Даниэла Стил
Сезон страсти

   Danielle Steel
   SEASON OF PASSION

   © Смирнова А., перевод на русский язык, 2018
   © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018
//-- * * * --//

   С огромной любовью – Беатрикс и Николасу.
   С благодарностью – Нэнси Бел Викс.

     …как погибло счастье, почему
     Посеянным надеждам не взойти?

Томас Харди. Судьба

     Есть сладостная польза и в несчастье:
     Оно подобно ядовитой жабе,
     Что ценный камень в голове таит.

Уильям Шекспир

Часть первая

Глава 1

   Будильник зазвонил сразу после шести. Она пошевелилась, высунула руку из-под одеяла и отключила сигнал. Можно было притвориться, что она его не услышала. Можно было снова уснуть. Ей не нужно никуда идти… ведь это не… но тут зазвонил телефон.
   – Черт! – Кейтлин Харпер села в кровати – длинные волосы, вчера заплетенные в косички, теперь спутались, лицо от загара стало коричневым. Телефон снова зазвонил – вздохнув, подавив зевок, она ответила. Рот у нее был нежный, улыбчивый, когда она была счастлива, но сегодня ее зеленые глаза смотрели слишком серьезно. Теперь она проснулась. Было бы куда проще уснуть и все забыть.
   – Доброе утро, Кейт!
   Она улыбнулась, услышав знакомый голос. Так и знала – это Фелисия. Больше никто не знал, где сейчас Кейт.
   – Чем ты занимаешься в такую рань?
   – Да как обычно.
   Лицо Кейт расплылось в широкой улыбке:
   – В шесть утра? Еще как необычно!
   Привычки Лисии были ей известны как свои пять пальцев. Фелисия Норман и в восемь-то поднималась с трудом, и в задачи секретаря входило оберегать ее от любых мероприятий, которые начинались раньше десяти. Встать в шесть часов для нее просто не представлялось возможным. Только ради Кейт она могла заставить себя подняться даже в столь неудобное время.
   – Тебе больше заняться нечем, как только контролировать меня, да, Лисия?
   – В общем-то, нечем. Ну, что новенького? – По голосу было ясно, что Фелисия изо всех сил старается проснуться. Светлые волосы до плеч, красиво подстриженные, сейчас разбросаны по подушке, рукой с безупречным маникюром она протирает небесно-голубые глаза. Точеное личико модели, как и у Кейт. Только она была постарше Кейт на двенадцать лет.
   – Ничего, глупышка. Я тебя люблю. Со мной все хорошо, честное слово.
   – Ну и прекрасно. Я подумала – может, ты захочешь сходить со мной туда?
   Туда. Таинственное обозначение таинственного места. Фелисия готова два часа провести за рулем, чтобы встретиться с подругой в загадочном «туда». И зачем? Лучше Кейт отправится одна. Она знала – нельзя постоянно держаться за чужую юбку. И так уж слишком долго.
   – Нет, Лисия, я сама справлюсь. Будешь целыми днями со мной возиться – и магазину придет конец.
   Фелисия Норман была директором одного из самых роскошных модных магазинов в Сан-Франциско. Кейт познакомилась с ней, когда была моделью.
   – Да перестань! По мне никто даже скучать не будет!
   Но обе понимали – это не так. К тому же Кейт не знала, что сегодня Фелисия присутствует на показе мод Норелла. Вся зимняя коллекция! Через три дня – Халстон. На следующей неделе – Бласс. Это поражало воображение кого угодно, даже Фелисии. Но Кейт была далека от всего этого. Вот уже несколько месяцев ей было не до сезонных линий одежды.
   – Как там мой маленький друг? – Голос Фелисии потеплел, стал нежным, и к Кейт вернулась улыбка. Счастливая улыбка. Она положила руку на округлившийся живот. Еще три недели… три недели… а Том…
   – У него все прекрасно.
   – Почему ты так уверена, что будет мальчик? Даже меня убедила! – Фелисия улыбнулась, вспомнив о том, как на прошлой неделе заказала на седьмом этаже кучу нарядов для малыша. – Впрочем, теперь в его интересах родиться мальчиком!
   Обе рассмеялись.
   – Точно будет мальчик. Том сказал…
   Повисла пауза. Слова сорвались с языка.
   – В общем, солнышко, сиделка мне сегодня не нужна. Оставайся в Сан-Франциско, поспи еще пару часов и за работу. Если понадобишься, я позвоню. Обещаю.
   – Где-то я уже это слышала. – В телефоне зазвучал мягкий грудной смех Фелисии. – Если ждать твоих звонков, то умрешь от старости. Кстати, можно я зайду на выходных?
   – Снова? А тебя не затруднит?
   Последние четыре месяца она навещала подругу каждые выходные. Но Кейт ждала этих визитов, так что и вопрос Фелисии, и ответ Кейт были чистой формальностью.
   – Что тебе принести?
   – Ни-че-го! Фелисия Норман, если ты притащишь мне еще один наряд для беременных, я точно взвою! Куда я буду в этом ходить? В супермаркет? Я живу в ковбойском городке, Ваша Светлость. Мужчины здесь носят майки, а женщины – халаты. Так и живем. – Кейт явно развеселилась, а вот Фелисия – не очень.
   – Ты сама и виновата, черт возьми! Я тебе говорила…
   – Ой, отвяжись уже. Мне тут хорошо. – Кейт улыбнулась сама себе.
   – Ты просто чокнутая. Все твои беременные причуды. Ладно, родишь, и мозги на место встанут, – так надеялась Фелисия. Она присматривала подходящие апартаменты и уже нашла не то две, не то три роскошные квартиры по соседству с ней, на Телеграф-Хилл. А Кейт хотела остаться здесь. Но скоро она выберется отсюда. Еще пара месяцев – и выберется.
   – Слушай, Лисия, – Кейт посмотрела на будильник, – мне пора собираться. Еще ехать три часа. – Она вытянулась на кровати в надежде, что ноги не сведет судорогой и не придется выпрыгивать из постели – вряд ли у нее получилось бы выпрыгнуть.
   – Да, вот еще что скажу. Лучше тебе туда не ездить, хотя бы пока малыш не родится. Нет никакого смысла…
   – Лисия, я тебя люблю. Пока! – И Кейт тактично повесила трубку. Она не раз слышала эти разговоры и сама знала, что делает. То, что нужно. То, что ей хочется. Да и был ли у нее выбор? Как она могла не приехать?
   Она медленно перекатилась на край кровати, уселась и глубоко вздохнула, окинув взглядом горы за окном. Мысли ее были далеко-далеко. В прошлой жизни…
   – Том… – прошептала она нежно. Всего одно слово. Она даже не была уверена, что произнесла его вслух. Том… разве может он быть не здесь? Почему он не выбегает из ванной, не поет в душе, не дразнится из кухни… да ушел ли он? Еще так недавно ей стоило лишь позвать его по имени, чтобы услышать его голос. Он был рядом с ней. Всегда. Большой, белокурый, восхитительный Том, любивший смех и объятия, любивший дарить ей радость. Том, с которым она познакомилась в первый год в колледже, когда футбольная команда приехала в Сан-Франциско и она случайно оказалась на матче, а потом так же случайно – на какой-то вечеринке, и кто-то оказался знаком с кем-то из футболистов… безумие. И счастье. С ней в жизни не случалось ничего подобного. Ей было восемнадцать, и она влюбилась в него с первого взгляда. В футболиста? Поначалу это казалось ей смешным. Ну да, в футболиста. Но он был не просто футболистом. Он был особенным. Он был Томом Харпером. Теплым, любящим, бесконечно понимающим Томом, сыном шахтера из Пенсильвании и официантки, которые изо всех сил бились, чтобы Том мог учиться в школе. Томом, дни и ночи работавшим, чтобы поступить в колледж, и поступившим уже после того, как добился успеха на футбольном поприще. Он стал звездой. Потом – профи. А потом – суперзвездой. Можно даже сказать – героем нации. Том Харпер. А потом они встретились. Когда он стал звездой. Том…
   – Здравствуй, принцесса. – Его взгляд был теплым, как летний дождь.
   – Привет. – Она почувствовала себя так глупо. «Привет» – все, что она смогла сказать. Ей было нечего сказать, но что-то маленькое и тугое шевельнулось у нее под ложечкой, и пришлось отвести взгляд. Его ярко-голубые глаза, его взгляд, его улыбка – все это было слишком, и смотреть в эти глаза было так же больно, как смотреть на солнце.
   – Ты из Сан-Франциско? – Он улыбался ей с высоты неоглядного роста. Огромный, мощный мужчина, в прекрасной форме, как того требовала профессия. Интересно, что он о ней подумал? Может быть, посчитал смешной? Подростком или даже ребенком?
   – Да, я из Сан-Франциско. А ты? – И оба рассмеялись, потому что все знали, откуда родом Том Харпер. А команда была из Чикаго.
   – Что ж ты так стесняешься?
   – Я… это… вот черт!
   И оба снова рассмеялись, и потом как-то сразу стало легче, и они сбежали от всех, отправившись на поиски гамбургеров.
   – Твои друзья не заскучают?
   – Кто знает? – Она сидела на краешке стула рядом с ним, качала длинной ногой, и ее улыбка сияла над сочным гамбургером. Там, на вечеринке, ей назначили свидание, но это уже не имело значения. Теперь она отправилась на свидание с Томом Харпером. В это невозможно было поверить. Он был ничуть не похож на легенду, о которой она была наслышана. Просто мужчина, который ей нравился. Вне зависимости от того, звезда ли он. Просто потому что он был ей симпатичен. Нет… не просто симпатичен… но она не могла понять, что с ней происходит. Она чувствовала только, как маленькая бабочка радостно билась у нее в животе каждый раз, когда она смотрела на него. Интересно, видит ли он это?
   – Ты часто так делаешь, принцесса? Часто сбегаешь со свиданий? – Он посмотрел на нее с деланой строгостью, и оба вновь расхохотались.
   – Никогда. Честное слово.
   – От меня лучше не убегать.
   – Так точно, сэр.
   Весь вечер они дразнили друг друга и смеялись друг над другом, и ей казалось, что они уже давно знакомы, хотя она все еще смущалась. С ним она чувствовала себя маленькой девочкой под надежной защитой – странное ощущение, но ей нравилось. После гамбургеров они отправились кататься по Кармелю и гулять по океанскому побережью. Он даже не пытался к ней приставать – они гуляли, и держались за руки и до рассвета делились историями из детства и юности. «А сейчас я тебе такое расскажу…»
   – Ты красавица, Кейт. Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
   В ответ она рассмеялась и провела по его спине перепачканной в песке рукой; он ответил тем же. Кейт показалось, что он хочет ее поцеловать, но он этого не сделал… а ей все сильнее хотелось поцеловать его.
   – Ну, хватит, я серьезно! Чем ты хочешь заниматься?
   Она пожала плечами:
   – Не знаю. Я только что поступила в колледж. Может быть, политологией, а может, литературой. Приносить пользу обществу и все такое. Но как знать? Вдруг после выпуска я стану торговать косметикой в Саксе?
   Или сбежит из колледжа, станет волонтером на горнолыжных курортах. Или учительницей, медсестрой, пожарным… черт возьми, да откуда ей знать? Глупый Том.
   Он снова улыбнулся той лучезарной улыбкой, от которой она таяла и растекалась в лужицу.
   – Сколько тебе лет, Кейт?
   Он задавал тьму-тьмущую вопросов и смотрел при этом так, словно ему давно уже все было известно о Кейт, а спрашивал он просто для проформы. Иногда ей казалось, что он и так знает все ответы.
   – В прошлом месяце исполнилось восемнадцать. А тебе?
   – Двадцать восемь, любовь моя. На десять лет больше, чем тебе. Почти старость. В моей профессии, во всяком случае. – Произнося эти слова, он заметно напрягся.
   – А что будет, когда ты выйдешь в отставку?
   – Станем вместе торговать косметикой в Саксе.
   Она рассмеялась. В нем, должно быть, под два метра роста. Представить себе Тома Харпера, продающего что-нибудь меньше линкора, было весьма затруднительно.
   – Чем вообще занимаются футболисты в отставке?
   – Женятся. Заводят детей. Пьют пиво. Толстеют. Продают страховку. Мало ли хороших вещей в жизни?
   – Это так ужасно!
   Она чуть заметно улыбнулась, глядя на море. Рука Тома легла ей на плечи.
   – Ты считаешь? – Он задумался о продаже страховки, а потом вновь посмотрел на Кейт: – Разве жениться и завести детей – ужасно, Кейт?
   Она пожала плечами:
   – Не знаю. До этого еще так далеко!
   – Ты совсем юная, – сказал он таким рассудительным тоном, что Кейт не смогла сдержать смех.
   – Да уж, дедуля.
   – Так чем ты думаешь заниматься, когда закончишь колледж?
   – Честно? Хочу поехать в Европу. Поживу там пару лет, повеселюсь, поработаю, а там видно будет. Наверное, к тому моменту я буду уже по горло сыта учебной дисциплиной. – Учиться ей предстояло три года.
   – Вот как ты это называешь. Дисциплина… – Он улыбнулся при мысли о веселой, немного шумной толпе богатеньких детишек, которых видел на вечеринке. Все отправились в Стэнфорд. Все при деньгах, красиво одеты, у каждого – припаркованный у обочины тротуара новенький «Морган» или «Корвет». – А в Европу – это куда?
   – В Вену или в Милан. Может быть, в Болонью или в Мюнхен. Я еще не решила, но в какой-нибудь маленький город.
   – Так-так.
   – Ой, перестань! – Ей невыносимо хотелось поцеловать его. Она улыбнулась в темноту. Сидит, можно сказать, в объятиях Тома Харпера. Бо́льшая часть женщин слюной бы изошла при одной мысли о таком. А они сидят и болтают, как дети, обо всем подряд, и его рука лежит у нее на плече. Ее родители ничуть не обрадовались бы. При этой мысли она с трудом сдержала смех.
   – Расскажи мне о своих предках. – Он словно читал ее мысли. – Какие они?
   – Скучные. Но милые. Я у них – единственный ребенок, к тому же поздний. Они возлагают на меня большие надежды.
   – Ты их оправдываешь?
   – Всегда старалась. Но вообще – зря я это делала. Теперь они привыкли, другого и не ждут. Вот почему мне хочется съехать от них на пару лет. Может быть, после учебы поеду за границу, а то и следующим летом.
   – На папины деньги, конечно, – сказал он с таким превосходством, что Кейт одарила его рассерженным взглядом зеленых глаз.
   – Ничего подобного! Я сама зарабатываю и буду в состоянии оплатить поездку. Если, конечно, найду здесь работу.
   – Ну прости, принцесса. Я просто подумал… я же не знал, а все твои приятели с виду очень обеспеченные. Я немало таких видел в Мичигане. Все они были из Гросс-Пойнта, Скоттсдейла или еще откуда-нибудь, все едино.
   Кейт кивнула. Ей не хотелось с ним спорить. Она просто не хотела, чтобы ее причисляли к этим ребятам. Она все понимала и не возмущалась, когда ее ассоциировали с ними, но их образ жизни ей не нравился. Все достижимое уже достигнуто. Ни трудностей, ни тревог, ни борьбы. Они получили все сразу. Может быть, Кейт и не стала исключением, но, по крайней мере, она отдавала себе в этом отчет.
   – И как же ты зарабатываешь? – Он снова смеялся над ней, и Кейт наконец рассердило такое отношение.
   – Я модель.
   – Вот как? Позируешь для журналов? – Его немало удивило это заявление. Конечно, внешность Кейт была самая подходящая, но он решил, что она вообще нигде не работает. И тут вдруг – модель. Неплохая подработка, есть чем гордиться. Он снова посмотрел на Кейт, и ее взгляд стал мягче.
   – Много чем занимаюсь. Прошлым летом заключила контракт. Обычно меня просто зовут на модные показы в магазины вроде «I. Magnin», знаешь такой, в Саксе. Обидно приезжать в город только ради этого, но платят хорошо, и можно не зависеть от родителей. Порой бывает весело.
   Он представил, как она идет по подиуму – тоненький молодой олененок в пятисотдолларовом платье. Или, может быть, она демонстрирует не такие вещи. Хотя на ней что угодно будет смотреться изумительно. Том мало что знал о моде, но тут угадал.
   – Значит, вот чем ты хочешь заняться в Европе, когда закончишь колледж? Модельным бизнесом? – Он смотрел на нее с интересом, по-прежнему держа теплую руку у нее на плече. Кейт было с ним уютно.
   – Только под угрозой голодной смерти. Я хочу совсем другого.
   – Чего же?
   Он притянул ее ближе. Он казался ей взрослым и в то же время ровесником. И впервые в жизни ей захотелось заняться любовью. Глупо, конечно. Она была невинна, она совсем его не знала, но он стал бы идеальным первым мужчиной. Такой чуткий, такой понимающий – иначе она и представить его не могла.
   – Ну же, Кейт, что ты будешь делать в Европе?
   Услышав дразнящие нотки в его голосе, она не смогла сдержать улыбку. Ей всегда хотелось старшего брата, который вот так бы с ней разговаривал.
   – Не знаю. Может быть, в газете работать. Или в журнале. Стать репортером, скажем, в Париже или в Риме.
   Рассказывая это, она вся светилась. Он взъерошил ей волосы.
   – Слушай, детка, а чем тебе не угодил модельный бизнес? Можно хорошо устроиться и жить как королева. Зачем тебе все эти репортажи о пожарах и убийствах? А если уж работать в газете, так можно и здесь.
   – У папы случится нервный срыв. – Она хихикнула.
   – Как я его понимаю. – Он привлек ее к себе еще ближе, словно стараясь защитить от неведомого зла.
   – Ну ты и зануда, Том Харпер. Я – классно пишу, и репортер из меня выйдет что надо.
   – Ты классно пишешь? Кто тебе такое сказал?
   – Я! И еще я когда-нибудь напишу книгу.
   Черт, проболталась! Она замолчала и отвела взгляд.
   – Ты всерьез это задумала, Кейт? – Его голос был нежен, как утренний туман, и она кивнула. – Значит, напишешь.
   Он был с ней мягок, он не хотел рушить девичьи мечты.
   – Я тоже когда-то хотел написать книгу, но оставил эту затею.
   – А почему? – спросила она взволнованно, и Тому с трудом удалось сохранить серьезное выражение лица. Ему нравилась эмоциональность Кейт.
   – Потому что из меня паршивый писатель. Может, ты за меня напишешь?
   Они немного посидели в тишине, глядя на море, наслаждаясь легким ночным бризом. Он накинул ей на плечи парку, и они тесно прижались друг к другу – совсем одни на пустынном пляже. Прошла целая вечность, прежде чем Том нарушил тишину:
   – А твои родители? Кем они хотят тебя видеть?
   – После учебы?
   Он кивнул.
   – Хотят, чтобы я занималась чем-нибудь, по их мнению, интересным. В музее бы работала, в школе бы преподавала, в университете. А лучше всего – чтобы удачно вышла замуж. Тоска берет от всего этого! А ты чем займешься, когда в газетах перестанут писать о том, какой ты крутой футболист?
   Она лежала на песке – совсем ребенок с виду, но взгляд ее глаз был по-женски заигрывающим, и это не укрылось от внимания Тома.
   – Я уже сказал. Выйду в отставку, и будем вместе работать над книгой.
   Она ничего не ответила. Они сидели в тишине и смотрели, как восходит солнце, а потом поехали назад, в Сан-Франциско.
   – Может, позавтракаем вместе, прежде чем разойтись?
   Они были в Пало-Альто, и английская спортивная машинка, которую Том взял в прокате для поездок по городу, уже подъезжала к улице Кейт.
   – Мне, наверное, домой пора.
   Если мама узнает, что Кейт где-то веселилась всю ночь, серьезный разговор обеспечен, но, может быть, подружки прикроют. Она же их прикрывала. Две из четырех уже потеряли невинность, а третья изо всех сил старалась с ней разделаться. Кейт было на все это наплевать – во всяком случае, до встречи с Томом.
   – А как насчет завтра?
   Кейт приуныла:
   – Не могу. Завтра я пообещала родителям поужинать с ними, и мы уже взяли билеты на симфонию. Давай как-нибудь потом?
   Черт. Черт. Черт. Потом он улетит, и они больше никогда не увидятся.
   Ее лицо стало таким грустным, что Тому внезапно захотелось ее поцеловать. Не как ребенка – как женщину. Захотелось прижать ее к груди и услышать, как бьется ее сердце. Захотелось… но он силой воли отогнал нехорошие мысли. Она была слишком юной.
   – Потом вряд ли получится, принцесса. Завтра у нас игра. Нужно пораньше лечь спать, до десяти. Но не переживай. Может, мы немножко пообщаемся перед отлетом. Хочешь проводить меня на самолет?
   – Конечно!
   Ну вот, уже не такое печальное личико.
   – А на матч придешь?
   Видимо, он заметил в ее взгляде что-то такое, потому что рассмеялся и сказал:
   – Ах да. Скажи честно, ведь ты футбол терпеть не можешь?
   – Ну что ты! – Но по ее смеху Том сразу все понял. – Почему сразу терпеть не могу?
   – Во всяком случае, не очень любишь, верно? – Он совсем развеселился. Разве не чудо? Ребенок, студентка колледжа, девочка из благовоспитанной семьи. С ума сойти. Честное слово, с ума сойти.
   – Да, вы правы, мистер Харпер. Я – не главная в мире футбольная фанатка. И что? Это так страшно?
   Он посмотрел на нее сверху вниз и широко улыбнулся:
   – Да нет, совсем ничего страшного. – На самом деле он даже обрадовался. Он до смерти устал от фанаток.
   Тут они подъехали к дому Кейт, и большое приключение подошло к концу.
   – Ладно, детка, я тебе позвоню.
   Она хотела заставить его пообещать, несколько раз повторить, что он точно позвонит, отменить ради него ужин с родителями… но, черт возьми, ведь перед ней был сам Том Харпер. А она кто такая? Простая девчонка. Он никогда ей не позвонит. Напустив на себя безразличие, она кивнула ему на прощанье, улыбнулась и стала выбираться из машины, но не успела ступить на тротуар – Том Харпер крепко схватил ее за руку.
   – Вот что, Кейт. Не выдумывай всякую чепуху. Я обещал тебе позвонить – я тебе позвоню.
   Он и это понял. Он все понимал. Она снова улыбнулась, на этот раз с облегчением:
   – Ладно, ладно. Я просто подумала…
   Том отпустил руку Кейт и легонько погладил девушку по щеке.
   – Я понял, о чем ты подумала, но ты не права.
   – Честно? – Их глаза надолго встретились.
   – Да. – Он произнес это короткое слово так мягко и нежно, как никто никогда с ней не говорил. – А теперь иди спать. Я позвоню чуть позже.
   И он позвонил. Два раза утром и один – поздно вечером, когда она вернулась с семейного ужина. Он лежал в кровати, но не мог уснуть. Они решили встретиться на следующий день после игры. Но на этот раз все вышло иначе – в суете, в спешке. Команда Тома выиграла матч, он был взволнован, и Кейт тоже занервничала. Эта встреча была бесконечно далека от предрассветных бесед по душам в Кармеле. Здесь был обычный день из жизни Тома Харпера, переполненной событиями, и шумный бар аэропорта перед полетом в Даллас, на следующий матч. Футболисты из команды Тома проходили мимо и махали ему рукой, две женщины взяли у него автограф, бармен знай себе таращился на Тома и подмигивал, и все это прекрасно дополняли бесконечные взгляды и перешептывания: «Том Харпер здесь! Да вы что, правда? Да! Ну ничего себе, сам Том Харпер»!
   Какие уж тут разговоры?
   – Полетели в Даллас?
   – Что? – Кейт была обескуражена. – Когда?
   – Сейчас.
   – Сейчас?
   Он улыбнулся в ответ на это изумление:
   – А что такого?
   – Ты с ума сошел… мне надо… экзамены…
   Он посмотрел в ее глаза – глаза испуганной маленькой девочки, и внезапно все понял. Поездка в Кармель – не самое страшное в жизни, Кейт ему доверилась, Кейт пошла на риск. Но путешествие в Даллас – это уже серьезно. Хорошо, он будет с ней мягок. Ведь это – особенная девушка.
   – Расслабься, принцесса. Я пошутил. Но, может быть, после твоих экзаменов мы еще встретимся?
   Он произнес эти слова очень тихо. По счастью, в этот момент никто не подошел к нему взять автограф или поздравить с победой. Он затаил дыхание. Кейт пристально посмотрела на него.
   – Да, да, конечно. – Она вся дрожала, но это была приятная дрожь.
   – Хорошо, еще обсудим. – Он не хотел на нее давить, навязываться. Все – полушуткой, не всерьез. Они постояли еще немного, и Кейт подумала: интересно, захочет ли Том ее поцеловать? И в ту же секунду, одарив ее ленивой нежной улыбкой, он наклонился к ней и чуть коснулся губами ее губ, а потом она обвила его руками, и поцелуй стал крепче. У Кейт замерло дыхание и закружилась голова, а потом все кончилось, Том ушел, и она осталась одна в толпе.
   Он позвонил ей в тот же вечер. И дальше – каждый вечер, целый месяц. Он куда только ее ни приглашал, но всякий раз она то не могла, то не успевала, то был показ мод, то она собиралась куда-то с родителями, то… по правде сказать, она просто была не готова к «тому самому». Об этом она не говорила Тому, но он понял сам.
   – Что ты хочешь мне сказать, принцесса? Что мы больше не увидимся?
   – Ничего подобного, просто не могу сейчас, вот и все.
   – Чушь собачья. Давай-ка тащи свою тощую маленькую задницу в Кливленд, не то я сам приеду. – Он смеялся, и она знала – бояться нечего. Том не причинит ей зла. Он – самый лучший, самый благородный. Ну, может быть, немного испорченный. Но он твердо стоял на своем – он ждет ее приезда. У него были на то причины. Пусть уедет подальше от родителей, однокурсников и рутины. Он подарит ей не просто ночь – медовый месяц.
   – В Кливленд? В эти выходные? – Ее голос дрожал.
   – Да, солнышко, в Кливленд. Уж прости, что не в Милан.
   – Что ж ты!
   Но все-таки она поехала. Кливленд оказался противным, а Том – просто воплощением мечты. Когда она прилетела, он уже ждал ее в аэропорту, и на его лице была написана самая счастливая улыбка, которую она только видела в своей жизни. Он стоял у входа и любовался ею, сжимая в руке алую розу на длинном стебле. Двоюродный брат кого-то из команды предоставил им домик – простой, без изысков, совсем как Том, который был таким ласковым с Кейт и взял ее так нежно, что ей захотелось повторить. Вот чего он добивался – он хотел, чтобы Кейт хотела его. Теперь она принадлежала только ему, и они оба это знали.
   – Я люблю тебя, принцесса.
   – И я тебя. – Она смущенно взглянула на него; длинные темные волосы мягкой волной падали ей на плечо. Так странно – с ним она была раскованной, ничуть не смущалась.
   – Ты выйдешь за меня, Кейт?
   – Шутишь? – Она широко распахнула глаза.
   Они лежали в постели, обнаженные, и смотрели на умирающий огонь в камине. Было три часа утра, на следующий день Тому предстоял матч, но теперь в его жизни появилось кое-что поважнее матча.
   – Нет, Кейт, я серьезно.
   – Даже не знаю… – Но в ее глазах зажглось любопытство, и это было самое главное. – Я никогда ни о чем таком не думала, мне казалось, все это будет совсем не скоро. Мне всего восемнадцать, и потом… – она обвела его серьезным и в то же время озорным взглядом, – предки так разозлятся!
   – Почему? Дело во мне или в том, что тебе еще рано?
   Он знал ответ, но ждал, пока Кейт подберет нужные слова.
   – Ладно, я все понял.
   Он смеялся, но в глазах стояла обида, и Кейт поспешно обвила его руками.
   – Я люблю тебя, Том. И если выйду за тебя, то потому что я тебя люблю, а не потому что ты такой крутой. Я люблю тебя за то, что ты Том Харпер, а не за все прочее. И плевать мне, кто что подумает. Но дело в другом… я никогда об этом не думала… хотела еще погулять на свободе.
   – Чушь собачья, солнышко. Тоже мне, нашлась гуляка.
   Оба знали – он прав. Ну разве не бред? Все мечтают выйти замуж за Тома Харпера, а тут он предлагает ей себя на блюдечке с голубой каемочкой. Она ощутила прилив гордости. Теперь она – женщина. Больше того, теперь она – женщина Тома Харпера.
   – Сказать вам кое-что, сэр? Вы потрясающий.
   – И вы потрясающая, мисс Кейтлин.
   Она скорчила гримаску:
   – Терпеть не могу это имя!
   Но тут он поцеловал ее, и она забыла обо всем. А потом он вдруг выпрыгнул из постели и пошел в кухню за пивом. Она любовалась его широкими плечами, мощными бедрами, длинными ногами; обнаженный, он был само совершенство, он был самым красивым мужчиной на свете. Она внезапно зарделась от смущения, когда он повернулся посмотреть на нее, и отвела глаза, но румянец так и горел на щеках.
   Он присел рядом с ней на кровать и поцеловал.
   – Не бойся смотреть на меня, принцесса. Это прекрасно.
   Она кивнула и отхлебнула пива.
   – Ты такой красивый… – прошептала она чуть слышно, и он легонько погладил Кейт по плечу, любуясь при этом ее грудью.
   – Не болтай чепухи! Лучше слушай, что я придумал. Если ты пока не хочешь замуж, может, мы просто поживем вместе?
   Он был очень доволен этой идеей, и Кейт улыбнулась:
   – Знаешь что? Ты изумителен. Ты будто даришь мне луну на голубой атласной ленточке.
   – А ты хотела на красной бархатной?
   Она покачала головой.
   – Тогда в чем дело?
   – Можно немножко повременить?
   – Зачем? Кейт, нам несказанно повезло. Мы знаем друг друга лучше, чем любой из нас знает кого угодно. Мы целый месяц общались по телефону, делились самыми сокровенными планами, мечтами, надеждами. Мы знаем все, что нужно знать. Ты согласна?
   Она снова кивнула; в глазах стояли слезы.
   – А если все изменится? Вдруг…
   Он понял, чем она обеспокоена:
   – Родители будут против?
   Она кивнула. Быстро он ее раскусил!
   – Мы все уладим, принцесса. Не волнуйся. А если хочешь еще немного подрасти, я согласен один семестр подождать. Что скажешь?
   Ожидание было чистой формальностью. Подумаешь, каких-то полгода до конца учебы, а потом лето. Он знал – все уже решено. И, если честно, она тоже это знала. Он нежно, медленно, ласково провел губами от ее губ к шее, поиграл с сосками языком, но, чувствуя, как Кейт извивается в его объятиях, подумал, что не нужно беспокоить ее третий раз за ночь. Он боялся причинить ей боль, поэтому с той же нежностью, с которой рассказывал обо всем, он ласкал языком ее бедра, пока не услышал тихий стон. Эта ночь навсегда стала ее самым приятным воспоминанием.
   Улетая обратно в Сан-Франциско, Кейт плакала. Ей было невыносимо больно расставаться с Томом. Он был нужен ей, как воздух. Теперь она стала его женщиной. Вернувшись домой в Пало-Альто, она увидела букет роз – подарок Тома. Так о ней не заботились даже родители, всегда погруженные в свои дела, холодные, отчужденные. Том был совсем другим. Он звонил несколько раз в день, и они часами разговаривали. Казалось, он всегда был рядом. Спустя неделю после путешествия в Кливленд он прилетел к ней в Сан-Франциско; еще один его приятель предоставил им квартиру.
   Том был внимателен и благоразумен. Он укрывал Кейт от внимания репортеров. К концу учебного года она точно знала, что останется с ним навсегда. За шесть недель они исколесили всю страну, и дальше так продолжаться просто не могло. Наконец учеба закончилась. Том как раз заключил контракт в Сан-Франциско, и все складывалось как нельзя лучше. Можно было снять там квартиру и сопровождать его на матчи в других городах. Они всегда будут вместе – Кейт знала это. Для нее не было ничего важнее Тома. Доучиться можно и потом, через год, через два, когда он уйдет из спорта – какая разница? Нет ничего страшного в том, чтобы сделать перерыв. Подумаешь, учеба!
   Однако родители Кейт были иного мнения.
   – Ты с ума сошла, Кейтлин? – Отец наконец перестал расхаживать взад-вперед по комнате, остановился у камина и смерил дочь взглядом, в котором читались злость и недоумение. – Бросишь колледж, и что дальше? Будешь жить с ним? Рожать незаконных детей? Хорошо еще, если от него же, а то футболисты все делают командой.
   Глаза отца метали молнии; он уже не стеснялся в выражениях, и Кейт заметила, как напрягся Том.
   – Папа, о чем ты говоришь? Никого рожать я пока не собираюсь. – Ее голос дрожал.
   – Нет? Уверена? А что ты собираешься делать? Какую жалкую, убогую, никчемную жизнь ты хочешь прожить? На что ты нацелена? Сидеть в барах и смотреть по телевизору футбол, а по вторникам ходить в боулинг?
   – Господи, папа, я всего лишь сказала, что люблю Тома и хочу сделать перерыв в учебе. Как ты можешь…
   – Очень просто! Ты сама не ведаешь, что творишь, – презрительно сказал он. Мать, неподвижно сидевшая в кресле, всем своим видом выражала безмолвное согласие.
   – Можно сказать пару слов, сэр? – Том впервые подал голос. Он пришел, только чтобы поддержать Кейт, потому что знал – ей предстоит непростой разговор с родителями, в который он не собирался вмешиваться. Но отец девушки перешел все границы, и больше того – был явно в восторге от своего поведения. Это читалось в его глазах. Том повернулся к нему, желая все спокойно обсудить. – Мне кажется, у вас сложилось неправильное представление о моем образе жизни. Да, конечно, я не юрист и не биржевой брокер; труд футболиста нельзя назвать интеллектуальным, но такова моя работа, отнимающая все силы и по-своему непростая. Футболисты – такие же люди, как все. Хорошие и плохие, умные и не очень. И потом, Кейт необязательно общаться с моей командой. Я веду очень тихую, спокойную жизнь, и вряд ли вы будете против…
   – Я против вашего присутствия в жизни моей дочери, мистер Харпер, – зло оборвал Тома отец Кейт. – Это очевидно. А что касается тебя, Кейтлин, если ты посмеешь так с нами поступить, связаться с этим человеком, бросить учебу, то все с тобой ясно, и я больше не хочу видеть тебя в моем доме. Можешь собирать свои вещи и отправляться, куда считаешь нужным. Я не буду больше иметь с тобой никаких дел и матери запрещаю.
   Кейт подняла на него полные слез глаза. В них плескались боль и гнев.
   – Ты поняла?
   Она отвела взгляд.
   – Может, еще раз подумаешь?
   – Нет, я все решила. – Кейт наконец собралась с духом. – Вы поступаете неправильно и очень… очень подло. – Она с трудом подавила всхлип.
   – Вот как? Если ты думаешь, что я восемнадцать лет только и ждал этой минуты, только и мечтал выгнать из дома родную дочь, единственного ребенка, ты сильно ошибаешься. Мы с матерью все для тебя делали. Мы хотели сделать тебя счастливой, учили тебя всему, что знали и умели, не жалели ни сил, ни средств, а ты так с нами поступила. Значит, восемнадцать лет мы не знали, с кем живем, значит, мы воспитали предательницу. Все равно что вырастили не свою дочь, а чью-то чужую.
   Том слушал, и его ужас все возрастал, но внезапно он понял – они правы. Теперь она им чужая. Теперь она – только его. И он будет еще больше любить ее и еще трепетнее о ней заботиться. Какие же они уроды!
   – Ты больше нам не дочь, Кейтлин. Наша дочь никогда бы так не поступила.
   Последние слова отец произнес с нарочитой торжественностью, и из сжатого горла Кейт вырвался нервный, истерический смех:
   – А как я поступила? Бросила колледж? Ты знаешь, сколько студентов бросают его из года в год?
   – Не прикидывайся, мы оба понимаем, в чем дело. – Он свирепо взглянул на Тома. – Ты сама испачкалась в этой грязи, ты осознанно продолжаешь туда лезть, и не имеет уже никакого значения, бросила ты колледж или нет. Колледж – только часть целого. Речь о твоем отношении к жизни, твоих целях, твоих амбициях. Ты совершила из ряда вон выходящий поступок, Кейтлин, и больше нас ничто не связывает. Я закончил. Теперь, – он перевел взгляд с дочери на жену, – собирай свои вещи, и побыстрее. Мать и так устала.
   По виду матери трудно было сказать, устала она или в ужасе от всего происходящего; она так и сидела в кресле, безразлично глядя на дочь. Ее тусклые глаза ничего не выражали. Том решил, что она в ступоре. Наконец она поднялась и все с тем же безучастным видом открыла дверь комнаты, до этого плотно запертую, чтобы служанка не смогла подслушать разговор. Стоя в дверном проеме, она повернулась и посмотрела на Кейт, которая тяжело и медленно поднималась со стула.
   – Я подожду, пока ты будешь собираться, Кейт. Мне нужно видеть, что ты с собой возьмешь.
   – Зачем? Ты боишься, что я заберу серебро? – Кейт ошеломленно взглянула на мать.
   – Это у тебя не выйдет, оно закрыто. – Она выскользнула из комнаты, Кейт двинулась было следом, но внезапно остановилась и посмотрела на Тома, затем на отца, на лице которого было написано глубокое отвращение.
   – Забудьте об этом.
   – О чем забыть? – Отец, казалось, только теперь осознал потерю.
   – Ничего мне от вас не надо. Я ухожу. Можете забрать все мои вещи.
   – Как мило с твоей стороны.
   И, не говоря ни слова, Кейт вышла из комнаты. Мать ждала в зале, сурово и плотно сжав губы.
   – Собралась?
   – Я ничего не взяла, мама. У меня все есть.
   Больше никто не произнес ни звука, пока в дверях Кейт не повернулась к родителям и, посмотрев на них в последний раз, не сказала одно-единственное слово:
   – Прощайте.
   И тут же ринулась к Тому, который крепко и нежно обнял ее за плечи. Ему хотелось сейчас только одного – вернуться, убить ее отца и потрясти мать из стороны в сторону, пока зубы не застучат. Господи, да что же это за люди такие? Из чего они сделаны? Как можно так обращаться с единственным ребенком? Он вспомнил свою мать, чуткую и любящую, и к горлу подступили слезы, но Том сдержал их, вспомнив, через что сейчас прошла Кейт. Он прижал ее к себе и, пока они шли к его машине, всю дорогу сжимал в объятиях, сильно-сильно, чтобы его руки, сердце и тепло тела сказали ей то, что бессильны были выразить слова. Больше он не позволит ей пережить подобный ужас.
   – Все хорошо, малышка. Все в порядке, красавица моя, и я тебя люблю…
   Но она не плакала, нет. Только чуть дрожала в его руках, и когда подняла на него глаза, то взгляд их был слишком серьезен; однако она выдавила из себя улыбку:
   – Прости, что тебе пришлось такое увидеть, Том.
   – Прости, что тебе пришлось такое пережить.
   Она едва заметно кивнула и выскользнула из его объятий. Он открыл ей дверцу машины и сам забрался следом.
   – Ну что ж, – сказала она тихо, когда он сел рядом с ней. – Вот мы и остались одни. Отец сказал, что больше знать меня не хочет. Что я предательница. – Она глубоко вздохнула. Кого она предала, полюбив Тома, бросив колледж? Учеба в Стэнфорде – одна из семейных традиций. А еще – брак по расчету. Случки – брезгливо сказал отец, узнав о ее отношениях с «ничтожеством», сыном шахтера. Она забыла, кто она такая, кто ее родители, бабушки и дедушки… забыла, как нужно жить, какие выбирать колледжи, клубы, мужей и жен. Ее мать – президент юношеской лиги, отец – глава юридической фирмы. Но Кейт выбрала Тома и, потрясенная, сидит рядом с ним. Он обеспокоенно посмотрел на нее.
   – Он еще передумает. – Том погладил ее руку и завел машину.
   – Может быть. А может быть, и нет.
   Он поцеловал ее со всей нежностью, на какую был способен, и взъерошил ей волосы.
   – Поехали домой, малышка.
   В ту неделю их домом стала квартира футболиста из новой команды Тома. Но совсем скоро Кейт ожидал сюрприз. Всю неделю Том был занят и наконец нашел квартиру. Прекрасный домик в викторианском стиле стоял на холме, откуда открывался вид на залив. Том подвел Кейт к двери, вложил ей в руку ключи, а потом поднял ее на руки и донес до третьего этажа, до порога их новой квартиры. Кейт смеялась и визжала. Это напоминало игру в дочки-матери, только все было по-настоящему, а значит, еще лучше.
   Он был с ней бесконечно добр и мягок, особенно когда оба осознали, что Кейт больше не сможет общаться с родителями. Том не понимал, как такое возможно. Семья для него означала любовь, нерушимую связь с близкими людьми, которые никогда не оставят, как бы сильно ни сердились. Но Кейт понимала, в чем дело. Ее родители считали, что дочь обязана стать такой же, как они. Влюбившись в человека не их круга, она совершила непростительную ошибку, она посмела стать другой – нарушить правила, уничтожить семейные ценности. Она их ранила – они ранили ее в ответ. Они всегда будут злиться и оправдывать свой поступок, пока у них не хватит мужества признаться самим себе, как больно им жить без дочери. Но даже когда это случится, мать все обсудит с подружками по бриджу, а отец – с деловыми партнерами, и те быстро переубедят их, объяснив, что они правильно поступили и что другого выхода не было. Кейт все знала. Отныне Том стал для нее всем – отцом, матерью, другом, братом, – и в его руках она расцвела.
   Она разъезжала с ним по всей стране, участвовала в модных показах, писала стихи, вела хозяйство, иногда общалась со старыми друзьями – правда, все реже и реже – и с командой Тома, многие футболисты из которой начали ей нравиться. Но бо́льшую часть времени Кейт и Том проводили наедине, и он стал центром ее вселенной. Через год после переезда на новую квартиру они поженились. Ничто не могло омрачить радостного события, хотя были два неприятных эпизода. Во-первых, родители Кейт отказались прийти на свадьбу – впрочем, никто не удивился. А во-вторых, Том, сидя в баре, сильно вспылил и побил кого-то. Для него настали тяжелые времена. Команда Сан-Франциско была не то что прежняя команда Тома, да к тому же в ней он оказался чуть ли не самым старым. По большому счету, ничего страшного в том баре не произошло, но газеты раздули отвратительный скандал. Кейт посчитала все это глупостью, Том посмеялся – в конце концов, свадьба была важнее.
   Свидетелем стал приятель Тома по команде, подружкой невесты – девушка, с которой Кейт делила комнату в Стэнфорде. Скромная свадьба состоялась в здании городского совета, и статья о ней тут же появилась в «Спортс Иллюстрейтид». Теперь Кейт принадлежала Тому всецело и навсегда. Она была невозможно хороша в свадебном платье – пышном, из белой органзы, с изящной вышивкой, глубоким вырезом и огромными винтажными буфами на плечах. Это был подарок Фелисии, которая пришла в восторг от свадьбы юной, похожей на олененка модели и прославленного футболиста. Она подобрала для Кейт лучшее платье из весенней коллекции.
   Невеста казалась совсем ребенком; ее длинные волосы были уложены в сложную прическу в викторианском стиле и украшены ландышами. Она держала в руке букетик тех же душистых белых цветов. Когда они с Томом обменялись широкими золотыми кольцами и были объявлены мужем и женой, в их глазах стояли слезы.
   Медовый месяц новобрачные провели в Европе, путешествуя по любимым местам Кейт. Том впервые был за границей, и оба приобрели ценный опыт. Он увидел много нового, а она повзрослела.
   Первый год после свадьбы они провели в идиллии. Кейт всюду следовала за Томом, все повторяла за ним, а в свободное время писала стихи и вела дневник. Ей не нравилось только одно – финансовая зависимость от Тома. Благодаря Фелисии она могла себе позволить участвовать во всех модных показах, но из-за разъездов, связанных с работой Тома, у нее никак не получалось на них присутствовать. Маленького дохода от вклада, открытого бабушкой на имя Кейт, едва хватало на карманные расходы, и невозможно было ответить на щедрые подарки Тома. На первую годовщину свадьбы она сообщила ему о принятом решении – перестать сопровождать его в поездках и участвовать во всех модных показах. Ей казалось, так будет правильно, но он был иного мнения. Ему было и без того трудно общаться с командой, но еще труднее было расстаться с женой. Ему нужна была Кейт. Однако Кейт считала, ему нужна жена, способная зарабатывать. Она была непреклонна, и он сдался. А три месяца спустя сломал ногу во время матча.
   – Ну, принцесса, вот и конец игре. – Дома он шутил с ней, но оба понимали – возможно, это конец карьеры. Тому было уже за тридцать – старость для футболиста. Перелом оказался сложный, нога – в очень плохом состоянии. К тому же Том устал от игры – во всяком случае, если верить его словам. Он хотел другого будущего – упорядоченной жизни, детей. Перейдя в команду Сан-Франциско, он лишился уверенности в себе; непонятно, что послужило тому причиной – дух команды или постоянные подколки тренера, который прозвал его «стариканом». Такое обращение приводило Тома в бешенство, но он терпел и втайне всей душой ненавидел тренера.
   Вдобавок ему не нравилось так надолго оставлять Кейт одну. Молодой жене было всего двадцать, и ей хотелось проводить с мужем гораздо больше времени, чем позволяли обстоятельства. Теперь у нее появилась эта возможность, ведь Том никуда не ездил из-за ноги. То есть он думал, что у нее появилась эта возможность. Не тут-то было. Кейт перестала появляться дома, с головой уйдя в модные показы. К тому же она дважды в неделю уезжала в Штаты, на литературные курсы для женщин.
   – В следующем семестре такая классная прог-рамма!
   – Здорово.
   Рассказывая об этих курсах, она радовалась, как ребенок. А он чувствовал себя под стать своему прозвищу. Старикан. Скучный, нервный, одинокий старый человек. Он не годился для игры, не годился для Кейт. Ему начало казаться, будто он вообще ни на что не годится. Не прошло и месяца, как он снова подрался в баре и был доставлен в полицейский участок. История тут же попала в газеты. Том постоянно говорил об этом, ему начали сниться кошмары. Что ему грозит? Но все обошлось, обвинения были сняты, и Том отправил пострадавшему чек на крупную сумму. Нога лучше не стала, а Кейт все пропадала на модных показах. Ничего не изменилось. Месяц спустя, все в том же баре он сломал другому парню челюсть. На этот раз приговор был суровым, и пришлось заплатить колоссальный штраф. Тренер команды молчал, и его молчание было угрожающим.
   – Может, тебе бросить футбол и заняться боксом, солнышко? – предложила Кейт, еще считавшая выходки Тома забавными.
   – Знаешь что, детка, может, тебе все это и весело, а вот мне ни хрена не весело. Я двинусь раньше, чем дождусь, пока пройдет эта нога, черт бы ее побрал!
   И тут до Кейт наконец дошло. Да он же в отчаянии! И, возможно, причиной тому не только нога. На следующий день она вернулась домой с подарком. В конце концов, ради этого она и участвовала во всех модных показах. Она купила два билета в Париж.
   Путешествие вышло что надо. Две недели они провели в Париже, неделю – в Каннах, пять дней – в Дакаре, а выходные – в Лондоне. Том баловал ее, как только мог, а она ужасно гордилась, что сама оплатила поездку. Они вернулись домой отдохнувшими, и нога Тома наконец прошла. Жизнь стала даже лучше, чем раньше, – больше никаких драк, только работа в команде. Кейт исполнился двадцать один год, и на день рождения Том подарил ей машину. «Мерседес».
   На вторую годовщину свадьбы Том повез Кейт в Гонолулу – и снова очутился в участке. Последствиями драки в баре отеля «Кахала Хилтон» стали две статьи – одна в «Тайм», просто отвратительная; другая – в «Ньюсвик», еще хуже. И в придачу – репортажи во всех газетах страны. Джекпот, ничего не скажешь. Только «Тайм» рассказал Кейт, что стало причиной драки. Там же было высказано предположение, что контракт с Томом собираются прервать. Ему исполнилось три-дцать два. Он десять лет был профессиональным футболистом.
   – Почему ты не сказал мне? – обиженно спросила она. – Это все из-за драк?
   Он покачал головой и отвел взгляд; в уголках его рта появились складки.
   – Нет. У этого паршивца, тренера, есть пунктик насчет возраста. Он просто зациклен на нем. Драки – это ерунда. Все дерутся. Расмуссен чаще раздает пинки прохожим, чем соперникам. Джонас в том году чуть не помер от передоза. Гилберт – педик. Это все можно простить. Но только не возраст. Я слишком стар, Кейт. Мне тридцать два, и я не знаю, что делать, когда с футболом будет покончено. Это все, что я могу сказать. – В его голосе были слезы, как и в глазах Кейт.
   – Почему бы тебе просто не перейти в другую команду?
   Он наконец посмотрел на нее, и взгляд его был мрачен:
   – Потому что я слишком стар, Кейт. Все, приехали. Конечная остановка. Все знают об этом, вот и издеваются. Понимают, что бьют по больному.
   – Ну, так уйди красиво. В мире столько занятий! Можешь стать спортивным комментатором, директором, тренером…
   Он лишь покачал головой:
   – Я искал. Все отказывают.
   – Ну и ладно. Еще что-нибудь придумаешь. Тебе сейчас не так уж нужна работа. Можем вместе пойти учиться. – Она старалась сохранить жизнелюбие, хотела видеть Тома счастливым, готова была поделиться с ним своей юностью, но он лишь печально улыбался в ответ.
   – Детка, я тебя так люблю… – Он заключил ее в объятия. Может быть, все это было неважно. Может быть, самое важное у них было. Поддержка Кейт помогла, но ненадолго – он продержался чуть больше года. После того как они отпраздновали третью годовщину, дела пошли еще хуже. Контракт Тома был под вопросом, и он опять начал драться. На этот раз он уложил сразу двоих, провел два месяца в тюрьме и заплатил штраф в тысячу долларов. Еще пять тысяч с него потребовала команда. Тому предъявили иск по несправедливому обвинению. Он проиграл. Его временно отстранили от участия в команде. У Кейт случился выкидыш. Она даже не знала, что беременна. Том чуть с ума не сошел. В больнице он плакал больше, чем она. Ему казалось, он убил ребенка. Все произошедшее выбило Кейт из колеи. Тома отстранили на год, и она уже знала, что случится дальше – драки, штрафы и тюрьма. Но Том был так добр к ней, так нежен, так мягок. Он был мужчиной ее мечты. При этом от будущего она ждала только неприятностей.
   – Может, проведем этот год в Европе?
   Он лишь безразлично пожал плечами в ответ на предложение Кейт. Целыми днями он тосковал, думая о ребенке, которого они потеряли. Но еще больше пугали мысли о карьере. Когда закончится срок, он больше не вернется в игру. Он слишком стар, чтобы восстанавливать репутацию.
   – Ну, тогда мы откроем бизнес!
   Кейт была так чертовски молода, и ее оптимизм лишь усиливал его депрессию. Она не знала, каким сильным был ужас Тома оказаться на обочине жизни, стать трактористом или шахтером, как отец. Он не сумел грамотно вложить деньги, чтобы потом получать прибыль. Что он будет делать, черт побери? Рекламировать нижнее белье? Участвовать в модных показах на пару с Кейт? Или усадит ее писать мемуары великого футболиста? Или повесится? Только любовь к жене удерживала его от последнего. Хуже всего было то, что он хотел лишь играть в футбол, а больше ничего не хотел. О карьере тренера нечего было и думать. Бесконечными драками он подорвал свою репутацию.
   Они отправились на неделю в Европу. Тому там совсем не понравилось. Тогда они поехали в Мехико. То же самое. Они вернулись домой, но и дома ему все было отвратительно. И больше всего ему был отвратителен он сам. Он пил и дрался, и репортеры следили за каждым его шагом. Но что ему было терять? Его уже отстранили от игры, и никто не станет восстанавливать с ним контракт. Он знал наверняка только одно – что хочет сына, и у его сына будет все.
   Незадолго до Рождества выяснилось, что Кейт снова беременна. На этот раз оба вели себя осторожно. Кейт перестала участвовать в показах, а Том – пить и драться. Они сидели дома, окружая друг друга заботой и нежностью. Лишь иногда Кейт раздражалась или плакала, но никто не воспринимал всерьез такие вспышки, свойственные беременным, – Тома они только забавляли. Он даже перестал заморачиваться по поводу отстранения. Черт с ним. Переждет, а потом заставит их продлить контракт. Упросит, умолит. Все, что ему нужно, – лишь один победоносный год. Он заработает достаточно денег, чтобы обеспечить сына. Весь год он ради малыша будет играть как можно лучше. А Кейт он подарил норковую шубу на Рождество.
   – Том, ты спятил! Куда я в ней пойду? – Она нацепила шубу поверх ночной рубашки и, широко улыбаясь, модельной походкой прошлась по комнате. Великолепный подарок! Но вдруг Том что-то скрывает от нее? Вдруг она чего-то не знает?
   – Пойдешь в родильный дом, за сыном!
   Еще он купил антикварную колыбель, английскую коляску за четыреста долларов, а для Кейт – кольцо с сапфиром. Он сошел с ума от любви к ней, и она любила его так же сильно. Но в глубине души она чего-то боялась. Рождество они встретили в Сан-Франциско, вдвоем, и Том строил планы о покупке дома. Небольшого, уютного дома в хорошем районе, чтобы растить малыша. Кейт была согласна с мужем, но не уверена, смогут ли они позволить себе дом. Близился Новый год, и она придумала провести его в Кармеле. Такое понравится им обоим.
   – На Новый год? Чего ради, солнышко? Туман, холод. Ну, хочешь ты пиццу – пожалуйста. Маисовые лепешки – ладно. Клубнику – еще куда ни шло. Но ехать в декабре в Кармель? – Он улыбнулся и погладил животик, пока совсем плоский. Но скоро… скоро… от этой мысли ему стало тепло. Малыш… сынишка.
   – Я хочу в Кармель, потому что там прошло наше первое свидание. Можно, можно? – Она была похожа на маленькую девочку, хотя ей вот-вот исполнялось двадцать три, и пять из них она была знакома с Томом. И, конечно, он не смог ей отказать.
   – Если дама хочет в Кармель – пусть будет Кармель!
   И они отправились в Кармель. Сняли лучший номер в лучшем отеле, и в эти три дня все было прекрасным – даже погода. Единственное, что тревожило Кейт, – постоянные траты. Том скупал на своем пути все, что считал необходимым для Кейт и малыша, и невозможно было пропустить ни один магазин. Но потом они вернулись в номер, выпили шампанского, и тревоги улеглись.
   – Я уже говорила, как сильно люблю вас, мистер Харпер?
   – С удовольствием послушаю еще раз, моя принцесса, моя Кейт. – Том заключил ее в объятия и притянул к себе. – Прости, что тебе пришлось все это пережить. Обещаю взяться за ум. Поверь мне, со всем этим дерьмом покончено.
   – Значит, ты счастлив? – В его объятиях она была такой спокойной, такой прекрасной, как никогда.
   – Я в жизни не был так счастлив. – И по нему видно было, что он не врет.
   – Может, тогда пора уйти?
   – Что ты имеешь в виду? – изумился Том.
   – Я имею в виду футбол, милый. Может, ты заберешь деньги и сбежишь из команды? Больше не будет никаких скандалов, никаких заморочек, и никто не обзовет тебя стариканом. В нашем мире будем только мы и малыш.
   – И голодная смерть.
   – Ну что ты, солнышко! Мы бесконечно далеки от нее, – заверила Кейт, но в глубине души испугалась. Если все так плохо, к чему тогда норковая шуба, кольцо?
   – Но все так непрочно! Мы не свили наше гнездышко, не сможем как следует обеспечить малыша даже на первые пять-десять лет. Однако еще один год успешных матчей все изменит.
   – Можем выгодно вложить мои деньги за показы.
   – Это твои деньги, – холодно ответил он. – Ты их хотела, ты их заработала. Я смогу заботиться о тебе и ребенке. И все на этом. Больше не обсуждается.
   – Как скажешь.
   Черты его лица стали мягче. Том и Кейт любили друг друга в вечернем полумраке, и ей вспомнился первый «медовый месяц» в Кливленде. Но на этот раз Том первым уснул в объятиях Кейт, и она смотрела на него – смотрела часами, размышляя, надеясь, что в этом году все сложится иначе, что команда войдет в положение Тома и никто не станет на него давить. Больше она ничего не хотела. Девочка становилась совсем взрослой.
   На следующий день после того, как они вернулись в Сан-Франциско, в газетах появилась статья, где черным по белому было написано – с Томом Харпером покончено. Во всех серьезных газетах так и было написано – с ним покончено. Прочитав это, он чуть с ума не сошел. Ему сразу стало понятно, кто нанес этот удар… команда… команда… он – старикан… Не сказав ни слова Кейт, он хлопнул дверью и ушел из дома. Она увидела его только в шесть вечера. В новостях.
   Он заявился домой к владельцу команды и угрожал убить его, потом подрался с тренером, который по стечению обстоятельств там оказался. И тот, и другой сообщили, что Том был пьян и вышел из-под контроля; по словам владельца команды, он вел себя как сумасшедший и нес какую-то чушь – якобы они сломали жизнь его сыну. Ведущий новостей тактично объяснил зрителям, что у Тома нет никакого сына; не нужно было объяснений, чтобы понять – Том двинулся рассудком. Сердце Кейт забилось где-то в горле. Ведущий продолжил рассказ – «мужчины вдвоем пытались усмирить Тома, но тот метался из стороны в сторону и разражался гневными тирадами. Внезапно он выхватил из кармана пистолет, наставил его на владельца команды, затем развернулся в сторону тренера и выстрелил. По счастью, он промахнулся, но раньше, чем кто-либо успел пошевелиться, он направил оружие на себя, неточно прицелился, выстрелил дважды и на этот раз попал. Тренер и владелец команды невредимы, Харпера увезли в больницу в тяжелом состоянии».
   Ведущий замолчал и печально посмотрел с экрана на зрителей, потом мрачно добавил: «Трагедия для американского футбола».
   На долю секунды Кейт показалось, что, если она сейчас переведет часы назад, ничего страшного не случится; или переключит канал и услышит, что все это неправда. Такого просто не может быть. Только не Том… пожалуйста, не Том… пожалуйста… она тихо застонала и тупо оглядела комнату, не зная, что теперь делать. По телевизору не сказали, в какой больнице Том. Как быть? Звонить в полицию? Членам команды? На телевидение? Почему ей никто не позвонил? Она вспомнила, что сама виновата – отключила телефон, желая пару часов вздремнуть. О, господи… что, если… что, если он уже мертв? Рыдая, она выключила телевизор и метнулась к телефону. Фелисия… Фелисия все знает… она поможет… Не раздумывая, она набрала рабочий номер Фелисии. Та была еще в магазине.
   Услышав новости, Фелисия пришла в ужас и велела Кейт не предпринимать никаких действий. Пока помощница вызывала такси, Фелисия позвонила в полицию и все разузнала. Тома отвезли в городскую больницу Сан-Франциско. Он был в критическом состоянии, но главное – он был жив. Фелисия пулей метнулась на помощь, недоумевая, почему Кейт позвонила именно ей. У нее ведь должен быть кто-то еще? Мама, близкая подруга? Они с Кейт неплохо ладили, но общались не так уж много, и в основном по работе. Все свободное время Кейт проводила с Томом. Он был смыслом ее жизни, человек, умирающий сейчас в городской больнице.
   Фелисия вошла в квартиру Кейт, оставив такси ждать у входа. Бедняжка кое-как оделась.
   – Надевай туфли, и пойдем.
   – Туфли? – На Кейт было жалко смотреть. – Туфли… – Ее глаза снова наполнились слезами, цвет лица стал серо-зеленым.
   Фелисия достала из шкафа черные балетки.
   – Держи.
   Кейт обулась и вышла, не взяв ни пальто, ни сумки. Фелисии пришлось накинуть ей на плечи свое пальто. Сумка Кейт была не нужна – ведь, кроме больницы, она никуда не собиралась. Да и могла ли она покинуть Тома? Четыре дня Фелисия провела в больнице вместе с Кейт. Том не выходил из комы, и прогнозы были самые плохие, но все-таки он был жив. Последствия выстрела в любом случае будут серьезны – Том больше не сможет ходить, и невозможно сказать, что станет с его рассудком.
   Фелисия ушла на работу, и, оставшись одна, Кейт совсем обезумела – металась, как заводная, от кровати Тома в коридор и обратно. За дверью палаты она могла дать волю слезам. Фелисия старалась изо всех сил, но заставить Кейт покинуть больницу было невозможно – она оплакивала Тома. Она сидела на кровати, смотрела в пустоту, плакала, курила, и врачи не могли дать ей успокоительное – оно повредило бы ребенку. Удивительно, как она вообще его не потеряла.
   Газеты на чем свет стоит ругали Тома. Кейт на чем свет стоит ругала себя. Как она не усмотрела? Как не заподозрила неладного? Почему не попыталась помочь? Почему не восприняла всерьез его депрессию? Она одна во всем виновата. Больше винить некого. Причиняя себе невыносимую боль, она воскрешала в памяти день за днем. Футбол стал всей его жизнью, футбол и убил его. Мысли о том, что он чуть не стал причиной смерти двух ни в чем не повинных людей, ужасали, и Кейт не верила, чтобы он мог сделать нечто подобное. Только не Том. Но то, что он сделал, было еще хуже. Он погубил сам себя. Добряк Том, озверевший от мрачных мыслей, мечтавший лишь доиграть последний год, лишь обеспечить своего сына. Кейт старалась не думать о ребенке – только о Томе. Она мерила шагами комнату, плакала и уворачивалась от осаждавших ее репортеров. Этот кошмар продлился семь недель. Наконец Том пришел в сознание.
   Слабый, сломленный, измученный, он понемногу выздоравливал. Стало ясно – он будет жить, вернее, жить будет то, во что он превратился. Ходить он уже никогда не сможет – только двигаться. А еще говорить. И думать. Но его сознание стало сознанием ребенка. Долгие дни в коме перенесли его в детство, средоточие нежности и любви. Он снова стал маленьким мальчиком, он не помнил выстрела, но узнал Кейт и расплакался в ее объятиях; сдавленные, беззвучные рыдания сотрясали все ее худенькое тельце. Он помнил, что она была ему близка, но не помнил, как. Иногда он принимал ее за мать, иногда за подругу. Он называл ее Кэти. Вот кто она теперь. Кэти. Больше не принцесса.
   – Ты не уйдешь от меня?
   Убитая горем, она покачала головой:
   – Нет, Том.
   – Никогда?
   – Никогда. Я очень люблю тебя и никогда не оставлю.
   Ее глаза вновь наполнились слезами, и силой воли она заставила себя думать о каких-то незначительных вещах. Нельзя думать о Томе, говоря эти слова – ее сердце не выдержит. Нельзя плакать. Нельзя, чтобы плакал Том.
   – Я тоже тебя люблю. Ты хорошая. – Сияющие, наивные глаза семилетнего мальчишки смотрели на нее с небритого, бледного лица взрослого мужчины, усталого и безнадежно больного.
   Прошло еще несколько недель, и он окончательно поправился, но это был уже не Том. Словно он куда-то ушел, оставив взамен себя маленького мальчика, выглядевшего в точности как он. Стало ясно – так будет всегда. Судебных разбирательств не последовало – все обвинения были сняты. Обвинять было некого, потому что больше не было Тома Харпера.
   Три месяца спустя после того, что Кейт и Фелисия называли несчастьем, Тома перевели в санаторий в Кармеле. Фотографы осаждали машину «Скорой помощи», на которой его туда отвезли. Том все хотел помахать им рукой, и Кейт с большим трудом удерживала его от этого, всячески отвлекая; наконец он затих, вцепившись в ее руку. Она уже настолько привыкла к вниманию папарацци, что начала узнавать лица. Три месяца они мучили ее, выпытывая подробности, ослепляя вспышками фотокамер, забираясь даже на крышу дома, чтобы сверху сделать снимок их с Томом квартиры. Кейт некому было защитить – у нее не осталось семьи, и журналисты узнали об этом. С немыслимой жестокостью они раздували историю за историей, в подробностях описывая, как из-за Тома родители отреклись от Кейт и для них она умерла. Бессонными ночами она рыдала в подушку и молила, чтобы ее оставили в покое, – но не тут-то было. Папарацци донимали ее до тех пор, пока Тома не перевели в санаторий. А потом, как по волшебству, о Томе и Кейт все мгновенно забыли. Будто их обоих не стало. Впрочем, здесь была доля правды – их не стало для светского общества. Наконец-то.
   Вслед за Томом покинула Сан-Франциско и Кейт. Новый дом уже ждал ее приезда. Фелисия просмотрела кучу объявлений и нашла то, что нужно. Хозяин дома, получивший его в наследство от матери, жил где-то на востоке, но продавать дом не хотел, собираясь в нем встретить старость. Пока же он, спрятанный в горах на севере Санта-Барбары, стал пристанищем для Кейт. До санатория в Кармеле, куда перевели Тома, отсюда было три часа езды. Фелисия заявила, что после родов Кейт обязана вернуться в Сан-Франциско, но будущей маме нравился этот тихий уголок – леса, поля, сбегающий по холму маленький ручей. Здесь хорошо было залечивать раны. Здесь хорошо было бы поселиться с Томом… но об этом Кейт, подписывая договор об аренде, старалась не думать.
   Спустя четыре месяца дом стал для Кейт родным. Она проснулась на рассвете – в животе толкался малыш, которому уже было тесно. Лежа неподвижно, слушая, как он шевелится, Кейт думала, что однажды придется рассказать ему обо всем. Сначала она хотела вернуть девичью фамилию, но потом отбросила эту мысль. Она – Кейт Харпер, ее семья – Том Харпер и больше никто. Ей не нужна фамилия отца, который уже не считает Кейт своей дочерью. И малыш, когда родится, тоже получит фамилию Харпер. Теперь Том не понимал, почему у Кейт большой живот, а может быть, просто не обращал внимания. Дети такими вещами не интересуются, пока их это никак не коснулось. Она продолжала навещать Тома, сначала очень часто, потом чуть реже – из-за беременности ей становилось все тяжелее, – но не меньше двух раз в неделю. Она всегда была рядом. И всегда будет рядом, как раньше он всегда был рядом с ней. Никаких других вариантов быть не могло. Так распорядилась судьба, и Кейт смирилась. Она отдавала отчет в своих словах. Она знала – Том останется таким на всю жизнь, сколько бы эта жизнь ни продлилась. Может быть, «достаточно долго», как сказал врач, но вряд ли по-настоящему долго. А может быть – всего год или два. Так или иначе, скоро он начнет стареть, и никто не сможет ничего с этим поделать. Но Кейт будет любить его и таким. Она всегда будет любить его. Ведь он по-прежнему остался Томом, и порой, замечая в его глазах отблеск былого света, Кейт надеялась, что… но попытки обмануть себя были тщетны. Теперь не он будет о ней заботиться, а наоборот. Она даже плакать себе больше не позволяла.
   Пообщавшись с Фелисией по телефону, Кейт поднялась с постели, открыла окно, глубоко вдохнула свежий летний воздух и улыбнулась сама себе. В саду расцвели цветы. Нужно нарвать их и привезти букет Тому. Которого она очень любит. И будет любить всю жизнь. Что бы ни случилось.
   Часы на ночном столике показали шесть двадцать пять. Если она хочет успеть в больницу до десяти, через полчаса надо уже выехать. Было страшно так водить. Было страшно так взрослеть – но пришлось. Кейт Харпер уже ничуть не походила на ту маленькую девочку, какой была совсем недавно. Малыш в животе заворочался. Она стянула с себя ночную рубашку и встала под душ. Предстоял долгий день.

Глава 2

   Кейт прибавила скорости, и синий автомобиль-фургон послушно заспешил по гравию. Маленький «Мерседес», подарок Тома, остался в прошлом. Теперь такая роскошь была ни к чему. Новая машина подходила ей куда больше. Из-за горизонта показались холмы, все еще покрытые буйной зеленью, правда, кое-где уже побуревшей. Лето подходило к концу, и это было хорошее лето – в меру жаркое, в меру дождливое. У Кейт каждый раз перехватывало дыхание от красоты пейзажа – за спиной горы, а впереди холмы, усеянные цветами и рощицами деревьев. Вдалеке паслись стада. Сказочное место, живая картинка из детской книжки… как хорошо будет здесь ребенку! Он вырастет сильным и свободным, он будет играть с детьми скотоводов и фермеров. Он вырастет здоровым, жизнерадостным, он не будет скован устаревшими догмами, как ее родители, не будет подвластен вспышкам гнева, как Том. Он будет бегать босиком по лугам и сидеть у ручья, окунув ноги в воду. Она сплетет ему гамак, заведет домашних животных, может быть, даже купит лошадь. Разве не такой жизни Том хотел для сына? А если родится девочка, ее детство будет таким же безоблачным и счастливым. Повзрослев, она может отправиться в большой мир, если захочет, но для Кейт туда возврата нет. Хватит с нее. Пусть все о ней забудут, пусть никто больше ее не тревожит – ни репортеры, ни родители, никто. Теперь ее дом – здесь. Она нашла свое место в жизни, она выбрала свою роль. Вдова Харпер. Будто персонаж плохого вестерна, подумала Кейт и сама рассмеялась этой мысли; включила радио, закурила. Стояло прекрасное летнее утро, и Кейт стало неожиданно хорошо. Беременность протекала куда легче, чем она себе представляла, а может быть, на фоне всего происходящего Кейт просто не замечала ее трудностей. Так много мыслей, так много тревог, так много принятых решений – кто станет обращать внимание на изжогу и судороги в ногах? Но тем не менее это была удивительно легкая беременность. Видимо, благодаря спокойной, размеренной жизни в деревне. В самом деле спокойной, если не считать поездок к Тому. И мыслей, одолевавших по возвращении.
   По радио звучали мелодичные баллады, чередуясь с хитами рок-н-ролла, объявлениями и новостями. Лето. Все в отпуске, отдыхают, путешествуют, ходят на пляж. Трудно было представить, что раньше жизнь Кейт была такой же. Теперь она состояла лишь из поездок к Тому и работы над книгой. Иногда она приходила в детскую и, сидя в кресле-качалке, представляла себя с ребенком на руках. Сможет ли она полюбить его? Она не представляла себя матерью, как бы сильно малыш ни толкался в животе. Отдавая себе отчет, что скоро он появится на свет, она все же не могла привыкнуть к этой простой мысли. Будет ли он похож на Тома? Хорошо бы… Если родится мальчик, она назовет его Тайг, если девочка – Блэр. Ей хотелось выбрать необычное имя, чтобы ребенок с самого начала чувствовал себя особенным. Том, наверное… она вздохнула, докурила сигарету и сделала радио погромче. Довольно этих мыслей. Высунувшись в окно, она позволила легкому утреннему ветру играть с ее волосами. Сегодня она не стала заплетать их в косички. Тому всегда нравились ее распущенные волосы. Джинсовый сарафан стал ей, пожалуй, слишком тесным. Том не заметит, но швы, казалось, были готовы лопнуть. Придерживая живот одной рукой, второй Кейт посильнее надавила на газ. Малыш снова заворочался, совсем как щенок, когда он укладывается на коленях. Улыбнувшись этой мысли, Кейт прибавила скорость до восьмидесяти пяти миль в час. Хотелось приехать побыстрее. Поскорее увидеть Тома.
   Два с половиной часа спустя поворот был совсем рядом. Все ориентиры были хорошо знакомы. Большая зеленая реклама ресторана за углом. Белый дом с голубыми ставнями. Унылый маленький отель. И рядом – поворот. Она свернула вправо и снизила скорость, занервничала, выключила радио и закурила новую сигарету – все равно пришлось ждать на перекрестке, пока проедут другие машины. Еще пятнадцать миль – и она в Кармеле. Санаторий, расположенный в сельской местности, был по-своему очарователен. До моря было довольно далеко, но повсюду кружили чайки в поисках пищи.
   Кейт снова нажала на газ, повернула направо. Узкая дорога вывела ее к дорожке поменьше, скорее даже тропинке, убегавшей в заросли деревьев и кустов, на которых зрели наливные ягоды. Кейт захотелось выйти из машины и нарвать этих ягод – в детстве она частенько так делала. Но времени совсем не было – часы уже показали девять тридцать. Том, должно быть, гуляет или размышляет, лежа в гамаке – он так часто делал. Кейт хотелось узнать его мысли, но он ничего ей не рассказывал, только смеялся в ответ на ее расспросы. Иногда он казался прежним Томом, тем Томом, которому было о чем думать, который просто дразнился и в любую минуту мог снова стать самим собой. В такие минуты Кейт любила его еще больше – его сияющие глаза, его лучезарную улыбку… Красивый мальчик.
   Главный корпус ничем не отличался от любого другого большого дома в хорошем состоянии. Ослепительно-белый фасад хорошо сочетался с элементами желтого, почти на всех окнах стояли цветы в горшках, на газонах разбиты клумбы. Узкая извилистая тропинка вела к двери, на которой висела медная табличка с гравировкой «Дом на лугу». Всего три слова, ничего не говорившие посторонним; все посетители без того знали, куда пришли. Неподалеку виднелись домики поменьше, тоже бело-желтые, а чуть в стороне – с полдюжины маленьких, уютных на вид коттеджей. В коттеджах проживали самые привилегированные пациенты, вдвоем или поодиночке, а также помощник, задачей которого было заботиться о больных. В одном из таких коттеджей обитал и Том в компании помощника, тихого старичка по имени мистер Эрхард, который тактично удалялся, когда приходила Кейт. Огромная страховая сумма, которую Том получил как член команды, обеспечивала его проживание в санатории на десять-двенадцать лет. А потом Кейт что-нибудь придумает, но к тому времени… кто знает… врач сказал, что Том может прожить довольно долго.
   Трава под обутыми в сандалии ногами была мокрой. Кейт шла прямо к коттеджу Тома – ей больше не нужно было проходить проверки, все здесь уже привыкли к ней. Из окон главного корпуса видели, как она приехала, и можно было идти по своим делам, ни о чем не беспокоясь. Кейт легко нашла коттедж, но Тома там не оказалось.
   – Том? – Но ответа не последовало. – Мистер Эрхард? – Помощник, видимо, тоже ушел. Она осторожно открыла дверь и огляделась. Уютная комнатка была чисто убрана и смотрелась жизнерадостно. Вот почему Кейт выбрала «Дом на лугу». Она перебрала немало санаториев в пределах нескольких часов езды от Сан-Франциско, и все они были мрачными, унылыми, как и положено заведениям такого рода. «Дом на лугу» был полон света и надежды, спрятан от посторонних глаз. Время здесь замерло, как в сознании Тома. Этот санаторий скорее напоминал школу, и Кейт все казалось, что вот-вот она услышит голоса детей, поющих или играющих в бейсбол.
   – Том!
   Куда же он запропастился? Она опустилась в кресло и перевела дух. Сегодня ей было особенно тяжело дышать. Ребенок толкался все сильнее. Она три часа без перерыва провела за рулем, невзирая на все запреты врача. Но остановиться было нельзя. Она всегда торопилась изо всех сил, чтобы поскорее попасть сюда. На минуту она блаженно вытянула ноги, наслаждаясь минутным покоем в удобном кресле-качалке. Яркое, в мелкий цветочек, оно прекрасно сочеталось с покрывалами на обеих кроватях. Занавески из легкой белой кисеи развевались на ветру, на столике у окна стояла банка с ярко-желтыми цветами. Она знала – их нарвал Том. На стенах висели его рисунки, и в них чувствовалась рука взрослого мужчины, каким он больше не был. Он рисовал изящные акварели – цветы и птиц. Пока он не попал в санаторий, Кейт и не знала, что он умеет рисовать. Единственным его увлечением был футбол. А теперь он даже не помнил, что когда-то играл в команде. Словно для того, чтобы избавиться от этой сводящей с ума страсти, ему пришлось вернуться в детство. Так или иначе, от былой любви ничего не осталось.
   Коттедж идеально подошел бы любому – и больному, и здоровому, и взрослому, и ребенку. Кейт радовалась, что Тому было хорошо здесь. Он свободно перемещался по дому на инвалидном кресле, а мистер Эрхард помогал ему забраться в гамак, где он лежал и слушал, как поют птицы. Иногда Тому случалось провести так целую ночь – укрытый одеялами, он смотрел в звездное небо. Мистер Эрхард любил Тома. Прежде он был его фанатом и теперь гордился своими обязанностями.
   Снаружи послышался шорох. Кейт поднялась и услышала глубокий баритон мистера Эрхарда – тот рассказывал Тому историю. На минуту он замолчал – должно быть, заметил, что дверь коттеджа приоткрыта. Она услышала его шаги по каменным плитам мощеной тропинки и тут же увидела седую гриву волос.
   – Так-так. – Его голос был строгим, и по виду можно было сказать – вот человек, не терпящий вторжений без предупреждения. Но при виде Кейт его лицо смягчилось. – А, добрый день. Как самочувствие?
   – Ничего, жирею потихоньку, – ответила она, и оба засмеялись. – Как поживает наш друг? У него все хорошо?
   Мистер Эрхард довольно кивнул:
   – Весьма неплохо. Вчера столько картин нарисовал, а утром мы цветы собирали. Ну, он сам расскажет…
   – Эй! Энди! – послышался голос Тома. Его коляска застряла в траве. – Эй!
   – Иду, сынок. – Эрхард быстро метнулся прочь из коттежда, Кейт последовала за ним. Как ни странно, ее губы сами расплылись в улыбке, заулыбались и глаза. Почему она так радовалась этой встрече? Может быть, потому что Том навсегда остался для нее тем же Томом, и каждый раз она чувствовала все то же волнение и то же удовольствие от возможности видеть его, прикасаться, держать за руку, осознавать, что он рядом с ней.
   – Кэти! – радостно закричал он при виде ее. В его глазах заплясали веселые искорки, и он простер руки ей навстречу, радостно улыбаясь.
   – Здравствуй, солнышко. Как дела?
   – Классно! Сейчас такое покажу!
   Мудрые глаза мистера Эрхарда заблестели. Он довез коляску Тома до коттеджа, завез внутрь и тут же исчез, словно его и не было.
   – Твои рисунки – просто прелесть, ты умница. – Но она смотрела не на рисунки, а на Тома. Он загорел, выглядел сильным и веселым. Том Сойер, обитатель «Дома на лугу». Он подъехал к Кейт, и она, наклонившись, обняла его. Объятие получилось теплым и дружеским. Он испытывал к ней только такие чувства, зато вложил всю силу, чтобы их выразить.
   – Ты сегодня красивая, Кэти, – сказал он почти смущенно, когда разомкнулись объятия. Он взял со стола банку с цветами и вернулся к Кейт. – Я собрал их для тебя.
   Глаза Кейт наполнились слезами, но не от горя – беременность сделала ее сентиментальной.
   – Они прекрасны. – Ей снова захотелось обнять Тома, но нужно было подождать, чтобы не слишком утомить его. Пусть лучше сам обнимет ее, когда сочтет нужным.
   – Хочешь прогуляться?
   – Давай.
   Она перекинула сумку назад и принялась толкать его коляску. Почему-то сегодня она оказалась тяжелее, чем обычно, ну или Кейт просто слишком устала – живот словно весил тысячу фунтов. Том, как мог, помогал ей, и наконец они выбрались из домика, а там он уже сам управлял коляской. Колеса завертелись быстрее. Они выбрали самую гладкую дорожку, наиболее подходящую для прогулки.
   – Посидим у озера?
   Том обернулся к Кейт, кивнул и принялся радостно насвистывать себе под нос.
   Очаровательное маленькое озеро было под стать всему остальному в этом санатории. Кейт подарила Тому игрушечную лодку, и он частенько спускал ее на воду. По словам мистера Эрхарда, эта игра стала любимым занятием Тома, но сегодня они забыли захватить лодочку с собой. Кейт осторожно развернула кресло к воде и тяжело опустилась на траву.
   – Ну, как ты провел эту неделю?
   – А почему ты не приходила целую неделю?
   – Я была очень занята. Толстела. – Почему-то Кейт испытывала странное желание говорить с Томом о беременности, будто надеялась пробудить в нем воспоминания; но он не понимал, что она ждет от него ребенка, да что уж там – вообще не понимал, что она ждет ребенка.
   – Наверно, бегать тяжело, – сказал он, широко улыбнувшись, и едва подавил смешок. Кейт это развеселило. Она взяла его за руку, и над озером зазвенел ее смех.
   – Еще бы не тяжело! Я еле хожу, переваливаюсь, как старая наседка.
   Теперь и Том расхохотался, крепко сжав руку Кейт. Они еще долго продолжали обмениваться улыбками, пока внезапно лицо Тома не посерьезнело:
   – Ты заберешь меня с собой, Кэти? Я умею сам ездить в кресле. Если хочешь, и мистера Эрхарда тоже возьмем. Давай?
   Ну вот опять. Черт, черт, черт!
   Кейт медленно покачала головой, но не выпустила из рук его большую ладонь.
   – Тебе здесь не нравится, Том?
   – Я хочу домой, к тебе. – Его лицо стало таким грустным, что Кейт сглотнула ком в горле. Только не это! Ну не может она такое с ним обсуждать! И как ему объяснить? Он думает, она бросает его здесь одного.
   – Я пока не могу тебя забрать. Давай ты поживешь здесь немножко, а там посмотрим?
   – Потом ты тоже не сможешь! Я буду хорошо себя вести, честное слово!
   Его глаза наполнились слезами, и все, что могла сделать Кейт, – встать на колени и крепко обнять Тома.
   – Ты и так хорошо себя ведешь, и я тебя очень люблю. Обещаю, солнышко, скоро я заберу тебя домой.
   Повисло долгое тяжелое молчание, и оба предавались своим мыслям, скрываемым друг от друга.
   – А пока я буду приходить к тебе, мы будем играть, а мистер Эрхард – заботиться о тебе, и… – Продолжать было невозможно, Кейт с трудом сдерживала слезы. Но Том уже потерял нить разговора.
   – Ладно, ладно. Посмотри-ка! – Он взволнованно указал наверх, и Кейт, сморгнув слезы, подняла глаза к солнцу. – Красивая, да? Мистер Эрхард говорил, как она называется, но я забыл.
   Он показывал на зеленую с голубым птицу, крылья которой переливались на свету. Кейт улыбнулась Тому и снова села на траву.
   – Я принесла тебе кое-что вкусное. Устроим пикник?
   – Ух ты, правда?
   Она торжественно пожала ему руку:
   – Правда и ничего, кроме правды.
   Она любила радовать Тома, даже если речь шла всего-навсего о пикнике. Сегодня она принесла бутерброды с салями, чипсы, салат с макаронами, персики и корзинку вишен. А еще – целый термос лимонада и большой кусок шоколадного торта. Даже в еде Том предпочитал то, что любят дети.
   – Что там у тебя? – В его глазах снова заплясали искорки, и желание уехать отсюда домой к Кэти было забыто. На время.
   – Узнаешь, когда проголодаешься. – Она погрозила ему пальцем, и он схватил ее за этот палец. Такую игру они придумали, когда только познакомились, и играли в нее до сих пор. На секунду, на миг, на мгновение ока она позволяла Кейт поверить, что все осталось прежним.
   – Я уже проголодался!
   – Вот и нет. Ты просто хочешь посмотреть, что в корзинке. – Она лежала на траве, ленивая, тяжелая, как перевернутый кит, и улыбалась ему.
   – Я правда голодный! – Он снова рассмеялся, а вслед за ним и Кейт.
   – Когда ты успел проголодаться? Сейчас пол-одиннадцатого.
   – Мистер Эрхард ничего не дал мне на завтрак! – Он пытался сделать серьезное лицо, но никак не мог удержаться от смеха.
   – Враки, враки! Ты врунишка!
   – Ну же, Кэти! Сейчас умру от голода!
   – Что с тобой делать? – Она снова уселась и подумала: может, и впрямь пора достать корзинку? Если он так хочет есть, почему бы и нет? – А кстати, у меня для тебя подарок.
   – Какой? Скажи!
   – А вот не скажу.
   – Ах ты, жадина! – рассердился он совсем по-детски. Ему явно не терпелось получить и подарок, и вкусности, но Кейт лишь улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать его в нос.
   – Нельзя! – Том легонько хлопнул ее по губам.
   – Почему же?
   – Потому что ты жадина, вот почему! – Но он уже обнимал ее за талию, и они долго стояли так – он в кресле, она рядом. На этот раз она разжала объятия.
   – Я принесу все, что нужно. – Ее дыхание пропахло табаком, а день только начинался.
   – Тебе помочь?
   – Да, можешь взять корзинку.
   Он доехал до машины, Кейт шла за ним, греясь в солнечных лучах. Они болтали – он рассказывал ей, чем занимался, о своих рисунках, о новой игре, которую она привезла ему на прошлой неделе, о медсестре, которую он терпеть не мог, и о самом вкусном в мире обеде, – и Кейт слушала всю эту чепуху так серьезно, будто в ней в самом деле был смысл.
   Добравшись до машины, Кейт вынула корзинку и аккуратно поставила Тому на колени, а вслед за ней достала сверток, красный в белую полоску, перевязанный большой лентой.
   – Это тебе, любовь моя. – Она закрыла дверь машины и чуть подтолкнула коляску.
   – Поживее!
   – У нас проблемы?
   Если Тому надо облегчиться, ей самой не справиться. Придется позвать мистера Эрхарда.
   – Да нет же, глупая! Я хочу открыть подарок! – Крепко сжимая сверток одной рукой, другую он уже успел запустить в корзину и вытащил оттуда пригоршню черешен и маленький кусочек торта.
   – Ну-ка хватит, Том Харпер, а не то я…
   – Ничего ты не сделаешь, Кэти! Ты же меня любишь.
   – Это да. – Они обменялись улыбками, и Кейт усадила его на траву под деревом у коттеджа. Здесь было красиво. Может быть, скоро Тому все это надоест. Но не сейчас.
   – Можно открыть? – Он ждал согласия Кейт и, когда та кивнула, быстро разорвал бумагу. Дурацкий подарок, конечно, но Кейт не смогла устоять. Точно такой же она купила малышу.
   – Ух ты! Как его зовут? – Том крепко сжимал в объятиях большого плюшевого медведя. Кейт удивилась и обрадовалась этому неожиданному восторгу.
   – Не знаю. Может, ты мне скажешь? По-моему, вылитый Джордж.
   – Может быть. – Том задумчиво посмотрел на медвежонка.
   – А может, Люций? – Кейт снова улыбнулась. Она была рада, что купила такой подарок. Глупо, конечно. Ну и что? Главное, Тому понравился.
   – Только не Люций! Жуткое имечко! А, я знаю – Вилли!
   – Вилли?
   – Вилли! – Он потянулся к ней, раскинув руки. Кейт крепко обняла его и поцеловала в лоб. – Спасибо, Кэти, он такой красивый!
   – На тебя похож.
   Он легонько шлепнул ее медведем, и оба вновь расхохотались.
   – Хочешь посидеть в гамаке? Позвать мистера Эрхарда?
   – Нет, мне и так неплохо. – Он уже успел засунуть в корзинку обе руки по локоть и следующие полчаса вытаскивал оттуда вкусности, а довольный Вилли сидел у него на коленях.
   После обеда они отдыхали, и Кейт чуть не уснула возле коляски Тома, пригревшись на летнем солнышке. Легкий бриз играл ее волосами, и малыш наконец-то успокоился. Кейт и Том передавали друг другу корзинку с вишнями, кидались в деревья косточками и смеялись.
   – Когда-нибудь здесь вырастет целый вишневый сад, и никто не будет знать, откуда он взялся.
   – Только мы, да, Кэти?
   – Конечно.
   В его голосе ей послышалась нежная грусть, и Кейт подумала: а вдруг он все понимает? Но, может быть, лучше, чтобы он ничего не понимал? Кейт изо всех сил старалась не проболтаться – не дай бог, он придет в себя и немедленно попадет в тюрьму за причинение насилия, покушение на убийство или что там решит суд. Лучше уж ему остаться в «Доме на лугу», пребывая в сознании ребенка и не мучаясь угрызениями совести. Все это ей очень хорошо объяснил врач, и Кейт держалась, как могла. Но искушение было слишком сильным. В его голосе, взгляде, манере поведения нет-нет да и проскальзывало что-то напоминавшее о прежнем Томе, и невозможно было поверить, что пуля так сильно задела его мозг. Было слишком тяжело смириться, лишиться всякой надежды.
   – Кэти!
   – Да-да? – Она взглянула на него, сжимая в руке веточку вишни, о которой совсем забыла.
   – О чем ты думаешь?
   – Да так, ни о чем. Просто лежу тут и ленюсь.
   – Ты такая красивая, когда задумываешься. – Он деликатно отвел глаза от ее большого живота. Жаль, что она такая толстая, ну и ладно. Он все равно ее любит.
   – Спасибо, Том. – Она протянула ему стакан лимонада и снова легла на траву. Над ними раскинулось большое дерево, укрывая от яркого солнца; воздух был наполнен безмятежностью летнего дня. В абсолютной тишине до их слуха доносился лишь скрип двери где-то вдалеке, а потом дверь хлопнула – словно в дом бесшумно зашел ребенок за стаканом холодной воды.
   – Хорошо тут, правда?
   Он кивнул и пульнул очередной косточкой в стену коттеджа.
   – Мне нужна рогатка.
   – Куда же без нее!
   – Нет, не чтоб стрелять в людей, – обиделся Том, – а вот, например, кидать косточки. Или бумажки. В деревья, а не в кого-нибудь. – И на его лице снова появилась хитрая, озорная улыбка.
   – Откуда ты вообще знаешь о рогатках? Из них сто лет никто не стреляет.
   – Видел по телевизору.
   – С ума сойти!
   – Может, я сам смогу сделать.
   Но Кейт уже не слушала – внезапно ребенок что есть силы толкнул ее в ребра. Она глубоко вздохнула, медленно выдохнула и подумала, что надо бы собираться. Уже почти два, а до дома ехать долго. Она и так пробыла здесь почти четыре часа. Не то чтобы долго, но достаточно.
   Кейт посмотрела на Тома – тот сосредоточенно метился косточкой в стену. Его щека была измазана шоколадным кремом, который Кейт тут же стерла, а потом перевела взгляд на коттедж. Час назад там скрылся мистер Эрхард.
   – Я отойду на минутку, ладно, солнышко? Тебе что-нибудь нужно?
   – Не-а. – Том радостно мотнул головой.
   Мистер Эрхард терпеливо ждал ее, читал газету и курил трубку. Не самое интересное занятие в такой солнечный день.
   – Уже уходите?
   – Собираюсь.
   – Как это врач вам разрешает сюда приезжать? – Он отечески улыбнулся Кейт. – Или вы без разрешения?
   – Скажем так, мы нашли компромисс.
   – Вот как? Но я бы вам посоветовал пропустить пару недель. Я уж развлеку Тома. Может, он и рассердится на вас, когда вы вернетесь, но вашего отсутствия не заметит.
   Тяжело и больно было осознавать, что мистер Эрхард прав.
   – Ну, посмотрим, как я буду себя чувствовать.
   – И то хорошо.
   Она ненадолго заглянула в ванную и вышла. Мистер Эрхард последовал за ней и, увидев Тома, приветливо помахал ему трубкой.
   – Так вот кто обстреливает дом вишневыми косточками! – сказал он с напускной строгостью, но не сдержал улыбки, и Том улыбнулся ему в ответ. – Спорим, не попадешь вон в то дерево?
   Том как раз в него и попал.
   – Вы уж присмотрите за этим хулиганом, мистер Эрхард! Он уже хочет рогатку.
   – Помните? Как в том вчерашнем фильме, ну, где мальчик… – Рассказ Тома вышел длинным и запутанным, но мистер Эрхард с легкостью включился в беседу, и даже Кейт заслушалась. Ей ужасно не хотелось прощаться с Томом. Ей никогда не хотелось с ним прощаться. Казалось, она должна была испытывать облегчение, но нет. Облегчением было видеть Тома, а разлука с ним надрывала сердце.
   – Ладно, милый, я пойду, но скоро вернусь.
   – Ладно, Кэти, до скорого. – Том почти равнодушно помахал ей рукой, уже забыв, о чем просил утром. Его дом был здесь. Он даже не расстроился от того, что Кейт уходит. Она поцеловала Тома в щеку, сжала его плечо.
   – Заботься о Вилли, солнышко. – Кейт с улыбкой на лице и тяжелым камнем в груди пошла к машине. Том сидел в коляске, крепко обняв медвежонка. Она проводила Тома взглядом и даже опустила окно, чтобы помахать ему на прощание, но он был увлечен беседой с мистером Эрхардом.
   – Пока, Том. Я тебя люблю.
   Эти слова она прошептала сама себе, уезжая.

Глава 3

   Никогда еще путь домой не казался таким долгим. Перед глазами Кейт все еще стоял образ Тома с медвежонком в обнимку, а в ушах звучал его голос. Она постаралась ни о чем не думать и слушать радио, но тут ноги свело судорогой, и очень захотелось поскорее приехать. День был слишком длинным, и все тело Кейт охватила усталость; она с трудом представляла, как дойдет от машины до дома. Может быть, мистер Эрхард прав, и ей в самом деле стоит немного отдохнуть. Всего через три недели появится малыш. Ни о чем этом она думать не могла. Ни о малыше, ни о Томе. Только о том, как добраться до дома и сбросить с себя одежду, сковавшую тело. Прошло никак не меньше тысячи лет, прежде чем она наконец свернула на подъездную дорожку, и Кейт даже не заметила красный автомобиль «Альфа Ромео», припаркованный возле самого ее дома. Она кое-как выползла из машины, с минуту постояла, растирая затекшие лодыжки, и черепашьим шагом поплелась к двери.
   – Да ты в отличной форме! – услышала она над ухом низкий голос Фелисии Норман и чуть не подпрыгнула от удивления. – Да расслабься, это всего лишь я, старушка – повитушка.
   Кейт подняла глаза и рассмеялась:
   – Господи, Лисия, напугала до полусмерти.
   – У тебя еще хватает сил пугаться? Тогда посмотри в зеркало. Что ты с собой сделала? – Она выхватила у Кейт опустевшую корзинку, и подруги медленным шагом побрели к дому.
   – Какая тебе разница? Что ты вообще тут делаешь?
   – Решила, что мне пора отдохнуть, а тебе – принять гостей.
   – Отдохнуть?
   – Еще как! Целых четыре дня.
   Фелисия была рада, что приехала. Кейт выглядела совершенно изможденной, и если ее так утомляют поездки к Тому, то задача старшей подруги – хотя бы ненадолго удержать ее от них. Это же безумие какое-то!
   – Как это тебя еще не уволили благодаря мне? – Кейт улыбалась, что, безусловно, было хорошим знаком.
   – Меня? Как я сама не уволилась! Еще одно шоу в этом месяце – и точно слегла бы с нервным срывом.
   Ее помощница слегла бы тоже – желая как можно больше времени проводить с Кейт, Фелисия всю ответственность переложила на плечи несчастной помощницы. Это стоило Фелисии сумочки от Гуччи и ужина в «Трейдер Викс», но Кейт была важнее, и Фелисию не отпускало чувство, что сейчас подруге особенно нужна ее помощь. Да, правильно она сделала, что приехала. Поставив корзинку на кухонный столик, она огляделась. Красивый дом. Хороший выбор.
   – Как дела у Тома?
   – Да нормально. Как всегда.
   Фелисия кивнула и опустилась на стул, а следом и Кейт.
   – Да уж, Лисия, выглядишь ты хуже меня, зато водишь быстрее. Хочешь допить остатки лимонада?
   Фелисия скорчила гримасу:
   – Я тебя, конечно, люблю, но не настолько, чтоб пить с тобой лимонад. И придет же такая глупость в голову!
   Кейт виновато улыбнулась:
   – Уж прости, не могу предложить ничего поинтереснее.
   – И не надо, – с коварной ухмылкой ответила Фелисия и бодрой походкой прошла к шкафчику. – Я на прошлой неделе оставила тут вермут и джин, а сегодня принесла оливки и лук. – Не переставая улыбаться, она вынула из сумки маленькие баночки.
   – Да ты прирожденный скаут!
   – Самый настоящий! – Она вынула из шкафа бутылки и приготовила себе мартини. Кейт сидела на стуле слишком прямо. – Опять изжога?
   Подруге были знакомы все выражения лица Кейт. Она предугадывала по ним что угодно, от изжоги до истерики. Уж это точно была изжога.
   – Думаю, я вишен переела. Похоже, у меня несварение.
   И колики в придачу. Только этого и не хватало – боли в огромном животе. Бедный малыш, каково ему придется? Кейт захихикала.
   – Может, мне просто нужно выпить?
   Обе знали – пить ей не нужно. Кейт уже долгие месяцы прекрасно обходилась без алкоголя.
   – Может, ты приляжешь? Я приму душ, а потом мы вместе приготовим обед. – Фелисия стала такой деловитой, словно пришла к себе домой.
   – Ты поможешь мне с готовкой?
   – Да. Раздевайся и ложись.
   – Хорошо, мамочка.
   Отдохнув, Кейт почувствовала себя гораздо лучше. А после душа – совсем хорошо. Фелисия чем-то гремела на кухне, и Кейт ненадолго заглянула в детскую. Вот он. Вилли. Такой же медвежонок, как и у Тома. Интересно, что он сейчас делает? Лежит в объятиях Тома или валяется в углу, позабытый? Она погладила мишку и вышла из комнаты.
   – Что ты готовишь?
   – Спагетти!
   Догадаться было нетрудно. Фелисия умела готовить всего три блюда – яичницу, стейк и спагетти.
   – Отлично. От спагетти можно потолстеть на пять фунтов, но какое это сейчас имеет значение.
   Они ужинали при свечах, и Кейт была рада компании подруги. Она уже отвыкла от общения с людьми, не считая Тома. Фелисия добавила в ее унылую жизнь перца – правда, гораздо больше, чем требовалось. Переперчила, без умолку развлекая Кейт рассказами о том, кто с кем переспал, кто кого повысил, уволил, а кто вообще оказался геем. Но подруга слушала невнимательно и не разражалась хохотом при каждом удобном случае, как раньше.
   – Что с тобой, моя радость? Почему ты такая зеленая? Из-за спагетти?
   – Да нет, все проклятые вишни.
   Гнетущая, гложущая боль в животе вновь вернулась, став еще сильнее.
   – Вишни, как бы не так. Ты просто устала. Иди поваляйся на диване. Или хочешь лечь в кровать?
   – Я не устала. – Скорее разнервничалась, но после встреч с Томом она нервничала всегда. Пришлось снова лечь на диван и дразнить Фелисию уже оттуда:
   – А может, и впрямь не вишни, а твои прескверные спагетти.
   – Иди ты знаешь куда? Я готовлю лучшие спагетти на всем Западе!
   – Мама мия, донья Фелисия!
   Подружки продолжали болтать и смеяться, Фелисия приготовила себе еще мартини, но Кейт становилось все хуже и хуже.
   – Пожалуй, все-таки лягу в кровать.
   – Спокойной ночи. – Фелисия улыбнулась Кейт, и та пошла в свою комнату. Посуда была уже вымыта. Хорошо, что Фелисия приехала! Кейт захотелось сказать это еще раз, но слова были бы уже лишними.
   В девять Кейт уже спала, а Фелисия устроилась на диване с книжкой. Да, неделя выдалась трудной, но она не так уж устала. Просто ей было приятно расслабиться, сидеть и читать, ни о чем не беспокоясь. Она так увлеклась сюжетом, что оторвалась от книги лишь в час ночи, услышав, что Кейт возится у себя в комнате. Присмотревшись, Фелисия увидела полоску света из-под двери.
   – У тебя все хорошо? – Фелисия нахмурилась, ожидая плохих новостей. Но голос Кейт был бодрым.
   – Да.
   – Живот прошел?
   – Хм… нет.
   Пару минут спустя Кейт вышла из комнаты, облаченная в бело-розовую ночную рубашку, и застыла в дверном проеме. Она казалась маленькой девочкой, только непомерно раздутой, и на лице ее сияла широкая улыбка.
   – Фелисия… – прошептала она, и улыбка стала еще шире.
   – Что, что такое? – Фелисия не знала, что и подумать. Она никогда не видела Кейт до такой степени счастливой.
   – Мне кажется, это не из-за вишен. По-моему… началось!
   Кейт готова была смеяться от счастья. Ей было страшно – роды начинались преждевременно, и, конечно, она волновалась, но какое же это было счастье! Малыш появится на свет!
   – Ты имеешь в виду… роды? – Фелисия внезапно побледнела.
   Кейт кивнула:
   – Я не уверена, но, по-моему, да.
   – Но ведь еще рано!
   Кейт снова кивнула – судя по всему, ее это совсем не огорчало.
   – Восемь месяцев – нормальный срок, а тут прошло уже восемь с половиной.
   – Ты звонила врачу?
   Она кивнула в третий раз, очень торжественно, как настоящая героиня. Да! У нее будет ребенок! Может быть, даже сегодня. Хватит ждать! Сегодня все закончится! Сегодня все начнется!
   – Он велел перезвонить через час или раньше, если схватки усилятся.
   – У тебя схватки? – Фелисия нервно сжала в руке книгу и обеспокоенно взглянула на подругу.
   – Да, это они. А я сначала приняла их за несварение желудка! Но они становились все сильнее, сильнее, и вот… – Устав от разговоров, Кейт схватила руку Фелисии и положила на свой раздутый живот. – Потрогай!
   Фелисия почувствовала, какой он тугой и твердый. Словно это был не живот, а пол или стена, нечто вот-вот готовое треснуть.
   – Господи, ужас какой! Больно?
   Кейт покачала головой. Ее глаза все так же сияли, на лбу показались капли пота.
   – Нет, не больно. Просто он очень, очень тугой.
   – Может, тебе чем-то помочь, солнышко?
   Руки Фелисии тряслись. Кейт рассмеялась:
   – Только в обморок не упади, а то я тебе задницу надеру. Я так рада, что ты со мной!
   – А я-то как рада… – Но по виду Фелисии было ясно – она совсем не рада. Кейт снова рассмеялась:
   – Да расслабься ты!
   – Угу. – Фелисия глубоко вздохнула и присела на спинку дивана. – Я, знаешь ли, что угодно могу выдержать. Но только не это. Дети – не мое. Вот совсем не мое, господи… надо выпить.
   Невозмутимой Фелисии Норман изменило привычное хладнокровие; Кейт, напротив, была совершенно спокойна. Ведь она почти девять месяцев ждала этого!
   – Не надо тебе пить, Лисия. Ты мне нужна.
   Эти слова отрезвили Фелисию, и она подняла глаза на подругу. Судя по виду Кейт, ей вряд ли кто-то был нужен.
   – Правда?
   – Да.
   Лицо и голос Кейт напряглись. Фелисия уже знала, что это значит.
   – Схватки?
   Кейт кивнула. Взгляд ее затуманился, и Фелисия нежно взяла подругу за руку. Кейт сжала ее изо всех сил. Схватки усилились.

Глава 4

   Схватки накрывали одна за другой, и в перерывах между ними Кейт едва успевала судорожно глотать воздух.
   Фелисия, нервничая, сидела рядом, у больничной кровати, и держала Кейт за руку. Из-за холмов только что выглянуло яркое солнце с золотым ореолом вокруг.
   – Принести льда? – Голос Фелисии в тишине комнаты прозвучал неожиданно резко. Кейт мотнула головой. Говорить она не могла. Только часто-часто дышала, как учили на курсах для будущих мам, которые она прилежно посещала за два месяца до родов.
   – Устала?
   Кейт снова мотнула головой, закрыла глаза и перестала дышать по методике. Она успела лишь раз вдохнуть воздух как следует, и все ее тело сотряс новый спазм боли. Мокрые спутанные волосы прилипли ко лбу, и уже в который раз за эту ночь Фелисия вытерла лицо подруги влажным полотенцем. Радостное возбуждение покинуло Кейт. Сейчас ее лицо выражало только одно – боль.
   – Держись, малышка, осталось немного.
   Кейт вряд ли услышала эти слова. Она снова дышала часто-часто, но внезапно тихий стон перерос в жуткий надрывный крик. Фелисия чуть не подпрыгнула – подруга металась в постели, и голова ее судорожно моталась из стороны в сторону.
   – Лисия… не могу… не могу… больше… – Кейт с трудом успевала выдохнуть даже эти короткие слова. Боль возвращалась, боль рвала на части, и стоны сменялись воплями.
   – Кейт… держись, детка…
   О, господи. К такому Фелисия была точно не готова. Страшнее, чем в фильмах! Она громко звала на помощь, сходя с ума от ужаса, а Кейт плакала.
   Не прошло и минуты, как в дверь просунулась голова медсестры.
   – Ну, девочки, как дела?
   Фелисия смерила ее ледяным взглядом:
   – Разве непонятно?
   Она готова была убить эту медсестру. Ей что, совсем наплевать на Кейт? Бедная девочка бьется в агонии, а она и пальцем не пошевелит. А если Кейт погибнет?
   – По-моему, неплохо. – В глазах медсестры плясали веселые искорки. Подойдя к кровати, она взяла Кейт за руку: – Ты почти справилась. Осталось совсем чуть-чуть. Скоро станет полегче, и тогда начнешь тужиться.
   Голова Кейт бешено моталась. Пот струился по лицу, смешиваясь со слезами.
   – Не могу… не могу… – Горло сжал рвотный спазм, но рвоты не последовало.
   – Все ты можешь! Подышу с тобой вместе. – Медсестра принялась дышать, при этом придерживая голову Кейт. – Ну, Кейт, давай же!
   Лицо несчастной снова исказилось от боли.
   – Так… еще…
   Фелисия готова была упасть в обморок, но Кейт вроде бы полегчало. Может быть, сейчас это наконец закончится? Господи, ну какой же кошмар. Господи, за что людям такие муки? Мысли Фелисии оборвались. Снова стон. Снова крик. Медсестра ласково замурлыкала, успокаивая. Бедная Кейт, как она держится? Она ведь такая хрупкая… Ни один ребенок не стоит таких страданий. Ни один мужчина. Никто. Глаза Фелисии наполнились слезами, и она перевела взгляд на восходящее солнце. Она больше не могла смотреть, как мучается подруга. Кейт и так пришлось многое вытерпеть, а теперь такое. Фелисия отвернулась от окна и встретила ласковый взгляд медсестры:
   – Почему бы вам не выпить кофе? Мне кажется, кофейня давно открылась.
   – Нет, спасибо. Я…
   – Идите, идите, мы сами справимся.
   Она была права – Кейт явно стало легче. В ее глазах, по-прежнему полных боли, появилось выражение мужества. Она была готова бороться до конца. Да, это была борьба, это был упорный, тяжелый труд, и помощь Фелисии сейчас точно никому не требовалась.
   – Хорошо. Скоро вернусь.
   – Если что, мы тут. – Медсестра жизнерадостно улыбнулась и снова часто задышала вместе с Кейт. Фелисии показалось, что она тут лишняя. Интересно, что чувствуют мужчины, которые присутствуют на родах? Каково им видеть мучения любимых женщин? Ведь им самим не суждено испытать ничего подобного. Как и Фелисии, которая точно знала – в жизни на такое не пойдет. Потому что никого не полюбит по-настоящему. Как Кейт полюбила Тома. От этих мыслей у нее снова сжалось сердце, и она уныло поплелась в кофейню. Ей не хотелось кофе, ей хотелось только одного – чтобы это поскорее закончилось, и можно было вернуться домой и лечь спать. День в пути и бессонная ночь вымотали ее.
   – Как дела у миссис Харпер? – поинтересовалась у Фелисии степенная пожилая медсестра, сидевшая за столиком. Город был маленький. Должно быть, эта женщина всех знала по именам.
   – Не знаю. По-моему, это ужас какой-то.
   – А у вас дети есть?
   Фелисия безучастно покачала головой. К чему говорить с незнакомцами о личном? Женщина кивнула:
   – Через пару дней она все забудет. Может, немножко поговорит об этом, но потом забудет. Вы запомните на всю жизнь. Она – нет.
   – Наверное. – Фелисия немного помолчала, желая, чтобы говорила медсестра. Ей важно было услышать слова поддержки, неважно, от кого. – Надеюсь, скоро все закончится.
   – Может быть, скоро. А может быть, нет. Всякое бывает. Первый ребенок, да?
   Фелисия кивнула. В первый раз, кажется, больнее. Первый ребенок. И, наверное, единственный. Бедная Кейт…
   – Не стоит грустить. Все будет хорошо. Как только родится малыш, она будет плакать, и смеяться, и звонить своим старикам, и родственникам, и… она, кажется, вдова? – Лицо женщины тут же помрачнело.
   – Да.
   – Это просто ужасно. В такое время… Почему он умер?
   – Несчастный случай, – ответила Фелисия и замолчала, словно закрыла дверь в комнату, куда посторонним вход был воспрещен. Она уже сказала все, что можно.
   – Мне так жаль… – Медсестра не кривила душой, она и впрямь сочувствовала. Фелисия натянуто улыбнулась и пошла к стойке. Кофе должен помочь.
   Она вышла из кофейни, не пробыв там и пяти минут. В былые времена она готова была торчать там сутками, но только не теперь. Нельзя же оставлять Кейт одну! Горячий кофе обжег Фелисии горло, от тоста она отказалась. Какая дикость – есть тосты, когда Кейт бьется в агонии! От этой мысли Фелисию едва не стошнило. Она постаралась отвлечься и сама не заметила, как поймала себя на мыслях о Томе. Думает ли о нем Кейт или она сейчас не в силах ни о чем думать? Том. Это он должен быть здесь, а не Фелисия. Но он никогда не увидит своего ребенка. Никогда не узнает, что стал отцом. Девушка за стойкой опустила чек в пустую чашку Фелисии, и та, не глядя, оставила пятьдесят центов. Не время думать о деньгах. Пора возвращаться к Кейт.
   Черные сандалии тихо зашуршали по больничному коридору. Фелисия взглянула на себя в зеркало – до чего же помятый вид! Черный брючный костюм из хлопка, неделю назад купленный в собственном магазине, выглядел так, словно в нем всю ночь спали; тяжелый индийский браслет из серебра оставил на руке глубокую вмятину. Сколько еще ждать? Сколько может вынести Кейт? Роды начались чуть ли не в полночь, а сейчас почти семь утра. Фелисия открыла дверь – да, дела пошли по-другому. С лица Кейт стекал пот, волосы были мокрыми, словно она стояла под душем, голубой больничный халат прилип к телу, костяшки пальцев побелели – так крепко она вцепилась в руку медсестры. Но глаза заблестели, щеки порозовели, и движения стали другими – с бешеной рыси она словно перешла на галоп. Ей стало легче? Этого Фелисия не могла понять, а медсестра была слишком занята, чтобы ответить – она учила Кейт очистительным вдохам, отдавая короткие и четкие, как военные, приказы. Кейт изо всех сил старалась слушаться. Фелисия заметила, как медсестра свободной рукой трижды нажала кнопку вызова.
   Хорошо или плохо шли дела? Фелисия боялась спрашивать, боялась отвлекать медсестру и Кейт, погруженных в свое дело, и чувствовала себя здесь совсем не к месту. Но вскоре даже она поняла – что-то изменилось. Все изменилось. Лицо Кейт озарилось светом – Фелисия никогда раньше не видела такого света, и ей снова захотелось вместе с подругой пройти этот путь до конца, выиграть эту бешеную гонку и повязать ленту победительницы ей на грудь. Кейт должна была победить – это чувствовалось. Она даже улыбнулась в перерыве между двумя чудовищными схватками. Улыбка ушла, но настроение осталось.
   Медсестра вновь нажала на кнопку. Дверь распахнулась, вошли две медсестры в голубой униформе, похожей на пижамы, и ввезли каталку.
   – Врач ожидает во второй палате. Как дела?
   У них был такой беспечный, беззаботный вид, что даже Фелисия, глядя на них, немного расслабилась. Кейт, судя по всему, вообще никого не замечала. Медсестра выждала, пока пройдет очередная схватка, и повернулась к женщинам в голубом:
   – Мы готовы. Совсем готовы. Правда, Кейт?
   Та кивнула и впервые за все время осмотрелась вокруг, ища глазами Фелисию, а найдя, попыталась с ней заговорить. Было трудно – схватки одолевали, и медсестрам с трудом удалось уложить Кейт на каталку, но ей очень, очень нужно было что-то сказать подруге:
   – Будь со мной… прошу, Лисия…
   – Сейчас?
   – Хочу, чтобы ты… – Говорить становилось все труднее, воздуха не хватало, словно, пока шли схватки, ей перекрыли кислород. Потоки пота заструились по лицу к шее, но Кейт все же докончила фразу: – Когда появится малыш… ты… тоже…
   Фелисия поняла слова Кейт, но не увидела никакого смысла. Зачем ей там находиться? Рядом с Кейт будут медсестры, от них куда больше помощи. Однако, глядя в глаза подруги, она поняла, что отказать не сможет.
   – Конечно, солнышко. Ты делай свое дело, а я буду держать тебя за руку.
   Каталку повезли по коридору, Фелисия шла бок о бок с ней. Медсестра, шагавшая позади, удивленно подняла бровь.
   – Вы будете присутствовать при родах?
   Фелисия лишь на секунду задумалась и твердо ответила «да». Она не могла оставить Кейт, хотя от одной мысли о предстоящем у нее скрутило живот.
   – Тогда вам нужно принять душ и переодеться.
   – Где?
   – Здесь. – Медсестра указала на дверь. – Вам поможет дежурная медсестра. Ждем вас во второй палате.
   – Во второй?
   Медсестра безучастно кивнула – ее куда больше занимала Кейт, от боли выгибавшая спину.
   – Потерпи, детка. Мы почти приехали. Сейчас. Сейчас. Вот положим тебя на стол и…
   Они скрылись за дверью, а Фелисия отправилась в душ. Не прошло и трех минут, как она в стерильной голубой униформе и ботинках на плоской резиновой подошве пулей метнулась во вторую палату. Дежурная медсестра рассказала, как туда попасть. Фелисия нажала кнопку лифта и вошла внутрь – очень аккуратно, стараясь ни к чему не прикасаться. Раз уж она будет держать за руку Кейт, ее ладони должны быть стерильно чистыми, а иначе придется снова отправляться в душ, и бедняжка Кейт будет все это время ждать свою незадачливую подругу. И так уже прошло много времени. Узкая зеркальная панель отразила лицо Фелисии, и она ухмыльнулась. Совсем как персонаж сериала про врачей: волосы завязаны в узел и убраны под голубую шапочку наподобие тех, что для душа, на лице маска. Боже правый, да ее могут принять за медсестру! С этой ужасной мыслью она вошла в палату и поняла, что примут ее только за посетительницу. Все остальные были очень заняты. Кейт лежала под белыми простынями, высоко подняв ноги. Фелисия всегда считала такой обычай грубым и жестоким, но Кейт было все равно. Она то и дело поднимала голову, будто желая увидеть что-то. По спине Фелисии пробежала нервная дрожь. Она только теперь поняла – пришло время не просто мучений Кейт. Пришло время важного события – рождения нового человека. Через несколько минут он появится на свет, и весь этот ужас наконец прекратится. Но, похоже, Кейт уже не замечала всего ужаса. Она повернула голову к Фелисии и улыбнулась одними глазами.
   – Привет, печенька. – Голос Фелисии прозвучал неестественно радостно.
   – Ну и вид же у тебя, Лисия!
   Она снова может говорить! От облегчения Фелисия готова была обнять подругу, но знала – этого делать нельзя. Она хотела взять Кейт за руку, но обе руки подруги изо всех держались за ремни – так ей было легче тужиться. В ногах стоял врач в халате и маске; из-под роговых очков блестели его добрые глаза.
   – Ну-ка, Кейт, давай еще… так, держись, малышка… и еще… чуть-чуть сильнее… давай, давай… еще сильнее… молодец. Отдохни немножко.
   Лицо Кейт исказилось от натуги, кровь прилила к лицу, и бледность сменилась алым румянцем. Дыхание сбилось; она утомленно рухнула на подушку, прошептав подруге:
   – Лисия, тяжело… помоги…
   Испуганная Фелисия, застыв у изголовья стола, не знала, что и делать. По счастью, к ней тут же подлетела медсестра:
   – Если вы придержите ее за плечи, вы ей очень поможете.
   – Я? – Фелисия смогла вымолвить только это. Радостное волнение Кейт бесследно ушло; изможденная, она была сейчас похожа на измученного ребенка. Из ее груди вырвался новый крик боли, врач склонился к ней, и все застыли в ожидании.
   – Лисия…
   Не раздумывая, Фелисия бережно сжала плечи Кейт и держала их, пока роженица тужилась что было сил. Ей в жизни не было так тяжело.
   – Не могу… не могу…
   – Сильнее, Кейт! Ну, давай же! – Голос врача был суров и настойчив, медсестры засуетились, Кейт заплакала.
   – Не могу… я…
   По лицу Фелисии заструился пот, но она не отпустила плеч подруги. Даже это было трудно – что же чувствовала бедная Кейт? Гадкие врачи, почему они не могут помочь, ускорить роды, взять, например, щипцы, еще что-нибудь придумать, черт побери?
   – Тужься! – Врач был беспощаден, лицо Кейт вновь исказилось – от напряжения или от боли, Фелисия понять не могла. Медсестры еще быстрее забегали туда-сюда.
   – Ну, давай, Кейт. Ты сможешь. Еще раз, как следует. Ну-ка… тужься…
   Врач не давал ей передышки, и Фелисия вдруг поняла – что-то не так. Персонал слишком уж напрягся, глаза врача смотрели встревоженно, а одна из медсестер нервно проверяла систему отслеживания. А потом до слуха Фелисии донесся разговор. Только бы Кейт не услышала!
   – Доктор, сердцебиение плода…
   – Замедленное?
   – Нерегулярное.
   Врач кивнул, и у Кейт снова вырвался стон боли.
   – Вот оно, Кейт! Давай, еще раз напрягись как следует! Ну же!
   Но она лишь дернулась в сторону из рук Фелисии, рухнула на подушку и разрыдалась.
   – Ой, Лисия, не могу… ой, Том, Том… Том! Пожалуйста!
   – Кейт, давай! Давай, детка! Ради нас. Ради Тома. Ну! Еще раз!
   По щекам Фелисии покатились слезы, и маска промокла. Не видя ничего, она дрожащими руками сжимала худенькие плечи и молила, чтобы эта пытка наконец закончилась. Кейт больше не выдержит. Фелисия знала. Но, может быть, ради Тома…
   – Пожалуйста, детка. Я знаю, ты можешь. Напрягись изо всех сил…
   Потом было буйство звуков: и стук инструментов, и ворчание врача, и крик медсестры, и внезапное молчание Кейт, и надо всем этим – тоненький, пронзительный писк.
   – У вас мальчик! – Врач шлепнул его по попе, и Кейт, упав на подушку, сквозь слезы улыбнулась подруге.
   – Мы сделали это.
   – Ты сделала это! Умница! – Теперь и Фелисия расплакалась. – Он такой красивый!
   Он был маленьким, круглым, краснолицым и сердитым, он громко вопил, а потом затих, сунув в рот крошечный пальчик, и Кейт рассмеялась, любуясь сыном. Ничего прекраснее Фелисия в жизни не видела. Она плакала и плакала, не в силах остановиться, а Кейт улыбалась, спокойная и гордая. Не говоря ни слова, врачи запеленали малыша и вручили матери. Пуповина была перерезана. Теперь он был сам по себе. Он был ее сыном.
   Кейт лежала с малышом на руках, и из ее глаз катились слезы счастья. Она снова посмотрела на Фелисию, и та по этому взгляду поняла все. Он был крошечной копией Тома.
   – Как его зовут? – Медсестра, дольше всех пробывшая рядом с Кейт, взглянула на крошечное розовое личико. Малыш родился крупным – чуть меньше девяти фунтов.
   – Тайг. – И в тишине зазвенел смех Кейт, такой счастливый, что даже врач не смог сдержать улыбки. Она снова стала прежней жизнерадостной девчонкой. Высоко подняв голову, она оглядела палату. – Смотрите все, я стала мамой!
   Все рассмеялись вместе с ней – даже Фелисия, в глазах которой так и стояли слезы.

Глава 5

   – Точно справишься без меня?
   Кейт скорчила гримаску:
   – Нет, конечно! Как только уедешь, закачу истерику и вызову «Скорую».
   – Ну, ты мудра! – Фелисия ухмыльнулась и допила кофе. Стояло прекрасное воскресное утро, и Тайгу уже исполнилось целых девять дней. Фелисия успела уехать в Сан-Франциско и вновь вернуться в деревню на выходные. Теперь она наблюдала, как Кейт нянчит малыша.
   – Замучилась?
   Кейт покачала головой и улыбнулась, залюбовавшись сыном, чистеньким, бело-розовым.
   – Вовсе нет! Порой бывает трудно, но я словно создана для материнства. Никогда не думала, что мне понравится возиться с детьми.
   – Я тоже! Ты мне открыла новый мир. Я всегда считала детей чудовищами. Пока не появился мистер Пискля. – На лице Фелисии вновь расцвела улыбка; она не могла наглядеться на мать и сына. – Буду ужасно по вам скучать!
   – А я по Европе! Сто лет там не была, уж и забыла, как она выглядит.
   Фелисия уезжала на месяц, по делам магазина.
   – Может, в следующий раз поедешь со мной?
   – И с Тайгом? – Взгляд Кейт стал таким удивленным, что Фелисия не смогла сдержать улыбки.
   – Ну, не знаю… В любом случае веселье обеспечено!
   – Да, наверное… – Кейт смотрела отстраненно, трудно было сказать, о чем она думает.
   – Кейт, но ты ведь не собираешься в самом деле тут торчать? – забеспокоилась Фелисия.
   – Очень даже собираюсь. Как раз подписала новый договор об аренде дома.
   – На сколько?
   – На пять лет.
   Как и следовало ожидать, Фелисия пришла в ужас:
   – А отменить его можно?
   – Солнышко, я не собираюсь его отменять. Зачем тогда было подписывать? Я знаю, Лисия, тебе трудно меня понять, но здесь мой дом. Мне и раньше не хотелось возвращаться в большой мир, а теперь появился Тайг, и я готова к новым свершениям. Здесь хорошо растить ребенка – пусть привыкает к простой, здоровой жизни. Я буду навещать Тома. И еще – здесь Тайг никогда не узнает, что случилось с его отцом. Харпер – весьма распространенная фамилия, и никто не станет задавать лишних вопросов. Если же мы вернемся в Сан-Франциско, рано или поздно тайное станет явным. – Тяжело вздохнув, Кейт посмотрела Фелисии прямо в глаза. – И тогда я с ума сойду. Как подумаю о репортерах… – Она поморщилась.
   – Ну ладно. А как насчет Лос-Анджелеса? Все-таки поближе к цивилизации! – пылко воскликнула Фелисия, но Кейт лишь улыбнулась в ответ. Она прекрасно понимала – подруга желает ей только добра. Рождение Тайга сильно сблизило их. Вместе они пережили одно из самых важных в жизни событий.
   – Лисия, ну почему Лос-Анджелес? Что связывает меня с ним? Для меня это просто город. Понимаешь, солнышко, у меня нет ни семьи, ни дома, ни работы. Только маленький мальчик, которого надо растить, и книга, которую я собираюсь написать. Здесь самое подходящее место для того и другого. Я счастлива.
   – Но ты же будешь хоть изредка приезжать в город, правда?
   Повисло долгое молчание, которое Фелисия же и нарушила:
   – Или нет?
   Ее голос был тихим и печальным. Ей было жаль Кейт, которая так просто отказалась от всех радостей жизни. Здесь, в глуши, ей не место, но, когда она это поймет, будет слишком поздно. Может быть, к тому времени Тайг уже вырастет и уедет.
   – Хотя бы иногда, Кейт?
   Она ждала ответа. Кейт застегнула блузку, малыш уснул у нее на груди.
   – Посмотрим, Лисия. Пока не знаю.
   – Но пока не собираешься?
   Черт возьми, как можно добровольно обречь себя на такое жалкое существование?
   – Хорошо, скажу – пока не собираюсь. Тебе легче от этого?
   – Нет, чучело, от этого мне совсем дерьмово. Кейт, ты спятила! Застрять в этой дыре на веки вечные – такого врагу не пожелаешь. Ты молодая, красивая… Ради всего святого, не глупи!
   – Нечего мне делать в городе, Лисия. Ничего у меня не осталось – ни семьи, ни приятных воспоминаний. Только ты, но ты время от времени будешь приезжать сюда.
   – А как же люди? Как же театр, опера, балет, показы мод, вечеринки? Только подумай, Кейт, от чего ты отказываешься!
   – На время – не навсегда. Может быть, потом изменю свое решение.
   – Но тебе двадцать три. Самый возраст, чтобы наслаждаться жизнью и всем, что она бросает к твоим ногам!
   Кейт улыбнулась. Вновь посмотрела на сына, а потом перевела взгляд на Фелисию, и в этом взгляде было все. На это подруге нечего было возразить. Закрыв глаза, Фелисия помолчала некоторое время, а потом честно призналась:
   – Не знаю, что и сказать.
   – Скажи, что будешь навещать меня в свободное время. Еще скажи, что в Европе повеселишься как следует. – Улыбка Кейт не располагала к дискуссиям и спорам.
   – А ты что будешь делать?
   – Работать над книгой.
   – Над книгой?
   Боже правый, это какой-то запоздалый подростковый бунт. Бросить всю жизнь коту под хвост только потому, что муж тронулся рассудком и теперь лежит в санатории? Как будто в этом ее вина. Как будто она должна вместе с ним похоронить себя заживо. Браслет на руке Фелисии нервно звякнул, когда она ставила в раковину пустую чашку. Ей очень хотелось все объяснить Кейт как следует, но серьезный разговор мог состояться лишь по возвращении Фелисии из Европы. Вдобавок шестое чувство подсказывало ей, что и тогда не удастся переубедить подругу. После рождения малыша Кейт сильно изменилась. Она теперь была абсолютно уверена в своих действиях и упряма как баран.
   – Ну да. Что тебя так удивляет?
   – Честно говоря, писать книгу – это так скучно!
   – Посмотрим, как пойдет. К тому же в компании Тайга мне будет повеселей.
   – Ненамного, – мрачно сказала Фелисия. – А куда ты его денешь, когда поедешь к Тому?
   – Пока не знаю. Медсестра в больнице сказала мне, что знает нянечку, старушку, которая прекрасно ладит с детьми. А может быть, возьму Тайга с собой. Но ехать так далеко, и… наверное, не стоит.
   Том не поймет. Пусть уж лучше с малышом сидит няня.
   – Няня – это хорошо.
   – Да, мамочка.
   – А впрочем, дело ваше, миссис Харпер. Все равно я с тобой скоро поседею.
   – А что, тебе пойдет седина.
   – Ты само сострадание! – Фелисия наигранно возмутилась, но не смогла сдержать улыбки. – Напиши обо мне в книге, ладно?
   Кейт рассмеялась и уложила малыша в очаровательную сине-белую корзиночку – подарок Фелисии. Винтажная колыбель, купленная отцом, была ему еще слишком велика, в ней он терялся. Фелисия подошла, постояла рядом.
   – Он такой чистенький! – сказала она ласково.
   – Ну да, очень чистенький до поры до времени. А вот после кормления в четыре часа… – Кейт улыбнулась, – все не так радужно.
   – Не заморачивайся, – посоветовала Фелисия. Отчего-то ей стало очень грустно. Будто она навсегда прощалась с подругой. Кейт поймала ее взгляд:
   – Не стоит так расстраиваться, солнышко.
   – Ты, конечно, дурочка, что торчишь в этой дыре. Но я на выходных к тебе приеду. И на следующих тоже. И вообще…
   Но обе знали – каждые выходные Фелисия приезжать не будет. Их пути разошлись. Больше не будет так, как прежде. Фелисия собирала сумку, и в глазах ее стояли слезы. Кейт, напротив, была сдержанна. Она открыла Фелисии дверь, проводила ее до красной машинки и крепко-крепко обняла.
   – Прости меня, Лисия. – Теперь и глаза Кейт наполнились слезами. – Просто… я не могу уехать отсюда.
   – Я знаю. Ничего страшного. – Фелисия улыбнулась сквозь слезы и что было сил сжала Кейт в объятиях. – Береги моего крестника, малышка.
   – А ты береги себя.
   Фелисия шутливо отдала ей честь, сунула сумку в машину и уселась за руль. Прежде чем завести мотор, она внимательно посмотрела на Кейт. Подруги обменялись взглядами, полными любви. Их корабли пустились в плавание. Они махали друг другу руками, пока машина Фелисии не скрылась из вида.
   Кейт взглянула на часы и пошла в дом. Через два с половиной часа проснется Тайг и захочет есть, а пока можно поработать над книгой. Она написала уже три-дцать страниц, но не хотела рассказывать об этом Фелисии. Пусть книга пока останется секретом. Но когда-нибудь, с улыбкой подумала Кейт, когда-нибудь…

Часть вторая

Глава 6

   – Кейт? Кейт!
   Кейт сидела за столом, босая, в поношенных джинсах и старой рубашке. Услышав свое имя, она подпрыгнула от удивления.
   – Что, старушка, совсем оглохла?
   – Лисия!
   Подруга стояла в дверном проеме, как всегда, одетая по последней моде – в этот раз на ней был замшевый костюм винного цвета.
   – Ты даже не сказала, что приедешь!
   – Да была тут по делам в Санта-Барбаре и решила заглянуть к тебе. Что за наряд! Все так плохо?
   Вспыхнув, Кейт застегнула ремень джинсов.
   – Уж извините, я не ждала гостей. Я работала!
   – И как продвигается работа? – Бросив взгляд на печатную машинку, Фелисия крепко обняла подругу.
   – Думаю, нормально. Сложно сказать. – Кейт пожала плечами и следом за Фелисией пошла в гостиную. Они не виделись два месяца – в прошлый раз Фелисия приезжала перед Рождеством, провела у них неделю и страшно избаловала Тайга.
   – Не волнуйся. Одна книга продается, и другая будет продаваться.
   – Скажи это издателям, Лисия.
   – С удовольствием пообщаюсь с ними. Хочешь мартини?
   Кейт покачала головой. Время было не властно над Фелисией. Она все так же одевалась по последней моде, как наряды меняла мужчин, раз в несколько лет переезжала в новую съемную квартиру – побольше и подороже, но сама не менялась совершенно. Все та же любовь к мартини, тот же хриплый голос, то же безупречное чувство стиля, преданность подруге и красивые ноги.
   – Не знаю я, что делать, Лисия. Первую книгу напечатали, хотя она ни к черту не годится. Вторая лучше, но про нее и слушать не хотят. Я уже извелась.
   – Перестань себя накручивать! Все получится. И потом, зря ты так про первую книгу. Она хорошо продается.
   – Зато полное дерьмо, – мрачно сказала Кейт.
   – Ты чересчур самокритична. Много ли женщин в твои годы написали целых две книги?
   – Думаю, сотни. – Но, как ни пыталась Кейт спорить, ей была приятна поддержка подруги, ведь больше никто не говорил ей таких слов. Что там – ей вообще не с кем было поделиться сокровенным, и все ее отношения с жителями города сводились к паре будничных фраз. Тайг, Фелисия, работа над книгой и поездки к Тому – такой была жизнь Кейт, и в этой жизни вряд ли нашлось бы место чему-нибудь еще.
   – Может, мне вообще не стоит писать книги? Может, мне не хватает таланта?
   – Или желания, – предположила Фелисия, наливая мартини из графина, который хранился в шкафу Кейт. Как бы надолго подруги ни разлучались, стоило Фелисии вернуться – и казалось, будто она и не уезжала никуда. Кейт это очень нравилось. – Может, ты боишься оглушительного успеха? Придется принимать решения, которых ты принимать не захочешь.
   – Какие решения? Отправить ли Тайга в колледж?
   – Это не решение, милая, а преимущество больших денег. Я имею в виду – что случится с тобой, если твоя книга станет бестселлером. Сможешь ли ты и дальше жить в деревне? Появишься ли на публике? Будешь ли приезжать в большой город на интервью? Вот какие решения нужно будет принимать, солнышко.
   – Я разберусь со всем этим, когда придет время.
   – Думаю, оно придет очень скоро. – Фелисия подняла за это бокал мартини, и Кейт рассмеялась. – Ты никогда не сдаешься.
   – Нет, конечно!
   Вот уже три с половиной года Фелисия заманивала Кейт обратно в большой мир. За это время Тайг превратился в розовощекого красавца, голубоглазого, как отец. Он был здоров, счастлив и ничуть не страдал вдали от цивилизации. Но придет время, и он ощутит оторванность от нее. Этот аргумент Фелисия в последнее время приводила Кейт все чаще, но он был бессилен, как все остальные доводы.
   – Ты самая упертая из женщин, которых мне доводилось встречать.
   – Спасибо. – Кейт явно была польщена.
   – А кстати, где мой крестник? Я привезла ему подарок.
   – Если бы не ты, Лисия, у бедолаги совсем не было бы игрушек. Но благодаря тебе, – Кейт улыбнулась подруге, – у него их больше, чем у всех детей города, вместе взятых. На прошлой неделе нам прислали паровоз – интересно, кто это сделал?
   – Даже и не знаю, – с самым невинным видом ответила Фелисия. Может, Тайг еще маленький для таких игрушек, но все равно без паровоза ему никак. – А что плохого? Надо же ему как-то развлекаться в этой глуши. Так где он?
   – В детском саду.
   – Наш малыш уже ходит в детский сад?
   – Да, пошел сразу после Рождества. Ему там нравится.
   – Вшей подцепит, – предположила Фелисия, допивая мартини. Кейт только рассмеялась в ответ. Стоял солнечный февральский полдень, и в мире, где обитала Кейт, почти наступила весна.
   – Через полчаса вернется. Торчит там с двух до пяти, как выспится днем – спешит туда. Хочешь пока взглянуть на мой новый манускрипт?
   Фелисия кивнула.
   – Что это ты на меня уставилась? – поинтересовалась Кейт, поймав ее счастливый взгляд.
   – Пытаюсь вспомнить, такой ли красоткой я была в двадцать шесть. Вспомнила! Не такой.
   – Потому что я живу на природе, а не в скверном городишке.
   – Чушь собачья!
   Но, возможно, Кейт была права. Во всяком случае, выглядела она просто потрясающе. Даже поездки к Тому давались ей куда легче, чем раньше. Ничего не менялось, и она привыкла.
   Том по-прежнему жил в «Доме на лугу», и мистер Эрхард по-прежнему заботился о нем, как отец. Том играл все в те же игры, читал все те же книги, интересовался все теми же вопросами – словно вечный семилетка. Теперь Кейт сравнивала его с Тайгом: один развивался, второй – нет. Но Том оставался таким же добрым и любящим, и Кейт все так же дважды в неделю ездила к нему. Тайг думал, что мама уходит на работу.
   – Как это тебе удалась интимная сцена?
   – Что значит – как она мне удалась?
   – Я была о тебе лучшего мнения, а ты такое написала! – Улыбка Фелисии стала хитрой-прехитрой, и Кейт рассердилась.
   – Подумаешь, написала и написала! Это же роман, чистейший вымысел.
   – С ума сойти. – Фелисия покачала головой. В ее глазах заплясали озорные искорки.
   – Что, слишком грязная? – забеспокоилась Кейт.
   – Нет, на удивление, хорошая. Я просто поражаюсь – как ты умудрилась ничего не забыть. Учитывая, какую полную, нормальную, здоровую жизнь ты здесь ведешь, все твои мужчины – это…
   – Заткнись ты, Фелисия Норман!
   Подруга сделала вид, что уткнулась в книгу, но Кейт знала – при первой же возможности она снова примется отпускать шуточки по поводу ее интимной жизни – точнее, полного отсутствия таковой. Фелисия никогда не влюблялась, но всегда держала кого-нибудь под рукой – для здоровья, а Кейт уже четыре года не занималась любовью. И не собиралась. Даже думать об этом себе не позволяла. Секс остался в прошлой жизни. В этой она все силы вкладывала в воспитание Тайга и в работу над книгами. Она мечтала теперь только о том, чтобы написать по-настоящему достойную вещь. Книги были ее любовниками, Том и Тайг – детьми.
   Час спустя Фелисия отложила книгу и посмотрела на Кейт так серьезно, что та задрожала.
   – Не понравилось?
   Фелисия покачала головой:
   – Нет, очень понравилось. Но, детка, я тебя пре-дупреждала.
   – Насчет чего?
   Должно быть, Кейт выбрала не тот сюжет. Вот черт, ведь она так старалась!
   – Насчет известности.
   Вид у Фелисии был мрачный, и Кейт ухмыльнулась:
   – Ты думаешь?
   – Да. А вот ты о чем думаешь?
   – Да перестань заморачиваться! Придет известность, а там разберемся.
   – Будем надеяться.
   На этом пришлось оборвать разговор, потому что приехал автобус из детского сада, и в дом вбежал Тайг в голубых джинсах, красной фланелевой рубашке, ярко-желтой парке и крошечных ковбойских сапожках.
   – Тетя Лисия! Тетя Лисия!
   Он запрыгнул к Фелисии на колени – прямо в сапогах! Кейт вздрогнула при мысли о том, что случится с замшевым костюмом, но Фелисии явно было все равно.
   – Знаешь, что я тебе привезла?
   – Новый паловоз?
   Его глаза сияли, и обе подруги рассмеялись.
   – Не-а. Слушай. В машине большая коробка. Сможешь сам принести?
   – Конечно, тетя Лисия!
   Он с шумом помчался обратно на улицу. Кейт смотрела ему вслед. Дети так быстро растут… Лицо Фелисии вновь стало хитрым.
   – Ну, расскажи, что ты ему притащила? Белых мышей? Живую кобру? Давай, признавайся!
   – Ни то, ни другое, Кейт, честное слово!
   Но из-за двери послышался писк. Фелисия волновалась, что кое-кто начнет пищать раньше времени, и даже тайком сбегала к машине с блюдцем воды, но кое-кто спал. А теперь проснулся в крепких объятиях Тайга.
   – Он зивой!
   – Конечно, живой!
   Фелисия улыбнулась мальчику. Кейт закатила глаза, но тоже не смогла сдержать улыбки.
   – Он твой, тетя Лисия?
   Кейт в жизни не доводилось видеть такого унылого, такого понурого щенка бассет-хаунда. Один только его вид вызвал у нее неудержимый хохот. Тайг поставил собачку на пол, и та, болтая ушами, поползла от него в сторону, а потом скорбно посмотрела на него и завиляла хвостом.
   – Он тебе нравится, Тайг?
   Тайг радостно закивал головой и уселся на пол рядом с черно-белым песиком.
   – Повезло тебе, тетя Лисия. Я тозе такого хочу. Ты мне такого купишь, мама?
   – У тебя уже есть такой. – Фелисия опустилась на колени и одной рукой обняла мальчика, другой – собаку.
   – У меня? – удивился Тайг.
   – Это твой. Я дарю его тебе. – И Фелисия поцеловала крестника в светлую макушку.
   – Мне?
   – Тебе.
   – Ух ты! Ух ты! – Больше он и вымолвить ничего не мог, набросившись на собаку с поцелуями. – А как его зовут?
   – Сам придумай.
   – Пойду у Вилли спрошу.
   Вилли, бесценный старый медведь, стал для Тайга лучшим другом. Тайг всюду таскался с ним, как и Том. Трудно было сказать, чей приятель был больше любим и замызган – Тайга или его отца. Мальчик пулей выбежал из комнаты, а Кейт наклонилась приласкать собачку.
   – Злишься, Кейт? – Фелисия не жалела о своем поступке. Разве только совсем чуть-чуть.
   – Разве можно на тебя злиться, чудачка? Только пока не дари ему машину. Подожди, пусть ему исполнится хотя бы шесть.
   Устоять перед щенком было невозможно, и Кейт уложила его на колени. Вскоре вернулся Тайг и притащил с собой медведя.
   – Вилли говорит, его зовут Берт.
   – Ну, пусть будет Берт.
   Тайг снова сжал в объятиях нового друга, и Берт завилял хвостом. Вся семья была в сборе, и все были счастливы. А Кейт была счастлива еще и потому, что Фелисии понравилось начало ее новой книги. Но, конечно, все эти слова по поводу оглушительного успеха – чушь собачья. Лисия, должно быть, спятила. Черт, да если издатель согласится опубликовать книгу – это уже будет успех. Не бестселлер же она написала? Такое случается с одним автором из миллиона, и Кейт точно знала – это не про нее. Она чувствовала, у нее совсем другая судьба.

Глава 7

   – Идешь на работу, мамочка?
   Кейт кивнула и передала Тайгу еще кусочек тоста.
   – Так и знал. Я всегда все знаю.
   Вид у него был до того довольный, что Кейт залюбовалась сыном. Стройный, сильный, задумчивый, сообразительный, чудо – не мальчик! Теперь, почти в шестилетнем возрасте, он стал меньше походить на Тома.
   – Как ты понимаешь, что я пошла на работу?
   Светские беседы за завтраком уже давно вошли у них в привычку, а Кейт в этот прекрасный весенний день была в веселом настроении. По большей части она общалась только с Тайгом, иногда на доступном ему уровне, но чаще – как со взрослым.
   – Ты хорошее одеваешься.
   – Вот как? – Кейт улыбнулась сыну, и глаза обоих стали хитрыми-хитрыми. – Вообще-то надо говорить «лучше», а не «хорошее».
   – А, ну да. Еще ты мажешь глаза этой липкой штукой.
   – Какой еще липкой штукой? – Кейт рассмеялась с набитым ртом.
   – Сама знаешь, какой – зеленой.
   – Синей, а не зеленой. Это называется – тени для век. Лисия тоже ими пользуется.
   Раз уж Лисия ими пользуется, значит, вещь и впрямь хорошая.
   – Да, но у нее-то они коричневые, и красится она ими все время, а ты – только на работу. – Он широко улыбнулся. – Почему только туда?
   – Потому что ты еще маленький и этого не поймешь.
   Но и Том больше не поймет этого. Никогда. Но почему-то она считала, что обязана красить глаза и «хорошее» одеваться, отправляясь в «Дом на лугу». Ей казалось, так нужно. Там она была миссис Харпер. Здесь – просто мама. И еще мэм – в супермаркете.
   Она уже давно сообщила Тайгу, что работает учительницей в Кармеле, в школе для детей-инвалидов. Так она могла в доступной форме рассказать ему о Томе и других обитателях «Дома на лугу». После разговоров с сыном о проделках Тома, о его рисунках, о мистере Эрхарде Кейт становилось легче. А с кем еще она могла поделиться радостью, когда Тому удавалось сделать что-то особенное – нарисовать красивую картину, научиться новой игре, собрать сложный пазл? Никто бы не понял. К тому же версия о работе с детьми-инвалидами позволяла ей, возвращаясь, запираться в своей комнате. Тайг все понимал. Ему было жалко несчастных детей, и он гордился мамой. Иногда она спрашивала себя, не за тем ли рассказала ему всю эту историю. Бедная мамочка, чудесная мамочка, возится с больными детишками… но Кейт отгоняла от себя эти мысли. Не хватало еще взывать о сочувствии к шестилетнему ребенку.
   – А почему их на каникулы не отпускают? – задумчиво спросил Тайг, глотая овсянку. Мысли Кейт вновь вернулись к Тому.
   – Что?
   – Почему их на каникулы не отпускают?
   – Не отпускают, и всё. Можешь после школы пригласить домой Джо. Тилли будет вас ждать. – Но Тайг и так это знал. – Можете зайти на ранчо Адамса, посмотреть на новых лошадей. Хочешь?
   – Не-а.
   – Не-а? – Кейт удивленно взглянула на сына. Он с равнодушным видом доедал овсянку, но она заметила озорные огоньки в его глазах. Он что-то задумал. – Что у тебя такое? Другие планы?
   – Нет, нет. – Он чересчур энергично замотал головой, и на щеках зарделся румянец.
   – Так! Веди себя хорошо, не шали, не обижай Тилли. – У Тилли был номер «Дома на лугу», и она могла в любой момент позвонить, но Кейт все равно волновалась. – Не делай глупостей и гадостей. Ты меня понял? – Ее голос был строгим, и Тайг решил не спорить.
   – Да, мамочка, – сказал он так серьезно, будто ему было не шесть лет, а тысяча.
   Внезапно раздался гудок машины, Кейт увидела желтый джип, и от спокойствия Тайга не осталось и следа.
   – Она приехала!
   – Ну, иди, встречай. Увидимся вечером!
   Он положил ложку, сцапал последний тост, нацепил ковбойскую шляпу, схватил со стола книгу, помахал на прощание Кейт, пославшей ему воздушный поцелуй, и был таков. Она отхлебнула кофе и задумалась: что же собрался устроить Тайг? Но, что бы он ни замышлял, Тилли с ним справится. Эта пожилая, крупная женщина с большим сердцем воспитала пятерых сыновей и дочь, так что глупостей Тайга терпеть не стала бы. Давным-давно вдова, она управляла ранчо, пока оно не перешло к старшему сыну, а сама она не решила нянчить чужих детей. Тайга она знала с рождения. Суровая, но обладавшая отличным чувством юмора, она отлично ладила с ним. Это была настоящая крестьянка, не то что Кейт. От этой разницы никуда не деться. Кейт была больше писательницей, чем домохозяйкой, она любила деревню, но мало что знала о настоящей деревенской жизни.
   Прежде чем уйти, взяв куртку и сумку, она огляделась – удостовериться, не забыла ли чего. В это утро у нее было странное предчувствие, что лучше бы не ездить. Но она давно уже привыкла не обращать внимания на эти предчувствия. Просто собиралась и шла. На Тилли можно было положиться без сомнений. Натянув курточку, Кейт взглянула на свои брюки – все еще красивые, хотя купила она их восемь лет назад, после того как продемонстрировала на модном показе. Габардиновые, нежного карамельного цвета, они хорошо сидели на ней. Твидовую курточку она тоже приобрела давным-давно, для поездок верхом. Новым был только бледно-голубой свитер, купленный в городе. Она снова улыбнулась, вспомнив слова Тайга. Да, она старалась быть красивой для Тома. Но, может быть, для Тайга тоже нужно постараться? Хотя это глупо. Ему всего шесть – что он понимает? Или понимает? Мысль о том, как она наряжается, чтобы понравиться шестилетнему мальчику, немало повеселила Кейт.
   Всю дорогу в Кармель она не думала ни о чем, действовала на автопилоте, и день прошел как обычно. Дорога, давно уже привычная, все так же выматывала, Том был вялым и безразличным, погода – туманной, даже обед – таким же, как всегда. Порой дни, проведенные с Томом, становились яркими воспоминаниями, прекрасными, как драгоценные камни, которые радужно переливались всеми гранями. Случались и другие дни – мрачные, холодные, с привкусом пепла. А иногда они не приносили вообще ничего. Сегодняшний день был как раз таким. У нее не было никаких чувств – только усталость. Ей не терпелось поскорее добраться до маленького домика, затерянного среди холмов, вернуться к Тайгу и глупому бассет-хаунду с грустными глазами, который давно уже стал членом семьи. Она весь день скучала по ним. Может быть, ей и впрямь следовало остаться дома. Спидометр перевалил за девяносто миль в час. Такое случалось нередко, но попалась она всего два раза за шесть лет. Только скорость помогала скрасить скучную дорогу. Порой муки совести и чувство ответственности за Тайга заставляли Кейт замедлить ход, но не слишком. Восемьдесят пять миль в час – еще куда ни шло. Пятьдесят пять – невыносимо.
   Около пяти часов она наконец свернула на дорогу, ведущую к дому. Что за предчувствие мучило ее весь день? Машина зашуршала колесами по гравию. Кейт осмотрелась, ища глазами собаку и Тайга. Наконец она увидела сына, с облегчением улыбнулась и притормозила. Он был прекрасен, здоров и весь перепачкан – разве стоило беспокоиться? Что с ней сегодня такое? Она сто раз уезжала из дома, и вдруг неведомая тревога. Разве могла случиться катастрофа, с которой не справилась бы Тилли?
   Нянечка, однако, перепачкалась не меньше Тайга, да и Берту явно требовалась ванна. Все трое были с ног до головы покрыты грязью. Грязью были перемазаны волосы Тайга, а на щеке Тилли красовался жирный грязный след, но вид у обоих был донельзя довольный. Тайг махал рукой и что-то громко кричал. Пора выбираться из машины. Пора снова работать мамой.
   Увидев Тилли в рабочем комбинезоне, Кейт, как всегда по возвращении из Кармеля, тут же почувствовала себя чересчур нарядной. Взяв сумку, она вышла из машины. День с Томом закончился. Настал черед Тайга. Глубоко вдохнув свежий воздух деревни, Кейт наклонилась приласкать Берта, который радостно обнюхивал отвороты ее брюк.
   – Ну, ребята, чем вы тут занимались?
   – Сейчас увидишь, мама! Это так круто! Я сам! Я сам все сделал, а Тилли сделала ничего!
   «Ничего не сделала», ну да черт с ним. Кейт слишком устала и слишком обрадовалась, увидев Тайга живым и здоровым, чтобы исправлять его речевые ошибки.
   – Вот как? И что же ты такого сделал? – Она сжала его в объятиях, грязного, чумазого, и он изо всех сил старался вырваться.
   – Пойдем, покажу!
   – Может, я сначала тебя поцелую? – Но она уже и так его расцеловала и крепко-крепко прижала к себе, и он улыбался ей обезоруживающей улыбкой шестилетнего мальчика.
   – А потом посмотришь?
   – А потом посмотрю.
   Еще раз ради приличия поцеловав Кейт, он изо всех сил потянул ее за руку.
   – Подожди-ка, а что ты хочешь мне показать? Снова змей? Нет, Тилли, только не это… – Она умоляюще посмотрела на старушку. Тилли ничего не сказала. Она вообще была немногословной, тем более с особами своего пола; с Тайгом у нее находилось больше тем для разговора, чем с Кейт. Однако друг к другу женщины относились с теплотой и взаимным уважением. Тилли не понимала толком, чем занимается Кейт, сидя за пишущей машинкой, но опубликованная книга произвела на нее сильное впечатление. Книга была так себе, несерьезный романчик о жизни нью-йоркской богемы, но ее опубликовали, и это было уже кое-что. А через месяц выйдет еще одна книга. Может, Кейт станет знаменитой. А может, и нет. Главное, она – хорошая мать. И вдова, совсем как Тилли. Но все-таки что-то их разделяло, хотя Кейт не важничала, не задавалась, вела себя спокойно и просто. Трудно было объяснить, какой она была. Может быть, благородной. Так говорила мать Тилли. Она бы назвала Кейт благородной. Еще она была умной. Может быть, красивой, хотя и слишком худой. И в глазах ее читалась скрытая печаль. Тилли знала этот взгляд, она стала видеть его в зеркале, когда потеряла мужа. А потом – у Кейт. Она и теперь смотрела все так же печально, как в те времена, когда Тайг только появился на свет. Иногда Тилли думала – может быть, от книг ей еще больнее. Может быть, Кейт и пишет о своей боли. Кто знает…
   Сейчас Тилли смотрела, как сын тянет Кейт за угол дома. Потом они остановились, он широко улыбнулся матери и крепко сжал ее руку. Он был еще совсем маленьким, хотя порой и казался настоящим мужчиной оттого, что Кейт разговаривала с ним как со взрослым. Хорошо, что она так его воспитывает. Тилли тоже так говорила с сыновьями после того, как умер их отец. Она вспоминала прошлое, а Тайг показывал Кейт маленький огород, который они с Тилли весь день копали к ее приезду.
   – Мы сделали его для тебя. Половина грядок – цветы, половина – овощи. Тилли сказала, овощи нам нужны для салата. Перец там и всякое такое. А в следующий раз будем сажать зелень. Ты же любишь зелень? – Он засомневался в успехе этой идеи. Сажать зелень казалось ему занятием, достойным только девчонок. – Я бы тыквы посадил. А еще кокосы.
   Кейт с улыбкой вновь поцеловала сына.
   – Очень красивый огород, Тайг.
   – Пока не очень. Но скоро будет. Мы каких только цветов не посадили! А семена купили на той неделе. Я их спрятал.
   Так вот что значил этот хитрый взгляд! Вот что он задумал – разбить свой первый огород.
   – Он сам все сделал, – сказала Тилли, похлопав мальчика по плечу. – Скоро будет гордиться, какой вырастет урожай.
   – И помидоры тоже.
   От избытка чувств Кейт чуть не расплакалась, а потом ей захотелось смеяться. Она весь день волновалась о нем, а он подарил ей целый огород. Как прекрасен этот мир! Не зря она так спешила сюда.
   – Знаешь, что я тебе скажу, Тайг? Это самый прекрасный подарок в мире.
   – Правда? А почему?
   – Потому что ты сам его сделал. Потому что он живой. А еще – потому что мы будем смотреть, как он растет, и есть овощи, и любоваться цветами. Это замечательный подарок, солнышко.
   – Да. – Он осмотрелся, гордый собой, и торжественно пожал руку Тилли. Обе женщины изо всех сил сдерживали смех, чтобы не испортить красоту момента. Внезапно Тилли посмотрела вверх, будто что-то вспомнила:
   – Вам звонили.
   Это, конечно, Фелисия. Кейт эта новость обрадовала, но не слишком заинтересовала.
   – Из Нью-Йорка.
   – Из Нью-Йорка?
   Сердце Кейт подпрыгнуло, но лишь на секунду. Не может такого быть! Разве что из страховой компании, или еще что-нибудь в том же духе. Чудес не бывает. Она знала. После шести лет ожидания она это знала твердо.
   – Просили перезвонить.
   – Уже поздно.
   Пять тридцать на западе значит – на востоке на три часа позже. Кейт не сильно расстроилась.
   Тилли продолжила рассказ все в той же спокойной, неторопливой манере, свойственной деревенским жителям:
   – Да, он так и сказал – может быть, поздно. Оставил номер, по которому можно позвонить в Лос-Анджелес.
   Ее сердце вновь подпрыгнуло, на этот раз сильнее. Да что за глупости? Больше она не будет верить в невозможное. Так чему радоваться?
   – Я там все записала.
   – Пойду посмотрю. – Она снова взглянула на Тайга, улыбнулась и продолжала гораздо мягче: – Спасибо за огород. Он просто чудо, и вы тоже.
   Она крепко прижала к себе сына, а потом они, держась за руки, пошли в дом. Берт мчался за ними так быстро, как только позволяли его коротенькие ножки.
   – Хотите чашечку кофе, Тилли?
   Пожилая женщина покачала головой:
   – Пойду-ка я домой. Завтра на ужин придет Джейк с детьми, и надо кое-что сделать.
   Она сильно преуменьшала. Детей у Джейка девять, стало быть, нужно накрыть стол на двенадцать персон. А если дети еще приведут своих вторых половинок? Они часто так делали, и Тилли на всякий случай готовилась ко всему.
   Помахав Кейт и Тайгу на прощание, она уселась в автомобиль, а потом спросила, высунувшись из окна:
   – Вы еще пойдете работать на этой неделе, Кейт?
   Кейт чуть заметно нахмурилась. К чему этот вопрос? Ведь известно, что она всегда ездит к Тому дважды в неделю. Но, если честно, сегодня она задала себе тот же вопрос. Что-то ей не хотелось ехать второй раз.
   – Можно, я завтра точно скажу?
   На оплате услуг Тилли это никак не отразится. Раз в месяц Кейт выписывала ей чек, где было четко прописано – услуги няни дважды в неделю. Так было удобнее для обеих. Если вдруг вечером Кейт отправлялась в кино, она по дороге отвозила сына к Тилли. Та денег не брала – сидела с Тайгом просто так, будто с любимым внуком. Но подобное Кейт позволяла себе очень редко. Вечера она проводила за машинкой. К тому же после выходов в свет она начинала ужасно скучать по Тому. Лучше уж было никуда не выходить.
   – Конечно, позвоните мне завтра или даже послезавтра, Кейт. Как вам будет удобно.
   – Спасибо. – Кейт улыбнулась, помахала ей рукой и легонько подтолкнула Тайга к дому. Может, лучше и впрямь взять выходной? Не ездить к Тому? Она могла бы провести этот день с Тайгом. Посадить в огороде много разных овощей и цветов. Какая Тилли умница, что придумала завести огород. И почему Кейт самой это не пришло в голову?
   – Что сегодня на обед? – Тайг развалился рядом с Бертом прямо на полу в кухне, разумеется, все вокруг перепачкав. Кейт скорчила гримасу.
   – Пирожки с грязью, детка, если сейчас же не пойдешь мыться. На все про все – четырнадцать секунд. И Берта захвати.
   – Но мама… я хочу посмотреть…
   – Посмотри лучше, где у нас мыло. Я не шучу, мистер! – Она сделала энергичный жест в сторону ванной, и тут ей попалась на глаза записка Тилли. Звонок из Нью-Йорка, ну конечно! В Нью-Йорке располагался один из филиалов лос-анджелесской организации, продававшей книги Кейт. Все издательства находились в Нью-Йорке, поэтому агент Кейт переправлял туда ее произведения, а разбирались с ними уже там. Агенту из Лос-Анджелеса она была очень благодарна – он во всем ей помогал, и помогал бы еще больше, если бы книгу решили экранизировать. Мысль о фильме, снятом по ее роману, рассмешила Кейт – именно об этом мечтали все начинающие писатели, еще верившие в свою исключительность. Кейт давно переросла эти фантазии. Она была рада уже тому, что удастся продать книгу и раз в три года получать несчастные две тысячи долларов. От страховой суммы, которую выплатили Тому, осталось уже не так много.
   Так вот – Кейт написала книгу и отправила агенту в Лос-Анджелес, чтобы тот переправил ее в Нью-Йорк. Через два месяца из Нью-Йорка сообщат, что помнят о Кейт и что продали книгу, но без особого успеха. Потом ей выпишут чек и дважды в год будут присылать отчет об авторских гонорарах. Не слишком многообещающе. На то, чтобы продать первую книгу, ушел год. Еще год, чтобы выяснить – второй роман ни к черту не годится и продавать его не будут. В прошлый раз «выразили надежду», но купили только через два года. Это было год назад. В следующем месяце книга должна выйти. Все это было достаточно своевременно – обычно издатели два или три года рассматривают произведение, прежде чем опубликовать. Ей даже выплатили аванс в три тысячи долларов, ну и замечательно. Мечтать о большем она не станет. Тираж в пять тысяч экземпляров, один из которых она сможет купить в местном книжном магазине, если, конечно, найдет время туда сходить. А еще через год книгу снимут с продажи. Никто и не заметит, как не заметят выхода. Но, во всяком случае, Кейт написала эту книгу и была ею довольна. Она волновалась, думая о том, как роман появится в свободной продаже. Тема была слишком личной. Иногда она даже надеялась, что книгу не опубликуют. А вдруг кто-то узнает в героине саму Кейт? Но вряд ли. Издателей не интересует биография никому не известных авторов. Кто такая Кейтлин Харпер? Да никто. Значит, и бояться нечего. Новый роман по большей части был о профессиональном футболе и том давлении, которое оказывают на футболистов, а также на их жен. Ей стало легче, когда она написала эту книгу. Она помогла избавиться от призраков прошлого. Еще в романе было много о Томе, не сломленном, а сильном и мужественном, которого она любила когда-то.
   – Мам, а обед уже готов?
   Голос Тайга прервал ее размышления. Она уже пять минут стояла у телефона, думала о книге и строила предположения – чего же от нее хотят? Вдруг что-то пошло не так? Вдруг отсрочка, в этом месяце книга не выйдет и придется ждать еще целый год? Ну и ладно. Во всяком случае, ей выплатили аванс. И уже пришла идея нового романа. И вообще, реальность в лице чумазого Тайга и грязного кухонного пола была важнее. Кому вообще интересно, что она – писатель? Разве только ей самой.
   – Нет, я еще не готовила.
   – Но я хочу есть. – Он захныкал. Бедный грязный малыш. Он целый день работал, и теперь усталость дала о себе знать. Да ведь и она устала не меньше.
   – Тайг. – Она выдохнула его имя. – Иди мойся, а потом я тебя накормлю. Мне нужно позвонить.
   – Кому? – Из ребенка он начинал превращаться в зверя. Но ведь ему всего шесть! Иногда Кейт приходилось напоминать себе об этом.
   – По работе. Иди в ванную, солнышко. Будь умницей.
   – Ну ладно. – Ворча, он поплелся в ванную. Берт отправился следом, кусая его за пятки. – Но я хочу есть!
   – Я знаю. Я тоже!
   Черт возьми, нельзя же срываться на ребенке! Без двадцати шесть. Она набрала номер филиала в Лос-Анджелесе, не надеясь, что кто-то подойдет. Если нет – она утром позвонит в Нью-Йорк. Но, к ее удивлению, ответили сразу, и секретарь соединил ее со Стюартом Вайнбергом, с которым она обычно имела дело. Они ни разу не видели друг друга, но сдружились, общаясь много лет по телефону.
   – Стю, это Кейт Харпер. Как ты?
   – Неплохо.
   Она каждый раз пыталась представить себе, как он выглядит. Должно быть, молодой, маленький, худенький, нервный, но симпатичный; носит короткую стрижку и дорогой костюм, сшитый в Лос-Анджелесе. Сегодня он был явно в хорошем настроении.
   – А ты как поживаешь в своих джунглях?
   – Скажешь тоже – джунгли! Не так уж далеко от твоего Лос-Анджелеса.
   Оба рассмеялись. Он никогда не упускал возможности подразнить Кейт, живущую в глуши.
   – Слушай, тут такое дело, – сказала она, – из Нью-Йорка звонил Билл Парсонс, и я никак не могу разобрать – то ли надо позвонить ему, то ли тебе, если будет уже поздно. Я-то уже и тебя не надеялась застать.
   – Вот видите, как мы трудимся, мадам? В поте лица, не покладая рук…
   – Ой, хватит, разглагольствовать!
   – Почему же? Разве я не заслужил хоть каплю сочувствия?
   – Мамочка, я есть хочу! – защебетал голосок из ванной. Затем Кейт услышала громкий плеск воды и лай Берта. Боже правый.
   – А ну, тихо там!
   – Ой, прости, – смутился Вайнберг, и Кейт рассмеялась.
   – Это я не тебе. Просто мой сын топит собаку.
   – Отличная идея. – Он хихикнул, и Кейт потянулась за сигаретой. Она нервничала – сама не зная, почему.
   – Стю!
   – Что, мэм? – Голос его был хитрым, как у Тайга за завтраком. Тайг задумал сделать ей сюрприз. А Стю?
   – Ты не знаешь, почему Парсонс просил меня позвонить тебе?
   – Знаю.
   – Да? И почему же?
   Этот человек сведет ее с ума.
   – Сядь, а то упадешь.
   – Не напечатают?
   У Кейт упало сердце. Глаза наполнились слезами. Снова мимо. Ее не хотят печатать. У нее больше не вый-дет ни одной книги. А ведь такой хороший роман получился…
   – Кейт! – Стю выждал долгую паузу, которая показалась Кейт вечной. Она закрыла глаза и изо всех сил постаралась сосредоточиться на разговоре. – Сегодня такой день – с ума сойти! Парсонс заключил отличную сделку в Нью-Йорке, а я – здесь. Он продал право на публикацию твоей книги, а я – на экранизацию.
   Широко раскрыв от удивления глаза и рот, она не в силах была произнести ни звука. А потом все смешалось – слова, слезы, крики, суматоха. Забилось сердце, застучало в висках.
   – Бог ты мой! – В довершение всего она нервно рассмеялась. – Бог ты мой!
   – Кейт, ты сейчас мало что поймешь, поэтому детали мы обсудим завтра. У нас найдется что обсудить – планы, контракты, публикации. Много-много разговоров. Так что лучше тебе приехать в Лос-Анджелес, заодно и отметим.
   – А по телефону нельзя?
   Бурная радость смешалась с тревогой. Что случилось?
   – Мы все обсудим. Право на издание книги продали за четыреста пятьдесят тысяч долларов. А право на экранизацию… – еще одна бесконечная пауза, – за сто двадцать пять. Первую сумму тебе придется поделить пополам с издателем, а вторая – вся твоя.
   – Господи, Стю, да ведь это получается – двести двадцать пять тысяч и… – От чудовищных цифр у Кейт закружилась голова. Что происходит?
   – Это получается триста пятьдесят тысяч. Не считая авторских гонораров. Неплохой стартовый капитал, детка! Ты стремительно мчишься к успеху – что там, ты уже примчалась! Парсонс говорил с издателем – тираж хотят выпускать в двадцать пять тысяч. А какая обложка!
   – Да? Красивая?
   – Мам, дай полотенце!
   – Отстань!
   – Относись к этому проще, Кейт.
   – Я… не знаю, что сказать. Никогда не думала, что со мной такое случится.
   – Это только начало.
   О господи, а если кто-нибудь узнает Тома? Если кто-нибудь вспомнит, что случилось шесть с половиной лет назад? Если…
   – Кейт!
   – Извини, Стю. Я просто пытаюсь все это переварить.
   – Да ладно тебе! Расслабься и получай удовольствие, а завтра я загляну к тебе, и мы все обсудим. Хорошо?
   – Да. Стю, я… не знаю, что сказать… я… как же так… это все… ты…
   – Поздравляю, Кейт.
   Она глубоко вздохнула и улыбнулась невидимому Стюарту:
   – Спасибо.
   Еще минута ушла на то, чтобы встать на ноги и собраться с мыслями. Триста пятьдесят тысяч долларов. Боже правый. А дальше что? Почему он сказал – это только начало? Почему…
   – Мама!
   О господи.
   – Да иду я, иду!
   Пора было возвращаться к прозе жизни. Тайг Харпер вместе с собакой сидел в ванной, надвинув на уши ковбойскую шляпу. На полу плескалась лужа не меньше семи сантиметров глубиной.
   – Что ты творишь? – Кейт с трудом держалась на ногах, стоя в мыльной воде. – Господи, Тайг!
   В ее глазах вспыхнул гнев, и в голосе мальчика зазвучали обиженные нотки:
   – Я тебе такой огород выкопал!
   – А я продала права на экранизацию! Я… господи, Тайг… – Она села на корточки у лужи на полу и сквозь слезы улыбнулась сыну.
   – Продала? – Он угрюмо посмотрел на мать. Она молча кивнула. – А зачем?

Глава 8

   – Ну и какая тебе разница?
   После важного события прошло уже три дня, и Кейт рассказывала о нем Фелисии по телефону по меньшей мере в семнадцатый раз.
   – Кейт, ну не глупи! Речь идет о целом состоянии. Он не хочет отправлять тебе контракты по почте, он хочет встретиться. – Фелисия пыталась успокоить подругу, но ей самой не мешало бы успокоиться. Ее тон был радостным и напористым.
   – Но зачем? Мы всегда прекрасно общались на расстоянии. Черт возьми, Фелисия, да лучше б я в жизни не писала эту несчастную книгу! – отчаянно выпалила Кейт.
   – Ты с ума сошла?
   – А если кто-нибудь все поймет? Если опять начнется весь этот ад, который шесть лет назад чуть не свел меня в могилу? Думаешь, приятно, когда за тобой охотятся репортеры? Они осаждали дом, лезли ко мне в машину, господи, да они чуть на лестнице меня не задавили! Ты думаешь, почему я сюда приехала?
   – Я все понимаю, Кейт. Но прошло столько времени. Никого этим уже не удивишь.
   – Откуда ты знаешь? Кто вообще знает? Вдруг эти маньяки возьмутся за старое? Вдруг они выяснят, где теперь Том? А с Тайгом что будет? Только представь себе, Лисия! – Она даже побледнела при этой мысли.
   Фелисия же, сидя в своем кабинете в Сан-Франциско, только головой покачала:
   – Раньше надо было думать, когда писала книгу. Ты сама виновата, что она получилась такая шикарная. И потом – это же роман, Кейт! Кто станет разбираться, основан ли он на реальных событиях? Расслабься уже наконец и перестань волноваться из-за ерунды.
   – Не хочу я видеть Вайнберга!
   – Ты просто невыносима!
   Но Кейт уже повесила трубку и теперь судорожно набирала номер филиала в Лос-Анджелесе. Может быть, Стю еще не ушел. Он обещал встретиться с ней в три, а сейчас еще двенадцати нет. Но секретарь сказал, он ушел час назад.
   – Вот дерьмо.
   – Что, простите?
   – Да нет, ничего.
   Кейт вновь набрала номер Фелисии. Подруга была непреклонна.
   – Возьми себя в руки, Кейт. Ты совсем расклеилась. Я тебе сказала, что так получится, когда только прочитала книгу.
   – Я думала, ты мне просто льстишь. Да кому сейчас нужны книги? Кто в один день продает права на публикацию и экранизацию? Я знаю авторов, чьи книги годами пылятся на дальних полках магазинов.
   – А тебя среди них нет. Вот жалость! – съязвила Фелисия, уже начиная раздражаться. Кейт снова вздохнула:
   – Я не жалуюсь. Я просто не знаю, что делать, Лисия. Я шесть лет почти ни с кем не общалась, и тут приезжает этот тип из Лос-Анджелеса, чтобы обсудить со мной сделку в несколько тысяч долларов. У меня голова идет кругом, и мне страшно.
   – Смелее, детка, ты справишься, – уже мягче заверила Фелисия. – Ты – профи. Ты – гениальный автор, красивая женщина, тебе всего двадцать девять, и ты добилась головокружительного успеха. Да ты можешь выйти к нему в мешке для мусора и в маске из глины – и все равно будешь неотразима.
   – Да, больше мне и надеть-то нечего.
   – В этом ты тоже сама виновата. Не разрешала мне дарить тебе никакой одежды…
   – Я не ношу никакой одежды… то есть ношу, но это роли не играет. Что говорить… как себя вести… он хочет, чтобы я показалась на публике. Господи, Лисия, я не могу… – Кейт готова была расплакаться и курила одну сигарету за другой.
   – Показаться на публике? Что именно он сказал по этому поводу? – Фелисия была заинтригована.
   – Почти ничего. Просто сказал – может быть, мне придется. Но подробностей не уточнил.
   – То-то и оно. – В ушах Кейт зазвучал низкий, хриплый смех Фелисии. – Он даже не знает, две у тебя головы или три, носишь ли ты в церковь бигуди или розовые тапочки.
   – Значит, через два с половиной часа увидит и бигуди, и розовые тапочки. Подожди, вот что я придумала! – Теперь и Кейт развеселилась. – Я вместо себя подошлю Тилли.
   Фелисия только расхохоталась:
   – Нет, малышка. Ты получишь по заслугам. Ты будешь с ним общаться. В конце концов, он твой агент. Не пустит же он тебя на корм львам – ему и самому это невыгодно.
   – А что я ему скажу?
   Вот уже шесть с половиной лет она не общалась с мужчинами наедине.
   – Он не станет тебя насиловать, Кейт. Не надейся.
   – Ты просто ужасна. И как я только во все это вляпалась?
   – Виной тому твой длинный язык, светлая голова и печатная машинка. Все вместе и привело к такому результату.
   Кейт снова вздохнула. Фелисия ухмыльнулась и покачала головой. Землетрясение только начиналось. Его отголоски будут длиться долгие месяцы. Может быть, даже годы.
   – Ладно, хватит болтать. Надо подумать, что мне надеть.
   – Да. И еще знаешь что, Кейт?
   – Что?
   – Не забудь застегнуть джинсы.
   – Отвяжись!
   Кейт улыбнулась, но стоило ей повесить трубку, как она занервничала снова – даже ладони взмокли от волнения. Что, если он хочет поживиться за счет Кейт? Что, если он мошенник? Что, если… Она еще полчаса просидела на солнышке, изо всех сил стараясь успокоиться, размышляя о книге, Томе, Фелисии и Тайге. Зачем она все это написала? Ей пришлось. Воспоминания разрывали сердце, и нужно было выплеснуть эмоции. Роман получился что надо – это Кейт знала. Но такого успеха не ждала. Одно дело – когда книга хорошо продается, и совсем другое – когда она меняет всю жизнь автора. Что теперь делать? Неужели пришел конец уединенной жизни, и теперь тщетны все усилия оградить Тайга от ужасов большого мира? Но, как бы то ни было, сейчас уже ничего не исправить. Кейт как раз закончила одеваться, когда в дверь позвонил Стю Вайнберг. Она глубоко вздохнула, погасила сигарету и пошла открывать. В черных брюках, черном свитере и проверенных временем замшевых мокасинах из Италии она казалась очень худой, очень высокой и очень серьезной.
   – Вы Кейт Харпер?
   Да уж, совсем не так она себе его представляла. Он оказался довольно высоким, ростом с саму Кейт, обладателем огненной шевелюры. Одет он был на первый взгляд просто – джинсы, бежевый кашемировый свитер, но ботинки были от Гуччи, портфель от Виттона, часы от Картье, пиджак, небрежно висевший на руке, от Билла Бласса. В общем, настоящий житель Лос-Анджелеса. Но все же Кейт удивила и даже рассмешила мысль, что от этого человека зависит ее будущая карьера на ближайшие шесть лет. Это казалось невероятным. У него было лицо мальчика, все в веснушках. На вид она дала бы ему лет двадцать с небольшим, хотя ему был сорок один год, как Фелисии.
   – А вы Стю? – Она улыбнулась ему, стоя в дверном проеме.
   – Знаю, знаю. Хочешь увидеть мой паспорт и права, а потом тут же разорвать контракт. Я угадал?
   – Не совсем. Заходи. – Она повела его в кухню, не переставая волноваться, вдруг он сочтет ее дом запущенным и неуютным? Его быстрые глаза оглядели все, но их взгляд стал скорее заинтригованным.
   – Кофе будешь?
   Он кивнул, положил на стул пиджак, поставил портфель, посмотрел в окно.
   – Красота!
   Кейт немного помолчала, удивившись своему неожиданному спокойствию. Хотя чему удивляться? Этот человек ей не враг, он искренне хочет помочь ей заработать денег. И с виду он очень мил.
   – Я рада, что тебе здесь нравится. И рада, что ты пришел ко мне в гости.
   – Я тоже.
   Она разлила по чашкам кофе, оба сели за стол.
   – Кейт, а можно глупый вопрос?
   Стюарт улыбнулся, и эта улыбка сразу понравилась Кейт. Он был похож скорее на школьного приятеля Тайга, чем на доверенное лицо.
   – Конечно.
   – Какого черта ты тут торчишь?
   – Мне здесь нравится. Ты же сам сказал – красота. Спокойно. Детей растить хорошо.
   – Чушь собачья!
   Она рассмеялась, удивленная этой неожиданной резкостью, и отхлебнула кофе.
   – Вовсе нет.
   – А вот скажи, если бы я к тебе не приехал, ты поехала бы в Лос-Анджелес?
   Она покачала головой:
   – Так и думал. А почему?
   – Потому что я затворница, и это мне по душе. Когда я потеряла мужа, то перестала… показываться на людях.
   – Почему?
   – Дел и так хватает.
   Что за разговоры такие? Внезапно ей вновь стало страшно.
   – И чем же ты занята?
   Взгляд его быстрых глаз был изучающим, но не злым.
   – Пишу, занимаюсь сыном, учу детей. Я очень занята.
   И напугана. Как же она напугана! Но чего она боится? Этого Стюарт сказать не мог. Может быть, мужчин? Вообще людей? Жизни? Непонятно. Но в ее глазах был страх.
   – Ты не похожа на домохозяйку. Скорее на актрису или на модель. Не участвовала в показах?
   Бинго!
   – Нет. – Она покачала головой, закурила сигарету. Что-то с ней не так, подумал он. Врет. Манера двигаться, ходить, говорить указывала или на безупречное воспитание, или на долгие тренировки. Может быть, не модель, а стюардесса, невесть как попавшая в эту богом забытую деревню. Он обратил внимание на туфли Кейт. Куплены в американском захолустье, долларов за восемь. Но кто бы она ни была – она произведет фурор, стоит только вытащить ее из этой дыры. Вот зачем он явился сюда – увидеть, ценную ли выудил жемчужину. Теперь он знал ответ – бесценную. Только бы она согласилась сотрудничать! Улыбаясь ей и допивая кофе, он уже представлял, как она будет смотреться на экране.
   – Сколько у тебя детей?
   – Девять. – Она нервно засмеялась. – На самом деле, один, но ведет себя как девять.
   – Как его зовут?
   – Тайг.
   – Он, наверно, рад, что мама стала суперзвездой?
   – Мне кажется, он пока этого не понял. И, если честно, – она вздохнула и ненадолго опустила плечи, – я тоже.
   – Тебе пока не стоит беспокоиться, Кейт. Нет, не так – тебе вообще не стоит беспокоиться! Мы сами все сделаем. Все, что требуется от тебя, – внимательно прочитать контракты, а потом радоваться жизни. Купишь новые занавески, мячик для мальчика, косточку для собачки. – Он снова обвел взглядом кухню, и Кейт рассмеялась. Он уже понял – ей по душе простая жизнь. Она, в свою очередь, поняла – он не воспринял ее привычки всерьез.
   – Что будет, когда выйдет книга?
   – Первое время – ничего. – Он, как мог, уходил от ответа.
   – А потом?
   – Потом поучаствуешь в презентациях книги, дашь пару интервью. Ничего серьезного.
   – А если я не захочу?
   – Книга от этого проиграет. Все просто и доказано статистикой, – очень серьезно ответил он.
   – В моем контракте прописано, что я должна во всем этом участвовать?
   Он покачал головой:
   – Нет. Заставить тебя никто не вправе. Но ты совершишь ошибку, Кейт, если сделаешь неправильный выбор. И я тебя не понимаю. Будь у тебя торчащие зубы, огромный нос, косые глаза – может быть, тогда я и сам не советовал бы тебе появляться на публике. Но с твоей внешностью… – Он печально улыбнулся. – Отказываясь, ты совершаешь большую глупость.
   Он смотрел, как она идет из кухни в комнату. Сомнений быть не может. Когда-то она была моделью. И неважно, что она говорит. Но почему она словно заслонилась от него незримым щитом? Разговаривая с ним по телефону, она казалась спокойной и дружелюбной. Зря он столько тянул, прежде чем встретиться с ней. Но, по правде сказать, он не ожидал, что она станет знаменитостью – предыдущие книги были так себе, не то что новая, «Последний сезон». Он и не подозревал, что она способна написать такую книгу.
   – Может быть, мы поговорим об этом позже, а сейчас обсудим условия контракта?
   – Давай. Еще кофе?
   – Да, спасибо.
   Он выпил пять чашек за те два часа, что они обсуждали контракт. Кейт за эти два часа поняла, что Стюарт ей симпатичен. Он был тем человеком, с которым она все эти годы общалась по телефону. Он объяснял все подробности, предположения, рассказывал обо всех последствиях и возможных опасностях, был готов обсуждать каждую строчку, каждое слово, каждый нюанс. Да, это был настоящий специалист!
   – Ты стал бы отличным юристом.
   – Уже стал. Даже пробыл целый год.
   Ничего себе! Этот веснушчатый клоун? С ума сойти! Кейт улыбнулась, представив его юристом.
   – Мне не понравилось. Вот эта работа – по мне!
   – И по мне. – Она улыбнулась, вспомнив о трех с половиной тысячах долларов.
   – Правильно, так держать, Кейт. Только сильно не увлекайся!
   – И не подумаю, Стю. И не подумаю, – ответила она с непоколебимой уверенностью и горькой улыбкой. – Максимум позволю себе занавески и косточку для собачки.
   – Приятно слышать. Но давай поспорим.
   – На что?
   – Тебе решать. Если я окажусь прав и ты, скажем, месяца через три приедешь ко мне на новом «Роллс-Ройсе», что я за это получу?
   – По заднице?
   – Ну, посмотрим. – Он широко улыбнулся.
   Кейт услышала, как подъехала машина. Уже пять пятнадцать. Что ж, они неплохо потрудились.
   – Может, поужинаешь с нами?
   Роскошный ужин – мясной рулет, макароны с сыром, морковь и желе. Кейт едва сдержала смех. Стюарт покачал головой и посмотрел на часы с плоским циферблатом, напомнившие ей о картинах Дали.
   – Я бы рад, Кейт, но в восемь у меня встреча в Лос-Анджелесе.
   – Беверли-Хиллз? Я права?
   – Разве может быть другое место встречи?
   Оба рассмеялись, и Кейт пошла открывать дверь Тайгу. Мальчик вошел, бросился с объятиями к маме и внезапно замер, увидев Стю Вайнберга.
   – Привет, Тайг! Я – Стю. – Вайнберг протянул ему руку.
   Мальчик насупился и спросил только:
   – Это кто?
   – Мы вместе работаем. Он из Лос-Анджелеса. Может, все-таки поздороваешься, солнышко?
   Вид у Тайга был такой же испуганный, как вначале у его матери. Стюарт понял – они оба не любят незнакомцев. Мальчик нехотя пожал руку:
   – Здрасьте.
   Кейт смотрела строго. Стюарт стал убирать документы в свой портфель. Кейт все подписала.
   – Ну, теперь тебе остается только радоваться жизни.
   – А как насчет остального?
   – Чего?
   Он знал ответ, но решил – пусть она сама скажет.
   – Публичности.
   – Не волнуйся.
   – Стю… я не могу появляться на публике.
   – Не можешь или не хочешь? – Он пристально посмотрел на нее.
   – Не хочу.
   – Ну ладно, – сказал он спокойно. Слишком спокойно. Тайг внимательно наблюдал за ними.
   – Правда?
   – Да, я же сказал. Заставлять тебя никто не вправе. Ты поступаешь глупо, но это твоя книга, а значит, и выбор твой. Ты сама строишь свое будущее, а я всего лишь работаю на тебя.
   Она почувствовала себя глупой маленькой трусишкой. Узнай об этом Стюарт, он, наверное, был бы доволен.
   – Мне очень жаль, что так получается.
   – Так подумай обо всем еще раз. Пока ты не примешь решение, никакие пиар-менеджеры лезть к тебе не будут, я уж постараюсь. Идет?
   – Идет.
   Он хотел, чтобы она почувствовала себя в выигрыше, но, кажется, это ему не удалось. Они пожали друг другу руки, и Стюарт сел в «Ягуар» сливового цвета.
   Тайг смотрел на Кейт, она махала рукой Стюарту, а тот улыбался им обоим из окна машины. Все трое поняли – настало время перемен.

Глава 9

   – Ну как, жива?
   Фелисия позвонила вечером, когда Тайга уже отправили спать.
   – Да, вполне. Он оказался даже симпатичным. Может, под этой маской прячется пройдоха и сукин сын, но пока что он мне нравится.
   – Пройдоха, конечно. А иначе как бы он добыл тебе целое состояние?
   Кейт рассмеялась:
   – Тоже верно. Но если бы я думала еще и об этом – вообще бы с ума сошла. А знаешь, Лисия, что в этой истории самое удивительное?
   – Знаю. Ты!
   – Вот и нет. Удивительно, что после стольких лет одиночества мне было не так и страшно общаться с ним. Мы сидели на кухне, пили кофе, потом читали контракты – как цивилизованные люди!
   – Уж не влюбилась ли ты? – предположила Фелисия.
   – Ты что! Нет, конечно. Он – вылитый Шляпник из «Алисы в Стране чудес», у него веснушки и морковные волосы. Но дело свое он знает, и вообще – у меня не случился сердечный приступ от разговора с мужчиной!
   Фелисия порадовалась за подругу, а потом спросила:
   – И что теперь?
   – Что ты имеешь в виду?
   – Я имею в виду, что ты теперь станешь делать?
   – Ничего особенного. Деньги положу в банк, Тайга отправлю в колледж. Стю предложил купить Берту новую косточку, а себе я приобрету, – она улыбнулась, – розовые тапочки, о которых мы с тобой говорили утром.
   – Ты кое-что забыла, милая. – Голос Фелисии был решителен и вместе с тем саркастичен. Кейт был хорошо знаком этот тон. – Как насчет выходов в свет?
   – Он сказал, мне не придется появляться на публике.
   – Врешь!
   – Нет, он, правда, так сказал.
   – И не пытался тебя переубедить? – Фелисия была поражена.
   – Пытался.
   – И?
   – Я отказалась.
   – Ну и сволочь же ты неблагодарная, Кейт Харпер! Честное слово, будь я твоим агентом – надрала бы я тебе задницу.
   – Вот поэтому мой агент – не ты, а он.
   – Он так легко сдался?
   – Ага. – Кейт по-детски, совсем как Тайг, улыбнулась.
   – Да он просто чокнутый.
   Или очень, очень умный.
   – Может быть. Но главное, я подписала все контракты. Теперь с этим покончено вплоть до следующей книги.
   – Ну ты и зануда. – Фелисия ухмыльнулась.
   – Почему это я зануда?
   – Потому что зануда. Штампуешь книги, не спишь ночами, хлещешь кофе, дымишь как паровоз, а веселиться за тебя другие должны. Ты даже деньги потратить не в состоянии.
   – Почему? Потрачу.
   – На что? На продукты? Я и говорю – зануда. Все нормальные люди отправились бы в загул. Смоталась бы ты в какой-нибудь приличный город, в Лас-Вегас, в Санта-Барбару, да хоть бы в Кармеле прошлась по магазинам!
   – Мне не нужны наряды.
   – Конечно, не нужны! Ты же никуда не ходишь!
   И почему Кейт чувствует себя виноватой? Зачем ей все это – наряжаться, веселиться, лишь бы ее не считали занудой? Почему нельзя просто писать книги? Впрочем, по магазинам в Кармеле можно и пройтись. Все равно поедет туда к Тому. Ой, кстати, уже завтра!
   – Ладно, Лисия. Не буду с тобой спорить, тем более что пора заканчивать разговор.
   – Что-то случилось?
   – Нет, просто нужно позвонить Тилли.
   – Ладно. Пока, милая, – сухо и холодно сказала Фелисия. Неужели обиделась?
   Потом Кейт вместе с Тилли строила планы на завтра, а после этого приняла горячую ванну и легла спать. День был трудным, нервным, и почему-то она не чувствовала ни малейшей радости. Никакой гордости за себя, только стыд, будто она сделала что-то не так. Наконец ее сморил сон, а в шесть утра уже зазвенел будильник.
   – Опять на работу, мама? – Голос Тайга звучал визгливо, и это раздражало Кейт.
   – Да, солнышко. Посидишь с Тилли.
   – Не хочу сидеть с Тилли!
   – Поработаете в огороде. Повеселитесь. Ешь овсянку.
   – Она не хрустящая!
   – Перестань, Тайг.
   – Фу! На моем тосте жук!
   Тайг оттолкнул тост в сторону, и его тут же схватил Берт, довольно причмокнув.
   – Черт возьми, Тайг!
   Неожиданно глаза мальчика наполнились слезами, и Кейт стало стыдно. Нельзя же так начинать утро! Она раскрыла сыну объятия. Он обнял ее в ответ – не сразу, но обнял.
   – Что такое, солнышко? Что-то случилось?
   – Я его ненавижу.
   – Кого?
   – Его.
   Это еще что такое?
   – Кого, скажи на милость?
   Не хватало еще в игры играть.
   – Этого дядю… который в том кресле сидел.
   – Вчера?
   Он кивнул.
   – Но мы вместе работаем, милый. Он продает мои книги.
   – А мне он не нравится.
   – Ну что за глупости!
   Тайг пожал плечами. Подъехала машина.
   – Не думай о нем. Ладно?
   Он снова пожал плечами. Кейт сжала сына в объятиях.
   – Я люблю тебя, и только тебя. Вы все поняли, мистер?
   Он едва заметно улыбнулся.
   – Так что веселись и не забивай себе голову ерундой.
   – Ладно.
   Он схватил курточку, потрепал по спине Берта и пошел встречать Тилли.
   – Пока, мам.
   – Пока, милый.
   Но когда он ушел, она почувствовала новый прилив раздражения. На что он злится? Ревнует к Стю Вайнбергу? Неудивительно. К ним домой никогда раньше не приходили мужчины. А тут еще и незнакомец. Но Кейт все равно рассердило упрямство Тайга. Почему все чего-то от нее хотят? Тянут ее в разные стороны. А она-то сама чего хочет? Этого Кейт не могла сказать. У нее времени не было задаваться такими вопросами. Нужно идти, если она еще хочет успеть к Тому… хочет к Тому… хочет… Какая нелепая мысль. Кейт, сбитая с толку, так и застыла посреди кухни. Хочет она к нему или нет? Об этом она никогда не думала. Она должна ездить к Тому. Но хочет ли?
   Наверное. Конечно. Она схватила сумку, приласкала Берта и вышла из дома, не ответив на телефонный звонок.

Глава 10

   Кейт недоумевала. Пообщавшись с Томом два часа, она уже устала до полусмерти. Том был в ужасном настроении. Измучил даже мистера Эрхарда.
   – Ну же, милый. Пойдем к пруду?
   В волосах Тома уже появилась седина, но лицо по-прежнему оставалось детским – ясным, счастливым. Обычно счастливым. Сегодня оно было по-детски капризным.
   – Не хочу к пруду, хочу Вилли.
   – Ну, пойдем, поиграем с Вилли.
   – Нет, не хочу играть с Вилли.
   Кейт сжала губы и на минуту закрыла глаза. Когда она их открыла, на ее лице снова сияла улыбка.
   – А хочешь полежать в гамаке?
   Том покачал головой. Вид у него был такой, словно он вот-вот расплачется. По большому счету он вел себя совсем как Тайг с утра. Ну, Тайг еще ладно, приревновал ее к Стюарту. А у Тома что случилось? Он ведь может быть таким милым, таким ласковым. Почему сегодня он ведет себя совсем иначе? Мало без него проблем.
   – Прости меня, Кейт, – неожиданно сказал он и протянул к ней руки. Будто внезапно все понял. Кейт склонилась к нему, обняла, чувствуя себя виноватой.
   – Все хорошо, солнышко. Просто тебе, наверное, не хватает новых игрушек.
   Она уже несколько месяцев ничего ему не приво-зила. А до этого привозила игрушки, надоевшие Тайгу. Дарить отцу то, что не нужно сыну… Об этом Кейт не думала. Просто покупала один подарок на двоих – так получалось дешевле. Она крепко обняла Тома и почувствовала, как он прижал ее к себе. На секунду ей очень захотелось его поцеловать. Не как мальчика – как мужчину.
   – Мне не нужны игрушки. Мне нужна только ты, Кэти.
   Что за странное чувство? Она выпрямилась и посмотрела ему в глаза. Но нет, она ошиблась. Мужчины-Тома здесь не было. Только Том-ребенок.
   – Я тоже тебя люблю.
   Она села рядом с ним на траву, взяла его за руку, и раздражение понемногу начало отступать. Ей захотелось рассказать ему обо всем. О книге, о фильме, обо всех событиях…
   – Поиграем в «Бинго»?
   Он радостно посмотрел на Кейт, и она устало улыбнулась в ответ, склонив голову набок. Сегодня на ней был мягкий кашемировый свитер цвета лаванды и шерстяная юбка в тон. Все это ей подарил Том вскоре после свадьбы. Когда-то ему нравился этот наряд. Теперь ему было все равно. Он хотел играть в «Бинго».
   – Давай?
   – Знаешь, солнышко, я так устала! Наверное…
   Наверное, хватит на сегодня игр. С Тайгом, с Томом, с самой собой.
   – Наверное, мне пора домой.
   – Нет, нет! – Он чуть не плакал. О господи, всем от нее что-то надо, и Тому тоже. – Еще рано!
   – Да, милый. Но через пару дней я вернусь.
   – Не вернешься.
   – Вернусь.
   Она расправила мягкую юбку и посмотрела на Тома. Вернулся мистер Эрхард, держа под мышкой Вилли и несколько книг.
   – Ух ты! Посмотри, что тебе принес мистер Эрхард.
   Но Том был печален и обижен.
   – Будь умницей, милый. Я скоро вернусь.
   Он снова крепко прижал ее к себе, и впервые за долгое время к ней вернулась рвущая сердце тоска. Он был ей так нужен, тот, прежний Том… но сейчас он был не с ней.
   – Я тебя люблю, – нежно сказала она, улыбнувшись слишком ярко. Но Том уже не слышал – сжимая в объятиях Вилли, он тянулся к своим книжкам.
   Кейт побрела к машине, низко опустив голову, скрестив руки, будто пыталась обнять сама себя – ведь ей так хотелось объятий! Сев за руль, она вздохнула и посмотрела вверх, на деревья. Ну что за глупости! В ее жизни так много хорошего – и Тайг, и в какой-то степени Том, она продала книгу, и по этой книге снимут фильм, а она заключила контракт на три с половиной тысячи долларов – так почему она грустит, как девочка, у которой лопнул воздушный шарик?
   – Что за глупости! – сказала она себе, рассмеялась, закурила, завела мотор. Ей внезапно пришла в голову отличная мысль. Такая, что Кейт застыла с хитрой улыбкой на губах, забыв, кто она и зачем сюда приехала. Или, наоборот, вспомнив. Она приехала в Кармель. Шесть с половиной лет она навещала здесь Тома, и ей в голову не приходило проехать еще двенадцать миль до города. Пройтись по магазинам. Зайти в кафе. Прогуляться по главной улице. Посидеть на пляже, отдохнуть, расслабиться. За шесть с половиной лет она выучила эту дорогу вдоль и поперек. И внезапно ей до смерти захотелось в город. Хотя бы просто посмотреть на него… на магазины… на людей… Она взглянула на часы. У нее еще много времени. Сегодня она уложилась всего в два часа. Два часа. Не переставая улыбаться, она отпустила тормоз и свернула влево. В город.
   Дорога туда была очаровательной – по бокам росли пальмы, а потом показались маленькие светлые коттеджи. Все было таким незнакомым, и сердце Кейт забилось быстрее. Господи, что она творит? Зачем? Неужели за последние два дня ей захотелось вернуться в мир, где она не была семь лет? Сначала Стю Вайнберг с визитом из Лос-Анджелеса, теперь эта поездка. Все это были мелочи, но они пробили брешь в несокрушимой стене, которую она сама построила. А что потом? Рухнет ли стена, сраженная мощным потоком? Или камень подточат капля за каплей? А если Кейт выйдет из-под самоконтроля? А если… дальше ехать было нельзя. Она свернула с дороги и остановила машину. Ей было трудно дышать, и путь в Кармель из манящего стал пугающим.
   – Я… не могу… – Ее голос задрожал, в горле встал ком. Но ей хотелось. Черт возьми, как же ей хотелось. Впервые в жизни ей захотелось увидеть город и его обитателей, посмотреть, как они одеваются, какие носят прически. Стыдно было даже думать о подобной чепухе. Но в деревне, где она жила, все еще носили пучки с начесом и мини-юбки, пережившие свои лучшие времена десять лет назад. А те, кто их носил, пережили свои лучшие времена тридцать лет назад. Вот бы посмотреть на людей, похожих на тех, что она знала когда-то! Но как быть? Она уже совершила немало ошибок. Написала книгу, рассказав в ней всему миру о Томе, о самой себе, о своей жизни. Теперь об этом узнает вся страна. Десятки тысяч экземпляров, да еще фильм… и…
   – Чушь собачья! – Широко раскрыв глаза, она посмотрела по сторонам и вновь выехала на дорогу. В конце концов, заработав столько денег, разве она не заслужила провести час в Кармеле? Не сомневаясь больше ни секунды, она решительно нажала на газ. И внезапно чужой мир стал знакомым. По большому счету за все эти годы мало что изменилось. Те же светлые коттеджи, те же изгибы дороги, те же хорошенькие старые домики, а потом – главная улица, деревья и два квартала до пляжа. И в этих двух кварталах – десятки магазинов, роскошных бутиков, ловушек для туристов. Этот мир она оставила шесть лет назад. Гуччи, Гермес, Джордан, Диор, Норрелл, Галанос, Живанши… имена, марки, духи, шарфы, туфли… сворачивая к парковке, она всюду видела приметы большого мира, и он ей нравился. Она была рада, что приехала, и, выходя из машины, широко улыбалась.
   Первым ее внимание привлек изысканный кремовый костюм из шелка, выставленный в витрине магазина. Ансамбль завершали персиковая блузка и кремовые туфли без задника, но с тонкой золотой цепочкой вокруг щиколотки. Она вновь почувствовала себя маленькой девочкой в магазине игрушек, которой хочется куклу в чулочках, и куклу в свадебном платье, и медвежонка, и вон ту маленькую люстру, и… она даже хихикнула по-девчачьи, заходя в магазин. Вот и пришла пора сменить поношенный кашемировый свитер и старую юбку. Они служили ей долгие годы. Волосы она стянула пышным узлом. Даже не распустила их ради Тома.
   – Мадам?
   Владелица магазина была, очевидно, француженка; она смерила Кейт оценивающим взглядом. Это была маленькая, симпатичная блондинка, уже начавшая седеть, одетая в шелковое серое платье; на шее блестела тройная нить жемчуга. Кейт помнила этот район Кармеля – здесь было принято так одеваться. Владельцы магазинов, кафе, местные жители и туристы – все, за исключением разве что богемы, выглядели так, словно прямо сейчас собирались на ужин в ресторан «Максим».
   – Чем могу помочь?
   – Можно просто посмотреть?
   – Да, конечно, – любезно ответила женщина и уткнулась в каталог L’Officiel, лежавший у нее на столе. Кейт вспомнила, как позировала для этого бренда. Тысячу лет назад. А теперь влюбилась в шелковый костюм. Женщина в сером шелковом платье взглянула на Кейт с улыбкой, словно прочитав ее мысли, но не пожелав их озвучивать. Их глаза встретились, и Кейт рассмеялась. В глазах женщины плясали озорные искорки.
   – Можно?
   – Примерить? Конечно. Мы получили его только что.
   – Из Парижа?
   – Нет, из Нью-Йорка. Это Халстон.
   Халстон. Как долго она не видела таких тканей… не носила таких нарядов… да разве ей это нужно? Да. Сегодня нужно. Она празднует свой успех.
   Пока владелица магазина с помощью ассистентки раздевала манекен, Кейт успела сцапать три платья и юбку. Она наслаждалась каждой минутой, проведенной здесь. А уж когда надела костюм…
   Он был словно сшит для Кейт. Ее зеленые глаза засияли, когда она увидела свое отражение. Персиковая блузка прекрасно оттеняла нежную, светлую кожу, придавая ей теплый розоватый оттенок. Костюм приятно облегал тело. Юбка, доходившая до икр, ласкала ноги, длинный пиджак смотрелся женственно и элегантно. Примерив туфли, она почувствовала себя настоящей принцессой, если не королевой. Костюм стоил двести восемьдесят пять долларов, туфли – восемьдесят шесть. Стыд. Позор. Куда, черт возьми, она все это наденет? Именно так она отвечала на все предложения Фелисии подарить ей новый наряд. Куда она в этом пойдет? В супермаркет? Встречать Тайга из школы? Купать Берта?
   – Беру. – И она торопливо положила на прилавок костюм, красную шерстяную юбку, блузку из набивной ткани и закрытое черное платье с длинным рукавом. Платье смотрелось солидно и чересчур строго, но в то же время невероятно элегантно. И соблазнительно. Ну что за бред. Соблазнительно? Кого ей соблазнять? Медвежонка Вилли? Что она вообще такое творит? Она только что потратила больше пятисот долларов на вещи, которые в жизни не наденет. Может быть, отправится в этом костюме на выпускной к Тайгу. И то только если он закончит Принстон или Йель. Выписывая чек, она ухмылялась. Да она просто чокнулась! Шальные деньги, обещанные психами из Голливуда и Нью-Йорка, свели с ума и Кейт. Но это было приятное помешательство, и ей оно нравилось. Она даже приобрела крошечный флакончик когда-то любимых духов. И, лишь направляясь к машине с пакетами в руках, заметила, где припарковалась. У отеля, где они с Томом остановились во время последней поездки в Кармель… у их отеля.
   – Все прошло, – сказала она тихо, укладывая покупки в багажник. Может быть, пусть там и лежат. Может быть, она продаст их вместе с машиной. Ей все эти наряды не нужны. Но, вспомнив о них, она уже не могла дождаться, когда наконец приедет домой и вновь примерит костюм. И черное платье. Тайг, наверное, решит, что мама спятила. Лучше уж подождать, пока он ляжет спать.
   Она ехала домой еще быстрее, чем обычно, и даже не чувствовала себя виноватой. Ведь никто не знал, чем она занималась эти два часа; никто и не узнает. Может быть, она даже повторит. Эта мысль развеселила Кейт еще больше; подъезжая к дому, она смеялась.
   С пользой потратив два часа, она добралась как раз вовремя и, припарковав машину, помахала рукой Тилли. Они с Тайгом снова возились в саду, и настроение мальчика явно улучшилось. Он радостно помахал маме и снова погрузился в свое занятие.
   – Привет, милый! – Она оставила вещи в багажнике и подошла к сыну, желая поцеловать, но он был чересчур занят. Даже Берт, получив новую косточку, больше ничем не интересовался. Кейт была не прочь побыть одна. Счастливая, она отправилась в дом, где уже ожидало сообщение от Фелисии. Подруга обещала навестить их в выходные.
   Она сдержала свое обещание, явившись с тремя бутылками шампанского и целой кучей подарков. Дурацких, смешных, нелепых подарков, чтобы заставить весь рабочий стол Кейт, завалить всю комнату, весь дом. А потом из недр сумки она достала маленькую коробочку в серебряной обертке и протянула Кейт.
   – Боже мой, ну хватит! – Кейт смеялась, но лицо Фелисии внезапно посерьезнело, и в глазах была такая нежность… – Да, наверное, тут и впрямь ценный подарок.
   – Может быть.
   Из-за ленточки серебряной коробочки торчала крошечная открытка. Кейт бережно раскрыла ее, а прочитав, даже прослезилась от умиления.

   «Женщине с золотым сердцем. Желаю тебе обрести храбрость!
   Трусливый лев, проделав долгий путь, узнал, что он – настоящий храбрец. Все, что ему было нужно, – золотая медаль, напоминавшая об этом. Пусть мой подарок напоминает тебе, что ты не только смелая, но еще талантливая, умная, чудесная и очень-очень любимая.
Добрая Волшебница севера».

   – Из страны Оз? – прошептала Кейт, улыбаясь сквозь слезы.
   – Можно и так сказать.
   Кейт открыла красную бархатную коробочку. Внутри, на голубом шелке, лежали золотые часы с цепочкой. Большие, они подошли бы мужчине, не будь они в форме сердца. Перевернув их, Кейт увидела надпись: «Будь храброй, будь сильной, я тебя люблю».
   Застегнув часы на запястье, она крепко обняла Лисию, и та прижала ее к себе так же крепко. Кейт так нужны были объятия, добрые пожелания и слова о том, что все будет хорошо.
   – Не знаю, что и сказать…
   – Скажи, что будешь умницей и дашь себе шанс. О большем я и мечтать не смею.
   Внезапно Кейт захотелось рассказать ей о шопинге в Кармеле, но она сдержалась. Время еще не пришло.
   – Постараюсь. Да что там, с такими часами я просто обязана! Спасибо, Лисия. Что бы я без тебя делала?
   – Жила бы себе спокойно, и никто бы тебя не мучил. Красота!
   – Чушь собачья!
   Они смеялись, веселились, Кейт рассказывала о книге, Фелисия – о магазине. Кейт начала ощущать все прелести новой жизни. Лишь в четыре часа ночи они, допив шампанское, разошлись по комнатам, сонно пожелав друг другу спокойной ночи.
   Они провели чудесные выходные. Кейт прикрепила часы к любимой футболке. Втроем они устроили отличный пикник, а потом отправились на ранчо Адамса, где на лошадях скакали по холмам. В воскресенье Лисия спала допоздна, а Кейт с Тайгом пошли в церковь; потом все обедали на природе. В пять часов Лисия и не думала возвращаться домой. Она лежала на теплой траве, смотрела в небо, держала за руку Тайга, а свободной рукой отгоняла Берта.
   – Кажется, я начинаю понимать, Кейт, почему тебе так нравится эта деревня.
   – Хм…
   Мысли Кейт витали далеко-далеко. Она улыбнулась подруге.
   – Тут так тихо!
   Кейт рассмеялась, увидев выражение лица подруги:
   – Ты жалуешься или радуешься?
   – Сейчас радуюсь. И, честное слово, мне не хочется уезжать. Теперь я не скоро вернусь сюда. Может быть, только через несколько месяцев.
   В глазах Кейт мелькнуло странное, незнакомое Фелисии чувство.
   – Что-то случилось?
   – Да просто думаю.
   – О чем?
   – Обо всякой ерунде, которая лежит у меня в машине.
   – Ну и что? – Фелисию это ничуть не заинтересовало.
   – Что ты завтра делаешь, Лисия?
   – И не спрашивай. Три важные встречи, мы будем обсуждать все осенние коллекции, а заодно и зимние.
   – А потом?
   Фелисия занервничала. Чего от нее хочет эта странная женщина?
   – Что значит – потом?
   – К обеду ты освободишься?
   – Да. Тебе что-нибудь от меня нужно?
   – Да. – Кейт широко улыбалась, сидя на траве. – Признаюсь, мисс Норман, мне нужно от вас кое-что очень важное.
   – И что же?
   – Сводите меня пообедать.
   – Но я же уезжаю, чучело. – Фелисия села рядом с Кейт, немало удивленная. Что за глупые воскресные разговоры?
   – Я знаю. Я поеду с тобой.
   – В Сан-Франциско? – Теперь и Фелисия улыбалась, широко и радостно.
   Кейт кивнула:
   – Да-да.
   Фелисия прижала подругу к себе, и они обменялись крепкими объятиями. Тайг с тоской посмотрел на маму:
   – А я что буду делать?
   – Пообщаешься с Тилли, солнышко. А когда-нибудь я и тебя возьму в Сан-Франциско.
   – Да? – Судя по всему, Тайг не испытывал ни малейшей радости по этому поводу, и Кейт оставила их с Фелисией наедине. У нее было столько дел – позвонить Тилли… собрать вещи… целая куча дел. Сан-Франциско! Кейт шесть с половиной лет там не была!
   – Аллилуйя! – Радостный крик Фелисии донесся до слуха Кейт, когда она шла в дом с сумками в руках и широкой улыбкой на лице. Решено – завтра она отправляется в город.

Глава 11

   После того как утихли бурные восторги, подруги проехали около часа в полной тишине и были уже на полпути к Сан-Франциско, когда Кейт заметила поворот на Кармель. Фелисия тоже его заметила.
   – Кейт!
   – Что?
   В машине было темно, но Фелисии был виден профиль Кейт. За шесть с половиной лет затворничества она совсем не изменилась. Знай Фелисия, что оно затянется так надолго, никогда бы не согласилась помочь подруге с поисками дома.
   – Что ты хотела спросить, Лисия? – Кейт чуть заметно улыбнулась.
   – Почему ты решила поехать?
   – Не могу сказать. Я просто… черт, не знаю, Лисия. Может быть, вся эта история с книгой выбила меня из колеи. Мне было так хорошо здесь, в горах, с ребенком, с собакой, и…
   – Чушь!
   Кейт пристально посмотрела на подругу:
   – Ты мне не веришь?
   – Не-а. Я уверена, тебе все это до смерти надоело. Ты никогда не признаешься, но так оно и есть. И правильно! Нельзя же хоронить себя заживо. Твои герои живут полной жизнью, но это вымышленная реальность, и ты это знаешь. Ты молода, Кейт. Тебе нужны приключения, путешествия, успех, наряды, люди, мужчины. Ты слишком рано сдалась. Том прожил яркую жизнь, он умел наслаждаться каждой минутой. Если бы он… стал прежним, он бы не обрадовался, увидев, во что ты превратилась. Ты же не Тилли! Ну вот, у меня вышла целая речь. Я все это говорила и раньше, ты просто не слушала.
   Кейт снова улыбнулась в темноте.
   – Если бы ты перестала читать мне нотации, – сказала она, – я бы решила, что ты меня больше не любишь. Но, признаюсь честно, может быть, ты права. Может быть, мне и впрямь наскучила моя жизнь. Нет, наскучила – неподходящее слово. Я вполне ею довольна. Просто я… изголодалась по впечатлениям. Хочу увидеть людей. Настоящих людей! Знаешь, что я сделала в пятницу? Поехала к Тому, верно. Только дальше все вышло паршиво, и я, сама не зная почему, укатила в Кармель!
   – Ты?
   Кейт кивнула. Вид у нее был виноватый, но довольный.
   – Ах ты, маленькая негодница. И ни слова мне не сказала! Что же ты делала в Кармеле?
   – Тратила бешеные деньги. – Она хихикнула.
   Фелисия ухмыльнулась:
   – На что? Умираю, как хочу узнать!
   – На всякую чепуху. На одежду, которая мне в жизни не понадобится. Даже не знаю, куда во всем этом пойду. Или нет – до сегодняшнего вечера не знала, куда я в этом пойду. Пожалуй, вот зачем я напросилась с тобой в Сан-Франциско. Прогуляться в новых нарядах.
   В этих словах была лишь доля шутки. Кейт по-прежнему не знала, зачем поехала. Во всем виноват был маленький демон, поселившийся в ее голове. Это он кричал: «Двигайся! Путешествуй! Веселись! Мечтай! Трать! Живи!»
   Внезапно ее отрезвила неожиданная мысль:
   – Тебе не кажется, что я очень виновата перед Тайгом?
   Глаза Кейт в темноте казались такими огромными, что Фелисия даже испугалась.
   – В чем? Что уехала на пару дней? Не глупи. Большинство родителей постоянно так делает. Ему это даже пойдет на пользу.
   – Наверное, надо было как-то подготовить его…
   – Так, ты что, опять раскисла?
   Кейт тихо кивнула и закурила. Фелисия с улыбкой взглянула на нее:
   – Готова?
   – К чему? – Кейт не сразу поняла, что имеет в виду подруга. Погруженная в свои мысли, Кейт только теперь заметила первые указатели. Они подъезжали.
   Да. Она была готова. Они уже проехали мимо аэропорта. Еще две мили спустя кончилась автострада. Кейт улыбалась, но в ее глазах стояли слезы. Она вернулась домой. Неважно, как надолго она уезжала. Очертания стали чуть более неровными, дома – чуть выше, но, в сущности, мало что изменилось. Сан-Франциско – особенный город. Что бы в нем ни происходило, он сохраняет самобытность и красоту. Увидев, как в небо вонзается шпиль Трансамерики, Кейт представила сразу все, о чем долгие годы запрещала себе думать: зеленые улицы Пасифик-Хайтс, маленькие домики в викторианском стиле, летние ночи в яхт-клубе, рассвет в районе Марина, роскошный парк Президио, изгиб Золотых Ворот и все те уголки города, что имели особое значение для них с Томом. Один только вид очертаний города вызвал в ней сотни воспоминаний, уже давным-давно умерших. Теперь она с жадностью воскрешала их в своей памяти. Высунувшись в окно, она вдохнула ночной воздух, и ветер взъерошил ей волосы.
   – Как холодно! Должно быть, туман.
   Фелисия улыбнулась и ничего не ответила, да Кейт и не хотелось разговаривать. Ей хотелось смотреть, слушать, чувствовать. Они были уже на Франклин-стрит и сейчас направлялись к заливу. В этом городе завораживало все – даже уличное движение. «Ягуары», «Мерседесы» и «Порше», «Фольксвагены» и автофургоны, мотоциклы на бешеной скорости – все смешалось в сплошной яркий поток. Было воскресенье, десять часов вечера.
   На Калифорния-стрит Фелисия повернула направо, и спустя квартал выяснилось, что они едут по холмам вслед за фуникулером. Кейт развеселилась:
   – Боже мой, Лисия, да ведь я совсем забыла, как люблю этот город! Тут так здорово!
   Фелисии захотелось выйти из машины и во все горло закричать: «Победа!» Кейт вернулась! Может быть, навсегда!
   На вершине Ноб-Хилла Фелисия осторожно объехала фуникулер, и Кейт затихла, проникнувшись величавой красотой собора, клуба «Пасифик-Юнион», отелей «Фермонт» и «Марк». Когда же машина, прибавив скорость, помчалась по другой стороне холма, по главной улице, к Ферри-Билдингу, Кейт снова не смогла сдержать смех:
   – Признайся честно, Лисия, ты нарочно это придумала!
   – Что?
   – Экскурсию по местным достопримечательностям. Думаешь, я не поняла? Ах ты, негодница!
   – Я?
   – Да, ты! Но мне нравится твоя идея. Продолжай.
   – А что еще ты хочешь посмотреть?
   – Даже не знаю.
   Желания нахлынули разом, и Кейт никак не могла выбрать определенный маршрут.
   – А может, ты голодная?
   – Немножко.
   – Тогда поужинаем в «Ванесси»?
   – В таком виде? – Кейт в ужасе уставилась на свой наряд: голубые джинсы, поношенную красную рубашку, видавшие виды эспадрильи.
   – Кто станет на тебя смотреть? Воскресенье, да еще вечер.
   – Даже не знаю, Лисия. – Кейт снова занервничала. Они как раз проезжали Карни-стрит в том месте, где эта улица пересекалась с Бродвеем, поражающим своей вульгарностью. Напротив ночного клуба «Финочио» были расклеены рекламные плакаты, гласящие: «Женская борьба, полуголые студентки». «Девственницы, только девственницы», уверяли зазывалы. Легковые и грузовые машины неслись по Бэй-Бридж, и посреди всего этого безумия смело возвышался гламурный ресторан «Энрико», одним из первых начавший предлагать блюда аль фреско. Розовые в цветах мраморные столики, шум, прохожие в ярких одеждах – все это было похоже не столько на Бродвей, сколько на Виа Венето. Довершал иллюзию ресторан «Ванесси» на другой стороне улицы, в равной степени гостеприимный к красивым и некрасивым, к успешным, к тем, кто надеется на успех, и к тем, кто уже ни на что не надеется. Правителям и преступникам, мегерам и матронам, тучным богачам в голубых костюмах, женщинам в шелках и золоте, кудрявой молодежи в джинсах – всем находилось место. Здесь легко было затеряться, легко было найти себя. Кейт и Том любили этот ресторан. Поначалу они сочли его слишком шумным для романтических свиданий, но потом оценили по достоинству. Здесь Том мог хотя бы недолго побыть в покое. Пара автографов, несколько дружеских приветствий и рукопожатий – и всё на этом. Никто не лез к нему с объятиями и поцелуями. Одним словом, «Ванесси».
   – Ты идешь? – Фелисия резко припарковала машину у ресторана. Она предпочла бы не оставлять Кейт выбора, но так было бы нечестно. Кейт медлила; ее рука сама потянулась к золотым часам в форме сердца. За храбростью.
   – Ну ладно. – Кейт вышла из машины и тут же пришла в ужас от шума. Но даже ей было известно – то, что она посчитала шумом, для Сан-Франциско почти мертвая тишина.
   Держась за руки, они направились к ресторану.
   – Боишься?
   – До смерти!
   – Люди постоянно чего-то боятся. Бо́льшую часть времени, процентов девяносто. Помни об этом.
   – Но им не нужно прятаться!
   Мысль, что ее могут узнать, пугала больше всего. Этот страх был с ней всегда.
   – Тебе тоже не нужно прятаться, Кейт. – Фелисия остановилась и, не отпуская руки подруги, пристально посмотрела ей в глаза. – Ты многое пережила. Но вся эта боль – в прошлом. Оно не имеет значения, это прошлое Тома, а не твое. Ребенок, книга, спокойная жизнь в деревне – вот это твое.
   Кейт закрыла глаза, улыбнулась, глубоко вздохнула:
   – Хотелось бы в самом деле так чувствовать, Лисия.
   – Вот и почувствуй.
   – Есть, сэр!
   – Ой, заткнись уже! – Фелисии больше не хотелось серьезных разговоров, и она рванула вперед. Кейт хихикнула. С такими длинными, стройными ногами нетрудно добежать до ресторана!
   – Я тебя обгоню!
   Чуть дыша от бега и хохота, они ворвались в ресторан, метрдотель открыл им дверь, и они поразились тому, какой шум, гвалт и неразбериха стояли в ресторане, невзирая на десять часов вечера. Лавина звуков и запахов накрыла их с головой. У решеток гриля кричали официанты, в баре смеялись посетители, разгорались политические дебаты, вспыхивали романы. Это было потрясающе. Кейт стояла и улыбалась. Для нее все это слилось в приветственный гимн «Добро пожаловать домой».
   – Столик на двоих, мисс Норман?
   Фелисия кивнула. Официант безо всякого интереса взглянул на Кейт. Он работал здесь недавно. Он ее не знал. И Тома не знал тоже. Только Фелисию. Кейт была для него никто, просто девушка в джинсах и красной рубашке.
   Они заняли столик в уголке. В розовом освещении их лица казались совсем юными. Официант подал им меню. Кейт тут же вернула его обратно. Она знала, чего хочет.
   – Каннеллони, домашний салат, а на десерт – сабайон.
   То есть крем-мусс из яичных желтков и рома.
   Фелисия заказала стейк, салат и мартини. Кейт взглянула на часы.
   – Что, свидание назначено?
   – Нет, просто надо бы позвонить Тилли.
   – Она, наверное, спит давно.
   Кейт согласно кивнула. Она не позволила бы укорам совести испортить этот восхитительный вечер. Ей было слишком хорошо. И ужин просто замечательный. Потом они немного прогулялись по ярким, узким улицам Норт-Бич. Богемные магазины, кофейни, уличные художники. И надо всем этим – густой запах травки. Все как прежде. Пройдя несколько кварталов, они вернулись к машине Фелисии. Полночь только-только наступила, а Кейт уже начала зевать.
   – Считай, что я Золушка.
   – Ничего, завтра выспишься.
   – Во сколько ты уходишь на работу?
   – Не спрашивай. Сама знаешь, как я люблю вставать по утрам.
   Кейт зевала всю дорогу до дома – усталость пересилила всю радость возвращения в Сан-Франциско. Кейт с трудом сдерживалась, чтобы не закрыть глаза. Доехав до вершины Телеграф-Хилл, Фелисия нажала какую-то кнопку в машине, и дверь гаража за полквартала отсюда услужливо распахнулась.
   – Боже правый, Лисия, ну ты крута!
   – Просто забочусь о своей безопасности.
   Кейт восхищенно взглянула на дом. Он был еще шикарнее того, где Фелисия жила прежде, когда Кейт только-только уехала из города. На этот раз Фелисия выбрала дом, идеальный для свободного человека. Дорогой, красивый, в тихом районе, с двумя спальнями: из одной – вид на порт, из другой – на залив. Ни уюта, ни душевности, ни малейшего места для детей, зато изящество и роскошь.
   – Тебе не нравится? – поинтересовалась Фелисия, заводя машину в гараж.
   – Ты что? Кто тебе сказал такое?
   – Твое выражение лица. Ну и что? Это ты у нас – мышь деревенская. Я – мышь городская.
   – Ладно, ладно, я слишком устала, чтобы спорить. – Кейт хотела ухмыльнуться, но вместо этого снова зевнула. Лифт мгновенно домчал их. Фелисия открыла дверь своей квартиры справа от лифта. Они вошли в прихожую, оклеенную дорогими французскими обоями цвета пыльной розы. Всюду лежали толстые бежевые ковры, на стенах висели пейзажи, по углам стояли две большие пальмы и винтажное английское зеркало. Все было подобрано со вкусом. Вполне в духе Фелисии.
   – Мне снять эспадрильи? – В словах Кейт была только доля шутки.
   – Засунь себе в задницу свои эспадрильи! Терпеть не могу чистоплюйства, Кейт. Можешь тут хоть по полу кататься.
   – Так и сделаю.
   Одна только прихожая могла бы служить еще и роскошной спальней. Но Фелисия включила свет, и взгляду Кейт предстала гостиная: желтый шелк, кремовый дамаст, темное дерево. От убранства комнаты перехватывало дыхание, вид из окна завораживал. Не уступала в красоте и столовая: черно-белый мраморный пол, сверкающие хрустальные бра, даже маленький канделябр. Шесть лет назад Фелисия тоже снимала неплохую квартиру, но не настолько шикарную. Стильно, со вкусом, но не ослепительно. Теперь все было иначе. Терраса вокруг дома радовала глаз сочной зеленью. Кейт не сомневалась, это дело рук садовника, а не самой хозяйки.
   – Ну как? Жить можно?
   – Шутишь? Я в восторге. Когда это ты успела так разбогатеть?
   – Да вот как-то получилось. – Фелисия улыбнулась, а потом вздохнула: – Дарить Тайгу машину ты не разрешаешь. Надо же куда-то девать деньги. Вот и результат.
   – И какой результат!
   – Спасибо, милая. Пойдем, покажу твою комнату.
   Фелисия была рада, что Кейт понравилась квартира, однако сама она была бы не прочь переехать. За два с половиной года Фелисии здесь наскучило. Хотелось чего-то нового, еще дороже, еще роскошнее.
   Комната для гостей была выдержана в стилистике всего дома – очаровательная, в бело-голубых тонах. Маленький камин с беломраморной облицовкой, письменный стол из Франции, диванчик в викторианском стиле, цветы, выход на террасу.
   – Вот возьму и не уеду отсюда, – заявила Кейт, а потом неожиданно расхохоталась.
   – Ты чего?
   – Представь, что будет, если привезти сюда Тайга. Наш приятель, весь перемазанный ореховым маслом, плюхается на этот диванчик…
   – Ладно бы только это… – Фелисия вздрогнула, ужаснувшись таким мыслям, а потом пожала плечами: – Ну, может быть, это и не страшно…
   В следующую минуту обе хохотали, как дети. Но при мысли о Тайге Кейт затосковала о нем. Впервые в жизни они расстались на целую ночь. Вдруг ему тоже стало грустно? Вдруг ему приснился кошмар? Вдруг он потерял Вилли? Вдруг…
   – Кейт!
   – Что?
   – Я знаю, о чем ты думаешь. Успокойся. Завтра с ним пообщаешься.
   – Завтра я поеду домой. А пока… – она рухнула на кровать, довольно улыбаясь, – можно и повеселиться!
   – Добро пожаловать домой!
   Фелисия вышла из спальни Кейт и направилась к себе.
   – А можно посмотреть на твою комнату? – попросила Кейт и была разочарована. Спальня Фелисии оказалась белой, голой и очень холодной, больше похожей на гостиную.
   – А чего ты ожидала? Зеркал на потолке?
   – По меньшей мере.
   – Может, хочешь выпить?
   Но Кейт лишь с улыбкой покачала головой. Она знала, чего хочет. Дождавшись, пока Фелисия, пожелав ей спокойной ночи, закроет за собой дверь, она босиком, в одной ночной рубашке, вышла на террасу. Сквозь густой туман Кейт любовалась заливом, кораблями и Бэй-Бриджем, по которому неслись машины. Она простояла там с полчаса, пока совершенно не продрогла. Ложась спать, она все еще улыбалась.

Глава 12

   Когда Кейт проснулась, ее ждали круассаны, кофе и записка от Фелисии:

   «Приходи ко мне на работу в полдень.
   Устроим шопинг со скидками!
С любовью, Ф.»

   Не сказать, чтобы Кейт очень хотелось идти на шопинг со скидками. Во всяком случае, не так сильно, как увидеть город. Ее город. Прогуляться по любимым местам, вновь пережить все счастливые моменты. Вспомнить, как они с Томом, визжа от восторга, неслись к вершине Дивисадеро и ветер с залива трепал им волосы, а потом они ехали вниз, к узкой полоске пляжа, или сворачивали в сторону автострады на Бэй-Бридж. Как они гуляли по мощеным улицам старого города или вдоль по Юнион-стрит, как бродили по набережным, как лакомились креветками на Рыбацкой пристани.
   Стоя на полу босиком, она лениво потянулась. Длинные темные волосы, пышной волной падавшие на спину, в солнечном свете отливали красным. Дожидаясь, пока кофе согреется, и глядя в окно – прекрасный вид открывался даже из кухни Фелисии, – Кейт впилась зубами в сочный персик. Едва она успела с ним справиться, зазвонил телефон. Должно быть, Лисия проверяет, как у нее дела.
   – Алло?
   – Ну, привет. Вот ты и вернулась. – Голос в трубке был мужским.
   Сердце Кейт замерло. Кто это?
   – Ну… да, – очень тихо ответила она, желая вновь услышать голос.
   – И наслаждаешься ленивым утром. Вижу-вижу. И каково это – вернуться? Ты в ступоре?
   В ступоре она была сейчас.
   – Нет, мне… здесь очень нравится.
   Что за тип с ней разговаривает? Казалось, он знает Кейт, но у нее не было ни малейшего понятия о том, кто это такой. Глубокий, завораживающий голос был ей абсолютно незнаком. Она вздрогнула. Будто за ней наблюдал кто-то невидимый.
   – Я хотел вчера поужинать с тобой, но тебя не оказалось дома. Как твоя подруга?
   Кейт с облегчением выдохнула. Вот в чем дело! Знакомый Фелисии, причем не самый близкий, раз спутал ее голос с голосом Кейт.
   – Прошу прощения, но вы ошиблись.
   – То есть? – Теперь он смутился. Кейт рассмеялась:
   – Я – подруга. То есть я – не Фелисия. Прошу прощения. Не знаю, почему мне показалось, что мы знакомы…
   – Потому что я притворился, что это так. – Он тоже развеселился, и смех у него оказался еще приятнее, чем голос. – Я тоже прошу прощения. Так вы – подруга из деревни?
   – Мышь деревенская, к вашим услугам.
   Было отчего-то весело с ним общаться теперь, когда Кейт поняла – никто за ней не охотится. Это был всего лишь один из многочисленных приятелей Фелисии, которому она рассказала про свою деревенскую подругу.
   – Мне впрямь очень стыдно, я не хотела вас запутать. Мы с Фелисией увидимся в обед. Ей что-нибудь передать?
   – Передайте, что этот вечер – мой. Я заеду за ней в восемь. Балет начнется в восемь тридцать, а потом ужинаем в «Трейдер Вик». Все это нужно согласовать с мисс Норман.
   – Ну, хорошо. – Кейт вновь рассмеялась, а потом неожиданно смутилась. Вдруг это не приятель, а деловой партнер?
   – Передам ей, что вы не против.
   – Передам ей, что вы звонили.
   Он повесил трубку, и только тут Кейт с ужасом поняла, что не спросила его имя. Кошмар! Она просто растерялась. Было так странно вновь говорить с мужчиной – уже второй раз на этой неделе! Но Фелисия, конечно, знает, кто ей звонит. А если нет – пусть отправляется на балет с незнакомцем. Вновь повеселев, Кейт налила себе кофе. Мужчины… Несмотря на долгий целибат, который все еще был ей по душе, ей понравилось играть с ними в игры. Скрываться за телефонной трубкой, общаться со Стю. Сегодня Кейт была в игривом настроении. Улыбаясь, она пошла одеваться.
   Вынув из чемодана новые наряды, она окинула их довольным и лукавым взглядом. Черное платье не годилось, оно было слишком нарядным. Красная юбка подойдет гораздо больше. Она взяла с собой и кое-что из старого – серые фланелевые брюки, белую рубашку, мягкий серый свитер шотландской шерсти. Но ей не хотелось все это надевать. Ей хотелось надеть костюм. Шелковый кремовый костюм, персиковую блузку и туфельки с золотой цепочкой вокруг щиколотки. Впору запрыгать от радости.
   Через полчаса она стояла у зеркала, любуясь собой, приняв душ, накрасившись, надушившись, нарядившись в изумительный костюм, купленный в Кармеле. Волосы она уложила в элегантную и женственную прическу в стиле «девушек Гибсона», в уши вдела маленькие жемчужные сережки, взятые с собой на всякий случай. И впервые за долгие годы вновь увидела в зеркале модель. Но уже гораздо более взрослую. К тридцати годам она вполне могла бы демонстрировать наряды от кутюр. Но ничего прекраснее кремового костюма она в своей жизни не носила.
   Улыбнувшись себе в зеркало, она повернулась на каблучке. Кто эта женщина? Знаменитая писательница, на день заехавшая в Сан-Франциско? Деревенская домохозяйка, мать целого семейства – маленького мальчика, плюшевого мишки и бассет-хаунда по имени Берт? Убитая горем супруга… нет, нет, явно не она. Кто-то похожий на всех и ни на кого. Неужели дама в персиковой блузке в самом деле мама Тайга? Есть ли он на самом деле? Где? В какой стране? Кейт знала одно – сейчас она в Сан-Франциско, и это – настоящее. Возможно ли, чтобы в мире существовало что-то еще?
   Она взяла с собой маленькую сумочку в тон костюму, с коралловой застежкой. Когда-то эта сумка принадлежала ее матери. Давным-давно, в прошлой жизни. Теперь это была просто сумка. И просто прекрасный день в прекрасном городе, и куча важных дел. Она прошлась по Телеграф-Хилл, на Вашингтон-сквер поймала такси. Доехала до пункта проката машин, уселась за руль и помчалась: с Бродвея в Пасифик-Хайтс, мимо всех грандиозных зданий, потом – в парк Президио. И обратно. Вверх по Дивисадеро, а потом вниз, широко улыбаясь и радостно визжа. И снова в Президио, и к приморским утесам, чтобы увидеть, как внизу, будто всего в нескольких дюймах, раскинулись рыже-красные Золотые Ворота во всей своей красоте и утесы на другой стороне. От этого зрелища у нее каждый раз перехватывало дыхание, перехватило и сейчас. Она непременно решила привезти сюда Тайга. Он должен увидеть город, где она когда-то жила. Его красоту, фуникулеры, мост, людей, все то, что видела она. Мысль о сыне придала уверенности в том, что решение, принятое накануне, было верным. Сегодня вечером Кейт вернется к сыну. Она нашла ответ на свой вопрос. Она смогла. Она справилась. За ней не охотились фотографы и репортеры. Никому не было до нее дела. Значит, впереди новая эра, наполненная новыми встречами и прогулками по любимым местам. Это счастье Кейт разделит с Тайгом. Она расскажет ему обо всем сегодня вечером.
   Ей было хорошо и спокойно. Вернувшись в машину, она поехала вниз, в центр города. Даже это было весело. Она еще помнила времена незадолго до отъезда в деревню, когда одна мысль о городе заставляла дрожать от страха. Ужаса. Куда бы она ни шла, ее охватывала паника, доходящая до клаустрофобии. Беременна, испуганна, одинока… вся ее жизнь тогда рухнула в один миг, и обычный выезд в город становился кошмаром. А теперь это было весело. Занятые люди в костюмах, снующие туда-сюда, кружащие машины, летящие такси, доброжелательный отель Святого Франциска на Юнион-сквер, построенный еще при вдовствующей королеве. Кейт ненадолго остановила машину и улыбнулась. Ничего не изменилось. Мало что изменилось со времен ее детства – что уж говорить о шести годах? Та же площадь в зелени, те же помпезные большие магазины, много-много голубей и алкоголя – все как прежде. Она свернула к ресторану и припарковала машину возле магазина. На секунду ей показалось, что уж здесь точно что-нибудь изменилось, но нет – швейцар все так же услужливо открыл ей дверь.
   – Оставите машину здесь, мисс?
   – Да, спасибо.
   – Вы надолго?
   – Я к мисс Норман.
   – Хорошо.
   Он приятно улыбнулся, когда Кейт отдала ему ключи и доллар. Это было проще и дешевле, чем отправлять машину на стоянку. Что-то он с этого имел. Одному Богу известно, что. Может быть, магазин заключил соглашение со стоянкой через дорогу или с полицейским департаментом, но главное, что машины без проблем возвращались к своим владельцам.
   На душе у Кейт было тревожно, когда, распахнув тяжелую стеклянную дверь, она вошла в мраморный зал цвета какао. Заветный зал. Священный зал. Украшения – слева, сумки – справа, отдел мужской одежды, ставший побольше, – тоже справа, но чуть дальше; косметика и парфюм – в небольшом отделе слева. Все то же, абсолютно то же. Перчатки исчезли из продажи, отдел чулок переехал, но, в сущности, ничего не изменилось. Боже, как же здесь прекрасно! Неописуемо. Ни одна женщина не смогла бы устоять перед таким разнообразием товаров. Красные замшевые сумки, черные клатчи из кожи ящериц, пурпурные с золотом пояса, роскошные теплые плащи чудесных пастельных тонов, шарфики от «Ланвин», насыщенный запах парфюма в воздухе… шелковые цветы… замша… атлас… бесконечная цветовая палитра… Казалось, нужно скупить все это великолепие, а иначе красавицей не стать. Женщины умирали от желания приобрести все, к чему прикасались. Кейт могла бы последовать их примеру, но ей больше не хотелось играть в эти игры и к тому же заставлять Фелисию ждать. И потом, в кремовом костюме она и так чувствовала себя королевой.
   Лифт ненадолго остановился на втором этаже, затем на третьем. Когда-то здесь для Кейт был дом родной – она сутки напролет демонстрировала наряды, меха, свадебные платья. Через открытую дверь лифта она увидела незнакомые лица, новые лица – никого из своей эпохи. Они повзрослели, как и сама Кейт. Двадцать девять. Неужели это старость?
   Лифт остановился на восьмом этаже, и Кейт вышла из кабины. Она не знала, где теперь кабинет Фелисии, поэтому на всякий случай уточнила у швейцара. Кабинет с большими окнами. У директора одного из самых крупных магазинов в Калифорнии должен быть кабинет с большими окнами. По меньшей мере. На входе в аванзал ее остановили две очень модные молодые женщины и мужчина в бледно-голубых замшевых брюках. Кейт улыбнулась троице.
   – Да? – прошипел мужчина сквозь плотно сжатые безукоризненные зубы и тонкие губы.
   – Я – миссис Харпер. Мисс Норман ждет меня.
   Пропустив ее, он мгновенно исчез, и Фелисия вышла навстречу Кейт из огромного белого кабинета. Белизна, стекло и хром. Не слишком уютно, зато изысканно. Судя по всему, белый стал любимым цветом Фелисии.
   – Господи! Это не сон! – Фелисия застыла в дверном проеме, изумленно глядя на подругу. Кейт идеально вписалась бы в любой модный показ. Фелисия гордилась ею. И была польщена – к пиджаку Кейт прикрепила золотые часы.
   – Я прошла фейс-контроль?
   Фелисия закатила глаза и за руку втащила подругу в кабинет. Кейт даже двигаться стала иначе – уверенно, покачивая бедрами. Она была настоящей красоткой и знала это. Фелисии от радости захотелось петь.
   – Ты этот костюм купила в Кармеле?
   – Ага.
   – Выглядишь просто божественно. Всех мужчин завлекла?
   – Не-а. – Кейт ухмыльнулась. – Зато тебе звонил некий таинственный незнакомец. Обещал заехать в восемь, отвезти тебя на балет и в «Трейдер Вик».
   – Ой, ой. Это Питер.
   – Значит, вы знакомы.
   – Более-менее.
   Более – телесно, менее – духовно. Что тут скажешь? Такова уж была Фелисия. Услышав про ужин, она обрадовалась:
   – Хочешь к нам присоединиться?
   – Да он в обморок упадет! И вообще, солнышко, мне пора домой.
   – Уже? Почему? Что-то случилось? – испугалась Фелисия. – Прямо сейчас?
   – Нет, днем. И потом, я столько всего успела! Ты даже не представляешь.
   Но Фелисия представляла. Посмотрев в глаза подруги, она сразу все поняла. У Кейт был вид уверенной в себе женщины – впервые за долгие годы.
   – Но ведь ты еще вернешься?
   Фелисия затаила дыхание. Кейт с улыбкой кивнула:
   – С Тайгом. Думаю, ему стоит посмотреть город. Он уже достаточно взрослый. – Она помолчала, а потом улыбнулась еще шире: – Как и я. Наверное.
   – Наверное! Как бы не так! Пошли пообедаем.
   Она отвела Кейт в новый ресторан на стыке набережных, и они вновь устроили праздничный обед с шампанским. Теперь у них всегда был повод для праздника. Ресторан был роскошный и претенциозный, закрытый для обывателей, больше напоминавший тайный клуб. Столики нужно было заказывать заранее, и было очень важно, кто именно их заказывает. Фелисия помогала ресторану создавать репутацию, приглашая туда знаменитостей. В «Ле Порте» – так назывался ресторан – мисс Норман была уважаемой персоной. Кейт только теперь стала понимать, какую значимость имела подруга.
   – Неужели тебя знают все?
   Казалось, весь город и все самые интересные мужчины города.
   – Только избранные, милая.
   Кейт покачала головой и рассмеялась:
   – Ты невыносима.
   Что ж, и Фелисия повзрослела. Пока Кейт пряталась в глуши, Фелисия строила карьеру. Теперь она стала знаменитостью. Она наделяла особой аурой все, к чему прикасалась. Аурой успеха, богатства и стиля. Обладавшая всеми этими качествами, Фелисия понемногу заработала безупречную репутацию. Глядя на подругу в естественной среде обитания, Кейт зауважала ее еще больше.
   – Кстати, ты поговорила с Тилли? – Фелисия задала этот вопрос безо всякой задней мысли, но сердце Кейт чуть не остановилось.
   – Она звонила?
   – Нет, конечно. Я думала, ты ей позвонишь. – Фелисия уже пожалела, что начала этот разговор.
   – Я собиралась, но, когда проснулась, Тайг уже ушел в школу. Я сегодня с ним пообщаюсь. Постараюсь вернуться домой как можно раньше.
   – Покажись ему в этом костюме. Не все ж ему любоваться твоими рваными джинсами, детка.
   Вид у Фелисии был строгий, и Кейт спорить не стала.
   – Вот поэтому я и решила привезти его сюда. Научишь его жизни, тетя Лисия?
   – Конечно, солнышко!
   Они выпили шампанского, и Фелисия с грустью взглянула на часы.
   – Вот, черт, мне пора. Когда, говоришь, ты вернешься?
   Нужно было подвести итог сейчас, пока Кейт не передумала.
   – Думаю, через месяц. На летних каникулах.
   Значит, она в самом деле собралась! Фелисия просияла:
   – Господи, Кейт, не могу дождаться, когда ты ему сообщишь!
   – Я тоже.

Глава 13

   Кейт добралась до дома всего за пять часов, не получив ни одного штрафа за превышение скорости, что само по себе было чудом. Девяносто пять миль в час. Девяносто восемь. Все потому, что ей хотелось увидеть Тайга, пока он не лег спать. Ей хотелось рассказать ему о Сан-Франциско. О том, как они вместе поедут туда. О фуникулерах, о Золотых Воротах. На площади Жирарделли она купила шоколадку, которую ей не терпелось вручить ему. У нее было столько новостей! Она готова была запрыгать от нетерпения. Она даже надела красную юбку и яркую блузку, по совету Лисии. Пусть мальчик увидит, какая красивая у него мама. Пусть узнает, что теперь все пойдет по-новому.
   Паркуя машину, она увидела, что в доме горит свет. Никто не выбежал ей навстречу ни с радостными криками, ни с громким лаем – все собрались в уютной комнате. Она открыла дверь своим ключом и увидела сына, который, сидя за столом, собирал вместе с Тилли пазл. На Тайге были голубая фланелевая пижама и желтый халатик, который Лисия прислала в подарок бог весть когда. Тайг был таким милым, теплым, чудесным, таким родным. Кейт застыла, любуясь им. Тилли улыбнулась. Тайг же был полностью сосредоточен на пазле.
   – Привет, ребята!
   Тишина. Тилли удивленно подняла брови, но ничего не сказала. Она знала, что хочет услышать Кейт, и знала, что она хочет это услышать не от нее. Но самых главных слов так и не прозвучало. Никакого «привет, мама». Только Берт сонно помахал ей хвостом.
   – Ну, маленький бандит, не хочешь поздороваться?
   Она быстро подошла к Тайгу и крепко обняла, но он оставался непреклонен.
   – Да. Привет.
   Кейт посмотрела в глаза Тилли и все поняла. Он обиделся. Сев на стул, Кейт продолжала наблюдать за ним. Он даже не смотрел в ее сторону. Тилли поднялась и пошла собирать вещи. Ей нравилась пунктуальность Кейт – она всегда приезжала строго в указанное время. Если уж сказала, что вернется в понедельник, значит, так оно и будет. За это Тилли ее уважала. И сочувствовала, представляя, какой скандал ожидает Кейт по возвращении. Тайг был сам не свой. «Она уехала на всю ночь! – кричал он возмущенно. – На всю ночь, Тилли!»
   – Откуда у тебя новый пазл?
   – Тилли купила.
   – Здорово! Тетя Лисия передала тебе привет.
   Тишина. Боже правый! Долго же он будет дуться! Она даже подумала: стоит ли поездка такой ссоры? Но, вспомнив все, что случилось за прошлые сутки, однозначно решила – стоит. Просто нужно все ему объяснить.
   – Знаешь, что? – Кейт попыталась поцеловать его в шею, но он дернулся в сторону. – У меня для тебя сюрприз.
   – Да? – Меньшего интереса к сюрпризам он в жизни не выражал. – Какой?
   – Путешествие.
   Тайг посмотрел на мать с ужасом, но она продолжала:
   – Как ты смотришь на то, чтобы мы вместе поехали в Сан-Франциско, к тете Лисии?
   Она ждала удивленного взгляда, изумленного вздоха, но ничего такого не последовало. Вместо этого он вырвался из объятий, и его глаза наполнились слезами.
   – Не поеду! Не поеду!
   Он выбежал из-за стола, и Кейт услышала, как хлопнула дверь в его комнату. Тилли уже надевала пальто. У Кейт вырвался тяжелый вздох:
   – Я предполагала, что он разозлится, но чтоб настолько…
   – Пройдет. Для него это сильное потрясение.
   Тилли было жаль их обоих, но, услышав сочувствие в ее голосе, Кейт разозлилась:
   – Сильное потрясение? Я уехала всего лишь на ночь!
   Неужели она не вправе позволить себе даже такую малость? Она знала, что вправе. Не может же Тайг занимать все ее свободное время! Но прежде он занимал, вот в чем заключалась проблема.
   – А раньше вы часто уезжали на ночь, Кейт?
   Тилли, конечно, и сама знала ответ.
   – Никогда не уезжала.
   – В том-то и дело. Понемногу он привыкнет, если вы будете иногда оставлять его одного. Он чувствует перемены, и они его тревожат.
   – Черт, Тилли, а разве со мной не то же самое? На прошлой неделе я заключила очень важный контракт. Впереди много хорошего, но и трудностей тоже будет хватать. Я сама еще не разобралась в себе.
   – А он пока ничего не может понять. Чувствует, но не может понять. Он знает только то, что знает, он ни разу в жизни отсюда не выбирался. И тут вы ни с того ни с сего уезжаете на целые сутки, а вернувшись, обещаете взять его в Сан-Франциско. Для нас с вами это интересно, для него – страшно. И, по правде сказать, многие местные жители тоже испугались бы, хотя они куда старше Тайга.
   – Я знаю. Я тоже много лет боялась.
   Хотя и по несколько иной причине.
   – Видимо, я хочу от него слишком многого.
   – Он привыкнет. Дайте ему время. Знаете, – она сконфуженно посмотрела на Кейт, – может быть, его испугал даже ваш внешний вид. Он видит, как вы меняетесь, и боится вас потерять. Детей разве поймешь? Когда умер мой муж, наш старший сын вбил себе в голову, что я отдам его в детский дом. Не спрашивайте, почему он решил, будто больше мне не нужен. Три недели напролет он плакал, а потом наконец во всем признался. Может быть, Тайг тоже считает, что вы хотите от него избавиться, вот и оделись так красиво. Хотя мне ужасно нравится ваш наряд.
   – Спасибо, Тилли!
   – Не переживайте. А кстати, завтра вы работаете?
   – Думаю, мне лучше пару дней повременить с работой.
   – Повезло, что у вас такой гибкий график.
   – Да.
   О господи, ну еще только от Тилли не хватало подозрений! Но она, умница, и не подумала ничего плохого. Просто помахала рукой на прощание и тихо закрыла за собой дверь. Кейт осталась совсем одна. Только Берт дал о себе знать, затеяв игру с золотой цепочкой ее новых туфель.
   – Они стоят восемьдесят шесть баксов, Берт. Ты рехнулся, мальчик мой? – Отгоняя собаку, Кейт пора-зилась тому, как громко прозвучал в тишине ее голос, каким пустым стал дом, где звучал он один. Кейт тихо поднялась и стянула с себя юбку, затем сняла блузку. Расстегнула чемодан, который брала с собой в город, вынула из него джинсы и красную рубашку. Оделась, повесила новые вещи на спинку стула, убрала в шкаф туфли, чтобы Берт не съел их на обед. На сегодня хватит нарядов.
   Тихо-тихо, на носочках, она прокралась к комнате Тайга и постучала:
   – Можно войти?
   Ответом ей была тишина, а потом наконец его голос:
   – Да.
   Тайг сидел в темноте, и его круглое личико было похоже на крошечную луну.
   – Включить свет?
   – Нет.
   – Ну ладно. Вилли с тобой?
   – Да.
   – Это здорово.
   – Что? – Его голос был тихим и недоверчивым.
   – Здорово, что Вилли с тобой, и ты знаешь, вы всегда будете вместе.
   – Да. – Голос Тайга стал мягче. Лежа на кровати сына, Кейт пыталась разглядеть, что написано на его лице.
   – А знаешь, я тоже буду рядом, совсем как Вилли. Всю жизнь. Ты знаешь это?
   – Вроде.
   – Что значит – вроде? – Она не винила, а спрашивала.
   – То и значит – вроде.
   – Ну ладно. Если ты повяжешь Вилли красную ленточку, он от этого станет другим?
   – Да. Вид у него будет глупым.
   – Но разве ты станешь меньше любить его?
   Он страстно замотал головой и еще крепче прижал к себе медвежонка.
   – Вот так же и я. Что бы я ни надела, какой бы глупый вид у меня ни был, я все та же старая добрая мамочка, да?
   Он кивнул.
   – И я люблю тебя – независимо от того, что я делаю, как выгляжу и куда хожу.
   – Вилли меня не бросит.
   – И я тебя не брошу. Никогда-никогда. Возможно, иногда мне нужно будет уехать, но это не значит, что я тебя бросила, милый. Я всегда буду рядом.
   – Но ты уезжа-ла. – Голос Тайга задрожал.
   – Всего на одну ночь, и вот я вернулась. Как обещала, так и сделала. Разве нет?
   Он неохотно кивнул:
   – А почему ты уехала?
   – Потому что мне было нужно. Потому что мне захотелось. Взрослым иногда нужно уехать куда-то одним, без детей.
   – А раньше тебе это было не нужно.
   – Ну и что? А теперь – нужно.
   – Тот дядя тебя отправил?
   Она сразу поняла, о ком речь.
   – Стю Вайнберг?
   Он кивнул.
   – Нет, конечно. Я сама отправилась. Всего на одну ночь – что тут такого?
   Он пожал плечами и вдруг неожиданно разрыдался, протянув к ней руки. Она была обескуражена.
   – Я скучал! Я думал, ты меня больше не любишь!
   – Ну, милый, ну, малыш… как ты мог такое подумать? Я очень тебя люблю. Просто мне нужно было… уехать. Но знай, что я всегда, всегда, всегда буду к тебе возвращаться. А в следующий раз ты поедешь со мной.
   Она хотела бы пообещать ему, что больше никуда не уедет, но как? Ведь она точно знала, что уедет, и еще не раз. Как можно покинуть тот мир, который она только что заново открыла для себя?
   Тайг проплакал с полчаса, а потом понемногу успокоился и едва заметно улыбнулся.
   – Знаешь что? Можно выжать мою рубашку и устроить для Вилли ванну из твоих слез.
   Он сипло хихикнул. Откинув упавшую ему на лоб светлую прядь, Кейт поцеловала сына:
   – Может, тебя порадует шоколадка?
   – Сейчас?
   – Конечно.
   Она купила ему огромную плитку в золотой обертке, тяжелую, как книга в твердом переплете. А еще – коробку карамели в шоколаде и шоколадный пистолет. Вот это был настоящий подарок! Лучше тех, что бывают на Пасху и Хеллоуин. При виде пистолета у Тайга отвисла челюсть и расширились глаза:
   – Ух ты!
   – Неплохо, да, ковбой?
   – Ух ты! Мама, он такой классный!
   – Как и ты.
   Она снова усадила сына на колени, и он отломил кусочек от шоколадной плитки. Пистолет он есть не стал – захотел сначала показать школьным друзьям.
   – А если его кто-нибудь сломает?
   – Тогда мы купим еще много таких, когда вместе поедем в Сан-Франциско.
   Что-то внутри него дрогнуло, но взгляд тут же стал любопытным и радостным, лицо расплылось в улыбке:
   – Наверное, это классный город.
   – Конечно.
   В этот вечер Кейт очень крепко обнимала сына.

Глава 14

   – А теперь закрой глаза, милый!
   Тайг, тихо сидевший рядом с ней, послушно зажмурился. Последний поворот – и откроется панорама Сан-Франциско. Что, интересно, скажет Тайг? Ведь он в жизни не видел ничего подобного. Она осторожно проехала поворот и улыбнулась – глазам предстала ломаная линия горизонта.
   – Ну все, можешь открывать.
   Тайг открыл глаза, но не сказал ни слова – так и сидел тихо. Кейт была немало удивлена.
   – Ну как? Что скажешь?
   – Что это?
   – Сан-Франциско, глупыш. Все самые большие здания в центре города.
   Тайг никогда не видел домов выше четырех этажей. Было странно это сознавать. В его возрасте она уже успела побывать в Нью-Йорке и подняться на крышу Эмпайр-стейт-билдинг.
   – Я думал, там холмы, – разочарованно и немного испуганно протянул он.
   – Там холмы. Просто отсюда не видно.
   – Угу.
   Она не знала, что ему сказать. Он настороженно смотрел прямо перед собой. Ему хотелось домой. А Кейт хотелось, чтобы он полюбил Сан-Франциско. Они с Фелисией составили целую программу. Кейт и Тайг проведут здесь неделю. Сколько всего можно увидеть за неделю! Рыбацкую пристань, Саусалито, фуникулеры, пляж, зоопарк; они прокатятся на пароме, проедутся на велосипедах по острову Ангел… Все было продумано. Фелисия даже достала расписание съемок местных телешоу, чтобы Тайг увидел, как их снимают на холмах. Сейчас съемки проходили на Дивисадеро.
   – Хочешь увидеть самую кривую улицу в мире?
   – Ну да. – Он покрепче прижал к себе Вилли. Кейт была готова накричать на сына. Он – в Сан-Франциско. Это захватывающее приключение. Это первое путешествие в его жизни. Почему он не счастлив? Почему не радуется, как она? Тут же устыдившись своих мыслей, она свернула вправо с Франклин-стрит и остановила машину.
   – Мы приехали? Это дом тети Лисии? – Он с нескрываемым ужасом уставился на обветшалый отель, и Кейт рассмеялась. Поездка выдалась долгой, но она только теперь стала понимать, что должен был чувствовать сын.
   – Вовсе нет. Просто я люблю тебя, дурашка, и хочу обнять. Иди сюда.
   Маленькое веснушчатое личико расплылось в улыбке. Кейт сжала в объятиях сына вместе с медвежонком. Берта они с собой не взяли – за ним присматривала Тилли.
   – Тайг Харпер, я обещаю – тебе здесь очень понравится. Ты мне веришь? Хоть чуть-чуть?
   Он кивнул. Она поцеловала его в макушку.
   – Он такой большой. – Голос Тайга затрепетал. – И такой… – Он подбирал слово, разглядывая мрачные дома унылого квартала, и на его лице было написано самое настоящее разочарование.
   – Да, он большой. Больше, чем наша деревня. Но ты же помнишь И-стрит, да?
   Он угрюмо кивнул. И-стрит была ужасна. Дорога мимо старых рельсовых путей и мусорной свалки. На глаза то и дело попадались полуразрушенные машины и пьяницы. Вонь стояла невыносимая. Он помнил И-стрит. Все побывавшие там помнили ее, но вряд ли кто-то захотел бы туда вернуться. Он поднял на маму большие глаза.
   – Ну вот, мы сейчас в таком районе, который похож на И-стрит. Но здесь немало и красивых мест, и мы увидим их все. Хорошо? Договорились?
   Тайг деловито пожал ее протянутую руку.
   – Готов покататься?
   – Готов покататься! – Теперь он уже не так судорожно сжимал в объятиях Вилли, и Кейт улыбнулась сама себе, вновь заводя машину.
   – Кушать хочешь?
   Они были неподалеку от ресторана «Хиппо» на Ван-Несс-авеню и могли бы зайти, но Тайг покачал головой:
   – А мороженое?
   Он повернулся к матери; его глаза улыбались. Он кивнул.
   – Тогда поехали за мороженым!
   Отлично. Они заедут в «Свенсенс» на Хайд-стрит по дороге к Лисии, которая ждет их у себя, конечно, волнуясь не меньше Кейт.
   Кейт припарковалась на перекрестке Хайд-стрит и Юнион-стрит, они вышли из машины, и в этот самый момент мимо проезжали два фуникулера.
   – Посмотри! – Тайг радостно запрыгал, размахивая медвежонком. – Посмотри, мама! Это… это…
   Он не находил слов. Кейт улыбнулась. Она точно знала – теперь все пойдет как по маслу. И мороженое оказалось просто потрясающим: сахарное, политое шоколадным и банановым сиропом, шоколадное внутри. Когда они вышли из кафе, бо́льшая часть этого замечательного мороженого уже оказалась на носу Тайга, а с холма как раз спустился еще один фуникулер. Кейт насилу удалось затащить сына в машину.
   – Потом прокатимся!
   Сначала она решила осуществить свой план. Экскурсия для двоих. Самый крутой холм. Самая кривая улица. И то, и другое располагалось совсем рядом.
   Самый крутой холм не слишком-то впечатлил Тайга. То ли дело – самая кривая улица! Они ехали по узкой, извилистой дороге, мощенной кирпичом, повсюду были цветы и светлые домики в викторианском стиле. Тайг залюбовался и совсем забыл про мороженое, которое закапало прямо на Вилли. Он слизнул шоколад с медвежьего уха.
   – Тайг, фу!
   – Мм, как вкусно! – Сын снова был всем доволен. – А это что такое? – Он указал на башню Койт на вершине Телеграфного холма.
   – Это башня Койт, мемориал пожарным. А совсем рядом живет тетя Лисия.
   – А мы посмотрим на эту башню?
   – Конечно. Но сначала посмотрим, что для нас придумала тетя Лисия.
   – Здорово!
   Им в самом деле было здорово. Они столько всего успели! Обедали в «Хиппо», устраивали пикники на Стинсон-Бич, посетили музей восковых фигур и Рыбацкую пристань, десять или пятнадцать раз прокатились на фуникулере, заглянули в планетарий, океанариум, Чайна-таун, японский сад. Повеселились на славу! К концу недели Тайг знал Сан-Франциско лучше, чем дети местных жителей.
   – Ну что, приятель? Как думаешь? Бросишь свою мамочку и переберешься ко мне?
   Они лежали на роскошном, ослепительно-белом ковре в гостиной Фелисии и ели попкорн. Впервые за неделю им не хотелось никуда идти – слишком уж они устали, и Фелисия согласилась заказать пиццу. Всю неделю развлекая Тайга, подруги утомились. Они понимающе улыбались друг другу.
   – Знаешь, тетя Лисия, – задумчиво сказал Тайг, глядя с террасы на Бэй-Бридж, – когда я вырасту, я приеду сюда и стану водителем фуникулера.
   – Отличная идея, приятель!
   – А если ты подаришь ему фуникулер на Рождество, Лисия, то я тебя убью. – Кейт рассмеялась и набила полный рот попкорна.
   – Когда вы собираетесь домой, ребята?
   Кейт пожала плечами, глядя на Тайга:
   – Не знаю. Посмотрим.
   Она уже сто лет не навещала Тома, и к тому же у нее появились идеи для новой книги.
   – Надо бы поработать. А Тайг пусть отправляется в летний лагерь и каждый день катается на лошадях по ранчо Адамса, пока школа не начнется.
   – А как же твоя книга?
   Пусть Фелисия сама ею занимается, если ей интересно. Кейт даже думать об этом не хотела. Книгу опубликовали всего несколько дней назад.
   – Это не моя проблема. Я ее написала, а теперь пусть как хотят, так и продают.
   – Думаешь, все так просто? – Фелисия удивленно подняла бровь. – Написала, и все? Тебе не кажется, что теперь ты должна помочь им продать ее?
   – Точно. – Кейт хихикнула. – Буду ходить по квартирам и…
   – Ты знаешь, чего они хотят.
   Фелисию было не так-то легко сбить с толку. Она неделями готовилась к этому разговору.
   – Откуда же мне знать, чего они хотят? И потом, дело не в этом.
   – Да ты что? Тогда в чем же? Может, в том, чего хочешь ты?
   – Возможно. Не понимаю, почему я должна появляться там, где чувствую себя некомфортно.
   – Ну не глупи, Кейт!
   Кейт хотела уйти от ответа, набив полный рот попкорна, но уставший Тайг включил телевизор и подвинул миску поближе к себе, так что Кейт не смогла до нее дотянуться. Она взглянула на Фелисию и тут же отвела взгляд.
   – Ты меня услышала. Нужно быть ненормальной, чтобы отказаться рекламировать свою же книгу. Судьба дала тебе шанс. Твоя задача – его не упустить. Тогда следующую книгу ждет еще больший успех, а потом ты станешь звездой в литературе. Но ты должна пройти это испытание, детка. Провали его, и второго шанса у тебя не будет. Ты не можешь пустить это на самотек.
   – Почему ты считаешь, что им нужно именно это? Книга может продаваться и без меня.
   – Ты точно ненормальная. Ты сама губишь свою карьеру. Ты не хуже меня знаешь, чего они хотят. И ты можешь это сделать. У тебя есть все необходимое. Внешность, мозги, талант.
   – Но нет стержня.
   – Чушь собачья. Просто ты так долго пряталась сама от себя, что совсем забыла о нем. Это ты тоже знаешь. Смотри, чем ты занималась весь месяц. Ты дважды побывала здесь. Ты больше не затворница, Кейт, ты даже не хочешь ею быть.
   – Это разные вещи, Лисия. Здесь нет зрителей. Я не выставляю свое лицо напоказ, дожидаясь, пока в него не запустят помидором. Или не вонзят нож в мое сердце. Или в сердце Тайга. – Последние слова она произнесла очень тихо, чтобы мальчик не услышал. Но он увлекся передачей, которую смотрел на огромном цветном телевизоре. – Не нужно мне такого счастья, Лисия.
   – Черт бы тебя побрал, ты такая упрямая! С тобой невозможно спорить. Если ты меня послушаешься и что-то пойдет не так, я буду себя чувствовать на редкость дерьмово.
   – Я тоже. Поэтому и не хочу рисковать.
   – Но ты только представь себе, как это будет весело!
   – Ты думаешь? А вот я так не считаю. Тому было не очень-то весело.
   – Очень весело.
   – Что за чушь?
   – Тебе, может быть, и не очень, а ему – очень. Слава – это здорово. Подняться на самую вершину…
   – Мне и внизу неплохо.
   – И одиноко.
   – Лисия, милая, разве успех – гарантия от одиночества.
   – Не всегда. Но неужели тебе самой не хочется увидеть всех своих читателей? Господи, дорогуша, книга выходит через три дня. Неужели тебя это не заводит?
   Кейт смущенно взглянула на подругу:
   – Ну… немножко.
   – Вот и подумай над моими словами. Представь, что будет, если ты согласишься показаться на публике!
   Фелисия опять взялась за свое.
   – Все, хватит! Баста! Ни слова больше! – с улыбкой сказала Кейт.
   Но остановить Фелисию было невозможно, и обе прекрасно это знали.
   – Может, Вайнберг изменит твое мнение.
   Кейт покачала головой, всем своим видом выражая уверенность в обратном:
   – Это вряд ли. Он чересчур умный – не станет и пытаться.
   Ранним воскресным утром Кейт и Тайг покинули Сан-Франциско. Чтобы провести с ними эту неделю, Фелисия взяла небольшой отпуск, но теперь ей пора было возвращаться к работе, а у Тайга начиналась смена в летнем лагере. А ведь был еще и Том. Бедный Том! Кейт не навещала его две недели. Она была слишком занята перед отъездом. Ничего, завтра она первым делом отправится к нему. Было очень странно в воскресенье ехать домой, а в понедельник возвращаться на половину пути обратно. Но другого выхода не было. Не возьмешь же Тайга в «Дом на лугу»!
   – Мам!
   – Что, солнышко?
   Они только что влились в поток машин.
   – Мы еще вернемся?
   – Да, я же обещала.
   – Скоро?
   Она кивнула и улыбнулась сыну:
   – Скоро.
   Он хихикнул. Она взглянула на него:
   – Что такое?
   – Жду не дождусь, когда увижу Берта.
   В ответ она рассмеялась:
   – Я тоже.
   Хорошо вернуться домой! Поездка утомила ее. Кейт вспомнила, как когда-то путешествовала вместе с Томом, что тоже было изнурительно. Собирать чемоданы, лететь, ехать, ночевать в отелях. Но Том сумел превратить все это в веселое приключение, в медовый месяц.
   – О чем ты думаешь?
   – Вспоминаю, как здорово было путешествовать с твоим папой.
   Кейт сама удивилась своим словам. Они с Тайгом почти не говорили о Томе. Лучше было не касаться этой темы. Тайг понимал, что мама не любит таких разговоров. Он знал только, что его отец погиб в результате несчастного случая, когда сам Тайг еще не родился. Он не спрашивал даже, кем работал Том. Но когда-нибудь спросит. Тогда Кейт придется что-то рассказать. Она соврет, как все остальные. У нее нет иного выбора.
   – Вы часто путешествовали?
   – Иногда. – Теперь ей снова захотелось уйти от темы.
   – Куда же? – Теперь Тайг был весь внимание. Поудобнее устроившись на сиденье вместе с Вилли, он жаждал рассказов. Кейт рассмеялась, глядя на него.
   – Много куда. Однажды поехали в Кливленд.
   Их первое путешествие. Почему она решила рассказать о нем сыну? Почему вообще о нем вспомнила? Острая боль пронзила сердце.
   – Там было круто?
   – Да, очень круто. Кливленд – не самое приятное место, но с твоим папой и там было мило.
   Тайг утратил интерес к рассказу. Мило – это только для девчонок годится.
   – А в Нью-Йорк вы ездили?
   Туда собиралась Фелисия, и Тайг услышал их разговор.
   – Да, с мамой и папой. С твоим папой – нет.
   – Мам?
   – Что, солнышко?
   Хоть бы он не задал какой-нибудь неудобный вопрос. Не сегодня. Не сейчас. У Кейт было такое хорошее настроение. Вот бы оно продлилось подольше!
   – Почему у тебя все умерли? Твои мама с папой, мой папа? Почему?
   Так странно – на самом деле все они были живы, но для Кейт все равно что умерли.
   – Не знаю. Так иногда бывает. Но зато у меня есть ты. – Она улыбнулась сыну.
   – И Вилли, и Берт, и тетя Лисия. И мы точно никогда не умрем! Ну, может быть, тетя Лисия и умрет, но мы – никогда, правда, Вилли? – Он со всей серьезностью посмотрел на медвежонка и снова перевел взгляд на мать. – Он говорит: правда.
   Она улыбнулась им обоим и взъерошила сыну волосы.
   – Я тебя люблю, маленький бандит.
   – И я тебя, – сказал он очень тихо, будто боялся, что его подслушают. Это рассмешило Кейт, и к ней вернулось хорошее настроение. Дальше они ехали в тишине, Кейт не отводила глаз от дороги, и, когда вновь посмотрела на сына, тот уже спал. Они проезжали Кармель. Еще три часа спустя вернулись домой, по дороге забрав у Тилли Берта, и вкусно поужинали.
   После ужина Тайг отправился спать, а еще через час легла и Кейт. Она даже не просмотрела почту. Только разделась и нырнула в кровать. А еще через час – так показалось Кейт – зазвонил телефон. Но уже наступило утро, ярко сияло солнце, и Тайг чем-то гремел. После четвертого звонка она заставила себя снять трубку. Это был Стю Вайнберг.
   – Я думал, ты не выходишь из дома.
   – Так и есть. – Кейт было приятно услышать его голос, и она изо всех сил постаралась проснуться.
   – Я звонил. Я писал. Я думал, ты умерла. Хотел сделать себе харакири прямо на рабочем столе.
   – Все так плохо? Что-то пошло не так?
   Господи, вдруг они отменили контракты? От этой мысли сна как не бывало.
   – Нет, конечно. Все в порядке. Все нормально. Через два дня выйдет книга. Или ты забыла?
   Нет. Как ни пыталась.
   – Ничего я не забыла. – Голос Кейт был недоверчивым.
   – Нам нужно поговорить, Кейт.
   Боже правый, прямо сейчас? Утро началось не с кофе.
   – Да?
   – У нас к тебе отличное предложение.
   – Как, еще одно? – Она широко распахнула глаза. Господи, что на этот раз? Контракт с Японией? Она ухмыльнулась.
   – Да, еще одно. Нам звонили с «Шоу Кейса».
   – Джаспер Кейс?
   – Он самый. Ты им понравилась. Это отличная возможность раскрутить книгу. Мы все взволнованы.
   – Кто это – вы все? – спросила она сухо и безо всякого интереса.
   – Все, кто заинтересован в продаже твоей книги, Кейт. – Стю назвал несколько имен издателей и редакторов. – Не говоря уже о тех, кто снимает фильм. Книге это пойдет на пользу.
   Тишина.
   – Кейт?
   – Что?
   – Что ты об этом думаешь?
   – Я тебе уже все сказала.
   – Я думаю, ты не права. Я думаю, надо сжать зубы и сделать это. Во имя Господа нашего и страны. И книги.
   Книга, книга! Черт бы побрал эту книгу!
   – Кейс – нормальный парень. Сойдет для начала. Легкий на подъем, приятный в общении, очень тактичный. Англичанин.
   – Я знаю. Я смотрела шоу.
   «Шоу Кейса» смотрела вся страна, потому что оно было лучшим из всего того, что показывали по вечерам. Джаспер Кейс был настоящим джентльменом, он никому не задавал неудобных вопросов. Но как быть со зрителями? Что, если ее узнают? О господи, да кто вспомнит длинного тощего подростка, что когда-то таскался за Томом Харпером? Кому она нужна?
   – Ладно.
   – Я так рад, Кейт. – Наверное, глядя в потолок, Стю утер со лба пот. – Они так здорово все спланировали. Они все расписали на неделю вперед. Хотят, чтобы ты остановилась в отеле «Беверли-Хиллз», и уже забронировали его на понедельник. Можешь приехать утром и немного отдохнуть. За обедом к нам присоединится кое-кто из шоу и расскажет, чего вообще следует ожидать. Выяснит, о чем ты хочешь говорить, о чем не хочешь. Ты сама все решаешь. А потом можешь целый день сидеть у бассейна, укладывать волосы и делать все, что пожелаешь. Шоу начнется в семь, покажут позже. В девять все уже закончится, мы поужинаем вместе, отметим, ты переночуешь в отеле и наутро уже будешь дома. Вот и все. Совсем не страшно. Легко и безболезненно.
   – Звучит, будто ты собрался лишить меня девственности. – Она улыбнулась. Вайнберг сделал свое дело. Втерся в доверие и вот теперь добился своего. Черт.
   – Доверься мне, Кейт. Тебе понравится.
   Оба расхохотались.
   – А если не понравится, мне вернут деньги?
   – Конечно, детка. Конечно. Не забудь – эта неделя, понедельник. И, кстати, лос-анджелесский «Таймс» просит дать интервью. Что скажешь?
   Она долго собиралась с ответом и наконец твердо сказала:
   – Нет.
   – А «Вог»?
   – Господи! Что вообще происходит, Стю?
   – Ты себе и представить не можешь, милая.
   И не хочет.
   – Ладно, ладно, а этим дашь? – Он назвал дурацкий женский журнал. – Никаких фотографий, только небольшое интервью. Во вторник.
   – Хорошо. Договорились. Только скажи честно – кто еще хочет интервью? Говори правду!
   Ее голос был строгим, словно она говорила с Тайгом.
   – Девять журналов, пять газет и три ток-шоу. И радиопередача из Чикаго – эти хотят пообщаться с тобой по телефону. Читала бы ты почту, знала бы все сама.
   – Я уезжала, – смущенно сказала она.
   – В какое-нибудь интересное место?
   – В Сан-Франциско.
   – Отлично. Там у тебя тоже хотят взять интервью. Можешь поехать туда, если хочешь.
   – Черт, Стю! Я не готова!
   – Для этого и нужен я. Позволь мне быть твоим проводником. Сейчас от тебя требуется только одно – выступить на «Шоу Кейса». Все остальное подождет. Попробуешь себя, а там посмотрим. Звучит разумно?
   – Очень. О господи. – Она снова занервничала. – Что мне надеть?
   Стю Вайнберг рассмеялся. Дело сделано. Если уж она задумалась, что надеть, то все готово.
   – Солнышко, да хоть голая иди! Только расслабься и получай удовольствие.
   Пять минут спустя Кейт говорила по телефону с Фелисией. Подруга, услышав новости, так и застыла, широко раскрыв глаза и рот от удивления.
   – Куда-куда ты идешь?
   – На «Шоу Кейса». – В голосе Кейт звучала гордость.
   Черт возьми, как этот человек сумел ее уговорить? Мысленно Фелисия снимала перед ним шляпу.
   – Что мне надеть, черт побери?
   Фелисия только улыбнулась:
   – Кейт, милая, я тебя люблю.

Глава 15

   Машина замедлила ход у крытого входа в отель, и к ней тут же подошли швейцар и три портье. Три? Чтобы встретить автомобиль-фургон? Кейт нервно посмотрела по сторонам. Она взяла с собой лишь одну маленькую сумку вещей. Выйдя из машины, она натянуто улыбнулась одному из портье, но тот, не ответив на улыбку, сел за руль. Другой взял у нее сумку, а третий куда-то исчез. Солидный швейцар застыл на месте – следом за машиной Кейт подъехали ярко-красный «Роллс-Ройс» и черный «Ягуар седан». К ним тут же метнулась целая толпа портье. Внезапно улица ожила. Выгружались чемоданы, клюшки для гольфа, меха. Подъезжали все новые машины, и швейцар то и дело пожимал руки гостям. Кейт порылась в сумочке, а потом взглянула на одного из посетителей, чтобы увидеть, сколько он собирается дать портье на чай. Она чуть не ахнула – десять долларов! Десять! Слава богу, она сумела сдержаться и не произнести это вслух. Посмотрев налево, она заметила в руке гостя сумму поменьше – пять долларов. Господи, эти люди сошли с ума! В последний раз она останавливалась в гостинице десять лет назад, еще вместе с Томом, но ведь не могло же все так быстро измениться? Пять долларов, десять долларов на чай… но это был Голливуд. Одни наряды чего стоили. Из машин выходили люди в голубых джинсах, словно приросших к телу, и облегающих рубашках, открытых до пояса; люди в золоте и ярких блестящих шелках, красиво ниспадавших; красивые люди – молодые актрисы и мужчины средних лет. Время от времени появлялся кто-нибудь в темном костюме и спешил в отель, по-видимому, чтобы переодеться в джинсы и слиться с толпой.
   – У вас забронировано, мадам?
   – Что?
   От внимательного взгляда портье ей стало неловко. Она поняла, что одета слишком скромно. На ней было простое платье из белого хлопка, одно из тех, что прислала ей Фелисия «на всякий случай». У этого платья был небольшой V-образный вырез, который Кейт сначала сочла чересчур глубоким, но, посмотрев по сторонам, поняла, что волноваться вообще не о чем. К платью она надела белые сандалии, волосы стянула в свободный узел на затылке. Загорелая, на вид отдохнувшая, она, казалось, приехала на теннисный корт в Палм-Спрингс, а не в отель, где собрались секс-символы Голливуда. При мысли об этом она улыбнулась и тут вспомнила о портье.
   – Простите. Да, у меня забронировано.
   Он быстрой походкой направился в отель, Кейт последовала за ним по проходу под навесом, украшенному с обеих сторон колоннами. Между колонн зеленели маленькие джунгли, посаженные еще в тридцатые годы, когда женщины приезжали сюда в соболях и бриллиантах, а не в норке и голубых джинсах.
   Она долго-долго шла по зеленому ковру, составлявшему резкий контраст с желто-красным фасадом, сильно ее поразившим. Люди спешили мимо нее, спешили встретиться, увидеть кого-то или быть увиденными, обсудить или осудить, разрушить свою или чужую карьеру. Всюду чувствовалась атмосфера Голливуда, его пульс; здание кипело эмоциями.
   – Да? – Мужчина у стойки регистрации улыбнулся ей. Всего там стояли семеро мужчин.
   – Я – миссис Харпер. Кажется…
   – Конечно-конечно, – оборвав Кейт на полуслове, он снова улыбнулся и скрылся где-то за стойкой. Конечно? Откуда ему было знать, кто она такая? Вскоре он вернулся, помахал рукой портье и передал ему ключ. – Надеемся, вы часто будете к нам приезжать.
   Они надеются? Кейт словно очутилась в детских мечтах. Кто они такие? Кто она такая? И где Безумный Шляпник? Несомненно, он был неподалеку. Но она уже следовала за портье по широкому залу, где располагались магазины. Нефриты, изумруды, бриллианты, набитые пухом марабу одеяла, атласные халаты, маленькие белые болеро из норки, наряды от «Виттон», замшевые сумки, чемоданы из крокодиловой кожи. Ей хотелось остановиться и рассмотреть все это как следует, но нужно было вести себя как взрослая, не слишком всем этим заинтересованная женщина. Еще больше ей хотелось взять кого-нибудь под локоть и, проносясь по залу, шептать ему на ухо: «Смотри… вон туда… и туда…» При этой мысли она заметила трех знаменитостей, которые о чем-то болтали и смеялись. Даже она их знала, видела в фильмах. Она чуть шею себе не свернула, глядя им вслед, и тут же налетела на еще одну знаменитость. С ума сойти! Она улыбалась и думала: интересно, каково было Тому в мире звезд? Так же? Нет, этого просто не могло быть. Все происходящее казалось ей невозможным. Сказочным. И личным.
   Они прошли мимо бассейна, вокруг которого стояли столики, сновали туда-сюда официанты в белых пиджаках и прогуливались загорелые женщины в бикини. Их прически не портились даже от воды. Кейт проводила их завороженным взглядом. Женщины исчезли, а сама Кейт оказалась у маленького, ухоженного коттеджа, напомнившего ей о «Доме на лугу». Она с трудом сдержала смех – ведь нельзя же смеяться, когда рядом стоит портье и ждет… чего он ждал? Купюры в пятьдесят долларов? Если другие получали десять только за то, что открыли дверь машины, то он, проведя ее по всем залам и мимо всех знаменитостей, мог рассчитывать и на сто. Но, когда он, как положено, открыл ей дверь бунгало, она вручила ему всего пять долларов, чувствуя себя очень глупо оттого, что зря потратила так много денег. Дверь за ней закрылась. Она посмотрела по сторонам. В домике было очень мило – цветочные принты и белые шезлонги, которые манили прилечь на них в атласном халате наподобие тех, что Кейт видела в магазинах. И, конечно, с мундштуком. Еще здесь были гардеробная с зеркалами и туалетный столик, перед которым можно было провести часа два за макияжем. Стены в ванной комнате были выложены розовым мрамором, а сама ванна располагалась в нише с подсветкой. Кейт снова заулыбалась, но внезапно ее испугал звонок. Телефон она обнаружила на тумбочке рядом с огромной двуспальной кроватью. Но был и другой телефон, в маленькой гостиной. Был даже второй вход в коттедж. Два входа? Зачем? Чтобы побыстрее отсюда сбежать? Она рассмеялась и сняла трубку.
   – Да?
   – Добро пожаловать в Голливуд, Кейт. Как дела? – Это был Стю, как всегда, спокойный; Кейт по голосу поняла, что он улыбается.
   – Я только приехала. Тут волшебно!
   – Вот как? – Он рассмеялся, довольный, что Кейт не запаниковала и не сбежала отсюда куда глаза глядят. Он немного волновался, когда бронировал для нее номер в «Беверли-Хиллз». Для новичка доза могла оказаться слишком сильной.
   – Как тебе твое бунгало?
   – Мне кажется, я должна буду одеться в стиле Джин Харлоу. По меньшей мере.
   Он снова рассмеялся, но уже не так громко. Почему Харлоу? Ладно бы еще Кэтрин Хепберн… он снова хихикнул.
   – Вот бы удивились ребята из «Шоу Кейса»! Такого они точно не ждут.
   – А чего они ждут? – Кейт вновь занервничала.
   – Тебя. Такую, какая ты есть.
   – Это хорошо, Стю. Никого другого из меня все равно не получится. Господи, я бы поплавала после обеда, но здесь, похоже, никто не плавает.
   – Плавают, конечно. С чего ты взяла, что нет?
   – Их волосы… – прошептала она с озорной улыбкой, вспомнив женщин у бассейна.
   Стюарт рассмеялся:
   – Солнышко, хотел бы я к тебе приехать.
   – Я бы тоже хотела, чтоб ты приехал. Ты бы видел, какие люди здесь ошиваются! – Теперь смеялась и Кейт. – Зачем они слоняются туда-сюда?
   – Чтобы их запомнили.
   – И запоминают? – удивилась Кейт.
   – Да, но не потому что они тут слоняются. Если сюда приедет известная личность, ее визит запомнится всем. А до простых смертных нет дела никому, сколько бы они ни слонялись. А кстати, ты знаешь, что все твои предпочтения и фобии будут учтены и записаны? Когда ты приедешь сюда в следующий раз, тебе без слов предоставят все, чего пожелает твое сердечко.
   – Что ты имеешь в виду?
   Ей стало неловко. Будто за ней наблюдали сквозь стены.
   – Я имею в виду – если бы ты притащила с собой свою дурацкую собаку, которая питалась бы только розовыми кузнечиками с лимонадом, в следующий раз лимонад и розовые кузнечики ждали бы вас в номере. Или не кузнечики, а какие-нибудь особенные полотенца, или сухой мартини, или атласные простыни, или девять подушек на кровати, или французский джин, или английский скотч… только скажи, и все твои желания будут исполнены.
   – О, господи. Неужели любые выходки сходят гостям с рук?
   – Конечно. Ничего другого они не ожидают. Это и значит – быть звездой.
   – Это не про меня. – Кейт вздохнула с облегчением.
   – Про тебя.
   – И что же мне теперь, заказывать кузнечиков с лимонадом?
   – Все, что хочешь, принцесса. Ведь это твой дворец.
   Сердце кольнула острая боль. Принцесса. Так ее называл Том. Хорошо, что Стю сейчас не видел ее глаза.
   – Уж скорее королева одного дня.
   – Как скажешь. Просто наслаждайся жизнью. В половине первого мы встречаемся с Ником Уотерманом в «Поло Лаундж», это ресторан в твоем отеле.
   – А кто такой Ник Уотерман?
   – Продюсер «Шоу Кейса». Он приедет лично, без помощников. Хочет пообщаться с тобой и рассказать немного о шоу.
   – Будет очень страшно? – спросила она тоном ребенка, которого ведут к стоматологу. Стюарт улыбнулся. Он предпочел бы, чтобы она расслабилась и получала удовольствие. Но когда-нибудь так и будет.
   – Нет, совсем не страшно. А после шоу будет вечеринка. Они хотят, чтобы ты пришла.
   – Это обязательно?
   – Давай посмотрим, в каком настроении ты будешь после шоу.
   – Ладно. А в чем пойти в «Поло Лаундж»? Здесь все носят джинсы и меха.
   – Даже утром?
   – Нет, одеты они в джинсы, но привезли с собой меха.
   – И ты тоже? – удивился он.
   – Нет, я приехала в платье из хлопка.
   – Освежающее зрелище! Ну, для ланча можешь одеться чуть поприличнее, но вообще тебе решать. Расслабься и будь собой. Уотерман – хороший парень, с ним легко общаться.
   – Вы знакомы?
   – Пару раз играли с ним в теннис. Очень приятный человек. Не волнуйся и доверься мне. – Он почувствовал, что она начинает нервничать.
   – Ладно. Пойду закажу себе кузнечиков, а потом поплаваю в бассейне.
   – Давай, – сказал Стю и повесил трубку. Он был рад, что Кейт держится относительно спокойно. Все-таки «Шоу Кейса» – серьезный проект, куда серьезнее, чем она полагала. Зрители со всей Америки будут засыпать ее каверзными вопросами, и от ее ответов зависит, полюбят ее, возненавидят или оставят без внимания. Если они поймут, что это она – интересный талантливый писатель, заставивший их плакать и смеяться, увидят, что она – живая, то все ее книги будут распродаваться со скоростью света. Кейт талантлива, но одного таланта недостаточно. Нужно, чтобы ее полюбили. Стю Вайнберг знал – если она захочет, она сможет справиться с этой задачей. Если. Он возлагал большие надежды на Уотермана. Может быть, глупо было безоговорочно доверять малознакомому человеку. Но Стю чувствовал, что Уотерман не подведет. Вчера вечером они играли в теннис, а потом выпивали, и Стюарт рассказал ему, какая Кейт нелюдимая – настоящая затворница, хотя и прекрасная. Он предположил, что такой она стала после смерти мужа. Нужно говорить с ней осторожно, чтобы не напугать, не ранить ее чувства. Не дай бог, Джаспер Кейс начнет с ней заигрывать или пригласит на шоу какую-нибудь стерву из Голливуда. Он должен быть деликатен – или лучше уж вообще не устраивать шоу. От этого зависит ее карьера. Уотерман пообещал обо всем позаботиться и даже решил лично прийти на ланч, вместо того чтобы отправить свою помощницу. К тому же Кейт поменяли местами со знаменитостью, чья очередь участвовать в шоу была как раз сегодня. Стю молился, чтобы все сложилось как надо. И рассчитывал на Уотермана. Ланч будет веселым – они расскажут Кейт, как сделать первый шаг в мир звезд.

Глава 16

   В двенадцать двадцать пять она все еще сидела в своем бунгало, нервно выбивая дробь ногой по толстому бежевому ковру в гостиной. Ей нужно прийти вовремя? Или немного опоздать? Выйти сейчас? Или через пять минут, ровно в половине первого? И что, если она снова не так одета? Она примерила три наряда и все еще не была уверена в правильности своего выбора. На ней был белый льняной брючный костюм, который Фелисия называла лос-анджелесским, белые сандалии, из украшений – только обручальное кольцо и часы, которые подарила ей Фелисия «для храбрости». Кейт прижала к ним руку и, закрыв глаза, вдохнула аромат цветов, которые ей прислали в номер. Огромный букет весенних цветов, ярких тюльпанов, красных и желтых, которые она очень любила, ей вручили от «Шоу Кейса». Персонал отеля прибавил к этому бутылку бордо, «Шато Марго» урожая пятьдесят девятого года, и свежие фрукты. Кейт понравилось, что они прислали вино, а не шампанское – так было скромнее. Она тут же улыбнулась этой мысли. «Шато Марго» пятьдесят девятого года – о какой скромности тут речь?
   – Пора, – сказала себе Кейт, тяжело вздохнув и в последний раз окинув взглядом комнату. Кейт была испугана. Что, если он – мошенник? Что, если она ему не понравится и он не разрешит ей участвовать в шоу? Или разрешит, а потом станет издеваться над ней в прямом эфире.
   – Ну что за дерьмо! – Эти слова она тоже произнесла вслух, ухмыльнулась и вышла из комнаты.
   Путь до ресторана показался Кейт бесконечным. Проходя мимо бассейна и теннисных кортов, она пожалела, что ей нельзя оказаться там. Легкий бриз играл ее волосами, в костюме было прохладно, и она снова подумала – может, ей и впрямь лучше было бы надеть платье или, по крайней мере, что-нибудь понаряднее. Фелисия прислала ей синее шифоновое платье с лямкой на шее, в котором Кейт в жизни бы не рискнула появиться на шоу. Может быть, на вечеринке… при мысли об этом Кейт почувствовала себя так, словно бежит по железнодорожным путям, а за спиной гудит поезд.
   – Мадам?
   Она стояла у входа в «Поло Лаундж», напряженно вглядываясь в темноту. Глаза, привыкшие к яркому солнечному свету, теперь видели только розовые скатерти, мини-бар и ряды красных банкеток. Лиц она различить не могла. Судя по голосам, здесь были сотни людей, которые обедали и общались друг с другом или по телефону. Неподалеку от зала располагались платные телефоны, которыми явно никто не пользовался. Зачем выходить из зала, когда телефон тебе могут подать прямо за стол? Выглядело весьма впечатляюще.
   – Четыреста тысяч? Вы с ума сошли! – сказал кто-то в трубку. Но и телефоны за столами казались сумасшествием.
   – Мадам? – повторил метрдотель, смерив Кейт взглядом. Красивая, но безо всякого гламура. Он привык видеть ослепительных актрис и женщин легкого поведения наподобие тех, что сейчас кружили у бара.
   – У меня встреча с мистером Вайнбергом, Стюартом Вайнбергом. И… – Но метрдотель уже улыбался.
   – Миссис Харпер?
   Она недоверчиво кивнула.
   – Джентльмены, мистер Вайнберг и мистер Уотерман, уже ожидают вас на террасе.
   Он направился туда, Кейт последовала за ним. Она все еще с трудом могла разглядеть лица, но и по голосам было ясно – здесь собрались известные люди. Длинные светлые волосы, звенящие браслеты, массивные золотые цепи, мужчины в облегающих, открытых рубашках… но времени рассмотреть все это в полумраке у нее не было, потому что метрдотель с весьма почтительным видом быстро провел ее через зал и вывел на террасу. Ей было приятно вновь увидеть солнечный свет и знакомое лицо.
   – Умница, умница! Ты справилась! Выглядишь потрясающе! – Стю поднялся, дружески обнял Кейт и с одобрением посмотрел ей в глаза. Она зарделась румянцем, заметным даже сквозь загар. Они обменялись улыбками.
   – Простите, что опоздала. – Не смея взглянуть на второго ожидавшего, Кейт огляделась в поисках стула, который ей тут же подал официант.
   – Ты не опоздала. Кейт, я хочу познакомить тебя с Ником Уотерманом. – Стю указал ей на мужчину справа. – Ник, это Кейт. Кейт, это Ник.
   Она выдавила из себя улыбку и, пожимая протянутую руку Ника, все-таки осмелилась поднять на него глаза. Рука у него была большая, очень крепкая, а ярко-голубые глаза тут же поймали ее взгляд.
   – Добрый день, Кейт. Рад знакомству. Стю подарил мне вашу книгу. Она потрясающая. Даже лучше предыдущей. – В лучистых глазах Ника сияло солнце, и Кейт немного расслабилась.
   – Как, вы и первую читали?
   Он кивнул. Она изумленно взглянула на него:
   – Правда?
   Он снова кивнул и рассмеялся.
   – А вы думали, их никто не читает? – Он был очень удивлен.
   – Мне кажется, мало кто.
   Откуда ей было знать? Ведь она мало у кого спрашивала, знакомы ли они с ее первой книгой. Ее читали Тилли и мистер Эрхард, потому что Кейт подарила им по экземпляру, но встретить незнакомца, который тоже ее читал, – совсем другое дело.
   – Только не вздумай сказать это на шоу! – Стю ухмыльнулся и подозвал официанта. – Ты что закажешь?
   – Розовых кузнечиков, – заговорщицки прошептала она. Стю рассмеялся. Ник недоуменно посмотрел на нее. Официант записал заказ.
   – Леди любит кузнечиков?
   – Нет, нет! – Она тоже рассмеялась. – Не знаю, что я буду. Лучше всего просто чай со льдом.
   – Чай? – удивился Стю. – Ты не пьешь?
   – Когда нервничаю – нет. Дождусь окончания ланча.
   Стю с улыбкой посмотрел на Уотермана и погладил руку Кейт.
   – Я ему не позволю на тебя нападать, пока не подадут десерт.
   Теперь смеялись все трое.
   – Мне и так кажется, что я пьяная. И спасибо за цветы – они прекрасны. – Она повернулась к Нику Уотерману и снова почувствовала, как краснеет. Почему-то она неловко чувствовала себя рядом с ним. В его облике было что-то завораживающее, что притягивало, как магнитом, и вместе с тем пугало. После долгих лет было странно снова чувствовать влечение к мужчине, пусть даже только к общению с ним. Он был таким большим, таким настоящим. Она понимала – ей неизбежно придется с ним работать, но теперь ей самой этого хотелось. Вот что пугало.
   – Как тебе Голливуд, Кейт?
   Самый простой, самый предсказуемый вопрос. Но, услышав его, Кейт снова вспыхнула и разозлилась на себя за это.
   – Я здесь всего два часа и уже полностью обескуражена. Неужели весь Голливуд такой? Или «Беверли-Хиллз» – безумный оазис посреди спокойного мира?
   – Вовсе нет. Это типичный голливудский отель. Чем дальше, тем безумнее.
   Мужчины понимающе переглянулись. Кейт улыбнулась:
   – Как вы это терпите?
   – Я здесь родился, – гордо сказал Стю. – Безумие у меня в крови.
   – Какой кошмар! Неужели и такое бывает? – Кейт смерила его серьезным взглядом. Ник рассмеялся, и Кейт, набравшись смелости, перевела взгляд на него: – А вы что скажете?
   – Моя кровь чиста. Я из Кливленда.
   – Бог ты мой. – Вайнберг саркастически ухмыльнулся. Официант подал Кейт чай со льдом. Она вновь улыбнулась.
   – Я однажды была в Кливленде. Мне там понравилось, – сказала она, глядя в чашку.
   – Мне жаль вас огорчать, – у Ника был глубокий, ласковый баритон, – но вы были не в Кливленде.
   – В Кливленде, конечно! – заверила Кейт.
   Его голубые глаза ярко вспыхнули.
   – Значит, вам там не понравилось.
   – Ну ладно, скажу по-другому. Я хорошо провела там время.
   – Так лучше. Теперь я вам поверил.
   Они заказали огромную порцию креветок со льдом и винегрет со спаржей и вкусный, горячий французский хлеб.
   – Ну что, Кейт, поговорим о шоу? – Ник мягко улыбнулся ей.
   – Я стараюсь об этом не думать.
   – Я так и полагал. – Его улыбка стала шире. – Но тебе не о чем беспокоиться. Совсем не о чем. Просто делай все то же, что и сейчас.
   – Набивать щеки?
   Кейт ухмыльнулась. Нику захотелось взъерошить ей волосы, так тщательно уложенные, но он тут же вспомнил слова Вайнберга. Нужно вести себя очень деликатно, иначе она испугается и убежит, как дикая лань. В ней не было ничего от обычной женской игривости. Скорее ее можно было назвать озорной, и это Нику понравилось. Но было еще что-то. Взгляд. Испуганный, грустный, не по годам мудрый. Где бы она ни пряталась, вряд ли ей было хорошо там. Если бы можно было ее обнять… Но это все испортит, и тогда Вайнберг его убьет. Ник улыбнулся этой мысли и решил думать только о шоу.
   – Нет, Кейт, я серьезно. Нужно лишь болтать, смеяться, говорить, что в голову придет – но, пожалуйста, никаких непечатных слов!
   Вчера пришлось вырезать целых три ругательства, которые в запале выдал этот сукин сын Джаспер. Не хватало еще и сегодня нецензурной брани! У Ника и так достаточно проблем.
   – Просто будь собой. Расслабься. Джаспер – профессионал своего дела. Ты будешь чувствовать себя как дома.
   – Мне и сейчас страшно, а каково будет там – я и представить себе не могу. Буду волноваться, выдержу я экзамен или провалю…
   – Просто не думай об этом. Тебе понравится. Еще сама уходить не захочешь.
   – Ну что за дерьмо!
   – Скажи это еще раз, и я сам не пущу тебя на шоу.
   – А что, оно идет сразу в прямом эфире? – Кейт пришла в ужас.
   – Нет. Все, что тебе нужно, – быть милой и получать удовольствие. Может быть, ты хочешь поговорить о чем-то конкретном?
   Теперь он был очень серьезным, и это понравилось ей еще больше. Поразмыслив немного, она покачала головой.
   – Подумай об этом, Кейт. Может быть, тебя особенно волнует одна из тем, раскрытых в книге? Что делает ее особенно интересной для читателей? Что заставит их рвануть за ней в магазин? Что повлияло на тебя при написании этой книги? Почему ты вообще решила ее написать?
   – Потому что хотела рассказать эту историю. Мне она была близка, вот я и решила поведать ее другим. Но, может быть, для них она не очень интересна. Куда больше людей волнуют истории об изменах и разрушенных семьях.
   – Чтоб я этого не слышал! – Вайнберг закатил глаза. – Ты вздумала отговорить людей покупать книгу?
   – Ну серьезно, Кейт. – Ник снова пристально смотрел на нее. Глаза, глаза… что же в этих глазах, черт возьми? Страх? Нет, что-то другое. Гораздо более глубокое. Ему до смерти захотелось узнать, что это, захотелось прочитать ее мысли. Почему его то и дело одолевают неуместные желания? Кейт уже отвела взгляд, сделала вид, что рассматривает свои пальцы – видимо, почувствовала, что Ник слишком многое понял. – Почему ты решила писать о футболе?
   Она не подняла глаз.
   – Мне показалось, это неплохая тема. Романом могут заинтересоваться не только женщины, но и мужчины. Хороший коммерческий ход.
   Почему-то Ник ей не поверил. Почему – он и сам не знал. Когда Кейт наконец взглянула на него, он точно понял – она врет. Словно что-то щелкнуло у него в голове.
   – Ты проникла в самую суть, Кейт. Это заинтересовало меня даже больше, чем сюжет. Ты знаешь, что такое игра. И речь здесь не только о футболе и даже не о спорте вообще. Вот что мне понравилось.
   – Ты играл в колледже?
   Казалось, они остались одни и совершенно забыли о Стю Вайнберге, но его это совсем не беспокоило. Ник кивнул в ответ.
   – Не только в колледже, но и целый год профессионально. Получил перелом обоих колен и был вынужден оставить футбол.
   – И правильно. На редкость дерьмовый вид спорта.
   – Ты правда так думаешь? По твоей книге этого не скажешь.
   – Не знаю, но только это извращенный способ убивать людей.
   – Откуда ты все это знаешь, Кейт?
   Не задумываясь, с голливудской улыбкой она ответила на этот вопрос:
   – Я изучила много информации, прежде чем написать книгу.
   – Здорово! – Ник тоже улыбался, но продолжал допытываться. Кейт захотелось спрятаться от него, но она не могла. А хуже всего было то, что она хотела продолжать общение, но в ситуации, в которой ей не пришлось бы прятаться. Сейчас Кейт не могла ему доверять. Он знал, что такое футбол. Ник был опасен. Он никак не мог стать ей другом. – Может, расскажешь об этом на шоу?
   Она покачала головой, затем пожала плечами:
   – Кому это интересно? Я ходила на матчи, кое-что смотрела, кое-что читала. И потом, ведь в книге не это главное.
   – Может быть, ты и права. – Сдаваться он не собирался. – Тогда, может быть, расскажешь о себе? Ты замужем? – Он взглянул на тонкое золотое кольцо на ее левой руке. Вайнберг сказал, что Кейт – вдова, но Ник боялся показаться чересчур осведомленным. Ему явно было известно далеко не все.
   – Нет, я вдова. Только ради бога не говори об этом на шоу. Это звучит слишком трагично.
   – Хорошо. А дети у тебя есть?
   Ее лицо тут же просияло, она кивнула, но нерешительно:
   – Да, есть ребенок. Но о нем я тоже не хочу рассказывать.
   – Почему? – удивился Ник. – Будь у меня дети, я бы только о них и говорил.
   Может быть, она та еще стерва? Но на это не похоже.
   – Получается, детей у тебя нет.
   – Мне бы ваши дедуктивные способности, мадам. – Он поднял стакан с остатками «Кровавой Мэри» и выпил за это. – Да, я чист и невинен. Ни детей, ни жены, ничего.
   – И никогда не было?
   Кейт была удивлена. Почему такой мужчина до сих пор свободен? Может быть, он гей? Вряд ли. Скорее всего любитель старлеток. Сказать на это можно было только одно:
   – Конечно, здесь столько прекрасных женщин. Не стоит торопиться с выбором. – Лукаво улыбаясь, она оглядела террасу, и Ник расхохотался, откинув назад голову:
   – В яблочко!
   Вайнберг довольно улыбнулся им обоим. Кейт отлично справлялась со своей задачей. Ему не нужно было поддерживать разговор.
   – Так почему ты не хочешь говорить о ребенке? У тебя сын или дочка?
   – Сын. Ему шесть лет. Он очень классный. Настоящий маленький ковбой. – У Кейт был такой вид, словно она делилась самым большим секретом, и Ник снова не смог сдержать улыбки. Но лицо Кейт тут же стало серьезным. – Я не хочу впутывать его в свои дела. Он ведет простую жизнь в деревне – пусть все так и остается. А если… если…
   – Если мамочка станет звездой, – Ник развеселился, – что тогда? Он рад переменам?
   – Не очень. Когда я уезжала, он обиделся и перестал со мной разговаривать. Он… не любит, когда я оставляю его одного. Я… он очень злится. – Она широко улыбнулась.
   – Привези ему что-нибудь, что он любит.
   – Привезу. Себя.
   – Ты, наверно, сильно его балуешь?
   – Я-то нет, но его и без меня есть кому баловать.
   Есть кому. Значит, у нее кто-то есть. Вот дерьмо. Но на лице Ника не дрогнул ни один мускул.
   – И что же остается бедному Джасперу? О футболе ты говорить не хочешь, о ребенке тоже. Может, о собаке? – Ник улыбнулся.
   Стю закатил глаза и вмешался в разговор:
   – Ты не должен был этого говорить. Ты все испортил.
   – У нее есть собака?
   – У меня есть Берт, – очень официальным тоном сказала Кейт. – Берт – не просто собака, он – личность. Он черно-белый, длинноухий, и у него очаровательная физиономия.
   – Кто же это? Кокер-спаниель?
   – Нет, конечно! – возмутилась она. – Бассет-хаунд.
   – Отлично. Скажу об этом Джасперу. Ну, а теперь посерьезней. О чем ты будешь говорить? Может, о любви? О браке? Каких взглядов на брак ты придерживаешься?
   – Очень хороших. Брак – это здорово.
   Почему же она не выйдет замуж за того, кто балует ее ребенка? Или она до сих пор хранит верность погибшему мужу? Ничего этого Ник пока не выяснил. Но он выяснит.
   – Как насчет совместной жизни?
   – Это тоже хорошо. – Она улыбнулась и допила чай.
   – Политики?
   – Я не интересуюсь политикой. Мистер Уотерман, – у нее снова сделался лукавый вид, – должна вам сказать, что я очень скучная. Я пишу. Я люблю своего ребенка.
   – И собаку.
   – И собаку. Вот и все.
   – А что скажешь о своей преподавательской деятельности? – с серьезным видом спросил Стю. – Ты ведь учишь детей-инвалидов, да?
   Пару раз, когда Кейт уезжала к Тому, к телефону подходила Тилли.
   – Я обещала школе не рассказывать об этом. – Эта ложь Кейт тоже хорошо удалась.
   Ник Уотерман улыбнулся:
   – Я знаю! О погоде! Ты можешь говорить с Джаспером о погоде!
   Он, конечно, шутил, но Кейт совсем пала духом:
   – Все так плохо, да? Господи, мне так стыдно.
   Но его рука накрыла ее руку, а глаза из насмешливых стали почти любящими. Это испугало Кейт. Все происходило так быстро…
   – Я просто шучу. Все пройдет замечательно. Мы никогда не знаем, о чем пойдет разговор. Ты можешь неожиданно вспомнить о том, что сейчас тебе вообще не приходит в голову, и кончится тем, что ты сама будешь вести шоу. Но, что бы ни случилось, помни о том, что ты яркая, красивая и очаровательная, поэтому неважно, о чем ты будешь говорить. Просто расслабься. Я буду сидеть в зале, махать тебе рукой и строить рожи, чтобы тебе стало веселей.
   – Я не смогу… – простонала Кейт, представив себе все это.
   – Сможешь. А то задницу надеру, – это сказал Вайнберг, и все расхохотались. Но Кейт вынуждена была признать, что сейчас ей стало легче. Теперь у нее был друг – Ник Уотерман.
   – Чем займешься перед шоу? – спросил он, посмотрев на часы. Было уже три десять, и у него были дела в студии.
   – Думаю поплавать и немного расслабиться. Мне нужно прийти без четверти семь?
   – Лучше в шесть пятнадцать или шесть тридцать. В семь уже снимаем. Пока поправишь макияж, пока пообщаешься с гостями в Красной комнате, пока соберешься… И кстати, пока не забыл – не надевай ничего белого. Будет отсвечивать.
   – Ой! – Кейт пришла в ужас. – А бежевое можно?
   Ник покачал головой.
   – О господи!
   – Это все, что ты привезла? – спросил он тоном мужа, который заглядывает жене через плечо, пока та одевается, и от этой близости ей стало неловко.
   – Я хотела надеть кремовый костюм с персиковой блузкой.
   – Звучит роскошно. Когда-нибудь приглашу тебя на ужин, только чтобы увидеть эту красоту. Но на шоу так прийти нельзя, Кейт, мне очень жаль.
   Ему в самом деле было ее очень жаль. А самой Кейт стало очень стыдно. Почему она не послушала Лисию и не привезла с собой побольше нарядов из магазина подруги? Почему твердо решила надеть костюм? Теперь у Кейт остался только один вариант – синее шифоновое платье с лямкой на шее, в котором она выглядела полуголой. Не хватало еще в таком виде показаться на телевидении! Ее примут за шлюху.
   – На худой конец, ты всегда можешь пройтись по магазинам.
   – Лучше так и сделаю. Я привезла платье, но оно слишком открытое.
   Вайнберг навострил уши. Уотерман многозначительно посмотрел на него. Оба опасались, что Кейт оденется слишком официально.
   – Что за платье? – спросил Уотерман.
   – Голубое, с лямкой на шее. Но в нем я буду похожа на проститутку.
   Вайнберг ахнул. Уотерман расплылся в улыбке.
   – Поверь мне, Кейт, ты никогда не сможешь быть похожа на проститутку.
   – Это комплимент? – неуверенно поинтересовалась Кейт. Ник обвел скучающим взглядом разряженных женщин за соседними столиками.
   – Конечно. В этом городе – точно комплимент. Оно сексапильное?
   – Да, немножко. И, пожалуй, слишком нарядное.
   – Гламурное?
   Она почти виновато кивнула. Ник просиял:
   – Надевай.
   – Думаешь?
   – Думаю.
   Мужчины обменялись улыбками, и Ник Уотерман оплатил счет.

Глава 17

   Прежде чем покинуть бунгало, Кейт в последний раз взглянула на себя в зеркало. Она хотела вызвать такси, чтобы не опоздать, ненароком заблудившись в Лос-Анджелесе, но час назад позвонил секретарь Ника и пообещал, что за ней приедет автомобиль. В шесть. И как раз сейчас регистратор сообщил, что машина приехала.
   Она успела дважды позвонить Фелисии и поделиться своими переживаниями. Пообщаться с Тайгом. Поплавать в бассейне, вымыть голову, накрасить ногти, трижды сменить сережки и туфли. Наконец Кейт была готова. В этом платье она по-прежнему чувствовала себя как проститутка. Но очень дорогая.
   Платье обнажало ее хрупкие, изящные плечи и длинную нежную шею. Лямка располагалась довольно высоко, и спина была очень открытой, но кто увидит спину, прижатую к стулу? Узкое в талии, оно красиво и грациозно ниспадало до пола. К платью Кейт выбрала темно-синие сандалии, которые Лисия советовала с ним носить, и жемчужные сережки; волосы затянула в аккуратный узел. Эту прическу когда-то носила ее мать, в те далекие времена, когда еще общалась с Кейт. Теперь это уже не имело значения. Прическа стала просто прической. Кроме жемчужных сережек, Кейт не надела никаких украшений, если не считать обручального кольца. Зеркало показало ей, как роскошно и элегантно она выглядит. Хорошо бы и Ник так решил! При этой мысли она вспыхнула. Ну, конечно, она хочет понравиться ему как продюсеру, а не как мужчине! Но образы Ника – наставника, помощника, друга и мужчины накладывались друг на друга и сливались воедино. Было странно испытывать такую гамму чувств по отношению к человеку, которого Кейт не знала до сегодняшнего полудня. Но ей не терпелось его увидеть и узнать, что она оделась как полагается. А если нет, то она по уши в дерьме. Ничего нового она покупать не стала. Если есть платье – нужно идти в платье. Если им оно не понравится, значит, судьба такая. Но Фелисия обещала, что им оно понравится, а Фелисия всегда была права.
   Кейт накинула на плечи темно-синюю шаль тончайшей вязки, взяла сумку и открыла дверь. Вот оно. Эти слова не выходили из головы. Вот оно. Стараясь отогнать от себя назойливую мысль, Кейт прошла через весь зал, а потом по проходу под навесом и добралась до швейцара.
   – Миссис Харпер?
   Откуда он ее знает, черт бы его побрал? Тут целые толпы людей, да еще каких! Краем глаза она заметила шиншилловую шубу в пол, из которой торчала голова на редкость безобразной старухи; трое женоподобных мужчин следовали за ней по пятам. Было трудно сосредоточиться на разговоре со швейцаром!
   – Да, это я.
   – Машина ждет. – Он посигналил лимузину, припаркованному на другой стороне улицы, и бесконечно длинный «Мерседес» шоколадного цвета подъехал к Кейт. Это – ей? А вы говорите, Золушка! Ей хотелось рассмеяться, но она не осмелилась.
   – Спасибо.
   Не успел швейцар подойти к автомобилю, как водитель уже открыл дверь. Два человека в форме стояли и ждали, пока Кейт сядет в машину. Ей вновь захотелось пихнуть кого-нибудь в бок и вместе с ним похихикать, забравшись на заднее сиденье. Но хихикать было не с кем. Кейт до смерти захотелось увидеть Ника и сказать ему хоть что-нибудь, но тут она поняла, что ничего сказать не сможет. То, что случилось с ней только раз, с ним случалось каждый день.
   Машина ехала мимо незнакомых окрестностей, мимо особняков и пальм, по неизведанным, нескончаемым автострадам, пока наконец не подъехала к длинному неприметному зданию песочного цвета. Это и была студия. Машина остановилась, водитель открыл дверь, Кейт вышла. Сложно было не придавать слишком большое значение этому выходу. Сложно было держаться просто и свободно. Кейт напомнила себе, что и Золушка умудрилась потерять хрустальную туфельку и чуть не отбить себе зад, упав с лестницы.
   – Спасибо. – Кейт улыбнулась водителю и порадовалась про себя, что ее голос – все еще как у Кейт, а не как у миссис Харпер. Но она чувствовала, что вот-вот начнет превращаться в миссис Харпер. Непременно начнет. В Кейтлин Харпер. В Автора.
   У дверей стояли два охранника, которые потребовали предъявить им документы. Но, прежде чем она успела открыть сумочку, появилась девушка с копной светлых волос на голове и улыбнулась охранникам.
   – Я вас провожу, миссис Харпер.
   Охранники тоже заулыбались, один из них оценивающе посмотрел на задницу блондинки. На ней были простые джинсы, туфли от Гуччи и белый просвечивающий топ. Кейт почувствовала, что годится в матери этой девице, которой на вид трудно было дать больше два-дцати двух лет. Но зато она производила впечатление, которое Кейт, кажется, не производила никогда. Может быть, давным-давно… теперь и не вспомнить.
   – В Красной комнате уже все готово. – Девушка продолжала дружелюбно щебетать, пока они поднимались на лифте на второй этаж. В общем-то, они без труда могли дойти пешком, но Кейт почувствовала, что и это имеет значение. Здесь каждый поступок, даже самый незначительный, призван был подчеркивать статус.
   Они шли по коридору, ничем не примечательному, и Кейт на ходу пыталась рассмотреть фотографии на стенах. Эти лица она видела в известных фильмах, в газетах, в телерепортажах, некоторые даже на четвертой стороне обложки. Интересно, появится ли здесь когда-нибудь ее фото? На секунду ей нестерпимо захотелось этого. Кейтлин Харпер! Ха! Это я! Смотрите все! Я – Кейт! Но девушка уже открыла дверь в святая святых. Она открывалась только ключом, и по обеим сторонам стояли охранники. За дверью тянулся длинный белый зал. Белый? Как непрактично! Но это, очевидно, никого не интересовало. В зале было красиво – еще больше фотографий на стенах, но теперь менее официальных, и на всех неизменно присутствовал Джаспер Кейс. Это был красивый мужчина, седовласый, очень высокий, весьма элегантный. Кейт благодаря шоу знала, что его отличает английский акцент. Он лучше всех брал интервью – в нем не было ни капли пафоса, ни малейшей злобы, он был ко всем доброжелателен, учтив, заинтересован в каждом госте, и у него мастерски получалось вести диалог. Те зрители, которые смотрели шоу, сидя у себя перед телевизором с кружкой «Овалтина», чувствовали себя приглашенными гостями у Джаспера на шоу или на вечеринке.
   Кейт увлеченно рассматривала фотографии, но тут девушка открыла волшебным ключом еще одну дверь, и они оказались в комнате для гостей – роскошной, в тонах цвета пыльной розы. Диван, кушетка, пара мягких кресел, туалетный столик, маленькие джунгли орхидных, чудесные растения, свисавшие с потолка… О таком кабинете мечтала Кейт, работая над книгой в своей темной норе, как и большинство писателей.
   – Это ваша гардеробная, миссис Харпер. Здесь вы можете переодеться и немного отдохнуть. Когда будете готовы, нажмите на звонок, и я провожу вас в Красную комнату.
   Вот уж спасибо. Она, видите ли, проводит. А если Кейт не пойдет? Зачем ей Красная комната? Ей и в розовой было неплохо.
   – Спасибо, – только это Кейт и сумела сказать. Ее слишком переполняли эмоции, чтобы она могла поддерживать разговор. Когда она вошла в комнату и дверь за ней закрылась, Кейт увидела на столе букет нежных роз и гипсофил, в который было вложено письмо. Вдруг это не для нее? Вдруг эти цветы предназначаются кому-то поважнее? Но на конверте стояло ее имя, и Кейт вскрыла его дрожащими пальцами, вне себя от любопытства. Может быть, это от Стю?
   Но букет был не от Стю. Он был от Ника. И совсем короткое письмо.

   «Не забудь про собаку и погоду.
Ник».

   Она рассмеялась, потом, усевшись в кресло, осмотрелась. Ей было совершенно нечем заняться – разве что зевать. Мягкое кресло, в котором она утонуло, было таким уютным… шаль упала с плеч… Но внезапно Кейт вскочила и со страхом посмотрела на себя в зеркало. Как она выглядит? Что, если платье просто ужасное? Что, если… а вдруг… но тревожные мысли прервал тихий стук в дверь.
   – Кейт?
   Услышав мужской голос, Кейт неожиданно улыбнулась. Ну, вот она и не одна. За дверью стоял Николас Уотерман собственной персоной, жизнерадостный и высокий. Даже выше, чем ей показалось за обедом. Но глаза были все такие же яркие, добрые и понимающие – глаза друга.
   – Ну, как ты?
   – Хуже не бывает! – Впустив его внутрь и закрыв дверь, Кейт почувствовала себя настоящим конспиратором. Потом вспомнила про букет. – Спасибо за цветы. Как я выгляжу? – слова звучали отрывисто и несвязно, и от стыда Кейт захотелось спрятаться подальше или улечься на пол лицом вниз, но вместо этого она рухнула в кресло и простонала: – Боже, это невыносимо!
   Ник рассмеялся:
   – Ты прекрасна. И ты справишься. Просто помни – собака и погода. Хорошо?
   – Отстань! – Но тут она заметила, что Ник с прищуром смотрит на нее. – Что такое?
   – Распусти волосы.
   – Сейчас? Я же не успею потом уложить их! – испугалась она.
   – И не надо, глупая. Ну, давай. К этому платью нужны распущенные волосы.
   Он сидел на кушетке и ждал. Кейт удивленно посмотрела на него:
   – Ты над всеми гостями так издеваешься?
   Мысль об этом была печальной. Кейт затаила надежду, что не над всеми.
   – Но ведь не все же приходят на шоу, веря только в силу Собаки и Погоды.
   – Прекратишь ты или нет? – Но Кейт уже не могла сдержать улыбку, и лучистые глаза Ника нравились ей все больше.
   – Распусти волосы, – повторил он строго, как старший брат, который учит свою сестренку новой игре. Она не смогла устоять и решила все же поддаться его уговорам.
   – Буду растрепой.
   – Вот и нет.
   – Ты ненормальный.
   Такие разговоры обычно ведутся в ванной. Он бреется, она одевается. Она причесывается, он завязывает галстук. Роскошные волосы Кейт упали на плечи пышными, мягкими волнами. Ник улыбнулся. Он знал, что окажется прав.
   – Да, ты растрепа. Но восхитительная! Посмотри в зеркало.
   Она взглянула и нахмурилась.
   – Как будто только что проснулась.
   Он хотел сказать ей что-то важное, но сдержался и только улыбнулся:
   – Ты прекрасна. Можешь считать, ты уже продала книгу всем американским мужчинам, не считая стариков и детей. Если ты так придешь на шоу – можешь считать, ты ее продала.
   – Тебе правда нравится?
   – Очень.
   Платье ему тоже понравилось. В нем Кейт выглядела изумительно. Высокая и стройная, элегантная и сексапильная, она была полна естественного очарования, о котором, возможно, и сама не подозревала. Она даже не догадывалась, что была из тех женщин, перед которыми готовы падать ниц все мужчины. Застенчивость и нежность уживались в ней с чувством юмора, скромность – с озорством. Не раздумывая, Ник взял Кейт за руку.
   – Готова?
   Кейт хотелось в туалет, но не могла же она сказать об этом – только кивнула и улыбнулась.
   – Тогда вперед, в Красную комнату.
   Там были шампанское и кофе. Были сэндвичи и фуагра. Были журналы, аспирин и средства от прочих недомоганий, в том числе от похмелья. И люди, с которыми Кейт никогда не предполагала оказаться в одной комнате. Журналист из Нью-Йорка, очень известный комик, прилетевший из Лас-Вегаса только ради шоу, знаменитая певица, актриса и человек, который провел четыре года в Африке, чтобы написать книгу о зебрах. Она обо всех слышала, всех видела. В этой комнате не было незнакомцев. При этой мысли Кейт улыбнулась. Незнакомкой была она сама.
   Ник представил ее собравшимся, угостил имбирным элем и без четверти семь покинул комнату. Напротив Кейт сидел зебровед и бессодержательно разглагольствовал с ужасным итонским акцентом. Певица оглядела Кейт с ног до головы.
   – Похоже, новый продюсер на тебя запал. У вас роман? Ты поэтому сюда попала? – бесцеремонно поинтересовалась она, полируя пилкой карминный коготь, а потом улыбнулась актрисе, своей подруге. Кейт была здесь чужой, и это им не понравилось. Она улыбнулась, в глубине души желая умереть. Что на это можно ответить? «Какая чушь»? «Отвяжись»? «Можно мне ваш автограф»? Она улыбнулась в никуда и положила ногу на ногу, чтобы никто не заметил, как у нее дрожат колени. По счастью, выручили комик и журналист, которых Кейт послала сама судьба. Журналист попросил помочь ему доесть фуагра, а комик немедленно стал развлекать смешными историями, и в их компании время пролетело незаметно. Женщины, сидевшие в другом углу комнаты, кипели от бешенства. Но Кейт этого не замечала, потому что, во-первых, была занята разговором, а во-вторых, сильно нервничала. Ник был прав – все мужчины в этой комнате готовы были отдать руку и ногу за право проводить ее домой. Но Кейт так волновалась из-за шоу, что совсем не замечала, какой производит эффект.
   – Как это все будет?
   – Прекрасно. Словно упасть в кровать, полную зефирок, – с улыбкой заверил комик. – Хочешь когда-нибудь такое попробовать?
   Кейт улыбнулась и сделала большой глоток эля. О господи, а если она рыгнет? Она поставила стакан на место и вытерла салфеткой вспотевшие ладони.
   – Не волнуйся, малышка. Тебе понравится, – прошептал комик, ласково улыбаясь. Он годился ей в отцы, но не упустил возможности положить руку на колено Кейт. Кейт не понимала, нравится ей это или нет. И тут внезапно подошло время эфира. Через всю комнату словно прошел электроток, и все затихли.
   Первой выступала певица. Исполнив две песни, она минут пять пообщалась с Джаспером, который был страшно признателен звезде, почтившей их своим присутствием. А Кейт была страшно признательна, когда эта звезда наконец заткнулась. Потом вышел журналист и оказался очень забавным. На шоу он был частым гостем. Потом актриса. Потом комик. И – о, ужас! – остались только зебровед и Кейт, которую кивком головы подзывал мужчина в наушниках. Что? Прямо сейчас? Она не может… Но Кейт пошла.
   Это словно броситься со скалы в бурный поток. Кейт оцепенела. Она не слышала, о чем говорит Джаспер, и, что еще хуже, она не слышала себя. Ей хотелось закричать от ужаса, но она не могла. Она словно со стороны наблюдала за собой – вот она смеется, вот непринужденно рассказывает о том, как живет в деревне, кто ее окружает, как ужасно она одевается, когда работает над книгой. Детство Джаспера прошло в деревне, очень похожей на ту, что описывала Кейт. Потом они поговорили о судьбе писателей, о том, что предполагает это занятие, и даже о том, как весело было приехать в Лос-Анджелес. Кейт обнаружила, что отпускает шутки про женщин у бассейна и вислозадых старикашек в джинсах и рубашках с огромными вырезами, открывавшими массивные золотые цепи. Она даже позволила себе довольно смелый намек и тут же осеклась, что сделало его еще смешнее, потому что зрители прекрасно поняли, о чем шла речь. Она была прекрасна. Она была собой. По ту сторону камер, проводов, огней и страха был Ник; он показывал ей большие пальцы и победно улыбался. Она сделала это! И, прежде чем вышел зебровед, Кейт смогла расслабиться, почувствовать себя как дома и просто наслаждаться общением и шутками. Журналист и комик не сводили с нее заинтересованных глаз, а Джаспер смотрел так, будто они сто лет танцевали вместе. Это был один из тех выпусков, что удавались от начала до конца, и драгоценным бриллиантом в нем была Кейт. Когда время эфира истекло, она готова была летать от счастья. Джаспер расцеловал ее в обе щеки.
   – Вы были великолепны, милая. Надеюсь, мы увидимся вновь.
   – Спасибо! Это было чудесно. И так легко! – Она краснела, она с трудом могла дышать и внезапно, сама не зная как, очутилась в объятиях комика.
   – Ну что, детка? Хочешь упасть в кровать, полную зефирок, чтобы сравнить?
   Но и это лишь развеселило Кейт. Она любила их всех! И рядом был Ник, от улыбки которого внутри у нее все затрепетало.
   – Ты это сделала! Ты была прекрасна. – Его голос во всей этой суматохе прозвучал очень нежно.
   – Я забыла рассказать про погоду и собаку.
   Они обменялись улыбками, и Кейт вновь смутилась, потому что опять из легендарной миссис Харпер превратилась в Кейт.
   – Может быть, тогда переснимем?
   – Спасибо, что поддержал меня.
   Ник рассмеялся и обнял ее за плечи. Ему понравилось ощущать под рукой ее кожу.
   – Сколько угодно, Кейт, сколько угодно. Кстати, ты готова к вечеринке? Через десять минут мы отправляемся веселиться!
   Она чуть не забыла об этом. А как быть со Стю? Разве она не должна с ним увидеться?
   – Я не знаю… я… думала, что Стю…
   – Он позвонил, когда ты еще не приехала. Встретимся там. Ты же знаешь, что у Джаспера день рождения? Мы все приглашены.
   Золушка на балу. Но почему бы и нет? Кейт до смерти хотелось отпраздновать свой успех.
   – Звучит заманчиво.
   – Тогда выбирай – сбежать от толпы или прокатиться на тухлом банане? – На секунду Ник отвлекся, чтобы подписать какую-то бумагу и взглянуть на часы.
   – На тухлом банане? – Кейт недоуменно посмотрела на Ника.
   – Ну да, на котором ты приехала сюда. Помнишь коричневый лимузин? У нас таких два. Все, включая Джаспера, поедут на вечеринку в них. Но, если ты не хочешь давки, можем доехать на моей машине.
   Это было проще, но Кейт задумалась – стоит ли так подчеркивать свою исключительность? С другой стороны, у нее было чувство, что в лимузине комик непременно доберется до ее колена. Лучше уж поехать с Ником.
   – Можно взять с собой цветы?
   Он улыбнулся. Надо же, вспомнила! Никто никогда про них не вспоминал. Все оставляли их в гардеробной, и домой букеты уносили горничные. Но Кейт была не такой, как все.
   – Конечно, можешь. Немного воды машину не испортят.
   Оба смеялись, когда Ник провожал ее обратно в гардеробную. Шли медленно, расслабившись, успокоившись, и от чудовищного напряжения, которое Кейт чувствовала утром, не осталось ни следа. Разве можно так жить? Каждое утро – такие эмоции… Но и приятных было немало. Больше того, так хорошо ей еще никогда не было. Или, по крайней мере, давно. Очень давно.
   Она бережно взяла в руки букет из роз и гипсофил. Записку спрятала в сумку. Пусть останется на память о ночи Золушки на балу.
   – За это тоже спасибо, Ник.
   Кейт захотелось спросить, ко всем ли Ник так внимателен, но она промолчала. Такой вопрос мог показаться ему грубым.
   Все было позади. Съемки закончились. Они оба вновь стали самими собой. Ник больше не был Продюсером, а она – Звездой. От этой мысли вновь стало неловко, но только до тех пор, пока Кейт не увидела машину Ника и от изумления не свистнула. Этот свист совершенно не вязался с ее обликом.
   – Это твоя? – прошептала она, глядя на длинную темно-синюю «Феррари», салон которой был обшит кожей кремового оттенка.
   – Грешен, каюсь. Я бросил есть, когда копил на нее.
   – Надеюсь, оно того стоило.
   Стоило, конечно, – Кейт поняла это по взгляду, которым Ник смотрел на свою машину. Он тоже был большим ребенком. Он открыл дверь, и Кейт скользнула внутрь. Даже по запаху чувствовалось, какая это дорогая машина. Пахло хорошей кожей и дорогим одеколоном. К своему облегчению, Кейт не почувствовала аромата женских духов, иначе она бы расстроилась.
   В темноте салона было уютно. Машина влилась в шумный поток, и Кейт, сидя на заднем сиденье, совсем расслабилась.
   – Ты что притихла? – поинтересовался Ник.
   – Просто отдыхаю.
   – Дождись вечеринки! Вот уж там отдохнешь так отдохнешь.
   – Что меня ждет? Праздник в сумасшедшем доме?
   – Несомненно. Уверена, что выдержишь?
   – У такой деревенщины, как я, мистер Уотерман, сегодня все впервые.
   Но она наслаждалась своим дебютом, чего он не мог не заметить.
   – Что-то подсказывает мне, Кейт, что ты не всегда была деревенщиной и все это для тебя не ново.
   – Не угадал! По крайней мере, в свете софитов я появилась впервые.
   – А те, кто тебя окружает?
   Она чуть не подпрыгнула. Что он сказал? Но, справившись с собой, отвела взгляд и покачала головой:
   – Нет. Моя жизнь была совсем не похожа на то, что происходит со мной сейчас.
   Ник понял, что теряет доверие Кейт. Она снова спряталась от него… Но внезапно ее глаза вновь засияли, и она с улыбкой сказала:
   – Уж, во всяком случае, на «Феррари» я точно не каталась.
   – А где ты жила до того, как уехать в деревню?
   – В Сан-Франциско. – Кейт совсем недолго колебалась с ответом.
   – Тебе там нравилось?
   – Я всегда любила этот город. Не была там… много лет, но месяц назад съездила, а потом свозила туда сына, и он тоже в него влюбился. Сан-Франциско – особенный город.
   – Может быть, ты вернешься туда навсегда?
   Она покачала головой:
   – Не думаю.
   – Это плохо. Может быть, туда переедет наше шоу.
   – Прочь из Голливуда? – удивилась Кейт. – Но почему?
   – Джасперу здесь не нравится. Он хотел бы жить в более цивилизованном, по его мнению, городе. Мы предлагали ему Нью-Йорк, но от Нью-Йорка он до смерти устал, потому что прожил там десять лет и теперь хочет в Сан-Франциско. И, осмелюсь предположить, – Ник грустно улыбнулся, – он получит то, что хочет.
   – А ты что думаешь по этому поводу?
   – Я не против. Когда-то здесь было весело, а теперь уже не то.
   – Нужно срочно позвать Снейкфингера и «Дев-весталок»! [1 - «Девы-весталки» (англ. Snakefinger‘s Vestal Virgins) – группа поддержки Снейкфингера, гитариста и вокалиста Chilli Willi and the Red Hot Peppers.] – Она рассмеялась, и он игриво взъерошил ей волосы.
   – На что мне девы? Думаешь, я их порчу по дюжине в день?
   – А разве нет?
   – Ну что ты! Теперь не то, что прежде. Больше восьми женщин я не осилю, ну максимум девять. Наверное, это старость.
   – Наверное.
   Они дурачились, дразнили друг друга. Кто ты такой? Откуда ты? Чего ты хочешь? Куда ты собираешься? Но какое значение имели все эти вопросы? Она с грустью подумала о том, что после сегодняшней вечеринки вряд ли когда-нибудь вновь увидит его. Может быть, лет через пять, если у Кейт снова выйдет книга, если ее вновь пригласят на «Шоу Кейса», если он еще будет продюсером, если шоу не закроют… если…
   – Боишься?
   – Чего?
   – У тебя такой серьезный вид. Я подумал: может быть, ты волнуешься из-за вечеринки?
   – Так, немножко. Какая разница. Я – не звезда. Меня никто и не заметит.
   – После сегодняшнего, солнышко? Не уверен.
   – Вот дерьмо.
   Оба снова рассмеялись, и он свернул на дорогу, ведущую к Беверли-Хиллз, по обеим сторонам которой росли пальмы. Последние десять минут на их пути встречались исключительно дворцы невероятных размеров.
   – Господи, и это – дом Джаспера?
   Он был размером с Букингемский дворец. Ник покачал головой:
   – Хилли Уинтерса.
   – Кинопродюсера?
   – Да, мэм. Пойдемте?
   Три помощника в белых комбинезонах терпеливо ждали, чтобы поставить машины в гаражи; дворецкий и горничная по очереди открывали всем дверь. Мелькал ярко освещенный зал, и дверь вновь закрывалась. Кейт не знала, куда смотреть – то ли внутрь дома, то ли на подъездную аллею, по которой мчался бесконечный поток «Роллс-Ройсов» и «Бентли». Стало понятно, зачем Ник приобрел «Феррари». В мире, где он жил, по-другому было нельзя.
   Дверь снова распахнулась, и их поглотил ураган блеска. Собралось не меньше трех сотен гостей, и Кейт ничего не могла разобрать в круговерти канделябров, свечей, блесток, бриллиантов, рубинов, мехов и шелков. Казалось, здесь собрались все знаменитости, которых она видела по телевизору, о которых читала или слышала.
   – Неужели люди в самом деле так живут? – прошептала Кейт Нику, когда они слились с толпой и вошли в бальный зал – настоящий бальный зал, огромный, увешанный зеркалами, по одному привезенными из луарского замка. Разве могло все это быть настоящим?
   – Да, Кейт, некоторые люди так живут. Кто-то всю жизнь, но большинство – совсем недолго. Заработав огромное состояние, они в одночасье тратят его, спускают на ветер. – Ник указал на рок-музыкантов на другой стороне зала, очень туго затянутых в атлас. Больше всех отличилась жена вокалиста, нацепившая очень открытое платье телесного цвета, а к нему – соболье манто в пол. Должно быть, в зале ей было довольно жарко, но вид у нее был счастливый. – К таким людям деньги приходят легко, но и уходят от них очень быстро. А вот Хилли бедствовать никогда не будет.
   – Весело им живется! – сказала Кейт тоном маленькой девочки, глядящей из-за забора на то, как богатые дети празднуют Масленицу.
   – Ты тоже так хочешь? – спросил Ник, заранее зная ответ.
   – Нет. Все, чего мне хочется, у меня уже есть.
   В том числе тот, кто балует ее сына. Ник неожиданно вспомнил эти слова, и ему стало грустно. Она была счастливее всех собравшихся. И, конечно, счастливее него. Везучая, зараза. Хотя какая же она зараза? Она замечательная. Вот что беспокоило Ника. Она ему нравилась. Слишком нравилась. Такая наивная, безыскусственная… интересно, что бы она сделала, если бы он сжал ее в объятиях и поцеловал? Должно быть, влепила бы ему пощечину. Ей был бы весьма к лицу этот старомодный жест. Рассмеявшись, Ник поставил бокал на поднос и тут заметил, что Кейт нет рядом. Она затерялась в толпе, и он не сразу ее заметил – стоя метрах в шести, она пыталась отбиться от парня в темно-красном смокинге, прихлебателя из тех, что частенько ошиваются среди знаменитостей. Чей-то парикмахер, чей-то бойфренд, чей-то сын… в Голливуде таких тьма-тьмущая. Ник не мог слышать их разговор, но вид у Кейт был не слишком счастливый.
   – Харпер? А, да. Книжки пишешь. Видел тебя у Джаспера на шоу.
   – Замечательно. – Она старалась остаться вежливой, но это было не так-то просто; начиная с того, что парень явно был пьян. Она и сама не поняла, как ее занесло так далеко от Ника, но вокруг было столько людей, и в бальном зале становилось все интереснее, и рок-музыка, которую исполняла группа, была до того зажигательной…
   – С чего это ты взялась писать о футболе?
   – А почему бы и нет? – Кейт беспомощно взглянула на Ника. Было бессмысленно пытаться дойти до него. Но он поймал этот взгляд и теперь пробирался к ней сквозь толпу, готовый прийти на помощь. Минуты через две.
   – Был такой футболист по фамилии Харпер. Не помню, как звали, Билл Харпер, Джо Харпер, как-то так. Так вот, он спятил. Хотел кого-то застрелить, а вместо того застрелился сам. Ну, чокнутый. Все они чокнутые. Маньяки. Он тебе не родственник? – Парень обвел Кейт мутным взглядом и рыгнул. И тут часы пробили двенадцать.
   Конец. Всему конец. Кто-то ее узнал. Кто-то… Ник увидел на ее лице испуг.
   – Он тебе не родственник? – Парень продолжал гнуть свое и мерзко ухмыляться.
   – Мне… что? Нет. Нет, конечно!
   – А я думаю, да.
   Но этих слов Кейт уже не слышала. С перекошенным от ужаса лицом она метнулась к Нику, который наконец сумел добраться до нее, прорвав последнюю оборону.
   – Что с тобой? Этот парень тебе нагрубил?
   – Я… нет, нет… ничего страшного… – Но в глазах Кейт стояли слезы, и она отводила взгляд. – Прости меня, Ник. Мне что-то нехорошо. Может быть, переволновалась или перебрала с шампанским… я вызову такси…
   – Черта с два. Что он тебе сказал?
   Ник готов был убить этого сукина сына. Что он ей наговорил, черт бы его побрал?
   – Ничего… ничего.
   Ник понял, что она не собирается рассказывать ему об этом, и разозлился еще больше.
   – Я просто хочу домой, – сказала она совсем по-детски. Не говоря ни слова, он крепко сжал ее руку и, накинув ей на плечи шаль, вывел из зала в фойе. А потом, очень осторожно – из дома. Пока они ждали машину, он еще раз попытался выяснить, в чем дело.
   – Кейт, пожалуйста, расскажи мне, что случилось.
   – Ничего, Ник. Честное слово. Ничего.
   Он поднял ее подборок вверх и увидел, как две огромные слезы скатились по щекам.
   – Я просто испугалась, вот и все. Я так давно не была… среди людей…
   – Бедная девочка… – Он ласково обнял ее, и так они и стояли, пока им не доставили машину. Прижавшись к куртке Ника, Кейт сквозь ночной воздух вдыхала его запах. Ник пах лимоном и чем-то острым, он был сильным и теплым. Когда машина наконец приехала, Кейт медленно разжала объятия, глубоко вздохнула и улыбнулась:
   – Прости меня. Я такая дура…
   – Ну, что ты. Это мы виноваты. Испортили тебе весь праздник.
   – Не испортили, – твердо сказала она и села в машину. К чему грустить? Она справилась со своей задачей. Приняла участие в шоу. Даже пришла на вечеринку. Чья вина в том, что Тома еще помнят? Но Кейт стало мучительно больно. Почему все забыли, каким он был замечательным футболистом? Почему вспоминают только плохое? Она подняла глаза и встретила взгляд Ника. Он еще не завел машину. Ему хотелось пригласить Кейт к себе домой, но так поступить было нельзя. Она, конечно, отказалась бы, да он и не посмел бы предложить. А что еще придумать, он не знал. Прогуляться? Поплавать? В гламурном блистательном Голливуде им было совершенно некуда сходить. Порой он ненавидел этот город, и вот сейчас был как раз такой случай.
   – Так что, поедем в отель?
   Она кивнула и печально, благодарно улыбнулась:
   – Ты был просто прекрасен, Ник.
   Был. Вот и все. Договор расторгнут. Нику хотелось что-нибудь сломать. Она не знала, почему всю дорогу до отеля он молчал. Неужели рассердился? Но вид у него был не злой, а грустный. Может быть, обиженный. Он ничего не мог поделать.
   – Может, я тебя порадую чем-нибудь? Например, мороженым в вафельном рожке?
   – Разве оно здесь есть?
   – Нет, но для тебя я его найду.
   – Не сомневаюсь, – ласково сказала Кейт. Ей захотелось погладить его по щеке, но она сдержалась. Машина подъехала к отелю.
   – Вот и кончился твой бал, Золушка. Спеши, пока самолет не превратился в тыкву!
   Оба рассмеялись. Кейт подняла с пола вазу с букетом.
   – Смотри-ка, даже вода не расплескалась.
   Ник смотрел на Кейт. Их глаза встретились.
   – Спасибо, Ник. За все спасибо.
   На мгновение он замер, и она замерла тоже. Ей хотелось коснуться его. Его руки. Его лица. Захотелось снова оказаться в его объятиях. Но Кейт знала, что не может так поступить. Как знала и то, что больше никогда его не увидит.
   – Это тебе спасибо, Кейт, – сказал он так осторожно, словно эти слова имели особое значение. Но какое?
   – Спокойной ночи.
   Легко, словно нежнейшее дуновение ветерка, она коснулась его руки, открыла дверь машины и удалилась. Дверь «Феррари» за ней закрыл швейцар. Ник смотрел, как уходит Кейт. Он не вышел вслед за ней, не окликнул ее, ничего не сделал – только сидел и смотрел. Очень, очень долго. А утром позвонил ей – и узнал, что она уже покинула отель. Понадобились все связи Ника, чтобы выяснить, во сколько она оттуда уехала. В час ночи. Сразу после того, как он ее довез. Может быть, это было совершенно неважно, но он хотел разузнать все. Конечно, во всем виноват тот сукин сын с вечеринки. Вот дерьмо.
   Ник не знал даже, где она живет. Возможно, ему подскажет Вайнберг?

Глава 18

   – Тайг, я сказала – нет!
   – Ты всегда это говоришь! Да мне и наплевать, что ты говоришь!
   – А ну, марш в свою комнату!
   Разгоралась ссора, и Тайг правильно сделал, что сдался первый, потому что его мама была совсем не настроена выяснять отношения. Она вернулась домой в четыре утра, а в шесть тридцать уехала Тилли. Сейчас было семь, и бедная Кейт поспала всего два с половиной часа. Тайг выбрал явно не самое подходящее время, чтобы вымыть Берта дорогущим мылом, подаренным Лисией. В любой другой день Кейт только посмеялась бы, но сегодня ей было совсем не до смеха. Она не могла забыть то, что случилось в Лос-Анджелесе. Завтрак был готов. Она позвала Тайга.
   – Ну, будешь вести себя по-человечески?
   Он молчал, уставившись в тарелку с овсянкой. В тишине Кейт допила кофе и вдруг вспомнила, что привезла Тайгу подарок. Он лежал в чемодане.
   – Сейчас вернусь.
   Может быть, время для этого было не самое подходящее. А может быть, как раз самое. Время побаловать Тайга, дать ему почувствовать себя любимым. Вчера ей было так одиноко возвращаться домой и чувствовать себя никому не нужной. Но ведь она сама решила уехать. Никто ее не выгонял. Как глупо получилось! Подумаешь, какой-то парень вспомнил футболиста Харпера. Стоило из-за этого уезжать! Стю, конечно, рассердится. Она приехала в отель, только чтобы оставить ему следующее сообщение:

   «Пришлось неожиданно уехать домой. Пожалуйста, отмени интервью с журналом. Спасибо за все.
С любовью, Кейт».

   Но он все равно разозлится! В этом Кейт не сомневалась. Она и сама на себя злилась. А потом вспомнила, как на прощание коснулась руки Ника, и к ней вернулась радость.
   – О чем ты думаешь? У тебя вид глупый. – Тайг стоял в дверном проеме, и тарелка овсянки в его руке была наклонена под рискованным углом.
   – Не расхаживай по квартире со своим завтраком. И потом, что это такое – у тебя вид глупый? Хорошенькие разговорчики! – обиженно сказала Кейт, и Тайг снова уставился в тарелку.
   – Извини. – Он все еще злился на Кейт за отъезд.
   – Поставь тарелку в раковину и иди сюда.
   Тайг пристально посмотрел на нее и с громким топотом убежал, чтобы секунду спустя вернуться. На его веснушчатом лице было написано ожидание.
   – Сейчас покажу, что я тебе привезла.
   Это был из ряда вон выходящий подарок. Она увидела его в магазине для детей, расположенном в отеле, и не смогла устоять. Он стоил ей невообразимых денег, но, в конце концов, когда еще удастся так порадовать единственного сына?
   – Что это? – Он настороженно смотрел на большую коробку, перевязанную голубыми ленточками, которые ему явно не пришлись по душе.
   – Иди сюда. Он не кусается.
   Кейт улыбнулась, вспомнив скучный бархатный костюмчик из того же магазина. Представив своего сына в таком наряде, она не смогла сдержать хохот, чем страшно напугала продавца. Но как не расхохотаться над шестилетним мальчиком в бархатном костюме? Тайг и в два года такое бы не надел.
   Она наблюдала, как он с опаской развязывает ленточки, чтобы, еще немного посмотрев на коробку, наконец снять крышку, развернуть оберточную бумагу и…
   – Ой! Мама! Ой!.. Мама!.. – Все слова бессильны были описать его чувства, и слезы навернулись Кейт на глаза – слезы усталости, волнения, но и радости тоже. Он вынул подарок из коробки и взял в руки. Это был маленький ковбойский костюмчик из кожи и замши – жилетка с бахромой, брюки-клеш, рубашка в клетку, ремень, курточка. Тайг снял с себя одежду и нацепил новый наряд, костюм сидел на нем идеально.
   – Ну что, крутыш? Нравится? Выглядишь классно. – Сидя на кровати, Кейт лучезарно улыбалась сыну.
   – Ой, мамочка!
   Он уже сто лет так ее не называл. Только мамой. А мамочкой – в особых случаях и когда никто не мог услышать. Он подбежал к ней и крепко, страстно обнял.
   – Ты меня простил? – Она притянула его к себе поближе и улыбнулась еще шире.
   – За что?
   – За то, что я уехала. – Ей было неловко об этом говорить, но сын оказался умнее матери.
   – Нет, – сказал он спокойно, не переставая улыбаться. – Но костюм чудесный. А ты – еще лучше. Я люблю тебя больше всех.
   – А я больше всех люблю тебя. – Она села на кровати, и он забрался к ней на колени. – А теперь переодевайся. Ты же так не пойдешь в школу, правда, милый?
   – Ну, маам… пожалуйста…
   – Ладно, ладно. – Она слишком устала, чтобы пререкаться с ним.
   Но тут он посмотрел на нее и задал совершенно неожиданный вопрос:
   – Тебе там было весело?
   – Да, очень. Я выступала по телевизору, и жила в большом отеле, и обедала с интересными людьми, и ходила на вечеринку с другими интересными людьми.
   – Ужасно.
   Она рассмеялась и посмотрела на сына. Может быть, он прав. Может быть, все и впрямь было ужасно. Но думать об этом не хотелось.
   – А когда мы опять поедем в Сан-Франциско?
   – Скоро. Посмотрим. Хочешь поехать с Тилли на ранчо Адамса? Покатаешься на лошади в новом костюме.
   Он радостно кивнул, восхищенно глядя на рубашку.
   – Я оставлю Тилли записку.
   Мальчик поднял на маму глаза, полные ужаса.
   – Ты что, опять уезжаешь?
   – Тайг… – Она обняла его покрепче. – Нет, солнышко. Мне просто надо увидеть… мне просто надо поработать.
   Господи, она чуть не выдала себя. Увидеть Тома. Усталой, измученной, ей совсем не хотелось ехать туда. Но не ехать было нельзя. Она сто лет его не навещала.
   – Я постараюсь вернуться пораньше, и мы с тобой вместе пообедаем. Хорошо?
   Он недоверчиво кивнул, но, по крайней мере, вид у него теперь был не такой испуганный.
   – Я же сказала тебе, дурашка. Я никогда тебя не брошу. Если мне нужно уехать куда-нибудь на день или даже на два, это не значит, что я тебя бросила. Понимаешь?
   Он тихо кивнул. Его глаза были огромными.
   – Да.
   А потом загудел автомобиль, и началась суматоха. Взять коробочку с обедом, не забыть книжки, шляпу, поцеловать маму, обнять ее как следует на прощание и уйти. Кейт немного посидела в кухне, собираясь с силами, чтобы надеть куртку и выйти из дома. Безумие, конечно – садиться за руль после двухчасового сна. Но потом все равно не будет подходящего времени съездить в Кармель. Постоянно то одно, то другое… Она взяла сумку и куртку, написала записку Тилли и покинула дом, когда начался дождь.
   Этот теплый летний дождь еще не закончился, когда она приехала в Кармель. Дождь тихо стучал по крыше коттеджа Тома. Под таким дождем хотелось стоять, запрокинув голову к небу, хотелось бежать босиком по высокой траве, чувствуя, как она щекочет ноги. Но на все это у Кейт уже не хватало сил. Она могла только сидеть рядом с Томом. У них было не так-то много тем для разговоров. Она не могла рассказать ему про Лос-Анджелес – вряд ли он что-то понял бы. Но Том был в хорошем настроении, шум дождя успокоил его, и они сидели напротив друг друга, держась за руки, он – в инвалидном кресле, она – в кресле-качалке. Том слушал ее истории – те, что она сама слышала в детстве, те, что она рассказывала Тайгу. Том тоже их любил. А вскоре после обеда он уснул. Из-за дождя и Кейт едва могла бороться со сном. Но, когда Том задремал, она долго смотрела в его умиротворенное лицо, предаваясь воспоминаниям. Тысячу раз она любовалась им, спящим, в другое время, в других местах. Ей вспомнился Кливленд в далекие-далекие дни, а потом – совершенно неожиданно – Ник Уотерман. Здесь о нем думать не хотелось. Это был мир Тома. Она нежно поцеловала его в лоб, ласково погладила по голове, прижав палец к губам, многозначительно посмотрела на мистера Эрхарда и на цыпочках вышла из комнаты.
   Дорога домой была долгой. Кейт не терпелось поскорее добраться, и улицы были пустынны, но она не отважилась ехать так быстро, как обычно. Чтобы не уснуть, пришлось открыть окна, и включить радио, и дважды останавливать машину, жмуря глаза, перед которыми расплывался туман. Кейт держалась из последних сил. Хорошо было бы остаться здесь и выспаться, но Тилли тоже нужно было вернуться домой. Была пятница, и пожилая женщина, как всегда, ждала гостей на обед или выходные. Осталось проехать всего пятьдесят миль, и Кейт решила ускориться, но тут грянул гром, сверкнула молния, и капли дождя брызнули в открытое окно, прямо ей в лицо. Кейт улыбнулась. Ей было радостно вернуться в свой мир. Все, что случилось в Лос-Анджелесе, осталось только путешествием, воспоминанием, которое больше никогда не повторится. Что за безумные люди! Она вспомнила розовую гардеробную, нервное ожидание в Красной комнате, пышную вечеринку… тепло объятий Ника Уотермана… Встряхнув головой, чтобы отогнать последнее воспоминание, она прибавила звук радио. Лос-Анджелес – их мир. Она живет в другом.
   Знакомый поворот, главная дорога, наконец – подъездная аллея к дому. Над холмами сияла радуга. А у въезда в ее гараж стояла чужая машина. При виде нее Кейт задела ногой тормоз, и ее резко отбросило назад. Как… черт возьми, да как же это… почему…
   У въезда в гараж стояла темно-синяя «Феррари», а рядом – Тайг и Ник Уотерман. Застывшая у двери дома Тилли сконфуженно помахала Кейт рукой. Сердце Кейт колотилось. Она медленно подъехала к гаражу. Услышав шуршание колес по гравию, Ник и Тайг повернулись к ней. Тайг, вне себя от волнения, метнулся к машине, размахивая руками и улыбаясь во весь рот. Ник же остался стоять, где стоял, и на его лице, как всегда, тоже сияла улыбка. Остановив машину, Кейт все никак не могла собраться с мыслями и только смотрела на Ника. Что она могла сказать? И как он ее нашел? Дело рук Вайнберга, не иначе. Тут и думать нечего. Следовало бы разозлиться на Стю, да она бы и разозлилась, но почему-то не получалось. Ей хотелось только смеяться. До смерти уставшая, она могла только смеяться. Тайг, сунув голову в окно машины, болтал так быстро, что ничего нельзя было разобрать.
   – Тихо ты, подожди минутку. Дай хоть из машины выйти.
   Но счастливого ребенка было не угомонить:
   – Ты знаешь, что Ник – звезда футбола? И что он участвовал в родео?
   – Правда?
   Что это с ним? Стю Вайнберга Тайг невзлюбил с первого взгляда. Но Ник оказался звездой футбола и участником родео. Несомненно, он знал путь к детскому сердцу. Поцеловав сына, Кейт посмотрела на Ника. Тот не сдвинулся с места. Стоял и смотрел. Она подошла к нему и ласково улыбнулась. В ее усталых глазах играли искорки, а улыбка вот-вот готова была превратиться в ту самую, озорную, что он помнил.
   – Как поработала?
   – Отлично. Можно спросить, что ты здесь делаешь?
   – Отчего же нельзя? Спрашивай, если хочешь. Я приехал, чтобы увидеть тебя. И Тайга.
   Теперь Кейт стояла напротив него, и он смотрел на нее сверху вниз так, словно хотел поцеловать, и мешали только путавшиеся под ногами Тайг и Берт.
   – Да ты настоящий детектив!
   – Найти тебя было нетрудно. Сердишься? – На секунду лицо Ника приняло обеспокоенное выражение.
   – Надо бы. На Стю, не на тебя. Но, – Кейт пожала плечами, – я до смерти устала, и у меня нет сил злиться ни на кого, даже если бы от этого зависела моя жизнь.
   Он обнял ее за плечи и притянул поближе.
   – Вы не слишком-то много спали, миссис Харпер. Во сколько вы вернулись домой?
   – Около четырех.
   Ей было приятно ощущать тепло его руки. Путь к дому был восхитительным. Кейт немного волновалась, что заметит Тайг, но он не заметил. Интересно, как это Ник сумел ему понравиться, да еще так быстро?
   – Почему ты уехала?
   – Мне захотелось домой.
   – Так сильно? – не поверил он.
   – Бал закончился, и Золушке пора было возвращаться. А зачем ночевать в каком-то дурацком отеле, когда можно приехать сюда?
   Он посмотрел по сторонам и кивнул.
   – Понимаю. Но утром, когда я звонил, у меня было такое чувство, будто… будто я никогда больше не увижу тебя, – эти слова он произнес без улыбки. Кейт и Ник вошли в дом. – Вайнберг не хотел сообщать твой адрес. Уперся, слова не вытянешь.
   – Как же ты его переубедил? – поинтересовалась Кейт, стягивая мокрый плащ. Одетая в голубую клетчатую рубашку и джинсы, она имела мало общего с восхитительной леди в синем шифоновом платье. Золушка вновь стала Золушкой.
   – Пригрозил, что не буду больше играть с ним в теннис.
   – Теперь я знаю, каковы его убеждения, не говоря уже о приоритетах. – Кейт рассмеялась. Что за безумие? Они не знали друг друга до вчерашнего ланча. Как он оказался в ее доме? Как влюбил в себя Тайга? Все это представлялось совершенно нелепым. Упав в кресло, она расхохоталась, и хохотала, пока слезы не покатились по щекам.
   – Что смешного? – смутился Ник.
   – Все смешно. Ты, я, Вайнберг, сумасшедшая вечеринка, на которую ты меня затащил. Я не могу даже понять, что здесь правда, а что – нет.
   Ник тоже рассмеялся. В его глазах вспыхнули озорные огоньки. Он подошел к своему портфелю и стал что-то в нем искать, надеясь, что все сделал правильно.
   – Что ты там ищешь, Уотерман?
   – Ну, Кейт. – Ник стоял к ней спиной, но по голосу было ясно, что он улыбается. Улыбалась и Тилли, глядя на все эти приготовления. – Я знаю, как порой бывает трудно понять, что правда, а что – нет, поэтому, чтобы знать наверняка… – теперь заулыбалась и Кейт, – я решил раз и навсегда выяснить, настоящая ли ты Золушка или ее гадкая сестрица.
   С этими словами он повернулся к ней, держа в руке «хрустальную» туфельку на алой бархатной подушечке с золотой каймой. Это была настоящая туфелька из самого дорогого пластика, и у секретаря Ника ушло три часа, чтобы доставить ее из реквизиторского отдела «Парамаунт Пикчерз». А теперь Кейт в старых голубых джинсах удивленно смотрела на нее и смеялась.
   – Ну что же, Золушка, примерьте!
   Ник подошел к ней, и она как следует рассмотрела туфельку – на высоком каблуке, с острым носком и хрустальной розочкой. Опустившись на колено у ног хохочущей Кейт, Ник ждал, пока она стянет свой не слишком-то изящный красный резиновый сапог.
   – Ник Уотерман, ты с ума сошел!
   Свита пришла в восторг. Тилли не смогла удержаться от смеха, Тайг скакал вокруг них, как блоха, а Берт носился взад-вперед и лаял, как будто понимал все происходящее. Наконец сапог был снят, а туфелька надета, и Ник с довольным видом поднялся на ноги.
   – Осмелюсь предположить, что Золушка настоящая.
   Он торжествовал и даже не пытался это скрыть. Размер был подобран абсолютно верно. Кейт осторожно встала и снова расхохоталась.
   – Как ты угадал мой размер ноги?
   Сказался, конечно, опыт работы. Чем только Нику не приходилось заниматься в своей жизни! Но подбирать туфли – не слишком часто.
   – Где ты вообще ее взял?
   Кейт снова шлепнулась в кресло и, улыбаясь, смотрела в волшебные голубые глаза.
   – Пришлось потрудиться, Кейт. Боже, храни Голливуд!
   – А во сколько ты приехал сюда?
   – Около трех. А что, опоздал?
   Он снова рассмеялся и уселся прямо на пол, возле Берта, который тут же забрался к нему на колени и оставил на льняных бежевых брюках два грязных отпечатка лап. Но Ник, казалось, не обратил на это ни малейшего внимания. Гораздо больше его интересовала Кейт, которая изумленно смотрела на него.
   – Ты приехал в три? Чем же ты занимался все это время?
   Было уже почти шесть.
   – Тайг сводил меня посмотреть на лошадей. Тилли составила нам компанию. – Ник улыбнулся пожилой женщине, и та зарделась, совсем как Кейт. Он был таким открытым, таким непосредственным, что в его присутствии никто не чувствовал себя неловко, никто не хотел избежать его компании. – Потом мы пошли прогуляться к реке, поиграли в карты, а потом приехала ты.
   – И вот из меня сделали Золушку. – Кейт снова взглянула на туфельку. Интересно, можно оставить ее себе? – Ты примчался сюда только ради этого?
   Она до сих пор не могла поверить во все происходящее. Ник отвел глаза.
   – Я все равно ехал этой дорогой, вот и заглянул к вам. Время от времени я снимаю дом в Санта-Барбаре, как раз на эти выходные снова снял.
   Что-то заставило Кейт усомниться в его словах, но что – она не могла понять. Зачем Ник станет врать ей?
   – Могу я завтра пригласить вас обоих в гости?
   Он явно надеялся на положительный ответ, но Тайг ни с того ни с сего подпрыгнул и отчаянно замотал головой:
   – Нет!
   – Тайг!
   Это еще что такое? Человек приехал из Лос-Анджелеса с хрустальной туфелькой в чемодане, а Тайг, видите ли, не хочет к нему в гости? Но ведь она-то хочет пойти, и черт с ним, с Тайгом.
   – Мама Джо пригласила меня на выходные! А у них две новые козы! А папа Джо сказал – может, им завтра привезут пони!
   Это была самая лучшая новость за целый день.
   – Чувак, да это просто космос! – Ник был явно впечатлен услышанным, и Тайг посмотрел на него с таким уважением, словно только их двоих в этой комнате можно было назвать здравомыслящими людьми.
   – Можно мне к ним? – Он умоляюще посмотрел на маму.
   – Почему бы нет? Я не против. Можешь даже на следующие выходные пригласить Джо к нам. Возможно, я пожалею об этом, но уж так и быть – рискну.
   – Тогда можно я позвоню Джо и все расскажу?
   – Иди, звони.
   Тайг помчался в кухню к телефону, а Тилли отправилась домой. Ник уселся поудобнее возле стула Кейт и взял ее руку в свою.
   – Хотелось бы мне знать, чем ты его так очаровал? Наверно, кучу денег на него потратил?
   – Вот и нет. Пока что.
   – Что это значит? Николас Уотерман, что ты такое собрался натворить? Человек, который заявился сюда с хрустальной туфелькой, да еще нужного размера, вызывает подозрения.
   – Сочту твои слова за комплимент. Нет, честно, я ничего такого не делал. Просто пообещал свозить вас двоих в Диснейленд.
   – Вот как? – изумилась Кейт. Он аккуратно снял с ее ноги туфельку, и Кейт наконец пошевелила пальцами.
   – Ну да. Твой сын пришел в восторг, заявил, что поехать в Диснейленд – классная идея, и в ответ пригласил меня в Сан-Франциско, чтоб познакомить с тетей Лисией. Надеюсь, ты не против?
   – Нет, конечно. Тете Лисии ты понравишься. Кстати, раз уж я о ней вспомнила – хочешь мартини?
   – Мартини? – Он расхохотался. – Вот так угощение!
   – Могу предложить кофе. Но из спиртного у меня только та ерунда, из которой Лисия делает мартини.
   – Она – твоя сестра? – Ник был чуть сконфужен оттого, что ворвался в жизнь этой семьи, но она ему нравилась. Мальчика он сразу полюбил.
   – Фелисия – моя лучшая подруга, единомышленница и совесть. И еще она постоянно балует Тайга.
   Нику показалось, будто он где-то уже слышал последнюю фразу, но где – он забыл.
   – Ну, так что? Хочешь мартини?
   – Думаю, обойдусь и кофе. Я тебе сильно порчу жизнь своим присутствием?
   – Несомненно.
   – Прекрасно, – сказал он, а потом внезапно посерьезнел, хотя и ненадолго. – Я так и подумал. Спросил у Вайнберга – если я возьму да и заявлюсь к Кейт, не врежет ли мне в челюсть шестифунтовый сумоист? Он ответил, что вряд ли, но нельзя сказать наверняка, так что если я рискну, то чтоб потом ему не жаловался. Вот я и рискнул. Но, шутки в сторону, скажи честно, сильно я тебе мешаю?
   При этой мысли ему стало грустно. Он вспомнил, какой несчастной стала Кейт к концу вечеринки. Что, если она опять расстроится? Но он должен был ее увидеть, пусть даже в последний раз.
   – Ничем ты мне не мешаешь. Чем ты можешь помешать? Тайгу ты понравился, а других сумоистов поблизости нет.
   Она поняла, что он хочет выяснить, и это ей понравилось. Ее распущенные волосы были спутаны, одна нога – в носке, другая – в резиновом сапоге. Когда она поднялась, чтобы сварить кофе, Ник подумал, что она даже красивее, чем была на шоу.
   – Дай-ка я уточню. То есть Тайг здесь единственный, кто мог бы возражать? – произнес он медленно и четко, чтобы до Кейт наверняка дошел смысл сказанного.
   – Совершенно верно.
   – Кажется, ты говорила, что есть кто-то еще. Тот, кто балует мальчика. Ты говорила… вчера… на ланче…
   И тут Ник внезапно все понял. Оба улыбнулись и сказали в один голос:
   – Тетя Лисия!
   Сияя, Ник вслед за Кейт отправился на кухню, где Тайг уже закончил свой телефонный разговор.
   – Мам, я договорился. Его папа заберет меня завтра, а домой я вернусь в воскресенье вечером. – Тайг смотрел на них обоих так спокойно, будто знал Ника всю жизнь. – Что сегодня на обед? А кстати, ты знаешь, что Ник повезет нас в Диснейленд? Скажи, Берт?
   Берт помахал хвостом, и Тайг отправился на поиски Вилли, не дожидаясь ответа на вопрос, что же сегодня на обед.
   – Веселый парень.
   – Иногда, – сказала Кейт, глядя на удаляющуюся спину Тайга, а затем перевела взгляд на Ника. – Он классный, и я его очень люблю.
   – Ты хорошая мама. И кстати, ты не ответила. Что сегодня на обед?
   – Почему тебя это интересует? Хочешь остаться на обед?
   – Если не помешаю…
   Изумительно! Они едва знакомы, и вот он уже торчит у нее в кухне и напрашивается на обед. Но Кейт была не против. Она слишком устала, чтобы чему-либо сопротивляться.
   – Нет, не помешаешь. Дам тебе возможность попробовать любимое блюдо Тайга.
   – Что же это за блюдо?
   – Такос.
   – Мое любимое!
   Вручив Нику чашку кофе, она уселась за стол. Каким же долгим был путь из Кармеля… путь от Тома.
   – О чем ты задумалась?
   – Когда?
   – Прямо сейчас.
   – Ни о чем.
   – Врешь. – Ник очень пристально посмотрел на нее и снова взял за руку. – Ты счастлива, Кейт?
   Она искренне кивнула:
   – Да. Очень.
   Тогда что с ней такое? Откуда эти вспышки тоски?
   – Какие люди тебя окружают? Хорошие? – Ему неожиданно захотелось это узнать.
   – Да. Очень. И ты всех их видел. Кроме Лисии.
   – Это все твое окружение? – поразился он. – Только сын?
   – И Тилли, которую ты тоже сегодня встретил. И, конечно, Берт. – Кейт улыбнулась, вспомнив, как собиралась рассказать о нем на шоу.
   – Конечно, куда же без него! Но я серьезно. Неужели это все твои друзья?
   – Я же тебе сказала. Я – затворница.
   Неудивительно, что на вечеринке ей стало не по себе.
   – И мне нравится такая жизнь.
   – Когда ты вышла замуж, ты тоже была затворницей?
   Кейт покачала головой. Ее глаза не выдали тайну.
   – Нет. Тогда все было иначе.
   Они в молчании пили кофе, а потом Ник очень тихо спросил:
   – Тайг помнит папу?
   Она снова покачала головой:
   – Он не может его помнить. Мужа не стало, когда Тайг еще не родился.
   – О господи, Кейт, мне так жаль… – Он с таким сочувствием посмотрел на Кейт, будто и вправду понимал, что это значит. Она уже очень долго не позволяла себе думать об этом.
   – Ничего… время лечит.
   – Неужели ты все время была одна?
   – Почему же? Со мной всегда была Фелисия.
   Может быть, вот откуда такая боль? Виной всему чудовищное одиночество?
   – У тебя нет семьи, Кейт?
   – Моя семья – Лисия и те, кого ты видел. И это большая семья. Больше, чем есть у многих.
   И больше, чем у него. У нее были родной дом, родные люди, а кто был у Ника? Грудастые красотки, с которыми он таскался последние двадцать лет? Никого у него не было. К тридцати семи годам он понял. Никого.
   – Ты права, Кейт.
   – Что?
   – Ты приедешь завтра в Санта-Барбару, всего на день?
   Ради Кейт он вынужден был уточнить – всего на день. Услышь она в его словах хотя бы намек на большее, ни за что бы не приехала. Медленно, словно обдумывая, взвешивая его слова, она кивнула:
   – Хорошо.

Глава 19

   Она без труда нашла дом Ника благодаря карте, которую он для нее нарисовал. Кейт хотелось добраться самой, и от предложения Ника заехать за ней она отказалась. До его дома было всего полчаса езды, но за время пути она могла немного поразмыслить. Она не знала, почему согласилась приехать – видимо, только потому, что Ник ей понравился. С ним легко было общаться. Он просидел у них в гостях почти до одиннадцати вечера, и она уже начала засыпать, сидя на диване. Тогда он дружески поцеловал ее в щеку и ушел.
   Вечер, проведенный вместе, был прекрасен. Они развели костер во дворе, Ник пожарил попкорн, а Тайг продемонстрировал ему ковбойский костюм. Ник был поражен.
   – Где ты его взяла?
   – В отеле.
   Другие покупали нефрит и одеяла, набитые пухом марабу; она купила сыну костюм, о котором мечтал любой мальчишка.
   – Жаль, что я не твой сын.
   – Наоборот, тебе повезло. Я просто чудовище. Вон спроси у Тайга.
   Но мальчик только хихикнул и отправил в рот очередную пригоршню горьковатого попкорна.
   – Ну, может, и чудовище.
   Нику захотелось ее поцеловать, но ведь нельзя же было при ребенке. Вряд ли ей это понравилось бы. Ник и сам не хотел так себя вести с ней. Ему по-настоящему нужна была эта женщина. Ее тело, ее душа, ее любовь. Ее жизнь, ее сын, ее тепло, ее мудрость, ее мягкость, ее милосердие. Ник знал, что все это – Кейт. Но и она знала, что все это – он. Она с самого начала увидела все его качества. Он искал ее, и нашел, и привез ей дурацкую пластиковую туфельку. Он был добр к ее сыну, Ник прочитал все, что было в ее глазах, услышал все, о чем Кейт промолчала. Надо быть осторожной, – напомнила она себе, сворачивая к подъездной аллее его дома. Ник Уотерман слишком многое понимал.
   Дом Ника оказался большим, белым с элементами черного. Его украшали бронзовый фонарь и огромная, тоже бронзовая чайка, парившая над дверным молотком. Птица взмахнула крыльями, когда Кейт постучала в дверь. Дом стоял на маленьком холме и смотрелся в воду, над которой свесились три маленькие ивы. Это был красивый дом, не тот простенький домишко, где обитала Кейт. Но в нем не было того тепла и уюта – только красота.
   Дверь распахнулась. Ник стоял на пороге, босой, в обрезанных джинсах и старой выцветшей футболке, которая прекрасно сочеталась с цветом его глаз.
   – Золушка! – Его тон был дразнящим, но лицо сияло счастьем.
   – Мне следовало надеть туфельку, чтобы ты меня узнал?
   – Ладно уж, поверю на слово. Заходи. Я тут террасу крашу.
   – Чем только не займешься, лишь бы за аренду не платить.
   Кейт проследовала за ним. Внутри дом был декорирован в строгом колониальном стиле. Она именно так себе его и представляла. Красиво. Жаль, что не слишком уютно.
   – Мне нравится тут возиться. Хозяин дома никогда из Лос-Анджелеса не выберется, вот я и балуюсь в свободное время.
   Ник красил террасу в беззаботный небесно-голубой цвет, а в углу изобразил двух летящих чаек.
   – Здесь нужны облака, – деловым тоном сказала Кейт, взглянув на террасу.
   – Что?
   – Облака. Здесь нужны облака. У тебя есть белая краска?
   – Конечно. Вон там.
   Он улыбался Кейт, и она улыбалась в ответ, закатывая рукава рубашки, а потом брюки.
   – Может, дать тебе свою старую одежду? Не хочу, чтоб ты запачкалась, Кейт.
   Он произнес эти слова совершенно серьезно. Кейт рассмеялась. На ней была старая, удобная одежда, в которой хорошо было отдыхать на пляже. А под ней – маленькое оранжевое бикини. Но неизвестно, увидит ли его Ник. Может быть. Кейт не могла сказать наверняка.
   – Как дела у Тайга?
   – Хорошо. Передавал тебе привет. Уехал на рассвете любоваться козами. Теперь тоже хочет козу.
   – Надо бы купить ему лошадь, – заметил Ник, дорисовывая еще одну чайку.
   – Об этом он и сам твердит целыми днями. Может, ты ему подаришь?
   Она шутила, но, когда Ник принял ее слова за чистую монету, поспешила его отговорить:
   – Ник, это просто шутка! Даже не думай. Хватит с меня Фелисии, которая второй год грозится это сделать.
   – Какая мудрая женщина твоя Фелисия! Хотел бы я с ней познакомиться. Ты давно ее знаешь?
   – Сто лет. Мы встретились, когда я участвовала в показе мод для… – И тут она осеклась, поняв, что сболтнула лишнего.
   – Думаешь, я не знал? – Он улыбнулся. – Рассказывай, солнышко. Я же продюсер. Я знаю всех, кто участвовал в показах, танцевал в балете, поднимал штангу…
   – Я поднимала штангу. – Она улыбнулась и напрягла мышцы руки. Он расхохотался.
   – Отличные облака, Золушка.
   – Тебе правда нравятся? – Кейт была польщена.
   – Еще бы. Особенно вот это, у тебя на носу.
   – Фу ты! А знаешь, я наврала Вайнбергу. Если бы он узнал, что я участвовала в модных показах, он бы продал меня на аукционе.
   – Ах ты, домоседка! Бедная наседка! – Он противно закудахтал, и Кейт сделала вид, что хочет брызнуть в него краской.
   – Еще ты меня поругай, что я не хочу показываться в светском обществе, черт бы его побрал. Мне и тут неплохо, вдали от всего этого безумия. Ник, там я не чувствую себя как дома.
   – Никто не чувствует себя там как дома, – сказал он, сидя на перилах и глядя Кейт в глаза. – Но вот что я тебе скажу, детка. Та нора – тоже не твой дом. Ты просто губишь свою жизнь. Но однажды тебе все равно придется собраться с духом и вернуться в большой мир, хотя бы на время.
   Она мрачно кивнула.
   – Я знаю. И я стараюсь изо всех сил. Но мне так тяжело…
   – Но ведь не так тяжело, как ты думала, верно?
   Она покачала головой. Откуда он знает? Казалось, он все понимал. Будто они были знакомы долгие годы.
   – И потом, все твои страдания вознаграждаются, – заметил он.
   Кейт рассмеялась:
   – Согласна.
   – Хочешь есть?
   – Не очень. А ты? Я могу пойти на кухню и приготовить тебе обед.
   Они докрасили террасу, и оба признали, что у них получилось настоящее произведение искусства.
   – Надеюсь, хозяин дома не против твоих художеств. Вообще ему следовало бы платить тебе за то, что ты здесь проживаешь.
   – Я ему передам. – Ник обнял Кейт за плечи, и, босые, загорелые, они отправились в кухню. Выяснилось, что утром он купил ветчину, дыню и жареного цыпленка. В другой сумке обнаружились персики, клубника и арбуз. А еще – французский багет и отличный кусок сыра бри.
   – Да это не обед, а целый пир!
   – Конечно, Золушка, для вас – только самое лучшее. – Ник низко поклонился Кейт, внезапно оказался совсем рядом и раскрыл ей объятия. Ее притянуло к нему с такой силой, как не тянуло ни к кому и никогда; рядом с ним она таяла, и если бы даже хотела сопротивляться, все равно не смогла бы. Но она и не хотела сопротивляться, она хотела быть рядом с ним, чувствовать тепло его кожи и силу его объятий, вдыхать ставший совсем родным аромат лимона и чего-то острого. Ник…
   А потом он поднял подбородок Кейт кверху и, приблизив ее лицо к своему, поцеловал – сначала очень нежно, потом все крепче и крепче, впиваясь в губы, прижимая ее к себе.
   – Я люблю тебя, Кейт, – прошептал он, чуть дыша, умирая от желания и нежности. Он сказал правду. Кейт ничего не ответила – да и что она могла ответить? Он не может ее любить. Он совсем ее не знает. Они только что познакомились. Наверное, он всем это говорит. Она не станет его слушать. Она не позволит себе поддаться ему.
   – Я люблю тебя. Так вышло. Ничего не спрашивай, ничего не говори. Я просто люблю тебя, и всё.
   Она разжала объятия и улыбнулась ему. В глазах стоял туман. И, невзирая на все сомнения, она решилась сказать Нику главные слова:
   – Я тоже тебя люблю. Это безумие. Я почти ничего о тебе не знаю, но мне кажется, я тебя люблю, Ник Уотерман.
   Она опустила глаза. Прошло семь лет. Семь лет. И вот она призналась в любви незнакомцу. Потому что в самом деле полюбила его. Но разве он был незнакомцем? Он был Ником. С самой первой минуты он стал для нее особенным. Словно ждал ее всю жизнь. Словно оба знали, что созданы друг для друга. Или она сошла с ума? Или ей просто хотелось так думать? Она внимательно посмотрела на него, пытаясь найти ответ на все эти вопросы, но он лишь улыбнулся и перевел все в шутку, решив, что так Кейт будет проще.
   – Тебе кажется? Вот, значит, в чем подвох. Тебе кажется, что ты меня любишь. – Он легонько потрепал ее по спине, укладывая продукты в корзинку. – Пообедаем на пляже?
   Кейт кивнула, и они вышли из дома, держась за руки; в другой руке Ник нес корзинку. Он был в прекрасной форме, совсем как Том когда-то. Но от былой мощи Тома теперь ничего не осталось – годы, проведенные в инвалидном кресле, подорвали его здоровье. Ника же ничто не могло подорвать – в нем кипела жизнь.
   – Поплаваем, Золушка?
   Кейт ухмыльнулась. Все, прилипло прозвище!
   – Я не против. – Она решила ему довериться.
   – Отлично.
   Когда она стянула с себя джинсы и рубашку, он откровенно, без тени смущения уставился на ее оранжевое бикини и все, что оно не скрывало, но уставился так открыто и непосредственно, что Кейт только рассмеялась.
   – Хочешь, чтоб я пошел плавать после такого зрелища? Да я утону!
   – Заткнись и догоняй!
   Она рванула к воде стремительной рыже-коричневой вспышкой – только и мелькали длинные ноги. Он побежал следом, держась на почтительном расстоянии, внезапно вырвался вперед и нырнул в волну. Но Кейт не так сильно от него отстала, и они долго плыли рядом. Прохладная вода приятно ласкала загорелую кожу.
   – Бассейн в отеле и рядом не стоял, верно?
   Он рассмеялся и попытался окунуть Кейт под воду, но она оказалась проворнее и, быстро скользнув под воду, поплыла прочь. Попытка поймать ее привела к тому, что верх купальника почти сполз, и, смеясь, захлебываясь, она вынырнула на поверхность.
   – Ну, умница! Чуть не потеряла свой лейкопластырь.
   Да, купальник был и впрямь не слишком целомудренным. Но что поделать? Все ее купальные костюмы были такими же, поскольку их присылала Лисия. Любоваться ими было некому, не считая Тайга, который за этот наряд назвал ее воображалой.
   – Ты ведешь себя возмутительно!
   – Вовсе нет. Вот еще немного посмотрю на тебя в таком виде – и начну.
   Кейт рассмеялась. Бок о бок они поплыли к берегу. Давно с ней так никто не разговаривал! Но слова Николаса ее не злили, а забавляли.
   – Умираю с голода! – Рухнув на полотенце, она с жадностью взглянула на корзинку.
   – Ну, не стесняйся, запускай туда руки. – Он уселся рядом и поцеловал Кейт солеными губами. – Ты такая благонравная юная леди. Должно быть, твои родители очень строго тебя воспитывают.
   – Больше нет.
   – Кейт… они тоже умерли?
   Минуту она молчала, глядя на него, и наконец решилась сказать правду. Хотя бы о чем-то:
   – Они от меня отказались.
   Он так изумился, что даже перестал разворачивать продукты.
   – Ты серьезно?
   При виде его гримасы Кейт чуть не расхохоталась. Прошлое больше ее не печалило. Ведь прошло столько лет…
   – Да, серьезно. Я их разочаровала, и они вычеркнули меня из жизни. Или, с их точки зрения, я их предала.
   – А братья или сестры у тебя есть?
   – Нет. Я их единственный ребенок.
   – И они так с тобой поступили? Что это за люди такие? Взять – и выкинуть из дома родную дочь? Что ты такого натворила?
   – Вышла замуж. За человека, который им не понравился.
   – И все?
   – И все. После первого курса оставила колледж и переехала к нему. А потом мы поженились. Они даже на свадьбу не пришли. Даже не разговаривали со мной с тех пор. Просто вычеркнули из родословной. Мой выбор пришелся им не по вкусу.
   – И ты прошла через все это ради мужчины?
   – Он того стоил, – сказала она очень нежно, без малейшего сожаления.
   – Хорошо, когда есть о ком так сказать. Уверен, он был необыкновенным.
   Она снова улыбнулась:
   – Конечно.
   Некоторое время они молча распаковывали продукты, а потом Кейт подняла глаза и заметила что-то в лице Ника. Словно он почувствовал себя обиженным или ненужным.
   – Ник!
   – Да? – Он удивленно посмотрел на Кейт. Ее голос вывел его из размышлений.
   Она придвинулась к Нику поближе и взяла за руку.
   – Все это было очень давно. Иногда больно. Но тогда было больнее. Теперь все ушло. И… – Она не могла об этом говорить, но знала, что придется. Она должна была это сказать, как бы тяжело ей ни было. – И он тоже. Он ушел.
   Глаза Кейт ярко вспыхнули, и Ник крепко обнял ее.
   – Мне так жаль, Кейт…
   – Не стоит меня жалеть. В моей жизни много хорошего. Тайг. Книги. Лисия. Ты… – Последнее слово она произнесла очень тихо, и он нежно улыбнулся ей.
   – Когда-нибудь… – Но он не решился сказать об этом. Просто сидел и улыбался.
   – Что?
   – Ничего, просто – когда-нибудь…
   – Николас, скажи мне. – Она оперлась на локоть и посмотрела Нику в глаза.
   – Когда-нибудь, Золушка, ты станешь моей сказочной принцессой.
   – Женой сказочного принца? – Она широко распахнула глаза от удивления, и он кивнул. – Но это безу-мие, Ник! Ты совсем меня не знаешь!
   Что он за человек? Зачем говорит все это?
   – Я тебя очень хорошо знаю, Золушка. Но если ты разрешишь узнать тебя еще лучше… – Передавая ей хлеб, он нежно поцеловал ее в губы. Но вид у нее был куда серьезнее, чем ему хотелось бы. – Ты же не против?
   – Нет, совсем не против. Но знаешь, Ник, я больше никогда не выйду замуж. Я серьезно.
   – Слышал много раз. – Ему хотелось перевести все в шутку. Он был уже и сам не рад, что затронул эту тему. Все происходило так быстро… слишком быстро.
   – Я серьезно. Я не могу выйти за тебя замуж.
   – Почему?
   Да потому что она замужем за другим, черт возьми!
   – Не могу, и все. Знаешь, два дня назад я не могла себе представить, что снова полюблю. А теперь могу. Но выйти замуж – это уж слишком.
   Ну, ладно. По крайней мере, у Ника оставалась надежда.
   – Тогда не будем торопить события. – Он явно не воспринял всерьез ее слова, но других слов она не нашла. – Тебе ветчины или дыни?
   – Ты меня не слушаешь, – печально сказала она.
   – Ты совершенно права. Потому что я оптимист и потому что я тебя люблю. Поэтому отказ не принимается.
   – Псих ты, а не оптимист.
   – И ты снова права! – Он придвинулся к ней, держа в руке большой кусок хлеба с сыром. – А ты – настоящая принцесса. Хотите бри, Ваше Величество? Он отличный.
   – Пожалуй, воздержусь.
   – Тем лучше.
   Ник снова улыбнулся, вспомнив всех женщин, которые отдали бы полжизни, чтобы услышать от него предложение руки и сердца, да еще на третий день знакомства.
   Покончив с обедом, они еще немного полежали на солнышке, потом снова отправились купаться, а потом выяснилось, что уже пятый час.
   – Хватит с тебя пляжа, Кейт?
   – Хмм…
   Устав от плавания, она нежилась в солнечных лучах. Вода ручейками сбегала с волос по шее, и Ник, наклонившись к ней, слизнул соленые капельки. Кейт открыла глаза.
   – Пойдем домой. Смоем с себя весь этот песок. И масло, и соль, и хлебные крошки, и арбузные семечки.
   Она рассмеялась, увидев весь тот беспорядок, который они оставили на полотенцах.
   – Можно подумать, тут была така-а-ая вечеринка!
   Она свернула полотенца, он взял корзинку, и они медленно побрели домой.
   – Лучше пойдем через черный ход. Если мы натащим в дом песка, у хозяина случится нервный срыв.
   Было очень странно строить дом прямо на пляже, но люди из Лос-Анджелеса делали много чего странного.
   – Есть, сэр!
   Через черный ход они прошли в маленькую, но богато обставленную комнатку в желтых тонах. Чего там только не было: и полосатый цирковой тент, и три душевые кабины, и с полдюжины складных кресел, и старомодный плетеный шезлонг, над которым нависал огромный полосатый зонт.
   – Это гардеробные, миссис Харпер. Обычно их не соединяют, но, поверьте мне…
   – Не поверю.
   Он ухмыльнулся:
   – Вы правы, мне не следует доверять. Поэтому вот что – лучше оставайтесь в купальнике.
   Хохоча, они забрались в душевую кабину, где Ник продолжал смешить Кейт, рассказывая разные истории о шоу и одновременно смывая с ее спины песок; а потом внезапно разговор стих, Ник медленно развернул Кейт к себе, и они слились в неспешном, нежном поцелуе под струями теплой воды. Кейт почувствовала, как руки Ника прижимают ее к себе все крепче, почувствовала мощь его тела и внезапно захотела его с той же силой, с какой он, очевидно, хотел ее, и они не в силах были оторваться друг от друга…а вода все лилась и лилась.
   – Ты меня утопишь! – Кейт хихикнула, он отодвинулся чуть в сторону, и вода брызнула ей прямо в лицо. Смеясь, он выключил душ.
   – Так лучше?
   Кейт кивнула. Когда смолкло журчание воды, стало очень тихо. Из душевой кабины валил пар. Их мокрые волосы свисали прядями, и на ресницах Кейт блестели капельки воды, которые Ник осушил поцелуями, развязывая верх ее купальника.
   – Ты все-таки потеряла свой пластырь, Золушка, – прошептал Ник ей в ухо. Кейт гладила его грудь, и целовала его, и, закрыв глаза, улыбалась. Ник наклонился и поцеловал ее груди так нежно, что желание зажглось огнем во всем ее теле.
   – Я люблю тебя, сказочный принц.
   – Ты точно знаешь? – Его голос был очень серьезным. Она открыла глаза. – Ты точно это знаешь, Кейт?
   – Да, точно. Я люблю тебя.
   – У тебя очень долго никого не было? – Он хотел услышать ответ, хотя знал его заранее. Он с самого начала это понял – по тому монашескому образу жизни, который она вела. Она кивнула, и он ощутил непонятную радость, будто чувствовал себя особенным и хотел лишь узнать, насколько особенным он был. – Очень долго, милая?
   Она снова кивнула, и за это он полюбил ее еще больше.
   – В последний раз – когда Тайг еще не родился.
   – О господи, солнышко… – Он притянул ее к себе поближе и долго, крепко сжимал в объятиях. Ему хотелось вознаградить ее за долгие годы без любви, без мужчины. Но он был не в силах их вернуть, он мог только подарить ей настоящее. Поэтому он очень нежно завернул ее в огромное махровое розовое одеяло и на руках отнес в ту комнату, которая служила ему спальней. Это была просторная комната, которая словно выплыла из моря; комната с огромными окнами, старой мебелью в колониальном стиле и мрачной медной кроватью. Это была не та комната, которую он выбрал бы для Кейт, но именно в этой комнате он впервые любил ее, долго, нежно, ласково, неутомимо, входя в нее снова и снова, пока она, обессиленная, не уснула в его объятиях. Он любовался ею, спящей. Когда Кейт проснулась, уже стемнело.
   – Ник! – Она вспомнила, что случилось, но спросонья не могла понять, где находится.
   – Я здесь, милая. И ты даже представить себе не можешь, как я тебя люблю.
   Какое приятное пробуждение! Она снова прижалась к нему… и замерла.
   – О господи!
   – Что-то не так? – испугался он.
   Неужели она снова вспомнила что-то плохое?
   – А если я забеременею? Что тогда?
   Он улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа.
   – Тогда у Тайга появится братик. Или сестричка, такое тоже бывает.
   – Ну, серьезно!
   – Я и так серьезно. Что может быть прекраснее?
   – Господи, Ник, я в жизни не думала, что у меня будут еще дети. – Ее голос в темноте был таким тихим, что Ник поближе притянул ее к себе.
   – Ты много о чем и думать забыла, правда? На следующей неделе мы это исправим. А на этих выходных побудем неразумными. Если что-нибудь случится… мы переживем. Или ты не хочешь от меня ребенка?
   Вполне может быть и так. Но эта мысль впервые пришла ему в голову. Он внимательно посмотрел на Кейт. В темноте ему были ясно видны ее лицо и глаза.
   – Хочу, конечно. Я тебя люблю, Ник.
   Ничто больше не имело значения – только он. Кейт снова поцеловала его, и его руки, откинув простыни, ласково погладили ее кожу, и Кейт улыбнулась широкой улыбкой счастливой женщины.

Глава 20

   Казалось, они всегда были вместе. Вместе проснулись в семь часов, вместе слонялись по дому. Вместе отправились в город за газетой, вместе бродили по пляжу, вместе приготовили роскошный завтрак и вместе съели. Словно кто-то разделил их качества и способности так, чтобы они могли дополнять друг друга. И самое изумительное – она ничуть не смущалась, словно и не было долгих лет целибата, и спокойно разгуливала по дому в его футболке на голое тело, а потом они, обнаженные, лежали на песчаном холме за домом, скрытые от посторонних взглядов и открытые взглядам друг друга. Приподнявшись на локте, она любовалась его прекрасным телом.
   – Тебе все это не кажется странным? Или ты часто так делаешь? – Не успев договорить, она тут же застыдилась своих слов. Что он делает и как часто – ее не касается. Но ей хотелось узнать правду, как бы мазохистски это ни звучало. Он сел, и она увидела обиду в его глазах.
   – Что ты имеешь в виду, Кейт?
   – Извини, я не то хотела сказать… просто… мы с тобой живем в разных мирах, Ник. Вот и все. Ты и я многое понимаем по-разному, – очень нежно, раскаиваясь, сказала она. Может быть, ей и впрямь не стоит знать правду. Он обнял ее за плечи и не сводил с нее глаз до тех пор, пока она сама на него не посмотрела.
   – Ты права. Мы многое понимаем по-разному, Кейт. Или понимали раньше. В юности я гонялся за каждой юбкой. Не пропускал ни одной женщины из своего окружения, да что уж там – из чужого окружения тоже. Я бегал за ними, бегал, бегал, и, знаешь, чем все кончилось? Я выдохся. Я понял, что мне некуда больше бежать. Жить стало гораздо спокойнее, но зато и гораздо тоскливее. Здесь не так-то много женщин, которых стоит добиваться. Голливуд – священный город глупости, жадности и безделья. Город женщин, готовых переспать с кем угодно, чтобы продвинуться вверх по карьерной лестнице, стать ближе к Джасперу Кейсу, в нужное время показаться в «Поло Лаундж», побывать на светской вечеринке или просто бесплатно поужинать. Но что они могли мне дать взамен? Ничего. Стоит ли вообще думать о таких женщинах? Вот я и не думал. В сущности, я был таким же одиноким, как и ты, Кейт. Знаешь, что у меня было? Неплохая квартира, несколько комнат, набитых дорогой мебелью, пара-тройка хороших картин, крутая машина. Вот и все. И все это дерьма не стоит, любовь моя. А потом однажды встречаешь незнакомое лицо – и в одну секунду, в один крошечный миг осознаешь, что увидел наяву все, что до этого каждый раз видел во сне. Словно утром открыл глаза, заспанный, осовелый, изумленный, и не можешь понять, чем ты изумлен, и, допивая кофе, вспоминаешь, что снилось. Вспышка, крошечный обрывок, а потом внезапно весь сон. Вспомнил сюжет, место, людей, которые снились, вспомнил все, и теперь хочешь только одного – вернуться туда. Но это невозможно, как ни старайся, и лишь воспоминания преследуют – может быть, целый день, может быть, всю жизнь. Это могло случиться и со мной, Кейт. Мысли о тебе могли преследовать меня всю жизнь. Но я не мог этого позволить. Я решил гнаться изо всех сил, чтобы вернуться в сон, пока еще не слишком поздно. Вот почему я приехал к тебе. Я слишком долго ждал тебя, чтобы потерять в одночасье. Слишком сильно. До прошлого четверга я и не подозревал о том, как сильно. В ту ночь я понял. И ты тоже поняла.
   Он был прав. Она ждала его. Она пыталась уйти от этих мыслей, сказать себе, что никогда больше его не увидит, но в глубине души оставалось что-то… мечта… обещание…
   – Я люблю тебя, Кейт. Я не могу это объяснить, я понимаю, что прошло всего несколько дней. Я просто это знаю – и все. Я хоть сегодня женюсь на тебе, если ты позволишь.
   Кейт улыбнулась и поцеловала его в шею, а он положил голову ей на плечо.
   – Я знаю. Это… неописуемо. – Лежа на одеяле, Кейт смотрела в его ярко-голубые глаза, такого же цвета, как небо над его головой. – Все так быстро… я не знаю, что и подумать. Мне кажется… мне казалось, – поправила она себя с улыбкой, – что ты постоянно так себя ведешь. Но то, что чувствую я… как я могла так быстро полюбить тебя? После стольких лет… я не понимаю.
   Но, несмотря ни на что, Кейт выглядела счастливой. Затаенная боль в ее глазах наконец исчезла. Он впервые видел ее такой. Да она и сама в это утро казалась себе совсем другой. Словно родилась заново.
   – Иногда такое бывает. Люди живут вместе пять, десять лет, а потом один из них – бах! – встречает кого-то другого и через две недели уже вступает в новый брак. Но тебе совсем не нужно ждать столько времени, чтобы убедиться, так ли это в моем случае. Потому что я встретил тебя, и это – навсегда. Когда встречаешь своего человека, того, для которого ты создан, это понимаешь сразу. Именно это со мной и произошло.
   Он перевернулся на живот и поцеловал ее в губы.
   – Кейт!
   – Что, солнышко?
   – Ты точно никогда больше не хочешь выходить замуж?
   Кейт кивнула и долго смотрела на него, прежде чем ответить.
   – Да.
   Он едва расслышал это слово, а расслышав, расстроился.
   – Но почему?
   – Не могу объяснить. Просто знаю, что не хочу.
   – Это странно. И очень неразумно.
   Может быть, он слишком напорист? Слишком торопится? Он взглянул ей в глаза и увидел, что они снова наполнились болью. Ему тут же стало стыдно.
   – Ну, хорошо, можешь ничего не объяснять.
   – Тем более что и объяснять нечего. – Погладив Ника по спине, Кейт взглянула на него так, что внутри у него все сжалось в узел. – Я согласна на что угодно, кроме свадьбы.
   Ник развратно улыбнулся:
   – На что угодно, Золушка? Учитывая, о чем я сейчас думаю…
   Он решил больше не упоминать о женитьбе. Они занимались любовью – на полотенце, на песке, в морских волнах.
   – Ник, ты ведешь себя неприлично! – Хохоча и задыхаясь, Кейт снова рухнула на полотенце, и Ник, оперевшись на руки, склонился над ней.
   – Кто бы говорил! В одиночку я бы не стал таким заниматься.
   – Николас… Ник… Ни… – прерывисто шептала она; он снова поцеловал ее, и их ноги сплелись на горячем песке. Домой они вернулись уже во второй половине дня, усталые, загорелые, счастливые, и казалось, они любили друг друга уже много-много лет. Но тут Кейт взглянула на часы, висевшие на стене в кухне, и пришла в ужас.
   – О, господи!
   – Что такое? – спросил Ник с полным ртом винограда, глядя на Кейт через плечо.
   – Тайг вернется домой в четыре, а я и думать про него забыла!
   Такое случилось с ней впервые за шесть лет. Ладно уж, она забыла про Берта – во всяком случае, покормила его перед отъездом. Он ел один раз в день, а выходить из дома и заходить обратно мог через откидную дверь для собак.
   – Расслабься, милая. Сейчас всего три.
   – Но…
   Ник заставил Кейт замолчать, накрыв ее губы своими, и в поцелуе передал виноградину.
   – Перестанешь ты или нет? Мне надо… я серьезно… – Но Кейт смеялась.
   – И я серьезно. Вещи я уже собрал. Осталось только принять душ, заправить кровать, и можно идти. Ты позвонишь родителям Джо?
   – Наверное, надо бы… Господи, я должна была сделать это еще вчера вечером. Вдруг с ним что-то случилось, вдруг…
   Снова поцеловав ее, Ник передал ей телефонную трубку.
   – Немного расслабиться для разнообразия – не такой уж грех. – Еще один поцелуй. – Звони, а я приму душ.
   Пять минут спустя Кейт пришла составить ему компанию.
   – Все в порядке?
   – Да, – сконфуженно сказала Кейт. – Кажется, Тайг даже не скучал без меня.
   – Еще бы, ведь там целых две козы! А папа Джо купил пони? – Намылившись как следует, Ник передал ей мыло, пахнущее гвоздикой.
   – Даже двух – Джо и его сестре.
   – Классный парень!
   – Ты тоже.
   Они слились в поцелуе под струями воды, оба пахнущие гвоздикой.
   – Ну, хватит шалить, юная леди. Тебе пора домой.
   – Как скажешь.
   Кейт была восхищена. Сколько хороших качеств воплощал в себе этот человек! Прекрасный любовник, заботливый отец, настоящий друг. Неудивительно, что он хочет жениться. Из него получился бы потрясающий муж… получился бы… она с грустью думала об этом, пока горячая вода стекала по ее телу.
   Двадцать минут спустя они оделись и вышли из дома. Свои вещи Кейт принесла из кухни, еще когда Ник заканчивал одеваться. Теперь он закрывал входную дверь, а Кейт стояла рядом и печально смотрела на него. Он обернулся, и, увидев выражение ее лица, улыбнулся и сжал ее в объятиях.
   – Ну, солнышко, перестань. Это не конец. Все только начинается.
   Но в ее глазах, как ни странно, блестели слезы. Выходные были такими чудесными, и вот они закончились! Нужно возвращаться, нужно воспитывать Тайга и навещать Тома. Если бы этот праздник длился вечно! Если бы можно было остаться с Ником навсегда! Но и у него была своя жизнь.
   – А что дальше? – Присев на перила, Кейт смотрела ему в глаза. В них не было ни сомнений, ни тревог – только бесконечная любовь.
   – Увидим, что дальше. Выходные мы можем проводить здесь – хозяин никогда сюда не приезжает. Этот дом для него недостаточно шикарен, поэтому он сдает его кому попало. Может и нам сдавать. А если хочешь, я буду приезжать к тебе из Лос-Анджелеса после шоу, в полночь, а уезжать рано утром, пока не проснулся Тайг.
   – Ник, ну что за бред! Ты замучаешься. – Однако Кейт вынуждена была признать, что идея ей понравилась.
   – Но попробовать-то можно! А ты можешь приехать в Лос-Анджелес и попробовать пожить там. Да мало ли что можно придумать! Все только начинается. Со временем все устроится, Золушка. Ведь туфелька-то тебе подошла. – Он наклонился к Кейт и поцеловал, откинув густую, мягкую прядь волос с ее лба. – Я тебя люблю. Это главное.
   Это главное. Все так просто. Все слова Ника звучали так чудесно… печалило только одно. Кейт надо самой принимать решения, надо жить своей жизнью. И мнение Тайга тоже нужно принимать во внимание.
   – А с Тайгом что делать?
   – Он привыкнет. Доверься мне. Думаю, с ним я все улажу.
   – Я тоже так думаю.
   – Ну что, теперь все встало на места? Ты довольна?
   Взяв Ника под руку, Кейт радостно улыбнулась. Они пошли к машинам. Ничего не встало на места, но она была счастлива.
   – Ты хочешь меня проводить? – Она была уверена, что домой они поедут вместе, но Ник неожиданно покачал головой и открыл дверь своей машины.
   – Нет. Я думаю, тебе стоит пообщаться с Тайгом. А я, если вы не против, приеду к вам около шести. Меня ждут дела в Санта-Барбаре.
   – Ты будешь занят целых два часа? – Внезапно Кейт почувствовала острый укол ревности. Что, если у него в городе другая женщина? Что, если ради нее он и снял этот дом? Что, если… но Ник посмотрел в глаза Кейт и рассмеялся.
   – Милая, ты восхитительна, и я тебя обожаю. – Он крепко сжал ее в объятиях. – Но у тебя такой вид, словно ты собралась кого-то убить.
   – Так и есть. – Она смущенно улыбнулась, заглядывая ему через плечо.
   – Надеюсь, не меня?
   – Нет. Женщину, к которой ты поедешь.
   – Кейт, солнышко, я тебе клянусь, в этом городе у меня нет никаких женщин. Я приезжаю сюда, чтобы от них отдохнуть. А что касается всех остальных, в полночь понедельника я торжественно сожгу на городской площади черную книжку с их телефонами.
   – Зачем так долго ждать? У меня есть спички. – Она сунула руки в карманы рубашки. Он щелкнул ее по носу.
   – Не сомневаюсь. Они нам потом пригодятся. А теперь тащи свою задницу к сыну, ревнивая развратная женщина, пока я не изнасиловал тебя прямо на лестнице.
   – На глазах у автомобиля?
   – Всегда готов. – Ник придержал дверь машины, и Кейт скользнула внутрь. Он потянулся к ней за прощальным поцелуем. – Веди осторожно.
   – Так точно, сэр! Увидимся в шесть.
   – И ни минутой позже.
   Ник подождал, пока она уедет, а потом сел в машину и отправился в город.

Глава 21

   – Мама, мама! Это Ник! – радостные вопли Тайга эхом отозвались в ее душе, и все трое, вместе с Бертом, выбежали во двор встречать темно-синюю «Феррари». Кейт и Ник переглянулись, и мальчик полностью завладел вниманием гостя. Выпрыгнув из машины, Ник легко поймал его.
   – Как там козы?
   – Классные! А еще у Джо два пони. Одного купили его сестре, но она трусиха и боится его до смерти. Вот глупая девчонка! Пони ведь такой классный.
   – Не сомневаюсь. – Поставив мальчика на землю, Ник снова направился к машине. – Тайг, когда ты вырастешь и будешь делать визиты дамам, не забывай дарить им цветы и сладости. А пока… – Он протянул Кейт букет из тюльпанов и сирени, а мальчику вручил огромную коробку в золотой обертке. – Цветы – твоей маме, а сладости – тебе.
   Тайг был чрезвычайно доволен таким раскладом, а его мама обрадовалась не меньше.
   – Ты нас балуешь, Николас.
   – Всегда готов, Золушка. – Одной рукой Ник обнял ее за плечи, другую дал мальчику, и все вместе пошли в дом. Был теплый летний вечер – слишком теплый, чтобы разводить костер, и только легкий бриз навевал прохладу. Они сидели на полу, пели песни и ели картошку с хот-догами, а потом уставший Тайг уснул, не добравшись до кровати. Нику пришлось на руках доставить его до места назначения. Кейт подоткнула сыну одеяло, убедилась, что он крепко спит, и вслед за Ником вышла из комнаты.
   – А где же твоя спальня, секс-бомба? – и, к удивлению Кейт, он поднял на руки и ее.
   – Дальше. – Она хохотала, указывая маршрут, пока Ник наконец не донес ее до кровати. Спальня Кейт была довольно жизнерадостной, в ярких цветочных тонах. Покрывало, занавески и стулья с красивой обивкой ей подарила Лисия шесть лет назад, на новоселье, но они и теперь казались совсем новыми.
   – Просто сад! – Ник был удивлен и обрадован, увидев эту спальню. Всюду были растения, и цветы, и плетеная мебель в викторианском стиле.
   – А ты что ожидал увидеть? Черный атлас?
   – Ожидал, что уроню тебя в дверях, и ты отобьешь себе всю задницу.
   – Вот как? – Широко улыбаясь, Кейт принялась расстегивать его рубашку. – А чем вы занимались в Санта-Барбаре, месье?
   – Немножко ходил по магазинам, немножко гулял и очень, очень скучал по тебе. – С этими словами он сжал Кейт в объятиях, и ей тут же стало совершенно безразлично, чем он занимался в Санта-Барбаре. Но ей пришлось вспомнить об этом на следующий день, когда пришла телеграмма.
   Он уехал в шесть тридцать, за полчаса до того, как Тайгу пора было вставать. Пока план работал, но было неизвестно, сколько продержится Ник. Три часа ехать до Лос-Анджелеса, три часа обратно – адский маршрут! Но по телефону голос Ника был бодрым. Он трижды звонил Кейт из Лос-Анджелеса и ни разу не упомянул о телеграмме, которая пришла в три часа, когда Тайг только вернулся из школы. Она гласила, что на почту в Санта-Барбаре пришла посылка для Тайга Харпера. Адрес почты был Кейт незнаком. Еще там было указано, что адресат должен получить посылку лично.
   Наверное, снова проделки Лисии! Что она придумала на этот раз? Подарить ему автомобиль? Обещала же дождаться, пока ему исполнится шесть – видимо, насилу дождалась. Кейт улыбалась, заводя машину – Тайг упрашивал немедленно отправиться за посылкой, без которой он и минуты не проживет.
   Они добрались в указанное место только через полчаса, и Кейт решила, что, видимо, это какая-то ошибка – никакой почты поблизости не было, только дом с маленькой опрятной конюшней и несколькими загончиками на заднем дворе. Кейт уже было собиралась уехать, но тут мужчина в ковбойской шляпе, широко улыбаясь, помахал ей рукой. Тайг помахал в ответ. Мужчина быстрым шагом направился к ним. Кейт вздохнула. Надо бы поторопиться, если они еще собираются найти почту! Но мужчина уже стоял у машины и многозначительно смотрел на них, по-прежнему улыбаясь.
   – Вы Тайг Харпер?
   – Я! – завопил Тайг.
   – Вам посылка. – Мужчина подмигнул Кейт, которая не знала, что и подумать.
   – Разве это почта? – Тайг переводил взволнованный взгляд с мамы на незнакомца и обратно.
   – Нет. Но вам посылка.
   Внезапно Кейт все поняла, и из ее груди чуть не вырвался стон. Он это сделал! Закрыв лицо руками, она смеялась и смеялась, а Тайг тем временем выпрыгнул из машины и побежал за ковбоем. Кейт гораздо более спокойным шагом отправилась вслед за ними в загон. Мужчина в ковбойской шляпе открыл ворота и, взяв Тайга за руку, подвел к ухоженному, очень красивому золотисто-бурому шотландскому пони.
   – Смотри, сынок!
   Тайг и сам не мог оторвать восхищенный взгляд от пони. Кейт и мужчина в ковбойской шляпе переглянулись.
   – Вот твоя посылка, Тайг. Этот пони – твой.
   – Ой!..Ой!..Ой, мамочка! – Тайг подбежал к пони и обвил руками его шею. На лошадке была ярко-красная уздечка и отличное новенькое седло. Как жаль, что Ник не видел радостного лица Тайга! Мужчина в ковбойской шляпе вынул из кармана два письма. Одно было адресовано Тайгу, другое – его маме.
   – Хочешь, чтобы я прочитала тебе вслух, солнышко? – Она поняла, что Тайг слишком взволнован и не сможет сейчас прочитать даже собственное имя. Он гладил пони и ворковал над ним, а тот, судя по всему, был очень рад такому вниманию.
   – Что там написано?
   – Там написано… – Она аккуратно вскрыла конверт и улыбнулась. – Там написано:

   «Этот пони будет хорошо смотреться с ковбойским костюмом, который мама купила тебе в Лос-Анджелесе. Теперь он твой. Придумай ему красивое имя! С нетерпением жду родео с вашим участием.
Ник».

   – Ух ты! Можно оставить его себе? – Тайг умоляюще взглянул на Кейт.
   Она кивнула:
   – Думаю, да. Ник же написал, что теперь он твой, да?
   Тайг радостно закивал головой:
   – Значит, можно. Как ты его назовешь?
   В груди Кейт шевельнулось нехорошее предчувствие. Какой грандиозный подарок! Что все это значит?
   – Я назову его Брауни. – В этот раз Тайг даже с Вилли не посоветовался, потому что знал и сам.
   Кейт открыла второе письмо, адресованное лично ей. Вот что там было написано:

   «Купить цветы – пятнадцать минут. Купить шоколадки – десять. Найти телефон фермы – пять. Добраться до нее – двадцать. Выбрать пони и обо всем договориться – шестьдесят пять. И еще пять – помечтать о тебе. В общей сложности ровно два часа. Я люблю тебя, солнышко. Увидимся.
Ник».

   В постскриптуме было указано, что он договорился оставить лошадь здесь. Кейт предпочла бы отправить ее на ранчо Адамса, но это они могли обсудить и позже, наряду со всем остальным.
   Однако, когда Ник в полночь приехал к ней, «все остальное» оказалось важнее. Они направились прямиком в спальню, где он устало вытянулся на кровати.
   – Тяжелый день? – Кейт улыбнулась, удивленная необычным зрелищем. Она еще не привыкла лицезреть в своей кровати мужчину.
   – Не то чтобы тяжелый, просто я слишком торопился побыстрее закончить съемки и приехать.
   – Вы проделали сложный путь, мистер Уотерман.
   – Вы того стоите, миссис Харпер. – Сев на кровати, он раскрыл ей объятия. Кейт медленно подошла к нему, села рядом.
   – Смущаешься, Кейт? – прошептал он, притянув ее поближе.
   – Немножко.
   Они улыбнулись друг другу, и он очень нежно поцеловал ее в губы. Когда его рука скользнула ей под рубашку и погладила левую грудь так, что сосок мгновенно затвердел, Кейт уже не чувствовала ни малейшего смущения. Желание зажглось в ней огнем. Его губы сильнее прижались к ее губам, рука сжала правую грудь, и годы целибата навсегда забылись, когда его пальцы, скользя по нежной коже, спустились вниз и нашли то, что искали.
   Прошло несколько часов, прежде чем они смогли оторваться друг от друга, и теперь, уставшие, лежали среди измятых простыней. Ник курил сигарету, а Кейт пальцем выводила узоры на его груди. Он повернулся к ней, и оба наконец вспомнили о Тайге.
   – Ему понравился пони?
   – Понравился? Да он чуть в обморок не упал. – И тут она осеклась.
   Ник взглянул на нее с улыбкой:
   – Судя по твоему голосу, не все так просто, Кейт. Ты сердишься?
   – Разве я могу сердиться? Нет… – Но он был прав. Не все было так просто. Пристально посмотрев на него, Кейт чуть нахмурила брови. – Не знаю, как сказать, Ник… я боюсь показаться неблагодарной. Он пришел в восторг от пони. Для маленького мальчика это бесценный подарок. Как и ты – для меня. Его мечта сбылась, и моя сбылась тоже. Может быть, именно это меня и беспокоит… то есть… я хочу сказать… я боюсь, как бы все это не оказалось сном. Что, если ты мне снишься? А я так хочу, чтобы ты был настоящим. Ведь если… если…
   – Если я исчезну, что будет с вами? Ты это хотела сказать, Кейт? – Он понимающе посмотрел на нее, и она ощутила огромное облегчение от того, что он не сердился.
   – Да, мне кажется, именно это. Что будет, Ник, если ты однажды исчезнешь? Сначала пони, подарки, обещания поехать в Диснейленд, а потом… – Договорить она не смогла. Она была слишком обеспокоена, в том числе дорогими подарками для Тайга. Все это слишком напоминало чрезмерную щедрость Тома… незадолго до конца.
   – Я не исчезну, Кейт. Я буду рядом долго-долго. Столько, сколько ты мне позволишь. Я никуда от тебя не уйду.
   Это Кейт тоже слышала от Тома. Но жизнь не похожа на сказку. Теперь Кейт точно знала.
   – Почему ты так уверен? Ты не в силах управлять своей судьбой. Может быть, сейчас ты хочешь быть здесь, с нами, но предвидеть будущее ты не можешь.
   – Милая, – Ник склонился над ней, взял ее голову в руки, – больше всего в тебе мне нравится твой оптимизм.
   Кейт сконфуженно посмотрела на него и пожала плечами:
   – Может быть, мне просто нужно привыкнуть ко всему хорошему, что происходит.
   – И Тайгу тоже. Ведь даже те, кто дарит пони и обещает отвезти в Диснейленд, могут вызывать самые разные подозрения.
   – Тебе несказанно повезло. Я была уверена, что он взбесится, но нет. – Она все еще удивлялась этому факту.
   – Непременно взбесится, как только поймет, что я с вами навсегда.
   Ник продолжал повторять это «навсегда». Почему он так уверен? Откуда ему знать заранее? А если что-нибудь пойдет не так? Такая самоуверенность тоже пугала Кейт.
   – Ну, перестань, солнышко, ты просто устала. Не стоит волноваться из-за всякой ерунды. Я тебя люблю, Кейт, и от Тайга без ума, и не собираюсь никуда от вас сбегать. Если хочешь, перестану его баловать. Никаких больше пони! – Он легонько дернул ее за прядь волос. – Во всяком случае, на этой неделе.
   – Ты точь-в-точь как Лисия.
   – О господи! Надеюсь, не внешне?
   – Нет, внешне ты совсем на нее не похож, любовь моя. – И, забыв о сыне, Кейт снова раскрыла объятия любимому мужчине. Они смогли оторваться друг от друга только в четыре часа утра. Кейт закурила сигарету, взглянула на часы и вздрогнула.
   – Как ты завтра станешь работать?
   – А ты? Сможешь снова лечь спать, когда проводишь Тайга в школу?
   Он волновался за Кейт. У нее так много дел! Он-то может выспаться, приехав в Лос-Анджелес; все равно шоу обычно раньше трех не начиналось, разве что в крайних случаях. По большому счету все действия были хорошо отработаны и не требовали его присутствия, поэтому он выходил из дома раньше двух, только если предстояла деловая встреча.
   В ответ на это предположение Кейт только вздохнула.
   – Нет. Я сегодня еду в Кармель.
   – На работу?
   Было противно врать ему, но она кивнула.
   – Можно, я когда-нибудь съезжу с тобой? Хочу посмотреть, как ты работаешь.
   Ничего не ответив, она отвернулась и погасила сигарету. Когда он снова увидел лицо Кейт, он не мог сказать точно, что оно выражало. Скорее всего отчужденность, которая его поразила. Но то, что было скрыто в глазах Кейт, беспокоило его еще больше.
   – Туда нельзя приводить посторонних. Сам понимаешь, такое место…
   – Тебе нравится там работать? – Он пытался, но не мог понять, что же все-таки выражал ее взгляд. Она закрыла глаза.
   – Нравится, что существуют такие места.
   Господи, как же ей хотелось уйти от этой темы! Как трудно было убедительно врать, притворяться, что речь шла о работе. Кейт никому не могла рассказать о Томе. Никому. Даже Нику.
   – Может, стоит поискать похожую работу поближе к дому?
   Она покачала головой. Больше вопросов задавать он не стал – оба слишком устали, и к тому же у него были другие планы. Он нежно провел рукой по ее бедру, и она удивленно посмотрела на него. Хорошо, что он перестал расспрашивать о ее делах в Кармеле. Рука двинулась выше. Кейт улыбнулась:
   – Ты опять за свое?
   – Ты имеешь что-то против? – Он ласково улыбнулся. Никогда, ни к кому он не чувствовал такого влечения. Никогда никто из них не испытывал такого экстаза. И, когда в шесть часов зазвенел будильник, оба ничуть не сожалели о бессонной ночи.

Глава 22

   – Ты сегодня ездила на работу? – Сидя в кресле у камина, Ник внимательно смотрел на Кейт. Он только что приехал и теперь, улыбаясь ей, развязывал галстук. Вид у нее был усталый – как и у Ника.
   – Да… работала…
   Сегодня поездка выдалась тяжелой. У Тома болело горло, он кашлял и дважды принимался плакать.
   – А как твой день? – спросила Кейт, немного помолчав.
   – Убийственный.
   Сегодня на шоу пришли три звезды Голливуда, две из которых находились в постоянных контрах. Но об этом Нику говорить не хотелось. Гораздо важнее было то, о чем молчала Кейт. Это тревожило его уже несколько недель.
   Он должен был выяснить, что она скрывает. А она точно что-то скрывала, и он не мог понять, почему. Он думал об этом всю дорогу до Лос-Анджелеса. Он думал об этом с их самой первой встречи. Крошечные кусочки пазла никак не желали складываться в целое; к тому же нескольких недоставало. Она молчала о многом – о том, как отказались от нее родители, о неспособности поверить в чудо, о долгом одиночестве, о своей странной работе, где нельзя было появляться посторонним. Допивая третью чашку кофе, Ник решил во что бы то ни стало узнать ответы на волнующие его вопросы. Может быть, от бессонницы ему в голову полезли безумные мысли, но, черт возьми, терять ему было нечего. Он все выяснит, а Кейт ничего об этом не узнает. Он пока не знал, как выяснит это, но не сомневался, что добьется своего. В первую очередь его интересовала книга. Было подозрительно, что Кейт так много знала о футболе… В пять часов вечера, сидя в студии, он наконец связал все воедино – и ничуть не удивился результату. Человек, проводивший такого рода расследования, был другом Ника, и тот попросил его действовать строго конфиденциально – ради Кейт. Сам Ник не волновался, что информация распространится, но ей все это было бы весьма неприятно.
   – Я собрал почти всю информацию об этой девушке. Позволь мне начать с самого важного. Речь пойдет о Томе Харпере, о котором я вспомнил, только на-ткнувшись на обрезки шоу десятилетней давности. Потом поискал сведения о нем в старых газетах и архивах новостей – и вот что выяснил. Как раз лет десять назад он был знаменитостью, звездой футбола, и тогда-то несколько раз приходил к нам на шоу. Это было еще до того, как Джаспер начал работать в Нью-Йорке, а ты, Ник, в те времена вообще с нами не работал. Но тем не менее ты должен о нем вспомнить. Странно, что его имя ни о чем тебе не говорит. Все-таки герой американской нации. Классный парень, настоящий профессионал. Лет девять или десять он был в центре внимания, а потом его карьера пошла на спад. Не помню, что именно произошло, но только он стал слишком старым для профессионала, дела совсем испортились, и у него начались крупные неприятности. Он стал творить всевозможные непотребства, а потом попытался застрелить не то владельца команды, не то тренера, но промазал и попал себе в голову.
   – И погиб? – Ник начал вспоминать. Кажется, пару раз он лично встречал Харпера, когда профессионально занимался футболом. Как быстро все забывается! Шесть, семь, восемь лет назад эта история была у всех на слуху, а теперь пришлось обратиться к услугам специалиста, чтобы найти информацию о Томе Харпере. Наверное, Кейт была бы рада узнать об этом.
   – Не уверен. По-моему, он выжил, но был сильно ранен, вроде бы даже парализован, его отправили в какой-то санаторий в Кармеле, и в конце концов все о нем забыли. Никто не может сказать точно, жив ли он еще, и я не смог найти название санатория, как ни старался. Один парень из отдела новостей говорит, что вроде бы у Харпера отнялись ноги и повредился рассудок. Вот и все, что я выяснил о Харпере. А эта девушка – его жена. О ней вообще очень мало известно. Мне прислали видеоматериал, где она приходит в санаторий, а потом уходит оттуда. Вид у нее такой, будто она живет в кошмарном сне; мне самому чуть плохо не стало, когда я все это увидел. Потом прислали еще одно видео, где Тома везут в Кармель на машине «Скорой помощи», и он, судя по его поведению, вообще не понимает, что происходит. Будто в детство впал. И больше ни о нем, ни о ней ничего не известно. Я нашел кое-какие факты ее биографии, но тоже очень мало. Она училась в Стэнфорде, но совсем недолго – в первый же год бросила учебу и переехала к Харперу, всюду ездила с ним, однако на публике не светилась, хотя, кажется, была моделью. Красивая девушка. Во всяком случае, тогда была красивая; не знаю, какой она стала столько лет спустя. Да, еще в ее жизни был скандальный эпизод. От нее отказались родители, когда она собралась замуж за Тома. Неприятные люди, упертые снобы среднего класса. Не выдержали мысли о том, что их принцесса связалась с таким мужланом, и вообще перестали с ней общаться. Больше я ничего не знаю, Ник. Не могу сказать, что стало с Томом, жив он или умер; и что случилось с ней, тоже неизвестно. В газетах нет ни малейшей информации о них обоих. Может быть, если бы я выяснил название санатория, там бы мне что-нибудь рассказали; но и о нем в прессе нет никаких сведений. Хочешь, чтобы я занялся этим вопросом?
   – Нет, спасибо, дальше я справлюсь и сам. Я тебе очень признателен! Благодаря тебе я узнал все, что нужно.
   Даже больше. Теперь он знал вообще все, не считая деталей, которые мог уточнить без чьей-либо помощи. Очевидно, Том жив, и он все еще находится в санатории. Поэтому Кейт и ездит в Кармель, прикрываясь несуществующей школой. Все это случилось семь лет назад. А Тайгу… Тайгу шесть. Значит, когда Том застрелился, Кейт была беременна. Какой кошмар! Как она жила все эти долгие годы?
   Весь вечер Ник был в подавленном настроении. Он осмысливал все услышанное и думал о Кейт. Ему хотелось поговорить с ней обо всем, хотелось, чтобы она выплакалась в его объятиях, если ей после стольких лет еще нужно выплакаться. Но он знал, что ничего ей не скажет, пока она сама ему не признается. Интересно, когда это случится и случится ли вообще?
   Кейт сидела напротив Ника, и он заметил темные круги у нее под глазами. Ей приходилось слишком дорого платить за двойную жизнь и долгожданное счастье.
   – Как дела в Кармеле, Кейт? Устала?
   Ее глаза, полные боли, говорили ему обо всем, о чем молчали расследования. Больше всего ему хотелось узнать, в каком состоянии сейчас Том Харпер. Он выяснил, что последствия травмы непоправимы. Какое чудовищное нервное напряжение, должно быть, испытывала Кейт, каждый раз видя человека в таком состоянии! Любимого человека…
   – Да, день был тяжелый. – Она улыбнулась и пожала плечами, желая поскорее уйти от темы. Но Ник ей не позволил.
   – С ними очень трудно? – Спрашивая о «них», он, конечно, имел в виду Тома и надеялся, что Кейт скажет хоть какую-то правду.
   – Иногда. Такие люди бывают очень милыми, непосредственными, а иногда очень капризными – как все дети. Ну, неважно. Лучше ты расскажи о шоу. – Было видно, что Кейт не терпится закрыть эту тему.
   – Те, кто приходит на шоу, иногда тоже милые и непосредственные, как дети, а иногда ведут себя по-идиотски и тоже как дети. Может быть, у актеров и знаменитостей тоже задержка в развитии? – Ник улыбнулся и вздохнул.
   – Кстати, в эти выходные дом в твоем распоряжении? – поинтересовалась Кейт, расстегивая его рубашку. Он кивнул.
   – Да. И вот что я думаю. Может быть, на этот раз отправимся туда втроем?
   Кейт долго молчала, раздумывая, а потом сказала:
   – А может быть, проведем выходные здесь?
   Он покачал головой:
   – Не хочу стеснять Тайга своим присутствием. Здесь его территория.
   Он все продумал, обо всем позаботился. Точно так же как Кейт старалась заботиться о нем. От ее внимания не укрылся его уставший вид. Ник был изможден.
   – Ник!
   – Что, любовь моя? – Он лег на диван, закрыл глаза и взял ее за руку. Не стоило обижаться на то, что Кейт пока молчит о Томе. Она сама расскажет, когда придет время. Пока нужно просто ждать.
   – Что мы будем делать?
   – Ты о чем? – Но Ник прекрасно понимал, о чем она. Вот уже три недели они оба не высыпались как следует.
   – Нельзя же все время носиться туда-сюда!
   – Хочешь сказать, я выдохся? – Он приоткрыл один глаз, и она улыбнулась.
   – Нет. Хочу сказать, что выдохлась я. И если мне так плохо, то могу представить, каково тебе. Я, по крайней мере, не езжу каждый день в Лос-Анджелес и обратно.
   – Да ладно тебе! Как-нибудь переживем лето, а потом…
   – А потом что?
   Кейт сокрушалась о Нике всю дорогу из Кармеля. Поездка выдалась тяжелой, и она на своей шкуре почувствовала, как он устает. Расстояние до Лос-Анджелеса было примерно таким же.
   – Что, черт возьми, мы будем делать потом?
   – Я куплю самолет. Или вертолет.
   В его словах была только доля шутки. Кейт нежно поцеловала его в щеку. Во всем виновата только она. Но если бы не Тайг… нельзя же забывать о Тайге…
   – Держись, милая. Увидим, что будет. Я еще не знаю, что придумает Джаспер насчет шоу. Это выяснится в течение двух недель, и тогда все изменится.
   – Все изменится? Что ты имеешь в виду? – Вид у нее был обеспокоенный.
   – Не бери в голову. Прекрати панику, Кейт! Это приказ.
   – Но…
   – Шшш! – Ник зажал ей рот поцелуем. И снова, и снова, в ответ на каждое возражение, пока они с хохотом не рухнули на кровать. Но сегодня у них не было сил заниматься любовью – измученные, они уснули, крепко обнявшись. Когда Кейт проснулась, Ник уже ушел.
   – Это что такое? – поинтересовался Тайг, подняв с пола огромную белую майку и держа ее над головой с весьма настороженным видом. Кейт едва успела прикрыться простыней. Впервые сын вломился к ней в комнату, пока она спала, и без ночной рубашки она почувствовала себя уязвимой. Они слишком устали, и Ник даже забыл майку.
   – Я в ней вчера в огороде возилась.
   – А пахнет Ником. – Тайг строго смотрел на мать. В нем начинала пробуждаться ревность. Ник был прав – теплый прием продлился недолго.
   – У Ника и взяла. Что будешь на завтрак – овсянку или яичницу?
   Почему Кейт должна что-то объяснять? Она имеет право хранить под кроватью чьи угодно майки.
   – Я буду французские тосты или блины, – заявил Тайг тоном, не терпящим возражений.
   – В меню такого нет, – отрезала Кейт.
   – Ну ладно, яичницу так яичницу. Когда Ник снова приедет посмотреть на Брауни?
   Как ни смешно, Тайг обожал Ника и с нетерпением ждал его приезда, и в то же время злился… похоже, он не мать ревновал к Нику, а Ника к матери.
   – Он обещал приехать на выходные. А еще лучше, – она затаила дыхание, – если мы приедем к нему в гости. У него дом в Санта-Барбаре, и он нас туда пригласил. Как тебе такой вариант?
   – Ну, можно. Ты тоже поедешь?
   – Разумеется. У тебя есть возражения?
   – При тебе с Ником не очень-то поговоришь о лошадях. Вдвоем мы куда лучше общаемся.
   – Ну, можете вместе отправиться на конюшню или прогуляться по пляжу. Что скажешь?
   – Ладно. – Наконец на его лице промелькнуло что-то похожее на улыбку. – А Джо можно позвать?
   Какая отличная идея! Почему Кейт сама до этого не додумалась? Мальчишки будут веселиться, а она сможет побыть с Ником.
   – Я спрошу у Ника. Мне кажется, он разрешит.
   Ник разрешал все, о чем бы ни попросил Тайг, и порой это действовало Кейт на нервы. Ник обещал ей не баловать мальчика, но сдержать обещание порой не мог, и она злилась. Воспитывать сына было не так-то просто, а тут еще чудесный Ник, на фоне которого она со своими запретами – настоящая зануда. У нее Тайгу подолгу приходилось выпрашивать то, на что Ник соглашался сразу. Мало ей Фелисии, источника постоянных подарков! Фелисия, по крайней мере, приезжала не так часто, а Ник появлялся здесь каждый день и понемногу начинал забирать власть – смириться с этим тоже было непросто. Привыкал к новым порядкам не только Тайг. С новыми порядками приходилось считаться и Кейт, но ради Ника она готова была меняться.
   – Не забудь спросить у Ника про Джо! – еще раз напомнил Тайг, выходя из комнаты.
   – Не забуду. Одевайся и собирайся в школу.
   Он скрылся в своей комнате, а Кейт взяла майку и, прежде чем засунуть в шкаф, вдохнула ее запах. Запах лимона и чего-то острого. Запах Ника… Кейт тут же охватило желание.
   Но утром он не позвонил. Зато позвонил Стю Вайнберг.
   – Кейт, у меня для тебя сюрприз. – Судя по голосу, он был вне себя от гордости.
   – Приятный или не очень?
   – У меня все сюрпризы приятные. – Он попытался состроить из себя обиженного, но ничего не вышло.
   – Ну, тогда рассказывай.
   – Вот слушай, дорогуша. Тебя приглашают провести восемь дней в Нью-Йорке, в отеле «Регенси», потом три дня в Вашингтоне, два – в Бостоне и один – в Чикаго. Ты со своей книгой будешь участвовать в самых интересных и популярных шоу. Во всех четырех городах тебе предоставят первоклассные условия проживания и только четырехзвездочные отели. Поздравляю, миссис Харпер, вы это сделали.
   – О господи!
   Снова вперед, к новым вершинам… ей было так хорошо отдыхать на плато, до которого она только что добралась. Зачем снова куда-то мчаться?
   – Это обязательно?
   – Ты издеваешься, что ли? – От ее слов Стю пришел в ужас. – Спрошу прямо – ты вообще хочешь, чтобы книга стала бестселлером? Чтобы она стала бомбой? Знаешь что, ради такого гонорара можно и поднапрячься.
   – Иными словами, я должна отрабатывать свой хлеб. – Кейт явно была нисколько не обрадована. – И сколько же времени все это займет?
   – В общей сложности две недели. Неплохо, правда?
   Она глубоко вздохнула.
   – Да, пожалуй. Можно, я попозже сообщу о своем решении? Нужно выяснить, смогу ли я с кем-нибудь оставить Тайга.
   – Конечно, милая. Я перезвоню попозже.
   – И когда начало тура?
   – В понедельник.
   Он даже не извинился. А между прочим, был уже четверг.
   – Через четыре дня?
   – Так уж ему захотелось. – И тут Стю осекся. Черт побери!
   – Кому – ему?
   – Парню из отдела рекламы в твоем издательстве.
   – Вот как? Ладно, я перезвоню.
   Ей хотелось поговорить с Ником. На другом конце провода Стю с облегчением выдохнул. Он чуть все не испортил! Ведь обещал же Нику не выдавать секрет!
   Эта идея наверняка имела бы головокружительный успех. Почему же Ник сам не сообщил Кейт? Но Стю понимал, почему. Предложи ей Ник, она бы не поехала. А так она никуда не денется.
   Ник был у себя дома, и голос его звучал сонно.
   – Я тебя разбудила?
   – Нет, я просто задремал. Что случилось, любимая?
   Она услышала зевок и представила, как Ник лежит, вытянувшись на кровати.
   – Ты забыл майку.
   – Надеюсь, ее вид никого не оскорбил?
   Он улыбнулся, вспомнив спящую Кейт, которую покинул утром.
   – Тайг нашел ее под кроватью.
   – Ужас! Теперь у тебя большие неприятности?
   – Да, но не с Тайгом.
   Услышав в ее голосе беспокойство, Ник нахмурился и сел в кровати.
   – Мне только что звонил Стю.
   По-прежнему хмурясь, он ждал, что Кейт скажет дальше.
   – Он хочет отправить меня в двухнедельный тур. Нью-Йорк, Бостон, Вашингтон, Чикаго. Восемь из двенадцати дней – в Нью-Йорке. Господи, Ник, я не знаю, что делать. Боюсь до смерти.
   Она готова была заплакать, и он засомневался – все ли он сделал правильно? Может быть, не стоило вмешиваться в чужие дела?
   – Не волнуйся, дорогая. Мы все обсудим. Какие отели он забронировал?
   – Не знаю. Забыла спросить. И начало тура – уже в понедельник. И… что делать, Ник?
   – У меня идея. – Стараясь, чтобы голос звучал как можно жизнерадостнее, Ник закрыл глаза. У него было чувство, словно он сталкивает ее со скалы.
   – Какая?
   – Почему бы тебе еще раз не съездить на шоу с Джаспером?
   – Ты с ума сошел? Я же только что сказала тебе: Стю хочет отправить меня в Нью-Йорк. – Она нервничала и сердилась.
   – Именно там и будет проходить шоу в ближайшие две недели. – Широко раскрыв глаза, он ждал. Ответа не было. – Ты поедешь со мной в Нью-Йорк, Кейт? Я знаю, солнышко, будет непросто, но я буду рядом, обещаю. Я буду рядом с тобой.
   Она не верила своим ушам.
   – Так это ты подговорил Стю?
   – Я…
   Вот черт, весь сюрприз испортил! Но врать дальше было бессмысленно. Ник поклялся никогда больше не устраивать подобных выходок.
   – Прости меня. Я не должен был… я… – И тут он услышал ее смех. – Кейт?
   – Ах, ты, хитрюга! Ты все это подстроил! А я-то думала, что тур обязателен, что этого требует издательство…
   – Так и есть. Но никто не хотел заключать договор, пока я не убедил Стю, что ты согласишься. Можешь быстренько слетать в Бостон и Вашингтон, а потом вернуться ко мне в Нью-Йорк.
   – А как насчет Чикаго?
   Она смеялась. Какое счастье…
   – Ты и в Чикаго полетишь? – изумился Ник.
   – Ну да.
   – Ух, какие они все молодцы!
   – Знаешь, что я тебе скажу? Ты чокнутый, вот ты какой. Совершенно чокнутый. Ты обо всем знал, когда вчера приехал домой?
   Ее дом стал его домом.
   – Сознаюсь.
   – И давно ты в курсе?
   – С понедельника. Джаспер нам всем объявил.
   – Отлично!
   – И что ты собираешься делать? – полюбопытствовал Ник. – Я имею в виду, после того как подобьешь мне глаз?
   – Ты уверен, что это телефонный разговор? – спросила она голосом Маты Хари, и Ник тоже рассмеялся.
   – Ну, ладно. Во всяком случае, ты поедешь со мной или нет?
   – А у меня есть выбор?
   Он подождал, подумал и решил рискнуть:
   – Нет у тебя никакого выбора. Ты мне нужна. Пусть с Тайгом посидит Тилли, а мы скупим для него весь «Фао Шварц» [2 - «Фао Шварц» – магазин игрушек в Нью-Йорке.].
   – Кстати, он принял твое приглашение в гости. Еще он хочет притащить с собой Джо.
   – Замечательно! Пусть притащит хоть Кинг-Конга. Ты точно-точно едешь со мной в Нью-Йорк?
   – Да, черт возьми, да! Ты рад?
   – Очень!
   Оба сияли.
   – А мне все равно придется заниматься саморекламой?
   – Конечно. – Ник был немало удивлен таким вопросом. – Я же сказал. Снова снимешься в шоу Джаспера.
   – Надо?
   Лежа на кровати, Кейт улыбалась.
   – Да. Надо.
   – Слушай, Ник!
   – Что, солнышко? – Голос Ника был очень нежным.
   – Есть шансы, что ты приедешь домой?
   – Ты имеешь в виду – сейчас?
   – Ага.
   У него было очень много работы, целая куча важных дел… и женщина, которую он обожал.
   – Я приеду.
   И он приехал.

Глава 23

   – Кейт?
   – Мм…
   Она спала, сидя в самолете рядом с Ником. Последние несколько дней были очень насыщенными. В пятницу она, несмотря ни на что, отправилась «на работу» и заодно обновила гардероб в Кармеле. Выходные все, включая Джо, провели в Санта-Барбаре, а в воскресенье вечером Ник отвез Кейт к себе домой, в Лос-Анджелес, чтобы в понедельник утром они смогли вместе отправиться в аэропорт. В этот раз Ник впервые не полетел с Джаспером. Ему хотелось побыть наедине с Кейт. Взглянув на часы, Ник понял – в Нью-Йорке они окажутся уже через час. Он нежно поцеловал Кейт в макушку и взял ее ладонь в свою.
   – Миссис Харпер, я вас люблю. – Эти слова он сказал скорее себе, чем спящей Кейт, но, к его удивлению, она приоткрыла глаз, зевнула и тут же улыбнулась:
   – Я тоже тебя люблю. Сколько времени?
   – По-нашему – два часа, значит, здесь – пять. В шесть прилетим.
   – И что потом? – На этот вопрос она не ждала ответа. Вытянув длинные ноги, она оглядела свой кремовый костюм, ставший совсем родным, – в жизни бы не подумала, что станет надевать его так часто!
   – О господи!
   – Что такое?
   Она с ужасом подняла на него глаза – огромные, зеленые, такие любимые.
   – Ты что-то забыла? Это касается Тайга?
   – Нет, Лисии. Я забыла рассказать ей, что лечу в Нью-Йорк. Если она позвонит и обо всем узнает от Тилли, с ней случится припадок.
   – Она не одобрит?
   Ему до смерти хотелось познакомиться с этой женщиной, единственно важным человеком в жизни Кейт, не считая его самого и Тайга. Интересно, как Лисия к нему отнесется? Может быть, невзлюбит, приревнует к Кейт?
   – Лисия-то не одобрит? – Кейт тихо засмеялась, прижавшись к Нику. – Да она наградит тебя орденом Почетного легиона за то, что ты меня вытащил из берлоги.
   – Ты уже рассказала ей обо мне?
   Кейт покачала головой. Она не знала, почему не поделилась этим с Лисией. Может быть, боялась разрушить волшебный мир, рассказав о нем кому-то. Одной будет легче справиться, когда Ник уйдет.
   – Нет еще.
   – Хотелось бы мне с ней познакомиться. Такая интересная личность! Она мне понравится?
   – Думаю, да.
   А если не понравится? Кейт любила Фелисию и знала, что будет любить ее, несмотря ни на что. Но Ник уже сейчас был ей гораздо ближе. Он занимал особое место в ее жизни.
   Увидев серьезный взгляд Кейт, Ник притянул ее поближе.
   – Порой ты смотришь так печально, милая. Но когда-нибудь ты перестанешь так смотреть.
   Он знал, что значит этот взгляд, – Кейт думала о Томе.
   – Как смотреть?
   – Будто твой лучший друг вот-вот тебя оставит.
   – А он меня не оставит?
   – Нет, конечно.
   В его объятиях было уютно, и Кейт закрыла глаза. Ей было с ним хорошо. Но она знала – счастье не может длиться вечно. Ничто не может длиться вечно, что бы он ни говорил. Том тоже обещал многое. Но его словам она верила. Тогда она не знала, как быстро все кончается.
   – Боишься Нью-Йорка?
   Слова Ника вернули Кейт в настоящее. Он смотрел на нее и улыбался, и она улыбнулась в ответ.
   – Иногда. То я паникую и хочу спрятаться в женском туалете, то, наоборот, горю желанием поскорее прилететь. Я сто лет не была в Нью-Йорке, почти ничего не помню.
   – Вот и отлично. Покажу тебе новый Нью-Йорк.
   Вид у Ника был довольный. Отель «Регенси» располагался в трех кварталах от «Пьера», где остановился Джаспер. Но в «Пьере» Кейт чувствовала бы себя неловко, и Ник выбрал отель попроще.
   – Кстати, я забронировал для нас отдельные комнаты.
   – Почему? – расстроилась Кейт. Он рассмеялся.
   – Не делай такие грустные глаза, дурашка. Они находятся совсем рядом, в одной можешь устроить себе кабинет. Я сделал так на случай, если назойливый репортер захочет распустить слух, что мы сняли номер на двоих. А так получается, мы просто остановились в одном отеле. Случайное совпадение.
   Теперь вид у Кейт снова был довольным.
   – Как ты это делаешь? Хрустальная туфелька нужного размера, отдельные комнаты, чтобы не запятнать мою безукоризненную репутацию… неужели ты продумываешь все до мелочей?
   – Поэтому я уже столько лет остаюсь продюсером шоу Джаспера, любовь моя. Такая уж работа.
   Но она знала – дело не только в этом. Такой уж он человек. Обменявшись улыбками, они оба стали смотреть на город. Был день, яркий день, еще в самом разгаре, но солнце уже лило мягкий полуденный свет.
   – Будет жарко, как в аду. Надеюсь, ты взяла много откровенных нарядов?
   Кейт рассмеялась. Ник взял бокал шампанского с подноса, который проносили мимо, и протянул ей. Лететь первым классом – одно удовольствие. Бескрайнее море шампанского.
   – Что смогла, сделала. У меня было не так-то много времени ходить по магазинам.
   Кармель, конечно, не Сан-Франциско. Нарядиться там сложнее, но Кейт справилась с задачей. Однако раньше ей не доводилось бывать в Нью-Йорке в середине лета, и, когда они сошли с трапа, она поняла, что имел в виду Ник. Жара стояла невыносимая, обжигающая, даже несмотря на шесть часов вечера.
   Ник заказал для них специальную машину, чтобы они быстрее добрались до выхода. Она ждала их прямо у двери терминала, чтобы их вещи можно было пропустить через него отдельно от остальных и погрузить в автомобиль. Эта маленькая машинка пулей промчалась через терминал, мимо бесконечной очереди. Усталые, бледные, измученные жарой люди нисколько не походили на тех, что Кейт видела в Калифорнии, – те были здоровыми и загорелыми. Она давно уже отвыкла лицезреть такие толпы несчастных и чуть не задохнулась, пока они с Ником пробирались к терминалу, где кондиционер, включенный на полную мощность, обжигал холодом разгоряченные, потные тела.
   – Как это они еще не скончались от пневмонии? – крепко держа Ника за руку, Кейт из машины смотрела на толпу – такую шумную, такую оживленную, пугающую и в то же время завораживающую. Словно Кейт попала на другую планету.
   – Как это они еще не скончались от нехватки воздуха? – в свою очередь полюбопытствовал Ник. – Ты когда-нибудь видела столько народу?
   Кейт покачала головой. Ник заранее сделал все необходимое, так что ей не пришлось столкнуться со всей суматохой регистрации. Они уже стояли у дверей терминала, а у выхода их ожидал водитель.
   Проходя через вращающуюся дверь, Кейт почувствовала, как ее втолкнули в раскаленный вакуум. Воздуха катастрофически не хватало.
   – О господи! – Ей показалось, будто ее лягнул в живот слон.
   – Здорово, правда?
   Она закатила глаза, и Ник ухмыльнулся. По счастью, водитель уже открыл им дверь машины, оснащенной кондиционером, и Ник помог Кейт забраться внутрь. Все произошло очень быстро и без проблем – пять минут спустя, получив багаж, они ехали в город. Кейт обернулась и увидела сквозь туманное стекло лимузина людей, ожидавших такси. Невысокий, толстенький водитель размахивал сигарой перед лицом собеседника, и Кейт рассмеялась, проносясь мимо них.
   – Безумный город, да?
   – Настоящий цирк!
   Она не помнила, чтобы город был таким оживленным. Когда в семнадцать лет она приехала сюда с родителями на Пасху, он показался ей куда спокойнее. Они остановились в отеле «Плаза», они пили чай в «Палм Корт» и местечке под названием «Розмари»… все это было тысячу лет назад. Том не брал ее с собой в Нью-Йорк. Он терпеть его не мог. Они с друзьями обычно снимали отель за пределами города. Теперь она поняла почему. Вся эта суматоха была Тому не по вкусу. Нику, пожалуй, тоже, но он прекрасно держался и ограждал Кейт от всего неприятного – даже от жары.
   Движение на пути в отель было просто бешеным. Даже вдоль Парк-авеню машины мчались так, словно были вне себя от злости. Стук, лязг, скрип, визг, гудок, снова стук… даже сидя в закрытой машине, можно было оглохнуть от шума.
   – Как они это терпят?
   – Не знаю. Может, не обращают внимания, а может, им это нравится.
   Как ни странно, Кейт это тоже нравилось. Ей нравилась жизнь, бьющая ключом, суматоха, сверкание, треск электричества, умопомрачительная скорость, с которой все это двигалось. Внезапно ей захотелось выйти из машины, уютной и тесной, как утроба, и пройтись пешком. Но расскажи она об этом Нику, он, вероятно, счел бы ее сумасшедшей. И неблагодарной. Он прошел через многое, лишь бы уберечь ее от всех этих ужасов, а она теперь, сидя в машине, умирает от желания столкнуться с ними лицом к лицу.
   Они доехали до «Регенси». Водитель препоручил Кейт швейцару, от покровительственных объятий которого ее уберег Ник и провел внутрь. В отеле его знали. Он расписался в регистрационной карте, а потом их проводили в номера. Кейт достался люкс, Нику – большой двухместный номер, и дверь одной из комнат вела в гостиную Кейт. Они решили, что ее номер станет рабочим кабинетом, а его – их «домом». Сумки разместили на изысканных подставочках, белых с золотом. Ноги Кейт утопали в пушистом ковре. Вздохнув, она опустилась на диван, обитый розовым шелком. Все здесь было таким изящным, таким чудесным, словно на английском рисунке акварелью. И вид был прекрасный – на южную часть города. Осмотревшись, она перевела взгляд на Ника, улыбнулась и снова вздохнула. Она чувствовала себя несчастной богатой девочкой, которую ограждают от всего опасного и интересного – грязи, шума, сумасшедших людей, на которых ей до смерти хочется поглазеть, с которыми хочется пробежаться по тротуару. Хорошо, конечно, что Ник защитил ее от этого мира. Но ведь в этом мире было так весело! Может быть, такие мысли были чистой воды безумием, но Кейт ничего не могла с собой поделать. Внезапно ей захотелось пробить свою раковину, вырваться на волю, сбежать от всех – от прошлого… от Ника… от Тома… от Тайга… Ей захотелось стать свободной.
   – Может, выпьем? – Развязывая галстук, Ник улыбнулся. Еще утром он попросил секретаря позвонить из Лос-Анджелеса и заказать столик в «Каравелле» на девять часов. Он подумал, что вряд ли они проголодаются раньше девяти – посидят в отеле, выпьют, расслабятся, может быть, еще немного выпьют в баре отеля, а потом спокойно отправятся ужинать. Но Кейт лишь покачала головой в ответ на его предложение.
   – Что случилось, Золушка? У тебя такой вид, словно колеса в твоей голове крутятся со скоростью мили в минуту. Хочешь позвонить Лисии?
   – Нет. – Пока что Кейт даже Тайгу звонить не хотела.
   – А чего же ты хочешь? – усевшись рядом с Кейт на изящный диванчик, Ник обнял ее, и она рассмеялась. Ему нравился огонь в ее глазах. Нью-Йорк творил с ней чудеса. Уже сейчас. Она как будто возвращалась к жизни. Такой Ник ее никогда не видел.
   – Любой ваш каприз, мадам, будет исполнен.
   – Честное слово?
   – Честное слово.
   – Ну ладно. Я хочу прогуляться.
   – Сейчас? – изумился Ник. В семь часов было все еще плюс тридцать, и влажность была повышенная. – В такую жару?
   Кейт взволнованно кивнула. Откинув назад голову, он рассмеялся. Он все понял. Кейт, которая годами, с самого детства пряталась в своей норе, изголодалась по новым впечатлениям и внезапно помолодела.
   – Хорошо, Золушка, так тому и быть. Хочешь переодеться?
   Она покачала головой и задорно улыбнулась – совсем как ее сын.
   – В таком случае, – он взял ее под руку, – нам пора в путь!
   И прогулка удалась! Они прошлись по Мэдисон-авеню, заглядывая во все магазины, потом отправились в центральный парк, где, несмотря на поздний час, люди все еще играли в спортивные игры на траве. Туда-сюда летали мячи, надрывалось радио, автобусы, жужжа, проносились мимо, и разубранные цветами лошади устало цокали копытами, таща за собой двухместные экипажи. Словно кто-то собрал воедино все лица, все машины, все запахи, все цвета, все, что может двигаться, соединил их в один город и назвал Нью-Йорком.
   – Господи, как мне здесь нравится! – Кейт жадно, с наслаждением глотнула загрязненный воздух и вздохнула. Ник рассмеялся:
   – Я воспитал чудовище!
   Но он был счастлив видеть ее такой. Она была живой. Вот чего ей не хватало столько лет – огня, радости, успеха. Ник был рад, что сумел поделиться с ней всем этим.
   Он взглянул на часы – было уже почти девять, а они проходили мимо Пятой и Шестьдесят первой улиц. До отеля оставалось всего два квартала. Они прошли уже двадцать, упиваясь каждым мгновением, – Кейт восторженно любовалась городом, а Ник любовался Кейт.
   – Ну что, зайдем в отель и переоденемся?
   – А куда мы идем?
   – В лучший ресторан города. Все для вас, Золушка. – Он обвел рукой горизонт, и Кейт расплылась в улыбке. Всю дорогу до отеля она лукаво улыбалась, и, когда Ник наконец закрыл за собой дверь в комнату, Кейт посмотрела на него очень многозначительно.
   – Я тебя правильно понимаю? – Он подмигнул ей, выглянув из-за двери ванной. Кейт наклонилась вперед и расстегнула «молнию» его брюк.
   – Абсолютно правильно.
   – Леди, я не знаю, что с вами сделал этот город, но я доволен.
   Они даже не добрались до кровати – рухнули прямо на ковер у входа в комнату. Ее нежные руки и язык довели Ника до стонов. В этот раз Кейт взяла над ним верх, и, когда они оба достигли финала, Ник в изнеможении вытянулся на полу. Кейт лежала рядом и в полумраке победно улыбалась жизни.

Глава 24

   – Миссис Харпер?
   Женщина в дорогом черном платье, с прической, сделанной, по-видимому, в салоне Cinandre, вошла в комнату и протянула Кейт руку. Та пожала ее и нервно поправила платье.
   – Ваш выход через минуту.
   Кейт впервые предстояло выступить перед нью-йоркской публикой, и она волновалась, даже несмотря на тщательную подготовку. Все, что она собиралась сказать, они с Ником обсудили еще утром. Наряд тоже был продуман: купленное в Кармеле льняное платье теплого кораллового цвета, оттенявшее загар, и к нему – коралловые украшения, которые Фелисия год назад привезла из Европы и вручила ей, невзирая на все протесты. Теперь Кейт была благодарна подруге. Никогда не угадаешь, что тебе пригодится, – так сказала Фелисия, и Кейт улыбнулась, вспомнив эти слова.
   Волосы она зачесала назад, и от этого у нее стал серьезный вид, как у настоящей писательницы. Во всяком случае, так ей самой казалось.
   – Я залюбовалась видом…
   Вид из юго-западного окна с высоты тридцатого с чем-то этажа Дженерал-Моторс-билдинга и впрямь завораживал – по обеим сторонам тянулся Центральный парк, а в середине открывалась панорама Уолл-стрит.
   – Наверное, здесь не жизнь, а сказка.
   Женщина в черном платье рассмеялась, взмахнув копной великолепно уложенных волос; сверкнуло кольцо с большим изумрудом.
   – Я бы отдала что угодно, лишь бы жить на побережье. Но Одри настаивает, что снимать нужно здесь, вот и… – женщина развела руками.
   На сегодняшний день она была самой успешной женщиной-продюсером. У нее была непростая работа – совсем как у Ника. Теперь Кейт гораздо лучше понимала, что представляет собой его профессия.
   – Готовы?
   – Думаю, да.
   Она открыла дверь, и Кейт вошла в студию. На двери висела светодиодная табличка: «Прямой эфир».
   Снимали почти час. Кроме Кейт, там находились три весьма известные женщины – представительница ООН, выдающийся юрист и лауреат прошлогодней Нобелевской премии в области биохимии. О господи. У Кейт перехватило дыхание. Что она делает в этой компании? Когда женщины посмотрели на нее, стало ясно – они задаются тем же вопросом. Кейт была никому не известна.
   – Каково это – написать свой первый бестселлер? – Ведущая, Одри Брэдфорд, улыбнулась Кейт. Женщины удивились и заинтересовались.
   – Пока не знаю, но предположу, что очень здорово. – Кейт рассмеялась, и Одри рассмеялась вместе с ней. Кейт покорила главную вершину. Это был невероятный, немыслимый взлет. Это был общепризнанный успех на центральном телевидении. Но в глазах приглашенных гостей она видела плохо скрытое чувство – зависть? Подозрительность?
   – Судя по нашей статистике, у вас уже третье переиздание. За пять недель распроданы пятьдесят тысяч экземпляров вашего романа. Он вошел в список самых популярных книг. Если это не бестселлер, то что же?
   Что? Разве… столько? Почему никто не сказал ей об этом? Господи, пятьдесят тысяч! Кейт чуть не ахнула, но сдержалась и только улыбнулась:
   – Ну, раз так, я признаю.
   Перестав волноваться, Кейт удивилась тому, как легко все прошло. Женщины были очаровательны, а Одри хорошо знала свое дело. Благодаря ей натянутая беседа перешла в задушевную. Мыслями Кейт все еще была на шоу, когда, влетев в «Лютецию», где за столиком в саду ее ожидал Ник, с жаром принялась рассказывать ему обо всем.
   – Господи, милый, это было так страшно! – И на одном дыхании Кейт поведала ему обо всем: о том, как волновалась, и об ужасно успешных женщинах, и о великолепной Одри Брэнфорд, и о талантливом продюсере, и о…
   – Подожди, подожди, не все сразу. Сбавьте скорость, леди, иначе лопнет ваш корсет. Расслабься. – Ник был поражен таким накалом страстей. Внезапно Кейт стала такой же гиперактивной, как обитатели Нью-Йорка.
   Усевшись рядом с ним, она выдохнула и смущенно улыбнулась:
   – Чтоб ты знал, я не ношу корсетов.
   – Слава богу. Ну, как шоу? Ты хорошо себя вела?
   – А ты что, не смотрел? – изумилась она.
   – Милая, пришло время рассказать тебе, что такое жизнь в Нью-Йорке. Я сидел в номере Джаспера, никого не трогал, собирался смотреть на тебя, и тут одновременно зазвонили все три телефона. Ему в номер провели две дополнительные линии. Секретарша, которую он с собой притащил, вбежала с таким видом, будто грядет мировая катастрофа. И точно – у нашей главной звезды случился приступ, и теперь она в больнице; завтра эта информация появится в новостях. Потом позвонила вторая секретарша, которую он нанял уже здесь, и заявила, что увольняется. Из Лондона звонил помощник Джаспера – он на машине сбил ребенка и теперь в тюрьме. Пришлось звонить девяти разным людям и собирать хоть какой-то материал для сегодняшнего шоу. Поэтому, солнышко, я не смог посмотреть на тебя. Но я уверен – ты была прекрасна.
   Ник улыбнулся ей, и она изо всех сил постаралась скрыть от него свое разочарование. Порой она забывала, как много ему приходилось работать.
   – Кстати, Джаспер просит тебя еще раз прийти к нему на шоу. Может быть, в конце недели?
   – Зачем так часто? Я же только что была у него.
   – В том-то и дело. Ты сейчас в центре внимания, книга продается лучше некуда, все хотят тебя видеть, и зрители будут рады, если ты снова примешь участие в нашем шоу.
   Сейчас он не был Ником. Он был незнакомцем, нервным продюсером одного из самых успешных ток-шоу, у которого не было времени даже посмотреть самую популярную нью-йоркскую передачу с участием Кейт.
   – Стю поговорит с издательством, чтобы твой портрет разместили на обложке. А Джаспер хочет непременно видеть тебя.
   Ник вынул из портфеля маленькую книжечку, что-то записал и удивленно посмотрел на официанта, который принес ему телефон.
   – Вам звонят, мистер Уотерман.
   За этим последовал малопонятный разговор минут на десять с кем-то из режиссерского персонала. Тем временем Кейт осмотрелась. Они обедали в одном из самых дорогих нью-йоркских ресторанов, любимом знаменитостями и сильными мира сего. Где-то на середине разговора Ник, не прерываясь, жестом подозвал к себе официанта и указал ему на свои часы. Тот кивнул и умчался, чтобы вернуться с меню для Кейт. Пять минут спустя Ник положил трубку.
   – Прости, любимая. Бывают такие дни.
   Судя по всему, они были не редкостью. Кейт никогда не задумывалась о том, какой Ник занятой человек. В Нью-Йорке она получила об этом полное представление. Он снова взглянул на часы:
   – Вот черт.
   – Что-то не так?
   – Нет, но придется покинуть тебя минут через два-дцать. Нам с Джаспером нужно обсудить много важных вещей – не меньше тридцати семи.
   – Везет же ему! Похоже, он видит тебя чаще, чем я. – Она готова была обидеться, но вовремя напомнила себе, что нельзя быть такой эгоистичной – ведь они оба прибыли сюда работать, а не развлекаться.
   – Прости, что пропустил шоу, Кейт. Мне очень жаль. Я обещаю – в следующий раз обязательно посмотрю, неважно что, лишь бы с твоим участием. Обещаю. Запру все двери и отключу все телефоны.
   – Ну, тогда я тебя прощаю.
   Они слились в поцелуе, и тут как раз внесли «Луи Редерер» – изысканное шампанское 1955 года. Еще была икра на тончайших ломтиках белого хлеба, фрикадельки под соусом нантуа, салат из цикория и свежая клубника со взбитыми сливками. Бутылку шампанского они выпили за полчаса, и Кейт, слегка опьянев, откинулась на спинку банкетки.
   – Знаешь… – начала Кейт философски, и Ник улыбнулся ей, оплачивая счет. – Знаешь, – повторила она, – порой трудно себе представить, что все это веселье может закончиться катастрофой.
   – Ну, что на этот раз? – Ник готов был рассмеяться, но вспомнил о Томе. – Только если ты будешь постоянно думать об этом, Кейт. Вполне возможно добиться успеха и при этом не сойти с ума.
   – Уверен? – Вид у нее был обеспокоенный. Она помнила, что успех сделал с Томом, и теперь боялась за себя.
   – Я знаю много людей, которые прекрасно справляются. Самое главное – не терять себя, не забывать о том, что для тебя действительно важно. Все это очень хорошо, но это – не главное. Ты счастливая, Кейт. У тебя есть то, что тебе по-настоящему дорого, – Тайг, дом…
   – Ты еще кое-что забыл, – очень мягко сказала она.
   – И что же?
   – У меня есть вы, мистер Уотерман. Вот что действительно важно.
   – Да, это так. И вы тоже не забывайте об этом, миссис Харпер.
   И, конечно, она не забыла. Возвращаясь в отель, все еще под воздействием шампанского, она думала о словах Ника. Было так легко поддаться чувству собственной значимости, обедая в шикарных ресторанах, находясь во власти всеобщего внимания, восхищения и восторга. Кейт вынуждена была признать, что все это ей нравилось – но и пугало. Внезапно она впервые почувствовала на собственном опыте, каково приходилось Тому. Бедному Тому, который прежде вел такую простую, скромную жизнь. Он был не в силах устоять перед всей этой блестящей мишурой. Но разве Кейт сейчас ведет себя иначе, разумнее? В этом она сомневалась.
   Она вернулась в отель, чтобы выспаться и протрезветь; в четыре часа ее сон прервал оператор отеля, которому она оставила сообщение с просьбой разбудить ее в случае, если она проспит. В шесть ей нужно было приехать на радиостанцию в Вестсайде. И в этот раз интервью было просто кошмарным. Ведущий оказался наглым, злобным сексистом; он задавал ей совершенно невозможные вопросы, особенно напирая на то, что женщина не должна так хорошо разбираться в футболе; ей все это ужасно не понравилось, но она держалась, ведь ее ответы могли повлиять на успех книги. Издатель обещал, что за ней приедет машина и отвезет ее обратно в отель, однако после шоу Кейт никто не встретил, и пришлось самой ловить такси на опасных улицах Манхэттена. К девяти она приехала на студию, чтобы встретиться с Ником. У него выдался суматошный вечер, и уже давали о себе знать проблемы завтрашнего шоу. В половине одиннадцатого оба, вспотевшие и замученные, отправились ужинать в «Ла Гренулле», но даже изысканные блюда не вызвали у Кейт интереса. Уставшая, изнывающая от жары, она хотела спать, но на пути в отель ее уже ожидал фотограф из «Вуменс веар дэйли», и она оскалилась в ответ на вспышку в лицо.
   – Расслабься, Кейт! Все это в порядке вещей.
   Кейт вздохнула и улыбнулась Нику.
   – Ну, не знаю. Мне начинает казаться, что носиться вокруг Тайга и Берта было не так уж плохо.
   – А я вас предупреждал, мадам.
   Рука об руку они прошли по Пятой авеню, и в час ночи, когда наконец пришли в отель, Кейт рухнула в кровать. Проснувшись утром, она чувствовала себя ничуть не менее усталой, а уж когда Ник вручил ей свежий номер «Вуменс веар», настроение у нее совсем испортилось, и она нахмурилась. Там была фотография, на которой они вместе выходили из ресторана, подробный рассказ о том, кто они такие, и ехидное замечание о ее платье.
   – Господи, я носилась по всему городу в сорокаградусную жару! Какого черта они от меня хотят?
   Отхлебнув кофе, Ник улыбнулся и пожал плечами:
   – Это Нью-Йорк, детка. Здесь не прощают ошибок.
   – Тогда пусть катятся к черту. Не хочу печататься в журналах. – Разнервничавшись, Кейт закурила сигарету. Не самое лучшее начало дня.
   – Откуда ты знаешь, что не хочешь? Разве ты когда-нибудь пробовала?
   Кейт посмотрела на Ника и ничего не сказала.
   – Да что здесь такого, детка? – Он сел на кровать рядом с Кейт и взял ее за руку. – Всего-навсего маленькое объявление в журнале. Подумаешь!
   – Терпеть не могу все это. Лезут не в свое дело!
   – Но ты им интересна. Ты – новое лицо, ты – умная, ты – красивая. Твоя книга – просто бомба. Отсюда и…
   – Терпеть не могу все это! – повторила Кейт, и ее глаза наполнились слезами. Ну вот, начинается. Они все испортили. Теперь она захочет домой.
   – Ну, перестань… иди сюда, милая… ну, ничего… – Крепко сжав Кейт в объятиях, Ник заглянул ей в глаза. – Если не хочешь появляться в журналах, мы будем осторожнее. На ланч отправимся в какое-нибудь тихое место.
   Он написал на бумажке название французского ресторана на Пятьдесят третьей улице, где они смогли бы скрыться от чужих глаз, поцеловал на прощание Кейт и отправился на встречу с Джаспером. Но, когда они наконец оказались в этом ресторане, к радости Кейт по-прежнему примешивались нотки беспокойства. Она настороженно озиралась по сторонам, и Ник это заметил.
   – Что такое?
   – Ничего.
   – Опять волнуешься из-за папарацци?
   – Ну да.
   – Да ладно тебе! Они в жизни сюда не сунутся. Насколько мне известно из «Вуменс веар», на тех, кто сюда ходит, не стоит обращать внимания.
   – Вот и хорошо. – Вздохнув с облегчением, она взяла его за руку. – Терпеть не могу все это.
   – Но почему?
   Почему Кейт ему не расскажет? Неужели все еще не доверяет?
   – Это так грубо. Как изнасилование. Налетают на тебя, срывают одежду и делают с тобой, что хотят, – мрачно сказала она.
   Ник рассмеялся и придвинулся поближе:
   – А можно мне тоже?
   – Отвяжись.
   – Ну, хватит волноваться из-за всякой чепухи. Все это входит в комплект. Мы уже привыкли. Меня кем только не называли – от сексуального маньяка до педика.
   Она ухмыльнулась:
   – Правда, что ли?
   – Ну да. Но в основном маньяком.
   Он не испытывал гордости за свое прошлое, потому что теперь с ним было покончено. Он и смотреть не мог на других женщин с той самой минуты, как встретил Кейт – вот уже ровно шесть недель.
   – Ух ты, сегодня наш юбилей!
   – Я помню! Наша шестинедельщина! – Она улыбнулась ему и забыла о папарацци. Черт с ними всеми. Главное – не это.
   Потом они обедали в ресторане «21» с Джаспером и знаменитым нью-йоркским театральным продюсером. Затем Кейт смотрела, как снимают передачу. Было приятно узнать Джаспера поближе, и Кейт не возражала, чтобы он узнал об их с Ником отношениях. Джаспер от всей души радовался за них и обращался с Кейт, как с очень важной особой. На следующий день Кейт и Ник навестили Джаспера в номере «Пьера» и после ланча отправились в «Фао Шварц» за подарками для Тайга.
   – Хочешь запустить лодку?
   – Прямо сейчас? – Кейт рассмеялась. Лодку они взяли с собой, а всю ковбойскую экипировку и очаровательный маленький велосипед попросили прислать в отель. Она чуть не подралась с Ником, убеждая его не покупать домик из бревен. Ник готов был все скупить, но этого делать не стоило – он и сам прекрасно понимал почему. Кейт же хотелось приобрести что-нибудь и для Тома, но она не знала, как объяснить Нику, который смотрел на нее, держа в руках прелестную лодочку на дистанционном управлении.
   – Почему нет? В Центральном парке отличный пруд, просто созданный для запуска моделей. Все эти любители парусников и шхун вечно там ошиваются. Мы, конечно, будем в пролете, но повеселимся.
   И еще как повеселились! Два часа они провели в парке, болтая с милыми старичками, глядя на лодки, улыбаясь нянечкам, которые везли мимо них английские коляски в тяжелых кружевах. Казалось, жители центра Нью-Йорка были или очень богатыми, или очень бедными, а все остальные где-то попрятались – может быть, в Нью-Джерси. Или в Бронксе.
   Они медленно прошли мимо зоопарка, и Кейт остановилась рядом с пони, на которых можно было прокатиться.
   – Вот бы сюда Тайга! Ему бы понравилось.
   – Может, в следующий раз, – сказал он, задумавшись о мальчике, а потом, с высоты своего роста взглянув на Кейт, крепче взял ее под руку.
   – Хочешь прокатиться, Золушка?
   – Шутишь, что ли? – Кейт расхохоталась, глядя на карету, рассчитанную на малышей. – Карету я сломаю, а лошадь раздавлю.
   – Отвечай на вопрос!
   – Что это ты задумал?
   – Сейчас увидишь. – Он вывел ее из парка на Пятьдесят девятую улицу, где стояли двухколесные экипажи. Немного пообщавшись с кучером в высокой шляпе, он протянул Кейт руку, чтобы помочь ей забраться в карету.
   – Ну что, ускоримся?
   В пять часов все еще стояла невыносимая жара, но теперь Кейт уже почти к ней привыкла. Старая-престарая карета лениво везла их по парку. Люди улыбались им, дети махали руками… все было как в сказке. Пока на светофоре был красный, Ник успел купить им обоим мороженое. Час спустя он попросил водителя высадить их у отеля.
   – От меня пахнет, как от лошади, – хихикнув, прошептала Кейт Нику на ухо, когда они степенно шли мимо мраморной стойки.
   – Мне нравится. – Он улыбнулся, глядя на ее измазанный мороженым подбородок. – Ты такая неряха!
   Тем не менее Ник едва дождался, пока за ними захлопнется дверь. Еще час они провели в постели, а потом обоим нужно было бежать. Он отправился записывать шоу Джаспера, а Кейт нужно было сниматься в конкурирующей передаче, которая шла по другому каналу.
   Она прошла просто замечательно, как и два радиошоу, где Кейт выступила на следующий день. Второе шоу было просто бомбой – никто из присутствующих, казалось, даже не знал, кто она такая и зачем сюда пришла. В журналах больше не появилось ни одной провокационной фотографии. К интервью и съемкам Кейт быстро привыкла и теперь наслаждалась поездкой, невзирая на безумный график. Теперь ей было совсем не страшно идти на шоу Джаспера, не то что в прошлый раз. Она позволила Нику выбрать для нее наряд – облегающее жемчужно-серое платье от Халстона. Сексуальнее платья она в жизни не видела. При этом оно смотрелось на ней очень элегантно – оно было просто идеальным. Даже Джаспер изумился, увидев ее такой. Она была просто красоткой! И сегодняшнее шоу стало пиком ее славы.
   – Ну, мистер Уотерман, какие планы на сегодня?
   – Даже не знаю. Может быть, хочешь на пляж? Было бы неплохо снова поваляться на песке.
   День был субботний.
   – Разве здесь есть пляж? Я думала, такого тут не водится.
   – В Саутгемптоне есть. – Лежа на кровати, Ник любовался любимой женщиной, и тут зазвонил телефон.
   – Это тебя. Комната-то твоя, не забыла?
   Он всегда все продумывал.
   – Алло?
   Кто мог ей звонить? Лисия? Может быть, Джаспер, желающий поговорить с Ником? Но нет. Звонила Тилли.
   – Он… что? О господи, с ним все в порядке? – Кейт выпрямилась, напряглась, и Ник нахмурился. – Сейчас? Зачем они его там держат? А домой его не отпустят?
   Разговор, из которого трудно было что-то понять, сводил Ника с ума. Он попытался что-то спросить, но Кейт только отмахнулась: молчи.
   – Сегодня днем? Хорошо. Я подумаю, что можно сделать.
   Она повесила трубку и нахмурилась, вздохнув, посмотрела на Ника, а потом опустила глаза:
   – Вот черт.
   – Господи, да что случилось?
   – Тайг свалился с калитки на ранчо Адамса и сломал руку. Тилли сказала, что он качался на этой калитке вместе с Джо и упал. Подозревали, что у Тайга сотрясение, поэтому на ночь оставили его в больнице. Вчера вечером Тилли пыталась до нас дозвониться, но нас не было дома, а сообщение оставить она побоялась – не хотела напугать меня до смерти. Черт возьми… – Поднявшись с кровати, Кейт ходила взад-вперед по комнате.
   – Бедняжка! Они уверены, что сотрясения нет? И в какую больницу Тилли отвезла его? – Ник страшно забеспокоился. Кейт улыбнулась.
   – Он в Санта-Барбаре. Все в порядке, ему наложили гипс, и сегодня днем можно будет забрать его домой.
   Ник посмотрела на часы.
   – Если ты в час сядешь в самолет, то в полдень по вашему времени окажешься в Санта-Барбаре… господи, Кейт, да ты к двум часам туда успеешь. – Он улыбнулся, довольный, что помог. Она упала в кресло.
   – Да. Я знаю.
   – Не понял. – Ник в недоумении смотрел на нее. – Ты собираешься туда или нет?
   – Думаю, у меня не слишком богатый выбор. – Вид у нее был такой, словно она хотела выбора.
   – И что это значит?
   Впервые она увидела Ника недовольным. Да что там, он был просто в ужасе!
   – Конечно, по большому счету надо бы, но… я не хочу. Мне тут так весело, и Тилли говорит – с ним все в порядке. Конечно, если я не заберу его из больницы, он сильно обидится, но… господи, Ник, я семь лет вела такую унылую жизнь, а здесь так здорово…
   – Унылую жизнь? Разве он виноват, что ты все эти годы торчала в своей конуре? Ты его мать, черт возьми! – Он почти кричал, и это ее поразило.
   – Я знаю, что виноват не он. Но могу я хоть немного пожить для себя? Я не только мама, я Кейт. Мне почти тридцать лет, и шесть из них я была мамой и больше ничем. Разве я не имею права на большее?
   – Имеешь, но не за его счет. За его счет – не имеешь. – Теперь он, злой, ходил взад-вперед по комнате. – Дай-ка я кое-что расскажу тебе, Кейт. За годы работы с людьми я каких только уродов не видел. Они рушат свою жизнь и семью, они врут детям и изменяют супругам – и знаешь, почему? Потому что они без ума от себя настолько, что ничего другого не видят. Они любят шум и свет прожекторов, выходы на публику и аплодисменты, камеры и микрофоны, – и знаешь, что еще я тебе скажу? Ты становишься такой же, Кейт. Я прошу тебя, не вляпайся в это дерьмо. Ради меня, Тайга, самой себя, детка, – не надо. Слава – это хорошо, но всему есть границы. Твой ребенок сломал руку, и ты полетишь к нему. Немедленно. – Он перегнулся через нее, схватил телефон и попросил оператора отеля соединить его с авиакомпанией Соединенных Штатов, но, прежде чем успел договорить, палец Кейт нажал на кнопку, и связь прервалась. Ник изумленно посмотрел на Кейт. Ее голос был спокоен, но глаза горели:
   – Никогда больше так не делай. Если я хочу позвонить в авиакомпанию, я звоню в авиакомпанию. Если я захочу домой, я скажу тебе об этом. А если мне нужен будет твой совет по поводу моих отношений с сыном, я попрошу его у тебя. Все остальное время, мистер, держите при себе свои идеи, угрозы и праведный гнев.
   Она поднялась и, повернувшись к Нику спиной, подошла к окну. Когда же она вновь посмотрела на Ника, он был немало обескуражен. Таких разгневанных женщин ему еще не доводилось видеть.
   – Годами я отдавала своему ребенку все, что могла дать, все, что имела, всю себя без остатка. Но теперь пришло мое время. И я лучше тебя знаю, какова цена славы. Я видела, как любимый человек попал в эту западню. Я знаю об этом все – спасибо, что напомнил. И я до смерти этого боюсь. Но это не значит, что я собираюсь хоронить себя заживо. И так уже долгие годы только тем и занималась. Хватит. У меня тоже есть право на личную жизнь. На общение с тобой, на карьеру, на что-то свое. И если я не хочу возвращаться домой – на это я тоже имею право. Нечего меня стыдить и рассказывать, какой матерью я обязана быть. Я выполняю свои обязательства перед Тайгом, и, уж поверь, неплохо. И еще раз – ты не будешь указывать, что мне делать, а что – нет. Это я тоже проходила. Я любила одного человека, я позволяла ему все решать за меня, и мне это нравилось; я растворилась в нем и чуть не умерла, когда пришлось остаться без его подсказок. Теперь я выросла и сама в состоянии принимать решения. Я привыкла так жить. Я люблю тебя, Ник, но указывать мне, когда возвращаться домой, ты не будешь. Это мое дело. Ясно?
   Он тихо кивнул. Низко наклонив голову, она прошла по комнате и остановилась прямо перед ним:
   – Прости, если наговорила лишнего, Ник, но я проделала трудный путь, и за все, что у меня есть, заплатила огромную цену. Я не знаю, как быть с теми, кто вмешивается в мою жизнь. Я даже не уверена, как быть с теми, кто хочет мне помочь. Со мной сейчас столько всего происходит, и нужно время, чтобы все обдумать. Может быть, мне и впрямь стоит вернуться домой. – Ее голос был низким и мрачным. Она потянулась за телефоном и попросила соединить ее с той же авиакомпанией, с которой только что хотел связаться Ник. Но сейчас он не произнес ни слова. Стоя рядом, он слушал, как она заказывает билет на ближайший рейс, и, когда разговор закончился, оба какое-то время молчали, устыдившись своих слов и поведения. Тишину нарушила Кейт:
   – Прости меня, Ник.
   – Тебе не за что просить прощения. Я не имею права… – Ник нежно притянул ее к себе и вздохнул. Он готов был сделать для нее все, потому что все эти годы о ней никто не заботился, и теперь ему хотелось воздать ей сторицей; но он знал, ей непросто будет привыкнуть к его заботе. Ему хотелось разделить с ней всю боль, все страдания, но он не смел.
   Наконец разжав объятия, он легонько шлепнул ее пониже спины.
   – Собирайся, а то опоздаешь на рейс.
   – Вот и нет. – Кейт улыбалась озорной, лукавой улыбкой настоящей женщины, и он улыбнулся в ответ:
   – Слушай, ты…
   – Ой, да заткнись. – Она за руку отвела его в ту комнату, которая служила им спальней, повалила на кровать и рассмеялась: – Ты слишком серьезен, Ник. На этом жизнь не кончается.
   По большому счету жизнь только начиналась. Он бережно стянул с нее рубашку, и Кейт набросилась на него с неистовой страстью, которую едва могла контролировать. Она притянула его к себе; ее тело и губы жаждали его тела и губ.

Глава 25

   – Тилли, вы не могли бы пару часов посидеть с Тайгом?
   – Конечно, я скоро приеду.
   Кейт повесила трубку и улыбнулась. Сегодня из Нью-Йорка возвращался Ник. Она провела без него всего неделю, но, казалось, прошли долгие годы. Рука Тайга в гипсе ужасно чесалась и не давала ему покоя. Кейт дважды навестила Тома. У него дела тоже были плохи – усталый, угрюмый, сильно похудевший, он расплакался, когда она уходила. Все тянули ее к себе, совсем как раньше. Только сама она стала другой. Эта неделя напомнила Кейт о том, какой была ее жизнь без Ника. Но теперь он возвращался. Кейт написала две главы новой книги и с нетерпением ждала, когда можно будет их ему показать.
   – Куда ты идешь? – забеспокоился Тайг, увидев маму в коралловом платье, которое она носила в Нью-Йорке.
   – Встретить Ника. Вот он удивится!
   Не следовало извещать об этом Тайга. Конечно, он захотел составить ей компанию. Его глаза загорелись, как фейерверк в День независимости.
   – Он возвращается домой?
   Она кивнула и улыбнулась, радуясь не меньше Тайга.
   – Можно с тобой?
   Немного поразмыслив, Кейт вздохнула:
   – Твоя взяла, бандит. Так уж и быть.
   Материнство, как оно есть. Ей хотелось встретить Ника одной. Но, конечно, он будет рад увидеть мальчика. Она снова позвонила Тилли, а Тайгу велела переодеться. Он неплохо научился управляться с загипсованной рукой.
   Полчаса спустя они сидели в машине. Тайг нацепил новые ковбойские сапоги и любимую шляпу, а Кейт в коралловом платье чувствовала себя красавицей. Было так приятно снова носить красивые вещи. Она до смерти устала от джинсов и старых рубашек.
   За три с половиной часа они добрались до аэропорта и успели как раз вовремя. Ник спустился с трапа, и они побежали к зоне выхода. Тайг во все горло вопил: «Ник!» – а Кейт едва дышала – забег через весь аэропорт получился что надо.
   – Привет, ковбой! – Ник удивленно посмотрел на мальчика, а потом перевел взгляд на его маму. Долгие годы никто не встречал его из аэропорта. Теперь он тихо сиял, сжимая Тайга в объятиях. Когда же он переключился на Кейт, она поняла – сюрприз удался.
   – А мы тебе подарок приготовили! – Мальчик был вне себя от счастья, как и взрослые.
   – Да вы что?
   – Ага! Большую картину. На ней я верхом на Брауни. Мама сделала рамку – поставишь себе на стол.
   – Красотища! – Ник обнял Кейт за плечи, и они медленно пошли к выходу. – Здравствуй, милая, – сказал он Кейт, и та потянулась к нему в поцелуе.
   – Я так ужасно по тебе скучала!
   Он улыбнулся в ответ, притянул ее к себе поближе и снова переключился на Тайга.
   – Я тоже по тебе скучал, Ник. А еще я могу кататься на Брауни даже с такой рукой.
   – Думаешь, это хорошая идея? – Ник недоверчиво посмотрел на Кейт.
   – Врач сказал, большого вреда в этом нет, но только без галопа. Медленно кататься можно.
   – Ну ладно.
   Не умолкая ни на минуту, все трое взяли сумки Ника и направились к машине. Всю дорогу домой они болтали. Даже Берт был рад видеть Ника.
   – Ну вот, вся семья снова в сборе! – пылко сказал Тайг, и у Кейт защемило сердце. Он так привязался к Нику… Это чувство было взаимным – Ник и сам не мог оторваться от общения с мальчиком. Еще до обеда они опробовали все новые игрушки.
   – Подожди, ты еще не видел, как лодка плавает! Мы с твоей мамой запускали ее в Нью-Йорке.
   Кейт и Ник обменялись улыбками, вспомнив этот чудесный день.
   – Разве там есть озеро?
   – Нет, там пруд. А еще – зоопарк. И можно кататься на пони! Мы тебя туда отведем. А пока, молодой человек, у нас с вами назначена еще одна поездка.
   – Да? – Тайг широко распахнул глаза. Ник не мог обойтись без сюрпризов! Кейт предположила, что выходные они проведут в Санта-Барбаре, но такого она точно не ожидала услышать.
   – Знаешь, что мы будем делать завтра?
   Тайг покачал головой, не сказав ни слова.
   – Мы поедем в Диснейленд!
   – Да ладно? – Он попытался распахнуть глаза еще шире, чем насмешил Кейт и Ника.
   – Честное слово! Все трое.
   – Как тебе это удалось? – спросила Кейт, обнимая Ника.
   – Джаспер на неделю уезжает на юг Франции. Так что я весь в вашем распоряжении, если сумеете вынести мое общество.
   Всю неделю в Нью-Йорке он из кожи вон лез и вот теперь везет их в Диснейленд. Кейт изумленно смотрела на Ника:
   – Мистер Уотерман, я – самая счастливая в мире.
   – Вот и нет. Самый счастливый тут я.

   Поездка в Диснейленд удалась на славу. Три дня спустя они вернулись, усталые и счастливые, день провели в доме Кейт, а на выходные отправились в Санта-Барбару. На этой неделе Кейт не ездила в Кармель, но это ее ничуть не беспокоило. Ей было хорошо с Ником и Тайгом, а у Тома был мистер Эрхард. Можно ведь иногда сделать перерыв и хоть немножко пожить для себя.
   Выходные пролетели быстро, и Тайг загрустил.
   – Увидимся на следующей неделе, ковбой.
   – Ну, это так не скоро! А пораньше не сможешь приехать?
   Тайг не знал, что Ник приезжает сюда каждую ночь.
   – Может быть, и смогу.
   Ник еще не знал, как скоро сбудется мечта Тайга. На следующий день в четыре часа Ник отправился к Кейт, а в семь был уже у нее. Она не ожидала увидеть его так рано – сначала удивилась, а потом испугалась. Его глаза были несчастными, но обсуждать свои проблемы он не стал, пока Тайга не уложили в кровать.
   – Ну, не томи, говори! Я вся извелась! – воскликнула Кейт, едва захлопнулась дверь в спальню Тайга.
   – Я сегодня говорил с Джаспером, Кейт. И… он принял решение.
   Господи, Ник был в таком отчаянии. Неужели его уволили? Кейт взяла его за руку.
   – Какое?
   – Шоу переезжает в Сан-Франциско.
   – Когда?
   – Через шесть недель.
   – Это плохо? – не поняла Кейт.
   – А ты как думаешь? В лучшем случае – четыре часа пути, в худшем – шесть. Я не смогу приезжать сюда каждый вечер. Даже ради тебя.
   Что же им остается? Только выходные? Но Кейт с улыбкой заключила его в объятия:
   – Так ты поэтому расстроился? Господи, я уж подумала, тебя уволили.
   – Я хотел уволиться. – Он думал об этом весь день. В конце концов, любое шоу в Лос-Анджелесе примет его с распростертыми объятиями. Но Кейт изумленно посмотрела на него:
   – Ты с ума сошел? Чего ради?
   – Чтобы видеться с тобой, конечно. Для тебя это не веская причина?
   Он готов был расплакаться, но Кейт улыбалась ему:
   – А если я перееду в Сан-Франциско? Что скажешь? – Она смотрела на него, как на умалишенного. Он закрыл глаза, снова открыл их и устало улыбнулся:
   – Ты сделаешь это ради меня, Кейт?
   – Конечно. Или ты против?
   Может быть, ему хотелось не этого. Может быть, он не готов был расстаться со своей свободой. Как и она. Что с того? Ведь свободными можно быть и вместе.
   – Против? Леди, вы восхитительны. – Но тут он задумался. – А как быть с домом?
   – Можем приезжать сюда на выходные. И Тайгу удобно будет пойти в новую школу со следующего месяца.
   Кейт думала обо всем этом с тех самых пор, как он впервые заговорил о возможном переезде шоу. Но ему она не говорила о своих планах, поэтому он и обеспокоился.
   – Ты серьезно так решила, Кейт? – Он все еще не мог поверить в свое счастье. Но она смотрела абсолютно серьезно. Он не знал, смеяться ему, плакать от счастья или танцевать.
   – Конечно, я серьезно так решила, мой прекрасный принц.
   – Кейт… – Он долго-долго сжимал ее в объятиях. Печальное прошлое ничего больше для них не значило. Они начинали новую жизнь. Вместе.

Глава 26

   Стук ее каблучков по полу эхом отдавался в пустой комнате. Комната была огромной, просторной, и бесконечное венецианское окно открывало вид на залив. Слева – мост Золотые Ворота, справа – Алькатрас, посередине – остров Ангел. Мозаичные полы темного дерева, бронзовые канделябры на стенах.
   – Великолепный вид.
   Кейт согласно кивнула, но ничего не ответила. Вид был прекрасный… изумительный… но этот дом напомнил ей тот, где они жили с Томом. Глупо, конечно. Там была маленькая квартира, здесь – целый дом, к тому же прекрасный. Нику хотелось большой дом.
   Она стояла в столовой, спиной к камину. Это была теплая комната с ребристым потолком и эркерными окнами, откуда открывался тот же вид на залив. Прищурившись, Кейт разглядывала столовую и представляла себе занавески из белой органзы, цветы, уютные подушечки на диванах у окон, белый мягкий ковер и стол дорогого темного дерева. Увидев все это в своем воображении, Кейт снова прищурилась и улыбнулась:
   – Хочу еще раз взглянуть на комнаты наверху.
   Агент по продаже недвижимости, усталая женщина, молча кивнула. Они уже три дня искали дом, и все еще безуспешно. Встроенная мебель, деревянные панели, мраморные полы, изогнутые викторианские стены, которые нуждались в ремонте; семь комнат, три комнаты, завораживающие виды. Кейт видела все – от старых развалин до роскошных дворцов; все дома на Пасифик-Хиллз и Пресидио-Хайтс, вдоль Пресидио-уоллз, на Лейк-стрит и даже Рашен-Хилл. Но случай был самым трудным – она точно знала, чего хочет, и не могла этого найти. Ей не нужен был дом, отличный от того, который она нарисовала в своем воображении. Агент по продаже тяжело опустилась на диван у окна и в тридцатый раз за сегодня открыла свой каталог. Все. Это был последний дом на продажу. Больше ничего не осталось. Она слышала, как Кейт бродит по голым полам, а потом шаги прекратились.
   Кейт была наверху, в главной спальне. Тот же вид на залив, те же уютные диванчики, что и в столовой, а еще – крошечный камин с мраморной облицовкой и крошечная же гардеробная, где смогла бы переобуться разве что блоха. Но здесь было уютно. Она представила, как Ник проходит мимо нее в зал и нападает из-за спины, как они толкаются в гардеробной. Представила, как они с Тайгом сидят на диванчике, смотрят на залив и разговаривают о чем-нибудь очень важном – о бейсболе, например, или о змеях. Представила даже, как по этим комнатам носится Берт.
   На втором этаже было еще две спальни. Большую, солнечную, с высокими французскими окнами и видом на сад напротив дома, можно было бы отвести Тайгу. А вторую, столь же очаровательную, сделать комнатой для гостей. По большому счету она была им не нужна, но лишнее пространство никогда не помешает. А позади кухни была крошечная комнатка для горничной – там Кейт устроила бы себе кабинет. Не сказать, чтобы такой чулан идеально подходил на эту роль, но, по крайней мере, у Кейт появилось бы место, чтобы творить.
   Внизу была просторная теплая кухня, где они обедали бы, когда к ним не приходили бы гости. Там были две кирпичные стены и встроенное барбекю; две другие стены были желтыми, как и керамический пол. Плитку прежние владельцы привезли из Португалии. Идеальная кухня… сюда бы еще медные кастрюли, стальной крючок, чтобы вешать колбасы и перец… занавески и разделочный стол с кухни Ника. Из своего деревенского домика Кейт почти ничего не хотелось забирать. Лишь немного милых сердцу вещей, к которым она привыкла за столько лет. Простые предметы быта можно купить и новые – так сказал Ник. Как они станут обзаводиться хозяйством, не связав себя браком? Что кому будет принадлежать? И кто решит, что нужно приобрести? Но Ник был вполне доволен таким порядком вещей и предоставил ей полную свободу действий.
   Кейт вновь вошла в спальню, которую хотела отвести Тайгу, и посмотрела в окно, на маленький ухоженный садик. Его окружала высокая изгородь, отгораживающая личное пространство; была там и калитка, так что Берт не убежал бы. По большому счету в этом доме было все, что нужно. Прекрасный вид, камин и высокие потолки, просто необходимые Нику; изящная широкая лестница, ведущая на второй этаж; три спальни, так что у каждого появилась бы своя комната. И маленькая, темная комнатка за кухней, где Кейт смогла бы работать. Этот кабинет не особенно ей нравился, но все остальное подходило им идеально. Сев на верхнюю ступеньку, она посмотрела вверх. Над ее головой было световое окно, справа – приоткрытая дверь. Наверное, за ней шкаф, подумала Кейт и придвинулась поближе, чтобы все рассмотреть как следует. Похоже было, что там лестница. Нахмурившись, она спустилась вниз, к агенту по продаже.
   – Наверху есть еще комнаты?
   Шелест страниц каталога, изученного вдоль и поперек; нерешительный голос:
   – Не уверена.
   Кейт подошла к двери, агент по продаже – к лестнице.
   – Может быть, есть чердак. В каталоге об этом ни слова. Там написано – три комнаты, кабинет, комната для горничной.
   – Кабинет? – Кейт не видела кабинета. – Здесь есть кабинет?
   Туда вела узкая лестница, покрытая ковром; стены были оклеены еще новым бежевым шелком. Было странно, что кабинет разместили на чердаке; но, поднявшись по лестнице, Кейт поняла почему. Это был не чердак и не кабинет – это была мечта, тихий оазис. Маленькая, гармонично выстроенная, выложенная деревом комнатка с камином и обзором Сан-Франциско на триста шестьдесят градусов. Отсюда было видно все: залив, Пресидио, центр города и холмы к югу. Ковровое покрытие, уже знакомые эркерные окна и даже маленькая веранда… если там разместить растения, будет восхитительно. И еще хватит места столу и шкафчикам для бумаг. На террасе было два туманных французских окна – вид они не отражали, но зато позволяли отгородиться от всего мира… это был идеальный кабинет. Здесь было бы прекрасно отдыхать с Ником после его рабочего дня. Они бы разжигали огонь в камине и смотрели на город. Эта комната стала бы их укромным местом, которое они наполнили бы красотой, любовью, мечтами о будущем. Весь дом был таким же чудесным. Кейт нашла то, что хотела. Даже больше. Она нашла то, о чем мечтала, и не верила, что такое бывает. Красота, элегантность, простота, уют и тепло. Когда Кейт предъявила такой запрос агенту по недвижимости, та, должно быть, сочла ее сумасшедшей. Но теперь Кейт нашла дом, воплощавший в себе все это. И нет, он был ничуть не похож на тот, где они жили с Томом.
   – Берем! – сказала она решительно, повернувшись к агенту по продаже, которая следом за ней прошла наверх.
   – Да, это особенный дом, – согласилась женщина.
   Кейт кивнула с видом победительницы.
   – Он идеален! – Она сияла. Ей не терпелось показать дом Нику. – Когда мы сможем его снять?
   – Завтра. – Агент по продаже улыбнулась. Она это сделала. Надо же! Ей казалось, случай безнадежный. Кейт хотела все и сразу, на меньшее она была не согласна. Но комната наверху оказалась настоящей находкой. Почему, черт возьми, дом не купили раньше? Может быть, потому, что никто не замечал этой комнаты? В каталоге о ней почти ничего не говорилось.
   – Здесь говорится, что дом в открытом доступе. Подписывайте лицензию, и он ваш.
   – Я должна показать его моему… мужу. Но я уверена, что ему понравится. Идеальный дом! Но, на всякий случай – каков первый взнос?
   Агент по продаже недвижимости вновь просмотрела каталог – и назвала совершенно неожиданную сумму. Кейт хотелось воскликнуть: «И это все?» Однако она сдержалась, чтобы не разрушить чудо. Быстро подписав чек, она вручила его женщине.
   – Он придет завтра.
   Ник пришел – и тоже влюбился в этот дом.
   – Разве тут не классно?
   С Ником Кейт могла позволить себе проявить эмоции.
   – Ник, я без ума от этого дома! – Довольная, она плюхнулась на диванчик у окна.
   – А я без ума от тебя. – Ник подошел к ней и стал смотреть на залив. – Но и дом тоже чудесный. Он станет еще лучше, когда вы с Тайгом будете по нему носиться.
   – А Берт? Ты забыл про Берта! – серьезно заметила она.
   – Ой, прости. И Берт, конечно. Но, пожалуйста, только не Брауни! Я уже звонил в местную конюшню. Ему отведут удобное стойло, и стоить будет всего ничего – примерно как аренда этого дома.
   – Господи, ужас какой! Может, оставим его в Санта-Барбаре?
   – Ну, еще чего! Мы не можем так поступить с Тайгом. И потом, уж я могу себе позволить оплатить стойло.
   Они сидели в «башне из слоновой кости» – такое название придумала Кейт для комнаты на втором этаже. Ник представлял себе ночи у камина, Кейт в своих объятиях, мерцающие огни на дальнем берегу залива, на острове Ангел, и Тайга, мирно спящего внизу. Ник представлял себе Кейт за столом, по ту сторону двери, погруженную в создание новой книги и не замечающую ничего, кроме своей работы; представлял, как она склонилась над печатной машинкой – волосы собраны в небрежный пучок, в который воткнуты ручка и три карандаша. Нику нравилось то, что он видел вокруг; понравилось и то, что он увидел в своем воображении.
   – Думаешь, надо брать? – Кейт улыбалась ему детской улыбкой, взволнованная, восторженная, гордая.
   Он рассмеялся:
   – Ты меня спрашиваешь, Золушка? Я думал, вопрос уже решен. И, кстати, я оплачу первый взнос.
   – Черта с два. Это моя доля.
   – Какая еще доля? – удивился он.
   – Ты же не собираешься меня содержать, верно? Будем платить пополам. – Внезапно она смутилась. Финансовую сторону совместной жизни они еще не обсуждали.
   – Ты серьезно? – обиделся Ник. – Собственно, я и предполагал, что буду тебя обеспечивать.
   – Ради всего святого, мы ведь не муж и жена! Мы просто живем вместе.
   – Это твое решение, а не мое. За Тайга отвечаешь ты, если хочешь, но за тебя – я. И я не могу допустить, чтобы ты платила за дом.
   – Так нечестно!
   – Возможно, но тебя это не касается. Но, конечно, я был бы рад обеспечивать и Тайга. – Он серьезно посмотрел на Кейт. Она покачала головой.
   – Ник… – Ее взгляд был очень нежным. Они знакомы всего пару месяцев – и Ник уже готов подарить ей все. Он хочет радовать ее, поддерживать, заботиться о ее ребенке… все это казалось похожим на сон. – Почему ты так добр ко мне?
   – Потому что люблю тебя. И потому что ты этого заслуживаешь. – Ник уселся на диванчик рядом с ней. – Я сделал бы для тебя и больше, если бы ты позволила.
   – Куда же больше? – В ее глазах вспыхнули озорные искорки, но Ник по-прежнему смотрел серьезно.
   – Я хочу жениться на тебе, – мягко сказал он. Она отвела глаза. – Ты по-прежнему против?
   Господи, прошло только два месяца, и к тому же она так и не рассказала ему о Томе. Когда-нибудь… Ник знал… во всяком случае, он надеялся… когда-нибудь все будет иначе. Хорошо, что рядом со спальней Тайга была еще одна комната. Ник придумал, кто будет там жить – отнюдь не друзья из Лос-Анджелеса и Нью-Йорка. Но он не делился с ней своими планами – лишь очень ласково смотрел на нее в вечерних сумерках, пока их глаза наконец не встретились. А потом она нежно обняла его за шею и крепко прижала к себе.
   – Прости меня, Ник, но я не хочу думать о свадьбе… я не могу, – сказала она с таким надрывом, будто что-то надломилось у нее внутри.
   – Ты все еще привязана к своему мужу? – Ник не хотел говорить этих слов, но и молчать об этом больше не мог.
   – Нет. Во всяком случае, не так, как ты думаешь. Я отпустила прошлое – об этом мы уже говорили. Он остался частью той жизни, той эпохи. Самое смешное, что он знал меня даже хуже, чем ты сейчас, – при этих словах она почувствовала себя предательницей. Том очень хорошо ее знал – когда она была совсем ребенком, девочкой, еще не вполне женщиной, когда она сама себя не знала. Теперь она понимала себя гораздо лучше, и Ник легко научился ее понимать. Их взаимоотношения складывались совсем по-другому.
   – Но ты все еще привязана к нему, верно?
   Она готова была отрицать, но, передумав, кивнула.
   – В какой-то мере.
   – Почему?
   – Я ему очень благодарна. За все, что у нас было.
   Странный это был разговор. Каждое слово могло быть истолковано по-разному. В ее ответах было гораздо больше правды, чем Ник, по ее мнению, мог увидеть.
   – Но нельзя жить так всю жизнь, Кейт.
   – Я знаю. И еще знаю, что никогда больше не вый-ду замуж.
   – Ну, это глупо. – Он вздохнул. – Ладно, потом обсудим. А сейчас, Золушка, – он улыбнулся ей той лучезарной улыбкой, от которой она всегда таяла, – добро пожаловать домой!
   Приподняв подбородок Кейт, он очень нежно поцеловал ее.
   Три недели спустя был переезд – шум, веселье и суматоха. Тайг быстро облюбовал новую комнату, а Берт – весь дом. Кухня стала местом сборищ, комнатка для горничной – складом велосипедов, коньков и лыж. Ник учил Тайга кататься на коньках, а на лыжах они собирались пойти, как только выпадет первый снег. Столовую они обставили именно так, как Кейт себе и представляла: стол купили на аукционе, а к нему – восемь очень простых стульев со спинками из перекладин; повесили занавески из белой органзы. Гостиная получилась слишком роскошной для повседневной жизни – коричневый бархат, бежевый шелк, но для визитов друзей Ника или гостей с шоу она подходила просто идеально. А лучше всего была комната наверху, любовное гнездышко. Гораздо больше, чем проводить время в огромной викторианской бело-голубой спальне, им нравилось уединяться в этой комнатке, выложенной деревом. Кейт принесла туда цветы и книги, любимые старые картины, кожаные стулья из прежней квартиры Ника, милые его сердцу вещи – детские реликвии, фотографии, львиную голову с прищуренным глазом и чудовищных размеров сигарой во рту. На стене висела труба – свидетель дней еще более далеких, чем реликвии и львиная голова, и множество фотографий Тайга в младенчестве. Это было все, что осталось от прошлого Кейт. О том, что случилось еще раньше – родителях, Томе, – вспоминать было нельзя. Оба этих периода закончились, и наступила новая жизнь. Кейт начала ее, переехав из деревни в новый дом. Словно закрыла за собой дверь.
   Тайгу нравилась новая школа, шоу Ника шло успешно, и работа над новой книгой Кейт продвигалась хорошо. Она была уверена, что закончит ее к Рождеству. Что же до «Последнего сезона», то этот роман был переиздан в пятый раз.
   – Знаешь, я все еще не могу свыкнуться с мыслью о твоем переезде, – сказала Фелисия, впервые придя в новый дом Кейт. Сидя в столовой после сытного обеда, Лисия с интересом рассматривала все вокруг. – Как это некоторым все удается с первой попытки? – Иногда со второй, но этого Фелисия говорить не стала и лишь тепло посмотрела на Ника. – Я за семь лет не продвинулась ни на шаг в том, что ты смог сделать за месяц. Снимаю шляпу, мистер Уотерман. – Она улыбнулась Нику, и тот учтиво поклонился. Они сразу понравились друг другу. Ник был благодарен Фелисии за все, что она сделала для Кейт, за то, что так долго была с ней рядом.
   Посерьезнев, он сказал:
   – Думаю, она просто была готова выбраться из своей раковины.
   – Выбраться? Да мою раковину взорвали динамитом!
   Фелисия ухмыльнулась и отхлебнула еще кофе. Она сразу поняла – эти двое созданы друг для друга. Даже их личные вещи хорошо смотрелись вместе. Снова оглядев гостиную, она одарила Ника очередной улыбкой. Он взглянул на часы.
   – Леди, я глубоко сожалею, но вынужден вас покинуть. – Обед был ранний, чтобы Ник смог успеть к началу эфира. Подружки же хотели немного поболтать. – Вернусь после девяти. Не бросай нас, Лисия. Когда приду, сыграем в покер или еще что-нибудь придумаем… или свожу вас обеих в ресторан.
   – Пожалуй, тебе стоит перенести это приглашение, милый Ник. У меня завтра с полдюжины встреч, дел по горло, так что я не могу валяться в кровати до полудня, как вы.
   – Я-то валяюсь? – возмутилась Кейт. – Да я встаю на рассвете, чтобы подвезти в школу Тайга и его приятелей.
   – Ты? – Ник удивленно поднял бровь, и Кейт сконфуженно рассмеялась.
   – Ладно, ладно. На следующей неделе это буду делать я, честное слово.
   – Кейт Харпер, ты донельзя избалована, – заметила Фелисия. – Ник возит Тайга в школу?
   Кейт кивнула – виновато, но с озорной улыбкой.
   – Боже правый. Чем ты заслужила такое сокровище? – Фелисия с притворным ужасом посмотрела на подругу. Вид у Кейт был счастливым, как никогда. Такая жизнь очень ей подходила – в меру страсти, в меру спокойствия.
   Обняв Фелисию и поцеловав Кейт, Ник отправился наверх, чтобы заранее пожелать спокойной ночи Тайгу, игравшему с новым паровозом – подарком Фелисии. Вскоре синяя «Феррари» уехала.
   – Есть ли что-то, чего этот человек для тебя не делает? – поинтересовалась Фелисия, уютно устроившись на коричневом диванчике.
   – Может, и есть, только я еще не придумала, – ответила довольная Кейт. – Я знаю, я избалована.
   Но он не был ни подкаблучником, ни плюшевым мишкой. Порой они ссорились, а потом мирились – и это тоже было прекрасно.
   – Ты достойна такого счастья, солнышко. Он – особенный. – Немного помолчав, Фелисия вопросительно посмотрела на Кейт, и та отвела глаза. – Он еще не знает? Я имею в виду, о Томе.
   Кейт и так поняла, что имеет в виду подруга. Она покачала головой; ее взгляд был полон боли и печали.
   – Ты все еще ездишь туда?
   Фелисия так надеялась… так надеялась… но надежды не оправдались. Кейт со вздохом кивнула.
   – Конечно. Как я могу не ездить? Что я ему скажу? Извини, ты мне больше не нужен, теперь у меня новый друг? Как объяснить это семилетнему мальчику? Нельзя так поступать, Лисия. Я не могу. Я буду ездить к нему, пока он жив.
   – И не расскажешь Нику?
   – Не знаю. – Она ненадолго закрыла глаза, а потом стала смотреть на огонь. – Не знаю. Наверное, надо бы. Но пока он не знает. Может, потом и расскажу.
   – Конечно, надо рассказать. Долго так продолжаться не может. Куда, он думает, ты ездишь?
   – В Кармель, учить детей-инвалидов.
   – Постоянно ездить для этого в Кармель как-то глупо, разве нет?
   Кейт снова кивнула:
   – Все равно у меня нет выбора.
   – И не надо выбирать. Скажи как есть, думаю, он поймет.
   – А если не поймет, Фелисия? Он хочет семью, детей, нормальную жизнь. Какая нормальная жизнь может быть с женщиной, которая замужем за семилетним калекой? Вдруг я все расскажу, и Ник решит, что для него это слишком? – Она вздохнула и закрыла глаза.
   – Думаешь, скрывать от него правду лучше? А если он все узнает? Если будет настаивать на свадьбе? Если твой обман раскроется через год, пять, десять лет? Что он тогда скажет? Он имеет право знать, как все на самом деле.
   И Тайг тоже. Фелисия много думала об этом. На словах она поддерживала решение Кейт ничего не говорить мальчику, но в глубине души ей всегда казалось, что ему лучше узнать все как есть. Но если в этом она не хотела давить на подругу, то по поводу Ника ее мнение было однозначным. Кто знает, может быть, Ник сумел бы подобрать слова, чтобы все рассказать Тайгу.
   – Обманывая Ника, ты играешь с огнем. Еще отсюда можно сделать вывод, что ты ему не доверяешь. А еще – что ты трусиха.
   – Бог ты мой, Лисия, какие обвинения!
   – Уж прости, Кейт. Но рассказать ему надо, а то совершишь большую ошибку.
   – Ладно, я подумаю.
   – Он не расспрашивает про Кармель?
   – Иногда. Но я ухожу от темы.
   – Нельзя всю жизнь уходить от темы, Кейт. И зачем? Так поступать нечестно. Смотри, сколько всего он для тебя делает, как он заботится о тебе, как любит тебя. Ты должна сказать ему правду.
   – Ладно, ладно, Лисия. Только дай мне собраться с силами. – Кейт поднялась и встала у камина, спиной к подруге. Кейт не хотелось это обсуждать. Она понимала, что Лисия права. Нужно все рассказать Нику. Когда-нибудь. Но не сейчас. Лисия была права и в том, что Кейт не сможет вечно врать Нику. Она уже теперь нервничала, когда нужно было ехать к Тому. Три дня назад она на цыпочках спустилась вниз, надеясь, что Ник не проснется. Но он проснулся, и врать ему перед поездкой в Кармель было очень противно.
   – Ты часто туда ездишь? – Фелисия, как всегда, не торопилась уходить от разговора.
   – Как обычно. Дважды в неделю.
   Вздохнув, Кейт вспомнила, что ехать нужно завтра. Может быть, на этот раз Ник будет крепко спать.

Глава 27

   Она закрыла дверь, как только машина, приехавшая за Тайгом, свернула за угол. Сын помахал ей на прощание рукой, и белокурая голова на заднем сиденье скрылась из вида. Его ждал новый день. Кейт – тоже. Тихо-тихо, чтобы не разбудить Ника, она отправилась на кухню выпить кофе.
   – Ты слишком хороша для туманного утра вторника, – заявил Ник, сидевший за большим кухонным столом. Кейт подпрыгнула от неожиданности.
   – Привет, милый. Я не знала, что ты уже встал. – Стараясь говорить как можно нежней, она наклонилась и поцеловала Ника. – Хочешь кофе?
   Он кивнул.
   – Яичницу?
   – Нет, спасибо. Я сам ее пожарю, как только смогу открыть глаза. Ты опять на работу?
   Она кивнула, не поднимая глаз от чашки:
   – Какой странный у тебя график.
   В его голосе было что-то, чего она раньше не слышала. Подозрение? Обвинение? Это ей не понравилось. Она посмотрела ему в глаза, но так и не поняла, в чем дело.
   – На прошлой неделе ты ездила туда в понедельник и четверг. Так?
   – Наверное. Не помню. – Положив в чашку два куска сахара, как он любил, Кейт повернулась к раковине и занялась посудой.
   – Иди-ка сюда на минутку.
   Ее сердце колотилось. Стараясь не думать о страшном, Кейт повернулась к нему. Только бы он ничего не увидел… не узнал… не понял, что она врет. Он смотрел без улыбки:
   – Почему ты не хочешь рассказать мне правду?
   – Ты серьезно?
   – Очень. – Вид у него в самом деле был серьезным. Ее сердце забилось где-то в горле.
   – Я сто раз говорила. Я учу инвалидов – детей и взрослых.
   – Разве в Сан-Франциско нет ничего подходящего? Уверен, здесь немало подобных школ, и здешние дети-инвалиды полюбят тебя не меньше. Почему обязательно Кармель?
   Почему обязательно врать, черт побери?
   – Я привыкла. Я очень давно там работаю.
   – А когда ты была замужем, тоже там работала?
   – Нет.
   Повисла напряженная тишина. Кейт холодно посмотрела на него:
   – Какая тебе разница?
   – Неважно, Кейт. Я просто спросил.
   – Какая тебе разница, черт возьми? Я тебя не беспокою. Уезжаю в восемь. Приезжаю в пять. Иногда в половине пятого. Что ты теряешь? – Кейт была возмущена и напугана. Таким Ника она никогда не видела.
   – Я теряю очень многое, Кейт. – От его взгляда у нее защемило сердце. Это был суровый, ледяной взгляд. – Я теряю тебя.
   – На несколько несчастных часов?
   Господи, она была многим обязана Тому. Не могла же она…
   – Ты видела в зеркало, какой приезжаешь оттуда?
   Она молча смотрела на Ника.
   – Ты похожа на призрак. Беспокойная, измученная, усталая, грустная. Зачем так издеваться над собой?
   Ее взгляд стал еще холодней. Она по-прежнему молчала.
   – Ладно. Это не мое дело.
   Не говоря ни слова, она вышла из кухни. Надо было подойти к нему, обнять, поцеловать. Так было бы лучше. Но Кейт не хотела быть лучше. Не хотела, чтобы на нее давили. Она расскажет ему, когда сама сочтет нужным. И никто не посмеет забрать у нее эти два дня в неделю. Они принадлежали только ей. И Тому.
   – Увидимся в пять, – сказала она в дверях, закрыв глаза. Она хотела подойти к Нику, но боялась, что он не позволит ей уехать или, что еще хуже, заставит рассказать правду. Какого черта он вообще так рано проснулся? Спал бы и спал.
   Еще немного помолчав, она добавила:
   – Я тебя люблю.
   Он медленно вышел из кухни и столовой. Стоя спиной к заливу, он смотрел на Кейт – долго-долго, и, казалось, прошел миллион лет, прежде чем Ник спросил:
   – Любишь?
   – Конечно, люблю. – Она медленно подошла к нему, обняла. – Солнышко, я очень тебя люблю.
   И снова тишина. Он держал ее в объятиях, а потом разжал руки и тихо сказал:
   – Тогда расскажи мне о Кармеле.
   Он просил, он почти умолял – ему невыносимо было притворяться, что он ничего не знает. Но Кейт лишь подняла на него большие печальные глаза:
   – Мы уже говорили о Кармеле, Ник.
   Их взгляды встретились.
   – Разве? Тогда почему мне так тяжело, когда ты уезжаешь?
   А что еще он мог сказать, черт возьми? Если бы она хоть как-нибудь намекнула!
   – Тебе не о чем беспокоиться.
   – Ты так считаешь, Кейт? Что, если бы я каждую неделю уходил неизвестно куда, не говоря тебе ни слова? Ты бы не беспокоилась?
   Кейт отвела глаза.
   – Но ведь я все рассказала тебе, Ник. Ты знаешь, куда я езжу, – очень мягко сказала она.
   Он видел ее насквозь, но она этого не понимала. Ему хотелось сказать ей, что он все знает. Он чуть было не сказал этого, но сдержался – ему нужно было услышать эти слова от нее, нужно было, чтобы она сама захотела признаться.
   – Ладно, проехали. Хорошего дня. – Он повернулся и пошел на кухню. Кейт по-прежнему стояла в дверях, хотела побежать за ним – и не могла. Он ждал ответов, которых она пока не могла ему дать.
   Она направилась к машине, чувствуя, будто ноги скованы свинцовыми цепями. Уехать? Или остаться? Должна ли она все ему объяснить? Должна ли сказать правду? А что, если он ее бросит? Что, если… Заводя мотор, Кейт силой воли заставила себя отвлечься от этих мыслей. Она многим обязана Тому – ради него она готова ездить в Кармель, готова его навещать… но готова ли потерять Ника? При этой мысли Кейт остановила машину. Стоит ли игра свеч? Не слишком ли высоки ставки? Может быть, Фелисия права? Может, если Ник сам узнает правду, он уйдет?
   – Вот дерьмо, – пробормотала Кейт, вливаясь в поток машин. Сейчас она еще не готова к этому разговору. Но потом… может быть, даже очень скоро.

Глава 28

   Когда она возвращалась из Кармеля в Сан-Франциско, дождь хлестал как из ведра. И где та прекрасная октябрьская погода, о которой столько говорила Фелисия? Целыми днями дождь. Третью поездку подряд – дождь. Даже в Кармеле. Такая погода плохо сказывалась на Томе. Он был очень бледным и плохо ел. Он был похож на усталого, больного ребенка, медленно угасающего от ужасной болезни. Часами он держал Кейт за руку и просил что-нибудь рассказать, глядя так, словно все понимал, абсолютно все… но он не понимал ничего. Он протягивал к ней руки, он звал ее, повторяя «Кэти» тем же голосом, каким Тайг, бывало, умолял «Мама». Том был таким беспомощным, и это продолжалось уже долго. День за днем его покидали жизненные силы. Он уже не шутил, не дразнился, и смех его стал тихим, слабым. Мистер Эрхард тоже был обеспокоен, но директор санатория говорил, что все нормально. Нормально… черт возьми, да что может быть нормального в мужчине, думающем как ребенок? Мужчине, который раньше был сильным и энергичным, а теперь вот уже восьмой год сидел в кресле и играл с бумажными самолетиками? Врач сказал, что люди в таком состоянии постепенно угасают, и однажды… но самое страшное могло случиться еще не скоро, и Том мог ожить – если, конечно, кто-нибудь подогрел бы его интерес к жизни. Директор, однако, заметил, что даже это необязательно помогло бы. Состояние Тома могло то улучшаться, то ухудшаться вне зависимости от происходящего. Его мучили нервные припадки, не острые, но постоянные. Как бы то ни было, вот уже месяц он был очень плох, а Ник, как чувствовала Кейт, готов был отговаривать ее от поездок в Кармель. О господи. Она вздохнула и свернула на Франклин-стрит. Хорошо возвращаться домой. Она так устала. Слава богу, сегодня она встала раньше Ника. Последние две недели она поднималась очень рано, чтобы не столкнуться с ним на кухне, и придумывала всевозможные уловки, чтобы отвлечь его от мыслей о Кармеле.
   Повернув влево, на Грин-стрит, она поехала на запад вплоть да Пресидио, а потом свернула на узкую, извилистую, мощенную кирпичом улочку, где среди деревьев, изгородей и кустов прятался их домик. Прожив в нем месяц, Кейт полюбила его гораздо сильнее, чем любой другой свой дом – может быть, потому что здесь была по-настоящему счастлива.
   Войдя в дом, она с облегчением вздохнула. Было всего четыре двадцать, Тайг отправился на занятия в творческой мастерской, и домой его должны были привезти еще только через двадцать пять минут. «Феррари» поблизости не наблюдалось. Успела. Замечательно. Не придется объяснять, извиняться, скрывать тоску и боль за ничего не значащей болтовней. С Ником трудно было напрямую говорить об этом, и видно было, что ему и самому претят такие разговоры. Сняв промокшие ботинки, Кейт поставила их на коврик у входа, отнесла в кухню зонт и, сев за стол, уронила голову на руки.
   – Здравствуй, Кейт.
   Голос прозвучал над самым ухом, и она подпрыгнула. В ее глазах отразился ужас.
   – Ну, прости, милая. – Ник крепко обнял ее. Она вся дрожала, и слова вылетели из головы – сегодня она никак не могла играть в эти игры. Она не ожидала, что он окажется дома. Но он был там и наблюдал за ней из-за угла, а она даже не заметила.
   – Напугал до смерти. – Она криво улыбнулась. День был тяжелым. – Не знала, что ты дома. Как день прошел?
   Попытка уйти от разговора оказалась безуспешной – Ника было не так-то просто отвлечь. Очень серьезный, он поднялся и подошел к камину, даже не удосужившись ответить на ее вопрос.
   – Чаю?
   – Было бы неплохо. Что-то не так?
   Взгляд Ника ее пугал. Так смотрел отец, когда Кейт приносила ему дневник. У нее колотилось сердце – как тогда, при разговоре о Кармеле, только еще сильнее. Она не знала почему, но чувствовала – сейчас случится что-то страшное.
   – Что-то не так? – повторила она, потому что этот вопрос так и остался без ответа.
   – Нет, все так. – Ник тщательно подбирал слова. – Я скучал по тебе.
   Он повернулся к ней с чашкой чая в руках. Кейт даже не услышала, как кипит чайник, не увидела пар. Когда она только вошла в кухню, она была слишком измучена. Теперь – слишком напугана. И все еще не могла понять почему.
   – Я тоже скучала.
   Ник кивнул, взял вторую чашку.
   – Пойдем наверх.
   – Пойдем.
   Он не ответил на ее улыбку. С чашками в руках он поднялся в их комнатку на третьем этаже и медленно опустился в свое любимое кресло, большое, красное, кожаное, гладкое, как атлас, удивительно мягкое, чудесно пахнущее. Рядом стояла скамеечка для ног, но Ник отодвинул ее в сторону. Он не собирался расслабляться.
   Неожиданно он поставил чашки на стол и протянул руки к Кейт. Встав на колени у кресла, она упала в его объятия.
   – Я люблю тебя, Ник.
   – Я знаю. И я тебя люблю. Я никого так не любил. – Ник посмотрел на нее, устало улыбнулся и вздохнул. – И нам нужно поговорить. Не знаю, с чего начать, но, может быть, это начало самое подходящее. Я тебя люблю. И я очень долго ждал, когда ты во всем мне признаешься, но ты так и не призналась. Поэтому сейчас мы все обсудим. Больше всего меня волнует тот факт, что ты мне не доверяешь.
   Внутри у нее все похолодело.
   – Это не так. – Ее голос был обиженным, но на самом деле она была вне себя от ужаса. Что Ник имел в виду? Он узнал? Откуда? Кто ему сказал?
   – Это так. Иначе ты бы рассказала мне все о Кармеле. И о Томе.
   Повисла тишина. Казалось, она длилась вечно.
   – Что тебе рассказать о Томе? – Кейт тянула время, и оба это понимали. Дрожащей рукой она поставила чашку на стол.
   – Я знаю совсем немногое, Кейт. В самом начале у меня возникли некоторые подозрения. Твои познания о футболе, то, о чем ты говорила, то, о чем недоговаривала… Я провел небольшое расследование, совсем небольшое, и выяснил всего-навсего, что ты была замужем за Томом Харпером – тем самым Томом Харпером, что попытался застрелиться, что остался парализованным и ментально… не знаю, как это правильно назвать, и был отправлен в санаторий в Кармеле, но названия санатория я нигде не нашел. Я узнал, что он и теперь жив, и отсюда нетрудно было сделать вывод, зачем ты ездишь в Кармель. К нему, а не к больным детям. Я все понимаю, Кейт, я все принимаю. Я в состоянии понять очень многое. Не понимаю я только одного. Почему ты сразу не сказала мне правду? Зачем нужно было врать столько времени? Это больно, Кейт.
   В глазах обоих стояли слезы. Ник замолчал. Кейт тяжело вздохнула.
   – Почему ты сразу не сказал мне, что все знаешь? Я столько времени чувствовала себя полной дурой…
   – Так вот что тебя волнует? Что ты чувствовала себя полной дурой? – Он внезапно вспылил, и она, отведя глаза, покачала головой.
   – Нет, я… просто не знала, что сказать.
   – Скажи мне правду, Кейт. Скажи мне все как есть. В каком он состоянии, любишь ли ты его до сих пор, какое место он занимает в твоей жизни и какое отведено мне. Я не знаю, какое будущее ждет его и нас. Я имею право знать такие вещи – имел с самого начала. Но ты ничего мне не сказала. Ты не доверяла мне. Поэтому я вынужден был сам все выяснить и устроить тебе очную ставку.
   – Я просто хотела уберечь вас обоих…
   – И себя тоже. – Он отвернулся и стал смотреть на залив.
   – Да, – очень тихо сказала Кейт. – И себя. Я люблю тебя, Ник. Я не хочу тебя терять. Ты подарил мне то, чего у меня никогда не было. С Томом я была еще совсем девочкой. Он считал меня ребенком до тех пор, пока… все это не произошло. А теперь он сам – ребенок. Он ведет себя как маленький мальчик, понимаешь, Ник? Он играет в игрушки, он рисует, он чуть постарше Тайга. Без меня он плачет. Я ему нужна. И я не могу лишить его того немногого, чего он хочет. Я не имею права оставить его одного. – Ее голос окреп.
   – Никто не заставляет тебя это делать, Кейт. У меня и в мыслях не было просить тебя об этом. Я всего лишь хотел узнать, всего лишь хотел услышать от тебя… он всегда будет в таком состоянии?
   – До конца… не знаю, когда наступит конец. Может быть, через несколько лет, может быть, через несколько дней. А пока… я его навещаю.
   – Как ты все это выдерживаешь? – Ник повернулся к Кейт и увидел в ее глазах страдание и боль.
   – Я многим ему обязана, Ник. – Кейт безрадостно улыбнулась. – Он был для меня всем – больше у меня никого не осталось, потому что дверь родительского дома закрылась для меня навсегда. Он дал мне все. Я же могу дать ему лишь несколько часов в неделю. Он заслуживает этого. И я буду к нему ездить, – добавила она с вызовом.
   – Я понимаю. – Ник подошел к ней, крепко обнял, вздохнул. – Так и надо. Я уважаю твое решение и очень хотел бы облегчить твои страдания.
   – Я страдаю меньше, чем ты думаешь… я уже давным-давно привыкла, если только к таким вещам вообще можно привыкнуть. Во всяком случае, больше это зрелище не приводит меня в ужас и не так рвет мое сердце, как прежде.
   – А Фелисия была рядом, милая? – Он обнял ее крепче, и она улыбнулась ему. Каким облегчением было наконец во всем признаться! Теперь она ругала себя, что не сделала этого раньше.
   – Да. Она прошла со мной через весь этот кошмар. Она потрясающая. Она была со мной даже в родильной палате, когда на свет появился Тайг.
   – Жаль, что меня там не было.
   Она устало улыбнулась. Теперь у нее было спокойно на душе, чего не случалось уже очень, очень давно. Он все знал. Больше никаких секретов, никаких тревог, что правда выйдет на поверхность.
   – Я так боялась, что ты воспримешь все иначе.
   – Почему?
   – Потому что я замужем. Я не свободна. Я веду себя нечестно по отношению к тебе.
   – Это неважно. Когда-нибудь ты больше не будешь замужем. Главное – мы вместе, Кейт, и впереди у нас целая жизнь.
   – Ты необыкновенный человек, Николас Уотерман.
   – Чушь собачья! Когда-нибудь ты поймешь мои слова… Кейт?
   – Да?
   – Твои родители общались с тобой после… после несчастного случая? – Он понял, что именно этим эвфемизмом Кейт обозначала попытку Тома покончить с собой.
   – Нет. Они приняли решение, когда я ушла жить к Тому, и не собирались от него отступать. Мне кажется, его поступок лишь подтвердил все то, что они о нем думали, а я, по их мнению, оказалась ничуть не лучше, чем Том. Я получила по заслугам. Они видят только черное и белое, подходящих людей и неподходящих людей. Полюбив Тома, я уже не могла считаться человеком их круга, поэтому они оправданно вычеркнули меня из своей жизни.
   – Не представляю, как они смогли жить после такого.
   – Я тоже, но это меня не касается. Все это было давным-давно, все это осталось в прошлом, и я рада. Но мой долг перед Томом забыть нельзя.
   – Тайг ничего не знает? – Ник был уверен, что так и есть, но мало ли. Вдруг мальчик тоже скрывал от него правду?
   – Нет. Фелисия говорит, что когда-нибудь придется все ему рассказать, но я пока не решаюсь. Ему слишком рано знать об этом.
   Ник кивнул и как-то странно посмотрел на Кейт.
   – А можно задать тебе глупый вопрос?
   – Да, конечно.
   – Ты… ты все еще любишь Тома? – Он заставил себя сказать это. Он должен был услышать ответ.
   Ее голос был полон изумления:
   – Думаешь, я могла бы любить и его, и тебя? Жить с тобой, быть твоей? Да, я люблю его, но как ребенка, как Тайга. Он уже не мужчина, понимаешь, Ник? Он – мое прошлое… призрак… призрак ребенка.
   – Прости, что задал тебе этот вопрос.
   – Ничего страшного. Ты имеешь право знать все ответы. Должно быть, трудно это понять. Я не могу любить его как мужчину. Пока не появился ты, я еще могла убеждать себя, что во мне остался свет былой любви, но нет. Все это ушло семь лет назад. Я езжу к нему, потому что должна. Потому что он был добр ко мне, потому что когда-то я любила его больше всех на свете, потому что Тайг – его сын. – Она плакала, слезы ручейками сбегали по щекам. – Но тебя, Ник, я люблю, как… никогда его не любила. Я столько лет тебя ждала…
   Ник сжал ее в объятиях так крепко, что оба пора-зились этой силе. Он ждал ее не меньше. Он ждал ее долгие, долгие годы.
   – Прости меня, солнышко.
   Кейт вздохнула и разжала его объятия:
   – Я так боялась, особенно когда книга стала популярной, что кто-нибудь меня узнает, кто-нибудь раскопает все это дерьмо и бросит его мне в лицо.
   Он вздрогнул, представив весь ужас, через который ей пришлось пройти. Чудо, что она вообще согласилась поехать в Лос-Анджелес.
   – А когда ты сказал, что играл в футбол, я чуть не умерла. – Она посмотрела на него и рассмеялась, но лицо ее было измученным и серым.
   – Самое удивительное – я знал его. Не сказать, чтобы мы были хорошими знакомыми. Я слишком недолго играл в футбол, и когда начал свою карьеру, он уже был на пике популярности. Но он был классным.
   – Был, – грустно сказала она. Был.
   – Почему с ним такое случилось? Что его сломало? – Из газет Ник не мог получить ответа; репортеров это не интересовало.
   – Давление общества. Страх. Его гнали из большого спорта, и это сводило с ума. Он не хотел заниматься ничем, кроме футбола; никакая другая профессия его не интересовала. Деньгами он распоряжаться не умел, но при этом мечтал дать Тайгу все. Ни о чем другом он и думать не мог – только о сыне. Он хотел продержаться всего один сезон, заработать денег и обеспечить Тайгу счастливое будущее. Но этого сделать ему не дали. Остальное ты знаешь из газет.
   Ник мрачно кивнул.
   – А про Тайга он знает?
   – Он бы не понял. Я ездила к нему всю беременность, но он не проявлял к моему положению ни малейшего интереса. Мне кажется, он считал меня просто толстой.
   – За столько лет что-нибудь изменилось? – Нику было неловко задавать такие вопросы.
   Кейт покачала головой:
   – Нет. Разве что за прошлые несколько недель. Он сам не свой. Но врач говорит – такое в порядке вещей.
   – Честно?
   – Честно-честно. – Кейт потянулась к нему, и он уселся на пол у ее кресла. – Я люблю вас, мистер Уотерман, хотя вы и напугали меня до смерти. Я подумала, ну вот и все, конец.
   – О чем ты говоришь, сумасшедшая ты женщина? Неужели ты думаешь, что я тебя отпущу?
   – Я замужем, Ник, – с тоской сказала Кейт. Она знала, как сильно Ник хочет на ней жениться, и знала, что это невозможно, пока жив Том.
   – Ну и что? Тебя саму это беспокоит?
   Она покачала головой:
   – Я все это обдумала, еще когда летом поехала к тебе в Санта-Барбару. Я больше не чувствую себя замужней.
   – Это главное. Все остальное никого не касается, кроме нас с тобой. Ты только поэтому ничего мне не рассказала, Кейт?
   – Нет… я… ну, отчасти поэтому, а отчасти – просто из трусости. Я так долго хранила эту тайну за семью печатями, что и представить не могла, как теперь скажу правду. К тому времени, как я собралась с духом, стало немыслимо не только признаться, что я тебя обманывала, но даже придумать, с чего начать. Ведь не скажешь же: «Помнишь, я тебе говорила, что вдова? Так вот, я тебе врала, мой муж не умер, он в санатории, и я его навещаю дважды в неделю». Так, что ли, Ник? Я знаю, мои слова прозвучат глупо, но говорить об этом для меня – будто заново все пережить.
   – Мне жаль, что тебе пришлось… – Он притянул ее поближе.
   – А мне не жаль. Мне стало легче от того, что я с тобой поделилась. И знаешь, чего еще я боялась? Что ты запретишь мне навещать Тома. Я не могу так поступить, Ник. Он слишком много для меня значит. Пока он жив, я буду ездить к нему. Это мой долг.
   – Ты только поэтому его навещаешь? Потому что это твой долг?
   Она покачала головой:
   – Нет. Причин много. Потому что я его любила, потому что он давал мне силы двигаться дальше, потому что мы многое пережили вместе, потому что без него не было бы Тайга… Я всегда буду навещать Тома и не думаю, что кто-нибудь меня поймет. Даже ты. Наверное, тебе это кажется бессмысленным.
   – В этом есть смысл, Кейт. Я не вправе лишать вас встреч. Никто не вправе.
   – Ты сможешь жить с этим?
   – Конечно. Теперь, когда мы все обсудили, смогу. Я уважаю твой поступок, Кейт. Господи, если бы со мной такое случилось… Как странно видеть человека, который так заботится о другом и навещает его два раза в неделю на протяжении стольких лет.
   Кейт вздохнула:
   – Не такая уж я благородная, как ты думаешь. Иногда тяжело. Я устаю до смерти и злюсь.
   – Но все равно продолжаешь туда ездить. В этом-то все и дело.
   – Может быть. Но я не могу не ездить, Ник.
   – Понимаю.
   Некоторое время они молчали, и тишина была словно печать на пакте о взаимопонимании. Ник отхлебнул чая, снова посмотрел на Кейт.
   – А что ты будешь делать, если правда откроется? Если твое прошлое выйдет на поверхность? Ты ведь задумывалась, что такое может случиться?
   – И да, и нет. Я гоню от себя эти мысли. Стоит дать им волю, и я вообще не решусь выйти из дома.
   – Было бы прекрасно. – Они обменялись улыбками, впервые за весь сегодняшний разговор. – А если серьезно?
   – Не знаю, милый. – Глубоко вздохнув, она легла на ковер перед камином. – Честное слово, не знаю, что я буду делать. Убегу, спрячусь ото всех… не знаю. А может быть, это окажется не так уж и страшно. Тем более ты теперь все знаешь… конечно, остается еще Тайг. – Она вздохнула, а потом, вспомнив что-то важное, посмотрела на Ника. – Помнишь ту вечеринку в Лос-Анджелесе, куда ты меня отвез после шоу Джаспера?
   Он кивнул.
   – Парень, который сказал тебе что-то неприятное? Он тебя узнал?
   Господи. Неудивительно, что она так испугалась.
   – Не совсем. Он просто прицепился к моей фамилии – Харпер – и сказал, что был такой футболист по имени не то Джо, не то Джим, который сошел с ума и… можно сказать, этот тип более-менее знал историю Тома. И, конечно, я занервничала.
   – Бедняжка! Еще бы тебе не занервничать. А почему ты не сменила фамилию?
   – Это неправильно. Из-за Тайга. Он – сын Тома, значит, должен носить его фамилию. Сменить ее – значило бы предать Тома. Конечно, ему было бы все равно, и все-таки… это дань уважения, что ли.
   – И как же дальше быть с Тайгом? Ты не сможешь врать ему всю жизнь. Если однажды кто-нибудь расскажет ему, что его папа чуть не убил двух человек и ранил себя в голову, вся его жизнь пойдет под откос. Ты должна сказать ему правду, Кейт. Не всю правду, конечно, а только ту часть, которую способен понять ребенок в его возрасте. Ты не хочешь их познакомить?
   – Никогда в жизни! – Кейт и мысли такой не могла допустить. Том ничего не поймет, а Тайгу эта встреча разобьет сердце. Ведь Том – не папа, а несчастный беспомощный ребенок в теле мужчины-инвалида, который вдобавок сейчас выглядит хуже, чем прежде. Тайгу нужно стать старше, прежде чем он сможет это понять. И зачем ему вообще с этим сталкиваться? Они не знают друг о друге, и прекрасно. Так лучше для всех. Может быть, когда Тайг вырастет, то…
   До ее слуха донесся странный звук. Будто кто-то тихо всхлипнул. Она подняла глаза на Ника, но вид у него был серьезный – всхлипывать он явно не собирался.
   – Что это было? – Она затаила дыхание.
   Ник наклонил голову, прислушался.
   – Ты о чем?
   – Я услышала… о господи! – Внезапно Кейт все поняла. Заболтавшись, они совершенно забыли, что Тайга уже вот-вот должны привезти. Часы за спиной Ника показывали пять пятнадцать. Значит, Тайг уже полчаса был дома и услышал достаточно, чтобы… Кейт обернулась и увидела сына. Он тихо стоял в дверях, и по его щекам катились слезы. Тайг… оба одновременно метнулись к нему, но он рванул вниз по лестнице, рыдая и крича: «Оставьте меня… оставьте…»

Глава 29

   – Как он? – Ник мрачно взглянул на Кейт, которая наконец вышла из комнаты Тайга.
   Часы показали половину седьмого. За последний час пришлось пережить многое. Тайг спрятался от них в саду и к тому времени, как они смогли затащить его в дом, промок до нитки, как и его неразлучный приятель Вилли. Кейт запихнула сына в горячую ванну, Ник приготовил горячий шоколад и ждал на лестнице, пока Кейт сидела в комнате Тайга.
   – Думаю, лучше. Трудно сказать. По крайней мере, уснул. – Вид у Кейт был измученный.
   – Что ты ему сказала?
   – Правду. Что еще мне оставалось? Он стоял в дверях и услышал бо́льшую часть. Не думаю, чтобы он нарочно подслушивал. Он говорит, что поднялся наверх поздороваться и услышал разговор о Томе.
   Она жестом указала на дверь спальни. Ник открыл ей дверь и вошел туда вслед за ней. Кейт рухнула на кровать. Ник протянул ей сигарету, но, судя по виду, Кейт гораздо больше нуждалась в бренди и горячей ванне. Они не могли думать ни о чем, кроме Тайга.
   – Это все я со своими вопросами о Томе. Разворошил змеиное гнездо, – сказал Ник. Пока он ждал Кейт на лестнице, в голове крутилась только эта мысль. Но Кейт покачала головой, глядя на него сквозь облако серого дыма.
   – Не вини себя. Нам больно, но ты поступил правильно. Мне стало гораздо легче, а Тайг… он тоже сумеет это пережить. Теперь я смогу рассказать ему много хорошего. Тайг имеет право знать, каким классным парнем был Том Харпер, но он не мог узнать только это. Теперь ему известно все. Это, по крайней мере, честно. – Помолчав, Кейт вздохнула и продолжила: – Порой я ругала себя – правильно ли я поступаю, что беру на себя роль Бога? Я скрывала от Тайга очень важную часть его жизни, скрывала, кто его отец. Мне казалось, так ему будет лучше. – Она медленно села на кровати и пристально посмотрела на Ника. – Но были и другие причины.
   – Думаю, тоже важные.
   – Может быть. Я хотела, чтобы Тайг был только моим. Чтобы он был свободен от всего этого и не стал… таким, как Том.
   Ник молчал, терпеливо выжидая, пока Кейт договорит.
   – Я боялась, что отец станет его кумиром, что Тайг тоже захочет раздавать автографы, печататься в газетах, появляться на публике. Том все это обожал – да и кто не обожает? Мне кажется, я волновалась, что Тайг пойдет по стопам отца, может быть, даже ради него, а не ради славы, может быть, чтобы обелить имя Харперов… одному Богу известно, какие безумные идеи могли бы прийти ему в голову… мне было страшно за него, и я думала: лучше уж оставить все как есть. – Она улыбнулась Нику, не желая, чтобы он чувствовал себя виноватым. – Но это было неправильно, Ник. Хорошо, что теперь он все знает. Может быть, я даже когда-нибудь расскажу ему о своих родителях. Нельзя, чтобы для него умерла вся наша семья, кроме меня одной. Все должны знать правду.
   Ник, конечно, тоже должен был узнать все с самого начала. Кейт почувствовала себя обманщицей, а потом внезапно ощутила, как сильно она устала.
   – В общем, милый, что ни делается – все к лучшему. – Она протянула Нику руку, но тот ее не взял. Вид у него был несчастный.
   – Тайг тоже так думает? – спросил он с тоской, посмотрел на Кейт и снова перевел взгляд на залив. Нечего было лезть не в свое дело, думал Ник.
   – Он в расстроенных чувствах. Не знает, что и думать, и пока уверен только в одном – что хочет увидеть отца. Я объяснила ему, что это невозможно, – она вздохнула, – и теперь он злится на меня еще и поэтому. Но он справится. Ведь у него есть ты. – Она улыбнулась, подошла к Нику сзади, обняла за талию.
   – При чем здесь я, Кейт? Я же не его отец.
   – Это неважно. Ты уже сделал для него больше, чем большинство отцов делают для своих детей. И потом, Ник… такова жизнь. Том был тем, кем был, и сделал то, что сделал. У него были на то причины. Может быть, и хорошо, что все мы узнали правду. Переживем. И перестань смотреть так, будто бы кто-то умер.
   Он повернулся к Кейт и попытался улыбнуться, но у него не особенно хорошо получилось. Ему казалось, что мир рухнул, и теперь он должен собрать его из осколков; но как – Ник не знал.
   – Кстати, разве тебе завтра не на работу? – Она недоуменно посмотрела на часы.
   – Пока ты говорила с Тайгом, я позвонил на студию и сказал, что болен.
   – Умница. – Улыбнувшись, она вытянулась на кровати. – Я так устала, что вот-вот умру.
   – Почему бы это, Золушка? – Он сел рядом и стал растирать ее ноги. – Подумаешь, всего-то навсего проехала три сотни миль, пришла домой, где я заставил тебя вытащить всех скелетов из шкафов, потом вытянул все нервы из твоего сына, вынудил тебя спасать его от дождя, купать, успокаивать и приводить в божеский вид… все это такая чепуха, почему же ты устала?
   Кейт ухмыльнулась:
   – Ты считаешь, я должна за это получить премию?
   – Конечно. А я должен получить по заднице.
   – А может, еще что-нибудь? – Сев на кровати, Кейт обняла его за шею.
   – Ну, ну! Я не заслужил. – Он повесил голову, как нашаливший ребенок, и Кейт рассмеялась:
   – Заткнись и получай удовольствие.
   Так он и сделал.
   В девять часов утра Кейт наконец отправилась в ванную.
   – Последишь, пока вода наберется? Схожу посмотрю, как там Тайг.
   – Конечно. – Он на минуту остановил Кейт ради долгого, нежного поцелуя. Этой ночью она подарила Нику всю себя без остатка – свое тело, душу, сердце, все то, что отныне всецело принадлежало ему. Кейт словно хотела унять его боль своей любовью.
   – Я люблю тебя, Золушка. Ты себе не представляешь, как я тебя люблю. И прости, что я снова вторгаюсь в твою жизнь, но ты вчера кое-что забыла.
   Кейт смущенно посмотрела на него. Она поняла, что он ее дразнит, но не поняла почему.
   – Я? – Вспомнив, она широко улыбнулась. – Ах, да, конечно! Я тебя не накормила, бедненький! Ты, наверно, умираешь с голоду?
   – Вовсе я не голоден. Даже думать о еде не хочется. – Прижав ее к себе, он снова ощутил прилив желания. – Я имел в виду совсем другое. Ты забыла свою летающую тарелку – ту, которая спасает мир от нашествия младенцев.
   Ник и сам забыл – вспомнил только теперь. Прошлой ночью все произошло так неожиданно, так внезапно… Кейт нахмурилась. Она была обеспокоена, но не взволнована.
   – Черт… мой колпачок… – Нетронутый, он лежал в шкафу.
   – Это катастрофа, да? – осторожно спросил Ник. Для него это была бы не катастрофа, а совсем наоборот. Он любил Тайга, но мечтал о собственном ребенке. – Все очень плохо?
   – Все равно я не забеременела, – заявила Кейт. – Сегодня неподходящий день.
   – Откуда ты знаешь?
   Не хватало еще объяснять ему это.
   – Я вчера постриглась.
   – Да? А я не заметил. Но ты все равно не ответила на мой вопрос.
   – На какой вопрос? – Теперь она дразнила Ника, и он это понял.
   – Вопрос был… а, да черт с тобой. Беременей на здоровье. Сдам тебя в дом матерей-одиночек и уеду на Таити вместе с Тайгом.
   – Не забывай присылать мне открытки… и следить за ванной! – Завернувшись в длинный белый махровый халат, она направилась в комнату Тайга. – Вернусь через минуту.
   – Уж постарайся! – Ник улыбнулся.
   Но минуты не прошло, как она вбежала, вся бледная. Полы халата разлетелись и уже не скрывали ее тонкого, гибкого обнаженного тела.
   – Тайг пропал.
   Весь мир пошатнулся для Ника. Кейт протянула ему записку. Пока он ее читал, Кейт метнулась в туалет, и там ее стошнило.

Глава 30

   – Нет, мы не знаем, куда он ушел. Знаем только то, что здесь написано. – Ник посмотрел на Кейт. Еще до приезда полиции они договорились не рассказывать им о Томе. Все равно не помогло бы.
   – Давайте еще раз посмотрим.
   Записка была до боли простой: «Я ушол искать маиво папу». Очаровательный английский семилетнего мальчика, без прикрас. Он ушел искать своего папу. Полицейский в штатском посмотрел на Ника и Кейт:
   – Вы не его отец, мистер Уотерман?
   – Нет. Он – сын миссис Харпер, но мы были… очень близки. – Он понял, что сморозил глупость, но никому не пришло в голову превратно истолковать его слова. Лицо Кейт из белого стало серым. Она почти ничего не говорила. Ник боялся, что она упадет в обморок.
   – Вы знаете, где его отец? Проще всего было бы позвонить ему.
   Кейт съежилась от боли. Ник покачал головой:
   – Боюсь, что это невозможно. Отец Тайга умер еще до рождения мальчика.
   – Может быть, он злился на вас? – предположил полицейский.
   – Нет, – вмешалась Кейт, немного пришедшая в себя. – Скорее, он злился на меня. Ему пришлось пережить много новых впечатлений. Мы только что переехали в Сан-Франциско, он сменил школу, и… – Она замялась. Ник крепко сжал ее руку.
   – У него были при себе деньги?
   Кейт покачала головой:
   – Не думаю.
   – Он взял с собой что-нибудь?
   – Да. Своего медведя. – Ее глаза наполнились слезами. – Большого плюшевого медведя, коричневого, в красном галстуке.
   Берт помахал хвостом, подтверждая ее слова. Кейт взглянула на него и расплакалась.
   – Во что был одет мальчик?
   Она не знала. Угадать было довольно трудно. Но, заглянув в шкаф, она увидела, что пропал плащ.
   – В желтый плащ. Еще… может быть, в джинсы и ковбойские сапоги.
   – Он знает кого-нибудь в городе?
   – Фелисию! – Кейт метнулась к телефону, набрала номер, но ответа не последовало. Вне себя от ужаса, она назвала офицеру номер Лисии. И Тилли.
   И Джо. И…
   – Может быть, он попытался уехать в Кармель? – Она с тоской посмотрела на Ника.
   – Он знает кого-то в Кармеле? – поинтересовался полицейский.
   – Нет. Ему просто там нравится.
   Черт возьми. Что еще она могла сказать? Тайг отправился искать своего искалеченного, умственно отсталого, в прошлом знаменитого отца, о существовании которого до вчерашнего дня даже не подозревал.
   – Что вы собираетесь делать? – Она крепче сжала руку Ника. Полицейские закрыли свои коричневые книжечки.
   – Искать его, конечно. Еще нам нужны фотографии.
   Кейт и Ник показали им десятки фотографий – цветных, крупным планом, на расстоянии, во всех нарядах, с собакой, верхом на пони, в Диснейленде, в вагоне фуникулера с Фелисией – здесь хватило бы на целый альбом. Полицейские повертели их в руках.
   – Нам нужны только одна-две.
   Кейт молча кивнула. Полицейские вышли на улицу, где лил дождь.
   – Мы будем каждый час звонить и докладывать.
   – Спасибо.
   – Держитесь. – Они ободряюще взглянули на Ника. Дом был довольно богатым, а мальчик на фотографиях выглядел явно счастливым. Не похоже, чтобы с ним жестоко обращались. Должно быть, он был из тех смешных детей, которым просто хотелось поднять панику. Такие попадались сплошь и рядом. Девочки стояли в дверном проеме с выражением трагизма на лице, милостиво предоставляя родителям возможность отговорить их от побега. Мальчики просто собирались и уходили.
   – Господи, Ник, что мы будем делать?
   – Что скажут, милая. Держись.
   – Не могу… о господи… Ник… не могу. А если его похитят… если он попадет под машину… если…
   – Хватит! – Ник с силой сжал Кейт за плечи, притянул к себе. – Хватит, Кейт. Нельзя поддаваться панике. Надо верить, что все будет в порядке.
   Кейт кивнула и подняла на Ника полные слез глаза. От ее взгляда у него сжалось сердце. В нем было нечто большее, чем страх. Она всхлипнула, и Ник все понял.
   – Это я виновата, Ник… это я виновата…
   – Я сказал, хватит, Кейт. Ты ни в чем не виновата.
   Он хотел сказать ей, что виноват он, поскольку посеял всю эту суматоху, но было бесполезно винить себя. Нужно было как можно скорее разыскать Тайга и рассказать ему об отце, о прошлом, объяснить, почему Кейт скрывала от него правду, любить его еще сильнее – ведь ему так нужна была их любовь! Но раскаиваться и бить себя в грудь кулаком сейчас было совершенно ни к чему. Ник прижался к Кейт, поднял ее подбородок вверх, заглянул в распухшие от слез глаза.
   – Никто не виноват, любимая. Мы можем годами изводить себя запоздалым раскаянием, но, возможно, нужно было, чтобы вся правда вышла на поверхность. Может быть, он должен был все узнать.
   – Я знаю, что должен был. Причем давно. Я должна была сразу все ему рассказать. Тогда ничего этого не случилось бы.
   – Но ты не рассказала ему всего сразу и не можешь знать наверняка, что бы из этого получилось. Может быть, тогда это подействовало бы на него еще сильнее. В любом случае прошлого не изменить. Ты ничего ему не рассказала. Теперь он все знает. Вот факты, которые нужно принять.
   – А если с ним случится что-то ужасное? – жалобно простонала она. Ее глаза снова наполнились слезами.
   – Ничего с ним не случится. Надо думать о хорошем, Кейт.
   – Если бы я могла… – Громко высморкавшись, она закрыла глаза.
   Полицейские звонили каждый час, как и обещали, но никаких новостей не было. В полночь Ник наконец дозвонился до Фелисии.
   – О господи! – ахнула она, услышав его рассказ. Кейт была не в силах вымолвить ни слова. Она даже не плакала – сидела, уставившись в одну точку и водя пальцем по фотографиям Тайга. Сначала Ник пытался их у нее отобрать, но потом оставил свои попытки. – Мне приехать?
   – Думаю, стоит. Ты помогла ей пройти через многое – помоги и теперь.
   – Хорошо. Ник, – поразмыслив немного, Фелисия все же решила сказать эти слова, – я рада, что ты все знаешь. Ей нужно было выговориться. Нельзя же все это носить в себе.
   – Я знаю. Но вышло так грубо…
   – Может быть. Все равно у вас не было другого выхода.
   Ник кивнул и повесил трубку. Вскоре Фелисия приехала к ним, и до пяти утра все трое сидели на кухне, пили кофе и понемногу сходили с ума. В пять тридцать вновь позвонили из полиции, и Ник мысленно приготовился услышать плохие новости. Или не услышать никаких новостей.
   – Мы его нашли.
   – Где он?
   – Здесь. – Полицейский, видимо, улыбнулся мальчику.
   Ник закрыл глаза и что было мочи завопил:
   – Нашли!
   Потом спросил в трубку:
   – С ним все в порядке?
   – Да. Он устал, но с ним все хорошо. А вот медведь Вилли в плохом состоянии.
   Мальчик был очень тих после всего пережитого.
   – Где вы его нашли?
   – На автобусной остановке в Грейхаунде – сидел и упрашивал всех взять его с собой в Кармель. Его мама была права. Мамы всегда правы. В общем, ждите – через десять минут получите его обратно.
   – Подождите. Могу я с ним поговорить? – Ник хотел передать трубку Кейт, которая стояла рядом, плакала, смеялась и сжимала его руку, в то время как Фелисия взирала на все это – тоже сквозь слезы.
   – Он говорит, что слишком устал для разговоров, – ответил полицейский минуту спустя. Вот маленький упрямец! Но, в конце концов, это их проблемы. Пусть сами с ним возятся. Его дело – написать рапорт, прочитать ребенку нотацию о том, как плохо убегать из дома, и об опасностях, поджидающих на дорогах, и вернуть его матери.
   – Слишком устал? Что бы это значило? – удивилась Кейт, услышав слова Ника, но тут же все поняла: – Он до сих пор злится.
   Ник кивнул:
   – Мне тоже так кажется.
   Они оказались правы. Когда Тайга привезли домой, вид у него был подавленный. Он отказался говорить, пока не уехал полицейский. Войдя, Тайг послушно обнял маму, но в этом объятии не было ни тепла, ни ласки, лишь промокший Вилли испачкал ей рубашку. Бедный медведь весь разбух от воды. Тайг, по крайней мере, обсох, сидя на автобусной остановке. Удивительно, как это он вообще до нее добрался. Он сказал, что у него было при себе пять центов и что он как раз собирался сесть на автобус. Дорогу до остановки ему подсказывали водители.
   – Ты хоть представляешь, что с тобой могло случиться? – Кейт едва не кричала. Тайг повесил голову, но, судя по всему, не испытывал ни малейшего раскаяния. Потом он наконец заговорил:
   – Я попробую еще раз.
   – Что? – взвизгнула Кейт.
   Ник, как мог, пытался ее утихомирить.
   – Я найду папу. Я хочу его увидеть.
   Она вздохнула, села, посмотрела на сына. Как, не разбив ему сердце, объяснить, что никакого папу он не увидит? Когда-то был мужчина, и он был его папой, но теперь он ушел и никогда не вернется. Его Тайг не увидит никогда.
   – Ты не можешь… – как можно нежнее сказала она.
   – Я найду его, мама, – очень решительно ответил он.
   – Мы потом поговорим об этом.
   Она уложила его в кровать, и на этот раз он там и провел ночь, но кто мог знать, что будет дальше? Во всяком случае, когда Фелисия в половине седьмого утра ехала домой, ее не отпускало чувство, что история не закончилась. Тайг сдержит свое слово. Он будет искать отца. Она надеялась, что Кейт придаст этому значение. Но Кейт давно уже спала в объятиях Ника. Недолго, всего три часа. В половине десятого позвонил Стю Вайнберг.
   – Гмм… – Сквозь сон она не могла понять, кто ее беспокоит. Ник пообещал оставить сообщение тем, чья очередь была отвозить Тайга в школу, и все они собирались как следует выспаться – если можно, проспать целый день. Ник сказал, что, если проснется раньше, сам как-нибудь справится с Тайгом.
   – Я тебя разбудил?
   – Гмм… что? Нет… – пробормотала Кейт, снова засыпая.
   Ник легонько потряс ее за плечо.
   – Проснись. Ты говоришь по телефону.
   – Да? А с кем?
   – С Вайнбергом, черт возьми! – буркнул недовольный голос из трубки. – Чем ты там занимаешься? Всю ночь веселилась до упаду?
   – Ну… да. – Кейт села в кровати, щурясь от яркого света, чувствуя себя настоящей развалиной. Голова болела, как с чудовищного похмелья, но, по крайней мере, работала. – Как там книга?
   – Приносит тебе огромный доход. Поэтому я и звоню. Тебе назначен новый тур.
   – Только не это! Снова выходки Ника? – Кейт попыталась улыбнуться, но лицо не слушалось. Что опять задумал этот Ник? Но он был вообще ни при чем – так очень честным голосом сказал Стю.
   – А что тогда?
   – Твой издатель требует твоего срочного прибытия на неделю в Нью-Йорк. Ты обязана это сделать, если хочешь, чтобы книга держалась в списке бестселлеров. А если ты собралась вскоре издать еще одну, то лучше уж быть на хорошем счету.
   – Я сейчас не могу… – Дома было столько проблем!
   – Чушь собачья, Кейт. Тебя никто не спрашивает. Ты обязана там быть. Это твой долг перед людьми, от которых зависит твоя карьера. – Он начал перечислять шоу, где она должна была выступить. Список был впечатляющий. Неделя обещала быть нелегкой.
   – Я же сказала – не могу.
   – А придется. Я уже обещал им, что ты прилетишь.
   – Как ты мог? – Кейт готова была расплакаться. Она так устала за прошлые сутки… а тут еще и это…
   – Я мог, потому что у меня не было выбора. Как и у тебя. Спроси у Ника – он все знает про такие вещи.
   – Ладно, черт с тобой. Посмотрим. Когда вылет?
   – Через три дня. На неделю.
   – Сделаю, что смогу.
   – Сделай даже то, чего не сможешь. – Стю был неумолим. – Я позвоню позже, и ты подтвердишь.
   – Ладно. – Она была не в силах спорить. Откинувшись на подушку, Кейт попыталась обдумать все услышанное.
   – Кто это был? – обеспокоенно спросил Ник.
   – Вайнберг.
   – Что-то случилось?
   Она кивнула.
   – Издатель требует лететь в Нью-Йорк. На неделю.
   – Когда? – Ник был поражен.
   – Через три дня.
   – Сукин сын! Я его убью. – Ник сел рядом с ней и запустил руку себе в волосы. – Ты не можешь…
   – Он говорит – я должна. И он тут ни при чем. Это все издатель. – Черт возьми, когда уже Ник поймет – не ему решать, что она может делать, а что нет.
   – Мне наплевать. Ты прекрасно знаешь, почему не можешь. Ты же ему сказала, да?
   Кейт ничего не сказала Стю. Что бы ни случилось, она обязана полететь в Нью-Йорк. Стю недвусмысленно дал ей понять – от этого зависит ее карьера. Нужно лететь, а не то…
   – Что ты ему сказала, черт возьми? – Ник в ужасе смотрел на Кейт.
   – Сказала – посмотрю.
   – Выходит, ты летишь?
   – Не знаю. Не знаю, черт побери! Даже думать об этом не могу. Откуда мне знать, что случится за эти три дня?
   – Если у тебя сохранился хоть какой-то здравый смысл, эти три дня ты будешь налаживать отношения с сыном и разгребать весь этот бардак. Вот что должно стоять для тебя на первом месте.
   – Да, но… дай мне побыть одной.
   Оставят ли они ее в покое? То Ник, полный праведного гнева и гениальных идей о том, как стать идеальным родителем; то Тайг со своими выходками и требованиями… Господи, есть у нее своя жизнь или нет? Она имеет право на заслуженный успех, который ожидает впереди…
   – Без ума от себя, да, Кейт?
   Кейт едва сдержалась, чтобы не влепить ему пощечину.
   – Не так уж и весело быть мамой, верно?
   – Оставишь ты меня в покое или нет? – не своим голосом вскричала Кейт. – Чего ты от меня хочешь? Выпить всю мою кровь?
   – Нет, просто объяснить тебе кое-что. Твой сын оказался в трудной ситуации, может быть, самой трудной в его жизни. Ты не можешь сейчас сорваться в тур. Ты ему нужна.
   – А мне, значит, ничего не нужно? Не нужно строить карьеру? А все те годы, что я была с ним рядом, – это ерунда, это не считается? Можно мне хоть немного пожить для себя – хотя бы за хорошее поведение?
   – Значит, вот что ты думаешь об этом, Кейт? Вот что ты думаешь о нем? Обо мне? Мы для тебя – обуза?
   Она хотела ответить – да, но, к счастью, сдержалась и тихо сказала:
   – Мне просто нужно время, чтобы все обдумать. Вот и все. Дай мне немного побыть одной. – Сев на кровати, Кейт запустила руку себе в волосы.
   – По-моему, тут и думать нечего. У тебя нет выбора.
   – У меня никогда не было выбора. Может быть, теперь настало время самой принимать решения?
   – Ты и раньше сама принимала решения, Кейт.
   Чего он к ней прицепился? Пусть убирается к черту! Но этого Кейт не сказала. Она была слишком погружена в свои мысли.
   – Да. Принимала.
   Например, не рассказывать Тайгу о Томе. Отличное решение! И вот чем оно обернулось.
   – Что тебя гложет, Кейт? Ты снова чувствуешь себя виноватой?
   – Да, Ник, да, черт бы тебя побрал! – Спрыгнув с кровати, она встала напротив Ника; она снова кричала, и ее глаза гневно сверкали. – Да, я чувствую себя виноватой. Ты рад? Тебе легче от того, что я это сказала? Конечно, я понимаю, что весь этот бедлам случился по моей вине, и знаешь что? Из-за этой ситуации я не полюбила Тайга еще сильнее, чем раньше. Я просто хочу сбежать отсюда подальше, потому что он ничего не понимает и злится, а ты тычешь мне в лицо тем, что он злится, и я просто хочу сбежать от вас двоих – что вы на это скажете, мистер?
   – Изумительно. – Ник повернулся и вышел из комнаты, а Кейт направилась в ванную. Десять минут спустя она вышла оттуда; вид у нее был посвежевший, но все-таки усталый. Тайг еще спал. Ник сидел на кухне и пил кофе. Налив и себе чашку, Кейт заглянула ему в лицо. Бедный, он тоже был измучен.
   – Прости, что накричала.
   – Ничего страшного, – мягко сказал он, при этом продолжая смотреть на Кейт так, словно она прилетела с другой планеты. – Так ты летишь?
   – Не знаю.
   – Вот это и случилось, Кейт.
   – Что? – Но Кейт и сама знала ответ.
   – Звездная болезнь. Синдром чувства собственной важности. Ты всецело поглощена своей карьерой. Понимаешь ли ты, что сейчас происходит с твоим ребенком? – Ник снова начинал закипать.
   – А ты понимаешь, что сейчас происходит со мной? Понимаешь, как вы все меня задергали?
   – Сочувствую. Но ты – взрослая женщина. Тебе под силу с этим справиться, Кейт. А ему – нет. Я знаю, в твоей жизни было много дерьма, но не нужно теперь выплескивать его на Тайга. Он не справится. Сейчас он в расстроенных чувствах из-за отца.
   – Ну, извини, тут уже ничем не поможешь. Не могу же я помахать волшебной палочкой и сделать Тома здоровым. Он болен, Ник. И Тайгу не нужно видеть отца таким. Это будет тяжело для них обоих. – Она опять срывалась на крик.
   – Я все понимаю. – Нику стоило больших усилий не повышать голос. – Но Тайг не понимает. И я не могу поверить, что ты летишь в Нью-Йорк.
   – Я не сказала, что лечу.
   – Но ты уже решила.
   – Откуда ты знаешь, черт возьми? – Ей хотелось выплеснуть кофе Нику в лицо. Она ненавидела его, такого правильного, такого самоуверенного.
   – Я знаю. Ты летишь, потому что тебя уже затянула эта трясина. Шоу, интервью, деньги, бестселлеры, вся эта дрянь… ты жить без нее не можешь, Кейт. Я же вижу, что происходит. И вот что я тебе скажу. Мне очень жаль, что я к этому причастен. Жаль, что я настоял на твоем участии в шоу.
   – При чем здесь это? Ты только посмотри, сколько я заработала за последние четыре месяца. Больше четверти миллиона! Я сама, сама все это сделала, при помощи одной несчастной книжки и немножко – при помощи твоего несчастного шоу. Тайг отправится в колледж, а перед колледжем – в хорошую школу. У него будет все необходимое.
   – Кроме мамы.
   – Катись к черту.
   – Знаешь что? Плевать я хотел на твои выходки. Я просто не хочу слышать, как ты будешь рассказывать ему про Нью-Йорк.
   – И не слушай. Расскажу, когда тебя здесь не будет.
   – Значит, ты все-таки летишь?
   Он давил на нее… давил, давил…
   – Да! – от этого пронзительного крика содрогнулся весь дом. Он испугал обоих, особенно Кейт. Она еще не была уверена, что полетит. Ей просто нравилось так думать… ей очень хотелось полететь. Особенно когда Вайнберг сказал, что это пойдет на пользу новой книге. Кейт очень хотелось, чтобы новый роман стал еще популярнее предыдущего. Все это навело ее на горькие, мрачные, беспристрастные мысли о себе, которым она предалась, когда Ник тихо вышел из комнаты. Может быть, он прав. Может быть, ее сразила звездная болезнь. Но нельзя приносить ей в жертву Тайга… не-льзя…
   Целый день Кейт пыталась все ему объяснить, но он не желал разговаривать. Она хотела рассказать ему о Томе, обо всем, что с ним произошло, о книгах, о своей работе… но Тайгу было только семь лет. Он еще многого не понимал и мог думать лишь об одном – о своем отце. В конце концов Кейт дала ему альбом с газетными вырезками, повествующими о былом успехе Тома, и Тайг унесся в свою комнату зачитываться ими. Она тем временем позвонила Тилли.
   Пожилая женщина согласилась провести эту неделю в новом доме Кейт, в комнате для гостей, и таким образом облегчить бремя, возложенное на Ника. В последние дни перед полетом Кейт почти не видела Ника – он пропадал на работе и возвращался очень поздно, когда она уже спала. Она пыталась рассказать о своих чувствах Фелисии, но подруга отчего-то не проявила ни малейшего сочувствия. Никто ее не понимал, и даже Тилли держалась как-то холодно – а может быть, ей просто было не по себе в большом городе. Кейт была благодарна, что Тилли приехала, а Тайг пришел в такой неописуемый восторг, что Кейт с горечью осознала – ему куда лучше с Тилли, чем с родной матерью.
   – Проводить тебя в аэропорт? – предложил Ник, равнодушно глядя на Кейт.
   – Я возьму такси. Пусть Тилли ездит на моей машине, пока меня не будет.
   – Не строй из себя мученицу. Я тебя довезу, это не проблема.
   – Нет уж, обойдусь без речей.
   Теперь между ними был холод, которого раньше не было никогда, и это пугало Кейт, но она старалась не показывать свой страх.
   – Все речи уже сказаны. Осталось сказать только одно. Береги себя, Кейт. У тебя усталый вид.
   – Эти дни были непростыми для всех нас. – Она посмотрела на Ника, и ее взгляд смягчился.
   – Только не забывай, что я люблю тебя, Золушка. – Голос Ника прозвучал нежно – впервые за несколько дней. – Во сколько твой самолет?
   Ник улыбнулся ей. Она назвала время вылета, и они обменялись грустными взглядами.
   – Вот черт.
   Она натянула платье, и Ник, привыкший расстегивать «молнию», в этот раз ее застегнул. Пять минут спустя они вышли из дома. Дорога до аэропорта прошла в молчании. Жаль, что они не успели заняться любовью. Это пошло бы на пользу им обоим. Напомнило бы, как им хорошо вместе. Кейт немного расслабилась бы, прежде чем влететь в сумасшедший Нью-Йорк, как ядро из пушки. Но, когда Ник поцеловал ее на прощание, она поняла, что он по-прежнему любит ее и заботится о ней, и, помахав ему на прощание из самолета, почувствовала себя очень одинокой. В полете она выпила очень много белого вина, чтобы избавиться от этого щемящего чувства, и последние два часа проспала. Усталая, помятая, страдающая от тоски и похмелья, она вновь вернулась в Нью-Йорк, но на этот раз впереди ожидал не медовый месяц, а настоящая жизнь. Кейт была одна в большом городе. Она осознала это, пытаясь поймать такси. Лимузин, который должен был ее встретить, не приехал, одну из сумок она не смогла найти – отличное начало! Но дальше жизнь начала налаживаться. В такси она поехала не одна – ее попутчиком стал очень симпатичный, хорошо одетый мужчина чуть за сорок, архитектор из Чикаго. Как и Кейт, он тоже снял номер в «Регенси».
   – Отличный отель. Вы всегда там останавливаетесь? – Архитектор всю дорогу мило беседовал с Кейт, даже не пытаясь узнать ее имя. Она вскользь взглянула на него – седой, лицо точеное, ухоженное, но усталое, фигура подтянутая. Красивый мужчина. Но красота его была неброской. Ничуть не похожий на здоровых, мускулистых жителей Калифорнии, он мог быть какой угодно национальности. Он казался гражданином мира. Еще он был несколько бледен, и это ему шло.
   – В прошлый раз останавливалась именно там.
   – А я каждый месяц приезжаю сюда. – Он взглянул на Кейт и улыбнулся. Они обсуждали дома, виды, потом переключились на Сан-Франциско, и она обмолвилась, что пишет книги.
   – Какая чудесная профессия! Вы, должно быть, очень любите свою работу. – Он посмотрел на нее с неприкрытой завистью, и она рассмеялась, подумав, что так оно и есть.
   – Да, она приносит мне большое удовольствие.
   Разговор сам собой зашел о ее новой книге:
   – Знаете, там непростой сюжет, события из жизни семьи сквозь призму разных настроений, как в той удивительной книге, которую я недавно прочитала, – «Последний сезон».
   – Как, вы тоже ее читали? – изумился он.
   Кейт ухмыльнулась. Сказать или не сказать? Почему бы и не раскрыть ему секрет?
   – По правде говоря, не совсем. Я ее написала.
   Осознав услышанное, он потрясенно уставился на нее.
   – Это восхитительная книга! – воскликнул он восторженно.
   – Вам правда понравилось? Тогда я пришлю вам экземпляр следующей, – предложила она в шутку, но он незамедлительно протянул ей визитку.
   – Надеюсь, вы сдержите свое обещание, мисс Харпер.
   Теперь он знал ее имя. Они доехали до отеля, и Кейт убрала визитку в сумочку.

Глава 31

   Эта поездка в Нью-Йорк не имела ничего общего с предыдущей. Никаких лимузинов, катаний в экипажах, прогулок по закоулкам, обедов в «Лютеции» и ужинов в «Каравелле». Никакой романтики. Город встретил ее неприкрытой, бесстыдной реальностью во всей красе – суматохой, давкой, толкотней в безуспешных попытках поймать такси, жестоким ветром, швыряющим под ноги газеты и мусор. График, составленный издателем, оказался совершенно бесчеловечным. В первый же день Кейт пришлось принять участие в трех радиопередачах, даже без перерыва на обед, потому что к четырем уже нужно было быть на ток-шоу, где вместе с ней принимал участие весьма высокомерный спортивный комментатор. В шесть часов, наконец добравшись до отеля, она была измучена настолько, что у нее совсем не было сил говорить, да если бы и были – она не смогла бы позвонить ни Нику, ни Тайгу. Ник был на работе, а Тайг – в школе. Заказав в номер бокал белого вина, она сидела и ждала, когда можно будет позвонить Нику. Комната, которую ей отвели, оказалась не такой уютной, как в прошлый раз – изящная, в бело-золотых тонах, она при этом была маленькой и холодной, а кровать – пустой. Кейт улыбнулась, вспомнив, как они с Ником занимались любовью прямо перед отлетом.
   Усевшись с бокалом вина на кровати, она поджала под себя длинные ноги. Одинокая, несчастная, она находилась за три тысячи миль от дома, и ей не с кем было даже поговорить. Чувствуя себя никому не нужной, нелюбимой, испуганной, она все больше хотела домой. Вот какой оказалась слава. Вот что она принесла ей – пустой, холодный отель, в котором, казалось, больше никто не жил. Кейт хотелось обратно, в маленький домик на Грин-стрит, спрятанный среди живых изгородей. Если, конечно, в этом доме кто-нибудь ждал ее. Может быть, все уже закончилось, едва начавшись? Прошел всего лишь месяц с тех пор, как они с Тайгом перебрались в Сан-Франциско, но что, если этого месяца Нику хватило с лихвой? Что, если ее карьера пошла вразрез с его жизнью, его работой, или же он просто не смог принять все как есть? Кейт уже собиралась заказать второй бокал вина, но, внезапно передумав, отодвинула в сторону телефон. Что за чушь! Она в Нью-Йорке. Она – звезда… при этой мысли Кейт ухмыльнулась. Ну хорошо, не звезда. Просто успешная женщина, которая может позволить себе ужин в любом ресторане. Чего ради ей тут сидеть? Это глупо. Она вынула из сумочки список ресторанов, который для нее составила Фелисия. Первым шел ресторан под названием «Джино». По словам Лисии, туда можно было отправиться одной – там собирались в основном модели, рекламные агенты, писатели, а также представители всех слоев общества, в том числе и так называемый бомонд. «Отличное место, тебе понравится», – заверила подруга. К тому же этот ресторан находился всего в двух кварталах от отеля. Можно было дойти пешком.
   Кейт провела расческой по волосам, умылась, освежила макияж – вот и все, она была готова. Черное платье, в котором она проходила весь день, прекрасно подходило к такому случаю. Фелисия сказала, что оно не было чересчур нарядным – во всяком случае, по нью-йоркским меркам, где нарядными считались только меха, голубые джинсы и одежда от Гуччи или Диор. Сняв со спинки стула красное шерстяное пальто, Кейт вспомнила, какая убийственная жара стояла здесь всего два месяца назад, и взглянула на свои черные туфли из кожи ящерицы, а потом обвела взглядом комнату. Такая пустая… Господи, до чего же она была пустая. Конечно, было просто необходимо выйти и развеяться. Даже вид из окна не радовал. Город был большим, темным и пугающим. Когда Кейт вышла из отеля, ее ждали холод и ветер. Подняв воротник пальто, она решила идти от Лексингтон-авеню на восток. Швейцар предложил вызвать такси, но она отказалась и быстрым шагом пошла к ресторану. Она уже вошла в ритм жизни обитателей Нью-Йорка. Бежать, лететь, мчаться, налетать на прохожих, толкаться, ругаться и нестись дальше… При этой мысли она рассмеялась. Всего один день в городе – и уже подверглась его тлетворному влиянию! Потом ее мысли вновь вернулись к Нику, и она почувствовала прилив раздражения. Она злилась на себя. И на него. Какое право он имеет читать ей нотации? Почему из-за него она чувствует себя виноватой в своем успехе? Она старалась изо всех сил. Она этот успех заслужила. И уж точно ни в чем не обделяла Тайга, да и Ника тоже. Ну ладно, время для тура было не самое подходящее, но, господи, она же улетела всего на неделю! Она имеет право на… имеет право… эти слова снова и снова отдавались эхом в ее голове, когда, свернув южнее от Лексингтон-авеню, она шла вперед, выбивая дробь каблуками и стараясь не сбивать с ног проходящих мимо. Ей почти тридцать, и она имеет право… имеет право… Она чуть не прошла мимо ресторана и удивленно посмотрела на двух мужчин, налетевших на нее. Они как раз выходили из «Джино». Не удосужившись извиниться, они вскользь взглянули на нее и пошли дальше – отбирать такси у двух других мужчин. Типичный Нью-Йорк. Попробовал бы кто-нибудь в Калифорнии так поступить – получил бы по заслугам. Но в Нью-Йорке те мужчины, что остались без такси, тут же увели другое прямо из-под носа у женщины, только что его поймавшей. Кейт все это казалось очень смешным. Она улыбалась, заходя в желтые двойные вращающиеся двери «Джино». Должно быть, у жителей Нью-Йорка ушли годы, чтобы выработать такую манеру поведения… или они усвоили ее очень быстро, может быть, сами того не замечая?
   – Синьора. – Энергичный итальянец, одетый в серый костюм в тонкую полоску, подошел к ней и улыбнулся. – Столик на одного?
   – Да. – Кейт улыбнулась в ответ. Стоял такой шум, что она с трудом разобрала его слова. Она с удивлением смотрела по сторонам – стены здесь были чудовищного кораллового цвета, и по ним наискосок носились вверх и вниз нарисованные зебры. Пышно цвели растения из пластмассы, освещение было скверным, у бара собралась целая толпа. За столами, покрытыми белыми скатертями, сидели представители всех классов нью-йоркского общества, как и обещала Фелисия. Густо накрашенные модели в нарядах от Кельвина Кляйна; вежливые рекламные агенты, явно женатые и явно неверные своим женам; актрисы и светские львицы. Мужчины по большей части были двух сортов – американцы и европейцы. Американцы точно пришли с Мэдисон-авеню: все в полосатых костюмах, белых рубашках, галстуках, очках в роговой оправе. Европейцы давали им сто очков вперед – и портные у них были лучше, и рубашки красивее, и глаза нахальнее, и брюки правильной длины. То и дело в мужские разговоры врывался женский смех, словно звон колоколов в оркестр, и все это дополнял шум, создаваемый официантами. Они изо всех сил гремели подносами, звенели посудой, которая только чудом не билась в руках мальчишек-подавальщиков, и кричали во все горло, лишь бы быть услышанными в этом гаме. В кухне без того было достаточно грома и молнии, но они добавляли хаоса, носясь туда-сюда и отлично управляясь с тяжелыми котлами из металла и столовыми приборами. Таков был «Джино», где все на свете звуки и зрелища переплелись с упоительными ароматами итальянской кухни.
   – Столик будет готов через минуту. – Метрдотель в сером полосатом костюме смотрел на Кейт взглядом настоящего римлянина. Он указал ей на бар: – Не желаете ли выпить, пока ожидаете?
   Его акцент был великолепным, взгляд – ласковым. Кейт едва сдержала смех. Ее мрачное настроение сменилось предвкушением фиесты.
   Слегка томясь ожиданием, Кейт подошла к барной стойке, чтобы заказать себе джин с тоником, и услышала, как мужчина перед ней заказывает кампари. Очевидно, итальянец – Кейт поняла это по тому, как он произнес «Кампари с содовой» и еще пару фраз, обращенных к бармену. Кейт оглядела его со спины. Он пах дорогим европейским одеколоном… должно быть, французским… она не могла вспомнить этот запах, но он был ей знаком. Да, точно – этот одеколон она хотела купить в «Ай Магнин» в подарок Нику, но Нику этот запах не подходил. Он был слишком глубоким, слишком изысканным. Куда лучше в его образ вписывался аромат лимона и чего-то острого. А этому мужчине такой одеколон был под стать. От внимания Кейт не укрылся бело-голубой воротник его рубашки. Пиджак напоминал клубный и был подобран с чисто итальянским чувством стиля – насколько она могла разглядеть. Седые волосы, чуть морщинистая шея… должно быть, лет сорок пять – сорок восемь… Внезапно он обернулся. Кейт вспыхнула и тут же изумленно ахнула.
   – Это вы! – Это был мужчина, с которым она ехала в такси, архитектор из Чикаго. – А я приняла вас за итальянца.
   Она еще больше смутилась – с чего бы ей вообще задаваться такими мыслями? Но он лишь улыбнулся ей, и она рассмеялась.
   – Я семь лет прожил в Риме. Боюсь, что слишком привязался к скунгилли, антипасто, кампари и всему итальянскому.
   В анфас он показался ей еще интереснее, чем со спины, и уж точно куда симпатичнее, чем в такси. Тогда она как-то не придала значения его внешности.
   – Как вам нравится в Нью-Йорке, мисс Харпер? – улыбнувшись, он подвинулся, чтобы она смогла подойти к бару.
   – Здесь весьма неплохо – для Нью-Йорка. Сегодня я весь день работала как проклятая.
   – Писали?
   – Если бы. Давала интервью.
   – Я впечатлен.
   Судя по его глазам, слова Кейт скорее позабавили его, чем впечатлили. Этот взгляд ее смущал. Словно он слишком многое видел сквозь ее черное платье. Она не знала, почему у нее такое чувство – ведь он не сказал ничего неприличного. Просто за хорошо сшитым костюмом и деловитостью скрывалась некая развязность, сексуальность.
   – Я увижу вас по телевизору?
   – Только если решите остаться в отеле и смотреть дневные передачи. – Кейт вновь ему улыбнулась.
   – Боюсь, что не смогу. У меня свои дела в Нью-Йорке. Официальные встречи начались уже за завтраком. В этом городе все работают, как ненормальные.
   Оба одновременно обвели глазами зал.
   – Здесь всё делают, как ненормальные. Даже едят.
   Смеясь, они разглядывали окружающих, а потом Кейт снова повернулась к новому знакомому, почувствовав на себе его взгляд. Она ничего не сказала – они лишь переглянулись, и мужчина, улыбнувшись, поднял бокал.
   – За вас, мисс Харпер, и за вашу книгу, так много для меня значащую. Как вам удалось описать то, что заставляет людей мчаться вперед? Они гонятся за успехом, а оказавшись на вершине, падают или умирают от разрыва сердца. – Подняв глаза от бокала, он снова посмотрел на Кейт. Она удивилась тому, каким серьезным стал его взгляд. Книга явно была ему близка, и это радовало. Словно он понимал Тома. – Вы очень хорошо раскрыли тему. Даже с точки зрения мужчины. Я думал, женщине будет нелегко понять чисто мужское стремление самоутвердиться и страдания, когда ничего не получается.
   – Не думаю, что у женщин дела обстоят по-другому. К тому же через это прошел мой муж, – сказала она, глядя в бокал. Мягкий голос мужчины завораживал, как легкий летний бриз среди шумной бури.
   – Он, наверное, очень вами гордится.
   Она посмотрела на него и покачала головой:
   – Он умер.
   Она не хотела его пугать – просто сказала, не подумав, и он был поражен. Пришлось извиняться.
   – Я не хотела… об этом говорить…
   – Сочувствую. Теперь я еще лучше понял все, о чем вы написали в книге. Это многое объясняет. А он смог… добиться успеха? Материального, я имею в виду?
   Почему-то нового знакомого чрезвычайно заботил этот вопрос. Кейт решила быть с ним честной. Во-первых, они совсем друг друга не знали, а во-вторых, она изрядно выпила. Вино в отеле, теперь джин… Ей хотелось говорить только правду, хотелось рубить сплеча. Здесь у нее не было знакомых, и можно было болтать, что придет в голову.
   – Да, он добился успеха. А потом все потерял. Это его и убило. У него был выбор – снова попытать счастья или… Он выбрал «или».
   – Что случилось? Сердечный приступ? – Вот чего новый знакомый боялся больше всего.
   – Не совсем. – Кейт спохватилась, поняв, что́ для этого человека могут значить ее слова. – Нет. Не сердечный приступ. Нечто другое. Умерла его душа. С тех пор все пошло не так. Но нет, сердечного приступа с ним не случилось.
   Он немного успокоился.
   – Как же быть? Выйти из этой игры? Не гнаться за успехом? Но ведь успех так соблазнителен. – Соблазнительной была и его улыбка. Кейт улыбнулась в ответ:
   – Безусловно. Я и сама сейчас начинаю это понимать. В конце концов, нужно выбирать, нужно принимать решения, которые порой причиняют боль другим. Лучше уж с этим не сталкиваться.
   – Иногда людям приходится с таким сталкиваться, мисс Харпер. – Он печально улыбнулся.
   – А вам приходится? – Она была смущена своим же вопросом, но ненадолго. Говорить с архитектором было приятно. Он был умным, познавшим жизнь и очень красивым; к тому же их волновали одни и те же вопросы.
   – Да, мне приходится. В Чикаго у меня есть жена, которая говорит, что я ей нужен. Для раутов, званых обедов и прочего. У меня есть сын, который считает меня паршивым капиталистом, и дочь, больная церебральным параличом. Я им нужен. Очень нужен. Потому что, если я перестану гнаться за всемогущим долларом, моя жена больше не сможет устраивать званые обеды, сын – сидеть на заднице, проповедуя свои праведные мысли, а дочь… да, дочери я нужнее всех. – Его голос стал очень тихим, он снова опустил глаза, а потом снова посмотрел на Кейт. – Загвоздка в том, что у меня множество причин гнаться за деньгами – серьезных, резонных, веских, – но, по правде говоря, я не поэтому не могу остановиться.
   – Понимаю. – Она в самом деле его понимала, даже слишком. – Вам это нравится. Вам это нужно. Это стало частью вашей жизни, и… – последние слова она произнесла очень мягко, – у вас есть на это право. Право на все хорошее. На богатство, на успех…
   Он посмотрел ей в глаза, чуть усмехнувшись.
   – Вот почему мне понравилась ваша книга. Потому что вы понимаете.
   Она улыбнулась:
   – Самое смешное, что, когда я писала эту книгу, я тоже все понимала. Но не с вашей точки зрения. Скорее, с точки зрения вашей жены. Теперь же мне пришлось испытать это на своей шкуре.
   – Добро пожаловать в мир успешных провалов, мисс Харпер.
   – Так вы считаете, что ваша карьера – провал?
   – Зависит от того, как на это смотреть. Для них – для моей семьи – пожалуй, да. Но в деловых кругах меня считают успешным.
   Еще бы! За последние пять лет он получил несколько международных премий. Но Кейт он об этом не рассказал, да и вообще больше молчал, все так же печально усмехаясь.
   – За все приходится слишком дорого платить.
   – А оно того стоит?
   – Спросите вашего мужа.
   Кейт вздрогнула, услышав эти слова.
   – Да вы и сами должны знать ответ, – добавил он.
   – Может быть. Но сейчас я все вижу в розовом свете. Я наслаждаюсь тем, что делаю, и не понимаю, почему вы так не можете. Ведь у вас есть все – семья, честная жизнь, наполненная смыслом, и успешная карьера.
   – Может быть. – Он сделал бармену знак, чтобы тот налил им еще. Кейт не возражала. – Смотря что считать успехом и смотря что считать карьерой. Вы добились немалого. Вы звезда. Это, безусловно, играет роль.
   – А вы? – Ей хотелось узнать о нем побольше. Он ей нравился.
   – Меня нельзя назвать звездой. Я просто архитектор. Пожалуй, известный архитектор.
   – Вы счастливы?
   – Нет, – сказал он очень просто, констатируя факт. Плакаться ей он не собирался. – Мне одиноко – думаю, как и всем нам. – Он многозначительно посмотрел на Кейт.
   – А как же ваша жена? – спросила Кейт, пристально глядя ему в глаза.
   – Мне кажется, она тоже несчастна.
   – Кажется? Она не говорит вам об этом?
   – Нет. Она очень благовоспитанная дама. К тому же, – он немного помолчал, прежде чем продолжить, – я у нее и не спрашивал. Мы знаем друг друга с детства, поженились рано, когда только-только закончили колледж. Я хотел стать дизайнером по рекламе, ее занимали изящные искусства. Однако мой отец посоветовал мне продолжать образование в Йеле. Так я и сделал – изучал архитектуру, получил ученую степень, и тут-то все и началось. Мы забыли, о чем мечтали когда-то – ведь это были скромные мечты. А большие начали легко сбываться. Слишком легко. – Он улыбнулся Кейт широкой улыбкой, которая совсем не вязалась с его словами. – Теперь вы знаете обо мне все, мисс Харпер. От начала до конца. О моем несчастном браке, о моих душевных муках, даже о том, что я боюсь сердечного приступа. Можете написать об этом роман. – Допив, он поднял на нее глаза, в которых плескались смех и горькая ирония. – Уверен, вы даже имени моего не запомнили.
   У Кейт осталась его визитная карточка, на которую она так и не удосужилась взглянуть. Она сконфуженно улыбнулась.
   – Мне стыдно признавать это, но вы правы. К тому же у меня ужасная память на имена.
   – У меня тоже. Но ваше я запомнил, потому что мне понравилась книга. Кейтлин, да?
   Ей понравилось, как он произнес ее имя.
   – Просто Кейт.
   – Филипп. Филипп Уэллс.
   Кейт почтительно пожала его протянутую руку. Официант в полосатом костюме неслышным шагом подошел к ним.
   – Синьор, синьора, ваши столики готовы. – Он указал рукой на середину зала. Филипп посмотрел на Кейт.
   – Может быть, нам хватит и одного? Или вы хотите побыть наедине с собой, а я навязываюсь?
   Почему-то ему не пришло в голову, что она может ужинать с кем-нибудь другим. Но мысль разделить с ним столик Кейт понравилась – есть в одиночестве совсем не хотелось.
   – Ну что вы, я только рада.
   Официант кивнул, всем своим видом выражая готовность, Филипп расплатился с барменом, и они пошли к столику, расположенному в самом центре, аккурат под бегущими зебрами. Кейт смерила их скептическим взглядом и поморщилась. Филипп придвинул ей стул и рассмеялся, заметив выражение ее лица.
   – Я вас понимаю. Они просто ужасны! А знаете, что веселее всего? Когда ресторан отделывают заново, каждый раз уходят огромные деньги, чтобы получить в точности то же, что и было. Из года в год все те же зебры и пластиковые растения. Может быть, так и надо. Ведь местные жители ждут именно этого.
   – Вы часто сюда приходите?
   – Я часто бываю в Нью-Йорке и всегда ужинаю в этом ресторане. Как я уже говорил, я люблю все итальянское.
   Особенно женщин. Но об этом он умолчал. Впрочем, она и сама все поняла. Он не был похож на человека, хранящего верность супруге, а рассказы о своей несчастной жизни были обычным приемом опытного соблазнителя. Но это было неважно. Он ей нравился, потому что был приятным собеседником. Уж лучше, чем смотреть телевизор у себя в номере. Гораздо лучше. К тому же Ника все равно нет дома… при мысли о Нике она снова ощутила тревогу.
   – Когда вы жили в Риме? – Кейт заставила себя думать не о Нике, а о Филиппе – во всяком случае, во время ужина.
   – Мы вернулись оттуда десять лет назад. Жили там, пока дети были маленькими. Там родилась наша дочь. Восхитительный город.
   – Вы часто туда ездите?
   – Раз или два в год. По делам я чаще бываю в Париже и Лондоне.
   Она поняла, что́ для него значит успех. Париж, Лондон, Рим, Нью-Йорк… Звучало заманчиво. Интересно, она когда-нибудь отправится в рабочий тур по Европе? Ник, наверное, ее убьет. Если они на тот момент еще будут вместе.
   За ужином разговор шел легко. Больше они не раскрывали друг другу души и не надрывали сердца. Она рассказывала ему забавные истории Сан-Франциско, Филипп – курьезные случаи из путешествий. Они частенько подшучивали друг над другом. На десерт оба решили заказать сабайон.
   – Вам обязательно нужно приехать в Сан-Франциско. В нашем ресторане подают такой сабайон, что этот и рядом не стоял. – Обед был изумительный, но закончить его она предпочла бы тем нежным лакомством с ароматом рома, что подавали в «Ванесси».
   – Я вас удивлю…
   Кейт рассмеялась. Филипп не переставал ее удивлять, хотя она понимала – он имеет в виду совсем не это.
   – Я вас удивлю, но я не был там уже двадцать лет. Мне чаще приходится бывать на востоке или в Европе. На западном побережье для нас почти нет работы, а если есть, – он сконфуженно посмотрел на нее, – я отправляю туда кого-нибудь из подчиненных.
   – Очень мило! Значит, Калифорния недостойна вашего внимания?
   Она шутила, и он рассмеялся:
   – Каюсь, каюсь! Но, честное слово, я не имел в виду ничего плохого. Просто мало кто в Калифорнии занимается бизнесом.
   – Может быть, это и к лучшему.
   – Никогда не думал об этом. Но, возможно, вы правы. – Он ласково улыбнулся ей и потянулся за чеком. Она нахмурилась.
   – Так поступать не стоит, Филипп. Позвольте мне оплатить половину.
   – Думаете, это современно? Что за вздор! – С великодушной улыбкой он положил на опустевшую тарелку несколько купюр.
   – Ну пожалуйста! Ведь мне, – она лукаво посмотрела на него, – запишут эту сумму в счет служебных расходов.
   – В таком случае можете заплатить за напитки в «Карлайле». Я собираюсь заманить вас послушать Бобби Шорта. Вы не против?
   Предложение было очень соблазнительным, но она с грустью посмотрела на часы:
   – Может быть, просто посидим в баре моего отеля? Завтра мне вставать в несусветную рань. В семь пятна-дцать нужно уже быть в студии.
   – Я и сам в половине восьмого должен присутствовать на деловой встрече за завтраком, на Уолл-стрит. Отправиться в отель – хорошая идея.
   Да, идея была отличная. Просто замечательная. В почти безлюдном зале играл пианист, и обстановка получилась удивительно романтичной – для бара в оте-ле, конечно.
   – Я и не знала, что здесь так здорово. – Кейт удивленно осмотрелась. Филипп рассмеялся:
   – А куда вы хотели меня заманить? Куда-нибудь, где неоновые огни и музыкальный автомат?
   Она тоже рассмеялась:
   – Как жаль, что я вас разочаровала! Может быть, все это мы найдем в «Регенси»?
   Теперь хохотали оба. Хохотали и пили бренди. Она выпила уже довольно много, но не чувствовала себя пьяной. Бутылка белого вина на двоих за ужином почти не ощущалась, потому что ужин был плотным. Может быть, лишь бренди слегка опьянило. А может быть, пьянило не бренди, а легкая музыка и близость Филиппа – Кейт ощущала тепло его ноги совсем рядом со своей.
   – Что вы будете завтра делать в студии?
   – Проводить экскурсию, – ответила она с серьезным выражением лица, чем еще больше рассмешила его.
   – Я серьезно! Мне так интересна жизнь звезд!
   – Ничего интересного. Все это утомительно и очень скучно, как выяснилось. В прошлый раз я приезжала сюда в августе, и такая жизнь казалась мне упоительной. Два месяца спустя я вижу, что она трудна и однообразна.
   – Вам нужно готовиться к каждому шоу?
   – Вовсе нет. Меня заранее спрашивают, о чем я хочу поговорить. К тому же я примерно представляю себе, чего от меня хочет каждое шоу. Вот и все. Дальше можно нести любую чушь, главное – быть милой и остроумной. – Она скорчила гримасу, которую мог бы состроить Тайг, и Филипп рассмеялся.
   – Да уж, вы серьезно относитесь к своей работе. А что вы скажете, Кейт, если я завтра приглашу вас на ланч? Мою деловую встречу как раз отменили, и я совершенно свободен.
   – Мне повезло меньше. – Кейт печально вздохнула, и он разочарованно посмотрел на нее. – Я должна быть на ланче в дамском литературном салоне. Что может быть хуже?
   – А сбежать не получится?
   – Нет, если я собираюсь опубликовать новую книгу.
   Он грустно улыбнулся. Пригласить ее на обед Филипп не мог, поскольку обедал с деловыми партнерами, а она – с издателем, редактором и еще каким-то нью-йоркским представителем их агентства.
   – А вы долго пробудете в городе?
   – До конца недели.
   – Здорово! Тогда у нас еще есть время. Скажем, послезавтра можем встретиться на ланче.
   Филипп был свободен и в обед, но ей об этом решил пока не говорить. Они все обсудят на ланче. Ланч – хорошее начало, а там он сумеет уговорить ее и на ужин.
   – Буду рада. Где мы встретимся? – Она понемногу начинала пьянеть, и внезапно захотелось спать. Взглянув на часы, она с ужасом увидела, что уже почти два. Рядом с Филиппом время пролетело незаметно. Теперь ей осталось спать только четыре часа. Вполне в духе Нью-Йорка.
   Филипп улыбнулся и поставил на стол пустой стакан.
   – Дайте-ка подумать… куда лучше отправиться на ланч? В «Кво Вадис»?
   – А где это?
   – Вдоль по улице. Там очаровательно.
   Очаровательнее всего было расположение ресторана – в квартале от отеля Кейт, что могло играть ключевую роль в случае особенно удачного совместного ланча.
   Пожирая Кейт глазами, он под руку подвел ее к лифту и ненадолго удержал дверь. Больше в лифте никого не было, а после полуночи они управлялись автоматически.
   – Спокойной ночи, Кейт. – Голос Филиппа был слишком нежным. Кейт вздрогнула. – Завтра я буду очень скучать без вас.
   – Спасибо.
   Он позволил двери закрыться, и Кейт почувствовала себя полной дурой. Спасибо? Как примитивно. Как неостроумно. Как глупо. Господи, он – мужчина из высшего общества! Она в жизни таких не встречала. Он скорее напоминал европейца, чем американца, он был очень импозантный. Заходя в комнату, она рассмеялась – в чем-то он был очень похож на ее отца. И совсем не похож на Ника, чему она была очень рада. Она до смерти устала и от Ника, и от Тайга, и от Тома, и от их нескончаемых претензий. Устала ругаться, смущаться, чувствовать себя виноватой. Она немного полежала на кровати, обещая себе, что через несколько минут встанет и разденется, но не смогла. В шесть часов ей позвонили, и пришлось быстро собираться, чтобы в половине восьмого быть на шоу, где переврали ее фамилию и сильно исковеркали цитату из книги.

Глава 32

   Кейт вернулась в отель лишь в одиннадцать вечера. У нее не было свободной минутки: обед в дамском клубе, черт бы его побрал, потом шоу, потом обед с издателями… казалось, конца всему этому не будет. От спаржи и копченого лосося у нее началась изжога, и вообще все это нестерпимо ей надоело. Она снова не смогла поговорить с Тайгом – из-за разных часовых поясов она никак не могла вовремя оказаться у телефона. Сейчас в Сан-Франциско было уже почти девять – Тайг уже спал, а Ник работал допоздна – Кейт знала, что будет уже спать, когда он освободится. Он не присылал ей сообщений, и это само по себе было сообщением о том, что он до сих пор злится. Прежде чем уснуть, она поклялась себе непременно позвонить Нику и Тайгу, чего бы ей это ни стоило. Если она так и не поговорит с ними, они никогда ее не простят.
   Но утром Кейт снова разбудили очень рано, и все утро прошло в суете. К полудню она добралась до «Кво Вадис». Когда она, запыхавшись, вошла в ресторан, Филипп уже ожидал ее там. На улице было холодно, и ее щеки разгорелись от мороза, а глаза сверкали, как изумруды. В красных брюках и норковой шубе Кейт выглядела просто потрясающе. Это была та самая шуба, в которой Том велел ей идти в родильный дом за сыном, но лишь теперь Кейт впервые решилась надеть ее. И до чего же хороша была эта шуба! Длинная, роскошная, блестящего насыщенного красно-оранжевого цвета и все еще модного классического покроя. Кейт в ней была настоящей красавицей, и Филипп лишь усилием воли заставил себя не распускать руки.
   – Я опоздала?
   – Вовсе нет, я сам только что пришел. – Помогая Кейт снять шубу, он с жадностью вдохнул завораживающий аромат ее духов. Ему захотелось поцеловать ее в шею… но торопить события было нельзя. Их глаза встретились. Чуть зардевшись, Кейт отвела глаза.
   – Как дела? Вчера я даже не видел вас в отеле.
   Официант проводил их к столику. Филипп взял Кейт за руку, что несколько удивило ее, но еще больше удивило, как она на это отреагировала. В нем было что-то невероятно притягательное, и Кейт почувствовала себя юной и очень наивной.
   – А меня вчера и не было в отеле. Я целый день носилась туда-сюда, а когда пришла, сразу рухнула в кровать.
   – Отличная идея! – Он насмешливо посмотрел на нее и раскрыл каталог вин. Сухое белое бордо, которое заказал Филипп, было терпким, крепким и восхитительным. Кейт в жизни не пробовала ничего подобного. Помимо всего прочего, Филипп отлично разбирался в винах.
   Им подали лобстера, а на десерт – шоколадный мусс и эспрессо в маленьких чашечках. А потом, к удивлению Кейт, Филипп заказал нечто под названием «пуаре».
   – Что это такое? – С виду напиток напоминал просто воду, но первый же глоток обжег рот резким, острым вкусом груши. Филипп улыбнулся, увидев выражение ее лица.
   – Грушевый сидр. А вам, мадемуазель Харпер, следовало бы почаще навещать Европу. Когда вы были там в прошлый раз?
   Она улыбнулась, вспомнив далекое прошлое. Европу она не посещала с времен их последней поездки с Томом.
   – Тысячу лет назад. Я часто бывала там с родителями, но это было в другой жизни. Это было… – она задумалась, – семь лет назад. Я тогда была очень молода, и никто не предлагал мне грушевый сидр.
   Том, конечно, ничего не знал о пуаре. Ему вполне хватало немецкого пива. Она даже не смогла убедить его попробовать кир, или чинзано, или какое-нибудь местное вино, когда они путешествовали по Италии и Франции. Только пиво.
   – Пейте осторожно, он горячий, – велел Филипп и незаметно придвинулся к ней поближе.
   – А как бы я смогла пить его неосторожно? От него у меня во рту адское пламя. – Она сделала еще один крошечный глоток и вздрогнула. По счастью, Филипп вроде бы ничего не заметил. Улыбнувшись, он достал сигару. Что и говорить, Филипп Уэллс был человеком со вкусом.
   Откинувшись на спинку дивана, Кейт смотрела, как он зажигает «Данхилл Монтекристо», и, отведя взгляд чуть в сторону… ахнула. Но нет, ей только показалось. Она не проронила ни звука. Лишь смотрела во все глаза… такого просто не могло быть… но это был он. Человек, которого она не видела двенадцать лет. Ее отец.
   – Что-то не так? – Филипп с любопытством посмотрел на нее сквозь тонкий голубоватый дым. – Кейт?
   Она рассеянно кивнула, не глядя на него:
   – Простите. Я увидела знакомого.
   Изменился ли отец? Нет, почти совсем не изменился. Может быть, немного похудел, и волосы поседели. Но рядом с ним сидела молодая женщина, примерно ровесница самой Кейт. Что это за особа? И где мама? И какая ей разница, черт возьми – после стольких лет? Кейт совсем забыла о Филиппе. Он встревожился, увидев, как кровь отлила от ее лица.
   – Кейт, вы уходите? – Не дожидаясь ответа, он сделал знак официанту, чтобы тот принес счет. Но она покачала головой и медленно поднялась:
   – Я скоро вернусь.
   Зачем она пошла туда? Это просто безумие. Нечего ей там делать. Он только посмеется над ней. Он велит ей убираться к черту. Он… но ей нужно было… нужно… нужно… Ноги шли сами собой, и вот она оказалась у его столика, но смогла произнести лишь одно слово:
   – Папа?
   В ее глазах стояли слезы. Он посмотрел на нее и, пораженный, медленно поднялся, лишь мельком взглянув на свою спутницу. Нет, он совсем не изменился, он был все таким же высоким, таким же импозантным. Не отрываясь, он смотрел на повзрослевшую, похорошевшую Кейт, но не спешил раскрыть ей объятия. Они так и стояли друг напротив друга, их разделял стол – и несколько лет жизни.
   – Кейт?
   Она молча кивнула. По ее щекам бежали слезы, но она улыбалась, и он тоже едва не прослезился. Он не знал, что сказать.
   – Я прочитал твою книгу.
   – Вот как?
   Он прочитал книгу, но не удосужился ни позвонить, ни написать, ни приехать к ней, когда… когда прочитал книгу. Почему?
   – Она прекрасна.
   Еще один поклонник ее творчества. Он не должен был стать им. Он должен был быть ее отцом.
   – Кейт, я… мне жаль, что все так получилось. Мы… мы подумали, нам будет лучше не… встречаться. – Он чуть не поперхнулся, произнося это слово. – Мы подумали, будет непросто… будет… неловко.
   Неловко? Боже правый. Столько лет спустя он просит прощения. Они читали газеты, они знали, что с ней происходит, и не удосужились даже подать руки. Внезапно ей расхотелось плакать, но она поняла – отцу есть что сказать ей. Теперь она могла его рассмотреть. Он хорошо выглядел. Постарел, но красиво. И она была права – он действительно напоминал Филиппа Уэллса. На минуту ей показалось, что и жизнь отца – тоже история успешного провала. Кто эта женщина рядом с ним и что он здесь делает?
   – Теперь я живу в Нью-Йорке. – Он посмотрел на свою спутницу, потом вновь на Кейт. – Ты тоже?
   Видно было, как ему неловко. Кейт только теперь увидела в нем былую твердость характера. Только теперь. По сути, от нее мало что осталось.
   – Нет, я здесь по делам. На несколько дней.
   Такой расклад убережет отца от необходимости общаться с дочерью или же искать причины, чтобы не общаться. Неловко, если твоя дочь – знаменитость, проявившая дурной вкус. Она посмотрела на спутницу отца. Совсем юное лицо. Лицо богатой девочки.
   – Простите, что помешала вашему ланчу. Просто мы довольно давно не виделись.
   – Я знаю, – очень тихо сказала эта девочка, будто бы что-то понимала. Она хотела добавить, что ей очень жаль, но ее вины в этом не было. Виноваты были только они сами.
   Вид у отца снова стал сконфуженным. Он так и стоял напротив Кейт, в центре драмы, разворачивавшейся между двумя молодыми женщинами. Его спутница была на три года моложе Кейт.
   – Кейт, я… я хотел бы представить тебя моей жене. Эймс, это Кейтлин.
   Кейтлин… он до сих пор так ее называл. Это имя ни о чем не говорило. Кейтлин. Имя на обложке книги, больше ничего. Но эта женщина… эта женщина – его жена? До Кейт не сразу дошли слова отца.
   – Твоя жена? – Она изумленно смотрела на него. – Вы с мамой развелись?
   Господи, неужели их жизни разошлись по разным континентам? Отец покачал головой.
   – Нет, Кейт. Мама умерла, – сказал он так тихо, что она с трудом расслышала. На миг она закрыла глаза, но когда открыла, слез не было. Она лишь кивнула.
   – Вот как?
   – Я пытался тебя найти, чтобы сказать об этом, но не знал, где ты… – Теперь пришла его очередь задавать вопросы. – А ты… Том…
   Покачав головой, Кейт оборвала его фразу на полуслове:
   – Нет, он жив.
   – Мне так жаль… наверное, это очень тяжело. Но ты же не…
   Он до сих пор помнил все, что знал из газет. Но он не мог… там было написано… они решили держаться той версии… или они ошибались? В глазах молодой жены был укор. После того как она прочла книгу, они часто об этом спорили.
   – Да, я до сих пор туда езжу, папа. Он мой муж.
   «А ты был моим отцом». Вот что стояло за ее словами. Кейт перевела взгляд на Эймс и улыбнулась ей одними глазами:
   – Простите, что испортила вам ланч. Неудобно получилось.
   Эймс покачала головой. Ей хотелось пообщаться с Кейт, хотелось стать ей другом. Господи, какими же эти люди были уродами, когда так обошлись со своей дочерью. Как он ни старался объяснить Эймс, она все равно не понимала. Она убила бы его, посмей он так поступить с их сыном. Но он так не поступит. Он это точно знал. Это был его ребенок. Навсегда.
   – Я… ты… – Это было невыносимо – стоять здесь, задавать друг другу все эти вопросы, словно персонажи древнегреческой трагедии – и шумящие официанты на заднем плане, в качестве хора. – У тебя ребенок?
   – Да, сын. Ему шесть. – Кейт впервые за весь разговор улыбнулась. А потом пристально посмотрела на отца. Будто знала заранее. – А у вас?
   – У нас… у нас тоже сын. Ему два года.
   Бедный малыш. На секунду Кейт возненавидела этого человека, но, посмотрев на Эймс, поняла, что не имеет права.
   – Может быть, ты хочешь… составить нам компанию? – Отец смущенно указал на свободный стул, но Кейт только покачала головой.
   – Нет, спасибо. Мне нужно идти. – Кейт немного постояла на месте, думая, обнять отца или нет, и тут он протянул ей руку. Это было похоже на сцену из очень плохого фильма. Через столько лет он протянул ей руку лишь для того, чтобы она ее пожала. Ни объятий, ни поцелуев. Ни нежности, ни тепла. Но так и нужно было. Теперь они стали совсем чужими. В последний раз посмотрев на отца, она прошептала:
   – Пока.
   Уходя, она обернулась и увидела, что жена отца плачет. Кейт захотелось ее успокоить, но это, конечно, было его дело. Она тихо подошла к Филиппу. Тот был разочарован. Десять минут назад он заплатил за ланч и ждал Кейт, не решаясь подойти – он видел, что разворачивается драма. Высокого, импозантного и очень несчастного на вид мужчину он принял за ее бывшего любовника, и было ясно, что встреча не из радостных. Спутница мужчины была сильно огорчена. Его жена? Филиппа поразило, что у Кейт хватило смелости к ним подойти – если он, конечно, правильно понял ситуацию. Он надеялся, что все не так, и думал о своей Маргарет в Чикаго.
   – Все хорошо?
   – Да. Пойдем?
   Он кивнул и взял Кейт под руку. Было огромным облегчением снова оказаться на свежем воздухе, на холодном ветру, который взъерошил ей волосы и вызвал слезы на глазах. Но это были чистые слезы, от холода, а не насквозь прогорклые слезы прежних лет, которые так долго ждали, чтобы пролиться.
   – Кейт?
   – Да? – Ее голос был очень низким и хриплым.
   – Кто это? Или я не должен спрашивать?
   – Мой отец. Мы не виделись двенадцать лет.
   – И ты случайно наткнулась на него? В ресторане? Боже правый, что он тебе сказал?
   – Сказал, что мама умерла и что он женился второй раз. У него двухлетний сын.
   Филипп в ужасе смотрел на нее. Какая жуткая история!
   – А та женщина, которая плакала, – кто она? Твоя сестра?
   Кейт покачала головой:
   – Его жена.
   – О господи…
   Он снова посмотрел на Кейт и крепко обнял. Они прошли еще немного от ресторана, и Кейт заплакала – тихо, горько. У нее не было слов, но нужно было выплеснуть свои чувства. Путь к отелю они смогли продолжить лишь двадцать минут спустя. Хуже всего было то, что в три Филиппу нужно было уйти по делам. Теперь он опаздывал. Ланч сильно затянулся.
   – Он даже не предложил снова встретиться, – сказала она тоном обиженного ребенка. Филипп пристально посмотрел на нее, тоже что-то чувствуя. Эта женщина все понимала.
   – А ты бы захотела снова встретиться?
   Она улыбнулась сквозь слезы:
   – Но предложить-то он мог бы!
   – Женщины… Он бы предложил, и ты бы послала его к черту – так ты хотела?
   Она кивнула и вытерла глаза платочком, который он ей дал – хорошеньким льняным платочком с монограммой ФЭУ. Филипп Энтони Уэллс.
   – Слушай, мне не хочется об этом говорить… – Кейт и представить не могла, как ему не хотелось об этом говорить. Он возлагал на этот ланч такие надежды… – Но в три у меня деловая встреча, а сейчас, – он взглянул на часы, – уже три часа пять минут. Может быть, мы встретимся на ужине? Ты как раз придешь в себя. – Филипп снова обнял Кейт, и она улыбнулась. Она давно уже пришла в себя. Много лет назад, благодаря Тому. Сейчас она лишь оплакивала мать. Но для нее они оба умерли много лет назад. Может быть, Том был прав. Ее папаша оказался тем еще лицемером. Женился на двадцатилетней девочке, сыном обзавелся…
   – Так что, поужинаем вместе?
   Кейт совсем забыла про Филиппа и теперь удивленно смотрела на него.
   – Да, было бы здорово. – Ей нужно было с кем-то пообщаться, а его компания была ей приятна. – Прости, что все это тебе рассказала. Обычно я не посвящаю чужих людей в свою личную жизнь.
   – Мне так грустно это слышать.
   – Что, любишь семейные скандалы? – Кейт улыбнулась. Теперь они быстрым шагом шли к отелю.
   – Нет, мне грустно, что мы все еще чужие люди. Я думал, ты считаешь меня другом. – Филипп обнял ее за плечи, и она вздохнула.
   – Да, считаю.
   И тут, к удивлению Кейт, он остановился, пристально посмотрел на нее и, крепко сжимая в объятиях, поцеловал. Она хотела вырваться, но не смогла – к еще большему своему удивлению, она целовала его в ответ. Теперь и он был в ее объятиях, прижимался к ней всем телом, тепло которого она хотела почувствовать еще сильнее, но мешала теплая одежда. Когда он наконец оторвался от ее губ, Кейт стало грустно.
   – Поужинаем в семь?
   Они стояли у отеля, едва ли не под навесом. Кейт с серьезным видом кивнула, пораженная произошедшим. В Филиппе Уэллсе было что-то невероятно притягательное, перед чем она не могла устоять. Интересно, часто ли он пускал в ход свое обаяние? Она не сомневалась – постоянно.
   – Да, в семь – замечательно.
   – Тогда здесь я тебя и оставлю. – Очень нежно поцеловав ее в щеку, Филипп направился к такси, стоявшему на углу Парк-авеню. Обернувшись, он помахал ей рукой и улыбнулся: – Чао, белла! Увидимся вечером.
   Он ушел. Кейт стояла, пораженная настолько, что даже не чувствовала себя виноватой. Потом медленно прошла мимо швейцара в отель и, пока ждала лифт, услышала, как кто-то зовет ее по фамилии. Она обернулась. Мужчина у стойки регистрации бешено замахал ей рукой:
   – Миссис Харпер! Миссис Харпер!
   Смущенная, она подошла к нему. От волнения он чуть дышал.
   – Мы везде вас искали. Мистер Уотерман обзвонил все рестораны Нью-Йорка.
   – Мистер Уотерман?
   Почему? Может быть, потому что она три дня ему не звонила. Мужчина протянул ей записку. «Позвонить мистеру Уотерману. Срочно». И домашний телефон.
   Придя в свой номер, Кейт позвонила Нику. Он ответил сразу же.
   – Я получила твою записку. Что случилось? – Ее голос показался Нику беззаботным. Он и представить себе не мог, в каком она оцепенении и что ей пришлось пережить за последние два часа. Отец, Филипп, теперь еще этот звонок с побережья. И вдобавок ко всему дневной эфир. Это было уже слишком. И выпитое за ланчем вино не помогло расслабиться. Она была трезвой. Абсолютно.
   – Где, черт возьми, тебя носило?
   – Мало ли где? Дел по горло. Шоу, интервью, ланчи, обеды.
   – С кем, интересно? Никто не знал, где ты была! – Ник звонил ее издателю и редактору.
   – Ну прости. Я была на ланче. – Она чувствовала себя школьницей, прогулявшей уроки, перед лицом разгневанного отца. Но в голосе Ника было еще что-то заставившее ее резко выпрямиться в кресле. – Что-то случилось?
   – Да. – Он вдохнул побольше воздуха и закрыл глаза. – Случилось. Тайг опять сбежал.
   – О господи! Когда?
   – Не знаю. Может быть, ночью, а может, и утром. Тилли уложила его спать, и я зашел к нему в комнату, когда вернулся домой. Ничто не предвещало беды. А утром его уже не было. Он мог сбежать в любое время.
   – Он оставил записку? – Впрочем, они оба и без записки знали, куда он пошел.
   – Нет. В этот раз ничего не написал. Ты можешь сейчас вернуться домой?
   Поразительно, что он вообще об этом спросил. Сердце Кейт тут же растаяло. Его голос был встревоженным и усталым, и больше всего на свете на свете ей захотелось вновь увидеть Ника. Хватит с нее Нью-Йорка!
   – Прилечу первым рейсом. Ты звонил в полицию?
   Теперь это стало привычным делом.
   – Да. Все то же. Но теперь я знаю, где его искать. Где-то по дороге в Кармель.
   – Да. – Кейт знала, что Ник прав.
   – Я хочу сам туда поехать.
   – Сейчас?
   – Ну, пусть сначала полицейские его поищут, а потом мы с тобой вместе поедем туда.
   Она нежно улыбнулась, слушая его голос. Ник. Словно она вновь была дома, с семьей. Она знала, что вместе они смогут найти Тайга. И с ним все будет в порядке. По-другому и быть не может.
   – А когда мы его найдем, что станем делать дальше? Ведь нельзя же, чтобы такое повторялось каждые два дня.
   – Я подумаю об этом в полете.
   Ник, конечно, был прав. Он всегда прав. Не нужно было лететь в Нью-Йорк. Если бы она не…
   – Послушай, Кейт…
   Слезы подступили к горлу. Да, это был тяжелый день.
   – Солнышко, мне так жаль, что мы с тобой поссорились перед полетом. Я знаю, тебе сейчас непросто…
   Рыдания наконец вырвались наружу. Все случилось сразу, как в ночном кошмаре.
   – Успокойся, малышка. Все будет хорошо. Мы найдем его, обещаю.
   – Я знаю. Лучше бы я осталась дома.
   – Тяжело?
   Она кивнула и, зажмурившись, подумала о Филиппе. Господи, а если Ник узнает? Только бы не узнал. В конце концов, ничего страшного не случилось, они всего лишь целовались. Но… она вспомнила про приглашение на ужин. По крайней мере, туда она теперь не попадет. Так распорядилась судьба. Она заставила себя снова переключить внимание на Ника.
   – Да, очень. И я… только что видела отца.
   – Только что? Ты с ним была на ланче? – удивился Ник.
   – Нет, он был в том же ресторане. С женой, – очень тихо ответила Кейт.
   – Твои родители развелись? – Он был поражен этим не меньше Кейт, хотя даже не знал ее родителей.
   – Нет, мама умерла. Он женился второй раз, на совсем юной девушке, и у них двухлетний ребенок.
   – Сукин сын!
   Нику захотелось убить этого человека. Кейт собралась с духом и вытерла слезы.
   – Это уже не имеет значения, Ник. Все в прошлом.
   – Мы обо всем поговорим, когда ты вернешься. Позвони, когда узнаешь время рейса.
   Она позвонила. К телефону подошла Тилли – Ник опять говорил с полицейскими, но никаких новостей не было. Тилли была вне себя от ужаса, а Кейт, на удивление, спокойна. Она знала, что с Тайгом все будет в порядке. Точно знала.
   На стойке регистрации она оставила записку для Филиппа Уэллса:
   «Прости, что так вышло, но мне срочно понадобилось вернуться в Сан-Франциско. Когда выйдет новая книга, обязательно пришлю тебе экземпляр. Мне очень жаль, что сегодня все так получилось. Неудачный день. Будь счастлив, и спасибо за все. Всего хорошего.
   Кейт».

   Это была весьма невинная записка.

Глава 33

   Когда она прибыла в аэропорт, Ник уже ждал там, напряженно вглядываясь в лица проходящих мимо. На-конец увидев Кейт, он немедленно сжал ее в крепких объятиях. Прижавшись к нему, она заглянула в его глаза.
   – Они его нашли?
   Он покачал головой:
   – Нет. Мы сами найдем. Я хочу доехать до Кармеля. Вряд ли полиция знает, насколько он тверд в своих намерениях.
   – А если не найдем?
   – Позвоним в ФБР или куда там положено звонить в таких случаях. Найдем, обещаю.
   Взяв ее сумку, они быстро пошли к машине, лишь изредка обмениваясь репликами. Было так приятно снова оказаться рядом. Чувствовать тепло его объятий, быть дома. Садясь в машину, Кейт глубоко вздохнула.
   – Все в порядке, милая? – Он встревоженно посмотрел на нее, и она улыбнулась.
   – Конечно.
   Держа в руке ключи, он придвинулся к ней и очень нежно обнял.
   – Прости, что вел себя как болван. Я просто так люблю вас обоих…
   – Ник… – Она снова расплакалась. Целый день она провела в слезах. Но ведь за этот день столько всего произошло… – Я просто ненормальная. Ты был прав. Звездная болезнь – такое дерьмо. У меня голова пошла кругом. Деньги, слава, вся эта чушь… вот я и стала эгоисткой.
   – Во всем есть плюсы, солнышко. Не надо отказываться от славы.
   – Именно это я и хочу сделать.
   – Ну, это глупо. Не случись всего этого, мы никогда бы не встретились.
   Разомкнув объятия, он завел машину. Кейт уютно устроилась на кожаном сиденье. Даже запах в машине стоял родной. Пахло домом. И все вещи были такими близкими сердцу – теннисные ракетки, газета, которую они вместе читали всего четыре дня назад. Как же прекрасно было вернуться. Снова быть рядом. Осталось только найти Тайга, и все будет хорошо.
   По дороге к югу Кейт рассказала Нику об отце.
   – Удивительно, как ты не съездила сукину сыну по физиономии.
   – Я и не хотела.
   – По крайней мере, он извинился?
   – Не совсем. Он пытался все объяснить, но решил, что будет неловко со мной общаться после всей этой истории с Томом. Не знаю, милый, это ведь совсем другой мир. Кстати, он теперь живет в Нью-Йорке.
   – Прекрасно. Увижу эту жертву аборта – убью, – пообещал Ник.
   Потом они долго молчали, пока ехали по автостраде. Вдруг Нику пришла в голову идея:
   – Знаешь, может быть, нам лучше поехать к побережью. Мне кажется, он там.
   Кейт зажгла очередную сигарету, еще одну протянула Нику. Казалось, они в дороге целую вечность, хотя прошел всего час. Сейчас было только шесть. Восемь часов назад она была на ланче в Нью-Йорке. Теперь они неслись в машине по разбитой дороге к побережью. Тайга нигде не было видно. Но внезапно Кейт дернула Ника за рукав.
   – Вон там… назад, Ник… мелькнула желтая куртка.
   Уже почти стемнело, но Кейт готова была поклясться, что видела куртку Тайга. Ник съехал на обочину дороги и дал задний ход.
   – Здесь?
   – Вон там, возле деревьев.
   Распахнув дверь машины, Кейт выпрыгнула из нее и рванула вперед. Под ногами шуршали ветки и листья. Она мчалась к деревьям, рядом с которыми, как ей показалось, мелькнула куртка. Там Тайг и стоял. И смотрел на Кейт, не зная, что она станет делать. Сначала попятился назад, но потом застыл на месте и съежился. Кейт очень медленно подошла к нему и обняла. Она ничего ему не сказала. Да и не нужно было ничего говорить. Она только гладила его волосы, пока он плакал в ее объятиях, и благодарила Бога, что вернулась из Нью-Йорка и что Ник надоумил ее поехать этой дорогой. Могло случиться все, что угодно. Эта мысль навалилась на нее всей тяжестью. В самолете она не позволяла себе думать об этом, но, пока они ехали, паника все нарастала. Теперь все наконец-то было позади.
   Она услышала за спиной шаги Ника. Он заключил их обоих в объятия и очень ласково сказал:
   – Ну, здравствуй, ковбой. Все хорошо?
   Мальчик кивнул и поднял глаза на Ника:
   – Я хотел уехать в Кармель. И несколько часов никто меня не останавливал.
   Бедняжка! Устал, замерз, наверное, проголодался… Потом Тайг перевел взгляд на маму, и в этом взгляде уже не было вызова – только боль.
   – Я должен его увидеть. Должен. Ведь он мой папа.
   – Я знаю, милый. – Кейт снова погладила его по голове, но без улыбки. – Мы поедем к нему. Завтра.
   Ник был очень удивлен, но ничего не сказал. Мальчик только кивнул. Ни восторга, ни волнения, ни радостных воплей. Они просто собирались сделать то, что нужно было сделать. Так же, как Кейт с отцом, пожали друг другу руки, прежде чем она покинула Нью-Йорк. Иногда только знать – недостаточно.
   – Что ты собираешься делать дальше, Кейт? Вернуться в город или провести эту ночь в Кармеле?
   – А тебе не нужно на шоу?
   Ник покачал головой:
   – Снова сказался больным.
   – Господи! Джаспер, наверное, бесится. Может, все-таки поедешь на работу?
   Он покачал головой. Со всем этим он разберется потом. Сейчас были дела и поважнее.
   – Нет. Но, думаю, надо позвонить в полицию. Уже стемнело, и они, должно быть, ускорили поиски. Нужно им сообщить, что все в порядке.
   Кейт кивнула и посмотрела на Тайга.
   – Хорошо. Останемся в Кармеле.
   Пути назад не было. Ник припарковался прямо напротив того отеля, где Кейт когда-то останавливалась с Томом. Но теперь ей было все равно. Не осталось ни памятников, ни святынь. Было слишком поздно для сантиментов. Слишком, слишком поздно. Тайг спал у нее на руках. Она посмотрела на Ника. Ей хотелось рассказать ему, как сильно она его любит, но как – она не знала. Он взглянул на нее и наконец-то улыбнулся. Но и в его глазах была печаль.
   – Ты в самом деле хочешь отвезти его туда?
   Кейт кивнула. Так было нужно. Ради них всех.
   – Мне поехать с тобой?
   – Я бы хотела. Но не думаю, что стоит показывать тебя ему. Он засмущается или испугается. Хватит с него и Тайга.
   – Господи, ну за что тебе все это?
   – Все будет хорошо.
   Поцеловав ее, он на руках отнес Тайга в отель, и мальчик даже не проснулся. Потом они сообщили полиции, что нашли его. Ник потихоньку договорился с лейтенантом о встрече в понедельник. Он должен был удостовериться, что социальные службы и бюро расследований не будут беспокоить Кейт. Все произошедшее было их личным делом, но дважды за неделю обращаться в полицию, вынуждая вести поиски по всему штату, – это уже слишком. Во избежание неприятных последствий Ник хотел обо всем договориться.
   – Что они сказали? – Кейт нервничала, допивая чай у себя в комнате. Она только что вернулась из комнаты Тайга. Он по-прежнему спал и явно собирался проспать всю ночь. Даже есть не хотел, так устал. За такое короткое время проделать столь долгий путь… Впрочем, так можно было сказать обо всех троих. Кейт подавила зевок.
   – Сказали, все в порядке. Не беспокойся об этом. Тебе нужно выспаться.
   – Со мной все хорошо.
   – Оно и видно.
   Лицо Кейт было бледно-зеленым, а из макияжа на нем были только пятна размазанной туши. Ник сел рядом с ней на кровать, притянул ее ближе.
   – Господи, я так рад, что ты вернулась, Кейт. Я очень за тебя волновался.
   – Я думала, ты убить меня готов.
   – Так все и было. – Он улыбнулся. – Но, поразмыслив, понял: мы не можем разрушить наше счастье.
   Господи, а ведь она чуть его не разрушила, связавшись с этим хлыщом в Нью-Йорке! Было чудовищно осознавать, что, не вернись она домой, она в эту же самую минуту могла лежать с ним в постели. В какой-то степени она была даже благодарна Тайгу за побег в Кармель. Лежа в объятиях Ника, она закрыла глаза, но лишь на миг. Ей просто хотелось полежать здесь, побыть рядом с ним… Когда она их открыла, уже наступило утро.
   Она посмотрела по сторонам, удивленная тем, что так ярко светило солнце. Ник раздел ее, пока она спала.
   – Ник!
   Лежа на другой стороне кровати, он рассмеялся. Он уже успел выпить кофе.
   – Что случилось?
   – Ты его упустила, Золушка. Раз-раз – и опять сбежал.
   – Ну, тогда еще немного повеселимся. – Ухмыльнувшись, Кейт вытянулась на постели.
   – Еще как повеселимся.
   Они обменялись улыбками. Кейт потянулась за кофе.
   – Где ты его взял?
   – Мы с твоим сыном приготовили завтрак, любовь моя.
   – Когда же?
   – Примерно час назад.
   – Господи, да сколько же времени?
   – Почти девять.
   Она кивнула. Оба посерьезнели – они знали, что дальше.
   – Как Тайг?
   – Хорошо. Он очень спокоен. Голодный был, как черт.
   Поцеловав Ника, она отправилась к Тайгу. Он сидел у окна, сжимая в объятиях медвежонка. Она тихо подошла к сыну, села рядом.
   – Доброе утро, милый. Как дела у Вилли?
   – Хорошо. Он был немножко голодный.
   – Вот как?
   Кейт притянула Тайга поближе. Он был таким теплым и мягким… Она вспомнила те времена, когда у них, кроме друг друга, никого больше не было.
   – Ну, ты готов?
   Он понял, что она имеет в виду, и кивнул, покрепче прижав к себе Вилли.
   – Будет не очень-то весело. Если честно, – она повернула Тайга к себе, чтобы он мог смотреть ей в глаза, – будет трудно. Может быть, в твоей жизни еще не было ничего труднее. Он не похож на папу, Тайг.
   – Я знаю.
   Глаза мальчика были распахнуты даже шире, чем ее глаза.
   – Он похож на маленького мальчика. На больного маленького мальчика. Он не может ходить, он ездит в инвалидном кресле и многого не помнит. – Она с горечью подумала, что лучше бы ей отвезти туда Тайга раньше, когда у Тома был еще цветущий, здоровый вид. Теперь он стал таким изможденным… Тайгу будет еще тяжелее. – Но я хочу, чтобы ты знал… – Она помолчала, сдерживая слезы. – До того, как это случилось, он очень любил тебя. Когда ты еще не родился. – Глубоко вздохнув, она поближе притянула к себе сына. – И еще хочу, чтобы ты знал – я тебя тоже очень люблю. Всем сердцем. И если тебе будет… слишком тяжело, обещай, что не останешься там надолго. Хорошо? Скажешь, когда захочешь уйти?
   Тайг кивнул и ласково вытер с ее щек слезы, которые она не смогла сдержать. Она обняла его еще крепче.
   – А Ник тоже поедет с нами?
   Она улыбнулась:
   – А ты хочешь, чтобы он поехал?
   – Да. Можно?
   – Нельзя, чтобы он увидел То… папу. Он подождет нас возле санатория.
   – Ну ладно. – Он умоляюще взглянул на нее. – Только поехали! Прямо сейчас!
   – Подожди немножко, я выпью кофе и оденусь.
   Он кивнул и сел на место.
   – Я здесь подожду.
   – Я быстро!
   Она вернулась в свою комнату, и Ник внимательно посмотрел на нее. Предстоял еще один непростой день. Но, может быть, потом все будет хорошо. Во всяком случае, Ник на это надеялся.
   – Все в порядке?
   – Да. Он хочет, чтобы ты поехал с нами. – Кейт подняла на него огромные, бездонные зеленые глаза, в которые он влюбился с первого взгляда. – И я тоже хочу.
   – Я буду рядом.
   – Ты всегда был рядом.
   – Так приятно это слышать. – Он протянул ей чашку кофе и кусочек тоста, но есть Кейт не могла. Даже от кофе мутило. В животе был словно узел размером с кокос. Она могла думать только о Тайге. И о его отце.

Глава 34

   Доехав до подъездной аллеи, Ник остановил машину в указанном Кейт месте – за главным корпусом.
   – Мне оставить машину здесь? – Он был не в силах скрыть своего нервозного состояния. Тайг тихо сидел у него на коленях и смотрел по сторонам.
   – Можешь подъехать поближе к коттеджу. Сюда приезжают и другие люди, на тебя никто не обратит внимания.
   Ник кивнул, и все трое вышли из машины. Кейт взяла Тайга за руку, пригладила ему волосы. Он, конечно, не забыл взять с собой Вилли. Кейт заранее позвонила и предупредила мистера Эрхарда, что придет не одна. Он сказал, что Том чувствует себя неплохо. Это радовало.
   Они в тишине шли по дорожке. Кейт указала Нику на маленькую белую литую скамейку.
   – Может, здесь подождешь, милый? Отсюда хорошо виден коттедж.
   Ник внимательно посмотрел на этот коттедж. Вот куда Кейт ездила все эти годы. При мысли об этом Ник с трудом сдержал слезы. Переведя взгляд на мальчика, Ник ласково погладил его по щеке.
   – Все хорошо, ковбой?
   Тайг кивнул. Кейт снова взяла его за руку, и они направились ко входу в коттедж, где их уже ожидал мистер Эрхард и ласково улыбался Тайгу. Кейт позабыла о Нике – сейчас она была в мире Тома и крепко держала за руку сына. Она хотела показать ему, как они оба его любят, как они любят друг друга; хотела показать того Тома, которого больше не было. Но сильнее всего она хотела, чтобы Тайг справился, чтобы он сумел все это пережить. Обняв его за плечи, она выдавила из себя улыбку:
   – Тайг, это мистер Эрхард. Он заботится о твоем папе. Уже очень давно.
   – Здравствуй, Тайг! Какой у тебя красивый мишка! Как его зовут?
   – Вилли. – Широко распахнутые глаза Тайга были огромными. Мистер Эрхард поймал взгляд Кейт.
   – У нас тоже есть Вилли. Хочешь посмотреть на него?
   Тайг кивнул, стараясь заглянуть в коттедж. Мистер Эрхард шагнул чуть в сторону, и Кейт медленно вошла внутрь. Несмотря на теплую погоду, сегодня Том не выходил на улицу. Когда Кейт его увидела, она поняла, как много времени он проводит в четырех стенах. Бледный, похудевший за две недели фунтов на двадцать, он был похож на привидение. Но в его глазах светились жизнерадостные огоньки, а при виде Тайга он улыбнулся той теплой улыбкой, какую Кейт не видела уже много лет. Чтобы не расплакаться, она сжала зубы. Первым молчание нарушил Том.
   – У тебя есть Вилли? У меня тоже! – Он продемонстрировал своего медвежонка, и Тайг улыбнулся. – Покажи мне своего. – Том протянул руку, и Тайг дал ему подержать Вилли. Некоторое время они сравнивали мишек, и Тайг украдкой поглядывал на отца. Наконец они решили, что у Тайга медведь в лучшем состоянии, чем у Тома. – Хочешь печенья? – У него осталось немного от ужина. Тайг уютно устроился в кресле-качалке. «Мальчики» ели печенье, а Кейт и мистер Эрхард внимательно за ними наблюдали. – Как тебя зовут?
   – Тайг.
   – А меня Том. А это Кэти. – Том широко улыбнулся, глядя на Кейт, и она улыбнулась ему в ответ. – Она часто приходит ко мне. Она хорошая тетя, и я ее люблю. Ты тоже ее любишь?
   Тайг молча кивнул. На мгновение Кейт показалось, что Том разговаривает по-детски лишь с Тайгом, но при желании может вести себя как взрослый.
   – Хочешь посмотреть на мою лодку?
   Они немного поболтали о лодках, а потом в разговор вмешался мистер Эрхард:
   – Может, вы хотите прогуляться у пруда? Запустим лодку Тома.
   Отец и сын с радостью приняли это предложение. Мистер Эрхард вез коляску Тома, Тайг шел рядом, а Кейт улыбалась, глядя на них. Мальчик был рад и даже горд идти рядом с папой. За полчаса у пруда все трое развеселились, и вид у Тома стал куда лучше, чем до этой встречи. Когда же Кейт почувствовала, что он начал уставать, мистер Эрхард предложил отправиться домой, и Том в кои-то веки не стал с ним спорить. Он протянул руку Тайгу, и они направились обратно к коттеджу. Мистер Эрхард катил коляску, а мальчик крепко держал своего искалеченного отца за руку. Кейт смотрела на них и радовалась, что привезла сюда Тайга. Когда же они добрались до двери коттеджа, Том наклонился и сорвал два ярко-оранжевых цветка – для Кейт и сына. Он долго смотрел на мальчика, не сводя с него глаз, а потом вручил ему цветок и снова взял его за руку.
   – Почему ты пришел ко мне?
   Сердце Кейт чуть не остановилось. Тайг, не дрогнув, посмотрел на отца:
   – Мне нужно было увидеть тебя.
   – А мне – тебя. Заботься о Кэти.
   Тайг молча кивнул, и Кейт сквозь слезы увидела, что его глаза тоже полны слез. Прежде Том никогда не говорил таких слов.
   – Хорошо.
   – И о Вилли. Не забывай как следует заботиться о Вилли.
   Вместо ответа Тайг лишь кивнул, а потом неожиданно наклонился и поцеловал отца в щеку. Том улыбнулся сыну и крепко обнял его.
   – Я тебя люблю, – сказал Тайг.
   – И я тебя. – Том рассмеялся чистым, звонким мальчишеским смехом, и Тайг рассмеялся вслед. Будто они поняли друг друга, будто у них был один секрет на двоих, и они по-своему воспринимали все происходящее, как могут только маленькие дети – да они оба и были маленькими мальчиками. Том все еще смеялся, когда мистер Эрхард завез его коляску внутрь.
   – Что, мне спать пора?
   – Ну да.
   Отец и сын достаточно пообщались. Можно было и попрощаться.
   – Ненавижу спать днем. – Том скорчил гримасу, глядя на Тайга.
   – И я тоже. – Тайг рассмеялся и поднял с пола медвежонка. Том насмешливо посмотрел на него и улыбнулся:
   – Давай поменяемся?
   – Чем?
   – Нашими Вилли. Я тебе дам своего, а ты мне своего. Хочешь? Моему Вилли тут надоело.
   Лицо Тайга просияло, словно отец предложил ему самый лучший, самый ценный в мире подарок.
   – Конечно. – Восхищенно глядя на отца, Тайг вручил ему медвежонка, а Том на кресле подъехал к своему Вилли, поднял его и отдал Тайгу.
   – Заботься о нем.
   – Хорошо.
   Тайг вновь наклонился и поцеловал отца. Том улыбнулся.
   – Пока. – Мальчик долго смотрел на него, не зная, что сказать, как закончить разговор, и в конце концов лишь улыбнулся и побрел к двери.
   – Пока.
   Кейт подошла к Тому, встала рядом, положила руку ему на плечо. Вдвоем они смотрели на своего сына, который стоял в дверном проеме с медвежонком в руках и улыбался. Он добился своего. Он увидел отца.
   Улыбался и Том, но устало. Эта встреча отняла у него много сил, но смотрел он так, будто тоже чего-то добился.
   – Пока, Кэти. – Эти слова он произнес так, что у Кейт вновь сжалось сердце, и она не нашла сил даже попрощаться. Сын так и смотрел на них, стоя в дверях.
   – Скоро увидимся.
   Том кивнул, и его лицо озарила безмятежная, счастливая улыбка. Он не отводил глаз от сына. Покинув коттедж, уже греясь в лучах теплого осеннего солнца, Кейт все еще чувствовала на себе взгляд Тома. Она посмотрела на Тайга и вытерла слезы.
   – Я рада, что ты приехал сюда.
   – И я рад. – Он улыбнулся и пошел к скамейке, где они оставили Ника. Кейт совсем забыла о нем. Медленно идя вслед за Тайгом, она понемногу приходила в себя после того часа, что они провели с Томом.
   – Привет! – Тайг широко улыбнулся Нику. – А у меня новый Вилли.
   – Похож на старого, – заметил Ник, глядя в глаза мальчика. Но он увидел в них лишь безмятежный тихий свет и бесконечную любовь. Эта встреча не принесла в жизнь Тайга ничего плохого.
   – Это его Вилли. Он отдал его мне.
   – Хочешь сказать, у него тоже есть Вилли? – Ник ласково смотрел на мальчика. Тот кивнул. – До чего здорово!
   Кейт стояла рядом, по-прежнему держа в руке два цветка – подарок Тома.
   – Как ты? – заботливо поинтересовался Ник.
   – Хорошо. Я уже и забыла, что ты здесь. – Она улыбнулась, грустная, усталая, но счастливая от того, что все обошлось.
   – Понимаю. Но я доволен, что приехал.
   – И я. Ник… – Она отвела взгляд, но потом снова посмотрела ему в глаза. – Можно, мы пару дней поживем в моем старом доме? Я имею в виду, все втроем. Я хочу… – Она не знала, как объяснить, но чувствовала, что ей нужно немного побыть здесь, отвлечься от городской жизни, от книги, от всего происходящего. – Ты ведь сможешь отпроситься?
   – Смогу, конечно. Только придется заехать в магазин, купить нам джинсы и футболки. Думаю, тебе пришла в голову отличная идея.
   – Я тоже так думаю.
   – Ты соскучилась по деревне, милая? – Он с любопытством смотрел на Кейт, пока они шли к машине. Вряд ли дело в этом, думал он.
   – Нет. Не знаю, почему мне хочется… Просто мне нужно побыть здесь. Хотя бы пару дней.
   – Хорошо. – Он обнял Кейт за плечи, другой рукой обнял Тайга, а потом все трое забрались в машину. Кейт была рада, когда они покинули «Дом на лугу». Ей не хотелось покидать Тома, но пришлось.

Глава 35

   Мысль пожить в старом доме Кейт была и впрямь отличной. Там они смогли отдохнуть, как следует осмыслить все события прошлой недели. Нику и Кейт нужно было побыть вдвоем, и с Тайгом, конечно, тоже. Теперь он успокоился. В первый день он, молчаливый, сидел возле дома в обнимку с медвежонком Тома, но был не грустным, а скорее задумчивым.
   На следующий день, пока Ник возился с чем-то в доме, Кейт грелась на солнышке рядом с сыном.
   – Надо было рассказать ему про мою лошадь, – сказал Тайг.
   – Если честно, он не очень-то любил лошадей, – ответила она, глядя на холмы. На минуту она задумалась и забыла обо всем – даже о сыне. Он недоверчиво посмотрел на нее.
   – Не любил лошадей? – изумленно повторил он. Кейт улыбнулась, глядя на маленькое личико сына в солнечных лучах. Наконец-то вернулся прежний Тайг. Спокойный и счастливый, он ничуть не напоминал того маленького бродяжку, которого они подобрали под деревьями по дороге в Кармель. – Как можно не любить лошадей?
   – Он любил только футбол. Футбол был всей его жизнью.
   – Вот почему он стал звездой. – В голосе сына Кейт услышала гордость.
   – Это точно.
   – Ты тоже звезда, мамочка?
   Она ухмыльнулась, глядя на него с высоты своего роста:
   – Нет. Я просто написала книгу, которую покупают, но звездой от этого не стала. Никто не знает, кто я такая. – Она легла на спину и вытянула длинные ноги, когда-то шагавшие по подиуму. – Но твоего папу знали все. Куда бы мы ни шли, все просили у него автограф, все хотели до него дотронуться, а все женщины мечтали его поцеловать. – Кейт скорчила гримасу, и Тайг рассмеялся.
   – А он разрешал им себя целовать?
   – Когда я была рядом – не разрешал.
   – Здорово, когда все тебя так любят!
   – Порой. А порой очень тяжело. Люди слишком многого ждут от тебя и ни на минуту не хотят оставить в покое. Не дают побыть собой.
   – Мне бы это не понравилось. – Подобрав с земли листок, Тайг внимательно разглядывал его.
   – Ему тоже не нравилось. Поэтому ему и стало плохо – оттого что все эти люди давили на него. Он всего лишь хотел играть в футбол. Всю жизнь.
   – А они ему не давали?
   Кейт покачала головой:
   – Нет, милый. Профессионально играть в футбол можно только несколько лет. А потом тебя отправляют в отставку.
   – Это как?
   – Не разрешают больше играть.
   – Никогда?
   – Никогда.
   – Это просто кошмар! – Отбросив листок, Тайг с ужасом посмотрел на Кейт.
   – Твой папа тоже так думал. Он не хотел заниматься ничем другим. Его заставили выйти в отставку. Еще и травили. В газетах, ну и вообще. – Ей казалось, что она сумела объяснить это сыну как следует и как есть.
   – И он сошел с ума, да?
   – Ну… можно сказать и так.
   – А он помнит, как играл в футбол?
   – Нет. Вряд ли он помнит что-то, кроме «Дома на лугу», мистера Эрхарда и меня. А теперь будет помнить еще и тебя. – Кейт туманно улыбнулась. Из дома вышел Ник, держа в руках одеяло, вручил Кейт и Тайгу по яблоку и ласково посмотрел на них.
   – Спасибо, милый. – Кейт послала Нику воздушный поцелуй.
   – Ребята, может, подстелите одеяло?
   – Да ну, – начал Тайг, смерив одеяло презрительным взглядом, но внезапно вспомнил что-то… что сказал ему отец. – Давай, мам?
   – Хорошо. – Она тоже вспомнила слова Тома. «Заботься о Кэти»…
   Все трое сидели на ярком клетчатом одеяле и грызли яблоки: Кейт и Ник – одно на двоих, а Тайг – свое собственное. Эти свежие деревенские яблоки они вчера купили на рынке.
   – Может, хочешь прогуляться до ранчо Адамса, посмотреть на новых лошадей? – предложил Ник Тайгу, пока тот с хрустом вгрызался в сердцевину яблока.
   Мальчик покачал головой:
   – Не-а, не хочу. В парке лошади куда лучше.
   – В Сан-Франциско? – изумился Ник. Тайг кивнул. Кейт улыбнулась. Они оба уже переросли любовь к этой глуши. Подумать только, ведь Тайг впервые выбрался отсюда лишь четыре месяца назад. Ей вспомнилась его первая поездка в Сан-Франциско… и ее первая поездка, месяцем раньше…
   – О чем задумалась, Золушка? – Ник протянул ей их общее яблоко, она откусила кусочек и вернула яблоко ему.
   – Вспоминаю прошлую весну. Все мы тогда были далеко друг от друга. А потом столько всего произошло…
   – Так всегда и бывает.
   – Что вы делали прошлой весной, мистер Уотерман? – поинтересовалась Кейт.
   – Это вас не касается. – Ник ухмыльнулся и наконец расправился с яблоком.
   – Все было так плохо? Еще хуже, чем сейчас?
   – Ну, вот еще. – Он рассмеялся и поцеловал ее в шею. Они уже не стеснялись Тайга, как раньше, – он привык видеть их вместе. Нику пришла в голову еще одна интересная мысль: – Может, хочешь проведать Джо?
   Тайг снова покачал головой. Он уже со всеми распрощался. У него появились новые друзья. Началась новая жизнь.
   День прошел так же тихо и спокойно, как прошлый. Они купили в городе стейки, и Ник пожарил барбекю – к этому располагало яркое полуденное солнце. Вечером все трое смотрели телевизор и жарили попкорн, сидя у камина, как в те далекие времена, когда Ник приезжал к ним в гости из Лос-Анджелеса. И, как в старые добрые времена, они с трудом дождались, пока Тайг ляжет спать, и рванули в комнату Кейт, изголодавшись друг по другу, сгорая от нетерпеливого желания.
   – Ну, ну, что это мы такие озабоченные? – удивился Ник, пока она, стягивая с него шорты, целовала его бедра.
   – Кто бы говорил! Сами-то вы, мистер Уотерман, помчались сюда сломя голову. – Сидя на полу в одном белье, она улыбалась ему, и он не мог не улыбнуться в ответ. После поездки к Тому она даже похорошела и словно бы помолодела.
   – Кейт, ты рада, что мы его навестили?
   Она тихо кивнула:
   – Такое облегчение… Больше никаких секретов. Ни от тебя, ни от Тайга. Все позади. Теперь я снова свободна.
   – Но как быть с ним? – Они еще не обсуждали этот вопрос, как и многие другие, которых Ник пока не задавал.
   – Что ты имеешь в виду, Ник? – очень спокойно спросила Кейт.
   Ник опустился на колени рядом с ней.
   – Я имею в виду, что делать с Томом? Конечно, я понимаю, после стольких лет ты не можешь просто взять и перестать к нему ездить, но… это отнимает у тебя так много сил, Кейт…
   – Думаю, мне станет гораздо легче. Ведь теперь я не одна тащу эту ношу – вы с Тайгом ее разделите. Я всегда смогу поделиться с вами своими чувствами и рассказать, как себя чувствует Том. – Помолчав немного, она опустила глаза и посмотрела на обручальное кольцо, а потом медленно-медленно стянула его с пальца. – Уже не будет так, как прежде, Ник. Конечно, я буду к нему ездить, но реже. Может быть, он даже не заметит, а если и заметит, скоро привыкнет – ведь у него довольно размытые понятия о времени. Думаю, если стану навещать его раз в пару недель, такой вариант устроит всех, верно? Что скажешь? – Она подняла глаза на Ника, и тот увидел, что они блестят и полны слез, но вид у нее не был несчастным.
   – Скажу, что ты потрясающая женщина, Кейт, и что я никогда не любил тебя больше, чем в эту самую минуту. Что бы ты ни придумала, как бы ни решила поступить, я всегда буду рядом и всегда тебя поддержу.
   – Это все, что я хотела услышать. Но ты же понимаешь, пока жив Том, мы не сможем пожениться. Я… не могу так с ним поступить. Конечно, он даже не поймет, что я с ним развелась, но мне самой будет очень тяжело.
   – Ну и ладно. К чему нам документы, Кейт, когда друг у друга есть мы? Поженимся, когда… придет время. Хотя вообще-то, – он широко улыбнулся при мысли о том, что получил от нее самый желанный подарок – согласие стать его женой, пусть и некоторое время спустя, – вообще-то, юная леди, я и подумать не смел, что вы вообще решите снова выйти замуж. Мне казалось, вы и в девяносто намерены оставаться независимой женщиной.
   – Так и есть. – Она посмотрела на него сперва смущенно, но потом – с вызовом. – Я не позволю тебе принимать за меня решения, Ник. Даже если мы поженимся. Тому я позволяла собой руководить, и ничего хорошего из этого не вышло.
   – Я понимаю. Но мне кажется, мы неплохо справляемся.
   – Да, мне тоже так кажется, – мягко сказала она. – К тому же ты хорошо справляешься не только с этим.
   – Вот как? – Он лукаво улыбнулся, и она рассмеялась в ответ:
   – Я не о том, развратный ты человек! Я о воспитании Тайга. Ты так здорово все ему объяснил, обошел все острые углы. Думаю, он благодаря тебе совсем не злится на меня.
   – А я думаю, оттого, что наконец увидел отца.
   – И это тоже. Но ты проделал отличную работу, солнышко. Думаю, поначалу нам всем пришлось нелегко…
   – Господи, вот это признание! Где мой диктофон?
   – Ой, да заткнись уже. – Она дернула его за волосы на груди. – И, кстати, я собираюсь сдать дом.
   – Какой дом? – Жизнь с Кейт была полна сюрпризов. Как знать, может быть, она собиралась сдать дом в Сан-Франциско и увезти их всех куда-нибудь еще.
   – Этот дом, дурачина. Мне он больше не нужен.
   – Хочешь сказать, сдаешь свою берлогу? Убежище, где всегда могла бы скрыться от меня?
   – Вовсе я не хочу от тебя скрываться. – Она попыталась изобразить обиду, но хихикнула и все испортила. – С чего ты взял?
   – Просто я не такой глупый, как ты думаешь.
   – Я так и не думаю.
   – Вот и хорошо. А теперь скажи мне, с чего это тебе понадобилось сдавать дом? И потом, как сдавать? Временно? Или хочешь совсем от него избавиться?
   – Совсем. Нам он ни к чему. Мы сюда больше не приедем, да я и не хочу сюда возвращаться. Эта часть моей жизни – в прошлом. – Снова посерьезнев, Кейт раскрыла ладонь, в которой было зажато обручальное кольцо, и внимательно посмотрела на него. – И эта – тоже.
   Не говоря больше ни слова, Кейт положила кольцо на стол и упала в объятия Ника. Еще никогда она не была с ним такой раскованной. В ту ночь ее словно выпустили из клетки на свободу, и она дарила ему себя, как могла, и ее изнывающее от желания тело изгибалось во власти его рук и языка.
   Наутро, позавтракав в кухне, они разбудили Тайга и сообщили ему о том, что он отправляется с Ником в Сан-Франциско.
   – А ты, мама?
   Кейт ожидала возмущенных воплей и немало удивилась, поймав его довольный взгляд.
   – Вижу, ты убит горем, – съязвила она, но, по правде сказать, была даже рада. Эти несколько дней окончательно сплотили их маленькую семью.
   – И долго мы будем одни? – В глазах Тайга заплясали озорные чертенята. Он явно оценивал открывавшиеся перспективы. Ник рассмеялся.
   – Столько, сколько я буду паковать вещи, – ответила Кейт. – Кстати, молодой человек, вам бы тоже не мешало порыться в ваших игрушках и решить, что выбросить, а что взять с собой в Сан-Франциско.
   В его шкафах осталось не так-то много, но, по крайней мере, достаточно, чтобы занять его на пару часов. Сначала все трое, закатав рукава, собирали чемоданы, но после ланча Ник и Тайг уселись в машину и укатили обратно в Сан-Франциско. Кейт осталась одна в доме, и ей было удивительно хорошо и спокойно – пока она укладывала вещи в сумки, купленные Ником в супермаркете, она многое обдумала.
   Он был прав: покидая этот дом, она и впрямь расставалась с чем-то дорогим. Но теперь ей уже не нужен был аварийный выход, тайное убежище, где она могла бы скрыться от Ника. Она любила думать, что такое убежище у нее есть, но, по правде говоря, больше совершенно в нем не нуждалась. Если ей хотелось спрятаться или подчеркнуть свою независимость, она могла все объяснить словами, в одиночестве отправиться на прогулку или даже уехать куда-нибудь на все выходные, но только не в этот дом, где прожила семь лет, тоскуя о невозвратном прошлом. Теперь ей не о чем было тосковать. Если что-то будет пугать ее, волновать или злить, она найдет в себе силы справиться, никуда не убегая. Ей приятно было осознавать, что она изменилась.
   Три дня ушло на то, чтобы собрать вещи. Кейт вынесла несколько сумок, пометила ярлычками «Для Тилли» и оставила в гараже. Уйму полезных вещей и просто всякой всячины распорядилась прислать в Сан-Франциско. И ничего не осталось. Она отправила владельцу дома письмо, в котором сообщила, что уезжает. Может быть, когда-нибудь он сам захочет удалиться от людей и этот дом ему пригодится? Кейт он служил верой и правдой. Он позволял ей все эти годы скрывать от мира свою тайну. Она вспомнила, как была счастлива в день переезда сюда. Счастлива лишь оттого, что вырвалась из ада, счастлива лежать на весенней траве и чувствовать, как внутри нее растет Тайг, а потом, когда он уже родился, привезти его сюда. В утро перед отъездом она смотрела в окно на холмы и вспоминала, как много лет назад стояла здесь же с Тайгом на руках. А потом повернулась на каблуках и тихо вышла из дома.

Глава 36

   – Вот я и дома!
   Она приехала в четыре часа дня. Ее встречали все – даже Берт, виляя хвостом, помчался к ней, едва она вышла из уродливой машинки, взятой напрокат. Тайг прикатил на новых роликовых коньках, а Ник как раз выгружал из машины какие-то бумаги. Все окружили Кейт, болтая, смеясь, обнимая и целуя, а Ник так крепко прижал к себе, что она едва могла дышать.
   – Послушай, женщина, если ты в ближайшие полгода еще куда-нибудь уедешь, у меня совсем съедет крыша, и я, знаешь, что сделаю? – Он ухмыльнулся. – Я сожгу твою книгу!
   – Только попробуй! – Она с ужасом посмотрела на него. Ей не терпелось снова засесть за книгу, которую она несколько недель как забросила. – Тогда я сожгу все твои джоки, а еще…
   – Что такое джоки? – во весь голос завопил Тайг. Взрослые расхохотались. Они смеялись весь день, потом Ник заявил, что Кейт якобы пора отправляться спать, а Тайг тем временем в сопровождении Тилли отправился в соседний квартал, чтобы там опробовать свои новые ролики. Он еще не вернулся, а Кейт и Ник уже успели надеть халаты и теперь пили чай.
   – Хочешь сегодня пойти на шоу, Кейт?
   – В таком виде? – удивилась она.
   – Ну, думаю, все же придется одеться. – Вид у него был до того чопорный, что Кейт не удержалась и состроила ему рожу.
   – Я имею в виду, без укладки, макияжа и вообще? – Кейт была обескуражена. Он рухнул на стул, хохоча.
   – Слушай, мисс Эго, ты все-таки живешь с продюсером. Можно иногда прийти на шоу и составить ему компанию, пока идет запись?
   – То есть не в качестве гостя? – уточнила она. В ее глазах плясали озорные искорки.
   – Кем ты себя возомнила? Суперзвездой?
   – Разумеется, мистер Уотерман. Я, между прочим, автор бестселлера.
   – Вот как? – Он просунул руку ей под халат, а потом, потянувшись к ней через весь стол, поцеловал.
   – Ты невыносим! Но раз уж ты меня пригласил, – Кейт улыбнулась, – так и быть, скрашу твое одиночество. Никто не будет возражать?
   – Если и будут, это их проблемы. Я главный. Поняла?
   – Ну, конечно, ты главный.
   – Сдается мне, юная леди, что за время вашего отсутствия вы уже успели забыть, как здесь обстоят дела.
   Она ничего не ответила, лишь нежно провела пальцами по его руке, отчего его кожа мгновенно покрылась мурашками, а глаза заблестели.
   – Будешь так делать, я выдвину другое предложение, которого ты точно не ожидаешь.
   – Прямо в кухне? – Кейт широко улыбнулась. Все было точь-в-точь как раньше. Второй медовый месяц.
   – Да, Золушка, в кухне. Я готов любить тебя в любое время, в любом месте и до конца твоих дней.
   Она нежно поцеловала его в губы, и они снова любили друг друга – в кухне, очень быстро, пока не вернулся Тайг. Вновь натянув халаты и старательно делая вид, будто только и делали, что пили чай, они казались себе двумя малолетними озорниками.
   – Ты надел халат задом наперед, – шепнула Кейт на ухо Нику. Он рассмеялся – сначала тихо, потом громко, когда заметил, что Кейт повязала поясом рукав.
   – Ну ты и растрепа!
   Так проходили неделя за неделей. Они уединялись на чердаке, любили друг друга в кабинете Кейт наверху, долго и лениво завтракали в кухне, водили Тайга в зоопарк. Кейт едва ли не каждый раз отправлялась вместе с Ником на шоу, а потом, пока он отдыхал в любимом кожаном кресле, работала над книгой. Они были неразлучны, как сиамские близнецы, но обоим это нравилось. Оба понимали, что такое счастье не могло длиться вечно – рано или поздно ей вновь придется разъезжать по всему миру ради успеха новой книги, а ему прибавится работы на шоу. Но сейчас они наслаждались тем, что у них было – близостью.
   – Тебе не надоело сидеть здесь и слушать, как я печатаю эту дурацкую книгу?
   – Солнышко, дурацкими книгами столько денег не заработаешь.
   – Чем это я заслужила такое уважение к своему таланту?
   – Недавним отчетом о выплаченном гонораре. И куда только девать всю эту сумму?
   Ник был рад этому гонорару. Он понимал – для Кейт очень важны эти деньги. Они позволяли ей не только обеспечивать Тайга, порой радовать себя и покупать подарки Нику, но и чувствовать себя независимой.
   Она сидела в кресле и, любуясь Ником, раздумывала, что бы подарить ему на Рождество, до которого оставался всего месяц. Но так и не придумала.
   – Кстати, что тебе подарить на Рождество? – Она зажгла сигарету, сделала большой глоток холодного чая. Ник в это время читал газету.
   – Знаешь, какому подарку я бы в самом деле обрадовался?
   – Какому? – Кейт ухмыльнулась, уверенная, что правильно его поняла.
   – Не смотри на меня так, развратная ты женщина. Чему бы я обрадовался, так это небольшому румянцу на твоих бледных щеках. Может, на праздники поедем в Акапулько или еще куда-нибудь?
   Она задумалась.
   – Никогда там не была. Думаю, будет весело! – Она с улыбкой посмотрела на Ника, но он, напряженно вглядываясь в ее лицо, не улыбнулся в ответ.
   – Кейт?
   – Да?
   – Ты хорошо себя чувствуешь? – Его взгляд был обеспокоенным.
   – Конечно. А в чем дело?
   Но оба знали, в чем дело. В последнее время Кейт легко уставала и очень плохо ела. Ее лицо было бледным, круги под глазами стали неотъемлемой деталью образа. Но, конечно, она слишком много работала над книгой. Дело было только в этом, Кейт не сомневалась.
   – Может, тебе обратиться к врачу?
   Раньше он никогда ей такого не предлагал. Почему он так волнуется? Это встревожило Кейт.
   – Думаешь?
   – Да.
   – Ну ладно. Посмотрим. Схожу, когда закончу книгу.
   И что нового, интересно, скажет ей врач? Что на нее навалилось слишком много проблем? Что вся ее жизнь изменилась в одночасье, а сын дважды сбегал из дома? Что она заканчивает книгу в пятьсот страниц? Вот это новости, ничего не скажешь. И зачем ей идти к доктору?
   – Ничего интересного я не услышу. Скажет, что я слишком много работаю, или что в моей жизни произошли большие перемены, или еще какую-нибудь чушь собачью. И за это еще платить?
   – Сделай мне такое одолжение, сэкономь лучше на чем-нибудь другом. – Ник серьезно посмотрел на нее. – Я не шучу, Кейт. Пообещай мне, что сходишь. В ближайшие полгода.
   – Хорошо, любовь моя. – Ее голос был чересчур сладким, и Ник почуял неладное.
   – Обещаешь?
   – Обещаю. А ты пообещай не беспокоиться так обо мне.
   – Хорошо.
   Никто из них, разумеется, не собирался выполнять своих обещаний. Она не любила врачей, а он вечно беспокоился – по крайней мере, в тех случаях, когда речь шла о Кейт. Но что толку в беспокойстве? Он бессилен был ей помочь. Вид у нее и впрямь был ужасный – это заметила и Фелисия, но ее слова Кейт не восприняла всерьез.
   – Чем сегодня думаешь заняться?
   – Иду на ланч с Фелисией. Хочешь с нами?
   – К сожалению, не смогу. Нужно пообщаться с ребятами из «Пресс-клуба». А потом встреча в студии. – Ник посмотрел на часы, наклонился и поцеловал ее. – Так что на ваш ланч я в любом случае опоздаю. Приду домой где-нибудь к трем.
   – Я тоже постараюсь к трем.
   Она старалась. Но смогла только в пять. Немного прошлась по магазинам, посидела с Лисией в «Трейдер Вик» и решила отправиться в «Сакс» – просто посмотреть, что новенького. Магазин был переполнен, и ей стало нехорошо. Лифт пришлось ждать целую вечность, а когда он наконец подошел, ее сильно прижали к стене; когда же он доехал до третьего этажа, пассажиры заметили, что Кейт сползла по стенке. Она потеряла сознание.
   Они хотели связаться с ее родственниками, но она не позволила. Около часа она просидела в «Саксе», нюхая соли и чувствуя себя полной дурой, а потом взяла такси до дома. Садиться за руль она не рискнула, а Нику решила сказать, что возникли проблемы с машиной. Голова по-прежнему кружилась, когда Кейт добралась до дома. Ничего. Она не подаст виду, наболтает всякой чепухи, потихоньку поднимется наверх и ляжет в кровать. Он звал ее на шоу, но в этот раз обойдется.
   Кейт просунула ключ в замок, повернула. Дверь легко открылась. Может быть, Ник еще не вернулся? Хорошо бы…
   Но он вернулся. Он ждал ее в гостиной, и его лицо было перекошено от гнева:
   – Хорошо прошел ланч?
   – Очень. А как твоя… – Кейт осеклась, увидев его лицо. – Что случилось?
   – Кто такой Филипп?
   – Что?
   – Ты прекрасно слышала. – Он метнул в Кейт свирепый взгляд, и у нее снова закружилась голова. Она медленно опустилась в кресло. – Кто такой Филипп, черт бы его побрал?
   – Откуда мне знать? Это игра такая? – Несмотря на слабость во всем теле, ей хватало сил злиться. А еще она была испугана. Филипп? Филипп из Нью-Йорка?
   – Да, именно это я и хочу спросить. Это игра такая? Почему каждые два месяца я узнаю о тебе все новые подробности?
   – Что все это значит?
   – Смотри сама. – Пройдя через всю комнату, Ник разгневанно швырнул ей лист бумаги. – Вот это торчало во входной двери в конверте без марки. Я думал, ты мне оставила записку. Как бы не так!
   Бумага была песочно-бежевой, чернила – бурыми, почерк – безукоризненным. В верхнем углу Кейт увидела монограмму. ФЭУ. Филипп Энтони Уэллс. Она почувствовала, как сердце ушло в пятки. Господи! И само письмо не принесло ничего хорошего.

   «Мне жаль, что ты так рано уехала. Ланч был великолепным, как и вечер, который мы провели вместе. Без тебя и музыка стала совсем безрадостной. Я приехал сюда, чтобы ты исполнила два обещания. Одно ты помнишь, а другое – угостить меня сабайоном у «Ванесси». Составишь мне компанию сегодня? Позвони. Я остановился в «Стэнфорд-корт».
С любовью, Ф.»

   – О господи. – Она подняла на Ника огромные, полные слез глаза.
   – Именно это я и сказал. Прелестное письмо! Ну что же, не буду мешать вам ужинать. – В его голосе звучали обида и гнев. Когда Ник прочитал это письмо, его будто ударили в солнечное сплетение. – Чем же вы занимались в Нью-Йорке?
   – Ничем. Просто случайно вместе поужинали в «Джино».
   – Случайно? – Он смерил ее едким взглядом.
   Поднявшись на ноги, Кейт сорвала с себя пальто:
   – Случайно, черт побери! Я никак не могла поймать такси от аэропорта, вот мы и ехали вместе. Потом оказалось, что мы остановились в одном отеле. А вечером я пошла поужинать в «Джино», одна, и мы там встретились. Немного поболтали у барной стойки, а потом… – Рассказ выходил ужасным, и по лицу Ника было понятно, что от новых подробностей ему ничуть не легче. Но она решила выложить все как есть. – А потом поужинали вместе. Подумаешь! Что тут такого?
   – И что же было дальше?
   – Дальше?
   – В чей номер вы отправились?
   – Я – в свой, а он, конечно, в свой. За кого ты меня принимаешь? За шлюху?
   – В ту неделю мы почти не разговаривали, если мне не изменяет память.
   – И что? По-твоему, я должна была тут же броситься в постель к первому встречному?
   – Во всяком случае, ты с ним ужинала.
   – Черт бы тебя побрал! – Сжав в руках пальто, Кейт впилась в Ника разгневанным взглядом. Внутри у нее все кипело от бешенства. Да пошел он! Она расскажет ему все как есть, не понравится – пусть катится к черту. – Да, я с ним ужинала. А потом выпивала. А на следующий день мы вместе отправились на ланч. И еще раз поужинали бы, если бы Тайг не убежал. Но больше-то я ничего не сделала! Ах да, конечно же, как я могла забыть – я его поцеловала. Бог ты мой, какой кошмар! Мне двадцать девять лет, а я его поцеловала. Вот ужас-то! Но на этом все, понимаешь, сукин ты сын, все, и нечего тут строить из себя Отелло. Я еще в силах сдерживать себя и не прыгать в койку к кому попало – представляешь? Хотя вообще-то мне было так плохо – между прочим, из-за тебя, и я вообще не понимала, куда катятся наши отношения, так что вполне могла бы лечь с ним в постель. И знал бы ты, зануда, как я была благодарна Тайгу, что он сбежал и не дал мне этого сделать. Знал бы ты, как я рада. Потому что я не хотела с ним спать. Потому что я люблю тебя, тупой, тупой бездушный сукин сын, тебя, и больше никого!
   Она кричала во весь голос, дрожащий от рыданий; ее трясло, она размахивала письмом перед лицом Ника, ошарашенного ее поведением. Он никогда не видел Кейт в таком состоянии. Никогда. Казалось, ее вот-вот хватит удар, и она замертво рухнет у его ног. Внезапно Нику стало стыдно, что он поднял такую панику. Он знал, что Кейт говорит правду, и, хотя сильно огорчился, увидев письмо, ни на миг не усомнился в ее верности. Конечно, он расстроился из-за поцелуя. Ну и что? Поцелуй Ник был в состоянии пережить и был рад, что больше ничего не случилось. Но радоваться было поздно. Кейт так и стояла над ним, размахивая письмом.
   – И знаешь, что ты можешь сделать? Можешь отправиться к Филиппу Уэллсу и затолкать это письмо ему в глотку. А потом можешь пойти в «Ванесси», сожрать чертов сабайон и катиться из моей жизни ко всем чертям!
   Рыдая, она швырнула письмо на пол, подхватила пальто и сумку, круто повернулась и вышла из комнаты. В дверном проеме Кейт ненадолго остановилась, испугавшись, что снова упадет в обморок. Ник пристально посмотрел на нее – что-то с ней было явно не так.
   – С тобой все в порядке?
   – Не твое собачье дело! – С этими словами она, громко хлопнув дверью, выбежала из дома. Тайг был в гостях у друга, а наедине с Ником оставаться совершенно не хотелось. Черт бы побрал Филиппа Уэллса! Кейт ненавидела их обоих… Внезапно она вспомнила, что оставила машину в другой части города. Идя пешком к заливу, она плакала, как дитя. Зачем Филипп отправил ей это письмо? И зачем Ник его прочитал? И зачем она поцеловала Филиппа в тот день в Нью-Йорке? Прислонившись к одинокой садовой ограде, закрыв лицо руками, она рыдала, и ей хотелось умереть.
   Ник в это время все сидел в гостиной, тупо глядя на письмо, которое так и осталось лежать на полу, и думал, что не надо было говорить с Кейт так резко. Он никогда не видел ее в таком состоянии. Когда она стояла в дверном проеме, ее лицо было совершенно зеленым. Все-таки надо отвести ее к врачу. Видимо, у нее нервный срыв… Его мысли прервал внезапный звонок. Ник метнулся к телефону, по пути подобрав с пола злополучное письмо и швырнув его в мусорную корзину.
   – Миссис Харпер? Нет, ее нет дома. Что вы имеете в виду? Почему с ней что-то должно быть не в порядке? Она – что? О господи. Нет, нет, с ней все хорошо. Я о ней позабочусь…
   Поразмыслив немного, Ник решил позвонить Фелисии. Ему повезло, она оказалась дома, хотя было уже почти шесть часов, и тут же приехала, по голосу Ника поняв – случилось страшное.
   – Где Тайг? – забеспокоилась она, осмотревшись. Дом был тихим и темным.
   – Ночует у друга. Проблемы не с Тайгом, Лисия, а с Кейт. Мне кажется, с ней что-то не в порядке. – Ник уронил голову на руки.
   Фелисия с минуту помолчала, глядя на него.
   – Да и у тебя вид не очень. Рассказывай, что у вас произошло?
   – Я повел себя как последний кретин. – Он вынул из мусорной корзины письмо, протянул Фелисии. – Придя домой, я обнаружил вот это в конверте без марки. Я думал, это мне.
   – Ух ты. – Она криво ухмыльнулась. Ник смотрел без улыбки.
   – Она пришла домой, и я прицепился к ней с этим письмом, как идиот. Она мне все рассказала – ничего страшного там не случилось, это все ерунда. Но, господи, Лисия, видела бы ты, что с ней стало! Она никогда себя так не вела. Просто сошла с ума! Вопила, тряслась, чуть в обморок не упала. Да и вообще вид у нее ужасный. К врачу идти она не хочет, работает как проклятая, не спит, все время устает и плачет – думает, я не вижу. Или она чем-то больна, или я даже не знаю, что и думать. – Он с тревогой посмотрел на Фелисию. – А еще позвонил менеджер по работе с клиентами из «Сакса» и сказал, что она потеряла сознание в лифте. Я боюсь за нее до смерти.
   – Я так понимаю, сейчас ее нет дома? – Фелисия тоже заволновалась не на шутку.
   Ник покачал головой:
   – Нет. Она ушла… разозлилась из-за этого… – Он покрутил в руках письмо, снова смял. Фелисии не хотелось лезть с расспросами, но, насколько она знала, Кейт не слишком-то любила интриги. А про Нью-Йорк ничего не сказала, проказница! И тут Фелисия вспомнила: когда она спросила у Кейт про «Джино», глаза подруги заблестели. Но при чем тут истерики и обмороки?
   – Может такое случиться, что она… была с тем парнем?
   Ник покачал головой.
   – Не думаю… в Нью-Йорке она была в таком состоянии… И потом… нет, я знаю, у них ничего не было.
   – Я тоже так думаю. Она взрослая женщина. Просто ей следует быть разумней и обратиться к врачу. На ланче она совсем ничего не ела. Но при этом она не теряет в весе… – Фелисия села в кресло и задумчиво сузила глаза.
   – Что такое? – Ник еще больше занервничал. Случилось еще что-то, о чем он не знает?
   – Ее поведение мне что-то напоминает. – Фелисия посмотрела ему в глаза. – Лично со мной такого не было, но, сдается мне, я замечала подобное у Кейт. Но тогда я думала, это все из-за Тома… – Фелисия нахмурилась. Если это и вправду так, то какое же облегчение!
   – Нервный срыв?
   – Нет. Не совсем. – Она чуть заметно улыбнулась. – Прости, что вмешиваюсь в вашу личную жизнь, но может такое случиться, что она беременна?
   – Кейт? – Ник был ошарашен.
   – Кто же еще? Надеюсь, не Тилли.
   Оба рассмеялись.
   – Ну, не знаю. Я как-то об этом не думал. Мне казалось, женщины всегда сами понимают, когда с ними такое случается, и…
   – Необязательно. Многие мои знакомые узнавали, что беременны, уже на третьем месяце. Полет в Нью-Йорк, проблемы, работа, сексуальная жизнь – что угодно могло повлиять на то, что она ничего не заметила. – Мысль о том, что можно не заметить случайную беременность, часто заставляла Фелисию покрываться испариной. Но Кейт, конечно, восприняла бы такую новость иначе. – Могло такое произойти? У нее часто случались неожиданные вспышки гнева, когда она была беременна Тайгом. Из-за папарацци, конечно, и это было вполне оправданно. Но, вспоминая об этом, она признавала, что реагировала слишком уж бурно. И в обморок она тоже пару раз падала, и вид у нее был ужасный, особенно в первые месяцы. Но, – Фелисия печально посмотрела на Ника, – тогда ей многое пришлось пережить.
   – За эти несколько месяцев ей тоже пришлось многое пережить. – Сев в кресло, он задумался. Ему не давали покоя мысли, что у Кейт нервный срыв или, того хуже, она умирает от рака. Она беременна? Это Нику в голову не приходило. И внезапно он вспомнил.
   – О господи, я и забыл. В ту ночь, когда Тайг сбежал в первый раз… мы еще шутили, что она… она забыла про свой колпачок. – Он сконфуженно посмотрел на Фелисию, которую, конечно, не желал посвящать в интимные подробности. – В общем, такое могло случиться. Но с тех пор столько всего произошло, что мы уже и думать забыли. Я так уж точно забыл. Ты правда думаешь, что она может не знать? – Его настроение резко улучшилось.
   – Вполне возможно. Но не радуйся раньше времени, я могу и ошибаться. И, кстати, у тебя не найдется чего-нибудь выпить? – Она зажгла сигарету и поднялась на ноги. – День был ужасный.
   – Это точно. – Ник был того же мнения. Он направился к бару, где неизменно находилось все необходимое для приготовления мартини, на случай, если придет Фелисия. – А что же мне теперь делать?
   – Ждать, пока она придет, а потом вместе все выяснить.
   – А вдруг она не придет? Вдруг отправится на свидание с тем типом? – При этой мысли Ник побледнел, а потом вспыхнул и принялся яростно размешивать мартини.
   – Тихо, тихо, Ник, не испорти мой напиток! Придет, куда она денется. Она на машине уехала? – Вопрос был глупым. Разумеется! Но Ник снова посмотрел на нее как-то странно.
   – Нет, она приехала сюда на такси. Значит, машину оставила в той части города.
   Фелисии это не понравилось. Должно быть, Кейт стало совсем уж плохо, если она побоялась садиться за руль.
   – Но в любом случае все, что тебе остается, – ждать ее возвращения, а потом обо всем расспросить. И будь добр, – допив мартини, Фелисия вручила Нику пустой бокал, – сообщи мне, пожалуйста, обо всем. Если она больна, я должна знать.
   Ник кивнул. Фелисия поднялась.
   – Мне очень жаль, но пора идти. В восемь за мной заедут, а до этого надо провести кое-какие ремонтные работы. – Она собиралась на симфонию с новым знакомым.
   – Хорошо, я тебе позвоню. – Он посмотрел на часы. – Черт возьми, да ведь мне тоже нужно собираться. Пора на шоу.
   – Может быть, когда ты вернешься, она будет дома. – Фелисия дружески потрепала его по плечу, когда они вместе шли к машинам. Интересно, каков он в постели? Такой красивый, такой сильный… повезло же Кейт! Фелисия улыбнулась. – Все будет хорошо. Может быть, ты даже станешь папочкой.
   – Господи, Фелисия, мне бы так хотелось…
   – Только, уж пожалуйста, сам присутствуй при родах. Я второй раз такое не выдержу. – Ее голос был хриплым, и было ясно – она выдержит. Ради Кейт.
   – Не волнуйся, Лисия, на этот раз тебе не придется. Я так надеюсь, что она в самом деле беременна… – Ник снова и снова прокручивал в голове эту мысль и, наконец, был уже совершенно уверен. Он ехал на работу, и все внутри него ликовало; он был бы абсолютно счастлив, будь он уверен, что с Кейт ничего не случится. В таком состоянии она могла совершить что угодно.
   Но она ничего не совершила, только сидела у ограды и плакала, пока не продрогла до костей. Ей хотелось домой, но сначала нужно было удостовериться, что Ник уже ушел. В семь часов двадцать минут она вернулась домой, поднялась наверх, разделась и легла в кровать. Уставшая, измученная, она проснулась от того, что Ник легонько тряс ее за плечо.

Глава 37

   – Кейт?
   Она почувствовала его руки, огляделась – за окном все еще было темно, в комнате тоже. Лишь одна-единственная лампа мягко светила в углу.
   – Привет, малышка. – Он нежно пощекотал спину, и Кейт снова закрыла глаза. Ей были приятны его прикосновения, но она все еще злилась. Проснувшись, она сразу же вспомнила об этом:
   – Чего тебе надо?
   – Поговорить с тобой.
   – О чем? – Открывать глаза не хотелось. Она слушала, как в камине трещит огонь.
   – Посмотри на меня.
   – Убирайся к черту. – Но она не смогла сдержать улыбку, и Ник, заметив это, потянулся к ней и поцеловал в щеку. – Перестань.
   – Я хочу спросить у тебя кое-что.
   Кейт приоткрыла один глаз и нахмурилась.
   – Опять начинается?
   – Нет, я не об этом.
   – Тогда о чем?
   – Что вчера случилось в «Саксе»? – Голос Ника был очень нежным, он ласково улыбался, но во взгляде по-прежнему читалось беспокойство. Он думал о ней всю ночь, пока снимали шоу, и, едва съемки закончились, пулей помчался домой – посмотреть, вернулась ли она. И каким же облегчением было видеть, что она свернулась в клубочек под одеялом! Пусть она злится на него – главное, что она вернулась, не погибла, не упала в обморок посреди улицы, не стала жертвой грабителей, не впала в истерику. Но на вопрос Кейт так и не ответила. – Расскажи мне про «Сакс».
   – Ты знаешь все о моей жизни? – Она села в кровати и удивленно посмотрела на Ника: – Ты меня преследуешь?
   Вид у нее был ошарашенный. Ник только покачал головой, тихо, печально улыбнувшись:
   – Нет, они звонили. Хотели убедиться, что ты добралась до дома. Так что произошло?
   – Ничего.
   – Они были другого мнения.
   – Ну ладно, я упала в обморок. Объелась на ланче.
   По словам Фелисии, все было иначе, но Ник не сказал этого вслух – нельзя же было цепляться к каждому слову.
   – Думаешь, дело в этом? – Он придвинулся поближе и взял голову Кейт в свои руки. Ей стало так хорошо, что глаза мгновенно наполнились слезами.
   – А тебе как кажется, Ник?
   – Я просто подумал… я надеялся… – Он смотрел на Кейт с такой нежностью, что слезы не заставили себя ждать, и улыбался: – Может быть, ты беременна, Золушка?
   Он не сводил с нее глаз. Кейт медленно разжала его руки.
   – С чего это мне беременеть? – Но, как и Фелисия, она задумалась, словно мысленно перебирала картотеку, вспоминала, сопоставляла события, а потом подняла на него сконфуженный взгляд. – Хотя может быть. Я даже не думала об этом.
   – Может быть?
   – Может быть, не просто может быть. Господи, как это мне самой не пришло в голову. – Кейт и сама начала подозревать у себя какое-то редкое заболевание. Она улыбнулась Нику, и он поцеловал ее – сначала нежно, а потом жадно, чувствуя ее груди сквозь ткань ночной рубашки. – Срок, наверное, семь недель, если в ту ночь, когда Тайг… или нет?
   – Не знаю. Наверное, пока нельзя выяснить?
   – Нет, уже можно.
   – Может быть, еще раз попробуем?
   Кейт рассмеялась:
   – Еще раз?
   – Конечно. Чтоб уж наверняка.
   Но можно было и не пробовать. Она была беременна. Тест, пройденный на следующий день, оказался положительным.
   – Вы уверены? – воскликнул Ник, вне себя от счастья, услышав по телефону результат. Голос медсестры был лишен всяких эмоций.
   – Харпер? Вот он. Положительный.
   – Ты беременна?
   – Да. Теперь я уверена. Во всяком случае, так сказали в больнице. – Кейт обвила руками его шею. Он просиял.
   – Кейт, милая, я тебя так люблю!
   – И я тебя, – нежно сказала она. В его объятиях ее голос звучал приглушенно. – Прости меня за то, что случилось в Нью-Йорке… – Ночью она забыла попросить прощения, и теперь ей очень хотелось это сделать.
   – Все в порядке. Ничего страшного не произошло. Но, если ты снова туда отправишься, я пошлю с тобой вооруженную охрану. – Нежно прижав ее к себе, Ник внезапно посерьезнел. – Я не хочу, чтобы ты, беременная, летала куда бы то ни было. Ты меня поняла?
   – Так точно, сэр.
   – Даже несмотря на свою новую книгу. Ты можешь немного подождать с разъездами? Несколько месяцев перерыва твоей карьере не повредят.
   – Все равно книга выйдет не раньше будущего года. Я очень вовремя забеременела. – Она рассмеялась и взъерошила ему волосы. Он так серьезно все воспринимал… Она совсем за себя не волновалась, когда была беременна Тайгом. Правда, это было давно… Теперь все будет совсем по-другому. Хорошо, что Ник рядом с ней. Она очень крепко сжимала его в объятиях, и оба улыбались, поглощенные своими мыслями. А потом он снова пристально посмотрел на нее.
   – Пожалуйста, обещай мне не рисковать.
   – Не рисковать? Ты о чем? – Она явно не воспринимала его слова всерьез.
   – Кейт… пожалуйста… – Он хотел этого ребенка больше всего на свете. И она это поняла.
   – Не волнуйся так, милый. Я буду беречь себя, обещаю.
   Немного расслабившись, Ник снова притянул ее к себе, и тут зазвонил телефон. Она ухмыльнулась:
   – Может, они ошиблись?
   – Скажи им, что уже поздно. Мы смирились с беременностью.
   Кейт улыбнулась, сняла трубку и тут же помрачнела.
   – Привет, Стю. – Кейт почувствовала, как напрягся Ник. – Вот так сюрприз! А когда? Ну, не знаю… – Она улыбнулась Нику, но тот уже разнервничался – ходил взад-вперед по комнате с выражением беспросветного отчаяния на лице. Началось! Опять этот Вайнберг со своими турами, черт бы их побрал!
   – Ты обещала!
   – Расслабься, – прошептала Кейт Нику, прикрыв трубку телефона рукой, и продолжила разговор с Вайнбергом. Но терпение Ника иссякло. Он выхватил у Кейт телефон и зажал рукой трубку.
   – Скажи этому эксплуататору, чтоб отстал от беременного человека и сам катился хоть в свой несчастный тур, хоть к черту, засунув билет себе в задницу. – Вид у Ника был безумный, но Кейт только ухмыльнулась и забрала у него телефон.
   – Прости, Стю, – она улыбнулась Нику, и он чуть смягчился, услышав эти слова, – но он не пойдет с тобой на турнир. Он считает тебя эксплуататором. А еще он беременный. Такой капризный!
   Ник закатил глаза и ухмыльнулся.
   – Нет, он сказал: пусть засунет себе в задницу. Так и сказал. Хорошо, я ему передам. – Повесив трубку, Кейт поднялась на ноги и, широко улыбаясь, посмотрела на Ника. – Вы слишком уж беспокойны, мистер Уотерман.
   – До чего ты гадкая, Золушка! Тебе об этом говорили?
   – Сегодня утром – в первый раз. И кстати, когда я получу вторую хрустальную туфельку? – По-прежнему улыбаясь, она забралась к нему на колени.
   – Когда пообещаешь никуда не летать и не работать на износ, пока беременна. Если пообещаешь – получишь все, что угодно.
   – Я учту.
   – Ты выполнишь мою просьбу?
   – Так это была просьба? – Она удивленно подняла бровь и провела пальцем по его уху. – По-моему, больше похоже на приказ.
   – Я серьезно, Кейт. Для меня это очень важно.
   – Для меня тоже. Не нужно запугивать меня и угрожать. Научись доверять мне.
   – Я доверяю. Если дело не касается твоей работы… и нашего ребенка. – Ник чуть нахмурился. – Тебе будет очень трудно совмещать и то, и другое, Кейт?
   Она немного помолчала, потом покачала головой. Даже если будет очень трудно, они справятся.
   – А ты не думала о том, чтобы… чтобы…
   Кейт оборвала его на полуслове:
   – Нет, я не собиралась этого делать. – Она прижалась к нему поближе. – Я хочу от тебя ребенка, Ник. Всегда хотела. Тайг – особенный, и он всегда был только моим. Я одна ждала его, одна радовалась, когда он появился на свет, одна пережила все счастливые моменты… мне не с кем было делить свое счастье. Но теперь все совершенно иначе. Этот малыш будет нашим.
   – Не считая того, что мы не женаты, – заметил он несколько смущенно, снова вглядываясь в ее лицо. – Не будет ли это слишком тяжело для тебя и Тайга?
   – Нет, конечно. Тайг еще маленький и многого не понимает, а я… ты думаешь, мне есть дело до того, что скажут люди? К тому же когда-нибудь мы поженимся. – Она посмотрела на бледную полоску на загорелой коже – след от обручального кольца. – А сейчас – какая нам разница? Или… зрители станут хуже относиться к тебе или к шоу? У тебя могут начаться проблемы на работе? – Следовало подумать еще и об этом. Ведь под угрозой была не только ее репутация. Но Ник лишь улыбнулся:
   – Ты шутишь? В том сумасшедшем мире, где я живу, наоборот, было бы странно жениться и заводить детей. Но, знаешь, я думал об этом ночью и вот что придумал. – Он немного засмущался, но все же решил рассказать ей о своей идее. – Чтобы не было проблем ни у тебя, ни у Тайга, мы можем сообщить всем, что поженились. Кто узнает правду? Скажем, что уехали куда-нибудь и тайно сочетались браком. А потом… позже… так и поступим. Никто не станет выяснять, в самом деле мы поженились или нет.
   Кейт решительно покачала головой, всем своим видом давая понять – эта идея ей категорически не нравится.
   – Нет. Ни в коем случае, мистер Уотерман. Я на такое не пойду.
   – Но почему?
   – Потому что я не хочу никакой тайной свадьбы. Когда мы в самом деле поженимся, сэр, я собираюсь устроить такую пышную, шумную, веселую и сногсшибательную церемонию, какой ты в жизни не видел. И чтобы весь мир о ней узнал. Как тебе такой вариант?
   – Знаешь, что я тебе скажу на это, Золушка?
   – Что? – Она улыбнулась так же широко, как и он.
   – Тогда-то ты и получишь вторую туфельку.
   Их губы слились в долгом, нежном поцелуе.
   – Знаешь, как сильно я тебя люблю, Николас Уотерман?
   – Может, поднимемся наверх и покажешь?
   – Всегда готова, мистер Уотерман. Всегда готова.

Даниэла Стил Сезон страсти