Нора Робертс
Свидетель смерти

   Над смертью властвуй в жизни
   быстротечной,
   И смерть умрет, а ты пребудешь
   вечно.
Уильям Шекспир

   Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
Л. Н. Толстой

Пролог

   Посреди ночи Никси позарез захотелось апельсиновой шипучки, и это спасло ей жизнь. Проснувшись, она бросила взгляд на свои часики с компьютером на жидких кристаллах, которые носила не снимая, и убедилась, что уже третий час ночи.
   Ей не разрешали хватать кусочки между завтраком, обедом и ужином и вообще кормили только тем, что одобряла мама. А в третьем часу ночи до завтрака было еще ой как далеко.
   Но ей просто до смерти захотелось апельсиновой шипучки.
   Она повернулась в кровати и шепотом позвала Линни Дайсон, свою лучшую подругу во всей разведанной Галактике. Линни у нее ночевала, потому что завтра с утра им обеим надо было в школу, а сегодня родители Линни отмечали годовщину своей свадьбы в каком-то шикарном отеле.
   Чтобы без помех заниматься сексом. Мама и миссис Дайсон объяснили девочкам, что они сняли номер в отеле, чтобы поужинать в ресторане и потанцевать допоздна, но Никси и Линни сразу поняли, что это ради секса. Господи боже, они ж не двухлетки какие-нибудь, им уже девять! Они знают, что к чему.
   И вообще, чихали они на все на это. Им повезло: мама всегда была жутко строгая насчет всяких правил, а тут ей пришлось отступить. Нет, они, конечно, погасили свет в девять тридцать – как будто двухлетки какие-нибудь! – потому что завтра в школу, но и без света они с Линни повеселились от души.
   Да, до завтрака еще далеко, а ей хотелось пить. Никси толкнула Линни локтем в бок и снова позвала ее:
   – Просыпайся!
   – Нет. Еще не утро, еще темно.
   – Нет, уже утро. Третий час утра. – Это прозвучало круто. – Я хочу апельсиновой шипучки. Давай спустимся, возьмем баночку. Выпьем шипучку вместе.
   Линни что-то недовольно проворчала в ответ, перевернулась на другой бок и натянула одеяло на голову.
   – Ну, а я пойду, – сказала Никси шепотом.
   Конечно, спускаться вниз одной было не так весело, но она знала, что не заснет: мысль об апельсиновой шипучке гвоздем засела у нее в голове. Ей пришлось спуститься на первый этаж в кухню, потому что мама не разрешала ей держать мини-холодильник у себя в спальне. «Прямо как в тюрьме, – подумала Никси, вылезая из постели, – сто лет назад, а не у себя дома в 2059 году».
   Мама даже хотела поставить кодовые замки на холодильник и в кладовке, где хранились съестные припасы в доме, чтобы Никси и ее брат Койл не ели то, что не полезно. Поэтому им доставалась только вся эта размазня для детей. С таким же успехом можно было есть грязь.
   Папа тоже всегда говорил: «Правила есть правила». Ему нравилось так говорить. Но иногда он подмигивал ей или Койлу и, если мамы не было дома, угощал их мороженым или картофельными чипсами. Никси иногда казалось, что мама об этом догадывается, но делает вид, что не знает.
   Она на цыпочках вышла из комнаты – хорошенькая девочка с пышной копной светлых кудряшек. В ее детской фигурке еще была заметна угловатость. Ее светло-голубые глаза постепенно привыкли в темноте.
   А вообще-то было не так уж темно. Ее родители всегда оставляли свет около ванной в конце коридора: вдруг ночью кому-то захочется по-маленькому.
   Никси затаила дыхание, проходя мимо комнаты брата. Если он проснется, может и выдать ее. Койл иногда бывал жутко вредным, а иногда очень даже классным. На минуту она остановилась: может, все-таки разбудить его? Пусть составит ей компанию. Как-никак, а все-таки приключение!
   Нет. Ей понравилось украдкой ходить по дому в одиночку. Она, затаив дыхание, бесшумно проскользнула мимо закрытой двери в спальню родителей. Хоть бы мамин радар ее не засек.
   Вроде бы пронесло. В доме было тихо. Никси стала осторожно спускаться по лестнице.
   Но даже внизу она вела себя тихо, как мышка. Ей еще предстояло прокрасться мимо комнаты Инги, их экономки. Ее комната примыкала к кухне. А целью Никси была именно кухня. Вообще-то Инга была ничего, не вредная, но она ни за что не позволила бы Никси взять апельсиновую шипучку без спросу среди ночи.
   Правила есть правила.
   Поэтому она нигде не включала свет и прокралась в большую кухню, как воришка. Так было даже лучше. Просто супер! Апельсиновая шипучка уже заранее казалась ей вкусной как никогда. Никси бесшумно открыла холодильник. Тут до нее вдруг дошло, что мама, наверное, пересчитывает банки шипучки, бисквиты и все такое прочее.
   Но ей было уже не до таких мелочей. Она добралась до желанной цели, и если потом придется отвечать, так это потом. Схватив заветную банку, Никси скользнула в самый дальний угол кухни, откуда можно было следить за дверью в комнату Инги и нырнуть за разделочный стол в случае чего.
   Она дернула крышечку и сделала первый глоток.
   Это было до того здорово, что Никси решила устроиться с комфортом и забралась на скамью в так называемой обеденной зоне (это мама так говорила), чтобы насладиться каждой каплей.
   Она как раз устраивалась поудобнее, когда до нее донесся шум. Никси растянулась ничком на скамье. Теперь ее скрывал стол. «Попалась!» – мелькнуло у нее в голове.
   Но тень метнулась по стене к двери Инги и скользнула внутрь.
   Мужчина. Никси пришлось зажать рот рукой, чтобы подавить смешок. У Инги ночной приятель! Вот смеху-то! Она такая старая, ей же лет сорок, не меньше! Похоже, в эту ночь не только мистер и миссис Дайсон будут заниматься сексом!
   Не в силах удержаться от искушения, Никси оставила апельсиновую шипучку на скамье и выскользнула из кухни. Ей надо было взглянуть, надо было увидеть. Она подкралась к открытой двери, проскользнула в маленькую гостиную и подобралась к двери в комнату, где спала Инга, которая тоже оказалась полуоткрытой. Опустившись на четвереньки, она заглянула внутрь.
   Ух, что будет, когда она расскажет все Линни! Линни просто умрет от зависти!
   Вновь зажав себе рот рукой, чтобы не рассмеяться вслух, Никси подползла поближе и вытянула шею.
   И увидела, как мужчина перерезает горло Инге.
   Она увидела кровь, хлынувшую волной. Услыхала жуткий булькающий звук. Глаза Никси расширились от ужаса, дыхание со свистом вырывалось у нее изо рта. На нее напала икота, она еще крепче зажала рот ладонью и привалилась к стене, не в силах сдвинуться с места. Сердце ухало у нее в груди.
   Мужчина вышел из спальни, прошел мимо нее и скрылся за дверью.
   Слезы хлынули у нее из глаз и потекли по щекам. Трясясь всем телом, закрываясь стулом, как щитом, Никси подползла к столу и дотянулась до сотового телефона Инги.
   Она набрала номер 911.
   – Он убил ее, он ее убил. Вы должны приехать. – Никси шептала, не слыша вопросов оператора. – Прямо сейчас. Приезжайте прямо сейчас. – И она продиктовала адрес.
   Оставив телефон на полу, Никси ползком добралась до узких ступеней лестницы, ведущей на второй этаж.
   Ей хотелось к маме.
   Пуститься бегом она не могла: побоялась, что не удержится на ногах. С ногами творилось что-то странное, они сделались как будто пустыми, как будто из них вынули кости. Никси поползла на животе по коридору, рыдания застряли у нее в горле. И к своему ужасу, она опять увидела тень, вернее, теперь уже две тени. Один человек вошел в ее спальню, другой – в спальню Койла.
   Скуля, как щенок, подтягиваясь на локтях, Никси проползла в спальню родителей. До нее донесся глухой тяжелый стук, и она зарылась лицом в ковер. Желудок свело спазмом.
   Она увидела, как тени промелькнули по коридору мимо. Она услышала их шаги, хотя они двигались совсем тихо. Как и положено теням.
   Дрожа всем телом, она вновь поползла. Мимо маминого кресла, мимо ночного столика с красивой лампой. И тут ее рука заскользила по чему-то теплому и влажному.
   Никси заставила себя приподняться и посмотрела на кровать. Посмотрела на маму, на папу. На их залитые кровью тела.

1

   Убийство – это всегда гнусность: с тех самых пор, как человеческая рука с пятью пальцами в первый раз схватила камень и размозжила им человеческий череп. Но жестокое и кровавое уничтожение целой семьи в собственном доме, ночью, в постелях, – это была какая-то новая форма зла.
   Об этом думала Ева Даллас, лейтенант «убойного» отдела полиции Нью-Йорка, глядя на Ингу Снуд, женщину сорока двух лет. Домашнюю прислугу. Разведенную. Убитую.
   Брызги крови и положение тела подсказали ей, как обстояло дело. Убийца Инги Снуд подошел к постели, поднял голову женщины (вероятно, схватил ее за светлые волосы средней длины), полоснул лезвием ножа слева направо – довольно чисто, одним движением – по горлу и тем самым рассек яремную вену.
   Аккуратно, безусловно, быстро. Скорее всего, тихо. Вряд ли жертва даже успела понять, что происходит. Никаких следов оборонительных действий, никаких других повреждений, никаких следов борьбы. Только кровь и смерть.
   Ева прибыла на место преступления первой, опередив и свою напарницу, и бригаду экспертов. Звонок в Службу спасения был передан в полицейскую патрульную машину. Патрульные, в свою очередь, связались с отделом убийств, и вызов переадресовали ей около трех часов утра.
   Ей еще предстояло осмотреть остальные тела и места их убийства. Она вышла из спальни, бросила взгляд на патрульного на посту в кухне.
   – Никого не впускать.
   – Да, лейтенант.
   Ева прошла через кухню в помещение, разделенное надвое: столовую и гостиную. Дом на одну семью, достаток выше среднего. Приличный район, Верхний Вест-Сайд. Приличная система сигнализации. Одна беда: семейству Свишер и их экономке она никакой пользы не принесла.
   Хорошая мебель. Наверное, подобрана со вкусом, предположила Ева. Все чисто и аккуратно, все вроде бы на своих местах. Стало быть, это не ограбление. В доме полно дорогой портативной электроники.
   Она поднялась наверх, вошла сначала в комнату родителей. Кили и Грант Свишер, возраст соответственно тридцать восемь и сорок лет. Как и в случае с их экономкой, не было никаких следов борьбы. Просто мужчина и женщина, муж и жена, спали в своей постели и теперь были мертвы.
   Ева окинула быстрым взглядом комнату, заметила дорогие мужские часы на комоде, пару женских золотых сережек на ночном столике.
   Нет, это не ограбление.
   Она вышла из комнаты в тот самый момент, когда ее напарница, детектив Делия Пибоди, поднималась по ступенькам. Она заметно прихрамывала.
   Может, зря она разрешила Пибоди приступить к активной работе? Может, она поспешила, спросила себя Ева. Ее напарница подверглась нападению всего три недели назад: преступник подстерег ее на пороге ее дома. И Еву до сих пор преследовало кошмарное воспоминание о крепкой и надежной, как скала, Пибоди – избитой, с переломанными костями, простертой в бессознательном состоянии на больничной койке.
   Лучше об этом не вспоминать. Забыть про чувство вины. Лучше вспомнить, как она сама ненавидела болеть. Нет, что ни говори, а работа все-таки лучше, чем вынужденное безделье.
   – Пять трупов? Вторжение со взломом? – Слегка запыхавшись, Пибоди объяснила: – Патрульный на входе ввел меня в курс дела.
   – Похоже на то, но выводы делать пока рано. Прислуга внизу, ее помещение за кухней. Убита в постели, перерезано горло. Вон там – хозяева дома. Тот же почерк. Двое детей, девочка и мальчик, в своих спальнях на этом этаже.
   – Дети? О господи!
   – Патрульные сказали, что мальчик здесь. – Ева вошла в следующую дверь и включила свет. – Идентифицирован как Койл Свишер, двенадцати лет.
   На стенах в его комнате висели спортивные постеры. Было очевидно, что больше всего он любил бейсбол. Брызги его крови попали на торс игрока команды «Янки».
   В комнате царил типичный для подростка беспорядок, вещи на полу, на столе, на комоде были разбросаны как попало, но Ева сразу поняла, что смерть застигла Койла врасплох, как и его родителей. Никаких признаков борьбы.
   Пибоди откашлялась.
   – Четко и быстро, – заметила она, стараясь не давать воли чувствам.
   – Взлома не было. Сигнализация не сработала. Либо Свишеры забыли ее включить, но я бы на это не поставила ни цента, либо кто-то раздобыл их коды. Либо обзавелся хорошей заглушкой. Девочка должна быть здесь.
   – Ладно. – Пибоди расправила плечи. – И без того погано, но, когда замешаны дети, еще в сто раз хуже.
   – И не говори. – Ева вошла в комнату, включила свет и осмотрела обстановку. Пушистое бело-розовое одеяло на постели, маленькая девочка с густыми и пышными светлыми волосами, запекшимися от крови. – Никси Свишер, девять лет согласно данным.
   – Совсем еще ребенок.
   – Да. – Ева оглядела комнату и насторожилась. – Что ты видишь, Пибоди?
   – Несчастную девочку, которой уже не суждено стать взрослой.
   – Вон там. Две пары туфель.
   – Дети из состоятельных семей чуть ли не купаются в туфлях.
   – Два школьных рюкзачка. Смотри не наследи. Ты себя обработала?
   – Нет, я только…
   – А я уже. – Ева вступила на место преступления, наклонилась и руками, обработанными защитным аэрозолем, подняла туфли. – Разного размера. А ну-ка позови первого прибывшего на место.
   Пибоди поспешила исполнить приказ. Все еще держа в руках туфли, Ева вновь повернулась к убитой девочке. Отставив туфли в сторону, она вынула из своего полевого набора пластинку для идентификации отпечатков пальцев.
   Да, с детьми гораздо тяжелее. Трудно было взять эту маленькую ручку. Такую маленькую безжизненную ручку. Трудно смотреть на маленькое существо, лишенное стольких лет жизни, всех ее радостей и горестей.
   Ева прижала пальчики к пластинке и стала ждать, пока на дисплее компьютера не высветятся данные.
   – Офицер Граймс, лейтенант, – объявила появившаяся в дверях Пибоди. – Первым прибыл на место.
   – Кто сообщил о происшествии, Граймс? – спросила Ева, не поворачиваясь.
   – Неустановленное лицо женского пола, лейтенант.
   – И где оно, это неустановленное лицо?
   – Я… лейтенант, я полагал, это одна из жертв.
   Тут Ева повернулась, и он увидел высокую худощавую женщину в брюках свободного покроя и видавшей виды кожаной куртке. Светло-карие глаза, холодные, все подмечающие глаза полицейского, высокие скулы, ямочка на подбородке. Темно-каштановые короткие волосы были небрежно подстрижены.
   Он уже кое-что слышал о ней и сейчас, когда в него впился этот ледяной взгляд, понял, что свою репутацию она вполне заслужила.
   – Значит, неизвестная женщина набирает 911, сообщает об убийстве, а потом прыгает в постель, чтобы ей перерезали горло за компанию с остальными?
   – Ну… – Он был патрульным с двухлетним стажем. Он не был офицером «убойного» отдела. – Вот эта девчушка могла позвонить, а потом попыталась спрятаться в постели.
   – Вы сколько лет в полиции, Граймс?
   – Два года… будет в январе, лейтенант.
   – У некоторых штатских чутья больше, чем у вас. Вы не умеете осматривать место преступления и ничего не понимаете. Пятая жертва, идентифицированная как Линни Дайсон, не проживает по этому адресу. Это не Никси Свишер. Пибоди, обыскать весь дом. Мы ищем еще одну девятилетнюю девочку, живую или мертвую. Граймс, идиот, что вы стоите столбом? Объявляйте тревогу. Программа «Перехват». Возможно, ее похитили, а остальных убили только ради этого. Шевелитесь!
   Пибоди выхватила баллончик изолирующего аэрозоля из своего набора и торопливо обрызгала свои ноги и руки.
   – А вдруг она прячется? Если это она позвонила на пульт, Даллас, возможно, она где-то прячется. Может, она в шоке, а может, боится выходить. Возможно, она жива.
   – Начинай снизу. – Ева опустилась на четвереньки и заглянула под кровать. – Определи, с какого номера был звонок.
   – Есть.
   Ева подошла к стенному шкафу, обыскала его, осмотрела все уголки комнаты, где мог бы спрятаться ребенок. Потом она направилась к спальне мальчика, но на полпути остановилась. Допустим, ты маленькая девочка из хорошей семьи, у тебя любящие родители. Куда ты пойдешь в случае несчастья? Туда, сообразила Ева, куда ни за что на свете не пошла бы она сама. Потому что в ее детстве источником несчастья были как раз ее родители.
   Она прошла мимо комнаты брата и вернулась в хозяйскую спальню.
   – Никси, – тихо позвала она, оглядываясь по сторонам. – Я лейтенант Даллас. Я из полиции. Я пришла тебе помочь. Ты звонила в полицию, Никси?
   «Похищение? – вновь подумала она. – Но зачем резать всю семью, чтобы похитить маленькую девочку? Проще схватить ее где-нибудь на улице или даже в доме: войти, вкатить ей дозу и унести. Скорее всего, она попыталась спрятаться, но они нашли ее, и теперь она лежит где-то в укромном месте, такая же мертвая, как и все остальные».
   Ева включила свет на полную мощность и увидела смазанные кровавые следы на ковре с дальней от нее стороны постели. Оставшийся на кровавом полу отпечаток маленькой ладошки, еще один и более длинный след, тянущийся в ванную комнату.
   Может, это и не кровь девочки. Скорее это кровь ее родителей. Крови было столько, что ей пришлось ползти прямо по кровавой луже. Чуть ли не вплавь, подумала Ева.
   Обстановка оказалась шикарной: большая ванна, две раковины персикового цвета. Санузел раздельный, ясное дело.
   Смазанные кровавые следы запачкали красивый и светлый плиточный пол.
   – Черт побери, – пробормотала Ева и пошла по следу к душевой кабине из толстого зеленого стекла.
   Мысленно она приготовилась увидеть окровавленное тельце убитой девочки.
   Но увидела живую девочку, дрожащую от страха. Ее руки, лицо, ночная рубашка были в крови.
   На один страшный миг Ева увидела себя. Кровь у нее на рубашке, на руках, на лице. Она сидела, съежившись, на полу в холодной комнате мотеля. В этот миг она даже увидела нож у себя в руке. С него капала кровь. А рядом с ней на полу лежало тело мужчины, которого она зарезала.
   – Господи! О господи!
   Ева попятилась. Ей хотелось бежать. Ей хотелось закричать. И тут девочка подняла голову. Ее глаза встретились с глазами Евы. Она заплакала.
   Ева очнулась мгновенно, словно кто-то залепил ей пощечину. «Это не я, – сказала она себе, стараясь выровнять дыхание. – Это не я».
   Никси Свишер. Ее звали Никси Свишер.
   – Никси Свишер, – повторила Ева вслух и почувствовала, что окончательно пришла в себя. Девочка жива, и с ней надо работать.
   Быстрый осмотр подсказал Еве, что девочка не ранена и кровь на ней чужая. Она вздохнула с облегчением, но тут же снова напряглась. Надо бы вызвать сюда Пибоди. Сама она не лучшим образом умела общаться с детьми.
   – Привет. – Ева присела на корточки и постучала пальцем по полицейскому жетону, прикрепленному к поясу брюк. – Я Даллас. Я из полиции. Ты вызвала нас, Никси.
   Широко открытые глаза девочки слепо смотрели на нее. Зубы Никси выбивали дробь.
   – Пойдем со мной. Я хочу тебе помочь. – Ева протянула руку, но девочка отшатнулась, как загнанный в ловушку зверек.
   «Я точно знаю, что ты чувствуешь, детка. Мне ли не знать».
   – Не надо бояться. Никто тебя не обидит. – По-прежнему вытянув одну руку вперед, Ева другой рукой вытащила рацию и вызвала Пибоди: – Я ее нашла. В хозяйской ванной. Поднимайся сюда. – Она ломала голову, не зная, как подобраться к девочке. – Ты вызвала нас, Никси. Ты молодец, храбрая девочка. Я знаю, тебе страшно, но мы тебя в обиду не дадим.
   – Они убили, убили, убили…
   – Они?
   Голова у девочки тряслась, как у старухи с болезнью Паркинсона.
   – Они убили, убили мою маму. Я видела, видела. Они убили маму и папу. Они убили…
   – Я знаю. Мне очень жаль.
   – Кровь. Я ползла прямо по крови. – Глядя на Еву огромными неподвижными глазами, Никси подняла руки. – Кровь.
   – Ты ранена, Никси? Они тебя видели? Они тебя ранили?
   – Они убили, убили…
   Тут в ванной появилась Пибоди, и Никси завизжала, словно ее резали. И бросилась прямо на руки Еве.
   Пибоди остановилась и заговорила очень тихо, нарочито спокойно:
   – Я вызову Службу защиты детей. Она ранена?
   – Насколько я могу судить – нет. Но она в шоке. – Держать ребенка было неловко, но Ева обхватила Никси обеими руками и распрямилась. – Она все видела. У нас не просто уцелевшая, у нас тут самый настоящий очевидец.
   – Девятилетняя девочка видела… – вопросительно прошептала Пибоди и мотнула головой в сторону спальни. Никси тем временем рыдала на плече у Евы.
   – Да. На, возьми ее и…
   Но когда Ева попыталась передать девочку Пибоди, Никси еще крепче уцепилась за нее.
   – Боюсь, придется вам самой нести ее, лейтенант.
   – Дьявол! Позвони в Детскую службу, пусть пришлют кого-нибудь. Начинай съемку. Комнату за комнатой.
   Ева надеялась передать девочку кому-нибудь из патрульных, но Никси словно приклеилась к ней. Пришлось смириться. Оцепенев от напряжения, она унесла Никси на первый этаж, огляделась в поисках спокойного места и выбрала игровую комнату.
   – Я хочу к маме. Я хочу к маме.
   – Да, я понимаю. Но дело вот в чем: тебе придется меня отпустить. Я тебя не брошу, но ты уж, пожалуйста, перестань меня душить.
   – Они ушли? – спросила Никси, прижимаясь лицом к плечу Евы. – Тени ушли?
   – Да. Отпусти меня. Давай сядем рядом, мне надо кое-что сделать. Нам надо поговорить.
   – А вдруг они вернутся?
   – Я их не пущу. Я знаю, тебе тяжело. Хуже не бывает. – Ева просто не знала, что ей еще сказать, что сделать. В конце концов она опустилась на пол вместе с повисшей на ней Никси. – Мне надо делать мою работу, только так я смогу помочь. Мне надо… – Она мысленно выругалась. – Мне надо взять образец с твоей руки, а потом ты сможешь умыться. Вот умоешься, и тебе сразу станет лучше, верно?
   – На мне их кровь…
   – Знаю. Вот смотри, это мой полевой набор. Я только возьму тампончик для образца. Это называется уликой, понимаешь? А потом мне надо будет тебя записать. На диск. Ну а потом ты пойдешь в ванную, вон туда, и умоешься. Включить запись, – скомандовала Ева и осторожно отстранила от себя Никси. – Ты Никси Свишер, верно? Ты здесь живешь?
   – Да. Я хочу…
   – А я лейтенант Даллас. Вот сейчас я проведу тампоном по твоей руке и возьму образец, а потом ты сможешь пойти умыться. Это не больно.
   – Они убили маму и папу.
   – Знаю. Мне очень жаль. Ты их видела? Сколько их было?
   – На мне их кровь.
   Ева запечатала тампон с образцом крови и взглянула на девочку. Она прекрасно помнила, каково это – быть маленькой девочкой, перепачканной в чужой крови.
   – Хочешь умыться?
   – Я не могу.
   – А я тебе помогу. Может, хочешь попить чего-нибудь? Я могу…
   Тут Никси разрыдалась, и Ева почувствовала, как у нее самой защипало в глазах.
   – Что? Что случилось?
   – Апельсиновая шипучка.
   – Хорошо. Я посмотрю, есть ли…
   – Нет, это я спустилась за апельсиновой шипучкой. Мне не разрешают, но я не послушалась. Я пошла вниз, а Линни не хотела просыпаться и идти со мной. Я одна пошла в кухню, и я все видела.
   Теперь уже они обе были перепачканы в крови. Ева решила, что умывание подождет.
   – Что ты видела, Никси?
   – Тень. Мужчину. Он вошел в комнату Инги, и я подумала… Мне хотелось подсмотреть, ну, только на минутку, будут ли они заниматься этим. Ну, вы понимаете.
   – Заниматься чем?
   – Сексом. Я знала, что нельзя, что подглядывать нехорошо, но я заглянула, и я видела!
   Все лицо малышки было теперь мокрым от слез. К тому же у нее потекло из носа. За неимением лучшего Ева извлекла из полевого набора еще один тампон и вытерла ей личико.
   – Что ты видела?
   – У него был большой нож, и он ее зарезал. Прямо насмерть. – Никси прижала ладошку к собственному горлу. – И было много крови.
   – А что было дальше, можешь сказать?
   Слезы полились ручьем. Ева вытирала их тампоном и рукой.
   – Он ушел. Он меня не видел, и он ушел, а я взяла телефон Инги и набрала 911.
   – Ты умница, Никси. Суперкласс.
   – Но я хотела к маме. – Голос девочки прерывался от слез, она стала икать. – Я хотела к папе, и я поднялась по черной лестнице, по ней Инга ходит… И я их видела. Их было двое. Они зашли в мою комнату и к Койлу, и я уже знала, что они будут делать. Но я хотела к маме и забралась в их спальню, и я их увидела. На мне их кровь. Они были мертвые. Они все мертвые, да? Все. Я не могла пойти посмотреть на всех. Я спряталась.
   – Ты все правильно сделала. Посмотри на меня, Никси. – Ева выждала, пока заплаканные детские глаза не встретились с ее глазами. – Ты жива, и ты все сделала правильно. Потому что теперь ты поможешь мне найти тех, кто это сделал, а я заставлю их за это заплатить.
   – Моя мама умерла. – Никси забралась на колени к Еве и безутешно разрыдалась.

   Было уже около пяти часов утра, когда Ева наконец смогла вернуться к Пибоди и к своей работе.
   – Как девочка?
   – Плохо. Ну а чего ты хотела? Сейчас с ней социальный работник и врач. Они ее умоют и осмотрят. Но мне пришлось поклясться, что я не уйду из дома, только после этого она от меня отцепилась.
   – Вы ее нашли, вы пришли ей на помощь. Понятное дело, она вам доверяет.
   – Девочка вызвала полицию по телефону экономки, вот отсюда. – Ева ввела Пибоди в курс передвижений Никси. – Все, что она пока сумела мне рассказать, совпадает с объективной картиной. Чистая, профессиональная работа. Проникли в дом. Обошли или заглушили сигнализацию и охранную систему. Один берет на себя экономку. Это первый удар. Она живет на первом этаже, с ней надо покончить первым делом, гарантировать, что она не поднимет шум и не вызовет полицию. Второй парень, должно быть уже наверху, стоит на стреме: вдруг кто-нибудь проснется? Потом они вместе убирают родителей.
   – Каждый взял на себя по трупу, – согласилась Пибоди. – Ни шума, ни борьбы. Сначала убрать взрослых. С детьми возни меньше.
   – Один берет на себя мальчика, другой – девочку. Они знали, что в доме будет один мальчик и одна девочка. Было темно, и они убили не ту девочку, но это не значит, что они не знали убитых в лицо. Они должны были найти одну маленькую светловолосую девочку, и они ее нашли. Сделали свою работу и ушли.
   – Нет кровавого следа на выходе из дома.
   – Наверняка на них были защитные костюмы. Сделали дело и сняли. Все чисто, никаких хлопот. Время смерти установила?
   – Экономка – в два пятнадцать. Отец – на три минуты позже, мать – следом за ним. Еще по минуте на каждого из детей. Все дело заняло минут пять-шесть. Чисто сработано.
   – Не так уж чисто. Они оставили свидетеля. Конечно, девочка пока не в себе, но, я думаю, мы еще кое-что из нее вытянем. У нее есть мозги и есть хребет. Не заорала, когда увидела, как он перерезал горло экономке. – Ева представила себя на месте девочки в те несколько минут, что убийцы бродили по дому. – Ясное дело, она была в ужасе, но ведь не завопила, не побежала. Они бы живо ее обнаружили и покромсали. Нет, она затаилась и по-тихому вызвала полицию. Храбрая малышка.
   – Что с ней теперь будет?
   – Конспиративная квартира, засекреченное дело, охранники в форме, представитель Детской службы.
   Казенные коридоры, обезличенное существование. Та жизнь, которая у нее была раньше, закончилась в два пятнадцать ночи.
   – Надо будет проверить, есть ли у нее другие родственники или назначенные по закону опекуны. Позже мы с ней еще раз поговорим. Этот дом должен быть опечатан намертво! Начнем проверять родителей.
   – Отец был адвокатом по семейным делам, мать – диетологом. Частная практика, пациентов принимала в основном на дому: у нее кабинет на нижнем этаже. Замки на месте, вроде бы никто ничего не трогал.
   – Проверим их деловые связи, клиентов, персонал, личные дела. Тут видна работа профессионалов, тщательная подготовка. Может, один из них, или оба, или экономка имели кого-то на стороне, и это было как-то связано с организованной преступностью. Диетолог – это может быть ширма для наркотиков. Легкий способ сохранить стройность. Врач богат, клиент доволен.
   – Неужели легкий способ существует? Поглощать пиццу тоннами и не выглядеть, как на шестом месяце беременности?
   – Подмешай в пиццу немного амфетаминов, и полный вперед. – Ева пожала плечами. – Может, она не поделила прибыль со своим поставщиком. Может, у кого-то из них был роман с кем-то из плохих парней или с их подружкой, и все пошло наперекосяк. Уж если кто-то вырезал целую семью, значит, у него был чертовски веский мотив. Посмотрим, что «чистильщикам» удастся обнаружить на месте. А пока я хочу сама еще раз пройтись по всем комнатам. Я еще не…
   Она умолкла, услыхав ритмичное пощелкивание каблуков по полу, и повернулась. В комнату вошла женщина, социальный работник из Службы защиты детей. Глаза у нее были заспанные, но выглядела она строго официально. «Ньюман», – вспомнила Ева ее фамилию. Канцелярская крыса из СЗД. И, похоже, не слишком счастлива столь ранним вызовом.
   – Лейтенант, врач не обнаружил физических повреждений. Мы можем транспортировать несовершеннолетнюю немедленно. Полагаю, это оптимальный вариант.
   – Дайте мне несколько минут, надо организовать охрану. Моя напарница может подняться и упаковать для нее кое-какие вещи. Я хочу…
   Ей опять пришлось прерваться. На этот раз послышалась не дробь каблуков, а шлепанье босых ножек. Никси – все еще в окровавленной ночнушке – ворвалась в комнату, бросилась прямо к Еве и вцепилась в нее мертвой хваткой.
   – Ты же говорила, что не уйдешь.
   – Я же здесь.
   – Не давай им меня забрать. Они сказали, они меня заберут. Прогони их.
   – Ты не можешь остаться здесь. – Ева с трудом отлепила пальцы Никси от своих ног и присела, чтобы их глаза оказались на одном уровне. – Ты же сама знаешь, здесь оставаться нельзя.
   – Не давай им меня забрать. Я не хочу с ней ехать. Она не из полиции.
   – Я сделаю так, чтобы полиция все время была с тобой.
   – Нет, ты сама. Я хочу, чтобы ты сама.
   – Я не могу. Мне надо работать. Я должна сделать все, что нужно, для твоих мамы и папы. Для твоего брата и твоей подруги. Для Инги.
   – Я с ней не поеду. Ты меня не заставишь.
   – Никси…
   – Послушай, Никси, – негромко, с ласковой улыбкой заговорила Пибоди, – мне надо переговорить с лейтенантом всего минутку, мы только отойдем вон туда, ладно? Никто никуда не уйдет. Просто мне надо с ней поговорить. Даллас?
   Пибоди прошла в дальний конец комнаты, где Никси могла их видеть. Ева последовала за ней.
   – Что? Что ты предлагаешь?
   – Вам придется ее взять.
   – Пибоди, мне надо работать на месте преступления.
   – Я уже поработала, а вы можете вернуться позже, и работайте себе, сколько влезет.
   – Отвезти ее на охраняемую квартиру? Какой смысл? Она опять в меня вцепится, как только я оставлю ее с охраной.
   – Никакой охраняемой квартиры. Отвезите ее к себе домой. Более надежного места в городе нет. А может, и на всей планете.
   На целых десять секунд Ева лишилась дара речи.
   – Ты что, совсем с ума сошла?
   – Нет, вы сначала выслушайте. Она вам доверяет. Она знает, кто тут главный, и верит, что вы ее защитите. Она – очевидец, и она – ребенок, переживший психологическую травму. Мы гораздо большего от нее добьемся, если она будет чувствовать, что ей ничто не угрожает, это я точно говорю. Она должна успокоиться… ну, насколько возможно. Дайте ей… ну хоть несколько дней. Нечто вроде переходного периода. Ну, нельзя ей сейчас в детский дом! Поставьте себя на ее место, Даллас. С кем бы вам было лучше: с крутым, матерым копом, который вас спас, или с этой воблой сушеной?
   – Я не могу быть нянькой при ребенке. Не мой профиль.
   – Ваш профиль – выкачивать информацию из свидетелей, а тут у вас будет полный доступ. Вам не придется каждый раз утрясать с СЗД разрешение поговорить с ней.
   Это заставило Еву задуматься. Она оглянулась на Никси.
   – Ну, может, на день, максимум на два. Соммерсет умеет ладить с детьми, хоть он и задница. Она все равно в шоке, так что его постная рожа вряд ли ее сильно испугает. Практически я беру под охрану свидетеля. Дом большой, справимся.
   – Как пить дать.
   Ева нахмурилась, пристально глядя на Пибоди.
   – Смотри-ка, всего пара дней, как вышла на работу, а соображаешь.
   – Может, я еще и не готова бегать наперегонки с подозреваемыми, но голова-то у меня работает. Мой ум по-прежнему остер!
   – То-то и оно, что по-прежнему. Я думала, сотрясение прочистит тебе мозги, но приходится мириться с тем, что есть.
   – Вредина.
   – Я могу еще и похлеще, но сейчас пять часов утра, кофеина не хватает. Мне нужно позвонить.
   Ева отошла на несколько шагов и краем глаза успела заметить, как напряглась Никси. Ева покачала головой и вытащила свой сотовый телефон.
   Через пять минут она подозвала женщину из СЗД.
   – Об этом не может быть и речи! – возмутилась та, выслушав Еву. – У вас нет квалификации! У вас нет разрешения на транспортировку несовершеннолетней. Я обязана сопровождать…
   – Я беру свидетеля под охрану, ясно вам? Вы ей не нравитесь, а мне надо, чтобы она успокоилась и начала давать показания.
   – Несовершеннолетняя…
   – Девочка только что пережила потерю семьи, вырезанной у нее на глазах. Она хочет остаться со мной. И я вам говорю: будет так, как она хочет. Как офицер высшего звена Нью-Йоркской городской полиции, я позабочусь, чтобы она была доставлена в надежное место и находилась под усиленной охраной, пока ей угрожает опасность. Можете оспорить мое решение, но какой в этом смысл?
   – Я обязана принять во внимание интересы…
   – …несовершеннолетней, – закончила за нее Ева. – Что ж, в таком случае вы обязаны принять во внимание, что в ее интересах остаться в живых. Чувствовать себя в безопасности. Избегать стрессовых ситуаций. Она же и без того напугана до полусмерти, зачем усугублять?
   Женщина бросила на Еву хмурый взгляд.
   – Моему начальству это не понравится.
   – Ваше начальство будет иметь дело со мной. Я забираю девочку. Можете подать на меня жалобу.
   – Мне нужно знать, куда вы ее везете, какие там условия…
   – Я дам вам знать. Пибоди? Пойди упакуй все, что может понадобиться Никси. – Ева подошла к Никси. – Ты же понимаешь, что тебе нельзя оставаться здесь.
   – Я с ней не поеду. Я не хочу…
   – Ну, сегодня тебе наглядно показали, что не всегда получаешь то, что хочешь. Но прямо сейчас можешь поехать со мной.
   – С тобой?
   Ева отвела Никси подальше от кипевшей возмущением Ньюман.
   – Да, со мной. Я не могу остаться с тобой, потому что мне надо работать, но у меня есть люди, которые о тебе позаботятся. Я им доверяю, и ты тоже можешь им доверять.
   – Но ты там будешь? Ты вернешься?
   – Я там живу.
   – Ну ладно. – Никси взяла Еву за руку. – Я поеду с тобой.

2

   При прочих равных условиях Ева предпочла бы транспортировать в своей полицейской машине накачанного «Зевсом» трехсотфунтового психопата, а не маленькую девочку. Она знала, как справиться с маньяком-убийцей. Ее этому учили.
   Но она знала, что поездка будет короткой, после чего она сможет оставить девочку в надежных руках и вернуться к работе.
   – Первым делом надо будет уведомить… – Ева взглянула в зеркальце заднего вида и заметила, что у Никси сами собой слипаются глаза, но все-таки опустила «ближайших родственников». – Потом устроимся в моем домашнем кабинете. На место я вернусь позже. А пока поработаем с твоими записями.
   – Электронный отдел реквизирует все телефоны и компьютеры в доме. Кроме того, они проверят охранную систему. – Пибоди слегка передвинулась на сиденье, чтобы держать в поле зрения Никси. – Может, они что-то раскопают к тому времени, как мы вернемся в дом.
   Надо скорее вернуться в дом, думала Ева. У нее куча дел. Надо опросить соседей, прочесть отчеты, провести проверки. Надо скорее вернуться на место преступления. Она нашла девочку, и это выбило ее из колеи. Она не могла сосредоточиться. А теперь ей надо туда вернуться и почувствовать флюиды.
   Вошли через парадную дверь, думала она, прокручивая события в голове. Малышка была в кухне, она бы заметила, если бы кто-то вошел через черный ход. Вошли через парадную дверь, прямо через сигнализацию и кодовые замки, как будто их и не было. Один сразу отправился наверх, другой пошел разобраться с экономкой. Быстро и четко.
   Итак, первым делом экономка. Но целью была не она, они не ради нее пришли. В противном случае зачем вообще подниматься наверх? Целью была семья. Родители и дети. Ни один даже не отклонился на секунду, чтобы забрать дорогие часы, лежавшие прямо на виду.
   Странное убийство. Деловитое. Ни пыток, ни увечий, ни объяснений. Просто работа, которую…
   – Ты здесь живешь?
   Вопрос Никси вывел Еву из раздумий, пока она проезжала через ворота к дому.
   – Да.
   – Во дворце?
   – Это не дворец.
   Мысленно Ева признала, что дом действительно похож на дворец. Такой огромный, сверкающий полированным камнем в лучах утреннего солнца, со всеми своими башнями, окруженный газонами и деревьями, еще покрытыми золотой осенней листвой.
   Ну что ж тут поделать, это же Рорк. Он по мелочам не разменивается.
   – Это просто большой дом.
   – Это волшебный дом, – добавила Пибоди, улыбаясь Никси. – Много комнат, всюду телевизоры во всю стену, игровые приставки, даже бассейн.
   – Прямо в доме?
   – Ага. Ты умеешь плавать?
   – Папа нас научил. Мы на Рождество ездим на неделю в Майами на каникулы. Там океан и бассейн при гостинице, и мы поедем… – Она умолкла и всхлипнула, вспомнив, что не будет больше семейных каникул на Рождество. Вообще больше не будет семейных каникул. – Им было больно, когда их убивали?
   – Нет, – мягко ответила Пибоди.
   – Нет? – недоверчиво переспросила Никси, сверля взглядом затылок Евы.
   Ева остановила машину у крыльца.
   – Нет.
   – Откуда ты знаешь? Ты же еще не умирала! Тебе никто не резал горло вот такущим ножом. Откуда ты знаешь, что…
   – Потому что это моя работа, – решительно ответила Ева, заглушая истерически зазвеневший голос Никси. Она повернулась и посмотрела на девочку. – Они даже не проснулись, и все было кончено в одну секунду. Им не было больно.
   – Но они же убиты, да? Они все равно мертвые!
   – Да, с этим не поспоришь. – Типичная реакция, подумала Ева. Гнев всегда идет рука об руку с горем. – Они мертвы, и ты не можешь их вернуть. Но я собираюсь найти тех, кто это сделал, и запереть их на всю жизнь.
   – Ты могла бы их убить.
   – Это не моя работа. – Ева вышла из машины и распахнула заднюю дверцу. – Пошли.
   В тот самый момент, как она протянула руку Никси, Рорк открыл входную дверь и вышел. Пальчики Никси вцепились в нее, как проволочки.
   – Он принц? – спросила она шепотом.
   Ну, раз уж дом похож на дворец, решила Ева, человек, который его построил, должен быть похож на принца. Высокий, стройный, смуглый и великолепный. Шелковистые черные волосы волнами обрамляли лицо, словно специально сотворенное, чтобы заставить любую женщину стонать от желания. Сильные, волевые черты, крупный твердый рот, глаза неистово яркой синевы.
   – Его зовут Рорк, – ответила Ева. – Он просто человек.
   Конечно, это была ложь. Рорк не был просто кем-то там. Но он принадлежал ей.
   – Лейтенант, – приветствовал он их с легким ирландским акцентом, сбегая по ступенькам. – Детектив. – Он присел на корточки и заглянул в глаза Никси. Ева заметила, что он не улыбается.
   Перед ним была хорошенькая девочка, бледненькая, с запекшейся кровью в золотистых, как солнечные блики, волосах, с темными кругами усталости и горя под глазами.
   – А ты, наверное, Никси. Я – Рорк. Мне очень жаль, что нам приходится знакомиться при столь ужасных обстоятельствах.
   – Они всех убили.
   – Да, я знаю. Лейтенант Даллас и детектив Пибоди найдут тех, кто это сделал, и позаботятся, чтобы они были наказаны.
   – Откуда ты знаешь?
   – Это их работа, и они ее делают лучше всех на свете. Может быть, теперь ты войдешь в дом?
   Никси дернула Еву за руку. Мученически закатив глаза, Ева наклонилась к ней.
   – Что?
   – Почему он так говорит?
   – Ну, он вообще-то не местный.
   – Я родился по ту сторону океана, в Ирландии. – Вот теперь Рорк позволил себе слегка улыбнуться. – Мне так и не удалось избавиться от акцента. – Он повел рукой в сторону дома, в дверях которого появился Соммерсет. У его ног возник толстый кот. – Никси, это Соммерсет, – сказал Рорк. – Он управляет домом. Он будет присматривать за тобой.
   – Я его не знаю. – Взглянув на Соммерсета, Никси отпрянула и прижалась к ногам Евы.
   – Я его знаю. – Ей пришлось проглотить большую порцию желчи, но она справилась. – Он ничего.
   – Добро пожаловать, мисс Никси. – Как и Рорк, Соммерсет был совершенно серьезен. Мысленно Еве пришлось снять шляпу перед ними обоими. Они не стали налеплять на лицо эти широкие людоедские улыбки, с которыми взрослые так часто обращаются к испуганным детям. – Хотите, я покажу вам вашу комнату?
   – Я не знаю.
   Он наклонился и подхватил кота на руки.
   – Может, хотите сначала подкрепиться? Галахад составит вам компанию.
   – У нас тоже был кот. Он был старый и умер. Мы хотим взять котенка на следующий…
   – Галахад будет рад с вами познакомиться.
   Соммерсет снова опустил кота, терпеливо ожидая, пока Никси отпустит руку Евы и подойдет. Когда кот ткнулся головой в ее ногу, дрожащая улыбка появилась у нее на губах. Она присела и зарылась лицом в его шерстку.
   – Я перед тобой в долгу, – тихо сказала Ева Рорку. – Знаю, это кошмар.
   – Вовсе нет. – Он заметил, что она тоже испачкалась в крови. И вокруг нее витал слабый запах смерти. – Мы это после обсудим.
   – Мне надо уехать. Прости, что свалила все это на тебя.
   – Я буду работать дома до самого ланча. Вместе с Соммерсетом мы как-нибудь справимся.
   – Полная охрана.
   – Без вопросов.
   – Я постараюсь вернуться как можно скорее, буду работать здесь сколько смогу. Но сейчас нам надо съездить и известить родителей погибшей девочки. Пибоди, у тебя есть адрес Дайсонов?
   – Их нет дома, – заговорила Никси. Густой мех Галахада заглушал ее голос.
   – Со слухом у тебя все в порядке, – заметила Ева и подошла к ней. – Где же они?
   – Они поехали в большой отель, у них годовщина. Вот почему Линни осталась у меня ночевать, хотя завтра в школу. А теперь тебе придется им сказать, что она умерла вместо меня.
   – Нет, не вместо тебя. Если бы ты была в спальне, вы обе были бы мертвы. И какой из этого вывод?
   – Лейтенант, – возмутился Соммерсет, но Ева лишь вскинула руку и угрожающе ткнула в него пальцем, чтоб не перебивал.
   – Она умерла не потому, что ты осталась жива. Конечно, Дайсонам придется нелегко, как и тебе самой. Но ты знаешь, кто виноват в том, что случилась.
   Теперь Никси подняла голову, и ее светло-голубые глаза потемнели.
   – Мужчины с ножами.
   – Вот именно. Ты не знаешь, в каком они отеле?
   – В «Паласе», потому что он самый лучший. Мистер Дайсон так сказал.
   – Хорошо.
   Отель «Палас» был самым лучшим, потому что принадлежал Рорку. Ева бросила на него взгляд, он кивнул в ответ.
   – Я дам вам зеленую улицу.
   – Спасибо. Мне надо ехать, – сказала Ева, вновь повернувшись к Никси. – А ты держись поближе к Соммерсету.
   – Мужчины с ножами могут прийти за мной.
   – Я так не думаю, но, даже если они придут, внутрь им ни за что не пробраться. Тут ворота, они надежные, и весь дом надежный. И потом, с тобой будет Соммерсет. Знаю, на вид он тощий и старый, но на него можно положиться, и с ним тебе ничто не угрожает. В общем, расклад такой, если решишь остаться здесь. – Ева выпрямилась. – Лучшего я предложить не могу.
   – Но ты вернешься.
   – Я же сказала: я здесь живу. Помнишь? Пибоди, со мной.
   – Ее вещи здесь. – Пибоди указала на рюкзак. – Никси, если я что-то забыла, если тебе еще что-то надо, скажи Соммерсету, и он свяжется со мной. Мы все тебе привезем.
   Ева бросила последний взгляд на маленькую девочку, сидящую на крыльце между двух мужчин и прижимающую к себе кота. Спускаясь по ступенькам, она повела плечами, словно хотела сбросить невидимую тяжесть.
   – О господи, – вздохнула она, садясь в машину.
   – Представить себе не могу, что сейчас творится в голове у этой малышки, – заметила Пибоди.
   – А я могу. Я одна, мне страшно и больно, все вокруг потеряло смысл. И все кругом чужие. – Ей стало тошно от собственных слов, но она преодолела дурноту. – Свяжись с ОЭС, узнай, что они выяснили. – Проехав через ворота, Ева набрала на телефоне, прикрепленном на приборном щитке, домашний номер доктора Шарлотты Миры. – Извините, я знаю, что еще слишком рано.
   – Ничего, я уже встала.
   На панели видеотелефона Ева видела, что мягкие собольи волосы Миры замотаны белым махровым полотенцем. Ее лицо блестело – не то от воды, не то от пота.
   – У меня утренний сеанс йоги. Что случилось?
   – Массовое убийство. Вторжение в дом. Вся семья погибла за исключением девятилетней дочери. У нее подружка ночевала – убита по ошибке. Девочка все видела. Я спрятала ее у себя дома.
   – У вас дома?
   – Я вам потом обрисую все в деталях, но пока дела обстоят так. Я еду извещать родителей убитой подружки.
   – Да сжалится над ними бог!
   – Знаю, у вас, наверное, дел под завязку, но сегодня днем мне надо расспросить уцелевшую девочку. Мне понадобится промыватель мозгов… Ой, извините.
   – Без проблем.
   – Мне понадобится психиатр, имеющий опыт общения с детьми и знакомый с полицейской процедурой.
   – Когда мне подъехать?
   – Спасибо, – с облегчением сказала Ева. – Я предпочла бы вас, но если вы сильно загружены, приму любого, кого вы порекомендуете.
   – Я найду время.
   – Хорошо. – Ева посмотрела на часы, прикидывая, когда сумеет освободиться. – Как насчет полудня? Мне до того еще предстоит провернуть кучу дел.
   – Значит, в полдень. – Мира сделала пометки в электронной записной книжке. – В каком она состоянии?
   – Она не пострадала.
   – Я спрашиваю про эмоциональное состояние.
   – Я бы сказала, она держится.
   – Способна к общению?
   – Да. Мне потребуется письменное заключение для Службы защиты детей и еще гора разных бумаг. Время поджимает, потому что я действовала через голову социального работника. Придется уведомить ее начальство. Это срочно.
   – Давайте я этим займусь. Увидимся в полдень.
   – Электронный отдел работает на месте, – доложила Пибоди, когда Ева прервала связь. – Проверяют охранную систему. Телефоны, компьютеры и прочее перевезут в Управление.
   – Хорошо. Родственники других жертв?
   – Родители Гранта Свишера развелись. Где сейчас отец – неизвестно. Мать вышла замуж – между прочим, в третий раз – и живет в Вегасе. Работает банкометом в казино на столе блек-джека. Родители Кили Свишер умерли, когда ей было шесть лет. Приемные дома и государственные школы.
   «Веселенькое дельце», – мрачно подумала Ева.
   – Когда поговорим с Дайсонами, свяжись с матерью Гранта Свишера и извести ее. Не исключено, что опекунство над девочкой поручено ей, и нам придется что-то с этим делать. Есть сведения о фирме Гранта Свишера?
   – «Свишер и Рэнгл», Шестьдесят первая улица, запад.
   – Недалеко от «Паласа». Заглянем туда после Дайсонов. Посмотрим, как пойдут дела, может, заглянем еще раз на место преступления, если успеем.

   В ее работе это был чуть ли не самый трудный момент, но Ева знала, как с этим справляться. Рушить жизни тех, кто остался в живых, – увы, ей слишком часто приходилось этим заниматься. Рорк, как и обещал, обеспечил ей зеленую улицу. Поскольку ее появления ждали, ей не пришлось вступать в привычные препирательства со швейцаром, дежурными администраторами и гостиничными охранниками.
   У нее возникло почти ностальгическое чувство: ей этого не хватало.
   Вместо этого ее и Пибоди почтительно проводили к лифту и сообщили номер апартаментов, занимаемых Дайсонами.
   – Единственный ребенок?
   – Да, только Линни. Он тоже юрист, корпоративное право. Она педиатр. Живут в двух кварталах к югу от Свишеров. Девочки учились в одной школе, в одном классе.
   – А ты даром времени не теряла, – заметила Ева, пока они поднимались на сорок второй этаж.
   – Ну, ты же была занята девочкой. Мы, детективы, делаем что можем.
   Краем глаза Ева заметила, как Пибоди, поморщившись, переносит вес на здоровую ногу и слегка кренится набок. Значит, ребра ее тоже беспокоят. Надо было продержать ее еще несколько дней на больничном. Но вслух Ева ничего не сказала.
   – Есть данные о финансовом положении Свишеров?
   – Пока нет. Мы, детективы, все-таки не волшебники.
   – Бездельники!
   Ева вышла из лифта и направилась прямо к номеру 4215. Она не позволяла себе ни думать, ни чувствовать. Все равно это не имело бы смысла.
   Она нажала кнопку и поднесла свой жетон к смотровому «глазку». Дверь открыл мужчина в пушистом махровом халате с монограммой отеля на голое тело. Его темно-каштановые волосы были взлохмачены, симпатичное крупное лицо хранило полусонное довольное выражение человека, только что занимавшегося классным утренним сексом.
   – Офицер?
   – Лейтенант Даллас. Мэттью Дайсон?
   – Да. Извините, мы еще не встали. – Он прикрыл ладонью широкий зевок. – Который час?
   – Семь с небольшим. Мистер Дайсон…
   – У нас какие-то проблемы с отелем?
   – Не могли бы мы войти, мистер Дайсон? Нам нужно поговорить с вами и вашей женой.
   – Дженни еще в постели. – Полусонное выражение постепенно уступало место легкому недоумению. – А в чем дело?
   – Нам хотелось бы войти, мистер Дайсон.
   – Ну хорошо, хорошо. Черт… – Он отступил и жестом попросил их закрыть за собой дверь.
   Они потратились на номер люкс: один из тех роскошных, как мечта, романтически обставленных номеров с островками живых цветов, свечами, камином, глубокими диванами. В серебряном ведерке со льдом на кофейном столике стояла пустая бутылка из-под шампанского. Ева заметила два высоких бокала с полой ножкой и кружевное женское белье, кокетливо брошенное на спинку дивана.
   – Вы не позовете жену, мистер Дайсон?
   Глаза у него были карие. В них вспыхнуло раздражение.
   – Послушайте, она спит. Сегодня наша годовщина… то есть была вчера. Мы ее отмечали. Моя жена врач, у нее ненормированный рабочий день. Ей нечасто удается выспаться. Может, вы мне скажете, в чем дело?
   – Извините, но нам необходимо поговорить с вами обоими.
   – Если служба отеля на что-то жалуется…
   – Мэтт? – женщина приоткрыла дверь спальни. Она тоже была растрепанная, тоже в халате. Она, улыбаясь, провела пальцами по своим коротким светлым кудряшкам. – О, я думала, ты заказал завтрак. Я слышала голоса.
   – Миссис Дайсон, я лейтенант Даллас из Нью-Йоркского управления полиции. Это моя напарница детектив Пибоди.
   – Полиция? – Ее улыбка стала растерянной. Она подошла к мужу и продела руку ему под локоть. – Неужели мы так сильно шумели?
   – Извините. Сегодня ранним утром в доме Свишеров произошло несчастье.
   – Кили и Грант? – Мэтт Дайсон выпрямился и напрягся. – Что за несчастье? Кто-то пострадал? Линни! Что-то случилось с Линни?
   «Быстро сообразил, – подумала Ева. – Удар прямой наводкой».
   – Мне очень жаль, но я вынуждена сообщить вам, что ваша дочь убита.
   Глаза Дженни в одну секунду лишились всякого выражения. Глаза Мэтта, напротив, вспыхнули бешенством.
   – Это просто нелепо. Что это, чей-то дурацкий розыгрыш? Уходите отсюда! Я требую, чтобы вы ушли немедленно!
   – Линни? Линни? – Дженни тряхнула головой. – Этого не может быть. Этого просто не может быть. Кили и Грант не могли этого допустить. Они любят ее как родную дочь! Они бы никогда не допустили, чтобы с ней что-то случилось. Я немедленно звоню Кили.
   – Миссис Свишер мертва, – отрезала Ева. – Неустановленные лица проникли в дом прошлой ночью. Мистер и миссис Свишер, их домоправительница, их сын Койл и ваша дочь были убиты. Их дочь Никси осталась жива по чистой случайности, и сейчас она находится под охраной.
   – Это какая-то ошибка. – Дженни стиснула руку мужа, а он начал дрожать всем телом. – У них же есть охранная система. Очень надежная.
   – Она была взломана. Мы ведем расследование. Я глубоко соболезную вашей потере. Мне очень, очень жаль.
   – Только не моя дочь! – Это был даже не крик, а скорее вопль. Мэтт Дайсон повернулся к жене и рухнул прямо на нее. – Только не наша дочь!
   – Она же всего лишь маленькая девочка, – лепетала Дженни, поддерживая мужа и одновременно вглядываясь умоляющим взглядом в глаза Евы. – Зачем убивать ни в чем не повинную маленькую девочку?
   – Я намерена это выяснить. Пибоди!
   Пибоди выступила вперед, как по команде.
   – Почему бы нам не присесть? Принести вам чего-нибудь? Воды?
   – Ничего не надо. – Все еще обнимая и поддерживая мужа, Дженни опустилась вместе с ним на диван. – Вы уверены, что это наша Линни? Может быть…
   – Она была идентифицирована. Никакой ошибки нет. Мне очень жаль, что приходится это делать в такое время, но я должна задать вам несколько вопросов. Вы хорошо знали Свишеров?
   – Мы… О боже, они убиты? – Дженни побелела. – Все?
   – Вы были друзьями?
   – Мы были… Господи, да мы были как одна семья! Мы… У нас с Кили были общие пациенты, и мы… все мы… девочки… Они же как сестры… И мы… Мэтт! – Дженни обняла его и начала укачивать, как ребенка, без конца повторяя его имя.
   – Вы можете вспомнить кого-нибудь, кто желал бы им зла? Кому-то из членов семьи?
   – Нет, нет, нет.
   – Кто-нибудь из них упоминал, что их что-то тревожит? Что им кто-то угрожает?
   – Нет. Я не могу думать. Нет. О господи, моя девочка!
   – У кого-нибудь из них были внебрачные отношения на стороне?
   – Я не понимаю, о чем вы… Ах да! – Дженни закрыла глаза. Ее муж сотрясался в рыданиях у нее на плече. – Нет. У них был крепкий брак. Они любили друг друга, им было хорошо вместе. Они любили детей. Койла. Никси. О боже, Никси!
   – С ней все в порядке. Она в безопасности.
   – Как? Как ей удалось спастись?
   – Она спустилась вниз попить. Ее не было в постели в момент убийства. Они ее не заметили.
   – Ее не было в постели, – тихо повторила Дженни. – Но там была моя Линни. Моя дочка там была. – Слезы потекли у нее по щекам. – Я не понимаю. У меня в голове не укладывается. Мы должны… Где Линни?
   – У патологоанатома. Я устрою, чтобы вас проводили к ней, когда вы будете готовы.
   – Мне надо ее увидеть, но я не могу. – Она повернула голову и прижалась щекой к макушке мужа. Его голова лежала у нее на плече. – Нам надо побыть вдвоем.
   Ева вынула из кармана визитную карточку и положила ее на кофейный столик.
   – Свяжитесь со мной, когда будете готовы. Об остальном я позабочусь.
   Ева оставила их горевать в одиночестве, а сама вместе с Пибоди спустились в вестибюль в полном молчании.

   В адвокатской фирме была удобная приемная, разделенная на несколько частей тематически, без помощи стен. Тут был детский уголок с «мультяшками» на мини-компьютере и множеством ярких игрушек. С ними соседствовал телевизор, головоломки, компьютерные игры для детей постарше. В другом конце помещения взрослые ждали своей очереди в удобных креслах. Им предлагались видеофильмы на семейные темы, о спорте, моде и кулинарии.
   Дежурная секретарша встретила их жизнерадостной улыбкой и зорким взглядом. У нее были золотисто-рыжие волосы, подстриженные по последней, как догадалась Ева, моде.
   – Вам не назначено, но полицейские обычно о встречах не договариваются. – Она узнала в них полицейских еще прежде, чем они предъявили свои жетоны, и вопросительно наклонила голову. – Что случилось?
   – Нам нужно поговорить с мистером Рэнглом, – сказала Ева и для порядка все-таки извлекла из кармана свой жетон.
   – Дэйв еще не пришел. У него неприятности?
   – Когда вы его ждете?
   – Должен вот-вот появиться. Ранняя пташка. Официально мы открываемся только в девять. – Секретарша показала на стенные часы. – Еще почти час.
   – Значит, вы тоже ранняя пташка.
   Секретарша обнажила в улыбке все свои зубы.
   – Мне нравится приходить пораньше. Я гораздо больше успеваю сделать, пока тут тихо.
   – Что вы здесь делаете?
   – Я лично? Управляю конторой, помогаю. Я консультант без диплома. Что грозит Дэйву?
   – Мы его подождем.
   – Как хотите. У него назначена встреча на… – Она повернулась к компьютеру, пощелкала по клавишам выкрашенными золотым лаком ноготками модной квадратной формы. – На девять тридцать. Но он, как и я, любит приходить пораньше, заранее просматривать дела. Он скоро придет.
   – Прекрасно. – Еве хотелось усадить Пибоди, поэтому она указала своей напарнице на кресло, а сама небрежно оперлась о стойку администратора. – А как вас зовут?
   – Сэди Талли.
   – У вас нюх на полицейских, Сэди?
   – Моя мать работает в полиции.
   – Да ну? Где?
   – В Трентоне. Она патрулирует город. Мой дед тоже. И его отец до него. Я нарушила традицию. Нет, серьезно, у Дэйва неприятности?
   – Насколько мне известно, нет. В конторе еще кто-то есть?
   – Ассистентка Дэйва придет только в десять. Отпросилась к врачу. Вторая секретарша обычно приходит без четверти девять. Скоро должен появиться Грант Свишер, партнер Дэйва. У него сейчас нет ассистентки, так что я ее заменяю. Студенты с юридического приходят после занятий, около полудня. Ну, раз уж вы решили ждать, может, хотите кофе?
   – Хочу. Хотим, – поправила себя Ева. – Спасибо.
   – Без проблем. – Сэди вскочила, подошла к автоповару. – Вам какой?
   – Мне – черный, моей напарнице – со сливками и с сахаром. – Ева прошлась по приемной, ей хотелось почувствовать атмосферу. Гостеприимнее, чем в большинстве адвокатских контор, решила она. Игрушки придавали помещению домашний вид, на стенах висели картины с городскими пейзажами. – Давно ваша мать работает в полиции?
   – Восемнадцать лет. Обожает свою работу как ненормальная. Но иногда она ее ненавидит.
   – Да, так бывает.
   Ева повернулась навстречу открывающейся двери. Вошел чернокожий мужчина, стройный, в модном костюме ржаво-коричневого цвета с узкими лацканами и ярком полосатом галстуке. В одной руке он нес огромный пластиковый стакан кофе с крышкой, взятый в кафетерии навынос, а в другой – клубный бутерброд, от которого откусывал на ходу. Он кивнул Еве и Пибоди, подмигнул Сэди.
   – Минутку, – с трудом проговорил он, прожевывая и глотая. – Доброе утро.
   – Это полиция, Дэйв. Хотят поговорить с тобой.
   – Что? А, да, конечно. Хотите пройти в мой кабинет?
   – Сэди, вы не присоединитесь к нам?
   – Я? – Секретарша заморгала, потом в ее глазах вспыхнула догадка. Случилось нечто скверное, очень, очень скверное. Может, она и нарушила традицию, но в ее жилах текла кровь полицейских. – Что-то случилось с Грантом?
   Идти в кабинет не было смысла.
   – Пибоди, к дверям! – скомандовала Ева.
   – Слушаюсь.
   – Мне очень жаль. Грант Свишер мертв. Он, его жена и их сын были убиты прошлой ночью.
   Кофе выплеснулся из стакана Дэйва и пролился на ковер приемной.
   – Что? Как?
   – Несчастный случай? – спросила Сэди. – Они попали в аварию?
   – Нет. Они были убиты вместе со своей экономкой, сыном и маленькой девочкой по имени Линни Дайсон.
   – Линни? О боже. Никси! – Сэди выскочила из-за стойки и схватила Еву за руку. – Где Никси?
   – В безопасности.
   – О господи! – Дэйв, шатаясь, добрался до дивана и рухнул на него. – Боже милостивый. Что случилось?
   – Мы это расследуем. Как долго вы работали со Свишером?
   – О господи… Дайте подумать. Пять лет. Последние два года мы партнеры.
   – Давайте кое-что проясним с самого начала. Вы можете сообщить мне, где вы были между полуночью и тремя утра?
   – Черт! Черт! Дома. Я вернулся домой как раз после полуночи.
   – Один?
   – Нет. У меня была гостья. Осталась на ночь. Я дам вам ее имя. Мы были… заняты где-то примерно до двух часов. Она ушла где-то около восьми утра. – В его глазах, когда он повернулся к Еве, было отчаяние. – Он был для меня не просто партнером.
   Сэди села рядом с ним, взяла его за руку.
   – Ей просто нужно об этом спросить, Дэйв. Для протокола. Ты же знаешь, никто не думает, что ты мог убить Гранта и его семью. Я была дома, – добавила она. – У меня есть соседка, но вчера ее не было дома. Я говорила с подругой по телефону. Мы закончили разговор за полночь. Она поссорилась со своим парнем. Можете проверить.
   – Буду вам очень благодарна. Мне понадобится имя вашей гостьи, мистер Рэнгл. Для протокола. Мисс Талли, вы сказали, что у мистера Свишера сейчас нет ассистентки. Что с ней случилось?
   – В прошлом месяце она родила ребенка. Взяла декретный отпуск, но собиралась вернуться на работу, поэтому мы ее временно заменяли. Но несколько дней назад она объявила, что хочет стать домохозяйкой и сидеть с ребенком. Получать пособие. Никаких трений не было, если вы об этом. Господи, мне придется ей сказать.
   – Мне нужно ее имя, имена всех сотрудников. Для протокола, – добавила Ева. – А теперь я прошу вас подумать и сказать мне, знаете ли вы кого-нибудь, кто желал бы зла мистеру Свишеру и его семье. Мистер Рэнгл?
   – Мне и думать не надо. Я таких не знаю.
   – Недовольный клиент?
   – Богом клянусь, у меня в голове не умещается, что кто-то, когда-либо входивший в эту дверь, мог такое сотворить. Его сын? Койл? Боже милостивый! – Глаза Дэйва наполнились слезами. – Я играл в софтбол с Койлом! Парень обожал бейсбол. Для него это было как намаз.
   – Свишер когда-нибудь изменял жене?
   – Да вы что?! – Дэйв начал подниматься с места, но Сэди положила руку ему на колено и заставила его сесть. – Конечно, на все сто процентов никогда нельзя быть уверенным, вы же знаете. Но на девяносто девять процентов я уверен, что нет. И то же самое можно сказать о ней. У них была крепкая семья, они были счастливы. Они высоко ставили семейные ценности, потому что ни у кого из них не было настоящей семьи, пока они не встретили друг друга. Они все делали, чтобы их семья была прочной.
   Сэди шумно перевела дух.
   – Когда работаешь бок о бок, как мы в нашей фирме, такие вещи скрыть невозможно. Флюиды чувствуются. Грант любил свою жену.
   – Ну, хорошо. Мне нужен доступ в его кабинет, к его архивам, делам, списку клиентов, судебным протоколам. Словом, все.
   – Не вынуждай ее обращаться за ордером, Дэйв, – тихо сказала Сэди. – Грант не стал бы возражать, если бы это был кто-то из нас. Он бы сотрудничал с ними. Он бы помог.
   Дэйв кивнул.
   – Вы сказали, что Никси в безопасности, что она не пострадала.
   – Так и есть. Она не пострадала. Она в надежном месте под охраной.
   – Но Линни… – Он провел рукой по лицу. – Вы сказали Дайсонам?
   – Да. Вы их знаете?
   – Да. Мы виделись на вечеринках у Гранта, на пикниках в их загородном доме в Хэмптонсе. Мы с Грантом и Мэттом вместе играли в гольф пару раз в месяц. Сэди, ты можешь позвонить кому надо? На сегодня надо закрыть контору.
   – Конечно. Не беспокойся.
   – Я покажу вам кабинет Гранта… Извините, я не знаю, как к вам обращаться.
   – Даллас. Лейтенант Даллас.
   – У них не было близких родственников. Надо сделать распоряжения… Мы сможем сделать распоряжения насчет похорон?
   – Я добуду вам разрешение.

   Они вернулись к машине, нагруженные коробкой с дисками, распечатками, ежедневником из кабинета Свишера, его записными книжками и памятками.
   Пибоди пристегнулась на пассажирском сиденье.
   – Вырисовывается ясная картина: порядочная, счастливая семья, финансовое благополучие, тесный круг близких друзей, дружеские отношения с сотрудниками и партнером по бизнесу, прекрасная карьера. Таких людей не убивают ночью в постели.
   – Тут еще есть, в чем покопаться. Многие семьи на первый взгляд выглядят счастливыми в глазах друзей и сослуживцев. А дома готовы яду друг другу подсыпать.
   – Вдохновляющая мысль. – Пибоди надула губы. – Значит, вы циничный коп, а я – наивный.
   – Так оно и есть.

3

   Время поджимало, но Еве необходимо было вернуться на место преступления, еще раз осмотреть дом, почувствовать атмосферу. Приличный трехэтажный особняк на одну семью, один из нескольких таких же в престижном районе Верхнего Вест-Сайда. Дом не столько престижный, сколько солидный. Дети ходили в частные школы, в доме была прислуга. Родители работали полный день: отец вне дома, мать дома. Два входа в фасадной части дома, один – в задней.
   Сигнализация проходит по всем дверям и окнам, заметила Ева, с декоративными, но тем не менее эффективными решетками на окнах полуподвального этажа, где Кили Свишер оборудовала свою приемную.
   – Они пришли не снизу, – заметила Ева, оглядывая дом с противоположной стороны улицы. – Сигнализация на входе в приемную была включена, и сзади тоже. – Она повернулась, оглядела улицу. – В таком районе негде припарковаться. Нужна специальная карточка: тут сканеры по всему тротуару. Припаркуешься без разрешения, автоматически получишь штраф. Мы, конечно, проверим, но вряд ли эти парни так облегчили нам задачу. Либо они оставили машину где-то еще и пришли пешком, либо у них была карточка. Или они живут по соседству. Скорее всего, они пришли пешком. Прошли не меньше двух кварталов.
   Ева пересекла улицу, открыла калитку кованого железа и направилась к двери.
   – Они подошли к входу. Вырубили сигнализацию, отключили камеры слежения дистанционными пультами еще до того, как их засекли сканеры. Вскрыли замки. Либо у них были коды, либо они знали, как взломать их по-быстрому.
   Она воспользовалась полицейской универсальной отмычкой, чтобы снять печати и открыть дверь.
   – В это время ночи на улице народу мало, но все же кто-то может быть. Кто-то выгуливает собаку, кто-то возвращается домой с вечеринки. В таком районе люди знают своих соседей. Им пришлось действовать быстро и не привлекать к себе внимания.
   Ева вошла в узкий коридор, соединявший гостиную со столовой.
   – Так, что у них с собой было? Скорее всего, пара сумок. Ничего объемного, бросающегося в глаза. Мягкие черные сумки с оружием, отмычками, защитными костюмами. Надеть костюмы заранее они не могли: слишком рискованно. Держу пари, они натянули костюмы прямо здесь, в прихожей. Оделись, разделились. Один пошел наверх, другой – в комнату экономки. Никаких разговоров, все по-деловому.
   – Может, они объяснялись жестами? – предположила Пибоди. – Приборы ночного видения.
   – Не исключено. Взяли инструменты, но расклад, порядок действий они знали заранее. Они готовились и все рассчитали.
   Ева прошла в кухню, представив себе, что вокруг темно и тихо. «Четкий маршрут, – думала она. – Либо они были здесь раньше, либо у них был план дома». Она бросила взгляд на стол и на скамьи. На одной из них сидела, а потом лежала Никси.
   – Он не заметил бы девочку. Да он ее здесь и не искал. – Еве пришлось присесть на корточки и отклониться в сторону, чтобы увидеть отмеченное место, где была найдена оставленная Никси банка апельсиновой шипучки. – Даже если бы он огляделся, не заметил бы малышки, растянувшейся на скамье. Все его внимание было направлено на комнату экономки.
   Эта Инга была аккуратной, и это было вполне объяснимо: ведь она зарабатывала себе на хлеб тем, что убирала за другими. Даже среди хаоса, оставленного в комнате командой «чистильщиков», угадывался изначальный устоявшийся порядок. Ева попыталась представить себе, как Никси прокрадывается сюда с любопытством ребенка, желающего увидеть взрослых за запретным занятием.
   В спальне кровь была повсюду: ею были забрызганы стены, ночной столик, настольная лампа, кровь с простыней стекла на пол.
   – Ей нравилась правая сторона кровати. Возможно, она спала на боку. Видишь? – Ева подошла к кровати, указала на разброс брызг. – Он подобрался с этой стороны, другого пути у него не было. Ему нужно было приподнять ее голову. Брызги показывают, что тело лежало на левом боку, а голова была слегка повернута в сторону от постели. Так он ее и оставил, когда перерезал ей горло. Теперь он весь в ее крови, но его это не смущает. Он с этим позже разберется, перед уходом. Выходит из комнаты, проходит мимо девочки, не замечая ее.
   Ева повернулась и направилась к дверям, демонстрируя действия преступника.
   – Должно быть, прошел в нескольких дюймах от нее. А девчонка молодец – даже не пискнула. А может, онемела от страха.
   Ева повернулась, изучая комнату Инги.
   – Все на своих местах. Он ничего не тронул. Его интересовала только она и завершение миссии.
   – Вы так это видите? По-вашему, это миссия?
   – А что же еще? – Ева пожала плечами. – Он уходит, здесь дело сделано. Почему он не воспользовался черной лестницей?
   – Ну… – Пибоди нахмурилась от усердия, огляделась кругом. – Может, все дело в ее расположении? Хозяйская спальня ближе к парадной лестнице. Наверное, там его ждал напарник. А так пришлось бы делать еще один поворот.
   – Взрослых надо убрать первыми. Более того, их обоих надо убрать одновременно, – проговорила Ева, когда они возвращались в холл. – Возможно, у него был способ дать знать напарнику, что дело сделано и он поднимается.
   Она оглядела следы и редкие капли крови на полу и на ковре, на ступенях лестницы.
   – Он оставил след, но не слишком заметный. Это ее кровь, а не его. Вся эта кровь внизу справа принадлежит экономке. Они сняли окровавленные костюмы и запихали их в сумки, перед тем как спуститься и покинуть дом.
   – Тут чувствуется холодный расчет, – отозвалась Пибоди. – Они никого не били, даже не будили. Зарезали пять человек, переоделись и ушли.
   – Один из них поднялся наверх, прямо в спальню, пока девочка приходит в себя и вызывает службу спасения. Итак, Икс и Игрек вместе входят в хозяйскую спальню, расходятся по разным сторонам кровати. Тот же почерк, что и в комнате экономки. У них четкий ритм. Уничтожить цели, выйти, следовать дальше.
   – Они спали спина к спине, – указала Пибоди. – Прижимались друг к другу попками. Мы с Макнабом часто так спим.
   Ева представила, как они спали, повернувшись спиной друг к другу. Муж и жена на широкой кровати, застеленной светло-зелеными простынями, под стеганым пуховым одеялом. Они спали в уютной комнате, с окнами, выходящими в задний внутренний дворик. Он в черных боксерских трусах, она в белой ночной рубашке.
   – Поднять голову, обнажить горло, полоснуть, опустить, двинуться к выходу. Никаких разговоров. Вышли и направились дальше в тот самый момент, когда девочка поднималась по черной лестнице. Они уже заранее договорились, кто из них куда пойдет. Разделились. Один берет на себя мальчика: входит как раз в тот момент, когда Никси ползет по коридору у них за спиной. – Ева вошла в комнату Койла. – Мальчик спал на спине, раскинувшись, сбросив одеяло. Его и за волосы дергать не надо: сам облегчил им задачу. Его убрали в один прием.
   Страшные картины проносились у нее в голове, пока она шла по коридору к последней спальне.
   – Спальня Никси, в постели девочка. Убийце даже в голову не приходит усомниться. Вся процедура отработана, никаких отклонений. С какой стати ему обращать внимание на вторую пару туфель, на второй рюкзачок? Он не смотрел по сторонам, он видел только цель. Она зарылась лицом в подушки – спала на животе. Вздернул ее, скорее всего за волосы. Копна светлых волос – именно то, что он и ожидал увидеть. Полоснул по горлу, бросил на постель, вышел.
   – Тут разброс капель невелик, – заметила Пибоди. – Наверное, большая часть попала на него, а остальное впитали в себя простыни и одеяло.
   – Выходит в коридор, встречается с напарником. Видишь пятно на полу? Это с их костюмов натекло. Тут они сняли костюмы, засунули в сумки вместе с ножами. Отсюда и брызги. Спустились вниз и вышли на улицу. Чистенькие. Ушли. Миссия завершена.
   – Но только она не была завершена.
   Ева кивнула:
   – Она не была завершена. Задержись они еще хоть на пару минут, ну хоть ради того, чтобы прихватить по дороге кое-какие трофеи или посмаковать плоды трудов своих, патрульная машина подъехала бы прежде, чем они успели покинуть дом. Они разминулись просто чудом. Малышка действовала быстро, но они оказались еще быстрее.
   – Но зачем было убивать детей? – спросила Пибоди. – Чем им дети помешали?
   – Пока мы этого не знаем. Не исключено, что один из детей или оба были главной мишенью. Может, кто-то из них что-то видел, что-то слышал, что-то знал, в чем-то был замешан. Мы не можем с уверенностью утверждать, что взрослые были главной мишенью. Фишка в том, что они все должны были умереть, все обитатели дома. Вот с этого и начнем.
//-- * * * --//
   Она опоздала на встречу с Мирой, но тут уж ничего нельзя было поделать.
   Ева застала Миру в гостиной. Она сидела за столом, пила чай и работала на портативном компьютере.
   – Извините. Меня задержали.
   – Ничего страшного.
   Мира отодвинула компьютер. На ней был костюм простого покроя, но очень изысканного цвета: то ли дымчатого, то ли голубого, то ли серого. Каким-то чудом ей всегда удавалось подбирать туфли того же цвета. В ушах у нее были изящные серебряные сережки, на шее – три тонкие цепочки. Ева не знала, как ей удается достигать такой элегантности: то ли это был результат стратегического планирования, то ли природный дар.
   – Она спит. Девочка, – пояснила Мира. – Соммерсет следит за ней по монитору.
   – Это хорошо. Мне необходимо влить в себя порцию настоящего кофе, а то мои мозги расплавятся. Вам принести?
   – Спасибо, нет.
   Ева отодвинула панель на стене и включила «автоповар».
   – Вы получили отчет?
   – Именно его я и читала, когда вы появились.
   – Данные пока отрывочные, у меня не было времени восполнить пробелы. Пибоди пытается получить разрешение на доступ к данным несовершеннолетних. Проведем опрос в школах, посмотрим, что там можно найти.
   – А вы надеетесь что-то там найти? Думаете, дети были мишенью?
   Ева пожала плечами, потом закрыла глаза, позволяя кофе сделать свою работу.
   – Мальчишка мог быть замешан в деле с наркотиками. Или спутаться с плохими парнями. Возраст такой. Это нельзя сбрасывать со счетов. А вот другая возможность: он или его сестра, а может, и оба вместе что-то видели или слышали, и это потребовало их устранения. Конечно, это мог быть кто-то из взрослых, вероятность выше. Но пока все это лишь предположения.
   – Не было жестокого насилия, уничтожения собственности?
   – Ничего такого. И если с места преступления что-то было взято, нам об этом неизвестно. Время рассчитано идеально. Командная работа, все четко по плану. Чистая работа, отлично выполненная.
   – Из уст любого другого человека это прозвучало бы как холодное и бессердечное замечание.
   Глаза Евы потемнели.
   – С их точки зрения, так оно и было. Холодная, бессердечная и хорошо сделанная работа. Только они кое в чем ошиблись. Они скоро это поймут, дайте только прессе добраться до этого дела.
   – И тогда они захотят закончить то, что начали, – нахмурилась Мира. – Поэтому вы привезли девочку сюда.
   – Это одна из причин. Здесь как в танке. А если я буду держать Службу защиты детей на расстоянии, у меня будет неограниченный доступ к очевидице. Да и девчонка психанула, как только увидела социального работника. Уперлась, и ни в какую. Если она будет в истерике, какой мне от нее толк?
   – Вы забываете, с кем говорите, – мягко напомнила Мира. – У вас был бы полный доступ, даже если бы ее забрала Служба защиты детей и поместила в приют. Вы ей сочувствуете, но это вовсе не делает вас плохим полицейским.
   – Она позвонила в Службу спасения. Она ползла по крови своих родителей. Да, я ей сочувствую. И я знаю: если девочка может такое выдержать, значит, выдержит и то, что ей еще предстоит. – Ева села напротив Миры. – Не хочу нажимать не на те кнопки. Я могу сказать что-нибудь не то, и она замкнется. Но мне нужны детали, нужна информация. Все, что я смогу из нее выкачать. Поэтому мне нужна ваша помощь.
   – Я вам помогу. – Мира отпила чай. – Мой предварительный анализ таков: ваши убийцы действительно были командой. Скорее всего, работали вместе и раньше. Несомненно, им уже приходилось убивать. Люди зрелые, наверняка прошли специальное обучение. Военная или военизированная организация. Или преступное сообщество. В том, что они сделали, не было ничего личного, хотя, с другой стороны, убийство целой семьи, убийство детей – это, безусловно, личное дело. Я уверена, что это не было убийством ради острых ощущений и уж точно не на сексуальной почве.
   – Ради выгоды?
   – Очень может быть. Но, скорее всего, они выполняли приказ. Или долг. То, что считали своим долгом. Мотив? – Мира задумчиво отпила чай. – Нам нужно больше узнать о жертвах, чтобы установить мотив. Но вот кто эти убийцы? Люди опытные, безжалостные, они доверяют друг другу. Организованные и уверенные в себе.
   – Это была спланированная операция, я уверена. Заранее подготовленная и проработанная.
   – Думаете, они имели доступ в дом до вчерашней ночи? – спросила Мира.
   – Возможно. В любом случае они знали план дома. Знали, кто где спит. Если бы основной целью была экономка, не было бы смысла подниматься на второй этаж, а если бы метили только в хозяев, не было бы смысла убирать экономку. Но убрали всех. – Ева бросила взгляд на часы. – Долго она будет спать?
   – Трудно сказать.
   – Мне не хотелось бы вас задерживать.
   – Да и вам самой не терпится приступить к работе.
   – Я еще не говорила с патологоанатомом, не закончила свой отчет, не нагнала страху на лабораторию, не наорала на криминальную бригаду. Люди решат, что я отлыниваю от работы.
   Мира с улыбкой поднялась из-за стола.
   – Ну что ж, свяжитесь со мной, когда… А вот и он, – добавила она, увидев входящего Соммерсета.
   – Лейтенант, ваша юная подопечная проснулась.
   – Что ж, отлично. У вас еще есть время? Можете задержаться? – спросила Ева Миру.
   – Да. Где бы нам с ней поговорить?
   – Я думала, в моем кабинете.
   – А почему бы не привести ее сюда? Милая, уютная комната. Ей здесь будет проще.
   – Я приведу ее. – Соммерсет торопливо вышел.
   – Теперь я буду перед ним в долгу? – нахмурилась Ева. – За то, что он ее пасет, или как там еще это называется. Мне ужасно не хочется быть ему обязанной.
   – Я думаю, вам крупно повезло, что в доме есть человек, готовый присмотреть за несчастным ребенком.
   – Черт! – скривилась Ева. – Я так и знала, что вы это скажете.
   – Вам стало бы легче, если бы вы помнили, что нет ничего важнее безопасности и душевного спокойствия ребенка.
   – Общение с Соммерсетом может снова ввергнуть ее в шок.
   Но когда Никси, сопровождаемая Галахадом, вошла в комнату, она крепко сжимала сухую руку Соммерсета и выпустила ее, только увидев Еву. Никси направилась прямо к ней.
   – Ты их нашла?
   – Я над этим работаю. Это доктор Мира. Она поможет…
   – Я уже видела доктора. Мне не нужен доктор. – Голос Никси зазвенел. – Я не хочу…
   – Остынь, – скомандовала Ева. – Мира мой друг, и она не просто доктор, она работает с полицией.
   Никси покосилась на Миру.
   – Она не похожа на полицейского.
   – Я работаю с полицией, – негромко сказала Мира. – Я стараюсь помочь полиции понять людей, которые убивают других. Я давно знаю лейтенанта Даллас. Я хочу помочь ей и тебе найти людей, которые причинили зло твоей семье.
   – Они не причинили зло, они всех убили. Все мертвые.
   – Да, я знаю. Это ужасно. – Взгляд Миры остался тверд, ее голос не дрогнул. – Страшнее этого ничего быть не может.
   – Лучше бы этого не было.
   – Я бы тоже хотела, чтобы этого не было. Но если мы присядем и поговорим, это может помочь.
   – Они убили Линни. – Губы Никси задрожали. – Они думали, это я, и убили Линни. Мне не надо было спускаться на кухню, мама не разрешила бы.
   – Все мы иногда делаем то, что нельзя.
   – Но Линни ничего плохого не делала. Это я вела себя плохо, а не она. И она умерла.
   – Не так уж плохо ты себя вела, – возразила Мира и, взяв Никси за руку, подвела ее к креслу. – А зачем ты спустилась в кухню?
   – Я хотела попить апельсиновой шипучки. Мне нельзя пить без разрешения. Мне нельзя есть по ночам. Моя мама… – Никси замолкла и начала тереть глаза кулачками.
   – Твоя мама сказала бы, что так нельзя. Да, все верно, ты нарушила запрет, спустилась вниз без ее ведома. Но она была бы очень рада, что ты не пострадала, верно? Она была бы счастлива, что на этот раз ты ее не послушалась.
   – Да, наверное. – Галахад вспрыгнул к Никси на колени, и она погладила его по спине. – Но Линни…
   – Это не твоя вина. Все, что случилось, произошло не по твоей вине. Это случилось не из-за тебя, и ты не могла этому помешать.
   Никси вскинула голову.
   – А может, если бы я закричала громко-громко, я бы всех перебудила. Мой папа мог бы их прогнать.
   – У твоего отца было оружие? – спросила Ева, опередив Миру.
   – Нет, но…
   – Двое мужчин с ножами против одного безоружного. Может, он проснулся бы, если бы ты закричала. Но это бы не спасло твоего папу. А разница лишь в том, что они бы поняли: в доме еще кто-то есть. Они бы нашли тебя и убили.
   Мира с упреком бросила взгляд на Еву и вновь повернулась к Никси.
   – Лейтенант Даллас сказала мне, что ты очень храбрая и очень сильная. Я знаю, что она права, потому что она сама такая.
   – Она меня нашла. Я пряталась.
   – Вот и правильно сделала, что спряталась. И хорошо, что она тебя нашла. Я знаю, тебе тяжело слышать то, что сейчас сказала лейтенант Даллас, но она права. Ночью ты ничего больше не могла сделать, чтобы помочь твоей семье. Зато ты кое-что можешь сделать сейчас. – Мира взглянула на Еву, подала ей знак.
   – Послушай, Никси, – начала Ева, – это трудно, но чем больше ты мне скажешь, тем больше я буду знать. Вот это мой диктофон. – Она поставила диктофон на стол, села напротив Миры и девочки. – Я задам тебе несколько вопросов. Лейтенант Ева Даллас опрашивает Никси Свишер, несовершеннолетнюю, в присутствии доктора Шарлотты Миры. Готова, Никси?
   – Готова.
   – В котором часу ты встала с постели? Ты знаешь?
   – Было больше двух часов. Два десять, вроде того. У меня на руке были часики.
   – Что ты сделала, когда встала? Вспомни поточнее.
   – Я пошла вниз – тихо-тихо. Сначала я подумала: раз Линни не хочет вставать, позову Койла. А потом я подумала: вдруг он скажет маме? И потом, мне понравилось быть одной. Я пошла в кухню и взяла апельсиновую шипучку из холодильника, хотя мне не разрешают. А потом я пошла за стол и села. В обеденной зоне.
   – И что было потом?
   – Я увидела тень. Но он меня не видел. Я легла на скамейку. Он прошел в комнату Инги.
   – Ты говоришь, тень. На что это было похоже?
   – Ну, вроде как на мужчину. Я не знаю. Было темно.
   – Он был высокий или нет?
   – Ростом с лейтенанта? – подсказала доктор Мира и сделала знак Еве встать.
   – Наверное, выше. Я не знаю.
   – Что на нем было надето?
   – Что-то темное.
   – А волосы? – Ева дернула себя за волосы. – Короткие, длинные?
   Никси вздохнула.
   – Наверное, очень короткие, потому что я их вообще не видела. Они были… Они были… закрыты. Вот так, – она сделала жест, как будто надевая что-то на голову. – У него все было закрыто, вся голова, все лицо и глаза… Они были черные и блестящие.
   «Защитный костюм, – поняла Ева. – Очки ночного видения».
   – Он что-нибудь говорил?
   – Нет. Он убил ее ножом. Было много крови. И он ничего не сказал.
   – А где была ты?
   – На полу, у двери. Я хотела заглянуть внутрь и посмотреть…
   – Было темно. Как ты могла увидеть?
   Брови Никси сошлись на переносице.
   – Из окна. Там фонарь светит. И у него был фонарь.
   – Карманный фонарик?
   – Нет, такая маленькая штучка с зеленой точечкой. Она мигала. У него на руке. Вот тут. – Никси обхватила пальцами запястье.
   – Ладно, что было потом?
   – Я прижалась к стене… мне так кажется. Мне было так страшно… Он убил Ингу, у него был нож. Мне было страшно.
   – Не надо бояться, – вмешалась Мира. – Сейчас же ты в безопасности.
   – Он меня не видел, как будто меня вообще не было. Как будто мы играли в прятки, но он меня не искал. Я взяла телефон Инги и позвонила. Папа говорит, когда увидишь, что кто-то пострадал, сразу звони 911, и тогда приедет полиция и поможет. Ты должна позвонить, ты должна быть хорошей соседкой. Мой папа… – Она запнулась, опустила голову и заплакала.
   – Он очень гордился бы тобой. – Мира потянулась за своей сумкой и вынула бумажный носовой платок. – Он был бы очень горд, что ты поступила именно так, как он тебя учил, хотя тебе было страшно.
   – Я хотела сказать ему, сказать ему и маме. Я хотела к маме. Но они были уже мертвые.
   – Ты снова увидела того мужчину и еще кого-то, – напомнила Ева, – когда поднялась наверх. Ты поднялась по черной лестнице.
   – Тот, который убил Ингу, пошел в комнату Койла.
   – Откуда ты знаешь? Никси, откуда ты знаешь, что это был тот самый человек, который убил Ингу?
   – Потому что… – Никси подняла голову и заморгала сквозь слезы. – Зеленый огонек. У второго его не было.
   – Хорошо. Чем еще они отличались друг от друга?
   – Тот, который убил Ингу, был больше.
   – Выше?
   – Немного. Нет, больше. – Никси согнула руку и указала на бицепс.
   – Они разговаривали друг с другом?
   – Они ничего не говорили. Они совсем не шумели. Я ничего не слышала. Я хотела к маме. – Опять ее глаза заволокло слезами, голос задрожал. – Я знала, что они будут делать, и я хотела к маме и к папе, но… И там была кровь, и я запачкалась. Я спряталась в ванной и решила не выходить. Я слышала, как пришли люди, но я не вышла. А потом пришла ты.
   – Ладно. А теперь вспомни: до того, как все это случилось, твои родители не говорили, что их что-то тревожит, что кто-то сердится на них? Или, может, они видели, как кто-то подозрительный слоняется поблизости?
   – Папа сказал, что Дэйв обещал избить его до беспамятства клюшкой номер девять, потому что он побил его в гольф.
   – Они много ссорились, твой отец и Дэйв?
   – Нет, это они так, понарошку. – Никси потерла глаза. – Они просто прикалывались.
   – А с кем-нибудь папа ссорился всерьез? Не понарошку.
   – Нет. Я не знаю.
   – А твоя мама? – Когда Никси отрицательно покачала головой, Ева придвинулась поближе. – Твои мама и папа ссорились друг с другом?
   – Иногда, но не сильно. Вот у Джемми мама и папа ужасно ссорились и орали друг на друга, и Джемми говорит, что они швырялись вещами. А потом они развелись, потому что ее папа не мог держать штаны на застежке. Это значит, что он спал с кем попало.
   – Ясно. Но твои родители так не ссорились.
   – Нет, и они не спали с кем попало. Они танцевали на пляже.
   – Это как?
   – Летом, когда мы ездили в дом на берегу. Иногда они ночью ходили гулять, и я видела их из окна. Они танцевали на пляже. Они бы не стали разводиться.
   – Хорошо иметь такую память, – заметила Мира. – Когда тебе будет грустно или страшно, всегда вспоминай, как они танцевали на пляже. Ты все правильно сделала. Мне бы хотелось вернуться и еще как-нибудь поговорить с тобой.
   – Ладно. Только я не знаю, что мне теперь делать.
   – Я думаю, тебе пора поесть. Мне скоро придется уйти, но лейтенант Даллас останется здесь, она будет работать наверху, у себя в кабинете. А ты знаешь, где тут кухня?
   – Нет, дом у нее такой большой!
   – И не говори, – пробормотала Ева.
   Мира поднялась и протянула руку.
   – Я тебя отведу, может, ты поможешь Соммерсету готовить ланч? Я сейчас вернусь, – сказала она Еве.
   Оставшись одна, Ева начала вышагивать от окна к камину и обратно. Ей хотелось немедленно приступить к работе. Ей надо было поставить рабочую доску, провести проверки, написать отчет и занести его в дело. Надо сделать несколько звонков, кое с кем переговорить.
   Что же ей делать с этой девочкой?
   Интересно, те полицейские, что расспрашивали саму Еву много лет назад, чувствовали себя так же?
   – Она прекрасно держится, – объявила Мира, вернувшись в комнату. – Куда лучше, чем можно было ожидать. Но не удивляйтесь, если у нее будут перепады настроения, слезы, гнев, плохой сон. Ей понадобится консультирование.
   – Вы можете взять это на себя?
   – На первое время – да, а там видно будет. Возможно, ей понадобится специалист. Детский психиатр. Я этим займусь.
   – Спасибо. Пожалуй, мне надо позвонить в Департамент, в Детскую службу, найти пару офицеров, которым я смогу ее поручить.
   – Не торопитесь. Она внезапно оказалась в окружении незнакомых людей, и их слишком много. – Мира коснулась руки Евы. – Вы справитесь.
   «Может быть, – подумала Ева. – Хотелось бы надеяться». Но ее одолевали сомнения. Она направилась наверх, но сначала заглянула в кабинет Рорка.
   Он сидел за столом, экраны на всех трех стенах были включены, на них с калейдоскопической скоростью менялись какие-то данные. На столе гудел портативный компьютер.
   – Приостановить операции, – скомандовал Рок и улыбнулся. – Лейтенант, у вас усталый вид.
   – Соответствует внутреннему состоянию. Слушай, у меня не было случая обговорить все это с тобой. Выходит, я просто свалила чужого ребенка тебе на голову и смылась.
   – Она проснулась?
   – Да, она с Соммерсетом. Я провела второй допрос в присутствии Миры. Она неплохо держится. Я имею в виду девочку.
   – Я так и понял. У меня новости были включены. Имен пока не называют.
   – Я их заблокировала, но это ненадолго. Скоро они прозвучат.
   Рорк подошел к «автоповару» и запрограммировал две чашки черного кофе, не сомневаясь в том, что об этом подумала и Ева.
   – Почему бы тебе не обговорить это со мной прямо сейчас?
   – Это будет краткая версия, меня время поджимает.
   Она сухо и сжато изложила ему детали.
   – Бедная девочка. Есть данные о том, что кто-то из членов семьи был замешан в делах, вызвавших столь ужасную месть?
   – Пока нет.
   – Профессиональная работа. Я уверен, что ты уже пришла к этому выводу. Кто-то натренированный в мокрых делах. Зеленый огонек, который, по твоим словам, она видела, – это, скорее всего, дистанционный пульт. Зеленый свет означает, что путь свободен. Ведь кодовые замки были обойдены.
   – Я и сама догадалась. На первый взгляд вполне благополучная обычная семья. Но это на поверхности. Мы пока еще не копнули глубже.
   – Сложная электроника, вторжение по типу спецназа, быстрые чистые убийства. Зачистка. – Потягивая кофе, Рорк не обратил внимания на сигнал включившегося факса. – Вошли и вышли. Сколько они пробыли в доме? Десять-пятнадцать минут? Это не случайный вандализм. Будь это террористы, они оставили бы знак. И потом, террористы метили бы в кого-то повыше. Это тоже на поверхности.
   – У тебя остались связи в преступной среде?
   Легкая улыбка тронула его губы.
   – Думаешь, остались?
   – Ты знаешь людей, которые знают других людей, которые знают плохих парней.
   Рорк шутливо потрепал ее по щеке.
   – Разве можно так отзываться о моих друзьях и деловых партнерах? Пусть даже и бывших.
   – Да ладно тебе! Ты мог бы навести справки?
   – Хорошо. Но хочу тебе сказать: я никогда не водил компанию с детоубийцами. Или с теми, кто способен вырезать целую семью.
   – Я ничего такого не имела в виду. Но мне нужны любые сведения. Он зарезал маленькую девочку вместо той, что спустилась вниз. На ней была розовая ночная рубашка с этими – как их? – с оборочками по горловине. Я видела по подолу, что рубашка была розовая. Сверху она вся пропиталась кровью. Он перерезал ей горло, как будто разрезал яблоко.
   Рорк поставил чашку, подошел к Еве, обхватил ее руками и прижался лбом к ее лбу.
   – Сделаю все, что смогу.
   – Знаешь, я все думаю… Взять нас с тобой, у нас детство было такое, что врагу не пожелаешь. Жестокость, издевательство, унижение, побои, ненависть. А у этих детей было нормальное детство. Каким оно должно быть в идеальном мире: теплый дом, любящие родители…
   – Мы выжили, – закончил он ее мысль, – а они нет. За исключением той, что сейчас внизу.
   – Она этого никогда не забудет. Но я хочу, чтобы она знала: люди, которые сделали это, заперты в камере. Это все, что я могу для нее сделать. – Ева высвободилась. – Поэтому мне надо приступить к работе.

4

   Первым делом она связалась с Фини, начальником Отдела электронного сыска. Он появился на экране ее видеотелефона: жесткие рыжеватые вихры, тронутые сединой, лицо с глубокими морщинами, мятая рубашка.
   Ева порадовалась, что недавно предпринятая его женой попытка вырядить его в малиновые пиджаки с яркими галстуками всплыла брюхом вверх.
   – Слышал о деле Свишеров? – без предисловий спросила она.
   – Двое детей. – Лицо добродушного бассета окаменело. – Как только узнал, отправился на место сам. У меня там целая команда трудится над блоками связи и электроникой. В охранной системе я копаюсь сам.
   – Люблю получать самое лучшее. Что можешь сказать?
   – Хорошая, добротная, надежная домашняя система. Можно сказать, первоклассная. Обойти ее было непросто. Тут потребовалось классное ноу-хау. Камера слежения заблокирована в час пятьдесят восемь. Дистанционный пульт с вторичной функцией, потому что система дублировалась вспомогательным механизмом. – Он подергал себя за ухо, считывая данные со второго экрана. – Когда визуальное наблюдение отключается, вспомогательная система активируется через десять секунд. Сигналы тревоги и в доме, и в охранном центре. Связь была заблокирована.
   – Они знали систему.
   – О да, они знали систему. Блокировали камеру слежения, сигнал тревоги на замках, детектор движения. Я тебе дам точную оценку, но пока предварительно: проникновение через десять минут после того, как вырубили камеру, через четыре минуты после блокировки вспомогательной системы.
   – Десять минут? Неплохо. Значит, они были уверены, что система не подаст сигнал на пульт управления, что вспомогательная система не сработает. Четыре минуты прошло после того, как они вырубили вторую систему. Неужели они такие ловкачи?
   – Такие. Они работали быстро.
   – Они знали код?
   – Этого я тебе пока сказать не могу. – Фини поднял ко рту кружку с надписью «МОЯ», сделанной ярко-красной краской. – Либо знали, либо у них была суперклассная система взлома. Что ж это делается, Даллас? Детишек убивают в собственных постелях! Куда катится мир?
   – Он всегда был таким. Мне нужны все звонки, входящие и исходящие. Все диски с записями слежения.
   – Получишь. Я брошу на это все силы. Да у меня внуки такого возраста, сохрани их бог. Все, что скажешь, считай, что оно у тебя уже есть.
   – Спасибо. – Ее глаза подозрительно сощурились, когда он снова отхлебнул из кружки. – Это настоящий кофе?
   Фини заморгал и отодвинул кружку, чтобы ее не было видно на экране.
   – А что?
   – У тебя на лице написано. По глазам вижу.
   – Ну, допустим. И что?
   – Где ты его взял?
   Даже на видеоэкране с малым обзором ей было видно, как он ерзает.
   – Ну, может, я заглянул к тебе в кабинет, хотел сообщить новые данные, а тебя там не было. У тебя там этого кофе навалом. Ну и что, если я налил себе одну вшивую кружку? Не понимаю, чего ты так жмешься, когда у тебя…
   – Может, ты еще чем-нибудь угостился у меня в кабинете? Чем-нибудь сладким, например?
   – Сладким? Ты о чем? Ты держишь там сладости? Какие?
   – Вот это мне лучше знать, а тебе лучше не догадываться. Держись от них подальше. Я с тобой еще свяжусь.
   Разговор о сладостях и кофе напомнил ей, что она пропустила и завтрак, и ланч. Ева вызвала на компьютере данные по Гранту Свишеру и, пока они загружались, прошла в свою кухоньку, примыкающую к кабинету. Она взяла питательный батончик и еще одну порцию кофе.
   Вернувшись в кабинет, она вывела данные на настенный экран, устроилась поудобнее и начала читать.

   Свишер Грант Эдвард. Дата рождения: 2 марта 2019 г. Проживает по адресу: д. 310, 81-я улица, Нью-Йорк, с сентября 2051 г. по сей день. Женат на Гетц Кили Роуз, дата бракосочетания: 6 мая 2046 г. Двое детей, рожденных в браке: Койл Эдвард, дата рождения 15 августа 2047 г., мальчик, и Никси Фрэн, дата рождения 21 февраля 2050 г., девочка.

   К концу дня три из этих имен будут числиться в Регистрации гражданского состояния среди умерших, подумала Ева.
   Она просмотрела основные данные, сделала запрос о наличии любых криминальных досье и получила сведения о приводе Гранта Свишера в девятнадцатилетнем возрасте за обладание порцией марихуаны. Медицинские карты тоже ничего интересного не дали. Она углубилась в финансы.
   Он преуспевал. Семейное право давало достаточный доход, чтобы выплачивать по закладной на дом, снимать летний дом в Хэмптонсе, оплачивать частную школу для обоих детей. А если добавить к этому доходы жены, получался приличный доход для оплаты живущей в доме прислуги, семейных отпусков, ресторанов и других расходов, включая престижный гольф-клуб, да еще оставалась кругленькая сумма на сберегательном счету.
   Доходы выше среднего, размышляла Ева, но ничего экстраординарного. И, судя по всему, никаких незаконных сделок.
   Кили Свишер, на два года моложе мужа, криминального досье нет, медицинские показатели в норме. Магистерская степень по диетологии. Она использовала свое ученое звание еще до замужества: работала в штате дорогого и модного оздоровительного центра. С появлением первого ребенка она на год ушла с работы и сидела дома как профессиональная мать, потом вернулась на прежнее место работы. Та же процедура повторилась с рождением второго ребенка, только на этот раз она не вернулась в штат, а открыла собственное дело.
   «Зажиточность» – вот как это называется, вспомнила Ева. Неужели диетология так высоко оплачивается? Видимо, да. Она проследила бизнес Кили. В первый год дела шли не блестяще, в следующем году уже лучше, а к третьему году у Кили Свишер появилась солидная клиентура, ее бизнес стал процветать.
   Ева проверила мальчика. Криминальное досье отсутствовало. Никаких закрытых сведений. В медкарте ничего такого, что указывало бы на насилие или жестокое обращение: обычные подростковые ушибы и переломы, связанные, как говорилось в справках, со спортом. Все логично.
   У него был свой собственный банковский счет, открытый его родителями. Ева поджала губы, просматривая регулярные месячные поступления, но суммы были слишком малы, чтобы свидетельствовать о торговле наркотиками или других криминальных доходах.
   Она обнаружила ту же схему, только с еще менее значительными суммами, на счете Никси.
   Пока Ева переваривала полученную информацию, в кабинет вошла Пибоди с белым пакетом в руках. Он был весь в масляных пятнах и источал божественный запах.
   – Взяла несколько пончиков. Свою долю я уже съела, но если вы не хотите, я с радостью ею займусь.
   – Я хочу, тебе столько есть за один раз не советую.
   – Эй, я потеряла пять фунтов, пока лежала в больнице! Ну ладно, три я опять набрала, но ведь все равно остается еще два, как ни считай. – Она положила пакет на стол Евы. – Где Никси?
   – С Соммерсетом. – Ева бросила так и не распечатанный шоколадный батончик в ящик стола и вынула из пакета пончик. Она откусила сразу чуть ли не половину и пробормотала что-то невнятное.
   – Школьные табели? – догадалась Пибоди, извлекая два лазерных диска. – Их учителя и директора чуть не плакали, когда я им сообщила. Хорошие школы. Койл прилично учился, никаких подозрительных снижений успеваемости или прогулов. А Никси у нас вообще отличница. У обоих высокий коэффициент умственного развития, но она на целый уровень превосходит своего брата и пользуется этим вовсю. Проблем с дисциплиной не было у обоих. Пара предупреждений за болтовню на уроках или пронос в класс компьютерных игр, но больше ничего. Койл играл в софтбол и баскетбол. Никси играет в драмкружке, пишет в школьную газету и играет в школьном оркестре на пикколо.
   – А это что еще за зверь?
   – Это духовой инструмент. Такая маленькая флейта. У обоих детей много внешкольных занятий, высокие отметки. Мне кажется, у них просто не было времени на что-то запретное.
   – У них обоих есть банковские счета с ежемесячными поступлениями. Откуда у детей по сотне в месяц?
   Пибоди повернулась к стене и прочитала данные.
   – Пособие.
   – Пособие для чего?
   Пибоди оглянулась на Еву и скорбно покачала головой.
   – Их родители давали им деньги на личные траты и на будущие сбережения. Что-то в этом роде.
   Ева доела пончик.
   – Им платят за то, что они дети?
   – Примерно так.
   – Непыльная работенка. Весь вопрос в том, как ее получить.
   – В таком доме у детей наверняка есть какие-то определенные обязанности, даже при том, что в доме живет прислуга. Держать свою комнату в чистоте и порядке, убирать со стола, загружать утилизатор мусора. Ну и потом, им дарят деньги на праздники, на день рождения, премируют за хорошие отметки. У нас в семье вместо денег был в основном бартер, но в конечном счете это одно и то же.
   – Значит, если бы все оставались детьми, никому не пришлось бы искать работу. Они могли что-то увидеть в школе, – предположила Ева, прежде чем Пибоди успела возразить. – Могли что-то подсмотреть или подслушать. Что-то такое, чего им знать не полагалось. Надо будет повнимательнее присмотреться к учителям и сотрудникам. Надо будет проверить сослуживцев и клиентов родителей, а оттуда перейти к друзьям, соседям, знакомым. Эти люди не были случайными жертвами.
   – Да, не похоже, но разве мы можем сбросить со счетов городских террористов?
   – Слишком чистая работа. – В этом Рорк был прав. – Террористы оставляют следы, свои фирменные знаки. Прежде чем убить, они бы насиловали и пытали, устроили бы погром в доме, порубили бы на фарш домашнюю собачку.
   – У них не было домашней собачки, но я понимаю мысль. И если бы это был терроризм, какая-нибудь психованная группа уже взяла бы ответственность на себя. У нас уже есть чьи-нибудь отчеты? ОЭС, «чистильщики», медэксперт?
   – Я говорила с Фини. Он над этим работает. Я тебе по дороге все расскажу.
   – По дороге куда?
   – В морг, потом в Управление.
   Ева поднялась, поспешно запихнув в рот последний пончик.
   – Я предупрежу Соммерсета, что мы уезжаем?
   – С какой стати? Ах да! Да, пожалуйста.
   Ева подошла к двери, отделявшей ее кабинет от кабинета Рорка. Он как раз поднимался из-за стола, на ходу надевая пиджак.
   – Я уезжаю, – объявила она.
   – Я тоже. Пришлось пересмотреть свое расписание. Вернусь не позже семи.
   – А я не знаю, когда вернусь. – Она прислонилась к дверному косяку и нахмурилась, глядя на него. – Надо бы отправить девочку в безопасное место.
   – Этот дом вполне безопасен, и ей хорошо с Соммерсетом. Только что были более подробные новости. Имен пока так и не назвали, но сказали, что целая семья из Верхнего Вест-Сайда, включая двоих детей, убита прошлой ночью в собственном доме. Твое имя тоже упомянуто. Подробности обещали сообщить позже.
   – Я с этим разберусь.
   – Конечно, разберешься. – Он подошел к ней, обхватил ее лицо ладонями, поцеловал. – Ты сделаешь свое дело, а со всем остальным мы справимся. Береги моего копа.
//-- * * * --//
   Как она и думала, главный судмедэксперт взял дело Свишеров на себя. Такого рода дело Моррис не смог бы поручить кому-то из подчиненных вне зависимости от их способностей и квалификации.
   Она увидела его склонившимся над телом Линни Дайсон.
   – Я их осматривал в том порядке, в каком они умерли.
   Его темные глаза холодно светились за стеклами очков-микроскопов.
   Играла музыка. Моррис обычно работал под музыку, но на этот раз он поставил что-то мрачное, траурное. Один из тех композиторов, которые носили белые парики, предположила Ева.
   – Я заказал токсикологию по всем жертвам. Причина смерти во всех случаях одна и та же. Нет других ран или повреждений, хотя у мальчика имелось несколько старых ушибов, два свежих и пара ссадин: на правом колене и на ляжке. Указательный палец на правой руке был сломан, вправлен и зажил где-то в пределах последних двух лет. Все повреждения в рамках того, что мог получить парень его возраста, увлекающийся спортом.
   – Главным образом софтбол. Свежие ссадины наверняка от падения при броске на базу.
   – Да, похоже на то. – Моррис взглянул на тело девочки. – Обе несовершеннолетние жертвы были здоровы. Все жертвы в последний раз ели приблизительно в семь часов вечера. Белая рыба, темный рис, зеленая фасоль, хлеб из смешанных злаков. Яблочная шарлотка с тростниковым сахаром на десерт. Взрослые выпили по бокалу белого вина, дети пили молоко.
   – Мать, вторая взрослая жертва, была диетологом.
   – Значит, она сама придерживалась своих советов. Но у мальчика где-то был тайничок, – с улыбкой добавил Моррис. – Около десяти вечера он съел две унции лакричных леденцов.
   У Евы почему-то полегчало на душе. По крайней мере, перед смертью парень успел полакомиться сладостями.
   – Орудия убийства?
   – Идентичны. Скорее всего, ножи с лезвиями в десять дюймов. Видишь рваные края? Вот здесь, на краю диагонали. Резанул слева направо и слегка сверху вниз. Это не ровное лезвие и не зазубренное по всей длине. Три зубца возле рукоятки, а дальше ровное.
   – Похоже на штык-нож.
   – Да, я тоже так думаю. И вооруженный им человек держал его в правой руке.
   – Их было двое.
   – Да, мне так и сказали. На глазок я бы сказал, что одна и та же рука нанесла все удары, но вот взгляни…
   Моррис повернулся к другому экрану, вызвал снимки, разделил экран для Гранта и Кили Свишер и увеличил изображение.
   – Есть легкие отклонения. У мужчины рана глубже, нанесена рубящим движением, более рваная. Рана женщине нанесена более ровным режущим движением. Если сравнить всех пятерых… – Он вывел на экран снимки пяти ножевых ран. – Как видишь, экономка, отец и мальчик имеют одинаковые рубленые рваные раны, а мать и девочка – горизонтальные резаные. Тебе придется обратиться в лабораторию, пусть проведут реконструкцию, но это будут десятидюймовые, максимум двенадцатидюймовые ножи с тремя зазубринами у рукоятки.
   – Военный стиль, – констатировала Ева. – Конечно, не обязательно быть военным, чтобы добыть такой нож. Но здесь чувствуется закономерность. Военная тактика, оборудование и оружие. Никто из взрослых – я имею в виду жертв – в армии не служил и никаких связей с военными не имел. На данный момент я не могу связать никого из них с военизированными или экстремистскими организациями.
   «Хотя, с другой стороны, иногда обычная семья может быть отличным прикрытием для разных темных дел».
   – Я дала пропуск Дайсонам. – Ева бросила взгляд на Линни. – Они ее уже видели?
   – Да. Час назад. Это было… ужасно. Взгляни на нее. Такая маленькая. В голове не укладывается, на что способны люди. Скоро начнут новорожденных младенцев убивать.
   – У тебя своих детей нет, верно? – спросила Ева.
   – Нет. Ни жены, ни детей. Была когда-то женщина, и мы пробыли вместе достаточно долго, чтобы об этом задуматься. Но это было… давно.
   Ева внимательно взглянула на его лицо, обрамленное гладко зачесанными назад черными волосами. На затылке они были заплетены в косичку, перевязанную серебряной ленточкой. Под защитным костюмом из прозрачного пластика, запачканным кровью, виднелась серебристая рубашка.
   – Девочка у меня. Та, что уцелела. Я не знаю, что с ней делать.
   – Сохрани ей жизнь. Это самое главное.
   – На этот счет не беспокойся. Мне понадобятся отчеты по токсикологии и вообще все, что возникнет. Чем быстрее, тем лучше.
   – Получишь. На них были обручальные кольца.
   – Извини?
   – Я говорю о родителях. Не все теперь носят обручальные кольца. – Моррис кивнул на тонкое колечко, которое Ева носила на безымянном пальце левой руки. – Они вышли из моды, и если уж люди их носят, это равносильно признанию – я принадлежу тебе. Они занимались любовью за три часа до смерти. Они пользовались спермицидом вместо более долгосрочных или перманентных средств для предупреждения беременности, и это подсказывает мне, что они не исключали появления новых детей в будущем. И на них были кольца. Знаешь, Даллас, меня это и утешает, и бесит еще больше.
   – Пусть лучше бесит. Чем ты злее, тем лучше работаешь.

   Направляясь к отделу расследования убийств по гудящему, как улей, Центральному полицейскому управлению, Ева засекла детектива Бакстера возле торгового автомата. Он покупал то, что здесь сходило за кофе.
   – Возьми мне банку пепси, Бакстер.
   – Все еще избегаешь контакта с автоматами?
   – Это срабатывает. Они меня не злят, я не пинаю их ногами.
   – Наслышан о твоем деле, – сказал он, передавая ей банку пепси. – Как и любой репортер в городе. Они сейчас осаждают нашего представителя по связям с прессой и требуют интервью с ведущим следователем.
   – В моей повестке дня встреча с прессой пока не значится. – Ева взяла протянутую банку и нахмурилась. – А ты не знаешь случайно, Надин Ферст с «Канала-75» не оккупирует ли сейчас своим ядреным задом кресло в моем кабинете?
   – И как ты догадалась? Я имею в виду не зад, хорошо известно, что он у нее классный.
   – У тебя крошки печенья на рубашке, парень. Ты впустил ее в мой кабинет!
   С видом оскорбленного достоинства Бакстер стряхнул крошки с рубашки.
   – Попробовала бы ты отказаться от печенья с шоколадными кусочками! У каждого свои слабости, Даллас.
   – Не морочь мне голову. Твой ядреный зад я пну позже.
   – Ага, ты наконец обратила на него внимание, милочка!
   – Ну, укуси меня. – Но она окинула его внимательным взглядом, пока отрывала крышечку с банки. – Слушай, как у тебя с нагрузкой?
   – Ну, раз уж ты мой лейтенант, мне следовало бы сказать, что я перегружен до потери пульса. Я как раз возвращался из суда, когда меня отвлек ядреный зад Ферст и ее печенье. – Он набрал на щитке автомата свой код и заказал банку имбирного эля. – Мой парнишка пишет рапорт о нашем вчерашнем деле. Буйство в пьяном виде с тяжелыми последствиями. По словам жены, мужик напился и пошел по бабам. Они подрались, когда он приполз домой. Обычное дело, если верить соседям и предыдущим отчетам. Только на этот раз она выждала, пока он не отключился, и отхватила его причиндалы ножницами.
   – Ого!
   – Вот именно, – согласился Бакстер и отпил большой глоток. – Парень истек кровью еще до прибытия «Скорой». Жуткое зрелище, уж можешь мне поверить. А его член она засунула в утилизатор мусора, чтобы уж наверняка положить конец его похождениям.
   – Люблю основательность во всем.
   – Вы, женщины, – холодные и жестокие существа. Взять, к примеру, эту бабу. Она прямо-таки горда собой. Говорит, что феминистки по всей стране провозгласят ее героиней. Может, так оно и будет.
   – Это дело закрыто. Есть что-нибудь горяченькое?
   – У нас ровно столько незакрытых дел, сколько мы можем осилить.
   – Какое-то из них тебе дорого как память?
   – Ты намекаешь, что я могу свалить свою нагрузку на кого-то другого? Я твой навеки, Даллас!
   – Я хочу бросить вас с Трухартом на охрану свидетеля. В моем доме.
   – Когда?
   – Сейчас.
   – Позову мальчишку. Они убили двух детей? – Его лицо посерьезнело, пока они подходили к помещению для детективов, из-за тесноты именуемому загоном. – Прямо во сне?
   – Было бы хуже, если бы дети не спали. Вам с Трухартом придется поработать няньками при очевидице, это девятилетняя девочка. Можешь пока не регистрировать задание. Мне еще надо отчитаться перед Уитни.
   Ева прошла через загон в средних размеров стенной шкаф, именовавшийся ее кабинетом. Как она и ожидала, Надин Ферст – звезда новостного «Канала-75» – сидела за Евиным столом в ее шатком кресле. Она выглядела как картинка, высветленные прядками волосы были зачесаны назад от хорошенького личика хитрой лисички. На ней был брючный костюм оранжевого цвета, ослепительно-белая блузка каким-то необъяснимым образом придавала Надин еще больше женственности. При появлении Евы она оторвалась от своей электронной записной книжки.
   – Не бей меня. Я приберегла для тебя печенье.
   Не говоря ни слова, Ева указала большим пальцем себе через плечо и заняла кресло, которое тут же освободила Надин. Молчание затягивалось. Надин склонила голову набок.
   – Разве мне не положено выслушать нотацию? Разве тебе не терпится наорать на меня? Разве ты не хочешь печенье?
   – Я только что из морга. На оцинкованном столе лежит маленькая девочка. Горло у нее разрезано отсюда досюда. – Ева провела пальцем по своей шее.
   – Я знаю. – Надин заняла единственный стул для посетителей. – Целая семья, Даллас. Конечно, шкуры у нас с тобой дубленые, но такое даже нас прошибает. Когда происходят такие страшные вещи, общество имеет право знать подробности, чтобы принять соответствующие меры для собственной безопасности.
   Ева ничего не ответила, лишь выразительно подняла брови.
   – Представь себе, я здесь не только в погоне за рейтингом, – продолжала Надин. – Нет, я не говорю, что рейтинг тут вообще ни при чем или что мне не хочется вонзить свои репортерские зубы во что-нибудь сочное. Но неприкосновенность жилища должна что-то значить. Как и безопасность детей.
   – Обратись к представителю по связям.
   – Ему нечего сказать.
   – Зато мне есть, что тебе сказать, Надин. – Ева вскинула руку, не давая Надин возразить. – То, что у меня есть на данный момент, не поможет обществу, и у меня нет охоты давать тебе внутреннюю информацию. Разве что…
   Надин уселась поплотнее и скрестила свои фантастические ноги.
   – Называй условия.
   Ева прямо через стол дотянулась до двери и захлопнула ее, потом откинулась во вращающемся кресле и заглянула в глаза Надин.
   – Ты знаешь, как преподнести материал, как вешать лапшу на уши обществу, которое, по твоим словам, имеет право знать.
   – Это не ко мне. Я объективный репортер.
   – Чушь! Пресса не более объективна, чем последние рейтинговые данные. Тебе нужны детали, закрытые сведения, индивидуальные интервью и тому подобное в твоем репортерском активе? Я тебе все это скормлю. А когда я их возьму – а я их возьму, не сомневайся! – я хочу, чтобы ты их еще больше разукрасила в глазах публики. Чтобы ты представила их кровавыми людоедами, на которых крестьяне в Средние века охотились с вилами и колами.
   – Ты хочешь, чтобы пресса их осудила.
   – Нет. – Зубы Евы обнажились в том, что никак нельзя было назвать улыбкой, скорее оскалом. – Я хочу, чтобы пресса их распяла. Ты мой второй эшелон, на тот самый случай, если законы оставят для них хоть малюсенькую щелку, в которую не протиснется отощавший червяк. Да или нет?
   – Да. Сексуальное насилие над жертвами было?
   – Нет.
   – Пытки? Увечья?
   – Никаких. Мгновенная смерть. Чистая работа.
   – Профессионал?
   – Возможно. Их было двое.
   – Двое? – Азарт охоты блеснул в глазах Надин, ее щеки загорелись возбужденным румянцем. – Откуда ты знаешь?
   – Мне за то и деньги платят, чтоб я знала. Двое, – повторила Ева. – Никакого вандализма, уничтожения собственности, даже кражи не было, насколько нам сейчас известно. И на сегодняшний день ведущий следователь по делу считает, что уничтоженная семья была выбрана не случайно. Мне надо написать отчет и поговорить со своим шефом. Я спала не больше трех часов. Уходи, Надин.
   – Подозреваемые, версии, улики?
   – В настоящий момент мы не исключаем ни одной из версий и исследуем все возможные улики и так далее и тому подобное. Мне тебя учить? Сама все знаешь. А теперь исчезни.
   Надин встала.
   – Не пропусти мой вечерний выпуск. Я начну распинать их прямо сегодня.
   – Отлично. Да, еще один момент, Надин, – сказала Ева, когда Надин уже открыла дверь. – Спасибо за печенье.
   Она поставила рабочую доску, написала отчет, прочитала отчеты, представленные Отделом электронного сыска и бригадой экспертов, работавшей на месте. Она выпила еще кофе, потом закрыла глаза и вновь мысленно представила место преступления.
   – Компьютер, вероятностный тест. Массовое убийство. Дело номер У-226989-ДС, – приказала Ева.

   Принято.

   – Вероятностный тест с учетом данных о том, что убийцы могут быть знакомы с одной или более жертвами.

   Работаю… Вероятность – 88,32 процента, что одна или более жертв знала одного или более убийц.

   – Вероятность того, что убийцы были профессионалами.

   Работаю… Вероятность – 96,93 процента, что убийцы были профессионалами и/или прошли специальную подготовку.

   – Да, тут я с тобой согласна. Вероятность того, что убийцы были наняты третьим лицом или получили задание уничтожить жертв.

   Работаю… Некорректный вопрос. Недостаточно данных.

   – Давай попробуем так. При наличии известных данных о жертвах какова вероятность, что одна или все жертвы были намечены для профессионального устранения?

   Работаю… Стопроцентная вероятность, так как все жертвы были устранены.

   – Не халтурь! Не все жертвы устранены. Какова вероятность того, что один или несколько членов семьи Свишер могли быть намечены для профессионального устранения?

   Работаю… Вероятность – менее пяти процентов. Данные лица не могли быть намечены для устранения.

   – Вот и я так думаю. Так чего же мы не знаем об этой добропорядочной семье? – Ева повернулась на вращающемся кресле лицом к доске. – Вы мертвы, не так ли? – Она сунула еще один диск в дисковод. – Компьютер, провести сортировку и проверку следующих данных, относящихся к списку клиентов Свишера Гранта. Затем провести сортировку и проверку данных, относящихся к списку клиентов Свишер Кили. Высветить всех лиц с уголовным досье или наблюдавшихся у психиатров, всех имеющих военную или военизированную подготовку. Скопировать и отослать результаты на мой домашний компьютер.

   Принято. Работаю…

   – Вот и работай. – Ева встала и вышла. – Пибоди! – Она кивком головы заставила напарницу подняться из-за стола в загоне. – У меня есть жалоба. Как это получается, что Бакстер и другие парни едят печенье, а мне, твоей напарнице, не достается ничего? Ладно, проехали. Мы идем к Уитни. У тебя есть что-то новое, о чем мне следует знать перед докладом?
   – Я говорила с Макнабом. Чисто деловой разговор, – торопливо добавила Пибоди, перехватив сердитый взгляд Евы. – Мы даже почти не целовались. Фини бросил его на домашние телефоны и компьютеры. И еще компьютеры Гранта Свишера из его конторы. Он проверяет все звонки за последние тридцать дней. Пока ничего стоящего внимания. Ты видела отчет «чистильщиков»?
   – Видела. Ничего. Ни частички кожи, ни пылинки, ни волоска.
   – Я проверяю персонал школы, – продолжала Пибоди, пока они втискивались в лифт. – Засекаю всякую хрень.
   – Хрень? Что ты имеешь в виду?
   – Ну, все, что не вписывается. В обеих школах довольно строгий отбор, не подступишься. Практически надо быть готовым к канонизации, чтобы туда попасть, но кое-кто все-таки проскальзывает. Правда, пока крупной рыбы не было.
   – Вытащи мне всех, кто прошел военную или военизированную подготовку. Даже если это были летние лагеря скаутов. Рекреационные центры, где люди платят, чтобы поиграть в войнушку. – Ева потерла висок, когда они вышли из лифта. – Экономка была разведена. Давай проверим ее бывшего. У детей были друзья. Надо узнать их имена, проверить их родителей.
   – Он вас ждет, – объявила секретарша майора Уитни, едва они вошли в приемную. – Детектив Пибоди, рада, что вы вернулись. Как вы себя чувствуете?
   – Спасибо, хорошо.
   Перед дверью кабинета Пибоди сделала глубокий вдох. Она все еще побаивалась майора.
   Уитни сидел за массивным письменным столом – крупный мужчина с лицом цвета шоколада и коротко остриженными темными волосами с заметной сединой. Пибоди знала, что он начинал уличным патрульным и прослужил в полиции чуть ли не дольше, чем она прожила на свете.
   – Лейтенант! Детектив, рад, что вы вернулись к работе.
   – Спасибо, сэр. Я тоже рада, что вернулась.
   – Ваши письменные отчеты я получил. Лейтенант, вы крупно рискуете, взяв несовершеннолетнюю очевидицу под свою личную опеку.
   – Более надежного места я не знаю, шеф. К тому же несовершеннолетняя была эмоционально нестабильна. Ее испугала перспектива быть переданной социальному работнику из Службы защиты детей. Она – наш единственный свидетель, и я сочла оптимальным решением держать ее как можно ближе, под постоянным наблюдением на мониторе, попытаться уравновесить ее эмоциональное состояние с целью получения от нее более подробной информации. Я назначила детектива Бакстера и офицера Трухарта для ее охраны. Неофициально.
   – Бакстера и Трухарта.
   – У Бакстера есть опыт, а Трухарт молод. Трухарт сразу располагает к себе. Сразу видно, что он хороший коп. А Бакстер не упустит ни одной детали.
   – Согласен. А почему неофициально?
   – На данный момент пресса еще не знает о существовании уцелевшей девочки. Долго скрывать этот факт нам не удастся, но пока небольшой зазор у нас еще есть. Как только репортеры об этом узнают, узнают и убийцы. Эти люди отлично подготовлены и обладают всеми необходимыми навыками. Высока вероятность, что речь идет об операции, выполненной по приказу.
   – У вас есть доказательства?
   – Нет, сэр. Но и доказательств обратного тоже нет. На данный момент мотив неочевиден.
   «А искать надо именно мотив, – подумала Ева. – В этом деле узнаешь почему – узнаешь кто».
   – В прошлом жертв пока ничего подозрительного не найдено, – добавила она. – Мы углубляем и расширяем проверку, я буду еще разговаривать с девочкой. Доктор Мира будет оказывать психологическую помощь и консультирование.
   – В вашем отчете нет ни намека на спонтанное убийство или проявление терроризма.
   – Нет, сэр. Мы ищем сходный почерк по международным каналам, но аналогичных случаев пока нет.
   – Я требую, чтобы очевидица находилась под круглосуточным наблюдением.
   – Сделано, сэр.
   – Имя Миры окажет весомое влияние на СЗД. Я тоже присоединю свой голос. – Кресло заскрипело, когда он откинулся на спинку. – Как насчет законных опекунов?
   – Сэр?
   – Несовершеннолетняя. Кто ее законные опекуны?
   – Дайсоны, майор, – ответила первой Пибоди. – Родители несовершеннолетней девочки, которая была убита.
   – Господи! М-да, вряд ли они будут вмешиваться в ситуацию и вставлять нам палки в колеса, но лучше бы вам на всякий случай получить их официальное разрешение. Неужели у девочки нет родственников?
   – Бабушка с отцовской стороны живет в Вегасе. С материнской стороны никого нет. Дядей и теток ни с одной стороны нет.
   – Да, бедной девочке не повезло, – пробормотал Уитни.
   «Наоборот, ей крупно повезло, – подумала Ева. – Она осталась жива».
   – Детектив Пибоди! – сказала она громко. – Вы ведь говорили с ее бабушкой?
   – Да, лейтенант. Я уведомила ближайшую родственницу. Мне было сказано, что мать отца не является законным опекуном в случае смерти или инвалидности родителей. И, скажу вам честно, хотя она была шокирована и расстроена, она не выразила желания приехать сюда и попытаться получить опеку над несовершеннолетней внучкой.
   – На нет и суда нет. Даллас, поговорите с Дайсонами при первой же возможности и уладьте это дело. Держите меня в курсе.
   – Да, сэр.
   Когда они шли обратно к лифту, Пибоди сказала Еве:
   – Не думаю, что сейчас лучшее время для Дайсонов. Я дала бы им еще по крайней мере сутки.
   «Чем больше, тем лучше», – подумала Ева и молча кивнула.

5

   Уличные фонари уже стали загораться к тому времени, как Ева выехала из Управления и направилась в Верхний город. При обычных обстоятельствах кошмарное уличное движение дало бы ей прекрасный повод порычать и поругаться, но в этот вечер она была рада растянуть дорогу до дома.
   Она установила метод и тип убийц. Она могла мысленно пройтись по месту преступления бессчетное число раз, шаг за шагом. Но она не могла обнаружить мотив.
   Она застряла в пробке и, глядя на задний бампер переполненного сдвоенного автобуса, уже в который раз перебирала в уме детали дела. Насилие без страсти. Кровавое убийство без неистовства.
   В чем же тут фишка? В чем причина?
   Действуя инстинктивно, Ева набрала личный номер Рорка на телефоне, висевшем на приборном щитке.
   – Лейтенант?
   – Как у тебя дела? – спросила она.
   – Здоров, богат и мудр. Как у тебя?
   – Ха! Коварная, злобная, вредная.
   Его смех заполнил салон машины, и ей стало чуточку легче.
   – Вот такая ты мне и нравишься.
   – Ты где, Рорк?
   – Пробиваюсь через эти чертовы пробки к родным пенатам. Надеюсь, ты делаешь то же самое.
   – Совпадение. Как насчет отклонения от маршрута?
   – А оно предусматривает еду и секс? – Он одарил ее лукавой улыбкой с экрана видеофона. – Честно говоря, рассчитываю на оба варианта.
   «Странно, чертовски странно, – думала она. – Два года мы вместе, а эта его улыбочка до сих пор вызывает у меня сердцебиение».
   – Возможно, позже, но первым блюдом в нашем меню стоит убийство.
   – Поделом мне за то, что взял в жены легавую сучку.
   – Между прочим, я тебя предупреждала. Погоди минутку. – Ева высунулась из окна и накричала на разносчика рекламы, который чуть не снес ей левую фару, лавируя среди машин на скейтборде. – Полицейская машина, задница! Будь у меня время, вбила бы я твои яйца тебе же в глотку этим скейтбордом.
   – Дорогая Ева, ты же знаешь, как меня волнуют и возбуждают подобные слова. Как же мне теперь не думать о сексе?
   Ева втянула голову внутрь и бросила свирепый взгляд на экран.
   – А ты думай о возвышенном, о вечном. Мне надо еще разок пройтись по месту преступления. И мне бы не помешала еще одна пара глаз.
   – Работы у копа всегда хоть отбавляй. Тем более у моего копа. Говори адрес.
   Она дала ему адрес.
   – Встретимся на месте. И если ты приедешь первым, ради всего святого, не трогай печати на дверях. Просто подожди. О черт, парковка! Тебе же понадобится разрешение! Я…
   – Не понадобится, – сказал он и отключился.
   – Все верно, – обратилась она к отключенному телефону. – Как-то я вдруг расслабилась и забыла, с кем имею дело.

   Ева не знала, как Рорк улаживает досадные мелочи вроде разрешения на парковку, да и не хотела знать. Он как раз выходил из машины, когда она подъехала. Она поставила машину сзади и включила сигнал «На дежурстве».
   – Славная улица, – заметил Рорк. – Особенно в это время года, когда кругом лежит палая листва. – Он кивнул на дом Свишеров. – Отличная недвижимость. Если они успели хоть что-то выплатить по закладной, по крайней мере девочка не останется без гроша. Хватит того, что она осталась сиротой.
   – Дом почти выкуплен, плюс у них есть стандартные страховки, вложения, сбережения. В деньгах она нуждаться не будет. В том-то все и дело, к совершеннолетию она получит кругленькую сумму. Они оба оставили завещания. Трастовые фонды для детей под управлением законных опекунов и финансовой фирмы. Это, конечно, не миллиарды, но люди убивают ради проездного на метро.
   – Они сделали распоряжения относительно наследников второй очереди, если с детьми тоже что-то случится?
   – Да. – Эту версию она уже тоже успела обдумать. Истребить семью и огрести легкие денежки. – Нет, здесь ваши не пляшут. Все пойдет на благотворительность. Детские дома, педиатрические центры. Причем адресатов несколько. Никто не получит слишком жирный кусок пирога. А индивидуально вообще никто не обогатится.
   – А фирма?
   – Рэнгл, партнер, наследует бизнес. У него железное алиби. И если у него есть связи, не говоря уж о риске, чтобы заказать массовую резню, я съем свой жетон на завтрак. Эту семью убрали не ради денег. Во всяком случае, я такого мотива не усматриваю.
   Рорк стоял на тротуаре, изучая дом, как и Ева. Старое дерево у входа, отряхивающее последние листья во дворик величиной с почтовую марку. Хорошая городская архитектура. Вазон у дверей, как ему показалось, с геранью. Все выглядит так безмятежно, обыденно, надежно до тех пор, пока взгляд не упадет на красный огонечек полицейской охранной системы, на желтую ленту с печатью, пересекающую входную дверь.
   – Если бы речь шла о деньгах, – заметил он, – исполнители потребовали бы кругленькую сумму, чтобы убрать семью, как ты говоришь. – Он подошел вместе с ней к двери. – Я прозондировал почву, как ты велела. Нигде никаких слухов о контракте на этих людей.
   Ева покачала головой.
   – Нет. Тут нет связи. Но приятно вычеркнуть эту версию из списка, какой бы невероятной она ни была. Они не были связаны с преступным миром. И с правительственными организациями тоже. Я тут поиграла с версией, что кто-то из них вел двойную жизнь. Ну, вроде того, что было с Ривой пару месяцев назад.
   Рива Юинг, одна из служащих Рорка, к несчастью для себя, вышла замуж за двойного агента, который подставил ее в деле о двойном убийстве.
   – Нет, это не клеится, – продолжала Ева. – Никто из них не замечен в частых разъездах. Да они вообще никуда не ездили без детей, если на то пошло. В их компьютерах и телефонных разговорах тоже все чисто. Эти люди жили по расписанию. Работа, дом, семья, друзья. У них просто времени не оставалось на всякие глупости. К тому же… – Она замолчала и тряхнула головой. – Нет. Я хочу, чтобы ты составил собственное впечатление.
   – Я не против. Кстати, я договорился, чтобы мою машину отогнали. Таким образом, моей прелестной жене придется отвезти меня домой.
   – Да тут десять минут до наших ворот.
   – Каждая минута, проведенная с тобой, дорогая Ева, для меня драгоценна.
   Ева покосилась на него, пока декодировала электронную печать.
   – Ты действительно хочешь заниматься сексом.
   – Я же еще жив. Пока дышу, буду хотеть.
   Рорк вошел в дом вместе с ней и огляделся, когда Ева включила свет.
   – Уютно, – констатировал он. – Обставлено со вкусом. Все продумано, все на своих местах. Приятная цветовая гамма. Городской семейный стиль.
   – Они вошли через эту дверь.
   Он кивнул.
   – Отличная охранная система. Много вспомогательных устройств и автоматических сигналов. Ее непросто было обойти.
   – Твое производство?
   – Да. Сколько им потребовалось, чтобы проникнуть в дом?
   – Фини считает, минуты четыре.
   – Они были хорошо знакомы с системой, возможно, знали коды. Но главное, они знали, что им нужно, – добавил Рорк, изучая панель сигнализации. – Хитрая штука. Тут надо, чтобы ручонки не дрожали. И необходимо точно настроенное оборудование. Видишь, вспомогательные механизмы включаются почти мгновенно при любой попытке взлома. Они должны были точно знать, чего ждать, что и где искать, они должны были отключить основные и вспомогательные механизмы одновременно еще до того, как начали вводить или считывать коды.
   – Ну, значит, профессионалы.
   – Безусловно, для них это был не первый выход на работу. Скорее всего, у них была идентичная система, и они на ней тренировались. Для этого требуется время, деньги, стратегическое планирование. – Рорк отошел от панели, стараясь подавить в душе досаду из-за того, что одно из устройств, изготовленных его фирмой, не выполнило своего предназначения. – Но ты ведь и не думала, что жертвы были выбраны произвольно.
   – Нет, не думала. Судя по тому, что мне удалось установить на месте, – и показания свидетельницы это подтверждают, – один из них поднялся наверх и ждал там, пока второй прошел сюда. – Показывая дорогу, Ева направилась прямо в кухню. – Было темно, только уличные фонари светили через окна, но у них были приборы ночного видения. Иначе и быть не могло. Да еще и девочка описала пустые блестящие глаза.
   – Ну, это могло быть плодом детского воображения. Глаза чудовища. Но, – Рорк снова кивнул, – скорее всего, ты права: это были приборы ночного видения. А где была она?
   – Вон там, лежала на скамейке, – показала Ева. – Если бы он как следует осмотрелся, если бы уделил время обыску кухни, он бы ее увидел. Но она говорит, что он прошел сразу в комнату экономки.
   – Значит, он знал, куда идти. Знал план дома или бывал здесь раньше.
   – Я проверяю тех, кто проводил ремонтные работы или поставки провизии, но, по-моему, тут что-то другое. Откуда тебе знать расположение всех комнат, если ты, к примеру, пришел установить стиральную машину или отремонтировать туалет? Откуда тебе знать, где живет экономка?
   – У нее была связь с кем-нибудь?
   – Она ни с кем не встречалась в течение последних нескольких месяцев. Было у нее несколько подруг вне дома, но они подозрений не вызывают. Пока что.
   – Ты не думаешь, что она была первичной мишенью?
   – Совсем сбрасывать ее со счетов нельзя, но нет, я так не думаю. Он прошел прямо сюда, – повторила Ева и сама вошла в комнату экономки. – Он был заизолирован с головы до ног. Иного объяснения просто нет. «Чистильщики» не нашли ни единой частички кожи, принадлежащей кому-то постороннему. Девочка говорит, он двигался совершенно бесшумно, стало быть, на нем была специальная обувь. Подошел к кровати, схватил ее за волосы, вздернул голову вверх и перерезал горло правой рукой.
   Рорк наблюдал, как она имитирует движения убийцы. Она действовала быстро и уверенно, ее глаза были бесстрастны.
   – Штык-нож, судя по отчету Морриса. Лаборатория пока молчит, но, думаю, они смогут точно установить тип оружия. Потом он бросает ее обратно на кровать, поворачивается, выходит. Девочка находится вон там, у самой двери, но с другой стороны. Сидит на полу, прижавшись к стене. Если бы он оглянулся, он бы ее увидел. Но он не оглянулся.
   – Уверенность или самоуверенность? – спросил Рорк.
   – Я бы сказала, уверенность. К тому же он не оглянулся, потому что и не ожидал никого увидеть. – Она вдруг задумалась. – Почему он не ожидал никого увидеть?
   – А с какой стати ему чего-то ждать?
   – Люди не всегда остаются в постели всю ночь. Они встают в туалет, или, например, их что-то тревожит, и они не могут заснуть. Или потому, что им вдруг захотелось дурацкой апельсиновой шипучки. Как же это получается: ты такой дотошный, такой профессионал, но не осматриваешься в доме, в который проник?
   Рорк задумался, вновь посмотрел по сторонам. Да, подумал он, представляя, как он сам пробирался бы по темному дому. Он непременно осмотрелся бы. Ему случалось в прошлом проникать в чужие дома и брать чужие вещи. И он никогда ничего не принимал как должное.
   – Хороший вопрос. Хорошо, что ты его задала. Может быть, он – они уверены, что все будут на своих местах, потому что их собственный мир устроен именно так?
   – Что ж, это версия. Выходит, – продолжала Ева, – возвращается к парадной лестнице и поднимается. Почему? Зачем, когда есть черная лестница? Прямо вон там. – Ева указала на дверь. – Вот этим путем девочка поднялась на второй этаж. По черной лестнице. Пибоди предположила, что парадная лестница ближе к хозяйской спальне. Это не лишено вероятности. И в то же время возвращаться назад, делать крюк – это лишняя трата времени и усилий.
   – А они ничего не тратят даром. Они не знали, что есть вторая лестница.
   – Точно. Но как они могли упустить эту деталь, если так хорошо знали все остальное?
   Рорк подошел к двери, провел ладонью по косяку, осмотрел ступеньки.
   – Ее не было, когда строили дом.
   – Откуда ты знаешь?
   – Дом построен в конце девятнадцатого века, неоднократно перестраивался и ремонтировался. Но эти ступеньки совсем новые. Вот эти перила, например. Это искусственный материал двадцать первого века. – Рорк присел на корточки. – Да и сами ступеньки тоже. И работа не слишком аккуратная. Я бы не удивился, если бы узнал, что это самодел. Они сами, без согласования построили эту лестницу, не обивая пороги, чтобы добиться разрешения на перепланировку. Они никому об этом не докладывали, поэтому черная лестница не фигурирует в официальных чертежах, схемах и планах, которые могли попасть в руки убийц.
   – И откуда ты взялся такой умный? Ты прав. На официальном поэтажном плане этой лестницы нет, я проверяла. Но это еще не означает, что убийцы или один из них не бывали прежде в доме. Возможно даже, это был кто-то из друзей или соседей. Это комната экономки. И это ее лестница.
   – Ну, вот тебе лишнее подтверждение того, что экономка не была главной мишенью. И вряд ли убийцы близко ее знали или раньше заглядывали в ее жилище.
   – Она была лишней. Их целью была семья.
   – Не кто-то из членов семьи, – вставил Рорк, – а вся семья в целом.
   – Ну, если бы не вся, зачем убивать всех?
   Ева провела его предполагаемым путем убийцы.
   – Кровавый след из спальни экономки ведет вот сюда, к правой стороне парадной лестницы. Вот здесь более концентрированное кровавое пятно, видишь?
   – И никаких кровавых следов, спускающихся вниз по лестнице. Защитные костюмы они сняли здесь, перед тем как спуститься вниз.
   – Еще одно очко в пользу штатского.
   – Я думаю, тебе следует придумать для меня какое-то другое определение. «Штатский» – это звучит так банально… и даже презрительно в твоих устах. Как насчет «внештатного специалиста по всем вопросам»?
   – Ну да. Мой личный внештатный специалист. Не отвлекайся, умник. Они убили взрослых еще до того, как девочка успела подняться по черной лестнице. Она видела, как они вышли из этой комнаты и разделились. Каждый вошел в одну из оставшихся спален. На этом этаже есть еще две комнаты: кабинет и игровая. Ванная детей в конце коридора. Но они направились прямо в спальни. Исходя лишь из чертежей, они не могли быть на сто процентов уверены, какая именно комната является спальней.
   – Нет, не могли. – Чтобы удовлетворить свое любопытство, Рорк заглянул в одну из комнат. Домашний кабинет: компьютер, мини-холодильник, полки с оборудованием, безделушки, семейные фото. Маленькая раскладная кровать, сплошь покрытая следами работы «чистильщиков». – Вот эта, к примеру, достаточно просторна для спальни.
   Ева позволила ему бродить где вздумается. Он остановился в дверях спальни мальчика, и она увидела, как его лицо окаменело. Брызги крови на спортивных плакатах, подумала она, кровь на постели.
   – Сколько лет было мальчику? – спросил он.
   – Двенадцать.
   – Где были мы в этом возрасте, Ева? Уж точно не в уютной комнатке, не в окружении своих маленьких сокровищ. Но, господи боже, чего это стоит – войти вот в такую комнату и прикончить спящего мальчишку? За что?
   – Я собираюсь это выяснить.
   – Ты это выяснишь. Ну что ж…
   Рорк вышел из комнаты. Ему не раз приходилось видеть кровь. Да и проливать ее тоже. Но быть в этом доме, где семья жила своей обычной жизнью, увидеть спальню, где невинная мальчишеская жизнь была оборвана во сне… Он был потрясен.
   – Кабинет не уступает по размерам этой спальне. Мальчик запросто мог бы оказаться в другом конце коридора.
   – Значит, им пришлось наблюдать за домом или изучать его изнутри, чтобы точно знать, кто где спит. Если они наблюдали за домом снаружи, им пришлось потратить много времени, чтобы установить распорядок. Установить, где и когда зажигается свет. Но при наличии приборов ночного видения и других средств наблюдения они могли запросто увидеть, что творится даже за опущенными шторами. – Ева перешла в хозяйскую спальню. – Моррис говорит, что одна и та же рука убила экономку и обе жертвы мужского пола. Второй взял на себя женщин на этом этаже. Значит, роли они распределили заранее. Никаких разговоров, никаких лишних движений. Я даже подумала о роботах-убийцах.
   – Слишком дорого, – живо возразил Рорк, – да и ненадежно в подобных ситуациях. И зачем посылать двух роботов? Зачем удваивать затраты и усложнять программирование? Всю работу мог выполнить один. Это при условии, что у тебя есть все необходимые средства, доступ к запрещенным роботам, которых нет на свободном рынке, не говоря уж об умении программировать их на взлом охранных систем и массовое устранение людей.
   – Да я и не думаю, что это были роботы. – Ева перешла в спальню девочки. – Я думаю, это было сделано человеческими руками. И не важно, как это выглядит на первый взгляд. Каким бы холодным и бездушным это ни казалось, это было нечто очень личное. Нельзя перерезать горло девочке, если это не личное дело.
   – Да, это очень даже личное дело. – Рорк взял ее за плечи и принялся растирать их. – Спящие дети им ничем не угрожали.
   «Теперь в этом доме поселились демоны, – подумал он. – Жестокие призраки с руками, обагренными детской кровью. Те же демоны гнездятся в наших душах и постоянно нашептывают нам о пережитых ужасах».
   – Может быть, дети были их мишенью, – предположила Ева. – Или, допустим, кто-то из членов семьи был потенциальным носителем компрометирующей информации, и они убили всех на тот случай, если носитель компромата успел поделиться с другими.
   – Нет.
   – Нет. – Она вздохнула и покачала головой. – Если убийцы боялись какого-то компромата, им пришлось бы удостовериться, что информация не ушла за пределы дома. Им пришлось бы угрожать, запугивать, пытать. Им пришлось бы проверять базы данных по всему дому, чтобы убедиться, что информация не загружена в какой-нибудь компьютер. У них было жесткое расписание: вошли, убили, вышли. Оно не оставляло времени на поиски чего бы то ни было. Все выглядит очень по-деловому. Но все равно это личное дело.
   – Не так уж они умны, как им кажется, – пробормотал Рорк.
   – Вот с этого места прошу поподробнее.
   – Умнее было бы забрать ценности или разгромить дом. Тогда это было бы больше похоже на ограбление со взломом. Или порубать жертв в капусту. Тогда это выглядело бы как работа психопата.
   Ева невольно засмеялась.
   – А знаешь, ты прав. Ты чертовски прав. Так почему же они этого не сделали? Гордость. Они гордились своей работой. Да, это здорово придумано, это чертовски здорово. Это уже кое-что, а у меня ничего не было. Полный ноль. Я всегда знала, что не зря решила обзавестись тобой. Есть веская причина.
   – Как говорится, чем богаты. – Рорк взял ее под руку, когда они начали спускаться по лестнице. – Но это неправда, что у тебя ничего нет. У тебя есть твоя интуиция, твои знания, твое упорство. И у тебя есть свидетель.
   – Угу. – Еве пока не хотелось думать о свидетеле. – С какой стати тебе могло бы понадобиться уничтожать целую семью? Я имею в виду не тебя лично, я рассуждаю гипотетически.
   – Спасибо за такое уточнение. Ты снимаешь камень с моей души.
   – Свишер был адвокатом. Семейное право.
   Рорк вскинул голову.
   – Это любопытно, не так ли?
   Они вышли из дома на улицу.
   – А его жена была диетологом, консультировала семьи, у нее были клиенты, имевшие семьи. Предположим, Свишер проиграл дело – или выиграл – и тем самым разозлил своего клиента или его оппонента. Или, допустим, она нажала не на те кнопки, и чей-то перекормленный ребенок или взрослый клиент откинулся на ее диете. Дети ходили в частные школы. Может, они поцапались с кем-то из других детей. А у тех были обидчивые родители.
   – Сколько путей перед тобой открыто!
   – Да, только надо найти единственный верный.
   – Кто-то из взрослых мог иметь роман на стороне с чьей-то женой или мужем. Мы знаем из истории, что это иногда сильно раздражает.
   – Я эту версию проверяю. – Ева забралась в машину. – Но она не подтверждается. Похоже, у Свишеров был по-настоящему прочный брак, и превыше всего они ставили семью. Всюду ездили вместе, везде бывали вместе. Всей семьей. Впечатление такое, что у них просто времени свободного не было на внебрачные связи. Ведь секс требует времени.
   – Бесспорно.
   – Я ничего не нашла в их данных, среди их вещей, в их расписаниях, что указывало бы на любовный роман. Ну, пока не нашла, – добавила она, отъезжая от тротуара. – Никто из соседей ничего подозрительного не видел. Можно предположить, что один из убийц жил в этом районе, или у них было поддельное разрешение на парковку, или – господи боже! – они приехали на метро, черт бы его побрал, и взяли такси в паре кварталов отсюда. Никакого подтверждения всему этому я не нахожу.
   – Ева, прошло меньше суток.
   Она бросила взгляд на тихий дом, стоящий на тихой улице, через зеркальце заднего вида.
   – А кажется, гораздо больше.
//-- * * * --//
   Еве всегда казалось странным, что Соммерсет материализуется в вестибюле как повторяющийся кошмар, она никак не могла к этому привыкнуть. Но еще удивительнее было увидеть его там в ту самую минуту, как она вошла в дверь, в сопровождении маленькой светловолосой девочки.
   Волосы девочки, пышные и кудрявые, блестели, как будто их только что вымыли и расчесали. «Кто это сделал? – подумала Ева. – Малышка сама справилась со своей гривой или Соммерсет ей помог?» При мысли об этом ей стало не по себе.
   Но девочка вроде бы с ним вполне освоилась, даже доверчиво держала его за руку. У ее ног терся кот.
   – Какая радушная встреча! – Рорк движением плеч сбросил накинутое пальто. – Как поживаешь, Никси?
   Она взглянула на него своими голубыми глазищами и чуть было не улыбнулась.
   – Ничего. Мы испекли яблочный пирог.
   – Да ну? – Рорк наклонился к Галахаду, который тут же стал тереться о его ноги. – Обожаю яблочный пирог.
   – Я тоже испекла маленький из остатков теста и яблок. – И тут огромные голубые глаза остановились на лице Евы. – Ты их поймала?
   – Нет. – Ева перебросила куртку через столбик перил, и впервые за всю историю их знакомства Соммерсет не стал ворчать или насмехаться над этой ее привычкой. – Такое расследование требует времени.
   – Почему? По телевизору копы всегда быстро находят плохих парней.
   – Это же не кино. – Ей хотелось подняться наверх, позволить себе отключиться на пять минут, чтобы очистить мысли, а потом вернуться к делу и пересмотреть его пункт за пунктом. Но эти глаза продолжали смотреть на нее с упреком и мольбой. – Я же тебе сказала: я их найду. И я сдержу слово.
   – Когда?
   Ева чуть было не выругалась. Она не успела бы удержать слова, которые не следовало произносить при детях, но Рорк ласково провел рукой по ее руке и заговорил первым:
   – А ты знаешь, Никси, что лейтенант Даллас – лучший коп во всем городе?
   Озадаченное выражение пробежало по лицу Никси.
   – Почему?
   – Потому что она не останавливается на полпути. Для нее это так важно, что она начинает заботиться о людях, которые пострадали, и остановиться уже не может. Если бы кто-то из тех, кто мне дорог, пострадал, я хотел бы, чтобы за дело взялась именно она.
   – Бакстер говорит, что она всем дает по яйцам.
   – Ну, раз он так сказал… – Теперь Рорк широко улыбнулся. – Я с ним спорить не буду.
   – Где они? – спросила Ева. – Где Бакстер и Трухарт?
   – В вашем кабинете, – ответил Соммерсет. – Ужин будет подан через четверть часа. Никси, мы должны накрыть на стол.
   – Я как раз собираюсь… – начала было Ева.
   Рорк решительно взял ее за руку и крепко сжал.
   – Мы спустимся.
   – Мне надо работать, – запротестовала Ева, пока они поднимались по лестнице. – У меня нет времени…
   – Нам придется выкроить время. Один час ничего не решит, Ева, а ради девочки мы должны создать хотя бы видимость нормальной жизни, насколько это возможно. Ужин за столом – это нормально.
   – Какая разница, где запихивать в себя еду – за большим столом или у себя в кабинете? Это значит – делать два дела сразу. Вот это нормально. Это по-деловому.
   – Просто она пугает тебя.
   Ева замерла на ходу, ее глаза превратились в узенькие щелочки, похожие на прорези бойниц.
   – Да как у тебя язык поворачивается сказать такое?
   – Потому что меня она тоже пугает.
   Изумление отразилось на ее лице.
   – Правда? Нет, правда? Или ты это просто так говоришь?
   – Эти огромные глаза, полные горя, и отваги, и страха. Что может быть более пугающим? Вот она стоит перед нами, такая маленькая, все эти пышные волосы, чистенькие джинсики и свитерок… И требует. Прямо-таки излучает властность. Мы обязаны ответить на ее вопросы, а у нас ответов нет.
   Ева перевела дух и оглянулась на лестницу.
   – Я даже всех вопросов еще не знаю.
   – Вот поэтому мы поужинаем вместе с ней и сделаем все возможное, чтобы показать ей, что мир не окончательно спятил, что в нем есть еще кое-что нормальное. Что-то человеческое.
   – Ну ладно, ладно, мне надо выслушать рапорты моих людей.
   – Встретимся внизу. Через четверть часа.
   Кое-что нормальное она нашла в своем кабинете, где двое копов, явно совершивших набег на ее кухню, работали челюстями и в то же время изучали собранные материалы. На настенные экраны были выведены фотографии всех спален дома Свишеров с жертвами, а Бакстер и Трухарт тем временем энергично поглощали мясо.
   – Бифштекс! – Бакстер подцепил на вилку еще кусок. – Ты хоть знаешь, когда я в последний раз ел такой бифштекс? Я бы поцеловал тебя, Даллас, но с набитым ртом это неприлично.
   – Соммерсет сказал, что можно, – с просительной улыбкой добавил молодой и наивный Трухарт, все еще носивший форму.
   Ева лишь пожала плечами и повернулась лицом к экранам.
   – Ну и что вы думаете?
   – Все, что отмечено в твоем отчете, подтверждается. – Бакстер продолжал жевать, но его лицо стало серьезным. – Чистая работа. И гнусная. Даже без очевидицы могу сказать, что действовали по крайней мере двое, и действовали они чертовски быстро. Судмедэксперт прислал результаты токсикологической экспертизы. Никаких наркотиков, никаких лекарств ни в одном из тел. Никаких наркотиков не найдено на месте. Даже болеутоляющие только в виде травяных настоев и мазей.
   – Вписывается в профессию жены, – пробормотала Ева. – Не было оборонительных ран, не было сопротивления, с места ничего не украдено. Никаких следов, – добавила она. – У «чистильщиков» все по нулям. Вы передали свои текущие дела?
   – С большим удовольствием. – Бакстер отрезал кусок бифштекса. – Теперь Кармайкл меня ненавидит, как тяжелый случай гонореи. Я на седьмом небе.
   – Ваша смена на сегодня окончена. Явитесь завтра к восьми ноль-ноль. Двойное дежурство. Будете сидеть с ребенком и проверять имена, которые я вытащила из списка клиентов Свишера. Всех, у кого обнаружится хотя бы штраф за неправильную парковку, проверять по полной программе. Их самих, их семьи, друзей, сослуживцев, соседей и домашних животных. Будем искать, пока не найдем.
   – Домоправительница? – спросил Бакстер.
   – Проверю ее сегодня вечером. Мы проверим всех, включая детей. Школу, внешкольные занятия, соседей, установим, где они делали покупки, где ели, где работали, где играли. К тому времени, как мы с этим покончим, мы будем знать этих людей лучше, чем они сами себя знали.
   – Целая куча имен, – заметил Бакстер.
   – А нам понадобится только одно.

   Хотя все ее мысли были заняты убийством, Ева ела жареного цыпленка и пыталась говорить о чем угодно, но только не о расследовании. Но о чем, черт побери, прикажете говорить с малолеткой за столом?
   Они не часто пользовались парадной столовой. Ну по крайней мере она не пользовалась, признала Ева. Гораздо проще перехватить что-то у себя в кабинете наверху. Но она не могла бы назвать это пыткой: сидеть за большим полированным столом при пылающем камине, вдыхать запах тонких блюд и ароматических свечей.
   – Вы так всегда едите? – спросила Никси.
   – Меня не спрашивай. – Ева ткнула вилкой в сторону Рорка. – Это его дом.
   – А мне завтра идти в школу?
   Ева заморгала от неожиданности. Она не сразу сообразила, что вопрос адресован ей и что Рорк не собирается приходить ей на помощь.
   – Нет.
   – А когда я пойду в школу?
   Ева ощутила ломоту в затылке.
   – Я не знаю.
   – Но если я не буду учиться, я отстану. А когда отстаешь, тебя выгоняют из оркестра, и ты не можешь играть. И в театр не пускают. – Слезы навернулись ей на глаза.
   – Ну, видишь ли… – «Вот дерьмо». Это, конечно, она не сказала вслух.
   – Мы можем устроить, чтобы пока ты занималась дома. Здесь, – деловито пояснил Рорк. «Как будто, – подумала Ева, – он на свет родился для того, чтобы отвечать на коварные вопросы». – Ты любишь школу?
   – Ну, в общем, да. А кто будет мне помогать делать уроки? Мне всегда папа помогал.
   «Ну уж нет, – мысленно продолжала Ева. – Ни за что. На это дело они меня не подвигнут даже динамитом».
   – Мы с лейтенантом в школе не были отличниками. А вот Соммерсет мог бы тебе помочь.
   – Я больше никогда не вернусь домой. Никогда не увижу маму, и папу, и Койла, и Линни. Я не хочу, чтобы они были мертвые.
   «Вот он, мой шанс, – решила Ева. – Может, она еще и ребенок, но она очевидица».
   Дело, слава богу, подали на стол вместе с жареным цыпленком. Слава богу.
   – Расскажи мне, что они все делали. Весь день, до того как это случилось. – Рорк начал было возражать, но Ева лишь покачала головой. – Все, что ты помнишь.
   – Папа накричал на Койла, потому что он утром проспал. Он вечно встает слишком поздно, когда все спешат. Мама сердится, когда глотаешь завтрак второпях, потому что есть надо правильно.
   – Что вы ели?
   – Мы поели в кухне. Овсяную кашу и фрукты. – Никси аккуратно отрезала стрелку спаржи и медленно прожевала. – Инга приготовила завтрак. И фруктовый сок. Папа выпил кофе, ему можно одну чашку. А Койл хотел новые роликовые коньки, а мама сказала «нет», и тогда он сказал: «Вот дерьмо!», а она на него та-ак посмотрела, потому что нельзя говорить «дерьмо», особенно за столом. А потом мы взяли наши вещи и пошли в школу.
   – Кто-нибудь утром звонил по телефону?
   – Нет.
   – Кто-нибудь звонил в дверь?
   Никси так же аккуратно отрезала кусочек цыпленка, прожевала, проглотила и только после этого ответила:
   – Нет.
   – Как ты добралась до школы?
   – Папа нас проводил, потому что было не очень холодно. Когда бывает очень холодно, мы можем взять такси. А потом он идет на работу. А мама спускается вниз и работает там. А Инга пошла за покупками, потому что Линни должна была прийти после школы, и мама хотела, чтобы было больше свежих фруктов.
   – Тебе не показалось, что мама или папа чем-то расстроены?
   – Койл сказал «дерьмо» и не допил свой сок, поэтому мама его отругала. Можно мне их увидеть, хотя они мертвые? – Губы Никси задрожали. – Можно?
   Ева знала, что это человеческая потребность. И почему для ребенка все должно быть иначе?
   – Я это устрою, но на это потребуется время. Как тебе сегодня было с Бакстером и Трухартом?
   – Бакстер смешной, а Трухарт очень славный. Он знает много игр. А когда ты поймаешь плохих парней, можно мне тоже их увидеть?
   – Да.
   – Ну ладно. – Никси опустила взгляд на свою тарелку и медленно кивнула. – Ладно.

   – У меня такое чувство, будто меня подвергли допросу третьей степени. – Ева начала разминать плечи, едва переступив порог своего кабинета.
   – Ты отлично справилась. Я было подумал, что ты переусердствовала, когда заставила ее вспомнить весь день перед убийством, но ты была права. Ей надо было поговорить об этом. Поговорить обо всем.
   – Она все равно будет об этом думать. А если она станет рассказывать, вдруг ей вспомнится что-то важное? – Ева села за стол и задумалась. – Вот уж чего я никак не ожидала, даже не думала, что я об этом скажу, – и если ты когда-нибудь это повторишь, я завяжу твой язык морским узлом, – но, слава богу, с ней рядом Соммерсет.
   Рорк усмехнулся и присел на краешек ее стола.
   – Извини, я не расслышал.
   Ее взгляд потемнел, в голосе появился металл.
   – Я не шутила насчет морского узла. Просто я говорю, что девочка вроде бы ладит с ним, а он вроде бы знает, как с ней справиться.
   – Ну, он воспитывал свою собственную дочь, а потом еще и меня принял в семью. У него слабость к детям, попавшим в беду.
   – Никаких слабостей у него нет, но с девочкой он ладит. – Ева устало провела рукой по волосам. – Завтра я еще раз поговорю с Дайсонами, а там посмотрим, как пойдут дела. Может, мы переведем ее вместе с ними на конспиративную квартиру через пару дней. Сегодня я собираюсь сосредоточиться на экономке. Посмотрим, куда меня это приведет. Надо будет отправить памятку Пибоди, – спохватилась Ева. – Она уже была в школе. Пусть заедет туда завтра утром, возьмет для малышки домашнее задание и все, что нужно. Слушай, я как раз хотела тебя спросить: с какой стати ребенку рваться в школу, если есть законный повод прогулять?
   – Вот уж о чем я понятия не имею. Может, для нее это как твоя работа для тебя и моя для меня. Нечто жизненно важное.
   – Слушай, это же школа! Все равно что тюрьма.
   – Я тоже всегда так думал. Возможно, мы были не правы. – Рорк наклонился и провел пальцем по ямочке у нее на подбородке. – Помочь тебе с этим делом?
   – Разве у тебя нет своей работы?
   – Кое-что есть, но я все это как-нибудь раскидаю. А пока я хочу помочь лучшему полицейскому детективу Нью-Йорка.
   – Лесть тебе ничем не поможет. Ну ладно. Ты знаешь эту охранную систему. Попробуй дозвониться Фини домой, обменяться данными. Может, вдвоем вы вычислите, какое оборудование понадобилось этим ублюдкам, чтобы ее обойти. И откуда они его взяли.
   – Есть. – На этот раз он погладил ее по щеке. – У тебя был длинный день.
   – Продержусь еще пару часов.
   – Прибереги хоть немного сил для меня, – бросил он на ходу и ушел в свой кабинет.
   Оставшись одна, Ева установила вторую доску, запрограммировала на «автоповаре» кофейник любимого напитка и вызвала на экране данные по Инге Снуд.
   Она внимательно изучила фото с ее удостоверения личности. Привлекательная женщина, спокойная, можно сказать, домашняя. Интересно, искала ли Кили Свишер именно такую. Не красавицу, не секс-бомбу, чтобы не искушать мужа.
   Ну, каковы бы ни были ее требования, судя по всему, она нашла именно то, что искала. Инга Снуд проработала у Свишеров несколько лет. Дети выросли у нее на глазах, отметила про себя Ева. Своих детей у нее не было. Один брак, один развод, домашняя прислуга на полной ставке с тридцати лет. Ева не могла понять, как может кто-либо добровольно взяться за домашнюю работу на других, но решила, что люди разные бывают.
   Финансовое положение Инги было стабильно, доходы соответствовали ее профессиональному статусу, траты были вполне разумны.
   «Все в норме, – подумала Ева. – Ну что ж, Инга, давай копнем глубже».
   Час спустя она встала и бросила безнадежный взгляд на доску с данными по убийствам.
   Ничего, ровным счетом ничего! Если и были какие-то тайны в жизни Инги Снуд, они были слишком глубоко спрятаны. Ее жизнь была до того нормальной, что Ева удивлялась, как она не умерла от скуки. Она работала, ходила за покупками, дважды в год ездила в отпуск: один раз с семьей, на которую работала, а второй раз – на протяжении последних пяти лет – с двумя знакомыми в одно и то же курортное место на севере штата Нью-Йорк.
   Она, конечно, проверит, действительно ли Инга ездила с этими женщинами, проверит и самих женщин, но она уже проверила их данные и ничего не нашла.
   Бывший муж Инги жил в Чикаго, он вновь женился, имел ребенка, мальчика. Он занимался офисной работой в компании, поставлявшей провизию для ресторанов, за последние семь с лишним лет ни разу не совершил ни одного зарегистрированного путешествия в Нью-Йорк.
   Предположение о том, что экономка могла что-то увидеть или услышать, пока покупала фрукты, казалось маловероятным. Но жизнь была полна неожиданностей, которые оканчивались кровопролитием.
   В ее кабинет вошел Рорк.
   – Тут у меня по нулям, – объявила Ева, кивнув на экран. – Придется еще побегать, все перепроверить, но, я думаю, в конце концов мы ее внесем в список случайных жертв.
   – Мы с Фини пришли к единому мнению насчет оборудования, позволившего обойти охранную систему. Оно могло быть изготовлено вручную кем-то, имеющим опыт в этом деле и доступ к первосортным материалам. Если оно было куплено, искать надо среди военных, полицейских или разведывательных источников. Или на черном рынке. Таких запчастей не найдешь в магазине бытовой электроники.
   – Не слишком сужает район поиска, но вписывается в картину.
   – Давай на сегодня подведем черту.
   – Да, на сегодня все. – Ева дала команду компьютеру сохранить записи и закрыла файл. – Завтра с утра поработаю здесь, потом оставлю на дежурстве Бакстера и Трухарта.
   – Я завтра покажу это людям из моего мозгового треста. Вдруг кто-то из них даст что-то конкретное по охранной системе.
   – Никто из жертв не проходил военной подготовки, насколько мне удалось установить, и не имел никаких связей с обороной или разведкой. – Ева перебрала данные в уме, пока они шли в спальню. – Никаких связей с организованной преступностью, с военизированными организациями. По моим сведениям, они не играли в азартные игры, не изменяли друг другу, не интересовались политикой. Ближе всего к одержимости подходит разве что увлечение женщины правильным питанием.
   – Может, к ним, пусть даже случайно, попало нечто такое, что кто-то непременно хотел вернуть?
   – Ну, тогда, если ты такой специалист по вторжениям со взломом, проникни в дом, пока он пуст, и возьми, что тебе надо. Зачем тебе забираться в дом ночью и всех убивать? Все, что у них было отнято, – это жизни. Свишеры мертвы, потому что кто-то хотел, чтобы они были мертвы.
   – Согласен. Как насчет того, чтобы выпить по стакану вина и немного отдохнуть?
   Ева чуть было не отказалась. Ей хотелось еще раз перебрать в уме все детали, рассортировать, пока не выскочит какая-нибудь деталь, не укладывающаяся в общую картину. Просто думать и думать, пока усталость не свалит ее с ног. И уж тогда ей ничего другого не останется, как на несколько часов забыться сном.
   Их с Рорком жизнь никогда не будет похожа на жизнь Свишеров. Она и не хотела такой жизни, как у Свишеров, она бы ее просто не выдержала. Уж слишком у них все было правильно, слишком прямым курсом они плыли. Но все-таки у них была жизнь. Это была их жизнь, и эта жизнь заслуживала уважения. Или все-таки чьего-то внимания?
   – Отличная идея. Оставим это дело повариться в собственном соку. – Она похлопала себя по лбу. – Сколько ни бьюсь, толку никакого.
   – У меня имеется в запасе еще одна отличная идея.
   Он повернулся так, чтобы они оказались лицом друг к другу, наклонил голову и слегка прикусил ее подбородок.
   – Тебе бы только меня раздеть, вот и вся твоя идея.
   – Я ее творчески развиваю, в том-то вся и соль.
   Ева рассмеялась.
   – Рано или поздно и у тебя фантазия иссякнет.
   – Ты бросаешь мне вызов. Давай возьмем вино к бассейну и устроим заплыв.
   – Я бы сказала, твои идеи от раза к разу становятся все лучше и… – Она замолчала и бросилась бежать, услыхав крик Никси.

6

   Ева не знала, в какой девочка комнате, поэтому бежала просто на детский крик. На повороте коридора Рорк догнал ее, поэтому в открытую дверь они влетели вместе.
   Спальня была наполнена мягким, приглушенным светом. На кровати с четырьмя столбиками, застеленной белым кружевным покрывалом, громоздилась гора подушек. Кто-то – видимо, Соммерсет, предположила она, – поставил на столе у окна букет ярких желтых цветов. Ворвавшись в комнату, Ева едва не споткнулась о кота.
   Посреди роскошной постели, закрыв лицо руками, сидела маленькая девочка и кричала так, словно кто-то рубил ее топором.
   Рорк первым подбежал к Никси. Позже Ева подумала: это потому, что у него уже был опыт общения с женщиной, страдающей кошмарами, в то время как сама она просто ими страдала.
   Он подхватил Никси на руки, стал успокаивать ее и гладить по волосам, хотя она вырывалась и била его. Ева так и не решила, что ей делать, когда в дальней стене открылись двери лифта и в комнату вошел Соммерсет.
   – Естественно, – сказал он. – Этого следовало ожидать.
   – Мамочка! – Измученная борьбой Никси уронила голову на плечо Рорку. – Я хочу к мамочке!
   – Я знаю, знаю. Прости.
   Он повернул голову и провел губами по волосам Никси. Еве показалось, что это тоже вышло естественно. Это было то, чего следовало ожидать.
   – Они придут за мной. Они придут убить меня.
   – Не придут. Это был сон. – Рорк сел, Никси свернулась клубочком у него на коленях. – Очень плохой сон. Но здесь ты в безопасности, сама видишь. Со мной, с лейтенантом и с Соммерсетом. – Он похлопал по постели, и кот ловко вскочил на нее, несмотря на свой солидный вес. – Вот и Галахад тоже здесь.
   – Я видела кровь. Я в крови?
   – Нет.
   – Надо будет дать ей успокоительное. – Отодвинув стенную панель, Соммерсет набрал код домашней аптечки. – Ей станет легче. Вот, держи, Никси. Выпей это, хорошо?
   Девочка спрятала лицо на плече у Рорка.
   – Мне страшно в темноте.
   – Тут не темно, но мы можем сделать свет поярче, если хочешь. – Рорк увеличил освещение еще на десять процентов. – Так лучше?
   – Мне кажется, они в стенном шкафу, – прошептала девочка, и ее пальчики впились в его рубашку. – Мне кажется, они там прячутся.
   Ева решила, что это тот самый случай, когда она может оказаться полезной. Она направилась прямо к стенному шкафу, открыла его и произвела полный досмотр, пока Никси наблюдала за ней.
   – Сюда никто не может проникнуть, – отрезала она. – Никто не пройдет мимо нас. Вот так обстоят дела. Защищать тебя – это моя работа. Именно это я буду делать.
   – А вдруг они тебя убьют?
   – Многие пытались. До сих пор у них ничего не вышло.
   – Потому что ты всем даешь по яйцам.
   – Точно подмечено. Пей свое успокоительное.
   Ева ждала, следила, пока Никси пила, а Соммерсет тем временем взял бразды правления в свои руки. Он сел на кровать, тихим голосом заговорил с девочкой, пока ее веки не начали опускаться сами собой. Ева почувствовала, что внутри у нее все содрано и саднит. Она знала, что это такое – быть обреченной на ночные кошмары, когда на тебя наваливается нечто невообразимое. Боль, кровь, страх, ужас. Даже после пробуждения остатки кошмара оставались с тобой, цеплялись за сознание.
   Соммерсет поднялся и отошел от кровати.
   – Это должно ей помочь. Ее комната у меня на мониторе, если вдруг она опять проснется. Сейчас сон для нее – лучшее лекарство.
   – Лучшее лекарство для нее – это арест преступников. А это моя работа, – заявила Ева. – Да, ее родителей все равно не вернуть, но она хоть будет знать, кто это сделал и почему. Она будет знать, что убийцы заперты в камере. Вот это будет для нее самое лучшее успокоительное.
   Она вышла из комнаты Никси и направилась прямо в свою спальню. Чертыхаясь, она присела на валик дивана в соседней гостиной и стащила с себя башмаки. Она в сердцах швырнула их через всю комнату, и ей стало немного легче.
   И все равно она бросила на Рорка яростный взгляд, когда он вошел.
   – Это у нее теперь на всю жизнь? – Ева резко поднялась на ноги и прошла в спальню. – Она всю жизнь будет переживать это во сне? А нельзя ли вообще избавиться от кошмаров? Вырезать их из своей головы, как какую-нибудь чертову опухоль?
   – Я не знаю.
   – Я не хотела к ней прикасаться. Кто же я после этого? Ради всего святого, Рорк, маленькая девочка кричала и плакала, а я не хотела к ней прикасаться, поэтому я запнулась. Всего на минутку, но я запнулась, потому что знала, что у нее в голове. И зная это, я тут же вспомнила его. – Ева сдернула и отбросила плечевую кобуру. – И вот стою я там, смотрю на нее и вижу своего отца и кровь. Я вся в крови.
   – Я взял ее на руки, а ты показала ей, что в стенном шкафу нет монстров. Каждый из нас делает то, что может, Ева. Зачем же ты требуешь от себя невозможного?
   – Черт побери, Рорк! – Она круто повернулась, раздираемая собственными демонами. – Я могу стоять над растерзанным телом, глазом не моргнув. Я могу жестко допрашивать свидетелей, подозреваемых, вытаскивать из них правду без всякой жалости. Я могу идти по пояс в крови, чтобы добраться, куда мне надо. Но я не могла пересечь комнату, чтобы помочь этой девочке. – Эта мысль терзала ее. – Я бездушная? Господи, неужели я такая бездушная?
   – Бездушная? Боже милостивый, Ева, что ты на себя напраслину возводишь?! – Рорк подошел к ней, положил руки ей на плечи и крепко сжал их, когда она попыталась вырваться. – Ты слишком остро все переживаешь. Настолько остро, что я просто не понимаю, как ты это выносишь. И если тебе порой приходится замыкаться, отторгать от себя некоторые вещи, это не бездушие. Это нельзя назвать недостатком, это способ и попытка выжить.
   – Мира говорила… не так давно она сказала мне, что после одной из наших бесед… это было еще до встречи с тобой… Она решила, что у меня впереди максимум года три, а потом я вся перегорю и больше не смогу работать.
   – Почему?
   – Потому что работа была для меня всем. Всем. – Ева подняла руки и вновь уронила их. – Это все, что у меня было. Работа заполняла меня целиком. Я не впускала… может быть, не могла впустить в себя что-то еще, помимо работы. Может быть, как бы остро я ни переживала, внутри у меня что-то омертвело. Если бы так продолжалось и дальше, возможно, я омертвела бы вся целиком. К сегодняшнему дню я бы вся оледенела и разбилась на кусочки. Я должна делать, что положено, Рорк, без этого я не выживу. У меня просто не будет желания жить.
   – Со мной происходит то же самое. – Он прижался губами к ее лбу. – До встречи с тобой я думал только о том, чтобы преуспеть. Успех был моим богом. Победа любой ценой. И сколько бы я ни запихивал в свой карман, там еще оставалось много места. Пустоту заполнила ты. Две потерянных души. Теперь мы нашли друг друга.
   Ева обвила обеими руками шею Рорка.
   – Я не хочу вина. И в бассейн не хочу. Мне нужен только ты. Только ты.
   – Ну, я-то у тебя есть. – Рорк подхватил ее на руки. – Сегодня и всегда.
   – Быстро, – сказала она, теребя за пуговицы его рубашки, пока он нес ее к кровати. – Быстро, жестко, грубо. Я хочу почувствовать себя живой.
   Рорк поднялся на возвышение и не уложил ее, а рухнул на постель вместе с ней, стиснул ее руки, когда они оба утонули в безбрежном море необъятной постели.
   – Бери все, что я могу тебе дать.
   Его рот накрыл ее грудь прямо через рубашку, она чувствовала, как ее царапают его зубы. Раскаленные стрелы словно пронзили ее, будоража и воспламеняя темные потаенные уголки ее естества.
   Она вскинулась, прижимаясь к нему, отдаваясь его власти. Ее тело содрогалось в отчаянном желании, сметавшем все сомнения, страхи, воспоминания о прожитом дне. Не осталось ничего, кроме их тел – горячих, сильных и жадных.
   Когда он освободил ее руки, она вплела пальцы в его волосы, заставила его поднять голову, и их губы снова слились в жарком поцелуе.
   О, этот вкус, эти потрясающие губы, этот быстрый и ловкий язык! Легкие, царапающие, волнующие укусы, не причиняющие боли.
   Я твой. Возьми меня, почувствуй меня на вкус. Я с тобой.
   Ее руки стали еще более нетерпеливыми, жадными, они отчаянно дергали его рубашку. Он так же нетерпеливо начал раздевать ее.
   Ее кожа горела, стук сердца громом отдавался под его руками и губами. Преследовавшие ее демоны, эти монстры, вечно прячущиеся по углам, были изгнаны страстью. Пока он был рядом с ней, демоны ей были не страшны.
   Неистовство ее желания разожгло и его, словно электрическая искра от оголенного провода вспыхнула в его крови. Он подтянул ее выше, впился зубами в ее плечо, отбросил прочь то, что осталось от ее разорванной рубашки. На ее шее был подаренный им бриллиант – сверкающая слеза на цепочке. Даже в темноте он различал его. Как и блеск ее глаз. В его мозгу мелькнула мысль: он отдал бы все на свете, жизнь и душу, за один этот взгляд. Лишь бы она смотрела на него этими своими темно-янтарными глазами и ее душа словно светилась в них.
   Она потянула его за собой, не разжимая объятий. Сплетение тел на полуночном океане постели. Она обхватила его ногами, пристально заглянула ему в глаза.
   – Давай. Не медли, жестко и… Да! О боже!
   Он проник в нее, почувствовал, как она стиснула его в горячих и влажных бархатных тисках. Оргазм потряс ее тело. По нему волнами проходили долгие судороги, пока он вонзался в нее с неистовой силой. Ее бедра вскидывались, вбирая его все глубже, безжалостно подгоняя.
   – Не закрывай глаза. Не надо, – хрипло прошептал он. – Смотри на меня, Ева.
   Она обхватила дрожащими от напряжения руками его лицо.
   – Я смотрю на тебя. Я тебя вижу, Рорк.

   Утром она с облегчением узнала, что в распорядок дня не входит совместный завтрак с Никси. Может, это было мелочно с ее стороны, даже трусливо, но Ева чувствовала, что просто не сможет выдержать этот пытливый, вопрошающий взгляд, не влив в себя предварительно пару кружек кофе.
   Она занялась тем, что было привычно для нее самой: приняла горячий, как кипяток, душ и быстро обсушилась горячим воздухом, пока Рорк просматривал утренний обзор биржевых сводок на компьютере в спальне.
   Выпив первую кружку кофе, Ева открыла шкаф и вытащила брюки.
   – Съешь яичницу, – приказал Рорк.
   – Мне надо просмотреть кое-какие данные в моем кабинете, пока не прибыла моя команда.
   – Сначала съешь яичницу, – повторил он.
   Мученически закатив глаза, она натянула рубашку, подошла, взяла его тарелку и сунула в рот пару кусков омлета.
   – Я не имел в виду мою.
   – Ну, так выражайся точнее, – бросила она в ответ с полным ртом. – Где кот?
   – С девочкой, бьюсь об заклад. Галахаду ума хватит сообразить, что она охотнее поделится с ним завтраком, чем мы. – Чтобы это доказать, Рорк отнял у Евы тарелку. – Возьми себе свою порцию.
   – Я больше не хочу. – Но она взяла у него с тарелки еще и кусочек бекона. – Большую часть дня буду работать не дома. Возможно, мне придется найти замену Бакстеру и Трухарту, прислать сюда других полицейских для охраны девочки. Ты не против?
   – Чтобы весь дом был забит копами? С какой стати мне быть против?
   – Я еду к Дайсонам. Может, мы перевезем Никси сегодня к вечеру, самое позднее – завтра.
   – Девочка – желанный гость в этом доме на все время, что может понадобиться, и это приглашение распространяется на всех и каждого, кого ты захочешь вызвать, чтобы присматривать за ней. Я не шучу.
   – Знаю. Ты добрее меня. – Ева наклонилась и поцеловала его. – Я не шучу. – Она нацепила и застегнула кобуру. – Поскольку Дайсоны ее законные опекуны, я смогу обойти Службу защиты детей и перевезти их на охраняемую конспиративную квартиру безо всякой регистрации, не оставляя следов.
   – Ты думаешь, те, кто уничтожил ее семью, захотят доделать работу?
   – Можно не сомневаться. Поэтому о ее местонахождении будут знать только те, кому это необходимо. И никаких бумаг.
   – Ты обещала устроить ей прощание с семьей. Это разумно?
   Ева подобрала раскиданные вчера в припадке злости башмаки.
   – Ей это необходимо. Уцелевшие в кровопролитии должны увидеть мертвых. Ей придется подождать, сейчас это небезопасно, и, кроме того, надо получить разрешение Миры, а потом пусть смотрит. Ей надо с этим справиться. Теперь это ее реальный мир.
   – Ты права, я знаю. Но вчера она показалась мне такой маленькой на этой кровати. Мне впервые пришлось иметь дело с таким одиноким, потерянным ребенком. Тебе-то, конечно, не впервой.
   Натянув башмаки, Ева так и осталась сидеть на валике дивана.
   – Да, мне многое пришлось повидать. Но и ты уже видел это в «Доче», – сказала она, вспомнив о построенном Рорком приюте. – А уж тебе самому пришлось пережить кое-что и похуже. Потому-то ты его и построил.
   – Ну, мои мотивы были уж не настолько личными. Хочешь обратиться за помощью к Луизе?
   Луиза Диматто, врач и правозащитница, возглавляла приют «Доча» для женщин и детей, пострадавших от жестокого обращения. Ее помощь не помешала бы, но Ева отрицательно покачала головой.
   – Я не хочу втягивать в это дело новых людей… по крайней мере пока. Особенно гражданских лиц. Мне надо подготовиться, пока не прибыли остальные. Если что-то получишь по поводу охранной системы, дай мне знать.
   – Как только, так сразу.
   Ева наклонилась, коснулась губами его губ.
   – Увидимся, умник.

   Она была готова к работе, которую умела и любила делать. Пока Бакстер и Трухарт перепахивали горы бумаг, а Фини вместе со своим Отделом электронного сыска и гражданским экспертом разбирали по кусочкам электронику, ей и верной Пибоди предстояло продолжить опрос свидетелей.
   Ева не исключала, что убийцы были наняты и к этому моменту их уже нет в городе. А может, и в стране. А может, и на белом свете. Но как только она разыщет корень, она начнет двигаться вверх по стволу, а потом обломает и ветки.
   А корень был зарыт где-то в жизни обычной семьи.
   – Обычная семья, – сказала Ева, когда в кабинет вошла Пибоди. – Мать, отец, сестра, брат. Тебе об этом известно.
   – И тебе доброго утра, – чуть ли не пропела в ответ Пибоди. – Чудесный осенний день. Правда, немного свежо, но деревья в вашем дивном парке смотрятся прекрасно. «Последнее золото осени» – так, кажется, это называется. Ты вообще заметила, что я обращаюсь к тебе на «ты»? Знаешь, я подумала, раз уж я теперь твоя напарница, может, так будет правильнее? Нет, если ты считаешь, что с моей стороны это дерзость, ты только скажи. Да, прости, я тебя прервала. Так ты говорила…
   – Да ради бога! Но что это с тобой сегодня, какая муха тебя укусила?
   – Мой день начался удачно. Можно сказать, ударно. – Губы Пибоди растянулись в улыбке. – Ты понимаешь, что я имею в виду.
   – Не знаю и не хочу знать. И не начинай. – Ева потерла задергавшийся левый глаз. – Зачем ты это делаешь? Почему тебе непременно надо описывать во всех подробностях, как вы с Макнабом занимаетесь сексом?
   Улыбка Пибоди стала еще шире.
   – Это улучшает мое настроение. Ну, как бы то ни было, я только что видела внизу Никси, но мельком. Как она провела ночь?
   – Ей приснился кошмар, она приняла успокоительное. Может, обсудим моду или текущую политику, раз уж у нас пошел такой светский разговор?
   – Я вижу, в отличие от меня, ты не в настроении, – проворчала Пибоди. – Итак, – продолжала она, заметив уничтожающий взгляд Евы, – ты что-то говорила о семьях.
   – Ну вот, теперь я вижу, что мы готовы к работе. – Ева указала на доску, где, в добавление к фотографиям с места убийства, она прикрепила прижизненные фотографии членов семьи, улыбающихся в объектив. – Распорядок. В семьях существует свой распорядок. Я заставила Никси рассказать мне, как они провели последнее утро перед убийством, и теперь я знаю их распорядок. Они вместе завтракали, отец ругал сына, потом проводил детей в школу по дороге на работу и так далее.
   – Ясно.
   – Итак, тот, кто за ними наблюдал, мог тоже хорошо изучить их распорядок. Было бы нетрудно похитить одного из них, если бы именно этот один представлял собой проблему. Немного давления, и вы получаете полную картину, есть у вас проблема или нет. Значит, в нашем случае вся семья была проблемой. Это первое. Второе, следуя своему обычному распорядку, они вступали в контакты со многими людьми: клиентами, сослуживцами, соседями, торговцами, друзьями, учителями. Где-то кто-то из них пересекся с кем-то, кто не только желал им смерти, но и сумел осуществить свое желание.
   Ева отступила от доски.
   – Ладно, насколько нам известно, никто из членов семьи не получал угроз, не выказывал беспокойства. Можно смело утверждать, что никто не подходил к кому-то из них со словами: «За это я убью тебя и всю твою семью!» Или с другими угрозами в том же роде. Судя по психологическому портрету этой семьи, будь они напуганы, обратились бы в полицию. Они законопослушные граждане. Законопослушные граждане обычно верят в систему, в то, что система найдет способ их защитить.
   – Все верно.
   – Вот и отлично. Значит, если и была какая-то ссора или размолвка, никто из взрослых в этой семье не придал ей серьезного значения и не обратился в полицию. А может, это было так давно, что они больше не чувствовали опасности.
   – Возможно, раньше были угрозы, были и обращения в полицию, – предположила Пибоди.
   – Вот и поищи.
   Ева повернулась, потому что в этот самый момент в кабинет вошли Бакстер и Трухарт.

   Через час, распределив задания между членами своей команды, Ева выехала через ворота.
   – Сначала к Дайсонам, – сказала она Пибоди. – Хочу с этим разобраться первым делом. А потом официально опросим всех соседей.
   – Я не нашла никаких официальных жалоб, поданных кем-то из Свишеров или экономкой за последние два года.
   – Продолжай поиск. Тому, кто это сделал, терпения не занимать.
//-- * * * --//
   Дайсоны жили в двухуровневой квартире, в хорошо охраняемом доме в Верхнем Вест-Сайде. Еще не успев припарковаться, Ева заметила пару фургонов с логотипами известных телестудий.
   – Чертовы утечки, – пробормотала она и ожесточенно хлопнула дверью, предоставив Пибоди включить сигнал «На дежурстве».
   Швейцар запросил подкрепления и выставил у подъезда двух коренастых вышибал, отражавших атаки репортеров. «Умный ход», – подумала Ева.
   Она показала свой жетон и увидела облегчение, промелькнувшее на лице швейцара. Нетипичная реакция.
   – Офицер!
   Стоило ему это сказать, как голодная орда накинулась на нее. Вопросы посыпались градом, но Ева их проигнорировала.
   – Сегодня после обеда в Центральном управлении состоится пресс-конференция. Представитель по связям с прессой сообщит вам подробности. А пока очистите проход, а не то я вас всех прикажу арестовать за нарушение общественного порядка.
   – Это правда, что Линни Дайсон была убита по ошибке?
   Ева стиснула зубы.
   – По моему убеждению, убийство девятилетней девочки – это всегда ошибка. Сейчас я могу сделать только одно заявление: все ресурсы Нью-Йоркской полиции будут брошены на розыск тех, кто в ответе за убийство ребенка. Дело активно расследуется, мы не исключаем ни одной из версий. Следующий, кто задаст мне какой-либо вопрос, – продолжала она, когда они вновь зашумели, – будет лишен аккредитации на официальной пресс-конференции. Более того, я подам на вас в суд за воспрепятствование правосудию и брошу вас всех в «обезьянник», если вы сию же минуту не сгинете с моих глаз, чтобы я могла выполнять свою работу.
   Ева двинулась вперед, репортеры попятились. Распахивая перед ней дверь, швейцар пробормотал:
   – Отличная работа.
   Он вошел следом за ней, оставив двух горилл разбираться с настырной прессой.
   – Вы, конечно, к Дайсонам, – начал он. – Они просили, чтобы их никто не беспокоил.
   – Мне очень жаль, но придется их побеспокоить.
   – Я понимаю. Буду вам признателен, если вы позволите мне позвонить им снизу и предупредить. Дайте им хоть пару минут, чтобы… Матерь божья! – Его глаза наполнились слезами. – Эта малышка… Я видел ее каждый день. Она была такая славненькая! Поверить не могу… Извините.
   Ева ждала. Он вытащил из кармана носовой платок и вытер лицо.
   – А вы знали дочку Свишеров? Никси.
   – Никси-Пикси? Еще бы! – Он скомкал платок в кулаке. – Я ее так называл, когда она приходила погостить. Эти две девочки были как сестры. Сегодня в новостях говорили, что Никси цела. Она жива.
   Ева прикинула, что росту в нем футов шесть и он в хорошей спортивной форме.
   – Как вас зовут?
   – Спрингер. Керк Спрингер.
   – Я вам сейчас больше ничего не могу сообщить, Спрингер. Это против правил. Тут многие приходят и уходят, многие проходят мимо по улице. Вы всех видите. Вы не обратили внимания, может, кто-то шлялся поблизости? Может, машина какая-нибудь незнакомая была запаркована неподалеку?
   – Нет. – Он откашлялся. – Тут камеры наблюдения у входа. Я могу получить разрешение, достать вам диски и копии записей.
   – Буду вам признательна.
   – Все, что могу. А дочка Дайсонов была такая славненькая… Извините, я позвоню наверх. – Он помолчал. – Офицер?
   – Лейтенант.
   – Лейтенант. Дайсоны… они хорошие люди. Приветливые. Непременно у них для меня словечко найдется. Понимаете? Никогда не забывают про мой день рождения. Или, скажем, про Рождество. Поэтому… сделаю все, что смогу.
   – Спасибо, Спрингер. – Когда он отошел, чтобы сделать звонок, Ева сказала: – Проверь его.
   – Неужели ты думаешь…
   – Нет, но все равно проверь. Добудь имена остальных швейцаров и охранников, управляющего, ремонтников. Проверь всех.
   – Квартира 6-Б, лейтенант. – Глаза Спрингера все еще были мокрыми от слез, когда он вернулся. – Слева от лифта. Миссис Дайсон ждет вас. Еще раз спасибо вам, что прогнали этих псов от подъезда. У людей такое горе, имеют они право на покой?
   – Безусловно. Если что-то вспомните, Спрингер, звякните мне в Центральное управление.
   Когда они вошли в лифт, Пибоди прочитала на своем карманном компьютере:
   – Он женат, двое детей. Живет в Верхнем Вест-Сайде. Уголовного досье нет. Работает здесь последние девять лет.
   – Военная или полицейская подготовка?
   – Нет. Но кое-какая подготовка у него наверняка имеется, а то не видать бы ему работы по охране такого здания.
   Ева кивнула, вышла из лифта и повернула налево. Дверь в квартиру 6-Б открылась без звонка. Дженни Дайсон заметно изменилась с предыдущего дня. Постаревшая, бледная, с блуждающим взглядом, который Ева раньше уже замечала у жертв аварий, борющихся с шоком и болью.
   – Спасибо, что согласились нас принять, миссис Дайсон.
   – Вы нашли его? Нашли того, кто убил мою Линни?
   – Нет, мэм. Можно нам войти?
   – Я думала, вы пришли сказать нам. Я думала… Да, входите. – Она отступила от дверей и оглянулась на свою квартиру, словно видела ее впервые. – Мой муж… он спит. Ему вкололи снотворное. Он не может… Понимаете, они были так дружны… Линни была папиной дочкой. – Она прижала пальцы к губам и покачала головой.
   – Миссис Дайсон, почему бы нам не присесть? – Пибоди взяла ее под руку и подвела к длинному дивану, обитому яркой, бьющей в глаза красной тканью. Вся комната было обставлена броско: крупные вещи, яркие цвета. Огромная картина, изображающая, по мнению Евы, воспаленный закат в оттенках алого, золотого и оранжевого, господствовала на стене над диваном.
   Телевизор с настенным экраном и мобильный экран с меняющимися картинками были выключены, высокое окно с тройными стеклами наглухо закрыто красными шторами.
   В этой нарядной комнате Дженни Дайсон казалась особенно бледной. Тень, а не женщина из плоти и крови.
   – Я ничего не принимала. Доктор сказал, что мне можно, даже нужно что-то принять, но я отказалась. – Ее пальцы непрерывно двигались, сплетались и расплетались. – Если бы я что-то приняла, я перестала бы чувствовать, верно? А мне необходимо чувствовать. Мы ходили посмотреть на нее.
   – Да, я знаю. – Ева села в пурпурное кресло напротив нее.
   – Доктор сказал, что ей не было больно.
   – Нет, ей не было больно. Я понимаю, вам очень тяжело…
   – У вас есть дети?
   – Нет.
   – Значит, вы не понимаете. Во всяком случае, я так не думаю. – Теперь в ее голосе послышался гнев, она словно бросала вызов: «Да как вы смеете претендовать на то, чтобы меня понять?» Но гнев быстро угас, голос снова стал тусклым от горя. – Она вышла из меня. Мы произвели ее на свет. Она была такая красивая! Такая милая, такая забавная! Счастливая. Мы вырастили счастливого ребенка. Но у нас ничего не вышло. Я ничего не смогла для нее сделать, понимаете? Я не смогла ее уберечь. Я не смогла оградить ее. Я ее мать, и я не смогла уберечь ее.
   – Миссис Дайсон! – Чувствуя приближение истерики, Ева заговорила резко. Дженни вскинула голову. – Вы правы, я не могу понять, что вы чувствуете, мне это не дано. Я не могу понять, что вам приходится переживать, через что вам еще предстоит пройти. Но одно я знаю точно. Вы меня слушаете?
   – Да.
   – Дело не в том, что вы сделали или чего не сделали, чтобы уберечь Линни. Это ни в коем случае не ваша вина. Это было вне вашей власти, вне власти вашего мужа. Это дело рук тех людей, которые совершили преступление, и только их одних. Только они в ответе, больше никто. И вот уж это я, безусловно, понимаю так, как вы понять не можете, по крайней мере сейчас. Теперь Линни принадлежит и нам тоже. Мы уже не можем ее защитить, но теперь мы будем служить ей. Мы будем представлять ее интересы. И вы должны сделать то же самое.
   – Что я могу? – Ее пальцы продолжали двигаться, сцепляться и расцепляться.
   – Вы дружили со Свишерами.
   – Да. Мы были добрыми друзьями.
   – Кто-нибудь из них говорил с вами о тревогах или хотя бы сомнениях относительно своей безопасности?
   – Нет. Ну, иногда мы с Кили говорили о том, что этот город бывает похож на сумасшедший дом. О том, какие меры предосторожности приходится принимать, чтобы жить здесь. Но все это было так, общие разговоры.
   – А в отношении их брака?
   – Простите?
   – Вы были подругами. Она поделилась бы с вами, будь у нее роман на стороне? Или если бы подозревала в этом своего мужа?
   – Они… они любили друг друга! Кили никогда бы… – Дженни коснулась пальцами своего лица – виска, щеки, подбородка, – словно хотела убедиться, что она все еще здесь. – Нет, Кили не интересовалась другими мужчинами, и она доверяла Гранту. У них был очень прочный брак, они оба превыше всего ставили семью. Как и мы. Мы потому и стали друзьями, что у нас было очень много общего.
   – У них обоих были клиенты. В этом плане бывали недоразумения?
   – Бывали, конечно, трудности, разочарования. Люди обращались к Кили в поисках чуда или мгновенного исцеления. Многие обращались, как говорится, не по адресу. Им нужна была коррекция фигуры, а не снижение веса, пластический хирург, а не диетолог. Они не были готовы изменить свой образ жизни. А метод Кили был направлен как раз на здоровый образ жизни. У Гранта было множество тяжелых дел об опеке над детьми.
   – Угрозы были?
   – Нет, ничего серьезного. – Дженни слепо уставилась на красные шторы, закрывавшие всю стену за спиной у Евы. – Некоторые клиенты требовали у Кили деньги назад, даже подавали в суд, потому что не достигали желаемого результата, набивая себе животы чипсами. Ну а на Гранта обрушивались недовольство и гнев, с которыми часто приходится иметь дело адвокатам, потому что они адвокаты. Но по большей части их клиенты бывали довольны. У них обоих была обширная клиентура, потому что они пользовались хорошей репутацией и клиенты рекомендовали их своим друзьям и знакомым. Они нравились людям.
   – Они когда-нибудь занимались или были связаны с кем-то или с чем-то незаконным? Поверьте, вам не нужно их защищать, – добавила Ева.
   – Они были людьми глубоко порядочными и уважали закон. Они считали необходимым подавать хороший пример своим детям. Грант любил шутить о бурных днях своей молодости, о том, как его однажды арестовали на первом курсе колледжа за косячок. Он был так напуган, что с тех пор ни разу не нарушал закон. – Дженни привычным, как показалось Еве, жестом подогнула под себя ноги. – У них обоих в детстве не было прочных семейных связей. Поэтому они так хотели создать для своих собственных детей крепкую семейную основу. Они никогда не нарушали закон. Даже улицу не перебегали на красный свет. Ну, разве что болели за Койла слишком громко на школьных матчах.
   – Как вы договорились, чтобы Линни осталась переночевать у них дома?
   Дженни содрогнулась. Она опустила ноги, села очень прямо, стиснула руки на коленях.
   – Я… Я спросила Кили, сможет ли она забрать Линни после школы и оставить ее на ночь. Это будний день, Кили обычно не разрешает ночевок накануне занятий в школе, но на этот раз она согласилась с удовольствием, порадовалась за нас с Мэттом, потому что нам удалось зарезервировать люкс, чтобы отметить годовщину свадьбы.
   – Как давно вы начали к этому готовиться?
   – О, чуть ли не за два месяца. Мы никогда ничего не делаем в последнюю минуту. Но девочкам мы сказали только накануне, думали, вдруг возникнет что-то непредвиденное и все придется отменить. Они так обрадовались! О боже! – Она обхватила себя руками и начала раскачиваться из стороны в сторону. – Линни сказала… Она сказала, что для нее это тоже как подарок.
   – Никси часто приходила к вам?
   – Да, да. – Дженни продолжала раскачиваться. – Они вместе играли, делали уроки. Иногда она оставалась ночевать.
   – Как она сюда добиралась?
   – Как? – Дженни заморгала. – Кто-то из них ее привозил или кто-нибудь из нас ее забирал.
   – Они с Линни когда-нибудь выходили в город одни?
   – Никогда. – Глаза Дженни наполнились слезами, она вытерла их тем же непроизвольным жестом, каким поджимала под себя ноги. – Линни иногда даже обижалась на нас, потому что многим ее одноклассникам разрешалось самим ходить в парк, в кино или в торговые центры. Но мы с Мэттом считали, что ей еще рано выходить из дому одной.
   – А как обстояли дела у Свишеров с Никси?
   – Точно так же. У нас было много общего.
   – С Койлом?
   – Он был старше, и потом, он мальчик. Я понимаю, это сексизм, но именно так обстоят дела. Они держали его очень строго, но ему разрешалось уходить из дому с друзьями, только они должны были обязательно знать, где он. И он должен был всегда носить с собой карманный телефон, чтобы они могли его проверить.
   – Он когда-нибудь попадал в беду?
   – Он был хорошим мальчиком. – Ее губы задрожали. – Очень хорошим. Правда, иногда он тайком приносил домой запрещенные сладости, но Кили все равно об этом знала. Для него это был самый серьезный акт непослушания. Он безумно увлекался спортом, и, если бы он в чем-нибудь провинился, они не пустили бы его на тренировку. Койл никогда бы не стал рисковать своим обожаемым бейсболом.
   Ева молча кивнула, а Пибоди наклонилась вперед и тронула Дженни за локоть.
   – Мы можем кому-нибудь позвонить? Вы хотели бы, чтобы кто-то побыл здесь с вами?
   – Моя мать приезжает. Я сказала ей, что не нужно, но потом перезвонила. Она скоро приедет.
   – Миссис Дайсон, нам нужно договориться о Никси.
   – Никси?
   – Вы и ваш муж являетесь ее законными опекунами.
   – Да. – Дженни провела рукой по волосам. – Мы… Они хотели быть уверенными, что у Никси и Койла будет… Я не могу, не могу думать.
   Она вскочила с дивана, увидев, что ее муж спускается по винтовой лестнице. Он был похож на привидение. Он раскачивался на ходу, седативные средства стерли всякое выражение с его лица. На нем ничего не было, кроме белых боксерских трусов.
   – Дженни?
   – Да, дорогой, я здесь. – Она бросилась к лестнице и обняла его.
   – Мне приснился сон, ужасный сон. Линни.
   – Шшш… Тихо. – Дженни погладила его по голове, по спине. Он качнулся к ней и чуть не упал. Она взглянула через его плечо на Еву. – Я не могу. Не могу. Прошу вас, вы не могли бы уйти? Уходите, я вас очень прошу.

7

   Брак, по мнению Евы, представлял собой нечто вроде бега через полосу препятствий. Надо знать, когда прыгать через барьер, когда подползать под него, когда прекращать движение вперед и менять направление.
   У нее была работа, и в настоящий момент она предпочла бы продвижение вперед. Но раз уж она свалила на голову своему мужу чужого ребенка, надо было, по крайней мере, его подбодрить, тем более что пребывание девочки в доме грозило затянуться на неопределенное время.
   Она взяла пять минут личного времени, хотя как можно говорить о личном по сотовому телефону, стоя на тротуаре посреди людной улицы?
   Она удивилась, когда он ответил сам, и почувствовала себя виноватой, заметив промелькнувшее в его глазах выражение неудовольствия, оттого что его прервали.
   – Извини, я могу перезвонить позднее.
   – Нет, я могу выкроить минутку, но только минутку. Что-то случилось?
   – Возможно. Я не знаю. Просто предчувствие, но я должна им поделиться. Похоже, малышка задержится у нас дольше, чем я думала.
   – Я же тебе говорил, она здесь желанный гость. Пусть живет сколько угодно. – Рорк отвернулся от экрана, и Ева увидела, как он вскинул руку. – Дайте мне минуту, Каро.
   – Слушай, это может подождать.
   – Договаривай. Почему ты думаешь, что она не переедет к Дайсонам через день-два?
   – Они в плохой форме, и мой визит пришелся очень некстати. Но, в общем, я нутром чую… Я уж думала связаться с бабкой, когда найду время. Кроме того, у Гранта Свишера есть сводная сестра. Просто на всякий пожарный. Может, на время, пока Дайсоны… скажем так, не придут в себя.
   – Прекрасно, но пока этого не случилось, пусть живет у нас. – Рорк нахмурился. – Думаешь, им понадобится много времени, чтобы решиться ее взять? Недели? Месяцы?
   – Может быть, кто-то из членов семьи хотя бы временно возьмет ее к себе. Я, конечно, могу привлечь СЗД, но уж больно неохота. Если только можно, лучше обойтись без них. Может, я неправильно оценила ситуацию с Дайсонами, но ты должен знать: не исключено, что малышка задержится у нас дольше, чем мы предполагали.
   – Мы с этим справимся.
   – Ладно, извини, что помешала.
   – Без проблем. Увидимся дома.
   Но когда Рорк отключился, он продолжал хмуриться. Он подумал о девочке, находящейся в его доме, и о мертвых. У него было назначено совещание, шесть человек ждали его, но он решил, что они подождут еще несколько минут. Какой смысл обладать властью, если нельзя время от времени поиграть мускулами?
   Он вызвал составленный Евой файл Свишеров с ее домашнего компьютера и начал проверять имена родственников.
//-- * * * --//
   Они начали стучать во все двери, продвигаясь с востока на запад от дома Свишеров. Многие двери так и остались закрытыми, их хозяева работали. Но и те, что открылись, не добавили им ясности. Ничего не видели. Ужасное происшествие. Трагедия. Ничего не слышали. Несчастная семья. Ничего не знаем.
   – Что ты видишь, Пибоди?
   – Растерянность, шок… а в подтексте облегчение, что это случилось не с ними. И приличная доза страха.
   – Все это было. А что эти люди говорят о жертвах?
   – Хорошая семья, воспитанные дети.
   – Не похоже на наш обычный контингент, верно? Мы как будто оказались в другом мире, где люди пекут печенье и раздают его знакомым на улицах.
   – Печенье мне бы не помешало.
   Ева подошла к следующему зданию, числившемуся в ее списке как семейный дом.
   – Район неудачный. Семьи, где в основном и муж, и жена работают. По рабочим дням такие люди в два часа ночи десятый сон видят.
   Она еще раз оглядела улицу. Даже среди дня здесь почти не было движения. В два часа ночи на этой улице, должно быть, тихо, как в могиле.
   – Может, нам повезет. Может, кто-то страдает бессонницей. Может, кто-то выглянул в окно в нужный момент. Или решил прогуляться. Но они бы сказали полицейским, если бы что-то видели. Когда вырезают целую семью, соседи пугаются. Если они хотят чувствовать себя в безопасности, они докладывают копам, если что не так.
   Ева позвонила в дверь. В домофоне раздался треск, потом голос:
   – Вы кто?
   – Полиция Нью-Йорка. – Ева поднесла свой жетон к «глазку». – Лейтенант Даллас и детектив Пибоди.
   – Откуда мне знать, что это правда?
   – Мэм, вы смотрите на мой жетон.
   – Может, у меня тоже есть жетон, но я же не из полиции.
   – Вот тут вы меня поймали. Вы видите номер моего жетона?
   – Я не слепая.
   – Вы можете проверить мое удостоверение личности, если позвоните в Центральное управление полиции и назовете им номер моего жетона.
   – А может, вы украли жетон у настоящего полицейского? Тут людей убивают в их собственных постелях.
   – Да, мэм, поэтому мы и пришли. Мы хотели бы поговорить с вами о Свишерах.
   – Откуда мне знать, может, вы их и убили?
   – Простите?
   Этот вопрос прозвучал за спиной Евы. Взбешенная Ева обернулась и увидела женщину с рыжевато-золотистыми волосами, с хозяйственной сумкой в руках. На ней был зеленый костюм, обтягивающий ее фигуру как вторая кожа, и свободный жакет.
   – Вы пытаетесь объясниться с миссис Гренц?
   – Пытаюсь делать свою работу. Полиция.
   – Это я поняла. – Она поднялась на крыльцо. – Миссис Гренц, это Хильди. Принесла вам бублики.
   – Что ж ты сразу не сказала?
   После множества щелчков дверь наконец открылась. Еве пришлось опустить взгляд чуть ли не к полу. В женщине, открывшей дверь, было не больше пяти футов росту. Она была худа, как спичка, и стара, как само время. На голове у нее торчал скверно сидящий парик цветом чуть темнее ее сморщенной кожи.
   – Полицию я тоже привела, – жизнерадостно сообщила Хильди.
   – Тебя арестовали?
   – Нет, они хотят только поговорить. О том, что случилось со Свишерами.
   – Ну ладно. – Она махнула рукой, словно отгоняя муху, и зашагала по коридору прочь.
   – Хозяйка дома, – пояснила Хильди. – Я снимаю квартиру внизу. Она, в общем-то, ничего, только малость сдвинутая по фазе. Вам надо войти и сесть, пока она в настроении. А я пока уберу ее бублики.
   – Спасибо.
   Помещение было забито вещами. Дорогими вещами, отметила Ева, пробираясь между столами, креслами, лампами, картинами, прислоненными к стенам. В воздухе пахло женской старостью – неповторимой комбинацией пудры, пыли, возраста, увядающих цветов.
   Теперь миссис Гренц сидела в кресле, поставив крохотные ножки на скамеечку и скрестив руки на отсутствующей груди.
   – Целую семью зарезали прямо во сне.
   – Вы знали Свишеров?
   – Разумеется, я знала Свишеров. Я прожила в этом доме последние восемьдесят лет, не так ли? Все видела, все слышала.
   – Что вы видели?
   – Мир катится прямо в пекло. – Миссис Гренц вздернула подбородок и вцепилась костлявыми узловатыми пальцами в подлокотники кресла. – Секс и насилие, насилие и секс. Содом и Гоморра. Только на этот раз никто не спасется. Никто не обратится в соляной столб. Все сгорит. Сами этого хотели. Вот и пожинайте, что посеяли.
   – Хорошо. Не могли бы вы сказать мне, может быть, вы видели или слышали что-либо необычное в ту ночь, когда были убиты Свишеры?
   – Глаза и уши у меня на месте. Вижу и слышу хорошо. – Она подалась вперед, в ее глазах загорелся фанатичный огонек. – Я знаю, кто убил этих людей.
   – Кто их убил?
   – Французы.
   – Откуда вам это известно, миссис Гренц?
   – Потому что так оно и есть. Французы. – Для пущей убедительности она постучала пальцем по колену. – В последний раз, когда они пытались мутить воду, им наподдали пинком под зад. Уж вы мне поверьте, они с тех самых пор держат на нас зуб и хотят отомстить. Если кого-то убивают в собственной постели, будьте уверены, это французы. Это я вам верно говорю.
   Ева не была уверена, что означает тихий звук, вырвавшийся у Пибоди: вздох или смешок. Она решила его проигнорировать.
   – Спасибо вам за эти сведения, – начала Ева, поднимаясь на ноги.
   – Вы слышали, как кто-то говорил по-французски в ночь убийства? – спросила Пибоди.
   Ева бросила на нее жалостливый взгляд.
   – Их нельзя услышать, девочка. Французы, они же коварные, как змеи.
   Ева поднялась на ноги.
   – Спасибо, миссис Гренц, вы нам очень помогли.
   – Нельзя доверять людям, которые едят улиток.
   – Да, конечно, мэм. Мы найдем дорогу сами.
   Хильди с широкой ухмылкой встретила их в дверях.
   – Чокнутая, но забавная, правда? Миссис Гренц! – Она повысила голос и заглянула в комнату. – Я пойду к себе.
   – Бублики мне купила?
   – Уже убрала на место. Идите и не оборачивайтесь, – сказала она Еве. – Никогда не знаешь, что еще ей в голову взбредет.
   – У вас найдется несколько минут, чтобы поговорить с нами, Хильди?
   – Без проблем. – Все еще держа в руках сумку, Хильди провела их вокруг дома к своему собственному входу. – Вообще-то она моя двоюродная прабабушка, но ей хочется, чтобы ее называли миссис Гренц. Ее муж умер лет тридцать назад, я его никогда не видела.
   Квартирка Хильди располагалась ниже уличного уровня, но оказалась очень уютной. На стенах висели прикрепленные кнопками постеры, по полу были разбросаны коврики всех цветов радуги.
   – Я снимаю у нее эту квартиру. Ну, на самом деле аренду платит ее сын, а я по доверенности с ним за ней присматриваю. И за домом тоже. Видели, сколько у нее барахла? Это еще что, наверху куда больше. Хотите присесть?
   – Спасибо.
   – Денег у нее много. Миллионы. Вот я и слежу, чтобы сигнализация была всегда включена и чтобы она не лежала беспомощная, если, не дай бог, споткнется и ногу сломает. Она всегда носит при себе «сирену», – Хильди извлекла из кармана миниатюрное приемное устройство. – Если она упадет или что-то жизненно важное себе повредит – эта штука подает сигнал. Я для нее продукты покупаю, иногда слушаю ее ворчанье. Неплохая сделка в обмен на квартиру. Она, в общем-то, ничего, не вредная, иногда даже забавная.
   – Давно вы здесь живете?
   – Полгода… Нет, уже семь месяцев. Я писательница – начинающая, но я над этим работаю, – меня такой расклад устраивает. Может, хотите выпить или перекусить?
   – Нет, но спасибо за приглашение. Вы знали Свишеров?
   – Вроде того. Встречала их постоянно. С родителями я раскланивалась, но не более того. Мы, в общем-то, не были настроены на одну волну.
   – То есть?
   – Они были слишком однолинейные, понимаете? Консервативные с большой буквы. Симпатичные. По-настоящему симпатичные. При каждой встрече справлялись о миссис Гренц, спрашивали, все ли у меня в порядке. Многие и этого не делают. Детей я знала немного лучше. – Она вскинула руку и на минуту закрыла глаза. – Я пытаюсь все расставить по местам, пытаюсь понять, что за судьба так распорядилась их жизнью. – Когда она открыла глаза, они были полны слез. – Они же просто дети! И знаете, Койл был немного влюблен в меня. Это было так мило.
   – Значит, вы часто встречали их?
   – Конечно. Главным образом Койла. Девочку они никуда не пускали одну. А он часто предлагал сходить вместо меня на рынок или проводить, продукты поднести. Иногда я видела, как он с друзьями катается на скейтбордах. Он всегда махал мне рукой в знак приветствия, а иногда подходил поздороваться.
   – Вам не случалось видеть его в компании с кем-то незнакомым? С кем-то не из этих мест?
   – Нет, никогда. Он был хороший мальчик. Правда, немного несовременный. Во всяком случае, меня воспитывали не так. Очень вежливый, немного застенчивый, по крайней мере со мной. Страшно увлекался спортом.
   – Как насчет общей динамики? Кто-то приехал, кто-то уехал? Писатели обращают внимание на то, что происходит вокруг, не так ли?
   – Наблюдательность очень важна. Надо все подмечать и запоминать. Никогда не знаешь, что и когда может пригодиться. – Хильди намотала на палец прядь своих медно-рыжих волос. – А знаете, я и вправду вспомнила кое-что, о чем раньше не подумала, когда другие полицейские приходили с расспросами. Я тогда… у меня в голове ничего не держалось, когда я узнала об убийстве. Вы меня понимаете?
   – Конечно. Что же вы вспомнили?
   – Не знаю, имеет ли это какое-то отношение, но я только сегодня утром вспомнила. В ту ночь… – Хильди поежилась и взглянула на Еву с виноватой улыбкой. – Слушайте, если я расскажу вам, что я сделала кое-что не совсем законное, у меня будут неприятности?
   – Мы здесь не для того, чтобы доставлять вам неприятности, Хильди. Мы пришли по поводу семьи из пяти человек, зарезанных в своих постелях.
   – Ну хорошо. – Она перевела дух. – Хорошо. Иногда, когда я пишу допоздна или миссис Гренц уж очень сильно меня достает… Вы понимаете, с ней бывает не так-то легко? Она, конечно, смешная, но иногда от нее устаешь.
   – Понимаю.
   – Иногда я поднимаюсь на крышу. – Хильди ткнула пальцем в потолок. – Там такое славное местечко, можно посидеть, поглазеть по сторонам, поразмышлять о своем. Понимаете, иногда я поднимаюсь туда и выкуриваю косячок. Здесь я этого делать не могу. Если миссис Гренц вдруг спустится – а она иногда спускается – и учует… Нюх у нее как у борзой. Ну вот, если она учует, она взбесится. Поэтому, если уж мне приспичит сделать затяжку… Вы только не подумайте, это не каждую ночь, ничего такого…
   – Мы не из Службы по борьбе с наркотиками, и нас не смущает, если вы вдруг захотите расслабиться с «травкой».
   – Верно. Ну так вот, я была на крыше. Было поздно, я засиделась за работой. Я уже собиралась спуститься: устала, да к тому же «травка» нагоняет на меня сон. И я просто огляделась по сторонам, без всякой цели, и увидела этих двух парней. Хорошо сложены – вот что я тогда подумала, понимаете? Первоклассное мясо. Я ничего такого не заподозрила, даже когда пришли полицейские и я узнала про Свишеров. Но вот теперь я вдруг задумалась и вспомнила.
   – Вы видели, как они выглядели?
   – Да нет, я их не разглядела. Видела только, что они оба белые. Я видела их руки, лиц почти совсем не видела: все-таки я была слишком высоко. Но я помню, как тогда подумала: «Классное мясо». И еще я обратила внимание на походку. Они шли строго рядом, в ногу, словно маршировали. Не разговаривали, ну, как люди болтают по-приятельски, когда выходят прогуляться, а только раз-два, раз-два, и так до самого угла.
   – Какого угла?
   – Э-э-э, они шли на запад, к Седьмой авеню.
   – Как они были одеты?
   – Дайте подумать… Они были в черном с головы до пят. Деталей я не разглядела, вот только… Знаете, на них были такие мягкие трикотажные шапочки, которые можно натянуть прямо на лицо. Как же они называются?
   – Горнолыжные?
   – Точно! Вот такие. И у каждого в руке была спортивная сумка на длинном ремне через голову. Мне нравится наблюдать за людьми, особенно когда они меня не видят. А это были настоящие атлеты.
   – Возраст?
   – Я не знаю. Честное слово. Я же не видела их лиц, на них были эти шапочки, натянутые почти на нос, и вообще, я на лицо-то не смотрела. Но знаете, что еще я потом вспомнила? Я их не слышала. Я хочу сказать, они не только не разговаривали, я не слышала их шагов. Если бы я не подошла к поручню в тот самый момент, когда они проходили мимо, я бы понятия не имела, что они там.
   – Давайте поднимемся на крышу, Хильди. – Ева поднялась на ноги. – Еще раз пройдем все поэтапно.

   – Это след, – сказала Пибоди, когда они снова оказались на улице. – Хоть и слабый, но все-таки след.
   – Это деталь. А детали очень важны. – Ева подошла к дому Свишеров, повернулась и посмотрела вверх, на крышу, на которой они только что побывали вместе с Хильди. – Они бы ее заметили, если бы им пришло в голову посмотреть. Они бы увидели, как она там стоит, заметили бы хотя бы силуэт, подойдя поближе. Но они уже сделали дело, они были уверены в себе. Может, они и огляделись по сторонам, может, и постарались не попадать под уличные камеры наблюдения. Они шли… маршировали. Не спешили, но шли маршевым шагом к углу Седьмой авеню. Где-то у них была машина, пари держу. Законно припаркованная на уличной стоянке или в гараже. Уличная стоянка, конечно, лучше: не надо заполнять бумаги, но на улице не так-то просто найти место, заранее на это рассчитывать нельзя, стало быть, не исключен и гараж.
   – Угнанная машина? – предположила Пибоди.
   – Было бы глупо. Глупо, потому что это оставляет след. Попробуй что-нибудь украсть, владелец тут же заявит. Можно, конечно, взять машину, сданную на длительное хранение, а потом поставить ее на место, пока не хватились. Но зачем? Все оборудование у них при себе, оборудование, заметь, не дешевое. У них есть деньги. У них есть собственный автомобиль, можешь не сомневаться. Но не броский, не шикарный. – Ева покачалась с пятки на носок. – Обычная машина, и водитель соблюдает все правила движения.
   Она отправилась тем путем, которым ушли преступники, восстанавливая их действия.
   – Дело сделано, они покидают дом, уходят. Без спешки, без шума. Смотрят направо и налево – это у них отработано, – но им и в голову не приходит взглянуть вверх, и это прокол. Легкая небрежность, а может, самоуверенность. Возможно, они слегка под кайфом от только что пролитой крови, хотя ведут себя сдержанно. Но профессионал ты или нет, а убийство все-таки ударяет в голову, что ни говори. Идут молча, никаких разговоров. Идут прямо к машине, никуда не отклоняясь. Грузят сумки в багажник: их можно будет почистить или уничтожить позднее. Назад в штаб-квартиру.
   – В штаб-квартиру?
   – Держу пари, они именно так это и называют. Есть такое место, где они отчитываются о проделанной работе или обмениваются боевыми рассказами, тренируются, чистят перышки. И, держу пари, это место глубоко законспирировано.
   Ева взяла их след. Она знала, что это ненаучный термин, но это был точный термин. Она взяла их след и знала, что не упустит его, пока не найдет их. Она стояла на углу Седьмой авеню, глядя на север, на юг и дальше на запад. Сколько им пришлось пройти пешком? Сколько людей видели, как они идут от мертвого дома, унося в своих спортивных сумках свежую кровь?
   Всего лишь двое парней, возвращающихся домой после быстрой разовой ночной работы.
   – Свяжись с Бакстером, – приказала Ева. – Мне нужны имена.
//-- * * * --//
   Ее звали Мередит Ньюман. У нее была слишком большая рабочая нагрузка и слишком маленькая зарплата. Она была бы рада сообщить об этом любому, кто захотел бы слушать. А с другой стороны, ей нравилось представлять себя современной мученицей, проливающей кровь и пот ради правого дела.
   Раньше, в молодые годы, она воображала себя крестоносцем, работала и училась со страстью новообращенной. Но год на работе превратился в два, потом в пять, тяжелая нагрузка, бедность и безнадежность «правого дела» стали сказываться на ней.
   В своих тайных фантазиях она встречала сексуального красавца, буквально купающегося в деньгах. Она уволится с работы. Ей никогда больше не придется копаться в бесконечных бумажках и проводить изнурительные проверки на дому. Ей никогда больше не придется сталкиваться с избитыми женщинами и детьми.
   Но пока этот прекрасный день еще не настал, приходилось работать. Обычный рабочий день.
   Вот и сейчас она направлялась на обычную проверку дома, не сомневаясь, что найдет двух грязных детей и накачанную наркотиками, лыка не вяжущую мать. Она уже давно потеряла надежду найти что-то иное. У нее давно уже не осталось сил принимать все это близко к сердцу. По ее подсчетам, только один из пятидесяти заблудших вступал на прямой путь и становился добропорядочным гражданином, честным налогоплательщиком.
   Причем лично ей неизменно доставались под надзор остальные сорок девять.
   Ноги у нее болели. Она сделала глупость и купила новые туфли, слишком для нее дорогие. Она не могла себе такого позволить на свою зарплату. Она была в депрессии, потому что мужчина, с которым она время от времени встречалась на протяжении пяти недель, заявил, что она вгоняет в депрессию его и что им лучше расстаться.
   Ей было тридцать три года, она не была замужем, у нее не было приятеля и вообще никакой своей жизни, ей до того надоела ее работа, что хотелось руки на себя наложить.
   Она шла, опустив голову. Для нее это была привычная поза, потому что ей не хотелось видеть того, что окружало ее. Она ненавидела этот город, ненавидела мужчин, торчавших в подворотнях и начинавших почесывать в паху, когда она проходила мимо. Она ненавидела запах отбросов – «городской парфюм» – и городской шум. Шум двигателей, клаксонов, голосов, механизмов, пульсирующий у нее в ушах.
   До отпуска оставалось еще восемь недель, три дня и двенадцать часов. Ей казалось, что она не выдержит, не доживет. Черт побери, до следующего выходного ей оставалось еще три дня, и она сомневалась, хватит ли ей сил дожить хотя бы до него.
   Ей не суждено было дожить.
   Она не обратила внимания на визг тормозов: это была всего лишь еще одна нота в какофонии городских шумов, которые она научилась ненавидеть, как заразную болезнь.
   Легкий толчок в плечо показался ей всего лишь еще одной досадной помехой. Проявлением грубости, поражавшей всех, кто жил в этой вонючей дыре.
   Потом голова у нее закружилась, перед глазами все померкло. Как во сне, она почувствовала, что ее поднимают на воздух и бросают. Даже когда она приземлилась на полу фургона с заклеенными изолентой глазами и ртом, все это показалось ей нереальным. В голове промелькнула смутная, бессвязная мысль о том, что надо закричать, но тут легкий укол шприца окончательно лишил ее сознания.
//-- * * * --//
   К середине дня Ева и Пибоди опросили трех клиентов Кили Свишер и двух клиентов ее мужа. Они двигались с географической целесообразностью, и следующей им опять попалась клиентка Кили.
   Яна Угер оказалась женщиной весьма внушительных размеров. За время двадцатиминутного разговора она выкурила три сигареты с ментолом. А если она откладывала сигарету, то тут же бралась за пестрые леденцы из стоявшей возле ее кресла вазочки. Ее волосы были зачесаны наверх и напоминали залитый силиконом ананас. У нее была жирная кожа, обвисшие щеки и тройной подбородок. И отвратительный характер.
   – Она была шарлатанкой. – Яна затянулась, выдохнула дым и прорезала воздух сигаретой. – Типичной шарлатанкой. Заявила, что она не сможет мне помочь, если я не буду соблюдать режим. Я что, в казарме?
   – Когда-то были, – напомнила Ева.
   – Три года оттрубила в армии. Там и познакомилась с моим Стью. Он пятнадцать лет прослужил своей стране. А я все эти годы была образцовой армейской женой, воспитывала двоих детей. Это из-за детей я так растолстела, – заявила она и сунула в рот еще один леденец. – Я пробовала диеты, но у меня была одна особенность.
   «Неспособность перестать обжираться», – мысленно предположила Ева.
   – Наша медицинская страховка не покрывает услуги пластического хирурга. – Яна с хрустом раскусила леденец во рту. – Крохоборы. Они выставили условие, что я обязана полгода посещать лицензированного диетолога, а уж потом, если это не поможет, они должны написать мне официальную бумагу. Ну, я пошла к ней, к этой шарлатанке, выслушала весь этот бред. И что, вы думаете, было дальше? – Она сосала леденец с такой яростью, что Ева испугалась, как бы он не застрял у нее в горле. Это точно положило бы конец разговору. – Я вам скажу, что было дальше. Я набрала четыре фунта за два месяца. Нет, Стью-то как раз не против. «Любимого тела должно быть много» – так он говорит. Но я соблюдала все ее предписания! И что ж вы думаете, она подписала бумагу, что лечение не помогло? Нет, не подписала!
   – И с этим у вас были проблемы?
   – Чертовски верно. Она сказала, что я не прошла отбор. Да кто она такая? От нее что, убудет – бумажку подписать, чтобы моя страховая компания оплатила счет? Меня от таких людей тошнит!
   Она закурила новую сигарету и прищурилась сквозь дым, пахнущий горящей мятой.
   – Вы поссорились с миссис Свишер?
   – Высказала ей все, что я думаю о ней и о ее так называемом режиме, и сказала, что подам на нее в суд. Я бы подала, но у нее муж крючкотвор, так какой смысл? Всем известно, они друг за дружку горой стоят. Но мне жаль, что их убили, – добавила она, спохватившись.
   – Ваш муж теперь отставной военный, и он работает… – Ева сделала вид, что сверяется со своими записями.
   – Охранником в универмаге «Поднебесный». На военную пенсию не разживешься, да к тому же мой Стью, он не любит дома сидеть. Он любит работать. Да там и страховка получше. Вот проработает там еще полтора года, и я смогу сделать пластику за их счет.
   «Ешь, ешь, – подумала Ева, – и тебе понадобится больше чем пластика. Потребуется отбойный молоток, чтобы тебя обтесать».
   – А тем временем вы оба были очень недовольны миссис Свишер.
   – Ну, ясное дело. Она взяла с нас денежки, которые нам, между прочим, большим трудом достаются, и ничего не сделала.
   – Это, конечно, досадно, тем более что вы не надеялись выиграть дело в суде. Должно быть, вы хотели возместить свои душевные утраты каким-то иным образом?
   – Ну, я всем знакомым рассказала, что она шарлатанка. – Ее тройные подбородки задрожали от удовлетворения. – Друзей у меня много, и у Стью тоже.
   – Будь я на вашем месте, я бы захотела чего-то более осязаемого. Может, вы с вашим мужем пошли к мистеру и миссис Свишер требовать деньги назад?
   – Бесполезно.
   – Ваш муж был дома вчера ночью? Между часом и тремя?
   – А где ж ему еще быть в час ночи? – возмутилась миссис Угер. – Вы о чем? Что все это значит?
   – Это расследование убийства. В военном деле вашего мужа сказано, что он служил в военной полиции.
   – Восемь лет. Ну и что?
   – Вот я и подумала: когда ваш муж пожаловался своим приятелям на то, как с вами обошлась миссис Свишер, они могли принять ваш случай слишком близко к сердцу.
   – Вы так подумали? Вы подумали! Люди не принимают близко к сердцу женщину в моем положении.
   – Сочувствую. У вас нет родных или друзей, которые могли бы одолжить вам денег на пластическую операцию?
   – Черт! – Яна выдохнула дым, потянулась за новой конфетой. – Откуда ж у нас родные или друзья с такими деньжищами? Я из семьи военного, и мой отец умер за родину, когда мне было шестнадцать. Родственники Стью живут в Огайо, работают на фабрике. Вы хоть знаете, столько стоит пластика? – возмутилась она, смерив Еву взглядом. – Сколько вам стоила ваша?

   Выйдя из здания, Ева вдруг остановилась на тротуаре.
   – Думаешь, мне следовало обидеться? – спросила она. – Насчет «Сколько вам это стоило»?
   – А может, она хотела сделать тебе комплимент? И все-таки… Вот у меня, например, есть двоюродная тетя, она наполовину француженка, и мне было очень обидно, когда миссис Гренц стала на них нападать. – Пибоди села в машину. – Эту надо вычеркнуть.
   – Да. Ей ума не хватит, да и ресурсов тоже. Послужной список мужа чист, даже работа в военной полиции не дала бы ему такой подготовки, какую мы ищем. К тому же он немолод и сам страдает избыточным весом, судя по данным в удостоверении.
   – Он мог просто нажать на нужные кнопки, но…
   – Вот именно. Трудно поверить, что человек, женатый на ней, живущий в доме, где полно курева и сладостей, настолько умен и дисциплинирован, чтобы разработать такую операцию.
   – К тому же работает охранником в универмаге, в основном гоняет подростков. Такие люди умеют только ворчать да жаловаться на жизнь.
   – И такие, как они, не убивают целую семью в отместку за обиду, – согласилась Ева. – От нее, конечно, взбеситься можно, и он наверняка такой же, но спланировать операцию они не могли, и вообще, они не тянут на хладнокровных детоубийц.
   – А знаешь, что еще? Те, кто это сделал, те, кто стоит за этим, не производили никакого шума. Я имею в виду: никаких угроз. «Я подам на тебя в суд, шарлатанка!» – ничего такого. Знаю, нам придется проверить всех жалобщиков, но это будет мимо кассы.
   Ева вела машину и не отрывала глаз от дороги.
   – Почему?
   – Потому что он должен все предвидеть, верно? Он должен владеть собой, он должен все организовать. Что бы ни случилось, я имею в виду, что бы ни заставило его мстить этим людям, ему пришлось выжидать. Он не мог раскрыть себя слишком рано. Он же хотел поквитаться. Когда-нибудь, каким-то образом. Но он не должен оставить след.
   Вот теперь Ева повернула голову.
   – Гордость тобой переполняет мое сердце. Хотя, может быть, дело в соевой сосиске, которую ты впихнула в меня за ланчем.
   – Черт, лейтенант, вы заставляете меня краснеть. Хотя это тоже может быть из-за сосиски. – Пибоди побила себя кулачком по груди и тихонько икнула. – Да, наверное, все из-за сосиски.
   – Ну, теперь, когда этот факт установлен без тени сомнения, посмотрим, кто у нас следующий в списке.
   Пибоди вызвала на компьютере, встроенном в приборный щиток, сам список, следующее имя в нем, адрес и кратчайший путь. Потом она наклонилась вперед, погладила приборный щиток, как любимую кошку, и заворковала:
   – Хорошая машинка, красивая машинка. Умная машинка. – Она покосилась на Еву. – А кто добыл нам эту красивую умную машинку?
   – Хватит, Пибоди, эту корову ты уже выдоила досуха.
   – Да, но… Да ну тебя. Смотри, в ней телефончик звонит.
   Покачав головой, Ева ответила на звонок.
   – Даллас.
   – Предлагаю размен ферзей, – раздался голос Надин. – Мой радар засек отчет о похищении. Женщина на авеню Б. Похитители бросили ее в фургон и скрылись.
   – Пока не найден ее труп, она не мой клиент. Извини.
   – Не торопись. Дело в том, что один из свидетелей ее узнал и даже потрудился известить об этом полицейских, прибывших на место. Сказал, что она социальный работник по имени Мередит Ньюман. Как только я узнала, сразу подумала, а не та ли это…
   – Она из СЗД, была вызвана к Никси Свишер.
   – Я еду на место, возьму несколько интервью. Думала, тебе будет интересно.
   – Мы едем. Ни с кем не говори на месте, Надин. Дай сначала мне с ними поработать. Размен ферзей обсудим позже.
   Ева отключила связь, резко повернула за угол и погнала машину на юг.

8

   Ева сразу заметила фургон с логотипом «Канала-75», запаркованный на авеню Б. Она проскочила мимо и поставила машину во втором ряду, рядом с полицейской патрульной машиной, уже стоящей у тротуара.
   Надин она тоже заметила: трудно было не заметить эти великолепно причесанные, мелированные волосы и яркую синеву элегантного костюма, в котором теледива выходила в эфир. Надин напоминала экзотический цветок на фоне серого бетона. Она разговаривала с тремя парнями в подворотне, но, завидев Еву, направилась к ней.
   – Я не обещала не задавать вопросов, – тут же начала Надин. – Но я пока ничего не давала в эфир. Дежурный полицейский ушел в дом поговорить с женщиной, которая была свидетельницей похищения и утверждает, что узнала похищенную. Привет, Пибоди. Как ты?
   – С каждым днем все лучше, спасибо.
   Ева бросила недовольный взгляд на фургон.
   – Убери камеры.
   – Городская улица, – возразила Надин. – Общественная территория.
   – Надин, знаешь, почему я часто делюсь с тобой внутренней информацией? Потому что для тебя это не только сенсационный репортаж. Ты находишь время и силы подумать о людях, участниках истории. И даже ради рейтинга ты не отдашь на заклание этих людей, лишь бы протолкнуть свою смазливую рожу в эфир.
   Надин испустила долгий вздох.
   – Черт бы тебя побрал!
   – Убери камеры, – повторила Ева и подошла к троице из подворотни.
   – Что вы видели? – начала она. – Что вы знаете?
   Самый тощий из троих, обладатель смуглой, изрытой угрями кожи, ухмыльнулся, демонстрируя, что уходу за зубами он уделяет даже меньше времени и усилий, чем уходу за кожей, и выразительно потер указательным пальцем о большой.
   – Детектив Пибоди, – необычайно мягко заговорила Ева. Ее глаза были холодны, как мед. – По вашему профессиональному мнению, что сделал этот тип, возможно ставший свидетелем преступления? Уж не вымогал ли он взятку у следователя Нью-Йоркской полиции в обмен на дачу показаний?
   – Со стороны дело действительно выглядит именно так, лейтенант.
   – Нам с дружками нужна смазка. Не подмажешь – не поедешь.
   – Скажите, детектив, а какова бывает моя обычная реакция на подобное вымогательство?
   – Ваша реакция, лейтенант, обычно состоит в том, чтобы отволочь вышеупомянутого субъекта, а возможно, и его подельников, в участок по обвинению в препятствовании правосудию и полицейскому расследованию. Вы также выясняете, не имеется ли у индивида или его подельников прежних судимостей. В последнем случае вы не жалеете времени и сил, чтобы испортить им денек и по возможности превратить их дальнейшее существование в сущий ад.
   – Вы совершенно правы, детектив. Благодарю вас. До тебя хоть что-нибудь дошло, задница?
   Он по-настоящему обиделся.
   – Смазки не будет?
   – Угадал. А теперь повторяю вопрос. Что видел? Что знаешь?
   – И ты меня арестуешь, если не скажу?
   – Надо же, два правильных ответа подряд. Может, три – твое счастливое число?
   – Вот дерьмо. Я видел, как эта длинноносая тут мимо проходила. Идет она, значит, и вид у нее такой, будто она уксусу глотнула. На нее без слез не взглянешь, но нам все равно делать не фига, ну так я начинаю ей подмаргивать. А тут этот фургон подлетает. Вжик! И тут эти два чувака выскакивают из задних дверей. Подхватили ее с двух сторон, забросили внутрь, дверь захлопнули, и привет. Мы бы с дружками им этого так не спустили, да уж больно быстро они смылись. Ясно?
   – Ясно. Как они выглядели? Парни, выскочившие из фургона.
   – Как ниндзя. – Он повернулся к обоим своим дружкам и заручился кивками поддержки. – Как два чувака типа ниндзя, все в черном и в этих… ну… типа маски.
   – Как насчет фургона?
   – Тоже черный.
   – Марка, модель, номера?
   – Черт, откуда мне знать? Я не вожу фургон. Большой, черный, блестящий и скользкий, как гусиное дерьмо. Надо полагать, еще один чувак за рулем сидел, только я его не видел. Я туда не смотрел. А длинноносая даже не пикнула. Так быстро ее скрутили и внутрь запихнули, что она даже не пикнула. Ну и чего? Теперь мы в порядке?
   – Теперь мы в порядке. Имя?
   – Черт. – Он начал переминаться с ноги на ногу. – Рамон. Рамон Паскаль. Я на условно-досрочном. Все по закону. Ищу работу. Так что болтать мне некогда.
   – Ясно. Рамон, если ты что-то вспомнишь или твои дружки еще что-то вспомнят, можете связаться со мной в Управлении. – Ева протянула ему карточку и двадцатку.
   – Эй! – Даже радость, осветившая его лицо, ничуть не придала ему привлекательности. – Надо же, длинноносая, а соображаешь.
   – До чего же ты любезен. – Ева повернулась и вошла в здание.
   – Ты вовсе не длинноносая, – сказала Пибоди. – У тебя изящный тоненький носик.
   – Для него все длинноносые, кто вынюхивает и сует нос в чужие дела. Копы, СЗД, офицеры по надзору и так далее. Для таких болванов, как Рамон, все мы длинноносые.
   – А-а, ясно. Согласно рапорту свидетельница находится на третьем этаже. Некая Минни Кейбл.
   Стоило Еве бросить взгляд на закопченную, обшарпанную дверь тесного лифта, как она сделала выбор в пользу закопченной лестницы, пропитанной запахами мочи и рвоты. Не успела она мысленно посетовать на этот досадный факт, как из-за двери на третьем этаже вышел полицейский в форме.
   Она отметила про себя, что он признал в них копов, даже не глядя на жетон, прикрепленный к ее брючному ремню.
   – Завидная оперативность, лейтенант. Я только что вызвал детективов.
   – Совпадение, офицер. Этот инцидент может быть связан с одним из наших дел. Она может сообщить нечто существенное?
   – Она все видела. Она нервная, но она видела похищение и узнала жертву. Мередит Ньюман, Служба защиты детей. Я позвонил в СЗД, проверил. Есть такая. Должна была прийти сюда для проверки семьи.
   – Хорошо. Отмените вызов детективов. Я свяжусь с Управлением после разговора со свидетельницей. Подождите нас внизу. Все равно я заблокировала вашу машину. Когда здесь разберусь, мне потребуется ваш рапорт.
   – Слушаюсь.
   Пока он спускался, Ева бросила взгляд на Пибоди и заметила бусинки пота на лице своей напарницы. «Надо было подняться на лифте», – подумала она.
   – Ты держишься, Пибоди?
   – Да, со мной все в порядке. – Пибоди выудила из кармана бумажный носовой платок и обтерла лицо. – Есть небольшая одышка, но нагрузка мне полезна. Все в порядке.
   – Если что пойдет не так, дай мне знать. Не стесняйся. – Ева подошла к двери и постучала. Из-за двери ей были отчетливо слышны крики, плач, голоса. Она различила три голоса. Два из них – детские.
   Везет же ей с детьми на этой неделе.
   – Полиция, миссис Кейбл.
   – Я только что говорила с полицией.
   Расстроенная женщина (оно и понятно: как тут не расстроиться, когда на руках у тебя один ребенок, а за ногу цепляется другой?) открыла дверь. У нее были короткие светлые волосы, торчащие в разные стороны, и тяжеловатая в бедрах фигура. Розоватая кроличья окраска белков глаз безошибочно выдавала в ней наркоманку-нюхальщицу дешевого наркотика, в просторечии именуемого «химкой».
   – Лейтенант Даллас, детектив Пибоди. Нам хотелось бы войти.
   – Я уже все рассказала тому парню. Господи! Ло-Ло, ну помолчи ты хоть две секунды! Извините, дети взбудоражены.
   – Это Ло-Ло? – улыбнулась Пибоди. – Привет, Ло-Ло! А ну-ка пойдем сюда со мной.
   Ева давно уже заметила, что дети положительно реагируют на Пибоди. Вот и эта малявка с такими же светлыми встрепанными волосами, как у матери, отклеилась от материнской ноги, доверчиво вложила свою ладошку в руку Пибоди и пошла с ней, что-то лепеча.
   Идти было недалеко. Комната имела форму буквы L, причем короткая перекладина служила кухней. Но на полу были разбросаны игрушки, и девочка устремилась к ним, явно намереваясь поделиться сокровищами с новой знакомой.
   – Я видела вон оттуда, из окна, – указала Минни, перехватив младшую девочку поудобнее. У этой были большие, немигающие, как у филина, глаза и каштановые кудряшки. – Я ее ждала, я ее высматривала. Мисс Ньюман, – пояснила она, – не верит… не верила, что я исправлюсь, не верила, что я отстану от «химки». Но я отстала. Вот уже полгода, как я чиста.
   – Хорошо.
   И если она сидела на «химке» немногим дольше, чем без нее, у нее есть шанс избавиться от покрасневших век и розоватых белков.
   – Они хотели отнять у меня детей. Мне надо было исправиться ради детей, и я так и сделала. Они же не виноваты, что я испортила себе жизнь. Я больше не нюхаю «химку», и я хожу на собрания. Я сдаю анализы, и я чиста. Мне нужна рекомендация мисс Ньюман, чтобы сохранить статус профессиональной матери. Мне надо получать пособие, платить за квартиру, покупать еду и…
   – Я свяжусь с СЗД и скажу им, что я была здесь и убедилась, что вы чисты, а ваши дети ухожены. И дом чисто убран, – добавила Ева.
   – Я постаралась. Трудно поддерживать порядок, когда в доме дети, но грязи я не допускаю. Вот поднакоплю деньжат и перевезу детей в район получше, но пока это единственное, что я могу себе позволить. Я не хочу испортить жизнь детям.
   – Это я вижу. Детская служба пришлет вам другого представителя. Вы не потеряете свой статус из-за того, что случилось.
   – Хорошо. – Минни спрятала лицо на шейке у малышки. – Извините. Знаю, нехорошо думать только о себе и о своих проблемах, когда эту леди похитили. Но я не хочу потерять своих детей.
   – Расскажите мне, что вы видели.
   – Я стояла вон там, у окна. Я нервничала, потому что она меня недолюбливала. Нет, это не так, – поправилась Минни. – Ей было все равно. Ей было насрать на нас. – Она поморщилась, бросила взгляд на старшую девочку. – Извините. Я стараюсь не употреблять бранные слова при детях, но иногда забываю.
   – Не беспокойтесь об этом. – Ева подошла к окну. Оттуда открывался отличный вид на улицу. Она ясно видела полицейскую машину и свою собственную. Видела, как грозят кулаками водители, которым приходилось ее объезжать. – Вы стояли здесь?
   – Да. Вот стою я там, держу Битс на руках, вот как сейчас. Говорю ей и Ло-Ло, что они должны вести себя хорошо. Мои глаза… – Она потерла кулаком левый глаз. – Когда посидишь на «химке», даже когда слезешь, они краснеют, если понервничаешь, или расстроишься, или просто устанешь. Ну а про меня можно было сказать и то, и другое, и третье. Я ее увидела. Она шла вон оттуда.
   Минни подошла ближе и указала пальцем.
   – Она шла опустив голову, поэтому лица я поначалу толком не разглядела. Но я знала, что это она. Я хотела отойти: вдруг она поднимет голову и заметит, что я за ней слежу? Но тут я увидела фургон. Он прямо подлетел, понимаете? Жутко быстро. Затормозил с визгом. И тут эти двое парней выпрыгнули сзади и набросились на нее. Р-раз! Схватили ее, прямо от земли оторвали. Вот тут я увидела ее лицо, правда, только на секунду. Она даже удивиться не успела, все было так быстро. – Минни щелкнула пальцами. – Бросили ее внутрь через открытые двери, заскочили следом и умчались. Я тут же позвонила. Ну, может, через минуту: опомнилась не сразу. Понимаете, все было так быстро, мелькнуло, как будто и не было. Но это все-таки было. Я позвонила 911 и сказала о том, что видела. Они же не подумают, что я имею к этому отношение? Потому что она шла сюда, а я наркоманка.
   – По-моему, вы не похожи на наркоманку, Минни.
   Улыбка осветила ее лицо.
   – Славные детки, – заметила Пибоди, пока они спускались. – Похоже, их матери нелегко приходится. Надеюсь, она выкарабкается.
   Ева кивнула. Знакомые ей наркоманы – включая смутные воспоминания о ее собственной матери – больше думали о следующей дозе, чем о детях. У Минни, возможно, еще был шанс.
   Выйдя на улицу, она сделала знак Надин.
   – Займись своими интервью, но имен не упоминай. Не хочу, чтобы похитители поняли, что мы подозреваем связь с убийством Свишеров.
   – А ты подозреваешь?
   Ева начала было говорить «Не для записи», но решила, что при данных обстоятельствах это было бы просто оскорбительно.
   – Нет, я не подозреваю, я точно знаю. Но если это просочится, считай, что Ньюман мертва. Не исключено, что она уже мертва, но наверняка мы этого не знаем, а огласка для нее равносильна приговору. И было бы неплохо подогреть сочувствие к Минни Кейбл, бывшей наркоманке, избавившейся от привычки нюхать «химку», чтобы обеспечить будущее своим детям. Что-то в таком духе. Она заняла гражданскую позицию, позвонила и вызвала полицию. Только одно должно прозвучать четко и ясно, Надин: она не смогла дать никакого, даже самого приблизительного описания налетчиков.
   – А она смогла?
   – Нет. Двое парней, одетые в черное. Они были в масках и действовали быстро. Она не может указать ни рост, ни возраст, ни расовое происхождение, ничего. Когда будешь в эфире, постарайся, чтобы это было кристально ясно.
   – Сделаю. Эй! – Постукивая высокими каблуками, Надин бросилась в погоню за Евой, быстро зашагавшей прочь. – И это весь размен ферзей?
   – На данный момент да. Надин? – Ева сбавила шаг и оглянулась. – Спасибо за наводку. Офицер, – продолжала она без паузы, подходя к патрульному, – я слушаю ваш рапорт.
//-- * * * --//
   Ева сидела в тесном кабинете Службы защиты детей и изо всех сил старалась не ерзать. Она терпеть не могла такие места. Атавистическая ненависть, к которой примешивался безрассудный страх, пронизывала ее насквозь. Она знала, что ее страх беспочвен, знала, что он коренится в лживых байках ее отца, старавшегося запугать ее полицией и детскими учреждениями, чтобы она выбрала его как меньшее из зол.
   Конечно, все его слова были ложью, злобной, преднамеренной ложью, чтобы держать ее под контролем. Сколько же нужно времени, чтобы избавиться от этих детских страхов, как змея избавляется от старой кожи? А может быть, от этого не избавиться никогда?
   Женщина, сидевшая за рабочим столом в тесном кабинете, ничем не напоминала чудовище. «Они бросят тебя в яму, девочка. В глубокую черную яму, полную пауков». Но эта женщина напоминала чью-то толстенькую и добрую бабушку. Во всяком случае, Ева именно так представляла себе бабушку. Ее седые волосы были уложены аккуратным бубликом вокруг круглого лица с румяными щечками, на ней было длинное бесформенное платье с набивным рисунком. От нее пахло ягодами. «Малиной», – решила Ева.
   Но стоило заглянуть ей в глаза, как добрая бабушка куда-то исчезала. Усталые, темные, они светились умом и проницательностью.
   – Она не вернулась сюда и не отвечает по сотовому. – Ренни Таунстон, начальница Мередит Ньюман, нахмурилась, глядя на Еву. – Все наши работники – мужчины и женщины – в обязательном порядке имеют при себе устройства с сигналом тревоги. Им часто приходится посещать неблагополучные районы и еще более неблагополучных подопечных. Они все проходят стандартную оборонительную подготовку, и им приходится сдавать нормы ежегодно, в момент подтверждения квалификации. Мередит знала, как позаботиться о себе. Она не новичок. Честно говоря…
   – Честно говоря? – переспросила Ева.
   – По моему убеждению, она скоро сойдет с дистанции. Год, может, два, вот все, что ей осталось на этой работе. Нет, она выполняет свою работу, лейтенант, но больше не вкладывает в нее душу. Многие теряют интерес через несколько лет. Еще полгода, и, если не произойдет какое-нибудь чудо, она будет просто отбывать номер. Честно говоря…
   – Честно говоря?
   – Она не должна была допускать, чтобы вы перехватили у нее девочку в деле Свишеров. Она не должна была разрешать вам изъять ребенка из-под ее опеки и наблюдения. А она даже адреса не спросила. Да и на следующий день почти ничего не сделала, чтобы установить местонахождение ребенка.
   – Я на нее надавила довольно сильно.
   – Она не должна была поддаваться давлению. Но она просто махнула на все рукой. По меньшей мере, она была обязана поехать вместе с вами и с ребенком, а затем доложить об этом. Вместо этого она поехала домой и подала рапорт только утром. – Ренни Таунстон еще больше нахмурилась и поджала губы. – А теперь я боюсь, что ее похитил один из ее клиентов. Понимаете, они обвиняют нас в своих собственных ошибках, неудачах, даже преступлениях. Да что я вам объясняю! Точно так же они обвиняют и полицейских.
   – Как насчет ее личной жизни?
   – Мне об этом почти ничего не известно. Она не словоохотлива. Я знаю, что до недавнего времени она с кем-то встречалась, но потом это кончилось. Она одиночка, в том-то все и дело. Те, кто не имеет личной жизни, не доживают до пенсионного возраста.

   Ева прекрасно знала, что даром теряет время, но все-таки проверила дела, которые вела Ньюман, поскольку этого требовала процедура. Она переписала имена и адреса, а затем вместе с Пибоди отправилась на квартиру к Ньюман.
   Комната с кухней была просторнее, чем у Минни Кейбл, но ей не хватало яркости и живого беспорядка. Стерильно-чистое помещение казалось нежилым: голые белые стены, опущенные жалюзи, строгий диван, единственное кресло.
   На рабочем столе в спальне стоял компьютер и две коробки с аккуратно надписанными дисками. Кровать была застелена с армейской тщательностью.
   – Грустно тут, правда? – спросила Пибоди. – В скольких разных местах мы сегодня побывали! Взять, к примеру, пещеру с сокровищами чокнутой миссис Гренц и эту чудную, нарядную квартирку Хильди внизу. Даже жалкие комнатки Минни Кейбл. Там хоть чувствуется, что люди живут. Там что-то происходит, есть своя история. А тут – словно декорация для киносъемки. Одинокая работающая женщина без личной жизни.
   – Почему они не взяли ее здесь, Пибоди? Зачем рисковать уличным похищением, если они смогли без шума и пыли проникнуть в охраняемый семейный особняк и убить пять человек за пять минут?
   – Ну… Наверное, они очень спешили. Хотели взять ее как можно скорее. Узнать, что ей известно.
   – Это только часть ответа. Да, это сыграло свою роль. Может, это место и кажется мертвым, но ей хватило ума снять квартиру в хорошо охраняемом здании. И тем не менее для наших парней это не проблема. Но они не стали ждать ее возвращения домой, не стали брать ее здесь. Она нужна им на некоторое время. Да, я бы так сказала. Им надо убедиться, что они все из нее выкачали, а на это требуется время. Требуется уединенное место. И есть еще кое-что.
   Ева сделала круг по квартире, обдумывая свою мысль.
   – Они это сделали, потому что они могут. Они умеют действовать стремительно, делать дело быстро, не боятся возможных свидетелей: все равно те ничего не увидят, кроме размытого движения. Двое парней в большом черном фургоне. Пиф-паф. К тому же они решили, что в таком районе никто не почешется из-за такого происшествия. Никто не стукнет в полицию, пройдет немало времени, прежде чем ее хватятся. И уж тем более никто не свяжет ее исчезновение с убийством Свишеров.
   Ева оглядела голые стены, одинокую, строго застеленную кровать.
   – Они ее спрятали где-то в надежном месте. Когда они с ней покончат, она будет мертвее этой комнаты. – Ева вытащила рацию. Когда ответил Бакстер, она рявкнула: – Секретное сообщение. Переходи в бронированное помещение или включи телетекст.
   – Здесь только я и Трухарт, Даллас. Малышка внизу. Она у нас на мониторе.
   – Социального работника, занимавшегося ее делом, похитили. Судя по косвенным признакам, наши подозреваемые. Не выпускайте ее из виду.
   – Да мы с нее глаз не спускаем. Думаешь, они придут за ней?
   – Если узнают, где она, думаю, попытаются. Пусть не выходит из дома ни при каких обстоятельствах. Оставайся на этой волне. Я с тобой еще свяжусь.
   Ева отключилась и позвонила Рорку.
   – Они схватили социального работника, – сообщила она, когда он перешел в закрытый режим. – Она не знает, где мы прячем девочку, и это большой плюс. Но я предупредила Бакстера.
   – Ясно. Я передам Соммерсету, – добавил он официальным тоном, подсказавшим ей, что она прервала совещание. – Могу вернуться через полчаса.
   – Вряд ли нужна такая спешка. Тем более что Ньюман не знала, куда я увезла девочку. Но на всякий случай будь осторожен. Как только они свяжут девочку со мной, они свяжут меня с тобой. Не исключено еще одно похищение.
   – Могу предложить тебе тот же совет, но, думаю, в обоих случаях он не обязателен.
   На этот раз Рорк отключил связь.
   – Возьми ее диски, записную книжку, любые записи. Свяжись с ОЭС, пусть заберут ее электронику. Будем действовать по правилам.
   – Как вы думаете, сколько ей еще осталось?
   Ева еще раз окинула взглядом голую унылую комнату.
   – Нам не успеть.

   Когда Мередит очнулась, ей показалось, что прямо в середине лба у нее торчит ледоруб и от него расходятся острые осколки боли. Головная боль ослепляла, она поначалу даже подумала, что именно из-за боли не может видеть. В желудке ворочалась тошнота, словно она съела что-то несвежее, но когда она попыталась прижать к нему ладонь, оказалось, она не может шевельнуть рукой. Откуда-то издалека до нее доносились голоса. Смутно, как сквозь шум водопада.
   Потом она вспомнила. Она шла по авеню Б, ей предстояла проверка семьи, и тут… что-то… кто-то…
   Страх нахлынул, заглушая боль. Она попыталась закричать, но у нее вырвался только жалкий мычащий стон. Она была в темноте, не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой, ни головой. Не могла ни видеть, ни говорить, и когда что-то коснулось ее щеки, ее сердце подскочило в груди от страха.
   – Объект в сознании. Мередит Ньюман, ты в укрепленном помещении. Тебе будут заданы вопросы. Если ты ответишь на эти вопросы, ты не пострадаешь. Сейчас я удалю изоленту с твоего рта. Как только я это сделаю, ты скажешь мне, что ты поняла.
   Когда с ее рта сорвали изоленту, у нее вырвался крик – не от боли, скорее от дикого, животного ужаса. Ее ударили дважды, быстрым, тренированным движением – ладонью по одной щеке, тыльной стороной руки по другой.
   – Я просил сказать, поняла ты или нет.
   – Нет, я не понимаю. В чем дело? Кто вы? Что…
   Она снова закричала, ее тело рвалось из пут, и от этого было еще больнее. Как будто тысячи раскаленных иголок пронизывали ее.
   – Будет больно всякий раз, как ты откажешься отвечать, всякий раз, как ты солжешь, всякий раз, как ты не сделаешь то, что тебе велено. – Голос был тихий и бесстрастный. – Поняла?
   – Да. Да. Прошу вас, не делайте мне больно.
   – У нас нет причин причинять тебе боль, если ты ответишь на наши вопросы. Тебе страшно, Мередит?
   – Да. Да, мне страшно.
   – Хорошо. Ты сказала правду.
   Она не могла видеть, но могла слышать. До нее доносилось тихое гудение зуммера и размеренное дыхание спрашивающего. Нет, там был кто-то еще. Ей показалось, что она различает какое-то движение, но не в том месте, откуда доносилось дыхание. Их двое. Их было двое.
   – Что вам нужно? Пожалуйста, скажите, что вам нужно.
   Новый взрыв боли – мгновенный, оглушительный. Она никак не могла отдышаться. Ей показалось, что до нее доносится запах чего-то паленого, вроде сырого мяса. Сквозь боль и шок она расслышала женский смех. Нет, это невозможно. Показалось.
   – Здесь не ты задаешь вопросы.
   Второй голос. Басовитее, грубее первого. Не женщина. Показалось. Да и какая разница?
   Господи. Господи, помоги мне.
   Скосив глаза, она различила узенькую щелку света где-то слева от себя. Не в темноте. Слава богу, не в темноте. Ее глаза были заклеены, как раньше рот.
   Они не хотят, чтобы она их видела. Не хотят, чтобы она их узнала. Слава богу, слава богу. Значит, они ее не убьют.
   Но они причинят ей боль.
   – Я не буду. Я буду отвечать.
   – Где Никси Свишер?
   – Кто?
   Боль обрушилась на нее подобно раскаленному топору, разрубившему ее пополам. Ее крик разорвал воздух, слезы выкатились из-под изоленты и потекли по щекам. Ее прослабило.
   – Не надо, не надо.
   – «Не надо, не надо», – издевательски передразнил ее женский голос. – Боже, да она обделалась. Свинья!
   Мередит опять закричала: ее окатили ледяной водой. Теперь она уже не плакала, а надрывно рыдала. Она поняла, что лежит голая, обмочившаяся, грязная.
   – Где Никси Свишер?
   – Я не знаю, кто это.
   Продолжая рыдать, она напряглась в ожидании нового приступа боли, но он так и не наступил. Дыхание судорожно и отрывисто вырывалось у нее изо рта, глаза вращались от темноты к узкой полоске света, пробивающейся из-под изоленты. От темноты к свету, от темноты к свету.
   – Ваше имя Мередит Ньюман.
   – Да. Да. Да. – Ее кожа горела, а кости были холодны как лед. – Боже. Боже.
   – Никси Свишер одна из ваших подопечных в рамках Службы защиты детей?
   – Я… я… я… У меня их так много… Их слишком много. Я не помню. Прошу вас, не делайте мне больно. Я не помню.
   – Ответ в синем поле, – сказал один из них у нее над головой.
   – Большая нагрузка, Мередит?
   – Да.
   – Это я понимаю. Система засасывает, высасывает все соки. Колесо поворачивается и давит все, что от тебя осталось. Революция происходит из-за того, что столько раздавлено. Ты устала от колеса, да?
   – Да. Да.
   – Но оно с тобой еще не покончило. Скажи мне, Мередит, сколько семей ты разрушила?
   – Я… – Слезы попали ей в рот, и она закашлялась, с трудом проглотила соленые капли. – Я стараюсь помочь.
   Невозможная, невыразимая боль пронзила ее. В ее крике прозвучала беспомощная мольба о помощи.
   – Ты спица в этом колесе. Спица в колесе, которое давит из людей кровь и жизнь. Но теперь оно повернулось, чтобы раздавить тебя, верно? Хочешь не попасть под колесо, Мередит?
   Она почувствовала рвоту в горле, на языке.
   – Да. Прошу вас, не надо, не надо.
   – Никси Свишер. Я освежу твою память. Девочка, маленькая девочка, которой не оказалось в постели, где ей полагалось быть. Непослушная девочка. Непослушных детей надо наказывать. Разве не так?
   Она открыла рот, не зная, что сказать.
   – Да, – сказала она наконец, моля бога, чтобы он остался доволен ответом.
   – Теперь ты ее вспоминаешь? Помнишь девочку, которой не оказалось в постели? Дочь покойных Гранта и Кили Свишер, казненных за свои подлые и гнусные деяния. Им перерезали глотки, Мередит. Теперь ты вспомнила?
   Его голос немного изменился. В нем появилась горячность, которой раньше не было. Краем сознания она отметила это, несмотря на охвативший ее всепоглощающий страх.
   – Да-да, я помню.
   – Где она?
   – Я не знаю. Клянусь вам, я не знаю.
   – В синем поле, – произнес другой голос.
   – Разряд.
   Она кричала. Кричала до тошноты, до хрипа, пока боль разрывала ее.
   – Ты явилась в резиденцию Свишеров в ночь их казни.
   Ее тело продолжало содрогаться. Слюна потекла у нее по подбородку.
   – Ты говорила с Никси Свишер?
   – Беседа, осмотр. Стандартная процедура. Никаких повреждений, никаких следов сексуального нападения. Шок.
   – Что она видела?
   – Я не вижу.
   – Что видела Никси Свишер?
   – Мужчин. Двух мужчин. Нож, горло, кровь. Теперь мы спрячемся. Мы спрячемся и спасемся.
   – Мы ее теряем.
   – Стимулятор.
   Она опять зарыдала. Зарыдала, потому что вернулась, потому что опять пришла в сознание, а вместе с сознанием вернулась и боль.
   – Не надо, не надо, не надо!
   – Свишер, избежавшая казни. Что она тебе сказала?
   – Она сказала… – Мередит рассказала им все, что знала.
   – Очень хорошо, Мередит. Очень содержательно. А теперь: где Никси Свишер?
   – Они мне не сказали. Ее забрала женщина из полиции. Это против правил, но она забрала ее. Своей властью.
   – Как ее социальный опекун, ты должна быть проинформирована о местонахождении девочки. Ты должна надзирать за ней.
   – Все сделали через мою голову. Незаконно, тайком. Я не знаю. Ее забрала женщина из полиции. Под охрану полиции.
   Она уже потеряла счет приступам боли, пронзавшим и рвавшим ее тело. Она уже не знала, сколько раз они возвращали ее из забытья и забрасывали вопросами.
   – Прекрасно, Мередит. Мне нужны адреса всех известных тебе конспиративных квартир и укрытий. Каждой норки, которую вырыла система.
   – Я не могу… Я попробую! – закричала она в новом приступе агонии. – Я постараюсь вспомнить. – Давясь рыданиями, она выпалила адреса. – Я же не знаю их все! Знаю только то, что мне говорят. Я же не главная.
   – Всего лишь спица в колесе. Кто забрал Никси Свишер?
   – Женщина из полиции. Из отдела убийств. Даллас. Лейтенант Даллас.
   – Ну да, конечно. Лейтенант Даллас. Это очень хорошо, Мередит.
   – Я вам все сказала. Все, что знаю. Вы меня отпустите?
   – Да, мы тебя отпустим. Очень скоро.
   – Воды, прошу вас. Можно мне воды?
   – Лейтенант Даллас даже не намекнула, куда она собирается везти Никси Свишер?
   – Нет-нет, клянусь вам. Она сказала, что берет ее под охрану. Это против правил, но она настояла на своем. Мне хотелось вернуться домой. Это было нехорошее место. Мне хотелось уйти. Я должна была отвезти подопечную в укрытие, но Даллас забрала ее через мою голову. Я ей уступила.
   – Ты связывалась с лейтенантом Даллас после той ночи?
   – Нет. Мои начальники взяли это дело в свои руки. Они мне ничего не говорят. Это секретное дело. А я только…
   – Спица в колеснице.
   – Я ничего не знаю. Теперь вы меня отпустите?
   – Да. Можешь идти.
   Нож полоснул по ее горлу так стремительно, что она ничего не почувствовала.

9

   Ева ворвалась в свой собственный дом, словно на место проведения спецоперации.
   – Никого не впускать, никого не выпускать без моего разрешения, – бросила она Соммерсету. – Ясно?
   – Безусловно.
   – Где девочка?
   – В игровой комнате с офицером Трухартом.
   Соммерсет чуть сдвинул край рукава своего безупречного черного пиджака и взглянул на часы. Ева отметила, что это не старомодные часы, а современный механизм с монитором. На экране монитора она увидела, как Трухарт и Никси сражаются в пинбол на одном из старых игровых автоматов Рорка.
   – Я взял на себя смелость прикрепить датчик на ее свитер, – добавил он. – Когда она перемещается из одного помещения в другое, он подает сигнал.
   Ева ощутила невольное уважение к нему.
   – Мило.
   – Они пальцем не тронут этого ребенка.
   Она взглянула на Соммерсета. Он потерял ребенка, потерял дочь, которой было ненамного больше лет, чем Никси. Что бы она сама о нем ни думала, Ева понимала, что за Никси он встанет горой.
   – Да, они ее не тронут. Рорк?
   – Он в своем личном кабинете.
   – Хорошо. – «Личным» назывался потайной кабинет, где он держал свое незарегистрированное – то есть незаконное – оборудование. Хотя Ева, безусловно, доверяла Пибоди, но границы переступать не следовало. – Поднимайся, – приказала она. – Введи Бакстера в курс наших дел. Я поговорю с Рорком, а потом устроим общее совещание. В моем кабинете.
   Когда ее напарница начала подниматься по ступенькам, Ева подошла к лифту, но у дверей остановилась.
   – Они нужны мне живыми. Оптимальный вариант.
   – Даже если вы возьмете живым только одного из них, этого будет вполне достаточно, – возразил Соммерсет.
   Ева обернулась.
   – Девочка будет находиться под охраной. Будут приняты экстраординарные меры, включая стрельбу на поражение в случае необходимости. Но, пока у тебя еще не разлилась желчь, обдумай вот что: двое похитили Мередит Ньюман прямо на улице и затолкали в машину. Еще один сидел за рулем, стало быть, их уже трое. А может быть, и больше. Если я не возьму живым и здоровым хотя бы одного, чтобы можно было выжать из него показания, она никогда не будет в безопасности. Чем больше я возьму живыми и здоровыми, тем больше у меня шансов взять их всех. Докопаться до причины. Если я не узнаю причины, она никогда не будет в безопасности. И она никогда не поймет. Пока она не узнает причины, она не оправится.
   Лицо Соммерсета осталось бесстрастным, но он кивнул:
   – Вы совершенно правы, лейтенант.
   Ева вошла в лифт и поднялась в личный кабинет Рорка.
   Он знал, что она вернулась, в тот самый момент, когда она проехала в ворота, как знал и то, что скоро поднимется к нему. Поэтому он закрыл файл, над которым работал, и начал проверять свою охранную систему. Он считал, что сейчас неподходящий момент сообщать ей, что он проводит на своем незарегистрированном оборудовании глубинное и, строго говоря, незаконное исследование прошлого всех родственников Никси.
   Бабушку можно было вычеркнуть. За ней числилось несколько административных правонарушений, связанных с наркотиками, несколько курсов реабилитации. Кроме того, у нее была еще не истекшая лицензия профессиональной компаньонки. То есть проститутки.
   Возможно, ему не стоило вставать в позу строгого моралиста. В настоящий момент он являлся официальным опекуном ребенка, а прошлое у него было куда более пестрое. И тем не менее он ее осуждал. И не собирался отдавать ребенка в руки такой женщины. Малышка заслуживала лучшего.
   Рорк нашел биологического отца Гранта Свишера. На это потребовалось время, зато моральное суждение не заставило себя ждать. Полубезработный, отсидел небольшой срок за мелкую кражу и еще один – за угон автомобилей.
   Сводная сестра внушала несколько больше надежд. Она была замужем, работала корпоративным адвокатом в Филадельфии. Без детей. Без судимостей. Финансовое положение стабильно. Замужем за другим корпоративным адвокатом в течение семи лет.
   В ее семье девочка могла обрести дом. Временный, а может быть, и постоянный, в случае необходимости. Хороший дом, подумал он, дом людей, знавших ее родителей, ощущавших связь с ней.
   Рорк откинулся в кресле. Все это его не касается. Ни в малейшей степени. Ну да, черта с два это его не касается. Теперь он в ответе за этого ребенка, нравится ему это или нет. Он был в ее спальне, он видел, что с ней чуть было не сделали. Он побывал в спальне ее брата, видел, что с ним сделали. Видел кровь двенадцатилетнего мальчика, запекшуюся на простынях, на стенах.
   И почему вид чужой крови заставил его вспомнить о своей собственной? Рорк не думал о тех днях, а если и думал, то так редко, что это не считалось. Он не позволял кошмарам преследовать себя, как это случилось с Евой. Он вычеркнул те дни из своей жизни, он покончил со своим прошлым.
   Но сейчас он вспомнил о них. Он вспоминал о них даже слишком часто с тех пор, как побывал в доме Свишеров. Он вспомнил, как видел собственную кровь. Он еле пришел в себя. Омерзительная боль заполняла все его тело, он с отвращением смотрел на собственную кровь на земле в грязном переулке, где отец избил его до полусмерти. Нет, почти до смерти, если на то пошло. Что это было? Отец собирался его убить? Почему ему раньше не приходило в голову задать себе этот вопрос? Отцу это было не впервой, он и раньше убивал. Рорк взглянул на фотографию матери, державшей на руках младенца. Этим младенцем был он. Какое у нее было прелестное лицо! Даже со следами побоев, оставленных кулаками этого мерзавца, ее лицо было прекрасно. Оно было прекрасно до тех самых пор, пока Патрик Рорк не разбил его своими кулачищами, пока он не убил ее и не выбросил в реку, как мусор. А теперь ее сын не мог даже вспомнить ее. Он никогда не вспомнит ее голос, не узнает, что такое запах мамы. И с этим уже ничего нельзя поделать.
   Она любила его, эта хорошенькая девочка с синяками на лице. Она умерла потому, что хотела дать семью своему сыну. А несколько лет спустя Патрик Рорк, чтоб ему гореть в аду, избил своего сына чуть не до смерти. Что он тогда собирался делать, оставить сына умирать в том переулке? Или он просто ни о чем не думал? Просто по привычке пустил в ход кулаки и каблуки?
   – Урок для тебя, малец. Жизнь полна жестоких уроков.
   Рорк провел обеими руками по волосам, сжал виски. Господи, он до сих пор слышал голос ублюдка! Это никуда не годится. Ему хотелось выпить. Он чуть было не поднялся с кресла, чтобы налить себе виски и сбросить напряжение. Но это было бы слабостью: пить только потому, что хочешь сбросить напряжение. Разве он не доказывал всей своей жизнью, каждым днем своего существования, что не поддастся слабости? Он не умер в том грязном переулке, как бедный юный Койл умер в своей постели.
   Он выжил, потому что Соммерсет нашел его и сжалился над ним: взял к себе в дом избитого мальчишку, озлобленного звереныша. Соммерсет взял его к себе и выходил. Дал ему крышу над головой.
   И пусть в мире полно крови и жестокости, неужели невинный ребенок вроде Никси Свишер не заслуживает хотя бы крыши над головой? Нет, она заслуживает куда большего, чем в свое время получил он. Он поможет ей найти все это. Ради нее и ради себя самого. Надо этим заняться, пока голос отца не зазвучал слишком громко у него в голове.
   Рорк не стал пить виски. Вместо этого он отогнал воспоминания, вопросы, сомнения и – насколько мог – сердечную тоску. И стал ждать прихода своей жены.

   Шторы не были опущены, и вся просторная комната была залита светом. Ева знала, что ни одно наблюдательное устройство не заглянет сквозь специальные защитные стекла. Ну, разве что устройство, которое сконструировал сам Рорк. Правда, потом ему пришлось бы создавать еще более усовершенствованные тонированные стекла.
   Он сидел за громадной подковообразной черной панелью управления, сбросив пиджак, закатав рукава и стянув свои длинные черные волосы ленточкой на затылке.
   Рабочий режим.
   Панель управления всегда казалась Еве чем-то из научно-фантастических романов, как и человек, управлявший ею, напоминал пирата за приборным щитом космического корабля. Огоньки светодиодов вспыхивали на этой полированной черной поверхности подобно драгоценным камням, а человек управлял ею при помощи клавиш и голоса. Настенные экраны отражали различные области его нескончаемых владений, давали ответы на многочисленные компьютерные запросы.
   – Лейтенант!
   – Прости меня за все. За все, что я навлекла и еще могу навлечь на твой дом.
   Рорк замер.
   – Приостановить операции. Ты расстроена, – он обратился к ней так же холодно и бесстрастно, как только что разговаривал со своим оборудованием. – Поэтому я, так и быть, прощаю тебе это оскорбительное замечание.
   – Рорк…
   – Ева. – Он поднялся, пересек сверкающий черный пол и подошел к ней. – Мы с тобой команда, да или нет?
   – Как ни крути, этого не обойдешь.
   – Правильно. И не объедешь, и не подлезешь, и не прорвешь. – Он взял ее за руки, это его немного успокоило. – Не извиняйся передо мной за то, что ты сделала для этой девочки. Ты сделала то, что считала правильным.
   – Я могла отвезти ее на конспиративную квартиру. За сегодняшний день я раз сто об этом думала. Но если бы я это сделала… Ньюман знает некоторые адреса. Если они выжмут из нее… Черт, тут надо говорить не «если», а «когда». Прямо сейчас полиция вывозит людей из домов, которые еще вчера считались безопасными и охраняемыми. На всякий случай.
   Что-то промелькнуло в его глазах.
   – Минутку! – Рорк стремительно бросился обратно к панели, включил один из блоков связи. – «Доча», – бросил он в аппарат. – Красный код, немедленно вплоть до последующих распоряжений.
   – О боже!
   – Все в порядке, – сказал он, отворачиваясь от аппарата. – У меня имеются процедуры, автоматически включающиеся как раз в таких случаях. Вряд ли они поверят, что ты отвезла ее туда, где столько других. Еще менее вероятно, что они узнают местонахождение. Но все уже улажено. Как и здесь. – Рорк снова подошел к ней и кивнул на экраны. – Каждый дюйм стены и ворот укреплен.
   – Как-то раз подросток перелез через стену, воспользовавшись кустарной заглушкой собственного изготовления.
   Напоминание о том случае на миг как будто смутило его, и от этого ей стало немного легче.
   – Джейми – не обычный подросток. И вспомогательную защиту он не пробил. А с тех пор я усовершенствовал систему. Поверь мне, Ева, они не проникнут внутрь.
   – Да я тебе верю. – И все же она прошла к окну, выглянула и сама осмотрела стены. – Ньюман не знает, что я привезла малышку сюда. Я действовала через ее голову и не сказала ей главным образом потому, что она действовала мне на нервы. Просто щелчок по носу. Понимаю, это мелко…
   – Твоя мелочность оказалась кстати и защитила Никси.
   – Просто повезло. Но с простым везеньем разве поспоришь? Я распорядилась взять под охрану и перевезти в безопасное место начальницу Ньюман. Все бумаги похоронены. – Ева тяжело вздохнула. – Миру я тоже заперла на всякий случай: вдруг ее участие обнаружится. Она мной не слишком довольна.
   – Ее безопасность важнее ее недовольства.
   – Взяла под наблюдение квартиру Пибоди. Она моя напарница, они могут попытаться ее достать.
   – Они с Макнабом могут пожить здесь.
   – Одна большая счастливая семья. Нет! Если мы будем слишком сильно отклоняться от обычного распорядка, они поймут, что мы ждем их ответного хода.
   – Ева, мы с тобой оба знаем, что они вряд ли пойдут на приступ этого дома сегодня вечером, даже если догадаются, что девочка здесь. Они осторожны, хорошо организованы. Ими кто-то управляет. Им пришлось бы раздобыть или сымитировать мою охранную систему. Поверь мне, я не зря говорю: для решения одной только этой задачи им потребуется несколько недель. Потом им придется найти уязвимые места – а таковых нет, поверь мне, – им придется практиковаться. Неужели ты не проводила вероятностный тест по этому поводу? Ну так я его провел на всякий случай.
   – Чуть выше двенадцати процентов. – Она повернулась к нему на фоне широкого окна. – Но мы не хотим рисковать.
   – А вероятность того, что они попытаются достать тебя? – Рорк вопросительно поднял бровь. Ева не ответила, но он заметил на ее лице легкое раздражение. – Девяносто шесть.
   – Отстаешь от меня, приятель. Твои шансы – девяносто один.
   – Чертовски досадно: ты меня опередила на пять процентов! Ты собиралась с силами, чтобы попросить меня – это слово я употребляю иронически – забиться тут в нору и носа не показывать. Ну что? Будем об этом спорить, чтобы я бросил тебе в лицо эти пять процентов?
   Ева покачалась с пятки на носок.
   – Я уже напридумывала целую кучу убедительных аргументов.
   – Почему бы тебе не приберечь их для другого случая?
   – Это можно.
   Засигналил интерком.
   – Рорк слушает, – ответил он, не сводя глаз с Евы.
   – Согласно инструкциям, полученным от лейтенанта Даллас, информирую ее, что капитан Фини и детектив Макнаб находятся у ворот и просят допуска внутрь.
   – Вы провели визуальную и голосовую идентификацию? – спросила она Соммерсета.
   – Разумеется.
   – Пропустите их внутрь. Мне надо поговорить с моей командой, – сказала она Рорку. – Тебя это тоже касается, если ты не против.
   – Ничего другого я бы не потерпел. Дай мне две минуты, надо здесь кое-что закончить. Я скоро приду.
   Ева подошла к лифту, дождалась, пока двери открылись по ее команде.
   – Рорк? Насчет вероятностных тестов. Дело в том, что они учитывают далеко не все факторы. Они не могут успешно и полноценно учитывать все человеческие эмоции. Компьютер не понимает, что если бы кто-то достал тебя, это уничтожило бы меня. Если бы они использовали тебя, предложили бы твою жизнь в обмен, даже не знаю, чем бы я не готова была пожертвовать. Учти этот фактор и можешь считать, что по шкале вероятностей ты меня опередил.
   Она быстро вошла в лифт и закрыла дверь, прежде чем он успел ответить.

   Ева дала им возможность расположиться с удобствами, поболтать, перекусить. Она даже проигнорировала воркующий флирт своей напарницы с асом электронного отдела Йеном Макнабом, с которым с недавних пор она стала жить вместе. Для Пибоди это был серьезный шаг.
   При других обстоятельствах Ева бы ей этого не спустила, но Пибоди совсем сникла после того, как они поднялись по лестнице в квартиру Минни. Воркование с Макнабом, по крайней мере, как заметила Ева, вернуло ее напарнице румянец.
   И пока они все устраивались на своих местах, Ева мысленно построила план совещания.
   – Итак, девочки и мальчики, – начала Ева, выпрямившись. Такие встречи она предпочитала проводить стоя. – Если все уже перекусили, может, приступим к делу?
   – Первоклассная жратва, – заметил Макнаб, доедая остатки яблочного пирога.
   Его тощее тело было облачено – Ева полагала, что это нужный термин, – в неоново-яркую оранжевую футболку и электрически-голубые брюки с лампасами из серебряных заклепок. Поверх футболки он надел рубашку в горошек, причем психоделическую пестроту горошин превзошли только ботинки в клеточку на воздушной подушке. Светлые волосы были зачесаны назад. Наверное, чтобы лучше были видны тройные оранжево-голубые кольца в каждом ухе.
   – Я рада, что вам понравилось, детектив. А теперь, может быть, вы представите нам свой рапорт? Если, конечно, не хотите добавки.
   Сарказм, даже в мягкой форме, подействовал на него, как удар молота. Он торопливо проглотил последний кусок пирога.
   – Нет, мэм. Наша команда завершила поиск и сканирование всех блоков связи, а также баз данных и серверов всех компьютеров, которыми владели или пользовались жертвы и уцелевшая. Мы не нашли в блоках связи никаких сообщений помимо обычных звонков, входящих и исходящих, сделанных Свишерами и их экономкой. За последние тридцать дней было сделано множество звонков, но все они носят обычный характер. Все связи отслежены. Друзья, клиенты, звонки друг другу, деловые и личные. Список всех звонков с распечаткой текстов содержится вот на этом диске.
   – Тридцать дней?
   – Свишеры стирали все записи с дисков раз в месяц. Это обычная практика. Мы копаем и вытащим удаленные записи за предшествующий период. Что касается баз данных, их содержимое примерно такое, какого и следовало ожидать.
   – А чего нам следовало ожидать, детектив?
   Она видела, что он приходит в себя, сбрасывает скованность, вызванную ее выпадом. Макнаб уселся в кресле поудобнее и начал жестикулировать.
   – Ну, ясное дело, Даллас. Игры, списки неотложных дел, что приготовить на обед, деловые встречи, напоминания о днях рождения. Семейные дела, школьные дела, даты ближайших отпусков. С компьютеров супругов мы сняли файлы их клиентов, комментарии, отчеты, финансовые документы. Ничего не вырисовывается. Если у них были неприятности или они думали, что им грозят неприятности, никаких записей на этот счет они не сделали. Ни с кем не обсуждали этот вопрос по телефону. – Макнаб бросил взгляд на доску с данными о расследовании и фотографиями убитых. Его зеленые глаза потемнели. – Последние несколько дней я провел много времени с этой семьей. Мое мнение: судя по электронным записям и телефонным разговорам, они понятия не имели, что их ждет.
   Ева кивнула и повернулась к Фини. Рядом с ослепительно-ярким Макнабом вид у него был довольно унылый.
   – Охранная система?
   – Обойдена и отключена. Удаленным доступом и прямо на месте. Диагностическое сканирование не смогло установить источник, но, когда мы разобрали оборудование на части, обнаружились микроскопические частицы – следы оптического волокна. Они подключились, скорее всего, через портативное декодирующее устройство. Тут требуется первоклассное оборудование, чтобы считать коды и пробиться через отказоустойчивые предохранители, не вызвав включения тревоги. И нужно не только первоклассное оборудование, но и оператор, чтобы проделать все это за установленный нами отрезок времени. Среди наших подозреваемых есть по крайней мере один классный специалист по электронике, вооруженный соответствующими игрушками.
   Поскольку Фини бросил взгляд на Рорка, словно ожидая подтверждения, тот кивнул.
   – Их оборудование, несомненно, было портативным, скорее всего, оно умещалось на ладони. У вас, лейтенант, имеется описание мужчин, уходивших с места преступления.
   – У них были сумки, но небольших размеров, – подтвердила она.
   – Обычный электронщик, даже выше среднего уровня, вряд ли имеет доступ к декодеру размером с ладонь, способному считывать данные такой системы, особенно с такой скоростью, – продолжал Рорк. – Так как в системе не найдено следов взлома, люди, которых вы ищете, не имеют навыков ручного взлома.
   – То есть они должны были полагаться на оборудование, а не на… – Ева подняла руки и пошевелила пальцами, чем вызвала у него улыбку.
   – Совершенно верно. Оборудование должно было быть изготовлено специально для данной системы. Подогнано под нее. Фактор времени говорит о том, что оно было изготовлено заранее.
   – Значит, они знали систему. Либо изучили ее по дубликату, либо приобрели такую же. Они знали, что обнаружат на месте, потому что уже побывали там раньше.
   – Ну, если они хотели изучить систему на месте настолько глубоко, чтобы провернуть такой трюк, им требовалось провести значительное время – часы – внутри дома и снаружи, не вызывая вопросов и подозрений.
   Ева вопросительно вытянула губы трубочкой.
   – Часы?
   – Это солидная система, Даллас, – пояснил Фини. – Они не гипнозом сквозь нее прорвались.
   – Ну, тогда они вряд ли тренировались на собственной системе Свишеров. Пибоди, ты провела поиск закупок аналогичных систем?
   – Да, лейтенант, и это список длиной в милю. Я начала его систематизировать: в городе, вне города, вне штата, вне страны. Потом я отмела тех, кто купил свою систему раньше Свишеров. Стала проверять городских покупателей и исключила еще около шести процентов.
   – По какому принципу?
   – Ну, отделила одиноких женщин и семьи с детьми, потом проверила, не было ли у кого-то из покупателей ремонта или сервиса после приобретения системы. Психологический портрет показывает, что убийцы – не семейные люди, а вероятностный тест дал свыше девяноста процентов, что этот метод – самый эффективный. На данный момент.
   – Ты проверила системы, установленные кем-то помимо компании-производителя?
   Пибоди открыла рот, снова закрыла его и откашлялась.
   – Нет, лейтенант. Я это сделаю.
   – Раздели список между всеми членами этой команды. Что бы ни говорил вероятностный тест, не исключай – на данный момент – семьи и одиноких женщин. Может, у кого-то из них есть подружка или сообщница. Может, один из них – лицензированный установщик. А может, просто услужливый сосед, мастер на все руки, который говорит: «Эй, послушайте, давайте я об этом позабочусь, сэкономлю вам деньжат». Да, это домашние охранные системы, но закон не запрещает какой-нибудь фирме приобрести такую. Давайте над этим поработаем.
   Ева прислонилась к своему письменному столу и только теперь вспомнила о кружке кофе, которую налила себе еще до начала совещания. Она отпила уже чуть теплый кофе.
   – Бакстер, список клиентов.
   – У обоих Свишеров был процветающий бизнес. На фирму по семейному праву сыпались заказы, и у Свишера было много побед в суде. Среди его дел высок процент защиты прав детей, исков об опеке, дел о разводе. Его партнер больше специализируется на жестоком обращении, уклонении от уплаты алиментов, гражданских браках, правомочности и так далее. У них обоих был высокий процент безвозмездной работы по делам малоимущих.
   Он закинул ногу на ногу, выровнял складку отлично сшитых брюк.
   – Она тоже сложа руки не сидела. Множество обращений. Предпочитала работать с семьями и супружескими парами, но не отказывала и одиноким. Кроме того, она работала по скользящей ценовой шкале: гонорар в зависимости от уровня доходов. Обслуживала не только толстяков, – добавил Бакстер. – Исследовала различные пищевые расстройства и проблемы со здоровьем. Консультировалась с лечащими врачами своих пациентов, принимала вызовы на дом.
   – Вызовы на дом?
   – Посещала клиентов дома и на работе. Изучала их образ жизни, рекомендовала изменения не только в привычном питании, но и в отношении физических нагрузок, развлечений, уровня стрессов и так далее. Такое лечение обходится недешево, но, как я уже говорил, у нее было множество обращений. Довольные клиенты рекомендовали ее другим. Были, конечно, и недовольные. С обеих сторон.
   – Проведи перекрестную проверку. Посмотрим, как часто их клиенты пересекались. Еще одна перекрестная проверка: дела, принятые к производству фирмой Свишера, по которым представителем социальных служб выступала Мередит Ньюман. Может обнаружиться кое-что любопытное. Трухарт, ваша очередь.
   – Лейтенант. – Высокий и длинноногий, трогательно юный в своей полицейской форме, Трухарт встал навытяжку.
   – Ты проводил много времени с очевидицей.
   – Она славная девочка, лейтенант.
   – Новые данные от нее?
   – Мэм, она об этом почти не заговаривает. Пару раз принималась плакать. Без истерики, просто сидит и плачет. Я стараюсь ее чем-нибудь занять. Она вроде бы привыкла ко мне и к Соммерсету, но часто спрашивает о вас.
   – Что она спрашивает?
   – Когда вы вернетесь, что вы делаете. Когда вы отведете ее посмотреть на ее родителей и брата, когда вы поймаете плохих парней. Понимаете, я не знаток в этой… – как ее? – детской психологии, но я бы сказал, она будет замыкаться в себе, пока вы их не поймаете. На сегодняшний день она ничего не сказала сверх своих прежних показаний.
   – Хорошо. Переходим к Мередит Ньюман. Информация о представителях СЗД в таких случаях, как этот, засекречивается, но раздобыть данные не так уж трудно. Любой приличный хакер при желании может пробраться в файлы СЗД. Проползет, как змея в траве. Фини, пусть твой отдел проверит их электронику на следы проникновения. Может, и выйдем на след. Объект был похищен прямо с тротуара на авеню Б, среди бела дня на глазах свидетелей. Скорость и успех похищения говорят о наличии определенного опыта у похитителей. А также о том, что их было трое. При таких обстоятельствах вряд ли похитители ехали на автопилоте. Мы исходим из предположения, что мотивом похищения является связь Ньюман с Никси Свишер. Мы исходим из предположения, что у похитителей есть опыт в делах такого рода, в электронике и охранных системах, в тайных операциях по устранению нежелательных лиц.
   – Военная или военизированная подготовка, – суммировал Фини. – Разведка или спецназ. Кем они точно не являются, так это обычными гражданами.
   – Если они военные, боюсь, мы обнаружим, что с такой квалификацией их уже произвели в генералы, черт бы их побрал. Так или иначе, эти люди не новички в мокрых делах. И их навыки не заржавели, так что об отставке говорить не приходится.
   – Скорее военизированная организация, – вмешался Рорк. – В регулярной армии есть стандартные тесты, по ним отсеивают тип личности со склонностью к убийству из корыстных целей или садистских побуждений. Особенно если это убийство детей.
   – Наемники убивают из корыстных целей. Их часто привлекают к военным операциям.
   – Верно. Обычно они действуют в корыстных целях. – Он покачал головой. – Но где здесь корысть?
   – Ну, допустим, мы ее еще не обнаружили. Но я готова с тобой согласиться. И я согласна, что только человек с определенной психикой способен перерезать горло спящему ребенку. Это тактика террористов, причем совсем уж отмороженных. Думаю, именно туда укажет стрелка.
   – Значит, еще больше перекрестных проверок, – вставил Бакстер. – Установленные террористы или члены экстремистских организаций.
   – Ищите людей, работающих в команде. Двоих или больше, постоянно работающих вместе, обучавшихся вместе. И при этом хотя бы один из них должен последние несколько лет проживать в Нью-Йорке.
   – Это могли быть наемники, – возразил Бакстер. – Гастролеры, приехавшие в город на дело.
   – Маловероятно. Наемники превратились бы в дым через час после убийства Свишеров. Но они все еще в Нью-Йорке, раз они похитили Ньюман. Один из них или оба не случайно выбрали Свишеров своей мишенью. Это значит, что в какой-то момент один из них или оба где-то пересеклись с одним из Свишеров или с обоими. Взлом охранных систем и мокрые дела. Они в хорошей форме. Не тыловые крысы и не кабинетные хакеры. Полевые оперативники. Мужчины. Для начала – от тридцати до шестидесяти. Белые или светлокожие. Либо у них, либо у их организации глубокие карманы. Ищите деньги.
   Ева потерла ноющий затылок и допила остывший кофе.
   – У них есть логово. В городе или где-то поблизости. Штаб-квартира. Им нужен удобный адрес и уединенное место. Единственный логичный мотив для похищения Ньюман – выкачать информацию о Никси Свишер. Им требуется место, куда они могли ее отвезти, поработать над ней.
   – Мы будем проверять до посинения. Пока кровь из ушей не потечет. Я не жалуюсь, лейтенант, – торопливо добавил Макнаб. – Невозможно жаловаться, глядя на эту доску. Так и чувствуешь, что время уходит.
   – Тогда принимайтесь за дело. – Ева посмотрела на свои наручные часы. – Бакстер, тебе удобно там, где мы тебя поместили?
   – Да это номер люкс.
   – Трухарт, на четверть часа подмени Соммерсета со свидетельницей. Скоро сюда прибудет Мира, она ею займется. Когда освободишься от обязанностей няньки, помоги Бакстеру. Фини, вы с Макнабом можете поработать здесь, в компьютерной лаборатории?
   – Без проблем.
   – Я к вам присоединюсь, – пообещал Рорк. – Но сначала, лейтенант, минуту вашего времени.
   – Больше у меня и не найдется. Пибоди?
   – Спущусь вниз с Трухартом, поздороваюсь с Никси.
   – Мне нужно связаться с майором, представить рапорт, так что не задерживай меня.
   Рорк подошел к двери и закрыл ее за Пибоди.
   – Ну что? – Ева машинально сунула руки в карманы. – Я тебя чем-то обидела?
   – Нет. – Не сводя с нее своих глубоких темно-синих глаз, Рорк подошел к ней. – Нет, – повторил он, обхватив ее лицо ладонью, и поцеловал. Глубоким, долгим, нежным поцелуем.
   – Господи! – Она его оттолкнула, но сперва ей пришлось вытащить руки из карманов, и эта простая процедура почему-то заняла очень много времени. – Я не могу сейчас играть с тобой в поцелуйчики.
   – Тихо. – Он взял ее за руки. Выражение его лица, такого сильного, такого серьезного, заставило ее замолчать. – Я ценю свою шкуру, она мне очень дорога. Как-то я с ней сроднился. Стараюсь оберегать ее, как только могу. Но обещаю тебе, я удвою усилия по ее защите, чтобы забота обо мне не отвлекала тебя от дел. Я люблю тебя, Ева. Я буду беречь себя, потому что люблю тебя.
   – Не надо мне было вешать это на тебя. Я…
   – Тихо, – повторил Рорк. – Я еще не закончил. Ты тоже постарайся беречь себя. Ты храбрая, но не безрассудная, я знаю. Но я также знаю, на какой риск ты готова пойти. Ты считаешь это своим долгом. Не скрывай от меня своих планов, особенно рискованных. Когда найдешь способ использовать себя в качестве приманки, я хочу об этом знать.
   «Хорошо же он меня изучил», – подумала Ева. Он знал ее, понимал, принимал такой, как есть, и все-таки любил. Большего от мужчины и требовать нельзя.
   – Я ничего не сделаю, не предупредив тебя заранее. – Он продолжал сверлить ее взглядом. Она пожала плечами. – Нет, мне бы, конечно, хотелось сделать нечто такое, ничего тебе не сказав, но я бы не смогла. Я ничего не стану предпринимать в этом плане без полной уверенности, что они меня не достанут. Потому что если они меня достанут, у них повысятся шансы достать Никси. И потом, я тоже тебя люблю. Если я буду уверена и попытаюсь что-то предпринять, я сначала скажу тебе.
   – Договорились. Я раньше не спрашивал, да и сейчас тебе некогда, но все-таки: тебе удалось поговорить с Дайсонами насчет Никси?
   – Я говорила только с ней, он вообще не в состоянии. Да и она ненамного лучше. Я дам им еще пару дней. Понимаю, это создает неудобства, но…
   – Никаких неудобств. Я просто полагаю, что ей было бы спокойнее среди знакомых лиц, среди людей, которые дружили с ее родителями. – Рорк спросил себя, не сказать ли ей о том, что он выяснил об оставшихся у Никси родственниках, но решил, что не стоит. У Евы и без того полно забот. К тому же, по каким-то причинам, неясным даже ему самому, эту часть дела он хотел взять на себя. – Соммерсет сказал мне примерно то же самое, что Трухарт сказал тебе. Она держится, потом начинает плакать, потом снова берет себя в руки. Она горюет, и здесь нет никого, кто мог бы разделить с ней ее горе. Нет никого, кто знал бы ее семью.
   – Я поговорю об этом с Мирой. Может быть, ей стоит попытаться поговорить с Дайсонами. У нее это лучше получится, чем у меня.
   – Возможно. Ну, я пойду к парням из ОЭС, оставлю тебя общаться с майором. Когда будешь вливать в себя следующий галлон кофе, закуси хотя бы шоколадным батончиком.
   – Только и знаешь, что меня пилить, – проворчала она, пока он шел к двери, но вытащила шоколадный батончик из ящика письменного стола.

10

   Когда Миру и ее охранный эскорт пропустили в ворота, Ева встретила ее у двери. Охранникам она велела патрулировать территорию с электронным поисковым оборудованием.
   – Вы чрезвычайно осторожны, – заметила Мира. – Вы в самом деле полагаете, что они попытаются проникнуть в дом?
   – Ньюман не знала, куда я отвезла малышку, поэтому налет на этот дом не является их ближайшим логическим шагом. – Ева огляделась. Трухарт старался занять Никси в игровой комнате, но это еще не означало, что она не может в любую минуту выбежать в коридор. – Не могли бы мы на минутку выйти наружу?
   Ева провела гостью через гостиную на боковую террасу. На миг она замерла, увидев самоходное устройство в виде низенького серебристого ящика, деловито всасывающее в себя палую листву.
   – Нет, ну надо же! – При звуке ее голоса устройство скатилось с террасы на садовую дорожку. – Интересно, что оно с ними делает там у себя внутри.
   – Думаю, дробит в мульчу. Деннис время от времени заговаривает о покупке чего-то в этом роде, но разговорами все и ограничивается. Мне кажется, в глубине души ему нравится сгребать листья вручную.
   Ева представила себе мужа Миры, рассеянного профессора с добрыми глазами.
   – Почему?
   – Бездумная работа на свежем воздухе. Конечно, если бы нам пришлось ухаживать за столь обширной территорией, это было бы другое дело. Здесь чудесно, не правда ли? Даже поздней осенью, когда сады увядают и сбрасывают листву, готовясь к зиме.
   Ева оглядела сад, фонтаны, декоративные и тенистые деревья, живые изгороди вплоть до внушительной высокой стены.
   – Полно входов-выходов, но большей безопасности не бывает.
   – Это ваш дом, нравится вам это или нет. Понимаю, как вам трудно.
   – Я сделала свой выбор. Знаете, здесь прохладнее, чем я думала. Вам не холодно?
   – Не беспокойтесь обо мне. – Мира была в теплом жакете, а вот сама Ева – в тонкой рубашке. – Должно быть, нелегко, когда в доме так много людей.
   – Здесь уже почти все наше Управление. Ну, как бы то ни было, если они смекнут, что Никси здесь, они воспримут это как вызов. Их это может даже подогреть. Чем труднее миссия, тем больше почета.
   – Но вы не думаете, что они знают, где Никси.
   – Я думаю, под пыткой обычная канцелярская крыса из СЗД выложит им все, что знает, за пять минут. И я не буду их осуждать. Ньюман не знала, что свидетельница здесь, но знала, что я забрала ее в обход правил. Они должны догадаться, где девочка. Я бы догадалась.
   – Привезти гражданского свидетеля в собственный дом – это, конечно, очень необычно. Но вы правы, они могут догадаться. И вы полагаете, что под крайним давлением я тоже выложила бы им все за пять минут?
   – Это не ставит под сомнение ваши принципы или вашу порядочность.
   – Нет. – Мира откинула назад прядь волос, выбившуюся из прически. – Мне и в голову не приходило так думать. Наверное, вы правы. Хотелось бы мне верить, что я выстою под пытками и героически приму смерть, чтобы защитить ближнего, но, скорее всего, я не выдержу. Поэтому вы взяли меня и мой дом под наблюдение и охрану. Это было разумно с вашей стороны, зря я с вами спорила, извините.
   – Я и раньше брала вас под наблюдение и охрану. Однако Палмер добрался до вас.
   Мира как психиатр и составитель психологических портретов и Ева как ведущий следователь способствовали поимке и аресту Палмера. Зимой прошлого года ему удалось бежать из тюрьмы, и он решил поквитаться. Его месть едва не стоила Мире жизни. Они обе могли погибнуть, подумала Ева, вспомнив, как он похитил Миру и запер ее в подвале, чтобы заманить Еву на свою жуткую вечеринку в канун Нового года.
   – Для вас это было не чаепитие, но вы выстояли, – напомнила Ева.
   – Он просто хотел, чтобы я помучилась перед смертью. А в этом случае… где Никси?
   – Трухарт за ней присматривает. Я не знала, где вы хотите с ней расположиться.
   – Как по-вашему, где ей вольготнее?
   Ева взглянула на Миру в полной растерянности.
   – Не знаю. Вчера она вполне нормально вела себя в гостиной.
   – Великолепная комната и, безусловно, комфортабельная. Но, пожалуй, несколько слишком парадная для девочки, не привыкшей к такой роскоши. Где она проводит большую часть дня?
   – Честно говоря, я точно не знаю. Она много времени проводит с Соммерсетом, а он бродит по всему дому, как привидение. А еще они с Трухартом долго торчали в игровой.
   – В игровой?
   – У Рорка есть комнаты на все случаи жизни. Всякие хитрые игрушки, прямо целый магазин на дому. – Ева пренебрежительно пожала плечами, хотя в глубине души тоже восхищалась игровой комнатой. – Куча игровых автоматов.
   – Значит, желанное место для ребенка. Отличная идея.
   – Что ж, прекрасно.
   Увидев, что Ева так и не повернула обратно к дому, Мира спросила:
   – Как вам кажется, она справляется?
   – Вчера ночью ей приснился кошмар. Проснулась с криком. Ей приснилось, что они пришли за ней, что они прячутся в шкафу, под кроватью.
   – Этого следовало ожидать. Я встревожилась бы больше, если бы она не испытывала страха. Если бы она подавляла свои чувства.
   – Как это делала я.
   – Вы справились с ситуацией по-своему. – За последние два года они продвинулись вместе далеко вперед, поэтому Мира коснулась руки Евы. – Вы все еще справляетесь. У этой девочки была прочная семейная основа, которую у нее отняли. Но поскольку основа у нее была, это означает, что, скорее всего, ей будет легче оправиться и встать на ноги. Ей понадобится консультирование, забота и возвращение к нормальной жизни.
   Ева собралась с силами.
   – Дело вот в чем. Та ситуация, в которой она оказалась, ничем не напоминает мою. Даже отдаленного сходства нет. Но…
   – Маленький травмированный ребенок.
   – Все вокруг нее были убиты. А я сама убила.
   – Почему вы называете это убийством? – строго спросила Мира. – Я прекрасно знаю, что ничего подобного не было. Вы были ребенком, борющимся за свою жизнь. Если бы один из этих людей нашел Никси и каким-то чудом она сумела бы его убить, спасти себя, разве вы назвали бы это убийством, лейтенант?
   – Нет. – Ева закрыла глаза, стараясь прогнать возникающий перед глазами образ. – Нет. Знаю, я сделала то, что должна была сделать, как и она сделала то, что должна была сделать. Я убила, она спряталась.
   – Ева! – Голос Миры смягчился, она ласково провела рукой по щеке Евы. – Ева! Вам негде было спрятаться.
   – Да, мне негде было спрятаться. – Ей пришлось отступить, чтобы избежать этого ласкового прикосновения, от этого тихого понимания, иначе она бы расплакалась. – Хорошо, что у нее такое место было. Хорошо, что ей хватило ума сделать то, что она сделала, хорошо, что ей хватило сил проползти по крови, чтобы выжить.
   – Вам тоже пришлось это сделать. Значит, и вам хватило ума и сил, хотя, как и она, вы были в ужасе. Вы невольно вспоминаете себя, когда имеете дело с ней.
   – Да, я видела себя. Когда я нашла ее, когда увидела, как она сидит, скорчившись, в душевой кабине, вся вымазанная кровью, на минуту я увидела себя в той проклятой ледяной комнате в Далласе. И я чуть было не ушла от нее. Черт, я чуть было не сбежала!
   – Но вы не сбежали. А то, что вы чувствовали, – это нормально. Вы видели столько сходства…
   – Я знаю, как это называется. Я проецирую ситуацию на себя. – Ева ощутила поднимающийся в душе гнев и подавила его усилием воли. – Я с этим справляюсь. Говорю вам, потому что вам следует знать: у меня это бывает. Я проецирую ситуацию на себя. Время от времени.
   – Надеюсь, вы мне скажете, если вам станет слишком трудно и вы не сможете с этим справиться. Это не только ради вас, но и ради нее. На данный момент я считаю, что ваше сопереживание благотворно влияет на нее. Она это чувствует, и это укрепляет в ней ощущение безопасности. Вы для нее не просто представитель власти. Вы ее спасительница.
   Ева повернула к двери, открыла ее.
   – Она сама себя спасла.
   Войдя в дом, Ева на минутку остановилась, чтобы сориентироваться и припомнить, где находится игровая комната.
   – Если вам понадобится еще раз обсудить это…
   – Я дам вам знать. – Ева решительно сменила тему: – Сюда. Мы держим ее на мониторе. Прицепили ей «маячок».
   – По-моему, ни одна мера предосторожности не является излишней.
   – Кстати, о представителях власти. Я поговорила с ее законными опекунами. С родителями Линни Дайсон. Они все еще в кусках. Я подумала, вот если бы вы с ними поговорили, это было бы проще, чем в третий раз принимать у себя полицию.
   – Я сделаю, что смогу. Никси было бы, безусловно, полезно повидаться с ними, поговорить. Да и им самим стало бы легче.
   Ева замедлила шаг. До нее явственно доносились гудочки и звоночки игровых автоматов. Значит, они оставили дверь игровой комнаты открытой.
   – Погодите. Прежде, чем вы войдете… Похищение Ньюман прямо на улице. Для них это был логичный шаг. Но в то же время это демонстрация силы. Среди бела дня, на глазах у свидетелей. Такой рискованный финт, да еще провернутый успешно, может ударить в голову. Конечно, они люди рассудительные и хладнокровные, прекрасные организаторы, но даже они способны ощутить опьянение.
   – Эти двое даже в обычной жизни рискуют ежедневно. У них опасная профессия. Они привыкли к регулярным впрыскам адреналина. Отчасти поэтому они и выбрали для себя такую жизнь.
   – И чем больше они выкачают из Ньюман, тем больше кайфа.
   – Вот именно.
   Ева тяжело вздохнула.
   – Она мертва, да? Как только они решат, что выжали все до капли, они не оставят ее в живых.
   – К несчастью, я с вами согласна. Вы не могли спасти ее.
   – Мне следовало это предвидеть. Надо было раньше взять под охрану всех, кто связан с этим делом. А я прошляпила. – Ева беспокойно повела плечами, словно сбрасывая тяжесть. – Задним умом все крепки, только это ничего не меняет. Отныне я буду все просчитывать заранее. – Она сделала приглашающий жест. – Они вон там. Судя по адскому шуму.
   – Вам следует войти вместе со мной. Девочка должна видеть вас постоянно. Каждый день, – продолжала Мира, увидев, что Ева инстинктивно отступила. – Она должна запомнить, что я связана с вами, тогда она будет чувствовать себя комфортно. Как только она вас увидит, можете уйти.
   – Ладно. Черт.
   Никси стояла на скамеечке и дергала рычаги игрового автомата. Ева заметила, что это любимый автомат Рорка: настольный бильярд с фигурками полицейских и воров. Трухарт ее подбадривал. Выглядел он всего на несколько лет старше своей подопечной.
   – У тебя получается, Никс! Давай! Вооруженные грабители уходят от погони! Бей их! Молодчина!
   Губы Никси слегка изогнулись в улыбке, но глаза были серьезны, брови нахмурены. Ева различила знакомый запах и увидела на одном из столов целую миску воздушной кукурузы. Настенные экраны были включены, звук врубили на полную мощность. Это был один из видеоклипов Мэвис. Мэвис Фристоун собственной персоной, наряженная почти ни во что, если не считать блесток, маскирующих стратегически важные части тела, прыгала по сцене в сопровождении почти таких же голых пиратов. Черные повязки в мире Мэвис носили не только на глазу, заметила Ева. Она узнала и песню, если это можно было назвать песней. Нечто по поводу утраченной любви и разбитого сердца.
   – Я не уверена, что этот клип, как бы он ни был удачен сам по себе, подходит для девочки в возрасте Никси.
   – А? – Ева оглянулась на Миру. – Верно! Может, мне его выключить?
   – Не надо.
   Мира похлопала Еву по руке и дождалась, пока Никси не упустила шар.
   – И все-таки очков у меня маловато…
   – Оставила меня без штанов, – напомнил Трухарт.
   – Но я не могу побить Рорка. Может, он жульничает?
   – Он на все способен, – согласилась Ева. – Но я видела, как он играет в эту штуку. Его просто невозможно побить.
   Она надеялась, что ее небрежный, даже шутливый тон удержит Никси в «игровом режиме», но не тут-то было. Девочка спрыгнула со скамеечки и устремила на нее взгляд, в котором читался ясный и недвусмысленный вопрос.
   – Нет. – Теперь Ева заговорила отрывисто. – Пока нет. Когда я их поймаю, ты первая узнаешь.
   – Здравствуй, Никси. – Мира подошла к автомату. – Может, ты набрала и не рекордное число очков, но меня это впечатляет.
   – Нет, этого мало.
   – Вполне достаточно. Но, может быть, Рорк как-нибудь найдет время с тобой поиграть. Может, он покажет тебе какие-нибудь свои трюки.
   Искра интереса вспыхнула в глазах девочки.
   – Вы так думаете?
   – Спроси его, и увидишь. Здравствуйте, офицер Трухарт.
   – Доктор Мира! Рад вас видеть.
   – Вы всех знаете в полиции? – полюбопытствовала Никси.
   – Нет, не всех, но очень многих. Мне хотелось бы еще раз поговорить с тобой, Никси, но сначала хочу спросить: ты не покажешь мне, как играть в эту игру? По-моему, это интересно.
   – Ладно, если хотите.
   – Конечно, хочу. Но сначала мне придется выключить телевизор.
   – Но это же Мэвис! Мэвис – это супер!
   – О, я тоже так думаю. – Мира улыбнулась, увидев недоверие в глазах Никси. – У меня самой целая коллекция ее дисков. А ты знаешь, что Мэвис и лейтенант Даллас – подруги? Очень близкие подруги.
   – Да бросьте! – Тут Никси прикусила губу. – Ой, извините. Со взрослыми так говорить не полагается.
   – Ничего страшного. Это ты просто от неожиданности. Ева?
   – А? – Ева была погружена в размышления о том, почему на почти голую Мэвис с компанией на экране нельзя смотреть девочке, видевшей убийство живьем с близкого расстояния. – А, да. Мы с Мэвис подруги.
   – Ты с ней сама разговариваешь?
   – Ясное дело.
   – А она когда-нибудь приходит сюда, прямо в этот дом?
   – И даже очень часто. – Опять на нее уставились эти огромные немигающие глазищи. Ева переступила с ноги на ногу. Подумала о процедуре и об охране. Почувствовала, как этот взгляд прожигает ее насквозь. – Мне надо проверить, может, она занята. Но я постараюсь все устроить, может, она и придет. Ты с ней познакомишься и… ну, в общем, все такое.
   – По-всамделишному?
   – Нет, понарошку. Черт, ну и вопросики у тебя.
   – Ты не должна ругаться при мне, – строго напомнила Никси.
   – Ну так повернись, чтобы я ругалась не при тебе. – Еве отчаянно хотелось поскорее уйти. – Ну, как вы тут, справитесь? – спросила она Миру. – Мне работать надо.
   – Мы справимся.
   – Трухарт, со мной.
   – Да, мэм. Увидимся позже, Никси.
   Но не успела Ева дойти до двери, как Никси догнала ее.
   – Даллас. Они все зовут тебя Даллас, – объяснила она, когда Ева обернулась. – Кроме нее. Кроме доктора.
   – Да, и что же?
   – Ты уходишь на работу?
   – Нет, я пока буду работать здесь.
   – Ну ладно. – Никси вернулась к Мире. – Я покажу вам, как играть.

   «Пока» растянулось на несколько часов. Может, Макнаб и преувеличил насчет крови из ушей, но Ева чувствовала, что глаза у нее скоро начнут кровоточить. Она проводила поиск за поиском в ожидании совпадений имен. Солнце зашло, свет в ее кабинете потускнел, но она запрограммировала новую порцию кофе и продолжала работать.
   – Надо поесть. – В кабинет вошел Рорк. – Ты отпустила команду поесть, отдохнуть, подзарядиться. То же самое нужно и тебе.
   – Должно быть совпадение. Не может не быть.
   – Компьютер может поработать в автономном режиме, пока ты заправляешься. Мы спускаемся вниз.
   – Почему вниз?.. Ах да. – Она потерла лицо руками. – Ладно. И о чем мы должны с ней говорить?
   – Мы что-нибудь придумаем, я уверен.
   – Знаешь, она на меня страх нагоняет. Я думаю, они все такие. Ну, в смысле дети. Как будто они знают что-то такое, что ты давно забыл, но все равно засыпают тебя вопросами. Правда, она немного оттаяла, когда Мира сказала ей, что Мэвис моя подруга.
   – Вот оно что! – Рорк присел на край ее стола. – Поклонница Мэвис. Золотая жила для разговора за столом.
   – И еще она хочет, чтобы ты поиграл с ней в пинбол. Похоже, в ней живет дух соревнования. Ей обидно, что она не может угнаться за тобой по очкам.
   – Правда? – Его лицо расцвело в улыбке. – Я с удовольствием поиграю с ней немного прямо после ужина. Надо готовиться, ведь когда-нибудь у нас будут собственные дети.
   Ева не побледнела, но ее взгляд стал каменным.
   – Хочешь меня взбесить?
   – Это непреодолимый соблазн. Идем. – Рорк протянул руку. – Будь хорошей девочкой. Идем ужинать.
   Но не успела она подняться, как ее рация подала сигнал.
   – Минутку, – сказала Ева, отметив про себя высветившийся на определителе домашний номер майора Уитни. – Это Уитни. – Она машинально выпрямилась в кресле и расправила плечи. – Даллас слушает.
   – Лейтенант, конспиративный дом на Девяносто второй улице подвергся налету.
   – На Девяносто второй… – Не доверяя памяти, Ева пробежала пальцами по клавиатуре компьютера и вызвала данные. – Престон и Найт.
   – Они оба убиты.
   Вот теперь она побледнела.
   – Убиты, сэр?
   – Найдены мертвыми. – Его лицо на экране было суровым, голос звучал бесстрастно. – Сигнализация не сработала. Оба офицера убиты. Приказываю явиться на место преступления немедленно.
   – Есть, сэр. Майор, остальные адреса…
   – Были высланы дополнительные расчеты. Рапорты поступают. Встретимся прямо там.
   Экран видеотелефона погас, а Ева так и осталась сидеть на месте. Она не двинулась, даже когда Рорк обогнул стол и положил руку ей на плечо.
   – Я их сама выбирала. Престон и Найт. Я их выбрала, потому что они были хорошими, надежными полицейскими. Верные инстинкты. На случай налета по одному из этих адресов мне нужны были надежные полицейские с отличными инстинктами.
   – Мне очень жаль, Ева.
   – Мне не пришлось перемещать свидетеля из этого дома. Там никого не было, но это был один из адресов, известных Ньюман, и его надо было прикрыть. Она тоже уже мертва. Мертвее не бывает. Счет поднялся до восьми трупов. – Ева встала, проверила кобуру с оружием. – Двое хороших полицейских. Да я этих ублюдков на куски порву!

   Ева не стала спорить, когда Рорк сказал, что поедет вместе с ней, даже обрадовалась. Ей не хотелось садиться за руль, она не знала, сумеет ли она в этой ситуации контролировать себя.
   Пока она сбегала вниз по ступеням, на ходу натягивая куртку, в вестибюль вышла Никси.
   – Мы ждем вас к ужину.
   – Нам придется уехать. – Ева едва сдерживалась, в душе у нее бушевала огненная буря, с которой ей еще предстояло совладать.
   – Вы будете ужинать в ресторане?
   – Нет. – Рорк подошел к Никси, легонько провел рукой по ее волосам. – У лейтенанта есть работа, а я буду ей помогать. Мы постараемся вернуться как можно скорее.
   Никси перевела взгляд с Рорка на Еву.
   – Еще кто-то умер?
   Еве хотелось отмахнуться, даже солгать, но она решила сказать правду.
   – Да.
   – А вдруг они придут, пока тебя нет? Вдруг плохие парни придут, пока тебя здесь нет? Вдруг…
   – Им сюда не войти. – Рорк произнес это так просто, что не поверить ему было невозможно. – А теперь смотри сюда. – Он вынул из кармана миниатюрный телефончик и присел перед ней на корточки. – Возьми его. Если тебе станет страшно, ты должна сказать Соммерсету или кому-то из полицейских в доме. Но если так получится, что ты не сможешь им сказать, нажми на эту кнопку. Видишь?
   Никси наклонилась ближе, ее светлые кудряшки спутались с черными волосами Рорка.
   – И что будет?
   – Он подаст мне сигнал. Если ты нажмешь вот на эту кнопку, мой телефон прозвонит дважды, и я сразу пойму, что это ты и что тебе страшно. Но не пользуйся им без крайней необходимости. Договорились?
   – А можно мне попробовать сейчас, посмотреть, как он работает?
   Рорк улыбнулся ей.
   – Отличная мысль. Валяй.
   Никси нажала пальчиком на указанную им кнопку, и телефон, лежавший у него в кармане, прозвонил дважды.
   – Работает.
   – Да, работает и как раз умещается в твоем кармашке. Вот, видишь? – Рорк сунул аппарат ей в карман и выпрямился. – Мы постараемся вернуться поскорее.
   Соммерсет, разумеется, присутствовал при этой сцене: маячил в нескольких шагах от них в коридоре. Рорк послал ему их собственный условный сигнал, надевая куртку.
   – Лейтенант, – сказал он, повернувшись к Еве, – я готов.
   Когда Соммерсет подошел и взял Никси за руку, она выждала, пока не закроется входная дверь, а потом спросила:
   – Почему он называет ее «лейтенант»? Почему он не зовет ее Даллас, как все остальные?
   – Это у них такая шутка, понятная только им одним. – Он легонько сжал ручку Никси. – Почему бы нам сегодня не поужинать в кухне?
//-- * * * --//
   Это нельзя было назвать бешенством. Ева даже не была уверена, что на свете существует слово для того ощущения, которое сжимает горло, желудок, сердце, голову, когда смотришь на мертвые тела людей, которых ты своей рукой послала в бой. На людей, которых ты послала на смерть.
   Гибель при исполнении служебных обязанностей была профессиональным риском, на который шли они все. Но от этого тиски не разжимались: ведь она сама отдала им последний приказ.
   Другие полицейские стояли позади молчаливой стеной. Место было оцеплено. Теперь ей предстояло действовать.
   Конспиративный дом для защиты свидетелей был построен сразу после Городских войн – дешевая времянка. Он стоял в ряду других таких же узких безликих двухэтажных коробок, над которыми высились внушительные дома более старой постройки и современные здания с блестящими тонированными стеклами.
   Ева знала, что городская администрация сэкономила на приобретении этого и других домов для укрытия свидетелей. Деньги на их обслуживание отпускались по остаточному принципу. Но охранная система была выше среднего уровня: камеры полного обзора, сигнализация с дублирующими отказоустойчивыми предохранителями.
   И все-таки они вошли. И не только вошли, но и положили двух опытных копов. Оружие Найта все еще было в кобуре, а вот Престон успел обнажить ствол, и теперь он валялся, бесполезный, у подножия лестницы, на ступенях которой распласталось окровавленное тело его хозяина.
   Найт лежал ничком в шаге от порога кухни. Перед ним были разбросаны осколки разбившейся тарелки с вегетарианским сэндвичем и разлившаяся чашка кофе. На экране дешевого телевизора шел футбольный матч. Монитор камеры наблюдения был черен, как смерть.
   – Найта взяли первым. – Голос Евы слегка охрип, но она продолжала снимать случившееся на видео со своими комментариями. – Взяли его, пока он выходил из кухни. Застали врасплох. Если бы первым взяли Престона, Найт успел бы вытащить оружие. Престон спускается, готовый к бою, но они берут его. – Она присела, взяла оружие. – Перед смертью он успел выпустить заряд, по крайней мере один. Офицер, начинайте опрос соседей. Я хочу знать, слышал ли кто-нибудь выстрелы или крики. Видел ли кто-нибудь, как сюда прополз хотя бы чертов таракан.
   – Лейтенант…
   Она лишь повернула голову и поглядела на него так, что рядовой полицейский в форме вытянулся и взял под козырек.
   – Слушаюсь.
   – Перерезали им горло – любимая игра. Но они не смогли перерезать горло двум полицейским без борьбы. Сначала пришлось их обездвижить. Электрошокеры дальнего радиуса действия, – объявила она, изучая слабый след ожога на рубашке Престона. – Вот что у них было. На этот раз они подготовились основательно: это вам не детей убивать. Вошли через парадную дверь. Черт побери, как они вошли? Как пробили эту систему с такой скоростью, что застали двух копов со спущенными штанами?
   – Это стандартная полицейская система, – тихо ответил Рорк, расслышав в ее голосе нечто большее, чем гнев. Он расслышал боль. – Хорошая система, но стандартная. Применяется на всех конспиративных квартирах. При их познаниях, а мы полагаем, что эти познания весьма обширны, при их предварительной подготовке на то, чтобы вырубить систему и войти в дверь, им потребовалось не больше двух минут. Вероятно, даже меньше двух минут: ведь у них есть первоклассное оборудование.
   – Это были чертовски хорошие копы, – напомнила она ему. – Они не могли просто сидеть и ждать, пока дверь взломают. Найт был в этой треклятой кухне, делал себе сэндвич. Там есть монитор. Есть мониторы наблюдения и наверху. Если экран гаснет, ты переходишь прямо на Красный код. Значит, экран не погас. То есть погас, но не сразу. А почему Престон был наверху?
   Ева перешагнула через мертвое тело, через кровь и поднялась на второй этаж. Две спальни, одна ванная. Все окна с защитными экранами и решетками, все подключены к сигнализации. Увидев телефон в первой спальне, Ева подошла к нему и воспроизвела запись последнего входящего звонка.
   Он был сделан только в аудиорежиме, и это был ее голос.
   – Лейтенант Ева Даллас. Подозреваемые задержаны. Повторяю, подозреваемые задержаны и отправлены в изолятор. Операция завершена. Всем явиться в Управление.
   – Сукины дети, – пробормотала Ева.
   – Лейтенант? – В голосе Престона слышалось легкое недоумение, но не было тревоги. – Вы звоните по домашнему телефону.
   – Мне это известно. Вы поняли приказ?
   – Да, мэм, но…
   – Конец связи.
   – О черт! – Теперь в голосе Престона была тревога, и он не сразу прервал связь. – Эй, Найт! Даллас замела ублюдков… Откуда, черт побери, мне знать? Она была словоохотлива, как всегда. Сделай мне чертов сэнд…
   Послышался звук взрыва, крик и топот ног.
   – Симулятор голоса, – произнес Рорк у нее за спиной. – Твой голос звучал механически, без интонаций, с металлическими обертонами. Полагаю, будь у Престона еще хотя бы минута, он понял бы, что его смущает, и позвонил бы тебе для подтверждения.
   – Один работал на симуляторе, двое проникли в дом. Заманили одного из них наверх звонком по домашнему телефону, задержали на те самые две минуты. У них отличное оборудование, возможно, даже тепловые датчики. Они знали, кто где находится. Один наверху, другой внизу. Найт не успел и глазом моргнуть, как они его положили, но Престон успел выстрелить. И все же они его парализовали. Он упал, не успев поднять тревогу.
   – Если у них были датчики, они знали, что в доме всего два человека. Оба взрослые.
   Ева позвонила в Отдел электронного сыска, чтобы конфисковали телефон.
   – В некоторых домах имеются зоны холода как раз на этот случай: чтобы избежать слежения при помощи тепловых датчиков. Охраняемый объект мог находиться в такой зоне. Они должны были это проверить, когда раздобыли адрес, иначе не было смысла начинать операцию.
   Ева начала спускаться по лестнице. Уитни вошел в прихожую в тот самый момент, когда она достигла подножия.
   – Майор!
   – Лейтенант! – Уитни кивнул Рорку и подошел к первому телу. Он молча смотрел на поверженные тела своих людей, а потом заговорил обманчиво мягким тоном: – Они еще не знают, что такое гнев божий. Но они это узнают. Докладывайте.

   Ева выполнила всю процедуру: доложила начальству, произвела записи, собрала вещественные доказательства и не дала выплеснуться бушующей внутри буре.
   Она стояла за плечом у Морриса, пока он производил осмотр на месте.
   – Оба были сначала парализованы. Оба в середину туловища.
   – Престон успел спуститься на четыре или пять ступеней. Он успел выпустить заряд, – добавила Ева. – Мог задеть одного из них. Следов от заряда нет нигде в комнате. «Чистильщики» проверили. Здесь не было выстрелов вхолостую, – заметила она. – Все, кто стрелял, попали в тех, в кого целились.
   – По моей оценке, он не упал, а скорее рухнул. Узнаю больше после вскрытия, но синяки и положение тела показывают, что разрядом его отбросило назад, потом он сложился и соскользнул. Его горло было перерезано в том положении, в котором он упал. А вот Найта им пришлось поднять, чтобы убить. Отлетел назад, выронил тарелку и чашку, ударился при падении и упал ничком.
   Ева прошла к входной двери.
   – Вошли вместе, один высокий, второй пониже. Второй берет Найта, судя по углу удара. Высокий берет Престона. Действуют быстро, слаженно. – Она воспроизвела сцену, обнажив свое собственное оружие. – Другой берет Найта. – Двигаясь, как автомат без нервов, она подошла прямо к телу, подняла голову за волосы и сделала вид, что режет горло воображаемым ножом. – Левой рукой на этот раз. Шустрые сволочи. Держали электрошокеры в правой, а ножи в левой.
   Моррис следил за ней, не говоря ни слова.
   – Высокий подходит к Престону, наклоняется, режет. Боевой захват, одним быстрым движением. Потом он поднимается наверх, его партнер берет на себя первый этаж. Дом так мал, им хватило полутора минут, чтобы убедиться, что он пуст.
   – Ты его уже обследовала?
   – Да, я прошлась по нему. Вошли и вышли. Три минуты. Кровь на этом этаже, следы, ведущие в кухню и в туалет, – это кровь Найта. Наверху кровь Престона. Кровь капает с ножей, с их облачения. Характер следов, рисунок – все говорит о том, что они двигались быстро. Вошли, огляделись. – Она подошла к двери кухни, стремительно повернулась с оружием в руке направо и налево. – Видите кровь вот тут? Остановился, повернулся, осмотрелся, вошел. – Теперь она, запрокинув голову, заглянула вверх. – Престону не следовало вот так прямо спускаться вниз, он открылся. Забылся на две секунды, думал о своем напарнике, забыл о своих полицейских инстинктах, и вот он мертв.
   Ева опустила оружие, спрятала его в кобуру и грязно выругалась.
   – Верно говоришь. Теперь я о них позабочусь, Даллас. – Моррис не прикоснулся к ней, его руки были вымазаны кровью, но его взгляд был так же тверд, как рукопожатие.
   – Мы закопаем их за это, Моррис.
   – Да, мы их закопаем.
   Она вышла на улицу. Большинство собравшихся репортеров успели разойтись, после того как Уитни сделал для них краткое заявление. Но она увидела Надин, стоявшую рядом с Рорком возле ее машины, и почувствовала, как задавленный у нее в душе гнев прорывается наружу, скребется острыми железными когтями. Ева направилась к ним, готовая разорвать репортершу на части, а заодно приберечь несколько ударов для любимого мужа, но тут Надин обернулась.
   Ее лицо было залито слезами.
   – Я их знала, – сказала она, прежде чем Ева успела заговорить. – Я знала их.
   – Понятно. – Гнев отступил, царапая этими когтями ее собственные внутренности. – Да, я понимаю.
   – Найт… Мы с ним флиртовали. Ничего серьезного, ни один из нас не собирался заходить слишком далеко, но мы исполнили этот танец. – Надин всхлипнула. – А Престон всем показывал фотографии своего ребенка. У него был маленький сынишка.
   – Я знаю. Тебе надо сделать перерыв, Надин. На пару дней.
   – Только после того, как ты их возьмешь. – Надин рукой вытерла слезы. – Сама не знаю, с чего это меня так развезло. Ведь не в первый раз кто-то, кого я знаю…
   – Престон, вероятно, задел одного из них. Это я тебе сообщаю по-дружески, а не как коп репортеру. Потому что ты их знала. Потому что я их знала и мне становится легче, когда я думаю, что Престон мог задеть одного из этих.
   – Спасибо.
   – Мне надо тут закончить, опечатать дом и явиться в Управление, – сказала Ева Рорку. – Я не знаю, когда вернусь домой.
   – Будь добра, позвони перед уходом, хорошо?
   – Хорошо.
   Ева вспомнила, как он говорил о том, чем ей приходится рисковать. Подумала о том, каково ему видеть убитых и окровавленных полицейских. И поэтому, не обращая внимания на Надин, на других полицейских, на техников и толпящихся вокруг зевак, которых патрульные безуспешно гнали, чтобы не путались под ногами, она подошла к нему, обхватила руками его лицо и прижалась губами к его губам.
   – Я могу организовать, чтобы тебя подбросили до дому в патрульной машине.
   Он улыбнулся ей.
   – Вот уж чего бы мне меньше всего хотелось. Не волнуйся, я сам раздобуду себе колеса. Надин, я тебя подброшу.
   – Подари мне такой поцелуй, и я буду подброшена прямо на орбиту. Но удовольствуюсь поездкой на студию. Даллас, если тебе понадобятся сведения со стороны, лишняя пара глаз и рук, рассчитывай на меня. Без всяких условий.
   – Учту. Увидимся позже.
   Ева прошла по тротуару обратно к узкой, безликой бетонной коробке, от которой пахло смертью.

11

   Когда убивают полицейских, дурные вести распространяются быстро. К тому времени, как Ева добралась до Центрального управления, эти вести уже проникли во все закоулки, и весь гигантский лабиринт гудел, как разъяренный улей.
   Войдя в «загон», Ева остановилась. Она не была мастерицей говорить речи. Она предпочитала проводить инструктажи и отдавать приказы. Но здесь она была старшим офицером, и подчиненные заслуживали краткого обращения.
   Они сидели за столами и в стеклянных боксах, отвечали на телефонные звонки, писали отчеты, снимали показания с гражданских лиц, которые либо пострадали, либо заставили страдать других.
   В воздухе стоял запах суррогатного кофе с сахарином, пота и животного жира, на котором явно был приготовлен чей-то обед. Но над всеми этими запахами витал еще один: ни с чем не сравнимый, густой, зрелый, грозный запах ярости.
   Шум стих, когда Ева вошла, только одна женщина, видимо пострадавшая, продолжала рыдать. Телефоны звонили, но на звонки перестали обращать внимание.
   Ева знала, что ее одежда выпачкана в крови, знала, что каждый из копов в «загоне» видит эту кровь и думает о том, откуда она взялась.
   – Детективы Оуэн Найт и Джеймс Престон погибли при исполнении служебного долга приблизительно в двадцать пятнадцать сегодня вечером. Они были убиты на посту. У детектива Найта остались родители и сестра. У детектива Престона остались жена, трехлетний сын, родители. Фонд пожертвований в пользу потерявших кормильца будет организован для их родных. Детектив Джонсон, – спросила Ева, – вы займетесь координацией?
   Женщина кивнула в ответ.
   – Да, лейтенант. Вы можете рассказать нам о состоянии дел?
   – Мы полагаем, что сегодняшние события связаны с убийствами в доме Свишеров. Пять гражданских лиц, двое из них несовершеннолетние, были убиты. Престону и Найту, как и всем нам, было поручено служить гражданам Нью-Йорка, защищать их, заботиться об их безопасности. Те из нас, кому выпало служить здесь, в отделе расследования убийств, обязаны также служить тем, чья жизнь была отнята, разыскивать и задерживать тех, кто отнимает жизнь. Мы здесь раскрываем дела, мы раскроем и это дело. Ради пяти гражданских лиц, двое из которых несовершеннолетние, ради наших товарищей, ради членов их семей. Мы найдем убийц и заставим их за все отвечать.
   Ева выдержала паузу, но никто ничего не сказал.
   – Пока мы их не арестуем, любые просьбы о личном времени, об отпусках и больничных листах будут решаться мной или дежурным старшим офицером. Вы все будете работать над этим делом наряду с вашими текущими делами. Рапорты подавать ежедневно. Никаких исключений. При выходе на смену являться на инструктаж и получение задания. Мы загоним их и выкурим из норы. У меня все.
   Она не услышала ни одной жалобы на дополнительную нагрузку, пока шла к своему кабинету. Она вошла и закрыла за собой дверь. Взяла себе кружку кофе и села за стол. К этому времени представитель полицейского департамента и консультант-психолог уже известили семьи убитых. Слава богу, она была избавлена хотя бы от этого. Но ей придется поговорить с родственниками во время мемориальной службы. Придется найти нужные слова.
   Ей больше всего хотелось сказать такие слова: «Мы взяли ублюдков, которые это сделали. Тех, кто оставил вас вдовой, убил вашего сына, вашего брата. Тех, кто оставил тебя без отца».
   Ева потерла переносицу, встала и прикрепила фотографии с места убийства к доске.
   Потом она вернулась за стол и начала писать рапорт.
   Ни одна из других конспиративных квартир не пострадала. «Вы их не тронули, – подумала Ева, – потому что знали: вашей мишени там нет. Вы это поняли, когда обнаружили двух вооруженных полицейских, охраняющих пустой дом».
   Их убийство стало своего рода посланием остальным. Вовсе не обязательно было убивать поверженных, обездвиженных копов. Но они пришли с твердым намерением убить. Для них это часть миссии. Убрать всех, кто есть в доме. Еще одна зачистка.
   Но в чем состоит послание? Зачем добавлять в общую заваруху еще и убийство полицейских и навлекать на свою голову все силы Нью-Йоркской полиции? Да потому, что вы думаете, вы лучше: умнее, проворнее, лучше экипированы. И вы уже знаете, что мы установили связь. Вы знаете, что девочка у нас, и хотите до нее добраться.
   Ньюман наверняка вам сказала, что девочка не сможет вас опознать. Но она – часть вашего плана, она – ваш промах. Вы не можете так рисковать.
   «Я бы не рисковала, – подумала Ева. – Нет, будь я на вашем месте, я не стала бы оставлять висящую ниточку, когда все было так тщательно подготовлено. Дело не сделано, и это обидно. Какая-то сопливая девчонка ускользает прямо из-под носа».
   Итак, они гордятся своей работой. Ева откинулась на спинку кресла, повела затекшими плечами. Они чертовски хорошо делают свое дело, значит, гордятся собой. Но миссия не была завершена и не будет завершена, пока Никси Свишер не умрет.
   – Что же вы будете делать дальше? – вслух спросила Ева. – Что вы предпримете?
   Послышался резкий стук в дверь, и Пибоди распахнула ее настежь.
   – Ты меня не вызвала! Я узнала из новостей по телевизору!
   – Ты понадобишься мне завтра. Свежая и отдохнувшая.
   – Чушь!
   Ева осталась сидеть на месте, но в ее крови что-то тихо загудело.
   – Нарываетесь, детектив.
   – Я твоя напарница. Это и мое дело тоже. Я знала этих парней.
   – Я также твой лейтенант, и тебе придется следить за собой, пока не влепили в личное дело выговор за нарушение субординации.
   – К черту мое личное дело. И тебя тоже к черту, если ты думаешь, что оно меня колышет.
   Ева медленно поднялась с кресла. Пибоди воинственно выпятила вперед подбородок, у нее на скулах заиграли желваки. Она шагнула вперед, сжав кулаки.
   – Хотите подраться, детектив? Вы и замахнуться не успеете, как окажетесь с расквашенным носом.
   – Возможно.
   За то время, что они работали вместе, Ева видела Пибоди всякой – разозленной, обиженной, подавленной и готовой рычать. Но она никогда не видела всего этого разом, в смеси, доведенной до кипения. Надо было что-то решать, и быстро. Врезать и отступить.
   Но Ева решила не делать ни того, ни другого. Ее взгляд остался тверд, она стояла на изготовку.
   – Ты такая красивая, когда сердишься.
   Пибоди заморгала.
   – Даллас…
   – Такая горячая, аж с дымком. Если бы я увлекалась девочками, прыгнула бы на тебя прямо сейчас.
   Подбородок у Пибоди задрожал, на губах появилась невольная улыбка. Кризис миновал как по волшебству.
   – Я тебя не вызвала по вышеупомянутым причинам. Но была и еще одна. Вот она.
   Рука Евы, сжатая в кулак, выстрелила вперед, как праща, и врезалась в ребра Пибоди.
   Дыхание со свистом вырвалось изо рта у Пибоди, кровь отхлынула от ее лица, оно позеленело.
   – Это подло. Даже для тебя.
   – Зато наглядно. Ты еще не восстановилась на все сто. Пока не отлежишься, ты мне не нужна. – Ева подошла к мини-холодильнику и взяла бутылку воды, пока Пибоди пыталась отдышаться, привалившись к ее письменному столу. – Мало мне забот, так я должна еще и о тебе беспокоиться? Не хочу смотреть, как ты мучаешься.
   – Какое признание! Это почти искупает удар по ребрам.
   – Удар? Да это был просто шлепок! И если ты считаешь его ударом, это о многом говорит. – Она протянула Пибоди воду. – Ты чуть не умерла.
   – Черт бы тебя побрал, Даллас.
   – Ты чуть не умерла, – повторила Ева, и теперь они говорили как напарницы. Это был союз покрепче брачного. – Я боялась, что ты умрешь.
   – Я знаю, – сказала Пибоди. – Я понимаю.
   – Я дала тебе допуск к работе, потому что врач сказал: если без перегрузок, то можно. Как видишь, без перегрузок не получается. Я не снимаю тебя с дела, потому что знаю: будь я в твоей шкуре, а этого, заметь, никогда не будет, потому что я скорее умру, чем напялю на себя эту розовую гадость…
   У Пибоди задергались губы.
   – Это лососина.
   – Ты что, есть хочешь?
   – Нет. – Пибоди глотнула еще воды и засмеялась, но тут же поморщилась и схватилась за ребра. – Моя куртка. Она не розовая, она цвета лососины.
   – Тем более. Ни за что не напялю на себя рыбу. Итак, на чем я остановилась?
   – Ты не снимаешь меня с дела, потому что…
   – Потому что, будь я на твоем месте, работа помогла бы мне забыть, что меня чуть было не изъяли из обращения.
   – Так и есть. Я за последние пару недель несколько раз просыпалась в поту, и это не имеет отношения к танцам в постели с Макнабом. Но все не так уж страшно. Я поправляюсь. Мне нужно работать.
   – Согласна. В дополнение к вышеупомянутым причинам я не вызвала тебя сегодня… – Ева сделала шаг, обошла Пибоди и захлопнула дверь. – Престон и Найт… Это я послала их на задание. Я тоже их знала, я послала их на задание, а теперь они мертвы. Мне надо было справиться с этим самой, самостоятельно. Ну а теперь, когда с этим покончено, можем приступить к работе.
   Пибоди села.
   – Я на тебя не в обиде. Нет, я, конечно, разозлилась, но мне проще было злиться на тебя, чем…
   – Это я тоже понимаю. Выпей кофе.
   – Не ослышалась ли я? Ты предлагаешь мне кофе?
   – Я все равно собиралась выпить кофе, можешь и ты выпить вместе со мной.
   Пибоди встала и подошла к «автоповару». Нажимая кнопки, она стала разглядывать доску.
   – Что мы тут имеем?
   Ева кратко проинформировала ее.
   – У тебя есть запись телефонного разговора? Мне хотелось бы послушать.
   Ева взяла диск, вставила его в прорезь, нажала кнопку воспроизведения.
   Пока проигрывалась запись, Пибоди потягивала кофе.
   – Голос фальшивый. Совсем чуть-чуть, но что-то не так. Когда он сказал, что ты звонишь по домашнему телефону, а ты в ответ якобы: «Мне это известно». Я бы сразу догадалась, что это не ты, но он же не общался с тобой каждый день, так что да, я понимаю, как он на это купился. В первый момент. Будь у него еще хоть десять секунд, он бы задумался. Видео заблокировано, ты не обратилась к нему по имени или званию, и вообще, информировать о текущих оперативных изменениях – это не твоя работа. Это мог бы сделать любой дежурный из Управления. У тебя своих дел по горло, тебе надо разбираться с подозреваемыми.
   – Но у него не было этих десяти секунд. Он пошел ответить на звонок. В доме есть только один телефон, причем именно в этой комнате наверху, потому что она укреплена, она предназначена только для полиции, когда в доме есть охраняемый свидетель. При наличии хорошего шпионского оборудования они могут это засечь. Им только это и надо. Им надо разделить двух копов: один наверху, другой внизу. Надо задержать одного из них у телефона, пока не вскрыта охранная система. Он даже не успел закончить разговор, как они уже вошли.
   – Кто об этом доложил? Кто сообщил, что два офицера убиты?
   – Они были обязаны докладывать раз в час, но не позвонили. К ним послали группу поддержки, вот она их и нашла. Опрос свидетелей пока ничего не дал.
   – Эти дома снабжены звукоизоляцией. Никто не смог бы расслышать выстрелы.
   – Это уличный уровень, им пришлось закрыть за собой дверь. Ничего не упустили. Входят, один из них пинком захлопывает дверь. Найт выходит из кухни, выкрикивает предупреждение. Не успевает обнажить ствол, его кладут. Престон отвечает, успевает выпустить заряд, потом падает. Остается прикончить их обоих, быстро обыскать помещение – уж на этот раз они не повторят своей ошибки! – и уйти.
   – Значит, у них где-то была машина, начиненная электроникой. Им же надо было вести наблюдение.
   – Значит, был по меньшей мере еще один. А может быть, и двое. Один за рулем, другой управлял электроникой. Проникшие внутрь сообщают, что мишени там нет. Машина подбирает их в условленном месте или уезжает прямо в штаб-квартиру. А исполнители уходят. Уходят с места, потому что кто-то может заметить и запомнить двух парней, садящихся в фургон возле того места, где паре копов перерезали горло. Там вокруг слишком много людей. Пешеходов, торговцев, таксистов. Не то что дыра, где они схватили Ньюман.
   – Кто-то мог заметить двух парней на входе или на выходе.
   – Да, будем на это надеяться. Но это не так рискованно. Всего лишь пара прохожих. Совсем не то, что двое парней, заскакивающих в задние двери черного фургона: подробности похищения Ньюман передают в каждом выпуске новостей. Лучше изменить почерк и отказаться от узнаваемой модели.
   – И мы до сих пор не знаем, почему.
   – Приходится работать с тем, что есть.
   – Мы работаем с тем, что знаем. Превосходное владение электроникой и приборами слежения, налеты в стиле спецназа. Неустановленное количество участников. Хорошо слаженная команда. Команда или один из ее членов заказали или получили заказ на устранение Свишеров. И у них есть неплохие шансы… Что? – спросила Ева, раздраженная стуком в дверь.
   На пороге появилась детектив Джонсон.
   – Извините, лейтенант.
   – В чем дело, детектив?
   – Я начала собирать деньги в фонд потерявших кормильца.
   – Нам придется обсудить это позже.
   – Нет, сэр, я не по этому поводу. Я была в приемнике, и пока один из патрульных давал мне взнос, он сказал, что у них в «обезьяннике» есть проститутка, которая хвастает, будто кое-что знает о случившемся. Он на нее разозлился – я имею в виду патрульного, – потому что она у них частая гостья. Уличная шлюха. Вечно ищет, на чем бы выгадать. У нее всегда в запасе есть история. Он решил, что она просто слышала, как копы говорили между собой про Найта и Престона, и хочет привлечь к себе внимание. Может, оно и так, но кто его знает, я не хотела, чтобы эту версию отвергли без рассмотрения. Лейтенант, эту женщину взяли на Восемьдесят девятой улице. Всего в паре кварталов от места преступления.
   – Приведите ее в комнату для допросов. Мы с ней поговорим. Узнайте, какая комната свободна.
   – Я уже это выяснила. Комната «А» свободна.
   – Приведите ее. Хотите присутствовать?
   Детектив Джонсон помедлила. Судя по лицу, она явно боролась с искушением.
   – Если нас там будет трое, это может ее смутить. Я лучше пройду в зону наблюдения.
   – Пусть из приемника пришлют ее досье. Отличная работа, Джонсон.

   При одном взгляде на Офелию Уошборн становилось ясно, что жизнь обошлась с ней неласково. Точнее, ее сильно потрепало. Она была крупной, широкобедрой негритянкой с грудью невероятных размеров и высоты. Это был, безусловно, не дар божий. Лиф ее платья, расшитый блестками и украшенный перьями, напоминал рыцарские латы, надетые на две горные вершины.
   На голове у нее красовался целый стог волос, выкрашенных в белый цвет. Ева всегда удивлялась, почему уличные проститутки считают пышные волосы таким же сильным козырем, как и пышную грудь. И зачем нужно и то и другое, когда большинство клиентов хочет всего лишь быстрого и элементарного секса?
   Губы у нее были крупные, полные, ярко накрашенные. Во рту поблескивала золотая «фикса», лицо с кричащим макияжем как будто объявляло во всеуслышание: «Шлюха! Самые низкие цены!»
   Но все эти краски и блестки не могли замаскировать того факта, что Офелия была залежавшимся и даже подпорченным товаром. Ей было уже под пятьдесят: она лет на десять пережила тот возраст, когда лицензированные компаньонки уходят с улицы и становятся официантками в секс-клубах. Или снимаются в массовке в порнофильмах.
   – Офелия, – спокойно, даже дружелюбно заговорила Ева. – Я вижу, вы работаете по недействительной лицензии, и у вас было еще три различных нарушения за последние полтора года.
   – Да нет, понимаете, в том-то все и дело. Этот коп, он меня взял за незаконное хранение, а ведь я ж ему говорила, что это мне небось папик подсунул. Папикам доверять нельзя, это я вам точно говорю. Но они ж меня не слушают, вот у меня и попятили лицензию. И на что мне теперь жить, спрашивается? Кому я там мешаю? Врачебный осмотр прохожу регулярно. Можете посмотреть в деле, там все сказано. Я чиста.
   – Там также сказано, что анализы дали положительную реакцию на «Экзотику» и «Энергетик».
   – Ну, может, это ошибка. А может, какой-нибудь папик мне подсыпал. Некоторые папики натирают себе хрен «Энергетиком». Возьмешь в рот, и привет.
   Ева слушала так, словно эта информация была для нее чрезвычайно полезной.
   – Знаете, с этим последним арестом лицензию у вас могут отобрать навсегда.
   – Но вы же можете это исправить. Вы исправите это для меня, потому что у меня есть кое-что для вас.
   – А что у вас есть для меня, Офелия?
   – Нет, сперва вы это исправьте.
   – Пибоди, разве похоже, что мне мозги удалили хирургическим путем?
   – Нет, лейтенант. Вы, безусловно, не похожи на полоумную, готовую подчищать уголовное досье такой длины, не получив сначала информации по существу.
   Офелия бросила на Пибоди убийственный взгляд.
   – По какому еще существу?
   – Офелия, двое копов убиты. – Спокойный, дружелюбный тон сменился ледяным. – Вы об этом слышали. Если вы пытаетесь это использовать, если вы разыгрываете передо мной спектакль, чтобы вернуть свою лицензию, я лично позабочусь, чтобы ее отобрали навсегда. Я позабочусь, чтобы уличные копы ни на минуту не оставляли вас в покое. Вы ни с кем не сможете перепихнуться даже ради старой дружбы.
   – Ну и чего так вредничать?! – Офелия обиженно надула пухлые губы, и они стали похожи на соевые сосиски. – Я же только хочу помочь нам обеим выпутаться из заварухи.
   – Тогда скажите мне, что вы знаете, и если это поможет, вы выйдете отсюда без всяких неприятных для вас последствий.
   – С лицензией?
   – С лицензией.
   – Класс. Ну, дело было вот как. Иду я по Девяносто второй. Вообще-то я обычно работаю в центре города, но сейчас дела у меня идут неважно, так что пришлось переехать. Да там и клиентура лучше. В этот час те папики, что с девяти до пяти, как раз заходят пропустить стаканчик в баре после работы. Ну а я их обслуживаю по-быстрому, чтобы было что вспомнить.
   – Прямо на улице?
   – Ну… Понимаете, у меня уговор с парнем из бакалеи. Там есть задняя комната. Он берет долю, а я могу делать свои дела без помех.
   – Ладно, продолжайте.
   Явно ободренная тем, что ей не светит арест за новое нарушение, Офелия просияла.
   – Ну вот я и говорю: начинаю я обход. Одного свежачка поимела, так что настроение хорошее. Погода хорошая, люди кругом. Масса вариантов, понимаете? И тут засекаю этих двоих. Ням-ням. Большие красивые парни. Крепкие, крутые. Я думаю: может, повезет, сыграем дубль. Ну, я меняю курс, двигаю прямо на них, выставляю вперед своих чемпионов. – Она любовно погладила себя по груди. – Ну вот я им и говорю: «Как насчет вечеринки, джентльмены?» Предлагаю особую скидку. Стою прямо перед ними, дорогу загораживаю. Понимаете, папика надо тормознуть, показать свой товар, тогда все склеится. А этот смотрит на меня волчарой, как будто не трахнуть меня хочет, а грохнуть. Вы поживите с мое, узнаете, что это за взгляд. Они ничего не говорят, только расходятся вправо-влево, обходят меня с двух сторон. Вот тут-то я и учуяла.
   – Что вы учуяли?
   – Кровь. Свежую. И тут, уж вы мне поверьте, они в одну сторону, я в другую. Быстро делаю ноги. Такой мандраж, я совсем соображать перестала. Зацепила копа в штатском, а он мне: «Покажи лицензию». Так я и попала в «обезьянник», а там услыхала, как два копа обсуждают убийство на Девяносто второй. Тут я говорю, мол, у меня есть информация, но…
   – Давайте вернемся на минутку назад. Вы видели кровь на этих мужчинах?
   – Нет, только унюхала.
   – А как вы поняли, что это кровь?
   – Ну, черт, как вам втолковать? Вы ее нюхали, тем более свежую? Я этот запах чуть не языком чую. А вкус у нее, как у ржавой железки. У моего деда ферма в Кентукки, свиней выращивает. Я там в детстве пожила немного, помню, как свиней забивали. Знаю, как кровь пахнет. Вот и на тех двух парнях кровь была. Точно вам говорю.
   Ева почувствовала зуд в собственной крови, но виду не подала.
   – Как они выглядели?
   – Большие крутые белые парни. Мне пришлось голову задирать, чтоб на них посмотреть, хотя я-то, конечно, ростом не вышла, даже когда на каблуках. Но они выглядели еще больше, потому что накачанные были, понимаете?
   – Вы сказали, красивые парни?
   – Да, хороши, хотя я мало что видела. Они были в темных очках и в шляпах. Глаз я не видела, но когда на тебя смотрят, будто раздавить хотят, и так все понятно. Мне показалось, они похожи, но белые парни часто бывают на одно лицо.
   – Во что они были одеты?
   – В темное. – Офелия пожала плечами. – Я особо не приглядывалась, но шмотки дорогие, качественные, вот я подумала, что они при деньгах. Да, и еще у них были сумки, знаете, такие, на длинных ремнях. – Она развела руки примерно на фут. – Вот, примерно такие. Теперь припоминаю, одна сумка меня по боку саданула, когда они мимо проходили. Тяжелая. Тут я и учуяла кровь.
   – В каком направлении они шли? На восток или на запад?
   – На запад, к Восьмой авеню. Один из них шел как-то не так.
   – То есть?
   – Ногу приволакивал. Прихрамывал. Как будто у него в паху тянуло или башмаки жали.
   «Престон задел одного из них», – подумала Ева.
   – Цвет волос, особые приметы, еще что-нибудь?
   – Я не знаю, врать не буду.
   Ева отодвинулась от стола. Если она будет давить слишком сильно, женщина начнет сочинять, просто чтобы восполнить пробелы.
   – Вы бы их узнали, если бы снова увидели?
   – Может быть.
   – Я хочу, чтобы вы поработали с полицейским художником.
   – Ну не знаю, я раньше никогда такого не делала, но попробовать можно.
   – Ладно. Дадите толковое описание, я верну вам лицензию.
   – А вы клевая. Я вообще-то девочек не обслуживаю, но если захотите трахнуться, дам вам бесплатно.
   – Я это учту. А пока оставайтесь здесь. Я договорюсь с художником.
   – Меня не отведут в «обезьянник»?
   – Нет. – Поднимаясь, Ева решила, что может сделать добро ближнему. – Награда за это дело пока не объявлена, но к утру будет. В делах об убийстве есть стандартная премия. Если представленная вами информация приведет к аресту, я позабочусь, чтобы вы ее получили.
   На этот раз у Офелии отвисла челюсть.
   – Не свисти!
   – Мы ценим ваше сотрудничество.
   Как только они вышли за дверь, Пибоди схватила Еву за руку.
   – Это золотая жила, Даллас. Она их видела!
   – Да, видела. Уличная потаскуха. Жизнь полна неожиданностей. – Ева кивнула детективу Джонсон, когда та вышла из зоны наблюдения. – Отличная работа, детектив.
   – Могу вернуть вам комплимент, лейтенант. Вы вытянули из нее информацию, как леденец на палочке. Я договорюсь с художником.
   – Найдите Янси, он лучше всех. Вызовите, если потребуется. Я не хочу, чтобы это просочилось в прессу. А эта красотка отныне во всех документах будет фигурировать как Джейн Доу [1 - Условное имя, означающее неизвестное лицо женского пола.].
   – Есть.
   Ева повернулась к Пибоди.
   – Я хочу, чтобы она осталась в Управлении. Нельзя ей возвращаться на улицу. Если они пронюхают, они ее уберут. Если она выйдет, расскажет любому, кто захочет слушать. Никаких конспиративных квартир. Мы уложим ее здесь, в одной из комнат. Принеси ей, что попросит. В разумных пределах. Я хочу, чтобы она была довольна и счастлива.
   – Есть, – ответила Пибоди и вернулась в комнату для допроса.
   По дороге в свой кабинет Ева вытащила из кармана телефон. Лицо Рорка мгновенно всплыло на экране, и она поняла, что он ждал ее звонка.
   – Я не знаю, когда вернусь. У меня кое-что есть.
   – Можешь мне сказать?
   – Уличная проститутка попыталась их подцепить в паре кварталов от места преступления. Я тебе потом все расскажу, но пока я держу ее здесь, вызвала Янси с ней поработать. Я задержусь, посмотрю, сумеем ли мы вытянуть из нее хороший словесный портрет.
   – Что я могу сделать?
   – Странно, что ты об этом спрашиваешь. – На этот раз она прошла через «загон», не обращая внимания на вопросительные взгляды, прямо к себе в кабинет и закрыла дверь. – Готов к скучной сидячей работе?
   – Предпочитаю называть это специальным компьютерным заданием. Мне нравится этот огонек в ваших глазах, лейтенант.
   «Офелия учуяла кровь, – подумала Ева. – Мы взяли кровавый след».
   – Я напала на след. И, кроме того, у меня появилась одна идея. Собираюсь исследовать теорию о том, что Свишеры могли быть не первыми. Что-то типа крещендо. Разве не так ты это называешь, когда таскаешь меня на симфонические концерты и всякую такую муть?
   – Все правильно, дорогая моя невежда.
   – Крещендо, большой шум, усиление громкости. Но главное – подводка, интенсификация. Не исключено, что они были не единственными. А главное, не первыми.
   – Фини уже проверял сходные преступления по архивам Интерпола.
   – А мне нужны не сходные – не обязательно налеты на жилище с истреблением всех обитателей. Вот моя теория. Если кто-то был настолько зол на одного или нескольких членов семейства Свишеров, что вырезал их всех, может, есть еще люди, на которых этот сукин сын злится? Поэтому нам надо вернуться в прошлое, провести поиск логических связей… ну, хоть для начала поищем логику. Школьные работники – кто-то связанный со школой и погибший или, скажем, исчезнувший за последние три года. Эти типы терпеливы, но слишком горды и самоуверенны. Вряд ли они будут тянуть дольше.
   – Ну, тогда надо присмотреться к врачам и медработникам, как-то связанным с Кили или Грантом Свишерами.
   – Быстро соображаешь. Адвокаты, выступавшие против Гранта Свишера в судах, судьи, слушавшие дела, социальные работники. Клиенты обоих – умершие или пропавшие без вести.
   – За тот же период?
   – Да… Нет, погоди, черт, лучше возьми шесть лет. Лучше расширить поиск. Если я права и Свишеры оказались вишенкой на торте, мы что-нибудь найдем. Все, что произошло после, – это всего лишь исправление одной-единственной небольшой ошибки. Если найдем связь, она приведет к чему-то еще. И тогда я закрою дело и засуну его им в глотку.
   – Ты меня возбуждаешь.
   – Найди мне что-нибудь, а там посмотрим, кто кого возбуждает. Ты с этим справляешься лучше, чем я.
   – Дорогая, зато в постели ты настоящая амазонка.
   – Я имела в виду сидячую работу, умник, – огрызнулась она, чувствуя, как кровь вскипает пузырьками, словно шампанское. – Я возьму на себя школьную версию, она самая маловероятная. Если хоть что-то всплывет, любая мелочь, – звони мне.
   Еве предстояло провести брифинг. Она собрала все необходимые бумаги, прошла к «автоповару», но остановилась на полпути. Она и без того была слишком сильно возбуждена, не нужен ей кофе, лучше прочистить организм. Она взяла бутылку воды, открыла дверь кабинета и столкнулась лицом к лицу с майором Уитни.
   – Извините, сэр, я не знала, что вы здесь.
   – Только что вернулся. Выражал соболезнования семьям Найта и Престона. – Он заметил бутылку у нее в руке. – Что, кофе теперь выпускают в прозрачном виде и в бутылках?
   – Это вода, сэр.
   – Может быть, ад замерз, а мне не доложили?
   – Извините, я не… Ах да, – Ева, нахмурившись, посмотрела на бутылку. – Я решила, что хватит с меня кофеина.
   – А вот я не отказался бы от дозы.
   – Да, сэр. – Она положила свои бумаги и бутылку на стол и вернулась к «автоповару».
   – Мне известно, что у вас намечен брифинг. Он подождет. Мне также известно, что художник вызван для работы с потенциальным свидетелем.
   – Я думаю, это надежный источник, майор. Я затребовала детектива Янси. Я еще не составила рапорт по результатам допроса.
   Он принял у нее чашку кофе.
   – Я видел детектива Пибоди, поэтому суть мне известна. Буду присутствовать на вашем брифинге и на этот раз хочу получить полную информацию. Но сначала нам нужно обсудить кое-что еще.
   Когда он закрыл дверь ее кабинета, Ева невольно вытянулась и расправила плечи, но тут же вспомнила Трухарта и велела себе сбросить напряжение.
   – Присядьте, лейтенант.
   Она села на стул для посетителей, предоставив командиру чуть более прочное кресло за своим столом. Но он не сел, так и остался стоять с чашкой кофе в руке.
   – Тяжело терять людей. Тяжела сама мысль о том, что твои приказы заставляют людей рисковать жизнью. – Уитни взглянул на доску. На ней уже появились фотографии двух полицейских. – Но нам с вами уже случалось терять людей.
   – Да, сэр.
   – И все же привыкнуть к этому невозможно. С каждым расставаться тяжело. Легче выполнять приказы, чем отдавать их. Вам надо нести это бремя и не задавать себе вопросов о том, нельзя ли было что-то сделать иначе. Вы исполнили свой долг, как и ваши люди исполнили свой. Возможно, нам еще предстоят новые потери в преследовании мерзавцев, которые это сделали, но вы обязаны без колебаний отдавать приказы, делать свое дело, не пытаясь предвосхитить негативный результат.
   – Я уже справилась с этим, сэр.
   – Вы только начали. Это опять вас настигнет, как только вы остановитесь, как только покинете рабочее помещение и окажетесь вне рабочей атмосферы. Это вернется, и вам опять придется с этим справляться. Вам придется от этого избавиться. Если вам будет трудно, обратитесь к доктору Мире или к одному из консультантов департамента.
   – Я сама справлюсь, сэр. Ни один офицер в этом отделе и во всем департаменте не сможет мне доверять, если я не справлюсь. Я знала, что мне придется с этим столкнуться, когда согласилась на производство в лейтенанты. Я понимаю, что мне еще не раз придется видеть лица моих людей на этой доске.
   – Вас следует произвести в капитаны, – сказал Уитни, и она ничего не ответила. – Вам известно, что существуют причины, в основном политического характера, по которым вам еще не предложили сдать экзамен на капитанское звание.
   – Эти причины мне известны, сэр, я их понимаю.
   – Всех причин вы не знаете. Я мог бы это протолкнуть, нажать на шефа, нажать на все кнопки.
   – Я не хочу. Не надо ради меня нажимать на кнопки.
   Тут Уитни позволил себе улыбнуться.
   – Кнопки на то и созданы, чтобы на них нажимать. Но я не хочу… пока не хочу, Даллас. Я еще не готов перебросить одного из своих лучших оперативников на сидячую работу. Да и вы к ней еще не готовы.
   – Вы правы, сэр, не готова.
   – Ну, когда будете готовы, мы оба это поймем. Хороший кофе, – сказал он, делая еще глоток. – Увидимся в конференц-зале.

12

   Рорк у себя в кабинете приступил к выполнению задания. Он не переставал удивляться, почему полицейская работа доставляет ему такое удовольствие. Большую часть своей жизни он провел, стараясь избежать встреч с копами, сбежать от них или перехитрить их. А теперь он был не только женат на женщине-полицейском, безумно влюблен в нее, но и посвящал значительное время консультированию Нью-Йоркского управления полиции.
   Жизнь – чертовски странная игра.
   А с другой стороны, любая игра – это все-таки игра, отсюда отчасти и удовольствие. Загадка, которую надо разгадать, используя факты, улики и инстинкт.
   Они составляли отличную команду, он и его коп, думал Рорк, наливая себе бренди, перед тем как приняться за работу. Она была прирожденным полицейским, он – прирожденным правонарушителем. В последнее время он, конечно, отошел от дел – в уголовном смысле, – но инстинкты никуда не делись. Ему случалось убивать. Жестоко, хладнокровно, кроваво. Он знал, что это такое – отнять жизнь, знал, что может толкнуть одного человека на убийство другого. Она смирилась с этим, его жаждущая справедливости Ева, она приняла его таким. Может, и не простила, но приняла. Даже поняла, и это само по себе было чудом.
   Но даже в худшие свои годы он никогда не убивал невиновных. Никогда не убивал детей. Но он понимал, как это бывает. И Ева понимала. Они оба знали, что зло существует, процветает и жиреет, оно упивается своей властью над слабыми и беззащитными.
   Он ясно видел себя: грязную рубашку, расквашенный нос, упрямые, дерзкие глаза. Он стоял на высоком крыльце той вонючей дыры, где они когда-то жили в Дублине. А перед ним стоял его отец – высокий, крепкий мужчина по имени Патрик Рорк. Он слишком много выпил и нетвердо держался на ногах.
   – Думаешь, тебе это так сойдет – пара вшивых тощих бумажников? И это весь твой улов? За целый день? Давай сюда остальное, гаденыш!
   Он помнил, как поднимается нога в сапоге, помнил, как попытался уклониться. Но в тот раз он оказался недостаточно проворен. Он и сейчас ощутил то же, что тогда: головокружительное чувство падения. И он тогда уже знал, что падение окажется неудачным. Вскрикнул ли он? Странно, вот этого он не помнил. Может быть, вскрикнул в шоке, выругался в ярости или просто покатился вниз, пересчитывая ступени?
   Но вот что он точно помнил, так это злорадный пьяный гогот отца, пока катился вниз по лестнице. И сколько лет ему тогда было? Пять? Шесть? Какая разница?
   И потом, черт возьми, он же и впрямь утаивал деньги! Он считал синяки и порезы стоящей платой за десять фунтов, которые тогда заначил.
   Никси никогда не спихивал сапогом с крыльца пьяный ублюдок, по чистой случайности оказавшийся с ней в родстве. Но теперь она тоже знает, что на свете есть зло и жестокость. Бедная малышка!
   Рорк взглянул на монитор и увидел ее. Она лежала, свернувшись клубочком под одеялом. В чужой комнате, в чужой постели, которую ей дали чужие люди. В комнате, где никогда не гасили свет.
   В конце концов она поймет. Сейчас она ощущала только боль, растерянность и горе. Но она еще придет в себя, она сделает выбор и выстроит себе новую жизнь на обломках прежней. Он свою жизнь построил и не жалел о прежней. Он не мог жалеть о том, что привело его сюда, привело его к Еве. Но он не желал ничего подобного для хрупкой маленькой девочки, уцелевшей в бойне. И лучшее, что он мог сделать, – это добиться для нее хоть какой-то справедливости.
   Он начал серию одновременных поисков. По одному на каждого из взрослых Свишеров и параллельный – на совпадающие имена. Потом еще один – на Дайсонов. Вряд ли Ева это одобрит, но речь шла о людях, которые обязаны заменить родителей этой девочке, спящей в его доме, доверившей ему свою безопасность. Он хотел убедиться, что они чисты. В то же время он продолжал искать имена известных террористов, членов полувоенных или экстремистских группировок.
   Он собирался провести еще один поиск, но на этот случай ему было необходимо незарегистрированное оборудование, и даже на нем задачу предстояло выполнить не из простых. Впрочем, Рорк никогда не любил простых задач. Он хотел узнать имена агентов, действующих под прикрытием, членов военных и правительственных организаций, специализирующихся по мокрым делам и электронике. Когда у него будут эти имена, он проведет еще один сравнительный тест со Свишерами.
   Он собирался перевести стандартную работу в автоматический режим и переместиться со своим тайным планом в закрытый кабинет, но снова взглянул на монитор и увидел, как Никси заворочалась в постели. Он смотрел на нее в надежде, что подсознание не подтолкнет ее к кошмару. Может, зря он спорил с Соммерсетом и настоял, что возьмет ночное дежурство на себя? Он, конечно, за последнее время стал специалистом по кошмарам, но во всем, что касалось детей, был жалким новичком.
   Еще через секунду Никси села в постели, вытащила из-под подушки телефон, который он ей дал, посмотрела на него, провела пальчиками по кнопкам. Потом девочка огляделась по сторонам – такая маленькая, потерянная и печальная, что у него чуть сердце не разорвалось.
   Наверное, надо пойти к ней, попытаться ее утешить, убаюкать… Но она вылезла из кровати. Может, хочет в туалет или попить? Ну, с такой задачей девочка ее возраста справится самостоятельно, решил Рорк. Во всяком случае, он на это надеялся.
   Но Никси не пошла в ванную, она подошла к домашнему сканеру.
   – Даллас здесь?
   «Умница», – подумал Рорк. Но до чего же жалобно прозвучал ее голосок!
   Лейтенанта Евы Даллас в настоящий момент нет дома.
   Никси потерла глаза кулачком, всхлипнула, и он опять подумал, что надо пойти к ней.
   – А Рорк здесь?
   Рорк в своем кабинете.
   – Я не знаю, где это. Скажите мне, где это?
   Рорк встал, потом снова сел, пока компьютер объяснял, как его найти. Пусть она сама к нему придет, решил он. Это будет более естественно. Не надо вмешиваться, перехватывать ее, а то она догадается – если уже не догадалась, она же отнюдь не дурочка! – что они держат ее на мониторе, даже когда она спит.
   Он бросил взгляд на несделанную работу, почесал затылок.
   – Компьютер, продолжить поиск в текстовом режиме с автоматическим сохранением. На экран не выводить.
   Принято.
   Рорк открыл другую работу, свою собственную, и начал просматривать планы строительства нового сектора внеземного курорта «Олимп», пока Никси добиралась до него. Он вскинул голову, выгнул бровь и улыбнулся, когда она появилась в дверях.
   – Привет, Никси. Не поздновато ли для тебя?
   – Я проснулась. Где Даллас?
   – Все еще работает. Хочешь войти?
   – Вообще-то мне не разрешают вставать по ночам.
   Ее голосок задрожал, и он понял: Никси вспоминает о том, что было, когда она в последний раз проснулась и встала среди ночи.
   – Составь мне компанию, раз уж ты здесь. А если хочешь, я провожу тебя обратно в твою комнату.
   Никси в своей светло-розовой пижамке подошла к его столу.
   – Она сейчас с мертвыми людьми?
   – Нет. Но она работает для них.
   – Но мои мама, и папа, и Койл, и Линни, и Инга – они же раньше умерли! Она сказала, что найдет, кто это был. Она же обещала…
   – Она работает. – «Не моя епархия, – лихорадочно думал Рорк. – Не моя галактика, разрази меня гром!» – Первым делом она должна найти того, кто это сделал. Из всего, что она делает, это самое важное. И она будет работать, пока не узнает.
   – А вдруг надо будет работать целый год или даже больше?
   – Она никогда не остановится.
   – Мне приснился сон, что они не мертвые. – Слезы потекли по щекам у Никси. – Они не были мертвые, и все было как раньше. Мама с Ингой были в кухне, они разговаривали, а папа старался незаметно стащить кусочек хлеба со стола, и мама смеялась. Мы с Линни играли в переодевание, а Койл нас дразнил. И они были не мертвые, пока я не проснулась. Я не хочу, чтобы они были мертвые. Они оставили меня одну. Это нечестно.
   – Да, это нечестно. Это несправедливо.
   Рорк обогнул стол и взял ее на руки. Она положила голову ему на плечо, продолжая плакать. «Вот это, – подумал он, – мужская работа». Да, он мог подержать на руках девочку, пока она плакала, охваченная горем. А потом сделать все, что в его силах, чтобы помочь ей склеить ее сломанную жизнь.
   – Они оставили меня одну.
   – Они не хотели. И я думаю, даже сейчас они радуются, что ты не пострадала.
   – Как они могут радоваться, когда они мертвые?
   «Убийственная логика», – подумал Рорк. Он снова обогнул стол, неся ее на руках, и опустился в кресло.
   – А ты разве не веришь в то, что, когда люди умирают, они уходят в другое место?
   – В рай?
   – Да, вроде того.
   – Я не знаю. Может быть. – Никси повернула голову и судорожно вздохнула. – Но я не хочу, чтобы они туда уходили. Я хочу, чтобы они вернулись, как у меня во сне.
   – Я понимаю. У меня никогда не было брата. Это здорово?
   – Ну, братья иногда бывают вредные, особенно если они старше. Но тогда ты тоже можешь вредничать. Но иногда они бывают веселые, играют с тобой, смешат тебя. Койл играл в бейсбол. Мне нравится ходить на матчи и болеть. А в раю есть бейсбол?
   – Я думаю, должен быть. Что же это за рай, если нет никакого веселья?
   – Если бы я осталась в постели, я бы сейчас была в раю вместе с ними. Я бы хотела…
   – Ты не должна. – Рорк отодвинул ее от себя и заглянул ей в лицо. – Ты не должна этого хотеть. Они бы сами этого не хотели. Они ушли, а ты осталась здесь, и тому есть причина. Как это ни тяжело, ты должна прожить свою жизнь и узнать, что это такое. Я знаю, быть одному – это очень больно.
   Ее маленькое личико окаменело.
   – Ты не знаешь. Ты же не один.
   – Было время, когда я был один. У меня отняли мою маму. Я был так мал, что даже не помню ее.
   – Она в раю?
   – Я в этом уверен.
   – Все равно это нечестно.
   Никси снова положила голову ему на плечо и погладила его своей маленькой ручкой. Рорк был поражен, но этот жест тронул его до глубины души. Она предлагает ему утешение! Даже сейчас, в своем состоянии, она оказалась настолько великодушной, что попыталась его утешить. Откуда в ней это? Она была такой с рождения или это в ней воспитали родители?
   – Не стану говорить, будто я знаю, что ты чувствуешь, но одно тебе скажу: я знаю, каково это – быть одиноким, обозленным и испуганным. И еще одно скажу: тебе станет легче. Конечно, сейчас ты в это не веришь, но тебе станет легче.
   – Когда?
   – Потихоньку, шаг за шагом. – Он коснулся губами ее макушки.
   Она снова вздохнула, потом повернула голову и начала изучать картину на стене. Рорк и сам посмотрел на картину. Он с Евой под сенью цветущего декоративного кустарника в день их свадьбы.
   – Тут она не похожа на полицейского.
   – Нет, не похожа, но только внешне. Она подарила мне этот портрет на нашу годовщину. Это было вон там, в саду, мы там сыграли свадьбу. Я повесил картину здесь, хотя с моей стороны это эгоистично. Зато я могу на нее смотреть всякий раз, когда работаю здесь. Я смотрю на нее всякий раз, когда по ней скучаю.
   – У нас в доме тоже есть картины.
   – Хочешь, чтобы кто-нибудь принес сюда картины из твоего дома?
   – Я хочу на них посмотреть.
   – Ладно, я об этом позабочусь.
   – А можно мне еще немножко побыть здесь, с тобой?
   – Можно. Хочешь посмотреть, что я тут делаю? – Рорк развернул кресло так, чтобы они могли видеть настенный экран. – Вот это планы расширения курорта, в котором у меня есть доля.
   – Тут написано – курорт «Олимп». Я о нем слышала. Там большие отели, и парки развлечений, и пляж, и аркады. Мы собирались туда поехать. Когда-нибудь.
   – А это планы нового сектора, его еще пока нет. Видишь? Тут будут построены отдельные виллы. И река.
   – Разве можно построить реку?
   Рорк улыбнулся.
   – Эту реку я построю.
   – Как?
   – Ну что ж, давай-ка я покажу тебе, что я задумал.

   Пока Рорк показывал Никси, как строить реки на роскошных курортах, Ева встретилась с Янси.
   – Дай мне хорошие новости, – с порога сказала она.
   – Как насчет относительно хороших?
   Янси был молод. Пибоди называла таких красавчиками. И он был лучшим специалистом по составлению фотороботов во всем городе Нью-Йорке. Ева отправилась к Янси в его кабинет, представлявший собой довольно просторную выгородку, заполненную настольными и настенными компьютерами, сделанными на бумаге эскизами и карандашами.
   – Насколько относительно?
   – Твоя свидетельница полна энтузиазма, и глаз у нее наметан. Это плюс. Но она также склонна к тому, что я называю драматизацией. Она обожает театральщину и пускает в ход воображение, чтобы приукрасить картину. Я могу с этим работать, мы продвигаемся вперед.
   – Где она?
   – В комнате для ночлега. Привет, Пибоди.
   – Я только что ее уложила, – сказала присоединившаяся к ним Пибоди. – Обеспечила ее личным телевизором, второй подушкой, едой, выпивкой.
   – Выпивкой? – вскинулась Ева.
   – Ты же говорила, в пределах разумного, – напомнила Пибоди. – Конечно, это не по правилам, но зато она довольна. Поворчала, правда, что у нее отобрали мобильник и не пустили к телефону, но потом успокоилась. Ивански сидит при ней нянечкой.
   – Я не понимаю, почему наша свидетельница смотрит телевизор и накачивается выпивкой, вместо того чтобы давать нам описание серийных убийц.
   – Позвольте мне ответить, лейтенант. – Янси поднял руку, как в школе. – На сегодня она выдохлась. Она дала нам хорошее начало, но потом принялась фантазировать. Если она хорошенько выспится, мы вернемся к тому, с чего начали, завтра с утра пораньше, и у нас повысятся шансы выжать из нее еще кое-какие правдивые детали.
   – Ну, ладно, черт с вами. – Ева запустила руки в волосы, не в силах совладать со своим нетерпением. – Покажите мне, что у вас есть.
   – Разделить экран, – приказал Янси, подкатываясь в кресле на колесиках к рабочему столу. – Последние изображения.
   Ева взглянула на грубые наброски – куда более грубые, отметила она, чем обычно при работе с Янси. Оба мужчины были с квадратными лицами, квадратными челюстями в возрасте от сорока до пятидесяти. Брови прямые и светлые, рты сурово сжаты, но губы полные, чувственные. Шляпы надвинуты низко на лоб, верхняя половина лица закрыта большими темными очками.
   – Избавься от очков. Мне нужна наиболее высокая вероятность по глазам.
   – Сделаем. Я собираюсь еще поработать над этими, но у меня будет шанс дать тебе кое-что получше, только когда я проведу еще один сеанс с Офелией.
   – Я не могу работать с таким результатом, Янси.
   – Дай мне время до завтра. Глаз у нее наметан, как я уже сказал, но она впечатлительна, а впечатления расплывчаты. Мне придется еще поработать, чтобы выжать из нее точные детали.
   – А сколько она забудет, пока смотрит телевизор и тянет спиртное? У меня два наших копа в морге!
   – Я знаю, что делаю. – Впервые за все время, что она его знала, Янси рывком поднялся с кресла и наклонился прямо к ее лицу. – Я никогда не работал с Престоном и Найтом, но это не значит, что я тут зря штаны просиживаю. Хочешь результатов, отвяжись от меня.
   Она его чуть не ударила. У нее руки чесались. Бог свидетель, ей хотелось кому-нибудь врезать. «Смыкаешь ряды, – подумала Ева, – и кончается тем, что начинаешь на своих бросаться».
   – Шаг назад, детектив.
   Он весь дрожал, на скулах ходили желваки, но он отступил.
   – Ты прав, – сказала Ева. – Тебе виднее, что надо делать, а я давлю на тебя. Мы все на пределе. Я затребовала тебя, потому что считаю: лучше тебя у нас никого нет. Я знаю, ты не на дежурстве. Ты пришел сюда в свое свободное время.
   – Ни у кого из нас нет сейчас свободного времени. – Его плечи опустились. – Извини за срыв, Даллас. Меня и самого ломает, что не могу добиться быстрого результата. Я и без того давил на нее больше, чем следует на первом сеансе. И теперь надо притормозить.
   – Насколько ты уверен насчет строения лица этих двоих?
   – Трудно сказать. Она склонна к преувеличениям и обобщениям. Я бы сказал, форма лиц верна – по крайней мере для одного. Если она права насчет обоих, эти типы могли бы быть братьями. Или отцом и сыном.
   – Сделай для меня копии, будь добр. Начну работать с тем, что у нас есть, и постараюсь не наседать на тебя, пока не представишь окончательный вариант.
   Янси улыбнулся.
   – Ценю.

   В доме было тихо, когда Ева вернулась. Она чуть было не осталась ночевать в Управлении, и осталась бы, если бы не девятилетняя свидетельница, которую она прятала в своем доме. Трое патрульных обходили территорию по ее приказу, еще трое были внутри дома – ситуация, как ей казалось, более ужасная для Рорка, чем крах фондового рынка.
   Он, конечно, построил для себя крепость, но вряд ли ему по душе, что она оказалась в осаде.
   Ева опросила всех ночных патрульных, ото всех получила ответ: «Все чисто» – и только после этого поднялась наверх. Она думала, что найдет Рорка в постели – в конце концов, было уже около трех часов ночи, – но домашний сканер подсказал ей, что он у себя в кабинете. Она прошла в свой кабинет, сгрузила несколько файлов, потом открыла смежную дверь.
   Она не знала, что и думать, увидев девочку, которая спала, свернувшись калачиком на раскладной кровати, видимо разложенной для нее Рорком, и самого Рорка, сидевшего рядом с ней с закрытыми глазами.
   Ей нечасто приходилось видеть его спящим, он, как правило, вставал раньше ее, и Ева не представляла, как он может спать в такой позе: сидя и прислонившись спиной к стене. Пока она над этим размышляла, он заговорил, не открывая глаз:
   – Она беспокойно спала. Я взял на себя ночное дежурство и позволил ей прийти сюда, когда она проснулась среди ночи.
   – Кошмар?
   – Честно говоря, хуже. Ей приснилось, что они все живы. А потом она проснулась и поняла, что их нет. – Рорк открыл глаза. – Она немного посидела со мной, но ей не хотелось возвращаться в свою комнату, она так разволновалась, что я оставил ее здесь. Она попросила меня с ней посидеть. Видимо, мы оба задремали. У меня поисковик работает в немом режиме, результаты я пока еще не проверял.
   – Можно подождать до утра, не так уж долго осталось. Скажи лучше, что нам с ней делать? Нельзя оставлять ее здесь.
   – Ну… – Рорк внимательно посмотрел на Никси. – Могу попробовать отнести ее обратно. Если она проснется, это будет твоя очередь.
   – Постарайся, чтобы она не проснулась.
   Рорк поднялся.
   – С тобой эта тактика обычно срабатывала.
   Он подсунул руки под тело Никси и поднял ее. Девочка застонала, зашевелилась, и они переглянулись в легкой панике. Потом ее головка упала на плечо Рорка.
   – Не дыши, – прошептала Ева. – Не говори. И постарайся не идти, а парить.
   Он лишь покачал головой, а потом кивнул в сторону лифта.
   Ева использовала кнопки вместо голосовых команд и перевела дух только тогда, когда путешествие благополучно завершилось и Рорк уложил Никси в постель. Они вышли из комнаты, пятясь задом, словно оставили в постели бомбу.
   – Когда Соммерсет заступит на дежурство?
   – В шесть.
   – Три часа. Авось дотянем.
   – От души на это надеюсь. Мне надо поспать, да и тебе тоже. – Он провел пальцем по темным кругам у нее под глазами. – Что-то новое?
   – Янси работает над портретом, но он хочет вернуться к этому утром. – В спальне Ева сбросила куртку и кобуру. – Мне самой надо поспать. Мозги не работают. Хочу вернуться в Управление к семи утра. Получишь интересные имена, перешли мне их прямо туда. – Она стянула с себя башмаки и одежду. – Ты можешь не спорить, если я попрошу тебя завтра поработать дома?
   – Ну, прямо сейчас у меня просто нет сил для споров, но не исключено, что к рассвету воспряну.
   – Вот тогда и поспорим.
   Они забрались в постель, он обнял ее сзади и притянул к себе.
   – Считай, что договорились.

   На этот раз она проснулась первая – еще один сюрприз. Ее разбудил низкий сигнал монитора на другом конце комнаты. Ева посмотрела на часы и убедилась, что уже шесть утра.
   В комнате еще было темно, но она видела его – линию щеки и челюсти, волну волос. Она повернулась к нему лицом еще во время короткого сна. Может быть, она искала… Чего? Прикосновения, утешения, тепла?
   Ей хотелось просто закрыть глаза, прижаться к нему и позабыть обо всем, кроме него, в тишине сна. Тело ей не повиновалось, голова казалась чугунной от усталости. Ей пришлось проделать большую внутреннюю работу в поисках энергии и целеустремленности, необходимых для нового дня.
   Когда ее глаза привыкли к темноте, она разглядела его еще лучше. Крепко вылепленный нос, скулу, изгиб губ. Он был прекрасен. И каждой черточкой, каждым дюймом своего тела принадлежал ей.
   Она ощутила легкость и в душе и в теле просто оттого, что смотрела на него.
   – Я знаю, что ты за мной подглядываешь.
   Голос звучал сонно, но он крепко ущипнул ее пониже спины.
   – Как это получилось, что ты еще валяешься в постели, а не выпекаешь новые миллионы, сея панику и хаос в деловом мире?
   – Потому что я сплю. Миллионы начну выпекать позже, а панику и хаос пусть сеет кто-нибудь другой.
   Самочувствие Евы улучшалось с каждой минутой.
   – С чего это ты так устал?
   – С того, что кое-кто болтает и не дает мне спать.
   – Батарейки подсели, да? Может, им нужна подзарядка? – Она обхватила его пенис пальцами, сжала и усмехнулась, когда его плоть отвердела. – Не так уж они и разрядились.
   – Резервы. Знаешь, что бывает с сексуальными хищниками?
   – Еще бы. Я же коп. – Ева нависла над ним. – У меня тоже батарейки подсели. Нужен заряд. Знаешь, как секс взбадривает?
   – Да, до меня доходили кое-какие слухи. – Он погладил ее по волосам, пока она прокладывала себе путь вниз, и его тело полностью проснулось, когда ее рот занял место пальцев. – По-моему, ты ведешь нечестную игру, но продолжай. Так держать.
   Она засмеялась.
   – «Так держать» никогда не было для тебя проблемой.
   – Ловкий у тебя ротик. – Он задохнулся, когда она вновь пустила его в ход. – Нет, просто замечательный.
   Ева проделала обратный путь наверх и оседлала его. И в этот момент детский голосок на другом конце комнаты спросил:
   – Где Даллас?
   – Черт! Вот черт! – Ева обернулась, инстинктивно хватаясь за оружие и хлопая себя по голому боку. На экране монитора она увидела Никси в спальне для гостей, стоящую у домашнего сканера. – Господи, она когда-нибудь спит?
   – Соммерсет ее уложит. – Но Рорк сел в постели, обняв свою обнаженную жену и глядя на девочку.
   – Мы не можем заниматься сексом, пока она здесь. Это… какое-то извращение.
   – Я не против извращенного секса. Но все дело в том, что она нас пугает. Она нас не видит и не слышит, но… ее присутствие нас смущает. А вот и Соммерсет. – Рорк вздохнул и откинул волосы со лба, глядя, как его мажордом входит в комнату Никси. – Пошло оно все к черту. Давай попробуем в ванной. Пустим душ, закроем дверь. Под шум воды авось сойдет.
   – Нет, у меня совсем настроение пропало. Он еще хуже, чем она. Мне надо привести себя в порядок и ехать на работу. А ты еще поспи.
   – Дельная мысль.
   Рорк откинулся на подушки, а Ева выпрыгнула из постели и пулей кинулась в ванную. Ей хватило сообразительности потратить на душ не больше минуты. Она хорошо знала своего мужа. Он мог бы запросто подбить ее на какие-нибудь «водные процедуры». Она как раз закрывала за собой дверцу сушильной кабины, когда он вошел в ванную.
   – Она просит фотографии своей семьи, – сказал Рорк. – Можешь их достать?
   – Я об этом позабочусь. Мне надо проверить кое-что у себя в кабинете, – добавила Ева. – А ты посмотри, может, что и всплыло, пока мы спали. А потом мне надо в Управление.
   – Я проверю результаты поисков до твоего отъезда, но при условии, что ты позавтракаешь.
   Она проводила его взглядом – такого классного зада не было ни у кого на всей планете, – пока он входил в душевую кабину.
   – Я что-нибудь перехвачу в кабинете. – Ева вышла из сушилки и расчесала пальцами волосы, одновременно натягивая махровый халат. – Введу тебя в курс дела, если хочешь.
   – Приду, как только оденусь. Позавтракаем вместе, пока ты вводишь меня в курс дела.
   – Договорились.
   Ева вернулась в спальню, вытащила из ящика комода белье, схватила первые попавшиеся брюки и рубашку. Она как раз надевала ее, когда зазвонил домашний телефон.
   – Выключить видео. Что?
   – Поскольку вы уже встали, Никси хотела бы поговорить с вами, – объявил Соммерсет.
   – Через минуту буду у себя в кабинете.
   – Поскольку никто из вас еще не завтракал, возможно, она могла бы к вам присоединиться.
   «Загнал меня в угол». Ева чуть не зарычала в телефон.
   – Я еще не…
   – Я умею делать кофе на «автоповаре», – пробился в трубке голосок Никси. – Я знаю, какие кнопки нажимать.
   – Ну что ж, прекрасно. Валяй. Буду через минуту.
   Ева застегнула рубашку, натянула башмаки, ворча себе под нос, что приходится разговаривать со свидетелями еще до первой чашки кофе. Секс мог бы зарядить ее, прочистить мозги, так нет же: этот ребенок начинает ее доставать даже в ее собственной постели!
   Ева надела и застегнула кобуру, подошла к шкафу за курткой. Черт возьми, ее работа ждет! Серьезная, ответственная работа. И что теперь? День начнется с того, что эта девчонка будет ее гипнотизировать своим долгим, достающим до самых печенок взглядом. А ей придется в тысячный раз объяснять, что нет, она еще не поймала этих сукиных котов, зарезавших ее семью. И тут ее как обухом по голове хватило.
   – Вот дерьмо!
   Доска с фотографиями с места преступления, стоящая в кабинете на самом видном месте! Она пулей вылетела из спальни, заскочила в ту, где спала Никси, но комната оказалась пуста. Тогда Ева бросилась к себе в кабинет.
   Все еще в розовой пижамке, девочка стояла и смотрела на страшные образы убийства и смерти. Проклиная себя, проклиная Соммерсета, Ева пересекла комнату и загородила доску от Никси.
   – Это не для тебя.
   – Я их уже видела. Не на картинках, а по-всамделишному. Маму и папу. Я уже их видела. Ты сказала, что мне можно пойти на них посмотреть.
   – Но не так.
   Ева отметила, что глаза у нее огромные. Казалось, они занимают все ее лицо.
   – Это мои мама и папа. Мои, а не твои! – Никси попыталась протиснуться мимо Евы.
   Действуя по наитию, Ева подхватила ее на руки и повернулась кругом.
   – Это не поможет – смотреть на них в таком виде. Это не поможет ни тебе, ни им.
   – А тебе поможет? – Никси начала вырываться, толкаться, брыкаться. – Зачем тебе эти картинки? Почему тебе можно на них смотреть?
   – Потому что это моя работа. Вот и все. Тебе придется с этим смириться. Прекрати. Прекрати, я сказала! Посмотри на меня.
   Когда Никси перестала вырываться и сникла, Ева крепче прижала ее к себе. Она отчаянно взмолилась, чтобы бог послал ей Рорка, Пибоди, даже Соммерсета, черт бы его побрал, но потом вспомнила, чему ее учили. Она знала, как обращаться с уцелевшими в бойне.
   – Посмотри на меня, Никси. – Она выждала, пока девочка не поднимет головку, пока эти заплаканные глаза не встретятся с ее глазами. – Хочешь злиться – злись. Имеешь право. Они украли у тебя семью. Злись, горюй, печалься, хоть кусайся, если хочешь. Они не имели права. Эти ублюдки не имели права так поступать.
   Никси задрожала.
   – Но они это сделали.
   – Но они это сделали. А вчера вечером они убили двух парней, которых я знала, которые работали на меня. Поэтому я тоже злюсь.
   – Ты их теперь убьешь? Когда ты их найдешь, ты убьешь этих ублюдков за то, что они убили твоих друзей?
   – Я бы не прочь. Я бы очень этого хотела, но это не моя работа. Если только под угрозой не окажется моя жизнь или жизнь кого-то еще из моих друзей. Но если я убью их только из-за того, что я зла на них, из-за того, что мне больно и грустно, значит, я ничем не лучше их. Тебе придется мне поверить.
   – А если они захотят меня убить, ты их убьешь?
   – Да.
   Никси заглянула в глаза Еве и с важностью кивнула.
   – Я сделаю кофе. Я умею.
   – Это было бы здорово. Я пью черный.
   Когда Никси отправилась в кухню, Ева схватила плед с кресла и набросила его на доску. Потом она прижала руки к лицу.
   День начался хреново.

13

   – Это была просто жуть. – Ева прошла прямо к своему столу, чтобы проверить входящие сообщения, как только Соммерсет увел Никси из кабинета.
   Рорк налил остатки кофе из кофейника и встал.
   – Провести двадцать минут за завтраком считается вполне нормальным в некоторых примитивных семьях.
   – А теперь я опаздываю. – Ева пробежала отчеты медэксперта по Найту и Престону, предварительные отчеты экспертов по сигнализации и электронике в конспиративном доме. – Мне надо выбираться отсюда.
   – Дай мне сначала проверить, что у меня есть для тебя.
   – Рорк? Она видела доску.
   – Чтоб мне сгореть! Когда…
   – Я сама велела Соммерсету прислать ее сюда, так что я даже не могу свалить вину на него. Я не подумала, просто немного разозлилась, что придется возиться с ней, когда мне на работу пора. А потом… – Ева покачала головой. – Когда я сообразила и поднялась сюда, было уже поздно.
   Он поставил на стол так и не выпитую чашку кофе.
   – Как она с этим справилась?
   – Она крепче, чем можно было ожидать от такой малявки. Но она этого не забудет. Никогда. Придется сказать Мире. – Не найдя более подходящей жертвы, Ева ожесточенно пнула ногой свой письменный стол. – Черт, черт, черт! Как я могла так сглупить?
   «Бесполезно спрашивать, как сама Ева с этим справилась», – подумал Рорк.
   – Это не твоя вина. Ну… не только твоя. Нам всем пришлось несладко. Мы не привыкли к присутствию ребенка в доме. Я тоже об этом не подумал. Она могла случайно войти сюда прошлой ночью, когда поднималась ко мне. Мне и в голову не пришло.
   – Но мы же должны быть умнее, верно? Мы должны вести себя ответственно, так?
   – Да, пожалуй. – Мысленно Рорк спросил себя, что бы он с собой сделал, если бы Никси и в самом деле прошла к нему в кабинет через кабинет Евы. – Мы должны быть умнее, но мы оказались в ситуации, когда приходится прыгать в бассейн, не умея плавать.
   – Надо отправить ее к Дайсонам, к людям, знающим, как обращаться с девятилетним ребенком и чего от него ждать. У нее уже целая гора проблем, и ей придется с ними справляться. Я не хочу добавлять к ним лишние.
   – Если хочешь пригласить их сюда, я буду только рад, – сказал Рорк, предвосхищая ее следующие слова. – Ради нее я бы сказал, чем скорее, тем лучше.
   – Я позвоню им по дороге, попрошу их приехать в Управление.
   – Погоди, я хочу отдать тебе результаты вчерашних поисков.
   Рорк перешел в свой кабинет, вызвал результаты на экран и на гибкий диск.
   – Девятнадцать имен, – задумчиво проговорил он. – Я бы сказал, что результат превзошел ожидания. Конечно, список значительно сократится по естественным причинам, и все же…
   – Очень много имен. – Ева пробежала глазами список на стене. – Пять пересекаются с ними обоими. Свишеры не были первыми, – решительно повторила она. – Ни за что в это не поверю. Я заберу их с собой, проверю на работе.
   – Я смогу тебе помочь через… немного позже, – уточнил Рорк, взглянув на часы. – Я сам опаздываю. Мне тут надо сделать кое-какую работу, потом у меня назначено несколько деловых встреч, начиная с девяти.
   – Ты же обещал, что будешь работать здесь.
   – Нет, я сказал, что мы поспорим об этом утром. – Он протянул руку и провел пальцем по ее подбородку. – Моя работа не может замереть, как и ваша, лейтенант, а если за нами кто-то наблюдает, они удивятся, почему это я сижу дома как пришитый, когда мне положено быть в своем офисе. Но я обещаю тебе, что буду осторожен. Очень-очень. Никаких ненужных рисков.
   – У нас с тобой весьма разные представления о ненужных рисках.
   – Не такие уж и разные. Иди сюда.
   – А я где? Я здесь.
   – Чуть поближе, чем просто «здесь». – Рорк со смехом дернул ее за руку и заключил в объятия. – Я тоже буду беспокоиться о тебе. – Он потерся щекой о ее щеку. – Значит, мы на равных.
   – Если с тобой что-то случится, убью.
   – Аналогично.

   Вынужденная удовлетвориться этим сомнительным обещанием, Ева мучительно боролась с уличным движением. В этот день оно оказалось каким-то особенно тяжелым. Застревая в «пробках», она поднимала глаза к небу, чтобы убедиться, что и там положение не лучше. Гондолы аэробусов были набиты битком. Над ними кружили полицейские вертолеты.
   Нет, сколько ни призывали власти пользоваться городским надземным транспортом, якобы более быстрым, она предпочитала, задыхаясь от выхлопа, с черепашьей скоростью тащиться по улице.
   С трудом вырвавшись на Девятую авеню, она попала в новый затор, вызванный опрокинувшейся прямо на проезжую часть тележкой уличного торговца. Пешеходы охотно подбирали раскатившиеся по асфальту жестянки с напитками, упакованные в целлофан бисквиты и пакетики чипсов, пока владелец тележки, беспомощно размахивая руками и подпрыгивая, метался около своего разоренного хозяйства.
   Ева даже пожалела, что не может вмешаться и всех раскидать: это было бы забавное начало дня. Вместо этого она сообщила о происшествии по рации, а затем врубила «сирену» – приятно было видеть, как эти задницы бросаются врассыпную, – и, мстительно улыбаясь, преодолела «пробку» в вертикальном режиме.
   Нет, ей пришлось признать, что она любит свою новую машину.
   Вырвавшись из затора, она съехала обратно на проезжую часть и перевела вождение на автопилот: здесь движение было полегче, а ей надо было сделать несколько звонков по списку. Она оставила сообщения Дайсонам и доктору Мире, зарезервировала конференц-зал на десять утра и известила по голосовой почте каждого из участников предполагаемой конференции. А под конец вздохнула о тех временах, когда Пибоди была ее помощницей, а не напарницей, и всю эту скучную работу можно было свалить на нее.
   Добравшись до Управления, Ева увидела Пибоди у входа в «загон». Ее верная напарница стояла, всем телом прижимаясь к Макнабу, как будто они вместе составляли плотно пригнанные друг к другу части какой-то непристойной головоломки.
   – Вообще-то я сегодня завтракала, – объявила Ева, останавливаясь рядом с ними. – Такое зрелище способно заставить меня выдать все обратно.
   – Всего лишь целую милого на прощанье, – сказала Пибоди и преувеличенно громко чмокнула Макнаба в губы.
   – Рвотный порошок. Между прочим, напоминаю, что это полицейское управление, а не секс-клуб. Приберегите свои нежности до конца смены.
   – До начала смены еще две минуты. – Макнаб ущипнул Пибоди за попку. – Увидимся позже, моя королева.
   – Увидимся позже, мой жеребец.
   – Ой, ради бога! – простонала Ева, прижимая руку к неспокойному животу. – Я хочу удержать вафли внутри.
   – Вафли? – Пибоди повернулась на каблуках своих немыслимых клетчатых кроссовок на воздушной подушке. – Ты ела вафли? По какому случаю?
   – Просто еще один день в раю. В мой кабинет.
   – Расскажи мне о вафлях, – стала упрашивать Пибоди, следуя за Евой. – Они были с клубникой и сбитыми сливками или тонули в кленовом сиропе? Я сижу на диете. Ну… вроде того. И на завтрак у меня был низкокалорийный питательный коктейль, только и всего. Мерзкая дрянь, но от него задница не увеличивается.
   – Пибоди, я только что заметила – против собственной воли и с большим отвращением, – что субъект, с которым ты совместно проживаешь, испытывает почти противоестественную страсть к твоей заднице.
   – Да. – Пибоди мечтательно улыбнулась. – Она ему нравится, это верно.
   – Так почему же – спрашиваю я против собственной воли и с большим отвращением – ты так озабочена размерами и формой этой части своего тела?
   – У меня такое телосложение и такой обмен, что на этой части моего тела можно будет сервировать обед из пяти блюд, если я не буду следить за собой. Это вопрос гордости. Не всем из нас природой суждено пройти по жизни тощими, как змеи.
   – Ну, теперь, когда этот вопрос улажен, я хочу кофе.
   Ева намеревалась выждать пару секунд, а потом бросить на свою напарницу убийственный взгляд. Но Пибоди прошла прямо к «автоповару» и ввела программу.
   – Знаешь, то, что случилось вчера с Престоном и Найтом, заставило нас с Макнабом задуматься и по-новому оценить то, что у нас есть. Когда понимаешь, что может произойти каждую минуту, переживаешь гораздо острее. Обычно он не провожает меня до дверей отдела. – Пибоди протянула Еве кружку кофе и взяла вторую себе. – Нам просто хотелось еще несколько минут побыть вдвоем.
   – Ясно. – Поскольку ей действительно все было ясно, Ева указала Пибоди на кресло, а сама прислонилась к столу. – Я оставила тебе сообщение, как и остальным членам команды. Конференц-зал «С», десять ноль-ноль. Мы проведем брифинг. Надеюсь, Янси получит более точные портреты наших подозреваемых. А мне надо проверить несколько имен. Возможно, это кто-то из них. Моррис вчера обработал Найта и Престона. Ничего нового или неожиданного. Электрошок их свалил, ножи их убили. Никаких токсинов. Жду подтверждения из лаборатории, что оружие Престона выстрелило до того, как он упал.
   – Надеюсь, ему удалось выпустить хороший заряд.
   – Офелия говорит, что один из них хромал. Я бы сказала, Престон успел его задеть. ОЭС тоже не дает нам ничего нового, но устанавливает почерк. Посмотрим, не удастся ли нам обнаружить тот же почерк в связи с кем-то из списка людей, которые пересекались со Свишерами, а теперь пропали без вести или мертвы.
   – Я начну.
   – Свою часть списка найдешь в голосовой почте. Если что-то всплывет, докладывай немедленно.
   – Есть. – Пибоди направилась к выходу, но у двери остановилась. – Вафли. Ну не вредничай, Даллас! Они были погребены под горой сбитых сливок или плавали в сиропе?
   – Тонули в сиропе.
   – М-м-м…
   Пибоди тихонько вздохнула и вышла. Чтобы удовлетворить свое любопытство, Ева выглянула через щелку и проводила ее взглядом. Она в принципе не интересовалась женскими задами, но зад Пибоди показался ей вполне нормальным.
   Ева села и вызвала первое имя в своем собственном списке.

   Бренеган Джейэнн, возраст 35 лет на момент смерти, а именно 10 февраля 2055 г. Врач «Скорой помощи». Умерла от многочисленных ножевых ран при попытке ограбления на автомобильной стоянке Мемориальной больницы Вест-Сайда. Подозреваемый задержан, опознан, дал положительную реакцию на «Зевс». В настоящий момент отбывает пожизненный срок в тюрьме «Райкерс».

   Бренеган оказывала помощь Койлу Свишеру при переломе руки (спортивная травма) и свидетельствовала в суде по делам об опеке Вимир против Трента в мае 2054 г., а также Киркендолл против Киркендолла в сентябре 2053 г.
   Ева отметила, что это последнее добавление сделал Рорк. Дотошный парень.
   Она решила изучить дела Вимир против Трента и Киркендолл против Киркендолла, а имя Бренеган оставить пока в активном списке. Она тоже умела быть дотошной.

   Крус Педро, возраст 72 года. Судебный репортер. Умер от инфаркта 22 октября 2058 г. Диагноз подтвержден результатами вскрытия.
   Крус освещал как репортер несколько судебных дел Гранта Свишера и обращался за врачебной консультацией к Кили Свишер.

   Вряд ли, решила Ева и перенесла его в нижнюю часть списка.

   Хилл Линда и Эстер, возраст 32 и 29 лет соответственно. Однополый брак. Погибли в дорожной аварии 2 августа 2057 г. Виновник аварии, водитель Фейн Керк, обвинен в вождении в состоянии опьянения, превышении скорости, двух непредумышленных убийствах. Отбывает срок в реабилитационном центре Вайса.
   Супруги Хилл обращались в фирму Свишера и Рэнгла с целью усыновления ребенка. Дело находилось в производстве, когда они были убиты. Обе женщины являлись также клиентками Кили Свишер.

   Нет мотива, решила Ева и вычеркнула их.

   Мурленд Эмити, возраст 28 лет на момент смерти, 17 мая 2059 г. Танцовщица. Убита бывшим сожителем. Отягчающее обстоятельство: изнасилование. Лоренс Джес осужден. Отбывает пожизненный срок в «Аттике».
   Мурленд наняла Свишера для прекращения совместного проживания и подала в суд на Лоренса в связи с потерей ею работоспособности и заработка вследствие нанесенных им повреждений. Она консультировалась с Кили Свишер по правильному питанию и оздоровлению, когда проходила лечение по поводу нанесенных ей повреждений, и продолжала консультирование вплоть до самой смерти.

   К Джесу Лоренсу стоит присмотреться повнимательнее. Мурленд осталась в списке.

   Мосс Томас, возраст 52 года на момент смерти, 6 сентября 2057 г. Судья семейного суда. Убит вместе с сыном Моссом Эваном, возраст 14 лет, при взрыве бомбы, заложенной в автомобиль.

   – Есть, – пробормотала Ева.

   Мосс председательствовал в нескольких судебных заседаниях по делам, которые вел Свишер. Его жена Сюзанна консультировалась у Кили Свишер. Дело об убийстве остается открытым.

   – Компьютер, перечислить все судебные дела, где Свишер Грант представлял одну из сторон, а председательствовал Мосс Томас.

   Временны́е рамки поиска?

   – Все имеющиеся случаи.

   Принято. Работаю…

   Ева встала и прошлась по кабинету. Бомба в автомобиле. Не тот почерк, убийство на расстоянии вместо лишения жизни своей собственной рукой при помощи ножа, режущего горло. Но есть применение военной техники. Тактика террористов. Вписывается в психологический портрет.
   В тот раз тоже погиб ребенок. По плану или случайно?
   Она вернулась к компьютеру, раздумывая, не заказать ли тест по другим параметрам, но вовремя спохватилась. Ее компьютер дышал на ладан, хотя Макнаб его и подлатал. Она не доверяла ему слишком сложные и многоплановые задания.
   – Даллас, – в дверях показалась Пибоди, – мне кажется, я кое-что нашла. Социальный работник, прикрепленный к одному из дел Свишера. Задушена в постели в прошлом году. Следователи заподозрили ее дружка – у них были размолвки, – плотно им занимались, но доказать ничего не смогли. Дело не закрыто. В квартире не было следов взлома. Не было сексуального насилия, ничего не украдено. Удушение вручную. Никаких следов чужого пребывания. Только жертва, ее приятель и еще одна женщина, коллега. У обоих алиби.
   – Кто вел следствие?
   – Э-э-э… – Пибоди посмотрела в свою книжку. – Детективы Говард и Литтл. Шестьдесят второй участок.
   – Позвони им, добудь все, что у них есть. Проверь данные жертвы. Проверь, в каком деле она участвовала со Свишером, и установи имя судьи. Может, это был Томас Мосс.
   – Значит, ты тоже что-то нашла?
   – Похоже на то.

   Поиск окончен.

   Ева повернулась к экрану.
   – Вывести на дисплей. Хорошо. Мосс и Свишер много дел вели вместе. Проведем сравнительный тест с твоей жертвой. Имя?
   – Карин Дьюберри. Возраст тридцать пять лет на момент смерти, незамужняя, без детей.
   – Лейтенант? Извините. – Один из ее детективов заглянул в дверь. – У вас посетители. Некая миссис Дайсон с адвокатом.
   Ева запустила обе руки в волосы. Она шла по горячему следу, но эту встречу никак нельзя было откладывать.
   – Проводите их в кафетерий. Я сейчас приду. Пибоди, проведи кросс-тест. Обработай список на предмет имен тех, кто имел военную подготовку или соответствующие связи. Я вернусь, как только с этим покончу.
   Она позвонила на работу доктору Мире и оставила сообщение ее секретарше, услышав от нее, что в данный момент доктор принимает пациента. Ей ничего другого не оставалось, как скрипнуть зубами. Придется справляться с этим одной, решила Ева.
   Кафетерий в Управлении отличался от столовой в лучшую сторону по части шума и в худшую – по части качества еды, что было не так уж страшно, с учетом качества еды в самой столовой.
   Дженни Дайсон сидела за одним из круглых столиков и, низко склонив голову, совещалась с Дэйвом Рэнглом. Оба они выглядели так, словно знавали лучшие дни.
   – Миссис Дайсон, мистер Рэнгл. Спасибо, что выкроили время прийти.
   Дженни Дайсон выпрямилась на стуле.
   – Я планировала прийти сегодня, еще до того, как получила ваше приглашение. Прежде всего хочу спросить вас, как продвигается расследование.
   – Мы полагаем, у нас появилась пара хороших следов. Мы по ним идем. По правде говоря, мистер Рэнгл…
   – Дэйв, – напомнил он ей.
   – Дэйв, не могли бы вы уделить мне несколько минут наедине, когда мы покончим с этим? Я была бы вам очень признательна.
   – Разумеется.
   Ева села.
   – Вы здесь в качестве представителя интересов миссис Дайсон или как партнер мистера Свишера?
   – Я здесь в обеих ролях. Мне, как и вам, известно, что Дженни и Мэтт были назначены законными опекунами Койла и Никси Свишер на случай внезапной смерти или инвалидности Гранта и Кили. Я… – Он покачал головой. – Как она? Как поживает Никси? Что вам о ней известно?
   – Она держится. Проходит консультирование. Она в безопасности.
   – Если бы вы могли каким-то образом ей передать, что я часто думаю о ней… И я, и все у нас в конторе. Мы… – Он запнулся, и Дженни накрыла ладонью его руку. – Об этом мы позже поговорим. В данный момент мы пришли обсудить опекунство.
   – Мы не можем ее взять, – выпалила Дженни.
   – Ради ее собственной безопасности и в интересах следствия я и не могла бы отдать ее вам прямо сейчас. Однако…
   – Никогда.
   – Мне жаль это слышать. А в чем дело?
   – Дженни, – мягко заговорил Дэйв, и, когда его взгляд вновь встретился со взглядом Евы, она прочла в его глазах сожаление и печаль. – Дженни попросила меня представлять ее в деле о расторжении опекунства. Они с Мэттом чувствуют, что не смогут выполнить свои обязательства. Я согласился начать процесс и подам заявление в семейный суд сегодня же.
   – У нее никого не осталось.
   – Моя дочь убита. – Дженни дышала судорожно и шумно. – Моя девочка убита. Мой муж в неописуемом горе, он в таком состоянии, что я вам даже передать не могу. Мы сегодня хороним нашу Линни, и я не уверена, что он продержится до конца службы.
   – Миссис Дайсон…
   – Нет! Нет, это вы меня послушайте! – Ее голос поднялся до крика, и многие полицейские обернулись на нее, прикидывая, не нужна ли помощь. – Мы не можем ее взять. Это не должно было случиться. Если бы это был несчастный случай, мы бы исполнили свой долг. Мы взяли бы Никси и Койла.
   – Но это было убийство, и поэтому вы ее не возьмете?
   – Лейтенант, – начал Дэйв, но Дженни опять не дала ему говорить.
   – Мы не можем. Мы не способны на это. Моя девочка убита. – Дженни прижала обе руки ко рту. – Мы любили Кили и Гранта, любили этих детей. Мы были как одна семья.
   – Те немногие родственники, которые остались у Никси Свишер, не проявили к ней никакого интереса, – вставила Ева. – Вы не случайно были назначены опекунами.
   – Думаете, я этого не знаю? – оборвала ее Дженни. – Думаете, я ничего не чувствую к этой девочке? Даже несмотря на мое собственное горе? Часть моей души рвется к ней, хочет ей помочь. Я хочу обнять ее, прижать к груди. Но это часть моей души. Есть и другая часть, которая не дает мне даже произнести ее имя. Мне невыносимо видеть ее, прикоснуться к ней. – Слезы брызнули у нее из глаз. – Я не могу заставить себя не думать, что это должна была быть она, а не моя девочка. Это ее мы должны были сегодня хоронить, а не мою Линни. Я сама себя за это ненавижу, лейтенант, но ничего поделать не могу. – Она опять судорожно перевела дух. – И так будет всегда. Я всегда буду смотреть на нее и спрашивать себя почему. Я всегда буду хотеть, чтобы они поменялись местами. А мой муж… Я думаю, это сведет его с ума.
   – В том, что случилось той ночью, нет ее вины.
   – О, я это знаю. Я это прекрасно знаю. Но я спрашиваю себя: если я выполню желание Кили и Гранта, если возьму ее к себе, сколько времени мне понадобится, чтобы внушить ей, что это она виновата? Мне надо идти. – Дженни поднялась на ноги. – Мой муж не может без меня обойтись.
   – Дженни, дай мне несколько минут поговорить с лейтенантом.
   – Можешь не спешить. Я сама доберусь до дому. А сейчас мне нужно побыть одной. Наедине с собой.
   – Не знаю, стоит ли сейчас оставлять ее одну. – Дэйв попытался встать, когда Дженни уже выбежала из кафетерия.
   – Постойте. – Ева вытащила рацию, сообщила имя Дайсон, описание, местонахождение в данный момент и попросила, чтобы пара детективов в штатском проводила ее и убедилась, что она благополучно добралась до дому.
   – Она хороший человек, лейтенант. Я знаю, как все это выглядит в ваших глазах, но ей это решение далось нелегко.
   – Не сомневаюсь. А разве вам, адвокатам семейного суда, не полагается защищать интересы ребенка?
   – Интересы семьи. То, что лучше для всех. Поговорив с Дженни, увидев, в каком состоянии Мэтт, я не могу утверждать, что попытка принудить их к выполнению опекунских обязательств – это наилучшее решение для Никси.
   – Мы могли бы выждать несколько дней. Вдруг они изменят свое решение?
   – Я должен подать заявление по ее просьбе. Правда, я могу немного затормозить процесс. Я так и сделаю. Но я вам уже сейчас могу сказать: они не передумают. После похорон они уедут из города. Они уже все подготовили для переезда на север штата, там живет ее семья. Мэтту дали отпуск на работе, Дженни закрыла свою практику. – Он вскинул руки и бессильно уронил их. – Их прежняя жизнь разрушена. Возможно, они построят новую. Я искренне на это надеюсь. Но она никогда не будет прежней. Никси – это часть того, что они потеряли. Они не хотят… и не смогут жить с вечным напоминанием. Я сделаю для Никси все, что в моих силах. Постараюсь устроить временное опекунство. Поговорю с кровными родственниками, которые у нее остались, посмотрю, верное ли это направление.
   – Держите меня в курсе любых изменений в деле об опекунстве над ней.
   – Непременно. О боже, простите меня. Мне так жаль всех. Мне так больно. Слушайте, могу я вас чем-нибудь угостить? Мне самому нужно воды – таблетку запить. Чувствую, у меня начинается головная боль.
   «Головная боль грозит нам всем», – подумала Ева.
   – Нет, мне ничего не нужно. Возьмите только себе.
   Дэйв встал и направился к торговому автомату. Вернувшись к столу, он сунул в рот маленькую белую таблетку и запил ее водой.
   – Лейтенант, Дайсоны хорошие люди. Дженни нелегко далось решение бросить Никси, нарушить слово, данное людям, которых она любила. Она сама себе этого никогда не простит, но другого выхода у нее нет. А Мэтт просто невменяем. Мне самому только чудом удается держать ситуацию под контролем.
   – Тем не менее я хочу просить вас именно об этом. И еще мне нужно задать вам несколько вопросов о делах, которые вел Грант Свишер.
   – Все, что смогу. – Дэйв отпил еще воды и завинтил крышечку. – Если я не смогу, вам ответит Сэди. У нее не мозг, а материнская плата компьютера.
   – Дела, которые велись под председательством судьи Мосса.
   – Судьи Мосса? Он был убит несколько лет назад. Ужасная трагедия. И его сын погиб. Бомба в машине. Убийц так и не поймали.
   – Мне это известно. Вы можете вспомнить какое-нибудь из дел Свишера, где Мосс председательствовал, а в слушаниях участвовала женщина, социальный работник по имени Карин Дьюберри? Хоть что-то приходит на память?
   – Дьюберри… – Он в задумчивости потер лоб. – Что-то смутно знакомое, но я никого под такой фамилией не знаю. Погодите. – Дэйв вытянул из кармана сотовый телефон, и через несколько секунд на видеопанели появилось лицо Сэди. – Грант работал с социальным работником по имени Карин Дьюберри?
   – Это та, которую задушили в прошлом году?
   – Я не… – Он бросил взгляд на Еву, и она кивнула. – Да.
   – Конечно. Они не раз встречались в суде, и на одной стороне, и на противоположных. А что?
   – А были случаи, когда они оба одновременно работали с судьей Моссом?
   – Я думаю, должны быть. Скорее всего. А в чем дело, Дэйв?
   – Я не знаю.
   – Вы не против? – спросила Ева и, не дав ему ответить, забрала телефон. – Лейтенант Даллас. Вы не помните случаев, когда в деле участвовали Мосс, Дьюберри и Свишер и кто-то из клиентов угрожал им?
   – Ничего такого не припоминаю. У нас есть копии протоколов всех заседаний. Есть заметки… Господи, вы хотите сказать, что все это взаимосвязано? Вы думаете, люди, которые убили Гранта, взорвали судью Мосса и задушили социального работника?
   – Я это расследую. Мне нужно, чтобы вы были доступны, если мне понадобится еще раз с вами поговорить.
   – Можете на это рассчитывать.
   Ева отдала телефон.
   – Спасибо, Сэди. Я заеду за тобой в половине третьего. – Дэйв отключил телефон. – Мы вместе едем на похороны. Послушайте, лейтенант, я могу сам просмотреть протоколы. Возможно, вспомнится что-нибудь сопутствующее… какие-нибудь разговоры за чашкой кофе. Мы с Грантом часто обсуждали дела, жаловались друг другу на клиентов. Партнеры, вы же понимаете.
   – Да, я понимаю, что такое партнеры. Если что-то вспомните, свяжитесь со мной.
   – Непременно. Пока я еще здесь, хочу спросить… Вы не могли бы меня сориентировать, когда можно провести поминальную службу? Как партнер Гранта, как друг их семьи, я подумал, что мог бы это устроить. Мне хотелось бы поговорить с Никси, убедиться, что ей не будет тяжело.
   – С этим вам придется подождать. Я не могу позволить ей присутствовать на поминальной службе, пока мы не убедимся, что ей ничто не угрожает.
   – Ну, хорошо. Но не могли бы вы хотя бы… – Он открыл свой портфель. – Эту фотографию Грант держал у себя на столе. Мне кажется, надо передать ее Никси.
   Ева взглянула на улыбающиеся лица, на семью, сфотографированную, видимо, на пляже. Отец обнимал сына за плечи и той же рукой держал руку жены. Другой рукой он прижимал к себе дочь. Мать обнимала сына за талию, но ее пальцы цеплялись за петли брючного ремня на джинсах мужа.
   Веселый, беспечный летний день. Случайный снимок.
   – Это я их щелкнул. Это был один из выходных в их загородном доме на берегу. Помню, как я сказал: «Эй, давайте я испробую свою новую камеру. А ну-ка становитесь рядом». И они встали рядом. Широкие улыбки. – Дэйв откашлялся. – Это были прекрасные выходные, и Гранту очень понравилась фотография. Господи, как мне его не хватает! – Он замолчал и покачал головой. – Никси. Мне кажется, надо отдать снимок ей.
   – Я позабочусь, чтобы она его получила.
   Когда он ушел, Ева осталась сидеть, глядя на снимок, на кусочек солнечного летнего полдня, на застывший момент счастливой семейной жизни. Они не знали, что у них не будет следующего лета.
   Каково это – чувствовать себя родным кому-то? Вот так беспечно веселиться всей семьей? Расти, зная, что кто-то всегда есть рядом, кто-то обнимет тебя за плечи, кто-то возьмет за руку. Кто-то будет оберегать тебя.
   Она никогда ничего подобного не знала. Она выросла, зная, что есть люди, готовые причинить ей боль просто шутки ради. Избить, изнасиловать, сломать руку просто потому, что она была слабее. До того самого момента, пока в руке у нее не оказался нож. И она пустила его в ход, пока вся ее кожа, лицо, руки не стали скользкими от крови.
   – Ева.
   Она вздрогнула, уронила фотографию и, подняв голову, увидела Миру. Мира села, перевернула фотографию на столе и принялась ее изучать.
   – Чудесная семья. Жесты говорят сами за себя. Чудесная, любящая семья.
   – Ее больше нет.
   – Нет, вы ошибаетесь. Они навсегда останутся семьей. Именно такие моменты, как этот, делают их бессмертными. Это утешит Никси.
   – Снимок принес партнер отца. Он пришел вместе с Дженни Дайсон. Они с мужем расторгают договор об опекунстве. Они ее не возьмут.
   – О! – Мира со вздохом откинулась на спинку стула. – Я этого опасалась.
   – Вы ждали чего-то подобного?
   – Я опасалась, – повторила Мира, – что они почувствуют себя неспособными и не захотят принять Никси в свой дом. Она слишком сильно напоминает им об их утрате.
   – И что ей теперь, черт побери, делать? Отправляться в приют, потому что какой-то сукин сын решил истребить ее семью?
   Мира накрыла ладонью стиснутую в кулак руку Евы.
   – Возможно, для Никси было бы лучше найти приемных родителей или пожить у родственников, если это возможно. Ведь не только она является для Дайсонов напоминанием, но и они для нее тоже. Она все еще переживает из-за того, что она одна выжила. И все это наряду с шоком, горем и страхами.
   – Значит, надо сбагрить ее с рук на руки чужим людям? – с горечью спросила Ева. – Раскрутить колесо и посмотреть, вдруг ей выпадет счастливое число? Вдруг она окажется у тех, кому будет не начхать на нее? А может, и не повезет, и ее заберет кто-то, кому просто нужно детское пособие.
   – Она не вы, Ева.
   – Нет, слава богу, она не я. Даже не похоже. Может быть, ей еще хуже, чем мне.
   – В каком смысле?
   – У нее было это, – Ева указала на фотографию. – А теперь этого нет. Когда находишься на дне ямы, есть только один путь – наверх. А она может спуститься вниз. Глубоко-глубоко.
   – Я могу помочь. Когда зайдет речь о ее размещении в семье, о нахождении хорошей семьи для нее, я могу замолвить слово. Ваше тоже не помешает.
   – Угу. – Ева откинулась на спинку стула и на секунду, всего на одну секунду, позволила себе закрыть глаза. – Я не могу сейчас об этом думать. У нас есть горячие следы, они могут куда-то вывести.
   – Вы о чем-то еще хотели со мной поговорить?
   – Давайте поговорим на ходу.
   Ева поднялась и рассказала Мире о том, что Никси видела доску со сценами убийств.
   – Мы обсудим это во время следующей консультации.
   – Вот и хорошо. Мне надо пойти поторопить Янси с фотороботами.
   – Желаю удачи.
   Удача бы ей не помешала, мрачно подумала Ева, вступая на эскалатор. Пора бы уже удаче повернуться к ней лицом.

14

   Она обнаружила Янси в маленькой совещательной комнате в его отделе за чашкой местного кофе с Офелией. Проститутка представляла собой то же раскрашенное чудо в перьях, что и вчера. В беспощадном утреннем свете она выглядела именно так, как и положено выглядеть «ночной бабочке» с утра пораньше: помятой и непривлекательной.
   Однако Янси оживленно болтал с ней и даже флиртовал.
   – Ну и вот, этот болван мне говорит, что я должна ему спеть. Мол, это его возбуждает, а без этого он никак. Требует, чтобы я спела «Боже, благослови Америку». Представляешь?
   – И что ж ты сделала?
   – А ты как думаешь? Спела. Мотив я знаю, но слова приходилось в основном выдумывать. Делаю ему ручной массаж, он поет вместе со мной, поправляет слова. И при этом мы стоим в подъезде, поем дуэтом.
   – А дальше что?
   – Ну, у него наконец встало, он мне вставил, песню мы к тому времени спели трижды, тут он вылез. И что ты думаешь? После этого он стал у меня постоянным клиентом. Спевка у нас бывала каждую неделю по вторникам. Я себе даже прикид залудила бело-сине-красный, под цвета нашего флага. Пускай получает удовольствие за свои денежки.
   – Да, в твоем деле каких только типов не встретишь.
   – Милый, погулял бы ты с мое, вообще перестал бы удивляться. Вот, к примеру, на прошлой неделе…
   – Прошу меня извинить. – Голос Евы был сух, как земля в пустыне. – Жаль прерывать ваш душевный разговор, но мне необходимо переговорить с детективом Янси. Можно вас на минутку, детектив?
   – Сейчас вернусь, Офелия.
   – Ой, на вид она такая вредная – сейчас булыжник разгрызет и камешки тебе в лицо выплюнет, – понизив голос, заметила Офелия и подмигнула Янси. – Береги задницу, она у тебя симпатичная.
   Как только они вышли из комнатки со стеклянными стенами, как только за ними закрылась дверь, Ева набросилась на него:
   – Какого черта ты там делаешь? Трепешься с ней, кофе дуешь, выслушиваешь рассказы о ее уличных подвигах.
   – Я ее разогреваю.
   – Она спала, ела и развлекалась за счет Департамента полиции и безопасности Нью-Йорка. Хочешь знать мое мнение? Она уже так разогрелась, от нее аж пар валит. Мне нужны результаты, детектив, а не забавные анекдоты для ваших личных архивов.
   – Я знаю, что делаю. Будешь меня учить? Хочешь устроить мне новую выволочку? Подожди, пока я закончу.
   – Я назначу новую выволочку, как только ты мне скажешь, когда наконец закончишь.
   – Если у меня не будет чего-то стоящего через час, то не будет уже никогда.
   – Ну так работай. Дай мне что-то стоящее. Принеси в конференц-зал «С».
   Они повернулись спиной друг к другу. Ева ушла, не обращая внимания на любопытные взгляды, бросаемые на нее из-за столов и из стеклянных кабинок.
   Когда она сама вошла в конференц-зал, Пибоди уже была там и готовилась к брифингу. Хорошо, хоть она не забыла о своих обязанностях.
   – У меня для тебя три имени, Даллас. Вписываются в параметры нашего психологического портрета.
   – Хоть кто-то сегодня занят делом, а не болтовней.
   Пибоди гордо выпрямилась, раскладывая на столе надписанные диски.
   – Один живет в городе, другой все еще проходит службу, но размещен в Форт-Драме, в Бруклине. Последний является совладельцем клуба боевых искусств в Квинсе. Указывает этот адрес как деловой и домашний.
   – Значит, все трое в Нью-Йорке. Удобно. А в чем связь со Свишером?
   – Первый, вышедший в отставку сержант, был клиентом. Разведен, с детьми. Свишер добился для него вполне приличных условий – особенно если смотреть со стороны. Разумное разделение совместно нажитой собственности и активов, свободное посещение несовершеннолетних детей.
   – А где живет миссис?
   – В Уэстчестере. Снова вышла замуж. У второго клиенткой была жена. Спор об опеке. Обвиняла мужа в эмоциональной и физической жестокости, и Свишер припер его к стенке. Жена получила единоличную опеку над детьми и солидный процент его месячного заработка в качестве алиментов. Она переехала в Филадельфию, имеет статус матери-одиночки.
   – Потерял жену и детей, да еще и вынужден платить за это. Есть на что разозлиться. А последний?
   – Примерно та же история, что и со вторым, только еще хуже. Жена – клиентка Свишера – давала показания в условиях секретности. Систематические избиения в течение двенадцати лет. Двое несовершеннолетних детей. Доказательная база с ее стороны вызывала сомнения, но Свишеру удалось добиться решения в ее пользу. А потом она растворилась в воздухе.
   – Она пропала?
   – Никаких записей о ней или детях с того дня, как суд вынес решение в ее пользу. У меня еще нет всех деталей, но, похоже, она сбежала. Или…
   – Он до нее добрался. Дело завели?
   – Ее сестра подала заявление о пропаже. Сестра с семьей живет в Небраске.
   – В Небраске? – переспросила Ева. – Да разве можно жить в Небраске?
   – Очевидно. Кто-то же там живет.
   – Ну да. Вместе с коровами и овцами.
   – Родители пропавшей женщины и ее сестры тоже там живут. Не с коровами и овцами, конечно, хотя я знаю, что в Небраске много ферм и на них действительно есть животные.
   – Я была в Небраске, там даже мило. Есть хорошие города, и за городом очень хорошо. Еще там бескрайние кукурузные поля.
   – Кукурузные поля? А ты знаешь, что может скрываться в кукурузном поле? Ты об этом подумала?
   – Нет, но теперь подумаю.
   – Нет уж, по мне, лучше темный переулок. Ну ладно, давай к делу. – Ева стряхнула с себя мысли о Небраске и взглянула на доску с данными об убийстве, которую Пибоди установила в конференц-зале для брифинга. – Допросим всех троих, которых ты нашла. Заглянем к следователям по делам Дьюберри и судьи Мосса, пересмотрим дела о пропавших без вести и протоколы судебных слушаний. Я хочу поговорить со следователем по делу об ограблении и убийстве. Врач «Скорой помощи», нападение совершено на автомобильной стоянке ее больницы. Они взяли парня по этому делу, но она всплыла в деле Киркендолла об опеке. Мы вновь опросим всех свидетелей по этим делам, проведем новый поиск. И если мы когда-нибудь получим от Янси этот чертов фоторобот, мы найдем совпадение.
   – Рисунки Янси – это чистое золото, – напомнила ей Пибоди. – Если он вытащит из нашей Офелии приличное описание, мы прогоним его через систему и получим имя.
   – Вот именно – если… – Ева посмотрела на Фини и Макнаба, вошедших в комнату. Она перехватила красноречивый взгляд, брошенный Макнабом на Пибоди, но попыталась его проигнорировать. Они переживали своего рода медовый месяц: только что поселились вместе. Ей было немного стыдно, но в глубине души она почувствовала бы облегчение, если бы они вновь начали грызться друг с другом. – Не вздумай лапать мою напарницу или слюнявить ее своими губищами в этой комнате, Макнаб. Только посмей, и я оторву у тебя эти дурацкие кольца вместе с ушами.
   Он машинально схватился за ухо, с которого в этот день свисали четыре ярко-голубых колечка. Фини покачал головой и тихо сказал, наклонившись к Еве:
   – Совсем оборзели. Хуже, чем до того, как съехались. Хочешь знать мое мнение? Уж лучше бы они опять начали цапаться. Эти телячьи нежности на меня тоску нагоняют.
   «Слава богу, хоть кто-то из членов команды проявляет здравый смысл», – подумала Ева. В знак солидарности она хлопнула его по сутулой спине.
   Когда прибыли Бакстер и Трухарт, они получили кофе и самые последние данные.
   – Детектив Янси должен вскоре присоединиться к нам, – начала Ева. – Если свидетельница сможет помочь, у нас будут лица. А пока мы установили связи. – Используя и доску, и экран, она ввела команду в курс дела по поводу связей между Свишерами и другими жертвами. – Если одни и те же люди убили или организовали убийство Мосса, Дьюберри и семьи Свишер, мы можем утверждать, что временные интервалы между этими убийствами тщательно выверены. Более того, люди, стоящие за этими убийствами, необычайно хладнокровны, терпеливы и осторожны. Это не сорвавшийся с цепи психопат, это решительный человек, выполняющий миссию. Человек, обладающий связями и навыками или деньгами и ресурсами, чтобы нанять тех, кто обладает навыками. Он не работает в одиночку, он является членом хорошо слаженной команды.
   – Убийцы полицейских, – мрачно сказал Бакстер.
   – Убийцы полицейских, – подтвердила Ева. – Но для убийц тот факт, что они были полицейскими, не имел значения. Они были лишь препятствием.
   – Но это не просто побочный ущерб. – Трухарт как будто удивился, даже испугался, что сказал это вслух. – Я хочу сказать, лейтенант, что с точки зрения убийц детективы Найт и Престон не были случайными свидетелями или невинными жертвами. Убийцы скорее назвали бы их… часовыми противника.
   – Согласна. Это маленькая, частная война. С весьма специфичными целями. Одну из этих целей им не удалось поразить: Никси Свишер. – Ева вывела на экран фотографию Никси. – С учетом того, что нам известно, мы можем прийти к выводу, что непораженная цель не представляет для них угрозы. Она ребенок, она ничего такого не видела, что может привести к опознанию лиц, уничтоживших ее семью. В любом случае все, что она видела, все, что она знала, уже известно полиции. Ее смерть ничего им не дает. Возможно, они похитили Мередит Ньюман, допросили ее с пристрастием и выяснили, что уцелевшая ничего такого не знала, что могло бы привести к установлению их личности.
   – Но они не ставят на этом крест. – Бакстер не сводил глаз с лица девочки. – Не подводят черту, посчитав дело сделанным. Они составляют план новой операции, чтобы обнаружить ее и уничтожить. И при этом кладут двух копов.
   – Миссия не завершена, а это значит, что она не увенчалась успехом. Что им было нужно от Свишеров? – спросила Ева.
   – Их жизни, – ответил Бакстер.
   – Их семья. Уничтожение их семьи. Ты отнял мою, я возьму твою. Вот они и продолжают охотиться за последним оставшимся членом семьи, тем самым демонстрируя свою цель – необходимость завершения, безупречного выполнения работы. Убив Найта и Престона, они послали нам сообщение. Они вступят в бой с врагом, они уничтожат все препятствия. Они завершат свою миссию.
   – Черта с два они завершат, – подал голос Фини.
   – Черта с два они завершат, – согласилась Ева. – Детектив Пибоди!
   Пибоди вздрогнула и заморгала.
   – Лейтенант?
   – Ознакомьте членов команды с результатами ваших вчерашних поисков.
   Пибоди откашлялась и встала.
   – По приказу лейтенанта Даллас я провела поиск лиц, вписывающихся в составленный портрет и фигурирующих в одном деле со Свишером, Моссом и Дьюберри. В результате поиска были обнаружены три человека. Первый – Дональдсон Джон Джей. Сержант морской пехоты в отставке.
   Она вывела на экран фото и данные и доложила детали судебного дела.
   – Тупоголовый. – Бакстер лишь пожал плечами в ответ на строгий взгляд Евы. – Вот так мой дед всегда называл морпехов. Он служил в регулярной армии.
   – Вот вы с Трухартом и займетесь тупоголовым. Возможно, его не удовлетворило решение суда. Пибоди, следующий.
   – Глик Виктор, подполковник армии США, служит в Форт-Драме, Бруклин.
   Когда Пибоди закончила отчет, Ева сделала знак Фини.
   – Вы с Макнабом готовы к полевой работе в Бруклине?
   – Можно. Любопытно будет понаблюдать, как армия отреагирует на первого модника нашего электронного отдела.
   – Мы с Пибоди возьмем последнего. Пибоди?
   – Киркендолл Роджер, сержант армии США в отставке.
   Изложив данные, Пибоди села с явным облегчением.
   – Киркендолл, – продолжала Ева, – пересекается также с Бренеган Джейэнн, заколотой ножом на парковке возле больницы, в которой она работала врачом в пункте «Скорой помощи». Они взяли подозреваемого, но дело стоит пересмотреть. Бакстер, свяжись со следователями по этому делу. Посмотрим, что всплывет.
   – Думаешь, они наняли кого-то убрать доктора?
   – Нет. Не такие они дураки, чтобы нанять какого-то наркомана, а потом оставить его в живых. Я просто стараюсь не упустить ни одной версии. Нам понадобится допуск к военным досье этих троих, – добавила Ева. – А это, давайте сразу признаем, будет непросто. Я начну пробивать бюрократические препоны. Мне хотелось бы самой этим заняться, но, если я не освобожусь, хочу, чтобы вы с Трухартом поговорили со следователем по делу Дьюберри.
   Она замолчала, потому что в конференц-зал вошел Янси.
   – Лейтенант! – Он подошел и передал ей диск. – Как приказано.
   – Присядьте, детектив. Введите нас в курс дела.
   Она сама вставила диск, вызвала изображения на два экрана. На них появились почти идентичные лица. Квадратные, грубые, со светлыми бровями и короткой армейской стрижкой. Носы крупные, губы крепко сжаты. Уши плотно прилегают к голове, отметила Ева. Глаза холодные и светлые. Обоим она дала бы лет по пятьдесят.
   – Свидетельница охотно шла на сотрудничество, она хорошо рассмотрела обоих с близкого расстояния. Однако она, по крайней мере на начальном этапе, – пояснил Янси, бросив быстрый взгляд на Еву, – путалась в деталях. Оба мужчины были в шляпах и в темных очках, вы можете их видеть на следующем рисунке. Однако, поработав со свидетельницей и добавив некоторые детали по принципу вероятности – цвет глаз исходя из окраски бровей, разрез глаз исходя из структуры лица, – мы можем сделать предположение.
   – Насколько точно?
   – Точнее уже не будет. Я провел вероятностные тесты, основываясь на данных, полученных от очевидицы. Вероятность доходит до девяноста шести процентов с десятыми долями. Очевидица хорошо запомнила телосложение. Следующий кадр.
   Теперь на экранах перед Евой предстали два атлета – мускулистые, хорошо сложенные, широкоплечие, узкобедрые. Оба были в черном: водолазки, свободного покроя брюки, спортивная обувь. Оба несли сумки на длинных ремнях, перекинув их через шею. Янси указал гипотетические параметры роста и веса. Рост шесть футов один дюйм и вес от ста девяноста до двухсот фунтов по первому подозреваемому, пять футов одиннадцать дюймов и примерно тот же вес по второму.
   – Вы уверены в своих результатах, детектив?
   – Да, уверен.
   – Ни один из них не похож на тех типов, которых откопала Пибоди, – заметил Макнаб. – Телосложение довольно близкое к первому субъекту и к последнему, но лица совсем не похожи.
   – Нет, не похожи. – Это было большое разочарование. – Но не исключено, что речь идет о солдатах, нанятых или получивших приказ, в то время как один из обнаруженных нами людей занимает командный пост и отдает приказы. Мы прокачаем эти фотороботы и данные через систему, посмотрим, что нам удастся найти. – Секунду Ева колебалась. – Возьми это на себя, Янси. У тебя глаз наметан.
   Его напряженные плечи расслабились.
   – Без проблем.
   – Ну так приступай. Ты делаешь отличную работу, Янси, даже когда тебе морочат голову.
   – Вы имеете в виду мою очевидицу, лейтенант, или себя?
   – Тебе виднее.

   Сначала Ева представила отчет своему шефу в устном и письменном виде.
   – Я подала первичный запрос в оба ведомства на раскрытие всех данных, и, как всегда бывает при первичном запросе, мне было отказано. Сейчас иду по второму кругу.
   – Предоставь это мне, – сказал майор Уитни. Он внимательно рассмотрел фотороботы. – Я бы сказал, перед нами братья. Иначе сходство просто необъяснимо. Или твоя очевидица выдумала это сходство.
   – Янси очень дотошен, сэр. Он уверен в своих результатах. Не исключено, что они братья, если учесть слаженность работы в команде. Они похожи, как близнецы. Между близнецами часто наблюдается тесная, почти сверхъестественная связь.
   – Мы посадим их в смежные камеры, когда вы их арестуете.
//-- * * * --//
   Они и были братьями. Командой, объединенной общей верой, убеждениями, желаниями и выучкой. Они были машинами. Хотя они были человеческими существами из плоти и крови, все человеческое в них было утрачено.
   Одержимость одного передалась другому.
   Они вставали и ложились каждый день в один и тот же час в совершенно одинаковых комнатах. Они ели одну и ту же пищу, молились одним богам, действовали по одному уставу и имели одну цель.
   Они питали друг к другу одинаковую холодную и несентиментальную привязанность, которую каждый из них назвал бы верностью.
   И сейчас, пока один из них тренировался, беспощадными приседаниями и выбросами разрабатывая поврежденную ногу, другой сидел за панелью управления и просматривал информацию на экранах холодными светло-голубыми глазами.
   Они работали в комнате без единого окна и с единственной дверью. Кроме того, помещение было снабжено запасным подземным выходом и устройством самоуничтожения на случай взлома охранной системы.
   Припасов здесь было достаточно, чтобы продержаться вдвоем целый год. Когда-то они планировали использовать этот подземный бункер как убежище и командный пункт, как только их первоначальная мечта сбудется и весь город у них над головой окажется в руках организации, которой они оба служили.
   Теперь это было убежище и командный пункт для осуществления более личной мечты.
   Чуть ли не десять лет они вместе трудились ради великого дела, а теперь потратили почти шесть лет, чтобы добиться своей собственной цели. Великая цель не осуществилась, организация была раздроблена и распалась. Но свою личную, пусть не столь великую мечту они твердо намеревались реализовать. Любой ценой.
   Первый остановился, обливаясь потом, и потянулся за кувшином с фильтрованной водой.
   – Как нога? – спросил его брат.
   – Восемьдесят процентов. Завтра будет сто. Чертов коп оказался уж больно проворен.
   – Зато теперь он мертв. Мы нанесем новые удары, пройдемся по всем адресам, но это может подождать. Главное – первичная цель.
   С одного из экранов на обставленное по-спартански помещение и на двух мужчин, поставивших своей целью отнять у нее жизнь, смотрело улыбающееся личико Никси Свишер.
   – Они могли вывезти ее из города.
   Его брат покачал головой.
   – Даллас не захочет отпускать ее от себя. Велика вероятность, что она все еще в городе. Все на это указывает. В доме Даллас постоянно крутятся копы, но вероятность того, что она поселит там объект, невелика. И все-таки она где-то рядом.
   – Захватим Даллас, установим местонахождение объекта.
   – Она к этому готова, она этого ждет. Мы не должны торопиться. У Рорка охрана и разведка не уступают нашим. А может, и превосходят. У него карманы глубже. И нам, со всеми нашими фондами на непредвиденные расходы, его не переплюнуть.
   – У них ничего нет, что привело бы к нам. Значит, у нас есть время. Если мы проникнем в дом Рорка и уничтожим его в собственной постели вместе с его копом, это будет настоящий прорыв. Мы поднимем боевой дух и возродим наше великое дело. Мы сплотим всех наших сторонников и завершим нашу миссию.
   Мужчина, сидевший за панелью управления, повернулся.
   – Начнем разрабатывать тактику.
//-- * * * --//
   Клуб боевых искусств в Квинсе, по мнению Евы, скорее напоминал дворец. Или храм. Вестибюль был декорирован в азиатском стиле: сдержанном, но тем не менее роскошном: японские песочные садики, смысл которых был ей непонятен, гонги, витающий в воздухе запах сандала, прохладные белые стены, резной потолок красного лака.
   Столики были низенькие, а сиденьями служили красные атласные подушки с символами, вышитыми золотой нитью. Раздвижные бумажные экраны – точно такие же она раньше видела в восточных ресторанах – заменяли двери.
   Женщина, сидевшая по-турецки на подушке за миниатюрным компьютером, сложила руки ладонями вместе и поклонилась.
   – Чем могу служить?
   Она была в красном кимоно с черным драконом на спине. Ее голова была чисто выбрита, череп казался таким же аккуратным, гладким и блестящим, как и все помещение.
   – Роджер Киркендолл. – Ева предъявила свой жетон.
   Женщина улыбнулась, показав ровные белые зубы.
   – Прошу прощения, мистера Киркендолла нет с нами. Могу я узнать причину вашего визита?
   – Нет. Где он?
   – Я полагаю, мистер Киркендолл путешествует. – Женщина никак не отреагировала на резкий ответ Евы, ее собственный тон никак не изменился. – Может быть, вам следует обратиться к мистеру Лу, его партнеру? Могу я известить мистера Лу, что вы желаете поговорить с ним?
   – Давайте. – Ева отвернулась и вновь оглядела приемную. – Довольно круто для школы самбо. Видимо, бизнес у них процветает. Неплохо для отставного сержанта.
   – Мистер Лу сейчас выйдет и проводит вас. Могу я предложить вам что-нибудь прохладительное? Зеленого чаю, родниковой воды?
   – Нет, мы при исполнении. Давно вы здесь работаете?
   – Около трех лет.
   – Значит, вы знаете Киркендолла?
   – Я не имела удовольствия встречаться с ним.
   Один из бумажных экранов скользнул в сторону. Вышедший к ним мужчина был в гимнастическом костюме с черным поясом, подсказавшим Еве, что он мастер восточных единоборств.
   Без башмаков росту в нем было не больше пяти футов восьми дюймов. Как и у женщины, его голова была обрита наголо. Как и она, он сложил руки ладонями вместе и поклонился.
   – Вы здесь желанные гости. Вы спрашиваете о мистере Киркендолле. Желаете поговорить в уединенной обстановке?
   – Не помешает.
   – В таком случае прошу. – Он сделал приглашающий жест. – Мы поговорим в моем кабинете. Меня зовут Лу, – сообщил он, провожая их по узкому белому коридору.
   – Лейтенант Даллас, детектив Пибоди, Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка. Что это за комнаты?
   – Мы предлагаем уединение для медитации.
   Он поклонился мужчине в белых одеждах, который нес на подносе белый чайник и две пиалы. Ева проследила, как мужчина отодвинул один из бумажных экранов и скрылся за ним. Где-то впереди раздавались звуки ручного боя. Глухой стук падающих тел, шумное дыхание. Не говоря ни слова, она обогнала Лу и вошла в другое открытое помещение.
   Спортзал был разделен на секции. В одной из них она увидела группу из шести человек, бесшумно выполняющих стремительные и изящные упражнения гимнастики ушу. В другой секции несколько учеников, в разной степени продвинутых, боролись под присмотром наставника с черным поясом.
   – Мы преподаем тайчи, карате, тхэквондо, айкидо, – начал Лу, – другие единоборства. Мы предлагаем обучение новичкам, тренировки и практику уже имеющим опыт.
   – Вы предлагаете что-нибудь, кроме чая и медитаций, в этих ваших уединенных комнатах?
   – Да. Мы предлагаем родниковую воду. – Он не улыбнулся и вроде бы не обиделся на вопрос. – Если хотите осмотреть одну из наших комнат для медитации, не используемых в настоящий момент, я лишь попрошу вас снять обувь у входа.
   – Оставим это на потом.
   Он провел их через другой вход в небольшой, аккуратный, хорошо оборудованный кабинет. Здесь тоже стояли низкие столики и лежали подушки. Расписные циновки на стенах, одинокая белая орхидея в красном горшке.
   На письменном столе – только компьютер и телефон.
   – Не желаете ли присесть?
   – Спасибо. Мне нужно поговорить с Киркендоллом.
   – Он путешествует.
   – Где?
   – Не могу вам сказать. Насколько мне известно, его поездки весьма продолжительны.
   – Вы не знаете, как связаться с вашим партнером?
   – Боюсь, что нет. Есть проблемы, касающиеся моего заведения?
   – Он указал этот адрес как свой домашний, а также рабочий.
   – Он не проживает по этому адресу. – Голос Лу остался ровным и невозмутимым. – Здесь нет жилых помещений. Боюсь, имеет место какое-то недоразумение.
   – Когда вы говорили с ним в последний раз?
   – Шесть лет назад.
   – Шесть лет? Вы не общались с вашим партнером в течение шести лет?
   – Совершенно верно. Мистер Киркендолл обратился ко мне с деловым предложением, которое показалось мне интересным. В то время я владел небольшим залом для занятий самообороной на Окинаве. Я вложил в него все свои сбережения, заработанные на турнирах и на распространении обучающих видеодисков.
   – Дракон Лу! Теперь я вас узнала.
   Он едва заметно улыбнулся, коротко поклонился.
   – Большая честь для меня.
   – Вы раскидали немало задниц в свое время. Трехкратный олимпийский чемпион, рекордсмен мира. Некоторые ваши видео используются в Полицейской академии.
   – Вы интересуетесь боевыми искусствами?
   – Да, особенно в мастерском исполнении. Вы были непобедимым, мастер Лу.
   – Боги благоволили мне.
   – Ваш фирменный летучий пинок тоже не повредил делу.
   Искорка веселья зажглась в его глазах.
   – Он иногда вредил моим противникам.
   – Держу пари. Какое же деловое предложение сделал вам Киркендолл?
   – Партнерство со значительными финансовыми вложениями, это помещение и полную свободу в управлении этой школой. Его деньги, мой опыт и репутация. Я согласился.
   – А вам не показалось странным, что за шесть лет он так и не удосужился проверить, как у вас идут дела?
   – Он хотел путешествовать и не желал, чтобы бизнес его связывал. Я бы сказал, он несколько эксцентричен.
   – Как он получает свою долю?
   – Деловые отчеты с цифрами высылаются ему электронной почтой, его доля в прибылях переводится на его банковский счет в Цюрих. Мне высылают подтверждение об их получении. Возникли какие-то трудности с переводом сумм?
   – Насколько мне известно, нет. И это все? – спросила Ева. – Вы с ним не разговариваете, не общаетесь через посредника или представителя?
   – Он изложил свои требования точно и недвусмысленно. Поскольку мне его предложение было выгодно, я согласился.
   – Мне придется затребовать все бумаги, информацию по электронным переводам и переписку.
   – Я должен узнать причину, прежде чем дам свое согласие или отказ.
   – Его имя всплыло при расследовании нескольких убийств.
   – Но он путешествует.
   – Возможно. Но не исключено, что он где-то неподалеку. Пибоди, покажи мастеру Лу фотороботы.
   Пибоди вынула их из сумки и протянула Лу.
   – Мистер Лу, вы узнаете кого-нибудь из этих двух мужчин?
   – Они напоминают близнецов. В ответ на ваш вопрос: нет, они мне не знакомы. – Первые признаки озабоченности пробились сквозь его колоссальное самообладание. – Кто они? Что они сделали?
   – Они разыскиваются для допроса по семи убийствам, включая двух детей.
   Лу тихо ахнул.
   – Трагедия, погибшая семья… несколько дней назад. Я слыхал об этом. Дети. У меня самого есть ребенок, лейтенант. Моя жена – она приветствовала вас – родила мне сына. Ему четыре года. – Его взгляд утратил спокойствие, но в нем больше не было расстройства. Он стал холодным. – Пресса сообщала, что эта семья была дома, они спали в своих постелях. Они были не вооружены, беззащитны. И им перерезали горло, этим беззащитным детям. Это правда?
   – Да, это правда.
   – Никакое наказание не уравновесит это преступление. Даже смерть.
   – Правосудие не всегда устанавливает равновесие, мастер Лу, но ничего другого у нас нет.
   – Верно. – Он на мгновение замер. – Вы предполагаете, что человек, которого я называю партнером, может быть замешан в этих убийствах?
   – Есть такая вероятность.
   – Я дам вам все, что вы просите. Сделаю все, что смогу. Одну минуту.
   Он подошел к своему столу и отдал своему компьютеру несколько команд на незнакомом языке. Ева решила, что на японском.
   – Когда Киркендолл ждет от вас следующего отчета и перевода денег?
   – Только в декабре, за последний квартал этого года.
   – Вы когда-либо связывались с ним по другим поводам? Какой-нибудь вопрос, проблема?
   – Это исключительный случай, но один такой случай был.
   – Возможно, мы над этим поработаем. Мне хотелось бы прислать сюда кого-нибудь из нашего электронного отдела, просканировать ваш компьютер или любой другой компьютер, которым вы могли воспользоваться для общения с Киркендоллом.
   – Я пользовался только этим, и вы можете прислать офицера. А если хотите, заберите его с собой. Прошу прощения, это займет несколько минут. Я вызвал файлы со всеми сообщениями с начала этого партнерства.
   – Без проблем.
   «Он расстроен, – заметила Ева. – Держится, но подавлен мыслью о том, что он, возможно, годами сотрудничал с человеком, который может оказаться убийцей. Не исключено, что его помощь поможет раскрыть дело».
   – Мастер Лу, – почтительно заговорила она, и он поднял на нее глаза. – Требуется нечто большее, чем владение искусством единоборств, даже на вашем уровне, требуется нечто большее, чем тренировки и дисциплина, чтобы остаться непобежденным, чтобы добиться всего, чего вы добились, ни разу не уступив победу сопернику. Как вы этого добились?
   – Тренировки, безусловно, необходимы, навыки добываются путем тренировки, дисциплина тоже нужна – и физическая, и умственная. Духовная, если хотите. А кроме того, необходим инстинкт. Предвосхищение действий противника и вера в то, что вы можете, нет, даже должны победить. – Вот теперь он улыбнулся открыто. Улыбка у него была сдержанная, но выразительная. – А мне нравится побеждать.
   – Да, – усмехнулась в ответ Ева. – Мне тоже.

15

   Полет в Филадельфию нарушил все планы Рорка. Он знал, что придется пожертвовать парой ночей и, возможно, сделать еще несколько междугородних поездок, чтобы наверстать упущенное. Тут уж ничего нельзя было поделать.
   Но он не мог – и не хотел – обсуждать будущее Никси, опеку над ней, ее будущее по телефону. В любом случае он хотел встретиться с Лизой Кордей лицом к лицу. Он не сомневался, что личная встреча даст ему почувствовать, что она за человек, и скажет гораздо больше, чем любые данные, полученные через Интернет.
   Его имя проложило ему дорогу и обеспечило мгновенное согласие на встречу с ней. Вероятно, она рассчитывает на сотрудничество с ним. Что ж, это можно устроить.
   Ему ничего бы не стоило предложить ей это выгодное сотрудничество как способ поддержать Никси. В конце концов, деньги вещь не лишняя.
   У фирмы, в которой она работала, была хорошая репутация, это он тоже проверил заранее. И хотя она не знала, что за дело привело его к ней, перед ним, фигурально выражаясь, расстелили красную дорожку. В вестибюле его встретил личный ассистент Кордей. Его провели по мраморному полу к частному лифту.
   Ассистент – молодой мужчина в строгом сером костюме – предложил ему кофе, чай, любые напитки. Рорк даже подумал, что ассистенту, возможно, были даны инструкции организовать проституток, если он того пожелает.
   Его такая угодливость всегда раздражала.
   Этаж, на котором располагался кабинет Кордей, был отделан в розовых тонах. Множество стеклянных раздвижных дверей и один мощный компьютер с пятью дисплеями, за которыми трудились еще пять ассистентов. Его провели в один из кабинетов. Кордей еще не доросла до углового, с панорамным обозрением, но она явно была следующей на очереди.
   Она ждала его, стоя за черным L-образным столом, а за ее спиной открывался вид на город.
   Ее идентификационное фото идеально воспроизводило черты ее лица, да и характер, пожалуй, тоже. Он знал, что ей тридцать восемь лет. Знал, где она делает прическу и где купила свой черный деловой костюм в тонкую полоску.
   Он знал, что в финансовом отношении она вполне способна нанять ребенку хорошую гувернантку, отдать девочку в хорошую школу. А если ей нужно некоторое поощрение, он предложит создать трастовый фонд на содержание Никси и ее образование.
   Он был готов торговаться.
   У нее было привлекательное лицо с тонкими чертами, которые она выгодно подчеркнула косметикой. Пользоваться косметикой она умела. Ее короткие каштановые волосы были стильно подстрижены. Она с приветливой улыбкой обогнула стол и протянула ему руку. Костюм прекрасно облегал хорошую фигуру.
   – Мистер Рорк, надеюсь, полет прошел без приключений.
   – Так и было.
   – Что я могу вам предложить? Кофе?
   – Спасибо, только вместе с вами.
   – Дэвид! – сказала она, не поворачиваясь к ассистенту, словно не сомневаясь, что он встанет по стойке «смирно».
   Очко в ее пользу.
   Она сделала приглашающий жест, дождалась, пока он не выберет одно из широких черных кресел.
   – Спасибо, что приняли меня по первому требованию, – начал Рорк.
   – Это честь для меня. У вас есть другие дела в Филадельфии?
   – Не сегодня.
   Ассистент принес поднос с кофейником, чашками и маленьким кувшинчиком, в котором плескалось нечто похожее на настоящие сливки.
   – Спасибо, Дэвид. Отвечайте на мои звонки. С чем вы пьете кофе, мистер Рорк?
   – Просто черный, благодарю вас. Мисс Кордей, я понимаю, что ваше время дорого.
   Она с непринужденной улыбкой закинула ногу на ногу.
   – Я рада уделить вам столько, сколько понадобится.
   – Благодарю вас. – Он взял чашку кофе, пресек дальнейший обмен любезностями: – Я здесь по личному делу. Я представляю интересы вашей племянницы.
   Глаза у нее были карие, под цвет волос. Подкрашенные бровки удивленно взлетели на лоб.
   – Моей племянницы? У меня нет племянницы.
   – Никси, дочь вашего сводного брата.
   – Моего сводного брата? Я полагаю, вы говорите о… – Рорк буквально видел, как мысленно она перелистывает страницы записной книжки в поисках имени. – Грант. Мой отец был недолгое время женат на его матери. Боюсь, я не считаю его своим сводным братом.
   – Вам известно, что он, его жена и их сын недавно были убиты?
   – Нет. – Они поставила чашку. – О боже, какой ужас. Как?
   – Налет на дом. Вместе с ними была убита маленькая девочка, подружка их дочери Никси, которая ночевала у них в доме. Сама Никси выжила, потому что в момент налета ее не было в спальне. Она спустилась в кухню.
   – Мне очень, очень жаль это слышать. Безумно жаль. Я что-то такое слышала в новостях об этих убийствах, но, боюсь, ни с чем их не связала. Я не видела Гранта и не поддерживала с ним никаких связей годами. Для меня это просто шок.
   – Жаль, что приходится сообщать вам об этом без подготовки, но сейчас меня больше всего заботит Никси.
   – Я несколько сбита с толку. – Она покачала головой, потрогала нитку жемчуга на шее. – Вы были знакомы с Грантом?
   – Нет, не был. Мое участие в этом деле началось только после того, как все они были убиты.
   – Понимаю. – Ее взгляд заострился. – Ваша жена работает в полиции Нью-Йорка, не так ли?
   – Именно так. Она ведет это дело. – Он помолчал, ожидая вопроса, но она не спросила, в каком состоянии находится дело. – В настоящий момент Никси находится в секретном месте под охраной. Но она не может оставаться там до бесконечности.
   – Но неужели же Служба защиты детей…
   – Ваш сводный брат и его жена назначили законных опекунов, но обстоятельства помешали этим людям выполнить свои обязанности. В результате у девочки не осталось никого, кто знал ее семью, никого, кто мог бы о ней позаботиться. Я здесь для того, чтобы просить вас взять эту обязанность на себя. По крайней мере обдумать такую возможность.
   – Я? – Ее голова откинулась назад, словно он ее ударил. – Это невозможно. Об этом не может быть и речи.
   – Мисс Кордей, на всей земле вы ее единственная родственница.
   – Нас нельзя считать родственниками.
   – Ну хорошо, пусть не родственниками, но между вами есть родственная связь. Ее семья была зверски убита чуть ли не у нее на глазах. Она ребенок, ни в чем не повинный ребенок, несчастный и напуганный.
   – Повторяю, мне очень, очень жаль, что так получилось. Но это не мое дело. Я за нее не в ответе.
   – А кто в ответе?
   – Есть система как раз для таких случаев. Система, созданная именно с этой целью. По правде говоря, я не понимаю, почему вы проявляете к ее судьбе такой интерес и почему вы приехали сюда в полной уверенности, что я возьму на себя ответственность за ребенка, которого никогда в глаза не видела.
   Рорк понял, что дело безнадежно и что лучше не настаивать. Но он не мог вот так сразу взять и отказаться.
   – Ваш сводный брат…
   – Почему вы упорно называете его так? – В ее голосе прорвалось раздражение. – Мой отец был женат на его матери меньше двух лет. Я его едва знала. Меня не интересовали ни он сам, ни его семья.
   – У нее никого нет.
   – Я в этом не виновата.
   – Нет. В этом виноваты люди, которые вошли в ее дом, перерезали горло ее родителям, ее брату, ее подруге. Поэтому теперь у нее нет ни дома, ни семьи.
   – Это, конечно, трагедия, – невозмутимо согласилась Кордей. – Однако я не собираюсь играть роль спасительницы, даже в обмен на возможность получить в клиенты «Рорк Индастриз», и меня возмущает ваш приезд и ваша попытка навязать мне это.
   – Я так и понял. Вы даже не спросили, не пострадала ли она.
   – Меня это не волнует. – Ее щеки вспыхнули от гнева, а может быть, и от смущения. – У меня есть моя жизнь, моя карьера. Если бы я хотела детей, завела бы своих собственных. У меня нет ни малейшего желания принимать чужих.
   – Значит, я совершил ошибку. – Рорк поднялся на ноги. – Я отнял слишком много вашего времени и сам потратил время зря.
   – Мать Гранта выставила моего отца, когда мне было десять. Впрочем, она была одной из многих. С какой стати мне брать на себя ответственность за его дочь?
   – Очевидно, ни с какой.
   Он вышел, сердясь больше на себя, чем на нее.
//-- * * * --//
   Ева вышла из школы боевых искусств и пристально оглядела улицу, не упуская ничего: припаркованных машин, пешеходов, уличного движения.
   – Вряд ли они нас здесь засекли, – сказала Пибоди у нее за спиной. – Даже если у них есть оборудование и людские ресурсы для круглосуточной слежки за Управлением, они должны быть просто ясновидящими или неслыханными везунчиками, чтобы вычислить именно нашу машину.
   – До сих пор они проявляли просто чудеса ловкости. И им действительно везло. Не будем испытывать судьбу на этот раз. – Ева вытащила из кармана сканер.
   – Это не табельная модель.
   – Нет, это модель Рорка. Табельная модель – это то, чего они ждут. Они могли бог знает что сюда насовать с учетом табельной модели.
   – С вами просто отдыхаешь душой, – заметила Пибоди. – Кстати, вон там, на углу, бакалейный магазинчик.
   – Я решила хотя бы на время завязать с бакалейными магазинами. Теперь я всегда буду думать: вдруг кому-то делают минет в задней комнате?
   – Ну, спасибо! Теперь я тоже завязала с бакалейными магазинами. А я, между прочим, не ела вафель на завтрак. Китайский ресторан напротив. Как насчет яичного рулета?
   – Давай, только быстро.
   Ева проверила машину на взрывчатые вещества и датчики, пока Пибоди перебегала через улицу. Она устало повела плечами – пуленепробиваемый жилет, который теперь приходилось носить, даже в облегченном варианте раздражал ее – и села за руль. Пибоди тем временем вернулась обратно.
   – У них не было пепси.
   – Что? – Ева изумленно уставилась на фирменный бумажный пакет. – И это Америка? Может, я попала на какой-то дикарский континент? А может, в другую галактику?
   – Извини. Взяла тебе лимонной шипучки.
   – Нет, это никуда не годится. – Ева отъехала от тротуара. – Надо, чтобы закон запрещал открывать пищевые точки без пепси-колы.
   – Кстати, о пищевых точках. Знаешь, что мне сказала Офелия? Знаешь, что она сделает со своей премией?
   – Если получит.
   – Если получит. Ну, в общем, они с тем парнем из бакалеи решили скооперироваться, если она внесет свою долю. Если она получит премию, у нее будет начальный капитал. Они собираются открыть секс-клуб.
   – Можно подумать, в Нью-Йорке их мало.
   – Да, но это будет бакалейный магазин и закусочная с сексуальными услугами. Довольно смелая идея. Получаешь бутерброд с салями и целую палку салями в одном пакете.
   – О боже, ноги моей больше не будет ни в одном бакалейном магазине!
   – А я подумала, это будет любопытно. Но к делу. – Пибоди сунула в рот яичный рулетик. – Хочешь, я позвоню Фини и передам, чтобы занялся отслеживанием коммуникаций?
   – Нет, Фини я сама позвоню. А ты звони Бакстеру, передай, чтобы в приоритетном порядке занялся делом Бренеган. И еще свяжись с майором, спроси, не удалось ли ему пробить заслон военной бюрократии. Дай ему знать, что Киркендолл стал главным подозреваемым и мы поручили Бакстеру заняться уже закрытым делом, которое может иметь связь. Нет, не по рации, – добавила Ева. – Будем пользоваться альтернативными коммуникациями. Звони по своему сотовому. Потом свяжись с остальными членами команды по рации, спроси, как у них дела.
   – Думаешь, они могут запеленговать наше местоположение по телефонным разговорам?
   – Я думаю, мы должны быть осторожны.
   Ева воспользовалась телефоном на панели управления, чтобы набрать домашний номер Сэди Талли. Это был ее следующий пункт назначения.
   Скромный дом неподалеку от адвокатской фирмы. В шаговой доступности, отметила Ева. Довольно посредственная охранная система. Она подставила свой жетон под сканер, и их без дальнейших проволочек пропустили внутрь. Впрочем, позвони она в любую квартиру по домофону, результат был бы тот же, предположила Ева. Попав в тесный вестибюль, она вызвала лифт и осмотрела помещение.
   Двойные камеры наблюдения – неизвестно, работающие или нет. Пожарная дверь, ведущая на лестницу. Еще одна камера в лифте и еще пара в разных концах коридора на этаже Сэди. Дверь квартиры была снабжена сканером и крепким замком полицейского образца. Ева позвонила и увидела, как включился сканер. Замки щелкнули, и Сэди открыла дверь.
   – Что-то случилось? О боже, что-то случилось с Дэйвом?
   – Нет. Извините, что напугала вас. Можно нам войти?
   – Да-да. – Сэди провела рукой по волосам. – Кажется, я с ума схожу. Собираюсь на похороны Линни. Никогда в жизни не была на похоронах ребенка. Люди не должны хоронить детей. Никогда. Мы закрыли контору на весь день. Дэйв скоро заедет за мной.
   Квартира была яркой и жизнерадостной: модный диван в аквамариновых тонах, накачанный гелем, обеденная зона у окна с матерчатыми шторами, постеры с достопримечательностями города на стенах.
   – Дэйв сказал, что у вас хорошая память на имена и детали.
   – Вот за это они и платят мне большие деньги. Хотите присесть? Хотите… Господи, я даже не знаю, что у меня есть. Не была в магазине с тех самых пор…
   – Все в порядке, нам ничего не нужно, – любезно отказалась Пибоди за них обеих. – У вас очень мило. Отличный диван.
   – Мне нравится. В смысле все в целом. Тихое место, близко от работы. А когда хочется разнообразия, тут метро рядом. Садишься в поезд и едешь туда, где жизнь идет.
   – Отдельная квартира в этом районе стоит недешево, – заметила Ева.
   – А у меня есть соседка. То есть была, – уточнила Сэди. – Джилли – стюардесса, работает на маршруте Нью-Йорк – Вегас. По большей части ее нет дома, так что мы друг другу не мешаем и на нервы не действуем.
   – И все-таки, почему «была»? – спросила Ева.
   – Пару дней назад она со мной связалась. Она собирается осесть в Вегасе, поэтому… – Сэди пожала плечами. – Для меня это не проблема. Теперь я сама могу платить за квартиру из тех денег, что Грант и Дэйв… Черт. Дэйв не скуп. Я получаю надбавки. – Она оглядела себя. – Как вы думаете, это подходит для похорон? Может, слишком мрачно? Черный костюм. Конечно, в похоронах ничего веселого нет, но, может быть…
   – Я думаю, он идеально подходит, – заверила ее Пибоди. – Выглядит соответствующе.
   – Спасибо. Я знаю, глупо беспокоиться о гардеробе, когда… Я сейчас принесу воды. Вы хотите воды?
   – Нет, принесите только себе. – Но Ева встала и прошла вслед за ней в аккуратную кухоньку. – Сэди, вы помните одно дело, которое вел Грант? Киркендолл. Его клиенткой была Диана Киркендолл.
   – Дайте подумать. – Сэди вынула из мини-холодильника бутылку воды и прислонилась к ярко-красному, как губная помада, разделочному столу. – Развод и опека над детьми. Муж избивал жену. Солдафон… ну, правда, к тому времени он был уже в отставке. Злобный сукин сын. У них было двое детей – мальчик и девочка. Диана наконец оторвала задницу от стула и начала действовать, когда он стал избивать детей. Да и то не сразу. – Она открыла бутылку и задумчиво отпила глоток. – В семье, судя по всему, он вел себя как генерал. Нет, скорее как тиран. Распорядок, приказы, дисциплина. Помыкал ими, как хотел. В конце концов она сбежала от него в приют, и кто-то из тамошнего руководства порекомендовал нашу фирму. Женщина была запугана, совершенно деморализована. Такое часто встречается. Слишком часто.
   – Суд вынес решение в ее пользу.
   – На все сто. Грант много работал над этим делом. – Глаза Сэди увлажнились, она сделала паузу, чтобы глотнуть еще воды и удержать слезы. – Она сама испортила себе жизнь, но и это не редкость. Не обращалась в полицию, а когда ее вызывали соседи, говорила, что ничего страшного не случилось. Лечилась в каких-то сомнительных оздоровительных центрах, чтобы скрыть следы побоев. Но Грант много часов проработал сверхурочно и, между прочим, бесплатно: отыскивал докторов, медработников, получал заключения психологов. Муж нанял довольно хитрых адвокатов. Пытался представить дело так, будто Диана психически неуравновешенна, будто все ее увечья нанесены ею самой или типами, с которыми она ему якобы изменяла. У него ничего не вышло, особенно когда Грант вызвал Джейэнн давать показания.
   – Джейэнн Бренеган?
   – Да. – Сэди нахмурилась. – Вы ее знали?
   – Почему ее показания были так важны?
   – Она была экспертом по травмам, и она разнесла адвокатов этого ублюдка по кочкам. Ясно продемонстрировала, что в случае Дианы речь идет о систематических и продолжительных избиениях, о травмах, которые она физически была не в состоянии нанести себе сама. Они не сумели ее опровергнуть, и ее показания сыграли решающую роль. Она была убита четыре… нет, теперь уже пять лет назад. Какой-то гад-наркоман зарезал ее после смены. Мерзавец утверждал, что нашел ее уже мертвой и только взял ее деньги, но они его засадили.
   – Диана Киркендолл получила полную опеку над детьми?
   – Верно. А он получил право на ежемесячные посещения под присмотром. Только она так и не дала ему шанса даже на один визит. Через день она просто испарилась. Грант пришел в ужас, как и все мы. Грант боялся, что ему удалось до нее добраться.
   – Вы думаете, он мог совершить насилие над ней?
   – Грант этого боялся. Копы так и не обнаружили ее следов. Ни ее, ни детей.
   – Киркендолл угрожал ей или Гранту?
   – Ну, для этого он был слишком хладнокровен. Как какой-нибудь айсберг, черт бы его побрал. Ни разу даже не вспотел, не сказал ни слова, которое можно было бы истолковать как угрозу. Но поверьте мне, от него исходила угроза. Все это видели.
   Ева сделала знак Пибоди, и та вытащила из сумки фотороботы.
   – Вы узнаете этих людей?
   Сэди поставила бутылку и внимательно рассмотрела снимки.
   – Нет. И я бы запомнила, если бы видела. Жуть. Это те, которые… – Она вдруг замолчала. – Киркендолл? Думаете, он имеет отношение к тому, что случилось с Грантом и его семьей? Этот подлый сукин сын?
   – Нам хотелось бы задать ему несколько вопросов.
   – Он мог это сделать, – тихо сказала Сэди. – Он на это способен. Знаете, бывает, увидишь кого-то на улице, столкнешься случайно, и все у тебя внутри леденеет. Вот он был из таких. Кровь стынет в жилах. Но, господи, это же было так давно! Несколько лет назад! Я только-только начала работать в фирме, ютилась в комнатушке на углу Сотой и Седьмой.
   – Мы исследуем несколько версий, – пояснила Ева. – Спасибо за подробности. Да, из чистого любопытства. Как вы нашли это место, эту соседку?
   – Да это, можно сказать, они меня нашли. Я бывала в одном клубе и встретила там Джилли. Знакомая знакомых моих знакомых. В этом духе. Мы как-то сразу подружились. Потом она мне сказала, что у нее есть эта квартира и она ищет соседку, потому что она вечно в разъездах и квартира стоит пустая. Ей просто хотелось, чтобы кто-то был дома, ну, на всякий случай. Я, конечно, обрадовалась.
   – И это было после суда по тому делу?
   – Странно, что вы об этом спросили. Как раз после суда. Через пару недель. – Рука Сэди задрожала, когда она потянулась за водой. – А почему вы спрашиваете?
   – Вы когда-нибудь говорили с Джилли о своей работе? О делах? О деталях?
   – Ну, конфиденциальной информацией я с ней не делилась, но вообще-то да. О черт, да! В общих чертах. Когда дело было громкое или случалось что-нибудь забавное. Я ей рассказывала о деле Киркендолла, но имен не упоминала. Просто рассказала, как много Грант над ним работал, как ему хотелось добиться справедливости для этой несчастной женщины и ее детей. О боже, боже. Но мы же прожили здесь вместе шесть лет. Почти шесть лет.
   – Мне хотелось бы узнать ее полное имя.
   – Джилли Айзенберри, – тихо сказала Сэди. – Она ходила со мной в гости к Гранту домой. Даже не знаю, сколько раз. На вечеринки, на барбекю. Она ужинала у них за столом. Я с ней созвонилась, когда это произошло, и она заплакала. Она плакала, но она сюда не вернется. Я привела ее к ним в дом.
   – Вы не виноваты. Может быть, тут ничего такого и нет, но если и есть, вы все равно ни в чем не виноваты. А то, что вы нам сейчас рассказали, может помочь в изобличении преступников. – Ева вывела Сэди из кухни. – Сядьте. Расскажите мне о ней поподробнее.

   – Яркая женщина, – заметила Пибоди. Она вывела данные Джилли Айзенберри и ее идентификационное фото на дисплей, расположенный на приборном щитке машины, чтобы Еве было видно. – Тридцать восемь лет, смешанной расы, незамужняя. Ни брака, ни совместного проживания не зарегистрировано. Работает стюардессой с 2053 года. Предыдущее место работы – ура!
   Ева нахмурила брови.
   – Что значит «ура»?
   – Ну, это же войсковой клич, значит, как раз подходит. До того как стать стюардессой, она была капралом Айзенберри в армии США. Двенадцать лет. Ну, я бы сказала, за двенадцать-то лет могла бы дослужиться до звания и повыше капральского.
   – И ты бы сказала, что после двенадцати лет военной службы она могла выбрать работу получше, чем сервировать напитки и видеофильмы шпакам, слетающимся в столицу игорного бизнеса.
   – Шпакам?
   – Еще один военный термин. Так они называют всех штатских. Вот получим их личные дела, можешь ставить что хочешь, она служила вместе с Киркендоллом. Может, не весь срок, но где-то, когда-то их пути пересекались.
   – И такого рода совпадение…
   – Это не совпадение. Она не меняла своих данных, не меняла имя, ничего. Они думали, их уже здесь не будет к тому времени, как мы доберемся до этого места. Если мы вообще до него доберемся. Мы ответили на вопрос «кто» и на вопрос «почему». Осталось найти этого сукина сына. Даллас, – сказала Ева в рацию, когда та запищала.
   – Юридический советник армейских служб просит о встрече, – сообщил Уитни. – В моем кабинете. Срочно.
   – Мы как раз едем в Управление, сэр.
   Ева прикинула расстояние, оценила уличное движение и врубила «сирену».
   Пибоди все никак не могла отдышаться, пока они поднимались в кабинет Уитни.
   – У меня глаза на месте, где им положено? Мне бы не хотелось предстать перед майором с закатившимися глазами, чтобы были видны одни белки. Это никуда не годится.
   Ева в шутку стукнула ее по спине с такой силой, что бедная Пибоди чуть не полетела вниз.
   – Ну вот. Теперь они встали на место.
   – По-моему, совсем не смешно. Особенно после того, как ты трижды чуть было нас не угробила по дороге сюда.
   – Во-первых, не трижды, а дважды. Не надо преувеличивать. А во-вторых, не угробила и даже не покалечила. Если люди в этом городе не уважают полицейские «сирены», это их проблема. Какого черта они ползут как улитки и треплются друг с другом, когда полицейские едут по срочному вызову?
   – Тот водитель такси, которого ты чуть не превратила в рубленый бифштекс, ни с кем не трепался. Он завопил от ужаса.
   – Угу. – Ева улыбнулась, вспомнив этот эпизод. – Ну и нечего было путаться у меня под ногами. – Она дважды подняла и опустила плечи, прогоняя усталость. – А знаешь, эта маленькая гонка меня взбодрила. Не хуже кофе.
   Их провели прямо в кабинет Уитни, где уже собрались все остальные члены ее команды. А вместе с ними в комнате находилась голографическая проекция женщины в парадной белой форме.
   «Надо же, принарядилась, – подумала Ева. – Но явиться лично не соизволила».
   – Лейтенант Даллас, детектив Пибоди, майор Фойе, Вооруженные силы США, юридический отдел. Майор Фойе требует более убедительного подкрепления нашего запроса на предоставление полных досье интересующих нас военнослужащих.
   – Эти досье являются государственной собственностью США, – сухо отчеканила майор Фойе. – Наш долг – защищать интересы военнослужащих. Мужчин и женщин.
   – А наш долг – защищать граждан этого города, – вставила Ева. – Информация, дошедшая до меня в ходе расследования массового убийства, указывает на причастность к делу Киркендолла Роджера, бывшего сержанта армии США.
   – Это всего лишь ваши предположения. Для раскрытия документов такого рода требуется нечто более существенное, чем догадки офицера, работающего в гражданском секторе, лейтенант. Исправленный и дополненный Патриотический кодекс, раздел 3, статья 2040…
   – …дает правительству неограниченную возможность требовать и получать личные данные любого гражданина, в то же время засекречивая собственные данные. Я знаю, как это работает. Однако, когда военнослужащий подозревается в действиях, направленных против правительства или гражданских лиц, эти данные могут быть предоставлены как военным, так и гражданским властям.
   – Одних ваших подозрений мало, лейтенант. Доказательства…
   – Майор Уитни, с вашего позволения.
   Он поднял бровь, когда Ева подошла к его компьютеру, потом кивнул.
   Ева вызвала дело Свишеров.
   – Снимки жертв, место преступления. Вывести на экран.
   Они возникли на экране, жуткие в своей кровавой наготе.
   – Это сделал он.
   – Вы полагаете…
   – Я знаю, – поправила ее Ева и вызвала на экран фото Найта и Престона. – Он это сделал. Вы его этому обучили, но эта кровь не лежит на вас. Он использовал свою выучку во зло. Но эта кровь ляжет на вас, если вы не будете сотрудничать, если не поможете нашему департаменту и нашему расследованию. Если вы каким-либо образом попытаетесь помешать нам в розыске и задержании Роджера Киркендолла, вы станете соучастницей его следующего убийства.
   – Ваши доказательства на данном этапе расследования вряд ли можно считать решающими.
   – Давайте я подкину вам кое-что еще. И поскольку вы, похоже, знаете свое дело, вряд ли то, что я вам скажу, станет для вас новостью. Он владеет долей процветающего бизнеса в Квинсе, но его партнер не видел его последние шесть лет. Грант Свишер представлял его жену в деле об опеке и одержал победу. Судья Мосс, слушавший это дело, был убит вместе со своим четырнадцатилетним сыном два года назад. В его автомобиль была заложена бомба. Карин Дьюберри, социальный работник из Службы защиты детей, в прошлом году была задушена в своей квартире. У меня есть основания полагать, что, когда я закончу расследование по делу об убийстве женщины-медэксперта, которая выступала в суде на стороне миссис Киркендолл, мы обнаружим, что Киркендолл в ответе и за эту смерть.
   – Все это побочные обстоятельства.
   – Чушь, майор. Джилли Айзенберри, бывший капрал армии США, до недавних пор была соседкой по квартире Сэди Талли, юридического советника в фирме Свишера. Айзенберри бывала в доме Свишера, считалась там другом. Она подстроила знакомство с Талли вскоре после завершения слушаний по делу Киркендолла, и у нее, как по волшебству, нашлась чудная квартирка в двух шагах от конторы Свишера. Она, как и Киркендолл, обожает путешествовать, и я поставлю свою месячную зарплату против вашей, что Киркендолл и Айзенберри не только знали друг друга, но и служили вместе.
   – Одну минутку, лейтенант.
   Голограмма исчезла.
   – Ага, решила проверить! Вислозадая сука. – Ева спохватилась и повернулась к Уитни: – Прошу прощения, майор.
   – Нет нужды.
   – А ты даром времени не теряла, – заметил Фини. – Отлично, девочка.
   – Мы продвинулись. Нам, в сущности, не нужны военные детали на данном этапе, но я не позволю ей отгораживаться от нас. Пусть даст эти досье.
   – В деле врача «Скорой помощи» полно дыр, – вставил Бакстер. – Если, конечно, их поискать. Парень, которого взяли, утверждал, что нашел ее убитой, но решил обобрать тело. Его взяли с ее бумажником и личными вещами прямо на стоянке. Был весь в ее крови. Но они так и не нашли орудия убийства.
   – Что он заявил? Он что-то видел?
   – Он был под кайфом. При нем нашли самодельный парализатор. Никаких следов от удара парализатором на теле жертвы нет. У него уже были судимости: за хранение наркотиков с целью употребления, вооруженное нападение, грабеж. Копы взяли его в сотне шагов от тела, на нем была ее кровь, при нем – ее вещи. Других искать не стали.
   – Мне нужна копия дела, отчет медэксперта, весь набор.
   – Сделано.
   Голограмма вернулась.
   – Затребованное дело будет вам выдано.
   – Добавьте Айзенберри.
   – А также дело бывшего капрала Айзенберри. Эти офицеры больше не находятся под военной юрисдикцией. Если один из них или оба виновны в этих смертях, надеюсь, вы их возьмете.
   – Спасибо, майор. – Уитни кивнул голограмме в знак признательности. – Мой департамент и город Нью-Йорк благодарны вам за помощь в этом деле.
   – Майор! Лейтенант! – Голограмма растаяла.
   Уитни вновь уселся за стол.
   – Сообщите мне новые подробности, пока мы ждем данных.
   Ева ввела его и членов команды в курс дела.
   – Я бы не назвал его терпеливым, – вздохнул Бакстер. – Терпение – это качество кота, поджидающего у мышиной норки. А этот парень скорее паук, который годами плетет паутину от Бронкса да Бауэри. Наш морпех в отставке вроде бы чист. Его не было в городе в ночь убийства Свишеров. Турнир по гольфу в Палм-Спрингз. Транспорт, отель, все подтверждается. У него куча свидетелей.
   – Наш проводил ночные учения. – Макнаб развел руками. – Целый взвод может подтвердить его алиби. Конечно, они оба могли сфабриковать себе алиби, чтобы прикрыться, но, похоже, они оба чисты.
   – Вот наш человек. – Ева опять включила компьютер Уитни и вызвала на экран фотографию Киркендолла. – Свишер лишил его жены и детей. Его жена и дети исчезли сразу по окончании процесса.
   – Он их достал.
   – Возможно. Но тогда зачем в течение шести лет планировать и осуществлять убийства тех, кого он винил в своей утрате? Мотив мести я не исключаю, они заставили его потратить много времени и сил, но, если он захватил и наказал свою семью, зачем подсылать сообщницу к сотруднице Свишера? На целых шесть лет.
   – Потому что жена сбежала от него с детьми, – вставила Пибоди. – Они растворились. Исчезли.
   – Да, я думаю, именно так они и сделали. Вероятно, она подготовила побег вне зависимости от исхода дела. Это его взбесило. Она не только получила опеку над детьми, она сбежала с детьми. Он потерял контроль над ними. Что делать? Подослать кого-то к Талли, может, она расскажет, куда Диана увезла детей. Но только Талли этого не знала. Она думала, что они мертвы. И все, что ему осталось, – это расправиться с врагами. С теми, кто выступил против него и победил.
   – Поступают данные, – объявил Уитни, проверив электронную почту. Он убрал с настенного экрана изображение и заменил его новым.
   – Восемнадцать лет службы, – прочитала Ева. – Пошел служить юным пареньком. Почему не выслужил полную двадцатку? Да-да, вот оно. Силы специального назначения, тайные операции. Пятый уровень подготовки.
   – Это допуск к убийству, – объяснил Бакстер. – Мой дед много чего знает о таких делах. Он мне рассказывал. Допуск к убийству в мирное время. Это значит, что можно убрать любого вне зоны военных действий. Но, правда, по приказу.
   – Продолжайте, лейтенант. Разделить экран, вывести данные Айзенберри.
   – Они служили вместе. Базировались в одном подразделении в Кувейте. Он числится ее сержантом во время спецподготовки к тайным операциям. Держу пари, они были добрыми приятелями. Однополчане. Джилли и ее добрый старый сержант. Между прочим, оба сняли форму одновременно.
   – У обоих есть замечания за неподобающее поведение, – указал Фини.
   – Даллас, – перебила Пибоди, – в данных Киркендолла не указано братьев или сестер. Нет кузенов-мужчин.
   – Нам придется копнуть поглубже. Мне надо узнать, что добыл для нас Янси, и у меня назначена встреча. – Ева взглянула на часы. – Фини, Талли дала ОЭС разрешение на проверку всех блоков связи у нее дома. Есть шанс, что Айзенберри связывалась с кем-то замешанным в этом деле. Кроме того, я попросила гражданского эксперта-консультанта поработать над другими электронными следами.
   – Если это твой обычный гражданский эксперт, могу только приветствовать.
   – Бакстер, Трухарт, вскоре начнутся похороны Линни Дайсон. Вы будете представителями департамента. И держите глаза открытыми.
   – Похороны ребенка. – Бакстер покачал головой. – Вечно нам достаются самые паршивые задания.

   – Ничего, – сказал ей Янси. – Пока ничего, кроме совпадения на семьдесят два процента. У меня есть еще пара часов в запасе, но я прокачал их через архив Интерпола. Совпадений нет.
   – Мы заручились содействием военных. Свяжись с ними через Уитни, затребуй поиск совпадений с членами любых подразделений, в которых когда-либо служил Киркендолл. Всех и каждого. Парни, прошедшие ту же подготовку. Начни с отставных. У этих двоих нет времени на утреннюю перекличку.
   – Ладно. Но я тут подумал… Когда ведешь такой поиск, у тебя остается много времени на раздумья. И вот что мне пришло в голову. Взгляни на этих парней еще разок. – Он вывел их лица на вторичный экран. – Они похожи, как близнецы.
   – Мы на этом уже сошлись. Скорее всего, братья. Но в том-то вся и соль, что у Киркендолла братьев нет. Может, это наемники?
   Но ей не нравилась эта мысль. Где же кайф от мести, если платишь кому-то за ее свершение?
   – Нет, погоди. Близнецы, идентичные лица, но разный рост. Вообще-то так бывает, но чего ты не видишь, глядя на эти лица?
   – Человечности.
   – Помимо этого. Я большую часть времени провожу, глядя на лица. Чего ты не видишь, Даллас, так это морщин, шрамов, шишек, дефектов. Ты говоришь, они прошли мощную физическую подготовку, скорее всего, военную. Побывали в действии. Но на их лицах нет ни следа военных действий. На них нет износа. Она бы мне сказала, – добавил Янси, словно рассуждая сам с собой. – Офелия сказала бы мне, я ее к этому подводил, это уже на уровне инстинкта. Ищешь особые приметы, где только можно. Но если не считать того, что один прихрамывал, у них не было индивидуальных примет.
   – Я думала о роботах, но вероятность крайне мала. Два робота такого калибра стоили бы целое состояние, к тому же их трудно программировать на мокрые дела, на тайные операции, на политические убийства. Вот почему военные не используют их в сложной работе.
   – А я и не думал о роботах. Я думаю о пластической хирургии. Они могут выглядеть такими одинаковыми и безупречными, если они за это заплатили.
   – Черт… Черт! По росту и весу первый совпадает с данными Киркендолла! По окрасу тоже.
   – Но лицо отличается, – продолжал Янси. – И тем не менее, если он кое-что нарастил вот здесь… – Янси вывел на экран фото с удостоверения Киркендолла и начал его менять. – Расширить, укрупнить челюсть, отточить нос. Нарастить нижнюю губу. Для этого понадобится хирург высшего класса, mucho dinero [2 - Много денег (исп.).], но это можно сделать. Знаю, глаза не совпадают, но…
   – Они были в темных очках, ты основывался на вероятности.
   – Разрез глаз можно изменить, как и цвет.
   – У меня есть подруга. Она меняет цвет глаз чаще, чем белье. – Ева прошлась по комнате. – А знаешь, это имеет смысл. Годами вынашивать планы, совершенствовать, предвкушать, а потом передоверить убийство кому-то другому?
   – Если мы правы, кто второй?
   Ева еще раз взглянула на изображение близнецов.
   – Хороший вопрос.

16

   Высохшие листья зашуршали под шинами, когда Ева въехала в ворота, прокручивая в голове новые возможности, новые вероятности и связанные с ними действия.
   – Ветер поднимается, – заметила Пибоди. – Скоро дождь пойдет.
   – Спасибо за прогноз погоды.
   – Листва совсем облетит. Терпеть не могу голые деревья, скорей бы уж их засыпало снегом.
   – Ну, если ты так не любишь голые деревья, может, скооперируешься со своими друзьями из партии «зеленых» и свяжешь им свитера?
   – Я лучше умею ткать, – спокойно сказала Пибоди, пока Ева парковала машину у входа. – Правда, я не подходила к станку бог знает сколько времени, но, думаю, навык ко мне вернется. Надо будет об этом подумать. Рождество-то не за горами.
   – Ой, прекрати! На дворе октябрь.
   – Уже почти ноябрь. Уж на этот раз я даром время терять не буду. Я уже начала покупать подарки. Теперь я кое-что могу себе позволить. Я же теперь детектив.
   – О чем ты не устаешь напоминать мне и всем, кто может услышать.
   – Я добавила частотности, чтобы наверстать время, проведенное в больнице. И все равно я упоминаю об этом не чаще раза или двух в неделю. – Пибоди вылезла из машины и глубоко втянула в себя воздух. – Неужели тебе не нравится, как пахнет?
   – Что пахнет?
   – Воздух, Даллас. Так пахнет городской воздух в самом конце октября, когда дождь собирается. Свежий и сырой. А у тебя там цветут астры и хризантемы: это придает еще больше пряности. Хочется схватить грабли, нагрести целую гору опавших листьев и прыгнуть в нее.
   Это заставило Еву остановиться. Она повернулась и уставилась на свою напарницу во все глаза.
   – Господи. – Вот и все, что она могла сказать.
   Она развернулась и вошла в дом.
   Соммерсет – призрак вестибюля – был на месте. Как всегда в черном костюме, как всегда с неодобрительным выражением на худом лице.
   – Я вижу, вы решили удостоить нас своим посещением.
   – Да. И мое следующее действие – убрать с дороги вашу тощую задницу.
   – Вы привезли в этот дом ребенка, который нуждается в определенной доле вашего времени и внимания.
   – Я привезла в этот дом несовершеннолетнюю свидетельницу, очевидицу, которая нуждается в ответе на вопрос, кто убил ее семью. Если вы не в состоянии позаботиться о ней, пока я этим занята, я приведу для этой цели няню-робота.
   – И это все, чем она является для вас? – Его голос резал как бритва. – Свидетельница, очевидица, несовершеннолетняя… У роботов больше чувства, чем у вас. Она ребенок, ей нет еще и десяти, а она уже пережила невыразимый ужас и перенесла невосполнимую утрату. А вас приходится чуть не силой заставлять уделить ей хоть несколько минут за завтраком.
   – Я прекрасно знаю, что она пережила и что потеряла. – Ева заговорила таким же голосом, до боли стиснув пальцами столбик перил. – Это я ходила по крови, которую они оставили за собой. Так что не лезьте ко мне с этим, сукин вы сын. – Она начала подниматься по ступенькам, но повернулась и взглянула на него сверху вниз. – Она не ваша собственность. Советую вам это запомнить.
   Пибоди задержалась на пороге, вдыхая воздух, который уже не был свежим и бодрящим. Он сгустился и дошел чуть ли не до точки кипения.
   – Вы были не правы, – тихо сказала она, мгновенно приковав к себе взгляд Соммерсета. – Я обычно стараюсь в ваши стычки не вмешиваться. Но вы были не правы. Она ни на минуту не забывает об этой девочке. Все ее мысли так или иначе связаны с Никси. Каждый день, каждый час.
   Она пересекла вестибюль и начала подниматься по ступенькам вслед за Евой.
   Разгневанная Ева вошла стремительным шагом в свой кабинет и столь же стремительно повернулась к Пибоди.
   – Даллас…
   – Не разговаривай со мной.
   – Он был не прав. Я только это и хотела сказать.
   – Просто дай мне минутку. Не разговаривай со мной.
   Ей надо было пережечь в себе все это: возмущение, оскорбление и чудовищное, заползающее в душу подозрение, что он был прав.
   Она отстранилась, отступила на тот необходимый шаг, который позволил ей восстановить профессиональную объективность. За это ей нечего извиняться. Но она отдалилась еще на шаг, на этот раз по личным причинам. Ей необходимо было отступить, чтобы удержаться и не спроецировать ситуацию на себя, не отождествить себя с девочкой, которую она обязана была защищать. С потерянной, перепуганной, одинокой, глубоко травмированной девочкой.
   У нее все не так, не так, не так, твердила себе Ева, меряя шагами комнату. Она сорвала с себя куртку, швырнула ее на кресло. Но в результате разве не стали их судьбы до ужаса одинаковыми?
   Никси попадет в жернова системы, как попала она сама. Может, ей повезет, а может, и нет. Может быть, остаток жизни ей суждено провести, вновь и вновь переживая в ночных кошмарах то, что Соммерсет назвал «невыразимым ужасом».
   Ева подошла к окну и выглянула. Она не видела трепещущей на ветру листвы, уже утратившей золотистый оттенок, потемневшей к ноябрю. Перед ней возникло лицо полицейского, склонившегося над ее больничной койкой, когда ей было восемь лет.
   Кто ты? Как тебя зовут? Где твои мама и папа?
   «Дайте мне факты, – думала она теперь. – Дайте мне факты, чтобы я могла вам помочь. Я не стану жалеть, я не буду ахать и причитать над этим несчастным ребенком. Мне работать надо».
   Она на мгновение закрыла глаза и овладела собой. Да, у нее есть работа.
   – Начинай проверять связи Киркендолла. Друзей, партнеров, членов семьи, – сказала она, не поворачиваясь. – То же самое насчет Айзенберри. Найдешь совпадения, мы их прокачаем.
   – Да, лейтенант. Хотите кофе?
   – Да, я хочу кофе, и я все еще среди живых. Спасибо.
   Ева повернулась в тот самый момент, как в комнату вошел Рорк. Должно быть, он что-то заметил, что-то прочел по ее лицу, потому что он остановился и нахмурился.
   – Что случилось?
   – То же, что и всегда. Гора трупов в морге.
   – Ева.
   – Оставь это, будь так добр.
   Он хотел еще что-то сказать, она видела, как борьба отражается на его лице. Но в конце концов он просто кивнул.
   – Хорошо. Где мне расписаться в получении нового задания?
   – Получишь прямо здесь. Подозреваемый Киркендолл Роджер, отставной военный в чине сержанта. Свишер представлял интересы его жены в деле о разводе. Дело он выиграл. Судья, слушавший дело, был убит два года назад. Бомба в машине. Женщина, социальный работник, выступавшая по тому же делу, была задушена в постели. Свидетель, медицинский эксперт-травматолог, была зарезана, и, похоже, идиот, которого они за это схватили и посадили, просто оказался не в то время не в том месте.
   – Похоже, ты нашла нужного тебе человека.
   – Он еще не в камере. Он совладелец школы боевых искусств в Квинсе. Шикарное местечко. Его партнер – мастер Лу.
   – Дракон Лу?
   – Да. – Теперь она хотя бы улыбнулась, но улыбка не согрела ее глаз. – Кто сказал, что между нами нет ничего общего? Видел, как он подтер пол тем корейцем, когда получил свое третье олимпийское «золото»?
   – Да, видел. Я сидел в первом ряду.
   – Ну, значит, между нами не так уж много общего. Я видела по телевизору в баре «Адской кухни». Как бы то ни было, Лу чист. Все его сделки с Киркендоллом осуществляются через магию электроники. Документы и денежные переводы. Говорит, что шесть лет не видел своего партнера. Я ему верю.
   – И ты хотела бы, чтобы я проследил переводы и депозиты?
   – Точно. Оборудование Лу в твоей компьютерной лаборатории. Офицер, забравший его, подтвердил доставку.
   – Приступаю к работе. – Но сначала он подошел к ней, провел костяшками пальцев по ее щеке. – Не хочу видеть тебя печальной.
   – Гарантирую тебе улыбку от уха до уха, как только закрою это дело.
   Он поцеловал ее.
   – Ловлю вас на слове, лейтенант.
   Пибоди тактично дождалась его ухода и только после этого вышла из кухни с кофе.
   – Хочешь, я поработаю на втором компьютере?
   – Да. – Ева взяла кофе. – Я собираюсь обмозговать теорию Янси. Если Киркендолл прошел кардинальную пластическую хирургию, разве не логично предположить, что в первую очередь он доверится военному хирургу? Кадровый военный с почти двадцатилетним стажем – вряд ли он обратится к штатскому.
   – Кардинальную хирургию полагается регистрировать, – напомнила Пибоди. – Нельзя радикально менять внешность, не подав документы на новое удостоверение личности. Если Янси прав и он лег под нож, нам следует искать подпольного хирурга.
   – Его готовили для спецопераций, таким часто меняют внешность. Временно или постоянно. Посмотрим, ложился ли он под нож в годы службы и кому он это доверял.
   Ева села за свой стол, вызвала файл с военным досье Киркендолла. И тут в кабинет вошла Мира.
   – Извините, что прерываю.
   – Да? – Скривившись от досады, Ева отодвинулась от стола. – Что?
   – Мне нужно поговорить с вами о Никси.
   – Послушайте, вы же отвечаете за ее консультирование. Хотите провести сеанс, выбирайте место. Только не здесь.
   – Мы провели сеанс. У нее сегодня трудный день.
   – Ничего, она справится.
   – Ева!
   – Я делаю то, что мне надо делать. – Кипевший в ней гнев начал утихать. – И я не могу заниматься своей работой, пока кто-то вечно вцепляется мне в волосы и говорит, что я должна пойти погладить девочку по головке и сказать ей: «Ничего, деточка, все обойдется». Я не могу…
   – Лейтенант!
   Пибоди, сидевшая на безопасном расстоянии в другом конце комнаты, инстинктивно втянула голову в плечи. Точно таким же голосом ее собственная мать примораживала своих детей к месту.
   – Прекрасно. Я вас слушаю. Я вся обратилась в гребаный слух.
   Пибоди еще ниже съехала на стуле. За такие слова ее или любого из ее братьев и сестер просто стерли бы в порошок.
   – Надеюсь, вам становится легче, когда вы вымещаете свою досаду на мне.
   Будь у нее шанс остаться незамеченной, Пибоди выбрала бы именно этот момент, чтобы выскользнуть из комнаты.
   – Однако, – продолжала Мира таким ледяным тоном, что чуть было не разукрасила стекла окон морозным узором, – мы обсуждаем ребенка, который находится под нашей опекой, а не ваши скверные манеры.
   – О господи, да я просто…
   – Так вот, по поводу этого ребенка, – перебила ее Мира. – Она должна увидеть свою семью.
   – Ее семья в морге.
   – Мне это известно, и ей тоже. Она должна их увидеть, должна начать с ними прощаться. Мы с вами прекрасно знаем, насколько важен этот шаг для тех, кто остался в живых. Ей он необходим. Это очередной этап ее горя.
   – Я ей сказала, что договорюсь, чтобы она могла их увидеть. Но, ради всего святого, не так же! Вы хотите отвезти девочку в морг, чтобы она видела, как ее родных выдвигают из ящиков в стене?
   – Да.
   – С перерезанными глотками.
   По лицу Миры легкой рябью пробежало нетерпение.
   – Я поговорила со старшим судмедэкспертом Моррисом. Есть способы – о которых вам прекрасно известно – обработать раны мертвых, чтобы пощадить чувства их близких. Он согласился это сделать. Она не может посетить какую-либо церковную службу или панихиду по своей семье, пока дело не закроют и ее безопасность не будет гарантирована. Она должна их увидеть.
   – Я не ради забавы заперла ее здесь. У меня была причина. – Ева лихорадочно взъерошила волосы. Мира продолжала невозмутимо смотреть на нее. – Ладно. Прекрасно. Я могу организовать вам безопасную транспортировку туда и обратно. Мне придется скоординировать это с Моррисом. Мы доставим ее через грузовой люк – никакой регистрации, никакого сканирования документов. Он расчистит дорогу, чтобы вы провели ее прямо в смотровую комнату. Назад тем же путем. И не задерживайтесь там. Не больше десяти минут.
   – Этого вполне достаточно. Но ей нужно, чтобы вы тоже там были.
   – Эй, минуточку!
   – Нравится вам это или нет, вы для нее единственный якорь спасения. Вы были на месте, когда она видела их в последний раз. Она верит, что только вы способны найти людей, которые это сделали. Только с вами она будет чувствовать себя в безопасности. Мы будем готовы к отъезду, как только вы договоритесь о транспортировке.
   Ева сидела, словно окаменевшая. У нее даже не хватило сил проводить Миру взбешенным взглядом.

   Для транспортировки она выбрала вертолет Рорка, решив, что это будет быстро и в этом не будет ничего необычного: он часто пользуется вертолетом для срочных передвижений. Но это означало, что ей придется оторвать его от работы, которую она не могла поручить никому другому, чтобы доставить их туда и обратно в целости и сохранности. И речь шла не только о возможной аварии – об этом Ева старалась вообще не думать, оказавшись в паре сотен футов над землей, – но о нападении, которое она рисковала вызвать по милости Миры.
   – Риск минимален, – заверил ее Рорк, когда вертолет легко и изящно сел на лужайке. – Мы задействуем экранирование и противосканерное оборудование. Даже если они следят, они не смогут засечь ее присутствие на борту. Мы проскочим быстрее.
   Ева обвела безнадежным взглядом небосклон, уже начавший темнеть.
   – А может, они просто нас собьют.
   Он улыбнулся ее мрачному тону.
   – Если бы ты в это верила, никогда не посадила бы ее в вертолет.
   – Да нет, я не верю. Просто мне хочется поскорее с этим покончить.
   – Я буду проводить свое собственное сканирование. Я узнаю, если кто-то попытается нас засечь или блокировать механизмы. Обернемся за полчаса. Не такой уж большой перерыв в твоем рабочем расписании.
   – Ну, тогда двинулись.
   Ева сделала знак Мире вывести Никси из дома, пока Рорк о чем-то переговорил с пилотом, а затем сам сел за штурвал.
   – Я никогда не была в вертолете, – сказала Никси. – Здесь здорово. – Но она протянула свою ручку через сиденье и схватила руку Миры.
   Рорк оглянулся через плечо и улыбнулся ей.
   – Правда?
   Она кивнула, и он поднял машину в воздух.
   Ева заметила, что он ведет более плавно, чем тогда, когда она была единственным пассажиром. Он любил ковбойский стиль – виражи, внезапные перепады скорости и высоты – и применял его, только чтобы ее позлить. Но на этот раз он вел машину легко, изящно, даже бережно, как человек, везущий бесценный груз.
   Он действительно заботится о таких вещах, поняла Ева. Продумывает каждую мелочь. Может, именно этого ей и не хватает? Она не способна на сочувствие, на мягкость, она слишком сосредоточилась на жестокости.
   Трухарт играл с девочкой, Бакстер шутил с ней. Пибоди без труда находила нужные слова, нужный тон. Соммерсет – демон из ада – заботился о ней, кормил ее, и все без малейшей натуги. Вот и Рорк ведет себя как Рорк, сколько бы он ни говорил, что девочка его пугает. Общается с ней как ни в чем не бывало. С такой же легкостью, с какой ведет этот треклятый вертолет.
   А вот она сама… Ева вынуждена была признать, что стоило ей оказаться на расстоянии пяти шагов от девочки, как у нее тут же возникало желание повернуться и бежать куда глаза глядят. Она не знала, как общаться с ребенком. Она была просто-напросто лишена нужных инстинктов.
   А сводилось все к одному: она не могла – ну просто не могла, и все! – вычеркнуть из памяти воспоминания об ужасах своего собственного детства, которые одним своим видом вызывала в ней эта девочка.
   Она опустила взгляд и заметила, что Никси наблюдает за ней.
   – Мира говорит, они должны быть там, где холодно.
   – Верно.
   – Но им же больше не холодно, значит, это ничего.
   Ева кивнула. «Господи, – подумала она, – ну как ей объяснить?»
   – Моррис… доктор Моррис, – уточнила она, – позаботился о них. А уж доктор Моррис свое дело знает лучше всех на свете. Так что да, это ничего.
   – Нас пеленгуют, – тихо сказал Рорк, и Ева повернулась к нему.
   – Что?
   – Пеленгуют. – Он постучал по датчику, разделенному зеленой и красной чертами. – Точнее, пытаются. Не могут засечь. Как это, должно быть, досадно.
   Ева изучила приборы на щитке, попыталась вникнуть в символы.
   – А ты можешь проследить это обратно к источнику?
   – Возможно. Я задействовал приборы слежения еще перед взлетом, они уже работают. Одно могу сказать тебе сразу: это мобильное устройство.
   – Наземное или воздушное?
   – Наземное. А вот это ловко. Они пытаются клонировать мой сигнал. Они поняли, что я делаю то же самое с их сигналом. Ну вот, отключились. Будем считать, что это боевая ничья.
   И все же он отклонился от курса, провел несколько минут, кружа над городом, чтобы определить, предпримут ли они новую попытку пеленга. Его оборудование продолжало подавать сигнал «Все чисто», когда он приземлился на крыше морга.
   Как и договаривались, Моррис лично открыл двери грузового люка. Он же сам и закрыл их на засов, когда все оказались внутри.
   – Никси. – Он протянул руку. – Я доктор Моррис. Я глубоко сожалею о твоих родных.
   – Вы не сделали им больно?
   – Нет, не сделал. Сейчас я отведу тебя к ним. Уровень «Б», – приказал он, и просторный грузовой лифт начал снижаться. – Я знаю, доктор Мира и лейтенант Даллас кое-что тебе уже объяснили, но если у тебя будут еще вопросы, я готов на них ответить.
   – Я смотрю по телевизору сериал, где один дядька работает с мертвыми телами. Вообще-то мне не разрешают, но Койлу можно, и я иногда подсматриваю.
   – «Доктор Смерть»? Я иногда сам его смотрю. – Двери открылись в длинный, холодный, белый коридор. – Фильм интересный, но в жизни так не бывает. Например, я не гоняюсь по крышам за плохими парнями. Это я оставляю в опытных руках полиции. Например, лейтенанта Даллас.
   – Но вам приходится их резать.
   – Да. Я стараюсь найти что-то такое, что поможет полиции.
   – А вы нашли что-то у моих мамы и папы, у Койла?
   – Все, что сделал доктор Моррис, нам помогло, – послушно сказала Ева.
   Они остановились у двойных дверей с маленькими круглыми наблюдательными окошками, сейчас затянутыми защитной сеткой. Никси хотела взять Еву за руку, но та стояла, засунув руки глубокие карманы. Пришлось довольствоваться рукой Миры.
   – Они там?
   – Да, – ответил Моррис. – Ты готова войти?
   Никси молча кивнула.
   «Она, конечно, почувствует запах, – думала Ева. – Какими бы стерилизаторами они ни пользовались, запах смерти все равно остается, его замаскировать невозможно. Она услышит запах и никогда его не забудет».
   – Можно мне сначала увидеть папу? Пожалуйста.
   Ее голос чуть-чуть дрожал. Взглянув вниз, Ева увидела, что девочка бледна, но ее личико сосредоточено и полно решимости.
   «И я этого никогда не забуду, – продолжила она мысленный разговор с собой. – Мне никогда не забыть, какое нужно мужество, чтобы вот так стоять и ждать, пока твоего отца – не какого-нибудь монстра, а настоящего отца! – выкатывают из стального ящика. А ведь Никси совсем еще ребенок!»
   Моррис замаскировал рану на горле своими волшебными средствами и задрапировал тело чистой белой простыней. Но мертвец все равно мертвец.
   – Можно мне его потрогать?
   – Да.
   Моррис подставил табуретку, помог Никси взобраться на нее, а сам встал рядом, бережно поддерживая ее за локоть. Девочка легонько провела пальчиками по щеке отца.
   – У него лицо колючее. Он иногда нарочно меня щекочет, и я смеюсь. В ящике темно.
   – Знаю. Но там, где он сейчас, там не темно.
   Никси кивнула, слезы потекли по ее лицу.
   – Он должен уйти в рай, хотя он и не хотел.
   Когда она наклонилась, вытянула шейку и прижалась губами к щеке отца, Ева почувствовала, как горячий ком подкатывает к ее горлу.
   – Можете его обратно спрятать. – Никси слезла с табуретки и взяла бумажный носовой платок, который протянула ей Мира. – Можно мне теперь посмотреть на Койла?
   Она коснулась волос брата, вглядываясь в его лицо так внимательно, что Еве показалось: она вновь пытается увидеть его живым.
   – Может, теперь ему разрешат все время играть в бейсбол. Он больше всего любит бейсбол.
   Она попросила увидеть Ингу и ее тоже погладила по волосам.
   – Инга иногда пекла печенье – сладкое, с сахаром. Она делала вид, что это секрет, но я знаю, мама говорила ей, что это ничего, можно.
   Опять Никси слезла с табуретки. Бледность ушла с ее лица, оно раскраснелось от слез. Ева видела, как она вся дрожит, стараясь их удержать.
   – Линни здесь нет. Они ее уже забрали. Не дали мне посмотреть, не дали попрощаться. Я знаю, они злятся на меня.
   – Они не злятся. – Ева встретилась глазами с Никси, когда та повернулась к ней. – Я сегодня виделась с мамой Линни, она вовсе на тебя не злится. Она расстроена, как и ты. Она расстроена, ей тяжело, но она не злится на тебя. Она спрашивала о тебе. Хотела убедиться, что с тобой все в порядке.
   – Она не злится на меня? Поклянись.
   У Евы все переворачивалось в желудке, но она заставила себя не отводить глаз. Если ребенок может держаться, видит бог, она тоже сможет.
   – Она не злится, клянусь. Это я не могла позволить тебе пойти попрощаться с Линии, так что это я виновата. Это было небезопасно, и это было мое решение.
   – Из-за плохих парней?
   – Да.
   – Тогда это они виноваты, – сказала Никси. – Я теперь хочу увидеть мою маму. Ты пойдешь со мной?
   «О господи», – мысленно простонала Ева, но взяла Никси за руку и подошла к ящику, который выдвинул Моррис.
   Еве уже хорошо было знакомо это лицо. Красивая женщина, передавшая форму рта своей дочери. Теперь ее лицо было белым, как воск, с легким налетом потусторонней синевы. И на ощупь оно было как будто восковым. Такая неживая мягкость бывает только у мертвых.
   Пальчики Никси задрожали в ее руке. Девочка наклонилась и дотронулась да этого мягкого белого лица. Из ее груди вырвался тихий, протяжный, мучительный стон. Она опустила голову на белую простыню, закрывавшую грудь ее матери.
   Когда стон перешел во всхлипывания, Мира вышла вперед и ласково погладила Никси по голове.
   – Она была бы рада, что ты пришла попрощаться с ней. Она гордилась бы тобой, потому что ты смогла. Ты можешь попрощаться с ней сейчас, Никси?
   – Я не хочу.
   – Да, детка, я понимаю, и она тоже понимает. Прощаться так трудно.
   – Ее сердце не бьется. Когда я садилась к ней на колени и наклоняла голову вот так, я слышала, как бьется ее сердце. А теперь не бьется.
   Никси подняла голову, прошептала «прощай» и слезла с табуретки.
   – Спасибо, что позаботились о них, – сказала она Моррису.
   Он лишь кивнул в ответ, прошел к дверям и распахнул их. Когда Ева проходила мимо него позади Миры и Никси, он шепнул:
   – На этой работе вроде бы ко всему привыкаешь. – Его голос сел и звучал непревычно хрипло. – Думаешь, что со всем можешь справиться, все выдержать. Но, господи боже милостивый, эта девочка уложила меня на обе лопатки.

     Сияли небеса в ее очах,
     Величие виднелось в каждом шаге,
     А в каждом жесте милость и любовь.

   Взглянув на Рорка, Моррис сумел улыбнуться.
   – Отлично сказано. Я провожу вас к выходу.
   – Это откуда? – спросила Ева. – То, что ты только что произнес.
   – «Потерянный рай». Написано давным-давно английским поэтом Джоном Мильтоном. Мне показалось, что это подходящие слова. То, что мы сейчас видели, – это самая высокая поэзия.
   Ева перевела дух.
   – Давай отвезем ее назад.

   Когда они вернулись, Мира отослала Никси наверх с Соммерсетом, пообещав, что скоро поднимется к ним сама. Рорк, видимо, что-то почувствовал, извинился и отправился работать.
   – Я знаю, как вам было трудно, – начала Мира.
   – Дело не во мне.
   – Любое ваше дело затрагивает вас до какой-то степени, иначе вы не смогли бы так хорошо выполнять свою работу. У вас есть дар, умение сочетать объективность с состраданием.
   – А раньше вы говорили совсем по-другому.
   – Она нуждалась в том, что вы ей дали. Ее раны заживут. Она необыкновенно сильна. Но чтобы начать выздоравливать, ей было необходимо это.
   – Ей понадобится нечто гораздо большее, так как Дайсоны не хотят ее брать.
   – Я надеялась… Что ж, может, так оно и лучше. Причем для обеих сторон. Она напоминала бы им об их утрате, а они ей – о том, что потеряла она сама.
   – Для нее все кончится не лучшим образом, если она окажется подопечной суда. Я тут подумала о другой возможности. Я знаю как раз подходящих людей, которые могли бы ее взять. Я подумала, может, мы могли бы связаться с Ричардом Деблассом и Элизабет Барристер.
   – Отличная мысль, – одобрительно кивнула Мира.
   – Они взяли мальчика, которого мы нашли на месте убийства в прошлом году. – Ева поежилась. Семейная сфера не была ее сильным местом. – Я так понимаю, они решили его взять, потому что их дочь была убита. Конечно, она была взрослая, но…
   – Ребенок для своих родителей всегда ребенок. Возраст роли не играет.
   – Как скажете, вам виднее. Ну, словом, я думаю, они хотели еще раз попытать счастья в… ну, что бы это ни было. Я знаю, что Рорк взялся помочь этому мальчику… Как его? Ах да, Кевин. Он их немного подтолкнул, чтобы они его взяли. Насколько я знаю, у них все получилось нормально, и, как я уже сказала, они подходят. Может, они будут не прочь взять еще одного ребенка.
   – Я думаю, это прекрасная мысль. Поговорите с ними.
   «Зыбкая почва», – подумала Ева.
   – Ну… Мне придется поговорить с Рорком, он их лучше знает. Я всего лишь коп, раскрывший дело об убийстве их дочери. При этом мне пришлось откопать кое-какие неприятные семейные секреты. А он их друг. Но если дело выгорит, мне понадобится, чтобы вы надавили на СЗД.
   – Я вижу, вы уже все тщательно обдумали.
   – Нет. Но это самая удачная идея из всего, что пришло мне в голову с тех пор, как миссис Дайсон сбросила бомбу мне на голову сегодня утром. Эту девочку пинали, как футбольный мячик, все, кому не лень. Хватит с нее. Не хочу, чтобы ее перемалывала еще и система, призванная ее защищать.
   – Как только переговорите с Рорком, дайте мне знать. Будем вместе работать, чтобы добиться лучшей судьбы для Никси. А сейчас мне надо подняться к ней.
   – Да, еще одна вещь. – Ева достала фотографию, которую дал ей Дэйв Рэнгл. – Партнер ее отца передал это для нее. Свишер держал это у себя на письменном столе. Его партнер решил, что ей это может понадобиться.
   – Какая чудесная семья, – сказала Мира, взяв фотографию. – Да, Никси это понадобится. И сейчас самое подходящее время. Она будет смотреть на снимок и вспоминать их вот такими, а не какими увидела в морге. – Она взглянула на Еву. – Вы не хотите сами отдать ей снимок? – Ева отрицательно покачала головой. – Ну хорошо, тогда я отдам.
   Мира прошла к лестнице, но у подножия остановилась.
   – Она не подозревает, как вам было трудно стоять рядом с ней, пока она прощалась со своей семьей. Но я-то знаю.
//-- * * * --//
   Наверху Соммерсет сидел, держа Никси на коленях.
   – Было не похоже, что они спят, – рассказывала она, прижавшись ухом к его груди и слушая, как бьется его сердце. – Я думала, может, будет похоже, но было совсем не похоже.
   Его длинные худые пальцы поглаживали ее волосы.
   – Некоторые люди верят – вот я, например, верю, – что, когда мы умираем, наша душа оказывается перед выбором.
   – Каким выбором?
   – Это зависит от того, как мы прожили нашу жизнь. Если мы старались никому не причинять зла, мы можем выбрать место, где царит покой.
   – Как ангелы на облаке.
   – Может быть, и так. – Он продолжал поглаживать ее волосы. Тем временем в комнату пробрался кот и присоединился к ним на диване. – Может быть, это сад, где мы можем гулять или играть, а главное, где мы можем встретить тех, кто раньше нас сделал тот же выбор.
   Никси протянула руку и погладила широкий бок Галахада.
   – И Койл сможет там играть в бейсбол?
   – Да. Но мы можем сделать другой выбор. Мы можем вернуться и начать жизнь с самого начала, родиться заново. Мы можем сделать этот выбор, потому что хотим прожить жизнь лучше, чем в первый раз, или исправить зло, которое мы кому-то причинили в первой жизни. Или просто потому, что мы еще не готовы уйти туда, где покой.
   – Значит, они могут вернуться и снова начать жить как младенчики? – Эта мысль вызвала у Никси улыбку. – А я их узнаю, если мы вдруг встретимся?
   – Я думаю, сердцем ты их узнаешь. Даже если умом не поймешь, сердце тебе подскажет. Понимаешь?
   – Да, наверное. Мне так кажется. А вы когда-нибудь узнавали кого-то, кто раньше умер?
   – Мне кажется, да. Но есть кое-кто, кого я ищу и надеюсь узнать. – Он подумал о своей дочери, о своей прекрасной потерянной Марлене. – Я ее пока не нашел.
   – Может быть, она решила отправиться в сад.
   Он наклонился и прижался губами к макушке Никси.
   – Может быть.

   Соммерсет ждал почти час, наблюдая по монитору за кабинетом Евы, пока не увидел, что Пибоди покинула комнату. Оставалось только надеяться, что она будет отсутствовать достаточно долго, чтобы дать ему возможность сделать то, что он задумал.
   Когда он вошел в кабинет Евы, она как раз выходила из кухни с новой кружкой кофе. Ее рука дернулась, и горячая жидкость выплеснулась через край.
   – Вот блин горелый! Считайте эту зону полицейской собственностью. Вход сюда воспрещен. Это касается вас.
   – Я займу не больше минуты вашего времени. Я хочу извиниться.
   – Что вы хотите сделать?
   Его голос стал еще более официальным и сухим.
   – Я хотел бы извиниться за свои замечания, сделанные ранее. Они были ошибочны.
   – Если хотите знать мое мнение, ваши замечания всегда ошибочны. Поэтому говорить не о чем. А теперь кругом и шагом марш. Мне работать надо.
   Нет, он, черт бы его побрал, собирался во что бы то ни стало закончить свою речь!
   – Вы привезли девочку сюда, чтобы она была в безопасности, и позаботились, чтобы ей ничто не угрожало. Мне известно, что вы прилагаете все усилия, чтобы найти и задержать людей, убивших ее семью. Вы уделяете этому делу повышенное внимание и вкладываете в него все силы, о чем явно и бесспорно свидетельствуют черные круги у вас под глазами. А ваш характер стал еще более невыносим, чем обычно, в связи с недоеданием и нехваткой столь необходимого вам отдыха.
   – Ну, укусите меня.
   – И в результате страдает ваша находчивость в словесных пикировках.
   – А как насчет такой пикировки?
   И Ева подняла средний палец.
   – Банально.
   Он чуть было не ушел. Чуть было. Но он не мог забыть рассказ Никси о том, как Ева стояла рядом с ней, пока она прощалась с матерью.
   – У нее был очень тяжелый день, лейтенант. Она страдает. А когда я уговорил ее поспать днем, ей опять приснился кошмар. Она звала вас, но вы не хотели… не могли, – поправился он, – быть здесь. У меня нервы были на пределе, когда вы прибыли, и я повел себя некорректно.
   – Ладно. Забудем об этом.
   Когда Соммерсет повернулся, чтобы уходить, Ева тяжело вздохнула. Она была ничуть не против перебранки и всегда старалась держаться на высоте. Гораздо труднее было быть на высоте, когда доходило до примирения. Но если она этого не сделает, это будет точить ее и помешает сосредоточиться на работе.
   – Эй! – Он остановился, обернулся. – Я привезла ее сюда, потому что здесь для нее самое надежное место. И, кроме того, я решила, что здесь, на месте, у меня есть кое-кто знающий, как позаботиться о девятилетней девочке. Я знаю, что с вами ей хорошо, и это дает мне возможность спокойно делать мою работу.
   – Понятно. Не буду вам мешать.
   «Давно пора», – мысленно огрызнулась Ева, когда он ушел. Она села, вскинула ноги на стол и стала потягивать кофе, изучая доску с фотографиями, пока компьютер проводил следующий поиск.

17

   Ева делала пометки по результатам компьютерного поиска. Ей надоело сидеть за столом. Ей хотелось действовать. Ей надо было двигаться.
   Вместо этого она несколько раз подняла и опустила плечи и вернулась к своим пометкам.
   Киркендолл против Киркендолла. Отсюда к Моссу.
   К Дьюберри. Скорее всего, к Бренеган.
   К Свишеру, Свишер, Свишеру, Дайсон и Снуд.
   К Ньюман.
   К Найту и Престону.
   От Киркендолла к Айзенберри.
   От Айзенберри к Талли, от Талли к Рэнглу.
   Талли и Рэнглу не причинили вреда, хотя возможностей было сколько угодно.
   Особая цель.
   И все это возвращалось обратно к делу Киркендолл против Киркендолла.
   – Который сейчас час в Небраске?
   – Гм… – Пибоди потерла усталые глаза, поморгала. – Дай сообразить. Здесь у нас семнадцать двадцать, значит, там на час раньше. Или на два? А у них там есть переход на летнее время? Я думаю, да. Значит, на час. Скорее всего.
   – И почему там должно быть на час раньше, а здесь на час позже? Почему люди не могут покончить с этим безумием и жить по одному времени?
   – Потому что Земля вращается вокруг своей оси и вокруг Солнца и… – Пибоди умолкла под грозным прищуром Евы. – Ты права. Всем следует перейти на одно и то же время. Время Даллас. Я бы за это проголосовала. А что, мы едем в Небраску?
   – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого избежать. – Жажда полевой работы вовсе не означала, что она жаждала углубиться в настоящие поля. Со стогами, травой или этой жуткой кукурузой. – Давай сперва попробуем техническое чудо под названием телефон.
   Ева открыла файл Дианы Киркендолл и нашла данные ее сестры.
   – Тернбилл Роксана. Возраст – сорок три года. Замужем за Джошуа Тернбиллом, мать Бенджамина и Сэмюэля Тернбиллов. Домохозяйка. Ладно, Роксана, посмотрим, что ты знаешь о своем зяте.
   Лицо, возникшее на видеопанели ее телефона, принадлежало ребенку – мальчику, решила Ева, несмотря на нимб светлых кудряшек вокруг головы. У него было пухлощекое открытое лицо с яркими зелеными глазами.
   – Привет, это Бен. А вы кто?
   – Твои мама или папа дома?
   «Или любой другой разумный взрослый человек», – добавила она мысленно.
   – Мама здесь, но вы должны сказать, кто говорит, а потом спросить… попросить, – поправился он, – к телефону, кого вам надо.
   Теперь уже дети читают ей нотации о хороших манерах. Что случилось с миром?
   – Меня зовут Даллас. Можно попросить к телефону твою мать?
   – Можно. – Изображение на экране расплылось, потом раздался пронзительный крик: – Мам! Тебе звонит Даллас! Можно мне теперь взять печенье?
   – Одно печенье, Бен. И не кричи в телефон, это невежливо.
   У матери были такие же кудряшки, как и у сына, только она была жгучей брюнеткой. Улыбка у нее была не такая открытая, но вежливая, хотя и не без легкой досады.
   – Чем могу помочь?
   – Миссис Тернбилл?
   – Да. Послушайте, мы блокируем телефон от спама, так что, извините, если вы что-то продаете…
   – Я лейтенант Даллас, полиция Нью-Йорка.
   – О! – Тут уж пропала даже вежливая улыбка. – В чем дело?
   – Я звоню по поводу вашего бывшего зятя Роджера Киркендолла.
   – Он мертв?
   – Насколько мне известно, нет. Я пытаюсь разыскать его для допроса в связи с уголовным делом. Вам что-нибудь известно о его местонахождении?
   – Нет, я не могу вам помочь. Извините, я очень занята…
   – Миссис Тернбилл, мне крайне необходимо разыскать мистера Киркендолла. Скажите, у вас были какие-либо контакты…
   – Не было, и я не желаю иметь с ним никаких контактов. – Ее голос звенел, как туго натянутая струна. – Откуда мне знать, что вы та, за кого себя выдаете?
   Ева поднесла к экрану свой жетон.
   – Вы можете прочесть идентификационный номер?
   – Конечно, могу, но…
   – Можете позвонить в наше Центральное управление на Манхэттене и проверить. Могу дать вам специальный контактный телефон, и звонок будет для вас бесплатным.
   – Я позвоню с другого аппарата. А вам придется подождать.
   – Осторожная, – заметила Пибоди, когда видеоэкран засветился голубым светом в режиме ожидания. – И немного нервная.
   – Не просто осторожная и не просто нервная. Она явно чего-то боится, помимо всего прочего.
   В ожидании ответа Ева начала вычислять, сколько времени займет поездка в Небраску и обратно, включая время беседы.
   Лицо Роксаны вернулось на экран.
   – Ну, хорошо, лейтенант, я проверила вашу информацию. – Теперь ее лицо было бледным. – Вы работаете в отделе убийств.
   – Совершенно верно.
   – Он кого-то убил? Диану… – Она запнулась, закусила нижнюю губу, стараясь не сболтнуть лишнего. – Кого он убил?
   – Он разыскивается для допроса в связи с убийством по меньшей мере семи человек, включая двух офицеров полиции.
   – В Нью-Йорке? – уточнила Роксана. – Он убил людей в Нью-Йорке?
   – Он разыскивается для допроса в связи с убийствами, произошедшими в Нью-Йорке.
   – Понятно. Мне жаль. Мне очень жаль. Я не знаю, где он, не знаю, что он делает. Честно говоря, я и не хочу знать. Если бы знала, если бы я хоть что-нибудь знала, я бы вам сказала. Я не могу вам помочь и не хочу это обсуждать. Извините, мне нужно заняться детьми.
   Экран стал черным.
   – Она все еще боится его, – прокомментировала Пибоди.
   – Верно. И ее сестра все еще жива. Вот что она подумала, пусть только на секунду: «Господи, он добрался до Дианы». Она может знать больше, чем ей самой кажется. С ней надо поговорить лично.
   – Мы едем в Небраску?
   – Не мы. Ты едешь.
   – Я? Одна? В эти дикие края?
   – Возьми Макнаба. Будет тебе и поддержка, и балласт.
   «И будет, кому приглядеть за Пибоди, – подумала Ева. – Чтобы она не перестаралась».
   – Я хочу, чтобы ты обернулась туда и обратно сегодня же. У тебя есть подход к домохозяйкам с детьми, у меня так не получится. Ты быстро войдешь с ней в контакт. – Ева воспользовалась домашним интеркомом, чтобы прервать работу Рорка в компьютерной лаборатории. – Мне нужен быстрый и надежный транспорт.
   – Куда летим?
   – Не мы – Пибоди. В Небраску. Я посылаю с ней Макнаба, так что мне нужно что-то двухместное. Компактное и быстрое. Они должны сегодня же вернуться. Точный адрес у меня есть.
   – Ладно, я все устрою. Дай мне минуту.
   – Вот это да! Раз – и готово! – восхитилась Пибоди. – Вот каково это – быть замужем за парнем, которому стоит только щелкнуть пальцами, и получаешь все, что пожелаешь.
   – Да, это удобно. Используй ее сестру, если придется на нее надавить. Покажи ей снимки убитых детей.
   – О господи, Даллас!
   – У нее есть дети. Это поможет ее расколоть, если она что-то скрывает. Мы не можем рассусоливать. Пусть Макнаб сыграет злого копа, если придется. Он сможет?
   – В наших частных ролевых играх он это делает классно. А я изображаю упирающегося свидетеля.
   – Без подробностей! – Ева надавила на глаза пальцами, моля бога, чтобы перед ее мысленным взором не возник ненужный образ. – Обработай ее, Пибоди. Она должна знать, где найти сестру. Бывшая жена Киркендолла будет ценным инструментом в расследовании.
   Вошел Рорк и вручил Пибоди мемо-кубик.
   – Вот ваш транспорт. Пилот будет вас ждать.
   – Спасибо. – Пибоди взяла свою рабочую сумку. – Я свяжусь с Макнабом, договорюсь о встрече прямо на месте.
   – Я хочу знать, когда ты туда прибудешь, когда вылетишь оттуда, когда приземлишься здесь, – потребовала Ева.
   – Слушаюсь.
   – Счастливого пути, – сказал Рорк, а когда Пибоди направилась к выходу, повернулся к Еве. – Есть у меня кое-какие разрозненные кусочки, но, чтобы собрать их воедино, надо поработать на незарегистрированном.
   – Покажи, что у тебя есть.
   – Давай посмотрим вместе прямо там. – Он провел ладонью по ее руке от плеча вниз, пока они шли к двери. – Вы устали, лейтенант.
   – Немного.
   – У тебя был тяжелый день. – Рорк отпер дверь своего личного кабинета идентификацией голоса и сканированием ладони. – А как там Никси?
   – Мира заглянула перед уходом. Сказала, что девочке немного лучше. Эта поездка в морг… Господи! – Ева закрыла лицо руками. – Господи, я думала, не удержусь.
   – Я знаю.
   Она покачала головой. Даже в этот момент самообладание давалось ей с трудом.
   – Как она смотрела на своего отца, как прикоснулась к нему… Что было при этом в ее глазах… Не печаль, не горе… нечто большее. Сразу было видно, как сильно она его любит. Она никогда его не боялась, ей и в голову не приходило, что он может сделать ей больно. А мы с тобой даже не знаем, как это бывает. Мы и вообразить не можем. Я могу найти того, кто это сделал, но не могу понять, что она чувствует. А если я не могу понять, как я могу все исправить?
   – Ты ошибаешься. – Рорк провел пальцами по ее лицу, отер слезы. – О ком ты сейчас плакала, если не о ней?
   – Я не знаю. Не знаю. Она не понимает, чем мне приходится заниматься, но ей приходится с этим жить. А я не понимаю того, что знает она. Что такое родственная связь? У нас такого не было. Привязанность ребенка к родителям, родителей к ребенку. У нее это было, а теперь это отнято. – Ева стерла со щек слезы. – Я стояла над телом моего отца, вся в его крови. Честно говоря, не помню, что я тогда чувствовала. Облегчение, удовлетворение, ужас… Все разом. Вообще ничего. Он возвращается. Он живет в моей голове, в моих снах. Он твердит мне, что все продолжается. Что это никогда не кончится. И он прав. Это не кончается. Она мне об этом напоминает.
   – Знаю. – Рорк смахнул большим пальцем ее еще одну непрошеную слезинку. – Да, я знаю. Все это слишком тяжело на тебе сказывается, это я тоже вижу. И, похоже, ни один из нас не знает, что с этим делать. Ты же не отдашь дело кому-то другому. – Он обхватил рукой ее подбородок, не дав ей ответить. – Нет, не отдашь, да я бы и не хотел, чтобы ты его отдавала. Ты никогда себе не простишь, если отойдешь в сторону из-за личных переживаний. И ты никогда больше не сможешь полностью себе доверять. А без этого ты вообще не сможешь работать.
   – Я увидела себя, когда нашла ее. Увидела не ее, а себя – съежившуюся в комочек, покрытую кровью. Я не просто подумала об этом, я это видела. Это промелькнуло у меня перед глазами. Мгновенная вспышка.
   – И все-таки ты привезла ее сюда. Признай это, дорогая Ева. – Его голос был для нее целительным бальзамом. – Никси не единственная, у кого в каждом жесте видны милость и любовь.
   – Милость тут ни при чем. Рорк… – Ему она могла признаться. – В такие дни, как этот, мне хочется вернуться туда, в ту комнату в Далласе. Просто чтобы снова постоять над ним, почувствовать на себе его кровь и нож в своей руке. – Она стиснула руку в кулак, словно сжимая рукоятку. – Чтобы снова его убить. Только на этот раз я бы знала, что делаю, я бы знала, что мне чувствовать. Может быть, если бы я знала, все было бы кончено. И даже если нет, все равно мне хочется пережить тот момент, когда я его резала. И кто я такая после этого?
   – В такие дни я тоже всем своим существом хочу вернуться в ту комнату в Далласе. Почувствовать его кровь, сжать в руке нож. Я прекрасно знаю, что бы я при этом чувствовал. И кто мы такие после этого, Ева? Мы – это мы. Такие, как есть.
   Ева испустила долгий вздох.
   – Не понимаю, почему мне становится легче. Мне бы следовало быть в ужасе. Она не будет переживать то, что чувствую я, потому что у нее есть эта прочная семейная основа. Она могла прижаться головой к небьющемуся сердцу своей убитой матери и заплакать.
   – Она запомнит женщину-копа, которая стояла рядом с ней и держала ее за руку.
   – Ее отдадут в детский дом, Рорк. Для кого-то это может стать спасением. Для кого-то это даже хорошо. Но не для нее. Я не хочу, чтобы она стала еще одним файлом в Детской службе. Не хочу, чтобы она пережила то, через что пришлось пройти мне. Есть у меня одна идея, но мне хотелось обсудить ее с тобой.
   Он замер, его лицо стало совершенно бесстрастным.
   – Что?
   – Я подумала, что мы могли бы поговорить с Ричардом Деблассом и Элизабет Барристер.
   – О! – Настала очередь Рорка испустить долгий вздох. – Да, конечно. Ричард и Бесс, отличная мысль.
   Он отвернулся, отошел от нее и выглянул в окно.
   – Если это удачная мысль, почему ты так расстроен?
   – Я не расстроен. – Он и сам не знал, как назвать то, что испытывал в эту минуту. – Я должен был сам о них вспомнить. Мне давно надо было сообразить.
   – Ты не можешь думать обо всем на свете.
   – Это очевидно.
   – Что-то тебя беспокоит.
   Ему хотелось все отрицать, вообще оборвать этот разговор, но это была бы еще одна ошибка.
   – Я все время думаю об этой девочке. Нет, это не совсем верно. Я думаю обо всем, что произошло, не могу выбросить это из головы с тех самых пор, как ты провела меня по их дому. С тех пор, как я стоял и смотрел на комнаты, в которых спали эти дети.
   – Всегда бывает тяжелее, когда затронуты дети. Надо было мне об этом подумать, когда я приглашала тебя на ту прогулку.
   – Я не зеленый новичок. – Рорк повернулся кругом, его лицо полыхало бешенством. – Не настолько я слабонервный, чтобы не… Черт бы меня побрал. – Он нервно провел обеими руками по волосам.
   – Эй, эй, эй! – Ева в тревоге пересекла разделявшее их расстояние. – В чем дело?
   – Они спали. – Почему-то эта деталь больше всего выводила его из себя. – Они были невиновны. У них было все, что полагается детям. Любовь, домашний уют, безопасность. Я заглядывал в эти комнаты, видел их кровь, и это рвет мне душу. Возвращает меня к тому, о чем я никогда не вспоминаю. Какого черта я должен вспоминать?
   Ева не стала спрашивать, о чем он говорит: все было написано у него на лице. Разве не он совсем недавно говорил ей, что ему невыносимо видеть, как она грустит? Как же ей теперь сказать ему, что ей невыносимо видеть его в таком отчаянии?
   – Пожалуй, нам лучше присесть на минутку.
   – О черт! – Рорк подошел к двери и закрыл ее пинком. – Это невозможно забыть, но с этим можно жить. И я живу. Мне пришлось не так тяжело, как тебе.
   – А может, тебе было даже хуже.
   Рорк прислонился к двери и посмотрел на нее.
   – Я вижу себя лежащим в луже собственной крови, рвоты и мочи, после того как он избил меня до потери сознания. И тем не менее я здесь, не так ли? Чертовски дорогой костюм, большой дом, жена, которую я люблю больше жизни. Возможно, он бросил меня умирать. Даже не позаботился избавиться от тела, как избавился от моей матери. Я не стоил таких усилий. Так с какой стати мне теперь из-за него убиваться? Но я невольно спрашиваю себя: зачем все это? В чем божественный замысел, Ева? Какой в этом смысл, если я все равно добился всего, чего хотел, а эти дети мертвы? А у той, что осталась в живых, никого и ничего нет?
   – Не ты сдаешь карты, – осторожно заметила Ева. – Просто играешь теми, что тебе достались. Не мучь себя.
   – Я мошенничал и воровал, я жульнически проложил себе дорогу к тому, что у меня есть. Во всяком случае, основу я закладывал жульническими способами. В том переулке был брошен не невинный ребенок.
   – Ты несешь чепуху. Самую настоящую чушь.
   – Я бы его убил. – В глазах Рорка больше не было отчаяния, они как будто подернулись тонкой ледяной коркой. – Если бы кто-то не опередил меня, я пришел бы за ним, когда стал старше и сильнее. Я бы его прикончил. Этого я тоже не могу изменить. – Он тяжело вздохнул. – Все это бесполезно.
   – Вовсе нет. Ты же не думаешь, что это бесполезно, когда я взваливаю свои проблемы на тебя? Знаешь, Рорк, мне очень нравится твой член, но не нравится, когда ты им думаешь.
   Из его рта вырвался сдавленный смешок.
   – А мне не нравится, когда ты мне на это указываешь. Ну ладно, давай с этим покончим. Напоследок я тебе расскажу, что я сегодня летал в Филадельфию.
   – За каким хреном? – тут же выпалила Ева. – Я же тебе говорила, я должна знать, где ты.
   – Я не хотел об этом рассказывать, но не для того, чтобы избавить себя от вашего гнева, лейтенант. Я не хотел об этом упоминать, потому что это оказалось пустой тратой времени. Я думал, что сумею добиться своего… я ведь умею добиваться своего. Я летал навестить сводную сестру Гранта Свишера. Уговорить ее взять к себе Никси, раз уж законные опекуны от нее отказались. Она не выказала ни малейшего интереса. – Рорк присел на подлокотник кресла. – Я решил внести свою лепту в это дело. Видишь, какой я великодушный.
   – Заткнись. Вообще-то мне бы следовало голову тебе оторвать, – Ева подошла, обхватила его лицо ладонями и поцеловала, – но я этого делать не буду, хотя и зла на тебя до чертиков за то, что уехал, ничего мне не сказав. Но я горжусь тобой, потому что ты пытался помочь. Мне бы такое и в голову не пришло.
   – Я мог бы ее подкупить, но вопрос так не стоял. Деньги улаживают самые разные проблемы, и на кой черт они вообще нужны, если не можешь купить, что понравится? Например, хорошую семью для маленькой девочки. Бабушку и дедушку я к тому времени уже отсеял – ах да, забыл сказать, я нашел и дедушку – из высоких моральных соображений. Но сводная сестра Гранта, единственное подобие родственницы, показалась мне подходящей кандидатурой. Я сам ее выбрал. А она категорически отказалась.
   – Если ей не нужна девочка, пожалуй, девочке будет лучше без нее.
   – Я знаю. Черствость этой женщины вызвала у меня отвращение, но куда большее отвращение я испытывал к самому себе: ведь я был уверен, что стоит мне щелкнуть пальцами, как я мигом все улажу. И я был в ярости оттого, что мне это не удалось. Если бы мне удалось все уладить, я бы не чувствовал себя таким виноватым, верно?
   – Виноватым в чем?
   – В том, что я даже не подумал, даже не допустил возможности оставить ее у нас.
   – У нас? Здесь?
   Он опять засмеялся, но в его смехе явственно слышалась горечь.
   – Ну вот, слава богу, хотя бы тут мы настроились на одну волну. Мы не можем это сделать. Мы неподходящие люди для этого… для нее. Большой дом, все эти деньги… все это ничего не значит, потому что мы не те люди.
   – Мы все еще на одной волне.
   Рорк улыбнулся ей.
   – Я иногда спрашивал себя: смог бы я стать хорошим отцом? Думаю, смог бы. Я думаю, мы бы оба смогли, несмотря на наше прошлое. А может, и благодаря ему. Но не сейчас. Не с этим ребенком. Это случится, когда мы оба поймем, что мы к этому готовы. Что мы сможем.
   – Тебе не в чем себя винить.
   – Тогда чем я отличаюсь от Лизы Кордей? От сводной сестры Свишера?
   – Ты хотя бы пытался помочь. Ты еще сможешь помочь.
   – Ты меня успокаиваешь. Я даже не подозревал, насколько оказался выбит из седла, а ты помогла мне успокоиться. – Рорк взял ее руки и поцеловал одну за другой. – Я хочу, чтобы у нас были дети, Ева.
   Ее инстинктивная реакция вызвала у него улыбку.
   – Нет повода для паники, дорогая. Я не имею в виду сегодня, или завтра, или через девять месяцев. Присутствие Никси стало для нас хорошим уроком. Дети требуют огромной работы, верно?
   – Не говори, а то мне сейчас станет плохо.
   – Эмоциональной и физической работы, поглощающей массу времени. Но эта работа вознаграждается самым поразительным образом. Эта родственная связь, о которой ты говорила. Мы тоже этого заслуживаем, мы создадим ее, когда будем готовы. Но пока мы к этому не готовы – ни ты, ни я. И уж тем более мы не готовы к тому, чтобы стать родителями почти десятилетнему ребенку. Для нас это было бы равносильно тому, чтобы начать выполнение захватывающе сложной, запутанной задачи где-то посредине пути, без предварительной подготовки. – Он наклонился к ней, прижался губами к ее лбу. – Но я хочу, чтобы у нас были дети, моя дорогая, моя любимая Ева.
   – В далеком будущем. Например, лет через десять, когда… Эй, погоди! «Дети» – это множественное число.
   Он усмехнулся.
   – Действительно, «дети» – это множественное число. Ничто не ускользает от моего проницательного копа.
   – Ты в самом деле думаешь, что если я когда-нибудь позволю тебе засадить в меня нечто… Они там, как маленькие инопланетяне, растут потихоньку, а потом сучат ручками-ножками… – Еву передернуло. – Жуть! Но даже если бы я это сделала, даже если бы я родила ребенка – а это, между прочим, больно, все равно что глаза выдавливать, – думаешь, я бы сказала: «Эй, давай повторим»? Ты недавно перенес черепно-мозговую травму?
   – Насколько мне известно, нет.
   – Ну, тогда готовься. В любую секунду.
   Рорк засмеялся и поцеловал ее.
   – Я и правда тебя люблю, а все остальное – в туманном будущем. Давай вернемся к этому ребенку. Я думаю, Ричард и Бесс – это отличная мысль.
   Все остальное Ева отодвинула в самый глубокий, самый темный подвал своей памяти в надежде, что там оно и останется.
   – Они взяли того парня в прошлом году.
   – Кевина. Да, они недавно официально оформили усыновление.
   – Да, ты об этом говорил. Парню пришлось нелегко. Характер у него, конечно, не сахар, но его можно понять: нахлебался дерьма вдоволь. Мать, проститутка и наркоманка, била его, оставляла без присмотра. Они должны знать, как справляться с трудными детьми, поэтому…
   – Они отличные кандидаты для Никси. Я с ними переговорю сегодня же вечером, если смогу.
   – Им надо будет познакомиться, встретиться с ней лицом к лицу. Давай с этим не затягивать. Раз уж Дайсоны с ней распрощались, СЗД скоро поднимет шум об опекунстве. А теперь к делу. Что у тебя для меня есть?
   – Я нарыл кое-какие имена, пересекающиеся и с Киркендоллом, и с Айзенберри. – С этими словами Рорк перешел к панели управления. – Одни связаны с ЦРУ, другие – с Организацией Безопасности Родины. – Он покосился на нее, зная, что наносит ей еще одну душевную травму. – Тебя это не смущает?
   – А тебя?
   – Я по мере сил постарался с этим примириться. Они наблюдали, как отчаянно страдает ни в чем не повинный ребенок, принесли его в жертву своему «великому делу». Я этого не забуду, но я постарался с этим примириться.
   – Я тоже этого не забуду, – призналась Ева. Она знала, что ради любви к ней он отказался от мести оперативникам и начальникам ОБР, которые были свидетелями насилия над ней много лет назад в Далласе. Они знали и наблюдали, как родной отец избивает и насилует свою дочь, но ничего не предприняли, чтобы положить этому конец. – Я не забуду, что ты сделал для меня.
   – Точнее, что я не сделал. Ну, как бы то ни было, чтобы копнуть глубже, чтобы получить доступ к данным об этих людях через их организации, мне понадобится вот это. Рорк, – сказал он, прикладывая ладонь к пластинке сканера. – Начать операции.

   Рорк. Личность установлена. Команда принята.

   Панель управления ожила, светодиоды замигали, оборудование, загружаясь, тихо загудело. Ева обошла изогнутую подковой панель и встала рядом с ним. И увидела фотографию в рамочке, которую он держал на столе. Младенец с яркими синими глазами и густыми темными волосами в объятиях своей юной матери с побитым лицом и рукой в лубках.
   «Это тоже секрет, вот почему он держит фотографию здесь, в своем потайном кабинете. С этим ему тоже еще предстоит примириться».
   – Смотри, что я нашел. Очень любопытно. – Рорк кивнул на настенный экран. – Смотри сюда.
   Он вывел на экран данные.
   – Клинтон Айзек П., армия США. Сержант в отставке. Похож на Киркендолла, – заметила Ева. – Глаза, рот. Волосы светлые.
   – Да, меня это тоже поразило. Особенно когда я обратил внимание на дату рождения. – Рорк вывел на экран изображение и данные Киркендолла.
   – Та же дата. Та же клиника. Чтоб мне пропасть! Указаны разные родители. А если записи были подделаны? Что, если…
   – Я почуял нечистую игру и решил, что стоит покопаться в архивных записях этой клиники.
   – Незаконное усыновление? Близнецы, разлученные при рождении? Неужели такое бывает?
   – Это необычно, – согласился Рорк, – но своя логика тут есть.
   – Они об этом узнали. Они оказались в одном полку, прошли одну и ту же подготовку. Когда у другого парня твое лицо – или настолько похожее, что это всем бросается в глаза, – невольно начинаешь задавать вопросы.
   – Насколько я понял, это дело интересует тебя в первую очередь.
   – Вперед.
   – Это много времени не займет.
   Он сел и начал работать, отдавая голосовые и ручные команды, а она в нетерпении расхаживала взад-вперед по комнате.
   – Братья, – размышляла Ева. – Команда. Близнецы, разлученные, а затем вновь соединившиеся. Судьба? Случай? Зловещий юмор неких высших сил? Может быть, от этого связь между ними только укрепилась? Злоба засела глубже. А убийства стали для них вопросом личной мести. Семья, на которую они имели право, была у них отнята при рождении. Суды отняли у них законную семью. Жизнь тебе гадит, ты ей мстишь. Ты начинаешь убивать. – Клинтон когда-нибудь был женат?
   Рорк молча кивнул на экран, поэтому она посмотрела сама.
   – Они зеркально отражали друг друга, – заметила Ева. – Он женился в тот же год, что и Киркендолл. Правда, тут только один ребенок, мальчик. Жена и сын числятся пропавшими без вести – исчезли за год до боксерской груши Киркендолла и его потомства.
   «Они тоже сбежали? – спросила она себя. – Или у них не было шанса?»
   – Данные о биологических матерях сохраняются без изменений в больничных архивах и во всех остальных, – заметил Рорк, продолжая работать.
   – Поищи в архивах, найди других, родившихся в тот же день. Мальчиков-близнецов, умерших при рождении.
   – Уже сделано, лейтенант. Еще минутку. Вот оно. Вывести на экран. Смит Джейн, первородящая, родила мертвую двойню. Мальчики. Могу предположить, что клиника и врач-акушер огребли хороший куш.
   – Продала их. Да, держу пари, именно так она и сделала. Заказное дело. Это до сих пор случается, хотя закон стал очень строг к суррогатным матерям.
   – Богатые бездетные пары заказывают не только этническое происхождение, но и примерные физические характеристики. Они обходят официальные каналы усыновления со всеми их обязательными проверками, требованиями и правилами. Да, – кивнул Рорк, – здоровые младенцы – горячий товар на черном рынке.
   – А эта Джейн Смит к тому же сорвала банк, произведя на свет двойню. Киркендоллы и Клинтоны уходят со здоровыми карапузами. Их беби-брокер забирает куш, кладет в карман свою долю, а остальное раздает подельникам в виде дивидендов. Я передам эти данные Службе защиты детей. Они этим заинтересуются, захотят отыскать биологическую мать и брокера. Дело давнее, лет пятьдесят, у меня времени нет этим заниматься, если только это не приведет к Киркендоллу. Продажа детей. Довольно гнусно.
   – Лучше быть желанными, пусть даже купленными, чем нежеланными и отвергнутыми.
   – Есть законные агентства по усыновлению, пусть они этим занимаются. Есть искусственные способы зачатия, если у вас с этим проблемы. А этим людям нравится срезать углы, игнорировать закон и систему, защищающую интересы ребенка.
   – Я с тобой согласен. Могу добавить, что когда желанные, но купленные дети узнают правду, они реагируют довольно болезненно.
   Ева возобновила хождение взад-вперед, рассуждая вслух:
   – У меня был брат, и вы украли его у меня. Я жил во лжи, и это было вне моей власти. Зато уж теперь я вам покажу. Итак, мы имеем пару разозленных парней, обученных убивать на наши налоговые деньги. Братья, братская преданность и девиз «Semper fidelis» [3 - Вечно верен (лат.).].
   – По-моему, это девиз морской пехоты, а не армии.
   – Не важно. В какой-то момент они встречаются, вычисляют родство. Или один из них вычисляет еще раньше, а потом находит другого. Значит, у нас тут две половинки яблока, да только яблоко гнилое. Они изменили себе лица. Не только для того, чтобы не быть узнанными. Они хотели подчеркнуть сходство, отдать дань – как бы это сказать? – своей родственной связи. Они не просто братья, они близнецы. Они тождественны друг другу, насколько это вообще возможно. Два тела, один ум. На мой взгляд, все обстоит именно так.
   – В файлах обоих зафиксированы задания как от ЦРУ, так и от ОБР. А также от Отдела спецопераций.
   «Теперь я тебя вижу, – думала Ева. – Теперь я тебя знаю. Теперь я тебя найду».
   – Сколько тебе понадобится, чтобы влезть в секретные файлы и вытащить оттуда сведения?
   – Дело непростое. Что-то вам не сидится, лейтенант.
   Ева передернула плечами.
   – Мне бы надо хорошенько размяться. Несколько дней не тренировалась, все времени не было. И вообще мне хочется кого-нибудь поколотить. Но не грушу. Мне надо, чтобы мне оказывали сопротивление.
   – Ну, с этим я могу тебе помочь.
   Она приняла боксерскую стойку со сжатыми кулаками.
   – Хочешь провести раунд, умник?
   – Вообще-то нет, но дай мне пару минут запустить программу. – Рорк отдал несколько команд на компьютерном языке, которого Ева никогда толком не понимала. – Пусть поработает без меня, а я потом вернусь и все закончу. Идем.
   – Он быстрее работает, когда ты его подгоняешь.
   – Может часок поработать и без меня. – Рорк втянул ее в лифт и скомандовал: – В виртуальную.
   – В виртуальную? Это что еще такое?
   – Да так, разработал одну небольшую программу. Думаю, тебе понравится. Помнишь, мы недавно говорили о мастере Лу и восхищались его искусством? – Рорк вошел вместе с ней в пустое помещение для проекции голограмм. – Начать программу 5-А, боевые искусства, – скомандовал он с легкой улыбкой. – Оппонент Ева Даллас.
   – Я думала, ты сказал, что не хочешь…
   Комната задрожала, как летнее марево, расплылась и вдруг превратилась в спортивный зал с натертым до блеска деревянным полом. Целую стену занимал оружейный арсенал. Ева оглядела себя. На ней был традиционный спортивный костюм.
   – Отпад. – Это было единственное слово, пришедшее ей в голову.
   – Какая нагрузка тебе нужна?
   Она покачалась с пяток на носки.
   – Жесткая, до семи потов.
   – У меня есть как раз то, что тебе нужно. Тройная угроза, – приказал Рорк. – Полный цикл. Веселись, – пожелал он Еве, когда в комнате появились три фигуры.
   Двое мужчин, отметила она, и одна женщина. Женщина была небольшого роста, ее рыжие волосы, стянутые хвостом на затылке, оставляли ослепительно-красивое лицо открытым. Один из мужчин был чернокожим. Ростом выше шести футов, он состоял из одних мускулов и явно обладал хорошим длинным захватом. Второй был азиатом с черными агатовыми глазами и гибким телом, стремительным, как у ящерицы.
   Они дождались, пока она сделала шаг вперед, и дружно поклонились. Ева поклонилась в ответ и приняла бойцовскую стойку, когда они начали кружить.
   Женщина выступила первой. Она сделала грациозный обманный маневр рукой, а затем ее ноги просвистели «ножницами» у самого лица Евы. В ответ Ева нырнула, выбросила вперед ноги и первым достала азиата. Перекатившись через себя, она вскочила на ноги, блокировала встречный удар предплечьем.
   Пробные ходы, парирующие маневры, прыжки, повороты, удары кулаком.
   Она засекла краем глаза движение и повернулась, чтобы встретить женщину, с размаху наступив ей на ногу и жестко ткнув локтем в челюсть.
   – Отлично, – похвалил Рорк. Он стоял и наблюдал, прислонившись к стене.
   Ева приняла удар, сваливший ее с ног, оттолкнулась руками и коленями, чтобы вскочить на ноги и избежать нового удара. Азиат повернулся волчком и летучим движением нанес ей удар по почкам. Она заскользила по полу и упала на живот.
   – Ай, – поморщился Рорк. – Это было больно.
   – Просто разбудило меня, вот и все. – Дыша сквозь стиснутые зубы, Ева вскинулась, помогая себе руками, и ответным пинком в пах свалила черного парня.
   – А вот это было еще больнее, – решил Рорк и налил себе в бокал каберне из мини-бара.
   Он задумчиво потягивал вино, наблюдая, как его женщина борется с противником, превосходящим ее численно и – в двух случаях – по весу. И все-таки она держалась. Ей был необходим именно этот жесткий вызов. Ей нужно было что-то противопоставить эмоциональным ударам, сыпавшимся на нее изнутри.
   Но он все же сочувственно ахнул, когда она получила чувствительный удар по лицу. «Ладно, – подумал он, – она все-таки держится».
   Они набросились на нее разом все трое. Одного она перебросила через спину, от второго уклонилась, но женщина достала ее мощным ударом ноги и вновь свалила на пол.
   – Может, мне снизить уровень? – спросил Рорк.
   Ева вскочила на ноги, ее глаза сверкали спортивной злостью.
   – Только попробуй, и я размажу тебя по стенке, как только разберусь с этими тремя.
   Он пожал плечами и отпил еще вина.
   – Как скажешь, дорогая.
   – Ладно. – Ева встряхнула руками, сбрасывая напряжение, и начала кружить, как и ее противники. Она заметила, что женщина бережет левую ногу, а черный мужчина тяжело дышит. – Пора с этим кончать.
   Она решила начать с черного парня. Может, он и был самым крупным, но удар в пах сильно урезал его возможности. Используя женщину как заслон, Ева сделала двойной поворот, нанесла боковой удар, с легкостью блокировала ответный и позволила инерции бросить себя вперед с таким расчетом, чтобы ее голова и кулаки врезались в живот чернокожему.
   На этот раз он рухнул и остался лежать.
   Ева блокировала удары предплечьями и плечами, мерила глазами расстояние, оборонялась и незаметно подтягивала обоих противников поближе к себе.
   Короткий удар в челюсть заставил женщину резко откинуть голову назад. Ева вырубила ее ударом локтя по горлу, подхватила падающее тело и толкнула его в последнего соперника. Ему пришлось уклониться, но он повернулся и сделал новый выпад. Теперь они оба тяжело дышали, глаза Евы заливал пот. Она согнулась пополам, когда он ударил ее ногой в живот. Он был проворен, но все-таки не настолько быстр, чтобы убрать ногу, прежде чем она схватила его за лодыжку и дернула.
   Он использовал бросок, чтобы сгруппироваться в воздухе, и приземлился с грацией, вызвавшей у нее восхищение, хотя именно в этот момент она развернулась в летучем пинке. Удар пяткой пришелся ему по переносице, до Евы донесся вполне удовлетворивший ее хруст.
   – Ловко, – заметил Рорк. – Конец программы.
   Фигуры растаяли вместе со спортзалом. Тяжело дыша, Ева стояла в своей рабочей одежде.
   – Славная драчка, – с трудом выговорила она.
   – Неплохая. Ты с ними покончила за… двадцать одну минуту и сорок секунд.
   – Время летит незаметно, когда… О черт! – Она потерла правое бедро. – Вот что получаешь без предварительного разогрева.
   – Потянула мышцу?
   – Нет. – Ева сделала несколько наклонов. – Просто чуть-чуть побаливает. – Дунув на лезущие в глаза волосы, она прищурилась и подозрительно покосилась на Рорка. – Двадцать минут?
   – Двадцать одна сорок. Не самый высокий результат. Я их сделал за девятнадцать двадцать три.
   Ева схватилась за лодыжку и подтянула ногу.
   – С первого раза меньше, чем за двадцать?
   – Ну, ладно, не с первого раза. В первый раз за двадцать с небольшим.
   – С небольшим – это сколько?
   Рорк засмеялся.
   – Двадцать пятьдесят восемь.
   – Я бы сказала, что разница не считается: ты сам создавал программу. Дай-ка мне попить, что там у тебя.
   Он протянул ей бокал.
   – Лучше стало?
   – Да. Когда на душе погано, нет ничего лучше, чем вмазать кому-нибудь по роже, сразу как-то легче становится. Может, это характеризует меня не лучшим образом, но мне плевать.
   – Ну, тогда давай сыграем в другую игру. Час отдыха еще не кончился, – сказал Рорк, не давая ей возразить. – Включить программу «Остров-3».
   Они оказались на белом песчаном пляже у кромки прозрачной голубой воды. На берегу росли цветы – розовые, белые, красные, ослепительно-яркие, как самоцветы, тропические птицы взмывали в безоблачное голубое небо.
   А на море тихонько покачивалась широкая белая кровать.
   – Там кровать на воде.
   – Я никогда не занимался с тобой любовью на воде. В воде – да, под водой тоже бывало, но на воде – никогда. Ты же любишь пляжи. – Он поднес ее руку к губам. – Мне хотелось бы уплыть куда-нибудь далеко-далеко вместе с тобой.
   Ева взглянула на него. Теперь на нем была тонкая белая рубашка, полурасстегнутая и трепещущая на ветру, и свободные черные брюки. Его ноги были босы, как и ее собственные.
   Для нее он тоже запрограммировал белое. Струящееся белое платье на тонюсеньких бретельках. У нее в волосах были цветы. Все это было совсем не похоже на спортивную робу и град ударов.
   – От единоборств к романтике?
   – Можешь предложить что-нибудь получше?
   Ева засмеялась.
   – Да нет, что-то ничего в голову не приходит. А знаешь, два года назад я бы не могла вот так на целый час отключиться от работы. Надеюсь, это пойдет мне на пользу.
   Она взяла его за руку и вошла вместе с ним в теплую прозрачную воду. Они со смехом рухнули на кровать.
   – Сексуальный плотик.
   – И весьма комфортабельный. – Рорк коснулся губами ее губ. – Я отключался, когда хотел. Но мне никогда раньше не удавалось так глубоко и надолго отключиться, как теперь с тобой. Я точно знаю: мне это пойдет на пользу.
   В другом, далеком мире остались смерть и боль, горе и ненависть. А здесь царила любовь. Белый песок и синяя вода могли быть фантазией, виртуальной реальностью, но этот мир был столь же реален, как и тот, другой. Потому что мужчина рядом с ней был реален, потому что они оба были реальны.
   – Ну что ж, давай уплывем. Далеко-далеко.
   Она прижалась к нему всем телом – губы к губам, сердце к сердцу. Кровать тихонько покачивалась на синей воде. Снедавшее ее внутреннее беспокойство стало ослабевать.
   Ева чувствовала терпкий вкус вина у него на губах, ощущала теплый, влажный воздух, ласкавший кожу, когда он прикасался к ней.
   Время мечтать, думала она. Без беспощадного света того, другого мира. Без боли и крови, без нескончаемого насилия. Это успокаивало и в то же время слегка возбуждало, радовало сердце и насыщало душу.
   Когда она обнимала его вот так, когда ее губы прижимались к нему в долгом, жадном поцелуе, она могла забыть, что такое голод и боль. Когда он обнимал ее вот так, она знала, что сможет стать сильнее перед возвращением в жестокий мир.
   Она стянула рубашку с его плеч и позволила его рукам свободно бродить по ее сильному и гибкому телу. Она позволила себе уплыть вместе с дрейфующей по воде кроватью, пока он тянул вниз эти тонкие бретельки.
   Воительница принадлежала ему. Женщина, которая только что яростно оборонялась и побеждала противников с пугающим неистовством, сейчас лежала в его объятиях, покорная, гибкая, нежная, страстная и невыразимо желанная.
   Она будет снова и снова вступать в бой, проливать кровь свою и чужую. Но – вот чудо! – она будет снова и снова возвращаться к нему. Сильная, нежная и страстная.
   Он прошептал по-гэльски: «Любовь моя» – и начал покрывать поцелуями эти сильные плечи и длинные руки с мышцами, словно вылепленными из алебастра. Он вынул цветок у нее из волос и провел им по ее телу, повторяя путь своих губ. Это заставило ее задрожать.
   – Это нечто особенное.
   – Цветок?
   – Да, цветок. – Он начал вращать стебель между пальцами. – Доверься мне.
   – Я всегда тебе доверяю.
   – Я хочу подарить тебе это. Сделать подарок нам обоим.
   Он разбросал лепестки по ее груди, а потом стал пробовать их на вкус. И ее кожу тоже. Она выгнулась ему навстречу. Она все еще плыла, дрейфовала, но теперь ее словно подняла волна жара. Не биение сердца ощущала она, в ней билось желание. До нее доносилось пение птиц и какая-то экзотическая эротическая музыка, подчеркнутая мерным ритмом волн, накатывающих на берег. И она слышала его певучий голос, пока он снимал с нее платье.
   Солнце, его руки, его губы – все ласкало ее кожу, и она ласкала его в ответ. Кровать покачивалась на воде, успокаивая, как колыбельная песня.
   А потом он смел цветочные лепестки, и они оказались у нее между ногами.
   Ощущение было такое, что она невольно вцепилась в него пальцами.
   – Боже!
   Он следил за ней и увидел, как к наслаждению у нее на лице примешивается недоумение. Его коп, его воительница все еще была удивительно несведущей в том, что доставляло ей чувственную радость.
   – Его называют цветком Венеры, специально выращивают на тропических островах. Особый гибрид, – объяснил он, рассыпая лепестки по ее телу и глядя, как затуманиваются ее глаза, – наделенный свойством усиливать и повышать чувственность.
   Ее кожа горела и изнывала от этого прикосновения, словно нервные окончания обнажились и воспалились. А когда его губы сомкнулись у нее на груди и зубы слегка оцарапали сосок, она не удержалась и вскрикнула от острого наслаждения. Он все сильнее прижимал лепестки к ее телу, одновременно втягивая сосок губами.
   Ее тело взорвалось.
   Она сошла с ума. Невозможно было думать, когда тело подвергалось интенсивной атаке приступами немыслимо острого блаженства. Все тело пульсировало и сотрясалось в оргазме.
   – Когда я войду в тебя… – Теперь ирландский акцент в голосе Рорка слышался еще сильнее, его глаза горели синим огнем. – Когда я войду в тебя, Ева, со мной произойдет то же самое. Попробуй. – Он впился губами в ее губы, его язык проник к ней в рот. – Почувствуй это. – Он растер цветок. – Я хочу, чтобы ты кончила еще раз. Я хочу это видеть.
   Она вскинулась, переживая бурю, ослепительно ярко ощущая блаженство каждой клеточкой своего тела.
   – Я хочу, чтобы ты вошел в меня. – Она схватила его за волосы и вновь прильнула к его губам. – Я хочу, чтобы ты чувствовал то же, что и я.
   Он медленно проник в нее, так медленно, что она догадалась по легкой дрожи его тела, каких усилий ему стоит сдерживать себя. Потом его дыхание пресеклось, а прекрасные синие глаза ослепли.
   – Боже!
   – Не знаю, сумеем ли мы это пережить, – с трудом проговорила Ева, обхватив его ногами. – Давай попробуем это узнать. Не сдерживайся.
   Рорк не был уверен, что смог бы сдержаться, даже если бы захотел. Только не теперь, когда на него обрушилась та же буря ощущений, а в ушах звенели ее безрассудные слова. Цепь самообладания щелкнула и порвалась, неистовая волна страсти захлестнула его и потащила за собой.
   Волна поднялась высоко-высоко и затопила их обоих.
   Ева не знала, удастся ли ей когда-нибудь отдышаться или вернуть себе владение руками и ногами. Ее руки бессильно скользнули вдоль его тела и упали, она почувствовала, как вода утекает между пальцами.
   – Слушай, а это законно?
   Он лежал, растянувшись поверх нее, и дышал, как человек, только что взобравшийся на высокую гору. Или упавший с горы. Его смех эхом метался над ней.
   – Боже, ну ты и скажешь!
   – Нет, кроме шуток.
   – Надо заставить Трину сделать тебе перманентную татуировку, чтобы твой проклятый жетон навсегда остался у тебя на груди. Отвечаю на вопрос: да. Цветок был опробован, апробирован и запатентован. Приобрести его пока непросто. Как видишь, эффект он дает преходящий.
   – Вот и хорошо. А то уж больно он эффективен. Тут и до греха недалеко.
   – Волнующий, эротичный, усиливающий ощущения, но не лишающий воли и выбора. – Рорк поднял цветок, покрутил его между пальцами, а потом бросил в воду. – И красивый.
   – Тут все цветы такие?
   – Нет, только этот один. – Он опять поцеловал ее, смакуя угасающий вкус на ее губах. – Но я могу достать еще.
   – Не сомневаюсь. – Ева потянулась и нахмурилась, когда до нее донесся сигнал таймера.
   – Ну вот. Кажется, мы прошли первый уровень, и мое внимание требуется в другом месте. – Она села, откинула со лба волосы, бросила последний взгляд на сапфировую воду, на белый песок и на разбросанные по берегу цветы. – Час отдыха закончился.
   – Конец программы, – кивнул Рорк.

18

   Сидя возле одной из компьютерных подстанций Рорка, Ева начала копаться в подробностях биографий Киркендолла и Клинтона. Им была необходима база для разработки операций, для складирования оборудования, для тренировок и проведения подготовительных экспериментов.
   Им нужна была база, куда они могли отвезти кого-то вроде Мередит Ньюман.
   Ева начала с их детства. Киркендолл жил в Нью-Джерси, Клинтон – в Миссури. Киркендолл переехал с приемными родителями в Нью-Йорк в двенадцатилетнем возрасте, Клинтон переехал в Огайо, когда ему было десять. Оба вступили в армию, как только им исполнилось восемнадцать. Оба были рекрутированы в Силы специального назначения, когда им было по двадцать.
   Капралы Киркендолл и Клинтон вместе проходили обучение в Кэмп-Пауэлле, Майами.
   – Это как зеркало, – заметила Ева. – Нет, как магнит. Они дублировали ходы друг друга, пока не встретились.
   – Без разговоров.
   Ева нахмурилась, бросив взгляд на мужа. Закатав рукава, стянув волосы ленточкой на затылке, он одной рукой стучал по клавиатуре, а другой щелкал «мышкой» по иконкам на дисплее. При этом последние десять минут он бормотал себе под нос на причудливой комбинации гэльского и – тут она могла только догадываться – колоритного ирландского сленга, к которой прибегал, когда был возбужден. «Ну ты, гнида, черт тебя дери, мать твою так-перетак!» – он явно был близок к победе.
   – Ты же разговариваешь!
   Он забористо выругался на гэльском, откинулся на спинку кресла и всмотрелся в экран.
   – Что? Я не разговариваю. Я общаюсь. Ага, вот ты где, сука.
   «Общается он, – мысленно проворчала Ева, когда он снова взялся за клавиши. – Ты возьми его». Она вернулась к своей работе. Трудно было не отвлекаться: она боялась, что обо всем забудет, наблюдая за ним. Бог свидетель, было на что посмотреть, когда он входил в раж.
   Армия, что было неудивительно, погоняла их по свету на протяжении нескольких следующих лет. Они жили в военных городках даже после женитьбы, причем Ева заметила, что даты бракосочетаний отстоят друг от друга всего на три месяца. А когда они решили оставить казармы и купить себе дома, оба выбрали одну и ту же новостройку.
   Ева переключалась с адресов на финансы и обратно, добавила в эту адскую смесь Айзенберри. Она тоже вошла в раж.
   Когда интерком запищал у нее на столе, она пожалела, что сама не умеет ругаться на гэльском.
   – Детектив Бакстер и офицер Трухарт прибыли, они хотят поговорить с вами.
   – Направьте их в мой кабинет. – Ева отключила интерком и перебросила данные, над которыми работала, на свой компьютер. – У меня кое-что есть, – сказала она Рорку.
   – У меня тоже. Я залез в досье ЦРУ на Киркендолла. Деловой мальчик.
   – Скажи мне одно: такие агентства платят гонорары – внештатные гонорары – за мокрые дела? За спецзадания.
   – Видимо, да. Я нашел целую серию того, что здесь именуется «операционными гонорарами», в его досье. Верхняя граница в его случае составляет полмиллиона долларов США за устранение ученого в Берлине. В общем-то, недорого.
   – Как мы можем сосуществовать в одном и том же мире, если для тебя полмиллиона долларов – это недорого?
   – Истинная любовь соединяет нас. «Вольные стрелки» запросто сшибают много больше за заказ на устранение. – Рорк оторвался от работы и взглянул на нее. – Мне однажды предложили именно столько, когда я был двадцатилетним юнцом. Надо было убрать конкурента одного торговца оружием. Нелегко было отклонить столь выгодное предложение – легкие деньги как-никак, – но убийство за деньги всегда казалось мне пошлым.
   – Пошлым?!
   Рорк лишь улыбнулся ей.
   – Раз уж я влез в их файлы, посмотрю заодно Клинтона и Айзенберри. Теперь, когда основной код вскрыт, это много времени не займет.
   – Я буду у себя в кабинете. Из чистого любопытства, что означает… – Ева запнулась и, как могла, воспроизвела вырвавшуюся у него гэльскую фразу.
   Он удивленно вскинул голову.
   – Где ты это слыхала?
   – От тебя, совсем недавно.
   – Я это сказал? – ужаснулся он. Ей даже показалось, что он слегка смутился. – Надо же, какие вещи приходят на память! Это просто дань моей беспутной юности. Очень грубое выражение.
   – Ну да, конечно, как коп, проработавший на чистых и цивилизованных улицах Нью-Йорка одиннадцать с лишним лет, я должна быть шокирована грубыми выражениями.
   – Это очень грубое выражение, – повторил Рорк и пожал плечами. – По сути дела, объекту, на которого оно направлено, предлагается трахнуть себя в свою собственную задницу.
   – Правда? – оживилась Ева. – Ну-ка повтори! Я выучу и попробую использовать его на Соммерсете.
   Рорк рассмеялся и покачал головой.
   – Иди работай.
   Она вышла, бормоча услышанные слова себе под нос.
   В свой кабинет Ева вошла как раз в тот момент, когда Бакстер откусывал половину от гигантского гамбургера. Поскольку на столе не было никакой упаковки, а от гамбургера пахло настоящим мясом, она вычислила, что происходит он из ее собственной кухни.
   – Угощайтесь.
   – Спасибо. – Он усмехнулся, прожевал и указал на Трухарта, занятого таким же гамбургером, только у Трухарта, по крайней мере, хватило совести слегка смутиться и покраснеть. – Мы не заправились по дороге. Да и еда у вас вкуснее.
   – Я передам ваши комплименты шеф-повару. Вы пришли с отчетом или поесть?
   – Одно другому не мешает. Связались со следователями по Моссу и по Дьюберри. Бригада по Моссу носом землю перерыла – ничего. Не было никаких угроз. Мосс ничего такого не говорил жене, коллегам, друзьям, соседям. Раз в месяц ездил с сыном на выходные в свой охотничий домик на севере штата. Ну, вроде как проводили время по-мужски. Рыбалка и все такое. Машина стояла в частном гараже – полное видеонаблюдение, роботы-охранники. Дежурный робот без признаков повреждения, но на его диске зафиксирован тридцатиминутный перерыв. То же самое с камерами слежения.
   – Что за охотничий домик?
   Бакстер кивнул, захватил горсть картофельной соломки, которую заказал вместе с гамбургером.
   – Идем параллельными курсами. Зачем все эти сложности, когда было бы проще свинтить его в глуши на севере штата. Трой?
   Трухарт чуть не подавился своим гамбургером и судорожно сглотнул.
   – Домик обнесен оградой, находится в рекреационной зоне с хорошей охраной. Исходя из характера взрывного устройства и умения преступников блокировать охранные системы, следователи взяли на вооружение версию городского терроризма. Было уничтожено несколько стоявших рядом машин, многие другие пострадали.
   – Да, – пробормотала Ева, – это неглупый ход. Подкинуть версию городского терроризма, чтобы еще больше запутать следствие.
   – Никаких признаков того, что Мосс был специфической целью, но они решили: раз он судья, значит, его убили именно поэтому, а не из-за какого-то особого дела. Кроме того, Мосс рассматривался как один из кандидатов в мэры, поэтому они учли и политическую версию.
   Комментариев не последовало, поэтому Трухарт откашлялся и продолжал:
   – В то время не было никаких улик, никаких причин подозревать Киркендолла. Он не отпускал угроз, его дело было решено за три года до происшествия. С тем, что мы имеем сейчас, мы можем изучать почерк Киркендолла, его патологию и сделать вывод, что он убил Мосса в городе, а не в охотничьем домике, чтобы… ну… замутить воду. И потом, это была более трудная задача. Более значительная.
   – Согласна, – сказала Ева, и Трухарт с облегчением перевел дух. – А что насчет устройства?
   – Что ж, это довольно любопытно. – Бакстер взмахнул гамбургером, как дирижерской палочкой. – И в этом еще одна причина того, что следователи приняли версию городского терроризма. Все, что они сумели подобрать на месте и воссоздать, указывало на устройство военного образца. Это была не самопальная бэхалка, собранная каким-нибудь обиженным шпаком у себя в подвале, потому что судья присудил ему платить алименты. Парни из лаборатории слюни пускали – выражение следователя – над этой штукой. Пластоновая база – а ее задешево не купишь, – электронный взрыватель, срабатывающий в момент включения зажигания, и… – он развел руки широко в стороны, – взрывная волна, направленная наружу для нанесения максимального ущерба.
   Внезапная мысль поразила Еву:
   – А откуда они знали, что именно судья Мосс включит зажигание? Как насчет жены?
   – Она не водила машину.
   – Этого мало. Даже частные гаражи подрабатывают краткосрочной арендой автомобилей. Надо это учесть. Киркендолл хотел стопроцентного успеха. Пусть лаборатория еще в этом покопается. Держу пари, там был дополнительный детонатор с дистанционным управлением. Он хотел все держать под контролем и сам их взорвать или остановить процесс, если возникнет такая необходимость. За электронику у них отвечает Клинтон, – сказала она с уверенностью. – Эта специальность указана в его данных. Но контролировал операцию Киркендолл.
   – Я передам в лабораторию, – согласился Бакстер. – Мы также поговорили со следователем по делу Дьюберри. Упертый парень.
   – То есть?
   – Он подозревал бывшего дружка. До сих пор подозревает. Не скажу, что он что-то упустил в расследовании, но мне придется самому все перешерстить. Он зациклился на бывшем дружке, и все тут.
   – А у бывшего дружка есть алиби?
   – Железное и непробиваемое. Вот смотри. – Бакстер взял еще одну картофельную соломинку. – Он был дома один, камеры наблюдения в доме паршивые. Да, он мог выскользнуть незамеченным, сделать дело, проскользнуть обратно. Как говорится, дерьмо вопрос. Но вот закавыка: в квартире над ним живет парень, у которого есть такая здоровенная водяная кровать. Втащил ее в квартиру в нарушение правил эксплуатации жилья. Весит чуть не тонну. Ну, мало ему этого, он устраивает вечеринку. Добыл себе пару дамочек эконом-класса, хотел перепихнуться втроем. И вот они там занялись серфингом, но так увлеклись, что кровать лопнула и разлилась, что твой океан. Протекла через потолок и затопила нижнего жильца. Произошел, что называется, крупный разговор между верхним этажом и нижним – все на глазах у соседей. И все – как раз в то время, когда задушили Дьюберри.
   – Гм. – Ева подошла и тоже взяла картофельную соломку.
   – Следователь уверен, что дружок стоит за этим. Одинокая женщина, не имеющая врагов, обычная жизнь. Изнасилования не было, взлома не было, значит, это что-то личное.
   – Бывший дружок пошел бы на изнасилование. Вероятность высока, – возразила Ева. – Попортил бы ей лицо. Вот что значит личное.
   – Да, но следователь считает, что он кого-то нанял ее убрать. Одно «но»: у парня нет средств на такое дорогое удовольствие. Ему еле хватает на квартплату. Дело было провернуто чисто и профессионально. А у него нет судимостей, никаких связей в преступном мире. Парень не замешан, Даллас. Мы начали новый опрос свидетелей. Реальных мотивов нет, все в один голос твердят, что она не высказывала никакого беспокойства. Ее блоки связи и компьютер были проверены еще тогда, но ОЭС провел новую проверку. Результат нулевой.
   – Ладно, на эту ночь вы свободны. Пибоди и Макнаб в командировке, допрашивают бывшую невестку Киркендолла. Проведем брифинг здесь в восемь ноль-ноль.
   – Отлично. Слушай, Даллас, мы тут с Трухартом подумали и решили, что можем взять ночную смену по присмотру за малышкой. Можем перекантоваться здесь. – Он пожал плечами, увидев, что Ева нахмурилась. – Она такая лапочка. Прямо в душу влезает. У нее был трудный день. Мы могли бы с ней побыть, отвлечь ее.
   – Поговорите с Соммерсетом о размещении. Спасибо, что взяли на себя лишнее дежурство. Ценю.
   – Без проблем. – Бакстер вновь поднес ко рту гамбургер, но на полпути остановился.
   – А куда отправилась Пибоди допрашивать бывшую невестку Киркендолла?
   – В Небраску.
   – В Небраску. – Он откусил и задумчиво прожевал. – Неужели люди и вправду там живут? Я думал, это миф. Ну, вроде как Айдахо.
   – В Айдахо тоже люди живут, сэр, – почтительно напомнил Трухарт.
   – Надо же, – засмеялся Бакстер и полил картошку кетчупом. – Век живи, век учись, дураком помрешь.
//-- * * * --//
   Двухместный сверхзвуковой самолет приземлился на маленьком грузовом аэродроме в Норт-Платте. Как и было сказано в мемо-кубике Рорка, их уже ждала машина для последнего отрезка пути. Но там не было сказано, какая это машина.
   Поеживаясь на холодном ветру, Пибоди и Макнаб переглянулись и вновь уставились на сверкающее черное чудо.
   – О мой бог! Я думала, самолет – это конец света. – С замирающим сердцем Пибоди обогнула автомобиль. – Ну, ты меня понимаешь: откидные кресла, компьютерные игры, выпивка и закуски по полной программе.
   – Скорость, – добавил Макнаб с блаженной улыбкой.
   Пибоди послала ему такую же улыбку в ответ.
   – Да. Супер. Но это…
   – Это зверь. – Макнаб провел пальцами по капоту. – Черт, у этой детки есть крылья.
   – Держу пари!
   Но когда она потянулась к водительской дверце, он подхватил ее под руку.
   – Погоди, кто сказал, что ты сядешь за руль?
   – Моя напарница – ведущий следователь.
   – Этого мало.
   – Ее муж обеспечил транспорт.
   – Все равно мало. – Макнаб покачал головой. – У меня класс выше, детектив Детка.
   – Я хочу вести!
   Он засмеялся и сунул руку в один из многочисленных кармашков на своих штанах.
   – Давай бросим жребий.
   – Сперва покажи монетку.
   – Такой уровень доверия меня просто оскорбляет.
   Макнаб протянул ей монетку. Пибоди придирчиво изучила ее с обеих сторон.
   – Ладно, ты выбирай, а бросать буду я.
   – Низ, с учетом того, как мне нравится твой.
   – Ладно, я возьму верх, с учетом того, что у тебя там пусто. – Пибоди бросила монетку, поймала ее на лету и с размаху шлепнула ее на тыльную сторону ладони. – Черт!
   – Ура! Пристегнись, Пибоди, выходим на орбиту.
   Она надулась и, обогнув машину, устроилась на пассажирском сиденье. Тут, конечно, тоже было клево. Сиденье обхватывало тот самый низ, которым так восхищался Макнаб, подобно рукам любовника, а изогнутая панель приборного щитка была утыкана таким количеством датчиков, что слова Макнаба о выходе на орбиту не казались преувеличением.
   Все еще дуясь, Пибоди включила карту местности, ввела нужный адрес. Приятным баритоном компьютер сообщил ей самую короткую дорогу и расчетное время прибытия: через двадцать минут при соблюдении установленных ограничений скорости.
   Макнаб, сидя рядом с ней, нацепил защитные очки с красными стеклами в черной оправе.
   – Черта с два мы будем соблюдать!
   «Он прав, – подумала Пибоди. – У этого зверя есть крылья».
   Заразившись его энтузиазмом, она нажала кнопку и опустила откидной верх.
   – Можешь выбирать музыку! – прокричал Макнаб, чтобы его было слышно сквозь рев двигателя и шум ветра. – И сделай погромче!
   Она выбрала мусорный рок – это подходило под настроение – и начала подпевать, пока они мчались на юг.

   Безумие, овладевшее Макнабом, доставило их на место чуть ли не вдвое быстрее, чем обещал компьютер. Часть сэкономленного времени Пибоди потратила на то, чтобы хоть как-то привести в порядок воронье гнездо, образовавшееся у нее на голове за время бешеной гонки, и вернуть его к подобию обычно украшавшей ее стрижки «под пажа». Макнаб извлек из другого кармашка складную щетку и расчесал свой спутанный «конский хвостик»
   – Приятное местечко, – прокомментировал он, оглядывая двор и простирающееся за ним кукурузное поле. – Если тебе нравится сельская местность.
   – Нравится, если погостить. – Пибоди изучила выкрашенный в красный цвет амбар, хозяйственные постройки поменьше и нескольких пестрых коров, щиплющих травку на пастбище. – Кто-то хорошо обо всем этом заботится.
   Она вышла из машины, оглядела небольшую лужайку с увядающими осенними цветами и двухэтажный белый дом с крытой верандой. Две выдолбленные тыквы с вырезанными усмехающимися рожицами на крыльце напомнили ей, что до Хэллоуина рукой подать.
   – Значит, у них тут молочная ферма, – заметила Пибоди, – а не только зерновые. Может, за домом и птичник есть.
   – А ты откуда знаешь?
   – Я в таких вещах знаток. У моей сестры ферма побольше этой, и она процветает. Работа тяжелая. Чтобы этим делом заниматься, его надо по-настоящему любить. Тут ферма маленькая, но хозяйство отлично налажено. Главным образом они кормятся с него сами, но часть урожая и побочного продукта продают на местном рынке. Может, у них там, за домом, и гидропоника есть для круглогодичных урожаев. Но это стоит дорого.
   – Как скажешь. – Макнаб чувствовал себя не в своей стихии.
   – Она занимала высокую должность в одной из самых престижных коммуникационных компаний в Нью-Йорке. Муж был продюсером на телевидении. Дневные сериалы. Каждый зарабатывал втрое больше, чем мы с тобой вместе.
   – А теперь они гнут спину на ферме в Небраске. – Он кивнул. – Вижу, куда ты клонишь.
   – Кто-то уже знает, что мы здесь.
   – Да. – Его глаза за стеклами очков уже засекли мигающую желтую точку над дверью. – У них есть и камеры наблюдения, и сенсорные датчики. Держу пари, у них тут полный перископический обзор. Триста шестьдесят градусов. А вон там еще: на изгороди. К востоку и к западу. Довольно круто для маленькой фермы в Западном Глубоком Заду, штат Небраска.
   Они подошли к дверям, позвонили. Сейфовые двери, отметил Макнаб. Автоматические стальные жалюзи на окнах.
   – Да? – Голос в домофоне был женский. Весьма решительный.
   – Миссис Тернбилл? Мы из полиции. Детективы Пибоди и Макнаб из Нью-Йорка.
   – Это не полицейская машина.
   – Нет, мэм, это частная машина. – Пибоди подняла к «глазку» свой жетон. – Мы хотели бы поговорить с вами. Мы подождем, пока вы проверите ваши удостоверения.
   – Я не…
   – Вы сегодня говорили с моей напарницей, лейтенантом Даллас. Я понимаю вашу осторожность при сложившихся обстоятельствах, миссис Тернбилл, но нам необходимо с вами поговорить. Это очень важно. Если вы откажетесь, мы свяжемся с местными властями и получим ордер. Мне не хотелось бы к нему прибегать. Нам стоило больших усилий устроить этот визит без шума ради вашей безопасности.
   – Подождите.
   Как и Пибоди, Макнаб поднес свой жетон к «глазку», выждал, пока тонкий красный луч сканировал оба. «Да тут не просто осторожность, – подумал он, – тут дикий страх. Вплоть до «медвежьей болезни».
   Дверь открылась.
   – Я поговорю с вами, но не могу сообщить ничего сверх того, что уже сказала лейтенанту Даллас.
   Пока она говорила, со второго этажа спустился мужчина. Его лицо было мрачно, глаза смотрели холодно.
   – Почему вы не можете оставить нас в покое?
   – Дети? – спросила его жена.
   – В порядке. Я велел им оставаться наверху.
   Он казался крепышом, и это подсказало Пибоди, что он каждый день занимается физическим трудом. Лицо у него было загорелое, со светлыми морщинками прищура в наружных уголках глаз и выгоревшими на солнце волосами.
   «Шесть лет, – подумала она, – превратили городского жителя в фермера». Одну руку он держал в кармане, и она поняла, что он вооружен.
   – Мистер Тернбилл, мы проделали долгий путь не для того, чтобы действовать вам на нервы. Роджер Киркендолл разыскивается по обвинению в семи убийствах.
   – Всего в семи? – Мужчина презрительно скривился. – Тут вы крупно промахнулись.
   – Возможно, но именно эти семь интересуют нас в данный момент, – подхватил Макнаб. Он говорил тем же сухим и враждебным тоном, что и Тернбилл, но при этом вытащил из сумки фотографии убитых. – Вот парочка для начала.
   Макнаб сознательно выбрал фотографии детей и понял по побледневшему лицу Роксаны, что попал в «десятку».
   – Они спали, когда он перерезал им горло. Своего рода милосердие.
   – О боже! – Роксана обхватила руками живот. – О мой боже!
   – Вы не имели права приезжать сюда и показывать нам это.
   – Ошибаетесь. – В глазах Макнаба не было никакой жалости, когда он встретился взглядом с Тернбиллом. – У нас есть все права.
   – Макнаб, – с мягким упреком проговорила Пибоди. Она протянула руку и взяла у него фотографии. – Простите. Мне очень жаль, что приходится беспокоить вас. Расстраивать вас. Но нам нужна ваша помощь.
   – Шесть лет назад вы оба оставили престижную, высокооплачиваемую работу, – начал Макнаб. – Почему?
   – Это не ваше…
   – Джошуа. – Роксана покачала головой. – Мне надо сесть. Давайте все сядем.
   Она прошла в уютную гостиную, где повсюду в беспорядке были разбросаны детские вещи и игрушки. Усевшись, Роксана крепко вцепилась в руку мужа.
   – Откуда вы знаете, что это сделал он? Раньше ему все сходило с рук. Откуда вы знаете?
   – У нас есть улики, связывающие его с этими преступлениями. Эти дети, их родители и прислуга были убиты в своих постелях. Грант Свишер был адвокатом вашей сестры в деле о разводе и опеке над детьми.
   – Шесть лет, – прошептала Роксана. – Да, он мог ждать шесть лет. Он мог бы ждать и шестьдесят.
   – Вы не знаете, где он?
   – Понятия не имеем. Он оставил нас в покое. Он нас больше не трогает. Мы для него больше не важны. Пусть так и будет.
   – Где ваша сестра? – резко спросил Макнаб, и Роксана подскочила на месте.
   – Она мертва. Он убил ее.
   – Мы не сомневаемся, что он на это способен. – Пибоди не сводила глаз с Роксаны. – Но он этого не сделал. Пока еще нет. Что будет, если он найдет ее раньше, чем мы найдем его? Допустим, у вас есть информация и вы откажетесь сотрудничать с нами, будете препятствовать расследованию, а он тем временем отыщет ее. Что тогда?
   – Я не знаю, где она. – Бессильные слезы покатились по лицу Роксаны. – Она, мой племянник, моя племянница… Я не видела их шесть лет.
   – Но вы знаете, что она жива. Вы знаете, что она сбежала от него.
   – Я думала, она мертва. Два года я в это верила. Я обратилась в полицию, но они ничем не могли помочь. А потом…
   – Ты не обязана это делать, Рокси. – Муж обнял ее и притянул к себе. – Ты не обязана еще раз проходить через это.
   – Я не знаю, что мне делать. А вдруг он придет сюда? Что, если он за нами придет через столько лет? Наши дети, Джошуа.
   – Здесь мы в безопасности.
   – У вас хорошая охранная система. – Макнаб вновь привлек к себе внимание Тернбилла. – Но и у Свишеров она была хороша. У приличной семьи из Верхнего Вест-Сайда, которую он вырезал. Хорошая охранная система их не спасла.
   – Мы вам поможем, – заверила их Пибоди. – Мы обеспечим вам и вашим детям полицейскую защиту. Мы прилетели из Нью-Йорка на частном самолете, летели низко, нас не засек ни один радар. Он не знает, что мы здесь. Он даже пока не знает, что мы его ищем. Но чем дольше мы будем искать, тем больше у него шансов узнать об этом.
   – Когда же все это кончится?
   – Когда мы его найдем, – решительно заявил Макнаб, не обращая внимания на слезы, текущие по лицу Роксаны. – Но мы найдем его гораздо быстрее, если вы нам поможете.
   – Джошуа, будь добр, принеси мне воды.
   Он пристально заглянул ей в лицо и кивнул.
   – Ты уверена? – все-таки спросил он, поднимаясь. – Рокси, ты уверена?
   – Нет. Но я уверена, что не хочу так жить. – Она несколько раз глубоко вздохнула, когда он вышел из комнаты. – Ему еще тяжелее, чем мне, я знаю. Ему гораздо хуже. Он надрывается на работе за гроши. Мы были счастливы в Нью-Йорке. Такой замечательный город, столько энергии. У нас обоих была любимая работа. Мы делали то, что нам нравилось, и делали это хорошо. Мы только-только купили особняк, потому что я ждала ребенка. Моя сестра… – Она замолкла и заставила себя улыбнуться мужу, который вернулся со стаканом воды. – Спасибо, родной. Моя сестра была изувечена. Думаю, можно именно так сказать. Он изувечил ее. Годами он избивал ее, издевался над ней, сводил с ума. Я уговаривала ее оставить его, обратиться за помощью. Я ее уговаривала, но она была слишком запугана, а может, и предубеждена. Я для нее была всего лишь младшей сестрой, разве я могла понять? Понимаете, она была уверена, что это ее вина. Я в те дни много прочитала о синдроме жертвы. Наверняка вам тоже приходилось с этим сталкиваться.
   – Даже слишком часто, – заверила ее Пибоди.
   – Он был хуже всех. Я это говорю не потому, что она моя сестра. И он не был садистом. Не то чтобы ему нравилось причинять боль, калечить. Просто для него это ничего не значит. Он мог сломать ей палец за то, что она сервировала ужин на две минуты позже, чем надо, согласно его расписанию. А потом он спокойно садился за стол и съедал свой ужин, пока тот был еще горячий. Глазом не моргнув. Вы представляете, что это была за жизнь?
   – Нет, мэм, не представляю. Нет, – повторила Пибоди, – не представляю.
   – Они были его собственностью – Диана и дети. Только когда он начал причинять боль детям, Диана очнулась и попыталась выбраться из болота. Он и их успел изувечить, но она считала, что ради детей она должна сохранить семью. Он обращался с ними бесчеловечно – на его языке это называлось «наказывать». Его фирменные дисциплинарные меры. Запирал в темной комнате или заставлял по часу стоять под ледяным душем, лишал пищи на двое суток. Однажды он обрезал волосы моей племяннице: она слишком долго их расчесывала. А потом он начал избивать Джека, моего племянника. Чтобы его закалить, так он говорил. Однажды, когда Роджера не было дома, Диана обнаружила в руках у сына табельный армейский электрошокер, включенный на полную мощность. Джек держал его вот здесь… – Она прижала пальцы к жилке, бьющейся на шее. – Он собирался убить себя. Восьмилетний мальчик собирался наложить на себя руки, лишь бы не прожить еще хоть день с этим чудовищем. Это заставило ее опомниться. Она убежала. Взяла детей и уехала. Никаких вещей, даже смены белья с собой не взяла. Я говорила ей о приютах и раньше. Вот в один из них она и обратилась.
   Роксана закрыла глаза и сделала большой глоток воды.
   – Не знаю, сумела бы она пройти весь путь до конца, если бы не дети. Но как только она решилась уйти от него, случилось чудо. Она снова стала сама собой, такой, как была прежде. Через несколько недель она наняла адвоката. Это было ужасно – пройти через судебный процесс, – но она прошла. Она дала ему бой и выиграла.
   – Она с самого начала не собиралась соблюдать условия, оставаться в Нью-Йорке и позволять ему видеться с детьми? – спросила Пибоди.
   – Я не знаю. Она мне ничего не говорила, даже не намекнула. Но я думаю, нет, не собиралась. Я думаю, она с самого начала запланировала побег. А иначе я просто не представляю, как бы ей удалось от него избавиться.
   – Существуют убежища для таких, как она.
   – Да, но я тогда этого не знала. Когда она исчезла, я была уверена, что он убил ее и детей. Он не только способен на это, у него есть средства, он этому обучен. Даже когда он взял меня, я подумала…
   – Он вас похитил?
   – Я была в метро, ехала домой. И вдруг почувствовала легкий укол. – Роксана обхватила правую руку чуть пониже плеча. – У меня началось головокружение, тошнота. Больше ничего не помню. Когда я очнулась, меня все еще тошнило. Я была в комнате, в большой комнате. Окон не было, но откуда-то лился жуткий зеленоватый свет. Он снял с меня одежду. Всю до последней нитки. – Она сжала побелевшие губы и вслепую нашарила руку мужа. – Я лежала на полу, руки у меня были связаны. А когда я очнулась, меня подняли на каких-то блоках, я оказалась стоящей на ногах. Мне пришлось стоять на цыпочках. Я была беременна Беном. На шестом месяце.
   Тернбилл спрятал лицо на плече у жены. Пибоди видела, что он плачет.
   – Он подошел ко мне. В руке у него был какой-то прут. Он спросил: «Где моя жена?» Не успела я рта раскрыть, как он ткнул прутом вот сюда. – Она показала пальцем между грудей. – Страшная боль, электрический шок. Он очень спокойно объяснил мне, что шокер настроен на низкую мощность, но он будет ее повышать всякий раз, как я солгу.
   Я думала, что он ее убил. Я ему так и сказала. Он снова ударил меня током. Снова, и снова, и снова. Я умоляла, кричала, плакала… ради себя, ради моего ребенка. Он оставил меня и ушел. Не знаю, сколько я там простояла, а потом он вернулся, и все началось сначала.
   – Он продержал ее больше двенадцати часов. – Тернбилл судорожно сглотнул, не пытаясь скрыть слезы. – Полиция… Подавать заявление о пропавшем можно только через сутки. Я пытался, а они сказали, слишком мало времени прошло. А для меня – для нас обоих – будто целая жизнь прошла. Это просто чудо, что она не потеряла ребенка. Когда он с ней покончил, он выбросил ее на Таймс-сквер прямо на тротуар.
   – Он мне в конце концов поверил. Он точно знал, что я скажу ему что угодно, лишь бы прекратить боль. Он мне поверил и, перед тем как сделать мне второй укол, пригрозил, что, если я пойду в полицию, если хоть кому-нибудь расскажу о нем, он снова меня найдет. Вырежет щенка из моего брюха и перережет ему горло.
   – Роксана, – тихо заговорила Пибоди, – я знаю, вам очень тяжело об этом говорить. Но я должна знать: Киркендолл был один, когда захватил вас?
   – Нет, с ним был этот второй ублюдок. Они действовали заодно, уверяли, что они братья. Айзек… Айзек Клинтон. Они вместе были в армии. Он сидел за каким-то пультом управления с кнопками… Я не знаю. По-моему, он считывал какие-то данные. Они нацепили на меня какие-то датчики, как в больнице. Все то время, что Роджер пытал меня, этот Айзек сидел и не говорил ни слова. Ни единого слова. По крайней мере, пока я была в сознании.
   – Был кто-то еще?
   – Я не уверена. Иногда мне казалось, что я слышу голоса. Женский голос. Но я умирала от боли, я никого не видела, и я была без сознания, когда они вывезли меня оттуда и выбросили на улицу.
   – Вы не сказали полиции, что знаете своих похитителей?
   – Когда я… пришла в себя, я была в больнице. Я боялась за свою жизнь, за ребенка. Поэтому я ничего не сказала. Я сказала им, что ничего не помню.
   – А чего вы ждали… – начал Тернбилл, но Пибоди взглянула на него с таким сочувствием, что он умолк.
   – Я думаю, что сделала бы то же самое, – сказала ему Пибоди. – Я думала бы только о том, как спасти своего ребенка, своего мужа, себя.
   – Мы ничего не сказали, – продолжала Роксана. Ее голос немного окреп. – Мы уехали из Нью-Йорка, отказались от своей привычной жизни и перебрались сюда. Мои родители живут неподалеку. Я поняла, что она – Диана – сбежала, но я думала, что он ее найдет и убьет. Прошло два года, я была уверена, что она мертва. Потом был звонок по телефону. Видео было блокировано, но она назвала мое имя. Она назвала меня по имени и сказала: «Мы живы». Вот и все. Она тут же отключилась. Я получаю такие звонки раз в несколько месяцев, иногда раз в год. И она говорит только это. «Мы живы».
   – Когда она звонила в последний раз?
   – Три недели назад. Я не знаю, где она, а если бы и знала, вам не сказала бы по тем же причинам, по которым ничего не рассказала после похищения. Теперь у нас двое детей, они счастливы. Это их дом. И все же мы живем, как в тюрьме, из-за этого человека. Каждый день, каждую минуту своей жизни я проживаю в страхе.
   – Мы найдем его, Роксана, и, когда мы его найдем, вам больше не придется его бояться. Опишите мне комнату, где они вас держали, – попросила Пибоди. – Малейшие детали, какие только сможете вспомнить.

19

   Ева уже сидела за своим столом, когда Рорк вошел в ее кабинет. Он мгновенно принюхался.
   – Ты ела гамбургер?
   – Что? Нет, не я, Бакстер и Трухарт. Копов только подпусти к еде – сразу наглеют. Им же нужно место где-то в городе, верно?
   – Бакстеру и Трухарту? Я что-то упустил в их отношениях?
   – Ты не врубаешься. Тебе надо поесть.
   Рорк не стал спорить и прошел в кухню.
   – Я не имела в виду Бакстера и Трухарта.
   – Я понял и совершенно с тобой согласен. Киркендоллу и его людям нужно место в городе. Зачем им рисковать и нарываться на перегруженное пригородное движение или тем более на бдительную дорожную полицию?
   – Я ставлю на Верхний Вест-Сайд.
   – И опять наши мнения совпадают. – Рорк вернулся с двумя тарелками, и на этот раз настал черед Евы принюхаться.
   – Это что?
   – Лазанья.
   «Овощная лазанья, – добавил он мысленно. – Легче всего впихнуть в нее что-нибудь зеленое, кроме леденцов, под прикрытием теста».
   – А почему наши мнения совпадают? Насчет Верхнего Вест-Сайда.
   Рорк поставил одну тарелку перед ней, а другую – на противоположном конце стола. Потом он принес себе стул, а заодно и два бокала вина. Он давно уже понял, что если мужчина хочет поужинать с женой, а его жену зовут Ева Даллас, приходится приспосабливаться.
   – Они потратили массу времени и усилий на изучение Свишеров. Не только электроники в их доме, но образа жизни. Они знали, куда идти и когда идти. Следовательно…
   Поставив перед ней бокал, Рорк коснулся его своим бокалом и сел.
   – Куда проще приобрести недвижимость неподалеку от дома жертвы. Можно ездить мимо, ходить мимо, тестировать оборудование по взлому и нейтрализации их охранной системы, не вызывая подозрений. И можно за ними следить.
   Ева взглянула на него, пока резала лазанью.
   – Потому что хочется увидеть свои жертвы живыми, прежде чем увидишь их мертвыми.
   – О да! Ведь это личное, поэтому хочется испытать наслаждение. Само убийство было чистым и быстрым, но они насладились предвкушением. «Смотрите на них, они и не знают, что я могу с ними покончить. Когда захочу и как захочу».
   – Жутковато быть женой парня, который мыслит в точности как преступник.
   Рорк приветственно поднял свой бокал.
   – Я бы сказал то же самое о тебе, только ты не парень. Готов держать пари на что угодно, наши мысли идут параллельными курсами.
   – Ты бы выиграл. – Ева попробовала лазанью и почувствовала что-то похожее на шпинат. Но вообще-то вкус был неплохой. – Ты для меня что-нибудь нашел?
   – Мне даже немного обидно, что ты задаешь такие вопросы. Сначала поешь. Что слышно от Пибоди?
   – Они возвращаются. Хочешь краткую версию?
   – Безусловно.
   Она рассказала ему, пока они ужинали.
   – Пытать беременную женщину?! – изумился Рорк. – В моих глазах он падает все ниже. Но, по логике вещей, он должен был убить ее. Похоже, его страдалица-жена достаточно хорошо его изучила и поняла, что свой адрес, вернее, адреса – она их меняет раз в несколько месяцев, и правильно делает – лучше держать в тайне от всех. Он оставил сестру в живых, полагая, что его жена рано или поздно прибежит за помощью к своей семье.
   – И тогда можно будет убрать их всех. Мне срочно нужен этот парень.
   На этот раз Рорк потянулся через стол и накрыл ее руку ладонью.
   – Я понимаю.
   – Понимаешь? Он не похож на моего отца. Они совершенно разные и в то же время совершенно одинаковые. Это поразительно.
   – Каждый день он чудовищно издевался над своими детьми. Воспитывал их в своих ненормальных понятиях. Ломал их дух, уничтожал их невинность, довел мальчика до попытки самоубийства. Разница между ним и твоим отцом, Ева, состоит в том, что у Киркендолла больше опыта, подготовки и ума. Но в душе они совершенно одинаковые.
   Ей стало легче оттого, что он все видит и понимает, почему она все время возвращается мыслями к этому.
   – Мне надо с этим справиться, а не то я запорю расследование. Адрес. – Она кивнула в сторону карты на своем экране. – В Верхнем Вест-Сайде полно отличной недвижимости. Они должны быть единственными обитателями дома. Он может себе это позволить. Все эти солидные гонорары плюс солидные гонорары его брата, а возможно, и Айзенберри. Вложения в такие предприятия, как эта школа боевых искусств, говорят о том, что ему нравится бизнес, нравится делать деньги из денег. Да, денег у него полно. Тебе удалось их отследить?
   – И опять мои нежные чувства травмированы.
   – Ничего, умник, здоровее будешь. Давай, выкладывай.
   Вместо ответа он лишь многозначительно взглянул на лазанью, все еще лежавшую на тарелках.
   – Вот зануда! – Ева отправила в рот огромный кусок лазаньи и с трудом прожевала. – Докладывай.
   – У него есть то, что мы назовем накопительным счетом. Средства соответствуют доходам от школы боевых искусств. Доходы солидные, но недостаточные для финансирования подобной операции.
   – Значит, у него есть и другие счета.
   – Непременно. С этого счета он денег не берет, наоборот, накапливает фонды, и его личные данные ведут к юридической фирме на Эдеме.
   – На Эдеме? Это где райские кущи?
   – Типа того. Это искусственный насыпной остров в южной части Тихого океана, созданный, по официальной версии, для индустрии развлечений. На самом деле если это и рай, то налоговый. Отмывание денег. Пробиться через тамошнее крючкотворство и добыть информацию было нелегко. И нужны очень большие деньги, чтобы открыть там счет или воспользоваться их юридическим покровительством.
   – Но ты им воспользовался.
   – Честно говоря, я помогал создать эту систему. Это было еще до того, как я узрел свет истины и справедливости. – Рорк усмехнулся в ответ на пронизывающий взгляд Евы. – Я продал свою долю еще до нашей свадьбы. Однако, поскольку я действительно принимал участие в разработке системы, у меня есть свои способы добывания информации. Киркендолл сумел отлично замести следы. Его тамошняя юридическая фирма ведет к другой юридической фирме, а та, в свою очередь… Ты действительно хочешь все это услышать?
   – Нет. Что в сухом остатке?
   – Все замыкается на других номерных счетах. Всего их пять. Суммы довольно круглые, все под разными вымышленными именами. Наиболее интересен счет с одним разовым депозитом на сумму чуть меньше двадцати миллионов.
   – Двадцать лимонов? Круто.
   – Чуть-чуть меньше. Но я подсчитал, и это гораздо больше любых зафиксированных доходов, которые мне удалось найти на других счетах, где суммы соответствуют доходам и расходам.
   – Значит, он работал не только с легальными американскими агентствами.
   – Найдутся и другие счета, я еще не все просмотрел. На это потребуется время. Но этот счет интересен по нескольким причинам. Во-первых, разовый вклад на большую сумму. Вот, взгляни-ка сюда. – Рорк вытащил из кармана лазерный диск и сам вставил его в компьютер Евы. – Данные на экран.
   Ева просмотрела данные еще одного досье ЦРУ на Киркендолла.
   – Объект считается ненадежным. Чтоб им сдохнуть! – пробормотала она. – Обучают для себя киллера, а потом вдруг – ах! – обнаруживают, что он ненадежен. Последний осмотр у психиатра пройден полтора года назад. Социопатические склонности – еще один большой сюрприз. Подозревается в связях с «Бригадой Судного дня». Воистину чудеса не иссякают. Подозревается в связях с… «Кассандрой»?
   Ева задумалась. «Бригадой Судного дня» называла себя организация компьютерных террористов, с которой она познакомилась заочно во время расследования недавнего дела. Но «Кассандра» отличалась куда более широкой сферой деятельности в области терроризма, и с ними в прошлом году ей пришлось столкнуться лично.
   Они чуть было не убили ее вместе с Рорком в своем стремлении уничтожить достопримечательности Нью-Йорка. И даже провели пару взрывов, прежде чем она успела остановить главарей.
   – Знакомая песня. Они держали его в строю не столько ради использования его талантов, сколько для того, чтобы не выпускать его из виду. Взгляни на даты. – Рорк указал вилкой. – Взгляни, когда они его потеряли. Смотри, когда он ушел в бега, если верить этому файлу, а также тому, что я откопал в файле ОБР. Кстати, дата совпадает с аналогичными данными его брата и Айзенберри.
   – Апрель прошлого года. Всего за несколько месяцев до того, как мы получили первое письмо «Кассандры». Всего за несколько месяцев до того, как в городе начали взрываться дома.
   – А теперь взгляни на дату самого крупного депозита.
   – После того, как мы сломали им спину. Мы задержали большинство из них… во всяком случае, нам казалось, что мы взяли большинство. Но никогда не удается отловить всех крыс, бегущих с тонущего корабля. Мы и большую часть денег забрали. Но они были прекрасно финансируемой террористической организацией.
   – И, судя по всему, Киркендолл оторвал жирный кусок их фондов. Или ему доверили этот кусок на хранение.
   – Еще одна веская причина для ареста. Не люблю, когда крысы бегают на свободе.
   – Он ушел в бега, – повторил Рорк. – Все трое числятся в розыске у нескольких спецслужб. Но, с другой стороны, ты же видишь, статус был понижен после разоблачения «Кассандры». И нигде нет никаких данных о том, что он подвергся лицевой хирургии.
   – Среди членов «Кассандры» были доктора. Я вызову этот файл, начну их проверять. Он оставил след. Все оставляют следы. – Рорк деликатно кашлянул, и Ева взглянула на него. – Даже ты, умник. И если бы я захотела найти твой след, я бы просто наняла тебя консультантом.
   Это его рассмешило.
   – Полагаю, я сумел бы себя найти, если бы очень постарался. Я к этому еще вернусь. Должен сказать, что такие поиски сами по себе просто завораживают.
   – Ты лучше займись поисками недвижимости в городе – особенно в Верхнем Вест-Сайде – на одно из этих вымышленных имен. Найдешь – получишь большую премию.
   В этих демонически синих глазах заплясали плутовские искорки.
   – По моему выбору.
   – Извращенец.
   Ева решительно вернулась к своему компьютеру.
   – Я принес еду, ты моешь посуду.
   Рорк поднялся, но остановился, когда засигналила ее рация.
   – Даллас.
   – Сообщение для лейтенанта Евы Даллас. Найдено тело женщины, идентифицированной как Ньюман Мередит. Явиться на угол Бродвея и Фордэм-авеню в качестве ведущего следователя. Место оцеплено.
   – Принято. Конец связи. Счет возрос до одиннадцати. До двенадцати, если добавим Джейэнн Бренеган, – заметила Ева, поднимаясь из-за стола. – Черт, это чуть ли не в Бронксе.
   – Я поеду с тобой.
   – Нет. Она найдена, потому что он хотел, чтобы ее нашли. Это отвлекает ресурсы от дела Свишеров. Ничего страшного, если мы свяжем одно с другим, потому что это не связывает его с Моссом, с Дьюберри или с Бренеган. По крайней мере, он так думает. Ты нужен мне здесь. Занимайся своим делом. Я возьму Трухарта. Для него это хорошая школа. А Бакстер пусть побудет с девочкой.
   – Он знает, что тебя туда вызовут. Ты ведешь дело Свишеров, а она, как социальный работник, отвечала за Никси. Не исключено, что он поджидает тебя там.
   Ева прошла к шкафу, взяла бронежилет. Сняла рубашку и надела его.
   – Очень на это надеюсь. Я действую не вслепую, – добавила она, натягивая рубашку на жилет. Вернувшись к столу, она вынула из ящика ножную кобуру и закрепила ее на ноге. – Я знаю, что он надеется взять меня на мушку.
   – Ну так позаботься, чтобы у него не было такого шанса. – Рорк подошел к ней и сам застегнул пуговицы рубашки. – И постарайся вернуться домой.
   – Я вернусь. – Ева надела плечевую кобуру и кивнула в сторону стола. – А посуду придется мыть тебе. Не повезло.

   – Глаза у тебя хорошие, – сказала Ева Трухарту. – Воспользуйся ими. Не исключено, что подозреваемые следят за местом преступления. Возможно, они попытаются смешаться с толпой зевак или будут наблюдать с дальнего расстояния через оптику. Заметишь хоть что-нибудь, что вызовет у тебя щекотку, доложи. – Она вышла из машины и взглянула на Трухарта через стеклянную крышу. – Вот на этом месте Бакстер добавил бы: «Особенно если щекотку вызовет какая-нибудь честная давалка, готовая угостить двух замученных работой копов». – Ева выждала секунду, пока не убедилась, что Трухарт вспыхнул до корней волос. – Ну вот, меня такого рода щекотка не интересует.
   – Да, лейтенант. То есть нет, лейтенант.
   Ева увидела, что сцена огорожена полицейскими барьерами. И, разумеется, вокруг собралась обычная толпа зевак. В таком районе, отметила она, оглядывая мостовую, тротуар, окна, крыши, люди в толпе будут легкой добычей для карманников, и многие вернутся домой без бумажников и кошельков. Впрочем, это их проблема.
   Она прикрепила жетон к брючному ремню и врезалась в толпу.
   – Шпак на подходе, – сказал один из полицейских в форме.
   Ева замерла на месте, медленно повернулась и остановила на нем свой холодный взгляд, напоминавший перекрестье прицела.
   – Не смей называть меня шпаком.
   Он съежился, а она проследовала к безжизненному телу Мередит Ньюман.
   – Первый на месте? – спросила она у стоявшего рядом патрульного.
   – Да, мэм. Мы с напарником ответили на вызов. Нам сообщили о теле, обнаруженном в переулке между зданиями. Владелица ресторана вышла в переулок в свой обеденный перерыв и заметила, как ей показалось, мертвое тело. Ответив на вызов, мы…
   – Я поняла. Свидетельницу задержали?
   – Да, мэм, вместе с остальным персоналом, выбежавшим на место на крики первой свидетельницы.
   Ева с досадой оглядела переулок.
   – Сколько народу тут топталось?
   – По крайней мере шестеро, лейтенант. Мне очень жаль. Они успели выйти, осмотреться и даже передвинуть тело к тому времени, как мы приехали. Мы отвели гражданских обратно в ресторан и огородили место.
   – Хорошо.
   Она еще раз осмотрела переулок. Короткий и узкий тупик, упирающийся в глухую стену, исписанную граффити. И опять самоуверенность, даже наглость. Они могли сбросить ее где угодно или просто уничтожить тело.
   Но здесь не было камер наблюдения. Ни одной на дверях черного хода в ресторан. Подъехать, сбросить и уехать. А потом ждать, пока кто-то не споткнется о то, что от нее осталось.
   – Изолируйся, Трухарт, – приказала Ева, продолжая осматривать тело и одновременно вытаскивая свой собственный баллончик с изолирующим составом. – Запись включена. Что ты видишь?
   – Женщина за тридцать, раздетая.
   – Можешь сказать, «голая», Трухарт. Ты большой мальчик.
   – Да, мэм. Следы от веревок на запястьях и щиколотках. Следы, похожие на ожоги, на плечах, корпусе, предплечьях, ногах указывают на пытки. Горло перерезано. Крови нет. Она была убита не здесь, где-то в другом месте. Убита и перевезена сюда.
   Ева присела и повернула безжизненную руку запястьем наружу.
   – Она холодная. Как мясо, охлажденное в холодильнике, чтобы не протухло. Они ее где-то хранили. Она мертва с того дня, когда ее похитили.
   Но Ева вынула измеритель, чтобы определить время смерти, и убедилась, что была права.
   – Следы ожогов на спине и на ягодицах. Синяки, вероятно, появились в момент похищения. Ссадины соответствуют удару тела о мостовую, уверена, что посмертные. – Ева надела очки-микроскопы, осмотрела кожу вокруг рта и глаз. – Похоже, они заклеивали ей глаза и рот изолентой. Здесь покраснение на коже, соответствует размерам стандартной изоленты, но остатков материала нет. – Она откинулась на пятки. – Что еще ты видишь, Трухарт?
   – Местоположение…
   – Нет, тело. Сосредоточься на ней. Она мертва уже несколько дней. Есть следы жестоких пыток. Горло перерезано, и, в соответствии с предыдущим почерком, она была жива, когда в нее вонзили нож. Что ты видишь?
   Трухарт сосредоточенно наморщил лоб, потом покачал головой.
   – Извините, лейтенант.
   – Она чистая, Трухарт. Что с тобой будет, если кто-то наносит тебе ожоги второй степени? Ты не только вопишь от боли и молишь о пощаде. Ты мочишься и ходишь под себя, тебя рвет. Твое тело взрывается изнутри, опорожняется. Но она чистая. Кто-то ее вымыл, да так тщательно, что позаботились даже убрать остатки повязки на глазах и кляпа. Мы не найдем ни единого следа. – Она наклонилась и принюхалась. – Больницей пахнет. Антисептик. Может, в лаборатории определят, какой именно. Хотя вряд ли это актуально. Она прокусила себе губу, – заметила Ева, выпрямляясь.
   Положив руки на бедра, она еще раз внимательно оглядела переулок. Обычный перегруженный утилизатор мусора, но, в отличие от других переулков, этот был довольно чист. Граффити на стенах – кстати, довольно артистичные рисунки, – но нет того мерзкого мусора, который остается после наркоманов, проституток с их клиентами или бездомных бродяг, ночующих на улице.
   Ева повернулась к первому патрульному, прибывшему на место.
   – Что вам известно об этом ресторане, что за контора по соседству?
   – Вообще-то тут общественный центр «зеленых». Ремесла, занятия в классах и все такое. Ресторан тоже их. Выращивают всякую зелень в парке «Гринпис», остальное привозят из своих коммун. Место чистое, в основном здоровая пища.
   – И переулок они тоже содержат в чистоте.
   – Ага. То есть да. Сюда почти не бывает вызовов.
   – Как зовут женщину, которая ее нашла?
   Ему пришлось свериться с записями.
   – Лея Рамис.
   – Трухарт, останься здесь. Бригада экспертов будет с минуты на минуту.
   Ева прошла в кладовую, бросила быстрый взгляд на аккуратные полки с провизией и двинулась дальше, в кухню.
   Слово «чистота» и здесь было паролем. Что-то готовилось на плите, испуская пар, причем сама плита была огромная и выскобленная до блеска. На белых прилавках что-то резали, крошили, строгали – словом, работа кипела. Неужели для приготовления пищи требуется столько всего? По стенам стояли холодильники, морозильники, огромная духовая печь. И ни одного нормального, современного пищевого автомата.
   Готовили еду несколько человек в длинных белых фартуках. Некоторые из них шинковали овощи, другие просто сидели на высоких вращающихся табуретах. Все они повернулись к ней, когда она вошла.
   – Лея Рамис?
   Женщина лет сорока пяти, худая, с длинными светлыми волосами, заплетенными в толстые косы, подняла руку, как школьница. Ее лицо было молочно-белым.
   – Я Лея. Вы знаете, что случилось с этой несчастной женщиной?
   Ева хотела сказать, что ей перерезали горло и это очевидно, но что-то в этом искреннем, серьезном вопросе, во всей обстановке этой чистой кухни заставило ее проглотить сарказм.
   – Я лейтенант Даллас из отдела убийств. Ведущий следователь по этому делу.
   – Вы начальница… нет, напарница Ди Пибоди. – Лея попыталась улыбнуться. – Она с вами?
   – Нет, у нее другое задание. А вы знакомы с детективом Пибоди?
   – Да, знаю и ее, и всю ее семью. Мы с мужем жили по соседству с семьей Пибоди, пока не перебрались сюда. – Она положила ладонь на руку мужчины, сидевшего рядом с ней. – Мы открыли центр и ресторан восемь месяцев назад. Ди приходила поужинать пару раз со своим молодым человеком. Вы можете сказать нам, что случилось? Мы знаем всех в этом районе. Мы поставили себе цель со всеми познакомиться. Знаю, здесь есть и хулиганы, но я не верю, что кто-либо из приходящих сюда людей способен на такое.
   – У вас нет камер наблюдения на дверях, выходящих в переулок.
   – Нет. – Это заговорил мужчина. – Мы считаем, что людям нужно доверять. Мы верим, что дающему воздастся.
   – Мы верим, что в общине должны быть добрососедские отношения, – добавила Лея. – Мы каждый день раздаем еду в переулке после закрытия. Мы всем сказали, что будем раздавать еду бесплатно, если в переулке будет чисто, если там не будут распространять наркотики, драться, мусорить. Первые несколько недель мы балансировали на грани, скорее даже за гранью, но потом бесплатная еда сделала свое дело, и теперь…
   – Почему вы вышли в переулок?
   – Мне показалось, что я что-то слышала. Глухой стук. Я была в кладовой, мне надо было взять кое-что из припасов. Иногда люди приходят, стучат в дверь еще до закрытия. Я открыла дверь, решила: если они не в крайней нужде, скажу, чтоб приходили позднее, когда мы закроемся. Она лежала прямо там, у дверей. Она была голая, лежала лицом вниз. Я подумала: не дай бог, кто-то изнасиловал эту бедную женщину. Я наклонилась, заговорила с ней… Я тронула ее, мне кажется, за плечо, точно не помню. Я тронула ее, а она была такая холодная. Но я не сразу поняла, что она мертва. Я просто подумала: бедная, бедная женщина. И я перевернула ее и позвала мужа.
   – Она позвала, – подтвердил муж и стал рассказывать дальше: – Я сразу понял, что что-то не так. Я бросил работу. Она начала кричать, прежде чем я добрался до кладовой. Тогда мы все выбежали. Мне показалось, что эта женщина ранена, я попытался ее поднять. А потом я увидел, что она мертва. Мы вызвали полицию. Я остался с ней, с этой женщиной, пока они не приехали. Я думал, кто-то должен.
   – Вы видели в переулке кого-нибудь еще? Видели машину или человека, покидающего переулок? – спросила Ева у Леи.
   – Я видела габаритные огни – всего одну секунду. Они так быстро промелькнули, я только заметила, что они были как кубики.
   – Кубики?
   – Да, как детские кубики. По три красных квадрата, один на другом, с обеих сторон. Извините, я видела их только мельком. Я бы и этого не увидела, если б не повернула голову.
   – Вы слышали, как они въезжают и выезжают?
   – Может быть, и слышала, я не уверена. Мы здесь включаем музыку, пока работаем. Я пробыла в кладовой всего минуту, и я напевала себе под нос. Из кладовой слышно уличное движение, но на него не обращаешь внимания. Понимаете? Его слышно, но его не замечаешь. Я думаю… Хотела бы я быть точно уверенной, но мне кажется, я слышала звук работающего мотора в переулке, перед тем как раздался стук, а потом звук отъезжающей машины. Теперь, когда я вспоминаю, я почти уверена в этом.
   – Вы когда-нибудь видели этого человека? – Ева показала ей фоторобот Киркендолла.
   – Нет, мне очень жаль. Он…
   – Покажите остальным, – перебила ее Ева. – Может быть, кто-то узнает его. Или ее, – и она протянула фотографию Айзенберри с удостоверения личности.
   Выйдя на улицу, Ева сделала знак Трухарту.
   – Было щекотно?
   – Нет, мэм. Опрос пока не выявил никого, кто видел бы машину, въезжающую в переулок или покидающую его.
   – Свидетельница слышала, как тело ударилось об землю, и мельком видела габаритные огни. По три квадрата друг над другом с каждой стороны. Чистая случайность. Если бы свидетельница не оказалась практически возле задней двери, когда ее выбросили, никто бы и этого не увидел.
   – Им не повезло, – заметил Трухарт.
   – Да, им не повезло. Ладно, пусть здесь поработают «чистильщики», хотя вряд ли от этого будет толк, а мы составим рапорт в кабинете у меня дома. Надо прикрепить еще одно лицо к доске, Трухарт. – Ева взглянула на черный мешок, который в эту минуту грузили в фургон из морга. – Кому не повезло, так это ей.
   – Я ничего плохого не имел в виду, лейтенант, когда говорил, что им не повезло.
   – Я ничего плохого и не услышала. – Вернувшись к машине, Ева вновь оглядела местность: мостовую, тротуар, окна, крыши, лица. – Мередит Ньюман была мертва в ту минуту, как они ее взяли. Мы ничего не могли для нее сделать. Но мы можем кое-что для нее сделать сейчас.
   – Мне следовало заметить улики на месте. Тот факт, что труп был подвергнут санобработке.
   – Да, следовало. Ничего, в следующий раз заметишь. – Ева не спеша тронулась на юг. – Ты многому научился, работая с Бакстером?
   – Он обращает внимание на детали, и он терпелив. Я вам благодарен, лейтенант. Спасибо, что дали мне шанс поработать в отделе убийств и учиться под началом у Бакстера.
   – Он тебя еще не испортил, – усмехнулась Ева и повернула на юг.
   – Он говорит, что он над этим работает, – усмехнулся в ответ Трухарт. – Он очень высоко отзывается о вас, лейтенант. Знаю, он над вами подшучивает, такой уж он человек. Но он очень уважает вас как полицейского офицера.
   – Если бы он меня не уважал, его бы не было в нашей команде. – Ева проверила зеркало заднего вида и боковое зеркало, посмотрела вперед. Она опять свернула на юг. – И его бы там не было, если бы я его не уважала. – Она остановила машину возле круглосуточного бакалейного магазинчика, выудила из кармана монетки. – Будь добр, сбегай, купи мне пепси. И себе купи, что хочешь.
   Парнишка ничуть не удивился просьбе, и Ева поняла, что Бакстер регулярно гоняет его с подобными поручениями. Он выскочил из машины и скрылся в магазине. Ева сидела и ждала, барабаня пальцами по рукоятке своего оружия.
   Трухарт вышел из магазина с банками пепси и вишневой шипучки, которую взял для себя. Когда он сел и пристегнулся, Ева тронулась вперед в том же неспешном темпе патрульной машины, совершающей дежурный объезд.
   – Мы собираемся еще куда-то заехать, мэм? – спросил Трухарт несколько минут спустя.
   – А почему ты спрашиваешь?
   – Мы заехали далеко на восток от вашего дома.
   – Совершенно верно. Пей свою шипучку, Трухарт, и смотри вперед, но следи за боковым зеркалом. Видишь черный фургон? На пять машин сзади?
   – Да, лейтенант.
   – Он едет за нами с тех пор, как мы покинули место сброса тела. Не сразу: они прицепились к нам, когда мы были в четырех кварталах к югу. Держат дистанцию. На четыре, пять, шесть машин сзади. Я дала им шанс напасть на меня, когда послала тебя за напитками.
   – Лейтенант!
   – Они не воспользовались шансом. Пока они только следят. Следят, может, пытаются перехватить связь по рации. Может, думают, что мы приведем их туда, где прячем девочку. Они очень осторожны. Очень терпеливы. Мне уже надоело быть под наблюдением.
   – Я доложу об этом.
   – Нет! Они слишком близко, могут перехватить сообщение. Не включай связь, пока я не скажу. Ты хорошо пристегнут, Трухарт?
   – Да, мэм.
   – Отлично. Держись крепче за свою шипучку.
   Ева заехала далеко на восток, до самого Центрального парка, стремительно, с диким визгом шин, развернулась на перекрестке на сто восемьдесят градусов и включила вертикальный режим.
   – Врубай «сирену»! – рявкнула она Трухарту. – Докладывай по рации! Требуй наземную и воздушную поддержку. Черный фургон с нью-йоркскими номерами. Абель-Абель-Дельта-4613. А вот и они.
   Фургон тоже врубил вертикальный режим, развернулся и устремился вперед по Парк-авеню, словно им выстрелили из пушки. Белая вспышка взорвалась перед лобовым стеклом у Евы. Машина содрогнулась, как от удара грома.
   – Вот дерьмо на палочке! У них лазерные винтовки. Вооруженные и очень опасные, черт бы их подрал. Преследуем их. Едем на юг по Парк-авеню. Сейчас в районе Семьдесят восьмой. Нет, на запад по Семьдесят седьмой, приближаемся к Мэдисон. Нет, ты посмотри, как эти суки летят!
   – У них гоночный двигатель. – Трухарт говорил ровным голосом, с пулеметной скоростью передавал приказы Евы и ориентиры по рации. Но его голос повысился на целую октаву.
   Фургон выпустил еще один заряд, плюхнулся обратно на мостовую и прибавил скорости. Искры полетели из-под колес, когда они, не тормозя, свернули на Пятую авеню и помчались на юг.
   Ева заметила две полицейские машины. Они появились с западной стороны на уровне Шестьдесят пятой улицы и ринулись наперехват. Пешеходы кинулись врассыпную, некоторых из них подбросило в воздух, когда из фургона раздался новый выстрел. Одна из полицейских машин взлетела на воздух и закрутилась, как волчок.
   Еве пришлось опять перейти в вертикальный режим, чтобы избежать столкновения: она только чудом не задавила никого из охваченных паникой пешеходов. Она пролетела почти полквартала, только после этого ей удалось вернуться на мостовую и восстановить скорость. Мотор взревел, машина преследовала габаритные огни фургона, похожие на детские кубики, поставленные друг на друга.
   Новый взрыв отбросил ее назад, она еле удержала руль, но все-таки справилась с управлением. Ледяная красная жидкость залила приборный щиток.
   Она нагоняла. Витрины городских магазинов смазались в одно пестрое пятно, пока она сломя голову неслась на юг. Светофоры и щиты движущейся рекламы превратились в стремительно мелькающие искры.
   Над головой бухнула громом звуковая реклама осенней распродажи демисезонных пальто: «Купи одно, получи два».
   Ева упорно преследовала фургон, петляя, уклоняясь, маневрируя, угадывая движения противника, который снова свернул на запад. Она ничего не слышала, кроме воя своей собственной и других полицейских «сирен».
   Ей следовало предвидеть маневр, но это она сказала себе уже позже. По правой полосе тащился сдвоенный автобус. Мощный лазерный залп из фургона перевернул его, как черепаху, он заскользил на крыше и перегородил всю улицу. Ева успела затормозить, но у нее на глазах автобус смял одно такси и задел другое. Такси взлетело в воздух, как большой желтый шар.
   Со страшным проклятьем Ева вывернула руль вправо и сумела, как нитка в иголку, втиснуться между автобусом, подбитым такси и кучкой оцепеневших от ужаса людей на тротуаре, наблюдавших за бесплатным зрелищем с открытыми ртами и выпученными глазами.
   – Выбросить воздушные подушки! – Она кричала во весь голос и молила бога, чтобы компьютер услышал голосовую команду в адском грохоте, стоявшем вокруг. – Задействовать все факторы безопасности! Выбросить защитный гель, черт побери!
   Через секунду машина со страшным ударом, который перетряс им все кости, встала на колеса.

   Стандартные факторы безопасности задействованы. Прошу перезагрузку.

   Ей было не до того. Проклиная все на свете, Ева дала задний ход. Но когда она свернула на Седьмую авеню, кругом царил хаос. А черного фургона нигде не было видно.
   Ева рывком освободила зажатую подушкой безопасности плечевую кобуру, выбралась из машины и стукнула кулаком по крыше.
   – Сукин сын! Скажите мне, что вертолеты не потеряли его! Скажите мне, что кто-то из патрулей еще преследует его! – крикнула она в рацию.
   – Ответ отрицательный, лейтенант.
   Ева оглядела перевернутый автобус, побитые машины, все еще визжащих от ужаса женщин на тротуаре и подумала, что эта гонка ей дорого обойдется. Она перевела взгляд на Трухарта, и на миг ее сердце замерло. Его лицо, волосы, мундир были залиты чем-то красным.
   Потом она перевела дух.
   – Я же тебе говорила, держи крепче свою чертову шипучку.

20

   Соммерсет оторвался от книги, когда Рорк постучал по косяку открытой двери его гостиной. Рорк редко навещал его в его частных апартаментах, поэтому Соммерсет отложил книгу и встал.
   – Нет-нет, не вставай. Я… У тебя найдется минутка?
   – Разумеется. – Соммерсет взглянул на монитор и убедился, что Никси мирно спит в своей постели. – Я как раз собирался выпить рюмочку бренди. Налить тебе?
   – Да, я с удовольствием.
   Взяв хрустальный графин, Соммерсет заметил, что Рорк так и стоит в дверях и что лицо у него встревоженное.
   – Что-то случилось?
   – Нет. Да. Нет. – Рорк невесело рассмеялся. – В последнее время я постоянно сам себе наступаю на ноги. Мне нужно кое-что тебе сказать, но я никак не знаю, с чего начать.
   Соммерсет одеревенел и с чопорным поклоном протянул Рорку пузатую коньячную рюмку с янтарной жидкостью.
   – Я понимаю, что между мной и лейтенантом существуют разногласия, однако…
   – О господи, да я совсем не об этом. Если бы я бросал все свои дела и бежал разнимать каждую вашу стычку, мне пришлось бы установить вращающиеся двери.
   Рорк взглянул на рюмку бренди у себя в руке и решил, что, пожалуй, будет лучше выпить ее сидя. Он взял себе стул и взболтал бренди в рюмке. Соммерсет последовал его примеру. Молчание затягивалось.
   – О черт! – Он злился на себя за то, что ему пришлось сначала прокашляться. – Эти убийства. Этот ребенок… эти дети заставили меня задуматься о том, о чем я предпочел бы не вспоминать. О чем я изо всех сил стараюсь не думать. Мой отец и мое детство.
   – Я и сам не раз об этом вспоминал.
   – Ты думаешь о Марлене. – О дочери. О юной прелестной девочке, которая была зверски убита. Изнасилована, замучена и убита. – Я сказал Никси, что со временем боль утихает. Я думаю, так и должно быть. Но ведь она никогда не уходит бесследно, верно?
   – А разве должна?
   – Я не знаю. Я все еще горюю по матери. Я ее даже не знал и все равно тоскую по ней, хотя, казалось бы… Хотел бы я знать, сколько эта малышка будет горевать по своей матери.
   – В глубине души – всегда. Но она будет жить и радоваться жизни.
   – Она потеряла гораздо больше, чем я когда-либо. На таких примерах учишься смирению. Я не знаю, как… – Рорк помолчал и заговорил о другом: – Ты спас мне жизнь. Нет, не спорь, сперва дай мне все сказать. Мне и без того нелегко. Я мог бы пережить эти побои… все, что было, перед тем как ты меня нашел. Физически я мог бы выжить. Но ты спас меня в тот день, да и потом тоже. Ты принял меня в свой дом, выхаживал меня. Ты дал мне кров, хотя вовсе не был обязан. Никому я не был нужен… кроме тебя. Я перед тобой в долгу.
   – Если и был долг, он давно оплачен.
   – Это неоплатный долг. Я мог бы пережить те побои, я мог бы пережить все, что последовало бы за ними. Но я не был бы тем человеком, каким стал, тем, кто сидит перед тобой. Это долг, который мне никогда не выплатить, да и ты вряд ли востребовал бы плату.
   Соммерсет медленно отпил два крохотных глоточка бренди.
   – После смерти Марлены я пропал бы без тебя. Это мой неоплатный долг.
   – У меня тяжело на душе, – тихо продолжал Рорк. – С тех пор, как это началось, с тех пор, как я столкнулся с кровью детей, которых даже не знал. Я мог бы отмахнуться от этого, делать свое дело, как и раньше. Но это возвращается, накатывает на меня волнами, и я ничего не могу поделать. Я думаю, как и мое горе, это не уйдет никогда, но сейчас мне стало легче. – Он допил бренди и поднялся на ноги. – Спокойной ночи.
   – Спокойной ночи.
   Оставшись один, Соммерсет прошел в свою спальню, выдвинул ящик стола и вынул оттуда фотографию, сделанную целую жизнь тому назад.
   Марлена улыбалась ему, свежая и прелестная. Рорк, юный и нахальный, обнимал ее за плечи с вызывающей усмешкой.
   «Одних детей удается спасти и сохранить, – подумал он. – А других нет».

   Ева вернулась домой так поздно, что у нее ни на что не осталось сил. Затылок ломило от боли, казалось, огненные пальцы вонзаются в голову. Чтобы не усугублять свои страдания дежурной стычкой, она толкнула Трухарта к Соммерсету, как только они вошли в дверь.
   – Сделайте что-нибудь с его мундиром, – скомандовала она, направляясь прямо к лестнице. – И уложите его спать. Он мне нужен завтра в семь ноль-ноль, свежий, как роза.
   – Вашу куртку, лейтенант.
   Она на ходу стянула с себя куртку и бросила ему через плечо. Наверняка у него имеются какие-нибудь волшебные средства для удаления вишневой шипучки с кожаных изделий.
   Ева направилась прямо в спальню, но остановилась, растирая затылок и стараясь удалить небольшую каменную гряду, тянущуюся от этой точки к плечам. Кровать была пуста. Если Рорк еще работает – и, скорее всего, по ее поручению, – ей вряд ли удастся заползти в постель, укрыться с головой и проспать до утра.
   Она повернулась и автоматически схватилась за оружие, уловив краем глаза какое-то движение у себя за спиной.
   – Ну, ты даешь, детка! Какого черта ты шляешься по дому в темноте?
   – Я слышала, как ты пришла. – Никси стояла перед Евой, на этот раз в желтой ночной рубашке, и не сводила с нее воспаленных от бессонницы глаз.
   – Нет, пока еще нет. – Никси опустила взгляд. Ева не знала, то ли ей выругаться, то ли вздохнуть с облегчением. – Но я знаю, кто они такие.
   Никси мгновенно подняла глаза.
   – Кто?
   – Ты их не знаешь. Я знаю, кто они такие. И знаю, почему они это сделали.
   – Почему?
   – Потому что твой папа был хороший человек и хорошо делал свою работу. Он был хороший, а они нет, и поэтому они решили убить его и всех, кого он любил.
   – Я не понимаю.
   Копна светлых кудряшек обрамляла личико, измученное усталостью и горем. Ева подумала, что девочка похожа на раненого ангелочка.
   – А тебе и не надо понимать. Никто не должен понимать, почему некоторые люди отнимают жизнь у других, вместо того чтобы достойно прожить свою собственную жизнь. Но такое случается. Ты должна знать одно: твой отец был хорошим человеком, и у тебя была хорошая семья. А те люди, которые это сделали с твоей семьей, – плохие люди. Ты должна знать, что я их найду и засажу в эту чертову камеру, где они проведут остаток своей собачьей жизни. И придется тебе довольствоваться этим, потому что пока больше мне сказать нечего.
   – Это будет скоро?
   – Это будет еще скорее, если я пойду работать, вместо того чтобы стоять тут и трепаться с тобой.
   Еле заметная улыбка тронула губы Никси.
   – На самом деле ты вовсе не злая.
   Ева сунула большие пальцы в карманы брюк.
   – Еще какая злая! Жутко злая, и ты этого не забывай.
   – И ничего не злая. Бакстер говорит, что ты крутая, иногда ты на всех страх нагоняешь, но это потому, что ты хочешь помочь людям, даже если они мертвые.
   – Да? Надо же, как он много знает! Иди спать.
   Никси направилась в свою комнату, но на полпути остановилась.
   – Я думаю, когда ты их поймаешь и засадишь в эту чертову камеру, мои мама, и папа, и Койл, и Инга, и Линни… Я думаю, с ними все будет в порядке. Я так думаю.
   – Ну, тогда мне лучше поскорее приступить к работе.
   Ева дождалась, пока Никси не скрылась в своей комнате, и только потом пошла искать Рорка.

   Она обнаружила Рорка за работой на незарегистрированном оборудовании. Едва хмыкнув в знак приветствия, Ева прошла к панели управления, схватила стоявшую на ней чашку кофе и выпила залпом.
   Через секунду она закашлялась и сунула пустую чашку ему в руку.
   – Тьфу, какая гадость! Бренди.
   – Если бы ты спросила, я бы тебя предупредил, что там бренди. Вид у вас неважнецкий, лейтенант. Я прописал бы тебе как раз бренди.
   Ева отрицательно мотнула головой и взяла себе в «автоповаре» кружку крепкого черного кофе.
   – Как тут идут дела?
   – Он очень ловок. Один из них очень ловок, не знаю который. За какую ниточку ни потяну, нахожу узелок, нет, целый клубок новых ниток. Я их распутаю, но это будет не скоро. Мне пришла в голову одна мысль, пока я распутывал все эти ниточки. Интересно, как он отреагирует, если обнаружит, что все его счета заморожены?
   – У меня нет никаких доказательств, которые можно было бы представить в суде. Ничего такого, что напрямую связывало бы его с убийствами. Все, что у меня есть, – это фоторобот, сделанный на основе показаний уличной проститутки и совершенно на него не похожий. Я знаю, что это он, но мне никогда не получить ордер на замораживание его счетов. У меня ничего нет, кроме того, что я нутром чую: это он.
   – На данном этапе для меня не составит никакого труда снять значительные суммы с этих счетов.
   – То есть украсть деньги.
   – Давай скажем: перевести деньги. Украсть – это такое… Нет, это прекрасное слово, но денежный перевод – это больше в твоем вкусе.
   Ева обдумала предложение. Соблазнительно, чертовски соблазнительно. И все же это не только было не по правилам, это перечеркивало к чертям собачьим все правила.
   – Никси перехватила меня в коридоре. Она заявила мне, что с ее родными все будет хорошо, если я поймаю тех, кто их убил, и засажу в эту чертову камеру. Так она считает.
   – Понятно.
   – Наверное, это нехорошо, что она ругается. Я на нее плохо влияю. Отшлепай меня. Но… – Ева запнулась, увидев, как по его лицу расплывается широкая улыбка, и сама не удержалась от смеха. Она потерла лицо руками. – Прекрати. В общем, такие вещи толкают меня на нарушение границ… еще большее нарушение границ, – пояснила она, окинув красноречивым взглядом кабинет с незарегистрированным оборудованием. – Но допустим, ты это сделал. Допустим, он разозлится и совершит как раз ту ошибку, которая откроет его для меня. Ура, наша взяла! Увы, с учетом его психологического профиля он может разозлиться настолько, что первым делом уберет парочку швейцарских банкиров или адвоката на этом – как его? – Эдеме. Так что давай оставим эту опцию в резерве.
   – Верно рассуждаешь.
   – Знаешь, у меня был паршивый день. – Ева опустилась в кресло, вытянула ноги. – Я продвигаюсь вперед, я это чувствую. Но по дороге приходится разгребать такие кучи дерьма! А сегодня под конец на меня вывалили целый самосвал дерьма.
   – Это имеет какое-то отношение к крови у тебя на брюках?
   Ева оглядела себя и увидела красные брызги и потеки.
   – Это не кровь. Вишневая шипучка.
   Ева допила кофе и начала рассказывать.
   – И вот, когда я их «срисовала», я подъехала к бакалее и послала Трухарта за напитками, а…
   – Стоп! – Рорк вскинул руку. – Ты поняла, что эти люди, на счету которых бог знает сколько жизней, тебя преследуют и, скорее всего, попытаются достать, и ты послала своего напарника за содовой?
   Ей удалось выдержать его взгляд, хотя, наверное, именно таким взглядом, полным холодного бешенства, он уничтожал подчиненных, сорвавших важную сделку.
   Но она еле усидела на месте.
   – Мне надо было посмотреть, что они будут делать.
   – Ты решила, что они тебя атакуют, и убрала Трухарта с дороги.
   – Не совсем так. Близко, но…
   – Я просил тебя об одном, Ева. Если ты решишь использовать себя как приманку, ты меня предупредишь.
   – Я не… Это было спонтанное решение… – Ева замолкла, чувствуя, что головная боль сдвигается с затылка к темени. – Ну вот, теперь ты на меня злишься.
   – Как ты догадалась, что они там? Что они собираются на тебя наехать?
   – Вот теперь ты точно на меня разозлишься. – Ева вскочила и принялась расхаживать взад-вперед. – Ты просто не можешь не разозлиться, но пойми, я не могу сверять с тобой каждый шаг, когда работаю в полевых условиях. Я не могу остановиться и спросить тебя: «Ну-ка посмотрим, Рорк одобрил бы эти действия?» Или: «Может, позвонить Рорку и согласовать это с ним?»
   – Не отмахивайся от меня, как от назойливой мухи. – Рорк тоже встал. – Не смей делать вид, что это ничего не значит, Ева. Ты должна понимать, чего мне стоит сидеть и ждать.
   – Я не отмахиваюсь.
   Но это было неправдой. На самом деле она даже не прилагала усилий, чтобы о нем не думать, это выходило машинально, это был защитный механизм, такой же автоматический, как коленный рефлекс. Не успела она хоть что-то объяснить, как он снова набросился на нее:
   – Каждый день я вынужден подавлять свои инстинкты, чтобы не мешать тебе в работе, не путаться у тебя под ногами. Каждый день, каждую минуту я стараюсь не думать, как ты там, что ты делаешь, вернешься ли сегодня домой.
   – Ты не должен так думать. Ты взял в жены копа, это входило в уговор.
   – Мне об этом известно.
   Теперь она увидела в его глазах не лед, а огонь – яростное синее пламя. От этого ей стало только хуже.
   – Но тогда…
   – Я когда-нибудь просил тебя измениться, сменить работу? Я хоть раз пожаловался, когда тебя вызывали среди ночи или когда ты возвращалась домой и от тебя пахло смертью?
   – Нет. Сообщение с пометкой «молния»: ты лучше справляешься с ситуацией, чем я.
   – Чушь! Мы оба сумели прожить бок о бок почти два года и справились с этим неплохо. Но когда ты даешь мне слово, я жду, что ты его сдержишь.
   Боль добралась до глаз, огненные пальцы ощупывали ее с мстительной злобой.
   – Похоже, тот самосвал сбросил на меня еще не все дерьмо. Очевидно, дневная норма не выполнена. Да, ты прав. Я не сдержала слово. Не нарочно. Это был просто минутный порыв. Это было неправильно, но я поддалась эмоциям. Девочка у нас в доме, тело в переулке, убитые полицейские, дети, зарезанные в своих постелях. Все это застряло у меня в глотке. Я знаю, что я не права. – Ева потерла кулаками виски в отчаянной попытке облегчить боль. – Но дело того стоило! Стоило рискнуть. Я уверена, что дело того стоило, просто все обернулось не так, как я думала. Ты не первый, кто снимает с меня стружку по этому поводу. Уитни спустил с меня семь шкур.
   Не говоря ни слова, Рорк подошел к столу, выдвинул ящик и вытряхнул из пузырька две маленькие голубые таблетки. Потом он обогнул панель управления и извлек небольшую бутылку минеральной воды из мини-холодильника.
   – Прими таблетки. Не спорь! – рявкнул он, когда Ева открыла рот. – Я даже отсюда слышу, как у тебя стучит в висках.
   – Это хуже, чем головная боль. Мне кажется, мои мозги вот-вот вытекут через уши. – Ева приняла болеутоляющее, рухнула в кресло и закрыла лицо руками. – Я облажалась. Облажалась, как последняя идиотка. Копы и штатские попали в больницу. Порча частной и муниципальной собственности на миллионы. А трое подозреваемых в массовых убийствах так и не пойманы. И все потому, что я пошла на неоправданный риск.
   – Полагаю, именно поэтому тебя называют лейтенантом, а не господом богом. А теперь сядь на минутку и расслабься.
   – Нечего со мной нянчиться. Я этого не заслуживаю. Мне это не нужно. Они были слишком близко. Надо было сообразить, что они держатся так близко, потому что пытаются перехватить связь. Машина экранирована, но у них такие дорогие игрушки, что мне следовало догадаться, почему они держатся в зоне видимости. Раз они могли выследить меня и держать на мониторе, значит, им нужно было подъехать поближе. Я не хотела докладывать по рации, чтобы не рисковать.
   – Разумно. Логично.
   – Да, теперь и я так думаю. Я докладываю, они перехватывают сигнал и начинают палить. Поэтому я остановилась, послала Трухарта в магазин, чтобы это выглядело обоснованным и обычным делом. Хотела посмотреть, что они предпримут. Они проехали мимо, повернули и вернулись с другой стороны, снова взяли меня на мушку. Ну, вот я и решила поменяться ролями. Пристроиться сзади, вызвать подмогу, загнать их, прижать и взять. Но, господи боже, этот треклятый фургон просто летел. Не знаю, как они усилили свой мотор, но они буквально летели по воздуху. И потом, у них были лазерные винтовки и бог знает что еще. Они вырубили пару патрульных машин и несколько штатских плюс автобус. И я их потеряла.
   – И все это ты сделала сама?
   – Это был мой ход. И ход был ошибочный. Все, что мне удалось, – это определить марку и модель фургона. И номера. Оказалось, что номера действительно принадлежат черному фургону этой модели, но не этому фургону. Номера фальшивые, и им хватило ума смастырить номера с машины того же типа. Владелец законного фургона, законно запаркованного возле его конторы, лицензированный ремонтник. Он чист. Он был дома, смотрел телевизор вместе с женой. – Ева отпила воды. – Итак, мы имеем увечья, уничтожение имущества, возможные, нет, черт, гарантированные гражданские иски против департамента. И теперь подозреваемые знают, что я «срисовала» их машину.
   – И Уитни выдал тебе по полной.
   – Еще как!
   – Вряд ли при сложившихся обстоятельствах он сам действовал бы иначе, чем ты.
   – Может, и нет. Скорее всего, нет. Но все равно это был неверный ход. Теперь мэр сожрет нашего шефа, шеф сожрет Уитни, а дальше моя очередь. В этой пищевой цепочке ниже меня никого нет. Это будет праздник обжорства, а какой материал для прессы!
   – Да ладно тебе! Ну, пнули тебя в задницу. Время от времени это даже полезно. Закаляет характер.
   – Черта с два. Результат один: задница болит. – Ева тяжело вздохнула. – У меня есть данные по всем покупкам этой модели фургона. Модель популярная. Цвет я считаю несущественным: перекрасить ничего не стоит. Вряд ли мы тут что-нибудь найдем. На их месте я купила бы машину за пределами города. Или угнала бы с какой-нибудь стоянки, но тоже не в Нью-Йорке. Никаких записей, никаких торговых чеков.
   – Ты пала духом. – Рорку было невыносимо видеть ее такой. – Не стоит.
   – Да нет, просто чувствую себя измотанной. Жалею себя, несчастную дуру.
   – Иди спать. Тебе надо отдохнуть. Завтра начнешь все сначала.
   – Ты же не спишь.
   – Как раз собираюсь. – Он отдал компьютеру команду сохранить файлы, закрыть операции и отключиться.
   – Завтра у тебя есть своя работа.
   – Я кое-что перенес и отложил. – Он вышел из кабинета вместе с ней и заблокировал вход. – Я поговорил с Ричардом и Бесс. Завтра они приедут познакомиться с Никси.
   – Завтра? Я просила поскорее, но не ждала, что это будет немедленно.
   – Дело в том, что они обсуждали возможность взять еще одного ребенка. Только что заявку подали. И Ричард сказал мне, что на этот раз Бесс хотела бы девочку. Они оба увидели в этом некое предзнаменование.
   Он положил руку ей на затылок, пока они шли в спальню, и начал массировать, окончательно прогоняя утихающую под действием таблеток головную боль. Пальцы у него были волшебные, Ева всегда это знала.
   – Судьба переменчива, капризна и часто бывает бесчувственной сукой, не так ли? – заметил Рорк. – Но бывают минуты, когда она творит чудеса прямо у тебя на глазах. Если бы их дочь не была убита, им бы и в голову не пришло искать приемного ребенка. Если бы моего друга не постигла та же судьба, я не узнал бы маленького мальчика. Мне бы и в голову не пришло предложить им взять его на усыновление.
   – Если бы Грант Свишер не пришел на помощь Диане Киркендолл, он и его семья сегодня были бы живы.
   – Я же говорил, что судьба бывает бесчувственной сукой. И все же теперь у Никси будет шанс прожить жизнь с Ричардом и Бесс. Она вырастет, зная, что в мире есть люди, пытающиеся восполнить потери.
   – Ты не сказал, что если бы Шерон Дебласс не была убита, мы бы с тобой вообще не встретились.
   – Мы бы встретились. В другое время, в другом месте. Каждый шаг в моей жизни приближал меня к тебе. – Он повернул ее к себе и поцеловал в лоб. – Даже те шаги, что я сделал по самой темной дорожке.
   – Смерть свела нас вместе.
   – Нет. Это в тебе говорит отчаяние. Любовь свела нас вместе. – Рорк расстегнул ее плечевую кобуру. – Идем, ты спишь на ходу. Лучше в постели.
   Ева разделась, взобралась на возвышение и скользнула в постель. Когда его руки обвились вокруг нее, она закрыла глаза и прошептала:
   – Я бы тебя нашла даже на самой темной дорожке.

   Кошмар подкрался незаметно, ступая на цыпочках, и овладел ее умом. Она увидела себя, маленькую окровавленную девочку, запертую в ослепительно-яркой белой комнате вместе с другими маленькими окровавленными детьми. Страх и отчаяние, боль и усталость сгустились в комнате, сделав ее еще более тесной.
   Никто ничего не говорил, никто не плакал. Они просто стояли плечом к плечу, маленькие и избитые. Просто стояли и ждали своей судьбы.
   Взрослые с каменными лицами и мертвыми глазами уводили их одного за другим. Они шли безропотно, не плача, даже не скуля, как больные собаки, которых ведут на бойню те, кому поручено положить конец их страданиям.
   Она все это видела и ждала своей очереди.
   Но никто не пришел за ней. Она осталась одна в белой комнате. Кровь покрывала ее лицо, плечи, руки и капала на пол. Она слышала звон этих капель.
   Она даже не удивилась, когда он вошел в комнату. Он всегда приходил – человек, которого она убила. Человек, который сломал ей руку, который насиловал ее и избивал, который довел ее до животного состояния.
   Он улыбнулся, и до нее донесся запах виски и чего-то сладкого.
   – Им нужны хорошенькие, – сказал он ей. – Самые свеженькие, самые сладенькие. А таких, как ты, они оставляют мне. Никто тебя не возьмет. Ты никому не нужна. Хочешь знать, куда они отправляются отсюда?
   Она не хотела знать. Слезы, смешанные с кровью, текли по ее лицу. Она не издавала ни звука. Если она будет держаться тихо, очень тихо, может быть, он уйдет и придет кто-то другой. Кто угодно.
   Их уводят в яму, разве я тебе не говорил? Разве я тебя не предупреждал, что, если не будешь меня слушаться, тебя бросят в яму со змеями и пауками? Они говорят: «Мы тебе поможем, бедная маленькая девочка». А на самом деле они съедят тебя живьем. Будут откусывать по кусочку, пока всю не съедят. Но ты им не нужна, ты слишком тощая, слишком костлявая. Думаешь, они не знают, что ты сделала?
   Он подошел ближе, и теперь до нее донесся другой запах. Запах гнили. Она начала задыхаться, ловила ртом воздух и не могла вдохнуть.
   Убийца. Кровопийца. И они оставили тебя мне.
   Когда он навалился на нее, она закричала.
   – Нет, Ева, нет! Тихо. Тихо.
   Стараясь глотнуть воздух, она вцепилась в него обеими руками.
   – Держи меня. Просто держи меня. Не отпускай.
   – Я держу тебя. – Рорк прижался щекой к ее щеке. – Успокойся. Я тебя не отпущу.
   – Они оставили меня одну, и он пришел за мной.
   – Ты не одна. Я никогда не оставлю тебя одну.
   – Никто не хотел меня взять. Я никому не была нужна. Только ему.
   – Ты нужна мне. – Рорк погладил ее по волосам, по спине, прогоняя судороги. – С первой минуты, как я тебя увидел, я хотел тебя взять.
   – Там было много других детей. – Ева ослабила его объятья, позволила ему уложить себя на спину и снова обнять. – А потом я осталась одна, и я знала, что он придет. Почему он не оставит меня в покое?
   – Сегодня он больше не вернется. – Рорк взял ее руку и прижал ее к своей груди, чтобы она могла почувствовать, как бьется его сердце. – Он не вернется, потому что мы здесь вдвоем, а он слишком труслив.
   – Мы здесь вдвоем, – повторила она и заснула, не отнимая ладонь от его груди.

   Он был уже на ногах и одет, когда она проснулась, и следил за биржевыми сводками на дисплее за кофе в гостиной. Он обернулся, когда она встала с постели.
   – Как ты?
   – Так себе, – ответила Ева. – Думаю, будет лучше, когда я приму душ.
   Она направилась в ванную, но остановилась, изменила направление и подошла к нему. Наклонившись, она прижалась губами к его лбу в простом и трогательном выражении любви. Он даже растерялся и не знал, что сказать.
   – Ты всегда со мной, даже когда тебя нет рядом. Поэтому спасибо.
   – На здоровье.
   Ева подошла к дверям ванной и оглянулась через плечо.
   – Иногда твое присутствие меня раздражает. Но по большей части нет.
   Рорк со смехом вернулся к финансовым новостям на дисплее и допил свой кофе. На душе у него стало спокойно.

   Ровно в семь часов утра Ева открыла дверь своего кабинета и обнаружила Бакстера за плотным завтраком.
   – Детектив Бакстер, непостижимым для меня образом ваша задница, как я вижу, очутилась в моем кресле. Требую немедленного удаления вышеупомянутой задницы, чтобы дать мне возможность вытрясти из нее все дерьмо.
   – Как только закончу. Это же настоящая яичница с ветчиной. – Он дернул подбородком в сторону настенного экрана с последними отчетами по делу. – Ты плохо спала, верно, Даллас? Горячий выдался вечерок. Я вижу, ты прокатила моего мальчишку по «русским горкам».
   – Твой мальчишка на что-то жалуется?
   – Ну уж нет, Трухарт не нытик.
   Он мгновенно встал на защиту своего помощника, и это несколько смягчило Еву.
   – Извини. Должно быть, я перепутала его с тобой.
   – Должно быть, это был впечатляющий полет.
   – Да, пока летели, было весело. – Поскольку ему хватило совести – или жадности – запрограммировать целый кофейник кофе, Ева налила себе кружку. – Уитни устроил мне головомойку.
   – Он давно не работал на улице. Это был твой ход, и ты его сделала.
   Ева пожала плечами.
   – Может, он сделал бы то же самое. И, может, он знает, что в другой раз при тех же обстоятельствах я опять поступила бы так же. Но облажалась я ужасно, и он был прав, что задал мне взбучку. Ничего, на карьере Трухарта это никак не отразится.
   – Он бы с этим справился, если бы пришлось, но спасибо, что прикрыла его. А тебе что грозит?
   – Письменный и устный отчет перед инспекционной комиссией, гори она синим пламенем. Могут внести официальное замечание в личное дело. Я могу объяснить свои действия, оправдать свой выбор, но им это все равно не понравится. Им это еще меньше понравится, когда посыпятся гражданские иски.
   – Вот возьмешь трех отморозков, которые убили двенадцать человек, включая двух копов, тебя перестанут поджаривать.
   – Это улица с двусторонним движением. Если я не возьму их в самом скором времени, они меня не поджарят, а кремируют. Ладно, я с этим справлюсь. Я тоже не нытик. Но мне нужны эти гребаные отморозки, Бакстер. – Ева повернулась к двери, так как в этот момент начали прибывать остальные члены команды. – Если вы намерены завтракать, жуйте и глотайте скорее, – приказала она. – Нам многое надо обсудить, а время поджимает.
   Рапорты, отчеты, болтовня и кофе. Но болтовня немедленно стихла, словно ее вырезали ножом, как только в дверь вошел Дон Уэбстер из Отдела внутренних расследований.
   – Привет, мальчики и девочки. Даллас, ты бы билеты продавала на вчерашнее шоу.
   – Я думал, этот брифинг только для настоящих полицейских.
   Услышав замечание Бакстера, Ева предостерегающе покачала головой. Она не сомневалась, что ОВР сунет свой длинный нос в это дело. А вот Дон Уэбстер, как представитель ОВР, был сомнительным подарком. Она ему доверяла как никому в этом отделе, но у них в определенном смысле были личные отношения, и ей не хотелось, чтобы ее бывший любовник и Рорк снова столкнулись лбами.
   – В этом деле есть данные только для узкого круга, – начала она.
   – Башня, – перебил ее Уэбстер, имея в виду кабинет шефа Департамента Нью-Йорской полиции Тиббла, – решила, что я вхожу в узкий круг. У тебя тут многочисленные пострадавшие среди гражданских лиц и полицейских, повреждение и уничтожение имущества. Плюс массовое убийство гражданских и двоих копов. – Он сделал паузу, оглядел лица всех присутствующих. – Ты обращалась к следователям по другим делам, одно из которых закрыто. ОВР должен знать. И вот что я скажу всем вам здесь и сейчас, пока без протокола: я здесь не для того, чтобы крутить кому-нибудь яйца за попытку взять ублюдков, убивших Найта и Престона. Пришлось нажать на кое-какие рычаги, чтобы это дело поручили мне. Я работал в отделе убийств. Я работал с тобой, – повернулся он к Еве. – Выбирай: либо я, либо тот, кто здесь не работал.
   – Лучше знакомый черт… – начала Ева.
   – Вот именно.
   – Найди себе стул. Тебе придется врубаться с ходу.
   Она продолжила брифинг. Теперь ей приходилось осторожно лавировать среди данных, незаконно собранных Рорком.
   – Мы убеждены, что Киркендолл, Клинтон и Айзенберри были «вольными стрелками» и убирали нежелательных лиц по заказам различных агентств, осуществляющих подпольные операции. У нас есть основания полагать, что они связаны с террористической организацией «Кассандра».
   – Откуда тебе это известно? – спросил Уэбстер.
   Ева на секунду замешкалась, и тут заговорил Фини.
   – Эти данные мы извлекли из файлов, предоставленных военными, – спокойно объяснил он. – ОЭС знает, как извлекать информацию. А эта команда знает, как использовать ее для дела.
   – Благодаря связям с «Кассандрой», – продолжала Ева, – они имели доступ к оружию, электронике и финансам. Идея этой группы – преобразовать мир по своему образу и подобию – совпадает с психологическим портретом Киркендолла. Он требовал от семьи подчинения своим правилам и приказам, в случае неповиновения жестоко наказывал. Из заявления, сделанного Роксаной Тернбилл детективам Пибоди и Макнабу, нам известно, что она была похищена Киркендоллом после исчезновения его жены. Он пытал ее. Фактор времени указывает, что это произошло в городе или где-то поблизости от города. В прошлом году «Кассандра» действовала в Нью-Йорке и имела здесь свою базу.
   – Последние убийства не содержат террористической угрозы, – возразил Уэбстер.
   – Нет, это личное дело. Пойдешь мне наперекор, я тебе не просто отплачу, я убью тебя и твою семью. Это не месть. Это амбиции, это гордость. Кто оскорбил его гордость?
   – Все, кого он убил, сыграли в этом свою роль, – вставила Пибоди.
   – Нет, не все.
   – Ну да, девочка. – Макнаб оглянулся на дверь, словно она могла подслушивать с другой стороны.
   – Вот именно. Он хочет ее смерти, потому что его миссия не выполнена, пока она жива. Все дело в его жене. Его жена посмела восстать против него, посмела не только уйти вместе с детьми, но протащить его через унижение судебного процесса. Она выиграла этот процесс. И ей это сошло с рук.
   – Он не может ее найти, – Пибоди развела руками. – И мы не можем.
   Ева подумала о Рорке. Он смог бы, если бы ему дали время. Но она не собиралась подвергать опасности еще одну семью.
   – Мы можем заставить его поверить, что она у нас. На это потребуется время. Найти женщину-полицейского, похожую на нее телосложением, подготовить. Мы можем использовать элементы внешнего сходства, но не обязательно добиваться идентичности. Если он мог сделать пластическую операцию, он поверит, что и она могла. Мы должны дать утечку, да так, чтобы он не заподозрил подвоха. До сих пор мы были чертовски осторожны. Информацию придется сливать по капле.
   – Понадобится помещение, – подхватил ее мысль Фини. – Надежное, укрепленное, чтобы он поверил, что мы прячем ее там. Заманить его внутрь, надеть наручники, чтоб не рыпался, и зачитать права. Но с его электронными игрушками заманить его в западню будет очень непросто, Даллас.
   – Мы подготовим операцию. Мне нужно, чтобы все было готово через тридцать шесть часов. Еще двенадцать накинем на репетиции. Когда мышеловка будет готова, я хочу, чтобы она за ними защелкнулась. И чтоб никаких просветов. Фини, вы с Макнабом берете на себя компьютерную лабораторию.
   – Берем.
   – Остальные, дайте мне пять минут поговорить с лейтенантом Уэбстером.
   Ева выждала, пока за ними не закрылась дверь. Она закрылась с легким щелчком.
   – За это расследование, как и за события вчерашнего вечера, отвечаю я. Если шеф полиции, отдел внутренних расследований или сам господь бог хотят подать жалобу, пусть жалуются на меня.
   – Я это учту. Я уже сказал: я здесь не для того, чтобы крутить кому-нибудь яйца. Я изучил файлы по делу Дьюберри. Не назвал бы расследование небрежным, но назвал бы его узколобым. Бренеган? Это было похоже на правомерный арест, приведший к правомерному осуждению. Но в свете последних данных дело выглядит сомнительно.
   – Полицейские по тем делам жаловались в ОВР?
   – Полицейские не имеют привычки жаловаться в ОВР, – ответил он с кривой усмешкой. – Нас избегают, как зачумленных. Но до нас доходят слухи. Дело в том, Даллас, что, если бы следователь по Дьюберри копал глубже, он дорылся бы до Мосса, а оттуда до Бренеган, и эта охота началась бы год назад.
   – Докопаться от удушения до бомбы в машине? Довольно длинный путь.
   – Но ты же его прошла.
   – У меня было больше материала. Если ищешь компромат на другого копа, у меня ты его не найдешь.
   – Поджарить копа или нет, решает его начальство, а не ОВР. А что до шума в прессе по поводу вчерашнего инцидента – кстати, он уже начался, – его можно повернуть в нужную сторону. У тебя есть прекрасные связи в прессе. Пусть представят происшествие в положительном свете. Героический коп рискует жизнью, чтобы спасти город от детоубийц.
   – Да пошел ты.
   – А я держу пари, Тиббл потребует, чтобы дело освещалось именно под этим углом. И не только твоя задница пострадает, если не урвешь свой кусок славы. Переверни ситуацию, засвети свое хорошенькое личико с горящими глазами на экранах. Стряхни с себя этот скандал, чтобы вернуться к работе.
   – Я уже вернулась к работе. – Но Ева задумалась. – Если перевернуть ситуацию, это облегчит положение остальных членов команды? Это поможет расследованию?
   – Во всяком случае, не помешает. Не помешает, если ты скажешь остальным членам команды, чтоб не вставляли мне палки в колеса. Я был хорошим следователем в отделе убийств.
   – Жаль, что ты этим не удовольствовался.
   – Это твое мнение, вот и держи его при себе. Я могу помочь, и поэтому я здесь. Не для того, чтобы тебя доставать, и не потому, что старое пламя еще не угасло. Может, оно еще и не угасло, но еле дымится, – добавил Уэбстер с легкой усмешкой.
   – Прекрати.
   Дверь, разделявшая два кабинета, открылась. Рорк стоял на пороге, небрежно облокотившись на косяк, но вид у него был как у волка, нацеленного на добычу.
   – Уэбстер, – приветствовал он полисмена ледяным тоном.
   Ева вспомнила, как они однажды выколачивали все дерьмо друг из друга на том самом месте, где она стояла сейчас. Ощутив легкий приступ паники, она встала между ними.
   – Лейтенант Уэбстер здесь по приказу шефа полиции Тиббла как представитель Отдела внутренних расследований. Его цель…
   – О боже, Даллас, я могу сам за себя постоять. – Уэбстер вскинул обе руки вверх ладонями наружу. – Я ее не трогал и не собираюсь.
   – Вот и хорошо. У нее трудное расследование, о чем, я не сомневаюсь, вам уже известно. Вряд ли ей понравится, если мы будем осложнять ей жизнь.
   – Я здесь не для того, чтобы осложнять жизнь ей или вам.
   – Я стою прямо здесь, – резко напомнила Ева. – Не говорите так, будто меня здесь нет.
   – Всего лишь проясняю обстановку, лейтенант. – Рорк кивнул ей и Уэбстеру. – Работайте, не буду вам мешать.
   – Минутку, – бросила Ева Уэбстеру и прошла вслед за Рорком в его кабинет, с решительным щелчком закрыв за собой дверь. – Послушай…
   Он не дал ей договорить, закрыв ее рот поцелуем.
   – Мне нравится его заводить. И тебя тоже. Это, конечно, мелочно с моей стороны, но тут уж ничего не поделаешь. Я прекрасно знаю, что он больше не будет к тебе приставать. А если бы он совсем потерял рассудок и попробовал, ты сделала бы из него рубленый бифштекс. Ну, если бы, конечно, я тебя не опередил. В случае чего надеюсь, что так и будет. А вообще-то, как я уже говорил тебе раньше, он мне нравится.
   – Он тебе нравится?
   – Да. У него превосходный вкус на женщин и неплохой левый хук.
   – Отлично. Прекрасно. – Ева покачала головой. «Думаешь, что понимаешь мужчин, – сказала она себе, – а оказывается, ни черта ты не понимаешь». – Меня работа ждет.

21

   Ева, нахмурившись, оглядела компьютерную лабораторию Рорка. Несколько компьютеров гудели в унисон, на нескольких экранах мелькали слова, коды, странные символы, на ее взгляд напоминавшие иероглифы. Компьютеризированные голоса изрекали непонятные заявления, вопросы, комментарии.
   Всклокоченный Фини и неоново-яркий Макнаб скользили между столами в креслах на колесиках, каким-то чудом умудряясь не сталкиваться друг с другом. Они были похожи на пару мальчишек, занятых какой-то странной игрой.
   Всякий раз, входя в эту комнату, Ева чувствовала себя, словно в иной галактике.
   – Привет! – Фини показал ей большой палец и защелкал «мышкой» по иконкам на экране очередного компьютера. – У нас тут кое-что продвигается.
   – Надеюсь, не «Максимум усилий-2200»?
   – Эй! – вскинул голову Макнаб. – Ты играешь в «Максимум усилий-2200»?
   – Нет. – Может, она и играла в эту игру пару раз, но только для того, чтобы проверить свои возможности. – А что продвигается?
   – Знаешь, что у нас тут? Диагностика охранной системы Свишеров. Мы провели все стандартные тесты, а потом разобрали по кусочкам. Между прочим, классная система.
   – Мы уже знаем, что она была заблокирована дистанционным пультом. Обошли страхующие устройства и вторичную защиту.
   – Да, да, но нам интересно, что и как они использовали. Вот это мы и получаем. Разбираем систему код за кодом, сигнал за сигналом и точно так же, код за кодом, сигнал за сигналом получаем устройство, которое ее обесточило.
   – Они должны были где-то его добыть, – кивнула Ева. – Даже если они его усовершенствовали, перенастроили, добавили функций, базовое устройство надо было где-то добыть.
   – Угу. Вон на том компьютере мы раскурочиваем охранную систему с больничной стоянки, где была убита Джейэнн Бренеган. А здесь у нас система из квартиры Карин Дьюберри. Ищем совпадения. Наверняка это одно и то же устройство или переконфигурированное таким же образом. Когда ты их возьмешь, это поможет их прижать.
   – У вас есть место еще для одного задания?
   – Валяй.
   – Мне надо, чтобы ты переделал мою рацию. Небольшой сбой. Что-то такое, чего я могла бы и не заметить, не будучи специалистом-электронщиком. Мне нужно, чтобы тот, кто пытается отслеживать коммуникации, мог пробиться и поймать сообщение.
   – Хочешь устроить утечку данных?
   – Когда все будет готово, когда мы найдем подходящее место и отработаем операцию, я дам им возможность отследить свой коммуникатор. Пусть слышимость будет скверная, но они должны уловить детали. Ну, как будто у меня рация садится. Или экранирование пропадает. Это ведь бывает, верно?
   – Бывает, но есть предупредительный сигнал.
   – Ну, это будет не первый раз, когда табельное оборудование подводит. Видел бы ты мой проклятый компьютер.
   – Все еще досаждает? – поинтересовался Макнаб.
   – Пока держится. По крайней мере, не гонит мне какую-то иностранную порнуху, когда я запрашиваю файл.
   – Давай коммуникатор, – сказал Фини, протягивая руку. – Мы с ним поиграем. Запасной есть?
   – Да. – Ева вытащила из кармана оба. – Поиграй вот с этим. Ты можешь сделать так, чтобы входящее сообщение все-таки было экранировано? Чтобы они слышали только то, что я передаю?
   – Мы тебя прикроем.

   Рискованно было оставлять Уэбстера с Бакстером, но еще меньше ей хотелось, чтобы офицер ОВР заглянул к ней в кабинет. Хочет наблюдать, подумала Ева, пусть понаблюдает за Бакстером и Трухартом. Перед встречей с Пибоди она завернула в свою спальню, чтобы сделать один частный звонок.
   – Продолжим размен ферзей? – спросила Ева, когда лицо Надин появилось на экране. – Похоже, мне нужна поддержка прессы. Вчерашнее происшествие…
   – Твое воздушное шоу в центре города? – лукаво рассмеялась Надин. – Мы его засняли на «полный метр». Вернее, купили у туриста из Токио. Сегодня с утра мы его уже дважды крутили.
   – Отлично.
   – У тебя неприятности? Боишься немного вспотеть? По-моему, раньше тебя это никогда не смущало.
   – Они натравили на меня Отдел внутренних расследований, а это может помешать следствию. Дерьмо просачивается, даже если заткнуть течь. Мне посоветовали представить дело в выгодном свете. Храбрый коп преследует плохих парней, проливших кровь полицейских. Рискует жизнью и здоровьем, чтобы любой ценой остановить детоубийц и защитить жизнь гражданского населения. Кстати, со мной был Трухарт.
   – Да, я вижу, тебя все это здорово достало. – Надин сокрушенно покачала головой. – Но ведь по сути дела это же правда? Все именно так и было?
   – Да, но это плохо отражается на репутации нашего департамента.
   – А департамент найдет козла отпущения, если сочтет нужным.
   – Это будет Трухарт, Надин. Меня шлепнут по рукам, ну, может, занесут замечание в личное дело, но если им потребуется кого-нибудь поджарить, возьмут его. Я подставила его под огонь.
   – Значит, ты просишь меня так повернуть историю, чтобы дерьмо не застопорило твое расследование и чтобы спасти этого красавчика от поджаривания.
   – Ты уловила мою мысль. А взамен…
   – Нет, не говори мне. – Надин умоляюще вскинула руки. – Мне придется отклонить твое предложение, и это меня просто убьет.
   – Послушай, Надин, не такая уж это большая просьба…
   – Очевидно, ты пропустила мой жалкий и никчемный утренний комментарий. Я уже выполнила твою просьбу. Лейтенант Даллас, женщина с холодной головой и стальными нервами, и молодой, преданный делу офицер Трухарт, рискуя жизнью, преследовали безжалостных убийц, проливших кровь невинных детей и полицейских офицеров. Убийц, которые применяют оружие на улицах города, не заботясь о жизни и здоровье ни в чем не повинных случайных прохожих – мужчин, женщин и детей, жителей и гостей нашего великого города.
   – Ну, спасибо. Считай, что я перед тобой в двойном долгу.
   – Ты мне ничего не должна. Такая версия лучше смотрелась на экране, особенно в сопровождении видеоряда с залпами из фургона. Между прочим, большинство конкурирующих каналов освещало событие под тем же углом. Но все равно многие недовольны. Опять пошли разговоры о терроризме в городе, о том, что мы не чувствуем себя в безопасности ни на улице, ни у себя дома. Все спрашивают, до каких пор это будет продолжаться.
   – Хороший вопрос. Может, часть общества заслуживает хорошего пинка в зад?
   – Могу я тебя процитировать? А может, дадим «говорящую голову»? Это было бы еще лучше. Но ты должна это повторить.
   Ева задумалась.
   – А что, если ты скажешь так: «Мы связались с лейтенантом Даллас, и она заявила, что все офицеры Нью-Йоркского департамента полиции будут трудиться не покладая рук, чтобы идентифицировать и задержать лиц, ответственных за смерть их товарищей по оружию, а также Гранта, Кили и Койла Свишеров, Инги Снуд и Линни Дайсон. Мы служим им, служим Нью-Йорку. Мы служим Никси Свишер. Да, она выжила в бойне, уцелела, но должен свершиться и правый суд над убийцами, и мы сделаем все, чтобы он свершился».
   – Отлично. Я все записала. А что касается твоей первой просьбы… Ты просила поджарить этих гадов в СМИ, верно? Я бы это сделала без всяких просьб. Ради Найта и Престона. Завтра их обоих хоронят.
   – Вот там и встретимся. – Ева помедлила. – Анонимный источник из Центрального управления подтвердил, что похищение и убийство Мередит Ньюман связано с недавним проникновением в дом и убийством пяти человек, включая двух детей, в Верхнем Вест-Сайде. Мередит Ньюман, социальный работник из Службы защиты детей, была похищена… Ну, остальное ты сама вставишь.
   – Могу я сказать, что Ньюман была назначена курировать уцелевшую в бойне Никси Свишер?
   – Да, доведи это до сведения публики. А многочисленные прижизненные ожоги на теле Ньюман свидетельствуют о том, что ее жестоко пытали перед тем, как перерезать ей горло тем же способом, что и членам семьи Свишер. Тело мисс Ньюман было обнаружено в переулке…
   – Все это у нас есть.
   – Повтори это. Повтори: ее обнаженное тело со следами многочисленных ожогов от электрических разрядов и перерезанным горлом было обнаружено в переулке. Свидетели видели черный фургон марки «Четыре звезды» с поддельными нью-йоркскими номерами ААД-4613, выезжающий из переулка за минутку до обнаружения тела мисс Ньюман. Лейтенант Даллас, ведущий следователь, и офицер Трой Трухарт, выполнявший обязанности помощника, заметили фургон, отвечающий этому описанию, когда покидали место преступления.
   – И пустились в погоню, – закончила за нее Надин. – Что подводит напрямую к повтору записи воздушного шоу. Отлично. Крепкий материал. Спасибо. Сколько было свидетелей?
   «Всего один, – подумала Ева, – вернее, одна. Да и та видела всего лишь хвостовые огни. Но стоит ли придираться?»
   – Лейтенант Даллас не подтвердила, но и не опровергла эти сведения.
   – А на сладкое все же хотелось бы получить интервью один на один.
   – Тебе вредно есть сладкое, Надин. Увидимся.
   Перебирая в голове планы, Ева направилась к себе в кабинет, но свернула в кабинет Рорка. Она постучала и, не дождавшись ответа, открыла дверь. И замерла.
   Кабинет был полон людей. Точнее, голографических проекций – невиртуальным был только сам Рорк. Его секретарша Каро сидела, как всегда, сложив руки на коленях. Двое мужчин в строгих костюмах и три женщины, одетые в сдержанном корпоративном стиле, изучали еще одну голограмму: сложный макет некой новостройки с высящимся невдалеке от берега реки хрустальным дворцом, опоясанным эскалаторами.
   – Извините. – Она попятилась, но Рорк вскинул руку.
   – Дамы и господа, моя жена.
   Они оглядели ее с головы до ног. Ева ясно видела реакцию женщин: оценивающие взгляды, недоумение, даже иронию. И в самом деле, вот перед ними сам Рорк, роскошный и ослепительный в ауре власти. И вот его жена: стоптанные высокие башмаки на шнуровке, волосы – Ева не помнила, причесывалась ли с утра, – и плечевая кобура поверх рубашки.
   – Мы как раз заканчиваем, – сказал он Еве и повернулся к собравшимся: – Если у вас есть еще вопросы, передайте их через Каро. Я хочу, чтобы все изменения были согласованы и внесены завтра к этому же часу. Благодарю вас. Каро, будьте добры, задержитесь на минутку.
   Голограммы, за исключением Каро, мигнули и исчезли. Каро встала.
   – Лейтенант Даллас. Рада вас видеть.
   – Я тоже рада вас видеть. – «Ну вот, – подумала Ева, – теперь придется вести светский разговор». – Как поживает Рива?
   – Очень хорошо. Она вернулась обратно на Манхэттен.
   – Что ж, прекрасно. Передайте ей привет.
   Каро повернулась к Рорку.
   – Следующее совещание с инженерами по проекту назначено у вас на одиннадцать. В час – встреча с Юлом Хайзером. Вы договаривались по телефону. В два у вас Ава Маккой со своей командой. Встреча на пять часов подтверждена. Голографическое совещание с «Фитч Коммюникейшнз» предварительно назначено на девять вечера.
   – Спасибо, Каро. Если будет что-то срочное, вы знаете, где меня найти.
   Каро кивнула.
   – Лейтенант, – сказала она на прощание и исчезла.
   – Кто эти люди? – спросила Ева.
   – Архитекторы. Я все еще вношу изменения в новый проект на «Олимпе».
   – Пять архитекторов работают над одним проектом?
   – Это довольно крупный и сложный проект: здания, ландшафтная архитектура, водные источники, интерьеры… И тебя это не волнует.
   Ева ощутила легкий укол вины.
   – Не особенно, но это не значит, что меня твои дела вообще не интересуют. Я тебя поддерживаю во всех твоих начинаниях.
   Он усмехнулся.
   – Что тебе нужно?
   Теперь досада вытеснила чувство вины.
   – Я сказала, что твои дела меня интересуют и что я тебя поддерживаю. Это вовсе не означает, что мне от тебя что-то нужно.
   – Нет, не означает. – Рорк облокотился на свой стол. – Но ты вошла сюда, потому что тебе что-то было нужно. Ты не должна чувствовать себя виноватой. И не надо беспокоиться, что я жертвую своим рабочим временем, чтобы помочь тебе. Я бы этого не делал, если бы не хотел.
   – Ладно, как ты смотришь на то, чтобы пожертвовать мне здание в центре города?
   – Какое именно тебе нужно?
   На этот раз Ева засмеялась.
   – Показушник. У тебя есть что-нибудь незаселенное? Чтобы мы могли его укрепить, оборудовать видеозаписью и прослушкой за сутки?
   – Полагаю, мы сумеем что-нибудь найти. Это твоя мышеловка? А почему в центре города?
   – Потому что я знаю, где их база. В Верхнем городе. Потому что, когда операция начнется, я хочу, чтобы она проходила как можно дальше от Никси, но все-таки в черте города. Мне нужен дом, где я смогу разместить до дюжины копов, где я смогу разместить в стратегических местах снайперов и техподдержку. Мне надо, чтобы это выглядело как конспиративная квартира – полицейская охранная сигнализация на окнах и дверях. И мне нужно, чтобы этот дом превратился в непроницаемый сейф, как только они окажутся внутри.
   – Я представлю тебе несколько вариантов к обеду. Или надо раньше?
   – Нет, нормально. Да, вот еще что. Я постараюсь быть краткой. Ты сказал, что Ричард и Элизабет приезжают сегодня.
   – Да, в четыре. Я о них позабочусь.
   – Я бы с удовольствием переложила это на тебя, но это неправильно. – Ева прекрасно понимала, что его работа в «Рорк Индастриз» не сводится к деловым встречам, которые так бойко перечислила Каро. – Я привезла ее сюда, я должна сделать свою часть работы. Полагаю, ты уже позаботился об их безопасности.
   – Безусловно.
   – Я приглашу сюда Мэвис.
   – Мэвис?
   – Малышка – ее большая поклонница. Она прямо расцвела, когда услышала, что я знакома с Мэвис, и не успела я глазом моргнуть, даже не поняла, как это получилось, но я обещала, что познакомлю ее с Мэвис. Я приглашу Мэвис, приглашу Миру, пусть понаблюдает, как малышка отреагирует на идею удочерения, – нам же нужно знать, что скажет Мира! – но со стороны все это покажется более естественным. Как будто мы принимаем гостей.
   Многоканальный блок связи гудел и подавал сигналы, лампочки мигали, сообщая о поступающих данных. Ева часто спрашивала себя, как Рорк выносит постоянные помехи, не дающие ему спокойно работать. Помехи, среди которых сама она шла под номером первым.
   – В реальном мире добра и зла добро не устраивает вечеринку, если имеет основания полагать, что зло попытается нанести удар. Следовательно, мы создадим впечатление, что здесь, безусловно, нет маленькой девочки, которую зло так жаждет заполучить.
   – Таким образом, мы убиваем сразу двух зайцев. Леонардо сейчас в Милане или в Париже, ну, словом, где-то там, – Ева неопределенно махнула рукой в том направлении, где, как она предполагала, находилась Европа. – Поэтому, если я приглашу Мэвис, лучше будет подержать ее здесь. На всякий случай.
   – Я бы сказал, чем больше народу, тем больше веселья, а там, где Мэвис, там всегда весело. Но о веселье как-то не думаешь, когда в доме полно полицейских.
   Ева снова почувствовала себя виноватой.
   – Я постараюсь их всех удалить.
   – Ловлю на слове. Ах да, как раз перед совещанием я успел поймать по телевидению твое вчерашнее выступление.
   – Угу. Мне уже говорили, что это был хит сезона.
   – Весьма впечатляющие маневры в воздухе и на земле. И все же тебе крупно повезло, что ты не въехала в стену на своей новой полицейской машине.
   – Я не могла этого допустить. Если я так скоро разобью новую машину, вряд ли отдел снабжения выдаст мне взамен хотя бы паршивый скейтборд. Даже если Пибоди предложит им целый список разнообразных сексуальных услуг, это не поможет.
   – Предложи мне список разнообразных сексуальных услуг, и я выдам тебе любую машину по твоему желанию.
   – Обратись к Пибоди, и все получишь бесплатно. Она давно положила на тебя глаз.
   – Я польщен. Честно говоря, я думал, что именно ты будешь оказывать мне эти услуги, но не сомневаюсь, что мы с Пибоди сумеем договориться.
   – Побойся бога, она же только что вышла из больницы! Мне не хотелось бы возвращать ее туда так скоро. Увидимся в четыре.

   Вместе с Пибоди Ева еще раз посетила все места преступлений, приписываемых Киркендоллу. Она стояла на тротуаре и изучала дом, где когда-то жил со своей семьей судья Мосс. Теперь в этом красивом кирпичном доме жила другая семья.
   Вспоминают ли о тех, кто жил здесь раньше, о трагедии, которая произошла? Говорят ли об этом? Может быть, развлекают друзей страшной историей?
   – Бакстер и Трухарт провели тут вторичный опрос, – сказала Пибоди. – Показывали фотороботы и фотографии из личного дела. Никто их не вспомнил. Два года прошло, – добавила она. – Надежды почти не было.
   – В этот раз жену судьи он убивать не стал. Из чего можно заключить, что его главной целью был сам судья. А может, он оставил женщину в живых, чтобы она страдала. Но он знал распорядок, значит, следил за ними. – Ева оглянулась. – Тут много домов, которые можно снять или купить, устроить наблюдение или засаду. Не исключено, что этим занималась Айзенберри. Это был бы умный ход. При первичном следствии она могла попасть в число опрошенных. Надо будет просмотреть отчеты, может, что и найдем.
   Они вернулись в машину и поехали к дому Свишеров.
   – Недвижимость в этом районе – отличное вложение. Он умеет удачно вкладывать деньги. Не исключено, что он купил дом где-то по соседству с Моссом, придержал его для себя, сдал внаем, когда необходимость отпала. Он стал партнером мастера Лу, чтобы вложить деньги и получать доход. Почему бы не вложиться в недвижимость?
   – Это называется диверсифицировать портфель, – сказала Пибоди.
   – Круто! Давай потянем за эту ниточку. Посмотрим, приобретал ли кто-нибудь собственность в этом квартале после суда и до взрыва. Может, это и не приведет нас к нему, но укрепит доказательную базу. Когда эти ублюдки предстанут перед судом, я сошью для них саван из титана. Что за черт! – Ева нажала на акселератор, как только завидела дом Свишеров. – Ты только взгляни на этих идиотов.
   Трое подростков сгрудились у парадного входа и возились с полицейской печатью. Стоявший на стреме мелкий шкет в черном спортивном костюме и темных очках пронзительно свистнул, вскочил на скейтборд и смылся. Подростки отпрянули от двери. У них тоже были скейтборды. Они продрались сквозь живую изгородь на тротуар, а оттуда на мостовую и сманеврировали между тормозящими и отчаянно сигналящими машинами. До Евы донесся их громкий визгливый смех, и вот они скрылись за углом.
   – Ты не будешь их преследовать? – спросила Пибоди, когда Ева подъехала к тротуару. – Не размажешь их по стенке?
   – Нет. Пока я буду их преследовать, кого-нибудь из них размажут автомобильные шины. Подонки, не стоит тратить на них время. – Она вылезла из машины, яростно хлопнув дверью, подбежала к двери и осмотрела электронный полицейский замок. – Копались тут, но далеко не продвинулись. Даже до сигнала тревоги не дошли. Все равно поставь новый, Пибоди. Вот идиоты! Что они собирались делать? Вломиться в мертвый дом и устроить вечеринку? И почему они не в школе? А еще лучше в колонии для несовершеннолетних?
   – Суббота.
   – Ну и что?
   – Сегодня суббота, Даллас. По выходным дети не ходят в школу.
   – А надо, чтоб ходили, – мрачно бросила Ева. – Для такой шпаны надо ввести круглосуточную школу на весь год. Без выходных и каникул. Им только дай выходной, тут же начинают пакостить.
   – Тебе было бы легче, если бы ты догнала их и размазала по стенке.
   – Да уж, – тяжело вздохнула Ева. – Ладно, в следующий раз. – Она постаралась выкинуть из головы досадное происшествие. – Повторный опрос и здесь ничего не дал. Но мы знаем, что Айзенберри использовала помощницу в конторе Свишера, чтобы подобраться к семье. Мы знаем, что убийцы ушли пешком, причем они не стали заходить ни в один из соседних домов. Тем не менее мы и здесь проведем такую же проверку на владение недвижимостью. Они могли купить здесь дом, использовать его для слежки, а потом сдать в аренду.
   Последнюю остановку они сделали на парковке больницы.
   – Тут одним быстрым разрезом не обошлось. Множественные колотые раны, оборонительные ранения. Она боролась за свою жизнь. С ней немного поиграли: укол тут, укол там. Я думаю, это был женский бой: они дали Айзенберри ее убить. В личном деле говорится, что у нее была склонность к кровопролитию. Вот Клинтон, тот любит убивать тихо, его специальность – удушение. Киркендолл дал брату заработать это очко с Дьюберри. Но остальные убийства на нем. Безжалостно и чисто. Главное, чтобы все были замазаны. Куда больше доверяешь товарищам, если они повязаны с тобой кровью.
   – Здесь самое уязвимое место, – Пибоди, хмурясь, оглядела стоянку. – Можно либо взломать код доступа в больничный компьютер и узнать ее расписание, либо послоняться вокруг – кто тебя заметит? – и сориентироваться в обстановке. Можно и то и другое. Попозже, в конце смены. Да, ты права: если на пути тебе встречается другая женщина, она не вызывает тревоги. Дружеский кивок, или, допустим, Айзенберри спрашивает: как пройти в хирургическое отделение? Жертва поворачивается, и тут выскакивает нож. Первый удар. Жертва закрывается или пытается бежать. Еще удар. Оттесняет ее назад, подальше от здания. Некоторые раны поверхностны, просто уколы, нанесенные из вредности. Потом приканчивает ее, поворачивается, уходит.
   «Да, – подумала Ева, – так оно, пожалуй, и было».
   – Киркендолл и Клинтон наверняка следили. Либо они были достаточно близко для визуального наблюдения, либо на Айзенберри был передатчик с видео. Ты не участвуешь в убийстве, если не видишь его. Найдем их базу, найдем и записи всех убийств. Они их изучают, прокручивают, как хоккейные фанаты гоняют свои любимые матчи НХЛ. Выискивают промахи, изучают ходы, прорабатывают выигрышные ситуации.
   – Они ненормальные. Даллас, уже около трех.
   – И что?
   – Мы должны забрать Мэвис в пятнадцать ноль-ноль.
   – Верно. Я увлеклась. – Ева покачалась с носка на пятку, изучая место, где пять лет назад было найдено тело Джейэнн Бренеган. – Я чувствую, мы близко. Нажмем на нужные кнопки, заманим их в ловушку, и им конец. Они умны, хитры, но они уязвимы, потому что упрямы и не хотят отступить, пока не сделают дело. Они лучше погорят, но не уйдут, пока не выполнят миссию.
   – Не могут остановиться, сменить курс и заняться чем-то другим.
   – Да, жизнь – сволочная штука. Поехали к Мэвис.

   Ева бывала на концертах Мэвис. Она не раз видела ее обожателей, которым повезло проникнуть за кулисы. Но она никогда раньше не видела, как девятилетняя девочка лишается дара речи при виде ее подруги.
   Вообще-то при виде Мэвис кто угодно мог лишиться дара речи. Ее волосы – копна мелких колечек, выкрашенных в золотистый и переливчато-зеленый цвета, – обрамляли лицо. Глаза у нее в этот день тоже были золотые, с зелеными ресницами. На ней было темно-фиолетовое пальто ниже колен, которое она сняла, как только переступила порог. Под пальто было маленькое платьице в золотых и пурпурных разводах. Кричащая яркость ее наряда достигалась зелеными колготками, сверкающими браслетами-цепочками на щиколотках, высокие прозрачные каблуки ее туфель наполнены золотой и пурпурной стружкой.
   Беременность Мэвис продвинулась уже настолько, что небольшой аккуратный животик заметно выпирал под облегающим платьем.
   Браслеты на щиколотках и запястьях звенели, как колокольчики, когда она танцующим шагом приблизилась к онемевшей Никси.
   – Привет! Я Мэвис.
   Никси лишь молча кивнула. Ее голова дернулась, как у марионетки на ниточке.
   – Даллас говорит, тебе нравится моя музыка.
   Опять кивок. Мэвис усмехнулась.
   – Я решила, что тебе это понравится. – Из невидимого кармана Мэвис извлекла компакт-диск. – Это мой новый клип: «Внутри, вне и над тобой». Он выйдет только в следующем месяце.
   – Это мне?
   – Конечно. Хочешь посмотреть? Можно нам включить его, Даллас?
   – Валяйте.
   – Это супер! – воскликнула Никси. – Мы с Линни… – Она умолкла и пристально посмотрела на диск. – Линни моя лучшая подруга, и мы все время смотрим ваши клипы. Но она…
   – Я знаю. – Голос Мэвис смягчился. – Мне очень жаль. Даллас – моя лучшая подруга, и я бы ужасно переживала, если бы что-то случилось с ней. Мне было бы очень больно. И я бы, наверно, долго вспоминала, как нам было весело вместе, чтобы не было так больно.
   Никси кивнула.
   – У вас ребеночек будет. Можно мне потрогать?
   – Ясное дело. Иногда он там толкается, но это даже клево. – Мэвис положила ладонь поверх ладошки Никси. – Ему надо еще там повариться. В новом клипе у меня потрясные переводные картинки на животе. Почему бы тебе его не включить? Я приду посмотрю вместе с тобой.
   – Ладно, спасибо. – Никси перевела взгляд на Еву. – Ты сказала, что приведешь ее, и привела. Спасибо.
   Когда Никси убежала в гостиную, Ева подошла к Мэвис и положила руку ей на плечо.
   – Я тебе очень благодарна.
   – Бедная девочка. Черт! У меня сейчас тушь потечет. – Мэвис положила руку на живот и заморгала изумрудными ресницами. – Слушай, если я могу отвлечь ее на пару часиков, буду только рада. Ой! Опять! – Она схватила руку Евы и шлепнула ее к себе на живот.
   – Господи, не надо!
   – Ты что, ненормальная, или как?
   – Или как. – Но любопытство заставило Еву внимательно взглянуть на круглый животик Мэвис. Это было что-то странное… Она даже не знала, как это назвать. Как будто кто-то отбивал едва слышный ритм. И это было вовсе не так страшно, как ей казалось. – Что оно там делает, танцует?
   – Плавает, потягивается. Я уже на таком сроке, что у него ноздри открываются, и у него есть такие маленькие воздушные мешочки…
   Ева отдернула руку и опасливо спрятала ее за спину. Мэвис засмеялась. Поглаживая живот, она взглянула на лестницу.
   – Привет, доктор Мира.
   – Здравствуйте, Мэвис. Я бы сказала, что вы вся светитесь, но я никогда и не видела вас другой. Скажу, что у вас замечательно здоровый вид.
   – Чувствую себя отлично все последнее время. В полной форме.
   – Я не знала, что вы уже здесь, – сказала Ева.
   – Приехала за несколько минут до вас. Я была наверху, говорила с Рорком. Он сейчас спустится. Через ворота только что пропустили миссис Барристер, мистера Дебласса и их сына.
   – Я пойду займу Никси. – Мэвис подбадривающим жестом потрепала Еву по плечу и прошла в гостиную. – Включай, Никс! – крикнула она, и послышался оглушительный шум, который в некоторых культурах, вероятно, именовался музыкой.
   – Представление начинается, – мрачно объявила Ева и тоже направилась в гостиную, но остановилась в дверях.

22

   Это сборище при любых обстоятельствах можно было считать по меньшей мере странным, решила Ева. Самым странным было ее собственное положение: она одновременно пыталась участвовать в светской болтовне, наблюдать за реакцией Никси, разрабатывать стратегически важную операцию, координировать свою команду и играть роль хозяйки.
   Ричард и Элизабет пережили кошмар убийства и публичного скандала. Они вышли из него еще более сплоченными. Ева следила, как они общаются с Никси – и вместе, и порознь. Девочка вела себя вежливо и даже оживилась. Казалось, она позабыла на время о своем горе в обществе Мэвис и мальчика одного возраста с ней.
   Да, это было странное сборище. Но, судя по оживленному разговору, оно казалось таким одной только Еве.
   Она оставила всех, чтобы проверить, как продвигаются дела у Пибоди с поисками недвижимости, и, сделав над собой героическое усилие, вернулась к светскому общению, хотя душа ее рвалась назад к полицейской работе.
   Элизабет Барристер перехватила ее в коридоре.
   – Она – прелестная девочка.
   – Держится молодцом.
   – Ей понадобится все ее мужество. Дальше будет еще хуже. Горе накатывает волнами. Стоит побороть одну, как тебя захлестывает новая.
   «Элизабет Барристер, – подумала Ева, – не понаслышке знает, что такое горе».
   – Вам тоже придется нелегко. Вы взваливаете на себя тяжелую ношу.
   Элизабет покачала головой и бросила взгляд в сторону гостиной.
   – Мы с Ричардом совершили много ошибок. Слишком много. И нам пришлось примириться с тем, что за них заплатила наша дочь.
   – Виноват был сенатор Дебласс.
   – С вашей точки зрения, – согласилась Элизабет. – Но она была нашей дочерью, и ошибки совершили мы. С Кевином нам был дан новый шанс. Он принес свет в нашу жизнь.
   «С этим не поспоришь», – сказала себе Ева, увидев, как засветилось лицо Элизабет, едва только она произнесла его имя.
   – Мы дадим Никси дом, если она захочет. Мы дадим ей шанс оправиться от горя. Я думаю, мы с ней поладим, а уж Кевин-то наверняка. Они уже подружились. Она рассказала ему об игровой комнате. Судя по всему, это «супер», как они говорят. Можно мне сводить их туда?
   – Конечно. Я покажу вам, где это.
   Кевин запомнился Еве тщедушным шестилетним малышом-оборвышем, всюду таскавшим за собой тощего кота. Теперь он заметно подрос и окреп, был подстрижен и хорошо одет и с радостной улыбкой сжимал в руках раскормленного Галахада.
   – Он толстый, – радостно объявил Кевин, – но ужасно пушистый.
   – Угу… – В двуцветных глазах Галахада Ева прочла обещание скорой расправы за нанесенное оскорбление. – Тебе не обязательно его носить на руках.
   – Но мне нравится! У нас тоже есть кот, его зовут Допи, а теперь еще и щенок, его зовут Буч. Я хожу в школу и ем, как лошадь.
   Элизабет рассмеялась у них за спиной.
   – Вот это чистая правда.
   – Вот если бы у меня была лошадь… – Кевин хитро покосился на мать, и Ева поняла: он знает, с какой стороны у бутерброда масло. – Я бы ездил верхом как ковбой.
   – Все в свое время, мистер. Сперва посмотрим, как ты справишься с Бучем. А ты любишь лошадей, Никси?
   – Мне разрешили погладить ту, что возит коляску в парке. Это было здорово.
   Завидев сокровища игровой комнаты, Кевин издал боевой клич, сбросил Галахада на пол и бросился к ближайшему игровому автомату.
   – Я за ними присмотрю, – сказала Элизабет Еве. – В этом деле я стала спецом.
   Ева с облегчением оставила ее, а сама воспользовалась возможностью еще раз подняться наверх.
   На этот раз она застала Уэбстера склонившимся над плечом Пибоди.
   – Не стой над душой у моей напарницы! – рявкнула она.
   Уэбстер резко выпрямился, но не ушел.
   – Мне скоро ехать в Управление, надо подать рапорт.
   – Смотри, чтоб тебя дверью по заднице не шлепнуло, когда будешь уходить. Что у тебя? – спросила она у Пибоди.
   – Похоже, с недвижимостью ты попала в яблочко. Вот у меня тут городской особняк в одном квартале с Моссом. Куплен через три месяца после слушания дела об опеке на имя некой группы «Треугольник». Никаких следов финансовых операций, стало быть, они выложили всю сумму наличными, и сумму немалую. Через шесть недель после убийства: дом сдан в аренду. Арендаторы чисты и никак не связаны с преступниками, насколько я могу судить. Кроме того, пять лет назад – в марте 2054 года – группа «Треугольник» приобрела дом на две семьи в двух кварталах к югу от больничного комплекса, где работала Бренеган. Жильцы меняются раз в полгода, как по расписанию. Думаю, мы можем найти среди них членов «Кассандры» или «Бригады Судного дня».
   – Киркендолл, Клинтон, Айзенберри. Группа «Треугольник». Мило! Этим мы их повяжем.
   – Тут все страшно запутано, Даллас.
   Ева беспокойно прошлась по комнате. Она знала, что Уэбстер – честный коп, что на него можно положиться. И все же он был из ОВР. Она заставляла людей работать сверхурочно, а инспекционная комиссия, да и все начальство вообще больше всего на свете не любили несанкционированных переработок. Впрочем, эту беду можно было обойти.
   – Ты засиделась после смены, – повернулась Ева к Пибоди. – И ты, и остальные. Пора заканчивать.
   – Но у нас же…
   – Отмечай время ухода. – При этом Ева едко улыбнулась Уэбстеру. – Что ты делаешь в свое свободное время, это твое личное дело. Меня это не касается и департамент тоже. Хочешь быть полезным? – обратилась она к Уэбстеру. – Подавай свой рапорт. Сними их с моей шеи на ближайшие двое суток.
   – Это я могу. Отдавай детективу все нужные распоряжения. Считай, что я внезапно и необъяснимо оглох.
   – Перебрось данные на свой рабочий компьютер и дуй в Управление.
   – Ты хочешь провести обыск в этих зданиях?
   – Завтра. Устрой мне передышку хотя бы на шесть часов. Мы все сделаем завтра. Переведем эту группу обратно в Управление, и ОВР не придется ломать голову, чем мы тут занимаемся. Забронируй нам конференц-зал завтра на семь ноль-ноль. Передай остальным членам группы, что они тоже могут вернуться в Управление или работать дома.
   Мысленно она уже намечала стратегию предстоящей операции.
   – Мы ищем другую недвижимость, купленную группой «Треугольник», или что-то в этом роде. На имя любого из жильцов дома, купленного в районе больницы, где была убита Бренеган. Мне нужна их база. Найдем базу – подготовим операцию и возьмем их.
   – А ты будешь работать здесь?
   – Мне надо проверить кое-какие данные. Будем поддерживать связь в постоянном режиме. Если что-то найдешь, дай мне знать, и я приеду в Управление. Все ясно?
   – Все ясно.
   – Тогда убери всех этих копов из моего дома.
   – Даллас! – Уэбстер остановил ее уже у самой двери. – Что я делаю в свое личное время, тоже никого не касается. Если бы я получил копии данных, собранных детективом Пибоди, я мог бы шутки ради проверить, кто из нас раньше дойдет до финиша.
   – Пибоди, ты не против участия в гонке из ОВР?
   – Я жить не могу без конкуренции.
   – Полный вперед! Оставь его без штанов.
   Из кабинета Ева вышла довольная. Теперь она заставит Рорка на нее поработать. Она будет работать вместе с ним. Вместе они расколют эту проклятую головоломку. В ее доме сейчас полно народу: как-нибудь они справятся с парой детишек, пока она работает.
   Ева заглянула в компьютерную лабораторию и в одну из малых гостиных, где Бакстер и Трухарт передавали данные.
   – Проверьте, кто владел домами до покупки, – приказала Ева. – Проследите, есть ли связь с военными или с военизированными организациями. Отследите также всех родственников – братьев, сестер, мужей, жен, детей. Определите нынешнее положение и местонахождение. Посмотрим, может, нам удастся выкурить лису из норы. Но работайте дома, официально ваша смена закончилась.
   Ева вышла в вестибюль и направилась к лестнице, но ее перехватил Соммерсет.
   – Лейтенант, вы должны уделить часть своего внимания вашим гостям.
   – Хватит с меня уроков этикета. Передайте Рорку, что я работаю в его кабинете и требую, чтобы он уделил мне часть своего внимания. Живо!
   Довольная тем, что ей удалось осадить Соммерсета и сэкономить время, она прошла прямо в кабинет Рорка и села за его стол.
   – Включить компьютер.

   Минуту на проверку доступа по сканированию голоса. Проверено. Даллас Ева. Доступ открыт.

   – Думай, что говоришь. В доме полно легавых, разве ты не знаешь? Вдруг кто услышит? Группа «Треугольник». Поиск всех имеющихся данных.

   Работаю… Группа «Треугольник», лицензированная компания по сделкам с недвижимостью. Купля, продажа, аренда, посредничество. Дочерняя компания корпорации «Пять-Плюс».

   – Адрес или адреса группы «Треугольник», штаб-квартира компании.

   Работаю… Группа «Треугольник» зарегистрирована как электронная компания с головным офисом по адресу: дом 1600, Пенсильвания-авеню, Вашингтон, округ Колумбия.

   – Вывести карту Вашингтона, округ Колумбия. Подсветить указанный адрес.

   Карта выведена. По указанному адресу находится Белый дом.

   – М-да. Мне бы следовало догадаться. Мощно придумано. Поиск данных корпорации «Пять-Плюс».
   Ева откинулась на спинку кресла, пока компьютер выдавал ей данные, и тут в кабинет вошел Рорк. Она взглянула на него.
   – Тебе что-то нужно?
   – Киркендолл приобрел недвижимость поблизости от двух жертв. Отличные дома, прекрасные вложения. Похоже, он оставил их за собой. Использует подставные имена. Парочку мы уже отловили. Группа «Треугольник» и корпорация «Пять-Плюс».
   – «Треугольник»… – Рорк подошел и согнал Еву со своего кресла. – Логично. А что такое «Пять-Плюс»? Указание на то, что в игре есть еще два игрока?
   – «Пять-плюс-пять».
   – То есть десять?
   – Нет, это не арифметика. Военный термин.
   – Вот тут ты меня поймала. Сдаюсь.
   – Это значит «четко и ясно». Ну, вроде: «Как слышите меня?» – «Четко и ясно». В этом смысле.
   – Вот оно что. – Рорк прочел на экране выдаваемые компьютером данные. – Белый дом. Ни больше ни меньше. А мы высокого мнения о себе, не правда ли? А головная организация, очевидно, базируется в Пентагоне или в ООН. А это что? Ого, Букингемский дворец! Несмотря на свои вселенские притязания, они не наделали шуму в деловом мире. Я ни разу не слышал ни об одной из этих компаний. Ладно, посмотрим, что тут есть.
   – Могу я оставить это на твое усмотрение на минутку? Мне надо сообщить новые данные майору. Может, они еще хоть ненадолго оставят меня в покое.
   – Давай. Только, будь так добра, загляни в гостиную и проверь, все ли там в порядке. Я оставил Мэвис за старшую и теперь понимаю, что это была не самая удачная мысль. Мало ли что ей в голову взбредет.
   Ева позвонила майору Уитни и, оттягивая исполнение обязанностей хозяйки, заглянула к Фини. Он как раз заканчивал работу. Добравшись наконец до гостиной на первом этаже, она обнаружила там всех взрослых, включая Элизабет.
   – С ними все в порядке, – заверила ее Элизабет. – Им так весело, и я решила на время оставить их вдвоем.
   – Ладно. Хорошо. Прекрасно.
   – Не беспокойтесь о нас, – сказала ей Мира. – У вас явно появились какие-то новые данные. Идите работайте, мы сами сумеем себя развлечь.
   – Вот и отлично.

   В игровой комнате Никси и Кевин на время оторвались от автоматов. Никси явно нравилось общество сверстника, пусть даже мальчика. Его родители показались ей симпатичными. Его мать даже поиграла с ними в «Звездные войны» и чуть было не выиграла.
   Но Никси обрадовалась, когда Элизабет на время оставила их вдвоем. О некоторых вещах невозможно говорить при взрослых.
   – Почему ты говоришь не так, как твои мама и папа? – спросила Никси.
   – Я говорю, как все.
   – Нет, это у них говор какой-то не такой. Не как у всех. А у тебя почему нет?
   – Ну, может, потому, что они не сразу стали моими мамой и папой. Зато теперь я их сын.
   – Это вроде как они тебя усыновили?
   – Мы устроили вечеринку, когда они меня усыновили. Почти как день рождения. Даже шоколадный торт был.
   – Здорово. – Никси была бы не прочь попробовать шоколадного торта, но на душе у нее было неспокойно. Даже живот заболел. – Кто-то убил твоих настоящих маму и папу?
   – Мою первую маму, – поправил он. – У меня есть первая мама. Но теперь они мои родители.
   – Ну ладно, твою первую маму. Ее кто-то убил?
   – Нет. – Кевин начал гладить Галахада, который удостоил его своим обществом и позволил сделать себе массаж живота. – Она часто уезжала, а я оставался голодный. Иногда она была добрая, но, бывало, и била меня. «Я из тебя все дерьмо выбью, маленький ублюдок», – процитировал Кевин с невеселой усмешкой. – Вот такое у нее было лицо, когда она меня била. А моя настоящая мама никогда меня не бьет, и у нее никогда не бывает такое лицо. И у папы тоже. Но иногда они смотрят на меня вот так. – Он сдвинул брови и попытался придать лицу строгое выражение. – Но это бывает редко. И они никогда не уезжают, и я не остаюсь голодный, не то что раньше.
   – Как они тебя нашли?
   – Они приехали и забрали меня из того места, куда тебя отправляют, если у тебя нет мамы или что-то в этом роде. Там тебя кормят, и у них там есть игры, но я не хотел там оставаться. И я там недолго пробыл. Они меня забрали, и теперь мы живем в Виргинии. У нас большой дом. Ну, не такой, как этот, – честно признался Кевин, – но он большой, и у меня есть своя комната, и мне разрешили взять с собой Допи.
   Никси облизнула губы.
   – Они заберут меня в Виргинию?
   Она примерно представляла себе, где это находится. Она знала, что столица называется Ричмондом, потому что выучила в школе названия всех штатов и их столиц. Но это было не здесь. Это не был Нью-Йорк. Это не было домом.
   – Я не знаю. – Явно заинтригованный, Кевин окинул ее взглядом, склонив голову набок. – А разве ты не здесь живешь?
   – Нет. Я нигде не живу. В наш дом пришли люди и убили моих маму и папу.
   – Убили? Прямо насмерть? Как же так? За что? Почему?
   – Потому что мой папа был хороший, а они плохие. Так сказала Даллас.
   – Это судьба. – Кевин погладил ее вместо Галахада. – Тебе было страшно?
   – А ты как думаешь? – огрызнулась Никси.
   Но он не обиделся, и сочувственное выражение не сошло с его лица.
   – Я бы перепугался до смерти. Дышать бы не смог от страха.
   Начинающаяся ссора угасла в зародыше.
   – Я испугалась, – призналась Никси. – Они убили их, а я осталась, и теперь мне надо оставаться здесь для безопасности. Даллас их найдет и засадит в чертову камеру.
   Кевин с размаху зажал себе рот рукой и воровато покосился на дверь.
   – Ты не должна ругаться, – прошептал он. – Мама делает такое лицо, когда ругаешься.
   – Она не моя мама.
   Когда у Никси навернулись слезы, Кевин подошел и обнял ее одной рукой.
   – Все хорошо. Она может стать твоей мамой, если хочешь.
   – Я хочу свою маму.
   – Но ее же убили.
   Никси опустилась на пол, подтянула колени к груди и уронила на них голову.
   – Они не пускают меня обратно домой. Не пускают меня в школу. И я точно не знаю, где Виргиния.
   – У нас есть большой двор, у нас есть щенок. Он иногда писает на пол. Ужасно смешно.
   Она вздохнула и повернула голову набок, прижавшись щекой к коленям.
   – Я хочу спросить Даллас, надо ли мне уезжать в Виргинию. – Никси отерла слезы, встала и подошла к домашнему сканеру.
   – Где Даллас?
   Лейтенант Даллас в кабинете Рорка.
   – Держи вот это. – Никси аккуратно отцепила «маячок» от своего свитера и пришпилила его к рубашке Кевина. – Это чтоб Соммерсет знал, где я. Я просто хочу поговорить с Даллас и больше ни с кем. Поэтому ты должен оставаться здесь и играть на автоматах, пока я не вернусь.
   – Ладно. Когда вернешься, найдем на карте Виргинию, и ты будешь знать, где это.
   – Посмотрим.
   Никси уже знала дом, во всяком случае, те комнаты, что ей показал Соммерсет. Чтобы не появляться в гостиной, она поднялась на второй этаж на лифте, потом пробежала по коридору к лестнице.
   Ей хотелось сбежать. Но куда ей идти? Ей не хотелось оставаться одной. Она знала, что детям иногда бывает одиноко. Койл рассказывал, что есть такие места, где никому не нужные дети живут в картонных коробках и просят милостыню. Ей не хотелось жить в коробке, но то, что они сделали, – это было нечестно. Это было несправедливо – отсылать ее отсюда, ни слова не сказав. Они ее даже не спросили!
   Подкравшись к двери, она прислушалась. Из-за двери не доносилось ни звука, и тогда она заглянула внутрь. Это был кабинет Даллас, и там никого не было.
   Никси прокралась к следующей двери.
   – Я урою этих сукиных детей. Ты посмотри на список жильцов в двух кварталах от дома Бренеган. Да это же гребаная карусель!
   Никси решила, что голос Даллас звучит как-то странно. Вроде она злая, но в то же время веселая. Однажды она слышала, как один из мальчишек постарше у нее в школе рассказывал на перемене, что подрался с кем-то и победил. Вот у него был точно такой же голос.
   – Два из этих имен – известные клички для рекрутов «Кассандры». Один из них – пластический хирург. Покойник. Держу пари на твою прекрасную задницу, это тот самый, что оперировал Киркендолла и Клинтона. Другой отбывает пожизненный срок в колонии вне планеты. Придется мне выжимать из него показания, а я ужасно не хочу залезать в космический «челнок».
   – Ну, если нам здесь повезет, тебе не придется лететь в колонию. С каждым новым домом в их владении, с каждой новой компанией я все ближе подхожу к их базе. Просто дайте нам немного оперативного простора, лейтенант.
   – Ладно, валяй.
   Никси услыхала шаги и присела на корточки.
   – И перестань метаться по комнате. Это раздражает. Дай мне полчаса поработать спокойно. Почему бы тебе не спуститься в гостиную? Или, если уж тебе совсем нечего делать, пойди вцепись в глотку кому-нибудь другому.
   – Я отослала свою команду по домам. Ничьей глотки, кроме твоей, не осталось.
   – Вот, значит, какой у меня удачный день.
   Послышался сигнал коммуникатора и такое ругательство, за которое Никси посадили бы под замок на месяц, если бы она осмелилась его произнести хотя бы мысленно.
   – Даллас.
   Сообщение для лейтенанта Евы Даллас. Нарушена целостность полицейской печати на месте преступления. Парадный вход дома Свишеров.
   – Чертова шпана.
   Отправлена патрульная машина. Подтвердите факт уведомления о взломе.
   – Подтверждаю. Задержите патрулей на месте. Пусть наденут бронежилеты на всякий случай. Я хочу сама проверить. Расчетное время прибытия – через десять минут.
   Принято. Необходима замена печати. Конец связи.
   – Если туда направили патрульную машину, мне кажется, тебе незачем ехать самой.
   – Я сегодня уже прогнала оттуда банду подростков. Надо было задать им хорошую трепку, но мне не хотелось рисковать и устраивать новую гонку. Если они внутри, я хочу исправить упущение и лично открутить им яйца. Если они где-то поблизости, я возьму несколько минут личного времени и все-таки исполню задуманное.
   – Тогда я поеду с тобой.
   – Господи, Рорк, это всего лишь подростки! Я справлюсь сама. – Наступило долгое молчание, слышались только вздохи. – Ну, хорошо, хорошо, не буду рисковать понапрасну. Подхвачу Бакстера, возьму его с собой. Но ты мне нужен здесь. Работай и созвонись с Пибоди, как только она доберется до Управления.
   – Надень жилет.
   – Господи боже! – Послышался громкий стук, как будто что-то пнули ногой. – Да, мамуля.
   – А вот потом, когда я лично буду его с тебя снимать, ты назовешь меня совершенно по-другому.
   – Ха-ха! Десять минут туда, десять обратно, еще десять – чтобы вышибить из малолетних подонков их отсутствующие мозги. Обернусь за полчаса.
   Никси со всех ног бросилась бежать по коридору. Сердце у нее стучало, барабанным боем отдаваясь в ушах. Она кубарем скатилась по ступенькам, заскочила в лифт и дала команду доставить ее в библиотеку на первом этаже. Там была дверь во двор, и она знала, в какой машине ездит Даллас.

   Бакстера Ева поймала на лестнице.
   – Ты мне нужен. Поедешь со мной. На доме Свишеров сломали печать. Я сегодня уже прогнала оттуда шайку подростков. Похоже, они вернулись. Трухарт, возьми машину. Я посажу твоего напарника в такси, когда мы покончим с малолетними идиотами. – Она бросила Бакстеру жилет. – Надевай. Я не хочу рисковать.
   Он начал снимать куртку.
   – Сверху, Бакстер! Думаешь, я жажду лицезреть то, что ты называешь своим атлетическим сложением?
   Ева вытащила из кармана маленький пульт и ввела код.
   – Что это?
   От нетерпения ей даже стало жарко.
   – Это пульт дистанционного управления. Выводит мою машину из гаража на автомате.
   – Здорово. Дай поглядеть…
   Она сунула пульт обратно в карман.
   – Давай одевайся, Бакстер. Я хочу покончить с этой ерундой и заняться делом.
   Ева пожертвовала еще несколькими минутами, чтобы знаком выманить Мэвис из гостиной.
   – Слушай, мне надо ненадолго отлучиться, да и когда вернусь, дел у меня будет по горло. Ты можешь на какое-то время всех занять?
   – Это то, что у меня лучше всего получается. А можно нам поплавать в бассейне перед ужином? Ты не против?
   – Отличная мысль. – Ева попыталась вообразить, как Мэвис будет плескаться в воде вместе с Элизабет и Мирой. – Только, пожалуйста… Надень купальник, хорошо?
   Никси спряталась за деревом, как только во дворе послышался шум двигателя. Задыхаясь от волнения, она следила, как машина Даллас плавно выкатилась из гаража и остановилась возле парадного входа. Она услышала, как щелкнули дверные замки.
   Она знала, что не должна этого делать. Но ей хотелось домой. Ну хоть ненадолго. Побыть дома, пока они ее не отослали, пока не отдали чужим папе и маме. Бросив последний взгляд на дом, Никси забралась в машину и спряталась на полу за спинкой переднего сиденья. Она успела закрыть дверцу за секунду до того, как открылась парадная дверь. Свернувшись клубочком, она крепко-накрепко зажмурила глаза.
   – На этот раз ты отхватила себе классную тачку, Даллас.
   Бакстер. Он славный. Смешной. Он не станет жутко злиться, если они найдут ее.
   – Эй, не сбей мне настройку! Когда мы с этим покончим, я хочу, чтобы ты поработал с Пибоди. Надо дожать эту версию с недвижимостью. Мы найдем их в Верхнем Вест-Сайде. Черт, прямо сейчас они могут быть в каком-нибудь гребаном квартале отсюда.
   – Ну вот, мы уже почти на месте. А почему ты разогнала нас на ночь глядя? Из-за ОВР?
   – Уэбстер – мужик невредный, но если я официально заставляю команду работать бессменно, да еще у себя дома, это считается «серой» зоной. Политики поднимут шум. Они не любят «серого» бизнеса, если только не занимаются им сами. У нас есть убитые копы, раненые копы, мы копаемся в делах, расследованных другими копами. По одному из них парень отбывает пожизненный срок. И начальство считает, что я затягиваю следствие. Я не дам им повода снять меня с этого дела.
   – Ты сама себя подставила. Тебя могут снять из-за того, что ты взяла малышку к себе.
   – Знаю.
   – Но ты поступила правильно, Даллас. Ты сделала это ради нее. Девочке нужна не только защита. Ей необходимо… утешение.
   – Ей необходимо, чтобы я раскрыла это дело, а я не могу работать, когда меня поминутно отвлекают на всякую ерунду. В общем, будем работать в официальных рамках, а Уэбстер прикроет нас от начальства, пока не раскроем дело. Вон патрульная машина. Давай покончим с этим.
   Заглушив мотор, Ева вышла из машины и подошла к двум патрульным.
   – Кто-нибудь из вас заходил внутрь?
   – Нет, мэм. У нас приказ оставаться на месте. Там свет горел – правое окно на фасаде на втором этаже. – Один из них кивком указал на дом. – Погас, когда мы подъехали. Никто не вышел.
   – Черный ход проверили?
   – Нам было приказано оставаться на месте.
   – Боже, неужели сегодня все забыли мозги дома? Подонки, наверное, давно уж разбежались. Бакстер, иди к задней двери. Я беру на себя парадную. А вы двое стойте здесь и сделайте хотя бы вид, что вы полицейские.
   Ева подошла к парадному входу, изучила печать и замок. И то и другое было грубо взломано. Явная работа подростков. И все же Ева прислушалась к вдруг возникшему предчувствию и обнажила оружие, прежде чем пинком распахнуть дверь. Она взяла под прицел центральную часть помещения, затем правую сторону, левую, потом опять середину. Включила свет и прислушалась.
   В прихожей был разбросан мусор. Бутылки из-под спиртного, пакетики из-под чипсов. Сами чипсы тоже валялись на полу, растоптанные башмаками. Все это говорило о недавнем присутствии подростков, устроивших вечеринку.
   Сверху донесся тихий скрип. Ева подошла к лестнице.

   В машине никого, кроме нее, не осталось, кругом стояла полная тишина, и Никси решилась: подняла голову и посмотрела в окно. Она увидела двух полицейских и закусила губу, ее глаза наполнились слезами. Они ни за что не пустят ее внутрь. Стоит ей только попробовать, они ее заметят.
   Только она об этом подумала, как что-то вспыхнуло два раза, и оба полицейских взлетели на воздух, а потом упали и покатились по ступенькам полуподвального этажа, где был кабинет ее мамы. Все произошло быстро, как в мультиках. И так же быстро две фигуры в черном перебежали через улицу и проникли в ее дом.
   Тени.
   Никси хотелось закричать, завизжать изо всех сил, но из горла не вырвалось ни звука, и она вновь опустилась на пол. Пока она тут прячется, тени убьют Даллас и Бакстера, как они всех убивают. Перережут им горло, пока она тут отсиживается.
   Потом Никси вспомнила, что лежит у нее в кармане, и вытащила телефончик, который дал ей Рорк. Она нажала кнопку до отказа и с плачем начала выбираться из машины.
   – Приходи скорее, помоги, спаси! Они здесь! Они убьют Даллас. Приходи скорей.
   А потом она побежала в дом.

   Рорк, довольный собой, сидел за столом: ему удалось перехитрить врага. Он снимал слой за слоем. Он еще не добрался до сердцевины, пока еще нет, но это был лишь вопрос времени. Надо только копнуть поглубже, и под наносными слоями обязательно обнаружатся следы. И теперь он пройдет по этим следам. От «Треугольника» к «Пять-Плюс», а оттуда к «Совместным действиям». Еще один военный термин. А между ними еще много пересекающихся ниточек. Рорку встретилось имя Клариссы Брэнсон: она числилась президентом «Совместных действий». «Эхо прошлого», – подумал Рорк. Кларисса была оперативником «Кассандры» высшего уровня.
   Ева перехватила ее, прежде чем эта полоумная сука успела уложить их обоих и взорвать статую Свободы. Кларисса и Уильям Хенсон, человек, обучивший ее этому ремеслу, были мертвы. Но…
   Он включил другую программу и приказал искать в Нью-Йорке собственность на имя Клариссы Брэнсон, Уильяма Хенсона или любой комбинации этих имен и фамилий. Потом он взглянул на часы. Ева должна была уже доехать до дома Свишеров. Не стоит мешать ей, решил Рорк. Надавать по заду шайке глупых подростков и отправить их в участок – для нее это было отличным развлечением.
   – А-а, вот вы где, грязные ублюдки. Брэнсон Уильямс, Семьдесят третья улица, Вест-Сайд. Мой коп опять попадает в цель. Пожалуй, все-таки придется прервать ее веселье. Это обрадует ее еще больше.
   – Рорк! – Соммерсет, обычно воплощенная сдержанность, вбежал в его кабинет, не постучавшись. – Никси пропала.
   – А поточнее?
   – Ее нет в доме. Она сняла с себя датчик и прицепила его мальчику. Сказала ему, что хочет поговорить с лейтенантом, и оставила его в игровой. Я проверил все сканеры. Ее нет в доме.
   – Ну, вряд ли она сумела выбраться за ворота. Скорее всего, она просто… – Рорк вспомнил, куда Ева отправилась с Бакстером. – Разрази меня гром!
   Он повернулся к мощному блоку связи у себя на столе, но в эту минуту запищал сотовый телефон у него в кармане. Рорк вытащил его и услыхал детский голосок.
   – Зови подкрепление, – бросил он и декодировал запертый ящик стола. – Свяжись с Пибоди и остальными, объясни ситуацию.
   – Я сделаю это по дороге. Я еду с вами. За девочку отвечал я.
   Рорк не стал спорить. Он проверил извлеченное из ящика оружие, перебросил его Соммерсету, а себе взял другое.
   – Держись.

23

   Добравшись до лестницы, Ева вынула из кармана рацию, ввела код и приказала Бакстеру войти, чтобы подстраховать ее. Ответа не последовало. Перебрав в голове все известные ей ругательства, она позвонила в диспетчерскую, передала кодированное сообщение «Офицер полиции нуждается в помощи». Если окажется, что это подростки играют в прятки наверху, придется ей пережить этот позор.
   Ева попятилась и, бесшумно ступая, прошла в заднюю часть дома. Она решила еще раз вызвать Бакстера и воспользоваться черной лестницей. Только она вошла в кухню, как весь свет в доме погас. Ее сердце забилось чаще, но мозг продолжал холодно анализировать ситуацию. Она присела на корточки. Они заманили ее и захлопнули ловушку, прежде чем она успела подготовить свою. Но это еще ничего не значит. Она сумеет взять из мышеловки сыр и уйти.
   Ева вновь набрала код на рации, собираясь вызвать вооруженную поддержку, но обнаружила, что рация мертва. Вырубили всю электронику, догадалась она. Умно. Чертовски умно. Но им еще предстоит ее найти, пока она их не опередила. Ева вспомнила о Бакстере, но заставила себя не поддаваться эмоциям. Они свалили его, в этом нет сомнений. И тех двоих у парадного входа тоже. Значит, мы остались один на один. Посмотрим, кто первый выйдет из тени.
   Сидя на корточках, Ева выждала, пока глаза не привыкли к темноте, и двинулась к комнате экономки. Какое-то движение за спиной заставило ее стремительно развернуться. Ее палец уже лежал на курке. Она узнала Никси по запаху чуть ли не раньше, чем различила в темноте маленькую фигурку девочки. Стараясь не ругаться вслух, она зажала Никси рот рукой и затащила ее в гостиную Инги.
   – Ты что, совсем спятила? – спросила Ева яростным шепотом.
   – Я их видела, видела! Они вошли в дом. Они поднялись по лестнице.
   Времени на расспросы не было.
   – Так, слушай меня. Спрячься здесь. Спрячься как следует. Чтоб ни звука, ни писка! И не высовывайся, пока я не скажу!
   – Я позвонила Рорку. Вызвала его по телефону.
   О боже, значит, он тоже попадет в ловушку?!
   – Отлично. Не выходи, пока один из нас не позовет. Они не знают, что ты здесь. Они тебя не найдут. Мне надо туда подняться.
   – Не надо. Они тебя убьют.
   – Не убьют. Мне надо пойти, потому что мой друг ранен. – «Или убит», – мысленно добавила Ева. – Потому что это моя работа. Делай, как я говорю. Живо! – Она подхватила Никси на руки, перенесла ее на другой конец комнаты и толкнула за диван. – Сиди тут. Сиди тихо. А не то я вышибу из тебя все дерьмо.
   Ева осторожно открыла дверь черной лестницы и перевела дух, только убедившись, что экономка держала петли хорошо смазанными. Надо было увести бой на второй этаж, подальше от девочки. На их территорию. Рорк приведет подмогу, в этом она не сомневалась. Как не сомневалась и в том, что он уже в пути. Старается подавить в душе тревогу о ней, только вряд ли ему это удается.
   Она поднялась наверх бесшумно, как тень, и у двери прислушалась.
   Ни звука, ни вздоха. У них, конечно, приборы ночного видения, они рассыпались по дому, ищут ее. Прикрывают выходы, обыскивают комнату за комнатой. Она солгала Никси. Конечно, они ее найдут. Они найдут ее, потому что ищут копа и искать будут везде.
   Если только она сама не обнаружит себя.
   Они же думают, что она ищет подростков. Они не ждут, что она встретит их с оружием в руках, готовая к бою.
   Пора устроить им сюрприз.
   Ева размяла плечи, выстрелила направо и налево и вошла. Ответный огонь раздался слева, но слишком высоко. Она успела броситься на пол и перекатиться через себя, а затем выстрелила в нападавшего.
   Она различила смутную тень, услышала стук тела, отброшенного назад ее выстрелом и стукнувшегося о стену. Она прыгнула вперед. Один из мужчин, трудно сказать который. Здорово она его вырубила. Надежно. Ева сорвала с него очки ночного видения, захватила бластер и штык-нож. И нырнула в укрытие, заслышав топот ног на лестнице.
   Она надела очки, и вокруг сразу стало светло. Призрачный зеленоватый отсвет придавал сцене оттенок нереальности. Нож она заткнула за пояс, взяла оба бластера и выскочила, стреляя с двух рук. Она едва уловила движение за спиной, повернулась волчком, но все-таки не успела уклониться от ножа. Он взрезал кожаную куртку, сорвался с жилета и впился ей в плечо.
   Используя инерцию, не обращая внимания на боль, Ева размахнулась и со всей силой ударила кулаком. Есть! До нее донесся весьма приятный на слух хруст. Потом она сделала выстрел в сторону парадной лестницы, и тут нападающий снова бросился на нее.
   Страшный удар ногой попал ей в солнечное сплетение. Дыхание со свистом вырвалось у нее изо рта, бластеры выскользнули из рук, как куски мокрого мыла.
   Ева увидела Айзенберри. Кровь текла у нее из носа, но на губах играла ухмылка. Ее бластер был в кобуре, боевой нож она сжимала в руке. Любит кровь, вспомнила Ева. Любит развлечься.
   – Чужие на подходе! – крикнул снизу ее сообщник. – Отбой!
   – Черта с два! Она у меня. – Усмешка превратилась в оскал. – Я давно этого ждала. Вставай, сука.
   Ева вытащила из-за пояса нож и, превозмогая боль, поднялась на ноги.
   – Лейтенант Сука. Я сломала твой гребаный нос, Джилли.
   – Вот сейчас ты за это заплатишь.
   Она бросилась вперед, размахивая ножом, крутанулась и нанесла страшный удар снизу вверх. Нож прошел на волосок от лица Евы, дернулся вниз, чиркнул по груди, взрезал ткань, но наткнулся на броню.
   – Бронежилет? – Айзенберри отпрыгнула назад и встала. – Так и знала, что ты неженка.
   Ева сделала ложный выпад, кольнула ножом, а потом врезалась кулаком прямо в ухмылку Айзенберри.
   – Кто бы говорил!
   Айзенберри в ярости потянулась за бластером. Ева приготовилась к прыжку. И тут вспыхнул свет, слепя их обеих.
   Рорк молнией ворвался в парадную дверь, выстрелил и метнулся влево за секунду до ответного выстрела и за две секунды до того, как Соммерсет включил свет. Рорк увидел мужчину. Тот заскочил в одну из дверей, на ходу сдирая с себя очки ночного видения. Сверху до Рорка доносился шум борьбы. Значит, она жива, она дерется. Холодный страх, сжимавший его сердце, немного отпустил. На всякий случай он выпустил еще один заряд в противоположном направлении, метнулся вправо.
   – Позаботься о Еве! – крикнул он Соммерсету и бросился в дверь, за которой скрылся мужчина.
   Теперь свет горел ярко. Он прислушался, ловя каждый звук. Кажется, вой сирен, но где-то очень далеко. Ничего, скоро они будут здесь. Рорк знал, что лучше их дождаться, но ничего не мог с собой поделать. В самом его сердце сконцентрировалась холодная ярость, жаждавшая выхода. Жаждавшая драки и крови.
   Поводя оружием из стороны в сторону, он начал заворачивать за угол, когда до него донесся жуткий вопль и стук падающих, кувыркающихся тел. На миг он отвлекся. И в этот самый миг лазерный заряд пронзил его плечо обжигающей болью. В нос ему ударил запах крови и паленого мяса. Он перехватил оружие левой рукой и выпустил несколько зарядов, ловко уклоняясь от ответных выстрелов.
   Взорвалось стекло и брызнуло осколками во все стороны. Рорк увидел, как его противника отшвырнуло назад попаданием, и бросился на него, как разъяренный пес.

   Ева лежала у подножия лестницы в гостиной Инги. Ее тело подрагивало от боли, руки сделались липкими от крови. Она все еще мертвой хваткой сжимала в руке нож, словно ее пальцы были приварены к рукоятке. Под ней лежала Айзенберри. Их лица были так близко, что Ева видела, как угасает жизнь в ее глазах.
   До нее доносился детский плач из-за дивана, но это было как во сне. Кровь, смерть, горячий нож в ее руке.
   Она услышала быстрые шаги по ступеням лестницы и усилием воли заставила себя сползти с Айзенберри.
   Руку, плечо пронзила такая боль, что перед глазами у нее поплыл туман. Ей показалось, что она, маленькая, находится в холодной комнате, освещаемой вспышками красного света через окно, и молит о пощаде.
   – Лейтенант! – Соммерсет склонился над ней, она узнала его лицо. – Позвольте мне вас осмотреть. Куда вас ранило?
   – Не трогай меня. – Она подняла нож, показала ему лезвие. – Не трогай меня.
   Ева видела съежившуюся девочку. Личико ее было белым. До того белым, что брызги крови, долетевшие до нее и попавшие на лицо, казались ярко-красными веснушками. Ева видела ее глаза, остекленевшие от шока. Почему-то они показались ей ее собственными глазами.
   Она поднялась на ноги и, шатаясь, вышла в кухню.
   Он был жив. Тоже в крови, но жив. Что ж, без крови не обойтись, кровь есть всегда. Но Рорк был жив, он стоял на ногах, он повернулся к ней лицом. Она покачала головой и рухнула на колени: ноги не держали ее, голова кружилась. Последние несколько шагов до того места, где лежал Киркендолл, она преодолела ползком.
   Тоже в крови. Но не мертв. Пока нет. Пока еще нет. Ева повернула нож в руке, занесла его лезвием вниз.
   А что у нее с рукой? Сломана? Слышала ли она хруст? Боль есть, но похожая на воспоминание. Если она воткнет в него нож – один раз, другой, третий, – сознавая, что делает, чувствуя, как лезвие входит в плоть, может быть, тогда боль уйдет?
   Она смотрела, как кровь капает с ее пальцев, и сознавала, что может это сделать. Может быть, тогда все кончится.
   Убийца детей, насильник слабых. Почему считается, что достаточно запереть его в камеру? Нет, мало ему камеры, мало.
   Ева прижала острие ножа к его сердцу, и ее рука задрожала. Дрожь отдалась в плече и прямо в сердце. Она отвела руку.
   Поднявшись на колени, она сумела засунуть нож за пояс.
   – У меня есть раненые. Нужна «Скорая».
   – Ева!
   – Не сейчас. – Что-то рвалось из горла, не то рыдание, не то вопль. – Бакстер пошел к задней двери. Они свалили его. Я даже не знаю, жив ли он.
   – Патрульные у парадной двери были оглушены. Не знаю, насколько серьезно, но они были живы.
   – Я должна проверить, что с Бакстером.
   – Погоди минутку. У тебя кровь идет.
   – Он… Нет, не он. Она меня немного зацепила. Хуже всего было падение с лестницы. По-моему, я плечо вывихнула.
   – Давай посмотрим.
   Рорк бережно помог ей подняться на ноги, и все же она побелела от боли.
   – Держи крепче, – сказала она ему.
   – Детка, тебе лучше сначала принять обезболивающее.
   – Держи крепче. – Ева тоже крепко вцепилась в него и сделала три вдоха-выдоха, готовясь к рывку и глядя неотрывно прямо ему в глаза.
   Она покачала головой.
   Безумные синие глаза, сосредоточьтесь.
   И вот он последовал, этот рывок. Содержимое ее желудка поднялось к самому горлу, перед глазами полыхнула ослепительно-белая вспышка. Но плечо он ей вправил.
   – Черт! Черт! Черт! – Ева перевела дух и кивнула. Хорошо, что он держал ее. Без него она не устояла бы на ногах. – Порядок. Все нормально. Мне уже лучше.
   Ей был необходим этот рывок, думала она, и не только для того, чтобы вправить вывихнутое плечо. Он помог ей окончательно вернуться в настоящее.
   – Девочка… – начала она.
   – Соммерсет.
   Соммерсет вышел в кухню с Никси на руках.
   – Она не пострадала. – Его голос еле заметно дрожал. – Только испугана. Надо поскорее унести ее отсюда.
   – Я хочу на него посмотреть, – сказала Никси сквозь слезы, отрывая лицо от плеча Соммерсета. Ее щеки были мокры, слезы еще струились из глаз, но она пристально взглянула на Еву. – Я хочу посмотреть, кто убил мою семью. Даллас, ты мне обещала.
   – Принесите ее сюда.
   – Я не думаю…
   – А я не спрашиваю, что вы думаете. – Ева сама подошла и своей окровавленной рукой взяла Никси за ручку, когда та выскользнула из объятий Соммерсета на пол. – Женщина мертва, – сухо предупредила она. – Шею сломала, когда мы навернулись с лестницы.
   «На мою руку», – мысленно добавила Ева, хотя плечо болело, как воспаленный зуб.
   – Еще один наверху.
   – Он без сознания, без оружия и в наручниках, – вставил Соммерсет.
   – Вот этот тяжело ранен, – продолжала Ева. – Но он выживет. Он будет жить долго, и чем дольше, тем лучше, потому что он больше никогда не будет свободным. Там, куда он отправится… Ты слышишь меня, Киркендолл? – спросила она. – Там, куда он отправится, жизнь похожа на смерть. Только ее приходится проживать день за днем, год за годом.
   Никси посмотрела вниз, и ее пальчики крепко сжали пальцы Евы.
   – Она засадит тебя в эту чертову камеру, – громко сказала девочка. В ее голосе больше не было слез. – А когда ты умрешь, отправишься прямо в ад.
   – Совершенно верно. – Соммерсет подошел к Никси и опять подхватил ее на руки. – А теперь давай уйдем отсюда, и пусть лейтенант делает свою работу.
   Пибоди ворвалась в дом во главе целой армии полицейских.
   – Господи милостивый боже!
   – Бакстер ранен. Скорее всего, он у черного хода. Посмотри, как он.
   Пибоди выбежала, а Ева обратилась к рядовому:
   – Один из подозреваемых на втором этаже. Он без сознания и обезврежен. Вторая вон в той комнате, она мертва. Вот этот – третий. Мне нужна «Скорая», труповозка, бригада экспертов, медэксперт и капитан Фини из ОЭС.
   – Мэм, вы тоже выглядите неважно.
   – Давай работай. Как я выгляжу, это мое дело.
   Ева направилась к черному ходу, чтобы лично убедиться, как обстоят дела у Бакстера, и увидела, как Пибоди вводит его в дом. У нее чуть колени не подогнулись от облегчения.
   – Я так и знала, что этот психованный извращенец не умрет. Где моя огневая поддержка, Бакстер?
   – Он мне так врезал – вырубил начисто. – Бакстер прижал ладонь к затылку и показал яркий мазок крови. – Вот затылком треснулся о бордюр в этом дурацком садике. У меня праматерь всех головных болей.
   – Ну ясно. Были бы мозги, было бы сотрясение.
   – Ему надо в больницу, – констатировала Пибоди.
   – Позаботься, чтоб его отправили.
   – А что здесь произошло? Кто-нибудь умер? – спросил Бакстер.
   – Один из них, – ответила Ева.
   – А-а, ну тогда ладно. Потом расскажешь. Пибоди, краса моя ненаглядная, добудь мне обезболивающее.
   Рорк легонько коснулся спины Евы.
   – Ну-ка давай осмотрим твою руку и все остальное.
   – Ей удалось пару раз пробить мою защиту. Я тоже ей здорово врезала. Мы квиты.
   – У тебя из носа кровь идет.
   Ева вытерла кровь рукавом.
   – А я ей нос сломала. Вот мы и выяснили, кто тут неженка. Я ее задницей дверь пробила, но она тоже шустрая: потянула меня за собой, и мы вместе скатились по лестнице. При падении она сломала себе шею. Она была мертва, когда мы приземлились. – Ева ощупала свое плечо, взглянула на Рорка и вдруг увидела его по-настоящему. – Ты задет!
   – Пропустил пару зарядов через свою защиту, – улыбнулся он. – Между прочим, болит, сволочь.
   Она коснулась окровавленными пальцами его щеки.
   – У тебя фингал намечается.
   – Ему еще больше досталось. Почему бы нам… Ну нет, это уж слишком! – воскликнул он, когда она оторвала порванный рукав его рубашки.
   – Она все равно была разорвана. – Ева ощупала рану, вызвав поток ругательств на двух языках. – Плечо выглядит паршиво.
   – Не хуже твоего. – Рорк выразительно поднял брови, когда в кухню вошли двое медиков. – Дамы вперед.
   – Штатские вперед. И я тебе не дама.
   Он засмеялся и крепко поцеловал ее в губы.
   – Ты моя дама. И первую медицинскую помощь мы мужественно перенесем вместе.
   Еве такой уговор показался справедливым. Она сможет от души поворчать на медиков и пригрозить им страшной смертью, если кому-нибудь из них только в голову взбредет подойти к ней со шприцем. Она не даст накачать себя транквилизаторами. Она будет координировать работу нескольких групп, составит и запишет свой отчет и понаблюдает, как трех убийц – двух живых и одну мертвую – увозят в изолятор.
   За живых она возьмется завтра.
   – Я вернусь в Управление, оформлю все бумаги, – сказала ей Пибоди. – У нас появилось слишком много добровольцев, желающих заняться этим делом. Кто-то из них обязательно попытается вломить им за Найта и Престона.
   – Мы завтра допросим их порознь.
   – Ты, вероятно, захочешь срочно взять под охрану вот этот адрес на Семьдесят третьей в Верхнем Вест-Сайде. – Рорк протянул ей мемо-кубик. – Полагаю, ты найдешь там их штаб-квартиру.
   Ева взяла мемо-кубик и усмехнулась, стоя посреди кухни в окровавленной рубашке.
   – Я так и знала. Пибоди, отбери патрулей, которым ты доверяешь, пусть возьмут под охрану Киркендолла и Клинтона. Вызывай бригаду, и к чертям сверхурочные. Едем туда сегодня же.
   – О черт!
   – Первым делом электронщики, – добавила Ева. – И еще мне нужны… дай подумать… Мне нужны Жюль и Бринкман. Еще неизвестно, может, там все заминировано, пусть разберутся. Всем надеть тяжелые бронежилеты, полное снаряжение для подавления беспорядков. Не исключено, что есть еще кто-то помимо этих троих. Я свяжусь с майором и все утрясу. – Она повернулась к Рорку. – Ты включен в бригаду, если хочешь.
   – При всем желании не могу придумать более увлекательный способ провести вечер.
   – Дай мне пять минут. – Ева отошла на несколько шагов, на ходу вынимая коммуникатор. – Эй, это мое оружие, болван! – рявкнула она на одного из экспертов, который упаковал ее бластер в мешок. – Дай сюда.
   – Извините, мэм, придется его приобщить.
   – Черт бы тебя побрал, ты хоть знаешь, сколько потребуется, чтобы… Майор, у нас двое арестованных и одна единица холодного груза.
   – Я выезжаю на место немедленно. Мне сказали, что четыре офицера ранены, включая вас.
   – Медики обработали меня на месте, троих сейчас доставят в больницу. Арестованных отправят в изолятор. Мы получили данные о предполагаемом местонахождении их базы. Я вызвала свою группу и двух специалистов по взрывам. Буду координировать этот маневр из своего домашнего кабинета: мой дом расположен неподалеку от дома Свишеров и от предполагаемой базы. С вашего разрешения, сэр.
   – Встречусь с вами на месте. Насколько серьезны ваши ранения, лейтенант?
   – Выживу, сэр.
   – В этом я не сомневаюсь.
   – Что ж, прекрасно, – пробормотала Ева, когда он отключился. – Я хочу, чтобы улики, собранные на месте, были чисты как стеклышко. Чтобы на них можно было еду сервировать, – громко сказала она в надежде, что ее слова дойдут до всех экспертов, находящихся в зоне слышимости. – Это место опечатать так плотно, чтобы ни один таракан не прополз под дверью. Если кто облажается, порву на куски.
   Она кивнула подошедшему Рорку.
   – Обожаю слушать, как ты рычишь. Меня это заводит.
   – Погоди, еще не вечер. Ты еще не так заведешься.
   Ева вышла на улицу и улыбнулась, когда он накинул ей на плечи ее изодранную куртку. Но улыбка мгновенно угасла, когда она увидела Соммерсета, сидевшего в одной из машин Рорка с Никси на руках. Оконное стекло опустилось, когда она подошла.
   – Мне пришлось ей обещать, что мы не уедем, пока она не поговорит с вами.
   – У меня нет времени… – Ева замолчала, когда Никси подняла голову. – Что?
   – Можно мне поговорить с тобой? Это на минутку. Но только с тобой. Пожалуйста.
   – Шестьдесят секунд под секундомер. Идем.
   Когда Никси выбралась из машины, Ева двинулась вперед по тротуару. Завидев зевак, уже собравшихся у заграждения, она издала свирепый рык, который понравился бы Рорку. Подойдя к своей машине, она кивком пригласила Никси внутрь.
   – Ты пряталась на заднем сиденье?
   – Ага.
   – Мне бы следовало выколотить из тебя всю дурь, как пыль из ковра. Но я этого не сделаю по двум причинам. Во-первых, у меня рука болит, а во-вторых, своей идиотской выходкой ты, возможно, нам помогла. Я бы и одна справилась с тремя. – Ева прижала пальцы к пульсирующему болью плечу. – Но Рорк пришелся очень кстати. Он вырубил третьего.
   – Мне хотелось домой.
   Ева откинула голову на спинку сиденья. Обезвредить трех вооруженных и опасных преступников было легче, чем пробираться по минному полю детских эмоций.
   – Ну, ты попала домой. И что ты там нашла? Ты меня извини за такие слова, мне самой противно так говорить, но это уже больше не дом.
   – Мне хотелось еще раз его увидеть.
   – Ясно. Это всего лишь здание, стены, крыша. Важно то, что у тебя там было, пока не случилось самое плохое. Мне так кажется.
   – Ты хочешь меня отослать.
   – Я хочу дать тебе шанс, предложить лучшее из того, что у меня есть. – Ева подняла голову и села поудобнее. – Тебе здорово досталось. Ты можешь подняться или остаться лежать. По моим прикидкам, ты сумеешь подняться. Элизабет и Ричард – хорошие люди. Им тоже в свое время здорово досталось, они знают, что это такое. Они хотят дать тебе дом, семью. Как было раньше, уже никогда не будет, но это будет что-то другое, что-то новое. Ты можешь жить по-новому, никогда не забывая, как было раньше, как ты жила в этом доме, пока не случилось самое плохое.
   – Мне страшно.
   – Ну что ж, значит, ты не такая круглая дура, как я думала. И еще одно я знаю точно: ты не трусиха. Дай себе шанс, попробуй, а там посмотрим.
   – А Виргиния – это правда очень далеко?
   – Совсем не далеко.
   – А можно мне иногда приезжать в гости к тебе, и к Рорку, и к Соммерсету?
   – Да, конечно, почему бы и нет? Если ты действительно хочешь видеть страшную рожу Соммерсета.
   – Если ты обещаешь, значит, можно верить. Ты обещала, что найдешь их, и нашла. Ты держишь слово.
   – Я обещаю. А теперь мне надо идти и покончить с этим делом.
   Никси встала на коленки на сиденье, наклонилась и поцеловала Еву в щеку. Потом она положила голову на ее здоровое плечо и вздохнула.
   – Прости, что тебя ранило из-за меня.
   – Без проблем. – Сама себе удивляясь, она подняла руку и погладила мягкие светлые волосики. – Работа у меня такая.
   Ева осталась сидеть в машине, когда Никси вылезла. Она сидела и смотрела, как маленькая девочка подходит к Рорку, а он наклоняется, чтобы поговорить с ней. Как она целует его, а он обнимает ее в ответ.
   Соммерсет усадил ее в машину, сам пристегнул ее к сиденью, нежно провел своими костлявыми пальцами по ее щеке. Когда они уехали, Рорк сел в машину рядом с ней.
   – Все в порядке?
   Ева отрицательно покачала головой.
   – Дай мне еще минуту.
   – Сколько угодно.
   – С ней все будет хорошо. Смелая малышка. И добрая. Я постарела на десять лет, когда она вбежала в дом, но смелости ей хватило.
   – Она тебя любит.
   – О господи.
   – Ты ее нашла, ты ее защищала, ты ее спасла. Когда ее жизнь наладится, она будет любить тебя за это еще больше. Ты правильно сделала, когда позволила ей посмотреть ему в лицо.
   – Надеюсь, что я поступила правильно. Я ничего не соображала. Это падение с лестницы… Не только оно. Кровь, нож, боль… Я слышала, как сломалась ее шея, и это было как эхо у меня в голове. Когда я пришла в себя и увидела тебя, у меня появилось такое странное тупое облегчение. Я как будто смотрела на себя со стороны. – Ева судорожно перевела дух. – А ведь ты дал бы мне его прирезать. Ты стоял бы в сторонке и смотрел, как я втыкаю в него нож.
   – Да, я стоял бы в сторонке и не мешал тебе делать то, что ты считала нужным.
   – Даже хладнокровное убийство.
   – Ничего хладнокровного тут нет, Ева. – Он коснулся ее лица, повернул его к себе. В его синих глазах больше не было безумия, отметила Ева, в них появилось спокойствие и уверенность. – Ты не смогла бы это сделать.
   – Чуть было не сделала. Я прямо чувствовала, как нож входит в тело.
   – Чуть было не сделала. Если бы в тебе что-то начисто сломалось и ты это сделала, нам пришлось бы как-то с этим справиться. Но то, что ты собой представляешь, то, что намертво засело у тебя внутри, не позволило тебе это сделать. Тебе необходимо было постоять на коленях над телом с ножом в руках, чтобы это понять.
   – Да, пожалуй.
   – Завтра ты встретишься с ним – с ними обоими – в комнате для допросов. И то, что ты с ним сделаешь, будет для него хуже, чем нож в сердце. Ты его победила, ты его остановила, ты засадишь его в камеру.
   – Я засажу его в камеру, и тут же из-под соседнего камня выползет следующий. – Ева зажала рукой плечо, осторожно подвигала им. – Поэтому лучше бы мне поскорее вернуть себе боевую форму, а то я не смогу пуститься в погоню за следующим.
   – Я безумно тебя люблю.
   – Да, ты меня любишь. – Она улыбнулась и, моля бога, чтобы никто на них не смотрел, прижалась губами к его обожженному плечу. – Давай почистимся немного и вернемся к работе.
   Ева бросила взгляд в зеркало заднего вида, когда они отъехали. «Это всего лишь дом, – думала она. – Его отчистят от следов крови, отмоют, проветрят. В нем не будет запаха смерти. В него въедет новая семья с детьми».
   Ева надеялась, что жизнь у этих людей сложится прекрасно.

Нора Робертс Свидетель смерти

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

Нора Робертс
Свидетель смерти