-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  Виктор Авин
|
|  Миграция Души. Том 1: 2001–2011 избранное
 -------

   Виктор Авин
   Миграция души (реальность начинает проступать сквозь слова) 2001–2011 избранное


   ОТ ПЕТЕРБУРГА ДО НЕБЕС

   У Виктора Авина – не только свой стиль, свой язык, своя подчеркнуто индивидуальная интонация. У него – свой уникальный мир. И в этом мире – свои законы, свои причинно-следственные связи. В нем – не снежинка ложится на фетровую шляпу, а наоборот – шляпа попадает в мишень снежинки. В нем – «человек, везущий санки», уходит прямо на небо. В нем – «дятел: «умер ветер» телеграфирует стволу».
   В нем – Ахматова, Конфуций, Чехов, Гейне, Гагарин и многие другие. В нем происходит много необычного – того, что может происходить только в стихах и нигде больше.
   Последовательность стихотворений в сборнике неслучайна. Поэт, слов демиург, каждым новым текстом надстраивает этот мир. Название книги тоже глубоко символично. «Миграция души».
   Поэт чувствует себя мигрантом, регулярно покидающим этот простой мир, ради путешествия в мир поэтический. И каждым своим текстом он приглашает в подобное путешествие читателя.
   Он дает советы тем, кто в пути. А путь его – стихотворчество. Все очень просто: нужно только добраться до небес, а там уже совсем недалеко. Там подскажет Петербургский ангел. Потому что начинается этот путь мир поэзии в Санкт-Петербурге, ведь Виктор Авин – глубоко петербургский поэт. Об этом он признается в одном из своих стихотворений. Подозреваю, что программных:

     «Я – петербуржец…
     а это значит
     мне запах дыни
     приснится снова
     во мне гордыня
     и столб дворцовый
     а это значит
     мне на фонарный
     а я на «Стачек»
     уж близко утро
     и небо с тачек
     роняет пудру»

   Беда многих современных поэтов – их стихи скучны. Здесь же нет ничего подобного. Стихи Виктора Авина хранят в себе столько неожиданных словесных и смысловых поворотов, столько ярких метафор, что их совершенно нескучно читать. И это тоже роднит их с путешествием – в дороге редко бывает скучно.
   Одно слово тянет за собой другое, один звук перекликается с другим – все точно выстроено, как петербургская архитектура, в которой завораживает четкость линий, их графичность. Впрочем, все топонимы хорошо знакомы и жителям других городов: и Фонарный, и «Стачек», и Пять Углов, и Летний Сад, и Фонтанка, и даже река Оккервиль…
   В общем, начальная точка пути определяется точно. Принципы движения проявляются походу… Смело открывайте эту книгу, решительно отправляетесь в увлекательное поэтическое путешествие. Скучно не будет.

   Андрей Щербак-Жуков,
   Член Союза Писателей России,
   Председатель комиссии по фантастической и сказочной литературе при МГО СП России


   Виктор Авин.
   фоторобот, создан художницей Яра Пола, Чехия


   2001 – 2008

   Напутствие тем кто в пути:
   «стих надо прожить 14 лет. или дней, потом писать 14 минут.»
 © Виктою Авин.


   1. Все сметая на пути


     ветер бесшумно скользит по планете
     его провожают деревья столетий
     встречают седые вершины гранитом
     и ловят поэты сачками магнитов.
     ветер сдирает с деревьев корону
     в гранитную пыль превращает Мадонну
     и только в железных объятьях поэтов
     становится звуком. И после, на этой
     последней странице кончается рифма.
     и ветер спадает – рождается Нимфа.
     у Бога в кармане есть новые ветры
     они нас догонят – подхватят в поэты
     и мы понесемся опавшей листвою
     среди миллионов таких же изгоев
     вдоль стылой дороги, безродного поля
     кривых деревушек, и девушек, стоя
     рядами у стойла которые вечно
     коров упражняют резиновым пойлом
     и в нас заклокочет убийственной болью
     звенящая рифма посыпанной солью
     на рану из только что порванных ритмов
     и ураганные темпы молитв
     очнутся и где-то взорвется поэма
     столь бешеным,
     праведным,
     северным
     ветром,
     что небо согнется и рухнет планета.
     и Бог упадет на безгрешную землю
     и Нимфа родит малыша с новой целью
     и ветер помчится за новою вестью
     и мама подарит мне маленький крестик.



   2. Расскажи мне, снежинка…


     Расскажи мне снежинка, что ты видела,
     падая вниз?
     Как моя шляпа из фетра ложилась точно
     в твою мишень?
     В перекрестье ловила меня и поэтому
     такой кристалл?
     По нему изучаю я свой будущий в лето
     на карте путь.
     В завершенье которого забуду я шляпу
     надеть привстав
     И она останется на скамье «окрашено»,
     накрыв июль
     И девочка с мамой сейчас идет и ей говорит:
     Это не просто сугроб, это просто потом
     мужчина упал.


     Расскажи мне снежинка, что ты видела,
     падая вниз?
     Как летели вдогонку каменья и ангелы наперерез?
     А ты все кружилась, чертя и метя в мои следы
     Но села на шляпу, которой на мне пока еще нет.
     Нет и меня уже здесь, за пазухой я еще!
     Карманы не вывернуты и не вершатся
     события, вниз
     Ступает женщина по лестнице в лета
     (карниз на карниз)
     И девочкой смотрит наверх – сугробов
     пока еще нет…



   3. Дорога из Храма. По кольцевой

   «Девушка пела в церковном хоре
   О всех усталых в чужом краю,
   О всех кораблях, ушедших в море,
   О всех, забывших радость свою…»
 А.Блок.


     По кольцевой.


     Не только мальчик в церковном хоре —
     сосед и мама
     Шли по дороге, дороге в небо, дороге из храма
     И в то же время шли в церковь Боги, Отец и Дама
     Всех ждал там старец под балахоном
     с крестом-наганом
     А на заборе в юбчонке-нахлест
     в комок – девчонка
     Уже плохая, еще не птица, еще без шрама
     Ждала не ветра, а балабольнцго урагана
     Поэтка Маша, над тропкой к вечно пустому Храму.


     Бог не доходит к нему, оттуда все улетают
     И кружатся вечно над колокольной
     паленой сваей, —
     Сказала девочка вдруг, подсевшая к Маше скраю
     И машет крылышками и перышки в свет макает…



   4. Я – петербуржец…


     а это значит
     мне запах дыни
     приснится снова
     во мне гордыня
     и столб дворцовый
     а это значит
     мне на фонарный
     а я на «Стачек»
     уж близко утро
     и небо с тачек
     роняет пудру
     и солнце ало
     висит не грея
     чуть ниже ватер —
     залива линии
     его подымет
     мой медный Петр
     и отымеет
     в окно европу
     и не оставит
     росинки маковой
     врагам Ахматовой
     и льдинам паково
     от опыта Распутина
     от топота ног Путина.


     и я жил не мало
     кричал «на мыло»
     немного видел:
     ломало льдины
     тек рубикон
     стояли розы
     но за гардиной
     часы местами
     не разводили
     буксиры плыли
     в морозной дымке
     а это значит:
     в снегу лежали
     богами сфинксы
     все как обычно
     и лишь собаки
     еще не знали
     что начинается
     их праздник жизни.
     и им покатит!
     на импекс-банки
     наденут платье
     и эполеты
     Екатерина
     в саду задышит
     и с Достоевским
     закажем столик
     я – Петербуржец!
     я вижу крыши.
     а это значит
     бог дал мне
     крылья
     и этот стольник.



   5. Веранда. ру


     не верь, не бойся, не проси
     не клюй на рифму» иваси»
     за ней по следу эскалоп
     подаст из мяса эскулап
     не бейся об печной заклад —
     под сажей утренней зари
     подсажен питерский пассаж
     в нем не ведись на крем «не вей»
     на лицах женской матросни
     не верь не бойся не труси
     за Кондолизой вдохновенья
     и Дуnet дух стихотворенья
     в саду малиновым вареньем
     осенним, тенью осенённым
     днем всех еще пока святых.


     не верь не бойся не проси
     бегом петляя между яблонь
     два раза в ямочку от яблок
     не попадают семячки
     не херь их – имя не хрустит
     пока еще в печи не протвинь
     в горшке пока душа – не щи
     за боком бога не ищи
     огня, угля и дым от пестни
     о взрослой жизни в равновесьи
     с беспечной слюнкой на губах
     оря вовне «аннЯ, аннЯ»
     лопаткой по ведру стуча
     беги, беги в Бездомный Дом
     там ржут горячее с холста


     и пьют с листа стихов росу
     два беззаботных воробья
     пока дымок идет с веранды
     варенье варится в ведре
     и жгут в саду пожухлых листьев
     когда-то бывший муравейник
     из рифм, слов, ветвей-стихов
     холодным снежным озарениям
     не верь. не бойся. не проси
     в такой торжественности стэплер
     стучит об ствол крепя объя. —
     смешные звездочки побед
     по сбитым ночью воробьям…



   6. Орлик


     доскачи до небес, Орлик!
     надо же ребенку знать правду —
     каково это ком в горле
     если видишь теней травы
     полыхание ветр солнца
     и растянутый след гривы
     доскачи до небес, Орлик!
     до крыльца этажей нижних
     там овес подают спелый
     запрягая на путь дальний
     удила и седло правят
     из гранитного мне камня
     там мужик в пиджаке пальму
     из тучи тащит пиров-первенств
     доскачи, наш гнедой первенец
     и узнай – как я там – за далью?
     что-то слишком ты стал статен
     да хранит тебя Бог-телега
     Орлик, Орлик, не слушай сватью
     пусть женой тебе станет небо
     пусть отпустят тебя к кромке
     знаешь, здорово над оконцем
     полетать ветерком тихим
     Орлик, веришь – бежит Лихо
     по А.Блоковскому ипподрому
     закуси удила, милый
     ты же сын наших мечт опальных
     знаешь сколько в тебе силы?
     ты не дай подойти сбоку.
     Доскачи до небес, Орлик
     погляди в глаза смерти-правде
     а моргнешь – подстелю коврик
     а заржешь – закуют, Орлик
     значит есть еще рябь в глазе.
     доскачи до небес, воин
     им там нужен, пойми, скачут
     вместе с нами индейцы аппачи
     видишь – крепко в руке топорик…



   7. С Новым Годом-2002!


     Каждому столу – ведро салата!
     Каждой ложке датливость лубка!
     Каждому в подарок по набату!
     Каждому народу – седока!


     Каждому счастливому по Путину!
     Каждой цели в задник – акварелью!
     Каждому поэту по Дуэлье!
     Каждому бандиту по стиху на грудь!
     – Будь!


     Каждому ползущему – вселенную!
     Каждому летящему – дыру!
     Дьявола сто лет кормить варением!
     Богу – милый прыщик на носу!


     Каждой девушке по Юрию Гагарину!
     Каждому мужчине по Мерлин Монро!
     Каждому крестьянину по барину!
     Барину – Исусово чело!



   8. Петербургский ангел


     Ушел на небо человек, везущий санки.
     Он призраком ходил все эти годы
     И у Пяти Углов делился коркой хлеба
     И у пяти углов садились с неба чайки
     На пять теней, и уносили тени к Богу.


     Ушел на небо человек, везущий санки
     Случилось это чудо в прошлый понедельник
     Когда все тени в Петербурге входят в полночь
     С Александринского столпа спустился ангел
     Крылом у входа в Летний Сад разбил он вазу
     На счастье.


     У Петербурга больше нет плохой погоды
     Пусть твои санки постоят на постаменте
     Играйся с ветром возле памятника, Петя
     Не бойся, мальчик, у Пяти Углов нет тени
     С Александринского Столпа не затмевает
     Крылами больше землю ангел, ненароком
     Он с временами, среди нас, он Случай, ночью
     Когда глядит в кровать из неба глаз вороний
     И петербургский ангел крыльями хлопочет…



   9. Примерно так всю жизнь прожил


     примерно так всю жизнь прожил
     кружил пятак, «шесть-шесть» – царапал
     после него махать жесть крыш
     могла без помощи пацаков


     примерно там, во тьме зеркал
     он зарождался, вод слюду
     как кисть наматывал на ось
     могучих волн, молол в крупу


     гранит – манн мутных скорлупу
     в муку – туман теней людей
     тянул те баржи к бурлаку
     чтобы обулся он, летел


     примерно так всю жизнь прожил
     затих Акелою в лесу
     дремучем, дятел: «умер ветер»
     телеграфирует стволу


     и сосен корни так гудят
     что в море волны лоб об лоб
     из них до неба ветра столб
     вот так и я. я не умру


     примерно так всю жизнь прожив
     кружил пятак, я: «шесть-шесть-шесть»
     после меня махать жесть крыш
     могла без помощи людей…



   10. В темпе Авина


     Ямбы, зомби, линий стаи, мягкий почерк
     звонче стали,
     самбо, ноты, пишем, таем, над стокатто
     восклицаем,
     Под вопросом знанье темы, девы, демон,
     вкус удачи,
     На охоте в малой Охте на кровати в той
     палате
     Где над стенами – планеты, под столом —
     пустые рифмы,
     На столе бутылка водки, сводки, цифры,
     диаграммы,
     Кредит, сальные убытки, томный крик,
     цепочка, нитки
     Вен, нейронов, децибелы и октавы
     криков, звона
     Журавлей, и под вуалью смеха только
     после плача,
     Палачей икота, рвота, клип «Негоды»,
     сверхзадача —
     Указать планете эллипс, отвернуть луну
     и солнце
     С потолка у самой люстры и прибить их
     над кроватью
     Вместо крестика и жути пустоты желаний,
     сути,
     Вольной жизни, пьяной смерти, и на
     черной беглой точке
     Синих глаз пятнистой лани замереть.
     Лежать в тумане освежая чью-то память…



   11. Про мои буцы


     Пора воззрения менять на подозренье
     что одуванчики не лампочки на поле
     вокруг полянки, на которой кукурузник
     стоит задиристо, согнув кривые ноги
     задрав свой нос и подбоченив крылья
     а одуванчики – пумпончики на тапках
     и с них слетели уже гномы с парашютами
     их держит ветер на своих прозрачных лапках
     и пусто между крыл у кукурузника
     нет книг на этажерке, нет инструкций
     из двери на борту глядит Конфуций
     в потертом шлеме, в галифе на босу ногу
     в футбольных гетрах (для пилота кукурузника
     что неестественно), естественно, глядит
     на мальчика пшеничного в подгузниках
     играющего с грузом в «динамит»…
     и винт сработал неожиданно и сдуло
     как ветром гномов, и заткнулся хор кузнечиков
     траву пригнуло и видны всем стали буцы
     и ахилесовые пятки чьей-то женщины.
     И кукурузник улетел. Поют кузнечики!
     И в мареве трава стоит по плечи нам…


     И мы стоим, два облетевших одуванчика
     а перед нами сын играет на диванчике…



   12. Золотая осень


     Ветви оголятся до первокреста —
     Упадет осина и предаст листва
     Поперек колейки, поперек шоссе —
     Осень наступила – так узнают все
     Золотая осень, в серебре трава
     Длинноноги лоси, на рогах луна
     Мраморные волки, застывает лес
     Обагрится кровью, задрожит окрест
     В тишине дорога и не слышен треск
     Он не прорисован – в этом месте холст
     Порван когтем кисти… над дорогой мост
     И беззвучно мчится бес по кольцевой
     Откуда бес в России? – А шум и города?
     Может и прижились – широки поля
     И тоска такая, что завоет Бог
     Нарисует счастье – белый гриб и мох
     Пурпурного цвета, а на нем бруснику
     А на ней росу, да секрет под ней —
     От сосны иголку тащит муравей.


     Осень золотая да бетонный скит
     Тихо, дорогая. В доме лихо спит.



   13. Воланд обернулся. И Аннушка снова пролила масло в кашу…


     А гуси летят и летят – я их вижу
     они пролетают сегодня над Кижами
     и клёкают, клёкают, клёкают, клёкают
     и крыльями воздух качают мне в легкие.


     А осень летит и летит – уже вторник
     она как всегда для поэта не вовремя
     и окает, окает, окает, окает
     и Душу заплатками-листьями штопает


     А время зависло над кроличьей норкой
     Алиса стоит на карачках у шторки
     и охает, охает, охает, охает
     и тает с улыбкою йошкиной кошки


     А каша уже для младенца – на ложке…
     И я обернулся.



   14. Вот и все – вот и падает время…


     Вот и …снег, да конечно же – снег!
     Замело избы Штольца, Фонтанку…
     Отмотай, отмотай бинты с Данко
     Полустанки весне пересдай.


     Лай, лай лето под трели кузнечиков
     Под парными ночами поспей
     вот и … сено, в солому, конечно же
     Превратишься, ишачья постель.


     Вот и … СВЕТ! Русский! Яркий и белый!
     Жмутся ангелы в стаде бок-о-бок
     А под ветками – рыжые белки
     Огоньками, да дятел как обухом:


     Тук-тук-тук… отмотай, отмотай
     Берестяных обоев молитвы
     Чтобы клюв мой разбился о плиты
     Нас за ними ноябрит февраль


     С високосною красной рябиной!
     С сенокосной прекрасной порой!
     – Шо за фрейд, мой болезненно-милый!?
     – В феврале собирается время


     Чтобы течь под зеркальной фольгой…



   15. Я еще не сказал Вам о главном…


     в моей тайне еще есть секреты
     я еще полугений, как Гейне
     я еще и не Чехов – Полоний
     в моей наполеоньей балладе
     не отточены звуки и смыслы
     и углы не заточены в Доме
     декорации сада нет в драме
     со стихов не бегут еще крысы
     но я в памяти крыши не краше
     в борозде основательней, глубже
     и постель моя – теплая пашня
     и страна моя – голое тело
     и столица где обжиг на ужин.


     Я еще не сказал Вам о главном
     а спина моей Родинки – в белом
     а на зеркале утром: «ты нужен»
     и отчизны любовь ко мне – в записи:
     «спотыкаясь о звуки и брюки
     убегала в колонну парада
     от Дали его женщина Гала…»
     Но не факт что я буду Вам мужем
     после пакта любви с Рибентрупом
     моей Родины и буду разбужен
     герцем звука, «НЗ» шок-N-ладана.
     Я сказал Вам о главном. Так надо.
     А теперь я скажу Вам о главном:


     С кухни признаки – тонкие запахи
     и забытый на столике стольник
     в косметичке – ракета-помада
     мне расскажут о главном – вернешься
     потому что без макияжа
     без меня и без денег свихнешься
     в перелете
     …. космическим
     клином.



   16. что это?


     золотой, с прожилкой перламутра
     изнутри светящийся породой
     что это? – вот возгласы народа
     невозможно устоять перед желанием
     прикоснуться к его волнам – разливает он
     внутри плоти человеческой, безвольным
     уплывающим, во власти чуда, телом
     безмятежное сознанье не владеет
     оно тонет сахаристым, отражаясь
     застывает неолитовым оттенком
     он все большее пространство обвивает
     заволакивает, лижет, может сразу
     счастьем обернуться и соблазном
     подчиниться – быть навечно его плазмой
     его частью и входить, владеть иными
     ощущая себя полностью безвольным
     и размеренно покачиваясь волнами
     отлетать в потусторонний мир гармонии
     там в садах аллеи бликами заполнены
     изредка, цветов среди и бабочек
     по краям дорог из сгустков его лавочки
     и прозрачный, колыхающийся воздух
     вдруг прорежет сталь столь чуждого здесь
     возгласа:


     «Встань! Беги! Спасайся!»


     Однако, поздно уже
     золотой, с прожилкой перламутра
     изнутри светящейся породой
     ты слетаешь вниз, на землю, на дорогу…



   17. Гагарин


     Она испуганно шарила ручкой
     И головкой вертела спросонья
     У окна он раскуривал трубку
     И разглядывал птиц на балконе
     Она падала вновь на подушку
     И ей снились фламинго и Гагры
     Он сжимал на груди своей пуфик
     И менял воробья на след спутника
     И с трамплина летал как Гагарин


     Она шарила снова и снова
     Он ложился – она затихала
     А в прихожей их рыжая кошка
     Залезала в огромные туфли
     Впрочем, зонтику это же пофиг
     Не складной он – как все парашюты
     Ну а утром – халатик и кофе
     У окна она – чешет животик
     Он идет по дорожке к машине
     Его ждет у машины солдатик
     Брюки черные, черные туфли
     Даже губки завязаы в бантик.


     А он идет и идет по дорожке
     А в сугробах застыли фламинго
     А из шкафа скелеты любовниц —
     Терешковы. Спит рыжая кошка.
     Она спит. Продолжение фильма.
     Сцена ревности: она над трамплином
     Летит в Гагры и чешет животик.



   18


     Франция, вечер, в порту Де-Кале.
     Франция, вечер, в порту до колен
     В ожидании груза на свежей волне
     качается флагман святого Петра.
     На вахте двое – я и Левин
     Николай Иваныч
     с картой мира на волосатой спине.
     Да еще на стекле за приборной
     доской
     дрожит босой рыжеволосый мальчик
     (это наш рулевой). Он все время
     спешит за столярным клеем
     в мастерскую отца. Юнца
     держит за пальчик милая дама
     и читает стихи.
     Изящными при этом являются:
     линия ее бедра,
     пульт режиссера,
     и светло-зеленые большие глаза
     Эллеоноры Штейнцаг
     (сорокалетней уборщицы),
     которая в такт
     падающему на пол рулону ковра
     медленно шепчет вместе со мной:
     вершится казнь, палящий зной,
     со страхом, страстью и мольбой
     простерлась степь перед грозой
     раздались неба створки губ
     в преддверье мук
     чуть вздрогнула зеленая листва
     и полон мир до дна
     и вся в слезах трава
     навзрыд кричит струна
     и влажные, огромные глаза
     звезды
     что истекает трепетно росой
     вбирая чуть дыша
     движение прохладного дождя …
     Кончив, Эллеонора тихо улыбается.
     А на вопрос – что это было во сне?
     Я отвечаю – да так, просто,
     некоторые слова
     и открываю окно …
     … Ах, что за граница – эта красная линия
     Ватерлоо!
     Ах, что за границей творится!
     Там ветер гуляет по крышам
     там падают листья и люди
     по принципу «домино» – вдруг выдает из
     эфира
     божественно алый «Бьюик».
     Он совершенно внезапно возник
     и включает иллюминацию.
     А, впрочем, зря. Поскольку становится
     видно,
     что все это лишь декорация
     в прохладной нише театра «Гранд-Опера»,
     где на дощатой сцене
     небольшая резиновая актриса
     поет сопрано: «Я вызываю ноль пять, я
     вызываю ноль пять!»
     веером раздвигая смысловую нагрузку
     до неописуемых границ.
     При этом она делает сальто вперед
     и выпадает в уже открытое мною окно. Но
     залетает обратно.
     И так все время – туда-сюда, туда-сюда …
     Сцена последняя – где рождается Бес.
     Взрыв, пожар, катастрофа, хаос.
     Всюду витает запах нефти, электричества
     и завершенной любви.
     Звучит тихая органная музыка.
     И ангелы в белых сутанах
     плавно стекают с небес – у них столбняк.
     Внизу шелестит как будто прибой,
     это в позе «Миг-29» взлетает
     Эллеонора Штейнцаг
     и зажимает бесстыдно ногами
     божественно-алый «Бьюик»
     (им оказался наш танкер «Стальной»).
     Она – эффектней орла, звезды и серпа
     и красно-белых полос
     а навстречу ей летят матросы
     и с диким «УРРА!» поднимают
     наш гордый Андреевский флаг …



   19. Любовь нечаянно обнимет…


     Любовь нечаянно обнимет
     когда в нее совсем нажмешь
     и так хорош
     по телу бархатному мехом
     от норки до сердца сведешь
     любовь с кормы и якорь выдрет
     твой парень руки в брюки клёшь…


     Любовь нечаянно обнимет
     когда ее за лес возьмешь
     и нежно словно голубь клювом
     коснешься sosце – кинет в дрожь
     от напряженья ягодички —
     сомкнувшись сдавят лепестки
     и так хорош что прыгнет лифчик
     на поседевшие виски…


     Любовь нечаянно обнимет
     когда ее оглушит «пли»
     и в губы сцедит словно с вымени
     горячей струйкой бель зари
     когда в глазах ее огромных
     сноп искр-звездочек горит
     и так хорош что говорит…


     Любовь нечаянно обнимет
     когда ее в последний путь
     с собой наймешь, и там остынет
     лишь я по трапу вниз спущусь
     любовь нечаянно на грусть
     свою наступит, на граните
     прочтя «здесь парень – брюки клёшь»
     в венке на память мне оставив
     свою оброненную брошь —
     И так хорош…
     Любовь нечаянно обнимет
     когда ей этот сих прочтешь,
     любовь нечаянно порвешь
     и больше парня не обманет
     он так хорош
     он так хорош…



   20. Неродившемуся сыну из 8 вагона


     Когда-то здесь по радио объявляли: «Воздух!»
     Вчера здесь почил на волне «Маяка» Бачинский
     А в катакомбах бомбоубежищ – ночные клубы
     Там бьют колесами децибелам в иссохший
     поддых.
     По залитой кровью Площади в воскресенье
     Лед заливают сегодня – таков период
     Каток для катаний на месте катка истории
     Все правильно, мальчик, без головы орлиной
     На месте крутя колеса рабочий в синем
     На сложном экране лечит больной мой хаммер
     Когда-то левей колодца с броневиками
     Здоровался всеми статуями на крыше Зимний
     А что же будет потом здесь, мой милый
     мальчик?
     На месте, где в дыры в небе смотрел Исакий
     И возле колонн щербатых был частокол
     зениток?
     Обязательно вырастет сад и такой подсолнух
     Что накроет собой и спасет вас, птенцов
     конопатых
     Если, правда, мы не успеем сожрать с
     голодухи
     Отцов наших посеянные ими злаки
     И газенвагены не задушат трубами восковые
     фигуры
     Чтобы не мучились больше вопросом вечным
     Что лучше – чистая прибыль или чистый воздух
     В Городе десяти миллионов, которых просим
     Из кунсткамеры на волю не выпустить после
     кражи
     В одноклеточный офисный зал нас-детей
     барсеточных
     У которых в геноме хвост из замашек барских.
     Я передаю вам ключи от Города, дети Солнца
     Наверное, вы растопите на речке Оккервиль
     Нам лишь хватило воли поднять нас, падших
     А за Городом русское поле так просит пашни
     И пожаров – уставшие падать кривые домики.


     Мой мальчик, я так хочу сделать тебя счастливым
     И воздуха полной грудью вдохнуть, и в Город…
     – —
     p. s. пояснения к стиху: на Дворцовой площади
     однажды зимой был залит каток, после разбора
     забора вокруг Александринского Столпа
     выяснилось что со старинной ограды вокруг него
     исчезли наконечники в виде орлов; реставраторы
     Исакиевского Собора сохранили для истории
     выбоины на мраморных колоннах, оставшиеся
     после падения рядом авиационной бомбы во время
     блокады; прямо напротив Смольного чуть было не
     построили небоскреб.



   21. Не умирай, мой белый аист, от тоски


     Не умирай, мой белый «аист», от тоски
     Не умирай – еще горят твои соски
     От прикасания, от спермы до зари
     От поцелуя в зубы, в сую и в висок
     Не вымирай, мой друг-подруга, «мотылек»!


     Оставь мне это дело для души
     Оставь мне свое тело и туши
     Картофель с мясом или клубни без ботвы
     И кровь с полосками говядины-стихов.
     Не умирай, ведь знает дверь – я был таков —
     Твой ласковый и нежный тайны Чаун.


     Ты дайся выпить, сделай сюр из сигарет —
     Ных дымов милого отечества, давай
     Не умирай – забеломорю и вернусь!
     Не умирай! Ты – поэтесса, я – твой грусть!
     Чтоб мы состарились, сидели на тахте
     Не умирали – ели: «хрусть-да-хрусть-да-хрусть».


     Не умирай мой белый аист от тоски!
     Еще так влажен между ног колодец твой!
     Еще подвой мне утром: «ой-кукаре-квох»!
     Пока не сделаешь в скирды пике «кирдык»
     Пока учу тебя: «курлык-курлык», мой Бог!


     Не умирай а улыбнись (ыбысь-ыбысь —
     Я эхи делать буду), экки ты летишь!
     Не умирай, вернись, вернись, вернись, вернись
     Замри иконой под оральным потолком
     Мой белый аист, ставший черным от тоски.


     Не умирай когда прочтешь и этот бред.
     Не умирай, а просто выключи нам свет.



   22. Я желаю Вам состариться красиво


     Я желаю Вам состариться красиво!
     Без подтяжек щек и утолщений губ
     Словно липа или деревенский сруб
     Что остался у пруда с плакучей ивой
     В ожиданьи с неба песни лебединой
     У разбитой колеи за горизонт.
     Я желаю Вам в дорогу тихий звон
     С колоколенки, внимающей окрест
     И протяжный низкий вой по Вашу честь
     Пса, входящего с поземкою в оркестр
     И поднимАющийся зАнавес лилОвый
     Пусть откроет сцену таинства; конечно
     Я желаю Вам по капле жизни вечной
     Что в глазах застыла словно вечный снег…



   23. Вперед, за Сталина, за дом, за горизонт…


     Насыпь махорки мне, товарищ капитан
     Еще дымится вдалеке немецкий танк
     Еще ползет с майором по полю сестра
     Хоть и погасла жизнь в его глазах.


     Нам надо с нею еще деток настругать
     Им до Берлина еще двести лет ползти
     Чтобы узнать, кто взял в последний раз Рейхстаг
     Молчишь? – Молчи…


     А тишина такая! Снайпер-соловей
     Пробил мелодией седеющий висок
     И под березой утром свежий бугорок
     Сравняет с небом дым от наших папирос…


     Насыпь махорки мне, товарищ капитан
     Я оторву от края времени клочок
     Мы на двоих забьем последний наш бычок
     И побежим в атаку, пулям на таран


     Вперед, За Сталина! За дом! За горизонт!
     Готовься, ночью приползти ко мне, сестра!
     Я буду в новом блиндаже, на облаках!
     Мы посидим, тихонько греясь у костра…



   24. Когда ты медленно прошла, горячим телом…


     Я вспомнил запах скошенной травы!
     Она волною только что играла,
     и профиль ее выгнутой спины
     ладонью щекотал июньский ветер,
     и «Иван-чая» маленький букетик
     ворона прятала под крышу, плача,
     когда я вспомнил запах скошенной травы,
     листы каталога одежды от «Версачи»
     перебирая воином «аппачи»
     в ногах у глянцевой натурщицы бутика.


     Когда ты медленно прошла, горячим телом
     едва задев мои бурлящие флюиды,
     я надкусил плоды у будущей победы!
     И я вспо’мнил запах скошенной травы!
     Когда вот только что, на срезах капли сока,
     и в душном мареве испарина земли,
     и звон бруска о лезвие косы,
     обратный ход,
     движения в такт,
     и хохоток
     идущих баб
     за косарями,
     по колкой выбритой земле, с граблями,
     и птиц, сводящих мужиков с ума
     своим стремленьем увести их от гнезда.


     И длинноногий контактёр – кузнечик,
     сидящий под одеждами, на плечиках,
     бросающий свой треск в хоры, на ветер,
     должно быть, тоже в это время вспомнил
     и звонкий смех девиц в коротких платьях,
     с напевом, целый день снопы творящих,
     избы иссохшие за годы жизни бревна,
     чернеющие, в трещинах; оконные
     некрашенные, в грязных стеклах рамы,
     красивое лицо бабули Тани,
     колдунии, известной всей округе…
     Я вспомнил запах скошенной травы!


     Я вспомнил дерево шершавое на козлах
     и зубы той извилистой пилы,
     когда расписывался мой злаченый паркер
     за узелок с одеждой, у колонки,
     в которой перекачивают звонкие
     монеты.
     Я вспомнил себя маленьким мальчонкой,
     хватающим шлифованные ручки, лемех,
     и в плуге,
     уткнувшемся в фундамент, столько силы —
     я вспомнил!
     К венцу приставленные силосные вилы,
     высокое крыльцо, и гаммы,
     овеществленные в крестьянском снаряжении.
     Я вспомнил сени
     и запах дуба в теле толстых бочек,
     и конской черной гривы клочья,
     и седел кожу, хомутов,
     поленья дров,
     и половиц качели
     ведро с холодной ключевой водой
     у самой двери. Я вспомнил – гений
     Строителя-крестьянина поставил
     в стыкованном космическом причале
     загон для телки и быка, свиней, курей,
     два места козам.


     И смесь парного молока с парным навозом
     я вспомнил, убиваемый «Клема» —
     такими нежными, и древними духами.
     Должно быть, Музы их потрогали руками
     пред тем как ты осмелилась войти.


     …Я вспомнил запах скошенной травы!



   25. Отчизны светлые черты

   на лицах женских, на трамвае
   спешащих утром от сарая
   отъехать в розовую мглу
   тумана, морось в капиллярах
   на рельсах лужица воды
   и осень молча все лады
   Души моей перебирает.

   Отчизны светлые черты
   на дряблых скулах у мужей
   они стоят у фонарей
   на остановке, запуская
   тепло пузатого трамвая
   в открытый ворот у бушлата
   и с папироскою в зубах
   глядят на листья под ногами
   что пахнут домом прелым, щами
   мозоль-подшипники в ладонях
   катая, дергают словами-
   клещами гвозди на заборе
   между тюрьмой вселенской волей
   из заводской трубы с гармонью
   цветной петрушка в небеса:

   НЕ ПЛАЧЬ, НЕ ПЛАЧЬ МОЯ ДУША

   Отчизны светлые черты
   на лике брошенного пса
   он вверх глядит, слеза стекает
   бежит на станцию «Ланская»
   через дорогу, к электричке
   возница мой, не по привычке
   а поклонясь, на тормоза
   нажми – собаку ждет «лиса»
   что у хозяина в сторожке
   скулит, давно уж на цепи…
   Отчизны светлые черты -
   тоскливо бегают глазища
   рябит «Осиновая Роща» ( [1 - «Осиновая Роща» – предместье Петербурга, по пути из Выборга, одна из ступеней спуска с высокой карельской, древнейшей гранитной])
   по пролетающим вагонам
   назад несется пес к Мадонне
   чтоб замереть младенцем в доме…

   ОТЧИЗНЫ СИЛА ТОЛЬКО В ЛОМЕ!

   о дух захватывает – тайна -
   на горизонте стынет чайник
   огромный, в яблоках моченых
   деревни-пни возле корчевни
   в бока холмов леса от лени
   уперлись ляписто, огниво
   так жгет: Так криво, криво, КРИВО!!!
   На пленке окоющих окон
   чуть городское бьется током
   ТЫ НЕ СХОДИ С УМА – С ТРАМВАЯ!
   Ты не сходи – там люди лают!
   Сиди в плацкарте электрички
   темно, уютно, бьют колеса
   не зажигай пред ликом спички
   сосед твой слеп – одни глазницы
   а в голове терновым – спицы -
   клещами тащит доктор «Лицын».

   Не заходи в последний тамбур -
   в окошко дверцы пес глядит
   на задних лапах – умер стоя
   Отчизна воя до темна
   гудком на небо провожает
   в сторожке юная «лиса»
   лакает из чугунной миски
   плеская жизнь через края…

   платформы глубоко вниз, на плоское как стол,
   космическое плато Города – заасфальтированное
   болото, дно котла, который наполнен
   монументальной, тяжелой космической энергией.
   В отличие от холмистой, бурлящей, бесшабашной
   Москвы, испускающей пузыри и протуберанцы,
   Петербург – это постоянный космический
   энергетический огромный шар, нитями уходящий
   к другому центру вселенной. Спускаясь в
   этот котел с севера, путешественник ступает
   вниз по нескольким ступеням. Одна из них –
   «Осиновая роща», где автомобильная трасса
   делает резкий спуск вниз, следующая ступень
   – Поклонная Гора уже в Городе, в начале его,
   где Петр Первый принимал дары от поверженных
   шведов, где находился Блоковский ипподром, где
   озера, у которых фланировали дачники глядя
   в лицо идущему навстречу с космосом Блоку,
   сотворившему в Шувалово на дачах свои лучшие
   – белые стихи …Далее прямая как луч дорога,
   делает еще один скачок вниз, к уровню морского
   ординара, и эта ступень – перекресток Ланского
   шоссе и пр. Энгелься, слева темный, забирающий
   и отдающий энергию лесопарк, справа ресторанчик
   «Семь Сорок», над дорогой – железка, ведущая
   к Финскому заливу облизывающему, охлаждающему
   космическую энергию Города. По прямой, далее
   затяжной, долгий, пологий едва заметный глазу
   путешественника спуск словно стрелы дороги
   к Неве, к Литейному мосту и «Большому Дому»
   (аналог московской Лубянки)…

   Это пространное географическое пояснение, надеюсь, поможет прочувствовать зримость данного стиха.


   26. На Невском


     На Невском полдень, океан, прохладно, лето,
     Плывут бортами расходясь шаланды, где-то
     Вдали рогатый пароход маячит, чайки
     Стоят на пристани и ждут когда прибудет.
     В холодной дымке, опустившейся на берег,
     Плывут потоки лошадей, барашки, пена,
     Чуть подымаются от волн – как будто лица,
     И разбиваются о стены-скалы. «Пицца»,
     «Одежда», «Обувь» – гроты волны поглощают,
     В подземку сдвинут переход с плитой надгробной,
     У входа двое, поперек волны, течения,
     Стоят и слишком старомодно обнимаются.
     А, впрочем, нет – они друг друга просто держат!
     Их лица в вечности, вне времени, в морщинах —
     Соленый пот и слезы, брызги волн, обиды,
     Налет блокадный – отражают просветление.
     Он поднимает воротник ей, тронув губы.
     Она в ответ едва заметными движеньями
     На шее шарф его потертый поправляет…



   27. Зайка моя (песни русского сервера)


     зайка моя зимушка
     ушки да хвост – холмики
     в лапищах ели шы’шки
     в небе трешшыт ой да
     нa’ холоду Всевышний
     запах смолы на теле
     бочек да хрусты снега
     и огурцов с капустой
     постно в лесу и пусто
     тихо поют на сервере
     песни русского севера
     грустно бля’стит иней
     на клаве да в щелке мышки
     лось-губошлеп в передней
     понуро стоит. Свищут
     охотники да их стрелы!
     во’лки идут к избушке
     во’ют – избушка мелит
     а из трубы трассируют
     бабы-яги на метлах!
     на перекрестке в гетрах
     движенье по небу правит
     гномик – от для зобавы
     ставит «зеленый» бабе
     и де’ду Морозу, грабле!
     подня’ты! – закрыт шлагбаум!
     едет к нам поезд – ВАУ!
     везет кока-колы ящик.
     Иванушка его не обрящет…



   28. Заверните меня в плащеницу…


     заверните меня в плащеницу
     пусть проявятся хвост и копытца
     заверните меня в лист капустный
     пусть в прожилках пустоты хрустнут
     заверните меня в фотопленку
     пусть проявится плач ребенка
     заверните меня за уздечку —
     у кобылицы сегодня течка.
     В млечный путь, моя подруга, в млечный путь!
     Дай нам воли – мы покатимся как ртуть!
     От порога до пологой до горы
     Догорать на пепелище у звезды.
     В млечный путь, моя подруга, в млечный путь!
     Дай нам водки – мы отправимся тонуть
     От извилистой реки до дна по грудь
     И взболтаем горя илистую муть.
     В млечный путь, моя подруга, в млечный путь!
     Добеги одна, до Веги добеги!
     А я буду вслед губами ветер дуть!
     В млечный путь, моя подруга, в млечный путь…
     На имя не иди, на отклик – кайся.
     На спину впереди не опирайся.
     На волю не играй, играй на долю.
     Настойку не давай из крови пролитой.
     На имя не иди, не одевайся.
     Придет Она сама. Ты кайся, кайся…
     Ангел это девочка с корзинкой,
     Банджо это воля диких прерий.
     Верь мне – это мысли из материй
     А любовь – побег за паутинку.
     Вот. А бывает там. Догорает то.
     Год. А бывает так. Добывают зло.
     Врет. А бывает нет. Но всегда кричит.
     Лед. А бывает жжот. А бывает – скит.
     Вот! Не бывает так! Чтобы вдруг без драк!
     Жмот! Он мне дал пятак! Обещал сто лет!
     Плод! Он не твоя смерть! Она утром спит.
     Бог – это не костел из рам! Это крик и стыд.
     Но бывает так. Полыхает то. И вон там стоит.



   29. Как будто жираф…


     А ты посмотри как у зебры, нет, ты посмотри!
     Не хвост и не кисточка – страхом налиты глаза!
     Беги не беги только вспороты будут бока
     Через секунду полета по треснутой, впалой земле.
     А белые полосы черным – так Африка! Это пройдет.
     Как будто жираф….


     А ты посмотри как у зеркала, ты посмотри…
     Не трещинки-пятна, морщинки у проклятых глаз!
     Беги не беги, только хлопнуть осталось мне раз
     Ресницами об цветовые бока семи струн.
     А белые с черным слова – это Африка! С кровью пройдет.
     А ты посмотри наперед, только ты посмотри!
     У льва, что бежит за тобой вместо гривы – трава!
     Подкованы веки и в пасть удила – поделом!
     А ты посмотри как горит на заре он, красивый, подлец!
     И белые с черным – ОНИ вдалеке! Это Ад, или блеф.
     Как будто жираф.
     Как будто конец



   30. Идти по саду


     в жару ангиной заболеть и волоча ногами
     идти по саду шмыгая сопливым носом
     и чувствовать озноб и ломоту, и задаться
     вопросом
     и ватный мир вокруг раздвинуть медленно руками
     и заглянуть в зыбучее пространство меж деревьев
     и рассмеяться – вдруг я умру сегодня от ангины
     – я?
     Вот будет мило. И прыгнуть с места,
     как в детстве, через штакетник ростом по колено
     и упасть
     поскольку передумал отмотать от ног
     последние пятнадцать лет и потирая голень
     прижаться к дереву и меж лопаток
     почувствовать сучок от ветки от которой
     остался лишь один сучок. И оттолкнуться от
     ствола
     припасть к стеклу приплюснув носом
     смотреть в глаза сидящему на кроне
     прозрачному андроиду и думать
     о слиянии его с пространством. Чихнуть
     и вытереть ладонью лоб от
     липкой и болезненной испарины
     встать на колени, точнее на карачки
     и заглянуть в траву примяв ее ладонью
     и крикнуть в норку что в амбаре недостача
     спугнуть дюймовочку поставив на тропинку
     внезапно палец, убрать свой палец чтобы
     отодвинуть
     с пути ее валун, свалившийся с небес
     и с оттопыренным карманом вернуться к чаю. С
     медом.
     Нарезать ломтиками в сладкий дымкий чай
     и ощущать на языке приятный вкус ошпаренных
     холодных долек белого налива
     не ставшего запасом у крота
     что вынудит голодную Дюймовочку сбежать
     и поселиться на моей веранде – однако!
     Чихнуть и улыбнуться и выполнив свою задачу —
     ни дня без
     помощи сиротам чихнуть три раза
     и в телевизор не мигая смотреть и чувствовать
     как холодный градусник становится горячим
     глазеть на сочный рот Наталии Ветлицкой
     поджав колени, и под пледом помочь яйцу
     вернуться в положение лафета для мортиры.
     И чувствовать как набухают вены на руках,
     Грохочут воробьи на жестяной трубе
     от водостока, оса бессмысленно стучится об
     стекло
     побеленные недавно яблони уже давно
     чернеют медленно от ветра. Зябко. Лето.
     Ангина в августе. И горсть таблеток.



   31. Мир в пластилине


     Я. Задумка. Пластилин. Все уложено в коробку.
     Вылезаю из под крышки, начинаю заготовки.
     Шарик, ленточка, веревка, змейка-тропка,
     окантовка
     Черным цветом в поле сочном – зеленеющий оазис:
     Маки, желтые тюльпаны, ели, пихты и бананы,
     Можжевельник, кактус, пальмы, по краям
     солончаки.
     В центре поля, на картонке, на холме стоит
     коза.
     Родная!!! Падает. – Перевесила береза.
     Убираем полствола,
     добавляем одуванчик (кривовато),
     Под березой – деда в шапке,
     под холмом – солдаты в касках.
     Проволо’ка в три ряда. Танки, речка, а вода
     В ней холодна-а-я-я! И такая синяя-синяя.
     А на линии огня Ванька спит? – Да не похоже!
     Надо голову ему уронить на телогрейку.
     Ага. Вот так рожа! Над ним солнце. Жарко.
     На горизонте избенка, банька, жинка
     Достает из погреба криньку.
     За плетнем Матвейка – внук бегущий.
     У него глаза навыкате. Что-то дедушке кричит.
     Включаем звук: «Нам письмо из Во-ло-гды-ы-ы!»…
     Ай да мир из пластилина!
     …Чудны дела твои, Господи, в палестине.



   32. Звени звени моя бандура!


     звени звени моя бандура
     волынь, тяни за хворью шкворень
     плети подсолнухи за дворик
     нажмыхай в маслянные тучи
     прощальный всполох бабья лета!
     окучий неба черни кистью
     засохшей как власы, а в руки
     возьми по крошевной скорлупе
     и в черны дыры зиму всучи.
     дави дави звезды зернище
     могучим перстом Богу в храпень!
     за околотной пусть забражит
     в парную земь снегую душу
     и сгрезит в оке длинный клитэр
     у переносицы гармошной
     застынет слезью шаром покоть
     с необерлоченной морщиной.
     а ты уткнись в призыв хрященый!
     а ты уткнись в рукав лапотный!
     скреби ногтем по днищу вещщей
     и над речной творожной бродью
     пусть нависают красны гроздья
     с болезной дрожью чахлых листьев.
     сугрей окоп хайлом надышным
     супонь сапог, фуфай яичник,
     звени звени моя бандура! Чу!?
     – Весна блудунья, «пограничник»!



   33. Я желаю нам легкой смерти


     Я желаю нам легкой смерти
     у свечи, в посторонней церкви,
     на деньгах и на мокрой постели,
     на стихах, или с криком «верю!»,
     с Моисеем, в ногах гирей
     в той пустыне, на лысой горе,
     или в зоне, с кайлом в руке,
     а может рядом с пьяным погонщиком,
     или в форме с новым погончиком…
     Я желаю нам легкой смерти
     ровно в полночь в своем кабинете
     рядом с дьяволом на львиной охоте,
     а может в Питере, на болоте…
     Я желаю умереть на вздохе
     у седьмой по счету пройдохи
     в ее красной мягкой постели.
     Я желаю нам легкой смерти
     на чужой красивой планете,
     на пороге желтого Дома
     или в жуткой пьяной канаве,
     а если повезет – в колонне
     на пыльной прямой дороге,
     или в покошенном стоге
     глядя в глаза молодой волчице
     или от птицы желаю смерти
     или от жара горчицы
     или от сотни выпитых банок
     аперитива «Бьянки»,
     от анекдотов «Анки»,
     я желаю нам легкой смерти
     тостуя за жизнь, за гранки,
     во время беседы у Бога
     получая ножиком в сердце
     я желаю нам легкой смерти
     от недостачи в банке
     от песен сибирской Янки
     или от съеденной мертвечины
     за стальной Кирпичной стеной.
     Я желаю нам легкой смерти
     от подарка своей дорогой
     и ненаглядной теще,
     от осенней коварной лужи
     или от фразы «кому ты нужен?
     и что есть причина смерти?»
     а может ты просто – упал и умер?
     или совсем уже полоумен?
     или обманут собственным другом?
     или другим поэтом контужен?
     или звуком твой мозг нагружен?…»
     в общем, ясно: в Бога не веря
     покидая свою купель
     я желаю нам легкой смерти
     (в России вечная цель…).
     впрочем, каюсь, солгать не могу
     я желаю нам полной жизни,
     когда кровь и слюна брызнет
     от прочтения этой строчки
     той последней своей ночью
     а потом отойти желаю
     от желанного мне края
     и вкусить пару новых строчек,
     и бежать от стихов, где прочерк
     вместо боли в конце точек
     и упасть на луга в пропасть
     где мы кушать и спать просим
     и в начале «НЕ Я» восклицаем
     тянем жилы и жалим, ставим
     знак вопроса нерукотворный
     под словечком простым «покорным»…
     вольно! Почесть дана. Каюсь
     выхожу из себя, таю,
     не рожден, но уже умираю
     в глубине своих лучших лет…
     коченею, колюсь костью
     мерзну, жду, открываю гостье,
     реверансы, поклон, на пол,
     хруст в спине, в животе, на кон,
     ставим голые мысли в образ,
     А затем пустота, голос. И отсчет:
     – раз, два, три, готовы?! Взлетаем!
     – но куда?
     – а так, черкнуть слова.
     и в словах умереть. Слегка…
     впереди еще много слов….
     да простит меня, Бог – верю!
     Пока…



   34. Непременно, он придет, откроет дверь…

   Непременно, он зайдет, откроет дверь,
   Станет тихо и светло. Наоборот -
   Он откроет дверь, зайдет, отключит свет
   Станет больно, громко, даже итого -
   Горячее чем вода у батарей,
   Станет
   Та вода, в которой дышащих углей
   Пламя
   Ярким пламенем не гасит стельки кед,
   Что поставлены сушиться потому
   Что плясали целый день «Он не пришел»
   Оттого что не пришел, зараза, все.
   Но он все-таки придет, но поздно, нет -
   Вот от этого теперь горит, бронхит -
   Заболели кеды (ей-то ничего),
   Зачихали
   И оставили на луже вечный след
   Скраю.
   Так на что же я все время отвлекаясь? – Ах,
   Он придет, короче, ляжет и прижмет
   И укутает тебя до пяток, до
   Спинки белой (пусть вбирает холод стен)
   И прижмет лобок к упругим узлам вен
   А на утро, он, с матраца на полу
   На привычный уже взгляду потолок
   Встанет,
   Вв форме-хаки и плаще
   И уйдет – Парень!
   Слышишь – грохот?!
   Вот он был и тут же, милый, черта нет,
   Улетел
   В непонятное, но ГРУ/ [2 - «ГРУ» – Главное Разведывательное Управление Счастьем.]/ своей любви
   Сдав бутылки (вечный груз), и две улы-
   бки и шпорами царапая паркет,
   Ну а ты уже в который в жизни раз
   Будешь надпись циклевать «Я не умру»
   И стирать со спинки черный, черный мел.
   /*/


   35. Про пальмы (Л.А.)

   вдоль дороги олени, олени
   не спеша идут группами, семьями
   а на спинах их гоблины, гоблины
   зайцы снежные бликами фар
   светом в темени
   чуть видны в отражении солнечном
   утром северным.
   а я тоже участник движения
   выключаю им ночь и колесами
   помогаю толкать нашу ось земли
   рядом женщина спит под гитару
   и тревожнее лишь лицо Сары
   и обратно идут наши ели
   вынув лапы из снежных шинелей
   возвращаясь из финского плена
   где так правильно, главное – сухо
   на дороге, и жижей старуху
   не облить, даже блудь не обрызгать
   и в предчувствии родины мызганной
   из колонны сбиваются в толпы
   наши ели, не доски, не бревна
   и минуя кустами таможню
   убегают к березкам и кленам.
   потому что я в север влюбленный
   в спины острых карельских гранитов
   тех солдат что лежат с неолита
   защитивших от ига льда пальмы
   выставляю на «холодно» таймер
   в отделеньи былых убеждений
   но олени, а может быть гоблины
   создавая помехи и волнами
   языки заплетая, горячие
   от елей
   отражаясь уже еле-еле
   на метку «медленно»
   на «очень медленное приключение».
   не волнуйся, любимая, с челочкой
   не успеет твой солнечный зайчик
   больно жгущий и мягко ласкающий
   разлюбить твои ясные глазки
   пока пилятся ели на доски
   пока эта природа неброская
   позволяет грешить чтоб согреться.
   под нарисованной пальмой из детства
   под ковром на стене, где олени
   нас вели за бетонные скалы
   мы уснули, раз лучники – парой
   мы пропали, пропали, пропали мы
   мы пропали – нас торкнуло карою -
   вдоль дороги тянуться семьею
   в черно-белых пятнистых надеждах
   (а под ними купальник и плавки
   в тему севера – белые с черным
   на грудях твоих бога волнуют
   шкурки выдры ворсисто-шершавые)
   вдоль дороги – и крылья распахивает
   хулиганистый зюйд – дуя с пашни
   мы пойдем вдоль дороги по каше
   туда где пальмы
   мороз
   а главное – ягель
   столь пурпурного, вечного цвета!
   и на брусничном листе спеет жемчуг!
   на оленёнках кораллы растут!
   и бокалы звенят, моря полные!
   папучасы бегут, с горем венчаные!
   а мы солнцем к шизлонгам привинчены…
   нет делений на мне половинчатых -
   просто медленно стрелки идут
   чтобы встретиться с нею мне, с нею…


   36. Первокурсное


     Как быстро в замкнутом пространстве
     пустых разврата наслаждений
     широкой в сердце бороздою
     ложится мрак душевной лени.


     Лицо гримассою улыбки
     застывшей пустотой глаза
     живу глухой, фальшивой скрипкой
     в оркестре бала-маскарада.


     Бессмысленность дубинкой дирижера
     вколачивает злобу в стадо масок
     через заплеванные стены коридора
     не выбраться из мира черных красок.


     Цинизм и жадность дарят розы
     по философски морщат лбы
     и мордой в грязь, и ты кому-то в морду —
     оскалишь зубы, хоть душа в крови…


     Душа в крови – зато спокоен
     и музыку своей мечты
     я прерываю хриплым воем
     кидая в стойло жалкие цветы.


     Несу сквозь годы оболочку
     и жалость – скрученную в узел
     я одеваю чью-то маску
     и притворяюсь – что кому-то нужен …



   37. Неопознанный Лунный Объект


     Ложится спать сиреневый туман
     сомнамбулы по полю тихо бродят
     а ежик вдруг залез ко мне в карман
     в клубок свернулся и иглой по сердцу водит.


     На ворохе исписанных листов
     дрожащих от мелодии фрамуги
     коровка божья крылышками будит
     сознание у вычеркнутых слов.


     Во дворике затихла детвора
     лишь хлопают полотна простыней
     над крышами бараков, высоко
     юлой жужжит, в полнеба, НЛО.


     Возьмет с собой он тел тщедушных пепел
     останется лишь Бог да глупый ежик
     на ворохе исписанных листов
     иголками водить словам по коже.



   38. Прощай Верлен

   Здравствуй! Мое солнечное утро
   инее́м покрытая береза
   Муза моя в коже «берлиозовой»
   дачная уютная подруга под
   шелковым верблюжьим одеялом
   шелковым верблюжьим одеялом
   на краю над скоком черепичным.

   Здравствуй, «стечкин»!
   С запахами мха, душистой прели
   стояка от теплой, ниже, печки
   пол, усыпанный сушеными грибами -
   здравствуй, вечность!
   Облако, смертельно-фиолетовое
   что ты мне сегодня, псу отпетому
   понастелишь на ухабистой дороге?…
   …Здравствуйте, лесные бандерлоги.


   39. Я камен


     Прощай, любимая, прощай
     я улетаю с облаками
     прощай им – падшие на камни
     слезами.
     Прощай, любимая, прощай
     я облетаю пустоцветом
     прощай и… скушно этим летом
     быть фиолетовым.
     Прощай, любимая, прощай
     я заплетаю ленты в косы
     прощай им шляпки из соломки
     и в ведрах – росы


     Шампани!


     Прощай, любимая, прощай
     лежи комочком
     в обьятьях-щупальцах у строчек…
     ОН – ХОЧЕТ!
     Тебя, любимая. Прощай. На камень!



   40. Сыну


     Маята на моих часах
     (я часы не ношу – боюсь)
     маята на моих руках
     (не ношу на руках я в блюз)
     маята на моих ногах
     (не ношу на ногах земли)
     маята на моих глазах
     (не ношу на глазах белки)
     маята на моем седле
     (ствол затянут под жгут-ремень)
     маята на моей спине
     (спички чиркают об кремень)
     маята на моей стране
     (в ней для счастья открыли кран)
     маята на моей Душе
     потому что в ней нет Души.


     Маята. Не рождайся, Сын.



   41. Так жил никто в пустой хрустальной вазе


     Так вербы веточка трещала на заре
     Так жаден был огонь на алтаре
     Так беден был уют в счастливом доме
     Так я любил ее
     На выжженой траве.


     Так между кочек у грибницы запах терпкий
     Так тетерев токует по тетерке
     Так цапля за лягушкой важно ходит
     Так солидолом пахло на заводе
     Так я любил ее
     На выжженной траве.


     Так воротник цеплял на шее родинку
     Так вход в пещеру баловал джакузи
     Так Тузик лопоухий полз на пузе
     Так я любил ее, на выжженной траве
     Полоску пашни для моей могилы


     Пока не появилась ты…



   42. Куколка из Таллинна


     в розовом купальнике
     движется по комнате
     И скромно улыбается…
     Но если навзничь упадет —
     ты с ней дружок намаешься.
     Она не морщит свой лобок
     в истерике не бьется
     ногами держит потолок
     и никогда не гнется,
     не просит денег на еду
     команды ловит на лету …
     Разденься, хлопни и скажи:
     «А еще любите меня, за то, что умру!»


     И тогда:


     Взорвется прожилками вен пластмассовый корпус!
     Раздвинут шарниры колен пространственный
     доступ!
     Стальные пружинки растянут зрачок!
     В последней конвульсии вздрогнет живот!
     И руки замкнут смертельный захват
     И на прилавке под давкой
     Различных моделей пушистых котят
     Ссверкает новинка —
     «Ккукла Дафни – дочь Хеопса. И ее друг
     Щелкунчик
     В позе лотоса …»



   43. Маленький ребенок собирает куклу


     Маленький ребенок собирает куклу
     В дальние походы. Утром.
     Будоражит тело, вкручивает мысли
     В голову, а в плечи – весла.
     Пристегивает ноги, ставит их на лыжи будто.
     И прячет ей подушки в большие балахоны
     с голыми плечами «Будды». Получилось круто.
     Ставит ее на пол, смотрит, измеряет – кукла. Не
     вышло.
     И вынимает дышло с реберного дела, с номером
     «03».
     Приехали, забрали.


     Куклу разобрала старая больная Доктор.
     Следующее утро.
     Маленький ребенок собирает куклу в новые
     походы.
     Собирает тело, голову и шею, Душу.
     Проводом проводит венные артерии, шарфиком
     затянет,
     На руки – железо, совесть вместо мыслей.
     Брызнул.
     Сколотил гвоздями, стал еще упрямей, посмотрел
     на куклу, Стукнул.
     Повесил ее в угол, поставил рядом свечи. Чего —
     то не Хватает! – Иисуса.
     Вот этого не надо! Маленький ребенок боится и
     ложится
     Под мамину кровать. Ночью
     Выбежал, споткнулся, упал на холодильник.
     «Аллахом»
     Эта кукла выглядит. Не к месту. Сделал две
     наколки,
     Ссмазал ротик клеем. До утра успеет? Сможет до
     распада сказать
     «А Вы – что надо!»?
     Воткнет себе иголку, сделает младенца?
     Но та печально смотрит.
     Головой вращает, кидает себя на пол и слышно
     только
     «МА-МА». – Кукла.


     Из партии «зеленых» с красными глазами. Ну-ка
     Давайте развернемся, добавим кукле темпа,
     Глаза накрасим синим, оденем ей ботинки,
     Бикини на платформе. Вытянем ей ножки,
     Сходу обернемся – «Кеном»! И в новые походы.


     Рядом только «Барби» —
     ну прямо как живая!
     Стая окружила, рвет ее на части, автографы на
     память
     Опилки и бумажки, гнутая резина, а Богу – капли
     крови.


     Не вышло в это утро. Маленький ребенок убивает
     куклу.
     Пишет ей уроки.
     О правилах, законах, молекулах истории, большой
     литературы
     О химии, тычинке, о безопасном сексе, об этике,
     эстетике
     Лиц «политбюро» в нашей информатике, секретных
     донесеньях
     Правилах грамматики, новой демократии и прочей
     дребедени.
     Засовывает в голову. Хлопает в ладоши – а ну-ка
     повернитесь!
     И бегом, к «Лолите»!


     Опять не вышло. Взорвалась кукла…


     … Ощерилась улыбкой, глаза налились кровью,
     мускулы
     «Ван-дамма»


     Прыгнула, ударила глобус. Он на антресоли
     распался.
     Из него посыпались маленькие буквы. Падают,
     кружатся
     Россыпью и на пол. Там сидит ребенок,
     складывает слово


     «Мама мыла раму».


     Весело. Ручками играет, ножками топочет.
     Падает и плачет.
     Мама инстинктивно дернулась на помощь. Однако,
     подоконник…
     Упала и разбилась. Кукла —


     Маленькая мама
     Дева-одиночка
     С маленьким сыночком,
     Улыбкою «Мадонны»
     Живущая в России
     В городе «Бидоне»
     В двухтысячном году
     До рождества Христова…



   44. Настоящим сообщаю что я жив. ТЧК


     Настоящим сообщаю что я жив. ТЧК.
     А другие пусть считают что я умер.
     Потому как на часах у потолка
     Ццифры «три» «девять» держу, спи
     Моя «woumen», я твой «men» в уме …
     Она спит и спит на небе пусть Бог!
     От Онеги на огни летит псих черт!
     Уплывают в океан волны – борт в борт
     А левее не правеет смерти вид – стыд.
     Она спит и я лежу у ее ног
     Барсом
     Пусть она меня во сне зовет
     «Барсик»
     А устанет нас держать стрелка —
     Белкой
     Перепрыгнет на соседню сделку,
     И спит…


     Сон (цветной), «Жанка и Данко»:
     Юная Жанка стоит у зеркального шкафа в
     короткой юбке и красит губки.
     Заматеревший Данко на четвереньках, ходит
     голый вокруг, по-кошачьи,
     ластится. Выгибает спину, трется об ее
     ножку: «мыр-р-р-р-р, моя кошка»,
     смотрит вверх: «О, хитрая, без трусиков
     она!!! Лижет языком ее коленку.
     Падает на спину и высунув язык легонько
     дышит, весело и преданно смотрит ей
     в глаза. Она небрежно обращает внимание,
     наклоняется, кусает больно и
     почесывает его за ахулесовую пятку. Он резко
     кидает ее на ковер. Она
     успевает вскочить на четвереньки, но поздно:
     «Дын-дын-дын-дын-дын-дын-дын…».
     Она поскуливает, пытается отползти… «А под
     диваном все в пыли», —
     отметить все же успевает. Ворочает вокруг
     зеленым глазом. Правым. Левый
     слепит солнце. В окно стреляют снопы
     лазерных лучей, однако, время! «Бах»!
     На сцене фейерверки! Вертушки бешенно играют
     «Skooter», Огни петард, дым
     коромыслом! С убойным визгом из ракетниц
     секунды вылетают хаотично. «ПУМС» —
     взрывается у ней под чакрой, и стрелка бьет
     в двенадцатую цифру нот…Спадает
     груз, укатывается солнце. Темнеет. Они
     кончают слушать вместе, в одном и том
     же месте, с сильнейшим, пламенным оргазмом
     музыкальным
     в ее голове блеснула мысль:
     «Вот она, настоящая поэзия и философия!»
     Он разбирается в ней: «Так, посмотрим, что
     тут у нас»?
     Переворачивает на спинку: «Ага, … ОГО!», —
     сует куда-то взгляд, – «А
     говорили, что она существует только в моей
     голове! Вранье! Вот же она!
     Настояшшая! Так я напишу тебе стихи!» Пишет.
     Жанка читает. Данко: «Читай, читай меня…»
     Ложится, расстегивает грудь, она садится
     рядом в позу
     гейши, листает страницы его сердца:


     – Так. Так…а что это за прочерк?
     – Это шрамик.
     – От Жанки шрамиков не будет, мой милый,
     оставлю я тебе на память поцелуй…
     Целует его прямо в сердце. В Засос.
     – «Тук-тук-тук-тук-тук»
     – «Дын-дын-дын-дын»
     «Что тут за грохот, ты делаешь себе
     ремонт?», – заходит муж.
     «У-у-у-у-у-уйди пока, дорогой, я у космоса в
     плену,
     меня андроиды пытают», – разгоряченно
     обернувшись, – «хочу в европу летом я»…


     «В европе будет чудно ей», – задумчиво
     тихонько он уходит…


     Звонок в дверь: «Пиццу заказывали»? Жанка
     берет коробку,
     посыльный на ушко шепчет: «Там внутри вам
     телеграмма»!
     «Почти как Данко, его запомню я, пусть
     только станет помужичистее он»,
     – облизывает губки, играет гаммы, поставив
     телеграмму вместо нот:


     …Настоящим сообщаю что я жив. ТЧК.
     А другие пусть считают что я умер.
     Потому как на часах у потолка
     Ццифры «три» «девять» держу, спи
     Моя «woumen», я твой «men», в уме …


     – В уме он или в Уме? В чуме? Какая-то
     керня. Звонит:
     «Моя чума, ты что за лабуду прислал мене?»
     – С грибами.
     – С грибами?
     Падает: «Ах, я отравилась, я отравилась»!!!
     Все бегают по городу:
     «ОНА отравилась его стихами»! Объявляют
     военное положение.
     Пехота выдвигается на фронт. Мужа призывают.
     Он в каске, бежит,
     наперевес. В тылу, из облака на землю падает
     десант. Среди,
     как догадался Бог, них Данко… Но вдруг
     звучит отбой. Муж, Данко, все
     бегут домой, назад, встречаются на Эльбе…
     Смешалось, танки, немки… Пьют.
     Играют свадьбы. Жанка скучает дома. Звонок в
     дверь: «Пиццу заказывали?»…
     …Жанка открывает. На пороге красавец в очень
     дорогом костюме с
     коробкой из под обуви в руках. За ним
     почтальон: «Вам телеграмма. Две. Распишитесь».
     Жанка читает:


     «Настоящим сообщаю что я жив. ТЧК. Вылетаю
     жди.»
     «Настоящим сообщаю что я жив. ТЧК. Вылетай
     жду».


     Стало очень тихо кругом. Птицы на деревьях
     повернули головы в одну
     сторону. Жанка странным взглядом смотрит на
     разносчика пиццы. Тот улыбается
     во весь свой чувственный рот.



   45. Приходи вечером, будет весело… (Л.Ф.)


     Приходи вечером – будет весело!
     Я обещаю тебе слезы, вид на море,
     и два кипариса раздвинут руками небо
     и укажут нам путь
     к сиреневой ветке настоящего Бога.
     Приходи вечером – будет очень весело!
     Они организуют «карэ»,
     а мы анархично разбросанные
     как листья березы на талой земле
     замашем крестами поношенными
     и отлетим в нашу фиолетовую страну.
     Над морем тихо заплачет мокрый снег
     их желтые лица уплывут вереницей
     и на траурном столе
     дохлая курица останется слушать
     панихидную песенку о тебе:
     Сложен, слажен ритуал,
     свежий листик и бокал
     под вуалькою вдова
     чья-то пьяная рука
     от колена вдоль бедра
     новый чертит ей маршрут
     снежных белых покрывал.
     А в созвездии Тельца
     кости, кости, черепа
     с голой маленькой звездой
     вытворяют чудеса…
     Приходи вечером.
     И ты увидишь
     как холодный, фосфорный фонарь из морга
     постучит в лиловое окно с подтеками
     под которым твоя юная Мадлен
     пять минут назад
     дважды
     вышла
     замуж …



   46. В Гремундодо над нами солнечное небо…


     В Гремундодо за женский плач – в кастрюлю мужа!
     В Гремундодо на свадьбах – «Бах», а ночью —
     дружат!
     В Гремундодо на ветках псы поют «бельканто»!
     В Гремундодо глаза мендальные у франтов!


     В Гремундодо в строю дельфины, а не танки!
     На каждом венчики и пурпурные банты!
     Сажают дев на плавники, а вслед за ними
     На водных лыжах – кто, не видно – только спины!


     Гремундодо – люблю тебя я – много света!
     Тепло и весело нам жить в поселке этом!
     Из «Англетэра» в бельведер мы переедем, нно!
     В мешочек с дырочкой – «садовое» кольцо!



   47. А что же Фауст?


     …Наутро она вышла в сад, и раздвижная
     дверь
     в пазу слегка подрагивала в такт волне
     которая вносила в дом прохладный бриз.
     Вдали, на горизонте, на карниз тяжелого
     спросонья океана, поставлены горшочки
     кораблей.
     Налей ей, Фауст, легкого дурмана в
     бокал со льдинками,
     налей, пусть губы обмакнет и смотрит
     вдаль
     и кутается в шелковую шаль. Жофрей вон
     там,
     под самым коромыслом слоеной радуги, и
     яхта
     его приставлена к лучу, косою толстой
     линией который
     разделит небо на «где ты был»-»что
     будет с нею»…
     А на моторе черном у алеи из стриженных
     диковинных дерев
     златой значок лелеет глаз и надпись
     «Lexus» вто’рит
     геометрии пространственных решений
     Бога, что подарил вчера
     на крикнутое ею «ах, авось» букетик
     желтых роз
     и черные, широкие колеса со спицами
     стальным…
     А на гросс-мачте Фрея под белесой и
     хлопающей парусиной
     в корзинке плакал впередсмотрящий
     юнга. Внизу, на румпель,
     с циркулем в руке, задумчиво смотрел
     он, покусывая ус из смоли с
     прожилками из лески волосы трепал
     старик —
     великий океанский ветер. А что же
     Фауст? – Фауст нынче пуст.
     Вчера, над нею он потрудился славно,
     поход устроив
     сквозь Перинеи свадебной аллеи и
     алчный куст любовной муки,
     украв е? с венчания в свой мир теней,
     разлуке подарив колеса госта
     «USA»…



   48. Страна не забудет?


     Довольно! Решаюсь, пусть будет, что будет!
     Быстрее, в ракету! Страна не заблудит!..


     …Осень, на Марсе, у моря, на пляже
     Костры водорода, а мы не герои – изгои, и даже
     На плато «Масконов» не можем держаться,
     И нет кислорода в походной аптечке
     Лишь водка, сигары, да Леночка – греться
     Мешают скафандры, и не искупаться —
     Везде ихтиандры, бежим что есть силы
     С поправкой на ветер, на северный полюс,
     Выносит на запад, а там небоскребы
     Граненых стаканов, каналы, каноэ,
     Полно марсианок, а нас только двое,
     Да Леночка (на фиг, придумают тоже
     Канаверал в душу,
     Да зубы им в пластик!)
     Но ветер роняет на лоб «Клеопатры»
     Опавшие листья – троих космонавтов
     С созвездия «Пса». Оттопырили уши,
     На Леночку смотрят, торгуем, уходим,
     Быстрее, в каноэ, в Венецию, «Мастер»!
     Но осенью очень забавно на Марсе!
     Мерещится город – выходят две Насти
     Жена и любовница (дворница в «ЖЭКЕ»)
     И я умираю, я гасну в каноэ,
     Не долететь мне на этой ракете
     До марсианок, они это видят,
     И плачут, и воют
     Потом столбенеют, подходят пигмеи
     Их с веслами прямо на постаменты,
     На крышу вулкана заносят и ставят.
     Купи телескопчик с увеличеньем
     И ясною ночью в сторону Марса
     Гляди что есть силы. Вон видишь, вторая,
     Без рук? – Моя марсианка! – Венера?
     Да что ты! Я там еще не был. Одеться?
     Смотаться?
     За сигаретами…
     Впрочем, не стоит – осень на Марсе.
     Холодно, стужа, не топят в ракете.
     И даже собаки деревья не метят …



   49. Ах бы клевером душистым…


     Ах бы клевером душистым
     Обернуть страничку эту!
     Ах бы в скошенной траве
     Поваляться жарким летом!
     Земляничных пятен крови,
     Сладкой, выпить – и из клетки!
     Оторваться от дороги!
     Ноги, ноги, плавно, мягко,
     Чуть касаясь!
     Дорогая,
     Где ты, где ты,
     Жаль не видишь,
     Я летаю, я летаю!!!..


     – По дороге ехал трактор.
     А ему навстречу автор —
     Пошутила дорогая.


     – Ах, я знаю, знаю, знаю,
     Ты не веришь мне, а клевер
     На обед употребляешь!
     Наклоняясь и губами,
     И губами, и губами!
     Ах, бы клевером мне статься,
     Оторваться от дороги,
     И на небо, а ты следом!
     Выше, выше, вдоль дороги!


     – По дороге едет трактор —
     Я тебя предупреждаю!
     …Мужики на сенокосе,
     Отдыхая у сарая,
     Наблюдали за картиной.:
     Там на гусеничный трактор
     Побежал, вдруг, бык «Нико’ля».
     Мужики застыли. Трактор
     Взял взлетел и удалился.


     Николя’ вчера женился —
     Прошептали косари…



   50. Начальница


     Она лежала на боку, светилась синим,
     Ее размытые черты не много линий
     Давали в спектре излученья телескопа.
     Ее душа напоминала ему ноты,
     На диаграмме, разлагающей виденье
     Материальное на волны сожаленья,
     Страдания, любви, стыда и жизни
     И множества оттенков покаяния.


     Он наблюдал за ней давно, еще мальчишкой
     Забившись в угол, на руках с чужою книжкой,
     И в институте, с проституткой на скамейке,
     Потом вот здесь – на Алатау, на «копейке»,
     На пятачке, на блюдечке, накрытом
     Куполом серебряным. Он битым,
     Покинутым женой, страной, начальством,
     Ежеминутно говорил с ней о несчастьи
     Ходить в поношенных носках с дырой на пальце,
     Ждать вертолета, и кружиться в вальсе
     К нему сбегая по обрывистому склону.


     Она смотрела на него очки меняя.
     Он был то маленьким, то длинным, то без края
     В диапазоне альфа-бетта излучений.
     Она не понимала – то ли гений,
     Пред ней внизу, а может он бездарный?
     А может лень ему замерить лучезарный
     И гибкий стан ее в халате «От нейтрино»?
     Тогда б он понял, что живая, ночью, мимо
     Земли к комете она томно уплывает…
     И заработал бы себе на ломтик с чаем…


     …Пастух не спал возле костра, он на овчине
     лежал и думал ни о ком той ночью синей,
     Когда она к нему свои открыла очи.
     Пастух поднялся и пошел от стада, прочь ли,


     А может звал его порыв стихосложения,
     А может просто, ниже пояса томление
     Его вело под черный купол, к телескопу.
     Он постучался – дверь открыта, пусто
     (ученый в это время ел капусту),
     Чабан не смело потянулся к телескопу,
     Задел своей рукой нечаянно ту ноту,
     Которая давно уже просилась…
     И в диаграмме красным цветом озарилась
     Звезда, живая… И убитая кометой.


     Он подбежал, и в телескоп – но где ты, где ты?
     Ни в «гамме» нет тебя уже, ни в «бетте»!!!
     Начальница моя! Теперь покинут!
     Мой телескоп обратно мне не сдвинуть!
     Программу переделать не умею,
     Ну а вручную тяжело и просто лень мне!


     …Убил он пастуха. То был не гений.



   51. О печально бездонная высь


     Колокольчик – трезвонная даль
     вдоль по куцой порошной степи
     от саней колея, да зари
     в небеса завивается шаль.


     О печально-бездонная высь!
     с вечереющей черной каймой
     ты упрячь в облака-ветви рысь
     что послала девица за мной.


     За торнадиком «вьюжный позем»
     что бежит как саврас у саней
     мне мерещится волчия тень
     да вдали между молниий – гром.


     Не гони мя, о тройка коней
     вороные, лети воробьем
     сяду я на рассветную шаль —
     возле пальм у фазэнды твоей


     и чирикну: «сдается в наем»…



   52. На лепестке ромашки…


     На лепестке ромашки, на лугу заброшенном
     Она сидела и покачивала ножками…
     Он бегал по цветку играя гаммы
     На белых клавишах – такой – в панаме,
     И в шортах пряча леденец, на память
     Который подарила ему мама
     Отправив пастушком на дальнюю поляну.
     Она, склонив головку, подпевая,
     Внимала звукам, посланным из Рая.
     Его мелодия для верности гармонии,
     Прохладным ветром по краям чуть скомканная,
     Вторила перезвону медных колокольчиков,
     В которые бокастые коровы били, емко
     Поддакивая хрусту вафельной соломки —
     Травы, просыпанной сквозь дыры, из холстины
     Огромного мешка, что за спиной болтался
     У Авина, бегущего по небу, с облако на облако.
     И вдруг, пятнистая, от удовольствий, в
     обмороке,
     Об бок корова хлестанула себя «плетью» —
     Хвостом, чтоб слепень не мешал играть им,
     детям!
     С ударом этим перевернута страница!
     Волной поднялись в воздух партитура, лица
     Берез и лип и тополей по кругу, вдоль поляны
     Не закружились, нет, они качались, в ямы
     Воздушные то падая, взлетая, улыбаясь, сцена
     Вначале медленно, потом быстрее, стены
     Все дальше, дальше, удалялись, небо
     Спадало на луга туманом свежим.
     И Авин на траву сошел. Улегся рядом.
     Лаская взглядом подружку пастуха.
     Ночь. Тишина. Костерчик сделан.
     И над поляной ломтик белый.
     Обедать! – Услышал пастушок от мамы…
     И замолчали гаммы. Поэт ушел.
     Остался Бог, пасущий лани —
     Бокастых, северных коров,
     С мохнатыми ресницами,
     Влачащих вымя до земли, с таврами —
     Печатями стихов «от Авина»…



   53. «Мы уплываем в Шамбалу…»


     Кронштадт. Матросы в бескозырках стоят на
     палубе, стоит у дока желтая подлодка, стоит на
     ней бутылка водки (то рубка), а вокруг зима
     стоит, в начале Мая, Ольга, Ия, Дуся, Рая,
     затем Татьяна – лежат в жизлонгах загорая,
     рядами стройными лежат, скрипит на лифах белый
     снег, скрипят матросы, тросы, трутся о ноги
     дев златые псы, идет пакетная загрузка стихов
     и писем и фигни и в танки шланги утопают. То
     Авина бальзам качают – одеколон «Ален Дэлон»;
     играет горн:
     «бала-ла-ду!!!»
     Мы уплываем в Шамбалу…



   54. Все просто, мальчик


     … Все просто, мальчик,
     надо лишь суметь к фонтану близко подойти,
     но издали смотреть на льва и берег
     финского залива
     за «Мон-Плезиром»,
     глотая в воздухе парящие пушинки
     абстракций стриженного
     тополя.


     И впечатления Самсона, терзающего пасть
     златого Демона,
     наполнятся реальностью! В экстазе он
     добывает пищу для
     фантазий роняя беспокойство в зеленые
     глаза молоденькой
     особы в короткой
     юбке.


     Она стоит за гроздьями людей, так одиноко,
     под сводом девичьих забот, кусает губки, и
     думает о
     колбасе, мороженом, и дольке апельсина,
     открыв свой ротик
     навстречу жизни.


     И строит планы – на следующее лето, у
     фонтана, уже актрисой,
     в наряде святой Екатерины, еще без сына, с
     ободранной
     коленкой, или в объятьях финна, или вдвоем
     с Нечипоренко,
     О, мой герой!


     А на заливе особенно прохладно этим
     летом лежать в траве
     или спиной прижаться к дереву и
     наблюдать причал,
     внимать движенью метеора, считая
     лепестки у клевера
     и обнимать цветок большого
     Феодора …


     И волны падают на плоский берег,
     из-за кустов на «Мон-Плезир» Глядят
     зеваки,
     считают палки на заборе, и тут же,
     стройные, худые
     иностранцы кивают дружно: «Си анимейшен
     морэ,
     Иван Монтана …»


     Но пусть они смеются – они еще не знают,
     что мы их просто отвлекаем, а в это
     время финну в драке
     у фонтана сломали несколько зубов в
     обмен на
     быстрый «Полароид», Который очень мало
     стоит
     В Лааппенранте …



   55. Сага о форсмажоре

   Исполняется на собраниях акционеров в электричках, на банкетах, и в залах «суда-туда», под чечетку из х/ф «Зимний вечер а Гаграх…

     …Я шел с контрактом под мышкой к пре-зиденту
     а мне навстречу девчонка цокала,
     «Дала-Дубай» – напевал я и не заметил
     мне пацаны рассказали потом о ней.
     Она зашла в кабинет и тут же вышла, крыша
     у безопасности сразу съехала,
     она держала свое пальто под мышкой,
     а все подумали – баба наехала,
     и под пальто у нее стволы, лимонки
     и бил чечетку, летел навстречу ей
     охранник выпустил всю обойму, толку?
     Девчонка села на лифт на скоростной.
     И лифом кнопки нажала – так поехала,
     мешало ей пальто – ведь крутой товар!
     На пол не кинешь чтобы ноготь обломать
     об кнопку лифта. Охрана в черный ход
     «Бана-нана» – девчонка вышла в бар,
     Тут я иду, иду, походкой шаркаю,
     мой шарф малиновый она за хвост взяла,
     но не заметил я, поскольку лизингом —
     Главою пятою – был сильно увлечен!
     Иду, считаю ступеньки на лестнице,
     упал – охрана галопом по мне прошла:
     – Вы, что ребята?
     – Не видел ее внизу?
     – Да, видел, там, отберите шарф у ней!
     Вошел я в холл, на полу секретарша спит!
     А дверь открыта – убитый пре-зидент!
     Но не в натуре, а горем он убит
     – Девчонка та его дочкою была!
     С шарфом моим идет вдоль Казанского,
     мой президент увидал его в свой бинокль!
     И как заорет на меня: «Не парь мозги»!!!
     Так страшно стало мне сразу, блин!
     Откуда – думаю – он узнал что я
     ночами глаз ложу на его жену.
     И честно, преданно долго здесь служу?
     Вот так и стал я дирек-тором потом,
     как вспомню молодость – было тридцать лет!
     Так хорошо, только жалко шарф из шерсти,
     Его купила мне еще та жена!!!



   56. ОСИНА


     Осина стоит одиноко
     на территории детского сада,
     под нею играет со стайкой
     «волчат»» воспитатель Инга.
     Дети смотрят на землю
     и на корни, на павшие листья,
     на асфальте рисуют небо,
     а один, наверное, водит.
     Он уткнулся лицом в осину
     и ладошками лодочку сделал,
     и закрыл ими синие глазки,
     остальные бегут врассыпную.
     Воспитатель идет в сторонку
     молча смотрит наверх, на крону,
     вместе с нею смотрит ворона
     повернув свою голову на бок.
     Ветер тихо ласкает осину,
     крутит медленно, вполоборота,
     листья – круглые плоские блюдца
     на коротких тонких пружинках.
     Они тоже как малые дети
     возле ветки иссохшей, у мамы —
     держат за руку, но оторваться,
     убежать, и упасть мечтают
     на диван и залезть с головою,
     завернутся в клубок, в одеяло,
     и включить там большой фонарик,
     что есть сил смотреть в отражатель.
     И так тихо, светло под осиной —
     незаметный, эфирный купол
     синеглазого тайной окутал
     и накрыл пуховым одеялом,
     и уходит нечистая сила
     за границу забора, в угол,
     наблюдает игру, за Ингой
     забывая закрыть калитку.
     Синеглазый волчонк прыгнул,
     оттолкнулся от липкой осины
     и стремглав убежал за калитку,
     и его уж никто не видел.
     Он сидит вдалеке на пригорке,
     смотрит вниз. И на детский садик,
     и на сотни желтых кружочков,
     трепыхающихся на ветру,
     он наводит большой фонарик
     каждой ночью. И по дорожке,
     узкой, тонкой линии света,
     он идет к воспитателю Инге…
     Он читает ей толстую книгу
     о древнейших святых заветах
     и говорит ей: «Не плачь, спасибо
     Что взяла и вот так отпустила
     Нести новую тайну людям».



   57. Неправильный путь

   «Внимание! Наш поезд прибывает на станцию Репино по неправильному пути!»(Из объявления в электричке. Как пояснил сосед старичок – это нормально. Просто мы приедем не к правой, а к левой платформе. Только и всего…) Поберегись! Уйди с дороги! Мы такелажники, не Боги!

     В созвездье «Андромедитаций» везем багаж
     златых новаций,
     Стихов сложения на рифмы; и в
     пятистопных чемоданах
     Трясутся голые на ямах тактовики
     нарочных ямбов,
     Слоями гласно безударно лежат извилины
     попарно,
     И стопы снежных людоедов за нами
     стелятся надменно,
     А на перроне проводницы нас провожают
     слишком ленно!
     Они уж точно повидали в окно в пути пока
     не спали
     В лесу зверей бегущих рядом, троих
     мужчин избитых взглядом
     Вагонвожатой в синей юбке, дующей уголь
     в топку утром,
     Чтобы налить старушке чаю, чтобы успеть
     взмахнуть платочком
     На перегоне прошлой ночью, впустить на
     тамбур свой андроид,
     И не снимать на полароид любви шестой
     немую сцену.
     Поберегись! Уйди с дороги! Давай, лети
     моя тележка!
     Директор поезда велел нам не ждать
     минут и лучше мешкать!
     Лететь до первого вагона, потом
     причалить к машинисту.
     Он свесив ноги из кабины играет вольно
     фугу Листа
     (Что интересно – на тромбоне), он
     доберется до «диеза»
     И вспоминая жесты жезла, улыбку, ночь
     на дальней стрелке,
     Он дунет так, что листья, кепки (или
     фуражки) и все билеты
     Слетят из рук проводников и понесутся в
     чисто небо,
     Как птицы-голуби в Сан-Ремо, и упадут
     под Бологое
     В траву зеленую на скатерть, а Машинист
     без всякой ссоры
     Стихи загрузит на приборы и будет всю
     дорогу плакать
     Считая стрелки, семафоры; помощник юный
     безголовый
     Прольет кефир на пятой строчке и по
     незнанию где едут
     Они свернут ко мне, налево, к заливу
     медленно причалим,
     Где нас уже давно встречают фигуры двух
     железных Леди!
     – А мы в Москву уже не едем? Вы чудо,
     милый, милый Фредди!
     И дамы тут же запорхают, и незаметно
     исправляя
     На платьях бусы, плечи, бюсты они в
     кусты влекут, в аллею!
     Сопротивляться кто посмеет? И поезд
     медленно уходит,
     В вагонах нам желают счастья, и
     машинист доволен будет,
     Помощник – он яичко кокнет и смажет
     усики в кефире,
     Старушка цокнет язычочком пока целуют
     обе в щечки
     И скажет внуку: «Он поехал не по
     неправильном пути….»

   2002.


   58. А я выруливаю солнечных зайчиков


     Перед ночью солнце очень красное.
     Перед закатом небо очень синее.
     Перед смертью листья очень желтые.
     Перед Богом и врачом все люди – шизофреники.


     Так для чего живем на белом свете мы?


     Одни выходят погулять во двор с собакою
     не для того, что бы она не там покакала,
     другие с мыслями гуляют днем и ночью
     не для того чтоб их увидели воочию,
     а я выгуливаю солнечных зайчиков
     не для того чтоб мне крутили боги пальчиком.


     Так для чего живем на белом свете мы?


     На облаке однажды Бог лепил ворону.
     А летчики гоняли мяч по аэродрому.
     А в церкви батюшка давал на сдачу свечи.
     Вдруг все сложилось в ситуацию «предтече»!
     Мяч улетел на облака свечей – попал в ворону.
     Бог удалился очень злой, людей не тронул.
     Но в церкви батюшку мы больше не заметили.


     Так для чего живем на белом свете мы?


     Если дует в спину – это ветер.
     Если кирпичом, то это дети.
     Если снится дом, то это к смерти.
     Если в горле ком – пожуй поэтины.
     Так для чего живем на белом свете мы?…



   59. Навохудонасэр


     Она весной была бледна и взгляд рассеян
     ей не хотелось ничего такого, просто
     весной трава сосала из нее для роста
     алоэ соки, витамины «бэ-двеннадцать».


     Он делал ей уколы в попу, протирая
     следы от точек ватой, полной влагой водки
     а ночью в дреме, вся в поту она кричала:
     «Навоходонасэр!»


     И вот, однажды, посреди сырой дороги
     пред ней как вкопанные джипы-носороги
     остановились – три машины, а за ними
     в носилках стройный, полуголый Царь Египта.


     И эвкалиптовою ветвью прикрываясь
     ступил на землю он, вонзил копье ей в попу!
     Она бежала долго, вроде полевропы
     И люди вслед коричали ей:


     «Навоходонасэр»!


     И в этом месте над Россией расцветали
     фиалки, пурпурные маки и тюльпаны
     в прожилках желтого, бордо, слегка индиго
     а по краям фламинго розового цвета.
     И на воде виднелись ушки носорога.



   60. Я черный китель распахну


     А на войне как новой не было страны
     так и не будет!
     А на войне как вой летающей с косой
     любви ждут люди!
     А на войне один убитый – сто не
     пущенных детей, до Бога!
     А если б не было войны тебе другая бы
     дана была дорога..


     Тебе, моя родная, из чудесной
     океанской книги таин!
     Тебе, любовь живущего в моей клетИ —
     душе ребенка Кая!
     Лети ко мне, лети, я китель черный
     распахну слезинке-пуле!
     А на войне как, новой не было любви?
     Давай добудем!!!


     Давай добудем до второго этажа
     вдвоем, на лифте!? Выше?
     Давай не будем в нем стоять а ехать
     в дырочку на крыше!
     Давай за мир на всей войне! С тобой,
     любой! Подай мне сына!
     Он сходит к богу за водой, подарит
     мирной, вороной, кусочек сыра!


     А на войне как на войне – на желтой
     розе каплей нежность.
     А в сорок третьем он убит, она
     Христом хранит его жизнь.
     Он выпил в ней себя до дна, тела их
     в пар перемешались.
     И только родинки остались на листве
     у «ягод-развгод».


     Я черный китель распахну. Травой
     врасти в мою петличку!
     Лаз – вот; прости меня за все,
     прости за «птичку»…



   61. А пути на России алигарховы


     Россия, моя, лапотная мама
     о чем ты в поле сына крестишь матом
     в батонном поле, чуть подслеповата
     размахивая ли’няной косынкой?


     Россия моя, мамочка с полынку
     обмыв его, рядя в уни’вертепы
     куда ты его гонишь от газеты
     желтеющей, в коробке, с похоронкой?


     Россия моя, жилистая матерь
     оглохшая от по’дков для начальника
     куда ты отправляешь кровью харкая
     сыночка, в город, в счастие ебархово?


     Россия моя, мачеха мочальная
     куда ты отправляешь свову сынку?
     – В барак, к Корейко на узкоколейке
     считать мильоны, добытых Копейкиным
     и штоб
     проснулся БОГОМ – рожью алигарховой
     и чтоб невидим был на поле лопуховом…



   62. Еще раз про бекон


     Нас вжимало в бетонный пол.
     Мы боялись оставить след.
     Вырывали с концов штурвал
     Пробивая собой колпак
     Покидали несущий мир
     Оседая на землю в пар
     И спадали на точку росы.


     Нас вжимало в бетонный пол!
     Разрывало на «Аш», «Твою мать»!
     Мы свободны становились как ртуть
     Позволяя собой дышать.
     Нагревали нас как пятак.
     Мы висели под потолком
     Заставляя от нас умирать
     Ночью, летящих, на свет– вольфрам.


     Но были на свете видны и мы —
     Черные точки абортовых глаз.
     Нас стирали с батальных сцен!
     Проступало в кровь вен полотно…
     Они говорили бонзам: «Бетон,
     Сырость в подвале, где кокон свит.
     Пыль? С картины. Из под копыт.
     Скрип? Конструкция терпит люфт…»


     Нас вжимало: бетон не в плюмбум
     Нас вжимало: бетон в изюм.



   63. Тепло еще вернется в твой дом…


     Тепло еще вернется в ель
     тепло вернется
     и новогодние игрушки
     нам улыбнутся
     иголки рыжие в ковер
     натыкают
     и полетим с тобой «Бомбеить»
     над кришнами


     Тепло еще вернется к нам
     тепло не лишнее
     и разойдется по сгороженным садам
     на блюдца вишнями
     а мы – под сводами колонных дач
     семьей скамеечной
     парной деляночкой дышать начнем
     и лузгать семечку


     Тепло еще вернется к нам
     тепло ромашное
     в лесу увла’жнюю тебя
     малиной крашеную
     устав бороться за нахальную игру
     на теле зайчиков
     мы в небо очи заморальные ввернем
     и сцепим пальчики


     Тепло еще вернется к нам
     дождей грибных
     благоговейно распахнут
     кладовки боровых,
     ежей ряды, чеканя шаг в тропе
     дадут опят
     Яга смущенно уберет от нас
     девичий взгляд


     Тепло еще вернется к нам
     сквозь лаский паз
     в душе, повешенной на стенку
     салазками
     И ты влетишь ко мне домой —
     с пианно «Моцарта»
     в подвязках будем танцевать мы
     «гоп-ца-ца»


     Тепло еще вернется к нам!
     На дно колодца
     сбежит в ведерке холодок,
     с Лолит Набокова
     ты заиграешь в волейбол
     на пляжной студии
     и будешь ловко там подмахивать
     ой голой грудью мне!


     Тепло еще вернется к нам
     тепло вернется
     и золотой песок к ногам твоим
     притрется
     на щучьем озере, с велением, в полётце —
     во рту с бананом
     ты будешь шлепать по воде
     катамараном


     Тепло еще вернется в дом
     тепло вернется
     закроешь двери за собой
     возьмешь уродца —
     морозца за руку, и в холоде
     исчезнешь
     А я в камине подожгу твою
     лягушью вещь.


     Когда тепло еще вернется
     в твой дом —
     заткни тампоном…



   64. «Тебе»


     Ладонью волны создавая
     у брега финского залива
     чтобы следы твои облизывал
     когда меж трех высоких сосен
     ко мху с оттенком перламутра
     ты нагибалась, камасутру
     я обновлял прохладным утром
     макнув в чернила от черники
     язык…ты крикнула: «Навеки!»
     и унесли с собой по шишке
     на память…море там не дышит
     теперь без нас, любви, опеки
     моих ладоней и обетов
     на верность,
     влаги в нежной впадинке
     залив стеклянной стынет гладью
     и на фарфоре спят оливы
     застыли тени среди сосен
     у ветра нет качнуть их силы
     чтоб отогнать печальных мыслей
     на камне ждущего Акелы


     О сердце, аура и Тело!
     Ко мне! Ко мне! Прыжками! Смело!
     Любовь, сбежим к тому заливу!
     Еще разок…скажи мне «милый»
     еще разок целуй мне руки
     еще разок меня помучий
     сними Обет твой и
     словами
     что производят прикасанья
     колечко входика раздвинем
     в иное – красное и синее
     в печаль и радостное, с клиньями
     где улетают Души грешных…
     Читай меня. Читай неспешно
     Не выходя из сна, оргазма
     и все окутанное плазмой
     на том оставленном заливе
     и пляж и мамонтовы бивни
     мои забудь, предтече ливня
     тот моросящий мелкий дождик
     пусть остужает твое тело.
     Потом шепни: «я так хотела…»



   65. «Город мой, синагоги и блинной»


     Город мой синагоги и блинной
     вдалеке от тропы журавлиной
     над столпом манекенщиц витринных
     сапогами в садах листья подданных
     и на сплине дающие бороны
     волны.
     Город мой от доменов до домны
     марширующий в небо колонною
     во главе с барабанщиком Воландом
     чайки все еще до смерти голодны,
     маленький.
     Город мой на салазках и в валенках
     мерседесов, украшенных палехом
     для оказии в желтое вороном
     окрестованный Ангелом в бороду
     лазию.
     Вход где выход в европпину азию
     в лабиринте я, выведи Город мой
     нам породу головок и винтиков
     погоди же, я сам, только б дырочку…
     – молодой, ты буравчкам вкручивай
     госпожам или девочкам скученным
     а потом пеленай в тени выручку —
     дурочку



   66. Что в смерти этой отзовется?


     Когда устанешь до желания уйти
     в пустое от владения людьми
     от их ежей непротивления под танком
     когда упрямо не хотят садиться в санки
     чтобы скатиться весело с горы


     когда устанешь от внезапностей козы
     что тычет пальцами судьба ежеминутно
     а утром знаки с застланных небес
     и месят у машины сапоги
     в заснеженной блевотинной грязище


     когда не станешь замечать на Мудзе прыщик
     и не заводят больше карие глазищи
     и что котенок твой у блюдца гранул ищет
     не замечаешь у нажратого стола
     сливаясь холодцом с «киздой под шубой»


     когда резиновые собственные губы —
     прикинься во Христе вживлённым трупом
     беги по Невскому босым к старухе сдутой
     наклей на черный «BMV» «в запоре Босх»
     и наводи в бюро услуг на гроб свой лоск.


     Когда устанешь брить щетину по утрам
     чтоб приходить за полночь выепанным в хлам
     когда стошнит на конкурентов с диаграмм
     когда в окне самоубийца-ветер бьется
     спроси себя. И слушай. Отзовется?


     Когда к тебе Поэзией вернется
     построенный на черепе – твой Храм?
     Когда убьешь в себе ты иноборца?
     Когда ты сдохнешь наконец как «Я» и «горцы»
     Когда устану я с косой твоей бороться?


     Карэ. Что в смерти ЭТОЙ отзовется?…



   67. «На горе «Монтана» вьюги да бураны…»


     А на горе «Монтана» вьюги да бураны —
     замерзал ямщик
     ему снился хутор, солнечное утро
     сало, самогонки литр.
     Занесло же сани на гору «Монтана»
     из степи да с ляха!
     Звездочки кружатся словно в «Paramaunt
     Pikchers»; муха! —
     За скалой крадется снежный человек…


     …А на горе «Монтана» стихли ураганы —
     холмик там где спал ямщик.
     В потайной пещере он обучает вере
     трехметровых женщин, щи
     горячие откушав, идет к холму послушать
     как там бьется мечт об щит —
     это его сердце, русское, шальное, а пустяк!
     Есть второе сердце —
     колотится под перцем, разлеглась «Монтана»
     а на ней – ямщик – велик
     как моя Россия. Спи, «Брат-три».



   68. Как под старый новый род


     Как под старый Новый Год
     опустили небосвод
     люди смотрят за края —
     там не видно не куя.


     Как под старый Новый Год
     приподняли весь народ
     люди смотрят за меня —
     там не видно не куя.


     Как под старый Новый Год
     повернули поворот
     а народ из-за угла:
     «Там не видно не куя»!


     Так под старый Новый Год
     люди поняли господ.



   69. В люк голову как я…


     Ах, залив, мой залив, я люблю по кромочке,
     серпантинной, наблюдая валуны об волны,
     выпить молча «У Камина» хеннеси две рюмочки
     козырнуть под куполок крепости кронштатской.


     Ах, залив, мой залив, спой мне с криком,
     Градский!
     Пьян от запаха морского я, да в дым, от
     шашлыка!
     Когда девы были молоды, с опаскою любили гнать
     а нынче обнимают нас их души-облака.


     Летний вечер-альбинос с домиками – цацками,
     обгоняя поворот, мчит машинка адско в рай,
     ах залив, мой залив, на губе тесемочка —
     край от дамбы, да вдали кольцом
     сеточка сачка…


     Ах залив, мой залив, друг без друга – фитиш мы!
     Намертво приклеилась к тебе зряшная Душа!
     «А зари, нет зари!», – белой ночью пишешь, руль
     отпустив, и просунув в глюк
     Бог
     голову, как я….



   70

   ______________________________


   71. Русский герой нашего времени


     Интеллигентная прожилка в мужике
     его особая походка после смены
     не награди его, жена, ночной изменой
     когда вернется в шесть утра «мужик в седле»
     Встречай у литых, с завитушками ворот
     украдкой прячясь за шершавыми стволами
     дубов столетних, ты гляди, гляди как мама
     сестра, любовница на мужика походку
     и влажно станет у тебя в душе, в охотку
     поделишь с ним и ложе и покров.
     Такой мужик не любит говорить
     о том что сделано им ночью, как на стане…
     он вечерком, за пивом перед щами
     сощурившись, прикинувшись станком
     поймет загадку лопнувшей детали
     и выйдет на балкон к прекрасной Даме
     кружащей над заводом, там, вдали
     тогда его тихонько позови
     и опрокинь с ним водочки стаканчик
     он так тебя прижмет. И это счастье:
     считать на небе гири до зари
     мечтать о сыне дочери, сопящем
     планировать набеги на Берлин
     и удивляться слову «педерасты».
     Интеллигентная прожилка в мужике
     она видна, хоть он в фуфайке, или в ластах
     на кинопленке с ППШ, на зоне, съезде
     Он вырос криво, в «простигосподи уезде»
     их было много, есть и будет – враг у стен
     а значит будет и «война и смерть и плен»
     а значит быть интеллигентному возмездию
     с интеллигентною прожилкой в русском лезвии…
     …интеллигентное парение над бездной —
     Ты, первый член в сообществе помпезном…



   72. Философское

   На терке натереть два авокадо
   креветок или палочек из краба
   головку чеснока и майонезом
   заправить
   на турке сделать кофе и добавить
   чуть сахару, щепоточку корицы
   и на веранде ждать когда яицки
   в кастрюльке
   танцуя в кипятке крутыми станут
   почистить не забудьте им скорлупку
   снимите до желтка яйца’м макушку
   с улыбкой, по ушки
   салат из авокадо нахлобучьте
   салфетку постелите на колени
   достаньте, передерните затвором
   до разговора
   макните в кофе и
   засуньте в рот
   всю мировую философию…


   73. Божественное


     Бог сидел на облаке и стряхивал вниз
     клубнику.
     Это были его капли крови из случайно
     отрезанной
     Крайней плоти, когда он подстригал
     свой райский сад.
     Это были капельки крови с кусочками
     кожи —
     Зелеными листиками, прилипшими к
     клубнике.
     Клубника имела очень тонкий, вкусный
     аромат.
     Она источала его по всему небу и
     пролетающие
     Мимо самолеты садились как надушенные.
     Клубника падала вниз и все синее небо
     Включая птиц, самолеты и радуги было
     В косую красную крапинку.
     Люди смотрели вверх, открывали рты, и
     клубника
     Точно попадала им прямо в руки.
     Люди расходилсь и отовсюду слышались
     Детские радостные крики. Женщины
     выходили из домов
     Голые, чтобы ничто не мешало им делать
     фруктовые маски.
     Пасущиеся рядом олени нанизывали
     клубнику
     На рога, клубника прилипала к их
     шершавой коже.
     Серый асфальт, грязная земля,
     треснутые коробки домов
     Быстро покрасились в красную точечку
     без какого
     Либо участия организаций по окраске
     домов.
     На сэкономленные деньги городские власти
     Построили огромную соковыжималку, в
     которую
     Теперь падала вся клубника. Люди были
     счастливы.
     Когда у Бога кончилась кровь, он начал
     писать
     Стихи, лепить из них капельки, красить
     их
     В красный цвет макая кисточку в солнце.
     Никто не заметил подмены клубники на
     хлебнику.
     Городские власти вместо клубничных
     соков, джемов
     И варенья начали выпускать вино
     «Солнцедар».
     И народ запел от счастья. Но через
     некоторое время
     Городские власти заметили, что стало
     все больше
     Рождаться в семьях не девочек и
     мальчиков с головками
     В форме клубничек, а поэтов и художников
     С такими же головками. Некому стало
     дежурить у
     Крантика соковыжималки.
     Тогда Борис Николаевич залез на танк
     И как крикнет: «Эге-ге-гегей»!!!!
     Бог от неожиданности упал на землю.
     «Сошел, сошел, сошел», – неслось
     отовсюду.
     И действительно, из лесу, в тирольской
     шапочке,
     С двустволкой, заряженной клубникой,
     вышел Он.
     Его окружали олени с клубничными
     косточками в глазах.
     «Пути S-Господа неисповедимы», —
     Выдохнул народ и пал ниц. И стал
     чертить на земле
     Формулы перехода эвклидова пространства
     в клубничное с
     Интегральными многочленами по
     R-векторному полю
     Матричных N-динамических рядов.
     Вспаханная таким образом земля начала
     Родить клубнику. И он полюбил этот
     народ.
     И народ полюбил его.
     И у всех аж сводило скулы от
     слюновыделения —
     Так хотелось клубники.
     И все сели на край поля и начали ждать
     урожай,
     Сглатывая слюну.
     …Так вот почему я сегодня купил пять
     корзинок, —
     Подумалось мне на втором краю поля.
     Я сел и начал кушать клубнику и
     смотреть в окно.
     Вдали, на горизонте виднелись точечки
     людей.
     И я полюбил этот народ.
     Но народ за это нифига меня не полюбил.
     И тогда я начал
     Кидать клубнику в окно. Все равно уже
     наелся.
     И одна женщина прямо на улице вдруг
     Скинула с себя одежду и начала
     Делать себе фруктовую маску.
     И мы полюбили друг друга.
     Вот такая она – настоящая Любовная
     лирика!
     Только бы эта женщина опять не
     оказалась зубным техником.



   74. Золотой выстрел

   на поэтической дуэли с московским поэтом К., в интернете, в прямом эфире; дуэль длилась два часа без перерыва, на каждый выстрел у противников было по десять минут…

     …он в любое время года гениален – в этом
     суть,
     ты скажи, скажи, Серега, так откуда эта
     грусть?
     На венчальной, новогодней, ели помнишь
     ты шары?
     Ты скажи, скажи, Серега, дождик вешал?
     На пары
     заводил лебяжьи воды тихим вечером,
     ловил
     первый лист опавший с клена натирая
     сапоги
     черноземом, черноземом, геленища до
     колен
     ты скажи, скажи, Серега, ты бы сдался в
     этот плен?
     В плен в твоей деревне стылой, в плен
     порядку немчуры?
     Ты скажи, скажи, Серега, партизанил бы и
     ты?
     Пушку, нет сорокопятку, многоствольную
     Катюшу
     помогал тащить и Пушкин колесея до
     Твери?
     Гоголь был бы комиссаром, Достоевский —
     подрывник?
     Ты скажи, скажи, на нарах спал с
     Цветаевой – сестрой?
     Ты б не сник под вой снарядов: «Мэри,
     Мэри, покричи!»
     а Ахматова бы Блока дотащила на
     постой
     в метсанбат среди окопов, вшей…
     аптеки, фонари
     где ты, где ты, мой Есенин, на коне,
     вихор твой лих?
     – В развороченный живот он улыбнулся
     б и затих
     Потому что с Пастернаком он бежал на
     высоту
     не за орденом – за блатом, за
     березками, за пух
     тополиный он погиб бы. И «За Родину,
     Ура!»
     …Отвезли его бы в Липки. Хоронили до
     утра.



   75. Июнь. Плюс сорок…


     В шелк невидимый окутанное тело.
     То невинная, во всей своей красе
     Дездемона отдыхает на росе.


     На кофейном лоскутке горячей пашни
     В мареве, просоленный от пота,
     После ладно сделанной работы
     Встал у дерева мой северный Отелло.


     Полувеером, на воздухе, в театре,
     В ожидании семейных сцен и актов,
     Олимпийские богини, боги-франты
     Откупоривают «балтику» и фанту,


     Все в туниках и сандалях – жарко, лето,
     И поэтому они в кабриолетах.
     Повинуясь доброй воле сценариста,
     Появляется из рощи трактористка —


     То любимая жена mon sher Отелло,
     То ли третья звеньевая, Толи в белом,
     Бригадира – я не понял.
     За кулисами, короче, дрыхнет Толя.


     Дездемона непокорного Отелло
     К Пелагее этой здорово ревнует,
     Дует ей под юбку жаркий воздух,
     А Отелло прямо так берет и душит.


     Дездемона – это воздух, горло сушит
     (повторяю я для тех, кто, бля, не понял).
     Зрители в конец довольны – Боги ж.
     Это так по-божески – в Воронеж


     Кинуть жаркую, сухую Дездемону,
     А на Питерские земли после акта
     Вспашки северной земли моим Отелло
     Грозовую и холодную атаку…


     Да, недолго мы скитались по «Итаке»…

   2000.


   76. Три башенных крана


     За окном моим бригада
     На землю скинула рабочий сверток.
     Из щелочек и дырочек, оберток
     видны вагончики, машинки, балки,
     Болты фундамента, пакеты кирпича,
     Заботливо завернутого в пленку.
     Рабочие сидят на перепонках
     Сапог резиновых и крановщицы
     Неспешно доедают завтрак,
     А такелажники им травят анекдоты
     Про жен, любовниц и мужей с работы.
     А каменщики ловко проверяют
     Свои вестибулярные приборы
     За каменным, покрашенным забором…
     Все ждут, когда приедут на машинках
     Прорабы с Ватманом и с сутью планировки.
     Лебедки, Краны и Бетонные мешалки —
     Наизготовке!
     – Едут! – орет Илья сбегая из бытовки
     и пряча свой моноколь за голенище…
     Сирена свищет два пальца заложив
     В широкий, крашенный помадой рот
     И крановщицы – о, воздушные гимнастки!
     Летят на верх, хлопочут ветром гюйсы,
     И ходят по канатам стрел сверяя тросы,
     Потом скрываются в кабинках и красят щечки
     Весенним ветром и глядят в окошки!
     Алешка – такелажник в рукавицах —
     Защелкивает на болту оковы-крючья
     и хлопает брезентовой штаниной.
     С порывом ветра летят наверх команды.
     Наверное матросы так флажками
     Сигналят
     О том, что на подходе лодка «Варя»,
     На камбузе уж солят борщ по-флотски…
     И болт-стояк, бетонный сторож,
     Опора чьей-то будущей семейной жизни
     Летит на высоту полета мысли,
     На палубу двадцатую, этаж
     Грозит собою проломить,
     Борясь то с геометрией, то с ветром,
     То с крановщицей, цепляя тросом
     Соседний кран. Застыли лица.
     И даже птицы замерли в полете!
     Но тут выходит из машины
     Прораб Добрыня.
     И подзывает Лешу и Ильюшу,
     И долго говорят на бреющем —
     Пилоты – руками плавно объясняя
     Все траектории полета
     Огромного, упрямого болта.
     За ними сверху, из кабины крана
     наблюдает опытная «мама» – Сирена
     с пятилетним стажем.
     И повторяет элементы пилотажа
     Рычагами, обхватив их ручками
     Со свежим маникюром.
     Из-за бордюра видны лишь каски —
     То залегли строители-солдаты
     И ожидают сей развязки, ватой
     Заткнув свои места, чтобы не слышать
     Как декламирует прораб Сирене,
     И скрипа каменных боков болта об краны
     И шума ветра и треска вертолета. —
     То на подмогу нам летят девчата
     из гидро-медитирующего центра
     сообщить о штормовом предупреждении,
     О пятом балле и о во’лнах на заливе,
     И о сущем наваждении за моим окном.
     И наводнение уже спешит на дом
     Мой навалиться мутным телом.
     Я закрываю форточку. Оделся. Делом
     Пора заняться. И повинуясь строчке
     Моей застыли краны. Их было трое.
     «Илья», «Алеша» и «Добрыня».
     У каждого своя судьба. Полымя
     С неб хватал Илья, Добрыня
     Строил чердаки, ячейки, а Алеша
     Мастерил в полуподвале
     Фундамент жизни,
     ЕЈбалками перекрывая.
     Но все они торчали в небе палками
     Теперь запутавшись тросами,
     Деля огромный в небе камень,
     Плиту в надгробие, чугунный болт,
     Опору в новом доме,
     В который буду я глазеть
     Когда его построят. И наоборот,
     Меня рассматривать в бинокли
     Начнут тинейджеры, старушки…
     Мог ли я вынести? – А фиг ли! Конечно.
     Я только вечный поставил прочерк
     Перед второю частью моей поэмы.
     Над каждым краном, чтобы застыли
     В кабинах крановщицы
     Как будто каясь и грозя
     упасть в окно,
     Как только я еще раз попытаюсь
     Увидеть рифму, упиваясь
     Строительной площадкой
     Рядом с домом….
     Что за напасть? Мне только не хватало
     Трех крановщиц под одеяло
     Свалившихся в мою уютную квартиру
     Из башенного крана…
     Посмотрим. Подумать надо.
     Ведь за второю последует и третья часть
     Поэмы про бешенный ветер
     На башенном кране…



   77. Неоконченная пьеса для бесконечного пианино…


     Я научу тебя играть на пианино
     Вместо деревянных молоточков
     Бить по струнам вазами-горшочками
     Из шершавой придорожной глины
     Только наступлю я на педали
     Или разделю по цвету клавишь
     И собачий вальс из живопырки
     Вылетит на улицу Неглинную!
     В майке белой, пальцы-растопырки —
     Будешь воскресать за пианино ты
     Мой народ, обученный за виллами.


     Я научу тебя играть на бесконечном
     Сам играть, конечно, не умея
     Должен кто-то быть к тебе добрее
     И сидеть за классным инструментом
     В белом поле без конца и края
     Шариком воздушным привлекая
     Белое, пустое наше солнце
     Чтобы из под снега распуская
     Сучья свои жила наша верба
     Чтобы не стреляли в пианистов
     Наших, после взятой ими ноты


     Чтоб «играть» была у них работа
     Чтоб учил их Петр Ильич Чайковский
     C.Морозов выжимал до пота
     Музыку из белого рояля
     Сделанного из кривого Авина
     За то, что не играл на пианино
     Но учил Народ, бегущий мимо
     Цели.
     Мимо центра поля уложений
     За воздушным шариком, проколотым
     веткой непокорной голой вербы…



   78. Есенинская аорта


     Хоронили в Москве не на кладбищах
     православных, с покоем покончивших
     хоронили останки в Останкино
     посреди бурелома, на площади.


     Там ночами свечения видели
     деревенские пьяные пастыри
     и от воя на окнах шли трещины
     и крестили их резаным пластырем.


     Но зенитки, в зенит, правду, веером
     о войне вечной вбив сериальную
     на века в небе Лунку наклеили
     золотую, с подтеками красными.


     И поймали нас, мы их поймали, вах!
     На крючки и опарыши Ленина
     И сегодня вонзив когти, лапою
     на останках стоит телебашенка!


     Бога, к Чо. ltd., а к нам попою
     настоящего, прямо стоящего
     колет в вену иглой – из параши спам
     заливает по крови, да в кашу нам.


     А мы в зрительнам зале, нам пофигу
     не берет нас, хоть сто ретрансляторов
     Церетели по миру отгрохает
     и накроет нас тихою сапою.


     Мы натырим цветов и дострахаем
     похороним Орлову и Пырьева
     закатаем в асфальт тропку пыльную
     хвост и трубку, пелотку с папахою.


     И загрузим емейлы емелины
     пристегнем предысторию вложенную
     и добавим в кофей ложку Сахарова
     и дадут колбасою по роже нам!


     И мы Чо. из аОРТы захаркаем
     а нам Бо. с неба даст анаболиков
     и мы изм алкоголиков Чехова
     превратимся в чарующих Чаплина…



   79. МОЕ 11 СЕНТЯБРЯ

   (памяти погибшим во Всемирном Торговом Центре, США)
   1.

     Он работал не монатжником, а брокером
     Он работал на высотнике, не «сотником»
     Он работал не бок о бок с Авиным.
     Он со мной одни таблицы гладил там —
     в проводах высоковольтных, электрических,
     в кабелях,
     их обоих отделяли кабельтовые
     миллионы, миллионы миль и долларов.
     Он тем утром вдруг представил «гобленов»,
     наверное,
     когда вдруг грохнуло.
     Он встал, выключил компьютер, чтобы утром
     снова сесть включить компьютер и работать.
     Он не то что бы устал тогда, наверное,
     просто автомат включил программу
     сохранения всех цен на «нефтедоллары».
     Он включил автопилот и вышел.
     Он взял с собой не мишку плюшевого,
     не манишку, не «Маняшку» – клюшку
     всю красивую, стальную и для гольфа —
     Свою собственность, свой «Морфий»,
     Спускался он спокойно, а навстречу
     Ему поднимались навечно
     Уже молодые спасатели– пожарные.
     Шутили что видели мячик его
     Двумя этажами пониже.

   2.

     Она, которую каждый
     оближет в самом красивом
     эротическом сне, она
     которой уже под сорок,
     а грудь все еще держится
     на одном стежке,
     Она, красивая, эмигрантка,
     похожая на саму Софи Лорен,
     но не девочка и не «мамка» —
     а с шармом ЖЕНЩИНА, видно —
     гурманка в постели и на работе
     Когда-то была беззаботной
     по сравнению с тем что стало.
     Но Она не пала. Она стояла.
     Она плакала. НАВЗРЫД.
     ОНА БЫЛА НАША В ДОСКУ
     И плоский экран
     не мог это скрыть
     как не старался.
     Он говорила что ближе
     вдруг стал ее сын, днями раньше
     с невестой знакомил за ланчем
     теперь, говорила, не ближе —
     внутри, в уголке… «ненавижу».
     и плачет… и вдруг от обиды
     на мир, на отсутствие визы,
     на то что в России могила
     в Америке тоже могила:


     «Эта страна его не защитила»…


     Абсурд. Состояние Хаоса. Где ты видела
     «Страну», Фаина?
     нет больше «стран». Да и не было. Есть лишь
     порезы
     и границы ран.

   3.

     …У Босса застряла машина
     и в зеркало заднего вида
     он видел те «два самолета».
     Ему позвонила с работы
     его «звеньевая» – «Что делать»?
     – Беги.
     Побежала. Успела. Бывает.

 //-- * * * --// 

     Как падает тело за телом?
     Как эти орут что «за дело»?
     Как те голосят «бей арабов»?
     Как сходят из пекла без лавров?
     – А просто – идут шаг за шагом
     Без крика и боли, без флага.
     И подчиняются бесприкословно.
     И подчиняются поголовно.
     И даже в дыму дышат ровно.


     Вот это нация! У них была вакцинация
     от ощущений, от боли, от крика?
     Нет. Просто так принято, так привито
     массовими телешоуми. В итоге – плиты и плиты
     хоть беги, хоть ори, хоть ругайся,
     хоть спокойно, как биоробот…


     А, я все понял!
     Вы в детстве не плакали на фильме «Овод»
     поэтому и не кричали «собаки!
     Дайте дорогу, у меня дед был в папахе!
     Едриттвою мать, ПОШЛА ВНИЗ БЫСТРЕЕ СТУКА!!!
     Не видишь горит наверху, дура ёканая?»… Типа.
     А что иначе стало? – Плиты, плиты, плиты…

   4.

     Размеренным монтонным голосом:


     «Я спускалась пока не увидела
     что все стекло испачкано розовым
     что все стекло испачкано розовым
     что все стекло испачкано розовым
     и тут я потеряла сознание,
     поскольку поняло
     что это по стеклу размазаны
     человеческие внутренности» —


     так она вынимает из памяти
     перед телекамерой то осеннее утро
     когда все должно было рухнуть.
     Но не рухнуло – она по-прежнему
     «девушка-биоробот»,
     настоящая американка
     не из приезжих, из эмигрантов
     первой волны оп. надцатого века…
     Изображение телекамерное —
     спокойствие массовое
     отличие расовое?
     – Нет, воспитание,
     пробежки и неправильное питание.

   5.

     Хрясь! – Слышатся звуки
     падающих об асфальт арбузов.
     В холле полным-полно грузных,
     поджарых, старых и молодых
     пожарных. У всех невозмутимые лица.
     Все собираются «помолодиться»? —
     нет, основательно поработать —
     залезть на восьмидесятый
     и спасать всех распятых.
     Баллоны, тушители, маски из «ваты».
     «Хрясь» – восьмидесятый
     «Хрясь» – восемьдесят первый
     «Хрясь» – нам объясняет де’Ниро
     что это падают люди на заднем плане.
     Пожарные понимают. Не смотрят.
     И удивительно странные лица.


     А ты не хочешь проверить свое лицо
     в такой ситуации, господин бес кальсон?
     Да, господин Этельзон – Нам всем повезло —
     нам есть чем гордиться – мы видели их лица,
     когда позади падал дождь
     из людей! Нам повезло – мы это видели!
     И нас там не было. А кто был чуть ближе
     тот больший герой? Я вижу. Значит я существую.
     А если я существую, значит я понимаю.
     А если я понимаю, значит я делаю выводы.
     Но выводы как и выводки – у каждого разные.
     Вы что-нибудь поняли, «разовые»?


     Беги, Лола, беги
     и не думай, за тебя пусть думает Дума.
     А ты беги, Лола, и слушай:
     «Хрясь» – и лужа. «Хрясь» – и лужа…
     Лужа из представлений о людях,
     о том что будет, о том что было.


     Стояли две башни, два бетонных сарая.
     В сараях золотые курочки несли нам яички.
     На всех не хватало. Потом два урода упало
     на два сарая. И всех не стало. – Вот такая
     история.
     Поставят Башни до Рая, посадят вишни во
     дворике,
     А на пароходе «Глория» будут по-прежнему
     драться всмирно-неуловимые мстители
     с всемирно-неуловимыми похитителями
     всмеирно-невидимой мировой Короны.


     Хватит трындеть. Короче —
     вы меня поняли?
     С ними, с теми пожарными,
     был паренек с телекамерой
     из таких же пожарных, поехал
     с утра снимать фильм учебный.
     и все заснял.


     Заснял как мир застрял.
     Заснял как мир заснул
     Заснял как камикадзе засунул
     себе в жарницу по турбине
     сгорая среди невинных.

   6.

     Входит Бог:
     – Кто есть тут Бог? Кто возомнил себя
     Этэльзоном?
     Вы оба? Евреи? Арабы? Турки? Родные!!! (Бог
     обнимается С Авиным и
     Этэльзоном, невзначай рукавом задевает еще
     одного террориста, летящего вниз,
     к нам —
     на государство «Статистов»)…


     Авин и Этэльзон просыпаются и зевают от скуки
     что теперь
     не с кем воевать – все камикадзе застрелены,
     небоскребы разобраны,
     яйца поделены, стихи все проданы:


     – Мы – цацы. Это есть факт. Адназначна. Кто
     теперь будет Беней нам?
     С кем Этельзону повыкодрениваться? Что потирает
     Авин от скуки? Базуки?


     Да это не важно…Авины, Шмавины, Этельзоны…
     Вот что потирает «Мессия» у зоны? Руки?
     – Нет спиртом виски у мира.
     Электрошоком лечить – старо нас.
     Нас надо боком ло’жить на скатерть.
     На скатерть белую.
     На блюдо красное.
     Кто мы? – Мы тело ли?
     Свиньи мы черные и белые, желтые поросята.


     Мы – подопытные крольчата.
     Думать и жить – мы не способны.
     Мы пять миллиардов и те семеро «гордых»
     что погибли в огне, и те несколько тысяч
     «Богатых»
     «невинно-ватных», что сгорели попутно, утром,
     как следствие вывиха в западном полушарии,
     восточном, северном и в других вьюжках Дьявола


     О, БОГИ! Снимите лапти с мозгов цивилизации.
     Пусть лучше цветут типа акации и поют типа
     механические сверчки нам
     песню о том «Как мы верили и вымерли…»


     ЧТО МЫ НАДЕЛАЛИ????
     Да нихрена мы не сделали. Мы просто тут были.

   11 сентября 2002 года.


   80. И дверь открылась


     На белом, бледном полотне стояло блюдо.
     На нем – два яблока, лимон; и край салфетки
     Едва заметный плавный реверанс соседке —
     Бутылке тонкой, налитой до края, —
     Исполнил кружевами. Пламя,
     Едва ли видное чьему-то глазу,
     Слегка кольнуло по хрустальной вазе
     С цветами. Они своими тонкими шипами
     Готовы были указать обидчице на место,
     Но кресло, своим пустующим и одиноким
     Видом удерживало время, и обиду
     Яблока, готового скатиться на пол.
     Его придерживал графин – на бледной,
     Матовой от камерного холода
     Хрустальной стенке замерла слеза. Пчела
     Пыталась окунуть свое коротенькое жало
     В бокал из старого каленого стекла,
     Присыпанного пудрой по овалу.
     Но тщетно – глубина событий не давала
     Пчеле достать до дна, окутанного пылью.
     И замерла она. Под абажуром.
     Иголки света, растопыренною горсткой,
     Сквозь дырочки материи из шелка
     Держали потолок под заданным углом.
     Вдвоем они стояли у окна. И ждали вечность.
     А кресло ждало одного. Его.
     И дверь открылась…



   81. Поэзия андроидов

   «У! (Поэзия андроидов)»

     Парендерон гаямолейстэ,
     Вауцхеппонде, аугамол.
     Охрака йевенцхай шарайя
     Аппе руаде хостыс ебдеч.
     Раун, фуджессо чьяндомецбо?
     індыперсоф фон Ценсси хыпши,
     Сайеле мо пандоййя кхерен,
     Жастор, вельены гемба цномэн.
     Богендылойта, йахоч? – У!

   перевод на обсерваторно-русский:

   Жена.

     Шелестят за окном моей ржавой ракеты планеты,
     Солнечный ветер, да импульсы
     в межгаллактическом интернете
     В кабине на тоненькой ниточке ветка из сада
     родного
     Дрожит под ударами метеоритов по железной
     обшивке.
     С кем ты гуляешь сегодня, жена марсианских
     матросов?
     Мне писем не возит посыльный харчевни «От
     Князя фон-Тьмы»
     Ну что ж, навещу-ка я даму в далеком неверном
     Париже
     Вот только пусть длинные пейсы быстрее растут
     А то на таможне земной не пропустят. И
     спросят – у вас таки есть наши
     родственники по линии матери?
     А я им отвечу – есть но жена из утраченных
     ныне племен…




   2008–2011


   82. На свой ДР


     Скоро снова запускать бумеранг
     Не летит он вдоль орбиты земли
     Не вернулся ко мне в этом году
     Он воткнулся в половинку луны
     Марсианин мне об этом сказал
     Возвратившись с пустой стороны.


     Скоро снова запускать бумеранг
     Уже мечусь в хвост любимой звезде
     На пути его пространственный лес
     Да поле временной небесной травы
     А не срубишь дом, не скосишь часы
     Бог подвинет и уменьшит цель бес.


     Скоро снова запускать себя в тьму
     Выводить из сердца на люди свет
     Десять раз кидать в десятом году
     Соль на зеро и кусаться за хлеб
     Что поставят мне между зубов
     Чтоб у колокола, язык проглотив


     Из винила сделал солнечной диск
     И встретил поезд бумерангов с детьми.

   11. 08.2009.


   83. Частное слово

   Опровержение физического закона: «Слово для общего пользования».

   «Фейс»

     Дай мне время подумать о шалом, но ему
     не сказать
     Что подготовка закончена – в
     понедельник вскрывают сейф
     Цель – положить туда нерастаможенный в
     раю алмаз:
     Слово, впервые мною пъодуманное, на
     букву «Ф»
     Еще не сказанное, не обращенное к Богу
     анфас
     На цыпах снесенное мимо него на вещный
     склад.


     Аlles! В сейфе пьянка, марш и танцы,
     русский бардак
     На дне валяются горы не сделанных и
     конченных дел
     В оргии волки, сбитые с пеленга, над
     стаей собак
     Висит повешенный, потусторонний – Вселенский Свет
     Стопы денег его освящают под потолком.


     А еще там лом, шинель, осина для нано —
     когтей
     В буденовке Шлимана спит последний
     оседлый осёл
     Скелет ботаника и цепь на нем толщиною
     с дуб
     Женщина в пачке, я и дети – чего только
     нет
     Закрыта на петли дверь, страхуемая
     ребром


     А ключ от сейфа – Счастье, Водка и
     Пистолет —
     Эти три слова скоро сплавят всего в
     одном
     Новый ключик закроется в ящике, но
     изнутри
     В месте рождения, имеющем в скважине
     точный люфт:
     «Ф» – «Фиолетово»? «Факел»? «Фас» или
     «Фармацевт»?
     Ноль, потому что он под палкой,
     прижатой нулем?


     Дай мне время подумать о шалом, но ему
     не сказать!
     Я, бать, не сдамся – башню свалю. Хоть
     ты не дрейфь?!
     Потому что в эльфиной речи аналогов
     этому слову на складе нет
     Стою на посту и не знаю, какие из них
     патроны, кому ракет
     И во сне кричу: пароль – звуковой:
     «Счастье, Небо и Постамент».
     Подготовка закончена. В понедельник
     сдаемся в плен.

   13 августа 2010 года


   84. Застольная


     Древний город подпиленных каменных скал
     Для дорог и тропинок, больших автострад —
     Наконец-то пришел, я так долго искал
     Монолитов отвесные срезы ворот
     А за ними огромный энергии шар
     А внутри миллион – и все без дураков
     Деревянный, для мачты ваяют корабль
     Пять столетий, под звон, громыханье подков
     Тихо, мирно живя, затаившись, пока
     На утесах дома продолжают ландшафт
     Незаметно втираясь в проемы веков
     Уводящие улочки от гроздьев гнезд
     Я познал вас с ловушками злых эстакад
     И завидев мои «три колор» номера
     Позади подвывает ревущий мотор
     Так приятно ответить клаксон-на-клаксон
     Так в немом ожидании боя мечей
     Слышат скалы на ратушах сладостный стон


     Я так долго, так долго, так долго искал
     Моей улице больше чем друга – врага
     И снимая перчатку, даю Вам поклон
     С уважением, братским по крови. Вина
     С фрикадельками пусть подадут. Так споем:
     «Ленинград, Петроград, Петербург и Стокгольм…»

   15.08.09.


   85. Игрушки 21-го века


     запомнит воздух силуэт
     а ветер вынесет за камень
     ты прикоснись к нему руками —
     в твоих ладонях ярче свет.


     в прозрачной псевдо-пустоте
     заметней станут чьи-то лица
     а камень тихо растворится
     в большой невидимой горе.


     и равновесье пустоты
     запечатлеет чистый воздух
     последний камень – кину – звезды
     так зажигают вдалеке


     согласно купленной игре.



   86. Гончарный круг


     Гончарный круг – причина линий вазы
     Начало их – вращение и скорость
     ОНИ включают в гончаре талант и вкус
     А не кусок налипшей глины на сапог
     Или ножом и вилочкой разделанный гусь в голод
     Кривой гончарный круг – залог искусства
     Создания горшка или планеты
     Гончар не превратит их в постаменты
     Он включит в себе свет садясь за круг.


     А если вдруг расколется, ну что же
     Даже в Германии когда-то было плохо
     Пока на геометрии – уроке
     Детей при изучении угла
     Не научили вырезать его из досок ( [3 - Говорят Германия когда-то, очень давно, была самой отсталой, грязной и неряшливой страной Европы. Но однажды там в школах придумали учить детей абстрактной геометрии вырезая лобзиком по дереву конкретные геометрические фигурки. И жизнь через одно поколение наладилась…])
     Так может всех чиновников послать
     Чтобы они пошли вперед дремучим лесом
     И там учились из деревьев делать круг?
     А мы за ними (там прекрасное ваять)
     Ну а потом уже вальсировать в пустыне
     Пока Гончар нас с круга пятого не вынет (если
     не скинет)…



   87. Ученикам с НЛО. Тайна Парацельса


     Цветок, это бабочка-однодневка в реинкарнации:
     Не летать и не ползать, а прикованно держаться
     главного —
     Красоты и Гармонии, как человек за землю
     обетованную
     Как за человека держится Бог, а за него – как
     таковые овации.


     Цветок, это реальная вечность, запечатленная в
     капле бренного
     Цветок подтверждает – Бог есть, и в этом его
     сверхзадача – Предстать нам в хрупком цветке, чтобы мы
     палачами, плача
     Созидали, смеясь, свою шестую оптимистическую
     вселенную.


     Ученики с НЛО, цветок существует на нашей
     планете! И это – главное!
     Целься! Мы тоже целимся. И делимся… своим
     сокровенным.



   88. Письмо из Освенцима. Я там не был…


     Две тысячи девять раз, в сорок первом
     В день поражения всей Земли
     В войне с человечеством оголтелым
     С верой в науку, в любовь и в душу
     С верой в геновый урожай боговых
     С верой в судьбу, в предложение, в сброс
     В перезагрузку вселенной плевой
     На марше по памятным дырам славы
     Братья по разуму нас найдут:
     Вспыхнет и выжжет луч из Освенцима
     Прямую дорогу к нам. Случайно найдут.
     Помочь не успеют. Просто спасут…



   89. ТЕНЬ ПОБЕДЫ


     Это не маска смерти
     И не фингал под глазом
     Это не бег по кругу
     Тени от солнца вязом
     Это не ночь на Дальнем
     Сталин, не в Бресте утро
     И не под паранджою
     Петьке приснился хутор
     Это еще не космос
     Не Хлудова след на Марсе
     Даже не грязь с окопа
     Даже не дурь Софокла
     Даже не кровь на масле
     Это забрало Бога
     Чтобы вернуть печатью
     На лоб моего народа:


     «Годен. Неси на счастье»



   90. Только в этой славянской стране. Или в этой…


     Вышибают клин клином любовь, чтобы вышла
     наружу
     И проклятие черта снимают проклятием бога
     Только в этой стране отжигают простуду в
     сугробах
     И жару коньяком на крови из колхозной
     цистерны
     Разбавляют, отжав, наложив оцеркованый крест
     На отбитую Родины простынь до девственной
     бели
     И желают тебе не богатства, а чтоб не погас
     ты
     «Огонек-на волне с пятачок», отгороженный,
     ссушеный, с пенной мечтою
     Всех согреть за фасон, в банке вечной огонь
     с дуркин остров
     И скребли тебе когти и терли за пятками
     бедные кошки
     Угольком активирован был бы твой авто-запор
     чтоб
     Брестяные болота глядели в кривые окошки
     Только в этой, и в этой, и в этой стране
     есть багор
     Серп и лом на пожарном щите, нимб и рожки.



   91. Живой

   (2 8 декабря 2 00 9 года. За последнюю неделю в Петербурге выпало самое большое количество снега за 128 лет наблюдений – передает телевизер)

     Город в сугробах по окна машинок
     Выходит из рамок стандартных картинок
     Петровских ботинок, вторично и жутко живым.
     Живыми становятся люди, с наклоном
     Идущие в снег по колено, штрихами
     И с неба съезжают блокадные сани
     В них ангелы тьмою снежинок – стрекозы
     Морозом вживаются в лица, под кожи
     И вечно мой Город на призрак похожий
     Является детским и хрупким и слабым
     Под снегом – безжалостным, мощным, с Уставом
     В трубе продувая, и оставляя изящные линии
     снега
     На крыши машин…



   92. Город снежных кораллов


     Выезжаем на север, мой друг Петербург
     Погружаемся в море кораллов
     Не пугайся, мы дома, ты здесь, ты вокруг
     Просто морось всю ночь замерзала


     Сотни тысяч иголок свисают с дерев
     С намагниченных ангелом веток
     Чтобы выйдя из клеток народ обомлев
     Прошептал как один, мозговитый:


     «Вот теперь мы с экватором квиты!»


     Канарейки в квартирках, одно какаду
     Сорок восемь смешных обезьянок
     В окна выглянут вслед и по новому дну
     Не решатся пройти, чтоб ослепнуть в саду
     Не от буйной экваторной гаммы цветов
     А от белого, белого вида столбов
     И деревьев и гротов средь белых домов
     И жемчужин в ракушках под снегом!


     Выезжаем, мой Город, из сплошь облаков
     Выезжаем, мой Город, на виды!
     Ты увидишь – кораллы растут из оков
     И за миг переносят людей-простаков
     Прямо с нар на Канары, на Фиджи


     Только путь их лежит через Кижи…

   16 января 2010 года


   93. Мой открыточный Город снова одержит победу!


     Отдаленное сходство есть? – Будет что помнить
     Образ поддерживать надо конкретным видом
     Охотник за деревами, цветов поломник
     Ищет пейзаж свой ветер, носясь за снегом


     И застыв, за домами видя что прячет время
     Играя в пятнашки с двориками пространства
     Ждет когда подойдешь ты, с тобою племя
     С зонтиками и с сумочками для баланса


     Зонты легко превращаются в щиты и копья
     В сумочках пшик и пули губной помады
     Чтобы разрисовали цветами хлопья
     Снежные и прикрывали щитом громаду


     Крепости, или бойницы хотя бы в башенках
     Но ветер я создаю здесь для хулиганства
     Серебряные тона пейзажа – чтоб было страшненько
     И страстно потом так скидывать с себя убранство


     Тьмы, чтоб выгибая за угол шею
     На старте ветер месил в проворот шугу и бился в
     танце
     В Петербурге на чемпионате Кассиопеи
     По видам планет – открыточных, из слов и
     глянца.


     Все равно у остальных участников нет кислорода
     Наш пейзаж будет самый яркий, но не выделяться
     А победа дает нам право представлять планету
     В разделе «на лучшее время и объем
     пространства»


     Вот тогда им девчонки наши покажут святое лето!
     А мальчишки так постоянство свое отработают
     Что снимут вето на продажу балтийского ветра!
     Нам дай прорубить только окно и дверь в Европу


     И мы отвоюем в глобальном космосе свой мир
     обратно.



   94. Женщина-Петербург


     Ты повернешься белой спиной
     И захохочешь: «ну, догони!»
     И лёд весенний взломает шторм
     Скованный прошлыми визави
     С тобой, осенней, метнувшей в Балт
     (Свинцовый, ижорный улов-залив)
     С наростами якорь с Пяти Углов
     Пробивший крышу – земной гранит
     Высвобождая взрывную страсть
     Ребристых крыльев из парусов
     Из монстра нежная польется власть
     В Невы протоки, из под оков
     Мостов прорвется за пастью пасть
     У лангольеров из камня Клодта
     И это будущее спать не даст
     Зиме предчувствие не обуздать
     И снова наступит в угаре ночь
     И так монгольфьёрдки сорвут с себя
     Мехо-снегов из пещерных шкур вещные
     коконы-облака
     Что время
     На Стрелке
     Пойдет
     В обскур


     И к Столпу прижмется слегка дрожа
     До снега белая твоя спина
     И из парусины листья начнут
     Появляться в тальке на божий свет


     Прокруст за прохрустом – то в проворотр
     Ложе гранитное станет вращать
     Алмазную Женщину-Петербург.


     А гранитные крошки пойдут на асфальт



   95. Красные маки под серебряной елью


     Лучистая светлая легкая рыжая елька
     Посланница умных веселых мельком
     Распустила под ветвями красные маки
     Символ насыщенности жизнью в шаге
     От мысли о том что во время приземления света
     на стебли они постигнут замысел и вид букета – Добавить черточку и слом изгиба смысла
     Убрать их из вазы с водою чистой


     И поставить в мутную воду маки
     А бутоны пришпилить к простой рубахе
     И тогда станет на взмахе аиста больше
     На этих гранитах в страну заброшенных
     Они будут в шляпках стоять и путать
     Кому ехать прямо а кому измучить
     Ельку из серебра лучистую светлую легкую
     Маком вдернутым в дверную петельу —
     Тайный знак что в слезы ворвались эльфы


     И красные розы в доме из маков куют.



   96. Женщина-сталкер


     женщины нежного возраста бывают и ныне
     улитками души – щупают рожками дрёму
     от прикасания к створкам ракушки их пиликнут
     жемчужинка влажная выпадет осторожно
     в пагубном, теплом и тихом, у края, в омут
     на дна мозолистые, под берег, ладони в иле
     к вечности двигаясь медленно и бесповоротно
     вслед, качающей лежа осокой и тихой тиной
     течет слеза и поэтому не замерзает речка —
     значит женщина где-то рядом плывет в
     Гольфстриме
     огибая дум мелководья, пороги и жахнуть риски
     и по ним проплывают мужчины турбулентного
     возраста
     между бакенов в порт последней своей приписки.

   28.09.010.


   97. Основной инстинкт – начать движение


     Начать, а сформулировать потом
     Куда, зачем – включается мышление
     (Потребность к расширению сознания)
     Начать движение (ползок, рывок
     (Шаг вверх, по кругу или же бодание) —
     Начать – рефлекс, не дар, не самосохранение
     Удар по темени, божественный толчок.
     Потом уже и счастье и страдание
     И наслаждение и голод, смех и вой.


     Что? Восстание покоя против смерти
     К движению приводит? Ни боже ж мой
     Чтоб Вы так начали как сделал это Бог
     Он без инстинктов, право, но ведь смог
     В Ершалаим прийти из Назарета
     И восходя на крест и замирая
     Он передал тебе, впаял инстинктом в память
     Начать движение! Начать, а сформулировать потом


     Лишь поравнявшись на Голгофе с тем крестом…



   98. Осенний блюз


     Дамы приглашают Петербург.


     Дождь по-пластунски льет по асфальту
     То цифрой «восемь»
     То ветер сносит его на встречку
     Ползет меж сосен
     То пикника след на полянке
     Его пугает —
     Крадется осень в одежде хаки
     По лета краю
     Осень коза моя (машинка) весело
     Чуть-чуть бодает
     И холодеет она слегка
     Шарахнув стаей
     По небу чтобы проверить фланги
     Своей пехоты
     Что в туче прячется гурьбой за танками
     Ракетной роты
     Ее встречает лишь ополчение —
     То бабье лето
     А то поэты своим свечением
     И те раздеты
     Захватит в плен всех, и как всегда
     И неожиданно
     «Блицкриг» удастся ей – придет зима
     На помощь с виду нам
     На самом деле и не зима всю
     Игру затеяла
     Идет войнушка – Весна и Август
     Играют в дерево
     На раздевание и расставание
     Спасут два берега
     А между ними кораблик маленький —
     Он возит саженцы
     Их под деревьями сажает Баренцев – ему
     так велено
     Еще тогда, когда гранитом Неве постелено
     Людьми и не было ни швов ни трещин на
     плоском небе
     От самой-самой и до пролива смешного
     Беринга
     Еще и в клеточку тетрадки были а Бог в
     линеечку
     Все было правильно вплоть до уныния и
     цель с копеечку
     Сегодня весело, все неожиданно, опять нам
     нравится
     То лыжи вечером, то африканская
     Зима-красавица
     И лишь мы осенью грустим по вечному
     И улыбаемся
     Как будто в первый или в последний раз
     Любовь встречает нас…



   99. Пусть не только мне ботинки жмут


     Ангелы здесь больше не быкуют
     Бакены здесь больше не плывут
     Сахаром проводят днем сплошную
     Ночью жгут накладывают, жгут
     И на небе скручена дорога
     Дорога из березы, из ствола
     Соком истекают две зарубки
     Трубки – что пропеллеры, вращают
     Небо-карусель, летит весна
     На моей березе вороненок
     Утром чуть не выпал из гнезда
     Потому что он не вылез из пеленок
     Потому что появился майский жук
     И летает посреди двора
     Прорезая словно пуля плень земную!
     Вороненок, погоди, я арестую
     Где моя метла? Отмотан срок.
     В спичечный запрячу коробок —
     В детство прямоногое отправлю
     Подкинув в небо через водосток
     Пусть не только мне пространство, время
     Шорты и ботинки, руки жмут.


     Здравствуйте ребяты. Вот мой жук.

   01.05.09.


   100. Христос и Иуда. Содержание беззвучного мюзикла


     пролог:
     Ночь, у лица фонарь отбирает плоскость
     Морось смазывает падающий на сцену луч
     Под дерном «пряча» мучеников и мошку
     Осиновый лист свернулся в рулон дорожки —
     Это не просто осень обтекает излишним воском
     Монет отпечатки свидетельствуют – сбылось:


     Спектакль без слов получит в наш век антракта
     Хвалебную: два актера играли врозь
     И пактом о ненападении длиной в два акта
     Закончился, и начал верить Иуде мозг.
     Что сняли его с осины – сочтут в рецензии
     За символ, немое снимут о нем кино
     Как втемную он всех использовал и без лицензии
     Чтобы во имя собой пожертвовать, Отцу на благо
     Ничего себе роль, герои, а вам слабо?…


     Занавес. Звонок в антракт. В буфете вензели.
     Икрой намечены полы шинелей в расчете на рост
     Дают всем в нос у кого в шинелях спектакль на
     вынос
     Чтобы в онлайне сюжет на слом шел, вопрос с
     колес…


     Спектакль продолжается. Акт второй. Парк за
     стеклом
     Вечереет. Об столб удариться толпится очередь.
     В партере зрители встают и делают синхронный жест
     (На безымянном у каждого съемный походный
     перстень)
     Ночь продолжается. Фонарь качается. Луч светом
     вертит
     Рисует «восемь», утро подсвечивает закулисный
     крест…


     эпилог:
     Ночь. У лица фонарь отбирает случай.
     Морось закончилась. Падает на сцену луч.
     Беззвучно, под афишей «Закон Христа»
     Догорает мюзикл «Иуда – суперзвезда»
     И музыки от фонаря нет на улице круче
     И беззвучнее только слова в голове вождя.



   101. Три главные буквы алфавита для взрослой девушки


     Птицы летят буквой «Л»
     Не потому что стремятся на юг
     (Орнитологи вечно наврут)
     Так лучше небо ее сохранит
     И запомнят ее, глядя вверх
     Люди, уставшие от гранита.
     Когда пролетает над вами клин
     (главное чтобы это случилось)
     Знайте —
     Он приземляется в соседнем лесу
     И птицы обратно без сил
     Возвращаются пешим домой
     Бурлаками внаклонку уют
     Душам тащат по дням и годам
     Скрытно чтобы
     Не попасться волкам
     И идут они буквой «Л»
     Дабы
     Земля ее лучше запомнила
     Потому что с нее начинается Родина
     И Любовь заползает к вам в душу —
     Питоном в бидон
     Через мяхкой окружности знак
     Расширив колечка масштаб
     Чтобы коброй встопорщились вдруг вы
     Твердым знакомЪ
     Вбрызнув вечности сладостный яд
     Навстречу разлуке.
     Птицы не летают назад
     Они в ваших душах зимуют
     Чаще стойте под небом
     Чтобы спасти их
     И всю зиму кормить
     Птичку
     Хреном
     Сладким и острым
     И они обязательно пролетят над
     Вашим островом
     И вернутся пешком к вам из леса
     А если нет – значит следующей осенью
     Или ночью увидев ваш дом. На мел.
     Этой ночью ложитесь спать
     Вдвоем
     Со мной
     И Вы проснетесь с тавро на бедре:
     «Л»



   102. Русская немка нежно танцует вальс у окна


     Frau Марина танцует вальс получше вас
     Качаются в такт ей швабские домики на Roter
     Platz
     Русская женщина слилась с Германией в тихом раю
     Мощнейшей энергией балансируя на краю
     Легко управляя и не заметно скрытым шестом
     Вашими чувствами и отдаваясь вам целиком
     Искренность круга вдруг выбивая из мостовой
     Не задевая древние камешки каблучком


     Играет ночь пОлночь, из лесу слЫшится волчий
     вОй
     Буря любви уносит Германию в русский рой
     И вальс внезапно вдруг переходит в танго вдвоем
     Frau Марина вас погружает
     В сладкий
     И вечный
     drёm


     Над Roter Platz несутся стаями звезд века
     Русская немка нежно танцует вальс у окна
     К Уралу и Волге внизу уплывает немецкий Монблан
     Миром вращает стальной, идеальный женский стан.



   103. Включение солнца. С переводом по-немецки


     Первая запись в бортовом журнале:


     В 00.00. по Москве
     Началось искривление горизонта
     Что означает восход последнего солнца
     Его макушка смещает границы земного ландшафта
     И прорывает со страшной и первой божественной
     болью пленку
     Бытия, его очертания зыбки чтобы разрушить и
     слишком явны чтобы внезапно достичь предела
     И находит его в заполненном объеме бездонного
     неба, все глубже и глубже, итогом
     невиданной сделки —
     Одно за одним проходя, раздирая на обручи
     сжатые ранее кольца, бугристо, в
     протуберанцах
     Уткнувшись в зенит и толкая
     Дно в поисках нового края
     Плавя и настырно пробуя
     Забить, погасить его пламя
     Отступает назад после первого штурма почти
     бездыханного тела от неизвестного ранее в
     теле
     Но вновь продирается вглубь через расширенный
     только что путь к озарению в заданной сфере
     Зверем в горячем бреду на лету найти пищу
     Пытаясь, мотыгой рубя корневища
     На дыбе нестыдно толкать суть, обрящя
     Пищать и хрипеть от треска, шипяще
     В страшном оскале в бездну влетая и
     Всклоченно, брызгая соком
     Биться словно под током
     И в состоянии шоковом
     Взвыть перебив перепонки
     Визжать и орать и брыкаться
     Тыкаться в твердь и в назад уезжающий млечным
     путем мокрый изнеженный пенистый остов
     Чтобы затихла земля первой ночью, обрамив
     обручальным колечком вход в страшный космос
     И чтобы каждый раз вспоминая
     Пасть раскрывало пространство
     Внезапно, и снова сжималось
     С дрожью последнее солнце
     расширящее горизонты
     Ожидая.


     Запомни…

   Автор перевода Марина Фишер, Германия:

     Der Horizont verkruemmt sich, es faengt an…
     Der Aufgang der letzten Sonne…
     Sein Scheitel versetzt die Grenzen der
     Erdlandschaft
     und durchstoesst mit ungeheuerlichem ersten
     goettlichen Schmerz das Haeutchen
     des Daseins, seine Umrisse sind zu
     verschwommen, um zu zerstoeren, und zu
     klar, um die Grenze jaehlings zu erreichen.
     Er findet sie im gefuelltem bodenlosen
     Himmelsraum, immer tiefer und tiefer, als
     Endwert eines nie dagewesenen Deals —
     eins nach dem anderen passierend, die
     zusammengepresste Ringe in Reifen
     zerreissend, buckelig in Protuberanzen
     sich gegen Zenit stemmend
     und gegen Boden draengend,
     auf der Suche nach einem neuen Rand,
     schmelzend und beharrlich versuchend
     die Flammen zu erschlagen, auszuloeschen.
     Weicht zurueck nach dem ersten Sturm eines fast
     leblosen Koerpers vom vorher unbekanntem
     im Koerper…
     Reisst sich aber erneut in die Tiefe durch den
     gerade erweiterten Weg zur Erleuchtung in
     der vorgegebenen Sphaere.
     Wie ein Tier, im heissen Flugwahn Nahrung
     suchen,
     mit der Hacke Wurzelstuecke abschlagen, fluchen
      —
     auf der Folterbank ist es keine Schande dem
     Wesentlichen einen Ruck zu geben, um es zu
     gewinnen —
     quietschen und keuchen vom Krachen, zischen,
     entrinnen,
     mit schrecklichem Fletschen in Tiefen einfliegen
     und
     zottelig, saftig spruehend,
     zappeln, wie unter Strom, droehnend
     und im Schockzustand stehend,
     aufheulen von den zerschlagenen Membranen,
     winseln, bruellen und strampeln,
     sich gegen Firmament stemmen und gegen den —
     der Milchstrasse entlang zurueckfahrenden,
     nassen, verzaertelten, schaumigen – Rumpf,
     damit sich die Erde – den Eingang in den
     schauerlicher Kosmos vom Ehering eingerammt
     – in der ersten Nacht beruhigt.
     Und damit der Schlund jedes mal, sich
     erinnernd,
     ploetzlich den Raum oeffnet,
     und bebend wieder zusammenzieht,
     die letzte Sonne
     erwartend.
     Merke es dir…

   14.10.10. in der ersten Nacht des neuen 14 -
   jaehrigen Zyklus nach der wahren Berechnung


   104. Оранжевая ложка


     Из-за черного гармошкой голенища
     Утром вытащит оранжевую ложку
     И в солдатской мини-юбке цвета хаки
     Размешает нас в походной кухне жгучей
     И начнет кидаться бронебойной кашей
     Хохоча притащит тучу с поля боя
     А она как грохнет, хлынет и завоет


     И в разрез до атавизма для атаки
     После штурма, ураганного прорыва
     Ветер схватит ее и допросит в штабе
     После пытки она вдруг совсем отвяжется
     И натянет голенища себе по уши
     И к утру затихнет флаг на полубаке
     Утром вытащит оранжевую ложку
     И как даст ему немножко прямо по лбу
     И горячий станет он, совсем горячий
     А она продолжит вновь кидаться кашей
     И полетим мы с ним домой совсем вареными.


     Мы – дети до шестнадцати и старше
     Готовые к зиме и обороне
     У каждого за голенищем ложка.

   22 июля 2 010 года
   температура за бортом +2 9 ночью.


   105. Три цвета разума


     I.
     Нежный


     Самой ласковой и нежной дверью
     Является открытое доверие
     Его впускает детская и ревность – А ревность – это первый из рефлексов
     «Мое» навечно, неприкосновенное
     Основа нежности, семьи и волчьей
     Собственности. Ревность
     Заводит нежность душераздирающую
     Подобное ему лишь только подвиг
     Вспышка запредельно настоящего.


     Нежность. Дубль единственный. Мотор!


     II.
     Юный


     Юность – это девочка в старушке
     Юность – это лев еще в сторожке
     Юность – это поезд мчит по рельсам
     Это если храм вдали и есть с кем
     Идти к нему и ждать любви и смерти
     Совершенными еще пока по-детски
     Покачивая бедрами и шляпой
     Не сто пятым, а лишь первым на сто пятом
     Дне рождения узнать – темно как в детстве
     И внуками за то не быть распятым
     Что не догнал, а выбегали вместе
     Смотреть как правнук бабушку обляпал
     Вишневые готовя груши в тесте.
     Юность это просто – звуки в тексте
     И на сердце буквами заплаты.


     III.
     Мощный


     Самый мощный оргазм женщина испытает
     Когда мужчина умрет на ней во время оргазма
     Потому что самое мощное желание у мужчины
     Выступать перед массами с балкона отеля Plaza
     И поднять голову к солнцу и пойти на крышу
     Самый мощный его протест – на крае крыши
     Сделать шаг назад а не два вперед. Я это слышу
     Но проверять на практике лучше не надо, ладно?!
     Самый мощный заряд вылетает с ладони мужчины
     А вот это проверьте резко выбросив руку
     навстречу
     Смерти. Энергия жизни ее убивает. Поверьте.



   106. Льюис Кэрролл учит Алису чтоб был ток


     Алиса, садись ко мне, я начинаю урок
     По физике тела и открытию в теле души
     Сиди и качайся, прыгай, смотри мне в лицо
     Не думай, сверху красиво, ответь на вопрос:
     Почему две ноздри имеет мой страшный нос?
     Ведь он расположен совсем посреди лица!
     А потому что еще невидимые провода
     «Плюс» и «минус» имели чтобы зажглась луна
     Видишь – зажглась! Алиса, она зажглась!
     Это значит, ты начала вырабатывать ток!
     Ведь ночью когда всевышний заводит движок
     Он провода втыкает – «вкл» в твой маленький нос
     И от кота остается улыбка, струится в мозг
     Волшебное виденье мира, называется «сон»…
     Изобретение бога просто как наша жизнь:
     Во сне поэту, писателю включает сон. Он —
     Любимой, Она – освещает ему мозги
     Открытие сделать чтобы он бога мог
     И ученым позже был объяснен эффект
     Как сон превращается в явь, а солнце в свет.

   _______________________________________
   1835 – вышел рассказ Гоголя «Нос»
   1865 – вышла «Алиса в стране чудес», а у нее улыбка от Бога типа «чеширский кот»
   1897 – вошло в повседневность открытие катодных лучей (электрический ток)
   1960 – немецкие ученые открыли в носу особые сенсоры, улавливающие особый «запах любви», именно на него идут мужчина и женщина, все остальное им друг в друге уже неважно.


   107. С Новым Годом-2011!!!!


     Себя себе заказывали? Встречайте!


     Где бабочка, фрак и монокль?
     Пойду растоплю я наш ле'дник
     А ты разучи наш урок
     Чу, слышишь? Накинь же передник!
     В передней раздался звонок
     Пойду посмотрю в твой глазок…
     Ой! Там девушка вечного возраста
     С косой, голышом под одеждой,
     В шагреневой коже с ней дедушка
     Вот-вот станет вновь малышом
     За дверью, она открывается…
     Смелее, шаг влево шаг вправо
     И ты обойдешь Новый Год
     Закроем глаза, дай мне руку
     Шагай же, нам только вперед!

   25.12.10.


   108. Когда улыбнешься ты вспомни меня, улыбнись


     Противиться мне нелегко – ты совсем не моргай
     Не дыши, это воздух с тобой наших будущих лет
     Не ешь и не пей, не сиди, не лежи, не ходи!
     Наступай на меня только с мысленным криком
     «воздай!»
     Не думай совсем обо мне, задержи в голове
     И гони по рукам вплоть до кончиков пальцев и
     знай
     Что прогнать меня можно лишь воздуха лбом не
     касаясь
     Не касайся, меня, ты почувствуешь, я
     приближаюсь
     Ты мысленно просто руками меня обними
     Чтоб я вышел и снова зашел, объятья замкни.



   109. Предсказание нашего будущего


     Снег идет так давно
     Что отделился от земли и неба
     И стал отдельной частью ландшафта
     То исчезает, то появляется
     Скоро он примет форму улыбки
     А потом улыбка растает в нашей радости
     И все вокруг станет ясным
     Легким и прозрачным…



   110. К ДР Пастернака. Глас птицы счастья на привале


     Махай, страна, ангелы жмут на газ.
     Кто выбирает бастурму, кто выбирает Пастернака
     От вопросительного знака до восклицательного
     знака
     Наш путь в свободную страну обмякших,
     тверденьких пацаков
     Что превращая счастье в штамп в гробу вращают
     Мандельштама
     Он крайний в очереди в ЗАГС сейчас за справкой
     покоренных
     Свободой в очереди жженых, стоящих, только
     после нас. А что дают?
     Дают со взяток сдачу граммы, приумножая хаос,
     мамы
     Рождают тех, кто лучше нас, но глохнут так же
     тая в спамах
     Давя свободу, сном давясь, и как всегда лишь
     струйка крови – Продукт побочный перекроенных свободных крыльев
     в ананасах
     Что кем-то сброшены в лотках и в супермаркетах
     вспорхнут
     Все разом без своих хозяев. Флэш-моб, сынок, —
     нам скажет дядя
     Пошел косяк на распродажу, – добавит молча
     Пастернак.
     Охотник задудит в манок: кряк-кряк, кряк-кряк…
     В дверях чумазый пацаненок поправит помочь не
     крестясь.
     Поймает Бог сей странный взгляд. И улыбнутся в
     перекрестье
     Они, всегда вдвоем, всегда на месте, но по
     спирали, жмя на газ.



   111. Украина и Россия. Уроки перевода через мосты по-украински


     С маскировкой под строительные краны
     Кресты намоленные взмахом ставят башни
     Не Вавилон ища, народ животворящий
     Селя не в степь, на крыльях птиц над пашней
     Перелетающих над кручею Днiпра
     Видавших как взломала лед Нева
     И шведский враг у врат стоявший, братом
     По крови, по истории булатной
     И немец и монгол и вся «братва»
     Из вашингтонского «обкома» и кремля
     Решит вопрос квартирный на века.


     Там где живаго Мнишек, и Булгаков
     Закончил «Бег» – сожительство, вражда?
     Нет времени на «быть или не быть»
     Мир ждут первопричинные дела
     Строительствуют Киев и Москва
     Берлин, Стокгольм, Пекин и Петербург
     Ньюврк, Стамбул, Бристоль, Ершалаим…
     Под Токио приедем из картин
     Живописущих отдельные квартиры
     Познав уют, как в комменальной кухне
     Решим – вернуть строптивый наш Гольфстрим
     Сбежавший из кастрюли в монастырь…


     Наш блудный сын пристыжен нами будет
     И больше никогда жизнь не остынет
     Не выкипит до дна и не сгорит
     Если с Украины и России
     Начнет вздыбаться всемирный монолит.

   16.02.2011.

   перевод на украинский Ириной Шаповаловой (литературный псевдоним: «Ирина Грейс»), Киев:

     Маскуючись під будівельнікрани
     Хрести, помахом молитовним, будують
     вежіНе Вавілон шукаючи, а той нарід, що
     створюєжиття
     Не в пущістеповій приземлено, як
     може те здаватись
     Будують вище, на крилах птахів, у
     небінад ріллею
     Перелітають що над кручею Днiпра
     Птахи тібачили лід, зламаний Невою
     Як шведський ворог, що біля воріт
     стояв, став братом
     По крові із історії що відміряє
     помах крил булатом
     І німець і монгол і вся «братва»
     Із вашингтонського «обкому» і кремля
     Бодай хоч зараз вирішать «вопрос
     квартирный»
     Той, що псує життя нам – на віка.


     Там де «Живого» Мнішек, і Булгаков
     Закінчив «Біг» – напівжиття іворожнеча?
     Чи маєм час на «буть а чи не буть»
     На світ чекають справи, що гатунку
     першої причини
     Будуються і Київ і Москва
     Берлін, Стокгольм, Пекін і Петербург
     Ньюарк, Стамбул, Брістоль, Єршалаїм
     …
     Під Токіо приїдемо з картин
     Змальованих життям окремої квартири
     Пізнавши затишок, як в комменальній
     кухні
     І вирішимо – повернути норовливий наш
     Гольфстрім
     Що втік з (феноменальної каструлі
     В свій (ноуменальний) монастир …


     Наш блудний син, лиш мертвісорому не
     ймуть
     У каяттітвоєму – ніколи вже життя не
     охолоне
     Не википить до дна і не згорить
     Якщо з Украйни та Русі
     Почне здійматися у височинь світів
     Всесвітньо-будівельний моноліт.
     Братерства – не неволі

   19.02.2011


   112. Бог учит дважды


     Ее друзья – варианты. Она играет на
     божьем хвосте
     Ее зовут Никита, ее боятся все
     скорпионы, она сама скорпион
     Она идет легко и свободно по жизни,
     крутя на харизме колки своим божьим
     хвостом
     Полки несносимых стихов, песен,
     поклонников, голову – слегка бережет
     для дела
     Голотея, в прошлом аккорде – кошкам, на
     седьмой струне – Неопалимая Дева.
     Никита. Ева. Без шуб.
     Донна, если ждет ее тазик аля воротник
     испанский – ангел омоет ножки и
     вылижет звуки «до»
     Того Жениха что всегда в ней один и
     нем в ней, у зеро с позером игрок,
     хулахуп


     Стреляй Никита, в канон, Порушь! Заказан
     за гуж твой, млечный гитарообразный
     путь
     Твои друзья – билль и банты, и смех —
     отец и печаль твоя мать а «Фа Соль»
     – твой суп…



   113. Цветок кактуса


     Жалит боль, отдавая из твоей левой
     лопатки в мое плечо
     Жалко у пчелки проходит через весь ее
     божий стан
     Поэтому пчела умирает вонзая любовь
     горячо
     Потому что выдергивает ее жизнь и ломает
     жало
     И с ним ее весь хребет, разрушая тело
     У людей тоже самое происходит в схватке
     Поэтому так болят у поэтов плечи
     Если их боевым подругам сейчас не сладко
     А если мои по-детски прямые губы
     Искривляются сейчас как в лихорадке
     То значит смешно ей завтра немножко будет
     Боится щекотки и в новом альбоме появится
     еще закладка —
     На то что солнце свои глаза закатит от
     наслаждения
     Тем что луна взошла и сменила девица
     ракурс
     Ведь на закате женщины жалят ресницами


     И в горшочке с медом расцветает
     шипоресничный кактус.

   04.12.010.


   114. Метель

   Залив в торосах, метель внезапна,
   несется сечень ( [4 - сечень – древнее название февраля])
   по серпантину вдоль кромки неба
   крадется вечность
   Навстречу танки, сорокопятки, за
   ними тыквы
   Порше из миквы не заблудилась,
   лазурный берег
   Ей только снится – мелькнет за
   соснами бунгало-терем
   В капот целованная по самый бампер
   мышь припаркованная
   В отбойник – промах, на карте
   берега ей не постелено
   Ползут по трассе за тех кто ждет
   их, не люди с Города
   За рычагами во всех машинах тоскуют
   роботы.

   Война народная. Мы наступаем. Бой в
   лобовую
   Кидают вилы в нас крепостные,
   сбивают дворники
   Снег на подлете, но в штыковую
   летят на новенького
   Все те кого мы наличьем собственным
   загнали в хвореньких.

   Затихло будто. На амбразуру ложатся
   духи, ночные бесы
   С гранитных скал здесь обитающие
   когда-то вепсы ( [5 - вепсы – коренное население финского залива, «индейцы» невских болот их было очень много до появления на гатях Петра Первого, сегодня, говорят, их потомков осталось человек пятьсот на весь ижорский край, вместе с их бытом, языком и их культурой])
   Ладонью Всадник всех принуждает
   наверно к миру
   Но Февраль выкатывает на бруствер
   небес мортиру
   В ответ мы быстренько вспоминаем о
   нашей мести
   И вместе молимся. Того и ждали они –
   петли, не воли

   Ведь за предание старины положен
   крестик.
   И чтобы помнили – свой собственный
   шаткий мостик.


   115. Ответ России на землетрясение в Японии


     пусть говорят потом
     кто на что способен
     в наш дом пришла беда
     земляне, вы не поняли?
     весь мир трещит по швам
     не началось с Японии
     просто проше нам
     и ближе и надежнее
     шаг первый сделать вовремя
     всем миром взяться за руки
     завтра, а сегодня
     великодушием и помощью
     с курильских колоколен
     пусть просит тишина:


     возьмите острова


     услышь ее, Правитель
     с хорошей юрисдикцией
     озвучь ее, страна.

   12.03.011.


   116. Танцы в порту


     танцуют танго корабли
     буксиры их ведут на рейды
     и танкер плавно, от души
     волну качает незатейливо
     гитары лодок, яхт и ботов
     дают вибраций струнам улиц
     у пирса пузырьки заглотов
     морского окуня и устрицы
     глядят с серебряных подносов
     как вверх закидывают удочки
     и ловят русские матросы
     с подлодки на погоны звездочки



   117. моя тень – ночное небо


     из под земли смотрят вверх
     черное видят пятно —
     я заслоняю ( [6 - стою на эскалаторе в метро)])



   118. Горький шоколад фабрики Индиго


     Огорошить свои погремушки катится в чрево
     завода горох
     В цехе искусства в цехе науки в цехе
     угодий и ковки блох
     Тысячелетья без перерыва бьется конвейер,
     у люли гремит
     И обрюхатив брюхатую спит пока «решка —
     орел» проявляется вид


     Обыкновенное чудо приемлет обыкновенные
     церковь-костел
     Штамп «отк» или звезды на крылышках
     ставят горошинкам в погребе пчел
     Лишь единицы – их с крыши птицы вселенной
     роняют и катится паж?
     Тайна судьбят раскрывается просто, они
     золотые, горох – камуфляж


     А остальные своих погремушек броско, для
     вида, в бронзе достигнут
     А остальные? – Разносчики лиц они под
     индиго ловко постят.
     Единиц – единички, кто непонятно конвейр
     настроят на божеский лад
     Что бы на День Его Перерождения кусок
     выбирал он – где рай а где ад.


     …Так откуда берутся индиго в конвейере? —
     Третейская сила. Таинственный блат
     Еще не открытого мира – конвейера новых
     рабов у чудных новых врат
     Счастье дающих и шоколад.



   119. Незнакомец


     …Блок переворачивается в небесах
     купаясь в опустошительной красоте
     баттерфляем перелетая иконостас
     увидишь в иллюминаторе его лицо
     меняй на незнакомца с тобой в ряду
     аэродинамику маски читай матчасть


     скажи ему «здравствуй и сохрани»
     и с безымянного на правой дерни кольцо
     левой греби, левой – это к судьбе
     выпрыгнуть без штампованных слов
     из трафарета всех школьных форм
     в жизнь одного самолетного дня
     до птичьей свободы от парашютных догм


     первый закон незнакомки – «Я»
     последний закон незнакомца «чувство»
     покинь свой привычный, кнегиня, мир
     из бортового журнала мод
     сделай «топлесс» и выжми в строку
     вспыхивающего из терпкого вина огня
     и тайна, маска сгорит крылом…


     это не просто, а может Блоком – поэтом, Прустом
     пусть так и живет под железной маской твой
     тайны муж?

   14.06.011.


   120. Счастье, это выносимый крест


     Не каждому дано его донести
     В наростах, вымазанный дегтем
     Или блестящий, словно локти
     На рукавах или же без
     Его достойно проволочь
     Тем непосильная задача
     Что Он вам дал его чуть спряча
     Под оболочкой своего
     Или заточкой в сердцевину
     Что не меняет суть овчины
     Того что к вам легло само
     На плечи, в ней лизать вины
     Или грудное молоко
     С креста, пока не затвердело
     Алкать в кругу чертя пятой
     Скребя наростами по мелу:


     Счастье – это к водопою
     Тащить свой крест в пути домой.



   121. Новая Церковь. Единобожие. Первая молитва


     Во имя Христа, Аллаха, Будды и Мошиаха,
     аминь.
     Женское тело не Крестят, пока есть
     Полумесяц
     В треугольник ее не согнуть для Звезды
     Давида
     Не раскрутить наподобие колесницы Будды
     Женщина стала такой еще когда грудью
     кормила
     Впервые, ребенка своего с целью создания
     мира ( [7 - когда церковь Единобожия станет в мире общепринятой, Новый Год будут праздновать с 15 на 16 августа])
     Наполняя его душой Отца Единого чтобы не
     было смуты
     И единые души впредь берегут нашу лестницу
     в небо
     Сохраняя религии как элементы Единобожия
     Духа
     Во имя Отца, Матери и Святого Плацебо…

   20.04.011.


   122. Свободного сна


     спокойного сна
     одной ночью со мной
     одной ночью с луной
     ночью похожей на нас
     одной ноченькой с чувством
     не
     повторимой
     томной в перинах в цветах
     спокойного сна
     одной бешеной ночью
     в небе
     порванном
     в клочья
     в небе с дрожью овечкой со мной до утра
     спокойного сна
     предчувствуй предтече
     и будет так вечно
     ночью со мной…
     увела.

   июнь 2011.


   123. Они вышли из дока


     Она плавала среди его
     перышек света
     она не плавала в ответе за свой вопрос:
     а его ли лучики вырвать
     и спрятать
     в нижний кармашык своей души
     потому что
     «более лучший мех» была не её роль
     в бассейне и без морзянки…


     потому что это была инопланетянка!
     а у них несгораемые души и непромАХаемые
     телефоны
     и их со проматери еще Лилит притягивало как
     магнит
     к непотопляемому авинаносцу
     и только ему она совершенно не могла
     сопротивляться


     и на этом заключен был союз
     между его мировым
     корпусом и ее инопланетной
     двигательной
     установкой…


     а для этого ведь
     всего-то и надо было
     заменить ему титановый корпус шкафа
     на платиновый. А ей в подшибники
     поставить новые ягодки.

   июль 2011.


   124. По капле выдавливая из себя продавца


     телеграмма от маленького принца с соседней планеты:


     По капле выдавливая из себя продавца
     И покупая в купели праобраз
     За душу – край плоти, за сына – отца
     Нести на глобус земной ландшафт?
     Из чаш за пустое не расплескав
     Чтобы излить кровь любови за бортик
     В который желанно скребутся когти
     Птицы участья с хвостом родства
     Колен народов, имеющих локти
     Для измеренья Добра до Зла
     До «бла-бла-бла» – идею о cпросе
     На утверждение жизни в вопросе:


     «А стоит ли счастья в сей мир слезать
     С крестообразной звезды у гостьи»?


     Ответ из центра: «летите в восемь»

   28.07.011.


   125. Чижик за бортом!


     Чижик выжег слово на воде
     Слово разбежалось по Фонтанке
     С удочками тонкие подранки
     Ловят буквы на родной плотве
     Прилипшие к чешуйкам – полустанки
     В пути из Бологое до Версты
     С нее не начинается Столица
     Идущих душ на небе рюкзачки
     В которых лица чудной красоты
     Из них пестуют в инженерном замке
     Мосты, не открывающие рты.


     Плывут Невой замасленные баржи
     Гудят натруженно басистые осанны
     Прогулочные плоскодонки, ванны
     Красавиц яхты, к Мойке, на постой
     Поют сольфеджио, стаккато о любви:


     Чижик вечен. Словно это мы…

   12. 08. 011.


   126. блиц солнце


     Солнце стоит над чертой
     Перевернут вселенной день
     Продолжается вечный роман
     Разгибаются хвостики спин
     У любви зарождается сын.



   127. Мой Поэтический Паспорт


     Доставая из полосатых штанин


     Земля под ногами – подпись
     серия, номер: «в расчете»
     фотографией четкий оттиск —
     свинцовое небо в полете
     да дом в резном переплете
     в нем я рожден в рубашке
     в огромной стране ромашковой
     прописан в чудесной матрице
     на левом большом указательном
     печатью «женатый» – родинка
     и дети – птицы в полете
     да, адрес – обложка подиума.


     из лампы зареген, выписан
     со следами бескамерных шин
     военнообряженный в писари:


     Ваш полосатый Джин

   13.08.011.


   128. Ива спасает мир


     Чайная ложка тягучего натощак
     И станет вашим могучий мир
     Сотканный взмахом крыл двух невинных пчел
     Только испить надо каплю и именно ту
     Что создана’ под вибрации самолета «Ту».


     И вас не догонит смертельно красивая лань
     Даже на райском цветочном лугу будет мед
     Неправильный, если всевышний встанет пилот —
     Шмель на крыло и всосет переспас-маршрут
     Хоботком задевая хоть нано вокруг небосвод.


     По нему истекает вибрацией ивовый мед
     Той что стоит, провожает себя чтоб вернуть
     Гибко ветвями сплетая в сеть атомный флот
     Молекул, увязших в сахарной сладости сот
     Матрицы, той что имеет спасительный люфт
     Через который стекает Везувию в рот


     МЁД


     И слипнется жерло планеты и жерла пехот.

   15.08.011.


   129. Рыжая ворона


     пролетая над моим родным «Полижем»
     со стаей рыжих воронов, ворон
     в окно над медным всадником, и вон
     в параллельный Петербург не груш а вишен
     с косточками истин, окрылен
     закольцован ожерельем из мосточков
     нанизанный на шпили туфель дев
     я без очков люблю зреть королев
     создавая стаей огненный тайфун
     отделяясь от него и оставаясь
     в эпицентре моей черной в бель державы
     в месяц льва; и Град барсеток, сумм и сум
     От Владивостока до Сухума —
     рыжый ворон (сверху смоль), не ржав, с седин
     запускаю в космос перьями стихи, м-м-м-м…


     …Они в галактике соседней тем нужны
     кто впрягается в их светлые бразды
     творчества, семейности, любви «Я»!
     Рыжая ворона, помоги им
     нам помочь летят их, с корабля…

   21.08.011.


   130. На День Независимости США, алаверды от нашего стола


     В Англетере не поднимали на небеса
     Не ждала меня Родина возле Крестов
     На Васильевском не опускали чтоб стих в суде
     Просто в этой стране есть уже интернет
     Для того чтобы душу тащили на эшафот
     Бесы в венчиках белых пьющие нашу кровь.

   13.09.011.


   131. Поздравляя с первым холодком


     Вчера тебя не взял с собой наган
     За то что ты не взял его с собой
     А над Невой носился ураган —
     Забыл его сложить в карман герой
     И кисти словно стрелки над листвой
     Вращались изменяя всех окрас
     И разгонялись наклоняя Спас
     Тучи – их пинал Христос ногой
     И вылетали из метровых дул
     Слезы и сводили детям скулы
     В школах женщин, отводящих воды
     От дома с непомытой днем посудой
     Потому что она утром моет груды
     Чтоб ночью покормить тебя икрой
     И окатить горошинками чуда
     Чтоб утром ты забыл с собой наган
     И улыбался
     В подворотне
     Хулиган
     Под юбки забираясь – ветерок
     Бабьим летом теплым, холодок.

   15.09.011.


   132. От добра и зла я бьюсь током. И мне хорошо


     По сторонам несуществующих сторон
     Души вращается магнит – добро и зло
     В нем заряжается единственный нейрон
     Круша и создавая новый сон
     На миллиардах остальных заземлено
     Тело, проводимое под импульсом
     Через переборки вверх, и низом
     Каждый раз становится окно
     Открываемое тяжестью каприза —
     Недоработана обмотка и нанизан
     На кончик языка (больней во сто крат)
     Нейрон у ру’сскоговорящих: «хорошо, брат?
     У нас он в душу вшит заподлицо!»


     У остальных он забинтован и зализан
     И им от этого наверно хорошо…

   18.09.011.


   133(a). Шестая власть


     Нежных слов не веера
     Шепот листьев за окном
     Укрывающихся спать
     Под осенним ветерком
     Одеяльным, не замерзнут
     Он один на всех у нас
     Под рассеянным «глонас»
     Звездным оком окоём
     Сон ноябрьский передаст
     Импульс строчкой: «шить» стихом
     Жечь форматы из 3D
     И тела из голограмм
     Утром каплями росы
     Разойдутся по делам —
     Сны в реалии сгребать
     Мы проглотим этот ком —
     Души мы, шестая власть
     Чувства ваши и Его.

   10.11. 011.


   133(6). Партия в вертикальный бильярд


     Наш мир что лифт и люди в нем нос-к-носу (*)
     На небе тесно даже облакам
     Возьмемся за руки, а чувствуем вопросы
     То фиги нам в довесок к кулакам
     Не отойти назад – мешают чьи-то груди
     А обернешься и слезу смахнешь
     И тут же в спину стучится чей-то бубен
     И пред тобою вертится за грош
     Лебедка белая – была орлу обузой
     Орленку стала курицей и музой
     И встала на ребро утяжелив
     Конструкцию, засунув в лузу лиф
     Пока он не упал от перегруза
     На рельсы камнем словно в шахте лифт
     И из подъезда выехал на бис
     Горизонтально, в пуповине биссектрис


     И искривляния по низ до Главпространств —
     Издаст орел свой шедевральный визг
     Как пулей пролетел он и карга
     Туда, куда не шаркала нога
     Пижона в форме и кокардою орла
     По гамбургскому счету – петуха
     С курицей, водившей умно лапой
     В невесомости у лифта в облака
     На столе с бильярдом – поставлен на попа.

   09.11.011.


   134. Карамбала, кому карамбала! Всего за дубль…

   Отряд батискафов типа «Тортила»
   От шкафа до шкафа, не будит муть ила
   Плавно скользит у фарфоровых чашек
   Винты золотые об водоросль, недоросль
   Скребутся щекотку Мальвины взывая
   И из Буратины жумчужны краше –
   Всплывают пузырики солнечных плашек
   И у поверхности в сеть попадают
   Их сразу везут на Привоз, толп у Хлама
   С открытыми ртами у скальных голов
   Виднеются выше желе и оков -
   Карамбала! стоит два дубля ( [8 - «ДУБЛЬ» – мировая валюта будущего – «ДОЛЛАР + РУБЛЬ»]) за жабры
   И на Привозе большого театра
   Слышно лишь бульканье_уол-стрип-торгов -
   Но мы-то успеем с копыт и рогов
   Навар пены сделать чтобы (С)пастись…
   08.11. 011.


   135. Маячок и Лодчонка


     Я в тебе души не чаю
     Берегу днем на приколе
     Четкой рябью означаю
     Что штормит в открытом море
     Даже легкое волненье
     Бьет корму твою в подмостки
     Плещут в донышке ладошки
     Рук обманчивых залива
     Там борта стальными стиснут
     Там, где берега не видно
     И меня – ориентира
     Ты смиренна, ты прекрасна
     Будь моею на приколе
     Для похода есть мой остров
     Он плывет в открытом море
     Каменистый и тяжелый
     Чаек злых Авинаносец
     С сосен-мачт их гонит осень
     В левый угол над картиной
     За косяк подводных лодок —
     Мелких рыб, искать причины
     У последствий нас обоих.
     Ночь. Фонарь на башне воет
     Рыща между двух пластин
     Под скалой корму качая
     Небо надписью «любовь»
     На бортах лодчонки в кровь
     Свои тучи раздирает
     И две буквы утром «…бо…»
     Бог до слова пишет вновь.

   10.10. 011.


   136. На стуле женщина сидит грудьми на стол


     Огромный Исакий гол
     Утро блестит в окне
     Муза про всех забыв
     В гостинице Англетер
     Садится со мной за стол
     В обтянутом свитерке
     Придвинув вплотную пыл
     Напротив и положив
     Яблоки на столе
     Ты их еще разложишь
     Я их еще вкушу
     Счастье ночи прошу
     Вернуться в мой номер, где
     Висел на трубе Есенин
     Исакий смотрел на вход
     В женщину, запрещенный
     В погонах у врат зеваки —
     Собаки два пальца в рот
     Женщина налегке
     Бежит по свистку в кафе
     Огромный Исакий гол
     Утро блестит в окне
     Муза про всех забыв
     В гостинице Англетер
     Садится со мной за стол
     Яблоки разложив.

   16.10.011.


   137. Зашторьте окна и Вы уснете в самом лучшем мире


     По школам можно изучать и кризисы.
     Выходы из них и снова пропасти
     Недоборы в классах, переборы —
     Чутка реакция у любовной близости.


     Кризис можно изучать и на дорогах
     Глядя' на перебегающую свору, когда
     Собак бездомных (читайте беспородных)
     Корявых смесей мосек с носорогом
     Возглавляет бультерьер – таран психический


     И ужасающа предстанет вам картина.


     Кризис мо'жно измерять в литературе
     Глобальный, перманентный, всеобъемлющ
     Он затыкает в головах тщедушных дыры
     Замазкой пластелиновой из сора.


     И Вы обманываться станете так рады
     И Вы уснете в самом лучшем мире
     Увидев свет из окон паровоза.


     Или из глаз от Музы карапуза.

   17.10.011.


   138. А теперь камаринского я сказал! Танцуют все!


     Бог в немощь и бес в клеймо
     Тем, поломал кто печушку, кто
     В ней выжег до треска, так бересту
     Что отдаваясь она огню
     В пепел свернулась и ей не в сталь
     Дорога – в пыль-быль, а не в грань, и грааль
     Рассыпется стразами, за версту
     Чуть протопает мимо комарья тварь —
     Пиксель – за жидкую простыню
     Кристально-экранную псевдодаль.


     Бог в немощь и бес вас в таз – чмок!
     Тех кто не выучил печи урок
     Что топорище – рука топора
     И тешет об днище свой срок Суок
     Тибул на язык Вам положит клок
     И время закончится ваше зря…


     Куря: ох, рано легла берестой заря
     В древности порохом чистил зуб
     Тот кто держал за приклад ружья
     Сегодня на биксу сменил прикид
     А голый король – не церковь, скит!


     Как хорошо_ не горит, жжет свиток
     И шнурок развязался в бикфордов шнур…

   19.10.011.


   139.139.139… Не последняя осень. Или…первый второй вагон осеннего трамвая


     Последним аккордом вступления жахнула осень
     И листья поднялись с деревьев на первом же
     такте
     Симфонии о нам послушном невидимом тракте
     Где шпалы не бревна – вершины невидимых сосен


     И точками держат воздушных потоков две рельсы
     И провод над ними завис – бесконечная молния —
     Иглою прямою втыкаясь в страну подневольную
     Из странного шара с педалями – это пришельцы


     Дают электричество в нервы и их натяжение
     С учетом влюбленных – трясутся от тока в
     вагонах
     Которые если, то музыка слышна в просторных
     Затонах и молния так переходит на рвение


     Что в нашем колбасит и от напряжения стоны
     Разносятся по всем глубинам глухих одоемов
     В которых считали гармонией музыку съемов
     Любви со стихов, а теперь колокольные звоны…

   21.10.011.


   140. Воспев цветок поэт умолк


     Да будет тьма да будет свет
     Да будет создан трафарет.
     И вот традиции веков:
     Монашеский обет, постель
     Игра в судьбу и табу на жену.
     Воспев цветок – поэт умолк
     А сотни новых простаков
     Свои поэмы сочиняют.
     И насладившись – затихают…

   1980 год.


   141. Это Россия, детка…


     Ветренно, просыпаются_ миллион дверей
     Спицами, парусами зонтики ждут людей
     Утро сильнее дышит чем приказала ночь
     Старушка Стабилизация Светится Разноотче
     Спереди пионерка – сзади шлея под хвост
     Это Россия, детка, только по дню и рост…

   25.10.011.


   142


     Любовь самовбегом – очень сильное звено
     Самовывозом снег? – это ливень шумит в
     январе.
     Быстро тает сугроб? – это тает еще чья-то
     жизнь.
     – Нет, это просто дождем моет снег на
     Невечной реке
     Чтобы снова найти золотые часы из снежинок
     Починить их и выпустить летом пружинок лучи
     Каждый год Он теряет их, ищет на улице Этот
     Они вместе идут – по пустынному небу, земле
     Друг над другом, сменяясь, вставая друг другу
     на плечи
     Они ищут вверху что забыли – следы человечьи
     А находят то лет облака, а то ветер в дощатой
     карете.
     И движется в ней самовывозом слов пустота
     А жизнь самовбегом врывается в ум на рассвете
     Трясет, тормошит, за' нос щиплет – вставайте,
     слава’!
     Он опять потерял на цепочке часов ваши души!
     И бегут муравьи во все стороны – капли дождя
     Солнца лучики, снега снежинки, приносят_
     любовь
     И вставляют в часы шестеренки, пружинки и
     буквы
     И приносят их мне – я даю им на завтрак
     морковь
     Без ботвы, пока мне из камней_ трет_ любимая_
     кофе и фрукты.



   143. Пока лежит, бери… дарю, ее на всех хватит!


     Бегут солдаты улыбаясь
     Борясь с вращением оси
     Наперебой любя тебя
     Навстречу руки протянув
     Остановясь глаза-в-глаза
     В полете смотрят самолеты
     И хором головы свернув
     Вниз – там, она, шасси!
     Фуражки сдвинув набекрень
     Матросы смотрят в перископы
     Наперебой любя тебя
     Дельфины начинают хлопать
     Из вод выпрыгивая, в гребень
     Втыкаясь, снова в глубину
     Вдали, узрев на берегу
     Метнет комету из пращи
     В луну чтоб не попасть в тебя
     Пацан из млечного пути
     А ты лежи меня любя
     А то уйду и улетишь
     С катушек, бренная Земля.

   26.10.011.


   144. Сталина в студию?


     Я вообще его давно уже очень не видел
     Мы встретились случайно у кинотеатра «Овидий»
     Он стоял как вкопанный намного белее и
     маслянистее снега
     Не театрально с открытым ртом, и кроме точки
     ничего не видел
     Подъезжаю (на новой), внезапно – он! Вышел нос
     к носу, специально типа сюрприза чтоб
     Обрадовался как ребенок, хлопнув его по спине
     улыбнулся склабно:
     «здорово, друже!» – означало это в наших с ним
     жизнях давних
     И за миллисекунду увидел столько смен выражений
     Лиц, глубины и ужаса окружающей нас вселенной
     От подозрений в заговоре меня (!) до проверки
     заповеди
     «Не убий в молельной!»
     И понял еще раз, что
     Жизнь наша пишет сценарии не по нашим правилам
     Вместо ответного «Здорово друже, сто лет не
     виделись»:
     «…машину украли на…»
     И понял внезапно, что на его месте таких же
     точно смен выражений мог оказаться я
     И закурив вдруг пожелал нам вслух прихода
     товарища Сталина.

   22.01.011.


   145. Не смеялся один бюстгалтер. На завтра у него была ревизия


     Однажды в горячее знойное лето я из лесу вышел
     с охапкой из слов
     Гляжу – поднимается медленно с поля Тургенев – он пас в эту смену коров
     Он дал мне цветочек в планшет чтоб отметить то
     место где я собирал вам стихи
     Но я обронил ее и зацепилась травинка за
     трещину в пятке ноги (*)
     Иду я по жизни в строю и чеканю слова просыпая
     их щедро сквозь сито
     И вдруг все багровым вокруг осветилось,
     «чертовская осень» – подумал я хрипло
     А это поджог одно походя слово как порох лучами
     из глаз Маяковский
     И я побежал к вам вперед что есть силы роняя
     все больше на плоский поднос их
     Огонь донести чтобы мне не хватило и в вас не
     остыл вечный русский вопрос:
     Судя по тьме колосков из шипов – я сколько
     украл у истории роз?
     И сколько из них Вы б пустили на силос пытаясь
     поджечь не заслушенный хворост?


     Чтобы колхозную дойную музу кормить шоколадом у
     млечной реки.

   29.10.011.


   146. Дом уходящего с трассы


     Душа – не двигатель прогресса
     Душа – сцепление и тормоз
     Переключает передачи
     Рывками дергает моторы
     На холостые обороты
     Вдруг переводит организмы
     Поможет Вам припарковаться
     Сдать чуть назад – все это надо
     Не вам а той кто вами рулит
     Не президенту или Богу
     (Они – часть вашего спорткара)
     А пуле-фуре в молоке
     Ее душа вобрала душу
     С забора павшего гвоздя
     В доске сидевшего с войны
     Души твоей – козы бодливой
     С ее смиренною душой.


     Мораль – въезжая в дом у трассы
     У врат поставьте светофор.

   02.11.011.


   147. Лови гранату, князь Болконский


     Свобода вечно дышит в спину
     В глаза смотреть не успевает —
     Кружится в вальсе наша пара
     Кинжалу крылья подставляя
     Танцуют все – Земля и Солнце
     Луна таится за спиной
     Свобода ждет на горизонте
     В кустах системы, за колонной
     Чтобы однажды из засады
     Воткнуться в яблочко стрелой


     Господь с тобой. Пожертвуй мной
     Направь ядром наперерез —
     Уже летит «Андрей Болконский»
     О, астероид с саблей звонкой!
     Луну на танец пригласить.
     Ведь переманит, примагнитит
     С орбиты вырвет на свою
     Свободу дай ядренку Вите
     И запусти меня с Земли
     Наперерез, наперекор
     Оставь свободу за спиной
     Моей. Луне свой постовой
     Ей нужен данный кормчий воз
     Летит по небу паровоз
     И я сгожусь небесной свите
     Как партизан «Лови Гранату»


     Но после ста кругов сосватай
     Луне. Пока и я еще в пути —
     Танцую вальс с Милосской Смертью —
     Безрукой Дамой красоты.

   01.11.011.


   148. И станет радостно, тревожно…


     тогда б мы жили без людей
     и вычисляли сколько будет
     стоить двух создать детей
     по чертежам пиратской студии
     и раскрутить их в центрифуге
     чтобы взлетели до вершин
     и не столкнулись на абсциссе
     с детьми семьи того соседа
     который на заборе виснет
     перелезая во владенья
     зачем? а так, забрезжит смутно
     и вдруг у нас забрезжит смутно
     накроем стол и будем ждать
     пока он включится и слезет
     пока наш внук не подбежит
     и стянет за шарнир его
     на нашу сторону подставив
     ему под колесо ведро
     к хвосту привяжет пару банок
     и на рога наденет тазик
     чтобы антенки обесточить
     и мы внезапно засмеемся.


     и что-то включится в программе
     и станет радостно, тревожно…

   06.05.011.


   149. Когда деревья были послушными


     Постучите по дереву – оно оживет
     Вашей надеждой а не’ потому что
     Погода вихляется как обормот
     Это она всем деревьям послушна
     И если надежда не в каждом живет
     А в каждом втором на планете, растает
     Снег в январе, что в Нью-Йорке метет
     Сейчас, в октябре, и сад расцветет
     Опять невпопад, в ожидании рая
     На месте ушедших в него близнецов
     Деревья планеты стопами питая.


     Стучите по дереву. Что-то грядет.
     Пока не дошло до нас – тьма прорастает
     Сквозь деревянные лбы у дубов
     Они стоят в центре. Не гнутся. Мешают.


     Стучите по глади своих топорищ
     Дровосеки железные! Воронов стая —
     На дубе том, ясно? Иссине желают
     Снег чтобы больше ни разу не таял.


     Стучите по роликам. Сон оживет
     Как мы купались в солнечной кроне
     Зайчики и на планету съезжали
     И в дровосеков ночи превращались
     Но цепи златые так в ветви врастали
     Чтоб дуб самый главный застопорил свод.


     Постучите монеткой по дереву. Вот – Это единственная пригодилась
     И отворятся замки – цепь сносилась
     Рухнет. Согнутся деревья и ветер
     За ними помчится листнув самолет


     И приземлится на новой странице.

   30.10.011.


   150. Увидеть П… влюбиться и не умереть


     Увидеть Париж и умереть со второго раза
     Не в девяностых чай и спирт не мешаю
     ложкой —
     Жизнь, не разбавленную ни плазмой и не на
     плаза
     В эксперименте не над собой и губы
     гармошкой
     Напротив за столиком – это зеркало до
     экстаза
     Разгладило мировоззрение что есть фанера
     Париж мой Париж – пять километров по
     кругу ада
     Отмотать планеты клубок не шерсти —
     кровавой нити
     И с перманентной полудинастией Анжелики
     В мужеподобные, сермяжные лики_зырить
     У Гранд Опера’ что во глотках качают
     мышцы
     Между нижней и верхней губой цвета не
     «бабье лето»
     А почерневшее до любо'ви «мне все
     фиолетово»
     И так зимой европейской захочется русской
     осени!
     Дапустяк! Легко! Монмарс найти и всего-то
     Отпечатком_квазимоды_нажать_на
     акселератор!
     И будущее в небе зависнет, выше парижской
     кровати
     На межпланетной Неве. И в П… и уснуть
     потом
     И под ледяное залезть ей рубище
     …Уснуть опять и плакать, метатца, в Париж
     (билеты, дружище?)
     И спать и видеть себя улетая в родные
     пенаты
     Чтобы вернуться в стекло из
     дела, набитого ватой
     В тело, такое неправильное, с
     улыбкой гадкой —
     Такой родной и такой приятный
     в начищенном зеркале
     Жить отражением, убитым_ с
     первого раза
     Девяностой в шестидесятом на
     девяносто
     Процентов похожей на не
     француженку, моей Мазой
     Чухонкой, наверное, как и все
     мы, кого’ там не надо
     лучших
     А здесь, у нас, все кто такие
     красивые, между дворцами…
     И вдруг услышыш «умляуд»
     папани на слове «Musch…»
     И «мамми, мамми…», – свой
     голос в люк
     И Ich bin zurюk.

   27.10.011.


   151(L). Испеки мне домашний хлеб


     Испеки мне домашний хлеб
     И разрежь его пополам
     Чтоб остыл он не по годам
     А не вместе нам ровно съесть
     Чтоб готов он был пострадать
     Передать нам чужую боль
     Тех кто должен быть разделен
     И накормлен и по ломтю
     Было каждому на карман
     Испеки мне домашний хлеб
     Это просто: мука, вода
     Не пуд соли – одна слеза
     И улыбка, но по краям
     Испекла? А теперь беги
     Целым, хлеб, по косым дворам
     А нам вредно мучное есть
     У нас есть меню обезьян:


     Ананас, дуриан и манго
     Осина лимонная и банан.

   21.09.011

   Портрет. Скромное обаяние стихуазии. Не на шоу


   151 (V). Портрет. Скромное обаяние стихуазии. Не на шоу


     За занавесом 21 век
     Конец столетия и в будущее мост
     Переливается серебряный ковчег
     Удилищем с причала на борт слог
     И с палубы вниз парами слова
     Живые смотрят, дивной красоты
     Их на причале непроглядные дела
     (Не видно их, внизу, за кадром, спи)
     И не понятно – отплывают или нет
     Или приплыли (что же будет – предсказав)
     И непонятно – это творог или снег
     Вдали на йогуртовых млечных берегах
     За занавесом, что у ног поднят
     И с той его век вечной стороны
     Видны начищенные туфли и шнурок
     На занавесе чайка, сгиб волны
     Если_верить_оберлоку строк
     И тянется к чему-то там рука
     К кнопке «фауст, пли!» И к котелку?
     С ушами кролика? С ухой из топора?
     Сваренной в сиропе, на крови?
     А может к женской ножке? А к ружью?
     Тянется, все тянется рука (левая)
     К ружью что выстрелит, подсунуто уже
     Судя по не видному дымку
     Тем, кто прячется за креслом, ведь с утра
     Зависли ангелы и бабочкой один
     Присел на шею – чтоб спасти петлю
     Резинки с пульками из школьных промокашек
     Петлю оставить в мире, чтоб был краше
     Поскольку люк внизу откроется сейчас же
     На крыше, иль с мукой и на верху?
     Он прилагается к портрету, но по сто…
     Скорее наверху – он тяжелее
     Ведь кроме недожи'тых еще лет
     Там тоже есть серебряный ковчег.

   06.10.011.



   ноябрь 2011 – …


   152. Новый Год не бывает бесцельно


     Новые фрески на стенах не перепишут
     Нашу историю – пе'рвым был в солнечной нише
     Август и падали яблоки в мире готовом
     К употреблению – это начало и в этом есть новое
     Не результат и не приз за мучения, пахоты
     А всех причина побед нашей будущей вахты:
     Секунды отрыва яблок от яблони – факты
     Нового года, но без намека и не с укором.


     И воскрешенье, рожденье, распятье, паденье в
     котором
     Будет, но будет внутри неразрывного цикла
     В нем посевная, в нем урожаи, в нем наши лица
     Итогом-Началом – груши и их спасение
     Поднятие яблок с земли, не захваченных бесами


     В декабре засекречена тайна под свежими
     фресками
     Точка прибытия нашего – дикие яблоки
     Облагородить сей сад урожаем в следующем
     августе ( [9 - когда церковь Единобожия станет в мире общепринятой, Новый Год будут праздновать с 15 на 16 августа])
     И засекретить но не забыть и веру в Него, и
     Цель – урожай и вкусить и зачать и родить наше
     вечно живое.

   06.11.011.


   153. Бриллиантовый кляп для красивейших из Дам


     Умный не скажет, дурак не
     поймет, женщина выдаст
     Что хочет – не хочет, еще раз
     кроит что-то на вырост
     Бог или Дьявол, ты или случай
     только что правил?
     Она и не знает как происходит,
     только на вынос
     Ей неподвластная, им и тебе,
     сработает сила
     Третьего – суммы, как
     результата: «лишь бы
     сочилась»
     Жизнь под давлением, смерть и
     любовь? – Узнаем внезапно
     В женщине что-то включается
     лишнее, что не вместилось
     После того как она с
     неизвестным во время
     антракта
     Вышла всего лишь на месяцев
     девять из веры и пакта.
     Умный не скажет, дурак не
     поймет – откуда явилась
     Тобой обучаемая не до границы,
     Снизу и Сверху
     С само – давлением, как
     подзарядка, случай,
     программа
     Драма, комедия, иль излучение
     тайное «гамма»? —
     Из экс_перимента итог
     бесконечен – вселенная —
     мама.
     Повторю – никому не дано
     угадать, что выйдет в сумме
     Светлое, темное, серое, зеро,
     прекрасное, авто?
     Поскольку себя регулировать
     может только на завтра…
     Тебе ль, Дураку, умному, им она
     не подвластна.
     Она и себя-то не знает – когда
     открывается касса.

   30.01.11.


   154. Круговорот бессознательного в природе


     Возбуждение в твердых бутончиках
     От подергивания и жжения
     Ветерка и касание лапками
     Выделяет вдруг Все из Ничто…
     И капли росин на подушечках
     Прожженных листьев
     Орошают застойное поле
     Но движется солнце на кончиках пальцев
     И ветер ладонью лаская сгибает упругим потоком
     Хрустом и грохотом час обнуляя
     Не покоренная пала и так хотела, и так
     На изломе истечь молочком
     Чтобы стрела не зависла
     И счастия слезы стремятся на волю
     Их удерживает отсутствие мыслей
     Чтобы слез накопить и вдруг брызнуло
     Бессознательное из цветка
     И так каждой ночью
     По всей планете
     Высвобождаются миллионы молекул сознания
     В единое поле энергии жизни имя которой —
     Любовь
     и Душа Розы Мира
     Невидимой тем кто еще не готов
     Дополнить ее отражение в своих глазах
     Поднятых в небо
     Прямо в глаза, бессознательно опущенных вниз
     И Всевидящих, даже сбоку.

   14.11.011.


   155. Рождение Адама из своего ребра жесткости


     Стих нарисовался после просмотра картины из
     коллекции Лувра: «Школа фонтенбло. Габриель
     д’Эстре и одна из ее сестер», рекомендую


     Габриель д’Эстре и одна из ее сестер
     Все время вместе возделывали костер
     Вдвоем было лучше – охватывали весь мир
     И получался крепче один на двоих кумир
     Он обжигал сильнее и каялся – властелин
     Приоткрывался ночью заманчиво из-за гардин
     Стоило им в страхе коснуться самих себя
     И пламя познания раскачивало колокола
     И язычок так бился об стены у них внутри
     Что вырывалось открытие: «не можешь терпеть – кричи!»…


     Так зарождались первые и искренние слова
     И плодом познания беременеЛа душа
     И вырастало яблоко для будущего раздора
     Превращаясь в Лилит им по счету вкусить
     которое?
     Чтоб поедая яблоко дойти до его черенка
     И стать ребром в саду у первого у креста…

   14.11.011.


   156. Сделайте мне красиво


     И был сделан удар им ниже пояса неба – в поле
     От цветового решения люди ослепли и мило
     Восхищались цветочками – их оболочкой
     Но почему-то срезали их и цветы умирали
     И засыхали их мертвые корни и жилы
     И лишь единицы все это умели схватить пока живы
     И зафиксировать в поле идущего Бога
     Он идет и сейчас – между этих строчек
     Но почему-то пока еще очень криво
     А подравняй их красивых по корень
     И предстанет ужасающая картина.


     Наслаждайтесь такими как есть, они Вас не
     кусают
     А если укусят за зависть, то сделайте мне
     красиво – Подравняйте свои коготки после манерного
     педикюра
     И встанете рядом со мной и увидите как торчит
     из кустов
     Рапира.

   26.11.011.


   157. Поколение Обломовых летит на взлет


     Когда мчишься от рассвета и до дома
     Передых ища по запаху во щи
     Прорываешь плотный занавес ночи’
     Фары фары фары встречных гномов
     Сносят твою крышу как Обломовы
     Зреньем боковым следишь за ними —
     Поворачиваются вместе с головой
     Их носы и головы за спины
     Мчится строем поколение-2000
     Пролетая мимо задом наперед
     Головы их головы их головы
     Улыбаются тебе во след и взлет
     Там уже их ждут похоже Штольцы
     Там выравнивается клин – по кругу в год…

   27.11.011.


   158. Мы в такие летали дали


     Вдруг заметишь прекрасное в холоде
     И станет сказочно в шерсти-печи
     Повер_нешь свои стрелки в молодость
     Увековечишься в белой ночи
     Расширив радужку до цвета восьмого
     Дня в седмице вирто-поста
     И направит в твою сторону птица
     Магнитное поле и порванной нитью
     Озолотится и улыбнется
     Ощерив гармонь на карте страна
     Ты нарисуешь ей нимбы на рожках
     Вихор под шапкой, кровавый бант
     Утром крикнешь «люблю, подружка!»
     И с каланчи не десантом «шмяк!»
     Невидимкой съедешь на санках
     Но не поможет казаться родным
     От взгляда уфолога тебе не скрыться
     Встань одним из них… Стой и молчи
     Потирая ушибы на птице
     Гримом кожи и кремом души.

   28.11.011.


   159. Будет шторм будет и пена от зрелищ


     Не намек ли мне – тихий стих
     Сделать просит немой Залив
     Дав мне утром высокий штиль
     С дамбы зреть и морской асфальт
     Приглашает проверить? Лиф —
     Купол церкви своей жены
     Приподнявшись под сталь небес
     В злом бушлате матрос-Кронштадт
     Приглашает проверить – в ад?
     Ножниц этих – полоска трассы
     Убегает стремглав назад
     Хорошо Окружной влететь ( [10 - Кто еще не был – у нас в Петербурге замкнули кольцо Окружной дороги жизни 21 века, теперь по Финскому заливу, по воде аки посуху можно за полчаса домчать из Репино в Петергоф через Кронштадт, да по дамбе, по асфальтной дороге, в стиле фэнтэзи, европа хай-класс…])
     Прямиком в Петергофский Град
     И стоять наобум своем
     Под прикрытием из земли
     Там и сям золоченых труб
     Отключенных фонтанов от
     Летних теплых веселых брызг
     Ну как если зимой штормит
     Застывать будут капли слез
     Гроздья новых сжигавших струй
     На лету алы щечки той
     Что вон там ждет что я решу —
     По прямой или по кривой
     Гнать стадами барашки вод?


     То предвестники – будет шторм.

   30.11.011.


   160. Лизе. С переводом по-французски


     Жестикулируют деревья – не ходите
     Там ждет воздушная в аду воронка рая
     Там всех засасывает, исчезают стаи
     А весит каждая оторванной ресницы
     И нет огня в глазу, нет прорези и века
     И протяженности руки, не жгут кометы
     Жестикулируют хвосты их: «там нет света
     Не открывайте двери в банк у примадонны!» —
     В отдельно взятой голове у человека
     Жестикулируют желанья чтоб без правил
     Самосоздались её творчества законы
     За миг улыбки до зачатия концертом
     Который дети, поколенья Мона Лизы
     И мы дадим в музее пред ее картиной
     Той Зрительницы. Той еще, и той
     Той тоже мона? – Нуна. Спасиба. Спасите
     Я начинаю свой концерт:

   «Жестикулируют деревья, не входите…»
   02.12. 011.
   …………………………………………
   Перевод на французский (сделан Екатериной Белавиной, профессиональный переводчик, Москва.):

   Lize

     Les arbres gesticulent – n’entrez pas
     La, il attend un remous d’aird’un paradis àl’enfer,
     Tous s’y engloutissent, disparaissent des
     volés
     Oùchaque oiseau pèe un cil arrachéIl n’y a plus de feu dans l’oeil, pas de fente,
     pas de paupièe,
     Pas de main étendue, les comètes ne brulent
     pas,
     Leurs queues gesticulent: “là il y a pas de
     lumièe
     N’ouvrez pas la porte àla banque de la prima
     donna!»
     Dans chaque têe humaine isolé
     Gesticulent des déirs, pour que sans rèles
     y naissent ses lois de crétion
     Pour l’instant du sourire avant de féondation
     par le concert,
     Que des enfants, des gééations de Mona Lise
     et nous donnerons au musé devant son tableau
     De cette Spectatrice. De celle-ci, et de cellelàAussi, on peut? – Il faut pas. Un faux pas. Au
     secours
     Je commence mon concert:
     «Les arbres gesticulent, n’entrez-pas»



   161. Женщина Яра


     Крепкая, яркая, прочная, ярая женщина Яра
     С кнопками по всей душе на порочных бретельках
     Шагает качая под мышкой мольберт монитора
     Всевышний не знает куда, но вернется с базара
     Творческих мыслей, идей, озарений и молний у
     створа
     Ворот в измеренье, засунув огромный, горячий
     улов с тату «мельком»
     В укромный, резцовый
     Колчан лепестковый
     Для свежих смерчей
     До упора набитый
     Тем, что в дороге поддастся из первого, (это
     гармония), и из толкового
     Чтоб вволю над ними взмываться! И все это в
     купе зовется «Троянские Кони»


     Из них вылетая навечно витают клубничные, яркие
     соки в женщине Яре
     И «в поход новый» – зудят ей и требуют,
     требуют, чешут, свербятся.

   05.12.011.


   162. Вокруг века за 80 гигов


     Замер мир и стальные пичужки
     Так жужжит мой компьютер в ночи
     На ладони сто линий судьбы
     Плюс еще одна там, под игрушкой
     Не потеет ладошка, ipad
     Замер вместе с рисунком предмета
     – Странный ящик, наверное с whisky?
     – Комп «ЕС» из пещерного века
     Занимающий нижний этаж
     У вершителя в библиотеке.
     Его песня в подвале игристая
     Вся исполнена не до конца
     И вы с Пушкиным так же пьяны
     Тем что молоды, свечно живые
     И дымится моя сигарета
     А Дантес нам рисует мушкеты
     ipod Пушкину правит стихи —
     Бьет о рифмы глагол корабля
     Не успеет, стареет быстрее
     Хоть на речке и жарит из пушки
     Из опилок ком снега А.Керн
     Пока пилится смежная баба
     В мониторе царю Александру.


     – Все искусственно стало? Жюль Верн
     То ли дело: по картам, не лужам
     Путешествовал будто взаправду?
     – Удивлял и Высоцкий братву
     Колеся, уколовшись отпадом
     по компеющим и смертным душам.

   08.12.011.


   163. Поэту и тарану: вперед!


     Напиши ты мне стих «а я помню как все
     начиналось» ( [11 - в 90-х в Петербурге в Летнем саду однажды ночью убили и тут же у пруда зажарили и съели лебедей; в музее Блокады разбили стекло и украли корочку хлеба – блокадную норму пайка – такой был в Городе голод.])
     Убивали в саду летнем жарили, жрали детей —
     Лебедей тех лебедок что курами на смех
     казались
     Упырям, недовольным свободой что ихней
     затеей
     С голодухи разбили стекло и в блокадном
     музее
     Ели корочку хлеба – ту норму блокадных ночей
     Что оставили нам в завещание наши бабули
     Чтоб мы жили так счастливо сколь отпустили
     чертей
     Порезвиться в самих себе, в радость всегда
     недовольным
     Что хоть лают на тех а те тащат вперед
     караван
     Эту Родину мамок их, только вперед!
     Но башляют
     И науськают: «ты же поэт, так протест!
     Так таран!»
     Тибисдох их – они под ковром поедят свою
     малую долю
     От ломтя а то чахнут что не разъедает от
     соли
     В пробках автомобильных зажиточных бывших
     крестьян
     Их уже миллион, базлошадными деды их были
     А теперь недовольны, всегда недовольны,
     всегда
     Тем и этим, что живы, на сивой кобыле
     Их объехали более ловкие, тоже друзья.
     Напиши ты мне стих как не пел ты
     с дубинушкой ( [12 - «дубинушка» – наше слово.]), «ухнем!»
     Как толкали под локоть тебя, неразумное, глупый
     дитя
     Упыри, им поэт – не шахтер, добывающий уголь
     Больше – раб на местах на которых сгорела б
     родная страна
     А они подносили услужливо спички к трибунам
     На трибунах поэты жгли: «как же нам стало
     хреново»
     И все ныли и ныли и ныли и звали туда.
     Нет, туда и дуда и дуда! А, зачем и куда?
     – Где жуют упыри свою малою долю развала
     Благовидно, культурненько, злобненько, ради —
     заради…


     Жги поэт недостатки стихом с наконечником
     СВЕТЛЫМ
     Наконечником из серебра для поганых чертей
     Помни все и веди нас ВПЕРЕД, Ты Поэт, ты таран,
     не баран
     Подчиняйся своей интуиции чтобы стихам
     Было не стыдно, чтоб пользу, не пользовали
     наших мам.

   10.12.011., 09.30. – 10.30 msk


   164. Когда в деревья превращаются зонты


     растеряха-прохожий не знал еще
     что держится зонт против ветра
     что зонт есть не влагоглаголище
     зонт – фиговый листик для света
     наш город зонтам не печалится
     мосты его ребра, скелеты —
     проспекты и улочки, домики
     в которых сердцами согреты
     печали под крышами радости
     они расцветают рассветами
     зонт – дерево, род человеческий
     и спицы в зонтах стали ветками.

   11.12.011. 02.30 – 3.15. msk


   165. Отбивная по-флотски


     Нанеси мне удар прямо в челюсть на кухне
     кастетом —
     Приготовь отбивную по-флотски и с кровью, без
     фарша
     Целиком на огонь мою душу и мой кусок мяса
     Кинь и я не узнаю что будет со мной без рубашки
     Закусив и стальными зубами зажав пред тобой
     бескозырку
     Улечу без скафандра на Пряжку со льда Черной
     Речки
     И на финском заливе что плещется в маленькой
     фляжке
     Утону погрузившись под прочно закрытые веки
     Через прорези створок польется твой свет
     амбразурный
     Загорит на конфорке голодная злая собака
     И в твоем котелке задымится от трения масла
     Об мясо души твоя юная с сочным поджарка
     Зашипит и завоет и вздыбится кошка хребет
     коромыслом
     И на кафеле в кухне цветов киндзы, виски,
     лимона
     Ты оставишь на память об ужине рытвин царапины
     И за утренней чайкой на окнах волну от снежин
     перезвона…

   13.12.11.
   05.00 – 05.15 msk


   166. Сторожиха Лиса. Под скрип колеса…


     Когда возвращаясь
     С финикийских болот
     После тысячи верст
     Перед фарой лиса
     Пробежала по трасе не вдоль, поперек
     Почти автобана
     Почти в шесть полос
     Это примета – чему-то быть – знак
     Не Пушкину заяц в пути, не Сенат
     А всего лишь воткнешься у дома в крыло
     Амазонки соседской (почти что Ветла)
     Паркуясь в ночи с перегреву в пути
     И сдавая назад чтоб забиться но в щель
     Надеваете каску в ожиданьи мента
     Вспоминаешь лису, что за веткой судьбы
     На обочине ищет кого бы спасти
     Ведь могло быть и лучше – шаланды летят
     Все летят и летят обгоняя телят
     Чтобы их обогнать совершая двойной
     Так приятно в ночи приютиться к крылу
     Сидящего там, за рулем, на верху
     И смотреть на баллон колеса что юлой
     Вращается у твоего волоска
     От виска в миллиметре и ангел вдали
     Налетает по встречке моргая в глаза
     Удивляясь тому кто вне графика ввысь
     Не хочет а гонит по встречке прямой
     Вжавшись на скорости дном в полотно…
     Хотя…
     Днем ведь с огнем и не сыщешь такой
     Амазонки у дома что встав поперек
     Запирает судьбу твою в свой кошелек
     Дырочку гладя на дне кошелька
     Чтоб провалиться ей в твой кошелек… ( [13 - Сопроводиловка к стихобыли № 166:(*) «финикийские болота» – так мы ласково называем страну Финляндию. в которой есть магазин «Лапландия» перед самой границей куда заруливаеш домой ну очень надо возвращаясь – за спичками, картошкой и натуральной колбасой.«Ветла» – так ласково в 90-х мы называли популярную классную певицу из телевизера Наталию Ветлицкую. «каска» – полис страхований автомобильного транспорта. «воткнешься в крыло» – у нас такие бывали были что не сразу-то и поймеш….))); «не Пушкину заяц» – тоже быль – перебежал ему дорогу заяц, Пушкин подумал– подумал и не поехал к декабристам на восстание, развернулся на полпути и поехал писать стихи.(**) На фотографии: «лиса в домике». автор фотографии Александр Подмарёв егерь, Башкартостан.])

   14.12. 011.


   167. Спасти часового Всталина. В себе


     О край листа взвивается поток
     По восходящей, в ожидании восхода
     Бутон раскроется и вылетит весна
     И закружит ее в себя глоток – свобода…
     Что вы хотели?
     Она засасывает даже удила
     Нам остается лишь продолжить, но с листа:
     Сейчас дрожит еще – последний на ветвях
     Зажал щипцами черенка о лете память
     Прожилки сохраняют вид лица
     Улыбку, тягу вверх…
     Ты не зачах?
     лети в бутон перед закрытьем чудных врат
     Что там внутри происходило – не узнаешь —
     Машинописный лист не для раскрытья таинств
     Хотя и брат, но ты покой на мертвеце
     Ведь стол – не дерево, поэт еще не ветер
     Лист – саван, плащаница, дедов щит
     Пока не взялся за перо у плоской Клавы
     И Он не выключил в тебе о читке рык
     И дал взамен вкусить бутон и сахар славы
     Препятствие создал, чтоб было мало
     Шансов на спадающий покой…
     Еще не сник?
     В противовес ему, щербатый, вал за валом
     По кругу поднимает маховик
     На шестерне завода времени часов
     Готов?
     12 скоро – дырочку пробьет
     И ты увидишь что курок нажал случайно
     С этой стороны промчался миг
     С обратной и не Век и ни комдив
     Не изменились не лицом и не забралом
     Лишь потрепало слегонца, оправься, Вик —
     Пух к рядовому на часах и жизнь пристала.

   18.12.011.


   168. Партнеру по шахматам-онлайн на 33-м ходу


     Ни в жизни пешку за коня
     Ни смерть за проходную жизнь
     Тебе ни взвесить – не отнять
     Не отдавай чтоб не сложить
     Несчастий сколько в граммах были
     Возьмут за небыль в небесах?
     Или в аду? Просто лети
     Мой друг, стою я на вратах
     Мой враг, я жду тебя в пути
     Толкая впереди коня
     И короля ведя за нить
     В наш общий дом и планетарий
     Там звезды будут нас любить.
     20.12.11. 07.10–07.40 msk
     Партия №… «Eduardo N.(USA) – Виктор Авин»
     (Saint Petersburg, Russia)
     Белые: Rf1, Kg1, g2, h2, Ne4, Bg4, Bc5
     Черные: Kd8, c7, g6, h7, Qc6, Nd5, Rb2
     …
     27. Nxe4 Rxd3
     28. Qf2 Nd5
     29. Bc5 Rxb3
     30. Qa2 Rb2
     31. Bg4+ Kd8
     32. Qxb2 Bxb2
     33. Rf8+



   169. а позади-впереди Новый Год и снегурочки…


     Зима подозрительно тихая в Питере, плавали – знаем
     Всего минус три в накопителе и снегириные флайеры
     Маячат у жителей клубных на жительницах как знамя
     Мелькают порше вместо поршней восстания перед
     глазами
     И жерновами бесшумно вращаются посуху, клепанные
     Смятые сбоку железнообразные параидальные коконы
     Накликать беду что ли в этом до странности белом
     тумане
     Словом, из вредности крикнуть: «там тлеющие
     торфяники!»
     Чтобы ярчайшими красками вдруг зазвучало все
     вместо пастэльного
     Молотобойцы кували вокруг грохоча золотыми цепями
     по веникам
     Задубленной памяти в стороны брызгая нами словно
     горошинами
     И все как обычно предстанет хотя бы раз в год у
     природы, у дурочки
     Мамочки нашей с катушек сошедшей от пира
     баранченного
     После пальбы фейерверками не заметать свои улочки
     склянченные
     И поджигать из фольги декорации страсно узасного
     нового мира
     Тогда и прорвет накопитель от пере_избытка
     горошка обители, встанете!
     В сугробах по пояс смеясь и купаясь во счастии
     чуточки – грохнуло!
     Везде конфетти, мишура, серпантин, Новый Год
     позади-впереди и снегурочки: «бох ты мол»…

   21.12.11.


   170. В Новый век с новыми пестнями!

   (21-й сон мальчика Банана. Цветной)
   И Дума самораспустилась
   И профсоюзом стала партия
   И хвост отпал, прямой хребет!
   Прошел давно пещерный век
   Не надевайте больше лапти нам
   Мы не рабы! вперед Россия!
   Покажем путь цивилизациям!
   21.12.11.

   У меня ощущение иногда что бег на автомате
   – это уже повсеместно. Долой политику! НО
   ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫМ ПУТЕМ. Без переворотов вокруг
   своей оси. А то повадились – Обама даже запер
   их в кабинете однажды пока не договорятся, а
   мир их ждет и уже трещит по швам. Доколе будет
   народам планеты навязано что экономика это
   что нам хочется и кушать подано? Экономика
   такая же ракета, она строится и работает по
   своим законам. А то придумали – политическая
   партия «ста иллюминаторов» требует просверлить
   100 дырочек в корпусе, а партия «большого
   топливного бака» – повесить огромный топливный
   бак. Кто из политиков победит – то и будут
   делать инженеры-конструкторы ракет. Смешно?
   Смешно. А ведь в экономике, причем в мировой,
   так и происходит. А уже 21 век – проблема
   как спастись от астероида и экологической
   катаклизьмы. А они все спорят и спорят на
   кого больше навесить налогов на бедных или
   на богатых когда это задача для инженеров
   экономистов точно посчитать что именно сейчас
   надо экономике чтобы она летала. В общем
   пещерный век. Политика умерла когда умер
   коммунизьм. А они ядерными ракетами решают дела
   экономической конкуренции. Ракеты надо обучать
   астероиды сбивать уже давно пора. В общем
   ЕЛОЧКА – ЗАЖГИСЬ! ПОЛИТИКА – САМОРАСПУСТИСЬ!
   ПОЛИТИКОВ В ПРОФСОЮЗЫ! Пусть там защищают права
   тех, чьи интересы представляют.


   171. экраны-мамы


     Процесс совершенства не бесконечен
     Но все время
     Чувствуют плечи —
     Стало легче, а это странно:
     То, что было еще в достатке
     Станет пылью на главной встрече
     Было гармонией – торчит заплаткой
     Будет желанием – сейчас нехватка
     Сегодня – небрежность, потом забрезжит
     И тяга к еще не желанной свежести
     Возникнет вдруг посторонним взглядом
     На кончик носа присевшей мысли
     Об аромате еще открытия —
     Это единственная тяга к жизни
     Что возникает из ниоткуда
     И никуда от него не деться
     Не заложить_ в компьютер_ детство.
     Ни их счастливое, в микросхемах
     Ни наш из рогатки по звездам промах
     И попадание случайно в сердце
     Желания прыгнуть в листьев ворох
     И покатиться познав вращение
     Чтобы тайну руками взламывать —
     Откуда берутся мыслей молнии?
     Узнать что дети берутся из раны
     И отогреть семена в сугробах
     Чтобы на солнце протуберанцем
     Взойти и лизнуть экраны-мамы…

   22.12.11.


   171. экраны-мамы, экран 2


     Пояснение к предыдущему стиху № 170. «В
     новый век с новыми пестнями»


     Разрешите пояснить мою мечту два раза:


     «Да здравствует социальное государство
     и самороспуск Дум! Да здравствуют
     Правители и их Правительства
     и Собрания Земель типа нашего
     Федерального собрания! Прощай,
     политика-пещерный век! Вперед планета,
     в будущее!»
     НО ВСЕ ТОЛЬКО ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫМ
     ПУТЕМ. Без переворотов вокруг своей
     оси и государственных. Мы же все
     цивилизованные люди и нас не заблудят,
     мы хотим перемен, изменений в
     Конституциях, мы жить хотим в конце —
     концов, и довольно богато…)))»



   171. экраны-мамы. экран 3


     Царю. Сначала нужно воздвигнуть памятник


     Себе при жизни нерукотворный
     Своими делами и созиданиями
     И проложить к нему водо_заборные
     Для народа тропинки-каменки
     А потом ждать на постаменте
     Свой народ, без дорог с браздами
     В головах их, да не по ленте
     В замешательстве_ топтущий_сами
     Свои болота и лужи сельские
     И вдруг наткнувшийся на тропинку
     Сначала больше чем трое – случаем
     По законам движения броуновского
     Создавая как прежде – кучами
     Затяжные, к обрывам-пропастям
     На которых не толпы сгинули
     А драгоценные миллионы их
     Сначала нужно построить гальюны
     Для завистливых у постамента
     Обсерватории и столовые
     Для голодных детей момента
     Вокруг памятника светофоры
     Города из прекрасных дел своих
     И сидеть на скамейке. Голуби
     Приведут за собой бездомных
     Собак и кошек, ну, а за ними
     Уже потянется люд голимый… да и верховный.

   29.12.011.


   171. экраны-мамы, экран 4

   НОВОГОДНЕЕ ПОСЛАНИЕ-2 012!

     С новым счастьем! Оно включает
     12 с мамой стаканов чая
     12 голов принеся домой
     12 хвостов продав дракону
     12 пазлов стерев с иконы


     «С новым счастьем!» услышать стоны
     12 дюжин позоров сдюжить
     12 стрелок на лбу сутюжить
     12 углов не чертя во круге
     12 заповедей читая в друге


     С новым счастием тя, бог-папочка!
     С новым счастьем, сынок и лапочка
     12 раз облететь сон за ночь
     12 раз чтобы визги «мамочки!»


     С новым счастьем покоя в рамочке
     12 рОз не найти на той, что
     Возвращаясь, но молодой
     Твоему ребенку но молока
     Приносила, неслась, неслась
     Если год твой, беги-постой.


     13 раз – вот такой надой
     У обоих, весь год – весна!
     Закуси и за удила.

   24 ДЕКАБРЯ 2 011 ГОДА.


   171. экраны-мамы. экран 5


     табор Ноя уходит в год Дракона


     чтобы дракон не выродился в павлина
     с огнем не играй за собой увлекая
     с хвостом не заигрывай маршируя сзади
     вокруг вас люди, ты ж меня понимаешь – им попадет низашто в вашей битве
     на сытом ковчеге плывущем в вечность
     а дракон зазря народ не сбивает
     начнет он хвост поднимать – любуйтесь
     начнет из огня делать бенгальское буйство
     народ не поймет и совсем разболтается
     и дракона не станет – превратится в павлина
     а ты превратишься в павлиньего сына
     и люди – в быдло, а Бог их – в камень
     а гора не камень – спасение, воздух.


     вот тебе тактика ближнего боя:
     огонь и хвост не выводи на знамя
     уводи за собой дракона в небо.



   171. экраны-мамы, экран 6


     С Новым Годом, Страна Салатов!


     По странному стечению
     Космических обстоятельств
     Береза смотрела в кухню
     А тополь глазами в спальню
     Так расширялся город
     Со дня его основания
     Чтобы многоэтажка
     Уткнулась в центр мироздания
     И был ночью прорабу сон
     Не трогать два этих дерева
     А то котлован утонет
     В бессмысленности безвременья
     Цель всех поколений до вас
     Обнаружилась лишь вчера – Береза смотрит на кухню
     А тополь в проемы сна
     А_между ними угол
     Длинного коридора
     Та'м мелькают_ два_ человека…


     Общаются через gugl
     Два дерева и планеты
     Не могут понять секрет:
     Почему января второго
     Скисает ведро ольвье.



   171. экраны-мамы. экран 7


     Не заставляйте мужчину стирать помаду


     Марионеточные режимы любви
     Управляются из головы
     Необходимостью чистоты
     Диктуются ее обороты
     Кружатся в барабане вместе
     В вальсе рубашки, блузки
     Спрессованные простынями
     После воды-весны
     И бешено их вращают
     До сухости в супер-финале
     И свежести первозданной
     Любовь к утюгу-расправе
     Готовят надеть на нас
     Механо-служанки к завтраку
     Чтобы упасть в тосты
     И разорвать после ужина
     Последовательность беды —
     Кино только после журнала
     После порога – ванна
     На краю не следи, обрыва
     В стиральной машине, сплава
     Не будет – там круг мечты…


     Не доводите любовь до глянца
     Не приводите зверей в кусты.



   171. экраны-мамы, экран 8:

   Лилит и Еву – с Новым Годом!
   Все равно получишь крестик

   Ваши ноги руки боки – это рычаги созвездий
   Ваши головы и стопы – это цели для возмездий
   Ваши языки и ушы – это ключ-замки от рая
   А глаза – небесных слезы, пей их ангельская
   стая
   Только те места откуда если ткнуть берутся дети
   Арендованы не нами, их владельцы бесы, черти
   Их сдают Богам – глазами те рулетку в небе
   вертят
   Ставь на счастье ставь на зеро, все равно
   получишь крестик.


   171. экраны-мамы, экран 9

   бесноватым к Рождеству-2012 Слово предоставляется бумажному начальнику транспортного цеха:

     «Господа охотники, поздравляю вас с Днем
     открытия сезона охоты!…


     …А по утру они проснулись
     Была прекрасная погода
     Смеясь снежинки с фонарями
     Играли в прятки
     И ничего не предвещало
     Мишени новой, пылкой, сладкой
     По нимбам искорки жужжали
     Почти не слышно
     То тут то там трещал морозец
     И дождь по крышам барабанил
     Так тихо, бережно
     И жизнь прекрасною казалась
     Природы баловням, охотникам
     Ну невозможно
     (Все люди – гады)
     В такие мы не верим вести
     Что нам привалит столько чуда
     И счастья нам хоть отбавляй
     Исполнит Бог любой каприз
     Вулканам, засухам, цунами
     Будет поставлен часовой
     (Наш киборг самый молодой
     На складе гада воз хранит
     «Остановись, стреляю, стой!») – О наше чудное мгновенье
     Духовный бриз
     Ласкай тела и души наши
     (Вы ждете ложку дегтя в каши?
     Так получите – будет низ)
     В верху не страшно, поднимись
     О человек, лети, малыш
     Уже грешок щекочет нос…


     Мы назовем тебя «Христос».»



   171. экраны-мамы, экран 10


     пока не сотрется в пыль-золото церковь…


     Снимай свои вещи, снимай свои мерки
     Наш шкаф нас поместит и мир не померкнет….


     вещие вещи – халат, трикотаж
     зашевелились – нам будет кураж
     дверки бесшумно открылись в шкафу
     сквозь тонкую стенку уходит во тьму
     в который раз мальчик обернется другим
     по сторону ту, что не видна другим…


     вещие вещи хлопочут, трепещут
     треск, молнии, сера и спазмы и дым
     пред ним открывается алтарная плазма
     оттуда выходит мужчина, из разума
     в светящейся комнате звездного неба
     манящие ломтики злата востребованно
     сгущаются в маску и в кожу врастают, за ним
     из шкафа выходит жена молодая
     за ней вереницей – нимб, вещие вещи:
     крест и икона, свеча, все без трещин
     носить и носить их еще одну вечность
     пока не сотрется в пыль-золото церковь.


     Снимай свои вещи, снимай свои мерки
     Наш шкаф нас поместит и мир не померкнет.



   171. экраны-мамы. Экран 11

   Управляй нами, Вовланд!

   …Вы же сам большой ученый, понимаете как нами
   надо управлять. Вулканов тост.

   Помогите планете, закошмарьте кошмар
   В каждом должен быть клапан, выпускающий пар
   На заплате заплата не сдержит прорыв
   На планете нет клапана и вулкан – это взрыв
   Ветерок – ураганом обернется вот-вот
   И издаст от гороха грохот жмота живот
   Гло…нас не волнует самый яростный жмот
   Гондурас беспокоит и подпиленный рог -
   Эверест краше-лучше пиком в небо своим
   Чем та Этна, сгубившая Атлантик-Аркаим
   Если бы люди планеты как мы (и смогли)
   На вулкановых клапанах музицировать и
   Словно Лема шрапнель в кухне вальс Мендельсона( [14 - () какова вероятность того что шрапнель, залетевшая на кухню, выпьет на кастрюлях полонез Агинского (С) Станислав Лем.])
   На кастрюлях сыграть, сухи б были кальсоны
   У последнего жмота с рублевки моей
   Закопавшего бункер на фазенде своей
   Управляй нами Вовланд, нажимай на клаксоны
   Пусть заплатят за клапаны к вулканам, готовы
   Будут завтра, Владимир, Вы большой, сам учоный
   Закажи в ресторане не пемзы, копченой
   Кортошечки к водочке и сосисочек к пиву
   Мы поднимем кувалды, закуем и поднимем
   Бокалы к вулкану: «за дыру, за коптилу!
   Мы найдем этот ключик и черепашку Тортилу!»

   12. 01. 012.


   171. экраны-мамы, экран 12

   Русская зависимость
   сюжет фильма будущего, создан еще аж в 19 93 г.
   1. собственно сам сюжет.

   Фильм начинается со сцен жизни в России в начале нового «милениума».

   Войска НАТО бомбят Абхазию и Карабах. Об отделении от России заявляют Татарстан, Дальний восток, Карелия. Ситуация предельно накалена.
   На фоне нарастающего хаоса Москва кипит веселой и праздной жизнью. На этом отрезке фильма главный герой – ученый из секретной лаборатории в Москве. Он ведет работу по созданию вакцины против спида, финансируемую из международного фонда. Одновременно с этим, по секретному приказу российских военных, за счет выделенных денег, он создает еще одну вакцину, которая трансформирует кожу человека и делает ее пуленепробиваемой. Получив результат военные планируют совершить военный переворот и вступить в третью мировую войну. Более того, ученый втайне работает еще и на русскую наркомафию пытаясь создать третий вариант вакцины со свойствами зависимости от наркотиков. В случае успеха планируется превратить кокаин в легальный массовый товар по типу витаминов и получать огромные прибыли за счет «вала». Носителем всех трех вариантов вакцин является единый звуковой код, вместе с которым лекарство впитывается в мозг. В этом плане ученого консультирует филолог (главный герой на протяжении всего фильма). После долгих неудачных попыток применения звуковых сообщений на различных языках, в качестве кода он внедряет цитаты русских писателей («Стоит ли счастье всего мира слезы одного ребенка», «Ах, Русь, Тройка, куда же ты мчишся…»).

   Ученый добивается успеха. Во время пьянки по случаю завершения исследований в лаборатории происходит авария, образцы вакцин перемешиваются с водкой, взрываются, начинается цепная неуправляемая реакция и в атмосферу выбрасывается новый вирус. Этот вирус воздействует на людей, хоть чуть-чуть владеющих русским языком. Данный вирус распространяется моментально. Он находит в памяти человека код (цитаты указанные выше) и человек распадается на атомы, аннигилирует. Миллионы людей исчезают в момент соприкосновения с вирусом, где бы не находились – за рулем автомобиля, на работе, во сне. В городах начинается хаос. Это моментально засекается западными спецслужбами, начинается мировой кризис, повсеместная паника, НАТО готовится нанести по России ядерный удар. Но до этого не доходит – заброшенный в Россию десант обнаруживает, что шестая часть суши становится безлюдным природным ландшафтом…

   Итак, действие продолжается. После отключения западными специалистами атомных реакторов и других ядерных установок они пытаются найти причины катастрофы и узнают главное – исчезают люди, знающие русский язык. Он запрещается к использованию, уничтожается вся русскоязычная литература. Вокруг территории бывшего СССР устанавливается санитарный кордон. Но в Москве, в подвалах читальных залов библиотеки остается в живых Филолог. Он не успел сообщить ученому код против аннигиляции людей и пользуется им, чтобы выжить – через каждые пять минут он повторяет фразу «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…». Филолог знает о причинах катастрофы, знает о положении в мире пользуясь средствами коммуникации. Он выходит на западные спецслужбы и сообщает о найденном им средстве защиты, но эта информация скрывается, т. к. запад уже готовится к освоению опустевшей территории. Под это подводится своя идеология – Россия была империей зла и Бог уничтожил ее, чтобы дать новый толчок к развитию мировой цивилизации. Спецслужбы ищут Филолога, чтобы убить его и сохранить тайну.

   Проходит пятьдесят лет. Территория бывшего СССР поделена и успешно освоена западной цивилизацией. Древние памятники Москвы и Петербурга сохранены, вокруг них разрослись уютные суперсовременные города из стекла и бетона. Переселенцы из разных стран мира нашли землю обетованную и живут особенно дружно и счастливо. Они создали на новой территории совершенство урбанизации. В это же время, в одиночестве, в подземных лабиринтах Москвы продолжает жить Филолог. Он обнаружил, что в его организме прекратил работу процесс старения. За ним продолжают охоту спецслужбы. Его фотографии расклеены повсюду. Его объявили Дьяволом, которого должен убить каждый при первой же встрече.

   Однако, через некоторое время на территории бывшего СССР начинаются странные перемены.
   После прогулок на природе у переселенцев возникает потребность говорить по-русски.
   Первые фразы «выпадают» из уст людей случайно, матерно. За этими людьми начинается охота, их изолируют. Но потребность в русской речи у переселенцев нарастает независимо от того кто это – президент страны или безработный. Русская речь уходит в «подполье», ею пользуются втайне, в кругу близких. Речь становится все более

   Между тем, на очень близком расстоянии от земли пролетает комета, повышается солнечная активность и вследствие этого на земле с новой силой разгорается эпидемия спида. Она уносит жизни миллионов людей. Уже нет времени на создание другой вакцины. Приходится начинать применение той, которая была разработана в секретной лаборатории в Москве, и образец которой филолог передал спецслужбам. На планете идут повсеместные прививки. Они приносят моментальный положительный эффект – больные спидом тут же выздоравливают. В то же время дают о себе знать и побочные эффекты – кожа людей становится пуленепробиваемой, сами они – агрессивными, у них появляется патологическая потребность служить в армии. У призывных пунктов выстраиваются огромные очереди. Кроме того, наркотики перестали разрушительно воздействовать на организм. Повсюду свободно продается кокаин. Поведение людей становится странным под воздействием постоянных галлюцинаций. Одновременно с прививкой против спида людям выдается молитвенник на русском языке с цитатами из классиков русской литературы, поскольку вакцина впитывается только через этот звуковой код. Людям объясняют, что для спасения им необходимо молиться на древнем языке индейцев.
   В последней сцене фильма Филолог берет в руки молитвенник и обнаруживает, что в нем КЛЮЧЕВАЯ фраза «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», переведена неверно!!!! Т. е. нет защиты против аннигиляции и все люди на планете могут исчезнуть в ближайшее время. Он тут же звонит в издательство, трубку снимает редактор, он находится под воздействием «мультиков». Редактор рассеянно отвечает, что произошла ошибка набора, но ничего страшного – ошибка будет исправлена в следующем тираже…

   2. пожелания к режиссерскому сценарию (привет киношникам из 1993-ого года).
   Данный проект должен быть реализован в духе фильмов режиссера Спилберга имея свои, неповторимые штрихи, создающие собственный стиль. Например:

   2.1. первая сцена фильма, которая задает схему всего последующего видеоряда, должна быть построена следующим образом:

   Звучит быстрая музыка в стиле группы «Скутер». На экране – перспектива Невского Проспекта. По тротуарам движется поток людей.
   В противовес нашей угловатой, неуклюжей походке (российского пешехода ни с кем не перепутаешь), в фильме прохожие идут нарочито плавно, грациозно, внезапно выделывая странные «па». Изображение построено по типу музыкального клипа – идет частая смена кадра, наложение картинок, спецэффекты, компьютерная графика. В отдельные моменты спецэффекты монтажа придают движениям пешеходов невероятное ускорение, затем на секунду оно до предела замедляется, потом вновь переходит в прежний, слегка быстрый темп. Пешеходы одеты в стиле «андеграунд». Преобладают оранжевые, зеленые красные цвета.
   Проезжая часть Невского пуста. Вдруг на ней внезапно появляются хаотично расставленные деревянные табуретки (символизирующие собой машины советского производства). Их количество все нарастает. В следующий момент на некоторых из них уже сидят люди. Люди на табуретках начинают передвигаться делая прерывистые, с остановками, движения. На каждом из таких водителей развивается шарф создавая иллюзию огромной скорости передвижения. Возвышаясь (пассажиры автобуса). Вдруг по центральной полосе дороги проскакивает человек, сидящий в черном кожаном кресле (бизнесмен на «мерседесе»). Люди на табуретках освобождают ему дорогу. Один упал. Движение остановлено – красный свет. Через дорогу все в той же манере идут пешеходы. Последним проезжает медведь на роликовых коньках. Гаишник делает пешеходам реверанс. На экране несколько раз мелькает лицо главного героя – ученого. Он спешит на работу протискиваясь на своей табуретке сквозь плотный поток.
   На тротуаре разговаривают две женщины весьма интеллигентного вида. Их речь бессвязна, неразборчива, представляет собой синтетические звуки, их заглушает океан радиоэфира, сквозь который слышно тявканье собак и щебетание птиц. На экране появляются титры: «звучит русская речь под тихую прекрасную мелодь». Дальше идут титры, передающие суть разговора.
   Это существенная деталь сценария!
   На протяжении всего фильма все диалоги на русском языке должны быть выполнены по принципу немого кино и сопровождаться титрами. В звуковом варианте передаются лишь ключевые фразы: «Стоит ли счастья всего мира слезы одного ребенка», «Ах Русь, тройка, куда же ты мчишся, дай ответ», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный». Эти фразы будут повторяться неоднократно, они будут действительно выделяться, восприниматься зрителем как кодирующая речь. Цитаты классиков будут преподносится как великое творение, по сравнению с которым бытовой современный русский язык меркнет, «немеет». Следующая сцена – совещание западных инвесторов и их решение предоставить российскому НИИ деньги на создание вакцины против спида.
   В отличие от сцен российской жизни, эта сцена построена в размеренном темпе, без применения принципов музыкального клипа, в традиционном, классическом стиле звукового современного кинематографа. Так, диссонансом, отражается жизнь в России и на западе, противоположность культур, типов мышления, поведения…

   2.2. сцена работы секретной лаборатории в Москве.

   Начальник вызывает ученого к себе в кабинет. Ученый идет по длинным коридорам под аккомпанемент народных песен в обработке быстрой современной музыки. Его походка и движения так же необычны, как и у прохожих на Невском в первой сцене фильма. Картинка вновь построена в виде музыкального клипа.
   В кабинете начальник и ученый начинают здороваться – Они пляшут друг перед другом вприсядку (такой способ приветствия будут исполнять все персонажи в российских сценах). Затем быстро, рваными движениями садятся за стол. Тут же вскакивают, вновь выбегают в центр кабинета и вновь пляшут друг перед другом. Вдоволь поприветствовав друг друга и показав свои чувства, они вновь оказываются за столом. Начинается диалог. Речь по-прежнему состоит из каких-то синтетических звуков, лая собак, щебета птиц. Титры передают содержание разговора – начальник сообщает, что запад решил предоставить лаборатории деньги для создании вакцины. Лицо начальника показывают во весь экран, он странно подмигивает, хитро улыбается…

   2.3. сцена – тайная встреча ученого и главаря русской наркомафии.

   Главарь летит навстречу в своем кожаном кресле, сбивая попадающихся людей на табуретках, стреляет из пистолета присосками в прохожих, при этом дьявольски хохочет.
   За ним – ватага девиц. Позади себя он создает турбулентный поток, в который засасывает прохожих и все, что находится рядом.
   Музыкальное сопровождение – песня Сукачева «Поворачивай к черту»…
   Прибыв на встречу, главарь и ученый начинают здороваться, отплясывая друг перед другом вприсядку. Затем главарь откручивает ученому голову, словно лампочку, вставляет новую, отдает приказ – использовать западные деньги для создания второго варианта вакцины с «прививкой» от кокаина. Содержание диалога передают титры. Затем ученого выкидывают на дорогу и он катится свернувшись клубком по лесной дороге…

   2.4. Центральная сцена фильма – празднование в лаборатории нового открытия и последующая катастрофа. Здесь изображение вновь построено по типу музыкального клипа.
   В сцене безысходность, отчаяние персонажей достигают пика. В изображение встраиваются картинки из жызни в России: то промелькнет лицо пастуха, выгоняющего коров в далеком селе, то запачканного грязью и слезами лицо солдатика на учениях. Это изображение перемешивается драками и перестрелками бандитов в городах, студентами, спешащими на занятия, детьми, беззаботно играющими в песочницах. Музыкальное сопровождение – песня «Родина» группы ДДТ.
   В какой-то момент, одуревший от тоски и безысходности, взбудораженный, пьяный ученый начинает крушить лабораторию. Над потолком поднимается розовое облако перемешанных образцов вакцин, оно вырывается наружу здания. Изображение ученого под воздействием компьютерной графики раскручивается, распадается на миллионы частиц, испаряется. Это же происходит и с показанными ранее людьми – пастухом, солдатиком, массой прохожих и т. д. Когда города окончательно пустеют, на фоне гуляющего по заброшенным улицам ветра звучит романс на русском языке в исполнении Олега Погудина – исполнителя с голосом невероятной силы и красоты…