-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Хайдар Бедретдинов
|
| Тюркские мотивы
-------
Хайдар Сулейманович Бедретдинов
Тюркские мотивы
Солнечное рождение
Каждый ребёнок – это солнечное явление, исполненное тайны. Каждый ребёнок по-своему трогателен и красив. Но давно замечено: если в новорождённом воссоединяется Восток и Запад – ребёнок непременно будет симпатичен, в чём-то необычен и одарён толикой таланта, который будет помогать ему в трудных жизненных ситуациях. Рождение поэтической книги Хайдара «Тюркские мотивы» со всей очевидностью подтверждает данную закономерность. Написанная на русском языке, книга вобрала в себя и исторические отступления в прошлое по тюркским тропам и славянским просёлкам, и топонимические открытия, и этнографические находки, и поэтические прозрения, невозможные без любви к Родине, матери, единственной женщине и, конечно, – трогательной любви к детям.
Можно часами говорить об интернационализме, о духовности, о сближении культур; говорить с экрана с апломбом и жаром, который быстро остывает; а можно совершить Поступок, собрать воедино, под одну обложку всё выстраданное и накопленное на тему «Восток-Запад» и явить читательскому миру.
Вдвойне действенно, когда такой Поступок совершает воин, с честью прошедший свой трудный путь и запечатлевший самые яркие вехи в стихах.
Верю в то, что путь этой книги никогда не будет одиноким. Написанная во имя дружбы и любви, она всегда найдёт и попутчика и задушевного собеседника.
Владимир Бояринов, поэт,
заслуженный работник культуры РФ, Ингушской республики, Чеченской республики.
От автора
Как говорится в одной русской поговорке: «Поскреби русского – найдёшь татарина», так и в культурах славян и тюркских народов много заимствований и взаимопроникновений. Достаточно сказать, что по исследованиям Казанского университета 25 % корней слов русского языка имеет тюркское происхождение, причём словарное проникновение относится ещё к доордынскому периоду – эпохе Киевской Руси, когда зачастую русские князья были в династических браках с половецкими и печенежскими княжнами (например, Владимир Мономах – сын и муж половчанок). Торговля Руси со Степью тоже предполагала взаимовлияние благодаря хозяйственным взаимоотношениям купцов и простолюдинов. Исследователи памятника древнерусской литературы «Слова о полку Игореве» находят огромное количество тюркизмов в этом произведении и делают вывод, что автор «Слова» был двуязычен, что весьма характерно для той эпохи и для тех сложившихся близких взаимоотношений славянских и тюркских племён.(3аписки Афанасия Никитина «Хождение за три моря» также пестрят тюркизмами). Позднее влияние сказалось и в делопроизводстве, которое до Петровской эпохи велось на тюркский лад, и в архитектурных заимствованиях (шатровые церкви древней Руси – это перенесённые проекты булгарских мечетей, а Храм Василия Блаженного – повтор одной из разрушенных мечетей Казани с куполами-тюрбанами). Заимствование или влияние было даже в мелодике богослужебных православных молитв и духовных песнопений допетровской эпохи – ведь они пришли из Византии, имеющей восточные культурные корни. Много элементов тюркской культуры имелось и в одежде, и в вооружении, военной организации, почтовой связи Руси той поры. Всё это вместе составляло, как сейчас принято говорить, евразийскую общность с её особой культурой.
и дальних соседей, услышать вдруг сохранённый бережно соседями голос дальних своих предков, обогатиться новыми впечатлениями и знаниями. Необходимо способствовать сохранению и развитию культурных связей евразийских народов, занимающих обширные пространства от Алтая до Молдовы, от Причерноморья до севера России.
И тут возникают совершенно новые взаимовлияния в литературе тюркоязычных и других народов. Так, Тимур Зульфикаров, таджик, Олжас Сулейменов, казах, пишут на русском, но сохраняя колорит, характерные речевые обороты и философский подтекст языков своих народов. Здесь можно говорить о тюркизмах уже не лексических, а колористических и духовных. Яркий пример нерусской образности в русскоязычных произведениях являет собой творчество абхазца Фазиля Искандера. При этом расширяются возможности русского литературного языка, идёт его обогащение. Или вот, на все сто – русский писатель-фантаст Сергей Лукьяненко, пишущий на русском же, но выросший на Востоке, в своих произведениях философичен по-восточному, несёт неповторимый аромат восточных притч и сказок. В творчестве Паоло Коэльо заметен след восточной образности и мышления. Болгарский поэт Веселин Георгиев ярко творит на русском языке. Если идти дальше – Набоков и Бродский создали шедевры уже на английском языке. Видимо, если их произведения переводились бы переводчиками, работающими, как сейчас принято, исключительно с подстрочником, то что-то очень важное, духовное терялось бы. Ведь в прошлом, зачастую, литературными переводами занимались мастера, равные, а то и более сильные по творческому потенциалу, чем национальные авторы. И это позволяло создавать в переводе произведения высочайшего уровня, которые приносили славу порой весьма малоизвестным авторам.
Все эти встречные процессы сегодняшнего дня, как бы, открывают новый «Шёлковый путь» для литературы Евразии, когда появляется новая литература – не классическая русская и уже не национальная в чистом виде, а синкретическая, включающая голоса и колорит разных культур этой общности.
Турецкие зарисовки
Ворота Востока
Это моря иль города гул?
Или ветер с Востока подул?
Только слышится громче и громче:
«Истанбул! Истанбул! Истанбул!»
Минаретов торжественный хор
Оглашает молитвой Босфор.
И звучит над проливом азан,
Как сердцам незаблудшим «сезам».
Здесь очаг тьмы народов раздут,
Всех эпох постоянный редут,
Для изгнанников – горькая чаша,
Эмигрантов последний приют.
Вечный символ Востока – чинар.
Под чинаром – бескрайний базар.
И торговец – то липкий, как местная сладость,
То безжалостный, как янычар.
Синим вечером здесь не до сна.
Город весь – как одна ашхана:
За столами вдоль улицы – праздник желудка —
Пьют-едят всей гурьбой до утра.
Здесь кончается «Шёлковый путь».
Запад с ветром врывается в грудь.
Сын Византия,
Константинополя наследник,
Рим восточный,
Стамбул,
Счастлив будь!
Эфес
Сколько раз из руин ты воскрес
И не раз возрождался из пепла
Амазонок столица – Эфес —
И исправный служитель Кибелы!
Чудо света – волнующий храм
Артемиды, известный по праву
И усладой красою глазам,
И лихой геростратовой славой.
Илиаду слагал здесь Гомер,
Македонский – для крепости стены.
Видел амфитеатра партер
Из Нерона кровавые сцены.
Всё Эгейское море держал
От Эфеса до Крита, Родоса
Флага чёрного контрадмирал —
Кровожадный пират Барбаросса.
Цвет героев земных и богов —
Их деяния неповторимы.
Здесь творил Иоанн Богослов,
И жила Богоматерь Мария.
Твои жители, гордый Эфес,
Были духом и телом гиганты.
Каждый камень несёт в себе весть
Легендарной эпохи атлантов.
Азан
Ночь растаяла как будто,
Нарождаются лучи,
С минарета звонко будит
Правоверных азанчи.
В звуках зычного азана —
Заклинанье от беды,
Боль и скорбь Востока, раны
И надежды бедноты.
Просьбы жаркие к Аллаху
Отпущения грехов,
Песнь о предках, что во прахе,
И к молитве первый зов.
Ветерок подул в оконца,
Свет неярких звезд потух.
И – служитель культа Солнца —
Свой азан поёт петух!.
Минарет
Первый луч прикоснулся к глазам.
Держит сон еще сладкий и липкий,
Но звучит уже зычный азан
К омовению сердца молитвой.
Зов к молитве – как песня души
О величьи творца мирозданья.
Минареты, как карандаши,
Продолжают о вечном сказанье.
Успокоился старый пират:
Став купчиной, жизнь переиначил.
Зацепившись за месяц, стоят
Минареты – застывшие мачты.
Азанчи посылает свой зов
Сотни лет в небо – нету ответа.
В честь покинувших Землю богов
Минарет – смутный облик ракеты?
Видно, был не единожды крах,
Человечество в прах растирая. —
Мы грустим о златых временах,
Мы скорбим о потерянном рае.
Не случается жизнь без грехов —
Такова человека природа.
Минареты – от гнева богов
Сквозь раскаянье громоотводы.
Сто загадок таит Будды след.
Будоражит нас зов Атлантиды.
Колокольня стоит, минарет
На руинах дворца Артемиды…
Восточный базар
Давно описал караван я сарай,
Где яства и гурии – сладостный рай.
И только слегка отрезвевши от чар,
Обещанный мной покажу я базар.
Восточный базар, видно, создал нечистый,
Куда уж там КИО-иллюзионисту!
Ведь в цирке в конце вам вещички вернут,
А здесь лишь улыбку вернёт тебе плут.
Меня не заманит какой-то дешёвкой
Торговец лукавый, готовя уловки.
Хочу по базару я так погулять —
Намерений нет что-то здесь покупать.
«Зачем покупать? Ты зайди, посмотри:
А мех-то пушистый какой изнутри!
Тебе мы как гостю навстречу идём
И вдвое дешевле товар отдаём.»
Такое вниманье! Такой уж почёт!
И вдвое дешевле, – ну кто ж не возьмёт?
«А вот-ка», – добавил, начёс теребя, —
Примерь-ка, да это – как раз на тебя.
Когда в нём увидит, то ахнет жена,
И вечером, знай, так уж будет нежна.
А это! Тут сразу – и сахар, и мёд!
И только ослепший его обойдёт!
Для ровного счёта и это возьми —
Достойно ты будешь ходить меж людьми.
А эту вот вещь предлагаю свою:
Я сам брал за пять, а за три отдаю.»
Но в лавке соседней прошиб меня пот:
Хозяин за ТРИ там пять штук отдаёт.
На чём-то ведь должен родиться навар…
Никто не неволит идти на базар.
Разинул я рот на восточное чудо:
«А можно – на память сниму я верблюда?»
Те снимки поныне забыть не дают,
Кто был в этот день настоящий верблюд.
Меня подхватили, не дав обомлеть,
Четыре ручищи – и я уж в седле.
Два крошечных круга погонщик ведёт
И тут же вручает за всё это счёт:
За фото, поездку как с гостя – пустяк:
По сотне за круг и ещё четвертак.
Влетел. Расплатился. Но тут же другой
С улыбкой-шербетом: «Зайди, дорогой!»
Чайку наливает: «Присядь, отдохни,
Попробуй, примерь, на товары взгляни!»
От сделки удачной отходишь едва,
Как кругом от новых идёт голова.
Домой возвратился с пустым кошельком
И понял, что я – ну, дурак дураком.
Навьюченный верхом товар я припёр.
И на фиг мне сдался молельный ковёр?
И чёрт ли попутал мозги мне совсем —
Кумган омовенья купил я зачем?
Жена вместо ласк показала на дверь:
«На что же детишкам мы купим теперь?»
Базар не равняется рынку Европы,
Но нас убеждает лишь собственный опыт.
Хоть надписи нету, но будь начеку:
Сам воздух базара вредит кошельку.
По правде – была и достойная встреча:
И искренний взгляд, и язык человечий.
С двух слов подружились мы запросто с ним:
Литейщик, чеканщик, художник – Расим.
Ах, сколько ж легенд, поучительных притч
На том же базаре узнал я – москвич!
За стих о султане, прочитанный мной,
Подарок вручил мне – подсвечник резной.
Хотите уж верьте, хотите – уж нет:
Но может меняться менталитет.
Раскрою секрет, завершая рассказ:
Учился торговец в Союзе у нас.
А что там с базаром? Бушует базар.
И всё – как по Марксу: за деньги – товар.
Наверно, не понял тут многое я,
Но этика всё же во всём есть своя.
Обычай в честь праздника видел я тут:
Купцы угощенье бесплатно дают.
Кто – сладостей горку, кто – с мёдом шербет,
На масле цветов благовоний букет.
И всё ж очарован восточным базаром.
Его посетил я, наверно, не даром.
Мир новый увидел, а также извлёк
Я, хоть не бесплатный, но всё же урок.
Дельфинотерапия в Мармарисе
А он родился не такой,
Как все бывают,
О ком мечтают.
Свои родители его
Не понимают,
Не понимают…
И папа ходит вечно злой,
А мать рыдает
И так страдает.
И чем для них он не такой,
Малыш не знает,
Не понимает.
Всегда с улыбкой пузыри
Он с губ пускает,
Всех удивляет.
Но окруженье, что творит,
Не понимает,
Не принимает.
И только маленький дельфин,
Что приплывает
И с ним играет,
На свете, кажется, один
Всё понимает,
Всё понимает.
Вдвоём агукают они,
Смеясь, ныряют,
Мир открывают.
Друг друга, душами сродни,
И обнимают,
И понимают.
На жизнь родителей печать
Заботой длинной
Легла безвинно.
Наверно, будут изучать
Остаток жизни
Язык дельфиний…
Малыш и ослик
Здравствуй, милый мой дружок!
Здравствуй, ослик мой послушный,
Посеребреные ушки.
Начинается урок.
Ну и что же из того,
Если кто-то не полюбит,
Называя его грубым,
Твой певучий «И-го-го!».
Ну, вперёд, мой карапуз!
Что-то нынче ты задумчив.
Верно, думаешь, как лучше
Довезти нам этот груз?
Не назад, а вон – туда!
За меня держись покрепче:
Может, станет тебе легче —
Ты ведь умным был всегда.
Удивлён народ: «Малыш!
Он поймёт пинки и палку —
Нам трудов напрасных жалко —
Справишься, коль накричишь.»
«Нет, совет мне ваш – не впрок:
Тренируясь на ослёнке,
Я для вас коплю силёнки,
Для себя веду урок!»
На турецком берегу
На турецком берегу
Волны память берегут.
На турецком, на купецком,
На пиратском берегу.
И глядят из-под воды
Роксоланины следы
На турецком, на купецком,
На пиратском берегу.
Сбывшийся дивчины сон,
Что взойдёт она на трон
В этом ханстве-государстве
На турецком берегу.
Слава шла во все концы,
Что возводятся дворцы,
Церкви, пагоды, мечети
На турецком берегу.
Нынче стены берегут
В камне прочную тамгу
О рабыне, о царице
На турецком берегу.
Одна узбечка
Одна узбечка из Советского Союза,
Но на сезон – турчанка, звать Фируза.
Массаж, буфет и танец живота —
Весь день-деньской такая маята.
А в голове – всего одна забота:
Ну, как бы за сезон здесь заработать!
В Ташкенте ждёт огромная семья
Без хлеба, без работы, без копья.
Что из того, что есть диплом – учитель?
Но власть глуха: стучите – не стучите.
Амбиции взорвали наш Союз,
А бедности на нас свалили груз.
Гнетёт по всем статьям нас униженье.
Мир потерял к стране всё уваженье.
И дети той потерянной страны
Лишь в роли гастарбайтеров нужны.
И улыбнётся с неподдельной грустью
Сестра моя по бывшему Союзу.
И шепчет: «Поскорее бы зима —
Без дома, без детей сойдёшь с ума…»
Остров Клеопатры
Клеопатра, Антоний…
Сколько ярких легенд,
Небылиц и историй —
Бурной жизни их след!
Как любовник неистовый,
Жизнь деля пополам,
Пол империи Римской
Бросил даме к ногам.
Как, имея пол мира,
В сладкой страсти она,
Крах с воякой-задирой
Испытала сполна.
Сквозь далёкие мили,
Сквозь разлучные дни
Как без связи мобильной
Исстрадались они?
Видно, слышали сердцем
И печаль, и восторг,
И сердечные герцы,
И желания ток.
Молвят: шли караваны
Ста судов на восток
И везли, как ни странно,
Не шелка, а песок.
Для единственной женщины,
Чтоб исторгнуть восторг,
Словно молотый жемчуг —
В искрах белый песок.
Этот пляж Клеопатры
Жив до нынешних дней,
Как жемчужина правды
В море сказок о ней.
Сколько скрещено мнений,
Острых копий и лбов,
Чтоб понять, чем важнее
Человеку любовь.
Об Изольде, Джульетте,
Как их ни назови,
Все поэмы на свете —
О мгновеньях любви.
О любви быстортечной,
Словно вдох или взлёт.
И поэзия вечно
Эти песни поёт.
Как объяты огнями,
Свой бросают уют,
Почему соловьями
Чуть не деды поют?
Что за мощная сила
Род взрывает людской?
За взошедшей любимой —
Как за яркой звездой.
Чувство тянет, как в омут,
Хоть в шалаш, хоть в сарай.
Может, эта истома —
В жизни краткий наш рай.
Грех Адама и Евы
Стал изгнанием им.
Как сюжет этот древен!
Что ж от нас мы хотим?
То колонна, то кладка
Смотрят из-под земли —
Это тоже остатки
Древних храмов Любви.
Привидение жрицы
До сих пор по ночам
С нею в танце кружиться
Предлагает друзьям.
Соблазняют поныне
Род мужской неспроста
Жрицы танца живые
Танцами живота.
И Троянские стены,
Сквозь века нам видны,
Хоть прекрасной Елене
Не хотелось войны.
Нынче мир измельчавший:
Не возвышен и нем —
Ни героев отчаянных,
Ни страстей, ни поэм.
Все хиты олигаршьи —
Про богатство, тюрьму.
Нет судьбу поменявших
На любовь да суму.
Мог настроить бы лиру
Я на длинный рассказ.
Но истории мира —
Это тоже про нас…
Рассказ гида
Нет, наверное, шире,
Чем у русских душа:
Тратят доллары, лиры.
В путь домой – ни гроша.
Могут ракию выпить,
Не разбавив водой,
А потом заковыка
Вся выходит с едой.
До утра не напряжно
Могут петь-танцевать,
Чтобы день весь на пляже
После ночи проспать.
Соберутся в парилке —
Не берёт их там жар.
Разжигают напитки
Изнутри им пожар.
Слов мы много узнали
От российских гостей:
«Лох, менты, повязали,
Баксы, тёрки, налей…»
Обещают нам «крышу» —
Всех нас в гости зовут.
Но я всё-таки слышал,
Что не очень нас ждут.
Полицейский там зверем
В паспорт смуглых глядит.
Без бакшиша не верит,
Что ты гость – не бандит.
Может, это и враки —
Надо будет узнать.
Ну, а мы-то вам рады —
Приезжайте опять!
Щедрость
Жил шах-падишах в государстве далёком
И слыл чудаком он душою широкой:
Он платье простое порой надевал,
С лотка на базаре деньгу раздавал.
Хвалили придворные щедрость такую,
Слагали поэмы, о славе тоскуя.
Но было однажды: бродячий дервиш
Его остудил, будто отнял гашиш,
Сказав, что он знает щедрей человека,
Живущего в ближнем лесу, дровосека:
Он рубит, таскает дрова круглый год
И всем, кто в нужде, просто так отдаёт.
«Ты, царь-государь, поразмыслив, сумеешь
Понять – от щедрот ты не стал ведь беднее.
Ещё ко всему я добавить дерзну:
Ведь деньги твои возвратятся в казну.
А вот, дровосек для людей не жалеет
И дарит им то, что и сам не имеет.»
Вот тут-то и сказке случайной – конец.
Кто понял её, тот, конечно, – мудрец!
Спор кумганов
В государстве песчаном,
Где-то с краю Земли
Три кувшина-кумгана
Спор великий вели.
«Я в стране – самый главный, —
Первый звякнул кумган, —
Золотой я, чеканный,
Среди вас я султан.
И камнями обильно
Вся усыпана грудь:
Бирюза и рубины —
Любо просто взглянуть.
Вязью выписан тонкой
Мой богатый тюрбан.
В нём я выгляжу, словно
Сам султан Сулейман.
А водой не полощут
Суть напрасно мою:
Есть кумганы попроще —
Просто так я стою».
«Серебро я и никель, —
В спор вступает второй, —
Для чего ж, извините,
Нас снабжают водой?
Разве мы – украшенья,
Чтоб без дела стоять?
Ведь своё назначенье
Должен всяк исполнять.
С дорогими вещами
Я дружу как-никак:
Звездочёт завещал мне
Свой чудесный колпак.»
«Да уж, братья-кумганы,
Взяли вы красотой!
Медный я, оловянный,
И из глины простой.
Не богат я, не гордый,
Чтобы что-то иметь,
Но ведь тысячи горнов
Нашу плавили медь.
И трудились над нами
Тысяч сто кузнецов.
Колдовали руками
Тьма простых мудрецов.
А пока вы решали,
Кто из вас красивей,
Омовенье мы дали
Миллионам людей».
Поседели курганы.
Говорят, до сих пор
Всё решают кумганы
О достоинствах спор.
Только прячут усмешку,
Как старик в бороде,
В новый век наш успешный
Тёплый душ и биде.
Сулейман великолепный
Султан Сулейман по прозванью «законник»,
Народ благодарный добром его помнит:
Вершились великие в царстве дела,
И жизнь у народа счастливой была.
При нём процветали ремёсла, искусство.
Его в письменах восхваляли и устно.
И в новых деяньях, полезных делах
Жена, Роксолана, подругой была.
Умел покорять и без выстрела страны
Твореньями зодчего турка Синана.
И в бывших владеньях поныне стоят
Мечети и бани, возрадуя взгляд.
За мирную жизнь, за обилие хлеба
Народ называл его Великолепным.
Но больше, конечно, прославился он
За свой справедливый и мудрый закон.
Об этом законе писали трактаты,
Чеканили текст на пластинах из злата.
Поклонников не зарастала тропа:
За мудростью шла иноземцев толпа.
Он мог по ночам, как дервиш, лишь в халате
Бродить, чтоб прислушаться к бедным собратьям.
Хотел непременно узнать точно он,
Как власть основной исполняет закон.
Овеяны славой великие строки —
Правителям многим упрёк и уроки.
Всего-то пять слов содержал тот закон:
«Чтоб каждый был сыт и защищён!»
Тайна
Вот так и бывает: казалось, случайно
Раскрылась к несчастью их сладкая тайна.
Теперь уж кричи – не кричи «караул!»,
О том, что украдено, ветер шепнул.
Никто б не повёл в эту сторону носом,
Когда бы обычной тут веяло прозой.
А в том-то и дело, что ветер принёс
Откуда-то запахи утренних роз.
Никто и не должен был знать о свиданьи.
Как могут уйти сокровенные тайны?
Да вот, заглядевшись на этот дуэт,
И звёзды проспали законный рассвет.
Казалось: никто, никому, ни полслова.
И в этом поклясться все были готовы.
Но вот на волну накатилась волна,
И стала смышлёным картина ясна.
Ах, сколько случилось трагедий, как эта:
Тахир и Зухра, и Ромео с Джульеттой.
Судьбу повторить их никак не хотим,
Но авторов текста, конечно же, чтим.
И хоть перед классиками неудобно,
Порвать бы хотелось с традицией скорбной,
Чтоб эти страдальцы от тайных колец
До жизни семейной дошли наконец.
Ничто на Земле не бывает случайным,
Ведь всё, что случилось, теперь-то не тайна.
Уж мать-то согласна, смирился отец,—
Такую развязку придумал мудрец.
Танец дервишей
Кружатся, кружатся, кружатся, кружатся,
Молча, под звуки курая в тиши
В плавном движеньи, совсем ненатужно,
Словно из сказки придя, дервиши.
Небо сверля колпаком звездочёта,
В длинном халате, метущем песок,
Мерно круги нарезает без счёта —
Кем заведённый? – восточный волчок.
С каменным ликом, как частью пустыни.
Руки скрещено прижаты к груди.
Ни лицедейства и ни гордыни
В нём не уловится, как ни гляди.
Сколько ж так можно кружиться, кружиться,
Как не иссякнет безмерный завод?
Может, серебряной звёздною нитью
Им управляет с небес кукловод?
Танец магический даром круженья
Мир наш не делит на радость-печаль,
Помыслов злых и людских преступлений
Чёрную силу свивают в спираль,
Чтобы вращеньем настроенной чакрой
Выплеснуть в космос – в открытую дверь,
Чтобы ответно в сердца постучаться
Людям сумела гармония сфер.
Роль пирамид до конца неизвестна:
То ли – наследство от звёздных миров,
То ли молитвы сложив наши вместе,
Землю спасли они от катастроф.
В том же стремленьи – мечети и церкви,
Пагоды, храмы, хранящие нас.
Зло обличают духовные центры,
Чтоб на Земле удержался баланс.
Что ж, дервишей все старанья святые —
Капли в песке, уголёчки в золе.
Но всё равно пирамидки живые
Танцами служат добру на Земле.
Зависть
Однажды высочайшим приглашеньем
Отшельника ввели на царский двор.
И после небольшого угощенья
Царь начал с посвящённым разговор:
«Довольствуетесь малым – аж завидно —
Святым житьём бежите от тщеты.»
В ответ дервиш: «Завидно мне, Правитель, —
Довольствуешься ещё меньшим ты.
Ведь мне принадлежат дороги, горы,
Сфер музыка и света волшебство,
Есть Бог в душе, а у тебя же кроме
Единственного царства – ничего.»
Турецкие песни
Жизнью пышущий край!
И стада твои тучны.
Урожайных плодов ты берёшь от земли.
Отчего ж так пролиты
Слезами горючими
Задушевные песни твои?
Работящий народ:
На заводах и в поле,
На невиданных стройках,
В путинах морских.
Отчего же так много
Рассыпано боли
В замечательных песнях твоих?
– Жизнь сегодня прекрасна!
Все руки – при деле.
Мы гордимся по праву успешной страной.
Но ведь были и войны, и голод у дедов —
Не грешно ли смеяться над прошлой бедой?
Над Тахиром с Зухрой,
Над Лейли и Меджнуном,
Над Ромео с Джульеттой
Мы плачем навзрыд.
Не смогли мы когда-то
Сберечь этих юных,
И сегодня за это нас мучает стыд.
Мы сегодня – на троне.
О! Слава Аллаху!
Наложил он на нас благодати печать.
Сердцем мы веселы, но помним о плахе.
Чтоб душа не черствела, поём мы печаль.
Караван-сарай
Нет Востока без базара,
Но о том особый сказ.
Вечер в караван-сарае
Проведём на этот раз.
Сядем на коврах уютных.
Яства разные – горой.
Дружеский кальян с тютюном —
Угощайся, дорогой!
Сладостей поднос воздушных:
Губки, пальчик везиря,
Соловьиных гнёзд ватрушки,
Ста названий кренделя.
Вот – зурна, комузу вторя,
Вспоминает о былом:
О каком-то давнем горе,
О дороге в отчий дом.
И дрожащими губами
Песни горькие свои
Ханума поёт, рыдая,
О несбывшейся любви.
Что ж, красавица, так плачешь?
Искренне тебя нам жаль.
Но всё ж легче и иначе
На свою глядим печаль.
Вышли парни полукругом,
Все движения – в одно.
На плечах друг друга руки
Как единое звено.
Разминаются недолго,
Вот уж танец – заводной:
Трель выплясывают ноги,
Зависая над землёй.
Что-то радостное будят,
Искры – в огненных очах.
Будто круг их – солнца бубен
На танцующих лучах.
Под удары барабана
Вышла юная краса,
Как кувшинка, с тонким станом,
Подсурмлёные глаза.
Не от взглядов ли нескромных
Пробежал озноб по ней?
По ковру ступая робко,
Плавных жестов льет елей.
Вьётся будто бесхребетна,
Начиная танца сказ,
И улыбкою-шербетом
Одаряет щедро нас.
Ах, турчанка! Ах, наяда!
Ворожит прохладу, зной.
И рука, колдуя взгляды,
Извивается лозой.
Бьётся рыбкой золотою,
Пойманною на крючок.
То звенит, как беспокойный
Колокольца язычок.
Чётки с длинными кистями
Завращала, как аркан.
Жертвами готовы сами
Стать её и раб, и хан.
Ударяясь в бубен прытко,
Скачут руки без узды,
Будто две живые рыбки
Над огнём сковороды.
Бьётся лань в припадке танца,
Рвёт невидимую сеть,
Ускоряя непрестанно
Ритма сладостную плеть.
Пляшут брови и ресницы,
Серьги, бусинки на ней,
Пляшут кольца и монисто,
Пляшут кончики ногтей.
Выше всех похвал, без лести
Плоти, духа красота —
Танец страсти, танец сердца,
А никак не живота.
То призывно тянет руки,
То губами говорит,
Будто бы рожденья муки
Нам поведать норовит.
Взмах руками – крылья чаек.
Плечи замерли вот так.
Бёдра маятник качают,
Учащаясь в каждый такт.
Содрогаясь мелкой дрожью,
Нерв желаний теребя,
Будто бы змея из кожи,
Хочет выйти из себя.
Блеск в глазах и пот на лицах,
Выбивают дробь перста —
Многие хотели б слиться
С нею в танце живота.
И старик, давно угасший,
Словно тронули струну,
Оживил лицо гримасой,
Сладостно сглотнув слюну.
Вечер, танцами согретый,
Утопает в клумбе звёзд.
И, сорвавшись с минарета,
Месяц сам собой плывёт.
Но ещё роняют лица
Свет восторженных очей…
То была одна страница
Сказки тысячи ночей.
Турки-месхетинцы
Если б слышали, плакали б камни
О судьбе твоей горькой, изгнанник,
Мой изгнанник-народ духом вольный
Претерпел за столетья довольно.
Бушевали истории волны.
Изгоняли, дробили нас войны.
В катастрофах таких сохраниться
Помогли только труд и традиции.
Предков путь начинался у моря.
След их знают Кавказские горы.
В Киргизстане, в Казахских степях
Наших предков покоится прах.
Вспоминать мы добром не устанем,
Как делили последнее с нами
Русский люд и казахи, киргизы
С нашей общей судьбой и Отчизной.
Сдюжил всё наш народ непокорный.
Не утратил язык свой и гордость.
Мы – трудяги, скажу без утайки.
Шибче нас разве только китайцы.
И поставили, строя без лени,
Мы дома аж для трёх поколений.
Недовольным быть нету причины:
Есть достаток и две-три машины.
Только, грянула тут перестройка —
Всех народных богатств перекройка.
Чтоб сподручней творить ограбленье,
Бомбу бросили нацразделенья.
Так Союз наш единый когда-то
Превратился в страну эмигрантов.
Повезло, может, в кои-то веки:
Приютила нас Родина предков.
Мы страной этой можем гордиться:
На подъёме памука царица.
С нами здесь поступили по-братски.
Может, кончились наши мытарства?
Стихи и молитвы
Стихи и молитвы —
Волшебные ритмы
Пульсируют в них, оживляя сердца,
Людей поднимают на труд и на битву,
И стойкими быть им дают до конца.
Стихи и молитвы
Нам душу питают —
Не зря был написан стихами Коран.
Все помыслы жизни из них вырастают
Отдельных людей и народов, и стран.
Стихи и молитвы
В единое слиты.
Являясь к нам с Неба певучей строкой,
Судьбы благодушной откроют калитку
И совести пустят туда непокой.
Марш турецкого народа
Мы бойкий народ. Нет восточной в нас лени.
Рождалось в седле не одно поколенье.
След наших деяний и конских копыт
Европа и Азия помнят, Египет.
Богатым Аллах одарил нас соседством:
Храним мы и греков, и римлян наследство.
Свободны религии здесь у людей:
В Стамбуле трезвонят десятки церквей.
Скачок дал стране нашей нации гений
Отец – Ататюрк – турецкий наш Ленин.
Реформы сумел он продвинуть вперёд,
Когда поддержал его сердцем народ.
Мы были в Европе, стремимся в Европу.
Туда мы несём свой строительный опыт.
И учимся сами настырно всему.
В упорстве уступим мы вряд ли кому.
Народ не чурается всякой работы.
Смотрите, как выросли наши курорты.
Где были веками пустыни всегда,
Там – агропромышленные города.
Америка, Азия, та же Европа
Давно полюбили отличный наш хлопок.
Всемирным становимся мы ателье:
Заказы – от лучших домов кутюрье.
И где бы я ни был, порою похоже:
Пол мира одето в турецкую кожу.
Заслуженно славу и гордость дают
Простых наших граждан стремленья и труд.
Поэзии, прозы звучит наша лира.
И Нобеля премией признана в мире.
И песни поёт для влюблённых сердец
Кумир молодёжи – известный певец.
А женщин, как наших свободных настолько,
Вы видели где-то ещё на Востоке?
Мы ценностью предков своих дорожим,
Язык и традиции свято храним.
Мы многие трудности в жизни осилим.
Ещё бы, нам быть потеснее с Россией:
Любые проблемы решить бы смогли,
Став мирной опорой на части Земли.
Русско-турецкий разговорник
В этот рай без всяких виз
Попадёшь: «Хош гельдиниз!»
Ждёт «Добро пожаловать!»
Каждого – пожалуйста.
Душ, горячая вода, —
Номер суперский – ода.
Как с балкона глянешь вниз,
Море плещется – дениз.
Загорает сразу плешь:
Солнце ярко здесь – гюнеш.
Аж кружится голова:
Воздух, как шербет – хава.
Голос подал муэдзин.
С добрым утром! – Гюн айдын!
Будет день – придёт навар —
Все стремятся на базар.
Здесь – торговая гульба:
«Здравствуй! Здравствуй!» —
«Мерхаба!» Как пройдёшься по рядам,
Праздник на душе – байрам.
Есть ли, мол, у Вас товар? —
Говоришь: «Нэ ёк, нэ вар?»
И звенит уже с утра:
«Сколько стоит? – «Кач пара?»
На вопрос ваш «Как дела?» —
«Слава Богу!»– «Инш Алла!».
«Вы, кардеш,откуда, брат,
Государства – мамлакат?»
Он с улыбкою ко мне:
«Как зовут Вас?» – «Адын не?».
Расхвалил и показал
Весь товар свой красный – мал.
«Вот – померь и то – прикинь,
Можно всё у нас – мюмким.»
Сторговались – по рукам.
Дело сделано – тамам.
Подружились, и глядишь:
Бонус выпадет – бакшиш.
Вслед рукою помахал:
«Вам счастливо!» – «Хошча кал!».
В бане нежащей – хамам—
Слышишь доброе – салям!
А зайдёшь в вечерний бар..
Тут же: «Ийи акшамлар!»
Утишает фраза стресс:
«Как живёшь?» – «Насылсынэз?»
Отвечаете вы им:
«Всё в порядке, мол», – «Ийим/».
А уйдёшь навеселе,
Вслед: «Пока!» – «Гюле-гюле!».
Гаснет поздняя свеча:
«Добрых снов!» – «Ийи гича!»
Уезжать бы не хотел —
Так прекрасно здесь – гюзел.
Было здесь комфортно нам:
«Тешеккюр!» – «Спасибо Вам!».
Восточные ритмы
Учителя
Есть обычай на Востоке —
Почитать Учителей —
Сердобольных и жестоких
В доброте святой своей.
А Учитель – это каждый,
Кто тебе хоть что-то дал,
Уберёг от зла однажды,
Слово доброе сказал.
Поругал тебя когда-то,
В ложный миг остановил,
Воспитал в тебе солдата,
Не жалея сна и сил.
Потому и не на месте,
А вперёд летит Земля,
Что живут всегда на свете
Доброты Учителя.
Пестуют неблагодарных,
Глупых, дерзких, дорогих,
Не надеясь, что когда-то
Добрым словом вспомнят их.
Мудрость
Почему в изречениях мудрости – горечь?
Отчего в них, чеканных, вдруг слышится грусть?
Сколько истин рождалось в трагическом споре,
Чтобы их повторяли потом наизусть.
Как же сладкой ей быть,
Если мудрость – уроки
Чьих-то горьких ошибок, обидных потерь?
Как веселой ей быть,
Если в жизни жестокой
Мы не сразу находим заветную дверь?
Всем искателям истин – и юным, и старым —
Отпускает её без лимита казна.
Человечества мудрость – потомкам подарок,
За который заплачено в прошлом сполна.
Пророк
О! Не убей в себе пророка
Катком тяжелым бытия,
Ведь откровенья ненароком
Роняю может быть и я…
Не возомни себя пророком,
Вспарив над прахом бытия.
Высокомерия уроки —
Родня душевного битья.
Притворством жизнь не исковеркав,
Дай, Бог, живущим по любви
Высокой славой человека
Иметь хожденье меж людьми.
Призванье
Весь мир уснул.
И лишь одни – в тревоге:
Сканируют судьбу детей в ночи
Избранники, что сопричастны Богу —
Родители, учителя, врачи.
Жизнь дали
И здоровье поддержали,
Смогли по буквам жизни научить
Достойные любви и подражанья
Родители, учителя, врачи.
Оставят след горячих дней угары,
Расстроят сон вставанья по ночам.
А будет ли потомков благодарность
Родителям, учителям, врачам?
Такая жизнь —
Лишь только по призванью,
Когда душа не киснет на печи.
И держат вместе с Богом мирозданье
Родители, Учителя, Врачи!
Притча
Печальные люди по лону Земли
Печальную ношу печально несли.
Прохожий спросил их, главу обнажив:
«Почил ли покойник? Остался ли жив?
Остался ли жив среди братства людей,
Взрастивши достойных и добрых детей?
И будет ли долго людьми он любим
В полезных поделках, сработанных им?
Колодец ли вырыл, Родник оградил,
Чтоб жажду прохожий свою утолил?
Напомнит ли людям, как добрый урок,
Им путь сокративший над речкой мосток?
В дом отчий идущих согреют родным
Макушки деревьев, посаженных им?
Хоть путь на Земле обрывается наш,
Но жить продолжает, что людям отдашь.
Плохое с ушедшим забудет народ,
А доброе в памяти долго живёт.
Авиценна
Пробыли год два брата Авиценна
В хранилище наук – в глуби Земли,
И знанья из Авесты сокровенной,
Как дар бесценный, людям понесли.
Но близнецы не поняли и сами,
Как, воплощая знанья в ремесло,
Один творил лишь благо чудесами,
Другой свершал, колдуя, только зло…
Лейли и Меджнун
На синеве Земли
Каждую сотню лет
Песню любви к Лейли
Снова поёт поэт.
Снова на нервы струн
Пальцы его легли.
Всхлипывает Меджнун:
О, Лейли!
Не увлекла его страсть
К золоту и вину,
Не опьянила власть,
Верил в любовь одну.
Что может быть ценней
Высших богатств Земли!
Кто может быть нежней,
Чем Лейли!
Много имен у ней —
Произносить их честь:
Джульетта, Изольда, Сольвейг, —
Всех и не перечесть.
Через столетья юн
В разных концах Земли
Песни поёт Меджнун
О Лейли!
Бабушка Зухра
У речки безымянной
Уже который год
Столетняя горянка
Вязанье продаёт.
Достойная осанка,
И сладко речь течёт:
Наполовину сахар
Наполовину мёд.
Воспеты горской лирой
Неведомой поры
И подвиги Тахира,
И молодость Зухры.
А род ее прекрасный,
Историею сед,
Наполовину – царский,
Наполовину – нет.
В глазах её серьёзных
Под гнетом трудных вех
Наполовину – слёзы,
Наполовину – смех.
А новый люд ей странен:
Не горд и духом слаб,
Наполовину – барин,
Наполовину – раб.
В изделиях товарок,
Что потеряли честь,
Наполовину – вата,
Наполовину – шерсть.
Лукавой прибауткой
Смешит народ до слёз
Наполовину в шутку
И целиком всерьёз.
За проданные вещи
Навару не берёт —
Наполовину брешет,
Наполовину врёт.
Из глаз ее чистейших
Струится добрый свет.
Дай, Бог, прекрасной женщине
Сполна счастливых лет!
Философские беседы
Изысканных бесед вкуснейшие минуты,
Ума и сердца пищи блаженные часы
Душевный достархан свой на московской кухне
Ты накрывешь щедро друзьям не для красы.
Разламывешь нан накопленных познаний.
На плечи мне – чапан душевного тепла.
Дух приподнимешь враз до выси мирозданья,
Чтоб будней злых печаль незначимой была.
Жена – устод, толмач, цветок, и тише мыши,
Обстирывать, кормить полк гениев не лень.
Лоза её даров могла б быть выше крыши,
Но кто б тогда играл великих тень?
Вокруг усталых глаз морщины лучезарны.
В них – радостей и мук и стран далёких след.
Как выращенный хлеб, людская благодарность
Питают пусть тебя и сто и тыщу лет!
Вступление к легенде
По своей природе влюбчив,
В новом для себя краю
Его рекам, долам, кручам
Песнь хвалебную пою.
Но не ветреный любовник
Очиняет мне перо —
Пред Землёю долг сыновний
Согревает вновь нутро.
В самых дальних закоулках
Не теряюсь чужаком:
Новый край, но в чувствах, звуках
Чем-то мне уже знаком.
Сердцем слышу голос предков.
Человечества всего,
Времена, когда от веку
Не делили ничего.
Многочисленны легенды,
Что идут из старины,
Словно горных тропок ленты,
Витьеваты и длинны.
Опыт, мудрость в них народа,
Вечный бой добра со злом,
Чуткая любовь к природе,
Путнику открытый дом.
И урок, и наставленье,
И далеких предков весть,
Чтобы не пришли в забвенье
Совесть, долг, почтенье, честь.
В них мечта о лучшей доле,
Если в рабстве край родной,
То посев стремленья к воле
Самой высшею ценой.
Детство вдруг припомнил сразу —
Передать лишь не берусь
Аромат восточных сказок,
Притч библейских тонкий вкус.
Об Иосифе и братьях,
Авиценны чудесах,
О небесной грозной рати,
О полетах на коврах.
Чем не университеты?
Воспитанья мастерство!
Люди впитывали с детства
Дух народа своего.
На майдане, повествуя,
Сам сказитель мог в сюжет
Влить и заповедь святую,
И родительский завет.
Сила слов была громадна
И молитв целебен звук…
А теперь подобных магов
Экстрасенсами зовут.
Так, Пророка в поднебесье
Заклинанье занесло…
Но сегодня всем известно:
Это просто НЛО.
Ангел-хранитель
Мы замкнуты от мира, от знакомых:
Ни выслушать, ни всхлипнуть самому.
Привычны повседневности оковам,
Мы не хотим услышать Жизнь саму.
И кто богат, тот более прижимист —
Не то, чтобы горбушку пополам.
Когда на помощь не приходим Жизни,
То и она не помогает нам.
И вроде как, себя узнать боимся
Поглубже, с кем-то сблизившись едва.
И новых встреч упорно сторонимся,
За лживые упрятавшись слова:
Мол, некогда, попозже, извините…
Устами незнакомца, может быть,
О чём-то важном ангел мой хранитель
Хотел в тот раз со мной поговорить?
Увижу
Увижу я тебя и вновь ослепну —
О, как твои черты великолепны!
Услышу я тебя – захватит дух:
Даруется слепцам острее слух.
Я песнь сложу израненный тобой —
Ты знаешь, как умеет петь слепой!
За годы слепоты стихом собрал
Я милостыню искренних похвал.
Слепой, дивлюсь я слепоте людей:
То – похвала жестокости твоей!
Черты твои
В Бухаре блистал Саади,
В Самарканде – Навои.
Лишь твоей улыбки ради
Я пишу стихи свои.
Но порой нежданной вестью
Твое лунное лицо
Нахожу в стихах и песнях
Двух прославленных певцов.
Ты их мысли озаряла,
Вязь арабская хитро,
Им послушная, плясала
Под гусиное перо.
Миг и вечность в твоем взгляде,
Потому черты твои —
В светлых рубаях Саади
И в поэмах Навои.
Сын
Ладный сын растёт и крепкий,
И красив он, и пригож,
И на всех, пожалуй, предков
Понемножечку похож:
Папин нос, улыбка мамы,
Волосами – чистый дед.
Каждый день мы открываем
Несколько родных примет.
Наши глазки, губы, мочки
Я с любовью узнаю…
Только голову, сыночек,
Ты имей всегда свою.
«Сын пристал ко мне с вопросом…»
Сын пристал ко мне с вопросом:
«Папа, ты ведь молодой,
Отчего же эта проседь
Опалила волос твой?»
«Слушай, сын, моё признанье:
Доля в том твоей вины —
Мне твоё непослушанье
Прибавляет седины.»
Сын мой, глазками моргая,
Тяжко выдохнул в ответ:
«Вот теперь я понимаю,
Почему наш дед так сед.»
На востоке
Нет на свете вишен слаще,
Чем в которых червь иль яд.
В жизни – так: «Порочней – краше», —
На Востоке говорят.
Только там, в небесном рае,
Где одно добро творят,
Вишни в соке дозревают, —
На Востоке говорят.
От людей же их скрывают,
Ибо вишни те таят
Счастье тех, кто их срывает, —
На Востоке говорят.
Мне совсем не надо рая.
Пусть потом гореть в аду —
Нетерпением сгорая,
Я тебя всё ж украду.
От условностей свободны
Мы взрастим земной свой сад,
И тогда пусть что угодно
На Востоке говорят!
Молитва
Я каждый день иду к тебе на исповедь.
Я причащаюсь именем твоим.
Мои грехи ты отпускаешь письмами,
Вокруг которых светится твой нимб.
Я каждый день творю тебе молитву.
В стихах моих – знаменье и поклон
Божественному солнечному лику,
Которым храм любви мой освящён.
И в тайный миг, призывам страсти внемля,
Когда сердца желанием горят,
Не ты ко мне спускаешься на землю,
А возвышаешь до себя меня.
Календари
В календарях я чисел не черкаю.
Какой бы ни был у разлуки срок,
Ни от каких секунд не отрекаюсь,
Пусть даже я заполнить их не смог.
Смотреть мне на кресты черканий страшно,
Как будто здесь расстрелян целый взвод,
Как будто похоронен день вчерашний,
А он во мне мучительно живёт.
Всё прошлое храню я свято в сердце,
На прожитом не ставлю я кресты.
Меня, как гостя, принимает детство,
Те дни, что навсегда в душе чисты.
Путешествие
Мы друг к другу путешествуем с тобой,
Совершая сердцем путь неблизкий,
И растет нелегкою ценой
Многотомник нашей переписки.
В качестве паломников святых,
Отрешившись от терзаний быта,
В этих путешествиях чудных
Сколько уже сделано открытий!
Раны, нанесённые судьбой,
Мы на нитку радостей нанижем.
Надо ж было сделать путь такой,
Чтобы стать еще друг другу ближе!
Родовое древо
Сам – татарин, русский – сын,
Внук рождён в Австралии.
Будет правнук гражданин
Марса? И так далее..
Для кого-то, может, странно —
Отзывались – ночь-полночь —
Люди: «Сын ты Сулеймана?
Чем – скажи – тебе помочь?»
Языком общенья даром
Обладал он. А теперь
И при имени Хайдара
Отворяют люди дверь.
Сын трудом за морем дальним —
Уважения причал.
Ещё в детстве «помогальник»
Сам себя он называл.
Внук! Как все тебя встречают!
Как внимательны врачи!
В жизни всё ведь не случайно —
Тот язык и ты учи.
Посмотри на наше древо —
Сколько славных там имён!
Там татарская деревня
Незапамятных времён.
Их уроки не забыты —
До сих пор добро творят.
И встречаются в молитве
Их «салям» и наш «рахмят».
Можешь ими ты гордиться:
Дед и пра, и пра-прадед
Жили так, чтоб не стыдиться
Мог ты через сотню лет.
Чтоб от сердца, не жалея,
Предлагали кров и хлеб
Сыну славному Андрея
Со словами: «May I help?»
Чтоб с готовностью forever
Внуки и твои могли
Словом отвечать и делом
На: «To be or not to be?»
Человек
Рядом с Вами человек.
Вы его не замечали —
В дни расстройств и в дни печали
Он слезу стирал Вам с век.
Рядом с Вами был чудак.
Слово доброе нёс людям,
Не считая это трудным,
Делал это просто так.
Ну и что же из того —
Он не дал Вам капитала,
Но чего-то всё ж не стало,
Как не стало здесь его…
Храм доброты
Не превращайте храм в каменоломню —
Доступность лишь обманывает нас.
Поступок остается вероломным,
Пусть и свершен без посторонних глаз.
Ломая кладку, мы ломаем Память,
Раствор души тех предков дорогих
И часть души, в наследство взятой нами
От мучеников – грешных и святых.
Храм истин добрых, нравственных устоев
Оставим ли потомкам хоть один?
А новое, на разрушеньях строясь,
Грозит холодным будущим руин!
Поминальная
Оставив заботы земные и битвы,
Ушли вы, не взяв суеты никакой.
Читаем, о Вас вспоминая, молитву
За ваш неземной, уже вечный покой.
Сидим, вспоминаем, как будто вы – рядом,
Как будто смеялись вы с нами вчера.
И ищем ушедших потерянным взглядом.
Ах, где посиделок былых вечера!
Бабули и дедушки, папы и мамы.
Сестрицы и тётушки, братья, дядья…
За этим столом собиралась немало
Такая большая когда-то родня.
Вас помнит и вырытый вместе колодец.
И помнит заросший заброшенный сад.
Часы – ваш подарок – по-прежнему ходят.
С портретов глаза нам грешить не велят.
В поделках, в уюте, в дому, в огороде
Трудов ваших добрых встречаем следы.
Черты, так знакомые, люди находят
Во внуках, которых не видели вы.
Молитва звучит поминальною песней —
Привет наш душевный на небо вам шлём.
При жизни в бараках вам было так тесно —
Надеюсь, не тесно вам в сердце моём!
Осенняя песня
Ты снова пришла,
Забросив дела.
И ясно, что нет тебя краше.
Зелёный твой сон
Огнём опалён.
Но где ж ты, скажи, была раньше?
Проносится время, бесцельно течёт.
Но вдруг мы становимся старше.
И кажется, вот они: слава, почёт…
Ах, если бы чуточку раньше!
Живёшь, от себя же до времени скрыв
Приятельств иных фальшь на фальши.
И всё же однажды вскрываешь нарыв,
Но лучше бы всё-таки раньше.
Вся жизнь – как полёт. Но не дан парашют.
И миг приземления страшен.
Прощенья за все я грехи попрошу,
Но надо бы, видимо, раньше.
И осенью дивною дум хоровод
Уносит нас выше и дальше.
А что впереди – не зима ли нас ждёт?
Зачем же пришла она раньше?
Но Ангел спустился и строго спросил:
Что можешь ты в жизни итожить?
Ах, дали б мне время и чуточку сил,
Чтоб мог я ответить попозже!
Гимн слову
Было СЛОВО вначале…
Что там будет к концу —
Свет ли, мрак ли печальный?
То известно Творцу!
Люди жили бездарно,
Словно звери, пока
Не пришло как подарок
Слово к нам свысока.
У народов Востока
Есть особая честь:
Песнь сложить об истоках,
Вдохновенную песнь.
Песнь как памятник предкам,
Их нелегким трудам.
Благодарность наследству,
Что оставлено нам.
Помогало основы
Человеку сберечь
Одобрения слово,
Порицания речь.
Жизнь разбитую снова
Позволяло начать
Старших верное слово
Как традиций печать.
Отслужив свое время,
Прахом стали дворцы,
Но остались поэмы —
Дней минувших гонцы.
Над загадкою слова
Напрягали свой мозг
Запад – трезвый философ
И мудрёный Восток.
Слово, хоть невесомо,
Но имеет свой вес:
Горы двигать способно,
Возносить до небес,
Окрылить и ударить,
Оживить и убить,
Дать в минуту кошмара
Путеводную нить.
Весть печали безмолвно
Отражало лицо —
Горевестника слово
Отливали свинцом.
Сердце рвал, безусловно
Свой предвидя конец,
Одного ради слова
Марафонский гонец.
Эх, услышать бы снова,
Оживив их сердца,
Материнское слово,
Наставленье отца.
Как ответственно слово,
Что даём под венцом,
А всегда ли готовы
Отвечать пред Творцом?
В слове – скрытая тайна,
В нём – покорность и бунт,
За него и пытают,
И прощают, и жгут.
Никакою наукой
Тот секрет не извлечь:
Горечь слов при разлуке,
Слово сладкое встреч.
Средь морозов суровых
Запоют соловьи
От волшебного слова
Объясненья в любви.
Словом строил я замки
И картины творил,
Расшифровывал знаки
Мне неведомых сил.
Хоть бывало рисково,
Но, собравши свой дух,
Правды горькое слово
Я выпаливал вслух.
И послушно наитью,
Что идёт свысока,
Слов волшебные искры
Выводила рука.
Слово, будучи искренним
И прямым до конца,
Открывало мне истины
И замки, и сердца.
И неся свою службу
Слово силой веков,
Мне дарило и дружбу
И разило врагов.
Свою преданность, истовость
Не менял я на блуд.
Слово, ты моя исповедь
И причастье и суд.
Мирозданья основы
Познавая в судьбе,
В благодарности, СЛОВО,
Признаюсь я тебе!
Стихи
Стихи, как ангелы, садятся мне на плечи
И ласковые мысли тихо шепчут.
В слова их превращая, я пою,
В минуты эти находясь в раю.
Стихи мои вам не прибавят хлеба,
Но снимут боль вибрацией целебной.
Стихов букет – для вас с небес привет.
Я – только распечатанный конверт.
Как прилетают в сон они мой сладкий —
И для меня великая загадка.
Благодаря за эту благодать,
Я их спешу друзьям скорей раздать.
Песни соседей
Былина
Не пора ли, разумная братия,
Миром всем осудить безобразия:
Младость всем иноземным прельщается —
Древлеславный уклад ущемляется.
Ажно вместо исконной глаголицы
Грекам пришлым с кириллицей молятся.
У Бояна былинные струны
Вдруг поют скандинавские руны.
Вон, товарки, на суздальских выселках,
Как булгарки, расшитые бисером.
А в обрядовых наших стенаньях
Стали слышны шамана камланье.
Что за ритм – половецкие пляски —
Это след от невест басурманских.
Понаехали фряжцы, варяги.
Немцы, чудь к нам несут свои флаги.
И в славянских уж слышится песнях
И мордвы мелодичность, и веси.
Что ты, батюшко, брось, не витийствуй:
В нашей музыке чин Византийский!
Византийский? – такая есть версия,
Но наследство её – всё ж из Персии.
Душу трогает песня ямщицкая —
В ней протяжность степи не калмыцкой ли?
А комаринский спляшет мужик —
В ритме западных скерцо и жиг.
Подарил нам язык наш чистейший
Внук арапа великий и грешный.
А оплакал его непреклонный
Иноземных корней внук Лермона.
Путь России восславил как сын
Внук татарский Карамурзин.
И до творчества люди охочие:
Богомазы и книжники, зодчие:
Феофан, братья Фиорованти…
Сколько в Русь ими вложено страсти!
Тьма народов на нашей земле
Сто культур замесило в котле
И достигли достойных вершин,
Став загадкою русской души!
Гёзаёв
С родниками и садами
Полной чашей до краев,
Счастья дом и дом страданий —
Удивительный Гёзлёв.
Узких улиц лабиринты —
Сказка тысячи ночей.
Улей зданий: глинобитных,
Из камней, из кирпичей.
Лавки, лавочки, духаны…
Город весь – базар сплошной.
Звуки зычного азана.
Минаретов острый строй.
След талантливый Синана
И безвестных мастеров.
Обязательные бани,
И гончарных песнь кругов.
Над домами дымом вился,
Воевал, тащил улов,
Жил Гёзлёв,
Гёзлёв молился,
Торговал и рос Гёзлёв.
Герат
Древний великий и гордый Герат!
Из-под чалмы куполов – строгий взгляд.
Здесь с ишаком своим верным бродил
Вечный насмешник – Ходжа Насреддин.
Звёзды горят, словно песни любви
Те, что слагал здесь поэт Навои.
Древних дувалов пыльная тишь
Курит веков неподвижных гашиш.
Старый отшельник, Герат мой, проснись.
Ждёт у порога рассветная жизнь.
Платит земля людям щедро за труд.
Слёзы не должен глотать Герируд.
Город, сними темноты паранджу,
На красоту твою, дай, погляжу.
В тайных разбоях себе ты не рад,
Старый и скорбный Герат.
Восточная фреска
Воздух – вакуум, солнце – рентген,
И земля, как цемент,
Горы – в камне верблюды,
А над всем минарет и опять минарет,
Словно коконы,
В ткани обернуты люди.
Заунывный азан, хохот злой ишака,
И насквозь пропылившийся ветер.
Вол, дувал и соха —
Весь портрет кишлака —
Летаргия минувших столетий.
Авеста
Где ты, Книга праотцов – Авеста?
Мудрость незапамятных веков,
Что была когда-то мерой веса
Праведных деяний и грехов.
В волнах ли Великого потопа
Затерялся твой прощальный след?
Но сквозь бытие, как изотопы,
Твои строки излучают свет.
Этот свет – и в формулах созвездий,
Россыпью – в сказаньях о былом,
В притчах, наставленьях и советах.
В непонятных знаках НЛО.
В мантрах звуков музыки духовной,
В искренней молитве, в красоте,
В добром деле, благодарном слове,
В сердце принимаемых гостей.
В нас самих – отдельные страницы…
Чтобы в них оставить след пером,
Надо каждый день на бой сходиться —
Вечный и святой – добра со злом.
Не пропала на Земле Авеста!
Время убыстряется – спеши
Дальних Предков праведные вести
Прочитать, раскрыв глаза души.
Каспий
Море Хазарское,
Море Персидское,
Каспий.
Здесь языки все смешались, обычаи, краски.
Вдоль бесконечных твоих берегов
Много народов прошло и веков.
Полем бывал ты не раз для воюющих бранным
И омывал крепостей осаждаемых раны.
В мирное время для солнечных стран —
Путь караванный, большой достархан.
Волны, наверное, чутким поэтам напели
Песни любви, сладкозвучные гимны, газели,
А изумрудные брызги твои
Им нашептали слова рубаи.
Море Хазарское,
Море Персидское,
Каспий.
Помнишь ты шахов ширванских кровавые
распри.
Мир тебе, Каспий, во веки веков,
Каспий – нефтяник, моряк, рыболов!
Самарканд
Самарканд —
Древний город эмиров,
Страданий, открытий, любви.
Как я рад,
Что попал хоть однажды
В таинство владений твоих.
Двадцать пять
Ты столетий стоишь – величав и красив.
Ты опять
И опять восставал,
Всех коварных врагов разгромив.
Регистан
Блещет краской лучистой,
Резьбой и цветным изразцом.
Словно стан
Гюльнары – минареты с жемчужным венцом.
Гур-Эмир
Держит куполом небо,
Как вышитый шелковый зонт.
Светлый мир
Уплывает в сплошной голубой горизонт.
Навои
Алишер здесь писал золотые легенды свои
О любви,
О несчастной и горькой,
И светлой безумной любви.
Улугбек —
Мудрый шах и ученый —
Здесь правил, творил, был убит,
Но навек
В доброй памяти мира останется тот Тимурид.
Самарканд —
Город пестрый цветастый,
Как яркий узбекский халат.
Зеравшан —
Как серебряный пояс,
Чалмой – в синеве купола.
Здесь сады
Так пышны, что в сплетеньях теряется взгляд.
И дворы,
Словно крышей,
От зноя укрыл голубой виноград.
А базар…
Ах, какой колорит! Сколько гомона, красок, огня!
Мал и стар
Тут толкутся, торгуют, судачат, смеются, шумят.
Чайхана
Уже издали манит, дурманит пахучим дымком.
Пиала
Вновь и вновь наполняется
Вкусным зелёным чайком.
Ишаки
Обгоняют машины, наездники песни поют.
Шашлыки
Здесь на угольях жарят, духанщики тоже поют:
«Гюльнара-а-а…»
Имя девушки слышится все вечера
До утра,
А с утра вновь до вечера
Песнь: «Гюльнара, Гюльнара…»
Цепью гор
С золотистым рисунком
Хрустальных вершин окружён.
С давних пор
В этот город таинственный месяц влюблён.
Дождь и гром,
Ветер, солнце веками на город летят,
И лучом
И ответным лучом
К солнцу, к небу летит Самарканд!
Нальчик
Огонь, добытый подвигом Сосрука.
Его потомки в людях разожгли:
Огонь любви, огонь сердечной муки,
Огонь – в печи и в горне, чтобы руки
В огне желаний мир ковать могли.
Река течёт с начала мирозданья.
О Нартах бесконечные сказанья
Не устает журчаньем повторять:
Лишь только кончит сказ – начнёт опять.
Веками охраняют неустанно
Долины мир богатыри-курганы.
Издалека над кручами реки
Видны дозорных этих башлыки.
Небесный всадник, мчась к родному крову,
На счастье людям обронил подкову.
Где конь земли коснулся, вдоль реки
Целебные открылись родники.
Проснулась в людях созиданья сила.
Ключом душа народная забила.
И, радуя сердца, лаская взгляд,
Здесь вырос настоящий город-сад.
Вложили ум свой и талант в проспекты
Строитель, земледелец, архитектор.
Домов каприз, цепочка ближних гор
Не наглядятся в зеркала озёр.
Вершины утро красит ледяные,
И облака, как шали шерстяные,
Которые горянки вяжут здесь.
И не смолкает водопадов песнь.
Балчик
Сын труда и сын удачи,
Не юнец, но полон сил
Загорелый город Балчик —
Черноморский старожил.
Из волны крутой, из моря,
Приложив ума рукам,
Он карабкается в гору
По террасам – по векам.
В черепичном малахае
С виноградным козырьком
По спиралям улиц райских
Он слетает кувырком.
От причудливых строений —
От сарая до дворца
Создается впечатленье
Добродушного лица.
Вот – фонтан позеленевший
В кружевах арабских букв.
Ишачок – трудяга здешний —
Тянет бричку без потуг.
Как болгарин старый, аист
Сел задумчивый на тын.
Сколько он принес, стараясь,
Греков, турок и румын!
Словно в латы облачённый
Купол храма держит крест.
Как тюрбан у звездочёта,
В небо смотрит минарет.
Призывает над раздольем
Христиан и мусульман
Звон – к обедне – колокольный,
На намаз святой – азан.
Городок незнаменитый,
Дух и плоть творящий сам,
Отправляет и молитвы,
И по морю паруса.
Хорватия
Песнь восхищенья для вас не нова!
Через столетья плывут острова:
Так хороводит Хорватия —
Яркий венок Адриатики.
Греков античность и Римский расцвет
Яркий потомкам оставили след,
Но покорила Хорватию
Сердцем славянская братия.
На перекрёстках торговых путей,
Пыльных дорог и штормящих морей
В тысячелетьях Хорватия
В разных бывала объятиях.
Всё, что трудом нарождается в ней,
Щедро всегда одаряет гостей.
Хвала, спасибо и грация,
До виджения, Хорватия!
Сиртаки о Кипре
Мандолина
Начинает Сиртаки певучим щипком-шепотком,
Афродита,
Здесь рождённая, в танец войдёт ветерком.
Кипарисы,
В такт качая султанами, строятся в ряд,
И капризно
Золотыми серьгами цыганки бананы горят.
Вторят волны,
Жемчугами осыпав гирлянды прибрежных цветов.
Белый город
Белым амфитеатром смотреть представленье готов.
Белый парус
Над волнами танцует и чувствует власть,
Видно, пафос
Правит островом, мощь ощущая и страсть.
О, Эллада!
Ощущается в мелочи каждой, во всём.
Гостю рады,
Гостя танцем встречают и терпким вином.
Киприоты
И горды, и приветливы, но и с хитринкой притом,
Патриоты
Своей Родины райской, возделанной честным трудом.
Расставаясь
С удивительной этой страной,
Сомневаюсь:
Неужель эта сказка случилась со мной?
Призывая,
Будут сниться мне, Кипр, твои города.
Вся сверкая,
Улетает монетка – сомкнулась вода…
Бузуки
По скульптурам знакомые руки,
Вдруг ожив, оживили и нас:
Не спеша, начинают бузуки
Об истории греческой сказ.
О философах, славных героях,
О Республике в бурных веках,
Легендарной воинственной Трое
И искусства златых образцах.
О! Державы морской одиссея!
Освоенье чужих берегов:
Крым, Кавказ, ну и дальше, на Север —
До московских палат и дворцов.
Имена живописцев находим:
Дионисий и грек Феофан,
Праотцы – и Кирилл и Мефодий,
И духовник царя Киприян.
Хоть всегда были цепки и стойки
Боевые Эллады сыны,
Но предстала и им перестройка
Пострашнее Троянской войны.
Погнала их, как многих, по свету
Жизнь с насиженных мест мирных дней —
Через долгие тысячелетья
Возвратился домой Одиссей.
Он глядит на забытые горы —
Детство предков так было давно.
Словно дань колыбельному морю —
Лучших шуб золотое руно.
Греки русские, радуя души,
С нами могут петь хоть до утра.
И слышна вдруг в «Сиртаки» «Катюша»
И известные всем «…вечера».
После первых стаканов – уж проще,
Легче сердца непрошенный груз:
Тост за Родину, Красную площадь,
Ностальгия за бывший Союз…
В удивленных глазах их – разлука,
Обращается в прошлое взгляд.
И вибрируют струны бузуки,
Потерявшие внутренний лад.
Есть у них все, как в Греции, вроде бы,
Но чего-то так сильно им жаль.
По далекой утраченной Родине
Не скрывают бузуки печаль.
Кавказ
О, Кавказ, владыка горный,
Тысячи народов князь!
По столетьям путь твой торный,
Шел, воюя и трудясь.
Где-то здесь, в садах Эдема,
Процветали, говорят,
Юные Адам и Ева
И греха вкусили яд.
После кары злой небесной
Возрождался человек,
Ной когда – Пророк библейский —
Здесь причалил свой ковчег.
В недрах – вечные богатства,
Благодатный, щедрый край.
На столы радивых яства
Обещает урожай.
Надо сообща стараться
Счастье удержать в руках.
Всем известно горцев братство,
Помощь путнику в горах.
Здесь История вязала
Множество тугих узлов.
Горы на дыбы вставали,
Руша и добро, и зло.
Всю добротность жизни райской
Враз коверкала резня.
Покидали люди край свой,
Долю горькую кляня.
Но Истории уроки
Не закончили свой сказ —
Так свежи кровоподтёки
На лице твоем, Кавказ!
За раздел антигерои
Выступают горячо,
И сегодня перекройка
Не закончена ещё.
Каждой осенью на склонах
Закудрявившихся гор
Листья вспыхивают клёна,
Словно жертвенный костёр,
Памятью о всех погибших —
Не на праведной войне,
Рано головы сложивших
В разрушающей резне.
Каждый лист – душа джигита,
Невозвратная вовек,
Крик природы: «Прекратишь ли
Эту бойню, человек?!»
Кто ты есть – чеченец гордый,
Йезд, аварец, осетин…
Помни: в час раздора горький —
Общего Кавказа сын!
Но решаются ли споры
В семьях саблей и огнем?
Мир вам, люди!
Мир вам, горы!
Мир тебе, кавказский дом!
Крымская степь
Здравствуй, Крымская степь,
Вековое раздолье,
Терпкий ветер, скупой солончак.
Здравствуй,
Предков моих небогатая воля.
Здравствуй, грек,
Турок, русич, кипчак!
Крым ладонью простёрся в открытое море.
По прожилинам древних дорог
Нагадали века радость, будни и горе,
Разных судеб сложнейший клубок.
Часть античной колонны,
И каменный идол,
Пирамидой курган – цепь времён.
И несёт в себе запах
Пряно-горькой полыни
Горечь разных ушедших племён.
Черепами белеют языческих капищ
Валуны под холодной луной.
И трава на земле, знавшей много пожарищ,
Клочковатой растет сединой.
Вот ракета взлетает, борясь с перегрузкой,
Покидает наш шарик земной.
Заунывною песнею, вечной и грустной,
Боль мою и беду,
И мои перегрузки
Лечит ветер целебный степной.
Песня о Касимове
То ль из былин, то ль из сказок воскрес
Город, как пряник, красивый,
Полный загадок, легенд и чудес
Предков подарок – Касимов.
Как украшенье в мещерских лесах,
Обликом неповторимый
Девять веков он стоит на часах
Стражем столицы – Касимов.
Молодцеватый, любимый Окой,
Храмами свято хранимый
Город-купец и ларец дорогой
Русско-татарский Касимов.
Звал с колоколен к отпору врагам
И с минаретов Касимов.
Крест, полумесяц,
Как меч, ятаган —
Вместе на службе России.
Сети плетёт, шубы шьёт корабел,
Золото плавит Касимов.
За красоту твоих праведных дел
И за сердечность спасибо!
Легенда о гирудах
Дочь Великого Булгара,
В пол-луны поднявши бровь,
Данным предками ей даром
Исцеляет взглядом кровь.
Что-то ласковое шепчет
Злым помощницам своим.
Колдовские эти речи
Сном становятся моим.
Пирамид я вижу груды:
Иероглифом живым
Пишут свой рецепт гируды
Над правителем больным.
Их следы – на древних фресках —
Повествуют о былом.
Эскулапы шлют нам вести
Строгим греческим письмом.
Вязью, но уже арабской
Пляшут шустрые зверьки,
Радуя восточной сказкой
Все земные уголки.
Караванными путями,
Через скифов и хазар,
С верой новой и вестями
Их купец принес в Булгар.
Ночью в караван-сарае
В круге знаний у огня
Под мелодии курая,
Души страхом леденя,
Он показывал сосуды
С резвой живностью, затем
Говорил, что это чудо —
Юных девственниц гарем.
Превратились в божьих тварей
Эти девы оттого,
Что душой не отдавались
Зовам сердца своего.
Заколдованные жрицы,
Обделенные в любви,
Чтоб от чар освободиться,
Нас целуют до крови.
Страсти, сотню лет голодной,
Отдаются не спеша.
Ждет их смерть, но все ж свободной
Вознесется их душа.
Ну, а сами, жизнь теряя.
Задним лишь умом крепки:
Перед войнами гуляем
«Про последние деньки…»
Почему грустна так осень
С поздней красотой своей,
Ведь уже ты не попросишь
У природы жарких дней.
Нас красавицы кусают,
Не познав иных утех,
Своей смертью искупая
Наш какой-то давний грех.
Изливают на прощанье
В нас целебный гирудин —
Это чудо врачеванья, —
Сказ закончил Аладдин….
Просыпаюсь с новым телом.
В жилах – пламени игра.
Надо мной – в халате белом
Милосердия сестра.
В окна солнце светит ярко,
И в душе – надежды свет.
Узнаю тебя, Булгарка,
Здравствуй – через тыщу лет!
Награда
Не мелькнувшими годами,
Не напрасными мечтами,
Не великими делами
Мы подводим свой итог.
Жизнь привычно проживаем,
Свои будни обываем,
Ничего не совершаем
Сверх понятья – видит Бог.
Среди всех калейдоскопов,
Что проносят нас галопом,
Боль даря и радость скопом,
Мимо лет, безумных вех.
И всего-то есть награда —
Больше ничего не надо,
Если скажет кто когда-то:
Мол, такой-то – Человек!
Прометеи
У разных народов былинной Земли
Есть общие сказы и только свои,
Но чаще других и живее —
Легенды о Прометеях.
Истории ход для людей изменя,
Герои – дарители чудо-огня,
Себя приносящие в жертву,
В веках не напрасно воспеты.
Они волшебство подарили печи,
Они отковали серпы и мечи,
И подвиг их в том, что однажды
В сердцах разожгли они жажду.
О, жажда открытий неведомых зон!
О, жажда – раздвинуть былой горизонт!
Желаний огонь нестерпимый,
Чтоб жизнь не промчалась бы мимо!
Те искры поныне сердца людям жгут,
К деяниям огненным смелых зовут.
И мрак озаряющий снова
Прославится пламенным словом!
Миниатюры
Сомненье
Где нет сомненья – истина непрочна.
Где нет борьбы – победа несладка.
И ценят те частенько непорочность,
Которые в душе не без греха.
Совет
Жену с любовницей не спутай.
Заначку вдруг не объяви,
Но, в мелочах являя мудрость,
Чужую жизнь не проживи.
Грех
Знаю, что не мне пророчить,
Пройденных чураясь вех,
Но и прошлое порочить,
Без разбору, тоже – грех.
Чувства
Глубоким чувствам не страшны
Любви и страсти ножницы:
Любимые всегда теплы,
Но холодны наложницы.
Ничего
Учёных книг прочёл не меньше тонны.
О жизни думал. Что же из того?
Узнав так много, наконец я понял,
Что я пока не знаю ничего.
День рожденья
Хоть не заслуга – наши дни рожденья,
Они дают надежду возрожденья
Мечтам забытым, брошенным делам.
И хоть не всё конечно мы сумеем,
Но в эти дни немножко молодеем,
И трудности быстрей сдаются нам.
Не надо
Не надо деревья трясти —
Пусть листья опадают сами.
Не мешайте грустящим грустить —
Не трясите их души словами.
Поцелуй
Ты в краткий поцелуй вложила всю любовь,
А у меня любовь такая пребольшая,
Что я, тебя целуя вновь и вновь,
И сотой её доли не вмещаю.
Цветы
Цветы на могиле
От дождика, пыли
Поникли, скорбя, головой.
В них – память, признанье,
Печаль и вниманье…
А часто ль дарил их живой?
Золото
Намыть крупицу – дело долгое —
Потратить нужно целый век.
Меняла знает цену золоту,
А человеку – человек.
Имя
Трудами добываем мы своими
Не золото, а доброе лишь имя.
Быть может, этот труд ещё сгодится,
Чтоб мной могли потомки погордиться.
Письма
Глоток воды в пустыне —
Письма, вы!
Ладонь на лбу моём любимой —
Письма, вы!
Когда б себе вы, письма,
Цену знали,
С меня бы златом
Плату брали вы!
Пока не поздно
Давайте, при жизни встречаться —
Нечасто, но хоть иногда.
Давайте, делить их на части —
Разлук нежеланных года.
Чтоб не было слёз запоздалых
И слов уже лишних, когда
Негаданно вдруг и нежданно
Разлука придёт навсегда.
Гордость
Откуда гордость, девочка, твоя?
Что держишь ты так голову высоко?
– Ещё чиста и не грешила я.
Весь мир передо мной, гляди – у ног он.
Откуда гордость, женщина, твоя?
Красивая, идёшь ты, как жар-птица.
– Так много в жизни выдержала я,
Что право же могу собой гордиться.
След
Хоть был наш путь суров и многотруден,
Оставим след, преграды одолев.
Пусть созданное нами служит людям,
Когда уж нас не будет на Земле.
Весы жизни
Есть у судьбы свои весы,
Чтоб степень оценить старанья:
Иль жизни полные часы,
Или года существованья.
Истина
Странствуя по знаньям и по свету,
Открываешь ежедневно мир.
Истина потребна человеку
Так же, как слепому – поводырь.
Кладезь истин
Весь кладезь истин – человеку мера.
О них века и мудрецы трубят.
Но поколенье каждое, наверно,
Должно открыть их снова для себя.
Огонь и пепел
Коль благодарен человек на свете,
С горящим сердцем для людей он светел.
В неблагодарных душах, словно в клети,
От зависти и злобы – только пепел.
Мечта
«Невозможно такое»,
– сказала серьёзно ПРИЧИНА.
«Безрассудство – и только»,
– заметил сам ОПЫТ так чинно.
«Да всё бесполезно»,
– отрезала ГОРДОСТЬ, поджала уста.
«А ты всё ж попробуй»,
– шепнула с улыбкой МЕЧТА.
Памятник
Кто для людей трудиться не устал,
Тот сам себе возводит пьедестал.
Труд оценив неслышный или громкий,
Сам памятник воздвигнут уж потомки.
Польза
Иной от неудач совсем раскиснет,
Пытаясь от проблем уйти в бега.
А мудрый человек, умом раскинув,
Получит пользу даже от врага.
Почтенье
За что людей особо чтут,
Достигших в жизни выси?
Учёный человек – сосуд,
Мудрец – источник мысли.
Случай
Все слабаки готовы ждать, не мучаясь,
Когда придёт благоприятный случай.
А сильный человек наоборот —
Он сам удачный случай создаёт.
Труд
Труд всякий человека не позорит —
Награды, славу за него дают.
Но в жизни попадаются порою
Такие люди, что позорят труд.
Диагноз
Вот – человек. В нём сердце бьётся ровно.
Есть здравый смысл, во всех делах резон.
И жилы наполняет сердце кровью.
Но мненье есть, что бессердечен он.
Страданья
Как говорят седые аксакалы,
Страданья на Земле отдали скалам.
Не выдержали горы, и тогда
Страданья людям дали навсегда.
Такт
Знать истину нам следует всегда,
А изрекать, пожалуй, иногда.
Волнение
Пеной сладко рокочет прибой —
Это шёпот ласкающий твой.
Пена волн набежит, отбежит,
Как дыханье твоё повторит.
Набегает волна на волну —
Это голос твой рвёт тишину.
Море бурной громадой встаёт —
Это… просто, молчанье твоё.
Жар
Охвачен жаром. Взгляд его горит.
Впервые в жизни так он говорит.
И самому казаться правдой стало
Неважно: что – потом, а что – сначала.
И жутко ей. И не отводит взгляд.
И руки беспокойно не велят.
Но дерзость эта, Боже, так желанна!
И в девочке пылает Донна Анна.
Чаши
Мы в дни рождений поднимаем чаши,
В них – доблесть наших будней и вина.
Кувшину уподобив годы наши,
Мы выпиваем к сроку их до дна.
Напиток мог быть сладостным и льстивым —
На следующий срок навеет сон.
Милей с горчинкой мудрецам напиток —
Возделать слаще гроздь побудит он.
Добро и зло
Между близким нам и чуждым
Не сжигать мосты дотла —
В каждом времени нам нужно
Отделять добро от зла.
Чтобы зло не победило,
Каждый должен уяснить:
Если драться нету силы —
Хоть пособником не быть.
Листья
Листья горят, сладко дымят,
Стелется дым низко-низко.
В кучах лежат, долго горят,
Словно чужие записки.
Был ли гоним, был ли любим,
Что там, на донышке сердца —
Всё мне расскажет, всё вспомнит дым
С запахом сладкого детства.
Восстанье
Быть может, осень – яркое восстанье,
Природы смелой живописный бунт:
Чем в зелени болотной прозябанье —
Красивый взрыв, а после… пусть сожгут.
И пусть потом в природе будет пусто,
Восстанье это пусть обречено,
Пусть осень значит: грустно, очень грустно,
Но почему-то всё-таки светло.
Тавро
С каждой песней листопада
На меня находит грусть.
Что когда-нибудь, с годами,
Белой немощью согнусь.
В золотом осеннем дыме
Вспомню я не раз добром
Поцелуй неизгладимый
И горячий, как тавро.
Осень
Промчалась, как ребёнок весела,
Разбрасывая листья, как игрушки…
Пришла зима и след твой замела
Своим блестящим белым равнодушьем.
Я помню всё – и нет тебя светлей.
На сердце по тебе такая нега:
Случайный твой листочек мне милей
Холодного великолепья снега.
Мужчина
Мужчина настоящий только тот,
Кто, не чураясь жизненных забот,
Старается всю жизнь свою усердно
Быть мужественным, мудрым, милосердным.
А дама настоящая лишь та,
Которой ради явно неспроста
Старается мужчина её верный
Быть мужественным, мудрым, милосердным.
Вопрос
В чём тут – мужество?
В чём – подлость?
Если жизнью не своей
Мы живём легко, осёдло,
Привязав к крыльцу коней.
В тёплом доме не согреться,
Чувств бездомных – через край,
И терзает мое сердце
Рай, потерянный мой рай.
Честь
В долинах суеты,
В ущельях быта
Мы ползаем за тем, чтоб пить и есть.
И облаками сонными прикрыта
Забытая вершина – наша Честь.
Каких соблазнов жизнь готовит чащи,
И каждый наш побег – седая прядь,
Но, чтобы дух наш не терялся, чаще
Нам надо ту вершину покорять!
Право
Залежалый в сердце камень
Сдвинул запросто друг мой
Сердцем, добрыми руками
И душою золотой.
Деньги – дым, и пепел – слава,
Но чего я не отдам
За заслуженное право —
Право нужным быть друзьям!
Взмах руки
Ребёнок вам рукою машет,
А поезд мчится – долог путь.
Становится сторонка краше —
Ну как в ответ тут не махнуть.
Ребёнка чувств не обманите,
Как ваши чувства ни горьки,
Вы оторвитесь, улыбнитесь
И подарите взмах руки.
Глоток воды
Не забудь вовек, кто хоть однажды
Напоил тебя в пути водой,
Спас тебя от голода, от жажды
И пустил средь ночи на постой.
И не забывай о тех, которым
Не отдал последний ты глоток.
Может, это будет и нескоро,
Но тебя догонит их упрёк.
Миг
Зачем мы зелье пьём?
Ведь горько,
Разумнее не пить – ан нет:
Мы с чувством пьём коньяк и водку.
Не пьём под звонкий тост шербет.
Зачем любовь?
Ведь очень горько
Порой бывает с нею нам,
Но среди мук, терзаний долгих
На миг возносит к небесам.
Я всё успел, простил, постиг
За этот краткий сладкий миг.
Выбор
Ах, если б только выбор: тьма и свет!
Как просто, если – белое и черное!
Порою ясен путь – дороги нет.
Дорога есть, да спутники всё вздорные.
Вчерашний путь мой – гиблый чертов круг.
Его повторы вспоминаю с дрожью.
Устав от колеи чиновных рук,
Сегодня выбираю бездорожье…
На чужбине
Всегда казался маленьким мой дом.
Теперь он стал огромным вдруг казаться
И, видно, потому, что уместились в нём
Вся Родина и мирных дней богатство.
Белый свет
Я посмотрел на белый свет,
И в ласковой дали
Я сотый раз узнал, что нет
Милей родной земли.
Встречал тепло я и привет,
Радушие людей,
Я сотый раз узнал, что нет
Верней моих друзей.
Просьба
На поминках моих не давать ему слова,
Чтоб о дружбе ко мне не солгал бы он снова.
Отступленья, разрывы, потери в судьбе, —
Все я принял, чтоб верным остаться себе.
Я не раз выручал его, все извиня…
Не давайте солгать – кто ж простит без меня?
Капитал
Эх, за столько-то лет
Нет достойных побед,
Хоть на труд я душой не скупился.
Но приму похвалу —
Не служил всё же злу,
На деньжищи его не купился.
А совали не раз
В разном виде соблазн,
Только чуяло сердце подставу.
И нажить, как итог,
Капитала не смог.
Детям честное имя оставлю.
Приезжайте
Приезжайте! Приезжайте! Приезжайте!
Приезжайте ночью, вечером и днём.
Приезжайте на рассвете, на закате —
Мы Вас искренне давно уж в гости ждём!
Редкий день – чтоб Вас не вспомнили – поверьте.
Встречи редки, а разлукам нет конца.
Ожидая Вас, не запираем двери
И давно для Вас открыли мы сердца.
Чудо
Говорят чудес не стало
В наш учёный трезвый век.
Необычного так мало
Видит нынче человек.
Но вчера, презрев законы,
Жизнь преподнесла урок:
Чудо – долг отдал знакомый
Полностью и точно в срок.
Память
На свою мне память
Жаловаться грех:
Она тверда, как камень,
Крепка, как орех.
Ни силой и ни чудом
Не вскрыть её врагу:
Частенько сам дотуда
Добраться не могу.
Грибной дождик
А вот он и дождик!
Так славно идёт
По лужам весёлой походкой.
Порой головою до туч достаёт,
Вздыхая, мол: «Ну и погодка!».
Но он и лучам потесниться готов:
С дождинками солнышко брызнет,
Чтоб было в сезоне побольше грибов
И больше конечно же жизни!
Гвоздь
Познать не лишне будет нам основы:
Не гвоздь ли держит лошади подкову?
Подкова держит на ходу коня.
Конь – человека – сбруями звеня.
А человек в отпущенный свой век
Не на себе ли держит белый свет?
И ты поймёшь, тяжёлый путь пройдя,
Как многое зависит от гвоздя!
Поэзия
В поэзии свой нестандартный отсчёт —
В ней время быстрее и гуще.
Ведь сколько поэтов погибших живёт,
А сколько мертвы из живущих.
Уходят из памяти слуги идей,
Кликуши, штормящие в блюдце.
Себя возомнившие выше людей,
И лишь мудрецы остаются.
Варианты
В правительстве сменяются команды —
Стране сулят успехов варианты.
Но не забрезжил для людей рассвет.
У совести-то вариантов нет.
Соблазны нас сбивают и сомненья!
Так тяжело порой принять решенье.
Послушай сердце – там всегда ответ.
У совести ведь вариантов нет.
Тьма
О, Господи! Дай в этой тьме прозренья:
Пророков тёмных чёрные дела
Взрастили вавилонское смешенье
Неверия, невежества и зла.
Хоть избранным дай истину, иначе
Не кончится всё для людей добром,
Чтоб в этой тьме заблудшим и незрячим
Быть не пророком – хоть поводырём…
На бобах
Мы прошлое не забываем —
В него мы гвозди забиваем
И, злобствуя, изображаем
Пляс на отеческих гробах.
И с будущим не очень дружим,
И о друзьях былых не тужим,
С врагом внезапным вряд ли сдюжим —
Недальновидностью досужей
Остаться можем на бобах.
Храм
Загорелся на заре
Куполами на горе,
Будто вдруг восстал из пепла
В золоте и серебре.
Был порушен,
Был поруган —
Восстановлен храм уже,
Сломленный грехов недугом —
Цел ли он еще в душе?
Учителю музыки
Из лютни той не извлеку и звука —
Наверно не пошли занятья впрок.
Целую, мой учитель, Ваши руки
За каждый Ваш преподанный урок.
Душой делились щедро и талантом,
Себя не сберегая прозапас.
Не все посевы дали музыкантов,
Но человечность вырастили в нас.
Поводырь
Живём не датами,
Живём мы между ними
В заботах, круговерти и любви,
Уют свой сберегая, честь и имя
И место по заслугам меж людьми.
Любви и мук таинственную книгу
Нам никогда не дочитать до дыр.
Ведёт меня в трудах житейских с нимбом
По жизни мой любимый поводырь.
Лира
Где ты, детство?
Где ты, наша юность?
Где ты, время, полное чудес?
А любовь перебирает струны,
Как звезда, упавшая с небес.
Нет тебя прекрасней в целом мире,
Небосклона моего зенит.
И моя рассохшаяся лира
Вдруг по молодому зазвенит.
Метаморфоза
Я курс прошёл искусства обольщенья
У самого большого сатаны
Мне таинства чудес и превращений
Наставником заботливо даны.
Нечистая сыграла шутку сила —
Не устаю роптать, её кляня —
Ни разу никого не обольстил я,
Но обольщают запросто меня.
Строчка
Пожелтели страницы
И выцвели буквы,
И от будней потёрлись слова.
Как в глазах старика
Мысль, добытая в муках,
Эта старая строчка жива.
Легче
Давно больна огромная держава —
Наверное, её покинул Бог.
Ей ни себя и ни людей не жалко.
По-своему в ней каждый одинок.
Словами наши раны не залечишь.
Безмолвствует народ, трендит король.
И всё-таки становится нам легче,
Когда с тобою разделяют боль.
Душа
Достойно – знать и семьдесят ремёсел
Мужчине, что решил построить дом.
Не бросит до последнего он вёсел,
Когда попал вдруг в безнадёжный шторм.
Спасётся тело, яростно спеша,
Но камнем не легла б на дно душа.
Сказка
Сладкое детство.
Сколько чудес
Нам оживить хотелось бы:
Реки молочные,
Сказочный лес
И берега кисельные.
Минули годы с несытым житьём —
В «завтра» глядим без опаски.
Вдоволь теперь молока с киселём —
Нет ощущения сказки.
С Новым годом!
Дней у разлуки много, но богаче
Короткие мгновенья наших встреч.
И Новый год – известный добрый кравчий —
Заздравную для мира скажет речь
О доме, о родителях, о счастье,
О радостях и трудностях пути.
Пускай и нам он тоже скажет: «Здравствуй!»,
Поможет к встречам краткий путь найти!
Валентинка
До сердца путь порою – ох! – неблизкий,
Но ждёт оно влюблённую записку.
Когда жестока жизнь со всех сторон,
Затурканные мы – не до романа,
Но сердце хочет верить необманно,
Что кто-то в тебя чуточку влюблён.
И в этот праздник с радостью, с грустинкой
Я шлю Вам – улыбнитесь! – валентинку.
Магия стихов
В чём магия стихов, в чём их загадка?
Слова меняя, как ни ворожи,
Не трогают они в любом порядке,
Пока в них нет вибрации души.
Но вот, живой они взлетели стайкой —
Свершилось волшебство! И может быть,
Когда стихи ожившие читаешь,
Душа с душою может говорить.
Навруз
Я ликую сегодня, смеюсь.
Слёз счастливых совсем не стыжусь.
Возрожденье даёт и надежду на завтра
Этот праздник весенний Навруз!
Ощущаю приливами чувств
Я на запах, на цвет и на вкус
Молодое дыханье весны солнцеликой.
Здравствуй, праздник старинный Навруз!
Я корням нашим общим дивлюсь.
У природы я мудрой учусь.
Согревает сердца и стирает границы
Всех сближающий праздник Навруз!
Ветеранам Войны поклонюсь.
За героев святых помолюсь,
Вы вернули нас к жизни Великой Победой,
И вернули опять нам Навруз!
Давит нас разделения груз.
Но в сердцах не разрушен Союз.
Нас опять собирает под солнцем, как знамя,
Дружбы нашей священный Навруз!