Андрей Меньшутин
Армада 2

86 рублей 90 копеек

   Столько стоила моя мечта детства – японский двух кассетный магнитофон с отстегивающимися колонками Главная мечта конечно была стать моряком но так как в СССР образование было бесплатным то эта мечта – сбылась даром…
   А собственно двухкассетник в 1989 году стоил эти самые 86 рублей и 90 копеек Правда сумма эта оплачивалась в не привычных большинству из нас купюрах а в чеках ВТБ СССР да еще и с якорем на них. Были когда-то кроме известных магазинов «Березка» еще и магазины «Альбатрос» в основном в портовых городах.
   Конечно такой магнитофон можно было купить в любом иностранном порту, но получалось раза в 2-3 дороже чем в «Альбатросе». В Гонконге или еще какой другой “столице электроники” вышло бы дешевле но наши “река-море” пароходики в те времена туда не ходили – Морской Регистр не пускал.
   Поэтому вместо Гонконга я попал в Херсон. Магазин “Альбатрос” там был современной постройки уютный просторный и с хорошим ассортиментом импортных товаров производства всех стран мира кроме тогда еще “бедного” Китая.
   Банка индийского кофе стоила 80 копеек джинсы американского и европейского пошива 5-8 рублей замшевые куртки и пальто по 10-15 рублей… Пускали правда к этому изобилию – по паспорту моряка или служебному удостоверению с красной и тешащей самолюбие надписью – загранплавание. У меня в карманах были оба этих документа – только чеков оказалось меньше чем надо да и “Фишер” я не хотел. Он был черного цвета а я хотел что-нибудь серебристое и с надписью “Шарп” – желательно.
   Побродив по магазину и насмотревшись еще раз на то что стало надоедать уже там – где все это делали поехал обратно в порт. Наш “Балтийский-69” стоял на рейде и зайдя на первый попавшийся у причала теплоход из рубки по рации связался с ним чтоб за моим драгоценным телом матроса-практиканта подали – мотобот.
   Мотобот приплыл подозрительно быстро. Сидящие в нем двое других членов нашего экипажа – удивленно посмотрели на меня и почти в унисон спросили А магнитофон где???
   Я слегка опешив ответил там только “Фишер” и еще какая-то хрень вместо “Шарпа”.
   Ребята нахмурились и дали полный ход. Долетели до парохода быстро. Забравшись по штормтрапу на палубу… я очутился в окружении еще троих членов нашего славного экипажа.
   Странно подумал я – капитана и то так не встречают к чему бы это?
   Купил? – спросил меня боцман.
   Нет говорю – там “Шарпов” нет одни “Фишеры” только.
   Бери дурак “Фишер” а то и их скоро не будет.
   У меня чеков не хватает… да и не хочу я “Фишер” – черный он.
   Сколько? – спросил стоящий рядом матрос.
   Рублей 15 – ответил я еще не до конца осознав происходящее.
   Матрос убежал в жилую надстройку а молчавший до этого второй штурман – протянул мне 10 рублей собственно в рублях СССР и сказал
   Купишь магнитофон – на общественный транспорт не суйся с ним возьми такси.
   Я машинально взял купюру хотя и свои были в другую руку – вернувшийся матрос добавил еще пачку чеков.
   Боцман подтолкнул меня обратно к штормтрапу и в качестве напутствия добавил А в серебристый цвет – я его сам тебе раскрашу.
   На обратном пути в “Альбатрос” я думал – зачем мне “Фишер”… если я хочу “Шарп”?
   И если я все таки куплю “Фишер”, то чем его будет красить в серебристый цвет боцман? Краски на борту было литров 300 и десяти разных цветов… но серебристой то не было.
   Решая в голове эту сложную задачу – я выписал оплатил и получил то чего не особо хотел.
   Уставший от раздумий я доехал на такси до порта зашел на тот же пароход с которого связывался со своим Балтийским и опять попросил прислать за мной мотобот.
   Мотобот… приплыл еще быстрее чем в первый раз. Ребята сначала загрузили магнитофон потом и меня. Доплыв до стоящего на якоре “Балтийского-69” процедура погрузки-выгрузки повторилась… сначала выгрузили магнитофон а меня – забыли.
   Поговорка “Любишь кататься – люби и саночки возить” – на флоте тоже действует поэтому я остался помочь поднять мотобот на его штатное место на шлюпочной палубе зачехлить и закрепить по-походному.
   Спускаясь со шлюпочной палубы на главную – услышал звуки начинающийся на борту “дискотеки”. В моей каюте была уже почти половина экипажа. Фишер был распакован собран и снабжен запасом кассет. Второй механик принес “гуся” Смирновской водки в 1, 75 литра и стали обмывать покупку.
   На звуки музыки и звяканья стаканов – пришли капитан и старпом. Капитан поздравил с покупкой покрутил эквалайзер но пить водку не стал. Старпом – был с ленцой поэтому ничего не крутил а только пил. Началось горячее обсуждение частотных и акустических характеристик разных марок аудиотехники прерываемое только звоном стаканов.
   Потом вспомнили что мне часа через 3 надо заступать на вахту. Поэтому магнитофон забрали а меня уложили спать. ”Фишер” орал где-то на другом конце парохода а я засыпая думал
   Хорошо что не было “Шарпов“, а то точно бы – не заснул…

1. Пиндуши – это где?

   «Пиндуши?! Это рядом с Лумбушами» – так весьма своеобразно расширил мои познания в географии СССР старший механик или говоря по-флотски дед.
   Посмотрев на меня и поняв, что я ничего не понял уточнил координаты более человеческим языком Если у земного шара и есть попа то это там – в Пиндушах.
   Я опять не въехал в морской юмор но расхотелось мне в то что рядом с Лумбушами.
   Был я тогда на практике на штатной должности матроса-моториста на одном из семидесяти сухогрузов серии «Балтийский». Ходили мы почти полгода по Средиземному морю. Грузились в Туапсе углем и везли его в Италию в микроскопический порт под названием Торвискоза. Неторопливым и экономичным ходом – до Италии доходили за пять-семь дней.
   В порту был один-единственный причал и встать к нему могли только два небольших теплохода и то не вдоль причала, а бортами друг к другу. Городок был небольшой – тысячи в три жителей. Зато в паре часов езды от этой коммуны находилась Венеция куда мы и ездили в свободное от вахты время.
   Освободившись от двух тысяч тонн угля влезавшего в три трюма нашего сухогруза шли дальше в единую еще тогда Югославию, и в порт почти с русским названием – Масленица. Переход был коротким – всего 16-18 часов. Грузились там бокситами – красноватой алюминиевой рудой. Хоть название руды и вроде бы легкое но она была тяжелой в трюмах кучки были на треть объема от силы, а наш Балтийский садился по самую летнюю грузовую марку…
   Везли мы это хозяйство в Бердянск – красивый зеленый городок на Азовском море. Пока выгружали в порту – экипаж делал свои морские дела на родном берегу кому то приезжала замена и экипаж пополнялся новыми и отдохнувшими силами. В море пожарными насосами – смывали красную бокситовую пыль и шли опять за углем – чаще в Туапсе реже в Рени небольшой порт на Дунае чуть выше Измаила.
   Снова через все Черное море Босфор и Дарданеллы вокруг Греции. Там частенько проходили мимо родины Одиссея – острова Итака. Дальше начиналось Ионическое море – цвет воды в нем резко отличался от Эгейского Лигурийского Мраморного и всех остальных входящих в Средиземное. На каждое море в отдельности есть свои легенды мне больше всего запомнилась одна – о проливе Дарданеллы. Вернее о его устаревшем греческом названии Геллеспонт.
   “…В одном из древнегреческих городов-государств правил царь Афамант, сын бога ветра Эола. Женат он был на красавице богине облаков Нефеле. Было у них двое детей сын Фрикс (Ветерок) и дочь Гелла (Солнечный свет лучик). Но как и многие цари Афамант взял и женился на другой, на Ино. Невзлюбила мачеха чужих детей и решила их убить. Она уговорила часть подданных – высушить семена, заготовленные для посева. Конечно из таких семян ничего не взошло.
   Надвигался голод. Царь Афамант – поступил так как было принято в те далекие времена: отправил посольство в Дельфы, чтобы узнать у оракула бога Аполлона – как избежать голода. Ино подкупила послов, и они, по возвращении из Дельф, дали царю – подложный ответ оракула: Принеси в жертву богам своего сына Фрикса, и вернут боги плодородие на твои земли.
   Афамант расстроился но тогда не принято было противиться воле богов. Решил все-таки пожертвовать своим любимым сыном. Ино обрадовалась: удался ее план погубить Фрикса.
   К жертвоприношению все было готово но внезапно появился овен с золотой шерстью. Послала его Нефела чтобы спасти детей. Сели на овна Фрикс с сестрой и овен понес их по воздуху куда-то на север. Овен поднимался все выше внизу быстро пронеслись поля и леса, реки и горы. Потом все это сменило – бескрайнее море. Когда берегов стало не видно на море разыгралась страшная буря. Гелла посмотрела вниз и испугалась от страха разжались пальцы и упала она с овна. Фрикс не сумел спасти упавшую в море сестру. Она исчезла среди бушующих волн. С тех времен море, где погибла Гелла, стали называть Геллеспонтом – морем Геллы.
   Есть другой вариант перевода этого названия Путь Геллы Путь Солнечного Света…”
   Фрикс долетел на Золотом овне до Колхиды но это уже – начало другой легенды.
   Про Золотое руно.
   Геллеспонт и Эгейское море – мы уже прошли начиналось Ионическое. Вода в нем – казалась какой-то тяжелой и темно-темно синей. Жара под сорок, на небе ни единого самого крошечного облачка и ветра нет – мертвый штиль… море ровное и гладкое как зеркало и блестит вместе с палящим над ним Солнцем. Палуба разогревалась как сковородка и ходить по ней даже в шлепанцах на толстенной подошве – было почти горячо.
   Глушили оба главных двигателя, и капитан давал добро – окунутся за бортом. Через фальшборт вывешивали штормтрап и экипаж начинал прыгать в воду кто-то прыгал с почти десяти метровой высоты крыльев мостика.
   Матрос со спасательным кругом на длинном шкертике – бросал свое дежурство и вместе со всеми бултыхался вокруг теплохода. Однажды накупавшись вволю – я вылез по штормтрапу на палубу родного и моего первого теплохода сходил быстренько в душ и смыл морскую соль и пошел в ходовую рубку – посмотреть на штурманском столике на карте точку, где мы сейчас купались.
   Посмотрел а рядом цифра обозначающая глубину – 2200 метров Да зря смотрел после этого старался далеко от теплохода больше не отплывать.
   Собравшись на борту – запускали двигатели и вперед вдоль всего сапожка – на Север Италии – под Венецию… потом опять в Югославию.
   И вот на тебе – следующий рейс в ГДР… в Штральзунд а потом в эти самые непонятные – Пиндуши, которые рядом с Лумбушами. И намеки – что это все вообще полная попа…
   Эти самые Пиндуши – мы почти все видели… в фильме «Любовь и Голуби» Помните момент: когда Михайлов с Юрским сидят на деревянном причале и пьют пиво? Рядом там еще сухогруз стоит «Балтийский – 33», потом Юрский исчезает и с удивленным Михайловым пьет пиво уже баба Шура – жена Юрского… Это и есть небольшой кусочек Пиндушей.
   Правда, когда я смотрел этот фильм то не знал что попаду в те края где это кино и снимали…
   Пиндуши действительно рядом с Лумбушами… и ни какой попы земного шара – там уж точно нет А тот деревянный причал – по совместительству наплавной мост на крошечный остров Заяц – с одни единственным деревянным и двухэтажным домиком на нем…
   Однажды знакомый боцман и второй механик – поплыли на рыбалку на Прогрессе 2М, и решили проскочить под этим причалом. Хорошо что успели распластаться по днищу катера лобовое стекло срезало так как будто его и не было вообще…

2. “Река – Море”

   Интересные теплоходы получились «Балтийские» и «Сормовские» «Волго-Балты» и «Амуры» «Омские» «Волги» «СТК» «Морские» «Сибирские». Потом повысили класс регистра «Волго-Донам» и «Волжским» и тоже стали их подальше в море выпускать…
   Много их было и других проектов и названий– строили сериями по 50-100 а то и 200 судов. Да и строили по всей стране и заграницей тоже. Калининград Рыбинск Нижний Новгород и Волгоград. Чехословакия и ГДР Финляндия и Португалия Болгария и Румыния…
   Многие участвовали в проектировании создании и развитии постройке судов смешанного «река–море плавания». Многие тысячи речников-моряков проработали на этих теплоходах почти всю свою жизнь…
   Десятки РЭБ (ремонто-эксплуатационных баз флота) и судоремонтных заводов выполняли на них средний и капитальный ремонты. После развала СССР когда большая часть морского флота осталась не в России именно за счет судов «река-море» обеспечивалась значительная доля грузовых перевозок по всей Западной Европе и средиземноморскому побережью Африки.
   В Министерство речного флота РСФСР входило больше двадцати речных пароходств и практически в каждом из них были суда – нового и перспективного типа. В каких то пароходствах их были считанные единицы или в лучшем случае десятки в наиболее крупных – сотни и больше.
   Сейчас – больше половины всех этих шустрых и юрких, пронырливых сухогрузов нефтерудовозов и танкеров типа «река-море» проданы заграницу списаны разрезаны или пущены на «иголки» – как говорят на флоте. А раньше это была почти “великая армада река-море”. В России около трех миллионов рек и озер было. Да и сейчас почти столько же и осталось только флот почти исчез.
   Первым моим сухогрузом – на практике в должности матроса-моториста стал «Балтийский 69» проекта 781 Э.
   Сухогрузы этого проекта были пожалуй самыми надежными и мореходными из всего многообразия проектов «река-море»… Правда были они короткими – 96 или 98 метров длинной и бросало их на волнах как щепку.
   В морях – после двух мировых войн осталось огромное количество мин… их до сих пор правда все реже и реже… после сильных штормов – выносит на поверхность.
   В шестидесятых годах – мин на Балтике попадалось на порядок больше… на одну из них и напоролся «Балтийский 5». Взорвалась она – в районе бака и корабль стал тонуть… экипаж быстренько спустил мотоботы и попрыгал в них. Отошли подальше от тонущего сухогруза – чтоб не затянуло вместе с ним на дно.
   Но Балтийский не хотел тонуть – и зарывшись развороченным носом в воду так и остался на плаву. Экипаж вернулся на борт – запустили главные двигатели и дошли самостоятельно до ближайшего порта. Эта одна версия – действительно имевшего место события… рассказали мне ее как-то после вахты во время очередного много часового чаепития.
   По другой версии – на выручку подоспел боевой корабль ВМФ СССР – посланный как раз на поиск и уничтожение этой самой мины. Вояки немного обалдели – такой мелкий пароход и не утонул после столкновения с морской миной – обычно сразу отправляющей на дно суда с водоизмещением в десятки раз больше чем этот «Балтийский».
   По этой версии – сухогруз отбуксировали в Ленинград без помощи экипажа удравшего на мотоботах и приварили нос от другого похожего теплохода Предварительно конечно отрезав – развороченный взрывом мины старый и родной нос «Балтийского 5».
   Добавляли еще, что именно после этого случая – все суда типа река-море зачислили на случай войны во вспомогательный флот ВМФ СССР. Это уже явный перебор – все грузовое – что могло двигаться и не только по рекам и морям зачислялось и ставилось на военный учет еще чуть ли не на стадии проекта.

3. Снова в Пиндуши.

   Общежитие в Пиндушах было намного уютнее чем в столице Карелии и заодно и пароходства городе Петрозаводске… Из общего коридора двери вели в отдельные тамбуры – прихожие с двумя дверьми направо в четырех местный номер прямо в более маленький и уютный двухместный отсек в этой мини-прихожей была и третья дверь в туалет а рядом висели на стене зеркало и раковина с горячей и холодной водой…
   Петрозаводская общага – была казарменного типа и туалеты с умывальниками были только в конце коридора… одно направо – другое налево. Краники над раковинами были как в армии – бронзовые и только с холодной водой… Горячая вода была только в душевой и соседней с ней – прачечной… в подвале общежития.
   Двери были не раз и не два сломанными с раздолбанными косяками и поэтому если ночью кто-нибудь вдруг выходил по своим делам в конец коридора то весь этаж слышал каждый сначала приближающийся шаг потом удаляющийся стук двери в туалете или плеск воды в умывальнике. Потом шаги опять приближались по коридору ровнялись с твоей комнатой и затихали где-нибудь у себя… под аккорд захлопнувшейся двери.
   Общежитие в Пиндушах было новее двери все были целы и прихожие с раковиной и туалетом играли роль дополнительной звукоизоляции. Так что было слышно только ближайших соседей… если они конечно были. Окна с обратной от входа в пятиэтажное здание общаги стороны – смотрели прямо в лес… некоторые деревья были выше самого здания и иногда казалось что ты находишься прямо в каком-нибудь пансионате или доме отдыха.
   На первом этаже был просторный актовый зал со сценой и роялем на нем. Пару ночей – я на этой сцене и спал… как будто в президиуме но правда на раскладушке и рядом с черным роялем. Приехало нас – человек двенадцать… еще по распределению тогда еще был СССР и на дворе стоял 1990 год.
   Распределение в бывшем «МРТ» а к тому времени объединенном с речным ПТУ и соседним «МИВТ» в один «МИИВТ»… а позже и в цельную Академию – было простым и коротким. Комиссия состояла человек из пяти и кто-нибудь из низ спрашивал где были на практике? В «БОПе» – ответил я… следующий и последний вопрос где хотите работать? В «БОПе» – снова ответил я…
   Комиссия глядела друг на дружку и что то там у себя отмечала и записывала.
   Морские дипломы – наши двое гонцов оформили всей группе у капитана Ленинградского морского торгового порта а рабочие речные – оформили по месту учебы и заполнены они были красивым каллиграфическим почерком и были в отличие от синих морских – красного цвета…
   Приехав нашим полувзводом обратно в уже немного знакомый Петрозаводск пошли такой же толпой распределенных выпускников в отдел кадров «БОП».
   Кадровики сначала удивились тому – что у всех нас «Красные» дипломы?!
   Вы все отличники что ли? Спросил то ли заместитель начальника отдела кадров то ли сам начальник… Мы ответили честно у отличников – «красный» диплом об окончании учебного заведения а рабочий может быть в принципе любого цвета.
   Половина из нас была уже в прошлом году здесь и на судах загранплавания кадровики сказали – практика это практика… а сейчас надо на “внутрянке” поработать (ВВП – внутренние водные пути).Отработаете по паре лет без залетов – тогда и на “визу” обратно выпустим.
   Ну и отправили нас заодно и подальше от Петрозаводска – в Пиндуши а могли и еще дальше ведь послать… в Беломорск например Сели мы на мурманский поезд и часа через четыре – оказались в Медгоре… ну а там и до Пиндушей на автобусе минут пятнадцать езды.
   Кадровики Медвежьегорской РЭБ Флота – тоже удивились обилию выпавших на их голову красных дипломов. После оформления первой партии необходимых бумаг-документов… всей московской толпой и пошли в общежитие. Там нас на скорую руку и определили всех в актовый зал – из подвала принесли раскладушек получили белье и устроились среди стульев и роялей – очень даже весело.
   За пару-тройку дней… нам всем – новым третьим механикам досталось по своему пароходу. Больше всего выпало нам на душу «Волго-Балтов» мне – 146 другому Андрею – 185 Виктору – 162, Борису – 223 Паше – 220 Лехе – 229… двадцать лет назад это было все номера уже и не помню.
   Много в БОПе было «Волго-Балтов»… номера иногда по десять подряд и более были сплошными да и всего наверное больше трети всех спущенных на воду сухогрузов этого типа были в нашем пароходстве.
   Потихоньку готовили свои пароходы к началу навигации в затон Пиндушской РЭБ флота – помещалось под 40 теплоходов и еще десяток стояли на самом берегу – на слипе. По мере готовности – по нескольку пароходов в день покидали надоевший за зиму затон и разбегались по всей стране а некоторые и заграницу.
   Было в БОПе свыше 200 судов и одного плавсостава больше 3 500 человек. А еще три РЭБ флота с цехами и корпусами затонами и слипами и тоже тысячами береговых рабочих и служащих. Поработав на одном пароходе – ты мог встретить старого знакомого из того экипажа через два-три года… а мог и вообще не встретить больше.
   Теплоходы расходились и затон пустел… стояли только вытащенные совсем на берег суда – был у них средний или вообще капитальный ремонт.
   В навигацию – на завод заходили редко… получить новую партию снабжения или что-то срочное и большое починить, то что нельзя было сделать в судовых условиях.
   РЭБ – со всех сторон окружал густой лес… больше похожий на тайгу озеро было видно только с высоких мест и казалось что десятки пароходов непонятно как и зачем забросило прямо в самую его чащу… и возникало какое-то фантастическое ощущение – будто ты вообще на другой планете или скорее всего в каком то другом мире но он все таки здесь – на Земле.

4. Медвежья гора.

   Сам городок называется Медвежьегорск а на небольшом тогда еще деревянном здании вокзала на табличке значилось – станция Медвежья гора Северной железной дороги и приписка на финском – Karhumäki.
   Коренных карелов знающих к тому же еще и финский – было тогда меньше 8 % населения Карельской АССР… а надписи были везде…
   Гор в округе хватало – какая из них Медвежья? Наверное та что начиналась сразу за железнодорожным полотном и нависала над всем городком – прижимая его к берегу Онежского озера. У подножья горы – сразу попадались несколько толстых бронеколпаков маленьких дотов… дальше и выше среди заросшей травой и деревьями скалы – было еще несколько укрепленных огневых точек.
   Из них открывался удивительно красивый вид уходящее за горизонт огромное как море озеро… берега и горы поросшие лесом деревья местами росли почти над самим озером – на огромных и позеленевших от моха камнях. Озеро – ближе к городу – вдавалось в берег подковой…. с песчаными косами в несколько метров шириной и за ними опять начиналась стена зеленого леса.
   На берегу – были видны несколько кранов в грузовом порту небольшой волнолом с полузатопленными рядом с ними древними буксирами и баржами… лодочная станция и городской парк – мало отличавшийся от дремучего леса. Все таки в Карелии очень красиво и тихо иногда мне казалось, что это вообще самое лучшее место на Земле. Багамы с Мальдивами – отдыхают.
   В городском парке была одна широкая аллея и несколько крошечных больше похожих на тропинки. Упирался парк в широкую полосу песка – по нему можно было выйти к лодочной станции. Смотритель на этой станции зачерпывал воду кружкой прямо из озера и пил. Вода была очень вкусной и холодной. Тогда это можно было делать – абсолютно без вреда для желудка и прочего здоровья.
   Парк был почти всегда пуст и бродя по нему… возникало ощущение что здесь вообще кроме нас и смотрителя пьющего из озера – никого больше нет. В Карелии – часто возникает такое чувство одиночества спокойствия тишины… просто – остаешься наедине с природой.
   С горы над городком – это тоже ощущалось. С обратной стороны был широкий въезд почти в вершину самой горы – грузовик влезал точно. За входом пещера расширялась и была больше похожа на огромный ангар с ровными бетонными стенами. Бетон был светлый и как новенький… как будто ему всего несколько лет а не минимум полвека.
   Несколько проходов внутрь горы – были завалены и местами забетонированы от любопытных туристов. Говорили что здесь был целый городок с казармами госпиталем столовой и складами боеприпасов и часть дотов на горе соединялась между собой подземными ходами.
   Бои здесь были очень тяжелые да и сама гора осталась усеянной минами. Что-то наши саперы разминировали но в горе оставались еще секреты и несколько местных исследователей погибло. Тогда и взорвали засыпали и забетонировали остатки лазов внутрь горы…
   А еще перед въездом в пещеру была красивая и уютная полянка с бьющим в самой ее середине – родничком.

5. В ночной рубашке

   На любом теплоходе – много механизмов из которых периодически капает масло топливо вода и еще другие разные жидкости. Сальники зажимать чтоб вообще не капало – нельзя… потому что этот самый сильно зажатый сальник начнет “съедать” вал и не надолго избавившись от редкого подкапывания – вы получите приличный поток этой самой жидкости льющейся не туда – куда положено.
   Что бы вытирать все эти жирные грязные капли и лужицы да и сами руки после работы с каким-нибудь механизмом – используют ветошь. Отходы всевозможных и многочисленных тогда в СССР – швейных производств. Получали эту самую ветошь мешками и старались набрать ее с запасом.
   Самая лучшая ветошь – нитяная. Обрезки и кусочки ниток всевозможной длинны и и размеров. Нитяная ветошь лучше всего и больше всего – вбирала в себя масла солярки и воды или смеси всего этого вместе.
   Намного хуже – если попадалась синтетика Особенно какие-нибудь нейлоновые вещи. Много чего разного попадалось в очередном новом мешке с ветошью. Попалось как-то и пару мешков с женскими ночными рубашками Были они хлопчатобумажными и белыми в неярких и мелких цветочках.
   Часть их аккуратно порвали или порезали на небольшие квадратные тряпочки-платочки и засунув их края в карман робы – выглядели почти джентельменами на вахте в машине. Рубашек было много. А рабочей одежды – мало. Обычно один комплект сначала полдня отмокал в дефицитном тогда стиральном порошке потом собственно долго и нудно стирался и наконец – сушился.
   В особо грязных случаях – на длинном конце привязанном к леерам выбрасывались за борт связанные между собой куртка и брюки и все это полоскалось там почти автоматически и целыми сутками. Со временем как и в любом деле – набираешься опыта в том числе и меньше пачкаешь рабочую одежду.
   Изредка попадались в ветоши и женские чулки или колготки с браком. То ли без носка или без пятки или просто все уже в стрелках. На свои ноги – механики их конечно не натягивали…
   А использовали их вместо длинных перчаток если руками надо было работать в особо грязном и тесном месте. Большая часть технической грязи которая вообще не венерическая (так иногда шутили на флоте) – оставалась как раз на этих колготках превращенных в перчатки…
   А еще в ночных рубашках – хорошо было ходить ночью по пароходу И пугать случайно вышедшего в гальюн и сонного члена экипажа…
   В ходовой рубке ночью – вахтенный штурман и рулевой сидят почти в абсолютной темноте… и вот рулевого посылают на камбуз за колбасой с сыром чтоб попить чаю. Вместо рулевого – возвращается что-то белое и молча протягивает руки к горлу штурмана Штурман начинает звать то ли маму… то ли капитана – или даже всех вместе сразу. Были попытки и с крыла мостика прыгнуть за борт…
   Когда ночных рубашек не было на борту вдруг заводился – гномик Особенно этих самых гномиков почему-то боялся второй механик. Здоровенный двухметровый мужик – весом под 130 кг и кулаками с мою голову Гномик видно чувствовал что его боится именно второй механик и поэтому, появлялся на борту только во время его “ собачьей” вахты – с ноля до четырех.
   Гномики тоже любят поспать и всю эту четырех часовую вахту он не носился по пароходу А появлялся примерно в одно и тоже время с 00-10 до 00-20. Второй механик как раз заканчивал в это время прием вахты и осмотр машины и начинал подниматься по трапу на главную палубу.
   Выйдя из тамбура главной шахты в коридор с рядком жилых кают он как раз замечал спину бегущего куда то по своим делам – гномика Второй механик бежал в другую сторону – на мостик и докладывал вахтенному штурману что он опять видел гномика.
   Собирали нескольких еще не улегшихся спать членов экипажа и толпой пытались его поймать. Ловили – целый месяц Видели его одновременно многие – но поймать или хотя бы разглядеть поближе ни разу не удалось…
   Были на подозрении двое – радист и электромеханик… но их на время охоты за гномиком старались держать на виду а гномик все равно появлялся.
   Замучавшись ловить этого гномика – ниндзю экипаж пришел к выводу – что это никакой не гномик.
   А самый настоящий “пароходный” – и поэтому его хрен поймаешь…

6. ББК.

   Начинался ББК в Повенце. Местная присказка: «Повенец – белому Свету конец». В свое время был в этих краях в ссылке Михаил Иванович Калинин который потом стал “Всесоюзным старостой” – на память о нем здесь и улицу одну назвали его именем.
   Во время Великой Отечественной Войны – в канал уперлись финны и дальше не смогли пройти.
   В Карелии вообще очень красиво а на канале – особенно. Иногда борт проходит в нескольких метрах от поросших мхом огромных камней. Часто прямо к самому берегу стеной подходит лес – и кажется что корабль двигается по какой то аллее… не понятно откуда появившейся в этих глухих краях.
   По плану на проход всего ББК и его девятнадцати шлюзов – давалось вроде 36 часов. Наш «Волго-Балт 146» проходил его обычно за сутки и был своего рода “чемпионом” БОПа. Иногда канал – закрывали… тащили в доке подводную лодку или в Питер или наоборот в Северодвинск.
   Тогда десятки “банановозов” – вставали на якоря и ждали пока пройдет док с подлодкой. Кто стоял на озере у Повенца кто в Белом море в районе Беломорска. Наконец показывалась огромная махина плавучего дока с лежащей в нем лодкой. Что могли закрывали брезентом – но все равно было видно что это лодка а не что-то другое.
   Впереди и сзади буксиров тянущих лодку – шли небольшие катера… в случае чего разгоняя близко подошедший или не совсем удачно вставший на якорь сухогруз.
   Вдоль бортов подводной лодки стояло минимум по десятку матросов а на подобии мостика на доке – несколько офицеров во главе с седым адмиралом.
   Махина дока – скрывалась из вида… и десятки в основном «Волго-Балтов»… врывались в ББК с противоположенных сторон.
   В отдельные годы только одних БОПовских – сухогрузов стояло на линии Архангельск-Калининград по сорок единиц Перевозили за навигацию – миллионы кубометров леса. Были еще и другие грузы и теплоходы другие и из разных пароходств СЗРП СРП ЗРП ВОРП. Частенько на канале было не протолкнуться и возникали очереди на шлюзование.
   Кто-то из БОПовцев – вроде даже песню про канал написал. Второй штурман – как то ее спел… я помню только начало… ББК ББК это не море не река а трижды проклятый канал – который многих доконал…
   В 1991 или 1992 году – мы последними шли по ББК кругом уже был лед и ворота шлюзов открывались медленно и неохотно. Мы одни шли по каналу и было это очень не привычно после летнего столпотворения на нем.
   Потом не стало страны самого БОПа и на канале – летом бывало так же пусто как и в наш – тот самый последний рейс по нему. Но все равно – там очень красиво быть может это одно из самых красивых мест в Карелии будет возможность – побывайте там обязательно.

7. Боцман с бачком.

   На юте обычно стояло в специальных креплениях по три-четыре бачка для пищевых отходов. Бачки были метра полтора в высоту диаметром около метра и весили намного больше чем их содержимое – килограммов под пятьдесят. Все на флоте – делается как минимум с тройным запасом по прочности поэтому и бачки делались наверное вообще “навечно” и из металла – похожего чем-то на броню.
   При стоянках в порту – пара матросов тащила эти полные и тяжелые бачки через три трапа на берег и высыпала их содержимое в специальные контейнеры. Отдыхать приходилось после каждого трапа и если матросы были сильно разного роста то периодически о дно бачка еще и отбивали ноги. Да и за прием мусора и отходов надо было тоже платить.
   Чтобы избежать лишних расходов и физических затрат – пищевые отходы выбрасывали за борт подальше от берега… чайки и рыбы их тут же дружно уничтожали так что экология почти не страдала.
   Онежское озеро старались беречь и выбрасывали максимум половину содержимого бачков и темной-темной ночью. Делали это на полном ходу и два вращающихся винта – превращали все выброшенное практически в планктон.
   В ходовой рубке на вахте как обычно – был один из штурманов и рулевой из практикантов. Боцман посмотрел что уже стемнело и поднялся на мостик. Вахтенный начальник предложил попить всем чайку но боцман сказал потом сначала надо бачки выкинуть – нужен помощник…
   Штурман отправил практиканта в помощь боцману. Вышли они на ют и боцман сказал выкинем только один – остальные почти пустые. Взялись они каждый за свою ручку подняли на уровень лееров и наклонили чуть вниз… тут практикант свою ручку и… отпустил совсем.
   Боцман за эти самые бачки отвечал периодически их красил… поэтому ручку свою не отпустил и вместе с бачком улетел за борт.
   Матрос вернулся на мостик и встал вместо штурмана на руль. Вахтенный начальник пошел к штурманскому столику с картой района повозился там с другими бумагами прошелся по рубке посмотрел на радар сел в лоцманское кресло и стал вглядываться в окружающую темноту.
   Помолчав минут пять штурман спросил бачки то выкинули?
   Матрос да выкинули.
   Штурман чего ж тогда боцман все не идет чай пить?
   Матрос так он за борт упал вместе с бачком.
   С играли тревогу «Человек за бортом»… на мостик прибежал капитан и развернули пароход на обратный курс.
   Врубили все пять мощных прожекторов и стали всматриваться в темную воду Онеги. В каждом прожекторе была огромная с бутылку из под Шампанского размером – лампа в тысячу ватт. Били они так далеко что без бинокля и не разглядишь что там вдали высветил прожектор.
   Пять широких и ярких лучей вытянулись к темноту как – огромная ладонь с растопыренными пальцами. Течения в озере не слабые и боцмана могло отнести далеко от курса ушедшего вперед сухогруза…
   Поэтому и с помощью пятидесяти прожекторов найти в открытом Онежском озере ночью человека за бортом – не просто. Нашли через час.
   Вытащили на борт… пока боцман вытирался – переодевался согрели ему чаю и им он запил стакан водки.
   Вернулись на прежний курс… практиканта подменили на вахте налили ему тоже водки но меньше и уложили спать. Просто человек был в шоке и не сказал сразу что боцман упал за борт вместе с несчастным бачком. Да и выкинуть бачок – он понял буквально.
   А эти самые тяжеленные бачки… потом стали заменять на гораздо более легкие – почти алюминиевые и невесомые.

8. Противоторпедные маневры.

   Грузились мы в Варне – зерном на Туапсе. Своего зерна в России и в те годы хватало и зачем его еще надо тащить из Болгарии – было не совсем понятно. Сухогруз наш типа “река-море” и по собственно морским меркам – маленький. Грузоподъемность 3 000 тонн Так что нормальным пневматическим погрузчиком нас бы загрузили часов за восемь.
   Если грузить непосредственно с вагонов-хопперов уложились бы за пару дней. Да и вагонов понадобилось – штук 50 примерно. Болгары легких путей видать не искали и грузили с 10-15 тонных грузовиков. А их в этом случае нужно было уже штук 300
   В те годы себестоимость грузоперевозок водным транспортом была в 40 раз ниже чем автомобильным. Но судя потому что от флота в России остались “рожки да ножки” а на дорогах сплошные пробки – теперь все наоборот. Ладно вернемся в Варну.
   В день подавали по 10-20 машин да и то с перерывами. Так что простояли под погрузкой целый месяц. Правда за это время облазили вдоль и поперек ближайшую к порту часть города да и не только ее.
   На одном из многочисленных холмов – разбит был уютный парк помимо всего прочего и разного стояла там на постаменте и подводная лодка времен Великой Отечественной Войны.
   От нее открывался красивый вид на мирный город и цепочку гостиниц где-то вдали переходящих в известную туристическую зону черноморского побережья Болгарии – «Златы Пясцы» Золотые Пески…
   Была осень… конец октября и пляжи были пустынными и унылыми. В городе было веселее ходили по магазинчикам и небольшим кафе с ресторанчиками. Еда была дешевле раза в три-четыре чем в Греции или Италии – и во столько же раз вкуснее и натуральнее.
   Ходили обычно по три-четыре человека… реже по двое. Выпивали по две-три рюмки не больше и после хорошей закуски возвращались на борт – трезвыми как стекло… Вечно терялся – электромеханик Шурик… то ли пил больше всех то ли плохо закусывал.
   Русские своих на берегу не бросают – особенно заграницей. Вроде выходили из кафе все вместе а монтера опять нет И на ближайших улицах тоже не видно Куда успел удрать непонятно. Стали спрашивать у редких прохожих пьяного русского не видели? Очередной болгарин махнул рукой да вон там его видел.
   В конце небольшой зеленой аллеи – мы нашли наконец Шурика он с видом Геракла упирался в небольшой и ажурный фонарный столб видимо для того чтобы он не упал Мы ему вежливо объяснили блин замучились тебя опять искать.
   Шурик посмотрел на нас ничего не соображающим взглядом и выдал да это я вас все время ищу.
   Подхватили монтера покрепче за локотки и повели на родной пароход отсыпаться.
   В большинстве случаев – старались выпивать все таки на борту.
   Лишний раз светиться на глазах у местных полицейских или на проходной в порту чревато было как минимум штрафом или еще другими неприятностями вплоть до списания на берег с последующими разборками в пароходстве заканчивающимися как правило переводом на пару-тройку лет на ВВП.
   Шурику везло. Выгрузившись в Туапсе мы должны были идти обратно в Варну и обратно за зерном. Все документы были оформлены и на борт должна была придти комиссия – для закрытия нам границы. Примерно за час – весь экипаж должен был быть на борту и у трапа – становился пограничник второй дежурил ближе к носу теплохода и никого пускать на борт кроме самой комиссии было уже нельзя.
   Вахтенный штурман и я – в лице третьего механика… были в рубке и пили чай – рассматривая в иллюминаторы берег от которого скоро должны отчалить. Пришел старший помощник – посмотрел на стоящих у борта нашего «Волго-Балта» пограничников нахмурился и сказал монтера опять нет если из-за него задержат выход в рейс… работа комиссии за его счет… из зарплаты вычту.
   До прибытия комиссии оставалось минут пять… старпом злился все больше и начал ругаться матом. Вдруг мы увидели электромеханика Он двигался по причалу – чисто противоторпедными зигзагами чем ближе он подходил к трапу тем зигзагов было больше.
   Пограничник у трапа шагнул вперед чтобы грудью остановить Шурика… но он совершил очередной противоторпедный маневр и плавно обогнул погранца Десяток шагов по трапу и все – он на палубе. Это все вышло легко и непринужденно и как бы само собой – пограничник стоял с разинутым ртом…
   Старпом облегченно вздохнул и пошел на главную палубу – выписывать монтеру “пряников”…

9.Капитан имеет… кого захочет.

   В очередном порту – пригласили на пароход большую группу девушек чисто для ознакомления с устройством теплохода как такового изучением флотского быта ну и прочими разными интересными и романтическими штучками которые обычно не встречаются на берегу.
   Девчонки попались шустрые и любознательные. Сходили даже на самый нос к брашпилю ножкой в туфельке попробовали прочность якорной цепи двумя ладошками попытались измерить диаметр швартового конца что шел с бака на берег. Попинали теннисный мячик в спортзале покатались немного на велотренажерах и даже – ласково и нежно постучали своими кулачками по боксерской груше.
   На обратном пути заглянули в пару открытых трюмов и сказали ой как высоко В надстройке – спустились не надолго в машину там сильно пахнет соляркой и машинным маслом вечно что-то тарахтит жужжит и неожиданно включается… поэтому женщины там долго не выдерживают а бывали случаи что они там и терялись и не могли найти дорогу – на главную палубу обратно.
   Еще понравились и вызвали видно аппетит – большие судовые запасы провизии с редкими в те времена у нас – заморскими продуктами во всевозможных красивых ящиках мешках и банках. Больше всего девчонкам нравилось на мостике – вид открывался конечно красивый и на весь наш теплоход… да и свой родной город который виделся им совсем с непривычного ракурса Многие в бинокли пытались разглядеть на берегу – свои жилые дома…
   Потом следовало ознакомление со средствами спасения в виде мотоботов и ПСН 8 или ПСН 10. Тут же была небольшая мачта с кормовым флагом и здесь обычно девчонок сразу же просили отдать честь… флагу разумеется.
   На жилых палубах показывали расположение двух душевых сауны нескольких комнат 00 в общем всего того что может скоро пригодиться.
   Потом шли в самую просторную каюту где уже ждало шампанское пару ящиков с баночным пивом и колой и прочие импортные и не очень закуски и угощения. Все это весело и дружно – уничтожалось разговаривали кто о чем и обо всем и все сразу… анекдоты флотские байки и местные новости.
   Не понятно кто уже и на ком сидел и казалось что количество женских ног окружающих тебя со всех сторон и частью своей лежащих – везде где только можно не соответствует обычной пропорции одна девушка – это две ножки.
   Было хорошо весело и интересно… тут неожиданно – две самые веселые и любознательные девчонки вдруг затихли и стали как то странно переглядываться друг с дружкой Стало ясно что они хотят о чем то спросить но почему то стесняются или не решаются.
   Мы тоже переглянулись с третьим механиком – интересно… что сейчас эти две девчонки отмочат? Механик Леха – был всем известный хохмач и решил им помочь ну чего замялись? валяйте – спрашивайте.
   Одна из них набралась смелости и начала.
   У Вас ведь женщин на борту – вообще нет?
   Да – ни одной поваренок и тот мужик.
   А долго бываете… в море ну и к берегу не подходите?
   В среднем по две или три недели бывает и месяц или больше.
   Ну и ведь того?! В смысле… женщин очень хочется?!
   Конечно хочется.
   А раз их нет… то Вы…. друг друга… может… трахаете иногда?
   Леха сделал серьезное лицо и выдал конечно трахаем и еще в рот берем.
   Девчонки обалдевши – переглянулись между собой и самая смелая продолжила.
   А как это происходит? Вас же 15 человек – на пары разбиваетесь что ли?
   Леха стал совсем мрачным Обычно – капитан строит весь экипаж ходит задумчиво вдоль строя… и выбирает с кем он сегодня будет спать. Отказываться нельзя. Ну а остальные – по взаимной симпатии.
   Двое других членов нашего теплохода то же состроили рожи будто вспоминали о чем то не очень приятном и… вынужденном.
   Девчонки стали выглядеть так как будто они попали в логово отъявленных сексуальных и прочих маньяков Чувствовалась – лихорадочная работа симпатичных девичьих мозгов… типа сейчас нас поимеют всевозможными способами а потом может и вообще… зажарят и даже съедят !!
   Мы с Лехой… умирали от смеха а глядя на продолжающих сидеть с открытыми ртами девчонок – умирали долго и громко. Когда до них дошло что Леха пошутил – то они попытались сделать с ним то что никогда не делал капитан.
   Мы стали помогать Лехе… и делать с девчонками то то что капитан не делал но регулярно – обещал.

10. Приз – женские колготки…

   На баке – в сухом трюме обычно делали неплохой спортзал. Велотренажер боксерская груша штанга и гантели и теннисный стол. В теннис играл почти каждый член экипажа.
   При чем играли так что любого китайского чемпиона мира могли бы разделать под орех Попробуйте поиграть в настольный теннис во время качки… ты в одну сторону наклоняешься – стол в другую – ну а сам шарик вообще летит куда захочет.
   В паре метров от края стола торчали шпангоуты и надо было видеть их затылком! С другой стороны к столу подходили трубопроводы с развешанными на них банными вениками. И можно было въехать ракеткой или головой и туда.
   Шарик летал с такой скоростью и силой… что могли бы позавидовать и коллеги из большого тенниса. Играли обычно в одних спортивных шортах. Третий штурман – послал очередной шарик так что он попал мне в живот и на нем образовался почти синяк и ощущения было близкое к огнестрельному тьфу-тьфу… ранению.
   Шарики старались покупать заграницей на культфондовские… помполит раз затеял почти официальный турнир. Выиграл третий штурман и получил приз… женские колготки Видать помполит перепутал вернувшись из городки пакетики с покупками – вот и схватил первое что попалось под руку…

11. Академия “булыжников”

   Не знаю кто и почему так назвал однажды главную кузницу кадров для БОПа – Петрозаводское Речное Училище. К официальному названию позже добавили еще одну букву “К” и стало звучать лучше и почти по-военному Петрозаводское Речное Командное Училище.
   Мои знакомые ПэРэУшники были – нормальными ребятами и мало чем отличались от выпускников других учебных заведений системы МРФ/ММФ.
   Есть версия – что пошло это от местных милиционеров которые каждый год снимали огромную тельняшку с памятника Петру Первому.
   Принято было у выпускников этой самой “академии” к окончанию училища сшить большущую тельняшку и темной-темной ночью… надеть ее на памятник По другим рассказам – это был здоровенный гюйс (для тех кто на берегу – элемент флотской формы одежды такой в виде синего воротника с тремя белыми полосками по краям).
   Защитники правопорядка – устраивали засады и чуть ли не круглосуточное патрулирование но все равно… памятник одевали За это – проспавшие на посту милиционеры конечно получали по шапке да и “раздеть” памятник – лишняя работа.
   Кто-то из них наверное и обозвал так целое училище сгоряча…

12. Две бутылки пива – много.

   На нашем пароходе был еще один практикант с благородным и даже рыцарским именем Ричард. Флотский или морской юмор – это особая ветвь самого обычного сухопутного с накладываемыми на него особенностями и традициями морской профессии – призвания – романтики… Иногда он грубоват – и чем то похож на армейский. Часто связан с розыгрышами и богатой фантазией – как рыбак любит увеличит размеры пойманной рыбы… так и моряк любит приукрасить свой рассказ и называлось это – травить.
   Все конечно помнят короля Ричарда Львиное Сердце… но нашего матроса называли – Ричард Львиные Яйца Хотя на торговом флоте – клички не в почете и обычно обращались друг к другу по именам. К капитану старпому и стармеху – обращались по имени отчеству и то – если они были уже в летах. Хотя – две трети экипажа обычно были в возрасте от 18 до 32 – 35 лет… и моряки старше 40 и тем более 50 – казались уже “пожилыми”.
   Я стоял вахту со старшим механиком (дедом) с 8 до 12 и с 20 до 24. Когда мы шли вокруг Греции дед называл меня на греческий манер – Андреасом, около Италии – я становился Андриотти ну а в районе Польши – Анджеем.
   Наши теплоходы типа «река-море» хоть и были серийными, но в отличии от миллионных серий в автопроме – у каждого сухогруза были свои особенности и свой индивидуальный характер. Это накладывало отпечатки и на весь экипаж… но конечно не до такой степени как на «Летучем Голландце»…
   Во время стоянок в порту – у трапа ведущего на борт должен был стоять вахтенный матрос… корабль не военный поэтому матросы или сидели на ближайшем кнехте на крышке трюма или на трапе ведущем на ют. Ричард – предпочитал устроиться на кнехте – при чем получалось у него весьма удобно почти как в шезлонге – правда чугунном.
   Иногда он там засыпал… будил его обычно или сам вахтенный штурман или кто-нибудь из экипажа. Однажды – капитан возвращался из города и лично разбудил Ричарда и заодно снял его с вахты. Проработав восемь лет в торговом флоте и наверное на 10 разных теплоходах – это на моей памяти был единственный такой случай.
   Происшествие – сами теперь поняли – почти чрезвычайное. Тем более для практиканта Могло отразиться и на общей оценки за практику характеристике да и могли письмо по месту учебы соответствующее послать. Для начала – полагалось разобрать его проступок на общесудовом собрании.
   Были тогда еще и помполиты, которые и отвечали за моральный и прочий облик членов экипажа. Все свободные от вахты человек 10 собрались в кают-компании… Предварительную часть уже не помню… вот дошла очередь и до помполита (первого помощника капитана) – он спросил Ричарда знаешь же прекрасно что нельзя спать на вахте тем более при стоянке в иностранном порту Перед вахтой что ли не отдыхал?...
   Ричард выдал Жарко очень было… ну я и выпил пару маленьких бутылок пива – вот и разморило и уснул.
   Формально… его за эти слова могли бы и сразу списать (уволить) с нашего сухогруза. Теплоход – это предприятие повышенной опасности… в свободное от вахты время еще ладно но в рабочее – то есть во время вахты особенно на ходу… однозначно заканчивалось списанием на берег в ближайшем порту.
   На стоянке у причала – можно конечно было расслабиться – но опять же только в свободное от вахты время. Мог ведь и за борт свалиться между причалом и бортом сухогруза… Ричард да и все собравшиеся – все это прекрасно понимали. Но ведь матрос – выпил то всего две бутылки пива Можно сказать что и вообще не пил.
   Были у нас молодцы – вдвоем дня за полтора выпивали пяти литровую канистру спирта один почти семидесяти летний капитан – квасил два месяца подряд… была даже поговорка «Все пропьем но флот не опозорим!». Но пили все таки в нерабочее время – к вахте приходили в себя и делали что положено.
   Так что две бутылки пива – это не серьезно и вообще не повод для суровых разборок.
   Все почувствовали что зря собрались… но надо было как то заканчивать собрание.
   Первый помощник и закончил: раз тебя так развозит с двух бутылок пива – то пей тогда одну.
   В характеристике ничего писать не стали и тем более сообщать по месту учебы да и Ричард больше не засыпал на вахте…

13.Гонки с дельфинами…

   Мне нравилось стоять на самом носу сухогруза и немного свесившись через фальшборт – смотреть как форштевень разрезает набегающую волну. Похоже немного на плуг – вспахивающий землю. Еще в фильме «Титаник» похожая была сцена только я стоял так лет за 10 до его выхода на экраны и без дамы…
   В зависимости от нашего хода силы течения и погоды – пласты воды уходящие в отвал были и по нескольку метров высотой а иногда были и почти крошечными в десятки сантиметров.
   Пласты воды и буруны у форштевня – переливались и блестели на солнце и вся эта цветомузыка сопровождалась плеском и журчанием… периодически при набегании редкой и более крупной волны – раздавался удар в корпус похожий на большой барабан.
   Если на море была зыбь то звук барабана сливался практически в один сплошной бум…
   Дельфины тоже любили плавать рядом с носом проходящих теплоходов. Обычно это была небольшая стайка в пять-шесть особей. Один дельфин всегда шел впереди – опережая нос парохода метра на три. Периодически он отставал и на его место сзади выплывал другой дельфин с более свежими силами.
   Вроде в Малаккском проливе – один из дельфинов чуть ли не тридцать лет выполнял обязанности местного лоцмана… когда какой-нибудь теплоход шел опасным курсом ведущим на мель или рифы – дельфин начинал выпрыгивать из воды прямо по курсу… его замечали и корабль отворачивал в сторону.
   Наши дельфины – просто сопровождали пароход или играли с ним и с нами. Одиноко стоящий на носу член экипажа – естественно привлекал внимание находящихся на ходовом мостике или целый день проводящий по своим служебным делам боцман – подходил выяснить все ли в порядке и не поехала ли крыша – у одинокой фигуры на самом носу корабля?
   Увидев что с крышей вроде все в порядке и посмотрев на резвящихся дельфинов – шел на камбуз к коку и получал пару кусков мяса… Мы всегда бросали сопровождающим нас дельфинам немного мяса ели они эту говядину и свинину – не знаю но мы бросали.

14. Голубые пароходы.

   Теплоходы конечно бывают выкрашены в разные цвета… но “голубыми” называли те у которых кок – был мужчиной. Называли их так – другие коки только женского пола с других теплоходов нашего Беломорско-Онежского пароходства.
   Отношение к представителям сексуальных меньшинств на борту было однозначным и категоричным Во первых их тогда не было вообще а если вдруг и всплывала такая тема то любой матрос говорил попадется такой гад на борту – сразу в море за этот самый борт и выкинем.
   А красили конечно сухогрузы часто и в основном единообразно. Много и сразу любили красить на слипе или у причала в РЭБ Флота. Платили тогда с метража окрашиваемой площади – поэтому старались береговые художники покрасить все что попадется под руку с пульверизатором.
   Как то мы неделю искали и не могли найти на борту газовый ключ №3. Ключ этот почти метр длиной и куда-то вдруг пропал? Нашли случайно – на палубе среди многочисленных комингсов и прочих закутков-шхер… Он был намертво прикрашен к палубе – такого же цвета краской… красновато-коричневым суриком.
   На огромных, двадцати-тридцати тонных крышках трюмов рядом с надстройкой или баком во время работ иногда забывали пачку сигарет или какой-нибудь моток шланга… это все непременно прикрашивалось береговыми к самому теплоходу. Может это так маляры-художники шутили просто?
   Хотя иногда казалось что если и ты сам – случайно подвернешься им под руку то и тебя покрасят в тот же цвет что и ту часть парохода что красят сейчас…
   На слип в Пиндушах влезало десять – двенадцать теплоходов… корпус зачищали дробеметными и пескоструйными аппаратами потом грунтовали и красили. Были еще промежуточные операции – всего вроде штук шесть по технологии и уже последняя – седьмая и была собственно окраской.
   Когда поджимали сроки сдачи теплохода или горел план – часть операций пропускали. Бывало соседний борт обрабатывают пескоструем и кругом стоит пыльная буря как в пустыне – а соседний теплоход в это же самое время красят – прямо по залетевшему песку.
   Иногда – пароход уже спускали в воду на тележках и на ходу подкрашивали пропущенные участки корпуса.
   Летом и где-нибудь в открытом море – докрашивали или перекрашивали заново все то что положено. Сначала зачищали места где начинала шелушиться краска и грунтовали их. Постепенно сто метровая палуба сухогруза превращалась во что-то пятнистое. В это время такие пароходы так и называли – пятнистый олень.
   Матросов переводили с вахт на рабочий день и с самого утра после завтрака и под руководством боцмана начиналась или продолжалась эпопея с покраской.
   Кроме “разноцветных” пароходов – был в Беломорско-Онежском пароходстве еще и один “китайский”. Хотя флаг у него был такой же как и у остальных теплоходов – Российский да и в экипаже ни одного китайца не числилось.
   На одном из «Волго-Балтов» перевозивших лес из Архангельска в Калининград нарисовали метровыми буквами рекламную надпись TIMBER LINE. Английский язык тогда учили те кому положено а не все подряд – как сейчас. Поэтому береговые рабочие да и экипажи с других пароходов читали эту надпись так Тим Бер Линь. Вот и прозвали этот борт – китайским а весь его экипаж – китайцами. “Китайцы” на это сильно обижались и потом эту надпись закрасили.
   Юмор – страшная сила однако…

15. Заодно и помоетесь.

   На каждом сухогрузе была… баня. Электрические печки нагревавшие камни поначалу были самодельными. Потом снабженцы в пароходстве догадались закупить фирменных – финских. Печки были компактными ажурными и даже с финскими же камнями в комплекте.
   На «Волго – Балтах» сауна находилась по левому борту – напротив камбуза. Сначала шел небольшой предбанник с душем – ну а за ним уже сама сауна. Деревом обшивали обычно во время ремонта в РЭБ флота… хороших плотников тогда еще можно было найти в царстве лесов и десятков тысяч озер – Карелии.
   Мне баня не особо нравилась. В машине и так жара под сорок так что вся четырехчасовая вахта – превращалась в эту самую баню. У огромной приточно-вытяжной вентиляции было конечно прохладно… но можно было и в разгар лета получить воспаление легких.
   Получали его отдыхая в мастерской и ставя кресло прям под дующий раструб.
   Заходя с главной палубы на трап ведущий в МКО – ты сразу ощущал плотную теплую стену. Спускаясь все ниже и ниже становилось все жарче… к самому концу трапа ты становился уже мокрым.
   Пот капал с кончика носа и средних пальцев рук поэтому на сланях за тобой оставалась тройная дорожка-цепочка из почти сплошных капелек пота. Беря в руки ключ и начиная разбирать очередной насос или еще какой механизм – рука становилась настолько мокрой что ключ все время выскальзывал из нее. Приходилось держать его через тряпку или кусок ветоши…
   В зависимости от вида и объема работ в машине – приходилось и махать кувалдой ворочать чего-нибудь тяжелое… в общем повышенные физические нагрузки и поэтому вся роба – становилась насквозь мокрой – хоть отжимай… после таких вахт идти и жариться еще и в бане – как то уж слишком.
   Вот контрастный душ самое оно.
   В прочем любителей бани обычно было подавляющее большинство. Веники начинали заготавливать еще в Карелии и пополняли их запас при каждом удобном случае в том числе и заграницей.
   Запас карман – не тянет… особенно в открытом море. Так что и запасных частей на сухогрузе с постоянными и хозяйственными механиками – хватило бы на несколько однотипных пароходов. У рачительного боцмана – запасов краски нашлось бы на пару-тройку лет… непрерывной покраски.
   Так что бывало запас веников пополнялся быстрее чем его расходовали. Частенько почти треть сухого трюма на баке – там где спортзал – была увешена и завалена вениками двух-трех летней давности.
   Были маньяки парившиеся по восемь часов… естественно с перекурами и прогулками по пароходу в белых простынях и шлепанцах. Пока они гуляли и перекуривали – успевала попариться и помыться большая часть экипажа.
   В общем эти ребята – открывали банный день и они же его потом заканчивали.
   Кому-нибудь не хватало пары… чтоб помахать веником. Тогда одинокий любитель бани – приставал к уже попарившимся пошли еще раз сходим – а то одному неудобно самого себя веником обрабатывать. Мы как то вдвоем с матросом сидели на небольшом диванчике рядом с котельной и курили…
   Второй штурман как раз собрался в баню и не мог найти себе помощника по работе с веником. Спросил двух-трех прошедших мимо нас по коридору – никто больше уже не хотел париться. Последний шанс – подвернулся в виде начальника радиостанции… тот тоже ломался да и пожилой уже был долго в парилке сидеть не мог…
   Штурман уговаривал его минут пять. Вдруг матрос решил помочь да ладно тебе Степаныч Сходи ты с ним в баню… заодно и помоетесь. Матрос успел убежать а второй штурман ругался матом и махал ему вслед – веником.
   Зимой любителями бани становились все – кто даже ее и не любил вообще. Большая часть теплоходов типа «река-море» проектировалась и строилась без учета круглогодичной эксплуатации. Поэтому теплоизоляция была слабенькая особенно на чешских «Волго-Балтах». Штатные батареи в РЭБ старались заменить на большие да и температуру нагрева воды в котле выкручивали чуть ли не на максимум…
   Поэтому и любили зимой как следует погреться в судовой бане. При стоянке в портах в том числе и иностранных – красные и распаренные выбегали на палубу и начинали обтираться снегом или вообще ныряли в сугробы на люковых закрытиях. Иностранные работяги – таращили на нас свои изумленные глаза и сильнее кутались в зимнюю одежду.

16. Река… или Море?

   Везде по-своему красиво а когда бываешь и там и там – то вообще здорово Правда с речным дипломом нельзя в море и соответственно с морским нельзя на реки. Наши пароходы были «река-море», поэтому у меня были оба этих диплома.
   По рекам ходить – сложнее узко и мелко – чтобы пройти по Единой Глубоководной системе приходилось недогружать минимум одну треть теплохода.
   Да и на шлюзах Волго-Донского или Беломоро – Балтийского канала до днища парохода иногда оставалось пять-десять сантиметров Работающие винты – поднимали со дна камни и песок и все это молотило о корпус с противным и сильным стуком звоном ударами. Если попадался булыжник покрупнее – то звук становился похожим на огромную кувалду – бухающую по металлу. Да и на мелководье – весь корпус корабля противно и надоедливо вибрировал.
   Авторулевого включали только на крупных водохранилищах и то не надолго.
   Зато на ВВП – внутренних водных путях… не бывает практически таких же сильных и продолжительных штормов – как в открытом море. Да и на проплывающих за бортом берегах – открываются очень красивые пейзажи да и жизнь бьет ключом и не только по голове…
   Во времена СССР береговые зоны каналов – были практически закрытыми с начала девяностых… сами собой открылись. Народ купался в двух-трех метрах от проходящего сухогруза а некоторые экстремалы на надувных матрасах лезли чуть ли не под самый форштевень. Вахтенный штурман через громкую связь усиленную судовыми стационарными и мощными мегафонами – загибал флотским трехаршинным матом…
   Иногда на палубу выходил боцман с пожарным багром и обещал кого-нибудь ближайшего – вытащить вместе с матрасом на палубу и навалять по шее.
   На некоторых участках Дона до берега было всего два-три метра и отдыхающий – загорающий народ приветливо махал руками и расспрашивал кто куда и зачем идет-плывет. Чуть в стороне сидела – симпатичная и грустная девушка в открытом купальнике погруженная в свои наверное невеселые мысли…
   Заметив наш пароход и нас двоих с матросом стоящих и перекуривающих на палубе – она внимательно посмотрела на нас и спросила – Вы куда плывете?
   В Москву – ответил кто-то из нас… Возьмете с собой? – спросила уже чуть веселее она. Залезай – сказал матрос.
   Можно было тогда и автостопом путешествовать по рекам. В порту назначения – путешественница находила другой теплоход проходящей через нужную ей точку на карте и рядом с рекой… если время поджимало – то возвращалась из внезапного круиза к себе домой на самолете или поезде…
   Мы тогда из Турции везли прямо в Москву чуть меньше двух тысяч тонн мрамора – то ли на ремонт Госдумы то ли для нашего Белого Дома… после его расстрела из танков. Мрамор был одно название много-много цемента и тоненький слой мраморной крошки. Стоило это все переть за тысячи километров?
   Возили тогда и минеральную воду и всякие там колы которые тогда еще не разливали у нас воду – везли по воде. Иногда попадались и экзотические грузы – типа оборудования для парка развлечений или почти собранный и готовый Луна-парк. Большая часть влезала в трюма а что-нибудь не стандартное и большое – крепили на палубе…
   Правда – встречные пароходы начинали шутить на эту тему… типа серьезных грузов не доверяют что ли?
   На речках – не до шуток особо, сложная все таки обстановка. В море просторнее – чем то проще, чем то сложнее… и намного скучнее – в свободное от вахт и авралов время. Поэтому там и шуток больше.
   Начинается с подтруниванием друг над другом – штурманов и механиков. Механики обычно говорили «все несчастья – от водки женщин и штурманов».
   На что “обиженный” штурманский состав обычно отвечал «хороший механик – это мертвый механик»…
   Иногда в просторном машинном отделении – механики что-нибудь перебирали – чинили, и в это время получали с трапа – очередь в спину… из водяного пистолета – это штурманский состав устроил набег на механиков. У механиков в руках обычно были ключи – редко попадающиеся на берегу… типа 55 на 60 или масленки – плюющиеся машинным маслом на несколько метров – так что штурмана обычно очень быстро убегали…
   Да и присказка была «Лучше попасть под паровоз – чем под руку механика»…
   Шутили даже в официальных – служебных телеграммах в пароходство. Был такой хороший капитан… Иванов. Телеграмма в пароходство – обычно заканчивалась строчкой вместо подписи – КС (капитан судна) Иванов. Телеграммы от него заканчивались проще целую Иванов.
   Обычно – при любой поломке на теплоходе – тут же посылается телеграмма в пароходство с кратким описанием случившегося… пока экипаж старается ее устранить самостоятельно – в пароходстве думают-решают чем помочь и как и где лучше чего-нибудь починить.
   Пока в пароходстве думали – экипаж устранил все сам и продолжал выполнять рейс.
   Тут приходит телеграмма уточните какой вид ремонта может потребоваться? Ответ с борта надо к старой трубе – приварить новый пароход целую Иванов.
   На каждом пароходе на баке в сухом трюме обычно был спорт-зал с тренажерами боксерской грушей теннисным столом – ну и так по мелочи вроде гантелей и гирь.
   Периодически пароходство централизованно закупало различный спортивный инвентарь – получали его или на базах флота или предавали с другим бортом… где-нибудь при встрече.
   Получили циркуляр из пароходства сообщите каким видом спорта хочет заниматься экипаж и где сможете получить инвентарь?
   Ответ от КС Иванова Экипаж хочет заниматься КОННЫМ спортом. Лошадей и фураж выслать в Ленинград…
   В эфире по радиостанции «Рейд»… тоже иногда шутил. Было это еще во времена СССР и адмирал Колчак тогда был плохим Сидя в ходовой рубке и слушая разговоры судов в этом районе – Иванов запоминал какое-нибудь название нашего – советского парохода… снимал с рации трубку и говорил теплоход такой-то ответьте «адмиралу Колчаку»…
   Сами понимаете – все кто слышал такое название теплохода… начинали усиленно думать что он тут с революции еще бродит что ли? или какой-нибудь богатый западный судовладелец – в качестве политической провокации так назвал свой корабль?...
   В общем пока они думали… все кто был на мостике с Ивановым – умирали со смеху…

17. Усы.

   Не знаю как сейчас а тогда – на флоте многие носили усы или еще в довесок к ним – бороду. На одном из моих теплоходов абсолютно весь экипаж был с усами включая и повариху.
   С начала вернее был только один без усов молодой парень которого из-за возраста и звали не коком а уменьшительно и ласкательно – поваренком.
   Экипаж ему не раз намекал чтобы он не выделялся и не ставил себя выше коллектива и отпустил усы Но они у него не росли вообще.
   Поваров старались менять почаще – хотя бы раз в четыре месяца… поэтому когда приехала новая повариха и с усами – экипаж почувствовал себя как никогда сплоченным и единым целым. И перевыполнил план за навигацию.

18. Черная вода…

   Да – бывает в речках вода и такого цвета. “Бананы” из Архангельска – выгружали обычно в Калининграде. Стояли мы на отшибе от всех многочисленных портов и причалов и выше по течению реки Преголя.
   Вода для гальюнов – используется забортная и однажды… бросился в глаза именно непривычный черный цвет воды на белоснежном фаянсе, извините, унитаза.
   Я вышел на небольшой причал и с него уже на не обустроенный берег и подошел к воде… Небольшие волны набегали на бело-желтый речной песок и черный цвет был немного прозрачнее. Пройдя вдоль среза набегающей на песок волны – нашел целую стеклянную банку… то ли из под червей то ли из под закуски во время какого-нибудь пикника.
   Вытянул руку к воде насколько получилось и зачерпнул почти полную банку. Вода была черная – но все таки не на все 100 % и тем более в банке она просвечивалась и в ней плавало несколько таких же черных мальков.
   Ниже по реке – виднелись сотни грузовых кранов… высокие ангары судоремонтных и военных заводов. Многоэтажные надстройки огромных океанских судов… я шел в обратную сторону. Тут начинались зеленые поля и росшие рядом с берегом огромные и ветвистые акации.
   Берега реки – кое где выложены брусчаткой и были прямыми и похожими на пешеходную дорожку. Брусчатка была старой но красивой и даже уютной – наверное ее выкладывали еще аккуратные и педантичные немцы. Но запомнилась больше всего – именно почти черная вода…

19. Ночь на борту…

   Мне нравилась ночь на теплоходе. На мостике вахтенный штурман и рулевой и я один вахтенный механик в машине… все остальные спят и на пароходе тихо.
   Если идем в открытом море – то у матросов рабочий день и в ходовой рубке на вечерних и ночных вахтах… штурман тоже один как и я… Двух мотористов сократили давно и я их уже не застал. Оставили одного моториста на трех механиков.
   Он стоял обычно вахту со стармехом – изредка при необходимости в помощнике… несколько вахт работал и со вторым или со мной с третьим механиком. Но это было очень редко – обычно я в машине всегда один.
   Второй механик – будил меня минут за десять до заступления на вахту. Умыться – одеться и пару десятков шагов в машину… все ты на вахте. Тратить время на дорогу к работе – не приходилось вообще.
   Осмотрев и обойдя все МКО – особенно работающие механизмы и агрегаты… далее запись в машинном журнале о приеме вахты и отсутствии замечаний. Конторка с журналом находилась на площадке у ГРЩ – тут же были видны оба пульта управления каждым из двух главных двигателей с кучей манометров и лампочек сигнализации над каждым из приборов…
   Все было в порядке – ничего не светилось и не звенело. Машина была просторная – с множеством разно уровневых площадок и выгородок отдельных закутков с разными механизмами и закрепленными запасными – поршнями втулками и головками цилиндров.
   Металлический и состоящий из отдельных съемных листов – сланей… пол или палуба в МКО – красился почти каждый год и в разные цвета. Многие предпочитали синий или ярко-зеленый… торчащие из вырезов в сланях десятки вентилей задвижек и насосов – были желтого белого и красного цвета и чем-то напоминали траву в лесу усеянную ягодами или грибами…
   Несколько вертикальных и полых колонн – пиллерсов были всегда белого цвета и некоторые эстеты-механики наносили на них небольшие черные полоски придавая им сходство со стволами березок.
   Иногда на зеленых сланях… рисовали белые ромашки с желтым кругом в середине.
   Обходя железную машину в этом разноцветном многообразии – создавалось ощущение что ты почти на земле… правда один и что-то все время жужжит и тарахтит звуками – совсем не похожими на живую природу.
   Вахта начиналась в четыре ноль-ноль… самый сон и самая тишина на борту. Ну в машине всегда что-то работало звучало и крутилось… но это не мешало спать другим… а даже как то убаюкивало.
   Рядом со шкафами контроля параметров ГД – висел пульт судовой связи «Березка»… в громкоговорителе над ним раздался сухой щелчок – это штурман в рубке приглашал пить чай. Днем по ней разговаривали – но ночью даже через все тамбуры с двойными и герметичными дверьми ведущими в машину… человеческий голос резко выделялся на фоне шума от работающих движков и механизмов и мог разбудить кого-нибудь из спящих. Окинув еще раз взглядом мерные стекала в расходной топливной цистерне, стекла контроля воды идущей на дейдвуды – начинал подъем из недр теплохода – практически на самый его верх.
   Первый крутой почти вертикальный трап – и я на главной палубе… дверь в машину открывается и закрывается мягко и практически бесшумно – днем конечно можно чуть хлопнуть – но все равно не сильно… несколько человек всегда спят или после вахты или перед ней…
   Молчаливый пластик коридоров с рядком жилых кают и тусклым ночным освещением. Серый и унылый линолеум на палубе. Тишина большая часть парохода спит а меньшая включая вахтенных – работает и все вместе – идут в очередной порт с таким же очередным грузом.
   Еще один трап рядом с кают-компанией и ты уже на верхней палубе где каюты старших офицеров и затесавшегося к ним третьего штурмана и радиста. Можно выйти из рубки на шлюпочную палубу и подняться в ходовую рубку с крыльев мостика по левому или правому борту… но ночью лучше все таки через трап внутри жилой надстройки…
   На мостике темно и тихо… светится только подсветка многочисленных приборов и экран работающего радара. Справа от центрального трапа на мостик – небольшой деревянный шкафчик и зеленый диванчик.
   Тусклое и местное освещение включается на десяток секунд – налить чаю и насыпать сахару. Штурман сидит в крутящемся капитанском кресле по левому борту или стоит рядом с ним опершись на небольшой столик-полочку идущую вдоль всего ряда больших иллюминаторов мостика…
   Мы уже вдвоем. Смотрим в окружающую наш сухогруз – темноту слушаем тихое потрескивание дежурного канала радиостанции «Рейд».
   Прихлебываем крепкий и вкусный чай. Такой вкус у него встречается только на флоте. В темных иллюминаторах отражаются красноватые огоньки наших – первых за вахту сигарет освещая заодно и полуметровое пространство вокруг двух одиноких – вахтенных фигур…

20.Наш ответ – НАТО…

   Дед он же старший механик нашего трех трюмного и двух тысячетонного «Балтийского» по странному совпадению был и самым пожилым из всего экипажа – было ему тогда около пятидесяти лет наверное…
   Но он любил бегать по палубе а наматывать на ней круги довольно нудное занятие.
   Надо уворачиваться от выступающих домкратов комингсов люков в трюма и балластные танки – в общем надо бежать непрерывными зигзагами или змейкой что ли.
   Однажды где-то в районе Греции стали часто попадаться в небе военные самолеты – летящие ниже чем обычно. Пару раз они пролетали меньше чем в километре от корабля. Дед закончил бегать – залез на двадцати тонную крышку второго трюма и делал там упражнения. Самолет пролетел в двух-трех кабельтовых от нас и пошел на разворот….
   Может разглядывая наш теплоход из своей кабины – он заметил одинокую фигуру на крышке трюма и подумал что он подает какие-то сигналы и решил развернуться и посмотреть еще раз – вдруг чего случилось? Дед тоже заметил возвращающийся прямо на него самолет и начал грозить ему кулаком…
   У деда характер был не сахар… и гонял он практически всех кроме капитана. Поэтому несколько человек с мостика наблюдавших за этими полетами и зарядками – подумали – дал бы он сейчас по нему очередь что ли.
   Летчик все видать понял и передал другим по своему НАТО больше никто рядом с нами не пролетал…

21. Сто долларов.

   Было это очень давно… когда эти самые сто американских долларов были очень даже приличной суммой.
   Приехав на свой новый и очередной БОПовский сухогруз – быстренько принимал дела у тамошнего третьего механика. Он должен был уезжать в отпуск а я работать вместо него, это называлось – замена.
   Старшему помощнику – давались сутки на прием-сдачу дел. Капитанам вообще два дня давали – и потом в судовом журнале появлялась запись КС Иванов теплоход с экипажем флагом и песней – сдал а КС Сидоров – все это принял. Ну и перечень замечаний и недостатков прилагался… если конечно находили.
   Целиком менять экипажи – особенно как у рыбаков… на наших теплоходах смысла не было. Максимум менялась сразу пять-шесть человек. Одного посылать через пол страны догонять свой теплоход можно было только во времена СССР.
   С развалом страны и всеобщим бардаком – старались отправлять по двое-трое.
   Ну да ладно… сухогруз был знакомого типа и показав десяток его небольших особенностей – пошли мы в каюту. Старый третий механик уже собрал все вещи и мы сидели и болтали – убивая время до его отъезда на вокзал.
   На столике лежала рабочая тетрадка с ежедневными замерами уровня топлива в цистерне главного запаса. Тетрадка была заполнена на треть и мельком пролистав оставшиеся чистые страницы в ней – ближе к концу наткнулся на странные три цифры.
   С начала шло 100 $... и было это зачеркнуто жирно и крест на крест дальше тоже зачеркнутое 20 $ ну и не зачеркнутым оставалась надпись в виде 1 $…
   К топливу, это явно никакого отношения не имело и я, заинтригованный спросил: это что за расчеты?
   Старый третий механик – посмотрел на эти цифры и рассмеялся да это старший механик в Румынии с девчонкой торговался Она хотела сначала сто баксов… ну а дед больше одного доллара давать не хотел… И вообще этих самых девчонок – прям к трапу целый автобус подкатил – было их там раза в два больше чем всех нас на борту.
   Так чего это… они просто так… случайно приехали да еще в таком количестве? – спросил я.
   Да нет конечно – сказал другой третий механик – и засмеялся еще сильнее было несколько наших на берегу разруха там в общем и бардак полный. Свет на несколько часов в день дают с водой перебои а горячую чуть ли не по праздникам не надолго включают. С продуктами неважно в магазинах а что есть – так цены космические. Правда если поменять доллары по неофициальному курсу – то получится все дешевле нашего раз в пять.
   Но это только еды и спиртного касается а шмотки и техника – дороже нашего раза в два. Ну вот наши и оторвались по полной Боцман допился до того что налепил на лоб сто долларовую бумажку и бегал к девчонкам приставал. Ну и орал что за сто баксов он весь город… того… поимеет.
   Мы его быстренько скрутили и на пароход отвели – просыпаться. Ну а местные девчонки видать поняли буквально… тем более цены у них почти самые низкие в Европах десять-двадцать баксов за ночь. А тут сам понимаешь – сто долларов на лбу налеплено.
   Ну посмеялись и забыли. Кто на вахту кто спать… а на следующий день после обеда автобус и подваливает к трапу Мы сначала обалдели – что за экскурсия?! Потом уж дошло – что к чему…
   Боцмана и отправили разбираться с ними – чтоб больше на лоб деньги в таких купюрах не лепил. Ну я в каюте валяюсь – тут он заходит… я там отобрал нескольких пойдем посмотришь.
   Зашел я к нему в каюту и… в дверях застрял. Сидели там на диванчике пару нормальных вполне румынок – а на кровати… что-то огромное с железными зубами и лохматое – в общем наша Баба-Яга отдыхает. Пока я стоял – подошел боцман и сказал только вот эту старушку не трогай… мне чего-то страшненького захотелось.
   Мне уже и расхотелось… но надо помочь другу. Три для одного многовато будет. Одна из трех была симпатичнее – всех остальных вместе взятых и наверное самая умная знала по-русски слов тридцать наверное.
   Ну а потом когда мы с румынкой отдыхали друг от друга… постучал в дверь дед отдал тетрадку и попросил в долг один доллар. С мелочью у нас всегда напряженка была – но я нашел. Потом заглянул в тетрадку – может там дед чего про остатки или расход топлива написал… но увидел этот самый не зачеркнутый 1 $
   Да… вот что значит опыт и тридцать лет на флоте.
   Выслушав рассказ “старого” третьего механика я немного сомневался в его правдивости но документальное подтверждение было перед моими глазами, в тетрадке зачеркнутые 100 $ ; 20 $ и нетронутый 1 $…

22. Якорь… плавает

   Было на наших пароходиках по три якоря. Два носовых – по полторы две тонны весом и один кормовой на пятьсот – семьсот пятьдесят килограмм. Кормовым и маленьким пользовались очень редко и в основном на реке – вставая на растяжку.
   Поэтому и цепь у него была короткая… метров 75 – 100 на некоторых и до 150 доходило.
   Носовыми пользовались намного чаще и в море – вставая на рейде очередного порта в ожидании разрешения на заход. Поэтому и цепи были длиннее по двести двадцать – двести пятьдесят метров. Обоими носовыми якорями пользовались – очень редко… хватало за глаза и одного.
   Якоря иногда в силу в основном природных причин – теряли (отрывали) и за это капитану могли объявить выговор и вычесть чего-нибудь из зарплаты. Соответственно – если кто-то находил чужой якорь и как-нибудь умудрялся вытащить его на свою палубу… за это полагалась премия.
   На каждом якоре было клеймо завода-изготовителя серийный номер – так что определить чей он когда-то был… труда не составляло.
   Капитаны – принимая друг у друга теплоходы… обходили что могли и смотрели цел ли в общем сухогруз. Труба на месте нос не отвалился трюмов тоже меньше не стало… и вроде корпус – цел и пробоин нет? Винты оба крутятся перо руля на месте… в общем почти все хозяйство парохода – старались осмотреть и проверить.
   Потом шли в каюту и делились особенностями теплохода в эксплуатации ну и каждого члена экипажа в отдельности. Давалось на все это – два оплачиваемых дня. Первый день как правило проходил в проверке всего этого огромного хозяйства. ну а второй – в уничтожении “представительских запасов” – в виде распития спиртных напитков.
   Очередной БОПовский сухогруз был принят сменным капитаном с небольшими замечаниями и в судовом журнале появилась новая запись капитан такой то – означенный теплоход сдал а другой капитан – этот же теплоход принял.
   Потом один из них уехал в Петрозаводск – оформлять и получать отпускные… ну а второй остался все это зарабатывать.
   На «Волго-Балтах» словацкой постройки один из носовых якорей можно было и отдать дистанционно – из ходовой рубки но делали это очень редко – в виде проворачивания механизмов или проверки системы… работает ли она вообще. Ну и по требованиям Регистра вроде было положено.
   Обычно посылали на нос боцмана или опытного матроса. Чаще всего – отдавали или вставали на правый якорь… однажды вспомнили что надо бы и левый отдать а то приржавеет к клюзу а цепь к брашпилю. Было не глубоко – метров двадцать под килем. Отправили боцмана на бак развернулись против ветра и сбавили ход.
   По «Березке» на баке раздалась команда отдать якорь Боцман ослабил ленточный тормоз на брашпиле и раздался грохот якорной цепи уходящей в воду... было мелко и грохотало всего несколько секунд. Пароход продолжало медленно сносить по «Березке» раздалось Якорь ушел? Боцман подбежал к фальшборту – и посмотрел на слегка натянутую цепь уходящую в воду вернулся к «Березке» и доложил якорь ушел но он... плавает
   Капитан с мостика отправил вахтенного штурмана посмотреть – что там и где плавает а может боцман с ума сошел или в лучшем случае немного пьян? Штурман тоже свесился с борта и посмотрел на плавающий якорь Цепь была тяжелая и тянула якорь на дно но так как было мелко то якорь целиком не утонул а болтался примерно как поплавок – наполовину торчавший из воды.
   Штурман доложил на мостик чуть подробнее боцмана и капитан понял двое сразу с ума сойти не могли да и штурман точно был абсолютно трезв В общем выбрали обратно – этот самый неправильный и не утонувший якорь и отдали – другой за которым таких странностей не числилось.
   Боцмана на специальной люльке – похожей на качели… вывесили за борт и он ножом отковырял кусок якоря. Передали этот кусок для анализа лично капитану но и так всем было видно светлое дерево покрашенное толстенным слоем черной краски…
   Я сам не присутствовал на этом теплоходе… так что это может быть и очередная флотская байка. А может и нет в БОПе всякое случалось…

23. Умба и сто тысяч бутылок водки…

   Везли мы в эту самую Умбу которая находится аж за Полярным кругом – сто тысяч бутылок водки. Довезли конечно чуть меньше – но в пределах нормы на бой при погрузках-разгрузках и перевозках…
   В наш «Волго-Балт» влезло бы и несколько миллионов бутылок этой самой водки… но больше видать не было. Грузили нас этим богатством в Петрозаводске соответственно и водка была местного розлива… Петрозаводского ЛВЗ.
   Водка в принципе была очень даже неплохая… многое правда зависело от смены. Местные профессионалы по синему чернильному штампу с обратной стороны этикетки определяли не открывая самой бутылки – качество ее содержимого.
   В зависимости от номера смена – она была мягче или злее… сильнее градусом или немного слабее. Ну в нашем случае – речь шла больше о количестве. Грузили в первый или носовой трюм. Люк который вел с грузовой палубы в этот самый трюм опечатали. Дали в придачу пару экспедиторов – сопровождающих и вперед по Онежскому озеру Беломоро – Балтийскому каналу, ну а там и по Белому морю не так уж и далеко до этой самой Умбы.
   Экспедиторов я видел всего пару раз и по странному стечению обстоятельств – почти трезвыми. Рейсам с водкой на борту, наше родное Беломорско – Онежское пароходство уделяло особое внимание. Были случаи когда такие пароходы не выходили на связь по нескольку суток. Радист обязан был давать точку с координатами парохода каждый день но и он… иногда был не в силах это сделать.
   Искать начинали не сразу – мало ли может чего сломалось или еще какие обстоятельства непреодолимой силы?! Танцевали обычно от последнего выхода на сеанс связи и другим теплоходам находящимся примерно в том же районе – давали запрос не встречали ли они этого самого пьяного парохода?
   Кто-нибудь из других наших теплоходов проходящих мимо стоявшего на якорях или вообще уткнувшегося носом в берег сухогруза… гудел долго и нудно и если никто не отвечал и не показывался на палубе – то спускали рабочий катер или мотобот и отправлялись приводить коллег в чувство…
   Мне все таки кажется – что это флотские байки… какая то часть экипажа может конечно напиться. Но как правило – это не больше одной трети экипажа. Вахта дело святое… так что и вахтенные штурман с механиком и как минимум один матрос – всегда должны быть трезвыми.
   Да и при проходе ББК – большую часть времени и капитан проводит или в рубке или на крыльях мостика. Старший механик – тоже всю машину чаще контролирует. Да и вообще… перед каналом – проверяют все и всех. Да и на озере и особенно в канале – судоходная инспекция зверствует…
   Да и судя по нашему теплоходу и его экипажу… в пьяных рейсах вообще никто не пьет Кроме… самих сопровождающих груз.
   Когда то давно и по старому штатному расписанию… на сухогрузах нашего типа экипаж был почти в двадцать пять человек Прогресс не остановишь да и совмещенку вводили-расширяли… так что осталось в судовой роли – пятнадцать человек. Правда эта самая судовая роль… иногда и на время увеличивалась раза в два – по независящим от пароходства причинам ну об этом потом – если получится.
   Пара кают – была иногда свободной… в них и поселили на время рейса – водочных экспедиторов. По правому борту – был один из входов в МО был как раз рядом с периодически пустующими каютами. Посмотрев для порядка – как там ведет себя КОАВ-2000… я как раз шел по этому правому коридору на главной палубе к двери в машинное отделение.
   Дверь из каюты экспедитора открылась и в коридорчик вышел… Он. Наверное так… тьфу-тьфу-тьфу… выглядит черт у дверей в преисподнюю. Во всяком случае – взгляд почти такой же. Я быстренько нырнул в тамбур МО – и шустрее обычного съехал на руках по поручням крутого трапа как и принято на флоте – не касаясь практически ступенек.
   Трапы хоть и красились чуть ли не каждый год но поручни были блестяще – отшлифованными руками до металлического блеска. Особенным писком считалось – пролететь весь трап только едва касаясь поручней и ни одной из более двадцати с чем то ступеней.
   В прочем увидев такое – пролетишь и вообще без рук…
   Ну а водку… пусть и из запломбированного трюма и опечатанного люка – на своем родном пароходе достать не проблема. Главное было собирать горлышки от бутылок и с непременно целыми на них крышечками.
   Выпив очередной запас… кто-нибудь из более менее живых экспедиторов с помощью боцмана добирался до трюма с водкой – там уж боцман доставал сколько надо. Бутылки разбивали и через десяток слоев марли – процеживали водку в бидончик. Горлышки всегда были целыми и собирались для отчета и в качестве приложения к акту о сдаче груза.
   Из всего нашего экипажа – пили эту водку и то редко и немного всего два человека. Просто, наверное – когда ее много и она всегда рядом… не очень то и хочется ее пить!
   Пришли мы в эту самую Умбу – почти на пол суток раньше положенного. Наш – 146 Волго-Балт по каналу бегал практически быстрее всех в пароходстве… и минимум часов на десять-двенадцать перекрывал время отводимое на прохождение ББК.
   Причалом служил плавучий кран… после проверки пломб на трюмах и люках – водку выгружали на что-то деревянное на берегу. Главными были две женщины приемщицы и десятка два – непонятных мужиков. Эти самые местные докеры – попытались спрятать целый подъем – ящиков в двадцать водки… за один из штабелей с дровами на берегу. Второй штурман заметил во время, и весь груз сдали без замечаний.
   Норму по бою… мы “недовыполнили” раза в два.

24. Самая большая котлета

   Кают-компания была единственным местом где экипаж собирался чаще всего и почти в полном составе. После череды сокращений – команда сжалась до пятнадцати человек.
   Было три прямоугольных столика – с деревянными поднимающимися бортиками на случай приема пищи во время шторма. Их практически никогда не поднимали.
   Самое верное средство от катания тарелок по столу – чистая мокрая тряпка.
   Тарелка с супом или борщом – стояла на одном месте словно прибитая гвоздями. Правда жидкость все равно болталась в тарелке в такт качке и убегала от ложки или наоборот захлестывала ее целиком. Со вторым – проблем было меньше и картошка или макароны в тарелке не прыгали и не убегали от вилки.
   Правда пока ты нес от окошка раздачи тарелку до своего столика – мог убежать твой стул. Чтоб он не бегал – под сиденьем каждого был длинный крючок с пружинной вставкой а в палубе были предусмотрены металлические кружки с маленькой поперечной перекладиной – за которую и цеплялись все стулья склонные к побегу.
   Справа от входа в кают-компанию – было окошко раздачи с открывающемся видом на белоснежный и просторный камбуз. На лево у переборки – стоял диванчик и первый стол за которым обычно ели четыре матроса и боцман.
   Прямо был мой столик – комсостава… за ним обычно располагались вторые и третьи помощники капитана и механика электромеханик и реже начальник радиостанции или попросту – радист.
   Ближе к небольшой перегородке и диванчиком перед двумя телевизорами видаком и полочками с книгами и разными там шахматами шашками – стоял последний столик… для старших офицеров в лице капитана старшего помощника и старшего механика.
   Деление было весьма условное и в зависимости от обстоятельств – садились куда хотели… чай не на царском флоте.
   Принято было заходить чисто и опрятно одетым и даже в самую жару – обязательно в носках. Прямо у входа – вежливо здоровались с остальной частью экипажа и желали ей приятного аппетита Правда в ответ можно было иногда услышать образец флотско – армейского юмора в виде какое тебе дело до моего аппетита?
   Зная это... некоторые члены наших немногочисленных экипажей входя говорили проще как я красив или как я силен Чувство юмора у всех разное или его вообще нет... поэтому и приветствия были не всегда смешными.
   Самое смешное начиналось...глядя в тарелку Неожиданно один из соседей по столику выдавал. Так – теперь ясно кто из нас спит с поварихой.
   И кто же интересно?!
   Как кто – ты конечно.
   Это еще почему???
   Да у тебя же самая большая котлета в тарелке лежит – значит она тебя откармливает... чтоб сил на нее хватало.
   Обычно отшучивались – это косвенная улика или просто... кок же не робот – абсолютно одинаковые по размеру котлеты лепить так что это просто случайность.
   Посмеявшись и доев расходились по делам и до следующего приема пищи.
   На ужин всегда доедали первое с обеда ну и новые вторые блюда. Например в тарелке рис и курица... и тут раздается – все теперь точно ясно кто кувыркается с поварихой.
   И кто же интересно?
   Как кто? Ты же и есть – об этом еще в обед стало ясно по самой большой котлете.
   Сейчас то курицы кусок и что из него следует?
   Так у тебя кусок то самый маленький. Это она специально такой положила – чтоб мы не догадались.

25. Ейск.

   Простояли мы в этом самом Ейске – почти месяц. Грузили нас семенами подсолнечника или проще говоря – обычными семечками на Италию. В день приходило в порт один-два вагона этих самых семечек и их загружали в трюма за пару часов. Вагоны приходили не каждый день за то иногда штук по пять сразу...
   Периодически нас отгоняли на рейд и пока мы ждали очередной порции семечек – за это время успевали обработать целиком другой сухогруз и он уходил в море. Нас опять ставили к причалу – кидали быстренько очередные несколько вагонов, а их надо было штук шестьдесят не меньше… вот и грузили нас целый месяц.
   Валютных окладов тогда не было – а были суточные… и шли они естественно после того, как теплоходу “закрывали границу”. На борт уже готового к рейсу теплохода – приходила комиссия – таможенники и пограничники каждый проверял свои дела и в паспортах моряка появлялся штамп с датой убытия из СССР ну а потом и России.
   С этой даты и начинала идти валюта и шла до тех пор пока не появлялся другой штамп – о прибытии на Родину. Сутки ухода и прихода – считались за одни валютные сутки…
   Так что настроение было у экипажа не очень. Кто уже отработал хотя бы месяца по четыре – быстренько попросил замену… через недельку двое или трое поменялись и уехали домой. Приехавшим тоже не терпелось – поскорее загрузиться и уйти в Италию но… семечки еще видать росли на своих подсолнухах.
   В ожидании очередной порции груза – мы встретили и День Города… недалеко от порта проскакало несколько кубанских казаков и пара тачанок с распевающими песни и разодетыми в старинные длинные платья – казачками. На площади вечером был концерт и что-то вроде дискотеки. В город мы и так ходили почти каждый день и изучили его неплохо…
   Все рано или поздно – заканчивается… наконец закончилась и наша погрузка. Закрыли нам границу и ушел наш сухогруз в море. За недельку дошли мы до Италии – и там нас выгрузили за восемь часов Попутного груза не нашли за то пришла телеграмма – идти обратно в Ейск… и опять за семечками?!

26. Носилки

   Было время когда из всех лекарств положенных быть на борту остались одни… носилки.
   У старпома хранился здоровенный деревянный ящик с одной железной ручкой больше похожий на длинный чемодан. Году в 92 – он перед началом навигации оказался абсолютно пустым.
   Была конечно пара-тройка почти домашних аптечек одна висела на камбузе вторая в мастерской в машине – третья уж и не помню где была. То ли на мостике – то ли у боцмана на баке.
   В них конечно лежали пластырь бинты йод и зеленка – но главным лекарством оставались конечно – носилки.

27. Штурман – расстрига

   Интересные люди встречались в составе экипажей нашей многочисленной армады пароходов «река-море»…
   Один второй штурман – оказался недоучившимся студентом духовной академии.
   Вообще то он был капитаном на МРТ – малом рыболовецком траулере с экипажем обычно в шесть-семь человек но с развалом СССР – развалился и его рыболовецкий колхоз. Сидя без работы на берегу – пошел бывший капитан записываться на курсы бульдозеристов.
   Ошибся дверью и оказался в приемной комиссии в местную духовную то ли академию то ли семинарию Подумал – видно судьба взял и поступил туда – куда ошибся дверью…
   Правда проучился он там меньше года. Мужик был умный и начитанный и трактовал богословскую литературу – гораздо шире допускаемых норм. В результате его отчислили – без права в дальнейшем поступать в подобные учебные заведения.
   Сначала его чуть ли не перед строем – расстригли то есть вырезали небольшой клок волос с шибко умной головы. Правда он добавлял хорошо хоть анафеме не предали.
   Тут как раз ему и подвернулся наш – БОП. В начале девяностых – все больше «река-море» пароходиков переводили с ВВП на заграничные перевозки. Внутри страны грузов становилось все меньше – да и платили за их перевозку в рублях.
   Заграницу вывозили все что можно – пусть за копейки но за то в твердой валюте.
   Вот и встретились мы с ним на одном пароходе. В каюте у меня обычно собиралось до трети экипажа… Пили чай курили и рассказывали что с кем и на каких теплоходах интересного и смешного случалось.
   Труд у рыбаков тяжелый но иногда в сети или трал – попадается не только рыба. Как то на его МРТ – все никак не могли вытащить трал с рыбой… небольшой кораблик чуть ли не ложился бортом на волну а трал все не поднимался никак из воды.
   Хотели уж было обрубить его совсем но тут он немного показался из воды и в нем было видно что-то большое и ярко-красное?! Из последних сил трал подтянули почти к самому борту и наконец разглядели что в него попалось на этот раз.
   Поймали «Жигули»… пока соображали – как ее делить на всех… трал оборвался сам по себе и проблема с дележом одной машины на весь экипаж – отпала. Сначала переживали и стали думать как и чем достать ее обратно? Потом все таки – трезво раскинув мозгами… поняли после соленой воды – это уже не машина.
   Встречались и военные моряки шахтеры лесорубы… один кок – бывший омоновец попался.
   Много было рыбаков и с БМРТ РТ и с остальных плавучих объектов относящихся в свое время к министерству рыбного хозяйства. Один из них – услышал эту историю про «Жигули» уже в моей интерпретации…
   Машина – это говорит хорошо конечно… а нам чаще велосипеды попадались Ловили обычно в районе Африки и в каждом третьем трале с рыбой – обязательно попадался один велосипед. Мы сначала никак не могли понять – откуда они тут берутся? Не рыбы же на них катаются.
   Потом поговорили с другими нашими сейнерами в этом районе и один кэп сказал здесь не далеко линии – на которых супертанкеры ходят… палубы у них здоровенные метров по 250-300 в длину. Так там экипаж на бак – на этих самых велосипедах и катается видно забывают иногда на палубе вот их и при качке за борт выкидывает – а вы их и ловите потом с рыбой вместе.
   Нам еще на «Балтийском 69» в Средиземном море попался – холодильник Было лето тепло и солнечно и на фоне ярко-синей воды… что то ослепительно белое сразу бросалось в глаза и даже как то манило к себе.
   Подошли ближе… третьего штурмана обвязали длинным шкертиком и дали в руки конец фала потолще. Сиганул он за борт добрался до белого объекта и закрепил конец. Подтащили их обоих ближе к борту и бросили второй конец.
   Штурман закрепил и его и по штормтрапу – вернулся обратно на борт. Холодильник еле вытащили вчетвером… был он полный воды и почему не затонул – непонятно. Пару дней он стоял совсем по-домашнему на палубе рядом с жилой надстройкой и сушился на жарком южном солнце.
   Электромеханик проверил компрессор – он естественно был не рабочим. Боцман сначала думал приспособить его вместо какого-нибудь рундука (шкафа)… но отодвинули подальше и забыли. Потом вспомнили и через месяц – примерно в этом же районе… спихнули его с палубы – обратно в море.

28. Рука Дружбы…

   Ничего хорошего в этой самой «руке дружбы» и нет… потому что это оборванный шатун – торчащий из разбитого им главного двигателя. Хорошо что на наших смешных пароходах типа «река-море» – этих самых двигателей два А то пришлось бы подавать «SOS» и заказывать спасательную операцию – чтоб буксиром оттащили неподвижный пароход в какой-нибудь порт для ремонта.
   Наш «Волго-Балт 214» – отошел от Босфора всего часов на пять. В Черном море было относительно тихо – все таки было еще лето. После обеда… я лежал в своей каюте и читал книжку. Гул и вибрация от двух работающих главных двигателей – сливались во что-то одно и единое и даже действовали как то успокаивающе…
   На фоне привычной симфонии вдруг появился нарастающий и все усиливающийся звонко-металлический лязг перешедший в гулкие удары и зазвенела аварийно-предупредительная сигнализация. Произошло это все наверное секунд за пять… На пароходе стало тише – и по звуку и вибрации из МКО стало слышно и понятно что работает только один главный двигатель.
   Вахта была второго механика… и я присоединился к нему – посмотреть что случилось и какой объем работ нас всех ждет. Есть такое выражение… “Картина маслом “ – большая часть машины и была уделана наверно тонной машинного масла. Ближе к замолчавшему левому главному двигателю – масла было больше и на подволоке на переборках и на сланях вокруг.
   Второй механик – сам был весь в масле и ветошью прочищал дорогу ближе к движку. Тут уже стоял еще чистый и обалдевший – дед. Пара матросов-мотористов спустилась в машину чуть позже… и молча стала сгонять лужи масла под слани.
   Ближайшая к левому двигателю слань из стали толщиной миллиметра в три-четыре была пробита – прорвана и в эту щель с рваными и блестящими краями было и видно – “ руку дружбы“. Оборвавшийся шатун – разбил чугунный блок цилиндров отколол кусок втулки пробил в нескольких местах картер и помял – ребро жесткости фундаментной рамы уже самого набора корпуса…
   Спустился и капитан – посмотрев на раскуроченный двигатель… пошел к радисту отбивать телеграмму в пароходство. Ход на одном главном двигателе – упал раза в полтора и чапали мы узлов шесть – семь в час не больше. Поэтому свернули ближе к берегу и так и шли вдоль него…
   Ответ из пароходства пришел быстро снять с двигателя все что может еще пригодится и более-менее цело а все оставшееся – подготовить к снятию с борта и замене на другой двигатель который нам привезут после капитального ремонта.
   Ну и желательно побыстрее выяснить причину случившегося…
   Теперь каждый на своей вахте помимо обычных дел по своему заведованию и собственно самой вахты – разбирал по не многу искалеченный левый главный…
   Поснимали все головки цилиндров все шесть втулок полностью все навесное оборудование и трубопроводы. В конце-концов и сам двигатель оставили на нескольких гайках – крепящих его к судовому фундаменту.
   Сняли и саму “руку дружбы”… трубка подающая масло от нижней головки шатуна в верхнюю головку – обычно крепилась собственно к телу шатуна заклепками… здесь она была приварена – как раз по части пятна от сварки и шла рваная линия разорвавшая шатун пополам.
   При первой же возможности остановили и правый главный двигатель быстренько открыли картерные лючки и осмотрели эти самые маслопроводные трубки – на нескольких шатунах кое-где вместо заклепок… была сварка. Сообщили и об этом в пароходство…
   Из пароходства ответили – поменять сначала тот движок что накрылся… ну а с работающим правым – как дальше выйдет… заранее менять смысла нет. За неделю от левого главного – мы оставили практически какой-то скелет… и во все удобные шхеры распихали появившиеся лишние запчасти отмыв и отчистив их предварительно от масла нагара и прочей технической и эксплуатационной грязи.
   Попутно закрыли и «обварили ломами» двери ведущие в главную или центральную шахту МО – и стали разбирать и убирать из нее все что может помешать подъему искореженного левого ГД на берег. Иногда не было времени переодеться и поесть как обычно в кают-компании…
   Оттирали сначала черные руки – машинным маслом соляркой… потом уже мылом и ели не отходя далеко от машины.
   Движок весил около десяти тонн… но к моменту подъема полегчал наверное вдвое. В Херсоне нас уже ждал на берегу – новый ГД (главный двигатель)… вернее не совсем новый а после капитального ремонта. Что на много хуже…
   Пришла бригада такелажников со своими мощными и длинными талями и началась эпопея с вытаскиванием ГД из глубины машины в главную и уже почти пустую шахту МКО. Вытащили быстро за день или два. Комиссия Регистра – осмотрела слегка помятый шпангоут… и пришла к выводу – ничего страшного и пароход еще может бегать по морям и речкам.
   Денек еще подождали пока стихнет ветер и потом быстренько – береговым краном выдернули сломанный двигатель. Потом в обратном порядке – опустили в машину другую Шкоду 6Л 275 ПН.
   Запускали мы его почти двое суток… движок после капиталки да и видать в РЭБ простоял пару лет в контейнере. Разобрали и прочистили все топливные и воздушные трубки поменяли форсунки и пусковые клапана и почти все индивидуальные топливные насосы.
   Перебрали и настроили воздухораспределитель – и наконец он запустился. Нашли нам попутный груз и отправились мы как и всегда… в море. За кормой оставалось теперь – как и положено нашим теплоходам – две кильватерные дорожки…
   Навели порядок и отмыли всю машину но в главной шахте так и не стали все собирать обратно… Месяца через два – все тоже самое только с правым ГД.

29. На прорыв.

   “Банановая линия” проходила и через город на Неве – Ленинград. Стоянки в основном были короткими – до очередной разводки мостов.
   Часто стояли на набережной лейтенанта Шмидта. Теплоходы швартовались в три-четыре корпуса и в несколько рядов вдоль всей набережной.
   Часть теплоходов была – наша БОПовская и экипажи начинали ходить друг к другу в гости менялись видеокассетами пароходскими новостями и кое-какими запасными частями к огромному хозяйству каждого сухогруза.
   Собирались по пять-шесть человек в какой-нибудь каюте… пили чай – курили как паровозы и травили новые и старые флотские байки…
   Как то, одному капитану то ли надоело стоять, то ли с головой что случилось… у других рассказчиков – он просто был пьян. В общем без разрешения диспетчера и прочих формальностей – дал команду – отвязываем веревки и уходим в море.
   Экипаж редко задает лишние вопросы – раз уж поступила команда на выход… значит капитан получил добро на это. Запустили главные – отдали швартовы и с чистой совестью пошли в морской канал.
   В эфире поднялась суматоха – кто? зачем? и куда? вдруг рванул без всяких формальностей – очередей и разрешений?! Дошло естественно и до пограничников… те решили что это вообще может быть попытка угона заграницу целого теплохода по аналогии с захватом воздушных судов или еще какая провокация.
   Послали вдогонку мятежному «Волго-Балту» – пограничный катер. Догнали конечно быстро и стали по громкой связи – приказывать вернуться обратно и ждать разрешения на выход в рейс.
   Теплоход на орущих пограничников внимания не обращал и шел как ни в чем не бывало дальше. Оставалось последнее средство – сначала дали пару холостых залпов а потом даже вроде и боевыми – по курсу непослушного теплохода типа «река-море».
   Капитан… взял свое охотничье ружье и вышел на крыло мостика ну и стал отстреливаться от пограничников. Те к таким делам явно не привыкли и поначалу даже сбавили ход и отстали. Видно доложили куда следует – и получили добро на высадку группы захвата…
   Зашли с другого борта ну и как уже не важно – попрыгали на палубу… в первую очередь поймали капитана и отняли у него ружье – правда к тому времени у него уже кончились все патроны.
   Рассказывал нам все это – второй механик того самого – “восставшего” сухогруза.Стою я на вахте в машине и никого не трогаю – заполняю машинный журнал… и тут команда – Не двигаться Руки за голову.
   Я подумал – что это электромеханик решил так глупо пошутить… руки поднимать не стал и послал его матом. На что в ответ получил чем-то по башке и очухался уже связанным в каюте.
   Пароход поставили на якорь для разборок потом был суд и капитану вроде дали года два или три…
   Было такое в действительности или нет не знаю но рассказывали эту историю – часто.

30. Сходить на соседний пароход за съемником…

   Было до этого соседнего парохода метров 20 – не больше посланный на него за съемником наш моторист вернулся – через неделю и без съемника… Флотский юмор – он конечно весьма своеобразный но не до такой же степени.
   Дело было в конце зимы на Пиндушской РЭБ флота. Вооружали мы к навигации один из «Волго-Балтов» то ли 223 то ли 232? Точно уже и не помню. Было нас в основном четверо – второй механик с мотористом и нас двое – третьих механиков. В общем – два одинаковых и третьих механика для одного парохода в принципе перебор. Ну не знаю – то ли меня просто на усиление бросили…
   Третий механик – был моим однокашником по «МРТ» Борькой… так что работать было веселее. Только очень холодно. Морозы были под тридцать да и пароходы вмерзшие в лед – этот самый холод аккумулировали / Питание было береговое и рабочий день начинался с включения тепловой пушки в мастерской – по правому борту в машинном отделении.
   Мастерская нагревалась минут за десять ну и после этого уже можно было приступать к переодеванию в рабочую робу. На жерло пушки – натягивали ватные брюки и они надувались мощной струей горячего воздуха и казались ожившей деталью одежды.
   Приятно с мороза – влезть в горячие и толстые ватные брюки Хорошо и приятно главное что тепло. Толстая и длинная телогрейка – так же сначала нагревалась и потом одевалась… с валенками быстрее всего – минута и готовы. Так мы все и переодевались пред началом рабочего дня.
   Вторая тепловая пушка – в это время нагревала ту часть машины где предстояло работать в первую очередь. Тепло было конечно в метре – двух от пушки дальше уже прохладно ну а метрах в пяти-шести казалось что ее вообще нет.
   Были и Карельские шутки на тему местной погоды Лето в Карелии теплое и снегу мало.
   Или в виде загадок Чем в Карелии лето от зимы отличается? Ответ Зимой ходят в застегнутых телогрейках а летом в расстегнутых.
   Лед на севере Онежского озера держался до конца мая – начала июня и купаться начинали в лучшем случае в июле. А в августе… уже поздно было купаться.
   Лето обычно представлялось именно в близи от тепловой пушки периодически к ней подходили в плотную и подставляли под нее ноги и руки…
   Старший механик (дед) – бегал с ремонтными ведомостями и прочей бумажной бюрократией между цехами завода управлением… и на борту вмерзшего в лед «Волго-Балта» появлялся не часто. Проверял – что все на месте и трезвые и даже еще чего-то работают и убегал дальше по своим бумажным делам.
   Возились с двумя главными двигателями – чешскими Шкодами меняли головки цилиндров – на новые и с притертыми клапанами. Потом уже во время навигации – экипаж очистит от нагара эти снятые крышки цилиндров притрет впускные и выпускные клапана проверят клапан пускового воздуха… в общем все снятые головки будут готовы к обратной установке на движок…
   На практике… я на притирался этих клапанов вволю – занятие нудное и однообразное. Помимо этого возились еще с топливной системой да и всеми остальными. Потихоньку искали и вкручивали на место – сливные пробки из паутины труб забортной и пресной воды.
   В месте изгиба труб – было отверстие с внутренней резьбой и в него вворачивалась бронзовая пробка-заглушка… если пароход становился на зимний отстой то начиналось путешествие вдоль многочисленных трубопроводов с поиском этих самых пробок. Вдоль переборок и под подволоком – эти пробки прекрасно было видно а вод уже в под сланями их приходилось искать и вкручивать – выкручивать уже на ощупь.
   Поднимаешь по очереди соседние слани – и смотришь куда и в какую сторону идет трубопровод и где у нее колено или самая нижняя точка где может собираться вода. Туда и ныряешь – ищешь эту пробку рукой… осенью ее выкручиваешь – ближе к весне закручиваешь.
   Если изгиб был длинный – тогда для верности ослабляли гайки на ближайшем фланце и расклинив его ключом или толстой отверткой – ждали пока вытекут остатки воды…
   В середине машинного отделения под сланями можно было нырнуть во весь рост паутина трубопроводов шла в несколько ярусов и рука с ключом могла и не пролезть до нужной пробки… тогда вскрывались все слани вокруг и выбиралось место с которого можно было хоть кончиками пальцев – но добраться до этой несчастной пробки.
   В некоторых местах машины чтоб добраться до этой очередной пробки – приходилось снимать телогрейку и свитер и засучив рукав тельняшки все таки найти эту хорошо спрятавшуюся пробку – рука обычно становилась грязной и черной от машинного масла…
   Путешествие по трубопроводам вдоль всего большого и просторного Машинно-Котельного отделения (МКО или просто МО) чем то напоминало… сбор грибов – только надо было найти все… до единого Забытая или не найденная пробка – весной оборачивалась журчанием воды в МО приходилось снимать разорванный льдом кусок трубы и варить его или менять целиком…
   Рисовали и схемы расположения пробок и считали их общее количество но по разным причинам минимум одну-две пробки или не находили или не смогли выкрутить и плохо ослабили соседний фланец… в общем по весне – одну или две трубы – разрывало. Бывало что пару пробок клали где-нибудь отдельно и забывали вкрутить на место… ближе к началу навигации постепенно заполняли трубопроводы водой и прислушивались – где зажурчит вода. Значит там или забыли вкрутить пробку или рвануло саму трубу…
   Справа и слева от ГРЩ (главный распределительный щит) шли два коротких трапа – по правому борту в мастерскую по левому на площадку и через нее в тамбур с более длинным трапом на главную палубу и с совсем коротким в три-четыре ступеньки в отдельную выгородку с вспомогательными движками – дизель генераторами.
   Перед мастерской – по краю площадки находились баллоны с сжатым воздухом для запуска главных двигателей… они были с человеческий рост высотой и на половину уходили ниже уровня площадки. Здесь же был лючок в сланях открыв который можно было спуститься к валовой линии идущей к правому гребному винту. Кое-где висели плафоны освещения и среди паутины труб – можно было легко разглядеть висящие на медной проволоке бронзовые пробки рядом с местами куда их и надо было ввернуть…
   Это было самое “уютное” место – для работы с этими самыми пробками…
   Помимо поиска и водружения на место пробок-заглушек весь теплоход в целом и все его системы и механизмы надо было проверить и подготовить к началу навигации. Так что пробки – это самая легкая и быстрая операция во всем этом процессе…
   Поменяв все шесть головок цилиндров на правом главном двигателе – мы плавно добрались до реверс-редуктора. Открутив все крепления здоровенной резиновой муфты – соединяющей маховик двигателя с валом редуктора, нам как раз и понадобился съемник чтобы снять эту муфту с вала. Свой куда то так хорошо запрятали – что не нашли а может и отдали кому и нам его пока не вернули…
   Вот и послали моториста – на ближайший однотипный с нашим «Волго-Балт», за этим самым съемником. Пока он ходил – занимались другими делами а их на любом пароходе даже и еще не работающем – всегда много. Вот и занимались другими системами и механизмами пока моторист искал съемник…
   Дед забегал к нам на борт – пару раз до обеда и столько же после него. Замечая отсутствие моториста – спрашивал где он? Второй механик отвечал – послали за съемником и оба они куда-то пропали. Ну мы не в открытом море а вмерзшие в лед в затоне РЭБ флота… так что вернется рано или поздно и шум поднимать не стали.
   Повозились с левым главным двигателем с компрессорами – в общем что было в планах у деда и второго механика то и делали. Раз вернувшись с обеда в заводской столовой – перекуривали на юте сверху хоть и была шлюпочная палуба но снега было и на юте полно…
   Чтоб ему зря не пропадать – взяли и быстренько втроем слепили снеговика в виде… старшего механика. Голова получилась очень похожей – с небольшой бородкой и усами которые “снежный” дед – крутил такой же “снежной” рукой. Поставили его рядом со шпилем и дверью с юта внутрь парохода…
   Выполнив очередную порцию – механических дел и обязанностей… пошли в мастерскую погреться и перекурить. Как обычно рассказывали о запоминающихся рейсах грузах случаях и происшествиях на своих теплоходах – как в море так и на берегу…
   Борискин «Волго-Балт» а вернее его капитан был слегка помешан на футболе. На шлюпочной палубе летом – всегда стояли наготове небольшие футбольные ворота.
   На ходу и в балласте – играли как и все остальные экипажи – в самом чистом и самом ровном одном из четырех трюмов.
   Тогда судовые коки – в основном были женщинами и найти мужика-повара было нелегко. Но женщины и тогда в футбол почти не играли и местный капитан – заморачивал кадровиков насчет этих нелегких поисков. Где-нибудь в море или озере при более-менее подходящей погоде по судовой трансляции раздавалась команда с мостика Экипажу построиться на шлюпочной палубе Форма одежды спортивная.
   Кто не мог или не хотел играть заступал на вахту – остальные неохотно строились. Экипаж делился на две команды – «Штурвал» и «Маховик». Смысл игры заключался не только в чисто футбольном забивании голов но и в попадании мячом по капитану…
   Технология была отлажена… дед бил в стенку трюма и второй механик с наката посылал мяч в голову или чуть ниже пояса капитана. В зависимости от того – куда ему попадали капитан держался за это место и орал с болью в голосе – Кто???
   Игроки начинали завязывать шнурки поправлять форму или что-то там рассматривать на стенках трюма или в небе…
   Иногда играли положенные учебные тревоги а если это была “Человек за бортом”-то спускали естественно и мотобот после окончания маневров – грузили в него ворота и плыли к ближайшему берегу… поминать мячик и капитана – там на земле.
   Ну это летом и когда теплоход на ходу а сейчас он готовиться к очередной навигации и капитан еще в отпуске…
   Забежал в очередной раз дед… увидев что нас пока еще трое спросил а кого это вы там на юте слепили? Второй механик ответил вахтенного матроса – пусть пароход до весны охраняет. Как начнет таять – значит весна и пришла…
   Уходя после очередного рабочего дня на берег закрыв пароход на замок и отрубив береговое питание – посмотрели на нашего снеговика. Дед попытался изменить свои черты лица – на лицо второго механика получилось плохо все равно проглядывал старший механик.
   В один самый обычный рабочий день – вернулся наш моторист Съемника у него не было… да и Бог с ним главное хоть сам вернулся. Посмотрев на нас троих и прочитав один и тот же немой вопрос на наших лицах – сказал да шел по причалу и встретил знакомого и он сказал что меня из военкомата чего-то искали. Сбегал быстренько туда а там оказывается меня медаль ждала В Афганистане не успели вручить… в общем пока вручали… пока обмывали вот и неделя незаметно пролетела.
   Дед… тоже ничего не сказал а просто сходил и минут через пятнадцать – принес этот самый съемник. Сдернули мы муфту и разобрали реверс-редуктор… вытащили почти полу тонный вал с барабаном. Перецепляя тали все выше и выше – вытащили вал на главную палубу. По доскам вытащили его из рубки… тащить было тяжело – второй механик ругался матом а мы пыхтели для вида и краснели от смеха. Когда много смеешься – то физическая сила становится меньше и основная нагрузка ложилась именно на второго механика… в результате под конец эпопеи с валом у него… опухло одно яйцо.
   Звали его вроде Сергеевичем. Потом вал спустили на талях – прямо на лед рядом с бортом «Волго – Балта». Приехал небольшой трактор и увез вал в цех на расточку.
   А слепленный из снега дед… так и простоял до самой весны на юте.

31. Тревоги положено было играть – хотя бы раз в месяц

   Были они разные пожарная человек за бортом по борьбе за живучесть судна, шлюпочная… попадались и немного специфические – вроде по борьбе с подводными диверсантами и захватом судна.
   Шлюпочные играли реже всего. По ней – весь экипаж должен был собраться с теплыми вещами на шлюпочной палубе залезть по двум мотоботам – спуститься в них на воду и оставить свой родной пароход… навсегда. Пароходы мы свои любили и оставлять их не собирались…
   С подводными диверсантами – мы тоже не боролись По этой тревоги – у части экипажа были свои сектора наблюдения и заметив диверсанта надо было свистеть в свисток и по команде с мостика – кинуть в него три гранаты и выпустить три рожка патронов из автомата Из всего этого хозяйства на борту были только… свистки на спасательных жилетах. Поэтому и тревогу эту не играли…
   Кстати о спасательных жилетах. Во время одной очередной проверки то ли капитаном-наставником или вообще комиссией Регистра кто-то из них выбросил за борт спасательный жилет… типа это человек за бортом и надо его спасти. Объявили по судовой трансляции соответствующую тревогу и пока аварийная партия спускала на воду и прыгала в мотобот – спасать стало некого Жилет – сам утонул…

32. На тракторе за водкой…

   Водка эта самая – была тогда по талонам. Заскочили мы на пару дней на 146 Волго-Балте в Пиндуши. Было лето и разгар навигации 1992 года СССР развалили относительно недавно так что грузов на ВВП еще хватало. А вот водки и много чего еще не хватало и продавали все это по талонам.
   Водка мне эта сто лет не нужна была и талоны на нее я в РЭБе не брал. На слипе стояло не меньше десятка пароходов на среднем или капитальном ремонте ну и у бетонного причала еще столько же и в несколько корпусов – на них оставалось доделать сущие “мелочи”, и скоро и они должны были уйти из затона.
   Среди двух десятков теплоходов – попались и знакомые номера где работали однокашники-москвичи. Собрались небольшой толпой и пошли на горку в общежитие. Пара из нашего полувзвода стали – карелами женились на местных девчонках и жили теперь в Пиндушах.
   Настала суббота и в РЭБе да и на пароходах делать было практически нечего и пошли мы к Борьке который жил в малосемейной общаге. Стояла она на той же горке прямо напротив нашей – заводской. Борис ставший местным аборигеном обрадовался нам… ну как ученый нашедший в самом конце своей жизни то ли философский камень или братьев по разуму – в виде инопланетян.
   Рассказал все местные новости и события происшедшие во время нашего отсутствия… ну а мы поделились частью дурдома творящегося в Москве.
   Водка – как всегда неожиданно закончилась Остались одни талоны на нее.
   С этими самыми талонами в Пиндушах было нормально… только водка по ним появлялась в единственном местном магазине раза два-три в месяц. Народу было тысяч под пять… так что отоварить все талоны – совершеннолетней части местных удавалось не всегда.
   Станция Медгора вместе с городом Медвежьегорском – была всего в семи километрах и там было наоборот… водка стояла почти всегда и везде – а талонов на нее не хватало. Но… талоны из Пиндушей – в Медгоре были недействительны.
   Я к водке равнодушен… просто пошел за компанию с друзьями к этому местному деревянному и одноэтажному магазинчику. Был как раз один из немногих дней – когда в Пиндушах появилась водка В магазине было два входа и соответственно – две очереди и почти как в… бане. В одной очереди стояли только женщины в другой мужчины.
   Женская очередь вела себя тихо и мирно – соответственно и двигалась к прилавку быстро. Мужской очереди – не было как таковой вообще Было что-то больше похожее на заседание Госдумы в период ее бурной молодости… какая я то куча мала из сотни желающих пролезть одновременно в узкую дверь (то есть к трибуне или микрофону) – тесную и для двоих “депутатов” с талонами.
   Несколько наших закаленных в фанатских многотысячных давках и разборках с московским ОМОНом и прочей конной милицией-полицией… прошли сквозь толпу как черепашки-ниндзя и вылезли из магазина как ежики – с торчащими из всех деталей одежды горлышками бутылок.
   Мы их немного разгрузили и стали обходить магазин с другой стороны на обратном пути в общежитие. Тут в глаза бросился угол этого магазина обшитый новой и еще неокрашенной вагонкой. Спросил у Бориса – что это за выборочный ремонт такой?
   Борис фыркнул да это одного мужика – раза три из очереди выкинули а он трактористом работал… ну и пошел… завел свой трактор и снес угол магазина на хрен.

33. Румыния – Галац

   То что в большинстве стран – выгружают за день-два… в Румынии быстрее чем за месяц – не успевают. Мы особо и не торопились – валюта идет и ладно. Был конец октября – небо серое и промозглое солнышко выглядывало редко и сам Дунай был мрачный холодный…
   Выгружали нас на машины – в день от силы на пять-десять грузовиков. В трюмах было почти три тысячи тонн груза… так что такими темпами и получалось – месяц на разгрузку.
   Главные двигатели – отдыхали тарахтел только дизель-генератор и периодически запускался КОАВ 200 – гоняя горячую воду по батареям системы отопления насосы гидрофоров забортной и пресной воды тоже включались редко – в основном когда на камбузе начинали готовить завтрак, обед чай или ужин.
   Что бы выйти в город – надо было рядом с пароходом поймать местного пограничника с АКМ на шее… автомат был местного – румынского производства с дополнительной пистолетной ручкой. За каждым из погранцов было закреплено три-четыре теплохода – и он ходил вдоль причала между ними…
   Подойдя к нему и показав паспорт Моряка – пограничник доставал из кармана стопку пропусков и найдя фамилию аналогичную паспортной – отдавал пропуск на руки. По возвращении из города пропуск полагалось сдать обратно ему или уже заступившему сменщику. Иногда забывали и тогда автоматчик приходил на борт и гундел что – то насчет какого то штрафа хотя бы в виде пачки сигарет…
   У проходной порта стоял одноэтажный маленький домик с крохотными двумя комнатками и парой столов в одной из них. Там местные таможенники смотрели паспорт и пропуск и предупреждали валюту менять только в банках что-то там из Румынии нельзя вывозить… и когда мы вернемся из города – надо опять обязательно зайти к ним и они проверят все ли правильно мы купили.
   Не понравилось мне в Румынии да и смешных случаев не было…

34. Секс с помощью доски…

   Шли мы на очередном «Волго-Балте» в Николаев. Зима выдалась морозной и Днепро-Бугский лиман был во льдах. Двигались караваном – сначала с одним ледоколом… потом пришлось ждать второй.
   Чем выше поднимались по реке – тем льда становилось больше и он был толще.
   Кое как дошли до нужного причала и встали от него метрах в пятидесяти – по середине замерзшей реки. Ледокол ушел… и к утру наколотый им лед – опять замерз.
   Местный буксир или рейдовый катер – пару раз в день проходил между нами и причалом делая небольшую полынью… иногда и она опять замерзала до его второго прохода. Через остальной лед – к нам он подойти не мог.
   Иногда мы по штормтрапу спускались рядом с бортом нашего сухогруза и спокойно обходили его вокруг… небольшая полынья была только у левого борта – где выходила труба охлаждения с теплой водой внешнего контура от постоянно работающего дизель-генератора.
   Покатавшись по льду и вяло поиграв в снежки – залезали обратно на борт и копошились внутри жилой надстройки. У механиков в машине дел всегда хватает и пользуясь тем что оба главных двигателя стояли – работали с каждым из них делая очередное техобслуживание.
   Боцман с матросами – пытались расчистить от снега палубу между фальшбортом и комингсами грузовых трюмов чтоб можно было нормально добираться до бака. Было до этой – носовой части теплохода почти сто метров… лопаты для уборки снега как раз хранились на баке и дорожку к ним расчищали пожарными и обычными БСЛ (большая совковая лопата).
   Мороз и снег… создает всему экипажу кучу лишних проблем и забот и хотелось поскорее уже чем-нибудь загрузиться и уйти подальше от зимы и поближе к Африке.
   В машине – я большую часть дел по своему заведованию переделал и чаще и дольше торчал в рубке с одиноким вахтенным штурманом. Но – пароход и замерзшая вокруг него жизнь – с мостика особенно бросалась в глаза и я возвращался снова в МКО… отвлечься работой.
   Ночью вообще было абсолютно тихо и заступив в 04-00 на первую свою за сутки вахту – я чаще был в отсеке с ДГ (дизель-генераторами) один из них постоянно тарахтел и в это время можно было делать ТО неработающему движку. Привычный шум двигателя – отвлекал от надоевшей тишины и неподвижности.
   Теплоход должен ходить – а не стоять. Попробуйте неделю просидеть в своей легковой машине на стоянке… тогда испытаете что-то отдаленно похожее.
   Скучать еще и не давал – мастер… так обычно в БОПе называли капитанов.
   В машине обычно работаешь в наушниках и в разных ее частях висят сигнальные плафончики… когда они мигают – значит тебя вызывают по судовой связи и надо подойти к пульту «Березки».
   На связи был – капитан поднимайся в рубку – чай пить… раздалось в динамике. У кэпов тогда вахты не было и чего он вскочил в четыре утра непонятно… может просто – бессонница?
   Поднявшись на мостик и спросив положенного разрешения (его спрашивали только когда на мостике присутствовал сам мастер)… я услышал заходи-заходи у тебя водка есть?
   Вы же знаете – не пью и водку не держу… ответил я.
   Капитан почесал затылок и сказал матросу – сходи спроси у боцмана… у него есть точно Матрос вернулся через пару минут с бутылкой «Столичной». Капитан повеселел и спросил вахтенного штурмана – будешь?
   Штурман вытаращил глаза и ответил: Я же на вахте Мне нельзя.
   Кэп спросил матроса – соблазнительно покачивая бутылку в руке будешь или ты тоже на вахте?
   Матрос спрятался за один из двух радаров и оттуда ответил я… я – закодировался.
   Мастер налил два почти полных стакана водки и кивнув на один из них сказал видишь… кроме тебя некому – так что пей и не выпендривайся.
   Было минут пятнадцать пятого (ночь раньше считалась до 06-00 и оплачивались эти часы на вахте соответственно)… я смотрел на этот стакан… чаю я так и не попил… не успел покурить и вообще я совсем недавно только проснулся.
   Бррр… водки не хотелось совсем Я посмотрел на мастера и уцепился за последнюю соломинку – А закусывать то чем?
   Мастер прожег меня взглядом пробормотал в усы что-то явно нецензурное и покинул ходовую рубку. Вернулся неожиданно быстро и с тарелкой.
   Глядя на лежащие в ней холодные свиные ребрышки покрытые застывшим белым жиром – водки не хотелось еще больше!
   Капитан прервал мои мучения и протянул стакан для отбития склянок (это на флоте так чокаются)… в общем – звякнули мы стаканами… хватили одним глотком и до дна – и я стал жевать противную и жирную холодную свинину.
   Штурман с матросом – грустно смотрели на меня видимо так выражали свое сочувствие. Чтобы отбить вкус свиного жира – я закурил. Капитан немного повеселел и сказал что нас через пару дней поставят к причалу – ледокол освободится… придет и обколет вокруг нас – тогда и встанем наконец к берегу.
   Потом он ушел с мостика то ли в гальюн не важно я тут же смылся в машину.
   Провозился там часов до шести и… опять замигала Березка – на связи был кэп.
   Поднимись в рубку.
   Не могу – ответил я… насос разбираю.
   Я – капитан И приказываю – подняться на мостик... выдала «Березка».
   На мостике прямо у входного трапа – где рядом с ним небольшой шкафчик.
   переделанный в бар… стоял капитан и протягивал мне стакан с водкой.
   Ты же знаешь… кроме тебя некому – ехидно улыбаясь сказал он…
   Шесть утра и второй стакан водки… да день как то еще с ночи не задался.
   Через полчаса – капитану видно захотелось все-таки спать и он оставил нас – нести вахту.
   Дальше все как обычно… ближе к семи на долго разогревающуюся электрическую плиту на камбузе надо было поставить пару чайников. Как они вскипят – выключить и идти будить повариху для приготовления завтрака. Ближе к восьми разбудить – старшего механика и моториста которые должны были сменить меня на вахте.
   В 08-00 я сдавал им вахту переодевался умывался и шел в кают-компанию на завтрак.
   На пароходе начинался для кого-то рабочий день – у кого вахта а мы шли спать до обеда… после своей вахты.
   После обеда – зашел в рубку болтали с штурманом и смотрели на окружавший наш пароход лед и полынью ближе к берегу и еще не замерзшую окончательно.
   Зашел и выспавшийся капитан – осмотрел холодную тишину и налил себе… чаю. Прибежал слегка возбужденный третий штурман и самый молодой из всего экипажа матрос. Штурман спросил у капитана разрешение сходить на берег с матросом в увольнение.
   Капитан немного удивленно спросил: чего так приспичило? через пару дней к причалу встанем – тогда хоть живите на берегу.
   Штурман с лихорадочным блеском в глазах сказал женщину очень хочется – аж курить не могу и уши пухнут.
   Капитан сочувственно поглядел на молодежь и сказал да идите… только как через битый лед будете перепрыгивать?
   Матрос помог штурману а мы с собой самую длинную и широкую доску возьмем.
   Наверное и с берега хорошо было видно – как сначала на лед с борта нашего «Волго-Балта» вылетела и громко хлопнулась здоровенная доска а потом по штормтрапу спустились два сексуальных маньяка.
   Пыхтя и сгибаясь дотащили доску до полыньи и по очереди перебрались через нее. У самого берега – присыпали ее снегом… чтоб никто не прихватил случайно.
   Капитан рассматривая в бинокль переправу – самой возбужденной части его экипажа философски под итожил ее удачное завершение Еб… шки с доской.
   Часам к десяти вечера – они вернулись все с той же доской… довольные, красные и главное сухие – под лед никто не окунулся.
   Потом мы ушли в теплые края и почти месяц болтались в дали от берегов. Наконец пришли в очередной иностранный порт и едва успев проводить представителей местных береговых властей – к капитану опять ворвался возбужденный третий штурман и самый молодой матрос.
   Капитан все понял и отпустил на берег идите-идите здесь доска уже не нужна.

35. Игра на гитаре

   Практически на любом нашем теплоходе – один два человека умели вполне прилично играть на гитаре. Еще некоторые знали по нескольку аккордов и могли вполне осмысленно изобразить что-то похожее на музыку.
   Когда учился еще в МРТ – в нашей группе был Костик так он вообще закончил Гнесинку по классу этой самой гитары. Не помню уж на каком сухогрузе работал и встретился в экипаже парень, который играл так что любой гитарист с мировым именем… мягко говоря – удавился бы от зависти.
   Я несколько раз начинал учиться – до вахты или после… но так и не научился.
   Первым моим учителем – был рулевой Шура. Как то сидело нас человека четыре в одной двухместной каюте – делились опытом пили чай и курили.
   Пришел Шура в углу как раз стояла гитара и он сел рядом с ней… взял в руки и стал чего то наигрывать.
   Мы попросили спой что ли…
   Шурик заиграл – грустную тему и мы уже сидели с задумчиво-философским видом пытаясь анализировать слова и вникать в смысл….
   Слов было не так много ночной вокзал… прогрохотал скорый поезд… из под колес… выкатилась окровавленная голова и синие губы прошептали.
   Ничего себе – за хлебом сходил.
   А на гитаре… я так и не научился играть – терпения наверное не хватило.

36. Рога.

   Мы с боцманом были тогда еще оба холостыми но рога у нас уже были. Правда не те о которых Вы подумали А такие – здоровенные ветвистые красивые и тяжелые. Ко всему прочему – одни на двоих.
   Жили мы тогда в общежитии Медвежьегорской РЭБ Флота и оленьи рога эти – лежали в нашей комнате и мы об них часто спотыкались. Наш «Волго-Балт 146» стоял в затоне и готовился прибывшей из отпусков частью экипажа – к началу навигации. Жить на борту было еще нельзя но очень хотелось. Пароход это твой родной дом и одновременно рабочее место – а не какая-нибудь там общага.
   Рядом с проходной РЭБ была заводская столовая в которой мы собственно и питались вместе с береговыми рабочими и другими “братьями по БОПу”. От общежития стоявшего на горке до проходной завода было минут 10-15 ходу.
   Боцман хотел наделать из рогов рукояток для ножей ну а из того что останется – изобразить что-нибудь типа вешалки. Поэтому рога и надо было оттащить на пароход. Пилить и носить по частям мастерить из двух мешков подобие чехла – было лень. Решили тащить так – как есть без лишних телодвижений.
   РЭБ и сам поселок были окружены со всех сторон глухими карельскими лесами лишь несколько дорог пробиваясь сквозь деревья вели к Онежскому озеру. Так что место тихое и скучное в смысле культурно-массовых мероприятий. Поэтому, появление на тихих улочках поселка двух кренделей с рогами – могло стать событием районного масштаба.
   В связи с этим доставку рогов на теплоход – решили провести утром. Встали минут на 30 раньше чем обычно быстренько умылись-оделись подхватили груз и потащили по коридорам. Все еще спали кроме вахтера в своей комнатке у парадного входа. В любом общежитии плавсостава носят много и часто таких вещей и предметов что рога… это пожалуй самое безобидное что видел вахтер на своих дежурствах…
   На улице первый прохожий попался через пару минут и выглядел еще не проснувшимся до конца и хмурым. Посмотрев на нас и разглядев что мы тащим на его лице стала появляться улыбка но он вовремя не дал ей расцвести. По нашим доброжелательным взглядам он моментально понял что мы его можем побить а так как нас двое – то ему будет очень больно. Поэтому он отвернулся и пошел быстрее туда куда и шел.
   Первый-встречный похоже нас сглазил. Народ попер валом все что ли решили сегодня встать на полчаса раньше?! Тротуаров в той части поселка не было и шли мы по обочине дороги. Обочина была узкая и пыльная. Попадавшиеся на встречу и спешащие на работу люди – уступали нам дорогу и лишь немного удалившись от нас… начинали соображать что собственно они видели. Останавливались и глядя нам вслед – начинали смеяться и зачем то махать ручонками.
   Мы уже вспотели под тяжестью чужих рогов и были красными и злыми. Тут к счастью пролетел по середине дороги грузовик марки “Татра” и накрыл часть поселка пылевой завесой. Под ее прикрытием мы свернули налево и вышли на финишную двухсот метровую прямую к столовой и проходной завода за ней.
   Решили передохнуть рога кинули в придорожную траву и закурили. Проходящие мимо рабочие подозрительно – удивленно посматривали на странную парочку немного не дотянувшую до проходной. Трудовой день еще не начался а эти двое уже устали?
   Мы подождали пока очередная партия прохожих отойдет подальше вытащили рога из травы и рванули к столовой чтоб позавтракать. Народу в ней было еще мало – человек десять. Под первый попавшийся столик – максимально бесшумно запихнули рога и пошли на раздачу за подносами. Пока набирали себе еды и пробивали на кассе остальные завтракающие – разглядели что мы запихнули под стол.
   Некоторые стали давиться одновременно и от смеха и от еды те кто давился только от смеха – стали стучать по спинам первых. Мы дошли до своего столика с рогами и сели задом ко всем остальным. Быстро проглотив завтрак вышли из столовой и уперлись в проходную.
   Коридорчик с вертушкой был узковат и мы нырнули под шлагбаум оказавшись непосредственно на территории завода. Рабочих стало сразу больше. Кто-то нес на плече кусок трубы кто мотки шлангов или проводов трактор на прицепе вез какой-то вал даже дед на одной из двух заводских лошадей – вез в телеге что-то для парохода.
   Появление двух человек с абсолютно посторонним на судоремонтном предприятии предметом… выбило многих из привычного рабочего ритма. Кто тащил трубу – сразу бросил ее на землю трактор стал двигаться странными рывками и потом вообще заглох а седой дед стал ржать вместе с лошадью…
   Мы ускорили шаг и приготовились к последнему и самому сложному участку маршрута по доставке рогов. Надо было пройти мимо доброго десятка пароходов а потом пройти и по палубам двух сухогрузов так как наш – стоял третьим корпусом.
   Попавшийся у первого трапа матрос – попытался сострить С рогами на пароход нельзя На что получил в ответ За борт давно не падал? Матрос убежал в жилую надстройку а мы потащили груз на следующий пароход. На нем в проходе между кормовой рубкой и трюмами стояло и курило человек пять сразу. Чтоб не прорываться сквозь строй таких же остряков как и мы закинули рога на крышку четвертого трюма и влезли на нее.
   На грохот рогов об металл в иллюминатор выглянул местный капитан поняв что это не портовый кран уронил что-то на его пароход а мы тащим то, что тащим – тревога с его лица исчезла и появилась улыбка. Пятерка курильщиков что-то еще кричала нам в след но мы их уже не слушали. Следующий борт был наш и закинув на его палубу рога… мы облегченно вздохнули.
   Эта история – органично влилась в местный фольклор и слышал я ее много раз от абсолютно разных людей. Причем содержание рассказов сильно отличалось от реальных событий.
   Мы с боцманом оказывается были смертельно пьяными перебодали половину жителей поселка приставали к женщинам разбили рогами витрину в столовой и зачем то сломали железный шлагбаум на заводской проходной. На территории завода – мы окончательно распоясались?! В чем именно это выразилось – уже не помню да и неважно – все равно поклеп.
   Да вот и верь после этого людям.

37. Его больше нет…

   Порезали на иголки мой первый пароход – «Балтийский 69».Старенький он был конечно. Построен и спущен на воду в Калининграде на заводе с красивым названием «Янтарь»… в очень далеком – 1967 году.
   Я был на нем восемь месяцев в 1989… пролез все его двойные борта и двойное дно. Прошли мы вместе почти 40 000 километров… это был мой самый первый сухогруз. Наверное это тоже что и первая любовь и не забудется никогда.
   Именно на нем мы поймали в Средиземке и вытащили на борт – холодильник. Во втором трюме – играли в футбол и волейбол. На палубе – строили бассейн. В машине я мыл слани с пенообразователем и по ним потом можно было ходить в одних носках. По его палубе – наматывал круги дед и он же потом грозил кулаком – низко пролетавшему натовскому самолету.
   Старичок успел побегать под флагом Камбоджи и переименовали его в странное "LITTLE KID I". И в 2009… разрезали в Турции.
   За свою корабельную жизнь он наверное оставил за кормой не один миллион километров /миль и мне почему то казалось что он будет вечно бегать по морям он же ведь железный?! Меня не станет а он так и будет там – в море. Странная конечно мысль но она была. И вот его разрезали а я – остался?!
   Такое ощущение что и от меня самого – что то отрезали…

38. Пулемет – под кроватью…

   Теплоход загружен по самую летнюю грузовую марку. Судовые запасы в виде воды топлива масла и продуктов пополнены.
   Экипаж весь давно собрался на борту и рвется в очередной бой – уйти в заграничный рейс.
   Все береговые формальности и бумаги закончены осталась одна – самая последняя. Закрытие границы. Собственно закрывает ее ”Комиссия” – несколько пограничников три-четыре таможенника санитарный врач и кто еще уже не помню да и не столь важно.
   Комиссия устраивается в кают-компании пограничники за одним столиком таможенники за другим. Санитарный врач то у старпома в каюте листает медицинские книжки всего экипажа то с поварихой ходит и проверяет как хранятся судовые запасы в провизионках чисто ли на камбузе ну и далее по списку. Врач в “повседневной женской одежде “ а остальные члены комиссии естественно в форме и с серьезными лицами.
   Таможенники за своим столиком возятся с бумагами. Весь экипаж по очереди подходит к столику за которым сидят пограничники и представляется по фамилии имени отчеству и должности согласно судовой роли.
   Сверяют фотографию в паспорте моряка находят в судовой роли соответствующую строчку и ставят галочку. Три матроса моторист кок все как всегда молодые здоровые и веселые да и от фотографий в паспортах – не отличить.
   Заходит боцман с хорошим почти трехмесячным средиземноморским загаром и белой гладкой частью головы где когда-то были волосы. Мало того что он самый загорелый так еще и абсолютно лысый и на фотографию в паспорте моряка вообще не похож.
   Пограничники нахмурившись и совместными усилиями – идентифицируют фото в паспорте с теперь уже лысым оригиналом и ставят очередную галочку в судовой роли.
   Дальше заходит электромеханик с такой же гладкой как бильярдный шар головой. Монтер немного косит одним глазом а после принятого накануне – стал косить и второй.
   Сбившись с привычного темпа пограничники удивленно начинают переглядываться между собой что-то подозрительно много лысых с чего бы это?
   Следующий член экипажа тоже… лысый.
   И вдобавок к этому… приближался к пограничникам – прыжками на одной ножке Почти двухметровый и 40-летний мужик – скачет по кают-компании как… школьница с бантиками играющая в классики?!
   Допрыгав до самого столика “школьница” докладывает радист такой-то и радостно упрыгивает обратно.
   Пограничники дружно тянутся к стоящим на их столике бутылкам с импортной минеральной водой – выпивают и нервно отдуваются. Устав играть друг с другом в гляделки начинают пристально смотреть на капитана.
   Капитан обычно в курсе происходящего с его экипажем и нервно улыбнувшись объяснил Вы же знаете – на ходу в рейсе, пить категорически нельзя. Вот и отрываются ребята на берегу или пока у причала стоим. И то только те кто после вахты уже. Трое пили в каюте у электромеханика – а у него волосы как-то клочками растут. Ну и решили ему помочь или вылечить: давай тебя на лысо подстрижем – может тогда лучше будут расти? Подстригли машинкой быстренько его а чтоб не обидно одному быть лысым среди всего экипажа то и всех остальных что были в каюте тоже.
   Пограничники успокоились и позвали следующего.
   Следующий был с нормальной прической на одной ножке не прыгал… у него только была во рту детская соска-пустышка которую он меланхолично и жевал. Подойдя к комиссии он выплюнул соску и доложил Второй штурман – Павел Леович Ханолайнен.
   Члены комиссии… заворожено смотрели на соску оставшуюся висеть на ярко-голубой ленточке и на могучей шее Павла Леовича.
   Закончив формальности Паша опять засунул соску в рот и соответственно молча удалился из кают-компании.
   Комиссия… дружно проводив взглядом его до самых дверей так же дружно перевала взгляд на капитана А с этими то что? Радист мало того что лысый так еще и на одной ножке скачет а другой хоть и при шевелюре но соску сосет?!
   Капитан улыбаясь ответил С этими все просто Радист об кого-то на берегу ногу сильно ушиб. А Паша – курить так бросает.
   Комиссия… стала сворачиваться из кают-компании и быстро переходить к завершающей стадии своей работы – обходу по жилым и прочим помещениям на теплоходе.
   Стук в дверь и в каюту входит офицер-пограничник Здравствуйте Посторонние люди оружие и боеприпасы в каюте есть?
   Хозяин каюты отвечает Людей нет а оружие и боеприпасы есть Пулемет под кроватью и ящик гранат в рундуке.
   Пограничник хмуро из меряет взглядом шутника но под кровать и в рундук – заглядывает. Не найдя ничего так же хмуро улыбается и уходя говорит До свидания. Удачного рейса.
   Из всего экипажа не было пулемета и ящика гранат только у капитана – он лицо официальное и шутить ему не положено.
   Радист еще неделю периодически начинал прыгать на одной ножке в море штормит-качает и прыгать трудно упасть можно. Поэтому он быстренько и завязал. Второй штурман… нашел где-то еще одну соску и сидя в кают-компании перед телевизором засовывал их в рот по очереди. Примерно через месяц надоело и он их снял с ленточки на шее.
   А пулемет? Жалко что у меня его нет… особенно сейчас.

39. Крысы не выживают

   Крысы как известно, очень живучие и приспосабливающиеся млекопитающие-грызуны. Раньше практически на всех судах и военного и торгового флота – они попадались в больших количествах. Вреда и проблем приносили много вплоть до вывода из строя некоторых частей механизмов и особенно электрооборудования – путем перегрызания различных электрических кабелей. На берегу это тоже встречается некоторые автомобилисты в курсе.
   Так вот на четырех типах сухогрузов «река-море» где был Ваш автор там крыс не было… вообще.
   Версий их отсутствия было несколько. Не выживают они на теплоходах с дизельными двигателями. То ли запаха солярки не переносят то ли из-за более высокой частоты вращения как самих двигателей так и гребных валов по сравнению с большими океанскими теплоходами. Высокая скорость вращения заставляет вибрировать весь корпус теплохода мелкой и частой дрожью люди к ней привыкают а вот вредители и грызуны – нет.
   Есть и более прозаические и совсем не технические версии. Часть чисто речных теплоходов встают в конце навигации на зимний и холодный отстой и всю зиму на борту – как и на улице – 20 – 30 градусов. Так что грызуны или замерзают или убегают. На сухогрузах с круглогодичной эксплуатацией – проводятся и текущие средние капитальные ремонты плановые докования или вытаскивают на слип… так что и эти теплоходы частенько промерзают насквозь. Тогда получается – в перерывах между морозами на борту могут жить крысы?!
   Нет и в перерывах их нет. В качестве вредителей-туристов не надолго могут появиться…
   Забираются они на борт – естественно в портах особенно если теплоход грузят чем-нибудь продовольственным. По трапу не очень любят подниматься больше предпочитают по толстым швартовным канатам. На этом привычном для крыс пути их ждет естественно засада “Крысоотбойник” – жестяной круг сантиметров в 50-70 в центре отверстие практически в диаметр швартового и разрез чтобы можно было надеть этот жестяной круг собственно на канат. Надрезанный жестяной круг немного играет и края легко можно свести внахлест.
   Так что диверсант животного происхождения – упирается носом в непреодолимую преграду С задним ходом большие проблемы а попытка развернутся – заканчивается падением в воду. Для пущего устрашения – на каком-то теплоходе попались отбойники с нарисованными на них страшными и оскаленными зубастыми мордами котов. Почему именно котов а не кошек? Да потому… с обратной стороны крысоотбойника было нарисовано то почему именно и можно отличить кота от кошки…
   Кошки частенько забегали на борт иногда каждый день практически в одно и тоже время кто-нибудь из их семейства мяукал и терся об ноги на палубе рядом со входом в кормовую жилую надстройку. Подкармливали чем могли некоторые самые смелые – оставались на борту и уходили с нами в море. Правда больше месяца редко кто из кошек оставался на теплоходе. Кругом железо и вода а они ни то ни другое особенно и не любят. Бывало и по месяцу жили до первой более менее серьезной качки как и некоторые люди – плохо ее переносят и кошки. Тогда, в ближайшем порту – хвост трубой и кошка с радостным мяуканьем убегает на берег… и больше не возвращается.
   Очередная кошка как назло сошла в нужном ей порту а тут вдруг – появились мыши. Конечно не вдруг просто во все четыре трюма загрузили 2 500 тонн зерна. После окончания погрузки береговые рабочие все трюма обработали какой-то химической гадостью и мыши рванули от этого зерна куда подальше. Естественно ближе к жилым каютам и камбузу с продуктовыми кладовками. У боцмана завалялось две или три мышеловки так что на ночь их и ставили ближе к кладовкам и камбузу. Мыши попадались какие-то маленькие, в длину со спичечный коробок. Больше всего мышей поймал… старпом.
   Ловил он их на сало а вместо мышеловки использовал тяжеленную пепельницу из литого стекла весом почти в килограмм Такие пепельницы были с постройки на чешских (вернее словацких) «Волго-Балтах» пережили сотни штормов и десятки лет “эксплуатации”. Если надеть на голову каску и шарахнуть этой пепельницей… все равно наверное будет больно. Пепельница была еще и вполне просторная так что схватив сало нанизанное на распорку… мышь оставалась живой но внутри захлопнувшейся “стеклянной мышеловки”. Старпом даже установил рекорд – 16 мышей за сутки Так как мыши почти всегда оставались живыми и невредимыми он пытался научить их плавать. Выбрасывал проще говоря за борт. Но так ни одну и не научил…
   Собаки на борту сухогруза выдерживают еще меньше чем кошки. Неделю максимум две. Начинают выть плохо едят и с тоской смотрят тебе в глаза. Ближе к берегу с очередным портом погрузки-выгрузки оживляются и в нетерпении начинают бегать по палубе. На причал спускаются первыми и пулей бегут куда-то по своим собачьим делам…
   Птички в клетках тоже плохо себя чувствуют. Даже если клетка не болтается подвешенной на крючке к потолку а жестко закреплена на столе. Она все равно качается вместе со всем теплоходом. Да и на всех животных сильно влияют куча излучений и всяких там полей от двух судовых локаторов передатчиков генераторов и много чего еще другого и вредного не только для них.
   Лучше всего на теплоходе выживают кто? Правильно Рыбки Жили они долго и можно даже сказать счастливо. Но однажды повариха решила попробовать накормить их то ли супом то ли остатками макарон по-флотски. В общем до сих пор так до конца не ясно. Но рыбки все равно – умерли. Экипаж опять остался совсем один.

40. Волго-Балт 146

   Это наверное был мой самый любимый Волго-Балт из всей серии судов Словацкой постройки а было в ней почти 150 единиц. Потом их модернизировали до неузнаваемости но по старой памяти называли Волго – Балтами с номерами больше 248. Хотя проект был совсем другой.
   Потом всю серию переименовали в «Амур» с солидными и четырехзначными номерами. Был «Волго-Балт 249» а стал «Амур 2501». БОП в Минречфлоте РСФСР был на хорошем счету да и по объему перевозимых грузов входил в группу лидеров из всех более чем 20 пароходств. Да и начальники пароходства тогдашней поры – были хорошими руководителями и в чем то шустрыми и пробивными.
   Так что и первый или головной сухогруз новой серии – “урвал” БОП. Правда построили их раза в три меньше чем «Волго-Балтов»… в СССР их поставили – 45 единиц с 1984 по 1992 год. Если бы СССР не развалили – может и дальше бы их строили? А так дорогие они получились и напичканы оборудованием под завязку соответственно и всевозможного ЗИПа к ним требовалось много. Может еще и поэтому в БОПе их оказалось 11 или 12 единиц всего. Попадался нам даже пару раз на югах один «Амур» – с редким и гордым именем «Сапармурат Ниязов» и таким же редко встречающимся тогда в морях – туркменским флагом.
   Потом пошли еще и «монгольские» мореплаватели… впрочем – ладно вернемся на борт «Амуров».
   Добавили много чего в этих новых сухогрузах – даже одну лишнюю палубу в кормовой и заодно жилой – надстройке. В ней расположили служебные и прочие вспомогательные помещения – а жилые палубы были выше и дальше от Машиного отделения… как раз на эту самую лишнюю палубу.
   В каютах у экипажа стало соответственно тише – меньше доносилось шума и вибрации от многочисленного оборудования гудящего и тарахтящего в машинно-котельном отделении. Да и сами каюты стали больше и уютнее и теперь в каждой из них был свой личный – унитаз Но у них остались те же самые главные двигатели – 6 Л 275 ПН. Парусность и вес нового сухогруза возросли а мощность ГД осталось старой – поэтому и скорость хода уменьшилась. Зато были они все таки уютными и даже комфортабельными… Правда если был встречный ветер или небольшая волна… то казалось «Амур» идет вообще на месте или даже назад?
   Обгоняли мы этих “модернизированных” на своем старичке 146-ом как стоячих.
   Заодно мимоходом сделали и «Волго-Балт 246»… ну это примерно как старый дедушка с палочкой – взял и обогнал юного и шустрого пионера.
   Потом его все равно продали – уже “суверенной” Украине. В Карелии и заодно в БОПе – стоял 1992 год. Часть более-менее старых сухогрузов – решило пароходство продать. Особенно тех что бегали по внутренним водным путям. С развалом страны и соответственно ее же экономики грузов по речкам и ББК стали возить на порядок или два меньше и содержать огромный флот БОПу – стало тяжело.
   Пароходы поновее отправили на заграничные и круглогодичные линии ну а старичков распродавали штук по десять в год минимум. Зашел наш старичок 1971 года рождения последний раз в свой родной затон Медвежьегорской РЭБ флота…
   Новый и украинский экипаж еще не приехал так что стали мы делать уже почти не нашему 146-му – предпродажную подготовку. Старший механик – Васильич был мужик хозяйственный да и остальные постоянные члены экипажа тоже. Выписывали и тащили на свой родной пароход годами – все что могли и даже больше.
   Запасных частей и прочего морского снабжения хватило бы на несколько теплоходов точно. Так что потянулись к нам гонцы с других пока еще БОПовских пароходов… механики – наставники руководили распределением всего этого нажитого годами “богатства”.
   Раздали большую часть быстро – дня за три. Много килограммовые поршни шатуны и головки цилиндров втулки насосы спецключи и съемники… все это растекалось по другим однотипным пиндушским «Волго-Балтам». Тяжелые запчасти тащили как обычно с “матюгами” поменьше – легче и веселее. Иногда это напоминало – дружную цепочку муравьев… тащащих что-то не в свой один “муравейник” а в многие и разные. Правда – муравьи редко ругаются матом.
   Новый и украинский экипаж-покупатель на таких теплоходах как наш никогда не работал – и пару дней мы все показывали им каждый свое заведование и что в нем и как устроено и работает. Ребята с Украины выражали нам вполне искренне и человеческое сочувствие и спрашивали куда же Вы теперь без парохода? Мы отвечали много еще в нашем пароходстве других «Волго-Балтов» так что на наш век – хватит.
   По речкам новый экипаж тоже не ходил и повели его по Волго-Балтийскому водному пути – два капитана. Новый и “старый БОПовский” – Токменко Николай Константинович. Дядя Коля… был на том пароходе странный обычай – называть друг друга “дядями”…
   Ну а я перепрыгнул на другой «Волго – Балт» с номером больше двухсот.
   146 – й… встретился мне только один раз в Турции. Стоял он как и мой новый сухогруз у одного и того же длиннющего причала на сваях и больше похожего на мост – уходящий на пару километров в море. Да, в море тоже иногда бывает – тесно.
   Фальштруба была покрашена в желто-синий цвет. Я прошел по причалу вдоль всего корпуса от кормы и до носа. Выглядел он вполне ухоженным и довольным и я не стал подниматься на его палубу просто ушел на берег. Изредка оглядываясь на тот все уменьшающийся в размерах… 146-й.

41. Столица БОП

   Была эта самая столица Беломорско-Онежского пароходства еще и по совместительству столицей Карелии и называлась естественно городом Петрозаводском.
   В городах Северо – Запада России есть своя непередаваемая атмосфера и прелесть. Стоят они окруженные лесами и озерами с реками. Климат суровый и люди немного другие да и сами дома и прочие здания – другие.
   Трудно это ощущение передать словами. Город как бы тебя защищает что ли? Время здесь тоже идет по – другому размеренно и с какой то мужественной солидностью. Иногда кажется – что оно здесь практические остановилось или вернее оно плотное и обволакивает тебя всего?
   Странные ощущения но приятные и даже уютные какие-то. Бродя по ночным улицам старой части Петрозаводска – ты как бы отдыхал а иногда возникало чувство что ты попал в сказку или детство…
   А всего то – 16 часов от Москвы на очень чистеньком и уютном фирменном поезде «Карелия».
   Петрозовадск и Онежское озеро – остались а вот того БОПа уже нет. Пароходство создали в 1940 году, а в 1941 оно уже вступило в бои с захватчиками в составе Онежской флотилии. Фашистам – не удалось уничтожить БОП во время Великой Отечественной Войны. Это сделали другие люди с помощью кредита от немецкого банка «KfW».
   В 1992 году БОП – в лице тогдашнего руководства взял кредит на 140 000 000 марок для постройки новых и модернизации старых судов. Кредиты были связанные, и модернизация должна была производиться на ''родных’’ для банка – немецких судоверфях. Проект модернизации был мягко говоря странным – с уменьшением грузоподъемности сухогрузов почти в 2 раза. Еще более странной оказалась стоимость выполняемых немцами работ. На реконструкцию одного теплохода – уходило столько денег, что можно было купить 5-6 новых?! Новые пароходы немцы тоже строили правда совсем чуть-чуть и обходились они БОПу не так дорого – на 90 % выше рыночной цены на тот момент.
   Чтобы оплатить этот ''рыночный беспредел’’ и проценты по кредиту – к 1997 году пароходство вынуждено было продать 70 теплоходов, а из оставшихся примерно 100 в залог банку ушло – 10 старых и 20 почти новых. Так что за 5 лет Беломорско-Онежское пароходство – потеряло почти половину своего “личного состава”.
   Остатки БОПа купили “свои” – питерские ребята. В 2009 году Беломорско-Онежского пароходства не стало. Прощай БОП И прости что не сберегли тебя.
   Банк KfW – остался и разжирел да и считается одним из самых надежных в мире. Капитал 440 миллиардов евро Как говорится Ничего личного только бизнес.
   Но все равно Аккуратнее берите у него кредиты а то возможно и не сумеете расплатиться.

42. Машина

   Правильнее конечно Машинно – Котельное Отделение но получается длинно и казенно даже. Поэтому всегда говорили коротко Машина.
   В машине всегда что-то работает. Если стоим у причала или на рейде тарахтит постоянно один дизель-генератор. По мере необходимости и автоматически включаются насосы пресной или забортной воды. Качаем балласт появляется гул соответственно балластного насоса а то и обоих вместе.
   Боцман или матрос моет палубу после погрузки-выгрузки… раздается рев пожарного насоса. Ну а если все это делается на ходу то возникает целый “оркестр” работающих механизмов. Главная партия – у двух ГД Главных Двигателей. На каждом по “поющей” турбине и от такого “оркестра” – можно оглохнуть.
   Центральный Пульт Управления с звуконепроницаемой переборкой был тогда на одном из десяти пароходов так что на остальных девяти – обходились наушниками. Предпочитали не штатные а покупали наушники для стрельбы.
   Чем больше механизмов работает – тем сильнее жара во всей Машине. Летом так просто пекло как в пустыне хотя кругом море. Вентиляция немного помогает без нее была бы почти “преисподняя”.
   Зимой конечно лучше просто тепло в Машине. После остановки ГД остывают долго даже через сутки они еще теплые… как остынут совсем так и в машине станет прохладно.
   Уютнее всего в машине – во время шторма. Большая часть просторного МКО находится ниже ватерлинии поэтому и качка ощущается меньше всего. Все запасные части съемники и прочий инструмент закреплены по-походному. И в машине ничего не катается а лишь раздается в такт качки – мерное позвякивание и побрякивание… неумолимо тянущее тебя в сон.
   Спасть на вахте конечно нельзя поэтому поднимемся – на Мостик.

43. Мостик

   Рулевая рубка ходовая рубка капитанский мостик… короче рубка или просто мостик. Чем дальше от машины и ближе к мостику тем тише и прохладнее одновременно. И качает заметно сильнее амплитуда больше в разы. Весь пароход и мы на мостике… похожи на детскую игрушку – неваляшку. Только мы уже взрослые и не играем а работаем.
   Мостик во много раз меньше машины и весь в иллюминаторах. Со всех четырех сторон. Видно все что прямо по курсу по обоим бортам и за кормой. Правда назад видно хуже всего мешают мотоботы на шлюпочной палубе фальштруба и мачты с антеннами. Особо разглядывать нечего везде одно и тоже – море. В шторм на него и не тянет смотреть долго. Абстрактная и хаотичная бесчисленная масса волн.
   Глаз выхватывает только самые большие да еще и те которые уже захлестывают палубу. Брызги летят в иллюминаторы и глаза инстинктивно закрываются чтоб в них не попала вода. Она не попадает но от этой своеобразной игры в жмурки – начинает тянуть в сон. Да и качка в основном убаюкивает.
   Масса оборудования и приборов в ходовой рубке по сравнению с МКО – молчаливая и почти бесшумная. Только изредка что-то потрескивает на дежурном канале постоянно включенной радиостанции “Рейд”.
   Пойду обратно – в машину. Там веселее.

44. Она

   За бортом лето и абсолютно спокойное бирюзовое море. До ближайшего берега далеко и до самого горизонта ничего кроме воды нет. Самолеты здесь не летают птицы и подавно. Ветра нет облаков тоже вообще ничего нет…
   Только наш одинокий сухогруз и 15 человек экипажа на нем. Возникает ощущение что никого и ничего нет и мы одни на этой планете а все остальные миллиарды людей города дымящие заводы – куда то исчезли. А мы пятнадцать… остались.
   Странное чувство одиночества окружает весь корабль вполне ощущаемой и плотной как туман – стеной. В голову начинают залезать разные мысли о чем-то вечном бескрайнем и не совсем понятном.
   Спортзал надоел теннисные шарики все переломались, велотренажер намотал миллион километров да и боксерская груша – “избита до неузнаваемости“.
   Книги в небольшой судовой библиотеке все перечитаны и не по одному разу. Спутниковые тарелки тогда были роскошью и телевизор кроме массы черно-белых точек ничего не показывал. Было конечно еще два видеомагнитофона и куча кассет но смотрелись фильмы на них как-то совсем по другому – странно… просто их не хотелось смотреть.
   Отвлекали немного вахты и работа согласно штатному расписанию и своему заведованию. У каждого свой кусочек теплохода со своими же механизмами и системами. Работы всегда хватает чем старше теплоход – тем ее больше. Но… все это делается практически на автомате – делаешь одно а думаешь совсем о другом. Чем больше работаешь, тем сильнее становишься сам его частью... только не железной и почему-то одушевленной.
   Положенные по уставу тревоги – тоже обыденны. Сотни их уже были. Что-то тушишь, заделываешь очередную учебную пробоину, кого-то спасаешь.
   Спать больше уже не хочется вечеринки по каютам с многочасовыми чаепитиями блоками выкуренных сигарет и пачек табака в трубках начинают надоедать. Бесконечные и обычно смешные флотские байки и были – становятся глупыми и неинтересными… просто слова и смысл становятся другими… теряют что то и становятся почему-то ненужными и даже лишними.
   Тогда и появляется... она.
   Матрос с чемоданом выходит на палубу залезает на крышку одного из четырех трюмов. Присаживается на свой чемоданчик и начинает внимательно всматриваться в море.
   Долго посидеть не получается.
   Боцман (без чемодана) ненавязчиво присоединяется к нему присаживается рядом на 20-тонную и теплую крышку трюма закуривает и спрашивает Куда собрался?
   Матрос Да на берег пора сейчас за мной подводная лодка всплывет.
   Боцман молча курит и задумчиво-пристально всматривается в туже точку что и матрос.
   Докуривает сигарету встает подхватывает матроса за плечо. Пойдем в рубку. Лодка всплывет позже… мы тебе дадим знать – когда.

45. Флаг

   Кормовой государственный флаг России – поднимали с восходом Солнца и спускали с его заходом. В Уставах службы на судах что торгового флота что военно-морского эта процедура описывается для различных ситуаций и с множеством нюансов. В обычной жизни… все намного проще рассвело – подняли, стемнело – спустили.
   В ВМФ – флагов больше они немного другие но все равно Российские. Да и сама церемония подъема Флага – действительно напоминает церемониальное действие звуки горна экипаж построен, команда На флаг и гюйс смирно и потом Флаг и гюйс поднять Красиво и торжественно да много чувств еще каких охватывает пока флаг поднимается вверх – по мачте. Вспоминаешь о том что его почти также поднимали и сто-двести-триста лет назад и никогда не спускали – в бою.
   В торговом флоте – проще и даже интимнее потому что поднимают его всего лишь вдвоем. Вернее даже в одиночку. Экипажи на сухогрузах маленькие на ночных и утренних вахтах всего 2-3 человека: штурман с рулевым в рубке да механик в машине. Кто-то из них с рассветом его и поднимает. Иногда и я его поднимал.
   С рассветом в 4-5 часов утра Музыки нет экипаж спит кругом только бескрайняя гладь воды и ты… один на один с Флагом.

Андрей Меньшутин Армада 2