-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Терри Пратчетт
|
| Море и рыбки
-------
Терри Пратчетт
Море и рыбки
Как всегда, неприятности начались с яблока.
На чистом, без единого пятнышка, столе матушки Ветровоск лежал кулек тех самых яблок. Красных, с округлыми блестящими боками – знай яблоки, что именно с них все начнется, они бы тикали, как маленькие бомбы.
– Это тебе. А себе я еще наберу. Старый Гопкрафт сказал, я могу брать сколько захочу. – Нянюшка Ягг искоса глянула на свою старую подружку и добавила: – Хорошие яблочки уродились. Надо отдать должное, Гопкрафт знает свое дело. Старик, а еще хоть куда…
– Он правда назвал их в честь тебя? Что, вот за просто так? – переспросила матушка. Каждое ее слово так и сочилось ядом подозрений.
– Ага, так и сказал, мол, очень уж эти яблочки напоминают мои румяные щечки, – скромно откликнулась нянюшка. – А еще, помнишь, в прошлом году, когда он с лестницы сверзился, я ему ногу лечила? И то притирание от облысения, я ведь столько с ним возилась…
– Вот только оно ничуточки не помогло, – перебила матушка. – Тот парик, что Гопкрафт сейчас носит… Это ж стыд и позор живому человеку таскать такие волосья!
– Главное – внимание, а не результат.
Матушка Ветровоск не сводила глаз с кулька. Таков уж горный климат: зимой по-настоящему холодно, летом действительно жарко – в общем, овощи и фрукты родятся на славу.
Перси Гопкрафт слыл в этих краях известным огородником. Ни один другой садовод-любитель не додумается до того, чтобы устраивать растениям сексуальные забавы с помощью кисточки из верблюжьей шерсти.
– У него уже столько заказов на эти яблоньки… – продолжала нянюшка Ягг. – Представь себе, скоро тысячи людей смогут попробовать, какова я на вкус! Здорово, правда?
– Ты хотела сказать, еще тысячи, – съязвила матушка.
О похождениях нянюшки Ягг ходили легенды, на прослушивание которых дети до шестнадцати не допускались.
– Вот спасибо тебе, Эсме, – обиделась было нянюшка, но тут же ее губы искривились в насмешливой заботе. – Слушай, а ты часом не завидуешь ли? Неужели тебе завидно, что твоя давняя подруга наконец-то купается в тех лучах славы, которые честно заслужила?
– Я? Завидую? С чего бы? Это ж какие-то яблоки. Эка важность!
– Вот и я так подумала. Обычный галантный жест, чтобы польстить даме в летах, – кивнула нянюшка. – Ну а у тебя тут как?
– Все прекрасненько. Прекрасненько.
– Дрова на зиму уже заготовила?
– Почти.
– Вот и ладно, – откликнулась нянюшка. – Вот и славно.
Некоторое время они сидели в полной тишине. Лишь мотылек, разбуженный необычным для этого времени года теплом, тихо колотился об оконное стекло, стремясь вырваться на сентябрьское солнышко.
– А картошка… уже небось выкопала? – наконец прервала молчание нянюшка.
– Да.
– У нас в этом году столько ее уродилось.
– Повезло.
– Бобы тоже, наверное, засолила?
– Да.
– Как время-то летит… На следующей неделе уже Испытания. Ждешь?
– Да.
– Готовишься?
– Нет.
Несмотря на яркое солнце, в углах комнаты словно бы скопились тени. Или это нянюшке почудилось? Сам воздух как будто помрачнел. Ведьмин домик крайне чувствителен к настроению своей хозяйки. И тем не менее молчать нянюшка не могла. Глупцы обычно несутся вперед сломя голову, но они – сущие улитки по сравнению с маленькими старушками, которым уже нечего терять.
– Заглянешь в воскресенье на ужин?
– А что у тебя будет?
– Свинина.
– В яблочном соусе?
– Д…
– Нет.
За спиной нянюшки раздался пронзительный скрип. Дверь домика распахнулась настежь. Любой другой человек, чуждый ведьмовства, вполне логично предположил бы, что это все сквозняк. И нянюшка предположила бы то же самое, если бы не одна маленькая деталь: каким образом сквозняк умудрился справиться с щеколдой?
– Гм-м, что ж, – сказала она, быстро поднимаясь со стула, – не могу я тут целый день рассиживать… Такое время года, забот полон рот.
– Да.
– Ну, я пошла?
– Пока.
Нянюшка торопливо выскочила из дома, и тот же самый сквозняк захлопнул за ее спиной дверь.
Может, она все-таки слегка перегнула палку?
Ну, разве что совсем чуточку.
Основной минус в профессии ведьмы – по крайней мере, кое-кто считает это минусом – состоит в том, что всю жизнь приходится торчать в какой-нибудь глуши. Но нянюшка ни капельки против этого не возражала. Ей всего хватало. Правда, когда она была еще молода, пару раз случалось, что заканчивались мужчины, но и это она пережила. Всякие Заграницы – на них, конечно, интересно глянуть, но вы ж понимаете, все это несерьезно. Всякие диковинные кохтели да необычные кушанья – ну, попробовал их разок, и все. Заграницы – это те места, куда ездишь делать важные дела, но потом ты все равно возвращаешься сюда, туда, где тебя ждут.
Нянюшке Ягг нравились маленькие, тихие королевства.
Пересекая полянку, она аж залюбовалась тем видом, что открывался перед ней. Из окошка ее домика, который стоял посреди Ланкра, такого не увидишь, тогда как матушка могла вволю наслаждаться лесом, долинами и громадным округлым горизонтом Плоского мира.
«Подобный вид, – подумала нянюшка, – вполне способен пленить тебя, и назад дороги ты уже не найдешь…»
Еще в раннем детстве ей объяснили, что мир на самом деле круглый и плоский – вполне логичный вывод, если посмотреть по сторонам. А еще он покоится на спинах четырех слонов, которые стоят на панцире огромной черепахи – что совсем не логично. Но, поскольку все это происходило Где-то Там, Далеко, против подобного устройства вселенной нянюшка ничуточки не возражала. Пока у нее был ее маленький портативный мирок окружностью примерно в десять миль, все остальное нянюшку не интересовало.
Однако Эсме Ветровоск не желала довольствоваться тем, что предлагало ей родное королевство. Не из тех она была ведьм…
И основная задача нянюшки (по крайней мере, так она, нянюшка, считала) состояла в том, чтобы ни в коем случае не позволять матушке Ветровоск скучать.
Признаться честно, эти яблоки были просто мелкой шпилькой, маленьким триумфом нянюшки. Такими штуками матушку Ветровоск особо не проймешь – и тем не менее в ней проснулись легкая досада и ревность, а стало быть, она теперь будет думать, как отомстить нянюшке. Теперь ее очередь подстроить нянюшке мелкую пакость, такую, чтобы о ней знали только они двое. И вот тогда день Эсме Ветровоск будет прожит не зря.
Нянюшка легко справилась бы с гневом матушки. Но не со скукой. От заскучавшей ведьмы можно ожидать чего угодно.
Знаете, есть такое выражение: «Каждый развлекается в меру своих способностей» – причем обычно люди произносят эти слова так, будто этим можно гордиться. Но хуже нет, когда заскучавшая ведьма начинает развлекаться в меру своих способностей. Во-первых, ведьмы не знают, что такое мера, а во-вторых, у ведьм собственные, весьма превратные представления о том, как именно следует развлекаться. Кроме того, такой могущественной ведьмы, как Эсме Ветровоск, окружные горы не видели на протяжении уже многих поколений.
Однако близились Испытания. На несколько ближайших недель это отвлечет Эсме Ветровоск. На любой вызов она бросалась, как форель – на блесну.
И нянюшка Ягг с неменьшим нетерпением ждала Испытаний. Целый день веселишься на открытом воздухе, а вечером тебя ожидает большой костер. Испытания без доброго, жаркого костра – не Испытания вовсе.
А потом, когда костер прогорит, в золе можно печь картошку.
День плавно растворился в вечер. Из углов, из-под табуреток и столов радостно полезли тени.
Тьма окутала матушку, покачивающуюся в своем кресле. На лице матушки Ветровоск застыла глубокая сосредоточенность.
Поленья в камине прогорели и рассыпались на угольки, которые один за другим постепенно гасли.
//-- * * * --//
Ночь спускалась на Плоский мир.
Старые каминные часы мерно отсчитывали секунды. Лишь их тиканье нарушало царящую в доме тишину.
А потом вдруг послышался тихий шорох. Бумажный кулек на столе зашевелился и сморщился, точно воздушный шарик, из которого выпустили воздух. По комнате распространился тяжелый аромат гнили.
Спустя еще пару минут из кулька выполз первый червяк.
Вернувшись домой, нянюшка Ягг только успела налить себе хорошую кружку пива, как внезапно раздался чей-то стук в дверь. Нянюшка со вздохом поставила кружку на стол и пошла открывать.
– Вот это да, и что вас занесло в наши края? Тем более вечера нынче холодные, уже не погуляешь…
Нянюшка, пятясь, вернулась в комнату. Следом за ней через порог переступили сразу три ведьмы – черные мантии и остроконечные шляпы весьма недвусмысленно указывали на основной род занятий ночных посетительниц. Правда, здесь надо отметить, что ни одна уважающая себя ведьма никогда не будет походить на другую, индивидуальность – прежде всего. Тут опустим, там подошьем – чем больше похожи наряды, тем больше возможностей для самовыражения.
К примеру, у шляпы мамаши Бивис были абсолютно плоские поля и столь острая верхушка, что ею впору было между зубов ковырять. Нянюшке мамаша Бивис нравилась. Порой, конечно, излишняя образованность так из нее и перла, зато мамаша сама чинила свои туфли и не прочь была нюхнуть табачку. В маленьком мирке, в котором обитала нянюшка Ягг, такие люди назывались Своими В Доску.
Одежда второй ведьмы говорила о некотором беспорядке, царящем в голове у хозяйки. И вправду, вследствие весьма странного расслоения сетчатки внутреннего ока старая мамаша Дипбаж жила в нескольких временах сразу. Умственное расстройство способно создать человеку целый ряд проблем, а представьте, если этот самый расстроенный ум еще и слегка повернут на сверхъестественном… Надевание нижнего белья поверх остальной одежды – это самое невинное, что можно ожидать от такого человека, вернее ведьмы.
А в последнее время старушка Дипбаж совсем сдала. К примеру, ее стук в дверь мог раздаться аж за несколько часов до прибытия самой мамаши Дипбаж, а следы на дорожке возникали лишь несколькими днями спустя.
При виде третьей ведьмы сердце нянюшки тревожно екнуло. Не то чтобы Летиция Увертка слыла дурной особой. Скорее наоборот. Она считалась дамой добропорядочной, благожелательной и даже доброй – если речь шла о миролюбивых животных и детях, умеющих себя вести. А еще Летиция всегда готова была оказать вам добрую услугу. Проблема заключалась лишь в том, что Летиция обычно сама судила, что для вас благо, а что – нет. В результате добрая услуга, как правило, оборачивалась медвежьей.
Кроме того, Летиция была замужем. Нянюшка не имела ничего против замужних ведьм, особых правил на этот счет не существовало. У нее самой было множество мужей, и за троими из них она даже была замужем, но господин Увертка был удалившимся от дел волшебником, причем богатым волшебником (гм, весьма необычный факт), и нянюшка подозревала, что Летиция занимается ведьмовством просто от нечего делать, примерно по тем же самым причинам, по которым другие женщины определенного социального статуса вышивают храмовые подушечки для преклонения колен или навещают бедняков.
В общем, у Летиции водились кое-какие деньжата. У нянюшки деньжат отродясь не водилось, поэтому, вполне естественно, она слегка недолюбливала тех, кто может жить как хочет.
А еще Летиция носила черную мантию, пошитую из такого дорогого и качественного вельвета, что казалось, будто в окружающем мире вдруг взяли и вырезали дыру. У нянюшки, разумеется, подобной мантии не было. Впрочем, ко всяким дорогим штучкам она никогда не испытывала стремления, поэтому не понимала, почему бы и другим людям не жить скромнее.
– Вечер добрый, Гита. Как ты тут без нас? – осведомилась мамаша Бивис.
– Живу не тужу, – ответила нянюшка, с неохотой вытаскивая изо рта курительную трубку. – Да вы заходите, заходите…
– Ужасный дождь, правда? – спросила старая мамаша Дипбаж.
Нянюшка поглядела в окно, на морозно-лиловое небо. Но, видимо, там, где сейчас пребывал разум старушки Дипбаж, шел проливной дождь.
– И ты заходи. Обсохни, – радушно пригласила она.
– Да осияют счастливые звезды наш сегодняшний шабаш, – провозгласила Летиция.
Нянюшка понимающе кивнула. Летиция всегда изъяснялась подобным образом, как будто училась ведьмовству по книжкам, авторы которых были напрочь лишены чувства меры.
– Воистину осияют, – согласилась она.
Пока нянюшка готовила чай и печенье, в комнате протекала вежливая беседа. Но наконец все расселись за столом, и началась официальная часть визита. Первой слово взяла мамаша Бивис:
– Мы, нянюшка, пришли сюда как члены Испытательного комитета.
– Неужели?
– Насколько я понимаю, ты ведь будешь участвовать в Испытаниях?
– Ну разумеется. Покажу пару фокусов.
Нянюшка искоса глянула на Летицию, на лице которой блуждала подозрительная улыбка.
– В этом году Испытания предстоят интересные, – продолжала мамаша Бивис – Столько девушек записалось…
– Знаем мы, зачем им это. Парням головы морочить, – фыркнула Летиция.
Нянюшка от комментариев воздержалась. Она всегда считала, что нет ничего зазорного в том, чтобы заморочить парню голову при помощи ведьмовства. По ее мнению, всякие привороты и любовные заговоры составляли саму основу ведьмовской науки.
– Вот и здорово, – сказала она вслух. – Чем больше народу, тем лучше. Но…
На некоторое время воцарилась тишина.
– Прошу прощения? Ты хотела продолжить? – осведомилась Летиция.
– Я сказала «но», – ответила нянюшка, – потому что кто-то ведь должен был это сказать. Вы же не просто так меня навестили. Насколько я понимаю, вся наша беседа ведется к какому-то большому «но».
Нянюшка прекрасно знала, что этой своей краткой речью она плюнула в лицо протоколу (если, разумеется, у него таковое имеется). Сначала полагалось поболтать на отвлеченные темы – минут этак семь, – а уж потом кто-нибудь перешел бы к сути дела, однако присутствие Летиции действовало ей на нервы.
– Это касается Эсме Ветровоск, – пожала плечами мамаша Бивис.
– Ну и? – кивнула нянюшка, совсем не удивленная таким поворотом дел.
– Она ведь тоже собирается участвовать?
– Насколько я помню, она еще ни одних Испытаний не пропустила.
– Вот-вот, – встряла в разговор Летиция и громко вздохнула. – И нам ничего не оставалось, кроме как обратиться к тебе. Может, ты как-нибудь… сможешь убедить ее… не принимать участия в Испытаниях?
Нянюшка была откровенно потрясена этим предложением.
– Например, при помощи топора? – уточнила она.
Три ведьмы одновременно, словно по команде, выпрямились на своих стульях.
– Понимаешь ли… – смущенным тоном произнесла мамаша Бивис.
– Честно говоря, нянюшка, – перебила ее Летиция, – основная причина заключается в том, что люди крайне неохотно соглашаются на участие в Испытаниях. А все потому, что соревноваться им предстоит с матушкой Ветровоск. Которая всегда побеждает.
– Ага, – согласилась нянюшка, – на то ведь оно и состязание.
– Но она побеждает всегда!
– И что?
– В других состязаниях есть очень разумные правила, – продолжала Летиция. – Человек, который побеждает три года подряд, на некоторое время отказывается от участия в них, чтобы, так сказать, дать дорогу молодым.
– Но мы-то ведьмы, – резонно возразила нянюшка. – И живем по иным правилам.
– И по каким же?
– Основное правило ведьм гласит: никаких правил не существует.
Летиция возмущенно зашуршала юбкой.
– В таком случае, возможно, настало время их придумать, – сказала она.
– Ага, – кивнула нянюшка. – То есть ты предлагаешь пойти и сообщить об этом Эсме? Мамаша, ты как, участвуешь?
Мамаша Бивис смущенно отвела взгляд. Ну а взгляд старушки Дипбаж вообще застрял где-то в середине прошлой недели.
– Насколько мне известно, матушка Ветровоск очень гордая женщина, – промолвила Летиция.
Нянюшка Ягг снова вытащила свою трубку и раскурила ее.
– Метко подмечено. А сейчас вы еще скажете, что море полным полно воды, – наконец отозвалась она.
На какое-то мгновение опять воцарилась тишина.
– Очевидно, нянюшка, таким образом ты выразила свое очень ценное для нас мнение, – осторожно проговорила Летиция. – Вот только мы его не совсем поняли.
– Если из моря вычерпать всю воду, никакого моря не будет, – пояснила нянюшка. – Останется огромная яма в земле. Так вот, Эсме… – Нянюшка снова со смаком затянулась. – Она вся гордость. А просто гордый много кто.
– Тогда, может, ей стоит поучиться скромности…
– А на что ей она, эта самая скромность? – довольно резко осведомилась нянюшка.
Однако Летиция была как раз из тех людей, о которых обычно говорят: «мягко стелет, жестко спать». Сдаваться просто так она не собиралась.
– Эта женщина поистине обладает великим даром, – возвестила она, – и ей следовало бы возблагодарить…
И вот тут нянюшка перестала ее слушать. «Эта женщина… – подумала она. – Так вот как все обернулось…»
Все развивалось так же, как и в других ремеслах. Рано или поздно находился какой-нибудь умник-разумник, который решал, что неплохо было бы все должным образом организовать. Причем к мастерам своего дела этот умник, как правило, не относился. У мастеров слишком много других дел, они трудятся. Впрочем, и нельзя сказать, что «организатор» происходил из полных неумех. У тех тоже куча работы. У них впереди долгий путь к совершенству.
Нет, «организация» осуществлялась теми, у кого еще оставалось свободное время на всякие сходки-сборки. Хотя надо признать честно: такие люди тоже нужны, просто не обязательно, чтобы они вам нравились.
По затянувшейся паузе нянюшка поняла, что Летиция наконец закончила свою речь.
– В самом деле? Ого, – отреагировала она. – Но я тоже обладаю кое-каким дарованием. У нас, Яггов, ведьмовство, можно сказать, в крови. Мне даже особо напрягаться не приходится, чтобы заклятие сотворить. Ну а Эсме… Да, у нее есть кое-какие способности, но не то чтобы сильно великие. Просто она… очень упорная. И вы собираетесь сообщить ей, что отныне она лишается возможности участвовать в Испытаниях?
– Вообще-то, мы надеялись, что ты сообщишь ей об этом, – пожала плечами Летиция.
Нянюшка было открыла рот, чтобы честно высказать свое мнение на сей счет, но передумала.
– Знаете что? – вместо этого произнесла она. – Давайте скажем ей об этом завтра. И я пойду с вами, буду ее держать.
Когда ведьмы появились на тропинке, матушка Ветровоск собирала Травы.
Те растения, что используются на кухнях или, допустим, в лечебных целях, – это самые обычные травы, а травы матушки были, мягко сказать, необычными. Никаких вам легкомысленных порханий по садику с декоративной корзинкой под мышкой и маникюрными ноженками. Матушка пользовалась большим кухонным ножом. А перед собой она держала стул. Кроме того, в комплект обмундирования (в качестве второй линии обороны) входили кожаная шляпа, перчатки и передник.
Даже она не знала, откуда родом некоторые из Трав. Кое-какие корешки и семена добрались сюда с самого Края Диска, а может, даже из куда более далеких мест. Одни цветы, мимо которых она проходила, поворачивались и смотрели ей вслед жадными лепестками, другие пулялись в пролетающих птиц острыми шипами, а третьим требовался надежный колышек – вовсе не затем, чтобы поддержать их, а чтобы на следующий день найти их на прежнем месте.
Нянюшка Ягг, которая интересовалась исключительно теми травами, которые можно курить или, предположим, добавить в суп, услышала, как матушка сквозь зубы поливает свой садик отборными ругательствами.
– Доброе утро, госпожа Ветровоск, – громко поздоровалась Летиция Увертка.
Матушка разом замолкла, осторожно опустила стул и медленно повернулась.
– Господина Ветровоска никогда не было, – буркнула она. – Так что просто матушка.
– Это неважно, – отмахнулась Летиция. – Надеюсь, у тебя тут все хорошо?
– До сих пор так и было, – хмыкнула матушка и еле заметным кивком поприветствовала трех остальных ведьм.
А затем наступила тишина, настолько звонкая, что нянюшка Ягг чуть было не зажала уши руками. Согласно неписаным правилам гостеприимства, матушка должна была пригласить их в дом, угостить чашечкой чая или чего покрепче. Держать людей на улице считалось верхом невоспитанности. Но, с другой стороны, называть ведьму госпожой…
– Вы пришли поговорить насчет Испытаний, – заявила матушка.
Летиция чуть в обморок не хлопнулась.
– Э-э, но как…
– Вы выглядите точь-в-точь как какой-нибудь коминтет. Догадаться было нетрудно, – объяснила матушка и стянула с рук перчатки. – Раньше нам, ведьмам, коминтеты не требовались. Собирались когда надо, расходились когда хотели. А теперь вдруг, откуда ни возьмись, – организаторы… – На мгновение матушка нахмурилась, как будто вела внутри себя некую серьезную борьбу. – Чайник уже стоит, – в конце концов сказала она. – Так что заходите, раз пришли.
Нянюшка облегченно вздохнула. Наверное, через некоторые обычаи даже матушка Ветровоск не способна переступить. Самого злейшего своего врага ты, ведьма, обязана пригласить в дом и угостить чаем с печеньем. По сути, чем злее враг, тем лучше должен быть чайный сервиз и тем вкуснее печенье. Это потом ты спустишь на него всех собак, но пока враг под твоим кровом, корми его, покуда он не лопнет.
Острые глазки нянюшки отметили неестественную чистоту стола. Похоже, что-то его заляпало, а потом стол долго отмывали.
Ведьмы расселись, налили себе чаю и обменялись любезностями. По крайней мере, любезности расточала Летиция, а матушка их молча принимала. Наконец, неловко поерзав на стуле, самопровозглашенный председатель ведьмовского комитета перешел к сути дела.
– Честно сказать, госпожа, э-э… матушка Ветровоск… в этом году к Испытаниям проявляется немалый интерес.
– Так.
– И вообще, надо отметить, ведьмовство в Овцепиках переживает нечто вроде ренессанса…
– Надеюсь, это не опасно?
– Так что нам следует подать юному поколению хороший пример, и…
Некоторые люди очень любят ходить вокруг да около, да только нянюшка знала, что матушка Ветровоск околичностей не потерпит. Эсме умела выставить говорящего полным дураком, просто слушая его и согласно кивая.
– А у тебя хорошая шляпа, – вдруг заметила матушка. – Настоящий вельвет, да? И пошива неместного…
Летиция невольно коснулась шляпы и вежливо улыбнулась.
– Это от Куччи. Из самого Анк-Морпорка, – ответила она.
– А, лавочный продукт…
Нянюшка Ягг бросила взгляд в угол комнаты, где на подставке высился изрядно пошарпанный деревянный конус. К нему были пришпилены ивовые веточки и куски черного коленкора, из которых должна была родиться матушкина весенняя шляпа.
– Индивидуальный пошив, – поправила Летиция.
– И булавки какие интересные, – продолжала матушка. – Все полумесяцы да кошечки. Симпатишно.
– По-моему, у тебя тоже где-то была брошка в виде полумесяца, а, Эсме? – встряла нянюшка, решившая, что настало время для предупредительного выстрела.
Будучи в дурном настроении, матушка могла много чего сказать по поводу побрякушек, которыми увешиваются с головы до ног отдельно взятые ведьмы.
– А и верно, Гита. У меня действительно есть брошка в виде полумесяца. Очень удобная и практичная штучка, отлично держит воротник. Лучше формы не придумаешь. И надеваю я ее ради удобства. Но ты, Гита, меня перебила. Я как раз хвалила булавки госпожи Увертки. Очень ведьмовские булавки. Сразу делаешься похожей на ведьму.
Резко повернув голову, словно провожая стремительно летящий мяч, нянюшка поглядела на Летицию: достиг ли удар цели? Но Летиция лишь улыбалась матушке. Бывают такие люди, удар кузнечным молотом для них – слишком тонкий намек.
– Так вот, касательно ведьмовства, – вновь заговорила Летиция, с мастерством прирожденного председателя возвращая разговор в нужное русло. – Я тут подумала и решила поднять вопрос касательно твоего участия в грядущих Испытаниях.
– Ого!
– Как ты сама считаешь… это справедливо, что каждый год побеждаешь именно ты?
Матушка Ветровоск посмотрела на пол, потом воззрилась на потолок.
– Вообще-то, да, – поразмыслив, ответила она. – Ведь я лучшая.
– А как же другие участники? Тебе не кажется, что твои постоянные победы отбивают у прочих ведьм всякую охоту участвовать в Испытаниях?
Матушка снова провела внимательный осмотр пола и потолка своей хижины.
– Не кажется, – наконец сказала она.
– Но представь себе, человек записывается на Испытания и с самого начала знает, что победы ему не видать как своих ушей.
– Я прихожу на Испытания ровно с тем же чувством.
– Э-э, но ты же…
– Я твердо знаю, что всем остальным этой самой победы не видать, – пояснила матушка. – А другим участникам следует являться на Испытания с чувством, что победы не видать мне. Тут все дело в должном настрое. Не удивительно, что каждый год я занимаю первое место, ведь я знаю, что такое правильно настроиться.
– По-моему, тут очень сложно настроиться…
Матушка, похоже, искренне удивилась словам Летиции.
– Тогда что им мешает бороться за второе место? – спросила она.
– И все-таки, Эсме, – упорствовала Летиция, – мы надеемся убедить тебя не участвовать в Испытаниях. Это, впрочем, не означает, что ты будешь совсем отстранена. Ты могла бы произнести небольшую напутственную речь, вручить награду победителю… даже войти, э-э, в судейский комитет…
– Ого, теперь уже и судьи объявились, – усмехнулась матушка. – Чего-чего нам никогда не требовалось, так это судей. Все и так знали, кто победил, а кто нет.
– Это верно, – кивнула нянюшка Ягг, прекрасно помнившая, чем закончились последние два Испытания.
Матушка Ветровоск побеждала, гм, крайне убедительно.
– Мы решили, что судейский комитет будет неплохим дополнением, придаст Испытаниям серьезности, – объяснила Летиция.
– Кто это «мы»?
– Ну… комитет… кое-кто из нас собрался вместе и решил… Должен же кто-то следить за порядком…
– Понятно, – протянула матушка. – Небось и флажки будут?
– Что-что?
– Ну, гирлянды из флажков. А еще вы запустите в публику продавцов, торгующих всякими яблоками на палочках.
– Ну, мы надеялись организовать продажу кое-каких сопутствующих товаров…
– И костер. Костер-то вы не отмените?
– Нет, но будут приняты соответствующие меры безопасности.
– Разумеется, безопасность превыше всего. Все нужно оговорить наперед. Это очень важно, – согласилась матушка.
– Что ж, – с явным облегчением вздохнула Летиция. – Я очень рада, что мы поняли друг друга и пришли к общему согласию.
– Неужели?
– Но мне показалось, что ты…
– Я? Когда? – Матушка подошла к камину, взяла в руки кочергу и принялась яростно шерудить в поленьях. – У меня по поводу происходящего имеется собственное мнение.
– Госпожа Ветровоск, можно я буду откровенной? – вдруг спросила Летиция.
Кочерга на секунду замерла.
– Да?
– Наступают новые времена. Кажется, теперь я понимаю, почему ты ведешь себя со всеми столь властно и сурово, но поверь мне, это честный, дружеский совет: если ты хоть чуточку изменишь свое отношение к людям, попробуешь быть с ними любезнее и добрее, жизнь твоя тоже переменится в лучшую сторону. Возьмем присутствующую здесь Гиту Ягг, нашу общую сестру, вот истинный пример современной ведьмы.
Улыбающееся лицо нянюшки Ягг превратилось в каменную маску, однако Летиция, похоже, ничего не заметила.
– Все ведьмы в округе пятидесяти миль трепещут перед тобой, – продолжала Летиция. – И осмелюсь сказать, ты в самом деле обладаешь некоторыми очень ценными умениями, однако в наши дни, чтобы прослыть могущественной ведьмой, вовсе не обязательно запугивать и стращать людей. Я говорю тебе это как подружка подружке и…
– Ну, будете в наших краях, заходите, – перебила ее матушка.
Нянюшка Ягг поняла намек. Она мигом подобрала юбки и вскочила со стула.
– Но я думала, мы еще обсудим… – запротестовала Летиция.
– Я вас провожу до дороги, – сказала нянюшка, поспешно выпроваживая ведьм за порог.
– Гита! – резко окликнула матушка вслед.
– Да, Эсме?
– Ты проводишь их и вернешься?
– Да, Эсме.
И нянюшка кинулась за троицей удаляющихся по тропинке ведьм.
Про себя нянюшка отметила, что шаг Летиции был широким и решительным. Не стоило судить о госпоже Увертке по ее пухлым щечкам, взбитым в большой пирог волосам и глупой привычке постоянно всплескивать руками во время разговора. Госпожа Увертка все-таки была ведьмой. А поскребите любую ведьму, и… столкнетесь лицом к лицу с ведьмой, которую вы по глупости своей только что поскребли.
– Крайне несимпатичная женщина, – проворковала Летиция. Однако то было воркование крупной хищной птицы.
– Тут ты права, – кивнула нянюшка. – Но…
– Пора ей указать на место!
– Гм-м…
– А тобой, госпожа Ягг, она как помыкает! Ты ведь солидная замужняя женщина! Преклонных лет!
Глаза нянюшки на миг сузились.
– Таков уж у нее характер, – ответила она.
– И должна отметить, отвратительный, склочный характер!
– Ну да, – пожала плечами нянюшка. – Характеры всякие встречаются. Но…
– Ты для праздничного стола что-нибудь принесешь, а, Гита? – вмешалась мамаша Бивис.
– Э-э… Парочку бутылок, пожалуй, я смогу пожертвовать… – откликнулась нянюшка. Пыл ее несколько утих.
– О-о, как это мило. Домашнее вино? – улыбнулась Летиция.
– Ага, вроде того. Ну, вот и дорога, – сказала нянюшка. – Вы идите, а я сбегаю попрощаюсь с матушкой и…
– Это крайне унизительно – то, как ты вокруг нее бегаешь! – нахмурилась Летиция.
– Что ж, такая уж я. Привыкаю к людям, потом не отвязаться. Вам тоже спокойной ночи.
Когда она вернулась в домик, матушка Ветровоск стояла посреди кухни, лицо ее напоминало незаправленную кровать, а руки были сложены на груди. Одной ногой матушка постукивала по полу.
– Она живет с волшебником, – сказала матушка, стоило нянюшке переступить через порог. – Это неправильно. И ты меня не переубедишь.
– Ну, волшебники имеют право жениться. Отказывайся от посоха и остроконечной шляпы – и женись сколько влезет. Законом это не запрещено. Одно условие: нужно отказаться от волшебства – наверное, это потому, что считается, будто бы они женаты на своей работе.
– Понимаю, – кисло хмыкнула матушка. – Быть женатым на ней – тяжкий труд.
– Как в этом году, много намариновала? – спросила нянюшка, переключаясь на другую тему. Кислое выражение лица матушки сразу наводило на мысли об уксусе.
– Лук весь мушка попортила.
– Жаль, жаль. Ты ведь любишь лук.
– Даже мушка должна что-то есть, – откликнулась матушка. И злобно посмотрела на дверь. – Как подружка подружке…
– У нее в нужнике на крышке вязаный коврик, – сообщила нянюшка.
– Небось, розового цвета?
– Ага.
– Симпатишно.
– Не такая уж она плохая, – возразила нянюшка. – Люди в Скрипачном Локте хорошо о ней отзываются.
Матушка фыркнула.
– А обо мне они как отзываются?
– Тоже хорошо. Только тихо.
– Я польщена. А ты обратила внимание на ее шляпные булавки?
– Честно говоря, Эсме, мне показалось, что они очень даже… симпатишные.
– Вот она, современная ведьма. На голове – побрякушки, в голове – книжки…
Нянюшка всегда считала, что это личное дело каждого, чем забивать собственную голову, но спорить не стала. Тем более что ей предстояло выстроить крепкую дамбу, которая сдержала бы мощную волну матушкиного гнева.
– На самом деле ты даже можешь гордиться тем, что тебя не хотят допускать до Испытаний.
– О, я очень польщена.
Нянюшка вздохнула.
– Лестное лестному рознь.
– Знаешь, Гита, я никогда не умела делать хорошую мину при плохой игре. И никогда не хотела казаться лучше, чем я есть на самом деле.
Нянюшка опять вздохнула. Нельзя было не признать, матушка говорила чистую правду. Она была старомодной ведьмой. Она не стремилась творить добро, но всегда поступала так, как того требовала ситуация. Вот только люди не часто способны оценить подобное отношение. Тот же старик Поллирт, что недавно с лошади свалился. Он хотел, чтобы матушка дала ему какую-нибудь микстуру от боли, а она взамен подарила ему несколько секунд адских мучений, когда ставила сустав на место. А лучше всего люди запоминают боль, вот в чем беда.
Всякие любезности, вежливые вопросы типа «Как вы себя чувствуете?» помогают завоевать доверие окружающих. Вы значительно выигрываете в глазах общественности. Однако Эсме никогда такими вещами не занималась, поскольку видела людей насквозь.
Нянюшка Ягг тоже видела их насквозь, но знала, что люди очень не любят, когда им даешь понять, будто бы ты их насквозь видишь.
Она задумчиво склонила голову набок. Нога матушки Ветровоск продолжала выстукивать бодрый ритм.
– Ты что-то задумала, а, Эсме? Я ведь тебя прекрасно знаю. У тебя вид становится такой.
– Да ну? И какой же?
– А точно такой, как тогда, когда мы нашли на дереве разбойника. Он сидел там в чем мать родила и орал на всю округу, мол, за ним гналась какая-то ужасная зверюга. Самое забавное, никаких отпечатков лап мы не обнаружили. А у тебя было как раз такое выражение лица…
– За свои подвиги он заслуживал куда худшего наказания.
– Оно конечно… А еще у тебя был такой вид, когда на старика Свинкса кто-то напал в его же сарае. Беднягу так взгрели, он даже говорить не мог. Живого места не было.
– Ты про того Свинкса, который поколачивал свою жену? Или про того, который теперь ни в жизнь не поднимет руку на женщину? – уточнила матушка. Губы ее растянулись в подобии улыбки.
– И точно такой же вид был у тебя, когда на дом старика Милисона вдруг скатилась с гор лавина. И надо ж какое совпадение, буквально накануне он обозвал тебя старой кошелкой, которая вечно сует нос не в свои дела, – не успокаивалась нянюшка.
Матушка ответила не сразу. Дело все в том, что последний случай действительно был чистым совпадением, и нянюшка это знала. А также она знала, что матушка знает, что она это знает. Поэтому сейчас внутри матушки шла яростная борьба…
– Что ж, всякие случайности бывают, – пожала плечами матушка, наконец найдя выход из трудной ситуации.
– Ага, например может приключиться так, что в этом году на Испытаниях что-то не заладится. А чем не совпадение? Не могут же они все время гладко проходить…
От взгляда ее подружки воздух чуть ли не зашипел.
– Значит, вот как ты обо мне думаешь? Очень приятно было это узнать!
– Летиция считает, что мы должны двигаться в ногу со временем…
– Неужели? А я, стало быть, безнадежно отстаю? Мы действительно должны двигаться со временем в ногу, но не толкать его всеми силами вперед! И, кажется, Гита, тебе уже пора. Ты что-то задержалась. А я хочу побыть наедине с собственными мыслями!
Неизвестно, о чем думала матушка Ветровоск, но нянюшка Ягг, с облегчением спешащая к себе домой, думала о том, что матушка вряд ли способна сделать ведьмовству должную рекламу. Разумеется, она одна из лучших, спору нет. Но что при виде матушки Ветровоск скажет девушка, которая только начинает свой путь на ведьмовском поприще? «И вот каков результат? – вполне логично спросит она. – Ты работаешь не покладая рук, отказываешь себе во всем – и что тебя ждет в конце твоей жизни? Все тот же тяжкий труд и лишения?»
Нельзя сказать, что матушку так уж не любили, но чаще она вызывала у людей не симпатию, а уважение. К примеру, штормовые грозы тоже вызывают уважение. Они питают землю водой. Они необходимы. Но любит ли их кто?
//-- * * * --//
Близящаяся зима уже подпускала в осенний воздух легкий морозец, поэтому, прежде чем лечь спать, нянюшка напялила на себя три фланелевые ночные рубашки. Но вот как было защититься от тревожных мыслей, что бродили в голове?
Сегодня была объявлена война. Ну, не совсем война, но близко к тому. А матушка, будучи разозленной, способна на разные, в том числе самые ужасные, вещи. Осознание того, что матушкин гнев падет на головы тех, кто вполне заслужил подобную участь, не делало ситуацию менее жуткой, и нянюшка знала, что сейчас матушка Ветровоск планирует какую-то страшную месть. Сама нянюшка побеждать не любила. От привычки побеждать не так-то просто отделаться. К тому же ты приобретаешь определенную репутацию, которую потом приходится поддерживать.
Так и идешь по жизни, постоянно оглядываясь – а вдруг появится какая новая талантливая девчонка, которая лучше управляется с помелом, да и с лягушками более ловка, чем ты?
От подобных мыслей стало неуютно, и нянюшка Ягг поглубже зарылась в гору пуховых одеял.
В тесном мирке матушки Ветровоск не существовало такого понятия, как «второе место». Ты либо одерживаешь победу, либо проигрываешь. Хотя, конечно, ничего плохого в проигрыше нет – за исключением того, что победитель не ты. Нянюшка, например, всегда предпочитала достойный проигрыш. Ты чуть-чуть не победил, и народ тебе сочувствует. Тебя угощают, покупают выпивку. «Чуть-чуть не победил» звучит куда лучше, чем «едва-едва не проиграл».
Нянюшка считала, что на втором месте живется куда веселее. Но у матушки Ветровоск не было времени на всякие увеселения.
Матушка Ветровоск сидела в своем домике и смотрела на догорающие угли.
Тени прыгали по серым стенам комнатки – серым вовсе не от грязи, но от почтенного возраста. Здесь не было ни единой вещи, которая не могла бы как-то пригодиться, прийтись впору либо рано или поздно сослужить какую-то службу. Не то что в домике нянюшки Ягг, который был по самую крышу забит всяческими безделушками и всевозможными домашними растениями.
Нянюшка обожала подарки, и жителям Ланкра это было известно. Матушка презрительно фыркала и называла нянюшку старьевщицей. По крайней мере, на людях. Что она думала обо всем этом на самом деле, никто не знал.
Вот погас последний уголек, а матушка все раскачивалась в своем кресле.
//-- * * * --//
В серые ночные часы всякая дурь в голову лезет. Например, что на твои похороны народ соберется лишь для того, чтобы собственными глазами убедиться: из могилы ты точно не восстанешь.
А на следующее утро Перси Гопкрафт, собравшись сделать кое-что по хозяйству, отворил заднюю дверь, шагнул за порог… где его и встретил немигающий взгляд голубых глаз, принадлежащих матушке Ветровоск.
– Ой, – только и смог выдавить Перси.
Матушка неловко кашлянула.
– Господин Гопкрафт, я, это, насчет, ну, яблок. Тех самых, что ты назвал в честь нянюшки Ягг, – сообщила она.
Колени Перси задрожали, а парик медленно пополз с его затылка, видимо опасаясь, что потом придется падать с куда большей высоты.
– Я просто хотела сказать спасибо. Она так радовалась этому, так радовалась… – продолжала матушка голосом необычно монотонным и напевным. – Она ведь у нас молодец и действительно это заслужила. Ты очень хорошо придумал. И поэтому, в знак признательности, я принесла тебе кое-какой подарочек…
Гопкрафт аж отпрыгнул, когда матушкина рука неожиданно нырнула в карман передника и тут же появилась снова, сжимая черную бутылочку.
– …Очень редкая настойка из очень редких трав. То есть которые редко встречаются. Потому что на редкость редкие.
До Гопкрафта постепенно дошло, что бутылочка предназначается для него. Осторожно, как будто пузырек мог вдруг засвистеть или отрастить ноги, он принял матушкин подарок.
– Э, ну, гм, что ж… Спасибо тебе, – пробормотал он.
Матушка ответила на благодарность едва заметным кивком.
– Благословен будет этот дом, – ответила она, повернулась и двинулась прочь по тропинке.
Гопкрафт аккуратно прикрыл дверь, после чего на всякий случай прижался к ней спиной.
– Быстрее собирайся, мы уезжаем! Навсегда! – заорал он высунувшейся из кухни жене.
– Что? Да мы ж тут всю жизнь прожили! Куда мы поедем-то?!
– Лучше жить как люди, чем до скончания дней квакать в болоте, женщина! Что ж ей понадобилось-то от меня? Неужто я ей чем не угодил? Чтобы матушка спасибо сказала?!
Однако госпожа Гопкрафт не двинулась с места. Они только-только привели домик в приличный вид, да к тому же купили новый насос. Есть вещи, с которыми очень нелегко расстаться.
– Слушай, давай не будем гнать лошадей. Подумаем хорошенько, – предложила она. – Что в этой бутылочке?
Госпожа Гопкрафт указала на пузырек, который ее муж держал перед собой на вытянутой руке.
– Ты хочешь это выяснить?!
– Да что ты трясешься-то как заяц? Она же слова дурного не сказала.
– Она сказала: «Благословен будь этот дом»! Она нас предупредила! Что благословение нам очень пригодится! Это же матушка Ветровоск!
Он поставил бутылочку на стол. После чего супруги осторожно наклонились к ней, готовые чуть что кинуться наутек.
– Тут написано «Атращиватель Валос», – сообщила госпожа Гопкрафт.
– Чтобы я им намазался?! Да ни в жизнь!
– А если она потом спросит, помогло ли? Обычно она интересуется.
– И ты думаешь, я…
– Ну, можно сначала попробовать на псе.
– А славная у тебя корова.
Очнувшись от грез, Вильям Беднокур повернулся на своей табуретке и поглядел в сторону луга. Руки его продолжали механически дергать коровье вымя.
Над забором торчала черная остроконечная шляпа. От неожиданности он направил струю молока в свой левый башмак.
– И много корова дает молока?
– Не выдоишь… Гм, о да, матушка Ветровоск, достаточно! – заикаясь, ответил Вильям.
– Хорошо, это хорошо… Да будет так до скончания дней ее, вот что я скажу. Доброго тебе дня.
С этими словами остроконечная шляпа двинулась дальше по дорожке.
Беднокур проводил ее ошеломленным взглядом, после чего схватил ведро и, спотыкаясь на каждом шагу, поспешил в хлев.
– Хлям! – заорал он. – Слезай быстрей сюда!
На краю сеновала появился его сын, сжимающий в руках вилы.
– Тебе чего, пап?
– Нужно немедленно отвести Дафну на рынок, понял?
– Зачем? Она же больше всех у нас молока дает!
– Давала, сынок, давала! Матушка Ветровоск только что наложила на нее проклятие! Надо быстрее продавать корову, покуда у нее рога не поотваливались!
– Но что она сказала, пап?
– Коровы не умеют говорить, придурок!
– Да не корова, а матушка.
– Сказала… сказала… – волнуясь, начал пересказывать Беднокур. – Ну, она спросила, много ли молока дает наша Дафна, я говорю, вполне, вполне, а она: «Да будет так до скончания дней ее».
– По-моему, пап, не больно-то похоже на проклятие, – пожал плечами Хлям. – То есть… обычно так проклятья не насылают. Слишком уж хорошо звучит.
– Но… она таким тоном это сказала… и, ну… скончание дней…
– Каким тоном, пап?
– Ну, словно радовалась чему-то.
– Слушай, пап, с тобой все нормально?
– И с чего она была такой довольной?.. – Беднокур на некоторое время замолк. – Неправильно это, одним словом, – наконец сказал он. – Не-пра-виль-но! Да как она смеет! Она ж вечно всем недовольна! И у меня теперь полон башмак молока!
В этот день нянюшка Ягг выкроила минутку, чтобы проведать спрятанный в лесу самогонный аппарат. Аппарат этот был ее маленькой тайной – впрочем, не только ее и совсем не маленькой, поскольку каждый житель Ланкрского королевства знал, где нянюшка берет свой знаменитый бренди, а когда о тайне знают столько людей, маленькая тайна сразу становится большой, даже очень большой. Даже король знал о нянюшкином секрете, хоть и притворялся, будто ничего не знает, а значит, и налогов с нянюшки не надо было требовать, а ей не приходилось от них увиливать. Зато каждый год на страшдество король получал в подарок бочонок того, что производили бы пчелы, не будь они такими убежденными трезвенниками. В общем, все всё знали, никому ничего не нужно было платить и мир без всяких там проклятий становился чуточку счастливее.
Нянюшка дремала. Долгая дорога, снятие пробы – все это очень утомительно, вот она и прилегла. Но в конце концов до нее все ж докричались.
Само собой, сунуться на полянку никто так и не посмел. Ведь это означало бы признать, что нянюшкина тайна – не тайна вовсе. Нет, все упорно лазили по окрестным кустам, пока нянюшка сама не показалась. Причем встретили ее столь изумленными ахами-охами, что это небольшое представление сделало бы честь всякому любительскому театру.
– Ну, что вам нужно-то? – буркнула нянюшка.
– Ой, госпожа Ягг, мы так и думали, что ты тут… гуляешь, – всплеснул руками Беднокур, упорно стараясь не замечать плывущие по лесу крепкие ароматы. – А мы к тебе за помощью! Там матушка Ветровоск…
– И что она?
– Господин Гамбукер, расскажи-ка, что с тобой приключилось.
Стоящий рядом с Беднокуром мужчина быстрым движением стянул с головы шляпу и трогательно прижал ее к груди на манер «ай-сеньор-злые-бандитос-напали-на-нашу-деревню».
– Ну вот, госпожа, было-то все как… Мой пацан и я копали себе колодец, а тут она мимо идет…
– Она – это матушка Ветровоск?
– Точно так, госпожа… Она и говорит… – Гамбукер сглотнул: – «Ты, добрый господин, воду здесь не найдешь. Поищи лучше у орешника, в низинке». Но мы все равно продолжили копать, и знаешь что?! Воду мы так и не нашли!
Нянюшка раскурила трубку. Рядом с самогонным аппаратом она не курила – один раз на бочонок, на котором сидела нянюшка, упала искорка, и нянюшка испытала незабываемое чувство свободного полета. Ей очень повезло, что рядом стояла раскидистая пихта.
– Так… А потом, наверное, вы попробовали копать в низинке рядом с орешником? – уточнила она.
Лицо Гамбукера изумленно вытянулось.
– Да что ты, госпожа! Мы ж такое могли там найти! Мало ли что она туда запрятала!
– А еще она наложила проклятие на мою корову! – встрял Беднокур.
– Да? Какое именно проклятие?
– Она сначала спросила, много ли молока дает моя Дафна, а когда я ответил, что достаточно, матушка и говорит: «Да будет так до скончания дней ее»… – Беднокур запнулся. Вообще-то, проклятия звучат немножко иначе, но… – И голос у нее был такой… – переминаясь с ноги на ногу, пробормотал он.
– Какой же?
– Приятный!
– Приятный?
– Ну, она улыбалась и всякое такое! Да я теперь этого молока в рот не возьму!
Нянюшка нахмурилась.
– Послушайте, я что-то не вижу тут проблемы…
– В таком случае тебе стоит посмотреть на Гопкрафтского пса! – воскликнул Беднокур. – С ним она такое сотворила! Все семейство с ног сбилось! Зверюга вся волосьями поросла! Он стрижет, жена точит ножницы, а оба пацана ямы копают, чтобы было куда шерсть сваливать!
В результате долгих терпеливых расспросов нянюшка таки выяснила, что роковую роль в случившемся сыграл матушкин «Атращиватель Валос».
– Ну он и влил в него…
– Полбутылки.
– Несмотря на то что Эсме собственной рукой написала на ярлычке: «Па ма-а-аленькой ложичке рас в ниделю»? Не удивительно, что пса так расперло…
– Гопкрафт оченно нервничал. Но, госпожа Ягг, что ж она такое творит-то? Жены наши детей на улицу не пускают. А вдруг она им улыбнется?
– Ну улыбнется – что с того?
– Так она ж ведьма!
– И я ведьма, – возразила нянюшка Ягг. – И я часто детишкам улыбаюсь. Они постоянно ко мне за конфетами бегают.
– Да, но ты… то есть… она ж… вернее… ты ж не того… Вот.
– Матушка – хорошая, добрая женщина, – сказала нянюшка. Однако природная честность заставила ее добавить: – По-своему, разумеется. Вот увидите, в той низинке действительно обнаружится вода, а корова Беднокура будет еще долго давать хорошие удои. А Гопкрафт сам виноват, внимательнее нужно читать, что на пузырьках пишут, но для дурака-то закон не писан. И чтобы Эсме Ветровоск наводила порчу на детишек – тут совсем с ума надо спрыгнуть, чтобы предположить такое. Да, она детишек не слишком-то любит, способна цыкнуть на мальца, но чтобы проклясть ребенка…
– Да, да, мы с тобой согласны, – почти простонал Беднокур, – но это ж неправильно! Она тут улыбается, а ты не знаешь потом, сможешь ли ты ходить или будешь прыгать как лягушка!
– И далеко ли упрыгаешь! – мрачно добавил Гамбукер.
– Ладно, ладно, я с ней разберусь, – махнула рукой нянюшка.
– Нельзя же вести себя то так, то этак… – пробормотал Беднокур. – Люди ведь пужаются…
– Да, да, нянюшка, разберись, а мы присмотрим за твоим… – начал было Гамбукер, но тут же согнулся пополам и закашлялся.
– Очень уж переживает, оттого колики у него приключились, – пояснил Беднокур, потирая локоть. – А ты тут, наверное, травки всякие полезные собирала, а, нянюшка?
– Ага, травки… – буркнула нянюшка Ягг, исчезая в кустах.
– А огонек-то убавить? – прокричал вслед ей Беднокур.
Матушка Ветровоск сидела на крыльце своего домика, когда увидела спешащую по тропинке нянюшку. По крыльцу были разбросаны какие-то тряпки – очевидно, матушка решила разобрать свои запасы старой одежды.
Она копалась в большом мешке и что-то напевала себе под нос. Нянюшка даже забеспокоилась. Что-что, а музыку матушка Ветровоск никогда не одобряла.
А еще при виде нянюшки она улыбнулась! По крайней мере, уголки ее рта явственно поднялись вверх. Это был совсем плохой знак. Обычно матушка Ветровоск улыбалась только в тех случаях, когда кто-нибудь сполна получал по заслугам.
– О, Гита, рада тебя видеть!
– Эсме, слушай, ты не заболела?
– В жизни не чувствовала себя лучше, клянусь! – откликнулась матушка и продолжила мурлыкать какой-то мотивчик.
– Э-э… Ты, гляжу, тряпки решила разобрать? – спросила нянюшка. – Собралась-таки сшить одеяло?
Матушка Ветровоск твердо верила, что в один прекрасный день она возьмет да и сошьет настоящее лоскутное одеяло. Однако занятие это требовало немалого терпения, поэтому за прошедшие пятнадцать лет матушка сшила вместе только три лоскутка. Но тряпки она все равно собирала. Как, впрочем, и все ведьмы. Каждая настоящая ведьма должна собирать тряпки. Старая одежда, как и старые дома, обладает своей неповторимой индивидуальностью. Говорят, что за тряпки ведьма готова душу продать, однако это не совсем так – за тряпки ведьма готова продать души всех окружающих.
– Где-то тут было… – бормотала матушка. – Где-то тут… Ага, вот…
Она извлекла из мешка некое одеяние. Большей частью розового цвета.
– Не совсем еще памяти лишилась, знала, что оно должно быть где-то здесь, – продолжала матушка. – Ты посмотри, почти не ношенное. И размер подходящий.
– Ты что, собираешься его надеть? – изумилась нянюшка.
Пронизывающий – в буквальном смысле этого слова – матушкин взгляд обратился на нянюшку. Та ожидала услышать что-нибудь вроде: «Нет, старая дура, я из него себе суп сварю» – и, честно говоря, такой ответ ее бы несколько успокоил. Но вместо этого матушка Ветровоск опустила глаза и немного робко спросила:
– Думаешь, оно мне не пойдет?
Воротничок платья был выткан кружевами. Нянюшка судорожно сглотнула.
– Ну, обычно ты носишь черное… Даже чаще, чем обычно. Скорее, всегда.
– Ага, хожу как ворона, – откликнулась матушка. – Самое время немножко оживить гардеробчик, а, как считаешь?
– И оно такое… розовое…
Матушка отложила платье в сторону и, к вящему ужасу нянюшки, мягко взяла ее за руку.
– Знаешь, Гита, – проникновенным голосом сказала она, – я тут как следует подумала насчет этих Испытаний… Я вела себя как настоящая плохая девчонка…
– Ты хотела сказать, как подлинная сука, – не думая, ляпнула нянюшка.
На мгновение матушкины глаза снова превратились в два сапфира.
– Что?
– Э-э… Так обычно говорят… Выражение такое… Когда хотят раскаяться…
– А, да. Спасибо, что поправила. Так вот, я подумала, самое время мне отойти в сторонку. Пусть молодежь резвится. Ну, то есть… я вела себя не очень-то любезно…
– Гм…
– Я пыталась быть вежливой, общительной, – объясняла матушка, – но, видимо, это у меня не получалось…
– Ну… зато ты хороша в другом, – нашлась нянюшка.
Матушка Ветровоск улыбнулась. И в улыбке ее не было ничего угрожающего, только искренняя озабоченность.
– Но, может, со временем я все-таки исправлюсь, – сказала она.
И похлопала нянюшку по руке. Нянюшка уставилась на свою руку так, словно та вот-вот должна была превратиться в нечто кошмарное.
– Просто… все привыкли к тебе такой, какая ты есть, – выдавила она.
– А знаешь, что еще я подумала? Может, приготовить на праздник варенье? И какие-нибудь кексы? – спросила матушка.
– Э-э… хорошая идея.
– А ни за кем больным приглядеть не надо? Я могу!
Нянюшка воззрилась на дальние кроны деревьев. Положение хуже некуда… Она порылась в памяти. Итак, человек должен быть достаточно болен, чтобы нуждаться в пригляде, и в то же время достаточно здоров, чтобы пережить то неизбывное потрясение, когда приглядывать за ним явится не кто-нибудь, а сама матушка Ветровоск. В практической психологии и примитивных народных методах лечения матушке Ветровоск не было равных. По сути дела, она могла врачевать на расстоянии: даже самый болящий человек вставал, нет, спрыгивал с кровати при вести о том, что к нему в гости собралась матушка Ветровоск.
– Да нет, вроде не болеет никто, – выкрутилась из положения нянюшка.
– А может, к каким старикам или старушкам наведаться надо? Помочь чем?
Ни одна из присутствующих при разговоре ведьм к старушкам себя не относила. Известна же пословица: в свои девяносто семь ведьма ягодка совсем. Старость – это то, что случается с другими людьми.
– Все потихоньку справляются, спасибо, что спросила.
– А еще я знаю много сказок. Детишки от них просто без ума.
Нянюшка кивнула. Однажды на матушку нашло соответствующее настроение, и она рассказала детишкам сказку. Детям, кстати, очень понравилось. Они с открытыми ртами выслушали одну из традиционных народных сказок Плоского мира. Проблема возникла позже, когда детишки вернулись домой и спросили у своих родителей, а что значит «усекновение всех членов».
– Представь, я сижу в своем кресле-качалке, а вокруг собрались ребятишки, мою сказку слушают… – совсем размечталась матушка. – Насколько я помню, именно так рассказываются сказки. Я даже карамельных яблок сделаю. Правда здорово я придумала?
Нянюшка опять кивнула, словно зачарованная картиной, которую описала матушка. До нее вдруг дошло, что на пути у безудержно стремящейся творить добро матушки Ветровоск стоит она одна.
– Карамельные яблоки, значит… – протянула она. – Это те самые, осколки которых режут не хуже стекла? Или те, из-за которых малютке Пьюси все зубы склеило, пришлось рот ложкой разжимать?
– Не бойся, я, кажется, поняла, что в тот раз сделала неправильно.
– Знаешь, Эсме, ты и сахар – вещи несовместимые. Помнишь, ты как-то сосульки сварила?
– А что, настоящие сосульки получились. Целый день сосать можно было.
– Ага, только, чтобы выковырять твою сосульку изо рта, нужно было выдернуть пару зубов. Малыш Пьюси так плакал, так плакал. Соленые огурцы у тебя лучше получаются. Ты и огурцы – это сила.
– Но, Гита, пойми, я должна сделать что-то для людей. Не могу ж я всю жизнь прожить вредной каргой. О! Знаю! Я буду помогать на Испытаниях! С ними вечно столько хлопот, правда?
Нянюшка про себя ухмыльнулась. Ага, так вот куда мы клоним…
– А почему бы и нет? – отозвалась она. – И Летиция очень обрадуется. Она наверняка подыщет тебе какую-нибудь работенку.
«И тем большей дурой себя выставит, – подумала нянюшка. – Меня-то ты не обманешь, я ж вижу, ты что-то замыслила…»
– Да, да, надо с ней поговорить, – кивнула матушка. – Я ведь стольким могу помочь, меня надо только направить…
– Конечно, конечно, – искренне согласилась нянюшка. – У меня есть такое чувство, с твоей легкой руки Испытания пройдут как надо.
Матушка снова зарылась в мешок с тряпьем.
– Но ты ведь тоже будешь на Испытаниях, а, Гита?
– Я? – усмехнулась нянюшка. – Да я ни за что их не пропущу.
//-- * * * --//
Тем утром нянюшка поднялась спозаранку. Судя по всему, Испытания в этом году будут особо интересными, и ей хотелось занять местечко поближе.
Тропинку к месту Испытаний украшали гирлянды. Раскрашенные в яркие, крикливо-безкусные цвета шары свисали с каждого дерева.
И во флажках чувствовалась знакомая рука. Теоретически человек, хоть однажды пользовавшийся ножницами, способен вырезать более или менее ровный треугольник. Но только теоретически. А вообще, старая тряпка, повешенная на манер флажка, – это еще не есть флажок.
Кроме того, нянюшка прежде не видела, чтобы флажки носили воротнички.
На поле Испытаний уже вовсю кипели работы. Люди устанавливали палатки и старались не падать на лезущих под ноги ребятишек. Ведьмовской комитет стоял неподалеку под деревом, периодически поглядывая на фигуру в розовом, которая опасно балансировала на вершине длинной лестницы.
– Она явилась раньше всех, еще затемно, – сказала Летиция подошедшей нянюшке. – И сказала, что всю ночь вырезала флажки.
– А еще она испекла кексы, – мрачно пробормотала мамаша Бивис.
– Что? – изумилась нянюшка. – Но она же совсем не умеет готовить!
Комитет расступился. Обычно на Испытания все женщины что-нибудь готовили. Это была традиция и своего рода повод похвастаться своим искусством. В центре длинного стола, уставленного заботливо прикрытыми салфетками тарелками, высилась груда… предметов неопределенного цвета и формы. Словно тут побывало стадо карликовых коров, переевших изюма и жестоко страдающих от последствий. То были доисторические кексы, настоящие прародичи современных кексов. На их фоне все прочие кулинарные изыски бесследно терялись. Эти кексы вы запоминали на всю оставшуюся жизнь.
– Она никогда не умела печь кексы, – слабым голосом промолвила нянюшка. – А кто-нибудь их уже попробовал?
– Ха-ха-ха, – отреагировала мамаша.
– Наверное, страх какие черствые.
– Ну, думаю, тролля можно забить.
– Но она… она так ими гордилась, – развела руками Летиция. – Ими… и еще вареньем.
И действительно, рядом с кексами стоял большой горшок. Заполненный некоей багровой субстанцией.
– Очень симпатишный, гм, цвет, – сказала нянюшка. – А как на вкус?
– Ложку мы так и не смогли вытащить, – откликнулась мамаша Бивис.
– Ну…
– А чтобы загнать ее туда, потребовался молоток.
– Госпожа Ягг, только честно, она что-то задумала? – спросила Летиция. – Всем известно, матушка очень мстительная женщина… И ты ее подруга, – добавила она таким тоном, что слова эти прозвучали скорее как обвинение.
– Я понятия не имею, что она замышляет.
– Мне казалось, мы договорились.
– Она сказала, что хочет помочь. И явить пример подрастающему поколению.
– Матушка что-то замышляет, – хмуро заявила Летиция. – Она специально испекла эти кексы, надеясь таким образом подорвать мой авторитет.
– Да нет, – отмахнулась нянюшка. – Просто она совершенно не умеет готовить. Да, так что там про авторитет?
– С флажками она почти закончила, – сообщила мамаша Бивис. – И скоро потребует новых заданий.
– Ну, что ж… отправим ее к Счастливому Котлу.
Нянюшка аж оторопела.
– Бы хотите поручить ей тот чан, заполненный всякими штуками? В который ребятишки суют руки, надеясь выловить какую-нибудь игрушку?
– Вот именно.
– И вы хотите поставить к нему матушку Ветровоск?
– Вот именно.
– Должна предупредить, у матушки весьма своеобразное чувство юмора, и…
– Всем доброе утро!
Это матушка Ветровоск спустилась с лестницы. Ее голос нянюшка узнала бы когда угодно и где угодно. Но сейчас в нем присутствовали странные нотки. В нем сквозило дружелюбие.
– Матушка Ветровоск, мы хотели бы попросить тебя приглядеть за Счастливым Котлом, – проговорила Летиция.
Нянюшка поморщилась, ожидая, что сейчас будет. Но матушка лишь сказала:
– С удовольствием, Летиция, с удовольствием. Ребятишки так радуются, когда им удается что-нибудь оттуда выловить.
«Интересно, что там будет плавать сегодня?» – подумала нянюшка.
Ведьмовской комитет удалился, и нянюшка бочком подвинулась к своей подруге.
– Эсме, ты что замыслила?
– Понятия не имею, о чем ты говоришь, Гита.
– Я видела, как ты одним своим взглядом усмиряла самых жутких тварей. Однажды ты даже схватилась с единорогом. А теперь, Эсме, скажи, только честно, что ты замышляешь?
– Я по-прежнему тебя не понимаю.
– Ты сердишься, что тебя отстранили от Испытаний, и планируешь какую-нибудь ужасную месть?
На пару мгновений воцарилась тишина. Обе ведьмы смотрели на поле, которое потихоньку заполнялось народом. Кто-то гонялся за поросенком в загоне с грязью, кто-то пытался взобраться по натертому жиром шесту. Ланкрский любительский оркестр выдал попурри из популярных песенок – попурри и в самом деле получилось полное, поскольку каждый музыкант играл свою любимую мелодию. Детишки весело мутузили друг дружку. Денек выдался теплый, возможно, последний в году.
Взгляды ведьм обратились к огороженному веревками пространству в самом центре поля.
– А ты-то будешь участвовать в Испытаниях? – спросила вдруг матушка.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– На какой именно?
Нянюшка поняла, что до матушки ей не достучаться.
– Да, разумеется, я попробуюсь, – кивнула она. – Как обычно.
– Что ж, тогда я буду болеть за тебя. Я бы, конечно, с удовольствием покричала что-нибудь, но, боюсь, остальные испугаются. Поэтому я буду держаться сзади и вести себя тихо, как мышка.
Нянюшка решила испробовать другой подход. Лицо ее расплылось в широкой улыбке, и она дружелюбно подтолкнула подружку локтем.
– Ага, ага, конечно, – хмыкнула она. – Но уж мне-то могла бы сказать. Чтобы я знала, куда смотреть, а то вдруг пропущу все веселье. Дай хоть какой-нибудь знак, а?
– Честно говоря, Гита, сегодня я тебя совсем не понимаю.
– Эсме Ветровоск, знаешь, иногда так хочется положить тебя на колено и как следует отшлепать!
– Да ну?
Ругалась нянюшка Ягг очень редко, по крайней мере те выражения, которые она обычно использовала, в Ланкре сходили всего лишь за «красочные». Разумеется, выглядела нянюшка так, будто за словом в карман она не лезет, причем каждый раз это новое слово, однако ведьмы, как правило, очень аккуратны в выражениях своих чувств. Кто знает, что может натворить слово, неосторожно брошенное ведьмой? Но сейчас нянюшка все-таки не сдержалась и тихонько выругалась – сухая трава под ее ногами испустила легкое облачко дыма.
Впрочем, это пришлось очень кстати. Нянюшка была как раз в должном настроении для Испытания Проклятием.
Поговаривают, будто бы в прежние времена это Испытание проводилось на живом объекте (по крайней мере, изначально живом), однако потом дружным голосованием постановили, что негоже портить семейный праздник, и в течении следующих нескольких столетий проклятия сыпались исключительно на Беднягу Чарли, который был всего-навсего обычным пугалом. Поскольку же проклятия воздействовали прежде всего на разум проклинаемого и выражение «Да пожухнет твоя солома и отвалится твоя морковка!» не способно было произвести должное воздействие на какую-то тыкву, очки начислялись за стиль и изобретательность.
Хотя данное Испытание было далеко не решающим – за Беднягу Чарли больших очков не давали, – однажды матушка Ветровоск все-таки умудрилась заставить тыкву разлететься на мелкие кусочки. Причем до сих пор никто так и не понял, как ей это удалось.
А вообще, судили обычно не по очкам. Да, можно было взять приз за «Самую Остроконечную Шляпу», отличиться в управлении помелом, но то была, что называется, работа на публику. На самом же деле побеждала та ведьма (и все это знали), чье Выступление оказывалось самым оригинальным. Кое-кто трудился над своим Выступлением все лето.
Нянюшка вытянула номер девятнадцать, и Выступать ей предстояло последней. В этом году на Испытания собралось много ведьм. То здесь, то там в толпе мелькали черные остроконечные шляпы. Слухи о том, что матушка Ветровоск участвовать не будет, мигом разлетелись по округе – новости в оккультной среде распространяются быстро, ведь им не нужно полагаться на земные средства передвижения.
Обычно две ведьмы уживаются друг с дружкой примерно с тем же успехом, что и две кошки, засунутые в тесный мешок. Однако ведьмы походят на кошек не только этим: существует нейтральная территория, на которой они периодически встречаются для мирных переговоров. Вот и сейчас на поле для Испытаний вершился сложный, медленный танец…
Ведьмы прохаживались кругами, здоровались друг с другом, радостно встречали вновь прибывших – ничего не подозревающий сторонний наблюдатель счел бы, что здесь сейчас происходит встреча старых добрых подруг. С одной стороны, так оно и было. Однако нянюшка искушенным оком видела, что ведьмы сейчас аккуратно выбирают позиции, взвешивают силы противника, награждают соперниц тщательно вымеренными по своей интенсивности и долготе испытующими взглядами.
Когда же на огороженном веревками прямоугольнике появлялась какая-то новая ведьмочка, чьи истинные силы были еще неизвестны, все прочие ведьмы тут же находили какой-нибудь предлог, чтобы попристальнее к ней присмотреться, хотя со стороны создавалось впечатление, будто бы она им абсолютно неинтересна.
Поистине, все как у кошек. Кошки не менее внимательно наблюдают друг за другом и тратят на это немало времени. А кошачьи сражения ведутся только для того, чтобы, так сказать, скрепить своими подписями нечто давно решенное.
Все это нянюшка знала. А также она знала, что большинство ведьм суть добрые (в целом), мягкие (по большому счету), щедрые (к тому, кто это заслужил, ну а провинившийся да получит сполна) и достойные женщины, искренне преданные своему ремеслу, которое приносит больше шишек, нежели почета и наград. Многие придерживающиеся традиций ведьмы жили в пряничных домиках, хотя кое-кто из молодежи посматривал в сторону более удобных хрустящих и несладких хлебцев. И детей в печках давно уже никто не жарил (хотя некоторым детишкам это пошло бы только на пользу). В основном ведьмы занимались своими обычными ведьмовскими делами: помогали людям прийти в этот мир, облегчали их переход в мир иной, ну а в промежутке пособляли преодолевать те с виду непреодолимые преграды, что порой ставит перед нами жизнь.
Вообще, ведьмовство требует от человека особых качеств. Нужно уметь слушать, потому что с людьми приходится встречаться в обстоятельствах, располагающих к откровенности, – всякое могут понарассказать: где деньги спрятаны, кто на самом деле отец того или иного ребенка и откуда опять взялся фингал под глазом… И рот у ведьмы тоже должен быть особый – всегда на замке. Тайны дают вам силу. Сила дарит вам людское уважение. А уважение нужно отрабатывать.
И еще, каждая ведьма очень четко знает, какое положение она занимает по отношению к своим сестрам. Хотя о каких сестрах может идти речь: ведьмы – это сборище хронических единоличниц, а ведьмовская сходка – это не шабаш вовсе, а локальная, небольших масштабов война… В общем, каждая ведьма точно знает свое место (тут даже не о статусе речь – данное слово относится к совсем другому миру), хотя вслух никогда ничего не говорится. Возьмем, к примеру, случай, когда умирает какая-нибудь старая ведьма. На ее похороны непременно съезжаются все окрестные сестры, ну а после похорон, разлетаясь по своим домикам, каждая из них думает: «Ага, теперь я переместилась вот сюда».
А за молодыми ведьмами тем более глаз да глаз нужен…
– Утро доброе, госпожа Ягг, – произнес чей-то голос за нянюшкиной спиной. – Надеюсь, ты в добром здравии?
– В добром, в добром. А твои дела как, госпожа Шимми? – улыбнулась нянюшка, поворачиваясь.
Картотека в ее голове сразу выдала справку: «Светия Шимми, живет со своей пожилой мамашей рядом с Тенелесьем, нюхает табак, любит животных».
– И как здоровье твоей матушки?
– Да схоронили ее в прошлом месяце, госпожа Ягг.
Светия Шимми нравилась нянюшке Ягг. В основном потому, что виделись они крайне редко.
– Идут годы, идут… – покачала головой нянюшка.
– Но я непременно передам, что ты о ней справлялась, ей будет приятно, – сказала Светия. И бросила быстрый взгляд в сторону огороженного веревками пространства. – А что это за толстушка там? Тяжело ей, верно, живется с такими формами…
– Агнесса Нитт.
– Но голос у нее в самый раз для проклятий. Такой услышишь, сразу поймешь: уж никак не здоровья тебе желают.
– Ага, голосок ей что надо достался, – вежливо согласилась нянюшка. – Ну и мы с матушкой Ветровоск кое-каким советом пособили, – добавила она.
Голова Светии тут же повернулась в другую сторону.
На дальнем конце поля, у Счастливого Котла, маячила одинокая розовая фигурка. В этом году данный аттракцион особой популярностью не пользовался.
– А что она там… делает? – наклонившись, уголком рта поинтересовалась Светия.
– Понятия не имею, – пожала плечами нянюшка. – В последнее время матушка очень изменилась. Решила стать более дружелюбной.
– Эсме? Дружелюбной?
– Гм, ну да… – ответила нянюшка. Вслух эта новость звучала еще хуже.
Светия смерила нянюшку недоверчивым взглядом, неопределенно взмахнула рукой и поспешила прочь.
Тем временем остроконечные шляпы начали собираться в небольшие группки. Шляпы сходились вместе, некоторое время покачивались в оживленном разговоре, дружно поворачивались в сторону розового пятнышка, после чего вновь расходились в стороны, точно лепестки стремительно распускающегося черного цветка. Каждый «лепесток» образовывал другую группу, и процесс начинался заново. Вскоре по всему полю чернели плотные бутоны, между которыми курсировали черные лепестки. Все происходящее походило на некую ядерную реакцию.
Волнение все нарастало и нарастало. Судя по всему, назревал взрыв.
Периодически то одна, то другая ведьма поворачивалась в сторону нянюшки, поэтому та поспешила скрыться среди аттракционов. Остановилась нянюшка лишь у лотка, которым заправлял Закзак Рукисила, производитель и поставщик всяких оккультных безделушек. Склонившись над табличкой «Счасливые Падковы 2$ Запару», гном поприветствовал нянюшку бодрым кивком.
– Доброе утро, госпожа Ягг, – сказал он.
Нянюшка задумчиво уставилась на его товар.
– А что такого счастливого в этих подковах? – спросила она, тыкая пальцем в лоток.
– Ну, за каждую из них я выручаю по два доллара, – пожал плечами Рукисила.
– И что?
– Целых два доллара – лично я счастлив, – пояснил Рукисила. – Может, возьмешь штучку, а, нянюшка? Знал бы, что эти подковы будут пользоваться такой популярностью, привез бы два ящика. Некоторые дамы по паре штук брали.
Слово «дамы» Рукисила особо выделил.
– Ведьмы покупали подковы на счастье? – изумилась нянюшка.
– Не то слово, хватали, словно завтра – конец света! – воскликнул Закзак. Но тут же нахмурился, все ж разговор шел о ведьмах. – А завтра как… все нормально будет? – на всякий случай уточнил он.
– Я в этом почти не сомневаюсь, – фыркнула нянюшка.
Однако ее ответ не слишком утешил гнома.
– И травы для оберегов все разобрали, – задумчиво продолжал он. Однако что ни говори, а Закзак Рукисила был настоящим гномом. Случись вдруг всемирный потоп, он не упустил бы возможности сбыть хорошую партию полотенец. – Ну, госпожа Ягг, чем могу помочь? Что-нибудь предложить?
Нянюшка покачала головой. Если уж беде суждено нагрянуть с той стороны, откуда ее все ждали, какая-нибудь счастливая веточка тебя не спасет. Вот если бы тут продавались вековые дубы… да и это вряд ли помогло бы.
Общая атмосфера стремительно менялась. Небо было по-прежнему светло-синего цвета, но мысленные горизонты уже затянули тяжелые тучи. Собравшиеся на Испытания ведьмы явно нервничали. Беспокойные искорки пощелкивали в воздухе, а кое-где уже полыхало настоящее пламя, которое постепенно распространялось на всех и каждого. Это означало, что даже самый обычный, абсолютно не сведущий в ведьмовстве человек, полагающий, что руно – это вся овечья шерсть, а руна – это одна прядка, – даже такие люди начинали испытывать странную, необъяснимую тревогу, которая обычно заставляет вас огрызаться на детей и искать глазами бутылку, из которой можно сделать хороший глоток.
Нянюшка просунула голову меж двух лотков. Розовая фигура терпеливо несла унылую вахту возле Счастливого Котла. Буквально толпы народа абсолютно не жаждали попытать счастья в этом аттракционе.
Осторожными перебежками нянюшка переместилась к праздничному буфету. Вокруг стола уже толпились люди, однако куча чудовищных кексов по-прежнему сохраняла свою девственную неприкосновенность. Как и горшок с багровым вареньем. Какой-то шутник приклеил к горшку бумажку с надписью «Папробуй Ложичку! Если Выташишь! Три Папытки За Пенни!»
Нянюшка думала, что ее никто не видит, но вдруг позади раздался шорох соломы. Ведьмовской комитет все-таки выследил ее.
– Я узнала твой почерк, Летиция, – с упреком промолвила нянюшка. – Не думала, что ты такая жестокая. Это, знаешь ли, совсем… несимпатишно.
– Мы посовещались и решили: ты должна поговорить с матушкой Ветровоск, – перебила ее Летиция. – Все, хватит, наше терпение лопнуло.
– А что такого?
– Знаем мы! – внезапно взорвалась Летиция. – Это все ее хваленая головология! Она что-то творит с нашими головами. Воздействует на нас! Хочет испортить нам праздник, да?
– Она же просто сидит и ничего не делает, – удивилась нянюшка.
– Да, но как она сидит, можно спросить?
Нянюшка снова выглянула из-за лотка.
– Сидит… как обычно. Ну, это… поясница согнута, а колени…
Летиция подняла руку и затрясла перед нянюшкиным лицом пальцем.
– Так вот, послушай меня, Гита Ягг…
– А хочешь прогнать ее, иди и прогоняй сама! – огрызнулась нянюшка. – Я уже по горло сыта…
И как раз тут раздался пронзительный детский вопль.
Ведьмы переглянулись и, не сговариваясь, бросились к Счастливому Котлу.
По траве катался и громко выл маленький мальчик.
Это был Пьюси, младший нянюшкин правнук.
У нянюшки внутри все похолодело. Подхватив малыша на руки, она повернулась к матушке Ветровоск.
– Ты что с ним сделала, ты… – начала было она.
– Нехачукуклу! Нехачукуклу! Хачусаладатика! ХачухачухачуСАЛДАТИКА!
Нянюшка опустила глаза и уставилась на тряпичную куклу, зажатую в липкой ручонке Пьюси. Залитое горестными слезам лицо малыша, по крайней мере та его часть, что виднелась из-за орущего рта: «ОйхачухачуСАЛДАТИКА!», выражало крайнюю степень праведного гнева. Нянюшка снова посмотрела на матушку Ветровоск и ощутила, как стыд ужасной жаркой волной прокатывается по всему телу, от пяток до головы.
– Я всего-навсего сказала ему: «Не хочешь, положи куклу обратно и попробуй еще раз…» – кротким голосом пояснила матушка. – Но он уже ничего не слышал.
– …ХачухачуСАЛ…
– Пьюси Ягг, если ты сейчас же не закроешь свой рот, твоя нянюшка… – Нянюшка на секунду прервалась, придумывая самое страшное наказание на свете. – Никогда больше не даст тебе конфетку.
Пьюси мигом захлопнул рот, очевидно, ошеломленный этой невероятной угрозой. Зато, к нянюшкиному вящему ужасу, не замедлила открыть свой ротик Летиция Увертка:
– Госпожа Ветровоск, мы хотели бы, чтобы ты немедленно покинула этот праздник.
– Я что, кому-то мешаю? – изумленно спросила матушка. – Надеюсь, что нет. Поверьте, я очень не хочу портить праздник. Он просто сунул ручку в котел и…
– Ты… действуешь людям на нервы.
«Вот сейчас, – подумала нянюшка. – Сейчас матушка поднимет голову, прищурит глаза, и если Летиция Увертка не отступит по меньшей мере на два шага, значит, она намного сильнее меня».
– Мне что, нельзя даже просто смотреть? – тихо промолвила матушка.
– Знаю я твои игры! – выкрикнула Летиция. – Ты хочешь все испортить, да? О, я тебя насквозь вижу. Ты никак не можешь смириться с поражением, поэтому и замыслила что-то особо коварное, изощренное…
«Нет, даже не два, а три шага, – поправила себя нянюшка. – Иначе от нее даже дымящихся косточек не останется. Вот сейчас…»
– Я действительно не хочу портить людям праздник, – промолвила матушка, после чего вздохнула и поднялась со своего стульчика. – Что ж, тогда я пойду…
– Никуда ты не пойдешь! – вдруг встряла нянюшка, толкая матушку обратно на стул. – И как вы такое можете допускать-то?! Отвечай, Верил Дипбаж! А ты, Летти Паркин, что молчишь?
– Они… – начала было Летиция.
– Я не с тобой разговариваю!
Ведьмы, столпившиеся за спиной Летиции, всячески избегали встречаться с нянюшкой взглядами.
– Ну, я не того… Мы и не это… – неловко пробормотала Верил. – Просто, ну… Но я лично всегда очень уважала… гм, всех уважала…
Ее голос постепенно затих. Летиция с торже–ствующим видом вздернула нос.
– Правда? Что ж, значит, нам действительно лучше уйти, – фыркнула нянюшка. – Какой-то сегодня не такой праздник. – Она огляделась. – Агнесса? Не поможешь отвести матушку до домика?..
– Гита, зачем… – начала было матушка, но две ведьмы подхватили ее под руки и буквально пронесли сквозь толпу.
Люди безмолвно расступались, пропуская уходящих ведьм, а потом поворачивались и смотрели им вслед.
– Учитывая сложившиеся обстоятельства, оно и к лучшему! – радостно возвестила Легация.
Кое-кто из оставшихся ведьм опустил глаза, избегая смотреть ей в лицо.
Пол в домике матушки был весь завален тряпичными обрезками. С края стола, очевидно, пролилось варенье и образовало на полу невысокую горку, о которую можно было споткнуться. Кастрюля из-под варенья отмокала в каменной раковине, хотя, судя по всему, чугун должен был сдаться куда раньше.
Вдоль стены выстроился рядок пустых банок, предназначенных для засолки огурцов.
Матушка молча опустилась на стул и сложила руки на груди.
– Чаю приготовить, а, Эсме? – заботливо справилась нянюшка.
– Нет, дорогая, спасибо. Ты уж возвращайся на Испытания. И не беспокойся обо мне.
– Ты уверена?
– Я просто посижу тут. Не волнуйся.
– Я обратно не пойду! – прошипела Агнесса, когда нянюшке наконец удалось вытолкать ее за порог. – Эти Летицины улыбочки… Терпеть не могу!
– Помнится, ты как-то говорила, что терпеть не можешь матушкин прищур, – вспомнила нянюшка.
– Да, но прищур – это нормально, это честно. Нянюшка… ты ж не думаешь… Неужели она выдохлась?
– Если б это было так, уверяю тебя, никто бы об этом не узнал, – ответила нянюшка. – Не переживай, идем. Мне кажется, она… у нее есть какой-то план.
«Но, черт возьми, есть ли и какой?! – подумала она. – А то даже не знаю, на сколько еще меня хватит…»
Приближаясь к полю, нянюшка буквально чувствовала, как растет напряжение. Разумеется, участники Испытаний всегда испытывали некоторое напряжение, но сегодня в воздухе витал какой-то неприятный, кисловатый привкус тревоги. Многие лотки и аттракционы все еще работали, но обычный люд уже потянулся прочь, отпугнутый непонятными предчувствиями. Лучше один раз послушаться предчувствий, чем потом навсегда утратить способность что-либо чувствовать.
Что же касается ведьм, то все они походили на актеров из фильма ужасов, до конца которого осталось не более двух минут. Чудовище вот-вот должно совершить свой финальный прыжок, но за какой дверью оно прячется, до сих пор не ясно.
Летицию обступил плотный кружок ведьм. До нянюшки донеслись отзвуки жаркого спора. Ткнув локтем одну из ведьм, стоявших поодаль и с неодобрением взирающих на происходящее, нянюшка спросила:
– Эй, Винни, что там происходит?
– У всех все из рук валится. Рина Карта, например, вместо кролика сотворила свиное ухо, и ее подружки утверждают, что ей нужно дать еще одну попытку, потому что она очень нервничала.
– Ай-ай-ай.
– А Вираго Джонсон попыталась заклясть погоду, да неудачно. Так расстроилась, что даже улетела не попрощавшись.
– То есть мрачная как туча?
– Да и у меня все шло сикось-накось. Тебе сегодня везет, Гита.
– Сама знаешь, Винни, я никогда за призами на гналась. Главное же участие, правда?
– Ты так говоришь, будто правда этому веришь, – фыркнула ведьма, награждая нянюшку презрительным взором.
К ним подлетела мамаша Бивис.
– А вот и ты, Гита, наконец-то объявилась! – воскликнула она. – Давай, хоть ты что-нибудь покажи, а то на первом месте пока госпожа Плетс с ее свистящей лягушкой. Стыд и позор! Лягушка ни одну мелодию до конца не досвистела. Дергается все время, дрожит… Как и ее хозяйка, впрочем.
Нянюшка Ягг пожала плечами и вышла на огороженную веревками площадку. Издалека до нее донеслись чьи-то рыдания, сопровождаемые обеспокоенным посвистыванием.
В отличие от чар волшебников ведьмовские чары нуждаются в куда меньшем количестве сырой магии. Отличие ровно то же, что и между молотом и рычагом. Ведьмы, как правило, ищут некую точку равновесия, чтобы малыми усилиями добиться больших результатов. К примеру, чтобы сотворить лавину, можно потрясти всю гору, а можно бросить в нужное место маленький снежок.
В этом году нянюшка приготовила на Испытания Соломенного Человечка. Идеальный номер для показа: и люди посмеются, и ведьмы оценят ее участие. Ничего сложного в создании Соломенного Человечка не было, но с виду – настоящее ведьмовство. И победить он никак не мог.
Проклятье! Но лягушка-то провалилась! Пару раз нянюшке довелось услышать, как здорово та свистит летними вечерами…
Она сосредоточилась.
По скошенной траве с шорохом поползли соломинки. Теперь добавим немножко ветерка, пусть он подует вот сюда, потом сюда, взовьется спиралью и…
Руки ее дрожали. Она сотни раз исполняла этот несложный фокус, могла проделать его с закрытыми глазами. Но перед ней упорно вставало лицо Эсме Ветровоск, то, как матушка сидела возле котла, ее недоуменный, слегка обиженный взгляд… В какой-то момент нянюшка была готова разнести тут все в клочки…
Ей удалось создать ноги человечка, в воздухе уже закружились подобия головы и рук. Со стороны зрителей послышались радостные аплодисменты.
Однако не успела соломенная кукла сделать первый шаг, как, откуда ни возьмись, налетел случайный ветерок и вновь разметал солому по земле. Нянюшка попыталась взять себя в руки, снова сосредоточиться, заставить человечка подняться, но тщетно. Соломинки взлетели было в воздух, но спутались и упали обратно на поле.
Снова послышались аплодисменты, но уже более жидкие и отчасти тревожные.
– Простите… Что-то со мной сегодня не то, – пробормотала нянюшка и отошла в сторону.
Судьи собрались на итоговое совещание.
– Думаю, лягушка выступила очень даже ничего… – сказала нянюшка подчеркнуто громко.
Уже продемонстрировавший свою строптивость ветерок заметно усилился, а надвигающиеся сумерки только подчеркнули мрачное настроение собравшихся.
На дальнем краю поля отбрасывали длинную тень подготовленные для костра дрова. Ни у кого пока что не хватило духу их поджечь. На поле остались только ведьмы да их родственники. Обычный люд почти весь разошелся по домам.
Праздник давным-давно утратил свое веселье.
Кружок судей распался, и к нервничающей толпе вышла госпожа Увертка, на губах которой играла слегка натянутая улыбка.
– Итак, решение было не из легких, – радостно объявила она. – Но что за необычный поворот событий! Нам очень трудно было сделать свой выбор между…
«Между мной и той лягушкой, что потеряла свисток и застряла лапкой в банджо», – угрюмо подумала нянюшка. Она украдкой оглядела стоящих рядом ведьм. Кое-кого она знавала вот уж лет шестьдесят, не меньше. Умей нянюшка читать, можно было бы сказать, что она сейчас читала окружающие лица, как открытую книгу.
– Спасибо, Летиция, все мы и так знаем, кто победил, – громко сказала нянюшка.
– Что ты имеешь в виду, госпожа Ягг?
– Здесь сегодня нет ни одной ведьмы, которая бы выступила как положено, – продолжила нянюшка. – Более того, сегодня многие из них купили всякие приносящие счастье безделушки. Подумать только, ведьмы покупают обереги! Кто-нибудь о таком слыхал?
Кое-кто смущенно опустил глаза.
– Я понятия не имею, чего всё так боятся этой госпожи Ветровоск! Во всяком случае лично я ее не боюсь! Ты хочешь сказать, она наложила на вас какое-то заклятие?
– И довольно-таки сильное, – кивнула нянюшка. – Послушай, Летиция, нужно честно признать, сегодня победителя нет. Все мы продемонстрировали крайне жалкие умения, и все мы это знаем. Поэтому давайте тихо-мирно разойдемся по домам и забудем о случившемся.
– Я этого не допущу! За этот кубок я выложила целых десять долларов, и сейчас я вручу его…
На деревьях зашуршала сухая листва.
Ведьмы невольно сбились в плотную кучку.
Заскрипели и затрещали сухие ветви.
– Это всего лишь ветер, – сказала нянюшка Ягг. – Всего-навсего…
И вдруг появилась матушка. Буквально из ниоткуда. Как будто она все время была рядом, только ее не замечали. Матушка Ветровоск умела оставаться незамеченной.
– Я просто хотела посмотреть, кто сегодня победил, – робко сказала она. – Ну, поздравить там и всякое такое…
Летиция в гневе двинулась на нее.
– Это ты все подстроила, да? Это ты залезла в наши головы и испортила праздник? – взвизгнула она.
– Я? Да у меня бы никогда и не получилось такое, – скромно пожала плечами матушка. – Сама посмотри, сколько вокруг всяких оберегов.
– Врешь ты все!
Нянюшка Ягг услышала, как ведьмы разом втянули воздух, причем ее собственный вздох был самым громким. Ведьма всегда отвечает за свои слова.
– И вовсе я не вру, госпожа Увертка.
– То есть ты отрицаешь, что явилась сюда, чтобы испортить мой праздник?
Те ведьмы, что стояли поближе к краю толпы, потихоньку начали пятиться.
– Да, я признаю, мое варенье не всякому придется по вкусу, но я ничего не… – все тем же тихим голосом произнесла матушка.
– Ты воздействовала на нас!
– Я просто хотела помочь, спроси у кого угодно…
– Воздействовала! Признай же! – пронзительным, как у чайки, голосом выкрикнула Летиция.
– …И я ничего такого не делала…
Голова матушки дернулась от звонкой пощечины.
В течение пары секунд никто не шевелился, даже не дышал.
Матушка медленно подняла руку и потерла щеку.
– И ты добилась своего, да?!
Нянюшке показалось, что сами горы вздрогнули от этого вопля.
Кубок выпал из рук Летиции и покатился по скошенной траве.
И тут ведьмы ожили. Двое из них шагнули вперед, положили руки на плечи Летиции и мягко повлекли ее за собой, впрочем она и не сопротивлялась…
Остальные ждали, как отреагирует матушка Ветровоск. Наконец она подняла голову.
– Надеюсь, госпожа Увертка скоро поправится, – сказала матушка. – Она, кажется, слегка… переволновалась.
Ответом ей было гробовое молчание. Нянюшка подняла кубок и постучала по нему ногтем.
– Гм-м, – хмыкнула она. – Пари держу, он только сверху покрыт серебром. И она заплатила за него десять монет? Да ее ограбили. – Она кинула кубок мамаше Бивис, и та ловко поймала его. – Отдашь ей завтра, ладно?
Мамаша Бивис кивнула, стараясь не смотреть матушке в глаза.
– И все же давайте не будем портить друг другу праздник, – весело сказала матушка. – Закончим его как полагается. То есть традиционно. Печеной картошкой, грибами и сказками, рассказанными вокруг костра. И миром. Что было, то было, правда?
Нянюшка почувствовала, как по толпе прокатилась волна внезапного облегчения. Ведьмы разом ожили, будто закончило действовать некое заклинание – правда, никакого заклинания и не было. Все заозирались по сторонам и гурьбой двинулись к своим притороченным к метлам котомкам.
– А мне старик Гопкрафт подарил целый мешок картошки, – похвасталась нянюшка. – Пойду, притащу его. Мешок, конечно, а не старика Гопкрафта. Эсме, ты займешься костром, ладно?
Какое-то странное движение в воздухе заставило нянюшку поднять голову. Матушкины глаза ярко полыхнули в сгущающейся тьме.
У нянюшки был кое-какой опыт общения с матушкой, поэтому она не долго думая брякнулась наземь.
Рука матушки Ветровоск прочертила воздух на манер кометы, и с кончиков пальцев слетела, потрескивая, крупная искра.
Костер взорвался. Сине-белое пламя пронзило сухие ветви и взвилось в небо, бросив на окружающий лес сонм теней. Ударной волной смело шляпы и перевернуло легкие столики, в сумерках заплясали фигуры знаменитых героев прошлого и призрачные замки, былые армии вновь сошлись в смертельной битве и затанцевали по огненному кругу. Это пламя оставляло на сетчатке глаз пурпурный след, который впечатывался в самый мозг…
А потом оно сгинуло без следа, и костер снова стал обычным костром.
– Простить это еще не значит забыть, – усмехнулась матушка Ветровоск.
Домой матушка Ветровоск и нянюшка Ягг возвращались уже под утро, их башмаки устало взбивали предрассветный туман. В целом ночь удалась.
– И все-таки ты нехорошо поступила, – нарушила тишину нянюшка Ягг.
– А что я такого сделала?
– Ладно, будь по-твоему… То, чего ты не сделала, очень нехорошо. Это все равно что человек собирается сесть, а ты вдруг вытаскиваешь из-под него стул.
– Людям, которые не смотрят, куда садятся, может, и вовсе садиться не стоит, а?
Краткий дождик выбил по листьям мелкую дробь, словно несколько дождевых капелек решили опередить своих товарок и предупредить мир о том, что грядет настоящий осенний ливень.
– Я спорить не буду, – отозвалась нянюшка. – Но это было довольно жестоко.
– Ага, – кивнула матушка.
– А кое-кто даже скажет, что это было подловато.
– Пускай.
Нянюшка вздрогнула, припомнив те мысли, что промелькнули у нее в голове, когда она услышала вопль Пьюси…
– Я ничего не делала, – пожала плечами матушка. – Вы сами внушили себе то, что внушили.
– Извини, Эсме.
– Ага.
– Но… Летиция ведь не желала ничего дурного. Да, она завистлива, немного глуповата, любит вертеть людьми, но…
– Ты знаешь меня еще с тех самых пор, как мы были девчонками, правда? – перебила ее матушка. – Мы, можно сказать, прошли с тобой через огонь, воду и свинцовые трубы.
– Да, оно все так, но…
– Но ты никогда не опускалась до того, чтобы использовать выражения типа «говорю тебе как подружка».
Нянюшка покачала головой. Тут матушка была абсолютно права. Ни один дружелюбно настроенный человек никогда не скажет ничего подобного.
– И кстати, какой пример мы должны подать юному поколению? – угрюмо хмыкнула матушка. – Мы что, должны врать? Это хороший пример?
– Понятия не имею, – пожала плечами нянюшка. – Честно говоря, лично я подалась в ведьмы, чтобы научиться привораживать парней.
– Думаешь, я этого не знала?
– А тобой что двигало, а, Эсме?
Матушка остановилась и уставилась в подернутое морозцем небо. Потом опустила глаза на землю.
– Не знаю, – наконец призналась она. – Наверное, то же самое…
«Как и всеми нами, – подумала нянюшка. – Как и всеми нами…»
На подходе к матушкиному домику они спугнули оленя. Возле задней двери высилась аккуатная горка дров, а рядом на ступеньках лежали два мешка, в одном из которых обнаружилась большая головка сыра.
– Похоже, здесь побывали старик Гопкрафт и Беднокур, – заметила нянюшка.
– Хмф.
Ко второму мешку была прикреплена записка. Кто-то не слишком грамотный потратил на ее написание немало времени.
«Дарагая гаспажжа Ветровоск, – гласила она, – я былбы отчень приснатилен еслиб вы пасволили мне насвать этот навейший прызовой сорт иминим Эсмэ Ветровоск. Добраво сдравия вам жылаюсчий, искрини ваш, Перси Хопкрафт».
– Так-так-так… Интересно, и кто это его надоумил?
– Не имею ни малейшего представления, – развела руками нянюшка.
– Уж конечно, не имеешь… – фыркнула матушка.
Она с подозрением принюхалась, дернула веревочку, скрепляющую горловину мешка и вытащила одного из представителей «навейшего прызового сорта».
«Эсме Ветровоск» оказалась чуть приплюснутой сверху, а снизу, наоборот, чуть вытянутой. А еще она была луковицей.
Нянюшка судорожно сглотнула.
– Честно говорю, я никак не думала, что он…
– Чего ты не думала?
– Так, ничего, ничего…
Матушка Ветровоск задумчиво повертела луковицу в руках, пока окружающий мир в лице нянюшки Ягг безропотно ждал решения своей судьбы. Наконец матушка пришла к какому-то решению.
– Вообще, лук очень полезный овощ, – проговорила матушка. – Ядреный такой. Просто так не подступишься.
– И для организма оченно полезный, – поддакнула нянюшка.
– И хранится долго. Вкус опять-таки придает.
– Острый, аж рот обжигает, – затараторила нянюшка. От облегчения ее понесло слегка не в ту сторону. – А с сыром как вкусно, обольешь его…
– Так далеко мы заходить не будем, – отрезала матушка, убирая луковицу обратно в мешок, однако голос ее звучал вполне довольно. – Заглянешь на чашечку чая, а, Гита?
– Э-э… Да поздно уже, вернее рано, я пойду, пожалуй…
– Ну тогда до сегодня.
Матушка уже почти закрыла за собой дверь, но тут ее голова снова высунулась на улицу. Нянюшка почувствовала на себе пронзительный взгляд матушкиных голубых глаз.
– И все-таки я была права, – сказала она. Причем ни в каком подтверждении матушка не нуждалась.
Однако нянюшка все ж согласно кивнула:
– Ага.
– Вот и я рада, что все вышло так… симпатишно.