Татьяна Патрикова
Тонкости эльфийской генеалогии

Генеалогия (от гр. genealogia) – в широком смысле слова наука о родственных связях.

Пролог
Эльф психологу товарищ

   Андрей
   Вот живешь себе неполных двадцать четыре года и в ус не дуешь. А потом неожиданно оказывается, что мир-то наш не один. Во всей множественности вселенных миров много. Теперь я это точно знаю – не далее как несколько недель назад нашел себе нехилую такую подработку. Устроился штатным психологом при Университете маготворчества и маготехнологий в мире с не очень благозвучным названием Халяра. Интересно, это у меня одного название мира с «халявой» ассоциируется? А вообще, как я на такое подписался? Да ничего сложного. Выложил свое резюме в Интернете, и в какой-то момент мне позвонили. Причем телефонное собеседование, если тот разговор можно так назвать, началось просто с гениального вопроса: «Андрей Игоревич, а как вы относитесь к темным эльфам?» Вот такая петрушка.
   Не стану вдаваться с особые подробности, но теперь я на самом деле психолог, и это несмотря на то, что на Земле еще учусь на пятом курсе среднестатистического политеха. А на Халяре под мое шефство отдали целый класс молодых и перспективных магов-первокурсников со звучным названием «колокольчики», и учу я их тому, что предрассудки – зло и надо быть толерантнее, как можно толерантнее. Нельзя безоглядно доверять общественному мнению. Оно живет мгновение и устаревает быстрее, чем породившие его события. Единственный важный советчик в этой жизни, мнением которого все же не стоит пренебрегать, – это трезвый ум, а еще к нему стоит приплюсовать искреннее стремление видеть в людях хорошее, даже если знаешь, что не все твои знакомые – приятные в общении личности. Вернее, хорошее надо видеть не только в людях. Почему я так в этом уверен? Потому, что уже убедился в правильности такого подхода на примерах здешней жизни.
   О чем говорю? Да о том, что вся Халяра поделена на два лагеря – светлый и темный, потому что здесь живут эльфы именно этих двух видов. А представители остальных рас, коих, надо сказать, в этом мире немало, по своему усмотрению принимают либо сторону одних, либо сторону других. Должен заметить, что после окончания последней Великой войны между светлыми и темными по одному из пунктов мирного договора в Университете маготворчества и маготехнологий, единственном на всей Халяре учебном заведении такого рода, практикуется совместное обучение представителей разных рас и цветов кожи.
   Но до моего появления студенты этого университета только делали вид, что все у них тип-топ. На самом же деле светлые в стенах университета втихую травили темных. Но мне, работая с моим классом и другими студентами, удалось частично преодолеть застарелую вражду и недопонимание. Не стану вдаваться в подробности и доставать вас рассказами о том, чего все это стоило, тем более что серьезные меры пришлось принимать в короткие сроки. Но без ложной скромности похвалюсь: теперь моих «колокольчиков» просто водой не разольешь, да и не только их. Есть у нас тут еще и коммандос – мечники (темные) и лучники (светлые) – два элитных военных подразделения, которые несут службу на территории университета и регулярно разнимают студентов, периодически бьющихся между собой не на жизнь, а на смерть. Руководят этими бравыми парнями два командора, которых я с момента своего появления в этом мире ласково называю – Барсик и Мурка. Опять-таки не стану раскладывать все по полочкам, упомяну лишь, что теперь эти двое весьма дружны, и это несмотря на то что еще недавно регулярно дрались на дуэлях. А их подчиненные уже не идут друг на друга при первом удобном случае стенкой на стенку, как было раньше. И к этому я тоже лапу приложил.
   Конечно, не все так просто. Внутри класса регулярно возникают трения, коммандос тоже иногда подливают масла в огонь – когда нарочно, а когда и случайно. К тому же вот уже вторую неделю мы все дружно готовимся к родительскому дню, на котором я планирую познакомиться с папашами и мамашами моих студентов. Признаюсь, этот мир мне все больше нравится, а вместе с ним и один парень, самовольно переселившийся ко мне. Зовут его Ирирган Шутвик, но, как выяснилось, это не настоящее его имя. К тому же он вовсе не светлый эльф, как принято было считать, а ни много ни мало мерцающий. То есть принадлежит к одной из тех рас, которые входят в запретный список.
   Что именно им запрещают? Учиться в университете вместе с другими. И все потому, что считается, будто представители этого вида разумных неспособны контролировать себя, когда находятся в переходном состоянии между своими мерцаниями. Так что Ир, как я его с некоторых пор стал называть, не просто тайно здесь учится, но уже закончил основной университетский курс, числится в аспирантуре и является бессменным секретарем нашего многоуважаемого ректора Карла Ви’Хольма. Вся беда в том, что мы с ним настолько закрутились со всеми этими событиями, начавшимися с примирения «колокольчиков» и закончившимися появлением в моем классе отца одной из студенток, которому кто-то донес, что его дочь провела ночь в компании темного эльфа, – что совсем забыли о Карле, который ни сном ни духом не ведал, как далеко мне удалось зайти в своей психологической помощи и чем аукнулось появление в моем классе Лукерьи. Благо удалось утихомирить воинственно настроенного папашу и тот забрал с собой обоих ребят – и Антилию и Карунда – для серьезного разговора. Собственно, на этом многообещающем событии мы и остановились. А теперь настало время продолжить рассказ.

Глава первая
Ох уж эти эльфы!

   Карл Ви’Хольм
   Нельзя всего предусмотреть, даже с моим опытом. Произошло то, чего ни я, ни кто-то другой не могли предвидеть. Андрей не просто прижился у нас, но за те недели, которые продолжалась его плодотворная деятельность, развил такую активность, которую трудно себе вообразить. С ума сойти можно. Я не преувеличиваю. Беда лишь в том, что долгое время, как бы парадоксально ни звучало это определение применительно к последним трем неделям, я по недомыслию игнорировал тревожные звоночки, которых было предостаточно, и не посетил его так называемый классный час, чтобы самому все увидеть. Но нет. Я был слишком занят подготовкой к предстоящему родительскому дню и не подумал об этом. Конечно, меня тоже можно понять. Ведь каждый год этот день становится для всего университета подлинным испытанием. Поэтому мы с преподавателями и обслуживающим персоналом поспешно приводили себя в состояние повышенной боевой готовности и мне действительно было не до Андрея с его «колокольчиками». Но когда в понедельник утром ко мне заявился Лукерель Таинственный, отец одной из студенток Андрея, после обычного приветствия сел в кресло для посетителей, закинул ногу на ногу и в лоб поинтересовался, насколько, по моему мнению, семейству Визария будет выгоден брак его дочери с темным, я решил, что демоны подземного мира прорвались на поверхность и теперь мы с моим посетителем сходим с ума, захваченные в плен жуткой в своих проявлениях магией. Рискнул мысленно произнести магическую формулу, призванную определить, не одержим ли я на самом деле демоном.
   Разумеется, я не был одержим. Виноват во всем оказался Андрей. Хотя… это не извиняет мальчишеского желания Лукереля подшутить надо мной. Похоже, он уже пообщался с психологом и догадался, что ректор не в курсе происходящего. Разумеется, я не мог ударить в грязь лицом перед нежданным посетителем. Поэтому сухо ответил, что выгод может быть больше, чем он думает. Достаточно только как следует все просчитать.
   – О, не сомневаюсь, их очаровательная Владычица сделает это за меня, – пропел мне на это коварный родитель, так и не вышедший из подросткового возраста, и добавил словно между прочим: – Пока ты с психологом своим консультироваться будешь, я с дочкой поговорю и с этим ее Каром.
   – Карунд и Антилия? – вырвалось у меня помимо воли.
   Он широко улыбнулся:
   – Конечно. Ты не знал?
   Разумеется, не знал. Но отвечать на провокационный вопрос не стал. Просто молча дождался, когда родитель покинет мой кабинет. Эльф не стал с этим тянуть. Ушел. А я поспешил в класс «колокольчиков». Вот уж кто просто обязан быть в курсе всех дел, так это новый психолог, особенно если вспомнить, как ребята себя вели, когда мы с ними виделись в последний раз после выздоровления их классного руководителя. К слову, Андрей сейчас должен был быть с ними, у них же классный час.
   Я многое пропустил. Не думал, что можно так широко развернуться за столь короткий промежуток времени. И все-таки нашему психологу удалось сделать это. Хотя чему удивляюсь? Если вспомнить, как тщательно я его выбирал… Знаю, в их мире есть поговорка: «Обжегшись на молоке, на воду дуть станешь». Я слишком долго обжигался. Андрей был моим последним шансом. И я ухватился за него. Оказалось, что не зря. Если вдуматься, было в моем везении нечто запредельное. Вот только в первый момент, когда вошел в классную комнату «колокольчиков», не сразу сумел понять, радоваться мне или пугаться.
   Меня встретили… скажем прямо, изумленно. Никто не ждал, что я могу к ним заглянуть. Только Андрея с ребятами не было. И разумеется, Кара и Лии – так, кажется, Андрей их прозвал – не наблюдалось. Детей забрал с собой Лукерель. И все же такой прием оказался для меня полной неожиданностью.
   Когда я вошел, студенты сидели кто где. Кое-кто даже на полу, на мягком ковре. Классная комната изменилась до неузнаваемости. Занавески на окнах, пушистый ковер на полу. Ряд кресел, отодвинутых к стене, плазменный телевизор из мира Андрея. Но в первую очередь мое внимание привлекли котята. С ними возились Фаль – нелюдимый, но талантливый мальчик из пустыни Наби – и Гарилика – девушка-оборотень, родители которой очень просили не инициировать ее до полного совершеннолетия. Желание родителей – закон, но подобное отношение меня, признаюсь, удивило, ведь для оборотней, напротив, чем раньше произойдет полное перевоплощение, тем лучше. Но родители ссылались на какое-то семейное недомогание. Правда, узнал я об этом слишком поздно.
   Без Ириргана как-то упустил весь набор этого года. Слишком привык к тому, что уже много лет именно он занимался всеми делами, которые не требовали моего прямого вмешательства. Секретарь всегда знал, о чем следует доложить в первую очередь, чтобы я обратил на ту или иную ситуацию особое внимание, а о чем можно и промолчать. Но когда Шутвик внезапно запросился в академический отпуск, а потом просто взял и ушел, я растерялся. В тех проблемах, которые у нас возникли с «колокольчиками» из-за необдуманного распределения поступивших, я оказался виноват сам. Нужно было несколько раз проверить, кого с кем объединили. Поэтому пришлось прибегнуть к помощи извне и завести психолога. Долгое время казалось, что это пустая трата времени. Я почти отчаялся, но Андрей оказался ценным приобретением. Хотя… об этом интересном во всех смыслах юноше скажем чуть позже.
   Стоило мне войти в аудиторию – и я сразу же завладел вниманием студентов. Вот только взгляды у них оказались настороженными, а у кого-то и откровенно испуганными. Признаюсь, такая реакция меня удивила. Все дело в том, что я никогда не был со студентами особо строг, даже тогда, когда они упрямились и, словно назло, продолжали в открытую чуть ли не на кулаках драться между собой. К тому же, пока Андрей пребывал в лазарете, мы с «колокольчиками», как мне казалось, вполне мирно пообщались и остались довольными друг другом. Что же на этот раз заставило их так на меня смотреть?
   Пришлось придумывать способ разрядить обстановку. Именно поэтому я ухватился за котят.
   – Какие очаровательные представители семейства кошачьих, – сказал вместо приветствия, – Андрей принес?
   – Они наш живой уголок, – мягким, почти воркующим голосочком ответила мне староста Ириль, но эта легкость нисколько меня не обманула.
   Как мне показалось, даже в кабинете Лучистого при том неприятном инциденте с поцелуем она была не так напряжена, как сейчас. Что у них тут произошло? Не думаю, что Лукерель стал бы так себя со мной вести, если бы причинил прямой вред одному из моих сотрудников. Похоже, пришла пора принимать решительные меры.
   – Ира – он ведь так тебя называет? – скажи прямо, что тут произошло и где Андрей?
   – Я скажу, – неожиданно вмешалась Илюизмена.
   Внимательно всмотревшись в лицо девушки, понял, что темная куда лучше владеет своей мимикой, чем ее светлая соученица, но мое присутствие в их классной комнате ей тоже не по душе. Того и гляди, ребята дружно кинутся на меня, свяжут по рукам и ногам, а потом зашвырнут в самый дальний угол, чтобы под ногами не мешался и ничего не вынюхивал. Не такими мне представлялись отношения с представителями подрастающего поколения. Оставалось одно: и дальше продвигаться к пониманию ситуации осторожно, так, будто идешь по лугу со взрыв-травой и сохраняешь отчаянную надежду не подорваться при любом неверном шаге. Я прямо спросил у темной:
   – Что с Андреем?
   – Он с Иром у себя.
   Не стану скрывать, в моем возрасте такая бурная реакция выглядит немного нелогичной, но я всегда чувствовал себя молодым душой, потому, когда от этой простой фразы внутри похолодело, удивляться было уже нечему.
   – Ир – это в исполнении Андрея Ирирган?
   – Да.
   – И давно он с вами?
   – Давно. Разве вам не докладывали, что он стал открыто появляться на территории университета?
   – Осмелюсь предположить, – уточнил я, проигнорировав вопрос о докладах гипотетических соглядатаев, – что до недавнего времени Шутвик не делал этого открыто.
   – Он не покидал университета. Разве что ненадолго, еще летом.
   – Иля! – воскликнул Томас Рутберг, хулиган и повеса, вечная головная боль своего знаменитого отца.
   Но темная так посмотрела в его сторону, что парень, как ни странно, осекся.
   – Я тоже считаю, что нужно попытаться заполучить столь влиятельного союзника, – поддержала Илюизмену Ириль, явно имея в виду меня, после чего я с чистой совестью сел за преподавательский стол.
   Откинулся на спинку стула и еще раз обвел студентов взглядом. Остановился на старосте класса и Темной Владычице и выжидающе на них посмотрел:
   – Я вас внимательно слушаю.
   – Андрею стало плохо от нервного перенапряжения, – сухо проинформировала меня Вик-Холь.
   В тот момент стало плохо уже мне. Это снова моя вина, я совсем не подумал о том, что землянин может перенапрячься. А ведь эта мысль должна была прийти мне в голову. Но сейчас уже было поздно сокрушаться.
   – Что Ир?
   – С ним. Я дала ему пару советов и сказала, чтобы он уложил Андрея в кровать и заставил полежать хотя бы до вечера.
   – Мы сами его отвели, он еще брыкаться пробовал, – хмыкнув, объявил Рутберг, но его взгляд, как ни странно, выражал неподдельное беспокойство.
   Похоже, и мне пора было браться за голову. А лучше возвращать своего секретаря, без которого я оказался совсем как без рук и, судя по некоторым признакам, без мозгов. Как это я смог так опростоволоситься и не предугадать подобного развития событий?
   – Насколько все плохо? – прямо спросил у Или, как ни странно, ее и правда удобно было так называть.
   – Вы действительно беспокоитесь об Андрее? – вмешалась Ириль. И все-таки Лучистый ошибся насчет нее. Если Ир каким-то образом и прятался среди студентов, то точно не в образе Рассветной.
   – Да. Действительно. Знаю, что подобные вещи, учитывая его расовую принадлежность и особенности их мира, могут быть весьма опасны для нервной системы.
   – Особенности? – слева от меня подал голос Машмул, низкорослый темный, задиристый и откровенно нахальный. Когда-то он казался именно таким. Сейчас его голос дрогнул. А рядом с ним сидел светлый – Алиэль Душистый – и прожигал меня не менее взволнованным взглядом.
   – Их мир отличается от нашего, но подробности вам лучше узнать у самого Андрея.
   – И узнаем! – прогудел Пауль Виттебранд и посмотрел на меня глазами подлинного рыцаря без страха и упрека. Сколько единодушия! Просто удивительно. Но сейчас мне некогда было об этом размышлять.
   – Сходите к ним сами, – вдруг предложила Иля и добавила: – Мы пропустим.
   – Хочешь сказать, что, если бы я повел себя как-то иначе, не пропустили бы?
   – Попытались бы не пустить, – открыто глядя мне в глаза, призналась она. Владычица трезво понимала, что их совместные силы против меня, боевого архимага, маловаты, и все же решимость, которую я увидел в ее глазах, удивила.
   – И не думайте, что у нас бы это не получилось, – встряла Ириль. Странно, никогда бы не подумал, что она способна так открыто мне угрожать. Выгнув брови и внимательно всмотревшись в прекрасно знакомое мне лицо светлой эльфийки, вроде бы в шутку уточнил:
   – Как кровожадно. Девушка, я вас знаю?
   И увидел то, о чем следовало бы задуматься. Девушка поменялась в лице и отшатнулась от меня, но к ней тут же шагнул Фаль, оставивший котят на попечение Гарилики. Пустынник успокаивающе сжал плечо эльфийки и внимательно посмотрел на меня:
   – Сходите к Андрею, он должен вам все объяснить.
   – Очевидно, нам с ним давно следовало поговорить.
   – Он просто был слегка занят, – объяснил Алиэль, тоже выбравшийся из-за парты. – И Ир тоже. Вы даже не представляете, как поменялась наша жизнь с приходом психолога.
   – Надеюсь, когда вернусь, уже буду иметь какое-то представление обо всех изменениях, – отозвался я и решительно направился в сторону небольшой двери, ведущей в квартирку землянина.
   Никто из детей не посмел меня остановить, но все равно они провожали меня одинаково напряженными взглядами. Мир действительно сошел с ума. Но таким он мне нравился даже больше.
   Квартирка Андрея встретила тишиной. Конечно, я не мог похвастаться таким же тонким слухом, каким обладают эльфы. И все же не счел нужным прибегать к магии в месте, где сплелись воедино два разных мира. И его – абсолютно немагический, и наш – со своей природной магией активно проникающий на территорию Земли, позволяя частично сохранять свои магические способности.
   Я нашел своих сотрудников в дальней комнате, которая, судя по всему, являлась спальней. Андрей лежал на незастеленной кровати, он был искусственно погружен в оздоровительный транс.
   Первой моей мыслью стало: откуда светлый эльф, коим и являлся мой секретарь, может знать тонкости этой техники темных? Но стоило Ириргану, который стоял на коленях у кровати Андрея, обернуться на звук моих шагов, как я увидел его желтые глаза и все понял. Удивительно… но все оказалось так просто…
   В глазах мерцающего мелькнуло мгновенное узнавание. Он молниеносно поднялся на ноги и оказался возле меня. Шутвик был пониже ростом, и ему приходилось слегка запрокидывать голову, чтобы смотреть мне в глаза. Мерцающий юноша пытался разглядеть выражение моего лица. И я, не раздумывая, попытался показать, что его расовая принадлежность ничего между нами изменить не может.
   Улыбнувшись, поднял руку и сжал его плечо. Одними губами, чтобы не нарушить здорового сна нашего психолога, спросил:
   – Поговорим?
   – На кухне, – тут же полушепотом ответил он.
   Прошел мимо меня в коридор, и через пару шагов мы оказались в той самой комнате, которую Ирирган назвал кухней. Комнатушка была еще меньше предыдущей и предназначалась для приготовления и приема пищи. Я знал, что земные люди способны жить на очень маленьких площадях, и все равно такой подчеркнутый минимализм меня несколько смущал.
   Сели за стол. Мой секретарь явно надеялся, что я спрошу его о чем-то, но, разглядывая старого знакомого, решил дождаться, когда он заговорит сам. Ирирган оказался очень похож на эльфа. Те же длинные уши, те же породистые черты лица, только глаза выдавали своим цветом. Интересно. А ведь во всех справочниках значилось, что, несмотря на внешнее сходство, мерцающего легко можно отличить от эльфа не только по цвету глаз. Но додумать эту мысль Шутвик мне не дал.
   – Собирался тебе сказать, честно, – Ирирган отвел глаза, повернулся ко мне боком и вжался спиной в стену, – но так и не решился. Боялся, что, несмотря ни на что…
   – Отрекусь?
   Он кивнул.
   – Не собирался и не собираюсь этого делать.
   – Да, наверное. – Мерцающий слабо улыбнулся. – Только теперь это не так уж и важно. Ты даже себе не представляешь, чем мы с Андреем все это время занимались и каких успехов благодаря ему удалось достичь.
   – Так почему же ты сам не пришел поделиться со мной? Где скрывался все это время? И как успел настолько быстро познакомиться с Андреем? – Разумеется, это были далеко не все из интересовавших меня вопросов, но именно их я посчитал на данный момент основными.
   Ирирган нетерпеливо поднял руку и взлохматил угольно-черные волосы несколькими нервными движениями. Потом резко выдохнул и, все еще не глядя на меня, попытался начать с самого главного. Только лучше бы было, если бы он начал издалека, так я хотя бы смог приготовиться к тому, что он с такой легкостью на меня вывалил.
   – Лучистый угадал. Я был Ирой. То есть Ириль. Так мы с Андреем и познакомились. Он на самом деле, когда целуется, может угадать – парень ты или девчонка. Даже в случае… с мерцающими. – Ир слабо хмыкнул и продолжил, не дав мне продохнуть и переварить услышанное: – Он и Нику с легкостью распознал.
   – Нику?
   – Та девочка, которая заменила меня, превратившись в Иру, – и вот тут он поднял глаза, – она вышла на Андрея в их мире, мерцнула в парня. Познакомилась с ним в клубе, попыталась напроситься в постель. Ты ведь знал, что он и по тем, и по другим, когда брал его, так?
   – Да. К тому же знал, что, несмотря на относительно юный возраст, у него достаточно опыта, и больше негативного. После нескольких осечек к подбору нового психолога я подошел с тщательностью.
   – И что это за опыт? – тут же нетерпеливо перебил Ирирган, что ему было абсолютно несвойственно.
   С другой стороны, моим секретарем являлся не совсем он, а светлый эльф – его мерцание, поэтому я не мог утверждать, что знал юношу, который сейчас сидел передо мной. Молчание красноречиво сказало ему о моих сомнениях; наверное, именно поэтому он так быстро и сбивчиво заговорил, пытаясь убедить рассказать ему об Андрее.
   – Я уже успел познакомиться с его родителями. И все равно, у меня такое чувство, что даже Барсик знает о нем больше, чем я, не говоря уже о тебе. – Мерцающий бросил на меня взволнованный взгляд. И я счел за лучшее пока не уточнять, действительно ли он тоже называет Барсима Барсиком, как прозвал светлого командора Андрей.
   – И как тебе родители? – осторожно спросил, подозревая, что реакция Шутвика на мой рассказ о прошлом нашего психолога может оказаться более чем непредсказуемой. Ирирган – мерцающий. Всем известно, какими вспыльчивыми и резкими они могут быть.
   – Отвратительно, – почти прошипел Ир и сразу же добавил: – Не понимаю, как Андрей может их любить.
   – Но он любит, правда?
   Ирирган быстро кивнул.
   – В этом мире многие дети, лишенные нормальной родительской любви и ласки, вместо того чтобы ожесточиться и возненавидеть нерадивых родителей, всей душой тянутся к ним, а те не хотят или просто неспособны дать им любви.
   – О чем ты? – Ирирган впился в меня цепким взглядом.
   Положив подбородок на переплетенные перед лицом пальцы, вздохнул и мягко попытался объяснить ситуацию так, чтобы по возможности сгладить его реакцию.
   – Нервная система нашего психолога на самом деле может быть нестабильной. Думаю, сегодняшний обморок… я ведь правильно понял, Андрей у вас на глазах сознание потерял? – Дождавшись кивка, продолжил: – Так вот, в этом нет ничего случайного. Во-первых, раньше он уже в определенных ситуациях испытывал дискомфорт, так ведь? – Я вопросительно посмотрел на своего секретаря. То, что он ответил на это, надолго повергло меня в шок.
   – О да. Когда на нас напали и ему пришлось взять руководство в свои руки. Когда мирил командоров и помогал им разобраться в собственных чувствах друг к другу. Когда возился с коммандос, которые решили схлестнуться только из-за того, что Барсик провел ночь в комнате Мурки. А потом еще футбол и Вини со своими глупыми шуточками, из-за которых Иля его чуть на лоскутки не порвала…
   В воздухе повисла неловкая пауза. Похоже, я все же стал староват для таких потрясений.
   – Ирирган, ты ведь не хочешь сказать, что все это он успел за какие-то три недели?
   – Хочу. И если можно, лучше называй меня Ир. Без мерцания мое имя Ириргавирус, но с Иром уже как-то свыкся. – Он улыбнулся, и я понял, что впервые вижу его неподдельно искреннюю улыбку.
   Я наконец-то узнал своего бессменного секретаря, которого все это время мне так отчаянно не хватало. Улыбнулся в ответ и пообещал себе сразу же после общения с Иром и Андреем найти командоров и обо всем их расспросить. Хотелось познакомиться еще с одной точкой зрения на изменения, привнесенные психологом в наш привычный уклад жизни.
   Но улыбка быстро сползла с лица мерцающего. Он посерьезнел и уточнил:
   – Так что там во-вторых?
   Помедлив, я принялся рассказывать то, что успел узнать.
   – А во-вторых, ему двадцать три и он учится на последнем, старшем курсе института. Всего цикл обучения составляет пять лет, школу они заканчивают в среднем в шестнадцать-семнадцать… – Я снова посмотрел на Ира, но быстро понял, что истинный возраст нашего психолога для него не новость. Очень интересно.
   – Да, я знаю, – пробормотал тот, бросил на меня вороватый взгляд и признался: – Только два дня назад узнал. Еще и «колокольчикам» не говорил. Не представляю, что сделает Иля, когда поймет: Андрей умирает и ничего не хочет с этим делать. Психолог отказался продлевать свою жизнь ради нас. Но ведь тогда он даже на выпускном побывать не сможет!
   – Тебя это так волнует? – уточнил осторожно.
   – А тебя нет? – тут же довольно резко бросил Ир.
   – Уже нет, – обронил я и внимательно на него посмотрел.
   Ирирган насторожился:
   – Ты… что-то сделал?
   – Экспериментальная технология протыкания пространства-времени. Не был бы ты на ножах с Лучистым, мог бы узнать массу полезного. Он талантлив, как бы ни был тебе неприятен.
   – Он собирался силой меня поцеловать, только чтобы убедиться, что я – это я! – воскликнул Ир негодующе.
   – Да. А в итоге тебя поцеловал Андрей. Но, судя по всему, твое мерцание было совсем не против.
   – Не против?! Ты тоже думаешь, что если мы мерцаем и в мужчин и в женщин, то и спать способны и с теми и с другими, да?! – вдруг огорошил меня секретарь и, досадуя, отошел к окну.
   Встал ко мне спиной. Если бы он все еще был эльфом, уши бы у него покраснели, но, судя по всему, у мерцающих смущение с примесью возмущения было схоже с человеческим, поэтому он таким нехитрым способом попытался спрятать от меня свои пылающие щеки. Мальчишка! Я не ожидал от него такого. Совсем не ожидал.
   – Ир, да я многого о вас не знаю, но это не смертельно, как мне кажется.
   – А мне кажется, что мир сходит с ума, и я вместе с ним, – в сердцах бросил он, озвучив мои собственные мысли. – Андрей считает, что такие отношения в порядке вещей. Не стесняется говорить об этом. А я уже голову сломал, пытаясь его убедить, чтобы он в своем мире ни на кого не заглядывался, а к кому-нибудь из нашего присмотрелся получше.
   – Например, к тебе? – уточнил я, честно попытавшись скрыть, насколько неприятно было бы для меня такое развитие их отношений.
   – Да нет же! Как ты не понимаешь?! – Ир резко повернулся ко мне.
   Но я не стал развивать тему. Вряд ли в состоянии раздражения мерцающий сможет меня услышать.
   – Он пропагандирует свои взгляды среди студентов?
   – С чего ты взял? – искренне удивился желтоглазый юноша. И это удивление меня обнадежило.
   – Просто предположил. Еще не хватало, чтобы наши ребята раньше времени узнали об этой стороне жизни.
   – Не успев завести потомство, так? – Шутвик глянул исподлобья.
   – Ирирган?
   Мерцающий снова отвернулся к окну.
   – Андрей ничего не пропагандирует. Командоры – это еще не показатель. Но ты, похоже, не учел, что у темных такие связи в порядке вещей. Они вообще предпочитают любить существ одного с ними пола.
   – У них другое отношение к семье и браку. Несмотря на всю свою любовь, они не забывают о потомстве.
   – Это да. – Ир вздохнул. – Командоры теперь вместе. Судя по всему, тебе еще никто не рассказал сию новость.
   – В том самом смысле?
   – Да.
   – И Андрей, как я понимаю, им поспособствовал?
   – Они счастливы. Только ты прав. У Мурки взрослая дочь, и вполне возможно, что есть еще дети, а Барсик… – Мерцающий запнулся, вздохнул, потом махнул рукой: – В общем, ты понимаешь.
   – Понимаю и еще побеседую с ними. Но мы, как мне казалось, говорим с тобой об Андрее.
   – Да, о нем, – тихо обронил мой секретарь, – только пропагандой то, что он делает, назвать трудно. Я в этом уверен.
   Стало очевидно, что мой славный мальчик измотан из-за нервных переживаний, свалившихся на него вместе с плохим самочувствием Андрея и моим появлением в этом доме. Будь он моим сыном, я бы обнял его, но теперь даже не был уверен в том, что он сирота, как значилось в его документах. Не стану скрывать, эта мысль меня огорчила. Хотя должна была обрадовать. Ведь это значило, что Ир знал тепло семейного очага и его детские годы не прошли в одиночестве и отчаянии.
   – Они третировали его и продолжают это делать, – обронил я, возвращаясь к первоначальной теме разговора. В частности, речь шла о родителях нашего психолога.
   – Кто? – Мерцающий недоуменно посмотрел на меня через плечо.
   Пришлось покачать головой и рассказать во всех подробностях.
   – Андрей, насколько я знаю, всегда хотел учиться в университете, таком же, как наш, только без магического уклона, но его отец был против, втайне от него забрал документы из приемной комиссии и отнес их в техникум – учебное заведение более низкого ранга, чем университет. Уже учась там, Андрей назло родителям завел роман со взрослым мужчиной. Когда об этом стало известно, отец напился и избил парня до полусмерти. Мальчишка три месяца провел в больнице, две недели не приходил в себя, находился в глубокой коме. Предоставив возможность жить в этой отдельной квартире, родители от него просто откупились. Очистили совесть, если можно так сказать.
   Я ожидал вспышки гнева. Ведь Ир был мерцающим. Но ее не последовало. Мой секретарь неподвижно стоял у окна. Только когда он заговорил, мне по-настоящему стало его жалко. Я ведь со всем моим опытом спокойно пережил эти известия, но ему с его благородными понятиями о чести и совести было очень нелегко смириться с такой жизненной историей друга.
   – Я знаю, что говорят о моем народе. Не стану утверждать, что все это неправда. Зерна истины среди рассказов есть, и их немало. Но… – Ир резко повернулся ко мне, завел руки за спину и уперся ими в подоконник. В глазах плескалась неподдельная боль. – У нас нет ничего более ценного, чем наши дети. Я уже рассказывал и командорам и остальным… у нас, как бы вам всем ни хотелось верить в обратное, нет своего государства. Мы живем среди вас, притворяемся вами. Так интереснее. Да и привыкли мы так жить. Но если у кого-то появляется возможность родить ребенка, мерцающие бросают все и уезжают в Чащу Лис. Спокойное, хорошо охраняемое и скрытое от внешнего мира место. Там рождаются дети, там они воспитываются до определенного возраста, пока не научатся правильно мерцать. Только тогда семья возвращается к своим мерцаниям и снова переезжает туда, откуда уехала. Вместе с ними возвращается подросший ребенок. Как правило, внешне он не старше двадцати пяти лет.
   – Но на самом деле старше?
   – Да. Но я сейчас не о том. Понимаешь… – Ирирган запнулся, помолчал, потом продолжил: – Детей холят и лелеют, ведь всегда есть опасность, что их первые мерцания окажутся неправильными и полностью поглотят саму их суть. Мы в мерцании можем обрести любую магию, но на самом деле наша стихия – вода. Мы такие же изменчивые, как она, с легкостью принимающая форму сосуда, в который ее налили. Но от изменения формы вода не меняет своей сущности. Маленькие мерцающие эту сущность по недомыслию могут изменить. В Чаще Лис есть место, где целую вечность в отдельных камерах живут те дети, которым уже не вернуться.
   – Что значит – не вернуться, Ир? – Его рассказ взволновал меня. Я и помыслить не мог, что у их расы все может быть настолько сложно.
   Он тускло улыбнулся:
   – Как уже сказал, наша стихия – вода. Дети становятся ею. Маленький источник, возникающий словно из ниоткуда. Как правило, он бьет в метре от земли прямо из воздуха. Эта вода никуда не проливается, в нескольких сантиметрах над землей она просто исчезает. Такой вот маленький фонтанчик, в который превратился неправильно мерцнувший ребенок. Поэтому… понимаешь, как мне дико, что они… они сделали такое с собственным сыном? Ты понимаешь? – Он чуть не плакал в этот момент, вопрошая отчаянно и горько. А я был так огорошен рассказом, что не сообразил подойти к нему. Но не успел ничего ответить.
   – Ир, – послышался со стороны двери хриплый голос Андрея. Я обернулся к нему, но человек уже прошел в комнату, приблизился к Шутвику и неожиданно крепко, без предупреждения и лишних слов, обнял его.
   В тишине крохотной комнатки отчетливо послышался его успокаивающий шепот:
   – С ума сошел – в пограничном состоянии откровенничать…
   Я не поверил собственным ушам, но был вынужден поверить глазам. Ир уткнулся лицом в плечо психолога, прерывисто вздохнул и стиснул человека в ответных объятиях. Потом через несколько секунд ослабил хватку и даже слегка оттолкнул от себя Андрея, позволив мне увидеть свое преображенное лицо. Стрелки, словно вытатуированные в уголках глаз, и совсем не такие длинные, как у эльфов, хоть и заостренные на концах уши – вот каким оказался истинный облик мерцающего.
   – Ты был в пограничном состоянии и не кинулся на меня? – Вопрос сорвался с губ быстрее, чем я успел подумать и остановить себя.
   Ир дернулся, посмотрел на меня из-за плеча Андрея и криво усмехнулся:
   – Мы давно уже не такие безудержные, как принято считать.
   – Ну да, конечно, а кто меня чуть не придушил при первом знакомстве? – ворчливо протянул Андрей, отступая от него и плюхаясь на освобожденный мерцающим стул. Он хитро посмотрел на растерявшегося от такого заявления Ириргана и улыбнулся.
   Тот возмущенно открыл рот, но я успел спросить первым:
   – Он правда пытался?
   – Ага. – Андрей повернулся ко мне и улыбнулся своей бесхитростной, открытой улыбкой. Не парень, а находка. Я заинтересованно посмотрел на своего сотрудника. Психолог принялся пояснять: – Наша мерцающая недотрога решила, что я его чуть ли не насиловать собрался. И это после того, как он сам забрался ко мне в постель.
   – Не на полу же мне было ложиться! – тут же возмущенно бросил Ир.
   – В твоем распоряжении имелся целый диван в гостиной.
   – Без подушки и одеяла?
   – А как же твое амплуа настоящего воина, который может спать хоть на земле в сорокаградусный мороз?
   – Когда это у меня было такое амплуа? И ты сам ко мне полез с поцелуями!
   – Ага. В нос. Только затем, чтобы ты не расслаблялся!
   «Какие же они еще мальчишки!» – подумалось отстраненно. С самого начала их дружеской перепалки у меня все не получалось стереть с лица глупую улыбку. Не думал, что мой юный секретарь может быть таким живым и открытым. Поэтому, стоило им обоим замолчать, рискнул спросить:
   – Ир, а ты всегда такой или изначально был ближе к тому, которого я знал?
   – Был, – хмуро глянув на Андрея, ответил Шутвик, хотя фамилия у него, наверное, тоже другая. Пока я думал об этом, мерцающий продолжил: – Это он меня извратил, – и кивнул на Андрея.
   – Ты еще скажи, совратил, – насмешливо бросил тот.
   – И скажу!
   – Это кто еще кого совращает? – прищурившись, уточнил Андрей. И снова вмешался я:
   – Думаю, оба хороши. А теперь, возможно, вам обоим будет интересно, почему вы можете смело признаваться «колокольчикам», сколько тебе, Андрей, на самом деле лет.
   – И даже сколько жить осталось? – тут же встрял Ир.
   – А вот сколько ему осталось, я не поручусь.
   – Та-а-а-ак, – протянул психолог, причем в его тоне отчетливо сквозило недовольство. – Это что же получается, пока я тут бедных Ирчиков стращаю, без меня меня женили?
   – На ком? – ледяным тоном уточнил после паузы Ир.
   – Это у них расхожая фраза, – попытался сказать я, но Андрей перебил:
   – Ты же хвастал, что после общения с моим переводчиком все-все знаешь?
   – Запамятовал! – почти прорычал в его сторону Ирирган. Удивительно, и не боится наш психолог так его доводить?
   – Я ведь говорил, что что-нибудь придумаю, – примирительно сказал я. – Сначала в подобных действиях не было необходимости, но когда ты проявил себя во время нападения на университет и отсутствовал дома, поскольку лежал в лазарете, мы с Лучистым запустили обратный отсчет.
   – Обратный отсчет до чего? – настороженно уточнил Андрей.
   – До того момента, как прокол пространства-времени войдет в конечную фазу.
   – Конкретнее! – требовательно бросил Ир, сгорающий от нетерпения. Странно, но он мне таким нравился. Наверное, я хотел бы получше узнать его в новом для меня качестве. Пришлось пояснять:
   – По идее, вы оба… я ведь правильно понял, что в последнее время вы оба тут живете? – Они закивали, а я снова улыбнулся, поскольку моя догадка оказалась верной, и продолжил: – Так вот, вы должны были уже заметить, что, несмотря на то что в этом мире семидневная неделя, а в нашем – восьмидневная, лишний день куда-то пропадает, нет?
   – Мы должны были пойти в пятницу к моим, – удивленно пробормотал Андрей и посмотрел на Ира.
   – По вашему времени. Не по нашему.
   – А в итоге…
   – В общем, вы поняли, о чем речь, – перебил я их и снова вернулся к объяснениям: – Со временем границы совсем сотрутся. Таким образом, в нашем мире ты станешь жить вне времени, а выходя в этот мир – не в свою квартиру, а именно в мир, – будешь оказываться в нем в то же самое время, в которое его покинул. Таким образом, процессы старения пойдут только в том случае, если тебе придется находиться за пределами своей жилплощади слишком длительное время. В конечном счете даже эльфам порой становится невыносимо жить и они уходят в иные миры. Поэтому тебе была оставлена возможность контролировать собственное старение.
   – Я мало что понял… – вздохнул было Андрей, но Ир решительно перебил его:
   – Я все тебе объясню. Потом.
   – В постели? – Тут же закинул удочку психолог, за что (признаться, я был удивлен) получил смачный подзатыльник от мерцающего.
   – Ир, твой самоконтроль меня вдохновляет, – вырвалось у меня.
   – Это хорошо, – быстро нашелся тот, хотя в первый момент и растерялся. Улыбнувшись, он сказал: – Но ты еще не видел, какими вспыльчивыми могут быть наши дети. Достаточно взглянуть на Нику.
   – Так откуда взялась эта девочка? Ты мне так толком и не объяснил.
   – Ее подослали ко мне напавшие на университет, – вместо моего секретаря ответил психолог.
   И мне, если честно, в этот момент было абсолютно не стыдно, что я от неожиданности чуть не упал со стула. Схватился за стол и недоверчиво уставился на мальчишек. Андрей все еще сидел в обманчиво расслабленной позе, Ир стоял рядом с ним, цепким взглядом впившись в мое лицо.
   – Все нормально? – участливо спросил психолог.
   Мой голос прозвучал хрипло и чуточку зло.
   – А теперь по порядку. Быстро.
   Разъяснять принялся Андрей:
   – Эти ваши расы, которым запрещено учиться в универе, устали сидеть безвылазно по своим норкам и создали тайное общество, которое поставило себе целью уничтожить Камни истинного зрения. – Он покосился на Ира: – Правильно хоть назвал?
   – Правильно, не волнуйся, – отозвался тот. Андрей продолжил:
   – Так вот, они решили по-тихому захватить университет, отвести тебя в Большой зал и все там взорвать. Ты в их плане был главной подсадной уткой. То есть именно на тебя они собирались свалить всю вину за происшедшее, так как знали: ректор радеет за радикальные изменения в уставе университета. Вот и все. Но мы Нику перевербовали. Сам посуди, то, что она теперь с нами, даже хорошо. Во-первых, под присмотром, во-вторых, получила возможность убедиться, что мирный способ изменения ситуации в их пользу куда действеннее, чем террористический. В-третьих, она хорошая девочка. Нет, правда, не в тюрьму же ее сажать? А Барсик обещал поговорить с братом. Так что высокое начальство уже должно быть в курсе и все такое.
   – Так, – мне пришлось медленно встать, похоже, пора было им напомнить, что в этом учебном заведении самое высокое начальство – я. Ладно, Ир с Андреем пусть отдыхают, а вот командоры, похоже, слегка заигрались. – Хорошо, поговорю и с ней. – Глянув на них, уточнил: – Без вас. И с Мурзясом и Барсимом. Кстати, – внимательно посмотрел на Ира, – если с Андреем уже случалось что-то подобное, почему тебе не пришло в голову напоить его настоем вхари-мусь-мусь.
   – Чем-чем? – тут же уточнил Андрей, и лицо у него вытянулось.
   – Не волнуйся, это просто настойка для поддержания общего тонуса организма. Она только немного горчит, – сладко пропел Ир.
   – Я ведь тебе уже говорил, что не буду пить никакую гадость!
   – Предпочитаешь, чтобы я тебя связал и влил ее изо рта в рот?
   – Ир! – возмущенно выкрикнул Андрей и попытался вскочить на ноги, но тот почти обиженно бросил:
   – Не все же тебе идиотские шутки отпускать!
   И психолог сразу же угомонился. Так это они, оказывается, шутят! Радостно. А то я испугался за обоих.
   – Это правда не так уж и противно, – тем временем заявил мерцающий, – к тому же настойка полностью состоит из натуральных ингредиентов, приготовлена без применения магии. Тебе, возможно, даже понравится. Напиток чем-то напоминает по свойствам ваш кофе, только полезнее – бодрит и освежает не временно и мнимо, а по-настоящему.
   – Ну если как кофе… – с сомнением протянул Андрей, словно маленький ребенок, которому предложили попробовать какую-то неведомую бяку.
   – Сегодня отдыхайте. – Я снова вмешался в их разговор и обратился к Иру: – Присмотри за ним. А с завтрашнего дня я жду тебя на рабочем месте.
   – Нет. – Такой ответ стал для меня полной неожиданностью. Я уточнил:
   – Нет?
   – У меня все еще академический отпуск, Карл. Я не могу позволить ему шататься одному. – Разумеется, Шутвик имел в виду Андрея. – Спроси у командоров и ребят, он регулярно в самые неожиданные моменты фонтанирует такими идеями, что просто грех не подхватить. Поэтому я не могу. Понимаешь?
   – Мне… трудно без тебя, – сам удивился, что так легко удалось в этом признаться.
   – Знаю и буду помогать. Но, сам понимаешь, сидеть в приемной…
   – Но помогать ты обещаешь?
   – Конечно! – торжественно подтвердил Ир и неожиданно лукаво улыбнулся: – А то, я смотрю, основательно они за тебя взялись. Специально всех самых сложных ребят из высокопоставленных семейств определили в один класс и решили посмотреть, выплывешь ты или нет.
   – А я выплыву? – уточнил у обоих.
   – Не просто выплывешь, а их всех потопишь, – вдруг огорошил нас с Иром Андрей, – могу гарантировать.
   Мне, как ни странно, показалось, что ему стоит поверить.

Глава вторая
Полуэльф – тот же эльф, только не такой ушастый

   Карл Ви’Хольм
   В жизни каждого человека бывают вещи, к которым он настолько привыкает, что, когда их у него отбирают или они сами куда-то пропадают, в первый момент он чувствует себя растерянным и покинутым. И только хороший пинок по самому стратегически важному месту может привести в чувство. Ир никогда не был для меня вещью, но без него я в какой-то момент оказался полностью дезориентированным. Зато Андрей с его гиперактивностью в рамках подписанного с ним договора стал для меня тем самым отрезвляющим и приводящим в чувство пинком. Признаюсь, я устыдился. Поэтому, по собственным ощущениям, вернулся в классную комнату «колокольчиков» совсем другим человеком. И это хорошо, поскольку сумел быстро сориентироваться и переключиться, когда обнаружил, что там меня поджидают три юные дивы.
   Ириль, она же Ника, хотя очень сомневаюсь, что это ее настоящее имя, а не очередное прозвище Андрея. Иля, которая, после того как пост старосты покинул Ир, стала негласным лидером класса. И та, которой удалось удивить меня своим присутствием больше всего, – Ингианиса Рим-Доль. Младшая Верховная Владычица Первого Дома Темного королевства. Неужели Андрей и ее успел обработать? Что интересно, действительно успел, но к тому времени, когда леди Рим-Доль призналась в этом, меня это уже нисколько не удивляло. Ир в чем-то прав – за Андреем нужен присмотр все тридцать два часа в сутки.
   – Меня ждете? – спросил с отеческой улыбкой.
   – Как он там? – взволнованно отозвалась Ириль.
   – Все хорошо. Я дал им с Иром на сегодня выходной. – И тут же без перехода обратился к юной светлой: – Мне нужно с тобой поговорить.
   Она покорно опустила глаза. Тихо сказала:
   – Да, я ждала вас за этим, – и трогательно закусила губу. Не помню, чтобы прежняя Ира была на такое способна. Эта оказалась мягче и на самом деле куда больше напоминала светлую эльфийку, а не девочку-пацанку из лагеря степных наемников. Но их различия я смог осознать только теперь, когда понимал, что это уже совсем другая Ира.
   – Мы тоже вас ждали, – вмешалась в разговор Рим-Доль.
   – Скажите, Ингианиса, а как он называет вас? – прямо спросил я.
   Темная не растерялась. Улыбнулась мне хитрой улыбкой знатной заговорщицы и ответила:
   – Инга. А моего мужчину Андрей зовет Марфой. Мне сказали, что в их мире это женское имя, но, как ни странно, ему очень идет.
   – Марфой? – уточнил я, перебирая в голове возможные варианты. Я неплохо знал студентов-старшекурсников, ведь сам преподавал именно у них. Наконец сообразил: – Марфинус.
   – Да. – Она покладисто кивнула и, помедлив секунду, произнесла: – Психолог нам очень помог. Очень, – повторила с нажимом, – поэтому я пришла предупредить его и потом собиралась навестить вас и сказать, что Великая Мать Дома Рим-Доль высказала пожелание посетить университет в родительский день. Это возможно?
   – Я сяду, если вы не возражаете, – пробормотал в ответ и тихо опустился на последнюю парту ряда.
   Студентки выжидающе смотрели на меня. А я все пытался осмыслить услышанное. Ведь если глава Темного королевства посетит наш университет, чего еще ни разу не случалось, то… И тут я понял, в родительский день тут будет не только Верховная Великая Мать, но и многие другие.
   – Вик-Холь? – обратился к Иле.
   – Да, наша тоже.
   – Еще кто-нибудь?
   – Думаю, даже Рутберг-старший придет, Андрей просил позвать всех родителей. После футбольного матча он хочет их собрать и провести родительское собрание.
   – Командоры… знают?
   – Возможно… – заговорила Ириль, подняла глаза на Илю, словно спрашивала разрешение, та, кажется, кивнула, и девушка продолжила. – Будет серый кардинал Камюэль Барсим, Барсик предупредил меня, чтобы я была морально готова отвечать на вопросы его брата.
   – А Барсик сказал брату, что в следующие выходные тут соберется весь цвет темноэльфийского двора?
   – Не знаю, – тихо прошептала девушка. – Вы думаете, было бы лучше…
   – Нет, я думаю, что должен был узнать обо всем этом в первую очередь, а не в последнюю. – Конечно, это неправильно – срывать раздражение на студентах, но меня ведь тоже можно понять, разве нет?
   – О визите матери я узнала лишь сегодня утром, когда связывалась с ней и делилась впечатлениями от позавчерашнего футбола… – Рим-Доль сделала паузу, словно собиралась с мыслями, и продолжила: – И того, что случилось вчера.
   – Я буду поставлен в известность о вчерашних событиях?
   – С моей стороны нет. Это касается только моего мужчины и меня.
   – Все ясно. Этот купидон-переросток и вам успел посодействовать?
   – Кто? – изумленно выдохнула светлая, а обе темные с вопросом посмотрели на меня.
   Пришлось объяснить:
   – Купидон – это их земной бог любви. Обычно его изображают в виде пухленького ребенка с белоснежными крылышками за спиной. Андрей, как вы понимаете, на ребенка непохож.
   Теперь настала моя очередь выжидающе на них смотреть. Первой сориентировалась Вик-Холь:
   – И им он тоже помог, вы уже знаете…
   – О Барсике и Мурке?
   Глаза девушек ясно сказали, что об этом они бы мне никогда не сообщили, если бы не оказался в курсе событий. Теперь понятно, почему я понятия не имел ни об этом их футболе, в который уже благополучно сыграли, ни обо всем остальном. Партизаны, нечего сказать. Молчат и сопят в две дырки, не хуже ассасинов в Первую Набийскую кампанию. Ладно. Пока поговорим о другом.
   Я просмотрел на леди Рим-Доль и спросил прямо:
   – Какова вероятность того, что Барсик переживет встречу с вашей матерью?
   – Ему ничто не угрожает. Могу гарантировать, – тут же ответила она.
   Признаться, я был удивлен.
   – Даже так?
   – Только так. Они с отцом… в своем праве.
   – Прекрасно. Иля, тебе есть что сказать? – Я посмотрел на вторую темную. Она отрицательно покачала головой. – В таком случае Ника идет со мной, а вы – на занятия. Все ясно?
   Девушки кивнули. Юная светлая подобралась и послушно последовала в одном со мной направлении. Заведя ее в свой кабинет, я отправил к командорам шушара и запер дверь на ключ. Предложил девушке кресло для посетителей, сам сел за свой стол и внимательно на нее посмотрел.
   – Сними мерцание, – потребовал мягко.
   Она замерла под моим взглядом, потом решительно кивнула и на самом деле мерцнула, я такое видел только однажды. Их процесс перевоплощения на самом деле имеет мало общего с трансформациями оборотней. Разве что можно найти несколько схожих черт с видоизменениями драконов.
   Теперь на меня смотрели желтые глаза молоденькой мерцающей. Вздохнув, я откинулся на спинку кресла и уже не потребовал, а попросил:
   – Расскажи все, что, как тебе кажется, ты можешь рассказать, не предавая своих друзей.
   Она удивилась такой формулировке, но, помедлив несколько секунд, попыталась объяснить, с чего начало существование это их тайное общество. Мне ничего не оставалось, как слушать и удивляться. Все-таки не зря в мире Андрея существует поговорка: «Век живи, век учись». Похоже, пришло мое время на старости лет научиться чему-то путному.

   Андрей
   Сидел, смотрел на Ира, который устроился напротив меня. Как только Карл ушел, мерцающий шустро занял освободившееся место. Мне о многом хотелось его спросить. А если хочется, то почему бы не сделать?
   – Правда, что у вас дети… ну как фонтанчики, если в первый раз неправильно мерцнули?
   – Ты думаешь, я ему тут врал? – почти прорычал Ирирган, и я окончательно пришел к выводу, что товарища секретаря пора привести в чувство. И напомнить, кто есть кто.
   – Ир, прекращай. Я знаю, что ты уже не в пограничном состоянии, а в нормальном. Что за истерики, не пойму?
   – Не поймешь? – почти выплюнул он мне в лицо и резко отвел взгляд. А потом и вовсе подорвался с места и принялся возиться с чайником. Да, хорошая мысль, я бы тоже сейчас чайку тяпнул.
   – Послушай, не знаю, почему ты с Карлом начал откровенничать, но я ведь тут ни при чем, правда? Ты сам ему все рассказал… – Он резко швырнул в раковину металлическую крышку. Та так задребезжала, что я невольно осекся. Да что с ним вообще происходит? Я ведь ничего особенного не сказал!
   Мерцающий, не поворачиваясь ко мне, уперся руками в кухонный стол, наклонил голову и тихо произнес:
   – Ты хоть понимаешь, что они тебя чуть не угробили? Да как им вообще могло прийти в голову такое лечить?! – воскликнул Ир и со всей дури треснул кулаком по столешнице. «Так и расколоть может!» – подумалось отрешенно. Похоже, Карл ему много чего обо мне нарассказывал. Вот черт!
   – Ты правда любишь их даже такими? – так и не дождавшись от меня ответа, негромко спросил мерцающий и беспомощно добавил: – Не представляю, как так можно…
   – Они мои родители, Ир. – Получилось почему-то тихо и хрипло. Все просто, меня изнутри жег стыд. За них… за себя… Поэтому я продолжал говорить. Пытался отгородиться словами: – Моя семья. Понимаешь? И да, я…
   – Они чуть не изуродовали тебя, сначала морально, похоже, физически тебе тоже от папаши досталось!
   – Но только благодаря им я вырос таким, какой есть. И все, что я успел сделать у вас… без всего того, что сотворили они, было бы невозможно. Подумай об этом.
   Он резко выдохнул и плавно повернулся ко мне. Окинул внимательным, цепким взглядом. В первый момент даже пришлось подавить недостойное желание поежиться, но я справился.
   – Поэтому я рассказал Карлу, как у нас относятся к детям, – наконец произнес Ир.
   – Понимаю, – медленно проговорил я.
   – Объясни, – в его голосе уже не осталось прежних требовательных ноток, – просто объясни, почему ты их не ненавидишь.
   Я помолчал. Голова в первый момент показалась звенящей и пустой. Потом появилось чувство, что слова, которые вдруг начали слетать с губ, полностью минуют разум.
   – Наша религия осуждает такие связи. Но дело не только в ней. Мы семьдесят лет жили без церкви и Бога, так как у нас в стране был особый, социалистический строй. Коммунизм мы так и не построили. Но беда этого периода в том, что правили нами тираны. В тюрьмах перебывало полстраны, если не больше. Отсюда особый, зэковский склад мышления. В Европе такие связи не новость, в Америке тоже, и уж тем более в Японии, где издревле в этом не видели ничего зазорного. Но не у нас. Здесь, в этой стране, любовная связь между мужчинами – жесточайше табуирована. А я… я проиграл тогда в противостоянии с отцом. Он все равно вынудил меня поступить так, как он хотел. Запихнул в эту чертову шарагу… мне хотелось бунтовать. Наверное, все дело в том, что я просто не придумал никакого лучшего способа. Помню, как отчаянно желал, чтобы отец отстал от меня. Отрекся, вышвырнул на улицу, все, что угодно, только чтобы больше не лез ко мне… Совсем. – На последнем слове голос резко сел и оборвался. Я на мгновение закрыл глаза ладонью. Глубоко вздохнул.
   – Понял, – тихо произнес Ир. И я почувствовал, как он гладит меня по голове. И когда только успел встать и подойти? Но от этого незатейливого прикосновения стало легче дышать. Вот и вся правда. Друг всегда поймет друга, и в этом пусть маленькое, но счастье. Разве я не прав?
   Потом мы молчали. Долго. И, возможно, продолжали бы молчать, если бы на плите не закипел чайник без крышки. Ир привычным движением отключил газ. Встретился со мной взглядом и вдруг сказал:
   – Мне хочется кого-нибудь убить. – Увидел что-то в моем ответном взгляде и поспешил успокоить: – Не волнуйся, твоим родственникам я ничего не сделаю. Только потому что они твои. Просто это чувство в последний раз посещало меня, когда я только поступил в университет и, как Умка, осознал, что все написанное в рекламных проспектах про равенство рас и равные возможности на всех стадиях обучения – это чушь. Вот тогда было туго.
   – Ир, я тебе все это рассказал вовсе не затем, чтобы ты меня жалел.
   – Знаю, – просто сказал он и отвернулся, чтобы заварить для нас обоих ароматный чай.
   Кажется, Ир выбрал зеленый с мятой. Вкусный. Я часто его покупаю, так как он у меня долго не задерживается.
   На душе было как-то нехорошо. Ирирган поставил передо мной дымящуюся кружку. Сел на стул с противоположной стороны стола. Сделал крохотный глоток из своей кружки и прикрыл глаза. У меня вырвался какой-то непонятный рваный вздох. Зачем я начал в этот момент говорить, и сам не знаю.
   – Иногда мне становится страшно. В вашем мире это происходит все чаще. Боюсь, что снова отключусь, как тогда. Просто засну и уже не сумею проснуться. Я ведь две недели в коме провалялся. Помню, как мне не хотелось жить, да и вообще хотя бы просто вставать с постели, когда пришел в себя. Навсегда запомнил это чувство отрешенности и апатии. И это меня пугает. Странное все же существо человек, даже когда полная клиника и ты в такой заднице, что уже не выбраться, все равно цепляешься за жизнь из последних сил, карабкаешься, зовешь на помощь, даже если знаешь, что не помогут. Некому помогать.
   – Теперь есть, – тихо обронил Ир, снова поднес к губам свою кружку и вдруг сказал, пряча свои бесстыжие кошачьи глаза за паром, поднимающимся от горячего чая: – А еще я сказал Карлу, что будет просто замечательно, если ты не по местным клубам станешь шляться и парней-девчонок снимать, а выберешь для себя кого-нибудь из нашего мира.
   – Ир… – чуть не обжегшись собственным чаем, который тоже решил попробовать, укоризненно выдохнул я.
   – Это так, к слову. Чтобы ты не расслаблялся, – пропело мерцающее чудовище и, уткнувшись в кружку, спрятало хитрющую улыбку.
   Зараза! Нельзя же так, меня – больного и несчастного – со всех сторон обкладывать и гнать прямой наводкой в капкан. Казалось, мы этот вопрос уже прояснили. А если он не понял, то самое время вправить кое-кому его мерцающие извилины!

   Ир
   Оставшийся день прошел на удивление спокойно. К провокационным вопросам мы с Андреем больше не возвращались. Он звонил друзьям и расспрашивал про какие-то курсовые, – судя по всему, спешил все выяснить до того, как прокол пространства-времени в исполнении Карла и Лучистого войдет в последнюю стадию и не только лишний день недели начнет пропадать, но и все местное время для нашего психолога закольцуется. Странно даже, что он не стал меня подробнее об этом расспрашивать. Хотя если вспомнить, каким для нас обоих было начало этого дня… Я отогнал от себя ненужные мысли и снова уткнулся в экран монитора. Да, лучше даже не вспоминать.
   И все же к вечеру Андрей одумался и решил узнать все подробности.
   – Ир… – протянул он, войдя в комнату и помявшись у меня за спиной.
   Я был занят и по-настоящему увлечен. В такие моменты меня лучше не отвлекать.
   – Ир! – позвал Андрей более настойчиво уже с кровати, на которую плюхнулся.
   Я понял, что он от меня не отстанет, и, крутанувшись в кресле, повернулся к нему. Вопросительно выгнул брови.
   – Скажи, это что же получается, если я в последний раз выходил в свой мир осенью, в конце сентября, то и вернусь в то же время, сколько бы у вас ни прожил?
   – Да.
   – А если кому-то из моих друзей приспичит мне позвонить?
   – Андрей, – терпеливо начал я, – время для них остановится на то время, пока ты станешь находиться у нас. Они смогут тебе позвонить, только если ты проведешь хотя бы несколько часов за пределами квартиры, понимаешь?
   Он задумался, уставился куда-то в стену, потом снова начал смотреть на меня и смотрел до тех пор, пока я не вернулся к тому, от чего он меня оторвал, в частности к начальным главам диссертации.
   – Насчет твоих матримониальных планов на меня… – быстро проговорил он, и я лишь через пару секунд понял, что таким образом он пытается замаскировать собственные неуверенность и смущение. Ничего себе! Оказывается, даже такой продувной тип, как он, способен смущаться! – Не уверен, что готов в ближайшее время снова заводить долгоиграющие отношения, – сказал он, нервным жестом пригладив волосы.
   Любопытно. Еще пару дней назад я бы, наверное, в очередной раз взбесился от того, что психолог нарочито игнорирует все мои благородные порывы. Я ведь для него же старался. Мы ведь друзья, да? Мне, конечно, в новинку такие отношения, как-то не принято у нас даже в мерцаниях особо обольщаться и к кому-то серьезно привязываться, но Андрей – совсем другой случай. Он сам напросился. И все равно я не чувствовал раздражения. Поэтому, вместо того чтобы кинуться на него, снова крутанулся на своем кресле и объявил, сделав вид, что полностью поглощен информацией, высветившейся на мониторе:
   – Можно и недолгоиграющие. Не проблема. Никто же не говорит, что вас после первого поцелуя сразу же поведут к алтарю.
   – Ир! – О этот его незабываемый тон! С трудом удалось сдержать улыбку.
   – Зря отказываешься. Тебе ведь понравилась та Ирина, которая из меня получилась. Ну так у нас десятки таких девушек по университету ходят. Даже лучше.
   – Ир!
   – И если ты продолжишь точно так же тянуть мое имя, я громко заржу, предупреждаю сразу, чтобы потом не обижался.
   – Что?! – заревел он, и я честно исполнил свое обещание, захохотал в голос. Мне совсем не было стыдно так откровенно над ним издеваться. Можно подумать, я себя лучше чувствовал, когда он надо мной измывался при посторонних, мне хотя бы хватало такта не делать это прилюдно!
   – Зараза ты мерцающая, – бросил он, – вот уйду обратно к родителям жить! – пригрозил. И прежде чем я успел осознать, что творю, с губ сорвались слова:
   – Да ты им и даром не нужен! – И тут же прикусил язык. Забыл и про компьютер, и про свои графические наброски эскиза готового изделия. Резко повернулся в сторону Андрея, поймал его колючий взгляд.
   – Ниже пояса, знаешь ли, – обронил он, и теперь стало стыдно мне. Я почувствовал, как кровь приливает к лицу и дергаются уши.
   Посмотрел на Андрея и не смог извиниться. Язык не повернулся. Стыд сковал голос. Кажется, меня даже начало знобить. Зажмурился и попытался взять себя в руки. Не получилось. Но все мои терзания прекратились, как только я услышал его вопрос:
   – Ир, как думаешь, стоит завтра пригласить Карла на гневотерапию? Ну просто никто из нас ему так всего и не сказал. И наверное, лучше будет, если он сам все увидит. А то еще обидится, что мы снова от него все самое интересное скрываем.
   – С чего ты взял, что ему командоры не рассказали?
   Андрей насмешливо фыркнул и объявил:
   – С того, что еще пару дней назад наивно полагал, что на футбол сбежится хоть сколько-нибудь постороннего народа. А оказалось, эти ушастые конспираторы такие тайны мадридского двора развели, что мне в первый момент даже как-то не по себе сделалось, хорошо, хоть на Ингу отвлекся.
   – Ты серьезно думал, что кто-то мог узнать о матче, если ты заранее не сказал ребятам о своих планах?
   Он потупился. Все ясно. Придется раскладывать по полочкам.
   – Почему, по-твоему, Фа так легко всем продемонстрировал, кто он на самом деле, и рассказал про Гарри? Да потому, что «колокольчики», в отличие от некоторых, прекрасно усекли, что коммандос дружно землю носом рыли, чтобы никто посторонний об этом мероприятии не узнал. И не потому, что боялись, что их кто-нибудь обвинит в нарушении межвидовой субординации, а потому, что за командоров волновались. Сам же знаешь, кто у нас Барсик и кто Мурка. С Муркой, если верить Инге, теперь проще, а вот с Барсиком все непонятно. Кстати, ты в курсе, что к нам на родительский день собрался приехать его братец?
   – Да, слышал вчера что-то такое… – растерянно отозвался Андрей, пытавшийся осмыслить сказанное.
   – Помнишь, кто он?
   – Что-то вроде советника при императоре, да?
   – Ага… – скептически протянул я и весомо припечатал: – Серый кардинал, не меньше.
   – Понятно, – подозрительно задумчиво протянул Андрей.
   Я сразу же насторожился, так как уже знал, о чем говорит такой его тон. Он, похоже, что-то серьезно обдумывал.
   – И что же тебе понятно? – с ехидцей уточнил у него.
   Андрей дернулся, словно очнулся от собственных мыслей, и глянул на меня с хитрым прищуром.
   – Предлагаю устроить широкую пиар-компанию, сделать так, чтобы к нам пришло больше народа, чем на все их магические бои, вместе взятые. Что скажешь?
   – Скажу, что, пожалуй, поддержу твою идею. – Я в свою очередь улыбнулся, уже обдумывая, как можно наводнить университет невероятными слухами о предстоящем действе, но тут Андрей снова меня огорошил:
   – Кстати, не планируешь ли ты и эту ночь провести за чтением развлекательной литературы?
   – Что, соскучился? – мгновенно среагировал я. Думал, что на этот раз подловил его. Ошибся. Какой же наш психолог изворотливый.
   – Не-а. Просто решаю, стоит ли приготовить на завтра торжественный спич. А то выползешь в таком же непотребном состоянии, а потом придется с Карлом или еще с кем-нибудь объясняться. Мне сегодня Лукерьи хватило по самое не могу.
   – Скотина ты, – рыкнул, обидевшись, что он припомнил, каким заспанным и почти невменяемым я был утром, когда к нам заявился Таинственный, и отвернулся к монитору.
   Андрей засмеялся и ушел в ванную. Вернувшись, он так и не извинился, молча забрался в постель и уснул. А я мог бы себя всю ночь накручивать, если бы в первом часу не вспомнил, что сам еще тот гусь. Я ведь тоже так ничего ему и не сказал, хоть и собирался. Поэтому мне ничего не осталось, как отключить компьютер и забраться под одеяло к горячему, как печка, товарищу. Так что кто тут у нас главная грелка – еще спорный вопрос.

   Андрей
   Утро было незабываемым. Нет, пробуждение и завтрак прошли по стандартному сценарию, но стоило нам с Иром выбраться в класс… Да, похоже, вчера ребята сделали все, чтобы меня не беспокоить, но, как только увидели живым и даже посвежевшим, словно с цепи сорвались. Во всяком случае, так утверждал Ир, все же запихнувший в меня вместо утреннего чая ту хрень с непроизносимым названием, из которого я запомнил только мусь-мусь. Причем выпить заставил все и сразу.
   Иля набросилась на меня с расспросами о самочувствии, Ника принялась петь дифирамбы Карлу, который с ней вчера так поговорил, что юная мерцающая уже и думать забыла о всех предыдущих коварных планах их тайного общества. Том изнывал и маялся тем, что не его очередь отправляться на гневотерапию. О чем речь? Да о том, что по вторникам у моих ребят стояло две пары Корешеля подряд. Вот только последнее время они спали и видели, как бы с них втихую слинять и всем собраться в зале для гневотерапии. Просто после занятий теперь далеко не всегда удавалось скучковаться по причине интенсивных тренировок, связанных с жаждой темных одержать реванш над светлыми. А те в свою очередь отчаянно не желали проигрывать и уступать пальму первенства.
   Фа неожиданно объявил, что его отец с радостью встретится со мной в том харьюсском кафе, где «колокольчики» меня впервые выгуливали за пределами университета. Гарри замялась и сказала, что ее мама тоже. И тут же попросила не удивляться ее юности, так как драконы, что очевидно, стареют совсем не так, как люди или даже эльфы.
   Дальше – больше. Машмул, все утро крутившийся возле меня, как та еще наседка, попытался ненавязчиво выяснить что-то насчет моих планов на его женушку. Когда я, устав от его постоянного мельтешения перед глазами, объявил, что особых планов у меня нет и единственно верной мне кажется следующая тактика – разбираться с проблемами по мере их поступления, тут же взвыл уже не Машмул, который, к слову, растерялся от моего ответа, а Алый. Даже за голову схватился и горестно вопросил, как я могу так легкомысленно относиться к чужим чувствам. На что Машка тут же рискнул у него уточнить, не о своих ли чувствах печется светлый. Получил ответ: да, о своих – и чуть прямо там не сел на пол.
   А потом в класс ввалился Умка. Да не один, а с довеском. Мое счастье, что в тот момент я был еще не в курсе того, что светлая эльфийка, павой вошедшая в двери, это ни много ни мало декан факультета классической магии. Окинув нашу разношерстную компанию холодным взглядом, она обратилась ко мне. Гостью интересовало, правда ли Умка согласился работать на нас по собственному желанию, не принудили ли его мои «колокольчики». Вот это был удар под дых. Благо со мной рядом оказался Ир, которого, как я понял по глазам женщины, она точно не ожидала тут увидеть. Он и разрулил ситуацию, уточнил, кто мог сказать ей такую глупость и что послужило основанием для ее недоверия по отношению к собственному студенту, который, если верить взгляду переминающегося с ноги на ногу Умки, уже успел ей все уши прожужжать о том, что никто его не принуждает.
   Женщину звали Микалая Эльфир Земная. Но представили мне ее только после того, как я громким шепотом поинтересовался у Ира, что это за барышня и с чем ее едят. После таких слов меня удостоили просто ледяным взглядом, но процедуру знакомства, которой спешно занялся Ир, декан, стоит отдать ей должное, выдержала с честью. Правда, растерялась, когда я подал ей руку. Но Том – вот неугомонная душа! – сразу же вякнул со своей задней парты, что с девушками вроде как за руку не здороваются. На что я ответил, что здороваюсь не с девушкой, а с суровым деканом. И добавил, что такого сурового мужика, как она, еще нужно поискать. Я в тот момент куражился, поэтому мысль о том, что сейчас меня будут убивать без суда и следствия, отрезвила слишком поздно. Но, как ни странно, женщина неожиданно улыбнулась. «А вы интересный…» – сказала она и вышла в коридор, оставив Умку таращиться на меня со священным ужасом в глазах.
   Пришлось пожать плечами, сдать полуневменяемого гнома на попечение Иру, а самому снова сосредоточить внимание на «колокольчиках».
   Классный час на этот раз оказался на удивление информативным. Я смог пообщаться с Томом, который наконец просветил меня на тему его отношений с отцом. Оказывается, Рутберг-старший считался сильнейшим человеческим магом своего поколения. Он жил и нес службу на восточной границе Федерации княжеств, то есть в непосредственной близости от пустыни Наби, откуда происходил Фа. Так вот, сам Дэниз Рутберг происходил из самородков, в свое время изучал магию исключительно в походных условиях, но так и не получил никакого классического образования, поэтому задался целью воплотить в сыне свои так и не сбывшиеся когда-то мечты. Да, он был самым мощным магом-стихийником, но никакого диплома так и не получил. Да и зачем диплом боевому магу, как любил, по словам Тома, говаривать его папаша. Но сына Рутберг-старший отправил учиться с жесточайшим наказом не посрамить честь семьи. И вести себя прилично. Вот из-за этих понятий о приличиях у них и нашла коса на камень. Тому претило желание отца казаться лучше, чем он был на самом деле. Претило делать так, как хотелось Рутбергу-старшему. С одной стороны, проблема выеденного яйца не стоила, но все мы знаем вечную историю отцов и детей, не так ли? Собственно, с этим мне и предстояло разобраться. Я очень надеялся, что смогу побеседовать с Дэнизом уже в эти выходные.
   Дальше мы говорили с Машкой, который, пока остальные веселились, возились с котятами и шумно обсуждали футбольные эльфийские будни, сдавленным шепотом поведал мне, что же у него не так с женой. На первый взгляд все обстояло плохо. Очень плохо. На лицо были полное непонимание и подчеркнутая жестокость с ее стороны и отторжение и тихая ненависть с Машкиной. К тому же я бы сам не поверил, если бы не услышал этого от него, но наш Машмул, как оказалось, отчаянно хотел хотя бы изредка видеться с единственной дочерью и общаться с ней. Но жена отчего-то не позволяла ему этого. Пришлось подозвать Илю и выяснить все наверняка. Оказывается, у темных вообще не принято подпускать отцов к детям. Просто беда с ними.
   С этой безрадостной ноты я как-то незаметно переключился на другой вопрос. Меня интересовала Инга. Как у них там с Марфой все прошло? Изменилось хоть что-нибудь? Или все осталось на той же стадии? Вот от этого вопроса лицо Или изменилось. Взгляд засветился лукавством и потаенной радостью.
   – Она просила передать, что благодарна тебе за все. Кстати, Алый уже составляет черновой вариант договора о перспективах сотрудничества по вопросам поставки благовоний и прочих ароматных средств в Темное королевство.
   – Серьезно? – искренне порадовался я за светлого. – Значит, его можно поздравить? – и покосился на Алиэля, ревностно наблюдавшего за нами с другой стороны класса.
   Тот сразу же отвернулся. Похоже, он не столько за всеми нами присматривал, сколько следил за Машкой. Беспокоился. Значит, уже подружились. А ведь, когда я только пришел в этот мир, они были чуть ли не смертельными врагами. Ну и что же мне теперь делать с приглашением для Машкиной женушки? Не отменять же, правда? Но и как их помирить, ума не приложу.
   Но я решил пока этим не заморачиваться. И отвлекся на Гарри, которая с восторгом рассказывала Ульке и Тому о том, как летала к родителям Фа и как ее приняли в Пустыне. Оказывается, драконы прямо в полете легко могут перемещаться в пространстве. Фа сидел рядом и тихо гордился своими сородичами, которые так благосклонно приняли выверну, принесшую от него отличительный знак. Слово за слово – и Гарри случайно обмолвилась о том, что дом Фа похож на маленький оазис посреди пустыни, вот тогда оживился наш гном-мелиоратор. И принялся расспрашивать Фа, как у ифритов обстоят дела с магической мелиорацией. Ответить тот не успел, поскольку прозвенел звонок.
   Ребята стали с неохотой собираться, уходить из нашего уютного класса никому не хотелось. Но их ждали другие пары. Так что очень скоро кроме котят в классе остались Умка, Ир и я. Мерцающий тут же оживился и чуть ли не пинками выставил меня за дверь. Почему? Да просто вспомнил о вчерашнем разговоре и потребовал, чтобы прямо сейчас позвал на гневотерапию Карла. Когда я уже в дверях обернулся и поинтересовался, а чем он сам планирует заняться, они с Умкой хитро переглянулись и сказали, что будут готовиться к завтрашней презентации проекта по мелиорации. О, тут уж я застриг ушами, как бывалый эльф, конечно если выражаться образно. Но меня внаглую выперли из аудитории. Пришлось тащиться к Карлу.
   Я был так поглощен своими мыслями, что уже привычно промаршировал через пустующую приемную с девственно чистым секретарским столом и ввалился в кабинет ректора без стука. Вот тут-то и пришла моя смерть.
   – А вот и он! Легок на помине! – воскликнул Корешель, обернувшийся на меня из кресла для посетителей.
   Ректор, судя по всему, заметивший, как в этот момент изменилось мое лицо, поспешил сотворить для меня отдельный стул. Но я и не подумал его занять. Просто осторожно приблизился и вопросительно посмотрел в глаза Карла, мимоходом покосившись на преподавателя магических единоборств.
   Карл кашлянул. Уже это сказало о многом. По спине пробежал неприятный холодок. Что же могло случиться?
   – Видишь ли, Андрей, Корешель недоволен твоим классом и очень хотел бы знать, чем твои «колокольчики» так заняты на своей гневотерапии, если приходят к нему на занятия как на каторгу и только мечтают о том, чтобы слинять?
   Я глянул на одного, потом на другого, последнему приходилось выворачивать шею, чтобы видеть меня. Вздохнул и решил, что лучше все прояснить сразу, чем танцевать вокруг да около.
   – Насколько вы ему доверяете? – Я, не стесняясь, кивнул на Корешеля, потом посмотрел в глаза ректору.
   – К чему этот вопрос?! – тут же взвился полуэльф, но ничего предпринять не успел. Карл жестом потребовал, чтобы тот успокоился, и тихо спросил:
   – Андрей?
   – От вашего ответа зависит, поведу я вас обоих в зал для гневотерапии или пойдете только вы.
   – Я и сам мог бы туда попасть, без провожатых, – недовольно пробурчал преподаватель магических искусств, на что я только головой покачал:
   – И ничего бы не увидели. Впустить бы вас ребятки впустили, но ни в жисть не показали бы лишнего.
   – А с тобой покажут? – тут же спросил у меня Корешель.
   – А Карл может тебе доверять?

Глава третья
Пушистый Шмель на клубничный хмель…

   Андрей
   В принципе я не сомневался, что Карл возьмет его с собой. Вот честно, Корешель мне давно был чем-то симпатичен. Достаточно вспомнить наше с ним первое знакомство, когда он сначала скривился, когда понял, что я ни фига не смыслю в его высоком воинском искусстве. А потом безоговорочно принял меня таким, каков я есть, когда оказалось, что мне и необязательно уметь махать мечом, поскольку я интуитивно чувствую, что кого-то из ребят можно составить в пары, а кто-то, например Иля, способна одна выстоять против троих. И все равно я немного нервничал, когда вел их к залу для гневотерапии, на подземные этажи главного корпуса. Откуда тут взялись эти подземелья, если весь университетский городок стоял на реке, понятия не имею. Но для меня в этом мире многое из несуразного и необъяснимого объяснялось очень просто – магия. Я в ней смыслил еще меньше, чем в оружии, поэтому даже не заморачивался на этот счет.
   Мы спустились на подземный этаж на памятном лифте. Причем чувство невесомости, от которого я как-то уже успел отвыкнуть, ведь в последнее время Ир таскал меня по территории университета исключительно с помощью своих порталов, так вот, чувство невесомости оказалось приятным. Я даже улыбнулся, испытывая ни с чем не сравнимый подъем сил. Очень вовремя вспомнился напиток, которым меня чуть ли не силком напоил утром мерцающий. Мусь-мусь. Название идиотское донельзя, но на вкус эта штука оказалась очень даже ничего. Правда, немного горчила, но пахла не как кофе, а как что-то морозно-свежее, отдаленно напоминающее ментол, лимон и мяту одновременно. В общем, мне понравилось. И теперь я точно знал, что завтра утром уже не откажусь от подобного допинга.
   В общем, подошли мы к двери. И ректор, и Корешель всю дорогу о чем-то напряженно думали. Наверное, Карл немного, но злился. Получается, и о гневотерапии он не ведал ни сном ни духом. Надеюсь, поймет, что в первую очередь виноват в сложившейся ситуации сам. Если бы ректор изъявил желание посмотреть, что да как, я бы без лишних проволочек привел его к ребятам. То, что он у нас мужик хороший, я понял еще в свой первый день в этом мире. Но Карл ведь так и не удосужился поинтересоваться, чем я занят и каковы успехи у «колокольчиков». А вот молчание Корешеля меня, признаюсь, напрягало. К тому же я все никак не мог сообразить, как мне его имя поудобнее сократить. А то у меня тут все, кроме него, щеголяли с кличками. При этом звать его просто «корешем» мне почему-то совсем не улыбалось.
   В таком вот странном настроении я вместе с ректором и полуэльфом подошел к окованным дверям. Постучал условным стуком. И несколько опешил, когда дверь открыл не кто-то из ребят, а Барсик собственной персоной. Растерялись мы с ним – ведь точно так же, как я заметил за его спиной Мурку, светлый увидел за моей ректора. Наверное, мысли у него были схожи с моими. Пришел конец, которого не ждали.
   Минутная заминка – и Барсик все же посторонился. Я протиснулся мимо него внутрь. За мной вошел Карл, последним мимо командора прошмыгнул полуэльф. Обернувшись, увидел, какими квадратными глазами Тарэль на него уставился. А полуэльф к тому же скорчил виноватую мордашку и заявил:
   – Я только на минуточку. Посмотрю, куда это все пошли… – Не знаю, на самом ли деле его слова совпали со словами шакала из «Маугли», или это глюк моего переводчика, но после этого я окончательно понял, что с Корешелем мы подружимся – это раз. И два – я придумал, как стану его называть.
   Собственно, после этого был полный абзац или, как я говорю, картина маслом. Корешель и Карл посмотрели в глубь зала-пещеры и застыли как вкопанные. Ну еще бы!
   Гарри в своем драконьем виде наступала на Илю и Алого. Причем за всем этим действом наблюдал Том и внаглую раздавал указания. Тут же рядом наш огнетелый Фа наседал на Ульку и Кара. Последний при этом вращал в руках не двойные клинки, которые я видел на занятиях у Корешеля, а какую-то тонкую цепь с гирей – или как называется эта круглая штуковина с шипами по всему периметру? – в общем, мне на ум пришел только моргенштерн, правда, почему-то казалось, что его навинчивали на что-то типа стержня, тем самым создавая палицу.
   В общем, зрелище оказалось знатным. При этом чуть в стороне от всех Ника с Лией тискали Бандита. Точнее, пытались тискать, но делали это предельно осторожно, – по всей видимости, уже были знакомы с его когтями. А Машка рядом с ними с восторгом смотрел на то, как Алый в компании Или отбивается от золотой выверны. Собственно, это все. Но, глянув на Карла, я понял, что сейчас будет большой бада-бум.
   Ректор медленно выдохнул и повернулся к нам с командорами. Открыл рот, чтобы высказать все, что он по этому поводу думает, но тут громогласно воскликнул Корешель:
   – Да, кто же такому учит! Ты с ума сошел! – накинулся он, как ни странно, не на меня, а на Тома. Тот обернулся, увидел учителя по магическим единоборствам и чуть было не сел на пол от неожиданности. Разумеется, все ребята тут же уставились на полуэльфа, который подскочил к Тому и принялся горячо втолковывать: – Да она же так крылья повредить может! Прежде чем командовать, хоть бы книжки какие-нибудь по драконам почитал!
   Ну, в общем, я понял, что теперь они там уже как-нибудь сами разберутся, поэтому все свое внимание обратил на ректора. Тот тоже какое-то время смотрел на ребят и беснующегося от возмущения Корешеля, потом снова повернулся к нам. Командоры подобрались, я робко улыбнулся. Как там говорят – даже если вас съели… Вот сейчас нас, кажется, будут есть без соли и перца.
   – Мы ведь вчера все с вами прояснили, – помедлив, накинулся Карл на командоров. – Вы оба подтвердили, что рассказали мне все, что было известно. А это что тогда? – И он махнул рукой в глубину пещеры, где Корешель продолжал наседать на ребят.
   – Это была не наша тайна, – брякнул Барсик, но был удостоен такого взгляда, что заткнулся на подлете.
   Мурка, судя по всему, счел за благо промолчать и не лезть на рожон. Тогда ректор вспомнил о главном виновнике сего безобразия, то есть обо мне. Под его взглядом я честно попытался потупиться, ибо чувствовал себя как последний нашкодивший в хозяйские тапки кот.
   – Карл, но я ведь говорил, что расскажу… если бы ты спросил раньше… – выдавил из себя, но, видимо, не помогло.
   – Вы с Иром вчера со мной откровенничали о чем угодно, только не об этом.
   – Ну да. Как-то к слову не пришлось.
   – А должно было прийтись!
   – Да ладно тебе, ничего ведь такого…
   – Иля сказала, что ты всех родителей на собрание созываешь, – вдруг бросил он раздосадованно и почти зло, и до меня дошло, что его так напрягло во всем происходящем, но ректор уже продолжал: – Ты понимаешь, что может произойти, если кто-нибудь из темных или светлых поймет, с кем учится их дражайшее чадо. К тому же среди твоих родителей еще и Глава Ордена Драконоборцев. Разве ты не знаешь?
   Разумеется, он имел в виду родителей Фа и Гарри. А Глава Ордена – это было сказано про папу Ульки. Ух!
   – Конечно, знаю, – ответил я и открыто улыбнулся, – но ты зря так переживаешь, мы с родителями Фа и Гарри встретимся уже после родительского дня, в городе.
   – В городе? – Черты лица Карла разгладились, он уже не выглядел таким сердитым.
   – Да, там есть изумительное кафе. Там я с ними и пересекусь. Чтобы обсудить, что да как.
   – Ну хоть на это ума хватило.
   – Я вообще очень умный.
   – Ага, – встрял Барсик и сказал в сторону: – Задним умом.
   – Барсим, а что с Камюэлем? – спросил у него ректор и куда более благосклонно посмотрел на всех нас.
   – Я… – светлый запнулся, – сам с ним поговорю.
   – Мы поговорим, – неожиданно вмешался в разговор молчавший до этого Мурка и решительно положил руку на плечо светлого. Тот – о чудо! – не заорал благим матом, а благодарно кивнул. Похоже, приручение строптивого Огненного шло полным ходом.
   – Барсик, по-моему, у тебя типичный комплекс младшего брата, – не утерпев, встрял я.
   Светлый картинно закатил глаза к потолку.
   – О да, про то, что я для тебя один ходячий комплекс, я уже понял. Не надоело еще, нет?
   – Не-а. Ведь это на самом деле так, – объявил я и принялся объяснять: – Судя по всему, у вас в семье им всегда восхищались и прочили просто великолепную карьеру, а ты завидовал. И всегда мечтал превзойти брата. Что мы теперь имеем? Он при императоре, а ты тут. Весь из себя такой родовитый, простых деток стережешь.
   – Простых? – тут же взвился Барсик и чуть не кинулся на меня, но Мурка его удержал. За что ему огромное спасибо. Все же нашего Огненного с его горячим темпераментом регулярно заносило.
   – Андрей, ты неправ, – вдруг встал на защиту Барсима ректор, – у нас поначалу несли службу самые обычные отряды со своими командирами, но очень быстро стало ясно, что с детками высокопоставленных родителей они справиться не могут, так как боятся лишний раз разгневать их высокородных родственничков. Поэтому мы обратились к главам обоих государств с просьбой выделить нам таких командоров, которые не испугались бы прижать этих деток к ногтю.
   – Я-то все это понимаю, – признался ворчливо, – но Барсик все равно нервничает по этому поводу, разве не так?
   – Нервничал, – отведя глаза в сторону, неожиданно покладисто согласился тот и едва заметно улыбнулся, – но сейчас уже не жалею, что все сложилось так, как сложилось.
   – Так не стесняйся тогда, скажи об этом брату!
   – А кто говорит, – он повернулся ко мне и посмотрел с хитринкой, – что я при первой же встрече ему об этом не поведаю?
   – Ну, – быстро нашелся я, – ты ведь уже был у него, сам говорил. Что же не сказал?
   – Потому что тогда, – он скосил глаза себе за спину, там стоял Мурка, – еще не был полностью уверен.
   – А теперь все? Вас можно поздравить? – в лоб спросил я, не посчитав нужным лишний раз миндальничать. Что они – не мужики, не поймут, что ли?
   – Можно, – сказал за них обоих Мурзяс и посмотрел на ректора.
   Тот философски пожал плечами:
   – Не скажу, что одобряю. Особенно выбор Барсима, который не может похвастаться наличием потомков, в отличие от тебя, но, если это ваш выбор, не мне его осуждать.
   Темный кивнул. Барсик промолчал. Повисла пауза, но она была недолгой, потому что ее прервал крик Тома:
   – Да с чего вы решили, что мы будем делать так, как вам хочется! – Разумеется, он обращался к Корешелю.
   – Так, – сказал я, вместе с командорами и ректором повернувшись в сторону спорщиков. – Похоже, настало время вмешаться.
   Я уже собирался пойти к ним, когда ректор придержал меня за локоть:
   – Андрей, а Ир где?
   – А, – махнул рукой, – с Умкой в нашем классе к презентации проекта по мелиорации готовится.
   – Умкой?
   Пришлось скривиться и обратиться к командорам:
   – Я все равно его имя не произнесу.
   Но эти коварные личности неожиданно ухмыльнулись и не поспешили мне на помощь, как я рассчитывал. Ректор продолжал меня удерживать, в то время как спор Корешеля с Томом уже перешел в самую горячую стадию и оба спорщика схватились за оружие.
   – В общем, – поспешил сказать я, придумав наконец, как выкрутиться, – единственный гном мелиоратор на выпускном курсе.
   – Триумвирфар? – изумленно выдохнул ректор, но мне было уже не до того, я быстро кивнул, вырвался и помчался усмирять моих горячих парней.
   – Том, а ну опусти меч. Опусти, я кому сказал?! – закричал уже на подлете, то есть подбегая к вставшим в стойку Корешелю и Рутбергу. За всем этим с интересом наблюдали остальные «колокольчики». – И ты тоже, – бросил, осторожно положив ладонь на острие меча Корешеля и пригнув его книзу. Учитель скосил на меня глаза, но, что примечательно, меч убрал первым. Тот просто испарился из-под моей ладони.
   Выдохнув, повернулся к Тому. Он фыркнул и тоже убрал оружие.
   – А теперь давайте проясним происходящее, – объявил я. – Ты, Том, действительно многого не знаешь как о драконах, так и об ифритах, и, как мне кажется, не рвешься узнать.
   – Они сами все необходимое могут рассказать! – запротестовал Том.
   – Да? – насмешливо уточнил Корешель и бросил долгий взгляд на Гарри, та неожиданно потупилась. Да-да. Понятия не имею, как ей это удалось, но на золотой драконьей морде появилось смущенное и даже пристыженное выражение.
   Я вмешался.
   – Они оба слишком юные, Том. Тебе не приходило это в голову?
   Рутберг изумленно распахнул глаза, обернулся, посмотрел на друзей и снова перевел взгляд на нас с Корешелем.
   – Хотите сказать, что я правда…
   – Мог навредить ей этой своей командой: «Ударь его крылом!» – припечатал полуэльф, строго посмотрев на него. А дальше продолжил говорить совсем не об этом. – Не стоит думать, что если ты признанная звезда арены, то из тебя получится такой хороший учитель, как ты возомнил!
   Глаза Тома возмущенно вспыхнули, но снова обозлиться на полуэльфа я ему не дал, влез с вопросом:
   – А что за арена? Я о ней уже слышал, но активно хлопал ушами. Теперь мне интересно.
   – А что ты слышал? – поинтересовался Корешель.
   – Ну что Том типа на ней самый крутой. Даже Вини на лопатки положил и все такое.
   – Вини? – уточнил Корешель.
   Я потупился, поэтому объяснять пришлось Тому:
   – Виниэльс Шелковый. Он так его сокращает.
   – Только его? – живо уточнил полуэльф.
   – Не-а, – отмахнулся Том, – всех. Даже Фаль у нас теперь просто Фа.
   – Нет, то, что он вас сократил, я в курсе, но старших…
   – Барсим – Барсик, Мурзяс – Мурка, – со снисходительной улыбкой начал перечислять Том, – Ирирган – Ир…
   – Даже Шутвик?
   – Ага. Они теперь лучшие друзья.
   – С Шутвиком? – с неподдельным недоверием в голосе уточнил Корешель, заставив меня задуматься, каким же был Ир до встречи со мной, если кто-то настолько сильно сомневается в том, что он способен с кем-то искренне дружить и вообще к кому-то хорошо относиться.
   – Да, с ним, – влез я и поспешил вернуть разговор в прежнее русло, – так что за арена?
   Отвечать мне начал, как ни странно, не Том, а Корешель.
   – Об этом никто тебе официально не скажет, но уже много лет вблизи Холёбаска на специальной арене проводятся магические бои без правил. Официально это осуждается, и раз в полгода университет направляет коммандос вроде как для разгона сего сомнительного мероприятия, но, разумеется, бои утихают на какое-то время, а потом опять продолжаются. Большинство мало-мальски сильных магов университета участвуют в них. Рутберг с момента своего поступления и первого выхода на арену считался признанным чемпионом, но сейчас как-то подозрительно забросил это дело и уже несколько недель кряду не просто не выходил на арену, но и не появлялся в числе зрителей. Теперь я понимаю почему. – И он выразительно посмотрел на Тома.
   – О да, – протянул я, – им всем и на гневотерапии адреналина хватает, – а потом глянул на Рутберга и прямо спросил: – Твой отец строжайше запретил тебе ввязываться в сомнительные мероприятия. Ты поэтому ввязался?
   Том отвернулся. Пожевал губу, словно не решаясь признаться, но все же сказал:
   – Меня бесит его двуличие. – Он сообщил об этом без ярости, спокойно и словно бы окончательно. – Будь он на моем месте, первым делом помчался бы на арену бить морды всем и каждому – просто для поднятия тонуса, но так как это я, а не он, то просто невыносимо, насколько мой отец…
   – Лебезит перед людьми, получившими, в отличие от него, диплом?
   – Думай, что говоришь! – мгновенно ощерился Том. – Мой отец никогда бы…
   – И все же дипломированные боевые маги вызывают у него невольный трепет, я прав? – окончательно загнав парня в угол, сказал и понял, что не ошибся.
   Том снова отвернулся от нас с Корешелем.
   – Да, – с трудом выдавил он. – А еще отец всем хвастает, что я у него такой весь из себя умный и поступил сюда учиться. Но я ведь…
   – Совсем не такой.
   – Нет, я, конечно, не придурок и так далее… – словно не слыша меня, продолжил Том, – просто…
   – Тебе неприятно, когда тебя незаслуженно хвалят, так?
   – Да, – тихо ответил парень и опустил глаза в пол, явно пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. А потом в довершение всего сказал: – Я не паинька, впрочем, как и он сам. Но он считает, что просто обязан вырастить из меня этакого интеллигента. Да сдалось оно мне все!
   Еще один готов. Вот все и стало на свои места. Знаю я таких папочек, как этот Рутберг-старший. Недаром наш Том такой колючий. Папочка совсем его достал. Ладно, об этом позже. Я сказал:
   – Хорошо. С этим прояснили. Теперь насчет отсутствия у тебя должного профессионализма. – Я указал глазами на Корешеля.
   Том тут же надулся:
   – Почему я не могу их сам учить?
   – Потому, что тебе явно не хватает опыта, – припечатал я и посмотрел на полуэльфа. – Но ведь он может быть кем-то вроде помощника, если ему так нравится амплуа учителя.
   Вместо ответа Корешель неожиданно протянул:
   – А как бы ты меня сократил?
   – Э? – растерялся я.
   – Ты ведь всем прозвища придумываешь. Так как?
   О, понял! Расплывшись в улыбке, обронил:
   – Шмель. Знаю, что, может, и не очень созвучно, зато подходит. Пушистый, юркий и с жалом…
   – В одном месте, – тут же осклабился Том.
   – А какая разница, где жало, главное, что жалит метко, – тут же пропел обрадованный полуэльф и обратился к «колокольчикам», которые чутко прислушивались к нашему разговору. – В общем, кто не знал, моя диссертация когда-то называлась «Основы гипотетически возможных воздушный боев на драконах». Кроме всего прочего, я спроектировал два вида седел – одно на выверну, другое на дракона. И хоть в ту пору казалось просто невероятным, что кто-то из драконов рискнул бы пустить себе на спину ну, скажем, рыцаря, я все равно защищался именно по этой тематике. Поэтому доподлинно знаю, какие приемы можно применять к такому дракону, как ты, Гарилика, а чего проделывать не рекомендуется. – Он сделал паузу, дав ребятам осмыслить сказанное, и весело поинтересовался: – Так что там с моей профпригодностью?
   – Сгодится! – неожиданно объявил за всех Улька, широко улыбнулся, подошел к полуэльфу и протянул руку.
   Шмель тут же крепко ее пожал.
   – Эй! – разнесся под потолком возглас нашего золотого дракончика. – С чего ты взял, что я позволю тебе меня оседлать? – Конечно же она спрашивала это у Ульки.
   А дальше все просто смеялись. Потому что наш рыцарь – плечистый и крупный парень – обернулся к выверне с таким виноватым выражением на мордочке, что даже традиционно сдержанная Иля прыснула в кулак, не говоря уже про откровенно развеселившихся Алого, Кара и Фа.
   – Ладно, – пробурчала Гарри, которая конечно же тоже не осталась равнодушной к выразительной мимике Ульки, – может быть, когда-нибудь.
   – Отлично! – вместо рыцаря просиял Шмель и со всей дури хлопнул меня по плечу.
   Я поперхнулся воздухом. И вытаращил на него глаза. А радостный полуэльф объявил:
   – Знал бы, что ты тут такую авантюру проворачиваешь, уже давно бы к вам напросился. Но ничего, сегодняшние две пары потренируемся, а после занятий продолжим.
   – Мы не можем после занятий. – К нам подошла Иля, облаченная в уже знакомый мне обтягивающий ее наподобие второй кожи костюм.
   – Почему? – искренне огорчился полуэльф, убирая руку с моего плеча.
   – У нас тренировка.
   – Какая еще тренировка?
   – По футболу, – вмешался подоспевший вовремя Алый и посмотрел на меня.
   – А я-то тут при чем? – вырвалось непроизвольно, потом, кивнув себе за спину на командоров, я сказал: – У вас тренеры есть, вот у них и спрашивайте, будет сегодня что или они уже передумали.
   – Так, – раздался громкий возглас Барсика. – Нечего вносить смуту в ряды капитанов!
   – Да, Андрей, что-то ты заговорился, – вмешался Мурка и громко объявил, чтобы слышали все: – Тренировка будет. Даже небольшую дружескую игру проведем.
   И тут в повисшей после воплей темного тишине раздался приглушенный голос Шмеля:
   – Ребят, а футбол – это что?
   – О! – протянул на это Том, стоявший к нам с Корешелем ближе остальных, хлопнул учителя по плечу и ласково сказал: – А ты приходи вечером на поле, там и увидишь.
   – Я тоже приду, – строго проинформировал нас ректор.
   – Конечно, господин ректор, – ответила за всех Иля, потом посмотрела на Карла и добавила: – Думаю, вам действительно стоит увидеть это до родительского дня.
   – Вот и прекрасно, – довольно обронил Карл, глянул на меня, потом обвел взглядом всех присутствующих и объявил: – Продолжайте урок. Командоры и Андрей, со мной.
   Пришлось опустить голову и топать к нему. Когда я подошел, Карл первым делом спросил:
   – Скажи-ка, мои глаза не врут, и твои девочки играют с земным котом?
   – Ага, – непроизвольно расплывшись в улыбке, подтвердил я. – Барсику на день рождения Бандита подарил.
   – Да? – Ректор, который, судя по всему, о наших земных кошках знал не понаслышке, повернулся к светлому командору и полюбопытствовал: – И как тебе Бандит?
   – Мне – просто замечательно, – осклабившись, выдал Тарэль и тут же добавил: – А вот Мурке не очень.
   – Теперь уже нормально, – пробурчал в сторону темный.
   На что светлый не преминул сообщить:
   – Ага, после того как ты ему свою собственную комнату на растерзание отдал.
   – И где же ты теперь… – начал Карл, но осекся.
   – Со мной, – проинформировал Барсик и без того уже догадавшегося ректора.
   – Собственно, с этого и началась наша футболотерапия, – встрял я. – Они после первого свидания ночевать отправились в одну комнату, вот светлые коммандос и возбухли.
   – И? – настороженно уточнил Карл.
   Я картинно пожал плечами:
   – Пришлось усмирять.
   – Знаешь, о чем я думаю, – после непродолжительной паузы неожиданно выдал ректор.
   Я насторожился. Карл продолжил:
   – Зная Ира, как он тебя еще не придушил?
   – Говорят, он как-то пытался, – протянул Мурка, обнажив в улыбке острые зубы.
   – А мы с Иром в этом плане единодушны, – поддержал темного Барсик и добавил: – Все пытаемся сыграть в игру «Прибей психолога», но Мурка нас не поддерживает.
   – Думаю, я тоже скоро стану фанатом этой игры.
   – Эй-эй! – наконец смог вставить хоть слово. – А почему сразу я?! И вообще, я ведь ни при чем, честно, вы сами и…
   – Пошли уже, нипричемный ты наш, – хмыкнув, сказал Мурка и подтолкнул нас с Барсиком к двери.
   Уходя, я слышал, как за спиной Шмель раздает ребятам короткие указания, и тихо радовался, что все так удачно сложилось. Опять не подвело чутье. А то что бы я без него делал.
   Карл привел нас в свой кабинет через портал. Понятно теперь, откуда у Ира такая любовь к этим черным дырам. А то все равно каждый раз становилось как-то не по себе, когда в них ступал.
   Мне досталось креслице для посетителей, второе к тому времени уже куда-то подевалось, так что командоры, как и в первый день нашего знакомства, остались стоять. Барсик у окна, а Мурка уже привычно – у стены. Конечно, за окном ярко светило солнце, что было не очень приятно для чувствительных глаз илитири, так думал и я и, судя по всему, Карл. Но оба удивились, когда Мурзяс вдруг материализовал в руке солнечные очки, которые мы вместе покупали в моем мире, и, водрузив быстро потемневшие стекла себе на нос, подошел к светлому. Да, это было красиво.
   Я поймал на себе задумчивый взгляд Карла и только виновато развел руками, но, думаю, ректор прекрасно понял, что вины за собой я никакой не ощущал.
   – А теперь, – сказал он, обращаясь ко мне, – расскажи, что ты задумал с этим своим собранием.
   – Если скажу, вы ведь их раньше времени не предупредите? – тут же деловым тоном уточнил я.
   Карл хитро прищурился:
   – Знаешь, после всего, что увидел, этот твой взгляд, мой друг, настораживает.
   – Если не сказать больше, – проворчал с подоконника Барсик.
   – Пугает, – сделал последнее уточнение Мурка.
   Я закатил глаза к потолку:
   – Но вы же меня знаете…
   – Вот именно, – снова влез в разговор светлый командор, – слишком хорошо знаем. Так что, давай, выкладывай все начистоту.
   – Ну ладно, – примирительно сказал я и принялся делиться долгоиграющими планами.
   В общем, ничего удивительного, что под конец они все дружно меня поддержали. Так что я получил официальное добро со стороны ректора на свое родительское собрание, которое планировал провести сразу же после показательного футбольного матча, совмещенного с матчем-реваншем.
   Если честно, я уже и сам не мог дождаться выходных. Так хотелось посмотреть на родителей моих «колокольчиков». Но следовало пережить еще четыре дня. Правда, что-то мне подсказывало, что они пролетят для нас всех как одно мгновение.
   В общем, сегодня до окончания уроков у «колокольчиков» и начала тренировки по футболу в наш класс я так и не попал. Так что Ира, можно сказать, целый день не видел. Зато весело провел время с ребятами коммандос. Когда мы с командорами уже выходили из приемной ректора, нас неожиданно перехватил не кто-нибудь, а Вини в компании двух темных. Оказалось, что наш светлый задира не забыл о своем долге перед Илей. Он ведь обещал ей сладости, так? Так. Вот только и я и Иля, с которой мы это уже обсуждали, пришли к выводу, что светлый – гад неблагодарный – сделал вид, что забыл и конечно же ничего сладкого нам уже не обломится. Оказалось, зря мы так думали.
   – Слушай, это же традиция твоего мира! – воскликнул Вини, как только мы отошли чуть дальше по коридору. – Вот и расскажи, как лучше все преподнести.
   – А их ты что, для моральной поддержки взял? – поинтересовался я и кивнул на сопровождавших его темных.
   – Откуда я знаю, какие сладости можно темным, а какие нельзя. И что вообще им нравится! – бросил на это уязвленный светлый.
   Я покосился на криво ухмыляющихся командоров и понимающе обронил:
   – Понятно, значит, они тут в качестве консультантов.
   – А что в этом такого? – возмутился один из темных.
   – Ничего, – хмыкнув, отозвался я, – только фиговые из вас консультанты.
   – Почему это? – тут же вопросил второй.
   – Потому что вряд ли у вас принято делать приятное девушкам.
   – Отчего же, – заступился за сородичей Мурка, – до второго совершеннолетия мы только и занимаемся тем, что делаем приятное женщинам.
   – Не в том смысле, пошлый ты наш, – пропел на это Барсик и каким-то чудом ухитрился съездить локтем по ребрам ошалевшего от такого тона темного.
   Я глупо хихикнул, так как не ожидал поддержки со стороны светлого командора, а потом снова отвлекся на их подчиненных.
   – И что ты решил ей преподнести? – поинтересовался у Вини.
   – Почему только ей, – делая вид, что не замечает, какими взглядами смотрят друг на друга командоры, пробубнил тот.
   – Неужели ты нас всех решил сладостями попотчевать? – тут же оживился я.
   – Неужели, – хмуро отозвался Вини.
   – О! Ну тогда сам Бог велел тебе помочь.
   – Что за бог? – уточнил один из темных.
   Ну, что я мог ему на это сказать? Пускаться в теологический диспут совсем не хотелось, поэтому я только рукой махнул и возвестил:
   – Ты все равно его не знаешь, – а сам со всевозрастающим интересом посмотрел на Вини. – Ну что, составим меню для сегодняшнего пикника? – У того вытянулось лицо.
   – Пик… что?
   – Эх, темнота, и чему только вас переводчики учат, – хмыкнул я, схватил парня за локоть и, пока мы все дружно топали к футбольному полю, заливался соловьем на тему того, что такое пикник и с чем его едят.
   Эльфы впечатлились. Поэтому для меня не стало неожиданностью, что на мое предложение поддержать Вини и скинуться всем вместе, отреагировали не просто положительно, а, не побоюсь этого слова, воодушевленно. Причем что светлые, что темные. Так что я всучил Барсику свою кредитку и попросил, чтобы он каким-то их магическим способом перевел Вини мой вклад в предстоящий пикник. Светлый командор возился недолго. Как я понял, эти кредитки у них были до безобразия универсальным средством денежного обмена. Но не о них шла речь. За обсуждением меню мы с ребятами провели все оставшееся время до прихода на поле «колокольчиков».
   А дальше для меня начался новый виток психологической помощи для всех страждущих. Прежде всего, на этот раз я сидел на грибочках, заменяющих места для болельщиков, в компании Карла и Шмеля. Полуэльф примчался на поле в последний момент, когда команды уже строились и устраивали перекличку. Последнее было моей идеей, это я посоветовал Мурке и Барсику для придания большей солидности мероприятию построить всех и пересчитать, можно сказать, по головам. А что, у нас в школьной спортивной секции тренеры всегда так делали. Признаться, я уже не раз наблюдал за всей этой картиной в исполнении эльфов, поэтому не сразу сумел заметить, что ректор, да и Корешель тоже, как-то подозрительно замерли, уставившись во все глаза на поле. А ведь до построения я уже успел им кое-как объяснить, что такое футбол и как в него играют.
   – Э, – протянул, растерянно поглядывая то на одного, то на другого, – вы чего?
   – Скажи-ка мне, Андрюша, – пугающе ласково начал Карл, повернувшись ко мне и сжав плечо. Разумеется, я от такого его тона тут же похолодел. Что опять не так? Точнее, что еще я, по его мнению, натворил, а? Ректор продолжил: – Это у меня глаза совсем плохие стали и мне только кажется, что светлых сейчас строит темный командор в компании твоей Или, а темных – светлый, и Алый с ним за одно?
   – Ну к «ласточкам» сейчас еще Инга должна присоединиться, а Марфа к «пантерам» подойдет, – по инерции начал объяснять я. Первой пары Дома Рим-Доль пока на поле не наблюдалось.
   – Да он не о том спрашивает! – не выдержал Шмель, схватился за голову и уставился на меня со священным ужасом в глазах. – Ты их что, заставил поменяться?
   Ну, что я мог на это сказать, когда эти слова прозвучали в таком обвинительном тоне? Конечно, стал оправдываться, с ходу даже не сообразив, что делаю и зачем.
   – Они первыми начали! Как узнали, что командоры теперь вместе, стенка на стенку пошли, и вроде как в командорах своих усомнились, вот я и…
   Карл с такой силой стиснул мое плечо, что я – не дурак – сообразил, что нужно заткнуться. Да что опять-то не так? По всей видимости, он прочитал этот вопрос на моем лице. Вздохнул и осторожно разжал пальцы:
   – Андрей, ты знаешь, я согласен с Иром: за тобой глаз да глаз нужен.
   – Ага, – поддержал Шмель. – Все тридцать два часа в сутки.
   – А у вас в сутках тридцать два часа? – вырвалось у меня удивленное.
   Ректор и полуэльф растерянно переглянулись. По-своему истолковав их взгляды, я поспешил сказать:
   – Не думайте, что я такой неуч. А то Ир меня в последний раз застыдил… так что я теперь все с азов учу. И что это за княжество, и вообще, всю карту мира…
   – Вовремя, однако, – хмыкнув и отвернувшись к полю, бросил Шмель.
   Ректор помолчал, потом сказал:
   – Я мог бы сразу вписать все необходимые знания в твой переводчик, странно, что Ир этого не сделал. Ведь я правильно понял, он тебя просто на словах учит?
   Разумеется, Карл не ошибся, но я не успел ему об этом сказать.
   – Мне просто нравится самому его учить, – послышалось из-за спины, и я резко повернулся к подкравшемуся незаметно Ириргану.
   – Так и знал, что где-то подвох, – проворчал недовольно. А что еще мне оставалось?
   – И каковы успехи? – поинтересовался у своего секретаря ректор.
   – Просто отлично, – объявил непривычно улыбчивый Ир, – я нашел способ подзаряжать их без электричества, – и, посмотрев на меня, добавил: – Так что командорам и всем остальным больше не придется по нескольку раз на дню таскать ноутбуки в твой класс для подзарядки.
   – Серьезно? – не поверил я своему счастью.
   – Абсолютно, – важно кивнул Ир.
   И тут справа от меня раздался изумленный вздох Шмеля.
   – Вы только гляньте!
   Разумеется, мы все тут же посмотрели на поле. А! Вот, оказывается, в чем дело.
   К своим командам спешили Марфа и Инга, пропустившие построение. Причем на леди Рим-Доль, впрочем, как и на ее парне, уже была форма. И когда Алый что-то сказал Инге и та беспрекословно опустилась на траву и начала вместе со всеми разминаться, изумленно выдохнул уже не полуэльф, а ректор.
   – Ну как вам результат? – уточнил Ир таким тоном, словно все происходящее было исключительно его заслугой.
   Я покосился на приятеля, встретился с ним глазами и понял, что возникать бесполезно. Уж больно у мерцающего было приподнятое настроение. А потом этот козлистый взял и уселся не на гриб, а на траву, аккурат у моих ног. Эх! Был бы наш Ир настоящей девчонкой… но лучше друга не найти. Поэтому глупо сокрушаться. Так что я на все это только вздохнул, засунул руки в карманы брюк и снова переключился на поле. Но насладиться разминкой и последующей игрой обеих команд мне не дали. К нам с нижних грибковых ярусов неожиданно поднялись Ника и Лия. Правда, до того как они подошли, Шмель успел спросить:
   – Неужели они друг друга не поубивают?
   – Кто? – растерялся я.
   – Владычицы.
   – А с чего? Иля – капитан, Инга – рядовой член команды. Она сама вызвалась, даже зная, что капитан у них Алый. Сам посмотри, желтую повязку у него на предплечье видишь?
   – Угу.
   – Ну так это капитанский знак.
   – И что же, ты действительно думаешь, что она не станет оспаривать его лидерские позиции? – заинтересовался ректор.
   – Это, знаешь ли, уже не мои проблемы, – немного холодно ответил ему, – и вообще, я им сразу после первого матча – в котором, кстати, выиграли светлые – предлагал капитанами и тренерами поменяться, а они ни в какую! Вот пусть теперь тренеры и капитаны сами разбираются со своими подчиненными. Скажешь, я неправ?
   – Так, говоришь, не захотели меняться… – задумчиво обронил Карл, и в этот момент к нам подошли девочки.
   – Андрей, – замявшись, обратилась ко мне Ира, опустила глаза на мерцающего и снова подняла на меня, – могла бы я тоже поучаствовать в игре? Знаю, что в этом мерцании я должна быть более сдержанной и вообще другой, но…
   – У тебя не получается, – пришлось закончить мне и, слабо улыбнувшись, сказать: – Я заметил. Если честно, думал, что ваши мерцания могут и вовсе не отражать вас самих, а оказалось…
   – И правильно думал, – вмешался Ир, запрокинул голову и посмотрел на меня. Я вопросительно глянул в ответ. Мерцающий пояснил: – Это в моих мерцаниях может почти не быть меня самого, так как я старше и опытнее ее. Намного опытнее, – зачем-то уточнил он с нажимом.
   – И намного старше, – с подколом протянул я.
   Он тут же просек в моем тоне подвох.
   – Ну если сравнивать с твоим нежным возрастом, то конечно, – не остался в долгу мерцающий.
   И тут хрипло, почти испуганно, выдохнул Корешель:
   – Мерцании?
   До нас всех дошло, что ему-то мы как раз о мерцающих и забыли сказать.
   – Да, Шель, я мерцающий, она тоже, – с миленькой такой улыбочкой проинформировал полуэльфа Ир.
   Тот моргнул, очнулся и тут же уточнил, сделав вид, что все так и должно быть:
   – А почему Шель?
   – А что, разве Андрей тебе еще не дал прозвище? – искренне удивился Ирирган и снова запрокинул голову, чтобы посмотреть на меня.
   – Дал, – подтвердил я. – Только не Шель.
   – Да? А ведь было бы так логично… – протянул мерцающий.
   – Я теперь Шмель, – почему-то с гордостью заявил полуэльф и обратился к Ире: – Скажи, ты поэтому на гневотерапии в сторонке сидишь, хотя могла бы сражаться с ребятами?
   Надо же, а я об этом как-то не подумал. Да, этот полуэльф явно наш человек!
   – Да, – кивнула Ира, смутившись, – я могу постоять за себя, просто мерцанием Ириргавируса это не предусматривалось, вот и вынуждена следовать ему.
   – Я думаю, не будет ничего плохого, если ты начнешь заниматься со всеми, – заметил Карл, – но не играть в футбол, – тут же добавил он. – Ты ведь должна понимать, что футбол подразумевает выход на поле в родительский день. Если на поле увидят светлую эльфийку, сразу возникнут вопросы, кто ты, из какой семьи и прочее.
   – Не согласен, – вмешался я, увидев, как сильно погрустнели глаза юной мерцающей. – Она не выйдет на поле в родительский день, но в будни-то чисто в тренировочных матчах участвовать может. Что скажешь? – спросил у Иры и был слегка удивлен, когда та просияла и, нисколько не смущаясь, перегнулась ко мне через Ириргана и чмокнула в щеку.
   Честно скажу, глаз Ира я в тот момент не видел, но успел заметить, как лукаво посмотрела на него Ника, а потом в мгновение ока ретировалась и побежала вниз, на поле. У мерцающего были какие-то свои представления о том, какая девушка мне подошла бы. Я как-то еще в самом начале нашей дружбы пытался объяснить ему, что не потерплю подобного отношения. И гипотетическую возлюбленную могу сам себе найти, если пойму, что оно мне нужно. Но к единому мнению в этом вопросе мы так и не пришли. А Ника в качестве моей возможной пассии ему явно не нравилась. Чего он не прекращал показывать. Девушка это усекла и теперь интриговала и насмехалась. Любят же эти мерцающие поиграть на чужих нервах!
   Я поднял глаза на Лию, все еще стоявшую рядом с нами.
   – Ты для моральной поддержки с ней пришла? – полюбопытствовал весело.
   – Да, – улыбнулась Вейла.
   – И как там у тебя разговор с папочкой прошел, а то все никак спросить не получается?
   – Все хорошо, – так же очаровательно улыбаясь, поделилась со мной эльфийка, – правда, он больше не со мной разговаривал, а с Каром. Но кажется, они нашли общий язык.
   – Это радует, – ответил я.
   – Только ты готовься, – вдруг предупредила меня Лия, – он ведь снова разговор об этом поднимет, когда придет на родительский день. И наверное, не только с тобой…
   – Не боись, – заверил я, – прорвемся. Вот только Илей вооружусь в качестве моральной поддержки.
   Светлая быстро кивнула и тоже побежала обратно вниз, где ее ждал Кар, уже и без того ревниво на нас поглядывавший. Ну по крайней мере, мне казалось, что ревниво.
   – Андрей, знаешь, – начал Ир, но его перебил ректор.
   – Думаю, надо будет основательно подготовиться к тому, что после тебя все их родители нагрянут ко мне.
   – Да уж… – протянул Корешель, во все глаза смотревший на поле.
   Эльфы закончили разминку и теперь увлеченно гоняли мяч. И тут с нижних рядов раздался визг дуделки, которую я презентовал Умке. У Шмеля тут же загорелись глаза.
   – Я тоже такую хочу! – объявил полуэльф, повернувшись ко мне.
   Я даже рот открыть не успел, как Ир оживился.
   – Будет, – пообещал он. – Мы к матчу побольше их закупим.
   – Эй! – возмутился я, но облечь свое возмущение во внятные слова не успел.
   – А что, – обернувшись ко мне и подчеркнуто невинно захлопав глазами, сказал Ирирган, – на этом можно хоть немножко, да заработать. Скажешь, для дальнейшей модернизации нашего класса деньги не нужны?
   – Ну ты еще предложи на наш любительский футбольный матч билеты продавать! – возмущенно воскликнул я, но быстро смекнул, что вообще зря завел об этом разговор. Потому что Ир переглянулся с Карлом.
   – А что, – сказал ректор задумчиво, – если университет получит свой процент…
   – Сорок, – тут же объявил Ир.
   – Шестьдесят, – мягко поправил его Карл.
   – Эй-эй, – воскликнул я, – да с чего вы вообще взяли, что кто-нибудь придет?
   – С того, – заявил мерцающий, – что ты сам изъявил желание провести, как ты выразился, обширную пиар-компанию.
   – К тому же, – задумчиво обронил ректор, – сам факт того, что мероприятие не бесплатное, подогреет к нему интерес. К тому же никто ведь и не говорит, что за билеты нужно брать баснословную цену.
   – А что, – подал голос Шмель, – я бы заплатил… – и, подумав, добавил: – И за дуделку тоже.
   – Ладно. Сдаюсь, – поднял руки вверх. – Если вы оба «за», то кто я такой, чтобы быть «против»?
   – И это правильно, – самодовольно хмыкнул Ир и снова отвернулся к полю, опершись спиной на мои ноги.
   А после тренировки я в компании командоров, Вини и тех двух темных, которых тот взял себе в качестве консультантов, на практике показывал неучам-эльфам, что такое пикник. На футбольном поле мы просидели до позднего вечера, поглощая изысканные сладости и запивая все каким-то просто сногсшибательным клубничным вином, раздобытым лично Барсиком. Оказывается, мы все так хорошо скинулись, что даже на эту вкуснотищу хватило. Иля, раскрасневшаяся и ставшая неожиданно женственной, была просто очаровательна. Она весь вечер принимала комплименты как от темных, так и от светлых и откровенно этим наслаждалась. А вот Инга не видела никого, кроме своего нареченного. Впрочем, тот отвечал ей взаимностью. Алый, выпив и слегка захмелев, так и норовил пристать к Машке с неприличными вопросами. Например, как можно быть таким распущенным и в то же время таким ми-и-и-илым… Что ему на это отвечал наш ушастый мальчик, я, честно, не знал, но, судя по тому, как многообещающе он при этом ухмылялся, светлому Машка все его вопросы еще должен был припомнить. Гарри и Улька весь вечер сидели в обнимку, Кар и Лия танцевали прямо на поле под музыку, которую слышали только они. Ир внаглую положил голову на мои колени и так пролежал весь вечер. Как ни странно, я был совершенно не против. Карл смотрел на всех нас с отеческой благосклонностью. Шмель до хрипоты спорил о чем-то с Умкой и Каром, а потом и с присоединившимся чуть позже Барсиком. Мурка сидел рядом с красногривым командором и уже привычно помалкивал. А когда совсем стемнело, Фа какой-то особой ифритской магией запустил в небо несколько огненных фейерверков, заявив, что такое смог бы сделать любой мало-мальски сильный огненный маг. Но до чего оно все красиво смотрелось! Особенно вспыхнувший прямо в небе контур исполинского дракона. У нас всех просто челюсти отвисли, когда мы это увидели. Все-таки как здорово, что в этот вечер мы тут собрались.

Глава четвертая
Проснись и в бой

   Андрей
   Слухи в таких организациях, как наш университет, подобны пожару или урагану, который с каждым новым витком воздушной воронки закручивается все сильней. Я всегда знал об этом, но уже на следующее утро после нашего с ребятами пикника имел возможность убедиться воочию. Во-первых, во время классного часа к нам все время кто-то заглядывал, неизменно извинялся и бормотал о том, что якобы ошибся дверью. Почему я не верил таким невинным оправданиям? Да, что-то все прошлые недели моего пребывания в этих краях никто не ошибался. Во-вторых, кому за это нужно было сказать спасибо, выяснилось уже после пары, когда к нам заглянули довольные собой и жизнью Умка и Корешель. Полуэльф прямо с порога оживленно спросил, не заходил ли к нам кто-нибудь. Намек был более чем прозрачным, не так ли? В общем, мне только и осталось, что закатить глаза к потолку и покоситься на хитрющую физиономию Ира, облюбовавшего мое место за учительским столом, я же все так же предпочитал громоздиться поверх столешницы. Но не о том речь.
   После такой демонстрации бурной деятельности по пиар-кампании нашего футбольного матча «колокольчики», которых поджучивал Шмель, втихаря устроили соревнование – кто завербует больше народа и кто отпустит более интригующий намек. Но об этом я догадался позже. Точнее, догадался слишком поздно, а потому и не смог остановить сорвавшуюся по их вине лавину.
   Только осведомленностью если не всего, то большей части университета о том, что я с моими студентами занимаюсь всякими непотребствами, можно объяснить такой факт. После занятий, когда мои ребята, как обычно, пропадали в зале для гневотерапии (на этот раз мы решили провести презентацию Умкиного проекта), к нам снова заявилась блистательная Микалая Эльфир Земная – декан факультета, на котором учился наш многоуважаемый гном. Почему я говорю блистательная? Она в и прошлый свой визит была хороша, но известием о так называемом притеснении Умки ее явно оторвали от грядки или чего-то очень похожего. Поэтому, несмотря на всю свою изящную красоту, эльфийка заявилась к нам в рабочем фартуке, узких брюках и длинной рубахе свободного покроя. И все равно у всех сложилось такое впечатление, что в класс она словно вплыла.
   На этот раз декан была облачена в платье. Легкое, светло-голубое, идеально оттеняющее ее серые миндалевидные глаза. В общем, не только у меня в тот момент в зобу дыханье сперло. Бедняга Шмель, с которым мы активно обсуждали возможность попасть в мой мир и посмотреть на другие наши спортивные и околоспортивные игры, вытаращил на эльфийку просто огромные глаза. Казалось, что он многого мог ожидать, но никак не ее добровольного явления в наш маленький, но очень уютный вертеп.
   Сама она свой приход мотивировала тем, что Умка не просто ученик ее факультета, но к тому же (о чем, честно признаюсь, понятия не имел) именно она является руководителем его диплома. Разумеется, я тут же схватил гнома за локоть, оттащил от Ира, с которым они, как выразился мерцающий, настраивали адаптированную под магические воздействия аппаратуру, и полушепотом уточнил, он ли ее пригласил. Умка покосился на эльфийку, которая с независимым видом стояла возле учительского стола. Потом поднял на меня глаза и смущенно пробормотал, что нет, не он, но, если это возможно, он бы хотел, чтобы я все же разрешил ей присутствовать. Разрешил? – мгновенно возмутился я и тут же принялся уточнять, как он себе это представляет: рядовой психолог вроде меня может запретить что-либо декану? В общем, Мика, как я втихаря прозвал ее, осталась.
   Ей выделили одно из кресел, которые теперь все время стояли у стены и при необходимости выдвигались в центр класса. Фарид, заглянувший к нам в перерыве, завидев ее, споткнулся на пороге, подчеркнуто учтиво извинился, заволновавшись под пристальным взглядом серых глаз, и снова куда-то умчался, так и не сказав, зачем приходил. Зато стало понятно, за чем, точнее, за кем он с такой скоростью унесся.
   В общем, Умкину презентацию мы смотрели в компании ректора. К тому времени я просто-напросто сказал себе, что сегодня сумасшедший день и сделать с этим уже ничего нельзя, поэтому расслабился и, как говорится, решил получать удовольствие. «Колокольчики» в присутствии высокопоставленных взрослых вели себя смирно. Умка и Ир настроили проектор так, что он мог работать без электричества, но при этом шнур с «вилкой» плыл прямо по воздуху, как причудливое щупальце, и, как потом мне объяснил Ир, высасывал энергию прямо из окружающей среды. Этой самой энергии в университете магии всегда было хоть залейся, ее даже приходилось время от времени особым способом откачивать и складировать или по мере надобности продавать. Так что такая своеобразная модификация нашего земного устройства оказалась во всех смыслах удобной штукой.
   Так вот о «колокольчиках». Все было хорошо. Умка встал возле белого экрана с проецируемым на нем схематическим изображением нашего класса, поднял указку, но и слова не успел сказать, как дверь распахнулась – и в аудиторию, в первый момент не видя ни ректора, ни декана, ни нахмурившихся командоров, ввалились Филька, Бобси и Вини. В общем, эльфы рвались в свободное от дежурства время посмотреть на еще вчера заявленное представление. Вот только, прежде чем сказать нам об этом, они устроили шуточную потасовку прямо в дверях, причем Бобси и Вини внаглую зажали Фильку и попытались его на правах старших слегка потрепать, причем достаточно невинно и беззлобно, чтобы Маркиза, пришедшая вместе с ними и Бандитом, вольготно развалившимся у нее на спине, молча прошествовала мимо ржущих, как заправские кони, эльфов и села у моих ног, дав рыжему мордовороту соскочить с себя и перебраться на колени к Барсику.
   Стоит ли говорить, какое лицо было у Мики, когда она увидела весь этот беспредел? Я уже молчу про то, как вытянулись мордочки у эльфов, когда они заметили ее и встретились со снисходительным взглядом ректора. Тот посмотрел на Мику и участливо похлопал ее по руке, произнеся нежную, почти отеческую фразу: «Ну что вы, дорогая, не нужно волноваться. Ребятки так просто дружат…» О как она в этот момент на него посмотрела!
   В общем, пришлось вмешаться мне и громко потребовать, чтобы ребята вели себя прилично. Правда, я тут же добавил, что прошу их об этом, так как не хочу лишний раз травмировать нежную психику нашей светлой гостьи, причем в этот момент я назвал ее Микой. Так что про Умку с его проектом благополучно забыли, поскольку последующие минут сорок мы были заняты знакомством с деканом факультета классической магии. В чем это выражалось? К примеру, всем пришлось представиться, словно она не была ни с кем из нас знакома раньше, ведь называли теперь не имена, а прозвища, которыми я всех наградил.
   Потом Барсик с видом отца семейства представил Мике своего Бандита, причем за сим представлением, во время которого эльф держал своего рыжего котика на руках, ревностно следила Маркиза. То, что кошка дроу вела себя так благовоспитанно, да к тому же присутствующие ее не только не опасались, но и регулярно пытались потискать, хотя бы провести раскрытой ладонью по спине, а Маркиза совершенно не возражала, поразило эльфику не меньше, чем потасовка двух темных и светлого, с которой все началось.
   А потом тихоня Фа еще и вытащил из кошачьего домика мирно посапывающих, сонных и теплых после сна котят. В общем, обсуждение кошачьих премудростей и прелестей затянулось еще минут на тридцать, так что Умка рискнул привлечь к себе наше внимание только через час с небольшим после начала всей этой «котовасии».
   Про сам проект мелиорации рассказать особо нечего. Умка уж больно затянул вводную часть, объясняя, каким образом то или иное деревцо или цветочек получат возможность вырасти прямо тут, в помещении. Мне быстро стало скучно, и я отключился, а в качестве развлечения принялся втайне рассматривать собравшихся. Больше всего меня умилял Алый, который время от времени косился на Машку, но тот, словно чувствовал это, каждый раз встречался с приятелем взглядом, отчего светлый тут же отворачивался и искусно делал вид, что вообще не при деле. Похоже, вчера вечером, после пикника, эти двое снова что-то не поделили. И светлый теперь чувствовал себя виноватым. Ну-ну. Насколько знаю Машку, темный еще долго будет его изводить. Чтобы впредь неповадно было! Да, парочка из них получилась еще та.
   Но потом Умка все же добрался до самого главного и показал нам на экране, которым, сидя за ноутбуком, управлял Ир, конечный проект. То есть показал, как наш класс станет выглядеть после изменений. У меня вырвался изумленный вздох. Было от чего. На картинке комната, в которой мы находились, была как минимум в три раза больше. Я, конечно, ни разу не мелиоратор, но по незаконченному высшему образованию технарь, поэтому в чертежах все же худо-бедно понимаю. Разумеется, я тут же поспешил высказаться на этот счет. На что объяснения мне стал давать не кто-нибудь, а сам ректор.
   Оказывается, один из моих предшественников затребовал класс поменьше, утверждая, что слишком большие помещения не располагают к приватному общению и давят на его пациентов. Поэтому специально для него пространство класса слегка ужали, и вот теперь, когда стало ясно, что у меня тут не только «колокольчики» регулярно проводят свободное от уроков время, но и коммандос подвизаются, а, возможно, в скором времени еще кто подтянется, пришло время вернуть классу первоначальные размеры. А что, я был только «за». Тем более что Умкин проект мне и правда понравился. В нем были и деревья, и зеленая лужайка, к тому же оставалось место для такого уголка, где все так же лежали ковры, на которых с удовольствием валялись наши киски. Так что мне ли было возмущаться?
   В общем, с Микой, которая тоже одобрила Умкин проект, мы расстались по-приятельски. Уходя, она глянула на Шмеля, который (мне, конечно, могло показаться, но все же) совсем немного смутился, и заявила, что с удовольствием посетила бы мероприятие нашего класса на предстоящем родительском дне. При этом выжидающе посмотрела на полуэльфа. Тот растерялся. Зато я нет, быстро сообразил, кто так удачно намекнул эльфийке на то, что у нас презентация намечается. И вообще, что бы они без меня делали? Нескромно, и все же доля истины в этом заявлении имелась. По крайней мере данным эпизодом моей практики я гордился. Потому что стоял рядом с Шмелем и, легко ткнув того локтем в бок, громким шепотом уточнил, чего он тянет, кого ждет, если девушка хочет, чтобы ее на футбол пригласили. Может быть, и не следовало так прямо называть вещи своими именами, зато опешившая от подобного заявления Мика была настолько растеряна, что, когда полуэльф неожиданно склонился перед ней в изящном поклоне и выдавил из себя что-то вроде: «Не соблаговолите ли вы…» – ей ничего не осталось, как протянуть ему руку для поцелуя и согласиться.
   Да, это было красиво. Правда, потом, когда эльфийка покинула класс, Шмель на меня так посмотрел, что я попытался спрятаться за Иром, которым внаглую ржал, скрывшись за ноутбуком. И конечно, мерцающий спас меня. Даже удивительно, как хорошо в последнее время мы стали понимать друг друга. Он поднял смеющиеся глаза на полуэльфа и прямо спросил, чего тот нервничает, когда всему университету известно, что он втайне влюблен в декана. Оба-на! А я и не знал. Опять, не иначе, чутье мое бедовое на подвиги сподвигло.
   Оставшиеся до выходных три дня (все время забываю, что у них тут две пятницы – ну никак у меня не получается субботу воскресеньем называть, а воскресенье – восьмицей), так вот, все это время я занимался тем, что линял при всех попытках посторонних студентов или преподавателей расспросить меня о том, что мой класс запланировал на родительский день. Причем вереница имен, которыми мне представлялись все эти люди, эльфы и прочие нелюди, слилась для меня в один снежный ком. Он завис над головой и в любой момент был готов сорваться, чтобы похоронить меня под тоннами имен, прозвищ и фамилий, которые я просто не успевал сокращать, чтобы запомнить. Но одного из явившихся по мою душу в последнюю пятницу этой непростой во всех смыслах недели я все же запомнил, потому что знал раньше и уж точно никак не ожидал, что он ко мне заявится. Хотя могу сразу сказать, это хорошо, что он ко мне зашел до матча, потому что те проблемы, которые у нас возникли во время футбола, возможно, никогда бы не были решены так лихо, как это было сделано впоследствии.
   В общем, я, сытый и довольный, притопал в класс из столовой, неся в специальной тарелке вкусности для наших Барсюты с Мурзиком, и застыл прямо в дверях, когда обнаружил, что за учительским столом сидит тот самый эльф, от которого мне пришлось еще, казалось, совсем недавно отбивать Иру. Лучистый… Так что ничего удивительного, что я занервничал.
   – Э? – вырвалось у меня.
   Эльф резко выдохнул и поднялся, вроде как приветствуя. Но так ничего и не сказал, только посмотрел, словно он с удовольствием избежал бы этого разговора, если бы у него была такая возможность. Что же его в таком случае ко мне привело?
   Теперь уж вздохнуть пришлось мне. Когда проходил мимо Лучистого, скосил на него глаза, потом направился к кошачьему домику, возле которого уже бесновались наши котята, мяукали и требовали обещанных вкусностей. Поставил перед ними тарелку, к которой они сразу же кинулись со счастливым, утробным урчанием, вонзаясь острыми зубками в куски неизвестной мне рыбы (я специально уточнил у Карла, что это. Он назвал, но, увидев, как у меня от названия, которое я при всем желании не сумел бы воспроизвести, вытянулось лицо, просто сказал, что это рыба, и точка). Неосознанно вытер ладони о брюки, медленно повернулся к терпеливо ждущему эльфу. В голову не пришло ничего путного, потому сказал:
   – Может быть, сразу перейдем на «ты»?
   Он удивился. Даже ушами дернул. Но после того как окинул меня придирчивым взглядом, все же кивнул. И я подумал, что, наверное, можно попробовать и этого декана перетянуть на свою сторону. В общем, рискнул. Не получилось. По крайней мере, в первый момент я решил, что уже не получится.
   – Так какими судьбами ко мне? – прямо спросил я.
   – Профессиональными, – помолчав и, судя по всему, осмыслив значение моей фразы, выданное его переводчиком, отозвался светлый, потом снова сел за учительский стол.
   Я пожал плечами и плюхнулся на первую парту, на место Или, и только после этого заметил, как пристально Лучистый смотрит не на меня, а куда-то за мою спину. Обернулся. Обнаружил наш телевизор. И тут же догадался, о чем пойдет речь.
   – Я слышал, вы тут проводите демонстрации дипломных проектов и прочего учебного материала с помощью новых технологий, – произнес Лучистый, прямо посмотрев мне в глаза.
   – Проводим. Но это не ко мне. Это к Иру.
   Понаблюдав за его реакцией, понял, что он потому и пришел сюда, когда никого не было, что не хотел пересекаться с секретарем ректора. Нет, то, что Лучистый собирался сделать с Ириль, ни в какие ворота не лезло, даже при условии, что тем самым он пытался вывести на чистую воду Ира. И все же в толк не возьму, почему эти двое так недолюбливали друг друга. Ведь тот случай был лишь следствием, но никак не первопричиной случившихся событий.
   – То есть подробности о данной технологии я могу услышать только от него?
   – Именно.
   – Благодарю, – холодно обронил эльф и попытался встать, но мой встречный вопрос остановил его:
   – Почему вы так ненавидите Ириргана? – Разумеется, я понимал, что это не совсем верная формулировка. Ведь ненависть – это личное чувство, а тут налицо был рабочий, то есть профессиональный конфликт. Но в чем он заключался, я понять не мог, поэтому рискнул уточнить.
   – Молодой человек… – снисходительным тоном многомудрого старца, который совершенно не вязался с его молодой, можно даже сказать, юной внешностью, начал декан факультета экспериментальной магии, но я его перебил:
   – Если все дело в том, что он вредный, так он меняется… Нет, правда.
   – Такие, как он…
   – Вы ведь его еще не видели после возвращения.
   – И что с того? Я знаю его больше пятидесяти лет. И поверьте…
   – Поверь, – упрямо поправил я, эльф хмыкнул, но, как ни странно, поправился:
   – Поверь мне, он не может измениться. Разве только притвориться, чтобы казаться лучше, чем он есть на самом деле.
   – Как только он придет, я направлю его к вам, – сказал ему. И мы с Лучистым, имя которого я никак не мог вспомнить, одновременно дернулись, когда от дверей раздался подчеркнуто спокойный голос Ира:
   – Зачем направишь?
   – Контакт налаживать, – ответил, широко улыбнувшись.
   – И зачем он нам? – холодно вопросил мерцающий, входя в класс и косясь на эльфа, то есть всем видом показывая, насколько недоволен его визитом.
   – Затем, что Карл считает, вы оба достаточно талантливы и может родиться замечательный тандем, – вспомнив слова ректора, который совсем недавно делился со мной мыслями относительно этой парочки, произнес я.
   – Между нами не может быть никакого тандема, – отрезал Ир, и Лучистый тут же хмыкнул, всем видом показывая: «Ну, я же говорил!»
   Вот только они оба, похоже, не поняли, что не на того напали. Для меня вдруг стало делом принципа разобраться, что они там не поделили… ну кроме того злополучного поцелуя, который, к слову сказать, так и не состоялся, зато нам с Иром в поисках взаимопонимания очень даже помог, разве нет?
   Лучистый обошел стол и уже направлялся к двери, когда мне окончательно надоело играть с Иром в гляделки и я тихо, но твердо, сказал:
   – Если ты нахамил ему когда-то, извинись.
   – Буду я еще… – начал тот, но осекся.
   Я шагнул к мерцающему, Лучистый обернулся:
   – Ты не думал, сколько теряешь, отталкивая его?
   – Только не говори, что ты и нас хочешь свести, – вроде бы в шутку произнес Ир и закатил глаза к потолку. – Вообще-то наш Камарель только по девочкам.
   От столь дерзкого тона эльф побагровел и резко повернулся к Иру, чтобы то ли высказать, что он думает о подобных намеках, то ли банально врезать, но я встал между ними. Вот вечно меня куда-то не туда несет.
   – Ир, ты не заболел случайно? По-моему, ты всю эту неделю какой-то озабоченный, или мне показалось? – с притворным беспокойством в голосе уточнил я. Теперь уже побагровел от возмущения мерцающий. А вот нечего тут нездоровыми намеками расшвыриваться. Тоже мне, присвоил мне титул сводника и радуется. Так дело не пойдет.
   – Так, а теперь оба прекратили вести себя как закипевшие чайники и булькать почем зря, – отрезал я, обращаясь уже к обоим. – С чего все началось?
   Оба замялись. Причем Ир пыхтеть не прекратил, но Лучистый, явно не желавший уподобляться мальчишке-секретарю, быстро взял себя в руки, именно поэтому на последний мой вопрос ответил он:
   – Сразу после выпуска я предложил ему место аспиранта на моем факультете, даже хотел стать его научным руководителем. Он отказался. – Потом, явно все больше распаляясь, декан возвысил голос и шагнул вперед. – Я его даже уговаривал. Но Ирирган только посмеялся, сказал, что ко мне в ученики не пойдет ни за какие коврижки! – Камарель выдохнул, снова взял себя в руки и куда тише добавил: – Я думал, что он вообще решил отказаться от научной работы. Зато, выйдя после больших каникул, узнал, что он сам – сам! – попросился на факультет классической магии. Неужели нельзя было просто сказать, что тебя не устраивает направление моих исследований? – в лоб спросил Лучистый Ира. Тот попытался криво ухмыльнуться, потом открыл рот, но быстро заткнулся, когда я дернул его за рукав.
   – Ты хотел бы ответить «да», потому что тебе на самом деле была интересна именно экспериментальная магия. Но тогда мечта не осуществилась бы. Направление для твоего изобретения было не то, так? – спросил я и под пристальным взглядом Лучистого Ир отвернулся.
   Все ясно. Раньше он был резким и высокомерным. Он и сейчас такой, но, из-за того что я, да теперь не только я, регулярно шпынял его за это, он учился сдерживаться. Но в ту пору помочь ему было некому, поэтому мерцающий наживал себе врагов и недругов везде где только мог, чаще на пустом месте, вот что обидно.
   – И что это за мечта такая, если было так необходимо отказываться? – в лоб спросил Лучистый. (К слову, я уже тогда знал, как стану его называть, благо Ир успел при мне произнести его имя.)
   – Ты ведь нам не друг, – сказал ему, выпустив рукав камзола Ириргана, – мы не можем тебе доверять. Поэтому и мечтами делиться не обязаны.
   Эльф долго смотрел на меня. Ир молчал, но наблюдал за нами обоими. Мы ждали, что скажет Лучистый. Сейчас был его ход.
   – Но мы могли бы стать друзьями? – осторожно уточнил он, судя по глазам, понимая, на какой тонкий лед ступает.
   Я тоже все прекрасно понимал, но решил, что риск благородное дело, поэтому широко улыбнулся и сказал:
   – Приходи завтра на матч, а там посмотрим.
   – На то мероприятие, о котором судачит весь университет? – уточнил Лучистый, и в глазах его заплясали искорки заинтересованности.
   Что удивительно, в этот раз он уже не выглядел такой сволочью, какой показался мне при первом знакомстве. Ну любит мужик женский пол, так кто ж его не любит? А что он где-то в чем-то позволял себе вольности, так бабы сами ему потакали, чего теперь, отказываться, что ли? Я бы не отказался, только на меня, как на него, гроздьями не вешались и при одном только взгляде штабелями не укладывались.
   – Да. На него, – вместо меня ответил Ир.
   – И что же там может измениться в вашем отношении ко мне?
   – Много чего, – вмешался я, – все зависит от твоей реакции.
   – Реакции на что?
   – А ты приходи, и сам все увидишь, – поддержал меня Ир и хитро улыбнулся.
   Разумеется, после такой рекламы я уже не сомневался, что Лучистый примчится на поле.
   К слову, теперь командорам и Иру постоянно приходилось поддерживать над полигоном коммандос защитное поле, чтобы никто не мог проникнуть на него раньше времени и увидеть тренировки команд. Это тоже было особой интригой, которая все сильнее подогревала интерес к данному мероприятию.
   Правда, честно признаюсь, для меня стало открытием, что родители начали приезжать еще в эту пятницу, когда я разговаривал с Лучистым. Мне об этом сказала Иля, объявив, что Великая Мать Дома Рим-Доль прибыла со свитой и размещается в апартаментах учительского крыла главного корпуса. Я тут же попытался выяснить, а что там с матерью Второго Дома, то есть мамой самой Или, и другими Владычицами, к чьим Домам принадлежали, к примеру, Кар и Машка. Та загадочно улыбнулась и пообещала, что завтра я всех их увижу. Правда, сказано это было с какой-то странной интонаций, но наседать на темную я не стал.
   Алый признался, что его отец тоже уже прибыл и заселяется в предоставленные ему комнаты. А вот Лукерья – единственный родитель, с которым я уже был знаком, – появится только завтра. В принципе мне было все равно, приехали они или еще нет, но, думаю, не стоит объяснять, почему после таких известий я начал нервничать уже в пятницу, несмотря на то что все основное действо выпадало на выходные.
   Когда мы с Иром наконец скрылись от каждодневной суеты у меня в квартире, мерцающий, как настоящий друг, попытался меня отвлечь.
   – Ну хочешь, я тебе массаж головы сделаю? – предложил он.
   Я заколебался, кому-то такое совместное времяпрепровождение могло бы показаться не совсем дружеским, но потом согласился. В конечном счете, если что не так, разве мы с ним не разберемся между собой?
   Собственно, во время этого массажа, когда мы сидели с Иром на нашей кровати и он осторожными вращательными движениями массировал мне виски, Ирирган и спросил, словно между прочим:
   – Почему две пятницы? – О да, конечно, я ведь только сегодня признался ребятам, почему называю сегодняшний день второй пятницей.
   – А ты сам посуди, – хмыкнув и все так же не открывая глаз, отозвался я. – С вашей восьмицей путаюсь, так как непривычно. А пятница из всех будних дней самый любимый.
   – Почему это?
   – Потому, что конец недели. Ты только представь, два понедельника… – Я сделал эффектную паузу и с должным трагизмом в голосе припечатал. – Да лучше повеситься!
   Ир хихикнул, но все же спросил:
   – А почему не какой-нибудь другой день недели? Среда, например.
   – Нелогично как-то.
   – О да, а две пятницы подряд – просто убийственная логика, ничего не скажешь.
   – И не говори, – пристыженно пробубнил я.
   – Не буду, – подозрительно покладисто согласился Ир.
   Наверное, именно из-за этого его спокойного тона и того, как, сам того не заметив, расслабился под его руками, я спросил:
   – Так ты на самом деле считаешь, что будет достаточно найти мне пару, чтобы удержать у вас?
   – Да, – просто сказал он, и в самой интонации было море убежденности.
   – Ир, это глупо, – попытался его переубедить, но мерцающий меня даже слушать не стал. Отстранился, встал с кровати и отошел к компьютеру. Он уже вовсю экспериментировал с различными программами для окончания работы над своим диссертационным проектом. Поэтому такое его поведение можно было истолковать только одним образом – он считал, что нам не о чем спорить. Все равно каждый останется при своем мнении. Так-то оно так, но это его нездоровое желание просватать меня за какую-нибудь местную дамочку откровенно напрягало.
   Этой ночью Ир снова лег намного позже меня, так что утром его пришлось поднимать с постели чуть ли не матюгами.
   Зато за завтраком мерцающий быстро приободрился, когда вспомнил о своем новом амплуа наседки. И на радостях влил в меня аж две кружки этого их выкуси-мусь-мусь… нет, я в курсе, что название его не так звучало, просто адаптировал его, так сказать, под хотя бы относительно знакомые слова. Но ничего. Зато благодаря этой штуке из квартиры я вылетел бодрячком и энерджайзером. Ир тоже сделал себе напиток, так что мы оба оказались в полной боевой готовности. Впрочем, это было только начало дня.
   Через портал мы сразу же прибыли на футбольное поле. Смешно, но особо нетерпеливые зрители начали занимать места заранее. Поэтому, когда мы с Иром вышли из черной дыры, некоторые грибки были уже заняты, и это при том, что начало матча было назначено на полдень. Ир убедил меня, что мне вовсе не обязательно рано утром присутствовать на торжественном собрании, которое ректор проводил для родителей, решивших посетить наш университет. Вообще, по университетскому парку шаталась куча народа, причем в основном вполне себе родительского вида, так что не только к моим «колокольчикам» приехали радушно приглашенные на этот праздник родственники. Просто мои оказались одними из самых родовитых, по крайней мере что касается темных.
   На поле, все еще скрытом под защитным куполом, превращающим очертания любых предметов и игроков в легкий туман, своим командам давали последние наставления командоры. Я первым делом направился к Барсику. Мне стало интересно, приехал ли его брат.
   Разумеется, тренеру «пантер» было не до меня, но все же он успел прорычать в мою сторону, что да, приехал. Но сам Барсик предпочитал с ним до окончания матча не сталкиваться. Все ясно. Похоже, я не один тут такой нервный. Всем было немного не по себе. А ведь им еще играть. Окинув взглядом быстро заполняющиеся зрителями грибочки, я побрел в сторону Фа и Гарри. Хотелось убедиться, что они сумеют сдержать любое магическое воздействие, если кому-то из присутствующих придет в голову вмешаться и подыграть понравившейся команде. Они оба заверили меня, что готовы ко всему. И пока я стоял рядом, ко мне подскочил Машка. Его вопрос окончательно и бесповоротно выбил меня из колеи:
   – Ты уже видел ее? – спросил темный, напряженно всматриваясь в мое лицо.
   – Кого? – в первый момент опешил я.
   – Нанису!
   – Это… – начал я, но тут до меня дошло. – Твоя жена, – уже не спрашивая, а утверждая, сказал я.
   Машка быстро кивнул:
   – Нет еще. А что?
   – Она сказала, что сейчас самые благоприятные дни… – пролепетал он и спрятал глаза. Кто бы знал, как я перепугался за него в этот момент.
   – Благоприятные для чего? – выдавил из себя.
   Темный бросил на меня быстрый взгляд и снова отвел глаза.
   И тут, каким-то чудом заметив наш обмен любезностями, если это можно так назвать, возле нас очутился Алый, не побоявшийся бросить свою команду.
   – Что у вас тут? – требовательно спросил он, обращаясь больше к Машке, чем ко мне.
   Темный не ответил. Зато за Алым к нам присоединилась и Иля.
   – Иль, – обратился я к темной, – как думаешь, о каких таких благоприятных женских днях Машка стесняется мне сказать. Я только о неблагоприятных знаю.
   – Благоприятные для зачатия, – в лоб ответила темная.
   У нас с Алым лица вытянулись. А Машка вдруг быстро-быстро заговорил:
   – Она всегда хотела второго ребенка. Всегда. Но я был против и достаточно упрям, у нее так и не получилось добиться желаемого, хотя жена и заставляла меня спать с ней каждую ночь. Я сильный, хоть и не выгляжу таковым…
   – Ты сдерживал энергоуровни? – со странной интонацией выдохнула Иля, озаренная догадкой.
   Я понятия не имел, что это за уровни такие, но понял одно – Машка со своей женой спал, но дети у них по его вине не получались. Пока я пытался уложить все это в голове, темный заговорил снова:
   – Она расценила твое приглашение сюда как мою попытку сделать ей последний подарок. Думаю, так.
   – Я сказала ей, что приглашаешь не ты, а Андрей, – запротестовала Иля, и тут наконец снова обрел дар речи Алый.
   – Вы ненормальные! – взвыл он и с силой провел ладонью по лицу, словно пытаясь прогнать наваждение, обращался он при этом больше к Иле. – Как можно доводить своих мужей до такого?
   – Алый, успокойся, – попытался я угомонить его. Но сразу понял, что не подействовало, вот только, прежде чем светлый успел наговорить еще каких-нибудь гадостей, вмешался Машка.
   Он шагнул к другу и обнял одной рукой за талию, до плеч с его ростом было неудобно тянуться.
   – Успокойся, – тихо сказал ему и немного натянуто улыбнулся. – Даже если она сумеет убедить меня честно исполнить свой супружеский долг, это будет в последний раз.
   – Дело ведь не в этом, – краснея, грустно прошептал Алый, глядя в глаза темному, стоящему справа от него. – Я не могу себе представить такие отношения… зачем тогда вообще жениться?!
   – Для потомства, – просто ответила на его вопрос Иля.
   – А с чего это вдруг ты так заволновался? – невинно уточнил Машмул. И светлый быстро смекнул, что сейчас над ним будут подтрунивать, поэтому резко отвернулся и сказал:
   – Просто беспокоюсь за тебя, – развернулся и ушел к своей команде.
   – Ох уж это его беспокойство, – пробормотала в сторону Иля, тоже попыталась отойти от нас, но я перехватил ее локоть.
   – То есть ты будешь против, если их дружба начнет развиваться.
   Машка в этот момент старательно делал вид, что он тут вообще ни при чем. Но по тому, как дернулось его ухо, я понял, что он прислушивается к нашему разговору.
   – Нет. Я буду «за». Потому что не уверена, что Алиэля можно увлечь темной девушкой, но если он сумеет увидеть в Машмуле не просто одноклассника, но и друга, это даст определенные гарантии нашей будущей сделки с его семьей.
   Разумеется, я вовсе не ожидал получить от нее такой развернутый ответ.
   – То есть уже думала о том, какие бонусы сможешь из всего этого извлечь?
   В ответ Владычица улыбнулась:
   – И все-таки ты никак не привыкнешь, что главные в Темном королевстве мы, а не мужчины, хоть и не устаешь напоминать об этом другим.
   – Не устаю, – повинно склонив голову, выдохнул я и улыбнулся ей в ответ. – Значит, могу рассчитывать на твою поддержку?
   – Ты намерен помочь им с Алым?
   – Не совсем. Думаю, с Алым они и сами разберутся, а вот насчет Машкиной жены… – Я посмотрел на темного, тот наконец перестал делать вид, что полностью занят высматриванием кого-то на зрительских местах, и встретился со мной взглядом. – Мне хочется помочь вам расстаться хотя бы не врагами.
   – Она не дает мне общаться с дочерью. Как я могу примириться с ней?
   – А ты не даешь ей зачать сына, как она может примириться с тобой?
   – С чего ты взял, что она хочет сына? Для нее была бы выгоднее дочь! – воскликнул он, и я понял, что наш Машка не просто хочет общаться с дочерью, но и о сыне втайне от жены мечтает давно, просто не желает отдавать ребенка ей на растерзание, не имея гарантий, что он тоже будет участвовать в его воспитании. Беда с этими темными. Алый в чем-то прав. Ну нельзя же так!
   – Я обещал, что поговорю с ней, правда?
   – А если у тебя не получится?
   – Значит, снова заблокируешь эти твои, как их там…
   – Энергоуровни, – подсказала Иля и бросила на Машку быстрый взгляд, в котором мне, как ни странно, почудилось сочувствие. Потом ушла к своей команде, а то Вини, впрочем, как и остальные игроки, начал бросать на своего капитана недоуменные взгляды.
   – Маш, так ты проведешь для наших зрителей беглый мастер-класс по игре в футбол? – меняя тему, спросил я у темного.
   Тот оживился:
   – Хочешь, чтобы я рассказал им, кто есть кто на поле и как играют в мяч?
   – Хочу!
   – Конечно, проведу! – радостно отозвался Машка и помчался на свое комментаторское место.
   Я подошел к Иру. Тот стоял на краю поля в компании Шмеля и Умки. Оба – и гном, и полуэльф, – как заправские фанаты, были во всеоружии. Начнем с того, что Шмель давно уже обзавелся такой же, как у Умки, дуделкой. Кроме того, они соорудили два флага, один черный – с черной пантерой, обведенной белоснежным контуром, второй, – понятное дело, с ласточкой. Правда, я так и не понял, кто из них за чью команду собрался болеть. О чем и не преминул спросить. Оказалось, что в своих пристрастиях они так и не определились, поэтому решили на зависть всем болеть и за ту, и за другую команды. И если раньше Шмель предпочитал «пантер», мотивируя это тем, что тренером у них был Барсик, то теперь он обзавелся друзьями-знакомыми среди игроков обеих команд, так что определиться окончательно так и не смог. А Умке нравился сам процесс, поэтому за кого болеть, ему было не так уж и важно.
   Защитный купол пришлось снять, как только на дорожке между грибами-сидушками появился ректор. Разумеется, ему отвели отдельное место. К слову, для деканов факультетов тоже. Так что пока Карл спускался к своему грибку, чуть в стороне уже восседал Лучистый. А за ректором по тому же проходу шла Мика. Я привлек к ней внимание Шмеля, он сначала не понял, на что я ему указываю, а когда до него дошло, растерялся, но я подпихнул его в сторону прохода и шепотом посоветовал поприветствовать леди. Полуэльф умчался. Умка ушел на занятые ими с Корешелем места, а к нам с Иром подошел Фарид. Я тут же без разговоров отдал ему свой артефакт, чтобы это знаковое в истории университета событие смогла увидеть и его дочь – Имира. Маленькая джинния пока не умела контролировать свои недюжинные магические способности, но выданный мне ректором артефакт их успешно блокировал.
   Скоро и мы с Иром уселись на грибки для запасных. Машка в то время уже минут пятнадцать заливался на все поле соловьем, описывая команды и их состав, между делом ненавязчиво и интересно рассказывая о правилах игры в футбол. А дальше на поле со своих мест вышли игроки и судьи. И по свистку Кара, который был главным судьей матча, началась игра. Я, конечно, мог бы следить за зрителями, чтобы уже сейчас попытаться понять, как они отнеслись к моей рокировке командоров и капитанов, но я решил не заморачиваться на этот счет. Уж больно хотелось хоть раз нормально посмотреть матч, а не как тогда, с Ингой. Я ведь почти все самое интересное пропустил. Так что ни я, ни Ир, увлекшийся не меньше меня, не отвлекались. В общем-то не зря. Игра была настолько захватывающей, что нарушения со стороны зрителей начались уже в первом тайме.
   Так как я в магии полный профан, то совершенно не интересовался тем, как именно Фа и Гарри – наши антимагические судьи, собираются отлавливать применяющих магию зрителей. Поэтому был как-то не готов к тому, что последовало после громогласного сигнала, разнесшегося над полигоном в один из самых напряженных моментов первой половины матча. Что интересно, несмотря на весь азарт и почти забитый гол, и «ласточки» и «пантеры» остановились у ворот команды Алого и Барсима как по команде. По рядам зрителей прокатился изумленный гомон. А потом он и вовсе перерос в возмущенные крики, которые еще неизвестно чем закончились бы, если бы в этот момент возле одного из зрителей (судя по внешним данным, светлого эльфа) не выскочили из портала двое коммандос. Один – темный, другой – светлый. И не взяли бы его под руки. Эльф попытался вырваться, но тут со своего комментаторского гриба заговорил Машка. Сказал, что судья по антимагическому контролю Фаль Инойс просит слова. И вот тогда начал вещать на все футбольной поле Фа. О, как он сказал! Четко, по существу, с указанием каких-то совершенно незнакомых мне магофакторов, обусловленных перекрестьем полей Исагирика, о которых все присутствующие в силу своих магических способностей явно знали куда больше, чем я. И вся эта суровая отповедь была закончена словами о том, что нарушитель получит первое и последнее предупреждение, а в случае еще одной попытки с помощью магии подыграть той или иной команде будет выдворен с поля без права возвращения. Так что зрителям было доходчиво объяснено, что футбол – игра немагическая и что ничем хорошим их ворожба для них самих не закончится. Красный как рак эльф был усажен обратно на облюбованный им грибок, а оба парня-коммандос вернулись на грибочки запасных. И все же в первом тайме еще дважды приходилось останавливать игру. Причем каждый раз нарушители общественного спокойствия пытались говорить, что вмешались не нарочно. Но на них так смотрели игроки, тренеры и соседи по грибкам, что те быстро затыкались и в следующий раз уже не помышляли магичить направо и налево.
   За всеми этими волнениями я так и не смог вдоволь насмотреться на зрителей, а ведь так хотелось за ними понаблюдать. Но, видно, сегодня поглазеть в свое удовольствие было не суждено. Я даже толком не успел отследить реакцию аудитории на то, как Умка со Шмелем, исправно дудевшие в свои фанатские дуделки на протяжении всего первого тайма, пошли в перерыве в массы с небольшими лотками в руках, куда накидали всякого фанатского стафа. Причем на гноме была белая, как у «ласточек», футболка с надписью «Гном не играет в футбол!», а ниже, более мелким шрифтом «Он им болеет». Рядом красовался улыбающийся от уха до уха смайлик с киркой наперевес. А у Шмеля была черная футболка с желтыми горизонтальными полосками, такая же кепка с нарисованным на ней шмелем (подозреваю, что эскиз снова предложил Ир) и надпись большими оранжевыми буквами во всю грудь «Шмель выбирает футбол!», а ниже чуть мельче «Кто не спрятался, я не виноват!». Так вот, я толком и посмотреть не успел, как дела у этих двух активистов-лоточников, с которыми мы облазили все спортивные магазины в моем районе. Меня отвлекли. Ибо совершенно неожиданно в перерыве на поле началось выступление группы поддержки. Сказать, что это был шок, значит ничего не сказать.
   В центре задорной танцевальной композиции, которую исполняли молоденькие девушки, люди и эльфийки, была наша Лия. О, как они танцевали! Честно скажу, чуть слюной не захлебнулся. А Ир, сволота, сидя рядом, похихикал над моим вытянувшимся лицом, а потом все же соизволил объяснить, что девчонки эти не из университета, они танцовщицы из известного на весь мир кабаре, которое проездом выступало в эти выходные в Холёбаске, и Вини с Бобси каким-то образом умудрились уговорить девушек поучаствовать в нашем мероприятии. Соответственно Лия заменила их диву и по совместительству балетмейстера, которая предпочла отдохнуть и, как она выразилась, насладиться зрелищем. Мерцающий показал куда-то за спину, я глянул и увидел, что с Карлом мило беседует очаровательная девушка, которая внешне была немногим старше тех, которые сейчас выделывали на поле головокружительные па. Как-то подозрительно она вела себя с ректором, словно они не просто давно друг друга знали, но были… не знаю… близки, что ли? В общем, я не удержался и спросил у Ира, женат ли наш ректор. И надо же было мерцающему так сильно в этот момент поменяться в лице. Он резко обернулся на воркующую парочку. Потом снова посмотрел на меня и хитро прищурился.
   – Ты знал или опять этому твоему чутью доверился? – спросил Ирирган.
   – Знал что? – не понял я.
   – Карл на самом деле женат. Он не скрывает этого, но никогда особо не афиширует своей личной жизни. Зато мне он как-то обмолвился, что если бы я видел, как танцует его Ванесса со своими девочками, сразу же изменил бы свое пренебрежительное отношение к женскому полу.
   – Балетмейстера зовут Ванесса?
   – Нет. Вини и Бобси называли ее Каро, но я доверяю твоему чутью. Скорей всего, это второе имя или даже прозвище, так как в переводе с мертвого языка означает «танцовщица».
   – Ну раз так… – Я еще раз глянул на Карла, который в этот момент что-то нашептывал на ухо Каро, и сказал: – Будет Ванькой!
   – Ванькой? – насмешливо уточнил Ир.
   – Ага, – подтвердил я. – Мужское имя. Полное Иван, а сокращенно Ваня, ласково – Ванечка.
   – Ей подходит.
   – Вот и я так думаю.
   И мы с ним еще успели досмотреть окончание обалденного танца, который, как потом оказалось, специально для Лии в главной роли поставила Ванесса Каро Ви’Хольм. Так что да, чутье мое снова сработало как надо – и барышня оказалась женой нашего многоуважаемого ректора.
   Таким макаром мы плавно перекочевали во второй тайм, и в течение его, как ни странно, нарушений со стороны зрителей не было. Зато под конец игра пошла буквально на минуты. Счет три-один в пользу «ласточек» держался слишком долго, но потом, на последних минутах матча, Алый и Инга забили по голу. Со зрительских грибков раздались возгласы – отчасти негодующие, отчасти подбадривающие. Так как это был первый настолько масштабный матч на территории университета, болельщики не додумались разделиться на сектора, поэтому все сидели вперемешку. И возможно, все это безобразие закончилось бы конфликтом, но тут прозвучал финальный свисток. Зрители дружно решили, что команды сыграли вничью. Но тут поднялся Кар, по бокам от него встали Улька и Том, и главный судья объявил дополнительное время.
   Вскочившие со своих мест зрители быстро уселись обратно, потому что наш безбашенный комментатор Машка в красках живописал, что такое дополнительное время и с чем его едят. Теперь все игроки на поле, да и на грибках для запасных подобрались, приготовившись дать противнику последний и решительный бой. И, как я уже сказал, счет в тот момент пошел на минуты.
   Это была очень трудная игра. Воздух вокруг потрескивал от невидимого напряжения. Мяч переходил от «ласточек» к «пантерам» и наоборот, и вот наконец, когда наш главный судья Кар начал отсчитывать последние минуты матча, попал к Алому. Отважный капитан «пантер» помчался к воротам противника. Зрители притихли, у меня появилось ощущение, что даже время в тот момент замедлилось, казалось, вот-вот забьют еще один гол. Он просто обязан был быть. Ведь зрители не знали, Машка так и не оповестил их о деталях происходящего, но мы-то все понимали, что это матч-реванш и темные просто кровь из носа должны были отыграться. Гол не заставил себя ждать, вот только то, как его забили, надолго ввергло меня, да и всех окружающих, в ступор. Когда Алый подбегал к воротам, гоня перед собой мяч, прямо у него под ногами выросло из земли нечто непонятное – то ли коряга, то ли пенек, которого в принципе на поле быть не могло. Светлый капитан собирался бить с правой ноги, но, извернувшись, каким-то чудом сумел уже в падении ударить левой. Он забил гол и тут же повалился на землю с гримасой боли на лице, схватившись за правую ногу. Даже с того расстояния, на котором сидели мы с Иром, было видно, что перелом открытый, так как над черным гольфом показалось что-то красное. Кровь. И вот тогда время снова ускорилось, и наш импровизированный стадион взорвался криками, а я обернулся к зрителям и увидел, как мальчишка, явно первокурсник, который сидел на одном из верхних грибков, встретился со мной взглядом и в одно мгновение сорвался с места. Побежал. Но быстро нашлись желающие его догнать.

Глава пятая
Нам не страшен серый волк…

   Андрей
   Его бы легко поймали, если бы мальчишка в какой-то ускользнувший от моего восприятия момент не превратился в волчонка. Не в матерого волка и даже не в подросшего в холке щенка на высоких лапах, а в маленького волчонка. И помчался не вверх, за пределы поля, так как там путь ему уже преградили коммандос, Шмель и, как ни странно, Лучистый, а вниз по проходу, прямо на меня. Разумеется, Ир тут же попытался оттеснить меня к себе за спину, но я не поддался. Вот еще! Что я, волчат, что ли, не видел? В зоопарке, ага. Очень вовремя вывернувшись из-под руки мерцающего, бухнулся на колени, проигнорировав неприятный хруст в суставе, и вытянул вперед руки, как раз вовремя для того, чтобы поймать перепуганного до полусмерти малыша.
   – Ир, прикрой нас! – рыкнул в сторону секретаря, прижимая к себе мелко дрожащего звереныша.
   И в одно мгновение на нас опустилось уже знакомое мне маскировочное поле. За что уважаю и люблю Ира, так это за умение вовремя сориентироваться и правильно отреагировать. Но о моих нежных чувствах к мерцающему как-нибудь потом.
   Отстранить от себя волчонка оказалось непростой задачей. Он отчаянно цеплялся за мои джинсы когтями и вжимал длинную мордочку в живот. Как-то не вовремя вспомнил про зубы, которыми звереныш мог вгрызться по самое не балуйся, и еще не факт, что местный главный лекарь Гвидион сумел бы меня после такого заштопать. Но я отмел эти мысли и вместе с волчонком на руках развернулся так, чтобы видеть поле. Хотел убедиться, что Алому, хоть он и получил травму, уже помогают и кто-то открыл портал, чтобы отправить его в лекарское крыло главного корпуса. А оказалось все совсем не так, как мне представлялось. Прямо в центре поля плечом к плечу и лицами к зрителям стояли темные и светлые, образовав замкнутый круг и не давая рассмотреть, что же происходит за их спинами. Вопрос вырвался непроизвольно.
   – Что это они делают?
   Среагировав на него, волчонок попытался обернуться, но это у него не очень получилось. С перепугу мне пришлось слишком сильно его к себе прижать, но он завозился, и я, сориентировавшись, ослабил хватку. Звереныш тоже смог увидеть поле в тот момент, когда на мой вопрос ответил стоящий рядом с нами Ир.
   – Иля снова скомандовала сомкнуть ряды, они там вдвоем с Ингой над Алым колдуют.
   – И хорошо колдуют? – настороженно уточнил я.
   – Судя по зареву…
   – Чему?
   Мерцающий пренебрежительно хмыкнул и отмахнулся.
   – Ты все равно не увидишь, – отрезал он и продолжил: – Так вот, думаю, к лекарям его вести не придется.
   – Хочешь сказать, что наши Владычицы какой-то своей тайной магией сами его исцелят?
   – У меня есть темное мерцание, забыл?
   И вот тут подал голос наш хвостатый нарушитель.
   – Мерцание? – тонким голосочком с едва заметными рыкающими нотками выдохнул волчонок, причем мне, как человеку воспитанному в мире без магии и прочих иномирных прикрас, слышать живой человеческий голос от волка было более чем странно.
   Ир обернулся к нам, как-то странно посмотрел на нарушителя. Потом перевел взгляд на меня:
   – Зачем ты сказал прикрыть нас? Долго еще собираешься тут отсиживаться? А то Карл уже минуты две настойчиво к нам стучится. Да не только он.
   – А кто еще?
   – Все, кому не лень. – Ир улыбнулся. – Даже Лучистый, не говоря уже про командоров.
   Я задумался, но ненадолго. Волчонок у меня на руках окончательно приуныл и даже, если я правильно идентифицировал издаваемые им звуки, начал хныкать.
   – Командоров не надо, – решил я, – они одним своим видом еще больше ребенка запугают, а Карла давай, и… – Я запнулся, так как все еще был не уверен в правильности прозвища, и все же решил рискнуть: – Карамельку тоже.
   – Кого? – Ир вытаращил на меня изумленные глаза.
   – Ну он же Камарель, ты сам сказал, вот я и подумал…
   – Карамель – это такая сладость, которую сосать нужно? – прищурившись, уточнил Ир, судя по всему, он поднял в памяти те сведения о моем мире, которые когда-то почерпнул из переводчика.
   – Ага, – ответил я и, поддавшись порыву, потрепал волчонка, устроившегося на моих коленях, по мохнатой холке. Добавил, объясняя: – Он ведь смазливый, у нас про таких говорят «сладенький мальчик», вот и подумал… – Я запнулся, когда волчонок извернулся и по-щенячьи лизнул меня в ладонь.
   Не получалось у меня к этому несчастному зверенышу испытывать ненависть, да и злиться на него было просто невозможно. Хоть и надо бы было. И все же я воспринимал его как ребенка, который в какой-то момент просто не рассчитал силы. Но оказалось, в этих своих выводах я был не так уж далек от истины.
   К нам тут же подошли Камарель и Карл, Ир их пропустил. Не дав ни одному ни слова сказать, я первым делом огорошил ректора своей догадкой:
   – Карл, а почему мне кажется, что столь юных студентов у вас быть не должно? – и указал на волчонка.
   Тот снова попытался спрятать мордочку в области моего живота, но я, перехватив его поудобнее, заставил повернуться к ректору, склонился к стоящему торчком уху и прошептал:
   – Обращайся. Дай нам на тебя посмотреть.
   Но разумеется, с первого раза он не послушался.
   – Вы меня теперь отчислите, да? – преданно заглядывая снизу вверх в глаза Карла, спросил малыш, задыхаясь от ужаса.
   – Ты на самом деле слишком юн, чтобы у нас учиться, – заметил Карл больше для меня, чем для оборотня, который и без того об этом знал. – Как ты сумел тут оказаться?
   – И отучиться почти полгода, я прав? – обратился я к малышу.
   – Уму непостижимо! – подал голос Лучистый. Конечно же он был возмущен. – Как ребенок…
   – И брата тоже? – чуть не плача, уточнил волчонок.
   Ректор вопросительно посмотрел на него.
   Пришлось снова вмешаться мне. Я несильно встряхнул звереныша и потребовал уже с нажимом:
   – Обращайся.
   И оборотень подчинился. Через мгновение к моей груди прижимался дрожащий, всклокоченный мальчишка лет тринадцати на вид, но, вспомнив о том, какие у них тут сроки жизни, я понял, что чисто номинально он был старше, но вряд ли это сильно меняло дело. Да, когда я его в первый раз увидел, парнишка выглядел лет так на пять-семь старше. Магия, чтоб ее!
   На лице Карла мелькнул проблеск жалости, но ректор быстро справился с собой. А вот Карамелька в первый момент посмотрел на малыша со странной смесью напускной брезгливости и узнавания. Интересно, кого это эльф узнал в парнишке? И разумеется, первой пришедшей мне на ум мыслью было – себя. Вот тебе раз. А ведь Лучистый на самом деле для декана смотрелся довольно юно. Даже Мика, невзирая на всю ее подчеркнутую изысканность, выглядела старше. Так-так.
   – Как тебя зовут? – погладив мальчишку по волосам, оказавшимся куда мягче жесткой волчьей шерсти, спросил я.
   – Тихимир Шутц, – пробормотал тот, уткнувшись лицом мне в плечо.
   – А брата?
   – Ваникир.
   – Ты из-за него пошел учиться раньше времени? – наугад предположил я.
   И тут маленького оборотня прорвало. Он разревелся по-детски откровенно и истерично. И заговорил, перемежая слова всхлипами, глотая окончания фраз и мелко дрожа у меня на руках.
   – У меня только брат… только он один… а он так хотел учиться… и мы решили, что если сумеем заработать стипендию – и он и я, – то не станем отказываться… и сможем осуществить его мечту… а я… я сначала не хотел учиться, но ради брата… ради него… не знаю, Ваникир говорит, что я талантливый, талантливей его, но на самом деле я… у меня все так легко получается, потому что… потому что, когда меня кто-нибудь из учителей спрашивает, мне страшно становится, что нас могут раскрыть, и все как-то само собой выходит…
   – И чего же ты тогда так испугался, если защитные контуры Гарри и Фа обошел и Алого поранил? – уточнил молчаливо стоявший в сторонке Ир.
   И тут Тишка аж дернулся от возмущения.
   – Да потому что тогда темные победили бы! Так нечестно! – воскликнул он с жаром.
   Я пересекся взглядом с изумленным Карлом и закатил глаза к небу. Встряхнул Тимошку, привлекая к себе его внимание, и с улыбкой сказал:
   – Напротив, очень даже честно. В прошлые выходные как раз «ласточки» и победили. Так что сегодня был матч-реванш, и теперь у них с «пантерами» вроде как ничья.
   – В прошлые выходные? – негодуя, воскликнул Камарель.
   Мы с Иром и Карлом переглянулись и почти одинаково насмешливо фыркнули.
   – Ну да, – протянул я, – должны же мы были провести репетицию, прежде чем всем остальным сей беспредел демонстрировать.
   – Вот именно, что беспредел! – возмутился ректор.
   – Это значит, что тебе не понравилось? – заинтересованно уточнил я.
   – Понравилось, но я бы предпочел изначально быть в курсе событий, а не узнавать обо всем постфактум. Как вы вообще умудрились скрыть от всех такое событие?
   – Это не ко мне, – улыбаясь от уха до уха, заверил я. – Это к ним. – И кивнул в сторону поля.
   Именно в этот момент и темные и светлые игроки расступились, и к нам вышли Инга, Иля и, что удивительно, Алый, причем последний, как и полагается, на своих ногах. Он совсем немного прихрамывал, но мне отчего-то показалось, что это скорей психосоматический эффект. Наши темные барышни слишком быстро его вылечили, мозг не успел перестроиться, поэтому он так осторожно наступал на ногу. Но улыбался, что немаловажно. И тогда зрительские ряды взорвались приветственными криками. А я решил, что моего вмешательства пока не требуется, и снова сосредоточил внимание на маленьком оборотне.
   – Тиш, скажи-ка мне, малыш, что вы с братом будете делать, если вас отчислят?
   Тот замялся, отвел глаза. Я подумал и решил продолжить:
   – Родителей, как я понял, у вас нет. Стипендий, на которые сейчас живете, вы лишитесь, значит, нужно будет зарабатывать деньги. Но честным трудом, особенно без диплома и не достигнув соответствующего возраста, заработать на жизнь будет проблематично, так?
   – Мы воровали, – тихо-тихо прошептал оборотень, не глядя на меня, и тут же вскинулся, – но по чуть-чуть, только для себя. Просто… просто чтобы выжить. И мы никого не обездоливали, просто…
   – Тсс, – прижав палец к его губам, прервал я поток слов. Поднял глаза на Карла и Карамельку. – А теперь представьте, – сказал им, – что мы сейчас, как и положено по уставу университета, отчислим этого маленького гения и его старшего брата. Хорошо, если им хватит душевной стойкости не озлобиться на всех и вся и не начать воровать по-крупному, а там и убивать. А ведь может сложиться так, что эти дети попадут в какую-нибудь скверную компанию. При этом оба уже имеют за плечами полгода обучения, значит…
   – Ничем хорошим это не кончится, – хмуро закончил за меня Ир.
   – У тебя есть что предложить? – помедлив, уточнил Карл.
   Это было неожиданно. Я, разрываемый сочувствием к мальчишкам, в которых отчасти узнавал себя и свое детское одиночество, как-то не ожидал, что ректор попросит у меня совета.
   – На каком факультете ты учишься? – неожиданно вмешался Лучистый.
   – На классике, – ответил Тишка и добавил, глядя в сторону: – Я бы хотел поступить на другую специальность, просто среди классиков проще затеряться. Да и с преподавателями творческого факультета мы почти не пересекаемся.
   – Разумно, – помедлив, кивнул Лучистый. – Ваславей вас быстро раскусил бы.
   – Ваславей? – подал голос я.
   – Ваславей Киндзец – декан факультета маготворчества и магохудожеств, – пояснил специально для меня Ир. Соотнеся очевидное сходство в образовании имен, я тут же уточнил:
   – Тоже оборотень?
   – Да, – подтвердил мерцающий.
   И тут меня осенило:
   – Карамелька, а ты, случаем, в детстве не был таким же вундеркиндом?
   – Как ты меня назвал? – тут же попытался возмутиться эльф, но его перебил ректор:
   – Ты что-то придумал?
   – А что такое вундеркинд? – робко уточнил у меня Тишка.
   Для начала я решил ответить ему, а уж потом сказать пару ласковых Лучистому и напоследок поделиться своими соображениями с Карлом.
   – Гениальный ребенок, превосходящий в своем умственном развитии большинство взрослых. – Потом посмотрел на Лучистого и пояснил: – Я всех сокращаю. К слову, Микалаю я зову Микой, и она, кажется, непротив.
   – Микалаю? – изумленно выдохнул Камарель и бросил на ректора какой-то подозрительный взгляд.
   Я заволновался:
   – В чем дело?
   – Так какое у тебя предложение? – Карл так явно попытался перевести разговор в другое русло, что я тут же вопросительно уставился на Ира, проигнорировав слова ректора.
   Мерцающий фыркнул.
   – Ты должен был догадаться.
   – Догадаться о чем? – еще больше занервничал я.
   – Она же декан факультета классической магии.
   – И?
   – Главный противник нововведений Карла в ученом совете.
   Разумеется, у меня тут же глаза округлились, а мозг усиленно заработал шестеренками. Это что же получается, я собственноручно пригрел на груди змею? И куда только они все смотрели?
   – Почему ты сразу не сказал?! – возмутился я.
   Ир философски пожал плечами:
   – А что бы это изменило?
   – Ну например, я бы не пытался свести ее со Шмелем, – вырвалось у меня, и только тогда я понял, что сказал это не подумав. Но было уже поздно. Правда, Ир все так же беззаботно смотрел на меня. А потом улыбнулся:
   – Все равно попытался бы. Карл прав, ты у нас еще тот Купидон.
   Мне, признаюсь, стало стыдно. Правда, от душевных мучений меня быстро отвлекли.
   – Даже спросить боюсь, кто у нас Шмель, – протянул Лучистый, с подозрением разглядывая меня.
   Я вздохнул и поднялся на ноги, увлекая за собой мальчишку-оборотня. Он все так же преданно прижимался щекой к моей груди. Ну сущий ребенок! Мой младший брат когда-то точно так же любил прижиматься, пока родители не узнали о моих пагубных пристрастиях, и… Я знаю, что они у меня не самые лучшие родители на свете, но в тот раз превзошли самих себя. Это сейчас я уже как-то смирился и научился переносить их затаенную ненависть, но тогда у меня просто в голове не укладывалось, как они могли подумать, что я посмел бы как-то не так смотреть на Илюшку и с каким-то пошлым подтекстом его обнимать. Он же мой брат! Брат! Как?!
   Я покачал головой и вернулся к решению насущной проблемы.
   Посмотрел на Карла, который все еще ждал моего ответа, потом на Лучистого. Тому вовремя подсуетившийся Ир уже указал на Корешеля, затесавшегося между зрителей, которые сейчас встали со своих мест, но расходиться не спешили, всем было интересно, чем закончится наша маленькая драма. Впрочем, после волшебного исцеления Алого она уже не казалась трагедией.
   – Я знаю, что в моем мире для маленьких гениев есть отдельные школы, в которых один среднестатистический класс они заканчивают за полгода, а то и меньше, и затем запросто поступают в институты на три-четыре года раньше, чем другие, самые обычные дети. Не знаю, как у вас тут со школами, но, по-моему, было бы логично устроить такой вот довузовский класс на базе университета.
   – Для одного-единственного ученика? – тут же перебил Карамелька с должной долей скепсиса в голосе и обратился к Тишке: – Я так понимаю, твой брат не как ты: и по возрасту как раз подходит для первого курса?
   – Да, – тихо прошептал мальчуган и вдруг сказал: – Но я ведь не один такой.
   – И сколько вас? – заинтересовался Карл.
   – Я знаю еще четверых, но…
   – Это еще не все? – спросил уже я и бросил взгляд на Ира. – Как думаешь, твое устройство, которое позволяет увидеть суть того или иного существа, можно перенастроить?
   – Чтобы улавливало еще и истинный возраст? – живо уточнил мерцающий.
   – Минутку, – снова без спроса влез в разговор Карамелька. – Ты уже создал опытный образец?
   – Даже два, – поделился Ир, насмешливо глядя на декана. – Один для себя, второй думал отдать Карлу, но так сложилось, что отдал Иле. Ей нужней.
   – А я? – возмутился тут же.
   – А тебе я сам все про всех скажу, если понадобится.
   – И оно работает? – с подчеркнутым недоверием протянул Лучистый.
   Ир насмешливо фыркнул. Запустил руку в карман и достал какой-то кругляш, напоминающий чеканную монетку. Протянул его эльфу. Скомандовал:
   – Сожми в руке и смотри на меня. Внимательно смотри.
   Эльф подчинился. А дальше уже по тому, как начало вытягиваться его лицо, стало ясно, что устройство работает. И еще как!
   – Ты… ты…
   – Да, Ириргавирус – мерцающий, – мягко сказал Карл и отобрал у дезориентированного эльфа устройство Ира. Повертел в руке. – Никогда бы не подумал, что твой аналог Камней может быть таким маленьким…
   – И удобным, – поддакнул я.
   – Так вот, о твоем классе для вундеркиндов, – ловко сменил тему Карл, возвращая кругляш Иру, и посмотрел на меня. – Все было бы хорошо. Идея кажется мне просто замечательной. Но ведь сейчас далеко уже не начало года, поэтому я даже не знаю, кому могу поручить все вопросы по организации такого класса. – Он кинул быстрый взгляд на Ириргана, но тот сразу же отрицательно покачал головой, ректор отвернулся и посмотрел на меня. – К тому же твой Тихон – ты ведь так его имя переиначил? – Я кивнул, и ректор продолжил: – Так вот, он учится на факультете классической магии, а там, как тебе уже сказал Ир, не очень положительно относятся к нововведениям.
   – А если я сам все обговорю с Микой?
   – Не думаю, что она тебя послушает.
   – Она ведь женщина, поэтому если давить на жалость…
   – Она не женщина, – с какой-то странной интонацией бросил Карамелька, – она декан.
   – Вот и отлично. В таком случае я предлагаю тебе взять на себя организацию этого класса.
   – Что? – опешил эльф и тут же спросил: – Почему мне? – Вот только сказал он это не так возмущенно, как, по идее, должен был. Я тут же за это ухватился:
   – Потому что ты сам когда-то был таким же, разве нет? Только смелости не хватило обойти все ограничения и тайно поступить в университет раньше времени. – Разумеется, я стрелял в небо, но чутье не подвело, и мне удалось попасть в яблочко.
   Вот только прежде чем эльф успел ответить, неожиданно заговорил Тишка. Горько и с робким отчаянием ребенка, который слишком рано осознал, что ждать подачек от судьбы не имеет смысла.
   – Да какая тут смелость? Просто я не выжил бы без брата, поэтому… – Он не договорил, горло, по всей видимости, сдавил спазм, и оборотень закусил губу, чтобы снова откровенно не разреветься, но глаза у него и без того уже были на мокром месте.
   – Я возьму их, – вдруг ровно и окончательно сказал Лучистый и посмотрел на Карла.
   Тот вопросительно выгнул бровь, но ректора отвлек Ир, стоявший по другую руку от него.
   – А я помогу ему со всеми сопутствующими бумагами.
   – Вот и отлично! Снимай поле, мы с Тишкой идем извиняться.
   – Перед кем? – изумленно выдохнул тот.
   – Перед Алым, капитаном «пантер», – сказал я и, глянув парнишке за спину, добавил: – Да и братца твоего не мешало бы успокоить, это его держат командоры?
   Мальчишка резко обернулся. И вместе со мной посмотрел на Барсика с Муркой, которые стояли по обе стороны от высокого парня с полузвериными чертами частично трансформированного лица. Зрелище, я вам скажу, было жутким. Но кажется, не зря Ир в меня с утра влил почти литр выкуси-муся. Страх отсутствовал. Отметил про себя, что смотреть на такое мне не по нраву, и все.
   Тишка тут же попытался метнуться к брату, но я удержал его за локоть. Нас все еще окружало поле Ира, которое не позволяло посторонним видеть и слышать нас, для них все это пространство выглядело как компактное облачко белесого тумана.
   Глянул на Ириргана, он кивнул мне и снял защиту. Тишка, отпущенный мной, тут же умчался к брату. Тот обнял его и крепко прижал к себе. Я пошел к оборотням, не оборачиваясь на ректора и Карамельку. Теперь-то они и без меня могли разобраться, что к чему.

   Камюэль Барсим
   Не ожидал ничего экстраординарного. И все потому, что давно привык держать младшего брата в поле зрения. В одном только его отряде двое эльфов докладывали о состоянии дел Тарэля мне лично. К тому же на всякий пожарный случай у меня был припасен сторонний соглядатай, о котором двое других понятия не имели, в отличие от них, он работал на меня по идейным соображениям, сразу же исключив финансовую сторону вопроса из наших отношений. Соглядатай считал меня другом, я же осознанно пользовался им, не испытывая дружеской привязанности. И все же он сумел вызвать к себе уважение уже тем, что, понимая – у меня никогда не проклюнутся к нему дружеские чувства, – продолжал относиться ко мне со всей искренностью, на которую оказался способен. Каково же было мое удивление, когда даже он предал меня. Вот это оказалось самым неприятным.
   Трое – два эльфа из отряда брата и полуэльф из преподавательского состава университета – и ни один не проболтался. Как такое вообще могло произойти? А ведь двое коммандос регулярно получали от меня прибавку к основному жалованью. Что могло заставить их так легко от нее отказаться? Именно об этом я размышлял по ходу так называемого футбольного матча. Хотя игра и увлекла меня, сомнения в собственной квалификации, коих я давно уже не испытывал, одолевали со страшной силой, не позволяя вдосталь насладиться зрелищем, развернувшимся на поле. А потом, после начала второго тайма, как назвал эту часть игры низкорослый темный, представившийся комментатором, ко мне неожиданно подсел Корешель, тот самый полуэльф, который еще совсем недавно с упорством, коему мог позавидовать даже дракон, называл меня своим другом.
   – Не ожидал, да? – спросил он беззлобно, но я внутренне ощетинился. Давно меня так нахально за нос не водили. Поэтому ответил резче, чем было нужно:
   – И кто приложил к этому руку?
   – Все вместе, – на удивление покладисто обронил он. – Тарэль сам не додумался бы, что на тебя шпионят его же подчиненные, зато Мурка сразу просек, что к чему. Так что они уже третью неделю больше под ним ходят, чем под тобой.
   – Мурка? – Уже после этого имени в душу закрались подозрения, не предвещающие ничего хорошего.
   – Мурзяс Фиг-Шамь, темный командор.
   – А ему какое дело, как именно я предпочитаю присматривать за братом. Или на правах так называемого тренера он решил, что имеет право переманивать на свою сторону моих эльфов?
   – Они не твои, как бы ты себя ни тешил тем, что купил их, – тихо обронил полуэльф, одетый донельзя нелепо.
   Он никогда со мной так не разговаривал. В нем всегда присутствовало некое раздражающее подобострастие, из-за которого мои симпатии и уважение к нему не могли перерасти в дружбу. Но сейчас Корешель и не думал лебезить. Он в первый раз на моей памяти разговаривал со мной как с равным. И это был последний звоночек, после которого я понял, что все изменилось и уже больше никогда не вернется в прежнее русло.
   – В каких они отношениях?
   – Может, сам у них спросишь?
   – Предпочитаю иметь хотя бы маленькую возможность морально подготовиться к тому, что услышу. Я ведь услышу?
   – Они не таятся. Если спрашивают, Барсик отвечает первым. А вот Мурка вообще по натуре своей молчун, но его молчаливое подтверждение ни с чем не спутаешь.
   – Я в курсе. У меня в картотеке три варианта его личного дела, – досадливо отмахнулся я и выжидающе уставился на полуэльфа. Тот смотрел на поле, там уже вовсю гоняли мяч две команды, уже по природе своей взаимоисключающие друг друга, и тем не менее они существовали. Впрочем, как я понял уже после матча, не только они.
   – Барсик и Мурка делят одну комнату на двоих.
   – Хочешь сказать, что после стольких лет вражды они вдруг стали любовниками?
   – Все к этому и шло. Думаю, ты первым это понял, просто не пожелал вмешаться, так?
   – С чего ты взял? – А ведь он оказался прав.
   Я на самом деле давно понимал, что если кто и сможет обуздать темперамент моего брата, так это мужчина или женщина, но обязательно из темных, пусть даже полукровка. Правда, мысли о том, что этим кем-то мог стать темный командор, возникли у меня совсем недавно. Поэтому теперь мне стало вдвойне интересно, сами ли они до этого дошли, или нашелся тот, кто, в отличие от меня, не стал выжидать, а начал действовать незамедлительно и, если верить Корешелю, удачно.
   – Вы с ним похожи, – огорошил меня полуэльф и легко поднялся с места. Пришлось схватить его за руку, чтобы удержать и заставить обернуться.
   – С кем? – вырвалось у меня.
   – С Андреем. Это наш новый и теперь уже окончательный психолог. Вон он. – И полуэльф, высвободив руку, указал на нижний ярус сидунков, где я обнаружил бессменного секретаря ректора Ириргана Шутвика и какого-то незнакомого мне человека.
   Да, мне докладывали, что Ви’Хольм предпринял еще одну попытку найти нужного ему сотрудника из другого мира. Тогда еще докладывали. А потом на две с лишним недели подозрительно синхронно замолчали. Что же могло произойти за столь короткий срок? Судя по тому, что я видел, очень и очень многое. Неужели все это сделал один человек? Не может быть!
   А дальше все так закрутилось, что я был вынужден забыть о всех своих измышлениях, так как остаться безучастным, когда вокруг творится такое, было просто невозможно.
   Когда мальчишка-оборотень заметался между рядами, никто так и не успел его поймать, уж больно юрким он оказался. Зато с готовностью загнанной в капкан зверюги он кинулся в объятия психолога. То, как быстро парень сориентировался и потребовал, чтобы их скрыли от посторонних глаз, натолкнуло меня на определенные мысли, но додумать их я не успел, так как со зрительских мест вниз кинулось сразу несколько оборотней, в предводителе которых без труда улавливалось семейное сходство с тем мальчиком, который так неудачно попытался подыграть команде «ласточек». Я счел должным вмешаться. Спеленать четверых агрессивно настроенных первокурсников в силовое поле малого радиуса поражения не составило труда.
   Проделал я это не просто так, а с дальним прицелом. Мне хотелось пообщаться с братом. Да, прямо сейчас. И конечно, после слов Корешеля для меня не стало неожиданностью, что тот поднялся ко мне вместе с темным, следовавшим за ним по пятам.
   – Камюэль, отпусти их, мы сами разберемся, – сказал он вместо приветствия. На что я не постеснялся выговорить:
   – А где же твое «я рад тебя видеть, дорогой брат»?
   – Дорогим ты перестал быть еще в первое пятидесятилетие!
   – Как грубо, – притворно огорчился я, прекрасно зная, что он именно так ответит. И мы, судя по реакции Тарэля, оба оказались не готовы к тому, что у него из-за спины раздался ироничный смешок.
   – Скорее, как-то по-детски, – обронил темный, и Тарэль тут же взвился:
   – А тебя вообще не спрашивали! – Когда-то он так срывался на меня, и в юности такие взрывы, как правило, кончались дракой, но темный, как я понял буквально через несколько секунд, был совершенно из другой весовой категории.
   – Не спросили. Просто озвучил то, о чем ты и сам прекрасно знал.
   Если бы я сказал это брату таким же легким и непринужденным тоном, тот ударил бы, по крайней мере попытался бы это сделать, но на слова темного Тарэль отреагировал иначе.
   – И что ты предлагаешь? – пристыженно зашипел он.
   – Может быть, для начала хотя бы познакомишь нас?
   И – о чудо! – брат его послушался, правда, явно сделал все, чтобы меня огорошить.
   – Познакомься, – это слово он словно выплюнул, – мой любовник, Мурзяс Фиг-Шамь. – И явно, как и я, растерялся, услышав за своим плечом печальный вздох. С чего бы темному печалиться, когда мой братец так откровенно признался в связи с ним, а не сделал из нее свой маленький, постыдный секрет? И тут мы оба услышали то, от чего единодушно потеряли дар речи.
   – Я бы предпочел называться возлюбленным, – обронил темный, отвечая на вопросительный взгляд Тарэля, брошенный через плечо. – Но любовник – тоже неплохо.
   Брат отвел глаза. Темный посмотрел на меня. Открыто и беззлобно. И именно в этот момент я испытал к нему уважение. Сильный и гордый – вот лучшие определения, которые сумел ему подобрать. Пожалуй, могу понять, почему эльфы, о которых я думал, что купил их со всеми потрохами, так безоглядно приняли его сторону.
   – Так это ты уговорил моих соглядатаев придерживать информацию?
   – Что?! – взвился Тарэль буквально через секунду. Конечно же он не знал. Вот только в тот момент мне было не до возмущений младшего брата. Темный ответил:
   – И уговаривать особо не пришлось.
   – То есть ты не перебивал мою цену?
   – Не все в мире можно купить. Думаю, тебе это прекрасно известно.
   – Известно, – согласился я и, испытывая легкое возбуждения от того, что встретил достойного противника, намеренно огорошил его вопросом: – А как к вашей связи отнесется твоя жена?
   – Бывшая жена, – немного нахмурившись, уточнил темный.
   Я холодно улыбнулся:
   – Применительно к Великим Матерям определение «бывшая» звучит весьма ненатурально. Или я неправ?
   – Не в нашем случае.
   От этого мелодичного женского голоса, раздавшегося из-за моей спины, я испытал давно забытое чувство: по спине побежали мурашки, а тело, словно само по себе, приняло боевую стойку в ожидании удара в спину. Я медленно обернулся к говорившей.
   О том, что Владычицы темных умеют ходить бесшумно – как по голым камням, так и по траве, – по миру бродит немало легенд. Я только что имел возможность в этом убедиться. Хрупкая на вид, темнокожая и красноглазая, с непривычной для темных очень короткой стрижкой и обманчиво ласковой улыбкой на тонких губах, Великая Мать Дома Рим-Доль была обворожительна и смертельно опасна. Я давно научился распознавать степень опасности того или иного индивида. С этой леди не рискнул бы остаться наедине, невзирая на всю ее подчеркнутую притягательность и обманчивую хрупкость. Она перевела взгляд с меня на своего бывшего мужчину. Потом посмотрела на Тарэля.
   – Думаю, моя… – сказала она, но запнулась и тут же, поправившись, продолжила: – Наша дочь права. Вчера она сказала, что, увидев вас вместе, я позавидую тебе. – В этот момент женщина обращалась к моему младшему брату. И я поймал себя на том, что всерьез просчитываю возможности спрятать его от этой фурии. Но ее дальнейшие слова давали понять, что прятать, возможно, и не придется. – Но завидовать я не стану. Слишком ценю верность моего бывшего, – она голосом выделила это слово, – мужа. – И посмотрела на Мурзяса. Тот помедлил лишь секунду, ответил на ее взгляд и склонился в изящном поклоне.
   – Вы уже виделись с Ингой? – как-то растерянно и почти робко выдохнул мой младший брат.
   Самифле Рим-Доль улыбнулась.
   – Да, вчера ночью. Я была удивлена. – Она бросила еще один взгляд на бывшего мужа. – Поэтому с нетерпением жду возможности познакомиться с ним.
   – С Андреем? – уточнил Тарэль. Владычица кивнула. Мой брат обернулся, убедился, что психолога и присоединившегося к ним ректора все еще скрывает защитный контур, а потом посмотрел на поле. Снова повернулся к нам: – Они смогут помочь?
   – Наши девочки? – все с той же снисходительной улыбкой уточнила темная.
   – Он ведь серьезно пострадал, – заявил Тарэль, отважно выдержав долгий оценивающий взгляд эльфийки.
   – Девочки помогут, – ответила та тихо. – Но что меня сейчас интересует куда больше… – Женщина снова посмотрела на меня, а потом весьма многозначительно на пойманных в мою сеть оборотней. – Как такое вообще могло произойти? Признаюсь, некоторые из моих сопровождающих тоже решили подыграть одной из команд, но либо вовсе не могли пробиться через охранные рубежи, либо были пойманы с поличным.
   – Думаю, скоро все узнаем, – улыбнулся Мурзяс, глянул в сторону поля и, повернувшись обратно, обратился ко мне: – Отпусти. Мы с детьми сами разберемся.
   Мне ничего не оставалось, как пожать плечами и отпустить пленников. Мурзяс с братом тут же взяли под локти зачинщика беспорядков и спустились на несколько ярусов вниз, оставив меня в обществе самой могущественной Темной Владычицы на этом континенте. Впервые в жизни я поймал себя на том, что понятия не имею, о чем говорить с женщиной. Мне уже приходилось сталкиваться с ней на официальных переговорах, но на переговоры Темные Владычицы являлись в полном боевом облачении и с таким видом, что как-то в голову не приходило относиться к ним как к женщинам. Сейчас же был совершенно иной случай. Леди оказалась расслаблена и настроена на более непринужденное общение. Но, несмотря на весь свой опыт, я поймал себя на мысли, что не так-то просто отбросить в сторону сложившиеся в прошлом представления о ней и проявить присущую мужчинам нашей расы галантность. И все же я не был бы собой, если бы мне не удалось в кратчайшие сроки выстроить абсолютно новую линию поведения. Смею надеяться, что по окончании беседы мы оба остались довольны друг другом.

Глава шестая
Шнурки в стакане

    [1 - На сленге советских школьников – родители дома.]
   Карл Ви’Хольм
   О том, что Андрей по-своему гениален, мне следовало подумать раньше, но мыслей было слишком много, чтобы вовремя собрать их в кулак и выдавить нужную. Теперь же мыслей осталось пугающе мало. То, что произошло на футболе, перевернуло все мои представления о вверенном мне хозяйстве. О чем это я? О нашем всеми любимом университете, о чем же еще? Немного резануло то, что Андрей все еще называет его «вашим», то есть себя он с ним пока не отождествляет. С одной стороны, его можно понять: всего-то месяц прошел с тех пор, как психолог попал в наш мир, и все же, учитывая перемены, инициатором которых он стал, мог бы уже смириться с тем, что теперь ни я, ни кто бы то ни было другой его отсюда так просто не отпустит.
   Эгоистично? Бесспорно. Но по-другому с этим излишне легкомысленным мальчишкой нельзя. Не зря Ир, который провел с ним куда больше времени, чем другие, так одержим идеей всеми правдами и неправдами привязать психолога к нашему миру. Любовь могла бы стать весьма неплохой зацепкой, если бы наш юный иномирный друг не воспринимал ее как оковы. Но над особенностями восприятия можно будет поработать. Чуть позже. Когда Андрей к нам привыкнет и не сможет бросить, даже если очень того захочет.
   Достаточно только осознать, как сильно он помог нам одним своим присутствием, чтобы понять, почему я так потребительски о нем говорю. К тому же считаю, что не таким уж неэквивалентным был наш обмен. Безбедное существование, интересная работа, которая явно пришлась парню по душе, почти бессмертие, – по крайней мере, в рамках его квартиры и нашего мира. Думаю, все это вместе – достойная цена за все его усилия и переживания. Но речь сейчас не об этом.
   Решение проблемы маленького оборотня-вундеркинда, которое предложил Андрей, было на первый взгляд не только оригинальным, но и идеальным, если бы не одно большое и многозначительное «но». В отличие от Андрея, я знал Микалаю Эльфир несколько дольше, поэтому слишком хорошо себе представлял, что она скажет на все это. Посему не питал особых надежд. Все же мне хотелось надеться на лучшее. И потому, подумав, позволил себе не тушить огонек надежды безоговорочно и резко. Решил выждать, предоставив возможность разбираться со всем этим молодым. Иногда это лучший способ выйти из ситуации – не вмешиваться и предоставить другим возможность сделать все за тебя.
   Стоило выбраться за пределы защитного контура, как ко мне, появившись словно бы из ниоткуда, подошла одна из Темных Владычиц. Имени ее я, к сожалению, не знал, мог лишь предположить, что ее Дом не входит в число Великих. Она спросила меня: только заявленные игроки могут играть в футбол от темных или есть возможность ввести в команду других спортсменов? Разумеется, я вежливо улыбнулся и перенаправил ее к Андрею, так как сам влезать в решение подобных проблем не собирался. Футбол – это его совместное с командорами детище, вот пусть и разбираются сами. Беда лишь в том, что молоденькая темная отвлекла меня от другой женщины, которая оказалась рядом со мной тоже весьма неожиданно. Андрей назвал ее Микой. И как только она ему позволила?
   – Это было блестяще, – сказала та и совершенно удивительно улыбнулась. Открыто, как девчонка, юная и ветреная, почти настоящая, почти живая. Куда подевались ее надменная красота и вечная оторванность от мира?
   – Прошу прощения? – вырвалось у меня непроизвольно.
   – Футбол. Эта игра. – Молодая женщина махнула рукой и снова мне улыбнулась. Я не узнавал ее. Тут она спросила: – Что вы сделаете с моими учениками? – и перестала улыбаться.
   Наваждение рассеялось, но я все еще помнил блеснувшую на миг затаенную красоту, поэтому сказал совсем не то, что должен был.
   – Вы думаете, наш психолог позволит мне сделать с ними что-то по-настоящему ужасное?
   – Он имеет на вас столь сильное влияние?
   – А на вас он разве еще не успел повлиять?
   Ее ответ меня и смутил и обрадовал. Странное родилось чувство. Мелькнула даже мысль: не староват ли я для всего этого?
   – Возможно. И все же…
   – Вам не приходило в голову, что Тишка не так уж увлечен классической магией, как хочет показать?
   – Тишка? – Ее лицо снова осветила уже знакомая, но все еще непривычная улыбка. – Он так его сократил?
   – Да. – Я не смог не улыбнуться в ответ.
   – Хорошо. Ему подходит. – Женщина перевела взгляд на оборотней.
   Оба брата Шутц стояли возле командоров, рядом с ними находился Андрей. Психолог что-то сосредоточенно втолковывал старшему. Похоже, он все еще горел желанием заставить обоих извиниться перед Алиэлем. Похвально, ничего не могу сказать.
   – Он выглядит совсем как ребенок, – тихо обронила светлая эльфийка.
   – Он и есть ребенок. Сирота. Пришел учиться, потому что брат задался целью поступить в университет, вот и ему пришлось… – Я не должен был ей этого говорить. Слова противоречили всему тому, о чем я только что думал. О невмешательстве, о том, что следует подождать… Но они сами сорвались с моего языка, и уже через минуту я понял, что не жалею.
   Микалая подняла на меня глаза:
   – Вы будете настаивать на отчислении?
   – Я буду ходатайствовать о создании класса довузовской подготовки для одаренных детей. Стипендия на все время их обучения уже выписана. В случае отчисления мы не выполним финансовые обязательства перед казначейством, поэтому хотя бы на этот год я предпочел бы их оставить…
   – Класс довузовской подготовки? – Было вдвойне удивительно услышать в ее голосе не возмущение или презрительное негодование, а заинтересованность.
   – Андрей предложил отдать их Карамельке. – Теперь я уже специально назвал Ригиля прозвищем, которым наградил его психолог.
   – Почему ему? – А вот теперь Микалая была возмущена, а я обескуражен. Что-то мне подсказывало, что возмущение ее совсем иного толка, чем то, о котором думалось вначале.
   Пришлось ступить на тонкий лед, но мне было не привыкать, поэтому осторожно начал:
   – Ир просветил Андрея на тему того, что в совете мы с тобой оппоненты. Землянин был удивлен и, думается мне, раздосадован.
   – Он не знал? – вырвался у Микалаи изумленный возглас. И я понял, что не только мы с Иром и Лучистым считали, что это очевидно. Но Андрей действительно не понял сути вопроса, пока ему прямо не сказали. И что же Мика ответит на все это теперь?
   Я ждал. Леди молчала. Потом вся подобралась и в очередной раз подняла глаза. Теперь в них не было ни намека на ту мягкость, которую декан продемонстрировала несколько минут назад.
   – Это значит, что на свои занятия он меня больше не пустит?
   – Думаю, тебе следует с ним самим об этом поговорить.
   – А ты что ему сказал?
   – Ничего. Буду соблюдать нейтралитет.
   – Даже если я начну протестовать против его присутствия в университете?
   – Ты действительно хочешь, чтобы он ушел? – с нажимом спросил я, отчего-то ни на секунду не сомневаясь, что уж этого-то она точно не хочет.
   – Я желаю быть в курсе дел.
   – Поговори с ним об этом, – еще тверже ответил ей.
   – Если он откажет, найдется кому его поддержать. – Она посмотрела мне за спину, на Барсима и Мурзяса.
   Да, найдется. И я тоже примкну к их числу. Но Микалая слишком агрессивно восприняла известие о том, что Андрей, когда подпускал ее к «колокольчикам» и коммандос, не знал, кем она является в Совете. Подумав, решил прямо сказать ей об этом.
   – Ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Тебе не кажется?
   Она вздрогнула под моим взглядом, но быстро взяла себя в руки.
   – Если ты не знал, то мне еще никогда не было так легко… – Она запнулась. Я продолжил:
   – Общаться с другими, да? Андрей для тебя словно проводник. И внимание Корешеля, на которое наш психолог вольно или невольно делал акцент, тебе льстило, так? Ты переросла свой образ неприступной дивы, готова идти на контакт, но не умеешь общаться. Так и не научилась, несмотря на все годы, проведенные в университете среди студентов и преподавателей. Ты научилась держать дистанцию, но так и не смогла найти приемлемый способ при необходимости преодолевать ее, разрушая возведенные тобой же баррикады, я прав?
   Она промолчала. Потом заговорила, проигнорировав мой последний вопрос:
   – Без боя я Лучистому этих мальчиков не отдам.
   – А зачем воевать? Присоединяйся! – раздалось неожиданное. Конечно же это был Андрей.
   Он встал рядом со мной. Пришлось скосить глаза, чтобы увидеть его. Психолог смотрел только на Миколаю. Та отвечала ему таким же пристальным взглядом.
   – Я думал, ты нам друг, Мика, а оказалось… – Он не договорил.
   Эльфийка ощетинилась:
   – Что – оказалось?
   – Что на самом деле ты просто шпионила в пользу вражеского лагеря. Разве нет? – спросил он и выжидающе на нее посмотрел.
   Миколая ответила с достоинством и хорошо контролируемой злостью:
   – Я бы никогда не опустилась до того, чтобы, как ты выразился, шпионить. И ты серьезно считаешь, что Ригиль со своим экстремизмом в идеях и суждениях тебе друг, а я со своим умеренным консерватизмом – враг?
   – А он у тебя умеренный? – тут же живо заинтересовался Андрей.
   В первый момент от его легкого тона Микалая растерялась, но быстро собралась:
   – Да.
   – Хорошо. Тогда это еще можно пережить. – Андрей широко улыбнулся, правда, тут же заставил и нас с Микой улыбнуться в ответ. – Кстати, а Ригиль – это кто?
   – Мне сказали, что ты назвал его Карамелькой, – лишь на секунду застыв, пропело дивное создание, в котором я с трудом узнал декана факультета классической магии.
   – А! – радостно воскликнул Андрей и беззаботно взлохматил волосы на затылке. – Действительно назвал.
   – Хорошо, – помедлив, ответила она, – так я могу приходить впредь?
   – Конечно. Теперь ведь Умка с меня не слезет, пока мелиорация не закончится.
   – Я тоже, – заметила Мика, затаив дыхание и явно ожидая его реакции.
   – Еще не факт. Ты ведь видела только вершину айсберга, – заметил Андрей, и весь его легкомысленный вид словно испарился.
   – Я бы хотела увидеть и подводную его часть.
   – Возможно, но позже.
   – Совсем не против того, чтобы подождать.
   – Тогда можем попробовать подружиться.
   Вот так легко и изящно мой верный психолог перетянул на свою сторону Микалаю. Признаться, я был под впечатлением, но быстро думать забыл об этом разговоре, так как ко мне в кабинет в то время, когда я в присутствии двух своих командоров беседовал с Камюэлем Барсимом, заявились родители «колокольчиков» почти в полном составе. То, что для их детей и для них самих придумал Андрей, просто уму непостижимо!

   Андрей
   До своего класса я добрался далеко не сразу. А так хотелось. Но видно, не судьба. Меня все время отвлекали. Сначала оборотни, причем старший брат Тишки, которого я на радостях прозвал Кирюшкой, долго не хотел верить, что пока их отчислять никто не собирается. Потом я их обоих под присмотром командоров транспортировал к Алому и девочкам. Причем Инга с Илей, донельзя довольные собой, снисходительно выслушали мою версию происшедшего. Алый же с должной аристократической миной принял извинения, потом неожиданно предложил ребятам как-нибудь зайти в наш класс и поближе познакомиться с котятами. Оборотни сразу же заинтересованно заводили носами. Причем я – неопытный в плане общения с двуликими – с ходу не сообразил, что это одна из отличительных черт особой мимики, присущей только их расе. Что-то типа шевеления ушами у эльфов и мерцающих. Так что в первый момент такие телодвижения показались мне очень забавными. Я заулыбался, но объяснить ребятам, что меня рассмешило, не успел, а ведь Машка, все время державшийся рядом с чудом исцелившимся Алым, уже спросил меня об этом. Но я увидел, что Карла осаждает Мика, и решил по уже устоявшейся традиции ковать железо, пока горячо.
   С одной стороны, и хорошо, что вмешался, а с другой, – по-моему, Ир, когда узнает, подвесит меня за одно место и будет в чем-то прав. Вот что меня вечно тянет на социальные эксперименты? Ладно. С Микой кое-как прояснили если не все, то многое, чего нам, как ни крути, на первых порах вполне хватит. А потом меня начали осаждать все кому не лень. Сначала темные. В частности, несколько Владычиц сразу принялись выспрашивать, можно ли их дочерям тоже играть в футбол. Пришлось с чистой совестью отправить их к командорам, заявив, что пополнением личных составов команд ведают тренеры. Правда, тут же последовал вопрос, в какую команду следует попроситься. То есть понятно – где-то темных больше, где-то светлых. Но ведь у «ласточек» тренер Мурка – темный командор. Наверное, барышням было бы легче надавить на него. Но с другой стороны, в его команде одни светлые, не считая Или и Марфы. В общем, еле отбрехался, сказав, что все вопросы следует задавать командорам и капитанам команд.
   Думал, что слинял, но на подлете к главному корпусу меня снова перехватили. И не кто-нибудь, а командоры в компании неизвестного мне эльфа. Впрочем, семейное сходство было налицо.
   – Барсик-старший? – вырвалось у меня непроизвольно, на что оба светлых переглянулись с темным. В результате братца мне по всем правилам представил Тарэль.
   – Камюэль Барсим Пламенный.
   – То есть Камю? – уточнил я у старшего Барсима, протягивая ему руку.
   Он улыбнулся и руку пожал. Правда, глаза его мне совсем не понравились. Не люблю таких парней. Слишком много знают, слишком многими судьбами играют, и вообще, слишком политиканы, вот как бы я про него сказал. Неудивительно, что, как мне показалось, Барсик с братом не ладил.
   Рукопожатие вышло неожиданно крепким.
   – Я не против, – сказал эльф и бросил какой-то подозрительный взгляд на младшего братца, тот сразу же демонстративно придвинулся к Мурке. Так-так. Интересно, что у них тут произошло, пока я был занят Тишкой? Ведь эти трое явно уже успели пообщаться. – Так, значит, это мне нужно сказать тебе спасибо за то, что полностью лишил меня возможности влиять на брата? – спросил Камю и отпустил мою руку.
   Пришлось усиленно шевелить шестеренками и быстро ориентироваться в происходящем. Терпеть не могу все эти проверки на вшивость, но, имея дело с таким, как Камю, без них явно не обойтись. Вот только никто не запрещал мне его обломать. Поэтому я нарочито тяжело вздохнул и сказал:
   – Вряд ли до этого ты так уж сильно мог на него влиять. – Глянув на Барсика, увидел, что тот расплылся в довольной улыбке. Значит, угадал. Но Камю не собирался меня так просто отпускать, а ведь в классе, наверное, уже ждали.
   – До чего? – с невинностью, которой позавидовал бы даже младенец, уточнил этот ушастый гад.
   Но я не растерялся:
   – А ты как думаешь?
   – Ты мне скажи.
   – Я думаю, тебе лучше знать.
   – Мне? Даже несмотря на то что те трое, которых я просил за ним приглядывать, больше мне не повинуются?
   – Трое? – вмешался Мурка. – Я знаю двоих.
   – Корешель, да? – осенило меня. Просто вспомнил, как Барсик обмолвился, что полуэльф всегда крутился где-то рядом. Они с Муркой были удивлены, когда тот, первым узнав об их свидании, не растрепал о нем всей округе.
   Камю с нейтральным выражением лица улыбнулся нам.
   – Ты и его приспособил под это дело? – возмущенно спросил Барсик, но Камю вскинул руку, требуя замолчать.
   – На общественных началах, – сказал он, глядя больше на меня, чем на брата, – можно сказать, он тем самым оказывал мне дружескую услугу.
   – А ты способен дружить, а, Камю? – уточнил я, весьма красноречиво прищурившись.
   Эльф посмотрел мне в глаза. Потом сказал:
   – Не думай, что знаешь меня только по тому, что тебе что-то рассказали.
   – А мне никто ничего не рассказывал, разве что упомянули, что ты типа серого кардинала при императоре, – вот и все, что я о тебе знал, прежде чем увидел.
   – Но уже успел вообразить себе невесть что.
   – Даже не пытался. Вообще предпочел бы с тобой не знакомиться. Зачем мне такие знакомства?
   – Да неужели?
   – Не можешь поверить, что не собираюсь использовать дружбу с твоим братом, чтобы выбить себе какие-нибудь льготы?
   – А вы дружите? – насмешливо уточнил Камю и покосился на Барсика.
   Тот ответил неожиданно спокойным и серьезным взглядом.
   – Да. – Веско и без лишних слов.
   – По-моему, ваш разговор куда-то не туда зашел, – неожиданно для своего молчаливого характера вмешался Мурка.
   – Почему? – рискнул высказаться я. – Очень даже туда. Нужно же мне знать, кого лучше обходить десятой стороной.
   – Десятой? – насмешливо протянул Камю. Вот уж кто вообразил себе неизвестно что и никак не мог справиться со сложившимися стереотипами. И тут до меня наконец дотекло. Все он прекрасно мог. Просто это была все та же проверка на вшивость.
   – Ты меня проверяешь, – сказал я, решив, что играть по его правилам больше не хочу. – И как? Не пора ли закончить?
   – Я бы предпочел еще раз с тобой пообщаться, но уже в присутствии ректора, поэтому после твоего родительского собрания буду ждать в его кабинете. – Отчеканил светловолосый эльф и гордо удалился.
   Вообще, он, как ни странно, был выше Барсика, хоть и представлялся мне этаким кабинетным червем, который искусно дергает за ниточки кого ни попадя, но нет, телосложение у так называемого серого кардинала оказалось вполне спортивным, я легко мог представить, как под изысканным черным камзолом перекатываются мышцы, так что этот эльф был вполне способен постоять за себя, не то что наши кардиналы. Те по всем историческим фильмам, которые мне когда-либо довелось посмотреть, представлялись этакими изнеженными типчиками, всегда прячущимися за спины элитных телохранителей.
   Посмотрев на командоров, слегка опешивших от такого поворота разговора, я невинно полюбопытствовал:
   – И кто же этого субчика раздраконил, если он меня так изящно попытался к ногтю прижать? Или Камю всегда такой?
   – Самифле, – сказал Мурка.
   Они с Барсиком как-то подозрительно переглянулись.
   – А кто это? – удивился я. Зря, лучше бы промолчал, за умного сошел бы, а так только по ушам огреб.
   – Стыд и позор, – заявил Барсик, – хотя чему я удивляюсь, если вспомнить, что кто-то еще совсем недавно даже названия данного княжества не знал.
   – Верховная Владычица Темного королевства, – объяснил Мурка.
   – Так бы и сказал, что твоя бывшая, – пристыженно пробормотал я.
   Командоры с одинаковым выражением лиц закатили глаза и наконец отпустили меня на боевые подвиги, к которым я не то чтобы рвался, но, честно скажу, очень хотелось разделаться со всем поскорей. А то такими темпами у меня скоро мозги закипят. И вообще, куда это Ир подевался, хотелось бы знать!
   Но разумеется, узнать, куда после разговора с маленьким оборотнем ушел мерцающий, я не смог, так как первоочередной моей задачей было провести родительское собрание. Именно этим я и занялся, первым делом вытурив из аудитории подозрительно уютно устроившихся рядом с родителями «колокольчиков». Я не собирался при них ничего обсуждать со взрослыми, о чем и сообщил прямо с порога, стоило только толкнуть дверь в класс и шагнуть внутрь.
   Родителей в аудитории оказалось удручающе мало. Всего пять человек. Точнее, два человека, два светлых эльфа и одна темная эльфийка, внешность которой на какую-то секунду вогнала меня в ступор. Почему? Нет, уже по Иле я знал, что темные бывают светлокожими, – видимо, это являлось одной из отличительных черт дома Вик-Холь, но у Великой Матери Второго Дома кроме иссиня-черных, а не белоснежных, как у большинства темных, волос, на аккуратном носике имелись еще и веснушки. Как такое могло сочетаться в темной эльфийке – ума не приложу. И все же выглядела она именно так. И вообще, леди Вик-Холь на фоне мужчин, собравшихся в классе, смотрелась удручающе юно. На вид Великая Мать была немногим старше «колокольчиков», но по цепкому взгляду красных глаз (хоть это и было предсказуемо) становилось понятно, что возраст у нее, так сказать, соответствует занимаемой должности.
   Теперь о мужчинах. В первый момент меня поразил Ромашель, которого я заочно, как только узнал от Алого имя папы, прозвал Ромашкой. И не зря прозвал, знаете ли. Такую особь мужского пола еще поискать! Даже ежу было понятно, что нынешний глава семьи Мильзились – редкостный франт и пижон. С одной стороны, сие было предсказуемо, с другой, не очень. Потому что косая сажень в плечах, рост под два метра, большие руки кузнеца или кожемяки из древнерусских сказок как-то не сразу вязались со стильным белоснежным смокингом, рубашкой с рюшами на груди, изящной бородкой и светлыми, слегка вьющимися на концах волосами с несколькими кокетливыми розовыми прядями в них. Еще у него были трость с каким-то навороченным набалдашником и лента-галстук – розовая, что понятно. Как ни странно, несмотря на некое несоответствие богатырского телосложения с такими вот пижонскими изысками, в какой-то момент становилось понятно, что этот костюм и даже эти розовые прядки в волосах смотрятся до неприличия изысканно и, что интересно, уместно.
   Лукерью описывать не стану. С ним мы уже виделись, так что внешность папы Лии новостью для меня не стала. Сразу перейду к людям. Дэниз Рутберг и Витаус Виттебранд. О, насколько же сильно бросался в глаза тот факт, что вышли они из весьма далеких друг от друга слоев общества! О чем речь? Сейчас объясню. Как я уже знал от Тома, его отец считался одним из самых сильных магов современности, но при этом не закончил ни одного университета и учился магическим премудростям в бою. То есть по сути своей Дэниз был простым деревенским парнем, родившимся с даром и попавшим в такую историческую струю, которая вынесла его на вершины магического олимпа, где-то обтесала, где-то заострила, где-то приодела, да. Но в целом он как был рубахой-парнем, так им и остался. И беда его лишь в том, что теперь, достигнув в этой жизни определенного общественного положения, он стал отчаянно стыдиться своих корней и чураться безыскусных манер. Но давно известно, что аристократом нужно родиться. Конечно, при должном актерском таланте можно научиться искусно притворяться, но надолго этого все равно не хватит. Но откуда у сына полка должный актерский талант?
   Конечно, он приоделся. Длинные рыжие волосы свободно падали на плечи, рубаха цвета морской волны оттеняла серо-голубые глаза, на груди символом достатка и, по всей видимости, каких-то воинских заслуг висела богато украшенная самоцветами золотая цепь с массивным медальоном. Можно было бы обмануться относительно происхождения и затаенных комплексов этого рыжеволосого мужчины с мужественными, грубыми чертами лица, если бы сразу за ним на последней парте не сидел Витаус Виттебранд – отец нашего Ульки. Вот от кого, а вовсе не от эльфов, что, согласитесь, было бы логичнее, веяло настоящим ненавязчивым аристократизмом!
   Светлые, совсем немного вьющиеся волосы, спускавшиеся до середины шеи, на лбу и висках схватывал аккуратный обруч, простой и гладко отполированный, золотой по всей видимости, но данный предмет роскоши ни в коем случае не бросался в глаза. Потому что для своего владельца он выполнял роль не украшения или символа достатка – это был самый обычный эквивалент женской заколки, не более того. Скорей всего, Витаусу и в голову не приходило задуматься о его номинальной стоимости. С одной стороны, для рыцаря-драконоборца было немного странным надеть на такое рядовое событие, как родительское собрание в университете, сверкающие стальные доспехи, нагрудник которых был украшен невероятно правдоподобным изображением золотого дракона (с той разницей, что крылья у него оказались не как у нашей Гарри, перепончатые, а фасетчатые, как у стрекозы). Но с другой стороны, несмотря на этот более чем вычурный наряд, Витаус смотрелся в нем настолько естественно, что в первый момент трудно было сообразить, что на родителе именно доспех, и, судя по всему, боевой. Да, умеют же некоторые носить такие вещи…
   В первую очередь я поздоровался.
   – Добрый день. А теперь все, кто моложе ста пятидесяти, за дверь. – Я выразительно посмотрел на «колокольчиков». Те начали переглядываться. Потом вставать. И только Машка, сидящий на небольшом участке зеленой травы, которая уже проросла прямо на нашем паркете благодаря усилиям Умки, так и не сдвинулся с места. Темный поймал мой выразительный взгляд и объявил:
   – Мне уже сто пятьдесят два.
   Я только рот открыл, чтобы высказаться, но меня неожиданно перебил сэр рыцарь с последней парты:
   – А мне, о горе, нет и ста сорока.
   И тут вашему покорному слуге просто шлея под хвост попала.
   – А мне двадцать три. Но в моем мире люди живут максимум восемьдесят лет, сто – это уже полная дряхлость и недееспособность, да и доживают до ста единицы.
   Беда в том, что сказать-то я сказал, но забыл, что о таких тонкостях моего бытия знали только Ир, ну и Карл, само собой. А вот «колокольчиков» мы, хоть и собирались, но как-то забыли просветить. Подходящего момента так и не подвернулось.
   Лица вытянулись у всех. И у родителей, и у моих обожаемых деток. Собственно, именно это подвигло меня развить тему и пуститься в объяснения.
   – Но это так, к слову. Ир, когда узнал, чуть с потрохами меня не сожрал… – начал я, но тут с какой-то пугающей истеричной интонацией, совершенно не вяжущейся с образом Темной Владычицы, вскрикнула Иля, которая стояла в этот момент ближе всех ко мне.
   – Я тебя сама сейчас сожру! И ты все это время молчал?!
   – Моя дочь права, – раздался с первой парты мелодичный голос Великой Матери. – У нашего народа есть масса способов…
   – Да ему уже не надо. – Голос прозвучал от двери, я к тому времени уже благополучно перебазировался к учительскому столу, так что моя тушка совсем не помешала Иру просочиться в класс.
   Разумеется, секретарь ректора тут же завладел всеобщим вниманием. Ир улыбнулся собравшимся и мягко пояснил:
   – Господин ректор с помощью новейших технологий, разработанных исследовательским центром факультета экспериментальной магии, уже решил данный вопрос. Теперь Андрей вполне может пережить даже нас с вами. – Он посмотрел на обеих темных. Потом перевел взгляд на меня, хотел что-то спросить, но я вовремя его перебил:
   – Раз уж пришел, забирай всех деток, мне с их родителями посекретничать нужно.
   – Деток? – послышался со стороны лужайки возмущенный голос Машки.
   Но мне сразу стало понятно, что наш темный непоседа не столько удручен таким определением себя любимого, сколько ищет повод задержаться в классе. А вот дудки! Нечего тут «колокольчикам» ошиваться. Хочу им сюрприз сделать. Если, конечно, получится.
   И тут мне на помощь пришла все еще хмурая Иля.
   – Так, все уходим, – скомандовала она, и на глазах у изумленных родителей «колокольчики» встали с насиженных мест и ретировались за дверь.
   Ир бросил на меня вопросительный взгляд. Я махнул рукой, отсылая и его. Демонстративно пожав плечами, секретарь удалился. Вздохнув чуть свободнее, я перевел взгляд на родителей. И тут меня огорошила Вариусель, к слову, про себя Великую Мать Второго Дома я называл Варей.
   – Сначала о кошках.
   – Э? – как-то сразу растерялся.
   – Признаться, мне тоже любопытно, – приятным баритоном протянул Ромашка и пояснил специально для меня. – Пока вас не было, нам показали ваших котят. Они и останутся такими маленькими?
   – Станут немногим больше, – сказала на это темная, не обращаясь конкретно к светлому, а больше смотря на меня.
   Я покосился на кошачий домик, возле которого, подставив мохнатые бочка льющемуся из незанавешенных окон солнечному свету, валялись наши киски.
   – Великая Мать Игр-Фагур приехала вместе со мной исключительно для того, чтобы обсудить перспективы межвидового скрещивания наших и ваших кошек. Она прослышала от брата, что вашими стараниями у светлого командора живет весьма интересный рыжий экземпляр данной карликовой породы.
   – Э? – еще больше опешил я, но решил уточнить: – А кто у нас брат?
   – То, что мне рассказала о вас дочь, подсказывает, что по полному имени вы его все равно не узнаете. Но я слышала от Илюизмены, что вы называете его Филькой.
   – А! – Тут до меня слегка запоздало дошло. – Межвидового скрещивания? Но Бандит ведь маленький! Он даже в прыжке не дотянется… – Что-то мне подсказывало, что у Барсика будет такая же реакция, как у меня.
   Эльфийка так снисходительно мне улыбнулась, что я предпочел оборвать свою пламенную речь.
   – Я чего-то не знаю?
   – Наши кошки – магические существа, основную часть жизни проводящие на инфернальных уровнях, появляются, только когда их призывают или когда им самим того хочется. Ему и не надо будет, как вы выразились, дотягиваться. Это исключительно магический процесс. Вы ведь и про магию нашего мира все время забываете, не так ли?
   – Я смотрю, Иля с вами на удивление откровенна, – с трудом приведя в порядок мысли, буркнул я.
   – Она моя дочь.
   – Почему вы от темных одна? Ребята обещали, что придут все их родители.
   – Потому, что даже для мальчиков вашего класса на данный момент я единственный родитель.
   – Но ведь у них… – И снова до меня дошло, как до утки на третьи сутки. Озаренный догадкой, я пробормотал: – Они оба принадлежат вашему Дому, несмотря на заимствованные у других Домов имена.
   – Да. На данный момент – да.
   – Но Машка, скорей всего, в ближайшее время вернется в свой Дом.
   – Вряд ли. – В этот момент улыбка на милом, молодом лице показалась мне акульим оскалом. – Я дала Нанисе соответствующие указания.
   А вот сие мне совсем не понравилось, и я не постеснялся об этом сказать.
   – Мне очень не по душе, как вы это говорите.
   – Не стоит беспокоиться, думаю, ему тоже будет куда выгоднее остаться в моем Доме. Я уверена, что благодаря вам он скоро и сам это поймет.
   – Но она отпустит его?
   – Даже раньше, чем он рассчитывает.
   – Раньше совершеннолетия?
   – Да. Но выбор, за что вы так активно радеете по отношению к нашим мужчинам, останется за ним.
   – Вы меня заинтриговали.
   – Меня тоже, – снова подал голос с середины ряда светлый эльф, за глаза прозванный мной Ромашкой. – Машка – это не от Машмула ли? Тот мелкий эльфеныш, который солгал про сто пятьдесят с лишним лет и который вьется вокруг моего сына?
   – Он не лгал. – На этот раз Варя обернулась.
   Ромашка вопросительно выгнул бровь и перевел взгляд на меня. Мне пришлось пожать плечами и пояснить:
   – Наниса – его жена, и у них к тому же растет дочка.
   Глаза эльфа стали квадратными. И вот тут в игру вступил Лукерья, который все это время поглядывал на других родителей с легким снисхождением. Конечно, ведь он, как самый хитрый, успел разведать обстановку заранее. И, наверное, еще в тот памятный понедельник сделал какие-то выводы.
   – Не считаю, что это такая уж проблема, особенно на фоне открывающихся перспектив. Ты так не думаешь, Ароматный? – с подчеркнутой невинностью в голосе полюбопытствовал отец Лии. Из чего я сделал вывод, что с родителем Алого они были знакомы и раньше.
   – Но ребенок! – воскликнул Ромашка, правда, в его голосе не чувствовалось такого уж негодования, скорее, легкое недоумение, не более того.
   – В перспективе у них может появиться и второй. Но вы ведь и сами еще не говорили с сыном о наших общих планах на него, – с милой улыбкой осведомилась Варя.
   – Каких планах? – тут же поспешил вклиниться я, но меня, как назло, проигнорировали.
   Светлый бросил на темную долгий взгляд, потом неожиданно повинился:
   – Да. Но достаточно было сегодня на поле увидеть, как эти двое смотрят друг на друга. Или вы думаете, что мне это только показалось?
   – Вряд ли. Поэтому я и предложила вам такой вариант развития событий, который устроил бы все заинтересованные стороны.
   И тут я не выдержал.
   – Так, – резко заявил, вскинув руки вверх, – а теперь, пожалуйста, по порядку и для таких тупых, как я.
   – О! – хитро прищурившись, пропела Вариусель. – Вы на себя, безусловно, наговариваете.
   – Я объясню, – вызвался Лукерья, посмотрев на меня подозрительно лукаво. Похоже, я очень многое пропустил. Когда они только успели сговориться? Пока размышлял об этом, светлый эльф принялся вещать: – После разговора с дочерью и ее… – Он запнулся, явно подбирая верное слово, и все же решил назвать вещи своими именами: – … Парнем, я решил, что глупо ждать у неба погоды, и действовать надо сейчас, пока чувства еще не остыли. К тому же от Кара мне стало известно, что Илюизмена одобрила их с Антилией отношения, поэтому я предположил, что говорила она словами Великой Матери, и оказался прав. – Эльф сделал паузу, предоставив темной возможность ее заполнить.
   – Да. К тому времени я была уже в курсе событий. Поэтому благосклонно восприняла попытку наладить контакт.
   – Более того, – снова взял слово Лукерья, – наша семья имеет многовековые торговые и дружеские связи с семьей Мильзились. Поэтому, когда в разговоре леди Вик-Холь упомянула о перспективах сотрудничества относительно поставок благовоний в Темное королевство, для меня не составило труда пригласить к нам на дружеский ужин Ромашеля.
   – Мы давно, – тут же подхватил названный эльф, – начали рассматривать темных как будущих деловых партнеров и даже попытались со своей стороны наладить первый контакт. Но, опасаясь действовать напрямую, до недавнего времени общались только с представителями малых Домов, при этом оставляя Великие Дома, если можно так выразиться, на закуску.
   – Просто с ходу не нашли, как к ним подступиться? – навскидку предположил я.
   – Да. – Эльф улыбнулся и посмотрел на Варю, та кивнула. – Великие Дома весьма замкнуты в плане кастового устройства, недостаточно выйти на какого-то одного представителя. К тому же большинство темных, о чем нам стало известно, как только мы попытались изучить перспективы данного сотрудничества, довольно недоверчивы, и им было бы недостаточно получить от нас только стандартные словесные гарантии.
   – Даже договора о взаимовыгодном сотрудничестве, закрепленного на бумаге, было бы недостаточно, – обронила Варя словно между прочим.
   – И что же, в вашем понимании, могло стать допустимым эквивалентом данного договора? – неожиданно подал голос Витаус Виттебранд, которому, по всей видимости, тоже стало любопытно.
   Варя, помедлив, начала отвечать ему, для этого ей пришлось сесть полубоком, чтобы видеть и рыцаря, и краем глаза меня.
   – Мой народ весьма недоверчив, это правда. Расчетливость тоже входит в перечень наших характерных черт. И в то же время мы все прекрасно знаем, что голый расчет еще никогда не приносил столь же высокие дивиденды, как в тех случаях, когда к нему примешивались личные чувства.
   – В равных долях? – осторожно уточнил я, уже догадываясь, о чем именно эти хитрющие эльфы договорились в своих кулуарах.
   – Не обязательно.
   – Если чувств больше, иногда это даже выгоднее, – задумчиво заметил Лукерья. Ромашка его молчаливо поддержал. Я обратился именно к нему:
   – Вам предложили завязать все на Алого, так?
   – Ты изумительно сокращаешь его имя, – как-то совершенно неожиданно перешел на «ты» Ромашель.
   – Скорее не сокращаю, – помедлив, повинился я с улыбкой, – а адаптирую под слова и звучания, которые мне знакомы.
   – Не суть, – небрежно отмахнулся эльф и подтвердил мои подозрения. – Да. Всеми вопросами торговли с темными будет заниматься Алиэль и его… – Светлый запнулся, покосился на Варю, та вопросительно выгнула бровь, словно поощряя. Только тогда он договорил: – Друг.
   – Не боитесь, что они вас за такое… – начал я, но меня перебила Варя – и тоже, как и светлый, обратилась уже без официозного «вы»:
   – Не забывай, пожалуйста, что благодаря тебе юный Мильзились дружен с моей дочерью, и не только с моей, насколько я знаю. – Судя по всему, она намекала на Ингу. – Поэтому мне прекрасно известно, что он испытывает к Машмулу дружескую симпатию. Или ты станешь меня убеждать, что Машмул, выбирая между супругой, к которой никогда не испытывал теплых чувств, и новым другом, к которому явно неравнодушен, сделает неправильный выбор?
   – И все равно, – упрямо протянул я. Меня коробил такой вот голый расчет, хоть и замешенный, как они утверждали, на чувствах. – Вам не приходило в голову, что у Машки, в отличие от Алого, никогда не было друзей. Любовные похождения – это не то же самое, что приятельские отношения и дружба. Готов поспорить, что он испугается и как минимум попытается пойти уже по проторенной дорожке, чем утруждать себя и протаптывать новую, доселе не изведанную. Или, еще проще, они оба могут послать вас со всеми этими инсинуациями далеко и надолго.
   – Могут, – неожиданно покладисто согласилась темная. – Но я убеждена, что если ты сам все хорошенько обдумаешь, поймешь, что от такой расстановки выиграют все.
   – По проторенной дорожке? – Одновременно с ней пробормотал Ромашель, вопросительно посмотрев на меня.
   Я глубоко вздохнул, из последних сил попытался держать себя в руках и уже не так экспрессивно продолжил:
   – Он знает, как вести себя с любовниками, но плохо себе представляет, как надо просто дружить, не заводя любовных отношений.
   – То есть… – начал было эльф, но я вскинул руку, прерывая его. И обратился к эльфийке, которая тоже ждала моей реакции на свое заявление.
   – Это значит, что мне предстоит убедить их в том, что гипотетический дружеский союз выгоден всем, вы на это намекаете? – в лоб спросил я у темной.
   – А ты смог бы убедить? – вопросом на вопрос ответила она.
   – Мне не нравится, что вы решили все за них.
   – Они еще дети, по крайней мере, еще совсем недавно были таковыми, что плохого в том, что мы, родители, хотим помочь им сделать как можно меньше ошибок? – уточнила Варя. И ее тут же поддержал Лукерья:
   – К тому же ты сам только что говорил о том, что еще неизвестно, как все сложится. Поэтому намеки на что-то большее, чем дружеские отношения между ними, могут так и остаться намеками. Машмул все же старше и сможет вовремя остановиться, я уверен.
   – Хотелось бы, – вырвалось у Ромашеля, и я понял, что сдаюсь.
   И как этим ушастым взрослым удалось все вывернуть шиворот-навыворот? Я-то готовил себя к тому, что мой первый разговор с ними будет похож на тот, с которым я вышел к «колокольчикам»! Думал, мне придется убеждать их в том, что дружба куда выгоднее, чем негласное противостояние. Кто же мог знать, что на поверку им всем был нужен только повод, чтобы сломя голову броситься друг другу в объятия! Как они, однако, ухватились за возможность сотрудничества! Просто мертвой хваткой, по-другому не скажешь. И что мне теперь с ними делать?
   – Так о чем ты хотел с нами посекретничать? – мило улыбнувшись, уточнила Варя.
   Я посмотрел на последние парты, где молча переваривали услышанное рыцарь и самый сильный маг современности, и понял, что отступать уже поздно. Перевел взгляд на Темную Владычицу и сказал:
   – Как вы смотрите на то, чтобы на предстоящих каникулах организовать для ваших детей совместный отдых? – И прежде чем изумленно уставившиеся на меня родители начали задавать вопросы, решил пояснить: – Просто, сами понимаете, дружеские взаимоотношения между ними только начали зарождаться, поэтому я подумал, что было бы вполне логично наши достижения закрепить.
   – И как ты себе это представляешь? – уточнил у меня Лукерья, явно заинтересовавшись моим предложением.
   – Например, можно было бы всем поехать в гости к кому-то одному, – бросил я пробный камешек. И попал в цель.
   – На нейтральную территорию? – впервые подал голос Дэниз Рутберг.
   – Думаю, да. На первое время лучше на нейтральную.
   – К вам? – тут же спросила Варя, повернувшись к рыжеволосому мужчине.
   – Я бы с удовольствием принял весь класс… – начал тот, но я его перебил, вскинув руку:
   – Не получится.
   – Почему? – Рыжие брови Рутберга сурово сдвинулись на переносице. Судя по всему, он решил, что основная причина кроется в его плебейском происхождении. Комплексы. Куда же без них? Но причина оказалась в другом.
   – Пока не научитесь ладить с собственным сыном, не получится! – уже куда более развернуто объяснил я.
   – Но мы ладим! – запротестовал маг, и на его ладони, лежащей поверх парты, мелькнула и тут же пропала маленькая молния. Да, силы у этого дяденьки было явно немерено.
   – Нет. Он тихо вас терпит и, если станете продолжать в том же духе, в конечном итоге возненавидит всерьез.
   – Чушь! – воскликнул рыжий и от переизбытка чувств вскочил.
   – Грубо, – неожиданно вступился за него Виттебранд, осуждающе посмотрев на меня.
   Я пожал плечами и сказал:
   – Зато действенно. – Глянул на Рутберга-старшего и обратился уже к нему: – Тому не нравится, что вы заставляете его жить ту жизнь, о которой сами втайне мечтаете, и вас совершенно не интересует, чего хочет он сам.
   – Намекаешь, что отправить его учиться было плохой идеей? – прорычал Рутберг и плюхнулся на стул. Тот от неожиданности досадливо скрипнул.
   – Думаю, вам не мешало бы получше узнать собственного сына.
   – И как, по-твоему, это сделать? – раздосадованно буркнул рыжий, я уже собирался ответить ему, но меня прервали.
   Дверь в класс распахнулась и в аудиторию вошла темная эльфийка. Без сопровождения. Одна-одинешенька. Но как она вошла! Уже по одному ее виду я каким-то задним умом допетрил, кто это, – правда, не сразу сообразил, что ей могло тут понадобиться.
   – Добрый день, – поздоровалась с родителями и со мной изящная Темная Владычица с экстремальной для эльфийки короткой стрижкой и завораживающим разрезом миндалевидных глаз. Потом перевела взгляд на меня и обратилась: – Вы Андрей?
   – Да. А вы Великая Мать Первого Дома?
   – Вы догадливы.
   – Ваша дочь на вас очень похожа.
   – Вот как? Приятно слышать.
   – Чем обязан?
   – Просто зашла познакомиться. Как у вас тут дела? – спросила она вроде бы у меня, но посмотрела при этом на Варю.
   Та с легкостью поднялась со своего места.
   – Все просто прекрасно, – ответила Вик-Холь вместо меня. Похоже, этим двум Владычицам я был не особо нужен. Хотя нет, в качестве посредника, судя по всему, я пришелся им как нельзя кстати.
   – Андрей, вы нас не познакомите? – пропела Рим-Доль, и я не удержался. Ну вот неспособен сносить все выходки этих Владычиц так же безропотно, как их мужчины. Разумеется, она хотела быть представленной всей мужской половине, собравшейся в комнате. Но в этом я ее переиграл.
   – С Варей? – невинно уточнил я.
   – С кем? – послышалось откуда-то со стороны, но эти ушлые Владычицы уже просекли, что к чему.
   – Нет, благодарю. Сестру я знаю давно, иногда мы с ней даже ладим.
   – Сестру? – искренне удивился я.
   Ответила Вик-Холь:
   – У нас разные матери, но отец один.
   – Неужели Великие Матери способны делиться своими трофеями, – как-то не подумав, выдохнул я, но брать свои слова обратно было уже поздно. Правда, на мое счастье, Владычицы отреагировали адекватно:
   – Он был свободным.
   – Но вряд ли настолько, чтобы самому решать, – не удержался снова. Что поделать, если что-то тревожит мое любопытство, остановиться всегда непросто.
   – Мог, – ответила за сестру Рим-Доль и холодно посмотрела на меня. Понятно, больше мы это не обсуждаем.
   Я только рот открыл, чтобы представить Самифле (надеюсь, что не перепутал имя) светлым эльфам и людям, как с задних парт раздался нетерпеливый голос Рутберга-старшего, которому, как любому нормальному мужику, было глубоко плевать на бабские шуры-муры, когда у него самого обнаружился целый воз проблем.
   – Так что там с моим сыном? Что вы предлагаете?
   И знаете что, в тот момент я очень обрадовался, что к такому вопросу успел подготовиться еще вчера. Ага. Перед сном. Случилось нежданное озарение. Поэтому, когда он спросил, я легко и непринужденно ответил:
   – Ваш сын звезда местной арены боев без правил. Как насчет того, чтобы выйти против него?
   – Боев без правил?! – возмущенно вскричал Дэниз, вскочил и со всей дури хлопнул ладонями по парте. И как только та, бедняжка, выдержала?
   – А что… – неожиданно обратился к нему Виттебранд, вежливо улыбаясь, рыжий уставился на рыцаря. – Может, выступим против сынишек? Пара на пару?
   Что-то мне в тот момент подсказало, что Улька уже провел с Витаусом какие-то свои разъяснительные работы. И, судя по всему, попросил помочь своему другу Тому наладить отношения с отцом.
   – А что, сестрица, – вдруг подала голос Варя, обращаясь, разумеется, к Сами… короче, пусть будет Софьей, – может, покажем местным мужчинам, что такое подлинные воины-дроу?
   – Дроу? – опешил я, прекрасно помня, что так называть темных вроде как не принято. Но меня перебил папа Лии:
   – Ну мы с Ромашелем, конечно, не герои войны, но тоже не отказались бы поучаствовать. – И обратился ко мне: – Андрей?
   – А меня в кабинете ректора Камю ждет… – Похоже, родителям моих деток я был нужен лишь как трамплин, а теперь они уже и сами способны были разобраться, что к чему. Кто бы мог подумать, что они… такие! Я даже правильных слов подобрать не мог.
   – Нет. Сначала мы к нему зайдем, а уж потом ты, – решила за всех Софи. – Так что отдыхай пока. Думаю, тебе стоит рассказать детям о наших планах на вечер.
   – А они что, все дружно ждут под дверью? – недоверчиво уточнил я.
   – Еще бы! – заявила Верховная Великая Мать и залихватски мне подмигнула.
   Боже, и куда я попал?

Глава седьмая
А краник просто открывался

   Андрей
   Они ушли, а я остался. И не с кем-нибудь, а с Иром, который уже успел основательно завести «колокольчиков», пока те в коридоре ждали окончания моей беседы с родителями. Как Иля посмотрела, проходя мимо на свое привычное место! У меня по спине аж мурашки поползли. Зато до неприличия довольный жизнью Ир не вызвал ничего, кроме зубовного скрежета.
   – Ну как успехи? – весело спросил он, подходя.
   А я подумал, что со всеми этими волнениями вполне могу снова сорваться, потому и встряхнул головой, как угодившая под дождь собачонка. Мерцающий, стоит отдать ему должное, тут же насторожился, но, прежде чем он успел что-то сказать, я обратился к Иле:
   – Да ладно тебе дуться, все же уже давно утряслось…
   – Давно? – зашипела в мою сторону темная и царственно опустилась на то место, на котором еще совсем недавно сидела ее мать. Тут-то я и зацепился взглядом за пустой соседний стул. Хотел спросить, но не успел.
   – А чувствуешь ты себя как? – вопросил Ир, поднимая руку явно для того, чтобы пощупать мой лоб. Пришлось отшатнуться и оттолкнуть его ладонь. Мерцающий нахмурился. Помедлив мгновение, я скорчил виноватую мину. Все же ссориться с ним сейчас не хотелось. И без того нервы ни к черту, не хватало еще их из-за пустяков себе трепать.
   – Все хорошо. Просто замечательно. Взрослые отправились осаждать Карла, а Софи торжественно повелела мне ознакомить вас всех с нашими планами на вечер. – Я улыбнулся, по крайней мере честно попытался это сделать.
   Вот только, как оказалось, Ира было не так-то просто провести.
   – Софи – это мама Инги? – осторожно уточнил Фа со своего места.
   – Ага. – Теперь улыбка далась мне куда легче. Все-таки Первая Леди Темного королевства – это нечто. Никогда бы не подумал, что она может оказаться такой. – Софи, – сказал я, – сокращенно от Софии. А София в переводе с древнегреческого, насколько я знаю, «мудрость».
   – О! – прокатился по классу изумленный вздох.
   – А ты ей об этом сказал? – тут же уточнила Иля.
   – Не-а. Но она и не спрашивала.
   – Но ты хоть как положено ее принял? – неожиданно накинулся на меня Ир, и я в первый момент честно не понял, о чем это он.
   Судя по всему, мерцающий и сам обо всем догадался по моему лицу. Закатил глаза и менторским тоном принялся вещать:
   – Думал бы хоть иногда. Твое собрание посетила глава соседнего государства. Считай, император для темных, то есть императрица, и…
   А что я мог ему на это сказать?
   – Ой! – вырвалось у меня.
   – Что, все так плохо? – тихо уточнил со своего места Алый, успевший, как и остальные, сменить спортивную форму на обычный костюм.
   – Ну, – замялся я, лихорадочно соображая, когда леди Рим-Доль потребует меня, живого и еще трепыхающегося, на ужин в качестве главного блюда. – Она вошла, попросила представить ей остальных, но таким тоном, что мне не понравилось, и я…
   – Не понравилось? – ласково-ласково переспросила Иля.
   – Я труп, да?
   – Почему? На мой взгляд, для трупа ты подозрительно свеж и разговорчив, – пропела темная.
   Мне захотелось ее стукнуть. Поэтому я попытался хоть как-то себя оправдать.
   – Но ведь никто меня не одернул! Ни она, ни другие!
   – Ну да, конечно, – криво хмыкнул на это Том. – Рассказать, как все было? – После этих его слов мне первым делом захотелось выпрыгнуть в окно, а уж потом пришла мысль, что спрятаться можно и менее экстремальным способом. Эх, жаль, что мелиорация класса находилась на начальной стадии, и даже цветочками преображенное помещение не баловало, хотя, по Умкиной задумке, когда-нибудь тут будут шелестеть листвой деревья, может, и не очень большие, зато красивые… эх!
   А Том тем временем продолжил:
   – Надо думать, ты леди даже сесть не предложил? Ну так вот, мой батяня политикой никогда не интересовался, да и сам понимаешь, какие из нас с ним аристократы, поэтому он бы не дотек до чего-нибудь подобного, зато папа Ульки совсем другое дело, но от твоей наглости, я просто уверен, он так опешил, что с ходу не придумал, что сказать. То же самое эльфы. Хотя они могли бы и сориентироваться. Насколько знаю тебя, вы тут с этими темными красотками обсуждали нечто настолько занимательное, что о том, что она первая леди и все такое, благополучно забылось, я прав? – самодовольно уточнил он.
   А что мне оставалось? Только кивнуть ему и испустить тяжелый, виноватый вздох. Но месть была сладка. О да! Потому что в одно мгновение, нацепив на лицо хитрую ухмылочку, я заявил:
   – Насколько оно там было занимательным, вам решать. – Разумеется, мои ушастики и все остальные за компанию с ними одинаково навострили уши, и я наконец сказал: – Предложил им озаботиться вашим совместным отдыхом.
   Ох, что тут началось. Заговорили все и сразу, но мне был слышен только Ир, который стоял ближе всех. К тому же он еще и за шиворот меня схватил и даже встряхнул как следует. У меня от неожиданности зубы клацнули. Так что пришлось его от себя отцеплять и под вытаращенными взглядами «колокольчиков» подробно разъяснять суть идеи. Понравилось ли им? О! Не то слово. Я думал, что живым после этого объявления из класса уже не выйду. Они ведь как начали обсуждать что да как, да к кому бы им поехать, да что каждый из них мог бы у себя дома показать остальным, да чему бы смог научить, да с кем познакомить… В общем, пришлось срочно, хоть и со скрипом, брать бразды правления в свои руки и сообщать ребятам, что ни к темным, ни к светлым мы не поедем. На родительском собрании было решено выбрать нейтральную территорию. Тут и выяснилось, почему я отказался от приглашения Рутберга-старшего. Дальше началось форменное безобразие.
   Да-да, я, совершенно не подумав, прямо сказал Тому, что для них с отцом изобрел специальную методу, которую условно можно обозвать «аренотерапия»… Разумеется, все тут же просекли, о чем речь. И вот тогда началась полная свистопляска. Ир рычал мне на ухо, что вообще-то бои на арене – это запрещенное развлечение, а я тут, понимаешь ли, их откровенно пропагандирую. Том и Улька с маньяческим блеском в глазах рвались в бой прямо сейчас. Иля их морально поддерживала и открыто заявила, что хочет посмотреть на мать и тетку в бою. Кар с затаенной тоской глядел на Лию, словно опасался, что она может его не пустить на это чисто мужское развлечение. Но девушка быстро поняла подоплеку и во всеуслышание объявила, что сама, разумеется, не пойдет, так как не любит подобные зрелища, но кто она такая, чтобы запрещать своему мужчине получать от жизни удовольствие? Иля, правда, тут же одарила ее неодобрительным взглядом. Ну еще бы! У темных ведь принято регулярно прижимать мужиков к ногтю. Но Лия посмотрела в ответ твердо и решительно, а потом повернулась к Кару, быстро, смущаясь и краснея, клюнула в щеку ошалевшего от такого счастья темного и, заглянув ему в глаза, полушепотом спросила, придет ли он потом к ней… ну после… Тут даже я покраснел. Вроде как подсматриваешь за чем-то личным и не предназначенным для чужих глаз. Так что Кар правильно сделал, что схватил девчонку в охапку и вместе с ней исчез в поспешно открытом портале.
   Именно после их исчезновения я наконец смог задать Иру интересующий меня вопрос:
   – Слушай, а куда это наша Ника делась? Вы ее что, так и не приняли? Прогнали, да? – Последнее я уточнил уже у Или.
   Темная изумленно воззрилась на мерцающего, а тот с кривой ухмылкой ответил:
   – Не-а. Просто я отправил ее, как ты говоришь, с партзаданием.
   – Э? – В этот момент моя собственная пятая точка почувствовала, что сейчас придет белый и пушистый песец. – Ир? – холодея внутри, протянул я с вопросительной интонацией.
   И эта мерцающая сволочь с голливудской улыбкой на лучащемся самодовольством лице объявила:
   – Она выгуливает родителей Гарри и Фа. – И легкомысленным тоном продолжил. – Просто я подумал, что такой матч будет первым и поэтому единственным в своем роде, как они такое пропустят, раз уж все равно оказались поблизости? Я мог бы и сам их курировать, но, после того как Карл узнал обо мне, мое отсутствие бросилось бы в глаза, и не только тебе, как понимаешь.
   – Но почему ты ничего не сказал?! – схватившись за голову, вскричал я, злясь и негодуя на Ира скорее по инерции, чем всерьез. Но тот, судя по изменившемуся выражению лица, которое вдруг стало холодным и отстраненным, решил вспомнить, с чего у нас с ним все начиналось. Поэтому его ответ в тот момент не был для меня неожиданностью.
   – А с какой стати я должен перед тобой отчитываться?
   У меня что-то оборвалось внутри, когда я встретился с ним взглядом. Руки сами по себе повисли вдоль тела. Я смотрел на Ира и недоумевал, из-за чего он вдруг стал таким холодным. Ведь не сказал ему, что он идиот и что… И тут на весь класс прозвучал не гневный возглас, а почти рык. Вдвойне удивительно, что сорвался он с губ девушки. Правда, если вспомнить, что эта юная леди у нас являлась не кем-нибудь, а выверной, думаю, удивляться не стоит.
   – Ир-р-р-р-р!
   Мерцающий, стоящий напротив меня, вздрогнул всем телом. Я человек, поэтому всякие там ультразвуки и прочие штуки воспринимаю плохо, это известный факт, но, судя по всему, у мерцающих, да и у других рас этого мира, слуховой диапазон был куда шире, поэтому Ирирган так бурно отреагировал на раздавшийся возглас.
   Мы с Иром почти синхронно повернули головы к Гарри. А та сказала, обращаясь к приятелю и словно не видя меня:
   – Ты делаешь больно, Ир. Зачем? Андрей ведь такого себе не позволяет.
   – Откуда ты знаешь? – подозрительно быстро нашелся Ир.
   А я, услышав эту его фразу, как последний дурак, принялся перебирать в голове все те моменты, в которые мог его хоть как-то обидеть.
   – Он тебя не обижает, – упрямо повторила Гарри.
   Ир помедлил. И совсем уж неожиданно согласился. А я почувствовал, как камень свалился с души. И когда это он успел там появиться?
   – Ты права, не обижает. – Мерцающий повернулся ко мне. Я, все еще слегка пришибленный только что услышанным, уставился на приятеля, не понимая, чего еще от него ждать. А тот шагнул ко мне и сказал, заглядывая в глаза:
   – Я хотел как лучше. И убежден, что они тоже имеют право, пусть и инкогнито, присутствовать на этом празднике жизни.
   – И ты гарантируешь, что Ника поможет им не раскрыть себя?
   – Да. Гарантирую. Мы, мерцающие, хорошо знаем, по каким признакам можно определить чужое притворство, поэтому она сможет вовремя указать им на недочеты и, надеюсь, затормозить процесс развоплощения. Я сам обучил Нику нескольким полезным заклинаниям.
   – Ну раз сам… – протянул я и, удивив самого себя, улыбнулся.
   Ир улыбнулся в ответ и легко отступил назад. И тут подал голос Машка:
   – Андрей, а я? Как же я и…
   – Наниса. – А вот закончил за него уже Алый, и не просто назвал имя Машкиной жены, а буквально выплюнул оное.
   – Ну что я могу тебе сказать, – начал, взъерошив обеими руками волосы на затылке и посмотрев исподлобья на Илю. – Леди Дома Вик-Холь очень не хотят тебя терять.
   – Намекаешь на то, что меня не отпустят даже после совершеннолетия? – тихо-тихо, но пугающе холодно уточнил он. Я не узнал в тот момент вечно озорного и показушно легкомысленного Машку. Да, крепко ему в этой жизни досталось. И как он только умудрялся раньше это от всех скрывать?
   – Я думаю, что после этой ночи ты сам не захочешь уходить. По крайней мере, как мне дала понять Варя, они попытаются создать для тебя все условия.
   – Что это значит? – вместо темного хмуро осведомился Алый.
   – Тебе нужно поговорить с отцом. До того как он слиняет на арену, – с нажимом произнес я.
   Светлый подобрался. Посмотрел на Машку, взгляды пересеклись, подозрительно замерли, но Машмул отвернулся первым и глянул на меня:
   – Что ты посоветуешь?
   – Самому поговорить с женой и держать ушки на макушке.
   Помедлив секунду, Машка вдруг задорно улыбнулся. И обратился уже не ко мне, а к Иле:
   – Это ты все устроила, да?
   – Она дочку с собой привезла, – обернувшись, вдруг сказала та. – И ждет тебя в беседке Шурх-Шурх.
   Машка побледнел.
   – Андрей… – Он поднял на меня глаза и медленно встал. Вопрос, можно ли ему уйти, остался невысказанным.
   – Конечно. Я не держу, – попытался ободряюще улыбнуться. Правда, как подозревал, получилось у меня не очень.
   А Машку к тому же еще и Алый за руку схватил, привлекая к себе внимание. Темный опустил взгляд на светлого. Тот смотрел на него так, словно хотел что-то сказать, но не решался. И тогда Машмул сам быстро склонился к нему и что-то прошептал на ухо. Разумеется, я не услышал что. И все же Алый отпустил его, и темный растворился в сверкающих искрах ученического портала. Светлый остался.
   – Все хорошо? – спросил у него.
   Алый медленно кивнул, словно все еще был оглушен услышанным от темного. Мне, конечно, стало безумно любопытно, но спрашивать напрямую я не решился. Бывают моменты, когда лучше не лезть в душу к другому. Думаю, этот был как раз из них.
   А потом Ир потащил меня к Карлу, объявив ребятам, что теперь мы встретимся только на ужине. Если честно, то я сначала удивился – какой ужин? День на дворе! Потом понял, что да, время уже близится к концу дня, несмотря на местные тридцатидвухчасовые сутки, потому что мы ведь не только в футбол сыграли, но и после него не сразу пошли на собрание. Да и теперь еще с «колокольчиками» успели пообщаться. А второй моей мыслью было: «А есть-то и не хочется совсем!» Я понимал, что это нервное. Что такими темпами запросто могу свалиться, как со мной было после первой встречи с Лукерьей, и все же мысли о еде вызывали стойкое отвращение. Бывает же такое! На фоне того, как у них тут вкусно готовят, никогда бы не подумал, что смогу испытать нечто подобное.
   Пока размышлял об этом, мы с Иром вошли в приемную ректора, и вот тогда из-за обычно пустующего секретарского стола нам навстречу поднялся какой-то подозрительно заросший тип. Мне под взглядом его черных глаз стало не по себе. Правда, Ир повел себя с ним так, словно они были давно знакомы. Радости по поводу явления этого полумонстра секретарь явно не испытывал. Но когда мерцающий назвал его по имени, я наконец понял, кто это такой.
   Темно-красного, почти винного цвета борода, руки как лапы, волосатые и мощные, причем волоски на них того же нездорового, на мой взгляд, вида. Не мог же он их по всему телу перекрасить, в конце-то концов. Но у меня в мозгу четко засело, что в природе таких красных волос у людей не бывает. Хотя если вспомнить Брасика…
   Но с другой стороны, светлый командор внешне полный эльф, эльфячее не бывает, и это как-то примиряло меня с цветом его шевелюры, а тут нормальный такой мужик, только волосатый очень. Так еще к тому же и рукава куртки из темно-коричневой кожи у него были закатаны до локтей, обнажая те самые волосатые руки. В общем, своим внешним видом он меня поразил.
   Но все стало на свои места, когда Ир, перебросившись с незнакомцем парой не очень понятных фраз, назвал его Ваславеем. До меня дошло, что он оборотень. Тот самый декан факультета маготворчества и чего-то там еще. И тут вспомнилось, что в этом мире эквивалентом белого цвета почему-то являлся красный. То есть даже у врачей тут были красные халаты, а не белые, как у нас. И конечно, тут же вспомнил Акелу из «Книги джунглей». Поэтому момент, когда Ир представлял нас друг другу, я благополучно прохлопал ушами и ошеломил кинувшегося было ко мне оборотня своим вопросом:
   – А вы и когда волк красный? Особая порода или признак родовитости?
   – Нет, – быстро придя в себя, пробасил Славик, как я прозвал его, – я не волк, я вывурон.
   – Кто? – изумился тут же. Но в этот момент мне на плечо легла рука Ира, и я был вынужден обернуться. Мерцающий молча протянул мне свой переводчик. Так что пришлось снять свой и отдать ему. За нами с интересом следил Славик.
   Как только я надел на себя переводчик Ира, мерцающий скомандовал:
   – А теперь повтори вслух.
   – Что повторить? Вывурон… это?
   И тут же у меня перед глазами возник образ красношкурого медведя, как доисторические тигры, саблезубого. Вау! А я и не знал, что у них тут такие зверушки водятся.
   – Мишка косолапый по лесу идет… – пробормотал я и покосился на Ира. У него ведь сейчас мой переводчик, значит…
   – Да. Похож… – кивнул мерцающий и даже соизволил улыбнуться.
   – Так ты наш новый психолог? – задал вопрос оборотень.
   Я повернулся к нему. Окинул придирчивым взглядом. Краснобровый мужик выгнул кустистую бровь.
   – А можно мне вас Славиком звать, чтобы не путаться?
   – Так, значит, студиозы не врут? – секунду помедлив, спросил у меня декан.
   – О чем? – тут же поинтересовался Ир из-за плеча.
   – Поговаривают, что светлый и темный командоры у нас теперь щеголяют с особыми кличками.
   – У нас тут Семифле Рим-Доль с особой, как ты выразился, кличкой расхаживает, так что не капризничай. – Проворковал на это коварный Ир.
   Но Славик в ответ на подчеркнуто легкомысленный тон и не думал улыбаться.
   – Значит, правда. – Он посмотрел на меня.
   – Да. А что, у тебя с этим какие-то проблемы? – А что, он ко мне на «ты», а мне выкать, что ли?
   – Не у меня, но у вас скоро будут. – Его тон мне совсем не понравился. Первым ощетинился Ир:
   – Что это значит?
   А меня словно пыльным мешком по голове треснули, чутье сработало неожиданно сильно.
   – Вы из-за драконов, да? – спросил я, прежде чем оскалившийся в ответ на реплику Ира оборотень успел внести свои пять копеек в намечающуюся ссору.
   Славик с неприкрытым изумлением уставился на меня.
   – Расслабьтесь. – Я шагнул к нему и панибратски похлопал по плечу, хоть и мелькнула паническая мысль, что этот красношкурый меня на раз заломать может. – Я не от оборотней узнал, от дракона.
   И, постаравшись побыстрее убрать руку с его плеча, прошагал к двери кабинета. Прежде чем кто-то успел меня остановить, ввалился к ректору без доклада и стука. В общем-то причина для такой наглости у меня, как ни крути, была уважительная. Спину почти одинаковыми взглядами прожигали оборотень и мерцающий, представители не самых приятных рас этого мира.
   У Карла собралась вся честная компания – Камю и командоры, благо остальные посетители, если они, конечно, были, куда-то разбежались. Но, судя по взглядам, которыми меня одарили все задержавшиеся в кабинете ректора во главе с Карлом, зря я Славика боялся, это не декан, а они меня будут сейчас на ленточки нарезать. Узнать бы еще за что…
   – Вы только полюбуйтесь на него! – зашипел со своего любимого места у окна Барсик, пришедший в себя первым.
   – Э? – вырвалось паническое, и я даже попятился, но меня тут же взяли под белые ручки. Ир и, что интересно, Славик. С чего бы такое единодушие?
   Карл с подозрительным сочувствием во взгляде улыбнулся и взмахом руки создал еще одно кресло рядом с тем, в котором восседал Камю, закинувший ногу на ногу. Вот в него-то оборотень с мерцающим и впихнули мою тушку. Славик потом так и остался стоять у меня за спиной, а Ир перебрался поближе к ректору, устроился по левую руку от него прямо на краешке стола. То, с каким видом он там уселся, натолкнуло на мысль, что когда-то, до ухода в академку, он частенько так сидел. И Карл терпел? Интересно.
   Как ни странно, несмотря на все взгляды, которые достались мне вкупе с весьма говорящим возгласом Барсика, в первую очередь Карл обратился к оборотню:
   – Что-то произошло? Андрей и в твоем ведомстве успел наследить?
   Признаться, в тот момент я был очень близок к тому, чтобы обидеться. Что значит «успел наследить»? Я ведь не шкодливый кот какой-то. Он сам мне вменил в обязанность налаживать межрасовые контакты и уменьшать межрасовую напряженность любыми способами, какие только сумею придумать. У меня это черным по белому в индивидуальном трудовом договоре записано. Собственно, этим я и занимался все время. А он еще и недовольным остался! Но впасть в пучину отчаяния мне не позволил басовитый голос оборотня, раздавшийся у меня над головой:
   – Нет. Еще не успел. Но я пришел из-за братьев Шутц.
   – И что с ними? – спросил ректор, а я как раз в этот момент запрокинул голову, чтобы посмотреть на Славика, поэтому заметил, как он бросил взгляд на застывшего в своем кресле Камю.
   Да, судя по всему, я еще в приемной правильно угадал его мотивы. Теперь осталось определиться, достоин ли старший Барсик моего, да и вообще нашего, доверия. Именно в этот момент Камю повернулся ко мне и с любопытством всмотрелся в лицо. Я перегнулся через подлокотник кресла к нему, протянул наполовину согнутый мизинец. Славик, уже начавший что-то говорить, заметил мои телодвижения и запнулся. Светлый удивленно выгнул левую бровь, а я максимально доверительно полюбопытствовал:
   – Мир?
   Камю глянул на мой оттопыренный палец, потом быстро повернулся к Иру:
   – Что это значит?
   Именно тогда я порадовался, что мой переводчик у мерцающего, значит, тот сумеет объяснить сакральный, если можно так выразиться, смысл данного жеста.
   – Если хочешь помириться с ним, протяни ему свой мизинец, – наблюдая за мной с интересом естествоиспытателя, пояснил кардиналу Ир.
   – Мы не ссорились, – повернувшись ко мне, объявил во всеуслышание эльф.
   – Но и не братались, – весело заметил я. – Значит, я не могу тебе доверять, как твоему брату или Мурке. И значит, пока мы будем беседовать со Славиком, ты пойдешь за дверь, или он подождет в приемной, пока мы тут не закончим и ты не уйдешь.
   – Или? – Разумеется, он понял, к чему я клоню.
   Широко улыбнувшись, указал глазами на свой мизинец и пошевелил им.
   – То есть вопрос доверия? – подозрительно холодно уточнил Камю.
   Я кивнул и думать забыл про улыбку.
   – И ты считаешь, что этим нелепым жестом…
   – Просто сделай это, – вдруг послышался тихий голос Барсика от окна.
   Его старший брат тут же обернулся. Диалог их взглядов был недолгим. Повернувшись, Камю решительно протянул мне мизинец. Мы переплели пальцы, но я не стал, как в американских фильмах, торжественно вещать: «Мирись! Мирись! Мирись!» Начал говорить, не отпуская тонкого и длинного, типично эльфийского пальца.
   – Славка опасается, что, очумев от благодарности, наши хвостатые братики, фамилию не помню, уж извините, так вот… что они от радости, по поводу того что их оставили в университете, могут растрепать, что у оборотней уже много лет действует договор с драконами о том, что в случае чего они их не сдают. То есть как и некоторые особо одаренные темные леди, оборотни в большинстве своем чуют чешуйчатых, да и не только их.
   Мы оба, не сговариваясь, медленно разняли пальцы. Камю перевел взгляд на оборотня, возвышающегося надо мной. Я же так и не решился на того посмотреть, справедливо опасаясь, что увижу в его глазах одно желание – придушить, и не кого-нибудь, а меня. Поэтому ради собственного спокойствия взглянул на Ира с Карлом. Ой! Уж лучше бы я этого не делал.
   – Вы чего? – почему-то шепотом спросил у Ира.
   Тот закатил глаза к потолку. Ответил мне Карл.
   – Мог бы просветить меня раньше, – заметил он с укором.
   – Я думал, что обойдусь без вскрытия чужих секретов.
   – А с чего вдруг решил их вскрывать? – гневно зарычал у меня над головой Славик.
   – Ваши мальчики, – ответил я, – ты ведь не просто так сюда пришел, вот и я не просто так открылся.
   – И что теперь? – вопросил он, но, судя по интонации, не у меня, а, скорей всего, у Камю. Ну да, из всех присутствующих он у нас был самым высокопоставленным.
   – Я так понимаю, за раскрытие такой тайны оборотня как минимум изгоняют из стаи? – осторожно уточнил светлый эльф.
   – Убивают свои же, – припечатал Славик. Я поежился и, только когда эльф спросил, понял, к чему он клонит.
   – Тебе оборотни сказали?
   – Нет. Дракон, – не моргнув глазом выпалил я, смело встретившись взглядом с кардиналом.
   – Ты ведь еще не покидал стен университета?
   – Почему? Мне ребята как-то устроили экскурсию по Холёбаску.
   – То есть там?
   – Нет. Здесь. Она учится в моем классе. – Я все же посмотрел на оборотня. – Правда?
   – Да, – с каменным лицом выдавил из себя тот.
   – За это время Иля обнаружила среди студентов еще двоих, – неожиданно вставил Ир и, повернувшись к Карлу, продолжил: – Поэтому я и сказал тебе, что ей он нужнее. Если буду направо и налево всех просвечивать, кто-то может что-то заподозрить только по изменению общего энергетического фона, но рядом с Темными Владычицами уровня нашей Или такое возмущение присутствует всегда, это общеизвестный факт.
   – Кто он? – влез со своим вопросом хмурый, как туча, Камю. Я уже пять раз пожалел, что рискнул ему открыться. Ну вот не может постоянно так везти, как мне везло все это время. И что теперь будет?
   – Не кто, – пояснил эльфу Ир, – а что. В своей научной работе я ищу маготехнический эквивалент Камням истинного зрения, которые, как могу тебя заверить, довольно часто дают осечки, позволяя попасть в университет тем, кого здесь никто не ждет.
   – То есть твоя основная цель – избавиться от нелегалов?
   – Напротив, добиться пересмотра списка запрещенных рас, представители которых уже несколько поколений учатся здесь негласно. Но ведь только единицам хватает наглости и сил просочиться тайком… а сколько талантов так и остается за бортом?
   – И ты отдал такое изобретение темной?! – От возмущения у Камю даже уши покраснели.
   Я, признаться, растерялся. Ир тоже.
   – Ну да. А в чем дело?
   – И это при том, что у меня нет даже плана твоей диссертации, не говоря уже об образцах прибора?
   О! До меня наконец дошло, почему эльф так возмущается. Но не только до меня. По тому, как Ир прищурился, я понял, что Камю скоро придется отпаивать чем-нибудь крепким. По крайней мере, меня после такого количества новостей, свалившихся за один день, точно пришлось бы.
   – Держи, – сказал Ир и протянул на ладони тот самый, уже знакомый мне кругляш.
   Камю взял его. Ир скомандовал точно так же, как Карамельке на поле:
   – Сожми и посмотри на меня.
   Камю молча исполнил. Мерцающий улыбнулся:
   – Теперь, надеюсь, тебе понятны мои мотивы?
   – Ты не дракон, – вдруг пробасил Славик, быстро сообразивший, на что намекает секретарь. Ир посмотрел на него:
   – Нет. Нас вы как раз не чуете.
   – А Иля почуяла, – напомнил я.
   – Но так и не поняла кто, – заметил на это Ир.
   – Теперь-то после вас с Никой точно будет узнавать, если почует снова, нет?
   – Скорей всего, – согласился со мной мерцающий.
   Камю изящным жестом вернул ему изобретение. Долго и внимательно смотрел в глаза. Потом деловым тоном уточнил:
   – Сейчас уже можно сказать, что полевые испытания прошли удачно?
   – Да, – подтвердил слегка опешивший от таких интонаций Ир.
   – Ты же еще собирался идентификатор возраста добавить, – подал голос я.
   – И добавлю, – горделиво объявил Ирирган.
   – Прекрасно, – хлопнул в ладоши Камю, привлекая общее внимание. – Считай, что с этого дня я лично курирую твои исследования. И так же можешь начать обсчитывать экономическую составляющую. Я готов сделать крупный заказ на поставку твоих идентификаторов для служебных целей моего ведомства. – Он улыбнулся с таким видом, что у Ира челюсть отвисла.
   А я самодовольно осклабился. Все-таки не ошибся в Камю. Заметив выражение моего лица, Ир возмущенно прошипел:
   – Это все ты!
   – А кто ты такой? – во второй раз попытался выяснить Славик.
   Я покосился на него, оборотень это заметил и посмотрел с вопросом. Помедлив, и ему протянул мизинец через плечо. В этот раз он медлить не стал. Все еще держась друг за друга, мы пересеклись взглядами, я сказал:
   – Ир мерцающий. Внук этого вашего Пестрого, которого…
   – Что?!
   И знаете, кто это закричал? Карл. Вот тут и я растерялся, когда понял это.
   Правда, ректор тоже слегка смутился, сообразив, насколько бурно отреагировал. Откашлялся.
   – Андрей, – обратился он ласково-ласково, как к душевнобольному, – иногда мне хочется, – а в последнее время все чаще – запереть тебя где-нибудь, выдать бумагу и ручку и чтобы ты во всех подробностях, не упуская ни единой мелочи, подробнейшим образом описал мне все то, чем занимался этот месяц и что тебе удалось узнать за это время.
   – Карл, но я же не со зла, – пролепетал пристыженно. – Да и подумаешь, Пестрый, что тут такого? Вон Вини, который даже в этом вашем Северном Затмении поучаствовать успел, нормально к этому отнесся, и даже к тому, что командиры тех отрядов… – Наверное, я со своим желанием оправдаться мог снова что-то не то сболтнуть, но меня остановил тихий голос Ира.
   – Мы не сказали ему, кто я, вспомни, – произнес тот ровно, глядя только на меня, – я просто объяснил, что со стороны темных с ними сражались женщины, а с нашей стороны…
   – Дети… – закончил за него я и сдуру глянул на Карла.
   Тот замер, потом медленно откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза рукой.
   – Не переживай, – вдруг попытался утешить его не кто-нибудь, а Камю. – У меня за сегодняшний день уже раз десять возникало желание придушить его на месте. А сейчас хочется удавить обоих.
   – Думаешь, поможет? – Ректор воровато открыл один глаз. После чего они с эльфом оба посмотрели на меня.
   – Превращусь в привидение и буду вас преследовать до конца жизни, – попытался пригрозить я.
   – Да, это страшная перспектива, – совсем не по-кардинальски хихикнув, бросил Камю.
   – Даже я устрашился, – прогудел Славик и обратился к Иру: – И твой дед знает, где ты был все эти годы?
   – Знает. Но вообще… – Ирирган помедлил, улыбнулся и с хитрым прищуром посмотрел на меня.
   Я фыркнул.
   – У них нет своего государства, они все живут где-нибудь среди вас.
   – Но Чаща Лис… – попытался возмутиться Камю.
   – В ней только детский сад и Академия для мерцающих постарше, – бросил от окна Тарэль.
   – Ты знал и молчал об этом? – возмущенно вопросил у него старший брат.
   Барсик хмыкнул и пожал плечами:
   – Ты ведь не поверил, когда Андрей сказал тебе, что мы друзья. Я на самом деле считаю его другом.
   – И его тоже? – вопросил кардинал, кивнув на Ира.
   – Друг моего друга мой друг – так, кажется, говорят на Земле. – Брасик с хитринкой в глазах глянул на меня.
   Я на радостях показал ему оттопыренный большой палец.
   Наши переглядывания прервал голос ректора:
   – Раз уж мы прояснили вопрос с доверием, а также пришли к выводу, что Камюэль и Ваславей его заслуживают, у меня к тебе, Андрей, первый вопрос… – Он уже собирался спросить, но я перебил. Знаю, что невежливо, просто спохватился и не сумел вовремя остановиться:
   – Постойте, Карл, можно сначала я.
   Ректор помедлил, но кивнул.
   – Они у вас уже были, да?
   – Родители твоих «колокольчиков»?
   – Ну да. Просто мне важно знать, они определились с местом?
   – Местом? – по инерции переспросил Ваславей, который, похоже, никак не мог совладать с собой после всего услышанного.
   Ректор посмотрел на оборотня и ответил ему:
   – Местом для совместного отдыха их класса на каникулах.
   – Но у них же в классе… – начал оборотень, но осекся: – О!
   – Да. И темные и светлые. И даже, как мы только что услышали, есть драконы, – подал голос Камю. Вот зря он насмехался, потому что я тут же поспешил утереть нос некоторым ушастым:
   – Не дракон, а золотая выверна. К тому же, считая Ира, у меня два мерцающих и даже есть ифрит. – Разумеется, сказал я все это с улыбкой на лице.
   И не особо удивился, когда у великого и могучего эльфа вытянулась мордочка.
   – Кто у тебя есть?
   – Ифрит, – раздался от окна слегка раздраженный голос Барсима, – и не дергайся ты так, я сам проводил с ним несколько сеансов гневотерапии, он полностью себя контролирует. К нему даже прикасаться можно, когда он в истинном виде. Если не хочет обжечь, не обожжет.
   – Сеансов чего?
   – Это Андрей придумал. Гневотерапия в бывшем зале для магических поединков, оставшемся еще от времен войны с драконами. Там, как ты помнишь, очень крепкие стены. Так что удержать силу выверны и ифрита вполне способны, к тому же в зале не только они сражаются. Сейчас Корешель проводит парные занятия. Весьма удачно, следует признать.
   – Парные? – тихо уточнил Камю и повернулся ко мне: – И ты собрался этих деток выставить против их родителей на арене?
   – Нет, конечно! Гарри и Фа на арену если и пойдут, то только зрителями. Родителей к такому нужно постепенно приучать, да и…
   – Кстати об арене, – вмешался Карл. – Андрей, тебе ведь должны были сказать, что это развлечение официально запрещено?
   В этот момент я, конечно, мог в очередной раз за сей день произнести свое сакраментальное «ой!», но сдержался. Посмотрел на ректора виновато и пристыженно и пробормотал, потупившись:
   – Извини, я не подумал.
   – То есть ты представляешь, как я себя чувствовал, когда ко мне в компании других родителей пришла сама леди Рим-Доль и объявила, что они жаждут поучаствовать в вечерних боях на арене, более того, что уже разбились на пары?
   – Уже ведь извинился, – защищаясь, проговорил я, но встретился со взглядом ректора, который, судя по всему, в мое раскаяние не верил, и не удержался. Ну а кто любит чувствовать себя виноватым и оплеванным? – А почему оно запретное, Карл? – в лоб спросил и продолжил, не дожидаясь ответа: – Не потому ли, что всегда считалось, что такие бои только разжигают межрасовые конфликты и провоцируют неразумных студентов на нездоровые подвиги? Или я неправ?
   – Прав, – вдруг вместо ректора ответил Камю. – Хочешь сказать, что в твоем случае это не будет провокацией?
   – Конечно, не будет, – осклабился тихо. – И ты станешь лучшим тому доказательством.
   – Я? – насмешливо уточнил Камю.
   А я поймал кураж и отдался на волю своему горячо любимому чутью.
   – Сегодня биться будут парами, забыл?
   – Не знал. Но ты сказал.
   – Уверен, что по-другому и быть не может. Уж Том-то о своем бое с отцом сейчас трезвонит по всему корпусу, если еще до соседних не добрался.
   – И? Думаешь, мы с Тарэлем неспособны договориться, если с детства не ладим между собой?
   – Договориться? А при чем тут твой младший брат? – с ехидством, достойным лучшего применения, протянул я.
   Эльф насторожился.
   – Ставить тебя в пару с младшим братом совсем неинтересно и уж тем более не поучительно ни для тебя, ни для него. Предлагаю ему позвать к себе в команду Корешеля. А тебе попроситься в компанию к Мурке. Я в этих ваших магических поединках, боях на мечах и прочих милитаристских развлечениях полный профан, но думаю, в паре с темным у тебя получилось бы… если, конечно, высокомерие не задушит идею на корню.
   – С Муркой? – каким-то слабым голосом переспросил Камю и посмотрел в противоположную от окна сторону, где возле стены уже привычно стоял Мурзяс. И только тогда впервые за все время разговора мы услышали голос темного.
   – Вот скажи мне, есть ли хотя бы маленькая возможность иногда затыкать твой неиссякаемый фонтан? Нужно же давать дух перевести и себе и окружающим!
   – А? – Я развернулся к нему и вопросительно указал сам на себя пальцем: – Ты обо мне? – Если честно, в первый момент засомневался. Вроде бы никаких откровений сегодня еще не делал. Или что-то пропустил?
   – О тебе, о тебе, – бросил тот возмущенно.
   – Это значит, что ты против? – неожиданно уточнил у темного Камю.
   – Я только «за». Уверен, что из тебя получится интересный партнер, но я не понимаю, откуда это может быть известно ему, – негодующий темный указал на меня, – учитывая, что он еще ни разу за все время пребывания у нас не держал в руках оружия.
   – Серьезно? – не поверил Ваславей и уставился на меня как на явление Христа народу.
   Я подавил в себе желание киношным жестом поковырять пальчиком подлокотник кресла, вздохнул и пристально посмотрел на Карла. Тот улыбнулся:
   – Не смотри на меня так, я бы тоже не отказался узнать, где у тебя тот краник, который можно повернуть и хотя бы ненадолго заткнуть поток откровений, который ты с устойчивым постоянством рождаешь в самые неожиданные моменты жизни.
   Вот! И этот туда же! Я глянул на Ира. А тот, гад, расплылся в хитрющей улыбке и объявил для всех:
   – Поэтому я нахожусь рядом с ним все время, даже ночами. Вы еще не знаете, что он иногда выдает по утрам!
   – Сдал, да? – рыкнул в его сторону я. – Вот и ходи с таким, как ты, в разведку!
   – Не переживай. Со мной в разведку ходить очень даже выгодно, могу мерцнуть даже в дракона, если припрет.
   – Не верю, – убежденно сказал Камю, посмотрев на Ира.
   – Что, в дракона?
   – Да. – Светлый эльф испытующе прищурился.
   – Я не пробовал, но, если меня кто-нибудь за хвост прищемит, могу рискнуть.
   – И риск будет удачным?
   – Не знаю. Но скорее да, чем нет.
   – А в ифрита?
   – Не пробовал.
   – Но и в светлого, и в темного уже умеешь?
   – И в женском варианте тоже.
   – В женском?
   – Изначально в классе «колокольчиков» я был старостой, – объявил Ир и посмотрел на Славика, который, судя по всему, оказался не понаслышке знаком с нашей Ириль.
   Оборотень, как и полагается, удивился.
   – Постой, но я на днях видел вас вместе.
   – Да. Но теперь это мерцание уже не мое.
   – А чье? – тут же требовательно вопросил Камю, но нахальный мерцающий указал ему глазами на меня. Разумеется, кардинал тут же впился взглядом. Я хмуро глянул на Ириргана и принялся объяснять:
   – Тебе ведь Барсик уже должен был сказать про нее.
   Мы с эльфом долго друг на друга смотрели. Потом я продолжил:
   – И спросил ты только затем, чтобы в случае чего услышать то, о чем он умолчал.
   – Например, о том, что она мерцающая.
   – Например, – пожал плечами я и глянул на Барсика. Тот на нас даже не смотрел, подставляя лицо солнечным лучам. Я снова перевел взгляд на его брата. Тот спросил:
   – И что ты о ней думаешь?
   – Я завтра в Холёбаске встречаюсь с родителями Гарри и Фа, – сменил тему.
   – Выверной и ифритом? – тут же уточнил кардинал.
   – А сегодня их по университету выгуливает Ника в мерцании Иры.
   – И об этом ты мне тоже запамятовал сказать? – возмутился Карл.
   – Я сам узнал меньше часа назад. Это…
   – Моя инициатива. – Ир обернулся к нему.
   Ректор перестал хмуриться.
   – Завтра, – обращаясь ко мне, сказал он, – я хочу, чтобы с тобой пошел кто-то из моих деканов. Панфрутий в отпуске по семейным делам, остаются Ваславей, Микалая или Ригиль. Выбирай.
   Я задумался. Потом специально принялся рассуждать вслух:
   – Славку я еще мало знаю, Мику не хотелось бы так сразу шокировать, она от предыдущих известий еще не отошла, так что пусть будет Карамелька.
   – Мика? – подозрительно шумно сглотнув у меня за спиной, протянул Славка.
   – Да, – подтвердил ректор, – так Андрей называет Микалаю. Она не против, насколько я знаю.
   – А мы все до сих пор удивляемся, как он умудрился и ее на свою сторону перетянуть, – прокомментировал Мурка.
   Я не выдержал, все тело требовало движения, мне надоело сидеть, да и шея уже устала вертеть головой во все стороны, особенно оборачиваться на Славку. Поэтому я вскочил и начал:
   – Да что вы понимаете, просто Мика… – Осекся, потому что заметил, что в дверях кабинета стояла та самая эльфийка, о которой мы говорили.
   Она вошла, приблизилась и спросила, обращаясь ко мне:
   – Мика – что?
   Я смутился. А кто бы не смутился на моем месте?
   Но под ее настороженным взглядом, который, как мне тогда показалось, вот-вот мог превратиться в откровенно враждебный, я начал говорить еще до того, как осознал, что именно говорю.
   – Просто хотел объяснить, почему ты так на меня запала. – Глаза эльфийки от такой наглости сделались квадратными, но мне, если подумать, и нужен был такой эффект. Эффект неожиданности. – Классическая магия, уверен, очень клевое направление, но по сравнению с другими имеет один существенный недостаток. С вашими сроками жизни однажды она исчерпает себя, причем, судя по всему, сейчас вы на своем факультете весьма близки к этому. А расти некуда. Это же классика, и консерватизм суждений присущ любому связанному с ней направлению. Но застой – первая стадия загнивания, не так ли? И тут ты подумала о классических магических приемах других народов. Например…
   – Темных. – Я вовремя сделал паузу, и леди декан закончила за меня.
   За спиной раздался щелчок пальцами. Наверное, это Карл. Но я смотрел на Мику и совсем немного на Славика, который стоял чуть впереди нее. У него даже лицо вытянулось. Судя по всему, такое ему на ум не приходило. И сейчас он пытался соотнести мою теорию с суровой Микалаей Эльфир. А Карл просто создал третье кресло. И леди декан опустилась в него. Поэтому и мне пришлось сесть, на этот раз между Микой и Камю. Смотрели мы все на Карла. Тот пальцами стучал по столу. Ненавязчиво, в глубокой задумчивости. Потом посмотрел на Мику и спросил:
   – Ну и как успехи?
   – Нашли еще троих помимо тех, которых привел к нам Тишка, – тут же ответила она.
   – Значит, уже почти полноценный класс.
   – Да. – Она кивнула.
   – Класс? – подал голос Камю.
   – Выяснилось, что у нас тут учатся не только запрещенные расы, но и дети.
   – В смысле совсем юные…
   – До двадцати пяти.
   – Или до семидесяти, если для эльфов, – уточнила Мика.
   – Даже эльфы есть? – искренне удивился Карл.
   – Поэтому ты говорил про возраст? – уточнил Камю у Ира.
   Тот кивнул, настороженно поглядел на Микалаю. До меня только сейчас дошло, что формально он с тематикой своей диссертации относится именно к ее факультету. И, судя по всему, свою расовую принадлежность перед ней раскрывать не хочет. Надо срочно менять тему. И вообще, разводить их всех по разным углам.
   – Слушайте, а может, мы… – начал я, но меня перебил Камю, он обратился к Мике:
   – Мне нравится ваша идея о магии темных. Действительно, столько лет живем бок о бок, а до сих пор мы их детей учим нашей магии, а они свою собственную от нас скрывают.
   – Да ладно, – встрял я, не дав Мике ответить, – вы не спрашиваете, вот и кажется, что скрывают.
   – Хочешь сказать, что если леди Эльфир выйдет с предложением…
   – Готов поспорить, что ее поддержат. Можно у Софи с Варей спросить.
   – Не говори мне, что ты так сокращаешь обеих Владычиц…
   – Не скажу. Но сокращаю, – хмыкнул я и повернулся к Мике. – На ваш факультет темные, наверное, и не поступают никогда.
   – Мы долго не хотели их принимать даже после внесения в список разрешенных рас, а когда на совете факультета было принято решение, что принимать темных все же нужно, они сами к нам не пошли, – поведала она.
   – Конечно, не пошли, – фыркнул я, – но, судя по всему, ты так и не поняла почему.
   – Не поняла, – вскинув голову, холодно отрезала она.
   – Вон у Мурки спроси.
   – Я у тебя спрашиваю, – даже не обернувшись к темному, бросила декан.
   И я ответил:
   – Темные не злопамятные, они просто злые, а память у них сама по себе хорошая.
   Я покосился на Мурку. Тот улыбался. Мика проследила за направлением моего взгляда.
   – Значит, вы просто обиделись? – спросила у него.
   – Значит. Нам было не так-то просто решиться отправить наших детей сюда. В то время эти территории считались однозначно вражескими. А тут еще вы с вашими запретами.
   Мика отвернулась. Ну да, мне бы тоже стало не по себе от таких откровений. Поэтому я уже собирался спросить, не пора ли нам всем развеяться и перекусить, но не успел. У меня громко заурчало в желудке. На фоне общего молчания просто оглушительно. Я устыдился. А Ир к тому же гнусно захихикал, когда раньше всех усек, что это был за звук. Я уже хотел возмутиться, но мерцающий подскочил ко мне и безапелляционно схватил за руку:
   – Пойдем. Ты ведь без обеда сегодня.
   – Ты тоже, – буркнул я, все еще стесняясь.
   – Да всем не мешало бы перекусить, – поддержал нас Мурка.
   Как ни странно, засобирались все. Собственно, в таком составе через портал Ира мы в столовую и прибыли. Но прежде чем я сумел сориентироваться в новой обстановке, за спиной услышал голос Славика, который, судя по всему, обращался к Карлу:
   – Я думал, что из твоего кабинета глубинные порталы не прорубаются.
   – Это ты ему скажи. Я уже даже не заикаюсь.
   Покосился на Ира, все еще придерживающего меня за локоть. Услышал ли? Судя по самодовольной ухмылке, услышал. Вот зараза гениальная, и как его только земля носит?

   Карл Ви’Хольм
   Хотел себе приемного сына? Дохотелся. Теперь у меня их два, если так можно сказать. А почему, собственно, если? Да, когда я гляжу на этих мальчишек, у меня волосы на затылке шевелиться начинают! Ну ладно Андрей. В сущности, он не знает о нашем мире ничего. Это моя вина. Я видел в нем такого же временного работника, как те, которые были до него, поэтому не сумел вовремя переключиться. Отсюда вся его неосведомленность о реалиях нашего мира, в которые я его должен был посвятить. Но Ир! Ир-то куда смотрит? Хотя о чем это я? Понятно, куда он смотрит, точнее, на кого. Спелись мои мальчики, так спелись, что я уже не знаю, куда от их кипучей деятельности деваться. Но то, с какой скоростью Андрей набирает себе в товарищи все новых и новых адептов, пугает. И в то же время, как бы парадоксально это ни звучало, вдохновляет.
   С одной стороны, я боюсь за них, за свой университет, за дело всей моей жизни, с другой – не могу нарадоваться. Андрей, как талантливейший из лекарей, вскрывает скальпелем один гнойный нарыв за другим. Одна беда – я, наблюдая за всем этим со стороны, боюсь, что та скорость, с которой он все это делает, и то легкомыслие, которое при этом демонстрирует, в самом скором времени могут привести не к чему-нибудь, а к повсеместному заражению крови. Но пока, в чем я только что в очередной раз убедился, все ему сходит с рук.
   Теперь немного о совместном ужине. Признаться, никто из нас не подозревал, что трапеза превратится в столь масштабное событие. Обычно в столовой, как и везде в нашем университете, соблюдалось четкое деление на светлых и темных и сочувствующих тем или другим. Но пока мы беседовали в моем кабинете, «колокольчики» в компании своих родителей уже успели обосноваться в столовой и облюбовали один стол на всех. То есть не поделились традиционно на два стола. Напротив, они соединили несколько столов поменьше в один большой и вольготно расположились у северной стены.
   Мы же, как относящиеся к преподавательскому составу, должны были уйти на места для учителей. Но не успели выйти из портала, как за общий стол нас пригласила лично Первая Леди Дома Рим-Доль. Разве хоть кто-то мог ей отказать? Даже Камюэль благосклонно принял приглашение и был тут же усажен между двумя Владычицами, как там Андрей их прозвал? – Софи и Варя, наверное, если я правильно помню русские имена, Софи от Софии, а Варя от Варвары. Да, в изобретательности этому молодому человеку не откажешь.
   В общем, ужин прошел бурно. В обсуждениях предстоящих подвигов на арене, в моем разговоре с Микалаей, которая еще раз в более сдержанных и взвешенных выражениях повторила для меня теорию Андрея о причинах, которые побудили ее ухватиться за его тягу к нововведениям. Признаться, доводы Мики мне были куда понятнее, несмотря на то что Андрей в своей непринужденной манере и без того достаточно прямо разъяснил нам, что к чему.
   Потом меня отвлекли. К нашему столу подошла неизвестная мне Темная Владычица, и Леди Рим-Доль встала ей навстречу. Она подвела эльфийку к Тарэлю Барсиму, который сидел между Мурзясом и Корешелем. Как потом выяснилось, это была леди Игр-Фагур, с Тарэлем они обсуждали межвидовое скрещивание кошек илитири с кошками Земли. Причем, вспоминая, как в какой-то момент вытянулось лицо светлого командора, такой постановки вопроса от темной он никак не ожидал. Зато меня, стоило об этом только услышать, вопрос весьма заинтересовал. Но в тот момент я еще не знал, что они там обсуждали, поэтому не вмешивался.
   А потом была арена. Причем «колокольчики» присутствовали на мероприятии вовсе не в полном составе. Когда я попытался спросить об этом Андрея, тот только отмахнулся. Признаться, в тот момент, когда на арену вышли командоры, Корешель, которого психолог упрямо называл Шмелем, и Камюэль, Андрей уже мирно дремал в стороне от главного места действий. Поэтому, пожалев его, я указал на нашего психолога Иру. Мой славный секретарь тут же оказался подле него, хоть до этого живо интересовался предстоящим боем. И все же он тут же забыл о зрелище, просто подошел к Андрею, растолкал его, что-то сказал в ответ на осовелый, хмурый взгляд – и меньше чем через пять минут они оба исчезли в воронке портала.
   Теперь я за Андрея был спокоен. Ир ему спуску не даст и подцепить серьезное нервное истощение не позволит. Вот и славно. А со всем остальным я им помогу разобраться. К тому же я ведь так и не сообщил ребятам, что родители «колокольчиков» уже выбрали, куда отправят своих деток на каникулы. Точнее, к кому. Да и они сами за ужином об этом так ничего и не сказали, не до того было. Вот и хорошо. Сюрприз получится.

Глава восьмая
Спят усталые игрушки

   Ир
   День выдался напряженным, но захватывающим. Признаться, вначале я был растерян, потом непродолжительно зол, затем вдохновлен и обрадован. А под конец и вовсе увлекся боями на арене и чуть не упустил из виду Андрея; спасибо Карлу, который обратил мое внимание на то, что наш психолог сидит в сторонке совсем никакой. Могу его понять, особенно после того как выяснилось, что в их мире в сутках двадцать четыре часа. Неудивительно, что он так долго перестраивается на наши тридцать два. Но я все еще надеюсь, что однажды психолог привыкнет.
   Доставив Андрея в его квартиру, первым делом отправил его в ванную, потом наведался на кухню и почуял неладное. Это совершенно несвойственно для меня, обращать внимание на эмоциональный фон другого существа, но в этом случае вышло бы странно, если бы не обратил. Дело в том, что я был на него настроен. Да, на Андрея. Поэтому так беспардонно ворвался к нему в ванную комнату. Разумеется, человек, поливающий себя из душа, резко повернулся ко мне с крайне возмущенным выражением лица.
   – Так неймется, что уже врываться начал? – зашипел он в мою сторону.
   Но меня вообще-то не так просто сбить с мысли, особенно если я всерьез обеспокоен. А в тот момент, как это ни странно, я действительно беспокоился за него.
   – Не волнуйся. Не собираюсь я посягать на твою невинность, как бы тебе этого ни хотелось. – Слова сорвались с губ на полном автомате, я пристально смотрел на товарища.
   Разумеется, вовсе не ради того, о чем кто-то особо извращенный мог подумать.
   – Невинность? – насмешливо протянул Андрей, с помощью сарказма пытаясь бороться со смущением. Мне бы тоже смутиться, но оказалось как-то не до того. У меня было чувство, нет, предчувствие, что он вот-вот упадет. Его аура орала об этом одним своим цветом вот уже вторую минуту.
   – Да ты еще пешком под стол ходил, когда… – начал он, но я перебил.
   – Я в несколько раз старше тебя, – напомнил и сразу понял, что не ошибся. Шагнул к нему и обхватил мокрое тело руками.
   – Ну и что ты делаешь? – сердито вопросил Андрей.
   – У тебя кровь из носа идет и…
   – Черт! – взвыл он и чуть не плюхнулся со всей дури в ванну, не сумев устоять на ногах. Благо что я поддержал.
   Андрей повис на мне всем телом. Часто-часто заморгал, словно в глазах у него на какой-то момент потемнело, а потом попытался держаться за меня одной рукой, а второй стереть кровь из-под носа и с губ.
   – Ты как? – спросил его, не узнавая собственного голоса. Хотя чему удивляюсь? Сказал же уже, что всерьез обеспокоен здоровьем конкретно этого человека, глупо отнекиваться. Я и не буду.
   – Как ты узнал? – спросил он меня и встал ровно. Я отступил и отряхнул руки. Схватился за полотенце, сдернул его с крючка, а другой рукой отключил воду, все еще извергающуюся в ванну из душа, валяющегося где-то под ногами Андрея.
   – Держи, – накинул на его голову полотенце и сказал: – Лучше бы тебе выбраться на коврик, а то еще поскользнешься и разобьешь себе что-нибудь…
   – Ир, – перехватив мою правую руку, обронил Андрей, – как ты узнал, что мне сейчас станет плохо?
   Вздохнул и встретился с ним взглядом. Да. Ситуация. В этот момент я пожалел, что сюда зашел. Надо было подождать, пока он упадет и сам позовет меня. Но я решил облагодетельствовать его и предупредить возможные травмы. Слишком уж был взволнован и взвинчен. Мне и сейчас не по себе. И что ему ответить? Как же ненавижу объясняться!
   Андрей выбрался из ванны и принялся остервенело вытирать полотенцем волосы, я же привалился спиной к двери, чтобы между нами в этой крохотной комнатке было как можно больше свободного места. Но вопрос, который он задал дважды, все так же висел в воздухе. И как бы мне ни хотелось на него отвечать, молчать с каждой секундой становилось невыносимее. Андрей делал вид, что его не напрягает мое присутствие, а мне, как бы глупо это ни выглядело, отчаянно хотелось сбежать, уйти куда-нибудь в другую комнату. Но я боялся оставлять его одного. Эмоциональный фон все еще отсвечивал грозовыми тонами. Недомогание могло дать знать о себе в любой момент.
   – Я настроен на твой эмоциональный фон, поэтому почувствовал его изменение.
   – В каком смысле настроен? – тут же спросил он и быстро натянул на себя через голову футболку. И тут же снова пошатнулся. Я поймал его за локоть и по инерции притянул к себе.
   – Все… хорошо? – на секунду сбившись с дыхания, выдавил из себя.
   – Да, нормально. – Помедлив, он отстранился и поспешно взялся за спортивные штаны. Я снова вернулся на исходную позицию и встал спиной к двери.
   – Ты ведь знаешь, что с недавних пор мне проще мерцать, когда ты рядом и… когда я касаюсь тебя.
   – Так вот откуда ноги растут, – вяло пробормотал он и тускло улыбнулся, натягивая на себя штаны.
   – То есть тебя это не смущает? – зачем-то уточнил я, хотя и так было понятно, что этого толстокожего парня ничем не проймешь.
   – После того как ты внаглую вломился сюда и под благовидным предлогом облапал во всех местах, меня все еще должно что-то смущать?
   – Андрей! – Да как он смеет!
   – Да-да, я понял, что все это было исключительно дружеским участием.
   – Нет, это произошло из-за того, что ты придурок, не умеющий трезво оценивать свои силы.
   – А кто мне дает время их оценить, а, Ир? – спросил он совсем не так легко и насмешливо, как раньше.
   Я хотел многое сказать, но осекся.
   – Может быть, у тебя есть какое-то местное лекарство от недомогания?
   – У меня, скорей всего, давление на нервной почве скачет, – объявил психолог, склонившись над раковиной и пытаясь промыть продолжающий кровоточить нос. – Но если это не так, то таблетки для снижения давления могут вызвать обратный эффект. Гипотония еще хуже, чем гипертония.
   – А как узнать наверняка?
   – Ну померить… – с какой-то странной интонацией сказал он, обеими руками уперся в ободок раковины и склонился над ней. Потом тихо сказал: – Ты прав, что-то хреново мне…
   – Дебил! – не выдержал я, сгреб этого недоделанного героя в охапку и потащил в спальню.
   Уложил. Притащил туалетной бумаги, чтобы стирать кровь, а сам помчался в ту третью комнату его квартиры, в которой никогда не был. Андрей сказал, что когда-то комната принадлежала его бабушке и он сам в нее никогда не заходит. Но я точно знал, что где-то там тонометр. Благо у меня все еще был его, а не мой переводчик. Поэтому сразу же выудил из закромов памяти симбиота образ коричневой коробки с металлической застежкой, в которой должен лежать названный прибор.
   Нашел. Прибежал обратно. Андрей лежал на кровати, накрыв лицо рукой. Из носа у него торчал скомканный обрывок мягкой туалетной бумаги. Переводчик подсказал, что обычно для таких дел используют вату, но я понятия не имел, где в его квартире можно найти данный материал. Так что даже задумываться об этом не стал. Сел рядом. Андрей убрал от лица руку.
   – Что-то вы меня совсем доконали, Ир, – сказал он и слабо улыбнулся.
   Первым моим желанием было стукнуть его как следует. Потому что я был убежден, что он сам себя доконал. Но я, не узнав при этом самого себя, сдержался. Потребовал, чтобы психолог пошагово объяснял мне, как работает этот их тонометр. Что Андрей и исполнил. С помощью его указаний и образов, щедро предоставляемых мне симбиотом, разобрался, что к чему. По окончании процедуры, которая оказалась до смешного простой, назвал ему две цифры – сто тридцать на девяносто. Андрей кивнул с серьезным выражением лица и подтвердил, что давление повышено. Нормальным для себя он считал сто двадцать на восемьдесят. Следующим моим шагом стали поиски лекарства. В дверце холодильника, сказал мне психолог. Пошарив там и вчитавшись в названия на упаковках, все же нашел то, что он назвал. Вместе с упаковкой таблеток принес стакан воды, поскольку Андрей попросил. И имел возможность увидеть, как у них тут пьют так называемые таблетки. Он снова откинулся на кровать и прикрыл глаза. А я сидел рядом, не зная, что теперь делать. Беспокойство ушло, но в душе все еще осталось какое-то странное тянущее чувство – то ли сожаление об утраченных возможностях, то ли слишком медленно отступающий страх.
   – Может быть, тоже ляжешь? – ворчливо протянул приятель, не открывая глаз.
   Во мне родилось возмущение.
   – Да что ты за человек такой! Как ты вообще…
   – Ир, я просто устал, – перебил Андрей и тяжело вздохнул. И я понял, что не могу на него злиться. Молча разделся и лег.
   – А свет, – улыбнувшись одним уголком губ, с закрытыми глазами сказал он.
   Не удержавшись, я фыркнул и показушно, как Карл, щелкнул пальцами. Комната погрузилась во тьму.
   – Ну как ты? Подействовали твои лекарства?
   – Двадцать минут нужно, чтобы подействовали. Я ведь тебе говорил.
   – Угу. – Вздох вырвался сам собой.
   Я лежал щекой на подушке и пристально вглядывался в его профиль. В отличие от Андрея, который без света не видел практически ничего, темнота для меня была вовсе не такой непроглядной. Я легко корректирую свое зрение под то или иное освещение.
   Наверное, за окнами его квартиры время давно уже не совпадало с нашим. У меня все руки не доходили взглянуть. Все это время мы держали шторы в спальне плотно занавешенными. Поэтому, даже если у них там было светло, у нас всегда сохранялся приятный полумрак. Я думал об этом и смотрел на товарища. В какой-то момент пришел к выводу, что Андрей так и уснул, не сказав мне, подействовало ли лекарство, поэтому его голос, тихий и спокойный, вдруг раздавшийся в темноте, стал для меня неожиданностью.
   – Ты сублимируешь, – заявила эта ходячая немощь. Переводчик адекватного перевода данного слова мне не выдал, значит, Андрей и сам толком не знал, что оно означает. Судя по всему, сказал чисто для того, чтобы меня огорошить. Ну что же, у него получилось.
   – И что это значит? – довольно резко бросил я.
   – Не знаю, – покладисто подтвердил он мою догадку, – но я воспринимаю это так, что ты пытаешься переплавить одни чувства в другие. Обманываешь сам себя.
   – Ты о чем? – Действительно не понял его в тот момент.
   Но конечно же он был бы не тем Андреем, которого все мы знали, если бы просто ответил на поставленный вопрос. О нет, он решил зайти издалека. И мне ничего не оставалось, как выслушать его теорию до конца.
   – Ир, а у тебя друзья есть?
   – С чего это ты вдруг спрашиваешь?
   – Просто ответь.
   – С чего бы им отсутствовать?
   – С того, что я ни одного не знаю. Ты туеву кучу лет учишься в этом вашем университете, но, кроме Барсика, которым просто прикрывался, и Карла, который был для тебя скорее единомышленником, и не более того, мне больше и назвать некого. А говорить, что у тебя есть друзья среди других мерцающих, глупо. Когда ты кого-нибудь из них в последний раз видел? Не считая Ники, разумеется.
   – Просто скажи, к чему клонишь.
   – Просто подтверди, что все это время у тебя не было друзей.
   – Я в них не нуждался.
   – Но во мне нуждаешься. Поэтому я и говорю, что ты сублимируешь. Тебе кажется, что ты увлечен мной, но на самом деле мне не посчастливилось стать тем, с кем ты впервые в жизни захотел по-настоящему подружиться.
   – Не посчастливилось? – безрадостно уточнил я, но он меня словно не услышал.
   – Сам посуди. Тебе, да и мне тоже, кажется, что ты ревнуешь меня. Поэтому так пристрастно смотришь на ту же Нику, утверждая, что она мне не пара ни при каких обстоятельствах. Конечно, ты придумал удобную отговорку, с твоим уровнем интеллекта – это нетрудно. Но на самом деле мы имеем дело с самой обычной ревностью, но не к потенциальному возлюбленному, а просто к другу, которого ты нежданно-негаданно приобрел и теперь по-детски боишься с кем-либо разделить. Ты бесишься, когда замечаешь, что в моей жизни кроме тебя может появиться кто-то другой. «Колокольчики» и другие не в счет, ты умный и прекрасно понимаешь, что ты мне все равно ближе, а вот подружка – это уже другое дело. Тебе совсем не хочется бороться за мое внимание, вот и бесишься.
   – И к чему ты мне все это говоришь?
   – Просто пытаюсь расставить точки над «ё», а вообще… – он сделал интригующую паузу и повернулся на бок лицом ко мне. В темноте мне была отчетливо видна его улыбка, – просто не спится.
   – Ты ведь на арене только так носом клевал! И еще совсем недавно чуть в обморок не грохнулся!
   – А теперь разгулялся.
   – Ладно. Даже если ты прав, что-то не припомню, чтобы я так сильно напрягал тебя своими нездоровыми, как ты намекаешь, позывами…
   – О! А ты признаёшь, что они нездоровые?
   – Кто-то тут рассуждал, что я не дурак, или я что-то не так расслышал? – с сарказмом протянул я.
   – Рассуждал… – протянул Андрей, и в темноте мне была хорошо видна его ехидная ухмылочка. Сволочь!
   Он собирался добавить что-то еще, но промолчал только потому, что я зажал ему рот рукой. Потом отпустил.
   – Вернемся к первоначальному вопросу. Зачем ты мне все это говоришь, если я не так уж тебя и достал, или все-таки достал? Тебе уже нравится какая-то девушка из наших и ты не хочешь, чтобы я вмешивался?
   Он завозился, подложил под щеку руку. Хмыкнул и невинно заявил:
   – Все тебе скажи. Только малину испортишь!
   С трудом сдержался, чтобы не засветить ему в лоб кулаком. Так, для профилактики. Но он же у нас болезненный, с ним аккуратнее надо. Зажмурился и попытался сосредоточиться на собственных мыслях, чтобы совладать с возмущением, забурлившим внутри как кипящий котел. В чем-то Андрей определенно оказался прав. Мне было приятно находиться с ним рядом, любопытно наблюдать за ним, он оказался интересен мне как личность. С ним никогда не бывало скучно. И я втайне иногда даже гордился тем, что в чем-то приложил руку к его новому успеху или очередному откровению. И уж тем более мне льстило, что я знал о нем больше, чем другие, чего не уставал демонстрировать окружающим. Наверное, все это действительно подпадало под определение дружбы и дружеской привязанности. И я даже понимал, почему он завел об этом разговор. Оставалось только понять, нужна ли мне эта так называемая дружба? Раньше ведь я ни в чем таком как-то не нуждался и жил весьма припеваючи. Беда в том, что сейчас, как и он, устал и мысли в голове путались. Но вопрос оставался открытым.
   – Да, наверное, я ревную, – сказал после долгого молчания, заметил, как на его лице мелькнуло странное выражение. Похоже, наш психолог совсем не ожидал, что с ним согласятся, и мне удалось его удивить. Приятно. Но я из вредности поспешил продолжить: – Правда, острой потребности в дружбе или в чем-то аналогичном не испытываю.
   Помедлив, Андрей нехорошо прищурился:
   – Намекаешь на то, что я навязываюсь?
   Вот как ему ответить? Нет, в глубине души я так и думал, но понимал, что если озвучу вслух, ничем хорошим это не кончится.
   – Ладно-ладно. Возможно, ты прав и мне видится в тебе какая-то отдушина… Вот поэтому в высшей степени неприятно наблюдать, как ты водишь в наш дом всяких там странных личностей, толком тебе незнакомых, но желающих вытеснить меня отсюда. Так что и не мечтай!
   – А если я заболею и умру?
   – Это от чего же?
   – От страшной штуки – недотрахит называется!
   – Не переживай. Вот поедем в гости к Виттебрандам, развеешься.
   – Куда поедем?
   – К Ульке в гости. Карл сказал, что родители «колокольчиков» решили отправить их всех в замок Аналой. Разумеется, с тобой и мной за компанию. А там, как раз во время каникул, будет местный праздник – «День горючей воды». Так что разгоряченных деревенских девчонок я тебе могу гарантировать.
   – Вау! И ты даже будешь не против, если я уведу какую-нибудь из них на ближайший сеновал?
   – Да хоть под ближайший куст! Только обрадуюсь. Мы же друзья.
   – Ир, а дай я тебя поцалую…
   – Отвали, озабоченный! А вообще, поосторожней, а то вдруг я почувствую острую необходимость…
   – Да ладно, – он счастливо улыбнулся и обнял, наверное, просто от переизбытка чувств.
   Но я отчего-то испытал приступ какой-то совершенно незнакомой мне детской радости. И облегчение. Вот его-то во мне в тот момент было больше всего. Наверное, именно поэтому на общей волне я рискнул именно сейчас, в ночном полумраке, завести тот разговор, который после общения с Карлом решил отложить до завтра.
   – Ты там как, спать еще не собираешься? – на всякий случай спросил у него.
   – Будешь смеяться, но теперь как-то и не хочется, – немного виновато пробормотал Андрей, разжимая объятия. Он даже слегка отодвинулся от меня и вжался спиной в стену.
   – Почему ты называешь университет «вашим», а не «нашим»? Все еще не отождествляешь себя с ним?
   – С чего это ты вдруг…
   – Карл считает, что мы все для тебя лишь игрушки. И я, и «колокольчики», и другие тоже.
   – Что ты такое говоришь?! – возмущенно запротестовал он, но я перебил:
   – Ты не воспринимаешь всерьез то, что творишь. Словно ребенок, который дергает за все ниточки разом только для того, чтобы посмотреть, как в том или ином случае станет плясать попавшая тебе в руки игрушка.
   – Нет!
   – Но выглядит все именно так. К примеру, сегодня. Почему ты очертя голову кинулся дружить с Камюэлем? Неужели не понимал, что он вовсе не так прост, как ты, судя по всему, подумал?
   – Да все я понял! Мы ведь с ним еще до собрания успели пересечься.
   – И?
   – И он меня просто взбесил. Терпеть не могу таких политиканов, как он, которые все меряют соображениями личной выгоды.
   – И что же ты тогда…
   – Я просто хотел выбить его из колеи. Посмотреть на него без маски. Мне показалось, что он как Тарэль. Вспомни, каким холодным, нет, просто ледяным казался вначале наш Огненный!
   – То есть намекаешь, что хорошенько обдумал все то, что нес в кабинете ректора?
   – Конечно нет, – убежденно сказал он, поставив меня в тупик этим заявлением, – напротив, мне пришлось действовать по наитию. Но ты пойми, я ведь не просто так это делаю. У меня чутье. Оно и раньше было, и я зарекся заглушать в себе его голос. Но у вас, уж не знаю, из-за артефакта этого… – Он показал мне маленький крестик, болтающийся на цепочке у него на шее. Оказывается, Фарид уже успел его ему вернуть, а я и не заметил когда. – Или из-за того, что я ту вашу звезду погасил в Большом зале, но теперь точно знаю, что, если довериться чутью, получится куда лучше, чем когда десять раз все взвесишь и только потом озвучишь. Думаешь, я всерьез задумывался о мотивах той же Мики? Да у меня и в мыслях не было голову забивать! Просто, когда разговор зашел о ней, нужные мысли сами полезли в голову!
   – И все же это очень легкомысленно с твоей стороны, – сдался я без боя, хотя его мотивы и стали для меня понятнее.
   – Но ведь хорошо же все получилось! – отчаянно запротестовал он.
   – А если когда-нибудь не получится? Только представь. Однажды, в самый ответственный момент…
   – Даже думать об этом не хочу, – убежденно пробормотал Андрей.
   – Ну и зря.
   Мы оба надолго замолчали. Первым тишину нарушил психолог:
   – Ир, я правда не играю. Я… – Он осекся, но снова заставил себя говорить, это было заметно по его лицу. Похоже, Андрей забыл, что я прекрасно вижу в темноте, поэтому не скрывал эмоций. – Я вами живу, Ир. Всеми вами. У меня иногда такие идиотские мысли мелькают, что вся моя предыдущая жизнь – это как сон, и только теперь, у вас, начал жить по-настоящему…
   Он огорошил меня, раздавил своим признанием. Мне одновременно стало и стыдно за наши с Карлом общие подозрения, и радостно, оттого что по большей части они все же не подтвердились, и грустно, потому что в этот момент я кое-что понял для себя. И прежде чем мы оба все же соизволили заткнуться и уснуть, я сказал то, о чем до сих пор не жалею:
   – Можешь думать что хочешь, но я уже не смогу без тебя, Андрей. И если это действительно называется дружбой, ни о чем не жалею…

   Машмул Верь-Явь
   Жизнь делает такие кульбиты, что я за ней не успеваю. Я ведь уже говорил, как сильно раздражал меня Алиэль, даже после того как мне удалось поговорить с Андреем, когда наш болезный психолог отлеживался в лекарском крыле. Я все время подсознательно ждал от светлого очередного подвоха, предательства, унижения. Дождался. Подвоха, но совсем не такого, какого ожидал. И это стало для меня такой неожиданностью, что я растерялся. Да-да, растерялся и лишь много позже понял, что все не так просто, как думалось в первые дни в классе «колокольчиков». Те чувства, которые проснулись во мне, были иными. Не такими, какие я испытывал к веренице своих любовников. Но в первый момент даже сам не понял, насколько принципиальными оказались отличия.
   Расскажу по порядку. Этот новый для меня виток начался в тот день, когда Алый сам первым пришел ко мне в комнату. Конечно, сначала я не понял, что он, как истинный рыцарь, сделал это только ради Антилии, которая встречалась на их светлой половине с Карундом. И все мои мысли были лишь о том, что наш светлый недотрога из-за присущего ему тайного любопытства решил узнать, каково это – быть с мужчиной. Вот и пришел. Развлечься захотелось. Так я думал. Но его признание относительно Лии и Кара меня поразило и, как ни странно, тронуло. Хотя я и не подозревал, что способен на подобные чувства. А потом…
   Мне совсем не даются эти их светлые формулы. Наша магия другая, и формулы у нас иные, к тому же я старше остальных, поэтому мне сложнее перебарывать заложенные сызмальства стереотипы. Я запутался и действительно наделал ошибок в расчетах, а он помог. И это снова удивило меня. Попробовал раскрыться. Но не бездумно, поддавшись порыву, как могло бы показаться. Мне хотелось вытянуть из Алого хоть немного информации и самую небольшую толику чувств, если он, конечно, был на них способен.
   Вытянул. Немного, но мне тогда хватило. А потом… Все так быстро завертелось. Мы оба уже не могли остановиться. Я провоцировал его на каждом углу и каждый раз с откровенностью ребенка удивлялся, когда он отвечал мне. Но самое забавное, Алый отчего-то вбил себе в голову, что я лучше, чем хочу казаться. Поэтому вдвойне забавно было наблюдать за тем, как в ответ на мои провокации он бросал все эти свои говорящие взгляды, срывался на глухое рычание или шипение, возмущался моими словами и намеками. Вот же дитя дитем. Но все эти невинные на первый взгляд игры – палка о двух концах. Они пусть невольно, но подогревают наш интерес друг к другу. Это трудно объяснить. Таких отношений на моей памяти у меня еще ни с кем не было. При этом я трезво понимал, что светлый никогда не разделит моих взглядов на любовь и страсть, но все равно не хотел отталкивать Алого. И только недавно поймал себя на том, что волей-неволей пытался соответствовать его представлениям обо мне. Пытался стать лучше, чтобы соответствовать тем критериям, которые он предъявлял. Благородный. У нас ведь и понятия такого в языке илитири не заложено. Но как объяснишь это светлому? Да никак! Можно было бы с чистой совестью послать его. Оттолкнуть и свести все к чисто деловым отношениям, но не получалось. Вот же как!
   А потом Андрей вбил себе в голову, что я просто обязан поговорить с женой, хотя лично я предпочел бы еще век ее не видеть. Но в одном наш психолог был однозначно прав, я хотел общаться с Капишуле – нашей дочерью. Хотя бы изредка видеться с ней. И еще, я хотел сына. Ребенка, которого мог бы забрать с собой, когда достигну совершеннолетия. Но Андрей не зря сказал, что Владычицы Дома Вик-Холь не желают меня отпускать. Они в лице Нанисы сделали мне такое предложение, от которого я не смог отказаться, как бы ни пытался найти в нем хоть малейший изъян.
   Она ждала меня в беседке. Вернее, они. Я не сразу заметил Капишуле. Девочка с серьезным, как у всех детей моего народа, лицом наблюдала с другой стороны беседки за тем, как бьет родник, вытекая из-под половиц весело журчащим ручейком. Я заметил ее, только когда поднялся к Нанисе и перегнулся через край беседки, возле которого стояла жена. Улыбнулся дочери, она уже привычно окинула меня безразличным взглядом. Стало грустно. Посмотрел на ее мать. Спохватился и попытался склониться в том поклоне, которому нас, мужчин илитири, обучают с младых ногтей. Но она остановила меня. Удивительно. Только в тот момент, как я искренне считал, удивляться было еще рано.
   – Кто тебя сюда направил? – спросила Наниса.
   Я не успел сориентироваться и переключиться, поэтому брякнул не подумав:
   – Иля… – Прокашлялся и поспешил сказать: – То есть младшая леди Вик-Холь.
   – Я знаю, что тут ее так называют, – заметила жена.
   Постарался не смотреть на супругу. Было просто невыносимо. Слишком хорошо, в отличие от Андрея, знал, чем может закончиться желание Великой Матери удержать меня в рамках своего клана.
   – Мне сказали, у тебя ко мне предложение. – Я поспешил перейти к основному вопросу. Она шагнула ко мне ближе, пришлось усилием воли подавить в себе порыв отодвинуться.
   – Не у меня, а у Великой Матери.
   – Но говорить за нее будешь ты. – Я нашел в себе силы взглянуть на супругу.
   Она медленно кивнула, тряхнула белоснежными волосами, сплетенными в удивительную прическу. Когда-то Наниса заставляла меня заплетать ей все эти бесчисленные косы. Интересно, к кому перешла сия почетная обязанность теперь? Хотя с чего бы мне этим интересоваться?
   – Мне нужен этот ребенок. Великой Матери нужен ты и тот контракт на взаимном доверии, который может принести нашему Дому твое последнее увлечение.
   – Увлечение? – не сразу понял, что она имеет в виду. А когда жена начала объяснять, разозлился. Но разве мужчина илитири может себе позволить роскошь открыто проявить гнев в присутствии женщины?
   – Молодой светлый из семьи Мильзились.
   – Он не мое увлечение.
   – В таком случае в наших общих интересах, чтобы он стал таковым.
   – Ваших с Великой Матерью.
   – Нет. И в твоих тоже.
   – Что-то я не чувствую особого интереса, – заметил я, лихорадочно просчитывая в голове возможные варианты. Как они могли приплести сюда Алого?! Хотя чему я удивляюсь? Это ведь Темные Владычицы.
   – Не ври мне, – отрезала она тем тоном, который я просто ненавидел. Именно с этими интонациями жена брала в руки плеть. Не сейчас. Но я хорошо помню, как было раньше. Моя шкура помнила. Она же у меня лишняя, если делать простейшие выводы из того, как со мной обращалась благоверная. Уф! С чего бы мне ее таким светлым словом называть? Похоже, переобщался с Алым. Может быть, пора прекращать?
   И все-таки я не поддался. Произнес спокойно и уравновешенно:
   – Тогда давай закончим игры, я хочу знать все.
   – Хорошо, – благосклонно кивнула жена, – вот предложение Дома Вик-Холь: я позволяю тебе участвовать в воспитании дочери и рожаю сына, за это ты остаешься в клане и впредь не помышляешь о выходе из него. Со стороны же Великой Матери могу гарантировать тебе полную поддержку, какие бы отношения у тебя ни сложились с Алиэлем Мильзились – останутся ли они чисто дружескими или, поскольку хорошо знаю тебя, перерастут в увлечение.
   И тут я кое-что понял о ней, о женщине, которую никогда не посмею назвать своей, и мне стало по-настоящему грустно. За всех нас. В чем-то и Андрей, и Алиэль оказались правы. То, что мы, и женщины и мужчины илитири, творим друг с другом, – это неправильно.
   – Ты знала, что я… чем я тут занимаюсь, – не спрашивая, скорее уж утверждая, уточнил я.
   Она насмешливо фыркнула. Но на этот раз в ее насмешке ясно чувствовалась горечь.
   – Ты тоже никогда не скрывала… – припомнил супруге.
   – В отместку.
   – То есть я виноват?
   – Теперь уже не имеет значения, – повелительно отмахнувшись, заверила Наниса и тут же спросила: – Так ты исполнишь свой долг передо мной?
   – Сегодня?
   Она растерялась. Едва заметно, но я хорошо изучил мимику ее лица за все те годы, которые мы были вместе. Поэтому и заметил едва уловимые признаки растерянности.
   – Со мной дочь.
   – Не можешь оставить ее в свите Великой Матери?
   – Ей нет двадцати.
   – Я это прекрасно знаю.
   – Тогда зачем предлагаешь?
   – Не предлагаю, а уточняю. Не доверяешь никому, как всегда?
   – Думаешь, в нашем обществе хоть одна женщина достойна такого доверия? Я не позволю никому из них влиять на мою дочь, пока ей не исполнится хотя бы двадцать пять и она не научится противостоять любого рода влияниям!
   – Тогда попросим Лию присмотреть за ней. – Я сам не был уверен в том, что говорил, но в какой-то момент это показалось мне просто идеальным вариантом.
   – Кто такая?
   – Светлая, моя одноклассница. Ты ведь не станешь думать, что светлая женщина способна убить ребенка, пусть даже темного?
   – Светлая? – задумчиво переспросила Наниса.
   Я улыбнулся про себя и поспешил закрепить результат:
   – Капишуле будет полезно присмотреться к одной из них уже сейчас, разве нет?
   – Почему ты так уверен, что она согласится мне помочь?
   – Потому, что помогать она будет не тебе, а нам, она моя подруга, и, плюс ко всему, ее полное имя Антилия Вейла, ты должна была слышать о ней от Великой Матери.
   – Та, что выбрала Карунда Иль-Янь.
   – Да.
   – Ты прав, Капишуле будет полезно к ней присмотреться. Ты придешь в мои покои…
   – Нет. Ты ко мне придешь. – В тот момент я все для себя решил и уже ни при каких обстоятельствах не свернул бы с намеченного курса, даже если бы за всю мою дерзость леди Наниса приставила к моему горлу кинжал, что раньше уже проделывала. – И на этот раз никаких игр. Я все сделаю сам. И для меня непринципиально, сын это будет или дочь. Но ты не станешь подавлять меня в своей обычной манере.
   – Хочешь напоследок погордиться тем, что я принадлежала тебе?! – зашипела она, но я уже давно разучился бояться.
   – Одну лишь ночь. И не только ты будешь принадлежать мне, мы оба будем принадлежать друг другу.
   – Зачем?
   – Просто не хочу, чтобы твой следующий муж прошел через то, через что пришлось пройти мне. Можешь назвать это мужской солидарностью, – вспомнив слова Андрея, сказал я и попытался улыбнуться.
   Она хмуро посмотрела на меня:
   – Если мне не понравится…
   – Тебе и раньше не особо все это нравилось, вот ты и вымещала на мне свою неудовлетворенность.
   – Вот, значит, как заговорил. Почувствовал власть надо мной, да?
   – Нет. Подружился со светлыми и многому научился. К тому же у меня теперь перед глазами пример Марфы и Инги.
   – Кого?
   – Марфинуса и Ингианисы Рим-Доль.
   – Ты завел тут такую, – она изумленно сделала ударение на этом слове, – дружбу?
   – И такую тоже. Поэтому готов подарить тебе эту ночь.
   – Я не нуждаюсь в твоих подарках!
   – Ой ли? То-то ты так отчаянно желаешь от меня второго ребенка. Что тебе мешало, если ты знала о моих изменах и изменяла сама, родить его от другого?
   Вопрос оказался болезненным. Я знал, тогда уже догадывался, что бью по живому. И все равно ударил. Не потому что был мстительным и хотел сделать еще больней. Нет, просто вдруг понял, какими несчастными мы сделали друг друга. Сами. По собственной воле. Настало время хоть что-то изменить.
   Наниса ничего мне не ответила, позвала к нам Капишуле и даже позволила мне пообщаться с дочерью и прикоснуться к ней, чего раньше всегда избегала. Малышка, да-да, она еще была такая крохотная, такая удивительная, смотрела на меня серьезными глазами будущей Владычицы и не видела во мне отца. Для нее я был мужчиной ее матери, и сейчас, под взглядом Нанисы, так и не смог подобрать слов, чтобы объяснить, что без меня она бы не смогла появиться на свет.
   А потом мы присоединились за ужином к остальным. И Наниса смогла убедиться, как много перемен произошло в стенах университета. Она молчала, но я знал, что ее цепкий взгляд подмечает все. Я же наблюдал не только за ней, но и за Алым. Уже после того как мы покинули беседку, Наниса обмолвилась, что его отец посвящен в планы Великой Матери, касающиеся меня и его сына. Поэтому я попытался угадать, сказали о них самому Алиэлю или для него эта новость станет таким же откровением, как и для меня.
   Светлый сначала прятал глаза, смотрел куда угодно, только не на меня. За огромным столом по иронии судьбы мы сидели друг против друга. Но потом… Я сам не заметил, когда произошла перемена. Возможно, он устал прятаться, а возможно, просто что-то решил для себя, но Алый вскинул голову и решительно встретился со мной взглядом. Я так и не донес до рта ложку, потому что он в какой-то момент робко, да-да, удивительно, но именно робко улыбнулся и подмигнул. Вот неугомонный! Когда понял, что думаю о нем с той теплотой, которой еще никогда не испытывал, чуть не поперхнулся. Но оно того определенно стоило. Чтобы достойно ответить на этот его дерзкий взгляд, не придумал ничего лучшего, как послать под столом узконаправленный импульс. Легкий магический всплеск, не более того. Глаза светлого округлились. Конечно же я не мог промахнуться. Теперь заговорщицки подмигивал уже я.
   Он сделал страшные глаза. Воровато оглянулся. А потом я почувствовал, как в мою руку под столом легла записка. Быстро он ее сотворил и как метко отослал, явно уже проделывал нечто подобное. Интересно, с кем? Я тайком развернул записку и прочитал. Почувствовал чужой взгляд. Скосив глаза, заметил, как на меня смотрит Наниса. Жена сидела рядом со мной. С другой стороны от нее устроилась наша дочь, хотя я бы предпочел, чтобы Капишуле сидела между нами. Но настаивать на этом не решился. И так сегодня со стороны супруги было достаточно много уступок.
   Я вопросительно посмотрел на Владычицу, она демонстративно отвернулась. Алый написал всего одно предложение. «Не будь таким несчастным, я с тобой». И мне стало понятно, что все мои мысли о том, что он сволочь, высокомерный и заносчивый светлый, который всех уже порядком достал, были в корне неверны. Я так привык вести себя как мальчишка, настолько приучил себя к легкому образу жизни и легкомыслию, что забыл о самом главном – Алый был младше меня, он еще не успел так сильно обжечься этой жизнью, поэтому все его суждения, все мировоззрение оказались простыми и прямолинейными. Ему с детства говорили, что мы, темные, – зло. Вот он, как последний рыцарь, и бежал нас искоренять. Но мы не так уж злы, как это рисуют. Просто наш образ жизни отличается от образа жизни светлых, и Алый наконец это понял. Вот только теперь я и сам не знал, радоваться мне или огорчаться. Как я ему объясню, почему проведу эту ночь с Нанисой и чем меня подкупили? Я ведь знаю о том, какие у светлых представления о любви и супружеской жизни. Вряд ли он сможет меня понять. А бороться с его недопониманием непросто… уж мне-то это известно!
   В записке я послал ответ, над которым, наверное, стоило подумать, прежде чем отсылать. Но я хотел знать, что он скажет на это уже сейчас, когда я еще смогу пережить то разочарование, которое постигнет меня в тот момент, когда он отвернется. Я написал: «Сегодня ночью буду с ней». И тем же магическим способом отправил записку обратно. Больше за весь ужин Алый так и не встретился со мной взглядом. Кажется, я не ошибся. Дружбе конец?

   Алиэль Душистый
   Я извелся. Отец рассказал мне обо всем, поэтому я не знал, как теперь смотреть в глаза Машмулу. Но он сидел рядом с этой надменной темной, лицо которой могло бы казаться милым, если бы не то холодное выражение, которое словно застыло на нем непроницаемой маской. Она меня раздражала. И пожалуй, единственное, что как-то примиряло с существованием этой женщины, была темная малышка, сидящая по правую руку от нее. Никогда раньше не видел детей илитири. Оказывается, они такие серьезные. Девочка мне понравилась. Маленькая, с двумя белоснежными косицами и вздернутым, как у Машки, носом. Она была похожа на него. И я мог понять его желание общаться с дочкой. Но не понимал ее мать.
   Машка сидел рядом с женой, собранный и напряженный. Я видел это, следил за ним краем глаза, а потом понял, что и он наблюдает за мной. Это меня немного успокоило и примирило с тем, что рассказал мне отец о планах темных на наши с Машкой взаимоотношения. Разумеется, я и предположить не мог, что все так обернется. Что темные предпочтут, чтобы именно мы выступили гарантией договора о сотрудничестве. И все равно я бы за ужином и дальше вел себя прилично и не пытался привлечь к себе внимание темного, если бы в какой-то момент к нему не обратилась жена. Машка ответил ей с мягкой полуулыбкой. Но в то же время в его глазах мелькнуло что-то такое… я просто не смог оставить его наедине со всеми этими демонами, которые гложут душу, когда тоскливо и выть хочется.
   Знаю, что глупо и как минимум невежливо так себя вести. Но я все равно нарочно поймал его взгляд еще до того, как сообразил, что собираюсь сделать дальше. Улыбнулся. Увидел, как Машка насторожился. И возликовал. Захотелось сотворить что-нибудь до безумия дерзкое. Но больше чем на малюсенькую записочку запала не хватило. Эх, с аристократическим воспитанием не поспоришь, но порой так хочется перешагнуть через себя, кто бы знал! Но это было потом. Сначала он сам меня спровоцировал. Потому что в ответ на мою улыбку направил под столом такой энергетическим импульс, что меня разрядом прошибло с головы до пят. Гад! Издевается, значит? В общем, после этого я и впихнул ему в руки ту записочку. Мы когда-то со старшим братом на званых обедах так переписывались.
   Машмул получил послание. Прочитал. Его снова отвлекла от меня эта женщина, которую я неожиданно для себя почти возненавидел, когда Машка прислал ответ… Зачем? Ну зачем ему спать с ней, если темные дали понять, что теперь это совсем не обязательно? Может быть, его обманули и все не так объяснили? Поэтому он еще не знает о самой сути договоренности, достигнутой между нашими семьями, и я должен ему все объяснить до того, как он совершит самую большую ошибку в своей жизни?
   С этой мысли у меня началась паника. Нет, внешне я оставался спокойным, если я что и умею, так это прятать собственные чувства. Но на самом деле у меня даже голова закружилась. Я с трудом поднялся из-за стола. Если он пойдет за мной, поговорим. Если нет, не знаю. Запрусь в своей комнате, и все. Никакая арена мне не нужна. Она не будет мне в радость, когда на душе так скверно. Отцу я еще минут двадцать назад сказал, что не пойду за ним на арену, пусть развлекается там без меня, а мне надо все обдумать и взвесить. Он не стал настаивать. Поэтому я ушел из-за стола одним из первых. И так и не дождался Машки. То есть в тот момент, через два с лишним часа после ужина, мне казалось, что уже не дождусь. Но он пришел. И это показалось таким странным…

   Машмул Верь-Явь
   Я оставил Нанису в своей комнате. Она после всего услышанного и увиденного за ужином позволила мне самому отвести Капишуле к Лие. Андрей прозвал нашу дочь Капитошкой. Причем сокращением это вряд ли можно было назвать, но психолог объяснил, что в их мире есть такой герой детского мультика, озорной и веселый. Он пообещал показать его Капишуле завтра. Та с видом подлинной Владычицы согласилась. И вот теперь я вел ее к Лие, которая, я это точно знал, не пошла на арену вместе с Каром и остальными. И думал о том, что наутро мне предстоит серьезный разговор с Алым. Или будет лучше поговорить с ним прямо сейчас, все равно же окажусь на светлой половине общежития?
   Лия с готовностью приняла у себя Капишуле и на прощание порывисто обняла меня прямо в дверях. Словно почувствовала, что творится у меня на душе… Ох уж эта гиперчувствительность светлых! К тому же она Вейла. Похоже, что с чувствительностью у нее даже лучше, чем у прочих сородичей.
   – Что мне делать с ними обоими? – Слова вырвались из горла помимо моей воли, я запнулся, но девушка и без того все поняла.
   – Прежде чем идти к жене, не трусь и поговори с ним. Я вижу много путей, но этот должен быть удачным. Рискни – и победишь.
   – Спасибо, – выдавил из себя и, не задумываясь, чмокнул девушку в щеку. Я был благодарен. Правда, подобное проявление чувств для темных совершенно несвойственно. Но на секунду притвориться светлым совсем не трудно.
   Зато точно могу сказать, если завтра по общежитию поползут какие-нибудь грязные слухи о Лие, как было, когда у нее впервые появился Кар, я сам их тут всех передушу, и Иля, как в случае с Карундом, вмешаться не успеет.
   Быстро отогнал от себя воинственные мысли, прошел чуть дальше по коридору, игнорируя пробегающих мимо светлых, со странной смесью чувств глазеющих на меня. Конечно, после футбола им всем приходилось пересматривать устоявшуюся систему ценностей. Но разве нам легче?
   Я постучал. Алиэль долго не открывал. Уже думал уйти, но… дверь открылась. На пороге нарисовался хмурый светлый, и мне пришлось смотреть на него снизу вверх. Ну почему я по жизни такой низкорослый?!
   – Машка? – вырвался у того изумленный вздох, когда он меня узнал.
   – Я войду, – объявил и протиснулся мимо него в комнату только затем, чтобы Алый не имел возможности захлопнуть дверь прямо перед моим носом.
   Я у него ни разу не был. Большая светлая комната, разворошенная постель без намека на покрывало. Надо будет подарить. Я ведь даже могу сам его выткать. Тряхнул головой, отогнал непрошеные мысли. Увидел письменный стол, два кресла, как у меня, но вкупе с ними небольшой диванчик и маленький стеклянный столик. Вот к нему я и направился. Плюхнулся на диван и посмотрел на хозяина комнаты. Потом, поддавшись порыву, похлопал рядом с собой.
   Алый как-то растерянно смотрел на меня все это время. Словно не верил, что это на самом деле я. Пришлось брать все в свои руки. Он такой забавный. Все время забываю, что Алиэль младше.
   – Иди сюда. Нам нужно поговорить.
   – Я уже все знаю, – на удивление поспешно выдохнул светлый, но приблизился.
   – О чем? – спросил я прямо.
   – О том, что ваши Владычицы задумали… ну… – Он замялся, и уши его покраснели.
   Я улыбнулся. Значит, моя задача облегчалась. Хотя еще не факт. Но теперь мне стало вдвойне интересно, что он думает об этом.
   – О нас как гаранте договора с твоей семьей, так?
   Он кивнул. Потом все же сел рядом со мной вполоборота, чтобы мы оба могли друг друга видеть.
   – Дело ведь не в том, что им всем это выгодно, правда? – Он сказал это очень неуверенно. Я невольно улыбнулся и ненавязчиво наклонился в его сторону. Алый напрягся, но отодвигаться не стал.
   – Ты хочешь мне что-то сказать по этому поводу? – протянул я, осознанно провоцируя его на откровенность самим своим тоном.
   Он глубоко вдохнул. Потом резко развернулся, обессиленно откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза длинными ресницами.
   – Давай мы не будем сейчас это обсуждать. Ты просто скажи мне, зачем тебе это. Зачем тебе быть с женой, когда тебя уже почти отпустили? Зачем ты вообще пришел?
   – Просто был неподалеку. Отводил Капишуле к Лие. Она обещала за ней присмотреть. Потом вот решил зайти к тебе, прояснить кое-какие детали.
   – Какие? – Светлый повернул в мою сторону голову. – Ты оставил дочь у Лии?
   – Да. Наниса опасается отводить ее к другим женщинам моего народа, не хочет, чтобы на девочку оказывали постороннее влияние. По крайней мере, в столь нежном возрасте.
   – Ясно. Так что там со вторым моим вопросом?
   – Это условие моей сделки с Темными Владычицами Дома Вик-Холь.
   – То есть моему отцу они все же солгали… – Он намеренно оставил фразу незаконченной. Хочет знать, как все было на самом деле? Ну-ну. Так я ему и сказал! Хотя… а почему бы нет? У них же вроде бы принято любые отношения, даже чисто деловые, не говоря уже про дружеские, строить на доверии. Ну-с, попробуем.
   Я взвесил все «за» и «против» и, помедлив, ответил:
   – Нет. Просто не сочли нужным посвящать во внутренние отношения клана.
   Ждать его реакции пришлось долго. Но я был терпелив.
   – Мне этого не понять, но я постараюсь принять все так, как есть, – негромко сказал Алый и снова отвернулся. Уставился невидящим взглядом в потолок. Потом спросил: – Скажи, а ты ее вообще хоть когда-нибудь любил?
   – Глупый вопрос.
   – А вообще кого-нибудь?
   – Не понимаю, зачем тебе это знать… – Мне отчаянно не хотелось вдаваться в подробности. Вряд ли он поймет. А разъяснять банально не было настроения. Мне ведь еще предстояло непростое сражение в собственной спальне. Так что не видел смысла распаляться.
   – Как друг я имею право тебя об этом спросить. – Похоже, он даже обиделся. Да уж. Непросто с ним будет. И не объяснишь же, что у темных дружба в традиционном для светлых понимании как-то не в чести. Мы признаём деловое партнерство, которое выгодно обеим сторонам, но чисто эмоциональные привязанности в нашем обществе встречаются редко. Пришлось слукавить. И только когда я это произнес, в голове прочно засела мысль, что не так уж много в тот момент во мне было лукавства. Неужели… я и правда к нему привязался? И когда только успел!
   – Возможно, – обронил с улыбкой и встал с дивана.
   Алиэль перехватил меня уже у самой двери.
   – Она ведь ничего тебе не сделает… ну не знаю, чтобы отомстить за унижение или что-то вроде того.
   Надо же, какое трогательное беспокойство. Даже не верится, что еще недавно именно этот эльф не давал мне спокойно жить и учиться. Все время лез со своими издевательствами и подколками. Даже удивительно, как сильно все изменилось с приходом в наш класс Андрея.
   – Не беспокойся об этом. – Мой голос звучал беззаботно, хотя на самом деле на душе было тяжело. Зато прозвучало это более чем убедительно. – Мы обо всем поговорили и пришли к общему знаменателю.
   – Вряд ли у меня получится. – Светлый смущенно хмыкнул.
   Желание погладить его по руке или хотя бы хлопнуть по плечу я стоически переборол. Просто улыбнулся в ответ, кивнул на прощание и вышел. А жизнь-то, кажется, налаживается. Может быть, еще и не все предрешено и в любой момент может кардинально измениться, но то, что имеется уже сейчас, обнадеживает. С легким сердцем я вернулся в собственную спальню. Может быть, это не так уж и страшно, если при наличии внушительной плеяды любовников у меня появится, пусть хотя бы один, не любовник, а настоящий друг. И почему бы тогда ему не быть именно светлым?

Глава девятая
Научите эльфа любить

   Машмул Верь-Явь
   Никогда бы не подумал, что ночь, проведенная с собственной женой, может показаться такой короткой. Наверное, в систему мировоззрения светлых мы действительно не вписываемся, о чем они не устают напоминать нам изо дня в день. Но с другой стороны, чего они хотят, если наша мораль, какой бы вывернутой она им ни казалась, действительно другая. Не могу утверждать, что она лучше или хуже, чем та, к которой светлые привыкли. Просто не такая, как у них. Именно она и ряд независимых факторов за века противостояния образовали между нами ту пропастью, которую сейчас так трудно преодолеть. О как загнул! Сам себе удивляюсь.
   А вообще, это я все к тому, что, будь я светлым, вряд ли сумел бы получить от этой ночи такое удовольствие, какое получил, будучи темным. Конечно, у меня и в мыслях не было возвращаться к Нанисе. Но в то же время нам с ней впервые было хорошо вместе, поэтому и я, и она после непродолжительного сопротивления предпочли получать удовольствие и не думать о том, что нас ждет завтра. Это тоже отличительная черта темных. Мы умеем как никто жить только сегодняшним днем. В наших подземельях столько скрытых опасностей, которые подстерегают с самого раннего возраста буквально на каждом углу, что это умение каждый впитывает с младых ногтей. Бери то, что плывет тебе в руки прямо сейчас, и ни о чем не думай. Вот такому нехитрому принципу учит наша среда обитания. Поэтому не стоит удивляться тому, как мы с женой провели эту ночь.
   Моя темная леди сопротивлялась, но я был настойчив и, из-за чего испытывал особую гордость, убедителен. Сумел переломить ее желание притвориться отстраненной и безразличной. Догадываюсь, за что она пыталась мне так отомстить. Но у Нанисы ничего не вышло. Жена задыхалась от удовольствия, а мне было как никогда приятно осознавать, что это я дарю его ей.
   Потом мы еще долго лежали в благоприятной для наших глаз темноте, раскаленные добела и медленно остывающие, как волшебный металл в тигле. Она улыбалась. Впервые за все годы по-настоящему мне улыбалась. И спрашивала:
   – Почему?
   – Никогда раньше? – уточнил я, найдя в себе силы перекатиться со спины на бок и повернуться к ней лицом. Наниса все еще лежала на животе, наполовину прикрытая тонким покрывалом. Рука сама потянулась, чтобы дотронуться до ее поясницы. – Ты не подпускала.
   – Но ты молчал… терпел…
   – Терпел, – не стал спорить я, потом, ненадолго задумавшись, добавил: – Не видел альтернативы.
   – И теперь все равно уйдешь? – тихо спросила она, пряча взгляд в подушке, в которую зарылась лицом, как кошка.
   – Я больше не испытываю к тебе ненависти, но, если бы меня об этом спросили еще вчера, сказал бы, что ненавижу. А сейчас… хотелось бы надеяться, что мы сможем как-то общаться, хотя бы ради детей.
   Она долго молчала. Потом снова повернула ко мне голову:
   – Это будет мальчик. Я решила.
   – Ты ведь понимаешь, что сейчас это уже не так принципиально. Я просто рассчитывал когда-нибудь забрать его с собой, но теперь…
   – Ты останешься в Доме Вик-Холь, – продолжила супруга за меня. – И все равно пусть это будет моим тебе подарком. Я поняла, что ты имел в виду, когда говорил относительно моих будущих мужчин.
   – Это хорошо, – задумчиво кивнул я и, сам не понимая, зачем это делаю, провел ладонью по ее гибкому стану.
   Она неожиданно улыбнулась.
   – Ночь еще не закончилась, – сказал жена.
   И я подумал: почему бы нет, раз уж сегодня мы вместе?
   А утром, пропустив общеуниверситетский завтрак, пошли на светлую половину общежития за нашей дочерью. И оба оказались не готовы к тому, что на мой стук дверь комнаты Антилии откроет Карунд Иль-Янь.
   – Привет, – хрипло выдавил из себя мой одноклассник, одетый только в штаны и расстегнутую рубашку, но тут заметил Нанису и поклонился по всем правилам: – Доброго утра вам, леди Наниса.
   Она нахмурилась:
   – Моя дочь?
   – Наша, – поправил я, уже зная, что не получу за это кинжалом по горлу.
   – Она с Алым, – просто сказал Карунд, отвечая скорее мне, чем ей. Но, скосив глаза на нахмурившуюся Владычицу, начал оправдываться. Я его понимаю. Гнев любой из Владычиц – не то, что хотелось бы испытать на себе. – Когда пришел, они вдвоем с ней возились. Но потом юная леди Капишуле изъявила желание уйти вместе с ним. Алый и сам растерялся от ее решения, но Лия сказала, что так будет лучше… она же видит, – выделил это слово он и пробормотал, не глядя на Нанису: – Ей видней.
   – Где его комната? – строго вопросила жена, мне пришлось взять ее за руку, чтобы не наделала глупостей.
   – Извини, что побеспокоили, – бросил через плечо Кару.
   Я мог понять беспокойство супруги. Признаться, и сам был взволнован. Почему Алый согласился забрать Капишуле к себе? Если бы он был темным, даже вопрос бы не стоял. Нас приучают выполнять все прихоти даже очень юных Владычиц. Но он светлый, значит, мог отказаться. Мог просто развернуться и уйти. Почему он этого не сделал? Наниса, скорей всего, беспокоилась о том, что он мог причинить вред нашей дочери. Но я уверен, что Алый не стал бы так низко падать. Нет. Мотивы у него были иными. Он же светлый. И потому, что я темный, я не могу так легко его просчитать, как мне того хотелось бы.
   Алиэль открыл не сразу. Наниса занервничала и, как успел заметить, схватилась за любимый кинжал, который всегда легко прыгал ей прямо в руку, стоило только подумать о нем. Я ее понимал и в то же время не мог позволить пустить в ход оружие. Поэтому ударил по руке. Не сильно, просто предупреждающе. Она гневно зашипела на меня. Еще сутки назад от того взгляда, которым она уже знакомо попыталась прошить меня насквозь, по спине пробежал бы неприятный холодок и в горле пересохло бы. Но не сейчас.
   – Убери, – потребовал у нее.
   – Думаешь, что теперь имеешь право…
   – Нет, – дернув ее за руку, покачал головой. – Просто ты ведешь себя неподобающе для Владычицы, уж поверь мне.
   – У него моя дочь.
   – Наша дочь. И я, как отец, гарантирую тебе безопасность ребенка.
   Она помедлила, потом нехотя процедила сквозь зубы:
   – Только потому, что ты гарантируешь, – и тут же убрала оружие.
   Именно в этот момент дверь комнаты распахнулась – и на нас обоих покрасневшими глазами уставился Алиэль. Я попытался ему улыбнуться, но он даже не заметил меня. Конечно, Наниса ведь была выше, и первым делом он встретился взглядом именно с ней.
   – Капитошка спит, – пробормотал он и неприязненно, как мне показалось, передернул плечами, но посторонился, пропуская нас внутрь.
   Наниса вошла первой. За ней я. Наша дочь на самом деле спала на его кровати, на фоне которой казалась еще меньше и беззащитнее. А вокруг нее был очерчен какой-то магический контур. Я не сразу понял, зачем он.
   – Ты ее удерживаешь! – накинулась на светлого жена, и я не успел ее остановить, но Алиэль, нужно отдать ему должное, не испугался. И даже не отшатнулся, когда она, угрожающе скалясь, шагнула к нему.
   – Я не даю тебе своими воплями разбудить девочку, – отчеканил светлый, и Темная Владычица осеклась. А я поймал себя на том, что наблюдаю за ними с неподдельным интересом.
   Они замерли друг против друга.
   – Как девочка оказалась у тебя?
   – Раз вы пришли сюда, значит, Лия вам уже все объяснила.
   – Ошибаешься. Вместо вашей Вейлы к нам вышел Иль-Янь!
   – Да какая разница! – возмутился Алый, все больше заводясь. – Она просто захотела пойти со мной. Я полночи ей объяснял почему… – И неожиданно осекся, отвел в сторону глаза. – Не думал, что ваши дети так быстро становятся взрослыми.
   – Вот как? – зашипела на него Наниса. – И о чем же ты рассказывал ей всю ночь?
   – Проснется, сама спросишь, – взбеленившись, рявкнул Алый, но взял себя в руки и неожиданно сказал следующее: – Я вообще готов терпеть тебя только потому, что ты ее мать. Было бы иначе…
   – То что? – бросила Наниса, вмиг превратившись в холодную и отстраненную Владычицу. О да, у нее всегда было обостренное чутье на опасность, пусть даже чисто теоретическую.
   Алый тоже весь подобрался, словно перед решающим ударом.
   – Моя семья, как тебе известно, специализируется на ароматах. Убить запахом очень легко, или свести с ума, или стереть память… – Это была уже неприкрытая угроза, которая вогнала меня в ступор, подобного я от него не ожидал. Наниса снова достала кинжал. Конечно, она всегда предпочитала уничтожить чисто гипотетическую опасность до того, как та станет реальной.
   Я не успел бы ударить ее по руке. Был слишком растерян и оглушен, но то, что произошло в следующий момент, после того как она замахнулась на Алиэля, надолго врезалось в память.
   Лезвие ее кинжала, холодная, отполированная до блеска сталь, встретилось с другим, и во все стороны брызнули искры, магические, горячие. Я отстраненно подумал: хорошо еще, что не успел подарить Алому один из собственноручно сотканных ковров, иначе быть бы пожару или, что хуже, взрыву. Мои ковры тоже пропитаны магией и не просто для красоты стелятся на пол или вешаются на стены, но на фоне того фактора, который помешал Нанисе ранить или даже убить Алиэля, это была странная мысль.
   Капишуле. Моя… то есть наша малышка, такая маленькая… Я не знал, что Наниса уже позволяет ей носить собственное оружие. Но для моей жены всегда была характерна та паранойя, которой в той или иной степени после веков вынужденной резервации болеют все темные. Даже я. Или тот же Карунд, не говоря уже об Иле, которой в будущем предстояло стать Великой Матерью Второго Дома. Поэтому Наниса уже в столь юном возрасте доверила нашей дочери оружие и научила им пользоваться. Именно Капишуле и не дала ей совершить то преступление, которое свело бы на нет все усилия Андрея по примирению нас со светлыми.
   – Наниса! – не узнав собственного голоса, воскликнул я и выбил у нее из рук кинжал.
   На полу рядом с Алым, прижавшись худеньким плечиком к его бедру, стояла Капишуле, сжимая в маленькой детской ручке свой собственный клинок, подогнанный специально для нее и по весу, и по форме. И мы с Алым одинаковыми огромными глазами смотрели друг на друга. Это моя вина, – вот и все, о чем я думал в тот момент.
   – Значит, папа теперь хороший, раз вы пришли вместе, – раздался детский голосочек снизу.
   Мы все, даже Наниса, опустили глаза на Капишуле.
   – Папа? – У старшей Владычицы вырвался изумленный возглас.
   – Алый объяснил мне, – сказала Капишуле, и кинжал исчез из ее ручки.
   Она посмотрела на меня внимательно и совсем не по-детски серьезно. Не придумав ничего лучшего, попытался ей улыбнуться. А потом, поскольку после всего случившегося плохо соображал, что творю, опустился на колени и протянул к ней руки.
   Девочка подошла. Настороженная и взведенная, как маленькая пружинка. Ее белые кудряшки, не успевшие распрямиться, что всегда происходит с возрастом, разлетелись в разные стороны, когда она независимо, как взрослая, тряхнула головой. Спросила, обернувшись через плечо на мать:
   – Так он на самом деле мой папа? И без него ты бы не сумела получить меня?
   Наниса молчала долго. Я уже начал думать о том, что лучше бы мне встать. Но Капишуле, не отрывая взгляда от матери, шагнула ко мне и решительно положила руку на плечо. Я застыл, не веря собственному счастью, а потом, наплевав на все, что когда-либо вдалбливали в мою голову плетью, обнял дочь. Она в первый момент дернулась, но не стала вырываться. Я был счастлив. Мы с Капишуле оба смотрели на ее мать.
   – Да, – сказала Наниса, – и да. Теперь хороший.
   – Тогда почему ты напала? – Девочка перевела взгляд на Алого, ошеломленно наблюдавшего за нами.
   – Он угрожал мне. Нам обеим.
   – Нет. Только тебе. – Правильно, как же верно подмечено! Умница, дочка!
   Я ждал, что еще она скажет. Ее тоненькая ручка лежала на моем плече.
   – Этого достаточно.
   – Нет. Он был в праве. Ты сама меня учила, мамочка, – произнесла девочка и – о, чудо! – сильнее прижалась ко мне. – Ты ведь отдала ему папу, разве нет? За то, что он подарит мне братика?
   – Так вот что ты ей объяснял всю ночь! – ненавидяще бросила Алому Наниса.
   – Не только это, – устало отозвался он и с силой провел ладонью по лицу. – И не в таких выражениях. Она до всего…
   – Дошла сама! – зарычала на него жена. – Конечно, дошла. Она моя дочь. Она темная. И сколько бы лет ей ни было, она никогда не будет такой мямлей, как ваши светлые девки!
   – Выбирай выражения! – вступился я за светлых и, встав, поднял Капишуле на руки.
   Наверное, мы забавно смотрелись. За те полгода, которые ее не видел, малышка вытянулась, так что при моем небольшом росте с трудом помещалась на руках. И все равно, держать ее было нетрудно. Гибкая и тонкая, как все эльфийки, девочка весила совсем немного.
   – Я не позволю тебе отобрать у меня еще и дочь, – сказала Наниса Алому, проигнорировав меня и Капишуле.
   – Еще? – тихо уточнил светлый. Судя по взгляду, единственное, чего он сейчас хотел, это чтобы все мы оставил его в покое. Могу понять. Переживания, через которые ему пришлось пройти по моей вине, даются не так-то просто. Пока я думал об этом, светлый продолжил: – Ты сама отдала мне Машку. Или прямо сейчас отдашь. Он ведь выполнил ваши условия. – А потом его прорвало. И кто я такой, чтобы осуждать его за это? – Немыслимо! У меня в голове не укладывается, что вы, темные, способны на такое. Что ты способна! Да, именно ты! Что ты сотворила с мужем? А с дочерью? Как вообще в таком возрасте у нее может быть собственный клинок, и вообще…
   – И ты еще недоволен? – взвилась Наниса. – Да если бы не она, ты бы…
   – А ты? Твои действия перечеркнули бы мирный договор наших народов. И все. Новая война, да? Моя смерть была бы более чем удачным поводом для всех недовольных миром. Всегда найдутся те, которые захотят перекроить карту заново. Тебе ли этого не знать, а? – Он прищурился и оскалил зубы, словно был не светлым, а темным, как мы.
   Наверное, именно эти его слова окончательно отрезвили Нанису. Бешенство погасло в красных глазах. Пальцы, в которых она все еще сжимала кинжал, разжались. Оружие исчезло. И тут Алый неожиданно тихо сказал, в очередной раз за это безумное утро удивив меня:
   – Он мой друг. Поэтому мне больно смотреть на то, что ты с ним вытворяешь, – и столько неподдельной горечи было в его голосе, что я буквально превратился в статую, боясь лишний раз вздохнуть. – Но, наверное, тебя можно понять. – Его губы изогнулись в жалкой, бесцветной ухмылке. – Я сказал, что мог бы тебя убить только затем, чтобы у тебя и мысли не появилось…
   – Попробовать вернуть его обратно? – так же тихо спросила она.
   Алый поднял на Нанису глаза. Они встретились взглядами и пугающе похоже друг на друга посмотрели.
   – Я просто хотел, чтобы твоя дочь понимала, что у нее есть не только мать, но и отец.
   – Прослежу, чтобы впредь она не забывала об этом.
   – А я… – он запнулся, – постараюсь вам не мешать, если вы…
   – Решим встретиться, да?
   – Да. – Он решительно кивнул и посмотрел в мою сторону, но не на меня, а на Капишуле. – Тебе пора возвращаться в мамочке, малыш.
   – А папа останется с тобой, да?
   – Надеюсь… – Алый вытолкнул это из себя с ощутимым трудом. А я, как ненормальный, улыбнулся, словно так и не понял драматизма момента. Но конечно же все прекрасно понял, просто здесь и сейчас, в этой жизни, мне были важны только эти слова.
   Наниса забрала дочь. Алый ушел к окну. И стоял там все время, пока я помогал жене собирать вещи дочери, которые она каким-то чудом успела разбросать по комнате. В этом девчушка оставалась сущим ребенком. Но темным ребенком, не стоит об этом забывать. Когда они ушли, попытался подойти к Алиэлю. Мне хотелось его хотя бы обнять. Утешить, если он нуждался в утешении, ободрить, успокоить, в конце-то концов. Но я застыл буквально в шаге от него, не решаясь подойти. То, что вчера он сам обнимал меня, это еще не показатель, верно? И то, что он сказал Нанисе… С его стороны это могло быть просто попыткой взаимопомощи, дружеской, не более того. Он ведь и раньше говорил, что мои отношения с женой считает ненормальными. Вполне возможно, все, что он сказал ей, было направлено на то, чтобы избавить меня от нее, и все. Или в его словах скрывалось что-то большее? Хорошо бы все сразу прояснить, чтобы потом окончательно не запутаться.
   – Объясни мне… – голос Алиэля прозвучал надтреснуто и глухо. – Зачем? – выдавил он из себя. – Ты ведь мог просто отказаться. Дождаться совершеннолетия и уйти на все четыре стороны. Зачем делать и себе и ей больнее? У тебя ведь получилось, так? Получилось на эту ночь завоевать ее. И теперь она знает, что теряет. Я все никак не пойму, – он повернулся ко мне, – это такой изощренный способ мести?
   – Возможно. – У меня не нашлось сил правдоподобно соврать. Посмотрел на него пристально и твердо. – Я темный. Увы, этого ничем не изменишь. Да и не желаю я ничего менять. Хочешь быть другом, научись принимать меня таким, какой я есть.
   – А какой ты? Может быть, наконец расскажешь? Хватит врать!
   Мне этого не хотелось. Личные привязанности между темным и светлым до добра не доведут. И все же решил объяснить, что побудило меня ответить Нанисе согласием.
   – Если бы я отказал Великой Матери, по достижении совершеннолетия меня отпустили бы, но жить спокойно не дали бы никогда. И уж тем более не позволили бы жить в свое удовольствие. Не дали бы доучиться – это тоже не обсуждается. Не предоставили бы возможности быть с тобой, в конце-то концов. Великим Матерям не отказывают. А это была в первую очередь инициатива леди Вик-Холь, понимаешь?
   Алиэль недовольно поджал губы и нахмурился:
   – Ну и почему ты не сказал мне об этом еще вчера? К чему все эти тайны между нами?
   – Для меня это настолько очевидно, что я не подумал, что ты мог как-то превратно истолковать мое решение. – Сие было почти правдой. Кроме этого, мне хотелось в очередной раз его проверить. Как в таких случаях говорит Андрей, проверить на вшивость. Если он действительно метит в друзья, пусть докажет, что я ему небезразличен. Правда, к чему мне его проверять, если сам дружить с ним не собираюсь. Или… все уже не совсем так, как кажется?

   Андрей
   Утро выдалось безрадостным. Да и как могло быть иначе, если оно началось для меня со скандала. Благо я был не прямым его участником, просто послужил поводом к нему. Проснулся от воплей двух луженых мужских глоток. Доносились они из моей собственной прихожей и были подозрительно непохожи на звуки, издаваемые телевизором, который уже второй месяц не включался и пылился. Так что я потряс головой, выпутался из одеяла, не желающего выпускать меня из своих объятий, и поплелся на звук. Чтобы увидеть тех, кто соизволил так орать, оказалось достаточным просто выйти из комнаты.
   Ир перед входной дверью, распахнутой в иной мир, спорил с Лучистым. Ну да, этих двоих только могила и памятник на зеленой лужайке исправят, да и то не факт. Превратятся в двух призраков, и давай на тихих кладбищенских аллеях устраивать баталии вселенского масштаба. Вот гадство! С утра меня явно куда-то не туда занесло.
   – А я говорю, что никуда он с тобой не пойдет!
   – Если так печешься о его здоровье, вместо того чтобы практиковать сомнительные методы лечения, давно бы в лекарское крыло отвел!
   – И отведу!
   – Сомневаюсь, – припечатал Камарель, хотел еще что-то сказать, но увидел меня, тихо, по стеночке пробирающегося по коридору в сторону ванны.
   Ир заметил взгляд эльфа и тут же обернулся.
   – Мы тебя разбудили? – спросил подозрительно участливым тоном.
   – Нет. Я сам проснулся, – с готовностью солгал ему, даже странно, что мерцающий мне не поверил. Он закатил глаза к потолку и шагнул мне навстречу.
   – Возвращайся в постель. Раньше полудня я тебя все равно из квартиры не выпущу.
   – Вот еще! – возмутился я. – С каких это пор ты ко мне в мамочки записался?
   – С таких… – Он начал резко, можно сказать на надрыве, но неожиданно стих и, не побоюсь этого слова, сделался милым. Разумеется, я, как охотничий пес, тут же встал в стойку. Что-то темнит мой Ир. Ой темнит. Собственно, так оно и оказалось. Потому что мерцающий сказал дословно следующее:
   – Я, можно сказать, впервые о ком-то по-настоящему беспокоюсь, – пролепетало это чудо, которое ну никак не могло быть тем Ирирганом, которого я знал. – А ты… – Он произнес это без обвинительных ноток в голосе, печально и обреченно, как вечно влюбленный в Мальвину Пьеро.
   Ну, все. Это было последней каплей.
   – Карамелька, оставь-ка нас на пару минут, – протянул я, расправляя плечи и отлипая от стены, к которой неосознанно прижимался все время.
   Лучистый вышел в класс и бросил на Ира странный взгляд, из чего я сделал вывод, что этот простофиля с непривычки купился и на томный голосочек, и на щенячьи глазки. А ведь еще сам меня предупреждал, что Ириргану Шутвику веры нет. Ну да ладно.
   Как только эльф ушел, я посмотрел на Ириргана. Строго так. Пристально. В самую душу. Глупо, конечно, было с моей стороны рассчитывать, что он устыдится или хотя бы сделает видимость, что переживает. Я и не рассчитывал на это. Просто скрестил руки на груди и вопросительно так протянул:
   – И-и?
   Невинный взгляд забитой, обездоленной овечки.
   – Ир, я ведь не шучу…
   И тут он перестал играть. Посмотрел серьезно, по-настоящему, как мог бы смотреть он сам, а не его очередная маска или, что еще хуже, мерцание. Последнее, оно ведь не маска, нет. Мерцающие на самом деле становятся теми существами, в которых превращаются, пусть и ненадолго. У меня в голове такое плохо укладывалось, и все же их раса в первую очередь опасна именно своими перевоплощениями. Складывалось впечатление, что нет в них ничего настоящего. Но я, если честно, все еще надеялся, что очень даже есть.
   – Я тоже не шучу, – сказал Ир без игр и ужимок.
   – Я свободная личность, совершеннолетний и самостоятельный, поэтому имею право…
   – Нет, – отрезал он и шагнул ближе.
   Зараза! Так и знал, что просто так этого упрямца не переубедить.
   – Ир, это просто переутомление, только и всего. Совершенно не из-за чего разводить панику.
   – Я и не развожу.
   – Ир!
   – И не надо на меня так смотреть. – Вот тут он отвел глаза в сторону, что, признаться, меня довольно сильно испугало. От его последующих слов стало только хуже. – Дело не в тебе, если тебе от этого легче. Просто… – Он запнулся, а потом молча отступил на шаг и совершенно неожиданно для меня стянул через голову светло-серую тунику. Повернулся спиной.
   А дальше я не сдержался. Привычный российский мат, не имеющий с их магическими формулами ничего общего, лег на язык легко и, как ни странно, своей привычностью и обыденностью принес пусть и мнимое, но облегчение. У него татуировка, которая, как я прекрасно знал, была нанесена на всю спину, кровила сразу в нескольких местах. Сам не понимаю, почему протянул руку, чтобы прикоснуться, но Ир не дал. Просто натянул на себя тунику и повернулся ко мне лицом. Глаза у него были все еще человеческие, то есть эльфийские. Да и вся внешность, уши и все такое прочее, тоже от Ириргана, а не от Ириргавируса. Но, насколько мне было известно, в светлом мерцании у него не всплывало никаких татуировок.
   – Какое отношение к этому имею я?
   Он как раз повернулся обратно ко мне, и стало видно, что его лицо буквально застыло от этого вопроса. Запоздало понял, насколько грубо с моей стороны это прозвучало, и начал лихорадочно соображать, как извиниться, но Ир мертвым, индифферентным голосом ответил:
   – Самое прямое. Я пытался тебя лечить. Сам. Перестарался немного.
   – Лечить? – вырвалось у меня, я был возмущен и почти раздавлен, злился теперь уже не на него, а на себя. – От жизни не лечат, Ир!
   – От такой, как твоя, можно попытаться. – Он вскинул голову. В глазах его была такая ослиная решимость довести меня до белого каления любым из доступных способов, что я задохнулся. Потом плюнул на все условности, шагнул к нему и обнял.
   – Что мне сделать? – вырвалось у меня тихое, горькое и отчаянное.
   – Просто постой так, – отозвался он и с силой обнял меня в ответ, – хотя бы немного.
   – А это правда поможет?
   – Надеюсь, – сипло выдавил Ирирган.
   – Да, нечего сказать, – фыркнул я и прокомментировал, честно стараясь, чтобы голос звучал весело. Получилось не очень. – Две калеки, две чумы – это как раз про нас.
   – Эй… я не то самое! – оскорбился Ир, молниеносно получив толкование сказанного от моего переводчика, который все еще находился у него.
   – Ладно, – примирительно обронил я. – Болезный ты наш, что дальше-то делать будем? Или ты уже что-то делаешь, чего я не чувствую?
   – Почти закончил, – пробормотал он невнятно, все еще вжимаясь лбом в мое плечо.
   – То есть домашний арест до полудня отменяется?
   – Нет, – упрямо отозвался Ир и отстранился. – Все, – через минуту сказал мерцающий, глядя на меня своими желтыми, как у кошки, глазами.
   – Ты точно уже закончил? Или… – Последнее слово я произнес с беспокойством, если честно, хоть Ир и изображал из себя этакого бодрячка, я за него беспокоился. Просто так его тату кровоточить не стала бы.
   – Пойдем на кухню, – вздохнув, произнес он и зачем-то взял меня за руку, прежде чем потащить за собой, как будто я сам не пошел бы.
   Но меня быстро озарило. Он был растерян, чувствовал себя неуверенно, поэтому хватался за меня как утопающий за соломинку. Очень важно, чтобы в такой момент рядом был кто-то, кому хочется доверять отчаянно и беззаветно, с кем можно хотя бы ненадолго позволить себе быть слабым и беззащитным.
   Поэтому, поддавшись порыву, я сильнее сжал его руку. Прежде чем начать свой рассказ, Ир усадил меня на стул у окна, устроился за столом напротив, переплел тонкие пальцы на уровне лица и, не поднимая глаз, заговорил:
   – Я почувствовал тебя вчера, потому что уже давно настроился на твой эмоциональный фон. В самой процедуре нет ничего особенного, мы, мерцающие, часто к ней прибегаем. Например, когда в ранней юности создаем свои первые мерцания. Собственно, именно такими эмоциональными аналогами долгое время служили для нас леди Имре-Хач и Надменный.
   – Кто? – сразу не сообразил я.
   – Командиры светлых и темных во времена Северного Затмения.
   – А! Те самые, – дотекло до меня.
   – Да. Они. – Сказав это, Ир замолчал.
   У меня был порыв поторопить его, но я себя одернул. Сосредоточился на собственных мыслях. Конкретно в этот момент думать я мог только о нем, об этом вредном тихушнике, который уже бог весть сколько времени проводил надо мной одному ему известные процедуры. Слово-то какое! Как в психбольнице. Бред! И все же у меня не получалось по-настоящему на него разозлиться. Вместо злости мучило беспокойство. Хотелось, чтобы Ир прекратил играть в молчанку и рассказал мне все как есть. Прямо сейчас. А после хоть трава не расти.
   – Ир? – протянул с вопросом.
   Он резко выдохнул и все же встретился со мной взглядом.
   – Прости, – удивив меня этим словом, произнес мерцающий и вернулся к объяснениям: – Я синхронизировался с тобой эмоционально, как только поймал себя на том, что мерцать, когда ты рядом, мне проще. И дело не только в этом. Переходные состояния… Понимаешь, я потому и находился так долго в своих мерцаниях и предпочитал не возвращаться в себя, что мои переходные состояния всегда были очень яркими… – Ир снова решил замолчать, я понял это по тому, как он поджал губы. Поэтому поспешил вставить свои пять копеек.
   – То есть в своем переходном ты частенько себя не контролируешь? – в лоб спросил его.
   – Контролирую, но именно в этом состоянии могу сказать такое, о чем предпочел бы умолчать в любое другое время. Именно потому…
   Меня озарило. Да-да, уже привычно. И все же.
   – Ты из дома сбежал, – сказал тихо.
   И, как ни странно, ошибся. Ир на это только насмешливо фыркнул.
   – С дедом поругался, – поправил он меня, – высказал ему все, что думал о его методах воспитания. Обвинил в страшном, сказал, будто именно он виноват в том, что в последние годы процент детских камер только увеличивается…
   – Постой, постой… – перебил я, – каких таких детских камер? – Разумеется, в моем воображении, испорченном плеядой сериалов о зеках и тюрягах, нарисовался какой-то изолятор временного содержания с решетками на окнах, крысами и бетонными полами. И на фоне всего этого маленькие мерцающие, темненькие, желтоглазые…
   Ир словно прочел что-то по моему лицу. И поспешил объяснить:
   – Дети, ставшие водой, помещаются в специальные камеры. Это такие небольшие отрезки каменистой почвы, отделяемые друг от друга кругами из специальных черных камней, мы называем их вещими.
   – Почему вещими? Они что-то предсказывают?
   – У светлых именно на них гадают Вейлы.
   – Лия?
   – Не знаю, умеет ли она сама гадать, но ее мать точно гадает.
   – А почему вы именно ими обкладываете детей?
   – Существует поверье, что, если камни раскалятся, ребенок сможет вернуться в первоначальную форму. – И, упреждая мой вопрос, добавил: – На моей памяти такого не было ни разу.
   – Но когда-то было, да?
   – Говорят. – Он безразлично пожал плечами, а потом так резко поменял тему, что я даже растерялся. – Ты ведь даже понятия не имеешь о том, что переводчиками так просто не меняются. Я думал, откажешь, когда первый раз предложил тебе это. А когда согласился, решил, что просто олух. Но потом…
   – А при чем тут переводчики? – изумленно выдохнул я.
   Ир вскочил, зашагал по кухне. Места было немного, в конечном счете он пометался туда-сюда и застыл у окна спиной ко мне.
   – Ведь думал, выпотрошу его, подсажу букашку и буду читать тебя на раз. И не смог. Стыдно стало. Мне – и вдруг стыдно! – Он криво усмехнулся.
   Я видел только его профиль и эту ухмылку. На душе стало как-то муторно. Не грустно и не страшно. Просто не по себе. А он еще и глаза ладонью закрыл. Первой моей мыслью было: уж не плакать ли он собрался? Правда, я вовремя себя одернул. Ир – не баба, хоть и мерцающий. Да и с чего бы ему тут передо мной слезы лить?
   – Ир. – Встал и подошел к нему, прижался плечом к стене у окна, заглянул ему в лицо. Разумеется, на слезы там и намека не было.
   – Меня наизнанку выворачивает от всего этого! – воскликнул он и резко повернулся ко мне.
   До меня наконец дотекло, что же его так сильно мучит. Я расплылся в улыбке.
   – Что, познаёшь человечность на собственной шкуре, ледяной и неприступный ты мой? – осведомился невинно.
   – Твой? – подхватил он и вымученно улыбнулся. – А еще пару фраз назад был наш.
   – Ну после того как тайком чуть не выпотрошил мой переводчик, не посадил в него какую-то там букашку и не синхронизировался со мной, – правда, с последним я так и не понял, на фига оно все было. Короче, после всего этого ты теперь просто обязан на мне жениться!
   – А не стремно тебе, друг мой, предлагать мне такое? – осведомился он с тем же подколом, что и я. И, словно между прочим, объявил: – Подумай хорошенько. Хоть у вас тут и не дают мужчинам жениться друг на друге, но я на один-то денек и девушкой побыть могу. Аккурат до загса и обратно, как тебе?
   А вот тут уже я спал с лица. Шутки шутками, но об этом как-то не подумал.
   – Ир, ты ведь пошутил? – на всякий случай уточнил у него.
   – Вот еще, – хмыкнул он, – перед родителями я тебя уже отмазывал, прикинувшись твоей девушкой. Так что считай, смотрины пережил с честью. Пора и о регистрации отношений подумать! – И этот мерцающий гад искусно поиграл бровями. Так бы и треснул остолопа. Но рука не поднялась. Он у нас сегодня все же их-бин-больной, не иначе. Так что обойдемся без членовредительства. Да и заломает он меня, если всерьез попытаюсь ударить. У них на Халяре с физподготовкой ого-го как. Не то что у нас.
   Ир ухмыльнулся, когда понял, что ответных действий не последует, тряхнул головой и проинформировал как ни в чем не бывало:
   – Я сегодня ночью синхронизировал сердечные ритмы. Чисто на энергетическом уровне. Теперь скачков давления у тебя быть не должно.
   – А переутомление? – уточнил, так и не придумав, как мне ко всему этому относиться.
   – А вот о переутомлении я намерен позаботиться лично. К тому же если повезет, теперь тебе станет легче с нашими более длинными сутками.
   – Мне уже страшно, знаешь?
   – Догадываюсь. – Он широко улыбнулся. – Ну что, звать обратно Карамельку?
   – Если вы с ним не перегрызетесь сразу на пороге, то зови.
   – Посмотрим! – легкомысленно отмахнулся Ир.
   Мне оставалось только вздохнуть и заняться чаем на троих. Вот так вот началось для меня утро. И весь последующий день был таким же сумасшедшим. Но, как мне кажется, я уже стал привыкать к безумному ритму жизни.
   Из квартиры мы с Карамелькой выбрались уже после одиннадцати. Ир остался насиловать мой компьютер на предмет визуализации магоматематических выкладок из его диссертации. Знаю, что звучит жутко. Но просто повторяю, что нам с Лучистым ответил этот желтоглазик на вопрос, чем он тут собрался заниматься без нас. В общем, мы ушли. Всю дорогу до аэровокзала светлый на меня как-то подозрительно косился. Уже стоя на воздушной пристани в ожидании нашего дирижабля, я не выдержал и спросил:
   – Ну что?
   – Все понять пытаюсь, что они все в тебе нашли, – ответил он задумчиво.
   – Кто?
   – Все. И Карл, и Ирирган, и остальные.
   – Ты ведь в хорошем смысле спрашиваешь? – на всякий случай уточнил я.
   – Я тебя умоляю. – Лучистый закатил глаза к небу. – Весь этот ваш плохой смысл отставляю на откуп Шутвику. Кстати, шутки у вас обоих на редкость дурацкие.
   – Да ладно тебе, недотрога, – хмыкнув, заявил я и ткнул эльфа локтем в бок. От такой наглости Лучистый просто взбеленился. Побелел от ярости, у него чуть ли дым из ушей не повалил. Но я только отпрыгнул на пару шагов назад, ответил на его бешеный взгляд нарочито невинным и бесстрашным.
   – Хам, – объявил Камарель и отвернулся.
   – Дурак ты, Карамелька, – сказал я, подходя к нему. – Я ведь по-дружески. А ты, похоже, как Ир. Дружить не умеешь, вот и чураешься всех чувств, которые с нижним умом не связаны.
   – Каким таким нижним… – начал он, резко повернувшись ко мне, но увидел мои глаза и осекся. Догадался, на что именно я намекаю. Он ведь считался местным Казановой. Ни одной юбки не пропускает, как мне сказали. Отсюда и намек.
   – Да уж куда мне до вас, – заявил светлый и снова отвернулся.
   К нам медленно подплывал огромный дирижабль. Я засмотрелся. Когда Камарель снова заговорил, я даже не сразу его услышал, настолько был увлечен рассматриванием деталей фюзеляжа – или как там оно называется?
   – …Они за мной хвостом ходят. Точнее, пятью такими маленькими хвостиками… И в рот заглядывают, словно я и император, и бог с богиней в одном обличье… А я… Да если бы ты знал, что я иногда девушкам пою, когда наедине с ними остаюсь… А тут, как дурак последний, боюсь сказать что-нибудь не то, не обмануть, нет, просто ввести в заблуждение. Они ведь меня повторять пытаются. А если я… – Эльф совершенно нехарактерным для него жестом взъерошил волосы на затылке и помотал головой.
   Подумав, я все же сообразил, о ком это он, как о хвостиках.
   – Детки, да?
   Тот кивнул.
   Я не выдержал и с широкой улыбкой похлопал его по плечу:
   – Не бойся ошибиться. Ошибешься, они поправят. К тому же ты ведь не один с ними возишься. У тебя в помощниках Мика.
   – Мика? С ума сошел? Как я могу с ней нормально…
   – Она тебя что, когда-то отшила? – прямо спросил его.
   – Нет! – с жаром запротестовал Карамелька. – У меня даже мысли не возникло бы за ней ухаживать.
   – Почему? Симпатичная девушка, нет?
   – Да при чем тут это!
   – А! Не любишь трудных путей?
   – Слушай, она мне просто не нравится. Ледяная, как иней на стекле.
   – Тогда это облегчает твою задачу. Не нравится как женщина – это ведь прекрасно. Значит, сможет понравиться как полноправный компаньон. Если, конечно, ты вовремя включишь правильные мозги.
   – Верхние? – со скепсисом посмотрев на меня, уточнил эльф.
   Я кивнул и взобрался на борт пришвартовавшегося дирижабля. Светлый последовал за мной.
   В полете мы с ним продолжали обсуждать Мику и предполагаемые методы воспитания наших вундеркиндов. Я пообещал принести ему из своего мира каких-нибудь книг по воспитательной работе с подрастающим поколением и сразу уточнил, почему он сказал, что детей пятеро, если Мика в кабинете Карла говорила о восьми маленьких нелегалах. Камарель объяснил – пять мальчиков и три девочки. И пока он заливался соловьем, повествуя, чему именно собирается учить малышей на факультативах, которые они с Микой вчера вечером уже успели поделить, я вдруг вспомнил о том, что так и не выяснил у Ира, чем чревата для него самого эта так называемая синхронизация. Ведь почему-то кровь пошла, так? Так. Значит, не мешало бы узнать, в чем дело. Эх! Хорошая мысля, как говорится, приходит опосля. Беда просто с этим задним умом. Ну да ладно. Вот пообщаюсь с родителями Гарри и Фа и, вернувшись, припру этого тихушника к стенке. А то взял моду отмалчиваться. Нет уж, надо этот беспредел прекращать.
   Пока я об этом размышлял, вполуха слушая щебет окрыленного новой перспективной затеей Камареля, мы прилетели.
   Карамелька предлагал попасть в то кафе через портал, но я отказался. Пришлось пройтись по лестнице вниз. Не так уж и долго, правда, я все равно запутался и пару раз порывался свернуть не туда, но Лучистый куда лучше знал местность, так что добрались мы без приключений. Как ни странно, нас уже ждали, несмотря на то что Ир отправил шушара к Нике сразу же, как только впустил в нашу квартиру Лучистого, поэтому мерцающая должна была предупредить родителей Гарри и Фа о том, что время встречи переносится на два часа позже.
   За столиком, который так и не воспарил по моей личной просьбе над пропастью, сидели двое. Мужчина в возрасте и молодая, очень молодая, на мой взгляд, женщина.
   Сначала о мужчине. Хорошо, что я точно знал, что он ифрит. Это давало простор для воображения. Первое, что бросилось в глаза, – тюрбан. Ну да, людям свойственно цепляться взглядом за самые яркие детали, упуская что-то более важное. Так вот, шапка эта, если ее можно так назвать, в многочисленных фильмах, которые мне довелось смотреть, вызывала у меня лишь тихое «хи-хи», особенно на голове мужчины. Но, как ни странно, Каарь Инойс, как представился нам с Карамелькой мужчина, вставший из-за стола при нашем приближении, вовсе не выглядел смешным. Напротив, солидным и, знаете, таким веским, как бывалый купец, путешествующий с караваном. Мне живо представился рядом с ним верблюд о двух горбах и повозки, в которых везли в неведомые дали шелка, пряности и восточные сладости. При мысли о последнем в животе заурчало. Как вовремя нам принесли меню! Почти не вникая в то, что там написано, и заранее попросив Лучистого сделать выбор за меня, продолжил разглядывать Кааря. Причем это сдвоенное «а-а» в его имени никак не давало мне покоя. Почему? Потому, что я знал только одного персонажа, у которого первая буква имени была «к», а дальше следовали два «а». И, глядя в мудрые светло-серые, почти прозрачные глаза Инойса-старшего, которые рассматривали меня с весьма характерным прищуром, я все больше убеждался в том, что такое сокращение очень ему подходит. Но от комментариев пока воздерживался. Ифрит не скрывал, что он житель пустыни. Кроме тюрбана, на нем был богато расшитый халат – или как у них называется такая штука? Но выглядел мужчина, как я уже говорил, солидным и состоятельным.
   Спутница Кааря смотрелась совсем иначе. Она оказалась старше Гарри, но ненамного. Я, конечно, мало что знал о драконах, но, если честно, думал, что выверна несколько старше. А тут передо мной сидела сущая девчонка. С рыжими пушистыми волосами, сплетенными в десяток тугих косичек, бесхитростной улыбкой и голубыми глазами. С курносым носиком и румяными щеками, на которых отчетливо выступали веснушки. И это мать семейства? Что-то сомнительно… Правда, все свои мысли на этот счет я пока оставил при себе.
   Мы с Лучистым тоже представились. Точнее, по всей форме представлял нас Камарель, я же как раз в это время рассматривал наших сотрапезников. Собственно, после официального знакомства Каарь заговорил со мной деловым тоном того самого купца, за которого я мог бы его принять, не зная, что он ифрит. Хотя вполне возможно, что он и был купцом. Новый знакомый сказал, что просто в восторге от всего того, что я делаю для класса «колокольчиков», и в особенности для его сына. Поэтому готов оплатить любые накладные расходы, будь это мелиорация нашего класса, о которой ему в красках рассказали Ника, а потом и сам Фа (вчера ночью он имел возможность пообщаться с сыном на арене).
   Разумеется, я слегка опешил от такого напора. Попытался уверить родителя, что пока никакие финансовые вложения не требуются. Но тут встрял Лучистый, сказал, что наш класс, конечно, прекрасен, но, насколько он слышал, в зале для гневотерапии регулярно проходят особые занятия, на которых, к слову, он сам жаждет побывать уже на следующей неделе. Так вот, Лучистый с дальним прицелом поинтересовался, есть ли у ифритов какие-то особые тренажеры или оружие, с которым Фаль мог бы тренироваться на гневотерапии. Я, разумеется, тут же изумленно уставился на светлого, он ответил мне проницательным взглядом и хитро улыбнулся. Разумеется, будучи полным профаном в этих их магических боях, я бы даже не подумал о подобном. Но ифрита по-настоящему обрадовала догадливость сэра декана. И они с Лучистым углубились в обсуждение совершенно неведомых мне приспособлений и оружия. Единственное, что я сумел усечь из их разговора, – то, как Каарь посетовал, что не может пообщаться с отцом Тома, самого близкого друга его сына, с которым тот тренируется в паре. Старший ифрит искренне считал, что они с сэром Рутбергом, как он называл Дэна, прекрасно нашли бы общий язык. Признаться, я был с ним согласен. Но сразу сказал, что не стоит торопить события, и без того все меняется слишком быстро. Каарь со мной согласился.
   Так что пока они с Лучистым общались на одном им понятном языке (в переносном смысле этого слова, конечно), я попытался разговорить леди Тробург. Дело оказалось не из легких. Выверна мило улыбалась, отвечала короткими предложениями, но дальше заверений, что она в восторге и ей вчера все более чем понравилось, у нас не пошло. Самое смешное – я успел даже расстроиться по этому поводу, заподозрив, что для выверны все, что она увидела, показалось вовсе не таким радужным и перспективным, как выглядело для меня. Но потом, буквально после того как нам принесли закуски, все с этой юной леди встало на свои места. Почему? Да потому, что в небе над Холёбаском появился дракон и вызвал легкую панику среди населения. Снизившись и оказавшись вовсе не таким грозным, каким выглядел в небе, он пролетел аккурат перед нашей нависающей над городом террасой, высеченной прямо в каменистой почве холма, вокруг которого разрастался город. С такого расстояния я увидел все, что мне требовалось для правильных выводов. Золотая чешуя, крылья, заменяющие переднюю пару конечностей. Не дракон – выверна.
   – Кажется, ваша мама прилетела, – пропел я, обращаясь к леди Тробург, назвавшейся Изольдикой, но теперь точно знал, что это не она.
   Это была Ванилика Тробург, старшая сестра Гарри. Похоже, тихоня Гарилика решила обмануть всех. И нас с Иром, и собственную мать. Хотелось бы знать, откуда растут ноги у такого недоверия.
   Мы все вчетвером пошли встречать золотокрылую леди на верхушку холма, к которой приставали дирижабли. Там, на деревянном помосте, нас уже ждала рыжеволосая женщина. Очень юная, но все же постарше своих дочерей. Волосы у нее оказались короткими и пушистыми, как у Ванилики. При этом она завязала их в два мохнатых хвостика по обе стороны головы, от чего вид у нее стал слегка бандитским или даже пиратским. Хотя мне она чем-то неуловимо напомнила маленькую разбойницу из бессмертной сказки про Снежную королеву. Одета выверна была соответствующе. Короткие штанишки до середины икры и свободная туника с длинными, широкими рукавами, заканчивающимися узенькими манжетами. Облик разбойницы дополняли полусапожки из мягкой замши на плоской подошве. Заметь я ее в толпе, непременно обернулся бы. Люблю таких. Ирина, в которую для моих родителей превращался Ир, была чем-то на нее похожа.
   – Здравствуйте, – поздоровался с выверной, нахмурившей рыжие брови.
   – И кто ты такой будешь? – вопросила она и недовольно покосилась на дочь, спрятавшуюся за мою спину.
   – Классный руководитель вашей младшей дочери.
   – Хочешь сказать, что она все же поступила в этот университет и теперь ее выперли, так?
   – Напротив. Мы все очень рассчитываем на то, что Гарилика и дальше будет у нас учиться.
   – Вот как? – На смену возмущению пришла заинтересованность. – Но, насколько знаю, мы с дочерьми по расовой принадлежности все еще числимся в списке запретных народов.
   – А давайте-ка мы пообедаем, и я вам все расскажу. – Ошалев от собственной наглости, я подхватил выверну под руку и потащил вниз по ступеням. – Кстати, ваша Гарри встречается с рыцарем, и он в курсе того, кто она такая. У них прекрасная боевая пара.
   – Боевая пара? Встречается? – Разумеется, после такого прессинга дама вмиг забыла о том панибратстве, которое я себе позволил.
   Когда мы с выверной прошествовали мимо Карамельки и Кааря, первый закатил глаза к небу, а второй неожиданно одобрительно улыбнулся и даже незаметно подмигнул мне. Я возликовал. Теперь был уверен: с ифритом мы споемся. Осталось только перетащить на свою сторону Изю.
   За нами с повинно опущенной головой плелась Ванилика, которую я мысленно обозвал Ванилью, а я, заливаясь соловьем, тащил за собой в кафе ее мамашу, та слушала так внимательно и так чутко реагировала на все мои невольные обмолвки об истинном состоянии дел и успехах ее дочери, что у меня, несмотря на всю легкость разговора, которую я пытался демонстрировать, родилось чувство, словно ступаю по минному полю. Но я старался не обращать на это внимания. А потом мы пришли в кафе, уселись за поспешно покинутый нами столик, повторили заказ, и вот тогда у нас пошел уже серьезный разговор.
   Изольдика негодовала. Я ее понимаю. Выверне было обидно, что она пропустила вчерашнее веселье, и не просто так, а потому, что собственные дочери не рискнули доверить ей свой главный секрет. Она не пускала Гарри в университет, поэтому та подала документы и поступила учиться тайно от матери, а потом все эти полгода они с Ваниликой искусно прикрывали ее отсутствие на их части острова. Но Изольдика начала что-то подозревать, и тогда пред ее светлыми очами аккурат неделю назад предстала сама Гарри. Вот Изя и успокоилась. Оказалось, что зря. Гарри как раз в тот день втихаря от всех летала пообщаться с папой Фа и заодно залетела к своим. Так что рано Изя расслабилась. О чем теперь сетовала и сокрушалась. Но то, что мы с Карамелькой и Каарем при минимальном поддакивании со стороны провинившейся Ванили рассказали матери семейства выверн, очень ее заинтересовало и обрадовало. Так что смело могу сказать, что встречался я с предками моих «колокольчиков» не зря и вообще продуктивно провел обеденное время.
   Единственное, о чем сожалел, и, сразу скажу, не я один, – это о том, что не мог позволить себе роскоши пригласить выверну и ифрита на наши вечерние посиделки. О чем речь? Ну как же, я ведь еще в прошлые выходные обещал ребятам, что по воскресеньям у нас теперь всегда будет киносеанс. Так что приедут к ним родители или нет, это ничего не изменит.
   Уже утром, на подходе к аэровокзалу, меня перехватили Филька и Вини и принялись при Камарели выспрашивать, будем ли мы сегодня смотреть продолжение «Властелина колец». Разумеется, я ответил, что нет, объяснив это тем, что сегодня у нас в кинозале соберется много новеньких, поэтому смотреть продолжение, не зная начала, им будет неинтересно. Но в ответ на кислые мины коммандос клятвенно пообещал, что покажу им сегодня не менее интересный фильм, точнее даже, мультфильм. Разумеется, мне тут же припомнили ослика, женатого на драконе, на что пришлось объяснять, что «Шрека» нужно смотреть уже подготовленным, так как зачастую юмор другого народа не всегда понятен даже в рамках одного мира и одной расы, что уж говорить о шутках иного мира. Но я пообещал им, что мультик будет не менее увлекательным. Так что оба эльфа с добытой информацией в клюве понеслись к остальным делиться планами на сегодняшний вечер.
   После этого к нам и напросился Камарель вместе со всем их только вчера созданным классом вундеркиндов. Оперативно, однако, они с Микой сработали. За кого радовался, так это за самих деток. Вчерашний стресс для ребят, когда их силами обоих деканов вылавливали по всем факультетам, получился, как я очень надеялся, минимальным. Зато выгода от такой оперативности взрослых была налицо. Но об этом чуть позже.
   Так вот, позвать с нами Изю и Каа я не мог, поскольку опасался, что опытные родители других «колокольчиков» сумеют-таки просечь, что эти двое не являются теми, кем хотят казаться. Поэтому во избежание преждевременного раскрытия пришлось оставить их обоих в Холёбаске. Изя заявила, что, после того как она увидится с младшей дочерью, они с Ванилью вернутся обратно на Драконьи острова. А вот Каа изъявил желание остаться на целую неделю при условии, что под чутким присмотром Ники сможет еще несколько раз побывать в университете и все там осмотреть. Разумеется, я дал добро. Причем даже Лучистый, весьма активно пообщавшись с Каа на отвлеченные темы, не стал противиться. Так что расстались мы весьма довольными друг другом. Я пообещал Изе, что непременно отошлю к ней Гарри, как только снова попадем в университет. Разумеется, тут же к моим услугам хитро сощурившимся эльфом был открыт портал, так что обратно мы добрались не в пример быстрее, чем летели сюда. Но я не возражал. Утренний полет на дирижабле помог нам с Камарелем нормально пообщаться. Думаю, в тот раз он отказался от портала, рассчитывая именно на это. К слову, Изе и Каа мои сокращения имен понравились. Так что теперь смело смогу их называть так хоть про себя, хоть вслух. И это радовало. Еще один шажок к взаимопониманию, разве не здорово?

   Ир
   Андрей вернулся домой неприлично довольным собой. Сразу стало понятно, что встреча удалась. А меня так и подмывало сказать ему какую-нибудь гадость. Но я уже привычно одернул себя. Даже странно. Раньше и в голову не пришло бы щадить чьи-то чувства, кроме своих собственных. Но теперь я все время об этом думал. Даже голова начала пухнуть. Но я справлялся. Научился же жить годами в мерцаниях – и человечности, как это назвал Андрей, научусь. Наверное…
   И все же кое в чем я просчитался. Так радовался, что из-за его «простофильности» мне не пришлось вдаваться в подробности того, что именно представляет собой наша с ним синхронизация и чем это может в ближайшее время грозить нам обоим. Хотя на самом деле ничем серьезным, просто в некоторых вопросах лично я буду несколько ограничен в свободе действий. А ему так вообще она сулила одни лишь выгоды, с какой стороны ни глянь. Почему я так легко пошел на это? Все просто. Поразмыслив, осознал, что через неделю всем «колокольчикам» и нам с Андреем предстоят каникулы, которые грозят обернуться спокойной, мирной жизнью в глубинке, где не предвидится особых нервных потрясений, которые в университете подстерегают буквально на каждом углу. Вот я и решил, что могу себе позволить день-другой отлежаться. Никто же не говорил о том, что буду полностью обессилен. Просто легкий дискомфорт и слабость – не более того.
   Разумеется, посвящать Андрея в свою временную недееспособность я не собирался. Зачем ему знать? Это только мое решение. И принимал я его осознанно, по острой необходимости. Дело тут даже не в чувствах, а в трезвом расчете, по которому выходило, что нам сейчас никак нельзя терять Андрея, уж больно он оказался на своем месте. Без него уже никак. Точка.
   Но этот ушлый проныра, как только вернулся домой, задался целью закончить все многоточием. Уж больно его интересовал тот самый вопрос, отвечать на который во всех подробностях мне совсем не хотелось.
   – Ир, кончай! – воскликнул психолог, когда ему надоело терпеть мои увертывания и отмалчивания.
   – Угу, – отозвался, не отрывая взгляда от монитора, – бегу и падаю.
   – Ир! – не унимался Андрей, а потом сделал просто немыслимое, вот уж чего мне было действительно жалко, так это их местную чудесную технику. И все же он подошел и нажал кнопку на «пилоте». Монитор, лишившись питания, погас. Я, резко крутанувшись на стуле в сторону товарища, поднял возмущенный взгляд и… осекся.
   Психолог смотрел на меня серьезно и пугающе по-взрослому. Я уже знал такой его взгляд и просто терпеть этого не мог.
   – Ну что?
   – Что ты с собой из-за меня сделал?
   – Просто кое-чем поделился.
   – И поэтому у тебя пошла кровь?
   – И поэтому она больше не пойдет у тебя.
   – Я ведь не о себе спрашиваю.
   – А я предпочитаю говорить именно о тебе.
   – Ир, – укоризненно протянул он.
   Что мне оставалось? Я фыркнул и прямо в кресле откатился подальше. Отвернулся. Андрей все так же стоял над душой. Умный, ничего не могу сказать. Быстро просек, что что-то скрываю. И тут меня неожиданно осенило. Он сам говорил о человечности так, словно ему было очень приятно то, что со мной происходит, словно психологу нравились все эти перемены во мне, которые случились по его вине. Так-так. Значит, можно просто надавить на нужные рычажки. Я добавил в голос толику грусти и едва заметную щепотку вины и заговорил о следующем:
   – Прости… – Для достоверности, чтобы лишний раз подчеркнуть, как я устал и расстроен, провел ладонью по лицу, потом, не поднимая глаз, продолжил: – Это трудно – признаваться в своей уязвимости. Ты ведь тоже мужчина, должен понимать… – Я сделал паузу, словно мне было нелегко говорить об этом. – Тем более тебе. Ты… это ты. И мне сложно представить себя более уязвимым перед кем-то, чем перед тобой, не только сейчас, вообще… Я ведь… – Запнувшись, вдруг с пугающей ясностью осознал, что больше не притворяюсь. Ох! Неужели это и есть его пресловутая человечность?
   – Ты… – тихо произнес Андрей и шагнул ко мне.
   – Ты больше, чем… просто коллега. Наверное… – В горле пересохло, поэтому я поспешно сглотнул и зачем-то добавил: – Понимаешь? – Потом поднял на него глаза.
   На что этот нахал криво усмехнулся и с издевкой уточнил:
   – Наверное?
   Мои добрые чувства к нему мгновенно улетучились.
   – Сволочь, – не удержался от возгласа.
   – Эй! Я просто пошутил. Наверное, значит, наверное. Я ведь не против! – Андрей поспешил загладить вину, но ему это не удалось. Посмотрел бы на него, если бы его также оскорбили в лучших чувствах. А ведь я еще думал, что правда начал относиться к нему как к кому-то особенному. Не дождется!
   Я отвернулся обратно к монитору и включил компьютер. И даже не вздрогнул, когда он положил руки мне на плечи и осторожно сжал.
   – Ладно, не злись, – примирительно произнес психолог у меня за спиной, – но и не делай так больше.
   – Не помогать тебе? – хмыкнув, уточнил я. – А тебе не приходило в голову, что без моей помощи ты бы уже давно загнулся?
   – Приходило. Поэтому не прошу не помогать. Просто не лги больше и не утаивай, хорошо?
   Я мог бы возразить и возмутиться. Мог бы найти множество доводов «против», но вместо этого кивнул, запрокинул голову, чтобы встретиться с ним взглядом, и криво улыбнулся. Меня сковала неведомая ранее робость.
   А Андрей улыбнулся в ответ открыто и искренне. Мне нравится, когда он так улыбается.
   – Ты ведь еще расскажешь об этой твоей синхронизации, правда? – И, заметив что-то в моем взгляде, добавил: – Можно не сейчас. Завтра, например?
   – Ну, – протянул я в шутку, улыбаясь уже в открытую. – Разве что завтра. Вот с мыслями соберусь и прямо с утра…
   – На ушко нашепчешь? – полюбопытствовал он с нарочито интимным подтекстом. Вот действительно озабоченный. Все ему неймется!
   Я строго посмотрел на психолога, он улыбнулся еще шире и зачем-то показал мне оттопыренный большой палец. Его же собственный переводчик быстро объяснил значение данного жеста. Хмыкнув, я, не вставая, отодвинул Андрея в сторону и подкатился в своем кресле ближе к компьютеру.
   – Кстати, пока тебя не было, твой покорный слуга по магазинам ходил, – он же сам хотел, чтобы я ему все рассказывал, ни о чем не умалчивал. Что ж, попробуем.
   – Один? – вырвался у него изумленный возглас.
   Я осклабился, но к нему не повернулся.
   – Ты был занят.
   – Мог бы и подождать!
   – Попали бы на обед.
   – У супермаркетов не бывает обеда… Постой, а в какой это магазин ты шастал?
   – В тот же самый. Решил, что нам в Водном крае пригодятся несколько ваших технических новинок. Например, экран для просмотра фильмов. Кстати, с тебя эти самые фильмы.
   – Так, минутку, но ведь время для моей квартиры теперь стоит. Тогда как, не постесняюсь спросить, ты шаришь в Интернете и почему нельзя было дождаться меня, чтобы вместе сбегать в магазин?
   Ну вот не олух ли? Ему ведь Карл все объяснил, что там можно было не понять?
   – Полностью время для твоей квартиры остановится только через несколько лет, ближайшие два года тебе грозит лишь синхронизация с нашими неделями. То есть жить здесь теперь можно, не беспокоясь о тех лишних сутках, которые вынудили бы нас каждый раз высчитывать, какой сегодня день. Это ясно? За несколько лет ты сильно не состаришься, и умереть не умрешь.
   – Ну от старости да, не умру – это точно, – пробормотал он, пытаясь уложить в голове новую информацию, и тут спохватился: – То есть мне еще предстоит окончить этот долбаный пятый курс?
   – Тебе в любом случае придется окончить свой институт. Но постфактум.
   – Что-то мне подсказывает, что кто-то особо ушлый опять все пытается решить за меня.
   – Ничего я не пытаюсь. Просто непохоже, чтобы ты так уж рвался заканчивать свое образование. К тому же у нас ты, как специалист, в любом случае куда более востребован и нужен. Так что диплом мы тебе с Карлом обеспечим. О посещении занятий и сдаче зачетов можешь не беспокоиться.
   – Слушай, а вам не кажется…
   – Что вмешиваемся в твою личную жизнь? – уточнил я, быстро обдумывая, какие еще разумные доводы можно было бы привести.
   – Нет, – не подтвердил моих опасений Андрей. – Я просто хочу сказать, что это уже как-то слишком. Мало того что Карл мне платит какую-то баснословную зарплату, я после аванса вообще боюсь проверять счет. Кормите, поите за деньги университета. Обеспечиваете интересной работой, на которой никогда не бывает скучно, так еще и доучиваться будете за меня… – Он застенчиво, да, глупо, конечно, звучит по отношению к нему, – но именно так переступил с ноги на ногу и почти виновато посмотрел на меня. У меня от такого его поведения все слова, какие были, закончились. Поэтому я ограничился одним лишь выразительным взглядом, которому – увы мне! – наш психолог не внял. Пришлось объяснять на словах.
   – Андрей, может, лучше посчитаешь, сколько прибыли ты уже принес университету? Пусть пока не в денежном эквиваленте. Но заметь, я сказал «пока». Да, все то, что ты успел сделать, уже через пару месяцев начнет приносить такие дивиденды, что закачаешься!
   – А если за эти самые пару месяцев что-то пойдет не так?
   – Что я слышу? Неужели ты решил усомниться в себе? И это после того, что было?
   – Но ты ведь сам вчера говорил, что у меня не получится каждый раз выезжать на одном только чутье. Вдруг оно однажды даст осечку?
   – Вот когда даст, тогда и будем разбираться. И это, насколько я помню, твой личный подход к любой проблеме, я неправ?
   – Ну да, будем решать проблемы по мере их поступления, – повеселев, подтвердил он.
   – Именно!
   – Ладно. Тогда я тоже в магазин сбегаю. Дисков с фильмами прикуплю. Ты со мной?
   – И ты еще спрашиваешь?
   Вот так мы с ним мило пообщались, о чем сейчас я уже не жалею, особенно зная, что произошло на следующий день и в каком виде мне пришлось объяснять ему все тонкости последствий моей с ним синхронизации. Но об этом позже.
   Теперь о вторичном. По крайней мере, лично мне оно кажется именно вторичным. Хотя уверен, что Андрей нашел бы способ оспорить это утверждение.
   Этим вечером он решил показать нам не фильм, а мультфильм, мотивируя это тем, что среди зрителей будет много детей. Признаться, конкретно в тот момент я не совсем понял, при чем тут дети, а вот когда мы все собрались в классной комнате и он запустил на ноутбуке купленный нами диск, на большом экране появилось изображение, и я понял, в чем соль. Оказывается, фильмы – это больше для взрослых, а вот мультфильмы, где все так ярко, так похоже на настоящее волшебство – это для детей. По крайней мере, в своем большинстве.
   В классной комнате на этот раз действительно было очень много народа. Благо мы уже начали проект по мелиорации и успели расширить границы помещения до их первоначальных размеров. Поэтому, как бы странно это ни выглядело, поместились все. Правда, пришлось потесниться. В итоге некоторые расположились на полу. Например, детки, которых теперь опекали Камарель и Микалая. Надо было все это видеть, когда они расселись. Два декана в предоставленных им креслах и дети вокруг них прямо на полу, на который сметливый джинн бросил несколько ковров. Травой у нас пока заросла только северная часть помещения. Остальное пространство пола так и оставалось паркетным. Пока. Но в будущем еще неизвестно, как тут все разрастется. Не стану загадывать.
   Так вот, смотрели мы мультфильм «Князь Владимир». И от себя могу добавить, что он мне понравился больше, чем тот концептуальный, как выразился Андрей, фильм про эльфов. И дело вовсе не в яркости картинки, а в том, как интересно и многогранно был преподнесен сюжет. Он захватил с первых минут и не отпускал до самого конца. А какие у них там пелись песни! Конечно, во «Властелине колец» тоже присутствовало музыкальное сопровождение, но по сравнению с тем, что я услышал тут, оно показалось мне бледным и невыразительным. Поэтому я в полной мере смог согласиться с утверждением одного из персонажей, что порой музыка может сказать о народе больше, чем что-либо другое. Да, этим мультфильмом, который Андрей на жаргоне называл просто мультиком, я проникся. И не только я.
   После финальной битвы князя с Кривжей Тимошка – маленький оборотень, из-за которого на футболе был ранен Алый, – вскрикнул и кинулся к Ваславею, который, к слову, тоже присутствовал на нашем вечернем киносеансе.
   – Но ведь мы не такие, правда? Да?
   Разумеется, так он отреагировал на князя, который, швырнув в огромного косолапого монстра факелом, обозвал его оборотнем. И тут просто шикарно, не побоюсь его перехвалить, выступил Андрей. Он перегнулся через подлокотник своего кресла, протянул руку к мальчишке, который присел на корточки у кресла Ваславея, дотянулся до его головы и потрепал по волосам.
   – Он плохой не потому, что оборотень, а потому, что злой сам по себе. Злыми бывают и люди и нелюди. Равно как и добрыми. Только тебе самому решать, каким ты хочешь стать.
   – Добрым, – преданно заглянув ему в глаза, отозвался волчонок.
   Андрей отечески улыбнулся. Такую его улыбку я видел только по отношению к Имире, маленькой дочке Фарида.
   – Так будь, – сказал он ужасно похоже на того самого князя, за приключениями которого мы все наблюдали затаив дыхание.
   И все дружно продолжили смотреть мультфильм. По окончании, разумеется, начались ожесточенные дебаты. Всем хотелось знать, есть ли продолжение. И дождется ли князь своей принцессы. Когда Андрей сказал, что продолжения нет, все расстроились. И меня совершенно не удивило, когда Камюэль Барсим вдруг потребовал себе ноутбук и диски с фильмами к нему. Конечно, он сказал это не в ультимативной форме, но по тому, как при этом посмотрел на младшего брата, стало ясно, что сделает все, чтобы Барсик уже завтра ему этот ноутбук добыл.
   Признаться, в этот момент я испытал чувство подлинного триумфа. Потому что понял, что не зря бегал сегодня в магазин тайком от Андрея. У меня был запасной ноутбук. Точнее, несколько ноутбуков. Барсиму-старшему я подарил один из них. Эльфу сей жест понравился. И все бы ничего, если бы ко мне сзади не подкрался Карл и не произнес этаким вкрадчивым голосом, от которого еще в студенческие годы мне всегда хотелось пересесть с первой парты лектория на самую-самую последнюю.
   – Ты научился думать о других, а не только о себе. Наверное, тебя можно поздравить.
   – Поздравь лучше Андрея, – пробурчал я, толком не сообразив, о чем именно сейчас говорю.
   – Это все он? – с легкой насмешкой в голосе поинтересовался вездесущий ректор.
   – Больше некому, – отозвался я еще неохотнее.
   – И не будет, – отчего-то с затаенной грустью произнес он и отошел к Темным Владычицам, которые увлеченно обсуждали достоинства принцессы, оказавшейся явно не такой тихоней, как можно было предположить.
   Разошлись мы глубоко за полночь, причем для Андрея (и почему меня это совсем не удивляло?) стал подлинным откровением тот факт, что с понедельника для «колокольчиков» и всего университета в целом начиналась сессия. В частности, наши ребята должны были сдать два первых в своей жизни экзамена – алхимию и големотехнику.
   Да, стоило просветить его, чтобы увидеть лицо психолога в тот момент, когда он осознал, каким был олухом, если не спросил о тонкостях нашего учебного плана. Так что Андрей чуть ли не пинками разогнал «колокольчиков» по постелям, объявив, что им еще к экзаменам готовиться. Ребята возмутились, конечно, заявили, что давно ко всему готовы, но, как ни странно, послушно разошлись. И их родители тоже. Хотя чему я удивляюсь. Это же Андрей. Иногда мне кажется, что он со своим таинственным и непостижимым чутьем и умением вовремя найти правильные слова мог если не все, то очень и очень многое.
   Спали мы этой ночью особенно крепко, а вот когда встали, начался форменный кошмар. По крайней мере, так показалось в первый момент, когда мы вошли в нашу классную комнату и обнаружили, что там ничего не осталось. Все было уничтожено. Абсолютно все.

Глава десятая
Недетские шалости – это всегда подло

   Андрей
   Утро было безмятежным. Мне в душу особенно запал наш совместный с Иром завтрак. Сегодня, как ни странно, ни он, ни я не стали соблюдать очередность, поэтому возились на кухне вместе. Было весело. Мы то и дело задевали друг друга локтями и бедрами, от чего лично мне, да и ему тоже, словно смешинки в рот попадали и мы начинали глумливо хихикать, словно между нами была какая-то особая тайна, коей конечно же не имелось и в помине. И все же настроение у нас обоих оказалось просто отменным. И все бы ничего, если бы в момент, когда мы только-только сели за стол и почти одновременно взялись за вилки, в мою дверь не забарабанили с такой силой, что мы оба подскочили как ошпаренные.
   Разумеется, забыв и о завтраке, и о благостном настроении, кинулись открывать.
   В дверь ломился, как выяснилось, Том. Причем не просто так. Признаться, когда он посторонился, пропуская нас внутрь… нет, еще в тот момент, когда я, распахнув дверь, только встретился с ним взглядом, стало ясно, что дело пахнет керосином. Но то, что увидел, когда влетел в класс, оттеснив плечом Рутберга, в буквальном смысле слова выбило почву из-под моих ног.
   Я пошатнулся и привалился спиной к стене рядом с дверным косяком. Класс – да-да, наше маленькое, точнее, в данный момент уже не такое и маленькое совместное детище – был разгромлен. Полностью. Ни одного целого стула или парты. Классная доска, превращенная в щепки, экран для мультимедийного проектора, порезанный на издевательски аккуратные полоски, которые свешивались с потолка своеобразной бахромой. Сухая, пожелтевшая труха вместо зеленой травки, которая с момента осуществления первых мероприятий по мелиорации начала пробиваться повсеместно.
   Вчера мы, к общей радости, обнаружили, что у нас даже два маленьких деревца у окна проросли прямо из-под пола. Березка и елочка. О последних, как о наших, российских национальных деревьях, поведал Ир. Почему и ель тоже попала в этот список? Ну как же! А Новый год? Я рассказал мерцающему, что мы именно елки наряжаем на этот праздник. Вот он и отправил не особо упирающегося Барсика за саженцами для Умки.
   Как уж светлый командор их добыл, не знаю. Правда, доподлинно известно, что Мурка в этой авантюре тоже участвовал. Когда вчера при мне эльфы вскользь упомянули об этом, я сразу представил себе сию картину примерно так: Мурка, как заправский огородник, орудует лопатой в небольшом подлеске – возможно, даже одного из наших городских парков, – а Барсик вроде как стоит на стреме и, стараясь не замарать изящных лапок лучника грязной работой, наблюдает, как темный пашет не покладая рук. Вчера я улыбался, представляя себе это, сегодня мне стало не до смеха. И не только мне.
   Деревца были на месте, но явно в одно мгновение зачахли, поникли, почти скрючились. Что же сотворили с тонко настроенной системой мелиорации, я не могу сказать. Но результат был налицо. Все полетело в тартарары. И последней каплей для меня стала наша любимая «плазма», которая висела на той же стене класса, на которой располагалась дверь в так называемую лаборантскую, поэтому я далеко не сразу посмотрел на нее. По диагонали экрана шла огромная уродливая трещина. Кто-то нехило приложил чем-то тяжелым по нашей машинке. «Мультимедийку» я так и не увидел, но, судя по всему, она валялась где-то под разгромленными партами и моим учительским столом, превращенным в груду деревяшек. В общем, это был конец, самый настоящий и неподдельный.
   Среди всей этой разрухи бродили оглушенные случившимся «колокольчики». У Лии, с которой мне не посчастливилось встретиться взглядом, в глазах, зеленых и колдовских, стояли слезы. Я порадовался тому, что на эту ночь наши Барсюта и Мурзик были сданы на поруки Тигре – Великой Матери Дома Игр-Фагур, а по совместительству сестре нашего Фильки. Ее по личной просьбе поселили в бывших апартаментах Мурки, которые тот отказал в пользу Бандита и перебравшейся к нему из конюшен Маркизы. И поскольку леди Тигрилия Мате (а именно так звучало ее полное имя) прибыла в университет только для того, чтобы с помощью Бандита вывести новую породу кошек илитири, как Барсик позволил ей возиться с Бантиком, так и мы с «колокольчиками» позволили только на эту ночь забрать с собой наших котят.
   Разумеется, малышей никто ни с кем спаривать не собирался, просто Тигра сказала, что ей очень хотелось бы понаблюдать за ними, чтобы знать, чего можно ожидать от будущего потомства Маркизы. Самое интересное, что во все это по самые ушки влез Карл, оказавшийся редкостным кошатником. У него самого в ректорских апартаментах жила белоснежная сибирская кошка Снежа. Так что вчера после киносеанса он, насколько я знал, увел Тигру с котятами на руках знакомиться со своей любимицей. Так что просто счастье, что этой ночью в классной комнате Барсюты и Мурзика не было. Если бы эти сволочи что-нибудь с ними сделали, я… Так, стоп. А кто, кстати, все это сотворил? Неужели с помощью магии нельзя выяснить?
   – Ир, – громко позвал я мерцающего, который так и застыл в проеме двери. Тот дернулся и резко вскинул на меня потрясенный взгляд, в котором, как я вовремя заметил, медленно закипала ярость.
   – Андрей, ты понимаешь, что они… – воскликнул было кто-то из мальчишек «колокольчиков», кажется Машка, но я даже слушать и смотреть в его сторону не стал. Вскинул руку и призвал к тишине. Если в нашей компании есть свой без пяти минут архимаг, глупо этим не воспользоваться.
   – Ты можешь сотворить поисковое заклинание, чтобы выяснить, кто эта сволочь?
   Ир мгновенно понял, о чем я говорю, встряхнулся и усмехнулся так, что у меня холодок побежал по коже.
   – Сейчас… – начал он, но в этот момент дверь в класс со стороны коридора университета распахнулась – вошли ничего не подозревающие Умка, Мика и Шмель.
   Как потом выяснилось, Мика хотела лично проверить, как идет процесс мелиорации, поскольку вчера во время совместного отдыха перед телевизором делать это было не с руки. Умка, как главный дизайнер, вызвался все показать и обсудить с научным руководителем будущие детали проекта. А Шмель просто по-дружески увязался с ними за компанию. Поэтому они и пришли втроем.
   – Хаморирование! – после секундной паузы вскричал Умка и так искренне схватился за голову, что всех проняло.
   – Хама… что? – вырвалось у меня и, разумеется, мы с Иром тут же забыли, что собирались сделать. Точнее, по моей просьбе собирался он.
   – Хаморация – это процесс, обратный мелиорации, – тихо сказала Мика, но в повисшей в классе тишине это услышали не только эльфы с их особо чутким слухом, но и я.
   – И что теперь? – принялся допытываться, отлипнув от стены и нетвердой походкой приблизившись к декану.
   – Лет сорок в этой комнате будет невозможна повторная мелиорация, – хмурясь и не поднимая на меня глаз, пробормотала Микалая.
   У меня все, что было в душе высокого и светлого, мгновенно разрушилось. Стало темным и мелочным. Захотелось отмщения, и, судя по лицам тут же сгрудившихся вокруг меня «колокольчиков», не мне одному. Только Фа отчего-то остался стоять в стороне, даже Ир к нам подошел. И Умка со Шмелем и Микой были рядом. Возле остатков моего учительского стола. А Фа – нет. Ифрит наш стоял возле своей покореженной парты и каким-то стеклянным взглядом буравил пол. Я слишком поздно это заметил.
   Мне хотелось утешить всех и каждого, а потом найти и покарать тех скотов, которые сделали такое с нашей классной комнатой. Причем уже тогда я понимал, что ими в первую очередь двигала зависть. Это ведь очевидно, не так ли? Но озвучить ничего из того, что собирался, не смог. Потому что в этот момент надтреснуто и глухо заговорил наш тихоня Фа, всегда, несмотря на свою подлинную сущность, остававшийся самым уравновешенным из всех.
   – Пусть все отойдут к стене. Скажи им!
   Мы все повернулись к нему, но ифрит все так же смотрел в пол и не глядя снимал с головы слои ткани, изначально сложенные наподобие миниатюрного тюрбана.
   – Фа, ты это… – начал Том, попытался шагнуть к товарищу и замер, сделав только один шаг, словно наткнулся на стену.
   – Сейчас же! – с надрывом воскликнул Фа, и его волосы вспыхнули пламенем.
   Не знаю, как остальные, но про себя могу сказать, что перепугался не на шутку. Не за себя. За него. Неужели ифрит не заметил, что с нами тут Мика, и в ярости своей не вспомнил, что при ней ему обращаться нельзя? И все же даже Иля, так удачно раздававшая команды на футбольном поле, не успела вмешаться. Я, как ни странно, сориентировался быстрее всех.
   – К стене! Быстро! – закричал, схватил за руки Нику и Лию, которые оказались ближе всех ко мне, и метнулся к стене, поближе к двери. – Умка, дверь заблокируй! – крикнул что есть силы.
   Гном подчинился беспрекословно. В его руках в одно мгновение появилась двухсторонняя секира, ну по крайней мере, этот топор внушительных по моим меркам размеров я определил для себя именно так. Гном по диагонали вогнал ее рукоятку в ручку двери. К тому времени, когда я отвернулся от Умки и снова посмотрел на Фа, все «колокольчики» и Мика со Шмелем уже стояли рядом со мной у стены, отчаянно вжимаясь в нее спинами.
   Зрелище было не для слабонервных. В центре нашей классной комнаты, которая после обратного расширения напоминала приличных размеров школьный актовый зал, сгустком живого пламени пылал ифрит, в нынешнем своем огненном облике почти полностью утративший человеческие очертания. А потом он вспыхнул так, что невольно пришлось зажмурить глаза. И когда я наконец сумел проморгаться, огонь был везде. На полу, на остатках парт и даже на стенах. Только наша стена, противоположная той, на которой располагались окна, оказалась для этого пламени чем-то вроде запретной зоны. Поэтому было жарко, душно, страшно… но не горячо и никого не обожгло, хотя, по логике вещей, должно было.
   А потом пламя так же внезапно, как появилось, начало втягиваться в центральный огненный сгусток, который и был теперь нашим ифритом. И тогда мы увидели: все, что было в комнате, превратилось в пепел. Даже паркет. Теперь только у нас под ногами оставалась небольшая полоска паркетных деревяшек, во всем остальном помещении пол был каменным.
   И тут пошла новая волна огня. Пламя начало расходиться во все стороны от ифрита кругами, а сам он медленно вращался вокруг своей оси в самом центре этого желто-голубого безумия. Я из курса физики помнил, что белое, а за ним голубое пламя само горячее. Значит, сейчас это был уже совсем другой огонь и, как понял несколькими минутами позже, цели у него тоже оказались другими.
   Это было похоже на смерть и рождение феникса. По крайней мере, у меня в тот момент возникли именно такие ассоциации. Сначала Фа все уничтожил своим огнем, теперь уже другим, но тоже пламенем, все восстанавливал. «Наверное, это что-то вроде природной магии!» – подумал я. И потом оказалось, что не ошибся. Ифриты вспыльчивы, рассказал нам Фа, придя в себя и едва пережив это утро, поэтому у них есть такое умение. Вспыхнув, в гневе они могут уничтожить что-то, чего и не хотели бы уничтожать. Поэтому умеют восстанавливать это «что-то» в первоначальном виде. Наш Фа чуть не надорвался, так как попытался восстановить вещи не только до стадии, в которой их сжег, но пошел дальше и полностью восстановил все что можно после нанесенных, если так можно выразиться, увечий.
   Но в тот момент никто из нас таких тонкостей не знал. Поэтому, когда пламя наконец иссякло и из огненного сгустка вывалился наш Фа, к ифриту, снова ставшему человеком, бросился только Том. Фа сидел на полу на коленях сбоку от их с Рутбергом парты и смотрел прямо перед собой уже знакомым стеклянным взглядом.
   – Фа! Эй, Фа! – обхватив руками за плечи, потряс друга Том. Но ифрит на его голос никак не реагировал. И тогда Рутберг обернулся ко мне: – Он холодный! Холоднее, чем обычно! И, кажется…
   – Остывает, – вдруг закончил за него Ир.
   – Ты что-то знаешь? – в одно мгновение накинулась на него Ника в мерцании Ириль.
   – Он только что израсходовал все свое внутреннее пламя. Я читал, что, если с ними такое случается, они засыпают и превращаются в камень. Еще пара минут – и мы его уже не добудимся.
   – Что же делать?! – взвыл белугой Том, искренне переживавший за друга.
   – Сейчас поделимся, – вдруг сказала Иля и шагнула к парням.
   Том, которого, судя по всему, эти слова темной натолкнули на какие-то мысли, тут же придержал ифрита одной рукой, а на второй ладони каким-то чудом (магия, чтоб ее!) материализовал непонятный мне золотисто-желтый шарик. Потом я узнал, что эта штука называется малой сферой силы и позволяет одному магу поделиться энергией с другим. Но в тот момент я понятия не имел ни о чем подобном.
   – Не ему, – вдруг встрял Ир и в одно мгновение оказался рядом с Томом. – Мне! – объявил он и, не задумываясь, выхватил шар из руки Рутберга. Тот попытался что-то крикнуть в ответ, но Ир уже раздавил сферу в ладони и поглотил ее. Потом повернулся к нам. – Все мне. В обычном виде в своем нынешнем состоянии он не сможет это поглотить.
   – Что ты собираешься делать? – спросила Иля, стоявшая ближе всех к мерцающему.
   – Мерцать, – сказал он и даже попытался улыбнуться. Но эта его улыбка…
   Я подошел к нему и требовательно заглянул в глаза, отчего-то радуясь, что он ниже и ему придется запрокинуть голову, чтобы посмотреть на меня. Наверное, все дело было в том, что хотя бы так я мог почувствовать себя сильным и уверенным рядом с ним, поскольку в тот миг Ир был испуган и натянут как струна.
   – Я никогда раньше этого не делал, – прошептал он плохо слушающимися губами. – Но если этого не сделать… – И вдруг вскинулся, впился в мое лицо взглядом. – Ты мне поможешь, – не спрашивая, заявил он.
   – Тебе ведь вчера плохо было, – зачем-то напомнил я, прекрасно понимая, что он все равно мерцнет в ифрита, даже если для него это ничем хорошим не кончится. – Ты хоть не умрешь? – вырвалось у меня, и я неосознанно придвинулся к нему почти вплотную.
   – Не умру, – решительно ответил Ир и полностью взял себя в руки. Резко выдохнул и снова, куда спокойнее, втянул воздух через нос. Добавил тихо и твердо: – Не умру, если ты будешь рядом. – Потом заглянул мне за плечо и скомандовал. – Всю энергию передайте Нике. – Потом обратился непосредственно к девушке: – Поможешь?
   – Конечно! – с готовностью отозвалась та.
   Больше ни он, ни я в их сторону даже не смотрели. Мы встали перед Томом, который все еще придерживал за плечи Фа. Последний стоял на полу на коленях и все так же пялился в одну точку. Ир выдвинулся чуть вперед, я встал вплотную к нему за левым плечом и обхватил рукой за талию. Он сказал, чтобы я был рядом. Я и буду. Близко-близко. Хоть и боюсь, что в своем мерцании он даже понять не успеет, как сожжет своего психолога. И тут меня озарило.
   – Том, поменяйся местами с Гарри, – скомандовал, стараясь не думать о том, что Ир начинает нагреваться, словно чайник, под моей рукой.
   – Что?! – вскричал Рутберг возмущенно. Могу его понять. Он хотел в трудную минуту быть рядом с другом. Но…
   – Она огнеупорная, ты – нет. Забыл?
   – Но не в человеческом же облике! – А это выкрикнул от стенки уже Улька, он в свою очередь переживал за Гарри.
   – И в нем тоже, – тихо откликнулась выверна и подошла к Тому.
   Тот внимательно посмотрел на девушку, потом бросил быстрый взгляд на меня. Уступил.
   Но отходить далеко не стал. Остановился в трех-четырех шагах от Фа, которого теперь точно так же придерживала за плечи Гарри.
   Беда в том, что в тот момент мне было уже не до того, чтобы отгонять этого упрямца еще дальше, ведь если бы Фа вспыхнул… Мысли кончились, когда прямо под моими пальцами стал пламенем Ир.
   Ужас, который сковал меня в тот момент, трудно передать словами. Огонь, казалось, был повсюду, в какой-то момент даже появилось ощущение, что внутри меня он тоже был. Горячий и, что еще хуже, живой. У меня на глаза могли бы навернуться слезы, как когда-то (неужели это было не так давно?) в Большом зале, когда я с помощью выданного мне ректором артефакта тушил эту их Звезду Имрага. Но все слезы, какие еще были, пересохли. Вокруг бушевало пламя. Я почти ничего не видел за его всполохами, да и глаза пересохли от этого огня, приходилось часто моргать. В какой-то момент я осознал, что все равно ничего, кроме пламени, не увижу, и зажмурился. Поэтому того, как Ника передавала Иру собранную от остальных силу, как он сам, став ифритом, перенаправлял ее Фалю, предварительно переплавив прямо внутри себя, я не видел. Просто стоял рядом, прижимая мерцающего к груди, и ждал, когда же это пламя наконец прекратит выжигать меня изнутри.
   А потом все кончилось. Внезапно и окончательно. Когда я осмелился открыть глаза, увидел, что Фа улыбается нам с Иром, сидя на коленях, и глаза его блестят от слез. Улыбается, уже став человеком. Поэтому неудивительно, что Том буквально выхватил его из-под руки Гарри, поставил на ноги и, довольно сильно встряхнув, не раздумывая, прижал к груди.
   – Нельзя же так пугать! – воскликнул в этот момент ошалевший от счастья Рутберг.
   И все увидели, как Фа поднял руку и с силой впился пальцами в кожаный доспех на спине Тома. Конечно, они оба перепугались до чертиков. Могу понять. Фа, будучи сыном пустыни, просто не смог стерпеть такого обращения с нашим мелиорационным проектом. А Том настолько перепугался за друга, что, несмотря на свой в чем-то грубый характер, до такой степени растрогался, что стискивал его сейчас, как девицу.
   Но оказалось, что за всеми этими не самыми приятными процедурами с живым огнем и спасением нашего Фа мы забыли об одном неучтенном факторе. Мика. Да-да. После того как буря улеглась, леди декан решила проявить себя. Она подскочила к обнимающимся от радости парням и на глазах «колокольчиков», которые только-только начали улыбаться, глядя на Тома с Фа и полностью восстановленный интерьер нашего класса (даже деревца теперь исправно росли все там же у окна), отодрала опешившего Фа от Тома и отвесила ифриту смачный подзатыльник. А потом, пока никто из нас не успел прийти в себя от такого демарша, обхватила ладонями лицо мальчишки и с болью в голосе выдохнула то, что в первый момент заставило все у меня внутри похолодеть, от чего (не иначе как от перепада температур) заломило кости.
   – Не смей так больше делать!
   – Не обращаться? – вяло пробормотал Фа, не пытаясь ее от себя оттолкнуть. – Я не смогу…
   – Нет! Не смей так безоглядно жертвовать! Мы бы что-нибудь придумали, обязательно придумали… зачем же так?
   У меня ресницы намокли, пришлось украдкой смахнуть с них влагу. Ну да, я не девица, но от всей этой сцены что-то до ужаса приятно кольнуло в груди. А Ир рядом со мной взял и неожиданно для всех рассмеялся.
   Мика обернулась на него и, похоже, только сейчас заметила, что Ир наш уже вроде как не тот Ир, к которому она привыкла. Мерцающий. Она не знала. Мы специально не хотели ей говорить, но сейчас…
   – Прости, Мик, – смахнув слезы, выступившие на глазах от смеха, сказал Ир и смело посмотрел на нее. – Можешь клеймить. Я мерцающий, – посерьезнев, объявил он. За что и получил с моей стороны (благо мы с ним все еще стояли почти вплотную) нехилый такой тычок локтем под ребра.
   – Эй! – возмутился Ирирган.
   – Кончай вредничать, – строго сказал я, с трудом сдержав улыбку, – Мика у нас нормальная тетка, а ты… ой! – взвыл я, когда сам же нарвался на подзатыльник. От кого? Да от Мики же!
   – Я еще достаточно молода, чтобы не быть для тебя теткой, – отчеканила она сурово.
   – Да ладно, – отмахнулся я, – по вашему летоисчислению мне должно быть около тринадцати лет.
   – Что? Серьезно? – прогудел Улька, стоявший рядом с Гарри и обнимавший свою девушку за плечи.
   – А что, непохоже? – невинно осведомился у него.
   – Похоже, похоже, – заверил меня повеселевший Том.
   Ребята снова сгрудились вокруг меня, улыбаясь и все еще боясь поверить, что все закончилось благополучно. А потом нас отрезвил Умка, который покинул свой пост около двери, подошел к Фа и крепко-крепко пожал ему руку.
   – Я буду мстить, – сказал он тихо и твердо.
   Мика растерялась. Мы с Иром тоже. Из всех старших остался только Корешель, но он, воинственная зараза, вместо того чтобы образумить, поддержал.
   – Будем, – сказал полуэльф и тут же схлопотал аккуратным женским кулачком в плечо.
   Да, Мика, как оказалось, тоже умела быть воинственной. Она строго посмотрела на учителя боевых искусств, и Шмель стушевался как мальчишка. Мы с Иром переглянулись. Слово взял я:
   – Не будем. Потому что это последнее дело. Вы все так рветесь вылететь из универа?
   – А при чем тут универ? – неожиданно выдала Иля, причем взгляд у нее в этот момент был темнее некуда. Что-то наши завистники явно недооценили моих «колокольчиков». – Для того чтобы отомстить, – заявила темная, – вовсе не обязательно…
   – Иля, не падай в моих глазах, – обрубил я.
   Темная осеклась, но так посмотрела, что если бы я уже сегодня не был напуган по самое не хочу, возможно, поспешил бы взять свои слова обратно. Но на этот раз я с достоинством выдержал ее взгляд.
   – И что, – возмущенно воскликнул Алый – еще один воинственный придурок в нашей компашке, – нам теперь смиренно молчать и сопеть в платочек, как ты говоришь?
   Рядом с ним стоял Машка, и взгляд его выражал приблизительно то же самое, что только что озвучил светлый.
   Я уже хотел им ответить, и тут меня переклинило. В каком плане? Да просто вдруг поймал себя на том, что Ир подозрительно молчит.
   Посмотрел на него. Мерцающий стоял рядом со мной и смотрел вроде бы вперед, на Тома и Фа, но я отчетливо понимал, что ребят он взглядом почти не цепляет. Слишком сосредоточен на чем-то внутреннем. На боли? Скорее всего.
   Не отвлекаясь больше ни на «колокольчиков», ни на Умку с Корешелем и Микой, я дернул Ира за рукав и скомандовал, когда тот медленно ко мне повернулся:
   – Снимай!
   – Что, прости? – разыграл недоумение мерцающий. Искусно, надо признать, разыграл. Но не тут-то было.
   – Андрей, ты о чем? – тут же спросила Ника, которая, что меня, честно скажу, в тот момент удивило, тоже была сама собой, с желтыми глазами и своей подлинной внешностью.
   – У него вчера из-за меня тату на спине кровило. Этот гад так и не объяснил мне, чем для него чревата наша синхронизация! – объявил я. Меня снова начало трясти. Ир стоял молча, но глаз на меня больше не поднимал.
   – Ты синхронизировал эмоциональные уровни?! – накинулась на сородича мерцающая.
   – Сердечные ритмы, – с каким-то пугающим нажимом поправил он.
   – Давно? – неожиданно быстро взяв себя в руки, выдохнула Ника.
   – Вчера.
   – И после этого создал абсолютно новое для себя мерцание?
   – Достаточно! – вдруг оборвала поток ее вопросов Иля. – Объясни все толком. Чем именно ему грозит происшедшее?
   – Андрей прав, пусть рубашку снимет, – медленно проговорила Ника.
   Ир отвернулся в сторону окна, но натолкнулся на хмурый взгляд Мики. Тогда он посмотрел на меня и выдал фразу, за которую захотелось его придушить.
   – Так не терпится продемонстрировать меня всем и каждому?
   – Придурок ты, Ир, – в сердцах бросил на это Шмель. – Народ испугался за тебя, а ты…
   Ириргавирус поджал губу, закрыл глаза и, не говоря больше ни слова, стянул через голову рубашку. Она была белой, поэтому то, что на ней не проступили кровавые пятна, я мог объяснить только магией. Если бы я вчера не поймал его на этом, наверное, никто, даже Ника, не заподозрил бы, что с нашим секретарем что-то не так. Теперь кровила каждая черточка татуировки, узор стал четче и ярче, он был прорисован кровью, как дополнительным контуром, только тонкие кривые потеки, струящиеся вниз, портили картину. Поймав себя на том, что пытаюсь с эстетической точки зрения оценить представший перед моим взглядом узор, чуть не задохнулся от тихой, бессильной ярости. Злился я в тот момент и на себя, и на Ира, и вообще на всю эту гребаную жизнь, в которой вечно так – полоска белая, полоска черная, или, как еще говорят, после затишья непременно грянет буря. Вот она и грянула. Как тут теперь не захлебнуться, не утонуть?
   – Тебе можно как-то помочь? – пока я накручивал себя, спросила Мика.
   – У меня мазь есть, – откликнулась Ника. – У тебя, – обращаясь к мерцающему, зачастила она, – наверное, уже нет. Ты ведь взрослый. А я… – Девушка запнулась. – В общем, у меня есть.
   – Ир? – Тронув мерцающего за локоть, попытался привлечь к себе его внимание. Он медленно открыл глаза.
   – У меня правда нет, – хрипло выдавил из себя Ирирган, – она обычно требуется только совсем юным, еще недостаточно опытным…
   – Ника, – требовательно бросил я и протянул к девушке руку. Та мгновенно вложила мне в ладонь какую-то гладкую склянку, похожую на амфору, только с каким-то странным, искривленным горлышком. Но прежде чем уволочь Ира обратно в квартиру, я вовремя вспомнил, что не мешало бы оставить ребятам ценные указания хотя бы на тот период, который они будут тут без меня. – Шмель, ты идешь за Инойсом-старшим, спросишь у Ники, как его найти. Я хочу знать, чем Фа может грозить случившееся.
   – Ничем… – начал было ифрит, но я взглядом заставил его заткнуться.
   – Мика, – обратился тем временем к декану, – понимаю, как для тебя все это неожиданно, но надеюсь, что ты сходишь с Карлу и постараешься ему все объяснить, хорошо? – Она помедлила немного, словно взвешивая все «за» и «против», потом согласно кивнула. Я был рад, что, несмотря на весь свой консерватизм, в трудную минуту Микалая нас не подвела. – Далее, – повернулся к Иле, – понимаю, что единственное, чего тебе сейчас хочется, это как минимум свернуть шею сволочи, которая все затеяла, – я обвел взглядом наш восстановленный в первозданном виде класс, – но я тебя очень прошу, воздержись от каких-либо действий до разговора с Карлом. И за остальными пригляди. Хорошо?
   – Только, – голос темной прозвучал холодно и почти жестко, – потому что ты просишь.
   – Прошу, – подтвердил с готовностью.
   Обвел взглядом остальных. На краткий миг особо задержался на Алом. Тот поспешил сказать:
   – Я против Или не пойду.
   Кивнув ему на это, подхватил Ира под локоть и потащил за собой в сторону все еще распахнутой настежь двери в мою квартиру. И уже то, что мерцающий покорно, как щенок на поводке, шел за мной, испугало до чертиков. Насколько же ему должно было быть плохо, если он так…
   Захлопнул дверь. Ир тут же устало и беспомощно привалился плечом к стене. А я испытал приступ какой-то иррациональной робости.
   – Ир? – нерешительно позвал и почти застенчиво (знаю, что глупо, но в тот момент почему-то не получилось по-другому) тронул его кончиками пальцев за локоть.
   Он рвано выдохнул в ответ.
   – Мне просто нужно полежать с этой мазью какое-то время, – пробормотал тихо.
   И мне ничего не осталось, как помочь ему добраться до спальни. Уложив друга на живот, я со священным ужасом уставился на его окровавленную спину и, стиснув в руке переданную мне Никой склянку, чуть не раздавил ее, благо вовремя спохватился. Присел рядом с раскинувшимся на кровати мерцающим. Тот повернул голову набок и попытался посмотреть на меня одним глазом. В горле пересохло. Я был взволнован. А кто бы не был взволнован на моем месте?
   – Что мне делать?
   – Отвинтить крышку и нанести на мою кожу содержимое флакона, – отрапортовал секретарь с вялой улыбкой, едва-едва тронувшей тонкие губы. – Нанести не втирая.
   – Хорошо, – покладисто согласился я и приступил к лечению.
   Мазь была светло-лиловой, прозрачной, как какой-нибудь модный гель для душа или зубная паста, правда, у последней консистенция гуще, а это лекарское снадобье, наверное, больше походило на гель. Я сначала вылил его Иру на спину, потом осторожно размазал, глядя, как эта странная, абсолютно ничем не пахнущая субстанция перемешивается с кровью. Наверное, впервые мне в голову пришла мысль, что кровь у них такая же, как у нас, – красная. Хотя я и раньше как-то в этом не сомневался, даже мысли не возникало. И вот представился случай убедиться. Лучше бы не представлялся!
   – Ир, – позвал я, похолодев при мысли, что на самом деле все может быть еще хуже, чем кажется на первый взгляд. Что еще этот вредный и гордый парень мог от меня утаить? И не только от меня. – Ты как? – спросил у него.
   – Почти сплю, – ответил тот, не открывая глаз. – Сейчас впаду в такой же транс, в который погружал тебя, помнишь?
   – То есть двадцать минут или чуть больше пролежишь бревно бревном? – Попытался пошутить, хоть и понимал, что это прозвучит топорно.
   – Угу, – пробурчал он и, судя по всему, уже в полусне невнятно скомандовал: – Возвращайся в класс…
   – Я люблю тебя, – вдруг вырвалось у меня, причем настолько неожиданно, что я сам чуть с кровати не упал, когда услышал в тишине комнаты собственный голос.
   Разумеется, эта мерцающая зараза тут же проснулась. Ну по крайней мере соизволила открыть свой желтый кошачий глаз. Так еще к тому же его губы изогнулись в этой ненавистной мне кривой ухмылке.
   – По-дружески, как я понимаю?
   – Да, – с трудом убедив себя не опускать глаза, подтвердил я, проклиная себя за несдержанность. Просто за это утро на меня свалилось так много всего, что, кажется, совсем запутался. И в чувствах, и вообще…
   – Хорошо, – подозрительно удовлетворенно выдохнул Ир и снова закрыл глаза.
   Я помялся, потом все же встал. Но когда уже выходил из комнаты, меня догнал его приглушенный подушкой голос:
   – Я тоже тебя люблю…
   Вот и поговорили. Зато на душе легче стало. Зачем еще нужны друзья?

   Том Рутберг
   Прибить, и точка. Нет, я серьезно. Да чихать я хотел с высокой башни на ту скотину, которая все тут у нас испоганила. Нет, морду бы я ему начистил с преогромнейшим удовольствием, но восстанавливать все ценой жизни… Так что уши я сейчас начищу не тому, кто все тут испортил, а Фа, который дорогой ценой все это восстановил. Тоже мне взял моду за всех все решать, а потом тихо-мирно впадать на века в сон. Не позволю! И да, у нас с ним только дружба, на что бы там Машка регулярно ни пытался намекать. Это они там пусть играют в любовь в свое удовольствие, а мы дружить будем, как два нормальных парня, а не что-то среднее. Нет, я Машмула уважаю, про командоров вообще молчу, и все же не мое оно все. Да и Фа со мной согласен. Даром, что ли, в последнее время только с ним и общаюсь. Так вот о чем я?
   Как только Андрей увел Ира лечиться, мы остались одни. Микалая, декан классиков, без слов схватила Умку в охапку и уволокла. Боевая, однако, у нас оказалась деканша! Но это так, к слову. Шмель, понятное дело, прямо из класса открыл портал, как только выяснил у Ники, в какой гостинице остановился отец Фаля. Так что остались мы одни-одинешеньки ждать ректора. Разумеется, слово сразу взяла наша темная. Нет бы помолчать. Мне вообще Иля чем-то мою сестру напоминает, та тоже вечно вперед батьки лезет в пекло. И эта туда же.
   – Пока не побеседуем с ректором, никому ничего не скажем, – предупредила она, словно и так было не понятно, что, вякни мы что-то родителям, настоящего побоища не миновать.
   Да мой батя первым кинется искать виноватых, чтобы привить хорошие манеры мечом и кулаком. А что, я в этом случае полностью встану на его сторону. Другой вопрос, чем для нас это может закончиться. Хотя мы – это еще полбеды, а вот для университетского престижа явно будет убыток. Но для меня, после того что тут учудил Фа, престиж – это что-то второстепенное, точно могу сказать.
   Мы сидим с ним рядом, можно даже сказать, за одной партой. Если честно, вспоминаю, как нас еще совсем недавно, при первом своем появлении, Андрей общими партами стращал, а сейчас я бы и сам уже не отказался от такого. Вдвоем сидеть действительно интереснее. Пошептаться можно если что или попереглядываться, когда кто-нибудь на весь класс вещает, а тебе вроде и прерывать не хочется, но с другом обменяться беззвучными мнениями на сей счет буквально невтерпеж. Вот как сейчас с Илюизменой.
   Она там нас всех на путь истинный наставляла, мы с Фа только успевали переглядываться и понимающе улыбаться. Пытался одним взглядом сказать ифриту, что я с ним сделаю, если он еще раз попробует меня так напугать. А Фа лыбился в ответ как ни в чем не бывало. Ой, только прикидываться мне тут не надо! Все он понимает. Поумнее меня будет, это я уже усек, не совсем дурак. Конечно, ему весело, он ведь сам мне только что шепотом на ухо признался: уже сказал себе, что спать ему вечным, по нашим, человеческим меркам, вечным сном. А тут Ир нарисовался со своей взаимопомощью и рисковой до безобразия натурой. Хотя я не жалуюсь. Это в конце концов, проблемы Андрея. Пусть сам с ним разбирается. Он у нас теперь эксперт по мерцающим. Почему я так считаю? А кто в наш класс Нику сосватал, я уже молчу про Ира.
   Нет, ничего сказать не хочу, девчонка она забавная и все такое. Но уж больно в последнее время они с Илей спелись. Лия-то что, все с Каром и Каром, а эти две вроде как сами по себе, вот и кучкуются. Хотя это, наверное, даже хорошо. Как союзник Ника не самый худший вариант, насколько мне думается. Хоть в поединок она у нас так ни разу и не ввязалась.
   Светлая эльфийка – для нее такое же мерцание, как и для Ира, значит, она вовсе не такая беспомощная. А мне, может, интересно, как дерутся мерцающие. Но эта зараза желтоглазая ни разу не повелась на провокацию. Да и не особо ее спровоцируешь, особенно на глазах у Или. Я ведь не совсем самоубийца, и честь мужская для меня не пустой звук. Не очень-то хочется, чтобы тебя девчонка опускала ниже плинтуса. А Иля опустит, причем легко, только повод дай. Так что приходится вынашивать тайные планы и ждать подходящего момента. Не мой стиль, но все же, если мне что-то любопытно, я готов добиваться нужного результата долго и упорно, вот как-то так.
   А вообще, нам всем долго ждать не пришлось. Ректор примчался в компании леди Земной и Умки очень быстро. И неудивительно. В университете, насколько я знаю, аудитории отродясь не запирались. Кому бы пришло в голову что-то закрывать, если с помощью поискового заклинания архимага можно с ходу найти злоумышленников?
   Самое забавное, что Андрей появился в классе одновременно с ректором. Причем появление психолога вызвало куда больший ажиотаж. А что? Мне, между прочим, тоже было важно знать, что с нашим Иром все в порядке. Андрей ведь недаром нас всех планомерно приучает к мысли, что наши – это наши, а все, кто против нас, шли бы куда подальше!
   – Андрей, – не скрывая волнения в голосе, обратился к психологу ректор, – Микалая сказала…
   – Он спит, – с явным трудом выдавил из себя наш классный и провел по лицу ладонью.
   Ну да, струхнул он, наверное, сильно. Но я его не виню. А если у нашего моралиста Ульки язык повернется обвинить, сам ему шею намылю, чтобы все свои рыцарские глупости оставил при себе.
   – В трансе? – быстро взяв себя в руки (он же ректор!), уточнил Ви’Хольм.
   – Да. Сказал, минут тридцать его лучше не кантовать, и к вам сюда отправил.
   – Так что все же произошло? Мика сказала…
   – Мне тоже хотелось бы это знать… – неожиданно раздался незнакомый голос у двери, и я, впрочем, как и все остальные, сначала увидел странного мужика в тюрбане, а уже потом приведшего его Шмеля. В общем, быстро смекнул, кто это. Не только по одежке, но и по тому, как навстречу ему поднялся Фа.
   – Отец, – сказал он с ранее не слышанной мной интонацией. Признаться, было в ней что-то подозрительное, благоговение какое-то, но откуда бы ему взяться? Только я, олух, с ходу не сообразил, что к чему.
   – Господин Инойс, полагаю, – обернулся к мужчине ректор.
   Ифрит кивнул и вошел в класс. Правильно, нечего в дверях стоять.
   – Так мы можем узнать, что произошло? – спросил отец Фа почему-то у Андрея, как будто он у нас тут самый главный маг.
   – Я покажу, – вызвался Алый, которому, я точно знаю, поисковики удавались лучше всех.
   Но не успел светлый руки поднять, как в класс без стука вломились Вини с Филькой. И, конечно, тут же притихли, когда увидели, каким составом мы собрались. Но больше всех поменялся в лице Вини. Через секунду мы все поняли, что, а точнее, кто стал тому виной. Вот и верь после этого соседу по парте. «Я самый обычный ифрит, – сказал мне Фа, когда мы только начинали наши занятия по гневотерапии, – а то, что контролирую себя хорошо, так у нас многие так могут, если у них голова на плечах есть». Ну-ну. А я ведь, дурак, поверил!
   – Эмир? – вырвалось у Вини буквально через секунду.
   Мужик в тюрбане укоризненно прикрыл глаза такими же пушистыми, как у Фа, ресницами. У пустынников они всегда такие. Не иначе для того, чтобы от песка глаза спасать. А Виниэльс еще и к Андрею обратился:
   – Ты знал?
   – Что Фа сын эмира? Нет. А ты откуда знаешь?
   – Моя семья давно торгует с людьми пустыни.
   – И с нами тоже, – заметил старший ифрит подозрительно мягким тоном.
   Вини стушевался. Пожал плечами, отвел глаза. А Инойс еще и добавил:
   – Мы не знакомы лично, но, судя по всему, вы из семьи Тирлим.
   – Да, – решительно повернувшись в его сторону, сказал Вини, поклонился, как подобает в таких случаях, и представился: – Виниэльс Тирлим Шелковый. Я видел вас издали несколько десятков лет назад.
   – Рад знакомству, – обронил эмир, – Андрей называет меня Каа.
   – Вини. – Светлый улыбнулся куда веселей.
   Дальше подошла очередь ректора заводить знакомство с эмиром ифритов. Я же в это время попытался прижучить Фа. Потянул за рукав, призывая сесть обратно. Но приятель ни в какую! Вырвал рукав, да еще посмотрел при этом строго, по-судейски. Он так на нарушителей правил во время матча глядел.
   Фыркнув, я уже хотел обидеться, но раздумал, когда Андрей решительно прервал все многословные речи ректора и эмира.
   – У меня один вопрос и два предложения, а потом будем с помощью Алого смотреть грустное кино.
   – Кино? – уточнил эмир, но психолог только отмахнулся и обратился к ректору:
   – Как архимаг вы можете сейчас, после действия восстановительной магии ифритов, узнать, кто все это совершил?
   – Могу попробовать, – кивнул Карл, но отец Фаля, назвавшийся Каа, отрицательно покачал головой.
   – При всем моем к вам уважении, не думаю, что у вас получится, – по-восточному витиевато заявил он.
   Ректор смотрел на эмира долго и пристально, потом снова перевел взгляд на Андрея, сказал:
   – Думаю, господин Инойс прав.
   – Я так и подозревал. – Психолог кивнул, словно сам себе. – Тогда два предложения. Во-первых, замалчивать этого нельзя, – сказал он твердо. – Да, с помощью удивительной магии Фа мы сумели восстановить все в первозданном виде, но университет уже сейчас должен знать, что мы с вами ищем виноватых. Понимаю, что было бы безопаснее скрыть некоторые факты, по крайней мере пока не разъедутся высокопоставленные личности, наводнившие университет на этой неделе, но с другой стороны…
   – Я тебя понял, – вскинул руку ректор, – что еще?
   – А второй вопрос у меня к Умке, – вымученно улыбнувшись, заявил психолог и повернулся к гному: – Сможешь сконструировать такой замок, чтобы обошлось без магии, но без ключа не всякий архимаг с ходу открывал? Просто я подумал, ты ведь гном…
   – Смогу, – откликнулся Умка, перебив его.
   – А что у вас тут случилось, если вы решили запереться? – изумленно спросил Филька, на что Алый выставил вперед руки и запустил свой личный поисковик, показывая всем то, с чего для нас с ребятами началось утро.
   Если честно, я бы предпочел второй раз этого не видеть, особенно в тот момент, когда со стороны пришлось наблюдать, как я прилюдно тискаю Фа. Вот теперь Машка будет над нами издеваться, если не с чистой совестью, то со вкусом, – это непременно. Нет, он парень хороший, но иногда так и хочется врезать в торец промеж эльфийских ушей, чтобы язык хоть иногда придерживал! Правда, сейчас он, как ни странно, смолчал. Возможно, виной всему обилие в классе взрослых. Ну да ладно. Потом заикнется, вызову на поединок. Пусть знает, с кем можно шутить, а с кем лучше восемь раз подумать, прежде чем намекать на всякие пошлости. Я и сам горазд спошлить, если компания подходящая, но в любом случае не о себе с Фа.
   – Я так понимаю, это ваша особая магия? – спросил эмира ректор.
   – Да, – решительно кивнул тот, – природная, хотелось бы заметить. К слову сказать, не думал, что мерцающие способны так легко менять ипостась, или я чего-то не знаю и тот юноша прежде был ифритом? – спросил он у Андрея.
   – Нет. Не был, – ответил психолог. Разумеется, события, последовавшие за удивительным исцелением Фа, непривычно тактичный Алый, скорей всего щадя чувства мерцающего, опустил и не стал показывать, во что все случившееся вылилось для Ира. – Он сейчас у меня раны залечивает.
   – Раны? – В голосе эмира проскользнуло напряжение.
   – Это несмертельно, – вмешалась Ника, – он просто уже взрослый, вот и отвык.
   – Постой, дорогая, – перебила ее Микалая, – вы что же, с детства через такую боль проходите? Тогда зачем нужны эти татуировки!
   – Татуировки? – насмешливо перепросила, почти передразнила ее Ника, – вообще-то это природный подкожный узор.
   Разумеется, у всех глаза округлились. Ничего себе! Это у них что же, нечто типа родимых пятен, получается? И стрелки у Ира на глазах – тоже? Круто!
   – Кстати, Мика, – неожиданно повеселев, сказал Андрей и подозрительно скосил глаза на Каа. Тот вежливо улыбнулся, еще не понимая, на что намекает наш психолог. Я тоже не понял. Хотя по всей видимости, у них там какие-то свои взрослые терки. А Андрей в ответ на недоуменный взгляд деканши продолжил: – Природная магия. – Словно это о чем-то должно было сказать Микалае. – Ты ведь сама говорила, что хочешь найти новую сферу для изучения в рамках классической магической науки. Так чем магия темных перспективнее такой вот магии ифритов? К тому же Фа тут как-то обмолвился про их оазисы, и я подумал, что с точки зрения мелиорации, должно быть, открытия ифритов в этой сфере могли бы быть весьма востребованы на вашем факультете.
   И вот тогда леди Эльфир посмотрела на эмира совсем другими глазами.
   – Андрей очень проницателен, – заметил эмир все с той же мягкой улыбкой. – Мы действительно применяем в своих оазисах мелиорацию, частично вашу, частично свою собственную.
   – Нашу? – тут же ухватилась за слово деканша. – Значит ли это, что на нашем факультете тоже учатся нелегалы от вас?
   – Да. В данном поколении четверо. Мой сын тоже был направлен на ваш факультет, но… – И в этот момент ифрит бросил пристальный взгляд в сторону Фаля, все еще стоявшего рядом с партой по стойке «смирно», – в последний момент самопроизвольно перенес документы на факультет маготехники, решив самостоятельно избрать свой путь.
   – И как показала практика, – встрял Андрей, – путь оказался весьма перспективным, нет?
   – Не стану спорить, – благосклонно заметил эмир. – Так у вас есть, что со мной обсудить, леди? – спросил он у Мики, которую ему так и не успели представить.
   – У меня точно есть, – вмешался ректор, – например, тренажеры для гневотерапии. – И в ответ на изумленный взгляд Андрея пояснил: – В отличие от вас с Иром, Камарель не забывает приходить ко мне с докладом.
   – Я просто подумал, что это не так важно, – попытался оправдаться психолог.
   – Вот как? – насмешливо уточнил Карл. – Пора бы тебе уже привыкнуть, что для меня важно все, что связано с нашим университетом. – Он сделал четкое ударение на слове «нашем».
   Сначала я не понял почему, но последующие слова Андрея все объяснили.
   – Карл, и вы туда же!
   – Куда?
   – Да меня Ир уже пинал за то, что я называю университет «вашим».
   А! Так вот оно что! Ну это он зря. И ректор в этом вопросе оказался со мной согласен.
   – И все-таки он наш, Андрей. Привыкай, – твердо сказал Ви’Хольм, хотел что-то добавить, но вмешалась деканша, которая, как я заметил краем глаза, уже успела познакомиться с эмиром. Тот даже руку ей поцеловал.
   – У меня одно небольшое уточнение, – сказала она и шагнула ближе к Андрею.
   – Да? – тут же насторожился тот.
   – Гарри, – сказала деканша без вопроса и посмотрела на последнюю парту, на которой у нас сидели Улька со своей ненаглядной выверной.
   – Дракон, то есть выверна. Поэтому я и сказал, что она огнеупорная.
   – И судя по тому что после просмотра поискового заклинания Алиэля никто не заинтересовался этим вопросом…
   – Ты единственная из присутствующих, кто не в курсе.
   Зря он ей это сказал. Конечно, честность Андрея во многих вопросах подкупает. Но так сразу и в лоб, декану классиков – и такое… Я бы на его месте смолчал.
   – А Ваславей? – Интересно, почему она вспомнила декана тварянутых (у нас так ребят с факультета маготворчества называют).
   – Оборотень, – пояснил психолог, – они чуют драконов за версту.
   – И молчат?
   – У нас с ними договор. Давний и нерушимый, – неожиданно заявила Гарри, встав со своего места.
   – Вот как?
   – Думаю, ты сама у него об этом спросишь, – вмешался ректор. – Теперь, думаю, ребятам нужно готовиться к экзаменам, Андрею возвращаться к Иру, а нам с тобой, Микалая, мало того что беседовать с господином Инойсом, так еще и общеуниверситетское собрание в Большом зале готовить.
   – Вы хотите собрать всех?
   – Да, – решительно подтвердил Ви’Хольм и посмотрел на хмурых Вини с Филькой. – Все перескажете командорам и покажете, если потребуется. Но чтобы до собрания ни одна Великая Мать не знала, ясно? И Камюэлю тоже ни слова!
   Оба парня почти одновременно кивнули.
   – Ну тогда мы пойдем? – зачем-то уточнила Ника, и тут мы увидели, как у них происходят эти их мерцания. Да уж, то еще зрелище. Меняются они, конечно, почти молниеносно. По крайней мере внешне. Теперь от ректора ждала ответа уже не Ника, а Ириль.
   – Идите, – сказал он, но вмешался Андрей:
   – Илю мне оставьте. Нет, если тебе что-то срочно перед экзаменом учить нужно… – замялся он, обратившись уже к темной.
   Та демонстративно закатила глаза к потолку.
   – Я тебя умоляю, – протянула почти с издевкой, – чего я не знаю в алхимии?
   – Даже так? – заинтересовался ректор.
   Иля подтвердила:
   – Конечно. Одно из умений, жизненно необходимое любой Владычице, – это умение работать с ядами и взрывчатыми веществами. Но умение не приходит без знания азов, не так ли?
   – Думаю, настало время привлечь в университет учителей и с вашей стороны, – задумчиво обронил Карл.
   – А что же раньше-то не привлекали? – заинтересовался Андрей, который, как мы все уже знали, никогда не стеснялся своего невежества в большинстве очевидных для нас вещей.
   – Князь был настолько непримирим в этом вопросе, что даже император не стал с ним связываться.
   – Какой князь? – Изумлению психолога не было предела.
   Был бы здесь Ир, могу себе представить, что бы он на все это сказал.
   – Андрей, – укоризненно обратился к нему ректор, – Федерацией правит император, но у каждого княжества есть свой князь.
   – Назначаемый императором?
   – Нет. Княжеский титул наследуемый. А вот императорский выборный.
   – Вау! Никогда бы не подумал.
   – Ириргану еще учить тебя и учить, – укоризненно покачав головой, сказал ректор и полюбопытствовал: – Так зачем тебе Иля?
   – Может, поможет чем, – бесхитростно обронил психолог.
   Ректор кивнул, и пришлось расходиться. Кто мы такие, чтобы спорить со старшими? По крайней мере сейчас. И это несмотря на то что мы вообще-то сюда пришли только затем, чтобы на своей территории вместе готовиться к первому экзамену. Но ничего не поделаешь.
   Зато уже в коридоре мне удалось прижать к стенке Фа, пока остальные стояли на шухере. А нечего нас всех так пугать. И меня в особенности. Я ведь за себя в следующий раз не поручусь!

   Андрей
   – Ну что скажешь? – даже не подумав скрывать волнение, спросил у Или, которая водила ладонью над спиной мирно дрыхнувшего Ира, не прикасаясь к нему.
   – Очень правильный транс, – заметила темная с отстраненным выражением лица.
   – И все?
   – Нет, – она подняла глаза, – я, кажется, знаю, что он с тобой сделал. Теперь вам никакого замедления времени и прокола пространства не понадобится.
   – Намекаешь, что он поделился со мной жизненной силой?
   – Не совсем. Он ведь мерцающий – изменчивый. Он изменил тебя, пропустив через призму своего мерцания. У него ведь оно есть?
   – Что?
   – Мерцание в человека из вашего мира?
   Я сначала хотел брякнуть «нет», но потом мозги у меня наконец заработали и я вспомнил Ирину.
   – Да, – выдавил из себя. Это что же, он той ночью со мной в образе Ирины дрых, что ли? А я был так вымотан, что даже не заметил этого? Не ожидал от себя. Никак не ожидал.
   Темная тем временем кивнула так, словно другого и не предполагала услышать.
   – Это даже лучше, – сказала она словно сама себе.
   – Почему?
   – Прокол пространства, о котором нам рассказывал Ир, – экспериментальная технология; не факт, что она стала бы для тебя панацеей. Так что придется тебе уговорить его поработать над ней совместно с лордом Лучистым.
   – Кого?
   – Судя по всему, меня, – заявил вдруг проснувшийся Ир и медленно сполз с кровати, потом поднял руки и потянулся так, что что-то в нем смачно хрустнуло.
   – Выспался? – невинно осведомился я, сразу, как только привел Илю к нему, обратив внимание на то, что кровь из его татушки, которая оказалась вовсе и не татушкой, больше не сочится.
   – Угу.
   – Тогда… – посмотрел на них с Илей и вдруг предложил: – Может, выпьем?
   – За что? – заинтересовался повеселевший мерцающий, похоже, он на самом деле оклемался.
   – За нас, – как нечто само собой разумеющееся, объявила Иля. И добавила тоном, не терпящим возражений: – Я с вами.
   – Да не вопрос.
   Вот и представьте себе картину маслом. Сидел я, значит, на своей собственной кухне, пил из хрустального бокала вино в компании темной эльфийки и мерцающего. Причем стаканы эти мы вместе отрыли в запертом на ключ шифоньере (магия – наше все!), куда бабушка, как она говорила, хорошую посуду убрала, чтобы я, шалопай, со своими пьянками-гулянками не расколотил. И Иля, отказавшаяся сесть, хоть мы с Иром и порывались уступить ей место как единственной девушке в нашей компании, говорила тост, поднимая за нас свой бокал.
   – За будущие свершения, победы… – Она сделала почти театральную паузу, и интимным голосом, сочащимся патокой (по-другому и сказать нельзя), добавила: – И откровения, которые ждут нас впереди.
   Разумеется, я тут же вспомнил о том, что сказал Иру, перед тем как вернуться в класс. Из-за этого чуть не забыл чокнуться с ребятами. Но вовремя спохватился. А про себя подумал: пусть все и дальше идет как идет, а про любовь и дружбу мы с Иром как-нибудь потом поговорим. В будущем, как сказала Иля.

Глава одиннадцатая
История одной шпаргалки

   Андрей
   Сессия – головная боль для студентов и полная расслабуха для преподавателей. Данную простую истину я познал на собственной шкуре. Пока мои «колокольчики» парились с экзаменом по алхимии и все дружно готовились к еще более серьезному испытанию – экзамену по големотехнике, мы с Иром как-то незаметно ушли в полный отрыв. И кто сказал, что так называемый шопинг – это чисто женское занятие? Ложь, выпендреж и провокация. Давно я так не отрывался. Хотя помня о почти неограниченных финансовых возможностях Ира и моей нехилой такой зарплатке, ничего удивительного, что мы с ним ушли в подлинный загул, который достиг своего апогея в тот момент, когда мы в четверг – день, когда «колокольчики» сдавали свой последний и самый трудный за эту сессию экзамен, заявились в кабинет не к кому-нибудь, а к Мике. А что? У нас был очень веский повод ее навестить. Даже два. Но обо всем по порядку.
   В памятный понедельник, который мог бы стать черным для всего нашего класса, но все же им не стал, общеуниверситетское собрание мы с Иром и Илей благополучно прогуляли. Слишком увлеклись тем, что поправляли здоровье у меня на квартире, и забыли, что не мешало бы выйти и проверить, как там дела у Карла и остальных. Но, увы, запамятовали. Сами не вышли, а ребята, как потом признались что «колокольчики», что Умка со Шмелем, не стали нас беспокоить. Очень уж волновались, что если не Ир, которому крепко досталось, то я не переживу таких треволнений. Разумеется, когда мне об этом сказали, пришлось возмутиться. Я им что, барышня кисейная? Вот только кто бы мне дал рефлексировать?
   Разумеется, уже в следующую секунду меня отвлекли, так как ребята принялись каждый на свой манер пересказывать то, что мы по собственной глупости пропустили. Я ничего из их объяснений не понял, зато Иля сориентировалась быстрее всех. Потребовала, чтобы Алый запустил поисковик (до сих пор ума не приложу, почему мой переводчик называл это заклинание-телевизор именно «поисковиком»). Разумеется, светлый и не подумал ей отказывать. Уже привычным жестом выставил вперед руки и, как примерный мальчик, все показал, ничего не утаил.
   Зрелище было знатным, причем даже в уменьшенном виде, а уж что говорить про то, как это все выглядело в реальности. Я ведь в мирное время так и не побывал в Большом зале. А именно там во время давешнего нападения на университет произошел переломный момент в моих отношениях с «колокольчиками». И я не преувеличиваю! Но как-то руки не дошли, ноги не докандыбали. Соответственно ничего, кроме ряда исполинских деревьев, растущих по периметру зала, в моих воспоминаниях о внешнем обустройстве этого места так и не отложилось. И уж тем более я так и не удосужился заглянуть за те сосны, которые, как великаны-близнецы, охраняли центральный круг огромного по моим меркам помещения. Так что то, что я увидел, поразило мое воображение.
   Оказывается, именно за этими соснами и скрывалось сердце Большого зала – амфитеатр, так я про себя назвал это строение. Оно напоминало огромную плоскодонную чашу, внутри которой по кругу расходились волнами посадочные места, как на какой-нибудь из древнеримских арен для гладиаторских боев. Масштабное строение, ничего не могу сказать. Завораживающее. И что самое интересное, ажурное и парящее прямо в воздухе. Внизу, придавая вес всей этой ажурно-парящей конструкции, находилось плоское дно, а по кругу и ввысь, ярусами, прямо в воздухе парили посадочные места. Их оказалось так много! Правда, как потом мне объяснили, они находились в таком подвешенном состоянии лишь ограниченное время, то есть до того момента, пока не закончится торжественное собрание. Потом все эти скамейки плавненько опускались вниз и складывались в компактный такой шарик. Непонятно, правда, как. Но, находясь в мире магии, как-то привыкаешь не удивляться и не предпринимать бессмысленных попыток приравнивать их мир к нашему. Все равно же здесь совершенно иные законы не то что физики, а вообще бытия.
   Алый начал свой показ с того момента, когда все уже собрались, расселись и слово взял Карл, стоявший вместе с рядом других известных в университете личностей в самом низу амфитеатра. Ректор был краток. Он сухо проинформировал собравшихся о причинах, побудивших его собрать экстренное представительство, и не постеснялся назвать вещи своими именами. Так всем стало известно о том, что в стенах университета произошел беспрецедентный случай и для поиска виновных будет организована специальная комиссия из числа преподавателей, сотрудников университета, а также планируется привлечь дополнительные силы со стороны.
   Собственно, после упоминания этих сил вперед выступил Камю. Теперь настала его очередь держать речь. Признаюсь, именно в тот момент, когда впервые услышал его, в полной мере осознал, что этот парень на самом деле не просто братик нашего Барсика, а серый кардинал целой империи, ну или Федерации – по мне, как ни назови, суть не изменится. Он говорил мягко, но само звучание его голоса и то, как он строил предложения, завораживало. Так собравшимся была поведана история о нападении на университет. После чего объявили, что, по неподтвержденным данным, нападавшие принадлежали к тайной организации, созданной представителями рас, которым издревле не было доступа к получению университетского образования. Разумеется, по рядам собравшихся прокатился изумленный, а где-то и возмущенный ропот, но Камю одним жестом руки призвал всех к тишине. И вокруг него все смолкло. Эффектно, ничего не скажешь. Вот бы и мне так.
   Именно тогда он заговорил уже совсем другим тоном. Чуть более жестким и властным. Сказал, что никому не нужна война ни с мерцающими, ни с драконами, ни с кем-либо еще. Сказал, что, только живя в мире, можно добиться поистине великих высот и вместе прийти к эре равенства и благоденствия. Он зачаровал всех, кто слушал его в тот момент. Даже нас с «колокольчиками», особенно меня. Пусть ненадолго, пусть лишь на время пламенной речи, но ему поверили, потому что хотели верить. Потому что, плывя по волнам его голоса, отчетливо видели то будущее, которое он рисовал для всех. А потом, ненавязчиво и плавно, Камюэль перешел к главному.
   Все просто, сказал он и улыбнулся настолько искренне, что трудно было ему не поверить. Уже сегодня он пойдет к императору с просьбой учредить целевую стипендию для нескольких представителей тех рас, которые упоминаются в списке, чтобы они имели возможность уже в следующем году официально поступить в данное учебное заведение. Так нам всем будет проще оценить, насколько верны слухи о том, что большинство из этих народов в своей эволюции достигли той стадии, на которой список запрещенных рас давно уже следует пересмотреть и как минимум укоротить. Мы пока не говорим о полной его отмене, но может сложиться и так, что будет уместнее именно она.
   Что было дальше, Алый показать не успел. Потому что на этой воодушевляющей ноте, прозвучавшей в речи Барсика-старшего, Камюэль сам пришел к нам в классную комнату.
   Сначала, как я уже говорил, явился Камю, который подтвердил все сказанное на общеуниверситетском собрании, но пришел он вовсе не за тем, чтобы мне об этом сообщить, справедливо полагая, что мои «колокольчики» и сами справятся с этой задачей. Цель у него была несколько иной. И в первый момент, когда он все это озвучил, я не знал, что и сказать. А спрашивал наш славный серый кардинал о том, нужна ли мне финансовая поддержка. Что-то вроде индивидуальной прибавки к зарплате в виде ежемесячной императорской премии. Я где стоял (как всегда, возле моего учительского стола), там и сел. Хорошо, что кресло оказалось под боком.
   – Э? – вырвалось у меня нечто невразумительное. Как-то я не ожидал такой лихой постановки вопроса.
   Камю окинул меня придирчивым взглядом и пояснил так, словно разговаривал с блаженным.
   – Не вижу иного способа понадежнее привязать тебя к этой работе и к нашему миру. Может быть, ты сам подскажешь, как еще тебя можно удержать? – На этих словах эльф улыбнулся так, что у меня волосы на загривке зашевелились. Я не дурак, сразу смекнул, что это как раз то предложение, от которого вроде как не отказываются. Потому что иначе все равно дадут, потом догонят и еще наваляют для верности. Хорошо, что отвечать на столь провокационный вопрос мне все же не пришлось. Не иначе как провидение вмешалось. Я только рот открыл.
   – Зато я вижу, – раздалось от двери, и мне, хвала всем местным небожителям, так и не удалось ничего вякнуть в ответ серому кардиналу империи. Прервал нас Карл.
   Ректор прошел в класс, остановился рядом со мной и доверительно сообщил, но не мне, а Камюэлю:
   – Думаю, универсальный метод темных куда надежнее.
   – Вот как? – заинтересовался Камю. – И что же это за метод?
   Я сразу же догадался, о чем речь. Так как в отношении меня Ир и даже сам Карл его уже озвучивали, а к Машке и Алому их сметливые родители в лице Ромашки и Вари даже успели частично применить. Но и тут мне не дали вставить слово.
   – У вас бы это назвали политическим браком. – И кто, вы думаете, это сказал? Софи! Чтобы ей пусто было!
   Нет, я Великую Мать Темного королевства уважаю и все такое. Но политический брак? Нет уж! Увольте!
   Собственно, последние две фразы я и озвучил. Тогда меня в буквальном смысле слова взяли в тиски под смеющимися взглядами «колокольчиков», никто из которых не поспешил мне на помощь. Хреновые из них, однако, получились Чипы и Дейялы. Но да ладно. Я бы и сам выкрутился, если бы весь этот беспредел чуть позже не поддержал Ир.
   На мое заявление об увольнении Карл ответил таким категорическим отказом, что у меня в горле все аргументы застряли. Софи, подошедшая к нам от дверей, по-акульи очаровательно улыбнулась. А Камю смотрел на меня в этот момент с легким снисхождением, которое, судя по всему, должно было сказать: ты попал, милый, и деваться тебе некуда! Разумеется, меня зло взяло.
   – Нет, – повторил я твердо и окончательно. – Не собираюсь я ни на ком жениться!
   – Тогда, может быть, ты пожелаешь выйти замуж? – промурлыкала на это Рим-Доль, и мне окончательно стало дурно. Да уж. С одной стороны, я хорошо помнил, каким удачным еще на заре нашего знакомства оказался мой первый откровенный разговор с «колокольчиками», но сейчас отчаянно пожалел о том, что выбрал именно такой способ смутить и дезориентировать моих оппонентов. Вот черт! Зная слухи и домыслы, которые гуляют по этому миру о темных, с них станется предложить мне на выбор сразу несколько кандидатур обоих полов. И что мне с этим прикажете делать? Да не хочу я ни на ком жениться. И уж тем более выходить замуж – это не про меня. Я им что, девица на выданье или первая красавица королевства? Что за идиотизм, вообще, такой?!
   – А у вас и такое можно? – пробормотал я, чтобы хоть как-то потянуть время и придумать наиболее аргументированный ответ на столь… хм… щедрое предложение.
   – Конечно, – пропела темная.
   У меня окончательно пошла голова кругом. Но твердость я сохранил.
   – Не надо меня ни к чему привязывать. Я и так с вами. С чего бы вам сомневаться? – попытался вразумить всех и сразу.
   – Люди слишком непостоянны, – вдруг выдал Камю и скосил глаза на Карла.
   – Да, – сказал ректор с подозрительной задумчивостью в голосе, – как человек, могу подтвердить. Мы слишком подвержены страстям. И до неприличия часто теряем голову по пустякам.
   – Но не станете же вы меня насильно женить! – выдвинул я свой последний и самый спорный аргумент. – Без настоящей и пламенной любви все равно никакая жена меня тут не удержит.
   Великая троица, по-другому я их и не назову, заговорщицки переглянулась. Все ясно. Дело пахнет керосином.
   – Согласен по всем пунктам, но в любом случае это не вам решать, – вдруг раздался из-за спины еще один голос. Я и не заметил, как Ир оказался за спинкой моего кресла и облокотился на него всей тушкой. Вид мерцающий имел донельзя дерзкий и веселый. С чего бы столько радости? Ложку дегтя, что ли, для полного счастья этому пакостнику подсуропить? Чтобы впредь неповадно было так меня кидать. Я ведь не железный. А он, тоже мне, еще друг называется.
   – А кому? – тут же спросила у мерцающего темная леди.
   – Мне, – заявил Ирирган, и они долго смотрели в глаза друг другу.
   – Все уже так далеко зашло? – вывел меня из легкой прострации вопрос Барсима.
   – Нет. – Я решительно отверг его предположение, но Ир, зараза, тут же вякнул в противовес мне.
   – Но еще зайдет.
   – Ир!
   – Не надо делать такие страшные глаза, – снисходительно заявил он мне, – ты же сам ко мне в друзья напрашивался, или я что-то не так понял? – Последнее было озвучено весьма легкомысленным тоном, но по тому, как пожелтели его глаза, я быстро смекнул, что лучше ему сейчас не перечить. А то вцепится в горло, я и не замечу, как вознесусь с ангелами на небеса. Хотя вряд ли после всех моих похождений меня определят в рай… так, похоже, кого-то только что куда-то не туда занесло. Пока я справлялся с неподобающими случаю мыслями, Ир отвлекся от моей скромной персоны и посмотрел на великую троицу: – Так что, если не хотите локальных конфликтов, предоставьте все мне, – подвел черту мерцающий и широко улыбнулся.
   – И с дедом меня познакомишь? – тут же с подчеркнутой невинностью осведомился Камю. Недаром же все говорили, что они Пестрого давно разыскивают. Думаю, не просто так. Скорей всего, император и его верный кардинал все просчитали и решили заиметь в союзники не абы кого, а всех мерцающих разом.
   Улыбка Ира померкла. Вот тут-то и пришло время моей мести.
   – Конечно, познакомит. Вот после каникул съездим как-нибудь в Чащу Лис в гости на выходные. Помирится с ним и познакомит.
   – С какой стати ты тут решаешь за меня? – зашипел мерцающий, но быстро заткнулся, после того как пересекся со мной взглядом.
   – А ты?
   – Ну что ж, мальчики, – ласково проворковала Самифле Рим-Доль, – раз такое дело, не станем вам мешать. Но проследим обязательно. – И темная с чувством выполненного долга покинула класс.
   Камю напомнил Иру, что после каникул ждет господина секретаря у себя с материалами его диссертационной работы, так как очень заинтересован в его изобретении, и ушел вслед за темной леди. Карл задержался дольше остальных. Он-то нам и поведал о том, что господин Каарь Инойс благодаря моей протекции (что-то я не припоминал ничего такого, но раз сам ректор говорит…), так вот, эмир за прошедшее время развил такую бурную деятельность, что уже успел пообщаться и с Темными Владычицами, и с Камюэлем, и даже Мику очаровать настолько, что она согласилась на каникулах съездить в командировку к ним в пустыню. Дескать, в плане магической мелиорации ифритам есть что ей показать. С собой в качестве сопровождающего она запросила Корешеля, и тот согласился. А довольный жизнью эмир отправился в зал для гневотерапии в компании Рутберга-старшего и Витауса Виттебранда. Во дела!
   – А вы тогда чего здесь? – набросился я на «колокольчиков», которые, несмотря на поздний вечер, и не думали расходиться. Спрашивается, зачем утром их нужно было разгонять?
   – К экзамену готовимся, – тут же отрапортовал со своей парты Том и по-лисьи улыбнулся. Вот хитрюга!
   – Мы просто волновались, – пролепетала Лия, сидящая на вновь выросшей траве в компании Иры и котят, которых Тигра, как я понял, уже успела торжественно вернуть.
   Да, что ни говори, зря мы с Иром и Илей у меня до вечера засиделись, надо было раньше выйти, чтобы ничего не пропустить. Зато обо всем поговорить успели и даже кое-что наметили на самое ближайшее будущее.
   Собственно, на этой радостной ноте можно было бы закончить рассказ о том памятном понедельнике, если бы, пока мы с «колокольчиками» тихо-мирно обсуждали предстоящий совместный отдых, к нам в класс не ввалилась еще одна делегация. Как и сказал Карл, Вит, Дэн и Каа спелись на раз. И пришли они к нам взмыленными после многочасового боя и довольными до неприличия. И первое, что сделал Рутберг-старший, – кинулся похлопывать меня по плечу и от переизбытка чувств своей тяжелой лапищей чуть не опрокинул на пол. Но я устоял и каким-то чудом умудрился скрыть от боевого мага приступ секундной слабости.
   Они, как и Камю, рвались оплатить все и вся.
   – Ты только скажи, что тебе нужно, – вещал Дэниз.
   И Витаус мягко его поддерживал:
   – Действительно, Андрей, если у вас есть какие-то идеи, на которые нужны отдельные финансовые вливания…
   А Каа на все это снисходительно так улыбался, но по улыбке эмира было понятно, что пустынник тоже хоть сейчас готов достать чековую книжку – или что у них там вместо нее?
   В общем, я их всех послал. Деликатно, конечно, чтобы не обидеть. Но все же. А Ир потом весь оставшийся вечер и часть ночи хихикал надо мной. Его, видите ли, все случившееся забавляло! Вот я в отместку и поднял его в шесть утра. Мерцающий брыкался и отказывался просыпаться, заявляя, что у ребят экзамен и, значит, мне вовсе не обязательно спешить к ним на классный час. Но я его все-таки поднял.
   Но, как оказалось, это не вредность моя подсобила мерцающему, а как-то ненавязчиво в очередной раз сработало чутье. Зачем, пробираясь из спальни в ванную, я распахнул ту из входных дверей в своей прихожей, которая вела в мир иной, сам не знаю. Ир уже вовсю гремел посудой на кухне, что-то раздраженно ворчал себе под нос. Я же сунул голову в наш с «колокольчиками» класс и обнаружил пришельцев.
   – Тишка? – У меня даже возник порыв глаза протереть, но я сдержался.
   Маленький оборотень был обнаружен прямо под дверью. Он лежал прямо на голом полу в своей звериной форме. И узнал я его только потому, что на футбольном матче видел именно волчонком. Иначе запросто мог бы перепутать с любым другим двуликим.
   Волчонок поднял голову, душераздирающе зевнул, продемонстрировав полный набор зубов, и только после этого до него дошло, что его запалили. И где, спрашивается, все это время были звериные инстинкты? Спали сном младенца, вот где.
   Волчонок как-то совсем не по-волчьи взвизгнул и превратился в мальчишку. Я попытался элегантно (дурное слово, но в тот момент сам себе я представлялся именно таким) поднять левую бровь. Потом вспомнил, что вообще-то только что из койки, даром что додумался первым делом натянуть портки. И вся моя элегантность, о которой не очень-то и мечталось, сошла на нет.
   – Ну и? – Прозвучало несколько грубо, но я уже по глазам этого хвостатого обормота понял, что дело пахнет керосином. Вовремя у меня чутье проснулось. Впрочем, как всегда. В ответ Тишка так заискивающе улыбнулся, что я сразу и без обиняков спросил, подозревая, что скоро начну всерьез жалеть, что вообще высунул нос из собственной спальни: – Пора пугаться?
   – Нет, что ты! – пропело лохматое чудо и уставилось на меня кристально честными глазами.
   Тяжело вздохнув, я покинул свою уютненькую квартирку, осторожно прикрыл за собой дверь и оказался на территории Халяры. Хорошо бы Ир не услышал, как щелкнул замок. Что-то мне подсказывало, что Тишка отчаянно желал пообщаться со мной без свидетелей. Иначе зачем бы ему караулить под дверью?
   – Ладно, давай колись, пока Ир не примчался.
   Тишка замялся, потом как-то воровато обернулся и подозрительно застыл. Я проследил за направлением его взгляда и понял, в чем дело. Из-под парты, за которой на наших классных часах обычно сидели Фа и Том, поднялся молодой человек с раскосыми эльфийскими глазами. Я предположил, что парень полукровка, но напомню, что полный профан в определении местных рас и народов. Так что легко мог ошибиться. Кроме примечательного разреза глаз у парнишки было субтильное телосложение, светлые волосы, едва прикрывающие лопатки и схваченные на затылке на манер конского хвоста. Одет он оказался довольно традиционно для этого мира, поэтому я легко мог бы сказать, что не увидел в парнишке ничего примечательного, кроме изначально привлекших мое внимание глаз. Кстати, они у него имели настолько насыщенный зеленый оттенок, что можно было залюбоваться. Наверное, обладая весьма заурядной для этого мира внешностью, он покорял девчонок именно этим колдовским взглядом. Но не о том речь.
   Парень приблизился, но так и не соизволил представиться. Наверное, ждал, что Тишка его представит. Или я сам навяжусь на знакомство. Но я упрямо молчал. Не захотел идти на поводу у этого странного типа. Рядом с Тишкой он смотрелся уж больно взрослым. Подозрительно, однако. И куда, интересно, Ваникир смотрит?
   Первым под натиском обстоятельств сдался Тишка.
   – В общем, это Велевудок Тьюздей. Учится на втором курсе и… – Мальчишка замялся. Я медленно перевел взгляд с него на старшего парня и, кажется, кое-что понял.
   – Ровесник или все же старше? – Спросил его, пристально разглядывая, словно действительно мог бы проникнуть невооруженным взглядом за завесу, или как оно там у них называется, которая позволяла скрывать этому товарищу свой истинный облик. Похоже, в класс вундеркиндов прибыло. Кого Мика с Карамелькой не нашли, те сами, похоже, непрочь были присоединиться к новообразованному классу. Одно непонятно, почему Тихимир привел этого парня сначала ко мне, а не сразу к своим кураторам. Может быть, секрет какой, а может…
   – Младше.
   Ясно. И это второкурсник. Если курс у них тут что-то около восьми лет, то сколько же ему было, когда он только поступил? Шикарно. Просто шикарно. Так. Стоп. А если еще что-то есть?
   – Мальчик или девочка?
   Глаза парня широко распахнулись. Ого. Похоже, я угадал.
   – Девочка. Но как ты…
   – Мерцающая?
   – Нет!
   – Тогда кто? Что за раса такая, если нужно прятаться даже сейчас, когда понятно, что таких, как вы, отчислять никто не собирается? – Ребята переглянулись, и я решил поторопить их с откровениями. В любую секунду в класс мог войти Ир. А при нем они вряд ли будут откровенничать, иначе Тишка сразу бы ее ко мне привел. Ему, как и остальным вундерам, уже объяснили, где я живу. – Ну?
   Парень тяжело вздохнул и сделал несколько странных пассов рукой. Через пару мгновений с него словно пелена спала. Или это я моргнул и не усек, как все произошло. Банально упустил момент. Фиг его знает. С этой их магией и не разберешь толком.
   Передо мной стояла девочка. Но сообразить, почему она не захотела открываться кому-либо еще, было нетрудно. Она была темной. По крайней мере, казалась таковой на мой не особо наметанный взгляд.
   – Круто, – непроизвольно вырвалось у меня с резким выдохом. – Ну и как будем с Владычицами объясняться?
   – А вот тут ты ошибся. – Она так сверкнула на меня глазами, и я в первый момент не сразу сообразил, что они у нее не красные, как у традиционных темных, а голубые. Да уж. Где-то явно закрался изъян.
   – Болекейла-полукровка, – почему-то шепотом пробормотал Тишка и отвел глаза в сторону.
   Я напрягся и осторожно уточнил:
   – Это проблема?
   Девчушка – на вид она действительно выглядела младше Тишки – недовольно поджала губы. Похоже, несмотря на первые удачные догадки, закрепить успех мне так и не удалось. И теперь я стремительно терял очки в ее глазах. Печально, но определенно не смертельно. Все же, раз сама пришла, значит, полдела уже сделано. Осталось выяснить, в чем состоит вторая половина. И можно смело браться решать чужие проблемы. А оно мне надо? – сакраментальный вопрос. Но раз уж речь идет о детях… жалко бросать мелких на произвол судьбы. Как там у классика: мы в ответе за тех, кого приручили?
   – Мое существование наглядно свидетельствует о том, что кто-то из Владычиц не уследил за мужчиной своего клана. Позорное свидетельство. – Последнее она сказала, отведя глаза в сторону.
   Ну, дела. Что-то мне раньше никто не удосужился объяснить, что полукровки у них тут как бы не в чести. Хотя тот же Шмель живет и, кажется, не чешется. Похоже, что неприятие полукровок относится в большей степени к темным, чем к светлым. Но вообще странно. Чем они им так не угодили? Так. Стоп. Кажется, я понял.
   – Твой отец из Великого Дома?
   – Не твое дело! – закричал басовитым голосом парень, которого мы трое не сразу заметили.
   Похоже, он меньше минуты назад ввалился в нашу классную комнату и успел услышать только несколько последних реплик. Но его появление оказалось для нас настолько неожиданным, что я с ходу не сообразил, что предпринять. А с малышей спрос и того меньше. Поэтому новоприбывшему ничего не помешало подбежать к нам и со всей дури двинуть мне в торец. Я сам не понял, как отлетел к стене и начал заваливаться навзничь, кажется… Но именно этот момент выбрал Ир, чтобы наконец выйти разбираться, где это я застрял и почему игнорирую собственноручно приготовленный мерцающим завтрак. Он-то меня и поймал. А дальше все замельтешило перед глазами. Слишком уж быстро для моего травмированного лобешника стали развиваться события.
   Зато теперь совершенно определенно можно было утверждать, что к некоторым мерцающим личностям по утрам лучше не лезть. Покалечит и сам того не заметит, что начинает оправдывать все те нелицеприятные слухи, которые ходят в народе о вспыльчивости их расы. Когда я потряс головой, прогоняя муть перед глазами, и немного очухался, увидел, что Ир уже повалил своего противника на пол и сейчас восседает на нем верхом. От третьего удара по морде лица парня спасло лишь то, что в локоть Ира с отчаянием утопающего вцепилась полуэльфа. Она что-то верещала, – наверное, просила больше не бить парня, но я никак не мог разобрать слов. То ли мой переводчик решил задурить, то ли мой организм был слишком увлечен собственным плачевным состоянием, для того чтобы посредством слуха отвлекать меня от себя любимого. Пришлось еще раз как следует встряхнуться. Сделать глубокой вдох и все же отлепиться от стеночки, к которой меня приставил Ир, прежде чем кинуться разбираться с обидчиком. Его бы заботливость и в мирное русло!
   – Ир!
   – Уже, – хрипло отозвался он, высвобождая руку из мертвой хватки девчушки, которая была так похожа на чистокровную темную. Если бы не глаза.
   У парня, на котором все еще восседал победоносный мерцающий, оказался разбит нос, лицо заливала кровь, но попыток в отместку врезать мерцающему явно не наблюдалось. Напротив, парень взирал на Ирку со священным ужасом. Ох! Кажется, я понял почему.
   – Ир, по-моему, у тебя глаза желтые.
   – С чего ты взял, ты же не вид… – начал он и осекся. Перевел взгляд на студента, которого только что знатно измордовал, и тоже все понял. – Хорошо же… – зло выплюнул мерцающий и резко поднялся на ноги.
   Девочка тут же кинулась к лежащему на полу парню. Но плакать и не думала. Просто улыбнулась и так ласково провела ладошкой по щеке, как никогда не смогла бы, родись она истинной темной. А тот улыбнулся ей в ответ. И тут внутри что-то словно щелкнуло. Кажется, я уже начал привыкать к этим чертовым щелчкам больного подсознания.
   – Вы единокровные брат и сестра, так?
   – Единокровные? – вскинулся Ир.
   – Одна мать, разные отцы, – пояснил и снова посмотрел на живописную парочку. – Так я угадал?
   – Да, – спокойно отозвалась девочка, чье имя я так и не запомнил, и поднялась на ноги, протягивая руку брату. Но тот, смутившись от такого жеста, встал сам.
   – Ну и за что ты меня так? – спросил я, очень стараясь выглядеть беззаботно. Требовалось срочно разрядить обстановку.
   – За сестру, – хмуро бросил парень и почему-то покосился на Ира. Явно хотел что-то спросить, но опасался схлопотать повторно. Ладно уж.
   – Да, представь себе, – сказал я, внимательно наблюдая за ним, – Ириргавирус мерцающий.
   – Вау! – неожиданно подал голос секретарь ректора и криво усмехнулся. Похоже, он тоже решил, что с повисшим в комнате напряжением надо как-то бороться. – Ты даже выучил мое настоящее имя, без сокращения!
   – Ага, – оскалился я, понизил голос до заговорщицкого шепота и пустился в откровения: – В ночной темноте лежу в кровати и зубрю, и зубрю, и…
   – Может быть, хватит?! – Голос Тишки, который как-то потерялся из вида на фоне всего произошедшего, звенел и срывался. – Хватит! – повторил оборотень чуть тише, но при этом он тяжело дышал. Похоже, малыш не на шутку испугался. И теперь переживал за исход предприятия, на которое подбил подружку. В хорошем смысле подружку. Мелкие они еще для плохого.
   – Так, – решительно начал Ир, поглядывая на все еще шмыгающего разбитым носом парня, – идемте чай пить. Мы как раз завтракать собирались.
   Даже для меня в исполнении Ира данное предложение прозвучало почти дико, что уж говорить об остальных. Они так на него уставились, что даже жалко парня стало. Поэтому я не преминул подколоть:
   – Это какой же сволочью ты был до недавнего времени, господин секретарь, что народ до сих пор в твоих словах ищет подвох, а?
   – Не твое дело! – огрызнулся Ир. А потом гордо развернулся и утопал во все еще распахнутую настежь дверь. Скрылся в глубине квартиры. И только после этого Тишка дернул меня за рукав и рискнул спросить:
   – Нам правда можно?
   – Только если сами захотите, – ответил я и закандылял следом за мерцающим.
   Дверь так и оставил открытой. Минут через десять ребята присоединились к нам на кухне. Похоже, успели обсудить все «за» и «против» и приняли решение в нашу пользу. Обнадеживает.
   За чаем, который у Ира в этот раз просто офигенно удался, и плюшками, которыми мы с мерцающим теперь регулярно запасались на случай, если вдруг к нам решат без предупреждения нагрянуть «колокольчики», выяснилось следующее. Болик и Лелик (да-да, я снова извратился, ребят звали по-другому, но мне так было определенно проще их запомнить) действительно были братом и сестрой. Мать Лелика изменила мужу с отцом Болика на одном из буйных университетских празднеств Середины лета. Есть на Халяре такой праздник. И, как я понял, праздновали его буйно. Даже жители Холёбаска, ближайшего к универу городка, получали свободный доступ в святая святых. Праздник же! Чего чураться? Логично, конечно, но получалось, что Болик – дочка одного из учившихся или все еще продолжающих учиться темных. Проблематично. Я спросил ее, что она думает об этом. И получил довольно категоричный ответ. Им втроем с матерью и так хорошо. Почему втроем? Потому что муж бросил неверную супругу, как только у той родилась длинноухая девочка. Подонок? Ну с чисто мужской точки зрения я бы не сказал, мать тоже хороша, но тут уже лучше не встревать в семейные разборки. На выходе мы имели следующее – мать-одиночка с двумя детьми. Разумеется, им приходилось непросто. Лелик рано начал зарабатывать на жизнь наравне с матерью. Но сестру просто обожал и готов был сделать все, чтобы девчонка, оказавшаяся на удивление смышленой, была всем обеспечена. И если бы истинная темная приняла подобное самоотречение со стороны мужчины как должное, то Болик очень рано начала ощущать потребность как-то помочь своей семье и вытащить их из той клоаки, в которой они погрязли. Именно тогда она краем уха услышала о том, что студенты, которым удавалось по специальному конкурсу попасть на целевые места, получают такую стипендию, что не только на жизнь хватает, но еще и остается. Так она оказалась в университете. А через восемь лет – время традиционного курса, решила, что просто обязана перетащить сюда брата. Вот с этого момента и начались те проблемы, которые при попустительстве Тишки привели ее ко мне.
   Лелик талантами полутемной не обладал. Поэтому завалил бы непростой экзамен на раз, если бы Болик, которая к тому времени с успехом заканчивала первый курс факультета экспериментальной магии, не изобрела универсальную… шпаргалку. На этих словах у Ирки даже уши дернулись. Все ясно. Мерцающий пребывал в волнении. Кто бы мог подумать, что и у них в университете для сдачи экзаменов студенты используют нечестные технологии. Но судя по всему, это был если и не единичный случай, то все равно скорее исключение из правила, чем постоянная практика, как в наших земных институтах. Я сразу же заинтересовался, может, у них тут и взятки есть? А ведь так все благородно и возвышенно выглядело на первый взгляд! Но перебивать Болика, которая явно разговорилась, не стал. Поэтому вопрос о мздоимстве так и остался тайной за семью печатями.
   Когда полуэльфа попыталась заговорить о маготехнических подробностях, я ее все же прервал и очень попросил изъясняться попроще.
   – А Иру ты потом все отдельно перескажешь, уже на этом вашем маготехническом языке.
   Болик с подозрением глянула на секретаря ректора, но ничего не сказала. После этого я все же начал кое-что понимать из ее объяснений. Все, что было нужно для полноценной работы шпаргалки, – это отрастить ноготь на большом пальце ведущей руки (оказывается, левши и на Халяре бывают) и включить переводчик. Последние имелись у всех студентов университета без исключения, иначе те банально не смогли бы понять некоторых из своих учителей и прочитать книги и манускрипты, которые числились в домашнем задании обязательными для ознакомления. Болик между делом посетовала, что их семье первый в ее жизни переводчик так дорого обошелся, что было бы глупо не придумать для него более функциональное применение. На этих словах я особенно остро осознал, что все мои «колокольчики», скажем так, из касты избранных. То есть богатенькие и родовитые от рождения. Но оказывается, тут учатся и те, кто едва-едва сводит концы с концами и добивается всего исключительно своими силами, без поддержки состояния и регалий именитых родителей. Наверное, для кого-то такое положение вещей было очевидно, но я как-то раньше не задумывался ни о чем таком. Поэтому смело можно сказать, что Болик мне буквально глаза открыла.
   Дальнейшая технология по использованию шпаргалки являлась наглядным подтверждением избитой теории, что все гениальное просто. На ладонь с помощью специальной клейкой пленки наносилось особое напыление. После чего нужно было согнуть большой палец к центру ладони, дотянуться до последнего ногтем и… вуаля! Перед глазами вместо линий судьбы и прочей хиромантии вставал полутемный коридор, составленный из стеллажей, наглухо забитых книгами. По крайней мере, именно так Лелик пересказывал свои ощущения. Вот эти книги мысленным усилием и можно было брать с полок и просматривать прямо во время очередного экзамена. Главное – заранее запомнить, где что лежит. И где надо свернуть, чтобы попасть в нужный отдел. Разумеется, все переходы осуществлялись исключительно мысленно. Сам же адепт, будем называть экзаменуемого так, просто тупо пялился себе на руку, пока не находил и не прочитывал нужную книгу. Ну или пока окончательно не упускал время и его не выгоняли из аудитории экзаменаторы. Круто! Ежу же понятно, что это аналог виртуальной медиатеки! Коридоры и переходы между стеллажами – ветви древа каталогов, стеллажи – папки, книги и манускрипты – файлы различных текстовых форматов. Да Болик просто гений, разве не очевидно?!
   Я только собирался излить на девчушку все свои восторги и поделиться собственными соображениями, как можно улучшить ее технологию и где еще применить, как она наконец подошла к самому интересному. И как-то сразу забылось, что я собирался сказать и чем хотел повосхищаться.
   Оказывается, Лелик спалился. Какая-то девчонка из одного с ним класса поймала его на этих нырках в собственные мысли, когда он с видом блаженного впивался взглядом в собственную ладонь во время различных письменных опросов и контрольных. И приперла к стенке. Я сразу подумал, что уж там за девчонка такая, что даже Лелик не смог отпереться. А ведь он у нас весь из себя спортсмен. Отпихнул бы девицу в сторону и ушел с независимым видом. Или ему воспитание не позволило? Непохоже. Мне-то врезал с разворота, стоило только рот открыть.
   В общем, предприимчивую девицу звали Саарио Хилтинок. Тоже человек, как и Лелик. Она-то и выдвинула брату с сестрой предложение, больше похожее на ультиматум, от которого было просто невозможно отказаться. Но Болик исхитрилась выпросить время на раздумья. А предложили им следующее – сдавать в аренду сие замечательное изобретение. И это аккурат накануне экзаменов. При этом ненавязчиво, по словам все той же Болик, намекнули, что денег можно будет срубить немерено, но если девушка все же откажется, то рано или поздно и до преподавателей доползут слухи о том, как ее братец с успехом сдает экзамены, не блистая на занятиях умом и сообразительностью. Болик выбила себе неделю, мотивируя тем, что хочет обезопасить свое детище от кражи, чтобы оно не пошло гулять по рукам ушлых студиозов уже без всякой аренды. Сама девочка, к сожалению, так и не придумала, как это сделать, но ей повезло: в выходные, когда нужно было дать окончательный ответ, настал родительский день и вскрылась часть правды обо мне, о «колокольчиках», и не только. А потом был оперативно создан класс вундеркиндов. Вот за эту возможность полутемная и уцепилась. Умная девочка, вся в папочку, не иначе!
   Пойти к Мике и Камарелю напрямую она с этим не могла, поэтому сделала все, чтобы те ее не обнаружили, когда собирали под свое крыло всех малолетних студентов. Как я понял, у них тут шпаргалки – это нонсенс. Так что отчисление грозило бы не только брату, но и ей. Оно и сейчас грозило, но если учесть, каким нетерпеливым и заинтересованным выглядел Ир, можно было надеяться, что и в случае Болика с Леликом удастся найти компромисс. Как с Тишкой. Собственно, потому Болик и подвела простодушного оборотня к мысли, что тот просто обязан нас с ней познакомить в приватной обстановке. Вот почему они меня всю ночь караулили под дверью. Так что наш с Иром чай с плюшками оказался очень даже кстати. Когда полуэльфа закончила свой рассказ и выжидающе уставилась на нас, мы с Иром недолго молчали.
   – Ну и что ты предлагаешь? – спросил меня мерцающий, помешивая чайной ложкой полуостывший чай.
   – Не посвящать Мику и Карамельку в перспективы распространения сего изобретения среди студентов. А раз вы не извлекаете из этого коммерческой выгоды, то данная технология только плюс в копилку вашей общей находчивости. Ведь недостаточно заиметь такую шпаргалку, надо еще разобраться, где что находится, как следует запомнить все возможные пути и где что лежит. Но кроме этого нужно, после того как прочитал найденный ответ, суметь все запомнить и, уже не подглядывая в книгу, записать, а потом и рассказать, правильно понимаю? – Брат и сестра почти синхронно кивнули. Я широко улыбнулся и принялся развивать успех: – Так, все это только вам в плюс. И скажем так, это еще более веский повод поскорее причислить Болика к вундеркиндам.
   – Даже мне плюс? – негромко спросил Лелик, нервно вертя в руках чашку. – Вряд ли деканы будут воодушевлены, когда поймут, насколько дутыми были мои успехи.
   – Напомни, это не ты ли лучший студент на военной кафедре Славика? – Об этом между делом, пока Болик прервалась, чтобы промочить горлышко чаем, спросил Ир, чтобы я, по его словам, хотя бы немного представлял, с кем имею дело. А между тем, как я про себя домыслил, мерцающий пытался как-то оправдаться в моих глазах за то неуравновешенное поведение, которое недавно продемонстрировал. Получается, что он меня фактически спас от верного увечья, потому что, не вступись он, отличник физподготовки Лелик мог запросто и прибить, и покалечить.
   – Кого? – вскинул на меня голову вышеозначенный парень.
   – Он так декана Киндзеца называет, – невинно обронила на это Болик.
   Вот уж действительно, девчонка с темными корнями. Знание – сила? Значит, будем знать все и обо всех. Явно же, прежде чем насесть на Тишку, она вытянула из университетских слухов, сплетен и домыслов все, что только смогла про меня нарыть.
   – Ну лучший, – даже в чем-то польщенно признался Лелик.
   – И спортивные нормативы сестра за тебя сдавала? – Я уже понял, что военная кафедра, за неимением своих официальных спортивных состязаний, является для местных обитателей аналогом нашего факультета физической культуры и спорта. Война – главный вид спорта. Не самый плохой вариант, но уж как-то больно жестоко. А ведь они тут давно серьезно не воюют, насколько я знаю. Пора и нормальный спорт развивать.
   – Конечно, нет! – яро запротестовал Лелик.
   – Тогда не фиг тут прибедняться, – отрезал я.
   Даже Болик улыбнулась. Полуэльфе явно понравился мой подход к делу. Значит, можно было двигаться дальше. Я посмотрел на Ира.
   – Что же касается той предприимчивой девчонки-шантажистки… как там ее?
   – Саарио, – подсказал мерцающий.
   – Вот-вот. Предлагаю сходить на разведку. Надо хотя бы издали посмотреть, что она из себя представляет. – И я сложил в колечко указательный и большой пальцы и посмотрел через него на секретаря ректора. Он должен был догадаться, на что я намекаю. Ир не подвел. Все понял. Хмыкнул и кивнул:
   – Действительно, не будет лишним взглянуть.
   – А что потом? – встрял Тишка. Сердобольный наш! – Что вы с ней потом сделаете?
   – Ничего, – делано пожал плечами Ир.
   – Ничего в эту сессию. А там посмотрим, как себя вести будет. Не дело сейчас пороть горячку и клеймить позором, толком не разобравшись, – разъяснил я. – Мы просто за ней немного понаблюдаем.
   – Согласен, – поддержал Ир и обратился к ребятам: – Но если решите нас сдать, то лучше предупреждайте прямо сейчас. Иначе никакого толка не будет.
   – И что вы с нами сделаете, если мы вас ей заложим? – настороженно поинтересовался Лелик.
   – А что мы можем сделать? – спросил у него Ир. Быстро учится, гад. Явно же у меня манеру перенял отвечать вопросом на вопрос. – Вы талантливы. Выгонять из университета за настоящий талант по меньшей мере глупо.
   – Но друзьями мы уже не станем, – словно между прочим ввернул я. И, слегка виновато улыбнувшись, развел руками.
   – То есть либо вы, либо она? – напрямую спросила у меня Болик.
   – А она тебе друг? Что-то я сомневаюсь. Кстати, могу подсказать, как можно использовать твое изобретение в мирных целях. На Земле уже есть кое-что похожее.
   Глаза полуэльфы загорелись, но быстро потухли.
   – Подкупаешь?
   – Умасливаю.
   – Разве есть разница?
   – А разве нет? Я не предлагаю тебе продать себя за наличные. И не собираюсь между делом захапать себе процент от сделки. Да и сделки никакой не совершаю. Просто равноправное сотрудничество на дружеской основе. Только тебе решать, хочешь ты дружить или предпочтешь остаться в стороне. Что скажете?
   Я посмотрел на них, и оба мне ответили:
   – Хотим.

Глава двенадцатая
Эльф не кролик, но шопоголик

   Андрей
   Вот теперь можно рассказать о том, как мы с Иром «шопоголили», напоследок закупая в моем мире подарки, ну и в свободное от набегов на магазины время немножко шпионили за Са… как ее там. В общем, я про себя прозвал ее Сашкой. А что, Александра – красивое имя. К тому же понаблюдав за девушкой, которая, конечно, была вся из себя (на Халяре вообще много красавцев и красавиц), мы с Иром оба пришли к одному и тому же выводу. Все эти расшитые бусинами и бисером наряды, что, к слову, и было ее специализацией на факультете магохудожеств, на поверку оказались не более чем красивой ширмой, за которой скрывалась отчаянная пацанка. Но внешне это была такая фифа, что любо-дорого посмотреть. К слову, Ир просветил ее через свой детектор, на который я ему намекал за чаем, и тот показал, что девчонка самый обычный человек. А ведь я, было дело, решил, что нам снова попался нелегал из мерцающей братии. Но в этот раз чутье меня подвело. В конечном счете нельзя же всегда быть правым во всем. Логично, однажды и ошибешься. Теория вероятности, чтоб ее. А с теориями плохо получается спорить. Тем не менее, несмотря на скандальную репутацию, которую она заработала после нашего разговора с Леликом и Боликом, девушка вела себя на удивление смирно, и мы с Иром быстро потеряли к ней интерес. Точнее, сделали вид, что потеряли. Знаю, что Ирка продолжал следить за ней по своим, каким-то тайным каналам. Секретарь ректора он или где? Но меня, признаться, это уже мало волновало. Я был поглощен новой идеей фикс, из-за которой мы с моим мерцающим другом два дня носились по магазинам как угорелые, а в четверг прямиком помчались к Мике.
   В приемной нас встретила образцово-показательный секретарь (у меня язык не повернулся бы назвать эту светлую эльфийку секретаршей). Разумеется, нам тут же было предложено подождать, пока она сходит к начальнице с докладом, но я решил, что так дело не пойдет, и глянул на Ириргана. Тот понял меня с полувзгляда. В последнее время у него это получалось как-то подозрительно легко. Не в синхронизации ли все дело? Но наседать с расспросами я пока не решался. Так вот на что, собственно, намекал. В их мире такой простой парень, как я, в плане внешности совершенно не котировался, о чем мне прямо заявили еще на первых порах пребывания на Халяре. А вот наш гениальный Ирирган в своем светлоэльфийском мерцании очень даже тянул на героя-любовника. Правда, я думал, что у него все равно не получится отвлечь такую суровую барышню, как помощница Мики. Но с другой стороны, я знал, что если Ир по-настоящему чего-то хочет, то идет к этому чему-то напрямик. Таранчик-переросток, не иначе!
   Пока он пел эльфийке дифирамбы, я без доклада ввалился в кабинет. Гневный окрик девушки из приемной стойко проигнорировал, даже не обернулся. Зато, стоило только войти, тут же оказался под прицелом умных глаз нашей леди декана.
   – Кто бы сомневался, – протянула она, задумчиво вертя в пальцах перо весьма замысловатой конструкции. Похоже, это был местный аналог авторучки.
   – Привет, – улыбнувшись ей, как дебил, произнес я и смело прошагал к столу, отметив, как за моей спиной не в меру веселый Ир пытается успокоить девушку-секретаря, огорченную таким поворотом событий.
   – Ты что-то хотел? – пропустив приветствие, спросила Мика. Но вопрос прозвучал достаточно нейтрально, чтобы я понял: она не злится, просто заинтригована и хочет поскорее узнать, что же меня сюда привело.
   – Вот, – сказал я, замер возле ее стола и вытащил из-за пазухи… кролика.
   Мы с Иром долго выбирали, но остановились на карликовом и дымчато-рыжем. Маленький абрикосовый меховой комок, целиком умещающийся на моей ладони, и… уши. Эти незабываемые уши… Вот из-за них-то я и решил, что котята котятами, но надо эльфам показать и других одомашненных зверушек. К тому же с длинноухими я их ассоциировал давно и прочно, пора было познакомить ребят с оригиналом. Если подарить кролика кому-нибудь из мужиков, будь он хоть трижды эльфом, – окажется, что это чревато. А для девушки, ну ладно, молодой и симпатичной женщины, в качестве подарка – в самый раз. А то, похоже, именно со зверенышами для души, а не для сельскохозяйственных заготовок, у них тут большая напряженка.
   Я протянул Мике малыша, крольчонок посмотрел на эльфийку черными глазами-точками и пошевелил ушами. Лицо Мики нужно было видеть. Она протянула руку, чтобы коснуться зверька, до того как сама успела осознать, что делает.
   – Это… не котенок, – произнесла декан и посмотрела на меня. Ну я же говорил, все девушки одинаковы – что наши российские, что их эльфийские. И главное – по отношению ко всяким пушистикам не играет никакой роли, декан она там или не декан.
   – Не-а, это кролик, – воскликнул Ир у меня над ухом, я вздрогнул и чуть не уронил ушастика. Но Мика в одно мгновение подхватила его обеими руками и, сняв с моей ладони, пересадила на стол поверх каких-то бумаг и свитков. А мерцающий панибратски обнял меня за плечи. Да, что-то Ирчик наш сегодня, как тот Фантомас, разбушевался. Наверное, легкий флирт с секретарем декана на него так подействовал. Интересно, может, он уже мутил с этой серьезной барышней раньше? Ирирган вроде бы на такой же должности, если я все правильно понимаю.
   Покосился на приятеля, но мерцающий предупреждению не внял и только всей тяжестью повис на мне. Так мы и остались стоять, но ненадолго.
   – Уши, да? – рассеянно поглаживая кролика, уточнила Мика и посмотрела на нас с вопросом. Крольчонок сжался под ее рукой от испуга, но потом упокоился и даже носом заводил.
   – Может, попробуешь его чем-нибудь местным покормить? В отличие от кошек, он полностью травояден.
   Конечно же она все правильно поняла, но не стала требовать от меня прямого ответа. И на том спасибо.
   – И это тоже? – уточнила декан в ответ на мою последнюю фразу на тему травоядности подарка.
   Я улыбнулся и решил, что ничего мне за откровенность уже не грозит.
   – Да. Уши ваши у меня именно с кроличьими ассоциируются. К тому же я подумал, что тебе будет приятнее иметь зверушку, которая любит травку. Правда, с ним нужно быть поаккуратнее, он может что-нибудь подгрызть… молодые побеги, например.
   – Не страшно, – мечтательно отозвалась эльфийка. И у нее на ладони, которой она лишь секунду назад гладила кролика по спинке, появился какой-то мясистый лист. Кролик повел носом, а потом начал жевать. Мы с Иром возликовали. И все-таки любому нормальному парню приятно делать девушкам подарки. Будь он человеком, мерцающим или эльфом, в конце концов.
   Но наша радость была недолгой. Потому что Мика, оставив крольчонка лакомиться, подняла глаза и задала прямой вопрос:
   – Так за что подарок? Или, как для Барсима, на день рождения?
   – Нет. В благодарность, – вместо меня ответил Ир и наконец отошел в сторону, чтобы опуститься в одно из двух кресел для посетителей. Я тут же с готовностью облюбовал другое.
   – За тебя? – спросила она в лоб у мерцающего.
   – За нас всех, – ответил Ир, но я с ним не согласился.
   – Не так, – помотал головой и посмотрел на девушку. – Просто за то, что ты сумела все понять и частично принять.
   – С чего ты взял, что частично? – с улыбкой спросила она, но я не стал отвечать. Зато добавил:
   – К тому же в качестве взятки он тоже подходит.
   – Взятки? – Леди декан перестала улыбаться.
   – О да.
   – Подарком он мне нравился больше. – Мика на мгновение опустила глаза на кролика и снова посмотрела на меня.
   – Мне тоже. Но что делать, если так и подмывает совместить приятное с полезным.
   – Приятное для вас?
   – Надеемся, что и для тебя, – ответствовал Ир, поднялся и положил перед ней несколько страниц, только этой ночью вышедших из принтера. Там был проект приказа, который мы с ним вчера сочиняли чуть ли не до рассвета.
   Она принялась бегло читать, то и дело рассеянно гладя кролика по ушам. Тот все так же увлеченно жевал зеленый лист.
   – А Карл что об этом говорит? – наконец уточнила эльфийка.
   – Он еще не видел. – Я не стал лукавить.
   – Вот как? – переспросила осторожно она и вперила в нас с Иром пристальный взгляд.
   – Просто мы подумали, что для начала стоит заручиться именно твоей поддержкой. Сама же говорила, что ты у нас главный консерватор.
   Мика перевела взгляд с меня на Ира и обратно.
   – Хитрые вы, как лисы.
   – А у вас тут лисы есть? – тут же заинтересовался я.
   – А откуда, ты думаешь, название Чаща Лис? – встрял Ир, укоризненно посмотрев в мою сторону.
   – Ну мало ли, – пристыженно протянул я. Хотя чего бы мне было стыдиться. Мало ли, может «лис» – это вовсе не рыжий зверь, а какое-нибудь местное страховыдло.
   – Значит, студклуб? – снова завладела нашим вниманием Мика.
   – Ага, – подтвердил я, – место, куда могут приходить не только «колокольчики», но и остальные. Даю процентов восемьдесят за то, что виной понедельничному происшествию банальная зависть.
   – И злоба, – снова влез Ир со своим уточнением.
   – Соглашусь. Но неужели вы так сразу станете принимать всех желающих?
   – На первых порах нет. Сначала посмотрим, что там да как. А потом кто знает?
   – Возможно, будем расширяться, – поддержал меня секретарь ректора.
   – Ну что ж, я рискну вас поддержать, – она весело улыбнулась, – и не из-за вашей очаровательной взятки.
   – Слушай, назови его Степашкой, а? – не утерпел я. Ее согласие поддержать проект по созданию на базе классной комнаты «колокольчиков» студенческого клуба не стало для меня неожиданностью.
   – Сте-па-шка? – протянула эльфийка по слогам и тут же спросила: – Почему?
   – А давай, как вернемся после сессии, ты будешь ваших с Карамелькой деток ко мне каждый вечер приводить. А я им в рамках одного из проектов нашего нового клуба стану «Спокойной ночи, малыши» показывать. Степашка – один из персонажей этой детской передачи, как раз ушастый и весь такой интеллигентный, в отличие от Хрюши.
   – Я бы сама не отказалась посмотреть, чему у вас детей учат.
   – Хорошему. Не всегда, но в этой передаче – точно.
   – Тогда договорились, – пропела она.
   И мы с Иром, окрыленные и неприлично счастливые, покинули кабинет декана, продефилировав мимо хмурой леди-секретаря, которая прожигала нам спины возмущенным взглядом, пока мы не скрылись в коридоре. Ес! Мы сделали это!
   Теперь осталось самое главное – удержаться и хотя бы сегодня не рассказывать «колокольчикам», которые вот-вот должны были вернуться в нашу классную комнату после своего последнего экзамена, о том, что мы заготовили в подарок Виту с Улькой как хозяевам дома, в который моими стараниями напросились в гости. Улетаем мы завтра. Один день потерпеть осталось. А потом нас снова ждут великие дела.

Глава тринадцатая
Гуд бай, май эльф, гуд бай!

   Камарель Лучистый
   У каждого мир сходит с ума по-своему. Для меня сумасшествие началось с дикой головной боли. Я такого даже в студенческие годы за собой не припомню. Что за демоны меня вчера споили? Ладно, готов признать, что их было как минимум трое. Один ярко выраженной мерцающей наружности, второму лучше остальных подходило демоническое амплуа, так как он действительно представлял собой существо из другого мира с весьма специфической системой ценностей. А третьим оказался Ваславей Киндзец. Мой вечный антагонист и противник. Даже с Микалаей Земной я готов был как-то мириться, но не с этим солдафоном, не желающим видеть перспективы, которые сулили нашему миру экспериментальные исследования в области маготехнологий. Так что смело могу сказать: с ним у нас полная несовместимость на фоне прогрессирующей неприязни и совершеннейшей несостыковки во взглядах на жизнь и будущее любимого университета. До чего докатился! Богиня, прими меня обратно во чрево свое, а?
   Интересно, как я оказался в своей постели? Процесс перехода из классной комнаты «колокольчиков», с которой все и началось, в учительское крыло главного корпуса прошел мимо меня. Кто помог сюда добраться, не вспомню, даже если меня будут раскаленной спицей пытать. И лезут же поутру в голову всякие ужасы. С другой стороны, почему я уверен, что это именно мои апартаменты? Да есть у меня одна знакомая дама, любительница устраивать в постели интенсивные скачки. Я на первых порах знакомства пытался принимать в них деятельное участие, пока окончательно не осознал, что ей оно только мешает. Вот и лежал теперь регулярно под ней, созерцая потолок, пока она не выдохнется. Вот тогда с этой дамой можно было поговорить серьезно. После любовных утех юная дива становилась так расслабленна и умиротворенна, что легко выбалтывала последние новости о своем дражайшем начальстве. В лице последнего выступала Микалая Эльфир Земная – моя главная соперница в борьбе за благосклонность ученого совета. До недавнего времени через ее не в меру страстную секретаршу я мог узнать, что делается в стане консерваторов. Теперь придется пересмотреть свои отношения с этой особой.
   Мика… звучит, конечно, дико, но в чем-то я даже рад, что ей тоже досталось одно из этих глупейших прозвищ. И как ее только не раздражает, что этот психолог пытается нас всех заткнуть за пояс? Лично меня такое панибратство со стороны сотрудника, который в несколько раз меня младше, да еще к тому же не обладает даже малюсеньким магическим даром, унижает. Но я креплюсь. Точнее, крепился, пока… ладно. Вспоминать подробности своего падения почему-то не хочется. Во всяком случае, на больную голову – точно.
   Ох! Еще и в ушах стучать начало. За что, пресветлая Богиня?! За что ты так со мной?! Великий Бог, повлияй на супругу, пожалуйста! Так, стоп. Кажется, это не в голове стучит, а в дверь кто-то ломится. И кому это я мог так срочно потребоваться с утра пораньше? Ну не Ви’Хольму же! Если вспомнить, ректор вчера тоже несколько… кх-м! Скажем так, расслабился. Хотя по этой части у него явно больше опыта, чем у меня. Вряд ли он сегодня так же дееспособен, как в обычное время. Может быть, не открывать? Не-е-е-ет, декан я или где? Встаем. Я сказал, встаем. Ау! Руки, ноги, вы чем это там занимаетесь? Ой! А кто это тут рядом спит? Что?! Нет-нет-нет… этого не может быть. Просто не может быть. Ну не до такой же степени!
   С кровати я спланировал птичкой. Откуда только силы взялись, и на ногах и руках словно узлы развязались. А ведь еще секунду назад никак не получалось выпутаться из покрывала, в которое завернулся как в кокон. Своего нежданного гостя и соседа по кровати оставил досыпать. Я не был готов с ним встречаться в такую рань и при тех обстоятельствах, в которых мы оказались. Утешало одно – оба спали в одежде. И, памятуя о вчерашнем, вряд ли кого-то из нас можно было обвинить в чем-то непотребном. Правда, пить я в ближайшее время не смогу. Просто в рот не полезет. После такого – уж точно!
   – Ну и? – хмуро воззрился я на двух студентов, которых никак не ожидал обнаружить в компании друг друга.
   Велевудок Тьюздей был второкурсником с моего факультета. И ничего примечательного из себя не представлял. Своих подлинных звездочек я знал всех наперечет. Этот же парень поступил в университет по целевому назначению. И я, признаться, до сих пор не понимаю, как ему удалось преодолеть непростые экзамены, которые вынуждены были сдавать все желающие обучаться у нас на полном государственном довольствии. Но как-то этот человек все же пролез в одну из самых одаренных учебных групп и с легкостью в ней затерялся. Я же говорю, ничего особенного. Еще один будущий госслужащий, который звезд с неба не хватает и которого мы держим на нашем факультете только из жалости и для того, чтобы нас не могли обвинить в невыполнении обязательств перед княжеством и князем.
   Вторым оказался Лелькивен Хамурмин – звездочка военной кафедры, любимый ученик Ваславея, который, как мне доложили из особо приближенных к оборотню источников, души в парне не чаял и даже согласился дать ему несколько индивидуальных занятий по ведению боя в непригодных для жизни условиях. И вывез первокурсника в один из смежных с нашим миров, чтобы, так сказать, передать свои сокровенные знания на практике. Я невольно поморщился. Признаться, на этой почве у нас с Киндзецем когда-то и возник первый конфликт. Не одобряю я его милитаристских позывов. И вообще, предпочитаю делом заниматься, высокоинтеллектуальным трудом, надо заметить, а не кулаками и мечами на полигонах махать и грошовыми по содержанию, но мощными по разрушительной силе заклинаниями разбрасываться. Ну никакого изящества! Так я ему сказал когда-то. Слово за слово, и мы сцепились. Ладно. Об этом сегодняшним не самым добрым утром я тоже не хочу вспоминать.
   – С вами должны были поговорить о нас, – решительно начал Тьюздей. Так, что-то не ждал я от него таких прыти и тона. Поговорить, значит? И кто же это мог со мной… ох! Кажется, начинаю припоминать. Снова он. Андрей, чтоб его демоны на клочки порвали! И этот его… замерцавшийся приятель. Они действительно говорили со мной о двух студентах, с которыми мне лучше будет встретиться сразу после сессии. И мотивировали отсрочку тем, что хотят дать ребятам возможность спокойно сдать экзамены, а не бросаться ко мне как на амбразуру. Данное слово переводчик перевел весьма любопытно, но общую суть, которую пытался вложить в него господин психолог, я, кажется, уловил.
   – Ладно… – сидя в кресле, в которое приземлился, как только пропустил студиозов в гостиную, с силой потер ладонью лицо. Глубоко вздохнул и решил, что лучше выслушать их сейчас, чем потом еще раз возвращаться к этому разговору. – Давайте четко и по существу. И лучше это сделаешь ты, Хамурмин, после того как Киндзец своей военщиной мозги промыл, должно получиться короче.
   Но названный парень даже рта не раскрыл, потому что слово снова взял его спутник:
   – Видите ли, господин декан, мы оба Хамурмины…
   На этой фразе для меня начались двадцать минут самой интенсивной мозговой деятельности, на которую я только был способен этим треклятым утром.
   – Так, – протянул, когда полуэльфа наконец закончила.
   Вот уж кого не ожидал увидеть, так это полукровки от темных. Но после того как в нашем мире появился психолог, похоже, настала пора срочным образом перестать удивляться. Хотя… сейчас не об этом. Начнем, пожалуй, с того, что малолетняя особа с ярко выраженными темноэльфийскими корнями избавила меня от похмелья. Вот никому раньше не удавалось придумать действенное заклинание, спасающее наутро после бурных возлияний, а эта девица, нате вам, изобрела. Так еще и в качестве побочного эффекта, как сама призналась с премиленькой улыбочкой, у нее числился не откат какой-нибудь, после коего через пару-тройку часов становилось хуже, а полное восстановление памяти, которую у большинства народов резко отшибало на фоне пьянства. Да уж. Самородок! Не побоюсь этого слова. И как только Андрей умудряется их откапывать в самых неожиданных местах? Ума не приложу. Но за эту девочку готов простить иномирянину все, даже его навязчивое панибратство!
   Объяснение, почему эти двое пришли ко мне, а не, скажем, к Ваславею, который явно был ближе тому же Лелькивену, меня удовлетворило. Киндзец их бы на раз размазал за то, что лгали, да еще и исхитрились попрать ногами университетские правила. Но это уже пройденный этап. Теперь я эту девицу от себя ни за что не отпущу. И если для этого придется покрывать бездарность ее братца, пойду и на такое. Особенно после того как она показала мне эту их шпаргалку. И между делом приложила к ней свиток, на котором аккуратным почерком Шутвика было записано несколько вариантов иного использования данной маготехнологии.
   – Это, случаем, не от психолога пошло? Виртуальные путешествия в историю изобретений и медиатеки… у нас нет таких понятий.
   – Вы правы, – подтвердила юная студентка.
   – Хорошо. Мне нравится, – воодушевленно произнес я и воззрился на них с лукавым интересом. – Ну и что сидим? Кого ждем?
   – Э? – растерялись они оба и быстро переглянулись.
   Я же встретился взглядом с Лелькивеном и распорядился:
   – Веди сестру в класс к вундеркиндам. Им там как раз староста нужен. А про тебя я Ваславею ничего не скажу.
   – Конечно, не скажешь, – пробасили от дверей спальни, – я уже и так сам все слышал.
   Да уж. Вот об этом-то я забыл. Не иначе после того как обнаружил в одной с собой постели ненавистного коллегу, испытал, как сказал бы наш психолог, такой шок, что напрочь выкинул из головы этот прискорбный факт.
   Но это было еще не все. Потому что в данный момент в мои личные апартаменты ввалился еще один коллега, декан факультета маготехнологий, который, как ни странно, единственный из ректората не участвовал во вчерашнем веселье, хотя именно под его началом учились небезызвестные «колокольчики». И вид Панфрутий имел почти невменяемый. Раскраснелся, выкатил глаза. Даже необъятный живот, казалось, стал круглее и больше. А вот традиционные для троллей крылья поникли, словно скукожились.
   – Что?! – спросил я и вскочил раньше, чем сообразил, что делаю.
   – Ох! – обессиленно выдохнул Тугдум и начал заваливаться.
   Хорошо, что, в отличие от младшей сестры, которая в какой-то момент без спроса устроилась во втором кресле напротив меня, Лелькивен не сидел, а стоял позади нее, поэтому успел подскочить к декану чужого факультета и подхватить его. Болекейла освободила место. И Панфрутия благополучно сгрузили в кресло. Теперь рядом со мной стоял напружиненный Киндзец, которого тоже насторожило происшедшее, мы одинаково ждали, что нам скажет тролль.
   – Не при них… – отдышавшись, слабо выдавил из себя тот, махнув рукой на студиозов.
   – Тогда хочу сказать пару слов, прежде чем вы уйдете, – тут же влез оборотень и подозрительно покосился на меня.
   Думает, буду возражать? Возможно, и буду, но не раньше, чем услышу, что он им скажет. Так что я благосклонно кивнул, поощрив его продолжать. Киндзец поднял тяжелый взгляд на брата и сестру и заявил:
   – Хорошего же ты обо мне мнения, Лелькивен, если сразу не рассказал. – В голосе оборотня было столько укора, что я чуть не ухмыльнулся. Сочувственно, только сочувственно. Он слишком близко, чтобы позволить в присутствии этого солдафона явно издеваться. Конечно, с моими экспериментальными разработками в области боевой магии я его одолею. Даже не сомневаюсь в этом. Другой вопрос, какой ценой. К тому же после антипохмельного заклятия Болекейлы на меня такая благостность нашла, что прямо от самого себя тошно стало. Что-то слишком добреньким сделался. Совсем распустился!
   Человеческий парнишка тут же отвел взгляд и мучительно покраснел. Ну да, стыдно ему, видите ли, а ведь если бы эта неуемная парочка – Андрей и Ирирган – не вывели их с сестрой на чистую воду… Ладно, я даже готов признать, что, несмотря на всех его предшественников, конкретно от этого психолога очень даже большая польза. И все равно меня он раздражает. А еще больше бесит его мерцающий дружок. С головой у Шутвика, или как его там на самом деле зовут, конечно, все в порядке, но эта нездоровая манера демонстрировать свое якобы превосходство… А если кто-то, например я, ни в грош не ставит все его потуги, он изыскивает такие способы доконать окончательно, что даже стыдно признаться. Снова как-то не к месту вспомнились вчерашние события. Ох, нас ведь коммандос видели. Значит, еще припомнят, я больше чем уверен. Особенно темные. Да и наши, светлые, в их компании стали не в меру языкастыми. Не пора ли на место поставить? Может, и правда объединиться со Славиком, как его Андрей называет, вдвоем будет легче отбиваться от насмешников! Так что больше никаких ухмылок. Обидно ему, видите ли, что любимый воспитанник такое явное недоверие выказал, значит, надо посочувствовать, а то меня все тянет поиздеваться да поиздеваться…
   – Просто Болик не хочет, чтобы по выпуску ее выслали куда-нибудь слишком далеко от дома, – неожиданно выдал студиоз.
   – Болик… эту кличку Андрей дал?
   Парень кивнул.
   – А ты?
   – Лелик.
   Выслушав сей обмен любезностями, решил вставить слово и обратился к своей студентке:
   – С чего это вдруг за успехи в учебе тебя куда-то упечь грозят?
   – Мы родом из Холёбаска. Там у нас мама. А если я буду слишком хороша, логично, что после выпуска по договору, который заключается со всеми целевиками, меня загонят куда-нибудь в столицу Федерации. Я так не хочу!
   – И профукаешь всю карьеру?
   – А вы думаете, с такой наследственностью, – она с горечью в голосе провела ладонью вдоль своего лица, – мне дадут спокойно строить эту вашу карьеру?
   Да, в чем-то девочка права. Темные точно не дадут, а защитить ее до недавнего времени было некому. Только брат. Но тот невсесилен.
   – Мне нужно будет встретиться с вашей матерью и обсудить перспективы твоего дальнейшего обучения. И не только мне. Это идея госпожи Земной. Так как все вундеркинды слишком юны, нам бы хотелось заручиться поддержкой родителей, – сказал я между делом.
   Болекейла сдержанно кивнула.
   – Тогда мы вас не задерживаем… – улыбнулся я.
   – Зайдешь ко мне часа через полтора, – приказал Киндзец своему подопечному.
   Тот поспешно кивнул.
   – И не надо так на меня смотреть, – хмыкнул оборотень, – есть не буду, разве что надкушу слегка.
   Ну надо же, у него даже чувство юмора есть! Откуда бы – у вояки?
   Как только студенты ушли, мы одновременно сосредоточили все свое внимание на скорчившемся в соседнем кресле тролле. Тот глубоко вздохнул и, не поднимая глаз от своих рук, которые рассматривал с нездоровой тщательностью, тихо сказал:
   – Я знаю, кто повинен в разгроме классной комнаты «колокольчиков».
   – Так, – грозно протянул Ваславей. Но на большее его не хватило. Я тоже молчал. Пока мне было нечего сказать. Мы ждали продолжения. И следующая фраза надолго погрузила нас в напряженное молчание:
   – Среди виновников мой племянник.
   Первым откашлялся Киндзец:
   – Это не тот ли тролленок, который учится на мелиоратора?
   Надо же! А я и не в курсе, что у нас есть студиоз, являющийся родственником Панфрутия. Интересно, откуда тогда оборотень обо всем знает?
   Тугдум кивнул и снова сник. Помолчали. Только потом тролль решился заговорить снова.
   – Они же его прибьют. Особенно темные. Им же не объяснишь, что все сотворили по недомыслию.
   – А еще у них там ифрит есть, – заметил я между прочим. И был полностью деморализован тем, что Киндзец… Киндзец!.. положил руку мне на плечо и с силой стиснул. Я вскинул потрясенный взгляд на нахала и запнулся, когда увидел, как тот на меня смотрит. Укоризненно, чтоб его! И как это понимать?!
   – Не разжигай огонь, он и так в нем уже сгорает.
   – Весьма поэтично, – ядовито прошипел я, но оборотень проигнорировал предупреждающие интонации в моем голосе и руку не убрал.
   Наш поединок взглядов прервал отчаянный возглас тролля:
   – И как же мне теперь быть?!
   – Обаять Андрея – это единственный вариант. Объясни ему все как есть. Парень он смышленый и не лишен сочувствия. Кроме того, точно знаю, в их мире существует интересная поговорка: «Повинную голову меч не сечет». Думаю, он тебе поможет. И твоему племяшу тоже, – проговорил оборотень. После чего, не глядя на меня, разжал пальцы на моем плече. Ладно. Пусть живет. Как-нибудь в другой раз поквитаюсь.
   – И где его тогда искать, не знаете?
   – О! – воскликнул я и широко улыбнулся. – По идее, если они сегодня не проспали, уже должны быть на полпути к Водному краю. Эти каникулы «колокольчики» в компании классного руководителя и секретаря ректора проводят в замке Аналой. Так что пока можешь дышать спокойно.
   – О да! – поддержал меня Киндзец с кривой ухмылкой на лице. – Как раз вчера ребята активно прощались со стенами университета. Даже песню на разные голоса спели.
   – Песню? – недоверчиво уточнил Панфрутий, который, похоже, из-за своего страха за судьбу нерадивого родственничка пропустил все самое интересное. – И темные тоже?
   – Да темные громче всех распевали, потому что светлая половина класса к тому времени была уже окончательно сражена хорошим вином и веселой компанией, – поделился я впечатлениями.
   – Но дирижировал сам психолог. Он же и предложил песню «Гуд бай, май эльф, гуд бай!», – добавил Ваславей. – Так что до окончания каникул мы их действительно не увидим. Ну а там, как сам понимаешь, начнутся уже совсем другие дела. Что тебе даже на руку. Его подопечные успеют перебеситься, да и сам психолог отойдет от потрясения.
   – Вы так уверены?
   – Абсолютно, – заверил оборотень.
   Тогда Панфрутий посмотрел в мою сторону, ища дополнительной поддержки. Я пожал плечами и неожиданно для себя широко улыбнулся:
   – А знаете, господа деканы, мне это только кажется, или в нашей с вами богадельне грядут лихие времена?

Эпилог
Он улетел, но обещал вернуться!

   Ир
   Андрей слишком легкомысленный. Что-то я тут подумал и пришел к выводу, что наш ненаглядный психолог весь мир и нас вместе с ним всерьез не воспринимает. Мы у него как игрушки, а Халяра – доска для игр. Весело? Да не то слово! Если так пойдет и дальше, придется кое-кому, как у них на Земле говорится, мозги вправлять и руки выкручивать, чтобы даже не смел относиться ко всему, что тут вытворяет, настолько поверхностно. Ему-то хорошо, а нам тут жить. Да и обидно оно, право слово, такое отношение. Вот уж кем я себя не вижу, так это игрушкой в руках типа, который, несмотря на заявленное полное по их земным меркам совершеннолетие, по нашим – совсем еще кроха и ведет себя соответственно. Но до отъезда поговорить с ним начистоту я так и не успел. Случая не подвернулось. Забегался, закрутился, допраздновался. Вот последнее имело совершенно непредсказуемые последствия. Но о них я говорить не буду. Как вспомню, так самому тошно становится.
   Зарекся, больше не пью. Я и раньше был не любитель, но тут отказаться никак не получилось. А все потому, что первыми притащили винище сами «колокольчики». Стоило им только сдать свой последний экзамен, и они сразу оказались тут как тут. Руководить процессом извлечения из неприкосновенного запаса загодя сложенных в магосумки продуктов и бутылок взялся Томас. Делал он это шумно и с размахом. В итоге кое-кто, не будем показывать пальцем, ржал, как заправский конище, и время от времени шпынял меня локтем в бок. Еле его от себя отодвинул. Андрей всем хорош, но иногда его совершенно определенно заносит. Никогда не понимал потребности некоторых индивидов постоянно контактировать с окружающими через прикосновения. Правда, у нашего психолога, когда я попытался ему на это указать, оказалась наготове теория об аудиалах, визуалах и кинестетиках. Ох уж мне эта его психология! Уже в печенках сидит, вот честно! Но я опять отвлекся. В общем, как только вино разлили по бокалам, закуски разложили по тарелкам и прозвучал первый тост, к нам в классную комнату ввалились коммандос под предводительством Виниэльса и Бобдисентинела и тоже притащили с собой выпить. Мы уже благополучно пережили несколько тостов, когда снова пожаловали гости. Ректор и три декана. Приятная компания, ничего не скажешь. Хорошо, что хотя бы «колокольчикам» хватило ума смутиться и попытаться спрятать за спиной свои бокалы. Но Карл с отеческой улыбкой испросил разрешения присоединиться к такой теплой компании. Андрей, который на этих словах чуть не подавился, слабо кивнул.
   Веселье уже набирало обороты, когда в классную комнату ввалился пыхтящий от натуги Фарид. Джин притащил целый бочонок. Так как у некоторых бокалы уже безвозвратно опустели, его встретили воодушевленно. Ну а дальше… в общем, я плохо помню, но, кажется, ничем хорошим такое возлияние для меня не кончилось. Единственное, что намертво отпечаталось в памяти, – переживания о том, что у этих обормотов просто ни стыда, ни совести, раз они позволяют так себя вести в присутствии ректора. Да если бы я увидел подобное еще год назад… в общем, неважно. Без Андрея все равно было бы хуже, чем сейчас. И я дорого дам за то, чтобы так и оставалось. Поэтому под конец нашей грандиозной попойки наметил следующий план действий:
   1. Стать ему другом.
   2. Найти девушку.
   3. Влюбить.
   4. Женить.
   5. И не отпускать.
   Хотя содержание некоторых пунктов не мешало бы доработать на трезвую голову, но такой план меня вполне устраивал. Так что пусть психолог не расслабляется. Скоро я возьмусь за него всерьез.

   Андрей
   Пьяненький Ир – это что-то. Правда, эти охламоны меня тоже споили, но мерцающий, похваляющийся своими мерцаниями и победами, не идет ни в какое сравнение с моими пьяными танцами на столе в компании Ники. Ники же, а не Или. Вот уж кто бы мне, наверное, никогда не простил. Или Лии, за нее бы меня Кар придушил на подлете. Или Машки… так низко пасть в глазах своих студентов я не готов. И хорошо, иначе всякое могло бы быть. Как с Иром, который в какой-то момент, я даже не усек, с чего это вдруг, мерцнул в Ириль. Ту самую, с которой началось наше с ним знакомство, и… стал лезть к Лучистому с поцелуями. Нет, эльф, конечно, сам виноват. Не фиг было тогда заставлять девчонку себя целовать, мотивируя это желанием окончательно доказать всем, что она не та, за кого себя выдает. Просто мы все как-то успели забыть о том досадном инциденте, после которого я окончательно убедился, что Ириль у нас мальчик, то есть парень, а еще точнее, мерцающий. Правда, о расовой принадлежности нашей старосты я узнал несколько позже, но не суть. Короче, наш остроухий декан сначала отшучивался, потом покраснел, потом побледнел, когда юная эльфийка, в которую обратился Ир, пошла в полномасштабное наступление. И в довершение всего спасался от разбуянившегося мерцающего на коленях у Мурзяса. Как он там оказался, лично я не усек. Наверное, отвлекся на что-то, споткнулся, ну и улетел куда не следует. Зато я однозначно собственными глазами видел, как с Мурки замешкавшегося декана скинул прямо на пол воинственно настроенный Барсик. Ну будь я на его месте, наверное, тоже заревновал бы. Ир, точнее, Ириль хохотала над поверженным врагом, хлопая в ладоши и очаровательно раскрасневшись. Хорошо, что еще не так давно мы все лицезрели процесс метаморфозы сурового секретаря ректора в это эфемерное создание. Иначе пришлось бы отбивать самого Ира от ухажеров. И без того на девчонку поглядывали с интересом. Эх! На этом я решил, что хорошенького понемножку и надо закругляться. И поволок пьяного товарища к себе. Попутно выслушал изъявления благодарности, перетерпел попытку по-дружески чмокнуть в носик, окончившуюся тем, что мне хрюкнули куда-то в область шеи, предварительно обслюнявив от переизбытка дружеских чувств. Ну да, Ир и в нормальном своем виде мне только до середины уха доставал, а Ириль была и того ниже. Как мы с ним завалились спать, не раздеваясь, я помнил плохо. Зато в голове четко отложилось следующее: уже развоплотившийся прямо в койке Ир пытался убедить меня в том, что мне кровь из носа необходимо срочно жениться. Я с дуру спросил, не на нем ли, за что получил такой тычок в живот, что, кажется, отрубился. Зато хорошо запомнил, что с пьяным мерцающим лучше не шутить, прибьет – и не заметит. Проснулся только утром и понял, что жизнь… в общем, далека от совершенства, потому что если мы не поторопимся, то опоздаем и великие дела, на которые я себя уже настроил, придется отложить. Вот засада! Остановите шарик, я сойду, а?

Татьяна Патрикова Тонкости эльфийской генеалогии

Пролог Эльф психологу товарищ

Глава первая Ох уж эти эльфы!

Глава вторая Полуэльф – тот же эльф, только не такой ушастый

Глава третья Пушистый Шмель на клубничный хмель…

Глава четвертая Проснись и в бой

Глава пятая Нам не страшен серый волк…

Глава шестая Шнурки в стакане

Глава седьмая А краник просто открывался

Глава восьмая Спят усталые игрушки

Глава девятая Научите эльфа любить

Глава десятая Недетские шалости – это всегда подло

Глава одиннадцатая История одной шпаргалки

Глава двенадцатая Эльф не кролик, но шопоголик

Глава тринадцатая Гуд бай, май эльф, гуд бай!

Эпилог Он улетел, но обещал вернуться!