-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Гарри Гаррисон
|
| Случай в подземке
-------
Гарри Гаррисон
Случай в подземке
– Слава богу, наконец-то все это закончилось.
Голос Адриенны Дюбуа, сопровождаемый аккомпанементом звонкого частого стука ее острейших высоченных каблучков, отдавшись от стен, резко разнесся по пустому тоннелю подземку. Ее слова тут же сменил оглушительный ритмичный грохот ремонтного поезда, который промчался мимо перрона, гоня перед собой и волну затхлого плесневелого воздуха.
– Уже второй час ночи, – заметил Честер и зевнул во весь рот, прикрывая зевок тыльной стороной ладони. – Нам, наверно, придется ждать не меньше часа.
– Не будь таким пессимистом, Честер, – сказала Адриенна, и в ее голосе прозвучали те же самые металлические нотки, с которыми металлические набойки ее каблучков стучали по асфальту. – Обработаны все материалы для новой сводки, мы, вероятно, получим премию и завтра сможем полдня отдыхать. Думай позитивно, в таком вот духе, и будешь чувствовать себя намного лучше, уверяю тебя.
В это мгновение они подошли к турникету. Честеру так и не удалось придумать остроумного ответа, от которого не слишком сильно разило бы вторым часом пополуночи, и он сунул жетон в щель. Адриенна тут же проскользнула в раскрывшуюся пасть, а Честер, порывшись в кармане, обнаружил, что это был его последний жетон. Он устало добрел до кассы, чуть слышно шепча два-три хороших грязных слова.
– Сколько? – послышался усталый голос с той стороны маленького окошечка в стальной раме.
– Два, пожалуйста. – Он сунул мелочь в окошко.
Нет, он ничего не имел против того, чтобы заплатить за нее, в конце концов, она же была женщиной, но он желал, чтобы она по меньшей мере поблагодарила его или хотя бы кивком показала, что видит: ее ввела в метро не божественная сила. В конце концов, они оба работали в одном и том же дурдоме, зарабатывали одинаковые деньги, а теперь она будет зарабатывать гораздо больше. Он на мгновение позабыл об этой мелкой подробности. Щель сглотнула его жетон, а когда он прошел через автомат, за спиной лязгнули, сходясь, одетые жесткой резиной челюсти.
– Мне в последний вагон, – сказала Адриенна; она, близоруко прищурившись, вглядывалась в глубину пустого темного тоннеля. – Давай, пройдем в конец платформы.
– Мне удобнее в середине, – ответил Честер, но ему пришлось сразу же нестись вслед за ней. Адриенна никогда не слышал того, чего ей по какой-либо причине не хотелось слышать.
– Теперь я могу кое-что сообщить тебе, Честер, – заговорила она оживленным голосом, который должен был продемонстрировать откровенность. – Я не могла говорить об этом прежде, так как мы делали одну и ту же работу, и, в некотором смысле, являлись претендентами на одну и ту же должность. Но после того как Блейсдейл уйдет с работы – у него коронарная недостаточность и сердце плохо тянет, – а случится это через пару недель, я стану исполняющий обязанности редактора отдела и, конечно, буду получать побольше…
– Я уже слышал об этом в курилке. Поздрав…
– …И поэтому я имею право дать тебе несколько добрых советов. Ты должен быть более пробивным, Честер, не упускать случая, если уж он подворачивается…
– Ради всего святого, Адриенна, ты разговариваешь, как неопытный разносчик в переполненном трамвае.
– И об этом тоже. Поменьше шуток. Люди начинают думать, что ты не принимаешь всерьез свою работу, а это в рекламном бизнесе верная смерть.
– Конечно, я не принимаю эту работу всерьез – да и кто в здравом уме мог бы так поступить? – Он услышал грохот и взглянул в тоннель, но там было все так же пусто. Скорее всего, это по улице над головой проехал грузовик. – Или ты хочешь убедить меня, что действительно переживаешь о том, как создавать бессмертную прозу, описывающую подмышки миледи, которые пахнут так, как надо, потому что она использует нужное снадобье, помогающее отбить ее природную вонь?
– Не будь вульгарным, Честер. Ты же знаешь, что можешь быть любезным, когда хочешь, – сказала она, пользуясь преимуществом женщины, которой позволено игнорировать аргументы и вводить эмоции в беседу, строившуюся перед тем на исключительно логических посылках.
– Ты чертовски права, я могу быть любезным, – хрипло сказал он, не желая лишать себя удовольствия тоже проявить немного эмоций. С закрытым ртом Адриенна была достаточно привлекательна для своих без малого сорока лет. Вязаное платье изумительным образом обрисовывало ее задницу, а искусство творцов бюстгальтеров, без всякого сомнения, оказало изрядное содействие в формировании атакующе-зазывной линии груди, причем он готов был держать пари, что ее, то есть грудь, приходилось не столько поддерживать, сколько сдерживать.
Он шагнул к ней поближе и, приобняв женщину за талию, слегка погладил ладонью ее бок.
– Я могу быть любезным и могу припомнить время, когда ты ничего не имела против того, чтобы проявить ответную любезность.
– Это время давно прошло, мальчик, – сказала она тоном учительницы и отвела в сторону его руку с таким видом, будто стряхивала с себя червя. Честер выронил газету, которую прижимал к боку локтем и, сердито пробормотав что-то невнятное, нагнулся, чтобы поднять ее с пыльного перрона.
После этого она на несколько секунд умолкла и лишь перебирала складки на юбке, словно желала стереть следы его оскверняющего прикосновения. Сверху, с улицы, не доносилось ни звука, и на длинном тускло освещенном перроне станции было тихо, как в пустом колумбарии. Они были здесь одни и ощущали то странное одиночество, которое могут испытывать только обитатели большого города, где всегда вокруг тебя люди, но каждый из них отгорожен от всех остальных невидимой стеной. Утомленный, настигнутый внезапным приступом депрессии, Честер зажег сигарету и глубоко затянулся.
– Тебе никто не разрешал курить в подземке, – с подчеркнутой холодностью сказала Адриенна.
– Мне не разрешается ни курить, ни слегка потискать тебя, ни пошутить в офисе, ни смотреть с абсолютно оправданным презрением на нашего очередного клиента…
– Да, тебе не разрешается, – отрезала она и наставила на него тонкий пальчик с кроваво-красным ногтем. – И раз уж ты заговорил об этом, я скажу тебе еще кое-что. Я знаю, что остальные сотрудники тоже давно это заметили. Ты работаешь в фирме гораздо дольше меня, и тебя предполагали поставить редактором отдела, но потом от твоей кандидатуры отказались. А мне по секрету сказали, что вообще-то они думают отпустить тебя на все четыре стороны. Ты понимаешь, что это значит?
– Да, понимаю. Это значит, что я взлелеял на своей груди ядовитую змею. Я припоминаю, что сам нашел тебе эту работу и что мне пришлось доказывать старику Блейсдейлу, что ты с ней справишься. Тогда ты вела себя так, будто испытываешь ко мне глубокую благодарность – помнишь страстные объятия в холле твоего пансиона?
– Не будь свиньей!
– Ну а теперь, когда возник шанс уйти на повышение, страсть угасла, и, похоже, моя работа пошла прахом. Когда имеешь в друзьях дорогую Адриенну, не нужно трудиться заводить врагов…
– Вы знаете, что в подземке водятся твари?
Голос был хриплым и дрожащим. Он послышался на платформе, казавшейся абсолютно пустой, настолько внезапно, что оба опешили. Адриенна от изумления открыла рот и резко обернулась. Рядом с большой мусорной урной лежало пятно глубокой тени, и ни один из них не заметил, что там, прижавшись к стене, сидел на полу человек. А теперь он с трудом поднялся на ноги и шагнул на свет.
– Как вы смеете! – пронзительно воскликнула испуганная и разгневанная Адриенна. – Прятаться там, подслушивать личную беседу. Неужели в этой подземке нет полиции?
– Знаете, тут водятся твари, – ухмыльнувшись и склонив голову набок, повторил человек. Он, казалось, не обратил никакого внимания на Адриенну и обращался только к Честеру.
Это был бродяга, один из представителей той орды грязных и вшивых бездомных, которая растеклась по всему Нью-Йорку после того, как Боуэри [1 - Боуэри – улица и прилегающий район в Нью-Йорке, издавна известный дешевым жильем и множеством питейных заведений. Там постоянно собирались бездомные и деклассированные элементы.] сравняли с землей и дневной свет упал на обитателей этой свалки отбросов человечества. Отвыкшие от него, эти люди бросились на поиски достаточно темных убежищ, и многие из них нашли его в мрачных пещерах подземки, где зимой можно было погреться в отапливаемых вагонах, где имелись туалеты, где можно было успешно попрошайничать и отдыхать в укромных уголках. Этот был облачен в униформу своей профессии: бесформенные грязные штаны, на которых, похоже, не хватало большей части пуговиц, туго подпоясанная засаленной веревкой короткая столь же грязная куртка с чужого плеча, из распахнутого ворота которой виднелось несколько слоев чего-то, напоминавшего нательное белье, болтающиеся на ногах растрескавшиеся ботинки с отрывающимися подошвами. Его серая кожа была изрезана глубокими морщинами, как у мумии, причем каждая морщина рельефно выделялась черной линией наполнявшей ее грязи. Из черной дыры рта, словно почерневшие от времени надгробные памятники своим почившим собратьям, торчали немногочисленные случайно уцелевшие зубы. При ближайшем рассмотрении этот человек производил отталкивающее впечатление, тем не менее он был такой же банальной принадлежностью этого города, как и сумки-авоськи и вонючие сточные люки на улицах.
– Что еще за твари? – спросил Честер, разыскивая в кармане гривенник, чтобы купить свободу. Адриенна решительно повернулась к обоим спиной.
– Твари, которые живут в земле, – ответил бродяга и криво улыбнулся, приложив грязный палец к губам. – Знающие люди никогда не рассказывают о них. Не хотят отпугивать туристов, нет, совсем не хотят. Знаете, чешуя, когти… и все это здесь, в темной подземке.
– Дай ему денег… пусть он убирается… – взвизгнула Адриенна. – Это ужасно.
Честер бросил два никеля [2 - Никель – монета в пять центов (амер. разг.).] в подставленную ладонь, держа свою руку в нескольких дюймах от покрытой толстым слоем грязи руки бродяги, чтобы случайно не коснуться ее.
– И что же эти твари делают? – спросил он не потому, что это его хоть в малейшей степени интересовало, а чтобы досадить Адриенне; в нем проснулся старый садист, который почти никогда не высовывал носа из глубин его существа.
Бродяга подбросил монетки на ладони.
– Они живут здесь, прячутся, высматривают – вот что они делают. Когда будете в подземке один и поздно вечером, как сегодня, станьте на краю платформы и дайте им что-нибудь. Пенни очень хорошо, только нужно положить монету на край, чтобы они могли дотянуться. Гривенник тоже сойдет. Только не никель вроде того, что вы мне дали.
– Ты уже наслушался выдумок этого мерзкого попрошайки? – вмешалась Адриенна. Теперь, когда первый испуг прошел, она с каждой минутой распалялась все сильнее. – А теперь отойди от него.
– А почему только пенни и гривенники? – спросил Честер, против воли заинтересованный рассказом. Внизу, возле края платформы, было очень темно: там могло скрываться все, что угодно.
– Пенни, потому что они любят арахис и покупают орешки в автоматах, когда вокруг никого нет. А гривенники для автоматов «кока-колы»: они иногда пьют ее вместо воды. Я их видел.
– Я иду за полицейским, – объявила Адриенна и действительно пошла прочь, громко стуча каблуками, но остановилась, отойдя ярдов на десять. Мужчины не обратили ни малейшего внимания на ее демарш.
– Валяйте дальше, – Честер улыбнулся бродяге. Тот дрожащими пальцами расчесывал всклокоченные волосы. – Вы же не думаете, что я поверю в это. Если эти твари едят только арахис, то зачем мне подкупать их?
– Я не говорил, что это их единственная пища! – Грязная рука ухватила Честера за рукав, прежде чем он успел отодвинуться, и ему осталось лишь наклониться в сторону, стараясь избежать горячего дыхания собеседника, который перешел на шепот. – Их самая любимая еда – люди, но они не тронут вас, пока вы что-нибудь им подаете. А вы не хотите посмотреть на них?
– После такого вступления, конечно, хочу.
Бродяга, шаркая ногами, подошел к большому, похожему на сундук, выкрашенному оливково-серой краской металлическому ящику для мусора с остроконечной крышей, образованной двумя откидными дверцами.
– Вы только быстренько, а то они не любят, когда их разглядывают, – предупредил бродяга и, взявшись за ручку дверцы, быстро приподнял ее.
Честер отступил на шаг; он был изумлен. Он успел только бросить взгляд в темноту; так неужели он на самом деле увидел там два пылающих красных пятна на расстоянии фута один от другого? Неужели это были глаза чудовища? Могло ли такое быть… нет, конечно, нет, все это было слишком уж глупо. Издали донесся глухой грохот движущегося поезда.
– Прекрасное шоу, папаша, – сказал он и бросил несколько пенни возле края платформы. – Это обеспечит их арахисом на некоторое время. – Он быстро подошел к Адриенне. – Знаешь, когда ты отошла, игра пошла веселее. Старый мошенник клянется, что одна из тварей прячется в этом мусорном ящике, так что я оставил ей взятку – на всякий случай.
– Нельзя же быть таким дураком…
– Ты устала, дорогая, вот и показываешь коготки. К тому же ты повторяешься.
Стук колес поезда становился все громче; из туннеля повеяло застоявшимся воздухом. Запах затхлости напоминал запах животного… Честер никогда прежде не замечал этого.
– Ты дурак, суеверный дурак, – ей пришлось напрячь голос, чтобы перекрыть шум приближавшегося поезда. – Ты из тех людей, которые стучат по дереву, не наступают на трещины и боятся черных котов.
– Ну, конечно, ведь от этого не может быть никакого вреда. Вокруг и так достаточно неприятностей, чтобы искать лишние. Вполне возможно, что в мусоре никто не сидит, но я не собираюсь совать туда руку, чтобы выяснить это.
– Ты просто слабоумный ребенок!
– Ну конечно же! – Теперь они оба кричали, потому что поезд уже въехал на станцию и замедлял ход, мерзко скрипя тормозами. – Ну ладно, посмотрим, как ты сунешь туда руку, если уж ты такая чертовски разумная.
– Детские выдумки!
Была глубокая ночь, Честер был измотан и утомлен, и донельзя раздражен. Поезд у него за спиной уже дергался, останавливаясь. Он подбежал к краю платформы, порылся в кармане и вытащил в кулаке всю имевшуюся у него мелочь.
– Вот, – крикнул он, приподняв на дюйм крышку мусорного ящика и ссыпая в щель монеты. – Деньги. Гривенники, пенни. Множество коки, арахиса. А ты схвати того человека, который сунется сюда после меня и съешь его.
За спиной у него громко расхохоталась Адриенна. Двери поезда с шипением открылись, и старый бродяга, пошатываясь, вошел в вагон.
– Это твой поезд на Куиннс, – сквозь смех сказала Адриенна. – Давай-ка, садись, пока тебя твари не сцапали. А я подожду местного в город.
– Возьми это, – отозвался он, протягивая ей газету. – Такая забавная выдумка, а ты нисколько не суеверна… Так что посмотрим, как ты выкинешь ее в ящик. – Честер подскочил к дверям поезда – они уже начали закрываться, – придержал створки и проскользнул в вагон.
– Ну конечно, дорогой! – крикнула она; ее лицо покраснело от смеха. – А завтра я расскажу об этой твоей выходке в редакции… – Двери закрылись, и он не услышал окончания фразы.
Поезд дернулся и сдвинулся с места. Сквозь заляпанное грязью стекло Честер видел, как женщина подошла к мусорному ящику, приподняла крышку и сунула под нее газету. Поезд набирал скорость. Одна из колонн, подпиравших потолок, закрыла от него происходившее на перроне.
А потом он снова увидел ее, и она все так же стояла, держа руку под крышкой, – а может быть, засунула руку в ящик по локоть? – он плохо видел сквозь грязное стекло. Тут перед ним проехала еще одна колонна, еще одна. Колонны мелькали за окном, и в просветах между ними, при тусклом свете, он ни в чем не мог быть уверен, но ему показалось, будто она наклонилась ниже и засунула голову в отверстие.
Это окно не годилось. Он в несколько шагов добежал до конца вагона, где было большое и гораздо более чистое окно во всю стену. Набиравший скорость поезд уже проехал полпути вдоль платформы, вагон покачивало, и он успел лишь бросить последний взгляд на разворачивавшиеся на перроне события прежде, чем колонны, слившись в цельное пятно, полностью закрыли ему вид.
Она просто не могла наполовину влезть в этот ящик; отверстие в нем было слишком узким для того, чтобы сквозь него мог пролезть человек. Но чем же еще можно было объяснить, что он увидел только ее юбку и дико болтавшиеся в воздухе ноги?
Конечно же, ведь ничего не было толком видно, и он ошибся. Он повернулся в пустой вагон – нет, не пустой. Там на сиденье бесформенной кучей сгорбился бродяга; и, кажется, уже уснул.
Нет, не уснул. Оборванец взглянул на Честера быстро, понимающе, улыбнулся ему и снова закрыл глаза. Честер прошел в другой конец вагона и тоже сел. Он зевнул, вытянул ноги и откинулся на спинку сиденья.
Теперь можно было и вздремнуть до своей станции: он всегда просыпался вовремя.
Было бы хорошо, если бы вакансия редактора отдела осталась открытой. Жалованье там заметно больше, а ему было куда потратить дополнительные деньги.
И кроме того, было все остальное. Когда я готовил этот сборник, выяснилось, что его можно отлично разбить на тематические разделы. Это было просто прекрасно, так как позволяло мне придать изданию, в известной степени, всесторонний вид. Но выяснилось, что очень много рассказов упрямо не желает поддаваться какой бы то ни было классификации. Как ни чеши в затылке, их нельзя подогнать ни под одну тему – эти выдумки просто не желали вписываться ни в одну простую категорию.
Полагаю, что название той единственной рубрики, под какой их можно разместить, должно ясно давать понять, что эти рассказы существуют сами по себе. Не так уж плохо. Перечитав их, я нахожу, что это отличие зачастую делает их лучшими во всем собрании. Может быть, вы, любезный читатель, согласитесь со мной.