-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Рэй Дуглас Брэдбери
|
| Будем самими собой
-------
Рэй Брэдбери
Будем самими собой
Было около семи вечера. Сьюзен то и дело вставала, подходила к входной двери и глядела сквозь стекло на железнодорожные пути внизу под холмом, на бегущие по ним поезда и поднимающиеся клубы паровозного дыма. Красные и зеленые огни отражались в ее больших карих глазах. В темноте ее пухлая рука казалась чернее самой ночи. Она сжимала губы и поминутно смотрела на часы.
– Часы старые, наверное спешат, – сказала она. – Жестянка, развалина.
– Никакая это не развалина, – возразила из угла Линда, небрежно перебирая своими черными руками пачку грампластинок. Выбрав одну, она придирчиво оглядела ее, поставила на патефон «Графанола» и завела музыку. – Может, все-таки присядешь и успокоишься, ма?
– У меня еще вполне здоровые ноги, – ответила Сьюзен. – Не такая уж я старуха.
– Да приедет он, приедет. А не приедет, так не приедет, – сказала Линда. – Ты не можешь заставить этот поезд ехать быстрее или давать ему всюду зеленый свет. Во сколько, он сказал, приедет?
– Сказал: поезд семь-пятнадцать, здесь стоит полчаса, потом – в Нью-Йорк, сказал, как приедет, сразу возьмет такси, сказал, чтобы не вздумали встречать его на вокзале.
– Вот оно что, ему стыдно, – усмехнулась Линда.
– Заткнись или отправляйся домой! – сказала Сьюзен дочери. – Он добрый человек. Я работала в их семье, когда он был еще совсем крошкой. Бывало, таскала его на плечах по городу. Нет, ему не стыдно!
– Так то было давно, пятнадцать лет назад; сейчас-то он взрослый.
– Но он же прислал мне свою книгу, так? – возмущенно вскричала Сьюзен.
Она протянула руку к обшарпанному креслу, взяла оттуда книгу, открыла ее и прочла надпись на титульном листе: «Моей дорогой няне Сьюзен с любовью от Ричарда Бордена». Она захлопнула книгу.
– Вот!
– Это ничего не значит, простая надпись, кто угодно может так написать.
– Ты слышала, что я тебе сказала.
– Да у него теперь сто тыщ долларов в год выходит, чего ему с тобой возиться, чего ему сюда заезжать?
– Да потому что я помню его мать с отцом, деда с бабкой, потому что я работала у них – тридцать лет я у них работала, – вот чего; что с того, что он писатель, он что, не может захотеть повидаться со мной, рассказать про свое житье-бытье?
– Не знаю, – Линда с сомнением покачала головой. – Не спрашивай меня.
– Он приедет поездом семь-пятнадцать, вот увидишь.
«Графанола» заиграла «Милашку» в исполнении «Никербокер-квартета».
– Выключи ты эту штуковину, – сказала Сьюзен.
– Она никому не мешает.
– Мешает мне слушать.
– Тебе не надо слушать, глаза-то у тебя есть, увидишь, как он придет.
Сьюзен подошла и смахнула иглу с пластинки. Голоса затихли. Воцарилось невыносимо тягостное молчание.
– Вот, – сказала Сьюзен, глядя на дочь. – Теперь я могу спокойно подумать.
– Ну и что ты собираешься с ним делать, когда он явится? – спросила Линда, поднимая на нее озорной взгляд белеющих в темноте глаз.
– О чем ты? – осторожно переспросила Сьюзен.
– Поцелуешь его, обнимешь?
– Не знаю, я как-то об этом не думала.
Линда рассмеялась.
– Советую подумать. А то он уже большой мальчик. Уже не ребенок. Может, ему не захочется, чтоб его обнимали и целовали.
– Как сделаю, так и сделаю, когда придет час, – ответила Сьюзен, отворачиваясь. Лоб ее слегка нахмурился. Ей захотелось отшлепать Линду. – Перестань лезть ко мне со своими идеями. Мы будем самими собой, как обычно.
– Спорим, он просто пожмет нам руки и сядет скромно на краешек стула.
– Ничего подобного. Он всегда был такой хохотун.
– А спорим, он не станет называть тебя нянюшкой. Спорим, он будет звать тебя миссис Джонс.
– Он всегда звал меня тетя Джемайма, говорил, я похожа на нее, и непременно просил, чтобы я настряпала ему блинчиков [1 - «Тетя Джемайма» – смесь для блинчиков быстрого приготовления, брэнд существует с 1893 г.]. Он был такой очаровательный мальчуган, каких больше не встретишь.
– Он и сейчас ничего, судя по фотографиям, которые я видела.
Сьюзен закрыла глаза и долго стояла так, не говоря ни слова. Затем произнесла:
– Промыть бы тебе хорошенько рот с мылом.
Она прикоснулась к занавеске на окне, снова устремляя взгляд вдаль, высматривая на горизонте паровозный дым. Вдруг Сьюзен вскрикнула:
– Вот он! Едет! Я знала, я знала!
Она лихорадочно взглянула на часы.
– Точно вовремя! Иди сюда, посмотри!
– Что я, поездов не видела?
– Вот же он едет, смотри, как дымит!
– Этих дымов я навидалась на всю оставшуюся жизнь.
Под скрежет, звон колокольчика и грозное шипение поезд, гудя, подкатил к станции.
– Теперь уже скоро, – сказала Сьюзен, обнажая в улыбке золотой зуб.
– Дыши ровно.
– Что хочешь говори, а я чувствую себя великолепно, просто отлично!
Поезд уже остановился, и из него начали выходить люди. Она видела, как крохотные фигурки копошатся, снуют по бетонной платформе у подножия склона. Она думала о нем, о том, каким он теперь стал и каким был когда-то. Ей вспомнилось, как однажды, когда ему было семь лет, он пришел из школы и не успел попрощаться с ней. А она тогда жила у себя дома, на другом конце города. И каждый вечер в четыре часа садилась на троллейбус. И он не успел проводить ее до троллейбуса. С плачем он кинулся вслед за ней по улице. И догнал как раз вовремя, рыдая, обхватил ее колени, пока она ласково гладила и трепала его по голове, утешая.
– Вот ты этого никогда не делала, – сердито произнесла вслух Сьюзен.
– Чего не делала? – удивленно спросила Линда.
– Не важно.
Сьюзен снова погрузилась в свои воспоминания. На сей раз она перенеслась в то время, когда ему было тринадцать и он вернулся после двух лет, проведенных в Калифорнии, нашел ее на кухне в доме его бабушки и, смеясь и обнимая ее, закружил Сьюзен в вихре радости. Она улыбнулась при этом воспоминании. Это было хорошее воспоминание. И вот теперь, пятнадцать лет спустя, он, большой голливудский писатель, едет на премьеру своей пьесы в Нью-Йорк. А полгода назад по почте прислал свою первую изданную книгу, а вчера пришло письмо, в котором он пишет, что заедет по пути повидаться с ней. Прошлой ночью ей не спалось.
– Ни один белый не стоит всего этого, – сказала Линда. – Я ухожу домой.
– Сядь, – приказала Сьюзен.
– Да не хочу я смотреть, как он не приедет, – ответила Линда. – Я потом тебе позвоню.
Она подошла к двери и уже открыла ее.
– Вернись и сядь, – сказала Сьюзен. – Он будет здесь с минуты на минуту.
Линда остановилась перед полуоткрытой дверью. Затем закрыла ее и с минуту тихо стояла, прислонившись к двери, покачивая головой.
– Желтое такси едет вверх по холму, – крикнула Сьюзен, прильнув к холодному оконному стеклу. – Держу пари, это он!
– Что же с тобой будет к утру?
Они замолчали в ожидании.
– О, – произнесла Сьюзен, закрывая глаза.
– Что там?
– Это дурацкое такси повернуло в другую сторону.
– Держу пари, он сидит в вагоне и попивает себе. Наверняка он в мужской компании и не может уйти, он боится рассказать им, что намерен делать в этом городишке: взять такси и приехать сюда, чтобы повидаться с какой-то черной теткой, якобы его приятельницей.
– Ничего подобного он не делает. Он едет в такси. Я знаю.
Прошло десять минут, пятнадцать.
– Он уже должен бы здесь быть, – сказала Сьюзен.
– Но его нет.
– Может, это не тот поезд; может, часы сломались.
– Хочешь, позвоню в службу точного времени?
– Отойди от телефона! – закричала Сьюзен.
– Ладно, ладно, я только подумала.
– Только подумала, только подумала! Отойди!
Она замахнулась, и лицо ее исказилось.
Они снова замолчали. Было слышно, как тикают часы.
– Знаешь, что бы я сделала на твоем месте? – произнесла Линда. – Я бы пошла прямо к поезду, подошла б и спросила: «Где тут мистер Борден?» – и искала его, пока бы не нашла, а он, могу поспорить, сидел бы, попивая, со всеми своими приятелями в вагоне-люкс, а я бы подошла к нему и сказала: «Гляньте-ка на меня, Ричард Борден, я же вас с мокрых пеленок знала! Вы ж сказали, что приедете со мной повидаться! Что ж это не приехали?» Вот что бы я сказала, прямо перед этими его друзьями!
Сьюзен ничего не ответила. На часах – семь тридцать пять. Через десять минут поезд отправится дальше. Он задерживается, – думала она. Он должен приехать. Он не такой.
– Ладно, мам, я иду домой. Потом позвоню.
На этот раз она не попыталась остановить Линду. Хлопнула дверь. Шаги дочери затихли в коридоре.
Когда Линда ушла, Сьюзен почувствовала себя лучше. Ей казалось, что вот теперь, когда дочь унесла с собой свое дурное влияние, Ричард Борден непременно приедет. Он только и ждал, чтобы Линда ушла, чтобы они остались наедине!
Он где-то там, думала она, в этом поезде. У нее защемило сердце. А что, если он и правда сидит в вагоне-ресторане и выпивает, как говорит Линда? Нет! Может быть, он забыл, может, он даже не знает, что находится в родном городе! Может, проводник по ошибке забыл предупредить или еще что-нибудь. Она нервно сплела руки. Сидит себе в теплом вагоне и попивает. Вот так, прошло пятнадцать лет, и он сидит себе там, в ночи. И все эти яркие желтые огни в окнах поезда, медленно поднимающийся пар. Ну, давай же, Ричард! Если не приедешь ко мне, пожалуюсь твоей маме! Сьюзен глубоко и тяжело дышала. Она вдруг почувствовала себя такой старой! Если через минуту не явишься, я сделаю так, как сказала Линда: пойду и сама поговорю с тобой!
Нет. Она не может так поступить. Поставить Ричарда в неловкое положение перед его друзьями. Только не это. Ладно, пускай уж сидит там. В любом случае, все это какое-то недоразумение. Часы спятили.
Поезд издал предупреждающий гудок.
Нет, подумала она. Не может быть, чтобы они собрались уезжать.
Она видела, как пассажиры возвращаются в вагоны. Наверное, он болен, думала Сьюзен. Его вообще нет в этом поезде. Может, он заболел еще в Чикаго. Точно. А если он сейчас все-таки там, в поезде, выходил ли он из вагона, попытался ли он хотя бы поймать такси? Может, ему не досталось такси? Может, он бродил по станции или по городу, или даже поднял глаза и взглянул на этот дом, где она живет? Позвонит ли он ей завтра из Нью-Йорка? Или вообще когда-нибудь, чтобы объясниться? Нет, никогда – то есть если он действительно был в этом поезде. После этого он уже никогда ей больше не напишет.
Снова раздался свисток поезда. Огромный столб пара поднялся в ночное небо.
Затем, раскачиваясь, поезд тронулся, набрал скорость и скрылся из вида.
Сьюзен по-прежнему стояла у окна. В доме было тихо. Она смотрела на западный горизонт. Должно быть, это был не тот поезд. Через минуту придет другой. Сьюзен подняла с пола будильник. Он тихо звякнул в ее руке.
– Глупая старая хреновина, не умеешь показывать время! – крикнула она и выбросила будильник в мусорное ведро.
Она снова подошла к окну.
Прозвонил телефон. Она не обернулась. Телефон зазвонил снова, очень настойчиво. Сьюзен по-прежнему смотрела на горизонт. Телефон прозвонил еще шесть раз – и переставать не собирался.
Наконец она повернулась и подошла к аппарату. На какое-то время ее рука задержалась на трубке, прежде чем поднять ее. Затем все же взяла ее и приложила к уху.
– Алло, мам? – Это была Линда. – Мам, приходи, переночуешь у меня. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь.
– Что ты имеешь в виду? – сердито закричала Сьюзен в трубку. – Он только что был здесь!
– Что?
– Да, высокий и красивый, приехал на желтом такси, заскочил всего на минутку, и знаешь что я сделала? Я крепко-крепко обняла его, расцеловала и закружила по комнате!
– Да что ты, мама!
– А он со мной разговаривал, смеялся, был со мной очень мил и подарил мне десять долларов, а потом мы вспомнили старые добрые времена, всё и всех, вот так, а потом он снова сел в желтое такси, вернулся на поезд и уехал. Он настоящий джентльмен!
– Мама, я так рада!
– Так-то! – сказала Сьюзен, глядя в окно и стискивая дрожащей рукой телефонную трубку. – Настоящий джентльмен!