Волкова Евгения
«Записки лисицы»

Притча (Уроборос)

     Лисица крутилась, пытаясь догнать
     такой непослушный пушистый свой
     хвостик,
     а он не давался – никак не поймать.
     Да проще валятся, обгладывать кости,
     но духом бунтарским пылало нутро —
     лисица никак уступать не хотела.
     И хищница так изогнулась хитро,
     в кружочек согнув свое гибкое тело,
     что все ж уцепила-таки шустрый хвост
     и, радостно челюсти стиснув, дышала.
     И вроде маневр на вид этот прост,
     но как в лихорадке лисица дрожала.
     И так опустилась она отдохнуть…
     Сама не заметив, заснула в мгновенье.
     И только успела лисица заснуть,
     как видится радужное сновиденье:
     и будто разверзлась пред нею земля,
     из трещины этой змея явилась,
     но тело ее будто бы петля,
     дыханье ее – словно божья милость.
     Она, отпустив свой лощеный хвост,
     смотря, изумрудами глаз сверкая,
     сказала ей, что смысл визита прост:
     лиса, словно мученица какая,
     советом богов избиралась впредь,
     ее самою олицетворяя,
     дух противоречий в себе терпеть,
     все их варианты напримеряя.
     Змея же исчезла в сырой росе;
     растаяла вмиг, и ее не стало.
     И новость такая самой лисе
     понравилась, будто о том мечтала.
     И с тех самых пор и по этот день
     живет, парадоксами заполняясь
     лисица – священного змея тень,
     меняя весь мир, и сама меняясь.

Пишу потому, что…

     Пишу потому, что страшно
     И так тяжело понять,
     Что то, кто ты есть – неважно,
     Если Бог все решит отнять,
     Если в петлю тебя схватит
     Или дуло подставит к виску.
     А ты молишь: «Прошу! Хватит!!»
     А он хитро в ответ: «Не могу!»
     И неважно уже сколько
     Тех людей, кто тобой дорожит —
     Ведь тебе умирать только,
     И твой голос сейчас дрожит,
     И ты нервно глотаешь слезы
     И пытаешься все стерпеть…
     А твой разум твердит: «Поздно!»
     Не тебе теперь жить, петь,
     И уже не в твою дверцу
     Тихо будет любовь стучать,
     Но, пока греет плоть сердце,
     Я прошу: научись прощать!
     Тех, кто после тебя будет
     На судьбу свою клеветать,
     Разбазаривать все, что любят,
     То, что Бог им сумел дать.
     По заслугам получит каждый,
     Крест свой всем тяжело нести.
     И, входя в новый мир важно
     Сколько душ ты сумел спасти.
     А, пока мы с тобой дышим,
     Хоть порой тяжело вздохнуть,
     Вопрошаю я: «Бог, слышишь?
     Помоги отыскать свой путь???!»

Р.С

     Ты! ты! Все, что снилось в тебе!
     И мне не хотелось опять просыпаться,
     И я благодарна игривой судьбе,
     Что, помня тебя, я могу улыбаться.
     Любила ли я, иль играла в любовь?..
     Не знаю. Теперь это стало неважно.
     Сбежала, оставила страсть свою вновь,
     Считая себя такой честной, отважной.
     Но зря я пыталась сбежать от себя,
     И бегство, увы, от оков не спасало.
     – Скажи, что не любишь! Живи, не любя! —
     Сгорая дотла, мое сердце шептало.
     Но сил моих нет, как хочу быть с тобой,
     Неважно: сестра ли, жена ли, подруга…
     Себя ощутила я снова живой,
     И это – твоя, несомненно, заслуга!

Прощальная

     Смотрю я на тебя, целую руки,
     А в сердце нескончаемые муки.
     И как помочь? Ах, если б знала я?!
     Но я – всего лишь дочь твоя,
     Мне не даются тайны мирозданья.
     И нежности, а, может, состраданья
     Полна душа, и сердце тихо бьется.
     Все это сон, но кто из нас проснется
     Очищенным от горести потери?
     На небе лучше: верю, иль не верю?
     Теперь неважно, и только надежда
     Мне греет душу тихо, безмятежно.
     Я верю, что ты все же вознесешься,
     И обновленной, светлой там проснешься.
     Ты заслужила это, так или иначе,
     Познала все – от радости до плача.
     Растила во мне трепетную душу,
     И мне так больно стоны твои слушать.
     И как помочь – увы, не знаю я,
     Ведь я всего лишь дочь твоя.
     Ну, а пока – люблю, целую руки.
     И сердце ноет, зная о разлуке…

Выбор

     Стремясь к просветленью, в невежестве вязну.
     Стремясь к искупленью, тону я в грехах.
     Предстать пред судом в ожидании казни?!
     Нет! Проще бежать, бросив все впопыхах.
     Бежать от себя иль от кары небесной…
     Кто знает, где лучше – в Аду ли в Раю?!
     Быть черной вдовой иль счастливой невестой?!
     Нести до конца эту ношу свою
     Готовы не все, а, скорей, единицы —
     Кто понял, зачем появился на свет.
     Взлетать к небесам, быть свободной, как птица,
     Иль спрятаться в норке от горя и бед?!
     Способна ли я пережить все невзгоды,
     Которые мне суждено повидать…
     Смогу ли? Взращу ли в душе своей всходы,
     Что бережно сеяла там моя мать…
     Любовь к своим близким, терпенье и сила
     Даются не зря мне на этом пути.
     А в жизни своей я так много любила,
     Но кто бы помог, чтобы встать и пойти?
     А нынче ползу, не жалея колени,
     И стиснувши зубы, чтоб вдруг не завыть.
     А мимо плывут безрельефные тени,
     И сил почти нету, но надо бы жить!

Серая мышь

     Я ничего не имею,
     Страх свой любя.
     Тихо в стороночке тлею,
     Смелых гнобя.
     Сраная серая мышка…
     Что говорить?!
     Словно трухлявая книжка, —
     Лишь бы не сгнить.
     Мне ничего не добиться,
     Только терять.
     В клетке грудной бьются птицы.
     Как их унять?..
     Сердце стучится, стучится.
     Только – в чем прок?
     Стала я самоубийцей.
     Азартный игрок.
     Жизнь моя, словно рулетка.
     Мне не дано
     Сделаться вкусной конфеткой.
     Все решено!
     Сдохнуть в пучине сомнений —
     Это мой путь.
     Жертвой чужих наставлений
     Проще тонуть.
     И, погружаясь все ниже,
     Думать о том,
     Кто станет сердцу всех ближе,
     Счастья перстом.
     Глупая серая мышка
     Тешит мечты.
     Что встретит такого парнишку…
     Кто он? Не ты?..

Потешная

     Жили, жили, пережили,
     Пережили мы деньки.
     Когда ныли и тужили.
     И страдали – МУДАКИ!
     Потому что, потому что
     До того прогресс дошел,
     Что не нужно больше думать!
     И – всем стало хорошо!
     Срали, срали и засрали,
     Мы засрали наши души.
     Мы теперь все – атеисты
     И нам Бог уже не нужен!
     Бились, бились за свободу.
     Избавлялись от фашизма.
     А теперь мы все – скинхеды,
     В силе ищем правду жизни.
     Знали, знали, ожидали,
     Что наступит конец света,
     Но уже прошли все сроки,
     А конца доселе нету!
     Нам давай свободу слова,
     Чтоб на глянце голым задом
     Засверкали наши звезды —
     Большей радости не надо!
     Так становится противно,
     Коль с экрана каждый вечер
     Злые дядьки с важным видом
     Себя режут и калечат.
     Где же нормы той морали,
     Что возносит души к небу?
     Их нам с детства навязали,
     Сделали дороже хлеба.
     Нет! Увы, все обмельчало.
     Ни во что не верят люди
     И, начавши жизнь с начала
     Страшно думать: что же будет?
     Что же будет с нами дальше?..
     До какой еще свободы
     Мы дойдем, купаясь в фальши?
     Аморальные уроды.
     Но, увы! Пути Господни
     Грешным – неисповедимы.
     Так что ходим. Тупо. Ходим,
     Пропуская счастье мимо.

Пророк иль добродетель?!

     Как сложно разобраться:
     Порок иль добродетель?
     Нельзя мне расслабляться,
     Возможно, путь мой светел!
     Возможно, я готова
     Идти, сама не зная,
     Туда, где снова, снова
     В сомненьях выбираю…
     Порок! Как сладко будет
     Тонуть в нем без остатка,
     Но вот душа свет любит,
     Душе-то будет гадко!
     В душе моей открытой
     Всегда смеются дети
     И сердцем не забыта
     Мирская добродетель!
     Но жизнь моя распята
     Бессмысленностью быта!
     Все то, что было свято,
     Мной навсегда забыто!
     Людская добродетель
     Вдруг превратилась в злобу,
     И стал мой путь не светел,
     Кончаясь крышкой гроба!
     И стала я другою,
     Совсем не то, что прежде;
     И стала слыть изгоем,
     Без права жить в надежде;
     И тупо заплутала
     В своих путях-дорогах,
     Ночами лишь летала,
     Выискивая Бога
     В бескрайних закоулках
     Далеких снов забытых,
     В которых эхом гулким
     И строчками петита
     Отчетливо виднелась,
     Абсурдностью играя,
     Восхваленная смелость
     Посланницею Рая.
     И вновь вопрос неясен,
     К чему стремлюсь сильнее:
     К тому, в чем миг опасен,
     Или чего имею,
     Или всего поболе,
     Как жадная гиена,
     К чужой и глупой воле
     Прикованная пленом
     Насмешек и упреков,
     Но благ необходимых,

     С забвеньями пороков
     Срастаясь воедино.
     Но что-то не вставляет,
     Уж лучше отказаться
     От сил, что, окрыляя,
     Умеют оказаться
     Такими, что, даваясь,
     Совсем и не спасают.
     Пусть кровью обливаюсь,
     Но хитрая лиса я,
     И всем легко прощаю,
     И будто бы забуду,
     Но путь не прекращаю
     И мстить попозже буду,
     И все вокруг фильтрую
     Зеленых глаз огнями
     И, сладости даруя,
     Напьюсь чужими днями
     И искоркою света.
     Воскинув руки к небу,
     Даю опять обеты,
     Прошу торжеств и хлеба,
     Прошу добро Господне
     Вернуть земле грешивших,
     Сбежавших с преисподней,
     И заново оживших.
     И просьбу мою ветры
     Проносят над лесами.
     И гром на километры —
     Мол, разбирайтесь сами!
     И я, уж не ликуя,
     Пойду бродить по кругу.
     Стать смелой не рискуя,
     Не выбраться из плуга.
     Ловлю и дальше хвостик,
     Гоняясь за удачей,
     Не собирая кости,
     Не забирая сдачи.
     И все живя, страдая,
     Гнетут сомненья эти.
     Как сложно порой выбрать:
     Порок иль добродетель?

Последний крик души

     Глупо и тихо.
     Дышать устала.
     Страшно и мало,
     Все потеряла.
     Обидно до боли
     И больно до воя,
     Вся кончилась! Воля,
     Я снова с собою.
     Очень обидно
     Быть одинокой,
     Ведь я понимала,
     Что мир жестокий!
     Ведь я потеряла
     Огонь надежды!
     И мир я люблю,
     Но не так, как прежде.
     И солнце в глаза мне
     С упреком светит,
     Но вечером солнце
     И не заметит,
     Как тихо умру,
     С тишиной общаясь.
     Она только знает,
     Как долго маюсь.
     Она мне не скажет,
     Что делать дальше,
     И в ней растворюсь,
     Захлебнувшись в фальши.
     И солнце проснется
     Еще живее,
     Его я прощу, —
     Это я умею!
     И мир оживет,
     А меня не будет,
     И глупую жизнь мою
     Он забудет!
     И будет тепло,
     Хорошо на свете,
     Земле лишь достанутся
     Строчки эти…

Папе

     Кто предсказать бы мог страданья эти,
     Что в сердце вселится немая боль?!
     Хотите, верьте мне или не верьте, —
     Однажды ночью умер мой король.
     Он был раздавлен низостью желаний,
     Кто мог предвидеть, что он был так слаб?!
     На поле жизненной жестокой брани
     Он был повержен, как ничтожный раб.
     Ах, если б раньше мне узнать об этом,
     Я бы могла его предостеречь!
     Наполнила его счастливым светом
     И скинула весь груз с усталых плеч.
     Но его нет. И что мне остается,
     Учится быть хозяйкою судьбы.
     И голос его эхом отзовется,
     Но не услышать мне его, увы!
     Бог мой, и как, все сознавая,
     Жить, предоставленной самой себе?!
     Тебя, король мой, я не забываю
     И до сих пор цветы ношу тебе.

Твой голос

     Твой голос – все, что мне дано.
     Тебя не вижу я, не знаю.
     Но верю, верю все равно
     И каждый вечер ожидаю.
     Когда ж смогу услышать вновь
     Такие сладостные звуки?
     Твои слова – моя любовь.
     И ощущенье нежной муки,
     Что не увидеть мне тебя,
     Не побывать в твоих объятьях.
     Так долго тлела, не любя,
     И думала что то – проклятье.
     Но вот тебя послал мне Бог
     И душу озарил надеждой.
     Ах! Если б ты представить мог!
     Я начала мечтать как прежде.
     Я начала искать ответ
     На те вопросы, что терзают.
     Ты вновь разжег мой жизни свет,
     И пусть он впредь не угасает!

Актриса

     Не осталось ни смысла, ни веры,
     Стою я у края.
     Я для всех и всегда была первой,
     Жила я играя.
     Не осталось ни страха, ни боли,
     Живу тишиною.
     Позабыт был давно смысл воли,
     Общаюсь со стеною.
     Растеряла друзей я и близких,
     Теперь одинока.
     Не избавится от мыслей низких,
     Я жду конца срока.
     Что мне Бог на земле предоставил,
     Терпи униженья.
     Может, он меня и не оставил,
     Но гложут сомненья.
     Этот срок до конца доживу я,
     Оставшись собою.
     Но потом далеко уплыву я,
     Без страха, не воя.
     Так и будет надежда
     Еще не забыта.
     Меня судят, ведь я так давно
     Вся разбита.
     Даже если ни смысла, ни веры,
     Стою я у края.
     Я для всех и всегда буду первой,
     Живу я, играя.

Сатана

     И вот настал-таки тот день,
     Тот миг, пронзивший тишину.
     Я превратилась в чью-то тень,
     Пустила в душу сатану.
     Я подарила ему свет
     Своих полуприкрытых глаз,
     А он в ответ – словесный бред,
     Набор пустых никчемных фраз.
     Я не нашла на нем седин
     И обручального кольца.
     Ему я раб, он – господин
     С прекрасным контуром лица.
     Он властвует, рисуя мир,
     Покрытый чернью бытия.
     Совсем не Бог и не кумир,
     Но я твоя, твоя, твоя!
     Прошу, мой гневный сатана,
     Не оставляй меня в Аду?!
     В тебя навеки влюблена,
     Я за тобой туда пойду!
     Я разделю с тобой ту боль,
     Что ты хранишь в пучине глаз.
     Я твоя тень, без палки ноль.
     Но мне дано быть частью «НАС».

Жестокость

     Жестоко убивать невиновных,
     Жестоко заставлять себя сдохнуть,
     Обидно не найти идей новых,
     Обидно в одиночку засохнуть,
     Жестоко унижать тех, кто рядом,
     Жестоко наплевать людям в душу,
     Обидно, когда им всем не надо
     Твое мненье хоть изредка слушать!
     Жестоко толкнуть друга с обрыва,
     Жестоко заставлять в себя верить,
     Обидно, когда жизнь так игриво
     Заставила ее смертями мерить!
     Жестоко, когда тихо сдыхаешь,
     Жестоко умереть на свободе,
     Обидно, когда все понимаешь,
     Но проститься с тобой никто не приходит.

J.L

     Спаситель души, искуситель тела
     Остаться с тобой я б сама хотела.
     Блаженства волной предаваясь страсти,
     Плясать с сатаной твоих рук во власти.
     Творец бытия, разрушитель мира,
     Ты создал меня, став моим кумиром!
     Разбивши мой кокон из слез и боли,
     Приняв на себя моей муки долю.
     Подарок судьбы и мой вдохновитель —
     Твой голос, проникший в мою обитель.
     Твой образ, взорвавший мои устои.
     С тобой сложность жизни стала простою.
     С тобой, в предвкушенье победы света,
     Я стала любить еще больше ЛЕТО!
     В тебе есть ответ на мои вопросы.
     И, слыша тебя, становлюсь я взрослой.
     И, веря тебе, становлюсь я смелой.
     С пути не сходя, вырвусь за пределы.
     Границы возможностей раздвигая,
     Дышу полной грудью, стою у края.
     С тобой одиночество одолела.
     Спасибо тебе, искуситель тела!

Секунды жизни

     Обманные секунды жизни.
     Ты то ль раба своей отчизны,
     Погибла за свободу тела.
     Кому лгала? Чего хотела?
     То ли жестокая царица,
     Костьми воздвигшая гробницы,
     Игравшая судьбою мира,
     Провозгласив себя кумиром.
     Все это – игры наших мыслей,
     В них не найти порою смысла
     Да и кому какое дело
     Чем ты жила? Что ты имела?
     Не важно в этом мире фальши:
     Упала, иль шагаешь дальше?!
     Жива ты, иль уже остыла?!
     Боролась, иль на все забила?!
     Плевать здесь всем, что с тобой будет!
     Умрешь – тебя легко забудет
     Любой из тех, кто топал рядом.
     Для них ты – куколка в нарядах.
     Сломалась – значит, на помойку.
     Жива – согрей кому-то койку.
     Все просто, только смысла нету
     Вот так вот жить, ища ответы.
     Ломай все нормы, жги границы!
     Листай легко судьбы страницы.
     Но, если, уж вконец устала
     Решений тоже есть не мало:
     Сожги себя! Взорви высотку!
     Потом чтоб драли дружно глотки
     Борцы за мир и за свободу,
     А в сущности – одни уроды.
     Твори хоть что, лишь бы остаться
     В умах людей и расквитаться
     За одиночество печали,
     За то, что все тебя предали.
     И не за грош, не за копейку,
     А за попсу, тупые фейки!
     За то, что стала ты собою,
     Что борешься со своею судьбою,
     В себе огонь лелея мести,
     Пусть не одна, пусть даже вместе
     С таким же психом оголтелым,
     С тобой живущим одним делом.
     Борись за жизнь, пока есть силы,
     Пока холодный блеск могилы
     Не затушил кострище страсти
     Борись! Надежд своих во власти…

Стать сильней…

     Стать сильней и перестать бояться —
     Это все, о чем меня просили.
     Но я понял, что не смею знаться
     С тем, кто превосходит меня в силе.
     Слабостью своею, пусть и броской,
     Не предстало хвастать пред толпою,
     И закатной кровяной полоской
     Прятаться во мраке после боя.
     Стать открытым, в меру приземленным?
     Это проще, чем остаться в небе.
     Но на крыльях, пусть и опаленных,
     Не до мыслей о насущном хлебе.
     Не до дум о быте, семьях, доме
     Высоко в объятиях Орфея.
     В сладкой, как нектар, райской истоме
     Догорать, о прошлом не жалея.
     Стать системой? Это ли не страшно
     Для души любого человека.
     Не искать того, что было важным,
     Будучи продуктом кибервека.
     Быть в цепи мутации шестеркой,
     Что тасует жизнь в судьбы колоде,
     Без возможности участия в подборке…
     Вроде личность, но и пешка вроде.
     Стать вселенной, бросив все шаблоны
     Можно – наши силы безграничны,
     Но не смей лелеять свои стоны,
     Если ты лишь манекен двуличный.
     Сложно разобраться во всем этом
     Что важнее? Что уже не нужно?
     Но я все ж тянусь к светила свету
     Вместе со всем живым в стремленье дружном.

Лена

     Тонкая, звонкая, с отблеском,
     Словно тугая струна
     Смотрит в окно темной ноченькой
     Снова и снова одна.
     Сердце тоской испещренное,
     Боли тончайшая нить,
     Что-то в ней столь изощренное,
     Что не могло не пленить!
     Добрая, нежная, кроткая,
     Чистая, словно слеза,
     В сердце прямою наводкою,
     Ликом прекрасным в глаза.
     В думах ее широта степи,
     Вольные танцы костра…
     Разум твердит четко: «Не тупи!
     Надо ж простится?! Пора!»
     Но утро приносит лишь суету,
     Рутину обыденных дел…
     В мыслях лелея все чаще ту,
     Что так увидеть хотел!
     А вечером, в сладких объятьях грез,
     В сумрачном танце теней
     Вновь прибегаю без страха, слез
     К той, что всех стала нужней.

Разрыв

     Мыслей бешеный водоворот,
     Безрадостность серого мира,
     Кто ты – Аполлон или урод?!
     Насытится во время пира
     Тебе не стоит ничего,
     Ведь он чумою отзовется;
     Во чреве мира моего
     Палящим солнцем разольется…
     Ты мой убийца, демон злой,
     Способен убивать лишь взглядом,
     Пронзая тонкою иглой,
     Пропитанною сердца ядом.
     Но смерть в устах твоих сладка,
     Приятно думать о ней снова,
     Вертя, как дуло у виска,
     Тобою сказанное слово.
     В лицо мне брошенное вдруг
     При встрече взглядов леденящих.
     Замкнулся сей порочный круг
     Из страсти, рук и губ пьянящих.
     Удар. Захлопнутая дверь
     И – пустота в душе разбитой…
     Кто я? Кто мы? Где мы теперь?
     Кто приложил бейсбольной битой
     По ребрам эту сердца боль?
     В висках стучится безысходность,
     Я потеряла твой пароль,
     Тем самым исчерпав пригодность,
     Утратив собственную суть,
     Забыв о яркости мгновений,
     Я ухожу. Не обессудь!
     В свой Ад из страха и забвений.
     Я не нужна, мне места нет
     В твоем таланте несомненном,
     Сижу, пишу весь этот бред,
     Топя печаль в напитке пенном…

Формула счастья

     Припасть к таким родным коленям,
     Зацеловать твои уста,
     Согреться в плеч любимых тени…
     Формула счастья так проста!
     Но отыскать ее так сложно
     В разнообразье суеты,
     Скользя по телу осторожно
     Вникать: в нем ты или не ты?
     Кипеть в котле прикосновений,
     Ловить украдкой нежный взгляд,
     Люблю тебя, мой добрый гений,
     Быть рядом несказанно рад!
     Простив любые прегрешенья,
     Запоминая голос твой,
     Приняв победой пораженье,
     С тобою я каждый миг живой!
     Внутри тебя снова и снова
     Себя легко я нахожу.
     Я рад носить твои оковы.
     Я лишь тобой живу, дышу,
     Я лишь тобой одною грежу
     И не во сне, а наяву!
     Лишь ты в лоскуты меня режешь,
     Рвя чувств тугую тетиву.

Что случилось?

     Что случилось?? Что опять с тобою?
     Почему ты не даешь ответ??
     Не подумай, я совсем не вою,
     Просто мне не мил весь белый свет!
     Без прекрасной, искренней улыбки,
     Без сквозящих добротою глаз…
     Мое счастье ныне очень зыбко,
     В нем все чаще не хватает нас.
     Почему опять ты замолчала?
     Не давая на вопрос ответ,
     Из конца идя опять в начало,
     Погасивши в верном сердце свет.
     Без тебя я не могу! Не смею,
     Хоть тебе нисколько не нужна,
     Знай, о чувстве ярком не жалею, —
     Я теперь навек тебе должна!!!

Простой человек

     Прощаешь легко, отпуская навек.
     Не ангел, не демон – простой человек.
     Просты твои речи и ясен твой взор,
     Рисуешь легко нашей жизни узор.
     Меня никогда не прогнал бы ты прочь
     И в ласке растил, будто я твоя дочь.
     Примолкла тогда в теплоте твоих рук,
     Забылась в мечтах, слыша времени стук…
     Хоть знаю, что надо расстаться, пора!
     Но как без тебя мне дожить до утра?
     Я глупый твой птенчик в белесом пушку,
     Еще не готова к полета прыжку
     Но ты напираешь, мол, ну же! давай!
     Свободный свой дух от земли отрывай!
     И я сиганула вниз, еле дыша,
     И, крылья расправив, взлетела душа.
     Но в небе кружась, замедляя полет,
     Спускаясь к земле, словно кто-то зовет,
     Прощанья слова я тебе прокричу,
     Что лишь для тебя я стремлюсь и лечу,
     Что ты научил, отпустил меня ввысь,
     И с вихрем свободы слова те слились,
     И я улетела, но помни, прошу, —
     Что даже вдали я тобою дышу!
     Что сердца хранителем стал ты навек
     Не ангел, не демон – простой человек!

Люблю

     Люблю тебя таким, каков ты есть,
     Пускай порой жесток, эгоистичен,
     С тобой глаза мои не застит лесть.
     Весьма хитер, но все же не двуличен.
     Люблю, когда в сплетенье жарких тел
     Вздохнуть становится порой так сложно…
     С тобой любые грани не предел,
     В тебе исчезнуть без вести возможно.
     Люблю, когда кричишь ты на меня,
     Когда сердито сводишь свои брови.
     Люблю сгорать от ревности огня,
     Ища изъяны в полотне Любови,
     Люблю, когда в разлуке мы порой,
     И редких встреч ловлю секунды жадно…
     Люблю пленять себя твоей игрой,
     Пусть проиграю, но и это ладно!
     Люблю тебя, палач мой, мой судья,
     Спокойно мне всегда с тобою рядом.
     И знаешь, все ж я целиком твоя,
     Ведь никого другого мне не надо!

Отпускаю

     Никогда больше не напишу.
     Никогда не скажу «Здравствуй».
     Утоплю все мечты, задушу.
     Отпускаю. Одна царствуй
     В нашем мире из мыслей, грез,
     Что мы создали вмиг ночью.
     Развивался он с нами, рос,
     А теперь взорвала в клочья.
     Никогда не взгляну впредь
     На тончайшую гладь кожи.
     Думы, как по рукам плеть:
     Напишу?.. Нет, себе дороже!!
     Сердце колоколом стучит.
     Отзывается болью совесть.
     Почему же она молчит?! Та,
     Что писала судьбы повесть.
     Прядь курчавых пышных волос,
     Игры света в теней пляске.
     Выложить бы ее из роз,
     Искупать бы в своей сказке!!
     Но она не моя, увы.
     В этом есть доля удачи.
     В грустных глаз нежной синеве,
     Не узреть, как она плачет.
     Монолог прокрутив вновь,
     Что сказать на прощанье надо:
     Мол, лелеяла зря любовь,
     Тем изгнав из небес сада.
     Мол, была ли вообще ты?
     Я была ли с тобою рядом?
     Может, в серости пустоты
     Ты служила моим ядом?
     Моим змеем, что, искусив,
     Обрекал душу на муки.
     Ухожу, даже не спросив:
     Чьи согреют тебя руки?!
     С кем останешься на века,
     Растворишься в его страсти?!
     Все, прощаюсь… Адье! Пока!
     Я желаю тебе счастья!

Измена

     Душа рвалась. И сердце ныло.
     Ах, как же я могу, мой милый,
     В тебе вот так узреть чужого?
     Как это тяжко, странно, ново.
     НО гордость стервою шипела,
     А вера пела, пела, пела!
     И восхваляла те минуты,
     Что подарила я кому-то.
     Кто так же предал безрассудно,
     Тем потопив надежды судно.
     А с ним на дно и я спустилась,
     Рыдала, выла, заходилась,
     Но лишь одно все ж понимала:
     Что, не взирая, обожала,
     Боготворила, преклонялась
     И в этом всем вдруг потерялась?!
     И вот теперь, прижавшись к двери,
     Скулю, как шавка, о потере.
     И вроде есть ты рядом, милый,
     Но не люблю уж, как любила.
     И потому я вопрошаю:
     Любишь ли ты, сие вкушая?
     Ценишь ли ты, не видя света
     В глазах, в которых было лето??
     Ответ понятен, и напрасно
     Ловлю я образ твой прекрасный,
     В душе прожженной шрамом свежим,
     И словно по живому режу,
     И отсекаю те осколки,
     В которых уже нету толка!
     Прости! Люблю, любила, буду!
     Но вечер сей я не забуду!

М. М

     Все не то, да не о том,
     Не та, не с теми
     На столе стакан, в нем виски со льдом,
     Но я не в теме.
     Я смотрю в него, как в старинный холст
     Из рук Ван-Гога.
     Он ведь не герой, а лишь старый пес,
     Но мне – за Бога.
     Вроде бы есть все: дом, семья, жилье,
     Дела, работа.
     Но зачем же жизнь так смердит гнильем
     В блеске позолоты?!
     Вроде бы любима, и всем нужна,
     И не отвертеться.
     Но в желанном сердце всегда стена,
     И куда бы деться?!
     Он высок, красив и, будто атлант,
     На плечах широких
     Держит мир других. У него талант
     Собирая крохи
     Из разбитых судеб и пустоты
     Клеит свое войско.
     «Но в соратниках у него не ты» —
     Чувства тают воском.
     Жадно внемлю мыслям его, словам,
     Сжав кулак до боли
     Видя этих сук, что мешают нам
     Лишь играя роли.
     У меня к нему настоящий шквал,
     Аж тошнит и крутит.
     Но он неизменно слепой бахвал
     Ссохший в лестной мути.
     Он уходит. Все, можно продохнуть,
     Расквитаться с миром.
     Только рвя других, знаю – не вернуть
     Моего кумира.

Не настоящий

     Он не такой уж хороший и настоящий.
     Он давится за гроши и взгляд у него пропащий.
     Пахнут смолой табачной его ладони.
     Секс с ним, конечно, смачный, без потной вони.
     Он не такой красивый, совсем не смелый.
     Я для него – как диво, как бархат белый.
     Гладит меня шершавыми он руками,
     А в свете дня, на корточках с мужиками
     Нагло им врет, мол, я задыхаюсь в стонах.
     Но меня прет с ним ластиться при иконах.
     Он атеист и видит во мне лишь психа.
     В помыслах чист, но я не могу – трусиха.
     Просто сказать, что он опротивел, хватит
     Ночи не спать и утром в его халате
     Кофе хлебать из чашки слегка побитой,
     С тягой блевать… иль просто сказать: «ИДИ ТЫ!»
     И этот бред не длить ни секундой дальше.
     Всем только вред от липкой прозрачной фальши.
     Молча оденусь, склею резинкой пряди.
     Где моя смелость пред этим сердитым дядей?!
     Комом внутри и совестью задыхаясь:
     «Номер сотри, по-английски вали, не лаясь!»
     Выдохнув резко, за дверью уже у стенки,
     Что же так мерзко и что так дрожат коленки?
     Но не вернусь отныне, раз уж решила.
     То ли гордыня, а то ли в попе шило
     Тянет опять играть в декаданс пьянящий?!
     Может, я блядь, но он был не настоящий.

Может, просто уйдешь?

     Может, просто уйдешь? Не спрашивая?!
     Я сама никогда не решусь.
     Просто скидываю, не донашивая,
     А потом день и ночь бешусь.
     Может, просто простишь? Не взвешивая?!
     В чем прав ты, а в чем я права?
     И на сердце моем проплешины,
     И в безумии голова.
     Может, просто нас нет? Давно уже?!
     Может, глупость моя виной,
     Что лежим мы сейчас как на меже,
     Перерезаны бороной?
     Отпущу?! Да забудь! Не обо мне!
     Просто так я не расстаюсь.
     Перемажу тебя, себя в говне
     И втихую потом сольюсь.
     Что несу?!? Да конечно, спрашивай!
     Говори со мной обо всем.
     Только ты уж теперь донашивай!
     Может, мир наш еще спасем?!

Искуситель

     Жестоко, резко, глубоко
     Меня на шип свой насадил.
     С тобой простится нелегко,
     Ты за нос столько дней водил.
     Горячий нестерпимый вздох.
     И мы опять сошли на нет.
     Да лучше б образ во мне сдох,
     Чем проживать весь этот бред!
     Но нет, я снова в плену рук,
     И с губ безмолвные слова.
     Рублю сама себе я сук,
     И так кружится голова.
     Но как же мне остановить
     Такой прекрасный страсти миг?
     Мне не дано тебя любить,
     И я – всего лишь тень, лишь блик
     Той, что тебе дороже всех.
     Я не готова отпускать,
     Сожму когтями твою плоть.
     Ах, если б мне суметь понять,
     За что со мною так Господь?!

Двое

     Он, а напротив она, —
     Глупое стихийное противостояние.
     Но в чем же его вина,
     Причина ее нервного состояния?
     В ее сердечке открытом
     Трепещет любовь неистово.
     Она сама на себя сердита
     И ждет от него выстрела,
     Удара тяжелой плеткой,
     Что оставляет глубокие раны.
     Он глушит стаканом водку,
     И плевать что утро, рано.
     Она сама себя ненавидит,
     Убеждает в несостоятельности.
     Он уйдет, ее не обидит.
     Ей бы долю его сознательности.
     Ей бы миг его свободы,
     Чтоб не думать о последствиях,
     Но страх совершенно другого рода
     Неизбежно явился следствием,
     Убогостью ее сомнений:
     Разница возраста, положения?
     Он исчезнет, растает в тени
     Наказанием, поражением.
     Он оставит ее, не мучая,
     Давая ей право все решить.
     Только мысли ее колючие
     Не дадут ей спокойно жить.
     Но с упрямой своей жестокостью
     Будет рвать в нем порывы нежности,
     Приближая обоих к пропасти
     Одиночества, неизбежности.
     Может, сгинет в том омуте сама,
     Ну, а может, его утопит все ж?!
     Он ей свет, а она ему – тюрьма.
     Он ей радость, она – в спину нож.
     Но пока в этой схватке двух стихий
     Не понятно еще: кто победит?!
     Потому она пишет ему стихи,
     А он молча, с тоскою меж строк глядит.

Бессонница

     Ах! Как же достала уже эта бессонница!
     Как же много забрала уже.
     Словно страх за мной по пятам гонится,
     За углом прячась, на этаже.
     Паранойей стучится она в висках,
     Тараканов бередит.
     Словно я умираю, так и не разыскав,
     Кто внутри глубоко сидит…
     Словно я потеряю последний шанс,
     И пароль, и ключи.
     Эпилогом сему станет транс…
     Посиди, помолчи.
     Как же с этой бессонницей дальше жить?!
     И ответ вроде прост:
     Надо все же поменьше себя винить,
     Потеряв важный пост.
     Ну и что? Все ж изменится еще,
     Нагоню, удержусь!
     В ночь. По улице, кутать себя плащом.
     На кого я сержусь?!
     На других?! В чем же их вина предо мной,
     В чем упрек?
     Встану, нервно дыша, перед стеной.
     Кто б сберег!
     Но плевать, толоконный мой лоб
     Не разбить.
     И с разбегу в отчаянья стену хлоп —
     Так тупить
     Здесь, пожалуй, умею только я!
     Бред пройдет.
     Ах, бессонница, спутница ты моя,
     Тебе идет.
     Покалеченной, злой моей душе
     В спину нож.
     По стене вниз сползая: Давай уже!
     Что ты ждешь?
     Но посмотрит она, хихикая,
     Не дав ответ,
     И ускачет опять во тьму, дикая…
     Было? Нет?..
     Кровоточит в груди ранища,
     Сердца сквозь.
     Тянет дымом сигар, манящим.
     Жить, авось,
     Доведется еще хоть короткий миг?!
     А! Была не была!
     И, цепляясь за стену, сдержавши крик
     Встала, пошла.
     Вижу: старый дедок стоит, молчит.
     – Угостите, папаш?
     Он: «Куренье ведь легким сильно вредит.
     Выбор ваш!»
     И протянет спасительный бычок
     Дрожащей рукой.
     Вот спасибо тебе, старичок!
     Бог с тобой!
     В этом липком дегтярном дерьме
     Полусна сего
     Я блуждаю – какую ночь в тюрьме…
     Знать бы: для чего?!
     Но беснуются тараканы внутри,
     Лапками скребут.
     Типа, по сторонам, дура, посмотри,
     Все ж тебя е…т!
     Издеваются, мучают, иступляют,
     Зомбяками рвут плоть.
     А ты смотришь на них, не моргая,
     Моля: «Господь,
     Сотвори для меня, грешной, чудо?!
     Дай мне сон!»
     И лишь эхо в ответ слышать буду
     Где-то в унисон.

Подруге

     Ах, если б знала ты порой, как тяжко
     Вдыхать страданий собственных дымящуюся вонь.
     И все, что теплилось внутри, спалил огонь,
     И запеклось на сердце новой бляшкой.
     И расщепило мысли кислотой,
     Ничтожностью предательств, расставаньем.
     И навсегда смириться с новым званьем.
     Не восхищаться мира красотой.
     Ах, если б знала ты, как тошнотворно!
     Других смирять, но – не мирясь с собою.
     И вслушиваться в звуки того воя,
     Что я за пенье выдаю притворно.
     Но вот хитрющая разлучница-судьба
     Нас ампутировала друг у друга тишиной зловещей.
     И ты – лишь сон правдивый, даже вещий,
     Но не услышана, увы, моя мольба…

Отчаяние

     Сидишь молча, смотришь куда-то вдаль.
     Как будто там написал кто как дальше жить.
     Как будто есть оправданье, и ты не шваль.
     Как будто тебе осталось, чем дорожить.
     Дрожат пальцы, голос почти охрип,
     Как будто смерть вдруг постучала в дверь.
     И ловишь любой шорох и каждый скрип,
     Надеясь вникнуть, понять: кто ты теперь?
     Волосы дыбом и по спине озноб.
     И хочешь выть, но вопль в груди застрял.
     И, может, ты циник, лишь ничтожный сноб,
     Но трудно терять всем то, что ты потерял!
     И вот потому спокойно, без суеты,
     Отчаянье, как петлю, туго затянув,
     Ты страхом расплавишь, выжжешь дотла мосты.
     И будешь мечтать не проснуться уже, заснув!

Воспарила

     Я легкая, словно пух и будто бы воспарила.
     Ты, вздохом лаская слух, до дрожи бодришь, мой
     милый.
     И сводишь с ума, и злишь тем, что не могу
     сдержаться.
     Люблю тебя, мой малыш, с тобой бы навек
     остаться.
     Не хлебом единым сыт любой человече здешний.
     И просто другой зассыт и скажет: «Как можно
     грешной?!
     Продаться за сладость губ и те с поволокой веки».
     И пусть и бывает груб, но прорастать в человеке,
     Которого так боюсь иллюзией сжечь случайной,
     И вот потому молюсь, стерев в себе бред
     печальный.

Минута страсти

     Ничего не важно, ибо в теле жажда,
     Ибо в мыслях похоть, ибо миг не плох хоть,
     Но хочу иного, пусть совсем не ново,
     Но весьма балдежно. Просто, но так сложно.
     Мне необходимо стать с тобой единой,
     Став твоею тенью, буду ночь и день я
     Наслаждаться жаром, что мне послан даром.
     Но настолько важен, что я стыну даже,
     Если вдруг увижу, что сползаю ниже
     И лишаюсь пыла, что забыть не в силах.
     Потому смолкаю, запах твой вдыхая.

Зашейте мне рот

     Зашейте мне рот и заклейте глаза,
     Чтоб я не смотрела, не смела сказать,
     Того, что меня пропитало насквозь.
     И меры сии остановят авось
     Мой глупый и пылкий душевный порыв,
     Не перерастая при том в нервный срыв.
     И не превращаясь в пустую труху?!
     Уж лучше молчать, чем нести чепуху!
     Заклейте мне рот и зашейте глаза,
     Чтоб думала прежде, чем что-то сказать.

Посыл

     С одной стороны одолевает лень.
     С другой стороны одолевает мгла.
     И, может быть, я бы еще смогла,
     Но вот уж день,
     А я только легла.
     К моей голове не поступает кровь.
     Моя голова не производит дум.
     И ей до того опротивел ум,
     Что вот – туплю вновь,
     Такая леди-глум.
     Раскрашена стразами по плечам,
     И фальшь суррогатом сквозит в слезах.
     И я буду рада, я только за,
     Что вам безупречностью в мелочах
     Затмила глаза.
     В моих-то давно уже пустота
     Бездонного озера тишины.
     Слова лаконичны и не нежны.
     И я, безусловно, совсем не та,
     Коей вы нужны.
     И вот потому не пойти бы вам?!
     Ведь перегорел уже интерес.
     И суицидальный холодный стресс
     Попутчиком нам.
     И то прогресс.
     Ведь помнится год, полтора назад
     Совсем безысходность сквозила здесь,
     Приостановив тем слепую спесь,
     Решительный взгляд
     Исчерпала весь.
     Сейчас же ничего, прожила, стерпев,
     Все те повороты на виражах,
     И даж не запуталась в миражах,
     И весь этот блеф
     Проглочу, сдержав…
     Хамло?! Да о чем вы?
     Мне такт присущ,
     Я не беспардонный древесный плющ,
     Норов мой, увы,
     Не настолько злющ.
     А вы уж ступайте куда и шли.
     Даст Бог, не сойдутся наши пути.
     Мне свой суждено до конца пройти,
     Пой, смейся, шути,
     Каждый миг плати.
     Ушла, оборвав разговор на том.
     О чем говорить, если вывод прост:
     Вам не дотянуться, высок мой рост.
     Меня ждут заботы, работа, дом,
     Семейный дурдом,
     Муженек прохвост.

Друг

     В закатном блеске твой лик печален.
     Прости того, кто, к тебе причалив,
     Остался рядом, как чип под кожей,
     И был неясный, но стал похожий.
     Но стал тобою, твоею тенью.
     И ваших мыслей туги сплетенья.
     И потому лишь тебе он важен,
     А не затем, что учтив, отважен.
     Красив и добр, как мать Тереза.
     Глаз азиатских его разрезы
     Согреют душу в минуты плача.
     Он может слушать, а это значит,
     Что ты разделишь с ним все печали,
     Кои терзали и уличали.
     Но он есть рядом и ты спокоен.
     Пускай не мудр, в словах не строен,
     Но все же предан, и это важно.
     Друзей навеки не выбрать дважды,
     За сим цени его, раз имеешь,
     Как сердце может, как сам умеешь.

Про маму

     Сегодня смотрела почту,
     Там было одно сообщение.
     Я помню его, помню точно.
     Написано там: С днем рождения!
     И я не сдержала слезы,
     Ведь подруга ее, наверное,
     Писала сие, пусть и поздно,
     Но все ж оставаясь верною
     И преданною той дружбе,
     Что мама моя в се бе несла.
     И что отвечать?! Не нужно.
     Ведь дружба ее все ж не спасла?!
     И вот мамы нет на свете,
     А письма опять идут, идут…
     У подруги той тоже дети,
     Которые любят ее и ждут.
     Вот только они дождутся,
     А мне уж дождаться не суждено.
     Ах, если бы вдруг проснуться,
     Пускай за окошком будет темно,
     Но снова со мною рядом
     Родные и любящие глаза.
     Что в жизни для счастья надо?!
     Чтоб было кому тебе сказать,
     Как любишь его всем сердцем,
     И знать стопроцентно – и ты любим.
     И вы мне, прошу, поверьте,
     Не тают потери сии, как дым.
     На сердце открытой раной
     И в память навечно большим рубцом
     Страдания моей мамы.
     Пускай и держалась все ж молодцом,
     Но муки ее убили.
     Утраты моей не передать!
     Скажу лишь всем, кто забыли:
     Спешите ценить родную мать!

Влюбленность

     Иллюзия причастности…
     Ах, как она приятна.
     За рамками приватности
     В душе такие пятна,
     Что с запахом ванили
     И в шоколадной крошке.
     Ах, вы меня пленили
     Своим: «Все понарошку».
     И я уже готова
     Поверить в те морали,
     Что вы ласкали словом,
     Чем вы со мной играли.
     Но вот вам надоело…
     Иль я не заслужила?!
     Мурашками по телу,
     Сомненьями по жилам,
     Струится та обида,
     Что сердце рвет кинжалом.
     Но не подам я виду.
     Я душу обнажала.
     И вот в нее насрали.
     И так противно стало!
     Меня, видать, не звали,
     Сама я прибежала.
     Ну, а теперь, опомнясь,
     Валю пока не поздно.
     И, может, еще вспомнюсь,
     Но только несерьезно.

Убей меня нежно

     Убей меня нежно,
     Так, чтоб никто не заметил.
     Словно я снова безгрешна.
     Словно за это в ответе
     Только уста твои, милый,
     Только горячие руки.
     Как я свободу любила!
     Ну а теперь с нее – муки.
     Ну а теперь несказанно
     Тихо, незыблемо, тонко
     Слух мой ласкает желанно
     Твой голосок нежно-звонкий,
     Твой сердца стук оголтелый,
     Нежная тонкая кожа.
     Что ты со мной, милый, сделал?
     Просто мне стал всех дороже.
     И потому даже ночью,
     Даже в себе сомневаясь,
     Я для тебя – это точно —
     Лишь для тебя улыбаюсь!

Мой Бог

     Мой Бог, Господь тебя оставил,
     Мой ангел, демоном ты стал,
     От всех грехов меня избавил,
     Но сам прощенья не познал,
     И потому под серой кожей,
     Покрытой сеткою морщин,
     Мой демон, ты мне всех дороже
     Ты – самый лучший из мужчин!
     И потому, сбежав от бремя,
     Перепустив через плечо
     Суму печали, скрывшей семя,
     Мне вспоминать так горячо,
     Как ты пустил меня за стену.
     Освободил от серой мглы.
     Сберег мой дух, лишая плена.
     И оградил от той стрелы,
     Что мне дарована Всевышним,
     Во искупление грехов.
     Ты был моим, одним, не лишним
     Виденьем из забытых снов.
     Но, сам того не сознавая,
     Испепелил себя дотла.
     И вот теперь я доживаю,
     Как жаль, что все ж не умерла…

Сомненья

     Что может быть проще, чем верить в себя?
     Казалось бы, это вообще очевидно!
     Но вот получается, мозг теребя,
     Лишь рыскать впотьмах, где и цели не видно.
     Но вот так выходит, что снова никто,
     Нигде, ничего, никогда не имевший.
     Я – клоун из старенького шапито.
     Я – кукла в одежке уже устаревшей.
     Я – дура, и это всем бедам ответ,
     Не ждут с дурака уже издревле спросу.
     Не нужен мне этот небесный совет,
     И все задаю бесконечно вопросы.
     И все избираю такие пути,
     Какими пройти никому не давалось.
     Но я-то сумею, конечно, пройти.
     Ведь это, наверное, все, что осталось.
     И вот я шагаю и в дождь, и в пургу.
     Вперед протаранив башкою дорогу.
     Наверно, иначе уже не могу,
     Наверно, я старше стаю понемногу.
     И это весьма напрягает и злит,
     И это меня несказанно пугает.
     Пусть все перетрется, сгорит, отболит,
     Но на перекрестке лишь желтый мигает…

Свет

     Свет ползет вначале по тюлю,
     Постепенно перекинувшись на штору;
     Бесшумно и аккуратно,
     Чем-то напоминая вора.
     Спокойно и отчужденно
     Я вглядываюсь в его оттенки.
     Он легкий, полусерый, тонкий.
     И вот он коснулся стенки.
     И вот почти растворился
     Во мраке кромешном ночи,
     Но все же не исчезает,
     Словно проникнуть хочет
     В толщу обоев, побелки,
     Впитываясь в прохладу
     Моей собеседницы стенки.
     В которой нашла усладу,
     И верную мне подругу,
     И спутницу сей минуты.
     Она не давала сдохнуть,
     Собой разбивая путы,
     В которые заточали
     Меня мои все зазнобы.
     Которые наполняли
     Меня безграничной злобой,
     Отчаянием или скорбью,
     О том, чему не случиться.
     И я остывала, чахла,
     А надо бы научиться
     Прощать и мирится с миром,
     Наполненным серой краской.
     Я знаю: не заслужила,
     Чтоб жизнь оказалась сказкой.
     И вот тихо изучаю,
     Как свет постепенно гаснет.
     Примерю жизнь всесторонне,
     Мартышкой в известной басне!
     Наполнюсь ею до края,
     Вдохну оловянный воздух
     И сплюну, в пол сбросив мысли.
     Молится уже мне поздно.
     Просится теперь на небо —
     Бессмысленная задача.
     Я не воплотила цели.
     Мне кредо лишь – неудача!
     И вот потому лишь стенка —
     Спасенье мое от света.
     Я слишком его любила,
     Мое неземное ЛЕТО.

Призрак

     Когда ты становишься призраком,
     Прозрачной и легкой материей света,
     Когда появляются признаки,
     Что жизни в тебе-то и в общем-то нету,
     Когда очевидностью брызжется,
     В груди одиночества рана,
     Тогда вспоминай обо мне.
     В то самое время с экрана
     Тебе помашет такой же,
     Уже бестелесный, бесполый.
     И ты по его бледной роже
     Поймешь, что уже не приколом,
     А чистой реальностью стало
     Твое состояние духа.
     И поздно уже, и так мало.
     Откуда такая непруха?
     Но ты не скучай там, пожалуйста,
     Даст Бог еще соединится.
     И не оседай во мне жалостью,
     А лучше начни-ка мне сниться.

Прощай

     Сентиментальна ложь, наполненная изумрудами.
     И ты был мой Гаврош, а я твоей Гертрудою.
     И ты был мой палач, а я приговоренною.
     Но только ты не плачь, дорогой проторенною
     Я уходила в мир скитальцев брошенных.
     Прощай, мой верный лир, прощай, хороший мой!
     Не отпевай, прошу, я неприкаянной
     Спокойней задышу. Мое отчаянье
     Еще не повод так прощать без памяти.
     Ты глупенький чудак, но мне пора идти.
     И вот уж вижу Стикс, вот-вот все кончится.
     Но неизвестной икс остаться хочется.
     И избежать суда, взывая к совести,
     Но, только, вот беда, ты – точкой в повести.
     Но, только, вот прости, все переменчиво.
     И мне надо идти! Другая женщина
     Теперь спасет тебя от одиночества.
     Прости меня, прошу, мое высочество!
     Прощай и поминай меня с насмешкою.
     Пусть я навек останусь неумешкою.

Когда предают

     Когда предают родные,
     То свет незаметно гаснет.
     Становится жизнь опасней.
     Во власти своей гордыни,
     Так хочется мстить по-детски.
     Крушить, что еще осталось.
     Самой себе вновь призналась,
     Что верченая на леске,
     Что конченая навеки,
     Что сгорбленная под гнетом,
     Раздавленная полетом,
     И сгнившая в человеке,
     Который наивно верил,
     Что ты его вдохновляла,
     Что ты его разбавляла,
     Который надеждой мерил.
     В тебе ж ее нету боле.
     Она так осточертела!!!
     И, бросив пустое тело
     На Богом забытой воле,
     Сбежала я без оглядки
     К просторам небесных прерий.
     Теперь меня как ни меряй,
     А все у меня в порядке!
     Теперь обрела блаженство,
     Сквозящее пустотою.
     И я его точно стою.
     И пусть я не совершенство.
     Но я ж и не человечек,
     А только фантом безликий.
     И сдавит мольбою крики,
     Как ковка тугих колечек,
     Как резка ножом по стали,
     Как плавка пластмасс вонючих.
     Я стану на всякий случай
     Той, кем меня все считали.
     Я буду такой, как надо.
     Я стану совсем простецкой.
     И голос мой глупо-детский
     Насытится терпким ядом.
     Наполнится гнусью серой,
     Мешающейся с слюною.
     Я вымыта белизной.
     Я выбелена той верой,
     Которую мне навяжут,
     В которой дожить оставят,
     Вот, только, все ж не заставят
     Принять за добро ту лажу,
     Что жизнью земною звали,
     Что мне предложила мама.
     То скопище смрада, срама,
     Сулившее счастья дали.

Хочу быть с тобой

     Как же хочется быть с тобой!
     Быть достойной, неповторимой.
     Быть подаренной той судьбой,
     Что беду представляет мнимой.
     Что дарует тебе тепло
     Моего потайного сердца.
     Просто, в том ее ремесло —
     Открывать без ключей все дверцы.
     Просто, в круге летящих дней,
     Просто, в дымке, что мне досталась,
     Ощущаю я все сильней
     Несказанную ту усталость,
     Что не в силах перечеркнуть,
     Отступиться и стать яснее.
     Просто, надо бы мне уснуть.
     Просто, стать бы на миг сильнее
     И отбросить легко тот груз,
     Что сомненьями душу режет.
     Ты – мой сочный спелый арбуз,
     Я – твоя подгнившая нежить.
     Ты даешь мне возможность жить
     И питаешь нектаром, соком.
     Я ж тебе, чтоб себя возлюбить,
     А не резаться злой осокой.
     Но сейчас я скучаю так,
     Что отбросила б все на свете.
     Ты – мой милый, родной простак.
     Самый тайный души секретик.

Дымить бы

     Дымить бы, дымить безбожно! Аж задыхаясь!
     Я знаю, что это можно, но все же маюсь.
     Я знаю, что ты уехал, но ожидаю.
     Мудрует в груди прореха почти джедаем.
     Играет внутри зарядник… а, может, счетчик?!
     Я старый перворазрядник, бывалый летчик,
     Но все же дрожат поджилки перед подъемом.
     Напряжно уж в каждой жилке, и я, кулема,
     Готова бы отказаться от этой ноши.
     В истории цивилизации слыть хорошей,
     Весомый, конечно, повод давиться риском.
     И в небо я, словно овод. По верхней риске
     В табло у какого техника отражаюсь.
     Наверное, в этот раз-то не облажаюсь?!
     Легко и непревзойденно, крюком смертельным.
     С насмешкою обретенной, с крестом нательным,
     С отчаянием в глазах, что не поглощает.
     Вся красная и в слезах. Бог меня прощает
     Всегда. К изготовке бронь от любой потери.
     Мне проще сказать «Не тронь!», чем терпеть, не
     веря.
     Уехав, не обессудь. Я же пожелаю:
     Улавливай в рифмах суть, что тобой жила я…

Разговор

     Устал? Ну, что ж, бывает не такое…
     Бывает нету сил, а ты идешь.
     Бывает окровавленной рукою
     Из собственной груди торчащий нож
     Ты выдираешь, боль превозмогая,
     И затыкая рану кулаком.
     А твой палач опять тебя лягает
     Каблуком.
     А ты опять свое, мол, страшно, жутко.
     И мучаешься мыслями опять.
     Запомни, что Господь порою шуткой
     Все ставит догматическое вспять.
     Какие муки? Ты еще незрелый.
     Какие страхи? Ты совсем юнец!
     Не жди, что выпустят тебя на волю смело
     Мать и отец.
     Запомни: все еще свершиться может,
     И хитрость – вот надежное сырье
     Для погребального, еще пустого ложа,
     Где кружит свою мессу воронье.
     Ты скажешь: «Вздор! Позволь не согласится?!
     Тебе дано решать пути исход!
     И прекрати безудержно бесится,
     Не сделав ход».
     Ушел. Обиделся. Какого черта?
     Я гнать напраслину не рождена!
     И впалость на щеках твоих – сгущенкой,
     Увы – почти неисчерпаема, до дна
     Души, распятой выбором тяжелым,
     Где есть дорога правильней, верней?
     А ты пока, осиротевший голум,
     В рутине дней.

Не хочу понимать!

     Я совсем ничего не хочу понимать!
     Ты же не объяснишь доходчиво.
     Только склеены мы, что за чертова мать,
     Затяжными бинтами, скотчами!
     Только сердце мое навсегда стучит
     Под твоею грудною клеткою.
     Почему же опять телефон молчит,
     И пытаюсь уснуть с таблетками?
     А все просто – тебя сегодня нет.
     Потому сон делю с тревогою,
     Потому не гашу я ночью свет,
     Потому я кажусь убогою.
     Мне плевать! Я сейчас не то еще
     Напридумываю вскорости!
     Просто носом уткнутся б в твое плечо,
     И забыть навсегда все горести…

Ода новой жизни

     Не защищенной, не благоразумной,
     А пустоватой, взрывной и шумной,
     А одряхлевшей и одичалой
     Я так скулила, я так скучала.
     Я так искала причину гнета,
     Но ее нету, а гнет-то – вот он.
     Он разъедает, сочится в поры.
     Я опустею, иссякну скоро.
     Ну, а пока посмотрю, примерю:
     Как быть на травле собачьей зверем?!
     Как на крючке задыхаться рыбой?
     Как, на лицо нацепивши лыбу,
     Щурится взглядам тупых прохожих,
     До неприличия всех похожих??
     Словно нарезанных по шаблону,
     А не покинувших мамы лоно.
     Не ознакомленных почему-то
     С правилом жизни, с ее маршрутом.
     И потому рыщущих в пустыне,
     Где каждой ночью от боли стынет
     Чистое яростное светило.
     Его общественность поглотила.
     Ну, и я тоже, с ним погибая,
     Вся упростилась, как здесь – любая…
     Вся пообрюзгла и поразмокла.
     Стала вареной в кастрюле свеклой.
     Стала такой, что противно, право!
     Я не имела на это право!
     И потому поднимусь, сумею.
     Стану опять искушенья змеем.
     Незабываемой и святою.
     Я заслужила, сего я стою.
     И потому, не страшась напастей,
     Новому дню бормочу: «Ну, здрасьте».

Психоз

     Сижу, обгладываю костяшки.
     И почему-то совсем не вкусно.
     От того, знаете ли, так тяжко.
     И это – верите, нет – так грустно.

     Просто, два дня, как не обновляла
     Свой рацион. И тут подвернулось.
     Просто, так вкусно она воняла!
     Просто, так мило мне улыбнулась,

     Что зачесались мой ладони,
     В них оказался клинок. Случайно!
     Как она звонко от боли стонет,
     Как в ее зенках, закрытых тайной,

     Теперь на веки запечатлится
     Моя зловеще-простая мина.
     Я не умею на жертву злиться,
     Ведь для меня она, как скотина.

     Выловлю, вычищу и пожарю.
     Вкусные люди теперь все реже.
     А попадаются если твари,
     Я их выбрасываю, не режа!

     В общем, уже почти доглодала,
     Все ж аппетит нагоняет малость.
     Жаль, что недолго она страдала,
     Да и немного совсем брыкалась…

Гололед

     Килограммы тоналки, пудры
     На лицо, чтобы скрыть синяк.
     Но не скроешь уже, подзняк,
     Как бы ни было это мудро.
     Поглазеют, перебирая
     Все твои молодые кости,
     Мол, в ком вызвала столько злости,
     Что фингалом лицо марает?
     Ну, а ты – все в игнор. Не дело
     Обращать на других вниманье.
     В этом принцип их выживанья,
     Ну, а ты от них что хотела?!
     Невдомек им, что все случайно,
     Идиотски и без причины.
     И отнюдь не рука мужчины
     За создателя этой тайны.
     Проще все оттого и глупо.
     Просто шла и вдруг оступилась,
     Ну, а рядом, чертям на милость,
     Оказалось – торчали трубы.
     И, конечно же, самым глазом!
     Ну, а чем еще приземлиться?
     Хорошо не пришлось лишиться!
     Рефлекторно привстала сразу.
     И теперь сидишь на работе,
     Обсуждаема в пересудах.
     Ну, а я любоваться буду,
     Той забавной твоей заботе,
     Чтоб избавится от творенья,
     Гололедом тебе даримо.
     И не смей больше шастать мимо
     Развороченной батареи!

Всего лишь пара слов

     Всего лишь пара слов,
     А хочется порхать!
     А хочется сидеть,
     Ночь напролет вдыхать,
     Как пахнет воротник
     Под складкой у плеча,
     Как сладостен тот миг.
     Как я могу молчать…
     И не стараться впредь
     Построчно объяснить,
     Как я умею ждать,
     Как я хочу любить.
     Как сладко на душе
     От этой пары слов.
     Лишь прошепчу в ответ:
     – До завтра! Добрых снов!

Волкова Евгения «Записки лисицы»