Егор Ипатьевич Алипанов
Басни

Пастух и волчонок

     У Пастуха была плохая собачонка,
     А стадо надобно уметь оберегать;
     Другого сторожа Пастух придумал взять!
     Поймал в лесу Волчонка,
     Воспитывать при стаде стал;
     Лелеял да ласкал,
     Почти из рук не выпускал.
     Волчонок подобрел. Пастух с ним забавлялся,
     И, глядя на него, не раз он улыбался
     И приговаривал: «Расти, Волчок, крепись.
     Защитника себе ягнятки дождались!
     Не даст он никому моей овечки скушать».

     Как видно, наш пастух
     К пословицам был глух;
     А надо бы ему прислушать:
     Кормленый волк не то, что пес;
     Корми, а он глядит всё в лес.
     Волчонок к осени порядочным стал волком;
     Отцовский промысел в уме своем держал
     Да случай выбирал.
     Надеясь на него, Пастух позадремал;
     А сторож задушил овечек тихомолком
     Да был таков.

     Опасно выбирать в Собаки из Волков!

Мельница

     Дед-мельник посильней пустил в колеса воду
     И, жерновам прибавя ходу,
     Пошел поспать домой,
     А внук на мельнице остался;
     Он был детина молодой
     И за помол еще не брался,
     А потому не знал он, отчего
     Вертелись жернова в глазах его.
     К тому же молодца немало удивило.
     С чего-то колесо заржало вдруг, завыло,
     Ну так, что малого чуть-чуть не оглушило.
     В испуге он остолбенел!
     Приходит дед: на жернов посмотрел,
     Помазал колесо, и скрып стал тише, тише;
     Затих. Тут дед сказал: «Смотри же:
     Помажешь колесо – и в свой черед
     Оно охотнее пойдет,
     Тебе в работе помогая;
     Труды же скупо награждая,
     Услышишь ропот, вой,
     Как скрып колесовой».

Собачья жизнь

     За пляску нежилась Фиделька у господ;
     Барбос хранящий двор, прикован у ворот.
     А потчуют его костями лишь на стуже.

     Вот правда светская почетному – жизнь хуже!

Зонтик

     Валялся зонтик. С красным днем
     Забыта вся его бывалая услуга.
     Пошло ненастье, дождь – тут вспомнили о нем.

     Приди беда, найдем оставленного друга.

Зажигательное стекло

     Простое белое стекло
     В знакомство с солнышком вступило
     И от лучей его огонь произвело.

     Счастливец тот, кого ученье просветило!

Скворец

     Застигнутый в лесу ненастьем и грозой
     Скворец летал и утомился,
     И Ястреб уж над ним издалека кружился,
     Но благотворною он был спасен рукой:
     Шел мимо птицелов и взял Скворца с собой.
     Спокоен скворушка; есть домик теплый, сытный,
     И вместе с домиком – к вельможе он попал;
     Вельможа тот был адмирал,
     И в бурю кораблем России управлял,
     Был столько ж добр душой, как саном знаменитый.
     Отвел Скворцу решетчатый приют,
     И Скворушку теперь лелеют, берегут;
     Лишь только он проснется,
     То зернышки к нему летят,
     И свежая водица льется,
     И с лаской на него глядят;
     Укрыт от бури и погоды,
     От хищных ястреба когтей,
     И в доле счастливой своей
     Поет, как на лугу в дни радостной свободы,
     Случилось раз, что земледел
     К вельможе в дом пришел;
     И смотрит он, как Скворушке в отраду
     Манили птичку на прохладу.
     Из клетки в водоем Скворец перелетел,
     Расправил крылья, разыгрался
     И, веселясь, в воде плескался.
     Прохлада Скворушке мила!
     Вельможа, видя то, душою утешался;
     Крестьянин так же восхищался:
     Приятно и смотреть на добрые дела!
     Но Скворушка уже на воле.
     Что ж, не летит ли в чисто поле?
     Нет, – вспомня свой приютный дом,
     Он в клеточку летит с веселою душою,
     Чтоб благодетеля потешить голоском.
     Живи, Скворец, и старцу пой зимою;
     Напоминай ему о сделанном добре
     И весели его при вечера заре.

     Во всякой счастлив тот поре,
     На помощь к ближнему простерта чья десница?
     А к благодетелю признательна и птица.

Свинья в огороде

     Сибирская свинья безвестною жила
     На винокуренном заводе;
     Безвестно жить и у людей не в моде,
     Так в знать войти неряхе мысль пришла
     И счастия искать на это в огороде.
     Как видно, подстрекнул Хавронью бес,
     Иль, может статься,
     Наскучило в грязи валяться,
     Но только решено на чудо из чудес!
     Въезжает уж в Москву она с свиньями пышно,
     Но всё еще в Москве о ней не слышно!
     «Узнает же, кто я, московский весь народ», —
     Хавронья хрюкнула; вломилась в огород,
     А в нем хозяина, на грех, не видно было;
     Вот по грядам она прилежно водит рыло,
     И что-то начала искать и землю рыть;
     Сама взъерошилась, подняв свои щетины.
     Однако ничего нигде не мог найти
     По вкусу ум свининый.
     «Все плохо, плохо здесь! —
     Она ворчит себе. – И видно неуменье!
     Я б огород пересадила весь
     На образец, на загляденье.
     Здесь место заняли капустой да травой,
     А лучше б посадить крапивы полевой;
     А тут бы с б_а_рдой чан поставить,
     Какую пользу бы могли они доставить!
     Но всё у них не так. О! я, как захочу,
     За это проучу,
     И всё, что тут растет, на славу в грязь втопчу!»
     Что долго думать? Принялася;
     Ну теребить капусту с гряд,
     Укроп, и мяту, и салат;
     Не полевым кротом, но бурей поднялася!
     Левкои, алый мак,
     Петрушку, спаржу, пустарнак
     Смешала с грязью в кавардак!
     Случись к тому, ослов тут мимо гнали;
     В забор уставя лбы, ослы забормотали.
     «Ну, хрюкушка! – тут Долгоух сказал. —
     Такой я смелости в тебе не ожидал!
     Теперь-то я смекнул, и вот мои догадки:
     Ведь ты умней,
     Смелей,
     Ну, даже и чудских свиней!
     Такие чудеса кто б сделал без ухватки?»
     Хавроньи голову вскружила похвала,
     Хавронья рыло подняла, —
     До честолюбия и свиньи, видно, падки! —
     И хрюкает: «О мне везде молва;
     Я знаю Русь, и ей о мне известно;
     А похвалу услышать лестно!»
     – «Молчать, кума, молчать!» —
     Тут Ворон наградил ее советом. —
     «Не величайся так! Какая польза в этом,
     Что худо, что добро не знать,
     Да браться разбирать?
     А твой разбор такой, чтоб грязью все марать.
     Подумай, сколько ты хорошему вредила,
     Но лишь ослам ты угодила,
     А нам хвалить какая стать?»
     Иной Зоил не только пишет,
     Но даже в критике сам глупой спесью дышит!
     И тем довольнее, чем больше разругал,
     Пускай чужие недостатки
     Завистнику б казались сладки;
     А то наш шарлатан, нахал,
     Добро и худо
     В одно воротит блюдо,
     И, радуясь, что тем ослов он насмешил,
     Сам думает: «Я славу заслужил!»

Егор Ипатьевич Алипанов Басни