&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;Виктор&nbsp;Анатольевич&nbsp;Савченко<br>|<br>|&nbsp;&nbsp;Павел Скоропадский<br>&nbsp;-------<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В. Савченко<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Павел Скоропадский<br></h3><br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Друзья и почитатели считали Скоропадского храбрым, радушным, симпатичным человеком – настоящим джентльменом. Например, А. Скоропис-Йолтуховский в письме Е. Чикаленко писал о гетмане, что он «…абсолютно моральный и интеллектуально здоровый человек, без сильной воли, правда, но насквозь честный и порядочный… чрезвычайно симпатичный, откровенный и искренний человек, с государственным мышлением». А вот Е. Чикаленко не разделял этой характеристики и утверждал, что гетман был «…и неумным, и неразвитым политически, и неискренним, а только смелым и рисковым… он просто „шарлатан“, который брался за все, только бы остаться на высоте; он даже не сумел с честью завершить свою карьеру „украинского гетмана“». Большинство современников свидетельствовали: Скоропадский был «не готов к управлению государством», «…окружен подхалимами и нередко ничтожными людьми, он привык к этой атмосфере и не обращал внимания на ее исключительную неуместность в пережитый трудный момент». «Мягкий до бесхарактерности, доброжелательный до легкомыслия» – так характеризовали гетмана близко знавшие его люди. Троцкий называл Скоропадского украинским Бонапартом, Деникин – вторым Мазепой. Оценивать Скоропадского можно и как «злодея», и как «праведника», но именно своей неоднозначностью он и интересен.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Павел Петрович Скоропадский родился 3 мая 1873 года [1 - Все даты до 1918 года даны по старому стилю.] в Висбадене в Германии и умер в Германии 28 апреля 1945 года. Именно Германия стала для Павла Петровича фатальной страной, страной, благодаря которой он стал гетманом. Он жил в Германии в детстве, до пяти лет, и уже в зрелом возрасте, с сорока семи лет до своей смерти, еще почти 25 лет. Первым языком, на котором начал говорить Павел, был немецкий… В детстве летние месяцы Павлик проводил в Тростянке – украинской усадьбе своего деда. Будущий гетман унаследовал около 8 тысяч десятин земли в Украине, недвижимость стоимостью 1,5 млн золотых рублей. Семья Скоропадских, одна из богатейших в империи, прекрасно приспособилась к колониальному положению Украины, считая свое происхождение русским, но с «малороссийской изюминкой». Скоропадские были уверены, что малороссы – этнографическая часть великорусского народа, и не видели Малороссию отдельно от России. Позднее П. Скоропадский так опишет отношение старосветских полтавских землевладельцев к Украине: «Украина понималась как славное прошлое, но совсем не соотносилась с ее настоящим положением, иными словами, никаких политических соображений, связанных с возрождением Украины, не было. Вся моя семья была глубоко предана русским царям, но во всем как-то подчеркивалось, что мы не великороссы, а малороссияне, как тогда говорили, высокого происхождения… Я люблю русский язык, украинцы его терпеть не могут; как минимум, делают вид, что не любят его; я люблю среднюю Россию, Подмосковье, они считают, что эта страна отвратительна; я верю в великое будущее России…» Он отмечал, что имеет «…очень неясное представление о своей Родине и людях, ее населяющих…» Однако своей аристократической родословной будущий гетман уделял особую роль. Он старался представить себя потомком знатных фамилий… Члены рода Скоропадских заключали брачные союзы с представителями самых известных украинских родов, список которых охватывает 22 знаменитые фамилии. Многие из них имели в своих родословных гетманов и украинских аристократов: Апостолы, Полуботки, Гамалеи, Кочубеи, Лизогубы, Милорадовичи… Петр Иванович Скоропадский – отец будущего гетмана – был профессиональным военным, принимал участие в Кавказских кампаниях. Но в 1865 году, дослужившись до полковника, он вышел в отставку и посвятил себя деятельности в земстве. Его жена Мария Андреевна Миклашевская всю свою жизнь отдала семье и детям: Михаилу, Павлу, Елизавете.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На долю семьи Скоропадских выпали тяжелые испытания. Петр Иванович, вернувшись из Кавказских кампаний, привез неизлечимую болезнь. Скрывая ее, он женился, родились дети. Его старший сын Михаил был болен врожденным сифилисом. После смерти Петра Ивановича семья Скоропадских поселилась в доме графов Олсуфьевых в центре Москвы. Мария Андреевна, благодаря своим связям в высшем свете, смогла получить дозволение императора Александра III на зачисление своего сына Павла в Пажеский корпус. В 1893 году П. Скоропадский окончил Пажеский корпус, получил звание корнета и был направлен на службу в лейб-гвардию кавалергардского полка, командиром эскадрона. В мае 1896 года Павел Скоропадский принимал участие в торжествах по случаю коронации императора Николая II в Москве. Параллельно с участием в императорских празднествах Скоропадский тайно обручился с Александрой Дурново, однако их свадьба состоялась только через два года. За первые три года семейной жизни у Скоропадских родилось трое детей: Мария, Елизавета и Петр.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1901 году к Павлу Скоропадскому перешли все фамильные земли, дворцы и дома Скоропадских, что составляло большой капитал. К огромному имуществу Скоропадских брак Павла Петровича с Александрой Дурново присовокупил три имения в Вятской, Костромской и Нижегородской губерниях с землями и лесами стоимостью до 400 тысяч рублей золотом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда в январе 1904 года началась Русско-японская война, Скоропадский написал рапорт с прошением об отправке на Маньчжурский фронт. Он воевал в звании есаула Забайкальской казацкой дивизии, был адъютантом командующего российским Восточным военным отрядом графа А. Келлера, а затем адъютантом главнокомандующего русскими войсками на Дальнем Востоке генерала Н. Линевича. В качестве командира сотни казацкого полка Скоропадский принимал участие в упорных боях, а как адъютант – отвечал за разработку операций на Корейском театре военных действий.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Осенью 1905 года Павел вернулся с фронта в столицу уже ротмистром, кавалером Золотого Георгиевского оружия и орденов Святого Владимира IV степени, Святого Станислава II степени, Святой Анны IV и III степеней. С декабря 1905 года Скоропадский служит флигель-адъютантом в Царскосельском дворце, на должности командира лейб-эскадрона кавалергардов. Он дежурит при особе императора, принимает участие в официальных приемах и обедах, общается с венценосной семьей, заводит дружбу с великим князем Дмитрием Павловичем. В декабре 1906 года Скоропадский получает погоны полковника, став в 33 года одним из самых молодых полковников. Он обласкан почестями и чинами, служебная характеристика его безупречна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В июне 1910 года полковник Скоропадский получил свой первый полк – 20-й Финляндский драгунский – и переехал в Финляндию. В апреле 1911 года Павел стал командиром лейб-гвардии конного полка, несшего службу по охране императорской семьи, а с апреля 1912 года – генерал-майором свиты его императорского величества. Скоропадский забывает об Украине и отождествляет свою персону с аристократией, делающей свою карьеру вокруг двора Романовых. Барон Врангель писал о нем: «Среднего роста, пропорционально сложенный, блондин с правильными чертами лица, всегда тщательно, с точным соответствием форме одетый… Начальники были всегда им очень довольны и охотно выдвигали его на лучшие должности, но многие из товарищей его не любили. Ему ставили в вину сухость и замкнутость. Впоследствии в роли руководителя он проявил те же основные черты своего характера: большую старательность, трудолюбие и настойчивость в достижении поставленной цели. Порыв, размах, решительность – эти качества были ему чужды». В 1918 году В. Зеньковский добавил: «Гетман был высоким, стройным человеком, с порывистыми движениями, часто улыбался. Лицо умом не дышало, хотя на нем не раз можно было увидеть „умное“ выражение. Улыбка часто казалась тайной, насмешкой над чем-то, над положением, над всем – словно он играл роль и сам над собой иронизировал».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тем временем Скоропадский становится еще и масоном, причем к 1914 году доходит до 4-й степени «тайного магистра» масонства. Он «засветился» в киевской масонской ложе Святого Андрея Первозванного и как член капитула «Нарцисс» мистического ордена мартинистов-розенкрейцеров. Украинские историки замалчивают политические убеждения и особенности карьерного взлета генерала Скоропадского, отмечая, что в политику он пришел только осенью 1917 года.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но это не совсем верно. В 43 года Скоропадский был уже сформировавшимся человеком с либеральным кругом общения.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Первую мировую войну генерал Скоропадский начал командиром лейб-гвардии конного полка. Особенно он отличился в августовских боях 1914 года в Восточной Пруссии. В бою под Краушеном Скоропадский временно командовал 1-й бригадой конной гвардии, принимавшей участие в наступлении на Кенигсберг. За отчаянную атаку под Краушеном Скоропадский был награжден орденом Святого Георгия IV степени. Временно Павлу Петровичу довелось покомандовать конной дивизией. Начальником штаба дивизии Скоропадский назначил П. Врангеля. Впоследствии Павел Петрович вернулся к командованию конной бригадой, а затем снова руководил лейб-гвардии кирасирской дивизией. Вскоре Павел Петрович стал командиром бригады 1-й Конной гвардейской дивизии, в которую входили кавалергарды и конногвардейцы. В 1915–1916 годах Скоропадский временно командовал 5-й кавалерийской дивизией, гвардейским корпусом 5-й армии. С лета 1916 года он уже генерал-лейтенант. Гвардейский конный корпус, в котором воевал Скоропадский, был переведен на Юго-Западный фронт – на Волынь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Новый, 1917 год начинался для Скоропадского успешно – он был временно назначен командиром 34-го армейского корпуса, базировавшегося в Подольской губернии и находившегося в резерве. В письмах жене он демонстрировал свою «фронду» – сочувствовал убийцам Распутина, критически намекал на военные и государственные «таланты» императора. Павел Скоропадский был сторонником великого князя Николая Николаевича Романова, которого он хотел видеть на престоле. После Февральской революции Николай Николаевич был назначен главкомом, правда, всего лишь на девять дней (2–11 марта 1917 года).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;События 23–28 февраля 1917 года привели к победе революции, вся великая империя оказалась в руках вчерашних оппозиционеров. В письме жене, уже после революции, Скоропадский писал: «…в такую тяжелую минуту не могу без умиления упомянуть наше новое правительство, так разумно оно действует, и когда государь освободил меня от присяги, я ему, новому правительству, предан всей душой, что энергично доказываю в вверенных мне частях. Все эти господа: Родзянко, Львов, Гучков, Керенский и компания – рассудительные люди, и мы, и вся Россия должны благодарить судьбу, что власть захвачена ими, и дай бог нашей многострадальной Родине, чтобы они удержались у власти…» Скоропадский – революционный генерал – уговаривал и убеждал солдат поддержать Временное правительство и клеймил «мрачное прошлое».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Будущий гетман писал жене, что очень хочет принять «…активное участие в общественной жизни». Он мечтал о политической карьере, и в этом же письме жене он открывает свои сокровенные надежды: «Даниле [сын гетмана. – В.С.] необходимо учить малороссийский, я тоже купил себе книгу и собираюсь, возможно, сделаться украинцем, но, должен честно признаться, не очень убежденным». Фраза «сделаться украинцем» и желание выучить украинский язык свидетельствуют как об изменениях в национальной самоидентификации генерала, так и о намерении принять активное участие в украинской политической жизни. В марте 1917-го Скоропадский только думает стать «украинцем», привычно считая себя человеком русской культуры и либеральных убеждений. В воспоминаниях он отметит, что в марте 1917-го «…впервые узнал из „Киевской мысли“ об украинской демонстрации… подумал в то время, что это работа врагов с целью посеять распри в нашем тылу».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоропадский чувствует, что революция не остановится на полумерах, что настанет «черный передел» и погром усадьб, что вскоре из миллионера он может превратиться в нищего, отягощенного большой семьей. В апреле 1917-го Скоропадского убеждали в том, что генерал «…должен был бы принять участие в украинском движении, что… мог бы быть выдающимся деятелем, гетманом». 5 мая в Киеве открылся Первый Всеукраинский войсковой съезд, выступивший за автономию Украины и переформирование армии по национально-территориальному принципу. Съезд образовал Украинский Генеральный войсковой комитет при Центральной Раде, в задачи которого входила организация украинского войска. Вскоре Симон Петлюра стал главой Генерального комитета. Военный министр Временного правительства А. Керенский, прибыв в Киев 20 мая, заявил, что перегруппировка войск по национальному принципу в сложившихся условиях невозможна. Скоропадский считал, что украинизация разрушит армию и подтолкнет к распаду России. 10 июня Центральная Рада приняла свой Первый Универсал, провозглашавший автономию Украины. В Украине появляется свое автономное правительство – Генеральный секретариат во главе с писателем В. Винниченко. С. Петлюра был избран генеральным секретарем (министром) военных дел. Чиновники Временного правительства рассматривали деятельность Генерального комитета как «самозванство», что ведет за собой уголовную ответственность, «комитетчикам» угрожали арестами. Звучали призывы «оружием покарать предателей и австрийских шпионов». Общероссийское военное командование отказывалось от контактов с Генеральным комитетом, несмотря на то что процесс самовольной и стихийной украинизации уже пошел.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В июне 1917 года Временное правительство решило провести широкомасштабное наступление на фронте с целью вернуть Галицию под власть России и разгромить австро-венгерскую армию. Наступление началось 18 июня, однако уже через три дня стало ясно, что оно провалилось. 34-й корпус Скоропадского должен был участвовать в этом наступлении. Однако часть корпуса отказывалась принимать участие в боях и постоянно митинговала. Генерал Скоропадский вместе с комиссаром 7-й армии Борисом Савинковым выступал перед солдатами, убеждая их принять участие в наступление. Но толпы солдат провожали агитаторов улюлюканьем и свистом. После неудач июньского наступления 34-й корпус был переведен в резерв.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Провал наступления привел к общероссийскому кризису, сделал Временное правительство более реалистичным, вынудил его искать поддержку своей политики в Киеве. Керенский дал согласие комплектовать отдельные тыловые части преимущественно из украинцев, а Генеральный комитет получил некоторое влияние при формировании резервных частей путем добровольного набора. Среди генералитета тогда утвердилось мнение, что украинизация некоторых частей приведет к росту их боеспособности и дисциплины, что она поможет оттянуть солдат-украинцев от большевистской пропаганды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Украинский комиссар Юго-Западного фронта предложил Скоропадскому начать украинизировать корпус. Но Павел Петрович еще колебался, отмечая, что он не сочувствует украинскому социалистическому движению и опасается, «…чтобы украинизация окончательно не разрушила корпус». В Киеве Скоропадский встретился с генеральным секретарем военных дел Петлюрой: «С Петлюрой я очень мало говорил, он совсем не был в курсе военных дел, а больше занимался киевской политикой… Был приветлив, тогда еще говорил со мной на русском, а не на украинском». Командующий Киевским военным округом генерал Оберучев предлагал Скоропадскому отказаться от украинизации корпуса, убеждая его, что согласие Петрограда на украинизацию отдельных частей – временное явление. В своем письме генерал-квартирмейстеру Н. Раттелю Скоропадский напишет, что если украинизация его корпуса это «…влитие пополнения только из украинцев, то я думаю, из этого, кроме развала корпуса, ничего не будет… что касается меня, то лично я, имея фамилию украинца, хорошо известную в стране, для такой украинизации гожусь, но я ни в какие авантюры пускаться не собираюсь… меня могут обвинить в политической авантюре, что совсем мне не к лицу». Во время драматических событий, сопровождавших бунт украинского полка им. Полуботка в Киеве, Скоропадский находился в штабе Киевского военного округа и размышлял, выступить против бунтовщиков… или в их поддержку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 июля Верховным главнокомандующим российской армии становится генерал Лавр Корнилов. Он поставил свою подпись под приказом об украинизации 10 дивизий и создании отдельных 1-го и 2-го украинских корпусов. Скоропадский, по его признанию, «…хотел служить под командой Корнилова». Можно предположить, что Скоропадский разделял взгляды будущего заговорщика, считая, что Временное правительство обречено. При встрече Корнилов сказал Скоропадскому: «Я от вас требую украинизации вашего корпуса». Офицеров и солдат, русских по происхождению, было предложено направить в 41-й корпус. Скоропадский передал в этот корпус еще и евреев, и украинцев – членов «левых» солдатских комитетов.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 20-х числах июня 1917 года немцы прорвали фронт, и этот прорыв привел к Тернопольскому отступлению Юго-Западного фронта. Корпус Скоропадского был выведен из резерва и брошен в бой, но часть его полков отказалась выходить на позиции, что привело к отступлению корпуса. Скоропадский получил приказ оторваться от противника и ночным маршем продвинуться к Збручу, корпус отошел в тыл на 150 км.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 августа Временное правительство издает «Временную инструкцию», согласно которой Генеральный секретариат подпадал под непосредственное руководство Временного правительства. «Инструкция» ликвидировала военное секретарство Украины. Генерал Деникин (командующий Юго-Западным фронтом) приказал прекратить отношения с Генеральным секретариатом и приостановить украинизацию. Деникин вспоминал: «Я вызвал к себе генерала Скоропадского и предложил ему замедлить резкий ход украинизации и, в частности, восстановить права командного состава или отпустить его из корпуса. Будущий гетман заявил, что о его деятельности сложилось противоречивое мнение, возможно на основании исторического прошлого рода Скоропадских, что он истинно русский человек и совсем далек от независимости, которой сам не сочувствует… Но вслед за этим Скоропадский поехал в Ставку, откуда моему штабу было указано… содействовать скорейшей украинизации 34-го корпуса». Скоропадский получил приказ перебазировать свой корпус на фронт. Павел Петрович решил отправиться в штаб главнокомандующего, намереваясь изменить этот приказ на время переформирования корпуса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В конце августа 1917 года Россию потряс «заговор генералов», который возглавил главком Л. Корнилов. Скоропадский отправился к Корнилову, в Могилев, надеясь получить помощь в делах корпуса, а возможно, чтобы присоединиться к заговорщикам. О «правых» убеждениях Скоропадского свидетельствует тот факт, что генерал согласился с предложением «правого» и враждебного украинской идее Всероссийского союза земельных собственников о внесении его кандидатуры в избирательный список этой политической организации на выборах во Всероссийское Учредительное собрание. Скоропадский, скорее всего, вел двойную игру: генерала – сторонника Центральной Рады – и скрытого лидера «правых». Но Скоропадскому уже не было суждено пообщаться с Корниловым, на следующий день Павел Петрович был арестован и этапирован в Гомель. Гомельский комитет охраны революции в сопровождении конвоя отправил Скоропадского в Киев – на допрос в Генеральный секретариат, но там он был освобожден. От нового командующего Юго-Западным фронтом генерала Н. Володченко Скоропадский получил приказ ускорить украинизацию корпуса. Поддержка Центральной Радой позиции Временного правительства во время мятежа Корнилова изменила отношение Петрограда к «украинскому вопросу». Керенский и Верховный главнокомандующий Духонин подписали указ о украинизации, о признании украинских войсковых организаций, в украинизированные части направлялись украинские комиссары.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В начале октября Павел Петрович сделал свой главный выбор: решил стать не просто «украинцем», а лидером украинского несоциалистического лагеря, он намеревался не только делать военную карьеру, но и реализовать себя в украинской политике. Он начал изучать украинский язык, поскольку тогда будущий гетман еще не знал языка своего народа. Скоропадский мечтал о гетманстве с первых дней революции! Он видел, что его положение командующего украинским корпусом придает ему статус не только армейского, но и политического лидера, а эксклюзивное происхождение от гетмана определяет историческую легитимацию такому лидерству. Даже среди социалистов он стал рассматриваться как одна из символических фигур Украины. Он еще не обладал достаточной революционной харизмой, но признаки того, что он уже становится всеукраинским лидером, были очевидны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В октябре 1917 года Скоропадский приехал в Киев, в Генеральный секретариат и Украинский Генеральный войсковой комитет. В этот приезд он преподносил себя как лидера украинизации армии, за которым стоят 20 тысяч штыков. Полковник В. Кедровский вспоминал: «Это был первый случай, когда генерал, занимавший столь высокую должность в армии, предложил свои услуги украинским властям». Находясь в Киеве, Скоропадский получил телеграмму, в которой говорилось, что 6 октября на Первом Всеукраинском съезде вольного казачества, проходившем в Чигирине, он был единогласно избран Генеральным атаманом Вольного казачества. Вольные казачества – добровольные военно-милицейские вооруженные формирования, созданные в селах и городах Центральной Украины весной 1917 года на принципах самоорганизации, выборности командиров, независимости от государственных институтов. Делегаты съезда утвердили «Инструкцию по формированию Вольного казачества на Украине», согласно которой вольным казаком мог стать каждый, кто считал себя украинцем, выступал за перераспределение земли, за федерацию. Задачами казачества считались: правоохранительная деятельность, борьба с дезертирством и контрреволюционными силами. Казаки требовали от Центральной Рады провозглашения широкой национально-территориальной автономии Украины, украинизации армии, системы образования, вывода российских войск из украинских губерний. Общины Вольного казачества формировали конные и пехотные отряды, волость формировала курень, уезд – полк, губерния – кош. Эту структуру возглавляла Генеральная Рада.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От Генерального войскового комитета на съезд прибыл Иван Полтавец-Остряница, можно сказать, «агент» Скоропадского (служил полковником в его корпусе). Полтавец создал в городке Звенигородка своего рода лобби гетмана Скоропадского, в которое привлек лидера звенигородских казаков С. Грызло и руководителя съезда А. Шевченко. Атаман Я. Водяной вспоминал, что Полтавец, агитируя за Скоропадского, пытался представить его «…неподдельным демократом и народником», заявив, что генерал Скоропадский еще в первые дни революции отрекся от своих имений на Черниговщине в пользу крестьян. Скоропадский стал наказным, или генеральным, атаманом, первым генеральным есаулом – И. Полтавец-Остряница, вторым генеральным есаулом – С. Грызло, генеральным писарем – В. Кочубей (адъютант Скоропадского). Скоропадский и Кочубей не только не присутствовали на съезде, но и вообще не имели никакого отношения к движению вольных казаков. Причина, по которой они так и не появились на съезде казаков, была весьма банальной – ни Скоропадский, ни его адъютант тогда еще не владели украинским языком и стыдились этого. Делегаты-казаки сами желали быть обманутыми, поскольку мечтали об авторитетном репрезентанте идеи возрождения украинского казачества. Интересно, что других кандидатов в атаманы никто не выдвигал, ведь казаки впервые съехались со всей Украины и еще не имели всеукраинских лидеров. Скоропадский сохранил свое атаманство как «запасной аэродром» и серьезный политический козырь. Он уже вступил в соревнование за булаву гетмана Украины – на съезде Вольного казачества Полтавец предложил делегатам избрать гетмана Украины, имея в виду, естественно, кандидатуру Скоропадского.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Решения казацкого съезда привели в бешенство лидеров Центральной Рады, и особенно обеспокоили Винниченко, который, отмечая опасность казацкого автономного образования, сделал заявление о том, что казаки решились на создание «государства в государстве». Генеральный секретариат так и не признал полномочий Генеральной Рады Вольного казачества и утвердил собственный «Статут Вольного казачества Украины», согласно которому казацкие части подчинялись правительственным органам. Скоропадский вспоминал: «…на Генеральный секретариат это мое избрание произвело очень неприятное впечатление». Лидеры Центральной Рады с недоверием относились к Вольному казачеству, считая его либо «анархистской забавой», либо «буржуазным формированием».<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 октября 1917 года в Петрограде началось вооруженное восстание большевиков; аналогичную акцию пытались организовать и киевские большевики, но 29–30 октября войска штаба округа разгромили восстание в Киеве, после чего штаб округа передал власть в столице Центральной Раде. 30 октября Центральная Рада провозгласила автономию Украины, а на следующий день украинские вооруженные силы взяли под охрану стратегические объекты Киева. Вся полнота власти в Украинской Народной Республике (УНР) (8 губерний и Северная Таврия) переходила к Центральной Раде как высшей законодательной власти и к Генеральному секретариату как высшей исполнительной власти. 7 ноября Центральная Рада провозгласила ІІІ Универсал, в котором закреплялось образование УНР в составе пока еще не существующей федеративной республики Россия. Ленинское правительство официально не признало полномочия Центральной Рады и протестовало против присоединения к Украине Харьковской и Екатеринославской губерний.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Солдаты-украинцы не желали воевать, и снова загнать их в окопы было уже невозможно. Полный развал армии был делом недалекого будущего, поэтому Петлюра пытался сформировать верные ему части на основе Первого украинского корпуса Скоропадского. Социалистов из Центральной Рады особенно беспокоил «бонапартизм» генерала, который мог представлять реальную угрозу республике.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В конце ноября пошли слухи, что к Киеву идут эшелоны с солдатами, верными ленинскому Совету Народных Комиссаров (СНК), с целью разгромить Раду. Скоропадский – командующий Первым украинским корпусом – узнал, что отдельные части соседнего 2-го гвардейского корпуса полностью разложились и начали грабить местное население. Одурманенные большевистской пропагандой солдаты жгли усадьбы местных помещиков и богатых крестьян, грабили государственные склады и учреждения. Петлюра приказал украинским частям разобрать железную дорогу, блокировать узловые станции, ввести строгие правила въезда в Киев, немедленно разоружать подозрительные военные части. Генерал Скоропадский, назначенный командующим всеми войсками УНР на Правобережье, прикрыл Киев от наступления перешедшего на сторону большевиков корпуса. Его части разоружили и распустили деморализованные солдатские массы, пробивавшиеся в город.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоропадский разогнал Военно-революционный комитет Юго-Западного фронта, большевистский комитет 11-й армии. 2-й гвардейский корпус 7-й армии (16 тысяч человек) перестал подчиняться своим офицерам и намеревался выступить на Киев. На позиции Скоропадского повели наступление перешедшие на сторону большевиков части Волынского полка. Недалеко от Винницы их встретил дивизион Скоропадского. Волынцы практически без сопротивления были разоружены, посажены в эшелоны и отправлены в Россию. Скоропадский провел разоружение большевистских частей и в тылу Украинского фронта. Ему была поручена оборона Правобережной Украины, и под его командование перешли все вооруженные силы (22 тысячи солдат, из которых в 1-й корпус входили 16 тысяч бойцов).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 декабря 1917 года Центральная Рада получила от ленинского правительства ультиматум, в котором, под угрозой войны, Петроградский Совет Народных Комиссаров требовал: прекратить дезорганизацию фронта, не пропускать эшелоны с казаками на Дон, остановить разоружение большевистских частей, взять на себя обязательство «содействовать революционным войскам». 5 декабря ленинский СНК постановил – «считать Раду в состоянии войны с нами». В Харьков из России начали проникать отряды красных. Признание ленинским СНК нового правительства Советской Украины – Народного секретариата, сформированного 13 декабря 1917 года, подтолкнуло Советскую Россию к войне с киевским правительством.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7 декабря большевикам удалось сагитировать бойцов 2-го гвардейского корпуса начать поход против Центральной Рады… Однако восставшие солдаты смогли дойти только до окраин Винницы, где расположились войска Скоропадского. 14 декабря между большевистскими, украинскими и казацкими подразделениями начались мирные переговоры, во время которых украинские части окружили в Браилове два батальона и две батареи 2-го корпуса и разоружили их. Это вызвало шок среди солдат-большевиков, и вскоре восставшие фронтовые части были снова оттеснены к Жмеринке силами двух полков УНР.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 тыл 2-му красному гвардейскому корпусу ударили полки УНР. Деморализованные части большевиков были вынуждены отступить и временно отказаться от решительных действий.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С середины ноября 1917 года П. Скоропадский и его группа (И. Полтавец-Остряница, А. Сахно-Устимович) начали активнее заниматься делами Вольного казачества. На станции Козятин Скоропадский посетил съезд вольных казаков Бердичевского уезда. Свой штаб он перевел в Белую Церковь, где находилась Генеральная Рада Вольного казачества. На средства Скоропадского было начато издание еженедельника казацкой Рады «Вольный казак».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рада Вольного казачества пребывала в перманентном конфликте с Центральной Радой. Скоропадский открыто высказывал свое недовольство социалистическим руководством Украинской республики и его «революционными реформами». Он уже готовил переворот: на 10 декабря планировался поход казаков Первого украинского корпуса на Киев для свержения «левого» правительства. Но в последний момент Скоропадский отказался от проведения переворота. Известие о вторжении большевиков в Украину заставило заговорщиков отказаться от реализации похода на Киев. Сыграла свою роль и малочисленность вольных казаков, пожелавших перейти под булаву Скоропадского. Мифом оказались утверждения казацких предводителей о многочисленности войска (100 тысяч вольных казаков), которым по всей Украине руководила Генеральная Рада. Скоропадский признавался: «Некоторые мои помощники, особенно Полтавец, отчаянно блефовали, стараясь показать, что они якобы руководят большой и сильной организацией».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 декабря Скоропадский выехал на внутренний фронт для руководства разоружением перешедших на сторону большевиков частей. Скоропадский узнал, что Петлюра был отправлен в отставку с поста войскового секретаря и выведен из состава Генерального секретариата, что его место занял Николай Порш, которого многие считали «почти большевиком». Главной заботой Порша на посту военного министра стала несвоевременная организация новой армии УНР на добровольной, платной основе. Премьер Винниченко выступал за переход армии на милицейскую систему, за создание новой армии по образцу швейцарской милиции.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отставка Петлюры и назначение Порша вызвали раздражение у Скоропадского. Возмутило его и назначение главнокомандующим вооруженными силами в Украине полковника Ю. Капкана. «Леваки» из Центральной Рады инициировали преследования «подозрительных» офицеров и генералов, которые уже больше месяца служили верой и правдой УНР. Боязнь повторения корниловщины в Украине вызвала появление нового приказа об уменьшении офицерских резервов при штабах округов, о приеме в армию УНР только офицеров, имевших рекомендации от солдатских советов полков, в которых они служили. Командующий Киевским военным округом штабс-капитан социалист Н. Шинкарь говорил, что социалистическое правительство не хочет использовать корпус Скоропадского для отражения наступления большевиков: «Опасаемся, что он захочет стать гетманом!»<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 декабря Скоропадский решил оставить командование корпусом. Генерал дает субъективную интерпретацию причин своего шага: «…не хочет ли Секретариат, увидев, что дела у меня налаживаются, испортить мне дела и добиться того, чтобы и мой корпус в таких условиях начал разлагаться и бесчинствовать… Я понял, что препятствиями являются моя особа и опасения возрастающей роли, которую я начинал играть… Следствием такого отношения был своего рода саботаж моего корпуса со стороны украинского политического центра. Я ясно осознавал, что этот саботаж приведет к развалу корпуса и катастрофе…» Одной из причин отставки генерала была обструкция со стороны офицеров-украинцев корпуса и лидеров вольных казаков после того, как они узнали, что Скоропадский баллотировался на выборах в Украинские Учредительные собрания от блока реакционных российских землевладельцев. Добровольная отставка Скоропадского усугубила самодемобилизацию, анархию и хаос в войсках Правобережья. Болезненное честолюбие и амбиции привели Скоропадского к самоустранению от борьбы в страшные для Украины времена, когда с востока и запада на Киев двигались большевистские части.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 января 1918 года Порш, поддерживаемый премьером Винниченко, отдал приказ о немедленной демобилизации украинских частей регулярной армии, распустив части «старой армии», и приказ о ликвидации офицерских чинов в армии УНР. Приказ о демобилизации армии стал авансом странам германского блока и привел к разрыву отношений с государствами Антанты. В условиях войны этот приказ был равнозначен полной капитуляции. В ночь на 12 января Центральная Рада под давлением фракции украинских эсеров приняла IV Универсал, согласно которому «Украинская Народная Республика становится самостоятельной, ни от кого не зависимой, свободной, суверенной Державой Украинского Народа… должна быть очищена от присланных из Петрограда наемных захватчиков…»<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Позже Скоропадский напишет: «…в Киеве я поселился как частное лицо». Однако, отрекшись от генеральских погонов, Павел Петрович оставался атаманом Вольного казачества. Скоропадский искал контактов с французской военной делегацией в Киеве и ее главой генералом Табуи. «…Во французской миссии у меня была неплохая репутация», – говорил он. Французских военных тогда интересовала возможность противодействия планам Центральной Рады подписать сепаратный мир с немцами. Французское командование располагало данными о том, что с украинской делегацией велись тайные переговоры о сепаратном мире. Французские военные первыми увидели в Скоропадском кандидата на роль военного диктатора, имеющего шансы поддержать войну Украины против германского блока. Скоропадский несколько раз встречался с генералом Табуи и комендантом Суанье. Отставной генерал был приглашен на секретное совещание французской миссии с представителями польского корпуса. Скоропадский вспоминал, что французы «…ограничивались общими фразами, а я хотел перейти сразу к делу… ничего конкретного и это свидание не дало… Вследствие такого поведения французов я стал думать, что из этого ничего не выйдет». О каком деле Скоропадский как «частное лицо» беседовал с французами? Скорее всего, это было «дело государственного заговора» с целью срыва переговоров украинской делегации и немцев и свержения эсеровского правительства. Скоропадский настоятельно предлагал французам поддержать его план переворота. Возможно, генерал уговаривал французов согласиться на использование подконтрольных Антанте Чехословацкого и Польского корпусов для разгрома киевских социалистов. Эти иностранные корпусы рассредоточивались под Киевом и могли блокировать столицу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Центральной Раде Скоропадского подозревали в заговоре против республики. Скоропадский констатировал, что агенты украинских спецслужб стали следить за ним и французами. К ориентации на французов отставного генерала подталкивали масоны и близкий к французской военной миссии Сергей Моркотун, который, по свидетельству Скоропадского, «…позиционировал себя украинцем умеренных взглядов» и «…был посвящен и в наши планы привлечь к совместной акции против большевиков Польский корпус и чехословаков». Скоропадский указывает на Моркотуна как на создателя организации «Молодая Украина», но не уточняет «профиля» этой организации… То же самое название – «Молодая Украина» – было и у киевской масонской ложи, в которую входили Моркотун и Скоропадский. Надо сказать, что С. Моркотун играл важную роль в жизни Скоропадского. Скоропадский считал Моркотуна личным секретарем, но на самом деле роль последнего была несколько иной. Моркотун, как «достойный мастер» ложи Святого Владимира – масон 18-й степени, осудил Брестский мир, IV Универсал и ввод австро-немецких войск в Украину. Скоропадский утверждал, что Моркотун «…прекрасно знал французскую миссию, постоянно бывал у них и, очевидно, они ему доверяли». Моркотун передавал Павлу Петровичу приглашения: «…французы просили меня зайти к ним на конспиративную квартиру». В 1918 году Моркотун стал «великим мастером» Великой ложи Украины «Объединенных славян».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пока Скоропадский готовил заговор, в Украине происходили судьбоносные события. На Левобережье армии большевиков быстро двигались на Киев. До 18 января 1918 года войска УНР на Левобережье были разгромлены, на Правобережье республиканцев преследовали неудачи… Частям 2-го большевистского корпуса удалось взять Винницу и Вапнярку. 16 января рабочие подняли восстание в Киеве, красногвардейцы с Подола ворвались в центральную часть города и вышли к зданию Центральной Рады. На следующий день повстанцы прорвались на Крещатик и снова приблизились к зданию Центральной Рады. 18 января премьер Винниченко распустил свой кабинет, предоставив право лидеру эсеров В. Голубовичу формировать новый Совет министров. Тогда же был принят эсеровский «Земельный закон», согласно которому ликвидировалось право собственности на землю, а земельным комитетам было дано право уравнительного распределения всей земли. Эсеры утвердили законы «О созыве Украинских Учредительных собраний 2 февраля 1918 года» и «О подписании сепаратного мира с германцами в Бресте».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В ответ на эти шаги французский генерал Табуи в своей ноте резко высказался против IV Универсала как «акта, враждебного Франции», заодно и против правительства Голубовича. Но рассчитывать на Скоропадского французы уже не могли, он исчез из поля зрения… Скоропадский и его окружение, состоявшее из боевых офицеров, не принимали участия в судьбоносных боях против повстанцев, отказались от участия в обороне Киева… Скоропадский сбежал из Киева, где пятый день продолжались уличные бои. 23 января Скоропадский на своих двоих, изредка подъезжая на крестьянских телегах, добрался до Белой Церкви, где он увидел только жалкие остатки штаба своего корпуса и ни единой боеспособной части… Разочарование постигло Скоропадского и в делах Вольного казачества. В Белой Церкви никаких казаков и казацкой Рады он не нашел. Ожидая прихода в Белую Церковь отряда большевиков, старшина казацкой Рады сбежала в Звенигородку. Скоропадский решил и сам ехать туда в поисках затерявшейся невесть куда казацкой структуры. Ему пришлось пройти около 20 километров по ледяным степям Киевщины. Старшин казачества Павел Петрович разыскал в местном отеле, там он нашел и сбежавшего из Киева генерала Шинкаря. Скоропадский свидетельствует: «Шинкарь присвоил себе власть, арестовал главу местной организации Вольного казачества атамана Грызло». Скоропадский понял, что два «всеукраинских» лидера не уживутся в одном городке, и решил ехать в Бердичев, где рассчитывал найти остатки штаба фронта. Но когда он добрался до Бердичева, в город уже входили большевистские части.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 января красные захватили окраины Киева, а после четырехдневных боев полностью овладели городом. По единственной остававшейся в распоряжении республиканцев дороге – Брест-Литовскому шоссе, в ночь на 26 января покинули Киев обескровленные украинские части, чиновники и деятели Центральной Рады… В то же время большевистский 2-й гвардейский корпус уже контролировал Винницу, Вапнярку, Шепетовку, Жмеринку, Фастов и с юго-запада подступил к Киеву. Отдельные мелкие части УНР находились в анклавах, будучи отрезанными от Киева: в Житомире, Каменец-Подольском, Сарнах, Староконстантинове. Эти части оказались парализованными вследствие отсутствия связи, разведки, общего командования. Отряды вольных казаков были изолированы друг от друга и разбросаны по Киевщине, Херсонщине, Подолью. 28 января республиканское войско и Центральная Рада отступили к Житомиру, но уже через день были вынуждены оставить город и продвигаться на Коростень и далее – на Олевск и Сарны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 января премьер Голубович объявил украинским частям о подписании мира между Украиной и странами германского блока, а 31 января делегация УНР обратилась с меморандумом к Германии и Австро-Венгрии, в котором войска германского блока призывались на помощь УНР для боевых действий против большевиков. Дипломаты блока дали согласие на вступление своих стран в войну за Украину, и их войска начали подготовку к походу на восток. Германия и Австро-Венгрия поставили власти УНР перед фактом военного вторжения своих войск на территорию Украины без каких-либо дополнительных консультаций с Центральной Радой. С 19 февраля немецкие и австро-венгерские части численностью более 300 тысяч человек начали переходить линию фронта и продвигаться в глубь Украины. В ход гражданской войны вмешался новый «германо-австрийский фактор», который сразу же стал решающим.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоропадский решил податься в «красный» Киев и скрыться в подполье. Это был очень опасный шаг… Во время пребывания красных в Киеве в январе – феврале 1918 года было расстреляно около 2500 офицеров и жителей города. Переодетому в простого рабочего бывшему генералу удалось добраться до Киева, но за время этого «путешествия» у него пропали три тысячи рублей, револьвер, часы, паспорт… Скоропадский связался с Моркотуном, и тот нашел для отставного генерала конспиративную квартиру у железнодорожного комиссара, сочувствовавшего прежней власти. Через неделю Скоропадский оставил этот дом и укрылся в квартире пожилой киевлянки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27-й немецкий корпус, двигаясь по железной дороге от Ковеля, уже 25 февраля подошел к Киеву. В то же время гайдамаки Петлюры прорвали оборону красных на реке Ирпень. Путь на Киев был открыт… Штаб обороны советского Киева в ночь на 30 января сбежал из города, передав власть городской Думе. 1 марта 1918 года передовые отряды Петлюры вошли в опустевшую столицу, а до 29 апреля вся территория Украины была освобождена от большевистских войск.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоропадский вышел из подполья, приехал в центр Киева в отель «Кане», надел генеральскую форму… В первых числах марта 1918 года Скоропадский снова согласился служить в украинской армии, но уже через неделю опять подал в отставку. «В это время я жил в тесном кругу офицеров, которые бы ли моими ближайшими помощниками при организации 1-го корпуса и Вольного казачества… – писал Скоропадский. – Благодаря усилиям Богдановича мы получили прекрасное небольшое помещение на Крещатике. После переезда туда мы могли работать более свободно». Скоропадский вспоминал, что с первых чисел марта он начал деятельность по сплочению заговорщиков. Вскоре он уже представил свою организацию «Украинская громада». Но на первом заседании «Украинской громады», после оглашения ее программы, часть ее потенциальных членов – «представителей правых российских партий» – отказалась от участия в работе организации. Из политического объединения «Громада» превратилась в организацию заговорщиков, без четкой политической программы. Будущий гетман уверял себя и других в том, что в своей политической деятельности будет придерживаться принципа «золотой середины», искать компромисс.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В марте 1918 года в Киев вернулась Центральная Рада, на этот раз уже лишь в качестве демократической ширмы для режима оккупации. Австрийцы и немцы поделили земли Украины на зоны оккупации. Австро-Венгрия контролировала Подольскую, Херсонскую, Екатеринославскую губернии, Германия – все остальные губернии, Крым, Николаев, Таганрог и Ростов; Донбасс оказался в «общем пользовании». С Центральной Радой у германского и австрийского командований так и не сложилось деловых отношений. Немцы требовали немедленной отмены земельного закона и возврата к принципу неприкосновенности частной собственности, правительство Украины должно было обеспечить ускоренные поставки продовольствия как компенсацию за военную помощь. Но Украина могла поставить только 25 % от требуемого. Германцы и австрийцы, осознавая, что поставки будут сорваны, перешли к реквизиции продовольствия, расплачиваясь с крестьянами квитанциями вместо денег. В начале апреля 1918 года немцы провели несколько секретных консультаций с Голубовичем и Грушевским, убеждая их в том, что они должны быть более уступчивыми. Но украинские лидеры не желали превращаться в полностью зависимых марионеток иностранных генералов. Агитация против германского командования с трибуны Центральной Рады раздражала союзников-оккупантов. В Центральной Раде звучали требования «дать решительный отпор планам германских генералов» и «немедленной отставки Эйхгорна».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 апреля командующий немецкой армией фельдмаршал Эйхгорн отдал приказ об ускоренном проведении посевной кампании в Украине, о контроле над сбором урожая, об установлении твердых цен на продовольствие. 25 апреля Эйхгорн огласил новый приказ, в котором были такие слова: «Где находятся немецкие войска, там я не допущу никаких незаконных действий. Поэтому я приказываю принять чрезвычайные меры по охране города Киева и немедленно отдавать под суд всех тех, кто будет замечен в противозаконных действиях. Я приказываю: все нарушения общественного порядка, все преступные действия против немецких и союзных сил, как и против всех лиц, к ним относящихся, должны рассматриваться исключительно чрезвычайным немецким военным судом. Любое нарушение общественного порядка, особенно уличные собрания, запрещены. Запрещаются также любые попытки нарушить спокойствие или общественную безопасность устной агитацией, в прессе или любым другим способом. Газеты, виновные в таких проступках, будут немедленно закрыты». Центральная Рада, под давлением немцев, согласилась на демобилизацию вооруженных подразделений Вольного казачества. В районы Киевщины были отправлены комиссары Центральной Рады с целью разоружить и распустить казацкие отряды и сотни.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Среди командования германской армии все более отчетливо звучала идея о необходимости введения института немецкого военного генерал-губернатора украинских губерний, об установлении оккупационного режима. Немецкое правительство решило отстранить от власти в Украине кабинет Голубовича. Оставалось дождаться разрешения на переворот из Берлина, разработать план переворота и найти подходящего претендента на власть. Сначала немцы обратились к гражданскому человеку – миллионеру и масону Евгению Чикаленко, умеренному социалисту, имевшему авторитет в украинских кругах, как либерально-буржуазных, так и социалистических. Но Чикаленко отказался выступить против Центральной Рады и превратиться в марионетку в руках немцев. Позже он отказался и от предложенного ему поста министра земельных дел в правительстве Скоропадского. Есть сведения о том, что германские агенты обращались к Николаю Михновскому с предложением возглавить заговор против Центральной Рады. Однако и Михновский отказался сотрудничать с немцами. Немецким командованием на роль будущего диктатора рассматривался и генерал Александр Рогоза, который в 1917 году командовал 4-й армией на Румынском фронте. Но ему было уже почти 70 лет. Некоторые австрийские военные и представители украинских кругов предлагали украинского монарха Вильгельма фон Габсбурга – архикнязя австрийского, родственника императоров Австро-Венгрии. В 1917 году он перешел на сторону Украинских сечевых стрельцов (УСС) и взял украинский псевдоним – Василь Вышиваный, мечтал о короне или гетманской булаве Украины. В феврале 1918 года вместе с частями УСС полковник Вильгельм фон Габсбург начал поход на Украину, а 1 апреля он принял командование над УСС (2 тыс. штыков). Позже Скоропадский напишет, что австрийская «публика» «…выставляла в гетманы кандидатуру эрцгерцога Вильгельма, юноши, основательно подготовленного к своей роли, так как он выучил украинский язык, ходил в украинской сорочке и своим поведением привлекал на свою сторону украинцев шовинистического окраса».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Немцы считали, что Скоропадский, как человек военный, генерал и землевладелец, а не политик, беспрекословно будет исполнять их приказы и сможет навести порядок в «украинском королевстве». 13 апреля 1918 года в телеграмме Эйхгорну император Вильгельм II упоминает отставного генерала: «Передайте генералу Скоропадскому, что я согласен на избрание гетмана, если гетман обязуется неукоснительно следовать нашим советам». Скоропадский вспоминал: «…в апреле… ко мне приехал офицер в русской униформе, который оказался служащим какого-то отдела „Оберкоманды“ и сообщил, что начальник разведывательного отдела „Оберкоманды“ майор Гассе просит разрешения приехать ко мне по очень важному делу. В тот же день я виделся с Гассе. Он был очень благосклонен ко мне. Разговор шел главным образом о нашей организации. Я высказал свой взгляд на политические отношения и на политические группировки в Украине… После свидания с Гассе… я целую ночь не спал, обдумывая все это, а утром я уже был готов приступить к делу решительно и немедленно». Возможно, во время переговоров с Гассе Скоропадский получил от немецкого командования согласие на подготовку переворота. Гассе заверил Скоропадского в том, что немецкие части в случае выступления мятежников будут оставаться «нейтральными».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоропадский раскрывает технологию заговора: «…13-го и 15-го я снова виделся с немцами. В те разы я беседовал с майорами: Гассе (начальником разведывательного отдела германского командования в Украине) и Ярошем. Я им откровенно очертил свой план, причем отметил, что жду от них не какой-то конкретной помощи, а только нейтралитета; если же они настолько сочувствуют моему плану, что хотят помогать и своими силами, то я был бы очень благодарен, если бы эта помощь ограничилась только тем, чтобы сделать ненужным напрасное пролитие крови, на случай если бы галицкие Сечевые стрельцы, охранявшие тогда Центральную Раду и являющиеся единственной определенной военной силой, которую имело в своем распоряжении правительство, захотели это правительство защищать». Павел Петрович должен был координировать свои действия с военным атташе, направленным германским командованием в штаб заговорщиков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стимулом к скорейшему началу переворота была и ненадежная для оккупантов ситуация в Киеве. В городе еще находилось много офицеров русских войск, 2 тысячи чешских военных, антинемецкие масонские ложи, «антигермански» настроенная городская Дума, агенты Франции и Англии, террористы-эсеры, анархисты, большевики… В Киеве вполне мог произойти антинемецкий переворот, организованный на деньги Антанты. На 12 мая Центральная Рада запланировала открытие Украинских Учредительных собраний, которые должны были рассмотреть вопрос о пребывании иностранных войск на территории Украины. Не исключалось, что депутаты собраний стали бы требовать вывода иностранных частей или же во время сборов мог произойти антантовский переворот… Результаты выборов в Учредительные собрания удивили германское командование: украинские эсеры получили 115 мест, большевики – 34, еврейские партии – 10, польские – 5, по одному месту – кадеты, русские левые эсеры, хлеборобы, украинские социал-демократы. «Левый» состав Учредительных собраний предвещал новые радикальные социалистически направленные решения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 апреля на секретное совещание «по украинскому вопросу» собрались: начальник штаба германской экспедиционной группы армий «Киев» в Украине генерал-лейтенант Гренер, послы Германии барон Мумм и Австро-Венгрии граф Форгач, военные атташе этих стран. Союзники были крайне недовольны объемом поставок из Украины и склонялись к установлению оккупационной диктатуры. Было решено немедленно выдвинуть решительные требования к Центральной Раде, а именно: отказаться от развертывания украинских вооруженных сил, уволить «неблагонадежных» министров, сменить правительство, отказаться от проведения Учредительных собраний, разрешить свободную торговлю продуктами питания, сформировать военно-полевые суды, вернуть часть земли помещикам… Лидеры Центральной Рады восприняли этот ультиматум как попытку свернуть революционные достижения, как вмешательство во внутренние дела.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 апреля 1918 года состоялась встреча Скоропадского и генерала Гренера. Скоропадский позже вспоминал, что Гренер предупредил его, что он может «рассчитывать на немецкую помощь по восстановлению порядка и их поддержку только после того, как своими собственными методами я захвачу власть». Гренер подчеркивал, что немецкое командование не вмешивается во внутренние дела Украины, но желает свержения существующего правительства, что немцы сохранят нейтралитет, но станут препятствовать масштабным уличным боям. Во время этой встречи Скоропадский изложил Гренеру свою политическую программу и согласился, в случае успешного захвата власти, следовать 10 пунктам секретного договора, составленного немцами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Среди политических условий были: признание пактов Брестского мира между УНР и Германией, ликвидация Центральной Рады, восстановление административного, судебного аппарата и «…очищение его от не отвечающих культурному и моральному уровню элементов», роспуск комитетов «революционного происхождения», отказ от созыва Украинских Учредительных собраний и перенос выборов в государственные законодательные органы на неопределенный срок «не ранее полного стихания напряженности в крае». Со своей стороны Гренер пообещал, что Германия ограничит компетенцию войсковых судов только теми преступлениями, которые были совершены против представителей ее армии. Экономические условия были связаны с обязательствами Украины, касающимися удовлетворения потребностей германской армии. Правительство Скоропадского должно было восстановить право частной собственности и свободную торговлю продуктами питания, сохраняя экономические льготы для стран германского блока и крупные помещичьи хозяйства «в целях обеспечения экспортного потенциала хлеборобства», распустить земельные комитеты, вернуть Германии долги за военную помощь Украине, обеспечить выполнение экономических договоров. Украина должна была поставить немецким союзникам 60 млн пудов зерна, 3 млн пудов сахара, 3 млн пудов мяса, 37,5 млн пудов железной руды, сырья и материалов. За это союзники обещали Украине военную и техническую помощь. Что касается будущего украинского войска, то Скоропадский обязался согласовывать численный состав вооруженных формирований и способы их использования с немецким командованием.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Германский атташе сообщил Скоропадскому, что в правительственных кругах УНР знают о его заговоре и могут в любой момент его арестовать. За несколько дней до захвата власти, чтобы уберечься самому и уберечь свой штаб от действий контрразведки, Павел Петрович переезжает из отеля «Пассаж» в дом своего товарища. Власти УНР словно не хотели замечать потенциальных возможностей заговорщика, считая, что у генерала только сотня офицеров, а у Центральной Рады в Киеве 4 тысячи надежных штыков. Только 28 апреля премьер Голубович отдает приказ об аресте Скоропадского, приказ, который так и не был выполнен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из посвященных в заговор офицеров-добровольцев заговорщики сформировали полк в 300 штыков, во все украинские части Киева были посланы агитаторы. Полковники Глинский, Сахно-Устимович, подполковник Белецкий руководили отдельными подразделениями, созданными для захвата власти.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Согласно плану заговора, сначала Скоропадского должны были избрать гетманом «всея Украины» на Хлеборобском съезде в Киеве, а уже затем следовало перейти к вооруженному захвату власти.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;План государственного переворота в Украине был приведен в действие. Вечером 26 апреля немцы разоружили украинскую Синежупанную дивизию – главный гарнизон города, а в Ковеле ими была разоружена Серожупанная дивизия. 28 апреля во время заседания в здание Центральной Рады ворвались двадцать немецких солдат и лейтенант, который грубо приказал депутатам украинского парламента: «Руки вверх!» Депутаты были вынуждены подчиниться, некоторые из них сдали немцам свое личное оружие. Депутаты Любинский и Гаевский были арестованы. В тот же день немцы арестовали военного министра Жуковского и премьера Голубовича. Таким способом немцы решили защитить украинского банкира Доброго, готовившего экономическую почву заговора, а также лоббировавшего немецкие интересы в Украине. Германское командование в ходе этого «эксперимента» осознало, что Рада не будет активно бороться за свою власть и не станет призывать народ к сопротивлению.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гетман вспоминал, что 28 апреля все распоряжения были отданы и оставалось только ждать: «Вечером приехал архиепископ Никодим… он меня благословил». Тем временем руководитель штаба заговорщиков Дашкевич-Горбатский отдавал приказы командирам отрядов… Для легитимации гетманского переворота и «всенародного» провозглашения гетманского государственного устройства заговорщики решили использовать волеизъявление трех съездов, которые должны объединиться в один конгресс: съезда «Союза земельных собственников», съезда партии хлеборобов-собственников, съезда партии хлеборобов-демократов. Хлеборобский конгресс начался 29 апреля в цирке на Николаевской улице. Зал на 2500 мест не мог вместить всех делегатов и значительная их часть стояла на улице и узнавала о ходе конгресса от ораторов, которые раз за разом выбегали на улицу, чтобы сообщить последние новости. Докладчики призывали присутствующих выступить против социалистических экспериментов Центральной Рады, требовали ликвидировать земельные комитеты и наказать виновных в переделах земли и погромах помещичьих усадьб, убеждали конгресс в необходимости диктаторской власти и ликвидации Центральной Рады.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В «Воспоминаниях» Скоропадского читаем: «Было намечено, что 29 апреля я еще не поеду на съезд, поскольку на протяжении первого дня хотел выяснить, насколько все эти люди готовы к участию в перевороте. Он мог бы пройти и не так успешно, как на деле это вышло… я решил, что незачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня… У меня каждый раз крепла мысль, что если не осуществлю переворот сейчас, то у меня навсегда останется гнетущее осознание того, что я несмелый и слабовольный человек…»<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоропадский поехал на Хлеборобский съезд на своем автомобиле с двумя есаулами, решив начать переворот не 30-го, а 29 апреля. Все было разыграно как по нотам, клакеры ждали подходящего момента, чтобы зааплодировать и заголосить «Гетмана!», имитируя всенародную любовь. Это было не сложно, поскольку «земельные собственники» оплатили не только помещение, но и само избрание, отобрали нужных людей, дали деньги на приезд, питание и размещение делегатов. Павел Петрович вспоминает: «Я вошел в зал и сел в маленькую боковую ложу. Следующий докладчик… назвав мою фамилию, сказал, что предлагает меня объявить гетманом, вся людская масса, бывшая на собрании, как один, поднялась и громогласно стала проявлять свое согласие. На такой единогласный подъем я не надеялся… Я поднялся куда-то выше и произнес несколько слов… Я сказал, что власть принимаю, что мне дорога Украина, что власть я беру для того, чтобы помочь измученному народу». Последние слова Скоропадского заглушили овации, а из зала раздался возглас: «Молебен на Софийской площади!». На площади возле Софийского собора Скоропадского встретило православное духовенство, а архиепископ Никодим, благословив гетмана, возглавил крестный ход и молебен «О даровании власти над Украиной гетману Скоропадскому».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Еще днем 29 апреля Центральная Рада могла изменить ситуацию в Киеве, арестовав гетмана и разогнав подчиненные ему немногочисленные офицерские отряды. Ведь у самопровозглашенного гетмана было всего 350 человек, а его личная охрана состояла из пяти офицеров. Командир стрельцов Е. Коновалец за несколько дней до переворота обратился к депутатам Центральной Рады и Грушевскому с предупреждением о возможности путча. Грушевский уверял, что никакой опасности для власти в Киеве не существует и не нужно драматизировать ситуацию. В последний день своего существования Центральная Рада делала вид, что не замечает гетмана, а гетман игнорировал существование Рады. 29 апреля Коновалец объявил о повышенной боеготовности в своем войске, но военное министерство запретило сечевикам переходить к активным действиям по аресту заговорщиков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Около пяти часов вечера небольшие офицерские отряды сторонников гетмана начали захват всех стратегически важных объектов Киева. На сторону заговорщиков перешло конное подразделение УНР Н. Аркаса. На улице началась стрельба. В ходе перестрелки возле здания Центральной Рады Сечевые стрельцы убили трех заговорщиков, потеряв одного человека. В тот же день сечевики арестовали 20 офицеров-заговорщиков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Этот инцидент чуть было не сорвал переворот, и Скоропадский вспомнит его следующим образом: «Альвенслебен передал мне, что германское командование начало как-то более пессимистично смотреть на нашу затею и будет считать дело проигранным, если мы не захватим до утра главные министерства и Государственный банк. Я дал приказ собрать все, что можно, и обязательно захватить участок в Липках, военное министерство, министерство внутренних дел и Государственный банк».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вечером того же дня командир сечевиков Е. Коновалец тайно пришел в штаб гетманцев. Скоропадский рассказывает: «Он [Коновалец. – В.С.] хотел знать, буду ли я строить Украинскую Державу. Я ответил, что для этого и беру власть на себя, и поставил ему условие: или перейти на мою сторону, или разоружиться. Коновалец ответил, что ничего не имеет против того, чтобы служить гетману, но за своих сечевиков может ответить, только переговорив с ними. Он ушел от меня, люди его частично разошлись, частично заперлись в казарме». Коновалец ответил гетману: «…стрелецкое войско не может спустя ночь переходить из лагеря в лагерь», что он и стрелецкая Рада считают, что переворот станет началом «великих бед» для Украины. После «миссии Коновальца» в казармах Сечевых стрельцов состоялось секретное заседание, на котором присутствовали Грушевский, Петлюра, Порш, Коновалец, Мельник и некоторые члены ЦК УПСР [2 - УПСР – Украинская партия социалистов-революционеров, популярное название – эсеры. Основана в 1907 году, была разгромлена российской полицией. Как всеукраинская партия оформилась 18 апреля 1917 года.] и ЦК УСДРП. [3 - УСДРП – Украинская социал-демократическая рабочая партия, популярное название – эсдеки. Основана в декабре 1905 года.] Тогда было предложено собрать силы стрельцов и гайдамаков, разоружить отряд заговорщиков, арестовать гетмана и тайно вывезти из города «на некоторое время»… Той же ночью состоялось еще одно секретное заседание бывших политических лидеров под председательством Винниченко. Диктатуре гетмана предлагалось противопоставить социалистическую партийную диктатуру под руководством министра Г. Сидоренко, но сам Сидоренко в то время уже был арестован. Социалисты предложили Грушевскому самому стать диктатором, но «дед» категорически отказался. Осторожность взяла верх, и было принято такое решение – временно смириться с переворотом, отказаться от сопротивления, сохранить силы и готовиться к восстанию против гетмана. Около одиннадцати часов вечера от здания Центральной Рады разошлась ее единственная охрана – Сечевые стрельцы. В первом часу ночи 30 апреля отряд офицеров взял под свой контроль здание Центральной Рады, которое уже никем не охранялось… Без какого-либо сопротивления гетманцами были захвачены телеграф, министерство внутренних дел и военное министерство. Устимович с десятком офицеров после часовой перестрелки арестовал охрану Государственного банка. 30 апреля германские части окружили казармы сечевиков. Сечевики были разоружены на почетных условиях и распущены. За несколько часов до этого немецкий полковник вступил в переговоры с Коновальцем, выдвинув ультиматум: или признание гетмана, или разоружение. Когда здание, где когда-то жил генерал-губернатор, было захвачено гетманцами, Скоропадский переехал в него как в официальную гетманскую резиденцию. Охраняли нового правителя Украины офицерское подразделение из 15 человек и отряд германцев в 40 штыков при пулемете.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вечером 29 апреля, когда еще не было захвачено здание Центральной Рады, в Киеве уже был распространен первый документ новой власти – «Грамота ко всему Украинскому Народу». Скоропадский в нем провозглашал: «…я объявляю себя Гетманом всей Украины. Управление Украиной будет вестись посредством назначенного мной Кабинета министров и на основании законов о временном государственном устройстве Украины. Центральная и Малая Рада, а также все земельные комитеты с сегодняшнего дня упраздняются. Все министры и товарищи [заместители. – В.С.] их увольняются… Права част ной собственности, как фундамента культуры и цивилизации, восстанавливаются в полной мере, и все распоряжения бывшего Украинского Правительства, а также временного российского правительства отменяются и кассируются. Восстанавливается полная свобода хождения купчих по купле-продаже земли».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Немцы поддержали гетманский переворот, а гетман… Был ли он искренним, когда избрал роль «немецкой марионетки»? Скоропадский писал, что уже в начале 1918 года не верил в окончательную победу германского блока в мировой войне, но он пытался «…не ссориться с ними из-за мелочей, решительно отказывать во всех серьезных вопросах, не выгодных нам или идущих во вред Антанте». В этих словах, возможно, кроется главная загадка гетманства Скоропадского. Может быть, и ошиблись немцы, поспешно решив вопрос о новом диктаторе Украины и делая ставку на тайного масона, франкофила и скрытого сторонника «Великой России». Может, кандидатуру будущего диктатора немцам «подсунули» агенты Антанты, и он даже на «должности» немецкого союзника отстаивал интересы Антанты? За время своего правления гетман Скоропадский не сумел установить социальный мир в стране, и повстанческая борьба крестьян, заговоры и антинемецкий террор отвлекали значительные вооруженные силы Германии и Австро-Венгрии для удержания под контролем Украины. Эти силы могли изменить мировую историю на фронте под Парижем. Украина не отправила ни единого солдата на помощь германской и австро-венгерской армиям. Гетманская держава не смогла удовлетворить запросы армий германского блока украинским продовольствием и сырьем. План поставок постоянно срывался. Немецкая армия на полях Франции все время голодала и уже не могла противостоять сытым англичанам, американцам и французам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Проснувшись 30 апреля, киевляне с удивлением узнали, что живут уже в совсем другой стране, в монархии, которая сменила свое название и вместо Украинской Народной Республики стала Украинской Державой. Очевидец напишет: «Интеллигенция и зажиточные слои с облегчением встретили украинскую монархию, опиравшуюся на немецкие штыки. Они видели в ней гарантию мира и порядка против расстрелов, грабежей и покушений на собственность. Многие взывали: „Дай Боже, дай Боже, чтобы это продолжалось как можно дольше!“». В тот же день самые любознательные киевляне познакомились с первыми законами новой власти – «Законами о временном государственном устройстве Украины», ставшими конституцией. Согласно «Законам», все республиканские признаки государства упразднялись, ликвидировался парламент – Центральная Рада – и независимые судебные органы. По новым «Законам» до избрания Сейма Украины (парламента) и до начала его деятельности законодательная и исполнительная власть принадлежала исключительно гетману, который назначал атамана – премьера Совета министров, а последний формировал Кабинет министров, утверждаемый гетманом. Гетман имел право в любой момент «упразднить» кабинет министров. Гетман рассматривался как «высший руководитель» всех внешних сношений Украины, он также имел право назначать и увольнять со своих постов всех высших должностных лиц, Генеральных судей, членов Финансового совета, решения которого он утверждает. Гетман провозглашался главкомом армии и флота, он имел право объявлять военное, осадное, чрезвычайное положение, обладал правом помилования осужденных… Эти законы вполне отвечали принципам государственного устройства средневековой монархии, хотя в них все же были и признаки демократических свобод: свобода слова и печати, право на мирные собрания, право «образовывать общества и союзы» (т. е. свобода партий и организаций), право «свободно выбирать место жительства и работы», право «без ограничений выезжать за границу». «Законы» провозглашали неприкосновенность собственности и жилья, свободное право купли-продажи имущества. Имущественные законы отменяли переделы земли начала 1918 года и деятельность земельных комитетов. Основой концепции деятельности гетманской Державы была консервативная модель государственности, в которой гетман олицетворял собой державу и был ее «сакральным символом». Правые из окружения гетмана уговаривали его законодательно утвердить в Украине наследственное гетманство рода Скоропадских, не собирать парламентов и сеймов и ввести абсолютную монархию. Скоропадский подчеркивал в своих политических декларациях, что он не является монархом и не стремится к установлению нового монархического рода Скоропадских. Не подчеркивал… но мечтал, и уже в экзиле [в эмиграции. – В.С.] озвучил свои мечты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Павел Петрович был вынужден заниматься тем, о чем не знал и даже не имел понятия. Талантов придворного, кавалерийского генерала и образования, полученного в Пажеском корпусе, было недостаточно для ответственной роли правителя. Все добрые намерения гетмана разбивались о стену сословных предрассудков, которыми в дореволюционное время правящая верхушка была отделена от остальной России. Скоропадский по своему происхождению, воспитанию и жизненному опыту принадлежал к этой верхушке, и ему было нелегко ориентироваться в новой для него непривычной обстановке политических интриг. Скоропадский вспоминал: «Когда я взял власть в свои руки, около меня не было людей, которых бы я давно и хорошо знал… людей у нас вообще мало, а в условиях, в которых я находился при создании Украины, этот вопрос стоял еще более остро…»<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Украинская гетманская модель монархии пыталась утвердить себя староказацкой униформой, титулом «гетмана», званиями «атаманов», с помощью возврата утерянной власти древним дворянским родам – Скоропадским, Лизогубам, Ханенко, графам Капнистам, князьям и графам Кочубеям, потомкам Рюрика или Гедимина – князьям Святополк-Мирским, Долгоруковым, Чарторыйским… Когда крупный землевладелец Котов-Коношенко предложил Скоропадскому создать Совет из глав знатных родов (своего рода аналог Палаты лордов), гетман хотя и отклонил это предложение, но заметил, что его отказ временный. «Новое Средневековье» аристократического Ренессанса выглядело как ответ на интернационалистическую модернизацию большевиков, на наднациональную модель имперской власти, космополитическую модель капиталистической модернизации.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бюрократию «гетманата» составляли «бывшие» профессионалы: генералы, министры, члены правительства, земцы, прежде всего из дворянства и титулованных семей. Губернские и уездные старосты практически все были из «бывших»: помещики или генералы. При гетмане к власти вернулась генерация «людей XIX века», сделавших карьеру во времена Николая II, возраст их колебался между 45 и 70 годами. Они были людьми русской культуры и плохо знали украинский язык, хотя в большинстве своем происходили из Украины. Эта новая элита была похожа на первый кадетско-октябристский состав Временного правительства. Скоропадский писал, что сначала он был уверен в том, что ему нужен «левый кабинет, способный провести умеренную левую реформу». Но вместо нового «левого украинского» кабинета он создал «умеренный кабинет», ставший опорой монархии-гетманата. Кабинет лишь декоративно представлял «либералов с украинским лицом», но на самом деле объединял «умеренно правых» пророссийской ориентации с украинскими «умеренными».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В ночь на 1 мая гетман назначил исполняющим обязанности главы Совета министров Николая Василенко. Василенко предложил социалистам-федералистам войти в гетманский кабинет, но те отказались. Поздним вечером 1 мая сложился костяк первого министерства. Скоропадский лукавит, когда в своих воспоминаниях говорит, что Кабинет министров был сформирован случайно и в спешке, что большинство министров и премьер были ему не знакомы. Скоропадский (возможно, по требованию Моркотуна) хотел собрать в своем кабинете министров, ориентированных на Антанту, для противодействия австро-германскому влиянию в Украине.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 мая гетман Скоропадский назначил Федора Лизогуба премьер-министром – «атаманом Совета министров». Также Лизогуб с 3 мая до 8 июля 1918 года занимал должность министра внутренних дел и временно исполнял обязанности министра почты и телеграфа. Премьеру было уже 66 лет, но несмотря на это, он был полон сил и надежд. В XVII–XVIII столетиях представители рода Лизогубов были наказными гетманами, генеральными бунчужными и генеральными хорунжими гетманского правительства, полковниками казацкого войска. Ф. Лизогуб был членом партии кадетов, богатым землевладельцем, меценатом, главой Полтавской и Черниговской земских управ. В 1915–1917 годах он работал в Совете по внедрению земского самоуправления при наместнике на Кавказе великом князе Николае Николаевиче Романове. Он был на хорошем счету у Временного правительства – после Февральской революции возглавил Отдел иностранных подданных Министерства иностранных дел России, был товарищем министра иностранных дел. Скоропадский писал: «Лично я его не знал, но репутация говорила сама за себя». Но главную должность в стране не предлагают «неизвестному с Кавказа», у которого был совсем иной круг знакомств, нежели у Скоропадского. Как Лизогуб оказался на посту премьера? Снова загадка… Можно дать только один ответ – Скоропадский знал Лизогуба, но не хотел вдаваться в тонкости конспирации. Скорее всего, Скоропадский и Лизогуб виделись в масонских ложах. Скоропадский так писал о Лизогубе: «Политически его убеждения были далеко не правыми… Он действительно был сторонником демократических реформ, но проводил их неспешно… В аграрном вопросе он был даже более левым, чем я. Отчуждение он считал безоговорочной необходимостью… В украинском вопросе он был слаб, он ничего, по-моему, в нем не понимал… украинцы его не любили и даже считали настроенным враждебно против всего украинского… Лизогуб был украинцем, любил Украину и целиком отдавался строительству Украины, конечно, без всякой ненависти к России. Если хотите, в некоторых вопросах он был более украинцем, чем я…». Профессор Николай Василенко был знаковой фигурой в киевском «масонском кругу». В 1909 году он был избран приват-доцентом Киевского университета, получил научную степень магистра права и с того времени работал товарищем присяжного поверенного судьи судебной палаты. Однако из-за политической неблагонадежности царская администрация запретила ему преподавать в высших учебных заведениях. Василенко был лидером ТУП (товарищества украинских поступовцев) и, вступив в ряды российской партии кадетов, быстро выдвинулся в лидеры этой партии. После Февральской революции Василенко был приглашен в Центральную Раду на должность заместителя председателя. 24 марта 1917 года Временное правительство назначило Василенко куратором Киевского учебного округа, а в августе – товарищем министра образования Временного правительства России. В январе 1918 года он был избран членом коллегии Генерального суда УНР. 8 июля 1918 года Василенко возглавил созданный гетманом Скоропадским Государственный сенат – высшую судебную институцию, по совместительству сохраняя пост мини стра образования. Он, как «достойный мастер», возглавил киевскую масонскую ложу «Астрея» («Великий Восток народов России»). На краевом съезде партии кадетов (май 1918 г.) Василенко вошел в состав главного комитета партии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дмитрий Дорошенко, ставший министром иностранных дел, происходил из украинских аристократов, являлся потомком двух украинских гетманов XVII столетия. Д. Дорошенко был историком, журналистом и «сознательным украинцем». Свой путь в политике он начинал с Революционной украинской партии (РУП), но затем перешел к кадетам. По указу Временного правительства он был назначен краевым комиссаром Галиции и Буковины с правами генерал-губернатора.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Министром юстиции и заместителем премьера стал масон и профессор права Михаил Чубинский, отец которого написал слова гимна «Ще не вмерла Україна…». Чубинский был известен как ученый-криминалист, член ЦК кадетской партии. Временное правительство назначило Чубинского сенатором уголовного кассационного департамента России. Министр путей сообщения – инженер Борис Бутенко ранее работал директором Подольской железной дороги. С первых дней своего руководства он проводил тотальную украинизацию министерства. Министра здравоохранения врача Юрия Любинского гетман считал хорошим человеком, поскольку тот также украинизировал свое министерство. Министр финансов Антон Ржепецкий происходил из дворян, был членом киевской Думы, кадетом и главой Товарищества взаимного кредита. Скоропадский писал, что Ржепецкий «…с немцами и австрийцами, наседавшими на нас, спорил и не сдавался». Министр продовольствия Юрий Соколовский также был кадетом, деятелем Полтавского земства. Министр земельных дел Василий Колокольцев – харьковский помещик и голова уездного земства. Министр труда Юлий Вагнер – профессор зоологии, во время мировой войны он руководил отделом труда в Военно-промышленном комитете Киева. Министром промышленности был банкир и кадет Сергей Гутник, бывший глава Промышленного комитета в Одессе, глава Одесского биржевого комитета. Министерство вероисповеданий возглавил профессор богословия Киевского университета Василий Зеньковский, в будущем – блестящий философ. Военным министром стал генерал Александр Рогоза, Государственным контролером – известный историк и руководитель киевского филиала Государственного банка Георгий Афанасьев. С конца мая 1918 года государственным секретарем стал масон Игорь Кистяковский, а с июня 1918 года он был назначен министром юстиции. Как доцент права Кистяковский преподавал в Московском университете. В начале 1918 года Кистяковский был руководителем подполья Добровольческой армии в Москве, «человеком» генерала Алексеева, а в апреле того же года принимал участие в перевороте Скоропадского. Скоропадский писал, что у Кистяковского была «репутация реакционера» и против него выступали русские и украинские либералы. После Кистяковского государственным секретарем стал сенатор Сергей Завадский – дворянин из аристократического рода.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;О влиянии на гетмана барона Теодора фон Штейнгеля необходимо сказать особо. Штейнгель был крупным землевладельцем на Волыни, членом ЦК партии кадетов, лидером Украинской партии социалистов-федералистов, депутатом Всероссийской Государственной думы. В 1915 году Штейнгель возглавил Юго-Западный комитет Союза городов и Киевский союз городов. В первые дни Февральской революции он возглавил новую власть в Киеве – исполком Совета объединенных общественных организаций, стал членом президиума Украинского национального конгресса. Штейнгель был одним из самых влиятельных масонов в Украине – в 1908 году он создал ложу «Киевская заря», с 1909 года стал «достойным мастером» киевской ложи высоких степеней «Правда», а в 1912-м – главой Высшего Совета российского масонства. Скоропадский утвердил Штейнгеля на главную международную должность (более важную, нежели министр иностранных дел) – на должность посла Украины в Германии. Конспирация у масонов была на высоком уровне, и даже немцы не догадывались о принадлежности Скоропадского, Штейнгеля, большинства членов правительства к тайным масонским ложам «Великого Востока», центр которых находился в Париже. Парадокс истории состоял в том, что «прогерманское правительство гетмана» пыталось тайно работать на страны Антанты. Министерства реорганизовывались по старым имперским образцам, восстанавливались земские управы и городские думы, избиравшиеся также по старым законам. Совет министров зачастую при решении важнейших вопросов делился на две противодействующие части, что тормозило принятие решений. «Мы просто совсем не продвигались вперед» – так оценивал деятельность своего правительства гетман. Премьер не имел возможности централизовать власть и не имел никакого влияния на местную власть. Украина распалась на восемь губернских староств, в которых все вопросы решались исходя из политических и личных амбиций старост-губернаторов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Так, харьковский губернатор Залеский и одесский градоначальник генерал Мустафин выступали против распространения украинского языка в своих «вотчинах». Серьезные проблемы с властью складывались у гетмана на местах – в волостях и уездах. Кроме немецкого и австро-венгерского комендантов, власть переходила и к помещикам, возвращавшимся в свои имения. Эти господа-землевладельцы формировали свои карательные отряды для реализации приказов Эйхгорна, которые касались возвращения земли помещикам, урожая и сельхозорудий бывшим хозяевам.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Уже в мае вместо триумфа и упоения властью Скоропадский ощутил всю ее тяжесть, постоянное переутомление, необходимость непрерывной работы, полное отсутствие свободного времени и отдыха. Совет министров собирался каждый день с восьми утра и работал до двух часов ночи, а иногда министры засиживались и до пяти утра. В мае – июне гетман постоянно присутствовал на этих заседаниях. Поначалу ему было интересно принимать участие в заседаниях «ученых мужей», обсуждать и решать государственные дела. Но после двух месяцев таких «вечеров» его уже мутило от бесконечных разговоров, которые ничего не решали, поскольку министры могли «заговорить» любой вопрос. Скоропадский вспоминал, что Лизогуб взял моду «…слишком долго обсуждать конкретный вопрос, уже полностью разжеванный, и тем самым без конца непродуктивно затягивал заседания Совета… любое дело, даже второстепенное, обсуждавшееся в Совете, решал начисто, уделяя ему намного больше времени, чем это дело, по сути, имело значение…» Гетман стал все реже принимать участие в работе Совета министров, премьер и министры уже не имели на него такого влияния, как это было в мае – июне 1918-го.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В. Зеньковский свидетельствует, что министры на заседаниях общались на русском языке, они «…не говорили на украинском языке – по крайней мере тогда, – впоследствии П. П. Скоропадский научился на нем говорить». В то же время все документы Совета министров подавались уже на украинском. Но вся переписка и в целом все официальные отношения как с немцами, австрийцами, так и со всеми другими государствами и гражданами, с которыми в то время Украина имела отношения, велась на украинском языке. Гетман дал чиновникам трехмесячный срок на изучение украинского языка. Е. Коновалец свидетельствовал, что гетман «…упорно учил украинский язык», а В. Евтимович, полковник генерального штаба времен гетманата и Директории, писал, что гетман уже летом 1918 года разговаривал на украинском языке «…совсем не хуже, чем тогдашний среднестатистический украинский интеллигент».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На заседании Совета министров 3 мая для наполнения государственной казны было решено установить государственную монополию на спиртные напитки, сахар, мелассу, табак и спички. Стимулом для улучшения общего финансового состояния страны министры считали введение государственных монополий и повышение железнодорожных тарифов. 27 мая гетман подписал закон «О праве на урожай 1918 года», согласно которому право на урожай озимых, посеянных землевладельцами осенью 1917 года, предоставлялось собственникам земли, а право на урожай озимых на землях, сданных осенью 1917 года собственниками в аренду, предоставлялось арендаторам. Право на урожай яровых, посеянных весной 1918 года, предоставлялось лицам, засеявшим эти земли, но только при условии возмещения собственникам всех затрат, после выплаты государственных и земских налогов. Крестьяне, захватившие землю, должны были выплатить собственникам земли компенсации за пользование угодьями соответственно урожаю. Этот закон, лишавший крестьян плодов своего труда и возрождавший помещичью собственность на землю, сильно ударил по крестьянским хозяйствам, владельцы которых воспользовались разделом сельхозугодий и засеяли захваченные земли. Претворять этот закон власть была вынуждена с помощью карательных отрядов, что привело к крестьянской войне против гетмана.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоропадский, по сути узурпатор власти и диктатор, удивлял своей демократичностью. Он простил украинских социалистов и российских монархистов, не стал упразднять профсоюзы и даже Советы на местах (освободив Советы от властных полномочий). Он не подписывал смертные приговоры и не проводил широких репрессий. Вместе с тем карательные экспедиции против украинского крестьянства стали в то время неотъемлемой чертой Украины. Каратели, как правило, применяли принцип коллективной ответственности: размеры штрафов распределялись между всеми жителями населенного пункта, независимо от их социального статуса и уровня материального обеспечения. В случае неспособности части населения уплатить контрибуцию ее уплачивала другая часть – зажиточные слои населения. Непокорных крестьян истязали, вешали, а их дома сжигали…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вот как описывает Скоропадского, который всего за несколько дней до этого стал «монархом», его министр В. Зеньковский: «…сразу же было понятно, что это все-таки лишь генерал, что не только никакого государственного таланта у него нет, но и что мыслить государственно он вряд ли может. Впечатление это сразу же усилилось, как только начался разговор… это не был ни государственный муж, ни даже „верховный главнокомандующий“ и вождь – хотя он и был на этих ролях. Между тем он был добрым, привлекательным и милым – в приватных отношениях. За цинизмом и скептицизмом иногда можно было увидеть нотки примитивного сентиментализма». Также во дворце гетмана Зеньковского «…поразила вооруженная его охрана (из немцев) с пулеметами снаружи и в вестибюле».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Свое сотрудничество с немцами гетман объяснял так: «…не я позвал немцев… если бы я не согласился, немцы перешли бы к прямой оккупации, а я еще могу сохранить державу… если бы не было моего выступления, немцы, несколькими неделями спустя, завели в Украине банальное генерал-губернаторство».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Решающими для гетмана стали отношения с германским командованием. Уже спустя неделю после гетманского переворота немцы и австрийцы начали задумываться о целесообразности поддержки Скоропадского. 10 мая 1918 года австрийский министр иностранных дел писал, что немцы уже рассматривают новый план отстранения гетмана и введения оккупационного режима. В то же время посол граф Форгач докладывал в Вену, что население недовольно гетманом, полагая, что он планирует возродить царский режим. В Вену поступили отчеты от шефа штаба австрийской армии, в которых была информация о том, что ситуация в Украине очень неустойчива, и поскольку Скоропадский не сумел привлечь к сотрудничеству социалистов, немцы еще не решили: оставят они гетмана или нет. Только 22 мая вышел циркуляр Эйхгорна, приказывавший германским учреждениям и вооруженным частям в Украине поддерживать гетмана, который несет ответственность за выполнение условий Брестского мира. В начале июня 1918 года кайзер Вильгельм II признал гетманский режим. После этого Скоропадский мог вздохнуть свободно и более не считать себя «временно исполняющим обязанности». Он пригласил к себе Эйхгорна и торжественно провозгласил благодарность германской армии и германскому народу за поддержку украинского дела. В конце мая 1918 года гетман подписал с австро-венгерским фельдмаршалом фон Бельцем договор о сотрудничестве.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гетман обсуждал с Эйхгорном общее положение дел, а через генерала Гренера до него доходили германские указания и советы, невыполнение которых могло привести к потере Скоропадским власти. Гетман чувствовал, что его ошибки могут окончиться «тихим переворотом», когда власть, при полном невмешательстве немцев, перехватят либо «украинские коалицианты», либо «правые украинские круги». Гетману была дана только одна возможность – соглашаться на предложения германского командования, исполнять их, согласовывать государственные решения с немецкой «Оберкомандой».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 июля 1918 года Германия своей ратификацией подтвердила Брестский мир. Представители Германии, Австро-Венгрии, Турции, Болгарии, Грузии и Финляндии передали гетману уведомление своих правительств о признании гетманского государства. В то же время австрийское командование заметного влияния на киевскую власть не имело. Немцы ограничивали влияние Вены на Киев. Скоропадский добивался быстрейшего решения судьбы австрийской части Восточной Галиции и проблемы Холмщины и Подляшья, на землях которых невозможно было создать украинскую администрацию. Он обращался к германскому командованию за помощью в решении этого вопроса. Однако немцы не хотели портить отношения с австрийцами из-за «мелких украинских дел».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоропадский мечтал о ликвидации карательных отрядов оккупантов и военно-полевых судов, хотел создать украинскую армию, украинский флот из кораблей, захваченных в Севастополе немцами, о походе украинской армии на Кубань… Но «Оберкоманда» отказывалась идти на уступки и категорично запрещала гетману принимать самостоятельные решения. Особенно принципиальными были немцы по оборонному вопросу. Гетману было разрешено формировать только одну дивизию – не больше 20 тысяч военных на украинско-российской границе. Узнав о появлении украинского полка железнодорожной охраны, немцы разоружили его, даже не предупредив «монарха». Как вспоминал гетман, немцы «…настойчиво указывали мне, что армия мне не нужна, мне не дают права на формирование нужных мне 8 корпусов…»<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гетман активно демонстрировал свою преданность православной церкви, появляясь на молебнах, службах, панихидах, но эта религиозность была только данью обстоятельствам. Отношения гетмана с официальной церковью были сложными и конфликтными. Обострение этой проблемы было связано с действиями Центральной Рады в конце 1917 года, когда она выступила за восстановление автокефальной Украинской православной церкви. Для организации Украинской церкви был создан Всеукраинский Церковный Совет, в который вошли либеральные священники и выборные миряне, настаивавшие на назначении высшего духовенства из числа украинцев. Церковный Совет возглавил борьбу за немедленную украинизацию церкви, за богослужения на украинском языке, за автокефалию – отделение украинской церкви от московской. Назначенные Церковным Советом епархиальные комиссары пытались перевести литургию во всех церквах Украины на украинский язык и убедить духовенство в необходимости автокефалии. Зимой 1918 года митрополит Киевский Владимир был зверски убит большевиками прямо на территории Киево-Печерской лавры. В Киеве необходимо было срочно избрать нового митрополита. С этой целью временно руководящий митрополит епископ Никодим, согласно указу патриарха Всея Руси Тихона, назначил выборы на 19 мая 1918 года. Однако гетман хотел, чтобы все церковные дела решались в Украине, а связь с Московской патриархией осуществлялась только через патриарха… Большинство архиереев не желали созыва Собора, считая его незаконным и «ведущим к унии». Особенно раздражал гетмана единый кандидат от высших церковных кругов на пост Киевского митрополита Антоний (Храповицкий) – выдвиженец патриарха Всея Руси, считавшегося правым монархистом, агрессивно настроенным против «малороссийского сепаратизма». Несмотря на избрание и утверждение митрополита, гетман отказывался признавать назначение патриарха. Он считал, что Антоний «…черносотенец старой школы и ничего иного, как посадить в тюрьму, расстрелять, обратиться за помощью к полиции в плане влияния на массы и утверждения православия – не умеет». На Второй сессии Всеукраинского Церковного собора Скоропадский ожидал отклонения кандидатуры Антония и избрания митрополитом Киевским и Галицким епископа Уманского Димитрия. Гетман просил немецкое командование помочь ему избавиться от Антония или запретить ему бывать в Киеве. Павел Петрович утверждал, что Храповицкий является «антинемецким москвофилом», который не признает факта существования Украинской Державы. 6 июля собрался Всеукраинский Церковный собор, но духовенство подтвердило избрание Антония Киевским митрополитом. Украинская церковь подчинялась Московскому патриархату. Это был крах всех «церковных планов» Скоропадского. На следующий день министр вероисповеданий явился на Собор и огласил протест против исключения Церковного Совета, заявив, что «государство не оставит этого без внимания». Гетман был вынужден сдаться и отправиться в Софийский собор на торжественную встречу Антония.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 мая гетман открыл «Украинский клуб» на Прорезной. В своей речи он называл себя «верным сыном Украины», «призванным широкими трудовыми массами», уверял в том, что он является сторонником независимой Украины… Но затем Скоропадский направился на панихиду по митрополиту Владимиру в Киево-Печерской лавре, где говорил совсем другое – что спасение Руси идет через Украину, что гетманский переворот является первым шагом для единения «Русских земель»… Гетман колебался между «украинскими» и «единорусскими» кругами. Тогда в Украине, по согласованию с ним, было создано «Бюро» по записи в Добровольческую армию генерала Алексеева, были открыты вербовочные центры. Скоропадский искал точки соприкосновения с Алексеевым – командующим Добровольческой армией – и с Николаем Николаевичем Романовым, считавшимся потенциальным претендентом на престол. Только в середине июня 1918 года под давлением германского командования «Бюро» было закрыто, отправка офицеров на Дон прекращена, пропаганда Добровольческой армии запрещена под страхом арестов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гетман принял делегацию от Конгресса хлеборобов, но с организаторами Конгресса – «Союзом земельных собственников», у него возникли трудности. «Собственники» стали требовать министерских постов, принятия законов о возврате их имений. В Киеве состоялся съезд представителей промышленности, торговли, финансов и сельского хозяйства – так называемого «Протофиса», представлявшего интересы большого и среднего бизнеса. Съезд одобрил резолюцию о поддержке гетманского правительства и заявил о своей готовности содействовать созданию нового государственного и экономического порядка. В то же время «Протофис» пытался принудить гетмана вести выгодную для большого бизнеса политику. Скоропадский предоставил льготы «Протофису», придав ему особый статус. Съезд Конституционно-демократической партии (кадетов) признал право членов партии вступать в новое правительство и одобрил курс гетмана на строительство независимой Украины.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из далекой Сибири пришло известие о признании Украины Сибирским областным правительством. В Киев прибыла делегация государства, появившегося всего за несколько недель до этого, – Республики Всевеликого войска Донского. Глава республики – атаман, генерал-майор Петр Краснов в своем письме Скоропадскиму просил согласовать все вопросы о границах между Украиной и Донской республикой. Гетман решил пойти на уступки Краснову и передать спорный Таганрогский округ, полагая, что будет лучше, если донские казаки станут союзниками, а не врагами. С июня, после подписания договора между Украиной и Войском Донским, из Украины начались поставки оружия на Дон.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Киев посетила и кубанская делегация во главе с главой Кубанского Совета социалистом Рябоволом, просившая у гетмана оружие для борьбы против большевиков. Гетман отмечал, что с Кубанью установились дружественные отношения, и уже шла речь о союзе между Украиной и Кубанью или даже о федерации. Среди руководителей Украины находились мечтатели, желавшие, чтобы Кубань вошла в состав Украины в качестве автономии. Гетман считал возможным превратить Кубань в генерал-губернаторство в составе Украинской Державы. В мае у гетмана появилась идея отправить на Кубань Запорожскую дивизию, на помощь Кубанскому Совету, боровшемуся с большевиками. Как свидетельствует в своих мемуарах Д. Дорошенко, миссия Рябовола имела своей целью заключение секретного договора о возможном объединении Кубани с Украиной. Под этим предлогом гетман даже начал формирование новых частей для десанта на Кубань по Азовскому морю. Скоропадский выделил кубанцам деньги, 10 тысяч винтовок, 8 пушек, 100 пулеметов, 50 тысяч снарядов. Гетман мечтал стать руководителем федеративного государства, в состав которого вошли бы Украина, Крым, Бессарабия, Дон, Кубань, Терек. Однако немцы противились усилению украинской армии и не одобряли отправки на Кубань украинских частей. Дело в том, что на Кубани уже сражалась с большевиками Добровольческая армия, ориентированная на Антанту, а союз украинских и добровольческих сил был бы нежелательным для Германии, поскольку мог привести к возобновлению антинемецкого фронта на Востоке. Германия была удовлетворена Брестским миром с Россией и не желала расширять зоны своей оккупации, поскольку на бескрайних просторах России вполне реальной была угроза появления новых врагов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В мае состоялась встреча гетмана и представителей социалистических партий, пришедших в себя после неожиданной потери власти. Социалисты были готовы к компромиссу и заявили, что могут поддержать новый строй, если Скоропадский выскажется в том духе, что гетманат является всего лишь украинской формой президентской республики, в которой гетман будет распоряжаться исполнительной властью, а вся законодательная власть перейдет к сейму – Законодательному собранию. Социалисты также хотели знать, когда гетман разрешит проведение сейма. Скоропадский еще не был уверен в устойчивости своего положения и пытался удовлетворить требования сил, находившихся на разных полюсах, – всем просителям гетман говорил то, что они хотели услышать. Но сам он считал, что раздел власти станет губительным для его правления и только единоличная власть на долгое время может коренным образом преодолеть политический разлад и экономический упадок.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем лидеры Центральной Рады были не готовы к решительной борьбе за власть и капитулировали перед союзом «гетман – немцы», а россияне-белогвардейцы еще не были организационно и идеологически подготовлены к немедленному выступлению против гетмана. Н. Шаповал вспоминал, что «…после переворота социал-демократы нигде не показывались», а президиум Центральной Рады просто исчез, не высказав «ни единого слова о событиях». Глава Центральной Рады М. Грушевский скрылся на даче на окраинах Киева, заявив, что оставляет политику.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Члены Центральной Рады и Малой Рады вообще отказались собраться… как, впрочем, и уже избранные члены Учредительных собраний Украины. Торжественное открытие Учредительных собраний было намечено на 12 мая 1918 года. В этот день гетман ожидал, что в Киеве состоятся решительные акции протеста против решения об отмене Учредительных собраний, но ничего подобного не произошло. Попытка собрать часть депутатов привела к аресту председателя оргкомитета собраний Ф. Швеца. Лидеры Центральной Рады и руководители министерств ожидали от новой власти жестких репрессий. Однако все ограничилось непродолжительным арестом премьера Голубовича, однодневным арестом Петлюры и недельным задержанием Швеца.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 мая в Киеве должен был пройти Всеукраинский крестьянский съезд, собиравшийся стараниями социалистического «Крестьянского союза», близкого к УСДРП, но гетман запретил его созыв. Делегаты, прибывшие на этот съезд, нелегально собрались на окраине Киева и приняли резолюцию, направленную против гетмана как «избранного помещиками», и при звали крестьян к восстанию против «господского режима». 12 мая в Киеве прошел Всеукраинский рабочий съезд, который также высказался против гетмана. Свой протест против «правого переворота» выразил и профсоюз почтово-телеграфных служащих. В мае на своих пленумах и партийных совещаниях Всеукраинский комитет меньшевиков и партия еврейских социал-демократов «Бунд» постановили осудить гетманский режим и начать против него борьбу. В начале мая Скоропадский пытался запретить созыв партийных съездов украинских социал-демократов и украинских эсеров (УПСР), но они, проигнорировав все запреты, тайно провели свои съезды и приняли резкие антигетманские резолюции. Тогда же в Киеве состоялся и съезд украинских социалистов-федералистов, заклеймивший власть гетмана как реакционера и антигосударственного деятеля. В Одессе нелегально прошел съезд украинских левых эсеров (УПЛСР), на котором лидеры этой партии провозгласили курс на вооруженное восстание и активную подпольную борьбу против режима Скоропадского. 3 июля 1918 года террористическую и повстанческую борьбу против гетманата начала Конфедерация анархистских организаций Украины «Набат». Анархист Нестор Махно в августе 1918 года возглавил восстание против гетмана на Екатеринославщине. Большевики с первых шагов гетманского режима стали бороться против «агентов реакции». Созданное еще в апреле 1918 года Всеукраинское бюро для руководства повстанческой борьбой объединило большевиков, «левых» из УСДРП, левых российских и украинских эсеров в мощную антигетманскую силу. В украинской провинции для руководства ею большевики стали создавать подпольные военно-революционные комитеты. 5 июля 1918 года на I съезде КП(б)У в Москве был утвержден общий план борьбы против гетманата; на Черниговщине и Полтавщине появились большевистские повстанческие отряды. Боротьбисты [4 - Боротьбисты – украинская политическая партия, возникшая в 1918 году вследствие раскола УПСР; издававшаяся ими газета «Боротьба» и дала название партии. В 1919-м преобразована в Украинскую коммунистическую партию (боротьбистов), которая сотрудничала с КП(б)У, но требовала полной независимости Украины. В 1920 году под давлением большевиков объявила о своем роспуске.] охарактеризовали гетманское правительство как реакционно-буржуазное и высказались за организацию вооруженного восстания против него и борьбу «против согласия с нынешней политикой вступления в гетманское правительство демократических элементов». Более умеренную группу составили партии УСДРП и УПСР, допускавшие определенные компромиссы с гетманом и стремившиеся путем политического давления на режим и агитации перехватить власть в стране. В то же время украинские социалисты допускали организацию крестьянского восстания против гетмана в случае проведения им антинародной и антиукраинской политики. Партия меньшевиков (до 37 тыс. членов) также не поддерживала Скоропадского, свою политическую активность они проявляли в организации забастовок, в профсоюзной борьбе и в критике режима. Общеукраинский комитет РСДРП заявил о своей оппозиции гетману.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Группу партий, которые пошли на компромисс с режимом, составили социалисты-федералисты, хлеборобы-демократы и социалисты-самостийники. Но и они больше критиковали гетманский режим, нежели стремились помочь гетману строить Украину. В мае 1918 года был создан центр умеренной оппозиции режиму – межпартийный «Украинский национальный союз». Он ограничился мягкой критикой гетмана и кабинета министров, как «не украинского по своему составу и своей политической ориентации». Главой Национального союза стал федералист А. Никовский. В мае – августе к Национальному союзу присоединились украинские федералисты, партия хлеборобов-демократов, партия социалистов-самостийников, партия трудовиков, профсоюзы железнодорожников и работников почты и телеграфа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Новая гетманская власть не имела поддержки ни со стороны украинского населения, считавшего Скоропадского узурпатором власти, ни со стороны российских кругов, воспринявших его как сепаратиста, предателя и врага «единой России». Русскоязычное население было недовольно гетманом прежде всего по причине его официальной политики независимой государственности и украинизации.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На единственное соединение своей армии – Запорожский корпус (дивизию) – гетман не только не мог положиться, но и ожидал от него больших неприятностей. Командующий корпусом генерал Натиев был настроен против Скоропадского. Запорожская дивизия оказалась втянута в темную историю с еще одним претендентом на киевский трон – Василием Вышиваным-Габсбургом. Гетман вспоминал, что эмиссары Вышиваного «…разъезжали по Украине, уже были отдельные части, с которыми они завели отношения, в дивизии Натиева… сложилось вполне определенное ядро сторонников эрцгерцога, были ответвления этой конспирации и в больших городах…» Немцы получили от гетмана согласие на переформирование и сокращение этой части с 20 до 6 тысяч человек, а генерал Натиев был смещен со своего поста. Но пребывание Вышиваного в Украине продолжало оставаться головной болью Скоропадского. Беспокоили гетмана и тесные взаимоотношения эрцгерцога с униатским митрополитом Галиции Андреем Шептицким, а также большая популярность Вышиваного в оппозиционных кругах, как социалистических, так и консервативно-монархических. Вышиваный не выполнял приказов своего командования об участии его подразделений в карательных акциях против восставших украинских крестьян, всячески подчеркивал свое особое отношение к событиям в Украине. Что касается «дела Вышиваного», то Павел Петрович утверждал: «…все эти дела поддерживались и субсидировались австрийским двором и другими кругами. Я решительно призывал Гренера и Мумма прийти мне на помощь. Спустя некоторое время эрцгерцога забрали».<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Самым организованным, многочисленным и опасным для режима стало Таращанско-Звенигородское восстание, начавшееся 6 июня 1918 года выступлением семи сел Звенигородского уезда против двух карательных отрядов немцев. Основную боевую силу повстанцев составляли бывшие вольные казаки, сумевшие сохранить свою организационную структуру и оружие. Главными причинами крестьянской войны стали восстановление помещичьего землевладения и террор карательных и реквизиционных отрядов. Интересно, что еще 2 июня гетман представил план возрождения украинского казачества, согласно которому предусматривалась полная ликвидация соединений вольных казаков. Восставшими руководили атаманы Павловский, Туз, Квитковский, Грызло, Тютюнник, братья Смоктии и Шевченко – люди, стоявшие у истоков Вольного казачества. Немцы были разбиты в Шполе и Звенигородке, после чего весь Звенигородский уезд перешел в руки восставших. 12 июня повстанцы атаковали Таращу и на несколько дней захватили город. Во второй половине июня они уже имели в своих рядах 25 тысяч бойцов. Но в начале июля в села Киевщины были направлены значительные силы немецких карателей и гетманские отряды. После упорного боя возле села Стеблово часть повстанцев прорвалась сквозь позиции противника к Днепру, и далее – на Полтавщину. Один из лидеров восстания Левко Шевченко был задержан и отправлен в Киев, но содержали его не в тюрьме, а при немецкой комендатуре. Шевченко позволяли выходить в город под присмотром немецкого старшины. Спустя два месяца после ареста во время такой прогулки по городу ему удалось бежать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В июле 1918 года крестьянское восстание началось на Черниговщине и Полтавщине – под руководством большевиков и боротьбистов, а в августе – на Екатеринославщине – под руководством анархистских атаманов Махно. В ходе локальных восстаний за шесть месяцев пребывания иноземных армий в Украине было убито около 22 тысяч австро-венгерских и немецких солдат и офицеров, 30 тысяч гетманских бойцов. Фельдмаршал Эйхгорн отмечал, что против австро-немецкого террора на Украине выступили более двух миллионов крестьян.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Восстание крестьян и забастовка железнодорожников практически сорвали уборку урожая и отправку продовольствия. До ноября из Украины в Германию и Австро-Венгрию было вывезено только 113 тысяч тонн муки, около 31 тысячи вагонов с продовольствием. Интервенты, рассчитывавшие на гораздо большее, так и не смогли за счет Украины справиться с продовольственным кризисом в своих странах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 июня 1918 года в Киеве собрался всеукраинский Земский съезд. Оправдывая действия восставших, съезд отметил политику «безоглядной реакции и реставрации старого строя», проводимую гетманом Скоропадским. В меморандуме съезда содержался протест против расправы карателей над крестьянами, против «бесчеловечного насилия», которому постоянно подвергаются жители сел. Земские деятели требовали немедленного созыва Украинских Учредительных собраний, которые должны были решить аграрный вопрос и вопрос о пребывании интервентов в Украине.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Петлюра, используя свои широкие связи среди земских лидеров и в среде офицерства гетманских частей, готовил восстание против гетмана. Он сумел наладить связь с глубоко законспирированной организацией «Украинский офицерский союз – Родина», состоявшей из украинских офицеров, ранее служивших в войсках Центральной Рады, а затем автоматически перешедших в армию гетмана.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Германское командование и структуры, отвечавшие за внутреннюю безопасность гетманата, информировали Скоропадского о связях сельских повстанцев с «киевским подпольем». Гетману предоставляли уже известные ему данные о том, что в Киеве действуют многочисленные агенты Антанты, целью которых является свержение режима и вовлечение Украины в войну против Германии. Немцы особо отмечали, что с агентами Антанты имел прямые контакты Петлюра, и поэтому требовали его немедленного ареста. Более того, в этот «шпионский детектив», по мнению контрразведки, были втянуты многочисленные лидеры социалистических партий и некоторые «антантофилы» из правительства, генералов и офицеров армии Скоропадского. Германское командование все активнее требовало от гетмана проведения массовых арестов. Д. Дорошенко писал: «…общественное мнение было твердо уверено, что акты саботажа – дело рук Антанты и их сторонников».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоропадский утвердил решение об аресте бывших лидеров Центральной Рады. Под домашним арестом оказался Грушевский, Винниченко был «предупредительно» арестован на один день. Начались аресты руководителей Вольного казачества и левых эсеров, а в июле были арестованы лидеры партии социалистов-самостийников. 19 июля 1918 года гетман поддержал приказ командующего австро-венгерской армии карать за участие в забастовках военно-полевым судом. В июне был арестован бывший военный министр Порш, а через месяц Петлюра. Д. Донцов писал в своем дневнике: «Вчера арестовали Петлюру и некоторых российских монархистов. Не рука ли это Игоря [И. Кистяковского – министра внутренних дел. – В.С.]? Вчера ночью странная стрельба на окраинах». Гетман вспоминал: «…стало ясно, что по всей Украине идет работа левых украинских партий по подготовке восстания в случае, если обстоятельства сложатся благоприятно. Кистяковский арестовал многих украинцев из левых партий… Было установлено, что Петлюра играет важную роль, его арестовали. Но дело в том, что арест Петлюры существенно не изменил положения…»<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С ослаблением германского влияния, после неудач немцев на Западном фронте в августе 1918 года, ухудшились и внутриполитические позиции гетмана. Украинский национальный союз становился все более радикальным. К нему присоединились украинские социал-демократы и украинские эсеры «центра», Крестьянский союз и петлюровский Земский союз. В сентябре 1918 года председателем Украинского национального союза стал эсдек В. Винниченко. Высказав идею «широкого единого национального демократического фронта», он стал искать контакты с атаманами повстанцев, намереваясь превратить Национальный союз в повстанческий центр. Вместе с тем Союз стремился получить внешнеполитическую поддержку против гетмана со стороны социал-демократической фракции парламента Германии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Российская партия левых эсеров, недовольная результатами Брестского мира, подготовила ряд террористических актов, избрав главными мишенями императора Вильгельма II, начальника штаба германской армии Гинденбурга, посла Германии в РСФСР фон Мирбаха, фельдмаршала фон Эйхгорна, гетмана Скоропадского. 6 июня 1918 года произошли взрывы военных складов на Лысой Горе в киевском районе Зверинец, в результате чего погибло более 200 человек, более 8 тысяч киевлян остались без крыши над головой. Официальной версией причин взрывов была названа диверсия агентов Антанты, целью которых было помешать немцам воспользоваться этими боеприпасами для нужд войны на Западном фронте. Вполне возможно, что организаторами взрывов были большевики или другие радикальные группировки. Через неделю после взрывов произошел сильнейший пожар на Подоле (район Киева), в результате которого шесть тысяч киевлян остались без жилья. А еще спустя две недели произошел грандиозный взрыв военных складов в Одессе, сопровождавшийся многочисленными жертвами. 4 тысячи человек потеряли крышу над головой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для проведения террористических актов из Советской России в Киев прибыли террористы: Г. Смолянский, Б. Донской, И. Каховский. 30 июля в 13.50 Борис Донской бросил бомбу в генерала Эйхгорна. Спустя сутки Эйхгорн скончался… Скоропадский пытался превратить прощание с Эйхгорном в национальный траур. Траурная процессия при свете факелов проехала по центральным улицам Киева до Киевского вокзала… Скоропадский обратился к украинскому народу, заявив, что Эйхгорн «погиб от преступной руки заклятых врагов Украины», а смерть фельдмаршала «огромная и тяжелая утрата для Украины», поскольку Эйхгорн был «искренним и убежденным нашим сторонником и всего украинского народа, и целью его было создание независимой Украинской Державы». Боевая группа готовила покушение и на Скоропадского, но была арестована и свой план осуществить не успела.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Киеве действовали несколько российских монархических союзов, агитировавших за возрождение монархии в России и Украине, за восстановление имперской структуры с помощью Антанты. Лидеры правых политических сил критиковали гетмана за его нежелание «исповедовать белую идею». Большинство сторонников «единой России» желали ликвидации Украинской Державы и упразднения власти гетмана. Кадетская группировка в Киеве «Совет государственного объединения» стремилась любым способом повлиять на гетмана. Члены этого «Совета» были согласны простить Скоропадскому его «украинские грешки», если он начнет движение в сторону объединения России. «Союз землевладельцев» выступил с меморандумом, в котором выражал свое недовольство внутренней политикой гетмана, требуя приостановить деятельность социалистов в Украине, ввести в некоторых районах чрезвычайное положение, предоставить администрации право арестовывать подозреваемых в саботаже и карать их. «Киевский национальный центр» рассматривал гетмана как предателя России, «Центр» не желал вести какие-либо переговоры со Скоропадским, надеясь на установление в Украине новой «правой» российской диктатуры. Белое подполье готовило переворот. В городах были созданы офицерские дружины общей численностью до 10 тысяч человек, ждавших приказа о начале выступления. Но у белых не было единого и авторитетного лидера «из местных». Подрывную работу против гетманского режима проводила также и либеральная Уфимская Директория, рассчитывавшая передать власть в Украине «Союзу возрождения России», который готовил вооруженное восстание против гетмана, создал для этого подпольную офицерскую дружину и нашел общий язык с эсеровскими террористическими группами. Заговорщики были связаны и с агентами Антанты. Белогвардейцы намеревались сделать из гетманской Украины источник мобилизационных офицерских резервов, отказывая ей не только в независимости, но даже и в автономии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гетман словно маятник качнулся «вправо» и разрешил проведение Монархического съезда в Киеве. Делегаты съезда призвали к возрождению российской монархии, провели в Софийском соборе богослужение по убитым большевиками Романовым и организовали демонстрацию, участники которой, распевая «Боже, царя храни», прошли по центру Киева. Во время демонстрации звучали призывы как против независимости Украины, так и против самого гетмана. Скоропадский приказал расследовать дело о «монархических выступлениях» и наказать офицеров, выступавших на манифестации. Но в итоге ответственность никто не понес. А 24 июля 1918 года в церкви гетманского дворца была отправлена панихида по Николаю II для узкого круга окружения Скоропадского.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Согласно с подписанным между Советской Россией и странами германского блока Брестским миром РСФСР обязывалась немедленно подписать мир с Украиной и признать договор Украины и германского блока о вводе в Украину немецких войск и признании Украины в ее этнографических границах. В состав Украины впервые входили Холмщина и Подляшье (современные Польша и Беларусь), Полесье с Гомельским, Пинским, Речицким, Мозырским уездами (ныне – Беларусь), Восточная Слобожанщина с Рыльским, Суджанским, Грайворонским, Белгородским, Корочанским, Новооскольским, Валуйским уездами (ныне – Россия), Таганрогский округ (ныне – Россия).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В начале мая германское командование настойчиво требовало от правительства большевиков срочного проведения переговоров о установлении мира и границ между Советской Россией и Украиной. Делегация Советов прибыла в Киев еще 20 мая, возглавлял ее Христиан Раковский, заместитель – Д. Мануильский. Главой украинской делегации был профессор С. Шелухин. С 22 мая переговоры велись на украинском и русском языках с помощью переводчиков. На переговорах обсуждались прекращение военных действий, вопросы финансов, транспорта, почтовых отношений, переселения граждан, обмена пленными, экономических и культурных отношений. Самой острой была проблема границ и установления демаркационной линии между Россией и Украиной. Украинская сторона представила проект, согласно которому германские войска должны продвинуться еще на 20—100 км в глубь территории России. Но немецкий посол Мумм заверил, что «германские войска не продвинутся больше ни на шаг». Украинские делегаты заявляли, что Россия утратила все права на Крым и этот вопрос не обсуждается, что Севастополь может стать «нейтральным портом» – совместной базой для флотов Украины и РСФСР. Интересно, что Шелухин тайно предложил россиянам выработать совместные меры для того, чтобы Черноморский флот не попал в руки Германии. За спиной Германии Шелухин проводил «антантовский курс», по которому Ук раина затягивала передачу немцам военной техники, оставшейся в Украине с имперских времен. 12 июня был подписан договор о перемирии между РСФСР и Украиной. Договор подтвердил не только временные границы, но и взаимное назначение консулов, восстановление товарообмена, пассажирских перевозок, почтовой и телеграфной связи, передачу Украине части подвижного состава. В Петрограде и Москве были открыты украинские консульства, а в Киеве, Одессе и Харькове – советские. Раковский не соглашался с границами, предложенными украинской стороной, и требовал провести плебисцит среди жителей спорных территорий по поводу того, в каком государстве они желают жить. Но украинские участники переговоров были против этого, и решение о границах не сдвигалось с мертвой точки. А когда стало ясно, что Германия очень скоро будет разбита странами Антанты, Раковский нашел повод для того, чтобы сорвать переговоры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Согласно договору от 12 июня жители Украины могли вернуться на родину из страны советской диктатуры, а жители РСФСР, разочаровавшиеся в «украинском хуторе», имели возможность переехать в красную Россию. В июле – августе 1918 года десятки поездов везли «реэмигрантов», но если в Украину бежали тысячами, то поезда, шедшие в Россию, были практически пустыми. Так до Украины добралась семья Скоропадского, тысячи промышленников, банкиров, помещиков, ученых, специалистов в различных областях и множество «подрывного элемента». Многие «бывшие люди» смогли выскользнуть из «коммунистического рая» в Украину, благодаря гетманскому правительству, переговорщикам, украинским консулам, датским и германским посланникам в Петрограде и Москве. Из Советской России можно было выехать по документам, подтверждающим украинское происхождение или украинское подданство просителя. Многие прошения о разрешении выезда из РСФСР гетману приходилось писать лично.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоропадский, став гетманом, настойчиво просил от германского посла помощи в переезде его семьи из Советской России в Украину. В начале июля специальный поезд перевез семью Скоропадских из Петрограда в Киев, где на вокзале их встретил гетман и почетный караул. «Моя семья поселилась в моем доме, – писал Павел Петрович. – Этот дом был очень неудобен для жизни даже при скромных желаниях, ни семья, ни прислуга не имели возможности нормально устроиться…» Весь июль 1918 года для гетмана был связан с торжественными обедами и приемами, на которых он представлял новую «первую леди» Украины. Государственные дела были отодвинуты на второй план. Вместе с семьей гетман отдыхал на Днепре. Но 14 августа от воспаления слепой кишки умер сын Скоропадского Павел.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С первых чисел июля в Украине началась всеобщая железнодорожная забастовка, охватившая около 150 тысяч железнодорожников и сопровождавшаяся диверсиями на железнодорожных путях. Железнодорожники под руководством меньшевиков, большевиков и представителей так называемого «Викжеля» (Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного профсоюза) требовали признания все украинского профсоюза железнодорожников и повышения заработной платы всем работникам железных дорог. Забастовщики стремились остановить подвоз продовольствия в крупные города Украины, а также в Германию и Австро-Венгрию. Их целью было создание внутренних и внешнеполитических осложнений. Забастовка продолжалась 25 дней и сопровождалась арестом 4 тысяч работников железных дорог. Министр транспорта Бутенко играл в «свою игру», в которой были постоянные заговоры и крупные махинации, приносившие огромные деньги. Часто поезда из 45–50 вагонов доходили до конечного пункта в составе 2–3 вагонов, остальные просто исчезали по пути. Немцы обвинили Бутенко в намеренной диверсии и в воровстве. Но располагая информацией о злоупотреблениях министра и беспорядке в системе перевозок, гетман держал Бутенко на посту до середины ноября 1918 года. Что это? Бессилие власти или умышленная диверсия с целью сорвать поставки продовольствия в Германию и Австро-Венгрию? Если бы было доказано, что гетман являлся агентом Антанты, то к таким агентам, без сомнения, стоило отнести и Бутенко с его окружением.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 июля в официальном письме главе Совета министров Украинской Державы гетман ставил в вину Лизогубу следующее: безответственный подбор членов правительства, саботаж своих распоряжений по ускорению аграрной реформы, упадок продовольственной сферы, неэффективную борьбу против спекуляции, недостатки в пропагандисткой сфере… Но при этом Лизогуб не был смещен со своего поста. У министра земледелия Колокольцева начались недоразумения со своими подчиненными, распоряжения министра не выполнялись чиновниками. В самом министерстве тайно печатались прокламации с призывов не подчиняться министру. Кризис в правительстве привел к тому, что гетман назначил еще «более правых» министров. Чубинского сменил политик правых убеждений Алексей Романов. Лизогуб сдал министерство внутренних дел государственному секретарю Кистяковскому, портфель министра продовольствия получил С. Гербель. Скоропадский писал: «Кистяковский арестовал многих украинцев, но он арестовал также и русских, считавшихся большевиками, и левых социал-революционеров, занимавшихся у нас пропагандой. Украинцы подняли страшный крик, уверяя всех, что это гонения на украинцев. Министры-украинцы в Раде, естественно, заняли сторону арестованных, начались трения».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В то же время гетман сделал шаг и в сторону «украинцев». Он намеревался отметить годовщину союза Мазепы со шведским королем и безуспешно добивался от патриарха Всея Руси Тихона снятия анафемы с Мазепы. Гетман поручил Д. Дорошенко найти общий язык с украинскими социалистами и даже предлагал им пост премьера. Но сотрудничества не получилось… «Тогда было два течения, – писал гетман о политической ситуации, – одно украинское a out rance („крайнего направления“), другое – решительно никакого украинства…» Павел Петрович пытался свести эти направления, считая, что «…в украинских кругах меня хорошо знают… я известен в великорусских кругах, и мне легче будет примирить, чем кому-либо другому, эти два полюса».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гетманским указом был создан Государственный сенат как высший орган в делах судопроизводства и законотворчества. Были утверждены законы о выборах народных представителей в Государственный сейм, законы о городских и земских выборах. Была внедрена новая налоговая система, основаны Государственный и Земельный банки. Украинские деньги имели твердый курс. Советом министров был принят закон о праве продажи и купли земли. Восстанавливались права наследования земельных наделов по завещанию; купчие и дарственные записи, составленные до 31 декабря 1917 года, признавались действительными. Этот закон не оставлял крестьянам надежд на улучшение их доли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 июля 1918 года гетман подписал закон о гражданстве Украинской Державы. Согласно закону, гражданину Украинской Державы запрещалось одновременно быть гражданином или подданным другого государства. Все, кто родился в Украине, имели право быть украинскими гражданами. Гражданам предоставлялось право участия в выборах (хотя и не было сказано, в каких), право государственной и общественной службы, гражданин был обязан «…заботиться всеми силами о пользе Украинской Державе, не жалея для нее даже своей жизни». Отказать в предоставлении гражданства чиновники могли на основании информации о неподобающих поступках претендентов на него или о возможном вреде от них государству.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В июле 1918 года германские руководители все активнее стали упрекать Скоропадского в том, что его окружили антантовские шпионы, что он не выполняет своих обязательств по поставкам продуктов питания странам германского блока. В это время немцы стали раздумывать о целесообразности замены гетмана. В мае – июне Скоропадский и его окружение ссылались на то, что управленческий аппарат и железные дороги еще не приведены в должный порядок для безостановочной отправки продовольствия на Запад. Гетман все списывал на Звенигородско-Таращанское восстание, а затем – на забастовку железнодорожников и ее последствия. Немцы понимали, что поставки уже сорваны, что замена правительства Центральной Рады на Скоропадского «для успеха кампании поставок» оказалось сродни обмену шила на мыло. Большие подозрения пали на гетмана в связи с восстанием крестьян. Немцы не могли понять, откуда у мирных украинских крестьян могли появиться 20 тысяч винтовок, пулеметы, пушки и почему организаторами восстания стали бывшие соратники гетмана – атаманы казачества и некоторые государственные чиновники.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Интересно, что гетманское правительство накануне выступления крестьян назначило будущего организатора восстания Ю. Тютюнника уполномоченным 7-м участком демобилизации Юго-Западного фронта – района, где и готовилось восстание. С призывом к восстанию открыто и безнаказанно выступила уездная власть Киевщины. Провластные газеты призывали крестьян к неповиновению, антигерманские лозунги провозглашал уездный военный начальник М. Павловский. Павловский и Тютюнник передали повстанцам 10 тысяч ружей, 43 пулемета, две пушки, один броневик, много военной амуниции с гетманских складов. Уже когда Тютюнник принял решение возглавить повстанческое движение, он почему-то объявился в Киеве, где срочно встретился со Скоропадским. Кем же был Тютюнник, чтобы получить эксклюзивную и срочную аудиенцию у гетмана? Мелким чиновником и прапорщиком-социалистом! Служащий гетмана Тютюнник открывает военные склады, охранявшиеся караулом из сотни бойцов, из которых в течение четырех ночей местные крестьяне вывозят оружие. Но, несмотря на такие «подвиги», Тютюнник так и не был арестован.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;И главное, 18 декабря 1918 года в киевских газетах (Киев уже четыре дня находился под властью Директории) была помещена статья «Под суд!», в которой указывалось, что бывшего гетмана Скоропадского следует судить «…за организацию летом этого года провокационного восстания „атамана“ Павловского в Звенигородском уезде против самого себя и помещиков для того, чтобы ликвидацией восстания укрепить гетманскую власть». Это была неконтролируемая утечка секретной информации, поскольку восстание было организовано «по просьбе» Антанты, о чем ни Скоропадский, ни Петлюра совсем не желали вспоминать. Больше лидеры Директории никогда не обвиняли гетмана в организации провокационного восстания, а Ю. Тютюнник, один из его организаторов, стал фаворитом Петлюры и сделал за 1919 год головокружительную карьеру от атамана небольшого отряда до генерал-хорунжего армии УНР, помощника командующего армией УНР. Как это ни парадоксально, но можно предположить, что гетман действительно организовал восстание против самого себя. Во время встречи с Тютюнником Скоропадский мог дать ему указания по подготовке восстания и снабдить всеми необходимыми документами для получения оружия. Вопрос: для чего? Целей у гетмана могло быть несколько: с помощью восстания перекрыть отправку эшелонов с продовольствием в Германию, удержать немецкие части в Украине для того, чтобы они не были отправлены на Западный фронт…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В начале августа Скоропадский подписал закон о восстановлении украинского казачества. В законе отмечалось, что во главе нового казачества становится гетман, под его руководством работает Генеральная казацкая Рада. Казацкие громады формируются как военные организации: каждая казацкая громада составляет полк, полки объединяются в кош, во главе которого стоит кошевой атаман, назначенный гетманом. Наследники бывших украинских казаков получили право записываться в казацкие громады по своему казацкому сословию. Этот закон имел целью не только возродить казацкое сословие, но и создать украинские вооруженные силы, разрешение на которые не давали немцы. Закон был принят уже через месяц после подавления Звенигородско-Таращанского восстания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Начиная с июля 1918 года Скоропадский активно искал контактов с Антантой и все меньше шел на уступки командованию оккупантов. Гетманское правительство вело переговоры по различным вопросам с нейтральными державами: Швейцарией, Испанией, Данией, Швецией, Голландией, Норвегией. Гетман пытался наладить отношения с Францией и Англией, но Германия и Австро-Венгрия, узнав об этих маневрах, начали решительно протестовать против этого, и Скоропадский отступил. В июле, по данным австрийского командования, немцы снова рассматривали план отстранения Скоропадского от власти и установления военного режима. Возможно, немцы уже получили какую-то неподтвержденную информацию о «секретах» Павла Петровича. Гетман вспоминал, что не только он искал политических контактов: «Множество всяких агентов не только центральных держав, но и главным образом нейтральных ежедневно прибывали в Киев с разнообразными предложениями». Агенты нейтральных государств были скорее антантовскими агентами, нежели «независимыми советниками». Оставаясь тайным защитником интересов Франции, Моркотун часто выезжал в нейтральный Стокгольм, где контактировал с масонами государств Антанты. Связи и влияние Моркотуна были направлены на формирование «секретного антантовского лобби» при гетмане. Парадоксально, но часть масонов Украины, ориентированных на Францию, поддержали Скоропадского и занимались сбором материальной помощи на проведение его переворота. Е. Трубецкой утверждал, что гетманский министр Гербель поддерживал организацию добровольных вооруженных подразделений в Украине, занимался саботажем поставок в Германию и Австро-Венгрию, сокрытием запасов хлеба, сукна и оружия.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гетман пытался найти общий язык с генералами Алексеевым и Деникиным, договориться о совместных действиях с Колчаком. Скоропадский совершал эти шаги, несмотря на то что Алексеев, Деникин и Колчак поддерживались Антантой и враждебно относились к Германии. В июле 1918 года посол Украины в Германии барон Штейнгель докладывал гетману и министру иностранных дел: немцы считают, что в Киеве ведется «двойная политическая игра», и требуют, чтобы политика Скоропадского отвечала всем секретным договоренностям между ним, Эйхгорном и Муммом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Павел Петрович впоследствии отметит: «…я часто удивлялся, как внимательно они [немцы. – В.С.] следили за мной. Буквально каждый мой шаг был им известен. Вообще, кроме немцев, мой дом был узлом всяких темных организаций…» Возможно, Скоропадский был тайным, невероятно засекреченным агентом Антанты. Французские эмиссары (например, генерал Табуи), общаясь с гетманом еще в январе – феврале 1918 года, убеждали его сменить правительство Центральной Рады как «пронемецкое», призвавшее в Украину германское войско. Разве свидетельствует в пользу версии о «германской» ориентации гетмана тот факт, что он сверг Центральную Раду? Ведь именно Центральная Рада привела германскую и австрийскую армии в Украину. В той ситуации, когда австро-немецкая армия находилась в Украине, гетман не мог открыто выступить против оккупантов. Он был бы моментально раздавлен при первом же намеке на оппозиционность к Германии… А вот тайно вредить немцам «изнутри» и информировать об их положении Францию Скоропадский мог бы с большим успехом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Первый аргумент в пользу такой версии – его масонство. Ложи, к которым принадлежал Скоропадский, ориентировались на Францию, Италию, Англию и не были связаны с германским масонством. Моркотун как главный идеолог французского влияния неотступно находился около гетмана, уведомляя Францию обо всех изменениях немецкой политики в Украине. Лето 1918 года – время, когда Германия бросала свои последние силы на Западный фронт, надеясь взять Париж. В этот момент наилучшим маневром в пользу Франции было бы отвлечение части австро-германских войск от французского театра военных действий. Восстание крестьян и затягивание пребывания в Украине 200 тысяч австро-немецких бойцов было лучшей помощью Франции. В это время гетман протестовал против намерения немцев реквизировать 3/5 военного имущества российской армии как военные трофеи и пытался сорвать этот план. Руководство Австро-Венгрии было возмущено поведением Скоропадского, утверждая, что, выделяя 120 млн крон из бюджета на содержание своей армии в Украине, оно не может получить обещанных украинским правительством продуктов. Возможно, гетман (или «его доверенные люди» – Моркотун и K°) тайно содействовал (с помощью Бутенко) затягиванию поставок украинской пшеницы, мяса, сала, угля, железа в Германию, возможно, гетман сам инсценировал локальные восстания против своего режима, оттягивая австро-германские гарнизоны в Украину. Интересно, что первые восстания произошли в районах, ранее контролируемых вольными казаками, которые за полгода до этого выбрали Скоропадского своим гетманом, и против них, по просьбе Павла Петровича, были направлены не гетманские, а германские войска.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;А. Никовский вспоминал, что согласие быть послом Украины в Германии Штейнгель дал «под влиянием местных масонских групп». В пользу «французского следа» свидетельствует и быстрая переориентация гетмана на Антанту в октябре 1918 года, а самое главное, желание Франции помочь войсками гетману-«германофилу» и вчерашнему союзнику своих врагов. История дипломатических интриг показывает, что к «германофилам», даже бывшим, в государствах Антанты, и особенно во Франции, сохранялось стойкое негативное отношение. Лидеров стран, показавших себя союзниками Германии, политики Антанты старались быстрее заменить на «франкофилов».<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;После гибели Эйхгорна немцы назначили на его место генерала графа Кирбаха, который даже не приехал в Киев, а сделал своей резиденцией Вильнюс. Гетман отмечал, что Кирбах «…привык распоряжаться, не считаясь ни с каким местным правительством, я заметил, что в некоторых вопросах немцы словно хотели наложить свои руки на те области, в которые они ранее не вторгались, например, я неожиданно получил письмо, и подобное же заявление получили все министры, что генерал Гренер, по приказу графа Кирбаха, предлагает все проекты законов, имеющих важное значение, предварительно отправлять ему на одобрение. Это была недопустимая вещь, я решительно протестовал».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гетман решил ехать в Берлин, добиваться, чтобы немцы прекратили так вольно действовать в Украине. В то же время с июня 1918 года стало ясно, что немцы утратили инициативу в войне с Антантой. Скоропадский писал, что в августе мечты Германии «…об экономическом захвате Украины отошли на задний план». Украинские члены правительства открыто говорили о присоединении к Украине Крыма, передаче Украине Черноморского фронта, обсуждали проблемы границ, вопросы, связанные с Холмщиной и вооруженными силами Украины. Скоропадский вспоминает о том, что скандальным оказалось заявление Лизогуба о готовности гетманского правительства установить федеративные отношения с «белой» Россией на основе договора 1654 года. Украинские социалисты, услышав о «российской федерации», объявили свой протест и потребовали отставки Лизогуба.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В пору относительной стабилизации режима Скоропадский начал активно поддерживать развитие науки, образования и искусства в Украине и добился в этом больших успехов. Развивать украинскую культуру гетмана убеждали Н. Василенко и П. Дорошенко. Они приложили немало усилий для создания в Киеве Государственного Украинского драматического и Государственного оперного театров, Государственного оркестра, Украинского национального музея, Государственного Украинского архива, Академии искусств и Академии наук, помогли театру Садовского и Молодому Украинскому театру Курбаса. В июне 1918 года гетман подписал закон об открытии двух украинских университетов: в Киеве и Каменец-Подольском. К процессу формирования образования привлекалось земство, основавшее в Полтаве историко-филологический факультет. Членам гетманского правительства приходилось вести настоящую войну с русским учительским персоналом по поводу украинизации гимназий в Украине. Тормозило дело отсутствие педагогических кадров и необходимых учебников. В гимназическую проблему вмешался митрополит Антоний, призвавший верующих к бойкоту украинских гимназий и высказывавшийся об украинизации образования как о «богомерзком» деле. Нерешенной проблемой для гетманского режима стал вопрос Восточной Галиции, Холмщины и Подляшья. Еще в феврале 1918 года Центральная Рада подписала с Австро-Венгрией секретный договор о разделе Западной и Восточной Галиции в составе Австро-Венгерской империи и приданию особого статуса Коронного края Восточной Галиции. Это был первый шаг к автономии Восточной Галиции, к освобождению ее от польского влияния. Но затем Австро-Венгрия, опасаясь польского сопротивления, решила разорвать договор с Украиной. 4 июля посол граф Форгач заявил Скоропадскому об аннулировании секретного договора о разделе Галиции. Гетман был рассержен этим заявлением и высказал свой протест Форгачу, но тот ответил, что нота протеста по этому вопросу будет рассматриваться как вмешательство во внутренние дела Австро-Венгрии. Форгач утверждал, что «время дискуссий по Галиции прошло» и что в случае появления такой ноты отношения Австро-Венгрии с Украиной ухудшатся, а посол будет добиваться отставки министра иностранных дел Украины. После этих угроз Скоропадский был вынужден отказаться от резкой ноты протеста. Австрийский посол оказывал давление на гетмана и по поводу уступки Холмщины Австро-Венгрии, но в вопросе о Холмщине и Подляшье гетман выступал против политики Австро-Венгрии, буквально завалив Вену нотами протеста и пытаясь найти поддержку у Германии.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Как и большинство мужчин из его рода, да и социального положения, гетман всю свою жизнь посвятил военной службе. Развитие армии – армейские парады, униформа, армейская дисциплина – стало одним из главных направлений деятельности Скоропадского. Но создавать новую украинскую армию гетману не позволяли его протекторы – Германия и Австро-Венгрия. Согласно секретному договору между Скоропадским и германским командованием от 24 июля 1918 года украинская армия могла существовать только с разрешения Германии. Ее численный состав, оснащение, способы управления, тактические и стратегические планы должны были утверждаться германскими военными. Долгое время австрийско-германское военное командование запрещало гетману иметь войско более 22 тысяч человек. Вот как это комментировал Скоропадский: «…немцы поначалу не хотели допускать украинской армии, опасаясь, чтобы я, сформировав ее с их помощью, не пошел против них». В мае гетман имел в своем распоряжении только Запорожскую дивизию, Запорожский и Черноморский коши. В июне немцы дали разрешение на формирование Сердюцкой дивизии из 4 пехотных полков и одного кавалерийского полка (5 тысяч штыков и сабель), а в августе австрийцы передали гетману дивизию серожупанников, сформированную из пленных украинцев, которые долгое время находились в лагерях для военнопленных в Австро-Венгрии (3 тысячи бойцов). Вена согласилась и на восстановление структуры Сечевых стрельцов. Скоропадский хотел создать небольшую профессиональную армию из офицеров русского и украинского происхождения – он столкнулся с проблемой трудоустройства бывших офицеров российской армии, которых только в Киеве «осело» до 20 тысяч. В украинской армии запрещалось создание солдатских комитетов, митинги, любая партийная деятельность, военные присягали «перед Всемогущим Богом» на верность Украине и гетману.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сентябре немцы уверяли Скоропадского, что изменили свое отношение к созданию украинской армии и готовы разрешить ему формирование 8 корпусов. В ноябре 1918 года должна была пройти мобилизация еще 85 тысяч бойцов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мечтой гетмана было создание украинского флота на базе кораблей бывшего Черноморского флота. Скоропадский настаивал на передаче Черноморского флота или хотя бы его части Украинской Державе. Но германская армия, отмечал он, захватив весь флот и морские порты, не собиралась возвращать корабли: «Немцы ж вели относительно флота политику захвата и, скажу, захвата самого решительного. С кораблей все вывозилось, некоторые суда отводились… Я решительно протестовал, и верфи эти нам вернули». В сентябре 1918 года немцы согласились передать остатки Черноморского флота Украине, но при условии, чтобы этот флот под украинским флагом пробился в Средиземное море для борьбы против флотов стран Антанты. Тогда гетман отказался от втягивания Украинской Державы в мировую войну. В начале октября 1918-го флот Украины состоял только из двух канонерских лодок, а уже через месяц немцы начали отдавать Украине надводный и подводный флот. Но было уже поздно… Черноморский флот должен был перейти в руки победителей в мировой войне.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В августе войска Антанты перехватили стратегическую инициативу на Западном фронте. Впервые германские военачальники стали сомневаться в победе рейха, а император Вильгельм II и его Коронный Совет решили перейти к общей обороне на всех фронтах и начать поиск путей для мирных переговоров с Антантой. В это время кайзер пригласил гетмана посетить Германию. 2 сентября, выезжая в Германию, Скоропадский назначил Лизогуба своим «временным наследником». Павел Петрович нанес визит в министерство иностранных дел Германии, был принят канцлером. 5 сентября Скоропадский прибыл во дворец императора. Но беседа с императором «не касалась настоящей политики». Интересно, что Скоропадский был предупрежден, что с императором вообще не стоит говорить о делах, что «…это никакого значения иметь не будет». После встречи с императором Скоропадский поехал в Спа, где была расположена штаб-квартира германской армии и где его ждали командующий фельдмаршал Гинденбург и генерал Людендорф. Немецкие генералы обещали содействовать в деле создания украинской армии. Гетман был уверен, что Германия не имеет надежд на победу, и не боялся, что от него «потребуют каких-нибудь решений, невыгодных для Украины». Но 10 сентября он подписал новый экономический договор между Украиной с одной стороны и Германией и Австро-Венгрией с другой, этот договор был по своим условиям гораздо хуже для Украины, чем предыдущий от 23 апреля 1918 года. Согласно этому договору, отменялись ограничения и запреты, касающиеся вывоза из Украины в Германию и Австро-Венгрию шерсти, хлопка, льна, кожи, домашней птицы, сала, масла, сыра, сахара, меда.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Провозгласив принцип частной собственности на землю и восстановив прежние земельные отношения и земельные права, гетман решил начать аграрные реформы. В их основу была положена идея ликвидации крупного землевладения и создание мощного, зажиточного крестьянства как главной социальной базы государства. Германия и Австро-Венгрия требовали от Скоропадского введения хлебной монополии, но он медлил и только в июле 1918 года согласился на это.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гетман рассчитывал на то, что украинский Земельный банк начнет принудительно скупать у крупных землевладельцев имения, превышающие 25 десятин. Эти земли должны были передаваться в собственность крестьянам-хлеборобам с долгосрочной льготной выплатой за них непосредственно Земельному банку. Но предусматривались исключения: для образцовых хозяйств, «имевших сельскохозяйственную культурную ценность», максимум земли мог быть увеличен с 25 до 200 десятин. Откупу также не подлежали земли плантаций сахарной свеклы, леса, пастбища, необходимые для конных заводов. Планировалась передача земли не безземельным, а малоземельным крестьянам, выделение крестьян на «отрубы», уничтожение чересполосицы. По проекту реформы бесплатная передача земли крестьянам не предусматривалась.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Позже гетман создал Государственную комиссию из представителей различных партий и организаций, которая должна была работать под его личным руководством. Считалось, что малоземельный крестьянин брал землю у крупного землевладельца «с половины»: за пользование землей он отдавал ее собственнику половину урожая. Согласно законопроекту, крестьянин, получивший отчужденную от крупного собственника землю, становился «половинщиком» государства, которому на протяжении нескольких лет (не более 15) сдавал половину урожая. После окончания этого срока земля становилась его полной собственностью. А собственник земли сразу же после отчуждения получал ее полную рыночную стоимость, но не наличностью, а «земельными облигациями», приносившими определенные дивиденды; эти облигации обеспечивались государством и постепенно погашались с доходов от продажи той половины урожая, которую сдавал государству получивший землю крестьянин. Предполагалось, что уплата крестьянами денег за землю пополнит бюджет, дав возможность содержать армию, флот, государственный аппарат. Социалисты повели против аграрной реформы яростную агитацию среди крестьян, убеждая, что такой закон закабаляет крестьян и вместо него нужно дать им землю бесплатно. 12 ноября Высшее аграрное совещание начало обсуждение «Проекта аграрной реформы», но уже через три дня началось антигетманское восстание и про реформу просто забыли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сентябре 1918 года положение Германии ухудшилось: дисциплина в армии падала, остро ощущалась нехватка продуктов и патронов, не хватало офицеров и солдат. 26 сентября началось общее наступление войск Антанты, а до 30 сентября линия Зигфрида [5 - Во время Первой мировой войны имя Зигфрида носила германская позиция – линия, с которой немцы перешли в марте 1918 года в наступление.] была прорвана войсками Антанты. Гинденбург и Людендорф официально заявили о необходимости создания в Германии нового «правительства мира», которое будет добиваться скорейшего перемирия на фронте. 3 октября был сформирован новый кабинет министров Германии, в состав которого вошли немецкие социал-демократы. Новый премьер С. Гербель сразу же обратился к президенту США Вудро Вильсону с просьбой поддержать мирные инициативы, к обращению германского правительства присоединилось и правительство Австро-Венгрии. В начале октября в австро-венгерской армии венгерские, чешские, словацкие, хорватские части стали отказываться воевать, а турецкое правительство запросило мира.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В августе обострились отношения гетмана с крымским правительством генерала М. Сулькевича. Гетман решил приостановить политические и экономические отношения между Украиной и Крымом. Скоропадский заявлял о том, что Крым должен быть частью Украины. Экономическая блокада при вела к тому, что богатый крымский урожай погибал без украинского сахара и древесины, в Крыму начались проблемы с хлебом. Крымчане были вынуждены начать переговоры о присоединении Крыма к Украине. Гетман обещал, что Крым получит автономию, краевой сейм и территориальную армию. В октябре 1918 года крымская делегация, чтобы прервать переговоры, попросила месяц «на раздумье». В ноябре гетман увлекся идеей проведения в Киеве съезда всех антибольшевистских сил Украины, Дона, Кубани, Терека, Крыма, Кавказа, чтобы создать федерацию для борьбы против большевизма.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 сентября Национальный союз выдвинул новый лозунг «За законную власть в Украине» и отправил новый меморандум послам центральных держав. Украинские партийные лидеры требовали амнистии политическим заключенным и создания с помощью Национального союза нового кабинета. Социалисты настаивали на созыве сейма, который сможет выбрать Государственный Совет (Державную Раду) как орган законодательной власти. Крым, Бессарабия и Кубань должны быть объединены с Украиной, а земля передана в собственность государства, за исключением 40 десятин, которые должны были отойти юридическим лицам. Впоследствии Винниченко обнародовал призыв, в котором обещал, что новый кабинет проведет еще одну земельную реформу, благодаря которой крестьяне получат землю бесплатно, а законы Центральной Рады будут восстановлены. Правда, Национальный союз открестился от заявления Винниченко, охарактеризовав его как частное мнение политика.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Резкая смена геополитических ориентиров привела к смене настроений в Киеве. Скоропадский решил искать поддержки в иных условиях, в ином мире, где доминировала Антанта. Но в любой момент немцы еще могли совершить новый переворот и снять «ненадежного» гетмана. Поэтому его первые шаги по смене политических ориентиров были очень осторожными… 1 октября Скоропадский принял делегацию Всеукраинского союза хлеборобов, представители которого заявили о необходимости равноправия русского языка в Украине и о недопустимости социалистического правительства в Украине. Во время открытия Украинского университета в Киеве в торжественной речи гетмана присутствовала «нотка примирения Украины с Россией». В то же время австрийские дипломаты считали, что сразу же после вывода германских войск из Украины российские круги попытаются провозгласить в Киеве монархию. В октябре 1918 года состоялся съезд хлеборобов-собственников, на котором была создана новая партия земельных собственников. Гетман посетил съезд, где был тепло встречен делегатами, но после этого съезд поддержал эмоциональное выступление Пуришкевича, призвавшего делегатов бороться за «единую Россию». «В результате, – вспоминает гетман, – во всех украинских партиях забили тревогу».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После того как в сентябре 1918 года скончался генерал Алексеев и Деникин узурпировал всю власть в Добровольческой армии, отношения между ней и Украиной сразу же изменились. Гетман вспоминал: «…началась сильнейшая агитация среди офицеров против меня и против сформированных мной частей, чтобы офицеры не вступали в эти части. Появились газетные статьи самого возмутительного содержания…» Деникин отказался от каких-либо контактов со Скоропадским, он считал, что при первой же возможности офицерские круги в Украине устранят гетмана и перейдут на сторону Добровольческой армии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Германскому командованию в Киеве стали поступать доносы на Скоропадского. Доносы касались нового проантантовского выбора гетмана, недостаточные меры по проведению украинизации, его заигрываний с белогвардейцами и нового курса на возрождение «единой России». Немцы стали требовать от Скоропадского сформировать новый «национальный» кабинет, начать переговоры с Винниченко, который заверил немцев, что стал «чрезвычайно умеренным социалистом».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 сентября вышло постановление «О мерах против лиц, которые угрожают государственной безопасности Украинской Державы, ее правопорядку». Это постановление предоставляло право на чрезвычайные, внесудебные действия министру внутренних дел, губернским старостам и городским атаманам. Было объявлено об уголовной ответственности по законам военного времени за тяжкие преступления: организацию и участие в восстаниях, государственную измену, подстрекательство к забастовкам, поджоги, уничтожение продуктов, фуража, государственного имущества, нападение на часовых, вооруженное сопротивление.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Германский министр иностранных дел убеждал гетмана, что украинское правительство должно просить Германию оставить в Украине свою армию. От гетмана требовали провести земельную реформу, украинизацию, выслать из страны агентов Антанты. 10 октября в телеграмме германскому командованию Совет министров Украины заявил о том, что снимает с себя ответственность за вероятное восстание большевиков в Украине. Главную причину этого гипотетического восстания Совет видел в бездеятельности командования германской армии в Украине. Это был один из первых «пробных» выпадов Скоропадского против генерала Гренера. В телеграмме содержались намеки на поддержку планов большевистского мятежа со стороны германского командования. Этот демарш был связан с арестом в Киеве и Одессе некоторых членов мирной делегации РСФСР по приказу министра иностранных дел Кистяковского. Протестуя против этих арестов, Москва угрожала аннулировать Брестский договор и аннексировать Украину. Именно арест представителей Советской России вызвал решительное требование германского командования к гетману немедленно освободить арестованных и уволить Кистяковского с поста министра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В этот момент гетман еще не отважился на разрыв с немцами и был вынужден подчиниться – большевистские заговорщики были немедленно освобождены, а Кистяковский остался без министерского портфеля. Увольнение Кистяковского привело к демонстративной отставке министров (Василенко, Вагнера, Ржепецкого, Гербеля, Зеньковского, Колокольцева, Гутника, Романова и государственного контролера Афанасьева), которые 29 октября передали гетману ультимативную «Записку по делу внешней политики Украины». В ней отмечалось, что Украина должна придерживаться антантовской ориентации и начать совместную с белогвардейским режимом борьбу против красной угрозы. Министры толкали гетмана на путь борьбы за «единую и неделимую Россию». «Записка девяти» предлагала установить федеральные связи с будущей «антибольшевисткой» Россией и утвердить в украинских губерниях русский язык как государственный. Против демарша министров выступили Лизогуб, Бутенко, Любинский, Дорошенко.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гетман распустил кабинет министров и 17–24 октября единолично руководил страной. Скоропадский писал: «Осложнения с формированием министерства были чрезвычайными. Я хотел, чтобы украинские элементы были представлены в достаточном количестве, но одновременно чтобы не было значительного уклона влево». Скоропадский качнулся влево, и в этом его поддержал генерал Гренер, который не желал усиления антантовских позиций в Украине: «Немцы настаивали на более яркой украинизации и поэтому давили на меня, намекая, что при более российском и правом кабинете центральное немецкое правительство может вывести свои войска…» Гетман пригласил лидеров Украинского национального союза на переговоры по поводу формирования нового ответственного правительства «национального доверия». Винниченко согласился на участие Национального союза в формировании нового кабинета министров. Национальный союз одобрил решение занять восемь министерских кресел. Скоропадский заверил, что формировать правительство Винниченко и Лизогуб будут вместе – 50 на 50. Если бы гетман принял все предложения Винниченко, то, возможно, он был бы отстранен от власти не путем всенародного восстания, а своим же кабинетом, с помощью дворцовых интриг. Другой вариант – если бы гетман неожиданно превратился из диктатора в защит ника демократии и возглавил «революцию против самого себя»…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 октября был сформирован новый кабинет министров, в котором Национальный союз получил пять далеко не ключевых министерских портфелей. Кресло министра юстиции занял федералист Андрей Вязлов – кадет, масон, один из руководителей «Союза городов», во времена Центральной Рады служивший губернским комиссаром Волыни и одним из лидеров партии социалистов-федералистов. Вязлов в ультимативной форме потребовал от гетмана увольнения Петлюры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Министерство культов возглавил федералист Александр Лотоцкий, в свое время занимавший пост губернского комиссара Временного правительства на Буковине и Покутье. Министр труда Максим Славинский в царские времена был юристом, писателем и редактором газет и принадлежал к партии федералистов. В 1917 году он был представителем Центральной Рады при Временном правительстве. Министр образования Петр Стебницкий, как и Славинский, писатель, журналист и федералист, до революции работал в министерстве финансов и в Торгово-телеграфном агентстве. Министр земельных дел Владимир Леонтович был писателем, помещиком, собственником сахарных заводов, земским деятелем, членом ТУП и Центральной Рады.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Временным исполняющим обязанности министра внутренних дел был назначен юрист Виктор Рейнбот. Его кандидатура была принята «как чисто деловая и временная». Министр промышленности Сергей Меринг – протеже «Протофиса», «один из влиятельных представителей сахароваренного промысла». Вместе с этим в Совете министров остались и старые министры: премьер Лизогуб, иностранных дел Дорошенко, финансов Ржепецкий, военный Рогоза, морской Максимов, дорог Бутенко, здоровья Любинский, продовольствия Гербель. После создания «кабинета министров доверия» Винниченко объявил, что Национальный союз не берет на себя ответственности за политику правительства и остается в оппозиции к режиму гетмана. Винниченко писал по этому поводу: «Национальный союз еще резче поставил вопрос о превращении гетманата в республику и даже согласился на оставление Скоропадского с титулом гетмана в качестве временного президента республики до созыва Учредительного сейма. Этим Национальный союз давал возможность Скоропадскому легализоваться в новых условиях… Его узурпация узаконивалась, для него открывалась возможность играть огромную роль уже на базе всего украинства…»<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В конце октября гетман послал в Берлин Д. Дорошенко с «секретной миссией». После посещения Берлина Дорошенко поехал в Швейцарию на встречу с итальянским премьером Орландо. Ища контактов с Антантой, гетман отправил в США И. Коростовца, а по дороге велел ему заехать в Яссы, где находился штаб Антанты, и выяснить там позицию относительно Украины. В Яссах гетману предлагали убрать из правительства «германофилов» и заменить их людьми, имевшими «доверие народа». В то же время Германия согласилась помочь гетману создать армию численностью 120 тысяч человек, а гетман обязался провести полную «национализацию» правительства и демократические выборы в сейм. Но в конце октября 1918 года в Австро-Венгрии началась революция, были провозглашены акты о независимости Чехословакии, государства словенцев, хорватов и сербов (Югославия), Польши. 30 октября капитулировала Турция, а 3 ноября – Австро-Венгрия. 7 ноября началась революция в Германии, и уже через два дня император Вильгельм II отрекся от престола и сбежал из страны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В связи с распадом Австро-Венгерской империи обострился вопрос о власти в Западной Украине, на которую уже претендовало молодое Польское государство. 1 ноября 1918 года в результате восстания украинских военных во Львове в Восточной Галиции одержала победу украинская национальная революция. Власть в Западной Украине перешла к Украинской национальной Раде во главе с адвокатом Е. Петрушевичем, на этих землях была провозглашена Западно-Украинская Народная Республика (ЗУНР). 11 ноября в Киев прибыла делегация ЗУНР. Гетман пообещал «неофициальную помощь» и передал галичанам деньги, амуницию, броневики, пушки, самолеты. Но на официальном уровне Скоропадский вел себя сдержанно, поскольку не хотел «иметь проблем с Парижем». Павел Петрович понимал, что ЗУНР может стать «камнем преткновения» на пути признания Антантой, так как Франция намеревалась создать «Великую Польшу» за счет западно-украинских земель.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Павел Петрович писал, что 9 ноября 1918 года считал последним днем своего гетманства. Тогда гетман получил сообщение из Берлина о начале революции в Германии. С этого момента Скоропадский уже не мог опираться на немецкие штыки. В тот же день гетману принесли прокламации Национального союза с объявлением о созыве 17 ноября Национального конгресса. «…Рассмотрев программы их будущих дебатов и из состава самого Конгресса я понял, что дело ясно и выразительно идет к устранению Гетманства… Я сделал вывод, что мне оставалось принять одно из двух решений. Или самому стать во главе украинского движения, попытаться взять все в свои руки… я сам бы объявил о созыве Национального конгресса, причем состав членов сменил бы, дополнив его членами не только левых партий… Я лично мало верил в успех при таком решении, так как еще утром я получил сообщение, что был раскрыт заговор восстания во время ареста начальника части моей охраны, полковника Аркаса. Из его сообщения становилось понятно, что конгресс конгрессом, а восстание все равно вспыхнет. Ясно, что тут никакие изменения в составе конгресса не переменили бы положения, а вместе с этим я боялся, что, став на путь уступок, мне придется сделать их целый ряд, причем я буду в руках людей, которые (для меня не было никакого сомнения) поведут Украину к гибели», – размышлял гетман. У главы Национального союза, кроме созыва конгресса, были на руках и другие козыри. Первый «козырь» – план «тихого переворота» по устранению гетмана. Другим «козырем» был план общеукраинского восстания. Винниченко понимал, что восстание необходимо провести немедленно, пока Антанта не успела четко высказаться за сохранение гетманата и пока большевики не перехватили инициативу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Еще 30 октября лидеры Национального союза тайно встретились с командирами Сечевых стрельцов для обсуждения подготовки восстания против гетмана. 9 ноября лидеры Национального союза прибыли к гетману с предложением немедленно созвать Национальный конгресс, чтобы на нем разработать «новый курс». Национальный союз заявил о том, что нет необходимости готовить антигетманское восстание, поскольку оно только навредит Украине. Скоропадский, ознакомившись с подготовленным Национальным союзом списком делегатов конгресса, понял, что конгресс выступит за отставку или резкое ограничение полномочий гетмана, поэтому и отказался от идеи созыва конгресса. Тем временем в Совете министров представители Национального союза настаивали на созыве Национального конгресса. За его проведение высказалось и германское командование в Киеве. 10 ноября Скоропадский обратился с воззванием, обещая созвать Национальный конгресс. Казалось, что гетман решился пойти на уступки «сознательным украинцам», что желаемый компромисс найден – он утвердит новое «левое» правительство, которое будет выполнять постановления левого большинства конгресса. Скоропадскому оставалось возглавить реформаторское движение – «восстание против самого себя». Полковник Болбочан, получив аудиенцию у Скоропадского, уговаривал его возглавить такое «восстание» и стать национальным героем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 ноября ЦК РКП(б) в Москве постановил инициировать «красное восстание» в гетманской державе, начать поход против Украины. С 18 ноября фиксировались вооруженные конфликты на российско-украинской границе. Решительные действия восточного соседа объяснялись тем, что после начала революции в Германии ленинское правительство решило денонсировать Брестские соглашения и готовиться к «мировой революции» и походу в Европу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Петлюра был освобожден из тюрьмы, принят министром юстиции и гетманом. В тот же день появился приказ германского командования, в котором отмечалось, что немцы вскоре покинут Украину. На тот момент генерал Гренер уже выехал в Германию, а в германских частях стали набирать силу революционные солдатские комитеты. Гетман понимал, что немецкие штыки его не спасут. «Правым» деятелям удалось уговорить Павла Петровича запретить созыв конгресса, провозгласить курс на федерацию с «белой» Россией и опереться на офицерские формирования. В ночь на 13 ноября в Совете министров обсуждался вопрос: допустить или не допустить проведение конгресса. Восемью голосами против семи было принято решение о запрете созыва конгресса. Скоропадский распустил коалиционный кабинет и отправил в отставку семерых министров, настаивавших на созыве конгресса. С 15 ноября Скоропадский планировал начать первый призыв в украинскую армию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В киевских газетах был опубликован приказ о подчинении генералу Деникину всех офицерских дружин, с сентября 1918 года формировавшихся на гетманские деньги. В приказе говорилось также о мобилизации всех офицеров Киева в Добровольческую армию. В газетах появилась «утка» о том, что Деникин назначил себя главнокомандующим всеми вооруженными силами в Украине, что якобы существует его приказ: все офицеры, которые не признают его власти в Украине, будут переданы офицерским судам. Узнав о «приказе Деникина», дружинники нашили на свои шинели трехцветный нарукавный шеврон Добровольческой армии. Одни части объявили себя сторонниками Деникина, другие – перешли в лагерь повстанцев, третьи – остались верны гетману. В тот же день командиры киевских офицерских дружин явились в гетманский дворец и доложили Скоропадскому о своем переподчинении генералу Деникину. Выяснилось, что представитель Деникина в Киеве генерал Ломновский самочинно отдал приказ киевским офицерам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 ноября стало известно, что гетман решил пойти на «воссоединение» с «белой» Россией, что новый кабинет будет состоять из сторонников ликвидации украинской независимости. В окружении Скоропадского проводились консультации по созданию «пророссийского» кабинета министров. В тот же день на секретном заседании Национального союза лидеры украинских социалистов решили начать общеукраинское восстание. Заговорщики планировали сформировать главный центр восстания – Директорию (своего рода «коллективного президента») в составе В. Винниченко (главы Директории), С. Петлюры, А. Макаренко, Ф. Швеца, А. Андриевского. Командиры украинских частей заявили, что если последняя попытка уговорить гетмана отказаться от союза с белогвардейцами не удастся, армия выступит против него. В то же время германский командующий заявил, что немецкие части будут противодействовать перевороту, и просил Винниченко не начинать восстание, а встретиться с гетманом для поиска компромисса. Гетман писал, что Винниченко был у него за месяц до начала восстания и уверял, «…что он и сам ничего не имеет против федерации, но если сейчас говорить о федерации, то тогда русские потом ничего не дадут, поэтому нужно стоять за „самостийность“ до конца, что и приведет к федерации».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Винниченко и Петлюра, приехав в Белую Церковь, издали манифесты к украинскому народу о начале восстания. Петлюра провозглашал себя Главным атаманом (главнокомандующим) повстанческих сил.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 ноября Скоропадский подписал «Грамоту» – манифест, в котором он заявлял, что будет отстаивать «…давнюю мощь и силу Всероссийской Державы». Гетман призвал украинский народ к строительству Всероссийской федерации как первого шага по возрождению Великой России. «Грамота» ставила крест на создании независимой украинской государственности. Этот документ окончательно оттолкнул от гетмана украинских федералистов, хлеборобов-демократов, социалистов-самостийников, украинских военных и сознательную украинскую интеллигенцию. В то же время пророссийские круги, на которые особенно рассчитывал гетман, точно так же были недовольны «Грамотой», поскольку в ней Скоропадский «…имел смелость диктовать всей России, какую форму государственной структуры она должна иметь». Раздражало их и заявление гетмана о том, что он готов стать главным «собирателем Земли Русской». Скоропадский напрасно рассчитывал на верность офицерских кадров, которые не желали видеть его лидером объединительного процесса, и на поддержку хлеборобов, не забывших германско-австрийских грабежей. В широких массах велась агитация против гетмана, в вину ему ставились неудачные социальные меры и многочисленные репрессии, к которым по большей части Скоропадский не имел прямого отношения. Репрессии проводились прежде всего германскими и австро-венгерскими местными комендантами по просьбе помещиков, требовавших восстановления разрушенных хозяйств и наказания «погромщиков». Скоропадский оказался в изоляции. В этих условиях он был уверен, что после вывода германских и австрийских войск в Украину снова войдут большевики или в стране воцарится анархия. Гетман стал искать пути для сохранения своей власти с помощью штыков Антанты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С 14 ноября Скоропадский выступал уже в новом качестве – «русского человека», который должен возродить величие России. Приступило к работе новое правительство во главе с Сергеем Гербелем, который получил портфели премьера и министра земледелия. Кандидатуру Гербеля гетману навязали «правые» круги из «Протофиса» и «Союза земельных собственников». Во времена империи Гербель был харьковским губернатором, работал начальником управления министерства внутренних дел, главноуполномоченным по поставкам продовольствия российской армии. В мае 1918 года Скоропадский назначил Гербеля представителем главы Совета министров при штабе австро-венгерских войск в Одессе, а 3 июля – министром продовольствия. И. Кистяковский снова стал министром внутренних дел. Министром транспорта стал инженер В. Лансберг, военным министром – генеральный хорунжий Дмитрий Шуцкий, министром образования – Владимир Науменко, министром иностранных дел – Георгий Афанасьев. Гетман вспоминал, что Афанасьев «…на реальную обстановку мало обращал внимания… У него была какая-то слепая вера в то, что Антанта должна нас всех спасти… Его уверенность в немедленном приходе Антанты отражалась на его отношении к немцам… что далеко не способствовало желанию немцев нам помогать». Министром финансов в новом правительстве остался Ржепецкий, министром юстиции – Рейнбот, министром промышленности – Меринг, здоровья – Любинский. Ни одного украинского социалиста в кабинете уже не было.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Павел Петрович писал: «…в великорусских кругах бытовала уверенность в том, что Антанта, особенно Франция, лично немедленно должна уничтожить большевиков… Они почему-то считали, что Антанта не допустит никакого украинского вопроса… Антанта еще не высказывалась за меня, а многие русские говорили, что никогда и не выскажется…» Новый Совет министров объявил своей целью возрождение единой России на федеративных началах (при сохранении для Украины автономии). Правительство заявило о негативном отношении к закону о Сейме и его возможном созыве, пообещало ликвидировать хлебную монополию. Гербель и Афанасьев раздражали германское командование и взяли моду спорить с гетманом. Скоропадский столкнулся с тем, что власть постепенно уходит от него, перетекая к министрам, губернским старостам.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 ноября 1918 года в Украине началось всеобщее восстание под руководством украинских социалистов из УСДРП, УПСР, УПСС (Украинской партии социалистов-самостийников) против гетманского режима и австро-немецких оккупантов. Восставшие захватили Белую Церковь и Фастов… Против армии гетмана (около 30 тысяч штыков и сабель) в распоряжении Петлюры был небольшой отряд в тысячу Сечевых стрельцов и активистов. С такими силами Петлюра решил немедленно наступать на Киев, в котором находилось до 10 тысяч солдат гетманской армии. Узнав о начале восстания, гетман послал на подавление «бунта» офицерскую дружину численностью 570 бойцов под командованием генерала Святополка-Мирского, бронепоезд и полк сердюков в 700 штыков. 18 ноября произошла решающая битва этой войны… 500 офицеров, выйдя из эшелонов на станции Мотовиловка, стали наступать через открытые поля на позиции сечевиков (около 400 бойцов, 10 пулеметов, 2 пушки). Перестрелка перешла в штыковой бой, в ходе которого окруженные и разгромленные гетманцы были вынуждены отступить. Бой под Мотовиловкой стоил жизни половине офицеров дружины. Офицеры были уверены, что против них будут сражаться «разбойничьи банды» крестьян, поэтому и недооценили противника – Сечевых стрельцов, имевших фронтовой опыт; а части сердюков, не желая биться с петлюровцами, залегли в обороне.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После разгрома остатки дружины отошли от Жулян (10 км от Киева), где, получив подкрепления, заняли оборону. Петлюровцы, овладев Бояркой и Васильковым, подошли к Киеву, намереваясь немедленно штурмовать город силами в 600 штыков. А по Киеву пошли слухи, что петлюровцы «идут тучами», началась паника, сердюки разбежались, а командиры частей не знали, с какой стороны подходит противник. Около пригородной железнодорожной станции Пост-Волынский Сечевые стрельцы были остановлены офицерскими дружинами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19-21 ноября стали самыми опасными днями в обороне Киева, который вплотную окружили повстанцы с запада и юга. В Бердичеве восстал гетманский Черноморский кош (460 штыков), который затем начал наступление на пригород Киева Борщаговку. Винниченко писал: «…на днях мы возьмем Киев». 22 ноября восстание против гетмана началось и в самом Киеве – восставшие заняли Подол, Лукьяновку, Куреневку, правда, из-за несогласованности планов и партийных разногласий между «леваками» киевское восстание уже 24 ноября было подавлено офицерскими дружинами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но у Директории не было сил для последнего штурма. На тот момент она могла собрать под Киевом 2 тысячи штыков. Это было мало для борьбы за огромный город с гарнизоном численностью в 10 тысяч человек. «Немцы считали мое положение безнадежным и предлагали мне вылететь на аэроплане в Одессу, – вспоминал Скоропадский, – поскольку все пути были отрезаны окончательно… Я отклонил это предложение, считая, что я обязан досидеть до конца здесь, где правительство и войско, несмотря на их отношение ко мне». В это время Скоропадский уже опасался немцев, считая, что они могут «ликвидировать гетманство» за переориентацию гетмана на Антанту. Интересную фразу Павел Петрович обронил, говоря о начальном этапе обороны Киева: «…я поначалу думал, что еще можно остановить все эти восстания соглашениями одной и другой стороны, а для этого я был связующим звеном между двумя лагерями».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В окружении гетмана одни политики говорили, что германское командование не заинтересовано в «беспорядках» и стремится сохранить порядок для успешной эвакуации своих войск, другие считали, что немцам уже нет никакого смысла передавать «в порядке» Украину Франции и они будут делать все возможное для превращения Украины в «большевистскую пустыню». Германское командование начало собирать свои войска в компактные группы возле железных дорог для скорейшей эвакуации на Запад, открыв таким образом российско-украинскую границу для большевистского вторжения. Немцы стали играть «двойную игру». С одной стороны, они согласились с планами Антанты относительно Востока Европы, с другой – делали все, чтобы затянуть большевистские войска в Украину и таким образом сделать невозможным создание в Украине центра возрождения «единой и неделимой России». Германские лидеры предпочитали большевиков или петлюровцев, нежели возрождение сильной проантантовски настроенной России, которая всегда будет угрожать Германии с востока. Поначалу и дипломаты, и «Оберкоманда» были против повстанцев, но гетман понимал, что такое враждебное отношение – только часть политической игры…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В то же время Франция несла «ответственность» за зону западнее линии Керчь – Ростов – Курск (Украина, Молдавия, Крым) и стремилась установить здесь подконтрольный режим. От французского командования гетман получал заверения, которые иногда противоречили друг другу. Например, французы предлагали Скоропадскому договориться о сотрудничестве с «широкими украинскими кругами», а возможно, и передать власть тем, кто не запятнал себя сотрудничеством с германским командованием. И в то же время французы заявляли о своих принципах относительно возрождения «единой России» и враждебности к левым радикальным политикам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Правые круги» предлагали гетману на должность главнокомандующего две кандидатуры – графа Келлера и князя Долгорукова, убеждая, что они в состоянии поднять российское офицерство на борьбу против петлюровцев. Гетман впоследствии сокрушался: «Я был и против первого, и против второго». Павел Петрович хорошо знал их недостатки и не исключал возможности, что оба претендента имеют большие амбиции стать диктатором или «царем» Украины, а самого Скоропадского «отправить на отдых». Генерал от кавалерии Федор фон Келлер был хорошо известен тем, что в марте 1917 года он, один из двух высших командиров императорской армии, отказался признать Временное правительство. Скоропадский писал, что Келлер был человеком «…большой храбрости и решительности… горячий и импульсивный», с которым тяжело было работать. По поводу назначения Келлера на Скоропадского оказывали давление, его «долго уговаривали» министры. Кистяковский требовал для Келлера широких полномочий… 19 ноября, когда повстанцы могли вот-вот появиться на улицах Киева, гетман поддался уговорам, хотя и знал, что Келлер «…крайне правый монархист… что он горячий и что он поведет свою политику, а она до добра не доведет». Келлер стал главнокомандующим всеми вооруженными силами, с приданием прав ст. 28-й о полевом руководстве войсками в военное время. Вся территория Украины объявлялась театром военных действий, и поэтому вся гражданская власть должна была подчиняться генералу Келлеру. Гетман уговаривал Келлера заниматься войсками и не менять своими распоряжениями основ внутренней политики.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Келлер восстановил в армии старые армейские уставы и огласил всеобщую мобилизацию офицеров (бывшей Российской империи) под страхом «расстрела в случае неявки в течение 24 часов». Только в Киеве офицеров насчитывалось 15–18 тысяч. Но на мобилизацию откликнулись только 5 тысяч, из которых три тысячи распределились по многочисленным штабам и штабным отделам. Самозваные представители Деникина «отвлекали» офицерство в Добровольческую армию. Возможно, «правое» офицерство и «правые российские круги» умышленно преувеличивали опасность падения Киева, для того чтобы перехватить власть из рук уже не уверенно держащего ее гетмана.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Генерал Святополк-Мирский смог восстановить силы своей офицерской дружины численностью 800 штыков, которая 21–22 ноября оттеснила петлюровцев, наступавших на Киев. Такое развитие событий повлекло за собой переход к позиционной войне. У гетмана появилась надежда затянуть оборону Киева и дождаться прибытия войск Антанты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С приходом к власти Келлера в Киеве начались гонения на все украинское: аресты украинских социалистов, закрытие Украинского национального клуба, демонстративное срывание украинских флагов и замена их российскими. Эти действия вызвали негодование у населения: «В эти дни люди абсолютно спокойные, которые едва ли признавали себя украинцами, приходили ко мне и негодовали, и все это, естественно, падало на меня и наше правительство», – писал гетман. Для управления страной Келлер организовал Совет обороны из правых монархистов, который пытался подменить собой Совет министров и установить единоличную диктатуру Келлера. Министр внутренних дел И. Кистяковский не имел возможности нормально работать, так как исполнялись только распоряжения Келлера.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Как утверждает в своих воспоминаниях Деникин, от открытого выступления против Скоропадского Келлера удержали киевские монархисты. Было ясно, что Келлер вводил в действие план военного переворота против Скоропадского: ходили слухи, что при Келлере сформировалась какая-то дружина, которая должна была совершить переворот. Своими призывами к возрождению монархии и ликвидации украинской государственности Келлер вызвал протест со стороны командиров-украинцев, служивших в гетманской армии. Поведение Келлера привело к окончательному переходу к повстанцам Запорожского корпуса, Серожупанной дивизии, некоторых частей сердюков. Уже через пять дней после назначения Келлера Скоропадский вызвал Ржепецкого (временно председательствующего в Совете министров) и приказал разъяснить Келлеру границы его полномочий. К Келлеру прибыли министры Афанасьев и Рейнбот, которые пытались урезонить генерала. Но на следующий день Келлер выдвинул ультиматум с требованием предоставления ему фактически диктаторских полномочий и передачи всей полноты власти в стране. Окружение Келлера начало вводить в действие план устранения гетмана и объявления Киева территорией Добровольческой армии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тем временем Келлер был гетману уже не нужен. 22 ноября до Скоропадского дошло известие о том, что в ближайшее время Антанта предоставит ему кредиты и военную помощь для защиты от возможной агрессии Москвы и прекращения хаоса в Украине. Но это заявление имело не директивный, а информативный характер. К гетману стали поступать телеграммы, что части Антанты идут в Украину поддерживать порядок. Антанта объявила, что французское командование хоть и признает власть гетмана в Украине, но при этом желает возрождения сильной единой России с включением в ее состав украинских земель. Но Антанта «де-факто» признала гетманское правление, и ее представитель заверил гетмана в том, что Антанта отправит свои войска в Одессу. Командование вооруженных сил Антанты рассматривало Юг Украины как важнейший стратегический плацдарм для дальнейшего наступления на Москву. Союзники намеревались провести интервенцию, исходя из угрозы большевизма для своих стран, опасности создания российско-германского союза и заинтересованности в уплате российского государственного долга странам Антанты. Средиземноморская эскадра Антанты уже 26 ноября появилась на рейде Одесского порта. Представитель Антанты сделал заявление, что ее государства поддержат гетманское правительство и уже 1 декабря 1918 года в Одессу прибудут крупные французские соединения, которые направятся на север, чтобы снять осаду Киева.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 ноября гетман и Совет министров сняли Келлера с его поста. Скоропадский опасался, что увольнение Келлера вызовет в офицерских дружинах бунт, но все прошло спокойно. Отставка Келлера побудила некоторых российских офицеров покинуть Киев и отправиться на Северный Кавказ, к Деникину. Гетман пригласил своего товарища – генерала от кавалерии князя Александра Долгорукова, возглавлявшего монархическую партию в Киеве, занять пост главнокомандующего. При этом Долгоруков неприязненно относился к Деникину и пытался оттянуть офицерство от влияния его белогвардейцев. Гетман вспоминал, что Долгоруков был «…горячим человеком, едва ли не членом какой-то правой организации, однако это был человек, которого я знал и с которым можно было договориться». Правда, сам Долгоруков как потомок Рюрика мечтал о возвращении Рюриковичам престола в Киеве или в Москве.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В это время к Петлюре присоединилась многочисленные отряды повстанцев. С юга на Киев вышли 500 бойцов крестьянского атамана Зеленого, с севера двигалась «армия» крестьянских атаманов Соколовского, Мордалевича и Струка численностью две тысячи человек, с востока подходили части полковника Болбочана, поддержавшего восстание, и отряды атамана Ангела. На 27 ноября Петлюра назначил новое генеральное наступление на Киев. Однако в ход событий вмешались немцы. Бои под Киевом мешали отправке немецких солдат в Германию. Немцы повели наступление на петлюровцев и потребовали от повстанцев отойти от Киева на 30 км и приостановить наступление на столицу до отхода всех немецких частей. Немцы еще располагали достаточными (12 тысяч солдат в районе Киева) силами, чтобы разбить повстанцев, и поэтому Директория была вынуждена подчиниться их ультиматуму. К 30 ноября Петлюра отвел свои войска с окраин Киева, а немцы прекратили боевые действия, подписав с Петлюрой перемирие. В Киеве считали, что фронт стабилизировался и гетман удержит Киев до подхода дивизий Антанты. 5 декабря Долгоруков объявил в Киеве мобилизацию всех мужчин призывного возраста, но эта мера особой пользы не принесла.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Перемирие дало Директории возможность набрать себе много всякого народа», – констатировал Скоропадский. К Петлюре переметнулся генерал Греков, которого гетман в свое время назначил начальником Главного штаба. Самым значительным успехом Петлюры оказалось привлечение на сторону Директории большинства частей гетманской армии. К петлюровцам перешли отдельные части сердюков, Лубенский конный полк, дивизия серожупанников, Подольский корпус, Запорожский корпус полковника Болбочана. Болбочан, признав власть Директории, захватил Харьков и взял под свой контроль территорию Левобережной Украины.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В первых числах декабря 1918 года телеграфное сообщение с Одессой было прервано. «Мы были окончательно отрезаны со всех сторон… Долгоруков еще доверял своим войскам, я же им не верил… Долгоруков считал, что немцы хотят его предать, и совсем им не верил… Только действительно выдающиеся офицеры были на фронте, но в незначительном количестве, да и там была вражда… Все русское шло вопреки мне, все те деятели, которые еще недавно обсуждали со мной все дела и толпились в приемной, перекочевали или к Петлюре, или к Долгорукову», – сетовал гетман. Среди офицеров, воевавших на стороне гетмана, начала формироваться оппозиция Скоропадскому. Долгоруков был вынужден арестовать представителя Добровольческой армии в Киеве генерала Ломновского, к которому тянулась паутина заговора. Он планировал выслать Ломновского в Екатеринодар (ныне Краснодар), но и это не было сделано. «Правые круги» требовали освобождения Ломновского и извинений Долгорукова. После уговоров извинения были принесены, а освобожденный Ломновский издал приказ о подчинении дружин Долгорукову. Священный собор епископов Украины поддержал гетмана и выступил против Директории.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Среди офицеров пошли слухи о переговорах Скоропадского с Петлюрой, о предательстве в тылу. Подобные переговоры действительно проходили. Коновалец тайно приехал в Киев с предложением от Директории прекратить боевые действия и достичь компромисса, сформировать украинское правительство из социалистов, назначить «социалистического» командующего армией. Но Скоропадский, как он вспоминал позже, «…не согласился и, возможно, зря, и отправил его [Коновальца – В.С.] к Петру Яковлевичу Дорошенко, но, видимо, у них ничего не вышло».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 декабря Директория потребовала от германского командования немедленно вывести свои войска с территории Украины. К этому моменту Петлюра сформировал четыре дивизии: Сечевых стрельцов, Черноморскую и две Днепровские дивизии повстанцев атаманов Зеленого и Данченко. Дивизии были сведены в Осадный корпус (30 тысяч штыков и сабель при 48 пушках и 170 пулеметах). Петлюра готовил операцию по разоружению германских войск. Повстанцы окружали немецкие казармы, после чего гарнизоны без боя складывали оружие. Долгоруков «сильно поссорился» с влиятельным представителем германского командования в Киеве майором Ярошем, что осложнило отношения гетманского режима с германским командованием в Украине. 10 декабря Долгоруков уверял Скоропадского в том, что самостоятельно может удерживать Киев еще несколько недель. Учитывая сложившееся положение, французы решили притормозить подготовку к наступлению на Киев для помощи Скоропадскому. Только 10 декабря в Одесском порту высадилась французская дивизия (3 тысячи штыков). Помощь опаздывала… 12 декабря части армии Директории захватили большую часть Одессы, и французские войска на это никак не отреагировали. Гетману стало ясно, что Антанта и не собирается посылать свои войска на помощь Киеву.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В тот же день, 12 декабря, на станции Козятин германский полковник Нэш подписал с Директорией секретный договор, согласно которому в вооруженном конфликте Директория – гетман немецкие войска обязывались оставаться нейтральными, германские отряды должны быть стянуты из провинции в столицу, в свои казармы. Немецкие солдаты были обязаны вывесить белые флаги над казармами и не препятствовать наступлению повстанцев на Киев. После известия о «немецком предательстве» гетман почувствовал, что почва уходит у него из-под ног: «Я понимал, что пришел конец и что нашими войсками Киев не мог быть удержан… я понимал, что через два часа после разрыва перемирия… Киев будет взят…»<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Немецкие отряды прошли сквозь позиции русских, удерживавших фронт, и посеяли панику среди защитников города. Немцы покинули свои позиции на железнодорожных станциях вблизи Киева. К Скоропадскому прибыла делегация немецких солдатских комитетов, предложившая гетману предотвратить кровопролитие и согласиться на капитуляцию, но тот обусловил возможность капитуляции согласием Директории на эвакуацию из Киева офицеров с оружием в Добровольческую армию. Германское командование предупредило Скоропадского, что войска Директории начнут наступление утром 14 декабря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоропадский вспоминал: «…Я спросил Долгорукова: „Сколько ты можешь выдержать?“ – „Два дня“. – „Ну, – сказал я, – за это время мы успеем выторговать все, что нужно офицерам“». В тот же день Долгоруков от своего имени, а Совет министров – от своего, отправили парламентеров для переговоров с Директорией. В последние дни своего гетманства Павел Петрович пытался сделать определенные шаги в сторону «украинцев». Полагая, что кабинет Гербеля «слишком правый» для Антанты, он поручил Петру Дорошенко вести переговоры о создании «нового украинского кабинета». Но о каком кабинете министров могла идти речь, когда у гетмана оставалось только 24 часа власти: «Ночью, в третьем часу, я получил телеграмму, в которой Винниченко тоном Наполеона требовал полной ликвидации гетманства».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В ночь на 14 декабря войска Петлюры начали общий штурм Киева. Войска, верные гетману, составляли 3,5 тысячи штыков, петлюровцев было в десять раз больше. Одновременно со штурмом в Киеве вспыхнуло восстание и несколько сотен восставших захватили рабочие окраины столицы, завод «Арсенал», правительственные учреждения, военное министерство. Утром 14 декабря в Киев со стороны Пост-Волынского ворвались авангардные части Сечевых стрельцов, которые до полудня приблизились к Киевскому вокзалу. Около тысячи офицеров были вынуждены отступить с фронта к вокзалу, где был последний узел обороны города. Отсюда, сложив оружие и сорвав погоны, колонна офицеров двинулась к Педагогическому музею, где их ждала «почетная капитуляция». Около 12.00 во дворец Скоропадского прибыла делегация умеренных украинских и земских деятелей с целью уговорить гетмана прекратить кровопролитие в Киеве. В ходе переговоров со Скоропадским делегаты предложили немедленное отречение… Гетман подписал манифест, подготовленный делегацией, об отречении от власти, передал Директории остатки государственной казны и выехал из своего дворца в неизвестном направлении. В 13.30 командование гетманцев приказало войскам оставить позиции и разойтись.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоропадский получил от Петлюры гарантии свободного выезда в Европу для себя и своей жены, хотя в своем манифесте Петлюра и призывал каждого гражданина Украины «арестовать генерала Скоропадского и передать его в руки республиканской власти».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 15.00 появился еще один документ, подписанный правительством гетмана, в котором министры сообщали о том, что, «обсудив предложение Директории, Совет министров постановил: сложить с себя полномочия и передать власть Директории». Совет министров своим указом восстановил работу распущенной Киевской городской Думы и передал ей полномочия на управление Киевом. Министры направили делегацию к Петлюре с просьбой позволить офицерам выехать на Дон. К 16.00 стрельцы, не встречая на своем пути никакого сопротивления, подошли к Крещатику. Повстанцы атамана Зеленого, наступавшие от Голосеева, прорвались в район Бессарабки. В 20.00 весь Киев оказался в руках Директории. На следующий день прошел парадный вход частей Осадного корпуса в Киев. Сечевые стрельцы арестовали некоторых гетманских генералов, премьера Гербеля, министров Ржепецкого и Рейнбота, митрополита Антония, архиепископа Евлогия, епископа Никодима.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Некоторое время Скоропадский скрывался в Киеве – у турецкого посланника, затем у знакомых. Через несколько дней Петлюра позволил Скоропадскому инкогнито выехать из Киева в Германию. Только 17 декабря Директория подготовила постановление об оглашении Скоропадского «вне закона», о конфискации всего имущества гетмана. 21 декабря 1918 года Директория создала «Верховную следственную комиссию для расследования преступной деятельности бывшего гетмана Скоропадского», но результаты расследования обнародованы не были. Е. Чикаленко впоследствии напишет, что Скоропадский «отвратил народ от украинства»: «За все время революции никто в Украине не нанес столько вреда, сколько Скоропадский и Гренер; они опоганивали украинство среди народа, ибо никогда над народом никто так не глумился, как украинская власть при Скоропадском, которая руками российских добровольцев истязала крестьян за то, что они следовали законам Ц[ентральной] Рады…» Спустя год после «киевской катастрофы» Скоропадский напишет: «Жизнь моя личная была сплошным адом в период гетманства…»<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 декабря 1918 года немецкий военный врач Тепер в санитарном немецком поезде под видом раненого германского солдата вывез Скоропадского из Киева. 31 декабря Павел Петрович добрался до Берлина, где поселился в доме Тепера. В приезде в Германию и в дальнейшей «натурализации» Скоропадскому помог генерал Гренер. В Берлине бывший гетман Украины жил под фальшивым паспортом на имя Фридриха Бляхау. Беременная жена Павла Петровича скрывалась в Киеве, и только в январе 1919 года немецкий поезд доставил Александру Скоропадскую в Берлин. Летом того же года она родила дочку Елену. Другие дети Скоропадских оказались за границей, их путь пролег через Румынию, Турцию, Италию в Швейцарию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В середине 1919 года Павел Петрович «выплыл» в Хельсинки, где встретился с диктатором Финляндии Маннергеймом. Он приехал в Финляндию за деньгами и убеждал Маннергейма, что в Украине еще можно «повторить гетманщину». Но эта поездка ничего не дала, Скоропадский уже стал отыгранной картой. В октябре 1919 года в Берлине Скоропадский создает и возглавляет Объединительный союз «Украина», выступивший против «диктатуры Петлюры». В конце 1919 года семья Скоропадских собирается вместе в Швейцарии, в Лозанне, где задерживается на полтора года на даче в поселке Ля-Рос. Дочь Мария поступила в университет Лозанны, а сын Даниил – в гимназию. Павел Петрович формирует политические блоки, ищет союзников и спонсоров. В декабре 1919 года ему удалось образовать организацию гетманцев. Скоропадский хотел во второй раз попробовать вкус власти… Он распространял слухи о том, что «Антанта ухватилась за эту мысль и обещает ему свою поддержку», якобы Антанта пытается заставить Германию «…отдать ему всех пленных украинцев и германских офицеров». В марте 1920 года Скоропадский переехал из Швейцарии в Берлин, где общался с узким кругом людей, в который входили генерал Гренер и майор Гассе (бывший начальник германской разведки в Киеве). Скоропадский стремится завязать контакты с германскими правыми кругами, с военной аристократией, найти пути в министерства иностранных дел и обороны Германии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В начале 1920 года инициативной группой «Украинского союза хлеборобов-державников» (УСХД) была напечатана брошюра «К украинским хлеборобам», ставшая манифестом новых гетманцев. В этот «Союз», основанный в Вене, записались: Д. Дорошенко, В. Липинский, С. Шемет, А. Скоропис-Йолтуховский. Группа политических банкротов – эмигрантов видела необходимость установления монархического строя в Украине – провозглашения бывшего гетмана украинским монархом. Идеологической основой УСХД стали автократия и идея «украинской трудовой монархии». Главным идеологом гетманского движения стал польский шляхтич Вацлав (Вячеслав) Липинский, который в 1917 году был соучредителем Украинской хлеборобско-демократической партии, а в 1918-м – служил послом Украинской Державы в Вене. Липинский считал, что немедленное избрание в эмиграции нового гетмана как главы украинской монархической державы не является сейчас целесообразным, но до «похода в Украину» новой власти необходимо персонифицировать идею в особе Скоропадского и его династии, чтобы предотвратить появление претендентов на булаву гетмана-монарха. «Хлеборобы» уверяли малодушных, что Скоропадского поддерживает Англия, что к нему перейдут офицеры из армий Врангеля, Петлюры, Галицкой армии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С июня 1920 года Скоропадский стремится завязать контакты с крымским режимом генерала Врангеля и вместе с «черным бароном» поделить Украину. У Скоропадского появляется новая надежда вернуться к власти уже под протекторатом Врангеля. Скоропадский постоянно переписывается с Н. Могилянским, который и пытается наладить связь между бывшим гетманом и Врангелем. Среди украинской политической эмиграции создается «Украинский национальный комитет», в состав которого вошли Скоропадский и члены его бывшей администрации Могилянский, Моркотун и другие. В сентябре 1920 года Моркотун как председатель «Украинского национального комитета» обращается к генералу Врангелю с предложением заключить политический союз. Но соглашение подписано не было. Для Украины велись поиски нового гетмана, и на тот момент существовало три кандидатуры: Скоропадский, Полтавец-Остряница и князь Кочубей. В начале января 1921 года оппозиционные Петлюре силы создали в Вене «Всеукраинскую национальную Раду», претендовавшую на управление «всем украинским движением» и объединявшую сторонников Петрушевича, Коновальца, Вышиваного-Габсбурга… Скоропадский стремился «играть роль» в Раде, но его уже не воспринимали как лидера…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1920 году в Мюнхене нашел пристанище бывший адъютант гетмана, один из лидеров «Украинского Вольноказачьего товарищества» Иван Полтавец-Остряница. Павел Петрович решил, что «полку его прибыло», и взялся за формирование нового политического центра. Скоропадский, Полтавец и Бискупский [6 - Бискупский В.В. (1878–1945) – военный и политический деятель, генерал-лейтенант царской армии, один из лидеров белогвардейцев и идеологов «русского фашизма».] заключили временное политическое соглашение. В апреле 1921 года украинские «Вольные казаки» признали себя союзниками белогвардейского генерала Я. Слащёва-Крымского, пытавшегося переманить от Врангеля на свою сторону часть офицеров-эмигрантов. Генерал Слащёв обозначил себя как «союзника Украины» и заверил, что будет поддерживать объединение всех украинских военных соединений в «особенный корпус». Однако вскоре он неожиданно отказался от своих планов, вернулся в Советскую Россию и занялся преподаванием в военной академии. 28 октября 1920 года была опубликована информация о создании филиала «Казацкой Рады Украинского Вольного казачества» в Берлине. Скоропадский согласился принять атаманство над «Вольным казачеством».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Филиал» решил почтить Скоропадского гетманским титулом. Однако в начале 1921 года отношения между Павлом Петровичем и организатором «Вольного казачества» Полтавцом-Остряницей заметно охладели, поскольку последний все отчетливее стремился играть «собственную роль». Информационный отдел посольства УНР в Берлине свидетельствовал: «Полтавец-Остряница работает теперь на себя самого и стремится получить фонды на формирование от англичан и Венгрии». Немцы были заинтересованы в антипольских волнениях в Галиции и на Волыни (польская оккупация с лета 1919 года), в отводе польских частей от германо-польской границы, а Полтавец рассказывал немцам «басни» о многочисленных собственных «вольноказацких» отрядах на Волыни, которые уже якобы готовы к восстанию против Польши. В Вене было объявлено о создании «Украинского национального вольно-казацкого товарищества». «Товарищество» возглавил Вышиваный, предлагавший создать украинскую монархию с собой во главе. По планам Павла Петровича был нанесен сокрушительный удар. Полтавец-Остряница оттянул сторонников Скоропадского к Вышиваному и разрушил таким образом «вольноказацкое движение».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В начале 1921 года, продав имение жены в Англии и ее украшения, а также бумаги на мифические леса в России, Скоропадские купили дом в Ванзее, на западной окраине Берлина (дом ХVІІІ века из 15 больших комнат, с огромным парком). «Двор» отставного гетмана составляли секретари, родственники, иждивенцы, прислуга. Постоянным секретарем Скоропадского стал Сергей Шемет (бывший лидер партии хлеборобов). В то время на «званые обеды» к гетману приходили наследница германского престола Цецилия, генерал Гренер (смещенный с поста министра обороны). Неделями в доме Скоропадских жили и столовались политики: В. Липинский, Д. Дорошенко, А. Скоропис-Йолтуховский… Скоропадский уже научился «торговать Украиной». Различным французским и английским обществам, а также частным лицам он продавал концессии и долговые обязательства, которые должны были вступить в силу с того момента, как гетман вернет себе власть в Украине. Правительственные учреждения УНР в экзиле предупредили заинтересованные лица, что обязательства Скоропадского будут считаться правительством УНР незаконными и подлежат преследованию согласно законам УНР. Всем дипломатическим представительствам УНР за границей приказывалось следить за гетманцами и препятствовать их деятельности.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На протяжении 1921 года УСХД создал гетманские организации в Польше, Румынии, Болгарии. Скоропадский стремился заинтересовать «гетманской идеей» британское правительство и при посредничестве Великобритании получить от Румынии разрешение и помощь в создании на румынской территории сборного пункта для мифических гетманских войск.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Часть представителей украинской эмиграции в США благосклонно восприняли идеологию Скоропадского, создав в 1924 году гетманскую «Украинскую сечевую организацию Америки», или «Гетманскую Сечь», объявившую о своем подчинении Скоропадскому (в 1936 году сечевые организации сменили название на «Украинскую гетманскую организацию»). Успех этого движения в США объясняется тем, что частично «американских гетманцев» спонсировал миллиардер Генри Форд. Гетманское движение распространилось среди украинцев Канады, Австралии, Южной Америки. В 1930-х годах Скоропадский распространил через некоторые европейские газеты информацию о своем «воздушном флоте» в США и многочисленных легионах своих сторонников в США и Канаде. Павел Петрович искал поддержку и в монархическом лагере. Он мечтал о договоре между правыми украинскими кругами и монархическими российскими организациями под лозунгами «Гетман – в Украине, царь – в России». Скоропадский стремился найти общий язык с Врангелем, продолжал появляться на «московских балах» в Берлине.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Предполагается, что в 1923 году Розенберг [7 - Розенберг Альфред – немецкий государственный и политический деятель, один из наиболее влиятельных членов национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП) с момента ее основания и ее идеолог. Считается автором ключевых понятий нацистской идеологии, таких как «расовая теория», «окончательное решение» еврейского вопроса.] представил Скоропадского Гитлеру. А генерал Бискупский, сотрудничавший со Скоропадским, во время Мюнхенского путча закрыл Гитлера от пуль своим телом, а затем прятал его в своей квартире.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1923 году в Берлин к семье приехал Даниил [8 - Скоропадский Даниил Павлович (1904–1957) – лидер германского движения в 1948–1957 годах.] – «молодой гетманич». Павел Петрович убеждал сына «стойко до конца жизни стоять во главе гетманского державного дела» и наследовать гетманский титул. Даниил был вынужден прислушаться к мнению авторитетного отца. Он хотел стать скрипачом или певцом, но отец платил деньги за то, чтобы он стал инженером.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Постепенно влияние гетмана на политическую жизнь ослабевало, его покинула часть сторонников. Гетманская среда ограничивается только пропагандистско-информационной деятельностью. 10 ноября 1926 года в Берлине был открыт «Украинский научный институт» (УНИ), основанный Украинским товариществом помощи беженцам, которое возглавляла жена Скоропадского – Александра. Институт действовал как филиал Берлинского Фридрих-Вильгельм-университета. На пост директора института был приглашен Д. Дорошенко, а главным куратором стал генерал Гренер. Украинский научный институт просуществовал до весны 1945 года, когда от попадания бомбы здание института было полностью разрушено. Представитель белогвардейского РОВС [9 - РОВС – Русский общевоинский союз, основан в 1924 году главнокомандующим Русской армией П. Врангелем как продолжатель Белого движения. В 1920–1930 годах ОГПУ – НКВД считал РОВС одним из главных врагов, тогда РОВС насчитывал до 40 тыс. членов.] в Берлине генерал Лампи негласно встречался со Скоропадским, который предложил РОВС сотрудничество «…в случае, если придет время действовать».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Раскол в гетманском движении привел к появлению приказа гетмана от 10 августа 1927 года о роспуске Центрального управления «Объединенных хлеборобских организаций» и создании «Гетманского управления объединенных хлеборобов и других классовых организаций». Гетманское движение находилось в кризисе. У него появился сильный конкурент – Организация украинских националистов (ОУН). Лидеры ОУН не считали гетмана влиятельной фигурой и своей целью видели ликвидацию украинских эмигрантских объединений как «конкурирующих фирм». От гетманцев с громким скандалом ушел и их главный идеолог В. Липинский.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Финансовое положение бывшего гетмана ухудшилось, и немецкие друзья стали ходатайствовать перед германским правительством о назначении Скоропадскому пожизненной пенсии. С 1928 года Павел Петрович получал почетную месячную пенсию, назначенную по именному распоряжению президента Германии Гинденбурга.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вопрос о деятельности Скоропадского в 1930-х годах покрыт мраком, любой исследователь может найти что-то свое, но поиски истины будут очень долгими… В 1932 году бывший гетман приехал в Великобританию, где его принял советник северного департамента разведки Л. Колльер. Павел Петрович уверял, что его деятельность не финансируется ни немцами, ни поляками. Британские спецслужбы заинтересовались гетманским движением. Они установили конфиденциальные контакты со Скоропадским, получая сведения о планах Гитлера, вели игру разведок, понимая, что среди сторонников Павла Петровича были фашистские агенты. Ценность информации из Берлина возросла осенью 1938 года, когда «украинский вопрос» оказался в эпицентре европейской дипломатии, а в воздухе запахло большой войной. Агенты спецслужб уверяли: «П. Скоропадский под давлением согласился использовать свою организацию в Украине, чтобы начать там восстание, которое должно совпасть с военными действиями немцев в начале будущего года». В 1937 году деятельность УСХД была приостановлена, после чего сторонники Павла Петровича создали в Берлине «Союз гетманцев-державников» (СГД). В то время гетманское движение стало «безоговорочно монархическим». С 1940 года гетманцы действовали также и под прикрытием общественно-политической организации «Украинская громада», официально разрешенной германским правительством. «Украинская громада» располагала филиалами в других городах Германии и Польши.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Критики Павла Петровича называют его «фашистским прихвостнем», который на деньги Гитлера стремился причинять вред СССР и украинскому народу. Апологеты же Скоропадского изображают его как критика фашизма, человека, который в тяжелые времена отстаивал интересы Украины… Скоропадскому приходилось публично высказываться в поддержку Гитлера, хотя бы для того, чтобы продолжал существовать «Союз гетманцев-державников». Однако… Однако не исключено, что гетман не был ни тем, ни другим. Может быть, на самом деле в 1933–1945 годах он снова повторил свою «германскую эпопею» 1918 года. Вероятно, он работал на Британию и только делал вид, что работает на Германию. Такая версия имеет право на существование, особенно учитывая поведение гетмана в 1918 году.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Даниил Скоропадский по заданию своего отца в 1937 году выехал в Канаду и США. В далеком прошлом вожди союзных племен обменивались заложниками – сыновьями, которые во время войны жили в союзном племени как залог мира и согласия. Возможно, переезд Даниила в США и Канаду как раз и был гарантией работы Скоропадского на англо-саксонский [10 - Англо-саксонский блок – неофициальное объединение США, Великобритании, Канады, Австралии, Новой Зеландии.] блок. В феврале 1939 года Даниил Скоропадский прибыл в Лондон, где он объяснял разведчикам и контрразведчикам, что «…партия его отца никоим образом не связана с Германией, а если они сейчас и сотрудничают с немцами, то только потому, что не видят больше никого, кто был бы готов и мог им помочь». Интересно, как Даниил Скоропадский – «подозрительный элемент из Германии» – мог получить разрешение на въезд и долговременное пребывание в Британии? В то же время английские разведчики утверждали, что фашистские лидеры «держат гетмана в тайном месте». Гетманский дипломат Коростовец стал частым гостем кабинетов власти – «украинским экспертом» в Британии – и получил британский паспорт. «Форин Офис» [Министерство иностранных дел Англии, имело собственную разведку. – В.С.] решил, что гетманское движение может быть полезным.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С июля 1941 года Скоропадский развернул активную политическую деятельность, стремясь играть ведущую роль в решении «украинского вопроса». На Скоропадского делали ставку некоторые деятели фашистской Германии, ориентировавшиеся на создание марионеточного украинского государства – союзника рейха. Министерство иностранных дел Германии писало, что гетман «постоянно находится на связи» с этим учреждением и гестапо. Но в донесениях указывалось, что Скоропадский «…видит своим главным заданием нападки на другие группы и ставит их под подозрение, особенно вышеупомянутое УНО» [Украинское национальное объединение. – В.С.]. Раздражали немцев и отдельные заявления Скоропадского, прежде всего его выступления против вхождения Восточной Галиции в состав немецкого генерал-губернаторства. Тем не менее, в конце июня 1941 года пошли слухи о том, что Германия признает независимую Украину в границах 1918 го да и вернет в Киев гетмана Скоропадского.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В начале 1942 года, когда в Украине проходили аресты и казни лидеров ОУН(м) (мельниковцев) и ОУН(б) (бандеровцев), гетман отказался поставить свою подпись под меморандумом протеста против немецких репрессий, который подписали митрополит греко-католической церкви Андрей Шептицкий, Украинская национальная Рада, лидеры ОУН (м) и правительства УНР в экзиле. Но вскоре появилось отдельное письмо Скоропадского, адресованное министерству иностранных дел рейха, в котором он указывает на небезопасную игру некоторых высокопоставленных лиц Германии вокруг украинского вопроса. Скоропадский осудил всех, кто подталкивал население к восстанию против фашистов, а в 1943-м высказал сожаление, что украинцы не воюют в союзе с фашистами против СССР. Все время пребывания Гитлера у власти в Германии Скоропадский получал государственную пенсию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из германских донесений 1942 года: «Гетман Скоропадский все время надеется в ближайшем будущем стать вождем всех украинцев… Некоторые сторонники Скоропадского заявляют, что, по их мнению, не только Германия, но и Англия должна считаться таким государством, которое сможет помочь в создании Украинской национальной державы, если Германия проиграет войну…» Организация украинских националистов (бандеровцев) в 1941 году постановила вести бескомпромиссную борьбу против гетманцев, а мае 1943 года провод ОУН(б) принял решение о ликвидации Скоропадского в случае его появления в Украине. В сентябре 1944 года Розенберг предлагал назначить Скоропадского главой «Украинского национального комитета». Павел Петрович согласился возглавить «Комитет» и предлагал через своих посредников уговорить Мельника и Бандеру войти в кабинет Скоропадского. Бандера и Мельник решительно отвергли эту идею, заявив, что они не будут сотрудничать со Скоропадским. Кандидатура Скоропадского была «забракована» органами СС, так как он «не имеет достаточного влияния на современное поколение» и «его прошлое может в некоторых моментах служить советской пропаганде».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В феврале 1945 года, когда советская армия уже приближалась к Берлину, Скоропадский сжег большую часть архива. Он поручил своему помощнику И. Сапеге «секретную миссию»: пробраться в зону действия британской армии, связаться с Даниилом Скоропадским и британской разведкой и передать им просьбу о помощи. 8 апреля 1945 года Павел Петрович вместе с дочерью Елизаветой решил самостоятельно отправиться из Меллинга, городка в центральной Германии, поближе к Мюнхену, чтобы перейти в британскую оккупационную зону. 16 апреля во время бомбардировки авиацией США вокзала в Платтлинге (недалеко от Мюнхена) Павел Петрович и Елизавета были тяжело ранены, оказавшись под обломками стен, обрушившихся от взрывов авиабомб. На теле Скоропадского были многочисленные ранения, врачи зафиксировали сотрясение мозга. 26 апреля бывший гетман Украины скончался в больнице города Меттен. В тот же день в Меттен во шли части армии США.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После завершения Второй мировой войны Всемирное гетманское движение возглавил Даниил Скоропадский. В Лондоне он создал группу гетманцев и был членом Генерального церковного управления Украинской автокефальной православной церкви в Великобритании. Даниил Павлович руководил всемирным «Союзом гетманцев-державников» и активно пропагандировал идею монархии как вариант для советской Украины. После смерти гетманича в 1957 году среди украинской диаспоры ходили слухи, впоследствии перешедшие в историческую литературу, что Даниил был отравлен агентом КГБ. После смерти брата Мария Монтрезор-Скоропадская взяла на себя верховное руководство гетманским движением и СГД, ее муж, граф Адам Монтрезор, был во главе этого движения еще во времена его создания. Елизавета Скоропадская возглавила гетманское движение в 1959 году, после смерти Марии. Затем гетманское движение «перешло» к Елене Скоропадской-Отт.<br>
<br><br>