Николай Леонов, Алексей Макеев
Двойной дуплет

Пролог

   Легкий глухой стук слоновой кости – и биток плавно откатился в левый дальний угол стола, покрытого светло-зеленым сукном. Другой шар с немного стертой цифрой «восемь», проделав короткую траекторию без малейшего касания о борт, легко плюхнулся в среднюю лузу. Чистый, ничем не смазанный удар настоящего профессионала.
   Крячко завистливо присвистнул, наблюдая эту картину с противоположного края стола, и машинально поскреб тонким концом кия свою тщательно выбритую щеку. Гуров распрямился, критически оценивая сложившуюся на игровом поле ситуацию. Теперь биток стоял практически на одной линии с одиннадцатым шаром в полной боевой готовности нанести новый целенаправленный удар. На жаргоне профессиональных бильярдистов такое положение называлось идеальным выходом.
   Гуров со своим многолетним опытом и частой практикой игры отменно владел ситуацией.
   – Запомни, Стас, в бильярде не самое главное точно нанести удар, забив очередной шар, – полковник Главного управления уголовного розыска привычным движением протер тонкий конец кия мелком и двинулся вдоль стола в левую сторону – туда, где расположился отливающий своей белизной биток. – Куда важнее рассчитать удар таким образом, чтобы биток откатился на нужную тебе позицию. Встал под новый шар. Это называется вести свою серию…
   – Чего вести?
   Крячко отошел назад и взял со столика бутылку «Миллера». Приложился губами к стеклянному горлышку.
   Гуров уже час с лишним затратил на то, чтобы обучить своего коллегу и соратника несложной, по его мнению, игре. Тем более что Станислав сам изъявил желание постичь азы бильярда. Но с каждой минутой лицо Крячко, который больше курил в сторонке и накачивал себя пивом, нежели «постигал азы», становилось все мрачнее и недовольнее. Гуров демонстрировал ему свое мастерство, но это ни в коей мере не влияло на процесс обучения.
   – Серию, – охотно пояснил Гуров, занимая ударную позицию в дальнем левом углу. – Это когда ты ведешь игру, непрерывно загоняя в лузы один шар за другим…
   – Хватит умничать, Лева. – Крячко раздраженно поморщился. – Серию он свою ведет… Я просил тебя научить, а не строить тут из себя Стивена Хендри.
   Уже склонившийся для удара Гуров убрал кий и выпрямился. Взгляд его, устремленный на соратника, был бесстрастным.
   – Я тебе сразу сказал, Стас, я умею играть, но я – не учитель… Если ты и в самом деле поставил для себя такую цель, иди в любой ночной клуб, заплати маркеру…
   – С моей зарплаты только маркерам платить, – Крячко сделал новый глоток пива.
   – И ты нашел бесплатного учителя?
   – Да и несолидно мне как-то. – Станислав никак не отреагировал на новый подкол друга, развивая собственную мысль. – Я, старый, уже почти седой оперативник в звании полковника, отправлюсь в какой-то задрипанный ночной клуб брать уроки мастерства у сопливых прыщавых юнцов? Как ты себе это представляешь, Лева?
   – А что тут особенного? – Гуров аккуратно переложил кий в левую руку, а правой скользнул в нагрудный карман своей просторной синей рубашки и извлек из него пачку «Честерфилда». – Не так уж и стыдно, скажу я тебе, быть полным профаном в той или иной области. Человек создан для того, чтобы все время совершенствоваться. Из тебя вышел неплохой сыщик, а если какой-то там сопливый юнец, как ты выражаешься, заткнет тебя за пояс в бильярде… На мой взгляд, ничего зазорного. Мог бы и поучиться…
   – А тебе так сложно не выделываться, Лева, и просто объяснить мне…
   – Да я не и выделываюсь, – оборвал соратника Гуров, щелкая выполненной под темное дерево зажигалкой и неторопливо раскуривая сигарету. – Пойми ты наконец, старик. Тут же целая система. Как правильно держать руку, как наносить удар. Глазомер опять же… И практика. Практика, практика и еще раз практика, Стас. Без этого никуда. А ты уперся, как баран: научи!
   Крячко обиженно надулся, как это частенько происходило при его общении с напарником, что должно было выражать степень крайнего неудовольствия словами или поведением Гурова. Двумя глотками допил пиво и поставил опустевшую бутылку на пол, возле левой ножки столика. Отставил в сторону кий и грузно плюхнулся в кресло.
   Мечта научиться играть в бильярд зрела в сознании Станислава уже давно. Но вот до того, чтобы хоть раз попробовать реализовать свое тайное желание, руки все время не доходили. Да и где его было взять, это свободное время…
   – Смотри. – Гуров вынул изо рта сигарету и тлеющим кончиком указал соратнику на плотно стоящий возле длинного борта шар. С того места, где расположился Крячко, номера шара видно не было, но его гладкий поблескивающий корпус просматривался замечательно.
   – И что?
   – Дуплет. – Гуров взял биток с занимаемой им позиции и поставил его к противоположному борту, возле которого находился сам. – Очень многие утверждают следующее, Стас: «Хочешь проиграть – играй дуплетом». Я с этим категорически не согласен. В бильярде нет шаров, которые бы не забивались. Важно только, как его ударить. И с дуплетом та же история…
   Полковник склонился над столом и оттянул кий назад. Крячко сосредоточенно и с неподдельным интересом наблюдал за его действиями. Гуров на мгновение замер, а затем резко и коротко нанес удар по битку. Проделав нужную траекторию, шар столкнулся с другим, придав ему тем самым ускорение, благодаря которому он и очутился в средней лузе.
   – Ни хрена себе! – только и смог сказать Станислав, восхищенно глядя на друга. – Как, Лева?.. Как тебе это удалось?
   – Дуплет, – невозмутимо парировал тот. – Тот самый дуплет, о котором я тебе говорил. Я просто правильно ударил его, и все.
   Дымящаяся сигарета вернулась в рот полковника, и Гуров, стиснув фильтр губами, заговорщицки подмигнул Крячко.
   – Понятно. Просто правильно ударил… Круто!

Глава 1

   Громкая бравурная мелодия мобильного телефона, оставленного еще с вечера на высоком кожаном подлокотнике дивана, ворвалась в сознание Виктора, как ураган, сметая на своем пути остатки тревожного сновидения. Рука машинально скользнула под подушку, но нащупала только пустоту. Мужчина сел на диване, встряхнул головой и, закинув руки за голову, глубоко вздохнул.
   Он находился дома. В совершенно привычной для себя обстановке. Уснул в гостиной, избавившись только от обуви и пиджака. Вся остальная одежда, включая и слегка распущенный галстук, была на нем – правда, в весьма плачевном состоянии. Не считая этого факта, все остальное выглядело вполне благопристойно. Комфортно и со вкусом обставленная квартира, где каждая отдельная деталь благодаря стараниям Ирины была идеально подобрана под общую картину: дорогой шведский гарнитур, светло-коричневые занавески на окнах в тон мягкой мебели, книги на полках – преимущественно по философии и психологии…
   Телефон продолжал звонить, отдаваясь в затылке у Виктора тупой назойливой болью. Он с недовольством покосился на компактный серебристый аппарат с переливающимися различными цветами кнопками. Уже по одной только запрограммированной мелодии Виктор знал, кто так настойчиво названивает ему ранним утром… Впрочем, какое там раннее! Настенные часы в виде голубого блюда, висевшие над телевизором, показывали половину девятого.
   – Тебе звонят, – на пороге гостиной появилась Ирина, уже облаченная в светлый брючный костюм и с одним накрашенным глазом. В правой руке, изящно оттопырив мизинчик, она держала кисточку с тушью. – Ты не слышишь?
   – Слышу. – Виктор нехотя взял в руку телефон и нажал кнопку соединения. – Да… Привет! Нет, я уже собирался… Конечно. Во сколько?.. Я хотел до обеда еще заехать… – Жена все еще находилась в его поле зрения, и он привычно осекся на полуслове, не завершив начатой фразы. – Хотел заехать к ремонтникам. Насчет тех двух аппаратов, о которых я тебе говорил… Нет, я не думаю, что это займет много времени, буквально… Послушай, я… – Некоторое время он молчал, потирая свободной рукой виски и рассеянно слушая в трубке хрипловатое бормотание собеседника. – Ладно. Я понял… Буду.
   Выключив связь, он бросил свой серебристый аппарат обратно на подлокотник, но промахнулся. Трубка соскользнула с гладкой кожаной поверхности и упала на пол. Виктор не удержался и нецензурно выругался. Ирина только покачала головой.
   Он поднял на нее глаза.
   – Малыш, ты не сделаешь мне крепкого чая? – в голосе Виктора звучала какая-то неестественность. Он помолчал секунду и добавил: – Пожалуйста.
   Сопутствующая волшебному слову улыбка вышла слишком вымученной и болезненной. Вчера явно перебрали с потреблением спиртных напитков, и, как обычно, на следующее утро Виктор Климентьев жутко сокрушался по этому поводу. Однако признаться в подобном он мог исключительно самому себе.
   – Я опаздываю на работу. – Ирина скрылась за дверью, и теперь Виктор мог слышать только ее приглушенный голос. – В отличие от тебя я не планировала валяться в постели до обеда. Честно говоря, я думала, что тебя турнут еще в прошлый раз. Ты знаешь о том, что ты крайне безответственный человек?..
   Она говорила еще что-то, но Виктор уже не слушал ее. Достаточно было того, что, невзирая на свое монотонное ворчание, жена все же поставила на плиту чайник и включила конфорку. Этот звук Виктор слышал совершенно явственно.
   «Безответственный человек»! Он криво усмехнулся. Как же мало эта женщина знает о нем. До смешного мало. И это при том, что они состоят с Ириной в законном браке уже более двух лет. Насколько долговечны такие браки, в которых почти полностью отсутствует искренность и доверие? Виктор старался не задумываться над этим вопросом. Его устраивало существующее положение. Он привык жить сегодняшним днем и не заглядывать в далекое завтра. Его научили в свое время жить и существовать по таким правилам…
   Сдернув галстук, а следом за ним избавившись и от мятой рубашки голубоватого оттенка, он двинулся в ванную. Закрылся изнутри, открыл кран и пустил воду. Машинальным движением подхватил с корпуса стиральной машинки пачку сигарет. Густые струи табачного дыма потянулись под потолок. Нагнувшись, Виктор левой рукой несколько раз зачерпнул холодной воды и ополоснул разгоряченное лицо. Заодно сделал и несколько живительных глотков, однако его тут же замутило.
   Несколько минут Виктор молча и без движений созерцал свое отражение в зеркале. Сорокалетний крепкий мужчина с широкими скулами и квадратным подбородком. Слегка раскосые на восточный манер глаза, мощные надбровные дуги. Заметно скошенная в левую сторону носовая перегородка. Виктор никогда не считал себя красавцем или даже просто симпатичным мужчиной, но знал, что женщин привлекает в нем некая магнетическая мужественность. Властность выражения, если на то пошло.
   Он сплюнул в раковину и еще дважды глубоко затянулся сигаретой. Ванна стремительно наполнялась водой, и этот шум действовал на нервы Виктора раздражающе. В дверь постучали.
   – Я заварила тебе чай, – буднично сообщила Ирина. – С тобой там все в порядке, Витя?
   «Беспокоится! Подумать только, какая трогательная забота!»
   – Все нормально, – откликнулся он, разгоняя рукой зависшие клубы дыма. – Спасибо. Хочу принять душ.
   – На работу поедешь?
   – Конечно. – Проклятый затылок вновь напомнил о себе приступом тупой боли. – Куда же мне деваться? Только приведу себя в порядок…
   – Ладно. Удачи. Я уехала.
   – Счастливо.
   Хлопнула входная дверь, отчетливо щелкнул язычок врезного замка. Виктор погасил сигарету о край пепельницы и небрежно бросил ее на дно унитаза. Более переносить шум льющейся воды он не мог. Еще раз ополоснув лицо, покинул ванную комнату.
   Жена не обманула его. Большая чашка крепкого свежезаваренного чая дымилась точно в центре стола. Виктор придвинул табурет и тяжело сел на него. Взял в руку чашку.
   Сборы не займут у него много времени. Затем надо будет вызвать такси, и максимум к десяти часам он уже будет в «Романтике». Разумеется, Михаил все равно останется недоволен столь долгой задержкой… Ну и черт с ним! Пусть катится в задницу. В последнее время этот сукин сын слишком много о себе возомнил. Почувствовал, что называется, вкус власти. Но он, Виктор, при желании всегда может напомнить зарвавшемуся приятелю, кто есть кто. А занимаемые положения – это…
   Виктор сделал шумный, обжигающий нёбо глоток чая. Приятное тепло живо разлилось по всему телу и, казалось, достигло едва ли не кончиков пальцев на ногах. Боль в затылке почти сразу стала не такой назойливой. С этим уже можно было жить… И думать. Какого черта, например, случилось там у Храмова? Если бы не этот звонок, Виктор планировал совершенно иначе провести сегодняшний день. До обеда точно не поднялся бы с постели, а там… Он действительно намеревался нанести пару деловых визитов, и лишь ближе к вечеру можно было бы снова расслабиться. Однако на этот раз Виктор не собирался наносить вред собственному здоровью. Скорее наоборот. Сегодня он планировал наведаться в «Роксолану» и выбрать себе на вечер какую-нибудь экзотическую девочку. А тащиться ни свет ни заря в «Романтик»… Черт!
   Чашка с горячим чаем слегка дрогнула в руке Виктора, и несколько капель упало на его светлые брюки. Он машинально отшатнулся, отставил чашку в сторону и поднялся на ноги. В голове невольно всплыли обрывки сегодняшнего беспокойного сна. Причем Виктор вынужден был признать, что последнее время подобные сновидения преследовали его довольно часто. Он видел людей. Много людей, которые окружали его, взявшись за руки, и издавали при этом какие-то сатанинские звуки. В процессе этой дикой пляски круг неизменно сужался, Виктор реально ощущал нехватку пространства и воздуха… Но даже не это было самое ужасное. Он начинал различать лица танцующих. С каждым движением они становились все более узнаваемыми. Он знал этих людей…
   Стоя посреди комнаты, Виктор расстегнул ремень, и брюки сами скатились к его босым ногам. Он переступил через них и приблизился к окну. Восходящее солнце осветило его черные как смоль густые волосы. Шторы на окнах кухни были раздвинуты. Ирина всегда делала так перед уходом. Она считала, что квартира в отсутствие хозяев непременно должна дышать и пользоваться всеми прочими благами природы. Виктор потянул щеколду вверх и одним резким движением распахнул раму настежь. В лицо подул свежий, наполненный ароматом цветов и трав весенний ветерок. Глубоко вдыхая и выдыхая воздух, он почти по пояс высунулся из окна и огляделся вокруг. Дом, где они с Ириной проживали последние два года, стоял немного на возвышении. Сама квартира располагалась на втором этаже, и с этой точки открывался прекрасный вид на широкий двор, обнесенный невысоким забором, скорее декоративным, нежели предназначенным для какой-либо защиты от внешнего вторжения. Между домом и забором раскинулся пышный цветник, а дальше, впереди и справа, простиралась до самого горизонта бескрайняя равнина, сплошь поросшая буйными травами. Слева, шагах в ста от дома, начинался лес. Виктор помнил, что он сам настоял на покупке квартиры в этом стоящем на отшибе, элитном строении. Мотивировал это тем, что нет ничего прекраснее, чем уединение. Ирина согласилась.
   Виктор поднял голову вверх. Небо было чистым, и только вдали, над самым горизонтом, зависла одна-единственная тучка. Погода выдавала на текущий день вполне щедрые авансы.
   Виктор отошел от подоконника, но окно закрывать не стал. Озадаченно поскреб пальцами успевшую выступить на щеках и подбородке суточную небритость. К черту все эти нездоровые размышления! К черту все эти кошмарные сны, которые, по большому счету, не значат ничего, кроме его усилившейся в последнее время мнительности. Прежде ему удавалось держать в руках себя и свои эмоции. Что же изменилось сейчас? Откуда взялась эта настороженность? Волчье чутье, которым он славился когда-то в определенных кругах и которое даже вошло в поговорку среди тех, с кем ему доводилось общаться? Ерунда! Полная ерунда!..
   Он вновь встряхнул головой, сделал на ходу три больших глотка чая и решительно направился в ванную комнату. Вода почти достигла краев и угрожала обрушиться каскадом на кафельный пол. Виктор поспешно повернул кран и в очередной раз встретился глазами со своим отражением в зеркале. Он лучше, чем кто-либо другой, понимал сейчас, как сильно изменился за последние годы. Изменился – это еще не то слово… На Виктора смотрел сейчас совершенно другой человек.
   Обостренный, как и все остальные чувства, слух неожиданно уловил какой-то посторонний и не характерный для пустующей квартиры звук. Виктор живо почувствовал, как напряглись мускулы его рук. Звук был похож на щелчок дверного замка. Вернулась Ирина? Маловероятно…
   Стараясь производить как можно меньше шума, Виктор опустился на колени и просунул правую руку под дно наполненной до краев ванны. Пальцы нащупали необходимый зазор. На то, чтобы сдвинуть в сторону из общей кладки нужную плитку, ему потребовалось не более трех секунд. Он разогнулся со свертком в руках. Размотал промасленную тряпку и отшвырнул ее в сторону. В искусственном освещении ванной комнаты блеснул вороненый ствол пистолета. Оружие привычно легло в руку Виктора, и, держа его на изготовку, он неторопливо поднялся на ноги. Указательный палец почти любовно коснулся спускового крючка.
   Виктор ногой отворил дверь и прислушался. В полутемной неосвещенной прихожей стояла полная тишина. Померещилось? Совсем расшатались нервы? Однако он постоял в такой позе еще минуты две, держа под прицелом дверной проем. Ничего не изменилось. Никто не собирался нападать на него. Опустив руку с оружием, но не убирая его совсем, Виктор вышел из ванной комнаты. Бросил короткий взгляд в сторону гостиной. Приблизился к входной двери. Заперта. Замок, врезанный им самим, находился в состоянии полного покоя и, похоже, с момента ухода жены не был потревожен ничьим посторонним вмешательством. Значит, все же галлюцинации?..
   Виктор расслабленно перевел дыхание, но обернуться не успел. Лишь в самую последнюю секунду, перед тем как ему на затылок обрушилось что-то тупое и увесистое, преумножив утреннюю боль и заставив мгновенно потерять сознание, он краем глаза уловил молниеносное движение чьей-то крупной фигуры. Безликая тень скользнула в его направлении. Перед глазами все завертелось, как в стремительном калейдоскопе, обмякшие ноги подкосились, и Виктор безвольно осел вдоль правой стены.
   Проникший в его квартиру незнакомец услужливо и даже с некоторой заботой выставил вперед руки и подхватил падающую жертву под мышки. Пистолет Виктора с глухим стуком упал на линолеум. Преступник замер. Казалось, что в наступившей гробовой тишине он слышит удары собственного сердца. Удары ровные и размеренные. Никакого волнения, никаких нервов…
   Поддев носком ботинка краешек двери в ванную комнату, он шагнул внутрь. Втащил следом и обмякшее бесчувственное тело Климентьева. Дыхание находящегося в беспамятстве Виктора было глубоким и прерывистым.
   Незнакомец опустил тело жертвы на пол. Покосился в сторону развороченного под ванной тайника. Быстрыми и ловкими, как у фокусника, пальцами он выудил из кармана длинного черного плаща компактный футляр овальной формы. Пристроив его на отставленном колене, мужчина откинул крышку футляра, а затем достал из него прозрачную стеклянную капсулу и тонкий инсулиновый шприц. Последующие манипуляции отняли у злоумышленника не более минуты.
   Игла мягко, как в масло, вошла в левое бедро Виктора. Последний никак не среагировал на укол. В обратном порядке мужчина сложил использованное содержимое в футляр и скрыл его в кармане плаща. Ожидая эффекта от сделанной Виктору инъекции, он старательно подогнал сдвинутую под ванной плитку так, чтобы тайник не бросался в глаза стороннему наблюдателю. Затем вышел в прихожую, подобрал оброненное хозяином квартиры оружие и приобщил его к своему футляру. Только после этого мужчина вернулся в ванную комнату, мягко прикрыв за собой дверь.
   Виктор открыл глаза. В голове неприятно гудело, и это было отчасти похоже на усилившееся ощущение похмельного состояния. Ко всему прочему, он чувствовал, что, не взирая на медленно возвращавшееся к нему сознание, он не в состоянии пошевелить ни руками, ни ногами. Все тело было будто набито ватой.
   Мужчина в черном плаще криво усмехнулся и неторопливо опустился на корточки рядом с распростертым телом своей жертвы. Двумя пальцами взял Виктора за подбородок и немного потянул его на себя.
   – Ну, здравствуй, друг, – почти душевно произнес он, демонстрируя в улыбке корявые, желтые от никотина зубы. – Рад, что ты быстро пришел в себя. Чувствуется старая выучка… Я прав, корешок?
   Блуждающий взгляд Виктора только на последнем произнесенном слове незваного визитера остановился на склоненном к нему лице.
   – Ты?..
   – Узнал. – Казалось, мужчина в плаще обрадовался этому обстоятельству еще больше. Как это ни парадоксально в сложившейся ситуации, он вообще производил впечатление крайне жизнерадостного человека. – Вижу, что узнал. Это приятно. Чертовски приятно. Нет, правда… Знаешь, друг, я признаюсь тебе честно… – Он помолчал, ощупывая взглядом каждую черточку на лице поверженного хозяина квартиры. Погрузившись в какие-то свои размышления, мужчина загадочно пожевал верхнюю губу, отчего та мгновенно стала ярко-алой и слюнявой. – Мне сказали просто убить тебя. Сразу. Без всяких лишних разговоров, которые, как я полагаю, ни к чему бы не привели. Я угадал?
   – Что? – Виктор прилагал массу усилий, чтобы понять то, что ему говорили.
   Мужчина в черном плаще сокрушенно вздохнул.
   – А ты отупел, приятель. И я думаю, что дело тут не только в уколе, который я тебе сделал… Старость? Да? Или слишком пресный образ жизни, который ты вел в последнее время?
   На этот раз Виктор ничего не ответил. Даже не стал переспрашивать или уточнять. Состояние было таким, что разговаривать сейчас ни с кем и ни на какие темы просто не хотелось. Одно он понимал совершенно четко: он ждал этой минуты. Ждал, что к нему придут… И потребуют… Нет, ничего не потребуют. Его просто убьют, и все. Кажется, именно так сейчас и было сказано.
   – Чего же ты ждешь? – Собственный голос показался Виктору чужим и будто доносившимся откуда-то со стороны.
   – Мне просто любопытно, – живо отреагировал на реплику гость. – Зачем? Чего тебе не хватало? Может, просветишь меня на этот счет?
   – Хочешь последовать моему примеру?
   Мужчина рассмеялся. Нервно и сухо. Звук был до крайности неестественным и скорее напоминал карканье простуженной птицы, чем человеческий голос.
   – Нет, что ты. Только не это, – ответил он после недолгой паузы. – Мне, знаешь ли, еще дорога собственная жизнь. Может, она и не самая прекрасная… Может, она и не заслуживает того, чтобы так дорожить ею, но… Я все же люблю ее. Только ты мне так и не ответил на вопрос, друг.
   – На какой вопрос?
   Виктор осторожно повернул голову влево и осмотрелся. Напрягая остатки своего неумолимо гаснущего сознания, он все еще отчаянно пытался найти какой-нибудь выход из сложившейся ситуации. Так уж устроен человек. Ему свойственно цепляться за любую протянутую соломинку, даже если он на сто процентов знает, что все равно утонет. Пистолет… Его уже не было под рукой. Не было ничего, что можно было бы использовать для сопротивления. Не было даже сил. Виктор закрыл глаза.
   – Расспрашивать тебя бесполезно? – меж тем гнул свою линию мужчина в черном плаще. – Ты все равно не расскажешь мне, куда ты их дел, так ведь?
   Губы Виктора тронула легкая улыбка – робкая, блуждающая, как у находящегося под кайфом наркомана.
   – У меня ничего нет, – сказал он.
   – Я так и подумал.
   Мужчина резко поднялся во весь рост. Не сумев справиться с искушением, он ударил свою жертву носком ботинка в пах. Виктор мгновенно скрючился, а из его горла вырвался странный звук, напоминающий стон, смешанный с хрипом. Его мучитель встретился глазами с собственным отражением в зеркале. Мертвенная бледность узкого вытянутого лица и самому ему пришлась не по вкусу. Он немного подался вперед и оттянул вверх правое веко. Белки глаз покрылись тонкими кровяными лучиками.
   – Я могу… купить себе жизнь… – выдавил лежащий на полу Виктор. Каждое слово давалось ему все с большим и большим трудом. – Мы реально могли бы договориться… Я знаю, ты…
   – Договориться? Со мной? – Теперь, казалось, визитер потерял к хозяину квартиры всякий интерес. И это было правдой. Сейчас он был слишком озабочен собственным здоровьем. Виктор перестал существовать для него как живой объект и собеседник. – Нет, друг. Тут ты жестоко просчитался. Я не заключаю никаких договоров. Я не бизнесмен. Я… Впрочем, неважно. Тебе все равно этого не понять.
   Наручные часы на левом запястье визитера мерно отсчитывали заветные минуты. Мужчина лишь мимоходом сверился с показаниями циферблата и не без удовлетворения отметил, что осталось всего две минуты. Через две минуты жертва затихнет. Навсегда. Препарат не оставит в организме никаких следов, и все будет выглядеть как обычное самоубийство. А так оно и должно выглядеть.
   Через две минуты он просто перенесет тело Виктора в ванну с водой и аккуратно перережет ему вены на запястьях. Окровавленное лезвие оставит на полу. За свою многолетнюю практику он не раз прибегал к этому нехитрому приему. При желании можно было бы написать на эту тему учебник. Или, скажем, пособие для начинающих киллеров. Подобные мысли частично вернули ему прежнее благостное расположение духа.
   Мужчина скосил взгляд. Виктор уже ничего не говорил. И не шевелился. Отпущенные ему две минуты истекли. Убийца склонился и на всякий случай проверил наличие пульса. Сердце Виктора еще билось, но ритм был нарушен, и различить его можно было с большим трудом.
   Где-то глухо стукнула дверь. Вслед за этим до слуха убийцы донеслось и равномерное урчание, характерное для двигателя автомобиля. Обитатели района продолжали жить своей привычной жизнью. Общий распорядок ничем не был нарушен. Так всегда и происходит: вынимаешь из общей цепи одно звено, а этого никто даже не замечает.
   Он поднял жертву с пола и осторожно погрузил ее в воду. Брызг на полу должно было быть не слишком много. Убийца спокойно и уверенно взял с полочки бритву.

Глава 2

   – Лева, угости сигареткой. Я свои в машине забыл.
   – Как всегда. – Гуров достал из кармана пачку сигарет и бросил через стол. Крячко проворно поймал ее на лету. – У тебя всегда сигареты или в машине, или на рабочем столе – в зависимости от того, где в этот момент находишься ты сам.
   Крячко презрительно поморщился.
   – А я и не знал, что ты такой жмот, напарник, – сказал он, с удовольствием пристраивая во рту сигарету. – У тебя в роду евреев не было?
   – Мне и хохлов на работе хватает, – рассмеялся полковник, довольный собственной шуткой.
   Крячко охотно поддержал его. Подобные обмены любезностями и пикировки происходили у них не так уж и редко, и ни разу ни один из них не воспринимал их всерьез.
   – У меня чего-то сегодня башка раскалывается, Лева, – посетовал на здоровье Станислав, поглаживая свободной пятерней волосы на затылке. – Есть предложение.
   – Руки и сердца?
   – Гораздо лучше. У тебя какие планы на вечер?
   Солнце за окнами уже стремительно катилось на запад, а значит, можно было считать, что вечер уже наполовину вступил в свои права.
   Гуров лениво пожал плечами.
   – Это свидание? – саркастически поинтересовался он у напарника.
   – Ну, что-то вроде того, – уклончиво ответил тот, пуская под потолок неровные кольца дыма. – Как ты смотришь на то, чтобы попить пивка? С рыбкой… Она сейчас жирная, аппетитная. Черт! У меня уже слюнки текут в предвкушении. Так ты как? Составишь компанию?
   – Ну… – Гуров откинулся на спинку стула и забросил обе руки за голову. Потянулся… – В принципе…
   Закончить ход своей мысли он так и не успел. На столе пронзительно заверещал служебный телефон. Внутренний. Крячко громко чертыхнулся. Гуров потянулся к аппарату и накрыл широкой ладонью гладкую серебристого цвета трубку.
   – Вот тебе и попили пивка, – прищелкнул языком полковник, с усмешкой наблюдая за страдальческой миной Станислава. – И с рыбкой, и без нее. Ставлю сотню, Стас, что это наш любимый генерал жаждет с нами встречи.
   Крячко махнул рукой.
   – Даже спорить не буду. Проще сразу отдать тебе сотню. И самое неприятное, Лева, что он нам не пива предложить хочет. – Наклонившись вперед, Крячко ткнул окурок в пепельницу и одним резким движением смял его в гармошку. – Обычно такие звонки не сулят ничего, кроме дополнительной головной боли. А у меня ее сейчас и без того хватает…
   Не желая больше слушать стандартные причитания напарника, Гуров снял телефонную трубку.
   – Полковник Гуров! – хмуро произнес он, но уже через секунду расплылся в добродушной улыбке. И даже голос полковника слегка изменился. – Конечно, Верочка. Разумеется… Да, он тоже здесь. Как обычно, сидит и сопит от недовольства жизнью. Не беспокойтесь, я все понял. Будем минут через пять. Обязательно. Что бы мы без вас делали, Верочка?..
   Гуров вернул трубку на аппарат и почти сразу поднялся из-за стола. Поправил пиджак. Крячко неохотно покинул свое место и поплелся следом за напарником. Ни в каких пояснениях со стороны Гурова он не нуждался. Как и ожидалось, генерал Орлов горел желанием увидеть двух своих подчиненных. И это под конец рабочего дня! Нечего сказать, обнадеживающая перспективка.
   – Привет, ребята! Чего такие смурные сегодня?
   Секретарша Орлова, как всегда, была в прекрасном расположении духа, когда сыщики переступили порог приемной. Гуров не мог припомнить случая, когда бы они со Стасом видели ее в ином настроении. Жизнерадостная, порхающая, с неизменной чарующей улыбкой на устах.
   – Трезвые, – отшутился Крячко.
   Он приблизился к Верочке и, склонившись в полупоклоне, галантно запечатлел поцелуй на тыльной стороне ее ладони. Девушка жеманно засмеялась. Станислав игриво подмигнул ей в ответ.
   – Эх, Вера, Вера! – с чувством произнес он. – И где мои молодые годы. Уж я бы непременно приударил за вами…
   – Он всем так обещает, – осадил напарника Гуров.
   Крячко свирепо зыркнул в его направлении.
   – Жестокий ты человек, Лева. Житья от тебя нет.
   Гуров намеревался парировать и эту шпильку, но за его спиной распахнулась дверь генеральского кабинета, и Орлов самолично нарисовался на пороге. Петр Николаевич был в одной рубашке с расстегнутым воротом и закатанными по локоть рукавами. Волосы на макушке всклокочены.
   – Вы тут собираетесь до утра трепаться, господа сыщики? – Он быстрым взглядом пробежался по лицам подчиненных и на один шаг отступил назад, пропуская их вперед. – Или все же почтите меня своим присутствием?
   Крячко равнодушно пожал плечами, состроил комичную гримасу, затем еще раз подмигнул Верочке и только после этого первым шагнул навстречу Орлову. Гуров последовал за ним.
   – Ужас, – провозгласил Станислав, когда генерал закрыл за ними дверь и направился к своему столу. – Я работаю с полными хамами и бесчувственными людьми. Петя! Ты пива не хочешь?
   – Хочу. – Орлов плюхнулся в кожаное кресло с высокой спинкой и вытянул вперед ноги. – Давно хочу, Стас. Только не могу позволить себе подобной роскоши. Есть такое понятие, как рабочее время, но тебе оно, возможно, ни о чем не говорит…
   – Ну, почему же?
   Гуров не принял участия в бессмысленной, ни к чему не ведущей дискуссии своих друзей и коллег, хотя Стас наверняка рассчитывал на его поддержку, как это не раз случалось в аналогичных ситуациях. Оба сыщика давно были знакомы с Орловым, и то, что последний занял в Главном управлении столь высокое положение и получил генеральский чин, нисколько не изменило их старых добрых отношений. На людях и Крячко, и Гуров, конечно, соблюдали необходимую субординацию, но когда оставались с Орловым тет-а-тет, весь официоз рассыпался, как карточный домик.
   Гуров пристроил во рту сигарету, предварительно размяв ее между большим и указательным пальцем правой руки, но прикуривать не торопился.
   – Что стряслось на этот раз, Петр? – по-деловому осведомился он, внимательно глядя в красные, воспаленные от хронического недосыпания глаза генерала. – Я полагаю, ты же не позвал нас за жизнь поболтать.
   – Ты необычайно прозорлив, Лева. – Генерал опустил на гладкую поверхность стола свои тяжелые сцепленные в замок руки. – Сразу чувствуется профессиональная хватка. Не зря тебя считают одним из лучших специалистов у нас в управлении. – Он помолчал немного. – Короче, дело обстоит так, парни. Ко мне приходила сегодня одна старая знакомая. Мы вместе учились в школе. Она, правда, помладше…
   – Разница в возрасте иногда не имеет существенного значения, Петя. – Крячко уже оседлал верхом свободный стул и уперся мощным подбородком в жесткую высокую спинку. – А жена у тебя в курсе? Ну, про эти встречи со старыми школьными подругами…
   Орлов пропустил его замечание мимо ушей. Даже не удостоил коллегу мимолетным взглядом.
   – Она приходила ко мне за помощью. Ее зовут Ирина Климентьева. Вчера ее муж покончил жизнь самоубийством…
   – Удачная оказия, – не удержался от очередной реплики Крячко.
   – Стас, помолчи немного, – осадил его Гуров. – Или у тебя сегодня словесное недержание?
   – Почему только сегодня? – набычился тот. – Так бы и сказал, что от меня всегда один треп и никакой пользы.
   – Он сегодня не в духе, Петя, – пожал плечами полковник, обращаясь уже к Орлову. – У него болит голова, и ему ужасно приспичило выпить. Не обращай внимания. Что там с твоей подругой?
   Орлов шумно выпустил воздух из легких и машинально расстегнул еще одну пуговицу у себя на рубашке.
   – С ней-то как раз все в порядке, Лева. Проблема в ее муже.
   – Да, я слышал. Он покончил с собой. Верно?
   – Верно, – генерал кивнул. – Только Ирина в это не верит. Она считает, что ее дражайшего супруга убили.
   – Вот как? – Гуров вскинул брови. – И что заставляет ее склоняться к такому выводу?
   – Она говорит, что у него не было причин для самоубийства.
   – И все?
   – Все.
   В кабинете генерала повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь обиженным посапыванием Крячко и тиканьем настенных часов за спиной Орлова.
   – Не самый веский аргумент, – изрек наконец Гуров. – А каким образом ушел из жизни господин Климентьев?
   – Перерезал себе вены. В ванной. Ира нашла его вчера вечером, когда вернулась с работы. И сразу вызвала милицию. Приехавшие на место опера там все досконально осмотрели… Я уже ознакомился с делом. Никаких улик, указывающих на то, что смерть Климентьева могла быть насильственной, они не нашли. К такому же заключению пришли и медицинские эксперты. Они, правда, обнаружили у него в крови алкоголь, но Ира и не отрицает того, что ее супруг был вчера с дикого похмелья. Одним словом…
   – Одним словом, дело тухлое, – вывел за Орлова надлежащее резюме Крячко. – Надо полагать, его на этом и закрыли?
   – Совершенно верно, – кивнул генерал. – Закрыли и отправили в архив. Самоубийство – оно и есть самоубийство. Что тут поделаешь?
   – Понятно. И чего ты тогда хочешь от нас? – Гуров щелкнул зажигалкой и закурил.
   – Я, кажется, с этого и начал, Лева, – недовольно поморщился генерал. – Или ты прослушал? Жена не верит в версию о самоубийстве мужа и обратилась ко мне за помощью…
   – То есть хочет, чтобы ты доказал обратное?
   – Ну… – Орлов замялся. – В принципе да… Хотя я и понимаю, что…
   – Один вопрос, Петя, тебе это надо?
   Несколько секунд генерал молча наблюдал за тянущейся к потолку струйкой дыма от сигареты полковника. Сам он не курил и не любил, когда в его присутствии курили другие. Однако для Гурова и Крячко Петр Николаевич делал исключение. Опять же по старой дружбе.
   – Как тебе объяснить?..
   – Как есть.
   – Я не могу просто взять и послать ее куда подальше, парни. – Было заметно, что Орлов старательно подбирает нужные слова. – Как верно заметил Стас, дело это дохлое. Я и сам понимаю… Но если мы потратим на него пару дней и просто подтвердим факт самоубийства господина Климентьева, хуже ведь от этого никому не станет. А Ирина…
   – Старая любовь, Петя? – лукаво прищурился Гуров.
   – Что-то вроде того, – вынужден был сдаться Орлов и при этом невольно отвел взгляд в сторону, будто почувствовал себя жутко виноватым или уличенным в каком-то неблаговидном поступке. – У нас действительно были отношения… Давно. В молодости…
   – Грешки молодости, – живо подхватил Крячко. – Понятно. Но почему расплачиваться за них должны мы с Левой?
   Орлов нахмурился и недовольно повел плечами.
   – Ни за что расплачиваться вам не надо, Стас, – раздраженно произнес он. – Я уже обрисовал вам ситуацию. Все, что вам требуется, так это немного покопаться в жизни покойного Климентьева и подтвердить для его жены тот факт, что он покончил жизнь самоубийством. Никакого криминала. Вернее, я сам сообщу ей об этом, когда вы представите мне надлежащий отчет.
   Гуров молча и сосредоточенно попыхивал сигаретой, разглядывая Орлова из-под нахмуренных бровей. Нечасто можно было увидеть Петра в таком настроении, но сегодня он явно был не в своей тарелке. Выходит, для него и в самом деле было важно оказать услугу этой женщине.
   – Хорошо, – согласно кивнул полковник, но ни Крячко, ни Орлов не уловили особого энтузиазма в его голосе. – Сейчас почти шесть. Думаю, мы со Стасом можем наведаться сегодня к твоей подруге и узнать, что там и как. Так сказать, получить информацию из первых рук. А дальше… – Гуров пожал широкими крепкими плечами. – Дальше будет видно по обстоятельствам. Война план покажет. Но учти, Петя, с тебя причитается.
   Орлов позволил себе натянуто улыбнуться. Видно, решение Гурова помогло ему сбросить внутреннее напряжение. Он даже неторопливо и бережно расправил закатанные по локоть рукава своей рубашки.
   – Само собой, – со вздохом ответил он. – Ты же меня знаешь, Лева…
   – Знаю. Поэтому и говорю. – Гуров поднялся со стула и дружески похлопал по плечу насупившегося напарника. – Подъем, полковник. Труба зовет.
   – А пиво? – Всем своим видом Станислав напоминал сейчас нахохлившегося воробья, у которого собратья по разуму нагло отобрали законно принадлежащие ему крошки хлеба. – А рыба? Как же так, Лева?
   – Будет, Стас. Все будет, – успокоил его Гуров. – И рыба, и пиво, и все остальное. Но немного позже. Оставайся в предвкушении. Это же замечательное чувство.
   Крячко буркнул в ответ что-то нечленораздельное, но все же поднялся на ноги и неохотно поплелся вслед за Гуровым к выходу из генеральского кабинета. Орлов на прощанье махнул сыщикам рукой.
   – Думай о прекрасном, старик, – напутствовал соратника Гуров, пока они спускались на первый этаж. – Ищи во всем позитив. А иначе ты рискуешь захлебнуться в собственной желчи.
   – Шел бы ты подальше, Лева, со своими философскими рассуждениями. Какой тут позитив?
   – Ты познакомишься сегодня со старинной Петиной любовью, например. Кто знает, может, она и тебе понравится? А? Молодая вдова…
   – Ты – циник, – убежденно заявил Крячко.
   – С кем поведешься, – парировал Гуров, не желая оставаться в долгу.
   Стас промолчал. Пикироваться с напарником было делом неблагодарным и бесперспективным. Крячко не раз убеждался в этом. Все, что ему оставалось сейчас, так это безропотно следовать за Гуровым.
   До Малаховки, где проживала Ирина, сыщики добрались минут за сорок. Сумерки уже полностью окутали город, оставив лишь тонкую полоску на горизонте, где краешки хмурых туч подкрашивались в багровый оттенок лучами заходящего солнца.
   Как и рассчитывал Гуров, Ирина была дома. Более того, оказалось, генерал уже успел позвонить своей старой подруге и предупредить ее о визите сыщиков из его управления.
   – Добрый вечер, – коротко поздоровалась женщина и тут же отступила в глубь квартиры, пропуская Гурова и Крячко.
   Нельзя сказать, что она была красива, но и назвать ее непривлекательной язык не поворачивался. К тому же следовало учитывать и то, что красные заплаканные глаза вдовы, ее натертый платком чуть вздернутый носик и неаккуратно уложенные темные длинные волосы никак не придавали Ирине Климентьевой дополнительного шарма. Скорее наоборот. Одета женщина тоже была довольно просто и по-домашнему. На ней были обрезанные до колен старые джинсы и блеклый тускло-оранжевый свитер с высоким горлом.
   – Спасибо, что нашли время заехать… – Ирина зябко поежилась и двумя руками обхватила себя за плечи. – Честное слово, я очень признательна вам и… генералу Орлову. Эта жуткая история просто выбила меня из колеи. Слоняюсь теперь бесцельно по дому, места себе найти не могу – не знаю, чем себя занять. Кому могла понадобиться смерть Вити?..
   Гуров, а следом за ним и Крячко молча прошли в гостиную, минуя ванную комнату, где, по словам Орлова, и произошла трагедия. Осмотр места происшествия можно было оставить и на десерт. Гуров был уверен, что не отыщет там ничего особо ценного. И дело даже не в том, что он не верил в выдвигаемую супругой покойного версию об убийстве. В квартире уже побывала следственная группа. Оперативники, эксперты… Искать что-то после того, как вся эта многочисленная бригада обнюхала тут практически каждый сантиметр, было равносильно тому, что пытаться обнаружить след тушканчика на равнине, где только что пронеслась стая бизонов.
   Гуров без приглашения сел на диван. Крячко разместился в кресле спиной к окну и с интересом огляделся. Обстановка в квартире Климентьевых была добротная. Дорогой, выполненный под орех гарнитур, роскошные ворсистые ковры под ногами, декоративный камин, приличных размеров домашний кинотеатр. Определенно, Климентьевы не бедствовали. Станислав негромко хмыкнул, подавая привычный сигнал напарнику. Но Гуров и не нуждался в этом. Он и сам успел провести визуальную оценку ценностей в обители, где, согласно записям из дела, проживал рядовой бригадир игровых автоматов с супругой. Правда, полковник ничего еще не знал о профессии самой Ирины…
   – Ирина… – Гуров тактично откашлялся в кулак.
   – Сергеевна, – подсказала хозяйка.
   Она не стала садиться и продолжала стоять в дверном проеме, все так же обнимая себя за плечи. Ни на Гурова, ни на Крячко женщина при этом не смотрела. Ее отсутствующий взгляд был устремлен куда-то вниз, под ноги.
   Гуров пожал плечами:
   – Ирина Сергеевна, давайте-ка сразу разберемся с вами вот в чем. Почему вы решили, что кому-то понадобилась смерть вашего мужа? Почему вы не верите в версию о его самоубийстве? Ведь, если я не ошибаюсь, эксперты подтвердили…
   – Я знаю, – резко и грубовато оборвала полковника Климентьева. – Знаю, что сказали ваши эксперты. Знаю, что дело уже закрыли. Но, к вашему сведению, я знаю и кое-что еще.
   – Что же? – прищурился Гуров.
   – Я знаю… Вернее, я знала своего мужа, – поправилась она, и после этих слов в уголках ее глаз проступили слезы. Ирина достала откуда-то из-под ворота свитера носовой платок, но не промокнула им веки, а нервно скомкала меж пальцев. – У Вити не было причин кончать жизнь самоубийством. Он никогда не сделал бы этого.
   – И тем не менее он это сделал, – ввернул свое веское словечко Крячко.
   Женщина в ответ одарила его таким испепеляющим взглядом, что Станислав не только пожалел о вырвавшейся у него реплике, но и почти почувствовал, как задымились волосы у него на макушке. Он не удержался и провел ладонью по голове. Остатков пожара на ней не было.
   – Он этого не делал, – жестко и безапелляционно заявила Климентьева. – Виктора убили!
   – Хорошо. Кто?
   Гуров обменялся короткими взглядами с напарником, после чего скосил глаза на свои наручные часы. Мысленно он уже проклинал Орлова на чем свет стоит: вот ехал бы сам к своей дамочке и разбирался с ней.
   – Этого я не знаю, – честно ответила Ирина. – Откровенно говоря, я надеялась, что вы поможете мне разобраться в этом вопросе…
   Гуров молча наблюдал за хозяйкой квартиры из-под нахмуренных бровей. Надо признаться, вид у нее был на редкость жалким. Маленькая, подавленная женщина, потерявшая единственную в жизни опору, разбитая нежданно-негаданно навалившимся на нее горем. Однако, как любой здравомыслящий человек, не первый год уже проработавший в главке, полковник понимал, что внутренние человеческие желания нельзя противопоставить голым фактам.
   Крячко поскреб пальцами квадратный подбородок и позволил себе несмелый взгляд в сторону обнаженных женских щиколоток, выглядевших весьма аппетитно.
   – Искренне жаль вас разочаровывать, Ирина Сергеевна, – произнес он. – Но мы, как бы это сказать… Курсов экстрасенсов не заканчивали и природным даром ясновидения не обладаем. Одно вам могу сказать совершенно точно… – Станислав выдержал секундную паузу. – Убийство с целью ограбления исключить можно сразу. Ни один налетчик не станет так искусно имитировать суицид жертвы, какие бы цели он при этом ни преследовал. К тому же, как я понимаю, ничего украдено не было. Все вещи на месте? Так?
   – Да, так.
   – У вашего мужа были враги, недоброжелатели?
   Климентьева думала недолго. Опустив руки вдоль тела и расправив плечи, она открыто взглянула в лицо Крячко и энергично покачала головой. Темная прядь волос сорвалась со лба и упала ей на глаза.
   – Нет, ни о чем таком не было даже речи, – сказала она.
   – Вы уверены?
   До сего момента молчавший и не вмешивавшийся в разговор Гуров решил взять инициативу в свои руки.
   – Где вы работаете, Ирина Сергеевна? – задал он вопрос, который давно вертелся у него на языке.
   – Я?.. – На мгновение Климентьева растерялась. – Я не думаю, что вам это будет очень интересно. – Гурову даже показалось, что она едва заметно улыбнулась уголками бесцветных губ. – Дело в том, что по специальности я технолог мясоперерабатывающей промышленности. Знаете, есть такая профессия – колбасу делать. Только я, конечно, эту самую колбасу сама не делаю, но зато даю всякого рода консультации, составляю рецептуры и…
   – И получается? – гнул свою линию полковник.
   – В каком смысле?
   – В смысле заработка.
   – Ну, так… – непонятные вопросы сыщика окончательно сбили Ирину с толку. Она никак не могла понять, к чему он клонит и какое отношение эта тема может иметь к смерти ее супруга. – Раз на раз не приходится, конечно. Зарплата у нас сдельная. На жизнь хватает…
   В отличие от хозяйки, Крячко прекрасно уловил ход мыслей напарника. Он многозначительно хмыкнул и еще раз внимательно обвел взглядом обстановку гостиной. Климентьева не могла этого не заметить, и ее лицо мгновенно залилось пунцовой краской. Она осеклась на полуслове и подогнула одну ногу, опершись босой стопой на дверной косяк. Крячко снова покосился на ее щиколотки и невольно поймал себя на мысли, что интересно было бы взглянуть на Ирину не в этих оборванных джинсах, а в какой-нибудь юбочке, например.
   – Я понимаю, о чем вы думаете, – вымолвила женщина. Она все еще комкала в руках свой носовой платок. – Дело в том, что… Виктор не особенно посвящал меня в свои дела, я имею в виду его работу в «Романтике», но… Краем уха я слышала, что он не только довольствовался должностью бригадира игровых автоматов. Витя умел добывать деньги…
   – Он играл сам? – вновь полюбопытствовал Гуров.
   – Нет, что вы! Сам он никогда не играл, – запротестовала Климентьева. – Это совершенно точно. Однако он вкладывал свои старые сбережения в развитие игорного бизнеса. Ну, вроде как был одним из учредителей казино «Романтик», в некотором роде.
   – А вот это уже интересно, – присвистнул Крячко. – Игорный бизнес. А вы знаете, Ирина Сергеевна, что эта сфера одна из самых опасных для жизни человека. Почти настолько же опасная, как наркотики или торговля оружием.
   Ирина до боли закусила нижнюю губу, отчего та стала совершенно белой. Ее и без того большие карие глаза сделались еще больше и округлились.
   – Вы хотите сказать… – она запнулась. – Хотите сказать, что Витю убили из-за этого?
   Гуров бросил недовольный взгляд в сторону не в меру разговорившегося соратника, а затем, вновь обратив свое внимание на хозяйку квартиры, с сокрушенным вздохом произнес:
   – Мы ничего не хотим сказать, Ирина Сергеевна. Не забывайте, официальная версия смерти вашего мужа – самоубийство, и пока она нисколько не изменилась. А мы привыкли придерживаться фактов. Вот если… – Он так и не дал ей понять, что могло означать это его многозначительное «если», живо вернувшись к прерванной теме разговора: – Поясните нам, что значит – «он был учредителем в некотором роде»…
   Ирина все же сошла со своего места, переместилась в направлении второго пустующего кресла и устало опустилась в него.
   – Я не знаю подробностей. Честное слово. Просто, как я уже сказала, он вкладывал сбережения…
   – Это я понял, – оборвал женщину Гуров. – А что за сбережения, Ирина Сергеевна?
   – Не знаю, – снова, как попугай, повторила она и несколько раз приложила уголок носового платка к векам. Сначала к правому, потом к левому. – У Вити уже были кое-какие сбережения, когда мы поженились. Вот с ними он вроде и подался к старому своему приятелю, который, ну как бы это выразиться… Держит это казино, что ли?
   – «Романтик»?
   – Да.
   – А имя приятеля вы знаете?
   – Миша. Миша Храмов.
   Крячко посмотрел на Гурова, но тот только пожал плечами. Фамилия Храмов ему ни о чем не говорила. Он слышал ее впервые.
   – Постойте. – Ирина порывисто поднялась с кресла. – Если это поможет делу, я могу вам дать и домашний адрес, и телефон Михаила. У Вити все это было записано. Я знаю где.
   – Давайте. – Гуров тоже покинул мягкий пружинный диванчик. – А мы пока заглянем в ванную комнату. Если вы не против, конечно.
   – Нет-нет, разумеется.
   Некая необъяснимая, поселившаяся в глубине души надежда, казалось, придала Ирине дополнительных сил. Она буквально выпорхнула из гостиной и скрылась в направлении спальни. Крячко проводил ее взглядом и покачал головой.
   – Дохлый номер, Лева, – уверенно изрек он. – Я ведь так сразу и сказал. Разве нет?
   Гуров улыбнулся:
   – Да. Но только пару минут назад ты, кажется, говорил еще что-то про опасности игорного бизнеса…
   – Ну, это я так, – стушевался Станислав.
   – К слову.
   – Типа того.
   – Зачем же вселять в женщину лишние надежды, – пожурил его напарник. – Нехорошо это, Стас. Очень нехорошо. Но, как известно, слово – не воробей. Я так мыслю, что пообщаться с этим Мишей Храмовым нам придется. Во всяком случае, для успокоения совести.
   Крячко хотел было что-то возразить на это, но не успел. Гуров уже повернулся к нему спиной, вышел в прихожую и направился в сторону ванной комнаты.
   Результат был таким, каким и ожидал его увидеть полковник. Следов вчерашней трагедии не осталось. Ни одного. Тело увезли в морг, а добросовестная Ирина Климентьева после этого уже тщательно все вымыла и убрала. Сама ванна, а также кафель на стенах и на полу блестели, как начищенная бляха рядового салаги. Гуров шагнул в центр небольшого помещения и внимательно огляделся. Крячко остался топтаться на пороге.
   – Пытаешься почувствовать ауру самоубийцы? – пошутил он. – Какая-то новая форма медитации, Лева?
   Гуров ему не ответил. Его слух уловил звук приближающихся шагов, и полковник вышел из ванной навстречу запыхавшейся женщине.
   – Вот, – Ирина протянула ему выдернутый блокнотный лист, на котором имелась всего одна запись.
   Гуров взял листок в руки. «Храмов Михаил Владимирович. Крестьянская Застава, семь, квартира сто восемнадцать». Ниже уже другими чернилами был приписан и домашний телефон господина Храмова.
   – А мобильного нет? – поинтересовался Крячко, заглядывая напарнику через плечо.
   – У Вити был, наверное. – Ирина облизала пересохшие от волнения губы. – Но в блокноте… нет. Это все.
   – Что ж. И на том спасибо, Ирина Сергеевна. – Гуров сунул трофей во внутренний карман пиджака. – Мы непременно пообщаемся с этим приятелем вашего покойного супруга, но… Я думаю, вам не стоит слишком надеяться на то, что дело вернут на доследование…
   Все, что оставалось добавить Гурову к вышесказанному, так это стандартное и ни к чему не обязывающее: «До свидания. Если что, мы вам позвоним», но Ирина неожиданно вцепилась пальцами в рукав его пиджака. Затем второй рукой перехватила полковника и за запястье.
   – Я уверена, что вы сумеете разобраться в этом деле, – с жаром заявила она. – Я вижу это по вашим глазам.
   Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Затем полковник мягко высвободил свою руку из плена и сделал всего один шаг назад. Улыбнулся.
   – Если бы мои глаза всегда были так красноречивы… Ладно. Пошли, Станислав.
   Сыщики покинули квартиру Климентьевой и спустились к припаркованному во дворе «Пежо».
   – До Крестьянской Заставы тут рукой подать, – небрежно бросил Гуров, располагаясь на водительском месте. – Что скажешь, старик? Смотаемся?
   – Надеюсь, ты шутишь? – скривился, как от зубной боли, Крячко. У него было такое по-детски обиженное выражение лица, что, казалось, он вот-вот захнычет.
   – Напротив. Я серьезен, как никогда.
   Гуров вывел «Пежо» со двора. Шины взвизгнули, машина резко рванула вперед и покатила в заданном направлении. На улицах было довольно людно – час пик. Однако полковник умело лавировал в плотном потоке автомобилей, и в скором времени уже сворачивал к Крестьянской Заставе. Дом под номером семь, где, согласно записям из блокнота покойного Виктора Климентьева, проживал Михаил Храмов, тоже отыскался без особого труда. Это была новенькая кирпичная новостройка.
   – А с чего ты вообще взял, что он сейчас дома? – Крячко все еще надеялся на близкое завершение трудового дня.
   – Это несложно проверить, Стас. Сейчас поднимемся и выясним. Хотя время, скажу я тебе, вполне подходящее. Люди, связанные с игорным бизнесом, либо только собираются выехать на место своей работы, либо, наоборот, стараются решить все свои дела засветло, чтобы позже спокойно предаться полноценному отдыху…
   – Не то, что мы, – буркнул Крячко. – Что день, что ночь – все едино. А о полноценном отдыхе можно только грезить.
   – На пенсии отдохнешь, – подбодрил напарника Гуров.
   Он вышел из машины и замкнул дверцу ключом. Сунул в рот сигарету. Закурил. Его примеру последовал и Станислав. Несколько минут сыщики молча курили, пуская в воздух белесый дым, и созерцали новомодное строение, в котором свил себе гнездышко пока что неизвестный им Михаил Храмов. Затем Гуров решительно двинулся к подъезду, снабженному домофоном. Набрал номер сто восемнадцать и нажал кнопку вызова. Ответил почти сразу чуть хрипловатый мужской голос:
   – Да!
   – Нам нужен Михаил Владимирович Храмов. – Гуров поправил пиджак.
   – А кто его спрашивает?
   – Главное управление уголовного розыска.
   По ту сторону домофона повисла напряженная пауза, однако и Гуров, и Крячко слышали, что невидимый им оппонент не отключил связь. Об этом свидетельствовало его тяжелое дыхание. Наконец он откашлялся и спросил:
   – А вы по какому вопросу, господа?
   – А вы откройте нам дверь, господин Храмов, тогда и узнаете, – сурово произнес Гуров.
   Собеседник, который, видимо, и был самим Храмовым, поколебался еще пару секунд, а затем привел в действие дверной механизм. Щелкнул замок.
   – Входите, – пробасил он. – Шестой этаж. Первая квартира направо от лифта.
   Когда они поднялись, Храмов уже встречал их в домашнем халате на лестничной площадке, распахнув настежь дверь своей квартиры. Он был невысокого роста, лысоват, с большими одутловатыми щеками, однако по всему было видно, что за собой следил. Не то чтобы он выглядел как спортсмен, находящийся в отличной форме, но тренажерные залы посещал как минимум раз в неделю. Стальные серые глаза испытующе смотрели на прибывших сыщиков из-под широких бровей.
   Гуров показал мужчине свое удостоверение.
   – Полковник Гуров. Лев Иванович. Это, – полуобернулся он к Станиславу, – полковник Крячко. А вы, как я понимаю, и есть Михаил Храмов?
   – Да, это я, – сдержанно ответил мужчина все тем же хрипловатым басом. – Не знаю, в чем проблемы. – Храмов торопливо вытер обе ладони о полы своего халата, что явно свидетельствовало о его волнении. – Но… Но в любом случае проходите.
   Внутреннее убранство квартиры Храмова наглядно свидетельствовало о его достатке и… отсутствии женской руки: дорогостоящая мебель и аппаратура были расставлены как попало. Это не осталось не замечено сыщиками и позволило им сделать однозначный вывод, что Михаил – холостяк.
   Храмов пригласил гостей на кухню.
   – Чай? Кофе? Или, может, что покрепче? – любезно предложил он.
   – Нет, спасибо, – за двоих ответил Гуров и, верный своей привычке, сразу взял в беседе быка за рога: – Вы действительно не догадываетесь, Михаил Владимирович, с чем связан наш визит к вам?
   – Ну… – Храмов замялся, растерянно стоя посреди собственной кухни.
   – Фамилия Климентьев вам о чем-нибудь говорит? – Гуров счел излишним испытывать терпение собеседника.
   – Климентьев? Витя? – Храмов опустился на табурет. – Да… Да, конечно… Так вот оно в чем дело? Но ведь, насколько я слышал, он покончил жизнь самоубийством. Это ужасно, разумеется. Я давно был знаком с Виктором. Он работал у нас и…
   – По нашим сведениям, Михаил Владимирович, – бестактно перебил его Гуров, пристально глядя в круглое одутловатое лицо, – Климентьев не просто работал у вас, он вкладывал деньги в игорный бизнес. Я имею в виду казино «Романтик», где он числился рядовым бригадиром игровых автоматов. Вы владелец этого казино?
   – Да, я. Но «вкладывал деньги» – это громко сказано, Лев Иванович. У Виктора была своя доля в «Романтике». И это, пожалуй, все… Но постойте. Я до сих пор не возьму в толк… – С каждой минутой Храмов все больше обретал уверенность в себе. Гуров чувствовал это по тому, как зримо менялась мимика его собеседника, его жесты, осанка. – С чего бы этим делом заинтересовалось угро? И не кто-нибудь, а два сыщика в звании полковников. Витя покончил с собой… Или нет?
   Гуров едва заметно улыбнулся уголками губ. С такими личностями, как сидящий напротив него Михаил Храмов, ему не раз доводилось встречаться по долгу службы. Словосочетание «уголовный розыск» сначала повергает их в откровенное замешательство, порой даже граничащее с паникой, но когда они понимают, что им не собираются заламывать руки и цеплять на них жесткие браслеты, просыпается природная наглость и чувство вседозволенности. Храмов был еще тем орешком. Впрочем, человек с другим складом характера вряд ли стал бы заниматься игорным бизнесом – просто не выдержал бы конкуренции. Интересно, насколько покойный Климентьев был схож со своим приятелем и коллегой?
   Крячко, в голове у которого в этот момент наверняка роились аналогичные мысли, вроде как случайно прошел до окна, выглянул на темную улицу и развернулся. Теперь он стоял лицом к напарнику и за спиной у Храмова. Готовился в случае крайней необходимости применить физическую силу. Гуров прекрасно знал, что, возникни эта самая необходимость, Стас не станет особо миндальничать с этим типом.
   – Ситуация немного изменилась, Михаил Владимирович, – напористо произнес Гуров. – У нас есть основания полагать, что Виктора Климентьева убили.
   Его блеф достиг желаемой цели. В глазах Храмова мелькнуло нечто похожее на испуг. И даже, как показалось полковнику, некая ожесточенность.
   – Убили? – Храмов машинально взял со стола чашку с остывшим чаем, сделал небольшой глоток, но на место ее не вернул. Ему потребовалось чем-то занять руки. – Кто?
   – Именно это мы и пытаемся выяснить.
   – Вы… Вы хотите сказать?.. Я что, под подозрением?
   Гуров поймал себя на мысли, что ему приятно наблюдать возвращение Храмова в прежнее растерянное и испуганное состояние. То, которое владело им в первые минуты их появления.
   – А почему бы и нет, Михаил Владимирович? – смакуя каждое свое слово, сказал полковник. – Под подозрение может попасть любой. А вы работали с покойным, у вас были общие дела. Возможно, не совсем чистые…
   – Да какие дела?!
   Произошло именно то, чего так добивался Гуров. Остатки внутреннего самообладания оставили Храмова, и он взорвался. Он даже предпринял попытку вскочить с табурета, но в ту же секунду тяжелая рука Крячко легла ему на плечо, пригвоздив к месту.
   – Какие дела, Лев Иванович? – Игорный воротила заметно сбавил обороты, быстро оглянувшись на Крячко. – Виктор работал у нас бригадиром. Да, я не отрицаю, что на начальном этапе, когда я только создавал «Романтик», он по старой дружбе помог мне с финансами. Вложился, так сказать, в бизнес… Ну, понятное дело, имел с этого процент. Или, как это говорится, дивиденды, но в остальном… Все чисто. Да вы сами можете съездить в «Романтик» и убедиться в искренности моих слов. Поговорите с администраторами, с персоналом.
   – Я поговорю, – заверил его Гуров. – Непременно поговорю, Михаил Владимирович. Но пока я разговариваю с вами. Вы лично заправляете всеми делами в «Романтике»?
   – В основном. – Храмов теперь старательно подбирал слова, все еще нервно вертя в руках чашку с холодным чаем. – Все, что касается крупных вопросов. Но у меня есть и заместители, которые… То есть они могут решать что-то и самостоятельно. Это административный аппарат…
   Гуров кивнул головой. Встретившись с хмурым взглядом Крячко, он сделал для себя вывод, что напарнику тоже все меньше нравится это дело, за которое их уговорил взяться Орлов. Что, если Ирина все же права в своих подозрениях? Однако полковник не спешил ставить телегу впереди лошади. Такое было не в его правилах.
   – Непонятно одно, Михаил Владимирович, – негромко сказал он, будто обращался не к Храмову, а просто рассуждал вслух и анализировал собственные мысли. – Если Виктор Климентьев был одним из тех, кто так или иначе участвовал в становлении вашего бизнеса, почему он довольствовался ролью бригадира игровых автоматов? В то время как у вас, по вашим же собственным словам, есть администраторы, замы…
   Храмов поджал нижнюю губу, отчего его лицо приобрело еще более комичный оттенок.
   – Я думаю, об этом следовало бы спрашивать не меня, а самого Виктора. Когда он был жив, разумеется…
   – А вы сами, значит, не спрашивали его?
   – Спрашивал.
   Злополучная чашка вернулась-таки на столешницу, а руки хозяина квартиры исчезли в объемных карманах его махрового банного халата.
   – Ну и?.. – поторопил Храмова Гуров.
   – Витя говорил, что он не создан для руководящих должностей. Он предпочитал более спокойное существование… – Храмов осекся и тут же поспешно добавил: – Это были его собственные слова.
   – Ясно.
   Гуров взглянул на часы. До открытия ночных заведений, в том числе и «Романтика», оставалось еще более полутора часов. Как раз хватит на то, чтобы они со Стасом могли заехать куда-нибудь перекусить. А дальше… Дальше им придется нанести еще один визит, но уже по месту работы покойного Климентьева.
   Крячко вышел из-за спины Храмова. Ему все стало понятно по глазам напарника. Михаил Владимирович облегченно вздохнул и позволил себе расправить напряженные плечевые мышцы.
   – Лев Иванович, – тихим голосом произнес он, и Гурову показалось, что в эту секунду у Храмова даже исчезла присущая ему хрипота. – Не поймите меня неправильно, но мне не хотелось бы, чтобы вся эта история как-то отразилась на репутации моего заведения… Может быть, удастся этого избежать?..
   – Вы пытаетесь со мной договориться? – Полковник вскинул брови.
   Храмов не уловил в его голосе сарказма.
   – Ну, если это возможно…
   Гуров поднялся на ноги.
   – Давайте вернемся к этому вопросу при нашей с вами следующей встрече, – сухо сказал он. – Но я уже сейчас могу совершенно точно заверить, что договор этот будет не таким, каким его видите вы.
   Храмов стиснул зубы, а в его стальных глазах появился недобрый блеск. Это обстоятельство тоже не осталось без внимания Гурова.

Глава 3

   – Сейчас умников развелось – пруд пруди. Чего только не выдумают. Козлы!
   Воспользовавшись своим брелоком-открывалкой, Парфенов распечатал очередную бутылку пива и передал Алексахину. Тот молча взял ее и лениво перевел взгляд на экраны мониторов, стоящих по левую руку от него.
   Глазки многочисленных видеокамер, находящихся в каждом из игровых залов «Романтика», фиксировали последние приготовления служащих и охранников к вечернему открытию заведения. Жизнь шла своим чередом, и он, Евгений Алексахин, молодой человек двадцати шести лет, чувствовал себя в общем течении этой жизни очень вольготно. А что еще нужно? Работа не пыльная, прибыльная, времени свободного навалом. Деньги всегда на кармане, достаточные для того, чтобы расслабиться от души. Да, и телки, надо признать, особо не привередничая, сами липнут как мухи. Эти создания за версту настоящего мужика чувствуют. А настоящий мужик – это, как известно, тот, кто может себе позволить если не все, то очень многое.
   Алексахин самодовольно хмыкнул.
   Парфенов, высокий худощавый тип лет на десять старше своего приятеля, выглядел не так стильно и не пользовался такой популярностью у противоположного пола. Не будучи красавцем по природе, он умудрился усугубить свою внешность еще и несколькими грубо выполненными неэстетичными татуировками: перстни на пальцах и змея с разинутой пастью, тянущаяся от правого плеча вдоль шеи к основанию черепа. Всех этих красот, оставшихся еще с зоны на теле Дмитрия Парфенова, или Костыля, как его величали в недалеком прошлом, не мог скрыть даже дорогой темный костюм, белоснежная рубашка и тонкий, почти как шнур, синий галстук. Два года неволи внесли свои коррективы в образ мышления Дмитрия, в его манеры и поведение.
   – Че ты сказал? – Он глотнул пива, рыгнул и уставился большими навыкате глазами на Алексахина.
   – Да нет, ничего, – добродушно ответил тот, держа в одной руке предложенную ему бутылку, а пальцами другой машинально поигрывая гладким продолговатым корпусом своего мобильного телефона. – Это я о своем, Дим. Не обращай внимания. Так что ты там говорил про умников?
   Оба сотрудника так называемого руководящего аппарата казино «Романтик», как всегда перед открытием, расположились в кабинете Парфенова, смежного с апартаментами часто отсутствующего на своем рабочем месте шефа. Судя по времени, последний и сегодня не планировал почтить заведение своим присутствием. Впрочем, оно и к лучшему. В отсутствие Храмова Парфенов чувствовал себя более свободно и вольготно. У того непременно находились какие-то вопросы, требующие немедленного решения. Как следствие, дополнительная головная боль, беготня. А так… Без Храмова работа протекала размеренно. А бывший зэк по прозвищу Костыль ничто не ценил так, как собственное спокойствие и душевное равновесие.
   – Я говорю о том, – неторопливо продолжил он, поглаживая ногтем большого пальца стеклянное горлышко бутылки, – сколько всякого жулья сейчас развелось. И ведь головастые ребята попадаются, Женек. Слыхал последнюю фишку?
   – Какую фишку?
   – До нас пока не докатилось, а вот в Питере, я слышал, три дня назад взяли за задницу двух ушлых гавриков. Знаешь, до чего додумались? У них был радиоуправляемый магнитный шарик. Один делает себе ставочки на рулетке, а напарник тусуется в сторонке, неприметно так, и контролирует движения своего сраного шарика. Их, может, и не взяли бы никогда, но, как обычно, жадность фраера сгубила. – Парфенов потянулся в карман пиджака за сигаретами. – Ну, сорвали раз куш, ну, два… Зачем же наглеть? Нет, все им мало, кровососам. Еще, еще!.. А дальше, сам понимаешь, привлекли внимание. Тут их и цап-царап за одно место.
   Парфенов расхохотался. Раскатисто, от души. Будто наглядно представил себе картину того, что произошло в одном из питерских казино. Сигарета легла ему в рот, и он одним щелчком зажигалки подпалил ей кончик. Затянулся. Отставил пиво в сторону.
   – Но все равно лихо придумано? Да?
   – Лихо, – согласился Алексахин. – Только ведь это не ново. Я о таких фокусах слышал.
   Парфенов окинул развалившегося в глубоком кресле приятеля презрительным взглядом, запрокинул голову и выпустил дым в потолок.
   – Ты совсем не сечешь, о чем я тебе толкую, Женек? – почти покровительственно спросил он. – Где-то слышать – это одно. Ну, в книжках там, в кино… А это реально. Говорю тебе, в Питере. Под боком у нас, фактически. Вот появились бы такие засранцы у нас в «Романтике», тогда бы ты по-другому запел. А то «слышал»!
   Двумя большими глотками Алексахин прикончил бутылку пива и отставил ее на пол, небрежно утер влажные губы тыльной стороной ладони. Все еще поглядывая на экраны монитора, он заметил на одном из них изображение девушки-крупье. Ее звали Марина, и после трудового дня, вернее, ночи, она нередко посещала личные апартаменты Евгения Алексахина. По его личному приглашению, разумеется. Штучкой Марина была еще той. Во всяком случае, именно так отзывался о ней сам Алексахин. Сейчас экранное изображение туго затянутого в синюю короткую юбку аппетитного зада Марины вызвало на губах Евгения похотливую улыбку. Сегодня надо будет непременно пригласить красотку на чашечку кофе с коньяком со всеми вытекающими из этого последствиями.
   – Ну, хорошо, Дим. – Алексахин с трудом вернул взгляд на своего собеседника. Надо признаться, тема предложенного разговора его не слишком увлекала, но не конфликтовать же с Парфеновым на этот счет. Уж если последнему приспичило поболтать, как это частенько случалось… пиши пропало. – Это я все понял. А как они запускают свой магнитный шарик? В игру, я имею в виду. Договоренность с крупье?
   – Ха! – торжественно выпалил Парфенов, сияя при этом, как начищенный самовар. Он будто сам изобрел махинацию с «послушным шариком» и теперь испытывал гордость первооткрывателя. – Ха, братишка! Не угадал, короче. Крупье в данной комбинации такой же лох, как и все остальные. Пацаны меняли шарик прямо во время игры. Они сами признались в этом на допросе. Я смотрел по телику.
   – Каким образом?
   – А хрен его знает, – засмеялся Парфенов. – Но здорово, да? Говорю же тебе, фокусников развелось, как…
   – А по-моему, это лажа, – со знанием дела заявил Алексахин. Он осторожно и неторопливо выудил из внутреннего кармана пиджака серебряный портсигар и мягко опустил его на подлокотник кресла. Все так же без лишних движений раскрыл его. Десять ароматно пахнущих сигарет с девственно белым фильтром лежали аккуратным рядком, придерживаемые сверху тонкой эластичной резиночкой. – Мало ли чего они там сказали на допросе. Прикрыли соучастника, и все.
   – Какого соучастника? – не понял Парфенов.
   – Крупье.
   Ногтем указательного пальца Евгений сдвинул резиночку в сторону и высвободил из общего ряда одну сигарету. Зажал фильтр губами. Закрыл портсигар и бережно вернул его на прежнее место. Прикуривать он не торопился. Как и от всего прочего в этой жизни, от употребления никотина Алексахин стремился получать максимум удовольствия. Наслаждался каждым мгновением.
   Парфенов презрительно скривил губы.
   – Много ты понимаешь, Женек, – с чувством превосходства сказал он. – Станут они тебе прикрывать какого-то крупье…
   – А почему нет?
   – Да на кой черт он им упал?! Он же не организатор и не кореш им. Тут, напротив, выгоднее было бы свалить все на него к ядрене фене, и нет базара… Я зуб тебе даю, что ловкачи эти вдвоем работали. Залетели в Питер, как водится, и…
   Продолжить развитие своей версии случившегося в одном из питерских казино Парфенову не позволил неожиданно взорвавшийся трелью телефонный аппарат на журнальном столике. Дмитрий опустил окурок на краешек пепельницы, нагнулся и снял трубку с аппарата.
   – Казино «Романтик». Главный администратор у аппарата, – как можно солиднее представился он и дружески подмигнул при этом Алексахину.
   Оба они прекрасно знали, что звонить на этот телефон мог только один человек – Храмов. Так оно и оказалось. Однако Михаил Владимирович совершенно не оценил фиглярство одного из своих подручных.
   – Я рад, что ты уже на месте, Дима, – пробасил хозяин «Романтика», и Парфенов легко уловил в его голосе нервные нотки. Ничего хорошего это не предвещало. – Просто замечательно. Женя тоже с тобой?
   – Да, он здесь. А что такое, Михаил?
   – У нас проблемы, Костыль. – Парфенов знал, что величать его по старой лагерной кличке Храмов мог, только если находился в крайне нервном состоянии. – У вас менты на горизонте еще не появлялись?
   Парфенов почувствовал, как в груди у него неприятно похолодело. На людей его образа жизни и мышления слово «менты» оказывало приблизительно такое же действие, как красная тряпка на быка. Ладонь, в которой находился корпус мобильного телефона, покрылась предательской испариной.
   – Менты? – растерянно переспросил он. – Нет, не были. А что за менты?
   – Из уголовки. Дело серьезное, парни, – голос Храмова звучал на фоне уличного шума. – Подробнее расскажу все при встрече. Я сейчас подкачу к черному ходу. Уже минут через пять-шесть. Спуститесь вниз. Оба.
   На этом Храмов, не прощаясь, отключил связь. С минуту Парфенов сидел молча и без движений, как мраморное изваяние, и напряженно вслушивался в отрывистые короткие гудки. Из ступора товарища вывел Алексахин.
   – Чего там случилось? – Он подался вперед и слегка ткнул Дмитрия кулаком в отставленное колено.
   Парфенов убрал телефон и резко поднялся на ноги. Отметив его реакцию, Алексахин тоже вскочил. Он был почти на голову выше коллеги. Парфенов нервно огляделся, заметил истлевшую почти до основания сигарету на краешке пепельницы и живо затушил ее об стеклянное дно.
   – Храмов ждет нас с тобой внизу. У черного хода.
   – А почему у черного?
   Все благостное расположение духа, владевшее им на протяжении сегодняшнего вечера, слетело с Евгения, как по мановению волшебной палочки. Нештатные ситуации не предвещали ничего хорошего.
   – У нас какие-то проблемы. – Парфенов поправил тугой узел галстука, прошелся вперед и зачем-то критически осмотрел свое отражение в высоком напольном зеркале. – Ничего конкретного он не сказал. Дескать, все при встрече. Но упомянул ментов. И это нехорошо, Женек. Очень нехорошо. Поверь мне, менты – они как стервятники. Слетаются только на запах падали. Если это, не дай бог, связано… Впрочем, ладно. Пошли вниз. Храмов сейчас все расскажет.
   Мужчины покинули административный кабинет, прошли влево по длинному, устланному ковровой дорожкой коридору и достигли низкой белой двери с надписью: «Только для сотрудников». Парфенов вынул из кармана связку ключей, выбрал из общего набора нужный и отомкнул им замок. Сразу от двери вниз вела металлическая лестница. Парфенов, а следом за ним и Алексахин зашагали вниз, гулко ступая по сделанным из ребристых прутьев ступеням. Миновав четыре пролета, они остановились еще перед одной дверью, похожей на ту, что была наверху. Ее Парфенов также отпер ключом.
   Серебристый «Хундай» Храмова уже был припаркован на противоположной стороне улицы, рядом с высотным панельным домом, растянувшимся почти на половину квартала. Уличные фонари тускло освещали пространство. Местечко с тыльной стороны «Романтика» не пользовалось популярностью среди населения и никогда не было особо оживленным. Храмов дважды моргнул фарами, привлекая внимание подручных. Впрочем, те и сами уже заметили автомобиль шефа и быстро зашагали через проезжую часть.
   Парфенов потянул на себя переднюю пассажирскую дверцу, распахнул ее и проворно юркнул в полутемный салон, бок о бок оказавшись с владельцем «Хундая». Мягкий, почти бесшумный хлопок задней дверцы с той же стороны известил Храмова о том, что и Алексахин не стал задерживаться на свежем воздухе, предпочтя ему уютный салон престижной иномарки.
   – Добрый вечер, Михаил Владимирович! – вежливо поздоровался он.
   Храмов, облаченный в канареечный пиджак и такого же цвета галстук, повязанный поверх бежевой рубашки, мазнул по нему взглядом через зеркало заднего вида.
   – Привет, Женя.
   Затем он всем корпусом развернулся к Парфенову. В руке у Храмова дымилась тонкая сигара с мундштуком, источая неприятные для посторонних запахи.
   – Значит, так, ребятки, коротко излагаю суть образовавшейся проблемы. Ко мне на хату заявились сегодня два полковника из уголовки. Дотошные и неприятные типы…
   – Чего им надо было? – нетерпеливо выпалил Парфенов, приспуская боковое стекло со своей стороны.
   – Они интересовались Климентьевым. – Храмов блуждал взглядом вдоль улицы, по которой редко проносились машины, а прохожих и подавно можно было заметить только в районе дальнего перекрестка. Вроде бы за их встречей не наблюдал никто из посторонних, что очень устраивало Михаила Владимировича. – Я не перестаю поражаться нахальству этого сукина сына. Он умудряется доставлять нам головную боль даже после своей смерти… И самое неприятное в том…
   – Прошу прощения, Михаил Владимирович, – подал голос с заднего сиденья Алексахин. Он слегка нагнулся вперед, и его голова, попав в полосу света, проникавшую в салон автомобиля через лобовое стекло, практически вклинилась между Храмовым и Парфеновым. – Я, может, чего-то не понимаю. Но откуда вообще взялась такая проблема? Откуда появились волкодавы из уголовки? Ведь официальная версия гибели Климентьева – самоубийство.
   – Я тоже так думал, Женя. – Храмов тяжело вздохнул. Сигара тлела у него меж пальцев, но за все время с того момента, как подручные сели к нему в машину, он не сделал еще ни единой затяжки. – Но они сказали мне, что теперь у следствия другая версия. Они намерены доказать, что Виктора убили.
   – Убили? – Парфенов, казалось, подпрыгнул на сиденье, будто его ужалили в одно место. – Какого черта? С чего такое абсурдное предположение?
   Храмов наконец затянулся, выпустил дым за окно, а затем, подумав секунду-другую, швырнул на тротуар и недокуренную сигару. Искры разлетелись в разные стороны. Двумя ладонями Михаил быстро провел по своему пухлому лицу.
   – Знаешь, Костыль, сначала я тоже подумал, что это абсурд, но потом… Пока я ехал сюда, мне пришла в голову одна интересная мыслишка. В последнее время Витя много и часто говорил о расширении нашего бизнеса. Советовался со мной по этому вопросу. Возможно, он даже предпринял шаги в этом направлении. Самостоятельно. Или сообщил об этом не только мне. А расширение… – Храмов снова помолчал, неторопливо поглаживая пальцами обод рулевого колеса. – Любое расширение подразумевает под собой обострение конкуренции. И я подумал…
   Парфенов не стал дожидаться окончания тирады, в которой Храмов пытался обоснованно высказать свои умозаключения. Начало темы было положено, а дальше Дмитрий мог догадаться и сам. Даже для него не составляло труда элементарно сложить два и два.
   – Лист! – жестко произнес он, будто впечатывая это коротенькое слово в собственное сознание.
   Храмов машинально качнул головой в знак согласия, хотя Парфенов в этот момент и не смотрел в его сторону.
   – Если брать за основу тот факт, что Климентьева убили, то этот вывод напрашивается сам собой, – изрек он.
   – Но это же война! – И без того широкие ноздри Парфенова раздулись, как у огнедышащего дракона. – Нам придется идти на «обратку». Мы просто обязаны! Иначе…
   – Постой, – осадил его Храмов. – Не гони лошадей, Костыль. У нас нет никаких реальных доказательств. Поэтому давайте будем все-таки решать проблемы по мере их поступления.
   – В смысле? – недоверчиво прищурился Парфенов.
   – Пока никаких предъяв на этот счет Листу кидать мы не будем. – Храмов одновременно разъяснял свою позицию подручным и выстраивал линию дальнейшего поведения для себя лично. – С этим всегда успеется. Забьем «стрелку», поговорим. Может, менты нас на фуфло берут? Я, кстати, такой вариант тоже не исключаю. Потому и приехал… Сегодня они завалятся к нам в «Романтик». Это как пить дать. И, я так думаю, ты должен их встретить, Костыль, мило пообщаться, узнать, что там у них на уме и чем они вообще дышат. Понимаешь меня?
   – Ты хочешь их замазать? – в лоб спросил Парфенов.
   – Если получится, то да.
   – Зачем? На нас при любом раскладе Витиной крови нет…
   Храмов резко повернулся к нему лицом, и этот жест заставил Дмитрия невольно отшатнуться. Уж очень угрожающе выглядели в полумраке блеснувшие глаза шефа вкупе с его звериным оскалом.
   – При чем тут кровь, Костыль? – грубо пробасил Храмов. – Ты хочешь, чтобы эти ушлые менты вытащили на свет божий всю подноготную? И по «Романтику», и по персоне самого Климентьева. Ты же не хуже меня знаешь, черт возьми, насколько нам нежелательно повышенное внимание со стороны органов! Так что давай обойдемся без твоих подсказок. Мне лучше знать, что делать. И план действий будет следующим… – Храмов снова помолчал, изучая через окошко улицу и акцентируя свое внимание на двух пьяных парнях, бредущих вдоль тыльной стороны казино. – Ты поговоришь с ними, постараешься выяснить, какой информацией они располагают в реальности, а где блефуют. Заодно, как я сказал, оценишь, что они за люди. Подойди к проблеме с точки зрения психолога. И если решишь, что полканы из уголовки не те люди, с которыми можно было бы разойтись по-мирному, цинканешь Женьку.
   – А я что должен буду делать? – осторожно спросил Алексахин.
   С каждым произносимым Храмовым словом Евгений чувствовал нарастающее внутри его беспокойство. К этим ощущениям добавлялась и не менее неприятная резь в области желудка. На уровне интуиции у Алексахина уже не оставалось сомнений в том, что сегодняшний вечер пройдет совершенно не так, как он его для себя спланировал. В новом варианте не будет места для приятного времяпрепровождения в мягком кресле с бутылочкой пива в одной руке и сигаретой в другой. В нем не будет места и для аппетитной задницы Марины. Вполне вероятно, что в нем вообще не будет ничего приятного.
   – У тебя будет задача не такая дипломатичная, как у Дмитрия. – Храмов позволил себе усмехнуться и снова покосился на отражение Алексахина в зеркале заднего вида. – А если уж быть совсем точным, то в ней в принципе не будет никакой дипломатии.
   – То есть? – напрягся Евгений.
   – Если Дмитрий сочтет наших гостей особо твердолобыми, – охотно пояснил свою мысль Храмов, – тебе придется применить к ним метод силового воздействия.
   Руки Алексахина предательски дрогнули. По большому счету, просьба шефа его нисколько не удивила. Ему и прежде приходилось выполнять подобные задания с подачи Михаила Владимировича. Для бывшего кандидата в мастера спорта по дзюдо, карьера которого рухнула по вине одной прекрасной и чересчур корыстолюбивой особы женского пола, это не представлялось серьезной задачей. Евгений догадывался, что во многом Храмов ценил его именно за это. Но в данном случае речь шла не о каких-нибудь зарвавшихся отморозках, качающих свои права на бильярде или за карточным столом. Тут шеф давал наколку на представителей правопорядка…
   – Михаил Владимирович…
   – Не бзди! – жестко осадил молодого подручного Храмов. – Не бзди, Женек. Я не прошу тебя убивать их. Или даже калечить. Их надо будет просто припугнуть. Понимаешь? Дескать, не стоит совать свой длинный нос куда не следует, парни…
   Парфенов прищелкнул языком, и это мгновенно привлекло внимание Храмова к его персоне. Сокрушенно качая головой, Дмитрий достал из пачки сигарету и закурил.
   – Мне не кажется эта идея благоразумной, Михаил, – с расстановкой произнес он, будто рассчитывая вдолбить каждое слово в сознание собеседника. – Злить ментов опасно. Ты хочешь избежать повышенного внимания к нашему казино, а то, что ты предлагаешь, вызовет обратную реакцию. Нападением на этих двух полканов мы натурально распишемся в своей виновности. На нас начнут вешать Витину смерть как нечто само собой разумеющееся.
   – Ошибаешься, Костыль, – интонации в голосе Храмова стали особенно резкими. – Ты дуешь на воду, брат. Или нет… Есть другая поговорка. Не так страшен черт, как его малюют. Слыхал, наверное?
   – Ты это к чему? – не понял Парфенов.
   – А к тому, что все менты, мать их за ногу, одним миром мазаны. Они тоже живые люди. На хрена им под пули лезть неизвестно ради чего?
   – Это их работа…
   – Ой, да брось ты, – отмахнулся Храмов. – «Работа»! Наложат в штаны, и всего делов. Короче, все. Сворачиваем базар, братва. Возвращайтесь в «Романтик» и делайте то, что я сказал. А Лист у нас пойдет в программе под номером два.
   Несколько сиротливых капель дождя упали на лобовое стекло «Хундая». Парфенов склонил голову набок и пристально посмотрел вверх. Небо полностью заволокло черными тучами, сквозь которые уже не проглядывало ни единой звездочки.
   – Будет гроза, – коротко сказал он.
   – Чего?
   Храмов уже завел двигатель и опустил стеклопакет со своей стороны. Ему следовало поторопиться. Во-первых, сыщики из угро могли нарисоваться в казино в любую минуту, а во-вторых, прошло уже более получаса с тех пор, как он созвонился с Натальей и договорился о встрече на нейтральной территории. Девушка наверняка уже была на месте. Благо у нее, как и у самого Храмова, имелся собственный комплект ключей от квартиры на Чкаловской.
   – Да нет, ничего. – Парфенов глубоко затянулся и выпустил изо рта ровный серовато-сизый клуб дыма. – Это я о своем. А так в принципе все ясно, Миш. Задача ясна, и хотя я ее не одобряю… Тебе виднее. Хозяин – барин, как говорится. Пошли, Женек.
   Парфенов мягко, по-кошачьи выскользнул из салона автомобиля, и Храмову показалось, что его подручный слился с ночными сумерками. Будто растворился в воздухе. На общем фоне виднелся только тлеющий кончик его зажженной сигареты. Следом за коллегой машину Храмова покинул и Алексахин. Храмов окликнул его. Парень обернулся и склонился к боковому стеклу.
   – Ты только смотри не переусердствуй, Женек, – напутствовал его хозяин. – Мертвые менты нам действительно ни к чему.
   Алексахин лишь самодовольно ухмыльнулся в ответ.
   – Что я, меры не знаю, что ли? Я же профессионал. Так что на этот счет можете не беспокоиться. Все будет в ажуре, шеф.
   Парфенов уже перешел на противоположную сторону улицы. Из виду скрылся теперь и огонек его сигареты.
   – Ладно, удачи! – Храмов воткнул первую передачу и утопил в пол педаль сцепления.
   Алексахин распрямился, по привычке расправил свои широкие плечи и, заложив руки в карманы, зашагал прочь. Храмов наблюдал за его широкой удаляющейся спиной, пока та не скрылась во мраке. Только после этого он тронул машину с места. Тактично пропустил проскользивший мимо «уазик» медицинской службы и вывел «Хундай» на проезжую часть.
   Усилием воли Храмов заставил себя выкинуть из головы все текущие проблемы: и дотошных ментов из уголовки, и погибшего Климентьева. Сейчас ему требовался совсем иной настрой. На Чкаловской в специально снятой им для определенных целей двухкомнатной квартире его ждала Наташа. В свое время, года два назад, Храмов свил это любовное гнездышко вовсе не для нее. Честно говоря, сейчас он уже и не смог бы вспомнить, для кого именно. За два года женщин у него сменилось немало, и каждая из них, естественно, проходила через Чкаловскую. Профотбор, как любил пошутить сам Храмов.
   Последние три месяца у него была Наташа. Замужняя тридцатидвухлетняя женщина, не обремененная потомством, она устраивала Храмова во всех отношениях. В том смысле, что Михаил получал от нее не только усладу для тела. Муж Натальи Озерской, человек в определенных кругах известный как Рома-Шуст, был одним из людей Листунова. Во многом благодаря этому не совсем случайному стечению обстоятельств Храмову удавалось быть в курсе того, что творится в стане его конкурентов. Сегодня он также рассчитывал почерпнуть от Натальи возможную информацию и, следовательно, был вполне искренен, когда говорил Парфенову о своем намерении предварительно прозондировать почву.
   Вскоре Храмов уже был на месте. Он не ошибся в своих прогнозах – Наташа ждала его в квартире.
   – Прости. Я заставил тебя ждать. – Михаил скорчил гримасу, какую, как он считал, мог изобразить только он.
   Озерская рассмеялась, тряхнув головой так, что ее густые каштановые волосы откинулись за спину. Она отошла в глубь тонущей в полумраке квартиры и остановилась возле дверного проема, ведущего в ванную комнату. На ней было красное короткое платье, плотно облегавшее точеную фигурку и открывавшее скульптурно вылепленные колени.
   Наташа не была ни экзотически красива, ни чрезмерно сексуальна, но она была пикантна. Чертовски пикантна! С той дерзкой привлекательностью, которая заставляла останавливать на ней взгляд каждого встречавшего ее мужчину. Этого Храмов не мог не признать.
   – Ты всегда ужасно смешон, Миша, когда пытаешься извиняться, – сказала она своим нежным бархатным голоском, в который намеренно добавлялось как можно больше присущей данной обстановке томности. – Я не успела соскучиться. Я жила ожиданием, что ты вот-вот появишься. Так оно и случилось.
   Умом Наталья Озерская точно не блистала, но Храмов и не предъявлял к своей любовнице таких завышенных требований.
   – Я сервировала нам столик, – жеманно призналась Наташа. – Или ты испытываешь голод совсем иного характера?
   Храмов скинул пиджак, и тот свободно упал на пол прихожей. С улыбкой на устах он прошел вперед и обнял женщину за талию. Склонился к ее шее и с чувством втянул аромат ее духов. Удовлетворенно отметил для себя, как по телу Наташи волной пробежала дрожь вожделения.
   – Еще бы! – хрипло произнес он. – Изголодался – это не то слово. Но сначала можно было бы и чего-нибудь выпить. Так сказать, для поднятия тонуса.
   Он слегка отстранился от нее и тут же подцепил пальцами острый женский подбородок. Заглянул в глубокие карие глаза.
   – Не возражаешь?
   – Разумеется, нет. – Наталья игриво повела плечами, и ее тонкие белые пальцы с острыми сиреневыми ногтями стремительно пробежались по груди Храмова. Он и сам не заметил, как после этого ее жеста две верхние пуговицы его рубашки оказались расстегнутыми. – У нас есть время. К чему торопиться?
   – А где твой муж?
   Они вместе двинулись в направлении гостиной, где, как и обещала Озерская, мужчину ждал низенький сервированный на двоих столик. Кроме яств, состоящих преимущественно из купленных в универсаме деликатесов, в середине стола возвышались две фигурные бутылки спиртного. Водка для Храмова и вино для его любовницы. Все было стандартно, как обычно. Без вариаций и отклонений от давно устоявшихся традиций.
   – Тебя интересует мой муж или я? – улыбнулась Наталья.
   Стульями они не пользовались. Высота столика позволяла трапезничать, сидя на полу. Девушка первой разместилась на ворсистом ковре, цвет которого удачно гармонировал с ее маникюром. Храмов расположился напротив и, не теряя лишнего времени, принялся распечатывать бутылку вина. Наталья придвинула ему свой фужер.
   – Меня интересует, не станут ли тебя искать. Только и всего.
   Рубиновая, похожая на кровь жидкость мягко заструилась из узкого винного горлышка в хрустальный фужер с высокой экзотической ножкой, выполненной в форме тонкого стебля, обвитого миниатюрной змеей. Тоже хрустальной, естественно.
   – Нет. Искать меня никто не будет. – Пока ее кавалер колдовал с напитками, Наталья зажгла свечи. – Мой благоверный укатил из города до завтрашнего вечера. Так что я фактически свободная женщина, Мишель.
   – Мило. – Он терпеть не мог, когда кто-нибудь называл его «Мишель», но иногда приходилось мириться с этим. – И куда же он уехал, если не секрет?
   Он старался, чтобы беседа выглядела обычной и непринужденной – нарочитая небрежность в голосе, рассеянность во взгляде. Храмов налил себе водки и аккуратно положил на край тарелки немного закуски. Подал фужер с вином Наталье. Их пальцы соприкоснулись, и мужчина снова ощутил легкую дрожь, владевшую его любовницей. Похоже, что она сильно истосковалась по нему. А ведь с момента последней их встречи прошло чуть больше недели. Храмов мог бы выдержать и куда больший срок, не испытывая при этом ни малейшего чувства дискомфорта.
   – Честно говоря, понятия не имею. – Озерская пожала плечами. – Листунов отправил его по каким-то коммерческим делам, но куда именно и по какому вопросу… По-моему, куда-то в область. Рома обмолвился о чем-то подобном.
   – Расширение бизнеса? – Мысли Храмова работали сегодня только в одном направлении. Как он ни старался, перед глазами неизменно возникал образ погибшего соратника, а в памяти – тема разговоров, которые они вели с ним не так давно, буквально накануне гибели последнего.
   – Не знаю, – снова небрежно отмахнулась Наталья. – Ты невыносим, Мишель. Ты можешь хоть на какое-то время отключиться от своего бизнеса? Или это уже профессиональная болезнь?
   Храмов нервно и натянуто засмеялся. Он сам почувствовал, насколько неестественным получился его смех.
   – Прости, солнышко, – сказал он, стирая улыбку с круглого лица. – Я просто переживаю сейчас не лучшие времена. Погиб мой компаньон. Близкий человек. И у меня есть некоторые подозрения относительно того, что к этому приложили руку известные тебе недоброжелатели.
   С Натальей он мог разговаривать вполне откровенно и не бояться последствий. Он знал, что она полностью принадлежит ему. И душой, и телом.
   – Ты подозреваешь Листунова? – спросила она.
   Храмов кивнул:
   – Ты сможешь пробить этот вопрос через своего Рому? Ненавязчиво так, вскользь.
   – Я постараюсь, Мишель.
   Она подняла фужер с вином, и Храмову ничего не оставалось, как ответить на этот призыв и чокнуться с Натальей своей рюмкой. Он залпом опрокинул в себя спиртное и болезненно сморщился. Пить Храмов не умел.
   Озерская поставила свой фужер обратно на столик, встала на колени и, переместившись поближе к Храмову, нежно взяла его руку в свою. Другая рука стремительно потянулась к рубашке мужчины и быстро расстегнула оставшиеся пуговицы. Уже через секунду острые женские коготки бродили по густо поросшей волосами груди Храмова.
   – Наташа…
   Он попытался противостоять ее натиску, но эти попытки оказались совершенно напрасными. Остановить Озерскую не представлялось возможным. Храмов позволил себе распрямиться, и женщина, воспользовавшись этим мгновением, тут же повалила его на ковер. Храмов закрыл глаза. Приятная истома охватила его тело, и все тревожные мысли живо переместились на второй план. Он обнял Наташу за плечи. Платье соскользнуло с нее, будто живое.
   – Я так скучала по тебе, Мишель!..
   Он перевернул ее на спину и накрыл своим телом. Одной ногой мужчина случайно зацепил столик, тот качнулся, и фужер с недопитым вином опрокинулся на пол. Кроваво-красное пятно мгновенно растеклось по поверхности ковра. Но ни Храмов, ни его партнерша не обратили на это никакого внимания. Они наслаждались друг другом.

Глава 4

   – Ты меня, конечно, извини, Лева. – Крячко сосредоточенно наблюдал за одинокими каплями дождя, стучавшими по лобовому стеклу «Пежо». – Но, по-моему, мы напрасно тратим наше драгоценное время.
   – Чем ты опять недоволен?
   Гуров вывернул руль и направил автомобиль по центральной улице. До «Романтика» оставалось минут пять езды.
   – Я просто не могу понять. Ну, даже если и были у Климентьева какие-то свои тайны, темные делишки, о которых мало кто знал, что это меняет? Он вкладывал деньги в игорный бизнес, и я допускаю мысль, что это обстоятельство могло каким-то образом послужить причиной его гибели. – Казалось, Стас не столько общался с сидящим за рулем напарником, сколько анализировал собственные умозаключения. – Но ведь никаких прямых доказательств у нас нет. Ничего, что могло бы подкрепить эту туманную и расплывчатую версию. Ты знаешь не хуже меня, что факты…
   – Я знаю, – спокойно прервал его тираду Гуров. – Но именно эти доказательства мы и ищем. Или ты считаешь, что мне просто нравится кататься по ночной Москве, вместо того чтобы окунуться в непринужденную домашнюю атмосферу со всеми вытекающими из этого прелестями жизни? Если так, то ты сильно ошибаешься, старик.
   Гуров лихо подал руль вправо, и Крячко невольно завалился корпусом на дверцу. Позади раздался раздраженный гудок клаксона. Полковник хмуро покосился в зеркало заднего вида, но на столь типичный приступ агрессии со стороны автомобилистов никак не отреагировал. Крячко приподнял воротник куртки и втянул голову в плечи.
   – Полегче на поворотах, Лева, – буркнул он значительно тише обычного. – Что с тобой? Я просто высказал свою точку зрения… А что? Имею полное право. Мы же не будем ссориться по этому поводу?
   Гуров ответил не сразу. Несколько секунд он молча взирал на подсвечиваемую галогеновым светом фар мокрую, поблескивающую от дождя асфальтовую дорогу. Станислав не стал бы гадать, в какую сторону сейчас направлены мысли его напарника. То ли он размышлял над предстоящим визитом в «Романтик», то ли осмысливал недавно полученную скудную информацию от жены погибшего Климентьева и его партнера по бизнесу… А может, и вовсе мысленно окунулся в спокойную домашнюю обстановку, которую он так часто приносил в жертву своей нелегкой профессии?
   – Не будем, – спокойно откликнулся он, когда Крячко уже и не надеялся услышать ответ на последний свой вопрос. – Я привык к твоему нытью, Стас. Но иногда, честное слово, ты перегибаешь палку. Дело к старости? Да?
   – Не исключено, – миролюбиво сказал тот.
   Гуров не умел долго сердиться или держать камень за пазухой. Во всяком случае, по отношению к тем, кого он считал своими близкими друзьями. К противникам, как правило, это не относилось.
   Дождь за окном усилился. Дважды на фоне черного неба сверкнула ослепительная молния, а всего через пять секунд после этого раскатисто прогрохотал гром. Гроза почти вплотную приблизилась к центру столицы.
   «Романтик» приветливо встретил сыщиков переливающимися неоновыми огнями роскошной вывески над парадным входом, была ярко освещена фонарями и стоянка для клиентов. Гуров уверенно развернул «Пежо» в направлении красного шлагбаума. От выкрашенной в аляповатый сиреневый цвет, расположенной рядом со шлагбаумом будки местной охраны отлепился крепко сбитый коренастый мужичок в куртке с накинутым на лицо капюшоном, скрывавшим его лоб и глаза. Гуров приспустил боковое стекло. Мужичок склонился. Вероятнее всего, он рассчитывал на стандартный в таких ситуациях полтинничек, но вместо этого полковник хмуро и деловито продемонстрировал ему раскрытое удостоверение.
   – Полковник Гуров, – для пущей убедительности представился он. – Главное управление уголовного розыска. Со мной мой напарник, полковник Крячко.
   Минуту или чуть меньше мужчина в капюшоне так и стоял, склонившись, подобно мраморному изваянию. Прокручивал в голове возможные варианты реакции. Гуров убрал удостоверение обратно во внутренний карман.
   – Какие-то проблемы? – бодро осведомился он.
   – Нет… – Мужичок неохотно переступил с ноги на ногу, отодвинулся от окошка и развернулся всем корпусом к сиреневой будке. Махнул кому-то рукой. – Никаких проблем, товарищ полковник. Проезжайте…
   Он даже попытался изобразить на лице некое подобие дружелюбной улыбки, но получилось не очень естественно. Гуров криво усмехнулся. Шлагбаум медленно пополз вверх, и полковник вновь тронул «Пежо» с места.
   – Твое сегодняшнее раздражение и плохо скрываемая агрессия оказались нам на руку, – прокомментировал инцидент Станислав.
   На этот раз Гуров не смог удержаться и по-доброму рассмеялся:
   – Я намеренно готовил себя к этому моменту, Стас.
   Он припарковал автомобиль на ближайшем свободном месте, и оба полковника покинули салон иномарки. Под теплыми, но хлесткими каплями дождя они быстро миновали пространство от стоянки до парадного входа в казино, поднялись на крыльцо и прошли через стеклянную крутящуюся дверь.
   Один из вышибал в фойе «Романтика», высокий бритый гигант с холодным выражением лица и тяжеловесным взглядом, был похож на большую, недовольную условиями своего содержания гориллу. Огромные волосатые руки, торчавшие, как два массивных баобаба из коротких рукавов рубашки, еще больше усиливали это первоначальное впечатление. Вышибала бросил на вошедших мужчин такой взгляд, который любого заставил бы сразу же отбросить мысли о возможности качать какие-либо права. Второй охранник остановился за его спиной всего в полушаге. У него была красная небритая физиономия, и он стоял, закрывая своей крупной фигурой проход к игровым помещениям «Романтика». Весьма внушительных размеров мобильный телефон в его звериной лапе казался не более чем хрупкой игрушкой для грудного ребенка.
   Гуров даже не обратил внимания на местных представителей порядка. Беглым взглядом он окинул просторное, окутанное полумраком фойе, оценивая стильную обстановку заведения. Казалось, что каждая деталь интерьера нашла здесь наиболее достойное для себя место. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – дизайном «Романтика» занимался человек, обладающий хорошим вкусом и чувством меры. На любого, кто впервые переступал порог этого игорного заведения, увиденное, безусловно, действовало крайне благотворно. И полковники оценили его по достоинству.
   Крячко выступил из-за спины напарника и уставился в переносицу ближайшего к ним вышибалы. Насупленное выражение лица сыщика было красноречивее любых слов. Однако диалога у них не получилось. Гориллообразный едва успел распахнуть свою широченную пасть, дабы обратиться к вновь прибывшим с каким-нибудь традиционным вопросом, как из-за его спины живо, подобно чертенку из волшебной табакерки, вынырнул высокий, худощавый, похожий на жердь тип. Он был по всем правилам элитного казино упакован в дорогой темный костюм, белоснежную рубашку и изящно пришпиленный тонкий галстук синего цвета.
   Весьма бесцеремонно одной рукой отодвинув в сторону двух вышибал, мужчина шагнул вперед и с натужной улыбкой на губах протянул вторую Крячко для приветствия.
   – Добрый вечер, господа. – В уголках его глаз обозначился едва заметный прищур. Взгляд глубоко посаженных глаз быстро переместился со Станислава на его напарника и тут же в обратном направлении. Казалось, что за эти считаные доли секунды мужчина успел составить о сыщиках необходимое ему мнение. – Позвольте представиться. Парфенов Дмитрий Степанович. Если хотите, можно просто Дмитрий. А вы… если не ошибаюсь… – Он заговорщицки подмигнул стоящему немного левее Гурову и закатил глаза кверху. – Из наших доблестных органов. Верно излагаю?
   Крячко машинально ответил на рукопожатие, моментально отметив для себя не только жесткость кисти Парфенова, но и многочисленные татуировки на пальцах последнего.
   Парфенов тут же протянул руку и Гурову, но тот сделал вид, что не заметил этого гостеприимного жеста.
   – Все верно, – откликнулся полковник. – А у нас что, Дмитрий Степанович, на лицах написано, кто мы и откуда?
   – Ну что вы! – Парфенов сухо рассмеялся. – Уж я-то знаю, что такое на лицах не пишут. Да и не каждый прочесть сумеет… В случае необходимости.
   – А вы сумели?
   Вопрос был провокационный, и Гуров надеялся на то, что у собеседника хотя бы дрогнет эта фальшивая приклеенная улыбка. Однако Парфенов с честью выдержал пробное испытание. Он взял небольшую паузу, пробежался пальцами по гладкому подбородку и, казалось, расплылся в еще более широкой улыбке.
   – Я ждал вас, – вроде как виновато признался он. – Михаил Владимирович уже позвонил и предупредил о вашем возможном визите к нам. Он не сказал, что вы точно будете сегодня, но… Меня предупредили ребята со стоянки.
   – Оперативно работаете, – хмыкнул Крячко.
   – Стараемся, – парировал Парфенов и тут же предложил, картинно разведя руки в стороны: – Прошу вас, господа, проходите. Желаете подняться в кабинет или… есть желание испытать фортуну? Могу я предложить что-нибудь выпить? У нас в баре широкий выбор. Можно сказать, на самый взыскательный вкус.
   Во всем поведении Парфенова сквозила неестественность и нервозность, что не могло укрыться от Гурова. История, в которую всего каких-то пару часов назад их со Станиславом втянул Орлов, все больше и больше казалась ему подозрительной и требующей повышенного внимания. Что-то тут было не так. Пока Гуров не мог понять, что именно, но мысленно дал себе слово непременно разобраться в этом.
   – Можно и выпить, – нарушил повисшую паузу Крячко, слегка покосившись в сторону упорно хранившего гробовое молчание напарника. – Рабочий день уже истек и…
   – За счет заведения, – моментально подхватил Парфенов. – Прошу за мной.
   Гуров не стал спорить и молча последовал за Крячко, в то время как последний уже уверенно, едва ли не в ногу шагал рядом с Парфеновым.
   В баре оказалось еще более сумрачно, чем в фойе. Освещение здесь преимущественно поддерживалось благодаря тонким длинным свечам, пристроенным в настенных канделябрах, и среднего размера зеркальному шару, висевшему под потолком и вращавшемуся в направленном на него откуда-то справа световом луче. Пять или шесть посетителей бара расположились у ближайшего к игорному залу конца стойки, а вот Парфенов, напротив, провел своих гостей к дальнему и первым уселся на высокий кожаный табурет. Поднял вверх указательный палец, привлекая внимание энергичного подвижного бармена, руки которого мелькали в воздухе с удивительной быстротой, отбрасывая на стены различные причудливые тени. Впрочем, жест Парфенова был явно лишним. Парень в белой рубашке и темно-малиновой бабочке уже заметил присутствие в баре одного из первых лиц «Романтика». Крячко и Гуров заняли места рядом с Парфеновым.
   – Что желаете? – Бармен был сама любезность и предупредительность.
   Парфенов вопросительно посмотрел на сыщиков, ожидая заказа от них.
   – Пива, – сказал Крячко. – Какое у вас самое лучшее?
   – Сделаем, – понятливо качнул головой бармен. – Разочарованы не будете. Обещаю. А вам? – он развернулся к Гурову.
   – Стакан сока, – сдержанно ответил тот и через секунду добавил: – Ананасового.
   На этот раз уголки губ Парфенова все-таки едва заметно дрогнули, но он достаточно быстро справился с эмоциями – интонации голоса не изменились.
   – Джин-тоник, – бросил он бармену, даже не взглянув в его сторону. – Итак, господа, – Парфенов поудобнее расположился на табурете, – давайте поговорим, что называется, без обиняков. В общих чертах Михаил Владимирович уже ввел меня в курс дела, и мне известно, что именно вас привело к нам в «Романтик». Должен честно признаться, гибель Виктора Александровича для нас действительно существенная потеря. Ведь Михаил Владимирович уже сказал вам, что Климентьев был здесь не просто бригадиром игровых автоматов, как это выглядело для посторонних глаз… Фактически он был совладельцем казино. Теневым совладельцем, если так можно выразиться.
   – А почему? – Гуров принял стакан с заказанным им соком из рук бармена.
   Перед Крячко вырос высокий прозрачный бокал с пивом, на корпусе которого весьма эффектно красовалась фирменная эмблема «Романтика». Кристальная чистота напитка и высокая аппетитная пенная шапка свидетельствовали о высоком качестве предлагаемого продукта. Рядом с Парфеновым бармен поставил пузатый восьмиугольный стакан, наполненный лишь наполовину. Дмитрий сразу сделал небольшой глоток и быстро пробежался кончиком языка по губам.
   – Что почему?
   – Почему Климентьев был теневым совладельцем вашего игорного заведения? – уточнил суть собственного вопроса Гуров. – Зачем ему нужна была такая таинственность и конспиративность?
   Парфенов молча сделал еще один глоток. На этот раз побольше.
   – В этом-то вся и загвоздка, господа, – признался он, слегка пожимая плечами. – Ответ на этот вопрос знал только Виктор Климентьев. Но он никогда ни с кем не делился своими мыслями. Странный был человек. В высшей степени странный. Держался обособленно. Себе на уме… Или, как это говорится, он был один на льдине.
   – Зоновское выражение, Дмитрий Степанович?
   Все трое мужчин, в том числе и сам Парфенов, одновременно уставились на вытатуированные перстни. Обладатель наколок не предпринял попытки скрыть свои руки.
   – Все мы небезгрешны, – весьма равнодушно произнес он. – И у меня тоже не самое идеальное прошлое. Ошибки молодости. Вам ли, при вашей-то профессии, не знать, как это случается… Но я не отпираюсь от очевидного. Да, что было, то было. Для полноты картины добавлю только, что я свою вину перед обществом и государством уже искупил. А вот что касается Климентьева… Признаюсь, у нас были подозрения, что с ним не все так чисто и гладко, а теперь… Теперь получается, что если его смерть как-то связана с той стороной жизни, о которой мы ничего не знали, грязь польется на всех. Я в верном направлении мыслю, господа?
   – В целом, да, – усмехнулся Гуров. Он залпом опустошил свой стакан с соком и небрежно толкнул его вдоль стойки в направлении замершего на почтительном отдалении бармена. Парень предпринял попытку приблизиться к гостю для повторного заказа, но полковник отмахнулся от него. – А кого вы имеете в виду, Дмитрий Степанович, когда говорите «у нас», «мы»?..
   – Ну… – Парфенов слегка замешкался с ответом. – Себя и Михаила Владимировича…
   – И какие же у вас были подозрения относительно Виктора Климентьева? – ненавязчиво продолжал напирать Гуров.
   Парфенов отставил стакан с недопитым джин-тоником и потянулся в карман за сигаретами.
   – Ну, вы же знаете… э-э…
   – Лев Иванович, – подсказал Гуров.
   – Вы же знаете, Лев Иванович, о покойниках либо хорошо, либо ничего. – На лице Дмитрия появилась загадочное выражение заговорщика. – Человека ведь уже нет. Верно? Так зачем же нам ворошить его грязное белье. Давайте оставим это неблаговидное занятие, Лев Иванович. Мы же интеллигентные люди. Виктор Александрович ушел из жизни сам, по собственной инициативе. Может, у него и были для этого веские причины, только нас это не касается. Я имею в виду «Романтик»… И внимание со стороны органов… повышенное внимание… Оно всегда, знаете ли, негативно влияет на репутацию того или иного заведения. И я…
   Парфенов замолчал, выдерживая эффектную, достойную мхатовской сцены паузу, в надежде произвести своими следующими словами правильное впечатление на собеседников.
   – Господа, я, думаю, внесу не самое оригинальное предложение, если скажу вам… Почему нам не разойтись, так сказать, полюбовно…
   – Вы предлагаете замять дело со смертью одного из ваших сотрудников? – Гуров вызывающе вскинул голову.
   Подобные предложения, которые, надо заметить, поступали к полковнику не так уж и редко, всегда вызывали в нем раздражение и, как следствие, негативное отношение к человеку, его озвучившему.
   Мощный, выступающий вперед кадык Парфенова предательски дернулся. Желая скрыть это от собеседников, Дмитрий несколько раз энергично затянулся только что прикуренной сигаретой. Закашлялся. Прикрыл рот сжатой в кулак левой рукой. Реакция Гурова, а главное, его взгляд, совершенно не понравились бывшему урке. Ему была прекрасно знакома подобная порода ментов – суровых и неподкупных. К таким ни с какого бока не подъедешь. Однако Храмов весьма четко обрисовал задачу своему подчиненному. Вариантов для отступления у Дмитрия не было.
   – Ну, зачем вы так, Лев Иванович, – миролюбиво произнес он. – Самоубийство – ведь оно и в Африке самоубийство. Зачем же делать из мухи слона.
   – Самоубийство – это только рабочая версия, – ответил полковник. – А как окажется в действительности…
   Гуров слегка развернулся на своем табурете и бросил заинтересованный взгляд в сторону зала с четырьмя бильярдными столами. За тремя из них шла ожесточенная борьба, о чем явственно свидетельствовали хлесткие удары костяных шаров друг о друга. Парфенов живо перехватил взгляд сыщика из угро.
   – Хотите сыграть партейку, Лев Иванович? – в глазах зэка блеснул неприкрытый азарт. – Я в этом деле дока. Начинал работу здесь как маркер… Хотите джентльменское соглашение?
   – Это какое же?
   – Партия в «русский» под интерес. – Парфенов переложил сигарету в левую руку, а правой, взяв со стойки стакан со спиртным, допил его содержимое. – Все по-честному, и никакого подкупа, никакой попытки дать вам взятку… Если выигрываю я, вы признаете, что Виктор Александрович покончил с собой, и закрываете дело. Ну, или как минимум оставляете в покое наше заведение…
   – А если выиграю я? – с вызовом бросил полковник.
   Парфенов вел себя нагло и с каждой минутой все более развязно. Гуров резонно посчитал, что наказать его за это его же методами будет совсем не лишним. А даже наоборот. У Гурова тоже появился азарт. Крячко молча и с любопытством поглядывал то на одного, то на другого, ожидая, чем же все это закончится.
   Парфенов глубоко затянулся:
   – А чего вы хотите?
   – Информацию. Полную информацию касаемо личности Виктора Климентьева. Все, что вы знаете о нем, включая и те самые догадки, о которых вы вскользь упомянули. Я думаю, тогда сделка действительно будет честной.
   Собеседник пристально смотрел полковнику в глаза.
   – Так как, Дмитрий Степанович? – поторопил его с решением Гуров. – Принимаете вызов? Или запал уже прошел?
   – А вы всегда держите свое слово, Лев Иванович?
   – Всегда.
   Парфенов расплылся в коварной змеиной улыбке. На этот раз улыбка была настоящей.
   – Принято.
   Он резко ткнул окурок в ближайшую к нему пепельницу, смял его и проворно соскочил с табурета на мраморный пол. Вслед за ним покинул свое место за стойкой и Гуров.
   – Пошли, Стас, – уже на ходу обратился он к Крячко. – Ты будешь нашим независимым судьей. И свидетелем. Справишься?
   В бильярдной было сильно накурено. Мощный кондиционер в дальнем углу под потолком работал на полную мощность, но его сил явно не хватало на то, чтобы качественно вентилировать замкнутое помещение. За крайним столом двое мужчин уже закончили партию и готовили треугольник к следующей. На двух других, судя по забитым шарам, игра находилась на так называемом экваторе.
   Парфенов прошел к стойке с киями и придирчиво выбрал себе инструмент для игры. Гуров равнодушно и с напускной ленцой взял рядом стоявший. Свободной рукой подхватил еще и треугольник. Поставил его на стол. Крячко разместился за резным столиком в непосредственной близости от места предстоящей баталии, и по его молчаливому сигналу хорошенькая белокурая девушка лет двадцати доставила на этот столик новый, наполненный до краев бокал с пивом.
   – Кто будет разбивать? – осведомился Гуров, натирая мелком резиновый кончик своего кия, когда шары уже были расставлены на исходные позиции.
   – Вы гость, – деликатно отозвался Парфенов. – Вам и начинать, Лев Иванович. Прошу вас.
   Гуров пожал плечами и подошел к столу. Склонился, оттянул кий и уже через секунду нанес короткий жесткий удар. Биток прошел по касательной относительно пирамиды, отколов от общей массы лишь два шара с противоположной стороны, и чисто юркнул в дальнюю правую лузу. Парфенов распрямился, перебросил свой кий с одной руки в другую и уважительно прищелкнул языком.
   – Неплохо, очень неплохо, – протянул он. – Я бы даже сказал, профессионально. Где тренировались, Лев Иванович?
   – В яслях.
   Гуров обошел стол по периметру и остановился возле двух откатившихся от пирамиды шаров. Вновь приготовился к удару. Всего на несколько секунд замер в полной неподвижности, затем сработал только его локоть, и новый шар, получив необходимую силу инерции, влетел в ту же лузу, что и предыдущий. Второй шар, по которому непосредственно наносил удар полковник, тихонько откатился к короткому борту. Крячко отпил пиво и вальяжно откинулся на высокую спинку стула. Парфенов неотрывно следил за своим противником.
   Следующий удар Гуров нанес позиционно, не рассчитывая на его результативность. Он лишь слегка подтолкнул единственный свободный шар в направлении основной пирамиды, и тот, как намагниченный, четко приклеился к основанию общей кучи. Позиции для ответного удара противника теперь просто не было. Парфенов закусил губу.
   – Наверное, я был чересчур самонадеян, Лев Иванович, когда так поспешно согласился на пари с вами, – сказал он, обходя стол и выискивая взглядом шар, по которому можно было хотя бы ударить, не зацепив остальные. – Вы, оказывается, крепкий орешек.
   Гуров ничего не ответил.
   – Но все же мне непонятно, – приподнявшись на цыпочки, Дмитрий пристроился для удара. – Зачем вам нужна вся эта возня с самоубийством Климентьева? У вас нет никаких оснований подозревать нас в причастности к этому нелепому инциденту.
   Кий дернулся в руке Парфенова, и один из шаров вновь отскочил к короткому борту. Биток остался практически неподвижен. Парфенов тоже неплохо знал свое дело.
   – Оснований нет. – Гуров неспешно раскурил сигарету. – Это верно. Но тогда возникает встречный вопрос, Дмитрий Степанович. Почему же вы так нервничаете и пытаетесь отделаться от нас с полковником Крячко? Готовы даже пойти на откровенный подкуп должностных лиц. Это, знаете ли, тоже наводит на некоторые размышления. Нехорошие размышления, Дмитрий Степанович. Кем на самом деле был покойный Климентьев?
   Парфенов усмехнулся и подхватил с ближайшего к нему борта синий мелок.
   – Вы еще не выиграли, Лев Иванович, – саркастически заметил он. – А уже пытаетесь выудить из меня информацию. Это нарушение правил нашего с вами пари. Грязно играете.
   – Играю я всегда чисто, – сухо откликнулся Гуров. Он несколько раз глубоко затянулся и положил сигарету на краешек стеклянной пепельницы. Приблизился к откатившемуся на борт шару. – А то, что я еще не выиграл, как вы заметили, так это только вопрос времени.
   Он ударил, почти не целясь. Биток жестко впечатался в бок пирамиды, расколов ее и раскатив шары на удобные для последующей серии позиции, в то время как он сам, закрутившись на месте, устремился к центральной лузе. На какое-то мгновение и Парфенову, уже почувствовавшему ошибку противника, и наблюдавшему за игрой со стороны Крячко показалось, что шар не достигнет намеченной цели. Однако Гуров спокойно и невозмутимо наблюдал за его спиралевидным движением. Шар на мгновение завис над краем лузы, а затем, качнувшись, как маятник, упал в нее.
   – Черт возьми! – не удержался от эмоционального комментария Парфенов.
   – А вы думали. – Гуров повел плечами. – Это, к вашему сведению, и называется истинным мастерством. Так что будь я на вашем месте, Дмитрий Степанович, уже готовился бы к неизбежной исповеди.
   Гуров прицелился к новому шару, ударил и получил еще одно результативное очко. Зайдя с другой стороны стола, он нанес очередной удар, едва ли не впечатав шар в дальнюю лузу.
   – Уже пять, – объявил он с улыбкой, отходя от стола и возвращаясь к пепельнице, в которой оставил свою недокуренную сигарету. – Идем на сухую, Дмитрий Степанович? А?
   Парфенов мрачно разглядывал положение шаров на игровом столе. Забить три шара при такой комбинации не составило бы труда даже дилетанту. А Гуров таковым, по всему видать, не являлся. Выходит, его песенка и в самом деле спета. Мысленно Парфенов уже лихорадочно искал выход из той ловушки, в какую сам себя и загнал. А выход был только один. Тот, о котором упоминал Храмов. Женька Алексахин.
   Гуров сделал еще несколько затяжек, затушил сигарету и вернулся к столу. Партия за соседним бильярдом уже завершилась, и двое тучных мужчин среднего возраста, не желая продолжать свои баталии, попросили у маркера расчет. Краем глаза полковник заметил, как нервно покусывает губы Парфенов. Что ж, ему удалось неплохо наказать этого урку за излишнюю самонадеянность.
   Гуров остановился, оценивая позицию на столе. Выбор был многообразен, но в итоге он решил остановиться на почти прямом шаре в левую дальнюю лузу. Недолго думая, полковник нанес удар и не промахнулся. Шар плюхнулся в лузу, как по заказу. Развернувшись немного вправо, Гуров ударил соседний шар и отправил «своего» уже в центральную. С ухмылкой покосился на понуро стоящего с опущенным кием Парфенова. Противник уже смирился со своим поражением, но Гуров не смог отказать себе в удовольствии преподать Дмитрию еще один красивый и эффектный урок. Он выпрямился во весь рост.
   – Готов дать вам еще один шанс, Дмитрий Степанович, – негромко произнес он, но Парфенов уловил в голосе сыщика провокационный сарказм. – Хотите сыграем на последний шар? Насколько мне известно, маркеры нередко практикуют подобный вид ставок.
   Парфенов прищурился, и в его зрачках вспыхнула очередная надежда. Пока он еще не знал определенно, что хочет предложить ему полковник, но если это действительно шанс выкрутиться из неловкой ситуации, то отказываться было бы глупо.
   – Что за пари и какие условия? – деловито осведомился он.
   Гуров указал кием на стол.
   – Мне нравится одна комбинация, Дмитрий Степанович, – сказал он. – Смотрите. Вот шар рядом со мной. А второй стоит аккурат прижатый к короткому борту. Сможете сыграть «своего» в среднюю лузу?
   Парфенов удивленно вскинул брови. Его пальцы дрогнули, и он едва не выронил сигарету, которую только что собирался прикурить. Предложение Гурова показалось ему, как неплохому знатоку русского бильярда, абсурдным. Если не сказать безумным. Подобные шары, конечно, забивались на практике, но настолько редко, что игроки предпочитали не рисковать таким образом, выискивая для себя более удобные варианты.
   – Двойной дуплет? – на всякий случай уточнил Дмитрий.
   – Совершенно верно, – кивнул Гуров. – Двойной дуплет. Хотите попробовать, Дмитрий Степанович? Если сыграете, будем считать, что партия ваша.
   Над бильярдным столом повисла напряженная пауза. Парфенов размышлял над предложением сыщика. Крячко так же молча наблюдал за ними, переводя взгляд со своего напарника на его визави и обратно. Гуров широко улыбнулся.
   – Боитесь уронить свое реноме? – иронично вопросил он. – Хорошо. Есть другой вариант. Дуплет сыграю я. И в случае проигрыша, то есть если я не смогу забить шар, победа ваша. Согласны?
   На этот раз колебания Парфенова продлились недолго.
   – А вы – рисковый человек, Лев Иванович. Чертовски рисковый, – с уважением сказал он. – Большая редкость, скажу я вам, для человека вашей профессии.
   – Так мы заключаем пари, Дмитрий Степанович? – не отставал полковник.
   – Заключаем, – решительно заявил тот. – Играйте.
   Гуров качнул головой в знак согласия, взял в руки мелок и в очередной раз старательно смазал им кончик кия. Пристально оценил ситуацию на затянутом зеленым сукном игровом поле. Повел плечами, разминая затекшие мышцы. Только после всех этих манипуляций он склонился над столом и подвел кий к заранее оговоренному шару. Парфенов буквально буравил взглядом другой шар, стоящий у короткого борта, будто желая каким-то образом загипнотизировать его. Крячко тоже привстал со своего стула и на некоторое время даже забыл о пиве. Гуров отвел локоть назад и резко ударил в самое основание шара. Тот выстрелил, подобно пушечному ядру, ударился о шар у короткого борта, отлетел к длинному борту и уже от него рикошетом устремился в обратном направлении, к лузе со стороны Гурова. Расчет полковника был предельно точным. Даже не чиркнув по краям лузы, шар лег точно в «десятку». Не разгибаясь, Гуров поднял только голову и встретился взглядом с обескураженным Парфеновым. На лице последнего все было написано без слов. Недоумение, граничащее с восхищением, и одновременно чувство полной обреченности. Пари, на которое он так рассчитывал, было проиграно вчистую.
   Нависшая звенящая тишина была нарушена аплодисментами в исполнении Крячко. Стас широко улыбался и, не обращая внимания на посторонние взгляды, обращенные в его сторону, громко хлопал в ладоши. Гуров повернул голову и усмехнулся в ответ на реакцию напарника.
   – Партия, Дмитрий Степанович, – провозгласил он, отступая от стола и возвращая кий на специально предназначенную для него стойку. – Восемь – ноль. С «сухарем» вас… И теперь, я думаю, пришло время рассчитаться с победителем. Надеюсь, вы – хозяин своего слова?
   – Да, конечно, – через силу выдавил из себя Парфенов. – Какого рода информация вам нужна?
   – Вся. Все, что вам известно о покойном Климентьеве. Я очень рассчитываю на вашу предельную откровенность, Дмитрий Степанович.
   Гуров откровенно издевался над поверженным противником. Парфенов затравленно огляделся по сторонам, будто рассчитывая отыскать глазами возможную лазейку, через которую можно было бы незаметно просочиться. Но таковой просто не существовало. Правая рука Дмитрия юркнула в карман и выудила оттуда пачку сигарет. Синие от татуировок пальцы заметно подрагивали, и это не укрылось от внимания полковника. Парфенов нервно закурил, едва не выронив компактную блестящую зажигалку.
   – Ваша взяла, Лев Иванович, – он заставил себя говорить легко и непринужденно, будто в его настроении не произошло никаких кардинальных изменений. – Я держу свое слово, но… Мне не хотелось бы вести откровенные беседы в этих стенах, – он сделал характерный жест рукой, очертив в воздухе полукруг. – Здесь везде уши, и мне ни к чему…
   – Я вас понимаю. Какие предложения?
   – Встретимся через пятнадцать минут с противоположной стороны здания, – Парфенов понизил голос до свистящего шепота. – Будьте там на машине, а я присоединюсь к вам. Договорились?
   – Хорошо. – Гуров качнул головой. – Только пусть будет десять минут, Дмитрий Степанович. У нас с полковником Крячко выдался сегодня длинный и утомительный день. Хотелось бы завершить его как можно скорее. И я также рассчитываю на то, что нам не придется вытягивать из вас каждое слово клещами.
   – Я буду через десять минут, – заверил сыщиков Парфенов.
   После этого он резко развернулся и, не говоря больше ни слова, двинулся к выходу из игрового зала. Крячко и Гуров провожали его взглядами.
   – Лихо! – сказал Станислав, когда слегка сутулая спина Дмитрия скрылась в дверном проеме. – Нет, честное слово! Лихо ты его расчихвостил, Лева! Мастерски!
   – Обойдемся без лести, Стас. Допивай свое пиво и пошли. Здесь мы сделали все, что от нас зависит.
   – А этот тип нас не кинет? – усомнился в порядочности Парфенова Крячко.
   – На его месте я бы не стал этого делать. Мы сможем вернуться в любой момент. И уже не будем с ним настолько вежливы и предупредительны.
   Буквально в два глотка Станислав прикончил остатки пива и поставил пустой бокал на столик. Гуров уже шел к выходу, и напарник догнал его только в дверях. Сыщики молча миновали охрану «Романтика» у парадных дверей и вышли на улицу. Дождь успел прекратиться, и о недавнем грозовом ненастье теперь напоминал только поблескивающий в фонарном свете асфальт и глубокие грязные лужи у тротуаров.
   Гуров неторопливо вывел «Пежо» со стоянки, обогнул здание казино и припарковал автомобиль с торцевой стороны в прямой видимости уходящей вниз лестницы черного хода. Бросил быстрый взгляд на часы. Из отпущенных Парфенову десяти минут истекло уже шесть. Крячко приспустил боковое стекло и с удовольствием втягивал ноздрями свежий, наполненный запахом озона воздух.
   – Не могу поверить, – негромко произнес он, больше обращаясь к самому себе, нежели к сидящему за рулем Гурову. – Мы убили целый вечер только на то, чтобы проверить ничем не подкрепленные домыслы убитой горем вдовы. Какого откровенного признания ты ждешь от этого Парфенова? – На этот раз он повернулся к напарнику. – Что это он вскрыл вены Климентьеву? Или что он довел его до самоубийства? А может, ты рассчитываешь на показания против Храмова? Это тоже маловероятно. Твоя высококлассная игра, конечно, произвела впечатление на этого бывшего урку, но не настолько, чтобы он тут же самоотверженно кинулся топить своего шефа…
   – Стас, давай не будем ставить телегу впереди лошади, – осадил его Гуров. – Не торопись с выводами. Сначала дождемся нашего нового друга, а потом уже посмотрим…
   В очередной раз за последние две минуты полковник выжидательно покосился в сторону черного хода в «Романтик». В распоряжении Парфенова оставалось не более одной минуты, но, похоже, что тот вовсе не торопился. Стрелки наручных часов Гурова неумолимо отсчитывали секунды. Чисто машинально он бросил взгляд и в зеркало заднего вида. Из-за поворота вынырнула высокая плечистая фигура человека и направилась в сторону их припаркованного «Пежо». Приближающийся с каждым метром мужчина держал руки в карманах легкого светлого плаща. Голова его была непокрыта.
   – Смотри-ка, – сконцентрировал внимание напарника на неизвестном мужчине Гуров. – Похоже, с нами хочет пообщаться кто-то еще.
   Крячко повернул голову.
   – Это не Парфенов, – сказал он.
   – Об этом я тебе и говорю.
   – Думаешь, это вместо него? Запасной игрок, вышедший на замену?
   – Сейчас узнаем.
   Совершенно спокойно, без лишней суеты Гуров проверил наличие своего верного «штайра» под мышкой и слегка ослабил ремень кобуры. Крячко приоткрыл дверцу автомобиля со своей стороны.
   Мужчина приблизился. Теперь уже несложно было разглядеть и его широкое скуластое лицо, и подрагивающую на ветру шевелюру. Он остановился возле «Пежо» с водительской стороны и склонился к приоткрытому окошку. Гуров почувствовал едва уловимый запах спиртного.
   – Здорово, мужики, – развязно произнес тип в светлом плаще, растягивая пухлые губы в пьяной улыбке. – Угостите сигареткой… Если не в падло, конечно.
   Цепко держа незнакомца взглядом, Гуров достал из кармана пачку и протянул ее в открытое окошко. Мужчина никак не среагировал на это движение. Он даже не вынул из кармана рук.
   – Ты че, мужик? – Незнакомец небрежно сплюнул куда-то вниз, и полковник мог бы поспорить, что его слюна целенаправленно угодила на дверцу авто. – Я тебе че, Барбос какой, что ли? Суешь мне, как подачку. Выйди нормально и поговори с человеком…
   Это уже была самая откровенная, ничем не прикрытая провокация. Мужчина в светлом плаще явно нарывался на открытый конфликт, и Гуров чувствовал, что его появление здесь не случайное стечение обстоятельств. Тяжело вздохнув, полковник убрал сигареты на прежнее место, коротко переглянулся с Крячко и уверенно взялся за ручку дверцы.
   – Лева…
   – Подожди тут, Стас.
   Гуров похлопал приятеля по локтю и уже после этого выбрался из салона. Встал напротив незнакомца. Они были приблизительно одного роста. Невооруженным глазом подмечалось и сходство фактур.
   – В чем дело, друг? – Руки полковника безвольно висели вдоль тела, и, скорее всего, именно это обстоятельство ввело незнакомца в заблуждение.
   – Какой я тебе друг, мудло? Ты хоть сечешь?..
   Гуров угрожающе шагнул вперед, и в этот момент мужчина слегка пригнулся. Обе его руки выскочили из карманов плаща, и в то время как левая ушла немного назад и в сторону, правая, сжавшись в кулак, стремительно полетела вперед, метя в живот полковника. Гуров профессионально ушел от удара, но противник не собирался останавливаться. В ход тут же пошла его левая рука. На этот раз расчет строился на возможном апперкоте. Но когда и этот удар не достиг цели, а кулак нападающего просвистел в воздухе в сантиметре от лица Гурова, мужчина крутнулся на носке, и следующая атака была проведена в виде «вертушки». Во всяком случае, таков был план неприятеля.
   Гуров ловко перехватил его ногу, дернул ее на себя и одновременно с этим провел профессиональную подсечку. Мужчина опрокинулся на спину, приложившись затылком к мокрому асфальту.
   Позади Гурова шумно хлопнула дверца «Пежо». Крячко, невзирая на предупреждения напарника, уже рвался на выручку, огибая автомобиль спереди, вдоль капота. Гуров предупреждающе поднял вверх руку.
   – Я же просил тебя не вмешиваться, Стас.
   Мужчина, плащ которого из светлого быстро превратился в грязно-серый, ошалело вскочил на ноги, и его правая рука вновь оказалась в боковом кармане. По его заблестевшим безумным глазам Гуров понял, что наглец явно не ожидал столь грамотного и квалифицированного отпора. Он выхватил из кармана продолговатый предмет и выставил его прямо перед собой. Щелчок выбрасываемого лезвия прозвучал в тишине переулка особенно громко. Направленный в сторону Гурова клинок слабо блеснул.
   – Ах ты, сука легавая! – В голосе неприятеля клокотала неконтролируемая ярость. – Замочу, падла! Бля буду, замочу!
   Мужчина бросился в атаку. Гуров был готов к этому. Он даже посчитал излишним в качестве контраргумента демонстрировать противнику свое огнестрельное оружие, хотя последнее обстоятельство, бесспорно, охладило бы пыл разъяренного незнакомца. Выпад был направлен точно в грудь полковнику. Тот отклонился влево и захватил руку мужчины. Стальные пальцы сомкнулись на запястье. Гуров усилил давление, и уже секунду спустя неприятель со стоном выронил холодное оружие на землю. Носком ботинка Гуров отшвырнул клинок в сторону, коротким тычком сложенной в «клюв» ладони ударил мужчину в грудь, и пока тот жадно ловил воздух широко распахнутым ртом, заломил ему руку за спину. Другой ладонью надавил сзади на шею, чтобы зафиксировать голову задержанного.
   – А ну, не дергайся, щенок! – коротко и грозно приказал он.
   Крячко уже был рядом. Без лишних раздумий и уж тем более каких-либо колебаний он ударил широкоскулого мужчину коленом в лицо. Тут же отдернул ногу, не желая запачкать джинсы кровью, брызнувшей из разбитого носа жертвы. Противник окончательно утратил равновесие и упал лицом вниз. Гуров отпустил его голову, достал из-под куртки наручники и защелкнул браслеты сначала на одной, затем на другой руке мужчины.
   – Вот гад! – в сердцах выругался Крячко. – Он же хотел тебя порезать, Лева.
   – Я заметил.
   – Какого хрена?
   Мужчина неподвижно лежал на асфальте, издавая только слабые стоны. Гуров отошел в сторону. Огляделся. Свидетелей произошедшего в переулке инцидента не наблюдалось.
   – Думаю, тут не обошлось без участия нашего нового приятеля, – высказал предположение полковник.
   – Парфенов? – живо догадался Крячко. – Все-таки кинул нас, сука. Да еще и навел этого дегенерата. Отличное завершение сегодняшнего вечера. Ты не находишь, Лева?
   – Не нахожу. – Гуров был предельно сосредоточен. Даже в полумраке переулка несложно было заметить суровое выражение его лица. – Давай-ка, Стас, тащи этого деятеля в машину, а я еще раз наведаюсь в «Романтик»…
   – Может, не стоит? – попытался остановить его напарник. – Я имею в виду одному…
   – Все нормально, старик. Если интуиция не подводит меня, к настоящему моменту уважаемого Дмитрия Степановича и след простыл. Но для полной гарантии я хочу в этом лично убедиться.
   – Как знаешь. – Станислав пожал плечами.
   На всякий случай оглядываясь по сторонам и проверяя, не торопится ли кто из новых действующих лиц на подмогу незадачливому вышибале, Гуров энергично зашагал к зданию казино. Только когда его фигура скрылась за поворотом, Крячко небрежно пихнул в бок носком ботинка поверженного неприятеля.
   – Поднимайся, паскуда. Поедем кататься.
   Мужчина зашевелился, предпринял попытку подняться на четвереньки, но снова распластался на земле. Крячко подхватил его за шиворот. Второй рукой ухватил незнакомца за волосы и резко запрокинул его голову кверху. По губам и подбородку мужчины обильно струилась кровь.
   – Ты кто такой? – грозно вопросил Крячко. – Фамилия, имя! Живо!
   Мужчина пробурчал в ответ что-то нечленораздельное, но уже по одним интонациям Стас догадался, что его жертва в настоящий момент явно не расположена к откровенным беседам. Презрительно морщась, Крячко помог ему подняться на ноги, открыл заднюю дверцу машины и втолкнул задержанного внутрь салона. Сам предпочел сесть рядом. Кровь продолжала капать из разбитого носа жертвы, и Станислав одним движением вытер ее, используя в качестве полотенца отворот испачканного грязью плаща незнакомца.
   – Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, на кого ты наехал, – угрожающе проговорил он в самое ухо мужчины. – И мотивы у тебя для этого должны быть очень веские. Какие – мы обязательно узнаем. Узнаем в самое ближайшее время. Можешь не сомневаться.
   Мужчина обессиленно уронил голову на грудь и остался сидеть в таком положении. Станислав посчитал излишним немедленно вступать с задержанным в какие-либо дискуссии.
   Гуров вернулся минут через пять, рывком открыл дверцу и плюхнулся на водительское сиденье.
   – Слинял? – последовал резонный вопрос Станислава.
   – Слинял. Но теперь-то он от нас никуда не денется. С этим поговорим по душам, – в зеркало заднего вида полковник оценил понурую фигуру задержанного незнакомца. – Они теперь сами себе могилу вырыли, старик. Весьма глупый ход…
   – Я не могу понять одного, – после непродолжительной паузы произнес Крячко, – зачем? По всему теперь выходит, что в этой истории и впрямь не все так чисто, как кажется на первый взгляд…
   – Выходит, что так, – согласился Гуров.
   – И этот Климентьев… Он не покончил с собой?
   – На этот вопрос у меня пока нет ответа, Стас. Будем разбираться.
   Крячко болезненно застонал, будто ему только что сообщили о неминуемом визите к дантисту. Перспектива благополучно списать это дело и сообщить Орлову о том, что все в порядке, растаяла, как мираж. Теперь генерал с них так просто не слезет. Да и Гуров не тот человек, чтобы остановиться на полпути. Особенно если ему самому пару минут назад фактически был брошен вызов.
   – Поедем обратно к Храмову? – спросил Станислав, когда напарник запустил двигатель автомобиля.
   – Уже не сегодня. – Гуров взглянул на часы. – Поехали, оприходуем как полагается этого фрукта. Да и Орлова надо поставить в известность.
   «Пежо» тронулся с места, оставляя позади себя недавнее место схватки и казино «Романтик». Тучи на небе начинали понемногу рассеиваться, и сквозь прозрачную дымку проступила однобокая луна. Ни у кого из пассажиров автомобиля, управляемого полковником Гуровым, не возникало желания немедленно вступать в какие-либо переговоры. Каждый из них сейчас был погружен в собственные, надо признать, не радужные размышления. Гуров свернул влево и прибавил скорости. Автомобиль резво понесся вперед, как застоявшийся в конюшне нетерпеливый конь.

Глава 5

   Ресторан «Викинг», расположенный на Воробьевых горах, не пользовался большой популярностью ни среди местных жителей, ни уж тем более среди гостей Златоглавой по двум причинам. Во-первых, заведение не особенно афишировало себя, а во-вторых, тут, как правило, собирались истинные ценители исторического колорита. Стиль ресторана полностью оправдывал свое название. Его огромный зал с открытой кухней и земляными печами, расположенными в непосредственной близости от обеденной зоны, был исполнен точно в духе викингов. Стены, отделанные богатыми деревянными панелями, затейливая резьба на дверях и перекрытиях – все это прекрасно располагало к расслабляющему изысканному ужину. Даже меню здесь было составлено таким образом, чтобы угодить вкусам самого требовательного гурмана.
   Вдоль одной из стен был расположен шведский стол с более чем двумястами различными блюдами старинной кухни. С противоположной стороны просматривался задрапированный вход в основной обеденный зал. Разодетые в старинные костюмы соответствующей эпохи молоденькие официанты и официантки обслуживали гостей. Надо признать, что их было не так много, но зато это были истинные ценители.
   К последним относил себя и Геннадий Листунов, мужчина лет пятидесяти, в прекрасной физической форме, занимавший сейчас с двумя своими приспешниками отдельную кабинку ресторана в дальнем конце зала. Листунов предпочитал ужин в «Викинге» любому другому, и встретить его здесь можно было практически ежедневно.
   Облаченный в серый твидовый костюм и фиолетовую рубашку без галстука, Листунов, известный также в криминальных кругах столицы как Лист, с удовольствием уплетал поданный ему салат, совершенно не обращая внимания на постные мрачные лица своих сотрапезников. Личная охрана Листунова, состоящая из двух широкоплечих парней в строгих пиджаках, разложенными перед ними яствами в отличие от шефа фактически не интересовалась. Один из мордоворотов, с землистым оттенком лица и глубоко посаженными серыми глазами, бдительно поглядывал сквозь слегка откинутую штору на проход между столиками в общем зале. Второй, постарше, с тяжелой бычьей шеей и характерно переломанным боксерским носом, и подавно напоминал своим обликом восковую фигуру из коллекции мадам Тюссо. Он «оживал» только затем, чтобы почесать реденькую щетину у себя на подбородке и незаметно для окружающих поправить спрятанное под пиджаком в наплечной кобуре огнестрельное оружие. После этих нехитрых манипуляций телохранитель Листа замирал в прежней позе.
   Внешность самого Листунова была под стать его сопровождающим. Волосы каштановые с проседью, особенно заметной на висках, массивный волевой подбородок, серые с голубоватым оттенком глаза, густые брови, высокий лоб. Его скуластое лицо выглядело добродушно и жизнерадостно благодаря довольной улыбке, неизменно блуждающей на губах Геннадия. Уж неизвестно, насколько эта улыбка была для него естественной, учитывая то, что при определенных обстоятельствах Листунов умел проявить крайнюю степень жестокости и был вполне способен нагнать страху на своего потенциального недоброжелателя. Но первое впечатление на собеседника он всегда старался производить благоприятное. Листунов считал это залогом своего успеха как бизнесмена.
   Маленькая юркая официантка с длинными вьющимися волосами и упругой грудью проворно впорхнула в отдельную кабинку, где расположились трое мужчин, и быстро переставила с подноса на стол заказанные горячие блюда. При этом она принципиально старалась не смотреть в глаза ни одному из мужчин.
   – Как поживаешь, Оленька? – игриво обратился к ней Лист и даже непринужденно провел своей огромной волосатой лапищей по хрупкому, но изящно очерченному бедру девушки. – Как твой жених? Скоро свадьба? А?
   – Да. Все хорошо, Геннадий Николаевич. – Пунцовая краска помимо ее воли залила щеки и озорно вздернутый кверху носик официантки. – Планируем подать заявление где-то на следующей неделе. Может, чуть позже. Антон сейчас в командировке. В Питере.
   Возможно, последние слова Оли и должны были прозвучать для Листунова как некий намек, но он должным образом на них не отреагировал. Миниатюрная официантка из «Викинга», куда сам Лист и пристроил ее в свое время, уже изрядно успела надоесть ему за последние полгода. Сексуальные отношения и подавно скатились на нет. Переживала ли на этот счет сама Оля, Лист не знал, но его это не сильно и беспокоило.
   Он только весело кивнул головой, и его слащавая улыбочка сделалась еще шире.
   – Отличные новости, детка! – Он уже убрал руку с ее бедра и вновь взялся за вилку. – Уверен, что этот парень – именно тот, кто тебе нужен. Но если он решит обидеть тебя, ты не стесняйся. Обращайся. Я ему живо мозги на место вправлю.
   Листунов рассмеялся, а Оля сконфуженно потупила взгляд.
   – Что вы, Геннадий Николаевич? Не стоит. Он не такой. Я…
   – Ну, ладно-ладно, Оленька. На свадьбу-то пригласишь?
   – На свадьбу?.. – Девушка откровенно замялась, не зная, что и ответить на этот вопрос. Определить, насколько серьезно говорит Листунов, не представлялось возможным. – Я, конечно…
   – Да ладно! – Он снова рассмеялся. Похоже, сегодня он пребывал в особо благостном расположении духа. – Расслабься, Оленька. Я пошутил. Иди давай, иди. И не забывай.
   Он подмигнул ей, официантка снова зарделась и предпочла поспешно ретироваться из кабинки. Листунов отправил в рот очередную добрую порцию салата. Обвел взглядом лица телохранителей.
   – В чем дело, пацаны? Сидите, в натуре, как на поминках. Откуда такое нездоровое напряжение, я не врублюсь никак?
   – Он нам предъявить хочет, Лист, – разомкнул губы тот, что был постарше. – Однозначно.
   – И что? – Листунов разделался с салатом и придвинул к себе аппетитно пахнущее блюдо с уткой под ананасами. – Он нам всегда что-нибудь предъявляет. Постоянно. Это же издержки профессии, пацаны. Кого волнуют его предъявы? Положим на него болт, как обычно, и всего делов.
   Мужчина с землистым оттенком лица нервно поерзал на стуле.
   – Они идут, Лист, – известил он своего шефа глухим надтреснутым голосом. – Вдвоем.
   – Кто с ним? – Листунов немного разочарованно посмотрел на утку. Расправу с ней придется теперь отложить на некоторое время. – Костыль?
   – Не, – покачал головой телохранитель, наблюдая за тем, как два человека стремительно пересекают зал и целенаправленно движутся в их сторону. – Маленький такой козел. С вечно бегающими глазками. Баламут, кажется, его погоняло…
   Облаченный в распахнутое на груди черное пальто Храмов по-хозяйски переступил порог отдельной кабинки. Его невысокого роста телохранитель, предпочитавший одежду спортивного покроя, следовал за боссом как привязанный. Лицо неподвижное, отрешенное, полностью лишенное эмоций, как будто вытесанное из мрамора. Губы плотно сжаты в гримасе высокомерной пренебрежительности. Что касается взгляда маленьких красных глаз, то вряд ли этот взгляд можно было назвать человеческим. Он демонстративно задернул за собой штору, отгораживая внутренность кабинки от любопытных глаз посторонних свидетелей. Храмов молчал, пристально глядя на самодовольную физиономию Листа.
   – Могли бы оставить верхнюю одежду на входе, – укоризненно произнес тот после недолгой паузы. – Неинтеллигентно как-то… Впрочем, ты ведь никогда не отличался хорошими манерами, Храмов.
   – Я пришел разговаривать не о манерах.
   Не дождавшись специального предложения, Храмов придвинул к себе свободный стул и сел. Его спутник остался стоять, заняв позицию непосредственно за спиной шефа. Его внимание было приковано к охране Листунова, причем так, что он мог прекрасно держать в поле зрения обоих мужчин.
   – Я догадался. – Лист расслабленно откинулся на высокую спинку. – Только вот еще не знаю о чем. Но у тебя же всегда есть ко мне тема для базара…
   – Сегодня она особенно серьезная, Лист.
   – Да что ты говоришь? Проблемы на работе?
   – Угадал.
   Штора за спиной низкорослого телохранителя Храмова отъехала в сторону, и на пороге появилась немного растерянная Оля. Баламут резко развернулся.
   – Простите… Будете что-нибудь заказывать?..
   Храмов тоже неохотно повернул голову в ее сторону. Смерил долгим испепеляющим взглядом.
   – Все еще трешься возле этой соски, Лист? – желчно вопросил он. – Завидую твоему постоянству. По-хорошему завидую. – И уже более спокойно добавил, обращаясь непосредственно к девушке: – Нет, спасибо, куколка. Ничего не нужно. Мы не голодны и к тому же торопимся. Просто позаботьтесь о том, чтобы впредь нас никто не беспокоил.
   Оля быстро покосилась в сторону Листунова, но тот только небрежно качнул головой. Девушка вышла, вернув штору в исходное положение.
   – Ведешь себя вызывающе, Храмов. – Лист ощерил свои маленькие крысиные зубки. – Мне это не нравится. Возьми себя в руки.
   Храмов проигнорировал выпад собеседника. Достав из пачки сигарету, он закурил, пуская дым в потолок.
   – Послушай, Лист, – медленно, с расстановкой и ударением едва ли не на каждом слоге начал он. – В последнее время я ведь тебя не трогал. Верно? Нам удавалось мирно сосуществовать. Как говорится, без лишней головной боли… Что же изменилось?
   – А что изменилось? – Листунов вернулся к привычной для себя чуть насмешливой манере общения.
   – Погиб мой партнер. Климентьев Виктор. Ты ведь был знаком с ним, Лист?
   – Да, конечно. И я уже слышал об этом. Бедняга не выдержал тягот этого бренного мира, полоснул себе бритвой по венам и отправился на небеса. Бывает, Миша. И не у таких крыша трогается.
   Храмов стряхнул пепел с сигареты прямо на пол. Глаза его сверкнули недобрым блеском.
   – Все верно, Лист, – сказал он. – Только тут есть одна проблема. То, что я не верю в версию с самоубийством Виктора – это еще полбеды. Гораздо серьезнее и неприятнее то, что в эту версию не верят легавые. Они уже наведывались ко мне – два полкана из угро. Не знаю пока, удалось ли моим ребятам договориться с этими вездесущими псами полюбовно, но не исключаю варианта, что нет. А лишняя головная боль мне, сам понимаешь, сейчас совершенно ни к чему. Немногие знают о той роли, какую сыграл Витя в становлении нашего совместного бизнеса, но тебе ведь это неплохо известно. Я не хочу, чтобы вся подноготная выплыла наружу. Однако речь совсем не о том, Лист… – Храмов демонстративно выдержал паузу, оглядел сидящего напротив него Листунова, затем двух его мрачных телохранителей, так и не посмевших раскрыть рта, затем обернулся на своего спутника и неспешно затянулся наполовину истлевшей сигаретой. – У меня есть вполне серьезные основания считать, что кровь Виктора Климентьева на твоих руках…
   Листунов взвился, будто его ужалили. Обвинения, прозвучавшие в его адрес из уст Михаила Храмова, были более чем серьезные. Геннадий резко отодвинул в сторону наполненную до краев стопку водки, брызнув на белоснежную скатерть несколько капель обжигающей жидкости, и двумя локтями навалился на стол. Привычная улыбка слетела с его лица, губы сомкнулись в одну плотную линию, а ноздри свирепо раздулись, что свидетельствовало о его крайнем негодовании.
   Геннадий Листунов, будучи родом из Ростова, который в криминальном мире называют не иначе как Ростов-папа, обосновался в Златоглавой более полутора лет назад, стартовав с далекой заснеженной уральской колонии после второй по счету отсидки. Возвращаться в Ростов ему тогда было никак нельзя, поскольку местные авторитеты, имевшие немалый вес и влияние в различного рода структурах, откровенно точили на Листа зуб. В результате возникли две наиболее выгодные альтернативы. Питер или Москва. Лист выбрал для себя второе. И поначалу повел себя на новом месте довольно дерзко. Однако московские достаточно быстро прижали зарвавшегося гастролера к ногтю. Лист утихомирился, выбрав для себя относительно скромную нишу выгодного во всех отношениях игорного бизнеса, но природные амбиции бывшего ростовчанина никуда не делись. До поры до времени, естественно. И подобные выпады в его адрес со стороны непосредственного конкурента Михаила Храмова оскорбили Листунова, что называется, до глубины души.
   – Я не понял, Храмов. – Слова Геннадия срывались с его губ, подобно шипению потревоженной гадюки. – Ты же не хочешь сказать, что это я замочил твоего кореша?..
   – Именно об этом я и толкую, – жестко парировал Михаил.
   – Черт! – На этот раз Листунов швырнул на стол вилку, и та, отскочив от края столешницы, со звоном брякнулась на пол в непосредственной близости от лакированной, до блеска начищенной туфли Храмова. – Это серьезная предъява! На кой черт мне сдался Климентьев? Ты вообще думаешь, о чем ты говоришь? Какая мне, на хрен, выгода от его смерти? Думаешь, у меня своих проблем мало, мать твою? По-твоему, я только и делаю, что бесцельно мочу всех подряд ради собственного удовольствия?
   – Не крути мне мозги, Лист! – пресек его разыгравшееся словоблудие Храмов. – Я что, похож на дурака? Или ты полагаешь, что у меня не было ни времени, ни желания вникать в те вопросы, которыми занимался Виктор?
   – А какими вопросами он занимался?
   – Виктор планировал расширение. Он намеревался усилить наше влияние. Насколько мне известно, он даже договаривался о лицензии на открытие нового игорного заведения. Хочешь сказать, что ты не знал об этом, Лист?
   – Знал. – Листунов заметно успокоился благодаря своему внутреннему самообладанию, быстро взяв под контроль душившие его эмоции. – Конечно, знал. Если бы я сказал обратное, ты же все равно не поверил бы мне? Слушай, Храмов, мне абсолютно нет никакого дела до того, что вы там собирались замышлять. Расширение… Сужение… Мне без разницы. Ни ты, ни Климентьев не ущемляли моих личных интересов. Вы не влезали на мою территорию, не ставили под угрозу благополучие моих заведений. Скажу даже больше, Храмов… Мне известно, что Виктор собирался пойти на сделку с Харитоном, чтобы тот мог пускать девочек на вашу территорию за определенную мзду. Ясное дело, это бы здорово подняло рейтинг ваших заведений по сравнению с моими. Но мне даже на это наплевать. Я уже не тот, что был, Храмов. Знаешь, какой у меня теперь девиз?
   – Не знаю. Какой?
   – Каждому свое. Чувствуешь тему?
   Напряженные лица телохранителей Листунова свидетельствовали о том, что и за Храмовым, и за его человеком ведется неотрывное наблюдение. Отслеживалось каждое невинное на первый взгляд движение их рук, смена положения тела, взгляды… Но гости прекрасно чувствовали это, а потому, невзирая на свое видимое превосходство, Храмов предпочитал не делать никаких резких выпадов, которые можно было истолковать двояко. Баламут и подавно был неподвижен, как запрограммированный робот.
   – То есть ты откровенно снимаешь с себя ответственность за смерть Виктора? – Храмов лениво придвинул к себе пепельницу и загасил в ней сигарету. – Так получается?
   Листунов ничего не ответил. Оправдываться перед оппонентом он считал ниже своего достоинства. Вместо этого он спокойно опорожнил свою рюмку и снова наполнил ее. Не мигая уставился на Храмова.
   – Не хочу тебе угрожать, Лист, – меж тем продолжил гость. – Да и нет у меня таких намерений. Не хочу наезжать беспричинно… Но хочу предупредить. Так сказать, заранее. Чтобы не было потом неприятных сюрпризов…
   Листунов кровожадно прищурился. Заметно напряглась и его охрана. Тот, что постарше, полностью расстегнул пиджак, чтобы он не сковывал движения. Храмов знал, что таким головорезам потребуется не больше трех секунд, чтобы «волына» сама впрыгнула им в руку. И в то же время Михаил был уверен, что в экстренной ситуации и его верный боевик не подкачает. А там уж кому повезет. Как в лотерее…
   – С ментами я попробую разобраться, – сказал он. – Это мои дела и… – Храмов помолчал, будто взвешивая для себя то, что собирался выдать собеседнику дальше. – Но за тобой я буду приглядывать, Лист. И если окажется, что ты хотя бы косвенно замешан в этой дерьмовой истории, если ты хоть каким-то образом приложил руку к смерти моего человека… Ты меня знаешь, Лист, в долгу я не останусь. И воевать я могу жестко, если это необходимо.
   К удивлению и даже легкому недоумению Храмова, его оппонент только небрежно и лениво пожал плечами. На лице отобразилось полнейшее равнодушие к услышанному.
   – Копай, Храмов. Выясняй, – бросил он. – Твое право, братишка. Только ты, смотри, тоже палку не перегибай. А я… с твоего позволения, конечно… хотел бы продолжить трапезу. Или у тебя что-то еще?
   – Нет. Пока нет.
   Храмов резко отодвинул стул, тем самым нанеся очередной урон нервной системе двух телохранителей Листунова, и поднялся на ноги. Баламут шагнул в сторону, освобождая шефу беспрепятственный проход к выходу из кабинки.
   – Приятного аппетита, Лист.
   С этими словами Михаил вышел. Серебристый «Хундай» приветливо моргнул фарами, когда Баламут, первым выйдя на свежий воздух, снял автомобиль с сигнализации. Храмов стремительным шагом пересек проезжую часть, дернул на себя переднюю пассажирскую дверцу и буквально рухнул на сиденье. Баламут обогнул «Хундай» и занял свое место за рулем. Повернул ключ в замке зажигания, но трогать машину с места не торопился. Молча ожидал, какие распоряжения последуют от шефа. Храмов раскурил очередную сигарету и наполнил салон ароматным дымом.
   – Ну, что скажешь? – обратился он к телохранителю. – Финты крутит Лист или в натуре не при делах? Как считаешь?
   – Да хрен его знает. – Баламут пожал плечами. – Он всегда мутным был. Таким и остался. Может, не при делах, а может, с понтом пургу гонит…
   Храмов поморщился. Ничего нового для себя он из этого ответа не почерпнул. Быстрым движением выхватив из кармана мобильный телефон, Михаил пробежался пальцами по маленьким кнопочкам на панели. Ждать соединения пришлось недолго.
   – Костыль, это я, – коротко представился Храмов. – Ну, что там у вас? Были менты?
   – Были. – Парфенов тяжело дышал, будто всего несколько секунд назад завершил стометровку. Голос подельника звучал нервно и раздраженно, что уже само по себе не понравилось Храмову. – Твердолобые ослы! Я им говорю: стрижено, а они мне – брито. Короче, упертые, Миша. Эх, бля! Говорил я… Сразу ведь тебе говорил: не надо с ними связываться. Один геморрой наживем…
   – Да не причитай ты, как баба! – осадил его Храмов. – Давай по делу… Говори толком, что там у вас стряслось.
   – Беда стряслась, Миша. Серьезный головняк у нас теперь. Еще больше, чем был. Меня эти легавые сразу послали со всеми обхождениями глубоко в задницу. А может, и еще куда подальше. Я с ними и так и сяк… Ну, ни в какую! Говорю же, бараны! Тогда я, как ты и советовал, послал к ним Женьку. Ну, чтобы он, по типу, пугнул этих уродов…
   – И?! – Храмов уже не говорил, а буквально кричал в крохотную трубочку мобильного аппарата.
   – И абзац! Замели они его.
   – То есть как это замели?
   – Как? А ты не знаешь, как эти суки метут, Миша? Лихо. Очень лихо. В этом плане они насобачились, будь здоров! – Было слышно, как Парфенов даже сплюнул в сердцах. – Отмудохали Женю по полной программе, закоцали в наручники и увезли.
   – Черт! Куда увезли?
   – Ну, надо полагать, не на юга, – окрысился Парфенов. – Ясное дело куда. Гуров после этого еще раз в «Романтик» возвращался. По мою душу, видать. Но я слинял оттуда. Да… Втравил ты нас всех в историю, Миша…
   – Это не я втравил, – машинально защитился Храмов.
   – А кто?
   – Кто? В том-то и дело, что разбираться надо. Узнаю, урою.
   – Это не Лист? Ты с ним виделся?
   – Только что.
   – И что он?
   – Говорит, не при делах. – Храмов вздохнул.
   Сигарета потухла на ветру, и Михаил раздраженно швырнул окурок на тротуар. Захотелось прикурить новую, но он сдержал этот порыв. Мысли лихорадочно роились в голове Храмова, не выстраиваясь в нужную цепочку. А это помогло бы ему определиться с дальнейшими действиями. Голос Парфенова выдернул его из прострации.
   – Ты уснул, Миша?
   – Чего тебе еще? – Взгляд Храмова был устремлен на вход в «Викинг», возле которого изящно припарковалась навороченная черная иномарка Листунова, обтекаемая, как капля, и переливающаяся в свете рекламных неоновых огней.
   – Я спросил: ты ему веришь? Листу?
   Храмов ответил не сразу.
   – Веришь – не веришь. Какое это сейчас имеет значение, Костыль? Разберемся. Ты сам-то сейчас где?
   – В центре, – последовал лаконичный ответ. – Кумекаю теперь, куда податься. Домой рискованно… В «Романтик» тем более… Может, к тебе?
   – Нет, – жестко пресек его необдуманное намерение Храмов. – Ко мне тоже не надо. Давай поступим так. Я сейчас к Наташке. Знаешь, где это?
   – Припоминаю.
   – Вот и отлично. Ты давай тоже подтягивайся туда. Минут через пятнадцать-двадцать. Смогешь?
   – Без базара.
   – Ладушки. Буду ждать. Есть разговор, Костыль. Все. До встречи.
   Храмов отключил связь, не дождавшись ответной реплики. Убрал мобильник, скомкал пальцами уже выуженную из пачки сигарету и швырнул ее себе под ноги. Глаза Михаила горели от негодования. Он резко повернулся к Баламуту.
   – Едем к Озерской, – коротко распорядился он.
   – У нас проблемы, босс? – не удержался от вопроса соратник, но тут же пожалел о своем чрезмерном любопытстве.
   – Крути баранку! – брызнул слюной Храмов.
   Баламут благоразумно заткнулся и тронул машину с места. Всю дорогу до дома любовницы, которой, как он сам знал, в гнездышке сейчас не было и быть не могло, Храмов нервно барабанил пальцами по приборной панели. Несколько раз порывался включить в салоне музыку, но тут же раздраженно выключал магнитофон. Баламут сосредоточил свое внимание исключительно на том, чтобы ловко и сноровисто лавировать в общем транспортном потоке.
   Как только «Хундай» заехал во двор, Храмов быстро покинул салон, на ходу только махнув водителю рукой. Это должно было означать, что сопровождать его не нужно. Баламут расценил жест именно так, а потому остался в машине.
   Минут через пять в тот же глухой дворик заехало такси, из которого, щедро расплатившись по счету, выбрался Парфенов. Слегка вразвалочку он двинулся к тому же подъезду, где скрылся Храмов. Баламут наблюдал за ним из машины. Опытным взглядом урка отметил, что Костыль находился в легком подпитии. Оно и понятно. Рассчитывал снять немного нервное напряжение.
   Постоянно оглядываясь через плечо, будто страхуя себя от возможной неприятельской засады, Парфенов поднялся на третий этаж и постучал. Электрическими звонками он не пользовался принципиально. Считал, что они производят много излишнего шума.
   Дверь отворилась, и Парфенов шагнул в темноту. Инстинктивно прищурился.
   – Свет включать не будем, – раздался откуда-то справа голос Храмова. – Ты что, вмазанный?
   – Слегка.
   Мужчины миновали прихожую и оказались в комнате. По сравнению с предыдущим помещением здесь было гораздо светлее. Лунный свет, проникавший в комнату сквозь зашторенные окна, позволял хотя бы различать очертания предметов и силуэт собеседника. Парфенов видел, как Храмов опустился на диван. Михаил курил сигарету, но держал ее таким образом, что тлеющий уголек скрывался за его широкой сложенной лодочкой ладонью. Парфенов взял ближайший к себе стул и сел.
   – Ты один? – в свою очередь спросил он.
   – А ты кого хотел еще увидеть?
   – Я имел в виду Наташу…
   – Нет, ее нет. И это к лучшему.
   Поведение Храмова очень не понравилось Костылю. Он уже давно не видел его в таком состоянии. Респектабельный и уверенный в себе бизнесмен исчез, как по мановению волшебной палочки, уступив место бывалому рецидивисту со звериным чутьем. Храмовым владело отчаяние. Он вел себя, как загнанный в угол хищник. А что может быть опаснее? Парфенов откашлялся.
   – Что за новая идея-фикс посетила тебя, Миша? – осторожно поинтересовался он.
   – Об этом чуть позже, – глухо откликнулся Храмов, затягиваясь сигаретным дымом. – Расскажи мне сначала, что там произошло в «Романтике». Подробно. Шаг за шагом. Ну?..
   Парфенов рассказал. Обстоятельно и по порядку, именно так, как просил Храмов. Последний слушал Дмитрия молча, ни разу не перебив, и не задал ни одного наводящего вопроса. Только время от времени кивал головой, словно утверждаясь в правильности выбранного решения. Впрочем, это могло только показаться Парфенову. В темноте комнаты силуэт Храмова угадывался смутно и расплывчато.
   – Все? – уточнил Михаил, когда Парфенов исчерпал запас своей информации.
   Костыль усмехнулся:
   – Все. А тебе этого мало?
   – Нет, мне этого более чем достаточно. – Храмов помолчал. – И я думаю, что теперь наша очередь нанести решительный удар. Как в боксе, Костыль. Главное – не проиграть по очкам, а уж нокаут – это кому как повезет.
   Парфенов снова откашлялся и, немного изменив положение тела, забросил одну ногу на другую.
   – Миш, давай без этого. Я сегодня не в том настроении, чтобы разгадывать твои шарады. Конкретно, старик. Что ты задумал?
   – Полковник Гуров.
   В комнате наступила гробовая тишина, нарушаемая лишь звуками, доносившимися со стороны улицы. Почему-то в эту самую секунду Парфенов мысленно перенесся во времени на несколько часов назад. Они с Алексахиным сидели в «Романтике», пили пиво, непринужденно болтали. Все было как обычно. Размеренное течение жизни. А со звонком Храмова все пошло наперекосяк. Женька арестован, он сам теперь в бегах. А что дальше?
   Храмов плюнул себе на пальцы и затушил ими огонь сигареты. Осторожно положив ее на журнальный столик – то ли в пепельницу, то ли в обычное блюдце, вытер пальцы носовым платком.
   – Полковник Гуров, – повторил он.
   – Что полковник Гуров? – спросил Парфенов.
   – Я хочу, чтобы ты прикончил его. Нет человека – нет проблемы. Ты знаешь это правило не хуже меня. Убьешь Гурова…
   – Ты с ума сошел? – Эмоции Парфенова были вполне искренними. – Мокруха! И не просто мокруха, а мокруха на легавом! Зачем?.. Объясни мне, дураку, Миша, зачем все это нужно? На хрена? Обоснуй.
   – А ты сам не понимаешь?
   – Признаться, не очень. Нам сейчас, раз уж все так вышло, проще откреститься от Женька. Отмазаться. Дескать…
   – Меня не интересует, что тебе проще, Костыль. – Бизнесмен и уважаемый человек исчез полностью. Храмов, резко толкнувшись обеими руками, поднялся с дивана, обошел его и остановился за низкой плюшевой спинкой, опершись на нее локтями. – Ты не хуже меня понимаешь ситуацию. Мы ведь вместе начинали, Костыль. Ты, я и Виктор. И на Викторе было слишком много завязано. Как в финансовом смысле, так и… Одним словом, если менты копнут по полной программе, нам придется очень несладко. И это еще мягко сказано. Меня не устраивает перспектива потерять все. Так что хватит строить из себя легалов и законопослушных граждан. Ты понимаешь меня, Костыль? Игры в бирюльки закончились…
   Парфенов молча потирал переносицу. По существу, Храмов был прав, и он, Дмитрий, не мог не признать этого очевидного факта. Однако окунаться с головой в старое, давно забытое прошлое, полное не самой приятной боевой славы, не хотелось. Ой как не хотелось. Но шеф фактически не оставлял ему выбора.
   – Ну, хорошо, – покорно произнес он, незаметно для Михаила кусая нижнюю губу. – Как ты себе это представляешь? Как я могу реально осуществить ликвид полковника из угро?
   – Меня это не касается, Костыль, – нельзя было сомневаться в искренности произносимых Храмовым слов. Об этом свидетельствовал его пренебрежительный и в то же время твердый тон. Казалось, поставив реальную задачу перед своим подручным, Михаил посчитал целесообразным оставить ее без личной опеки. – Прояви инициативу. Смекалку. Ты же не первый год замужем, Костыль. Мне нужно одно. Чтобы полковник Гуров погиб.
   Парфенов с трудом проглотил подступивший к горлу ком. Он прекрасно понимал, что после того, что предложил ему Храмов, его ждет очень безрадостная перспектива. А разделить участь Жени Алексахина ему совсем не улыбалось.
   – А что с его напарником? – уточнил он. – Ну, со вторым полковником. Как его?.. Крячко, кажется…
   – Его пока не трогай. – Храмов вышел из-за дивана, продефилировал по комнате и замер у окна, слегка отодвинув в сторону занавеску. Выглянул на улицу. «Хундай» с Баламутом за рулем стоял на прежнем месте. Такси, на котором прибыл Парфенов, отсутствовало. Ничего более не привлекло внимания Михаила. – Повременим. Война план покажет. Твоя цель – Гуров.
   Парфенов поднялся со стула, заложил руки за спину и пару минут неподвижно стоял в такой позе, осмысливая задачу.
   – Ты совершаешь ошибку, Миша. Но… Тебе виднее.
   Однако силуэт на фоне окна остался неподвижным: Храмов так и не повернулся лицом к собеседнику.

Глава 6

   – И что это за тип?
   Генеральский китель Орлова сиротливо висел на спинке кресла, в то время как сам Петр Николаевич стоял, подперев широким плечом дверной косяк своего кабинета. Таким образом, каждый раз, отвечая на его вопрос, Гурову и Крячко приходилось поворачиваться в его сторону, что нисколько не облегчало общения с начальственной персоной.
   Дело арестованного накануне Евгения Алексахина, совершившего столь неудачное покушение на сыщиков уголовного розыска Гурова и Крячко, лежало на рабочем столе генерала, но он, как обычно, хотел получить всю необходимую ему информацию, что называется, из первых уст. В живом общении.
   – Он работает в «Романтике» начальником службы безопасности, – ответил на последний вопрос Орлова Крячко, поскольку Гуров решил его попросту проигнорировать. – Или, говоря языком человеческим, главным вышибалой. – Стас усмехнулся.
   – Значит, все-таки «Романтик». – Орлов пересек кабинет и, постояв немного, наконец уселся за стол. – И стоящий во главе него Храмов, человек не с самым кристально-чистым прошлым, насколько я понял. Да, Ирина была права. Скорее всего, самоубийством тут и не пахнет.
   – Вероятно, так, – негромко откликнулся Гуров, поднимая голову.
   – А я бы не был столь категоричен в этом утверждении, – эхом откликнулся Крячко.
   И Гуров, и Орлов одновременно посмотрели в его сторону. На лице Петра Николаевича появилось выражение недоумения. Лев не выказал никаких эмоций, не считая легкого налета заинтересованности.
   – Темные делишки Храмова и Климентьева могут не иметь ничего общего с самоубийством последнего, – пояснил Крячко. – Вы не рассматриваете такую версию? А если и имеют, то это тоже вовсе не значит, что Климентьев расстался с жизнью не самостоятельно.
   – А с чего ты взял, Стас, что у них вообще были какие-то темные делишки?
   – Вот! – Крячко многозначительно поднял вверх указательный палец и демонстративно покачал им из стороны в сторону. – И я о том же. Прежде чем делать какие-либо скоропалительные выводы, надо выяснить, чем дышит этот «Романтик». И Храмов в первую очередь.
   – А что говорит задержанный? – Орлов похлопал ладонью по предоставленной ему папке с отчетом. – Вы с ним уже пообщались?
   – Пообщаться-то пообщались, – хмуро откликнулся Гуров, размышляя над тем, что сказал его напарник. Ему и самому приходили в голову подобные мысли, и он не мог не признать правоту Станислава. – Только он ничего не говорит, Петя. Молчит, как рыба. В прямом смысле этого слова.
   – То есть вообще ничего?
   – Ничего. Такое ощущение, будто этот парень глухонемой. Не отвечает, вопросов не слышит. Я бы и решил, что он глухонемой, если бы собственными ушами не слышал его голоса там, в переулке.
   – Та-ак, – протянул Орлов.
   Сыщики ждали, что последует из уст генерала вслед за этим неопределенным «так», но Петр Николаевич замолчал, будто забыв о присутствии в кабинете своих коллег.
   Дело о самоубийстве Виктора Климентьева по-прежнему было официально закрыто, но игнорировать покушение Алексахина на двух сотрудников Главного управления уголовного розыска было невозможно. Это уже более чем серьезная причина для возбуждения следствия по персоне самого Евгения Алексахина и номинально стоящего за его спиной казино «Романтик». Вопрос заключался в другом. В том, о чем только что сказал Крячко. Как связать в единое целое вчерашнее событие и гибель Климентьева. Орлову необходимо было добиться того, чтобы дело последнего выудили из архива и передали в его распоряжение.
   Генерал поскреб пальцами свой массивный, не очень качественно выбритый подбородок и исподлобья зыркнул на подчиненных. Еще пару минут Орлов хранил сосредоточенное молчание, а затем негромко спросил:
   – Ну и какие будут соображения, господа сыщики? Конструктивные, я имею в виду.
   Смотрел он при этом на Гурова, и полковник был уверен, что вопрос генерала в первую очередь обращен именно к нему. Но конструктивных предложений у Гурова тоже пока не было. Он не имел в голове целостной картины, и рождавшиеся версии противоречили друг другу. Гуров блуждал во мраке.
   Неторопливо сунув в рот сигарету и прикурив, полковник пустил в потолок густую струю дыма.
   – Я думаю, мы пойдем двумя параллельными курсами, – изрек он наконец. – Стас. – Гуров повернул голову к напарнику. – Отправляйся в архив и покопайся там в базе данных. Меня интересует все, что ты сможешь найти на «Романтик», на Храмова, на Алексахина… И на Климентьева, конечно. Чем больше информации, тем лучше. Впрочем, ты и сам это понимаешь.
   – А какую роль ты отвел себе? – саркастически спросил Крячко.
   – Для начала, я считаю, надо еще раз пообщаться с женой покойного. С Ириной…
   – То есть ты выбрал себе наиболее приятное времяпрепровождение – общение с женщиной вместо тупого контакта с бездушными компьютерами.
   Гуров не сразу ответил на это очередное едкое замечание. К подобным выпадам напарника он успел привыкнуть. В голове полковника зрела сейчас совсем другая мысль. Помимо визита к Ирине Климентьевой, Гуров намеревался сделать и еще кое-что, о чем пока не спешил ставить в известность коллег. Орлов такого шага никогда не одобрит, а Стас… Стас лучше тоже пусть остается пока в неведении. Ему, Гурову, так будет намного спокойнее.
   – Я в нашем тандеме вроде как рулевой, Стас, мне и карты в руки. Так что нечего дуться, как мышь на крупу. – Полковник улыбнулся. – Мы делаем общее дело, и чем скорее мы его сделаем… В общем, сам понимаешь. Давай пошевеливайся.
   Приняв для себя решение, Гуров поднялся на ноги. Его примеру последовал и напарник. Последним встал из-за своего рабочего стола генерал Орлов. Он с подозрением смотрел в глаза Гурова, понимая, что тот что-то замыслил, но вытянуть информацию из полковника сейчас не представлялось возможным. Только наткнешься на глухую непроницаемую стену молчания, как с тем же Алексахиным.
   – Только держите меня в курсе дела, – без всякой надежды в голосе попросил генерал.
   – Обязательно, – серьезно ответил Гуров.
   Они поняли друг друга без слов. Застегнув пиджак и все еще сжимая зубами фильтр сигареты, полковник развернулся и направился к выходу. Следом за ним начальственный кабинет покинул и Крячко. В коридоре они остановились.
   – Поеду прямо сейчас, – проинформировал напарника Гуров. – И ты давай тоже, Стас, кашу по тарелке не размазывай. Дуй в архив и за работу.
   – Как скажешь, командир! – Крячко шутливо взял под козырек.
   На лифте Гуров спустился вниз и вышел на улицу. Погода заметно улучшилась. Небо полностью очистилось от хмурых туч, и ласковые солнечные лучи игриво заглядывали в окна ближайших домов. Бросив окурок в урну на тротуаре, Гуров забрался в салон «Пежо».
   Интенсивное транспортное движение не позволило полковнику добраться до дома Климентьевой так быстро, как он рассчитывал, и он затратил на дорогу почти час. В том, что Ирина сегодня не на работе, Гуров не сомневался. Молодой женщине еще предстояло оправиться от свалившегося на нее несчастья, а на это требуется время.
   Она открыла ему дверь после третьего звонка. Гуров к этому моменту уже начал было сомневаться в правильности своих логических выводов.
   – Доброе утро.
   На Климентьевой был синий шерстяной костюм спортивного стиля, который плотно облегал ее восхитительную фигуру. Взъерошенные от сна волосы приятно смягчали ее природную красоту, а в больших карих глазах в эту минуту, как показалось Гурову, плясали красноватые отблески костра. Полковник и сам не мог понять, почему у него вдруг родилась такая ассоциация.
   – Скорее добрый день, – машинально поправил он хозяйку, изучая ее лицо. – Я могу с вами поговорить, Ирина?
   – Да, конечно.
   Она пропустила его в квартиру. Гуров машинально отметил тот факт, что с момента их последней недавней встречи вдова Виктора Климентьева осунулась еще больше. Полумрак прихожей только усиливал это впечатление. Гуров поторопился пройти в гостиную, куда Ирина проводила его.
   – Хотите кофе, Лев Иванович? – Ее голос звучал глухо и отстраненно, мало чем отличаясь от того, что полковнику уже доводилось слышать прежде.
   – С удовольствием, – согласился он, располагаясь в кресле возле окна.
   Воспользовавшись ее временным отсутствием, Гуров еще раз осмотрел квартиру. Богатая, добротная обстановка без претензий на излишнюю помпезность и вычурность. Была ли это заслуга покойного хозяина или его супруги, Гуров судить не мог. Но одно он мог определить для себя совершенно точно: Климентьевы не бедствовали. Скорее наоборот.
   Она вернулась в гостиную, неся на миниатюрном фарфоровом подносе две чашки ароматного дымящегося напитка. Ирина приложила к ним еще и блюдце печенья, сливочник и заполненную с горкой сахарницу, из которой в разные стороны торчали две серебряные ложки. Она поставила все это на низенький журнальный столик и одним движением подкатила его поближе к гостю, таким образом, что тот оказался между креслом, в котором восседал Гуров, и диваном, где секундой спустя разместилась она сама.
   – Могу я полюбопытствовать, чем вызван ваш сегодняшний визит? – Ирина взяла в руки чашку кофе и, устраиваясь поудобнее, закинула ногу на ногу.
   – Разумеется. – Полковник двумя ладонями обхватил свою чашку. – Ради этого я и осмелился побеспокоить вас вновь.
   Он старался разговаривать в навязываемой ему манере общения.
   – Я хотел бы подробнее узнать об отношениях вашего мужа с его другом и коллегой по бизнесу Михаилом Храмовым…
   – Вы что-то нащупали? – мгновенно отреагировала Климентьева.
   Гуров предпочел уклониться от прямого ответа.
   – Я бы не стал утверждать это со всей определенностью. – Он сделал первый обжигающий глоток горячего, крепко заваренного кофе. – Но, скажем так, у нас появились некоторые подозрения относительно того, что со смертью вашего мужа не так все понятно, как казалось на первый взгляд…
   – О чем я и говорила с самого начала!
   – Боюсь, что да, – вынужден был согласиться полковник. – Но прямых доказательств у нас по-прежнему нет. Потому и хотелось бы получить от вас дополнительную и по возможности более полную информацию…
   – А какую информацию я могу вам дать? – Она слегка отпустила вниз «молнию» своей олимпийки, и Гуров не мог не заметить соблазнительный вырез высокой груди, не прикрытый нижним бельем. – Я ведь, кажется, уже сказала вам все, что могла сказать. Ничего больше… Виктор не имел привычки откровенничать.
   – Это я уже понял, – кивнул Гуров. – Но вы знаете, меня больше интересует Михаил Храмов. Вам ведь доводилось встречаться с ним?
   – Да. Он приходил к нам несколько раз. Вернее, не к нам, а к Вите. Они либо закрывались в кабинете мужа, либо выходили на улицу, поговорить в машине Храмова. Так что мое знакомство с ним можно назвать чисто номинальным. Не более того…
   – Вы никогда не разговаривали с ним лично? – гнул свою линию Гуров.
   – «Здравствуйте», «до свидания»… Это можно назвать общением?
   – Вряд ли.
   – А таковым оно и было.
   – Ну, хорошо. – Гуров сделал еще один неторопливый глоток и отставил чашку на подлокотник кресла. Слегка скосил взгляд на Иринин бюст. Ему почему-то показалось, что женщина намеренно демонстрировала его гостю. – А сам Виктор? Неужели он никогда не делился с вами, ну, скажем, проблемами на работе, душевными переживаниями?..
   Климентьева грустно улыбнулась. Скорее всего, в эту секунду она очень четко и явственно представила себе образ покойного мужа.
   – Проблемы, переживания… – повторила она последние слова полковника. – Сразу видно, что вы никогда не были знакомы с Виктором, Лев Иванович.
   – Конечно, не был.
   – Так вот, я вам скажу, мой муж – не то чтобы был человеком замкнутым и неразговорчивым, он… Как бы это сказать… Был лаконичен во всем и всегда. Он говорил «все нормально» и «все хорошо», даже если валялся в кровати, разбитый гриппозным состоянием, с температурой под сорок. Он старался все, абсолютно все держать внутри себя… Полагаю, что вам по роду своей деятельности доводилось сталкиваться с подобными личностями.
   Лицо Гурова сделалось еще более мрачным. Да, ему приходилось, и не раз. И самое неприятное заключалось в том, что по упрямой статистике выходило, что именно люди подобного склада характера и были чаще всего склонны к суицидам. Психологический портрет покойного Виктора Климентьева, полученный со слов его супруги, полностью соответствовал вероятности того, что смерть Климентьева могла быть ненасильственной. Еще одно обстоятельство упало на чашу весов, лишь добавив противоречий. Гуров, как ни старался, не мог отыскать выход из тупиковой ситуации.
   – Но вас саму ведь интересовало, чем живет близкий вам человек, Ирина? – Полковник хватался за соломинку.
   Пару минут Климентьева молчала, сжимая в руках остывающую чашку кофе. Она вновь погрузилась в воспоминания, Гуров не торопил ее с ответами. Он понимал, что общается с человеком, лишенным душевного равновесия. Это необходимо было принимать в расчет, а хороший сыщик обязан был оставаться и хорошим психологом.
   – Ну… наверное, интересовало, – неуверенно ответила она после продолжительной паузы. – Только я понимала, что тоже не имею морального права лезть в душу человека, который не хочет, чтобы кто-то это делал. Скажем так, я старалась уважать Витино право на его собственный внутренний мир. Надеялась, что придет время, когда он сам захочет поделиться со мной наболевшим. Но этого… так и не произошло. Вы считаете, что в случившемся есть доля моей вины? – Климентьева вызывающе вскинула подбородок и в упор посмотрела на полковника.
   – А вы уже склоняетесь к мысли, что это и в самом деле было самоубийство? – ответил вопросом на вопрос Гуров.
   Ему удалось обескуражить собеседницу. Ирина потянулась губами к чашке, но замерла, не прикоснувшись к ней. Глаза женщины на мгновение недоверчиво прищурились, но тут же приняли прежнее выражение. Она опустила взгляд, будто только сейчас заметила нечто интересное у себя в чашке.
   – Нет, это исключено, – ответила она, но Гурову показалось, что в ее словах уже не было той твердости и уверенности, как во время их с Крячко вчерашнего визита. – Я все еще считаю, что Витю убили.
   – При этом не подозревая никого конкретно? – Полковник изогнул левую бровь.
   – А кого я могу подозревать?
   – Вы меня спрашиваете? – Гурову казалось абсурдным такое ведение беседы. Они с Ириной будто перебрасывали друг другу мячик через сетку на столике для игры в пинг-понг. – Откровенно говоря, я не слышал из ваших уст ни одного имени, кроме Храмова. С кем еще общался ваш муж? С кем контактировал? Имел общие интересы?
   – Я не знаю. – Климентьева покачала головой. – А вы уже виделись с Михаилом? Он-то, в отличие от меня, мог дать вам реальную ниточку…
   Она ждала ответа на свой вопрос, но Гуров предпочел отмолчаться. Он посчитал совершенно излишним посвящать эту женщину во все перипетии вчерашнего вечера, начиная со скользкого разговора с Храмовым и заканчивая покушением на них со Стасом возле «Романтика». Подобная информация только укрепит мнение Ирины относительно убийства ее мужа. Но Крячко был прав. Такой уверенности у них пока не было.
   Гуров поднялся из кресла.
   – Вы не будете против, если я загляну в кабинет вашего мужа? – спросил он.
   Климентьева только равнодушно пожала плечами, и полковник, не дожидаясь более определенной реакции, двинулся к смежной комнате. Дверь оказалась открытой. Гуров перешагнул порог. Личные апартаменты покойного Виктора Климентьева не были такими просторными и богато обставленными, как гостиная. Да и единственное небольшое оконце с торцевой стороны дома не давало достаточно освещения.
   Гуров прошел к столу и включил лампу. В кабинете царил образцовый порядок. Никаких разбросанных на столе бумаг, бесхозных дискет, записок… Ничего. Полковник потянул на себя единственный ящик стола, но тот оказался запертым. Он поискал ключ, но и на этот раз Гурова постигла неудача. Опустившись рядом со столом на корточки, полковник внимательно осмотрел замок. При желании с ним можно справиться без труда. Но для этого нужен хоть какой-нибудь подручный инструмент. В качестве такового Гуров решил избрать канцелярский нож для резки бумаги, торчавший из стоящего на столе органайзера. Взяв его, он вновь присел возле ящика. Просунув лезвие в щель, полковник поймал собачку и, изменив угол наклона, легко отвел ее в сторону на пару миллиметров. Потянул ящик на себя и повторил всю манипуляцию сначала. Затем еще раз, и еще. С пятого захода язычок замка полностью ушел в пазовое отверстие, и ящик свободно поддался движению полковника.
   Ящик был пуст, но опытный взгляд сыщика почти с ходу определил в нем наличие второго дна. Подцепив пальцами тонкое пластиковое перекрытие, Гуров поднял его и заглянул внутрь. Содержимое тайника показалось Гурову, мягко говоря, небезынтересным. На дне сиротливо лежал старенький пистолет системы Макарова. Не нужно было проводить детальных экспертиз, дабы понять, что этим оружием уже пользовались прежде и, судя по всему, не единожды. Гуров достал из кармана носовой платок и, обернув им руку, вытащил «макар» из ящика за рукоятку. Аккуратно упаковав находку все в тот же платок, полковник сунул его себе в боковой карман. Затем вернул на место пластиковую перегородку и закрыл ящик. Замок защелкнулся автоматически.
   Стоя возле стола, Гуров еще раз обвел пристальным взглядом небольшое помещение. Ничто не указывало на то, что Климентьев при жизни вел ежедневник, имел блокнот или даже элементарную записную книжку.
   – Нашли что-нибудь интересное, Лев Иванович?
   Гуров обернулся. Ирина стояла на пороге кабинета, но смотрела не на него, а по сторонам.
   – Я никогда не была здесь, – призналась она. – Святая святых моего покойного супруга. Он не любил, если кто-то совал сюда свой нос.
   Полковник шагнул ей навстречу.
   – Думаю, теперь ситуация изменилась, – сказал он.
   – Ну что вы! – Климентьева всплеснула руками. – Я вовсе не пытаюсь обвинить вас во вторжении. Это же ваша работа… Так как успехи?
   – Ничего. Ваш муж никогда не вел никаких записей?
   Гуров догадывался, каким будет ответ Ирины, и когда тот прозвучал, это его нисколько не удивило.
   – Если и вел, то мне об этом ничего не известно, но… Но я думаю, что вряд ли. Это как-то не в его стиле. Понимаете?
   – Стараюсь, – ухмыльнулся полковник. – Что ж, спасибо вам за содействие, Ирина. За потраченное на меня время…
   – Перестаньте, Лев Иванович. – Она позволила себе нечто вроде кокетливой улыбки. – О чем вы говорите? Хотите еще кофе?
   – Нет, спасибо, – тактично отказался Гуров. – Мне уже пора ехать. Я позвоню, если возникнет необходимость пообщаться еще.
   – Хорошо.
   Уже оказавшись на улице и держа курс к оставленному на дороге «Пежо», Гуров достал из кармана мобильник и быстро набрал номер Крячко.
   – Стас, как у тебя? – коротко поинтересовался он.
   – Ковыряюсь, Лева, – недовольно откликнулся тот. – Думаешь, легко найти иголку в стоге сена?..
   – Но ты нашел хоть что-нибудь? – перебил его Гуров, не желая выслушивать поток жалоб и причитаний.
   – Еще нет. А как у тебя?
   – Есть кое-что интересное, Стас. – Гуров остановился возле машины. – Но об этом при встрече. Хочу заскочить сейчас еще в одно местечко, а потом встретимся в управлении. Где-то… – он покосился на наручные часы, – где-то часика через полтора. Лады?
   – Лады. Буду ждать.
   Убирая телефон в карман, Гуров свободной рукой отомкнул замок автомобиля. Раскрыл дверцу. Услышав сзади шум приближающейся машины, полковник повернул голову. Прямо на него на внушительной скорости мчался «Форд Фокус» с темными тонированными стеклами. В душе Гурова шевельнулось нехорошее предчувствие, но предпринять что-либо он не успел. «Форд» взвизгнул тормозами, резко сбрасывая скорость, и когда иномарка поравнялась со стоящим у своего автомобиля Гуровым, водительское стекло стремительно поползло вниз.
   Гуров рыбкой нырнул влево одновременно с прогремевшей серией выстрелов. Одна из выпущенных пуль буквально просвистела у него над ухом, лишь чудом не царапнув по коже. Полковник распластался на асфальте, перекатился на спину и уже сам выхватил из-под пиджака не раз проверенный в боевых условиях «штайр». «Форд» не остановился, но невидимый полковнику неприятель, высунув в окно руку и уже не целясь, произвел еще три отрывистых выстрела. Гуров вскинул «штайр», но автомобиль был уже достаточно далеко, и стрелять не имело смысла.
   Не прошло и секунды, как Гуров оказался за рулем своего «Пежо». Натужно взревел двигатель, и полковник со свистом шин по асфальту сорвал машину с места. В отдалении он еще мог видеть очертания ускользающего «Форда». Гуров вдавил в пол педаль акселератора. Однако он понимал, насколько тщетны его попытки преследования: старенькому «Пежо» тягаться с мощным «Фордом» в скорости было попросту глупо. Силы были слишком неравными. Однако сдаваться Гуров не собирался. Выжимая все возможное из своего автомобиля, он понесся вперед, вглядываясь в очертания «Форда». Полковник сразу обратил внимание на то, что номерные знаки у преследуемого авто отсутствовали.
   «Форд» вилял то в одну, то в другую сторону, затем резко ушел вправо и скрылся за поворотом. Судя по всему, нападавший намеревался вырваться за город, где его автомобиль, не сдерживаемый светофорами, имел бы еще больше преимуществ. Одной рукой вцепившись в рулевое колесо, а другой сжимая рукоятку «штайра», полковник старательно повторял все маневры «Форда». Однако расстояние между преследователем и преследуемым неумолимо росло. И Гуров, невзирая на все свои старания, ничего не мог с этим поделать.
   «Форд» вошел в новый поворот, когда его и «Пежо» разделяло уже более двадцати метров. Гуров в отчаянии заскрежетал зубами. Холодный утренний воздух хлестал полковника по лицу через разнесенное пулями ветровое стекло, и ему то и дело приходилось поворачивать голову набок и прикрывать глаза от ледяного встречного потока. Он достиг заветного поворота и лихо бросил руль влево. «Форд» испарился. Исчез из поля зрения. Еще несколько метров полковник проехал вперед по инерции, оглядываясь по сторонам и пытаясь определить, куда тот мог подеваться, но безрезультатно.
   Гуров резко ударил по тормозам, вышел из машины и громко хлопнул дверцей. Несколько минут он неподвижно стоял с опущенным вниз дулом «штайра» и пристально вглядывался в окружающее его пустынное пространство. Полковнику не хотелось мириться с поражением. На него только что покушались самым наглым образом, и обидчик остался без достойного ответа.
   Гуров убрал пистолет обратно в кобуру и вновь сел в салон «Пежо». Уже неторопливо развернул автомобиль на дороге и направил его в сторону города. Мысли одолевали полковника самые разнообразные. Но в одном он был уверен на сто процентов: случившееся возле дома Климентьева – не простое стечение обстоятельств. Новое покушение на его персону – продолжение вчерашнего, проваленного Евгением Алексахиным. Гуров кому-то сильно наступил на больную мозоль. На вопрос «кому?» пока напрашивался только один ответ: Михаилу Храмову.
   До Рязанского проспекта, куда Гуров изначально и планировал отправиться сразу же после беседы с Ириной, он добрался относительно быстро. Повернул в неприметный с первого взгляда проулок и остановил машину возле полуподвального бара «Американка». Гуров давно уже не был в этом районе, но за это время здесь мало что изменилось. В «Американке» собиралась не самая элитная публика. Даже по меркам криминального мира. Как правило, тут отирались представители низшего звена так называемой уголовной епархии. Перекупщики краденого, гоп-стопники, уличные каталы…
   Но Гуров, как никто другой, знал, что именно в этом заведении можно было нарыть много полезной информации. Слухи стекались сюда едва ли не со всего города благодаря отдельно взятым личностям. Например, таким, как Фазан, который давно работал на полковника в качестве тайного информатора, занимаясь перекупкой краденого товара. А к Фазану не гнушались обращаться и многие известные столичные скокари.
   Гуров спустился в подвал по громыхающей металлической лестнице и отворил дверь. Запахи здесь были не из приятных. Полковник поморщился, закурил сигарету и внимательно огляделся от порога. Фазан был здесь. Его высокую тощую фигуру, нелепо склонившуюся над низеньким компактным столиком для игры в пул, узнать было несложно. Он на голову, а то и две, превосходил любого из завсегдатаев «Американки». На Фазане была пестрая рубашка навыпуск, старенькие потертые джинсы и кожаный жилет с завидным обилием карманов. Волосы на голове увлеченного игрой Фазана, которому было далеко за сорок, были взъерошены, а недельная щетина на лице свидетельствовала о том, что он давно не пользовался бритвой.
   Гуров уверенно направился в его сторону. Фазан удачно завершил очередную партию, отправив черный шар от борта в дальнюю лузу и грамотно остановив биток по центру поля. Он был доволен своими действиями. Прислонив кий к столу, Фазан снисходительно похлопал по плечу своего недавнего соперника, молодого невысокого парнишку с округлой бородкой, и вразвалочку двинулся к барной стойке. Гуров остановил его, придержав за локоть. Фазан недовольно обернулся, но, узрев, кто так бесцеремонно с ним обошелся, мгновенно изменился в лице и расплылся в подобострастной улыбке. Матерый уголовник на глазах превратился в безропотного ягненка.
   – Глазам своим не верю! Какие люди! Лев Иванович! Чему обязан?
   – Надо поговорить, – сухо произнес полковник, чувствуя на себе взоры многих собравшихся в «Американке».
   Гуров не опасался за свою репутацию, как и за то, что кем-то может быть раскрыта его нелегальная связь с одним из уголовников. Здесь полковника никто не знал. Другое дело, что он мог стать объектом нападения со стороны любого из этих отморозков, и тогда он будет вынужден продемонстрировать им свой профессионализм. А может, и спрятанный под пиджаком грозный «штайр». А делать этого Гурову не хотелось.
   – Все в порядке. – Фазан будто прочел его мысли. – Никому не придет в голову задирать вас, Лев Иванович, если вы будете рядом со мной. Меня здесь все боятся.
   – Я не боюсь, Фазан.
   Долговязый тип стушевался.
   – Я имел в виду всех их. – Он качнул головой назад, а затем уселся на высокий табурет перед баром. Миловидная темноволосая барменша с чувственно пухлыми губами моментально оказалась рядом, готовая принять от Фазана заказ.
   – Выпьете?
   Гуров покачал головой в знак отказа.
   – А мне плесни граммов сто коньяка, Ксюха, – не глядя на девушку, бросил Фазан и по примеру севшего на соседний табурет Гурова закурил сигарету, щелкнув миниатюрной, полностью скрытой в широкой ладони зажигалкой. – И лимончик брось.
   Гуров дождался, пока Ксюха выполнит заказ и отойдет к противоположному концу стойки, и только после этого развернулся лицом к Фазану. Последний нагнулся и провел своим крючковатым носом по краешку рюмки. Принюхался. Полковник даже со своего места мог отлично уловить отвратительный клоповный запах коньяка, подаваемого клиентам в «Американке». Но Фазана, видимо, он удовлетворил, потому как тот довольно ощерился и залпом опрокинул содержимое рюмки в рот. Взял с блюдца дольку лимона, отправил ее следом и старательно заработал мощными, как жернова, челюстями.
   – Меня интересует Храмов, – тихо произнес Гуров, перекатив фильтр дымящейся сигареты из одного уголка рта в другой. – Михаил Храмов. Знаешь такого, Фазан?
   – Ну, – проглотив лимон, информатор полковника кивнул. – Как не знать? Личность в столице, конечно, далеко не самая яркая и заметная, но все-таки… Он заставляет кое-кого считаться с собой.
   – Кого?
   – Листа, например. Вы ведь знаете, о ком я говорю?
   – В общих чертах, – уклончиво ответил Гуров.
   Фазан призывно поднял руку, привлекая внимание пухлогубой барменши, и, когда та снова приблизилась к ним, демонстративно пощелкал указательным пальцем по пустой рюмке. Девушка поняла его, и уже через пару секунд перед Фазаном оказалась новая наполненная мутно-коричневой жидкостью рюмка и одинокая долька лимона на блюдце. Фазан понюхал коньяк.
   – Лист – отмороженный беспредельщик, – сообщил он Гурову как о чем-то само собой разумеющемся. – Когда он нарисовался у нас на криминальной арене, он ни с кем не желал считаться, признавая только позицию силы. Чем успешно и пользовался, создав свою небольшую игорную империю. Не бог весть какую, но три казино в Москве и одно где-то в пригороде… Черт возьми! Для меня это был бы Клондайк. У Храмова к тому времени уже был «Романтик». – Фазан не спешил расправиться со стоящей перед ним рюмкой коньяка так же быстро, как он это сделал с предыдущей. – Лист на него лихо наехал с намерением приобщить к своим владениям еще и это заведение, но получил достойный отпор.
   – Каким образом?
   – Я точно не знаю. – Фазан лениво пожал плечами и погладил узкими длинными пальцами конусообразный корпус рюмки. – Крупной стрельбы не было. Это стопудово. Но перетирали они че-то там, вроде как и мочканули кого…
   – С чьей стороны?
   – Со стороны Листа. – Гуров призадумался, и Фазан тут же поспешил добавить: – Но это уже давно было, Лев Иванович. С тех пор они сохраняли нейтралитет. То есть, как я и сказал с самого начала, Храмов заставил с собой считаться.
   – Ясно, – многозначительно произнес полковник. – А теперь непосредственно о самом Храмове. Что он собой представляет? Откуда взялся?
   – Храмов – коренной москвич. – Фазан понизил голос, заметив, что слева от него на соседний табурет опустился один из завсегдатаев «Американки», толстый, всегда обильно потеющий мужик с блестящим гладко выбритым черепом. – Поначалу он хороводился с вокзальными каталами. Был в то время такой легендарный деятель Боря Туз. Но вы вряд ли о нем слышали, Лев Иванович. С ним Храмов и закентовался. Бомбили на вокзале фраеров залетных. У них там целая кодла была… Но ни на что серьезное парни Туза никогда не претендовали. А потом Храмов неожиданно откололся. Сам откололся, без нажима с чьей-либо стороны. Пару-тройку месяцев о нем вообще ни слуху ни духу не было… И вдруг всплывает чуть ли не в центре столицы. Да и не просто всплывает, а как хозяин приличного казино. Я имею в виду «Романтик»…
   – Я догадался, – кивнул головой Гуров. – А откуда же у него деньги взялись на такой прибыльный бизнес?
   – Это уже загадка, Лев Иванович. – Фазан погасил сигарету в грязной, переполненной чужими окурками пепельнице и залпом осушил рюмку коньяка. Крякнул. Потянулся к лимону. – Ответа на этот вопрос у меня нет. Но, если хотите… могу пошустрить на эту тему. Дело, правда, старинное, но ниточки всегда остаются. Нужно только знать, где потянуть. Надо?
   – Надо, – не стал отказываться от услуги Гуров, хотя Фазан и сам понимал, что полковник обратится к нему с подобной просьбой. – Пошустри, пошустри. Для меня сейчас эта информация может оказаться крайне важной.
   – А что случилось-то? Чего такого натворил Храмов?
   Гуров неодобрительно покосился на своего информатора. Задавать подобные вопросы оперативникам не входило в правила таких нелегальных контактов. Прежде Фазан и не позволял себе такого, а сегодня… То ли сказалось выпитое, то ли решил сыграть на озабоченности полковника, которая наверняка бросалась в глаза.
   – Он много чего натворил, Фазан, – пресек дискуссию Гуров. – Только тебя это не касается. И, можешь поверить мне на слово, для тебя это даже лучше.
   – Ну… само собой… – стушевался уголовник, посасывая дольку лимона и отводя глаза в сторону от пристально направленного на него взгляда полковника. – Я же… Это…
   – Ладно. Замнем для ясности, – сменил гнев на милость Гуров. – Фамилия Климентьев тебе ни о чем не говорит?
   – Климентьев? – Фазан призадумался. Чисто автоматически он полностью запихал дольку в рот и облизал пальцы. Барменша поглядывала в его сторону, но клиент не подавал сигналов для повторения заказа. – Мне кажется, я о таком не слышал. Кликуха у него есть?
   – Этого я не знаю, – сказал Гуров. – Звать Виктор. Дружок Храмова.
   Фазан так энергично замотал головой из стороны в сторону, что, казалось, она отвалится у него в любую секунду.
   – Это херня! – уверенно заявил он. – У Храмова никогда не было дружка с такой фамилией.
   – С чего ты так категоричен? – В глазах Гурова вспыхнул неподдельный интерес.
   – Потому что я знаю. Храмов всегда был крайне осторожен в выборе не только друзей, но и просто знакомых. Он по природе тип недоверчивый, и Туз, покойный, учил его этому как первому правилу. Дескать, хочешь выжить в мире криминала, грамотно подбирай тех, с кем тебе предстоит работать. Нельзя доверять свою задницу кому попало. Храмов никогда и не доверял.
   – И что же, выходит, у него друзей нет совсем?
   – В прямом смысле этого слова нет, – ответил Фазан.
   Он развернулся на табурете таким образом, чтобы видеть игру, проходившую за ближайшим столиком. Гуров тоже повернул голову. Двое крепко сбитых мужчин с оголенными торсами резались в «девятку», укладывая шары в лузу с попеременным успехом. Видно было, что оба они изрядно выпивши, а потому игра клеилась не совсем так, как им хотелось, вызывая целые залпы трехэтажного мата после каждого фола и неодобрительный гул окружающих наблюдателей. Фазан нетерпеливо облизнул губы. Ему хотелось вернуться к игре и в очередной раз показать местной публике, кто тут истинный король пула. Но Гуров все еще не отпускал его, и информатору ничего не оставалось, как мириться с подобным положением вещей.
   – У Храмова есть парочка прихвостней, которым он вроде как доверяет, – продолжил он. – Но к категории друзей ни я, ни, думаю, сам Храмов их бы относить не стал. Он, по сути, волк-одиночка… А вы называете какую-то никому не знакомую фамилию, Лев Иванович, и характеризуете этого человека как дружка Храмова. Вот потому я и говорю столь категорично, что это полная херня.
   В кармане Гурова завибрировал мобильный телефон. Он достал аппарат, и Фазан вынужденно замолчал, полностью переключив внимание на бильярдные баталии по соседству. Полковник поднес аппарат к уху и коротко бросил:
   – Я тебе перезвоню, Стас.
   Затем отключил связь и убрал мобильник на прежнее место.
   – А кто эта парочка? – Полковник, не столько желая курить, сколько надеясь перебить неприятный запах, витавший в воздухе этого полуподвального заведения, пристроил во рту новую сигарету.
   – Что? – не сразу врубился в тему Фазан, неохотно отрывая взгляд от покрытого зеленым сукном игрового поля.
   – Ты упомянул двух прихвостней, которым Храмов якобы доверяет, – терпеливо напомнил Гуров. – Кто они?
   – А-а! – Фазан наконец подал новый сигнал барменше, и его рюмка в очередной раз наполнилась мутно-коричневой жидкостью. От лимонной дольки клиент гордо отказался. – Один из них Костыль. Прожженный урка. Пользовался на зоне серьезным авторитетом. Не то чтобы положенцем был или подпаханником там каким, но… все-таки!
   – Фамилия у него есть?
   Фазан наморщил лоб, извлекая информацию из дальних уголков своей памяти. По истечении полминуты ему удалось это сделать.
   – Парфенов, – сказал он и тут же с еще большей уверенностью добавил: – Точно Парфенов.
   Гуров кивнул. В памяти живо всплыл эпизод, когда ему довелось лично познакомиться с этим человеком в «Романтике». Мысленно полковник переключился и на то, что произошло после этого знакомства. Парфенов фактически сдал его убийце.
   – А второй?
   – Второго зовут Женек. – Фазан, как и в двух предыдущих случаях, подняв рюмку к носу, принюхался к содержимому. – Кликухи я его никогда не слышал… Да, может, ее и нет. А вот фамилия… Фамилия… Черт! Я ж на них не особо силен, Лев Иванович… Этот парень у Храмова что-то типа личного телохранителя, и тоже в «Романтике» работает.
   – Не Алексахин, случайно? – подсказал Гуров.
   – О! Точно! Он самый! – Фазан радостно хлопнул себя ладонью по выступающему вперед, как у неандертальца, лбу. – Алексахин. Верно. Так вы его тоже знаете, Лев Иванович?
   – Недавно имел честь познакомиться с ним, – усмехнулся полковник. – Так он, значит, фигура, к Храмову приближенная? Что о нем можешь сказать?
   Фазан тяжело вздохнул. Говорить ему уже ничего не хотелось. Хотелось, чтобы этот дотошный сыщик оставил его наконец в покое и отвалил на все четыре стороны. Но не скажешь же такое Гурову прямо в лицо.
   – Лев Иванович. – В его голосе появились жалостливые нотки, которые Гуров, естественно, не мог не заметить. – Я о деятельности этих ребят практически ничего не знаю. Никогда не интересовался. Ну, есть Храмов и есть. Вроде че-то там мутит, деньгу зарабатывает… Я ж не вникал. Могу только постараться…
   – Хорошо. – Гуров сжалился над своим подопечным и встал с табурета. – Постарайся, Фазан. Постарайся узнать как можно больше к моменту нашей с тобой следующей встречи. И насчет этого Климентьева тоже наведи справки. Несмотря на все твои заверения, у меня есть иная информация. Климентьев был если и не другом Храмова, то его близким приятелем точно. Возможно, они не афишировали отношений по каким-то причинам… И эти причины меня тоже интересуют. Так что тебе придется изрядно попотеть, Фазан. И в сроках особо не разгуливайся. Лучше будет, если информация появится уже сегодня к вечеру.
   – Вы меня просто душите, Лев Иванович.
   – Ничего. – Гуров, не гася, бросил окурок в пепельницу. – У тебя шея крепкая, Фазан. Сдюжишь.
   Работая локтями, полковник уверенно прошел сквозь толпу потных тел к выходу, отворил дверь и с огромным облегчением шагнул на свежий воздух. У него даже голова закружилась. Вспомнив о звонке Крячко, Гуров тут же перезвонил напарнику.
   – Накопал что-нибудь? – без приветствия спросил он у Станислава.
   – Целый ворох, Лева. – Голос Крячко звучал возбужденно. – Только вряд ли все это можно привязать к смерти Климентьева, но Храмов… Это еще тот тип. Начать хотя бы с того, что ему уже дважды удавалось соскочить с крючка правосудия. И речь тут не только о нечистоплотности и финансовых махинациях, которых за «Романтиком» в избытке… Тут еще серьезнее. Первый раз Храмов обвинялся в организованной преступности. Второй – в торговле наркотиками.
   – И почему не сел?
   – И в том и в другом случае дело развалилось за отсутствием доказательств вины. Ну а если без сухого официального языка, – усмехнулся Крячко, – оперативники, с которыми Храмову приходилось иметь дело, оказались куда более сговорчивыми, чем мы с тобой.
   – То есть Храмов кинул им в зубы хороший кусок пирога?
   – А ты схватываешь на лету, Лева. Молодец! Далеко пойдешь! Зришь прямо в корень…
   – Хватит трепаться впустую, Стас. – Прижимая трубку мобильного аппарата плечом, Гуров уже расположился в салоне «Пежо» и свободной рукой повернул в замке ключ зажигания. – Что там с Алексахиным? Есть какая-нибудь связь?
   – А то! – Крячко даже присвистнул, и Гуров, отстранившись на секунду от трубки, переложил ее к другому уху. – В обоих случаях, о которых я тебе только что сказал, Алексахин проходил как соучастник Храмова. И Парфенов, кстати, тоже. Неразлучная троица получается.
   – А Климентьев?
   «Пежо» отъехал от обочины, свернул на Рязанский проспект и ловко вклинился в общий транспортный поток. Гуров пустил автомобиль со средней скоростью, добросовестно следуя всем правилам дорожного движения. Он чувствовал себя слегка утомленным и теперь держал курс в управление. Небольшая передышка ему не повредит.
   Крячко поцокал языком, и напарник сразу понял, что на этот раз позитивных результатов ожидать не стоит. Так оно и вышло.
   – На него ничего, Лева. Его фамилия вообще нигде не упоминается.
   – Темная лошадка?
   – Похоже на то, – признал Станислав и тут же добавил: – Но это и настораживает больше всего. Он не был простым сотрудником «Романтика», и мы об этом уже знаем. Сам Храмов этого не отрицает. Дескать, Климентьев предпочитал оставаться немного в стороне от основных событий. Не любил повышенного к себе внимания. Как ты думаешь, о чем это говорит?
   – О том, что шлейф у него длиннее храмовского. – Гуров не столько отвечал на вопрос напарника, сколько рассуждал вслух. – И он его надежно прятал. Так надежно, что и найти невозможно.
   – Точно. Я тоже так подумал, Лева.
   – Рад, что у нас сходятся мысли. Предложения есть?
   – Откуда? – чересчур громко воскликнул Крячко. – Кажется, это ты у нас всегда был бесперебойным генератором идей. Первый номер в тандеме.
   – А ты злопамятен, соратник. Это нехорошо.
   – Что ты, Лева? Я вовсе не злопамятен. Просто я злой, и память у меня хорошая.
   – Хватит острить, комик несостоявшийся. – Гуров покосился в зеркало заднего обзора, намереваясь перестроить «Пежо» в соседний ряд, но увиденное насторожило его. – Подожди-ка, Стас!
   – Что там у тебя случилось? – Крячко моментально стал серьезным и собранным. – У тебя неприятности, Лева?
   – Да, кажется, у меня незваный гость.
   Гуров посмотрел в зеркало еще раз. Вероятность ошибки была предельно мала. На расстоянии трех автомобилей от него, грамотно прячась за корпусом крупногабаритного черного джипа с серебристой решеткой радиатора, двигался уже знакомый полковнику «Форд Фокус» без номерных знаков. Теоретически, конечно, это мог быть и совершенно другой, только похожий на тот, автомобиль, но в совпадения подобного рода Гуров не верил.
   Оказывается, киллер, стрелявший в него и раскрошивший лобовое стекло «Пежо», не отказался от своих намерений. И сейчас, похоже, собирался реабилитироваться за допущенный промах. Только выжидал удобного момента. Гуров решил не откладывать неминуемое столкновение в долгий ящик и предоставить противнику такую возможность.
   – Что за гость? Что происходит, Лева? – все еще звучал в трубке голос Крячко. – Ты не хочешь мне ничего объяснить?
   – Конечно, хочу, Стас, – серьезно ответил полковник. – Но не сейчас. Созвонимся позже. А еще лучше увидимся. Пока.
   Крячко пытался сказать еще что-то, но Гуров не стал его слушать. Сейчас все его мысли сосредоточились на предстоящей операции. На этот раз он был твердо намерен обезвредить преступника и взять реванш за прошлое позорное поражение. Полковник бросил мобильный телефон на соседнее сиденье.
   Нехитрый план родился в голове Гурова почти молниеносно. Заметив на пути своего следования поворот к новостройкам, полковник перестроился в крайний ряд и уже оттуда заложил вираж, съехав с Рязанского проспекта вправо. Глухой дворик умиротворял своей пустынностью и безлюдностью. Практически не сбрасывая скорости, Гуров развернул «Пежо» на девяносто градусов относительно въездной арки, распахнул дверцу и буквально вывалился из салона. Припал на одно колено и укрылся за корпусом автомобиля. «Штайр» будто сам впрыгнул Гурову в руку.
   «Форд» въехал на территорию, но остановился всего в метре от арки, заметив занятую противником позицию. Гуров не стал дожидаться атаки, действуя на опережение. Он высунулся из своего импровизированного укрытия и дважды выстрелил по передним колесам «Форда». Воздух со свистом вырвался из пробитых скатов, и иномарка заметно осела. Пути к отступлению для киллера были отрезаны. Во всяком случае, теперь, если наметится погоня, Гуров легко настигнет неприятеля.
   Полковник в третий раз вскинул руку со «штайром» и послал пулю в темное лобовое стекло. У него не было намерений стрелять на поражение, а потому траектория заряда была направлена не на правую, а на левую часть стекла. Этого оказалось достаточным, чтобы оно осыпалось мелкими брызгами на капот и внутрь салона. В ту же секунду водительская дверца «Форда» распахнулась, сидящий до этого за рулем киллер нырнул вниз и откатился по гравию. Лежа на животе, он выставил вперед обе руки с зажатым в них оружием и окатил Гурова встречным огнем. Пули застучали по крылу «Пежо», оставляя в нем характерные отверстия.
   Гуров стремительно переместился к противоположному краю автомобиля. Противник уже поднялся на ноги и скрылся за арочным выступом. Вести огонь из таких позиций они могли до бесконечности, и полковник отважно пошел на риск. Он распрямился во весь рост, обогнул «Пежо» и, осторожно переступая с ноги на ногу, двинулся в направлении арки. «Штайр» полковник держал перед собой в вытянутой руке, готовый открыть огонь в любой благоприятный момент. Неудачно ступив на гравий, осыпавшийся у него под левой ногой, Гуров выдал свои действия. Противник без труда просчитал их, и все его дальнейшие действия строились в расчете на быстроту собственной реакции.
   Он выскочил из-за арочного выступа и оказался лицом к лицу с Гуровым. Их разделяло не более двух метров. Дуло пистолета противника было направлено точно в лицо полковника. Они одновременно нажали на спусковые крючки, но Гуров успел при этом еще и отклониться в сторону, пропуская мимо пулю своего визави, в котором он узнал своего недавнего партнера по бильярду Дмитрия Парфенова.
   Пуля, выпущенная из «штайра», ударила Парфенова в правое плечо. Он пошатнулся, оружие выпало из расслабившихся пальцев и звонко ударилось о гравий под ногами Дмитрия. Ранение было не серьезным. Стиснув зубы, Парфенов склонился к оброненному пистолету, рассчитывая подхватить его левой рукой, но Гуров не позволил ему этого сделать. Двумя скачками он преодолел разделявшее их с Парфеновым расстояние и с размаху ударил последнего рукояткой «штайра» в челюсть. Ноги Дмитрия оторвались от земли, его подбросило вверх, а затем, подобно скошенному под корень дереву, он рухнул на спину. Гуров подобрал его пистолет и спокойно опустил трофей во внутренний карман пиджака. Опустил свой собственный дулом вниз и шагнул к поверженному противнику. Потирая челюсть, Парфенов пытался принять вертикальное положение.
   – Вот мы снова и встретились, – криво усмехнулся Гуров. – Костыль, если не ошибаюсь?
   Лицо Парфенова побледнело. Разбитая челюсть матерого урки, как его охарактеризовал полковнику Фазан, отвисла. Зато глаза налились кровью. Пошатываясь и не встречая препятствий со стороны Гурова, он поднялся на ноги, быстро завел руку за спину, и уже секундой спустя в лучах солнца блеснул обнаженный клинок. Гуров стоял достаточно близко, и Парфенов не стал тратить время на размышления. Он сделал молниеносный выпад, целясь клинком в грудь полковника.
   Реакция его, бесспорно, заслуживала самых высоких похвал, но Гуров всегда славился тем, что успевал на долю секунды опередить любого потенциального противника. Шаг назад, стремительный захват, и он уже закручивал руку с остро отточенным клинком за спину его обладателя. Для этого противостояния ему даже не понадобилось применять оружие. Он до боли заломил руку Парфенова, отчего тот буквально взвыл.
   – Пусти, сука! – прошипел он сквозь зубы.
   – Сначала брось это дерьмо, – велел Гуров.
   Продолжая одной рукой держать Парфенова за запястье, полковник невозмутимо вложил «штайр» в наплечную кобуру.
   – Бросай, я сказал.
   Он не оставил противнику выбора. Парфенов разжал пальцы, и его самодельная финка стала для Гурова такой же безопасной игрушкой, как и его пистолет. Сыщик захватил и вторую руку Дмитрия, после чего ловко скрепил их наручниками. Парфенов был полностью обезврежен.
   – Не стоило так рискованно играть, Костыль, – нравоучительно произнес Гуров. – А теперь садись в машину. Поедем кататься.

Глава 7

   Он лежал на койке, укрытый по грудь одеялом, и лениво наблюдал за тем, как Виктория одевается. А она, чувствуя на себе его взгляд, делала это нарочито медленно, явно рисуясь перед ним. Ее движения были плавными, грациозными и необычайно сексуальными. Даже то, как она вдевала в уши сережки, было исполнено глубокого эротизма. Она не просто одевалась, а демонстрировала своеобразный стриптиз наоборот. Так, во всяком случае, ему казалось. И еще он знал, что это не было всего лишь кокетством. Мужчина прекрасно видел, что Виктория не удовлетворена. Что она хочет еще ласки и таким образом пытается расшевелить его, раззадорить. Но эти попытки были тщетными. За два с половиной часа, которые они провели в постели, он так измотался, что сейчас был совершенно бессилен как мужчина. В ближайшие несколько часов он мог только любоваться ею. Не более того. Никаких занятий сексом.
   Виктория надела облегающие брюки из тонкой черной ткани и тщательно разгладила на бедрах складки. Затем присела на край койки, наклонилась и легонько чмокнула его в губы.
   – Мой тигр устал? – игриво поинтересовалась она.
   – Еще бы! И все благодаря ненасытной дикой тигрице.
   Виктория засмеялась, и от этого ее смеха он и вовсе почувствовал себя на седьмом небе от счастья. В последнее время он редко чувствовал себя комфортно, редко испытывал ощущение стабильности и душевного равновесия. Но сегодня все было иначе.
   Виктория, девушка, с которой он познакомился только позавчера вечером в одном из центральных баров столицы, снимала небольшую уютную квартирку, состоящую из двух комнат – гостиной и спальни. Едва войдя внутрь, он сразу почувствовал себя как дома – до того знакомой и привычной показалась ему окружающая обстановка. Каждое жилище, как известно, несет на себе отпечаток личности владельца. Это проявляется в сочетании цветов интерьера, подборе мебели, ее расположении, в том, где лежат те или иные мелочи, и даже в легком индивидуальном запахе, который не способны истребить никакие кондиционеры. И обычно, приходя в чужой дом, пусть даже в дом близкого родственника или друга, человек испытывает легкий дискомфорт, не позволяющий ему забывать, что он все-таки в гостях. Но здесь, у Виктории, он, как ни странно, с самой первой секунды не ощущал ничего подобного. Если бы когда-нибудь он надумал снять себе квартиру в любом из городов России, по которым ему изрядно пришлось покататься последние годы, то она выглядела бы точно так же, как эта. Он был в этом уверен на сто процентов.
   – Тогда я предлагаю чего-нибудь выпить. – У нее было приятное грудное контральто. – Это позволит тебе расслабиться.
   – Я уже расслаблен, больше некуда, – вновь отшутился он, думая о том, выражают ли его глаза всю глубину испытываемых сейчас чувств или по привычке остаются холодными и непроницаемыми. – Но против выпивки ничего не имею. Честное слово. Что ты мне предложишь?
   Девушка поднялась с кровати, медленно прошлась по небольшой гостиной, на секунду остановилась перед зеркалом и мельком взглянула на свое отражение. Быстрым движением поправив упавшую на лоб прядь волос, она подошла к настенному бару, открыла его и после коротких раздумий достала оттуда бутылку коньяка с двумя маленькими рюмками. Он смотрел на нее. Виктория была очень привлекательна. Стройная фигура, пышные рыжие волосы, большие изумрудные глаза, маленькие веснушки, которые совсем не портили ее лицо, а даже наоборот, лишь придавали ему особое очарование. Да, такая девушка – мечта любого мужчины. Сомнений не было. Невзирая на то, что их знакомство никак нельзя было назвать продолжительным, она была для него сейчас не просто самым дорогим человеком на свете. Она была его неотъемлемой частичкой, продолжением всего его существа, и он уже не мыслил своего дальнейшего существования без нее. Сколько себя помнил, он всегда представлял свою суженую именно с таким цветом глаз и волос. Его нисколько не вдохновляли голубоглазые блондинки, хотя подавляющее большинство мужчин считало их эталоном женской красоты. Но не он.
   Наполнив рюмки, она вернулась к нему.
   – Коньяк?
   Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза и улыбались. Теплое дыхание Виктории приятно щекотало его гладко выбритый подбородок. От прикосновений ее тела его вновь охватывала нежная сладкая истома. Значит, организм не истощен полностью, как казалось. Его широкая ладонь легла на ее бедро и совершенно безотчетно начала его поглаживать…
   Звонок мобильного телефона в кармане перекинутого через спинку кресла черного плаща бесцеремонно оборвал то, во что могла вылиться эта невинная, но вполне перспективная прелюдия. Он облизал губы и негромко чертыхнулся. Виктория снова засмеялась.
   – Подожди секунду.
   Он отбросил одеяло, пружинисто поднялся с кровати и прошел к креслу. Она осталась его ждать, сидя с двумя полными рюмками коньяка. Он достал не прекращавший трезвонить мобильник и нажал кнопку соединения.
   – Слушаю, – сухо и сдержанно произнес он.
   – Ты долго не отвечаешь. – Трескучий и неприятный голос собеседника не узнать было невозможно, и эти интонации, которых он рассчитывал никогда больше не слышать, заставили его неприязненно поморщиться. – Развлекаешься с какой-нибудь очередной шлюшкой?
   Он перевел взгляд на Викторию и промолчал. Ему не понравилось, что эту девушку сравнили со шлюхой. Кого угодно, только не ее. По его мнению, она должна была сидеть не в малогабаритной квартирке, снимаемой на последние средства, а среди роз, подобно королеве любви и красоты. Тысячи рыцарей обязаны были преломлять копья в ее честь, а тысячи менестрелей воспевать ее неземное очарование. Именно так к ней относился он сам. И такое тоже было впервые.
   – Что-то случилось?
   – Об этом не по телефону. Нужно встретиться.
   – Хорошо. – Он чувствовал неловкость от того, что она внимательно изучала его далекое от совершенства обнаженное тело. – Сегодня вечером я…
   – Нет, – жестко оборвал его собеседник. – Ни о каком вечере и речи быть не может. Где ты сейчас находишься?
   – Я не один…
   – Это я уже понял. – Трескучий голос сменился вороньим карканьем, что, видимо, должно было означать смех. – Меня не интересует конкретное место твоего нахождения. Точный адрес можешь оставить в секрете. Если тебе этого так хочется. В какой части Москвы ты находишься? Ты ведь еще в Москве или я ошибся?
   – В Москве. Район Новых Черемушек…
   – Отлично. Через двадцать минут будь на Нагатинской. Возле станции метро. Ты на машине?
   – Нет.
   – Тогда возьми такси. Я буду ждать тебя в серебристом «Мерседесе»… – Собеседник продиктовал номер автомобиля. – И не опаздывай, Куница.
   Короткие гудки отбоя прозвучали в телефонной трубке, а по его обнаженной спине пробежали мелкие неприятные мурашки. Заказчик впервые озвучил его кличку. Назвал ее. А ведь он наивно полагал, что она ему неизвестна. Это дурной знак.
   Он неторопливо убрал мобильник в карман плаща и развернулся лицом к Виктории. Она не сменила позы, а только протянула ему навстречу рюмку с плескавшимся в ней коньяком. Он попытался заставить себя улыбнуться, но не сумел. Звонивший словно выбил почву у него из-под ног.
   – Я должен уехать. Извини.
   – Сейчас? – Виктория обиженно надула губки.
   – Да. Сию минуту. Это важно. – Он уже натягивал брюки. – Прости еще раз, милая, но… У меня небольшие неприятности на работе.
   – Это не слишком серьезно?
   Он пожал плечами:
   – Приеду – узнаю. Я тебе позвоню.
   – Только не забудь. А то я буду волноваться.
   – Для этого нет причин. – Он надел рубашку, аккуратно заправил ее в брюки и застегнул на все пуговицы. – Я буду все время думать о тебе, Вики.
   Он подошел к ней, наклонился и нежно поцеловал в губы. Она охотно ответила ему. На этот раз он смог улыбнуться и взял из ее протянутой руки рюмку коньяка.
   – За тебя!
   Миниатюрные хрустальные рюмочки сошлись в мелодичном перезвоне.
   – И за тебя, – подхватила Виктория. – За нас!
   Они выпили, и он поставил пустую рюмку на прикроватную тумбочку. Поцеловал ее еще раз. Уже чисто символически. Мысли заработали в ином направлении. Легко набросив плащ, он покинул уютную и так пришедшуюся ему к сердцу квартиру.
   Поймать такси оказалось делом несложным, и в итоге он лишь на пару минут превысил лимит отведенного ему времени. Серебристый «Мерседес» уже стоял на указанном месте возле станции метро «Нагатинская». Расплатившись с таксистом, он твердой и уверенной походкой направился к нужной машине. Распахнул заднюю дверцу и скрылся в тускло освещенном, но от этого не менее роскошном салоне.
   Кроме водителя, коротко стриженного блондина с массивной бычьей шеей и крупными покатыми плечами профессионального борца, в «Мерседесе» находился всего один человек. Маленький, рыжеволосый, похожий на грифона, он, как жезлом, размахивал в воздухе своей дурно пахнущей и необыкновенно сильно дымящей семидюймовой сигарой.
   – Ты опоздал. – Трескучий, как зимний мороз, голос вырвался из старческих сморщенных губ.
   – На две минуты.
   – Все равно опоздал.
   – Зачем вы хотели меня видеть?
   Рыжеволосый старик не смотрел в его сторону. Сидя рядом на заднем сиденье, он время от времени попыхивал своей смердящей сигарой и как-то особенно пристально наблюдал за перемещавшимися взад-вперед по тротуару многочисленными пешеходами.
   – Ты напортачил.
   – В каком смысле? Я сделал все так, как нужно. По всем показателям клиент покончил с собой.
   – По показателям, может, оно и так. – Старик приспустил стекло со своей стороны и стряхнул на тротуар пепел сигары. – Но все не прошло так гладко, как мы рассчитывали.
   – Это уже ваши проблемы.
   – Не надо. – В трескучем голосе появились холодные металлические нотки. – Не надо так, Куница. Я искренне не советую тебе зубоскалить и лезть на рожон. Я ценю хорошие добросовестные отношения.
   – Я тоже, – последовал ответ. – Но давайте расставим кое-какие точки. Во-первых, не называйте меня Куницей…
   – Разве это не твоя кличка? – Старик впервые за все время повернулся к нему лицом.
   – Возможно, и так. Но я вам ее не называл. Во-вторых, все наши отношения заключались в одном-единственном контракте. Я его выполнил, вы со мной полностью рассчитались, и на этом отношения закончились. Разве не так?
   – Не так, – упрямо повторил собеседник. – Ты напортачил.
   – В чем?
   – Менты вокруг этого дела землю носом роют. Храмова на уши подняли. Как следствие, от этого потянулся целый ряд неприятных событий, которые… Которые могут негативно сказаться на нашей жизни. Понимаешь, о чем я?
   – Честно говоря, не совсем.
   – Менты – это еще полбеды, – охотно пояснил старик. – Сумеют они вытащить на поверхность всю подноготную этой истории или нет – большой вопрос. А вот Храмов стоит к разгадке слишком близко. Нас это не может не беспокоить. Мы даже толком не знаем, какой он располагает информацией… Что ему говорил Климентьев? Насколько был откровенен? Если Храмову прижмут хвост, он может заговорить. И заговорить очень красиво.
   Рыжеволосый старец замолчал. За время его длительной тирады сигара потухла, но он не спешил раскуривать ее вновь. Выжидательно смотрел на собеседника. Но тот не знал, что он должен был ответить. Суть проблемы он уловил, но лично ему до сих пор не было сделано никакого реального предложения.
   Откровенно говоря, он и сам знал об этой давней истории, уходящей корнями в прошлое, гораздо больше, чем стремился показать это заказчику. При его профессии информация порой сама сыпалась в руки. Но он никогда полностью не раскрывал своих карт. Возможно, по этой причине и не надел до сих пор «деревянный бушлат». Многие его коллеги с более длинными языками похвастаться таковым не могли. Уже хотя бы потому, что их давно не было в живых.
   Но рыжеволосый упорно не желал первым пускаться в откровения. Выбора не было.
   – Ответов на ваши вопросы у меня нет, – сдержанно произнес киллер. – Я не могу знать, какой информацией располагает Храмов. Не могу знать, о чем говорил, а о чем не говорил ему Климентьев… Но если этот человек для вас так опасен, то разумнее будет принять упреждающие меры.
   – Молодец! – Старик растянул губы в улыбке, демонстрируя собеседнику целый ряд ровных золотых коронок. – Ты быстро схватываешь тему.
   – Но это уже другой контракт, – последовало поспешное добавление.
   – Согласен. – Хозяин роскошного «Мерседеса» достал из кармана спичечный коробок, чиркнул серной головкой по его боковой стороне, и между сухих старческих пальцев, покрытых пигментными пятнами, озорно заплясал оранжевый огонек. Старик приложился к нему потухшим концом длинной сигары. – Мы готовы дополнительно оплатить твои услуги. Только не то чтобы по новому договору, а как дополнение к предыдущему… Я сейчас поясню свою мысль. Возможно, тебе не придется делать ничего сверхсложного… Мы просто попробуем повернуть ситуацию под себя.
   У Храмова есть конкурент. Некто Листунов. Отвязный, отчаянный тип. После смерти Климентьева отношения между ним и Храмовым накалены до предела. Только спичку поднеси. – Старик усмехнулся. – Вот мы ее и поднесем. Вернее, ты поднесешь. Устрой диверсию в одном из заведений Листунова. Желательно, без человеческих жертв. Но так, чтобы он понял, что произошедшее – дело рук Храмова. Улавливаешь ход моей мысли, Куница? Ах да! Прости. Ты ведь просил не называть тебя так… Так вот, в силу своего характера, я думаю, Листунов не станет слишком долго тянуть с ответом. И в итоге у нас что? Война. Война двух конкурирующих сторон, в которой Храмов без Климентьева уже не выиграет. Листунов его прикончит. А мы… И ты, естественно. Мы все останемся в стороне.
   В салоне снова повисло напряженное молчание. Водитель, сидевший спиной к двум беседующим на заднем сиденье мужчинам, за все это время даже ни разу не пошевелился. Будто его тело было высечено из мрамора. Старик разогнал рукой густой сигарный дым.
   – Лихо задумано, – одобрительно хмыкнул киллер, не столько выражая свое истинное мнение, сколько желая немного польстить собеседнику. – Настоящий сюжет для голливудского триллера.
   – Именно. – Собеседник не уловил в его голосе фальши, граничащей с сарказмом. – Заодно собьем с толку ментов.
   – А если ваш план не выгорит?
   – Будем искать другое решение.
   – Логично. А могу я поинтересоваться, почему возникли подозрения, что клиент был убит, а не покончил с собой?
   Вопрос был задан не из праздного любопытства. Ему хотелось узнать, где именно была допущена ошибка, была ли она вообще, и имелась ли в этом его непосредственная вина.
   – Волну подняла жена Климентьева, – неохотно пояснил рыжеволосый грифон. – Факт самоубийства был подтвержден официально, но она нашла каких-то старых знакомых в угро и добилась того, чтобы они еще раз все основательно проверили. А Храмов… – Старик поморщился. – Храмов запаниковал. Поэтому мы и считаем, что он потенциально опасен.
   Упоминание «мы» звучало постоянно, но киллер еще ни разу не уточнил, почему речь ведется во множественном числе. По большому счету, это его не сильно волновало.
   – Понятно, – только и сказал он.
   Старик сунул руку в карман своего пиджака и извлек из него продолговатый белый конверт. Лениво вложил его в руки рядом сидящего мужчины.
   – Здесь аванс за предстоящую работу. И та информация, которая может понадобиться тебе по Листунову.
   Передав конверт, он снова отвернулся к окну, всем своим видом давая понять, что рандеву закончено. Киллер без лишних слов покинул салон «Мерседеса». Автомобиль тронулся с места, развернулся, вырулил на главную магистраль и устремился в направлении Чертанова. Киллер стоял на обочине до тех пор, пока машина заказчика окончательно не скрылась из виду. Не заглядывая в содержимое полученного конверта, он сложил его пополам и опустил в боковой карман плаща. Бросил взгляд на наручные часы. Если все провернуть быстро и профессионально, он еще успеет засветло вернуться к Виктории. В ее нежные и ласковые объятия. Образ девушки стоял перед глазами, как живой.
   Что, интересно, она могла найти в нем такого особенного? Нет, он, конечно, осознавал, что еще способен нравиться девушкам и пользоваться успехом. В свои сорок два года он все еще сохранял худощавую фигуру баскетболиста. Длинные каштановые волосы ниспадали ему на загривок засаленными прядями, которые давно следовало бы помыть. Мягкое, округлое лицо больше подошло бы бухгалтеру, чем наемному убийце, исколесившему по роду своей деятельности едва ли не полсвета. В голубых глазах сквозила рассеянная мечтательность. Внешне казалось, что они никогда не могли ни на чем сосредоточиться, но в действительности он подмечал все, что было доступно взору, и даже многое сверх того.
   Выпускник Колорадского горного института, он провел свою молодость, шатаясь по всему свету и занимаясь геологоразведочными работами, руководя пробными разработками и всюду разыскивая драгоценные камни. Опалы в Австралии, изумруды в Колумбии, рубины в Танзании. Он охотился за ними с переменным успехом. Он потратил три года, пытаясь найти на северном японском острове Хоккайдо редчайший камень из всех когда-либо существовавших на земле – красный пейнит. Эта попытка закончилась безрезультатно.
   Незадолго до того, как ему стукнуло тридцать, его отыскало и завербовало какое-то загадочное разведывательное агентство в Вашингтоне, предложив ему работу специального агента по контракту. Его первым заданием был поиск золота Ямаситы в составе группы агентов филиппинской службы безопасности. Потом возникли русские. Появились новые перспективы, новые контракты, и в итоге болото под названием жизнь засосало его в это дерьмо, в котором, как он сам считал, ему и приходилось теперь кувыркаться.
   Сойдя с тротуара, он призывно взмахнул рукой, привлекая внимание таксистов. Одна из машин с шашечками на боку мгновенно подрулила вплотную к его долговязой фигуре.
   – Китай-город, – коротко произнес он, наклоняясь к раскрытому окошку и внимательно глядя в глаза пожилого таксиста.
   – Триста.
   Он молча забрался в салон. Шины взвизгнули, машина резко рванула вперед, вильнула в сторону, но быстро взяла нужный курс. Ему не нужна была информация о Листунове. Ничего нового рыжеволосый сообщить ему не мог. Киллер даже определился для себя с выбором заведения, в котором предстояло совершить диверсию. Надо было только оглядеться на местности и разработать определенный план. Но при его профессионализме и богатой практике это не займет слишком много времени.
   Таксист склонился вперед и повернул ручку настройки автомагнитолы. В салон, подобно урагану, ворвался хрипловатый зычный голос кого-то из современных исполнителей шансона. Запомнить их всех поименно не представлялось возможным, но хрипловатый голос стал почти неизменным атрибутом нынешних исполнителей. Каждый из них мечтал в душе сравниться с Высоцким, не задумываясь о том, что Высоцкий – это не просто голос, это личность.

Глава 8

   – И ты, значит, думал, гаденыш, что тебе это все сойдет с рук? Думал, мы тебя не достанем? Да? Ты, наверное, жутко крутой парень. Я угадал? Угадал? Да? Так вот я тебе сейчас в два счета докажу, что никакой ты не крутой. И даже не прикрученный. Просто кусок дерьма. Не больше и не меньше!
   – Стас, успокойся, – осадил разошедшегося напарника Гуров.
   Это был старый как мир прием. Плохой и хороший следователь. Как правило, Крячко брал на себя роль плохого следователя, а Гурову доставалась роль хорошего и благородного, желающего подследственному исключительно добра.
   Парфенову уже оказали первую медицинскую помощь, перевязав раненое плечо, когда он был доставлен в кабинет сыщиков. Сейчас он затравленно и с некоторой долей опаски взирал на нависшего над ним коршуном Станислава с засученными по локоть рукавами рубашки. Усиливая впечатление, Крячко свирепо вращал глазами, брызгал в лицо Парфенову слюной и поигрывал мышцами рук. Ни дать ни взять сам Гудвин Великий и Ужасный. Гуров с трудом сдерживал рвущуюся наружу улыбку. Надо будет обязательно сказать Станиславу, чтобы не шибко переигрывал. Актер из него никудышный. Но Парфенов, похоже, поверил. До Станиславского ему тоже было далеко.
   – Успокойся? – Крячко повернулся лицом к сидящему за своим рабочим столом Гурову и незаметно подмигнул ему. – И это ты мне говоришь, чтобы я успокоился, Лева? Черт возьми! Подстава возле «Романтика» – это еще полбеды. Но этот сукин сын за сегодняшний день дважды мог угробить тебя. Он стрелял в тебя, Лева. Прицельно стрелял. Ты уже успел забыть об этом?
   – Да ни о чем я не забыл. – Гуров вставил в рот сигарету и выразительно посмотрел в красные глаза Парфенова. – Просто ты никак не желаешь понять, Стас, одной элементарной истины. Такие, как он, – легкий кивок головы в сторону притихшего Костыля, – всего лишь исполнители. «Шестерки». Им говорят, что нужно делать, они и делают. И главное зло сосредоточено не в них, а в том, кто отдает им эти самые приказания. Ты же не дал ему еще и слова сказать…
   – Какое слово? – Крячко вновь навис всей своей массой над Парфеновым, заставив того невольно вжаться в спинку стула. – Я с такими, как этот, тоже не первый день знаком. Они же все насквозь блатные. Не одна ходка за плечами. Им с ментами сотрудничать западло. Урки, прожженные жизнью. Он молчать как рыба будет. Но это только до тех пор, пока мы с ними пытаемся по-человечески договориться. А я не собираюсь общаться по-человечески с тем, кто для меня и человеком-то не является. Это же кусок дерьма, Лева. Так что это ты там расслабься. Сиди и смотри, как я из него сейчас всю дурь-то блатную за пару минут выбью. Он не только разговаривать начнет. Он у нас с тобой, как курский соловей, запоет. И про западло забудет.
   Все было рассчитано с точностью до секунды. Крячко резко замахнулся, метя кулаком прямо в нос Парфенову. Дмитрий зажмурился, но сокрушительного удара по лицу так и не последовало. Гуров был уже рядом и проворно перехватил руку напарника. У Парфенова и сомнений не возникло в том, что именно эта задержка и спасла его от мордобития.
   – Пусти, Лева! – бушевал Крячко. – Пусти, я тебе говорю. Меня эти мрази уже достали. Хоть на одном оторвусь по полной программе!
   Но необходимый эффект уже был достигнут. Когда Парфенова доставили в управление, он всем своим видом демонстрировал нежелание общаться со следователями или с кем-либо еще. То есть становилось понятно, что беседы с ним неминуемо зайдут в тот же самый тупик, что и в случае с Алексахиным. Однако разыгранный Гуровым и Крячко мини-спектакль сделал свое дело. Поведение задержанного заметно переменилось. Сейчас он с опаской взирал на противостояние сыщиков и все еще заведенный для удара кулак Станислава. Парфенов живо осознал тот факт, что шутить с ним никто не станет. Достаточно того, что плохой следователь убедит хорошего в необходимости применения радикальных мер. А как долго тот сможет колебаться и оказывать напарнику сопротивление? Парфенов просто обязан был прийти ему на помощь и тем самым обезопасить себя лично.
   – Он что, сумасшедший? – осторожно поинтересовался Дмитрий, и голос его при этом предательски дрогнул.
   И Гуров, и Крячко одновременно развернулись в его сторону. Только выражение лиц у них было разным.
   – Кто? Я? – Очередная порция слюны, сорвавшись с губ Станислава, полетела в лицо Парфенова. Последний машинально утерся рукавом порванной рубашки.
   Гуров поспешно встал между ними.
   – Стас, я прошу тебя, сядь и успокойся, – медленно, с расстановкой произнес он, рассчитывая на то, что каждое его следующее слово в полной мере дойдет до сознания задержанного и оставит в нем плодотворное зерно. – Ты можешь дать мне пять минут? Всего пять минут. Обещаю. Я попробую поговорить с ним цивилизованно. Уверен, что мы сможем найти общий язык. Если же окажется, что я ошибаюсь, что ж… – полковник пожал плечами. – У тебя еще будет время для физических экзекуций. И хотя я не одобряю подобных методов, обещаю закрыть на все это глаза. Но не раньше, чем попробую доказать тебе собственную позицию. Понимаешь? Заключим что-то вроде пари, Стас. Договорились?
   – Ладно. – Крячко разжал кулак, неохотно отошел в сторону и поскреб пальцами квадратный подбородок. – Договорились. Хочешь пари, пусть будет пари. Пять минут. Но я тебя предупредил, Лева. Потом ты будешь только сторонним наблюдателем.
   Он сел за стол Гурова, взял сигарету из его пачки, закурил и, подобно шерифам из голливудских вестернов, водрузил обе ноги на поверхность стола. Откинулся на спинку стула так, что тот опасно затрещал под его массой. Гуров тем временем взял другой стул, поставил его напротив Парфенова и сел задом наперед, оседлав его верхом.
   – Вы готовы поговорить со мной, Дмитрий Александрович? – спросил он, глядя в глаза подследственному.
   – Да… Конечно, готов, – ответил тот, выразительно посмотрев на Станислава. – Я разве отказывался? Я с самого начала был готов. На фига мне отдуваться за чужие косяки?
   Крячко презрительно фыркнул.
   – За чьи косяки? – запустил новый вопрос Гуров.
   – Послушайте. – Парфенов повел плечами и тут же поморщился от боли. Ранение, нанесенное ему полковником в перестрелке у новостроек, ощутимо давало о себе знать при резких необдуманных движениях. – Вы с самого начала все правильно сказали, Лев Иванович. Более точно расставить приоритеты было просто нельзя…
   – Обойдемся без лести, – прервал его Гуров. – Ближе к делу.
   – Нет, я только хотел сказать, что я действительно всего лишь исполнитель. Человек подневольный. Мне сказали: «Пойди и сделай». Я пошел и сделал. Не мог же я послать его к черту. Подумайте сами. Он меня фактически кормит, поит… Бабки мне платит.
   – Кто?
   – Храмов, конечно. Вы ведь и без меня это знаете. Зачем спрашивать?
   – Если спрашиваем, значит, надо, – подал голос Крячко, пуская в потолок неровные кольца дыма.
   – Пять минут еще не прошло, Стас, – напомнил ему Гуров и снова сосредоточил все свое внимание на Парфенове. – Приказ на первое покушение, которое должен был исполнить Алексахин, тоже отдал он?
   – Он. Естественно, он. Не я же. Михаил с самого начала, как только вы заявились к нему, будто с цепи сорвался, – пустился в детальные откровения Парфенов. – Приехал к «Романтику» и предупредил нас о вашем визите. Сам в казино не заходил. Вызвал нас с Женьком для разговора в машину. Тогда он уже и расставил все точки над «i». Мне в обязанности вменялось поговорить с вами по-хорошему, попробовать подмазать, а если ничего не получится, Женек должен был применить к вам силовое воздействие. Но не в плане мокрухи, а так, знаете ли, постращать. Это подлинные слова Храмова.
   Парфенов говорил быстро, будто боялся не уложиться в отведенные им с Гуровым для общения пять минут. При этом он бросал настороженные взгляды в направлении Крячко и, видимо, испытывал некоторое облегчение, замечая, что тот по-прежнему не меняет положения тела и не торопится вмешиваться в процесс.
   – Зачем Храмову это было нужно? – небрежно поинтересовался Гуров. – Это связано со смертью Климентьева?
   – Косвенно, да. Никто из нас Виктора не трогал. Это факт. Покончил ли он с собой или ему помогли в этом… В любом случае мы тут не при делах.
   – А Храмов?
   – И Храмов тоже. У него зародились подозрения, что это дело рук Листа. Миша даже скатал к нему на «стрелку», бросил предъяву, но Лист сказал, что он тут ни с какого бока.
   – Кто же тогда убил Климентьева?
   – Не знаю.
   Крячко сбросил ноги со стола, вынул изо рта истлевшую сигарету и энергично раздавил ее в пепельнице. Демонстративно повел плечами.
   – Кажется, настала моя очередь, Лева, – сказал он. – Оставшиеся минуты тебе уже не помогут. Пари проиграно. С нами решили темнить.
   – Нет-нет, – поспешно отреагировал на его слова Парфенов, нервно заерзав на стуле. – Я, честное слово, не знаю. Уверен, что и Храмов тоже. До вашего появления мы и сами полагали, что Виктор покончил с собой.
   – Почему же тогда Храмов так засуетился? – задал резонный вопрос Гуров. – К чему вся эта суета с подкупом, устрашениями…
   – Он боялся за казино. – Парфенов обреченно уронил голову на грудь, понимая, что у него теперь уже нет иного выбора, кроме того, чтобы рассказать все, как на исповеди. – Фактически «Романтик» принадлежал Климентьеву. И он, и Храмов являются учредителями, но деньги в развитие бизнеса вкладывал именно Климентьев. Я не знаю, как это все произошло. В то время я еще парился у «хозяина»… И сейчас, когда Виктора не стало, Михаил испугался, что, начни вы копать под это дело, вам удастся вытащить из прошлого много чего неприятного.
   – Например?
   – Например, то, откуда Климентьев взял деньги, чтобы вложить их в «Романтик». Храмов боялся лишиться своей золотой жилы. Вы даже не представляете, как он трясется над казино. Его уже не раз пытались выбить из седла. Сначала все тот же Лист, потом два судебных разбирательства. И во всех этих случаях проблемы брал на себя Климентьев. Он все решал, а Храмов при этом оставался номером два. Теперь все свалилось на его плечи… И, между нами говоря, Михаил – очень слабый человек. Таких, как он, в зоне никогда не жаловали…
   Личные качества Храмова и то, как могла бы сложиться его жизнь в местах не столь отдаленных, Гурова совершенно не интересовало. В рассказе Парфенова полковника заинтересовало совсем другое.
   – И откуда же Климентьев взял деньги, чтобы вложить их в «Романтик»?
   Парфенов замолчал, оборвав свою тираду на полуслове, и в очередной раз опасливо посмотрел в сторону Крячко. Станислав уже не проявлял агрессии, невзирая на то, что оговоренные пять минут пари уже истекли. Но его поведение могло кардинально измениться в любую секунду, и Дмитрий понимал, что эти перемены целиком и полностью зависят от него. От его ответов на вопросы Гурова. Он лихорадочно облизал губы, мысленно прикидывая, что его ожидает после очередного ответа. По большому счету, Парфенов ничего не знал ни о Климентьеве, ни о его прошлом, но поверят ли в это сыщики?
   – Мне об этом ничего не известно. Клянусь.
   В кабинете повисла пауза. Гуров молча сидел напротив задержанного, подперев подбородок двумя сложенными в столбик кулаками. Крячко тоже не шевелился.
   – А Храмов знает? – спросил наконец Гуров.
   – Вероятно, знает. Иначе не боялся бы раскрытия правды.
   – Это резонно. – Гуров поднялся на ноги. – Вот видишь, Стас. А ты говорил, что все уголовники несговорчивы. Я оказался прав. И среди них встречаются нормальные люди. Последний вопрос, Костыль. Где сейчас Храмов?
   Парфенов грустно усмехнулся. Он и так сказал достаточно, изменив своим жизненным принципам. Запираться теперь уже не имело смысла. К тому же кто такой этот Храмов? Он ему не брат, не сват, не кум… Пусть сам выбирается из этого дерьма, как хочет. В конце концов, он, Дмитрий, сразу предупредил его о том, что не стоило играть с ментами в такие опасные игры. Его никто не послушал.
   – Он живет сейчас у одной бабенки.
   – Адрес знаешь?
   – Точного нет. Но объяснить смогу.
   – Валяй. Стас займись этим.
   Дело было сделано. Гуров ушел в сторону, уступив место напарнику. Крячко расположился рядом с задержанным и молча придвинул ему чистый лист бумаги и шариковую ручку. Парфенов минут пять старательно выводил на бумаге чертеж, а завершив, передал его Станиславу. Полковник, не глядя, сложил лист и убрал его в карман. На данный момент сыщики выжали из Парфенова все, что можно было выжать. Это, конечно, не сильно приблизило их к основной разгадке, и покойный Виктор Климентьев по-прежнему оставался для них темной лошадкой. Но теперь появилась реальная ниточка. Храмов! «Вероятно, знает. Иначе не боялся бы раскрытия правды».
   Оперативники, вызванные Гуровым, увели Парфенова, и сыщики остались одни. Гуров надел пиджак.
   – Едем, старик?
   – В очередной раз повидаться с господином Храмовым? – ехидно уточнил Крячко, потирая руки.
   – С ним.
   – Сыграем в ту же игру, Лева? Хороший и плохой?
   Гуров отрицательно покачал головой:
   – Думаю, этого не потребуется. Ты же слышал, что сказал Парфенов. Храмов по природе человек слабый. Уверен, он сломается сразу же, едва увидит нас с тобой на пороге своего тайного лежбища. Только подожди секунду. – Полковник остановился возле телефонного аппарата и снял трубку. – Я позвоню экспертам в лабораторию. Узнаю, что там насчет найденного мной ствола.
   Крячко неторопливо прицепил наплечную кобуру и замер возле входной двери, ожидая, пока напарник закончит телефонные переговоры. Гуров не затратил на это слишком много времени. Перекинувшись с невидимым собеседником буквально двумя-тремя фразами, он положил трубку.
   – Ну, что там? – полюбопытствовал Крячко.
   – Отпечатки пальцев на оружии, как и следовало ожидать, принадлежат Климентьеву, – сообщил Гуров. – Из пистолета трижды стреляли, но сравнительно давно. По предварительному заключению, года два назад. Баллистики пытаются сопоставить данные с проводимыми в то время расследованиями, перешедшими в разряд «глухарей», но пока ничего.
   – А как насчет картотеки по тем же отпечаткам?
   – Ничего. – Гуров выглядел мрачнее грозовой тучи. – Похоже, наш самоубийца никогда и нигде не проходил ни по каким криминальным делам. Его нет в картотеке.
   – Чист, как первый выпавший снег? – недоверчиво прищурился Станислав.
   Гуров без труда уловил ход его мыслей.
   – Мне тоже кажется это странным. Опасения Храмова совсем не вяжутся с той картиной, которой мы располагаем. Ну, что ж, будем надеяться на то, что он сам прояснит ситуацию.
   Они покинули кабинет и спустились на улицу к машине Гурова. «Пежо» после всех перипетий сегодняшнего дня выглядел не самым лучшим образом. Без лобового стекла, с испещренным пулевыми отверстиями левым крылом.
   – А я смотрю, ты весело провел сегодня время, – не удержался от язвительного комментария Крячко, останавливаясь возле автомобиля. – Скучать, наверное, не пришлось?
   – Да, я чудно провел время, пан Крячко, – в унисон ему ответил Гуров, обходя «Пежо» и распахивая водительскую дверцу. – От всей души и вам желаю того же.
   Гуров сел за руль. Крячко занял место рядом.
   – Где рисунок, который дал нам Костыль?
   Станислав достал лист бумаги, развернул его и аккуратно расстелил на колене. Гуров заглянул напарнику через плечо.
   – Слушай, Лева, каково все-таки твое мнение относительно смерти Климентьева? Это было самоубийство или?.. У тебя вообще появились хоть какие-то стройные версии на этот счет?
   Изучив рисунок, Гуров более или менее представил себе, в какую сторону им держать курс, и тронул «Пежо» с места.
   – Как тебе сказать, Стас? – задумчиво произнес он, переключая коробку скоростей. – На мой взгляд, вероятность самоубийства становится все меньше и меньше. Но разгадка тянется из прошлого Климентьева. Из очень темного и сомнительного прошлого. Возможно, даже Храмов не знает его настолько глубоко, насколько это требуется. Я не исключаю такой версии, что в гибели Климентьева может быть повинен их с Храмовым конкурент по бизнесу Листунов. Со слов Парфенова, выходит, что покойный не раз имел с ним столкновения. Кроме того, я еще не готов снять подозрения и с самого Храмова, что бы там ни говорилось… Но… моя интуиция подсказывает мне, что существует некая третья сила, если так можно выразиться.
   – И что это за сила?
   – Та, о которой нам пока ничего не известно, – печально завершил полковник. – К сожалению.
   – Кроме того, что она каким-то образом тесно связана с прошлым Виктора Климентьева, – ввернул Станислав.
   – Вероятнее всего.
   – Мне не нравится, когда ты так туманно изъясняешься, Лева. – Судя по выражению лица Крячко, он действительно остался неудовлетворен их короткой беседой.
   – Тут уж ничего не попишешь, – Гуров пожал плечами. – Как говорится в том анекдоте: «Все, что могу».
   Согласно выданным письменным инструкциям Парфенова, сыщики въехали в арку и остановились у нужного им подъезда. Именно здесь и проживала дама сердца Михаила Храмова, а у нее-то он и укрывался в последнее время, по утверждению все того же Парфенова.
   Оказавшись у обитой коричневым дерматином дощатой двери, Крячко расстегнул пиджак и положил руку на кобуру. Гуров неодобрительно покосился на него и насмешливо покачал головой.
   – Береженого бог бережет, – буркнул Станислав, но руки с оружия не убрал.
   Гуров вдавил кнопку дверного звонка. Ответом на его действие было гробовое молчание. Полковник позвонил еще раз, и на этот раз в недрах квартиры раздались приближающиеся шаги. По уверенной поступи легко можно было судить о том, что это мужчина. Шаги замерли возле самой двери, и Гуров понял, что сейчас их с напарником пристально разглядывают через встроенный глазок. Отпирать замок никто не торопился.
   – Открывайте, Храмов! – громко произнес полковник. – Мы знаем, что вы там, и в любом случае вам придется впустить нас. Иначе мы взломаем дверь.
   – А ордер у вас есть? – В голосе Храмова легко читались испуганные нотки.
   Гуров криво усмехнулся.
   – Не пытайтесь укрыться за буквой закона, Храмов, – сказал он. – Она вам не поможет так же, как эта хлипкая дверь. Парфенов арестован и уже дал показания. Вряд ли вы можете предположить, что это блеф, иначе никаким другим образом нам не удалось бы обнаружить ваше нынешнее место проживания. Своими действиями сейчас вы только рискуете усугубить собственное положение. Вы меня понимаете?
   В дискуссии через закрытую дверь вновь обозначилась продолжительная пауза. Гуров не торопил находящегося внутри мужчину. Каждому человеку необходимо время на обдуманное и взвешенное решение. Храмов не был исключением из правил.
   Тоскливо и обреченно щелкнул замок, и дверь отворилась. Храмов стоял в полутемной прихожей малогабаритной квартиры в одном спортивном трико и с обнаженным, покрытым густым волосяным покровом торсом. На шее Михаила, слегка покачиваясь из стороны в сторону, висел средних размеров золотой крест на цепочке. Гуров смерил его взглядом с головы до ног.
   – Сколько времени вам понадобится на то, чтобы собраться, Михаил Владимирович?
   – Я арестован? – упавшим голосом поинтересовался Храмов.
   – Пока, я думаю, только задержаны. В остальном… – Гуров неопределенно хмыкнул. – Будем смотреть по обстоятельствам. И знаете что? Пока мы здесь беседуем без протокола, я дам вам один дельный совет: чем откровеннее вы будете с нами, тем меньше неприятностей у вас будет в дальнейшем.
   – Об этом я уже догадался. – Храмов отступил назад. – Проходите. Я соберусь за пять минут. Может, меньше. Только… – Он уже направился было в комнату, но остановился на полпути и обернулся на вошедших в квартиру сыщиков. – Не знаю, поверите вы мне или нет, но моя откровенность вам мало чем поможет.
   – Даже так? – вскинулся Крячко.
   – Уверен в этом.
   Храмов достойно совладал с первыми эмоциями и теперь если и не чувствовал себя смельчаком, то, во всяком случае, вел себя как человек, которому уже нечего терять. Опершись локтем о дверной косяк гостиной, Михаил поскреб всей пятерней волосатую грудь.
   – Вы должны понять, – почти шепотом произнес он, будто боялся, что его слова могут быть услышаны кем-то еще. – Меня интересовала только судьба казино. В первую очередь. И сам я ни за что не потянул бы такую махину. Все вопросы лежали на плечах Виктора. С самого начала. С момента открытия «Романтика». Да нет, – Храмов грустно усмехнулся, – даже раньше. До его открытия.
   Пользуясь откровенностью собеседника, Гуров решил брать быка за рога. Исповедь Храмова была далеко не полной. Открытым оставался самый главный вопрос, волновавший сыщиков, в котором, по мнению Гурова, и крылась основная загадка.
   – Насколько нам известно, Климентьев вложил деньги в открытие вашего совместного бизнеса, – прищурившись, не столько спросил, сколько констатировал уже известный факт полковник.
   – Да, так оно и было.
   – А вы?
   – Я? – Храмов опустил взор на свой обнаженный торс, будто только сейчас заметив, что он не торопится собираться, хотя лимит отведенного ему времени неумолимо истекал. Губы Михаила тронула усмешка. – Как вам сказать… Мы с Витей изначально сделали одно своеобразное разделение. Он взял на себя финансирование, а я возложил на свои плечи ответственность. Так что выходит, что моих денег в «Романтике» нет… Увы…
   – А откуда взял деньги Климентьев? Почему он предпочел при этом остаться в тени? Откуда он вообще появился и как случилось так, что он решил делать бизнес именно с вами? Старая дружба?
   – Вы буквально засыпали меня вопросами. – Храмов демонстративно повернулся спиной к сыщикам и ушел в комнату. Подобрал с кресла мятую рубашку. Критически осмотрел ее, выдерживая паузу в разговоре, которую, впрочем, никто и не торопился нарушать. – Только мне, видимо, придется разочаровать вас. Ответов на них я не знаю. Хотя одно могу сказать точно. – Рубашка Храмова выдержала визуальную проверку хозяина, и он проворно сунул руки в рукава. – Деньги эти были нечистыми.
   – С чего такой вывод? – насторожился Гуров. – Он сам об этом сказал?
   – Виктор? Сам? – Невзирая на свое незавидное положение, Храмов позволил себе хихикнуть. – Вы, наверное, шутите, полковник? Виктор никогда ни о чем не говорил. Замкнутая личность. Все в себе. Все внутри. Поэтому я и говорю вам, что у меня нет ответов на ваши вопросы. Друзьями мы никогда не были, Климентьев появился в столице неизвестно откуда, сам вышел на меня, сам предложил организацию игорного бизнеса… Но поставил и свои условия, о которых я уже говорил. А его поведение всегда говорило само за себя.
   – В каком смысле? – вмешался в беседу Крячко.
   Храмов уже завершил все свои манипуляции с рубашкой и теперь растерянно смотрел по сторонам, вспоминая, где именно могли быть его брюки.
   – Ну… Он будто все время оглядывался через плечо. Словно опасался, что кто-то воткнет ему финку в спину. Понимаете, о чем я? Манеры, повадки… Но я никогда его ни о чем не расспрашивал. По принципу: меньше знаешь – спокойнее спишь. Но в итоге… Сами видите, чем все закончилось.
   Храмов замолчал. Гуров уже был готов задать ему следующий вопрос, но не успел. Крячко мягко опустил руку на плечо напарника. Гуров обернулся, но Станиславу уже не пришлось ничего объяснять. Он и сам услышал то, что первым уловил его напарник. По лестнице торопливо поднимались вверх сразу несколько человек, приближаясь к распахнутой настежь двери квартиры Натальи Озерской.
   Крячко выхватил из наплечной кобуры пистолет и вжался спиной в встроенный в стену гардероб. Гуров не спешил вооружаться, но тоже ушел в сторону, заняв позицию противоположную той, что принял его напарник.
   – Уйдите в кухню, – коротко распорядился он, обращаясь к Храмову.
   Михаил растерянно стоял в проходе, наблюдая за непонятными ему действиями оперативников. Со своего места он тоже слышал приближающиеся на лестнице шаги, но не видел причин для паники.
   – Надо просто закрыть дверь, – сказал он.
   К этому моменту Храмов уже избавился от спортивного трико, но так и не успел найти брюки. Полы его мятой, застегнутой на все пуговицы рубашки нелепо развевались над пестрыми семейными трусами. Проигнорировав совет Гурова, он, наоборот, шагнул по направлению к входной двери с намерением подкрепить собственные слова действиями.
   – Назад! – скомандовал Крячко.
   Храмов остановился и повернул голову в его сторону.
   Гуров заметил, как на лестничной площадке обозначились три крепкие, облаченные в темные одежды, мужские фигуры. Тот, что двигался первым, едва миновав верхнюю ступень последнего пролета, остановился, развернулся лицом к распахнутой двери и вскинул вверх правую руку. Его движения были настолько стремительными, что на них не успел среагировать не только оказавшийся по собственной оплошности в позиции идеальной мишени Храмов, но и почти ожидавшие подобного развития событий сыщики.
   Вспышка выстрела озарила полутемное пространство коридора, а сопровождавший ее резкий отрывистый звук буквально ударил по барабанным перепонкам. Гильза звякнула, упав на бетонный пол. И тут же вслед первому выстрелу прозвучали два новых. Ни одна из пуль не оказалась потраченной впустую. Храмова швырнуло назад, он со стоном осел на пол и скрючился в позе эмбриона. Одна пуля прошла через бицепс, вторая задела ключицу, а третья прошла навылет через мягкие ткани плеча. Раны были не смертельны, однако без своевременной медицинской помощи они могли стать для Михаила чрезвычайно опасными. Он и сам понимал это, почувствовав первые признаки головокружения. Шок и боль постепенно сменялись онемением. На коврике под правой рукой Храмова стремительно растекалась темно-бордовая лужица крови.
   – Суки, бля, – тихо выругался Михаил, скрипя зубами.
   Крячко выскочил на открытое пространство, как черт из табакерки. Его пистолет натужно закашлял в ответ, и незнакомец, ранивший Храмова, отлетел к противоположной стене с двумя дырками в груди. Он плавно сполз на пол и замер, все еще сжимая пальцами свое оружие. Почувствовав, что их ждет нелегкая схватка и в недрах квартиры засели люди, способные оказать им достойное сопротивление, двое оставшихся налетчиков мгновенно сместились с линии огня. Один ушел на лестничный пролет, ведущий вниз, другой – вверх.
   Гуров достал «штайр». Ход так неожиданно и стремительно развернувшихся событий ему совсем не нравился.
   – Эй, парни! Бросайте оружие! Уголовный розыск.
   Крячко уже прошел вперед и занял место за дверным косяком, напряженно вслушиваясь в то, что происходит на лестничной клетке. Он лишь на мгновение обернулся в сторону напарника и недвусмысленно пожал плечами.
   – Я сказал, бросить оружие! – громче и зычнее, чем в первый раз, повторил Гуров, но никакой реакции на его слова не последовало.
   Противник колебался с решением. И явно выжидал чего-то. Негромко постанывая и оставляя за собой размазанный кровавый след, Храмов, собрав в кулак все свои силы, отполз в сторону, не желая более находиться на линии огня. Он оказался почти у ног Гурова, и полковник присел на корточки, не сводя при этом глаз с дверного проема. Осведомиться о самочувствии Михаила Гуров не успел. Размышления притаившейся на лестнице парочки на этом завершились. Во всяком случае, один из них, тот, что находился сверху, уж точно принял совершенно определенное решение. Две пули, выпущенные подряд из его пистолета, пробили дерматиновую обшивку двери и прочно засели в деревянном каркасе. Крячко негромко ругнулся.
   – Похоже, ты их не вразумил, Лева, – сказал он. – Что ж, и на старуху бывает проруха.
   Станислав высунулся из своего укрытия с твердым намерением открыть по наглым незнакомцам ответный огонь, но целый шквал пуль, направленных на входную дверь сразу с двух сторон, заставил его с новой порцией витиеватых ругательств вернуться в исходное положение.
   – Отчаянные засранцы, – констатировал он.
   Гуров посчитал дальнейшие выжидания бессмысленными. Не было никакого резона вести пустые и бесперспективные переговоры с людьми, твердо вознамерившимися достичь своей цели любыми средствами. Ни сдача властям, ни вынужденное отступление в их планы, судя по всему, не входили.
   Гуров молниеносно пересек полутемную прихожую, оттолкнулся двумя ногами от пола и прыгнул вперед головой, держа перед собой «штайр» в двух вытянутых руках. В полете полковник без особых затруднений поймал на мушку того, кто притаился одним лестничным маршем ниже. Темноволосый, плохо выбритый парень сидел на корточках, держа дверь под прицелом. Бросок Гурова стал для него полной неожиданностью, и парень не успел вовремя перевести дуло пистолета. Полковник выстрелил, а уже приземляясь на пол и амортизируя плечом собственное падение, устремил грозный ствол «штайра» немного вниз и влево. В пределах его видимости находилась только коротко стриженная макушка противника. Гуров пустил вторую пулю чуть выше, и неприятель юркнул вниз.
   Перекатившись, Гуров поднялся на ноги и сразу же вжался спиной в грязную исцарапанную различными надписями стену с отлетевшей в нескольких местах высохшей краской. Темноволосый стрелок кулем свалился ему под ноги. Он не был мертв, и Гуров прекрасно знал это. Выстрел оказался точно таким, как и рассчитывал полковник. Он раздробил пареньку коленную чашечку, и теперь тот корчился и скулил от невыносимой боли. Однако оружие все еще находилось в его правой руке. Гуров с размаху ударил носком ботинка по запястью раненого, и пистолет, выскользнув из пальцев, спикировал к основанию нижней ступеньки.
   Крячко уже тоже был на лестничной площадке и, ловко увернувшись от очередного выстрела, переместился к перилам. Дважды спустил курок, но не выцеливая реальную мишень, а сбивая со стены штукатурку.
   Нервы последнего из нападавшей троицы сдали. Он развернулся и опрометью бросился вниз по лестнице.
   – Стоять! – гаркнул ему вдогонку Крячко.
   – Стас, пригляди за этим, – Гуров мотнул головой в направлении подстреленного им парнишки. – И за Храмовым тоже.
   – Лева, постой!
   Но Гуров только небрежно отмахнулся. Он уже бежал вниз, перескакивая сразу через три ступеньки. Проворству полковника можно было позавидовать. Он легко нагнал убегавшего невысокого коренастого мужчину в спортивной олимпийке, когда последний уже схватился за ручку подъездной двери. Их разделяло не более полутора метров. А если быть точным, всего шесть бетонных ступеней. Гуров на мгновение замер на самой верхней из них. Мужичок затравленно обернулся, и полковник не мог не заметить метавшейся в его зрачках паники.
   Полковник прыгнул вперед, когда тот хотел было развернуться и напоследок пальнуть как следует в своего преследователя. Крепкая спортивная фигура Гурова налетела на неприятеля. Нога, со свистом рассекая воздух, врезалась мужику в левую скулу. Веером брызнула розовая от крови слюна, мужика швырнуло на закрытую дверь, по которой он и сполз уже в бессознательном состоянии. Гуров легко приземлился рядом на обе ноги.
   – Порядок? – Крячко возник за его спиной, как привидение. Поймав на себе неодобрительный взгляд напарника, он тут же поспешил оправдаться: – Я приковал его браслетами к перилам. И поспешил тебе на помощь…
   – Я справился, Стас. – Гуров сунул «штайр» в наплечную кобуру. – Но спасибо за заботу. Что с Храмовым?
   Крячко пожал плечами:
   – Да куда он денется? При всем своем желании…
   – Вызывай опергруппу. И «Скорую», – распорядился Гуров.
   – Есть, товарищ командир! А кто вообще эти парни, Лева?
   – Что ж ты не спросил об этом у того, прикованного к перилам?
   – Не успел.
   – Расторопней надо быть, Стас. Ладно. Давай звони.
   Гуров развернулся и зашагал вверх по лестнице. На этаже, где проживала Озерская, прямо по центру, раскинув руки в стороны, лежал труп того, кого первым удалось подстрелить Крячко. Полковник без труда определил, что он мертв. Его напарник извивался, как уж, отчаянно дергая на себя пристегнутый к перилам наручник. Гуров зашел в квартиру.
   Храмов сидел на полу, прикрыв веки и прислонившись спиной к двери в ванную комнату. Рядом с ним натекло уже обильное количество крови. Бледное лицо свидетельствовало о том, что Михаил сохраняет угасающее сознание из последних сил. Дыхание тяжелое и прерывистое. Гуров склонился над ним.
   – Сейчас приедет «Скорая», – без особого участия, как о чем-то само собой разумеющемся, сказал он. – Кто эти ребята? Вы знаете, кто они такие.
   Храмов еле заметно кивнул.
   – Кто?
   – Это люди… Листа…
   – Листа?
   В кармане Гурова зазвонил мобильник. Он вынужден был прервать общение с раненым и достать аппарат. На дисплее высветился длинный номер, и он показался Гурову смутно знакомым. Полковник нажал кнопку соединения.
   – Гуров, – коротко представился он.
   – Лев Иванович, – уже по первым интонациям он узнал Фазана. – Вы сейчас где?
   – Что-то случилось?
   – У меня для вас есть кое-какая информация, и мне кажется, она должна быть вам интересной. Это касается того, о чем мы с вами говорили…
   – Я понял, – прервал его Гуров. – Ты в «Американке»?
   – Рядом. В соседнем переулке. Сможете подъехать, Лев Иванович?
   – Сейчас буду. Жди меня там.
   Гуров небрежно бросил мобильник в карман. Перевел взгляд на Храмова. Тот едва дышал и уже вряд ли сейчас в полной мере мог отличить реальность от накатывающего на него бессознательного состояния. Несколько секунд Гуров молча смотрел на него, понимая правоту слов Станислава. Храмов, даже если бы захотел, сейчас не смог бы никуда деться. Если только на тот свет.
   Крячко стоял у подъездной двери с внутренней стороны и лениво потягивал только что прикуренную сигарету.
   – Сейчас все приедут, – доложил он спустившемуся Гурову. – И опера, и…
   – Хорошо. Дождись их и расскажи все, как было. Храмова в больницу. Чем быстрее, тем лучше. Он очень плох.
   Станислав глубоко затянулся.
   – А ты? Уезжаешь? – с подозрением поинтересовался он. – Как всегда, бросаешь меня в неприятной ситуации? Или мне показалось?
   – Не показалось, Стас. – Полковник застегнул пиджак и уверенно опустил тяжелую ладонь на круглую дверную ручку подъезда. – Я должен съездить в одно место. Будь на связи, я тебе позвоню.
   – Как обычно, – с напускной грустью отозвался Крячко, но напарник его уже не слышал.
   По пути до «Американки» Гуров пытался проанализировать ситуацию. На Храмова покушались. Он лично стал тому свидетелем. И даже весьма активным участником развернувшегося действа. Что это? Продолжение одной цепочки, начавшейся с гибели Климентьева? Тогда по всем параметрам выходит, что его смерть, выданная за самоубийство, целиком и полностью на совести Листунова. Гуров не был знаком с этим человеком и впервые услышал о нем не так давно из уст Фазана, к которому сейчас и ехал на очередную встречу.
   Обычные конкурентные разборки?
   Но тогда получается, что прошлое покойного Климентьева не имеет к настоящему никакого отношения. Нет никакой третьей силы, версию о которой выдвинул сам Гуров. Или все гораздо сложнее? Непростая комбинация, как в бильярде… Двойной дуплет.
   Невзирая на все свои усилия и умозаключения, Гуров все еще блуждал в непроглядном мраке. Одно наползало на другое, но четкой картины не получалось.
   «Пежо» неторопливо прокатил мимо входа в полуподвальное игорное заведение под названием «Американка» и свернул влево. Фигура Фазана была заметна издалека. На нем была все та же пестрая рубашка, старенькие джинсы и жилет. Он сидел на скамейке в метре от проезжей части, ковыряя спичкой в зубах и попутно разглядывая свои давно не стриженные ногти с засевшими под ними полосками грязи. Гуров остановил машину, сунул в рот сигарету и только после этого выбрался из салона. Заметив его, Фазан порывисто поднялся на ноги и отшвырнул изгрызенную спичку в траву.
   – Расслабься, – махнул рукой Гуров и сам устало опустился на жесткие доски скамьи.
   Фазан расположился рядом, беспокойно озираясь по сторонам. Переулок хоть и выглядел безлюдным и малопроходимым, но вероятность того, что здесь его мог кто-нибудь увидеть в обществе сыщика, была, наверное, больше, чем в «Американке».
   – У Храмова с Листуновым война, – это было первое, что выпалил полковнику информатор, вытирая о джинсы вспотевшие от волнения ладони.
   – Эта информация для меня не нова. – Гуров повел бровью. – Я сам минут десять-пятнадцать назад был свидетелем того, как покушались на жизнь Храмова.
   Крупная челюсть Фазана отвисла от удивления. Чаще обычного моргая глазами, он в упор уставился на полковника.
   – А вот этого я не знал, – вынужден был признаться он.
   – Так кто кому больше полезен, Фазан? – улыбнулся Гуров. – Может, начнешь приплачивать мне как надежному источнику?
   – Издеваетесь, Лев Иванович? Ладно. Я не в обиде… – Фазан замолчал ненадолго, а потом, будто бы через силу, поинтересовался: – Храмов мертв?
   – Он тяжело ранен. Остальное зависит от врачей. Прогнозировать не возьмусь. – Гуров всем своим видом показывал, что его собеседнику пора бы уже вместо вопросов начать выдавать информацию. – Но ты ведь уже знал о войне, Фазан. Откуда?
   – Храмов сам развязал ее. – Информатор понизил голос. – Буквально пару часов назад, может, чуть больше, в одном из заведений Листунова была произведена диверсия. В баре рвануло взрывное устройство, а потом на воздух взлетели и четыре тачки со стоянки. Авто самого Листа и три машины его ближайшего окружения.
   – Откуда версия, что это дело рук Храмова? – подозрительно прищурился Гуров.
   – А в этом никто и не сомневается. Во-первых, больше некому, во-вторых, не знаю, в курсе вы или нет, но Храмов по своей армейской специальности подрывник. И, как говорят, подрывник очень неплохой. Ну и, наконец, главное… Листу позвонили.
   – Храмов?
   – Не лично, конечно. Один из его людей. Сказал, что это «обратка».
   Гуров вынул изо рта сигарету и пристально посмотрел на сидящего рядом собеседника. Полковник будто весь подобрался, как хищник, почувствовавший запах приближающейся дичи. Брови Гурова сошлись в области переносицы.
   – «Обратка» на что?
   Фазан помолчал. Зная его уже не первый год, Гуров понимал, что это и есть основной козырь информатора. Козырь, к которому он подводил нить беседы. Имелась у Фазана такая черта характера, как склонность к театрализованности. Если и не режиссер, то актер в нем точно умер, не успев толком родиться.
   – На смерть Климентьева, – многозначительно и с расстановкой произнес он. – Я выяснил, Лев Иванович, что это была за птица.
   – Слушаю тебя внимательно.
   – Хочу сразу оговориться. – Фазан тактично откашлялся. – Многое из того, что мне стало известно, основано исключительно на слухах… Так что истинная картина может быть немного… Ну, как бы искажена. Вы ведь понимаете?
   – Хватит мне воду на уши лить, Фазан. Выкладывай.
   Информатор в очередной раз огляделся по сторонам и с удовлетворением отметил, что они с Гуровым в переулке по-прежнему одни.
   – Климентьев работал в «Романтике» рядовым бригадиром настройщиков игровых автоматов. Но, говорят, что фактически казино принадлежало ему. Да, он был дружком Храмова, но откуда тянется эта дружба, где и когда они умудрились пересечься и скентоваться – никто не знает. Вы же меня знаете, Лев Иванович. Я старался копнуть как можно глубже. Добросовестно, так сказать… Только, увы. Этот тип… Я имею в виду Климентьева… Он приехал к нам в столицу вроде как откуда-то с Урала…
   – Вроде как? – перебил информатора Гуров, совершая целую серию глубоких затяжек и выпуская струйку сизого дыма прямо перед собой.
   – Так говорят, Лев Иванович. Этот Климентьев, у которого даже кликухи нет, он как призрак. Натурально. Появился будто из воздуха. Ну, вы понимаете? Всегда все про кого-то что-то знают… Человек ведь не просто так из пустого гнезда выпадает… У каждого из нас есть прошлое. А он… Оп-ля! Вот он я. Любите и жалуйте! Но все сходятся в одном мнении: он – не блатной. И даже не приблатненный. Если сравнивать его с тем же Храмовым, Михаил, пожалуй, по этой теме мог своему таинственному корешу сто очков форы дать. Реально, фраер, Лев Иванович. Хотя…
   Фазан снова замолчал, выдерживая поистине мхатовскую паузу, и при этом с завистью покосился на сигарету, торчащую изо рта Гурова. Жутко хотелось курить, но обратиться к сыщику с подобной просьбой он не решался. Все это полковник прочел без труда, но у него не было желания идти навстречу дурным привычкам подопечного. Вместо того чтобы предложить ему закурить, Гуров предпочел поторопить собеседника с продолжением:
   – Что «хотя»?
   – Ну, это опять же только слух, Лев Иванович. – Фазан облизал губы. – Говорят, что Климентьев вроде как чего-то там не поделил с местными… С уральскими.
   – Кто они такие?
   – Не знаю, – покачал головой Фазан. – Типа фирмачи, дельфины. Но, с другой стороны, пацаны серьезные. Так сказал один человек. Не авторитеты какие-нибудь, но… В общем, я слышал так, что Климентьев их опрокинул на бабки. На реальные бабки. И сейчас, когда речь зашла, что его типа мочканули, многие высказываются за то, что это был уральский заказ. Конечно, и Листа со счетов снимать нельзя, но…
   Гуров смял сигарету пальцами и бросил окурок себе под ноги. Фазан сейчас, сам того не подозревая, фактически подтверждал то, к чему полковник подходил интуитивно. Третья сила. Из прошлого… В конце тоннеля забрезжил свет. Тусклый, едва различимый, но вполне реальный.
   Несколько минут мужчины сидели молча. У Гурова зрел план. Ему и прежде приходилось использовать на практике такой прием, как «ловля на живца», и сейчас ему подобные действия казались наиболее продуктивными. Вычислить другими путями неизвестных таинственных «серьезных пацанов с Урала» не представлялось возможным. Тем более что их могло и не существовать вовсе. Информация туманная и непроверенная. Так же, как и все прошлое Виктора Климентьева.
   – У меня созрела одна идейка, Фазан, – негромко, будто разговаривая сам с собой, произнес Гуров. – И мне понадобится твоя помощь.
   Фазан невольно поежился. Одно дело доставать для своего негласного куратора крупицы информации и совсем другое оказывать ему какую-либо помощь. Но и отказать Гурову бывший уголовник тоже не мог. Еще неизвестно, не обернется ли это для него большими неприятностями.
   – Помощь? – протянул он.
   Гуров уловил его колебания и почти добродушно усмехнулся:
   – Не боись, Фазан. Ничего такого, что тебе было бы не по силам. Мы тут говорили о слухах. В вашей среде информация ведь быстро расходится. Особенно если ты приложишь к этому руку. Я прав?
   – Ну… В целом, да… конечно.
   – Я хочу запустить «утку», – раскрыл суть своего плана полковник.
   – Какую «утку»?
   – Ты должен оперативно запустить информацию о том, что мне якобы известно, кто на самом деле прикончил Виктора Климентьева. – Гуров скрестил руки на груди и уже почти всем корпусом развернулся к Фазану. – Дескать, полковник Гуров, который занимается этим делом, уже знает и о прошлом убитого, и об уральских ребятах. Дело застопорилось только в каких-то деталях, и мне не хватает всего пары шагов, чтобы получить полную картину произошедшего, включая и то, кто же конкретно заказал Климентьева. Имена, Фазан. Все нужные имена. Я буду знать их уже сегодня к вечеру.
   – В самом деле?
   На лице Фазана появилось такое тупое и растерянное выражение, что полковник не смог сдержать очередной улыбки.
   – Я же сказал, что это «утка», – напомнил он. – Деза, понимаешь?
   – А-а! – Фазан тоже ощерил свои мелкие мышиные зубы. – Теперь вкурил. Хотите, чтобы истинные виновники запаниковали и сами себя выдали? Так?
   – А ты схватываешь буквально на лету, Фазан. Так что, сумеешь это состряпать?
   Для ответа тому понадобилось какое-то время. Он пробежался всей пятерней по взъерошенным непослушным волосам, прикинул что-то в уме и только после этого кивнул:
   – Без проблем. Можно сделать, Лев Иванович.
   – Вот и отлично. – Гуров смилостивился над собеседником, выудил из кармана пачку сигарет и в раскрытом виде протянул ее Фазану: – Угощайся. Только учти, как я уже сказал, все нужно сделать оперативно. То есть быстро. Мне сейчас каждая секунда дорога.
   Фазан с наслаждением закурил:
   – Можете смело считать, что ваша деза уже в ушах тех, кому она предназначена. Качество работы гарантировано.

Глава 9

   Он остановился возле центрального входа в «Романтик» и некоторое время бессмысленно топтался на одном месте, разглядывая причудливый орнамент и покуривая сигарету.
   План, предложенный заказчиками, был реализован на сто процентов. Как обычно, он выполнил возложенную на него работу грамотно и в срок. Придраться к чему-либо было бы крайне затруднительно. Взрывы, затем звонок Листунову, предупреждение. Такая комбинация просто не имела права не сработать.
   Он криво усмехнулся. Ему всегда нравилось манипулировать людьми. Чувствовать, как в его руках сосредоточены все тонкие нити, ведущие к действующим лицам, как к марионеткам. Нравилось ему и то, что все те, с кем ему приходилось иметь дело, не воспринимали его персону всерьез. Они даже не догадывались о том, как много ему известно в действительности. Кретины!
   Он бросил недокуренную сигарету под ноги и легко раздавил ее носком ботинка. Невзирая на природное самообладание, сейчас им владело самое настоящее нетерпение. Хотелось взглянуть на «Романтик» изнутри. Взглянуть на заведение, из-за которого ныне разгорелся такой сыр-бор. А ведь по первоначальному плану такого не должно было случиться. Стандартное самоубийство одного из сотрудников… Но все почему-то пошло не так.
   Он зашел внутрь. Охранник на входе, мужчина невысокого роста и весьма среднего телосложения, выглядел человеком вроде неприметным. Однако в серых тусклых зрачках таилась какая-то сатанинская сила, подкрепленная жесткими, словно высеченными из гранита чертами лица. Острый нос, узкие скулы, сомкнутые в единую линию губы.
   – Добрый вечер. – Голос у местного блюстителя порядка звучал на удивление тихо и с едва заметным присвистом. Последнему обстоятельству способствовала широкая щель, расположенная меж двух передних зубов, заметная при улыбке.
   Визитер не удостоил его даже мимолетным взглядом. Миновав просторный холл, а затем и расположенный немного слева бар, он прошел в зал, где располагались столы с рулеткой. Народу в этот вечер в «Романтике» было много. Голос крупье тонул в общем гвалте. Зато частенько можно было отчетливо слышать звонкие выкрики кого-нибудь из чересчур эмоциональных игроков.
   – Ставим на красное, Леха! – Глаза высокого, модно одетого джентльмена с зализанными назад волосами, склонившегося над крайним столом с рулеткой, а перед этим беспардонно растолкавшего рядом стоящих мощными локтями, горели неудержимым азартом. – Верняк! Я тебе точно говорю. За цифру не отвечу, но то, что красное, – это гарантия!
   Он прошел дальше, в глубину зала. Он никогда не играл сам, никогда не испытывал и не понимал этого азарта при метании фишек, карт, костей. Но ему нравилось наблюдать за этим процессом со стороны. В такие моменты, как правило, люди сбрасывали с лиц свои маски и становились более открытыми, естественными и даже в каком-то смысле незащищенными.
   Побродив несколько минут от одного стола с рулеткой к другому, он отошел в сторону и переключил внимание на места для игры в «блек-джек». Один из круглых столиков пустовал. Крупье со скучающим выражением лица бесцельно перебирал пальцами колоду карт, оттачивая профессиональное мастерство. Ловкие тонкие пальцы с гладкими ногтями, казалось, жили сами по себе, свободно порхая над картами, как бабочки над облюбованным цветком.
   – Прошу прощения… – Он бесцеремонно прервал виртуозные этюды штатного сотрудника казино.
   – Да? – Пальцы крупье замерли, колода легла на стол, и он накрыл ее сверху одной ладонью. – Хотите сыграть?
   – Нет, спасибо. Я только хотел спросить. Где я могу увидеть Михаила Владимировича?
   В глазах крупье не отразилось и тени подозрения. Мало ли кто мог интересоваться боссом. Он только пожал плечами и невозмутимо произнес:
   – Михаила Владимировича нет. Сегодня вы не найдете никого из руководства. Но, если желаете, можете обратиться к администратору.
   Крупье кивнул куда-то ему за спину. Он обернулся и понял, что речь идет о маленьком розовощеком толстячке в светлом костюме, деловито расхаживающем между столами, заложив руки за спину и высоко вскинув подбородок. Внешне администратор сильно смахивал на колобка из одноименной русской народной сказки. Общаться с ним не имело никакого смысла.
   – Благодарю вас. Но мне нужен лично Михаил Владимирович. Я сам свяжусь с ним.
   Он отошел от стола, и крупье, мгновенно утратив интерес к клиенту, вернулся к прерванному занятию. Но его одиночество длилось недолго. К столу уверенно подсел игрок, сжимая в кулаке несколько разноцветных фишек. По его поведению несложно было определить, что он успел изрядно «принять на грудь». Разговаривать с крупье он не стал, а только лениво махнул рукой, подавая сигнал, что можно начинать банковать. Крупье не заставил себя упрашивать. Игра началась.
   Стоя на расстоянии двух метров, он некоторое время наблюдал за ходом событий, пока боковым зрением не заметил у соседнего столика экстравагантную брюнетку в роскошном вечернем платье с открытой спиной. Вид этой женщины заставил его вспомнить о Виктории. Надо признать, он серьезно подумывал о том, чтобы связать свою жизнь с Вики навсегда. Забрать ее с собой, как только придет время покинуть столицу. В жизни каждого мужчины рано или поздно наступает такой период, когда он начинает помышлять о браке, каким бы холостяком он ни слыл прежде. Хочется стабильности, уверенности в завтрашнем дне. Да просто семейного очага. А почему нет? Чем он хуже других?
   За время своей нелегкой и не слишком приятной карьеры он успел сколотить ощутимый капиталец, который позволит ему и Виктории безбедно прожить где-нибудь в южных странах, не заботясь о хлебе насущном. Да, он реально подумывал о том, чтобы завязать со своей рискованной профессией. Фарт – это такая штука, которая не может длиться бесконечно долго, как бы осторожен и предельно сконцентрирован ты ни был.
   Он решительно отвел взгляд от обнаженной спины брюнетки, развернулся и сквозь гудящую, охваченную азартом толпу двинулся в направлении следующего зала. Звонок ожившего пристегнутого к поясу мобильного телефона остановил его на полпути. Он снял аппарат и нажал кнопку соединения.
   – Куница?
   Все тот же неприятный скрипучий голос, заставлявший подниматься внутри волну раздражения. Какого черта ему нужно? Что еще? Когда же он наконец угомонится?
   – Нет, – сухо ответил он. – Вы ошиблись.
   – Брось. – Старик старался говорить как можно дружелюбнее, но был не в состоянии полностью скрыть ледяного тембра своего голоса. – Я хотел выразить тебе благодарность. Ты все сделал грамотно. Как мы и договаривались. Твоя работа заслуживает высшей похвалы.
   Он не сомневался, что все эти серенады пелись сейчас не просто так и были всего лишь преамбулой к какой-то новой теме разговора. Старый лис ни за что не станет столь щедро и безвозмездно расточать похвалы. За этим обязательно должно было последовать что-то еще. Но собеседник не торопился. Выжидал.
   – Это все? – Он решил форсировать ход телефонной дискуссии.
   – Не совсем. – Прогнозы оправдались на все сто процентов. – У меня есть для тебя новый заказ. По той же теме, но, естественно, за дополнительную плату.
   – Что за заказ?
   – Храмов. Ребята его конкурента, которых ты так удачно вывел на жертву, не справились в полной мере со своей задачей. А проще говоря, облажались. Храмов сейчас в больнице с тремя огнестрельными ранениями, но есть более чем высокая вероятность того, что он выживет. Хотелось бы внести коррективы. Не без твоей помощи…
   – В какой он больнице?
   Все его вопросы были до предела лаконичные и только по существу дела. На этот раз старик тоже не стал разглагольствовать и просто назвал адрес.
   – Я запомнил, – уверил его киллер. – Считайте, что коррективы уже внесены.
   – Браво! Достойные слова достойного человека. Как только все закончишь, свяжись со мной.
   – Непременно.
   Он отключил связь и пристегнул мобильник на прежнее место. Экскурсия по казино завершилась. Сохраняя спокойный размеренный шаг, он направился к выходу. На улице остановил первое подвернувшееся под руку такси.
   Внутренняя уверенность в том, что это дело в столице станет последним в его карьере, крепла с каждой секундой. Пора искать новое, более спокойное пристанище.
   Одним из основных правил, которое он давно взял себе на вооружение, ступив на путь наемника, было то, что он предпочитал никогда основательно не готовиться к предстоящему делу. Услышанная однажды фраза о том, что самурай думает семь секунд, глубоко запала в сознание и четко сформировалась там уже в качестве девиза. С тех пор он работал, что называется, экспромтом.
   Уже по пути в больницу в голове зародился черновой план, которому он и решил следовать при ликвидации Михаила Храмова. Дело не казалось ему особо сложным. Не сильно беспокоило и то, что клиент, возможно, находится под бдительным наблюдением сотрудников правоохранительных органов. Он был уверен в себе и в своих возможностях.
   Расплатившись по счету и отпустив такси, он смело пошел через парадный вход городской больницы. Дежурный на вахте, плотного телосложения мужчина в синей форме охраны, оторвал взгляд от толстой книги, в которую он что-то записывал, и вопросительно посмотрел на визитера.
   – В терапевтическое отделение, – буднично произнес тот.
   – Халат, сменная обувь есть?
   – Я не захватил. – На его губах заиграла дружелюбная улыбка. – Но мне сказали, что все это можно приобрести и у вас…
   – Пятьдесят рублей.
   – Дороговато, – озадаченно покачал он головой, вроде как испытывая колебания.
   Дежурный на его слова никак не отреагировал. Просто продолжал молча смотреть в глаза.
   – Ну, хорошо.
   Заветный полтинник, предоставляющий право на льготы в большинстве аналогичных ситуаций, перекочевал из кармана посетителя в ящик дубового стола, за которым расположился охранник. Взамен ему был выдан не первой свежести мятый халат с короткими руками, ко всему прочему оказавшийся еще и на пару-тройку размеров меньше, и голубые бахилы. Последние он тут же натянул поверх ботинок, накинул халат на плечи и, поблагодарив дежурного, благополучно миновал его.
   Свернув влево по коридору, он остановился возле лестницы. Указатель на стене любезно информировал посетителей о месторасположении отделений. Реанимация располагалась на седьмом этаже, а он ни на минуту не усомнился в том, что именно там и должен был находиться доставленный в больницу с тремя огнестрельными ранениями Храмов. Однако, вместо того чтобы тут же двинуться вверх по ступенькам, киллер предпочел лестничный пролет, уходящий вниз.
   Все двери складских помещений больницы оказались закрытыми, но он и не рассчитывал на иной вариант. Это было бы слишком просто. Прислонившись спиной к стене и скинув с плеч узкий халат, сковывающий движения, он стал ждать. Терпеливо, без нервов, без постоянных поглядываний на циферблат наручных часов.
   Минут через пятнадцать-двадцать его терпение было вознаграждено. На лестнице отчетливо послышались шаги спускающегося вниз человека, а в скором времени в поле зрения появился и среднего телосложения мужичок лет сорока, в рабочем комбинезоне уборщика. Заметив постороннего, мужичок остановился, поставил на пол наполовину полное ведро воды, прислонил к нему швабру.
   – Что вы тут делаете? – спросил он без признаков агрессии или даже элементарного недовольства в голосе. – Заблудились?
   – Нет. Что вы! – Киллер легко и непринужденно рассмеялся. – Я ищу своего двоюродного брата. Он работает здесь. И сказал, что сегодня как раз его смена.
   Говоря это, он неторопливо приблизился к уборщику и оказался от него на расстоянии вытянутой руки. Улыбка не сходила с его губ, глаза светились вполне искренним дружелюбием. Машинально он уже отметил, что его собеседник приблизительно такой же комплекции, как и он сам.
   – Брат? – переспросил мужичок. – Я знаю всех, кто здесь работает. Как его фамилия?
   Ответа не последовало. Вместо него киллер резко выбросил вперед правую руку и ударил уборщика кулаком в солнечное сплетение. Дыхание жертвы сбилось, он широко распахнул рот, не в силах выдавить из себя ни единого звука. Он подался корпусом вперед, и в то же мгновение его голова оказалась в жестком захвате. Пальцы киллера легко и профессионально нащупали на шее нужную точку. Мужчина стал стремительно терять сознание, а его тело заметно отяжелело.
   Киллер выпустил мужчину из захвата, и тот плавно, без шума опустился на пол к его ногам. Он огляделся по сторонам, склонился, подхватил бесчувственное тело под мышки и оттащил его в одно из ответвлений общего коридора. Положил рядом с железной решетчатой дверью. Заметить тело со стороны было бы крайне затруднительно.
   Затем он сноровисто снял с уборщика его комбинезон и облачился в него сам. Голубые бахилы, снятые с ботинок, и халат сунул себе за пазуху. И только после этого впервые за все время сверился со своими наручными часами. Теперь стоило поторопиться.
   Он взял в одну руку ведро с водой, в другую швабру и, вернувшись к лестнице, пешком двинулся на седьмой этаж. Как и следовало ожидать, возле входа в реанимационное отделение сидели двое крепких мужчин в штатском, но по лицам этих людей несложно было определить их причастность к органам правопорядка. Киллер лишь мимоходом мазнул по ним взглядом и уверенно направился к дверям с замазанными краской стеклами и с красной надписью «реанимация».
   Они изучали его. Он это чувствовал. И понимал, что может вызвать подозрения только своей нервозностью. Но таковой не было. Он, как всегда, держал себя в руках.
   Штатские не остановили его. Уборка помещений проводится везде. Даже в реанимационном отделении. Обычная стандартная процедура.
   Он прошел внутрь. В реанимации дежурили две медицинских сестры в зеленых форменных костюмах. Одна из девушек, коротко стриженная блондинка с густо наложенным макияжем, располагалась за регистрационной стойкой, вторая, маленькая и юркая казашка, появившись из правого отсека, стремительно пересекла коридор и скрылась в левом. Все это он отметил за считаные секунды наметанным взглядом.
   Блондинка повернулась в его сторону. Брови ее изумленно изогнулись.
   – А где Тимур? – спросила она.
   – Я его брат. Он попросил меня подменить его на сегодня. Проблемы с зубами.
   – Ясно. Передай ему привет. И пусть выздоравливает.
   – Непременно. Спасибо.
   Вести долгие разговоры было рискованно. На то имелось множество причин. Например, лежащее у складских помещений бесчувственное тело самого Тимура, которого могли все-таки обнаружить, или он сам очухается раньше, чем предполагалось. Да и парни за стеклянными дверями подсознательно все же действовали на психику.
   С ведром в одной руке и со шваброй в другой он прошел по гладкому полу и свернул налево. Краем глаза отметил, что казашка суетится возле одного из пациентов.
   Ему повезло. Кровать, на которую поместили раненого Храмова, располагалась с этой стороны. Он лежал у самого окна. Киллер узнал его и спокойно направился к жертве.
   Ему потребовалось не больше десяти секунд на изучение всех датчиков и приборов, обеспечивающих жизнедеятельность пациента. Коротко оглянувшись через плечо, он приблизился к одному из них и повернул круглую ручку на сто восемьдесят градусов. Затем взял с железного столика «зубастый» зажим и защемил им прозрачную тонкую трубку из каучука. Теперь у него было не более полутора минут для отхода. Именно через такой интервал времени прибор подаст тревожный сигнал медсестрам, но им уже не удастся спасти жизнь Михаила Храмова. Он знал это наверняка.
   Оставив ведро и швабру рядом с кроватью жертвы, он вышел в коридор и зашагал к выходу.
   – Забыл сухую тряпку, – на ходу сообщил он блондинке, широко улыбаясь при этом. – Сейчас вернусь. Надеюсь, ваши подопечные не успеют растащить мой инвентарь.
   Шутка понравилась девушке. Она негромко засмеялась, прикрывая напомаженный ротик кулачком.
   Он вышел из реанимации, свернул к лестнице и, оказавшись вне поля зрения выставленной у отделения охраны, побежал вниз, перепрыгивая через три ступеньки. Тимур валялся там, где он его и оставил. Киллер взглянул на часы. Сигнал тревоги сработал! Он стянул с себя комбинезон, бросил его на пол, надел бахилы, закутался в халат и так же спешно устремился к вахте.
   – Еще раз благодарю вас, – сказал он, возвращая белый халат дежурному на входе. – Вы даже не представляете, как выручили меня.
   Бахилы были сняты с ботинок уже на улице и выброшены в ближайшую урну. Торопливо преодолев расстояние до угла здания, убийца повернул влево и вскинул руку, привлекая внимание таксистов и частников. Первый же «жигуль» по его сигналу прижался к обочине. Он сел на заднее сиденье.
   – В центр!
   Зазвонил мобильник. Он достал трубку одновременно с тем, как водитель тронул автомобиль с места. Желание оглянуться назад было успешно преодолено.
   – Да?
   – Ты еще не выполнил заказ?
   – Уже. Как раз собирался звонить вам.
   На том конце провода повисло недолгое, но явно напряженное молчание. Старик что-то обмозговывал и наверняка опять звонил не просто так.
   – Ладно, – проскрежетал он после паузы. – Что сделано, то сделано. Мы оплатим эту работу, хотя… В ней уже не было особой необходимости.
   Киллер скривился, как от зубной боли. И о чем только думает этот маразматик? То есть необходимость, то нету.
   – Ситуация изменилась, – продолжал доноситься из трубки скрипучий, как несмазанная калитка, голос. – У нас тут появилась кое-какая новая информация… Не из разряда приятных. Выполнишь еще один заказ?
   Киллер уперся взглядом в вихрастый затылок сидящего за рулем «Жигулей» мужчины, опустил глаза ниже, автоматически отметил грязный воротничок рубашки, покатые плечи.
   – На кого? – коротко осведомился он, чувствуя себя изрядно уставшим и морально измотанным.
   – Полковник Гуров. Лев Иванович. Главное управление уголовного розыска, – последовал ответ.
   – Оплата будет двойной.
   – Договорились.

Глава 10

   Размеренное тиканье настенных часов, расположенных над декоративным камином в гостиной, свидетельствовало о том, что время не стоит на месте, утекая с каждой секундой, как сквозь пальцы песок. Ирина молча сидела на диване, сцепив руки в замок и сложив их на коленях. Ее взгляд неподвижно остановился на какой-то точке на ковре с высоким ворсом. Она терпеливо ожидала, когда сыщики закончат изучение их с Виктором семейного альбома.
   Впрочем, фотографии внимательно разглядывал только Крячко. Гуров, расположившись рядом, лишь изредка скашивал глаза, присматривался к тому или иному снимку и вновь переводил взор на Ирину. Женщина интересовала его гораздо больше. Полковник даже был склонен отнестись к ней с некоторой долей сочувствия. Наверняка ей было нелегко узнать о том, что человек, с которым она бок о бок прожила несколько лет, на поверку оказался совсем не тем, за кого себя выдавал. Получается, что в целом она его совсем не знала.
   Крячко перевернул очередную страницу толстого альбома. Женщина подняла голову. Спина распрямилась.
   – Я совершенно уверена, что вы напрасно тратите время, – глухо произнесла она. – Если бы у нас где-то имелась хоть одна фотография Виктора, имевшая отношения к его холостяцкой жизни, я бы об этом знала. Но таких фотографий просто нет.
   – И вы никогда этим не интересовались?
   – Ну почему же? – почти обиженно откликнулась Ирина. – Я однажды спросила его об этом. И Виктор сказал, что практически все свои вещи потерял при переезде. Говорил, что ему немало пришлось помотаться из города в город, прежде чем осесть в Москве.
   – И откуда он приехал?
   Вопросы женщине задавал исключительно Гуров. Полковник чувствовал ужасную тяжесть во всем теле, и больше всего на свете ему хотелось оказаться сейчас дома. И лучше на диване. В горизонтальном положении. События последних дней здорово измотали сыщика. Но остановиться сейчас он не мог. Да и не имел на это морального права. Пособники Храмова, Парфенов и Алексахин, находились под арестом, сам Михаил Владимирович под присмотром в больнице, час назад Орлов выписал ордер и на арест Листунова… Но все это пока не приближало Гурова и его напарника к истинной картине произошедшего. Гуров после разговора со своим информатором, как никогда, был уверен в наличии третьей силы, появившейся из прошлого Климентьева. С Урала. Но найти нужную зацепку было не просто трудно – шансы фактически равнялись нулю. Если только… Если только не сработает придуманный им план, который должен осуществить Фазан. Полковник ждал, когда рыбка беспечно заглотит его наживку вместе с крючком.
   – Не знаю, – грустно ответила Ирина на последний вопрос. – Мне правда очень жаль, но я уже не раз говорила вам, что… Виктор не делился со мной ничем. В том числе и своим прошлым. Говорил, что не хочет ничего вспоминать и ему нравится жить сегодняшним днем. Такой уж он был человек.
   Глаза женщины наполнились слезами. Видно было, что, несмотря ни на что, она продолжала помнить и любить человека, с которым прожила в законном браке несколько лет.
   Гуров бросил очередной взгляд в альбом, изучаемый Станиславом, и откинулся на спинку кресла. Скрестил руки на груди.
   – Как вы познакомились с Виктором? – Сейчас ему было вовсе не до того, чтобы щадить ее чувства.
   Ирина достала из рукава блузки ажурный носовой платочек, промокнула им покрасневшие глаза, затем негромко высморкалась. Гуров не без удовольствия отметил, как мужественно она борется со свалившимся на нее несчастьем. Впрочем, Ирина с самого начала показалась ему незаурядной особой.
   – Честно говоря, довольно банально, – призналась она, погружаясь в воспоминания и будто старательно смакуя их. – Мы впервые встретились в продуктовом магазине. Возле кассы. Витя любезно пропустил меня вперед… А потом догнал уже на выходе и предложил помочь с сумками. Я согласилась. Он был мил и даже… забавен, что ли. Мне так показалось.
   Она замолчала.
   – Ну и? – поторопил женщину Гуров.
   – Витя был на машине. Подвез меня до дома. Попросил номер телефона. Я дала. В общем, все как обычно. В девяносто девяти случаев из ста.
   – А потом он позвонил?
   – Нет. В этом он был не совсем стандартен. – По губам Ирины скользнула улыбка. – Звонить он не стал. Уже на следующий день, когда я возвращалась с работы, он встретил меня у подъезда дома. Он меня ждал там… С цветами. Это было ужасно трогательно. Полагаю, что этот его поступок и расположил меня к нему больше всего.
   – Понятно.
   Гуров посмотрел на часы. Ложная информация, запущенная им через Фазана в криминальную среду столицы, уже должна была набрать обороты. Достигнет ли она ушей тех, для кого предназначена? И как быстро в этом случае они предпримут какие-то ответные действия?
   – Витя действительно поначалу был очень романтичен, – продолжила меж тем Ирина. – Это уже позже он окончательно замкнулся на себе, на каких-то своих внутренних переживаниях, о которых я ничего не знала… Господи! Я и представить себе не могла, насколько это все серьезно. Но, с другой стороны, даже если бы и представляла, что бы я могла изменить? Конечно, ничего.
   Гуров слушал женщину вполуха. Заглядывать в альбом с фотографиями он тоже перестал. В скором времени наскучило это занятие и Крячко. Стас захлопнул альбом и бережно положил его на краешек журнального столика.
   – А письма? – спросил он. – Может быть, у вашего мужа сохранились какие-нибудь письма? Или открытки, например. Нет?
   – Не думаю, – разочаровала его Ирина. – Я вообще никогда не видела его ни пишущим, ни читающим. Даже книги он в руки не брал. Бывало, помню, меня заинтересует какой-нибудь увлекательный роман – я ему советую, мол, прочти, Витя, а он только отмахивался. Не по мне все это, говорит…
   Звонок мобильного телефона прервал ее монолог. Гуров выпрямился в кресле и достал из кармана черную коробочку своего аппарата.
   – Полковник Гуров слушает… – Мышцы его лица окаменели. Взгляд сделался колючим и настороженным. – Что? Когда это случилось?.. Хорошо. Я понял. Мы сейчас выезжаем.
   Последняя его фраза заставила Крячко нахмуриться и подобраться. Не нужно было быть семи пядей во лбу, дабы понять, что кто-то сумел преподнести им еще один сюрприз. И вряд ли из разряда приятных. Но Станислав уже привык к этому, что поделаешь, издержки профессии. Он поднялся на ноги вслед за завершившим недолгие телефонные переговоры Гуровым.
   – Мы вынуждены срочно покинуть вас, – обратился полковник к продолжавшей сидеть неподвижно Ирине. – Жаль, конечно, что наша очередная беседа не внесла никакой дополнительной ясности в общую картину. Постарайтесь вспомнить что-нибудь еще. Что-нибудь более существенное… Наши телефоны у вас есть.
   С этими словами Гуров развернулся и направился к выходу из квартиры, сопровождаемый тяжелым напряженным сопением идущего рядом Крячко.
   – Что там опять произошло, Лева? – спросил последний, когда они с Гуровым покинули обитель Климентьевых и оказались на свежем воздухе.
   – Храмова убили, – сквозь зубы процедил Гуров. – Понятия не имею, куда смотрели эти остолопы… Можешь не спрашивать об этом, Стас. Но, как я и полагал, кто-то собирался добить Храмова. И они его добили…
   – Листунов?
   – Мне эта версия кажется маловероятной. – Они уже садились в машину, и Гуров в очередной раз с неудовольствием оценил отсутствие лобового стекла на своем «Пежо». У него до сих пор не выдалось свободного времени, чтобы заняться автомобилем. – Думаю, Листунов стал такой же пешкой в чьей-то игре, как и сам Храмов. Я же говорил тебе о том, что сообщил мне информатор. Некто совершил в одном из заведений Листунова диверсию и списал все на Храмова.
   – А почему ты так уверен, что Храмов этого не делал? – спросил Станислав, хотя заранее знал, что ему ответит напарник.
   – Храмову было не до этого. Потеряв свою главную опору в лице Климентьева, он не придумал ничего умнее, как забиться в нору. Или на квартиру своей любовницы, если быть точным. О Листунове в этот момент он и думать забыл. Поверь мне.
   – Верю.
   У здания больницы уже находились служебные автомобили местного отделения РОВДа, включая и «Волгу» полковника Роматько, номера которой и Гурову, и Крячко были прекрасно известны. Им не раз доводилось сталкиваться с Роматько по работе.
   Полковник, огненно-рыжий крупный мужчина с роскошными, закрученными на старинный манер усами и усыпанным веснушками круглым лицом, стоял на крыльце в окружении двух своих подчиненных, попыхивая сигаретой. Гуров первым обменялся с Роматько рукопожатием. Затем тот же несложный ритуал исполнил и Крячко.
   – Тут поработал довольно-таки наглый сукин сын, Лева, – без лишних предисловий сообщил сыщику из Главного управления начальник РОВДа, небрежным жестом отмахнувшись от своих сотрудников и спускаясь на пару ступенек вниз. – Мне и прежде случалось сталкиваться с такими типами, но этот… Он, похоже, превзошел по самоуверенности и наглости всех своих предшественников.
   – Что он сделал?
   – Он прошел через главный вход, купил за полтинник халат и бахилы у дежурного, затем спустился в подвал, вырубил уборщика, завладел его одеждой и инвентарем, потом поднялся в реанимацию, проигнорировал присутствие охраны, слегка позаигрывал с одной из медсестер, подошел к Храмову, прикончил его и быстренько ретировался.
   Все это Роматько выдал на одном дыхании, а в завершение тирады отклонился в сторону и выплюнул свой изжеванный окурок. Попал точно в урну.
   – Так просто? – не поверил Крячко.
   – Да. Можете себе это представить?
   – Могу, – мрачно произнес Гуров.
   Роматько недоверчиво покосился на него, как таракан пошевелив при этом усами. Гуров же мысленно старался представить себе, как был убит в своей квартире Климентьев. Если и в том, и в другом случае действовал один и тот же человек, то самоуверенности ему действительно было не занимать. А взрывы в заведении Листунова? Из той же серии… Злоумышленник будто чувствовал свою безнаказанность и дерзко шел к поставленной цели.
   – Выходит, его видели в лицо? – спросил Гуров у начальника РОВД.
   – И не один человек. – Роматько кивнул. – Я же говорю, его прекрасно запомнил и дежурный на вахте, и уборщик, с которым он пообщался, прежде чем вырубить его, и медсестра в реанимации… Его запомнили даже наши люди, дежурившие сегодня.
   – Почему они его не остановили?
   – Он же был в униформе. С ведром, со шваброй. Как тут могли возникнуть подозрения?
   – Проверить все равно стоило. – Гуров не скрывал недовольства. – Я могу с ними поговорить?
   – Разумеется. – Роматько развел руки в стороны. – И не только с ними. Наш человек сейчас составляет фоторобот преступника со слов очевидцев… И еще, Лева… Этот парень… Ну, тот, что прикончил раненого Михаила Храмова… Он даже не пользовался перчатками.
   В первый момент Гурову показалось, что он ослышался. Неужели их неуловимый и дерзкий убийца обнаглел настолько, что решил бросить сыщикам открытый вызов? Гуров переглянулся с напарником и понял, что Станислав в эту секунду испытывает приблизительно такие же чувства. Роматько криво ухмыльнулся, наслаждаясь тем, какой эффект произвело его последнее сообщение на сотрудников Главного управления.
   – Ты хочешь сказать, что он наследил? – Гуров задрал голову вверх и посмотрел туда, где должны были располагаться окна реанимационного отделения.
   – Я фактически так и сказал, Лева. Этот сукин сын не пользовался перчатками. Его «пальчики» остались повсюду. На швабре, на ручке ведра, на бахилах, которые он снял и швырнул вот сюда, – Роматько указал толстым, как сарделька, пальцем на урну, где пару минут назад скрылся его окурок. – А также на всем, к чему он прикасался возле койки убитого. Одним словом, у экспертов работы сейчас хватает. Они там трудятся, как пчелки. Думаю, через пару-тройку часов мы сумеем получить ответ на самый главный вопрос: кто этот гаденыш?
   – Я в этом не уверен, – задумчиво произнес Гуров. – Конечно, видно, что противник у нас рискованный. Но он же не полный дурак? Вероятнее всего, в картотеке на него ничего не отыщется.
   – Но это поможет нам в дальнейшем расследовании, – не сдавал позиций Роматько. – Это лучше, чем совсем ничего. Разве нет?
   – Тут ты прав, – усмехнулся Гуров. – Не поспоришь, – и обернулся к Крячко: – Ну, пойдем, взглянем на место недавних действий, Стас.
   Роматько не стал их сопровождать. Пристроив во рту очередную сигарету, он совсем спустился с крыльца, подставив конопатое лицо лучам заходящего солнца. Гуров и Крячко зашли в холл больницы. Охранник в синей форме располагался не на своем обычном месте, а возле дальней стены на низеньком диванчике для посетителей. За его вахтенным столом кропотливо трудился эксперт-криминалист.
   Охранник поднял голову, когда его накрыла массивная тень Гурова. Вид у местного блюстителя порядка был откровенно подавленный. Чувствовалось, что он принял случившееся близко к сердцу и осознавал выпавшую на его долю часть ответственности. Гуров предъявил ему свое удостоверение.
   – Главное управление уголовного розыска, – подчеркнуто официально произнес он, наблюдая, как его оппонент рассеянно и замедленно принимает вертикальное положение. – Я хотел бы задать вам пару вопросов. Как вас зовут?
   – Саша. То есть я хочу сказать Александр. Александр Трифонов.
   – Расскажите нам о человеке, которого вы видели сегодня, Александр, – попросил Гуров.
   – Черт! – дежурный провел рукой по своим спутанным волосам. – Я чувствую себя настоящим лохом. Мальчишкой, которого обвели вокруг пальца. Но, с другой стороны, я же не мог знать… Верно?
   Гуров молчал, ожидая продолжения.
   – Я и заподозрить не мог. Он сказал, что ему нужно в терапевтическое отделение. Взял у меня напрокат халат и бахилы… Мы предоставляем посетителям такие услуги… Да таких, как он, тут за целый день толпа проходит. Честно говоря, я и не запомнил бы его, но… Потом, когда все это произошло, я вспомнил его по описаниям дежурной медсестры из реанимационного отделения. Сомнений быть не может. Это именно он. Высокий такой, немного сухощавый, лицо у него такое… Ну, знаете?.. Как бы это сказать… Интеллектуальное. То есть видно, что человек образованный, интеллигентный. Он даже поблагодарил меня, когда уходил… – Мужчина грустно улыбнулся. – Теперь-то я понимаю, что это была издевка. Фактически я являюсь соучастником преступления? Да?
   Заложив руки в карманы брюк, Гуров внимательно слушал его исповедь. Ему стало совершенно ясно, что дерзкий преступник не искал сложных путей для осуществления своего замысла. Импровизировал, можно сказать, на ходу. Такие личности нередко встречались Гурову за время служебной практики.
   – Не думаю, – спокойно произнес он. – Такое со всяким могло случиться. Во что он был одет?
   – На нем был легкий плащ. Черный. Помню, я еще подумал, что он одет как-то не по сезону.
   – Возраст?
   – Трудно сказать. – Дежурный помедлил с ответом. – Но явно не молод. За сорок наверняка. А там… Может, даже лет пятьдесят.
   – Ясно. – Гуров оглянулся через плечо. – А где мы можем найти того уборщика, который стал жертвой нападения?
   – Его допрашивают в приемном отделении.
   Он указал рукой нужное направление, но Гуров и сам знал, где располагалось приемное отделение. Оставив дежурного наедине с собственными угрызениями совести, он пошел в сторону белых двустворчатых дверей. Крячко не отставал от напарника ни на шаг.
   – Не знаю, о чем ты думаешь, Лева, но я бы на всякий случай связался с Петей и узнал, как там обстоят дела с арестом Листунова.
   – Зачем это? – Гуров изогнул левую бровь. – В чем спешка?
   – Думаю, стоит приглядеться к ближайшему окружению этого Листа, – пояснил свою мысль Станислав. – Вдруг там отыщется парень с такими же внешними данными, как тот, что посетил Храмова в больнице. И с такими же отпечатками пальцев. Мы не имеем права игнорировать эту версию, даже если ты уверен, что она ошибочна.
   – Хорошо, Стас. – Гуров похлопал себя по карманам пиджака и недовольно поморщился. – Забыл сигареты в машине. Иди послушай, что там рассказывают свидетели оперативникам из РОВДа, а я присоединюсь к вам через минуту.
   Полковник развернулся и пошел к выходу из больницы. Крячко пожал плечами, потоптался мгновение на одном месте и двинулся к приемному отделению.
   Гуров вышел на улицу и спустился с крыльца. Роматько уже не было. Отсутствовала на прежнем месте и его служебная «Волга». Видимо, начальник местного РОВДа посчитал, что его появления на месте происшествия вполне достаточно, и он, отдав все необходимые распоряжения, вернулся в свой кабинет. Со всеми остальными задачами вполне по силам будет справиться и его подчиненным. Полковник Роматько оставался верен себе и своим жизненным принципам.
   «Пежо» Гурова стоял на противоположной стороне проезжей части, однако, едва сделав пару шагов в нужном направлении, полковник заметил возле своего авто чью-то подозрительную фигуру. И подозрительным в первую очередь было то, что мужчина в черном плаще вынырнул из-под него, одним быстрым движением отряхнул брюки и энергично зашагал прочь.
   Высокий, немного сухощавый… Легкий черный плащ… Слова дежурного в холле больницы эхом откликнулись в сознании Гурова, и внутренний голос полковника тут же забил в набат. Всего секунды ему хватило на осмысление ситуации.
   – Эй! – Гуров уже бежал через дорогу, попутно расстегивая пиджак и просовывая под него правую руку. Пальцы привычно коснулись холодной металлической рукоятки «штайра».
   Незнакомец обернулся. Его и полковника разделяло не более десяти метров. Он нервно дернулся, как от внезапно нанесенной ему хлесткой пощечины, и побежал. Гуров выхватил пистолет.
   – Стоять! – громко окликнул он беглеца, краем глаза заметив, как на пешеходной дорожке после его призыва растерянно замерло сразу несколько человек. Кто-то из них даже приподнял вверх обе руки. – Стой, я сказал. Стрелять буду!
   Но преследуемый полковником человек уже не оборачивался. Он продолжал бежать вперед и, казалось, с каждой секундой все больше и больше увеличивал скорость. Гуров тоже поднажал, стараясь не отстать. У него не осталось никаких сомнений, что он видит перед собой спину того самого человека, которого они так упорно искали на протяжении последних нескольких дней. Того, кто сегодня навестил в больнице Храмова и поставил в его жизни финальную точку. Того, кто был убийцей и Виктора Климентьева. Не сбавляя темпа, Гуров вскинул руку со «штайром» и выстрелил. Он не пытался попасть в беглеца. Рассчитывал скорее на психологическую атаку. Но и это не сработало.
   Совершенно неожиданно для своего преследователя преступник остановился у подъезда жилого дома, дернул на себя дверную ручку и в одно мгновение скрылся в недрах здания. Что это? Обманный финт? Засада?
   Держа оружие перед собой, Гуров резко распахнул дверь подъезда и слегка сместился в сторону на случай встречного огня неприятеля. Но такового не последовало. Более того, характерный стук ботинок по бетонным ступеням известил полковника о том, что его противник стремительно бежит вверх по лестнице, не помышляя об оборонительных действиях. Уже без лишних колебаний – и так потерял несколько секунд драгоценного времени – Гуров устремился следом.
   Шаги преследуемого замерли. Он достиг последнего, пятого, этажа. Гуров продолжал держать «штайр» перед собой. Он тоже остановился и прислушался. Лязгающий удар, за которым последовал скрежет металла. Преступник намеревался воспользоваться люком, ведущим на крышу. На что он рассчитывал, черт возьми?
   – Буду стрелять на поражение! – оповестил его Гуров, хотя и сам прекрасно знал, что не станет этого делать. Этот человек был нужен ему живым. В противном случае ниточка, ведущая к заказчикам преступлений, рискует оборваться, и уже навсегда.
   Ответа не последовало. Полковник решительно преодолел оставшиеся три лестничных марша и увидел раскрытую настежь дверцу люка, ведущего на крышу. Мужчина в черном плаще уже успел подняться по лестнице из металлических прутьев и скрыться из виду.
   Гуров последовал за ним. Оказавшись на крыше пятиэтажного дома, полковник инстинктивно пригнулся, но находившийся у противоположного края крыши высокий мужчина, облаченный в черный плащ, не собирался стрелять. Скорее всего, у него вообще не было никакого огнестрельного оружия. Это давало Гурову определенное преимущество. Теперь между преследователем и преследуемым уже не было никаких препятствий. Осознав это, Гуров ринулся вперед, намереваясь произвести силовое задержание преступника. Теперь уже определенно преступника… Оказание сопротивления представителю власти автоматически меняло всю картину. У Гурова были развязаны руки. Однако его противник, разбежавшись и проворно оттолкнувшись мощными натренированными ногами, более чем уверенно преодолел в воздухе трехметровое расстояние и приземлился на крышу соседнего дома. Потеряв равновесие, он упал, но уже мгновение спустя был на ногах и побежал по крыше дальше в заранее выбранном направлении.
   Гуров в смятении и нерешительности остановился. Сердце гулко стучало в груди. Он смерил взглядом разделявшее две соседние крыши расстояние, уже преодоленное киллером, и большой кадык полковника непроизвольно дернулся. Прыгать следом? Стрелять в удаляющуюся фигуру?
   На губах Гурова неожиданно появилась злорадная усмешка. Он разгадал нехитрый план своего противника. Подъезды здания, на крышу которого прыгнул мужчина в черном плаще, выходили на противоположную сторону. Гуров резко развернулся и побежал в обратном направлении. Спустился по металлической лестнице в тот же подъезд, откуда началось это преследование, сбежал вниз и оказался на улице. Сделанный им первый выстрел привлек внимание не только праздношатающихся зевак, но и сотрудников правоохранительных органов, находившихся в это время в больнице. Оперативники выскочили на улицу, пытаясь определить, откуда стреляли. Впереди всех маячила коренастая фигура Крячко. В руках Станислава уже находилось огнестрельное оружие. Он заметил Гурова.
   – Лева!
   Полковник только отмахнулся. Он прекрасно понимал, что в сложившейся ситуации исход дела способны решить даже считаные секунды. Если он не успеет сейчас, второго такого шанса может не представиться. Гуров нырнул в заброшенный провал между двумя пятиэтажными строениями. Оставалось выяснить одну маленькую деталь: из какого именно подъезда выскочит интересующий его объект?
   Полковник дернул на себя крайнюю дверь. Замер, прислушался. Ответом ему была абсолютная тишина. Гуров захлопнул дверь и бегом двинулся дальше. Распахнул следующую дверь. На этот раз ему даже не понадобилось прислушиваться. Бегущий вниз по лестнице человек торопился так, что совершенно не заботился о производимых при этом шумовых эффектах. Впрочем, ему это было и не нужно. Он все еще полагал, что его преследователь находится где-то сзади. Возможно, все еще решает для себя дилемму: прыгать или не прыгать. Засады впереди он не ждал.
   Гуров спокойно сунул «штайр» в наплечную кобуру, встал в проходе между двумя дверными проемами подъезда и спиной вжался в стену. Топот ног стремительно приближался. Полковник приготовился к атаке. Он выбросил вперед кулак в ту самую секунду, когда высокая мужская фигура обозначилась в ограниченном пространстве. Удар пришелся неприятелю в ухо. Он отшатнулся, но Гуров, шагнув вперед, ловко подцепил киллера носком ботинка в живот. Затем еще удар ребром ладони по шее, и полковник верхом оседлал растянувшегося на полу беглеца, зашедшегося в безудержном кашле. Гуров припечатал голову незнакомца к старому потрескавшемуся кафелю. Сноровисто пробежался другой рукой по всему корпусу задержанного и с удовлетворением отметил, что не ошибся в своих изначальных расчетах – оружия при нем не было.
   – Лева! – снова донесся откуда-то с улицы призывный оклик Крячко. – Лева, черт возьми! Где ты?
   Наручники щелкнули на запястьях киллера. Гуров слез с него и одернул пиджак.
   – Можешь подняться, – милостиво разрешил он.
   Мужчина перестал кашлять и слегка приподнялся. Гуров смотрел на него сверху вниз.

Глава 11

   – Куницын Олег Станиславович. – Киллер поднял руку и, болезненно поморщившись, коснулся испачканными пальцами уха, испытавшего на себе мощь гуровского кулака. – Родился в Новосибирске. Но в последнее время жил и работал в Екатеринбурге. В Москву приехал всего четыре дня назад. Для выполнения заказа.
   – Какого заказа? – уточнил Гуров, фиксируя показания задержанного в бланке протокола.
   Такое занятие было для него нечастым. Полковник терпеть не мог и всячески старался избегать любого рода бумажной волокиты. Однако сегодня ему пришлось прибегнуть к этому действу, потому как именно оно стало решающим фактором, сподвигнувшим Куницына на откровенность. Крячко встал за спинкой стула, на котором сидел киллер, и буквально буравил глазами его бугристый затылок.
   – Заказа на ликвид, – последовал невозмутимый ответ, – Виктора Климентьева. Или, вернее будет сказать, Андрея Коломенчука, как значился этот человек когда-то в метриках при своем рождении. Первым этапом меня наняли только для его ликвидации. Один заказ, одна жертва… Это уже потом пошло-поехало…
   – Кто нанял? Вам известно имя заказчика?
   На губах Куницына появилась улыбка. Он вел себя на удивление спокойно. Словно беседовал не со следователями из угро, а со своими приятелями в каком-нибудь баре за кружечкой пива. Для него сейчас все было предельно просто. Как все в этой жизни. Попался – значит, отвечай. Неси ответственность за содеянное. О себе лично он, правда, сказал немного и не собирался ничего добавлять к сказанному. При всем желании сыщикам не удастся раскопать его полную биографию и длинный список выполненных заказов. Слишком часто и качественно менялись легенды. А даже если и удастся… Что ж, пусть сами потрудятся. Куницын намеревался ответить только за последние события в Москве, утверждая, что это его первое дело. И он также решил для себя, что нет никакого резона выгораживать заказчиков. Они пойдут на дно вместе с ним. Даже глубже. А это, в свою очередь, облегчит его собственную участь. Законы Куницын знал хорошо.
   – Не имя, – сказал он. – А имена.
   – Заказчик не один?
   – Их двое. Хотя с одним из них я ни разу в жизни не встречался. – Улыбка продолжала блуждать по его губам. – Эти ушлые выходцы с Урала думали, что смогли обезопасить себя от меня. Они мне не представлялись, ничего о себе не рассказывали и наивно полагали, что я работаю втемную. Как радиоуправляемая машина. Смешные ребята.
   Гуров переглянулся с Крячко и тоже усмехнулся.
   – А вам о них известно гораздо больше? – спросил он.
   – Мне известно все, – не без бахвальства отозвался Куницын.
   – Не хотите поделиться информацией с нами?
   – Охотно. – Он пожал плечами. – Как я уже сказал, их двое. Отец и сын. Старика зовут Иннокентий Маракунин. Мерзкий, неприятный тип, можете поверить мне на слово. С ним-то я и общался. Его сына зовут Роман. Они довольно успешно поднялись у себя в Екатеринбурге в начале девяностых. Создали крупную фирму по перегонке и торговле мясомолочными изделиями. Учитывая то, что на пике новой волны коммерции они оказались в роли первопроходцев, им удалось почти сразу сколотить нехилый капитал. Огромные бабки… Но вот беда. Если они были настоящими бизнесменами и умели заколачивать деньгу, то в бухгалтерии Маракунины ни хрена не смыслили. Ну, откровенно говоря, ни в зуб ногой. И тогда они наняли в свою фирму бухгалтером Коломенчука. А этот парень тоже оказался тот еще жук! Хотя знаете…
   Поначалу, насколько мне известно, он работал на них очень добросовестно, и все было бы нормально, я уверен, если бы Маракунины не обращались с людьми как со скотом. Коломенчук был для них всего лишь раб. Безвольный и бесправный. Полагаю, пришел момент, когда его такой статус устраивать перестал. Тогда он взял и попросту кинул фирмачей на все их капиталы. И исчез. – Куницын рассмеялся. – Практически растворился в воздухе. С их деньгами, естественно. Об этой истории знал весь Екатеринбург. И смеялся над ними. За спиной.
   Маракунины кинулись на поиски своего бухгалтера. Надо сказать, они чертовски долго его искали. Где-то лет десять без малого. Парень умел прятаться и заметать следы. Менял фамилии, города, дважды внешность. Но в итоге они его нашли. Тут, в Москве. Под именем Виктора Климентьева. Точно не знаю как, но нашли. Факт остается фактом. Вернуть свои деньги у них уже не было ни единого шанса. Они, наверное, рассчитывали на это, но по логике… Судите сами… Дохлый номер. Но осталась злость, осталось желание мести. Короче, они наняли меня, чтобы я его убил…
   – Почему именно вас? – Гуров подался вперед.
   Вопрос был явно провокационный, но Куницын и бровью не повел. Выражение лица спокойное, отрешенное. Он пожал плечами.
   – Не знаю. Чем-то я им глянулся. Может, вид мой показался Маракуниным свирепым, а может, наоборот, посчитали меня полным лохом, способным на то, чтобы таскать для них каштаны из огня. У меня нет ответа на этот вопрос. Лучше спросить их самих.
   – Спросим, – заверил собеседника Гуров. – Как только найдем их. Они сейчас в Москве?
   – Во всяком случае, Маракунин-старший здесь. Я с ним встречался несколько раз. Сначала он расплатился со мной за смерть Климентьева, и я думал, что больше никогда не увижу его, но он позвонил мне снова. Не знаю уж, по какой причине что-то там не срослось, но, во-первых, накрылась версия с самоубийством, под которую я работал, а во-вторых, Маракунин, чтобы запутать следы, решил столкнуть лбами Храмова и Листунова. Я сделал для него и это. Он снова расплатился. А потом новый звонок. Теперь ему захотелось, чтобы я добил Храмова в больнице. А дальше… – Куницын глубоко вздохнул. – Я не успел и расчет получить за последнюю жертву, как Маракунин оформил заказ на вас, Лев Иванович.
   Он замолчал, резонно полагая, что сказал уже все и добавить к вышеизложенному нечего. Но у Гурова имелись совершенно иные соображения.
   – Вы знаете, как связаться с Иннокентием Маракуниным? – спросил он.
   – Конечно. – Куницын сменил позу, забросив ногу на ногу, и вроде как невзначай покосился на стоящего за его спиной Крячко. – Более того, он сейчас ждет моего звонка, чтобы узнать о результатах и… И расплатиться.
   Гуров кивнул напарнику. Тот отошел к своему рабочему столу, на котором были сложены конфискованные при аресте личные вещи Куницына, и выбрал среди них серебристую коробочку мобильного телефона. Вернулся вместе с ним обратно и протянул аппарат киллеру.
   – Звоните, – распорядился Гуров, отодвигая в сторону бланк протокола и сцепляя пальцы в замок. – Только без шуток, Олег Станиславович.
   – Ну что вы? Я же себе не враг. – Он без лишней суеты и совершенно хладнокровно набрал номер. В кабинете сыщиков повисла гробовая тишина. Чуть меньше минуты Куницын вслушивался в длинные гудки. – Алло! Это я. Ваш заказ выполнен… Что-что? Да, хорошо. Во сколько? Договорились, я буду. Надеюсь, это будет наша с вами последняя встреча.
   Он выключил телефон и улыбнулся, в глубине души наслаждаясь двусмысленностью последней фразы. Гуров молча наблюдал за задержанным, ожидая, что тот сообщит относительно исхода телефонных переговоров.
   – Он назначил мне встречу. – Куницын покрутил мобильник в руке, хотел было уже по привычке прицепить его на брючный ремень, но вовремя опомнился. – Возле кинотеатра «Искра». В половине десятого. То есть… – Мимолетный взгляд за спину Гурова на настенные часы. – То есть ровно через полчаса. Успеете подготовиться?
   Полковник проигнорировал его ироничный вопрос. Для большей гарантии он сверился со своими часами на левом запястье и поинтересовался:
   – Как мы его узнаем?
   – Иннокентий Маракунин – маленький и рыжеволосый старичок с отвратительным скрипучим голосом. Чем-то похож на грифона, знаете ли. Что еще?.. Да! Не менее отвратительна, чем его голос, сигара. Он практически не расстается с ней. Его сигара ужасно смердит. Он приедет на встречу на серебристом «Мерседесе». Номера я не помню. С ним будет только водитель. Типичный бычара. Так было всегда, и, я уверен, так будет сегодня.
   – У него может быть еще какое-нибудь прикрытие, которого вы не заметили? – задал вопрос Крячко.
   Куницын покачал головой.
   – Я бы заметил. Никакого прикрытия нет. Даже этот водитель у них с сыном на двоих. Маракунины и так-то всегда скупердяями были, а после того как Коломенчук оставил их практически на бобах… – Он засмеялся. – Но дело ваше. Хотите – можете подстраховаться.
   Киллер развернулся на стуле и протянул свой телефон Станиславу. Крячко остался неподвижен.
   – Аппарат пока останется у вас, – проинформировал Куницына Гуров. – И в течение ближайшего часа вы сами будете находиться под присмотром одного из наших людей. На случай, если Маракунин вдруг решит сам связаться с вами еще раз. Стас, проводи Олега Станиславовича.
   Куницын поднялся со стула и в сопровождении Крячко покинул кабинет. Гуров уже набирал номер на своем собственном телефоне. В одном задержанный им преступник был прав. Времени на подготовку операции у них оставалось не так уж и много. К тому моменту, как Станислав вернулся, все, что успел сделать его напарник, так это при содействии Орлова договориться о том, чтобы в его распоряжение выделили группу ОМОНа в составе четырех человек и микроавтобус.
   До места предполагаемой встречи заказчика и исполнителя Гуров с Крячко добрались на служебном автомобиле, управлял которым Станислав. Гуров предусмотрительно решил не светить свою машину. Она могла быть известна Маракунину. Неприметный старенький микроавтобус с группой бравых бойцов ОМОНа уже дожидался их там. Серебристого «Мерседеса» не было, но стрелки часов показывали только двадцать минут десятого.
   Крячко припарковал машину на расстоянии квартала от кинотеатра, и они с Гуровым переместились в микроавтобус. Занавески на окнах были задернуты, фары погашены, и со стороны их транспорт не мог привлекать повышенного внимания.
   Гуров сел к одному из окон и слегка сдвинул шторку влево. Теперь он мог наблюдать за парковочной стоянкой перед кинотеатром. Стас расположился рядом. Личного оружия сыщики не доставали. С участием в операции бойцов ОМОНа их шансы на силовые действия сводились практически к нулю. Специально обученные люди всю черновую работу возьмут на себя.
   Крячко поглядывал на часы.
   – Слушай, Лева, а как Куницын собирался ликвидировать тебя? – спросил он по истечении пятиминутного ожидания.
   – Он бы меня уже ликвидировал, – откликнулся Гуров, не поворачивая головы, – не вздумай я вернуться в машину за сигаретами. Куницын заминировал «Пежо», как он это сделал с автомобилями на стоянке перед заведением Листунова. И я заметил его в тот самый момент, когда он уже завершил свои манипуляции.
   – Черт возьми! – Стас прищелкнул языком. – Тебе повезло. Все-таки фортуна любит тебя, Лева.
   – Я стараюсь отвечать ей тем же.
   – А «Пежо» уже разминировали?
   Гуров не успел ответить. Из-за ближайшего к кинотеатру поворота плавно вырулил серебристый «Мерседес» с тонированными стеклами и остановился у обочины. Левое заднее стекло было немного приспущено, и даже в густых сумерках можно было заметить, как сквозь щель выплывают густые клубы табачного дыма.
   – Это они. – Гуров обернулся к старшему группы: – Судя по всему, как нам и сказали, без прикрытия. В машине двое. Водитель и пассажир. Желательно взять их живыми.
   – Без проблем, – отозвался старший группы.
   После этого он подал своим людям какие-то беззвучные знаки, те синхронно кивнули в ответ, и вся группа из четырех человек переместилась к передней дверце микроавтобуса. Затем один из бойцов занял место за рулем. Дальнейшие события произошли буквально со скоростью урагана. Омоновцы работали грамотно и слаженно, как единый организм. В очередной раз Гуров с Крячко имели возможность наглядно убедиться в их высоком профессионализме.
   Микроавтобус тронулся с места и с погашенными фарами покатил в сторону кинотеатра. Поравнявшись с «Мерседесом», он резко развернулся на девяносто градусов практически на одном месте и заблокировал тем самым иномарке движение вперед. Задний ход мог быть дан беспрепятственно, если бы сидящим в «Мерседесе» мужчинам дали время для проведения подобного маневра. Но его не дали.
   Дверца микроавтобуса распахнулась, и старший группы прыгнул прямо на капот автомобиля. Дуло его короткоствольного автомата устремилось в направлении темного лобового стекла. Он не мог видеть тех, кто находился внутри, но вид вооруженного экипированного бойца, стоящего на капоте, мог ошеломить кого угодно. Двое его подручных, также вооруженные автоматами, уже спрыгнули на землю. Один обогнул «Мерседес» слева, другой справа. Они одновременно дернули на себя дверцы с такой силой, что те едва не выскочили из креплений. Водителя Маракунина ударили прикладом по зубам, затем кованым сапогом по коленной чашечке и выдернули из салона. Бросили на землю лицом вниз и приставили холодное дуло к коротко стриженному затылку. Парень сплевывал кровь и пытался что-то произнести.
   – Молчать, сука!
   С самим Иннокентием Маракуниным обошлись более лояльно. Он отделался лишь смазанным ударом по левой скуле, после чего тоже был вынут из машины и брошен на землю.
   – Лежать! Не двигаться! – Старший группы спрыгнул с капота и на всякий случай заглянул в недра пустого салона.
   Гуров с Крячко выскочили из микроавтобуса. Лев Иванович подошел к лежащему в пыли Маракунину-старшему и присел возле него на корточки.
   – Где Роман? – коротко спросил он.
   Давление ствола на затылок старца слегка ослабло, и он позволил себе приподнять голову. Его глаза встретились с ледяными глазами Гурова.
   – Ты же сдох. Ты…
   – Где твой сын? Ну?
   Маракунин не стал отвечать. Лицо его было бледным от ярости. Глаза лихорадочно поблескивали. Но он изо всех сил старался выглядеть спокойным и уверенным в себе. Сохранял, что называется, хорошую мину при плохой игре. Презрительно фыркнул.
   – Переверните его, – распорядился Гуров.
   Омоновец не заставил себя просить дважды. Ударом ботинка в живот он заставил Маракунина перекатиться на спину. Старик заскрипел зубами от боли, но ничего не сказал. Гуров расстегнул у него пиджак и просунул руку во внутренний карман. Ничего. Затем исследовал другой. На этот раз улов оказался достойным. В руках у распрямившегося во весь рост полковника осталась регистрационная карта гостя столицы.
   – Гостиница «Лиссабон», – вслух прочел он. – Едем, ребята.
   Двое омоновцев остались с задержанными, по-прежнему держа их на прицеле автоматов, а двое других, подчиняясь приказу Гурова, впрыгнули обратно в микроавтобус. К последним присоединились и сыщики уголовного розыска.
   – Гостиница «Лиссабон», – повторил Гуров, и микроавтобус со свистом сорвался с места.
   – А какой номер? – Крячко попытался заглянуть в карточку через плечо напарника.
   – У Иннокентия – четыреста двадцать пятый. У его сына, надо полагать, соседний. Портье нам подскажет.
   Гуров и на этот раз не ошибся в прогнозах. Молоденький портье в белоснежной рубашке с короткими рукавами подтвердил тот факт, что Роман Иннокентьевич Маракунин остановился в четыреста двадцать шестом номере и в настоящий момент находится именно там. Два сыщика и два экипированных бойца ОМОНа с автоматами в руках, не теряя времени даром, устремились к лифтовым кабинам.
   Пока смешанная группа из четырех человек поднималась на лифте на четвертый этаж, никто из них не проронил ни единого слова. Когда двери автоматически разъехались в стороны, Гуров первым шагнул в пустынный коридор. Тускло горели лампы под невысоким потолком.
   Номер четыреста двадцать шесть располагался по левую сторону, всего в нескольких метрах от лифта. Старший группы ОМОНа, в распоряжении которого к настоящему моменту остался всего один подчиненный, предостерегающе поднял руку, останавливая сотрудников угро, а затем шагнул к нужной двери. Осторожно и бесшумно повернул ручку, но та не поддалась. Роман Маракунин заперся в номере изнутри.
   Омоновец обменялся многозначительными взглядами со своим товарищем, выждал буквально пару секунд и с силой шарахнул по двери ногой. Петли вырвало из креплений, и дверь с грохотом обрушилась на пол номера. Следом за ней, кувыркнувшись через голову, в помещение влетел второй омоновец. Замер в центре, стоя на одном колене и поводя дулом автомата в разные стороны. Старший группы страховал его от дверей. Гуров и Крячко на этот раз тоже вооружились, стоя за спиной омоновца.
   Номер был пустым. Но оставалась еще ванная комната, и старший группы быстрым жестом указал на нее подчиненному. Омоновец стремительно поднялся с колена и ринулся туда. Дверь распахнулась ему навстречу, ударив в лицо. Парень опрокинулся на спину. Старший группы открыл шквальный огонь, но появившийся на пороге ванной комнаты блондин, обернутый ниже пояса светло-зеленым полотенцем, оказался быстрее. Он бросился на пол. Спасаясь от просвистевших над головой пуль, отчаянно вцепился пальцами в автомат опрокинутого им омоновца. Последний подался назад, но блондин дернул его на себя. Теперь ни его коллега, ни Гуров с Крячко, у которых имелось в руках готовое к бою оружие, не могли вести прицельный огонь. Обнаженное тело блондина, полотенце которого уже отлетело в сторону, было закрыто корпусом противника. Они вели отчаянную борьбу за право обладания короткоствольным автоматом.
   – Назад! – зычно гаркнул старший группы, и Гуров не смог бы сказать точно, к кому именно из борющихся относился этот окрик.
   Навыки рукопашного боя у омоновца оказались выше. Он изловчился и ударил блондина по голени. Тот инстинктивно подался вперед и налетел лицом на отставленный острый локоть второго омоновца. Автомат выскользнул из его пальцев, и им тут же завладел его хозяин.
   – Не двигаться! – вновь скомандовал старший группы, на этот раз определенно имея в виду Маракунина-младшего.
   Однако тот сдаваться так просто не собирался. Он резко вскочил и бросился к не застеленной кровати. Рука проворно скользнула под подушку. Сомнений в том, что он держал там личное огнестрельное оружие, ни у кого не возникло. Старший группы почти небрежно вскинул автомат, и короткая очередь ударила по ногам Романа. Парень взвыл от дикой боли и уже бессильно откинулся на спину. Достать пистолет он не успел.
   – Суки, – только и прохрипел он, инстинктивно ощупывая ладонями свои простреленные ноги.
   Омоновец, выдержавший рукопашную схватку с неприятелем, напряженно сопел. Старший группы опустил автомат дулом вниз. Гуров последовал его примеру. За ним Крячко. В кармане Гурова зазвонил телефон. Полковник достал аппарат и бросил взгляд на светящийся дисплей.
   – Орлов, – ответил он на молчаливый невысказанный вопрос стоящего слева от него напарника. – Беспокоится генерал.
   – Очень мило с его стороны, – хмыкнул Крячко.

Эпилог

   Гуров обошел стол по периметру и остановился возле двух направленных по прямой линии в лузу шаров. Приготовился к удару. Всего на несколько секунд, как обычно, замер в полной неподвижности, затем сработал только его локоть, и шар с черной цифрой «двенадцать» на гладкой поверхности, получив необходимую силу инерции, влетел точно в лузу. Чистый, ничем не смазанный удар истинного профессионала. Второй шар под номером девять, по которому непосредственно наносил удар Гуров, спокойно, как намагниченный, откатился к короткому борту.
   Они не играли партию. Гуров сам ставил шары на поле, затем исполнял тот или иной удар, а после этого Крячко пытался его повторить. Обычный процесс обучения новичков. Однако, несмотря на то что, по мнению Гурова, комбинации были несложными, у Станислава получалось далеко не с первого раза. В этом случае Гуров, подобно добросовестному учителю, терпеливо повторял процедуру с самого начала.
   – Знаешь, о чем я подумал, Лева? – Крячко протер мелом кончик кия, подражая действиям товарища.
   – Не знаю. О чем?
   – О том, что вся наша жизнь тоже в какой-то степени напоминает бильярд. Никогда не знаешь, кто и куда нанесет очередной удар, а в то же время каждый куда-то целится. Я прав?
   – Не знаю. – Гуров улыбнулся. – Мне еще ни разу не приходили в голову подобные аналогии. Жизнь – это жизнь, а бильярд – это бильярд. Хотя в чем-то, наверное, ты и прав.
   Он призадумался на некоторое время, затем взял от борта шар с номером девять, поставил его на центр поля, а напротив него разместил его близнеца. Только номер у последнего был тринадцатый. Два шара располагались на одной линии со средними лузами.
   – Смотри, что я тебе покажу, – предложил Гуров.
   Крячко приблизился и встал рядом. Гуров склонился над столом, сосредоточился, а затем резко, почти с отдачей нанес решительный удар. Девятый шар влетел в среднюю лузу, как выпущенное из пушки ядро. Тринадцатый же стремительно провернулся на месте, а затем, все так же подкручиваясь по мере движения, покатился в противоположную сторону. Крячко наблюдал за ним как завороженный, до тех пор пока шар не упал в противоположную среднюю лузу.
   – Едрена мать! – только и смог сказать Станислав, переводя взгляд на Гурова.
   – Вот, – сказал тот, подхватывая с края стола мелок. – Когда научишься забивать такие шары, Стас, тогда можешь смело начинать играть на деньги.
   – Это тоже какой-то двойной дуплет?
   – Нет. – Гуров улыбнулся. – Это обычный крученый удар. Ничего особо сложного. А до двойных дуплетов, старик, ты еще долго не дорастешь. В жизни может быть. Но на бильярде… Это все-таки несколько иное.

Николай Леонов, Алексей Макеев Двойной дуплет