-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Алекс Маркман
|
| Таежная фея
-------
Алекс Маркман
Таежная фея
В июне, далеко за шестидесятой параллелью, там, где встречаются Северный и Приполярный Урал, нет ласковых летних ночей, света ночных фонарей и звездного неба. В вечерние часы там солнце заливает тайгу горячим, бездушным светом и, бесшумно касаясь верхушек деревьев, снова поднимается ввысь. В этих безлюдных краях нет ни комфорта, ни покоя. Четверо путешественников, сплавлявшихся по реке на двух потрепанных лодках, поняли это в первый же день пути. Стояла изнуряющая жара, но раздеться нельзя было из за кишащей массы комаров. Они облепляли одежду черным ковром и проникали глубоко сквозь нее жалами своих ненасытных хоботков, болезненно вонзаясь в тело. А мошкá проползала под одежду и разрывала кожу своими свирепыми маленькими челюстями. Взятые в дорогу лучшие средства не оказывали на маленьких дьяволов никакого действия. На десятый день, одуревшие от недостатка сна и изнуряющих солнечных ночей, с лицами, распухшими от укусов, четверо путников мечтали только о том, чтобы найти место где можно выйти на берег, расставить палатки и завалиться спать после двадцати часов беспрерывного сплава. Найти такое место было не просто. Тайга буйно наступала на берега и, казалось, пыталась задавить реку. Деревья росли и падали, росли и падали, тысячи и тысячи лет подряд, не тронутые ни человеком, ни огнем, образуя беспорядочный барьер ветвистых стволов на подходе к суше. Ни человек, ни зверь не в состоянии преодолеть эту преграду. Таежный бурелом тянулся десятки километров, чередуясь обманчивыми просторами коварных, непроходимых болот.
Несмотря на усталость путешественники не теряли бодрости духа. Ведь сюда попадают только искатели приключений, а где же приключения бывают с комфортом и без риска жизни? Трое из них были видавшие виды походники, которых ничем не удивишь. В соседней лодке, на корме ее, сидел руководитель экспедиции, Савва Дорофеев. Всегда спокойный, невозмутимый при любых обстоятельствах, он лениво смотрел вдаль, как будто мечтая и находясь вне мира сего. На самом же деле он замечал все, до мельчайших деталей. Он знал, кто больше всех устал, у кого плохое настроение, когда нужно сделать привал и где. Савва почти никогда не смотрел на карту; он помнил ее всю, до мелочей; она всегда была у него перед глазами, как развернутая на столе.
На носу той же лодки сидел Федор Афанасьев, поэт, влюбленный в тайгу и одиночество. Живописно свалявшиеся волосы на его голове сейчас торчали в разные стороны, как нескошенная трава на измятом, запущенном газоне. Густая темная борода превратилась в пристанище комаров, от которых он даже не отмахивался. Как и следовало ожидать от мастера слова, он грязно сквернословил и богохульничал, когда их укусы становились невыносимы, и громко объявлял на всю тайгу что желает их комариной маме и папе самых больших сексуальных неприятностей.
Как и большинство поэтов нашего времени и режима, он был поэт не признанный. По его словам, не признанный поэт еще не значит плохой, хотя противоположное утверждение справедливо; поэт признанный – всегда плохой. Он часто уходил в тайгу один, порой на месяц – два, добывая себе еду охотой и рыбной ловлей, и писал стихи. Несмотря на свою склонность к одиночеству, он имел замечательную способность сходиться с людьми и заводить дружбу навек с первого знакомства.
На корме другой лодки находился Сергей Полынин, бывалый походник и отчаянный малый. На всем белом свете он боялся только одного человека: свою мать. Она заставляла его играть на скрипке с раннего детства, считая, что музыкальное образование облагораживает. Ее мнение резко расходилось с мнением соседей, которым приходилось слушать его игру, и с мнением самого Сергея, но он послушно играл, проводя в отчаяние учителей и окружающих. А когда он поступил в институт, в нем вдруг проснулся революционер и мятежник. Он отважно заявил матери, что никогда в жизни больше не возьмет в руки ни смычок, ни скрипку, даже для подсобных, бытовых целей, и будет теперь заниматься спортом. Мать смирилась с судьбой и спрятала скрипку с тайной надеждой обучать на ней внуков. Возможно, это и было причиной того, что она до сих пор внуков не имела.
Ну а четвертый был моложе всех, только недавно закончил институт и пошел с ними из бравады, чтобы доказать неизвестно что, и себе и другим, а получилось, как и следовало ожидать, что он оказался тяжелым грузом для всей экспедиции. А до конца путешествия все еще было далеко. Судя по карте, до ближайшего селения оставалось километров двести вниз по реке.
Справедливости ради нужно отметить, что он старался изо всех сил. Не ныл, не хныкал, не трусил в минуты опасности, однако сказывалось отсутствие тренировки и опыта во всем, что бы он ни делал. И вот сейчас, когда впереди послышался звук водопада, он вдруг встал и потянулся, не в силах больше сидеть в одной и той же позе и, потеряв центр тяжести, шлепнулся в реку. Сергею удалось выпрямить накренившийся каяк, но помочь ему он ничем не мог. Река сужалась на подходе к водопаду и течение ее становилось все быстрее. Нужно было изо всех сил маневрировать и работать веслом, чтобы не перевернуться с грузом. Без палаток, еды и походного оборудования им грозила верная смерть.
– Игорь, плыви к берегу и зацепись за что-нибудь, – закричал ему Савва Дорофеев. – Мы скоро вернемся к тебе.
Игорь плавать умел, но намокшая одежда и ботинки мешали двигаться и тянули вниз, как свинцовый груз. Вода была ледяная, несмотря на жару. Пить ее было приятно на привалах, как воду из холодильника, а вот находиться в ней можно было не более пяти – десяти минут. Если человека за это время не спасти, наступало переохлаждение организма и смерть. Течение все ускорялось, и Игорь понял, что до берега добраться не успеет: его несло прямо к водопаду. На самой кромке его он зацепился штаниной за какую-то застрявшую между камней корягу, панически рванулся и почувствовал резкую, раздирающую боль в ноге. Течение подхватило его и сбросило вниз. К счастью, водопад оказался невелик, всего метр или полтора высотой. Он выкарабкался на поверхность, жадно хватая воздух открытым ртом, и почувствовал, что силы покидают его. Ему вдруг стало все безразлично. Захотелось закрыть глаза и уснуть, и не видеть, не чувствовать ничего.
– Неужели смерть? – в бессильном отчаянии подумал он, пытаясь сбросить намокшую обувь. Но река вдруг сделала крутой поворот влево и вынесла его к берегу. Судьба была милостива к нему и на этот раз! Игорь схватился за ветку упавшего дерева, но сил на больше ни на что уже не осталось.
– Давай, давай руку! – услышал он вдруг властный, но почти детский девичий голос где-то совсем близко. – Протяни мне руку свою, ну! – Игорь поднял голову. На поваленном бревне, в метре от него, стояла девушка, ухватившись одной рукой за выступавший из воды сук, а другую протягивая ему. Игорь не удивился ее появлению: у него не было сил даже на это. Увидев, что он никак не отвечает на ее команду, девушка спрыгнула в воду, ухватила его за ворот куртки и потащила наверх, продираясь сквозь ветки и стволы поваленных деревьев. Ну и силища у нее была! Вытащила его из воды на твердый берег, обхватила за талию и потащила, как мешок. Метров через пятьдесят бурелом кончился и они выбрались на открытое место. Игорь сделал несколько шагов и упал на землю, в изнеможении закрыв глаза. Он почувствовал, что его волокут по земле, а потом привалили спиной к какой-то шершавой стенке. Чьи-то умелые руки сняли с него одежду, чтобы дать ему согреться под жарким северным солнцем. Они знали, что нужно делать, эти умелые руки. Силы снова стали возвращаются к нему, он выпрямился и сел, опираясь спиной на колючую груду бревен.
С него сняли все, кроме трусов, и жаркое солнце начало возвращать ему тепло, отданное ледяной воде. Он поднял голову и увидел две склонившиеся над ним фигуры. Мужчина с суровым, давно не бритым лицом разглядывал его внимательно и угрюмо. Рядом с ним стояла молоденькая девушка, в мокром, стекающем веселыми струйками платье; она улыбалась, щурилась от бьющего в глаза солнечного света, и прикрывала глаза ладонью. Это, конечно, была та самая, которая вытащила его из воды. Она вся промокла, даже тяжелая русая коса, переброшенная через плечо на грудь, потемнела от воды.
Казалось, все происходит в каком-то нереальном мире. Откуда эти двое появились здесь, в необитаемых местах, среди комаров и болот? И эта девушка, с большими голубыми глазами, струившимися радостным задором юности, с длинными ресницами, которые трепетали, как крылья бабочки. Они создавали впечатление что из ее глаз струятся счастливые голубые лучи. Он не мог отвести от нее взгляд, хоть и начал чувствовать, согреваясь, свирепую атаку комаров.
– Что, пришли в себя? – спросила девушка, и ее пухлые, почти детские губы расползлись в заражающей улыбке. Игорь невольно улыбнулся ей в ответ, утвердительно кивнул, встал и огляделся. Наискосок от берега в тайгу уходила полоска домов какого-то странного поселения. Не было в нем обычной для деревни пыльной дороги и играющих на ней неухоженных детей. Не было оград вокруг домов, и не было даже определенного порядка расположения изб. Не видно было и баб, судачивших о своих женских делах или идущих домой с коромыслом. Только неподалеку одиноко стоял рыжий детина, неподвижно, как языческий идол, вырезанный из ствола дерева. Он наблюдал за всеми угрюмо и внимательно. Игорь случайно встретился с ним взглядом: рыжий смотрел на него замороженными, широко открытыми, не мигающими глазами, как смотрят мертвецы. Игорь вспомнил слова его бабушки: «в каждой деревне обязательно есть хоть один юродивый».
В этот момент со стороны реки донеслись возбужденные крики и тотчас из-за пригорка появились его друзья, торопливо, почти бегом направляясь к Игорю.
– Ну как, живой? – радостно кричал Сергей, его напарник по лодке. – У-у, да ты никак ногу себе распорол. Погоди-ка, я сбегаю, бинт из лодки принесу.
– Не нужно, – остановила его девушка. – Я все сделаю. Давайте, зайдем к нам в избу, у меня там все есть.
– Верно, – вмешался небритый мужчина – она у нас знахарка, хоть чего вылечит. А что, ребята, водка у вас есть?
– Есть, – сказал Игорь, переводя взгляд на девушку. Его все еще трясло от холода.
– Водка, – это первое дело от простуды, – пояснил мужчина авторитетно. – Ну и мы, заодним, для профилактики. Хватит на всех? – Он поскреб затылок, с надеждой заглядывая пришельцам в глаза.
– Хватит на всех, – заверил его Сергей. – По такому случаю не грех и выпить, как следует. – Небритое лицо мужика озарилось улыбкой праведника, повстречавшегося с апостолом. Он оглядел прибывших, как своих любимых родственников, и широко расставил руки, как будто хотел сказать: – Добро пожаловать, ангелочки!
– Как это вы его спасли? – спросил Савва Дорофеев, обращаясь к небритому мужчине. – Как вам удалось его заметить?
– Это не я, – ответил мужчина. – Это вот моя дочь, – сказал он гордо и кивнул в сторону девушки. – Настенька-то у меня глазастая.
– А я стою на пригорке, с Петром разговариваю, – возбужденно, звонким юношеским голосом стала пояснять Настя, улыбаясь и защищаясь ладонью от солнца – и гляжу, две лодки появились. Вдруг из одной лодки кто-то бултых – в воду, и понесло его. Я побежала туда, куда его примерно течение должно снести. Вода-то холоднющая, за несколько минут околеть можно.
– Никак не пойму, как это вы меня вытащили? – обратился к ней Игорь. Девушка была ниже среднего роста, стройная и красиво сложена, но не видно в ней было достаточно физической силы, чтобы вытащить мужчину из воды.
– Я – сильная, – задорно похвасталась девушка. – Я и не то еще могу сделать.
– А это что за человек стоит? – поинтересовался дотошный Савва Дорофеев, указав на рыжего истукана.
– А-а, это… – Небритый рассеянно посмотрел куда-то вдаль, в тайгу. – Это наш кузнец, Петр. В кузне, стало быть, работает. Ну, пошли в дом. – Игорь оглянулся и увидел рыжего, который последовал за ними, как тень, сильно хромая на левую ногу. Метрах в двадцати от дома он остановился, провожая чужаков недобрым взглядом.
– Как вас зовут? – обратился к гостеприимному хозяину Федор Афанасьев.
– Меня то? Василий. Как еще в деревне могут звать? Василий да Иван. Я тут егерем работаю. Мы в первой же избе с Настенькой и живем. Вот тут. – Подойдя к срубленному из бревен дому, он распахнул дверь и жестом пригласил гостей внутрь. Гости прошли через сени и очутились в просторной комнате, посреди которой стоял стол, надежно сбитый из толстых, хорошо отструганных досок. Вокруг стола в беспорядке стояли табуретки, сделанные, как и все в доме, местными умельцами, надежно, грубо и добросовестно. Сквозь маленькие окна, прорубленные в метре от огромной русской печи, желтым пыльным столбом застыли лучи неторопливого северного солнца.
– Располагайтесь, где кто хочет, – пригласил егерь. – У нас большой дом. Здесь вот моя спальня, там настина, а вот в углу вход в комнатенку – ну, так, не для жилья, за ней расположена кладовка. Там лавка большая есть, на ней тоже можно постелить.
– Первым делом, – вмешалась Настя, – нужно ему ногу забинтовать. Идите сюда, – позвала она Игоря, – ко мне в комнату. У меня все есть. Вот сюда, – командовала она, слегка подталкивая его.
Настина комната располагалась справа по выходу из сеней. Игорь остановился на ее пороге, и с любопытством осмотрел настино жилье. Возле стены, напротив окна, в дальнем левом углу стояла железная кровать, тщательно застеленная, с белоснежными наволочками на подушках. В углу над кроватью висела икона. Лик какого-то святого умиротворенно и одобрительно смотрел на Игоря, но следовал за ним взглядом, куда бы Игорь не двигался. К самому окну был придвинут небольшой стол, накрытый дешевой чистой клеенкой, а под ним виднелись две табуретки. Справа от кровати стояли самодельные полки с книгами, да еще ряд полок с какими-то банками, бутылками и корзинками с травами. У входа висел умывальник. Стекла на низко расположенных окнах были тщательно вымыты и на подоконнике стоял горшок с цветами. Комната, казалось, было наполнена радостью бытия и благодарностью миру Божьему.
– Садитесь-ка сюда, – пригласила его Настя, подвинув табуретку. – Вот, возьмите полотенце, а ноги поставьте в таз. Да побыстрее! Видите, как кровь течет. Надо остановить. – Настя смочила марлю какой-то жидкостью и стала осторожно протирать рану. Игорь поморщился от боли.
– Потерпите, потерпите, – увещевала его Настя, понизив голос. – Счас закончу вот, и вам полегчает. Она смазала рану какой-то мазью и тщательно, умело забинтовала ногу.
– Откуда ты умеешь все это делать? – спросил Игорь.
– Я у Авдотьи, знахарки нашей, многому научилась, – пояснила Настя, заканчивая работу. – Я у нее часто провожу время, помогаю ей всякие лекарства готовить и лечить людей, да и скотину тоже. У нас ведь здесь нет ни ветеринара, ни врача, ни даже фельдшера. Я сама хочу выучиться, только не на врача, а на ветеринара. Я животных люблю. Да для этого нужно в большой город ехать, а паспорта у меня нет. Без паспорта и не пропишут, и документы в институт не примут.
– Почему у тебя паспорта нет? – заинтересовался Игорь.
– Не дают. Разве вы не знаете? Нам, деревенским, паспортов не дают. А без паспорта куда денешься? А парни то наши, они из армии сюда не возвращаются. Получат паспорт где ни есть, в городе каком, и все тут, там и остаются. Даже навестить сюда не приезжают. Потому и помирает деревня. Во многих избах уж давно никто не живет. – Она выпрямилась и, подойдя к окну, села на другую табуретку.
– Вы…, вы где-нибудь учитесь? – с жадным любопытством спросила она. – Может, работаете? А что вы здесь делаете? Надолго в наши края? – Она рассматривала Игоря во все глаза, как пришельца с другой планеты.
– Я уже выучился, – улыбнулся Игорь. – Закончил политехнический институт. Первый год работаю. А почему тебя это так интересует?
– Вы уж извините, – смутилась девушка. – У нас здесь годами новых то людей не бывает. Значит, вы инженер? – Она не в силах была скрыть своего восхищения. – Вот здорово! А сколько вам лет?
– Двадцать три. Скоро двадцать четыре. Называй меня на ты. А тебе сколько лет?
– Семнадцать. Я только в этом году школу закончила. Меня на зиму отец отправлял в районный центр к тетке, чтобы я в школу ходила. Далеко отсюда. Я одна из всей деревни десять классов закончила. Здесь никто никогда столько не учился.
– Я может смогу тебе помочь получить паспорт, – неожиданно сказал Игорь.
– Да? Как? – Девушка подскочила от возбуждения на табуретке и замерла в ожидании ответа.
– У меня отец – второй человек в обкоме партии. Он для меня сделает все, что попрошу. Только ты не распространяйся об этом. Хорошо?
– Настенька-а, – позвал ее егерь из соседней комнаты, откуда был слышен гул довольных голосов. Путники были рады отдыху и гостеприимству егеря.
– Иду-у, – откликнулась Настя. – Чай, мясо к водке жарить надо? – И обращаясь к Игорю, сказала: – Пойдем, мне сготовить чего-нибудь надо, чтобы вас угостить. Потом поговорим. Ладно? Не забудешь, что обещал? – Она встала, сделала два шага и, оглянувшись, улыбнулась. От этой улыбки у Игоря возбужденно запрыгало сердце.
– Не забуду. Ты мне спасла жизнь. Спасибо тебе, Настенька, – сказал он, улыбнувшись в ответ, и хромая последовал за ней.
Настя вышла из дома где, как она объяснила, располагалась керосинка и все, что нужно для приготовления еды. Путники принесли свои рюкзаки из лодок, переоделись и выставили две бутылки водки на стол.
– Может, начнем понемногу? – предложил егерь, расставляя стаканы.
– Василий сделал нам дельное предложение, – объявил Федор. – Я предлагаю выпить перво-наперво за гостеприимство, а уж потом, за спасение души. – Егерь медленно выпил, смакуя каждый глоток, и со стуком поставил стакан на стол.
– А почему за спасение души? – поинтересовался он.
– Я бы должен был сказать, за спасение души и тела. Вы спасли Игорю жизнь. А впрочем, все мы, грешники, нуждаемся в спасении души. Оттого и пьем за это, и каждый второй тост у нас – за спасение души.
– Чуднó ты говоришь, – заметил егерь. – Не лишку ли?
– Это моя профессия, Василий, – пояснил весело Федор. – Я – поэт. Пишу стихи. Меня никто, правда, не понимает, и потому я предлагаю выпить по второй. А кому эта причина покажется не достаточно веской, может пропустить.
Эта причина показалась всем вполне достаточной. Они снова выпили, Федор выложил на стол сигареты и начался возбужденный пьяный мужской разговор. Игорь тоже закурил и прислушался к непонятному шуму за окном. Мужской голос что то возбужденно говорил, грубо, отрывисто, нетерпеливо. Настя ответила, негодующе повысив голос, и после этого разговор резко прекратился. Вскоре она появилась с огромной сковородой жаренного мяса, молча разложила на столе глиняные тарелки и положила каждому столько, сколько могло в них войти. Казалось, она было погружена в свои сокровенные, тревожные мысли.
– Ну и мясо, Настенька, – похвалил Федор, жадно откусывая кусок за куском. – Хороший повар, как хороший поэт, встречается крайне редко. И мясо, очевидно, свежее, не мороженное. – Настя ничего не ответила. Она была так задумчива, что вероятно и не слышала, что он сказал.
– Это верно, мясо свежее, – подтвердил егерь. – Сегодня только убил лося.
– Да? – удивился Савва. – И далеко вы ходите охотится?
– Никуда я не хожу, – ответил егерь, пожав плечами. – Зачем ходить? За домом вот и убил. Они сюда часто приходят, то ли комары их выгоняют, то ли на водопой идут.
– Где вы мясо храните? – продолжал любопытствовать Савва. – Есть у вас холодная комната в подвале?
– Ничего мы не храним. – Егерь удивленно рассматривал Савву. – Зачем хранить? Я вот вырезал кусок, килограмм восемь будет, и хватит. А что, хорош свежий лось? Вы, поди, в большом городе то никогда такого и не едали.
– Что вы делаете с остальным мясом? – спросил Сергей.
– Ничего, – ответил егерь. – Что с ним делать?
– На будущее запасти, – неуверенно посоветовал Сергей.
– На какое будущее? – еще больше удивился егерь. Он никогда не слышал за раз такого большого количества глупых вопросов. – В будущем прийдет другой лось. У нас тут нет будущего.
– Это же такое расточительство, – посетовал Сергей. – Сделали бы подвал, запасли бы льда…
– Давайте еще по одной, – предложил егерь. – Пора мне мозги прочистить, а то я чего-то в толк не возьму, зачем мне в подвал лед таскать.
– И зачем тогда нужен в этих краях егерь, не пойму, – не унимался Сергей. – Если так варварски вы относитесь к природе, ее нужно от вас, от егеря, охранять.
– Ты дурацкий идеалист, – вмешался Федор. – Василий дал дельное предложение, нужно разлить еще по одной. А ты, Василий, судя по всему, хороший егерь. На кой ляд нужно запасаться на будущее? Вот так и надо жить, чтобы не было будущего, а только сегодня. Выпьем за СЕГОДНЯ! Ты, Игорь, выпей вдвойне. Я гляжу, ты весь красный, уж не захворал ли? Смотри, здесь нельзя болеть. Здесь род человеческий делится на две категории: здоровые и мертвые. Так выпьем за здоровых!
Мужчины выпили и снова деловито принялись за жаренного лося. Федор время от времени поглядывал на Настю, пытаясь угадать, какое впечатление на нее производит его речь.
– Бог дал нам крошечный отрезок времени на познание мира, и возможность испытать немного радостей, – снова заговорил он в своей высокопарной манере. – А общество заставляет нас тратить время на производство вещей, комфорта. Потому все и вынуждены ходить на работу, от которой плеваться хочется. На что они работают? На ЗАВТРА! Вот для меня, например, самая лучшая профессия на свете, это сторож. Единственная работа, кроме сочинения стихов, на которую я способен. Представляете, тебе платят только за то, что ты есть на белом свете! Как это человечно! У сторожа есть для себя все время, отведенное ему Богом и нанявшей его администрацией. И для поэзии, и для мечты, и даже для вина и веселья. – Он говорил полушутя, полусерьезно. – Как, Настя, вы относитесь к профессии сторожа?
– У нас такой профессии нет, – сказала Настя, присаживаясь за стол. – Я не знаю никого, кто работает сторожем.
Все засмеялись, и даже Игорь улыбнулся, хоть и действительно чувствовал себя скверно.
– А дочь-то ваша, – обратился к егерю Савва, – не похожа на крестьянку. Ни фигурой, ни лицом, ни даже поведением. – Савва, как всегда, замечал все, не упускал ни одной детали.
– Э-э, да мы ведь не все здесь крестьяне, – сказал егерь. – Поселок то наш как образовался? Сюда бежали люди от раскулачивания, от гонений, в тридцатых годах, так что здесь разные люди жили. В те времена досюда никак нельзя было добраться властям. Ее бабка была из городских, однако, из образованных. Мать ее пошла в бабку, и Настенька в ихнюю породу. – Он с любовью посмотрел на Настеньку, а потом нахмурился. – Ее мать, однако, умерла при родах, – пробормотал он. – Я один дочку вырастил. Виш, какая хорошая? Человека пошла спасать.
– Что же здесь удивительного? – спросил Игорь. – А если бы не пошла, разве вы не стали бы меня спасать?
– Нет, – спокойно, почти благодушно ответил егерь.
– А почему? – удивился Игорь.
– А зачем? – ответил егерь вопросом на вопрос и уставился на Игоря в ожидании ответа. Игорь понял, что могло бы произойти не окажись Насти поблизости, и почувствовал холодок в животе.
– Я вижу, вы тут не очень жалуете пришельцев, – заметил Савва.
– Это верно, – согласился егерь. – На што нам они? Наши отцы и деды бежали сюда, чтобы выжить. Тогда у властей не было техники и они не могли сюда добраться. А сейчас? Они, власти то, и не хотят нас знать. Кто, ты думаешь, сюда приходит? Браконьеры! У них лодки с мощными моторами, они могут и за тысячу верст приехать. Ловят рыбу тоннами, большими сетями, им плевать, нерест ли, или еще какой запрет. У всех ружья есть, с ними не легко. Закон тайга, медведь хозяин. Убьют и никто следа не найдет.
– Ну и как вы с ними справляетесь? – спросил Сергей.
– Одному то тяжко, однако, да и опасно. Мне тут Петр помогает, кузнец наш. Он злющий, и ничего не боится.
– А я тоже несколько раз с ними ходила на браконьеров охотиться, – похвасталась Настя. – Я папе везде помогаю, где могу. Только они меня больше не берут с собой. Петр говорит, что больше не возьмет меня никогда. Это после того раза, что в нас стреляли.
– А сами то вы, лося убили из-за куска мяса, – не унимался Сергей. – Чем вы то лучше?
Егерь ничуть не обиделся на его замечание. Он потянулся к лежащей на столе пачке сигарет и первый раз улыбнулся.
– Жалко тебе лося – не ешь мяса. Что тебе этот лось дался? Я его убил, и всякий в деревне отрежет от него, сколько надо, пока свежий. На неделю, если не больше, хватит. А ваши то, городские бандюги, они, если им позволить, будут убивать их сотнями, каждый день. Город все сожрет, всю тайгу, от края до края.
– Не все же бандюги, – возразил Сергей. – У нас есть культура. Хотите, мы как-нибудь приедем к вам с концертом художественной самодеятельности? Я даже ради этого снова за скрипку возьмусь.
– Современное искусство не может принять таких больших жертв, – заметил Федор. – Но есть здесь, в этой идее, здоровое зерно. Я могу прочесть вам стихи, многие о тайге. – Он с надеждой посмотрел на Настю. Игорь ревниво заметил интерес в ее глазах.
– Если у вас водки больше нет, то я могу брагу поставить, – дипломатично предложил егерь.
– Есть у нас водка, есть, – радостно объявил Федор, поднимаясь. – И мы выставим ее всю за такое гостеприимство. А ты, Игорь, иди приляг. Вон, какой красный весь. Не заболел ли?
– Я ему сейчас постелю в маленькой комнате, – засуетилась Настя. – Там лавка есть большая, жестковато, правда, да я найду, что постелить.
– Не надо, – запротестовал Игорь, но Настя ушла, не обращая внимания на его протесты. Федор пошел за водкой к лодкам, поспешив закрыть за собой дверь, чтобы не впустить комаров.
– Разрушается наша жизнь, – посетовал егерь. – Бегут люди отсюда, как могут. Скучно молодым здесь. Вот и Настенька моя хочет уехать. Да я ее и не держу. Она хочет на ветеринара выучиться, ну, да она ведь одна здесь образованная. Ей то будет лучше в большом городе, она самостоятельная, серьезная, не вертихвостка там какая-то. Во всем мне подмога, однако. – Дверь отворилась и в избу ввалился, путаясь в собственных ногах, полупьяный Федор.
– Вот и водка пришла, – провозгласил он торжественно, поставив со стуком очередную бутылку, а потом сел за стол и стал деловито разливать по стаканам драгоценную влагу, всем поровну, с точностью опытного аптекаря. Мужчины молча наблюдали за ним, ревниво оценивая количество в каждом стакане.
– Давайте выпьем, наконец, за спасение души, – предложил Федор, закончив ответственную работу. – Кстати, Василий, – обратился он к егерю, – там возле дома этот рыжий парень ходит. Интересовался, когда мы уедем.
– Ты не обращай внимания, – посоветовал егерь. – Смурной он. За Настенькой, однако, ходит, как тень. Хороший он парень, да не для него она. Она, наверное, найдет свое счастье далеко отсюда. – В этот момент вошла Настя и снова села за стол.
– Что это ты обо мне говорил, папа? – спросила она, и украдкой посмотрела на Игоря. Он поймал ее взгляд и опять у него подпрыгнуло сердце. Ее глаза блестели от возбуждения.
– Мы о Петре говорили, – вмешался Игорь. – Хороший он бы был тебе муж? – Настя зарделась, но быстро овладела собой.
– Хороший, – неожиданно сказала она, глядя на Игоря с вызовом и упреком. – Только я за него не пойду.
– Он здоров, как медведь, – сказал Сергей. – Страшно с таким жить. Такой и зашибить может.
– Не меня, – уверенно сказала Настя. – Я его вперед побью, если захочу. Он меня и пальцем не тронет. – Настя гордо, с юношеским задором осмотрела сидящих, снова встретилась с Игорем взглядом своих голубых, волшебных глаз и плавно опустила вниз ресницы. Савва, мудрый, все замечающий Савва, перевел взгляд с нее на Игоря, улыбнулся, сделал глубокую затяжку и выпустил несколько колец из дыма, внимательно наблюдая как они теряют форму и тают, улетая вдаль. Игорю даже показалось, что Савва ему подмигнул. «Сволочь, этот Савва» – подумал он раздраженно.
Игорь приходил в восторг от внимания женщин. Его студенческие годы прошли в легких романах, коротких и чувственных связях со студентками и знакомствах на вечеринках. Он научился читать женское согласие в их взгляде, походке и речи. Если какая дурочка и влюблялась в него серьезно, то дальше горьких слез последней встречи дело не заходило. Игорь никогда не терял голову и предусмотрительно предохранялся от последствий любви; от беременности, претензий, болезней и других опасностей, которые так хорошо описаны в художественной и специальной медицинской литературе. Настя не была похожа ни на одну из его мимолетных подруг. Она была не опытна ни в любви, ни в флирте. В ее глазах был интерес, но не было согласия. В ее глазах был восторг юности и восхищение, но не было выражения мягкости и податливости, которые часто предшествуют легкой победе. Не было, в сущности, никакой возможности завязать роман с этой девушкой из таежной глуши, окруженной опасным и строгим вниманием. И не было сил оторвать от нее глаз. На нее поглядывали все: и аскет Савва, и женатый Сергей, и, конечно, пламенеющий от женской красоты Федор. Егерь снисходительно улыбался иногда, но делал вид, что ничего не замечает.
Игорь вначале ревниво следил за Настей, пытаясь понять, нравится ли ей Федор. Потом ему стало это почти безразлично, как, впрочем, все, что вокруг происходило. Он чувствовал себя скверно. Очевидно поднималась температура, водка не помогла, а лекарств в этой глуши наверняка не найдешь. Что если он не сможет завтра отправиться в путь со всеми?
– Я, пожалуй, пойду, лягу, – сказал он, прерывая оживленный разговор. – Что то мне нехорошо. Устал, наверное.
– Ты, может, заболел? – предположила Настя. – Давай, иди, ложись, а я сейчас градусник принесу, температуру смеряю.
Игорь прошел в отведенную ему каморку где лавка, расположенная под окном, занимала почти все пространство. Оставался только узкий проход в кладовку, но зато лавка было широкая, было где разместится. Настя постелила на ней для него какой-то тюфяк и подушку, и он с удовольствием растянулся на жестковатой постели. Все равно лучше, чем в спальнике в палатке. Настя бесшумно вошла, прикрыла за собой дверь и протянула ему термометр.
– Поставь, – тихо приказала она. – Нужно смерить температуру. Я тебя вылечу. – Игорь послушно зажал термометр под рукой.
– Спасибо, Настенька. Расскажи мне что-нибудь о себе.
– А что обо мне рассказывать? У нас тут ничего не происходит. Скучная у нас жизнь. А вот есть такие, которым нравится. Мой отец, например, любит эти края. Петр тоже.
– Я заметил, что Петр хромает. Отчего это?
– Он на медведя раз пошел, да ружье не выстрелило. Порох, видимо, отсырел. Он было бежать, чтобы на ходу ружье перезарядить, да нога между двух деревьев лежачих застряла, ну он и сломал ногу. Его друг подоспел, застрелил медведя, когда тот уже на Петра напал. Ну, а нога худо срослась. У нас ведь некому лечить здесь от таких-то увечий. Его потому и в армию не взяли.
– А для чего ему надо было на медведя идти? У вас и так все есть от других зверей.
– Любят наши мужики охоту. Все какое ни есть, а развлечение. Я с папой ходила несколько раз, а потом перестала. Мне всех их жалко, зверей, не могу их убивать. Они тоже свой разум имеют.
– Какой у них разум? – скептически возразил Игорь. – У них нет, как у нас, абстрактного мышления. У них совсем все иначе.
– А если иначе, значит никакого уважения к ним быть не может? – возмутилась Настя. – Это ты так говоришь, потому что не имел с ними дела. А они ведь понимают больше, чем ты думаешь.
– Я еще в школе это изучал, – равнодушно сказал Игорь. – У них только инстинкты, нет там ни души, ни мысли.
– У тебя у самого нет души, если ты так говоришь, – горячо, с упреком возразила Настя. – Я вот, знаешь, раз с отцом на медведя охотится ходила. Я ведь смелая, ты не думай… Я везде отцу помогала, всегда работала с ним почти наравне. Он раз капкан поставил на медведя, знаешь, когда медведь в петлю попадает? Он может ходить немного, но не дальше, чем веревка ему дает. И вот он почуял, что мы идем, заметался, а когда мы были совсем близко, он понял, что конец ему. И знаешь, что он сделал? Он отошел назад, чтобы позволить нам подойти поближе. Он сообразил, что сможет на нас тогда напасть, если мы рядом. Ну, отец, конечно, остановился подальше, чем длина веревки, и поднял ружье. Если бы ты слышал, как жалобно медведь заревел! Он кинулся на отца, да веревка то его далеко не пустила. Он заметался, заплакал, как человек, ну, отец его, конечно, убил. Я так плакала тогда. Я сказала папе, что больше никогда на охоту не пойду. Я лучше лечить зверушек буду. Ох! – вдруг спохватилась она, – про градусник то совсем забыла. Ну ка, дай посмотрю… – Она просунула ладонь к нему под рубаху и вытащила термометр.
– У-у, батюшки! У тебя температура-то тридцать восемь. Нужно тебе срочно какое нибудь лекарство дать. Я сейчас сготовлю, подожди, я знаю, как оно делается. Полежи спокойно, я счас прийду.
Настя вышла и Игорь уставился в потолок, прислушиваясь к обрывкам разговора в соседней комнате. Вскоре он уснул, вернее погрузился в кошмары, не отпускавшие его даже тогда, когда он иногда просыпался. Он дрожал всю ночь, как больной малярией, тщетно пытаясь согреться под двумя одеялами, заботливо наброшенными на него Настей. А ранним утром на пороге появился Савва и скомандовал пронзительным, как звук пилы, голосом:
– Пора вставать и в дорогу. Можешь открыть глаза?
Игорь поднялся, напрягая последние силы и сел, скрестив ноги по-турецки.
– Сейчас соберусь, – со вздохом сказал он. – Дай очухаться.
– Ты не здоров, – озабоченно сказал Савва, внимательно его разглядывая. – Как себя чувствуешь?
– Препахабно. Ничего, пройдет.
В комнату протиснулась Настя и подошла к нему с термометром.
– Смеряй температуру, – скомандовала она. – Смеряй. Ты на смерть похож. Потом будешь собираться.
– В самом деле, – поддержал ее Савва. Игорь взял термометр и зажал его подмышкой.
– Какая разница, есть температура, или нет? – спросил он. – Все-равно нужно идти.
– Представляешь, какая ты будешь нам обуза, если у тебя что то серьезное? – заговорил Савва, озабоченно сдвинув брови. – Ведь сплава то еще дней пять будет. А если срочная медицинская помощь тебе понадобится? Посмотри на себя в зеркало и поймешь, о чем я говорю. – И, обращаясь к Насте, спросил: – Когда вы ожидаете лодку с товарами?
– Должна прийти через три дня.
– А следующая?
– Еще через месяц. Всего три раза за лето сюда лодка приходит.
В дверном проеме появились егерь и остальные участники путешествия.
– Тяжело болеет, – заметил егерь, внимательно разглядывая Игоря.
– Сейчас узнаем, насколько тяжело, – сказал Савва, протягивая руку за термометром. Покрутив его на свету он, наконец, разглядел высоту ртутного столба и нахмурился.
– Тридцать девять. И это с утра! Не можем мы тебя взять, Игорь, – решительно заявил он. – Как хочешь. А сами оставаться ни на день не можем. У всех работа.
– Верно, – подтвердил Федор откуда то сзади. – Даже у меня есть сейчас работа в театре. Сторожем, конечно.
– У нас, сам знаешь, – продолжал Савва – нет такой поддержки, как у тебя. Твой отец тебя из любой ситуации выручит.
– Ему не нужна будет помощь отца, – заметил Сергей, обращаясь к Савве. – Я ведь его начальник на работе, не забывай. Все улажу. Мир не перевернется, если он на несколько дней опоздает.
– Оставайся, в самом деле, до лодки, – предложил егерь. – Глядишь, и быстрее их до дому доберешься. Лодка-то два дня всего назад идет. Мотор хоть куда быстро дотащит.
Настя стояла к Игорю ближе всех. Только он мог видеть ее лицо, просящее, ласковое. Казалось, она беззвучно кричала: – Останься! Останься!
– Ладно, останусь, – вздохнул Игорь, отводя глаза от Насти. – Позвони ты Савва моим родителям и скажи, чтобы не волновались. Если, впрочем, я не приеду раньше вас.
– Добро, – согласился Савва. – До встречи. Мы оставим тебе ружье и немного сухих продуктов, на всякий случай, ну и все твои вещи. Прощай.
Походники взвалили рюкзаки на плечи и вышли из избы. Егерь последовал за ними, прикрыл за собой дверь и вскоре их удаляющийся разговор уступил место тишине и таинственным шорохам. Настя смотрела на Игоря не отрываясь, и голубые, счастливые лучи ее влюбленных глаз заставили подпрыгнуть его сердце, как электрический заряд. Он встал с лавки, крепко обнял ее, покорную, послушную и беспомощную и прижался к ее губам. Она робко обвила его шею руками и ответила на его поцелуй неумело, неловко, не разжимая плотно сжатых губ, конечно же, ни разу в жизни не целовалась до него. Она задрожала всем телом, как это часто бывает с невинными девушками, созревшими для любви, которые первый раз в жизни попадают в жадные, бесстыдные объятия.
– Какая ты красивая, – прошептал ей Игорь на ухо. – Никогда такой красивой не встречал. Как первый раз увидел, так с тех пор не могу оторвать от тебя глаз. – Настя, не разжимая рук, откинулась назад и не отрываясь стала разглядывать его ошалелыми, влюбленными глазами.
– Я влюбилась в тебя сразу, как только ты пришел в себя там, на берегу, – заговорила она взволнованно и тихонько повизгивая от восторга. – Какой ты, Игорь… Какой ты…
– Приоткрой чуть чуть рот, – шепнул ей Игорь. Настя слегка раскрыла свои пухлые губы и он слился с ней в таком поцелуе, что она снова задрожала в его руках. Настя все сразу поняла; она ответила на его поцелуй с пьяным неистовством первой любви и искусством парижской куртизанки, закрыв глаза и млея от наслаждения. Вдруг она опомнилась, грациозно выскользнула из его объятий и отступила на шаг.
– Пойду, покажусь, – испуганно объяснила она, – чтобы не заподозрили чего. Сбегаю к Авдотье, возьму у нее каких лекарств. Я к тебе прийду. – Она состроила нежную, дразнящую гримасу и ускакала вприпрыжку, как ребенок, который не может сдержать радости.
Весь этот день прошел в коротких встречах, густо приправленных объятиями, счастливым шепотом и сладкими поцелуями. Настя прибегала, приносила какое-то лекарство или еду, теребила его, как новую игрушку, и убегала. К вечеру, во время одного из ее страстных посещений, раздался звук приближающихся шагов и Настя поспешно убежала в свою комнату. На пороге каморки появился егерь и, сев на табуретку, внимательно на него посмотрел. Игорь схватил стоящий у изголовья стакан с водой и стал делать вид, что жадно пьет. От настиных поцелуев, по всей видимости, его губы многозначительно распухли.
– Новости есть, не очень хорошие, – сказал егерь.
– Что произошло? – тревожно спросил Игорь.
– Счас по рации передали, что лодка не прийдет. Мотор в ней сломался, что ли. – Игорь прочувствовал, как волна беспокойства отпустила его. Значит, ничего не заметил.
– Когда вы ждете следующую? – спросил он.
– Через месяц, не раньше.
– Что же мне делать?
Егерь пожал плечами. – Ничего. Что ты можешь сделать?
– А если следующая не прийдет? Может такое быть?
– Может. Как знать? – В этот момент Настя бесшумно зашла в комнату и обняла отца сзади за шею.
– Не прийдет лодка? – спросила она отца.
– Нет. Нехорошо это, однако. У нас порох почти весь кончился, да и бензина для моторки осталось мало. Мыла нет. Водки нет.
– Есть у вас какая-нибудь лишняя лодка? – спросил Игорь.
– Есть тут одна, шитик у нас называется. Никто ей не пользуется. А ты что, никак один надумал идти? – спросил егерь, без особого удивления.
– Не вижу другого выхода. Не оставаться же здесь навек. На работу спешить надо.
– Твое дело, – равнодушно сказал егерь. – А вообще, если нужно, живи здесь, пока оказия не подвернется. Мне ты не мешаешь. У нас места много. Твое дело, однако.
– Куда это ты собрался, такой больной! – встревоженно вмешалась Настя.
– Я уже почти выздоровел, – возразил Игорь. – Спасибо тебе, Настя, за заботу и лекарства. Быстро ты меня на ноги поставила. Сейчас полегчало, а завтра будет совсем хорошо.
– Я градусник тебе принесла, – сказала Настя, протягивая ему термометр. – Смеряй, вот. – Игорь зажал подмышкой термометр и задумался. Егерь встал и молча вышел.
– Куда это ты один пойдешь? – взволнованно зашептала Настя, сдвинув брови. – Случись что, никто тебе не поможет. Я не отпущу тебя одного, и не думай. – Игорь улыбнулся. – Ты приедешь ко мне в Свердловск когда нибудь, Настя? – спросил он. – Я ведь тебе паспорт обещал сделать.
– Там моя крестная живет, – более спокойным тоном ответила Настя. – Да как туда добраться? У меня и денег то таких нет, чтобы на лодку да на поезд хватило.
– Я тебе оставлю достаточно денег, – пообещал Игорь. – Ты только пообещай, что приедешь.
– Никуда ты не поедешь, – снова перейдя на командирский тон сказала Настя. – И не думай. – Она взяла термометр и посмотрела на шкалу.
– И в самом деле выздоровел, – удивилась она. – Тридцать шесть и пять. – Настя осмотрела его внимательно, деловито, а потом озарилась своей чарующей улыбкой, прильнула к нему и долго целовала томительными поцелуями, которым научилась утром. Потом погладила его по щеке, нежно, задумчиво, и прошептала: – Спокойной ночи. Утро вечера мудренее. Что-нибудь придумаем. – Она вышла и Игорь услышал, как захлопнулась дверь в ее спальню. Вскоре вернулся егерь. Он долго курил вонючие самокрутки, сидя в одиночестве, а потом шумно ворочался на постели, не в состоянии заснуть. Наконец, раздался его храп.
Игорь тоже долго не мог заснуть. Положение становилось все серьезнее. Нужно было как то выбираться отсюда, но как? И вот Настя, она вдруг ворвалась в его жизнь и мысли, как никакая другая до нее, стала желанной, как никакая другая, а ведь всего то сутки с небольшим, как он ее встретил. Уехать и навсегда расстаться с ней? Он стал перебирать в уме варианты, как ее отсюда вытащить, и долго лежал с открытыми глазами, не в состоянии найти подходящего решения. Под утро, светлое как день северное утро, он уснул, и не слышал, как встал егерь, как приходила к нему на порог Настя, и как они ушли, что-то озабоченно обсуждая. Его разбудил странный стук и треск над головой. Он открыл глаза и увидел как старые ставни маленького окна стали расползаться в стороны и в проеме показалась рыжая, страшная голова.
– Ты чего так долго ошиваешься здесь? – спросил рыжий, с ненавистью разглядывая Игоря. – Почему не уезжаешь? – Игорь поднялся и встал напротив.
– Твое какое дело? – с вызовом спросил он.
– Ты уезжай отсюда, пока цел, – отрывисто и устрашающе пролаял рыжий. – Уезжай отсюда, по-добру, по-здорову. Завтра уезжай. Не уедешь – я тебя похороню здесь.
– Как мне отсюда уехать? – спросил Игорь, пытаясь взять себя в руки от овладевшего им страха. Сам ведь знаешь, лодка прийдет еще не скоро.
– Я тебе дам маленькую лодку.
Игорь, наконец, овладел собой и твердо посмотрел рыжему в глаза. Такой сосредоточенной ненависти к себе он никогда не видел. Не было сомнения, что рыжий был настроен серьезно. Завтра, если он не уедет, не уберется отсюда, все будет кончено.
– Как же я один то уеду? – растерянно спросил Игорь. – Тут несколько дней сплава до ближайшего населенного пункта. Это же верная смерть!
– Никто тебя в наших лесах не тронет, – угрюмо настаивал Петр. – Я по неделе и больше один в тайге брожу. И зимой, и летом. Уходи, пока цел. Хочешь жить – уходи.
Рыжий исчез так же внезапно, как появился. Он не хотел больше тратить ни времени, ни слов на пришельца. Он дал ясно понять, что при следующей встрече никаких переговоров не будет.
Игорь сел на лавку, закурил сигарету и нервно затянулся. Он не был трус, напротив, он любил острые конфликты, они заставляли сердце биться в бешенном ритме, и жизнь казалась краше и интереснее после периодов волнений и страхов. Но здесь, за шестидесятой параллелью, это была не просто опасность. Это была верная смерть, без вариантов, без надежд. Оставался только один выход – уезжать одному, любыми путями, на любой лодке. Пусть это займет пять, или даже десять дней, но это был шанс выжить. Опасно, конечно, сплавляться одному, по необитаемой реке. Любая оплошность или неудачное движение может быть фатальным. Что поделаешь? Игорь пожал плечами, дрожащими руками затушил недокуренную сигарету и принялся укладывать вещи в дорогу.
Когда все было собрано, он вышел из избы и направился к пристани посмотреть, что за лодку ему пообещал Петр. На бревнах возле берега он увидел троих: два угрюмых мужика внимательно слушали, что им говорил Петр, и следили за Игорем, не скрывая холодного любопытства. Они кивнули ему головами в знак приветствия, равнодушно, без улыбки. Игорь остановился недалеко от небольшого деревянного причала где лежали на земле несколько лодок, одна из которых была с мотором. С краю находилась совсем маленькая лодка, похожая на корыто, не смазанная, рассохшаяся. Петр оборвал свой разговор с мужиками и подошел к нему.
– Вот эту лодку бери, – сказал он, указывая на корыто.
– Эту? – переспросил Игорь. – На ней далеко не уедешь. Как можно на такой отправиться в долгий путь?
– Можно, – пролаял Петр. – Я на ней много ездил. Другой мы дать тебе не можем.
– А вон ту? – спросил Игорь, указывая на другую, что получше, лежащую у самого причала. – Она тоже не ахти какая хорошая.
– Бери, чего дают, – повысив голос сказал Петр и пнул его ногой в зад. – Будешь тут выбирать.
Игорь пришел в такое бешенство, что потерял контроль над собой и изо всех сил ударил Петра кулаком в живот. Эффект получился жалкий; Петр не шелохнулся и только с удивлением посмотрел на Игоря, как будто размышляя, что дальше делать. В этот момент раздался крик и из-за пригорка показалась бегущая к ним Настя.
– Сейчас же уходи вон, – закричала она Петру, запыхавшись от бега. – Иди!
Для убедительности она вытянула руку в сторону деревни, как будто указывая ему направление. – Иди, а не то потом пожалеешь! – Петр молча повернулся и побрел прочь, прихрамывая на левую ногу. Какая-то жалкая обреченность появилась в его фигуре; плечи ссутулились, голова опустилась и левая нога, казалось, захромала больше обычного.
– А ты, – обратилась она Игорю более спокойным тоном, – иди в избу. Лучше не показывайся здесь, пока не уедешь. Я еще прийду, помогу тебе собраться.
Ждать Настю долго не пришлось. Она пришла через пол-часа и сразу бросилась к нему в объятия.
– Игорек, милый, возьми меня с собой, – как безумная зашептала она, размазывая у него на щеках свои слезы. – Не могу я отпустить тебя одного. И не могу я без тебя оставаться здесь. Уж лучше мне умереть. Если ты уедешь без меня, я тебя больше никогда не увижу. Возьми меня с собой.
– Как я могу тебя взять? – удивился Игорь. – Я и сам то не знаю, как отсюда выбраться.
– Я все продумала, – горячо заговорила Настя, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Завтра утром отец поедет с Петром на озера, туда браконьеры должны приехать. А вернутся они только к ночи, уж я это наверняка знаю. Так ты скажи отцу, что уедешь рано утром. С вечера ты снесешь все вещи в лодку, в этот шитик, он выдержит путь, я знаю, ты не бойся. А мы уйдем сегодня ночью, когда все будут спать. Меня никто не хватится утром, дверь в мою комнату будет закрыта, отец никогда меня не будит рано. Если и хватятся, то только завтра к вечеру, а если поздно приедут, то и послезавтра утром. А мы уже будем далеко.
– Это безумие, – неуверенно возразил Игорь. – Они на моторке хоть куда приплывут. Что тогда будем делать?
– У них бензина почти не осталось, – убеждала его Настя. – Лодка-то не скоро бензин подвезет. К тому же в этой реке много протоков. Если по какому-нибудь пойти, то уж наверняка не найдут. А мы как приедем в Свердловск, я сразу отцу сообщу, чтоб не волновался. Все будет хорошо, Игорек. Я эти места знаю, мы за четыре дня доберемся, если будем грести и мало отдыхать. Я знаешь, сильная, я сколько угодно могу грести. Возьми меня, Игорек! Не оставляй меня одну здесь. – Она снова прижалась к нему и стыдливо зашептала на ухо.
– Я первый раз в жизни влюбилась. Да так, что мне и жизнь не мила без тебя. Не хочу без тебя жить. Возьми меня с собой! Не буду я жить без тебя!
Решения, которые принимаются в молодости, часто потом мы называем ошибками. На самом деле это не так. Просто то, что в молодости кажется самым важным на свете, с годами виделся малым и не значительным. В этот момент, ни для Игоря, ни для Насти не было на свете ничего важнее, чем быть вместе.
– Хорошо, – неожиданно для себя согласился Игорь и у него сразу стало легко на душе. – Пойдем на риск. Я тоже не хочу оставлять тебя здесь. – И, переходя на шепот, добавил: – Не хочу с тобой расставаться. – Настя тихонько взвизгнула, как щенок, крепко сжала его в своих сильных объятиях, а потом резко отпустила и убежала по своим делам.
Егерь пришел к вечеру, когда Игорь снес уже все вещи в лодку.
– Когда едешь? – спросил егерь.
– Завтра рано утром. Может, часа в четыре утра тронусь. Мне надо спешить.
– Хорошо, – сказал егерь. – И впрямь тебе лучше убраться отсюда. Петр то, слышь, очень лютый. Неровен час, опять повстречаетесь. Лучше обойтись без этого. Ты, однако, погоди, я тебе кое-чего принесу. – Егерь удалился и через несколько минут пришел с большой рыбой, килограмма на три.
– Я ее два дня назад засолил, – пояснил он. Мы здесь умеем рыбу так солить, что ее уже сейчас есть можно, и в тепле она долго не портится. Возьми, пригодится в дороге.
Игорь вышел из избы когда вся деревня спала. Настя увидела его из окна и прибежала на берег, когда Игорь уже готов был отчалить. Она бросила в лодку небольшой мешок с вещами, села впереди, взяла весло и решительно погребла к середине потока. Лодка послушно поплыла, не нарушая тишины, как будто участвовала в заговоре. Пути назад больше не было. Деревня быстро исчезла за ближайшим поворотом реки, но они продолжали молчать, как будто боясь разбудить тайгу.
– Ты не боишься? – спросил наконец Игорь. Она оглянулась с шальной улыбкой.
– Ни капельки. А ты?
– Петр то видать, опасный человек – уклонился Игорь от ответа.
– Он отцу моему часто помогает. Петр, он дикий, он никого и ничего не боится. Он страшный, знаешь? Он хоть кого убить может, хоть человека, хоть медведя. Очень он смурной, Петр то. – А потом добавила с нежной улыбкой: – Я тоже ничего не боюсь. Ну, почти ничего.
– А он может за нами погнаться? – тревожно спросил Игорь.
– Может. Да лодка то у нас одна на всю деревню. Бензин на исходе, ждут когда баржа привезет пополнение. Мы должны плыть как можно дольше, не высаживаться на берег хотя бы сутки. Нужно прибыть к районному центру за четверо суток, река течет тут, пожалуй, километра два-три в час.
Настя расплела косу и повернулась к нему спиной, подгребая веслом к середине реки. Ее волосы упали волнами вниз, закрыв, как шалью, всю спину. Почувствовав на себе восхищенный взгляд Игоря, она оглянулась и, убедившись в правильности своей догадки, нежно улыбнулась, выстрелив в него голубыми лучиками своих больших глаз и резко, в смущении, отвернулась.
– А если все-же они нас догонят? – не унимался Игорь.
– Никто нас не хватится до следующего вечера – настаивала Настя. – Я ведь знаю, отец с утра поедет на своей моторке на озера, браконьеров отпугивать. Приедет с Петром только к ночи, ну, к часам десяти, а то и позже. Он может сразу спать лечь, он знает, что я часто у Авдотьи, знахарки нашей, нахожусь, да иногда и ночую у ней.
Голос у Насти звенел от возбуждения и радости, радости первой любви и связанного с ней опасного приключения. Новая, волшебная жизнь была впереди, где все мечты сбываются легко, как в сказке.
Они гребли без перерыва несколько часов и к утру Игорь почувствовал, что нужно передохнуть. Пока что не было подходящего места высадиться на берег: кругом бурелом, или болота, или плотные заросли, где даже топор бесполезен.
Лодка двигалась по течению без звука, без всплеска. Время от времени слышен был крик одинокой птицы вдалеке, или таинственный шорох в тайге. Река открывала волшебной красоты виды за каждым поворотом. В ровной глади спокойного течения низкое встречное солнце прокладывало золотую, слепящую полосу, которая исчезала в успокаивающей тени деревьев за следующим зигзагом. На левом берегу тайга вдруг стала редеть и неожиданно показался долгожданный берег: твердая земля, без болот и бурелома, покрытая травой и молодой таежной порослью. Тайга расступилась и за бугром показалась крыша дома, потом весь дом, за ним другой и, наконец, целый ряд деревенских изб. Все окна в домах были заколочены досками, крест накрест, как будто похоронены по какому-то языческому обычаю. Молодые деревца окружили избы беспорядочной, агрессивной толпой, как стая хищников, готовящихся к последней атаке. На некоторых крышах появилась молодая поросль в тех местах, где ветер нанес листву и всякий лесной мусор. Были дома, где крыша провалилась, и из остова высовывались верхушки молодых деревьев, растущих прямо из пола, между стен распадающегося дома. Игорь, как завороженный, разглядывал мертвое, покинутое людьми поселение.
– Смотри, какое замечательное место для привала, – указал он рукой. – Греби правой.
– Не надо, – тихо возразила Настя. – За этой деревней дурная слава. Поверье такое здесь есть, что кто в этой деревне жил, должен не своей смертью умереть. Отец говорил, что прямо за домами там глубокий овраг, но до дна его никто не опускался. Там все, что растет, так переплелось, что с топором за день не пройдешь и пятидесяти метров. Оттуда, со дна оврага, странные крики порой слышны. Говорят, люди болели какими-то диковинными болезнями. Авдотья предупреждала там никогда не останавливаться.
– Что это за странный поселок. Страшный поселок. Деревья заселяют его, как живые.
– Эту деревню давно люди покинули. Может до того, как я родилась. Большинство умерли, ну а тем, что остались, разрешили уехать.
На берег вышел рогатый олень и с любопытством уставился на проходящую лодку. Еще один поворот реки, и деревня скрылась за стеной непроходимого леса.
– Мой отец бывал здесь, – сказала Настя. – Он тоже говорит: не хорошее это место.
– Как он воспримет, что ты сбежала? – спросил Игорь.
– Я ему сразу же сообщу, как приеду. Я ему все объясню. Он все поймет. Он меня очень любит. Ему было не легко меня вырастит.
– А почему он живет один?
– Мой отец очень любил мать. С тех пор как она померла при родах, он никого и не завел. Так бобылем и прожил свой век. Ему ведь счас уже за сорок. Он раз взял меня на могилку к маме, мне тогда лет шесть было. Он сидел, сидел, и вдруг заплакал. Я никогда не видела у него слез. Я на него посмотрела так, с удивлением. У нас в деревне никогда не увидишь, чтобы мужик плакал. Он заметил мой взгляд и с тех пор никогда меня на могилу с собой не брал. Он редко ходит туда, всегда один и, видать, плачет порой, я по глазам его вижу, когда он оттуда возвращается. У нас кладбище то прямо за древней. Он о матери редко говорит. Он, знаешь, очень добрый, мой папа, он только с виду такой смурной. Ты поможешь ему получить паспорт? Он обязательно приедет ко мне.
Они гребли равномерно, но с силой, пытаясь как можно дальше уйти от возможной погони. На берег почти не выходили, да и не было такого места, где можно было выйти. Так продолжалось почти сутки, и когда они окончательно устали, Игорь предложил найти любое, даже самое неудобное место, чтобы сделать привал и хоть час поспать. Настя вдруг предупреждающе подняла руку и прислушалась. И тут произошло то, чего он боялся больше всего. В равнодушной таежной тишине он отчетливо услышал шум моторной лодки. И хоть доносился он издалека, моторка, несомненно, скоро должна быть здесь. Для мотора расстояние, их разделявшее, можно было покрыть за несколько минут. Игорь посмотрел на встревоженное лицо Настеньки и похолодел от страха. Только сейчас он в полной мере понял, какую глупость они сделали. Если их убьют, никто никогда не найдет следов преступления. Звери съедят трупы в течение дня, да и где в этих бесконечных пространствах болот и тайги можно что-нибудь найти? И уж, разумеется, никто не прийдет на помощь, когда их будут убивать.
– Это за нами, – озабоченно сказала Настя. – Нужно что-то делать.
– Нас убьют? – беспомощно спросил Игорь, нервно глотая воздух.
– Если это отец, то все обойдется. А если это Петр, тогда плохо. Нужно срочно спрятаться.
– Где здесь спрятаться? – растерянно забормотал Игорь, скользя взглядом по неприступным берегам. – Тут к берегу то никак не подойдешь. Да и лодку сразу будет видно.
Звук мотора неожиданно стих. – Мотор на этой лодке плохо работает, – вполголоса сказала Настя. – Ну, и бензина там немного, едва, поди, хватит на обратную дорогу.
Они продолжали сплавляться в тишине, внимательно вглядываясь в тайгу в поисках места высадки. Вдруг Настя оживилась и указала рукой в сторону правого берега.
– Правь сюда, да пошибче, – скомандовала она. – Нельзя пропустить это место. Давай, наляг на весло!
Игорь изо всех сил погреб в указанном направлении. Невдалеке лес заканчивался и за ним простиралась небольшая полоска берега. Там, наверное, будет удобно высадиться и скрыться в чаще. Надежда придала Игорю силы, и он направил лодку прямиком к открытому пространству.
– Не туда ты гребешь, Игорь, – нетерпеливо проговорила Настя. – Направь лодку к лесу, не доходя до берега. Надо спрятать ее под деревьями, что упали в воду.
– Давай лучше вынесем ее на берег, и там спрячем, – возразил Игорь, продолжая править к свободному от тайги пространству. – Поверь мне, я кое-чему научился за время этого похода.
– Греби, говорю, к лесу! – рассерженно прикрикнула на него Настя. – Ты не сможешь вынести там лодку на берег.
– Почему?
– Греби, куда говорят. Сейчас все поймешь. Направляй лодку, куда я указываю, а потом будешь спрашивать, зачем. Ну, чего медлишь? – В голосе Насти была такая уверенность и сила, что он повиновался.
– Вот сюда, правильно, – командовала Настя. – А сейчас вот под эти деревья. Давай, садись на нос, а я спрыгну в воду, чтобы нос просел. – Настя сползла за борт и приподняла корму. Нос почти по борт погрузился в воду и лодка проскользнула под упавшие в воду стволы. Игорь успел схватить ружье и накомарник и прыгнул в ледяную воду.
– Иди осторожно по дну, тут топко очень, – командовала Настя. Снова послышался звук мотора, он быстро усиливался и уже жужжал где-то рядом, за поворотом. – Держись за деревья, иди за мной – продолжала командовать Настя, часто оборачиваясь. – Уже скоро.
Дно становилось все более топким и вязким. Приходилось продвигаться только при помощи рук, подтягиваясь за мертвые ветки упавших деревьев. Метрах в пяти от берега Настя вскарабкалась на поваленный ствол и протянула ему руку.
– Давай сюда, быстрее. Они уже близко.
– Лучше я пройду немного дальше и выйду на берег, – возразил Игорь.
– Там не выйдешь на берег! – раздраженно прикрикнула на него Настя. – Выходи, давай, сейчас все поймешь!
Игорь решил больше не перечить и послушно вскарабкался на ствол. Настя ловко переползала с одного дерева на другое, часто оборачиваясь чтобы убедиться, что он рядом. Бурелом вскоре кончился и они ступили на землю. Игорь огляделся и замер в недоумении. Такого он никогда в жизни не видел, ни наяву, ни в кино, ни на картинках. Перед ним расстилался карликовый лес, уходя куда-то в бесконечность. Деревья были чуть ниже человеческого роста, расположенные на расстоянии трех – четырех метров друг от друга. В этом лесу было очень светло, так как ветви не загораживали солнца. Между деревьев висели толстые причудливые сетки паутины. Все вокруг походило на сказку, только что то в этом лесу вызывало первобытное чувство страха.
– Следуй за мной, – вполголоса давала указания Настя. – Держись как можно ближе к деревьям. Хорошо?
– Хорошо. Какой странный лес!
Игорь сделал несколько шагов вперед и непреодолимый, животный страх заставил его остановиться. Карликовый лес вдруг зашатался, как будто раскачиваясь на волнах, паутина между деревьями затряслась, что-то под ногами закряхтело, заквакало, захрипело. Земля прогибалась под ногами, как будто внизу была пустота. Настя тоже остановилась и оглянулась.
– Что это такое? – дрожащим голосом спросил Игорь. – Что это за лес? Почему все качается?
– Иди, иди. Не бойся. Я все тебе объясню. Нельзя останавливаться, они уже близко. Давай, еще метров двадцать пройдем вон до той кучи хвороста, и за ней спрячемся. Там нас не увидят. Ступай, только медленно, не паникуй, а то беда будет. Ступай поближе к деревьям.
Так, пробираясь по раскачивающемуся лесу, они добрались до горки наваленных веток и нанесенной ветром мертвой листвы и легли на траву. Под ними что-то продолжало грозно урчать и чавкать. Шум мотора уже был совсем близко, и вот показалась лодка с тремя мужчинами на борту. Моторка пронеслась мимо и шум мотора снова стих.
– Они скоро вернуться, – сказала Настя. – Они ведь знают, что мы не могли дальше уехать. Может, подумают, что мы ушли в какой-то рукав, а бензину у них мало, все равно прийдется им скоро возвращаться. Так что дождем, пока они вернуться, и потом поплывем дальше.
– Кто там был в лодке? Ты заметила, там рыжий был.
– Да, Петр там. Стало быть, он поехал без ведома отца. Там с ним двое наших парней, друзья его.
– Думаешь, не догадаются они сюда пойти?
– Они эти места знают. Здесь никто живой никогда не ходил. Видишь, какая паутина? Никто между этих деревьев никогда не ходил.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Игорь, холодея от страха.
– Этот лес стоит на болоте. Здесь небольшой слой торфа, на котором деревья растут, а под ним болотина. Если провалишься, никогда уже назад не выберешься.
– Болото? Глубокое?
– Болото есть болото. Там глубоко, конечно. Так что обратно пойдем осторожно. Да ты не бойся, Игорек, мы выберемся. – Она ободряюще улыбнулась и погладила его по щеке. Снова послышался шум мотора. – Они возвращаются, – понизив голос сказала Настя. – Сейчас они проедут и мы поедем дальше.
Сквозь наваленный ворох веток Игорь вдруг с ужасом увидел, что лодка круто повернула на середине реки и направилась к ним. Моторка подошла к самому краю и рыжий, встав на четвереньки, стал выползать на берег. Игорь оглянулся, пытаясь найти путь к отступлению. Чем дальше в глубь, тем реже и ниже становился карликовый лес, и вдали местами проглядывали блюдца воды, не покрытые болотной порослью.
– Не смотри туда – зашептала Настя – там нет спасения. Там торф все тоньше становиться, туда нельзя идти. Он наш вес не выдержит.
Рыжий вылез на берег и стал во весь рост.
– Ты видишь что-нибудь, Петро? – крикнул один из парней в лодке.
– Пока нет, – послышался грубый, отрывистый голос рыжего. – Тут, однако, есть порванная паутина. Они наверняка где-то здесь.
– Не дури, Петро, – отозвался голос из лодки. – Тут никто живой не может быть.
– Давай, пройдем немного, – скомандовал рыжий. – Они где-то здесь. – Один из его друзей выполз из лодки, недовольно ругаясь. Рыжий сделал несколько шагов, отчего весь лес заплясал на болотных волнах, затрясся паутинными сетками и грозно заквакал. Вдруг раздался крик и Петр рухнул вниз. Его друг стал что-то кричать, заметался в отчаянии и отпрянул назад. – Бросьте мне веревку! – закричал Петр, моля друзей о помощи. – Возьмите ее в лодке, бросьте скорее! Я тут за корень держусь, если он счас пойдет, конец мне. Давай быстрее!
Игорь увидел сквозь просветы в куче хвороста как один из преследователей бросил веревку прямо из лодки. Петр ухватился за брошенный конец, но спаситель его предупредил.
– Осторожно, Петро, – инструктировал он, – не тяни сильно, а то все пойдет под тобой. Ползи потихоньку, осторожно. Вот так. – Петр подполз к дереву, вскарабкался наверх и встал на ноги в том месте, где корни укрепляли почву.
– Надо вон оттуда зайти, – заговорил Петр задыхаясь и показал в сторону тайги. – Они должны быть где-то здесь.
– Не дури, Петр, – ответил голос из лодки. – Если они и пошли сюда, их давно нет в живых. Ты что, не знаешь, что это за места? Я лично туда не пойду, а ты как знаешь.
– А я попытаюсь, – упрямо настаивал Петр. – Они где-то здесь.
– Гляди, Петр, ты пойдешь один, – предупредил тот же голос. – А провалишься, никто тебя не спасет. Счас и засосет тебя болото. Как хош, а мы туда не пойдем. Нет там никого живого.
Наступила тишина, прерываемая только странными крякающими звуками из недр земли.
– Давай, передадим по рации в Гари, чтобы их там искали, – продолжал тот же голос.
– Рация-то не работает второй день, – грубо оборвал его Петр. – Да и где их искать?
– Объявятся, Петр, – продолжал успокаивать тот же голос.
– Хорошо, – резко подытожил Петр. – Поехали домой. Если они выживут, я знаю где их искать. Там Глаша в Свердловске, у нее она наверняка остановится. Я его там найду и задавлю. Вот этими руками я его, гниду, задавлю.
Их приглушенный разговор еще был слышен некоторое время, а потом мотор раздраженно затарахтел и лодка с тремя преследователями тронулась в обратный путь. Вскоре шум мотора смолк вдалеке и снова наступила таежная тишина, нарушаемая только комариным писком.
– Все! – радостно вскрикнула Настя. – Можем ехать. Сейчас уже никто за нами не погонится. Во всяком случае, мы успеем добраться до районного центра, а оттуда на самолете до Свердловска. Только сейчас пойдем обратно к берегу другим путем, а то Петр там место попортил.
Она обняла Игоря за шею и они застыли в долгом поцелуе. Болото под ними недовольно закряхтело и вдалеке осуждающе крикнула ворона. Настя разжала объятия и прошептала: «Следуй за мной, мой хороший. Все образуется».
Обратный путь до берега показался Игорю гораздо короче. Добравшись до края карликового леса Настя прыгнула в воду и вплавь добралась до того места, где была спрятана лодка. Игорь прыгать в воду не решился и пошел по бурелому, переползая с одного ствола на другой. Настя уже почти вытащила лодку из-под деревьев и Игорь наклонился, чтобы подтолкнуть нос. Не удержавшись на мокром стволе он упал в воду, схватился за борт, отчего лодка перевернулась и вся еда, что была не привязанная к бортам, упала в воду. Игорь, не выпуская ружья из правой руки, схватился левой за ветку. Настя ловко выправила лодку, которая зачерпнула изрядно воды.
– Ничего, Игорек, не переживай, – нежно сказала она, увидев его несчастное лицо. – Все обойдется. Тут нам дня два-три пути, не больше.
– У нас нет еды, – сказал Игорь, барахтаясь в воде.
– Давай выгребем всю воду, а потом будем думать, как быть. Положи ружье на дерево, заберись вон на тот ствол и потяни лодку на себя, вверх. Тогда почти вся вода вытечет. Давай, поживей, нужно торопиться.
Настя руководило умело, без излишней торопливости и нервозности. Они быстро привели лодку в порядок и снова тронулись в путь. А после нескольких часов сплава показался, наконец, настоящий берег.
– Вот здесь и устроим привал, – удовлетворенно сказала Настя. – Мы знаешь что сделаем? Нужно срубить две высокие палки, метра полтора длинной. Я укреплю на них один край одеяла, а другой прикреплю к земле. Напротив разведем костер, и дым будет отгонять комаров. Меня отец так учил делать. – Игорь слушал ее рассеянно, наблюдая за уткой, севшей неподалеку на озере.
– Ты меня не слушаешь? – спросила Настя. – Помоги мне, где твой нож? Нужно палки срезать.
– Там утка села, – сказал Игорь, указывая рукой в сторону озерца.
– Я видела. Это утка, не селезень. Сейчас охота запрещена. Ну, если бы хоть селезень, еще куда ни шло, а утке надо птенцов выводить. Ты ее убить хочешь?
– Кто нам может запретить здесь охоту? – удивился Игорь. – А без еды мы здесь погибнем. – Настя ничего не ответила.
Игорь взял ружье и пошел к озеру, где величаво плавала утка, за которой следовал большой выводок крошечных птенцов. Игорь прицелился, но утка вдруг заметалась, быстро поплыла от птенцов, запетляла на воде, пытаясь оторваться от глупого выводка, упорно следовавшего за ней. Попасть в нее было почти невозможно. Вдруг она поднялась в воздух, перелетела на другой край озерца и стала петлять по воде совсем близко, под прицелом его ружья.
– Не стреляй, – услышал он рядом жалобный голос Насти. Игорь оглянулся.
– Ты за мной шла? – спросил он.
– Хотела посмотреть, может селезень есть где поблизости. Видишь, утка как мечется? Это она детенышей своих спасает, собой жертвует. Не убивай ее. – Игорь вдруг вспомнил ее слова: – Если они не так, как мы мыслят, стало быть совсем не мыслят? Стало быть, ничто другое уважать не надо?
– У нас совсем нет еды, – напомнил Игорь. – Что же будем делать?
– Я сготовлю чего-нибудь, не беспокойся, Игорек, – ласково, неторопливо увещевала его Настя. – Я знаю много трав, из которых можно суп сварить. Может где немного грибов найдем. Да в этом озере много рыбы водится. Мы сейчас попробуем ее рубахой поймать. Сейчас как раз время, когда рыба у берега спит. Сыми рубаху, я научу тебя рыбу ловить.
Игорь опустил ружье и положил его на траву. Потом снял рубаху, отдал ее Насте и она тут же ловко завязала в узел ворот и рукава, сделав из нее мешок.
– Иди по берегу вон туда, метров тридцать отсюда, – указала она рукой, – и двигайся по направлению ко мне. Гони сюда рыбу. Бей палкой по воде. А я тут ее рубахой ловить буду.
Игорь послушно побрел пугать рыбу, слабо веря в успех предприятия. Зайдя в воду он спугнул стаю рыб, выпрыгнувших спросонья у него из-под ног. Почти каждый его шаг производил тот же результат: вспуганная стая рыб выпрыгивала из воды, оставляя расползавшиеся круги маленьких волн. Настя держала рубаху, как открытый мешок, готовясь поймать рыбу в капкан. Когда Игорь был уже совсем близко, она вдруг сделала резкий рывок вперед, подняла вверх рубаху и Игорь увидел, как что-то трепещется в мешке.
– Есть! – победно вскрикнула Настя, радостно потрясая добычей. – Сейчас будет вдоволь еды. Я тебе такой обед на костре сготовлю, что и не снилось. Тут килограмма на два будет, видишь, какая здоровая?
Настя умела создать лесной уют: растянула одеяло, привязав верхний край к двум вертикально установленным палкам, а нижний к кольям, вбитым в землю. Перед навесом развела костер, приготовила еду, а потом принесла лапник под навес, на котором раскинула спальники. После еды они легли рядом, и Настя стала рассказывать Игорю про свою учебу в школе, своих подруг, свои мечты о большом городе.
– Я взяла с собой аттестат, – похвасталась она, подбрасывая в костер ветки с зелеными иголками, чтобы дым от них прогнал комаров под навесом. – Как всё здόрово! – Она прильнула к нему в бесконечно долгом поцелуе, а когда Игорь стал вести себя слишком вольно, решительно высвободилась из его объятий.
– Давай, поспим немного, – предложила она, забираясь в спальник. – Нужно отдохнуть перед дальней дорогой. – Настя накинула на голову накомарник и закрыла глаза. Игорь закрылся с головой и моментально уснул.
Все последующие дни были похожие один на другой; они гребли изо всех сил, натирая руки до крови и почти не вылезая из лодки. Нужно было спешить, ибо рано или поздно связь в деревне восстановится и их начнут искать люди из районного центра, и вот тогда не избежать скандала и больших неприятностей. На четвертый день пути их старания принесли, наконец, результат. Берега стали резко меняться, бурелом, наползающий на воду, кончился и появились большие прогалины твердой, гостеприимной земли. Болота исчезли, и на смену им появились пригорки и обрывы и вот, наконец, показался настоящий, большой причал.
– Приехали! – радостно закричала Настя. – Я узнаю эти места. Отсюда можно улететь на самолете, больше ничего отсюда не ходит. Только дорого это стоит.
– Не беспокойся, у меня денег хватит, – успокоил ее Игорь и стал закрывать ружье в чехол. – А это все барахло мы оставим здесь, пусть кому-нибудь достанется. Не хочу ничего брать с собой. – Они вытащили лодку на берег, взбежали на холм и огляделись. Небольшой поселок начинался прямо от берегов, с настоящей дорогой, обрамленной выстроившимся друг против друга деревенскими хибарами. Совсем близко, возле пристани, сидел небритый старик и курил трубку, с любопытством рассматривая подозрительных пришельцев.
– Эй, дед, – крикнул ему Игорь, – где тут аэропорт?
– Вон там, на краю деревни. – Старик вытащил трубку изо рта и указал ею в сторону поселка. – Видишь отсюда самолет? Поспешай, если хочешь. Счас он улетать будет.
Игорь и Настя побежали в указанном направлении и вскоре, за домами, увидели аэропорт. Он состоял из поля, покрытого аккуратно скошенной травой, и одинокой избы, служившей административным центром и залом ожидания. Небольшой одинокий самолет уже двигался по полю, готовясь к разгону. Игорь подбежал к кассе, но там его встретила надпись: «Ушла на обед».
– Побежали к самолету, – торопливо произнесла Настя и замахала какой-то тряпкой, надеясь привлечь внимание пилота. К удивлению Игоря ее старания увенчались успехом. Самолет развернулся, подрулил к ним близко, и из окна высунулся улыбающийся парнишка в летной форме.
– Куда надо? – спросил он, как спрашивают таксисты.
– В Свердловск! – закричал Игорь.
– Залезай. – Окно закрылось и через несколько мгновений парень открыл дверь и выставил лестницу.
– А где кассирша? – спросил Игорь.
– Залезай, говорю. Кассирша пьяная, не работает. Мне заплатишь.
Игорь и Настя поспешно вскарабкались по лестнице и через несколько минут самолет взлетел в воздух. Настя вдруг обмякла, доверчиво положила ему голову на плечо и уснула. Он тоже уснул, и проснулся только тогда, когда самолет приземлился. Настя сонно улыбалась, а потом, в такси, с детским любопытством разглядывала город из окна.
– Какой адрес? – спросил шофер. Настя назвала улицу и дом, и как зачарованная погрузилась в изучение незнакомого ей мира. Но поездка на такси длилась недолго.
– Приехали, – сказал шофер, останавливая машину. Настя вышла и оглянулась.
– Я подожду, – кивнул ей головой Игорь. – Дай знать, что все в порядке. – Настя скрылась в подъезде, и вскоре показалась в окне, радостно улыбаясь и размахивая рукой. Рядом с ней показалось озабоченное, неприятное женское лицо.
– А теперь меня отвези, – сказал Игорь шоферу.
Влюбленные не отпускают друг друга даже во сне. Снилось ему в эту ночь, что Настя убегала с ним куда-то, увлекая распущенной волной русых волос и голубой улыбкой лучистых глаз. А потом он попал в магическое кольцо ее обнаженных нежных рук и что-то шептал ей, как безумный. Его разбудил настойчивый, раздраженный звонок телефона. Цепляясь за улетающий мираж сладких сновидений, он поднял трубку.
– Алло, – недовольным голосом произнес он.
– Отозвался, наконец, – услышал он укоризненный голос отца. – Почему не поднимаешь трубку? Опять с какой-то девицей? Мы уж с матерью тут с ума сходим. Хотел тебя спасать ехать на вертолете. Когда прийдешь?
– Могу сегодня.
– Приходи. У меня, правда, преферанс сегодня. Все равно, приходи, покажись.
– Хорошо, папа. Кстати, у меня к тебе просьба.
– Ну? Говори.
– Тут… Я познакомился с одной девушкой. Она живет там, на севере. Можно ей устроить паспорт?
– Что еще за девушка? Тебе что, городских мало? Нужно деревенскую?
– Ты ее не видел, потому так говоришь. Она мне жизнь спасла. Если бы не она, я бы утонул.
На другом конце провода наступило короткое молчание.
– Сегодня у меня будет начальник городского отделения милиции. Он хорошо в преферанс играет. Вот, его и попроси.
– Спасибо, папа, – поблагодарил Игорь. Отец ничего не ответил и повесил трубку. Значит, поможет. Игорь окончательно проснулся и пошел умываться.
На работу он опоздал часа на два, но был встречен сотрудниками, как герой, который вернулся из преисподней и может многое рассказать о страстях небесных, чтобы скоротать скучный рабочий день. Но тут вмешался Сергей и, пользуясь правом собственности, как непосредственный начальник, увел его к себе в кабинет.
– Как добрался? – спросил он дружелюбно, широким жестом отодвигая деловые бумаги в сторону.
– На барже. Без приключений, – сообщил Игорь заранее заготовленный ответ.
– Как нога? Как здоровье?
– Я уже на следующий день пришел в себя. А нога зажила, там кожа была содрана, да небольшой порез, невелика беда. Как тут дела? Ничего, что я опоздал?
– Ничего. Только вот нужно тебе срочно в командировку ехать. Некого, кроме тебя, послать.
– Ох. Очень неудачный момент. – Игорь сразу же подумал о Насте: расставаться с ней в такое время, когда все опасности остались позади?
– А что тебе? Ты ведь холостой. Я думал, ты обрадуешься. Нужно ехать в Москву на пару недель. Послезавтра вылетаешь. Кстати, как там Настенька? Такая очаровательная девочка. Савва утверждал, что ты ей понравился. – Игорь пожал плечами.
– Может быть. Что толку? Все равно к ней не подберешься.
– Я бы для нее даже на скрипке сыграл, – улыбнулся Сергей. – Я пытался как-то раз выразить таким образом жене свои чувства, когда мы женихались, но тогда она решила что по-видимому период ухаживания кончился и мне пора на ней жениться. Очень воспитанная и деловая женщина, моя жена.
– Можно я не буду составлять часть твоей аудитории во время концерта? – ехидно поинтересовался Игорь.
– Ты – безкультурное чудовище, – провозгласил Сергей. – Тебе было бы полезно знать, что в царское время гусаров насильно заставляли ходить в оперу, пытаясь приобщить к искусству. С тобой прийдется поступить так же.
– Это была одна из причин, почему царский режим свергли, – заметил Игорь. – Возврата к старым временам нет. Не вздумай продолжать царскую политику. Могу я уйти на час раньше?
– Иди, демагог, – махнул рукой Сергей.
Игорь подошел к настиному дому к шести часам, поднялся по скрипучей лестнице, окаймленной грубыми деревянными перилами, на второй этаж, где располагались три квартиры, и постучал. Дверь сразу же отворилась, как будто бы его ждали, и в проеме, как картина в рамке, появилась Настя, сияя радостью и всеми красками, которыми так щедро ее одарила природа. Она сделала шаг по направлению к Игорю, но во время остановилась, отступила назад и, распахнув дверь шире, пригласила: – Проходи. Все в порядке?
– Как видишь, – сказал Игорь, входя. Он бегло осмотрел плохо освещенную комнату с маленьким окном и убогой мебелью. На протертом искривленном кресле сидела женщина неопределенного возраста, с хмурым, строгим лицом. Она не была похожа на деревенскую бабу: черты ее лица были острые и злые, как будто она ожидала от мира одни подлости и неприятности. Она, как видно, была из той большой категории людей, удел которых – неудачи и тяжелый труд.
– Вот, тетя Глаша, это Игорек…, Игорь, то есть. Тот, о котором я говорила.
– Вижу, – холодно отозвалась Глаша. Она подождала, пока Игорь усаживался на пищащий стул.
– Как это ты, милок, решился ее увезти из дома? – строго спросила она.
– Я… мы… – забормотал Игорь, не ожидая такой атаки.
– Тетя Глаша! – с упреком вмешалась Настя. – Это я захотела сбежать. Я уже взрослая, куда хочу, туда и еду.
– Ты еще ребенок, – все так же строго продолжала Глаша. – А он уже взрослый мужчина. Он должен отвечать и за себя, и за тебя.
– Ничего ведь страшного не произошло, – оправдывался Игорь – Вот, Настя в полном здравии. Вы разве не знаете, что она все-равно хотела уехать в город учиться?
– Это их дела, ее и ее отца. Не твое дело. Ты-то тут причем?
– Я ей обещал помочь получить паспорт.
– А как ты это сделаешь?
– Вот, сегодня мы с ней пойдем к моим родителям в гости. Мой отец сможет помочь.
– А кто твой отец? – Глаша спрашивала как большой начальник, или следователь, не ожидая сопротивления и не сводя с него злых, изучающих глаз. Игорь почувствовал, что не может справиться с раздражением. Какая противная тетка!
– Давайте продолжим расспросы в следующий раз, – предложил Игорь с металлическими нотками в голосе. – Вы, может быть, не хотите, чтобы я ей помог?
– Я должна знать, с кем Настя водится, – менее уверенно ответила Глаша. – Она теперь у меня живет. Неровен час, чего случиться…
– Тетя Глаша! – с возмущением вскрикнула Настя, розовея. – Я уже взрослый человек. А не хотите, так я уйду от вас. Я найду, где жить.
– Настя должна быть дома к десяти часам, не позже, – скомандовала Глаша, обращаясь к Игорю. – Понятно? Пока она у меня живет, она будет под моим наблюдением. Я вчера позвонила в районный центр и попросила передать по рации в поселок, ее отцу, что она здесь и все в порядке. Если ее отец сюда приедет, то держись. Ну, ладно. Идите.
Как только они закрыли за собой дверь, Настя бросилась к нему в объятия, сдавила его шею так, что у него перехватило дыхание, и стала его теребить и целовать, как пушистого щенка. Игорь взял ее на руки и снес вниз, не отрываясь от ее жадных губ. На улице он поставил ее на землю и они пошли, взявшись за руки.
– Ах, как я рада, – взволнованно заговорила Настя. – А на Глашу ты не серчай. Она, вообще-то, добрая. И знаешь, я тебе не сказала – она ведь родная тетка Петру. Она все знает, ей очень жалко Петра. И мне его тоже жалко. Но что поделаешь?
– Мой отец ждет нас сегодня, – сказал Игорь, с восторгом ее разглядывая. Она была в старом платье, по-видимому из глашиного гардероба: оно было примерно на три размера больше, чересчур длинное для девушки ее роста, и непонятного цвета. Настя подвязалась пояском в талии, и получилось очень хорошо. Ее глаза струились голубыми лучами еще ярче, чем в тайге. Толстая темно-русая коса тяжело легла на спину, а спереди несколько озорных прядей шаловливо атаковали лоб и глаза.
– Я боюсь немного, – призналась Настя.
– Не бойся. Все будет хорошо. Я ведь обещал!
Игорь стеснялся показывать своих родителей друзьям и знакомым. Простые, грубые люди, без образования и манер, его отец и мать были типичные выскочки хрущевского времени, когда партийный аппарат формировался из рабочих и крестьян. Его мать родилась и провела юность в деревне, и большой город не много изменил и добавил к ее деревенскому поведению и образу мышления. Однако родители понимали, что сыну нужно дать образование, и по возможности самое лучшее. В результате Игорь попал в круг людей, где вся правящая клика подвергалась насмешкам и презрению. Но Насте не стыдно было их показать: она было из деревни, из глуши, где хорошие манеры были неизвестны.
Настя с восторженным любопытством глазела по сторонам. Ее внимание привлекало все: и толпа, и дома, и набережная, и даже лотки, где продавалось мороженное. Они подошли к многоэтажному зданию и Игорь, открыв тяжелую дверь, пропустил Настю внутрь. Поднимаясь по большой, широкой лестнице дома, где жила местная партийная и административная знать, Настя оробела. Такого большого, чистого и красивого подъезда она не могла себе представить: высокий потолок, улетающий далеко ввысь, блестящие деревянные перила, аккуратно покрашенные стены и вымытые до блеска каменные ступени – все было, как из мира сказок, которых не успели ей рассказать в детстве.
Игорь нажал на звонок и за дверью послышались приглушенные шаги. Тихо щелкнул замок и на пороге появилась мать. Она быстро перевела взгляд с Игоря на Настю, потом улыбнулась широко, шагнула вперед и обняла обоих. С этого момента она все свое внимание обращала на Настю.
– Вот, какая ладная, – заговорила она, заходя в квартиру и не выпуская Настю из своих объятий. – Откуда это ты, девушка?
– Мама, это Настя, – вмешался Игорь. – Я с ней познакомился на Севере, в походе. Я говорил отцу.
– Знаю, знаю, – приветливо ответила мать, не отрывая от Насти одобрительных глаз. – Отец ждет вас.
Мать привела их в просторную комнату, где за столом сидели четверо мужчин, с веерами карт в руках. На столе стояла бутылка коньяка, содержимое которой проступало багровыми пятнами на лицах игроков. Игорь узнал в одном из них начальника городского управления милиции, частого гостя карточных баталий отца. Как ни странно, у него было самое интеллигентное лицо из всех сидящих. Он единственный из них имел высшее образование.
– Толь, гляди, каких я гостей привела, – громко обратилась мать к отцу. Игроки неохотно переключили свое внимание с карт на вошедших, а когда увидели Настю, морщины на их лбах разгладились и глаза просветлели.
– Проходи, проходи, красавица, – ласково настаивала мать, обнимая Настю за плечи и слегка подталкивая к столу. – Толь, гляди, какая русская красавица. А?
– Вижу, – пробурчал отец, не отводя от Насти довольных глаз. Он поправил отвисшую челюсть и спросил: – Как тебя зовут, девушка?
– Настя.
– И имя-то русское, – радостно сказала мать. Ну-ка, Настенька, распусти косу, дай на себя посмотреть. Распусти, распусти, не стесняйся.
Настя вопросительно посмотрела на Игоря. Игорь утвердительно кивнул и тогда она с улыбкой закинула руки за голову, быстро расплела косу, резко повела головой в стороны и ее огромная копна темно русых волос метнулась, как шаль, и легла на спину и плечи тяжелыми волнами. Отец Игоря медленно провел языком по пересохшим губам. Игроки положили на стол карты и коротко обменялись понимающими улыбками, улыбками заговорщиков-мужчин против всего женского пола.
– Сколько тебе лет, Настенька? – спросил начальник милиции.
– Семнадцать. – Начальник милиции переглянулся с отцом. Один из сидящих издал какой-то странный звук; не то крякнул, не то горло прочищал. Настя слегка покраснела и потупилась.
– Не важно, сколько лет, – горячо вмешалась мать, поднаторевшая в такого рода молчаливом обмене мыслями своих гостей. – Что за беда! Через год будет восемнадцать.
– Я о ней тебе говорил, папа, – напомнил Игорь. – У нее паспорта нет. Можно сделать?
Отец вопросительно посмотрел на начальника милиции.
– Я тебе говорил, – пробурчал он. Начальник милиции едва заметно кивнул головой в ответ.
– Какие у тебя с собой документы? – спросил он Настю.
– Аттестат зрелости.
– И все?
– И все.
– Не важно, – сказал начальник милиции, снова взяв карты в руки. – Ты, Игорь, приведи ее завтра ко мне к одиннадцати утра.
– Сделаете? – спросил Игорь.
– Посмотрим, – тихо, как будто бы про себя, сказал начальник милиции. Игорь и Настя переглянулись. Игорь радостно улыбнулся, Настя тихо взвизгнула и пролепетала: Спасибо. – Отец слабо махнул рукой, дав знак уходить.
– Ну, хватит с ними, – обратилась мать к Насте. – Пойдем отсюда, пусть мужичье пьют и в карты играют. – Выйдя в коридор мать прикрыла за собой дверь и сказала: – Он сделает. Это не просто, но он сделает. – И, обращаясь к Насте: – Не беспокойся, моя хорошая.
– Она мне жизнь спасла, – сказал Игорь. – Нужно сделать все возможное, чтобы ей выдали паспорт.
– Жизнь спасла, – насмешливо повторила мать. – Ты не должен мне объяснять. Такая может жизнь и спасти, и погубить.
– Да ты пойми… – начал было Игорь, но мать перебила его.
– Поняла, поняла. Хорошая она. Идите, гуляйте. Чего уж тут не понять.
По дороге домой Настя шла рядом, вприпрыжку, и тихонько повизгивала, как щенок.
– Я как получу паспорт, так сразу же подам документы в институт, – сказала она. – Представляешь? Я буду учиться! Я обязательно поступлю, вот увидишь! Буду зубрить дни и ночи.
– Пойдем ко мне, – предложил Игорь. – У меня есть своя квартира.
– Не нужно сегодня, – смущенно сказала Настя. – Давай лучше немного погуляем. Скоро мне домой.
– Жаль, – сказал Игорь. – Знаешь, завтра я уезжаю в командировку, по делам. На две недели.
– На две недели? – жалобно вскрикнула Настя. – Как же так?
– Ничего не поделаешь, работа, – обреченно объяснил Игорь. – Завтра утром я тебя приведу к начальнику городского отделения милиции, и он все устроит. Ты, быть может, уже получишь паспорт к тому времени, когда я приеду.
– Я тебя буду ждать дни и ночи, – поклялась Настя. – Ох, как я тебя люблю! Я совсем не стесняюсь это говорить. Если бы ты знал, как. А ты? – Игорь сжал ее руку и притянул к себе.
– Я бы тебя сейчас раздавил в своих объятиях. Я еще никого так не любил. Это какое-то помешательство. Пойдем ко мне.
– Не сейчас. Не торопись. Уже пора домой.
– Завтра я тебя встречу, а из милиции поеду сразу в аэропорт. Я оставлю тебе рабочий и домашний телефоны, и ты мне позвони ровно через две недели. Хорошо?
– Хорошо.
Игорь расстался с ней у подъезда, а прийдя к себе в квартиру долго не мог заснуть. Не хотелось расставаться, не хотелось уезжать, не хотелось ничего на свете, только видеть ее, быть с ней, и чувствовать, что жизнь вечна, что время остановилось в тот момент, когда попутная волна принесла его на остров любви, где правят только двое: Адам и Ева, без одежд, без паспортов, без денег, без забот и обязанностей.
На следующий день он уехал в аэропорт, оставив Настю с начальником милиции, так как времени оставалось очень мало. В Москве было много дел. Задача по увязке автоматической линии, проектируемой их организацией, была не из легких, опыта в этих вопросах у него было мало, поэтому приходилось работать допоздна, а вечерами читать специальную литературу, чтобы подготовиться к следующему дню. Появились, как всегда, новые знакомые, помогавшие скоротать те немногие часы, которые оставались вечерами после необходимых дел. Были среди них, как всегда, кокетливые женщины, любительницы легких романов и безопасных, волнующих приключений. Но на этот раз Игорь был сдержан: дальше смелых шуток и двусмысленных высказываний он не шел, несмотря на то, что физическое, животное желание порой душило его и порождало дикие фантазии.
Наконец, закончилась командировка. В день приезда он звонка от Насти не ждал: было одиннадцать часов вечера, так поздно она не станет его тревожить. Но на следующий день он его ждал с нетерпением на работе и несколько раз спрашивал сотрудников в отделе, не просил ли его кто к телефону. Никто не просил, никто не интересовался, и это было странно. После работы он целый вечер просидел дома, ожидая звонка. Напрасно. Не позвонила она и в этот вечер, и на работу на следующий день. Опять после работы он ждал ее звонка, и опять напрасно: телефон молчал. В восемь часов вечера он решил пойти к ней. Что-то наверняка случилось, не могла Настя забыть, когда он приезжает.
Уже стемнело к тому времени, когда он подошел к настиному дому. Ее окна были освещены: значит кто-то дома. Игорь поднялся по лестнице и постучал. К его удивлению дверь открыла Настя. Она вздрогнула, увидя его, как будто чего-то сильно испугалась, но быстро овладела собой, отступила назад и молча, без улыбки, пропустила его в комнату. Глаша тоже была здесь; она стояла у небольшой керосиновой плиты, приготавливая еду. На приветствие Глаша что-то пробурчала, не посмотрев в его сторону и не прекращая своего занятия.
– Что случилось, Настенька? – тревожно спросил Игорь. – Почему ты мне не звонишь? Ты ведь знала, когда я должен был приехать.
– Тетя Глаша говорит, что ты никуда не уезжал, – тихо ответила Настя. Она едва сдерживала слезы.
– Как это? – удивился Игорь. – Что это ты такое говоришь? Я приехал позавчера ночью. Весь следующий день ждал звонка, и сегодня целый день.
– Тетя Глаша говорит, что видела тебя на улице с какой-то красивой женщиной, – сказала Настя.
– Что? – почти закричал Игорь. – Глаша, что вы такое говорите? Зачем вы все это выдумываете?
– Видела, – уверенно откликнулась Глаша, впервые удостоив его взглядом. – Не видела бы, так и не говорила. Думаешь, мы здесь какие деревенские дуры?
– Это… Это чепуха какая-то. Вы просто ошиблись, Глаша. Вы не могли меня видеть, понимаете? Меня здесь просто-напросто не было.
Глаша упрямо настаивала на своем, а Настя не вмешивалась в разговор, печально и внимательно рассматривая Игоря. В ее глазах были нежность и страдание. Игорь понял, что продолжать оправдываться бесполезно. Глаша либо ошибается, либо намеренно врет, что еще хуже.
– Давайте, прекратим этот разговор, – сказал он. – Это ни к чему не приведет. К сожалению, я уже отдал все свои билеты для отчета. Я постараюсь их вернуть. Ты меня проводишь, Настя?
– Провожу, – тихим голосом согласилась Настя и направилась к двери.
– Не задерживайся поздно, – напутствовала ее на прощание Глаша.
– Это самая настоящая ложь, – горячо начал Игорь, выходя из слабо освещенного подъезда в вечерние сумерки. – Я ведь… – Он не успел закончить фразу. В свете тусклого уличного фонаря метнулась к ним тень, и он увидел перед собой рыжего Петра, с каменным, злобным лицом и застывшими глазами мертвеца. Петр не терял ни секунды. Он пытался схватить Игоря за шею, чтобы задушить, но Игорь во время пригнул подбородок к груди и захват получился не совсем законченный. Игорь все еще мог сопротивляться и дышать, но почувствовал, что надолго его не хватит. Шейные позвонки хрустнули, воздуху не хватало, и сил в руках не было достаточно, чтобы разжать железные пальцы деревенского кузнеца. Настя громко закричала и стала бить Петра по лицу, как безумная, и что-то быстро и гневно говорить. Неожиданно Петр разжал страшный замок своих пальцев и, тяжело дыша от волнения, выдохнул: – Беги отсюда, пока цел. Ее благодари. Беги счас, а то задавлю. – И Игорь побежал. Было бесполезно вести переговоры, а тем более драться с этим обезумевшим чудовищем.
Прийдя домой он выпил целый стакан водки и закурил пытаясь понять, что произошло за время его отсутствия. Тот факт, что Петр оказался здесь, ничего хорошего не предвещал. А что если он в самом деле приехал с целью выполнить свое намерение, что обещал тогда, в тайге, на краю непроходимых болот? Такие как он просто так не грозятся. И эта Глаша. Теперь ясно, что она врет и строит козни. Нелегкая задача. Нужно как-то встретить Настю и все объяснить. – Его мысли прервал звонок. Игорь поднял трубку и услышал на другом конце провода взволнованный голос Насти.
– Как ты, Игорек? – спросила она.
– Где ты?
– Я хочу тебя видеть. Я отправила Петра домой. А потом искала на улице телефон, да все они испорчены, так я и дошла почти до твоего дома.
– Так заходи ко мне! – взволнованно закричал Игорь. – Ты мой дом знаешь? Квартира пятая, на втором этаже. Я сейчас спущусь вниз, встречу тебя.
– Хорошо.
– С тобой все нормально? – озабоченно спросила она, входя в его квартиру. Настя не бросилась ему на шею, не говорила слов любви, но покорно поддалась его объятиям.
– Все хорошо. Что здесь произошло?
– Петр неожиданно приехал. Говорит, для того, чтобы тебя убить. Мы с Глашей его отговариваем, я ему сказала, что если что с тобой случиться, ему меня никогда не видать. Да Глаша тут утверждала, что тебя видела несколько раз с женщинами. А я за это время паспорт получила, и в институт документы подала. Да, еще на фабрику устроилась работать.
Настя долго взахлеб рассказывала свои новости, расспрашивала Игоря о поездке, и доверчиво слушала его объяснения и рассказы о царских дворцах, театрах и многочисленных встречах. Игорь достал заготовленные для нее подарки, в числе которых было короткая ночная рубашка по самой последней моде. Настя никогда такого не видела, но женским чутьем поняла, как это будет смотреться. Она покорно позволила себя раздеть, и отдалась неловко и стыдливо, а когда он, после сумасшедших судорог любви лежал без сил с бешено бьющимся сердцем, смущенно шепнула:
– Давай уберем простынь. Кровь там.
Он провожал ее когда на востоке занималась бледная заря нового, хлопотливого дня. Возле своего подъезда Настя обняла его на прощание и, задержав объятия, тихо спросила: – А когда мы поженимся? – Игорь почувствовал, как сжался его живот.
– Поженимся? – переспросил он.
– Да. А как же иначе?
– Это нельзя решать так поспешно, – прозаическим голосом возразил Игорь. – Должно пройти какое-то время…
– А как же иначе? – переспросила она. – Ведь мы же…
Игорь почувствовал, как слабеют ее объятия, потом она отстранилась и стала смотреть в сторону, как-будто пытаясь осмыслить происходящее. Его объяснения она выслушивала равнодушно, не возражая, не перебивая, не высказывая своего мнения. На середине его очередной фразы она повернулась и пошла домой, уныло опустив голову.
– Святая простота, – огорченно подумал Игорь. – Сразу вот и жениться. Ну, ничего, городская жизнь ее научит. Еще несколько встреч, и она поймет, как все это воспринимать. – Позвони мне! – крикнул он ей вслед.
Настя не позвонила ни в этот день, ни на следующий, ни на третий. Игорь понял, что она вообще не позвонит. Он стал строить планы, как подкараулить ее утром возле глашиного дома, перед тем, как она пойдет на работу, но ничего сделать не успел. Нужно было снова ехать в Москву, и Игорь решил оставить выяснение отношений с Настей до своего возвращения.
В первое же утро после командировки он проснулся с мыслью встретить Настеньку. Зазвонил телефон, и он быстро поднял трубку, в надежде услышать ее голос.
– Алло. -
– Привет, Игорь – послышался в трубке звенящий от переполняющей его радостной энергии голос Федора Афанасьева. – Рад, что ты вернулся. Сегодня знаменательная дата, та самая, ради которой стоит жить на белом свете. И потому я созываю нашу всю походную команду ко мне. Часа в два, в честь субботы соберемся пораньше. Как ты?
– Что это за дата? – спросил Игорь, пытаясь вспомнить изо всех сил хоть одно событие, которое сегодня потрясло мир.
– Я прощаю тебе твое невежество, – с пафосом откликнулся Федор, – только в силу моей необыкновенной терпимости и доброты. Я надеюсь, что потомки оценят мои качества в полной мере, а от современников я ничего хорошего не жду. Сегодня мой день рождения! Более того, я обещаю не читать моих стихов. Прийдешь?
– Разумеется, прийду. Скажи, что может неблагодарный современник принести тебе в подарок, чтобы загладить вину целого поколения?
– Это самый легкий вопрос, который ты можешь задать. Как ты знаешь, у меня ничего нет. Поэтому что бы ты не принес, все будет к месту.
– Принести вина?
– Это был бы лучший вклад в поэзию, – сообщил Федор.
– Может, что закусить? – продолжал опрос Игорь.
– Спасибо, я вчера завтракал, – поведал Федор. – Впрочем, есть и другие гости, которые могут быть голодными, особенно женщины. Какой мужчина добивался успеха у голодной женщины? Ради них, конечно, можно что-нибудь принести. Не могут же люди жить одной поэзией?
– Будут женщины? – переспросил Игорь.
– Да. И будет Белла, моя бывшая любовь. Она тебе понравится. Я о ней как то рассказывал, если ты помнишь, в неприличных и восторженных стихах. Не состоявшаяся актриса, но прекрасная любовница.
– Почему бывшая?
– Потому что сейчас есть другая. Ты ее тоже увидишь. Она – начинающая не состоявшаяся актриса. А с Бэлой мы остались друзьями. Ты приударь за ней. У нее роскошная грудь. Будем с тобой молочными братьями, ну, от одной груди, значит… Не возражаешь породниться? Приходи, жду.
– Как поэтично. Когда приходить, будущий родственник? – Игорь ценил его циничный юмор.
– Когда хочешь. Хоть сейчас. Скоро все будут в сборе. У меня есть фотографии от нашего путешествия, есть на что посмотреть, да и просто поболтаем.
У Федора была одна комната в двухкомнатной коммунальной квартире. Другую, на счастье поэта, занимал пьяница, которому часто оставалось чем опохмелиться от федоровых гулянок, и потому не было у поэта никаких коммунальных скандалов.
Игорь любил посиделки у поэта. Там всегда собиралась веселая толпа не признанной богемы: актеров без театра, поэтов и писателей без издателя, художников без выставок и галерей или просто любителей богемы, очарованных беспечным образом жизни и весельем. И потому Игорь быстро собрался, бросил в большую сумку весь запас вина и отправился на вечеринку. Прийдя к поэту он застал всю компанию в сборе.
– Вот, все мои запасы вина, – сказал он, распахнув дверь и протягивая сумку, гремящую бутылками. Федор радостно вскочил, схватил драгоценный груз и передал его Сергею, как эстафету.
– Кто не знаком, представляю, – провозгласил он, обращаясь к двум молодым женщинам, сидевшим на старом, скорбно кряхтевшим от малейшей нагрузки диване. – Это Игорь, мой старый друг, со школьных лет. А это, – обратился он к Игорю, – Женя и Белла. Угадай, которая их них Женя?
Игорь не задумываясь указал на девушку лет девятнадцати, хорошенькую, какой и подобает быть девушке, в которую влюбился поэт.
– Верно, – похвалил его Федор. – Стало быть та, что осталась – Белла. Красавица, правда?
Белла и правда была очень хороша. Она улыбалась Игорю озорными темными глазами и показывала два ровных ряда белых зубов, украшенных чувственными, чуть подкрашенными губами. Все у нее было так, как описал Федор: большая, белая грудь, в меру представленная для обозрения, и возбуждающая кривизна линий талии и бедер, умело подчеркнутая соответствующей одеждой. Ее лицо светилось радостью нераскаявшейся грешницы. Она подняла руку в знак приветствия и тут поднялся галдеж, кто-то вытащил все бутылки из его сумки и стал разливать вино по стаканам. Только Савва, сдержанный, все замечающий Савва, не проявил особого энтузиазма. Он внимательно наблюдал за поведением каждого, как-будто это представляло для него какую то ценность.
Для чего ему нужно все знать об окружающих его людях, с раздражением подумал Игорь. Он не следователь, не психолог, и даже не сплетник. Зачем ему проникать в самые глубины и секреты души его приятелей? Что за отвратительная манера! Не говоря уже о том, что рано или поздно это вызовет раздражение у любого, кто с ним общается.
– Хорошее вино, – заметила Белла, отпив глоток из протянутого ей стакана. – По всей вероятности, Игорь не занимается поэзией. Иначе у него не было бы денег на такое вино. Федор таким вином не угощает.
– Поэзия, – самая низко оплачиваемая профессия, – без тени сожаления заявил Федор. – За нее не платят ни копейки. Какое вино можно купить на такой заработок? И поэту ничего не остается, как посвятить свое время любви и песням. – Он бросил взгляд на юную Женю и, получив в ответ одобряющую улыбку, поднял стакан с вином.
– За день рождения поэта, – предложил он. Гости дружно подняли стаканы и выпили до дна.
– А, кстати говоря, как там Настенька? – обратился Федор к Игорю, поставив стакан на стол. – Не завел ли ты с ней любовь, когда мы уехали?
– Что это за Настенька? – приторно сладко улыбнулась Белла, повернувшись к поэту. Ей очень хотелось это знать.
– О-о-о! Это неземное создание, – охотно откликнулся Федор, не обращая внимания на негодующую гримасу Жени. – Это сочетание небесно-голубых глаз, кожи белой лилии и волос русалки. Такие затягивают в омут. Такие чуть не погубили Одиссея. Она – таежная фея.
– В самом деле, красавица, – подтвердил сдержанный в отношении женщин Сергей Полынин. – Жаль, такая красота пропадает в глуши.
– Почему же пропадает? – возразил Федор. – Это мы здесь пропадаем. Живем без религии и морали, самовлюбленные мерзавцы. Как мы оцениваем успех в нашей жизни? Сколько удовольствий и вещей было у нас. Сколько любовниц мы имели, так называемый успех у женщин, своего рода мерило ценности мужчины. У них там мало людей, и потому каждый чем то ценен. Им не нужны те вещи, из за которых мы губим свою жизнь… – Савва перебил его разглагольствования.
– А что Игорь, ты правда не завел с ней шашней? – спросил он. – Игорь не повернул головы в его сторону, но почувствовал на себе его насмешливый, изучающий взгляд.
– Ты в своем уме? – спросил он, делая вид что занят откупориванием очередной бутылки. – Как ты можешь там завести роман? Они все живут, как рыбы в аквариуме. Все у всех на виду.
– А она не собирается сюда приехать? – не унимался Савва. Игорь пожал плечами.
– Откуда я знаю. Она мне не докладывала. А что тебе то за забота?
– Налей мне вина, Игорь, – обратилась к нему Белла запросто, как к старому знакомому, протягивая опустевший стакан. Игорь воспользовался моментом и, взяв бутылку, подошел к дивану, подальше от Саввы и его неприятных расспросов. Женя уступила ему место и пересела к Федору на колени. Игорь почувствовал что вышел на оперативный простор. Он разлил вино в стаканы и чокнулся с Бэлой.
– Мне Федор о тебе рассказывал, – сказала Белла, расправив плечи и выставив и без того заметную грудь. – Очень рада случаю познакомиться.
– Я тоже. Хочешь сигаретку?
Белла оказалась хорошей, веселой собеседницей. Разговор их не замолкал ни на минуту, и они совсем перестали обращать внимания на полупьяный треп, в центре которого были Федор и Женя. Вечер подкрался незаметно, когда почти все вино было выпито.
– Скажи, Игорь, какие тебе женщины нравятся? – спросила Белла. Она умела задавать вопросы, на которые было приятно отвечать. Игорь осмотрел ее с ног до головы, откровенно, смело. Обычно он не был наглым с женщинами, но алкоголь и женская податливость преображали его.
– Мне нравятся женщины с большой упругой грудью, – заговорил он, глядя на декольте, открывавшее нежную ложбинку между ее грудей. – Чтобы была хорошая форма бедер, стройные ноги и веселый характер. – Белла закинула ногу на ногу, небрежно обнажив белоснежную полоску бедра выше границы дозволенного.
– Расскажи подробнее, какие ноги тебе нравятся, – насмешливо попросила она. – Ты такой загадочный.
– Какие ноги? Голые, – ответил Игорь. Белла одобрительно улыбнулась.
– Какой ты… галантный, – похвалила она, не поправляя платья. – Мне нравятся такие мужчины, как ты: они начинают робко, издалека…
– Женская проницательность… – неопределенно сказал Игорь, а потом добавил: А я было хотел сделать тебе робкое предложение.
– Сделай.
– Пойдем ко мне домой. На чашку кофе.
– Ты хочешь предложить его завтра утром? – спросила она, вставая с дивана. Игорь окинул ее взглядом. И в самом деле, у поэта хороший вкус.
– Мы пойдем, пройдемся, – объявила Белла подвыпившей компании, утопающей в густом сигаретном дыму.
– Как это поэтично и нетерпеливо, – заметил Федор, – погулять, не дождавшись луны.
– Я полагаю, ваша прогулка закончится чашечкой кофе, – предположил Савва.
– Нехорошо подслушивать чужой разговор, – недовольно отозвалась Белла.
– Он не подслушивает разговор, – поправил ее Игорь. – Он подслушивает мысли. Мы покидаем вас, пьяная компания. До свидания.
Дома с Бэлой все было так же просто и приятно, как и в гостях у поэта. Кофе готовить не пришлось. Белла раздевалась не спеша, как будто дразня его, а потом, уже обнаженная щедро раскачивала бедрами под ним и ласкала слух нежными «Ох» и «Ах» и сладкими, жалобными стонами. Игорь парил в небесах на крыльях амура. Так продолжалось всю ночь, с грузинской страстью и солдатской неутомимостью. К рассвету Игорь потерял последние силы.
– Давай немного отдохнем, – предложил он после тяжелого ночного марафона.
– Отдых надо заслужить, – лукаво предупредила неутомимая Белла. Игорь в испуге закрыл глаза и кровать под ним закружилась, закачалась и уплыла куда-то в сторону. Они заснули, как гончие после охоты, и проснулись лишь после полудня, в объятиях друг друга.
– Сколько сейчас время? – спросил Игорь и, не открывая глаз, погладил ее нежную, упругую грудь.
– Примерно час дня, – ответила Белла. – Пойдем чай пить. Надо взбодриться.
Они пошли на кухню, не одеваясь, поддерживая друг друга и качаясь из стороны в сторону. Белла сразу же плюхнулась на стул, откинулась назад и вытянулась, расставив ноги. Она выглядела измученной и счастливой, как женщина минуту назад родившая тройню.
– Я, наверное, никогда не смогу больше сдвинуть ноги вместе, – пожаловалась она и на ее лице появилась улыбка человека, страдающего геморроем. – У меня там что-то осталось. Сделай мне крепкий чай. – Игорь прошелся взглядом по ее голому телу, с ног до головы и подумал: – Вот, женился бы на Настеньке, и прощай веселая, беззаботная жизнь. Да и как я приведу ее, деревенскую девочку, в свой круг? Кто ее примет?
– После чаепития мне нужно спешить домой, – сообщила Белла. – Жаль, что все хорошее так скоро заканчивается. Ты меня проводишь?
– Провожу. С одной стороны, это не плохо, что заканчивается. Иначе все бы быстро надоело. А так есть возможность в следующий раз все начать сначала.
Они оделись и вышли на улицу, беззаботно, весело болтая, подшучивая друг над другом и с удовольствием обсуждая события минувшей ночи. Был безоблачный, солнечный день, один из тех очаровательных дней, когда еще не холодно, но уже не жарко, и воздух сухой и свежий, с запахом приближающейся осени. Белла взяла его под руку, прильнула к нему всем телом и кокетливо подтолкнула бедром. И произошло это в момент самый не подходящий. Навстречу шла Настя; она уже была шагах в десяти, и смотрела на них так, как-будто в ее жизни произошла самая большая беда. Рядом с ней шагал Петр, рыжий страшило, угрюмый и злобный, сильно хромая на левую ногу. Настя густо покраснела и резко отвернулась. Петр взглянул на Настю, потом на Игоря, и они прошли мимо. Настроение у Игоря испортилось: он перестал отвечать на заигрывания Бэлы, говорил невпопад, пытаясь собраться с мыслями и найти для Насти объяснение происходящему при следующей встрече.
– Ты совсем не в себе, – заметила Белла, – с того момента, как эта юная красавица покраснела, увидев тебя. Уж не с ней ли ты завел роман в тайге? Если бы я ее увидела где-нибудь в деревне, я бы подумала, что это и есть та таежная фея, о которой пел песни Федор. Она как будто сошла с картины Ренуара, но не успела купить парижские наряды и подрезать косы.
– О какой красавице ты говоришь? – небрежно спросил Игорь, приходя в себя. Он снова был в состоянии продолжать с Бэлой бессмысленный и веселый треп.
– О той, что так покраснела, увидев тебя. Вообще, грех играться с теми, кто относится к любви серьезно. Любовь – очень болезненное чувство. Такие простушки, как эта, обычно готовы доверить свою жизнь и судьбу тому, кого они любят. Тебе лучше выбирать легкомысленных женщин.
– Ты – артистическая душа, – сказал Игорь, отводя взгляд в сторону. – Ты видишь драму там, где ее нет. Такая и должна быть актриса.
– Может ты и прав, но в таком случае я очень старомодная артистическая душа. Мне представляется, что в той драме, которая разыгралась только что у меня на глазах, должно быть продолжение. А в современной драме любовь умирает в конце четвертого акта.
– А я думал, в конце полового акта, – беззаботно высказал свое мнение Игорь. Белла одарила его нежным взглядом и одобрительно улыбнулась.
– Это у мужчин. У женщин все иначе. Женщины более эмоциональны и глупы. У мужчин любовь заканчивается в конце второго акта, а порой не начинается вообще. Мужчины созданы для того, чтобы зарабатывать деньги, а не заниматься чувствами. Они, по-видимому, вполне довольны этой ролью. Если бы Шекспир жил в наше время, он бы переделал Ромео и Джульетту на современный лад.
– У тебя есть представление, как бы это выглядело?
– Есть. Ромео был бы главный бухгалтер, а Джульетта – бедная художница. Умерла бы только Джульетта. Ромео получил бы выговор по партийной линии и потом повышение по работе.
– А у тебя? Много чувств связано с любовью?
– Много. Они на меня наплывают, когда я встречаюсь с мужчиной, и покидают меня, когда я с ним прощаюсь. Поэтому мои чувства всегда новые и в душе моей вечная весна. Кстати, вот мой дом. Не провожай меня дальше. Созвонимся на неделе. Прощай. – Она холодно поцеловала Игоря и грациозно зашагала прочь, оставив его одного на перекрестке.
В течение следующей недели Игорь несколько раз пытался подкараулить Настю у глашиного дома, но без успеха. Не выходила она ни по утрам, ни по вечерам. Разговаривать с Глашей он не пытался; было бесполезно. А время шло, и вскоре новые заботы и встречи закрутили его, и вся история с Настей стала отходить в прошлое. Наступила зима с ее новогодними пьяными компаниями, холодами и долгими вечерами. В один из них раздался звонок и в трубке послышался голос Насти.
– Извини, что я тебя беспокою, – заговорила она ровным голосом, как взрослая женщина, хорошо владеющая собой. – Мне нужно тебя предупредить. Помнишь Петра? Он все еще здесь. Он совсем сошел с ума: только и бредит тем, чтобы тебя убить.
– За что? – спросил Игорь, и прежний страх перед рыжим страшилой вернулся к нему. – Что я ему сделал?
– Можешь ты уехать на время? – спросила Настя. – Я тебя очень прошу.
– Я поговорю на работе. Вообще-то, такая возможность есть. В Москве нужно налаживать автоматическую линию. Что, это так серьезно? Может, мне использовать мои связи? Его быстро поставят на место.
– Ох, только не это, – испугалась Настя. – Попробуй просто уехать. Так будет лучше.
– Ты что, вышла за него замуж?
– Не важно. Так ты постараешься?
– Постараюсь. – Игорь хотел продолжить разговор, но она повесила трубку.
И он постарался. Его отправили в Москву на несколько месяцев, где он стал уже забывать Настю, ее предупреждение и возможную опасность. Но вот, однажды осенью, случай напомнил о ней, о легком романе с деревенской девушкой и угрозах Петра. Позвонил Федор, как всегда в хорошем настроении. Игорь любил его звонки: это всегда значило приглашение на вечеринку, или неожиданные сборища, с красивыми, легкомысленными женщинами и богемным, веселящим душу трепом.
– Сегодня вечером состоится событие, – громко вещал Федор в трубку, – которое будет поворотным в поэзии России. Не веришь? Приходи в дом работников искусств, в кафе. Там будет вечер поэзии. И я буду выступать. Уж если меня не печатают, то, по крайней мере, будут слушать. Выступят и другие поэты, конечно. Но ведь нужен же мне какой-то фон?
Игорь пришел в кафе когда почти все места были заняты и зал гудел от возбужденных разговоров и всплесков смеха. Ему удалось найти место, где компания молодых мужчин и женщин обменивалась стихами и кокетливыми взглядами. Один поэт особенно усердствовал. Он смотрел буравящим взглядом на миловидную брюнетку, страстно сжимал кулаки и выкрикивал рифмы про тугое женское тело, обладающее магическими флюидами, которые согревают даже в стужу. Когда он закончил декламировать, Игорь небрежно заметил: – На эту тему писал Пушкин, но гораздо лаконичнее.
– Что же он писал? – презрительно спросил страстный поэт. Игорь процитировал наизусть:
Когда под соболем, согрета и свежа
Она вам руку жмет, пылая и дрожа.
Брюнетка вдруг повернулась к Игорю всем телом и театрально хлопая тяжело накрашенными ресницами спросила: – Вы тоже пишете стихи?
– Нет, – коротко ответил Игорь. Он заметил Беллу вдалеке и стал пытаться взглядом привлечь ее внимание. Сегодня она выглядела в высшей степени соблазнительно. Но Белла, казалось, ничего вокруг не замечала, целиком занятая своим соседом, по всей вероятности актером. Уж очень был он красив, мужественный, с гордой осанкой и властным, презрительным взглядом.
– Кто же вы по профессии? – не унималась брюнетка.
– Я – инженер, – ответил Игорь.
– Инженер! – разочарованно воскликнула брюнетка. – Как это прозаично. Посвятить свою жизнь трубкам и гайкам. Мой брат учился на строительном факультете. Все мои подруги приветствовали его движением, как будто дергали за ручку сливного бачка в туалете.
– У вас был унитаз старой конструкции, – определил Игорь и компания за столом приветствовала его замечание улыбками. – Не всем же быть поэтами, – продолжал он. – Для этого нужно обладать талантом, которого у нас с вами, простых смертных, нет. – Брюнетка смерила его осуждающим и надменным взглядом.
– Между прочим, – заговорила она, вибрируя голосом, как оперная певица, – я не только пишу стихи, но и печатаюсь. И многие восхищаются моими стихами.
– И давно вы печатаетесь? – спросил Игорь.
– Давно! – как будто передразнивая, заявила брюнетка. – Уже почти десять лет.
– Вы молодо выглядите, – похвалил ее Игорь. Сказать что брюнетка было возмущена – это значит ничего не сказать. Ее покинул не только поэтический дар, но и дар речи. Она застыла на несколько мгновений, пытаясь сжечь его взглядом, и, убедившись, что это невозможно, с грохотом передвинула стул и повернулась к нему спиной. Зал, наконец, притих и Федор стал читать свои стихи. Они и в самом деле были хороши, но шансов увидеть свет для них было мало: это была поэзия о любви, природе и весне. Где напечатать их в период бурного строительства коммунизма и временных трудностей?
После его выступления был перерыв и толпа разбилась по группам, снова наполнив зал гулом голосов. Возле окна он заметил своих старых знакомых, всех в сборе: Савва, Сергей, Федор и еще несколько человек, которых раньше не видел. По пути он наткнулся на Беллу.
– Как ты хорошо выглядишь, – сказал он. – Я бы хотел провести сегодня вечер с тобой.
– Не могу, Игорек, – с искренним сожалением сказала она. – Видишь, у меня новый покровитель. Он актер, и играет главные роли. Обещал меня пристроить в театр. Впрочем, позвони мне завтра. А пока подойдем к Феде, он там стоит с вашими походниками. Нужно его поздравить.
Федор купался в лучах мимолетного успеха и сиял улыбкой счастья.
– Ну, как? – спросил он Игоря и Бэлу издалека.
– Чудесно, – ответили они в один голос. Игорь поздоровался с Саввой и Сергеем, но те холодно кивнули, что неприятно удивило Игоря. Федор взволнованно заговорил, бросая острые, как стрелы, взгляды на проходящих мимо хорошеньких женщин. Здесь было на что посмотреть: одни были в смелых декольте, открывавших соблазнительные груди, другие в коротких платьях, открывавших стройные ноги, или в длинных платьях с разрезом. Большинство из них одаривали поэта благосклонными, задумчивыми взглядами. Федор подтолкнул Игоря локтем.
– Да, можно здесь разгуляться, – тихо сказал он. – Давай, склеим парочку. У тебя хорошая квартира, отсюда сразу и поведем их к тебе. Как ты?
– Очень деловое предложение, – согласился Игорь. – Савва, конечно, не присоединится к подобного рода времяпровождению. Уже не говоря о Сергее.
– Кстати, – вдруг откликнулся Савва, наконец удостоив Игоря взглядом, – мои знакомые ребята пошли в конце этого лета сплавляться тем же маршрутом, что и мы в прошлом году. Я попросил их узнать, как там дела у Настеньки. – У Игоря сердце замерло на мгновение, а потом стало биться, как пойманная птица.
– Ну и что? – спросил он почти шепотом.
– Я их вчера встретил случайно. Они рассказали мне интересную историю. В прошлом году она сбежала с каким-то парнем, которого она спасла от смерти. – Савва неожиданно смолк. Федор с удивлением уставился на Игоря.
– Так ты… – медленно заговорил он и осекся. Игорь выдавил из себя улыбку, пытаясь свести все в шутку.
– Было дело, – с наигранным весельем сказал он. – Увязалась она за мной, что поделаешь? Женщин нужно ублажать, если они очень просят. – Савва вдохнул сигаретный дым, выпустил несколько идеально ровных колец и, не дождавшись пока они растают, с отвращением бросил окурок в урну и ушел, не прощаясь.
– Чего это он? – пробормотал Игорь, глядя на Сергея. Сергей в ответ пожал плечами и молча удалился.
– И это правда? – без тени высокопарности спросил Федор. Игорь кивнул.
– Да что вас всех заклинило на этом? – раздраженно взорвался он. – Что, сами с девочками не спали?
– Уж не та ли это девушка, что так покраснела, когда увидела тебя со мной? – спросила Белла. И, не получив ответа, продолжала. – Прелестный ребенок. Влюбилась, наверное. Иначе такую невозможно заполучить.
– Извините, меня зовут, – заторопился Федор. – Мне пора. – Он отвел глаза в сторону и тоже ушел.
– И мне пора к моему актеру, – сказала Белла, удаляясь. Игорь почувствовал себя одиноким и чужим: он не мог оставаться дольше среди этого веселого сборища. Впервые за много лет он захотел быть один, предоставленный собственным мыслям и чувствам.
Игорь оделся, вышел на улицу, и медленно зашагал, без цели и определенного направления. Сгустились сумерки и желтый свет фонарей слабо освещал пустынные улицы. Он долго бродил, пока вдруг не обратил внимание, что зашел неизвестно куда, в незнакомый район. Игорь огляделся, пытаясь сориентироваться и определить, как подойти к троллейбусной остановке. Улица была пустынна, и только одинокая женщина неторопливо шла навстречу, толкая перед собой детскую коляску. Поровнявшись с ней он остановился и замер от неожиданности. Это была Настенька! Ее было не легко узнать: волосы коротко подстрижены, в модной шляпе, красивом осеннем пальто. Она тоже остановилась и сильно смутилась, но быстро справилась с собой.
– Я так не хотела, чтобы ты меня когда-нибудь увидел с коляской, – сказала она.
– Как ты живешь, Настенька? – спросил Игорь. – Я не видел тебя уже больше года. Ты вышла замуж, я гляжу. Уж не Петр ли это?
– Петра уже нет в живых. Он сильно пил от горя, и был убит в пьяной драке.
– А что у него было за горе? – спросил Игорь. Настя отвела взгляд и ничего не ответила. Ребенок в коляске зашевелился, и издал непонятный, радостный звук.
– Это правда, что он хотел меня убить? – спросил Игорь.
– Да. Он знал, что я забеременела от тебя. Он даже хотел взять меня в жены беременной, но я не согласилась.
– Что ты такое говоришь! – вскрикнул Игорь. – Это что же, значит, от меня ребенок?
– Я ему сказала, – продолжала Настенька – что если он тебя убьет, то я покончу собой. Вот тогда он по настоящему запил от горя.
– Почему же ты мне не сказала, что ты беременна? – настаивал Игорь, не в силах привести свои мысли в порядок.
– А для чего? Чтобы ты мне помог сделать аборт? И без тебя я могла это сделать.
– Твой отец знает об этом?
– Моего отца тоже нет в живых. Он все понимал и не звал меня назад. Он тоже стал пить, люди говорят, сильно скучал по мне, но покидать деревню не захотел. Однажды он простудился и вскоре умер. Авдотья, знахарка наша, говорит, что когда человек долго в горе, его организм не может сопротивляться болезням.
– Это все ужасно, – произнес Игорь и сам почувствовал неуместность своих слов. – А что ты сейчас делаешь? Чем занимаешься?
– Я учусь в ветеринарном институте, – сухо ответила она.
– Тебе это нравиться?
– Да. Я всегда любила животных, и жалела их. Я вот только часто думаю, почему же я не жалела тех людей, которые меня по-настоящему любили? Ведь и Петр, и мой отец, так любили меня. Они были простые люди, но для них любовь ко мне значила больше, чем что либо на свете. И они были преданы мне. – Она отвернулась, пытаясь скрыть набежавшие слезы.
– А Петр поверил тебе, что ты покончишь собой, если он меня убьет?
– Поверил. Он знал, что я никогда не бросаю слов на ветер. – Она вдруг решительно толкнула вперед коляску и быстро скрылась в темноте. Это был последний раз, когда Игорь видел Настеньку. Она навсегда исчезла из его жизни.