-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Наталья Вячеславовна Андреева
|
| Фобия
-------
Наталья Андреева
Фобия
Звонок
– Алло?
– Добрый день.
– Здравствуйте.
– Я говорю с Мариной Сергеевной Водопьяновой?
– Да. А кто вы?
– Тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения?
– Да. А кто говорит?
– Проживающей по адресу: город Москва, улица На…
– Да что случилось?!
– Значит, это вы?
– Да я, я!
– Просто мне необходимо уточнить ваши паспортные данные. Вдруг да не туда попал. Из Истринского городского управления внутренних дел вас беспокоят, – говорит сурово. – Уголовный розыск, если быть конкретнее. Капитан Севастьянов Александр Александрович. С утра пытаюсь дозвониться, но ваш домашний телефон не отвечает.
– Мы с мужем весь день на работе.
– А мобильник вы не берете.
– Я на работе работаю, – отвечает сухо.
– Похвально, Марина Сергеевна, похвально. А вдруг беда какая? А вы и не узнаете.
– Да что, наконец, случилось?!
– Случилось. Ваш дядя…
– Что с ним?!
– Вам надо немедленно приехать. Дело в том, что он умер.
– Умер?! Как это умер?!
– Как люди умирают? Вот он был, и вот его нет.
– Знаете, мне не до шуток…
Пауза.
– Марина Сергеевна? – В трубке молчание. – Марина Сергеевна, вы там?
– Да? – нервно.
– Успокойтесь, пожалуйста. Вы ведь знали, что ваш дядя был неизлечимо болен?
– Болен? Нет, я не знала.
– Как же так? Год назад у него диагностировали рак желудка, неоперабельный, он жил на таблетках, мучился от нестерпимых болей, а вы не…
– О господи!
– Значит, от вас он это скрывал?
– Рак… Он все время пил какие-то лекарства, но я… Я понятия не имела, что…
– Теперь он умер.
– …И что мне надо делать?
– Прежде всего приехать к нам, в управление. Есть некоторые нюансы…
– Погодите… О господи! Почему звоните из полиции? Я не понимаю.
– Дело в том, что он покончил с собой.
– Не может быть!
– Видимо, боли стали невыносимыми. А может, по какой другой причине. Ему прописали наркотический препарат сильного действия для облегчения болей. Лечащий врач говорит, что он очень страдал. Болезнь-то вошла в последнюю стадию. Так вот, вскрытие установило: передозировка этого препарата. Мы предполагаем, что это самоубийство. Но есть нюансы. Дело в том, что записки ваш дядя не оставил, а в результате оперативно-разыскных мероприятий удалось выяснить, что дверь была заперта изнутри, окна тоже, в квартире, кроме него, никого…
– Не может быть!
– Что не может быть?
– Это просто кошмар какой-то! Мой дядя… самоубийство… Я хорошо его знала. Он не мог. Только не он.
– Вот поэтому вы и должны срочно приехать к нам, Марина Сергеевна. Уладить все необходимые формальности. Вы ведь его ближайшая родственница?
– Да. То есть не совсем так. Есть еще мой отец, его родной брат. По закону вы должны обратиться к нему.
– Мы в курсе. Но они с братом давно уже не ладили, а вы ему были как родная дочь. Он вас просил вызвать в случае чего, не брату сообщить. У его личного секретаря ваши телефоны, мобильный и домашний, и подробные инструкции.
– Да-да. У дяди ведь не было детей. Никого, кроме меня. Он сам так считал. Просто не верится! Кошмар какой-то! Ведь он был таким сильным человеком!
– Потому и поступил сильно. Не стал ждать, пока… Алло?
– Да-да. Я слушаю.
– Так завтра мы вас ждем?
– Хорошо.
– Зайдете в пятый кабинет, я закажу вам пропуск.
Пауза.
– Марина Сергеевна, с вами все в порядке?
– Не знаю. Это удар для меня…
– Вы там одна, что ли?
– Да.
– Вы держитесь. Может, мне подъехать? Или «Скорую» вызвать?
– Не надо. Я справлюсь.
– Для нас, Марина Сергеевна, это тоже удар. Мне самому впору успокоительное пить. Или чего покрепче. – Вздох. – Ваш дядя был известным человеком в городе, крупным бизнесменом, со знакомствами, со связями. У нас тут все управление гудит, как растревоженный улей. Сам товарищ полковник лично… Поэтому в наших с вами интересах все необходимые формальности уладить как можно скорее. И поменьше бы огласки. В городе уже невесть какие слухи ходят.
– Я не могу сейчас об этом думать.
– Кажется, ваш дядя был очень богатым человеком? Квартиру в Москве он вам купил?
– Что? Квартиру? Да, купил.
– И сколько же комнат?
– Три. Три комнаты.
– Неплохо. На двоих-то, а?
– Что? Что вы сказали?
– На двоих неплохо выходит, говорю… А муж ваш, простите, дома?
– Нет, он еще на работе. Я уже сказала, что одна.
– Ну, мало ли. Может, пришел, а вы и не заметили.
– Как я могла этого не заметить?! Вы соображаете, что говорите?! Я не слепая и не глухая.
– Мало ли. Может, вы поссорились.
– Мы с мужем прекрасно ладим!
– Оно видно. Десять часов вечера, и он еще на работе! Что ж это за служба такая?
– Вы тоже работаете. Звоните сейчас мне.
– Я из дома звоню. Днем-то вы к телефону не подходили, а вы мне завтра до зарезу нужны… Значит, мужа дома нет? А жаль.
– Зачем вам мой муж?
– Он тоже родственник покойному. В некотором роде.
Пауза.
– Марина Сергеевна?
– Извините, мне сейчас очень плохо. До завтра.
– Мы вас ждем.
Звонок
– Алло?
– Как ты, родная?
– Не знаю.
– Держись.
– Не знаю.
– Рина?
– Со мной в полиции разговаривали два с лишним часа. Пока я не…
– Ну, успокойся, успокойся.
– Не могу. Мне плохо.
– Как плохо?
– Не знаю. Руки-ноги холодеют, в груди что-то… давит, да.
– Может быть, вызвать врача?
– Нет!
– Рина, ты в порядке?
– Только не врача! Все, что угодно, только не врача!
– Почему?
– Я до ужаса их боюсь, Марк.
– Ну-ну. Перестань. Рина, перестань. Не реви. Рина?
– Я плакала, Марк. Я так плакала! У меня была самая настоящая истерика, и…
– И?
– И они меня отпустили.
– Это хорошо.
– Почему ты не можешь сюда приехать?
– У меня дела, родная. Я не могу бросить фирму.
– Дядя умер, Марк.
– Он тяжело болел.
– Я ничего не знала. Ничего.
– Он правильно сделал, что не сказал. У тебя больное сердце.
– Самоубийство… Не понимаю…
– Что они от тебя хотели?
– Не знаю.
– Подозревают криминал?
– Что?
– Почему же он записки-то не оставил? Все сделал правильно, кроме одного: не оставил никакой записки. Странно.
– Марк! Ты знал, да?
– Рина, мы с твоим дядей поговорили по-мужски еще накануне нашей с тобой свадьбы. Я даже не стал возражать, чтобы ты являлась единоличным собственником нашей трехкомнатной квартиры, а я был только временно зарегистрирован… И мне надлежало каждый год отмечаться у твоего дяди, чтобы продлить эту чертову регистрацию.
– Извини, я не знала.
– Ты ничего не знала, – раздраженно.
– Я думала, у вас все в порядке.
– Пока я ничего не требовал, не заявлял никаких своих прав, все было в порядке.
– Как можно сейчас об этом говорить!
– Извини. Все, что мог, он для тебя сделал… Как твой отец? Не объявлялся?
– При чем здесь отец?
– Он, кажется, в Истре живет?
– Да. И что?
– Ничего…
– Когда ты приедешь? Ты мне нужен здесь.
– Рина, у меня дела.
– Что может быть важнее меня? А ты сидишь там, в Москве… – она плачет.
– Завтра. Может быть. Как только разрешат его похоронить…
– Уже разрешили.
– Да? Значит, все в порядке?
– Федор Миронович помог.
– Адвокат? А он что говорит?
– Что подозревал о дядином решении. Ему оставалось жить несколько месяцев. Видимо, боли стали нестерпимыми. Дядя не хотел, чтобы я видела, как он умирает.
– Все правильно. С твоим больным сердцем…
– При чем здесь сердце, Марк? При чем?! Я выросла у него на руках! Он меня нянчил, устроил в хорошую школу, потом в институт. Я всем ему обязана! Он меня всю жизнь обеспечивал, квартиру нам купил! Почему он не захотел, чтобы я с ним побыла последние дни? Почему?!
– Он любил тебя, Рина. И я люблю. Я тоже хочу тебя уберечь.
– От чего? От жизни?
– Ты еще ни разу не видела смерть. Не надо. Я скоро приеду. Держись. Все. Целую. Пока.
– Марк…
Звонок
– Алло?
– Рина, милая, как ты?
– Ника?
– Ну, конечно, Ника! Ты в таком состоянии уехала после похорон, что я беспокоюсь. Я все-таки врач. У тебя цвет лица нездоровый, и эти круги под глазами… Как ты себя чувствуешь?
– Ну, как я могу себя чувствовать? Конечно, плохо!
– Тебе надо срочно сходить к кардиологу, Рина. Срочно. Хочешь, я поговорю с кем-нибудь из своих знакомых? У нас тоже есть хорошие врачи, не только в Москве.
– Нет, спасибо.
– Ну, как хочешь, – говорит с легкой обидой. – Марк молодец. Он тебя поддерживает как может. Заботится о тебе.
– Да.
– И на работе нет проблем, поскольку ты на его фирме. Хорошо быть женой хозяина, да?
– Не знаю.
– У тебя голос совсем упавший. Держись.
– Ты моя единственная подруга.
– Ну, Рина! Что ты?
– У меня остались только ты и Марк. Два близких мне человека.
– Мы всегда будем с тобой.
– Помнишь, как мы росли вместе?
– Ну, конечно, помню!
– За тобой все время мама в садик приходила, а за мной…
– Рина!
– За мной какие-то тетки. И этот телефон… Только ты знаешь. Ты и Марк. Всегда, когда я подходила к телефону и слышала женский голос, я думала, надеялась, что это мама звонит…
– Она умерла, Рина. При родах. От порока сердца.
– Да. Я знаю. Хоть это от меня не стали скрывать!
– Не надо плакать.
– Знаешь, я жалею, что уехала из Истры. Лучше бы я осталась. Ты была бы рядом. Помнишь, как мы в гости друг к другу ходили? Помнишь? Пока твой муж…
– Мы давно уже в разводе.
– Да. Ты развелась, я замуж вышла.
– По-моему, тебе больше повезло. Марк – замечательный человек.
– Да? Ты тоже так думаешь?
– Неудобно хвалить чужих мужей, ты невесть что можешь подумать, но я считаю, что тебе очень и очень повезло. Я была бы рада иметь такого мужа, но мне достался редкостный мерзавец. Держись за Марка. Береги его.
– Я очень его люблю.
– И он тебя тоже очень любит.
– Правда?
– Ну, конечно!
– Я давно хотела спросить… Ты знаешь, со стороны-то оно видней. Дядя… Он ведь сильно сомневался в Марке. Даже не разрешил сделать его собственником нашей квартиры вместе со мной и… Словом, он не давал мне денег, все оплачивал сам, все покупки.
– Почему?
– Боялся, что я отдам деньги Марку. Что он из-за этого на мне женился. И в расчете на наследство. Между ними были сложные отношения… Так ты думаешь, Марк меня действительно любит?
– Ну, конечно!
– Ника, мне плохо. Я цепляюсь за него изо всех сил. Как за саму жизнь. Потому что жизнь для меня – это Марк. Если не будет его, то я… Наверное, я этого не переживу. Но что это я? Он такой молодой, такой здоровый, сильный! Видела бы ты его в спортзале!
– Ты что, ходишь с ним в спортзал?
– Да. Это смешно, я знаю. Мне-то ничего нельзя с моим больным сердцем. Но я просто на него смотрю. Мне нравится смотреть на здоровых и сильных людей. Правда, последнее время он часто задерживается на работе, и мы видимся все реже и реже. Я очень одинока.
– Ну, хочешь, я приеду? Поживу с тобой.
– А твоя работа? Твоя больница, пациенты? У тебя же летом был отпуск.
– Возьму за свой счет.
– Тебе жить на что-то надо. Родители-пенсионеры, муж при разводе до нитки обобрал. Я же знаю, что у тебя ничего нет.
– Не совсем, – весело. – Мне же дача досталась.
– Дача! Старый дом в деревне. Видела я его. Там одного ремонта столько… Послушай, может, тебе деньги нужны?
– Ну, вот еще! Подруги не должны говорить о деньгах! Одно дело, когда я к тебе в гости прихожу, потом ты ко мне, другое, когда ты мне просто даешь деньги. Ведь ты никогда не попросишь вернуть долг, потому что прекрасно знаешь: отдавать мне нечем. Не надо, я все равно не возьму.
– Ника, мне так хочется что-нибудь для тебя сделать! Ты всегда была умнее, красивее меня. Я у тебя в школе домашние задания все время списывала…
– Нашла что вспомнить!
– Ты в медицинский сразу поступила, а я…
– А ты год спустя в педагогический. Тоже хорошо.
– Да, поступила! Дядя помог! Я даже на эти несчастные тройки с четверками не могла без него сдать! Гуманитарные предметы! А ты сама сдала химию! Сама! В институт, где бешеный конкурс!
– И что? Да, мне пришлось зубрить день и ночь. У меня же нет богатого дяди. А был бы, не отказалась бы от его помощи. Все так живут, все пользуются связями, если есть чем пользоваться. По-моему, у тебя какая-то болезненная честность, Рина. Да забудь ты про это! Как будто других проблем мало!
– Теперь много. Надо оформлять какие-то бумаги.
– Наследство, да? – с интересом.
– У дяди были какие-то квартиры, банковские счета. И все это он незадолго до смерти перевел на мое имя. Я даже не знала, что у него столько денег! Мне приносили какие-то бумаги, но ты же знаешь, я не смотрю, что подписываю. Когда мне дядя это приносит… Приносил… – она запнулась.
– Нет ничего удивительного. Он же тебе был как отец. Вот и перевел все на тебя, зная, что скоро умрет. А ты и в самом деле не знала? – спрашивает с любопытством.
– Я думала, это чтобы налоги не платить. Все богатые люди так делают. Переводят имущество на своих родственников. А тут вдруг выяснилось, что я – собственница! И что мне делать со всеми этими миллионами?
– Как что? – говорит беспечно. – Жить.
– Я так и не поняла, почему дядя не женился. Он мог бы сам иметь детей.
– Ходили слухи, что была какая-то роковая любовь. Она вроде бы умерла, а он на всю жизнь остался холостяком, в память об этой любви. Хороший был человек. Очень хороший. – Пауза. – Порядочный.
– Спасибо… – вздыхает. – Ты мне звони.
– Часто буду звонить. Надо тебя поддержать. Я ведь твоя подруга.
– Лучше я тебе. Все-таки входящие бесплатно. Я теперь богатая. А ты бедная. Мы долго разговариваем, бывает, по часу. Ты на этих звонках разоришься.
– Какие пустяки, Рина!
– Нет, не пустяки. Тебе никто миллионов в наследство не оставлял.
– И не оставит, – очень тихо.
– Что ты сказала?
– Это очень хорошо, что у тебя нет материальных проблем. С твоим здоровьем только их не хватало! Береги себя. И… держись.
– Спасибо.
– Все, целую. Пока.
– Целую.
Звонок
– Алло?
– Марина, девочка, добрый вечер.
– Федор Миронович?
– Он самый. Как твои дела?
– Неважно. Плохо себя чувствую. Меня все это очень расстроило.
– Я теперь понимаю, что Виктор поступил абсолютно правильно. Нельзя тебе нервничать. Он не хотел умирать на твоих руках. Говорил, что в таком случае еще неизвестно, кто будет первым. Твое сердце может подвести в любой момент… Да что я, собственно, собирался сказать. Виктор просил меня о тебе позаботиться. Очень просил.
– Да у меня муж есть, Федор Миронович! Он обо мне заботится!
– Муж – это хорошо. Очень хорошо. Виктор хотел верить, что твой муж тебя любит. По-настоящему любит. Но он – это он, а я отныне твой личный адвокат. Вот так-то.
– Адвокат?
– Тебе теперь как никогда нужна защита. Слушай меня, девочка, очень внимательно. Завещание Виктор, конечно, оставил. Все в твою пользу, поскольку, кроме тебя, у него никого не было. Он еще при жизни большую часть денег и имущества перевел на твое имя. За исключением кое-каких мелочей, но об этом после. Для начала о насущном. При жизни Виктора все твои счета оплачивал он. Теперь ты будешь делать это сама. У тебя есть кредитная карта, «Виза голд». Туда только что перевели порядка трех миллионов рублей, – весомо. – Эквивалент ста тысячам долларов. На первое время тебе хватит, а потом…
– Трех миллионов?! Но зачем же так много!
– Этими деньгами ты можешь свободно распоряжаться уже сейчас. Мало будет – еще переведут. В средствах ты не ограничена. Единственное, о чем прошу: крупные покупки согласовывай со мной. «Ламборджини», там, или украшения от «Тиффани». Хотя украшения – это пустяки. Милые мелочи, без которых женщина не женщина. Можешь даже со мной не советоваться, просто покупай. Но только ты. Очень прошу: пока ничего не говори своему мужу.
– Но почему, Федор Миронович?
– Не надо ему пока знать, сколько и чего у тебя есть. Вот родится ребенок…
– Мне врачи запрещают, – упавшим голосом.
– Ничего, ничего, медицина идет вперед. Журнальчики-то почитываем, да и телевизор смотрим. Что ни день – сенсация. То какие-то стволовые клетки открыли, то руку отрезанную пришили. Сам последнее время стал сдавать, возраст, ничего не поделаешь. Шестьдесят не тридцать. Печень, конечно, не рука, но и ее, говорят, пересаживают. Да-а-а… То в боку колет, то в груди щиплет. – Тяжелый вздох. – Когда рожала твоя мама, одно дело было, а с того времени сколько уж лет прошло. Ты их поменьше слушай, врачей. Рожай ребенка, тогда и поговорим и с тобой, и с Марком. Дело-то серьезное. В общем, я получаюсь вроде как Викторов душеприказчик. А он хотел только одного: тебя, Мариночка, защитить. Люди до денег жадные и за меньшее убивают, а уж за миллионы…
– Да что вы такое говорите?! Марк… Он не может…
– Теперь не может. Хотя и раньше не мог. Документы составлены так, что при разводе твой муж, как и тогда, так и сейчас, ничего не получает. Вся собственность записана на твое имя, получена тобой в качестве наследства, он на нее претендовать, конечно, может, но на это есть я и мои связи. И связи покойного Виктора. Защита у тебя надежная. Марк может уйти из твоего дома только в чем пришел и с чем пришел. А фирма его, насколько я в курсе, не процветает. Он будет просить у тебя денег. Не вздумай ему давать. Вообще ничего не говори. Нет, мол, и все. Не вступила еще в права наследства. Вот если родится ребенок, тогда союз ваш можно считать скрепленным, и…
– Не надо так о Марке. Прошу.
– Любишь, значит, его?
– Очень люблю.
– Вы только год женаты, – сурово. – Что такое год? Очень уж вовремя он нарисовался. Как только у твоего дяди обнаружился рак – здрасьте, я Марк! Хочу жениться на вашей Марине! Люблю ее безмерно! Недаром Виктор насторожился… Кстати, как у тебя с работой?
– Работаю.
– Все у него?
– Да.
– А зачем?
– Не хочу дома сидеть.
– Это правильно. Трудиться, Мариночка, надо, только… Я слышал, у тебя проблемы?
– Какие проблемы?
– Я консультировался у врача. Ну, ты не смущайся, я же твой адвокат! Я о твоей фобии телефонной. Как она?
– Прошла.
– Мариночка, ты сейчас правду говоришь?
– Да.
– А почему голос такой упавший?
– После того как позвонили из полиции и сказали, что дядя умер, вернее, что он покончил с собой, мне вновь стало страшно подходить к телефону. Я звонков боюсь. Как тогда…
– Вот и уходи с работы. Что это за глупая идея сидеть секретарем на телефоне?
– Марк посоветовал. Чтобы я вылечилась.
– Так он знает?
– Да.
– Тоже мне психотерапевт! Это врач тебе должен говорить, как лечить и что именно лечить. Обещай мне, что обязательно проконсультируешься у психотерапевта. Обещаешь?
– Да.
– Тебе должна прийти эсэмэска, что на твой карточный счет переведены три миллиона рублей. Посмотри. Проверь все. Если что не так – перезвони мне.
– Хорошо.
– Отдыхай, девочка. Я тебе еще позвоню. И ты мне звони. Помни: я твой друг.
Звонок
– …
– Рина? Почему ты молчишь?
Снова пауза.
– Рина? Ответь мне, Рина! Не молчи!
– Да. Алло?
– Что с тобой? Опять?
– Это ты, Марк?
– Конечно, я. Что случилось?
– Откуда ты звонишь?
– Из машины.
– Я тебе много раз говорила, чтобы ты не звонил мне из машины! Чтобы ты не смел никому звонить из машины! Мобильные телефоны – это убийцы! Их надо запретить! Ты в аварию попадешь! Положи немедленно трубку!
– Положить? Куда положить? У меня в руке мобильный телефон.
– Тогда я положу!
– Рина, постой. Я все сделаю так, как ты скажешь, только не отключайся! Я знаю, что ты потом к телефону не подойдешь.
– Марк…
– Рина, я припарковался. Не клади трубку. То есть не отключайся. Ты в ужасном состоянии. Я по голосу это слышу. Кто-то звонил?
– Нет. Два раза ошиблись номером.
– И ты в таком состоянии?! У тебя самая настоящая истерика: голос дрожит, да и руки, наверное, трясутся. Трясутся?
– Да.
– А пульс? Как твой пульс? – говорит взволнованно.
– Учащенный. Давление, кажется, подскочило.
– Оттого, что кто-то два раза ошибся номером? Нет, это уж слишком! Знаешь, я решил, что ты больше не выходишь на работу. Это была моя ошибка.
– Ты хочешь запереть меня в четырех стенах?!
– По-моему, ты просто видеть не можешь телефоны, и целый день отвечать на звонки клиентов…
– Ты сам говорил, что мне это будет полезно. Именно работа на телефоне меня спасет.
– Ошибся. Я и не думал, что все так серьезно! Это нелепость какая-то: до жути бояться звонков! До трясучки! Это же… Ну, извини, извини. Не плачь. Рина? Только не плачь. Ты меня простишь? Я хотел как лучше.
– Все вы хотите как лучше! Я тебя очень прошу: не звони мне из машины. Только не из машины. Телефон – это убийца. У меня плохое предчувствие, Марк.
– Рина, я абсолютно нормален. И мне не страшен никакой мобильный. Я их, в отличие от тебя, не боюсь. Я бизнесмен. Весь день сидеть на телефоне – это моя работа.
– Все равно. Не звони.
– Я сейчас приеду. По-моему, ты плачешь.
– Все в порядке. У меня все в порядке.
– Послушай меня, родная. Я очень тебя люблю. Ты слышишь?
– Да.
– Я очень тебя люблю. С того самого дня, как мы познакомились. Ты помнишь?
– Да. Места в театре оказались рядом. Ника купила два билета и заболела. Все первое действие между нами было пустое кресло, а после антракта ты пересел.
– У дамы, сидящей передо мной, оказалась слишком высокая прическа. А мне так хотелось увидеть еще и балет.
– И первое, что ты спросил, было: «Вам нравится?» По-моему, больше всего на свете ты боялся, что я отвечу «нет».
– Нет никого глупее мужчины, обожающего балет. Я боялся показаться смешным. Ты первая женщина, которая меня поняла.
– Потому что тоже люблю балет?
– Ты смеешься? Да? Смеешься?
– Нет. Мне не до смеха.
– Но хотя бы улыбаешься?
– Да, Марк, я улыбаюсь.
– Ну, слава богу! Целую тебя крепко-крепко, девочка моя. Целую, целую, целую…
– Мне уже легче, Марк.
– Ну, слава богу!
– Не бросай меня!
– Я уже еду. Просто хотелось, чтобы на пороге ты встретила меня не как вчера, а с улыбкой. Ты встретишь меня с улыбкой?
– Да. Спасибо тебе.
Звонок
– Алло?
– Рина? Это Ника.
– Ника?! Как я рада!
– У тебя такой счастливый голос!
– Правда?
– Что-то случилось?
– Да. Случилось.
– Ты такая загадочная.
– Ты знаешь, я не очень люблю говорить о своей личной жизни…
– Подруге. По секрету. На ушко. Рина?
– Только что звонил Марк. Он едет домой.
– Ну и что?
– Как ты не понимаешь! Он едет домой! Он меня любит!
– Рина?
– Да?
– Наверное, мне не стоит это говорить. Ты подумаешь, что я тебе завидую.
– Что-то случилось?
– Это о Марке. Я давно собиралась сказать…
– Что?
– По-моему, у него есть любовница.
– Глупость какая! Он только что мне звонил! Он едет домой! Он меня любит!
– Да? Тогда я ошиблась. Извини.
– Нет, говори, раз позвонила.
– Это было еще месяц назад. Или около того. Я не помню точную дату. Ты ведь знаешь, что у меня дача, которая…
– Да. Знаю.
– Время от времени туда надо ездить зимой. Проверять, что и как. Моя машина уже очень старая, ее ремонт – моя постоянная головная боль…
– Да. Знаю.
– Так вот. Она заглохла на шоссе. Это было в субботу. Месяц назад, в субботу. В начале ноября. Я стояла и ждала, когда кто-то из водителей остановится. Мужчины лучше разбираются в технике, кто-нибудь да поможет. И тут вдали показался зеленый «Опель».
– Ну и что? Да, у Марка такая машина.
– Это был Марк, Рина. Он притормозил и хотел было остановиться, но потом узнал меня и проехал мимо.
– Это не Марк. Он бы так никогда не поступил. Ты была свидетельницей на нашей свадьбе, ты моя единственная подруга!
– Тем не менее. Я его узнала, и он меня узнал.
– Из этого ты делаешь вывод, что у него есть любовница?
– Тебе может показаться странным, но через две недели, тоже в субботу, я была в этом месте. И в то же время.
– Зачем?
– Ты моя лучшая подруга, Рина, я не хочу, чтобы тебя обманывали. Я сделала это исключительно ради тебя. Я сразу хотела все рассказать, но потом случилось это несчастье с твоим дядей, и я не стала тебя лишний раз расстраивать. Зато теперь, когда на тебя свалились все эти деньги…
– Откуда ты знаешь про деньги?
– Рина, об этом весь город знает. Твой дядя был таким большим человеком! Он всю жизнь только и делал, что работал. Работал, работал, работал. Занимал высокий пост. Особняки в три этажа – это не иголка в стоге сена, их трудно не заметить.
– Какие особняки?
– Его дома. И рабочие на заводе говорят. У твоего дяди целое поместье в пригороде! Там земли не один гектар! И потом, он купил тебе трехкомнатную квартиру в Москве. В самом центре, в элитном доме. Ты хотя бы знаешь, сколько это стоит?
– Мы никогда не говорили о деньгах. Это был свадебный подарок.
– За несколько миллионов долларов. Конечно, дядя тебя очень любил… Так вот: через две недели Марк, после того как я его видела первый раз, в то же время проезжал по тому же шоссе. Он ехал в ту же сторону.
– Ты за ним следила?!
– Но ты же этого не будешь делать?
– Не буду.
– Рина, ты должна принять помощь. И от меня, и от других разумных людей.
– А я, по-твоему, неразумна?
– Извини, но ты как ребенок. Тебе и в голову не придет разумное решение.
– Нанять детектива?
– Хотя бы. Дать тебе телефон?
– Ты и об этом позаботилась?
– Я регулярно просматриваю газеты. Ты же этого не делаешь.
– Да, я не читаю газет. И тем более не просматриваю сомнительные объявления.
– В этом объявлении нет ничего сомнительного. Это очень грамотное объявление. Сразу видно: там работают профессионалы. Не съедят же тебя, если ты туда позвонишь?
– Куда?
– В частное детективное агентство.
– Не собираюсь.
– Ну, как хочешь.
– …Хорошо, давай на всякий случай телефон. Значит, Марк каждую субботу проезжает по шоссе в сторону…
– По старой Волоколамке. Куда-то за Истру.
– Он что, в Москве не мог любовницу найти? – спросила она горько.
– Может, у нее дача? Им там удобно встречаться. Она тоже, наверное, не свободна. Кстати, а что говорит твой муж? Где он бывал по субботам в ноябре? Его версия?
– Работал.
– Каждую субботу?!
– У него фирма. Ты же знаешь: у бизнесменов не бывает выходных.
– У врачей тоже. Но я бы на твоем месте задалась вопросом: а правду ли говорит твой муж?
– У него вроде бы есть поставщики в… Но он никогда не говорил ни про Истринский район, ни про Волоколамский. Я же почти год сидела на телефоне в офисе, знаю всех его клиентов, всех поставщиков! Вся база у меня каждый день перед глазами!
– Вот видишь!
– Да, я вспомнила теперь. Он сказал, что едет договариваться с поставщиками. Я не стала выяснять, куда именно.
– Вот теперь и выясни.
– Все это унизительно. Очень унизительно! Ты себе не представляешь!
– А когда тебя обманывают, это не унизительно?
– Выходит, дядя был прав?
– Не спеши делать выводы. – Она вздохнула. – Но проверить следует. Я бы это сделала.
– Хорошо. Спасибо, что позвонила. Целую. Пока.
– Целую.
Звонок
– …
– Рина? Почему ты молчишь? Рина?
– Это ты, Марк?
– Что у тебя с голосом?
– Это хорошо, что ты позвонил. Где ты сейчас?
– На работе.
– А почему решил позвонить?
– Не знаю. Что-то почувствовал.
– А я вот уже два часа сижу у телефона с самого утра и не могу себя заставить набрать твой номер. Ты знаешь, как это у меня бывает. Как я долгое время сижу у телефона, зная, что мне надо позвонить, и не могу себя заставить. А потом, когда наступает вечер, откладываю это на следующий день. А когда он приходит, говорю себе: лучше завтра. И так повторяется до тех пор, пока… Пока вообще уже не нужно никуда звонить. Все вернулось, Марк. Я весь день сижу у телефона.
– Опять?
– Да. Мне страшно. Как будто я наберу номер и услышу что-то ужасное. Последнее время я слышу по телефону ужасные вещи! Все возвращается, Марк.
– Да что, наконец, случилось? Кто-то позвонил?
– Это неважно. Совершенно неважно.
– Зачем ты хотела мне звонить?
– Скажи, чем ты сейчас занят?
– Ищу шофера.
– Что?
– Я ищу себе личного шофера. Обзваниваю агентства по найму. Даю объявления.
– У тебя же есть шофер?
– Он уволился.
– Да? Жаль. Очень хороший парень.
– Жаль, конечно.
– А зачем тебе вообще водитель?
– Иногда ведь приходится вести переговоры, это обычно происходит где-нибудь в ресторане. Или вообще в сауне. В кабинетах мало что решается. А в ресторанах и саунах надо пить. Если я не буду пить, ко мне станут относиться с опаской. – Насмешливо: – Вести машину пьяным – это еще хуже, чем разговаривать за рулем по мобильному телефону. Опаснее. Да и прав можно лишиться. И в аэропорту меня порой надо встретить, иногда машину отогнать, или, напротив, забрать ее со стоянки. А ты не водишь машину.
– Да. Я не вожу.
– Что у тебя с голосом, Рина?
– И как твои поиски? Ты нашел шофера?
– Пока нет.
– Так зачем ты звонишь?
– Просто хотел услышать твой голос.
– Услышал?
– Да. Все, кладу трубку. Пока, Рина.
– Ты куда-то торопишься?
– Я на работе. Дела, знаешь ли.
– Если я попрошу, ты бросишь работу?
– А на что мы будем жить?
– Я что-нибудь придумаю.
– Нет, Рина, так не пойдет. Я позвонил, ты выяснила, что со мной все в полном порядке, и я могу снова заняться делом.
– Сегодня суббота.
– Ну и что? У меня частная фирма, я на себя работаю, не на дядю.
– При чем здесь дядя? Почему ты сказал: дядя?
– О господи! Случайно вырвалось!
– Случайно ничего не бывает.
– Рина, что за тон?
– Я имею на это право. Знать, что делает по субботам мой муж.
– Твой муж занят делом. Ты довольна?
– Каждую субботу?
– Что – каждую субботу?
– Куда ты ездишь каждую субботу?
– Договариваться с поставщиками.
– А в каком направлении ты ездишь?
– По Ярославскому шоссе.
– Ты уверен?
– Да что за тон, Рина? Ты меня в чем-то подозреваешь?
– Ни в чем. Так во сколько же ты вернешься?
– Поздно.
– Очень поздно?
– Очень.
– Пойдете в ресторан вести переговоры?
– Возможно.
– А кто поведет обратно твою машину? У тебя же нет теперь шофера.
– Скоро будет.
– А сегодня?
– Сегодня просто не буду пить.
– В ресторане и не пить?
– Послушай, я понимаю, что тебе делать нечего…
– Ты меня упрекаешь?
– Я просто очень занят.
– Понимаю. Уже полдень, точнее, половина двенадцатого, а ты еще в офисе.
– Да, я как раз хотел тебе сказать, что убегаю, и, если ты захочешь со мной поговорить, звони на мобильник.
– Хорошо.
– Ты убедилась, что я в офисе?
– Да.
– Что я работаю?
– Я попробую в это поверить.
– Попробуй, пожалуйста. Милая, давай друг другу доверять.
Длинные гудки
– Добрый день. Частное детективное агентство.
Пауза.
– Говорите, пожалуйста. Вас внимательно слушают.
Пауза.
– Алло? Говорите же! Алло?
– Кто вы?
– С вами говорит секретарь. Вы позвонили в частное детективное агентство.
– Да, наверное. Я надеялась, что в субботу вы не работаете.
– Мы работаем без выходных. У вас какие-то проблемы?
– Да. У меня проблемы. Мне сказали, что вы занимаетесь сбором информации.
– Да. Мы занимаемся анализом проблемных ситуаций, сбором информации, наблюдением, сыском, проверкой и сопровождением сделок, а также сбором доказательств и розыском без вести пропавших… Алло? Говорите, пожалуйста? Алло? Что конкретно у вас случилось?
– У меня проблемная ситуация. Я хочу знать, куда по субботам ездит мой муж.
– Вы подозреваете его в неверности? Алло? У вас что-то с телефоном? Вас не слышно.
– С телефоном все в порядке. Со мной не в порядке. Я все никак не могу собраться с силами.
– Объясните: что у вас за проблема?
– Не знаю. Я ничего не знаю. Мне сказали, что каждую субботу он ездит по Волоколамскому шоссе куда-то за Истру. У него нет там никаких поставщиков.
– Может, вам лучше подъехать к нам? Сказать вам адрес?
– Нет! Не надо.
– Вы чего-то боитесь? Вам угрожают?
– Не знаю. Вроде бы нет. У меня есть деньги. Скажите мне номер счета, куда их надо перечислить. И сколько.
– Так вы хотите сделать поручение по телефону?
– Да. Назовите номер вашего счета. И банк, куда надо перевести деньги. Я отдам соответствующие распоряжения, как только получу от вас реквизиты.
– Но вы даже не спросили сумму.
– Меня устраивает любая сумма.
– Такой странный звонок… – Говорит решительно: – Меньше тысячи долларов аванса я не могу с вас взять. Либо подъезжайте к нам, чтобы обговорить все подробно. Тогда мы сделаем вам скидку.
– Мне не нужна скидка. Мне нужна информация. Правда мне требуется, понимаете?
– Успокойтесь вы. Я все поняла.
– Диктуйте ваши реквизиты!
– Хорошо. Записывайте… – Диктует. – Алло? Вы меня слышите? Как вас зовут?
– Марина. Сергеевна.
– Марина Сергеевна, давайте сверим цифры.
– Все в порядке, не надо повторять, я записала. У меня прекрасная память. Указанная сумма будет вам завтра же перечислена.
– Как только деньги поступят на наш счет, мы немедленно начнем расследование. Но вообще-то мы предпочитаем наличные.
– Я пока не хочу приезжать.
– Хорошо-хорошо. Как только поступят деньги…
– Я никуда не спешу.
– За вашим мужем проследят, и вы получите полный отчет…
– Я только хочу знать, куда он ездит каждую субботу.
– Но… кто он? Имя, адрес, его фотографии. За кем следить-то?
– Я вам все расскажу. А фото получите по факсу.
Звонок
– Да?
– Рина?
– Марк? В чем дело?
– Ты так холодно утром со мной попрощалась, что я не могу работать. Все время думаю только о тебе.
– Да?
– Рина, почему такой голос? Что случилось?
– Ничего.
– Господи, опять ты насчет этих суббот! Я просто вынужден теперь признаться!
– В чем?
– В том, что хотел сделать тебе подарок.
– Мне?!
– Ну да. Купить к лету небольшой домик в деревне, где нет никаких телефонов. Ты всегда мечтала о таком подарке. Тебе надо побыть летом одной, в тишине, на природе, поправить здоровье.
– Марк, у моего дяди есть огромный загородный дом. То есть был. Нет, не так. Дом есть, а дяди… Дяди больше нет…
– Я не хочу ничего от твоего дяди.
– Он умер, Марк. Ты больше не услышишь от него ни одного упрека.
– Откуда ты знаешь, что он меня в чем-то упрекал?
– Догадываюсь.
– Прекрасно! Сказать по правде, он меня просто достал своими разговорами о деньгах! Деньги, деньги, деньги… Всегда только деньги. Это все твое. Я как не претендовал ни на что, так и не претендую. А теперь и ты думаешь, что мне нужны твои деньги. Это не так, Рина. Я решил купить маленький домик.
– У тебя же нет свободных денег, Марк. Ты всегда так говорил. Я год работала на фирме и прекрасно знаю, как обстоят дела. У тебя нет ничего, Марк. У тебя нет средств даже на новые рубашки. Ты кругом в долгах.
– Чтобы тебя успокоить, я как-нибудь выкручусь. Продам что-нибудь.
– Например?
– Подумаю.
– У тебя есть что продать? Что-нибудь ненужное?
– Не у меня, так у тебя. В доме полно добра, а тебе, по-моему, безразлично, что это за вещи и сколько они стоят.
– Ты хочешь продать мои вещи, чтобы купить мне дом?! Что именно? – Она нервно смеется. – Мои драгоценности? То есть дядины. Ведь это он мне их подарил.
– Еще раз скажешь «дядя», и я брошу трубку!
Она плачет.
– Перестань всхлипывать, я не хотел тебя обидеть. Рина? Перестань!
– Не надо меня успокаивать. Значит, ты искал для нас дачу?
– Да.
– Нашел?
– Нашел.
– С хозяйкой?
– Что?
– Дача с хозяйкой?
– С чего ты взяла?
– Ладно, ничего. Все в порядке.
– И еще я нашел шофера.
– Поздравляю.
– Он мне в субботу здорово помог с машиной. Кстати, живет он там же, в том же поселке по Волоколамскому шоссе. Представляешь, что-то случилось с машиной, а этот парень как раз шел мимо.
– Повезло тебе.
– Ты мне не веришь, что ли?
– Верю. А не далековато ему ездить из этого поселка на работу в Москву?
– Пятьдесят километров? Пустяки! До железнодорожной станции десять минут ходу. Зато он много не просит. Москвичи за такие деньги работать не будут.
– Значит, ты на зарплате сотрудников экономишь.
– Приходится. Я сам всего хочу добиться. Сам, понимаешь?
– И дачу сам хочешь купить?
– Да.
– Поэтому каждую субботу едешь ее искать. Все подешевле ищешь?
– Рина!
– Значит, ездишь и ищешь. По старой Волоколамке. А когда ты видишь на дороге водителя возле заглохшей машины, ты останавливаешься?
– Конечно!
– А если это женщина?
– Тем более.
– А если это знакомая женщина, а ты едешь по Волоколамскому шоссе покупать жене в подарок дачу?
– Не понимаю, о чем ты. И вообще давай поговорим об этом дома. Я позвонил потому, что очень хотел помириться. Невозможно нормально работать, когда любимая жена провожает тебя из дома с таким лицом!
– Любимая? Ты в этом уверен?
– Любимая.
– Что ж. Извини, у меня просто было плохое настроение.
– А сейчас?
– Сейчас лучше.
– Может, сходим на балет? Я закажу билеты.
– Хорошо. Закажи нам билеты на балет.
– До вечера?
– Да, Марк, до вечера. Марк?
– Да?
– Я никогда не мечтала о маленьком домике в деревне. О чем угодно, только не о маленьком домике. Я вообще ненавижу деревню. Ты что-то напутал, Марк.
Звонок
– …?
– Добрый день. Вас беспокоят из частного детективного агентства, куда вы недавно…
– Да-да, я поняла.
– Может быть, вы к нам подъедете? Деньги пришли, и…
– Я только что вернулась из магазина. Мне еще ужин готовить. Муж не собирался сегодня задерживаться на работе. У меня совсем нет времени. Можно все узнать по телефону?
– Как хотите. Вам лучше поговорить с детективом.
– Хорошо.
– Я вас соединяю?
– Да.
– Добрый день.
– Здравствуйте.
– Меня зовут Игорь Анатольевич. Я десять лет прослужил в уголовном розыске, а потом решил…
– Да-да. Вы профессионал, я верю.
– Вы та самая женщина, которая просила узнать, зачем муж каждую субботу ездит за Истру?
– Да. Я та самая женщина.
– Я получил по факсу фото вашего мужа и адрес, по которому находится его офис. Значит, на почту вы нашли время сходить, а к нам нет? Факс был отправлен с почты. А я подумал, что вы больны. Но ходить вы можете, как выяснилось. Так почему бы нам не встретиться?
– Почта – это почта. А вы – это вы.
– Вы меня боитесь, что ли? Кстати, как вас?..
– Марина Сергеевна. Не очень-то вы уважительно говорите с клиентами.
– Но ведь и вы к нам так же относитесь. Неуважительно. Встретиться не хотите.
– Это мое дело. Клиент всегда прав.
– Так-то оно так. – Вздыхает. – Тем более деньги пришли.
– Догадываюсь. Я выслала их в тот же день, как дала поручение.
– А пришли они позавчера, тогда же мы и начали работать.
– Что ж. Это логично.
– Дельце-то оказалось простенькое.
– Он искал там дачу, да? А теперь нашел.
– Да нет, не дачу. У него там любовница.
– Что?!
– С вами все в порядке?
– Не знаю.
– Послушайте, вы же сами хотели узнать.
– Да-да. Продолжайте, пожалуйста, я в порядке.
– Возможно, что сначала он действительно искал дачу. Женщина, конечно, молодая и красивая, но можно было бы найти любовницу поближе, ведь приходится мотаться километров за пятьдесят каждую субботу. Пятьдесят туда, пятьдесят обратно. На круг стольничек выходит. Каждую субботу! И ему не лень! Я уверен, что это было случайное знакомство, которое переросло в гм-м-м… дружбу.
– Не надо меня жалеть.
– Тогда спрашивайте! Отвечу вам на все вопросы!
– Сколько ей лет?
– Двадцать три.
– Двадцать три?!
– Да. Молодая, очень красивая девушка, разведена.
– Дети есть?
– Нет. Детей у нее нет. При разводе муж оставил ей большой дом, она, видимо, хотела его продать и купить квартиру. А на доплату жить. Работы у нее нет, спонсор тоже пока не нашелся.
– Как это не нашелся? – говорит горько. – А мой муж?
– Они, похоже, недавно встречаются. Она искала покупателя. И… нашла.
– Дом в деревне?
– Нет. В черте города. Правда, городок небольшой. По вашим московским меркам почти деревня.
– Как странно. Речь шла о маленьком домике в деревне. Так что с этой женщиной?
– Вы подробности хотите знать? Фотографии увидеть?
– Нет. Я не хочу никаких фотографий. Как ее зовут?
– Алла.
– Красивое имя.
– Девушка тоже очень красивая.
– Да? И вам понравилась?
– Я-то здесь при чем?
– По голосу чувствую, что она вам понравилась.
– Мало ли кто мне нравится! Я не герой ее романа, у меня денег столько нет.
– Где она работает?
– Я же сказал, что нигде.
– Ах да! Извините, я сегодня что-то рассеянна. Обычно у меня хорошая память. Я умею концентрироваться. Что ж, он, должно быть, ее содержит. Мой муж.
– Да не переживайте вы так, Марина Сергеевна. Мотается ваш муженек к молодой девахе, дело молодое, никаких серьезных отношений у них нет. Только секс. Устройте сцену, притопните ножкой, и он ее тут же бросит. С кем не бывает. Главное, вы узнали правду.
– Да-да. Что ж, спасибо.
– Если вам нужны будут подробности…
– Я тогда позвоню.
– Всегда к вашим услугам.
Длинные гудки
– Ника?
– Да?
– Ты дома? Господи, как хорошо! Я звонила на мобильник, но ты не брала трубку.
– Извини, закрутилась. Только что с работы пришла. Рина, это ты? Я не узнала твой голос! Богатой будешь.
– Ника…
– Господи, да ты плачешь!
– Ника, я… Была не права. Я так холодно с тобой тогда разговаривала, а ты мне правду сказала…
– О чем?
– О Марке.
– Так у него что, есть любовница?
– Да.
– Какой подлец! Ну, не переживай так.
– Что делать, Ника?
– Развестись, наверное.
– Я люблю его.
– Рина, он же тебе изменяет!
– Но я люблю его. Я ничего не могу с собой сделать. Ничего.
– Знаешь, я тоже это пережила.
– Ты умница, ты красавица, а я… я…
– Рина!
– Некрасивая, толстая, глупая, больная тетка! Ей только двадцать три года! Двадцать три! А я уже просто рухлядь! Ископаемое!
– Старуха нашлась! В сорок лет жизнь только начинается! Я, например, считаю, что у меня еще все впереди. Я обязательно снова выйду замуж, рожу ребенка…
– Ребенка?!
– Ой, извини, пожалуйста! У тебя тоже все будет в порядке! Ну, кто тебе запретил рожать? Кто?
– Тот врач. Ты помнишь?
– Ах да. Помню. Мой хороший знакомый. Я сама тебя к нему возила. Кардиолог. Но ты всегда можешь сходить к другому врачу. У нас все-таки провинция, а в Москве…
– Я живу в Москве всего лишь год. Господи, зачем только дядя настоял на моем переезде сюда?! Такое ощущение, что он хотел убрать меня подальше из Истры!
– Может быть, и так.
– Мы столько лет прожили вдвоем, в его квартире… Было так хорошо, спокойно.
– Он знал, что скоро умрет, и хотел подготовить тебя к самостоятельной жизни. Нельзя надеяться только на няньку. И потом, Марк живет в Москве. Не мог же он переехать в провинцию?
– Все равно он снимал квартиру. Мы могли бы поселиться в Истре.
– Ему на работу далеко ездить.
– А к любовнице не далеко?!
– Рина, ты уверена, что он не из-за денег на тебе женился?
– Какая мне теперь разница? Я думала, что нет. Что это любовь с первого взгляда. Хотя у нас приличная разница в возрасте. Он моложе и… Он очень красивый!
– Да. Интересный мужчина.
– Интересный! Он настоящий красавец, я просто боюсь себе в этом признаться! Что он красавец, а я уродина! Он высокий, стройный, а я настоящая жаба!
– Прекрати на себя наговаривать!
– Жаба и есть. Маленькая, толстая. Старая. Ты обратила внимание, какие у него глаза?
– Да. Красивые.
– Красивые! Бесподобные! Изумительные! Как омуты, – говорит глухо. – Я в них утонула, Ника. На него многие женщины засматриваются. Я даже ревновать не смею. Какое право я имею его ревновать? Разве он виноват, что родился таким красивым? И что в жены ему досталась жаба. Пусть у него есть любовница. Пусть. Молодая, красивая, как он. Не бросит же он меня?
– Кто знает? Мужчины, они такие.
– Ты своего тоже поймала на месте преступления?
– Поймала?
– Ну, застукала? С любовницей. Он же тебе изменял?
– Да. Он тоже говорил: командировки. Раз поверила, два поверила, а на третий проверила. У меня на такие вещи глаз наметанный, потому и Марка стала на шоссе караулить, а потом тебе позвонила. Я знаю, Рина, как это больно. Я это пережила. Знаю, что надо рубить этот узел. Не ждать, а принимать какие-то меры.
– Спасибо тебе. Слушай, может, ты в Москву хочешь переехать?
– Я? В Москву?
– Я помогу тебе купить квартиру. Дам денег.
– Нет, Рина, я же сказала, что денег у тебя не возьму.
– Ладно, не будем пока об этом.
– Ты что-то уже решила?
– Ничего. Абсолютно ничего. Как думаешь, а она мне может позвонить?
– Кто?
– Она.
– Любовница?
– Да.
– Да зачем же?
– Зачем они звонят? Чтобы сказать…
– Да ты и так все знаешь!
– Сказать можно по-разному. Меня очень легко обидеть.
– Это так.
– Мне страшно.
– Ты-то почему должна ее бояться? Ты жена.
– Жена… Я жена… Как странно звучит… Я у тебя время отнимаю? Ты только что с работы пришла и, наверное, еще не ужинала.
– Ничего. Мама еще разок подогреет плов.
– У вас на ужин плов?
– Да.
– Вкусно, должно быть.
– Но ты-то в лучших ресторанах Москвы можешь питаться!
– Да, но у меня нет мамы, которая бы приготовила мне ужин. Как я тебе завидую!
– Ты?! Мне?!
– Как твои родители?
– Нормально.
– Болеют?
– Как все. Возраст дает о себе знать.
– Вот и мой папа, наверное, тоже… Как думаешь, мне удобно ему позвонить?
– Я его как-то видела. С ним все в порядке. Так что можешь не звонить. Он молодцом!
– С… с кем он был?
– С женой и с… сыном.
– Сын, наверное, уже взрослый?
– Твой брат?
– Не называй его так. Он ведь уже большой?
– Да. Взрослый. Ты, Рина, зря так. Все-таки надо отдать должное твоему отцу: до твоего совершеннолетия он не женился, и вместе они не жили. Так, встречались. И с детьми не спешили.
– Да. Это так. Но мне все время кажется, что это было по обязанности. Он жил со мной до восемнадцати лет по обязанности. Дядя хотел, чтобы после смерти мамы отец не приводил в дом чужую женщину. Мы с ним совершенно чужие люди.
– С кем?
– С отцом. Ты меня, кажется, не слушаешь?
– Слушаю, Рина, слушаю.
– Я тебя гружу. А ты с работы. Ты ужинай. Я еще разок позвоню. Можно?
– Господи, конечно, можно! Ты не обижайся. Я очень устала. День был тяжелый.
– Я понимаю. У всех проблемы, все заняты. Только я ничем не занята, лишь собой и своей головной болью… и еще Марком… Ладно, до свидания. Целую.
– Целую. Все, пока.
Звонок
– Алло?
– Рина? Ну, слава богу! Взяла наконец трубку! Я хотела извиниться перед тобой.
– Ника?
– Да, это я. Ты прости меня, замоталась. Конец года, отчеты…
– Ничего. Я все понимаю.
– Как у тебя дела?
– Неплохо.
– А с Марком?
– По-прежнему.
– Он дома, что ли?
– Нет. Его нет дома.
– Сегодня же суббота!
– Да. Сегодня суббота, и его опять нет дома.
– Так ты до сих пор не сказала ему, что все знаешь?!
– Нет, не сказала.
– Я тебе удивляюсь!
– Да. Мне все удивляются.
– Значит, он опять уехал?
– Да.
– И поэтому ты такая?
– Да.
– А почему к телефону долго не подходила?
Пауза.
– Рина?
– Да?
– Что, опять?..
– Да.
– Ты боишься, что позвонит кто-нибудь, кого ты не хочешь слышать?
– Да.
– Тогда отключи телефон! Что может быть проще?
– А вдруг позвонит Марк?
– Господи, и что?
– А вдруг с ним что-нибудь случится?
– Ну и что?
– Я не могу так. Вообще никак больше не могу. Я его то люблю, то ненавижу. Сама не знаю, чего больше. Я все время думаю только о нем, о том, что делать. Сказать или не сказать? Я просыпаюсь с этой мыслью и засыпаю с ней. Я не могу ни есть, ни пить, ни спать. Он спит, а я лежу рядом и разглядываю его лицо. Мне мучительно хочется разбудить его, расцеловать. А иногда убить. Разбудить и… Убить. Я не знаю, что хочу с ним сделать. Я люблю его.
– До чего ты себя довела! Разве так можно, Рина?
– Не знаю.
– С твоим-то сердцем!
– Да, оно болит последнее время. Ноет и ноет. И в груди давит. Иногда мне трудно дышать.
– Тебе надо немедленно показаться врачу!
– Нет. Врач мне не поможет. Только палач.
– Да что ты такое говоришь!
– Сама не знаю. Не знаю, что делаю, что говорю. Я как больная последнее время.
– Возьми себя в руки! Слышишь? Надо что-то делать.
– Да, я знаю: надо что-то делать.
– Поговори хотя бы со своим адвокатом. С этим, как его?..
– С Федором Мироновичем?
– С Федором Мироновичем.
– Он-то здесь при чем? Еще его впутывать в мои семейные проблемы!
– Он поможет с разводом. Это лучший в нашем городе адвокат. Тебе повезло, что у тебя есть такой человек.
– Я не хочу развода. Развестись – это слишком просто.
– А чего ты хочешь?
– Не знаю. Если отпустить Марка, он будет счастлив с этой своей двадцатитрехлетней красавицей, а я… я… я…
– Но так жить нельзя! Представляю, до чего ты себя довела!
– Я очень рада, что ты позвонила.
– Разве я могу тебя бросить? Ведь мы подруги!
– Если бы ты была здесь, рядом…
– Хочешь, приезжай ко мне.
– Куда? У вас и так теснота в квартире! Я же все помню: две проходные комнаты, в одной ты, в другой родители.
– Ты бы могла пожить в квартире, где вы с дядей…
– Нет!
– Понимаю. То есть пытаюсь понять.
– Марк плохо со мной поступил. Все плохо со мной поступают. Почему я такая? Почему мне так плохо? Почему?!
– Рина, я просто не могу оставить тебя в таком состоянии.
– Ничего. Спасибо, что позвонила.
– Ты успокоилась?
– Да.
– Ты что-нибудь сделаешь?
– Да.
– Примешь какое-то решение?
– Да.
– Послушай, я к тебе на днях приеду.
– Да?
– Ты не против?
– Да.
– Да? То есть против?
– Нет.
– Тогда до встречи?
– Да.
– Целую тебя. Пока.
– Пока.
Длинные гудки
– Добрый день. Вы позвонили в частное детективное агентство.
– Я знаю. Мне, пожалуйста, Игоря Анатольевича.
– Минутку.
– …Добрый день.
– Игорь Анатольевич?
– Он самый.
– Это та самая женщина, у которой муж уезжает по субботам.
– Конечно, я вас помню! Такое трудно забыть.
– Он по-прежнему уезжает.
– И вы с ним еще не поговорили?
– Нет.
– Так. И что вы от нас хотите?
– У меня есть деньги.
– Что ж, это очень хорошо.
– Это мои личные деньги.
– По крайней мере, вы от мужа не зависите. И в случае развода…
– Я не хочу никакого развода.
– А что вы хотите?
– Я могу с вами говорить откровенно?
– Конечно! Я ведь частный детектив! Я вас очень внимательно слушаю.
– А ваш телефон… Нас сейчас никто не слышит?
– Что вы! Как можно? В частном детективном агентстве и прослушка? Этим как раз мы занимаемся. Впрочем, если вы сомневаетесь в нашем профессионализме, то можете сюда приехать. Вы ведь еще не видели наш офис. Не читали мой отчет. А я его написал. Специально для вас. Со всеми подробностями. Любой каприз за ваши деньги!
– Я вам верю. И… не надо подробностей. Вы красиво пишете, я верю.
– Спасибо на добром слове! Марина Сергеевна, да?
– Да. Так меня зовут. Марина Сергеевна Водопьянова. Я хотела бы, чтобы вы мне помогли в одном деле…
Звонок
– Да?
– Рина? Ты просила отзвониться, когда я приеду домой.
– Ника? Нормально добралась?
– Да, все в порядке. Хорошо сегодня посидели.
– Ты так считаешь?
– Если не обращать внимания на то, что ты почти не разговаривала с Марком. А он…
– Что – он?
– По-моему, он все понимает. И хочет с тобой помириться.
– Ты так думаешь?
– Господи, ну, конечно! Он весь вечер пытался с тобой заговорить. «Рина, налить тебе чаю?», «Рина, тебе не дует?», «Рина, как ты себя чувствуешь?» По-моему, надо было хоть изредка ему отвечать.
– Я… не могу.
– Ты совершенно не умеешь скрывать свои чувства! Так не пойдет. Решила казнить – казни. А миловать, значит, миловать. А ты все никак не можешь определиться. Кстати, мне очень понравился ваш новый шофер. Правда, он на Марка похож?
– Да. Я тоже заметила.
– Рост, сложение. Только у него усы, у Толика. И волосы темные. А Марк блондин. Но Толик тоже ничего. Правда, не чувствуется породы, как в Марке. Сразу видно плебея. А Марк – он аристократ. Одни манеры чего стоят! Зато Толик забавный. И секси.
– Ты уже так хорошо его узнала?
– А что? Симпатичный парень. Мне понравился. Он отвез меня и поехал к себе домой. Марк разрешил ему взять машину, но завтра утром велел приехать пораньше. И все ради меня. Приятно.
– По-моему, они с Марком прекрасно поладили. То есть насколько это возможно между хозяином и его личным шофером. Марк против панибратства, он считает, что наемных работников надо держать на расстоянии.
– Я же говорю – аристократ!
– Он и к женщинам так же относится.
– Что ж, я этим воспользуюсь. Я решила вашего Толика поэксплуатировать немного. Он же в машинах хорошо разбирается. Не мог бы и мою старушку посмотреть? Полечить, если надо.
– Наверное, может.
– Завтра суббота.
– Да.
– У тебя даже голос дрогнул. Опять?
– Как суббота, так мне плохо.
– Ты же мне обещала!
– Да, я приняла решение.
– Какое?
– Как-нибудь расскажу. Потом. Когда все окончательно определится.
– Толик оставил мне номер своего телефона. Мобильного.
– Господи, сейчас у всех есть мобильники! И не по одному!
– Разве у тебя его нет?
– У меня нет. Теперь нет. С тех пор, как это опять началось, я его забросила. Убрала с глаз подальше. Ненавижу телефоны! Ужасное время! Для меня нет ничего хуже. Все общаются только по телефону. Убийцы.
– Кто, Рина?
– Телефоны. Сколько раз просила Марка, чтоб хотя бы за рулем не разговаривал по мобильному! Никогда!
– Я, кстати, тоже бываю дома лишь по вечерам.
– Я знаю.
– И мне проще звонить с мобильника.
– Я знаю!
– Так дешевле. И можно это делать не только из дома. С улицы, из магазина, где бы ты ни находилась, ты всегда можешь меня услышать.
– Да, если ты возьмешь трубку!
– Я теперь всегда буду держать телефон под рукой, зная, что ты в таком состоянии. Я, кстати, купила на днях новый.
– Ты купила телефон?!
– Я понимаю, что врачи в твоем представлении люди нищие. Особенно в провинции. Но не все так безнадежно. Я не последнюю корку хлеба доедаю.
– Да я не о том, – с досадой. – Говори номер, я запишу.
– Номер остался старый. Я просто переставила сим-карту. Рина?
– Да-да. Ты права: так будет проще. Господи, как же мне плохо! Марк…
– Он тебе уже сказал о планах на завтра?
– Да, сказал.
– Опять уезжает?
– Да.
– А ты намекни, что знаешь, чем он там занимается.
– Нет. Не могу. Пусть едет.
– Ну, как знаешь. – Она зевает. – Поздно уже.
– Ты спать ложишься?
– Да.
– Марк тоже уже лег. Как проводили тебя, так сразу же ушел в спальню. По-моему, он меня ненавидит.
– Что ты, Рина! Он тебя обожает!
– Перестань. С тех пор, как я узнала о… О ней. Я внимательно к нему приглядываюсь. Знаешь, я многого раньше не замечала, когда не знала, что у него кто-то есть. Теперь замечаю. Он ненавидит меня. У мужа такой взгляд, когда он думает, что я не смотрю на него… Страшный! Он меня точно ненавидит!
– Рина!
– Да-да! Я каждым своим нервом это чувствую! Всей кожей! Он меня ненавидит!
– Ты преувеличиваешь.
– Если бы! Ты знаешь, сколько мы уже не спим вместе?
– Не спите?
– В том смысле… Ну, ты меня понимаешь.
– Да, понимаю. Ты про секс?
– Я ему просто противна. Толстая, страшная. У меня под глазами синие круги, на носу поры видно. И на щеках. Поры и бугры. Как апельсиновая корка. И бедра такие же. Попа. Кажется, это называется целлюлит. У меня везде целлюлит. Даже внутри. Такое ощущение, что и душа моя покрыта этой отвратительной апельсиновой коркой, сочащейся жиром. Так мерзко! Я вся мерзкая, противная жаба. Он и смотрит на меня, как на жабу…
– Господи, ты опять! Сколько можно заниматься самоуничижением!
– Это не самоуничижение, это правда!
– Возьми себя в руки! Тебе надо сходить к косметологу, сесть на диету. Но к косметологу – обязательно. Сейчас полно процедур, которые убирают целлюлит. Все с тобой будет в порядке.
– Спасибо. Я опять отнимаю у тебя время.
– Ничего.
– Прости. И… спокойной ночи.
– Ты успокоилась хоть немного?
– Немного.
– Рина! Прекрати это! У тебя голос дрожит! Я слышу, что ты на слезах!
– Все в порядке. Я тебе мешаю? Ты спать хочешь, да?
– Если честно, очень хочу.
– Извини. Спокойной ночи. Целую.
– Целую. Пока.
Звонок
– Да?! Кто это?!
– Я чуть не оглох! Ты вся на нервах! Не кричи так.
– Марк? Это ты?
– Ты что, ждешь какого-то важного звонка?
– Да. Жду.
– И кто должен позвонить, если не секрет?
– Секрет.
– Хорошо. Можешь не говорить. Женщина имеет право хранить свои маленькие секреты. Я вот почему звоню. Я сегодня приеду поздно.
– Насколько поздно?
– Очень.
– Позже обычного?
– Да.
– Но разве так бывает? Наши отношения все хуже и хуже, хотя еще вчера мне казалось: куда уж дальше?
– Рина, я просто ставлю тебя в известность, – говорит раздраженно.
– Что ж, спасибо. Ты один там, в офисе?
– Нет, с Анатолием.
– С шофером?
– Да.
– Вам ведь сегодня ехать в одну сторону?
– С чего ты взяла?
– Заодно и подвезешь его.
– Глупости!
– Это не глупости, Марк. Это очень серьезно.
– Ах да! Только что звонила твоя подруга Ника!
– Тебе?
– Представь себе, нет. Анатолию. У твоей подруги мертвая хватка. Они только вчера познакомились, а Ника уже взяла его в оборот! Больше, говорит, ей не к кому обратиться. Представь себе: она поехала проведать свою бесценную дачу с дырявой крышей, и ее машина, такая же развалюха и тоже с дырявой крышей, встала буквально у порога! То есть туда она доехала, а оттуда никак. Нужен мужик, а мужика, как я понял, там и близко нет. Вот она и позвонила моему шоферу.
– Не надо иронизировать, не всем везет в браке.
– Что ты сказала?
– Я сказала, что не стоит смеяться над бедностью. Это отвратительно. И с каждым может случиться. Сегодня ты богач, а завтра стоишь на паперти.
– Ты меня что, пугаешь? – насмешливо.
– Это мне страшно.
– Чего ты боишься? Бедности? – Он смеется. – Скажи об этом кому-нибудь в своем родном городе.
– Марк, прекрати! Скажи мне лучше: что будет с Никой?
– Анатолий ее оттуда вытащит, не переживай. Из дыры, которую она называет своей дачей. По дороге домой заглянет к ней. Я выкину его на шоссе и укажу направление. Там по проселочной дороге километра три, не больше. Ника так сказала.
– Зимой?! Пешком?!
– Ничего, он мужик крепкий. Кстати, сам напросился. Я ему говорил: держись от этой женщины подальше. От нее один мужик уже сбежал. Короче, мы сейчас выезжаем.
– Все-таки я не ошиблась? Вам в одну сторону? Марк, ты проговорился.
Пауза.
– Рина?
– Да?
– Наверное, нам с тобой пора серьезно поговорить.
– Я тоже так думаю.
– Только не по телефону.
– Да, это не телефонный разговор.
– Может быть, сегодня вечером?
– Ты же очень поздно приедешь!
– Ты спать ляжешь, да?
– Нет, Марк, я тебя дождусь. Когда бы ты ни приехал, я дождусь.
– Тогда до вечера?
– Да, до вечера. То есть до ночи.
– Я люблю тебя.
– Не стоит.
Долгие гудки
– Добрый день. Вы позвонили в частное детективное агентство.
– Спасибо, я поняла. Мне, пожалуйста, Игоря Анатольевича.
– Сожалею, но он уехал.
– Уехал?! Но куда?!
– Должно быть, по делам.
– По делам…
– Что с вами?
– Ничего. А по каким делам, он не сказал?
– Знаете, детективы, как правило, секретарю об этом не сообщают. По делам клиента, а это конфиденциальная информация.
– А связаться с ним никак нельзя?
– Сожалею, но, похоже, мобильный телефон у него отключен. Я набираю и слышу: «Абонент временно недоступен». Думаю, вы услышите то же самое.
– Но почему?
– Если он за кем-то следит, то звонок может привлечь внимание и…
– Ах да!
– Ему что-то передать?
– Нет, спасибо. Может, все обойдется. До свидания.
– Всего вам хорошего.
Звонок
– Да!!!!
– Рина?
– Марк?!!!
– Я не понимаю: ты кого-то другого хотела услышать? Почему так нервно?
– Ты откуда звонишь?
– Из машины.
– Из… Я столько раз тебя просила! Столько раз! Зима, дорога скользкая! Темнеет уже! Где ты был? Где ты сейчас?
– Мы с Анатолием зашли в кафе, посидели, поговорили. Прежде чем подвезти до метро, я решил его накормить. Дорога дальняя. Я забочусь о людях, которые на меня работают.
– До метро? Почему до метро?
– Потому что нам в разные стороны.
– Я не понимаю, когда ты мне врешь, а когда говоришь правду.
– Можешь позвонить ему и проверить. Если не берет трубку – значит, он в метро, – весело. – Или в автобусе.
– Ты что, выпил?!
– Совсем чуть-чуть.
– Марк!
– Бокал вина можно. Я абсолютно трезвый.
– Но по голосу я слышу, что ты выпивши!
– Зато я могу наконец с тобой объясниться.
– Только не по телефону!
– А я не хочу ждать. Ты не берешь мобильный, а ведь я на него звонил. Я трачу кучу денег, ведя с тобой долгие разговоры по домашнему, но наплевать! Мне для тебя ничего не жалко! Хотя ты думаешь по-другому. Что я с тобой из-за денег живу. А я их видел, твои деньги? Мы нехорошо поговорили днем, Рина. Считаешь, мне легко? Думаешь, у меня нет повода напиться? Я сказал, что люблю тебя, а ты что ответила?
– Я…
– Ты мне что ответила?
– Я тоже тебя люблю. Я только сейчас поняла, как сильно тебя люблю. Я тебя очень, очень…
– О, черт! – Дальше мат.
– Что там? Что случилось?! Господи, что?!
Пауза.
– Марк! Марк!
Короткие гудки.
– Марк!!!
Длинные гудки
– Добрый вечер. Спасибо за ваш звонок! Вы позвонили в частное детективное агентство. Сожалеем, но наш рабочий день закончен. Оставьте свое сообщение на автоответчике или перезвоните завтра утром по этому же номеру. Мы работаем с десяти часов. Наш адрес…
Длинные гудки
– Ника?
– Да? Рина?
– Я вот уже полтора часа места себе не нахожу! Наконец сообразила позвонить тебе! Как хорошо, что на свете существуют мобильные телефоны!
– А что случилось?
– Я не могу дозвониться до Марка. Его мобильник не отвечает уже полтора часа. Он звонил из машины, мы разговаривали, а потом…
– Что потом?
– С ним что-то случилось. Он выругался, словно увидел что-то или кого-то. Или машину занесло. А потом… Потом связь вдруг прервалась. Теперь отвечают, что абонент временно недоступен.
– Может, аккумулятор сел?
– У Марка в телефоне сели батарейки? Не смеши меня! Он не такой человек. Он тщательно следит за своим имуществом. Скажи, ты не знаешь номер Анатолия? Ах да! Конечно, знаешь! Ты же ему сегодня звонила! Я глупые вопросы задаю. Но я очень волнуюсь. Вот уже час просто хожу из угла в угол. Дай мне срочно его телефон.
– Зачем тебе его номер? Анатолий здесь, рядом.
– Рядом?!
– Что ты хочешь у него спросить? – Говорит глухо, прикрыв ладонью трубку, обращаясь к кому-то: – Это Рина. Волнуется за мужа… Рина?
– Ты с Анатолием сейчас говорила?
– Да. Ты ничего такого не думай. У меня с машиной проблемы…
– Я в курсе. Марк мне сказал. А давно пришел Толя?
– Нет, только что.
– Только что?! Послушай, ты не могла бы у него спросить… Мне неудобно, но я вынуждена. Не могла бы ты у него спросить, когда они расстались с Марком? И где.
– Это для тебя важно?
– Да, важно. Только мне нужно знать правду. Марк сказал сначала одно, потом другое. То он его подвезти собирался, то у метро высадил. Я хочу знать: как было на самом деле?
– Хорошо. Я сейчас с ним поговорю, а потом тебе перезвоню.
– Спасибо большое. Я буду ждать.
– Рина?
– Я очень переживаю. Марк никогда прежде не пил перед тем, как сесть за руль. Все что угодно, только не это! Что будет, Ника? Что будет?
– Успокойся. Я тебе перезвоню.
Звонок
– Да?!!
– Он мне все рассказал. Правду. Значит, слушай. Сегодня утром Толик, как обычно, пришел на работу в офис, а Марк ему сказал, что делать особо нечего и вообще можно было и не приезжать. Раз суббота, ему придется платить сверхурочные. Он, то есть Марк, извинился…
– Извинился?! Это на него не похоже.
– Ты слушай дальше. В качестве компенсации Марк предложил Толику подбросить его до дома. Мол, ему все равно ехать в ту же сторону. Ну, ты меня поняла. Он, как обычно, собрался к любовнице. Только ты не плачь, Рина. Слушай дальше. Рина, не плачь… Марк даже пригласил Толика в ресторан, что на него совсем не похоже. Конечно, это было не бог весть что, так, забегаловка, но сам факт! Рина? Не реви. Марк заказал обед, заплатил за двоих. Они там, конечно, выпили. Толик побольше, Марк поменьше. Твой муж еще смеялся. Мол, сегодня хозяин повезет шофера, раз виноват. А я думаю, Марк просто зажал сверхурочные. В субботу ведь особый тариф. Потом они поехали в сторону Истры.
– Марк сказал, до метро.
– Не поняла?
– Он сказал, что подвезет Анатолия до метро.
– Значит, он сказал тебе неправду!
– Он сначала проговорился. А когда я поймала его на слове, тут же сочинил про метро.
– Вот видишь! Скользкий тип. Короче, Марк высадил Толика у поворота на деревню, где находится моя дача. Там три километра по проселочной дороге.
– Я знаю.
– А сам поехал дальше.
– И, наверное, мне позвонил… Полтора часа…
– Что?
– Выходит, что три километра Анатолий шел полтора часа.
– Может, Марк звонил, когда Толик был еще в машине? Мужики друг с другом солидарны, когда дело касается любовниц, они врут напропалую. Мы его потом допросим с пристрастием, моего Толика, – говорит нежно.
– А почему не сейчас?
– Он, как бы тебе это сказать? Неадекватен. – Хихикает. – Я ему водки налила. Хорошо так налила. Он же пешком шел три километра, зимой. Кстати, на это вполне могло уйти полтора часа… Погоди ты! Отстань!
– Я слышу мужской голос. Это он?
– А кто ж еще? Выпил, целоваться лезет. Еще изнасилует! Шучу. Когда это я мужиков боялась? Главное, машину починил, теперь я могу домой ехать. Хотя куда ж я его-то дену? Пьяный, как свинья. Я с ним завтра поговорю. А сейчас попробую утолочь… Да ну тебя! Отстань!
– Так ты ночевать на даче будешь?
– А куда деваться? Сама мужика позвала, сама налила. Печку натопила, тепло… Стой! Ты куда? Ты глянь! Обиделся на свинью! Домой собрался.
– Если он такой пьяный, ты его не отпускай.
– Разберусь, что с ним делать. Я и сама немного выпила, если честно. За компанию.
– Вот и не езди никуда. Знаешь, я даже не соображу, кому бы еще позвонить? Может, в полицию?
– Зачем в полицию?
– Ника, мне не по себе. Я все думаю: что случилось с Марком? Полтора часа! Хорошо, если просто телефон сломался. Батарейки сели. Всякое ведь бывает. Даже у Марка.
– Ты думаешь, он в аварию попал?
– А что тут думать? – с отчаянием. – Выпил, сел за руль, дорога скользкая, да еще по мобильнику вздумал разговаривать! И потом этот мат и короткие гудки. Марк никогда при мне не ругается.
– Я для успокоения твоей совести сейчас сяду за руль, подвезу до поворота Толика, а сама проедусь по трассе. Где, говоришь, живет его любовница?
– Не вздумай! Ты же выпила!
– Да что я там выпила? На морозе мигом все выветрится!
– Ты сделаешь это для меня?!
– Ты же моя подруга. И эту пьяную свинью куда-то надо девать. Оставить у себя я его не могу, отпустить в таком виде – еще, не дай бог, замерзнет. Не возьму на душу грех. Поеду. Двух зайцев сразу убью. Так, где она живет, эта девка?
Пауза.
– Ты ведь это знаешь, Рина?
– Да, знаю. От поворота на твою деревню вперед по старой Волоколамке еще километров десять.
– Десять километров – это немного.
– А потом позвони мне. Я скажу, куда ехать дальше.
– Все поняла. На связи.
– Спасибо тебе огромное!
– Да пока не за что. И не переживай ты так: найдется твой Марк. Сволочи, они живучие. А твой муж – сволочь настоящая.
– Не говори так.
– Хорошо, не буду. Ты сама это скажешь. И еще не раз.
– Я буду ждать твоего звонка.
– Все, побежала машину заводить… Ну, давай! Собирайся! Ишь, нажрался.
– Да, судя по голосу, он не слишком трезвый. Ни слова не могу разобрать, только мычание.
– На членораздельную речь он сейчас не способен. Я думала, он человек. Веселый, симпатичный. Даже отдаться ему хотела.
– Ника!
– Да-да. Поняла. Тебе сейчас не до шуток. Побежала уже! Пока!
Звонок
– Да?!!!
– Рина, держись.
– Ох, нет!
– Держись, Рина. Если не я, тебе все равно кто-нибудь сообщит. Здесь уже полиции полно. Гаишников.
– Нет!!!
– Тебе нельзя сюда приезжать. Это ужасно.
– Что там?! Что там такое?!!
– Его машина перевернулась, похоже, ее занесло, она упала с моста. Речушка мелкая, так, ручеек, но высота… Съезд со старой Волоколамки в сторону скоростной трассы. Здесь уже и «Скорая», и пожарные.
– Пожарные?!!
– Его машина горит. Это Марк, Рина. Трудно разобрать в темноте, но, кажется, именно его зеленый «Опель». Я сейчас на мосту. Пропустили меня с трудом, но я сказала, что, возможно, знаю водителя… Ты меня слушаешь?
– Да.
– Что у тебя с голосом?
– Ты уверена, что это Марк?
– Когда потушат пожар, я спущусь вниз и попытаюсь на него взглянуть. На то, что от него осталось. О господи, господи!
– На это же невозможно смотреть…
– Ничего, я же врач. Мы на практике в морге…
– Я, кажется, почту сегодня еще не брала.
– Ты в порядке?
– Да, надеюсь. Но почта…
– Какая почта, Рина? Ты в порядке?! Вызови «Скорую», немедленно!
– Мне тоже надо будет ехать?
– Куда?
– В морг.
– Рина, мужайся. Этого не избежать. Ты жена, ты должна увидеть его тело, и…
– Тело!
– Держись! Я же не могу быть одновременно в двух местах! Погоди, пожар, кажется, потушили. Ничего еще не ясно. Держись.
– Ника!
– Я тебе перезвоню.
– Господи, только бы это был не Марк! Только бы не он…
Звонок
– Нет!!!
– Это был Марк, Рина. Марк.
– Как же долго-то!
– Подойти было просто невозможно! От его машины остался лишь обгоревший остов! Ты себе даже не представляешь, что здесь творится! Марк обгорел до неузнаваемости! Клочок дубленки чудом уцелел… Рина?!!
– Нет.
– У него золотое кольцо на пальце. У этого… Тела. Ты ведь помнишь его кольцо? Оно, конечно, не бог весть какое ценное, но камень… И там гравировка. Ты помнишь?
– Да. Я сама ее делала. То есть ходила к граверу. Большой черный камень, полудрагоценный. Мне еще говорили, что в золоте он не будет смотреться, что это дешевка, но я, наверное, впервые в жизни заупрямилась. Настояла на своем. Я представляла Марка именно с этим камнем. На внутренней стороне кольца надпись…
– «Марку с любовью на всю жизнь».
– Это он. Какая же глупая надпись! Глупее я ничего не могла придумать! Господи, какая же я дура! Только теперь начинаю понимать, какая!
– И еще. Рина? Ты меня слушаешь?
– Да.
– Он держал документы на машину в железном ящичке.
– Да, я знаю. У Марка во всем был порядок. Открыть ящичек, положить документы, закрыть ящичек, запереть на замочек, убрать ящичек, положить в карман ключик…
– Рина!
– Все, все.
– Так вот, этот ящичек сейчас вскрыли. Там документы.
– Я уже поняла, что это Марк.
– Ты так спокойно это говоришь.
– Да.
– Только не вздумай что-нибудь с собой сделать! Тебе сейчас, должно быть, будут звонить из полиции. Надо, чтобы ты опознала тело, подписала необходимые документы.
– Хорошо.
– Я не могу все время с тобой разговаривать.
– Знаю.
– Не могу занимать твой телефон.
– Я знаю.
– Ну, что мне делать?
– Ничего. Ничего не делать.
– Я еще нужна здесь. Мне надо протокол подписать.
– Подписывай.
– Меня зовут.
– Иди.
– Ты как, Рина?
– В порядке.
– Дождись меня. Обязательно дождись! Как только здесь закончу, я к тебе приеду.
– Я дождусь.
– Целую.
– Целую.
– Пока.
– Пока.
Длинные гудки
– Добрый вечер. Спасибо за ваш звонок! Вы позвонили в частное детективное агентство. Сожалеем, но наш рабочий день закончен. Оставьте свое сообщение на автоответчике или перезвоните утром по этому же номеру. Мы работаем с десяти часов. Наш адрес…
Звонок
– Не надо.
– Простите?
– Я знаю, что это полиция.
– Совершенно верно. Капитан Севастьянов Александр Александрович.
– Как вы там оказались?
– Вы меня вспомнили, Марина Сергеевна?
– Я на память не жалуюсь.
– Это хорошо. – Деликатно кашляет. – Если для вас это так важно… Это мой район. Истринский. Я дежурю сегодня. А тут криминал. Подозрительный труп. Вот ведь петрушка какая! А? Опять я к вам с плохим известием! Вы уж простите.
– Я знаю. А почему подозрительный?
– Извините, не то сказал. У вас ведь горе.
– Почему подозрительный?
– Это я так. – Глубокий вздох. – Вам сейчас не до этого. Извините. Подружка ваша здесь. Марианна Николаевна.
– Ника, да.
– Почему Ника?
– У нее имя длинное: Марианна. Марианна Николаевна Николаева. Я Марина, она Марианна. С детства так повелось: Я Рина, она Ника.
– Понятно. Ника так Ника. Извините, я тоже очень волнуюсь. Мне вас жаль, честное слово. Сначала дядя, теперь муж… Беда…
– Куда мне надо ехать? Опять в морг? Или сначала к вам?
– Нет, необходимо опознать тело. То есть подтвердить, что он.
– Скажите, вы уверены, что это Марк?
– Почти. Мы, конечно, будем проверять, но… Машина его – раз. Документы – два. Кольцо – три. Ваша подруга рассказала, как муж вам из машины звонил. Как кричал. Получается, все сходится. А во сколько это было, не припомните?
– Послушайте, мне сейчас…
– Не до того, да. Может, за вами машину служебную прислать?
– Спасибо, у меня, то есть у мужа есть, то есть был… То есть, был муж, а у него была…
– Понятно. Значит, сами доберетесь. А может, все-таки машину?
– Мне сейчас уже ехать? Сначала я должна найти водителя.
– Ну, в общем… Нет, сюда вам не надо. Завтра приезжайте прямо в городской морг. То есть сначала ко мне… Тьфу ты! Сам запутался! В общем, запишите телефон, позвоните мне для начала, а потом…
– Мобильный?
– Что – мобильный?
– У вас тоже есть мобильный телефон?
– Должность такая, Марина Сергеевна. Я человек постоянно востребованный. Это есть величайшее изобретение человечества: мобильный телефон. Если бы вы знали, насколько мне стало легче, когда…
– А-а-а!
– Что такое? Что?
– Он умер! Умер!!! – Рыдания в трубке.
– Да у вас истерика! Самая настоящая истерика! Вы одна там, в квартире?..
– Одна. – Она всхлипывает.
– Подруга к вам уже едет. Держитесь, Марина Сергеевна. Вы говорите со мной, говорите.
– Не могу…
– Держитесь. Хотите, ерунду какую-нибудь говорите. Но только не молчите, не бросайте трубку.
– Деньги…
– Что?
– Это все дорого.
– Дорого?
– Разговоры по мобильному телефону. Марк так говорил.
– Марк? Что еще он говорил?
– Ничего.
– Марианна Николаевна уже едет. Как только протокол подписала, я ее к вам отправил.
– Послушайте, мне еще шофера надо найти.
– Какого шофера?
– Анатолия. Он ехал с мужем до поворота.
– А, этого. Нам бы тоже его найти не мешало. Как только объявится, пусть мне позвонит.
– Ника знает.
– Что знает?
– Номер его телефон. Послушайте, я вам заплачу.
– За что?
– За разговор. Не бросайте меня. Не бросайте.
– Хорошо. То есть не нужны мне ваши деньги. Послушайте, вы его очень любили?
– Кого?
– Мужа.
– Да. Любила. Да. Лучше бы я его просто отдала.
– Кому, простите?
– Ей.
– Ей?
– Любовнице.
– Так у него была любовница?
– Да, – глухо. – Была. Он к ней ездил каждую субботу.
– Откуда вы знаете?
– Я звонила в частное детективное агентство. За Марком следили.
– Ах, вот как? Значит, вам доложили, что у вашего мужа есть любовница, фотографии, наверное, представили? Так?
– Нет. Мне не нужны никакие фотографии. Я не желаю этого видеть.
– И что вы?
– Ничего.
– Как это ничего? Меры какие-то приняли? Вы женщина обеспеченная, муж подлец…
– Не смейте!
– Не понял?
– Не смейте так о Марке! Не смейте!!!
– Теперь понял.
– Ничего вы не поняли! Ничего!
– Успокойтесь, пожалуйста, Марина Сергеевна! Или поплачьте.
– А-а-а…
– Поплачьте, будет легче.
– А-а-а…
– Короче, я вас завтра…
– А-а-а…
– Не до такого же, в самом деле! Вы прямо меня убиваете! Я полицейский, а не палач. Не дай бог, кончитесь до приезда своей подружки. Она вроде бы врач. Откачает вас в случае чего.
– Он умер! Умер… А-а-а…
– Она уже близко, ваша подруга…
– В дверь звонят.
– Слава богу! Испугали вы меня. Бегите открывайте. И передайте вашей Нике, то есть Марианне Николаевне, чтобы тоже ко мне зашла. У меня есть к ней парочка вопросов…
Длинные гудки
– Старший оперуполномоченный Севастьянов слушает.
– Это Рина.
– Кто, простите?
– Марина Сергеевна Водопьянова.
– Ах да! Все никак не могу привыкнуть к вашим кличкам. То есть прозвищам. Клички – это из другого балета. Что у вас еще случилось?
– Мы нигде не можем найти шофера.
– То есть?
– Анатолия нигде не можем найти.
– Я понимаю, что Анатолия. А вы понимаете, что уже полночь? И что я тоже человек, – говорит сердито.
– Но вы же сами сказали…
– Да. Сказал. – Зевает. – Все равно дежурство. Вздремнуть вот хотел. Весь день на ногах, еще и вы работы подбавили. Так что с шофером?
– Его мобильный телефон не отвечает. А дома говорят, что он не приходил.
– То есть? – настороженно.
– Домой он не приходил.
– А что ваша подруга?
– Она здесь, со мной.
– И что говорит?
– Что довезла его до поворота. Анатолий пошел направо, ему до дома идти четверть часа, не больше, а Ника поехала искать Марка. По моей просьбе.
– И что, он так и не появился дома, ваш шофер?
– Нет, не появился.
– Куда же он делся?
– Мы не знаем.
– Так. Все это подозрительно.
– Что?
– История, говорю, подозрительная. Скажите, а у вашего мужа с собой были деньги?
– Деньги?
– Может, он собрался сделать крупную покупку?
– Возможно. Он что-то про дачу говорил. И про поставщиков. То есть я ничего толком не знаю, но не отрицаю, что у него могла быть с собой крупная сумма денег.
– Порядка?
– Несколько тысяч долларов. Десять, двадцать, тридцать… И даже пятьдесят.
– Ничего себе! В наше время и за меньшее убивают!
– Что вы хотите сказать?
– А ничего пока не хочу. Я же сказал: труп подозрительный. Надо ждать результатов вскрытия и искать этого Анатолия. И мне теперь особенно интересно увидеть Марианну Николаевну. Вашу Нику. Она последняя видела шофера. А муж точно ничего не говорил вам про деньги? Может, намекал?
– Вот именно: намекал. Про какой-то сюрприз.
– Вы знали обо всех его тратах?
– Разумеется, нет. У него свои деньги, у меня свои.
– Он был богатым человеком?
– Скорее нет. На фирме возникли проблемы.
– А у вашего дяди он занимал?
– Мы об этом никогда не говорили. Может, и занимал, но я об этом ничего не знаю. А скорее нет. Они не ладили. Дядя не дал бы ему денег.
– Как так?
– Так. Это долго объяснять.
– Как же вы решали денежные проблемы? Например, делали крупные покупки?
– Какие покупки?
– Шубу или холодильник, например.
– Шуба – это не крупная покупка. И холодильник. А недвижимость нам покупал дядя.
– Как у вас все… запущено. Красиво живете, Марина Сергеевна!
– У меня ничего раньше не было. Мне все покупал дядя. И в дом тоже все покупал он. Это просто кошмар какой-то!
– То есть?
– Как же я теперь буду жить?!
– Да, вопрос, – с иронией. – Вы спать не хотите?
– Что? Спать?!
– Да. Понимаю. Не до того. Как там ваша подруга?
– Ника? Пытается меня утешить.
– Ну, пусть пытается. До завтра, Марина Сергеевна. А шофера мы будем искать.
Звонок
– Да.
– Рина, ты в порядке?
– Нет.
– У тебя голос какой-то мертвый. Извини, что я сегодня не смогла уехать с тобой в Москву. Эта сцена в морге…
– Ничего.
– Мне завтра на работу…
– Я понимаю.
– Я, конечно, сейчас должна быть с тобой.
– Не обязательно.
– Рина, тебе плохо?
– Да. Мне плохо.
– Я понимаю: зрелище было не из приятных. Ты и не взглянула на него толком. Этот вид и запах… Кошмар! Я врач, но и у меня… Рина?
– Он же так чудовищно обгорел! Его красивое лицо совершенно невозможно узнать! Но вещи… Почему его вещи целы, а Марк так обезображен, почему? Это кольцо с черным камнем, золотая цепь…
– Это металл, Рина. А человек… Он из плоти… Что тебе в полиции сказали?
– Что Марк был пьян. Экспертиза установила, что в его крови был алкоголь. Какие-то там промилли. Эквивалентно полбутылке водки, которую Марк не пил. Он пил виски. Виски со льдом. Двести пятьдесят граммов. Ха-ха!
– Почему ты смеешься?
– Он же сказал, что выпил совсем немного! И в этом соврал! Даже в мелочи. Что это? Неужели же для меня за всю нашу совместную жизнь у него не нашлось ни единого слова правды? Как так? Почему? Чем я заслужила такое к себе отношение? Вечное вранье! Даже в мелочах!
– Это все, что тебе сообщили?
– Еще что-то об ударе по голове. Мол, непонятно, получена травма до падения машины с моста или уже после. То есть до того, как он умер, или же…
– Как это непонятно? Что они имели в виду?
– Что его могли ударить по голове. Мол, рана, от которой он умер, находится на затылке, а у кресла есть, то есть был, подголовник. В салоне не обнаружено ничего такого, что могло привести к подобного рода травме… Но Марк не сказал мне, что едет в машине не один! Что у него есть пассажир! Хотя… И это ложь. Ни слова правды. За всю жизнь ни слова. Да все они знают там, в полиции! Все! Просто не хотят мне говорить! А почему? Почему?!!
– Какая странная история…
– Ника?
– Да-да. Я тебя слушаю.
– Что у тебя с голосом?
– Ничего. Абсолютного ничего. Просто очень жаль Марка. Я, знаешь, тоже не железная. И Толика не нашли.
– Все еще не нашли?!
– Его мобильный телефон не отвечает, а дома сказали, что он так и не объявлялся. Странно.
– Может быть, они правы, говоря о деньгах? Марк вполне мог везти туда деньги.
– Туда?
– Ну, ей. Может, она просила что-нибудь купить? Например, норковую шубку? Ей бы очень пошла норковая шубка. Алла. Красивое имя, правда?
– Рина! У Марка не было таких денег! И потом: сколько стоит шуба? Три, ну четыре тысячи долларов. Допустим, пять. Убивать из-за пяти тысяч долларов?
– Откуда ты знаешь о том, сколько у него было денег? И что ты вообще про него знаешь? Может, он брал деньги у дяди?
– Твой дядя умер. Эту историю вообще надо похоронить.
Пауза.
– Прости. Прости, я не хотела… Послушай, Рина, ты бы проверила свои драгоценности. Вдруг Марк…
– Как ты можешь!
– А что тут такого? Он имел любовницу, ему надо было на что-то ее содержать.
– Деньги, деньги, деньги… Все просто зациклились на них! Не понимаю.
– Да, тебе этого не понять.
– Мало я страдала! Да, я не могу понять, что такое материальные трудности, но другие проблемы, ведь они ничуть не… Это тоже больно. Что вы все про меня знаете? Что?
– Я не хотела тебя обидеть. Наоборот, желала поддержать. Извини. Как ты себя чувствуешь?
– С каждым днем все хуже, после того, как позвонил Марк. Тогда, в последний раз, из машины. Я вздрагиваю теперь от каждого звонка. Хотя, казалось бы, ничего ценного у меня уже не осталось. Ни семьи, ни любви. Мне больше нечего терять, и телефон уже ничего у меня не отнимет. Только, пожалуй, дружбу. У меня теперь только она и осталась. Не бросай меня хоть ты, Ника!
– Я всегда буду с тобой.
– Я чувствую себя обязанной…
– Пустяки! У тебя как с сердцем? Все в порядке?
– Какое там в порядке! Таблетки без конца пью! И эти звонки…
– Может, отключишь телефон?
– Я… не могу.
– Почему?
– Не знаю. А вдруг что-нибудь важное?
– Что может быть такого важного?
– Не знаю, но… я не могу. Не могу объяснить, почему я не в состоянии отключить телефон. Мне все время кажется, что она объявится.
– Кто она?
– Она.
– Рина, ты в порядке?
– Не знаю. Я должна с ней поговорить.
– Да забудь ты об этом! У нее сегодня один, завтра другой. О себе думай.
– Я осталась совсем одна.
– Понимаю.
– Ничего ты не понимаешь!
– Но у тебя есть я, – осторожно.
Пауза.
– …Я просто не знаю, чем тебя утешить, Рина.
– Ничем. Если не хочешь, не звони больше.
– Как я могу тебя бросить?
– Не бросай… Послушай, но у тебя, наверное, дела.
– Да.
– Так ты иди.
– Ты справишься?
– Попробую.
– Ну, пока?..
– Пока.
– Целую?
– Целую.
Звонок
– Алло?
Пауза.
– Алло?
Молчание.
– Да говорите же, наконец!
Молчание.
Короткие гудки.
Звонок
– …
– Марина, девочка, это ты?
– А кто же еще?
– А почему молчишь?
– Это вы, Федор Миронович?
– Конечно! Кто еще может так о тебе беспокоиться? Я за тебя, девочка, отвечаю. Почему ты мне не позвонила перед тем, как поехать в управление внутренних дел к этому хаму, капитану Севастьянову?
– Зачем?
– Как ты не понимаешь!
– Да, не понимаю. Ничего не понимаю. Он все время задавал странные вопросы. А чаще всего спрашивал, зачем я звонила в детективное агентство?
– А зачем ты звонила?
– Я не могу сказать. Не хочу.
– Мариночка, ты хотя бы понимаешь, что происходит?
– Нет.
– Отныне ты должна им говорить, что на все вопросы будешь отвечать только в присутствии своего адвоката. И без меня к Севастьянову не ходить. Поняла?
– Нет.
– Господи, девочка, тебя же подозревают в убийстве!
– В убийстве кого?
– Как это кого?! Твоего мужа! Марка!
– Меня подозревают в его убийстве?! Но я же все время была дома!
– А твой детектив? Он где был?
– Не знаю.
– Зачем ты ему звонила? Хорошо, хорошо, можешь не отвечать. Даже лучше, что я ничего не знаю. Глупо было переводить тебе сразу три миллиона, но я даже в голову не мог взять, что ты так распорядишься деньгами Виктора!
– Как так?
– Зачем тебе надо было устраивать слежку за Марком? Конечно, твой детектив ничего не скажет, он мужик тертый. Одно слово: профессионал. Хоть в этом повезло. Ты давала ему какое-то поручение?
– Да. Давала.
– Вот и забудь об этом. Они, конечно, выяснят, что деньги на счет агентства были тобой переведены. Но ты говори, что это была плата за слежку за Марком. Только это.
– Так и было.
– Ты один раз переводила деньги?
– Два.
– Помилуй, девочка моя, неужели же нельзя было расплатиться наличными! Такие дела так не делаются, ты это хоть понимаешь?!
– Какие дела?
– Ничего, в крайнем случае, мы добьемся судебно-психиатрической экспертизы. Ты ляжешь в хорошую клинику…
– Нет!
– Мариночка, они все узнают. Ты сделала большую глупость, надо было просто обратиться ко мне. Ты как ребенок.
– Ребенок… Я подумала, что эта девушка беременна…
– Что?
– Ничего.
– Сколько же ты наделала ошибок! И это вместо того, чтобы обратиться к старому верному другу, ко мне. Я бы помог тебе с Марком.
– Вы не поняли.
– Хорошо-хорошо. Я ничего не знаю. Но впредь веди такие дела только через меня. Ты все поняла?
– Да.
– Даешь показания только в присутствии своего адвоката, так?
– Да.
– Если что-нибудь случится, немедленно звони мне.
– Хорошо, Федор Миронович.
– Помни, что у тебя есть надежная защита.
– Хорошо. Спасибо большое. До свидания.
– Держись, Мариночка! Держись!
Длинные гудки
– Капитан Севастьянов слушает. А-а-ах! – зевает.
– Простите?
– Зеваю я так. Семь часов утра!
– У меня пропали драгоценности.
– Кто это говорит?
– Рина.
– А, Марина Сергеевна! Очень приятно.
– Ничего вам не приятно! Почему мне все врут?
– Послушайте, вы когда-нибудь спите? – сердито. – Раннее утро, а у вас голос бодрый, как будто вы всю ночь не ложились!
– Да. Не ложилась.
– Почему? Нервничаете, да?
– Не ваше дело. Если я нервничаю, то вовсе не потому, что вы подозреваете меня в убийстве. То есть из-за этого тоже нервничаю, но… Господи, да зачем я вам звоню!
– С вами все в порядке?
– Давно уже не в порядке. У меня пропали драгоценности.
– Какие драгоценности?
– Все. Они лежали в шкатулке.
– И что там было?
– Подарки дяди. Кольцо с изумрудом, жемчужное ожерелье, браслет, украшенный мелкими бриллиантами, платиновое колье с драгоценным кулоном, в кулоне крупный бриллиант, вокруг сапфиры, потом еще одно кольцо…
– На сумму?
– Понятия не имею.
– И все это дядины подарки?
– Да. И серьги. Вспомнила: там были еще серьги. Тоже бриллиантовые.
– Что, все пропало?
– Да. Шкатулка пуста.
– Заявление хотите сделать?
– Что?
– Заявление о краже драгоценностей?
– Не знаю.
– Тогда вам надо обратиться по месту жительства в отделение полиции. Пусть ищут.
– Послушайте, мне нет дела до этих драгоценностей!
– Понятно: легко пришли, легко и ушли.
– Просто вы интересовались, могла ли у Марка в тот день быть с собой крупная сумма денег.
– Вы думаете, что это муж взял драгоценности из шкатулки?
– Буквально накануне его гибели мы ходили на балет, и я брала из шкатулки колье. К моему вечернему платью с глубоким вырезом очень подходит это колье. Я прекрасно помню, как открыла шкатулку, и… Все было на месте.
– Понятно. Значит, ваш муж вез драгоценности своей любовнице, или продал их и вез деньги, а может, и вовсе улизнуть с ней собирался. С любовницей то есть. За границу. Он вас обчистил и решил пошиковать. Но в ресторане изрядно выпил, проболтался шоферу, и тот…
– Его не нашли?
– Как вы сказали? Кольцо с изумрудом, колье с кулоном, в кулоне крупный бриллиант… А у этого Анатолия дом-развалюха в глухой деревне и никаких перспектив. Мы, конечно, объявим его во всероссийский розыск, но…
– Теперь вы хотя бы понимаете, что я к смерти Марка не имею никакого отношения?
– Кто вам дал ценный совет?
– По поводу?
– Заявить о краже драгоценностей? Ваш адвокат? Циплянский? Известная в нашем городе личность! С таким адвокатом тюрьма никому не грозит, даже если десяток мужей угрохать!
– Это полная чушь! Федор Миронович порядочный человек! Честнейший! Вы не имеете права так о нем говорить! Никто мне никаких советов не давал! У меня действительно пропали драгоценности!
– Пока об этом никто, кроме вас, не знает.
– А вы?
– Я не уполномочен по телефону принимать от вас заявление о краже. Это произошло не в нашем городе, не в нашем районе, и вообще… Семь часов утра, Марина Сергеевна! Не факт, что кража напрямую связана с убийством вашего мужа, а нам лишнее уголовное дело в базе ни к чему. Тем более не факт, что драгоценности действительно пропали. Может, вы сами их переложили куда-то и забыли об этом? А?
– Да как вы смеете! У меня отличная память!
– Но последнее время было столько потрясений. И у абсолютно здорового человека может случиться расстройство нервной системы, а вы, простите…
– Хорошо, я сейчас же пойду в полицию. В отделение по месту жительства. И напишу заявление.
– Желаю удачи.
Длинные гудки
– Алло?
– Ника? Извини, что я тебя беспокою, но… Я в больнице. Здесь в холле стоит телефон, и я решила позвонить…
– В больнице?! Сердце?!
– Нет. Меня сбила машина.
– О господи! Ты жива?! Да что я такое говорю! Конечно, жива! Ты пострадала? Сильно?
– Все в порядке. Меня лишь зацепило бампером и отбросило на обочину. Парочка ушибов и перелом ноги. Мне только что наложили гипс.
– Куда тебя понесло, Рина?!
– В полицию.
– В полицию?! Зачем?!
– У меня пропали драгоценности. Он сказал, что я их сама у себя украла, чтобы подозревали Анатолия.
– Он?
– Капитан Севастьянов.
– Какая чушь!
– Будто бы мне посоветовал Федор Миронович сказать, что драгоценности пропали.
– Федор Миронович?
– Он взялся меня защищать.
– Защищать?!
– Севастьянов говорит, что это я убила Марка.
– Ты?! Но ты же все время была дома! Я звонила тебе на домашний! То есть ты мне звонила с домашнего! У тебя стопроцентное алиби! Я могу это подтвердить! Ты никак не могла убить Марка!
– Я его, ха-ха, якобы заказала. Так получается.
– Кому заказала? Кто исполнитель-то, если ты заказчик? – разгневанно.
– Я звонила в частное детективное агентство. Помнишь телефон, который ты мне дала? Я перевела им деньги.
– Ну и что? Перевела деньги, чтобы за Марком следили. Что тут такого?
– Понимаешь, я еще раз перевела им деньги. Довольно крупную сумму.
– Зачем, Рина?
– Я не могу тебе сказать.
– О господи!
– Но надеюсь, они понимают, что сбить сама себя машиной я не могла. Я пошла в полицию и не дошла. Она вылетела из-за угла неожиданно. Машина. И мне показалось, что это он нарочно.
– Кто он?
– Водитель. Меня сбили намеренно. Это было покушение.
– О господи! Я сейчас же выезжаю! В какой ты больнице?
– В первой городской, в травматологии. Ты не беспокойся: ничего страшного. Я же говорю: несколько ушибов и перелом ноги.
– Открытый, закрытый?
– Закрытый.
– Слава богу!
– Забери меня отсюда. Я хочу домой.
– Может, тебе лучше остаться в больнице?
– Нет!
– Почему?
– Здесь как в морге. Я все время вспоминаю дядю и… Марка. Я просто не могу находиться в этих стенах! Тут ужасный запах!
– Хлоркой, что ли, пахнет? Но ведь это клиника.
– Здесь мерзко. Меня тошнит, Ника. Очень сильно тошнит.
– Может, у тебя сотрясение мозга? Что врач сказал?
– Про сотрясение ничего.
– Хорошо, я тебя заберу и отвезу домой. Жди. Я постараюсь приехать побыстрее. Но как же ты будешь дома одна? Со сломанной ногой?
– Ничего, справлюсь. У меня закрытый перелом голени, гипс наложили, куплю костыли и буду потихоньку ходить по квартире. Продукты на дом заказывать. Через месяц все заживет. В крайнем случае, ты врач, осмотришь меня. Если вдруг будут какие-нибудь осложнения.
– Да, конечно. Тебе бы антибиотики поколоть. Или попить.
– Мне выписали кучу таблеток. Я тебя жду, Ника. И… спасибо тебе огромное.
– Не за что.
– Так я тебя жду?
– Еду.
Звонок
– Да?
– Марина Сергеевна? Это капитан Севастьянов вас опять беспокоит. Как вы себя чувствуете?
– Неплохо.
– Судя по голосу, этого не скажешь.
– Судя по сломанной ноге, тоже. Она опухла.
– Как-как?
– Голень опухла. И колено.
– Почему вы в больнице не остались?
– Не хочу.
– Мне что, ездить к вам на дом брать показания?
– Как угодно.
– Вообще-то это ловкий ход со сломанной ногой, чтобы затянуть расследование. Тоже адвокат присоветовал?
– Как вы можете! Вам справку показать?!
– Ну, извините. Хотя в наше время достать любую справку не проблема. Любую. Тем более с вашими деньгами. Есть свидетели наезда?
– Было раннее утро.
– А за рулем машины случайно не Циплянский сидел? А?
– Что вы хотите этим сказать?
– Парочка ушибов, закрытый перелом голени. Машина, говорят, неожиданно выскочила из-за угла…
– Кто говорит?
– Справочки-то мы наводим, Марина Сергеевна. Кстати, а что это была за машина?
– Я не разбираюсь в марках.
– Хотя бы скажите, иномарка или наша, отечественная?
– Наша. Но я не уверена.
– Как же вы вообще живете на свете? И как собираетесь теперь жить? Продукты вам муж покупал, вещи дядя. В машинах вы не разбираетесь. А хоть в чем-нибудь разбираетесь?
– Не смейте меня оскорблять! Не смейте!
– «Жигули» или «Москвич»?
– Что?
– Это были «Жигули» или «Москвич»? А может быть, «Волга»?
– Белая.
– Что?
– Машина была белая. Но очень грязная. Номер я не запомнила. Потому что его невозможно было разглядеть под слоем грязи.
– Большое вам спасибо!
– Мне непонятна ваша ирония.
– А мне непонятна ситуация. В результате такого наезда столь легко, как вы, отделаться трудно. Если бы вас действительно хотели убить, то убили бы. Дело не хитрое.
– Спасибо.
– Не стоит. Кстати, недалеко от вашего дома вчера нашли какую-то машину. Числится в угоне со вчерашнего дня.
– Ну вот видите!
– Экспертизу надо проводить.
– Так проводите!
– И что это нам даст? Еще и дело о наезде придется открывать. Убийство, кража драгоценностей, наезд. Вы мне трехтомник хотите навязать. И все это практически не раскрываемо. Кроме убийства. Морока, одним словом. Вы думаете, у меня работы мало? Или полагаете, что она легкая? – сердито.
– Я думаю, что о дальнейшем мне говорить вообще не имеет смысла.
– О дальнейшем?
– Мне показалось, что я узнала шофера.
– Вот как? Интересно, интересно.
– Мне не нравится ваш тон.
– Извините. Продолжайте, пожалуйста.
– По-моему, это был Анатолий.
– Кто-кто?
– Шофер моего мужа. Анатолий. У мужчины, сидящего за рулем, были темные волосы и усы. Широкие плечи.
– Ах, вот как? Вам показалось или вы уверены?
– Я знаете в чем уверена?
– В чем?
– Что знаю причину, по которой вы так со мной обращаетесь.
– И в чем причина?
– Вы такой же, как все. Вы терпеть не можете богатых людей. Вы их ненавидите.
– Да, Марина Сергеевна, я не люблю богатых людей. А за что вас, простите, любить? Чего вы в жизни самостоятельно добились? Мужа и того вам дядя купил.
– Как вы смеете?!
– Да смею! Не понравился – быстренько от него избавились, благо, что деньги есть. Не развелись, нет. Как это так: развестись? Слишком просто! Муж же ваша собственность! Как это он, попользовавшись вашими деньгами, еще кому-то достанется? Неужели он станет от вас свободным? Нет, так не пойдет. Его надо наказать. Именно потому, что я много раз сталкивался с такими дамочками, как вы, я прекрасно понимаю вашу логику и знаю ход ваших мыслей. Вы собственница. Вы не могли его просто отпустить. А теперь делаете так, как советует вам адвокат, этот проныра Циплянский, и пытаетесь избежать наказания. Я уверен, что он советовал вам на порог меня не пускать. В управление вы приехать не можете, потому как сидите дома со сломанной ногой, а в квартиру имеете полное право меня не пускать. Но я добьюсь санкции прокурора и все равно туда войду. Плевать мне на Циплянского! Я ваши драгоценности буду искать, землю рыть вам назло, хотя и уверен, что вы их уже куда-то сплавили.
– Почему… Почему вы так уверены, что Марка убили?! Неужели же он не мог при падении машины с моста удариться обо что-то головой?!
– Да мог! Все он мог, в том-то и дело! Предположительно не было в салоне предметов, которые могли привести к подобного рода травме черепа. Предположительно. Но есть еще и тормозной след. Гаишники – народ опытный, всякого насмотрелись. Так вот: тормозной след действительно есть. Если бы сейчас было лето, а не зима, то… Вам не повезло со временем года. Неудачно вы спланировали убийство. Снег вас выдал. Короче, получается, что у самого ограждения на краю моста он притормозил. И даже назад немного отъехал после того, как ограждение было сломано.
– Это естественно. Он хотел вырулить и не справился с управлением.
– А может, его уже мертвого посадили за руль и машину легонько подтолкнули? Зима, скользко. Как по маслу пошла.
– Вы все сказали?
– Пока все.
– В таком случае до свидания.
Звонок
– Да? Говорите?
– Кто это?
– А вам кого надо?
– Не знаю.
– Послушайте, ночь на дворе! Я только-только заснула!
– А мне какое дело?
Длинные гудки
– Добрый день. Приемная врача-психотерапевта Анисимовой Ольги Павловны.
Пауза.
– Говорите, пожалуйста, вас слушают.
Пауза.
– Алло? Алло? Вас внимательно слушают, говорите!
…
Звонок
– Да?
Пауза.
– Кто это?
– А это кто?
– Вы попали в квартиру Водопьяновых.
– Извините, должно быть, я ошиблась номером.
Звонок
– Да? Вас слушают, говорите.
– Кто это?
– Квартира Водопьяновых.
– Не туда попали.
Звонок
– Да кто это?!!
– …
Длинные гудки
– Алло?
– Ника? Ты мне сегодня не звонила?
– Нет. А что случилось?
– Мне все время звонит какая-то женщина. То говорит, что ошиблась номером, то просто кладет трубку.
– Наверное, действительно ошиблась номером. Ты же знаешь, как работают наши телефонные узлы! Все время не с теми соединяют. Мало ли…
– Нет, мне кажется, что это одна и та же женщина.
– Кажется или ты уверена?
– Не знаю. По-моему, она меняет голос.
– Рина, кому нужно этим заниматься?
– Не знаю. Может, это она?
– Кто – она?
– Она. Может, она обиделась?
– На что?
– Сколько же глупостей я наделала! Но мне хотелось как лучше. Мне теперь стыдно. Я никому не хочу в этом признаваться, никому!
– В чем признаваться?
– Ника, ты мне точно не звонила?
– Рина, зачем мне звонить тебе и класть трубку?
– Извини. Я просто не знаю, что думать!
– Ничего не думай.
– Самое ужасное, что звонят ночью. Как только я засыпаю, раздается телефонный звонок. У меня уже галлюцинации начались. Когда вскакиваю впотьмах, вижу то ли чудищ каких-то, то ли привидения.
– Привидения?
– Да. В саване. В белом саване. Знаешь, если глубокий сон внезапно прерывается, то… Да что это я?
– Ничего, все в порядке. Я внимательно тебя слушаю.
– Ты занята в эти выходные?
– Да, страшно занята. Конец года. У меня отчетность. Сейчас время такое, надо писать кучу бумаг. Каждый чих должен быть запротоколирован, каждая жалоба рассмотрена. А народ, зная это, словно с цепи сорвался! Пишут и пишут!
– Да, я понимаю. Работа, работа…
– Да, сейчас ее много. Я тружусь практически без выходных. Ты прости меня, ладно?
– Хочешь, я тебе заплачу? Ты посидишь со мной, а я оплачу это как твою работу? Даже больше?
– Какие глупости ты говоришь, Рина! Брать у тебя деньги! И потом: что это за дело, с тобой все время сидеть? Так же не может продолжаться всю жизнь, а я потеряю квалификацию. Я врач, мне практиковаться надо.
– Вот и практикуйся на мне.
– Я же не психотерапевт.
– Что ж. Как хочешь.
– Не сердишься?
– Нет.
– Тогда пока?
– Пока.
– Как только появится время, я тебе позвоню. Или приеду. Хорошо?
– Хорошо. До свидания. Целую.
Звонок
– Да?
Пауза.
– Да говорите же! Ну сколько можно?
– Столько, сколько нужно.
– Что? Что вы сказали?!
Молчание.
Длинные гудки
– Добрый день. Вы позвонили в приемную врача-психотерапевта Анисимовой Ольги Павловны.
– Да-да.
– У вас какие-то проблемы?
– Я не могу так больше! Просто не могу!
– Вас записать на прием?
– Я не могу прийти. Но и жить так больше не хочу. Можно мне поговорить с врачом?
– Минутку.
Пауза.
– Девушка? Вы слушаете?
– Да.
– Я соединяю вас с доктором. Минутку.
– …Вас слушают, говорите. Меня зовут Анисимова Ольга Павловна, я врач-психотерапевт.
– Да-да.
– Девушка? Алло? Девушка?
– Здравствуйте.
– У вас какие-то проблемы?
– Да.
– Почему вы не хотите записаться на прием?
– Я не выхожу из дома. У меня сломана нога. Если вы насчет денег, то не переживайте: я сегодня же перечислю вам на счет ту сумму, которую вы назовете. Мне просто необходимо с кем-нибудь поговорить.
– Хорошо, вы обговорите с моим секретарем денежный вопрос. А я очень внимательно вас слушаю. Что случилось?
– У вас правда есть время?
– Ну, конечно!
– Уже вечер. На улице темно, холодно. Вы, наверное, домой собрались? У вас семья, дети? Да?
– Вам очень одиноко? Так? Как вас зовут?
– Марина Сергеевна. Рина. Да, лучше Рина.
– Рина?
– Странное имя, да? Но я привыкла. У меня в детстве была подруга. Марианна. То есть и сейчас мы подруги. Я Марина, она Марианна. Когда мы пришли в детский садик в одну группу, она половину букв не выговаривала. А «Марианна» – это и длинно, и трудно. На вопрос: «Девочка, как тебя зовут?» она отвечала «Ник-Ник». Ее девичья фамилия Николаева. Марианна Николаевна Николаева. Так было проще: «Ник-Ник». Я сократила это до Ники, а она, чтобы не выговаривать «Марина», стала звать меня Риной. Правда, тогда, в детстве, она говорила очень смешно: не Рина, а Лина. А уже потом… Ника и Рина, Рина и Ника, так и повелось. Вы слушаете?
– Да. Я вас слушаю.
– Спасибо, большое спасибо! Меня никогда никто не слушал. Вернее, слушали, но из вежливости, а не потому, что я говорила что-то особенно умное, или смешное, или забавное. Я удивительно скучная, некрасивая и очень глупая женщина.
– Это вы сами так решили или вам кто-то сказал?
– Разве об этом надо говорить? Если во всем классе у тебя единственной нет мальчика, не значит ли это, что хуже уже никого и быть не может? Если тебя не приглашают танцевать на школьных дискотеках, никто не пишет записок, не провожает домой.
– Бывают и очень умные, красивые девочки, которых на дискотеках никто не приглашает танцевать.
– Это другое. Думаете, я не понимаю разницы? Красивые и умные рано или поздно получают то, что заслуживают. Наступает момент, когда они понимают, что имеют перед другими громадное преимущество, и начинают этим преимуществом пользоваться, так что… Нет-нет, не думайте ничего такого! Я не о Нике! Нет-нет! Я глупости говорю. Я такая. Все время говорю глупости и делаю глупости. У меня нет абсолютно никаких талантов, а внешность… Стоит только в зеркало посмотреть! Но я не жалуюсь. Никогда ни на что не жаловалась, и не буду. Пусть я такая, пусть! Но зачем он тогда на мне женился? Зачем? Я поверила, что это случилось, явился прекрасный принц, и я, такая как есть, кому-то нужна, я любила его. Люблю. Да. Всегда буду любить, даже если он умер, а они все говорят, что это я его убила. Если не говорят, то думают. А теперь я сижу и вздрагиваю от каждого телефонного звонка, потому что это вернулось. Вы слушаете? Это.
– Да-да.
– Вернулось это. Страх. Когда звонит телефон, я в первый момент испытываю ужас. Что-то липкое, черное, большое заползает в мою душу и начинает медленно, часть за частью, ее пожирать. Резко учащается пульс, затрудняется дыхание, поднимается давление. А ведь у меня больное сердце. Врачи говорят, что это врожденное. Мама умерла от порока сердца, когда меня рожала. Я росла одна. То есть не одна. У меня были папа и дядя. Но у папы появились другие женщины после того, как умерла мама, да и у дяди, возможно, кто-то был. А у меня только телефон. Они уходили, а потом звонили и спрашивали, как я себя чувствую. Потом говорили, что задержатся, или что скоро придет очередная тетя и меня накормит. Я с детства ненавижу телефоны. Просто ненавижу! Но в то же время совершенно не умею общаться с людьми как-то по-другому. Вы, конечно, не понимаете, как это может быть. Никто не понимает. Не способен понять. А я не в состоянии ничего толком объяснить. Как это так? Человек ненавидит своего палача, но каждый раз послушно подставляет голову под топор и не может все это прекратить. Просто одним махом взять и прекратить: отключить телефон. Помогите мне отключить телефон. Я уже избавилась от мобильника. Но остался тот, что стоит дома. Самый страшный.
– Выньте вилку из розетки.
– Нет, это невозможно! Тогда я останусь совсем одна и никто, вы меня понимаете? Никто… Мне уже никто не поможет, – лепечет еле слышно. – На самом деле, я всегда мечтала это сделать: взять и отключить телефон. Мечтала с самого детства. Но все время думала: а вдруг позвонит мама? Конечно, мне сказали, что она умерла, но как, по-вашему, ребенок может это понять? «Умерла»! «Мама умерла»! У всех есть мамы, значит, и у меня есть. А слово «умерла»… Для ребенка это значит, что мама просто уехала куда-то надолго. И папа, и дядя, они тоже уходили, уезжали. И тоже надолго. А потом звонили. И мне все время казалось, что мама позвонит. Теперь мне так же кажется, что может позвонить Марк. Хотя он умер. И несмотря на то, что сейчас я знаю, что такое смерть, я видела ее и могу принять, мне по-прежнему кажется, что на том свете обязательно есть телефон, и всем умершим дают право на один звонок. Хотя бы на один. И что на этот раз они просто обязаны сказать правду.
– А что вы хотите узнать?
– Я хочу спросить, зачем он на мне женился. Я не верю, что из-за денег человек способен ежедневно, ежесекундно лгать другому человеку. И как лгать! Все говорят, что это возможно, что такое происходит сплошь и рядом, а я, мол, не понимаю элементарных вещей, потому что никогда ни в чем не нуждалась… Короче, я не могу отключить телефон.
– Скажите, а вы врачу когда-нибудь показывались? Невропатологу? Психиатру? Психотерапевту?
– Да. Еще в детстве. Однажды дело дошло до сердечного приступа. Телефон зазвонил, я взяла трубку, услышала незнакомый женский голос… Он сказал: «Дочка». Вернее: «Дочка, это ты?» Потом оказалось, что это просто ошиблись номером. А меня отвезли в больницу. Дядя позвал туда же детского врача-психиатра, меня лечили, делали какие-то уколы, давали таблетки, и вроде бы все прошло. Осталась только неприязнь к телефонам. Я никогда не любила звонить подругам и спрашивать у них задание на дом. Из-за этого часто получала двойки. И никто меня не понимал. «Марина, ты что, не могла позвонить и узнать домашнее задание? Это же элементарно!» Меня называли гордячкой. Заносчивой. Ведь я никого не поздравляла с праздниками. Говорили, что я высоко себя ставлю. «Маринка, боишься, что корона с головы упадет?» А мне всегда невыносимо трудно было поднять трубку и набрать номер. Отчего-то неловко и очень стыдно. Как будто я могу кому-нибудь помешать, вторгнуться в чьи-то важные дела, в личную жизнь. Или надо мной будут смеяться.
– Смеяться?
– Да-да. Смеяться. Потому что я никогда не могла сказать ничего умного и достойного. Одни только глупости. Я живу с мыслью, что говорю исключительно глупости. И делаю глупости. Вот как сейчас.
– То, что вы сюда позвонили, свидетельствует о вас, как о женщине очень неглупой. И говорите вы хоть и путано, но отнюдь не глупости. Скажите мне, а что случилось сейчас? Вы сообщили, что страх к вам вернулся?
– Да. Видите ли, мой муж… Словом, когда мы решили пожениться, я, разумеется, рассказала ему обо всем. О своем больном сердце, о том звонке, о приступе, о неприязни к телефонам. И он решил мне помочь.
– Интересно, каким образом?
– Он сказал, что я должна поработать какое-то время секретарем на телефоне. В его фирме. Мол, если я каждый день буду отвечать на звонки и сама звонить поставщикам и клиентам, то все пройдет. То есть неприязнь к телефону. Это просто станет делом привычным и потому нестрашным.
– И как? Помогло?
– Сначала мне показалось, что да. Я действительно привыкла делать звонки и нормально разговаривать, не видя лица собеседника. И застенчивость куда-то делась. Я даже стала резкой, грубой. Ведь если каждый день тебя достают люди, которым что-то до зарезу нужно… Короче, последнее время меня все это стало раздражать. И теперь, когда все на меня разом обрушилось, я поняла, что если раньше это была просто неприязнь к телефону, то после года работы секретарем на аппарате она переросла в ненависть. Я не могу к ним относиться иначе, как к убийцам.
– К телефонам?
– Да. Мы живем в ужасное время. Благодаря этим устройствам, легко помещающимся в кармане, мы доступны и уязвимы везде: дома, на улице, в автобусе, в магазине, на работе. Мы беззащитны, потому что некуда спрятаться. В любой момент он может зазвонить в твоей сумочке или в твоем кармане и кто-нибудь спокойным голосом скажет что-то ужасное. И появляется страх… Он обрушивается на голову ледяным ливнем, струится по шее, по груди, по ногам… Они могут убить везде. Человек переходил улицу и услышал об измене любимой. А тут машина несется на высокой скорости. Один лишь шаг – и все кончено. Звонок в машине – и даже радостное известие может привести к аварии. Все вокруг только и ждут, когда ты станешь уязвимым, чтобы тебя уничтожить. Плохим известием или хорошим, но обязательно уничтожить. Это есть конечная цель: уничтожение другого человека. Именно для этого придумали телефон. Чтобы убивать в любом месте, в любое время…
– Послушайте, вы должны ко мне приехать.
– Зачем?
– Может быть, мы попробуем гипноз? У вас сформировалась фобия. Телефонная фобия. Вам обязательно надо лечиться.
– Я не могу выйти из дома.
– Хотите, я к вам приеду?
– Вы что, выезжаете на дом?
– Если требуется помощь. А вам срочно она требуется.
– Да, я не знаю, что может случиться со мной дальше. Хорошего-то уж точно ничего. Мне плохо. Сначала позвонили и сказали, что умер дядя. Он столько лет меня от всего оберегал! Потом Ника сообщила, что у моего мужа есть любовница. Это был такой удар! Я позвонила в детективное агентство, и вскоре выяснилось, что подруга говорила правду: муж по субботам ездит к любовнице. А потом мне позвонили и сообщили, что он погиб. По-моему, я уже давно должна была умереть. Любое из этих известий могло свести меня в могилу. И все через телефон! Ну, не убийца ли?
– Вам надо лечиться.
– Я подумаю.
– Нельзя думать. И медлить нельзя.
– Вам, как и всем, нужны мои деньги. Кажется, я дала понять, что богата. Сколько вы берете за один сеанс?
– Вообще-то это дорого…
– Вот видите! Все дорого. Нет, я понимаю, что платить надо. Но я, по-моему, слишком уж переплачиваю за все. За дружбу, за любовь, за возможность иметь нормальную семью… Кстати, сколько я должна за этот разговор?
– Я вам еще не помогла.
– И не надо.
– Но почему?
– Я вам не верю. Куда перевести деньги?
– Подождите…
– Номер счета?
– Ну, хорошо. Вам надо обратиться к моему секретарю. Переключить вас на нее?
– Вот видите! А что, если я сейчас просто повешу трубку и не перечислю никаких денег? Что, если вы за этот час ничего не заработали?
– Вы мне еще раз позвоните.
– Вы уверены?
– Да. Позвоните обязательно. Если не захотите окончательно сойти с ума.
– А мне что, это грозит?
– Да. У вас очень тяжелое нервное заболевание.
– Хотите сказать, что никто мне не звонит и я просто слышу голоса?
– А что, идут какие-то звонки?
– Да. Или мне это кажется? Потому что я снимаю трубку, а там молчание. А может, он вовсе и не звонит, телефон? Может, мне только чудится, что он звонит? Как это проверить?
– Оставьте мне свой номер.
– Не-е-ет!
– В конце концов, у нас есть определитель. Вы не против, если я вам перезвоню?
– Вам нужны деньги. Понимаю: это ваша работа. Вам всем нужны деньги, вы все зарабатываете на жизнь. А на мне так просто заработать…
– Рина, не кладите, пожалуйста, трубку.
Короткие гудки.
Звонок
– Да?
– Прошу прощения: это вы мне только что звонили?
– А кто говорит?
– Анисимова Ольга Павловна, врач-психотерапевт.
– Нет, это не я звонила.
– Но я узнала ваш голос!
– Мало ли на свете похожих голосов.
– Рина, вы сами не понимаете, в каком ужасном состоянии находитесь. Вам срочно нужна психологическая помощь.
– Я абсолютно нормальна. У меня все в полном порядке. И я не звонила никакому психотерапевту. А деньги вы получите. Как раз я-то никогда никого не обманываю. Всего хорошего.
Длинные гудки
– Алло?
– Ника?
– Да, это я. Как твои дела, Рина? Как нога?
– С ногой все в порядке. Я о другом хотела спросить.
– О чем?
– Послушай, тебе не кажется, что кто-то подключился к моему телефону?
– Подключился к твоему… Рина, ты в порядке?
– Да. Я в абсолютном порядке. Но мне все время кажется, что меня подслушивают.
– О господи!
– Ты ничего не слышишь? Как будто эхо?
– Эхо?
– Ну да. Мы с тобой разговариваем, а в трубке эхо. Раньше этого не было. Я совершенно точно помню, что не было.
– Рина, что с тобой?
– Нет, ты мне скажи. Есть эхо?
– Рина, нет никакого эха. Это тебе только кажется.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
– Странно. Но тогда что это? Что?!
– По-моему, тебе нужен…
– Замолчи!
– Ты ведешь себя очень странно.
– Это вы все ведете себя странно. Я-то как раз нормальна. Ха-ха!
– Что с тобой?
– Ничего. Смешно. Мне приписывают последнее время немыслимые поступки: убийство мужа, кражу у самой себя драгоценностей, сумасшествие…
– Никто не сказал, что ты сумасшедшая.
– Тогда я собираюсь ею стать. Еще пара звонков, и…
– Прекрати немедленно!
– Пожалуй, я напишу завещание. У меня, оказывается, много денег. Безумно много денег. Да, я, пожалуй, сейчас же его напишу.
– И кому ты собираешься завещать свои безумные деньги?
– Марку.
– Рина, он же умер!
– Да? Как странно! Тогда тебе.
– Мне?!
– Но у меня же нет родственников, нет детей.
– А как же отец? Брат?
– Он мне не брат. Это сын чужой мне женщины и давно уже чужого мне мужчины. Я не хочу о них знать. Они мне не родственники. Они чужие люди. Кому же еще оставить мои деньги? Разве что Федору Мироновичу?
– При чем здесь Федор Миронович?
– И верно. Значит, тебе.
– Перестань, Рина! Ты еще такая молодая! Мы же с тобой ровесницы!
– Какой у тебя странный голос! Ты фальшивишь, Ника. Да, я еще подожду умирать. Спокойной ночи.
– Рина! Подожди, Ри…
Звонок
– Да?!!
– Марина, добрый день. Не узнала, конечно?
– Кто это?
– Твой отец.
– Папа?!! Нет, не узнала.
– А я вот позвонил. Не ожидала?
– И не ожидала. Откуда у тебя мой телефон?
– Мы же с Виктором-покойником, царство ему небесное, общались. Братья родные, как-никак. Хотя не по-братски было так со мной поступать, как он. А телефон… Как ты переехала в Москву, так я и попросил у него твой номер.
– Попросил, или он тебе дал мой телефон и велел позвонить?
– Ну, зачем ты так, Мариночка, зачем! Велел! Он мне брат был, а не начальник.
– Я знаю, что ты постоянно ходил к нему просить денег. И он мог отдавать тебе любые распоряжения. Он действительно мог тебе приказать. И заплатить за это. И ты бы взял. Ты никогда не отказывался от его денег.
– Богатому грех не поделиться.
– Зачем ты мне звонишь?
– Как твое здоровье? Сердце как? Не болит?
– Зачем ты звонишь?
– Ты же теперь совсем одна осталась, – жалостливо. – Наталья-то говорит: «Дочери, Сергей, позвони». Хорошая она женщина, Наталья моя.
– Жена, что ли?
– Да. Жена.
– Работает?
– Дома сидит. По выслуге.
– По выслуге?
– Ты ж не знаешь наших дел. Богатая ты. Тебе дела нет до наших проблем. Что тебе пенсия? У таких вся жизнь пенсия! Да с почетом! Наташа же медик. Медсестрой всю жизнь проработала. Вот пенсию уже и выслужила. Хотя возраст еще не вышел. Пенсионный.
– Значит, денег у вас нет. Ее пенсия небольшая, ты работаешь все в том же месте…
– Да уж уволился. – Он мнется. – Недавно. Платят больно мало. Чего гробиться за копейки?
– И где теперь работаешь?
– Да нигде пока.
– Понятно. Значит, ты хочешь, чтобы я содержала твою семью. Потому и позвонил.
– Зачем же так, Мариночка? Зачем же содержать? Так, помочь немного.
– Сколько немного?
– Да хоть тысячу в месяц.
– Рублей?
– Марина, да разве ж это деньги? Больно мало. Раз в магазин сходить.
– Значит, ты хочешь получать тысячу долларов в месяц?
– Да хоть столько.
– Хоть?
– А тебе большие деньги, говорят, Виктор-покойник, царство ему небесное, оставил?
– Кто говорит?
– Люди, Мариночка. От людей разве спрячешься? Сколько хоть? – вздыхает.
– А ты обратись к Федору Мироновичу, узнай.
– К адвокату этому ушлому? К пройдохе? Нет уж.
– Что так?
– Ты ему, Мариночка, только не говори, что я звонил, – испуганно.
– Кому?
– Адвокату.
– Почему?
– Не надо. Я уж лучше к тебе каждый месяц за деньгами буду приезжать.
– Что, папа, совсем плохо? Прижало тебя?
– Зачем ты так, дочка? Обижаешь меня зачем? – Он плачет.
– Папа, ты что, выпил?
– Так. Для храбрости.
– А ты меня боишься?
– Сердитая ты, Мариночка. Вот и люди говорят…
– Что говорят?
– Что сердитая.
– Но ты же мне позвонил. Значит, уверен, что теперь, когда дядя умер, никто тебя отсюда не шуганет. Из моей квартиры. Ведь если бы он узнал…
– Так нет его. И перед смертью-то он меня простил.
– Когда?
– За день, как Виктору умереть, виделись мы с ним. Братья все ж. Виделись, как же. Нехорошо уходить без прощения. Виктор-покойник тоже понял, что нехорошо, не по-людски. И Машеньку мне простил… Чего уж там! Помирились. Наталья все устроила. По-людски Виктор умер. С прощением. И с отпущением грехов.
– Вот оно что? Интересно, как твоя жена это устроила?
– Так это же она ему уколы делать приходила весь последний месяц! По-свойски. Братья мы с ним были, и жена моя, выходит, не чужая. Она к нему с подходцем, с лаской. Как своя.
– А последний укол, случайно, не она ему делала?
– Какой такой последний?
– Такой. Дядя сам попросил или Наталья проявила инициативу?
– Он же умирал, Мариночка, – испуганно.
– Эвтаназия. Есть такое слово. Но по договоренности ли? У нее были от его квартиры свои ключи, так? Она могла запереть потом дверь. И окно изнутри. Почему никому в полиции в голову не пришло, что были вторые ключи?
– Чего ты такое говоришь! Какие ключи! – совсем испуганно.
– Я тебе перезвоню, папа.
– А деньги, Мариночка? Как с деньгами-то?
– Я все устрою.
– Значит, дашь?
– Дам.
– Вот спасибо тебе! Огромное человеческое спасибо! И от меня, и от Натальи. От всей семьи нашей. Только…
– Что – только?
– Тысячу, наверное, будет маловато.
– Хорошо. Я дам две тысячи.
– Долларов?
– Пусть долларов.
– Сколько же тебе Виктор, царство ему небесное, оставил?!
– Папа, это ты?
– Я, Мариночка.
– Я что-то совсем не помню твой голос.
– Оно и понятно! Сколько мы уже не виделись!
– Это точно ты?
– А кто еще?
– Кто тебя надоумил мне позвонить? Ах да! Наталья! Что ж. Я тебе, папа, попозже перезвоню. Если это ты.
Длинные гудки
– Вас слушают. Это Циплянский, – важно.
– Федор Миронович? Здравствуйте. Это Рина. Марина Водопьянова.
– Мариночка? Как же, как же! Любимая клиентка! Узнал, узнал.
– Послушайте, я не могу как-нибудь оформить пенсию папе?
– Пенсию? Папе?
– Именно. Он просит денег, причем хочет получать их ежемесячно, а я не желаю его видеть у себя дома. Не могу. Мне кажется, он врет. Все время врет. Я ему никогда не была нужна.
– Денег, значит, просит? Ты правильно сделала, что мне позвонила. У меня тут есть одна бумага, подписанная твоим отцом… – Шуршит документами. – Надо ее отыскать…
– Какая бумага?
– Ты же после совершеннолетия к дяде жить ушла. Так?
– Да.
– К этому времени женщина, которую Виктор любил… Словом, она умерла. Детей у них не было. И твой дядя решил, что вам с ним лучше будет вместе. Два одиноких человека, родственные души. И ему радость, и тебе не с мачехой жить. А квартира, на которую ты имела законные права, осталась твоему отцу.
– И что вы хотите этим сказать?
– Дело в том, что Виктор попросил меня составить документ, по которому твой отец получает причитающуюся тебе долю собственности в вашей квартире, а взамен отказывается от всего имущества, которым его дочь может завладеть по наследству. По завещанию. Это завещание является неоспоримым. То есть он получает квартиру, но отказывается от всего прочего. Виктор ведь был одиноким человеком. И наследовал ему брат. А потом уже ты. Все мы под богом ходим, Мариночка. А времена тогда были непростые. Виктор бился за завод.
– А было что наследовать? Сейчас я понимаю, но тогда…
– На тот момент речь шла о квартире Виктора, куда он тебя и прописал. То есть получался равноценный обмен квартиры на квартиру. Твой дядя тогда еще не был таким богатым человеком. Времена-то какие были, помнишь? Я ж его со школы еще знаю. Потом пути наши разошлись, я пошел в юридический, он – в станкостроительный. – С гордостью: – И закончил его с красным дипломом. А там карьера пошла, как по маслу. Староста курса, партком завода, главный инженер, потом директор… Он раньше был крепким руководителем, честным партийцем. Взяток не брал, ни-ни! Даже про наборы продуктовые говорил: буржуазная зараза, все, мол, должны быть равны. Это смерть Анны так его перепахала, не верю, говорит, больше в справедливость. Любил Анну очень, и она его, а детей бог не дал. Виктору с этим вообще не везло, видать, судьба такая. Гм-м-м… – кашляет. – Похоже, я лишнее сказал. Так вот, вернемся к биографии твоего дяди. Когда социализму пришел конец, Виктор в бизнес подался. Рисковал он здорово, не раз по самому краешку ходил, да ему везло. Завод он в итоге купил, то есть акции, конечно, контрольный пакет. Но об этом мы с тобой после поговорим. А твой отец от всех прав на наследство брата письменно отказался в твою пользу еще много лет назад. Отказался без всяких оговорок, так-то. И даже если с тобой вдруг что-то случится… Ты уж прости, что говорю об этом, но… – мнется, – одним словом, отец твой ничего не получит. И семья его тоже. А еще есть завещание Виктора в твою пользу. Вот так.
– Значит, папе невыгодно было убивать брата?
– Убивать?
– Его жена ставила дяде уколы.
– Мариночка, Виктор все равно умирал. Месяцем раньше, месяцем позже… Страдал он невыносимо, и даже если так, если не сам он, а ему помогли, это все равно не убийство, а помощь ближнему. И пойми: я не могу ничего из имущества Виктора оформить на твоего отца. Не имею права.
– Но теперь всем этим имуществом распоряжаюсь я. Так?
– Да.
– Я могу оформить отцу пенсию?
– Так я и предполагал. Как ни старался Виктор, и как ни стараюсь теперь я тебя защитить, ты все равно готова всех облагодетельствовать. Такой уж характер. Виктор все это знал, потому и Марка не позволил сделать собственником вашей квартиры, и с брата потребовал официальный отказной документ. Ты абсолютно беззащитна, девочка, рано или поздно ты можешь остаться ни с чем. Пойми, Марина, ты серьезно больна. Деньги – это единственная твоя защита от нищеты, от болезней, от всех проблем. Без них ты погибнешь. Ты не умеешь их зарабатывать, не умеешь жить как все, по средствам. А ты хочешь эти деньги просто раздать. Не Марк, так отец. Ну что он для тебя значит? Много ты его видела в детстве? Но тогда он, по крайней мере, так не пил…
– Он что, пьет?
– Да, Марина.
– И… сильно?
– Его уволили с работы по статье. За пьянку. Он алкоголик, Марина, – сурово.
– А мне он сказал, что сам ушел, потому что там мало платят…
– Он тебе наговорит!
– Вы правы, Федор Миронович, он мне никто, и жену его я ненавижу, а брата знать не хочу. Но они прозябают в нищете, отец без работы, она на пенсии. А я… У меня так много всего.
– Не в коня корм. Твои бедные родственники, – говорит с иронией, – все равно что пиявки. Работать не хотят, им бы поллитру да закуску и – на диван, сериалы дебильные смотреть. Оно надо тебе, содержать этих дебилов?
– Но если у меня так много всего, неужели же нельзя поделиться с близкими? Ведь я всего этого не проживу.
– У тебя могут быть дети, внуки.
– Нет.
– Перестань так говорить, девочка! Перестань. Я не верю, что приговор врачей окончательный.
– Да-да. Я вспомнила.
– О чем?
– Так… Мне скоро нужны будут деньги. Много денег. Я могу на вас рассчитывать?
– Разумеется! Любую сумму, все, что пожелаешь. Твои возможности не ограничены.
– Вы ведь никогда не называли мне всю сумму, Федор Миронович. Сколько у меня на счетах?
– Еще рано об этом говорить.
– Но… Миллион долларов? – Пауза. – Два? Почему вы молчите? Каковы размеры моего наследства? Могу я их получить, эти деньги?
– Зачем тебе такие большие деньги?
– Я потом скажу.
– Если ты скажешь миллион, пусть будет миллион, – говорит осторожно. – Наличными так наличными. Но мне хотелось бы знать, на что пойдут эти деньги? Как-никак, я давний друг Виктора и твой адвокат. Он мне свою племянницу поручил, и я за тебя отвечаю. Ты уже наделала глупостей, так, может, посоветуешься со мной для начала, прежде чем тратить такие деньги? Марина? Почему ты молчишь? Ты ничего от меня не скрываешь? Быть может, тебя шантажируют?
– Шантажируют? – удивленно. – Кто?
– Ну, не знаю. Всякое бывает. Или, может, у тебя появился мужчина?
– Что?!
– У тебя появился мужчина, да? Кто он?
– Никого нет, Федор Миронович.
– А что у тебя с голосом? Мне показалось, или он дрожит? Хорошо, хорошо… Можешь не отвечать. Это дело личное. Но… Будь осторожна. А с драгоценностями ты ловко придумала. Очень умно получилось. Молодец!
– Я… я не…
– Ну-ну. Не скромничай. Лежи, отдыхай. Ногу береги, чтобы, тьфу-тьфу, осложнений не было. Если понадобится водитель, съездить куда, я пришлю. Домработница потребуется, опять же можешь на меня рассчитывать. Я сам могу заняться твоим окружением, нанять тебе прислугу.
– Какая забота… Так трогательно… Спасибо вам огромное, Федор Миронович!
– Не за что. Я весь к твоим услугам.
– Так, значит, с рентой для моего отца ничего не получится?
– Советую тебе раз и навсегда ему отказать. Ни копейки не давай, иначе он присосется, как пиявка. Так и будет ходить. Сначала один, потом с компанией. Мачеха, братец. И все – дай! Еще и с друзьями припрется, с алкашами, с него станется. Скажи – нет, и точка. Прояви, наконец, характер! Вспомни, как он с тобой поступил. Просто забыл, что ты есть. Виктор не хотел тебя расстраивать и ничего не говорил. Не посвящал в подробности этой гнусной сделки. Тебя просто выписали, и все. Тайно. Деньги сунули паспортистке. Хорошо, что Виктор вмешался. Навел порядок. Устроил этот обмен, заставил твоего отца подписать бумаги. Потому что у тебя было полное право на квартиру твоей матери. А они из тебя сделали, извини, бомжиху. А теперь за деньгами пришли! Да есть ли у людей совесть?!
– Да-да, я понимаю, – говорит взволнованно.
– Очень хорошо, что понимаешь. Я ему позвоню.
– Кому?
– Твоему отцу.
– Ой, а может, не надо? – испуганно. – Некрасиво получится. Вроде как я нажаловалась.
– Правильно сделала. И впредь всех, кто придет к тебе за деньгами, посылай ко мне. Я сам с ними разберусь. Кстати, как твои дела?
– Какие дела?
– Криминальные. Капитан Севастьянов больше не беспокоит?
– А почему он должен меня беспокоить?
– Видишь ли, он человек упрямый. К тому же старой закалки. – С насмешкой: – Идейный. Ненавидит буржуев, гадов. С молодыми-то договориться просто, сейчас и не такие дела закрывают и отправляют в архив, либо за отсутствием состава преступления, либо за недостаточностью доказательств. До суда и не доходят. И стоит недорого. Следователи, они тоже не дураки, все жить хотят, и жить хорошо. Но этот Севастьянов упертый. Хам, быдло. Знаю я его семью. Мать с отцом и бабку. Там все такие. Идейные. На хлебе и воде будут сидеть, но спину в поклоне не согнут. Удивляюсь, как его еще из органов не выперли? У него нареканий и выговоров, как у дворовой собаки блох. Три начальника сменилось, а Севастьянов все сидит в управлении! Правильно говорят: дуракам везет. У вас с ним не было никаких трений?
– Трений?
– В смысле, конфликта? Ты ему не грубила?
– Вроде бы нет.
– Ничего такого не говорила?
– Такого?
– У него сын женился на богатой и совсем после этого дорогу домой забыл. Севастьянов так его и зовет: предатель.
– Откуда вы знаете?
– Слухи по городу ходят. Мол, Севастьянов-младший идейного папу-мента стесняется, разругались они вдрызг, сынок переехал в Москву, к жене, родителей в гости не зовет. А жена, говорят, чуть ли не в два раза старше! Бизнесвумен. Подкатилась было к свекру, дела вместе хотела делать, а тот, идейный, ха-ха, ее послал!
– А я здесь при чем?
– Ситуация похожая. Ты и Марк.
– Но мы любили друг друга! При чем здесь разница в возрасте? И мои деньги?
– Тут, Марина, личное. Севастьянов на таких, как ты, обиду затаил. Сам-то он никто, просто опер, да в милиции давно работает, связями оброс. С прокурором старая дружба, на рыбалку, бывает, вместе ездят. Потому Севастьянов и держится на службе. Со следственной частью я еще могу договориться, да у него результаты экспертизы имеются. По их версии выходит, что Марка сначала убили ударом тупого предмета по голове, а потом уже машину столкнули с моста. Но доказать эту версию им будет трудновато. А в особенности твою причастность. Ты сидела дома, отвечала на телефонные звонки. Но Севастьянов упертый. Будь с ним поосторожнее. Эх! Надо было раньше подсуетиться, да кто ж знал!
– О чем вы, Федор Миронович?
– Что это не дорожно-транспортное происшествие, а убийство, вот о чем. Если бы ты мне сразу все рассказала. Всю правду. А?
– Я не могу. Не хочу.
– То-то и оно. А я в толк не могу взять, что ты от меня скрываешь? И как мне с этим быть? Если бы все деньгами решалось, не было бы никаких проблем. А тут личное. Да-а… Попала ты в историю. Но ничего. Севастьянов теперь детектива твоего крутит, да тот мужик тертый, разговаривал я с ним.
– С Игорем Анатольевичем?
– С Игорем.
– Что он сказал?
– Что положено, то и сказал. Мол, в тот вечер выполнял поручение клиента. Что за поручение, информация конфиденциальная, разглашению не подлежит и к убийству Марка отношения не имеет. Да, следил. Отчет клиентке, то есть тебе, предоставил. Тебя он устроил. Второй платеж – за дополнительные расходы. Непредвиденные. Что за расходы и почему такие большие деньги? Частный сыск есть частный сыск. Ну, развели слегка богатую клиентку. Ты со всем согласилась, деньги перевела. Лучше уж быть лохушкой, чем заказчицей убийства, согласна со мной?
– Да, – говорит очень тихо.
– На том и остановимся.
– Тогда кто же убил Марка?
– Что?
– Кто убил Марка, Федор Миронович? Я хочу это знать.
– Да ты, девочка, в себе ли? Я тебя выгораживаю, как могу, а ты…
– Извините.
– Давай остановимся на версии, что мы с тобой все знаем, но из осторожности промолчим.
– Хорошо.
– Может, тебе на время в клинику лечь? Это лучший вариант.
– Я не хочу. Не могу.
– Почему?
Молчание.
– Да все ли с тобой в порядке?
– До свидания, Федор Миронович.
– Марина, погоди. Не клади трубку. Ты не должна себя так вести. Нам надо серьезно поговорить.
– О чем?
– Теперь, после смерти Марка, ты осталась совсем одна. Не пора ли тебе вернуться домой, в Истру? Мы готовы стать тебе семьей.
– Мы?
– Я, Полина Иосифовна, Мирон.
– Мирон?
– Мой сын. Ты его помнишь?
– Смутно.
– Как же так, Марина? Вы ведь росли вместе.
– Да? Я что-то не помню.
– Он на три года тебя младше, – ласково. – Высокий мальчик с большими темными глазами. Он тебя со школы обожает. Но вы, девицы, на сопляков тогда и не смотрели.
– Ах да… Что-то помню… Школа… Мирон… Редкое имя. Он, кажется, был чемпионом школы по шахматам. У него, должно быть, уже семья, дети.
– До сих пор не женат! Не нашел такую, как ты.
– Вы мне льстите.
– Ты, Мариночка, цены себе не знаешь.
– Зато вы ее знаете. Только мне не говорите.
– Зачем ты так? – с обидой. – Я же от души.
– Верю.
– Вот и приезжай. Полина все приготовит. Посидите с Мироном, чайку попьете, альбом с фотографиями полистаете, школу вспомните. Скоро ведь вечер встречи выпускников.
– Когда?
– В феврале. Мирон с тобой сходит. Без надежной мужской охраны нельзя. Мало ли кто может привязаться? Пьяниц на улице полно, да и ученики ваши бывшие не ангелы. Это Мирон в рот ни капли спиртного не берет, а ты глянь на своих одноклассников. Сколько спилось?
– Один даже умер от цирроза печени.
– Вот видишь! Но ты не бойся: мы тебя защитим.
– Да-да… Спасибо… Только я сейчас не могу. Нога…
– Нога заживет. Ты молодая, кости быстро срастутся. А хочешь, Мирон к тебе заедет?
– Ко мне?! Нет, что вы! Неудобно. Да я и не помню его почти. Чужой мужчина в доме. Как-то это… Неловко. Нет, не надо.
– Напрасно. Он умница и собой недурен. На мужа твоего покойного чем-то похож.
– На Марка?
– На него. Есть м-м-м… сходство. Не сидела бы ты одна, Марина. Совсем закиснешь.
– Хорошо. Но не сейчас. Попозже.
– Попозже так попозже. Через недельку попрошу жену испечь ее фирменный пирог, а сынок тебе его отвезет. Глядишь, и вспомнишь его. Пообщаетесь.
– Спасибо. Большое спасибо.
– Помни, девочка, что ты не одна. Мы готовы стать тебе семьей. Да и Виктор этого хотел. Мы с ним не раз об этом говорили…
– До свидания!
– Я тебе еще позвоню, Мариночка.
– Всего хорошего, Федор Миронович.
Длинные гудки
– Але? Кто говорит? Але?
– Папа? Это ты?
Пауза.
– Это Рина, то есть Марина.
– А, дочка! Гляди-ка! Позвонила! Здравствуй, дочка! Не признал! Богатой будешь!
– Как дела? Как здоровье?
– Все пока слава богу, вот только денег…
– Я ничем не могу помочь тебе, папа.
– Как же так, дочка? А? Как же так?
– Ты документ подписывал?
– Д-документ? К-какой д-документ?
– О том, что отказываешься от прав на наследство своего брата?
– Ах, это… Что ж… Было… Так это ж когда произошло?
– Значит, ты хотел оставить меня без жилья? И куда я должна была деваться? На улицу? А если бы не дядя, что бы со мной тогда стало? Или тогда тебе на это было наплевать? Впрочем, ты и сейчас на меня плевать хотел! Ты позвонил лишь потому, что тебе нужны деньги!
– Так это, дочка… Наталья мне велела.
– Что велела?
– Так это… Выписать тебя.
– Вот как? – горько. – А ты говорил, она хорошая женщина.
– Хорошая. Хозяйственная, сметливая. Готовит – пальчики оближешь! И бутылочка беленькой всегда на столе. Да, нехорошо мы тогда поступили, так ведь это… Обошлось же. Давай простим друг другу. – Он пьяно всхлипывает. – Мы же одна семья. Дочка…
– У меня сломана нога.
– Вот оно что! Болеешь, значит? Так, может, тебе пирожков? – суетливо. – Пирожков домашних? Наталья моя мигом спечет. С капустой, с грибами… Я ее сейчас кликну! Наташа!!!
– Да что вы все привязались ко мне со своими пирогами! Что у меня, вместе с ними семья появится? Вы не с того все начинаете! С каких-то пирогов! Нечего меня заманивать! Я тепла хочу. Тепла. Понятно? Человеческого, не теста из духовки. Не было бы у меня столько денег, не предлагали бы никаких пирогов!
– А денег того… Много? Сколько же Виктор-покойник оставил? Царство ему небесное!
– Ты что-нибудь другое можешь сказать? – раздраженно. – Я уже не могу слышать эту тупую пустую фразу.
– Брезгуешь, значит, отцом. Правильно, папа, он дурак. Алкоголик. Наговорили небось. Успели. Ох, люди, люди! Родную кровь, дочку мою любимую от дома отваживают!
– До свиданья, папа.
– Постой… Значит, ты мне отказываешь? Зря, дочка.
– Почему?
– Не свои, так чужие, – зло. – Все одно с собой в могилу добро-то все не унесешь.
– В могилу? Да ты что такое говоришь?!
– Правду говорю. Ты же того… больная. Материна порода. Тоже упрямая была. Сначала все с братом моим, с Виктором, ходила. Любил он ее да берег очень. И любил, и берег…
– Папа! Что ты такое говоришь, папа?! Ты пьян!!!
– А что я говорю? Правду говорю. Да, выпил. Имею право. Потому что дочь моя родная отказала мне. В моем отказала! В кровном! А я прости-ил… Ведь и она его любила, Маша-то. Вот любовь была, а? Как два голубка… – Всхлипывает. – Только через любовь такую ребенка она иметь не могла. Виктор все жалел ее, уж как жалел… Больная, мол. Да-а-а… Больная… Родить, значит, не сможет, врачи запрещают. Он ей и предложил. Мол, давай поженимся, а детей у нас никогда не будет…
– Ты пьяный…
– Уж очень она ребенка хотела, Мария. Вот и родила. Сначала, конечно, замуж за меня вышла. Назло ему. Не хочешь жить как муж с женой, а я найду такого, который захочет. А я что ж? Женщина красивая, при своей квартире, и зарплата хорошая. Чего ж не жениться. Мне предложили, я и не отказался. Я никогда ни от чего не отказывался. Мне всю жизнь тыкали: глянь, Серега, какой у тебя брат! С Виктора пример бери! А тут я его того… – хихикает, – обскакал.
– Папа…
– Что ты заладила: папа, папа. Был бы я тебе отец, не оставила бы меня доживать век в нищете. Выпил, да. Повод есть, я и выпил. Дочь родная денег не дает. Отцу не дает.
– Ты уже был пьяный, когда я позвонила!
– Ты бы не упрямилась, дочка. Не надо бы тебе упрямиться. Богатые должны делиться. Не все люди такие добрые, как я. Я ж отчего пью? От обиды. Жизнь меня обидела. Обделила. Маша моя умерла… – Всхлипывает.
– Ты сам ее убил.
– А не убил бы, тебя бы на свете не было. И нет моей в том вины. Она сама так захотела. А ты поберегись, дочка. Денег у тебя больно много. Люди этого не прощают.
– Про кого ты говоришь? Про кого?!
– Ась? Господи, кто там кричит? Ишь, Наташка с кухни примчалась! Что я такого сказал? Правду говорю! Ась? – Шепот в трубке. – Ты в голову-то не бери, дочка. Лишнего, может, чего ляпнул. Прости.
– Значит, я была твоему брату как дочь. По-настоящему. Вот откуда такая любовь… Он любил во мне мою мать… Какая же ты сволочь, отец!
– Дочка… – жалобно.
– Не звони мне больше. Никогда не звони.
– Мариночка.
– Все.
Звонок
– Да? Говорите.
– Мариша? Добрый день.
– Кто это?
– Удивилась? А это я, Наталья.
– Какая Наталья? Ах да…
– Что ж ты, Мариша, свою семью наследства лишаешь?
– А какое вы имеете к нему отношение? К наследству? И какая вы мне семья?
– Я не имею, а вот отец твой по закону со всеми правами.
– Можете подать на меня в суд.
– В суд. Как же! В суд! Судами-то нас не напугаешь, и у нас адвокаты имеются, только… Адвокатишка ушлый, Циплянский, все уж предусмотрел. Думаешь, он для тебя старается? Глаза-то разуй.
– Какое вы имеете право так со мной говорить?
– Ты, девонька, жизни не знаешь. Как растили тебя в пробирочке стерильной, так крышечку-то до сих пор и не открыли. Приоткрыли только. А ты уж и потерялась. Задыхаешься, как рыба без воды. Я тебе по-хорошему говорю: делись. А не то…
– Что – не то?
– Узнаешь.
– Как же мне делиться? Если есть завещание.
– Бумагу ту недействительной надо признать. Которую твой дурак отец сгоряча подписал. И все пополам. Так и быть: мы согласны на половину. Хотя по закону имеем право на все!
– А сколько этого всего, вы знаете?
– Знаю: мильоны, – с придыханием. – Долларов…
– Я не знаю, а вы знаете.
– Да уж приходили, интересовались.
– К вам?
– Хоть бы и ко мне.
– Должно быть, акции хотят купить. Странно, что ко мне не обращались.
– А зачем к тебе? Ты на все глазами адвокатишки своего смотришь. А ты поинтересуйся у него, продал он акции, или же они у него дома лежат. Или еще где. В швейцарском банке, али в Лондоне. Он к олигархам метит в компанию. За твой счет. Вот и обхаживает тебя. Не видать тебе этих мильонов, если меня не послушаешь да не будем мы с тобой заодно.
– Да не хочу я! С вами заодно быть не хочу!
– А ты не кричи. Тут не криком надо, а… хитростью.
– Как вы мне все надоели!
– Значит, не хочешь по-хорошему? Со мной договориться не желаешь?
– Ничего я не хочу! Ничего!
– А ты не ори. Я тебя предупредила, – говорит зло.
– Скажите, это вы сделали дяде укол?
– Какой укол?
– Тот, последний.
– А вот это не твое дело.
– Теперь до меня дошло… Вас попросили, да? А он все понял. Бороться уже не хотел. Он стремился поскорее к этой своей… Анне? Или к маме? К кому? Кого он больше любил?
– Сергей, что ли, ляпнул?
– Вы не сами это придумали. Мозгов не хватит. За этот завод в городе, наверное, идет настоящая война.
– За какой еще завод?
– Вы все знаете. Умирающий человек, у которого на руках контрольный пакет акций, ничего не мог сделать. Ничего. Но зачем все это мне? Почему он написал завещание в мою пользу? Я же не справлюсь!
– Ты, Мариша, послушай меня. Там и без акций имущества хватает. Договориться надо по-хорошему, а адвокатишку твоего побоку. Он и так руки хорошо погрел. Поняла? Есть люди… Помогут. Ты только слово скажи. Согласна, мол. Не по плечу тебе это наследство, что правда то правда.
– Кто эти люди? Про кого вы говорите?
– Ты сначала скажи: согласна или нет? А я уж тебе все выложу. Договоримся. Али мы не родня? Так как? Да?
– Нет. Я никого не хочу видеть. Никого.
– Что ж ты, девонька, со мной делаешь?! Я ведь до этих денег все равно доберусь!
– Откуда вы такая? Откуда эта ненависть, эта злость? Я вам плохого не делала, это вы мне пакостили.
– А ты поживи с мое, да всю жизнь копейки считай. Поработай в больнице-то тридцать лет простой медсестрой, да поживи на мою зарплату. Дите в сорок лет роди, да каждый день думай, чем бы его накормить при таком мужике. Алкаш он, папка твой, а не сокровище. Зато сын у меня. Всю жизнь ждала его, молилась. И Бог меня за терпение наградил. Я за сына кому хошь глотку перегрызу, чтобы у него такой жизни, как у меня, не было. Чтобы жил в сытости да в тепле, да в армию бы не пошел. Один он у меня. Свет в окне, смысл моей жизни поганой. Я его олигархом сделаю, чего бы мне это ни стоило. Вот откуда ты такая взялась: с братом не хочешь поделиться?
– Я ненавижу вас. Всех вас ненавижу.
– Ох ты какая! Недаром люди говорят: с гонором! Ну, ты и стерва!
– Не звоните мне больше. Я не буду с вами разговаривать. Никогда. Не звоните.
Звонок
– Да?
– Кто это?
– А вам кого нужно?
– Кто говорит?
– Рина.
– Какая еще Рина? Она давно умерла.
– Что-о-о?!!!
Длинные гудки
– Алло?
– Ника? Это ты, Ника?
– Что это с тобой?
– Н-ничего. Просто у меня зубы стучат. От страха, должно быть. Мне сейчас сказали, что я умерла.
– Кто сказал?
– Не знаю.
– Когда?
– Только что.
– Интересно…
– Это ты, Ника?
– Может быть.
– Значит, я действительно умерла? Да, у меня именно такое чувство. Руки-ноги холодеют. Наверное, это уже ад. Да, это ад.
– Послушай, ты сейчас разговариваешь со мной…
– А кто это?
– Как кто? Ника, твоя лучшая подруга. Ты только что набрала мой номер.
– Разве?
– Рина, да ты, похоже, не в себе!
– Будь прокляты эти деньги! Все из-за них! Послушай, я не должна тебя обременять своими проблемами…
– Чем обременять?
– Этими деньгами. Мне почему-то никто не называет размеры наследства. Как бы мне так сделать, чтобы все это исчезло? Раз – и ничего нет! Я просто не знаю, как это сделать?
– Да ты не о самоубийстве ли говоришь?
– Ах да! Вспомнила! Спасибо тебе! Нашлось слово! Огромное спасибо! Жаль, что я такая трусиха. Жаль.
– Рина, ты бы выпила таблетки. Помнишь, я доставала тебе рецепт?
– Ах да! Таблетки! Хорошо, я приму их.
– Помни: больше двух пить нельзя.
– Да-да… Больше двух… Ты очень умная. Ты всегда знаешь нужные слова. Но у меня еще есть одно дело.
– Какое дело?
– Не так все безнадежно. Я еще подожду.
– Чего?
– Ника, это действительно ты?
– Ну, конечно!
– Странно. Как странно… И ты тоже. Ты не могла бы ко мне приехать?
– Видишь ли, я очень занята именно сейчас.
– Понимаю. Именно сейчас ты занята. Ха-ха! Какое совпадение! – Нервно смеется.
– Как ты себя чувствуешь?
– А почему тебя это интересует?
– Я же твоя единственная подруга.
– Разве?
– Ты сомневаешься в нашей дружбе?
– Я во всем сейчас сомневаюсь. – Опять нервно смеется.
– Тебе что, плохо?
– Представь себе. Очень. Хуже уже и быть не может. Или может? Кто-то планомерно разрушает мою жизнь. Мое сознание, мою психику. Я это чувствую. Мое состояние трудно описать. Кажется, что душа вся в синяках, а ее все бьют и бьют. Слова, слова… Все говорят, говорят… Словно камни в меня бросают. Все вдруг решили открыть мне правду, все, кроме одного: сколько у меня денег? Я всем мешаю, я это поняла. У меня только один выход: уйти, исчезнуть.
– Ложись спать, Рина.
– Разве я могу уснуть? Ночью звонит телефон.
– И кто тебе звонит по ночам?
– Не знаю. Сначала ошибались номером, а теперь говорят, что я умерла. Может, мне все это только кажется? И я не слышу никаких звонков?
– Ты выходишь из дома хоть иногда?
– Со сломанной ногой? Куда же я пойду?
– Вызови шофера.
– Он убил моего мужа, ограбил и исчез. Откуда я знаю, что другой шофер не убьет и не ограбит меня?
– Что ты ешь?
– Мне привозят продукты на дом. К тому же у меня совсем нет аппетита.
– Ты совершенно беспомощна. Как маленький ребенок.
– Да. Я совершенно беспомощна. Ты бы на моем месте выползла из подъезда, даже если бы у тебя не было костылей, опираясь на руки. И спаслась бы. Так, Ника?
– Ложись. Выпей лекарство и ложись.
– Кажется, я умираю.
– Что, сердце?!
– Не знаю.
– Рина?
– Да?
– Мне в самом деле жаль.
– Жаль? С каких это пор тебе меня жаль? Думаешь, я не поняла?
– Что ты поняла?
– Правду, вот что! Тебе всегда хотелось, чтобы я страдала. Ты об этом мечтала. Долго мечтала, Ника?
– Не понимаю, о чем ты.
– Ты ждала, долго ждала, когда же фортуна от меня отвернется. Ты хотела, чтобы мне было плохо, так, как сейчас. Это и зависть, и обида. Почему я ничего не делаю и все имею? А ты всю жизнь упираешься и не преуспела. Но всем дано поровну, пойми. Тебе одно, мне другое. Я не выбирала. И, поверь, если бы он был, этот выбор, я бы предпочла твою внешность, твой ум, твою жажду жизни, твою силу… Ты ведь сильная женщина, Ника?
– Не знаю.
– Ты сильная. Ты умная и сильная. Ты просто не понимаешь, во что хочешь ввязаться, когда мечтаешь об этих деньгах.
– Да с чего ты взяла, что я о них мечтаю?
– Жадность в голосе трудно скрыть. Когда я сказала о том, что хочу завещать тебе деньги, твой голос дрогнул. Что, ты тоже устала жить в бедности? На Мальдивы потянуло? В Канны? А муж? Почему он тебя бросил, твой муж? Ладно я, толстая, некрасивая, старая, глупая тетка. А ты? Такая красивая, утонченная. И такая умная. А он тебя бросил. Почему?
– Я думала, что ты не способна бить в самое больное место. А ты, Рина, оказывается, жестокая.
– Учителя хорошие были.
– Ладно. Я тебе скажу правду. Придет время, и скажу. Не сегодня. Сейчас ложись спать, у тебя нервы ни к черту. – Насмешливо: – Еще секунда, и ты разрыдаешься.
– Думаешь? А я тебе вот что скажу: не дождетесь! Вам так просто меня не победить. Я тоже научусь быть сильной. У меня нет никаких галлюцинаций. Это все происходит на самом деле. Все, что происходит со мной, реально происходит. Я разговариваю с тобой. Не сама с собой, а с тобой.
– Спокойной ночи.
– Ника! Не бросай меня, Ника! Не бросай!!!
Звонок
– Да?
– Дочка, это ты?
– Что-о-о?!
– …
Длинные гудки
– Приемная врача-психотерапевта Анисимовой Ольги Павловны.
– Мне врача, пожалуйста.
– Как вас представить? Вы пациентка?
– Да. Скажите, что звонит Рина.
– Как-как?
– Ри-на.
– …Здравствуйте, Рина. Я была уверена, что вы мне позвоните.
– Да-да. Извините меня. Я перечислила деньги на счет вашей фирмы.
– Почему вы не хотите приехать?
– У меня нога сломана.
– Но это же не смертельно! Вы вполне можете ко мне подъехать. Возьмите такси. Попросите кого-нибудь из родственников вас отвезти. Или кого-нибудь из подруг. Рина, у вас есть подруги? Почему вы молчите? Мы незамедлительно начали бы с вами сеансы гипноза. Вам стало бы легче. Вы по-прежнему мучаетесь телефонной фобией?
– Хуже. Я умираю.
– Да что такое с вами случилось?
– Кажется, у меня начались галлюцинации. Теперь я точно уверена, что это галлюцинации. Никакого звонка не было.
– Почему?
– Потому что повторилось все точно так же, как в детстве. Я услышала телефонный звонок, сняла трубку, а там тихий женский голос: «Дочка, это ты?» Это звонила моя мама.
– Голос старый, молодой?
– Что?
– Какой голос был у женщины?
– Я не берусь с точностью определить… Глухой голос, словно с того света. Но, кажется, это женщина в возрасте. Ей что-то около пятидесяти. Или даже шестидесяти.
– Ваша мама умерла молодой.
– Что?
– На том свете не стареют. Вашей маме сейчас не может быть пятьдесят лет, Рина. Скорее всего, это была не галлюцинация. С вами кто-то очень зло шутит. Женщина могла говорить через платок, потому и голос глухой.
– Нет. Этого не может быть. Нет. Это слишком жестоко.
– Много людей знает о том, что с вами случилось в детстве?
– Нет. Только очень близкие мне люди. Отец, единственная подруга Ника, дядя знал. Но он умер. И Марк. Он тоже знал. Но он тоже умер.
– Марк – это ваш муж?
– Да. Еще Федор Миронович, наверное, знает. Мой адвокат. Он разговаривал с невропатологом, который меня осматривал, да и дядя мог ему рассказать. Но мы никогда с ним это не обсуждали.
– Все те люди, которых вы мне назвали, могли рассказать еще кому-нибудь.
– Не думаю. Зачем?
– Потому что они люди. Если ваша тайна известна еще хоть одному человеку, считайте, что она перестала быть тайной.
– Это жестоко.
– Вы себя плохо чувствуете? У вас странный голос.
– Да. Мне очень плохо. Сказать по правде, последнее время меня все чаще посещает мысль о самоубийстве. Как облегчение от постоянной боли: вечный покой. Боли нет конца. Она меня терзает, как лютый зверь, впивается когтями в сердце. От каждого телефонного звонка я прихожу в ужас. Даже если просто ошиблись номером. Я удивляюсь только одному: как еще выдерживает мое бедное сердце? Ведь врач сказал, что я очень больна!
– Какой врач?
– Тот, в Истре. Кардиолог. Меня к нему водила лучшая подруга. Ника. Сама я, сказать по правде, смертельно боюсь врачей. Я вообще трусиха.
– И что сказал врач?
– Что мне нельзя иметь детей. Так же, как и моя мама, я могу умереть при родах.
– У вас что, врожденный порок сердца?
– Нет, вроде бы нет.
– Я настоятельно советую вам показаться кардиологу…
– Но я у него была!
– Другому кардиологу.
– Это ничего не изменит, – уныло. – Я больна, я это знаю.
– И часто вас посещает мысль о самоубийстве, Рина?
– Да. Теперь очень часто. Всякий раз, как звонит телефон. Я чувствую жуткий страх… Ужас, ледяной ужас. Я каждый раз словно умираю…
– А часто он звонит, телефон?
– Часто. Почему-то в последнее время очень часто ошибаются номером, словно испытывают мое терпение.
– И в один из таких моментов вы можете…
– Да-да, могу. Потому что это невыносимо. Вы не представляете, как трудно мне себя заставить подойти к телефону!
– По-моему, вам надо обратиться не только к кардиологу, но и в полицию.
– В полицию? – испуганно. – Зачем в полицию?
– Я вам настоятельно рекомендую. Похоже, это не злой розыгрыш, а планомерное доведение вас до самоубийства. Идите в полицию, и немедленно.
– Нет, я не могу. Меня подозревают в убийстве.
– В убийстве?!
– Ну да. В убийстве мужа. Тогда мне надо будет рассказать им правду, а я не хочу.
– Какую правду?
– Почему вы спрашиваете? Вы что, с ними, да? Вы заодно с ними?!
– Успокойтесь, Рина, успокойтесь!
– Значит, и вы… Как вы не понимаете: это же очень деликатное дело! Мне стыдно иногда, что я на такое решилась, очень стыдно. Но мне казалось, что это выход. Мне казалось, Марк не любит меня, потому что…
– Почему?
– Какая я дура! Он с самого начала меня не любил! И ничего бы не помогло! Мне просто надо было с ним развестись! Какая же я дура!
– Успокойтесь.
– Да-да.
– У вас нет никаких галлюцинаций. Ваша фобия лечится, не надо так переживать. У вас все в порядке.
– Да-да. Спасибо. Могу я вам еще позвонить?
– Ну конечно! Но лучше приехать.
– Потом как-нибудь.
– Звоните мне, Рина. Обязательно звоните.
– Хорошо. До свидания.
Звонок
– Да?
– Кто это?
– А это кто?
– Я.
– Кто я?
– Вы знаете, Марина Сергеевна. Не прикидывайтесь. Мне не нужны ваши деньги.
– Что?
– И не присылайте ко мне больше никого!
– Кто это?
– Вы подлая, мерзкая. Вы…
– Ах да. Я поняла. Любовница Марка. Так это вы мне все время звоните? Дышите в трубку, а потом ее кладете. Но зачем?
– Он мне рассказывал про вас. Слышите? Говорил, что вынужден был жениться из-за денег. На толстой, глупой, некрасивой старой деве. Но бизнес есть бизнес. Алло? Вы меня слышите?
– Да.
– Он так мучился, бедненький! Приезжал ко мне, несчастный, убитый. Ему так хотелось нормальной женщины. Стройного, красивого женского тела…
– О-о-о!
– Да-да. Стройного и красивого. Он был таким страстным любовником, Марк! Вы знали? У него такое тело! Красивое, умное тело. Он всегда знал, что делать, как целовать. Как он умел целовать! А губы? Его губы? Вы понятия не имеете, что он мог делать своими губами и как делать! Когда мы с ним… Вы слушаете?
– О-о-о!
– Когда мы с ним лежали в постели… У него была родинка в том месте, где начинается дорожка густых курчавых волос, которая спускается к… Вы слушаете?
– О-о-о…
– Вы знали эту родинку? Своими губами я спускалась по этой дорожке волос к… Вы слушаете?
– …
– Почему вы молчите? Вы слушаете, я знаю. Вам любопытно. В самом деле: как это бывает? По-настоящему как бывает. Вы с ним никогда этого не делали. Он рассказывал. Толстая, фригидная старая дева, которая даже детей иметь не может. А он был очень страстный, Марк! Такой горячий, такой… После того, как он замирал на мне, выкрикнув со страстью мое имя, я всегда думала: «От этого бывают дети. Это прекрасно, что от этого обязательно должны быть дети».
– Зачем вы мне звоните? Зачем?!
– Я хотела рассказать. С того самого момента, как Марк первый раз со мной сделал это, я просто умирала от желания все рассказать вам. Чтобы вы знали, как он это делал. Как часто он мог. А не как с вами, раз в месяц. Я хотела рассказать то, чего вы не знаете. Обо всех его родинках, о его гладкой коже, о губах, больших горячих губах. Он весь был золотистый, сладкий. Каждый кусочек его тела…
– Замолчите!
– Вы поняли, да? Вы меня поняли? Как вы могли его убить, как?
– Замолчите!!!
– Когда еще появится такой, как Марк? У меня-то уж точно никогда. Да и у вас, несмотря на все ваши деньги. И не смейте мне их больше предлагать! Никогда. Я найду, где взять деньги.
– Я никого не убивала…
– Он ехал ко мне, вы слышите? Когда ему хотелось женщину, он всегда ехал ко мне. А вы знаете, что это такое? Знаете? Вы когда-нибудь хотели мужчину? По-настоящему, до дрожи, так, чтобы до всего остального не было дела? До сплетен, до пересудов, до того, что с вами обоими происходило до и что будет после? А? Хотели?
– Не надо…
– А ради чего тогда все? Жизнь, деньги? Разве не ради этой короткой, но упоительной вспышки страсти, и потом, это ведь так прекрасно, так необычно, что от этого бывают дети…
– Все! Довольно! Замолчите!
– Это вы убили его.
– Кто вам сказал? – шепотом. – Кто?
– Меня вызывали в полицию. Я все подтвердила. Да, Марк был моим любовником, да, он дарил мне дорогие подарки, тратил на меня все свои деньги, да, вы за ним следили. Ко мне приходил нанятый вами детектив. Я только не сказала, зачем он приходил. Хотите, и это скажу в полиции? Хотите?
– Нет!
– Ага! Вам стыдно! Вы стремились любой ценой сохранить Марка. Вы эгоистка.
– Замолчите!
– Но ведь вы же сами хотели, чтобы я позвонила? Разве вы не ждали моего звонка, разве не для этого оставляли свой телефон?
– Я не затем… я…
– А! Вы не знали, что будет так больно! О! Если бы я могла, я бы сделала вам еще больней!
– Перестаньте… Умоляю…
– Спокойной ночи. С вами скучно разговаривать, Марина Сергеевна. Марк был прав: вы удивительно занудливая, глупая и фригидная особа.
– А-а-а… – Рыдает.
Звонок
– Мама, громче. Дым, дым, дым еще…
– Рина?
– Что вы мямлите, мама, мне? Видите, весь воздух вымощен громыхающим под ядрами камнем? Мама!!!
– Рина!!!
– Да?
– Что с тобой? Что это, Рина?
– Стихи. Это стихи. Маяковский, кажется. Ха-ха.
– Какие стихи, Рина?
– Я читаю стихи. Вслух. Чтобы забыться. В квартире ни одной книги, можешь себе представить? У человека, пять лет проучившегося на филфаке, нет в доме ни одной книги! Как я до этого дошла? Как?! Читаю стихи по памяти. А что мне еще остается делать? Я занудливая, глупая, фригидная особа, которая так и осталась старой девой. Ведь от того, что между мной и Марком происходило, невозможно стать женщиной. Настоящей женщиной. Она права: я не знаю, что это такое. Я боялась к нему прикоснуться, а надо было… Наверное, я чувствовала, что противна ему. Что он целует меня через силу, не говоря уже обо всем остальном. Она права: мы занимались сексом раз в месяц. Не любовью, а именно сексом. Двенадцать половых актов за год совместной жизни. Вру, был еще тринадцатый: первая брачная ночь. Тринадцать кошмаров фригидной женщины.
– Кто тебе сказал, что ты фригидна?
– Ника?
– Конечно, это Ника.
– Не узнала. Богатой будешь.
– Брось! Кто тебе звонил, Рина?
– Она.
– Она? Кто – она?
– Ты знаешь. Она.
– И что? Что она тебе сказала?
– Что Марк был замечательным любовником.
– Ах, это! То есть я нисколько в этом не сомневаюсь.
– Рассказывала, как они это делали.
– Что-что?
– Все.
– Все? С деталями рассказывала?
– Похоже, он очень ее любил. Во всяком случае, они с такой страстью занимались любовью… – горько. – Они занимались любовью, не сексом. И не тринадцать раз. Наверное, больше сотни. А может, и тысячи.
– Не преувеличивай. Марк хорош, но не настолько.
– Ты-то откуда знаешь?
– Догадываюсь.
– Она с таким упоением рассказывала обо всех его родинках. О том, как Марк любил ее, что говорил, какие дорогие подарки дарил. А для меня у него никогда не было денег.
– Вот мерзавка!
– Ника?
– Я говорю, что она мерзавка. Девка. Значит, между ними была настоящая страсть?
– Да. Ты бы ее слышала!
– И после этого тебя потянуло читать вслух стихи?
– Меня потянуло спрыгнуть с балкона. Но я удержалась. Ограничилась чтением вслух стихов.
– Молодец.
– Сама не знаю почему, но я удержалась от смертельного прыжка. Зачем ты звонишь?
– Решила извиниться. Мы очень плохо в последний раз поговорили. И еще я хотела сказать, что эта девка беременна.
– Беременна?! Но ты-то откуда знаешь?!
– Она приезжала в город на консультацию. В районную поликлинику. Видимо, какие-то осложнения с беременностью.
– А ты разве гинеколог?
– Милая, мы, городские врачи, все друг друга знаем. Деревенька наша маленькая.
– Но откуда ты знаешь, что это она?
– Мы недавно встретились в полиции.
– Где?!
– В полиции.
– Тебя-то зачем туда вызывали?
– Затем. Севастьянов хочет знать о тебе все. Все подробности. Он расспрашивал о твоих отношениях с Марком. Насколько они были плохие.
– А что ты?
– А что я должна была сказать, если они вызвали и эту девку тоже? Что вы друг друга обожали? Да, я подтвердила, что у Марка была любовница, что ты ревновала.
– Значит, ты ее видела?
– Конечно!
– И… сколько месяцев?
– Пока еще ничего не заметно. Мы сидели вместе в коридоре перед дверью в кабинет Севастьянова. Он попросил ее выйти на пару минут. Следующей была я. Получилось так, что я приехала пораньше, вот и сидела под дверью. Я сразу догадалась, что это она. Потому что он открыл дверь и сказал: Алла, зайдите. А спустя день мы с ней столкнулись в районной больнице. Ее ведь Аллой зовут?
– А ты зачем пошла в больницу?
– Рина, это смешно! Я же врач! Если бы ты спросила, зачем я пошла в пожарную инспекцию…
– По-моему, женская консультация находится в поликлинике, а ты работаешь в…
– Ну, конечно, в поликлинике! Я просто оговорилась! То есть мы с этой Аллой встретились в поликлинике. Я там подрабатываю. Сейчас врачей не хватает.
– У тебя проблемы с деньгами?
– Ну, какое это имеет значение!
– Значит, вместо того, чтобы взять их у меня, ты одновременно работаешь в нескольких местах?
– Я привыкла сама решать свои проблемы.
– Расскажи мне, какая она?
– Ничего особенного. Высокая худая блондинка.
– А детектив сказал, что очень красивая.
– У них, у мужиков, все красивые, кто дает.
– Да? А голос у нее приятный, у этой Аллы. И вообще… Мне показалось…
– Что показалось?
– Знаешь, между ней и Марком была настоящая любовь.
– Чушь какая! Он просто с ней трахался!
– Нет, это любовь.
– Не бери в голову.
– Я все сделала неправильно. Но теперь я знаю, как поступить.
– И как?
– Ей, наверное, деньги нужны.
– Не беспокойся, такие нигде не пропадут.
– Это ведь ребенок Марка. Она очень любила моего мужа, раз не хочет денег.
– Каких денег?
– Неважно.
– Рина, о чем ты говоришь?
– О том, что знаю, как поступить. Я должна о ней позаботиться.
– Да ты с ума сошла!
– Может быть. Но она настоящая. Единственная, кто не врет.
– Рина, она же была любовницей твоего мужа!!!
– Ну и что?
– Ты должна ее ненавидеть!
– А по-моему, мы подружимся.
– Сумасшедшая!
– Знаешь, мне уже лучше. Я даже попробую завтра выйти из дома.
– С твоей ногой?! Да ты что, Рина!
– А что нога? Это не смертельно. Возьму такси.
– У тебя опухоль еще не спала. Тебе нужен покой. Это я как врач тебе говорю.
– Ты давно уже меня не осматривала. Опухоль спала.
– Но все равно. Сидела бы ты дома.
– Ты так обо мне заботишься!
– А о ком еще мне заботиться? У меня нет подруг, кроме тебя.
– А почему?
– Что – почему?
– Почему у тебя, Ника, нет подруг?
– Разве это надо объяснять?
– Надо. Это я такая. Никогда ничего умного не могу сказать. Но ты. Ты, Ника! Ты общительная, умная, уверенная в себе! Почему у тебя нет подруг?
– Потому что я не доверяю людям.
– И мне?
– Ты другое дело.
– А по-моему, и я тебе не подруга.
– Опять?
– Что?
– Ты опять? У тебя уже не только телефонная фобия развилась, но и паранойя начинается!
– А может, я просто поумнела?
– Ты поглупела. Ты должна ненавидеть эту женщину, эту Аллу. Она хотела украсть у тебя мужа. Он взял твои драгоценности, чтобы отдать ей. Понимаешь? Она собиралась украсть у тебя все! Все!!
– По-моему, это ты ее ненавидишь. Но почему? Ника, почему?
– Потому что таких женщин надо уничтожать. Они хищницы. Акулы.
– Это связано с твоим бывшим мужем?
– Что?
– С твоим разводом? Он что, тоже влюбился в такую, как Алла? И она забеременела, да?
– Это никого не касается.
– По-моему, это у тебя фобия, Ника. Ты всех ненавидишь. А особенно ты ненавидишь красивых женщин. Должно быть, эта Алла очень красивая. Тебе обязательно надо лечиться. Гипнозом.
– Со мной все в полном порядке. И не надо говорить, что я тебе не подруга. По-моему, у меня сейчас прекрасная возможность за все с тобой рассчитаться, но я не собираюсь ею воспользоваться.
– Возможность?
– Меня же таскают в полицию и расспрашивают о тебе. Я легко могу упрятать тебя за решетку.
– Вот как? А по-моему, это ты дала им телефон детективного агентства. Сначала мне, потом им. Ты предала меня, Ника.
– Они сами все узнали.
– Ты меня предала. Откуда бы им все узнать? О моем звонке туда, о слежке, о том, что Марк мне изменял?
– О господи! Это же полиция! Они сами до всего докопались! Севастьянов тебя ненавидит!
– Ты мне мстишь. И почему-то хочешь, чтобы я тоже мстила той женщине. Алле. Но я поступлю по-другому. Я уже поняла: если я хочу, чтобы мне было хорошо, то должна делать прямо противоположное тому, что ты мне советуешь.
– Не вздумай!
– А что ты так разволновалась, Ника?
– Потому что у тебя паранойя! И я за тебя всерьез беспокоюсь!
– Да? А мне показалось, ты беспокоишься за себя. Знаешь, Ника, у меня дела, я тебе потом перезвоню.
– Какие дела?
– Дела. Пока, Ника.
– Что ж, пока.
Длинные гудки
– Федор Миронович?
– Он самый, – важно. – Циплянский слушает.
– Как хорошо, что я вас застала! Ваш мобильный не отвечает!
– Должно быть, батарейки сели. Марина, девочка, это ты?
– Да я. У меня к вам два вопроса.
– Пожалуйста. Очень внимательно тебя слушаю.
– Первый: кому я могу завещать свои деньги?
– А с чего ты вдруг заговорила о завещании? Что-то случилось?
– Нет, ничего. Просто спрашиваю.
– Да кому угодно! Родственников у тебя не осталось никого, кроме отца…
– Нет-нет. После того, что он мне рассказал, я его ненавижу!
– Ненавидишь?
– Он убил мою маму. Я теперь это знаю.
– Убил? Она умерла при родах, Марина.
– Да. Но он знал, что ей нельзя иметь детей. И дядя знал. Но дядя любил мою маму. И жалел ее. А этот человек…
– Ах, вот оно что! Проболтался, значит, старый козел… Я хотел сказать, что твой отец поступил нехорошо. Расстроил тебя. Дело прошлое, вот и надо было об этом молчать! Ну, я ему задам!
– Да, но зато теперь я все знаю. Я понимаю, почему мой дядя не хотел ни копейки оставить своему брату. Я не хочу называть этого человека отцом. Дядя тоже его ненавидел. И я теперь ненавижу.
– Ненависть – сильное чувство.
– У меня нет родственников, это правда.
– Может быть, есть дальние родственники? Я могу поискать.
– Не стоит. Если бы был жив Марк, он бы получил все? Так?
– Конечно. Муж – прямой наследник по закону, тут нет никаких вопросов. Наследник первой очереди. Это неоспоримо.
– А если он тоже подписал отказной документ?
– У меня такого документа нет. Виктор был уверен, что ваш брак долго не протянется. Что ты девочка умная, поэтому быстро раскусишь Марка и выставишь его вон. У вас нет ничего, что нажито в браке. Если бы ты умерла и вы бы еще официально не развелись, мне трудно было бы что-нибудь сделать. Но Марка теперь нет. И вопрос снимается.
– А ребенок? Ребенок мужа?
– Постой. Ты что, беременна?!
– Нет. Не я. Другая женщина.
– Что значит другая?
– Его любовница.
– Ну и что?
– Я хочу оставить ей все.
– Марина, да ты с ума сошла! Муж изменял тебе с любовницей, а ты хочешь оставить ей за это миллионы!
– Может быть, я не такая, как все, но…
– Это безумие!
– Но я могу написать завещание?
– Конечно, можешь, но…
– Я могу усыновить этого ребенка.
– Как усыновить? Он же еще не родился! И потом: при живой матери? Она же не собирается от него отказываться! Или собирается?
– Нет.
– И… как это возможно?
– Я подожду. Если хватит сил.
– Чего?
– Родов.
– А что она на это сказала? – спрашивает осторожно.
– Она не хочет никаких денег, но…
– Просто не знает, сколько их.
– Что?
– Ничего. Продолжай.
– Мне надо протянуть еще несколько месяцев. Когда ребенок родится…
– А если… – еще более осторожно. – Как твое здоровье? Как сердце?
– Плохо. И на всякий случай я напишу завещание. Будет оно признано действительным или не будет… Вы-то как думаете?
– Любое твое распоряжение я выполню. Но… Ты странная девочка, Марина.
– Пусть.
– А какой второй вопрос?
– Что там с моими акциями, Федор Миронович?
– С твоими а…
– Ведь у дяди был контрольный пакет акций завода? Градообразующего предприятия, насколько я знаю. Это очень важный завод, и денег он должен приносить много.
– Кто тебе это сказал? Нашлись, значит, доброжелатели. Видишь ли э-э-э… Марина.
– Сергеевна.
– Кхе-кхе… – Он поперхнулся. – Марина Сергеевна. Не все так просто. То есть дела обстоят не очень хорошо. Обороты, кхе-кхе… падают. И что ты хочешь с ними сделать? С акциями?
– Я подумаю.
– Ты же ничего не понимаешь в бизнесе! – горячо. – Ты по образованию филолог, Виктор тебя в свои дела не посвящал. Тут специальное образование необходимо, опыт. Чтобы ворочать такими делами. Я думал, что ты захочешь их продать. Акции.
– Может быть.
– В любом случае полгода еще не прошло, ты пока можешь только подать заявление об открытии наследства. Но получить имущество Виктора не можешь. То есть, кхе-кхе… не в полном объеме.
– Что вы сделали с акциями, Федор Миронович? Вы их уже продали?
– Я… Нет, все в порядке. Все в целости и сохранности, дожидается тебя. Ты мне что, не доверяешь, девочка?
– Отчего же? Доверяю.
– Лучше бы ты мне доверяла. Послушай, давай к тебе завтра заедет Мирон?
– Зачем?
– Тебе от одиночества странные мысли лезут в голову. Появилась какая-то чужая женщина, которой ты хочешь оставить безумные деньги. Бредовая идея.
– Она любила Марка. И он ее любил.
– Какая чушь!
– Вы знали?
– Что?
– Что вы об этом знали?
– Ничего я не знал! Извини. Мне не было дела до твоего мужа, а жаль. Следовало вывести его на чистую воду, пока он еще был жив. А теперь…
– Что теперь?
– Думаю, у тебя слишком уж непредсказуемая реакция на все. Нестандартный ход мышления. Должно быть, это из-за твоей болезни.
– Я абсолютно здорова. И моя фобия лечится.
– Кто тебе это сказал?
– Вы же сами советовали мне обратиться к психотерапевту.
– А ты умнеешь, девочка. На глазах умнеешь.
– Вы на меня не обиделись, Федор Миронович?
– Что ты, что ты! Имеешь полное право знать, как обстоят дела! – немного испуганно. – Я готов представить тебе полный отчет!
– Чуть позже. У меня на ноге гипс, да и мое душевное состояние оставляет желать лучшего. Но мне уже намного легче. Я действительно умнею. И, как только я смогу нормально ходить, я приеду.
– Может, за тобой машину прислать? Не сейчас, а… Чуть позже.
– Не стоит. Это ведь очень удобно, не так ли? Удар по голове, потом машину столкнуть с моста и поджечь. Чтобы никаких улик.
– Что ты такое говоришь?!
– До свидания, Федор Миронович. Я вам еще позвоню.
– Всего хорошего, Марина… – испуганно. – О, черт!
Звонок
– Да? Говорите.
– Это Игорь Анатольевич из детективного агентства.
– Игорь А…
– Тихо! Не говорите ничего такого, телефон наверняка прослушивается.
– Что?
– Я так предполагаю. За вас взялись всерьез. Я насчет вашего последнего поручения.
– Ах да!
– Может быть, мне лучше вернуть вам деньги?
– Но почему? Почему?!
– Ничего не получается. И потом: после смерти вашего мужа все это не имеет никакого смысла.
– Нет, никаких денег мне возвращать не надо.
– Но я же не могу их взять себе, потому что…
– Попробуйте еще раз. Хотя… Вы правы. Это уже не имеет никакого смысла. Послушайте, как ее зовут?
– Кого?
– Аллу? То есть, фамилия, имя, отчество?
– Сечкина Алла Владиславовна… А зачем это вам?
– Надо.
– Послушайте, вы уверены, что не хотите получить деньги назад?
– Да. Уверена. Вы знаете, что она беременна? От моего мужа?
– Вот как? Нет, не знаю. Это тема для серьезного разговора. Тогда я вас понимаю. Я поеду к ней еще раз.
– На меня столько свалилось в последнее время! Кажется, еще чуть-чуть, еще одна капля, одно слово или даже полслова, и нервы мои не выдержат. Похоже, мне снова понадобится ваша помощь.
– Всегда готов. Вы хорошо платите.
– Да-да. Пожалуй, я переведу еще денег на счет вашего агентства. И пусть вас не удивляет сумма. Или… пусть это будет приятное удивление.
Длинные гудки
– Добрый вечер. Приемная врача-психотерапевта Анисимовой…
– Мне доктора. Срочно.
– Простите?
– Ольгу Павловну.
– Как вас представить?
– Рина.
– Простите, я вас не узнала…
– Да не буду я богатой! Не буду! Никакой не буду!
– Простите? Соединяю с Ольгой Павловной.
– …Здравствуйте, Рина.
– Да. Здравствуйте.
– Что с вами?
– Я… Я выпила… Немного.
– Господи, Рина! Зачем?
– Не знаю. После всего этого мне захотелось вдруг чего-то… Сама не знаю. Позвонила в ресторан, заказала много-много вкусной еды. Хотя есть я не хочу. Так все и стоит. Крышку приподниму – запах вкусный, сытный запах. Но им я уже и сыта. А в рот кусочек положить… Нет, не могу. Вот вина, да. Выпила. Думала, станет легче, а я… А мне…
– Сколько вы выпили?
– Немного. Полбутылки. Но я допью.
– Рина, в состоянии депрессии алкоголь противопоказан. Он только ее усугубляет…
– Да? Вот я и думаю: отчего это мне хуже? Вино, говорят, веселит. А мне еще хуже. Выпила, и такая тоска вдруг навалилась. Такая тоска… Вы себе даже не представляете!
– Рина, не надо больше пить. Вам это не поможет.
– Может, покурить? А? У меня остались сигареты. От Марка. Ха-ха! Маленькое наследство.
– Не надо, Рина. У вас сердце больное.
– Да? У меня-то больное. Точно. А она беременна.
– Кто?
– Любовница моего мужа. У нее будет ребенок. Вы не представляете, в каком я состоянии. Мне вдруг захотелось отдать ей все. Все деньги, всю эту еду, что стоит здесь… Ей, наверное, очень хочется есть. Беременные женщины всегда хотят есть, так?
– Не обязательно. Первые месяцы у них сильный токсикоз. В таком состоянии, напротив, от запахов плохо. Тошнит.
– А у вас дети есть?
– Рина, не надо об этом.
– Мне даже вино не помогает. Но как? Чем заглушить эту боль? Это же невозможная мука. Перед глазами все плывет, в голове туман, ноги не держат, а боль… Боль все равно осталась. Почему?
– Ничего больше не пейте. И лекарств тоже. Постарайтесь лечь и уснуть. Вам надо протрезветь.
– А если будет звонить телефон? Как только я засыпаю, обязательно звонит телефон. Или мне это кажется?
– Отключите его.
– Я…
– Рина, вы должны это сделать. Чтобы выспаться и прийти в себя, вы должны отключить телефон.
– Я… Я попробую. Уже поздно. Темно. На улице темно. Зимой так рано темнеет. Я даже не заметила приближения праздников. Похоже, это последний год моей жизни. Через этот рубеж мне не перевалить, нет. Я навсегда останусь такой, как сейчас.
– Все будет в порядке. Возьмите себя в руки.
– Я… Я постараюсь. Я вам еще позвоню?
– Не пейте, Рина. Вам это не поможет.
Молчание.
– Вы в порядке?
– Не знаю. Да, наверное, мне не стоило этого делать… До свидания.
Звонок
– Да?
– Дочка, это ты?
– Мама?
– Дочка?
– Разве ты не умерла, мама?
– Умерла.
– Но почему ты тогда звонишь?
– Я хочу к тебе, дочка. Очень хочу к тебе… А лучше, чтобы ты пришла ко мне…
– Мама?
Молчание.
– Мама?!
Короткие гудки
– Дым, дым, дым еще…
Звонок
– Ничего не говорите, пожалуйста.
– …
Звонок
– Не надо.
– Кто это?
– Здесь никого нет.
– Как это нет?
– Она ушла.
– Ушла? Простите, я, должно быть, ошиблась номером.
Звонок
– …
– Рина, любимая…
– Марк? Это ты, Марк?!
– Да, это я.
– Но ты же умер?
– Да, я умер.
– Какая ужасная ночь!
– Прекрасная ночь…
– Я тебя почти не слышу.
– Это потому что я очень далеко.
– Ты умер.
– Да, я умер.
– Тогда скажи мне правду. Один-единственный раз в жизни скажи правду, Марк. Ты любил меня? Хоть немного?
– Я любил только тебя, Рина.
– Это правда?
– Ну, конечно! Ты хочешь ко мне?
– Я? Да. Наверное, я хочу к тебе, Марк. Я очень хочу к тебе.
– Тогда иди.
– Как?
– Ты знаешь.
– Я только догадываюсь. Я ужасная трусиха.
– Я очень люблю тебя, Рина. Я тебя жду…
– Марк! Марк!! Марк!!!
Длинные гудки
– Алло?!!
– Наконец-то!
– Три часа ночи!!! Кто это?!!!
– Ника? Это я, Рина.
– Рина? Ты с ума сошла! Ночь на дворе!
– Да. Я хотела сказать, что готова.
– К чему?
– Умереть.
– Что?!
– Все этого хотят. Я должна тебе кое-что прочитать.
– Что?
– Мое завещание. Я написала это сегодня. Ты слушаешь?
– А что мне остается?
– «Все, чем я владею на данный момент, завещаю Алле Владиславовне Сечкиной, любовнице моего мужа, и ее ребенку от него. Все движимое и недвижимое имущество, все, что досталось мне по наследству от моего дяди…»
– Рина, это же бред! Ты сошла с ума!
– Я еще не дочитала.
– Прекрати это немедленно! Что за глупые шутки?!
– Ты думаешь? Но это не шутки.
– Это завещание никто никогда не признает действительным!
– А я завтра позвоню в соседнюю квартиру, там живут муж с женой, очень интеллигентные и вполне вменяемые люди, и попрошу их подписать эту бумагу. Как свидетелей. Или просто пойду к нотариусу.
– Зачем тебе это нужно?!
– Затем. Кстати, это действительно было эхо. Мой телефон прослушивается.
– Что?!
– Игорь Анатольевич так думает.
– Игорь Анатольевич? Это еще кто такой?
– Детектив. Которого я наняла по твоей рекомендации.
– Какой еще рекомендации?! Я просто дала тебе телефон агентства!
– И я им воспользовалась. Ты не жалеешь об этом?
– Что ж. Воспользовалась так воспользовалась, – говорит раздраженно.
– Завещание завтра будет лежать в моем письменном столе. В верхнем ящике. Подписанное и заверенное нотариусом. А потом я подумаю, что делать. Как это будет. Марк зовет меня, Ника.
– Желаю удачи.
– Спокойной ночи.
– И тебе… Того же.
Длинный гудок
– Я знаю, вы меня слышите. Вы все сейчас слышите. Я знаю, чего вы все от меня хотите. Но так просто я не уйду, нет. Я теперь хочу сделать это вам назло. Остаться жить. Я стисну зубы и выживу. Просто потому, что это несправедливо. Все, что вы делаете со мной, несправедливо. За что? Я – щит, который стоит между вами и огромными деньгами. Вы не понимаете, что, как только я уйду, зла на свете станет гораздо больше, потому что вы сцепитесь уже друг с другом, а вы не то, что я. Вы волки, вы станете рвать друг друга на части. Это будет великая драка. Ой, сколько же крови прольется! Вот чтобы этого не случилось, я и выживу. Сейчас вы объединились против меня и поэтому сильны. Но друг с другом вы никогда не договоритесь. Завтра я проснусь и буду вспоминать эту ночь как кошмар. Кошмар, который закончился. Спокойной ночи вам всем. Завтра я обязательно попробую выйти из дома.
Длинные гудки
– Капитан Севастьянов слушает.
– Меня опять хотели убить.
– Что? Кто это?
– Марина Водопьянова.
– А-а-а… Опять вы со своими галлюцинациями! Что на этот раз?
– Какое вы имеете право мне не верить? Что значит галлюцинации?!
– Послушайте, это уже смешно! Вас опять хотели убить! Мама дорогая! Может, хватит уже?
– Я сегодня вышла на улицу.
– Поздравляю!
– Я вышла на улицу и, кажется, забыла закрыть дверь своей квартиры.
– Почему вы так думаете?
– Потому что, когда я пришла, он был там.
– Кто – он?
– Тот человек. Он был в моей комнате, стоял у письменного стола. Спиной ко мне. Высокий мужчина. Светило солнце. Сегодня весь день светило солнце.
– Да, было такое.
– Я видела только, что у него широкие плечи и темные волосы. Он стоял ко мне спиной. И я закричала. Потом ничего не помню.
– Он вас ударил?
– Нет, он обернулся.
– И… что?
– Я не помню. Дальше ничего не помню. Мне словно бы не хватило воздуха, заболело в груди слева, там, где сердце, а потом я, кажется, потеряла сознание. От страха, потому что… Я испугалась. Да. Я очень испугалась. У меня был шок. Теперь я это поняла.
– А говорите, что вас хотели убить.
– На моем теле нет ни синяков, ни ссадин, ни каких-либо других следов насилия. Нигде. И я абсолютно не помню, почему вдруг упала в обморок.
– Вы знаете этого человека?
– Да. Наверное.
– Кто он?
– Похож на… Марка.
– У вас теперь все похожи на Марка.
– Может быть. Нет, у этого мужчины были темные волосы и… усы. Господи, у Анатолия тоже усы! И темные волосы!
– У шофера? Значит, это был он?
– Не знаю. Ничего не знаю.
– А может быть, вообще никого не было?
– Не знаю. Но… Мне сегодня гораздо лучше, я оделась, вышла на улицу, постояла немного у подъезда. Меня видели люди. Да. Наши соседи, муж с женой. Они меня видели.
– Ну и что?
– Значит, я выходила из дома. А если выходила, значит, и возвращалась. – Сердито: – Никакие это не галлюцинации!
– И что, есть повод звонить в полицию?
– Но я не сошла с ума!
– Не могу за это поручиться. Поскольку вы сейчас дома и на вас нет ни синяков, ни ссадин… Вы ведь из дома мне звоните? Или по мобильному телефону?
– Как вы можете!
– А что?
– Я же ненавижу мобильные телефоны!
– Бывает… Послушайте, может быть, у вас что-то пропало?
– Пропало?
– Если это не ваши фантазии? Хотел бы убить – убил. Если этот мужчина стоял в вашей комнате у письменного стола, значит, он что-то искал?
– Но что у меня можно искать? Наличности в доме нет, есть сумма ничтожная, а кредитка была при мне, драгоценности уже пропали. Что у меня брать в таком случае?
– Вы вообще-то как, Марина Сергеевна?
– В каком смысле?
– Я в том смысле, что ваш адвокат настаивает на принудительном освидетельствовании вас врачом-психиатром. Мол, вы не просто сумасшедшая, но еще и буйная.
– Хватит придумывать!
– Это не я придумал, а ваш обожаемый Циплянский, – ехидно. – Вы ему в рот смотрите, а он требует санитаров из психушки по вашу душу. Скрутить и упрятать вас навечно под замок. Вот зачем ему это надо, Марина Сергеевна? Есть идеи?
– И что будет, если врач меня освидетельствует?
– Это уж ему решать, – загадочно.
– Меня и в самом деле могут направить на принудительное лечение?!
– Есть вариант. Вы женщина обеспеченная, ляжете в хорошую, дорогую клинику, а о вашем наследстве Циплянский позаботится. Я так понял, он добивается опекунства над вами. Просто-таки усиленно этого добивается под предлогом вашей якобы невменяемости. Вам он, конечно, скажет, что старается ради вас же, ради вашего спасения, но у меня сложилось другое впечатление. Он старается ради себя. А вы куда предпочитаете, Марина Сергеевна, в дурку или в тюрьму?
– Я хочу остаться дома.
– Ну, это вряд ли. Я говорю, не выйдет. Не повезло вам с наследством. Уж очень деньги огромные. Я думаю, что в элитной клинике вам будет гораздо лучше. Подпишите бумаги, которые вам подсунет Циплянский, – и можете быть свободны. Возможно, вы даже проживете в этом случае долгую жизнь. Не скажу, что счастливую, но все это лучше, чем умереть молодой и красивой. А?
– В вашем голосе звучит откровенная ирония.
– А как вы хотели? Ваши поступки в последнее время очень странные, Марина Сергеевна.
– Поступки?
– Циплянский говорит о каком-то завещании. Будто бы вы решили оставить свои деньги ребенку, который еще не родился. Согласитесь, что завещать огромные деньги человеческому зародышу…
– Это мое дело. И потом, у него есть мать.
– Да, но мать младенца – любовница вашего… м-м-м… покойного мужа. Которого по вашему же заказу и убили. Это что, любовь такая? Вы большая оригиналка, Марина Сергеевна!
– Как вы… Не хочу больше с вами разговаривать!
– Как угодно. Я-то с вами очень хочу поговорить. Только откровенно, безо всяких отпирательств.
– Нет.
– Эх, Марина Сергеевна, Марина Сергеевна! А вы, оказывается, сильная женщина.
– Что?
– Сильная вы, говорю, женщина. Такое выдержать… Да… Только за что боретесь-то, сами знаете?
– За жизнь.
– А с деньгами что будете делать, коли вдруг победите?
– А! И вы с ними заодно?!
– С кем – с ними?
– Вы знаете, с кем!
– У вас точно крыша поехала.
– Не выйдет. Не нужна мне ваша помощь. Вы – как все. Сама справлюсь!
– Тогда удачи.
Длинные гудки
– Да? Капитан…
– Я проверила: у меня появились драгоценности.
– Как-как?
– В шкатулке.
– Что, все сразу?
– Капитан Севастьянов?
– А вы кому звоните?
– Вам.
– Вот я вас и слушаю, Марина Сергеевна. Только в толк не возьму: что вам от меня надо?
– Но все это очень странно!
– Это с самого начала было странно. Как только я вам в первый раз позвонил сообщить о смерти дяди, сразу подумал: какая странная женщина.
– А почему вы опять с такой иронией говорите?
– Но вы же не далее как вчера меня послали!
– Не помню такого.
– А как же: сама справлюсь?
– Да, но в доме завелось привидение!
– Обратитесь к экстрасенсам.
– Я пока в своем уме.
– Мне так не показалось.
– Вы что, надо мной издеваетесь?!
– А как мне еще реагировать на ваши слова? Сначала вы заявляете, что у вас пропали драгоценности, потом, что они появились.
– Не все. Кольцо и кулон.
– А завтра что? Опять пропадут?
– Не знаю.
– Может быть, вы сами их прячете, только не помните где, а в моменты просветления находите и частями возвращаете?
– Вы намекаете на то, что у меня с головой не в порядке?
– Я не намекаю, я прямо об этом говорю, – сердито. – Либо не в порядке, либо вы комедию ломаете! А я вам не зритель в партере! Я служитель закона! Страж порядка!
– Идите вы к черту!
– Спасибо.
– Кстати, пропало еще и завещание.
– Какое завещание?
– Которое я написала. О том, что все отдаю той женщине, любовнице моего мужа. И ее пока еще не родившемуся ребенку.
– А я думал, что Циплянский шутит. И бывает же такое!
– Этот документ пропал.
– А вы точно его писали, завещание?
– Мало того, я попросила соседей заверить мою подпись. Они видели завещание, могут подтвердить. Я только не успела к нотариусу. Сегодня собиралась. Хватилась – а завещания нет. А я уже и с соседями договорилась. Они готовы были поехать со мной и все подписать.
– Скажите, а эти ваши соседи… Вы второй раз на них ссылаетесь. Они что, действительно существуют, или это плод вашей больной фантазии, как и кража драгоценностей?
– Что вы себе позволяете!
– Хотите совет?
– Допустим.
– Напишите еще одно завещание.
– А потом что? По кругу? Я повторно заверяю его в присутствии соседей, потом его повторно крадут, в моем доме появляется еще и браслет или серьги с бриллиантами, и тогда уже меня будут считать сумасшедшей абсолютно все. В том числе и мои милые соседи.
– Могу дать еще один совет.
– Да идите вы к черту!
– Вы второй день подряд меня посылаете. – Он вздыхает. – А совет дельный.
– Ну?
– Оставьте заверенное свидетелями завещание у нотариуса.
– А я могу ему доверять?
– Это уже ваши проблемы, Марина Сергеевна. Вам никто не говорил, что у вас начинается паранойя?
– Допустим, говорили, – раздраженно.
– Послушайте, оставьте меня в покое. Ну, что вам стоит? Я вынужден реагировать на ваши заявления о краже и все прочие. Но признайтесь, ведь это все вам снится?
– Нет, не снится, – упрямо. – Меня сначала ограбили, потом частично вернули украденное. Но не завещание. Оно пропало, и, кажется, навсегда.
– Ничем не могу вам помочь.
– Да можете! Можете же! Поверьте мне! Просто поверьте!
– Попробуйте придумать что-нибудь еще более оригинальное, у вас богатая фантазия, Марина Сергеевна.
– Я знаю, что все дело в вашем сыне.
– Что-что?
– Но ведь та женщина… Его жена. Вы не думали о том, что она его, быть может, действительно любит? И он ее любит. И стесняется он не вас, а вашей откровенной неприязни к его жене, ее семье. Боится, что вы в присутствии ее близких поведете себя недостойно, нахамите, устроите грубые ментовские разборки, начнете их всех оскорблять. Ну и что, что у них большая разница в возрасте? Ну и что, что она богатая, а ваш сын бедный? Может быть, она не деньгами его купила, а любовью своей? Может, он такой любви нигде больше не найдет? И все не так, как вы думаете, совсем не так.
– Кто вам это рассказал?!
– А какая разница?
– Разница в том, что это не ваше дело! И ничье, понятно?
– Вот видите, видите! Вы грубите! А здесь надо деликатно…
– Ага! Как вы! Киллера нанять, чтобы он ее деликатно угрохал!
– Да что вы такое говорите?!
– Или мне самому киллером заделаться? Я, конечно, не такой изобретательный, как ваш детектив, но зато стреляю без промаха. А то: спустили машину с моста, думали, что самые умные!
– С вами разговаривать невозможно, вы все переводите на одну тему! Не убивала я Марка! Не убивала! И не заказывала! Это понятно?!
– Дело в том, что вашего шофера, то есть шофера вашего мужа, до сих пор не нашли. Как в воду канул. Никто его не видел с того самого момента, как Марианна Николаевна довезла этого Анатолия до поворота. По ее словам, она его там высадила и поехала искать вашего мужа. И вот шофер появляется у вас дома. А, нет! Сначала он якобы сидит за рулем машины, которая совершила на вас наезд.
– И что?
– Может, вы его и прячете? А она врет, чтобы вас выгородить.
– Какая чушь!
– Может, он ваш любовник, Марина Сергеевна?
– Вы что, с ума сошли?!
– В таком деле не обошлось без мужчины. Может, мы не там ищем? Как знать. Уж очень хорошо человек спрятался. Где так можно спрятаться? А?
– Не знаю.
– А может, знаете?
– Я не хочу больше с вами разговаривать!
– Так вы же сами позвонили! Начали огород городить, мол, завещание пропало, а драгоценности объявились. И шофер объявился. Сдается мне, вы стараетесь меня запутать. И стараетесь для кого-то. А точнее сказать, вместе с кем-то.
– Чушь!
– Ан нет, не чушь! Я вижу это по вашей реакции!
– Да я просто возмущена такой несправедливостью! Я только хотела сказать, что драгоценности нашлись, а завещание пропало. Чтобы вы были в курсе.
– Я в курсе.
– И еще одно…
– Внимательно вас слушаю.
– Я вспомнила одну очень важную вещь. Возле дома стояла хорошо знакомая мне машина. Это было как раз в тот день, когда пропало завещание.
– Какая машина?
– Иномарка моей подруги Ники. Хотите, я назову цвет и номер.
– И что мне это даст?
– Проверьте ее алиби.
– А в чем конкретно вы ее подозреваете?
– Да во всем!
– Слушайте, вы меня достали!
– Вы обязаны отреагировать на мое заявление! Иначе я на вас Циплянского напущу!
– Хорошо. Во сколько это было?
– В полдень, а точнее, в половине первого.
– Возможно, я вас огорчу, но в свой обеденный перерыв ваша подруга Марианна Николаевна заходила ко мне в кабинет.
– Зачем?
– У меня было к ней несколько вопросов. Именно вчера, когда вы якобы ее видели у подъезда своего дома, она сидела в моем кабинете. Я как алиби вас устраиваю?
– Зачем вы ее опять вызвали? – раздраженно. – Чтобы она рассказала, как я ненавидела своего мужа? Как хотела его убить? Да, я его ненавидела! Ненавидела!! Довольно с вас?! Довольно?!
– Марина Сергеевна…
– Да, я хотела его смерти! Хотела!
– Похоже, что на этот раз Циплянский прав: вам необходима помощь хорошего психиатра. У вас самые настоящие галлюцинации. Еще и машина вашей подруги стояла возле подъезда. В тот момент, когда она ехала ко мне.
– А вы уверены, что она была на машине? Ника? Может, на такси к вам приехала?
– Простите, я не смотрел в окно.
– Тогда как же вы можете утверждать, что у меня галлюцинации?!
– С какой стати шофер вашего мужа ездит на машине вашей подруги?
– Господи! Я только сейчас поняла! Они любовники! Анатолий с ней заодно! Вы слышите?! Он с ней заодно!
– Выпейте что-нибудь, у вас крыша поехала.
– Не дождетесь!
– Что ж, тогда до свидания. Я ваши оскорбления, сделанные в состоянии истерики, на нервной почве, слушать не намерен. Если что-то еще пропадет либо найдется, вы звоните, Марина Сергеевна. Не стесняйтесь, звоните.
Длинные гудки
– Алло? Говорите, вас слушают.
– Это всего лишь я.
– А, Мариночка! Очень рад тебя слышать!
– Зачем вы это делаете, Федор Миронович?
– Что делаю?
– Зачем настаиваете на том, чтобы меня упрятали в психиатрическую больницу?
– Марина, девочка, я же тебя спасаю!
– От чего?
– От необдуманных поступков. Пока это полбеды, но еще пара шагов – и будет настоящая беда. Ты лишишься всего. Еще и в тюрьму сядешь. Кто знает, что ты способна натворить в таком состоянии?
– А что я, по-вашему, еще могу натворить? И в каком это я состоянии?
– Кто знает? Ты больна, только не хочешь в этом признаться. Ты вообще в курсе, что никто из психически нездоровых людей таковым себя не признает? Все они считают, что вполне нормальны, а голоса, которые они слышат…
– Я не слышу никаких голосов.
– А телефон? Разве ты не жалуешься на то, что, как только хочешь заснуть, звонит телефон?
– А может, он действительно звонит? И моей маме не должно быть пятьдесят лет.
– Маме?
– Да. Маме. Если бы у меня были галлюцинации, я бы слышала молодой голос. Она умерла в возрасте двадцати лет. А мне звонит какая-то старая женщина и говорит «дочка».
– Продолжай, пожалуйста.
– И тот мужчина. Я действительно его видела. Он был в моей квартире. Понимаете? Был. Правда лишь то, что я последнее время стала немного рассеянной. Забыла закрыть дверь, и он вошел. А потом появились драгоценности.
– А ты уверена, что дверь никто не взламывал?
– Уверена! Замок цел!
– Вот как? А скажи на милость, зачем грабителю возвращать тебе драгоценности?
– Я думаю, это нарочно. Чтобы меня запутать. И полицию. Потом они опять пропадут. И я прекрасно отдаю себе отчет в том, что, если попытаюсь сейчас покончить с собой, и неудачно, мне до конца жизни не выйти из психиатрической больницы. Я не стану делать то, чего вы все так хотите. А вдруг у меня рука дрогнет?
– Марина, что ты такое говоришь!
– Я прекрасно все понимаю, Федор Миронович. Моя смерть выгодна всем. Идет расчетливая, циничная игра, у меня от страха сердце леденеет. Жизнь человеческая в этой игре ничто, но убивать меня нельзя, в этом-то вся и штука. Начнется расследование, Севастьянов, который в курсе дела, взяток не берет и с прокурором в хороших отношениях. Посадит, как пить дать. А вот если я сама… Тогда поди докажи. Доведение до самоубийства – статья сомнительная, да и много не дадут. Скорее всего, условно. Тут можно рискнуть. Или если я вдруг действительно сойду с ума. Тогда проходит вариант с опекунством. Сердечный приступ тоже неплохо. Но только не убийство. Как видите, я понимаю ВСЕ. Шансов выжить у меня практически нет. И все из-за чего? Ха-ха! Из-за контрольного пакета акций! Есть люди, крайне в них заинтересованные. Но я ведь не отказываюсь их продать! Пожалуйста! Причем за те деньги, которые мне предложат. Не торгуясь. Я не собираюсь становиться капиталисткой и заниматься бизнесом. И думаю, что эти люди знают о моих намерениях. Они не заинтересованы в моей смерти, наоборот. Хотят со мной договориться. Но в этом заинтересованы вы, Федор Миронович. В моей смерти. Я подозреваю, что вы эти акции уже реализовали.
– Марина, я не имею на это никакого права.
– Значит, вы подделали мою подпись? Скажите, каким образом вы этого добились? Права распоряжаться имуществом дяди? Его подпись тоже подделали? А теперь боитесь сесть за подлог? У вас только один выход: в психбольницу меня упрятать!
– Я ничего такого не делал! Все имущество в целости и сохранности, дожидается тебя!
– Врете!
– Ты могла бы управлять заводом через доверенное лицо. Ведь ты ничего не понимаешь в бизнесе, у тебя нет экономического образования. Получай свой процент и не появляйся нигде. Чего ж проще?
– Покажите мне документы!
– Но ведь ты в них ничего не понимаешь! – отчаянно.
– Ничего, найму специалиста.
– Марина, в наше время никому нельзя доверять! Тем более такие деньги!
– Какие такие?
– Я хотел сказать, что посторонних привлекать не надо.
– А вам я не верю.
– Марина, ты мне выбора не оставляешь. Я просто-таки обязан предпринять решительные шаги. Для твоей же защиты.
– Вот как?
– Ты хочешь со мной рассориться, я это понял. Кто тебе на меня наговаривает? Тобой пытаются манипулировать.
– А вы разве не пытаетесь?
– Я тебя защищаю!
– Опять врете!
– Мамой клянусь!
– Ваша мама давно умерла.
– Но чем еще? Чему ты поверишь?
– Покажите мне документы.
Молчание.
– Федор Миронович?
– Девочка, прошу, не сердись на меня, но… Я буду действовать.
– Я тоже. Всего хорошего, Федор Миронович.
Звонок
– Да?
– Это опять я.
– Алла?
– Хорошо, давайте наконец познакомимся. Я Алла.
– Марина Сергеевна, очень приятно. Это очень хорошо, что ты мне позвонила.
– Вот как?
– Жаль, что мы не поговорили раньше, еще когда Марк был жив.
– А что бы вы мне сказали?
– Что бы ты мне сказала? Я думаю, что смогла бы тебя понять.
– Почему?
– Потому что сейчас поняла.
– И что же вы поняли?
– Я не права. Мне не стоило действовать через посредников, не надо было тебя бояться. Мы обе женщины, мы должны друг друга понять. Скажи мне, чего ты добиваешься своими звонками, и, быть может, я сама тебе это отдам. Все отдам.
– Странно… А мне говорили, что вы совсем другая…
– Другая? Какая другая? И кто говорил?
– Вы странная женщина.
– Возможно. Я хочу, чтобы ты ко мне приехала.
– Зачем?
– Я хочу отдать тебе завещание. Пусть этот документ хранится у тебя. Я хочу все, что имею, оставить тебе и твоему ребенку.
– Ребенку?
– Ну да. Ведь это ребенок Марка?
– Я… должно быть, вы правы. Насчет того, что нам надо встретиться. Я перезвоню.
– Алла? Что случилось? Ты не можешь говорить?
Пауза.
– Кто-то стоит рядом, да? Это он заставляет тебя звонить? Так? Ты все это делаешь по чьей-то указке? Из-за денег, да? Но я сама могу дать тебе денег. Если бы ты приехала ко мне…
Короткие гудки.
Звонок
– Да?
– Это опять я. Два слова, потому что телефон может прослушиваться: я приеду.
– Хорошо, но…
Короткие гудки.
– Но когда, Алла? Когда?
Звонок
– Да? Алла, это ты?
– Алла? Ха-ха! Так вы что, уже подружились?
– Я думаю, что подружимся, Ника. Она должна ко мне приехать.
– А можно присутствовать при вашей «дружеской» беседе?
– Не стоит. Это личное.
– Вот как? У тебя появились от меня секреты? От единственной подруги?
– Ты мне не подруга.
– Какая ты резкая! Променяла меня на какую-то шлюху только потому, что девка эта беременна от твоего мужа! Ты точно ненормальная. Может, мне стоило переспать с Марком, а потом тебе в этом признаться? Тогда бы мы стали подругами по-настоящему.
– Он бы никогда не стал с тобой… Заниматься любовью.
– Это еще почему? Разве я не красивая женщина?
– Красивая. Но не в его вкусе.
– С чего ты это взяла?
– Марк так говорил. Что ты слишком худая, и у тебя груди нет. Ты, Ника, плоская, как доска. Ему не нравились такие женщины. И еще никогда не нравились брюнетки.
– А может, он тебе врал? – насмешливо. – Может, бдительность усыплял? А сам тайно умирал именно по мне?
– Не смеши. Знаешь, я ведь его любила. И понимала, как никто другой. О! Его вкусы я отлично изучила! Я прекрасно знаю, какие женщины ему нравились! Вот Алла ему нравилась.
– Ты же ее никогда не видела! Откуда знаешь?
– Не видела. Но она блондинка, а Марку нравились именно блондинки. И я просто уверена, что у нее большая грудь. Не как у тебя.
– И что?
– И ноги красивые.
– А у меня что, некрасивые?
– Не очень. И ты это прекрасно знаешь, потому и предпочитаешь ходить в брюках.
– Мне просто так удобнее.
– У тебя бедер нет. И талии.
– Чушь! Я стройная и очень худая.
– Вот именно: очень. Слишком уж худая. Тощая.
– А ты толстая.
– Я и не утверждаю, что нравилась ему. Но у меня, по крайней мере, хватало денег, чтобы оплачивать постельные услуги. Марк у меня в спальне хорошо зарабатывал.
– Да он с тобой почти и не спал!
– Представь себе, спал. Ему же надо было усыплять мою бдительность. Чтобы безнаказанно ездить к любовнице, надо еще и жену удовлетворять. Особенно если у этой жены полно денег. Он дорого мне обходился, но это того стоило. Марк прекрасно отрабатывал свое содержание. В постели.
– Замолчи!
– А что ты так взвилась? Он тебе нравился, да? Признайся, Ника: мой муж тебе очень нравился.
– Как всякий красивый мужчина.
– Как всякий очень красивый мужчина. Согласись, что такого, как Марк, не часто встретишь на улице.
– Он тебя этим и подцепил. Своими широкими плечами и смазливым лицом.
– И пусть. Я же сказала: оно того стоило.
– А с чего это мы взялись обсуждать мою внешность?
– Не только же мои достоинства мы будем разбирать по косточкам. Пора уже и твои.
– Да у тебя нет никаких достоинств! Ты недавно рыдала в телефонную трубку, что он смотрит на тебя и морщится от отвращения!
– Мало ли что мне казалось.
– Он спал с другой женщиной!
– Может, ему одной было мало? У него темперамент такой. А ведь ты мне завидовала. У тебя-то был кто-нибудь все это время?
– Представь себе!
– Все равно, такого мужчины у тебя не было.
– Да откуда ты знаешь?!
– И если бы на моем месте оказалась ты, он бы тебе тоже изменял. С такой, как Алла. Так что зря ты мне завидовала, Ника.
– Чушь! Если бы на твоем месте оказалась я, у меня с Марком все было бы по-другому!
– Откуда такая уверенность? Ведь ты его почти не знала. Вы виделись раз в месяц, а то и реже, и никогда наедине.
– Просто я другая. И я знаю, как надо себя вести, чтобы удержать мужчину.
– Вот как? Что ж муж-то тебе изменил?
– Что ты об этом знаешь!
– А у тебя комплекс неполноценности. Ты меня к психотерапевту посылала, а сама-то была там когда-нибудь? Какая у тебя фобия, Ника?
– Нет у меня никаких фобий! Я красивая, умная, вполне состоявшаяся, уверенная в себе женщина.
– Кого ты уговариваешь, себя или меня, что ты именно такая?
– Перестань!
– Ха-ха!
– Я поняла: ты меня доводишь! Рина! Ведь ты это нарочно делаешь!
– Допустим.
– Знаешь, а ты очень изменилась за эти дни. С чего это вдруг?
– С того, что мне некуда больше отступать. Представь себе картину: жила-была девочка, все ее оберегали, потому что девочка была больна, не хотели, чтобы она волновалась. И девочка всю жизнь считала себя слабой, беспомощной и больной. И вдруг… Знаешь, а это вы сейчас даете мне силу.
– Кто это – вы?
– Все, кто толкает меня к самому краю. Я и сама не знала, что могу быть такой. И я очень жду, когда ко мне приедет Алла.
– Зачем?
– Во-первых, я не сделаю больше глупости и отдам вновь написанное и заверенное завещание лично ей в руки. При ней написанное. И при моих соседях. Ее-то никто не считает невменяемой, и их пока тоже. Во-вторых, я хочу поговорить с ней о ребенке Марка. В-третьих, выяснить, что это за человек стоит рядом, когда она разговаривает со мной по телефону. И почему заставляет ее мне звонить и говорить все те вещи, которые якобы могут меня расстроить. В-четвертых…
– Что, есть еще и в-четвертых?
– Представь себе. Мне сейчас надо собраться с мыслями, последнее время я стала немного рассеянной. Это нервы. Но надо взять себя в руки.
– Всего пару дней назад ты была совсем другой…
– Знаешь, пружина, если ее со страшной силой сжимать и ни на секунду не прекращать давление, тоже не выдерживает, она или ломается, или распрямляется. И может больно ударить. Оказывается, у меня есть скрытые силы, похожие на сжатую пружину, и вот теперь они выстрелили. Я знаю, что делать.
– На всякую силу есть другая сила, ты это запомни. А ты даже из дома выйти не можешь.
– Могу. Представь себе: могу. Кстати: а зачем ты звонишь?
– Узнать, как твои дела, как ты себя чувствуешь. Хотела приехать. Но ты же гостью ждешь.
– Да. Жду.
– Что ж. Перезвони мне, когда она уедет.
– Хорошо, Ника. Я тебе перезвоню.
– Целую. Пока.
– Пока.
Звонок
– Да? Я слушаю?
– Это Оля?
– Нет, это Марина.
– Извините, я не туда попала.
– Что ж, бывает.
Длинные гудки
– Добрый день. Вы позвонили в частное детективное агентство.
– Я хотела бы поговорить с Игорем Анатольевичем.
– Извините, но он уехал.
– И мобильный телефон его, как всегда, не отвечает?
– Вы совершенно правы.
– Тогда вы, девушка, мне не поможете?
– А в чем, собственно, проблема?
– Я ваша клиентка. Игорь Анатольевич выполнял мое поручение и собирал данные об одном человеке…
– У вас какие-то претензии к нему?
– Нет-нет, напротив. Меня полностью удовлетворила его работа. Все, что хотела, я получила, но не догадалась спросить у него номер телефона женщины. Той, за которой он следил.
– Хорошо, я могу посмотреть в его записях. Что за женщина?
– Алла Владиславовна Сечкина, двадцати трех лет.
– Минутку. А какая ваша фамилия? Вы наша постоянная клиентка?
– Именно. Теперь уже постоянная. Водопьянова. Марина Сергеевна Водопьянова.
– У нас все данные в компьютере. Минутку, я сейчас посмотрю базу…
– Будьте так любезны.
– Минутку. Ага, вот оно. Записывайте.
– Я готова…
Длинные гудки
– Господи, наконец-то!
– Кто это?
– Простите?.. А это кто?
– Девушка, какой номер вы набрали?
– Вообще-то я звоню Алле Сечкиной. Постойте-ка… Ваш голос…
– Да, это я, Марина Сергеевна. И боюсь, что у нас проблемы.
– Игорь Анатольевич? Что вы там делаете?!
– Как что? Выполняю ваше поручение. Хотел еще разок с ней поговорить. Извините, раньше времени не нашлось. Дел было много.
– Ах да! Я забыла позвонить вам и сказать, что она сама ко мне собирается приехать!
– Теперь уже не соберется.
– Что случилось? Почему вы подошли к телефону, а не она?
– Она умерла.
– Как-как?!
– Убита. Выстрел в упор, и точный выстрел! Все как в плохом кино: я подхожу к дому, входная дверь не заперта, хозяйка лежит в большой комнате с простреленной головой. Черт возьми, какая же обалденно красивая была женщина! Таких не должны убивать. А она мертва. Жаль.
– Когда… Когда ее убили?
– И часу не прошло, судя по тому, что труп еще не успел остыть.
– И что вы там делаете?
– Стою в раздумье: звонить в полицию или не звонить? Вроде бы соседи меня не видели, я человек осторожный, а дом находится на окраине поселка. Может, обойдется? Выстрелом нынче никого не удивишь. Подумали небось, что подростки баловались, петарды взрывали, вот никто и не прибежал. Кстати, рядом с телом лежит пистолет. И это, доложу я вам, экземпляр! Уж больно в руки хочется взять, да нельзя. Хотя, думаю, отпечатков на нем нет. Никаких. Точно, как в плохом кино: рядом с трупом молодой красивой женщины найден пистолет. Так и напрашивается версия о наемном убийце. И ревнивая жена на горизонте нарисовалась.
– Хватит шутить!
– Это юмор висельника, Марина Сергеевна. Похоже, влипли мы с вами. Надо звонить в полицию.
– Вы так думаете?
– Если я этого не сделаю, они решат, что это вы ее…
– Перестаньте!
– …заказали.
– Нисколько не сомневаюсь!
– Так что лучше признаться. Не в убийстве, конечно, а в том, что меня подставили. А если учесть, что нас обвиняли в смерти Марка…
– Какой ужас!
– Это не ужас, а подстава, Марина Сергеевна. И дело пока не закрыто. Да… Невеселая картина… Пожалуй, надо поскорее отсюда сматываться, не буду звонить в полицию.
– А может… Может, она жива еще?
– Что я, покойников не видел, Марина Сергеевна?
– Но как они могли?! Она же беременна?!
– Расскажите вы им, полиции, всю правду, теперь уже скрывать нечего, и подключите этого своего Циплянского… Черт!
– Что? Что там?
– Убегаю… Незачем мне здесь светиться… Держитесь!
– Игорь Анатольевич!
Короткие гудки.
Звонок
– Да, я вас слушаю.
– Марина Сергеевна? Это капитан Севастьянов вас вновь беспокоит.
– Я так и подумала.
– Да? Вы уже в курсе?
– В курсе чего?
– Последних событий.
– Перестаньте говорить загадками! Я из дома никуда не выхожу! И ничего не знаю!
– У вас же есть телефон.
– А почему вы усмехнулись?
– Я? Усмехнулся? Вы что, ясновидящая?
– Да я вас насквозь вижу!
– Я же говорю: ясновидящая.
– Вам не понять ни меня, ни моих проблем. Вы смеетесь над тем, чего не понимаете.
– Где уж мне! Зато я в другом понимаю. Я сейчас нахожусь в доме, где проживала Алла Владиславовна Сечкина.
– И что?
– Вас не удивляет, что я сказал «проживала»?
– Может, она уехала куда-нибудь?
– Ее убили. Сегодня утром. Выстрел с близкого расстояния. Почти в упор. Она, без сомнения, знала этого человека, раз подпустила его к себе.
Пауза.
– Марина Сергеевна? Почему вы молчите?
– А вы хотите, чтобы я в истерике забилась? Так у меня слез уже не осталось. Я их все выплакала, когда умер Марк.
– Хватит врать! Вы ведь знали об этом? О том, что ваша соперница умерла?
– Откуда?
– Здесь видели вашего детектива. Соседи видели.
– Скажите лучше, что прослушиваете мой телефон.
– И что?
– Ничего.
– Будете разговаривать со мной только в присутствии своего адвоката?
– Вообще не буду разговаривать!
– Придется. Дело-то серьезное. Кто мог желать ее смерти? Девушка молодая, красивая, одинокая. С мужем развелись по-хорошему, тот уехал в другой город.
– И далеко уехал?
– Очень далеко. Алиби у него железное, не беспокойтесь. Железнодорожное. Километров триста будет, его на работе за час до убийства видели. Врагов у девушки не было, но имелся любовник, а у любовника ревнивая жена, которая не пожалела денег на частного детектива.
– Я была глупа.
– А теперь что, поумнели?
– Послушайте, чего вы от меня хотите?
– Правды.
– Хорошо, я скажу.
– Да знаю я, что вы мне сейчас скажете! «Я никого не убивала!»
– Но я действительно никого не убивала!
– А этот ваш частный детектив?
– Тем более. Он, кстати, бывший ваш сотрудник.
– Чей это наш?
– Милиции. Теперь уже полиции.
– И что? Знаю я таких бывших сотрудников! За длинным рублем погнался! Или за баксами, как сейчас говорят. Государство их учило, учило, а они людей невинных за нерусские деньги отстреливают!
– Он совершенно случайно там оказался! Это я виновата!
– Ну, конечно! Вы с самого начала во всем виноваты!
– Извините, я…
– Скажите, вам ничего не известно про такой пистолет, как… «вальтер», модель девять ПП?
– «Вальтер»?!
– А что вы дернулись? Чье это оружие? Знаете? Вы вообще в оружии разбираетесь?
– У… Нет, ничего. Не разбираюсь.
– Вы уверены?
– А почему вы спрашиваете?
– Вы правду будете говорить или молчать. Марина Сергеевна?
Пауза.
– Времени у меня сейчас нет на долгий разговор с вами. Да и бесполезно это. Завтра прошу вас в управление, к следователю. А я с вашего разрешения поприсутствую на допросе.
– Я никуда не поеду! У меня сломана нога!
– А когда заживет, сломаете другую?
– Пошли бы вы к черту! С вами совершенно невозможно разговаривать! Я хотела вам все объяснить, а вы…
– Молодая женщина убита, Марина Сергеевна. Красивая молодая женщина. Хотя что я говорю? Вы же ее за эту красоту и ненавидели!
– Перезвоните мне, когда будете в другом настроении.
– Что-что? Да как вы…
Длинные гудки
– Добрый день.
– Мне Ольгу Павловну.
– Да-да, я вас узнала. Сейчас.
– …Здравствуйте, Рина.
– Я не вовремя? У вас пациент?
– Немного времени есть. Наверное, нам с вами надо уже договариваться об этих телефонных сеансах психотерапии. Я имею в виду по времени, чтобы вы не звонили понапрасну.
– У меня проблемы возникают не по расписанию, увы.
– Что-то случилось?
– Я никак не могу из этого выбраться. Ну никак! Не одно, так другое. Показалось было, что силы появились, и вдруг – новая смерть. Вокруг меня все время смерть. Как будто кольцо сжимается. Сжимается и сжимается. Я это физически чувствую.
– Умер близкий вам человек?
– Да. Я так думаю, что близкий, хотя это звучит нелепо: умерла любовница моего покойного мужа, а я рыдаю, как ребенок. Я вся состою из одних нелепостей. Мне так и говорят: вы странная женщина. Но я так надеялась, что у меня наконец будет семья!
– Умерла? Но разве она не молодая женщина? Что с ней могло случиться?
– Ее убили. Я думаю, что это опять из-за моих денег. Господи, как бы сделать так, чтобы они исчезли, испарились, превратились в дым! Чтобы я никогда о них не знала! Почему человек, которому они так нужны, просто не придет и не скажет: «Отдай!» Где он? Почему прячется, почему убивает? Почему он думает обо мне так плохо? О том, что я жадная, что цепляюсь изо всех сил за свое богатство? Почему?
– Должно быть, он сам такой? Жадный, скрытный, мстительный. Он не может вас понять.
– Да, наверное. Но я хочу знать, кто это. Очень хочу понять. Я должна бы давно уже догадаться, кто пытается свести меня с ума. Или довести до самоубийства. А я все еще не знаю этого наверняка. У меня нет доказательств, только предположения. Господи, ну почему я такая глупая?! Была бы на моем месте какая-нибудь другая женщина…
– Ваша подруга, например?
– Ника? Хотя бы.
– Она вас поддерживает, помогает?
– Сначала мне казалось, да. Но люди говорят, что нет злейшего врага, чем лучшая подруга, тем более мы с ней такие разные. Только я-то понимаю, что нам всего досталось поровну – и горя, и счастья, а она нет. Ника почему-то считает, что меня Господь баловал, а ее обделил. Хотя она умна, а я глупа. Но почему она не понимает самого главного? Того, что мне досталось мое, а ей ее?
– Да почему вы все время называете себя глупой?
– А как иначе? Я ведь училась еле-еле, с тройки на четверку, все время у нее списывала, у Ники, а когда попыталась самостоятельно поступить в институт, с треском провалилась. Я не понимаю элементарных вещей, особенно в области физики, химии, других естественных наук. Я никогда не писала стихов, не играла на пианино, не рисовала, не лепила, не… Этих «не» великое множество. Я не понимаю, как некоторые люди умеют все это делать, и получается красиво, так красиво, что можно часами слушать и смотреть!
– Значит, вы талантливый слушатель, талантливый зритель. Не огорчайтесь. Или вы просто себя не знаете. Вам же не было необходимости реализовать свои способности, вот вы и считаете, что у вас их нет.
– Да-да. Мне кажется, что последнее время я стала умнее, сильнее. Я словно преобразилась. Многое стала понимать. Сначала мне было плохо, и с каждым днем делалось все хуже и хуже. Мне и сейчас плохо, потому что Аллу убили. Если бы вы знали, как мне ее жалко! Лучше бы меня застрелили, честное слово!
– Рина, у меня, к сожалению, время заканчивается…
– Я понимаю. Знаете, вы правы: мне просто надо к вам прийти. Записаться на прием и прийти. Я ведь уже могу выходить из дома. Хватит прятать голову в песок, ведь правда? Я не страус, я человек!
– Ну конечно!
– В ближайшее время я вряд ли смогу, мне надо выяснить, кто этот человек.
– Какой человек?
– Который убивает. Но потом… Надо когда-то начинать новую жизнь. Я вам перезвоню.
– Всего хорошего, Рина.
Звонок
– Да?
– Капитан Севастьянов. Хочу сразу предупредить, что это допрос: наш с вами разговор пишется на диктофон. Я устал играть с вами в прятки, Марина Сергеевна. Меня больше не впечатляют ваши справки. Отвечайте на вопросы, как будто бы вы сидите передо мной.
– Это незаконно. И я не могу подписать протокол. А без подписи он не имеет юридической силы и не может быть приобщен к делу.
– Вы меня удивляете, Марина Сергеевна, и с каждым разом все больше и больше! Вы случайно не по стопам Циплянского пошли?
– То есть?
– Не поступили часом в юридический?
– Нет, по-прежнему сижу дома со сломанной ногой… И можете записывать наш разговор, я потом все подпишу. Приеду и подпишу.
– Да что это с вами? То вы упорствуете, а то вдруг соглашаетесь?
– Мне нечего скрывать.
– Да? Значит, вы признаете, что трижды перечисляли деньги на счет частного детективного агентства?
– Да. Перечисляла. Трижды.
– А зачем?
– Первый раз я оплатила слежку за своим мужем. Это была моя ошибка. Потом я решила, что он меня не любит, потому что я не могу родить ему ребенка. Я поняла, что у нас никогда не будет полноценной семьи. И тогда я дала детективу еще одно поручение: как-нибудь деликатно переговорить с любовницей моего мужа и уговорить ее взять деньги, чтобы…
– Ну-ну, продолжайте.
– Чтобы родить мне от него ребенка.
– Как-как? – удивленно.
– Есть же суррогатные матери? Почему бы нет? Я хотела ее нанять и заплатить за это. Ведь ей нужны были деньги.
– А сами вы что же не решились с ней поговорить? Зачем послали (господи ты боже мой!) частного детектива? Мужчину?
– Мне было неловко. И вообще я не переговорщик. У меня просто не оказалось другой кандидатуры, и поехал Игорь Анатольевич.
– Допустим, я вам поверил. Продолжайте.
– И я перевела деньги еще раз. Крупную сумму. За переговоры и аванс, если она вдруг согласится.
– А в третий раз? За что вы перевели деньги?
– Знаете, потом уже я и сама запуталась. Она вроде бы отказалась.
– Надо думать!
– И я вдруг поняла, что она очень хорошая девушка. К тому же узнала, что она уже беременна. От моего мужа.
– Покойного мужа.
– Тем более. Я очень хотела этого ребенка.
– Но она же отказалась взять деньги! Зачем же вы еще раз перевели крупную сумму? Причем на счет частного детективного агентства?
– Понимаете, я подумала… Мне показалось, что мы можем договориться… Алла была хорошей девушкой. Славной, честной. Просто ее использовали. И я была уверена, что она одумается. Нам с ней не нужны были посредники. Мы начали друг друга понимать. Я захотела оставить ей все. Все свои деньги и все имущество.
– Звучит нелепо.
– Но это правда!
– Вы странная женщина. Не устаю это говорить. Значит, ваш детектив поехал к ней с очередным «деликатным» предложением, она отказалась, и он ее убил?
– Да зачем Игорю Анатольевичу ее убивать? Это же смешно!
– Смешно, да не очень. Похоже, что девушка ему очень понравилась.
– Она многим нравилась.
– А вы что, ее видели?
– Нет, но я предполагаю, что Алла была красивой. У Марка хороший вкус.
– А я думаю, что они решили вас надурить, Марина Сергеевна.
– Кто это они?
– Детектив и эта… Алла. Он приезжал к ней не один раз, не два, и даже не три. Раза четыре, потому что соседи очень хорошо его запомнили. Его и машину.
– Ну и что?
– Зачем же так часто наезжать? Сделал выгодное предложение – она отказалась. Потом еще разок приехал. А они в местном ресторанчике сидели. И не раз.
– Господи, ну и что?!
– Похоже, ухаживал он за Аллой. Ваш Игорь Анатольевич.
– Вы так думаете?..
– Что-то голос у вас упавший, Марина Сергеевна? Не слышу прежнего энтузиазма. Неожиданно, да?
– Я вам не верю! Все это полная чушь!
– Почему же чушь? Дело молодое. Она красавица, он тоже еще не старый. Хотя и не шибко молодой. Но мужчина в соку, хоть и крепко женатый. Ребенок у него. Но она же настоящая красавица была, Алла-то! Оно и вспыхнуло. Так сказать, пламя страсти. Только вот какого ребенка эти двое собирались вам подсунуть?
– В каком смысле?
– В таком, что передо мной лежит документ. Заключение патологоанатома. Нюансы я опущу, перейду сразу к главному. О беременности в заключении ни слова. Не было никакого ребенка, Марина Сергеевна. Вот так-то.
Пауза.
– Марина Сергеевна? Вы там?
– Да. Я вас слушаю.
– Она не была беременна.
– Это точно?
– На сто процентов.
Молчание.
– А кто вам, интересно, сказал, что она ждала ребенка, да еще и от вашего мужа?
– Ни… Моя подруга.
– Марианна Николаевна? А к ней откуда пришла информация?
– Из… Из женской консультации.
– Так вот: либо ваша Ника врет, либо Алла что-то накрутила. На пару с детективом, которого вы же и наняли. А они решили вас на деньги развести и устроить себе сладкую жизнь. Мы это, конечно, будем выяснять. Но если вы мне сейчас поведали чистую правду, то, надеюсь, представляете себе весь расклад? Детектив ухаживает за Аллой, зная, что вы готовы по-крупному раскошелиться, если получите ребенка от своего покойного мужа. Игорь Анатольевич уговаривает ее на аферу, а потом они ссорятся. По той причине, что вы с ней договорились без посредников. И – бабах! Выстрел в голову!
– Я же разговаривала с Аллой буквально вчера! Да, мне действительно показалось, что кто-то стоял рядом, когда она мне звонила, и науськивал ее. Потому что она говорила фальшиво. Она относилась ко мне… в общем-то, нормально. А кто-то заставлял ее меня ненавидеть и травить. Говорить вещи мне крайне неприятные, доводить до сердечного приступа.
– Вот видите! А о чем конкретно вы разговаривали?
– Главное, что мы друг друга поняли. Я не верю, что она пошла бы на такую аферу! Она хорошая девушка… Была… Мне ее жаль, честное слово.
– Мне тоже… Послушайте, ведь он вам звонил.
– Кто?
– Детектив.
– Когда?
– Из ее дома.
– И… что?
– Вы готовы это подтвердить на суде? Видите ли, запись телефонного разговора не является…
– Да за кого вы меня принимаете?!
– Но тогда получается, что вы врете, Марина Сергеевна.
– То есть?
– Если вы его покрываете, значит, у вас есть на то причина.
– Я никого не покрываю. Зачем ему убивать Марка, скажите?
– Кто знает? Может, из ревности?
– Из ревности?!
– Вы дали детективу поручение следить за вашим мужем, он таким образом познакомился с его любовницей и… влюбился. Страстно влюбился. А ваш муж тем временем решил, так сказать, связать с этой девушкой свою жизнь.
– С… связать? Жизнь?
– Украл же он ваши драгоценности! Значит, тоже влюбился не на шутку. Получается банальный любовный треугольник. Третий лишний, сами понимаете. Я сейчас версии строю. Пытаюсь понять, что и как. Версию с ребенком мы рассмотрели, теперь прикинем: могло быть убийство из ревности? Нанятый вами детектив решил воспользоваться случаем. Деньги вы перечислили? Перечислили. А уж за что… Вы понимаете, что он будет валить все на вас как на заказчицу? То есть на организатора преступления? Вы поручили ему следить за мужем, деньги заплатили, вы были заинтересованы и в смерти Марка, и в смерти его любовницы. А Игорь Анатольевич, получается, только лишь исполнитель. И еще одно важное обстоятельство: пистолет.
– А что – пистолет?
– У меня еще нет данных экспертизы. К сожалению. Вы уверены, что ничего не хотите мне сказать по поводу «вальтера»?
– Я не разбираюсь в оружии.
– А если я слегка освежу вашу память? «Вальтер»… Был на вооружении у немецких офицеров, в основном у танкистов и пилотов в годы Второй мировой войны. На рукоятке и на дуле надпись немецкими буквами: «WALTHER».
– Я не читаю по-немецки.
– Жаль.
– Послушайте…
– Я бы на вашем месте признался.
– Мне не в чем признаваться! Послушайте… Можно я немного передохну?
– Что, Циплянскому хотите позвонить?
– Нет. Я просто устала. И я не верю во все это.
– А во что? Во что вы верите, Марина Сергеевна?
– А вы? Вы мне теперь верите?
– Не знаю. Больно уж складно все получается. Только шофер путается под ногами.
– А при чем здесь шофер?
– Вот если бы он нашелся… Он в тот день ехал с вашим мужем в одной машине. Интересно, когда в машину сел детектив: до того, как из нее был высажен Анатолий, или после?
– Шофер пришел к Нике только через полтора часа.
– Что?
– Три километра. И полтора часа. Ника сказала, что так не бывает. Анатолий не мог так долго идти. Он был молодой и сильный.
– Вы хотите сказать, что они заодно? – жадно. – Анатолий и нанятый вами частный детектив?
– Вы меня совсем запутали!
– Да я и сам запутался. Я понимаю, что налицо сговор, преступление совершено не одним лицом, а группой лиц. Но вот кто с кем договорился? Кто они, а, Марина Сергеевна?
– Я-то откуда знаю?
– А вы думайте, – сердито. – Думайте. В этом ваше спасение. Допустим, детектив и шофер – сообщники. Анатолию до зарезу понадобились деньги, а у Марка они были. Получилась бы стройная версия, если бы не одно обстоятельство.
– Какое?
– Почему детектив не избавился от свидетеля там же, на шоссе? Марку крышка, и водителя – в расход. Почему Игорь Анатольевич отпустил его к этой вашей Нике? Зачем? Чтобы на другой день убить?
– Да с чего вы взяли, что Анатолий мертв?
– Потому что он мертв, – уверенно.
– Вы забываете, что я его видела в машине, которая меня сбила! А потом у себя дома.
– Это точно был он? Вы уверены?
– Н… Не совсем. Мне так показалось.
– Хорошо. Если он жив, то где прячется?
– Может, у себя дома? – Не слишком уверенно. – В сарае где-нибудь. В гараже.
– Нет его там. Мы все обшарили. И у родственников тоже. Он может быть только у женщины. А женщин в этом деле три: вы, Алла и ваша подруга Ника.
– Ника?
– Но он же к ней пошел, не к кому-нибудь?
– У нее машина сломалась. Это простое совпадение.
– Но она его видела последняя!
– Это неправда. Последней его видела я. У себя дома, когда неожиданно вернулась.
– И это говорит мне женщина, у которой галлюцинации! Марина Сергеевна! Опомнитесь! То вам голоса мерещатся, то телефонные звонки, то машины, то мужчины. Кстати… Я вспомнил одну важную вещь. Буду о ней думать…
– Постойте! Кто вам сказал про голоса и звонки?
– Что?
– Кто на меня наговаривает? Кому это надо? Ах да! Федор Миронович!
– Он самый, – официально. – Вам есть что еще мне сказать?
– Нет. Больше нечего.
– Тогда я вам перезвоню, как только в деле откроются новые обстоятельства.
– А вы уверены, что они откроются?
– События развиваются, Марина Сергеевна. В этом деле уже два трупа. А считая вашего дядю – три. И мне не нужен четвертый. Тем более ваш. Вы фигура ключевая. Ради вас все это и затеяли. Отдыхайте, в общем. А я делом займусь.
– До свидания. Да, я хотела спросить…
– Что?
– Вы сегодня по-другому со мной разговариваете. Почему?
– С чего вы это взяли? – сердито.
– По-другому. И не притворяйтесь. Вы с сыном помирились, да?
– Да кто вам сказал?
– Это ваше личное дело, я все понимаю. Но… я рада за вас. Искренне рада. Всего хорошего.
Звонок
– Да? Я слушаю! Говорите!
– Рина? Господи, сколько можно болтать по телефону!
– Ника?
– Ну, конечно, Ника! Кто ж еще? Ты с Аллой, что ли, два часа разговаривала?
– Нет, не с Аллой. А зачем ты звонишь?
– Хотела предупредить, что она обманщица. Она вовсе не беременна!
– Вот как?
– Знаешь, гинеколог, к которому она обратилась, – моя приятельница. Мы недавно встретились, так, по-дружески, стрелку забили после работы. Посидели за чашкой чая. И она мне такую историю рассказала! Между нами, конечно!
– Ну-ну, продолжай.
– Оказывается, эта Алла приехала к нам в город, чтобы ей дали фальшивую справку о беременности.
– А… зачем?
– А может… Ой, я даже боюсь такое предположить!
– Не стесняйся, Ника. Говори все.
– Может, она хотела с тебя деньги получить?
– Допустим, достала она справку, и что? Почему я должна платить ей деньги?
– Во-первых, никакой справки она не получила. Моя приятельница – честная и порядочная женщина. И очень хороший врач. Я тебе это потому говорю, что Алла вполне может обратиться к другому врачу. Сейчас такое время: чего только люди за деньги не сделают! Мой долг тебя, подруга, предупредить. Алле не верь. Она обманщица и шантажистка. И если она тебе еще раз позвонит…
– Алла больше никому не позвонит, Ника.
– Вот как? Ее что, посадили?
– Посадили?
– За эту аферу с беременностью. А что? Вполне!
– Ее не посадили. Она умерла.
– У… Какая жалость!
– Жалость?
– А что я должна сказать, по-твоему? – раздраженно.
– По-моему, Ника, ты должна обрадоваться.
– Знаешь, ты меня совсем уж за гадину считаешь. За сволочь последнюю.
– Но эмоциями ты не богата. И вдруг: «какая жалость!»
– Я просто не знаю, что тебе на это сказать. Умерла любовница твоего мужа. Да, наверное, я должна была воскликнуть: «Как здорово!»
– Я сейчас разговаривала не с Аллой, а с капитаном Севастьяновым.
– И что он тебе сказал?
– То же, что и ты. Что она не была беременна. Так что твоя сногсшибательная новость слегка запоздала. Стыдно в этом признаться, но мне стало значительно легче. Не оттого, что она умерла…
– Понимаю… А насчет того, кто именно ее убил, Севастьянов что сказал? Есть у них версия? Может, свидетели?
– А разве я сказала, что ее убили?
– Ну, она же была такая молодая…
– Что, молодые от болезней не умирают?
– И чем же таким она болела? – с иронией. – Рина, я знаю на сто процентов, что Алла была абсолютно здорова. Моя приятельница-гинеколог ее осматривала.
– Осматривала? Но зачем, если не было никакой беременности?
– С чего-то же они начали разговор? Не со «здрасьте, мне нужна фальшивая справка»? Она пришла на прием к врачу, и естественно, что та ее осмотрела.
– Знаешь, Ника, ты что-то не то говоришь. Мне кажется, ты выкручиваешься, и делаешь это не очень убедительно. Как гинеколог после первичного осмотра со стопроцентной уверенностью может сказать, что женщина абсолютно здорова? Твоя приятельница что, анализы у Аллы брала? Мазки, гистологию? И у нее есть результаты?
– Знаешь, милая, у врачей глаз наметанный. Если бы Алла была настолько больна, что через пару недель могла умереть… То есть я хотела сказать…
– Я тебя поняла. Да, ты права: ее убили.
– Ну, вот видишь!
– Севастьянов подозревает детектива.
– Какого еще детектива?
– Того, которого я наняла следить за Марком. Игоря Анатольевича.
– Этот-то здесь при чем?!
– Говорят, что у них с Аллой был роман.
– Роман?!
– Они встречались, подолгу разговаривали, пару раз их даже видели в ресторане.
– В ресторане?!
– Это громко сказано, так, кафе у дороги. Но они там были, и их видели. Вот так-то, Ника.
– Поразительно! Я хочу сказать, что эта девка везде успевала! Я всегда говорила, что она просто шлюха!
– Кому говорила?
– Да тебе! Тебе!
– А что ты кричишь?
– Я не кричу. Знаешь, такие известия…
– А почему ты принимаешь это так близко к сердцу? Алла тебе никто. И Марк никто. Тем более детектив. А ты вдруг разволновалась.
– Я же твоя единственная подруга!
– Ах, да! Ты же тоже рассчитываешь на эти деньги!
– На какие еще деньги?!
– На мои. У тебя есть какой-то план. Я пока не понимаю его сути, но сдается мне, Алла тебе очень мешала.
– Рина!
– Ладно, не притворяйся.
– Рина, перестань!
– Я и в самом деле не знаю, кому теперь их завещать. Документ, который я составила в пользу ребенка Аллы, утратил свою актуальность. Теперь это просто бумажка, потому что нет больше ни Аллы, ни ребенка. Да и не было его никогда. Кругом обман, а я так плохо себя чувствую. Отец оказался убийцей, предателем, моя мачеха жадной стервой. Не думаю, что мой брат лучше, чем они, его родители. Даже знакомиться с ним не хочу. Я устала разочаровываться в людях, Ника. Может, пожертвовать все деньги на благотворительность? Учредить премию, как Нобель?
– Это даже не смешно.
– А я и не смеюсь. Мне давно уже невесело. Сказать по правде, я устала. Какая жестокая, бессмысленная игра!
– Ты о чем?
– Знаешь, это последняя капля, последний удар, который я могла вынести. Смерть Аллы. Но то, что она была заодно с детективом, что они просто придумали этого ребенка… О-о-о!!! Это конец… Может, они мне и правда звонили с того света?
– Кто?
– Мама, Марк? Может, я ошибаюсь? Никто не пытался меня довести до самоубийства… Все это было на самом деле… Меня там ждут, очень ждут…
– Рина, ты в порядке?
– Боюсь, что снова не в порядке. Я стала такая рассеянная… Меня уже ничто не радует. Совсем… Ты знаешь, что такое депрессия?
– Нет.
– Что, тебе никогда не было плохо?
– Знаешь, я ведь работаю. Мне некогда.
– Понимаю: ты сильная женщина. Ты вся в работе, в делах. У тебя семья. Детей нет, но есть родители. Есть твои пациенты. А у меня вот начинается депрессия. Вернее, продолжается. Все началось, когда умер дядя. Потом несчастье с Марком… И вот теперь это. Последний удар. Ты меня понимаешь?
– Да.
– Все кончено. Я чувствую, что сил больше нет. Все меня предали. Если еще получится, что человек, которому я безоговорочно верила, всего лишь меня использовал…
– О чем ты, Рина? Вернее, о ком?
– …Боюсь, что я не справлюсь. Я не могу ни есть, ни пить, ни спать… Лежу в полудреме, в полубреду, как мертвая. Словно огромная каменная плита наваливается на меня и придавливает к земле. Я задыхаюсь. Хочется лежать весь день, накрывшись с головой одеялом. Лежать, лежать, лежать… Самое приятное – это сон. Вот чего я хочу. И это единственное, чего я хочу: спать. Если бы можно было все время спать. Не умереть, нет. Просто уснуть, но дышать и знать, что, когда все изменится к лучшему, можно будет просто-напросто открыть глаза и начать жить заново…
– Что ты говоришь, Рина?
– Разве это не прекрасно?
– Ты бредишь!
– Да, я брежу. Я уже почти сдалась…
– Ты что такое задумала?!
– А разве ты не хочешь, чтобы перед тем, как это сделать, я написала новое завещание? И оставила бы все деньги тебе.
– Знаешь, не хочу.
– Что?
– Я этого не хочу, – четко. – Мне не нужно от тебя никакого завещания.
– …
– Рина?
– А ты меня удивила. Я была уверена, что ты будешь вести себя по-другому. Но в твоем голосе звучит такая твердость! Меня ведь трудно обмануть. Особенно разговаривая по телефону. Я тонко чувствую фальшь. Потому что я вся – слух. Если с раннего детства часами сидеть возле телефона, ожидая звонка, а потом разговор длится всего две-три минуты… Тогда за эти минуты приходится ощущать и понимать все, что произошло в долгие часы одиночества у телефона. Произошло в том большом мире, который внушает страх. Приходится все ловить на лету, домысливать, проникать в суть, перебирая в уме весь разговор, посекундно… Ты меня удивила. Ты не сфальшивила.
– Ты так откровенна сегодня, Рина, и я… Мне ведь тоже не с кем поделиться. А так хочется выговориться. Я на самом деле чувствую себя не лучшим образом.
– Что?
– Не такая уж я сильная. Конечно, у меня нет никаких фобий. Но… Так тяжело жить, Рина! Ты только представь себе: «хрущоба», в одной комнате родители, в другой я, комнаты проходные, ни мужика привести, ни… Никакой личной жизни, в общем. А ипотеку мне не потянуть. В одиночку-то? И потом: надо на что-то жить, родителям помогать. В Москве врачи, может, и гребут деньги лопатой, но у нас не Москва. Многие, конечно, ездят туда подрабатывать, а то и устраиваются в столице на постоянную работу. Но как подумаешь об этих пробках! Два часа туда, два обратно. Или альтернатива: битком набитая электричка, ругань зайцев с контролерами, беготня по вагону, постоянные тычки и толчки. Я пробовала… Приезжала убитая, пока не поняла: сил больше нет. Увы, я не девочка. Чувствуешь себя в этих заплеванных вагонах человеком не то что второго, последнего сорта. Быдлом, отбросами. Лучше уж в родном городе, где тебя все знают, уважают, на выписку с пустыми руками не приходят. Всю жизнь ждешь, что будет лучше. А все только хуже. Хуже и хуже. Одно время мне казалось: поймала за хвост удачу. Но тот, на кого я так рассчитывала, оказался совсем не принц, много пообещал, но ничего не сделал. И все вернулось на круги своя: та же «хрущоба», проходные комнаты, стареющие родители с их бесконечными болезнями и нытьем. Какие уж тут дети! Брак рассыпался, словно карточный домик, шестерками вверх. Целая колода одних шестерок. А шестерка на гадальных картах – это дорога. Помнишь ту цыганку? Что она нам нагадала? Дорога поздняя, дорога ранняя. Дорога домой, дорога с работы… И какая-нибудь из этих дорог приводит не куда-нибудь, а в…
– Ника, ты бредишь!
– Да, я брежу… Ха-ха… А ты думала, я железная?
– Куда приводит дорога?
– Ха-ха… в монастырь.
– Ты не это хотела сказать.
– Я и так сказала слишком много. Гораздо больше, чем хотела. Что ты знаешь о бедности, Рина?
– А что ты знаешь о боли, Ника?
– Боль бывает разной. Я тоже плачу, Рина. От бессилия. Оттого, что ничего не могу изменить… Ничего… Родителей не выбирают. И где родиться не выбирают. Мне просто не повезло…
– Ника?
– Да, я здесь.
– Тяжелый разговор. Неприятный.
– Тогда закончим его? Спокойной ночи, подруга?
– Да. Спокойной ночи.
Длинные гудки
– Вы позвонили в частное детективное…
– Спасибо, я знаю.
– Простите?
– Мне хотелось бы поговорить с Игорем Анатольевичем.
– Ах, это вы, Марина Сергеевна! Да-да, я вас соединяю.
– …Добрый день. Я слушаю вас.
– Это я вас слушаю.
– Марина Сергеевна?
– Вот именно.
– Но… насколько я знаю, наши с вами дела закончены. Вы решили получить назад свои деньги? Я готов их вернуть, разумеется, за вычетом накладных расходов.
– Вы хотите со мной встретиться? Или отправите мне перевод?
– Такие дела по телефону не решаются, Марина Сергеевна.
– Вы правильно догадываетесь: телефон прослушивается. Но разве нам есть что скрывать?
– Я не совсем понимаю…
– Скажите, что у вас было с этой девушкой?
– С девушкой? С какой девушкой?
– С Аллой.
– Ничего не было.
– Вас видели у ворот ее дома по меньшей мере раза четыре. И в ресторане вы ужинали. Вы встречались с ней гораздо чаще, чем это требовалось для дела, – с нажимом. – Для моего дела.
– О… Откуда у вас эта информация?
– Это ведь деревня, большая деревня, Игорь Анатольевич. Хоть и называется городом. Но провинция есть провинция. А вы были так неосторожны! Неужели же страсть заставляет и профессионала потерять голову?
– Марина Сергеевна, мы действительно сидели с Аллой в ресторане, но вы должны понимать, что вести переговоры лучше в обстановке, когда… Ну, музыка, вино и все такое. Я действовал в ваших же интересах.
– Когда вы ею увлеклись?
– Что?
– Когда влюбились? Так понятнее? С первого же дня? После второго визита? После третьего? Или страсть вспыхнула в ресторане, за ужином?
– Марина Сергеевна…
– А когда вы попросили Аллу имитировать беременность, чтобы вытянуть из меня деньги? Месяц назад? Неделю? Идея с фальшивой справкой ваша или ее?
– Марина Сергеевна…
– Она поначалу согласилась, так? Это вы заставляли ее мне звонить?
– Да зачем мне это надо?!
– Когда я так легко перевела вам солидную сумму, причем дважды, без всякого торга, вы подумали: а сколько же их у нее, этих денег? Богатым грех не поделиться! И вы придумали как. Как заставить меня заплатить. Нет, вы хотели заполучить все!
– Да не говорили мы об этом! Не говорили! Я первый раз услышал о ее беременности от вас!
– А о чем… О чем вы тогда разговаривали часами во время ваших свиданий? И в ресторане, когда играла музыка. Не танцевать же вы туда ходили! Вы планы строили…
– Поймите, я не хотел… Так получилось…
– А убили вы ее за что? Тоже так получилось?
– Убил?!
– Она решила рассказать мне правду. Приехать и рассказать все. Она была славная девушка, добрая. А вовсе не стерва, как ее пытаются представить. И не дрянь. И уж совсем не девка. Ее просто запутали. Что с нее взять? Двадцать три года. И вы! Человек опытный, в органах не один год проработавший. Вы ей небось сказали: девочка, все будет хорошо, если что, мои бывшие коллеги тебя прикроют. У меня, мол, все схвачено.
– Да не говорил я такого! Что вы сочиняете?!
– Но вы там были! Вы были в ее квартире, когда ее убивали!
– Я оказался там случайно! И не когда ее убивали, а после! Меня подставили!
– Все так говорят!
– Послушайте, Марина Сергеевна… Вы… вы должны мне помочь!
– Каким образом?
– Все это простое совпадение! Я не должен был там быть, и уж тем более не собирался ее убивать! Я влип. Вы должны попросить своего адвоката, чтобы он попытался меня вытащить. У меня же лицензию отберут! Я останусь без работы! Или, чего хуже, сяду. За убийство, которого не совершал. Ведь я же ваше поручение выполнял! Помогите мне, прошу!
– Скажите, вы женаты?
– Что? При чем здесь это? Да, женат.
– И дети есть?
– Что? Да, сын. Но при чем…
– И это очень удобно: сказать жене, что следишь за женщиной по поручению клиентки, и ездить к ней, добиваться ее расположения, назначать свидания, ходить по ресторанам. Клиентка все оплачивает.
– Вы не так все поняли…
– Она вам очень нравилась, эта Алла?
– Послушайте, я все-таки мужчина.
– Ну конечно! И что вы собирались делать дальше?
– Не понимаю?
– Допустим, я дала бы ей денег, крупную сумму, или написала в ее пользу завещание. Осчастливила бы ее и этого вымышленного ребенка. Что дальше? Вы рассчитывали, что я скоро умру? Так скоро, что не узнаю правды? Что никакого ребенка нет? А потом: ах, беда какая, выкидыш! Еще одна фальшивая справка – и дело в шляпе!
– Марина Сергеевна!
– Вы собирались меня… Из пистолета… Застрелить…
– Марина Сергеевна! Я что, ненормальный? Меня бы посадили.
– У вас есть пистолет?
– Да. Разумеется. И лицензия на него. Я же детектив! У меня должно быть оружие. Кстати, экспертиза установила, что Аллу убили не из него. Скажите это адвокату. Он легко меня вытащит, потому что экспертиза в мою пользу. Рядом с ее телом лежал «вальтер». Трофейный немецкий пистолет марки «Вальтер».
– Вы уверены?
– Я хорошо разбираюсь в оружии.
– Конечно! Вы же профессионал! Знаете, что я вам скажу?
– Что?
– У вас не будет моего адвоката.
– Но почему?
– Вы меня обманули.
– Я вас не обманывал!
– Обманули. Использовали, как это сейчас принято говорить. Вы меня, Игорь Анатольевич, использовали, как прикрытие своих шашней с молодой любовницей. Что ж, в этом нет ничего странного: частный детектив влюбляется в женщину, за которой его послала следить клиентка. В красивую молодую женщину. Бог знает, до чего может довести эта любовь… А не из ревности ли вы ее застрелили?
– Послушайте, вы больная! На всю голову больная! Я устал вам объяснять, что я никого не убивал!
– Но ведь все сходится, Игорь Анатольевич! И сходится на вас! Мы с капитаном Севастьяновым это обсуждали. И я склонна верить ему.
– Вы все не так поняли! Я просто немножко за ней поухаживал! Должны же быть в жизни маленькие радости? Я не хотел, чтобы жена узнала. Понимаете?
– Скажите, когда вы следите за неверными мужьями… Такими, как Марк. Вам их не жалко?
– Это профессиональная обязанность.
– А чувство солидарности?
– Они богатые люди. Максимум, что им грозит, – это развод, и у них хватает денег, чтобы заплатить.
– У Марка не было денег.
– Зато у него была красивая любовница. Тут уж надо выбирать: дудочка или кувшинчик. Он выбрал дудочку.
– Вам не жалко его, а мне не жалко вас. Вы тоже выбрали дудочку. Всего вам хорошего, Игорь Анатольевич. Не звоните мне больше.
– Но, Марина Сергеевна…
– Что, Марина Сергеевна?
– Так нельзя. Я влип из-за вас.
– Вы влипли, потому что смешали работу и маленькие радости, как вы изволили выразиться. Я не буду вам помогать.
– Марина Сергеевна!
– Наши дела с вами действительно закончены. До свидания. Нет, не так! Прощайте!
Длинные гудки
– Говорите, вас слушают.
– Федор Миронович?
– Мариночка? Добрый день.
– Догадываетесь, зачем я звоню?
– Девочка, я знал, что ты еще совершишь не один необдуманный поступок. Так и случилось.
– И что я натворила, по-вашему?
– Этот твой детектив. Он сказал, что ты вляпалась в историю. И на этот раз дело серьезное.
– Он все-таки вам звонил?
– Да.
– И что сообщил?
– Девушку, которой ты хотела завещать деньги… Я не помню, как ее зовут…
– Ее звали Аллой.
– Пусть Аллой. Так вот: ее убили.
– А я здесь при чем? Почему это я вляпалась?
– Ты ведь помнишь, что у Виктора, у твоего дяди, был пистолет?
– Да… И что?
– А что у тебя с голосом?
– Нет, ничего. Все в порядке. Говорите, Федор Миронович.
– Так вот: у Виктора был пистолет, немецкий, трофейный, который его отец, то есть твой дедушка, привез с войны. Он был офицером, командиром батальона.
– Я помню. Дедушка недолго прожил после войны. Он умер от ран.
– А где лежал этот пистолет, ты знаешь? Когда ты в последний раз держала его в руках?
– Я не помню… Дядя запирал его в сейф. Мне оружие в руки никогда не давали.
– А потом? После смерти дяди?
– Я ничего не трогала! Клянусь! Я забыла, что в доме есть оружие! Возможно, пистолет и сейчас там, в сейфе, в его рабочем кабинете.
– Проблема в том, что его там нет. Ты его часом не брала? Может, просто не помнишь?
– Я?!
– Видишь ли, его нашли рядом с телом этой… Аллы. Экспертиза утверждает, что именно из этого оружия ее и убили.
– А как он туда попал?
– Ты меня об этом спрашиваешь?! Девочка, ты хотя бы понимаешь, что происходит? Кто, кроме тебя, мог его взять из сейфа? Кто, кроме тебя, о нем знал?
– По-вашему, если я взяла пистолет, значит, я и убила Аллу?
– Я прекрасно понимаю, что со сломанной ногой ты этого сделать не могла. И все, надеюсь, это понимают. У тебя гипс, ты из дома почти не выходишь. Убийца на костылях – смешно! Но детектив, которого ты наняла… Признайся: ты ему отдала дядин «вальтер»?
– Да я его вообще не брала!
– А кто? Кто брал?
– Не знаю.
– У кого еще были ключи от квартиры Виктора?
– Не знаю. Может, воры?
– Боюсь, не было никаких воров. Квартира на сигнализации, туда так просто не войдешь. Сигнала об ограблении на пульт вневедомственной охраны не поступало.
– А проверить?
– Я проверил. Поднялся и проверил. Замок цел. А пистолет нашли рядом с трупом. И как это объяснить?
– Федор Миронович!
– Что?
– Не надо об этом говорить!
– Ты думаешь, телефон прослушивается? Я это легко оспорю в суде, не переживай. Мы ни о чем ТАКОМ не говорим. Просто пытаемся выяснить судьбу пистолета, доставшегося в наследство твоему дяде, а потом тебе. У кого еще были ключи от квартиры, кроме тебя?
– Я только предполагаю.
– Что предполагаешь?
– У… папиной жены был ключ.
– У твоей мачехи?
– Называйте ее как хотите. Я знаю, что она делала дяде уколы. – Совсем тихо: – И тот, последний, тоже.
– Вот как? Это твои догадки, или…
– Я уверена.
– Что ж, это меняет дело. Но сейф…
– Там просто код. Дата моего рождения.
– Да-да… Несложно догадаться…
– А у вас, Федор Миронович?
– Что у меня?
– У вас разве не было ключа от дядиной квартиры? Вы ведь были не только его адвокатом и доверенным лицом, вы чуть ли не единственный его друг. Он так тяжко болел последние месяцы. Так страдал… А меня не было рядом…
– Мариночка, уж не думаешь ли ты…
– Вы знали про пистолет. Он вам его показывал. Вы даже за город ездили, в дядину усадьбу, и там из него стреляли, из «вальтера». Это меня оружие не интересовало, я же женщина. Но вы с ним охотно развлекались. То есть баловались. А о коде к сейфу нетрудно догадаться. Что там еще могло быть? Дата моего рождения, разумеется!
– Мариночка… Надеюсь, ты не собираешься говорить всего этого следователю?
– Да они сами все узнают. И потом… Почему я не должна этого делать, Федор Миронович? Вы же меня топите. Рассказываете всю правду, как на духу. А я должна молчать. Как-то это… Несправедливо. Вы не согласны?
– Да… Неприятная история…
– Я понимаю, что подставить хотели меня. Я опять получаюсь заказчицей. Но ведь у меня не было мотива. Ладно, Марк. Но зачем мне Аллу-то убивать? Я, напротив, хотела оставить ей все свои деньги.
– Попытайся все же вспомнить. Когда ты в последний раз видела пистолет?
– Кажется, в день похорон… В день похорон дяди… Мы с Марком разбирали его вещи, и… Открыли сейф. Марк думал, что там деньги или акции. Мы открыли его, и… Увидели пистолет, а потом Марк сказал: «Давай пока не будем его трогать».
– И?
– И все. Я больше не заходила в дядин кабинет.
– Выходит, Марк знал код?
– Разумеется, знал! У меня от мужа не было тайн.
– А он не мог кому-нибудь сказать?
– Сказать код от дядиного, то есть теперь уже своего, сейфа? Да зачем?!
– Насколько я помню, вы собирались разводиться. Это уже был не его сейф.
– Насколько я помню, до развода у нас не дошло.
– Я же только предположил…
– Федор Миронович, я вообще-то позвонила, чтобы извиниться. Мне не стоило с вами ссориться.
– Да уж. Если тебе кто сейчас и может помочь, то это я. Ты должна слушать только меня, Мариночка.
– Хорошо. Давайте условимся, что я вам верю. А вы мне.
– Вот это правильно! – радостно.
– И что мне делать?
– Последуй моему совету: ложись-ка ты в клинику. На время, пока все не утрясется. А потом…
– Потом я оттуда выйду?
– Разумеется! Через пару месяцев. Максимум, полгода.
– А перед тем, как лечь в клинику, мне надо пройти освидетельствование врача-психиатра?
– Это необходимо, чтобы тебя никто больше не беспокоил.
– А завещание? Мне разве не надо написать новое завещание?
– А почему это тебя так беспокоит?
– Разве я не могу умереть?
– Ты молодая женщина, ты еще сто лет проживешь!
– Но если…
– Что – если?
– Меня последнее время посещают мысли о…
– Вот этого не надо.
– А скажите, в дядиных бумагах нет никакого распоряжения насчет моей преждевременной смерти? В случае, если я не успею вступить в права наследства?
– Что ты имеешь в виду? – настороженно.
– Ведь других родственников у него не было, а моего отца он лишил наследства, и теперь я знаю почему. А если со мной вдруг что-то случится? Какова судьба всех этих квартир и особняков? Кому все достанется?
– Виктор очень надеялся, что у тебя появятся дети.
– А если нет? Если не будет никаких детей? Если вдруг я умру бездетной?
– Тогда… Нет, ничего.
– По-моему, я имею право знать. Я поняла, что вы заинтересованное лицо, Федор Миронович? Потому и молчите. Потому и не открываете мне всей правды.
– Виктор хотел, чтобы я стал твоим представителем в совете директоров. Со всеми полномочиями, как владелец контрольного пакета акций. Поскольку ты в этом ничего не понимаешь. В работе была его жизнь, ты же знаешь. Он хотел, чтобы эта жизнь продолжалась.
– Да. Я поняла. И все-таки мне бы хотелось взглянуть наконец на документы. Я ведь должна что-то подписать? Полномочный представитель должен иметь подписанную мною генеральную доверенность.
– Что ты в этом понимаешь, Мариночка?
– Ничего. Вы правы, Федор Миронович. Я главного не понимаю. Если дядя этого и в самом деле хотел, почему не сказал мне? И почему просто не оставил все вам?
– Он просто э-э-э… не успел.
– Но хотел?
– Да. Хотел.
– Хотел, но не успел. Выходит, дядю убили? Кто-то сыграл против вас. Наталья мне говорила, что есть люди…
– Не бери в голову. Тебе в это лезть не надо, Мариночка. Подумай лучше о другом.
– О чем?
– По-моему, тебе надо снова выйти замуж, подумать о детях. Это будет гораздо лучше, чем вникать в бухгалтерию и финансовые отчеты.
– И… за кого же мне выйти?
– За достойного молодого человека.
– И где я такого найду?
– Приезжай в родной город, оглядись, поживи немного у нас, если боишься находиться в квартире Виктора. Моя жена готова стать тебе матерью. Хочешь, Мирон за тобой заедет?
– Когда надумаю, я позвоню.
– Дать тебе его телефон?
– А что я ему скажу?
– Что звонит Марина, любимая клиентка его отца, хочет приехать в гости.
– И он все поймет?
– Он умный мальчик.
– Хорошо. Я все сделаю, как вы скажете.
– Вот и умница! – радостно. – Я всегда знал, что ты умница. Нам с тобой не надо враждовать, Мариночка, лучше быть друзьями.
– Я записываю номер…
Звонок
– Алло?
– Дочка? Это ты, дочка?
– Как зовут вашу дочь?
– Что?
– Как зовут вашу дочь? Кому вы звоните?
– Я… Дочке звоню.
– Боюсь, женщина, вы не туда попали. Меня зовут Марина Сергеевна Водопьянова. А вас как зовут?
– Что?
– Вы не хотите, наконец, представиться? Мы уже столько времени общаемся, но исключительно по телефону. Может, познакомимся, наконец? Или я вас знаю?
Короткие гудки.
Звонок
– Говорите. Севастьянов слушает.
– Александр Александрович? Это точно вы?
– А! Ранняя пташка!
– Я вас не разбудила?
– А-ах… – зевает. – Куда ж от вас деваться, Марина Сергеевна?
– Извините, что звоню так рано.
– У вас что, по-прежнему бессонница?
– По-прежнему. Мне не удается уснуть. Ночью часто звонит телефон.
– Отключить не пробовали?
– Нет. А что?
– Вы себя с ума сведете, Марина Сергеевна. Причем сами, без посторонней помощи. Чего ж проще: выдернуть вилку из телефонной розетки? А вы мазохизмом занимаетесь. – Сердито: – И другим спать не даете.
– Уже свела.
– Что-что?
– Я себя свела с ума. Иду в аптеку.
– Куда-а?
– В аптеку. Напротив моего дома находится аптека. По фасаду огоньки бегают. Видите, видите! Из них буквы складываются! «Ап-те-ка». Надо же! Они и утром бегают! Выходит, «Ап-те-ка» работает круглосуточно!
– Эге! Да вы не в себе!
– Знаете, а у меня есть рецепт. Ха-ха!
– Какой рецепт?
– Рецепт. На снотворное.
– Постойте. Вы куда собрались?
– В аптеку. Я же вам сказала.
– Но вы же… У вас же нога! Я хотел сказать, нога сломана! Вы что, на костылях туда собрались?
– Ха-ха! По-моему, это так естественно! Женщина на костылях идет в аптеку! Мне же только дорогу перейти! И вот она: «Ап-те-ка». Думаете, не получится? Напрасно! Я сильная, справлюсь. Но вы не думайте, что я уже туда бегу, мне еще надо умыться, одеться, накраситься. Да-да, я хочу сделать полный макияж. И зайти в парикмахерскую. Обязательно зайти в парикмахерскую. Она тоже находится в доме напротив. Там же, где «Ап-те-ка». Правда, я там часа два просижу, дожидаясь мастера, никак не меньше. Там все время очередь, в парикмахерской. Странно… Неужели стольким людям надо сегодня на тот свет?
– Марина Сергеевна! Оставайтесь дома! Я вам сейчас «Скорую» вызову!
– …Но я обязательно зайду в парикмахерскую. Вот это уже смешно: женщина на костылях идет в парикмахерскую. Ха-ха! Смешно, правда? Но ничего: бывает. Все в жизни бывает. Значит, я на костылях иду в парикмахерскую. А потом в «Ап-те-ку». Я позвонила, чтобы сказать вам.
– Что сказать?
– Что вы неправильно все понимаете. А я вот поняла. Хотя я и глупая. Ха-ха! Но и у дурочек случаются просветления. Так вот: вы ничего не поняли, милый мой Александр Александрович… Все ваши версии – полная чепуха. Они не соответствуют действительности. Но ничего. Еще можно все исправить. Ведь так? Мы с вами еще можем все исправить?
– Да-да. Вы, главное, успокойтесь.
– Я спокойна. Аб-со-лют-но.
– Не бросайте трубку.
– А я думала, вы все поняли.
– Не бросайте трубку, Марина Сергеевна! Я вас про…
Звонок
…
Звонок
– Вас слушают.
– Капитан Севастьянов у аппарата.
– Участковый на месте. Подъезжайте. Ждем.
– Как там? Разобрались?
– Да, все в порядке. Дверь, как положено по инструкции, вскрыли. На звонки она не отвечала. Учитывая ее состояние в последнее время… В общем, мы вошли. Понятые есть, все как положено.
– Как она?
– Лежит.
– Что ж. Финита ля комедия, как говорится. Жаль, конечно, женщину, не повезло ей, но что уж тут поделаешь?
– Что нам делать-то теперь, Александр Александрович?
– Ждите, я уже еду. Оформим все, как положено. И понятых пока не отпускайте.
– Есть!
Звонок
– Вас слушают.
– Простите?
– Говорите, вас слушают.
– Вообще-то я звоню Рине. Она дома?
– А кто говорит?
– Ее подруга, Ника. А вы почему находитесь в ее квартире?
– Марианна Николаевна? Вы меня разве не узнали?
– Простите?
– Севастьянов, капитан Севастьянов. Александр Александрович.
– Что вы там делаете?!
– Она умерла.
– Что?!
– Ваша подруга умерла.
– Как это умерла? Что вы такое говорите?!
– Выпила лекарство. У нее был рецепт на снотворное.
– Не понимаю…
– Что ж тут непонятного? Марина Сергеевна последнее время была не в себе. А то вы этого не знали! Она слышала какие-то голоса, страдала галлюцинациями. Вот вам и результат: один из голосов велел ей покончить с собой. Как я предполагаю.
– Как это велел?
– По телефону. Здесь же все время звонит телефон. Вот что странно, Марианна Николаевна. Едва я вошел – звонки начались. Поднимаю трубку – молчат. Может, у меня тоже галлюцинации? Заколдованная квартира!
– Значит, Рина умерла…
– Да.
– И что теперь?
– А что теперь? Я думаю, что ее адвокат займется организацией похорон. Кстати, ее тело увезли в городской морг. К нам, в Истру.
– Почему в Истру? Она же в Москве была прописана! И нашли ее в Москве!
– По-моему, вполне логично будет похоронить ее вместе с мамой и дядей. Она так хотела. Я связался с Федором Мироновичем Циплянским, ее душеприказчиком и м-м-м… другом семьи, он не возражает.
– Она оставила записку?
– Да. Оставила.
– И… Что там?
– Неужели вы хотите ознакомиться с содержанием?
– Я ведь была ее лучшей подругой. Единственной подругой. И… мне очень жаль.
– Мне тоже. Знаете, как мы поступим?
– Как?
– Приезжайте-ка завтра в городской морг.
– В морг?!
– Вам же не привыкать, Марианна Николаевна! Вы что, смерть не видели? Вы же врач!
– Но… зачем? Зачем мне – в морг?
– А кто, интересно, о ней позаботится? Вы, как ее единственная подруга, должны забрать тело. Одежду приготовить, отобрать украшения или же забрать. Это уж как вы решите. Что оставить, а что снять. На ней дорогая цепочка с кулоном, кольцо…
– Господи, почему я?!
– Ведь вы же мне сами только что сказали: «Кроме меня, у Марины никого не было». Кому, как не вам, о ней позаботиться?
– А как же Циплянский?
– И он тоже приедет. Заодно и познакомитесь. Или вы уже знакомы?
– С чего вы взяли? Виделись как-то, но ему меня не представили. Да и я не горела желанием знакомиться с Федором Мироновичем.
– Как же так? Деревенька наша маленькая, а вы не знали лучшего в городе адвоката!
– У меня столько денег нет, чтобы мне вдруг нанимать Циплянского, – сухо. – Он дорого берет, так что я всегда обходилась услугами обычного нотариуса.
– А откуда вы знаете, сколько он берет?
– Не ловите меня на слове! Он был адвокатом Марины, этого достаточно.
– Вы уже не зовете ее, как раньше, Риной.
– На ее надгробии будет написано: Марина Сергеевна Водопьянова. Рина осталась в прошлом, господин Севастьянов.
– Я бы предпочел остаться товарищем.
– Что?
– Товарищем Севастьяновым. Мне в прошлом как-то проще. Тогда и люди были лучше, и проезд в метро стоил пятак. Заводов никто не приватизировал, и никто за них не умирал. За собственность. Так что, Марианна Николаевна? Как быть с похоронами?
– Хорошо, я приеду. Взглянуть на Рину и… Разве уже можно ее хоронить? Насколько я знаю, в случае криминала проводится расследование?
– А где тут криминал? Дело ясное: смерть от отравления лекарственным препаратом, транквилизатором, банальная передозировка, имеется предсмертная записка, окна и двери в квартире были заперты изнутри.
– А… как же вы вошли?
– Дверь взломали. Дело в том, что она мне звонила перед тем, как пойти в аптеку. Позвонила и сообщила о своих намерениях. Я поехал к ней, но не успел. К сожалению. Она собиралась зайти еще и в парикмахерскую, но там была большая очередь. Слишком большая, а ей, видимо, хотелось поскорее со всем этим покончить. Вот я и не успел. Она меня опередила, Марианна Николаевна. Кстати, это не вы ли ей организовали рецепт на транквилизаторы?
– Да, я. И что? – агрессивно. – Она страдала бессонницей, ее выводили из себя ночные звонки. На моем месте так поступил бы любой врач! Так что никакого криминала здесь нет!
– А кто говорит о криминале?
– Но вы все время на что-то намекаете!
– А вы постоянно защищаетесь. Хотя вас пока ни в чем не обвиняют.
– Пока? Вы сказали – пока?
– А вам не кажется, что это было слишком сильное лекарство? Просто убойное.
– А вы что, врач?
– Нет, я мент, сыщик. Я понимаю, что, как единственная подруга, вы о ней заботились, – насмешливо. – В конце концов, в наше время не проблема достать любое лекарство, ведь так? Не вы, так другой. Или другая.
– Вот именно! Значит, уголовное дело возбуждено не будет?
– Это следователь решает, не я. Но полагаю, что не будет. Нам, полиции, и без того проблем хватает. Записка-то есть. Завтра вы приедете в городской морг, заберете тело вашей подруги, похороните, как положено, с венками, с оркестром, и дело с концом.
– Хорошо.
– Так до завтра, Марианна Николаевна?
– Да. До завтра.
Длинные гудки
– Вас слушают.
– Могу я поговорить с Циплянским Федором Мироновичем?
– Да, я слушаю.
– Капитан Севастьянов беспокоит.
– Очень приятно.
– Не думаю, что вам приятно. Но настроение ваше, безусловно, поднимется после моего звонка. Дело в том, что я звоню вам из квартиры вашей клиентки Марины Сергеевны Водопьяновой.
– Вот как? А что случилось?
– Дело в том, что она умерла.
– Умерла?!
– Покончила с собой.
– О господи! Как же так?!
– Не делайте вид, что расстроились. Разве вы этого не ждали?
– Вы что себе позволяете? – сердито. – Я, на минуточку, адвокат! И если у вас нет доказательств…
– Ладно, не кипятитесь.
– Я требую извинений!
– Хорошо: извините.
– Так что случилось с Мариной?
– У нее последнее время была депрессия. Да вы знали.
– Да, я об этом знал.
– И эта ее болезнь…
– Болезнь? Какая болезнь?
– Телефонная фобия. Не знали?
– Предполагал. То есть был наслышан.
– Она, видимо, ее и доконала. Нервы не выдержали, и…
– Как она умерла?
– Таблетки. Выпила целый пузырек сильнейшего транквилизатора.
– Транквилизатора? А кто ей его дал? То есть кто прописал?
– Ее подруга, Марианна Николаевна, она врач… Кстати, вы знакомы с Марианной Николаевной?
– С кем, простите?
– С Никой? С гражданкой Николаевой?
– Не имею чести.
– И она так говорит.
– Никаких дел с гражданкой Николаевой у нас не было.
– Но завтра вам придется познакомиться. Вы должны приехать в городской морг, чтобы забрать тело Марины Сергеевны.
– Тело! О господи, конечно! Какая ужасная трагедия! Да-да… Мне срочно надо ехать в Москву. Не подскажете, в какой именно морг ее отвезли? По месту прописки или…
– Ее отвезли в истринский городской морг. Так что далеко ехать не надо. Она ведь хотела быть похороненной вместе с мамой и дядей.
– Да-да. Она мне об этом говорила, и не раз.
– Так вы приедете?
– А при чем здесь ее подруга? Как вы сказали?..
– Марианна Николаевна?
– Да. Именно. При чем здесь она? На каком основании?..
– У Марины Сергеевны было не так много близких ей людей. Точнее сказать, лишь вы и Марианна Николаевна. Вполне естественно, что она и займется похоронами. Тем более она согласилась.
– Еще бы ей не согласиться!
– Что вы имеете в виду?
– Я проконтролирую все расходы. Никому не удастся погреть руки на похоронах Марины!
– Кроме вас.
– Что вы сказали?
– Кроме вас, Федор Миронович.
– Да как вы… Встретимся в суде!
– Ну-ну! Не кипятитесь! У вас так много дел появилось, зачем же тратить время на пустяки? На какого-то мента? Вас ждут великие дела, господин Циплянский. Завод-то государственный заказец получил. И немалый. А кому, как не вам?..
– Вы правы в одном: я очень занят. Но любые ваши угрозы не останутся без последствий.
– Так мы вас обоих завтра ждем. В морге.
– Постойте!
– Да? Слушаю вас.
– А она не оставила никакой предсмертной записки?
– Как же! Оставила! А почему вы интересуетесь?
– Во-первых, мне хотелось бы знать причины, по которым она покончила с собой.
– Все в порядке, Федор Миронович, это стопроцентное самоубийство.
– Но… что же конкретно там написано?
– Вы хотите знать, не указала ли она на человека, который, так сказать, поспособствовал? Я вам открою служебную тайну. Хотя не имею права ничего говорить, пока следователь не решил, возбудит он дело или не возбудит. Но тут ведь и решать-то нечего. Никаких имен в предсмертной записке нет. Следовательно, и привлекать некого. Чисто сработано.
– То есть… как это? Сработано?
– Простите, оговорился.
– А ведь я, Александр, знаю ваших родителей. Я в городе уважаемый человек, а вы со мной как с преступником, как с уголовником каким-то.
– Я же не вас конкретно обвиняю. Хотя вам ее смерть, безусловно, выгодна.
– Этот разговор мне неприятен, и я не хочу его продолжать. Будут доказательства – вызывайте повесткой. Все, как положено по закону. В противном случае…
– Я понял. Исключительно по закону, – насмешливо. – По-человечески не получится. Значит, до завтра?
– До завтра. Какая ужасная, чудовищная трагедия!
Длинные гудки
– Добрый день. Вы позвонили в частное детективное агентство.
– Могу я поговорить с Игорем Анатольевичем?
– А кто его спрашивает?
– Скажите, что его спрашивает Александр Александрович Севастьянов. Капитан Севастьянов. Из уголовного розыска. Он знает.
– Минутку.
– …Да?!
– Что это с вами, Игорь Анатольевич? Вы прямо весь на нервах! А причина?
– Сами знаете: у меня в последнее время столько неприятностей! И все они связаны с вами!
– И жена из-за меня на развод подала?
– Откуда вы знаете?!
– Деревенька наша маленькая… У меня, Игорь Анатольевич, двоюродная сестра в загсе работает.
– Что, весь город уже знает?! Так вот: ничего еще не решено. Обычный бабий бзик. Через неделю-другую заберет заявление. У нас ребенок. А моя лю… Девушка, за которой я пытался ухаживать. Ее больше нет. А вы почему мне звоните? Что-то случилось?
– Сегодня умерла Марина Сергеевна Водопьянова. Я думаю, вам интересно будет это узнать. Она ведь была вашей клиенткой, и именно через нее вы получили все свои неприятности, Игорь Анатольевич.
– Постойте-ка… Как это умерла?!
– Покончила с собой. Смертельная доза сильнейшего транквилизатора. Выпила целый пузырек таблеток.
– Что ж… Это логично.
– Вы когда с ней разговаривали в последний раз?
– Как будто вы не знаете! Кстати, вы откуда звоните? Случайно не из…
– Да, из ее квартиры.
– Что, жучки собираете?
– А на что они теперь? Все же кончено.
– Сожалею. То есть сожалею, что она не выдержала давления… Я не то хотел сказать…
– Я понял.
– Сожалею, что она проявила слабость. А со мной теперь как?
– А что с вами?
– Возбуждено уголовное дело. По факту смерти Аллы Сечкиной. Ее ведь застрелили. И в этом подозревают меня. Я под подпиской о невыезде.
– А главная свидетельница умерла. Заказчица преступления. Боюсь, что дело теперь развалится. Без показаний Марины Сергеевны у нас ничего не выйдет. Дело Сечкиной придется приостановить. Или вовсе закрыть. Заказные убийства – это верные «глухари». Ведь вы, Игорь Анатольевич, работали в органах. Знаете небось.
– Не надо ловить меня на слове!
– Я? Ловлю?
– Еще скажите, что Водопьянову довел до самоубийства я! Избавился от свидетельницы!
– Не от свидетельницы, а от заказчицы.
– Не было ничего, понятно? Все документы агентство, в котором я работаю, вам представило. Мои отчеты. Там конкретно написано, за что я получал от Водопьяновой деньги. Никого она не заказывала. Ни мужа, ни… Аллу.
– Оно понятно. Не заказывала.
– Послушайте, зачем вы мне позвонили?
– Видите ли, Игорь Анатольевич, она оставила предсмертную записку.
– Записку?
– А что вас так удивляет?
– Ничего.
– Она хотела, чтобы вы ее непременно прочитали, эту записку.
– Я? При чем здесь я?
– Так и написано: Игорю Анатольевичу, частному детективу. Лично в руки.
– И что в ней?
– Я не могу по телефону вам зачитать текст. Во-первых, вы мне не поверите. Во-вторых, я хочу сделать это при свидетелях. Приезжайте в управление или на квартиру к Марине Сергеевне.
– А… где она? Тело, я хотел сказать?
– Как где? В морге.
– Как? Уже?
– Только что увезли.
– Жаль.
– Чего вам жаль, Игорь Анатольевич?
– Хорошая была женщина, хоть и с большими странностями.
– Вот именно: со странностями. Мне надо взять у вас показания, Игорь Анатольевич.
– Я готов.
– Вот и замечательно. Вы, наверное, рады, что так получилось.
– Нет. Я не рад.
– Да бросьте!
– Вы повестку на дом принесете или пришлете в агентство, по почте? Ведь вы же хотите официально?..
– А по-человечески нельзя? Обязательно бегать за вами надо? За бывшим нашим сотрудником?
– Хорошо, я приду. Когда? Завтра?
– Лучше завтра.
– Я буду.
– Тогда до свидания, Игорь Анатольевич!
Звонок
– Я слушаю. Говорите.
– Марина Сергеевна? Как вы? В порядке?
– Насколько это возможно.
– Вы уж извините, что оставил вас в квартире одну.
– Ничего.
– Но там наши люди. На этаже.
– Что ж. Хорошо.
– Вам стоит только открыть дверь. Хотите, я им позвоню? Чтобы они никуда не отходили от квартиры?
– Но тогда их увидят. Нет, Александр Александрович, не стоит.
– Я просто хотел проверить нашу с вами догадку.
– И… как?
– Марина Сергеевна?
Пауза.
– Вы расстроены, да?
– А как вы думаете?
– Он уже выехал. Все правильно.
– Да?
– Мы с вами все просчитали верно.
– Что ж…
– Что у вас с голосом?
– Не знаю. Мне кажется, я этого не переживу.
– Он едет к вам, Марина Сергеевна.
– Зачем?
– Ну, это же теперь его квартира.
– Выходит, он едет к себе…
– Вам надо с кем-то поговорить, да?
– Не знаю.
– Кстати, вы напрасно думали, что он тоже прослушивает ваш телефон. Напрасно вызвали меня в парикмахерскую.
– Но это эхо… Я думала…
– Верно, думали. Если бы мы не прослушивали телефон, у нас не было бы сейчас никаких доказательств. А вы молодец. Сообразили, как поступить.
– Я хотела наверняка.
– Молодец, что подстраховались. Вы очень умная женщина. Умная и сильная. Я не сразу понял, что вы хотите со мной встретиться и поделиться своими подозрениями. Но все-таки понял. И я рад, что они совпали с моими. Теперь все кончено. Игра, говорю, окончена. Он едет к вам. И мы его…
Пауза.
– Марина Сергеевна? Вы что, плачете?
– Господи, дай мне силы!!!
– Держитесь.
– За что? За что-о?!
– Не надо плакать. Держитесь. Вы умница. Держитесь.
– Я некрасивая, глупая, больная толстая тетка…
– Вы умница. Ведь это вы придумали «умереть». А мы вам подыграли. Иначе он не выдал бы себя. Вас бы так и продолжали доводить до края, до самоубийства или до сердечного приступа. Изматывать бессонницей, сводить с ума. Этот телефонный терроризм продолжался бы до тех пор, пока вы бы в самом деле не умерли. Все правильно: надо дать им то, чего они хотят. И ловить на живца. Теперь, когда все думают, что вы лежите в морге… Марина Сергеевна? Эй? Что с вами? Не молчите!
– Мне страшно.
– Там везде наши люди. Будем его брать.
– А он что, войдет в квартиру? Я ведь здесь совсем одна…
– Как только он войдет, наши сотрудники тут же ворвутся следом. Его надо поймать за руку, понимаете? Нам нужны стопроцентные доказательства, иначе дело развалится.
– Но почему именно так? Почему я должна сидеть здесь одна и ждать… Ждать чего? А вдруг он ворвется и ударит меня по голове? Или начнет душить?
– Все думают, что вы в морге. Я забросил информацию по всем каналам, так что не беспокойтесь.
– И все-таки я беспокоюсь.
– Его тоже необходимо заставить испытать шок… Я вас оставлю на время? У меня тут небольшое дельце.
– Где вы сейчас?
– В морге. Поджидаю вашу подругу, Марианну Николаевну.
– Мне не по себе…
– Держитесь! Не стоит так расстраиваться! Они плохие люди.
– Да, но других у меня нет.
– Как говорится, с такими друзьями и враги не нужны. То есть эти друзья и есть ваши враги. Не надо их жалеть.
– Но Ника…
– Сказать по правде, странная это была дружба. Она вас использовала на всю катушку, а вы без конца подставлялись. У вас огромное сердце, Марина Сергеевна.
– Да, это так. Огромное, больное… Как у моей мамы.
– Да ни хрена оно не больное! Извините. Вырвалось. Сегодня же все выяснится. Как да что. Кто здоров, а кто болен.
– Я не уверена, что хочу это знать…
– Надо, Марина Сергеевна. Держитесь.
– Да-да. Держусь.
– Я кладу трубку?
– Но я здесь совсем одна. В пустой квартире. Мне страшно. Долго еще ждать?
– Он уже едет.
– Значит, недолго.
– Позвоните кому-нибудь.
– Я… я попробую.
– Вам надо с кем-то говорить.
– Я поняла.
– Я позвоню вам, Марина Сергеевна.
– Когда?
– Как только встречусь с Марианной Николаевной. И вы тоже звоните.
– Скажите, а вы его не боитесь?
– Кого?
– Телефона. Мобильного телефона.
– Фу-ты! Опять! Не беспокойтесь: больше никаких ударов. Только хорошие новости. Для того и нужен телефон, чтобы срочно получать полезную и приятную информацию. Вы должны это усвоить. Ждите моего звонка. Все.
Длинные гудки
– Приемная врача-психотерапевта Анисимовой Ольги Павловны.
– Мне врача, пожалуйста.
– Рина? Я вас узнала. Сейчас соединю.
– …Здравствуйте, Рина! Я думала, что вы подъедете.
– Подъеду. Только не сейчас. Попозже. Сейчас никак не могу. Сижу жду.
– Чего?
– Его. Вы когда-нибудь ждали свою смерть?
– Рина, вам опять плохо?
– Не знаю. Это странное чувство. Вроде бы я должна его ненавидеть. Но… Я почти спокойна. Почти… Но где-то в глубине души мне очень и очень больно… Так глубоко, что я этого почти не чувствую. Иначе я бы его не предала. Я все-таки решилась. Значит, прошло.
– Не молчите. Разговаривайте.
– Он уже выехал. Я должна всего-навсего дождаться. Поставить точку.
– Вы знаете, кто должен прийти?
– Да. Знаю. И от этого мне еще страшнее.
– Успокойтесь. Не думайте о плохом.
– Но как же? Как же не думать? Знаете, о чем я думаю? Что для меня самое страшное, Ольга Павловна?
– Что?
– Когда он войдет, я должна буду посмотреть ему в глаза… Нет, я не могу! Это выше моих сил! Я чувствую неловкость, будто это я хотела его убить, а не он меня. Мне за него стыдно! Понимаете?
– Нет.
– А это просто. Мне неловко за людей, что они такие.
– Успокойтесь. Вам не обязательно смотреть ему в глаза.
– Мне всю жизнь было стыдно за злых людей. За насильников, убийц. Педофилов. Почему они такие? Откуда взялись? Ведь это же не инопланетяне. Люди. Такие же, как мы с вами. Почему они совершают поступки, за которые мне стыдно, а им нет? Ведь это чудовищно: убить человека! И за что? Из-за денег! Может быть, мне трудно это понять, потому что я никогда в них не нуждалась? Может, мне стоило пройти через голод и нищету, чтобы знать, как живет большинство людей? А я здесь как инопланетянка: я их не понимаю! Ну, не понимаю, и все! Наверное, это я плохая? Какая-то не такая. Но когда я пытаюсь разобраться, чем вызвала такую ненависть, у меня ничего не получается. Не сходится. Да, я никогда ни в чем не нуждалась. Да, мне не приходилось работать из-за нехватки денег. За кусок хлеба. Я ходила на работу, потому что нравилось, а не потому, что за это платили. Мою зарплату все равно забирал себе Марк. Говорил: а зачем тебе деньги? У тебя и так все есть! Дядя оплачивает все твои счета, ты не нуждаешься в жилье. Вообще ни в чем не нуждаешься. Да, я богата и всем обеспечена. Но к чему это привело? К тому, что я сижу сейчас одна, в пустой квартире и жду человека, которой хочет моей смерти. И давно. Который меня ненавидит. Я ему мешаю. Я стою между ним и той жизнью, которую он считает достойной. Счастливой. А я преграда между ним и раем! Мне хочется исчезнуть. От неловкости, от стыда за него…
– Рина? Не молчите, Рина.
– Если я сейчас положу трубку, у меня не останется сил на то, чтобы жить. Я умру…
– Не кладите телефон. Я с вами. Я вас слушаю. Понимаю: вам надо выговориться. В вас говорит обида. Вот и не молчите.
– Спасибо. Большое вам спасибо.
– Сейчас вам нельзя сдаваться. Все уже почти закончилось. Осталось совсем немного, еще капельку потерпеть, и все. Понимаете? Все! Вы навсегда избавитесь от этого человека.
– Да-да. Прекратятся эти бесконечные звонки, молчание в трубку, голоса с того света. В квартире наступит тишина, а в моей жизни покой. Ко мне наконец-то придет покой…
– Рина, вы не должны сдаваться.
– Я не могу. Сейчас откроется дверь, и он войдет. Не могу…
– Зачем вы на это согласились? Неужели нельзя было как-нибудь иначе? О чем думает эта ваша полиция?
– Говорят, что им нужны доказательства. Видимо, иначе нельзя. Смерть за смерть. Он должен сам все рассказать. Как ему пришла в голову мысль использовать мою болезнь, кто эти люди, которые за деньги согласились названивать мне и говорить все эти ужасные слова, как в дом Аллы попал пистолет моего дяди, и зачем было нужно, чтобы он туда попал… Постойте… Кажется…
– Что, Рина?
– Нет, мне показалось. Вроде бы входная дверь приоткрылась. Нет, показалось.
– Вы не можете позвать кого-нибудь в квартиру? В вашем состоянии одной находиться нельзя. Хотите, я позвоню в полицию и скажу им об этом? Только скажите, кого мне там спросить.
– Нет! Не надо! Не кладите трубку! Пока я с вами разговариваю, мое сердце бьется. Я нормально себя чувствую.
– Хорошо. Говорите. Просто говорите.
– На лестничной клетке есть какие-то люди. Мужчины. Знаете, я вдруг поняла, что боюсь мужчин. Вот в чем вся беда. Со мной никогда не знакомились ни на улице, ни в ресторане, нигде. И я никогда ни с кем не знакомилась. Я боюсь с кем-нибудь заговорить, тем более с мужчиной. И мне бы никогда не выйти замуж, если бы Марк сам со мной не заговорил. Я прекрасно помню тот день. Долгое время я считала, что это самый счастливый день в моей жизни. Я словно заново родилась в ту секунду, когда услышала его голос: «Девушка, вам нравится балет?» Я повернула голову и увидела ЕГО. С этого все и началось…
– Вы расстроены, я понимаю. Столько потрясений за последнее время! Это далеко не каждый здоровый человек выдержит. А с вами, похоже, не дилетанты работают. Но, Рина, все пройдет. Вы будете ходить ко мне на сеансы, и все пройдет. Все это лечится, Рина. Страхи, неуверенность в себе. У вас все еще будет хорошо.
– Нет.
– Все будет хорошо.
– Как хорошо? Как я смогу после всего этого кому-нибудь верить? Как?
– Все пройдет. Время все вылечит.
– Не знаю. Не уверена… Постойте…
– Что такое?
– Нет, снова показалось. Когда кого-то долго ждешь, все время чудятся шаги. Мне очень хочется, чтобы все это поскорее закончилось, а он не идет. Должно быть, пробки. Еще одна беда: пробки. Все против меня. А силы кончаются… Слышно, как поднимается и опускается в шахте лифт, как открывается соседняя дверь, как за стеной кто-то кашляет и включает телевизор. Все слышно…
– Вы просто нервничаете.
– Да. Я нервничаю.
– Успокойтесь. Дышите глубоко, ровно. Сегодня же все это закончится. Завтра вы уже будете думать о другом, у вас появятся другие заботы. И это будут приятные заботы. Я научу вас делать дыхательную гимнастику…
– Постойте…
– Он пришел?
– Не знаю. Кажется… Нет. Мне опять показалось. Да-да, продолжайте, я вас слушаю.
– Рина, вы в порядке?
– Не знаю.
– Разговаривайте со мной. Разговаривайте. Вы не одна. Я с вами, я слушаю вас и готова вам помочь.
– Да-да. Я стала такая рассеянная последнее время! Как вы думаете, не было ли у меня всамделишных галлюцинаций? Не тех, которые мне навязывали, а… Не больна ли я?
– Вы больны, но это лечится. Просто вас в детстве замкнуло на телефоне и начались эти ваши страхи. А теперь кто-то решил этим воспользоваться.
– Да-да… Постойте…
– Что, Рина?
– Теперь точно! Открылась входная дверь! Да, я уверена… Мне страшно!
– Рина! Спокойнее, Рина! Только не бросайте трубку!
– Нет-нет. Вы со мной?
– Да, я с вами.
– Кажется, он услышал мой голос. Он идет сюда, в комнату. О господи! Дай мне силы!
– Рина?
– Дверь… Дверь открывается… Да, это он…
– Рина?
Пауза.
– Рина?
– Это не так страшно, как я думала. Все в порядке, Ольга Павловна… Здравствуй, Марк! Ольга Павловна, я вам потом перезвоню. Муж вернулся.
…
Звонок
– Да.
– Марина Сергеевна? Как вы? В порядке?
– Не знаю.
– Что у вас с голосом?
– Не знаю.
– А где ваш муж?
– Его увели. Александр Александрович?
– Я вас слушаю.
– Неужели же требовалось это делать?
– Что делать?
– Это. Неужели нельзя было как-нибудь иначе?
– Марина Сергеевна, он что, пытался вас убить?
– Нет.
– Угрожал, кричал, ругался?
– Нет.
– А как он отреагировал на то, что вы живы?
– Так же, как я отреагировала на то, что жив он. Молча. Это была неудачная шутка как с моей, так и с его стороны.
– Шутка?! Постойте-ка…
– Я не хочу верить, что это было тщательно спланированное убийство. Я говорила по телефону, когда он вошел. Просто не могла оставаться в квартире одна, вот и позвонила своему психотерапевту. Муж открыл дверь своим ключом и услышал мой голос. А потом… Потом вошел в нашу спальню, и я сказала ему: «Здравствуй, Марк». Точь-в-точь таким тоном: «Здравствуй, Марк». Буднично и просто. И он, почти не удивившись, ответил: «Рина, ты? Что ж, доброе утро». А потом вбежали ваши люди. Должно быть, они испугались, что Марк на меня кинется, будет выкручивать мне руки, душить или еще что-нибудь в этом роде. Но он как был, в куртке, в шарфе, присел на краешек нашей огромной супружеской кровати и негромко сказал: «А знаешь, я ведь очень устал от всего этого»… Зачем вы мне звоните, Александр Александрович, и откуда?
– Из морга.
– Из?..
– Не пугайтесь, не будет больше никаких трупов. Финита ля комедия. Напоследок я слегка попугал вашу подругу Марианну Николаевну. В морге лежало неопознанное тело мужчины, сильно обгоревшее, я подвел ее к нему и поднял брезент. А потом спросил: «Как вы думаете, кто это?» И ей стало плохо.
– Зачем… Зачем вы это сделали?
– Ей нужно было испытать шок. Как вы помните, Марина Сергеевна, тогда на шоссе именно она первой прибыла на место автокатастрофы, она же опознала в погибшем вашего мужа. Не случись этого, и вы посмотрели бы на все по-другому. Ведь вы видели только его вещи: кольцо-печатку, обгоревший клочок дубленки… Не хотите с ней поговорить?
– Нет. Наверное, нет.
– А вот она рвется к телефону.
– Не надо.
– Марина Сергеевна, вы в порядке?
– Да, наверное.
– Что собираетесь делать?
– Должно быть, отправлюсь в Истру. В дядину квартиру. Поживу немного там. За мной должны заехать. Вы правы: я не должна оставаться одна.
– Я прав?
– Разве не вы мне это говорили?
– Нет, не я. Кстати, хотел перед вами извиниться. Ваш детектив… Он абсолютно ни при чем. Это было лишь роковое стечение обстоятельств.
– Мой детектив?
– Ну, нанятый вами детектив. Я не так выразился. Все было так, как вы говорили. Вы просто следили за своим мужем, но не заказывали его и уж тем более гражданку Сечкину.
– А… что она говорит?
– Кто?
– Ника.
– Пока ничего существенного. Молчит и плачет. Послушайте, может быть, вам с ней поговорить?
– Я боюсь.
– Она отказывается давать показания, пока не поговорит с вами.
– Вы же только что сказали, что все в порядке?
– Я сказал? Просто мне показалось, что вы немного не в себе, Марина Сергеевна, не хотелось лишний раз вас беспокоить. По-моему, вы разволновались.
– Я хочу прилечь… Мне… надо подумать.
– Что ж. Не буду вам мешать. Отдыхайте.
– Я вам сама потом перезвоню.
– Марина Сергеевна? А вы точно в порядке?
– Да. Наверное. Не беспокойтесь за меня. Я просто устала и хочу немного отдохнуть.
– Хорошо. Ложитесь и отдыхайте. Я буду ждать вашего звонка.
– Я обязательно позвоню.
Звонок
– Да?
– Рина? Это на самом деле ты?
Молчание.
– Рина?!
– …
– Рина?!! Ответь мне!
– Господи, неужели же он это сделал?!
– Что сделал?
– Дал тебе телефон!
– Значит, ты действительно жива… Он не обманул, и ты действительно жива… Что ж… Но не может быть! Этого просто не может быть!
– Не может так не может. Считай, что я умерла.
– Нет, ты жива… Почему ты не хочешь со мной разговаривать?
– Я хочу спать, Ника. Очень хочу спать.
– Тебе сейчас хорошо! Ты можешь лечь, можешь пойти куда хочешь или включить телевизор! А я… А мне… Меня даже не хотят отвезти куда-нибудь в другое место! Я вынуждена находиться здесь, среди трупов! Пока не признаюсь в убийстве! А я не хочу! Не хочу ни в чем признаваться! – Она рыдает.
– Тебе лучше все рассказать.
– Но я не хочу! Не хочу я! Ты это понимаешь?!
– Я ничем не могу тебе помочь.
– Это несправедливо! Ты опять получила все, а я… Опять – ничего. Столько усилий и – ничего! С самого начала все было несправедливо. Почему тебе все, а мне ничего? Почему я должна всю жизнь тебе завидовать?
– А ты не завидуй.
– Но все это должно было достаться мне! По справедливости – мне! А вовсе не тебе…
– Когда ты это придумала?
– Что?
– Весь этот план. Придумала, как заполучить мои деньги. Когда? С чего все началось?
– С билета на балет.
– С билета?
– Да, Рина. Я купила не два, а три билета. А потом «заболела» в нужный момент. Я знала, что Марк тебе понравится, да и он не сможет устоять перед такой легкой добычей. Я знала, что ему до зарезу нужны деньги. Считай, я вас свела. Он думал, что этот вечер мы проведем втроем, я обещала познакомить его со своей лучшей подругой. Но обошлось без меня. Когда он тебя увидел, то принял мой план. И умолчал о нашем с ним знакомстве.
– А когда ты познакомилась с Марком?
– Давно.
– Как давно?
– Очень давно. Я еще была замужем за этим своим…
– Так, выходит, не ты его застала с женщиной, а он тебя с…
– Да. Он застал меня с Марком.
Пауза.
– Рина?
– Я слушаю.
– У тебя голос мертвый.
– А какой он должен быть?
– Я уже много лет люблю Марка. А он меня. Любил, как мне казалось, потому что сейчас… Все стало по-другому, когда появилась ты. А сначала нам просто нужны были деньги. И я придумала этот план.
– И долго он не соглашался?
– Долго. Но у него не было выхода. Ведь ни у меня, ни у Марка ничего нет. Эта его фирма… Словом, она давно уже разорилась. Я отдавала ему все свои деньги, чтобы фирма держалась на плаву. Все, что досталось мне при разводе, я продала.
– А ты говорила, что помогаешь родителям, – потрясенно.
– Это родители помогали мне, – горько. – Мой муж оказался порядочным человеком. Мне было что продать. Поэтому, когда ты познакомилась с Марком, нам удалось создать видимость, что он человек вполне благополучный.
– Значит, ты готовилась…
– Да. Я готовилась. Я люблю его, а он достоин всего самого лучшего. Мне хотелось, чтобы у него была хорошая машина, модная одежда, чтобы он ездил отдыхать в красивые места. Вот как я его люблю… А ты… Что ты про него знаешь! Ты хотя бы знаешь, где родился Марк?
– Где-то далеко. За Уралом.
– И ты думаешь, ему хотелось обратно в провинцию? В глушь? Это после московской-то жизни?
– Но неужели не было другого способа разбогатеть?
– Какого другого? Честно работать? И многие из тех, кто вкалывает с утра до ночи, живут хорошо? Много они заработали? Престижное место можно получить, только имея связи. А у Марка они откуда? Или у меня? Куда я могла его устроить? Санитаром в больницу? Можно, конечно, подделывать рецепты на наркотики, так ведь за это сядешь. А то и убьют. Путь к большим деньгам все равно лежал через криминал, мы с Марком прикидывали так и эдак.
– И выбрали меня… Но сколько же вам надо денег? Неужели для счастья так уж необходимо ездить на хорошей машине и отдыхать за границей? Мало просто жить, как все живут?
– А ты? Почему ты так не живешь? Как все?
– А как я, по-твоему, живу?
– Ты можешь все купить. Все, что захочешь. Ты можешь поехать куда хочешь. И когда хочешь. Можешь не работать, если не хочешь. Ты и не работала никогда по-настоящему. Для того, чтобы не умереть с голоду. Для того, чтобы обуться, одеться. Ты даже не представляешь себе, какая это каторга: вставать засветло, выслушивать нотации главврача, а то и крик, писать бесконечные отчеты. А уволиться нельзя, хотя ходить по-прежнему на работу сил уже нет. Но приходится. Иначе просто жить будет не на что. Ты всего этого не знаешь. Ты свободна.
– Нет, Ника. Вы же упрятали меня в эту тюрьму! В пустую квартиру, где без конца звонит телефон!
– Твоя нога скоро срастется. Ты сможешь выходить из дома. Быть может, даже машину научишься водить. А в тюрьму ты сама себя упрятала. Надо было просто отключить телефон. Любой нормальный человек так бы и поступил.
– Зачем ты сейчас звонишь?
– Я хочу, чтобы ты меня поняла. И простила.
– А без этого?
– Мне долго сидеть за решеткой. Лет пятнадцать. Я выйду из нее старухой. И вряд ли ты будешь меня навещать. Да и я могу не захотеть твоего прощения. Там люди очень быстро меняются. Поэтому давай, подруга, все выясним сейчас.
– Постой… Ты сказала, пятнадцать лет. Но что же ты сделала? Ты только придумала все.
– Нет. Сделала. И это ты во всем виновата.
– В чем?
– В том, что я убила Аллу.
– Ты?! Так это ты убила Аллу?!
– Да, я. Записывайте, записывайте, капитан, это признание.
– Севастьянов что, там?
– А как ты думаешь, почему он не выпускает меня из морга? Почему разрешил тебе позвонить? Это форма воздействия такая. Давление на психику. Он хочет, чтобы я во всем призналась. И подписала свои показания.
– Ника?
– Ха-ха-ха!
– Ты в порядке?
– Зачем ты мне рассказала про ее звонок? Я говорю про Аллу. Я стала ревновать, ревновать безумно. Марк ускользал от меня. Я не думала, что у них все так серьезно. Пишите, пишите, капитан. Возможно, у меня не будет сил все это повторить… Ему что, правда нравятся блондинки, или ты это выдумала мне назло?
– Марк… Извини, Ника, но я не думаю, что он когда-нибудь тебя любил.
– Это неправда! Неправда! Зачем он тогда был со мной?
– Затем, что он человек слабый и нуждается в ведущем. В сильной женщине. Это была не любовь, а слабость. Ты все придумала, Ника. И его ты придумала. О! У тебя всегда была богатая фантазия! Твой план моего убийства практически идеален! Заставить меня от отчаяния наглотаться таблеток! Которые ты мне сама же и выписала!
– У меня всегда было в порядке с логикой.
– Я помню твои успехи в математике.
– Где я ошиблась? Рина, в чем я ошиблась? Ведь ты уже давно должна была умереть!
– Я выжила, потому что ты мне все время подсказывала, что надо делать. С первой же минуты: «Не вздумай, Рина, не кончай жизнь самоубийством…» Самоубийством, самоубийством… Это слово должно было прочно засесть у меня в мозгу. О способе ты позаботилась. И в тот же день сообщила, какая доза лекарства смертельна. «Не вздумай, Рина, пить больше двух таблеток сразу!» Меня с детства раздирало сделать что-то тебе назло. С той поры, как мы вместе пошли в детский садик, в одну группу. Но я боялась. Я тебя боялась, слышишь? Я почувствовала, что ты мне приготовила смерть. И я не хотела дать тебе то, что ты хочешь. Не стоило так на меня давить, Ника. Надо было тихо дожидаться. Но у тебя бы терпения не хватило. А тут еще Алла…
– В конце концов, меня бы устроило, если бы ты просто сошла с ума. В этом случае Марк получил бы опекунство. Пишите, капитан, пишите. У меня в мозгу засел твой детский рассказ, Рина. Из-за того, что кто-то ошибся номером и назвал тебя дочкой, у тебя начался приступ. Я консультировалась у невропатолога, потом долго и тщательно изучала литературу по психиатрии. Все, что касалось фобий. Все было так просто! Человек, боящийся телефона и измученный постоянно идущими к нему в квартиру звонками, обречен либо покончить с собой, либо сойти с ума. Мне лишь требовалось спровоцировать у тебя острый психоз.
– Оказывается, вы с Марком плохо меня знали. Я и сама себя не знала. Я не сошла с ума.
– Почему? Почему ты осталась жива?
– Не знаю. Назло тебе.
– Ну, вот и все… В чем еще я должна признаться? Ах, в убийстве! Да, это я взяла у Марка пистолет. Он знал код от сейфа, ты даже не заметила, как оружие исчезло из дядиной квартиры. Может, это меня Марк хотел убить? После того, как я раздобуду для него кучу денег! Ха-ха! И жить на них с этой своей… Аллой. Я устроила ему дикую сцену ревности после нашего с тобой разговора, а потом забрала пистолет. И знаешь, что самое смешное? Он мне его отдал. Вот так просто взял и отдал. Не думаю, что он не в курсе, на что я способна. Он просто трус, наш Марк. Трус. Такой большой и сильный… И – отдал.
– Я прекрасно знаю, что он трус. Ника, я только не понимаю: зачем такие сложности? Неужели нельзя было просто меня застрелить?
– Тогда Циплянский вцепился бы в Марка мертвой хваткой. Потому что убийца тот, кто заинтересован в наследстве, тут и думать нечего. Мы не собирались садиться надолго в тюрьму. Тебя нельзя было просто убить. Ты должна была сделать это сама.
– Кто эти люди, которые мне звонили?
– Случайные люди. Мы с Марком их наняли. У нас в городке много бедняков, которые не прочь подработать. А тут и делать-то ничего не надо. Просто набрать номер и положить трубку.
– А мама? Кто придумал трюк с моей матерью?
– Это жена твоего отца.
– Наталья? Я так и думала! Что же ты ей пообещала?
– Денег. Она тебя ненавидит, Рина. Если бы не ты, все досталось бы твоему отцу и, соответственно, ей. Она обожает своего сына. А тебя ненавидит.
– А ты?
– Что – я?
– Ты меня ненавидишь?
Молчание.
– Ника?
– Нет. Теперь нет.
– А ведь ты и сейчас моя единственная подруга. Я тебя прощаю.
– Мне жаль, что так вышло.
– Я буду ждать тебя, Ника.
– Ты с ума сошла!
– Нисколько.
– Не надо… Рина, я тебя прошу: не надо… – Плачет.
– Если бы я знала, что ты и Марк… Знаешь, я бы просто дала вам денег.
– С каким наслаждением я ее убила…
– Что?
– Алла была слишком уж красивой. А ведь это я ее выбрала. Любовница Марка должна быть особенной, иначе никто бы не поверил. И ты бы не поверила… Да-да… Заканчиваю…
– Ника?
– Все, у меня больше времени нет. Давайте протокол, капитан, я подпишу. Вот и все.
– По-моему, Ника, это ты ненормальная. Справочники по психиатрии, которые ты прочитала, сильно на тебя повлияли. Ты не просто хотела меня убить, ты хотела меня мучить. Ты видела мои страдания и наслаждалась. Ты больна…
– Замолчи!
– Мне тебя жаль, Ника. Я мазохистка, это правда. А ты садистка. Ты нашла идеальный объект – меня. Вампир нашел идеального донора.
– Замолчи!
– Я обязательно приду к тебе.
– Куда?
– В СИЗО. Я хочу тебя видеть.
– Нет.
– Ника!
– Не стоит.
– Что тебе принести? Сигареты? Чай? Я спрошу у Севастьянова, что разрешено.
– Ни к чему это.
– А я все равно приду. Я попытаюсь тебя вытащить.
– Не надо.
– Я найму для тебя Циплянского.
– Господи, да оставь ты уже меня в покое!
– У меня никого нет, кроме тебя, Ника. Это он во всем виноват.
– …?
– Марк. Это все он.
– Ха-ха-ха!
– Почему ты смеешься?
– Ты все-таки сошла с ума! Прощай, Рина!
– Ника? Не бросай меня, Ника!
– Все. Целую. Пока. Увозите меня отсюда, капитан, и поскорее!
– Ника!
– И заберите от меня этот чертов телефон!!! Ненавижу!!!
Длинные гудки
– Капитан Севастьянов слушает.
– Александр Александрович?
– Марина Сергеевна?
– Почему вы не берете трубку? – сердито.
– Я был занят.
– Где Ника?
– В следственном изоляторе. Спасибо, Марина Сергеевна, вы нам очень помогли.
– Помогла? Я?
– Трудно было бы добиться у нее признания в убийстве, если б не ваш разговор с ней. Вы все поняли?
– Что все?
– Как они хотели это сделать?
– Не до конца. Меньше всего мне хотелось это понять, и… Я думала совсем о другом.
– Признаться, я с таким еще не сталкивался. Эта ваша Ника… Интересная дамочка. С богатой фантазией. Они не могли просто вас убить…
– Я знаю. Федор Миронович засадил бы их в тюрьму. Он, наверное, мечтал, чтобы меня убили. Похоже, акции завода давно уже проданы. Мне так и не показали документы.
– Марианна Николаевна знакома со всеми врачами в городе. Для нее нет никаких тайн. Разумеется, она узнала о страшном диагнозе вашего дяди, потому и поспешила свести вас с Марком. Она понимала, что скоро вам достанется все.
– Знаю. Три билета на балет.
– И период ухаживания не затянулся. Ведь так?
– Да.
– Вы влюбились. Еще бы! Я его видел на похоронах Виктора Водопьянова, вашего мужа. Хорош, ничего не скажешь! Мужчину, значит, не поделили… Бывает. То есть сначала Марианна Николаевна им поделилась охотно. Они продолжали вас обманывать…
– Замолчите!
– Прошел год, а ваш дядя все не умирал. Он был сильным человеком. За жизнь цеплялся до конца. Да и медицинское обслуживание у него было соответственно статусу. К тому же он подозревал, что Марк женился на вас из-за денег. Пришлось ускорить события. Жена вашего отца давно уже подбиралась к деньгам Водопьянова-старшего. Она, правда, приняла Марка за крутого бизнесмена. Он пообещал ей выгодно продать акции завода и поделиться наследством. Наталья Борисовна пошла на риск и сделала вашему дяде смертельный укол. Но доказать это трудно. Водопьянов действительно был неизлечимо болен, последний месяц он страшно мучился и наверняка не раз подумывал об эвтаназии. Он вполне мог попросить, чтобы медсестра сделала смертельную инъекцию. Наталья Борисовна будет на этом настаивать.
– А потом они решили меня добить известием о смерти Марка.
– Вот именно. Ему надо было где-то отсидеться. Но сначала выбить вас из колеи, вернуть болезнь. Не случайно он уговорил вас поработать секретарем на телефоне. Это, так сказать, предыстория. Вызвать стойкое отвращение к телефону, потом это отвращение должно было перейти в страх. Сначала вашему мужу подыскали любовницу. Это тоже был тщательно спланированный Марианной Николаевной удар: позвонить и сказать, что у Марка есть любовница. Потом подсунуть номер детективного агентства, заставить вас поволноваться. Затем они нашли шофера, фигурой и ростом похожего на вашего мужа. Это оказалось не так-то просто, потому что он должен был, ко всему прочему, проживать неподалеку от того места, где находилась дача Марианны Николаевны. Но вот все было готово, и наступил момент действовать. Суббота. Вы помните этот день?
– Очень хорошо помню. Страшный для меня день.
– Марку требовалось пойти в ресторан со своим шофером и влить в него изрядную дозу спиртного. Да чтобы еще и бармен запомнил, что они пили.
– Зачем?
– Сначала их план был какой? Авария. Ваш муж в состоянии алкогольного опьянения сел за руль, дорога скользкая, да еще и разговор по мобильному! Вы ведь все время боялись, что, разговаривая по телефону, он попадет в аварию. У вас должна была возникнуть стойкая ассоциация: телефон – значит, убийца. Смерть. Возможно, в тот момент, когда Марк вам звонил из машины, с ним рядом уже находился труп шофера.
– Что? Что вы сказали?
– Марк ударил его по голове. Тупым тяжелым предметом, возможно, гаечным ключом. Потом позвонил вам, изобразил, как будто произошло дорожно-транспортное происшествие. Он остановил машину, переодел труп в свою дубленку, надел ему на палец кольцо-печатку, а потом…
– Ужас! Ужас какой!
– Потом наехал на перила ограждения, так, чтобы передние колеса были над обрывом, пересадил убитого шофера за руль и столкнул автомобиль с моста. Возможно, машина сама загорелась, а скорее всего, Марк ее поджег. Он пока молчит.
– Кто?
– Ваш муж! Вы в порядке, Марина Сергеевна?
– Не знаю…
– Место безлюдное, зима. Это летом там полно дачников, а зимой, да еще в сумерки, ему удалось проделать это без свидетелей. Почти. Мы все-таки нашли старичка, проезжавшего мимо на «копейке». Так что свидетель есть. А перед тем, как проделать трюк с машиной, ваш муж позвонил Марианне Николаевне, и она выехала, чтобы подобрать его на шоссе. Когда вы разговаривали с ней по телефону, рядом в ее доме был мужчина. Только не шофер, а…
– Марк. Рядом с ней был Марк.
– Вот именно. Она оставила его на даче, а сама поехала к месту ДТП, чтобы «опознать» его тело. Признайтесь, там, в морге…
– Ох!
– Марина Сергеевна?
– Да-да.
– Вы вообще-то смотрели на… труп?
– Я… Не могла… Мне стало очень… плохо.
– На это и был расчет. Марианна Николаевна внушила вам мысль, что это Марк. Она давила на вашу психику. По ее расчетам, в тот момент вы должны уже были сойти с ума. Когда увидели «труп» любимого мужа. А потом – бац! Произошла ошибка. Оказалось, это вовсе не Марк! А он жив и получает огромное наследство. Но вы каким-то чудом выстояли. Вы, Марина Сергеевна, нарушили их планы. Не помешались. Поэтому Николаева принялась вносить коррективы по ходу. Вдруг выяснилось, что ваш муж якобы имел при себе крупную сумму денег. Он действительно взял из дома драгоценности и сказал бы потом, что продал их, чтобы купить вам подарок: дом в деревне. Они с шофером выпивали в ресторане, бармен это подтвердил. А затем, по версии вашего мужа, уже в машине, на практически безлюдном шоссе, шофер напал на него, ударил по голове, выбросил на обочину и хотел скрыться с деньгами. Но, будучи в состоянии сильного алкогольного опьянения, не справился с управлением и попал в ДТП.
– А деньги?
– Деньги сгорели. Мол, лежали в салоне, в сумке, и при пожаре сгорели.
– А как же удар по голове? А тормозной след? Как же данные экспертизы? Ведь мужчина в машине был уже мертв, когда она упала с моста! Вы же сами это сказали?
– Сказал, да. Эх, Марина Сергеевна! Признаюсь честно, я покривил душой. Да мало ли обо что он мог удариться головой при падении машины с моста? Водитель погиб в результате ДТП, удар по голове, кстати, был не смертельный. Анатолий просто потерял сознание. А умер он… Гм-м… Не надо вам этого знать.
– Он сгорел? Господи, Марк!!!
– Вы полагали, что ваш муж трус. Что он на поступок не способен. Но ему, видимо, очень уж нужны были деньги и, уж простите, надоело вас терпеть.
– Да… Я помню его взгляд… Он так смотрел на меня, когда… Когда думал, что я не вижу. «Хоть бы ты умерла!» – говорили его глаза.
– Дело замяли бы, не сомневайтесь. Кому нужен лишний висяк? Тем более что все так складно придумано. Сам Циплянский настаивал на освидетельствовании вас врачом-психиатром и с пеной у рта доказывал, что вы невменяемы и в любой момент способны покончить с собой. То есть получается, что он невольно помогал им. Марианна Николаевна неглупая женщина. Доведение до самоубийства, да еще с использованием вашей телефонной фобии… Надо же так придумать!
– А как же он потом собирался объявиться? И чем объяснить свое отсутствие?
– Кто?
– Марк.
– Вот в этом-то и весь фокус. На следующий день Марианна Николаевна отвезла его в психиатрическую клинику, где заранее договорилась со своей знакомой. Все это время ваш муж симулировал амнезию. Якобы от удара по голове он потерял память, его подобрали на шоссе и отвезли в больницу. Там он и находился почти безотлучно все это время среди настоящих сумасшедших. Ирония судьбы, да?
– Неужели же… Неужели они всем заплатили? Ведь столько людей в этом участвовало!
– Марина Сергеевна, люди ищут любые способы заработать деньги. Думаете, у заведующей психиатрической лечебницей зарплата большая? Думаете, эти несколько тысяч долларов за поддельную справку для нее лишние?
– Значит, потом к Марку неожиданно вернулась бы память, и…
– И он приехал бы вступать в права наследства. Так, собственно, и получилось. Кстати, им казалось, что самая сложная часть плана – это инсценировать смерть Марка. А потом уже все пойдет как по маслу. Для начала он исчез на денек из клиники, надел черный парик, наклеил усы и сел за руль угнанной машины. Надо было сделать так, чтобы вы не смогли выходить из дома. Перелом ноги и парочки ребер их вполне устраивал. Как только вы оказались заперты в четырех стенах, началось планомерное расшатывание вашей психики.
– И они считали, что самое сложное уже позади…
– Да. Им оставалось только дождаться вашей смерти. У вас ведь больное сердце. Либо самоубийство, либо… Инфаркт. В детстве ведь такое уже было. Я имею в виду приступ.
– Я даже не представляю, как выдержала все это! И знаете, что я теперь думаю?
– Что?
– Я просто обязана попробовать родить ребенка. У меня все получится. Ведь я оказалась не такой уж больной?
– А главное, не такой слабой, как они предполагали.
– Их подвело то, что они были уверены в том, будто хорошо меня знают. Зрение их подвело. Они хотели видеть во мне лишь глупую, больную, беззащитную женщину. А главное, совершенно беспомощную. Но получилось наоборот. Когда я осталась совсем одна, когда на меня постоянно стали оказывать давление, тогда-то и проснулись силы. И я совершенно изменилась.
– А вот вашу подругу нервы подвели. Она-то как раз своих сил не рассчитала.
– Был момент, когда она почти победила… Та безумная ночь…
– Ах да! Звонок Марка! Вот тут-то он и прокололся. Потому что вы подумали, что никакого звонка не было. Будто это галлюцинации. Но поскольку мы стали подозревать вас в убийстве, то прослушивали телефон. И я-то знал, что звонок был на самом деле. И никакой амнезией там не пахло. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что делает и что именно вам надо говорить. Теперь ему не отвертеться. И справка из психбольницы не поможет. Сядет, как пить дать.
– Да, они не рассчитывали, что меня будут подозревать в убийстве. Ведь если бы вы не стали прослушивать телефон…
– То все равно сработал бы ваш блестящий план. Притвориться мертвой. И дождаться, пока он приедет получать наследство. То есть вы не знали, кто придет. Не до конца были уверены.
– Но ведь вы мне сказали! Хотя и не сразу. Я ждала именно Марка, потому что знала, что он жив. Знаете что, Александр Александрович?
– Что?
– По-моему, она безумна.
– Кто?
– Ника.
– Предлагаете организовать ей судебно-психиатрическую экспертизу?
– Только сумасшедшая могла все это придумать! Наврать мне про беременность Аллы, зная, что это меня расстроит, а потом так ловко выкрутиться. Сказать про свою приятельницу-гинеколога. Ведь у нее нет никакой приятельницы! У нее вообще нет друзей! Только нужные знакомые. Полезные связи. Она эгоистка, Ника.
– Вам что, ее жалко?
– Да.
– Она же вас убить хотела!
– Она не виновата.
– Ну, знаете, Марина Сергеевна! Это уже слишком!
– Я вам больше не нужна?
– Разбирательство будет долгим. Следствие по этому делу продлится не один месяц, столько всего накручено! Вам еще не раз придется прийти в кабинет к следователю. Или лучше пришлите вместо себя Циплянского. Со справкой, что у вас сердце больное. В принципе, нам не очень-то нужны ваши показания. А в особенности ваши истерики. Вы, чего доброго, кинетесь к ним с объятьями на очной ставке, а на суде станете прокурора молить о прощении.
– Стану!
– И напрасно. Зло должно быть наказано.
– Они не зло, они несчастные люди.
– Ага. Особенно ваш муж. Надеюсь, вы подадите на развод?
– Я подумаю.
– Но вы ведь успокоились, Марина Сергеевна?
– Да. Кажется.
– Вот и славно. Значит, я могу вас оставить одну? И не бояться, что вы что-нибудь с собой сделаете?
– Можете. У меня, кстати, на завтра назначен визит к психотерапевту.
– Начинаете новую жизнь?
– Именно.
– Тогда всего вам хорошего. Желаю счастья.
– И вам того же.
Длинные гудки
– Говорите, вас слушают.
– Федор Миронович?
– Он самый. Марина, девочка, как ты? Какое наглое, чудовищное коварство! Какой цинизм! Они еще смеют подозревать, что я был связан с этой твоей… Даже язык не поворачивается назвать ее подругой! Я в шоке, честное слово!
– Я рада, что вы оказались ни при чем, Федор Миронович.
– То есть как это? – с обидой. – Я с самого начала отстаивал твои интересы!
– Я хочу вас попросить об одолжении. Для того и звоню.
– Да-да, конечно! Внимательно тебя слушаю, Мариночка!
– Ей будет нужен хорошей адвокат.
– Я не совсем понял… Кому нужен?
– Нике. То есть Марианне.
– Девочка, да ты в своем ли уме?!
– Все еще хотите, чтобы меня осмотрел психиатр? – с насмешкой. – Уверяю вас, я здорова.
– Марина, да приди ты в себя! Она же нарочно бросила пистолет на месте преступления! Чтобы подозревали тебя! – возмущенно.
– Все знали, что я не могу выйти из дома. У меня нога была в гипсе после ДТП. Убийца на костылях? Смешно!
– Хуже! Заказчик преступления – это гораздо хуже! Поверь своему адвокату! А они хотели тебя представить именно заказчицей! Лживые люди! Им обоим надо дать пожизненное!
– Так вы сделаете это, Федор Миронович?
– Что сделаю? Я, Мариночка, тебя не понял.
– Будете ее защищать?
– Марина…
– Я звонила вашему сыну. Он обещал за мной заехать.
– Да? Вот и славно. И как тебе Мирон?
– Я его еще не видела.
– Но как он с тобой разговаривал?
– По-моему, нормально. А как он должен со мной разговаривать?
– Он просто потрясен случившимся с тобой! Ты знаешь, что он мне вчера сказал?
– Что?
– «Какие жестокие, коварные люди! Как они могли так поступить с такой замечательной женщиной!»
– Да?
– Знаешь, он мне признался… Только это между нами, хорошо?
– Конечно.
– Он признался, что еще в школе был тайно в тебя влюблен.
– По-моему, он намного младше меня.
– Вот потому он и не смел тебе признаться! Он очень застенчивый мальчик. Застенчивый и славный. Да ты сама увидишь. Он просто чудо.
– Вы мне уже это говорили. О тайной школьной любви своего сына.
– И я не лукавил, мамой клянусь! Мирон высоко ценит твои душевные качества. В особенности твою доброту.
– А почему он не женился до сих пор?
– Девушки не было подходящей. Ему не нравятся современные девицы. Мирон говорит, что они сплошь вульгарные, распущенные. Он хотел бы встретить скромную женщину, пусть даже старше его на несколько лет, не красавицу, но чистую, порядочную. Ведь он сам особенный. И очень любит балет.
– Балет?
– Ну да? Тебя это удивляет?
– Вообще-то странно. Мужчина – и балет.
– Вот такой он, Мирон.
– Что ж, приму к сведению.
– Так я куплю вам билеты?
– Еще рано, Федор Миронович. Я пока не готова… К балету.
– А насчет твоей просьбы…
– Да. Как насчет того, чтобы защищать Нику в суде?
– Что ж поделаешь. Попробую спасти твою подругу. Облегчить хоть сколько-нибудь ее участь. Но ты сама должна понимать: она все-таки убила.
– Из ревности.
– Убийство из ревности, спонтанное, в состоянии аффекта… Гм-м-м… Еще и оружие бросила. Я попробую что-нибудь сделать.
– Попробуйте. Я хорошо заплачу. И еще: мне хотелось бы с ней встретиться.
– Но, прости меня, зачем?
– Я чувствую себя виноватой.
– Ты?! Виноватой?!
– Я была невнимательна к ней, к ее проблемам. Обиды уже нет, и ненависти тоже. Я сама во всем виновата. И к себе надо относиться критически. Ну, разве такой, как Марк, мог полюбить меня? Разумеется, нет. Я, похоже, обречена на одиночество. Но ребенок… Хорошо, что сейчас есть способы. То же ЭКО. Только вот кто бы мог стать донором?
– Не отчаивайся, девочка! Какое ЭКО, господи? Я уверен, если ты посмотришь по сторонам, обязательно найдется человек, который оценит тебя по достоинству.
– Спасибо за добрые слова, Федор Миронович.
– Кстати, как ты себя чувствуешь?
– Не знаю.
– А как твоя фобия?
– Трудно сказать. Вообще-то я собираюсь завтра к психотерапевту. На сеанс гипноза.
– Ни-ни, Мариночка! Не вздумай!
– Но почему?
– Зачем тебе это надо? Кто знает, что они тебе внушат под гипнозом? Это же такой риск! С твоим больным сердцем!
– Вы думаете?
– Я просто уверен! Никакого гипноза! Категорически! Не позволяй никому копаться у себя в мозгу!
– А что, если страх вернется?
– Мы будем тебя оберегать.
– Мы?
– Твои близкие. Вот увидишь: все будет хорошо.
– Что ж. Я подумаю.
– Никаких сеансов, запомни!
– Да, я вас поняла: никаких сеансов. До свидания, Федор Миронович. Всего хорошего.
– И тебе, девочка, всего хорошего.
Звонок
– Пожалуйста, говорите.
– Марина Сергеевна?
– Да, это я.
– Капитан Севастьянов. Не узнали?
– Нет. Я немного занята. А зачем вы звоните?
– У меня в кабинете сейчас сидит ваш муж.
– Марк?
– Да. Он.
– Я подала на развод.
– Как вы сказали?
– Подала на развод.
– Дело в том, что ему разрешено позвонить. Один раз.
– И что?
– Он хочет поговорить с вами, Марина Сергеевна. Не с кем-нибудь, а с вами.
– Нет.
– Так ему и передать?
– Да.
– …Что вы говорите? Он просит сказать вам всего два слова.
– Я… не могу… Не хочу его слышать.
– Попробуйте, Марина Сергеевна. Приговоренный к смерти имеет право на последнее желание. Ваш муж настаивает на том, чтобы поговорить с вами. Неужто откажете?
– Вам-то что? Вы-то почему за него так хлопочете? Мужская солидарность?
– Выйдет он из тюрьмы или не выйдет, это еще вопрос. Сидеть ему ох как долго! А попрощаться с женой, хоть и бывшей, это по-людски.
– Хорошо. Дайте ему трубку.
– Знаете, я, пожалуй, выйду.
– А разве так можно?
– В порядке исключения. На окне решетка, а я буду стоять под дверью. Так что не стесняйтесь. Говорите все, что хотите.
– Мне стесняться нечего. Это пусть он…
– …Рина?
– Марк?
– Рина, это ты?
– А это ты, Марк?
– Какой у тебя голос!
– А что с моим голосом?
– Он очень изменился. Раньше ты была мягкой, доброй.
– Ты прекрасно воспользовался моей добротой.
– Помнишь, что ты мне говорила?
– По поводу?
– Ты говорила о том, что с самого раннего детства тебе казалось, будто на том свете, где-то в маленькой комнатке, в раю ли, в аду, стоит маленький столик, а на нем телефон. И каждый умерший имеет право на один звонок. Только на один звонок с того света. И в этот момент он просто обязан сказать правду.
– Ты это помнишь?
– Помню.
– И… что?
– Я сейчас на том свете. Я умер, Рина, почти что умер.
– Ты жив.
– Нет, ты не понимаешь, что произошло. Это конец. Я не смогу здесь находиться. Я вряд ли отсюда выйду…
– Тебя никто не заставлял это делать!
– Это последний звонок. С того света. И я не прощения у тебя хотел просить.
– Вот как?
– Дело в том, что меня просто понесло, как щепку. По течению. У меня не было к тебе ненависти, нет. И, если хочешь, отвращения. Да, я всю жизнь любил красивых женщин. Я не буду врать, что был без ума от тебя, или что ты нравилась мне как женщина. Но иногда мне было с тобой хорошо. И я думаю…
– Что, Марк? Что ты думаешь?
– Что если бы не было необходимости выполнять заранее придуманный Никой план, если бы не существовало ее давления, ее постоянных звонков и напоминаний о том, что именно я должен сделать… Если бы все случилось просто так, и встреча наша была бы случайной… Ты понимаешь меня?
– Не знаю.
– Ты меня слушаешь?
– Слушаю.
– Я в конце концов понял бы, что именно с тобой могу стать счастлив. По-настоящему счастлив.
– И с моими деньгами.
– Зачем ты так!
– А разве это неправда? Ведь если бы все было так, как ты говоришь, тебе не пришлось бы притворяться. Ты меня хочешь убедить, что камень преткновения – Ника. Не будь ее, были бы мы. Но этого уже не будет никогда…
– Погоди! Рина, не бросай трубку! Это все она! Я просто не мог от нее избавиться!
– Не надо, Марк. Не ври.
– Ты не хочешь меня видеть?
– Нет.
– И не придешь?
– Нет.
– И не заберешь заявление о разводе?
– Нет.
– Рина, Рина! Ты даже не представляешь, что с тобой будет дальше! Не я, так другой! Я, по крайней мере, понял свои ошибки! Я тебя наконец оценил!
– Все что угодно, только не ты, Марк. Любой, но не ты. Прощай.
– Хорошо. Хочешь прощаться – давай попрощаемся. Значит, к ней ты будешь приходить, а ко мне нет. Странный выбор. Я, честно сказать, думал, что будет наоборот.
– Ты ошибся, Марк.
– Спасибо, что выслушала. Мне, честное слово, жаль, что так получилось. И… береги себя. Очень береги. Черт! Никак не могу положить трубку!
– Зато я могу. Прощай, Марк.
– Рина!!!
Звонок
– Добрый день, Рина. Это Ольга Павловна.
– Здравствуйте.
– Почему ты ко мне не пришла?
– Я… я передумала.
– Вот как? Тебе стало лучше?
– Да.
– А твоя фобия?
– Все прошло. Вы извините, я не одна… Не хочу сейчас говорить о своих болячках.
– Что-то случилось? Ты очень уж тихо говоришь, почти шепчешь.
– У меня в доме гость. Молодой человек. И я не хочу при нем говорить о своих болячках.
– Как его зовут?
– Мирон.
– Как?
– Мирон. Ольга Павловна, я вам потом перезвоню. И вообще… Я кажется, переезжаю.
– Переезжаешь? Куда?
– Назад, в Истру. Я возвращаюсь домой. Так что мы с вами больше не увидимся.
– Да мы, сказать по правде, и не виделись ни разу.
– Но я вам так благодарна. Спасибо большое, но…
– Но?
– Мирон говорит, что мне не нужен психотерапевт. Это лишнее.
– Как ты сказала?
– Говорит, что я абсолютно нормальная и мне не нужны врачи.
– А по-моему, тебе надо сходить и к кардиологу, и к…
– Со мной все в порядке.
– Как же ты собираешься жить дальше, Рина?
– До свиданья, Ольга Павловна!
– Что ж, до свиданья.
– Если я должна вам какие-то деньги…
– Нет, ты мне ничего не должна.
Звонок
– Да! Говорите!
– Марина, девочка!
– Да, Федор Миронович! Я!
– Как вещи?
– Все собраны!
– Мы решили, что пока не стоит продавать твою московскую квартиру. Хороший район, ремонт сделан, планировка великолепная. Консьерж. Замечательное жилье! Роскошное! Сказка просто! Мирон мне рассказал. Он в восторге. И от тебя, и от… От всего.
– Хорошо. Не буду продавать.
– Квартирка нам еще пригодится… Мирон там?
– Да.
– Что он делает?
– Вещи собирается выносить. То есть руководить выносом вещей. Я взяла лишь самое необходимое, но все равно набралось на «Газель».
– Это хорошо, очень хорошо… Вещи-то все отличные… Кстати, я тут суечусь насчет твоих драгоценностей.
– Каких драгоценностей?
– Тех, что взял Марк. Надо же их вернуть. Эти вещественные доказательства слишком уж дорого стоят, – ворчливо. – Колье-то ценное. В полиции его наверняка замылят.
– Минуточку… Федор Миронович?
– Да?
– Ваш сын говорит, что машина ждет у подъезда. Так мы выходим?
– Конечно-конечно. Не буду вас задерживать. Скоро увидимся. Жена пирогов напекла. Я рад, что вы с Мироном поладили. Я так и предполагал. Кстати, ты не находишь, что внешне он чем-то похож на Марка?
– Да. Он очень похож на Марка.
Короткие гудки