-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  Уильям Шекспир
|
|  Трагедии
 -------

   Уильям Шекспир
   Трагедии


   Трагедия о Гамлете, принце Датском


   Действующие лица

   Клавдий, король датский.
   Гамлет, сын предшествующего и племянник царствующего короля.
   Фортинбрас, принц норвежский.
   Полоний, придворный сановник.
   Гораций, друг Гамлета.
   Лаэрт, сын Полония.
   Вольтиманд, Корнелий, Розенкранц, Гильденстерн, Осрик – придворные.
   Кавалер
   Священник
   Марцелл, Бернард – офицеры.
   Франциск, солдат.
   Рейнальд, слуга Полония.
   Актеры.
   Два крестьянина, могильщики.
   Капитан.
   Английские послы.
   Гертруда, королева датская, мать Гамлета.
   Офелия, дочь Полония.
   Придворные, дамы, офицеры, солдаты,
   матросы, посланные и другие служащие.
   Призрак отца Гамлета.

   Место действия – Эльсинор.


   Акт I


   Сцена 1

   Эльсинор. Площадка перед замком.
   Франциск на посту. К нему подходит Бернард.

     Бернард
     Кто здесь?


     Франциск
     Нет, мне ответь; стой и скажи, кто ты?


     Бернард
     Да здравствует король!


     Франциск
     Бернард?


     Бернард
     Он сам.


     Франциск
     Исправно вы и вовремя пришли.


     Бернард
     Двенадцать пробило; ложися спать, Франциск.


     Франциск
     Благодарю за смену; резкий холод,
     И сердце мне щемит.


     Бернард
     Была ль спокойна стража?


     Франциск
     Мышь не прошмыгнула.


     Бернард
     Так доброй ночи. Коль тебе
     Гораций и Марцелл, товарищи мои
     По страже, встретятся, скажи им, чтоб спешили.


     Франциск
     Мне кажется, я слышу их. – Стой!
     Кто здесь?

   Входят Гораций и Марцелл.

     Гораций
     Друзья отечества.


     Марцелл
     И слуги короля.


     Франциск
     Спокойной ночи вам.


     Марцелл
     Прощай, солдат примерный;
     Кем ты сменен?


     Франциск
     Бернард мой занял пост.
     Спокойной ночи.

   Уходит.

     Марцелл
     Эй, Бернард!


     Бернард
     Скажи, —
     Что, здесь Гораций?


     Гораций
     Только часть его.


     Бернард
     Гораций, здравствуй! Здравствуй, друг Марцелл!


     Марцелл
     Что, снова он являлся в эту ночь?


     Бернард
     Я ничего не видел.


     Марцелл
     Вот, Гораций
     Считает это лишь игрой воображенья.
     Не хочет верить он представшему нам дважды
     Ужасному явленью. Для того
     И звал его я ночь прокараулить с нами,
     Чтобы, когда б опять явилось привиденье,
     Он виденное нашими глазами
     Мог подтвердить и с ним заговорил.


     Гораций
     Вздор, вздор, не явится.


     Бернард
     Присядь пока;
     И вновь твоим мы овладеем слухом,
     Столь неприступным нашему рассказу
     О том, что видели в две ночи мы.


     Гораций
     Ну, сядем,
     И пусть Бернард расскажет нам об этом.


     Бернард
     Минувшей ночью,
     Как та звезда, что западней Полярной,
     Свершая путь свой, озарила небо
     Там, где теперь горит, Марцелл и я, лишь только
     Пробило час…

   Входит Призрак.

     Марцелл
     Ни слова, замолчи! Смотри опять идет он!


     Бернард
     В том самом виде, как король покойный,


     Марцелл
     Ты грамотей, Гораций: говори с ним.


     Бернард
     Не схож ли с королем? Заметь, Гораций.


     Гораций
     Точь-в-точь. Меня поверг он в страх и изумленье.


     Бернард
     Он слова ждет.


     Марцелл
     Спроси его, Гораций.


     Гораций
     Кто ты, избравший этот час ночной
     И тот воинственно прекрасный вид, с каким
     Бывало шествовал, величья полн, усопший
     Король? Ответь, тебя я небом заклинаю!


     Марцелл
     Он оскорблен.


     Бернард
     Гляди, уходит прочь!


     Гораций
     Ответь, ответь, я заклинаю! Стой!
     Ответь!

   Призрак уходит.

     Марцелл
     Исчез и отвечать не хочет.


     Бернард
     Ну что, Гораций? Ты дрожишь и бледен: это
     Не больше ль, чем игра воображенья?
     Как полагаешь ты?


     Гораций
     Как перед Богом, я бы не поверил,
     Когда бы собственными в том глазами
     Не убедился.


     Марцелл
     Что, не схож ли с королем?


     Гораций
     Как ты с самим собой:
     Та ж самая броня была на нем, когда он
     С норвежским гордым королем сражался; так же
     Он хмурился, когда на льду, схватившись с польским
     Борцом, его ко льду привычного, побил.
     Необычайно это.


      Марцелл
      Так, в этот самый час глухой, уже два раза
      Он мимо нас прошел стопою величавой.


     Гораций
     Как это с точностью истолковать, не знаю,
     Но в общем думается мне, что нашей
     Стране переворот грозит необычайный.


     Марцелл
     Присядем же; и расскажи, кто знает,
     Зачем нас стражею столь бдительной и строгой
     Все утруждают по ночам? Зачем вседневно
     Льют пушки медные и на чужбине
     Орудия войны торгуют; почему
     Судостроительный невольный, тяжкий труд
     Не различает дня воскресного от будня?
     Что нам грозит, когда горячая поспешность
     Ночь делает сотрудницею дня?
     Кто может объяснить мне это?


     Гораций
     Я могу;
     По крайней мере слух таков. Король покойный,
     Чей образ только что являлся нам,
     Был, как вы знаете, норвежцем Фортинбрасом,
     Завистливой гордынею язвимым,
     На поединок вызван; Гамлет наш отважный —
     Таким он в мире нам известном слыл – его
     Убил. А Фортинбрас то договором,
     Печатями снабженным и скрепленным
     По всем законам рыцарства, обязан
     Был победителю весь край свой вместе с жизнью
     Отдать. Часть равную земель своих поставил
     И наш король в залог. Она бы Фортинбрасу
     Досталась во владенье, если б он
     Был победителем, как край его наш Гамлет
     Взял по условию, согласно договорным
     Статьям. Теперь же юный Фортинбрас,
     Незрелой пылкости и жара полный,
     На берегах норвежских здесь и там
     Навербовал полки бездомных смельчаков
     За продовольствие и плату, для каких-то
     Отважных предприятий: это все —
     Как и правительством угадано у нас —
     Лишь для того, чтобы насильственно, с оружием
     В руках отвоевать его отцом
     Утраченные, земли. Вот причина,
     Мне кажется, приготовлений наших,
     Вот главный повод к страже и источник
     Тревожной суеты в стране у нас.


     Бернард
     Не что иное, думается мне.
     В оружии предстал не даром в нашу стражу
     Зловещий призрак тот, столь схожий с королем,
     Который был и есть виновник этих войн.


     Гораций
     Духовный взор мутит он как соринкой.
     Во дни победных пальм и славы Рима,
     Пред тем, как пал могучий Юлий, гробы
     Разверзлись; в саванах с невнятным бормотаньем
     По римским улицам вопили мертвецы;
     С хвостами звезды рдели огневыми,
     Роса была как кровь, явились пятны в солнце;
     Луна, владычица Нептуновой стихии,
     Померкла, словно в день последнего суда.
     И те же знаменья событий грозных,
     Как бы всегдашние предвестники судеб,
     Приметы вещие грядущих бедствий
     И небом явлены, а также и землею
     Народу нашей стороны.

   Призрак возвращается

     Но тише,
     Глядите! Вот опять он! Путь загорожу я
     Ему, хотя б меня спалил он. Призрак, стой!
     Коль звуком речи ты и голосом владеешь,
     Ответь мне;
     Коль мог бы доброе я дело совершить
     Тебе в спасение и в благодать себе,
     Ответь мне;
     Коль родины судьбу, открытую тебе,
     Предведенье могло бы отвратить,
     О, отвечай!
     Иль если в недра ты земные зарывал
     Сокровища, награбленные в жизни, —
     За это, говорят, за гробом бродят духи, —

   Пенье петуха.

     Ответь; стой и ответь! – Держи его, Марцелл!


     Марцелл
     Ударить ли по нем мне алебардой?


     Гораций
     Бей, если прочь пойдет!


     Бернард
     Вот он!


     Гораций
     Вот он!

   Призрак уходит.

     Марцелл
     Исчез!
     Его величье оскорбляем мы,
     Грозя ему подобием насилья;
     Неуязвим он, словно воздух; наши
     Удары тщетные – одно глумленье злое.


     Бернард
     Заговорил бы он, но тут запел петух.


     Гораций
     Как тварь нечистая при страшном заклинанье,
     Тогда он прочь рванулся. Я слыхал,
     Что бога дня петух, глашатай утра, будит
     Своим пронзительным и звонким горлом;
     При этом окрике, хотя бы из огня
     Иль моря, из земли иль воздуха, спешит
     Блуждающий, скитающийся дух
     В свое пристанище. И настоящий случай
     Есть доказательство, что это правда.


     Марцелл
     При пенье петуха исчез он. Говорят,
     Что и всегда близ той поры, когда
     Мы празднуем Христово рождество,
     Певец зари поет всю ночь; тогда,
     Как говорят, блуждать не смеют духи,
     Целебны ночи, звезд влияние безвредно,
     У феи власти нет и чары ведьм бессильны,
     Так благодатно, свято это время.


     Гораций
     О том слыхал и я и частью верю в это.
     Но вот восходит там в покрове алом утро
     Из-за высокого росистого холма.
     Прервемте стражу; вот совет мой: сообщим
     Мы молодому Гамлету, что в ночь
     Увидели. Клянуся жизнью: дух,
     Немой для нас, с ним будет говорить.
     Согласны ль вы о том ему поведать,
     Как нам велит любовь и требует наш долг?


     Марцелл
     Поступим так, прошу; и знаю я, где утром
     Всего удобнее его найти нам будет.

   Уходят.


   Сцена 2

   Парадная комната в замке.
   Трубы. Входят король, королева, Гамлет, Полоний, Лаэрт, Вольтиманд, Корнелий, придворные и служащие.

     Король
     Хоть в памяти еще свежа смерть дорогого
     Нам брата Гамлета, хоть подобает
     Нам в сердце скорбь терпеть и целым королевством
     Являть единый лик, печалью омраченный,
     Но ум настолько чувство превозмог,
     Что с мудрою о нем печалью вспоминая,
     Мы думаем и о себе. И вот, доныне
     Сестру, теперь же королеву нашу,
     Владычицу страны, как вдовьего удела, —
     Мы словно с радостью, подавленной в душе,
     С улыбкою в одном глазу, в другом с слезами,
     С стенаньем свадебным, с весельем погребальным,
     Уравновесив горе и восторг, —
     В супруги взяли. Мы не шли наперекор
     Мудрейшим между вас, и этот шаг они
     Одобрили. За все благодарим. Теперь
     О том, что вам известно: юный Фортинбрас
     Помыслил, малую нам придавая цену,
     Что смерть покойного нам дорогого брата
     Наш край в разлад повергла и упадок.
     Возмнивши о своем над нами превосходстве,
     Посланьями он нас тревожит непрестанно
     И требует уступки тех земель,
     Что у отца его отважный брат наш
     По договору взял. О нем довольно.
     Теперь о нас самих и о собранье этом.
     Вот дело в чем: мы дяде Фортинбраса
     Норвежцу пишем; – он, прикованный к одру,
     Больной, о замысле племянника едва ли
     И слышал; – пусть он впредь его затеи сдержит,
     Затем, что войск и запись, и набор,
     И заготовка всех припасов происходит
     Средь подданных его. И вот мы посылаем
     Тебя, Корнелий наш, с тобою, Вольтиманд.
     Норвежцу-старику письмо доставьте наше.
     Мы вам даруем личных полномочий
     В переговорах с ним не более, чем в этих
     Пространных значится статьях. Прощайте.
     В поспешности явите вашу ревность.


     Корнелий и Вольтиманд
     Мы в этом, как во всем, докажем нашу ревность.


     Король
     Не сомневаемся нимало; добрый путь.

   Вольтиманд и Корнелнй уходят

     Теперь, Лаэрт, что нового нам скажешь?
     Есть просьба у тебя; о чем она, Лаэрт?
     Коль с дельной к королю ты речью обратишься,
     Слова не пропадут. О чем бы ни просил ты,
     Не все ль я дам тебе и без прошенья?
     Не больше сердце сродно голове
     Не более рука помочь устам готова,
     Чем датский трон наш твоему отцу.
     Чего же, Лаэрт, ты хочешь?


     Лаэрт
     Позволенья
     Во Францию вернуться, государь.
     Оттуда в Данию я прибыл добровольно
     К коронованию по долгу службы.
     Теперь исполнен долг, и снова, признаюсь,
     Стремятся к Франции и мысли, и желанья
     Склоняясь пред решеньем вашим.


     Король
     Отец согласен твой? Что говорит Полоний?


     Полоний
     Он долгой, государь, настойчивою просьбой
     Мое согласье вырвал наконец,
     И на мольбы его я сдался поневоле.
     Прошу вас разрешить ему отъезд.


     Король
     Так в добрый час, Лаэрт; используй время
     В угоду лучшим качествам своим!
     А что же Гамлет мой, племянник мой и сын?


     Гамлет
     (в сторону)
     Побольше, чем сродни, поменьше, чем родной.


     Король
     Все тучи над тобой еще висят?


     Гамлет
     Нет, слишком, государь, я солнцем озарен.


     Королева
     Мой добрый Гамлет, сбрось цвета ночные эти
     И оком дружеским взгляни на короля.
     Не вечно же тебе, склонивши вежды, в прахе
     Отыскивать отца. Ты знаешь, общий
     Удел наш: умереть должно все, что живет,
     И все от мира в вечность перейдет.


     Гамлет
     Да, общий то удел наш, мать.


     Королева
     А если так,
     С чего ж он кажется особенным тебе?


     Гамлет
     Не кажется, а есть; не знаю никаких
     Я «кажется». О, мать, ни темный плащ один,
     Иль строгость черного, как водится, наряда,
     Иль тяжкие груди стесненной вздохи,
     Нет, ни очей обильные потоки,
     Ни выражение поникшего лица,
     Ни всякий признак, вид или подобие скорби
     Не выскажут ее; вот это в самом деле
     Лишь «кажется» и может быть притворно.
     Что в сердце у меня, того б не показали
     Прикрасы лишь одни и лишь наряд печали.


     Король
     Как хорошо и как похвально Гамлет,
     Что горестью ты платишь долг отцу;
     Но знать ты должен: твой отец отца утратил,
     Утраченный утратил своего,
     И пережившего долг сына обязует
     Поплакать несколько. Но непрестанный плач
     Упрямой скорби есть безбожное упорство,
     Плач мужа недостойный; он являет
     Восставшую противу неба волю,
     Строптивый дух, расслабленное сердце,
     Неразвитой и неразумный смысл.
     Что быть должно, что общий наш удел,
     Что самое обычное явленье,
     Зачем с ребячески-мятежным противленьем
     Так к сердцу принимать? Стыдись. То грех пред небом,
     Грех перед почившим, грех перед природой,
     Противный разуму, который смерть отцов
     Признал и все твердит со дня, как умер первый
     Из смертных до умершего сегодня:
     «Так быть должно». Стряхни, тебя мы просим,
     Напрасную печаль и в нас признай отца.
     Уведать должен мир, что ты ближайший
     К престолу нашему; что полноту любви
     Не меньше той, какую уделяет
     Родному сыну лучший из отцов,
     К тебе питаю я. А что до твоего
     Желанья в Виттенберг вернуться на ученье,
     То знай, оно противно нашей воле.
     Тебя мы просим: здесь остаться согласись
     На утешение и радость нашим взорам,
     Как первый из вельмож, племянник наш и сын.


     Королева
     Пусть просьбы матери не будут тщетны, Гамлет!
     Останься здесь, прошу; не езди в Виттенберг!


     Гамлет
     Тебе по мере сил я должен быть послушен.


     Король
     Что за прекрасный, ласковый ответ;
     Будь с нами в Дании. – Идем, Гертруда; Гамлет
     Согласием свободным и приветным
     Мне сердце радует. И каждый раз сегодня,
     Как будет пить король за здравие его,
     Пусть облакам о том грохочут пушки;
     От пира короля пусть небо загремит,
     И гром земли да повторится в нем. Идемте.

   Трубы. Все, кроме Гамлета, уходят.

     Гамлет
     О, если б эта плоть из твердой, слишком твердой,
     Растаяв, растопясь, росою стала!
     О, если б заповедью нам самоубийства
     Превечный бог не запретил! О, боже, боже!
     Как пошлы, мелочны, противны и бесплодны
     Мне мира этого все кажутся дела!
     Фу, гадость, фу! Он – что от сорных трав
     Невыполотый сад; все грубое и злое
     Им завладело. До чего дошло!
     Два месяца, как умер он! Да нет и двух!
     Столь доблестный король! Он схож был с этим,
     Как схож Гиперион с сатиром. Мать мою
     Он так любил, что не давал amp;лицо ей
     Пахнуть и ветру. Небо и земля!
     И помнить должен я? Она к нему ласкалась,
     Как будто ласками питаясь, вожделенье
     Все больше в ней росло. И вот, спустя лишь месяц, —
     Прочь, эта мысль! – Изменчивость, твое
     Названье женщина! – Лишь месяц! Не сносила
     И башмаков она, в которых шла за гробом,
     Как Ниобея, вся в слезах. И что ж, она,
     Да, и она – О, боже! Неразумный зверь
     Грустил бы долее – пошла за дядю, брата
     Отца, но на отца похожего не больше,
     Чем я на Геркулеса. Через месяц! Горечь
     Слез столь неправедных ей не успела
     И докрасна разъесть заплаканных очей,
     Уж замужем она. О, гнусный пыл! Добраться
     С таким проворством до постели блудной!
     Нет в этом доброго и впредь не будет…
     Но, сердце, разорвись: уста должны молчать!

   Входят Гораций, Mapцелл и Бернард.

     Гораций
     Привет вам, принц!


     Гамлет
     Я рад тебя здоровым видеть;
     Гораций, – если я не ошибаюсь?


     Гораций
     Он самый, принц, и ваш слуга всегдашний.


     Гамлет
     Мой друг, а не слуга; с тобою обменяюсь
     Я этим именем. Что привело, Гораций,
     Из Виттенберга к нам тебя? – Марцелл?


     Марцелл
     Мой добрый принц!


     Гамлет
     Как рад тебя я видеть.
     (Бернарду.)
     Добрый вечер!
     Что ж привело тебя из Виттенберга к нам?


     Гораций
     Наклонность к праздному безделью.


     Гамлет
     Не хотел бы
     Я, чтобы про тебя так говорил и враг твой;
     Не заставляй же ты ушей моих поверить
     Свидетельству, что сам ты на себя
     Приводишь: знаю я, что не бездельник ты.
     Что у тебя за дело в Эльсиноре?
     Тебя мы пьянствовать научим до отъезда.


     Гораций
     К похоронам спешил я вашего отца.


     Гамлет
     Прошу, не смейся надо мной, товарищ;
     Скорее к свадьбе матери моей.


     Гораций
     Да, принц, одно шло близко за другим.


     Гамлет
     Расчет, расчет, Гораций! С похорон
     Простывших блюд на брачный пир хватило.
     Уж лучше б со врагом заклятым в небесах
     Я встретился, чем день тот увидал, Гораций!
     Отец мой, – пред собой отца я словно вижу.


     Гораций
     Где, принц?


     Гамлет
     Души моей глазами, друг Гораций.


     Гораций
     Его видал я; он прекрасный был король.


     Гамлет
     Он человек во всем, во всем был совершенный,
     Мне больше не видать подобного ему.


     Гораций
     Мне кажется, вчера он ночью мне явился.


     Гамлет
     Явился? Кто?


     Гораций
     Король, отец ваш, принц.


     Гамлет
     Король, отец мой!


     Гораций
     Умерьте изумленье на минуту,
     С вниманьем выслушав, что вам об этом диве,
     На них, как на свидетелей, ссылаясь,
     Я расскажу.


     Гамлет
     О, ради Бога, говори!


     Гораций
     Две ночи сряду эти господа,
     Марцелл с Бернардом, мертвенно-глухою
     Полночною порой на страже были. Вдруг,
     Подобный вашему отцу, вооруженный
     От головы до пят, является им призрак
     И гордо, медленно, стопою величавой
     Проходит мимо их. И шествовал он трижды,
     От них лишь на длину его жезла,
     Пред пораженными испугом их глазами.
     Они ж от ужаса застыв, стоят безмолвно
     И с ним не говорят. Они все это
     Как страшную поведали мне тайну.
     Я с ними в третью ночь на страже был; и в час,
     Как было сказано, слова их подтверждая,
     И в том же образе явился призрак. Я
     Знал вашего отца: не больше эти руки
     Между собою сходны.


     Гамлет
     Где же это было?


     Марцелл
     Там, на площадке, где стояли мы на страже.


     Гамлет
     Ты говорил с ним?


     Гораций
     Да, но мне ответа
     Он не дал, принц. А помнится, он раз
     Приподнял голову, движенье сделав, как бы
     Заговорить хотел; но утренний тут громко
     Пропел петух. При этом звуке призрак
     Рванулся прочь и во мгновенье скрылся
     Из наших глаз.


     Гамлет
     Необычайно это.


     Гораций
     Клянуся жизнью, принц, все это правда,
     И полагали мы, что долг повелевает
     Нам известить об этом вас.


     Гамлет
     Вы правы, господа; но этим я смущен.
     На страже вы сегодня в ночь?


     Марцелл и Бернард
     Да, принц.


     Гамлет
     В оружье, вы сказали?


     Марцелл и Бернард
     Да, в оружье.


     Гамлет
     От головы до пят?


     Марцелл и Бернард
     Да, с ног до головы.


     Гамлет
     Его лица вы, значит, не видали?


     Гораций
     О, да; приподнято забрало было, принц.


     Гамлет
     Казался мрачен он?


     Гораций
     Он вид имел скорей печальный, а не гневный.


     Гамлет
     Румян иль бледен?


     Гораций
     Нет, очень бледен.


     Гамлет
     Он глядел на вас?


     Гораций
     Упорно.


     Гамлет
     Мне хотелось бы там быть.


     Гораций
     Вы очень были бы поражены.


     Гамлет
     Наверно,
     Наверно. Долго ли он оставался?


     Гораций
     Мы до ста сосчитать не торопясь успели б.


     Марцелл и Бернард
     Нет, дольше, дольше.


     Гораций
     Но не при мне.


     Гамлет
     С седой ли был он бородой?


     Гораций
     Нет, как видал я у него при жизни: с черной,
     Но серебристою.


     Гамлет
     Я в ночь на стражу стану;
     Быть может, он опять придет.


     Гораций
     Я в том уверен.


     Гамлет
     Когда отца он примет образ, с ним я
     Заговорю, хотя бы и самый ад разверзся
     И мне велел молчать. Всех вас прошу я:
     Как виденное вы скрывали до сих пор,
     Так и вперед молчанье соблюдайте;
     И что бы в ночь сегодня ни случилось,
     Пусть держится в уме, но с языка не сходит.
     Я за любовь вам отплачу. Прощайте.
     В одиннадцать я к вам иль в полночь на площадку
     Приду.


     Все
     Готовы мы к услугам вашим, принц.


     Гамлет
     Я лишь любви жду на любовь в ответ.
     Прощайте.

   Все, кроме Гамлета, уходят.

     Тень моего отца в оружьи! Не к добру;
     Мне злое чуется. Настала б ночь скорее!
     Смирись, душа! Глазам людей деянья злые
     Все ж явятся, хоть скрой их глубины земные.

   Уходит.


   Сцена 3

   Комната в доме Полония.
   Входят Лаэрт и Офелия.

     Лаэрт
     Мои пожитки на судне: прощай,
     Сестра! Когда попутный ветер будет
     И случай явится, не спи и вести
     Мне о себе давай.


     Офелия
     Ты сомневаться можешь?


     Лаэрт
     Знай, ветреное Гамлета вниманье
     Лишь дань обычаю и прихоть крови; это
     Фиалка в юности природы вешней, цвет
     Хоть ранний, но недолгий, сладостный, но краткий,
     Благоуханная, минутная забава;
     Не больше.


     Офелия
     Неужели не более?


     Лаэрт
     Верь, не больше.
     Не только силой мышц и телом развиваясь,
     Природа в нас растет; но вместе с этим храмом
     Внутри его растет служение ума.
     И духа. Может быть, теперь тебя он любит,
     И чистоты его желаний не мрачит
     Ни пятнышко лукавства; все же бойся,
     Его величье взвесив. У него
     Нет воли: своему подвластен он рожденью
     И, как простые смертные, не может
     Располагать собой; от выбора его
     Благополучие зависит государства.
     А в выборе он связан изъявленьем
     Согласья всей страны, как тела, голова
     Которому он сам. Он говорит, что любит;
     А ты разумна будь и верь ему не больше,
     Чем может он в своем высоком положенье
     На деле оправдать; не больше, значит,
     Чем общий голос Дании решил бы.
     А после взвесь, чего бы лишилась честь твоя,
     Когда, доверчиво вняв этой песне, сердце
     Отдав, ты чистоты сокровище раскрыла б
     Его неукротимой дерзости. Страшись
     Того, Офелия, о, милая сестра,
     Страшись того и огради себя
     В своей любви от стрел опасных страсти.
     Скромнейшая из дев щедра уж слишком,
     Коль пред луной свои красы разоблачает;
     И добродетели самой не избежать
     Клевет. Детей весны покуда почки их
     Не распустились, червь так часто поедает,
     И в утро юное, росистое, сырое
     Зловредные всего опасней испаренья.
     Остерегайся ж; страх – защитник лучший твой:
     Довольно юности борьбы с одной собой.


     Офелия
     Советов добрых этих смысл поставлю
     Я стражем сердца моего. Но, добрый брат мой,
     Подобно пастырям иным безбожным, к небу
     Указывая путь тернистый и крутой,
     Сам, как беспечный, ветреный гуляка,
     Ты не иди тропой цветистой наслаждений,
     Советам вопреки.


     Лаэрт
     О, за меня не бойся.
     Но медлю я. А вот идет отец.

   Входит Полоний.

     Двойное
     Благословенье – благодать двойная;
     Мне выпал случай дважды попрощаться.


     Полоний
     Ты здесь еще, Лаэрт! Скорее на корабль!
     Уж ветром паруса его надулись;
     Тебя там ждут. Ну вот мое благословенье
     И правил несколько.
     (Кладя руку на голову Лаэрта.)
     Ты в памяти держи их.
     Не все, что в мыслях, языком болтай,
     Не все то делай, что на ум взбредет.
     Будь вежлив, но ни с кем запанибрата.
     Тобою выбранных, испытанных друзей
     Свяжи с собой, как обручем стальным,
     Но не мозоль ладони, первым встречным
     Давая руку. Ссор остерегайся; если ж
     Поссорился, держися до конца,
     Чтобы противник твой тебя остерегался.
     Всем отдавай свой слух, а голос лишь немногим:
     Все мненья слушая, храни свое сужденье.
     Будь в платье дорогом, коль терпит кошелек,
     Но не затейливом, в богатом, но не пестром:
     По платью часто судим мы о людях.
     Во Франции знатнейшие умеют
     С безукоризненным одеться вкусом.
     В долг не бери и не давай взаймы:
     Ссужая, с деньгами легко утратишь друга,
     А занимая в долг, расчетливость притупишь.
     А главное: будь верен сам себе,
     И неминуемо, как после ночи день,
     Ни с кем не будешь ты кривить душой. Прощай!
     Советы эти все мое благословенье
     Да укрепит.


     Лаэрт
     Позволь почтительно проститься с тобой.


     Полоний
     Пора, иди; прислуга ждет тебя.


     Лаэрт
     Прощай, Офелия, и помни хорошенько,
     Что говорил тебе я.


     Офелия
     В памяти моей
     Оно как под замком; а ключ пусть у тебя.


     Лаэрт
     Прощай.

   Уходит.

     Полоний
     А что, Офелия, он говорил тебе?


     Офелия
     О принце Гамлете он говорил мне.


     Полоний
     Придумано недурно.
     Я слышу, будто с некоторых пор
     Нередко он тебе дарит часы досуга,
     И ты сама его охотно принимаешь;
     А если так, – как говорили мне,
     Чтобы предостеречь, – тебе сказать мне надо,
     Что понимаешь ты не ясно, чем должна
     Быть дочь моя и что твоей пристойно чести.
     Скажи мне правду: что такое между вами?


     Офелия
     Я часто слышала за эти дни признанья
     В его ко мне влеченье.


     Полоний
     «В влеченье!» Говоришь ты, как ребенок малый,
     Неопытный в таком опасном деле.
     И веришь в эти ты его «признанья»?


     Офелия
     Не знаю я, отец, что думать мне о них.


     Полоний
     Я научу тебя: представь, что ты дитя,
     Что ты за чистую монету приняла
     «Признанья». Но признай, что ты дороже стоишь,
     Или, – договорю уж до конца, чтоб фразу
     Не портить, – или я останусь в дураках.


     Офелия
     Отец мой, о своей любви он мне твердил
     Прилично и с почтеньем.


     Полоний
     Мое «почтенье». Вот тебе и на.


     Офелия
     И речи подтверждал свои, отец мой,
     Священнейшими клятвами небес.


     Полоний
     Силки для глупых птиц. И сам я знаю,
     Как щедро клятвами, коль кровь кипит, душа
     Язык снабжает. Вспышку эту, дочка,
     Что больше света, чем тепла, дает и гаснет,
     Не разгоревшись даже, не прими
     Ты за огонь. Вперед будь поскупее
     Девичьим обществом своим; дороже
     Цени свою беседу, чтоб ее
     Добиться было потруднее. А что
     До принца Гамлета, то знай: он молод,
     На привязи он ходит посвободней,
     Чем ты, Офелия; короче, клятвам
     Его не верь. Они одни лишь средства,
     Прикрытые обманчивой личиной,
     Но полные исканий нечестивых;
     И святостью они и благочестьем дышат,
     Чтоб обольстить вернее. Раз навсегда тебе
     Я коротко и ясно говорю: вперед
     Минуты ни одной не трать досужей
     Ты, с принцем Гамлетом болтая и толкуя.
     Смотри ж, запомни; а теперь ступай.


     Офелия
     Тебе, отец, я повинуюсь.

   Уходит.


   Сцена 4

   Площадка.
   Входят Гамлет, Гораций и Марцелл.

     Гамлет
     Как резок воздух! Что за сильный холод!


     Гораций
     Морозный, острый больно щиплет воздух.


     Гамлет
     Который час?


     Гораций
     Должно быть, скоро полночь.


     Марцелл
     Нет, пробило уже.


     Гораций
     Ужели? Не слыхал; так, значит, близко время,
     Когда является обыкновенно призрак.
     Звуки труб и пушечных выстрелов за сценой.
     Что это значит, принц?


     Гамлет
     Король сегодня пьянствует всю ночь;
     Пир у него идет с разгульной пляской;
     Пока он рейнское вино вливает в глотку,
     При каждом из его заздравных кубков
     Литавры с трубами гремят.


     Гораций
     Таков обычай?


     Гамлет
     Положим, что и так;
     Но хоть я здесь родился и привык
     К порядками здешним, все ж, по мне, такой обычай
     Похвальней нарушать, чем соблюдать.
     За грубый наш разгул на запад и восток
     В чужие стороны прошла молва худая;
     За пьяниц мы слывем, и грязные дают
     Нам прозвища. И в самом деле, это
     От наших подвигов, как ни славны они,
     Заслугу главную и цену отнимает.
     Бывает часто так с отдельными людьми,
     Когда какой-нибудь у них порок природный
     (В чем нет вины их, так как не вольна
     Себе судьбу избрать природа), и когда
     Уже с рождения одарены они
     Преобладающей наклонностью одною,
     Что разума оплот ломает, иль привычкой,
     Противною приличью; люди эти,
     Я говорю, нося печать несовершенства,
     Будь ты изъян природный иль случайный,
     Будь чище святости самой они, будь качеств
     В них, сколько человек в себе вместить бы мог, —
     Во мненье общества за тот порок единый
     Осуждены. Одною ложкой дегтя
     И бочку целую с чистейшим медом
     Испортить можно.

   Входит Призрак.

     Гораций
     Принц, глядите, он идет!


     Гамлет
     О, вестники небес и ангелы, спасите!
     Будь ты блаженный дух или проклятья демон,
     Неси дыхание небес иль вихри ада,
     Будь злобны умыслы твои иль милосердны, —
     Так обаятелен твой вид, что я с тобой
     Заговорю; к тебе взывать я буду: Гамлет,
     Король, отец! Датчанин царственный, ответь мне!
     Не дай терзаться мне в неведенье! Скажи,
     Зачем зарытые в земле святые кости
     Твои из гробных вырвались пелен? Зачем
     Гробница, где тебя мы с миром схоронили,
     Разверзнув мраморный и тяжковесный зев свой,
     Тебя извергла вон? Как объяснить, что ты,
     Труп бездыханный, вновь, окован сталью весь,
     В сиянье лунном бродишь, наполняя
     Ночь ужасом, что мы, игралище природы,
     Потрясены так страшно помышленьем,
     Которого в душе не превозмочь?
     Скажи, зачем? На что все это? Что нам делать?

   Призрак манит Гамлета.

     Гораций
     Он манит, чтобы вы пошли за ним,
     Как будто хочет что-то сообщить
     Вам одному.


     Марцелл
     Глядите, вдаль вас манит
     Он с выраженьем ласковым таким.
     Но не идите с ним.


     Гораций
     Нет, ни за что.


     Гамлет
     Не хочет говорить; так я пойду за ним.


     Гораций
     Принц, не ходите.


     Гамлет
     Да чего бояться?
     Не стоит и булавки жизнь моя;
     А что душе моей он сделать может,
     Когда она бессмертна, как и он?
     Он снова манит; я пойду за ним.


     Гораций
     А что, принц, если он вас завлечет к пучине
     Иль на вершину грозную утеса,
     Что, в море выдавшись, над бездною нависла,
     И примет там какой другой ужасный образ;
     Вы силы разума тогда могли б лишиться
     И впасть в безумие. Подумайте о том.
     Сама собою там и без других причин
     Отчаянная мысль взбредет на ум любому,
     Кто в эту глубину заглянет и услышит,
     Как море в пропасти ревет.


     Гамлет
     Все манит он.
     Иди; я за тобой пойду.


     Марцелл
     Нельзя идти вам.


     Гамлет
     Руки прочь!


     Гораций
     Послушайтесь;
     Нельзя идти вам.


     Гамлет
     Мне судьба повелевает
     И силу льва Немейского моим
     Малейшим жилам придает. Он все зовет!

   Призрак манит.

     Пустите, господа!
     (Вырываясь от них.)
     Как перед небом:
     Сам станет призраком, кто помешает мне;
     Я говорю вам, прочь! Иди; я за тобою.

   Призрак и Гамлет уходят.

     Гораций
     Он вне себя, в каком-то исступленье.


     Марцелл
     Пойдем за ним; нельзя нам слушаться его.


     Гораций
     Идем ему вослед. Чем кончится все это?


     Марцелл
     Подгнило что-то в Датском государстве.


     Гораций
     То в воле неба.


     Марцелл
     Нет, пойдем за ним.

   Уходят.


   Сцена 5

   Другая часть площадки.
   Входят Призрак и Гамлет.

     Гамлет
     Куда меня ведешь ты? Говори! Я дальше
     Нейду.


     Призрак
     Внимай.


     Гамлет
     Я слушаю.


     Призрак
     Уж близок час,
     Когда мне в пламя серное мучений
     Вернуться надлежит.


     Гамлет
     Увы, несчастный призрак!


     Призрак
     Не сожалей, но слушай со вниманьем,
     Что я открою.


     Гамлет
     Говори; я должен слушать.


     Призрак
     И также должен мстить, когда услышишь.


     Гамлет
     Что?


     Призрак
     Я призрак твоего отца,
     Порой ночной блуждать на время обреченный,
     А днем томиться, вверженный в огонь,
     Пока очистятся, сгорев, пороки злые
     Моей минувшей жизни. Если б не запрет
     О тайнах говорить моей темницы, повесть
     Я б рассказал: от одного ее лишь слова
     Твой ужаснулся б дух, кровь юная застыла б,
     Как две звезды глаза бы вырвались из орбит,
     Волнистые, густые кудри развились бы
     И дыбом встал бы каждый волос твой,
     Подобно иглам злого дикобраза.
     Но этим откровеньям вечных тайн
     Внимать не могут плоть и кровь. О, слушай, слушай!
     И если ты любил отца когда-нибудь…


     Гамлет
     О, боже!


     Призрак
     Отомсти за гнусное, бесчеловечное убийство.


     Гамлет
     Убийство?


     Призрак
     Убийство гнусное, как все убийства, это ж
     Гнусней, неслыханней, бесчеловечней всех.


     Гамлет
     Откройся ж мне скорей, чтобы на крыльях быстрых,
     Как помыслы или мечты любви,
     Я к мести полетел.


     Призрак
     Я вижу, ты готов.
     Бесчувственней ты был бы тучных трав,
     У Леты берегов разросшихся привольно,
     Когда б теперь не встрепенулся. Слушай, Гамлет!
     Распущен слух, что я во сне в саду моем
     Ужален был змеей; сказаньем этим лживым
     Про смерть мою вся Дания коварно
     Обманута. Но знай, о, юноша достойный!
     Змей, твоего отца лишивший жизни, ныне
     Надел его венец.


     Гамлет
     О, вещий дух мой!
     Мой дядя?


     Призрак
     Да, этот блудный, любодейный зверь.
     Он чарами ума, коварством дарований —
     О, гнусный ум и дарованья, что властны
     Так обольщать! – снискал постыдной страстью склонность
     Моей притворно-верной королевы.
     Что за паденье было это, Гамлет!
     Мне, – чья любовь была так совершенна,
     Что об руку с обетом шла, ей данным
     В день свадьбы, – предпочесть ничтожное созданье,
     Так бедно одаренное природой
     В сравнении со мной!
     Но как невинность ввек распутству не поддастся,
     Хотя бы приняло оно небесный образ,
     Так страсть, и в ангела лучистого объятьях,
     Насытившись на ложе райском, в грязь
     Захочет окунуться.
     Но вот уж утренний почуялся мне воздух;
     Я буду краток. Пополудни спал
     Я по обычаю в моем саду;
     И в час беспечный тот подкрался дядя твой
     Со склянкой сока белены проклятой.
     Он, причиняющий проказу, влил раствор
     В отверстье уха мне; есть свойство у него
     В такой вражде быть с кровью человека,
     Что только обежит он с быстротою ртути
     Природные пути и переходы тела, —
     Вмиг кровь здоровая и чистая, свернувшись,
     Сгущается, как если в молоко
     Накапать кислоты. Так и с моею сталось.
     И струпья, как у Лазаря, внезапно
     Противной, мерзостной корой покрыли
     Все тело гладкое мое.
     Так, сонный, разом был лишен рукою брата
     Я жизни, и венца, и королевы; срезан
     Во всем цвету грехов моих, не причащенный,
     Без покаянья, не помазанный елеем;
     И счетов не успев свести, к ответу
     Во всех своих предстал я прегрешеньях.
     О, ужас, ужас! О, невыразимый ужас! [1 - В некоторых изданиях этот стих произносит Гамлет согласно старым театральным традициям, чем прерывается слишком длинная речь Призрака. Гаррик в роли Гамлета произносил вместо Призрака – Переводчик.]
     Не потерпи того, когда в тебе есть сердце;
     Постели царственной не дай быть ложем
     Кровосмешения и похоти проклятой.
     Но как бы ни повел ты это дело,
     Не запятнай души, замыслив сердцем злое
     Противу матери: ты небу предоставь
     Ее и терниям, что колют и терзают
     Ей непрестанно грудь. Прощай, теперь пора.
     Светляк уж близость утра возвещает,
     И меркнуть стал его бессильный блеск;
     Прости, прости! И помни обо мне.

   Уходит.

     Гамлет
     О, вы, все силы неба! О, земля! Еще что?
     Уже не призвать ли ад? Фу! Тише, тише, сердце!
     А вы, не разом одряхлейте, мышцы,
     Но силы мне придайте! Помнить о тебе?
     Да, бедный дух, покуда в этой голове
     Растерянной есть память. Помнить о тебе?
     Да, с памяти страниц сотру я все заметы
     Пустые, вздорные, все книжные реченья,
     Все образы и все былые впечатленья,
     Что наблюдательность и юность в ней вписали;
     И лишь твое веление одно,
     Без примеси понятий низших, будет
     Жить в книге мозга моего; да как пред небом!
     О, женщина порочная!
     О, изверг, улыбающийся изверг,
     Проклятый изверг! Книжка где? Заметить надо,
     Что можно улыбаться, улыбаться
     И все ж быть извергом; уж в Дании наверно
     Оно возможно.
     (Пишет.)
     Здесь ты, дядя. —
     Лозунг мой
     Теперь: «Прости, прости! И помни обо мне».
     Я поклялся.


     Гораций и Марцелл
     (за сценой)
     Принц, принц!


     Марцелл
     (за сценой)
     Принц Гамлет!


     Гораций
     (за сценой)
     Бог его храни.


     Гамлет
     Да будет так!


     Гораций
     (за сценой)
     Ay, ay, принц!


     Гамлет
     Ay, ay, брат, здесь, соколик, здесь!

   Входят Гораций и Марцелл.

     Марцелл
     Что было с вами, принц?


     Гораций
     Что нового у вас?


     Гамлет
     О, чудеса!


     Гораций
     Принц, расскажите нам.


     Гамлет
     Нет, проговоритесь.


     Гораций
     Не я, как перед небом.


     Марцелл
     И не я, принц.


     Гамлет
     Ну, что вы скажете? И кто бы мог подумать!
     Так будете молчать?


     Гораций и Марцелл
     Как перед небом, принц.


     Гамлет
     Нет в целой Дании мерзавца, кто бы не был…
     Отъявленный злодей.


     Гораций
     Из гроба призраку не стоило вставать,
     Чтоб это нам сказать.


     Гамлет
     Что ж, правда; да, ты прав.
     Итак, не лучше ли без лишних слов,
     Подав друг другу руки, разойтись нам;
     Ты по своим иди занятьям и желаньям, —
     У всякого ведь есть занятья и желанья
     Те иль другие; – что ж касается меня,
     То знаешь, я пойду молиться.


     Гораций
     Принц, это дикие, бессвязные слова.


     Гамлет
     Жаль, что они тебе обидны, жаль сердечно;
     Поверь, сердечно жаль.


     Гораций
     В них нет обиды, принц.


     Гамлет
     Да, есть, святой Патрик свидетель!
     Есть, Гораций,
     Обида, и какая! О виденье том
     Скажу: то добрый дух. А если знать
     Тебе охота, что такое между нами,
     То потерпи. Друзья, есть у меня до вас,
     Как до друзей и братьев по ученью
     И по оружью, просьба малая.


     Гораций
     В чем дело, принц? Мы рады.


     Гамлет
     Никогда
     Не говорить о том, что видели вы в ночь.


     Гораций и Марцелл
     Не будем, принц.


     Гамлет
     Нет, поклянитесь.


     Гораций
     Вправду
     Не буду, принц.


     Марцелл
     Не буду вправду, принц.


     Гамлет
     Нет, на мече моем.


     Марцелл
     Уж поклялись мы, принц.


     Гамлет
     Еще раз, на мече моем, еще раз.


     Призрак
     (под землею)
     Клянитесь!


     Гамлет
     Ага, брат! И ты тоже? Так ты здесь, приятель? —
     Скорей же! Слышите вы друга в подземелье?
     Готовьтесь клясться.


     Гораций
     Подскажите нам присягу.


     Гамлет
     О том, что видел, ни слова никогда,
     Мечом моим клянитесь.


     Призрак
     (под землею)
     Клянитесь!


     Гамлет
     Hic et ubique? Переменим место.
     Сюда идемте, господа,
     И на мой меч опять кладите руки:
     О том, что слышали, ни слова никогда;
     Мечом моим клянитесь.


     Призрак
     (под землею)
     Клянитесь!


     Гамлет
     Так, старый крот! В земле ты роешься так живо?
     Исправный землекоп! – Еще раз перейдем.


     Гораций
     О, день и ночь! Чудесно, непостижно!


     Гамлет
     А потому постичь и не пытайся.
     Есть много в небесах и на земле такого,
     Что нашей мудрости, Гораций, и не снилось.
     Но к делу; поклянитесь
     Опять, что никогда, – Бог вам да поможет, —
     Как бы ни вел себя я странно иль нелепо,
     Иль если б нужным я нашел, быть может,
     Со временем прикинуться безумным,
     Меня в минуты те увидя, никогда,
     Скрестивши руки так, иль головой качая
     Иль делая намеки, например,
     Так: «Ладно, ладно, знаем», иль: «Могли б, да
     Не желаем»,
     Иль: «Если захотим сказать», иль: «Есть такие,
     Кто могли бы»,
     Иль темною какой не выдадите речью,
     Что вам о мне известно. Этого не делать, —
     В чем при нужде вам божья милость да поможет, —
     Клянитесь.


     Призрак
     (под землею)
     Клянитесь!


     Гамлет
     Смирись, смирись, тревожный дух! —
     Так, господа,
     Любовно вам себя я поручаю; все, что
     Такой бедняк, как Гамлет, сделать может,
     Чтоб выразить свою любовь и дружбу, будет,
     Даст Бог, исполнено. Войдемте вместе, но
     Все палец на губах, прошу я вас.
     Порвалась цепь времен; о, проклят жребий мой!
     Зачем родился я на подвиг роковой!
     Идемте ж вместе.

   Уходят.



   Акт II


   Сцена 1

   Комната в доме Полония.
   Входят Полоний и Рейнальд.

     Полоний
     Отдай ему, Рейнальд, ты эти деньги
     И письма.


     Рейнальд
      Да, сударь.


     Полоний
     Рейнальд любезный, ты весьма умно поступишь,
     О поведении его разведав раньше,
     Чем навестить его.


     Рейнальд
     Так и хотел я, сударь.


     Полоний
     Что ж, дельно, очень дельно. Так смотри же:
     Сперва разведай, что в Париже за датчане,
     Кто и какие, чем и где живут,
     С кем знаются, что проживают. Если ты,
     Обиняком порасспросив об этом,
     Заметишь, что знаком им сын мой, то поближе
     Осведомись о нем и попрямей, как будто
     Он и тебе известен стороной; хотя бы
     Вот так: «Его отца я знаю и друзей,
     И самого отчасти». Понял ты, Рейнальд?


     Рейнальд
     Отлично понял, сударь.


     Полоний
     «И самого отчасти, но не близко.
     Если ж
     Тот самый это, – он большой буян, способный
     На то-то и на то-то». Здесь ты на его
     Взводи, что хочешь, но, конечно, не такое,
     Что бы бесчестило его, – будь осторожен, —
     А все те резвые и буйные проказы,
     Что, как известно, свойственны свободе
     И юности.


     Рейнальд
     Как, например, игру?


     Полоний
     Да, иль кутеж, божбу, страсть к поединкам, к ссорам
     И к волокитству – это можно.


     Рейнальд
     Но это бы бесчестило его.


     Полоний
     Ну, нет; ты это можешь посмягчить.
     Лишь не взводи чего-нибудь похуже, будто
     Уж слишком невоздержан он; не в этом смысле.
     Но на грешки его ты намекай умело,
     Как на дурные стороны свободы,
     На нрава пылкого взрыв или вспышки
     И крови необузданной кипенье.
     Всем свойственное юношам.


     Рейнальд
     Но, сударь?…


     Полоний
     Зачем тебе так поступать?


     Рейнальд
     Да, сударь, знать
     Хотел бы я.


     Полоний
     А в том и цель моя.
     Я от уловки этой жду успеха.
     Когда слегка ты тень на сына моего
     Набросишь, будто в тех делах не без греха он,
     Заметь:
     Тот, у кого о нем выведывать ты будешь
     По перечисленным узнав порокам
     Виновного в них юношу, наверно
     Твое разделит мнение и скажет:
     «Любезный», например, иль: «Друг», иль «Государь мой»,
     Как принято там звать и говорить, смотря
     По человеку и стране.


     Рейнальд
     Отлично, государь.


     Полоний
     А там станет он, – он станет, – что я хотел сказать? Клянусь мессой, я
     хотел что-то сказать; на чем я?


     Рейнальд
     На словах «Твое разделит мнение», и «Друг, например», и «Государь мой».


     Полоний
     «Твое разделит мнение»; ну да;
     Его разделит так: «Я с этим господином
     Знаком; его вчера или на днях я видел,
     Или тогда-то с тем-то и, как вы сказали,
     Там он держал игру, там предавался пьянству,
     Там ссорился, играя в мяч». Или, быть может:
     «Я видел, он входил в такой-то дом разврата»,
     То есть в вертеп, и дальше в этом роде.
     Вот видишь ли:
     Приманка лжи подцепит рыбку правды.
     Так мы, разумные и сметливые люди,
     Виляя в стороны и ловко уклоняясь,
     Путем неверным верный путь находим.
     Так по советам ты моим и наставленьям
     Отыщешь сына моего. Ты понял, нет?


     Рейнальд
     Все понял, сударь.


     Полоний
     Бог с тобой; прощай.


     Рейнальд
     Мой добрый господин!


     Полоний
     За поведением его смотри и сам.


     Рейнальд
     Так точно, сударь.


     Полоний
     И пусть себе гуляет.


     Рейнальд
     Хорошо.


     Полоний
     Прощай.

   Рейнальд уходит.
   Входит Офелия.

     Ну что, Офелия! Да что с тобой?


     Офелия
     Отец мой, ах отец! Я так перепугалась!


     Полоний
     Чего? Господь с тобой.


     Офелия
     Отец мой, в комнате своей я вышивала;
     Принц Гамлет вдруг, в расстегнутом камзоле,
     Без шляпы, в неподвязанных и грязных,
     По щиколотку спущенных чулках;
     С дрожащими коленями, бледнее
     Своей рубашки, с видом жалостным таким,
     Как будто вырвался из ада, чтоб вещать
     Об ужасах, предстал передо мною.


     Полоний
     Любя тебя, с ума сошел?


     Офелия
     Не знаю.
     Но, право, я боюсь, что так.


     Полоний
     Что говорил он?


     Офелия
     Взял за руку меня он, крепко сжал ее
     И, отступая на всю длину своей руки,
     Другую приложив к бровям, стал мне в лицо
     Глядеть так пристально, как будто срисовать
     Его хотел. Он долго так стоял
     И наконец, слегка мне руку покачав
     И трижды головой кивнув вот так,
     Вздохнул так горестно и так глубоко,
     Как будто разрывалась грудь его
     И прекращалась жизнь. Потом меня пустил он;
     И повернув лицо ко мне через плечо,
     Дорогу он без глаз, казалось, находил;
     Он без их помощи дошел до двери,
     И блеск их до конца был обращен ко мне.


     Полоний
     Пойдем со мной; найти хочу я короля.
     Прямое то безумие любви;
     Есть свойство страшное у ней губить себя
     И волю приводить к отчаянным поступкам,
     Как и у всех страстей, присущих нашей
     Природе на земле. Мне это жаль.
     Ты резких слов ему не говорила?


     Офелия
     Нет, мой отец, но, как велел ты, писем
     Его не принимала я и не пускала
     Его к себе.


     Полоний
     Вот что свело его с ума.
     Жаль, что о нем судил я так небрежно
     И опрометчиво. Я думал, что шалит он
     И погубить тебя намерен. Подозренья
     Проклятые! Клянусь, наш возраст также склонен
     Уж слишком далеко в расчетах заходить,
     Как молодежи свойственно нуждаться
     В благоразумии. Идем же к королю.
     Он это должен знать: бед больше от молчанья
     Произойдет, чем гнева от признанья.
     Идем.

   Уходят.


   Сцена 2

   Комната в замке.
   Трубы. Входят король, королева. Розенкранц, Гильденстерн и служащие.

     Король
     Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн!
     Мы очень видеть вас желали, и к тому же
     Нужда в услугах ваших нам велела
     Поспешно вызвать вас. Вы кое-что слыхали
     О перемене в Гамлете; я оттого
     Так говорю, что в нем ни внешний человек,
     Ни внутренний не сходен с прежним. Что
     Иное, как не смерть отца, могло
     Его настолько разума лишить,
     Я не придумаю. Прошу обоих вас,
     Воспитанных с ним вместе с юных дней
     К нему и нравом близких, и летами:
     Здесь при дворе вы нашем согласитесь
     Остаться несколько, чтоб обществом своим
     Его привлечь к забавам и разведать
     При случае, чего другого нет ли,
     Неведомого нам, что так его печалит
     И что узнав, ему могли бы мы помочь


     Королева
     Он много говорил о вас, и я
     Уверена, нет двух людей на свете,
     К которым больше он привязан. Если
     Предупредительны настолько и любезны
     Вы будете, у нас повременив немного,
     Чтоб исполнению помочь надежды нашей,
     Мы вас вознаградим за это пребыванье,
     Как царской благодарности пристойно.


     Розенкранц
     Ваши
     Величества могли б державной власти
     Свою нам волю выразить не в просьбе,
     А в повеленье.


     Гильденстерн
     Оба, повинуясь,
     Мы отдаем себя всецело вам и, к вашим
     Стопам услуги повергая, ждем
     Распоряжений.


     Король
     Спасибо, Розенкранц и милый Гильденстерн.


     Королева
     Спасибо, Гильденстерн и милый Розенкранц.
     Я убедительно прошу вас навещать
     Столь изменившегося сына. – Кто-нибудь
     Из вас пусть к Гамлету проводит их.


     Гильденстерн
     Дай Бог, чтоб наш приезд и поведенье были
     Ему приятны и полезны.


     Королева
     Да, аминь!

   Розенкранц, Гильденстерн и некоторые служащие уходят.
   Входит Полоний.

     Полоний
     Мой государь, с весельем возвратилось
     Посольство из Норвегии.


     Король
     Всегда ты добрые приносишь вести.


     Полоний
     Неправда ль, государь? Поверьте, ваше
     Величество, как господу душой,
     Так службой королю принадлежу я.
     И думается мне, – или мой мозг утратил
     Способность в важном деле нападать
     На верный след – главнейшую причину
     Безумья Гамлета я угадал.


     Король
     О говори, я так хочу об этом слышать!


     Полоний
     Сперва послов примите; на пиру мое
     Известье будет лакомым кусочком.


     Король
     Так окажи им честь и сам сюда введи их.

   Полоний уходит.

     Он говорит, моя Гертруда, что нашел
     Расстройства Гамлета источник и причину.


     Королева
     Но главная, я полагаю, смерть
     Его отца и наш поспешный брак.


     Король
     Мы это выследим.

   Полоний возвращается с Вольтимандом и Корнелием.

     Друзья мои, привет вам!
     Скажи нам, Вольтиманд, что брат норвежец шлет?


     Вольтиманд
     Приветствия и благопожеланья.
     Во-первых, он велел остановить
     Набор, затеянный племянником; он думал,
     Что то готовятся идти войной на Польшу;
     Но, ближе вникнув, он узнал, что это с вашим
     Величеством хотят войны. И, огорчившись,
     Что так болезнь его, и возраст, и бессилье
     Во зло употребляют, задержать
     Велел он Фортинбраса. Тот явился вскоре
     И, выслушав укор норвежца, в заключенье
     Дал дяде слово никогда на ваше
     Величество не подымать оружья.
     В избытке радости тогда старик норвежец
     В год по три тысячи ему назначил крон
     И порученье дал войной на Польшу
     Вести уж навербованных солдат.
     Затем, как тут изложено, он просит,
     (Подавая бумагу.)
     Чтоб разрешить изволили вы путь
     Для этой цели чрез владенья ваши
     При обеспеченье и при условьях,
     Как тут написано.


     Король
     Мы это одобряем
     И, прочитав и дело на досуге
     Обдумавши, ответим. А пока
     Благодарим за труд, исполненный успешно.
     Ступайте отдохнуть; мы ночью попируем.
     С приездом поздравляю!

   Вольтиманд и Корнелий уходят.

     Полоний
     Это дело
     Улажено удачно. – Рассуждать
     О том, что царственность такое, что есть долг,
     И почему день – день, ночь – ночь и время —
     Не значит ли день, ночь и время тратить даром?
     А так как краткость есть душа ума,
     А многословье – лоск наружной оболочки,
     Я буду краток. Ваш достойный сын безумен:
     Безумен, говорю я; а безумье
     Есть не иное что, как просто быть безумным.
     Но будет.


     Королева
     Больше дела и прикрас поменьше.


     Полоний
     Тут нет прикрас, клянусь вам, королева.
     Безумен он, то правда; правда, это жаль,
     И жаль, что это правда. – Оборот дурацкий! —
     Довольно, говорить я буду без прикрас.
     Допустим, что безумен он; осталось
     Найти причину этого аффекта,
     Или, вернее, этого дефекта:
     Не без причины же аффект дефектный этот.
     Вот что осталось, а в остатке вот что:
     Подумайте:
     Есть дочка у меня, – есть до тех пор, покуда
     Она моя; – она по долгу послушанья,
     Заметьте, это мне дала. Судите ж, взвесив:
     (Читает.)
     «Небесной, идолу души моей, прекраснейшей Офелии». – Это дурная фраза,
     пошлая фраза, «прекраснейшей» – пошлая фраза. Но слушайте дальше. Вот:
     (Читает.)
      «Пусть на несравненной, белой ее груди эти строки» и проч.


     Королева
     Ей Гамлет это пишет?


     Полоний
     Минутку потерпите: все вам доложу я.
      (Читает.)
     «Не верь, что звезд огонь сияет,
     Что солнце путь свершает свой,
     Не верь, что правда лжи не знает,
     Но верь, что ты любима мной.
     О милая Офелия, мне плохо удаются стихи. Я не умею влагать моих вздохов
     в размеренные строки; но что я люблю нежно, моя нежная, – верь тому. Прощай.
     Твой навеки, самая дорогая моя, пока душа еще в этой оболочке. Гамлет».


     Мне дочь послушная вот это показала;
     А кроме этого о том, что он
     За ней ухаживал, когда, и где, и как,
     Мне все передала.


     Король
     Как приняла она
     Его любовь?


     Полоний
     Как судите вы обо мне?


     Король
     Как о почтенном, верном человеке.


     Полоний
     Я б это доказать хотел. А как судили б
     Вы обо мне, когда, узнав, что возгорелась
     Его любовь, – а я ее заметил раньше,
     Чем дочь сказала мне, – да, как судили б вы
     С ее величеством, супругой вашей, если б
     Изобразив пюпитр иль записную книжку,
     Глаза зажмурив, я безгласен был и нем,
     Иль праздно на любовь взирал бы эту?
     Как бы судили вы? Нет, круто приступил
     Я к делу и сказал молоденькой моей
     Девице: «Гамлет – принц, не пара он тебе.
     Нет, не бывать тому». И дал ей наставленье
     Остерегаться встреч, не принимать подарков
     И посланных к себе не допускать.
     Она вкусила плод моих советов,
     И он, отвергнутый, – я вкратце доскажу, —
     Вдруг загрустил, потом от пищи отказался,
     Потом лишился сна, потом ослаб, потом
     Рассеян стал и так, все опускаясь, впал
     В безумье, что теперь им овладело
     И всех нас огорчает.


     Король
     Вот отчего, ты думаешь?


     Королева
     Весьма возможно.


     Полоний
     Случилось ли хоть раз, хотелось бы мне знать,
     Чтоб положительно сказал я: «это так»,
     Когда бывало иначе?


     Король
     Я не припомню.


     Полоний
     (показывая на свою голову и плечи)
     Я голову даю на отсеченье, если
     Оно не так. Я правду разыщу, когда
     Мне обстоятельства помогут, будь хоть в центре
     Земли она сокрыта.


     Король
     Как проверить это?


     Полоний
     Вы знаете, он здесь часами иногда
     По галерее ходит.


     Королева
     В самом деле.


     Полоний
     В такое время дочь к нему пущу я,
     А вы со мной за занавеску спрячьтесь,
     Чтоб видеть встречу их. И если не влюблен он
     И не из-за нее в рассудке помешался, —
     Мне не в совете заседать, а мызу
     С извозом содержать.


     Король
     Мы это испытаем.


     Королева
     Вот он идет, читая; как печален, бедный!


     Полоний
     Уйдите, я прошу, уйдите оба.
     Сейчас я подойду к нему. —

   Король, королева и служащие уходят.
   Входит Гамлет, читая.

     Позвольте
     Узнать, как добрый мой принц Гамлет поживает?


     Гамлет
     Прекрасно, слава Богу.


     Полоний
     Меня вы узнаете, принц?


     Гамлет
     Отлично узнаю, ты торговец живностью.


     Полоний
     Ну нет, принц.


     Гамлет
     Так я желал бы, чтоб ты был так же честен.


     Полоний
     Честен, принц?


     Гамлет
     Ну да: в этом мире едва ли найдется один честный человек из десятка
     тысяч.


     Полоний
     Принц, это истинная правда.


     Гамлет
     Уж если в дохлой собаке червей зарождает солнце, божество, лучи
     которого ласкают падаль, то… Есть у тебя дочь?


     Полоний
     Есть, принц.


     Гамлет
     Не давай ей гулять на солнце: зачатие есть благодать, но только не для
     твоей дочери. Поберегись, мой друг.


     Полоний
     Что вы этим хотите сказать?
     (В сторону.)
     Все про мою дочь. Однако он не
     сразу меня узнал; он меня назвал торговцем живностью. Он далеко зашел,
     далеко. Правда, любовь и мне в молодости причиняла много неприятностей,
     почти как ему. Я снова заговорю с ним. – Что вы читаете, принц?


     Гамлет
     Слова, слова, слова.


     Полоний
     А о чем речь, принц?


     Гамлет
     Между кем?


     Полоний
     Я спрашиваю, принц, о чем речь в вашей книге?


     Гамлет
     О клевете. Негодяй сатирик тут говорит, что у старых людей бороды
     седые, что лица у них сморщенные, что у них сочится из глаз густая жидкость
     вроде сока сливного дерева, что они лишены всякого смысла и что в то же
     время у них очень слабы поджилки. И хотя я твердо и глубоко всему этому
     верю, но считаю неприличным об этом писать. Да и ты сам был бы одних со мною
     лет, если б мог пятиться назад, как рак.


     Полоний
     (в сторону)
     Хоть и безумно, а толково. – Принц, вы бы ушли от сквозного ветра.


     Гамлет
     В могилу?


     Полоний
     Это действительно было бы не на сквозном ветру.
     (В сторону.)
     Как иногда
     его ответы метки! Хорошо, что безумье часто находчиво там, где бы не
     справиться рассудку и здравому уму. Оставлю его и сейчас же придумаю, как бы
     устроить встречу между ним и дочерью. – Могу ли я, принц, получить
     позволение почтительно вас покинуть?


     Гамлет
     Ты не мог бы получить от меня ничего, с чем бы я охотнее расстался, —
     кроме жизни, кроме жизни, кроме жизни.


     Полоний
     Прощайте, принц.


     Гамлет
     Несносный старый дурень!

   Входят Розенкранц и Гильденстерн.

     Полоний
     Вы принца Гамлета найти хотите?
     Вот он.


     Розенкранц
     (Полонию)
     Спаси вас Бог!

   Полоний уходит.

     Гильденстерн
     Любезный принц!


     Розенкранц
     Мой добрый принц!


     Гамлет
     Милые друзья мои! Как поживаешь, Гильденстерн? – А, Розенкранц? Что
     братцы, как живется вам обоим?


     Розенкранц
     Как незначительным сынам земли.


     Гильденстерн
     Мы счастливы уж тем, что счастливы не слишком;
     Ведь мы не пуговка на колпаке Фортуны.


     Гамлет
     Но не подошвы башмаков ее?


     Розенкранц
     Нет, принц.


     Гамлет
     Значит, вы ближе к ее талье, или к центру ее благосклонности?


     Гильденстерн
     Мы с ней в ладах.


     Гамлет
     Ближе к лону Фортуны? О, конечно: ведь она грешница. Что нового?


     Розенкранц
     Ничего, принц, кроме разве того, что мир стал честнее.


     Гамлет
     Стало быть, близок Судный день; но ваша новость не верна. Дайте
     порасспросить вас подробнее: чем провинились вы, милые мои друзья, перед
     Фортуной, что она присылает вас сюда в тюрьму?


     Гильденстерн
     В тюрьму, принц?


     Гамлет
     Дания – тюрьма.


     Розенкранц
     Тогда и весь свет тюрьма.


     Гамлет
     Превосходная, со множеством отделений, застенков и камер; и Дания —
     одна из худших.


     Розенкранц
     Мы думаем о ней не так, принц.


     Гамлет
     Значит, для вас она не такова, потому что нет ничего хорошего или
     дурного, но мысль делает его тем или другим. Для меня она тюрьма.


     Розенкранц
     Так ваше честолюбие делает ее такою; она слишком тесна для вашей души.


     Гамлет
     Боже мой, я бы и в ореховой скорлупе считал себя властелином
     необъятного пространства, если б только не дурные сны.


     Гильденстерн
     Эти-то сны и суть честолюбие, потому что самая сущность честолюбия есть
     только тень сна.


     Гамлет
     Да и самый сон только тень.


     Розенкранц
     Это верно; честолюбие так воздушно и неуловимо, что я считаю его только
     тенью тени.


     Гамлет
     Значит, наши нищие имеют тело, а наши государи и пресловутые герои —
     тени нищих. Не пойти ли нам ко двору? Я, право, не могу рассуждать.


     Розенкранц и Гильденстерн
     Мы к вашим услугам.


     Гамлет
     Не говорите так: я не хочу смешивать вас с прочими моими слугами,
     потому что, – говорю, как честный человек, – они невозможно дурны. Но
     возвратимся на торную дорогу дружбы: что делаете вы в Эльсиноре?


     Розенкранц
     Хотели вас проведать; нет другой причины.


     Гамлет
     Нищий, как я, даже и благодарностью беден. Но все же благодарю вас,
     хотя, конечно, друзья мои, моя благодарность не стоит и полушки. Не посылали
     ли за вами? Собственное ли это ваше желание? Добровольно ли вы меня
     навестили? Скажите, будьте со мной искренни, скажите, говорите же!


     Гильденстерн
     Что сказать, принц?


     Гамлет
     Да что хотите, только ответьте на вопрос. За вами посылали; в ваших
     глазах есть что-то вроде признания, и ваша скромность не может этого скрыть.
     Я знаю: наш добрый король с королевой за вами посылали.


     Розенкранц
     Для какой цели, принц?


     Гамлет
     Это-то вы и должны мне объяснить. Но умоляю вас правами нашего
     товарищества, согласием нашей молодости, обязанностями нашей неизменной
     любви и всем еще более дорогим, чем бы мог заклинать человек покрасноречивей
     меня, будьте со мной искренни и правдивы: посылали за вами или нет?


     Розенкранц
     (тихо Гильденстерну)
     Что ты скажешь?


     Гамлет
     (в сторону)
     О, я вижу вас насквозь! – Если вы меня любите, не запирайтесь.


     Гильденстерн
     Да, принц, за нами посылали.


     Гамлет
     И я сам скажу вам зачем; таким образом моя дальновидность предупредит
     ваше признание, и ваша верность королю и королеве ни на волос не пострадает.
     За последнее время – сам не знаю отчего – я утратил всю мою веселость,
     бросил все обычные упражнения; и действительно, я в таком тяжелом
     настроении, что земля, это чудесное творение, кажется мне бесплодным утесом.
     Видите ли? Этот прекрасный, воздушный шатер, это великолепно раскинувшееся
     небо, величественный свод, убранный золотыми огнями, представляется мне не
     чем иным как гадким и заразительным скоплением паров. Что за создание
     человек! Как он благороден разумом! Как безграничен в своих способностях!
     Как изумительно изящен и видом, и движениями! Как подобен ангелам своими
     деяниями, а разумением – самому Богу! Он – краса вселенной: венец творения!
     И все же, что мне эта квинтэссенция праха? Не по душе мне человек, и женщина
     тоже, хотя вы, судя по вашей усмешке, и сомневаетесь в этом.


     Розенкранц
     Принц, у меня и на уме этого не было.


     Гамлет
     Отчего же вы усмехались, когда я сказал, что человек мне не по душе?


     Розенкранц
     Я думаю, принц, что уж если человек вам так не по душе, то довольно
     сухой прием ожидает здесь актеров, мы обогнали их дорогой. Они явятся сюда,
     чтобы предложить вам свои услуги.


     Гамлет
     Играющего королей я приму с удовольствием; его величество получит от
     меня должную дань. Мечу и щиту отважного рыцаря дело найдется. Любовник не
     будет вздыхать даром. Комик благополучно доиграет свою роль до конца. Шут
     рассмешит даже тех, у кого от кашля першит в легких, а героине никто не
     помешает свободно изливать ее чувства, разве что ее белые стихи будут
     прихрамывать. Что это за актеры?


     Розенкранц
     Те самые, что, бывало, доставляли вам столько удовольствия: городские
     трагики.


     Гамлет
     Отчего же они странствуют? Оставаться на одном месте им выгоднее вдвое:
     как для известности, так и для кармана.


     Розенкранц
     Я думаю, что им запретили представления в городе вследствие последних
     нововведений.


     Гамлет
     Так же ли они славятся, как в то время, когда я был в городе? Так же ли
     их посещают?


     Розенкранц
     Далеко не так.


     Гамлет
     Почему же? Или они испортились?


     Розенкранц
     Нет, они все так же старательно относятся к своему делу. Но там завелся
     целый выводок детей, маленьких птенчиков, которые громко выкрикивают свои
     роли, за что им неистово хлопают. Они теперь в ходу и так ругают заурядные
     сцены, – как они их называют, – что многие из носящих шпагу, боясь гусиных
     перьев, не смеют туда ходить.


     Гамлет
     Как, дети? Кто их содержит? Что им платят? Будут они заниматься своим
     ремеслом, пока у них не изменится голос? Не скажут ли они потом, если
     дорастут до странствующих актеров, – а это, вероятно, случится, если у них
     не окажется никаких средств, – что авторы, заставлявшие их декламировать
     против их же будущности, сделали им много зла?


     Розенкранц
     Правда, много было шуму с обеих сторон, и общество не считало за грех
     натравливать в этом споре одних на других. Было время, когда пьеса не давала
     сбора, если поэт и актеры не доходили до кулачной расправы.


     Гамлет
     Возможно ли?


     Гильденстерн
     О, много было пробитых голов.


     Гамлет
     И мальчики победили?


     Розенкранц
     Да, принц, и Геркулеса, и его ношу [2 - Намек на театр Глобус, перед которым было изображение Геркулеса с глобусом на плечах.].


     Гамлет
     Это не слишком удивительно. Ведь, мой дядя – король Дании, и те,
     которым хотелось строить ему рожи при жизни моего отца, теперь дают
     двадцать, сорок, пятьдесят, даже сто дукатов за маленький его портретик.
     Черт возьми, в этом есть что-то противуестественчое, до чего философии не
     мешало бы добраться.

   Трубы за сценой.

     Гильденстерн
     Вот и актеры.


     Гамлет
     Господа, я рад вас видеть в Эльсиноре. Дайте руки. Вежливость и
     любезность – принадлежность радушия; вот я и хочу быть с вами как можно
     радушнее, чтобы прием актеров (с которыми, скажу вам, я должен быть учтив),
     не показался ласковее моего обхождения с вами. Добро пожаловать. Но мой
     дядя-отец и тетка-мать обманулись.


     Гильденстерн
     В чем, милый мой принц?


     Гамлет
     Я помешан только при норд-норд-весте, а при южном ветре сумею отличить
     кукушку от ястреба.

   Входит Полоний.

     Полоний
     Здравствуйте, господа!


     Гамлет
     Слушай, Гильденстерн, – и ты тоже; на каждое ухо по слушателю: этот
     большой младенец до сих пор не вышел из пеленок.


     Розенкранц
     Он, может быть, попал в них во второй раз. Говорят, старость – второе
     детство.


     Гамлет
     Я предсказываю, что он пришел доложить мне об актерах; увидите. – Ты
     прав, мой друг; в понедельник утром; совершенно верно.


     Полоний
     Принц, я имею сообщить новость.


     Гамлет
     И я имею сообщить новость. Когда Росций был актером в Риме…


     Полоний
     Актеры сюда и приехали, принц.


     Гамлет
     Болтай, болтай!


     Полоний
     Честное слово.


     Гамлет
     И каждый актер был верхом на осле.


     Полоний
     Лучшие актеры в мире, как для трагедий, комедий, пьес исторических,
     пасторальных, пасторально-комических, историко-пасторальных,
     трагиисторических, трагикомико-историко-пасторальных, сцен, не подходящих ни
     под какой разряд, так и для поэм, ничем не ограниченных. Для них Сенека не
     слишком тяжел и Плавт не слишком легок. Им нет подобных для исполнения
     сочинений, как строго правильных, так и свободных.


     Гамлет
     О, Иеффай, судья израильский, какое у тебя было сокровище!


     Полоний
     Какое было у него сокровище, принц?


     Гамлет
     Да вот какое:
     «Одна только дочка была у него,
     И очень ее он любил».


     Полоний
     (в сторону)
     Все про мою дочь.


     Гамлет
     Разве я не прав, старый Иеффай?


     Полоний
     Если вы называете меня Иеффаем, принц, то правда, у меня есть дочь, и я
     очень ее люблю.


     Гамлет
     Нет, совсем это из того не следует.


     Полоний
     Так что же, принц, из того следует?


     Гамлет
     А вот что:
     «Ему выпал удел, как Господь повелел…»
     А дальше ты знаешь:
     «И случилося так, что попал он впросак».
     Продолжение ты найдешь в первой строфе святочной песни; вот входят виновники
     этого перерыва.

   Входят четверо или пятеро актеров.

     Добро пожаловать, господа, добро пожаловать. Я рад вас видеть. Добро
     пожаловать, друзья. – О, старый друг! Как твое лицо обросло с тех пор, как
     мы не видались; или ты явился в Данию, чтобы запугать меня бородой? – А,
     юная моя героиня! Клянусь пресвятой девой, вы, государыня моя, с тех пор,
     как я вас видел, приблизились к небу на целый каблук. Молитесь Богу, чтобы
     ваш голос не надтреснул, как негодная монета. – Господа, добро пожаловать.
     Но скорее к делу. Как французские сокольники, мы напустим на все, что ни
     завидим. Ну, какой-нибудь монолог. Покажи-ка свое искусство; прочти
     какой-нибудь страстный монолог.


     Первый актер
     Какой же монолог, принц?


     Гамлет
     Ты как-то говорил мне монолог, который никогда не читался на сцене; а
     если и читался, то не более одного раза, так как пиеса, помнится, не
     понравилась большинству. Она была бисером для свиней. Но, по-моему и по
     словам тех, чье мнение о таких вещах я ставлю выше своего, это была
     прекрасная пиеса, с хорошо распределенными сценами, написанная и просто, и с
     искусством. Помню, говорили, что в стихах нет соли для придания смыслу
     остроты, а в выражениях нет такого смысла, за который обвинили бы автора в
     вычурности. Называли это хорошею манерой, столько же умеренною, сколько
     приятною, и находили больше красоты, чем прикрас. Я любил там главным
     образом один монолог, рассказ Энея Дидоне, и в особенности, где он говорит
     про убийство Приама. Если он остался у тебя в памяти, начни с этой строчки,
     – постой, постой:
     «Свирепый Пирр, Гирканскому подобный зверю», —
     нет, не так; но начинается с «Пирра». —
     «Свирепый Пирр в доспехах черных, мрачных,
     Как замыслы его, подобен ночи был,
     Когда лежал сокрыт в предательском коне;
     Их страшный черный цвет теперь сменил другим он,
     Еще ужаснейшим: от головы до ног
     Он весь побагровел, как в мерзостном уборе,
     В крови отцов, жен, дев и сыновей; она,
     Засохнув, запеклась на нем в пожаре улиц,
     Что грозно пламенем зловещим убиенью
     Светили горожан. Палим огнем и гневом,
     Измаран кровью липкою, с глазами,
     Как уголья, Пирр в адской злобе старца
     Приама ищет». —
     Теперь продолжай ты.


     Полоний
     Ей-богу, принц, хорошо прочитано, верным тоном и с большим чувством.


     Первый актер
     «Вот его настиг он. Тщетно
     Царь бьется с греками: старинный меч руке
     Не повинуется, где пал, там и лежит,
     И воли нет над ним. Боец неравный, Пирр
     На старца ринулся, широко замахнулся, —
     Но лишь взвился со свистом грозный меч,
     Пал царь расслабленный. Недвижный Илион,
     Как будто ощутив его паденье, в прах
     Пылающей вершиной рухнул. Страшный грохот
     Слух Пирра приковал; и вот, упасть готовый
     На дряхлую главу маститого Приама,
     Меч Пирра словно в воздухе застыл.
     И как злодей, изображенный кистью,
     Колебляся меж волей и деяньем,
     Стоял в раздумье Пирр.
     Но как мы часто видим перед бурей:
     Молчанье в небесах, недвижны тучи,
     Безмолвен буйный ветер, и на земле внизу
     Тишь мертвая, пока зловещий гром
     Не грянет в воздухе; – так, недвижим минуту,
     Пирр снова запылал проснувшеюся местью.
     И никогда, куя для Марса броню,
     Несокрушимую вовек, Циклопов молот
     Не упадал так тяжко, как кровавый
     Меч Пирра на Приама пал.
     О стыд, бесстыжая Фортуна! Боги,
     Всем сонмом власть у ней вы отнимите;
     И колеса ее переломав и обод,
     И спицы, ступицу с холма небес в глубь ада
     К бесам скатите вы!»


     Полоний
     Это слишком длинно.


     Гамлет
     Цирюльник мог бы это укоротить, как твою бороду. – Продолжай, все,
     кроме кривлянья шутов да скоромных рассказов, наводит на него сон.
     Продолжай; дойди до Гекубы.


     Первый актер
     «Когда б царицу кто полунагую видел!»


     Гамлет
     «Полунагую царицу»?


     Полоний
     Это хорошо; «полунагую царицу», хорошо.


     Первый актер
     «Босая мечется она; слезами хочет
     Залить пожар. Чело, что было диадемой,
     Увенчано, платком повязано; взамен
     Одежды простыня, захваченная в страхе,
     Ей истощенные прикрыла чресла.
     Кто б это видел, речью полной яда
     Провозгласил бы тот Фортуны вероломство;
     И сами боги, если б увидали,
     Как на глазах у ней, злорадно издеваясь,
     Пирр искрошил мечом ее супруга труп,
     И услыхали взрыв ее стенаний, —
     Иль уж ничем земным нельзя богов растрогать, —
     Они бы сжалились, и пламенные очи
     Небес слезами б залились».


     Полоний
     Посмотрите, он изменился в лице, и в глазах у него слезы. – Пожалуйста,
     довольно.


     Гамлет
     Хорошо; ты вскоре доскажешь мне остальное. – Ты позаботишься, любезный,
     чтоб актеров хорошенько поместили? Слышишь, чтобы с ними хорошо обходились:
     ведь они отражение и краткая хроника современности. Для тебя злая эпитафия
     после смерти лучше, чем их дурной отзыв при жизни.


     Полоний
     Я обойдусь с ними, принц, как они того заслуживают.


     Гамлет
     Да нет, черт возьми, гораздо лучше! Если с каждым обходиться, как он
     того заслуживает, то кто бы избежал розог? Обойдись с ними, как бы подобало
     твоей собственной чести и достоинству. Чем меньше они заслуживают, тем
     больше будет заслуги в твоей любезности. Проводи их.


     Полоний
     Идемте, господа.


     Гамлет
     Ступайте за ним, друзья. Завтра мы посмотрим представление.

   Полоний уходит с актерами, кроме первого.

     – Послушай, старый друг, можете ли вы сыграть «Убийство Гонзаго»?


     Первый актер
     Можем, принц.


     Гамлет
     Мы посмотрим это завтра вечером. А можете, ежели понадобится, выучить
     монолог в двенадцать или шестнадцать строк, который я напишу и вставлю туда?
     Можете или нет?


     Первый актер
     Можем, принц.


     Гамлет
     Отлично. Ступай за тем господином; да смотри, не издеваться над ним.
     (Первый актер уходит.)
      – Друзья мои, я расстаюсь с вами до вечера. Рад вас
     видеть в Эльсиноре.


     Розенкранц
     Мой добрый принц.


     Гамлет
     Бог с вами.

   Розенкранц и Гильденстерн уходят.

     – Наконец-то я один!
     О, что я за дрянной, ничтожный человек!
     Не возмутительно ль, что тот актер
     Одним лишь вымыслом, одною мнимой страстью
     Умеет так свою настроить душу,
     Что, повинуясь ей, лицо его бледнеет,
     Он слезы льет, черты являют ужас, голос
     Дрожит и каждое движенье отвечает
     Его мечте? И все из-за чего?
     Из-за Гекубы!
     А что Гекубе он или ему Гекуба,
     Чтоб плакать из-за ней? Что было б с ним, когда
     Имел страдания он повод и причину,
     Как я? Слезами он всю сцену затопил бы,
     Всем растерзал бы слух неистовою речью,
     Виновного с ума бы свел, бледнеть заставил
     Невинного, невежду возмутил бы
     И ужаснул бы слух и зрение толпы.
     А я —
     Бездельник вялый, малодушный, ротозей,
     На дело не способный, изнывая,
     И даже постоять и словом не могу
     За короля, чья власть и жизнь столь дорогая
     Похищены так подло. Или трус я?
     А если подлецом кто назовет меня?
     Мне череп раскроит? Клок бороды мне вырвав,
     Швырнет его в лицо мне? За нос дернет? Глотку
     Заткнет мне словом «лжец»? Когда б кто это сделал?
     Ха!
     Что ж, я б и это снес. Уж сердце у меня
     Не голубиное ль, или нет желчи вовсе,
     Чтобы горька была обида мне? А то
     Давно всех коршунов я напитал бы трупом
     Мерзавца этого. Кровавый, блудный изверг!
     Безжалостный, развратный, подлый, гнусный изверг!
     О мщенье!
     Но что я за осел! Какая храбрость! Я,
     Сын милого, убитого отца,
     И небом к мести призванный, и адом,
     Я, как развратница, словами сердце тешу
     И разражаюсь руганью, как баба,
     Как судомойка!
     О, стыдно! Фу! Воспрянь, мой разум! – Я слыхал,
     Что люди с совестью нечистой, глядя,
     На драму, так потрясены бывали
     Искусною игрою, что тут же признавались
     В злодействах. Хоть язык убийству не дан, все ж
     Заговорит оно чудесной речью. Пусть
     Актеры что-нибудь такое вроде
     Убийства моего отца сыграют
     Пред дядей; за его следить я стану взглядом,
     Вопьюсь в него глазами; дрогни он, —
     Я буду знать, что делать. – Призрак, мне представший,
     Мог быть и дьявол, а ведь он принять
     И обольстительный умеет вид. Быть может,
     Что видя как я слаб и как уныл (причем
     Сильнее власть его), меня он завлекает,
     Чтоб гибели обречь. Улики я хочу
     Вернее той. Поставлю драму я,
     Чтоб уловить в ней совесть короля.

   Уходит.



   Акт III


   Сцена 1

   Комната в замке.
   Входят король, королева, Полоний, Офелия, Розенкранц и Гильденстерн.

     Король
     И никаким путем вам не узнать, к чему
     Он притворяется безумным? Отчего
     Покой его души так грубо возмущен
     Мятежным и опасным исступленьем?


     Розенкранц
     Он сознается сам, что чувствует расстройство.
     Но ни за что не выдает причины.


     Гильденстерн
     И на расспросы он не поддается наши,
     Увертываясь с хитростью безумья,
     Когда хотим его заставить мы признаться,
     Что в самом деле с ним.

   Королева
   Он хорошо вас принял?

     Розенкранц
     Отменно вежливо.


     Гильденстерн
     Но очень сдерживать себя старался.


     Розенкранц
     Охотно спрашивал, но на вопросы наши
     Давал ответы скупо.


     Королева
     Вы пытались
     Уговорить его развлечься?


     Розенкранц
     Так, государыня, случилось, что актеров
     Мы обогнали на пути. Об них ему
     Сказали мы, и он как будто рад был
     Узнать о том. Они здесь, при дворе,
     И им уж, кажется, приказано играть
     Пред ним сегодня вечером.


     Полоний
     Да, правда;
     И чрез меня он приглашает ваши
     Величества послушать и взглянуть.


     Король
     Весьма охотно; очень рад, что он
     В таком расположенье.
     Друзья мои, его должны вы подстрекать
     И вкус поддерживать к таким забавам.


     Розенкранц
     Мы повинуемся.

   Розенкранц и Гильденстерн уходят.

     Король
     Гертруда, дорогая,
     Уйди и ты. Тайком за Гамлетом послали
     Мы, чтобы встретиться как бы случайно мог
     Он здесь с Офелией.
     Ее отец и я так поместимся,
     Что, видя все, для них невидимо мы будем
     Верней о встрече их судить и из того,
     Как с ней он обойдется, заключим,
     Томление любви иль что другое
     Его так угнетает.


     Королева
     Покоряюсь.
     Тебе ж, Офелия, желаю, чтобы в милой
     Красе твоей была счастливая причина
     Расстройства Гамлета; и качества твои
     Вернут на прежний путь его, надеюсь, к чести
     Обоих вас.


     Офелия
     О, если б было так!

   Королева уходит.

     Полоний
     Прохаживайся здесь, Офелия. – А мы,
     Когда изволите, там спрячемся.
     (Офелии.)
     Ты книгу
     Читай, чтоб оправдать свое уединенье
     Занятьем этим. Часто в том мы грешны, —
     И это знают все, – что видим благочестья
     И святостью обсахарить умеем
     И черта самого.


     Король
     (в сторону)
     О, это слишком верно!
     Как больно речь его мою бичует совесть!
     Блудницы нарумяненные щеки
     Под краскою не больше безобразны,
     Чем грех мой под прикрасами речей.
     О, бремя тяжкое!


     Полоний
     Идет он; государь, нам надо скрыться.

   Король и Полоний уходят.
   Входит Гамлет.

     Гамлет
     Быть иль не быть? Вот в чем вопрос.
     Что выше:
     Сносить в душе с терпением удары
     Пращей и стрел судьбы жестокой или,
     Вооружившись против моря бедствий,
     Борьбой покончить с ними? Умереть, уснуть —
     Не более; и знать, что этим сном покончишь
     С сердечной мукою и с тысячью терзаний,
     Которым плоть обречена, – о, вот исход
     Многожеланный! Умереть, уснуть;
     Уснуть! И видеть сны, быть может? Вот оно!
     Какие сны в дремоте смертной снятся,
     Лишь тленную стряхнем мы оболочку, – вот что
     Удерживает нас. И этот довод —
     Причина долговечности страданья.
     Кто б стал терпеть судьбы насмешки и обиды,
     Гнет притеснителей, кичливость гордецов,
     Любви отвергнутой терзание, законов
     Медлительность, властей бесстыдство и презренье
     Ничтожества к заслуге терпеливой,
     Когда бы сам все счеты мог покончить
     Каким-нибудь ножом? Кто б нес такое бремя,
     Стеная, весь в поту под тяготою жизни,
     Когда бы страх чего-то после смерти,
     В неведомой стране, откуда ни единый
     Не возвращался путник, воли не смущал,
     Внушая нам скорей испытанные беды
     Сносить, чем к неизведанным бежать? И вот
     Как совесть делает из всех нас трусов;
     Вот как решимости природный цвет
     Под краской мысли чахнет и бледнеет,
     И предприятья важности великой,
     От этих дум теченье изменив,
     Теряют и названье дел. – Но тише!
     Прелестная Офелия! – О нимфа!
     Грехи мои в молитвах помяни!


     Офелия
     Принц милый,
     Как поживали вы все это время?


     Гамлет
     Благодарю покорно; хорошо.


     Офелия
     Есть у меня от вас воспоминанья, принц,
     Давно хотелось мне их возвратить; прошу вас,
     Возьмите их теперь.


     Гамлет
     Нет, никогда тебе
     Я ничего не подарил.


     Офелия
     Вы подарили их, я знаю, и с речами
     Такими нежными, что эти вещи
     Мне дороги вдвойне; их аромат утрачен:
     Возьмите их. В дарах для сердца нет значенья,
     Когда дарившего прошло расположенье.
     Принц, вот они.


     Гамлет
     Ха, ха! Ты честная девушка?


     Офелия
     Принц?


     Гамлет
     Ты красива?


     Офелия
     Принц, что вы хотите сказать?


     Гамлет
     А то, что если ты честная и красивая девушка, то твоей девичьей чести
     не надо бы знаться с красотой.


     Офелия
     С кем же, принц, красоте лучше водиться, как не с девичьей честью?


     Гамлет
     Да, правда; потому что скорее власть красоты развратит девичью честь,
     чем сила девичьей чести уподобит себе красоту. Прежде это был парадокс, но
     наше время доказало это. Я когда-то тебя любил.


     Офелия
     Да, принц, вы давали мне повод этому верить.


     Гамлет
     Тебе не следовало верить мне, потому что добродетель не может так
     привиться к нашему старому дереву, чтобы в нас не отзывалось прежним. Я тебя
     не любил.


     Офелия
     Тем больше была я обманута.


     Гамлет
     Иди в монастырь; зачем тебе разводить грешников? Я и сам скорее честен,
     а все же могу упрекнуть себя в таких вещах, что лучше бы мать меня не
     рождала. Я очень горд, мстителен, честолюбив; способен на столько
     преступлений, что не хватило бы мыслей их придумать, ни воображения их
     изобразить, ни времени совершить их. И зачем таким, как я, людям ползать
     между небом и землей? Все мы отъявленные негодяи; не верь никому из нас! Иди
     себе своей дорогой в монастырь. Где твой отец?


     Офелия
     Он дома, принц.


     Гамлет
     Пусть запирают за ним двери, чтоб он нигде не разыгрывал дурака, как
     только у себя дома. Прощай!


     Офелия
     (в сторону)
     О небеса, помогите ему!


     Гамлет
     Если ты выйдешь замуж, вот какое проклятье дам я тебе в приданое; будь
     целомудренна, как лед, чиста, как снег, и все-таки не избежать тебе клеветы.
     Иди в монастырь; прощай. Или, если тебе уж так хочется замуж, выходи за
     дурака; ибо умные люди слишком хорошо знают, каких вы делаете из них
     чудовищ. Иди в монастырь, и поскорее. Прощай!


     Офелия
     (в сторону)
     О, силы небесные, исцелите его!


     Гамлет
     Слышал я и о том, как вы румянитесь, много слышал. Бог дал вам одно
     лицо, а вы делаете себе другое; вы ходите вприпрыжку, ломаетесь, жеманно
     пришептываете; вы издеваетесь над божьими созданиями, а сами прикрываете
     наивностью свое распутство. Поди, с меня довольно. Вот что свело меня с ума.
     Я говорю: не надо нам больше батраков; те, которые уже женаты, – все, кроме
     одного, – пусть себе живут; а остальные пусть остаются, как были. Иди в
     монастырь.

   Уходит.

     Офелия
     О, что за светлый ум погиб! Взор царедворца,
     Меч воина, речь мудреца, надежда, цвет
     Прекрасной родины, изящества пример
     И лоска образец, цель подражанья
     Для подражателей – все, все исчезло!
     И мне, несчастнейшей, глубоко удрученной,
     Мед сладкозвучных клятв его вкусившей, видеть,
     Что этот царственный и светлый ум расстроен,
     Как дребезжащий звон колоколов разбитых;
     Что этот юности цветущей дивный образ
     Безумьем искажен. Горька судьба моя,
     Что это видела, что это вижу я!

   Король и Полоний возвращаются.

     Король
     Любовь? Нет, не она его так удручает;
     В его словах, хоть в них недоставало связи,
     Безумья не видать. В душе его есть что-то,
     Над чем его унынье тяготеет;
     И я боюсь, что породить оно
     Опасность может. Чтоб ее избегнуть,
     Я принял быстрое решенье
     И вот придумал что: пусть в Англию поспешно
     Он едет требовать невыплаченной дани;
     Моря и страны новые, быть может,
     Разнообразными предметами рассеют
     То, что таится в сердце у него,
     Над чем он, голову ломая, из себя
     Выходит. Как ты думаешь об этом?


     Полоний
     Оно поможет; но я все же полагаю,
     Что повод и начало этой грусти
     В отвергнутой любви. – Офелия, ну что?
     Не повторяй, что говорил принц Гамлет;
     Мы все подслушали. – Как, государь, угодно;
     Но после пьесы, с вашего согласья,
     Пусть королева-мать наедине его
     Упросит высказать свою печаль и будет
     Покруче с ним; а мне подслушать их позвольте.
     Уж если ей его не разгадать,
     Пошлите в Англию его или заприте,
     Как мудрость вам внушит.


     Король
     Так и поступим с ним.
     Безумию князей надзор необходим.

   Уходят.


   Сцена 2

   Зал в замке.
   Входят Гамлет и два или три актера.

     Гамлет
     Говори монолог, пожалуйста, как я читал тебе его, не болтая языком;
     если ты будешь его выкрикивать, как делают многие ваши актеры, пусть лучше
     мои стихи говорит уличный разносчик. И не слишком пили воздух рукою, вот
     так; делай все полегоньку. Потому что и в самом потоке, в самой буре и, так
     сказать, в вихре страсти тебе надо приобресть и сохранять умеренность,
     которая придавала бы ему мягкость. О, я возмущаюсь до глубины души, когда
     слышу, как какой-нибудь здоровенный парень, в косматом парике раздирает
     страсть в клочки, в лоскутья и терзает уши черни, которая большей частью
     ничего не смыслит, кроме необъяснимой пантомимы и крика. Я бы охотно отодрал
     такого господина за это коверканье злодея; это чудовищнее самого чудовищного
     царя Ирода. Пожалуйста, избегай этого.


     Первый актер
     Я ручаюсь за это вашему высочеству.


     Гамлет
     Не будь и слишком сдержан, но пусть тобой руководит твой собственный
     смысл: согласуй действие со словом, а слово с действием и, главное, смотри,
     не переступай за естественную простоту. Потому что всякое преувеличение
     противоречит сущности игры, цель которой, как прежде, так и теперь, была и
     есть – как бы подставить зеркало природе: показывать добродетели ее
     собственные черты, пороку – его собственный образ, а нашему веку и
     воплощению времени – их подобие и отпечаток. Все это, преувеличенное или
     слишком слабо переданное, хоть и рассмешит несведущих, не может не оскорбить
     знатоков, а суждение и одного из этих последних должно в твоих глазах
     перевешивать целый театр первых. О, есть актеры, и я видал их игру и слыхал,
     как их хвалят, и даже очень хвалят, которые, – я ничего не прибавляю, – не
     походя ни говором, ни движеньями не только на христиан, но даже и на
     язычников, и на людей вообще, так возятся и вопят, что думал: уж не
     сотворены ли они какими-нибудь поденщиками природы, – и прескверно
     сотворены, – до того отвратительно было это подражание человечеству.


     Первый актер
     Я полагаю, что мы значительно отделались от этого, принц.


     Гамлет
     О, надо совершенно от этого отделаться. И пусть те, которые играют у
     вас шутов, говорят не более, чем им назначено. Есть между ними такие, что
     сами смеются для того, чтобы несколько пустых зрителей тоже заставить
     смеяться, тогда как в это время надо сосредоточивать внимание на главном
     месте пьесы; это скверно и показывает самое жалкое честолюбие в глупце,
     который так поступает. Идите, приготовьтесь.

   Актеры уходят.
   Входят Полоний, Розенкранц и Гильденстерн.

     Ну, что, посмотрит ли король на представленье?


     Полоний
     И королева так же, и сейчас же.


     Гамлет
     Вели актерам торопиться.

   Полоний уходит.

     Не поторопите ли их вы оба также?


     Розенкранц и Гильденстерн
     Охотно, принц.

   Розенкранц и Гильденстерн уходят.

     Гамлет
     Где ты? Гораций?

   Входит Гораций.

     Гораций
     Я здесь, принц дорогой, к услугам вашим.


     Гамлет
     Ты – самый верный человек, Гораций,
     Из всех, с кем мне случалось сходиться.


     Гораций
     О, милый принц.


     Гамлет
     Не думай, чтоб я льстил;
     Какой мне прибыли ждать от тебя? Достатков
     Нет за тобой, а есть лишь здравый смысл, чтоб сытым
     Быть и одетым. И к чему льстить бедным?
     Пусть роскошь глупую язык слащавый лижет
     И гнутся гибкие колени там, где можно
     Корысти ползаньем добиться. Слышишь ли?
     С тех пор, что в выборе душа моя вольна
     И различать людей умеет, на тебе
     Легла печать ее избранья. Ты из тех,
     Кто, все перестрадав, как будто не страдал,
     Кто с равной благодарностью встречает
     Удары и дары судьбы. И счастлив тот,
     В ком кровь с рассудком слиты так удачно,
     Что дудкою в руках фортуны он не станет
     Звучать по прихоти ее. Найди мне
     Такого, кто не раб страстей, и в самом сердце,
     Да, в сердце сердца заключу его я,
     Как заключил тебя. Но бросим это.
     Пред королем сейчас сыграют драму;
     Есть сцена в ней одна, похожая на то,
     Что я рассказывал тебе про смерть отца.
     Прошу тебя, когда дойдет до этой сцены,
     Ты наблюдай всей силою души
     За дядею моим. И если тайный грех
     Его при месте том себя не обнаружит,
     То, значит, адский дух являлся нам,
     И мнительность моя черна, как наковальня
     Вулкана. Тщательней следи за ним.
     Мой взор к его лицу прикован будет; после ж
     Сравним мы наши мнения о том,
     Каков он нам покажется.


     Гораций
     Извольте; если ж
     Он скрадет хоть одну черту во время драмы
     И выскользнет у нас, я заплачу за кражу.


     Гамлет
     Идут; я полоумным притворюсь.
     Займи же место.

   Датский марш. Трубы. Входят король, королева, Полоний, Офелия, Розенкранц, Гильденстерн, прочие придворные, служащие и стража с факелами.

     Король
     Как поживает наш племянник Гамлет?


     Гамлет
     Превосходно, живу, как хамелеон, воздухом, начиненным обещаниями. Вам и
     каплуна так не откормить.


     Король
     Я не подавал повода такому ответу, Гамлет; это не мои слова.


     Гамлет
     Да теперь уж и не мои.
     (Полонию.)
     Ты говоришь, почтенный, что сам
     игрывал на сцене в университете?


     Полоний
     Действительно, принц; и меня считали хорошим актером.


     Гамлет
     Кого же ты играл?


     Полоний
     Я играл Юлия Цезаря; меня убивали в Капитолии. Брут убивал меня.


     Гамлет
     Что за брутальность убить такого капитального теленка. – Готовы ли
     актеры?


     Розенкранц
     Да, принц; они ждут вашего приказанья.


     Королева
     Поди сюда, мой милый Гамлет, сядь ко мне.


     Гамлет
     Нет, мать, здесь есть магнит и посильнее.


     Полоний
     (тихо королю)
     Ага! Вы замечаете?


     Гамлет
     Не лечь ли на колени мне к тебе?

   Ложится к ногам Офелии.

     Офелия
     Нет, принц.


     Гамлет
     Я говорю, прилечь к коленям головой?


     Офелия
     Да, принц.


     Гамлет
     Ты думаешь, тебе сказал я непристойность?


     Офелия
     Нет, ничего не думаю я, принц.


     Гамлет
     Сладка и мысль в ногах у девушки лежать.


     Офелия
     Что вы сказали, принц?


     Гамлет
     Ничего.


     Офелия
     Вы веселы, принц?


     Гамлет
     Кто, я?


     Офелия
     Да, принц.


     Гамлет
     Боже мой, это я тебя только забавляю. Что же людям и делать, как не
     веселиться?… Посмотри, какой радостный вид у моей матери, а отец мой умер
     всего два часа назад.


     Офелия
     Нет, принц, тому уже дважды два месяца.


     Гамлет
     Так давно? Пусть же сам черт ходит в черном, а я сниму траур. О небеса!
     Умереть два месяца назад и все еще не быть забытым? Так великому человеку
     есть надежда пережить свою жизнь на целых полгода; только, клянусь пресвятой
     девой, он для этого должен строить церкви, а не то подвергнется забвению,
     как деревянный конек, на долю которого выпала такая эпитафия; «Увы! Увы!
     Конек деревянный забыт».

   Трубят в рога. Начинается пантомима.

     Входят король и королева, влюбленные друг в друга; королева обнимает его, а
     он ее. Она опускается на колени и знаками выражает свою привязанность. Он
     поднимает ее и склоняется головою к ее груди; ложится на убранное цветами
     ложе; она, видя, что он уснул, оставляет его одного. Тогда входит новое
     лицо, вливает яд в ухо короля и уходит. Королева возвращается; увидав короля
     мертвым, она страстными движениями выражает свою печаль. Отравитель
     возвращается с двумя или тремя немыми лицами и притворяется горюющим вместе
     с нею. Мертвое тело уносят. Отравитель предлагает королеве дары в знак ее
     любви; она сперва колеблется и не соглашается, но наконец склоняется на его
     любовь.

   Уходят.

     Офелия
     Что это означает, принц?


     Гамлет
     Это темная проделка и означает что-то недоброе.


     Офелия
     Может быть, это представление выражает содержание драмы?

   Входит Пролог.

     Гамлет
     А вот узнаем от этого малого; актеры не умеют хранить тайны: все
     разболтают.


     Офелия
     Он скажет нам, что означало это представление?


     Гамлет
     Да и всякое представление, какое бы ты ни представила; не стыдись
     только представляться, а уж он не постыдится сказать, что это означает.


     Офелия
     Это зло, это зло. Я буду следить за ходом драмы.
     Пролог
     «У вас для представления
     Мы просим снисхождения,
     Вниманья и терпения».

   Уходит.

     Гамлет
     Что это, пролог или стишок для перстня?


     Офелия
     Это коротко, принц.


     Гамлет
     Как любовь женщины.

   Входят два актера: король и королева.

     Актер-король
     «Уж полных тридцать раз промчался небесами
     На колеснице Феб вкруг суши и морей.
     Уж тридцать раз, светя заемными лучами,
     Двенадцать лун во тьме являлися ночей
     С тех пор, как нам сплели священными цепями
     И руки, и сердца любовь и Гименей».


     Актер-королева
     «Пусть солнце и луна восходят столько ж раз,
     Пока еще огонь любви в нас не погас.
     Но с некоторых пор, увы! ты все хвораешь,
     Твой изменился вид, забав ты избегаешь,
     И я встревожена. Но хоть тревожусь я,
     Да не смутится тем, мой друг, душа твоя;
     Любовь у женщины с тревогой соразмерна:
     Иль вовсе нет ее, или она чрезмерна.
     Мою любовь тебе уж доказала я;
     С тревогою любовь равняется моя.
     Чем в нас живей любовь, тревога тем сильнее,
     А где тревога есть, там и любовь живее».


     Актер-король
     «Расстанусь скоро я с тобой, моя любовь!
     Жизнь изменяет мне, я гасну, стынет кровь.
     А ты, любимая и чтимая всем светом,
     Ты жить останешься в прекрасном мире этом,
     И, может быть, другой супруг…»


     Актер-королева
     «Не продолжай!
     О, нет, изменою меня не укоряй!
     Пусть буду проклята, коль выйду за другого!
     Мужеубийца лишь выходит замуж снова».


     Гамлет
     (в сторону)
     Полынь, полынь!


     Актер-королева
     «Вступать в супружество нас побуждают вновь
     Расчеты низкие, но только не любовь.
     Второй бы смертию мой первый муж скончался,
     Когда б второй супруг со мною лобызался».


     Актер-король
     «Я верю, что твои правдивы уверенья;
     Но часто своему не верны мы решенью.
     Подобны памяти намеренья людей:
     Вначале полны сил, а после все слабей;
     Так на суку своем плод держится сырой
     И падает, когда созреет, сам собой.
     Не каждый ли из нас легко позабывает
     Исполнить то, что долг ему повелевает?
     Нетрудно дать обет, покуда страсть кипит,
     Но лишь остынет страсть, обет уже забыт.
     И радость, и печаль, чем их порыв сильнее,
     Должны себя сгубить тем легче и вернее;
     Где радость с резвостью, там и печаль с тоскою;
     Легко сменяются они одна другою.
     Не вечен этот мир: чего же удивляться,
     Что может и любовь со счастьем изменяться.
     Все не решен вопрос: что правит с большей властью
     Любовь ли счастием, или любовью счастье.
     Пал сильный – и бегут его друзья; бедняк
     Возвысился – ему стал другом прежний враг.
     Вот как любовь вослед за счастием идет:
     Не знающий нужды всегда друзей найдет,
     А к другу ложному в нужде кто прибегает,
     Тот во врага его немедля обращает.
     Но повторю опять: уж такова от века
     Вражда между судьбой и волей человека,
     Что мы всегда в своем обмануты желанье:
     Принадлежит нам мысль одна, а не деянье.
     Мечтаешь не иметь второго мужа ты,
     Но первый муж умрет, и с ним умрут мечты».


     Актер-королева
     «Пусть не дает земля мне пищи, небо – света,
     Ночь – отдыха, а день – желанного привета!
     Пускай отчаяньем сменится упованье!
     Пусть узницы в тюрьме познаю я терзанье!
     Пусть все препятствия, что радость омрачают,
     Мечту заветную мою уничтожают!
     Проклятье вечное мне здесь и в жизни той,
     Когда, вдовою став, вновь буду я женой!»


     Гамлет
     Что, если клятв она не сдержит!


     Актер-король
     «О клятва страшная! Мой друг, оставь меня:
     Слабеют силы; сном теперь хотел бы я
     День долгий обмануть».

   Засыпает.

     Актер-королева
     «Пусть сон тебя лелеет,
     И пусть вовеки нас беда не одолеет!»

   Уходит.

     Гамлет
     Мать, как тебе нравится эта драма?


     Королева
     Мне кажется, королева уж слишком много обещает.


     Гамлет
     О, она сдержит слово.


     Король
     Ты знаешь содержание драмы? Нет ли в ней чего обидного?


     Гамлет
     Нет, нет; все это только в шутку; отравление в шутку; ровно ничего
     обидного.


     Король
     Как называется драма?


     Гамлет
     «Мышеловка». А в каком смысле? В переносном. В этой драме изображено
     убийство, случившееся в Вене; короля зовут Гонзаго; жена его – Баптиста; вы
     сейчас увидите, это преподлейшая штука. Да нам-то что за дело? Вашего
     величества и нас, у которых совесть чиста, это не касается; пусть себе
     брыкается паршивая кляча, – нам спину не зудит.
     Входит Луциан.
     Это некто Луциан, племянник короля.


     Офелия
     Вы, принц, отлично выполняете задачу хора в трагедии.


     Гамлет
     Я бы мог быть посредником между тобою и твоим возлюбленным, если б мог
     видеть, как колышется твоя грудь.


     Офелия
     Вы колки, принц, очень колки.


     Гамлет
     Стоит тебе вздохнуть, и моя колкость притупится.


     Офелия
     Хоть и лучше, а хуже.


     Гамлет
     Так-то вы ошибаетесь в ваших мужьях. – Начинай, убийца! Брось проклятые
     кривлянья, и начинай. К делу:
     «Уж ворон, каркая, к отмщенью призывает».


     Луциан
     «Душа мрачна, рука верна, смертелен яд;
     Благоприятен час; ничей не видит взгляд.
     Ты, сок губительный, у трав полночных взятый,
     Три раза проклятый, отравленный Гекатой,
     Природным волшебством и силою своей
     Цветущей жизнею мгновенно овладей».

   Вливает яд в ухо спящего.

     Гамлет
     Он отравляет его в саду, чтобы завладеть его царством. Его зовут
     Гонзаго; это истинное происшествие, описанное на отборном италианском языке;
     вы сейчас увидите, как убийца добивается любви жены Гонзаго.


     Офелия
     Король встает!


     Гамлет
     Как, испугался мнимого огня?


     Королева
     Мой милый, что с тобой?


     Полоний
     Остановите представленье!


     Король
     Светите мне. – Идемте прочь!


     Все
     Огня, огня, огня!

   Все уходят, кроме Гамлета и Горация.

     Гамлет
     Пусть раненый олень кричит,
     Здоровый пусть резвится;
     Один не спит, другому спится,
     На этом мир стоит.
     А ведь с этим, да и лесом перьев на голове, да в башмаках с розовыми бантами
     и на высоких каблуках, – если б мне уж очень не повезло, – меня бы, пожалуй,
     приняли в труппу актеров?


     Гораций
     На половинный оклад.


     Гамлет
     Нет, на полный.
     Дамон, мой друг, здесь все с годами
     Вверх дном, и все не так:
     Здесь прежде Зевс царил над нами;
     Теперь царит – павлин.


     Гораций
     Вы могли бы кончить в рифму.


     Гамлет
     О, друг Гораций, я бы поставил тысячу золотых за каждое слово призрака.
     Заметил ты?


     Гораций
     Как нельзя лучше, принц.


     Гамлет
     Когда шла речь об отравленье?


     Гораций
     Я хорошо следил за ним.


     Гамлет
     Ха, ха! Подать сюда музыку! Подать мне флейтщиков!
     Если драмой король недоволен моей;
     И довольно, – пускай недоволен он ей!
     Подать сюда музыку!

   Розенкранц и Гильденстерн возвращаются

     Гильденстерн
     Добрейший принц, разрешите сказать вам два слова.


     Гамлет
     Хоть целую историю.


     Гильденстерн
     Принц, король…


     Гамлет
     Ну, что такое с ним?


     Гильденстерн
     Удалился к себе и очень расстроен.


     Гамлет
     Что его расстроило? Хмель?


     Гильденстерн
     Нет, принц, скорее желчь.


     Гамлет
     Ты бы проявил побольше мудрости, сообщив об этом его врачу; ведь
     пропиши ему очистительное я, желчь расстроила бы его еще сильнее.


     Гильденстерн
     Добрейший принц, приведите ваши речи в какой-нибудь порядок и не
     удаляйтесь так порывисто от предмета.


     Гамлет
     Я присмирел; высказывайся.


     Гильденстерн
     Королева, ваша мать, в самом глубоком огорчении и послала меня к вам.


     Гамлет
     Милости просим.


     Гильденстерн
     Нет, добрый мой принц, эта вежливость не искреннего свойства. Если вы
     соблаговолите дать мне здравый ответ, я исполню приказание вашей матери;
     если ж нет, попрошу у вас прощения и уйду, тем и кончив свое дело.


     Гамлет
     Этого я не могу.


     Гильденстерн
     Чего, принц?


     Гамлет
     Дать тебе здравого ответа; в уме у меня неладно. Но такой ответ, какой
     я могу дать, к твоим или, вернее, к услугам моей матери, как ты говоришь. А
     потому будет об этом, и к делу: ты говоришь, моя мать…


     Розенкранц
     Итак, вот что она говорит: ваше поведение поразило ее смущеньем и
     изумленьем.


     Гамлет
     О, чудесный сын, так удивляющий свою мать! Но нет ли какого продолжения
     вслед за этим материнским изумленьем? Говори.


     Розенкранц
     Она желает поговорить с вами в своей комнате перед тем, как вы ляжете
     спать.


     Гамлет
     Повинуемся, будь десять раз она нам матерью. Есть у вас и еще до меня
     дело?


     Розенкранц
     Принц, вы когда-то любили меня.


     Гамлет
     Как и теперь, клянусь этими руками.


     Розенкранц
     Милый мой принц, что причиною вашего расстройства? Вы сами преграждаете
     себе путь к облегчению, отказываясь поделиться вашим горем с другом.


     Гамлет
     Мне, любезный, ходу не дают.


     Розенкранц
     Как же это может быть, когда сам король оставляет вам в наследство
     Данию?


     Гамлет
     Да, брат, но – «покуда травка подрастает», – эта пословица немного
     устарела.

   Возвращаются актеры с флейтами.

     А вот и флейты! Дай-ка сюда одну. – Вы хотите отвести меня в сторону? Да что
     это вы все около меня вертитесь, точно выслеживаете и хотите загнать в
     западню?


     Гильденстерн
     Если, принц, я слишком смел в усердии, то в любви слишком назойлив.


     Гамлет
     Я что-то не совсем понимаю. Поиграй-ка на этой флейте.


     Гильденстерн
     Я не умею, принц.


     Гамлет
     Пожалуйста.


     Гильденстерн
     Поверьте, не умею.


     Гамлет
     Очень тебя прошу.


     Гильденстерн
     Я не могу взять ни одной ноты.


     Гамлет
     Это так же легко, как и лгать: наложи сюда большой палец, а остальные
     вот на эти отверстия; дуй сюда, и флейта издаст самые прелестные звуки.
     Видишь, вот дырочки.


     Гильденстерн
     Но я не могу извлечь из них ни одного звука; у меня нет уменья.


     Гамлет
     Ну, так видишь, каким вы меня считаете ничтожеством! Вы хотели бы
     играть на мне, хотели бы показать, что умеете за меня взяться; хотели бы
     вырвать у меня самую душу моей тайны; хотели бы извлечь из меня все звуки,
     от самого низкого до самого высокого. А вот в этом маленьком инструменте
     много музыки, у него прелестный звук; и все же вы не заставите его звучать.
     Черт возьми! Или вы думаете, что на мне легче играть, чем на дудке? Назовите
     меня каким угодно инструментом; хоть вы и можете меня расстроить, но не
     можете играть на мне.

   Полоний возвращается.

     Мое почтенье, сударь.


     Полоний
     Принц, королева желала бы переговорить с вами, и сейчас.


     Гамлет
     Видишь ли там это облако? Не похоже ли оно немного на верблюда?


     Полоний
     Клянусь мессой, в самом деле, точно верблюд.


     Гамлет
     Мне кажется, оно похоже на горностоя.


     Полоний
     У него спина, как у горностоя.


     Гамлет
     Или как у кита?


     Полоний
     Совсем, как у кита.


     Гамлет
     Итак, я сейчас приду к матери, – (В сторону.) Они доведут меня до
     полного одурения. – Сейчас приду.


     Полоний
     Я так и доложу.

   Полоний уходит.

     Гамлет
     Сказать: сейчас – легко. – Друзья, оставьте меня.

   Все уходят, кроме Гамлета.

     Вот чар полночных час, когда могилы кладбищ
     Свой разверзают зев; когда на мир наш
     Заразой дышит ад. Теперь горячей кровью
     Упился б я; свершить такое мог бы дело,
     Что содрогнулся б день. Но тише! Надо
     Мне к матери. Не будь бесчеловечно, сердце!
     Да не вселится дух Нерона в эту грудь.
     Пусть буду я жесток, но извергом не буду;
     Кинжалами слова да будут, не поступки.
     Язык мой и душа, вам лицемерить должно.
     Пусть почерпнет она в словах моих терзанье,
     Но слов запечатлеть да не дерзнет деянье!

   Уходит.


   Сцена 3


   Комната в замке.
   Входят король. Розенкранц и Гильденстерн.

     Король
     Я недоволен им; небезопасно волю
     Давать его безумью. Приготовьтесь.
     Я полномочьями немедля вас снабжу,
     И в Англию отправится он с вами.
     Долг государственный сносить не может бед,
     Которые грозят возникнуть ежечасно
     Из сумасшествия его.


     Гильденстерн
     Мы снарядимся.
     Свята и праведна забота охранять
     От бедствия всех тех, которые лишь вашим
     Величеством и дышат, и живут.


     Розенкранц
     И каждый человек обязан ограждать
     И защищать себя всей силою ума
     От всякого вреда; насколько ж больше тот,
     От благоденствия чьего зависит
     Жизнь многих. Смерть царя не есть кончина
     Лишь одного его, но, как водоворот,
     Все близкое к нему с собой уносит. Это
     На высшей из вершин громада-колесо;
     К могучим спицам тысячи ничтожных
     Прилажены частиц. Покатится оно, —
     И часть мельчайшая то грозное разделит
     Падение. Монарх не одинок в страданье:
     С ним весь его народ сливается в рыданье.


     Король
     Прошу вас, к спешному отъезду снарядитесь;
     А мы в оковы заключим опасность эту;
     Свободна слишком уж она.


     Розенкранц и Гильденстерн
     Мы поспешим.

   Розенкранц и Гильденстерн уходят.
   Входит Полоний.

     Полоний
     В покои к матери пошел он, государь;
     За занавескою я притаюсь и все
     Услышу. Разбранит она его, конечно.
     Сказали сами вы, – и мудро так сказали, —
     Что матери еще свидетеля бы надо
     В придачу, так как мать всегда пристрастна; пусть
     Он их подслушает. Прощайте, государь;
     Вернусь я ранее, чем ляжете вы спать,
     И все вам передам.


     Король
     Благодарю, мой друг.


     Полоний уходит.
     О, гнусен грех мой! Смрад его восходит к небу;
     Проклятье первое, древнейшее на нем.
     Братоубийство! Я молиться не могу,
     Хоть так же велико влеченье, как и воля;
     Вина моя сильней, чем сильное желанье
     Как за два дела взявшийся, стою я
     В раздумий, с которого начать, и оба
     Бросаю. Если бы проклятая рука
     Покрылась кровью брата сплошь, ужели
     Не стало б у благих небес дождя, чтоб снега
     Белей омыть ее? На что и милосердье,
     Как не на то, чтоб грех являл ему свой лик?
     И не двоякая ль в молитве сила:
     Предупреждать паденье и в паденье
     Прощенье даровать? Да, можно взор возвесть;
     Мой грех в былом. Но ах! Какой же род молитвы
     Послужит мне? «Прости мне подлое убийство»?
     Нет, этого нельзя: ведь у меня еще
     Все то, из-за чего я совершил убийство, —
     Корона, власть моя и королева.
     Прощен ли, кто предмет удержит злодеянья?
     В развратном мире этом правосудье
     Злодейством с золотом в руке бывает
     Устранено; закон нетрудно подкупить
     Неправедной ценой. Но в мире том не так:
     Там нет уверток; там деянье предстает
     Во свете истинном; и мы должны
     Перед лицом грехов дать в них отчет. Так что же?
     Что ж мне осталось? Испытать, что может
     Раскаянье. Чего оно не может! Но
     Что может, если каяться не можешь?
     О мука страшная! В груди чернее смерти.
     Ты рвешься из сетей, но путаешься в них
     Все боле, о душа! О ангелы, на помощь!
     Колени, гнитеся! Стальное сердце,
     Будь мягче сердца малого ребенка!
     Еще уладиться все может.

   Отходит в глубину и становится на колени.
   Входит Гамлет.

     Гамлет
     Я б мог теперь покончить; молится теперь он;
     Теперь покончу я. Он попадет на небо,
     И так-то буду я отмщен. Обдумать надо.
     Злодеем умерщвлен отец мой; и за то,
     Его единый сын, я этого злодея
     Пошлю на небо.
     О, то награда, милость, но не мщенье.
     Предательски отца застиг он в пресыщенье,
     В расцвете полном всех его грехов.
     Об участи его кто, кроме неба, знает?
     По нашим же понятьям и догадкам
     Томится тяжко он. И буду ль я отмщен,
     Убив врага, когда душа его омылась,
     Когда готов он в вечность перейти?
     Нет.
     В ножны, мой меч. Дождись удара поужасней;
     Застанешь пьяным ты его, иль спящим,
     Иль в гневе, иль на ложе блудной страсти,
     Иль в сквернословии, иль за игрой,
     Иль в чуждом святости каком-либо деянье, —
     Тогда рази! Стремглав, пятами к небу,
     Пусть он низвергнется с душой проклятой
     И черною, как ад. Мать ждет. – Не избавленье
     Дарю я жалким дням твоим, но лишь продленье.

   Уходит.

     Король
     (вставая)
     Слова стремятся ввысь, а думы долу бродят;
     Слова без дум до неба не доходят.

   Уходит.


   Сцена 4

   Покой королевы.
   Входят королева и Полоний.

     Полоний
     Сейчас придет он. Будьте строже с ним; скажите,
     Что дерзких выходок его терпеть нельзя;
     Что, заслонив его собою, вы стоите
     Меж ним и грозным гневом. Я здесь спрячусь.
     Пожалуйста, покруче.


     Гамлет
     (за сценой)
     Мать, мать, мать!


     Королева
     Я за себя ручаюсь;
     Не бойся. Удались; я слышу, он идет.

   Полоний прячется за занавеской.
   Входит Гамлет.

     Гамлет
     Ну что же, мать? В чем дело?


     Королева
     Глубоко твой отец тобой обижен, Гамлет.


     Гамлет
     Глубоко мой отец тобой обижен, мать.


     Королева
     Опомнись, твой ответ – язык безумья, Гамлет.


     Гамлет
     Пустое, твой вопрос – язык порока, мать.


     Королева
     Что это значит, Гамлет?


     Гамлет
     В чем же дело?


     Королева
     Забыл ты, кто я?


     Гамлет
     Нет, клянусь распятьем, нет;
     Ты королева, деверя жена,
     Ты – о, зачем должно быть так! – ты мать моя.


     Королева
     Так пусть же кто другой поговорит с тобою.


     Гамлет
     Ну полно же, садись; не тронешься ты с места;
     Ты не уйдешь, пока тебе не покажу я,
     Как в зеркале, все то, что у тебя в душе.


     Королева
     Что хочешь сделать ты? Убить меня ты хочешь?
     На помощь, ах!


     Полоний
     (за занавеской)
     Сюда! На помощь!


     Гамлет
     (обнажая меч)
     Что! Крыса там? Мертва,
     Червонец об заклад.

   Пронзает занавеску мечом.

     Мертва!


     Полоний
     (за занавеской)
     Ах, я убит!

   Падает и умирает.

     Королева
     О горе, что ты сделал!


     Гамлет
     Не знаю; не король ли это?


     Королева
     О, что за дерзкое, кровавое деянье!


     Гамлет
     Кровавое! О мать, почти такое ж злое,
     Как короля убить и обвенчаться с братом.


     Королева
     Как короля убить?


     Гамлет
     Да, мать, так я сказал.
     (Приподнимает занавеску и видит Полония.)
     Прощай, пронырливый и жалкий шут! Я думал
     Здесь поважней кого застать. Прими свой жребий.
     Вот как к беде ведет излишнее усердье.
     Да, не терзайся так. Потише! Сядь; дай сердце
     Тебе терзать; его я истерзаю, если
     Непроницаемым оно не стало, если
     Проклятою привычкой не настолько
     Закалено, что недоступно чувству.


     Королева
     Но что я сделала, когда язык твой смеет
     Мне так ужасно угрожать?


     Гамлет
     Такое дело,
     Что скромности поблек пленительный румянец,
     Что добродетель стала лицемерьем,
     А роза на челе любви невинной – язвой;
     Что брачные обеты стали лживей,
     Чем клятвы игрока; такое дело,
     Что самая душа им вырвана у брака
     И что обряд священный превратился
     В набор бессвязных слов. Зарделись небеса,
     Земли недвижная твердыня омрачилась,
     Как пред судом последним, помышляя
     О деле том.


     Королева
     Увы, какое ж это дело,
     Что уж одно о нем упоминанье
     Так грозно вопиет?


     Гамлет
     Взгляни сюда, на эту
     Картину и на ту; представлены два брата
     На них. Смотри, как этот лик прекрасен;
     Гипериона кудри; Зевсово чело;
     Взгляд Марса, созданный повелевать; осанка
     Гермеса, вестника богов, когда с небес
     Слетает он к заоблачным вершинам.
     Все в этом облике совмещено; на нем
     Оставил каждый бог печать свою, чтоб миру
     Дать человека лучший образец.
     И это был твой муж. Теперь взгляни сюда:
     Вот муж твой; словно тощий колос, брата
     Пожравший своего. Где у тебя глаза?
     Как, после пажитей в горах прекрасных
     Жиреть в болоте? Ха! Где у тебя глаза?
     Не говори, что то любовь: в твои года
     Кровь не кипит; она спокойна и покорна
     Рассудку. А рассудок снизошел ли б
     От этого к тому? В тебе есть ум наверно,
     А то бы не было сознанья; но расслаблен
     Наверно ум: само безумье б здесь не сбилось.
     Безумьем никогда ум не был так подавлен;
     Его для выбора осталась бы хоть малость,
     Чтоб видеть разницу такую. Что за дьявол
     Тебя так с толку сбил, с тобой играя в жмурки?
     Глаза без осязанья, осязанье
     Без зрения, слух без глаза, обонянье
     Без рук, и даже часть больная одного
     Из здравых чувств не оплошала б так.
     О стыд! Ты не краснеешь? Ад мятежный,
     Когда разжечь ты можешь кровь старухи,
     То пылкой юности стыдливость, словно воск,
     Пусть тает в собственном огне. Какой же стыд
     Кипучим пламенеть страстям, когда так жарко
     И самый лед горит, и в сделки входит
     Рассудок с похотью!


     Королева
     О Гамлет, замолчи!
     Мне в глубь души глаза ты обратил, и в ней
     Я вижу пятна черные такие,
     Что их ничем не смыть.


     Гамлет
     Как, жить в поту смердящем,
     В чаду гнилой, засаленной постели,
     Ласкаться, тешиться любовью в грязном
     Хлеву…


     Королева
     О, замолчи! Твои слова
     Кинжалами вонзаются мне в уши!
     Довольно, Гамлет мой!


     Гамлет
     Убийца, изверг,
     Злодей, не стоящий и сотой доли
     Того, кто был супруг твой; шутовской король,
     Воришка, власть похитивший и царство,
     Стянувший с полки ценную корону
     И спрятавший ее в карман.


     Королева
     Довольно!


     Гамлет
     Король в лоскутьях и заплатах…

   Входит Призрак.

     Спасите, крыльями меня прикройте, силы
     Небесные! – Чего ты хочешь, дивный образ?


     Королева
     Увы, он помешался!


     Гамлет
     Не укорять ли медлящего сына
     Явился ты, и, гнев и время тратя даром,
     Завета грозного все не исполнил он?
     О, говори!


     Призрак
     Не забывай. Явленье это
     Да заострит твою притупленную волю.
     Ты видишь, ужасом объята мать твоя;
     О, стань между борьбой души ее и ею.
     Чем кто слабее, тем сильней воображенье.
     О, говори с ней, Гамлет!


     Гамлет
     Что, ну как тебе?


     Королева
     Увы, тебе-то как?
     В пустое ты пространство взор вперяешь
     И с воздухом бесплотным речь ведешь;
     В твоих глазах сказалась дикость мысли;
     Как спящие встают солдаты по тревоге,
     Так дыбом встали волосы твои,
     И жизнь проснулась в них. О милый сын,
     Спокойствия прохладой окропи
     Тревоги жар и пламень. Что ты видишь?


     Гамлет
     Его, его! Смотри, как взгляд недвижный бледен!
     Вид и удел его могли б и камень
     Растрогать. – Не гляди так на меня,
     Иль ты ослабишь этим скорбным взглядом
     Мой страшный умысел; и то, что предстоит
     Свершить мне, кончится слезами вместо крови.


     Королева
     С кем говоришь ты?


     Гамлет
     Ничего ты там не видишь?


     Королева
     Нет, ничего; но все, что есть там, вижу.


     Гамлет
     И ничего ты не слыхала?


     Королева
     Ничего,
     Лишь нас двоих.


     Гамлет
     Смотри, вон там! Смотри,
     Уходит он! Отец мой, как живой!
     Смотри, вон он идет, вот вышел в дверь!

   Призрак уходит.

     Королева
     То измышленье мозга твоего;
     Такие бестелесные виденья
     Всегда безумье создает.


     Гамлет
     «Безумье»?
     Мой пульс спокоен так же, как и твой,
     И мерно бьется в такт. Я говорил
     Не в сумасшествии; допрашивай меня
     И слово в слово я все повторю; безумный
     Наверно сбился б. Мать, молю твоим спасеньем,
     Не утоляй души елеем мысли лживой,
     Что говорит мое безумье, а не грех твой:
     Слегка лишь сверху язва зарастет,
     Внутри ж незримый гной все будет растравлять
     И заражать кругом. Откройся небу; кайся
     В былых грехах, грядущих избегай
     И почвы плевелам не удобряй, чтоб гуще
     Не разрослись они. Прости мне эти речи.
     Да, в наше гнусное, удушливое время
     У зла должна просить прощенье добродетель,
     Моля о праве угодить ему.


     Королева
     О Гамлет, надвое ты сердце мне разбил.


     Гамлет
     О, брось же от себя часть худшую его
     И, чистая, живи другою половиной.
     Прощай; но с дядей ложа не дели; прикинься
     Стыдливою, уж если нет стыда.
     Привычка, хоть чудовище, хоть дьявол
     И убивает в нас сознанье зла, бывает
     И ангелом, когда нас приучает к добрым
     Деяньям, как к одежде, хорошо
     И ловко пригнанной. Сегодня воздержись,
     И в следующий раз уж легче воздержанье
     Покажется тебе; чем дальше, тем все легче.
     Привычка изменить печать природы может,
     Чудесной силой дьявола сломить
     И даже вон изгнать. Еще раз, доброй ночи;
     И если хочешь ты себе благословенья,
     Благослови меня. – Об этом человеке
     (указывая на Полония)
     Жалею я; но, мною наказав
     Его, а им меня, мне небеса судили
     Явиться их орудьем и бичом.
     Я уберу его и дать отчет сумею,
     Что сам его убил. – Еще раз, доброй ночи!
     Лишь из любви жесток я должен быть с тобою;
     Уж худо и теперь, а будет хуже вдвое.
     Еще одно лишь слово.


     Королева
     Что ж мне делать?


     Гамлет
     Отнюдь не то, что я скажу: пускай тебя
     Разъевшийся король опять в постель заманит,
     Пусть щиплет за щеки, зовет своим мышонком,
     За пару мерзких поцелуев, шею
     Тебе проклятыми перстнями щекоча,
     Заставит разболтать, что между нами было,
     Что я помешан не на самом деле,
     А лишь из хитрости. Не худо б рассказать!
     Не королеве же пригожей, скромной, умной
     Скрывать столь важные дела от этой жабы,
     Блудливого кота, летучей мыши! Кто бы
     Так поступил? Нет, вопреки рассудку
     И сдержанности, влезь с корзиною на крышу,
     Птиц выпусти, сама ж, как обезьяна в басне,
     Сядь в виде опыта в корзину, сбросься с нею
     И голову себе сломи.


     Королева
     Верь, если слово есть дыханье, а дыханье
     Есть жизнь, не хватит жизни у меня,
     Чтоб выдохнуть твои слова.


     Гамлет
     Я в Англию поеду; знаешь ты?


     Королева
     Увы,
     Я позабыла, это решено.


     Гамлет
     Уж письма запечатаны; два школьных
     Моих товарища, которым доверяю
     Я столько ж, как змеям ехидным, повезут их
     И в западню, расчистив путь, меня заманят.
     А пусть! Что за потеха, если взорван
     Своей же миною минер! Во что б ни стало
     Под их подкоп я свой направлю футом глубже,
     И до луны они взлетят. О, наслажденье
     Свесть хитрость с хитростью в упор в одно мгновенье!
     Пора за этого приняться;
     В ту комнату стащу я эту падаль.
     Мать, доброй ночи! Как теперь, однако,
     Тих, молчалив и важен этот шут;
     А что был за болтун и глупый плут. —
     Ну брат, покончить надо бы с тобою. —
     Покойной ночи, мать!

   Уходят в разные стороны; Гамлет вытаскивает Полония.




   Акт IV


   Сцена 1

   Комната в замке.
   Входят король, королева, Розенкранц и Гильденстерн.

     Король
     Смысл этих вздохов, этих тяжких стонов
     Истолковать должна ты; нам понять их надо.
     Где сын твой?


     Королева
     Оставьте ненадолго нас вдвоем. —

   Розенкранц и Гильденстерн уходят.

     Ах, друг мой, что пришлось мне видеть в этот вечер!


     Король
     Что с Гамлетом, Гертруда?


     Королева
     Неистов он, как море, если с ветром
     Оно заспорит, кто сильней. В припадке буйном
     За занавеской шорох услыхав,
     Меч выхватил он, вскрикнул: «Крыса, крыса!» —
     И доброго скрывавшегося старца
     Убил в безумном заблужденье.


     Король
     О, грех тяжкий!
     Когда б мы были там, и с нами так бы сталось,
     Его свобода угрожает всем,
     Тебе самой, и нам, и каждому у нас.
     Увы! Как дать ответ за это дело крови?
     Винить недальновидность будут нашу
     За то, что от людей не заперли покрепче
     Мы юного безумца. Но уж слишком
     Сильна была любовь, и мы не сознавали,
     Что лучше для него. Так, одержимый гнусным
     Недугом до тех пор его таит, покуда
     Не будет съеден заживо. Куда пошел он?


     Королева
     Он труп убитого куда-то потащил.
     Но и безумие само в нем непорочно,
     Как золото в руде среди металлов низших.
     Поступок свой оплакивает он.


     Король
     Идем же прочь, Гертруда!
     К горам спуститься не успеет солнце,
     Как он уж отплывет. А злое это дело
     Всей нашей властью и искусством надо
     Загладить и замять. – Эй, Гильденстерн.

   Розенкранц и Гильденстерн возвращаются.

     Идите оба вы, да кто-нибудь еще;
     Полония убил в безумье Гамлет;
     Из комнат матери он вытащил его.
     Искать его ступайте, допросите
     И отнесите труп в часовню. Торопитесь.

   Розенкранц и Гильденстерн уходят.

     Идем, Гертруда; созовем умнейших
     Друзей и сообщим, что думаем мы сделать
     И что, увы! уж есть. И шепот клеветы, —
     Что, пронизав и шар земной насквозь,
     В цель так же гибельно и верно попадает,
     Как выстрел пушечный, – минует нас и воздух
     Неуязвимый поразит. О, прочь скорей!
     Смятенье и разлад в душе моей.

   Уходят.


   Сцена 2

   Другая комната в замке.
   Входит Гамлет.

     Гамлет
     Надежно спрятан.


     Розенкранц и Гильденстерн
     (за сценой)
     Гамлет! Принц Гамлет!


     Гамлет
     Что там за шум? Кто Гамлета зовет?
     А вот они.

   Входят Розенкранц и Гильденстерн.

     Розенкранц
     Что сделали вы с мертвым телом?


     Гамлет
     С прахом
     Смешал его; оно ему сродни.


     Розенкранц
     Скажите, где? Чтоб взять его могли мы
     И отнести в часовню.


     Гамлет
     Не верьте.


     Розенкранц
     Чему не верить?


     Гамлет
     Чтобы, умея хранить вашу тайну, я не сумел сохранить своей. Впрочем,
     когда спрашивает губка, какой ответ может дать королевский сын?


     Розенкранц
     Разве, принц, вы принимаете меня за губку?


     Гамлет
     Да, брат, за губку, всасывающую королевские милости, награды и приказы.
     Но такие слуги оказывают королю в конце концов наибольшую услугу; он держит
     их, как обезьяна орехи, за щекою: сперва положит в рот, а потом проглотит.
     Понадобится ему то, что вы всосали, он выжмет вас, и вы, как губка, опять
     сухи.


     Розенкранц
     Я вас не понимаю, принц.


     Гамлет
     Очень рад. Глупое ухо к хитрой речи глухо.


     Розенкранц
     Принц, вы должны сказать нам, где тело, и пойти с нами к королю.


     Гамлет
     Тело у короля, а король не у тела. Король такая тварь…


     Гильденстерн
     «Тварь», принц?


     Гамлет
     Ничтожная. Ведите меня к нему. Ходу, лиса, и все за нею.

   Уходят.


   Сцена 3

   Другая комната в замке.
   Входит король со служащими.

     Король
     Я приказал его сыскать и труп найти.
     Беда, что этот человек на воле!
     Но подчинить его всей строгости законов
     Нельзя нам: он любим бессмысленной толпой,
     Что не рассудком, а глазами любит.
     Где это так, – злодея кару видят,
     А не злодейство. Все уладится, когда
     Его внезапное покажется изгнанье
     Давно обдуманным решением. Недуг
     Отчаянный одна отчаянная мера
     Излечит иль ничто.
     Ну, что там?

   Входит Розенкранц.

     Розенкранц
     Добиться мы не можем, государь,
     Где спрятал мертвое он тело.


     Король
     Где же он?


     Розенкранц
     Там, за дверями, под надзором в ожиданье
     Велений ваших.


     Король
     К нам его ввести.


     Розенкранц
     Эй, Гильденстерн! Пусть принц войдет.

   Входят Гамлет и Гильденстерн.

     Король
     Ну, Гамлет, где Полоний?


     Гамлет
     За ужином.


     Король
     «За ужином»? Где?


     Гамлет
     Где ест не он, а где его едят. Некое скопище политических червей только
     что принялось за него. Червь у нас первейший царь всего съедобного. Мы
     откармливаем всякую тварь, чтобы откормить себя, а себя откармливаем для
     червей. И жирный король, и тощий нищий только различные кушанья, два блюда,
     но на один стол. Таков конец.


     Король
     Увы, увы!


     Гамлет
     Человек удит рыбу на червяка, поевшего короля, и ест рыбу, съевшую
     этого червяка.


     Король
     Что хочешь этим ты сказать?


     Гамлет
     Ничего; только показать, как королю можно пропутешествовать по кишкам
     нищего.


     Король
     Где Полоний?


     Гамлет
     На небе; пошлите туда поискать; если ваш посланный не найдет его там,
     то ищите его сами в противоположном месте. Но право, если его не найдут в
     течение этого месяца, вы носом почуете его, всходя по лестнице на галерею.


     Король
     (нескольким служащим)
     Сыщите там его.


     Гамлет
     Он вас дождется.

   Служащие уходят.

     Король
     Сердечно о твоем скорбя поступке, Гамлет,
     И безопасностью твоей же дорожа,
     Тебя с горячею поспешностью я должен
     За то, что сделал ты, услать. Так приготовься.
     Корабль уж снаряжен, благоприятен ветер,
     Отплытья в Англию ждут спутники, и все
     Готово.


     Гамлет
     В Англию?


     Король
     Да, Гамлет.


     Гамлет
     Хорошо.


     Король
     Да, если б ведал ты намерения наши.


     Гамлет
     Я вижу херувима, который их видит. – Итак, едем в Англию! – Прощай,
     мать дорогая!


     Король
     Нет, Гамлет, любящий отец твой.


     Гамлет
     Мать. Отец и мать – муж и жена; муж и жена – одна плоть; а потому:
     мать. – Итак, едем в Англию.

   Уходит.

     Король
     Вы, по пятам за ним и на корабль скорее;
     Не медлите; и пусть сегодня ж отплывет он.
     Ступайте! Сделано уж все и скреплено
     Печатями, что надо. Поспешите.

   Розенкранц и Гильденстерн уходят.

     Коль нашей, Англия, ты дружбой дорожишь, —
     А ты ценить ее научена моею
     Великой властью: свеж еще рубец кровавый,
     След датского меча, и в страхе перед нами
     Ты преклоняешься, – то не дерзнешь державным
     Веленьем пренебречь. В посланьях наших
     Сполна изложено, чтоб Гамлета постигла
     Немедленная смерть. О Англия, за дело!
     Он как горячкою мне разжигает кровь;
     Так исцели ж меня! Пока он будет жить,
     Мне радости и счастья не вкусить.

   Уходит.


   Сцена 4

   Равнина в Дании.
   Входят Фортинбрас, капитан и солдаты на походе.

     Фортинбрас
     Ты королю датчан привет мой передай;
     Скажи, что Фортинбрас его согласья просит
     О позволении владеньями его
     Пройти походом. Ты о месте встречи знаешь.
     А нужно что его величеству от нас,
     Мы сами явимся к нему с поклоном;
     Так и скажи.


     Капитан
     Я все исполню, принц.


     Фортинбрас
     Вперед же тихим шагом.

   Фортинбрас и солдаты уходят.
   Входят Гамлет, Розенкранц, Гильденстерн и другие.

     Гамлет
     Какое это войско?


     Капитан
     Норвежское.


     Гамлет
     Куда идет оно, нельзя ль узнать?


     Капитан
     На часть владений польских.


     Гамлет
     А кто его начальник?


     Капитан
     Племянник старого норвежца, Фортинбрас.


     Гамлет
     Идет ли в глубину оно владений польских,
     Иль только на границу?


     Капитан
     Сказать по правде, без прикрас, идем мы
     Отвоевать клочок земли, в котором
     Одно названье лишь, а не корысть.
     Я б не дал и пяти дукатов за него;
     Он и Норвегии, и Польше не принес бы
     Иной цены, когда б и продавался.


     Гамлет
     Так Польша за него стоять не будет.


     Капитан
     Уж занят он ее войсками.


     Гамлет
     Солдат две тысячи, дукатов двадцать тысяч
     Спор о безделице такой не разрешат.
     От долгого довольства и покоя
     Так лопается внутрь нарыв, и смерть приходит
     Без видимых причин. – Благодарю покорно.


     Капитан
     Храни вас Бог.

   Уходит.

     Розенкранц
     Принц, не угодно ль вам идти?


     Гамлет
     Я буду к вам сейчас. Идите прямо.

   Все, кроме Гамлета, уходят.

     Как обличает все меня и подстрекает
     Ко мщению! Что человек такое,
     Когда цель дней его и высшее из благ
     Лишь есть да спать? Животное, не больше.
     Тот, кто грядущее и прошлое дозволил
     Нам мыслью обнимать так властно, для того ли
     Дал нам способности и разум богонравный,
     Чтоб в нас им даром плеснеть? Скотская ли это,
     Забывчивость, иль мнительная робость
     Обдумать тщательно исход, – а в том раздумье
     Благоразумья на одну лишь четверть,
     А трусости на целых три, – не знаю,
     Зачем и жить, твердя: «Я должен это сделать»,
     Коль у меня к тому есть повод, воля, сила
     И средство. Вся земля примером служит мне;
     Хотя б число и сила этих войск:
     Ведет их нежный, слабый принц, чей дух,
     Божественным влекомый честолюбьем,
     Смеется над неведомым исходом
     И подвергает то, что смертно и непрочно,
     Судьбе, опасности и смерти для какой-то
     Яичной скорлупы. Быть истинно великим
     Не значит ратовать из-за причин великих,
     Но за безделицу вести великий спор,
     Когда задета честь. А что же я?
     Отец мой умерщвлен, позором мать покрыта,
     Меня и кровь, и разум побуждают,
     А сонный, к своему стыду гляжу я,
     Как двадцать тысяч человек идут
     На гибель верную, в могилу, как в постель,
     Готовы лечь из-за мечты и тени славы
     И бьются за клочок земли, где и сразиться
     Нет места, и нарыть для павших негде
     Могил. О помыслы мои, у вас в предмете
     Лишь кровь да будет впредь или ничто на свете!

   Уходит.


   Сцена 5

   Эльсинор. Комната в замке.
   Входят королева, Гораций и Кавалер.

     Королева
     Я не хочу с ней говорить.


     Кавалер
     Все просит об одном она, как вне себя;
     Нельзя не пожалеть ее.


     Королева
     Что надо ей?


     Кавалер
     Она отца все поминает; говорит,
     Что мир лукав; в грудь бьет себя, вздыхает; в гнев
     По пустякам приходит; речь ее темна,
     Почти бессмысленна; в словах значенья нет,
     Но их набор бессвязный заставляет
     Задуматься, стараясь их связать,
     Угадываешь мысли. По ее киваньям,
     Движеньям и подмигиваньям можно
     Заметить, что таится в этом смысл,
     Хоть не совсем понятный, но ужасный.


     Гораций
     Поговорите с ней, чтоб не могла посеять
     Опасных помыслов она в умах враждебных.


     Королева
     Пускай войдет.


     Кавалер уходит.
     (в сторону)
     Таков удел греха: душе моей больной
     И малость всякая грозит бедой;
     Так подозрительно, так слепо преступленье,
     Что обличается, бояся обличенья.

   Кавалер возвращается с Офелией.

     Офелия
     Где Дании прекрасная царица?


     Королева
     Ну что, Офелия?


     Офелия
     (поет)
     По чем от прочих распознаю
     Я друга твоего?
     В сандалии обут он, посох
     И шляпа у него.


     Королева
     Увы, о милая, что значит эта песня?


     Офелия
     Что? Нет, послушайте, прошу.
     (Поет.)
     Он умер, нет его, родная,
     Он умер, нет его;
     Дерн изголовием, а камень
     Подножьем у него.
     О, ох!


     Королева
     Офелия, но…


     Офелия
     Слушайте, прошу.
     (Поет.)
     На нем был саван белоснежный…

   Входит король.

     Королева
     Увы, взгляни сюда.


     Офелия
     (поет)
     В цветах он весь лежал,
     Но в землю плач подруги нежной
     Его не провожал.


     Король
     Как поживаешь, милое дитя?


     Офелия
     Хорошо, спаси вас Бог! Они говорят, что сова была дочь пекаря. Господи,
     мы знаем, что мы такое, но не знаем, чем могли бы быть. Будь Бог за вашей
     трапезой!


     Король
     (в сторону)
     Бред об ее отце.


     Офелия
     Пожалуйста, не будем говорить об этом; если же они вас спросят, что это
     значит, ответьте так
     (поет):
     Ведь завтра Валентинов день;
     Уж с первым я лучом,
     Чтоб Валентиной быть твоей,
     Ждать буду под окном.
     Поднялся он, оделся он,
     Дверь отперта была;
     С ним дева в дом вошла тайком,
     Но девой не ушла.


     Король
     О, милая Офелия!


     Офелия
     Право же, без клятвы; вот я докончу
     (поет):
     Как пред Христом и пресвятой,
     Фу, как не стыдно вам!
     И все-то вы уж таковы,
     Ей-богу, это срам!
     Меня сгубил ты, а сулил
     Назвать своей женой.
     Он отвечает:
     Я б и сдержал, что обещал,
     Да ты спала со мной.


     Король
     Давно ли это с ней?


     Офелия
     Я надеюсь, что все еще уладится. Надо потерпеть; но я не могу не
     плакать, когда подумаю, что они опустили его в холодную землю. Мой брат
     должен узнать об этом; и вот, как отблагодарю вас за добрый совет. – Сюда,
     моя повозка! – Доброй ночи, госпожи мои; доброй ночи, милые госпожи; доброй
     ночи, доброй ночи.

   Уходит.

     Король
     Ступай за ней; прошу стеречь ее получше.

   Гораций уходит.

     О, это яд глубокой скорби; в смерти
     Отца начало ей. Гертруда, о, Гертруда,
     Поодиночке беды не приходят
     А целою толпой: отец ее убит,
     Твой удалился сын, виновник сумасбродный
     Изгнанья своего; брожение умов
     В народе; толк идет недобрый о кончине
     Полония; его похоронив тайком,
     Мы глупо сделали. Офелия бедняжка
     Как вне себя и разума лишилась,
     А без него мы куклы лишь иль звери.
     Но вот, что поважней всего другого: тайно
     Из Франции ее вернулся брат; он дома
     Не покидает, полный подозрений;
     Есть и наушники, чтоб речью ядовитой
     Про смерть отца слух отравлять ему.
     И неминуемо, за недостатком данных,
     Из уст в уста пройдет молва, что я
     Всему виною. О, Гертруда, как картечью
     Все это обдает меня и причиняет
     Мне тысячу смертей.

   Шум за сценой

     Королева
     Увы, что там за шум?


     Король
     Швейцарцы где мои? Пусть двери стерегут.

   Входит другой кавалер.

     Что там случилося?


     Кавалер
     Спасайтесь, государь!
     Над берегом вздымаясь, океан
     Не так стремительно низины поглощает,
     Как молодой Лаэрт с мятежною толпой
     Слуг ваших одолел. Вождем он чернью назван;
     И, словно лишь теперь берет начало свет, —
     Забыв про старину и про обычай, эти
     Основы и оплот порядка, чернь кричит:
     «Нам избирать! Лаэрт – король у нас!» И вторят
     Ей шапки, языки и руки до небес:
     «Лаэрт – король у нас! Лаэрт – король!»


     Королева
     По ложному они злорадно лают следу!
     О, вероломные вы датские собаки!

   Шум за сценой.

     Король
     Уж двери взломаны.

   Входит Лаэрт, вооруженный, за ним датчане.

     Лаэрт
     Да где ж король? – Вы все останьтесь там, ребята.


     Датчане
     Нет, нет, войдем за ним.


     Лаэрт
     Прошу вас, обождите.


     Датчане
     Пожалуй, обождем.

   Уходят за дверь.

     Лаэрт
     Спасибо вам.
     Оберегайте дверь. – О ты, король-злодей!
     Отдай отца мне!


     Королева
     О, Лаэрт мой, успокойся!


     Лаэрт
     Будь лишь одна во мне спокойна капля крови,
     То я подкидыш, мой отец отцом мне б не был,
     И непорочной матери чело
     Клеймом блудницы прожжено.


     Король
     Лаэрт, что значит,
     Что возмутившимся подобен ты гигантам? —
     Оставь его, Гертруда; не страшись за нас;
     Всегда божественность монарха ограждает:
     Измена, увидав, что сделать замышляла,
     Бессильна действовать. – Скажи Лаэрт, зачем
     Ты так беснуешься? – Оставь его, Гертруда. —
     Друг, говори.


     Лаэрт
     Где мой отец?


     Король
     Он мертв.


     Королева
     Не от его руки.


     Король
     Дай вволю спрашивать ему.


     Лаэрт
     Как умер он? Себя дурачить я не дам,
     В ад, верноподданность! К бесам чернейшим, клятвы!
     Во тьму кромешную, благоговенье, совесть!
     Пусть буду проклят я, но на своем поставлю;
     И этот мир, и тот мне нипочем,
     И будь, что будет; но сполна за смерть
     Отца отмстить я должен.


     Король
     Кто тебе мешает?


     Лаэрт
     Моя лишь воля иль ничто на свете.
     А средство я найду, чтоб и немногим
     Добиться многого.


     Король
     Лаэрт мой добрый,
     Про смерть отца узнать желая правду, надо ль
     Отмщенью твоему, как бы в игре,
     С врагами и друзей губить – и тех,
     Кто выиграл, и тех, кто проиграл?


     Лаэрт
     Лишь во врагов я мечу.


     Король
     Хочешь ты их знать?


     Лаэрт
     Объятья б я друзьям раскрыл широко, кровью
     Своей их напитал, как нежный пеликан,
     Что жертвует собой.


     Король
     Теперь ты говоришь
     Как добрый сын и настоящий рыцарь.
     Что в смерти твоего отца я неповинен
     И что об ней горюю глубоко,
     Должно твой разум так же озарить,
     Как свет дневной глаза.


     Датчане
     (за сценой)
     Впустить ее?


     Лаэрт
     Что это, что за шум?

   Офелия возвращается.

     О пламень, иссуши мне мозг! О слезы,
     Семь раз соленые, взор выжгите и очи! —
     Клянусь! Я буду мстить, пока твое безумье
     Весов не перетянет чашки. Роза мая!
     О дева милая! Офелия, сестра! —
     О небеса! Ужель ум юной девы так же
     Недолговечен, как и старца жизнь?
     Природа так нежна в любви, что отдает
     Из нежности тому, кого полюбит,
     Ценнейший свой залог.


     Офелия
     (поет)
     С непокрытым лицом был в гробу он несен;
     Горе, горе мне, горькое горе!
     И слезами он многими был орошен.
     Прощай, мой голубок!


     Лаэрт
     Будь ты в своем уме, взывай ты к мести, —
     Оно не так бы потрясало.


     Офелия
     Вам надо петь: «Глубже, глубже, кладите поглубже его». Ах, как этот
     припев кстати! Это злой управитель, укравший дочь своего господина.


     Лаэрт
     Лишь бред, а стоит смысла.


     Офелия
     Вот розмарин: это для памяти; пожалуйста, мой возлюбленный, помни. А
     вот анютины глазки: это для дум.


     Лаэрт
     Поучение в сумасшествии: думы и память рядом.


     Офелия
     Вот укроп для вас и орлики; вот рута для вас, а вот и для меня. Ее
     можно назвать травкой воскресной благодати. Но вам надо носить руту с
     отметкой. Вот и маргаритка. Я бы дала вам и фиалок, но они все завяли, когда
     умер мой отец. Говорят, он умер доброю смертью…
     (Поет.)
     Ведь милый мой Робин вся радость моя!


     Лаэрт
     Грусть, скорбь, отчаянье и самый ад она
     В очарование и прелесть обращает.


     Офелия
     (поет)
     Ужель не воротится он?
     Ужель не воротится он?
     Нет, умер родной,
     Черед за тобой,
     Вовек не воротится он.
     С седою он был бородой
     И белой как снег головой;
     Уж нет его, нет,
     Но плакать не след:
     Душе его вечный покой!
     И за все души христианские я Богу молюсь. – Бог вас храни!

   Уходит.

     Лаэрт
     О боже! Видишь ли ты это?


     Король
     Лаэрт, дай мне делить твою печаль,
     Иль в праве ты моем откажешь мне. Иди
     И выбери мудрейших из друзей;
     Пусть, выслушав, они рассудят нас с тобою.
     Найдут они, что я причастен к делу прямо
     Или хоть косвенно, – отдам я королевство,
     Корону, жизнь и все, что я своим зову,
     Тебе в вознагражденье; если ж нет,
     То согласись свое мне подарить терпенье,
     И действовать с тобой я буду заодно,
     Чтоб ты нашел душе покой.


     Лаэрт
     Да будет так.
     Как умер он, зачем похоронен тайком
     Он без меча, доспехов и герба,
     Без должных почестей, без рыцарских обрядов,
     Об этом небеса земле вещают громко,
     И я потребую отчета.


     Король
     Так и сделай;
     Где преступление, там да падет топор.
     Прошу, пойдем со мной.

   Уходят.


   Сцена 6

   Другая комната в замке.
   Входят Гораций и слуга.

     Гораций
     Кто это говорить со мною хочет?


     Слуга
     Матросы, сударь; есть у них письмо к вам.


     Гораций
     Пускай войдут.

   Слуга уходит.

     Не знаю, кто привет и из каких стран света
     Мне, кроме Гамлета, прислал бы.

   Входят матросы.

     Первый матрос
     Благослови вас Бог.


     Гораций
     Благослови он и тебя.


     Первый матрос
     Оно так и будет, сударь, если то ему угодно. Вот вам письмо, сударь, —
     оно от посла, который отправлялся в Англию, – если только вас зовут Гораций,
     как мне сказали.


     Гораций
     (читает)
      «Гораций, когда ты прочтешь это, доставь этим матросам случай
     пробраться к королю; у них есть к нему письма. Мы еще и двух дней не были на
     море, как отлично вооруженный пират погнался за нами. Так как у нас парусов
     было меньше, поневоле пришлось прибегнуть к храбрости. Во время схватки я
     перескочил к ним; тут они отцепились от нашего корабля, и я один попался в
     плен. Они обходились со мной, как великодушные разбойники, и не знали, что
     делали. Мне надо оказать им услугу. Постарайся, чтобы король получил мои
     письма, и спеши ко мне с такою быстротою, как бы ты бежал от смерти. Мне
     надо сказать тебе на ухо слова, от которых ты станешь нем; и все же они
     гораздо легче того, что в них содержится. Эти молодцы проводят тебя ко мне.
     Розенкранц и Гильденстерн продолжают свой путь в Англию. Об них мне надо
     много рассказать тебе. Прощай. Тот, которого ты знаешь своим, Гамлет».
     Идем. Я письма вам доставить помогу,
     И поскорей, чтоб вы вели меня к тому,
     Кто с ними вас прислал.

   Уходят.


   Сцена 7

   Другая комната в замке.
   Входят Король и Лаэрт.

     Король
     Твоею совестью я должен быть оправдан,
     И в сердце ты меня как друга заключишь,
     Коль собственным ты ухом убедился,
     Что твоего отца убийца покушался
     На жизнь мою.


     Лаэрт
     На то похоже; но зачем
     Не покарали вы деяний столь преступных,
     Достойных казни, как и безопасность,
     И мудрость, и все прочее вам громко
     Внушали?


     Король
     О, по двум особенным причинам;
     Ты их найдешь ничтожными, быть может,
     Но важны для меня они. Мать-королева
     Им только и живет; а я, на счастье ль,
     На горе ль свое, – не все ль равно? —
     С ней жизнью и душой так неразрывно связан,
     Что, как звезда в своем лишь движется кругу,
     Я ею лишь дышу. Другая же причина,
     Что я не мог его предать суду открыто, —
     Привязанность к нему толпы народной:
     Омыв его грехи в своей любви, она
     В святыню бы его оковы превратила,
     Как в камень дерево источник обращает.
     Легки для сильного такого ветра стрелы
     Мои и к луку бы вернулись, не попав,
     Куда я метил.


     Лаэрт
     И вот, утратил я достойного отца;
     Отчаянный недуг сгубил сестру, чья прелесть —
     Коль можно восхвалять чего уж нет —
     Недосягаемым слыла бы совершенством
     Во все века. Но месть моя придет.


     Король
     Пусть это сна тебе не портит. Не считай
     Меня столь вялым и бессильным, чтоб позволил
     Опасности себя я за бороду дергать
     И видел в этом шутку. Больше ты услышишь:
     Я твоего отца любил, но и себя
     Люблю; из этого, надеюсь, ты усмотришь…

   Входит Посланный с письмами.

     Что там? Какая новость?


     Посланный
     Письма, государь,
     От Гамлета; вот вам, а вот для королевы.


     Король
     От Гамлета? Кто их доставил?


     Посланный
     Матросы, говорят; я их не видел.
     Мне Клавдий это дал; он письма получил
     От посланного с ними.


     Король
     Ты, Лаэрт, их должен выслушать. – Ступай.

   Посланный уходит.

     (Читает.)
     «Великий и могущественный! Да будет вам известно, что я нагим высажен на
     берег вашего королевства. Завтра я испрошу узреть ваши королевские очи; и
     тут, вымолив сперва прощение, о причине своего внезапного и крайне странного
     возвращения. Гамлет». Что б это значило? Вернулись ли другие? Иль здесь
     обман и ничего такого нет?


     Лаэрт
     Вы почерк узнаете?


     Король
     То Гамлета рука. «Нагим!»
     А вот, в приписке здесь он говорит: «один!»
     Что ты советуешь?


     Лаэрт
     Теряюсь, государь. Но пусть вернется он,
     Недуг души моей сильнее разгорелся
     При мысли, что ему в лицо скажу я вскоре:
     «Вот что ты сделал!»


     Король
     Если так, Лаэрт, —
     Но так нельзя; а как иначе? – Хочешь,
     Чтоб я руководил тобой?


     Лаэрт
     Да, государь,
     Но если к миру вы меня не поведете.


     Король
     Лишь к миру твоему. Когда вернулся он,
     Бояся плаванья, и не захочет
     Вновь предпринять его, я дам ему задачу,
     Которая в моем уме уже созрела;
     В ней верную найдет он гибель. Этой смертью
     Раздут не будет ветер осужденья,
     И даже мать уловки не заметит,
     В ней увидав случайность.


     Лаэрт
     Государь,
     Руководите мной и дайте мне
     Орудьем вашим быть.


     Король
     Так именно и будет.
     С тех пор, как ты пустился в путь, нередко
     У нас при Гамлете шли речи об искусстве,
     В котором ты силен. Все качества твои
     В нем зависти не возбуждали так, как это
     Одно, и самое, по мненью моему,
     Ничтожное.


     Лаэрт
     Какое ж, государь?


     Король
     На шапке юности оно лишь бантик,
     Но нужный: легкие, небрежные наряды
     Приличны юности не меньше, чем в преклонных
     Летах меха и плащ, здоровье и степенность
     Им придающие. Два месяца тому
     Здесь проживал нормандский кавалер; —
     Видал французов я, да и сражался с ними;
     Лихие ездоки они, а этот хват
     Был просто чародей: к седлу приросши, делать
     Он заставлял коня такие чудеса,
     Как будто бы одно был целое с прекрасным
     Животным. Никогда б не мог я и придумать
     Всех ловких тех приемов и движений,
     Какие он выделывал.


     Лаэрт
     Нормандец он?


     Король
     Нормандец.


     Лаэрт
     Клянусь жизнью, то Ламонд.


     Король
     Он самый.


     Лаэрт
     Я коротко знаком с ним; он краса
     И слава всей страны.


     Король
     Он о тебе нам говорил,
     С большою отзываясь похвалою
     О том, с каким искусством и как ловко
     Фехтуешь ты, особенно на шпагах;
     Вот стоило б взглянуть, он говорил, когда бы
     С тобою кто побился. Он клялся,
     Что их бойцы с тобой теряли верность взгляда
     И все приемы забывали. Гамлет
     Отраву зависти с тем отзывом вкусил
     И все лишь об одном и думал, скоро ль ты
     Вернешься, чтоб померяться с тобою.
     Из этого…


     Лаэрт
     Что ж, государь, из этого?


     Король
     Лаэрт, твоим отцом ты дорожил ли?
     Иль ты подобен горю на картине:
     Лицо, но без души?


     Лаэрт
     Что значит ваш вопрос?


     Король
     Не то, чтоб не любил ты твоего отца;
     Но то, что времени подчинена любовь
     И что по опыту известно мне, как искру
     Ее и пламя время охлаждает.
     Есть в самом пламени любви как бы светильня,
     Нагар которой гасит этот пламень.
     Ничто не пребывает совершенно,
     И в собственном избытке совершенство
     Находит смерть свою. Долг действовать велит нам.
     Пока желанье есть: изменчиво желанье,
     И у него отсрочек так же много,
     Как языков и рук, и случаев на свете;
     Тогда подобен долг бесплодной трате вздохов,
     Что губят, облегчая. Но приступим к делу:
     Вернется Гамлет. Что предпримешь ты,
     Чтоб сыном своего отца не на словах,
     Но и на деле быть?


     Лаэрт
     Зарежу, хоть бы в церкви.


     Король
     Хоть оправдать нельзя убийства местом,
     У мщенья нет границ. Но, мой Лаэрт, когда ты
     Так хочешь поступить, заприся дома. Гамлет,
     Вернувшися, узнает, что ты здесь;
     Я прикажу пред ним хвалить твое искусство,
     Удвоив славы блеск, который придал
     Тебе француз. Мы, наконец, сведем вас,
     Побившись об заклад за каждого из вас.
     Прямой, беспечный, чуждый подозренья,
     Рапир осматривать не станет он. Легко
     Клинок без пуговки ты выберешь украдкой
     И ловким, хорошо направленным ударом
     Отплатишь за отца.


     Лаэрт
     Я так и поступлю
     И для того свою рапиру смажу.
     Я как-то снадобье у знахаря купил
     Столь смертоносное, что стоит нож смочить им
     И кровь он вызовет – уж ни одно лекарство
     Из всех целебных зелий под луною
     От смерти не спасет того, на ком
     Есть хоть царапина. Я острия коснуся
     Тем ядом, чтобы укол хотя бы самый легкий
     Смерть причинил.


     Король
     Обсудим хорошенько,
     Взвесь, чем могли бы средства нам и время
     Благоприятствовать. А не удастся это
     И умысел в дурном проглянет исполненье,
     То лучше не пытаться. Замысл этот
     Нам надо подкрепить другим, на случай, если
     Изменит первый. Стой, – дай мне подумать:
     Торжественно заклад держать мы будем
     О вашей ловкости… Нашел!
     Когда в пылу борьбы вы ощутите жажду, —
     А ты для этого живее нападай, —
     И пить попросит он, ему на этот случай
     Я кубок припасу; глотни он только,
     И хоть отравленной твоей избег бы стали,
     Достигнем цели мы. Постой, что там за шум?

   Входит королева.

     Что, дорогая королева?


     Королева
     За горем горе по пятам, так быстро
     Они приходят друг за другом. – Утонула
     Сестра твоя, Лаэрт.


     Лаэрт
     Как! Утонула? Где?


     Королева
     Есть ива над ручьем; сребристые листы
     Глядятся в зеркало воды; туда пришла
     Она в причудливых гирляндах маргариток,
     Крапивы, лютика и пурпурных цветов;
     Невежи-пастухи зовут их так нескромно,
     А девы строгие – рукою мертвеца.
     Когда к ветвям она нависшим потянулась,
     Чтобы венки на них развесить, обломился
     Коварный сук; и в плачущий ручей она
     Упала вся в цветах. Расплывшись, платье
     Поверх воды ее держало, как наяду;
     Отрывки песенок она старинных пела,
     Как бы опасности не сознавая, словно
     Для этой создана была стихии
     И с ней сроднилася. Недолго длилось это:
     Отяжелев, намокшие одежды
     Бедняжку в мутную втянули глубину,
     От сладкой песни к смерти.


     Лаэрт
     Ах! И утонула?


     Королева
     Да, утонула, утонула.


     Лаэрт
     Офелия, и так с тебя воды довольно,
     А потому от слез я воздержусь. Но все же
     Нам плакать свойственно. Природа вопреки
     Стыду берет свое. С слезами утечет
     И слабость женская. – Прощайте, государь.
     Огнем пылала б речь моя, когда б не глупость,
     Залившая ее.

   Уходит.

     Король
     Идем за ним, Гертруда.
     С каким трудом смирил я бешенство его!
     Боюсь, чтобы оно не возгорелось снова.
     Итак, пойдем за ним.

   Уходят.



   Акт V


   Сцена 1

   Кладбище.
   Входят два могильщика с лопатами и пр.

     Первый могильщик
     Да разве можно хоронить ее по-христиански, если она сама искала себе
     смерти?


     Второй могильщик
     Говорят тебе, можно; вот и копай ей живо могилу. Труп ее осматривали и
     присудили христианское погребение.


     Первый могильщик
     Как же это может быть? Или она утопилась ради собственной защиты?


     Второй могильщик
     Да, значит, так присудили.


     Первый могильщик
     Должно быть, ради защиты; иначе невозможно. Вот в чем суть: если я
     топлюсь нарочно, то это действие; в действии же три части, а именно:
     действовать, делать и исполнять. Стало быть, она утопилась нарочно.


     Второй могильщик
     Да ты слушай, братец гробокопатель…


     Первый могильщик
     Дай досказать. Вот вода; хорошо. А вот человек; хорошо. Если человек
     идет к воде и топится, значит, хочет он, не хочет, а идет. Смотри же. Ну, а
     если вода идет к нему и его топит, то он не топится. Стало быть, кто не
     виноват в своей смерти, тот жизни своей не укорачивает.


     Второй могильщик
     Разве это по закону?


     Первый могильщик
     Да то-то и есть: по закону об исследовании смертных случаев.


     Второй могильщик
     А хочешь знать правду? Не будь она знатного роду, не стали бы ее
     хоронить по-христиански.


     Первый могильщик
     Верно сказано; то-то и обидно, что важным господам топиться или
     вешаться сподручнее на этом свете, чем остальному христианскому люду. —
     Давай-ка сюда лопату. Нет дворян знатнее садовников, землекопов и
     могильщиков; они продолжают Адамово ремесло.


     Второй могильщик
     А разве он был из дворян?


     Первый могильщик
     Он первый был вооружен.


     Второй могильщик
     Да у него не было оружия.


     Первый могильщик
     Ты язычник, что ли? Как понимаешь ты писание? В писании сказано: «Адам
     копал»; а как бы он копал, если б не был вооружен орудием? А вот тебе и
     другой вопрос: если не сумеешь ответить мне впопад, то сознайся…


     Второй могильщик
     Задавай.


     Первый могильщик
     Кто строит прочнее всякого каменщика, корабельщика или плотника?


     Второй могильщик
     Тот, кто строит виселицы: ведь его постройка переживает тысячи жильцов.


     Первый могильщик
     Мне нравится твой ответ, право; виселица, это хорошо. Но кому от нее
     хорошо? Тому, кто делает зло. А ты делаешь зло, говоря, что виселица
     строится прочнее церкви; стало быть, хорошо бы тебя на виселицу. Ну, еще
     раз.


     Второй могильщик
     Кто строит прочнее каменщика, корабельщика или плотника?


     Первый могильщик
     Ну да; ответь и гуляй себе.


     Второй могильщик
     А вот теперь отвечу.


     Первый могильщик
     Ну!


     Второй могильщик
     Да не могу ответить.

   Входят Гамлет и Гораций в отдалении.

     Первый могильщик
     Не ломай себе голову над этим. Глупый осел шагу не прибавит, как его ни
     бей. Если опять зададут тебе этот же вопрос, отвечай: «Могильщик»; дома,
     которые он делает, простоят до Страшного суда. Ступай, сходи в кабак и
     принеси мне бутылку водки.

   Второй могильщик уходит.

     (Копает и поет.)
     Любил я в юности моей;
     Любовь милей всего!
     Чтоб время-ох! тратить-ах! веселей,
     Нет лучше ничего.


     Гамлет
     Или этот дурень не сознает, что делает, – распевает, копая могилу?


     Гораций
     Привычка сделала его равнодушным к этому труду.


     Гамлет
     Это правда; в руке, работающей мало, чувствительность тоньше.


     Первый могильщик
     (поет)
     Но время подползло тайком,
     И в лапах у него
     Очнулся я в краю другом,
     Не помня ничего.

   Выбрасывает череп.

     Гамлет
     Когда-то был язык в этом черепе, и он мог петь. Как этот мужлан швырнул
     его на землю, точно это челюсть Каина, совершившего первое убийство! Башка,
     которою этот осел так распоряжается, могла принадлежать какому-нибудь
     политику, что охотно провел бы самого Бога; ведь могла?


     Гораций
     Могла, принц.


     Гамлет
     Или придворному, который говаривал: «С добрым утром, милый принц! Как
     живется, добрейший принц?» Она могла принадлежать господину такому-то,
     расхваливавшему лошадь господина такого-то в надежде выпросить ее, ведь
     могла?


     Гораций
     Да, принц.


     Гамлет
     Ну вот; а теперь она принадлежит господину Червю, обглоданная, и лопата
     могильщика бьет ее по челюстям. Вот чудное превращение! Если б только была у
     нас способность подсмотреть его! Ужели эти кости стоили стольких забот для
     того, чтобы годиться лишь для игры в кегли? При этой мысли у меня кости
     ноют.


     Первый могильщик
     (поет)
     Могильный заступ да кирка
     Да саван гробовой,
     И в яме гость наверняка
     Найдет себе покой.

   Выбрасывает другой череп.

     Гамлет
     Вот и другой; почему бы не быть ему черепом законника? Где теперь его
     ссылки, тонкости, примерные дела, толкования владельческих прав, его уловки?
     Зачем он позволяет этому грубому мужлану бить себя по башке грязной лопатой
     и не заявит ему о своем иске о побоях? Гм! Этот молодчик мог быть в свое
     время крупным приобретателем земель с их оброками, крепостными актами,
     неустойками, двойными поручителями и доходами. В том ли неустойка со всех
     его неустоек и доход со всех его доходов, что в отменной его башке
     застоялось столько отменной грязи? Поручатся ли его поручители по
     приобретениям, да еще в двойном числе, за обладание более чем на длину и
     ширину двух контрактов? Все акты на переходы его имуществ вряд ли уложатся в
     этом ящике; ужели наследнику по ним достанется не больше пространства, а?


     Гораций
     Ни на волос больше, принц.


     Гамлет
     Не делают ли пергамента из бараньей кожи?


     Гораций
     Да, принц; а также и из телячьей.


     Гамлет
     Баран и теленок тот, кто ищет в этом обеспечение. Я заговорю с этим
     молодцом. – Чья это могила, любезный?


     Первый могильщик
     Моя, сударь.
     (Поет.)
     И в яме гость наверняка
     Найдет себе покой.


     Гамлет
     Я думаю, в самом деле твоя, если ты в нее забрался.


     Первый могильщик
     Вы, сударь, еще не в ней; значит, она не ваша. Хоть я еще до нее и не
     добрался, а все-таки она моя.


     Гамлет
     Вот ты и заврался, если ты в ней и говоришь, что она твоя; она для
     мертвого, а не для живого: значит, ты заврался.


     Первый могильщик
     Так это завиранье живое, сударь, если оно от меня к вам перескочило.


     Гамлет
     Для какого мужчины ты ее роешь?


     Первый могильщик
     Не для мужчины, сударь.


     Гамлет
     Так для какой женщины?


     Первый могильщик
     И не для женщины.


     Гамлет
     Кого же в ней похоронят?


     Первый могильщик
     Ту, кто была женщиной, сударь; но она – мир ее душе – умерла.


     Гамлет
     Что за задира этот мужлан! Надо говорить с ним как можно точнее, а то
     он заставит нас замолчать своими двусмысленностями. Клянусь небом, Гораций,
     вот что я заметил за эти три года: на свете все так изострилось, что носок
     мужика касается пятки вельможи и бередит ее до мозоли. – Как давно ты
     могильщиком?


     Первый могильщик
     С того дня, самого памятного из всех дней в году, когда наш покойный
     король Гамлет победил Фортинбраса.


     Гамлет
     А как давно это было?


     Первый могильщик
     А вы не знаете? Да это знает каждый дурак. Это было в самый тот день,
     как родился молодой Гамлет, тот, что с ума сошел и услан в Англию.


     Гамлет
     Вот как! А зачем услали его в Англию?


     Первый могильщик
     А затем, что с ума сошел; там он ума наберется, а не наберется, то там
     оно не беда.


     Гамлет
     Отчего?


     Первый могильщик
     Там оно не будет приметно: ведь там все такие же сумасшедшие, как он
     сам.


     Гамлет
     Как сошел он с ума?


     Первый могильщик
     Говорят, очень диковинно.


     Гамлет
     Как «диковинно»?


     Первый могильщик
     Да вот же рассудка лишился.


     Гамлет
     На чем же он помешался?


     Первый могильщик
     Да на датской земле, здесь. Могильщиком был я здесь и мальчишкой, да и
     взрослым уж тридцать лет.


     Гамлет
     Сколько пролежит человек в земле, пока не сгниет?


     Первый могильщик
     Да вот, если не сгниет раньше, чем помереть, – ведь много по нынешним
     временам заживо изъеденных, которым едва дотянуть до похорон, – то, пожалуй,
     пролежит лет восемь, девять. Кожевенник девять лет пролежит.


     Гамлет
     Отчего же он долее другого?


     Первый могильщик
     Да оттого, сударь, что при его ремесле шкура его так продубится, что
     вода долго ее не проберет; а ведь вода здорово гноит поганое мертвое тело. А
     вот и череп; этот череп пролежал в земле двадцать три года.


     Гамлет
     Чей же он?


     Первый могильщик
     Самого беспутного бездельника. А как вы думаете, чей?


     Гамлет
     Да не знаю.
     Первый могильщик
     Чтоб ему пусто было, такому-сякому! Он раз вылил мне на голову целую
     бутылку рейнского. Этот самый череп, сударь, – череп Йорика, королевского
     шута.


     Гамлет
     Этот?


     Первый могильщик
     Этот самый.


     Гамлет
     Дай-ка взглянуть.
     (Берет череп.)
     – Увы, бедный Йорик! – Я знал его,
     Гораций; это был человек бесконечно веселый, с неистощимым остроумием. Он
     тысячу раз нашивал меня на спине; а теперь он возбуждает во мне одно
     отвращение, и у меня от него душу воротит. Здесь были губы, которые я
     целовал, уж и не знаю, как часто. – Где теперь твои шутки? Твои прыжки? Твои
     песни? Твои потешные выходки, вызывавшие за столом взрывы хохота? Или не
     осталось ни одной теперь, чтобы посмеяться над собственной усмешкой? Одни
     голые челюсти? Появись-ка теперь в уборной красавицы, скажи ей, что
     накладывай она себе румян хоть на целый вершок, а все же напоследок вот на
     что будет похожа; заставь-ка ее посмеяться. – Пожалуйста, Гораций, скажи мне
     одно.


     Гораций
     Что, принц?


     Гамлет
     Ты думаешь, что и у Александра в земле был такой же вид?


     Гораций
     Точно такой же.


     Гамлет
     И такой же запах? Фу!

   Кладет череп на землю.

     Гораций
     Точно такой же, принц.


     Гамлет
     До какого низкого можем мы дойти назначенья, Гораций! Разве нельзя в
     воображении проследить благородный прах Александра, пока не представишь его
     себе затыкающим дыру бочонка?


     Гораций
     Так рассуждать, значит, рассуждать уж слишком придирчиво.


     Гамлет
     Да, право, нет, нисколько. Можно проследить его до этого безо всяких
     натяжек, руководясь вероятностью; хотя бы так: Александр умер, Александра
     похоронили, Александр обратился в прах; прах – земля; из земли мы получаем
     глину; а разве нельзя глиною, в которую он обратился, заткнуть пивную бочку?
     Великий Цезарь пал; он прах земной. Ужели
     От ветра им теперь заделывают щели?
     О, бренный прах того, пред кем весь мир дрожал,
     Для стен замазкою от зимних вихрей стал!
     Но тише! Отойдем! Сюда идет король.

   Входят священники и пр. похоронною процессией; тело Офелии,
   Лаэрт и траурная свита; король, королева, их двор и пр.

     С ним королева, двор. За кем идут они?
     Нет пышности в обряде; это значит,
     Что тот, за кем идут, отчаянной рукой
     Покончил с жизнью сам. А кто-нибудь из знатных.
     Здесь притаимся где-нибудь, посмотрим.

   Отходит в сторону с Горацием.

     Лаэрт
     Какой еще обряд?


     Гамлет
     А вот Лаэрт; он юноша достойнейший. Смотри.


     Лаэрт
     Какой еще обряд?


     Первый священник
     Продлили погребенье мы, насколько
     То в нашей власти: смерть сомнительна ее.
     Когда бы не приказ, нарушивший устав,
     В земле неосвященной до последней
     Трубы лежать бы ей; не мирные молитвы,
     Достались бы в удел ей черепки и камни.
     А у нее и девственный венок,
     И девичьи цветы; и с колокольным звоном
     Ее хоронят.


     Лаэрт
     Так больше ничего?


     Первый священник
     Нет, больше ничего.
     Чин погребенья мы б осквернили, если б
     За упокой ее молились, как за души
     Отшедших с миром.


     Лаэрт
     В землю опускайте;
     И из прекрасной, непорочной плоти
     Фиалки пусть взойдут! – Послушай, поп жестокий,
     Сестре быть ангелом на небе, ты ж в аду
     Завоешь в муках.


     Гамлет
     Как, Офелия моя?


     Королева
     (сыплет цветы)
     Прекрасные прекрасной. О, прости!
     Я Гамлета женой назвать тебя мечтала
     И ложе брачное, о милая, убрать
     Цветами, а не гроб.


     Лаэрт
     О, трижды тридцать бед,
     Обрушьтеся на главу проклятую того,
     Чье дело гнусное тебя лишило
     Рассудка светлого! – Не засыпайте.
     Еще раз заключить хочу ее в объятья.

   Спрыгивает в могилу.

     Теперь валите прах на мертвую с живым,
     Покуда здесь гора не вырастет повыше,
     Чем древний Пелион иль голубой Олимп,
     Ушедший в небеса.


     Гамлет
     (выступая вперед)
     Кто это, чья печаль
     Так громко вопиет? Чей скорбный стон мгновенно
     Остановил бы, поразив как дивом,
     Блуждающие звезды? Это я,
     Датчанин Гамлет!

   Спрыгивает в могилу.

     Лаэрт
     К дьяволу тебя!

   Борется с ним.

     Гамлет
     Грешна твоя молитва.
     Прошу, руками не дави мне горла;
     Хоть и не гневен я и не горяч,
     Но что-то есть опасное во мне,
     Чего страшиться должен ты. Прочь руки!


     Король
     Разнять их!


     Королева
     Гамлет, Гамлет!


     Все
     О, господа!..


     Гораций
     Принц милый, успокойтесь.

   Служащие разнимают их, и они выходят из могилы.

     Гамлет
     С ним биться буду я за это дело,
     Пока мигать не перестанут веки.


     Королева
     О, сын мой, за какое дело?


     Гамлет
     Офелию любил я; сорок тысяч братьев
     Сравняться всей своей любовью не могли б
     С моею. – Что б ты сделал для нее?


     Король
     Ах, сумасшедший он, Лаэрт.


     Королева
     О, ради Бога, пощади его.


     Гамлет
     Проклятье! Покажи, что б сделал ты?
     Рыдал бы? Бился? Голодал? Терзался?
     Нил выпил бы до дна? Съел крокодила?
     То сделаю и я. Пришел сюда ты хныкать
     Иль пристыдить меня, в могилу спрыгнув?
     Как ты, готов живым я быть зарытым с нею.
     Про горы ты болтал, – пусть миллионы акров
     Земли валят на нас, чтоб в жгучей вышине
     Наш холм спалил свою вершину, чтобы Осса
     Пред ним казалась бородавкой! Ты ревешь, —
     Вопить могу и я.


     Королева
     Безумье это;
     Недолго у него припадок длится,
     Вновь станет кроток он, как горлица, когда
     Птенцов она голубит золотистых,
     И будет тих и молчалив.


     Гамлет
     Послушай,
     За что со мной обходишься ты так?
     Всегда тебя любил я. – Да не все ль равно!
     Так Геркулес что там ни делай, – кот
     Всегда мяукает, и день для пса придет.

   Уходит.

     Король
     Ступай за ним, прошу тебя, Гораций.

   Гораций уходит.

     (Лаэрту.)
     Ты во вчерашнем разговоре нашем
     Терпенье почерпни. Скорее же за дело. —
     Гертруда, милая, присматривай за сыном. —
     Да, памятник живой могиле этой нужен.
     Настанет скоро час успокоенья,
     Теперь же надо действовать в терпенье.

   Уходит.


   Сцена 2

   Зал в замке.
   Входят Гамлет и Гораций.

     Гамлет
     Об этом будет; перейду к другому.
     Ты все ли обстоятельства запомнил?


     Гораций
     Как не запомнить, принц.


     Гамлет
     Я в сердце чувствовал какую-то борьбу,
     Спать не давала мне она; мне было хуже,
     Чем в кандалах мятежника. Поспешно…
     Как хороша поспешность! Надо знать,
     Что необдуманность иной раз лучше
     Глубоких замыслов; и это учит нас,
     Что божество судьбою нашей правит,
     Как бы о ней мы ни пеклись.


     Гораций
     Наверно.


     Гамлет
     Я вышел из каюты;
     Морской накинув плащ, я ощупью в потемках
     Стал их разыскивать и отыскал;
     Бумаги их схватив, я наконец опять
     К себе вернулся. Смелости набравшись,
     От страха позабыв пристойность, вскрыл я
     Державное письмо. Что ж я нашел, Гораций?
     О, подлость царская! – Приказ точнейший,
     Где было множество различнейших причин,
     И благо Дании, и Англии, где даже —
     Ха, ха! – я пугалом, чудовищем был назван, —
     Приказ, чтоб в тот же час без промедленья,
     Не дав и срока наточить топор,
     Мне сняли голову долой.


     Гораций
     Возможно ль?


     Гамлет
     Да вот письмо; прочти-ка на досуге.
     А хочешь знать, что сделал я потом?


     Гораций
     Пожалуйста.


     Гамлет
     Кругом опутанный злодейством, как сетями,
     Еще я не придумал и вступленья,
     Как ум стал действовать. Сел сочинять
     Я новое письмо и четко написал.
     Считал, бывало, я, как наша знать, постыдным
     Писать разборчиво; забыть искусство это
     Старался долго я; но тут оно услугу
     Мне оказало важную. Ты хочешь
     Знать, что я написал?


     Гораций
     Да, милый принц.


     Гамлет
     Настойчивую просьбу короля:
     Чтоб, – если Англии владыка – верный данник,
     И если их любовь, как пальма, зеленеет,
     И если мир, колосьями увенчан,
     Соединительным звеном их дружбе служит,
     И много прочих столь же важных «если», —
     По получении письма и по прочтенье
     Немедля, без дальнейших рассуждений
     Велел он посланных без покаянья
     Внезапно умертвить.


     Гораций
     А за какой печатью?


     Гамлет
      даже в этом небо помогло.
     Я в кошельке носил отцовскую печать,
     Что датской государственной подобна.
     Письмо, как прежнее, сложив, проставив подпись
     И запечатав, я отнес на место, так что
     Никто подмены не заметил. День спустя
     Был бой с пиратом. Что потом случилось,
     Уже ты знаешь.

   Гораций
   Так Розенкранц и Гильденстерн погибнут?

     Гамлет
     Ведь сами назвались они на это дело
     И совести моей не тронут; гибель их
     Есть следствие непрошеного рвенья.
     Опасно низкому душою очутиться
     Под разъяренными ударами могучих
     Противников.


     Гораций
     Нет, а каков король!


     Гамлет
     А как ты думаешь, не должен ли я с тем,
     Кто короля убил и мать мне обесчестил,
     Стал меж надеждами моими и избраньем,
     Кто и на жизнь мою так вероломно
     Закинул удочку, – по совести и праву
     Своей разделаться рукою? Этой язве
     Дать нашу жизнь все хуже разъедать,
     Не значит ли быть проклятым?


     Гораций
     Получит скоро он из Англии известье
     О том, как дело кончилося там.


     Гамлет
     Уж скоро; промежуток этот – мой;
     Жизнь наша – все равно, что сосчитать: «один».
     Но очень жалко мне, Гораций милый,
     Что так забыться мог я пред Лаэртом,
     В чертах своей судьбы я вижу отраженье
     Его судьбы. Его ценю я дружбу,
     Но горя своего хвастливостью меня
     Взбесил он.


     Гораций
     Тише! Кто сюда идет?

   Входит Осрик.

     Осрик
     С возвратом в Данию, принц, поздравляю вас.


     Гамлет
     Благодарю покорно.
     (Тихо Горацию.)
     Знаешь ты этого мотылька?


     Гораций
     (тихо Гамлету)
      Нет, принц.


     Гамлет
     (тихо Горацию)
      Это для тебя особенная благодать, потому что знать его есть недостаток.
     У него много земель, и плодородных. Сделайся скот царем скотов, – и его ясли
     придутся рядом с королевским прибором. Это дурень, но, как я сказал,
     владеющий обширным наделом грязи.

   Осрик
   Прелестный принц, если вашему высочеству досуг, я бы должен передать
   вам кое-что от его величества.

     Гамлет
     Я выслушаю это со всем прилежанием духа. Дайте вашей шляпе ее настоящее
     назначение: она для головы.


     Осрик
     Благодарю ваше высочество; очень жарко.


     Гамлет
     Нет, поверьте мне, очень холодно; дует северный ветер.


     Осрик
     В самом деле, принц, довольно холодно.


     Гамлет
     Однако ж, мне кажется, здесь очень душно и жарко для моего сложения.


     Осрик
     Чрезвычайно, принц, очень душно, – до того, – и сказать не могу до
     чего. Но, принц, его величество повелел мне вам поведать, что он держит за
     вас большой заклад. Принц, вот в чем дело…


     Гамлет
     Пожалуйста не забывайте…

   Гамлет понуждает его надеть шляпу.

     Осрик
     Нет, честное слово, мне так удобнее, честное слово. Принц, недавно при
     дворе появился Лаэрт; поверьте, это настоящий кавалер, наделенный самыми
     разнообразными совершенствами, весьма утонченным обхождением и прекрасною
     внешностью. Право, уж если говорить о нем, как следует, это образец или
     устав светскости, и вы бы нашли в нем совокупность качеств, какие бы хотел
     видеть в себе всякий кавалер.


     Гамлет
     Любезнейший, его определение ничего не теряет в ваших устах. Хотя я
     знаю, что перебрать подробно перечень его качеств значило бы сбить с толку
     арифметику памяти, все же этого было бы недостаточно ввиду высоты его
     полета. Но в истинную ему похвалу я считаю, что душа у него наивысочайшей
     пробы, а достоинства так драгоценны и редки, что, говоря о нем правду,
     подобие его – найти только в зеркале, а всякий другой, кто бы вздумал ему
     подражать, будет только его тенью, не больше.


     Осрик
     Ваше высочество отзываетесь о нем совсем безошибочно.


     Гамлет
     К чему клонится все это, любезнейший? Зачем обвеваем мы этого кавалера
     грубым дыханием наших слов?


     Осрик
     Принц?


     Гораций
     Ужели невозможно понять? На другом языке вы бы, конечно, поняли.


     Гамлет
     Что заключает в себе упоминание об этом кавалере?


     Осрик
     О Лаэрте?


     Гораций
     (тихо Гамлету)
     Его кошелек уже пуст: все золотые слова истрачены.


     Гамлет
     О нем, любезный.


     Осрик
     Я знаю, что вам небезызвестно…


     Гамлет
     Я бы хотел, чтобы вы знали это; хотя, по правде, если б вы это и знали,
     оно бы не слишком мне льстило. Итак, любезнейший?


     Осрик
     Вам небезызвестно, в каком совершенстве Лаэрт…


     Гамлет
     Не дерзаю в этом признаться, а то бы мне пришлось сравниться с ним в
     совершенстве; ибо хорошо знать другого все равно, что знать самого себя.


     Осрик
     Я разумею, принц, как он владеет оружием; судя по тому, как о нем
     повествуют, он в этом уменье неподражаем.


     Гамлет
     А какое его оружие?


     Осрик
     Рапира и кинжал.


     Гамлет
     Это два оружия; ну далее.


     Осрик
     Принц, король побился с ним о заклад на шесть варварийских коней; а им
     противопоставлено, как я слышал, шесть французских рапир и кинжалов с их
     прикладом, то есть поясами, перевязью и пр. Три из этих держал, право, в
     очень отменном вкусе, очень подходящи к рукояткам, самые очаровательные
     держала и очень изящного изобретения.


     Гамлет
     Что называете вы держалами?


     Гораций
     (тихо Гамлету)
     Я так и знал, что вам придется обратиться к примечаниям раньше, чем вы
     дослушаете его до конца.


     Осрик
     Держала, принц, – это перевязь.


     Гамлет
     Это выраженье шло бы к делу больше, если б мы могли носить на боку
     пушку; а я буду пока называть это пере– вязью. Но далее: шесть варварийских
     коней против шести французских шпаг с их прикладом и тремя изящно
     изобретенными держалами; это французский заклад против датского. Отчего же
     это «противопоставлено», как вы сказали?


     Осрик
     Король, принц, стоит на том, принц, что из двенадцати ударов Лаэрт не
     нанесет вам более трех; а Лаэрт стоит за девять из двенадцати; и это было бы
     решено немедленным испытанием, если б ваше высочество благосоизволили
     ответом.


     Гамлет
     А что, если я отвечу: нет?


     Осрик
     Я разумею, принц, если бы особа ваша подвергла себя испытанию.


     Гамлет
     Я буду прохаживаться здесь по залу; если его величеству угодно, это как
     раз время, когда я пользуюсь отдыхом. Пусть принесут рапиры. Угодно кавалеру
     и остается король при своем намерении, я выиграю ему заклад, если смогу; а
     нет, – не наживу ничего, кроме стыда и лишних ударов.


     Осрик
     Так и передать от вас?


     Гамлет
     В этом смысле, любезнейший, с какими угодно прикрасами в вашем вкусе.


     Осрик
     Поручаю себя милости вашего высочества.


     Гамлет
     Слуга покорный.

   Осрик уходит.

     Хорошо делает, что сам себя поручает; ничей язык не замолвил бы за него
     слова.


     Гораций
     Побежала себе эта пигалица с яичной скорлупой на макушке.


     Гамлет
     Он уж и перед грудью матери рассыпался в комплиментах раньше, чем
     приняться сосать. Вот так-то он и многие другие одного с ним полета – а я
     знаю, как ими бредят в наш пустой век, – набрались только современного духа
     и внешнего лоска в обращении. Это какая-то пенистая смесь, с помощью которой
     они озадачивают мнение и дураков, и умников; а только дунь для проверки – и
     пузыри полопались.

   Входит придворный.

     Придворный
     Принц, его величество приветствовал вас через молодого Осрика, который
     ему доложил, что вы ожидаете его в зале; он посылает узнать, все ли вам
     угодно состязаться с Лаэртом, или вы откладываете это до другого времени?


     Гамлет
     Я постоянен в своих намерениях; они покорны желанию короля. Угодно ему
     – я готов, теперь или когда бы то ни было, конечно, если буду расположен,
     как теперь.


     Придворный
     Король, и королева, и все сейчас сойдутся сюда.


     Гамлет
     В добрый час.


     Придворный
     Королева желала бы, чтобы вы поласковее обошлись с Лаэртом перед тем,
     как начнете состязаться.


     Гамлет
     Ее совет хорош.

   Придворный уходит.

     Гораций
     Вы проиграете заклад, принц.


     Гамлет
     Не думаю; с тех пор как он уезжал во Францию, я постоянно упражнялся. Я
     выиграю при неравных силах. Но ты представить себе не можешь, как на сердце
     у меня нехорошо; да это ничего не значит.


     Гораций
     Нет, добрый мой принц…


     Гамлет
     Это только глупости, род предчувствия, которое, может быть, встревожило
     бы женщину.


     Гораций
     Если есть в душе у вас какое-нибудь сомнение, послушайтесь. Я
     предупрежу их приход сюда и скажу, что вы не расположены.


     Гамлет
     Нисколько; я знать не знаю предчувствий. Без особой воли провидения не
     упасть и воробью. Если теперь, то не после; если не после, то теперь; если
     не теперь, то, наверно, после. Быть готовым, в этом все. Если никто не
     знает, с чем расстается, не все ли равно расстаться пораньше? Будь что
     будет.

   Входят король, королева, Лаэрт, придворные, Осрик и другие служащие с рапирами и фехтовальными перчатками; стол и на нем кубки с вином.

     Король
     Прими из рук моих ты эту руку, Гамлет.

   Король соединяет руку Лаэрта с рукой Гамлета.

     Гамлет
     Прости мне, друг; тебя обидел я,
     Но ты по-рыцарски прости мне это.
     Им всем известно,
     И сам, конечно, ты слыхал, что одержим я
     Недугом тяжким. То, что сделал я,
     Чем и достоинство твое, и честь, и сердце
     Так грубо оскорбил, я признаю безумьем.
     Лаэрта Гамлет ли обидел? Нет, не Гамлет;
     Когда с самим собой в разладе Гамлет,
     И если, сам не свой, обидел он Лаэрта, —
     Нет Гамлета вины; все отрицает Гамлет.
     Так чья ж вина? – Его безумья; если ж так,
     То Гамлет сам к обиженным причислен;
     В безумии – врага имеет бедный Гамлет.
     Перед собраньем этим
     Пусть в отрицании умышленного зла
     Оправдан буду я твоим великодушьем,
     Как если б, через дом пустив стрелу,
     Я брата поразил.


     Лаэрт
     Я примирен в душе,
     Хоть подстрекать меня должна бы в этом деле
     Она ко мщению. Но по законам чести
     Еще враждую я; не помирюсь, пока
     Кто из испытанных в вопросах чести судей
     Здесь голос не подаст за то, что мир не ляжет
     На мне пятном. А до тех пор любовь
     Я вашу принимаю как любовь
     И не обижу вас.


     Гамлет
     Охотно соглашаюсь
     И в братский радостно вступаю поединок. —
     Рапиры нам! – Начнем.


     Лаэрт
     Начнем, – И мне рапиру!


     Гамлет
     При неумении моем, Лаэрт, твое
     Искусство, как звезда в ночи темнейшей,
     Лишь ярче заблестит.


     Лаэрт
     Принц, вы смеетесь.


     Гамлет
     О нет, клянусь рукою этой.


     Король
     Подай рапиры, Осрик, – Гамлет мой,
     Ты знаешь, в чем заклад?


     Гамлет
     Прекрасно, государь:
     Вы за слабейшего поставили его.


     Король
     Я не боюсь; обоих вас я видел;
     Коль он сильнее, нам дано вперед.


     Лаэрт
     Мне эта тяжела; другую покажите.


     Гамлет
     Годится эта мне. – Одной они длины?


     Осрик
     Да, милостивый принц.

   Они готовятся к бою.

     Король
     Вино сюда на стол поставьте. – Если первый
     Или второй удар наш Гамлет нанесет
     Иль третий выпад отразит, пусть пушки
     Со всех бойниц гремят; король за то,
     Чтоб легче Гамлету дышалось, будет пить;
     И в кубок бросит он жемчужину ценнее,
     Чем та, которую преемственно носили
     Четыре короля в короне датской.
     Подайте кубки мне! Пусть возвещают
     Литавры трубам, трубы пушкарям,
     А пушки небесам и небеса земле:
     «Король пьет Гамлета здоровье!». – Начинайте;
     А вы, следите зорким глазом, судьи!


     Гамлет
     Начнем.


     Лаэрт
     Начнемте, принц.

   Они бьются.

      Гамлет
      Раз.


     Лаэрт
     Нет.


     Гамлет
     Решайте, судьи.


     Осрик
     Удар, удар вернейший.


     Лаэрт
     Хорошо: еще раз.


     Король
     Постойте; дать мне пить. – Твой, Гамлет, этот перл;
     За здравие твое! —

   Трубы за сценой, пушечные выстрелы.

     Подайте кубок принцу.


     Гамлет
     Сперва докончу; в сторону поставьте. —
     Давай.

   Бьются.

     Еще удар, что скажешь ты?


     Лаэрт
     Задет, задет, я сознаюсь.


     Король
     Наш сын одержит верх.


     Королева
     Он толст и трудно дышит.
     Вот, Гамлет, мой платок, утри себе лицо;
     За счастие твое пьет королева, Гамлет.


     Гамлет
     О, мать.


     Король
     Не пей, Гертруда!


     Королева
     Прошу, прости меня, а все ж я выпью.


     Король
     (в сторону)
     Отрава в этом кубке!
     Слишком поздно!


     Гамлет
     Мне пить еще не время, мать; сейчас.


     Королева
     Дай обтереть тебе лицо.


     Лаэрт
     Теперь удар я нанесу.


     Король
     Не думаю.


     Лаэрт
     (в сторону)
     Хоть совести моей оно противно…


     Гамлет
     Давай же в третий раз, Лаэрт; ты словно шутишь;
     Я нападать прошу изо всех сил;
     Ты потешаешься, боюсь я, надо мною.


     Лаэрт
     Вы полагаете? Давайте ж.

   Бьются.

     Осрик
     Ни одного удара.


     Лаэрт
     Так вот же вам!

   Лаэрт ранит Гамлета; затем, в пылу схватки, они меняются рапирами и Гамлет ранит Лаэрта.

     Король
     Разнять их! Вне себя они.


     Гамлет
     Давай еще!

   Королева падает.

     Осрик
     Ах, погладите! Королева!


     Гораций
     Кровь на обеих сторонах. – Принц, как вам?


     Осрик
     А вам, Лаэрт?


     Лаэрт
     Как птице, что в силок запуталась, Осрик;
     Убит достойно собственной изменой.


     Гамлет
     Что с королевой?


     Король
     Чувств лишилась, кровь их видя.


     Королева
     Нет, нет, питье, питье! – О, милый Гамлет мой,
     Питье, питье! – Мне дали яду!

   Умирает.

     Гамлет
     О, злодеяние! – Эй! Двери на замок!
     Измена! Разыщите, где?

   Лаэрт падает.

     Лаэрт
     Здесь, Гамлет. Гамлет, ты погиб; такого
     Лекарства в мире нет, чтобы тебя спасти,
     Тебе осталось жить не больше получаса.
     Предательский клинок в твоей руке,
     Непритуплен, отравлен; гнусное коварство
     Меня ж сгубило. Вот, здесь я лежу, и мне
     Не встать вовеки. Мать отравлена твоя.
     Ох, не могу!.. Король, король всему виною.


     Гамлет
     Клинок отравлен также! —
     Так к делу же, отрава!

   Закалывает короля.

     Все
     Измена, измена!


     Король
     О, помогите мне, друзья! Я только ранен.


     Гамлет
     Проклятый любодей, король-убийца,
     Вот, пей до дна! Твоя жемчужина не там ли?
     Ступай за матерью моей!

   Король умирает.

     Лаэрт
     И поделом!
     Сам приготовил он отраву эту.
     Простим друг другу, благородный Гамлет;
     Смерть моего отца с моею на тебя,
     Твоя же на меня да не падет!

   Умирает.

     Гамлет
     Будь небом ты прощен! Я за тобой иду.
     Гораций, смерть пришла. – Мать бедная, прощай!
     Вы, побледневшие от зрелища такого,
     Свидетели, дрожащие безмолвно,
     Будь время у меня – палач свирепый, смерть,
     Отсрочки не дает, – о, вам бы рассказал я, —
     Но так и быть. – Гораций, смерть пришла;
     Ты жив; поведай правду обо мне
     Непосвященным.


     Гораций
     Никогда; поверьте,
     Что древний римлянин я больше, чем датчанин;
     Питья еще осталось здесь.


     Гамлет
     Ты муж,
     Дай кубок мне; отдай! Клянусь, он будет мой!
     Что за пятно на мне пребудет, друг Гораций,
     Когда бы тайною осталося все это!
     Но если ты любил меня когда-нибудь,
     То отрекись на время от блаженства
     И поживи, томясь в злом мире, чтоб поведать
     Судьбу мою.

   Марш в отдалении и выстрелы за сценой

     Что там за шум воинственный?


     Осрик
     То юный Фортинбрас, с победой возвратясь
     Из Польши, залпами шлет английским послам
     Воинственный привет.


     Гамлет
     Гораций, умираю;
     Уж надо мною яд могучий торжествует;
     Вестей из Англии мне не дождаться.
     Но предреку: падет на Фортинбраса выбор;
     Предсмертный за него мой голос. Все поведай
     Ему, великое и малое, и что
     Руководило мною… Конец – молчанье.

   Умирает.

     Гораций
     Достойное разбилось сердце.
     Доброй ночи,
     О милый принц! Твой сон пусть ангелы лелеют!
     Зачем все ближе барабанов бой?

   Марш за сценой.
   Входят Фортинбрас и английские послы с барабанным боем, знаменами и свитой.

     Фортинбрас
     Где зрелище?


     Гораций
     Что видеть вы хотите? Если
     Отчаянье и ужас, – вот они.


     Фортинбрас
     О, что за бойня здесь! Смерть гордая, какая
     Идет в твоем чертоге вечном тризна,
     Что столько царственных скосила жертв
     Одним кровавым ты ударом?


     Первый посол
     Страшный вид:
     И весть из Англии приходит слишком поздно:
     Бесчувствен слух того, кто должен был услышать,
     Что повеление исполнено его,
     Что Розенкранц и Гильденстерн погибли.
     Кто скажет нам спасибо?


     Гораций
     Не его уста,
     Когда бы и могли они изречь спасибо;
     Он никогда не требовал их смерти.
     Но коль к кровавому концу поспели вы
     Из Англии, а вы – из польского похода,
     То на помост высокий эти трупы
     Перед глазами всех велите положить
     И дайте мне сказать тем, кто еще не знает,
     Как все случилося. Придется услыхать
     О зверских вам делах, чудовищных, кровавых,
     Про самовольный суд, случайные убийства,
     Про смерть от хитрых козней и насилья
     И наконец про то, как за свое ж злодейство
     Платились головой злодеи. Я об этом
     Всю правду передам.


     Фортинбрас
     Мы выслушать спешим,
     И пусть знатнейшие сберутся. Но счастливый
     Удел встречаю я со скорбью. У меня
     Есть давние права на это королевство;
     Удачей пользуясь, о них я заявляю.


     Гораций
     Об этом также я поведаю устами
     Того, чей голос вам другие привлечет
     С собой. Приступим к этому теперь же,
     Когда умы кричат, чтоб из крамол и смут
     Не вышло больших бед.


     Фортинбрас
     Четыре капитана
     Пусть Гамлета несут как воина к помосту;
     Наверно был бы он, когда б достиг престола,
     Великим королем. Пока его несут,
     Обрядами войны и музыкою громкой
     Воздать ему хвалу! —
     Возьмите трупы. – Вид такой достоин
     Лишь поля битвы; здесь он непристоен.
     Идите; пусть войска палят!

   Похоронный марш. Уходят, уносят трупы,
   после чего раздается пушечный залп.




   Макбет


   Действующие лица

   Дункан, король Шотландии.
   Его сыновья: Малькольм, Дональбен.
   Генералы королевской армии: Макбет, Банко.
   Шотландские дворяне: Макдуфф, Ленокс, Meнтис, Энгос, Катнесс.
   Сын Банко: Флинс.
   Граф Нортумберлендский, генерал, английских войск: Сивард.
   Его сын: Молодой Сивард.
   Офицер из свиты Макбета: Сейтон.
   Сын Макдуффа.
   Английский доктор.
   Шотландский доктор.
   Сержант.
   Привратник.
   Старик.
   Леди Макбет.
   Леди Макдуфф.
   Придворная дама, при леди Макбет.
   Геката и три ведьмы.
   Лорды, дворяне, офицеры, солдаты, убийцы, свита и вестник. Дух Банко и другие явления.

   Место действия – Шотландия, в конце четвертого акта – Англия.


   Акт первый


   Сцена I

   На пустынном месте. Гром и молния.
   Входят три ведьмы.

     1-я ведьма
     Когда нам вновь сойтись втроем
     Под ливень, молнию и гром?


     2-я ведьма
     Когда мечей затихнет звон.
     И будет бранный спор решен.


     3-я ведьма
     Когда зардеет небосклон.


     1-я ведьма
     Где место?


     1-я ведьма
     Степь в закатный час.


     3-я ведьма
     Там встреча с Макбетом ждет нас.


     1-я ведьма
     Иду, мурлыка!


     2-я ведьма
     Жабы зов – сейчас!


     Все вместе
     Добро и зло один обман —
     Летим в сырой, гнилой туман.

   (Исчезают.)


   Сцена II

   Лагерь около Фореса.
   Входят Дункан, Малькольм, Дональбен, Ленокс со свитой, встречая истекающего кровью сержанта.

     Дункан
     Кто этот окровавленный? Он нам,
     Судя по виду, может сообщить
     О мятеже.


     Малькольм
     Ведь это тот сержант,
     Отважный добрый воин, что меня
     От плена спас. – Здорово, храбрый друг!
     Поведай о сраженье королю;
     Чем кончилось?


     Сержант
     Неверно было все.
     Войска подобны были двум пловцам,
     Которые, сцепившись друг со другом,
     Мешают плыть. Свирепый Макдональд,
     Достойный быть изменником, – так в нем,
     Роясь, множатся мерзости природы,
     От западных собрал он островов
     Отряды вспомогательные кернов;
     И, улыбнувшись распре злой, Фортуна
     Наложницей мятежнику была.
     Но храбрый Макбет – да, он заслужил
     Такое имя, – презирая рок,
     Сжимая сталь, дымящуюся кровью,
     Любимец славы, дерзновенно он
     К лицу раба пробил себе стезю:
     Не жал руки и не прощался с ним,
     Но, череп расщепив до челюстей,
     Его главой венчал твердыни башен.


     Дункан
     О, храбрый брат! Достойный джентльмен!


     Сержант
     Как восстают пред солнцеповоротом
     Порывы бурь, губящих корабли,
     Так ключ блаженств уже точит печаль.
     Заметь, король Шотландии, заметь:
     Лишь правда, с доблестью вступив в союз,
     Заставила бежать проворных кернов.
     Как государь норвежский, перевес
     Предвидя свой, с отрядом свежих сил
     Пошел в атаку…


     Дункан
     Это ввергло в страх
     Отважных Макбета и Банко?


     Сержант
     Да,
     Как воробьи орлов иль заяц льва.
     Сказать по правде, словно два орудья,
     Двойным перегруженные огнем,
     Они удвоили удары на врага.
     Омыться ли в крови дымящих ран
     Хотелось им иль повторить Голгофу —
     Не знаю я.
     Но я ослаб, мои взывают язвы.


     Дункан
     Твои слова тебе к лицу, как раны.
     В них дышит честь. Отвесть его к врачам.

   Сержант уходит.

     Кто там идет?


     Малькольм
     Достойный Росса тан.

   Входит Росс.

     Ленокс
     В его глазах поспешность: видно, он
     Приходит к нам с необычайной вестью.


     Росс
     О государь, да сохранит вас Бог!


     Дункан
     Откуда ты, достойный тан?


     Росс
     Из Файфа,
     Великий государь, где наш народ
     Норвежские знамена охлаждает,
     И сам Норвежец,
     С несметным войском и с кавдорским таном
     Изменником, вступил в лихую брань,
     Покуда сам, закованный в броню,
     Макбет, Беллоны друг, не сшибся с ним,
     Грудь с грудью и рука с рукой, сломив
     Его строптивый дух, и наконец
     Победа нам досталась.


     Дункан
     Что за счастье!


     Росс
     Свен, государь норвежский, просит мира.
     Но воинов его похоронить
     Мы не позволили, пока в Сен-Кольме
     Он десять тысяч талеров не дал.


     Дункан
     Кавдорский тан нас не обманет впредь!
     Иди к нему со смертным приговором,
     Кавдорским таном Макбета поздравь.


     Росс
     Я все исполню.


     Дункан
     Где Макбет выиграл, теряет он.



   Сцена III

   В степи. Гром.
   Входят три ведьмы.

     1-я ведьма
     Где ты была, сестрица?


     2-я ведьма
     Свиней колола.


     3-я ведьма
     А ты, сестрица, где?


     1-я ведьма
     Жена моряка на коленях держала орехи,
     И грызла, и грызла, и грызла.
     «Орешков мне дай!» – говорю я.
     «Вон, ведьма!» – вскричала оплывшая
     жиром обжора. Уехал в Алеппо ее
     муженек, он хозяин на «Тигре».


     На решете взамен плота
     Помчусь, как крыса без хвоста.
     Добьюсь, добьюсь, добьюсь.


     2-я ведьма
     Мой ветер даю.


     1-я ведьма
     Благодарю.


     3-я ведьма
     И я повею.


     1-я ведьма
     Другими сама владею.
     Каждый порт от них гудит.
     Дуют там, куда глядит
     Компас моряка.
     Высохнет, как сено, он.
     И ни днем, ни ночью сон
     Не придет глаза смежить,
     Как проклятый будет жить,
     Чтоб в бесчисленных ночах
     Он худел, хирел и чах!
     Потонуть не может челн,
     Будет он игрушкой волн.
     Погляди-ка!


     2-я ведьма
     Покажи.


     1-я ведьма
     Палец лоцмана в руке.
     Потонул невдалеке
     Он от дома.

   Слышен барабан.

     3-я ведьма
     Барабан?
     Чу! Идет гламисский тан.


     Все вместе
     Сестры, вверх! Рука с рукой!
     Над равниною морской,
     Над землей кругом, кругом;
     Круга три да три заплесть,
     Три еще и девять есть.
     Тише, чара свершена!

   Входят Макбет и Банко; солдаты на некотором расстоянии.

     Макбет
     Был тяжек день, но вместе и прекрасен.


     Банко
     До Фореса далеко ль? Это кто?
     И тощие, и дикие на вид?
     Подобных не бывает на земле,
     И все ж они на ней. Живые ль вы?
     Поймете ли меня, когда спрошу вас?
     Вот каждая растрескавшийся палец
     К губам иссохшим приложила. Верно,
     Вы – женщины, но бороды про вас
     Другое говорят.


     Макбет
     Скажите, кто вы?


     1-я ведьма
     Привет тебе, Макбет, о тан Гламиса!


     2-я ведьма
     Привет тебе, Макбет, о тан Кавдора!


     3-я ведьма
     Привет тебе, Макбет, король в грядущем!


     Банко
     Любезный сэр, вы вздрогнули? Вас в страх
     Повергла эта речь? – Во имя правды,
     Вы призраки иль в самом деле то,
     Чем кажетесь? Вы друга моего
     Приветствовали милостью великой
     И предсказаньем царственной надежды.
     Он восхищен. Скажите также мне,
     Когда ваш взор, в посев времен проникнув,
     Грядущих всходов зерна различит.
     Скажите мне! О милости у вас
     Я не прошу и не боюсь вражды.


     1-я ведьма
     Привет!


     2-я ведьма
     Привет!


     3-я ведьма
     Привет!


     1-я ведьма
     Меньше, чем Макбет, и больше.


     2-я ведьма
     И несчастней, и счастливей.


     3-я ведьма
     Ты – семя королей, но не король.
     Да здравствуют Макбет и Банко!


     1-я ведьма
     Банко и Макбет, привет!


     Макбет
     Эй, стойте вы, плохие вещуны!
     Со смерти Сайнеля я – тан Гламиса.
     Но как же Кавдор? Тан кавдорский жив
     И благоденствует, и быть царем
     Не более возможно для меня,
     Чем Кавдором. Откуда же у вас
     Такие мысли странные? Зачем
     В сухой степи вы задержали путь
     С пророческим приветом? Говорите.

   Ведьмы исчезают.

     Банко
     Есть пузыри земли, как и воды,
     Они – из тех. Куда они пропали?


     Макбет
     Развеялось то, что казалось телом,
     Как ветра вздох. Когда б они остались!


     Банко
     Действительно ли были здесь они
     Иль проглотили мы безумный корень,
     Что полонил нам разум?


     Макбет
     Трон сужден
     Твоим сынам.


     Банко
     Ты будешь королем.


     Макбет
     И также таном Кавдора, не так ли?


     Банко
     Да, так они вещали. – Кто пришел?

   Входят Росс и Энгос.

     Росс
     Король был счастлив, Макбет, получить
     Известье о твоем успехе. Он,
     Когда читал о подвигах твоих
     В борьбе с бунтовщиком, был изумлен;
     Его хвалы взрастали. Он следил,
     Как весь остаток дня в рядах норвежских
     Без страха ты сражался и рубил
     Средь зраков смерти, созданных тобой.
     Как частый град, являлися к нему
     Посланцы с поля, каждый приносил
     Хвалу тебе за оборону царства,
     Твои заслуги выставляя.


     Энгос
     Мы
     К тебе явились, чтобы передать,
     Привет и благодарность короля,
     Не для расплаты.


     Росс
     И в залог почета
     Просил меня приветствовать тебя
     Он таном Кавдора. Достойный тан,
     Сей титул твой.


     Банко
     (в сторону)
     Как? Дьявол не солгал?


     Макбет
     Кавдорский тан – в живых. Зачем рядить
     Меня в чужое платье?


     Энгос
     Тот живет,
     Кто таном был, но тяжкий приговор
     Над ним повис. В союзе ли он был
     С Норвежцем, или тайно помогал
     Мятежнику, иль родине на гибель
     С обоими он действовал – не знаю.
     Доказано предательство его,
     Он уличен.


     Макбет
     (в сторону)
     Гламис и тан Кавдора!
     Трон впереди.
     (Россу и Энгосу.)
     Благодарю за труд.
     (В сторону, к Банко.)
     Не мнишь ли ты, что суждено царить
     Твоим сынам, как обещали те,
     Что танство Кавдора мне дали?


     Банко
     Вижу,
     Что ты зажжен желанием венца,
     Помимо танства Кавдора. Но странно:
     Орудья тьмы, желая нас сгубить,
     Порою нам пророчествуют правду
     И, честными безделками прельстив,
     Обманывают нас. – Друзья, прошу
     На пару слов.


     Макбет
     (в сторону)
     Исполнились две правды,
     Уже пролог разыгран царской драмы,
     Она растет.
     (К Россу и Энгосу.)
     Благодарю вас, лорды.
     (В сторону.)
     Нет, этот сверхъестественный призыв
     Ни зол, ни добр. Когда он зол, зачем
     Он сразу мне послал залог успеха
     И с правды начался: я – тан Кавдора.
     Когда он добр, зачем от страшных грез
     На голове зашевелился волос,
     И сердце ударяется в ребро,
     Назло природе? Настоящий страх
     Не так страшит, как бред воображенья.
     Моя мечта, где встал убийства призрак,
     Покой души нарушила, все силы
     В бездействии, и грезы заслонили
     Весь мир вокруг.


     Банко
     Смотри – в восторге он.


     Макбет
     (в сторону)
     Пускай судьба сама меня венчает,
     Без моего вмешательства.


     Банко
     Смущен
     Он честью новой, как чужой одеждой:
     Пока нова, неловко как-то в ней.


     Макбет
     (в сторону)
     Что будет – будь; пусть свет сменяет тень:
     Часы бегут чрез самый бурный день.


     Банко
     Достойный Макбет, мы вас ждем давно.


     Макбет
     Прошу простить: мой утомленный мозг
     Блуждал в забытом. Господа, ваш труд
     Записан там, где ежедневно я
     Привык читать. Идемте к королю.
     (Банко.)
     О происшедшем помни; ход времен
     Прольет свой луч на все, и мы тогда
     Поговорим, открыв друг другу сердце.


     Банко
     (Макбету)
     Я очень рад.


     Макбет
     (Банко)
     Довольно же. Идем!

   Уходят.


   Сцена IV

   Форес. Комната во дворце.
   Трубы. Входят Дункан, Малькольм, Дональбен, Ленокс и свита.

     Дункан
     Казнен ли Кавдор? Возвратились те,
     Кому приказ мы дали?


     Малькольм
      Государь,
     Они не возвратились, но я видел
     Свидетеля его кончины: он
     Мне сообщил, что тан чистосердечно
     Покаялся в измене, умоляя
     Прощенья вашего. Оставить жизнь
     Сумел он лучше, чем прожить, – он умер,
     Как будто в совершенстве научился
     Он то, что драгоценнее всего,
     Бросать, как безделушку.


     Дункан
     Нет искусства
     Читать в душе по выраженью лиц.
     К нему я безусловное доверье
     Всегда питал.

   Входят Макбет, Банко, Росс и Энгос.

     Достойнейший мой брат!
     Неблагодарности тяжелый грех
     На мне лежал, но ты летел вперед,
     И не могли моей надежды крылья
     Тебя настичь. Когда бы заслужил
     Ты меньшего, я мог бы отплатить
     Тебе ценой достойной, но теперь
     Я не могу тебе воздать, как надо.


     Макбет
     Служить вам верно – долг мой, государь,
     И в нем моя награда. Должно вам
     От нас услуги принимать, а нам —
     Лишь быть детьми и слугами престола,
     Которых долг прямой – исполнить все,
     Что служит к вашей чести и любви.


     Дункан
     Я посадил тебя и потружусь,
     Чтоб ты расцвел во всей красе и силе.
     Мой благородный Банко, ты не меньше
     Нам послужил: позволь тебя обнять.
     Прижавши к сердцу.


     Банко
     Если в нем взойду я,
     То жатва ваша.


     Дункан
     Счастья полнота
     Сама себя росою скорби кроет
     В обилье бурном. – Сыновья и таны,
     И все, кто близки к нам, отныне знайте,
     Что мы престол наш завещаем
     Малькольму, сыну старшему, и будет
     Он принцем Камберлендским называться.
     И эта милость будет не одна:
     Подобно звездам, знаки благородства
     Должны сиять на всех достойных. – Едем
     Мы в Инвернес, чтобы наш союз скрепить.


     Макбет
     Тяжел покой, когда он вам не служит:
     Я вестником помчусь и слух жены
     Известием о вашем приближенье
     Обрадую.


     Дункан
     Мой благородный Кавдор!


     Макбет
     (в сторону)
     Принц Камберленд! Вот каменный порог,
     Где перейти иль пасть судил мне рок.
     Не озаряйте, звезды, с вышины
     Моих желаний черной глубины.
     Пускай пугливый взор не различит
     То, что во тьме рука моя свершит.


     Дункан
     Да, правда, Банко! Он так дивно храбр.
     Хвалами я пресытился, как пиром!
     Последуем за ним, его забота
     Летит вперед, готовя нам прием.
     Он – человек бесценный.

   Уходят при звуках труб.


   Сцена V

   Инвернес. Комната в замке Макбета.
   Входит леди Макбет, читая письмо.

   Леди Макбет

   «Они встретились со мною в день успеха, и совершившиеся события убедили меня, что знания их превышают человеческие. Когда я сгорал желанием расспросить их подробнее, они превратились в воздух, в котором исчезли. Пока я стоял, охваченный изумлением по поводу этого, пришли посланцы от короля, которые приветствовали меня таном Кавдорским, каковым титулом меня приветствовали перед тем вещие сестры, предсказав еще больше восклицанием: «Да здравствует король!» Я счел моим долгом уведомить об этом тебя, дорогая подруга моего величия, чтобы ты не была лишена своей доли радости, не зная об обещанном тебе величии. Сохрани это в сердце своем и прощай».


     Да, Гламис, ты и Кавдор, и ты будешь
     Тем, что тебе обещано. Но я
     Боюсь твоей природы, что полна
     Млеком любви, мешающим избрать
     Кратчайший путь. Ты хочешь быть великим,
     Ты не без честолюбья, но в тебе
     Так мало зла. Осуществить желанье
     Желал бы ты безгрешно, ты не хочешь
     Быть шулером, но выиграть. О Гламис,
     Услышь призыв: «Ты должен сделать все,
     Что повергает в страх, что ты желал бы
     Не совершать». Скорей спеши сюда,
     Чтоб в уши я тебе влила мой дух
     И языком разрушила преграды
     Между тобой и золотым венцом.
     Судьба и сверхъестественные силы
     Тебя венчали им.

   Входит слуга.

     Какие вести?


     Слуга
     Король сюда прибудет на ночь.


     Леди Макбет
     Ты
     Сошел с ума? Не с ним ли твой хозяин?
     Будь это так, меня б он известил.


     Слуга
     Простите, это правда. Тан – в дороге,
     Товарищ мой его опередил.
     Задохшийся до полусмерти, он
     Чуть говорил.


     Леди Макбет
     Займись же им; большую
     Принес он весть.

   Слуга уходит.

     И ворон сам охрип,
     Прокаркавший нам здесь приезд Дункана
     Нежданный, роковой. Слетайтесь, вы,
     Смертельных мыслей духи, измените
     Мой женский пол и от главы до пят
     Меня жестокой злобой напоите.
     Сгустите кровь мою, закройте путь
     К раскаянью, чтоб голоса природы
     Не колебали замыслов моих
     При их осуществлении; прильните
     К моим сосцам и превратите в желчь
     Их молоко, вы, демоны убийства,
     Где б вы ни ждали гибели природы,
     Незримые! Приди, густая ночь,
     Окутанная мглистым дымом ада,
     Чтоб острый нож своих не видел ран,
     Чтоб небеса, прорвав покровы мрака,
     Не закричали «стой!».

   Входит Макбет.

     Великий Гламис,
     Достойный Кавдор, больший их обоих!
     Твое письмо перенесло меня
     За грань ничтожных буден: в этот миг
     Я будущим полна.


     Макбет
     О дорогая,
     Дункан приедет к ночи.


     Леди Макбет
     А уедет?


     Макбет
     Предполагает завтра.


     Леди Макбет
     Никогда
     Над этим «завтра» солнце не взойдет.
     Твое лицо, мой тан, подобно книге,
     Где можно вещи странные прочесть.
     Чтоб время обмануть, пусть дышат лаской
     Твои глаза и речь: цветком невинным
     Ты выгляди, но будь под ним змеей.
     Принять должны мы гостя хорошенько,
     И предоставь мне дело этой ночи,
     Чтоб ночи все и дни мы пили всласть
     Державный блеск и царственную власть.


     Макбет
     Поговорим потом.


     Леди Макбет
     Но только будь
     Светлей лицом, чтобы страх их обмануть.
     О прочем позабочусь я сама.



   Сцена VI

   Перед замком Макбета.
   Трубы. Слуги из свиты Макбета с факелом. Входят Дункан, Малькольм, Дональбен, Банко, Ленокс, Макдуфф, Росс, Энгос и свита.

     Дункан
     Приятно расположен этот замок,
     И воздух благорастворенный нам
     Ласкает чувства.


     Банко
     Этот летний гость,
     Ютящийся в карнизах храма, стриж,
     Доказывает нам, что небеса
     Здесь веют миром. Нет ни уголка,
     Ни выступа стены, где б эта птица
     Не прилепила зыбкую постель.
     Я замечал, что, где они плодятся,
     Там воздух чист.

   Входит леди Макбет.

     Дункан
     Почтенная хозяйка!
     Любовь порой бывает в тяготу,
     Но мы ей благодарны. Научитесь
     И Господа, и нас благодарить
     За труд и хлопоты.


     Леди Макбет
     Вся наша служба,
     Когда б ее удвоили мы дважды,
     Была б жалка, не возросла ничуть
     В сравнении с высокой благостыней,
     Которой вы осыпали наш дом.
     За старые и новые щедроты
     Мы – ваши богомольцы.


     Дункан
     Где ж тан Кавдор?
     Вотще за ним мы мчались по пятам,
     Стремясь нагнать, – он скачет превосходно,
     Как шпорами, любовью уязвлен,
     Он нас опередил. Моя хозяйка,
     Мы – ваши гости на ночь.


     Леди Макбет
     Ваши слуги!
     Самих себя и все, чем мы владеем,
     Считаем вашим мы, всегда готовы
     Дать вашему величеству отчет
     И ваше вам вернуть.


     Дункан
     Так дайте руку.
     К хозяину пойдем: его мы любим
     И милостями будем осыпать.
     Хозяюшка, позвольте!..

   Все удаляются.


   Сцена VII

   Комната в замке.
   Гобои и факелы. Входят и проходят через сцену кравчий и разные слуги с блюдами и посудой. Затем входит Макбет.

     Макбет
     Да, если б кончить все одним ударом,
     Я б не замедлил; если бы убийство
     Могло, учтя все следствия, поймать
     Один успех, когда бы мой удар
     Однажды навсегда решал бы все —
     Хоть только здесь, на берегу времен, —
     О будущей бы жизни я не думал.
     Но суд нас ждет и здесь; лишь только дан
     Урок кровавый, он падет обратно
     На голову учителя, и быстро
     Подносит правосудье – наш же яд
     До наших губ. Он под двойной охраной:
     Во-первых, я и родственник его,
     И подданный; затем я, как хозяин,
     Закрыть перед убийцей должен дверь,
     Не сам идти с ножом; и, наконец,
     Дункан царил так благостно и кротко,
     Так ясен был в своем великом сане,
     Что доблести его возопиют,
     Как трубы ангелов, грозя проклятьем,
     И жалость, как нагой, новорожденный
     Младенец, как небесный херувим,
     По воздуху, незримая, помчится,
     Дохнет ужасным делом всем в глаза,
     И ветр в слезах утонет. Не могу
     Мой замысел пришпорить; честолюбье
     Вздымается, чтобы прыгнуть в седло,
     И на сторону валится.

   Входит леди Макбет.

     Ну, что же?


     Леди Макбет
     Уж он почти поужинал. Зачем
     Из комнаты ты вышел?


     Макбет
     Про меня
     Он спрашивал?


     Леди Макбет
     А разве ты не знаешь?


     Макбет
     Не будем это дело продолжать:
     Он так меня почтил, и приобрел
     Златую славу я во всем народе.
     Хочу в наряде новом поблистать,
     А не бросать его.


     Леди Макбет
     Твоя надежда
     Была пьяна и выспалась теперь?
     И, бледная, зеленая, глядит
     На прежнюю решимость? С этих пор
     Я о любви твоей того же мненья.
     Боишься ты на деле храбрым быть,
     Каким желаешь? Хочешь ты иметь
     То, что считаешь украшеньем жизни,
     Оставшись трусом в собственных глазах?
     И «я хочу» слабеет пред «не смею»,
     Как бедный кот в пословице.


     Макбет
     Молчи!
     Дерзну на все, что смеет человек,
     Кто смеет больше – зверь.


     Леди Макбет
     Какой же зверь
     Тебя толкал поведать мне твой план?
     Дерзнув на это, был ты человеком,
     И, большим став, чем был, ты стал бы мужем
     И больше человеком. Ведь тогда
     Благоприятных времени и места
     Ты не имел и их хотел создать.
     Все сделалось само собой, и это
     Тебя крушит. Кормила грудью я,
     И знаю я, как сладостно любить
     Сосущее дитя, когда оно
     Смеется мне в лицо, но мой сосец
     Я вырвала бы из беззубых десен
     И размозжила б череп, если б я
     Клялась, как ты.


     Макбет
     А если не удастся?


     Леди Макбет
     Удастся! Лишь отвагу напряги,
     Удастся все. Когда заснет Дункан,
     Тяжелою дорогой утомленный,
     Двоих телохранителей его
     Я так вином и брагой напою,
     Что память, сторож мозга, станет дыбом,
     И обратится в перегонный куб
     Сосуд ума, и будут в свинском сне
     Их пьяные тела подобны мертвым.
     Чего тогда не сможем сделать мы
     С Дунканом беззащитным? Свалим все
     На пьяных слуг, и пусть вина убийства
     Падет на них.


     Макбет
     Рожай мне лишь сынов!
     Твой пыл бесстрашный должен создавать
     Одних мужей. Ужели не поверят,
     Когда мы спящих кровью обагрим,
     Употребим кинжалы их, как будто
     Работа их?


     Леди Макбет
     Кто смеет не поверить,
     Когда раздастся наш плачевный вопль
     Над этой смертью?


     Макбет
     Дело решено.
     Я силы все скреплю на подвиг страшный.
     Идем, и пусть сокроет лживый вид
     Все то, что сердце лживое таит.




   Акт второй


   Сцена I

   Инвернес. Двор замка Макбета.
   Входит Банко, впереди него Флинс с факелом.

     Банко
     Который час, мой мальчик?


     Флинс
     Луна зашла, я не слыхал часов.


     Банко
     Она заходит в полночь.


     Флинс
     А сейчас
     Уже поздней.


     Банко
     Возьми мой меч. – На небе
     Скупятся и не зажигают свеч.
     Меня гнетет дрем_о_та, как свинец,
     Но спать я не хотел бы: силы неба,
     От мыслей злых меня предохраните,
     Смущающих во сне! – Подай мне меч.
     Кто это?

   Входят Макбет и слуга с факелом.

     Макбет
     Друг.


     Банко
     Как, ты еще не спишь?
     Король в постели. Он необычайно
     Был радостен и щедро наградил
     Всех ваших слуг. Супруге он твоей
     Поднес алмаз как лучшей из хозяек.
     Безмерно он доволен.


     Макбет
     Я врасплох
     Застигнут был; мое желанье было
     Лишь скудости рабом и не могло
     Свободно развернуться.


     Банко
     Все прекрасно.
     Таинственные сестры в эту ночь
     Приснились мне: они отчасти правду
     Тебе сказали.


     Макбет
     Я про них забыл,
     Но если ты мне подаришь часок,
     Об этом деле на досуге мы
     Поговорим.


     Банко
     Когда тебе угодно.


     Макбет
     Вступив со мной в согласье, ты получишь
     Почет.


     Банко
     Стремясь к его увеличенью,
     Не потерять бы вовсе; впрочем, если
     Он не противен верности и долгу,
     Я соглашусь.


     Макбет
     Но все же доброй ночи!


     Банко
     Спасибо, сэр, того же вам.

   Банко и Флинс уходят.

     Макбет
     Ты госпоже скажи, чтобы она,
     Питье мне приготовив, позвонила,
     И спать иди.

   Слуга уходит.

     Что вижу я? Кинжал!
     Дай мне схватить тебя за рукоять!
     Ты ускользаешь, но тебя я вижу.
     Иль осязанью недоступен ты,
     Как зрению? Ты – призрак роковой,
     Кинжал мечты, дитя воображенья,
     Что породил разгоряченный мозг.
     Но нет, ты осязателен, как тот,
     Который вынут мной.
     Меня ведешь ты по тому пути,
     Каким я шел, и с этим же оружьем.
     Мои глаза – игрушка прочих чувств
     Иль стоят всех. Ты все передо мной:
     На лезвии я вижу капли крови,
     Которых не было… Все это – бред…
     Мой замысел кровавый так морочит
     Мои глаза. Полмира спит теперь,
     Мертва природа, только злые грезы
     Тревожат спящего, и волшебство
     Свершает таинства Гекаты бледной;
     И чахлое убийство, пробудясь
     На волчий вой, неслышными шагами
     Крадется, как прелюбодей Тарквиний,
     За жертвою скользя, как дух. О ты,
     Незыблемо стоящая земля!
     Не слышь моих шагов, чтоб сами камни
     Не закричали мне: «Куда идешь?»
     Не отняли у мига этот ужас,
     Что так ему к лицу. Но грежу я,
     А он живет! Возможно ль, чтоб остыл
     От долгих слов деянья гордый пыл?

   Звон колокола.

     Иду, свершилось, колокол зовет.
     Не слышь, Дункан, – то похоронный звон:
     В рай или в ад тебя торопит он.



   Сцена II

   Входит леди Макбет.

     Леди Макбет
     Что опьянило их, – дало мне смелость,
     Что потушило их, – меня зажгло.
     Чу! То сова, зловещий сторож, мрачно
     Желает доброй ночи. Он – уж там.
     Раскрыты двери, слуги пьяным храпом
     Над долгом издеваются своим.
     Я столько примешала злого зелья
     В ночное их питье, что смерть с природой
     Теперь за них в раздоре.


     Макбет
     (из другой комнаты)
     Кто там? Эй!


     Леди Макбет
     Беда! Я вся дрожу: они проснулись,
     А ничего не сделано. Попытка,
     А не деянье нас погубит… Чу!
     Я положила их кинжалы; он
     Найти их должен. Если бы он не был
     Похож во сне на моего отца,
     Я кончила бы с ним сама. – Мой муж!

   Входит Макбет.

     Макбет
     Я кончил все – ты не слыхала шума?


     Леди Макбет
     Сова визжала, и трещал сверчок.
     Ты говорил?


     Макбет
     Когда?


     Леди Макбет
     Теперь.


     Макбет
     За дверью?


     Леди Макбет
     Да.


     Макбет
     Чу! Кто в комнате второй?


     Леди Макбет
     Там Дональбен.


     Макбет
     (смотря на свои руки)
     Какой плачевный вид!


     Леди Макбет
     Как это глупо! Где плачевный вид?


     Макбет
     Один захохотал во сне; другой
     Вскричал: «Убийство!» – и проснулись. Я
     Стоял и слушал. Помолившись, вновь
     Они уснули.


     Леди Макбет
     Да, там двое спят.


     Макбет
     Один вскричал: «Умилосердись, Боже!»
     Другой – «аминь», как будто бы меня
     Увидели с руками палача,
     Внушающего страх: а я не мог
     Сказать «аминь», когда они сказали:
     «Умилосердись, Боже!»


     Леди Макбет
     Перестань.


     Макбет
     Зачем не мог я произнесть «аминь»?
     Я больше всех нуждался в милосердье —
     «Аминь» же замер в глотке.


     Леди Макбет
     Этих дел
     Не представляют так, иначе можно
     С ума сойти.


     Макбет
     Казалось мне, что слышу
     Я дикий вопль: «Не спите больше! Макбет
     Зарезал сон!» – невинный сон, что нити
     Развязывает у клубка забот,
     Смерть жизни дня, купель трудов тяжелых,
     Бальзам болящих душ, вторую смену
     За трапезой природы, и на пире
     Великой жизни – лучшее из блюд!


     Леди Макбет
     Что хочешь ты сказать?


     Макбет
     Носился крик
     «Не спите больше! – оглашая дом. —
     Гламис зарезал сон, отныне Кавдор
     Не будет спать, не будет Макбет спать!»


     Леди Макбет
     Кто ж так кричал? О мой достойный тан,
     Ты силу благородную теряешь
     В безумье дум. Пойди, возьми воды
     И смой с руки кровавую улику.
     Зачем кинжалы ты принес сюда?
     Их место там: пойди и спящих слуг
     Запачкай кровью.


     Макбет
     Нет, я не пойду.
     О том, что сделал я, мне страшно думать —
     Опять взглянуть на это не дерзну.


     Леди Макбет
     Безвольный! Дай же мне кинжалы: спящий
     И мертвый – лишь картины. Только дети
     Пред чертом намалеванным дрожат.
     Коль он кровоточит, я лица слуг
     Вином кровавым вызолочу так,
     Что их сочтут виновными.

   (Уходит.)

   Слышен стук.

     Стучат!
     О, что со мной, что каждый звук меня
     Приводит в дрожь? А что за руки?
     Они глаза мне вырвут!..
     Нет, весь великий океан Нептуна
     Не смоет эту кровь с моей руки!
     Скорей побагровеют волны моря,
     Зардеет зелень их.

   Возвращается леди Макбет.

     Леди Макбет
     Моя рука
     Красна, как и твоя, но я стыжусь,
     Что сердце у меня так бело.

   Слышен стук.

     Стук
     У южных врат: скорее в нашу спальню.
     Немножечко воды, и чисты мы,
     И как легко тогда! Ты потерял
     Всю твердость.

   Слышен стук.

     Чу! Стучат! Поди, надень
     Ночной халат, чтоб, если нас увидят,
     Не приняли за бдящих. Не теряйся
     Так жалко в мыслях.


     Макбет
     Знать об этом деле!..
     Нет, лучше бы не знать себя.

   Слышен стук.

     Буди
     Дункана, стук! О, если бы ты мог!

   Уходят.


   Сцена III

   Там же.
   Слышен стук. Входит привратник.

     Привратник
     Вот это стук, в самом деле! Если бы был привратник у ворот ада, пришлось бы ему повертеть ключом.

   Слышен стук.

     Стук, стук, стук! Кто там, во имя Вельзевула? Наверное это фермер, который повесился в ожидании урожая. Добро пожаловать, довольно ли у тебя платков? Здесь придется тебе попотеть за это!

   Слышен стук.

     Стук, стук, стук! Кто там, во имя другого дьявола? Честное слово, это словоблудник, который мог давать показания против той и другой стороны, что совершил довольно предательств во славу Божью, однако не мог обмануть небеса. О, добро пожаловать, словоблудник!

   Слышен стук.

     Кто там? Провались я на месте, если это не английский портной, что стянул малую толику от французских штанов. Милости просим, портной, здесь ты можешь погреть свой утюг.

   Слышен стук.

     Стук, стук! Ни минуты покоя! Ты кто такой? Однако здесь для ада слишком холодно. Не хочу больше быть привратником у дьявола. А хотелось бы мне залучить по штучке из всех сословий, что бегут по усеянной цветами дорожке к вечно горящему потешному костру.

   Слышен стук.

     Сейчас, сейчас! Прошу вас не забыть привратника. (Отворяет ворота.)

   Входят Макдуфф и Ленокс.

   Макдуфф
   Должно быть, друг, ты поздно лег в постель, что поздно так встаешь?

     Привратник
     Ей-богу, сударь, пображничали мы до вторых петухов; а пьянство, сударь,
     всегда производит три вещи.


     Макдуфф
     Какие же такие три особенные вещи производит пьянство?


     Привратник
     Вестимо, сударь: покраснеет нос, потянет ко сну и захочется отлить. А распутство, сударь, пьянство и производит, и уничтожает; оно рождает похоть, но не дает ей осуществиться, поэтому можно сказать, что пьянство водит за нос распутство: оно его и производит, и уничтожает; оно натравливает его и осаживает; оно приободряет его и запугивает; заставляет его крепко держаться и не дает крепко держаться; и в заключение погружает его в глубокий сон и, надув, оставляет.


     Макдуфф
     Кажется, этой ночью оно тебя здорово надуло.


     Привратник
     Да, оно навалилось на меня, но я отплатил ему за это надувательство —
     я, видно, был ему не под силу. Оно уже несколько раз отнимало у меня ноги,
     но я изловчился и выставил его.


     Макдуфф
     Встал твой господин?

   Входит Макбет.

     Стук разбудил его, вот он пришел.


     Ленокс
     Сэр, с добрым утром!


     Макбет
     С добрым утром, лорды!


     Макдуфф
     Король уж встал с постели?


     Макбет
     Еще нет.


     Макдуфф
     Он мне велел будить его чем свет:
     Едва я не проспал.


     Макбет
     Я провожу вас.


     Макдуфф
     Приятен вам, я знаю, этот труд,
     Но все ж он – труд.


     Макбет
     Не труд, а наслажденье.
     Вот дверь.


     Макдуфф
     Беру я смелость разбудить,
     Приказ исполнив точно.
     (Уходит.)


     Ленокс
     Государь
     Сегодня едет?


     Макбет
     Да, он так назначил.


     Ленокс
     Ночь бурная была: там, где мы спали,
     Вихрь трубы поломал, как говорят,
     Рыданья раздавались, вопли смерти
     По воздуху, пророчествуя грозно
     Ужасные событья, мятежи,
     На горе нашим дням; ночная птица
     Всю ночь кричала, долгую, как жизнь,
     И, говорят, земля как в лихорадке
     Тряслася.


     Макбет
     Да, ночь бурная была…


     Ленокс
     Моя младая память не припомнит
     Подобной ночи.

   Возвращается Макдуфф.

     Макдуфф
     О ужас! Ужас! Ужас! Ни язык
     Не вымолвит, ни сердце не постигнет!


     Ленокс и Макбет
     Что, что случилось?


     Макдуфф
     Образец злодейства!
     Убийца святотатственный взломал
     Храм Господа, помазанный елеем,
     И жизнь украл.


     Макбет
     Что вы сказали? Жизнь?


     Ленокс
     Его величества?


     Макдуфф
     Войдите в комнату, и ослепит
     Вас новая Горгона. Не просите,
     Чтоб я сказал, взгляните, и тогда
     Рассказывайте сами. – Пробудитесь!

   Макбет и Ленокс уходят.

     В набат ударьте! Подлое убийство!
     Измена! Банко! Дональбен! Малькольм!
     Стряхните мирный сон – подобье смерти,
     И на нее взгляните самое.
     Вставайте посмотреть на Страшный суд
     В прообразе! Малькольм и Банко! Мчитесь,
     Как духи из могил, чтоб посмотреть
     На этот ужас! Бейте же в набат!

   Звон колокола. Входит леди Макбет.

     Леди Макбет
     Что, что случилось, что трубой ужасной
     Зовут из дома спящих? Говорите!


     Макдуфф
     Я не могу, любезная хозяйка,
     Вам повторить слова мои: в них – смерть
     Для слуха женского.

   Входит Банко.

     О Банко! Банко!
     Убит наш государь!


     Леди Макбет
     О, горе, горе!
     У нас в гостях?


     Банко
     Где б ни было, жестоко.
     Мой милый Дуфф, противоречь себе,
     Скажи, что это ложь.

   Возвращаются Макбет и Ленокс.

     Макбет
     Когда бы часом раньше умер я,
     Я прожил бы блаженно: с этих пор
     Все в мире обесценено, все вздор,
     Игра – ни славы нет, ни милости;
     Вино иссякло жизни, лишь осадком
     Похвастать может бочка.

   Входят Малькольм и Дональбен.

     Дональбен
     Что случилось?


     Макбет
     И вы еще не знаете? Иссяк
     Священный ключ, источник вашей жизни,
     У самого начала он иссяк.


     Макдуфф
     Ваш царственный отец убит.


     Малькольм
     О, кем же?


     Ленокс
     По-видимому, спавшими при нем:
     Покрыты кровью руки их и лица;
     Нашли мы неотертые кинжалы
     На их подушках; выпученный взор
     Глядел безумно; кто бы мог доверить
     Им охраненье жизни?


     Макбет
     Раскаиваюсь я, что, разъярясь,
     Зарезал их.


     Макдуфф
     Зачем вы их убили?


     Макбет
     Кто может быть в один и тот же миг
     Взбешен и хладнокровен, верен долгу
     И равнодушен? Пыл моей любви
     Опередил рассудок. Предо мной
     Лежал Дункан, и золотая кровь
     Серебряную кожу окаймляла;
     На ней зияли раны, как проломы
     Природы, где вломилась гибель. Здесь
     Убийцы спят, окрашенные цветом
     Их ремесла, в запекшейся крови
     Кинжалы их – кто мог бы удержаться,
     В ком есть любовь и мужество в груди,
     Чтоб доказать ее?


     Леди Макбет
     О, помогите!


     Макдуфф
     Взгляните на нее.


     Малькольм
     (к Дональбену)
     Что ж мы безмолвны,
     Когда нам это горе ближе всех?


     Дональбен
     (Малькольму)
     Что говорить нам здесь, где наша гибель
     На нас глядит из каждого угла?
     Скорее прочь – слезам еще не время.


     Малькольм
     (Дональбену)
     И печаль
     Еще недвижна.


     Банко
     Поддержите леди.

   Леди Макбет уносят.

     Покрывши нашу бренность, что так страждет,
     Обнажена от всех покровов, мы
     Сойдемся вновь, чтоб это злодеянье
     Исследовать. Сомненья и боязнь
     Пугают нас; но в руки я Господни
     Себя предал и встану против козней
     Коварного злодейства.


     Макдуфф
     Также я.
     Все
     Мы все.


     Макдуфф
     Решимостью вооружась,
     Сберемся вместе в зале.


     Все
     Мы идем.

   Все уходят, кроме Малькольма и Дональбена.

     Малькольм
     Что ж делать? Нам не по дороге с ними:
     Выказывать притворную печаль
     Легко вралям. Я в Англию поеду.


     Дональбен
     А я в Ирландию; обезопасим
     Себя мы, наши судьбы разделив, —
     Ведь здесь в улыбке каждой скрыт кинжал
     И близкие опасней всех.


     Малькольм
     Стрела
     Еще летит; не будем ей мишенью
     И убежим. Скорее на коней!
     Не будем тратить время на прощанье;
     Прочь, прочь, когда пощада нас не ждет!
     Ведь тот – не вор, кто сам себя крадет.

   Уходят.


   Сцена IV

   За стенами замка Макбета.
   Входят Росс и старик.

     Старик
     Лет семьдесят я помню хорошо:
     За это время много я видал
     И страшных, и диковинных вещей.
     И все они – пустяк пред этой ночью.


     Росс
     Да, дедушка, ты видишь, небеса
     Деяниям кровавым человека
     Грозят – часы показывают день,
     Но лампа дня затмилась ночью черной:
     Стыдится ль день иль побеждает ночь,
     Что мрак густой лицо земли хоронит,
     А не целует животворный луч!


     Старик
     Все неестественно. В прошедший вторник
     Я видел, как паривший в небе сокол
     Совою был настигнут и заклеван.


     Росс
     А лошади Дункана – это странно,
     Но достоверно – кроткие всегда,
     Своей породы перл, сломали стойло,
     Взбесились и помчались, словно в бой
     Хотели с человечеством вступить.


     Старик
     Они пожрали, говорят, друг друга.


     Росс
     Да, на моих глазах, на диво мне!..
     Идет наш добрый Макдуфф.

   Входит Макдуфф.

     Что творится
     На белом свете, сэр?


     Макдуфф
     Ты видишь сам.


     Росс
     Известно ль, кто свершил убийство?


     Макдуфф
     Те,
     Кого зарезал Макбет.


     Росс
     Но на что же
     Надеялись они?


     Макдуфф
     Их подкупили.
     Сыны царя, Малькольм и Дональбен,
     Бежали тайно: пало подозренье
     На них.


     Росс
     Как все идет против природы!
     О, расточительное честолюбье,
     Ты собственных корней не бережешь!
     Теперь престол получит, верно, Макбет?


     Макдуфф
     Он наречен и уж уехал в Скон
     Короноваться.


     Росс
     Где же прах Дункана?


     Макдуфф
     Перевезен в Колм-Кил,
     В священную опочивальню предков,
     Где кости их лежат.


     Росс
     Со мной ты едешь в Скон?


     Макдуфф
     Нет, братец, в Файф.


     Росс
     Ну, я один поеду.


     Макдуфф
     Прощай! Смотри, чтоб не пришлось признать,
     Что в старом платье легче щеголять.


     Росс
     Прощай, старик!


     Старик
     Благослови вас Бог, а также всех,
     Кто обратит ко благу зло и грех.

   Уходят.



   Акт третий


   Сцена I

   Форес. Комната во дворце.
   Входит Банко.

     Банко
     Ты – Гламис, Кавдор, царь; владеешь всем,
     Что обещали ведьмы, и боюсь,
     Что ты играл нечестно; но венец
     Не перейдет к твоим потомкам: я,
     По предсказанью, – корень и отец
     Бесчисленных царей. И если правду
     Они рекли (что доказал ты, Макбет),
     То почему не сбыться и на мне
     Их прорицанью и моей надежде
     Не возрасти? Но – тсс! – ни слова больше.

   Трубы. Входят Макбет – король, леди Макбет – королева, Ленокс, Росс, лорды и свита.

     Макбет
     Вот главный гость наш.


     Леди Макбет
     Если б был забыт
     Он нами, это было бы пробелом
     На празднике, и пир – не в пир.


     Макбет
     Сегодня вечером даем мы ужин,
     И я прошу вас быть.


     Банко
     Как вам угодно.
     Располагайте мною, государь,
     Я неразрывными цепями долга
     Привязан к вам навек.


     Макбет
     После полудня
     Вы едете?


     Банко
     Да, государь.


     Макбет
     А мы узнать желали ваше мненье
     В сегодняшнем совете, – ведь оно
     Всегда так ценно. Все равно, отложим
     До завтра. Едете вы далеко?


     Банко
     Так далеко, что возвращусь не раньше,
     Чем к ужину. Коль бега не ускорит
     Мой добрый конь, придется час-другой
     Занять у тьмы.


     Макбет
     Не опоздайте к пиру.


     Банко
     Нет, государь.


     Макбет
     Слыхали мы про кровожадных братьев,
     Что выдумками странными они
     В Ирландии и Англии смущают
     Всеобщий слух, признаться не желая
     В отцеубийстве; но об этом завтра,
     Когда на государственный совет
     Мы соберемся. Добрый путь, прощайте
     До вечера. Поедет с вами Флинс?


     Банко
     Да, государь, и время нас торопит.


     Макбет
     Желаю вашим коням быстроты
     И спинам их вверяю вас. Прощайте.

   Банке уходит.

     Пусть все свободно до семи часов
     Располагают временем; я сам
     Хочу один остаться, чтоб тем слаще
     Была беседа. Расходитесь с Богом.

   Все уходят, кроме Макбета и одного слуги.

     Эй ты, одно лишь слово: ожидают
     Те люди?


     Слуга
     Они, милорд, за ворот_а_ми замка.


     Макбет
     Веди их к нам.

   Слуга уходит.

     Быть королем – ничто;
     Спокойно быть им – все. Мой страх пред Банко
     Проник глубоко; есть чего бояться
     В его природе царственной – он смел,
     При мужестве неустрашимом он
     Имеет ум, что руководит храбростью,
     Чтоб бить наверняка. Нет никого,
     Кого бы мог страшиться я, но им
     Подавлен гений мой, как Марк Антоний
     Был Цезарем подавлен… На сестер
     Он бросился, когда они назвали
     Меня царем, и был поздравлен ими
     Пророчески как предок королей:
     Моей же голове – венец бесплодный,
     Моей руке дарован праздный скиптр —
     Его рука чужая вырвет, сын мой
     Не унаследует. Коль это так,
     Я осквернился для потомков Банко;
     Для них убил я доброго Дункана
     И чашу мира ядом напоил
     Лишь из-за них; и вечный перл души
     Врагу спасенья нашего я продал,
     Чтоб их венчать, венчать потомков Банко!
     Нет, если так, то выходи, судьба,
     Чтобы на жизнь и смерть сразиться! – Кто там?

   Возвращается слуга с двумя убийцами.

     За дверью стой, пока не позову я.

   Слуга уходит.

     Я с вами говорил вчера?


     1-й убийца
     Так точно.


     Макбет
     Вы речь мою обдумали? Так знайте,
     Что это он вас притеснял все время,
     Он, а не я, как полагали вы;
     И я в последнем нашем разговоре
     Вам объяснил, как вас водили за нос
     И мучили, и кто служил орудьем.
     Я это все так ясно показал,
     Что даже идиот и полоумный
     Сказали бы: «Да, это дело Банко».


     1-й убийца
     Вы вразумили нас.


     Макбет
     Я это сделал
     И далее пошел, призвавши вас
     Вторично. Иль терпения так много
     В природе вашей, что готовы вы
     Ему спустить? Иль столько благочестья,
     Чтоб воссылать молитвы за того,
     Кто вас пригнул к могиле и довел
     До нищеты?


     1-й убийца
     Нет, государь, мы – люди.


     Макбет
     Вы числитесь людьми по нашим спискам,
     Как гончие, борзые, водолазы,
     Овчарки и дворняги – все зовутся
     Собаками, однако различают
     В разрядном списке быстрых и ленивых,
     Дворовых и охотничьих, согласно
     Дарам природы щедрой, потому
     И есть у них особые прозванья
     Вдобавок к общим – так же у людей.
     Теперь, коль вы не на последнем месте
     По мужеству стоите в списке том,
     Скажите, и я вам доверю дело,
     Что, уничтожив вашего врага,
     Вас прикует к моей любви сердечной.
     Пока он жив – я болен, а умри он —
     И я здоров.


     2-й убийца
     Так много, государь,
     Пощечин и ударов видел я
     На белом свете, что на что угодно
     Теперь готов на зло ему.


     1-й убийца
     Я также
     Устал от бед и так судьбой потрепан,
     Что жизнью, не задумавшись, рискну,
     Чтоб проиграть иль выиграть.


     Макбет
     Обоим
     Известно вам, что Банко был ваш враг.


     2-й убийца
     Да, государь.


     Макбет
     И враг он также мне,
     И каждый миг его существованья
     Подтачивает жизнь мою; я мог бы
     Его смести открыто с поля зренья
     Одной моею волей, но не должен
     Так поступать: у Банко и меня
     Есть общие друзья; я б не хотел
     Их потерять, и буду вместе с ними
     Оплакивать падение его.
     Итак, имея веские причины
     От глаз толпы все это дело скрыть,
     Я обращаюсь к вам.


     2-й убийца
     Мы, государь,
     Приказ исполним.


     1-й убийца
     Если б наша жизнь…


     Макбет
     Ваш дух блестит в глазах! Чрез час, не больше,
     Я извещу, где надо вам засесть;
     Назначу точно время, самый миг.
     Все это дело нужно кончить к ночи,
     Невдалеке от замка; не забудьте,
     Что я остаться чистым должен: с ним, —
     Чтоб не было прорехи в нашем деле —
     Поедет Флинс; уничтоженье сына
     Желанно мне не меньше, чем отца.
     Он должен разделить с ним черный жребий.
     Решайте же наедине, а я
     Сейчас вернусь.


     Оба убийцы
     Мы, государь, решились.


     Макбет
     Я позову вас, ждите.

   Убийцы уходят.

     Решено.
     Коль небеса тебя, о Банко, ждут.
     Ты будешь там чрез несколько минут.

   (Уходит.)


   Сцена II

   Другая комната во дворце.
   Входят леди Макбет и слуга.

     Леди Макбет
     Уехал Банко со двора?


     Слуга
     Да, госпожа, но возвратится к ночи.


     Леди Макбет
     Скажи его величеству, что я
     Его прошу на пару слов.


     Слуга
     Сейчас.

   (Уходит.)

     Леди Макбет
     Нет ничего, погибло все, когда
     Мы цели достигаем без плода
     Спокойствия – отрадней жертвой быть,
     Чем, умертвив, в тревоге вечной жить.


     Входит Макбет.
     Ну что, мой друг? Зачем ты все один,
     В сообществе мучительных раздумий?
     Все с мыслями, что умереть должны
     С предметом их? То, что непоправимо,
     Пора забыть: не изменить того,
     Что сделано.


     Макбет
     Мы ранили змею,
     Но не убили: нашей жалкой злобе
     Она грозит все тем же самым зубом.
     Нет, прежде распадется связь вещей
     И рухнут оба мира, чем я буду
     Со страхом есть мой хлеб и спать под гнетом
     Ужасных грез, пугающих в ночи.
     Нет, лучше с мертвым быть, кому мы дали
     Покой и мир, чем в вечном исступленье
     На ложе пытки корчиться.
     Дункан в могиле;
     Горячка жизни кончена, он спит
     Так сладостно, и ни кинжал, ни яд,
     Ни кознь друзей, ни рать иноплеменных,
     Ничто ему не страшно.


     Леди Макбет
     Милый друг,
     Приди в себя, расправь свое чело
     И будь с гостями весел этот вечер.


     Макбет
     Да, милая, и ты будь весела:
     Воспоминаньем обращайся к Банко
     И взорами и речью докажи,
     Как ценим мы его – в потоках лести
     Наш сан принуждены мы омывать
     И делать лица масками сердец,
     Скрывая то, что в них.


     Леди Макбет
     Оставим это.


     Макбет
     О, скорпионами полна душа!
     Ведь Банко с Флинсом живы, дорогая.


     Леди Макбет
     Не вечными они сотворены.


     Макбет
     Не вечными, и в этом утешенье.
     Развеселись и знай, что прежде, чем
     В монастырях зареет нетопырь,
     И прежде, чем на зов Гекаты черной
     Черепокожий жук жужжаньем сонным
     В дремоту погрузит усталый мир,
     Свершится дело страшное.


     Леди Макбет
     Какое?


     Макбет
     Невинной будь, не знай, моя голубка,
     До времени. Приди, слепая ночь,
     Зеницы сострадательного дня
     Смежи; рукой незримой и кровавой
     Уничтожай и разрывай ту цепь,
     Что вяжет дух мой. Свет померкнул, ворон
     В туманный лес направил свой полет.
     Дневное все поникло и уснуло,
     И пробудились деятели тьмы.
     Дивишься ты? Иду я напролом:
     Начав со зла, должны мы кончить злом.
     Прошу, иди со мной.



   Сцена III

   Парк около дворца.
   Входят трое убийц.

     1-й убийца
     А кто велел тебе пристать к нам?


     3-й убийца
     Макбет.


     2-й убийца
     Ему доверить можно; знает он,
     В чем наше дело, помнит предписанья
     В подробностях.


     1-й убийца
     Так оставайся с нами.
     На западе едва мерцает день;
     Теперь коня пришпоривает путник,
     Чтоб загодя доехать; близок тот,
     Кого мы ждем.


     3-й убийца
     Чу! Слышен конский топот.


     Банко
     (за сценой)
      Эй! Эй! Огня!


     2-й убийца
     Наверно, это он!
     Другие, приглашенные на ужин,
     Уж съехались.


     1-й убийца
     Сворачивают кони.


     3-й убийца
     Объезд здесь будет с милю: как и все,
     Обычно он отсюда до ворот
     Идет пешком.

   Входят Банко и Флинс с факелом.

     2-й убийца
     Огонь!


     3-й убийца
     Вот он.


     1-й убийца
     Дружнее!


     Банко
     А ночью быть дождю.


     1-й убийца
     Уж он пошел.
     (Нападает на Банко.)


     Банко
     Измена! Милый Флинс, беги, беги!
     Ты отомстить сумеешь. – Подлый раб!

   (Умирает.)

   Флинс убегает.

   3-й убийца
   Кто потушил огонь?

     1-й убийца
     А разве зря?


     3-й убийца
     Здесь лишь один лежит; а сын бежал.


     2-й убийца
     Проиграно наполовину дело!


     1-й убийца
     Ну что ж, пойдем, доложим все, как есть.

   Уходят.


   Сцена IV

   Зал во дворце. Накрытый стол.
   Входят Макбет, леди Макбет, Росс, Ленокс, лорды и свита.

     Макбет
     Вы сами знаете свой сан, садитесь:
     Я рад равно последним, как и первым.


     Лорды
     Спасибо, государь.


     Макбет
     Хозяин скромный,
     Я сяду среди вас. Хозяйка наша
     Уже на месте; в добрый час она
     Нас подарит своим приветом.


     Леди Макбет
     Приветствуй от меня своих друзей,
     Мой государь, я всем сердечно рада.

   1-й убийца показывается в дверях.

     Макбет
     Взгляни – они тебя благодарят
     От всей души. Стол занят с двух сторон;
     Я сяду посреди – пусть разольется
     Веселья шум за кубком круговым.
     (Подходя к дверям.)
     Твое лицо в крови.


     Убийца
     Она – из Банко.


     Макбет
     Ей лучше на тебе, чем в нем. Ну что же?
     Прикончили?


     Убийца
     Ему
     Я перерезал горло, государь.


     Макбет
     Ты – лучший изо всех головорезов;
     Хорош и тот, кто сделал то же с Флинсом.
     Коль это ты, тебе подобных нет!


     Убийца
     Мой царственный властитель, Флинс бежал…


     Макбет
     Я болен вновь: умри он, я бы снова
     Был здрав, как мрамор, прочен, как скала,
     Как воздух волен; а теперь я сжат,
     Охвачен, сдавлен, связан подлым страхом
     И жалкими сомненьями! Но Банко —
     Наверняка?

   Убийца
   О да, мой государь!
   Во рву лежит он, двадцать ран глубоких
   На голове, последняя из них
   Приносит смерть.

     Макбет
     Спасибо и за это.
     Матерый змей задавлен, но червяк,
     Что ускользнул, ужалит тем же ядом;
     Но он – еще беззубый. Уходи,
     Я завтра вновь послушаю тебя.

   Убийца уходит.

     Леди Макбет
     Мой государь, вы про гостей забыли,
     И пир похож на купленный обед.
     Кормиться можно дома, а в гостях
     Любезность – лучшая приправа к яствам:
     Все пресно без нее.


     Макбет
     Вот это правда,
     Мой милый друг. Желаю всем здоровья
     И аппетита.

   Дух Банко входит и является на Макбетовом месте.

     Леди Макбет
     Вам угодно сесть?


     Макбет
     Здесь был бы собран лучший цвет страны,
     Будь налицо наш благородный Банко.
     Надеюсь я, что здесь была небрежность,
     А не несчастный случай.


     Росс
     Обещанье
     Нарушил он. Угодно государю
     Нас осчастливить, сев за общий пир?


     Макбет
     Стол полон.


     Леди Макбет
     Здесь еще осталось место.


     Макбет
     А где же?


     Леди Макбет
     Вот. Что с вами, государь?


     Макбет
     Кто это сделал?


     Лорды
     Что, наш государь?


     Макбет
     Не можешь ты сказать, что я виновен:
     Кровавыми кудрями не тряси!


     Росс
     Вставайте, лорды, государю дурно!


     Леди Макбет
     Друзья, сидите, это часто с ним
     Случается, от юных лет; припадки
     Мгновенны, он сейчас придет в себя.
     Вниманием его вы раздражите,
     Затянете припадок. Я прошу:
     Сидите, кушайте. – И ты – мужчина?!


     Макбет
     Да, и бесстрашный: я смотрю на то,
     Пред чем сам дьявол побледнел бы.


     Леди Макбет
     Вздор!
     Созданье страха – призрачный кинжал,
     Что вел тебя к Дункану, как ты сам
     Мне говорил. Поверь, все эти бредни —
     Пародия на настоящий страх —
     Приличны только бабушкам, зимою,
     У камелька. Стыдись! В конце концов
     Ты видишь только стул.


     Макбет
     Но погляди туда! Взгляни! Смотри! Что скажешь?
     Когда кивать ты можешь, говори.
     Коль склепы и могилы погребенных
     Нам шлют назад, пусть коршунов утробы
     Гробами будут нам.

   Дух исчезает.

     Леди Макбет
     Ты оробел?


     Макбет
     Клянусь, его я видел!


     Леди Макбет
     Что за срам!


     Макбет
     И раньше лили кровь, когда закон
     Не охранял общественного блага!
     И после совершалися убийства,
     Ужасные для слуха, но тогда,
     Раз выбит мозг и умер человек,
     Кончалось все; теперь они встают,
     Имея двадцать ран на голове,
     И гонят нас со стульев, что страннее,
     Чем самое убийство.


     Леди Макбет
     Государь,
     Вас ждут давно друзья.


     Макбет
     Я позабылся.
     Не удивляйтесь на меня, друзья,
     Есть у меня престранная болезнь,
     Которая нимало не тревожит
     Моих знакомых. Прежде чем я сяду,
     Я пью за всех; полнее пеньте кубок.
     Я пью за здравие всего стола
     И Банко, друга нашего! Как жаль,
     Что нет его средь нас!

   Дух возвращается.

     Лорды
     Благодарим.


     Макбет
     Прочь с глаз моих исчезни! Пусть земля
     Тебя покроет! Кровь твоя застыла,
     В костях нет мозга, зренья нет в глазах,
     Что на меня уставил ты…


     Леди Макбет
     Обычный
     Припадок, пэры, больше ничего;
     Но только жаль, что праздник наш расстроен.


     Макбет
     Дерзну на все, что может человек:
     Явись косматым русским медведем,
     Гирканским тигром, грозным носорогом,
     В любой личине – нервом ни одним
     Не дрогну я; иль снова оживи
     И вызови с мечом на поединок,
     И если дрогну я, зови меня
     Игрушкой девочки. Прочь, страшный призрак!
     Прочь, чучело поддельное!

   Дух исчезает.

     Исчез!
     Я снова муж. Прошу сидеть спокойно…


     Леди Макбет
     Но вы совсем испортили наш пир
     Своим расстройством странным.


     Макбет
     Невозможно,
     Чтобы, подобно летним облакам,
     Явления такие проходили,
     Не поразив нас. Я в себе самом
     Уверенность теряю, видя вас,
     Глядящих на подобные явленья
     С естественным румянцем на щеках,
     Тогда как я от ужаса белею.


     Росс
     Что за явленья, государь?


     Леди Макбет
     Прошу вас,
     Не говорите с ним; ему все хуже;
     Его вопросы сердят. Доброй ночи!
     Вставайте разом с места, без чинов,
     И расходитесь все.


     Ленокс
     Покойной ночи
     И лучшего здоровья королю
     Желаем мы.


     Леди Макбет
     Вам всем – спокойной ночи.

   Все уходят, кроме Макбета и леди Макбет.

     Макбет
     Так, кровь за кровь. Деревья говорили,
     Сдвигались камни с места в оны дни,
     И авгуры, гадая по грачам,
     Сорокам и воронам, находили
     Скрывавшихся убийц. – Как поздно за ночь?


     Леди Макбет
     Рассвет чуть брезжит, утро спорит с тьмой.


     Макбет
     Что скажешь ты о том, что не был Макдуфф
     На празднике?


     Леди Макбет
     Ты посылал за ним?


     Макбет
     Я слышал стороной… но я пошлю —
     У каждого из них держу я в доме
     Продажных слуг. А завтра я пойду,
     Лишь рассветет, в пещеру к вещим сестрам.
     Они мне скажут больше; я теперь
     Готов узнать все худшее. Для нас
     Пригодны средства все. Я так погряз
     В кровавой тине, что уже навряд
     Идти вперед труднее, чем назад.
     В моем мозгу так много странных дум,
     И рвутся руки делать наобум.


     Леди Макбет
     Ты сна лишен, блаженства всей природы.


     Макбет
     Пойдем же спать. Мой странный взрыв тоски —
     Страх новичка, что не набил руки.
     Мы молоды еще для этих дел.

   Уходят.


   Сцена V

   Степь. Гром.
   Входят три ведьмы и навстречу им Геката.

     1-я ведьма
     Геката, что с тобой? Ты смотришь гневно.


     Геката
     Мне есть за что негодовать. Увы!
     Старухи дерзкие, как смели вы
     С Макбетом тайно торг вести
     И в круг загадок заплести!
     А я, царица ваших чар,
     Что вам дала губящий дар,
     Не разделила с вами часть,
     Не проявила блеск и власть.
     Жестокий, своенравный сын,
     Не первый он, не он один
     В преступных подвигах погряз
     Лишь для себя, а не для вас.
     Сойдитесь утром с трех сторон,
     Где льется мрачный Ахерон:
     Он в заколдованный вертеп
     Придет искать ответ судеб.
     Вы приготовьте в этот час
     Волшебных снадобий запас;
     Всю ночь я буду напролет
     Готовить роковой исход.
     До полдня грянет сила чар:
     С рогов луны туманный пар,
     Пока не пал он в пустоту,
     Перехвачу я на лету.
     Волшебным ядом растворен,
     Прикличет хитрых духов он,
     Чтобы обманом обольстить,
     Заворожить и погубить.
     И гордо попирая прах,
     Он презрит рок, забудет страх:
     Но ведь беспечность – людям враг.

   Музыка и пение за сценой:
   «Приди ко мне, приди ко мне…»

     Малютка-дух ко мне взывает – чу!
     Он на туманном облаке. Лечу!

   (Уходит.)

     1-я ведьма
     За дело же, она вернется скоро.

   Уходят.


   Сцена VI

   Форес. Дворец.
   Входят Ленокс и другой лорд.

     Ленокс
     Я лишь слегка затронул ваши мысли,
     Судите дальше сами. Да, здесь много
     Есть странного: был Макбетом Дункан
     Оплакан – ну еще бы, он ведь умер —
     Наш храбрый Банко ехал слишком поздно;
     Коль вам угодно, Флинс его убил —
     Ведь Флинс бежал – не надо ездить поздно!
     Кто не причтет Малькольма с Дональбеном
     К чудовищам, когда они решились
     Убить такого доброго отца?
     Проклятые! Как возмущен был Макбет!
     Не сразу ли в святом негодованье
     Он двух злодеев заколол, рабов
     Вина и сна? Не благородно ль это?
     Да и умно: кто мог бы хладнокровно
     Их гнусным отпирательствам внимать?
     Все сделано на славу. Мне сдается,
     Что, попадись ему сыны Дункана, —
     Чего, надеюсь, не допустит Бог —
     Они бы поняли, чем это пахнет —
     Убить отца! И заодно и Флинс…
     Но тише! Ведь за пару смелых слов
     И за отказ прийти на пир к тирану
     В немилость Макдуфф впал. Вы не слыхали,
     Где он теперь?


     Лорд
     Дунканов сын, лишенный
     Законного наследия, живет
     При английском дворе. С такой любовью
     Его принял благочестивый Эдвард,
     С таким почетом, будто не померкла
     Его звезда. Туда уехал Макдуфф,
     Чтоб попросить святого короля
     На помощь нам поднять Нортумберленда
     И Сиварда воинственного, чтобы
     С их помощью и Божьей возвратить
     Трапезам нашим хлеб и сон – ночам,
     Чтоб пиршества избавить от кинжалов,
     Восстановить законные права,
     Все, без чего мы чахнем. Эти слухи
     Так раздражили короля, что он
     Готовится к войне.


     Ленокс
     Он посылал
     За Макдуффом?


     Лорд
     Да, и угрюмый вестник,
     Услышавши решительное «нет»,
     Пробормотал: «Поплатишься ты скоро
     За твой ответ».


     Ленокс
     Его научит это
     Быть осторожным и на расстояньи
     Себя держать. О, если б добрый ангел
     Пред ним летел к английскому двору,
     Чтобы вернулось вновь благословенье
     Стране, что долго страждет под рукой
     Проклятою.


     Лорд
     И я молюсь о том же.

   Уходят.



   Акт четвертый


   Сцена I

   Пещера. В середине кипящий котел.
   Гром. Входят три ведьмы.

     1-я ведьма
     Трижды пестрый кот мяукнул.
     Слышишь, слышишь ли, сестра?


     2-я ведьма
     Пискнул ежик, дятел стукнул.


     3-я ведьма
     Гарпий крик: «Пора, пора!»


     1-я ведьма
     Кругом, сестры! Сестры, в ряд!
     И в котел бросайте яд.
     Жабы слизистый отстой,
     Что под хладною плитой
     Тридцать суток проспала,
     Бросьте первым в глубь котла.


     Все
     Пламя, взвейся и гори!
     Наш котел, кипи, вари!


     2-я ведьма
     Ты, змеи болотной жир,
     Закипай, чтоб вышел пир.
     Пса язык бросайте вы,
     Кровь ехидн, крыло совы,
     Ящериц, нетопыря,
     Чтоб котел кипел, варя.
     Пусть растет заклятье чар
     И клокочет адский взвар.


     Все
     Пламя, взвейся и гори!
     Наш котел, кипи, вари!


     3-я ведьма
     Кольчатый дракона труп,
     Пасть акулы, волчий зуб,
     Корень, вырытый в ночи,
     И когда луны лучи
     Повернутся на ущерб,
     Заклятые ветви верб,
     Желчь козлиную сюда,
     Печень грешного жида,
     Турка нос, татарский рот
     И любви преступной плод,
     Тот, что матерью убит
     И во рву тайком зарыт.
     Гуще взвар! Котел кипит.


     Все
     Пламя, взвейся и гори!
     Наш котел, кипи, вари!


     2-я ведьма
     Павиана брызнем кровь,
     Станет взвар холодным вновь.

   Входит Геката.

     Геката
     Прекрасно! Я хвалю ваш труд;
     Награда и прибыль каждую ждут.
     Запойте у костра в кругу,
     Подобно эльфам на лугу
     И довершите ворожбу.

   Музыка и пение. «Черные духи…» и т. д. Геката удаляется.

     2-я ведьма
     Палец у меня зудит,
     Что-то злое к нам спешит.

   Стук.

     Так и быть,
     Надо открыть.

   Входит Макбет.

     Макбет
     Ну что, ночные черные колдуньи,
     Чем заняты?


     Все
     Тем, что назвать нельзя.


     Макбет
     Искусством вашим заклинаю вас,
     Откуда бы оно ни исходило,
     Ответьте мне, хотя б от ваших слов
     Помчались ветры ратовать с церквами,
     И поглотили вспененные волны
     Все корабли; хотя б созревший хлеб
     Был бурей смят и дерева поникли;
     Хотя бы башни пали на главы
     Защитников, дворцы и пирамиды
     Склонились к основаниям своим,
     И рухнула сокровищница вся
     Зародышей природы, – отвечайте!


     1-я ведьма
     Скажи.


     2-я ведьма
     Спроси.


     3-я ведьма
     И мы дадим ответ.


     1-я ведьма
     От нас самих или от наших старших
     Ты хочешь слышать?


     Макбет
     Призывайте их.


     1-я ведьма
     Кровь свиньи, что пожирала
     Поросят своих, и сало
     Из убийцы, что повис,
     Бросьте в пламя.


     Все
     Вверх и вниз
     Рейте, духи! Покажись!

   Гром. Первое видение – Голова в шлеме.

     Макбет
     Скажи, неведомая мощь…


     1-я ведьма
     Молчи
     И слушай – сам твои он знает мысли!


     1-й призрак
     О Макбет! Макбет! Макбет! Берегись
     Макдуффа, тана Файфского. Довольно!

   (Исчезает.)

     Макбет
     Кто б ни был ты, за предостереженье
     Благодарю; ты страха моего
     Задел струну. Еще одно лишь слово…


     1-я ведьма
     Ему нельзя приказывать. Но вот
     Другой, сильнейший.

   Гром. Второе видение – окровавленный младенец.

     2-й призрак
     Макбет! Макбет! Макбет!


     Макбет
     Имей три уха я, я б слушал всеми!


     2-й призрак
     Будь зол и смел и не страшись препон.
     Никто из всех, кто женщиной рожден,
     Не повредит Макбету.

   (Опускается.)

     Макбет
     Живи ж, Макдуфф! Мне нечего бояться.
     Но нет, себя вдвойне я обеспечу,
     Возьму залог судьбы: тебе не жить,
     Я страху бледному скажу: «Ты лжешь»
     И буду спать назло громам.

   Гром. Третье видение – младенец в короне, с ветвью в руке.

     Кто это?
     Он кажется отродьем королей,
     И на его младенческом челе
     Венец величия.


     Все
     Молчи и слушай!


     3-й призрак
     Будь яр, как лев; не страшны с этих пор
     Тебе ни бунт, ни злобный заговор.
     Макбет непобедим, пока к нему
     Не выйдет к Дунсинанскому холму
     Бирнамский лес.

   (Опускается.)

     Макбет
     Нет, этому не быть!
     Кто завербует лес? Как отделить
     Деревья от корней? Спи, заговор,
     Пока не двинулся Бирнамский бор.
     Взнесенный высоко, живи, Макбет,
     Угаснешь ты от времени и лет,
     Как должно смертным. Но еще одно
     Я знать хочу: ужели суждено
     Потомкам Банко в этом королевстве
     Стяжать венец?


     Все
     Не домогайся больше!


     Макбет
     Я жажду знать: ответите отказом,
     И вечное проклятие на вас.
     Котел упал. Откуда этот шум?

   Музыка.

     1-я ведьма
     Явись!


     2-я ведьма
     Явись!


     3-я ведьма
     Явись!


     Все
     Растерзайте грудь ему;
     Промелькните – и во тьму.

   Показываются восемь королей, последний – с зеркалом в руках; за ними следует дух Банко.

     Макбет
     Ты слишком сходен с духом Банко, прочь!
     Твоя корона мне палит глаза.
     Другой златовенчанный сходен с первым,
     И также третий. Гнусные старухи!
     Зачем мне их показывать? Четвертый!
     Иль будет плыть до Страшного суда
     Их грозный сонм? Еще один! Седьмой!
     Я больше видеть не хочу! Восьмой!
     Он – с зеркалом, и много в нем других
     С тройными скиптрами, с двойной державой.
     Ужасный вид! О да, я вижу ясно:
     Окровавл_е_нный Банко, улыбаясь,
     Своих сынов мне кажет. Неужель
     Все это правда?


     1-я ведьма
     Да, это правда; но зачем
     Макбет стоит, смущен и нем?
     Чтобы рассеять сумрак дум,
     Пойдем плясать, подымем шум,
     И зачаруем пеньем слух,
     И образуем дикий круг,
     Чтоб мог сказать великий царь,
     Что нами был почтен, как встарь.

   Музыка. Ведьмы танцуют и затем исчезают.

     Макбет
     Куда они исчезли? Этот час
     В календаре останется проклятым.
     Эй, вы! Сюда войдите!

   Входит Ленокс.

     Ленокс
     Что угодно?


     Макбет
     Вы не видали ведьм?


     Ленокс
     Нет, государь.


     Макбет
     И там их нет?


     Ленокс
     Нет, правда, государь.


     Макбет
     Так будь же самый воздух заражен,
     Что их умчал; да будет проклят всякий,
     Кто верит им!.. Я слышал конский топот,
     Кто прискакал?


     Ленокс
     Два или три гонца,
     Мой государь, с известием, что Макдуфф
     Бежал недавно в Англию.


     Макбет
     Бежал?


     Ленокс
     Да, государь.


     Макбет
     О время, ты меня опережаешь:
     Намерений летучих не нагнать,
     Когда дела не идут с ними в ногу.
     Пусть будут сердца первенцы мои
     И первенцами рук. Я буду мысли
     Венчать делами. Нападу на Файф
     И овладею Макдуффовым замком;
     Предам мечу его жену, детей,
     Все души, что приходятся ему
     Родными. Здесь не похвальба глупца;
     Я замысел исполню до конца,
     Пока он не остыл. Но не хочу
     Я больше призраков! – А где гонцы?
     Веди же к ним меня.

   Уходят.


   Сцена II

   Файф. Комната в замке Макдуффа.
   Входят леди Макдуфф, ее сын и Росс.

     Леди Макдуфф
     Что сделал он, что должен был бежать?


     Росс
     Терпение, сударыня.


     Леди Макдуфф
     А он
     Его имел? Его побег – безумье!
     Коль не дела, то наша трусость нас
     Изменниками делает.


     Росс
     Поверьте,
     Благоразумье было здесь, не страх.


     Леди Макдуфф
     Благоразумье! Бросить дом, именье,
     Жену, детей и самому бежать!
     Он нас не любит; чуткости природной
     Недостает ему: ведь королек,
     Слабейшая из пташек, охраняет
     Свое гнездо от хищницы совы.
     Здесь – только страх и никакой любви.
     Благоразумья мало там, где бегство
     Бессмысленно.


     Росс
     Сестрица дорогая,
     Прошу вас успокоиться: ваш муж
     Благоразумен, благороден, знает
     Он лучше всех, что делать в наше время.
     Я далее не смею говорить;
     Жестоки времена, когда зовемся
     Изменниками мы, не зная сами
     Своей вины, и нас страшит молва,
     Хотя не знаем мы, чего боимся.
     Мы носимся по яростным волнам
     Туда, сюда. – Я распрощаюсь с вами.
     Но скоро мы увидимся опять:
     Когда дела так скверны, как теперь,
     Всему конец, иль все придет в порядок. —
     Благословенье Божье над тобой,
     Мой милый мальчик.


     Леди Макдуфф
     Отец в живых, а он – уже сиротка.


     Росс
     Безумно мне здесь дольше оставаться.
     Я этим поврежу себе и вам:
     Прощайте же.

   (Уходит.)

     Леди Макдуфф
     Итак, отец твой умер.
     Что будешь делать? Как ты станешь жить?


     Сын
     Как птичка, мама.


     Леди Макдуфф
     Мушками, червями?


     Сын
     Тем, что попало, так же как они.


     Леди Макдуфф
     Ах, птичка бедная! Ты не боишься
     Силков и западней?


     Сын
     Зачем?
     Их ставят не для бедных птичек.
     И жив отец, что ты ни говори.


     Леди Макдуфф
     Нет, умер он; как ты отца добудешь?


     Сын
     А как себе добудешь мужа ты?


     Леди Макдуфф
     Хоть двадцать штук могу купить на рынке.


     Сын
     Ты купишь их, чтобы опять продать.


     Леди Макдуфф
     Ты говоришь умно для лет твоих,
     Совсем умно.


     Сын
     Отец – изменник, мама?


     Леди Макдуфф
     Да, он им был.


     Сын
     А кто такой изменник?


     Леди Макдуфф
     Тот, кто, поклявшись, лжет.


     Сын
     Так, значит, всякий,
     Кто это делает, – изменник?


     Леди Макдуфф
     Да, всякий, кто так делает, – изменник,
     И должен быть повешен.


     Сын
     Значит, надо
     Повесить всех, кто, раз поклявшись, лжет?


     Леди Макдуфф
     Да, каждого.


     Сын
     Кому ж их надо вешать?


     Леди Макдуфф
     Конечно, честным людям.


     Сын
     Ну, тогда те, кто клянутся и лгут, – просто дураки, ведь их столько,
     что они сами могли бы избить и перевешать честных людей.


     Леди Макдуфф
     Господь с тобой, моя бедная обезьянка! Но как ты добудешь себе теперь
     отца?


     Сын
     Если б он умер, ты бы об нем плакала; а если бы ты не плакала, это было
     бы добрым знаком, что у меня скоро будет новый папенька.


     Леди Макдуфф
     Что ты болтаешь, бедный малютка!

   Входит вестник.

     Вестник
     Храни вас Бог, прекраснейшая леди!
     Я незнаком вам, правда, но известен
     Мне хорошо ваш благородный сан,
     И я боюсь, что вам грозит опасность.
     Когда совет простого человека
     Согласны вы принять, не оставайтесь,
     Бегите прочь, малюток захватив.
     Пугая вас, я, может быть, жесток,
     Но к вам беда, что много раз жесточе,
     Уж близится. Да охранит вас небо!
     Не смею я остаться дольше здесь.

   (Уходит.)

     Леди Макдуфф
     Куда бежать? Я ничего плохого
     Не сделала. Но забывать нельзя,
     Что на земле за зло нас часто хвалят,
     А доброе считают иногда
     Опаснейшим безумием. Увы!
     Поможет ли мне женская защита,
     Когда скажу, что не свершила зла?

   Входят убийцы.

     А это что за лица?


     1-й убийца
     Где твой муж?


     Леди Макдуфф
     Надеюсь, не в таком нечистом месте,
     Где господа, подобные тебе,
     Его найти могли бы.


     1-й убийца
     Он изменник!


     Сын
     Ты лжешь, злодей лохматый!


     1-й убийца
     А, цыпленок!
     Изменничек!

   (Закалывает его.)

     Сын
     Меня убил он, мама.
     Прошу тебя, беги!

   Леди Макдуфф убегает с криком: «Режут!»
   Убийцы ее преследуют.


   Сцена III

   Англия. Перед дворцом короля.
   Входят Малькольм и Макдуфф.

     Малькольм
     Пойдем искать уединенной сени
     И там печаль слезами облегчим.


     Макдуфф
     Нет, вынем меч, чтобы восстать за наши
     Права и честь, поверженные в прах.
     Ведь с каждым утром ударяет в небо
     И крик сирот, и стоны бедных вдов,
     И воплям скорби вторит свод небесный.
     Гудит, как будто сострадает горю
     Шотландии.


     Малькольм
     Я плачу лишь о том,
     Чему я верю; верю в то, что знаю,
     И помогу, когда найду друзей
     И время подходящее. Пожалуй,
     Я ваши речи истолкую так:
     Тиран, чье имя ранит нам язык,
     Считался честным; вы его любили;
     Он вас еще не тронул… Да, я молод;
     Но можете ему вы услужить
     Через меня; не мудро ли ягненка,
     Невинного и слабого, заклать,
     Чтобы смирить разгневанного бога?


     Макдуфф
     Я не изменник.


     Малькольм
     Но изменник – Макбет!
     А добродетель часто отступает
     Пред царской мощью. Я прошу прощенья;
     Мои сужденья не изменят вас:
     Ведь ангелы светлы и лучезарны.
     Хоть самый светлый пал, хотя б все зло
     Личиною добра себя одело,
     Добро все то ж.


     Макдуфф
     Я потерял надежды.


     Малькольм
     Там, где как раз сомненья я нашел.
     Зачем с такой поспешностью бросать
     Жену, детей – бесценные залоги
     И узы неразрывные любви —
     И даже не простившись? Извините,
     Я вовсе не хочу вас оскорбить.
     Вы можете быть честным человеком,
     Что б я ни думал.


     Макдуфф
     Истекай же кровью,
     Мой бедный край! Тиранство, торжествуй!
     Тебя не смеет обуздать законность,
     Владей похищенным, оно – твое.
     Прощайте, лорд, подобным негодяем,
     Каким меня вы мните, я не стал бы
     За все, что может дать тиран, за все
     Богатства Азии.


     Малькольм
     Не обижайтесь,
     Я опасаюсь вас не безусловно.
     Ваш край, я знаю, страждет под ярмом,
     Вопит, исходит кровью; каждый день
     Приносит раны новые; я знаю,
     Что много рук в защиту прав моих
     Поднимутся; уж Англия любезно
     Мне предлагает тысячи. И что ж?
     Когда я раздавлю главу тирана
     Иль подыму на острие меча,
     Моя отчизна бедная застраждет,
     Как никогда, едва властитель новый
     Взойдет на трон.


     Макдуфф
     Какой?


     Малькольм
     Я сам. Я знаю,
     Что виды все порока привил_и_сь
     К моей душе; когда они пред миром
     Раскроются, то даже черный Макбет
     Покажется невинен, чист, как снег,
     И государство бедное ягненком
     Его сочтет, сравнив его дела
     С моими.


     Макдуфф
     В страшных адских легионах
     Нет дьявола ужаснее, чем Макбет.


     Малькольм
     Да, вы правы: он скуп и кровожаден,
     Коварен, лжив, причастен всем грехам,
     Имеющим названье, но бездонно
     Мое женонеистовство: не могут
     Все ваши жены, дочери, все девы
     И женщины заполнить водоем
     Моих желаний страстных; я сломаю
     Все целомудрия преграды. Нет,
     Пусть лучше Макбет правит.


     Макдуфф
     Сластолюбье
     Безмерное есть тоже деспотизм;
     Оно нередко низвергало с трона
     Счастливых королей. Но не страшитесь
     Принять венец, принадлежащий вам.
     Вы можете, предавшись всем утехам,
     Казаться хладным и морочить свет.
     Довольно дам податливых у нас,
     И как ни ненасытен этот коршун,
     Живущий в вас, едва ли он пожрет
     Всех тех, что отдавать себя готовы
     Желаниям величества.


     Малькольм
     Притом
     В моей душе, глубоко развращенной,
     Стяжательность такая возросла,
     Что, будь я королем, я б перерезал
     Всю знать за их владенья: у того
     Я взял бы дом, у этого – алмазы.
     Обогащенье разжигает голод,
     Как острый соус; заводил бы тяжбы
     Я с честными и добрыми и их
     Губил из-за богатства.


     Макдуфф
     Правда, жадность
     Пускает глубже, гибельнее корни,
     Чем сластолюбье вешнее, оно
     Сразило многих наших королей.
     Но бросьте страх: Шотландия богата,
     И собственностью вашею она
     Насытит вас. Пороки эти все
     Снести возможно, если есть другие
     Достоинства у вас.


     Малькольм
     Увы, их нет!
     Все доблести царей, правдивость, твердость,
     Умеренность и кротость, справедливость,
     Терпенье, смелость, набожность и храбрость, —
     Их нет во мне совсем, зато избыток
     Пороков всех, и, получи я власть.
     Млеко согласья сладкое со злобой
     Я вылью в ад, разрушив мир вселенной,
     Сотру во прах единство на земле.


     Макдуфф
     Шотландия! Шотландия!


     Малькольм
     Скажите:
     Ужель такой достоин править царством?
     А я такой.


     Макдуфф
     «Достоин править царством»!
     Он не достоин жить! О мой народ,
     Раздавленный тираном кровожадным,
     Дождешься ль ты опять счастливых дней,
     Когда престола подлинный наследник
     Себе изрек проклятье, опозорил
     Свой славный род?… Твой царственный отец
     Был праведник, а королеву-мать
     Видали люди чаще на коленях,
     Чем на ногах, и были дни ее —
     Сплошная смерть. Прощай же! Те пороки,
     В которых сам ты обличил себя,
     Меня с Шотландиею разлучили.
     Здесь кончились мои надежды!


     Малькольм
     Макдуфф,
     Твой страстный пыл, что честностью рожден,
     Во мне развеял черные сомненья
     И примирил меня с твоею честью
     И верностью. Уловками такими
     Меня не раз пытался дьявол Макбет
     Поймать в силки; благоразумье мне
     Велит не быть доверчивым чрезмерно.
     Но с этих пор между тобой и мной
     Судьей лишь Бог! Я отдаюсь всецело
     В твое распоряженье: отрекаюсь
     От всех клевет на самого себя,
     От всех грехов, моей природе чуждых,
     В которых я винился. До сих пор
     Не знал я женщин; не нарушил клятвы;
     Едва я домогаюсь своего;
     Всегда я верен слову: я б не предал
     И черта самого другим чертям;
     Я истину люблю как жизнь: впервые
     Я лгал теперь, оклеветав себя.
     Действительный Малькольм всецело предан
     Тебе и нашей страждущей стране.
     На помощь ей до твоего прибытья
     Собралось десять тысяч человек,
     И их предводит старый Сивард. Вместе
     Мы двинемся, и наша правда в деле —
     Порукой за успех. Что ж ты молчишь?


     Макдуфф
     Мгновенно перейти от горя к счастью
     Не так легко.

   Входит доктор.

     Малькольм
     Прекрасно, мы потом
     Поговорим. – Король сегодня выйдет?


     Доктор
     Да, от него толпа болящих душ
     Ждет исцеленья; против их болезней
     Бессильны все старания врачей;
     Но лишь одно его прикосновенье
     Целит недуг – так много благодати
     В его руке.


     Малькольм
     Благодарю вас, доктор.

   Доктор уходит.

     Макдуфф
     Что за болезнь?


     Малькольм
     Она зовется немощь.
     Король наш чудотворец, и я сам
     Бывал тому свидетелем не раз,
     С тех пор как прибыл в Англию. Не знаю,
     Как молится он небу, но больных,
     Что дико стонут в опухолях, в язвах,
     Оставленных врачами, он целит
     Одною силою святых молитв, повесив
     На шею им монету золотую.
     И говорят, что дар чудотворенья
     Он передаст наследникам. Притом
     Имеет он небесный дар пророчеств,
     И многое другое говорит,
     Что подлинно он полон благодати.

   Входит Росс.

     Макдуфф
     Кто там пришел? Взгляни-ка!


     Малькольм
     Мой земляк,
     Но я его не знаю.


     Макдуфф
     Милый брат,
     Привет тебе.


     Малькольм
     Теперь его узнал я.
     О Боже, удали скорее все,
     Что нас чужими делает.


     Росс
     Аминь.


     Макдуфф
     В Шотландии по-прежнему?


     Росс
     Увы!
     Отчизна наша бедная от страха
     Не узнает сама себя! Она
     Не матерью нам стала, а могилой,
     Где улыбаться может только тот,
     Кто ничего не знает, где никто
     Не замечает вздохов, воплей, криков;
     Где самая неистовая скорбь
     Слывет пустым экстазом; где никто,
     Услышав похоронный звон, не спросит,
     По ком звонят; где увядают люди
     Скорей цветов на шляпах; умирают,
     Не заболев.


     Макдуфф
     О, это слишком мрачно,
     Но слишком верно!


     Малькольм
     А какое горе
     Последним было?


     Росс
     Опоздав на час,
     Освистан буду я; с мгновеньем каждым
     Оно растет.


     Макдуфф
     Ну, что моя жена?


     Росс
     Что ж? Хорошо.


     Макдуфф
     А дети?


     Росс
     Ничего.


     Макдуфф
     Тиран их мира не нарушил?


     Росс
     Нет,
     Я их оставил в мире.


     Макдуфф
     Слишком скуп
     Ты на слова; ну, как идут дела?


     Росс
     Когда сюда с тяжелыми вестями
     Я уходил, везде пронесся слух,
     Что многие из наших вышли в поле,
     И это подтвердилось: я видал,
     Что поднялось все полчище тирана.
     Пора на помощь! Ваш единый взгляд
     Родит солдат в Шотландии, и жены
     В сраженье кинутся, чтобы стряхнуть
     Страданий бремя.


     Малькольм
     Радуйтесь! Уж мы
     Готовы к выступленью: англичане
     Дают нам десять тысяч войска; их
     Предводит добрый Сивард – лучший воин
     Средь христиан.


     Росс
     Желал бы я ответить
     Вам радостью на радость! Но в пустыне
     Я лучше бы провыл мои слова,
     Где б их никто не слышал.


     Макдуфф
     Эти вести
     Затрагивают общие дела
     Иль одного?


     Росс
     Они всем честным людям
     Доставят боль, но большая их часть
     Принадлежит тебе.


     Макдуфф
     Коль так, зачем же
     Скрывать их от меня? Скажи скорей.


     Росс
     Пускай же слух твой не возненавидит
     Навеки мой язык; он поразит
     Неслыханными звуками тебя.


     Макдуфф
     Догадываюсь я.


     Росс
     Твой замок взят,
     Твоя жена, малютки беспощадно
     Зарезаны: рассказывая как,
     Я только бы прибавил к их добыче
     Еще твой труп.


     Малькольм
     О, милосердный Боже!
     Мой друг! Не надвигай на брови шляпу,
     Пусть скорбь твоя слезами изойдет:
     Немая скорбь на части сердце рвет.


     Макдуфф
     Так и детей?


     Росс
     Жену, детей и слуг,
     Все, что могли найти.


     Макдуфф
     И я там не был!
     Так и жену?


     Росс
     Уж я сказал.


     Малькольм
     Мужайся,
     Великой местью можно исцелить
     Твою печаль смертельную.


     Макдуфф
     А он
     Бездетен. Всех моих малюток милых?
     Всех, говоришь ты? Адский коршун! Всех?
     Как? Милых птенчиков и их наседку
     Одним налетом?


     Малькольм
     Рассуждай, как муж.


     Макдуфф
     Я буду им, но не могу я также,
     Как человек, не чувствовать печаль.
     Я не могу забыть то, что мне было
     Всего дороже. Как же небеса
     Не защитили бедных? Грешный Макдуфф!
     Из-за тебя они погибли все:
     Не за свои грехи, а за твои
     Они убиты; упокой их, небо!


     Малькольм
     Точи свой меч – да обратится в гнев
     Твоя печаль; яри сильнее сердце,
     А не смягчай.


     Макдуфф
     Пусть я не разыграю
     Глазами бабу, труса – языком.
     Но, милостивый Боже, уничтожь
     Отсрочки все; сведи лицом к лицу
     Меня с врагом Шотландии, поставь
     Передо мной, и если ускользнет он,
     Прости и ты ему.


     Малькольм
     Вот голос мужа.
     Пойдемте к королю, войска готовы.
     Нам остается лишь проститься. Макбет
     Для гибели созрел, и силы неба
     Уж точат серп. Крепись, хоть и невмочь.
     Дождемся дня, хоть беспросветна ночь.

   Уходят.



   Акт пятый


   Сцена I

   Дунсинан. Комната в замке.
   Входят врачи придворная дама.

     Врач
     Я уже две ночи бодрствовал с вами, но не мог еще убедиться в правде
     ваших показаний. Когда она в последний раз блуждала?


     Дама
     С тех пор как его величество выступил в поход, я видела, как она
     вскакивала с постели, накидывала на себя ночное платье, отпирала свой
     письменный стол, вынимала из него бумагу, складывала ее, писала на ней,
     прочитывала написанное, потом запечатывала и опять возвращалась в постель.
     И все это в самом крепком сне.


     Врач
     Великое расстройство природы! Наслаждаться благодеяниями сна и в то же
     время вести себя как наяву. В этом дремотном возбуждении, кроме блуждания и
     других действий, не слыхали ли вы, что она что-нибудь говорила?


     Дама
     Такие вещи, сэр, которых я не повторю.


     Врач
     Мне вы можете их доверить, и даже должны это сделать.


     Дама
     Ни вам, ни кому-либо на свете, так как я не имею свидетеля, чтобы
     подтвердить мои слова.

   Входит леди Макбет со свечкой.

     Смотрите, она идет сюда! Это ее обычная манера; и, клянусь жизнью, она в
     глубочайшем сне. Наблюдайте ее; стойте тихо.


     Врач
     Как достала она свечу?


     Дама
     Она стоит около ее постели: у нее непрерывно горит огонь – так она
     приказала.


     Врач
     Вы видите – ее глаза открыты.


     Дама
     Да, но чувство их закрыто.


     Врач
     Что это она теперь делает? Посмотрите, как она трет свои руки.


     Дама
     Это ее обычное занятие, она как будто их моет: я видела, как она терла
     их целые четверть часа.


     Леди Макбет
     Вот здесь еще пятно…


     Врач
     Тсс! Она что-то говорит. Я запишу то, что от нее слышу, дабы таким
     образом закрепить мои воспоминанья.


     Леди Макбет
     Прочь, проклятое пятно! Прочь, говорю я. Раз, два: ну да, теперь время
     делать дело. Ад мрачен! Фу, мой друг, фу! Солдат – и трусишь? Чего нам
     бояться, если кто и узнает, когда никто не может позвать нас к ответу? Кто
     бы, однако, подумал, что в старике так много крови?


     Врач
     Вы замечаете?


     Леди Макбет
     У тана Файфского была жена: где она теперь? Как, неужели эти руки
     никогда не будут чисты? Полно, друг мой, полно – ты все испортишь этим
     страхом.


     Врач
     Так-так, похоже мы узнали то, чего не должны были знать!


     Дама
     Она сказала то, о чем обыкновенно умалчивают наяву, в этом я уверена:
     лишь одному небу это было известно.


     Леди Макбет
     Здесь все еще пахнет кровью: все ароматы Аравии не перебьют аромата
     этой маленькой руки. О! О! О!


     Врач
     Как она вздыхает! Тяжелое же бремя у нее на сердце!


     Дама
     Я не согласилась бы иметь в груди такое сердце даже за царское
     достоинство всего тела.


     Врач
     Хорошо, хорошо, хорошо!


     Дама
     Дай Бог, чтобы все было хорошо, сэр.


     Врач
     Эта болезнь выходит за пределы моего искусства; впрочем, я знаю людей,
     которые бродили во сне и благочестиво умерли в своих постелях.


     Леди Макбет
     Вымой руки, накинь ночное платье; не выгляди таким бледным. Говорю тебе
     еще раз: Банко погребен, он не может прийти из своей могилы.


     Врач
     В самом деле?


     Леди Макбет
     В постель, в постель; вот стучат у ворот. Иди, иди, иди, иди, дай мне
     твою руку. Что сделано, то сделано. В постель, в постель, в постель!

   (Уходит.)

     Врач
     И она теперь ляжет?


     Дама
     Немедленно.


     Врач
     Дурные слухи носятся в народе;
     И естеству противные дела
     Ведут к расстройству; зараженный дух
     Глухим подушкам доверяет тайны.
     Она нуждается не во враче,
     А в исповеднике. Прости нас, Боже!
     Смотрите же за ней и удаляйте
     Опасные предметы от нее;
     Во все глаза смотрите. Доброй ночи!
     Она мой слух смутила, поразила
     Мне зрение. Сказать не смею я,
     Что думаю.


     Дама
     Покойной ночи, доктор.



   Сцена II

   Сельская местность близ Дунсинана.
   Барабаны и знамена. Входят Ментис, Катнесс, Энгос, Ленокс и солдаты.

     Ментис
      Уж близок с войском английским Малькольм,
     С ним дядя его Сивард, добрый Макдуфф.
     Горит в них месть за страшные обиды,
     Что подняли бы на кровавый бунт
     И мертвого.


     Энгос
      Мы у Бирнамской рощи
     Столкнемся с ними, там они пойдут.


     Катнесс
      Не знаете вы, Дональбен при брате?


     Ленокс
      Нет, сэр, наверное: всего дворянства
     Есть список у меня – там юный Сивард
     И много безбородой молодежи,
     Что мужество покажет в первый раз.


     Ментис
      Что ж Макбет?


     Катнесс
      Укрепляет Дунсинан.
     Кто говорит, что он сошел с ума;
     А те, кому он меньше ненавистен,
     Зовут его безумным храбрецом.
     Но ясно, что расстроенное дело
     Уже не может поясом правленья
     Он затянуть.


     Энгос
      Он чувствует теперь,
     Как тайные убийства прилипают
     К его рукам; бунты за вероломство
     Его карают; только приказаньем
     Он действует, любовью – никогда.
     Он чувствует теперь, что царский сан
     На нем повис, как платье исполина
     На вороватом карлике.


     Ментис
      Не чудо,
     Что чувства зачумленные его
     В смятении, хотя бы потому,
     Что в нем они.


     Катнесс
      Так принесем покорность
     Всем тем, кому она принадлежит:
     Примкнем к врачу больного государства
     И, чтоб очистить родину, прольем
     Всю нашу кровь.


     Ленокс
      По крайней мере столько,
     Чтоб царственный цветок ее омыть
     И плевела навеки затопить.
     Вперед! Держите путь на Бирнам.

   Уходят, маршируя.


   Сцена III

   Дунсинан. Комната в замке.
   Входят Макбет, врач и свита.

     Макбет
      Не приходить с докладами, довольно!
     Пусть все бегут; пока Бирнамский лес
     Не двинулся на Дунсинан, я страхом
     Себя не замараю. Что такое
     Дитя Малькольм? Ужели не рожден
     Он женщиной? Мне сведущие духи
     Вещали так: «Не опасайся, Макбет,
     Никто из тех, кто женщиной рожден,
     Тебя не победит». Бегите ж, таны —
     Изменники; передавайтесь все
     Эпикурейцам Англии – мой дух
     Не возмутит сомненье никогда,
     Бесстрашно сердце и рука тверда.

   Входит слуга.

     Бездельник, что ты белый, как сметана?
     Глядит, как гусь!


     Слуга
      Там целых десять тысяч…


     Макбет
      Кого – гусей?


     Слуга
      Солдат, мой государь.


     Макбет
      Натри лицо и нарумянь свой страх,
     Лилейнолицый трус. Каких солдат?
     Чтоб ты издох! Ты бел, как полотно,
     И вводишь в страх других. Каких солдат,
     Творожная ты харя?


     Слуга
      Извините,
     Английских войск…


     Макбет
      Пошел отсюда вон!

   Слуга уходит.

     Эй, Сейтон! – Да, на сердце станет грустно,
     Как поглядишь. – Эй, Сейтон! – Этот день
     Иль вознесет меня или низвергнет.
     Довольно жил я; мой житейский путь
     Привел меня к засухе, к желтым листьям;
     Но где же спутники преклонных лет:
     Почет, любовь, толпа друзей? Увы!
     Мне не видать их; вместо них придут
     Проклятия, негромкие, глухие,
     Дыханье лести… да и в нем бы мне
     Отказывали, если б смели… Сейтон!

   Входит Сейтон.

     Сейтон
      Что вашему величеству угодно?


     Макбет
      Что нового?


     Сейтон
      Все то подтверждено,
     О чем докладывали, государь.


     Макбет
      Сражаться буду я, покуда мяса
     Мне не сдерут с костей. Подай доспехи.


     Сейтон
      В них нет еще нужды.


     Макбет
      Я их надену.
     Пошлите верховых во все концы,
     И вешать всех, кто говорит о страхе.
     Ну что? Как ваша пациентка, доктор?
     Врач
     Не столь больна, как тяжестью фантазий
     Подавлена, которые смущают
     Ее покой.


     Макбет
      Так вылечи ее
     От этого. Ужели ты не можешь
     Уврачевать болящий дух, с корнями
     Из памяти исторгнуть злую скорбь,
     Стереть в мозгу написанное горе;
     Противоядьем сладким и дающим
     Забвение очистить грудь от дряни,
     Что давит сердце?


     Врач
     Только сам себе
     Больной помочь здесь может.


     Макбет
     Брось тогда
     Лекарства псам; а мне они ненужны.
     Надень доспех мне, Сейтон, дай мне жезл
     И выслать верховых. А таны, доктор,
     Оставили меня.
     (К Сейтону.)
     Да поживей!
     О, если б мог исследовать ты, доктор,
     Болезнь моей страны и возвратить
     Ей прежнее здоровье, я б заставил
     И эхо гор греметь тебе хвалу.
     (Сейтону.)
     Прочь это, говорю тебе! Нельзя ли
     Листом александрийским, ревенем
     Или другим слабительным, мой доктор,
     Прочистить нас от англичан? О них
     Ведь слышал ты?


     Врач
     Конечно, государь.
     О царственных приготовленьях ваших
     Мы кое-что слыхали.


     Макбет
     Принеси
     Мне после это. Не боюсь я смерти:
     Ведь не пойдет пред ратью англичан
     Бирнамский лес войной на Дунсинан.


     Врач
     (в сторону)
     Когда отсюда цел я уберусь,
     Ни за какие блага не вернусь.



   Сцена IV

   Сельская местность близ Дунсинана. Кругом лес.
   Барабаны и знамена. Входят Малькольм, старый Сивард и его сын, Макдуфф, Ментис, Катнесс, Энгос, Ленокс, Росс и солдаты, маршируя.

     Малькольм
     Друзья, надеюсь я, что близки дни,
     Когда, как прежде, станут безопасны
     Жилища наши.


     Ментис
     В этом нет сомненья.


     Сивард
     Какой пред нами лес?


     Ментис
     Бирнамский лес.


     Малькольм
     Пусть каждый воин срубит сук с деревьев
     И пред собой несет, мы скроем тенью
     Число солдат и донесенья их
     Запутаем.


     Солдаты
     Приказ исполнен будет.

   Солдаты уходят.

     Сивард
     Итак, самонадеянный тиран
     Намерен, укрепившись в Дунсинане,
     Выдерживать осаду?


     Малькольм
     Это главный
     Его оплот, последняя надежда.
     Ведь бунт растет внизу и на верхах;
     Они ему лишь из-под палки служат,
     А не от сердца.


     Макдуфф
     Это мы на деле
     Узнаем все. Пока же мы должны
     Лишь на искусство воинское наше
     Надеяться, друзья.


     Сивард
     Уж близок час,
     Когда, кто против нас и кто за нас,
     Узнаем мы. Чем думать и гадать —
     Сомненья прочь. Скорее двинем рать,
     И битва все решит.

   Уходят, маршируя.


   Сцена V

   Дунсинан. Во дворе замка.
   Входят Макбет, Сейтон и солдаты с барабанным боем и знаменами.

     Макбет
     Повесить наши стяги по стенам;
     Все тот же крик «идут»! Наш крепкий замок
     Смеется над осадой их: пускай
     Они от голода и лихорадки
     Подохнут здесь. Когда б не подкрепили
     Их наши перебежчики, мы б с ними
     Сцепились, с бородою борода,
     И их домой прогнали.

   Женский крик за сценой.

     Что за шум?


     Сейтон
     То женский крик.

   (Уходит.)

     Макбет
     Да, я почти забыл,
     Как пахнет страх: а ведь в былое время
     Мне крик совы все чувства леденил,
     И волосы от страшного рассказа
     На голове вставали, как живые.
     Но ужасами я до пресыщенья
     Поужинал; и об убийствах мысль
     Так свыклась с ними, что теперь ничто
     Не страшно мне.

   Сейтон возвращается.

     Что значил этот крик?


     Сейтон
     О государь, скончалась королева.


     Макбет
     Она могла бы умереть попозже,
     Тогда бы время было у меня
     Для этой вести. – Завтра, завтра, завтра…
     День ото дня влачится мелким шагом
     Вплоть до последней буквы в книге жизни.
     И все «вчера» лишь освещали путь
     Туда, где прах. Так догорай, огарок!
     Жизнь – только тень минутная; фигляр,
     Свой краткий час шумящий на помосте,
     Чтобы навек затихнуть; это – сказка
     В устах глупца, где много звонких фраз,
     Но смысла нет.

   Входит вестник.

     Ты хочешь говорить?
     Так говори скорей.


     Вестник
     Мой государь,
     Я должен доложить о том, что видел,
     Но я не знаю, как начать.


     Макбет
     Как хочешь.


     Вестник
     На том холме стоял я на часах,
     Смотря на Бирнам; вдруг мне показалось,
     Что двигаться он начал.


     Макбет
     Лжец и раб!

   (Бьет его.)

     Вестник
     Карай меня ваш гнев, коль это ложь:
     Вы можете увидеть за три мили,
     Как двигается роща и идет!


     Макбет
     Коль ты солгал, на первом же суку
     Тебя повешу, чтоб живой ты высох
     От голода: но если это правда,
     Повесь, пожалуй, самого меня.
     Решительность моя поколебалась;
     Да, дьявола двусмысленная речь
     Теперь ясна: он правдой лжет: «Не бойся,
     Пока Бирнамский лес на Дунсинан
     Не двинулся» – и лес теперь идет
     На Дунсинан. К оружию и в поле!
     Коль правда то, в чем уверяет он,
     Остаться здесь, бежать отсюда вон —
     Не все ль равно? Постыл мне жизни пир,
     Устал от солнца я, пусть рушится весь мир.
     Бить, бить в набат! Дуй, ветер! Смерть, приди!
     Пусть я умру с доспехом на груди.

   (Уходит.)


   Сцена VI

   Равнина перед замком.
   Барабаны и знамена. Входят Малькольм, старый Сивард, Макдуфф и их войско с ветвями.

     Малькольм
     Теперь довольно близко – бросьте эти
     Листвяные щиты и покажитесь
     Тем, что вы есть. Достойнейший мой дядя,
     Вы с вашим храбрым, благородным сыном
     Начнете бой. Я и достойный Макдуфф
     Возьмем все остальное на себя,
     Согласно с нашим планом.


     Сивард
     Так прощайте,
     И пусть тиран нас перебьет до тьмы,
     Когда сражаться не умеем мы.


     Макдуфф
     Дохните в трубы, дайте им язык,
     Чтоб кровь и смерть предвозвестил их крик.

   Уходят при звуках труб.


   Сцена VII

   Другая часть поля.
   Входит Макбет.

     Макбет
     Меня связали; не могу бежать
     И должен драться, как медведь на травле.
     Где ж тот, кто женщиною не рожден?
     Лишь он мне страшен.

   Входит молодой Сивард.

     Молодой Сивард
     Имя как твое?


     Макбет
     Ты задрожишь, его услышав!


     Молодой Сивард
     Нет,
     Хоть будь оно ужасней всех имен,
     Что есть в аду!


     Макбет
     Я именуюсь Макбет.


     Молодой Сивард
     О, ненавистней имени сам дьявол
     Изобрести не мог бы!


     Макбет
     И страшней.


     Молодой Сивард
     Ты лжешь, тиран, и докажу мечом
     Я ложь твою.

   Они сражаются, и молодой Сивард падает убитый.

     Макбет
     Ведь женщиной рожден ты!
     Мне лишь смешон оружья блеск и звон
     В руках того, кто женщиной рожден.

   (Уходит.)

   Шум битвы. Входит Макдуфф.

     Макдуфф
     Здесь битвы шум, – яви свой лик, тиран!
     Коль ты падешь не от моей руки,
     Меня тревожить будут вечно тени
     Моей жены убитой и детей.
     Я не могу рубить по бедным кернам,
     По найму только взявшимся за меч.
     Мне нужен Макбет, или пусть обратно
     В ножны вернется лезвие без крови
     И без зазубрин. Ты наверно там:
     Видать по шуму, что борец могучий
     Сражается. Судьба, лишь об одном
     Тебя прошу! Дай Макбета найти мне!

   Шум битвы. Входят Малькольм и старый Сивард.

     Сивард
     Сюда, милорд, сдался без боя замок.
     Войска тирана бьются с двух сторон,
     И таны благородные на славу
     Воюют. Бой решился в вашу пользу,
     Идет к концу.


     Малькольм
     Мы встретились с врагом,
     Что стал на нас.


     Сивард
     Войдемте в замок, сэр.

   Уходят. Возвращается Макбет.

     Макбет
     Зачем играть мне римского глупца
     И умирать, упав на меч? Покуда
     Живых я вижу, лучше наносить
     Удары им.

   Возвращается Макдуфф.

     Макдуфф
     Ни с места, адский пес!


     Макбет
     Из всех людей я избегал тебя:
     Ступай назад, моя душа довольно
     Отягчена твоею кровью.


     Макдуфф
     Слов
     Нету у меня; мой голос весь в мече,
     Не выразить словами, как ты мерзок,
     Злодей кровавый!

   Они сражаются.

     Макбет
     Брось напрасный труд!
     Скорее ты неуязвимый воздух
     Пронзишь мечом, чем ранишь плоть мою.
     Рази по черепам, доступным ране!
     Я зачарован, мне не повредит
     Рожденный женщиной.


     Макдуфф
     Отчайся в чарах!
     Да возвестит тебе тот черный ангел,
     Которому доселе ты служил,
     Что я из чрева матери исторгнут
     До времени.


     Макбет
     Будь проклят тот язык,
     Что возвещает это; доблесть мужа
     Во мне сломил он: я проделкам ада
     Не верю больше – нас морочит он,
     Двусмысленно заворожив словами
     И их сдержав, на деле все надежды
     Он рушит вдруг. Я не дерусь с тобой.


     Макдуфф
     Так сдайся, трус,
     Живи, чтоб быть позорищем вселенной.
     Ты – редкое чудовище, тебя
     Мы выставим, и на столбе напишем:
     «Тирана здесь показывают».


     Макбет
     Нет!
     Не сдамся я, чтобы у ног Малькольма
     Дорожный прах смиренно лобызать,
     Выслушивать проклятья буйной черни.
     Хотя пошел войной на Дунсинан
     Бирнамский лес, хотя мой неприятель
     И не рожден женой, – я испытать
     Последнее хочу: бросаю с тела
     Мой бранный щит и обнажаю грудь.
     Кто первый крикнет «стой!», навеки проклят будь!

   Они уходят, сражаясь. Шум битвы.
   Отбой. Трубы. Входят с барабанным боем и знаменами Малькольм, старый Сивард, Росс, другие таны и солдаты.

     Малькольм
     Хотел бы я, чтоб все вернулись целы.


     Сивард
     Иным не возвратиться: все ж победа
     Нам обошлась недорого.


     Малькольм
     Но где
     Ваш благородный сын и добрый Макдуфф?


     Росс
     Ваш сын, милорд, свой верный долг солдата
     Уж заплатил, погибши в цвете лет;
     Он доказал бесстрашие и доблесть
     И пал, как муж, в неистовом бою.


     Сивард
     Так умер он?


     Росс
     Да, и доставлен с поля.
     Вы не должны соразмерять печаль
     С достоинствами павшего, иначе
     Ей нет конца.


     Сивард
     А спереди ль он ранен?


     Росс
     Да, прямо в лоб.


     Сивард
     Он будет Божий воин!
     Имей я сыновей не меньше, чем
     Волос на голове, я б не желал
     Им лучшей смерти. Жизни краткий час
     Он отзвонил.


     Малькольм
     Он стоит большей скорби,
     И я ее дарю ему.


     Сивард
     Напрасно!
     По их словам, он кончил хорошо
     И свел счета. Да будет с ним Господь!
     А вот и радость новая приходит.

   Входит Макдуфф с головой Макбета на шесте.

     Макдуфф
     Привет тебе, король! Ведь ты им стал —
     Вот голова проклятого тирана.
     Шотландия свободна! Вижу я
     Вокруг тебя все перлы королевства;
     Сердца их вторят мне, и я хочу,
     Чтобы со мной они вскричали дружно:
     Да здравствует Шотландии король!
     Все
     Да здравствует Шотландии король!

   Звуки труб.

     Малькольм
     Не будем тратить время, но теперь же
     Я вам воздам за службу и любовь.
     Отныне будьте, таны и родные,
     Вы – графами; впервые этот титул
     В Шотландии мы вводим. Предстоит
     Нам далее призвать из-за границы
     Изгнанников, бежавших от сетей
     Коварного тирана; покарать
     Прислужников презренных живодера
     И королевы дьявольской; она,
     Как думают, от собственной руки
     Скончала жизнь. И с помощью Господней
     Все остальное, что лежит на нас,
     Исполним мы, как следует, в свой час.
     Благодарю вас. Каждый приглашен
     На торжество коронованья в Скон.

   Трубы. Уходят.




   Ромео и Джульетта


   Действующие лица

   Эскал, герцог Веронский.
   Парис, молодой патриций, его родственник.
   Монтекки и Капулетти – главы двух враждующих друг с другом фамилий.
   Дядя Капулетти.
   Ромео, сын Монтекки.
   Меркуцио, родственник герцога, друг Ромео.
   Бенволио, племянник Монтекки и друг Ромео.
   Тибальдо, племянник жены Капулетти.
   Лоренцо и Джиованни – францисканские монахи.
   Бальтазар, слуга Ромео.

   Самсон и Грегорио – слуги Капулетти.
   Пьетpо, слуга кормилицы Джульетты.
   Абpамо, слуга Монтекки.
   Аптекарь.
   Трое музыкантов.
   Хор.
   Офицер.
   Паж Меркуцио.
   Паж Париса.
   Жена Монтекки.
   Жена Капулетти.
   Джульетта, дочь Капулетти.
   Кормилица Джульетты.
   Веронские граждане, родственники и родственницы обеих враждующих
   фамилий, маски, стража и слуги.

   Место действия – Верона,
   одна сцена V действия – Мантуя.


   Пролог

   Входит Хор.
   Хор

     Две знатные фамилии, равно
     Почтенные, в Вероне обитали,
     Но ненависть терзала их давно, —
     Всегда они друг с другом враждовали.
     До бунта их раздоры довели,
     И руки их окрасилися кровью;
     Но сердца два они произвели,
     На зло вражде, пылавшие любовью,
     И грустная двух любящих судьба
     Старинные раздоры прекратила.
     Фамилий тех свирепая борьба,
     Влюбленных смерть, любви их страстной сила, —
     Вот то, что мы теперь вам здесь изобразим,
     Прося у вас на два часа терпенья,
     И если что пропустим, то дадим
     Мы к действию на сцене объясненья.

   (Уходит.)


   Действие первое


   Сцена I

   Городская площадь в Вероне.
   Входят Самсон и Грегорио, вооруженные мечами и щитами.

     Самсон
     Грегорио, я ручаюсь, что мы не позволим плевать нам в лицо!


     Грегорио
     Еще бы! лицо – не плевальница.


     Самсон
     Я хочу сказать, что когда нас рассердят, мы живо выхватим мечи из
     ножен.


     Грегорио
     А покуда ты жив – не лезь на рожон.


     Самсон
     Когда меня выведут из себя, я скор на удары.


     Грегорио
     Да только не скоро тебя можно вывести из себя – для ударов.


     Самсон
     Всякая собака из дома Капулетти выводит меня из себя.


     Грегорио
     Выйти – значит двинуться с места, а быть храбрым – значит стоять
     крепко; поэтому, если ты выйдешь из себя, то струсишь и убежишь.


     Самсон
     Собака из дома Капулетти заставит меня стоять крепко; я точно в стену
     упрусь, отбиваясь от каждого мужчины или девки из этого дома.


     Грегopио
     Ну вот и видно, что ты – слабый раб: к стене припирают только
     слабейших.


     Самсон
     Верно; поэтому женщин, как более слабые сосуды, всегда припирают к
     стене. Я буду отталкивать слуг Монтекки от стены, а служанок прижимать к
     стене.


     Грегорио
     Но ведь ссорятся-то наши господа, а мы – только их слуги.


     Самсон
     Это все равно. Я выкажу себя тираном: поколотив мужчин, не дам пощады и
     девкам: я сорву им головы.


     Грегорио
     Сорвешь головы девкам?


     Самсон
     Ну, да, или их девственность, – понимай, как хочешь.


     Грегорио
     Понимать должны те, которые почувствуют.


     Самсон
     Меня-то они почувствуют; я постою за себя; я, как известно, здоровый
     кусок мяса.


     Грегорио
     Хорошо, что ты не рыба; будь ты рыбой – ты не годился бы ни к черту.
     Вынимай свой инструмент: вон идут люди из дома Монтекки.

   Входят Абрамо и Бальтазар.

     Самсон
     Мое оружие обнажено. Начинай ссору, а я буду сзади и тебя поддержу.


     Гpегоpио
     Да ты убежишь!


     Самсон
     Обо мне не беспокойся.


     Гpегоpио
     Да я не беспокоюсь о тебе, черт возьми! Беспокоиться о тебе!


     Самсон
     Пусть закон будет на нашей стороне: пусть начнут они.


     Грегорио
     Я нахмурю брови, когда они будут проходит мимо нас; пусть они принимают
     это, как хотят.


     Самсон
     То есть как смеют. Я закушу на них палец, и будет им срам, если они
     стерпят это.


     Абpамо
     Это вы на нас закусили палец, синьор?


     Самсон
     (обращаясь к Грегорио)
     На нашей стороне будет закон, если я скажу «да»?


     Грегорио
     Нет.


     Самсон
     Нет, синьор, не на вас, я просто закусил палец.


     Грегорио
     Вы хотите затеять ссору, синьор?


     Абрамо
     Ссору? Какую ссору? Нет, синьор.


     Самсон
     Если желаете, то я к вашим услугам, синьор. Я нахожусь в услужении у
     господина, который не хуже вашего.


     Абpамо
     Да и не лучше.


     Самсон
     Хорошо, синьор.

   Вдали показывается Бенволио.

     Грегорио
     Признайся, что лучше. Вот идет один из родственников моего господина.


     Самсон
     Да, лучше, синьор.


     Абpамо
     Ты лжешь.


     Самсон
     Вынимайте мечи, если вы мужчины. Грегорио, вспомни свой знаменитый
     удар.

   (Дерутся.)

   Входит Бенволио.

     Бенволио
     Прочь, глупцы! Вложите свои мечи в ножны; вы сами не знаете, что
     делаете.

   (Выбивает мечи у них из рук.)

   Входит Тибальдо.

     Тибальдо
     С мечом в руке, средь этих слуг негодных!
     Поворотись, Бенволио, взгляни
     На смерть свою.


     Бенволио
     Я водворяю мир,
     Не более. Вложи свой меч в ножны,
     Иль помоги разнять мне эту сволочь.


     Тибальдо
     Ты вынул меч – и говоришь о мире!
     Я ненавижу это слово так же,
     Как ад, как всех Монтекки и тебя.
     Трус, защищайся!

   (Дерутся.)

   Входят разные приверженцы обеих фамилий, затем сбегаются граждане, с палками и бердышами.

     1-й гражданин
     Эй! алебард, дубин и бердышей!
     Бей их! Долой Монтекки, Капулетш!

   Входят Капулетти (в шлафроке) и его жена.

     Капулетти
     Что тут за шум? Подайте длинный меч мой!


     Синьора Капулетти
     Костыль, костыль! Зачем тебе твой меч?


     Капулетти
     Меч, говорю! Идет старик Монтекки,
     Своим клинком размахивает он,
     С угрозой мне.

   Входят Монтекки и его жена.

     Монтекки
     Негодный Канулетти!
     (Жене.)
     Пусти меня!


     Синьора Монтекки
     Не ступишь ты ни шагу;
     Не допущу, чтоб лез ты на врага.

   Входит Герцог со свитой.

     Герцог
     Мятежники, спокойствия враги,
     Свои мечи позорящие кровью
     Сограждан! Эй! – не слышат?… Люди, звери,
     Гасящие огонь своей вражды
     Губительной пурпурными струями
     Из жил своих! Под страхом пытки, бросьте
     Оружье из окровавленных рук,
     И слушайте разгневанного князя.
     Три раза уж междоусобной распрей,
     Из пустяков, ты старый Капулетти,
     И ты, Монтекки, нарушали мир
     На улицах Вероны, заставляя
     Ее граждан, степенный сняв наряд,
     За бердыши старинные схватиться,
     Чтоб во вражде закоренелой вашей
     Участие принять, когда вы снова
     Осмелитесь нарушить тишину
     На улицах, то жизнию своею
     Ответите за возмущенный мир.
     На этот раз все остальные пусть
     Уходят прочь; ты, старый Капулетти,
     Иди со мной, а ты, Монтекки, в наше
     Судилище явись к нам, пополудни,
     Чтоб выслушать дальнейший наш приказ.
     Все – прочь отсель, под страхом
     смертной казни!

   Герцог, его свита, Капулетти с женой, граждане и слуги уходят.

     Монтекки
     Кто поднял вновь старинную вражду?
     Ты был ли здесь, когда возникла ссора?


     Бенволио
     Нет; вашего врага и ваши слуги
     Уж собрались, когда я подошел;
     Я их хотел разнять, но в тот момент
     Запальчивый Тибальдо появился,
     С мечом в руке; он оскорблял меня,
     Над головой своей мечом махая
     По воздуху, который лишь свистел
     В ответ ему, как будто бы с презреньем.
     Меж тем как мы обменивались с ним
     Ударами; все более стекалось
     Народа с двух враждующих сторон,
     Чтобы принять участье в общей свалке,
     Покуда их не рознял герцог наш.


     Синьора Монтекки
     Не видел ли сегодня ты Ромео?
     Как рада я, что не было его
     При этой драке! Где же он?


     Бенволио
     Синьора,
     За час пред тем, как в золотом окне
     Востока лик свой солнце показало,
     Взволнованный, я вышел побродить
     И в фиговой той роще, что на запад
     От города лежит, я увидал
     В столь ранний час бродившего Ромео.
     Направился к нему я, но, меня
     Заметивши, он скрылся в чаще леса.
     Я понял, по себе судя, что он
     Находится в том состояньи духа,
     В котором мы желаем тем сильней
     Уйти от всех, чем более нас ищут;
     И, занятый самим собой, не стал
     Мешать ему, своим отдавшись думам.
     Я рад был сам избегнуть встречи с тем,
     Кто от меня бежал, желая скрыться.


     Монтекки
     Уж много раз его видали в роще,
     В часы утра; холодную росу
     Слезами там усиливал Ромео
     И новых туч он к тучам прибавлял
     Туманами своих глубоких вздохов.
     Но только лишь востока дальний край
     Осветится всерадующим солнцем,
     Едва оно тенистые покровы
     Приподнимать начнет с одра Авроры,
     Мой грустный сын спешит уйти домой, —
     И в комнате своей один запрется;
     Он свет дневной оттуда гонит вон,
     Все окна там он плотно закрывает
     И создает искусственную ночь.
     До мрачного отчаянья Ромео
     Уныние такое доведет,
     Коль кто его советом не спасет,
     Не устранит его тоски причину.


     Бенволио
     Вы знаете ее, мой милый дядя?


     Монтекки
     Не знаю и узнать я не могу
     От самого Ромео.


     Бенволио
     Вы пытались
     Настойчиво расспрашивать его?


     Монтекки
     Расспрашивал и сам, и чрез друзей,
     Но в чувствах здесь он сам себе советник;
     Хороший ли – не стану говорить,
     Но только он так скрытен, недоступен,
     Как почка, где сидит уже червяк,
     Когда она еще не развернула
     На воздухе прекрасных лепестков
     И красоты не посвятила солнцу.
     Когда бы нам узнать лишь – отчего
     Тоскует он, спасли бы мы его.

   В отдалении показывается Ромео.

     Бенволио
     А, вот он сам. Уйдите; – постараюсь
     Узнать его печаль, но не ручаюсь.


     Монтекки
     О если б ты добился – чем она
     В нем вызвана! Идем, идем, жена.

   Монтекки и жена его уходят.

     Бенволио
     Кузен мой, с добрым утром!


     Ромео
     Разве рано?


     Бенволио
     Лишь девять.


     Ромео
     Ах, печальные часы
     Так тянутся! То не отец ли мой
     Поспешно так отсюда удалился?


     Бенволио
     Да, то был он. Что за печаль так длит
     Твои часы?


     Ромео
     Отсутствие того,
     Что придает им быстрое теченье.


     Бенволио
     Влюблен?


     Ромео
     Не то…


     Бенволио
     Лишен любви?


     Ромео
     Лишен
     Взаимности.


     Бенволио
     Подобная любовь,
     Прекрасная по виду, быть должна
     Так тяжела, мучительна на деле.


     Ромео
     Увы, любовь, хотя она слепа,
     Без глаз найдет, какими ей путями
     Дойти до нас и властвовать над нами.
     Где будем мы обедать? – Горе мне!
     Что тут была за драка? Впрочем, нет,
     Не говори: я слышал все; с враждою
     Сопряжено так много здесь тревог,
     Но больше их с любовью… О, любовь
     Жестокая! о любящая злоба!
     Из ничего создавшееся нечто!
     О, грустное веселье, суета
     Серьезная, бесформенный хаос
     Красивых форм, свинцовое перо,
     Блестящий дым, морозящее пламя,
     Болящее здоровье, сон неспящий,
     Которого и сном нельзя назвать!
     Такую вот я чувствую любовь,
     Не чувствуя в такой любви отрады.
     Ты не смеешься?


     Бенволио
     Нет, скорее плачу.


     Ромео
     О чем же это, добрая душа?


     Бенволио
     О горести, твою гнетущей душу.


     Ромео
     Причина этой горести – любовь.
     Мне тяжело от собственных печалей,
     И хочешь ты свою прибавить к ним,
     Избыток их усилить состраданьем.
     Любовь есть дым, поднявшийся от вздохов;
     Она – огонь, сверкающий в глазах
     Любовников; в тревоге, это – море,
     Которое питают слезы их.
     Что далее? То – хитрое безумье,
     Желчь горькая, которая нас душит,
     И сладость, что поддерживает нас.
     Прощай.


     Бенволио
     Постой, и я пойду с тобою, —
     Обидно мне, когда ты так уйдешь.


     Ромео
     Я потерял себя, я не Ромео,
     Его здесь нет, он где-нибудь…


     Бенволио
     Скажи
     Серьезно мне: кто та, кого ты любишь?


     Ромео
     Потребуй-ка, чтоб человек больной,
     В страданиях, составил завещанье:
     Как слово то больного поразит!
     Но, мой кузен, скажу тебе серьезно:
     Я женщину люблю.


     Бенволио
     Своей догадкой
     Я в цель попал.


     Ромео
     О, ты стрелок искусный! —
     Прекрасна та, кого я так люблю.


     Бенволио
     Чем лучше цель – попасть в нее тем легче.


     Ромео
     Ну, тут, кузен, ты промах дал: в нее
     Нельзя попасть стрелою Купидона, —
     Дианы ум ей дан, невинность в ней
     Защищена броней несокрушимой,
     Ей детский лук любви не повредит.
     Она к речам любовным равнодушна,
     Нахальных глаз не может выносить,
     Порой святых, ее не соблазнить.
     О, красотой она богата, – вместе
     Бедна она – тем, что когда умрет,
     Богатство то напрасно пропадает.


     Бенволио
     Иль поклялась она остаться в девстве?


     Ромео
     Да; и к большой потере поведет
     Бесплодное такое воздержанье:
     Ведь целое потомство в ней умрет,
     Заранее лишась существованья.
     Она чиста, прекрасна и умна, —
     Но для того ль все эти совершенства,
     Чтоб, ввергнувши в отчаянье меня,
     Тем в небесах ей заслужить блаженство?
     Безбрачия обет она дала;
     Я умерщвлен суровым тем обетом,
     Хотя живу и говорю об этом.


     Бенволио
     Послушай, друг, забудь о ней и думать.


     Ромео
      О, научи, как это сделать мне!


     Бенволио
     Глазам дай волю, на других красавиц
     Вниманье обрати.


     Ромео
     Вот средство – чаще
     О красоте ее мне вспоминать!
     Так маски, что лица прекрасных женщин
     Касаются, наводят нас на мысль
     О красоте, таящейся под ними.
     Тот, кто ослеп, не может позабыть
     Сокровища утраченного зренья.
     О, покажи красавицу ты мне —
     Из ряда вон – и красота ее
     Послужит мне лишь памятною книжкой,
     Где буду я читать черты другой,
     Что красотой ее так превосходит.
     Прощай; меня не можешь научить
     Забвенью ты.


     Бенволио
     Я научу, иль буду
     До гроба я в долгу перед тобой.

   Уходят.


   Сцена II

   Улица.
   Входят Капулетти, Парис и слуга.

     Капулетти
     Такой же штраф наложен на Монтекки,
     Как на меня; и нам, двум старикам,
     Я думаю, не трудно бы жить в мире.


     Парис
     Обоих вас глубоко уважают,
     И очень жаль, что длится ваш раздор.
     Но что же вы на сватовство мое
     Мне скажете?


     Капулетти
     То, что сказал уж прежде:
     Что дочь моя едва вступила в свет,
     Ей нет еще четырнадцати лет;
     Когда краса еще двух лет увянет —
     Для ней пора невестой быть настанет.


     Парис
     Есть матери моложе, чем она.


     Капулетти
     За то они и блекнут слишком рано.
     Я все мои надежды схоронил,
     Она – одна моя надежда в мире.
     Но, милый мой Парис, понравьтесь ей,
     Ее любви добиться постарайтесь:
     Согласие мое заключено
     В согласии и выборе Джульетты.
     Сегодня пир вечерний я даю,
     По старому обычаю семейства,
     И множество гостей я пригласил
     Из тех, кого люблю я; в том числе
     Вы будете моим желанным гостем.
     И я вас жду; придите в эту ночь
     В мой скромный дом, чтоб на земные звезды
     Там посмотреть, которых яркий блеск
     Сиянье звезд небесных затмевает.
     Вас у меня то наслажденье ждет,
     Что юноши так чувствуют весною,
     Когда она, цветущая, идет
     За скучною медлительной зимою.
     Там в цветнике из почек молодых
     Вы видом их прекрасным насладитесь;
     Прислушайтесь ко всем и присмотритесь —
     И выберите лучшую из них.
     И дочь моя там будет меж другими
     Для счета лишь: она – ничто пред ними.
     Пойдемте, граф;
     (слуге)
     а ты скорей ступай
     По городу; ищи и приглашай
     Всех, кто вот здесь записан в списке этом;
     (Отдавая записку.)
     Скажи, что жду их с лаской и приветом.

   (Уходит с Парисом.)

     Слуга
     Отыскать тех, чьи имена здесь записаны? А тут написано, чтобы башмачникпринимался  за  аршин,  а  портной  за  шило; чтобы рыбак орудовал кистью, аживописец  – неводом.  Меня послали найти тех, чьи имена здесь записаны; номне  не  отыскать  – кто же именно записан тут. Я должен обратиться к ученымлюдям. А, вот они кстати!

   Входят Ромео и Бенволио.

     Бенволио
     Один огонь теряется в другом,
     Страдание страданьем уменьшится;
     Коль голова твоя идет кругом,
     Заставь ее обратно закружиться;
     Одна печаль другою исцелится:
     Пусть новый яд в глаза твои войдет —
     И прежняя зараза пропадет.


     Ромео
     Пользителен тут подорожник твой.


     Бенволио
     Где? для чего?


     Ромео
     Для поврежденной кости
     Твоей ноги.

   Бенволио
   Да ты сошел с ума?

     Ромео
     Нет, не сошел, а хуже чем сошел:
     Я заключен в тюрьму, лишен я пищи,
     Истерзан я, измучен.
     (Подходящему слуге.)
     Здравствуй, милый.


     Слуга
     Здравствуйте, синьор. Скажите, пожалуйста, вы читать умеете?


     Ромео
     Мою судьбу в несчастии моем.


     Слуга
     Вы могли выучиться этому без книг, а я спрашиваю – умеете ли вы читать
     то, что написано.


     Ромео
     Да, если знаю буквы и язык.


     Слуга
      Вы отвечаете честно. Счастливо оставаться.

   (Хочет уйти).

     Ромео
     Постой, любезный, я читать умею.
     (Читает).
      «– Синьор Мартино с женою и дочерьми; граф Ансельмо и его прекрасные сестры;
     вдова синьора Витрувио; синьор Плаченцио и его милые племянницы; Меркуцио и
     его брат Валентин; мой дядя Капулетти, его жена и дочери; моя прекрасная
     Розалина; Ливия; синьор Валенцио и его кузен Тибальдо; Лючио и веселая
     Елена».
     Прекрасное общество. А куда оно приглашено?


     Слуга
     Наверх.


     Ромео
     Куда?


     Слуга
     На ужин, в наш дом.


     Pомео
     В чей это?


     Слуга
      В дом моего господина.


     Ромео
     Мне следовало бы спросить прежде всего, кто твой господин.


     Слуга
     Я отвечу вам и без вопроса. Мой господин – знатный и богатый Капулетти;
     и если вы не принадлежите к фамилии Монтекки, то я прошу вас, приходите
     осушить стаканчик вина. Счастливо оставаться.

   (Уходит.)

     Бенволио
     На вечере у Капулетти будут
     И Розалина милая твоя,
     И первые красавицы Вероны:
     Иди туда и, беспристрастным взором
     Сравни ее с другими, на кого
     Я укажу, и белый лебедь твой
     Окажется вороною простой.


     Ромео
     Коль ересью подобной заразятся
     Мои глаза, то пусть они умрут;
     Пускай в огонь их слезы превратятся,
     Еретиков, отступников сожгут!
     Чтобы была красавица другая
     Прекраснее возлюбленной моей?
     Нет, – солнце, все на свете созерцая,
     Не видело другой, подобной ей.


     Бенволио
     Ты не видал еще других с ней рядом,
     Она одна твоим владела взглядом;
     На чашечках кристальных глаз твоих
     Взвесь вид ее с наружностью других —
     И красоты найдешь ты очень мало
     В той, что твой взор доныне чаровала.


     Ромео
      Пойду туда, но только не за тем,
     Чтоб на других красавиц любоваться:
     Я буду там своею восторгаться.



   Сцена III

   Комната в доме Капулетти.
   Входят синьора Капулетти и кормилица.

     Синьора Капулетти
     Кормилица, где дочь моя? Зови
     Ее ко мне.


     Кормилица
     Невинностью моей в двенадцать лет
     Клянусь, что я уже звала ее.
     Ягненочек, порхающая птичка!
     О, Господи, да где ж она? – Джульетта!

   Входит Джульетта.

     Джульетта
     Что там еще? кто кличет?


     Кормилица
     Ваша мать.


     Джульетта
     Я здесь. Что вам угодно?


     Синьора Капулетти
     Вот в чем дело…
     Кормилица, оставь нас; нужно нам
     Поговорить наедине. – Постой, вернись.
     Я вспомнила, что следует тебе
     Присутствовать при нашем разговоре.
     Ты знаешь, что Джульетта подросла…


     Кормилица
     Ее года час в час я сосчитаю.


     Синьора Капулетти
     Ей нет еще четырнадцати лет.


     Кормилица
     Да, это верно. Я отдать готова
     Четырнадцать зубов моих, что так.
     (Четырнадцать тут только для прикрасы,
     Их у меня всего четыре). Сколько
     Осталось до Петрова дня?


     Синьора Капулетти
     Еще
     Две с небольшим недели остается.


     Кормилица
     Ну, равно две, иль с небольшим, а только
     Четырнадцать исполнится ей лет
     В канун Петрова дня; моей Сусанне
     Ровесница она, – да упокоит
     Все души христианские Господь
     Сусанна с Ним; была я недостойна
     Иметь ее. Так вот, – я говорю,
     Что в ночь перед Петровым днем Джульетте
     Исполнится четырнадцать как раз.
     Да, именно, я твердо это помню.
     Теперь прошло одиннадцать годов
     Со времени землетрясенья; мы
     Тогда ее от груди отымали.
     Век не забыть мне дня того; из всех
     Он дней в году мне памятным остался.
     Полынью я намазала соски —
     И села с ней у стенки голубятни,
     На солнышке. Вас не было в тот день:
     Вы в Мантую уехали с супругом.
     (Как хороша-то память у меня!)
     Когда дитя попробовало груди,
     С полынью, и почувствовало горечь, —
     Бедняжечка, как сморщилась она!
     Грудь бросила, и в этот самый миг
     Вдруг зашаталась наша голубятня.
     Я – прочь скорей, – давай Бог только ноги!
     С тех пор прошло одиннадцать годов —
     Она тогда стоять уже умела.
     Нет, что я! уж ходить могла и бегать,
     Цеплялся за что-нибудь. Она
     Себе ушибла лобик накануне
     Того же дня; а муж мой – весельчак
     Покойник был – взял на руки ребенка
     И говорит: «ты личиком упала,
     А вот, когда ты будешь поумней,
     То будешь падать навзничь. – Так ли, Джуля?»
     И дурочка, божусь вам, перестала
     Тотчас же плакать и сказала: «да».
     Вот видите, как шутка помогает.
     Хоть прожила б я тысячу годов,
     Я этого б до гроба не забыла.
     «Не так ли, Джуля?» он спросил; малютка
     Сдержала слезы и сказала: «да».


     Синьора Капулетти
     Довольно уж об этом, перестань,
     Пожалуйста.


     Кормилица
     Перестаю, синьора.
     Но не могу от смеха удержаться,
     Лишь вспомню – как, оставивши свой плач,
     Она сказала «да», а ведь у ней
     Большущая на лбу вскочила шишка —
     Она ушиблась больно и навзрыд
     Заплакала. Он говорит: «на личко
     Упала ты, – когда же подрастешь,
     То будешь падать навзничь. Так ли, Джуяя?»
     Она сдержалась и сказала: «да».


     Джульетта
     Сдержись и ты, прошу тебя.


     Кормилица
     Ну, ладно.
     Не буду больше. Бог тебя храни!
     Из тех детей, которых я кормила,
     Ты у меня была красивей всех.
     Ах, если б мне твоей дождаться свадьбы.


     Синьора Капулетти
     Об этом вот предмете и хочу я
     Поговорить. Джульетта, дочь, скажи мне,
     Желаешь ли ты выйти замуж?


     Джульетта
     Мне
     Не грезится об этой чести.


     Кормилица
     Чести!
     Когда б не я кормилицей твоей
     Единственной была, тогда б сказала,
     Что разум ты всосала с молоком.


     Синьора Капулетти
     Ну, так теперь подумай о замужестве.
     В Вероне есть почтенные синьоры,
     Уж матери, которые моложе
     Тебя, Джульетта; да и я сама
     Давно была уж матерью в те лета,
     В какие ты в девицах остаешься.
     Вот дело в чем: граф молодой Парис
     Твоей руки желает.


     Кормилица
     Ах, Джульетта,
     Вот человек! такой-то человек,
     Что равного нельзя найти на свете!
     Картинка, воск!


     Синьора Капулетти
     В веронских цветниках
     Цветка такого летом не бывает.


     Кормилица
     Да, истинно цветок, как есть цветок!


     Синьора Капулетти
     Что ж скажешь мне, Джульетта? Можешь ли
     Ты полюбить его? У нас сегодня
     На вечере увидишь ты Париса.
     Внимательно прочти тогда всю книгу
     Его лица, всмотрись в его черты,
     Что вписаны рукою красоты,
     И примечай – как все они согласны
     Одна с другой; а если в чем неясны
     Покажутся, его глаза прочтешь —
     Тогда ты все неясное поймешь.
     Для полноты той книги драгоценной,
     Не связанной, обложка ей нужна
     Так точно, как для рыбы глубина,
     И красота наружная должна
     Дать вид красе, от взоров сокровенной.
     Для большинства становится ценней
     Вся книга от богатства переплета;
     Достоинства тут разделяют с ней,
     В глазах толпы, застежки, позолота;
     Так точно все, чем обладает граф,
     Разделишь ты, в союзе с ним, нимало
     Не потеряв того, чем обладала.


     Кормилица
     Не потеряв! прибыток тут один —
     Ведь женщины толстеют от мужчин.


     Синьора Капулетти
     Ну, говори, Джульетта, поскорей,
     Как, нравится тебе любовь Париса?


     Джульетта
     Я рассмотрю его, чтоб полюбить,
     Когда любовь тем можно возбудить,
     Причем, смотреть позволю я глазам,
     Насколько лишь угодно это вам.

   Входит слуга.

     Слуга
     Синьора, гости собрались, стол для ужина накрыт, вас ждут, спрашивают
     синьорину, кормилицу проклинают в буфетной. Суматоха страшная, я должен идти
     прислуживать. Ради Бога, идите скорее. (Уходит.)


     Синьора Капулетти
     Сейчас идем. – Джульетта, граф уж там!


     Кормилица
     Иди, мой свет, к твоим счастливым дням,
     Ночей тебе счастливых я желаю.

   Уходят.


   Сцена IV

   Улица.
   Входят Ромео, Меркуцио, Бенволио, несколько масок и слуг с факелами.

     Ромео
     Сказать ли нам при входе что нибудь,
     Иль просто так войти, без предисловий?


     Бенволио
     Они теперь не в моде; Купидон,
     С повязкой на глазах, с татарским луком
     Раскрашенным, пред нами не идет,
     Пугая дам, как пугало воронье.
     Не нужно никаких прологов нам
     С запинками, подсказанных суфлером.
     Пусть нас они считают, чем хотят;
     Мы только в такт пройтися их заставим
     Да и уйдем оттуда.


     Ромео
     Дайте факел —
     Не до прыжков теперь мне; на душе
     Так тяжело; нести я факел буду.


     Меркуцио
     Нет, милый мой, ты должен танцевать.


     Ромео
     Я не могу: вы в бальных башмаках,
     На тоненьких подошвах; у меня же
     Тоска лежит на сердце, как свинец;
     Она меня приковывает к полу,
     Я двинуться не в силах.


     Меркуцио
     Ты влюблен —
     Ну так займи ты крылья у Амура
     И воспари высоко над землей.


     Ромео
     Его стрелой я ранен слишком тяжко,
     Чтобы парить на этих легких крыльях.
     Оцепенев от горя, не могу
     Подняться я над цепенящим горем,
     И падаю под бременем его.


     Меркуцио
     Упавши с этим бременем, ты сам
     Обременишь любовь: она нежна,
     Не вынесет подобного давленья.


     Ромео
     Любовь нежна? Нет, чересчур сурова,
     Груба, буйна и колется, как терн.


     Меркуцио
     Когда любовь с тобою так сурова,
     То сам ты будь с любовию суров;
     Коли ее, когда она колюча,
     И с ног собьешь, и победишь любовь.
     Давайте-ка футляр мне на лицо,
     (Надевает маску.)
     На маску – маску. Вот так образина!
     Пусть надо мной смеются, – мне-то что?
     Пусть за меня краснеет этой хари
     Нависший лоб.


     Бенволио
     Ну, что же? Постучимся,
     Да и войдем.


     Ромео
     Подайте факел мне.
     Пусть шалуны с веселым, легким сердцем
     Ногой тростник бездушный шевелят,
     А я, держась пословицы старинной,
     Светить вам буду и смотреть: забава
     Веселая, а я – совсем пропал.


     Меркуцио
     Когда попал ты в тину, то тебя
     Мы вытащим из этого болота,
     Из этой, с позволения сказать,
     Любви, где ты увяз по горло. Ну же,
     Мы ходим днем с огнем.


     Ромео
     Ты вздор городишь.


     Меркуцио
     Я говорю, что понапрасну жжем
     Мы факелы свои, как лампы днем,
     Не двигаясь вперед; пойми, Ромео,
     Намерение доброе у нас,
     А в этом смысла более в пять раз,
     Чем в наших всех способностях душевных.


     Ромео
     С намерением добрым мы идем
     На маскарад, – но нет в том вовсе смысла.


     Меркуцио
     А почему? позволено спросить?


     Ромео
     В ночь прошлую мне снился сон.


     Меркуцио
     Мне – тоже.


     Ромео
     Что ж видел ты во сне?


     Меркуцио
     Что очень часто
     Сновидцы лгут.


     Ромео
     Но истины им снятся.


     Меркуцио
     О, вижу я, что у тебя была
     Царица Мэб, волшебниц повитуха.
     Она совсем малютка: вся она
     Не более агатового камня
     У старшины на пальце; разъезжает
     На атомах, запряженных гуськом,
     В своем возке воздушном, по носам
     Людей, что спят. В его колесах спицы
     Устроены из пауковых ног,
     Из крылышек кузнечиков – покрышка,
     Из паутинок тоненьких – постромки,
     Из лунного сиянья – хомуты,
     Хлыст – из сверчковой косточки для ручки
     И пленочки тончайшей для бича.
     Ее возница – крошечный комар
     В кафтане сером; он гораздо меньше
     Тех червячков, что ползают порой
     По пальчику ленивому девицы.
     Ее возок – пустой лесной орех;
     Устроен он искусницею-белкой
     Иль червяком, которые для фей
     Работали издревле колесницы.
     В таком-то вот параде, по ночам,
     Царица Мэб в мозгу влюбленных мчится, —
     Любовные тогда им снятся сны;
     Иль скачет по коленям царедворцев —
     И грезятся им низкие поклоны;
     Иль у судьи по пальцам – и ему
     Приснятся взятки; иль по губкам дам —
     И грезятся тогда им поцелуи;
     (Но эти губки часто злая Мэб
     Прыщами покрывает за пристрастье
     Их к лакомствам); иль по носу вельможи
     Проедет – и во сне он чует запах
     Благоволенья нового к нему;
     А иногда заденет нос попа,
     Щетинкой от хвоста свиньи – и тотчас
     Другой приход пригрезится ему;
     Порой она проедется по шее
     У спящего солдата – и во сне
     Он видит битвы, приступы, засады,
     Испанские клинки, пиры и кубки
     В пять футов глубиной; затем опять
     Почудится ему гром барабанов, —
     Он вздрогнет и с проклятием проснется
     В испуге, и, молитву прочитав,
     Опять заснет. Она же, эта Мэб,
     В ночную пору гривы заплетает
     У лошадей и в грязные комки
     Их волосы сбивает; если ж их
     Распутать, то беда грозит большая.
     Она же, ведьма, давит тех девиц,
     Что навзничь спят, заране приучая
     Их к тяжести, и делает из них
     Хороших жен.


     Ромео
     Да замолчишь ли ты,
     Меркуцио? Ведь говоришь ты вздор.


     Меркуцио
     Да, верно: я о грезах говорю,
     Исчадиях незанятого мозга,
     Из ничего зачавшихся в пустой
     Фантазии. Она эфира тоньше;
     Изменчивей, чем ветер, что сперва
     Холодную грудь севера ласкает,
     И вдруг затем, разгневанный, летит
     Оттуда прочь, поворотив лицо
     К странам росой увлаженного юга.


     Бенволио
     И ветер тот сбивает с толку нас.
     Чего мы ждем? Там, верно, кончен ужин.
     И слишком поздно мы придем.


     Ромео
     А я
     Боюсь, что слишком рано; душу мне
     Какое-то предчувствие тревожит:
     Мне кажется, что надо мной висит
     В созвездиях какая-то угроза,
     Что этот пир лишь горькое начало
     Моей судьбы, и кончится она
     Безвременной, насильственною смертью.
     Но пусть моей ладьею правит Тот,
     Кто держит руль ее в Своей деснице.
     Вперед, синьоры.


     Бенволио
     Бейте в барабан.



   Сцена V

   Зала в доме Капулетти.
   На сцене музыканты. Входят слуги.

     1-й слуга
     Где Потпан? Почему он не помогает убирать? Ведь его дело переменять
     тарелки и вытирать столы!


     2-й слуга
     Когда вся чистая работа лежит на руках только одного или двух человек и
     эти руки не умыты, выходит только грязь одна.

   1-й слуга
   Прочь эти складные стулья, отодвиньте этот буфет, да присматривайте за
   посудой. – Пожалуйста, прибереги мне кусочек марципана, да будь другом: вели
   привратнику пропустить сюда Сусанну и Ленору. – Антон! Потпан!

     3-й и 4-й слуги
     Здесь! Сейчас!


     1-й слуга
     Вас ищут, зовут, ждут, требуют в зале!


     3-й слуга
     Мы не можем быть и тут и там в одно время. Живо, ребята,
     пошевеливайтесь. Кто дольше проживет, тот все заберет.

   Входят Капулетти, его дядя, синьора Капулетти,
   Джульетта, кормилица, гости и Ромео, с масками.

     Капулетти
     Пожалуйте, привет вам, господа.
     Все дамы, у которых на ногах
     Мозолей нет, попляшут с вами. А,
     Сударыни! посмотрим – кто из вас
     Откажется от танцев; если станет
     Жеманиться которая-нибудь,
     То поклянусь, что есть у ней мозоли.
     Не правда ли, я ловко вас поддел?
     (Маскам.)
     Привет мой вам, синьоры! —
     Было время,
     Когда и я красавицам в ушко
     Нашептывал пленительные речи,
     Под маскою. Оно уже прошло,
     Прошло, прошло…
     (к Ромео и маскам:)
     Я рад вам, господа.
     Ну, музыканты, начинать! – прошу
     Раздвинуться; девицы, танцевать!

   Музыка. Гости танцуют.

     (Слугам.)
     Эй вы, болваны, света больше! прочь
     Столы! Огонь в камине погасить:
     И без него тут стало слишком жарко.
     Вот подлинно, что кстати подошла
     Нежданная забава.
     (Дяде)
     Нет, сиди,
     Сиди, мой добрый дядя; время танцев
     Прошло для нас с тобою. Как давно
     В последний раз мы надевали маски?


     Дядя Капулетти
     Наверное, лет тридцать.


     Капулетти
     Что ты, полно!
     Не может быть, чтоб так давно; со свадьбы
     Люченцио прошло лет двадцать пять,
     Не более, когда б ни приходился
     День Троицы. В последний раз тогда
     Мы были в масках.

   Дядя Капулетти
   Больше; сын его
   Гораздо старше: тридцать лет ему.

     Капулетти
     Толкуй! ведь, сын назад тому два года
     Еще имел опекуна.


     Ромео
     (слуге)
     Кто эта дама,
     Что подала тому мужчине руку?


     Слуга
     Не знаю, синьор.


     Ромео
     Светильники померкли перед нею;
     Как на серьге нубианки алмаз,
     Она во тьме блестит красой своею,
     Бесценною, доступной лишь для глаз,
     Не созданных для обладанья ею.
     Красавица толпой окружена:
     Как белая голубка там она,
     Когда вокруг вороны соберутся.
     Пусть лишь она окончит танец свой —
     Я подойду, чтоб грубою рукой
     Ее руки божественной коснуться.
     Любил ли я когда до этих пор?
     О, отрекись от этого, мой взор!
     Ведь истинных красавиц эти очи
     Не видели до настоящей ночи.


     Тибальдо
     (прислушиваясь)
     По голосу, Монтекки это. – Мальчик!
     Подай мой меч! Как! негодяй дерзнул
     Войти сюда, под шутовскою маской,
     Чтоб над семейным нашим празднеством
     Нахально так и нагло издеваться!
     Клянуся честью рода моего,
     Я не сочту грехом – убить его!


     Капулетти
     Из-за чего бушуешь ты, племянник?
     В чем дело?


     Тибальдо
     Дядя, это вот – Монтекки,
     Наш враг, подлец, забравшийся сюда,
     Чтобы над нашим праздником глумиться.


     Капулетти
     Ромео – этот юноша?


     Тибальдо
     Да, он,
     Он, негодяй Ромео.


     Капулетти
     Успокойся,
     Оставь его, не задевай; ведь, он
     Ведет себя, как должно дворянину;
     И, говоря по правде, вся Верона
     Гордится им, как юношею честным
     И хорошо воспитанным, – и я
     За все богатства города Вероны
     Не допущу, чтоб в доме у меня
     Нанесена ему была обида.
     Итак, сдержись, не замечай его:
     Я так хочу. Когда ты уважаешь
     Желания мои, то вид веселый
     Прими, не хмурься, – это неуместно
     На празднике.


     Тибальдо
     Как раз уместно, если,
     В числе гостей, забрался негодяй,
     И выносить его я не желаю.


     Капулетти
     Перенесешь! Заносчивый мальчишка!
     Я говорю, перенесешь. – Ступай,
     Кто здесь хозяин: я иль ты? ступай!
     Переносить его ты не желаешь!
     О, Господи! переполох ты хочешь
     Произвести среди моих гостей?
     Затеять шум? Довольно, будь мужчиной.


     Тибальдо
     Но, дядя, это стыд.


     Капулетти
     Ступай, ступай
     Ты-дерзкий мальчик. Стыдно? в самом деле?
     Не доведет задор твой до добра.
     Перечить мне! Как раз нашел ты время.
     (Обращаясь к гостям.)
     Отлично вы сказали.
     (к Тибальдо)
     Ну, ступай,
     Молокосос, да не шуми, иначе…
     (Слугам.)
     Прибавьте свеч!
     (к Тибальдо)
     Ну как тебе не стыдно!
     Я усмирю тебя!
     (гостям)
     Ну, веселее,
     Мои друзья!


     Тибальдо
     Невольное терпенье
     И вольный гнев приходят в столкновенье,
     И тело все мое от них дрожит.
     Приветливый принять я должен вид —
     И с наглостью на время примириться;
     Но в желчь мое терпенье превратится!


     Ромео
     (Джульетте)
     Когда моей рукою недостойной
     Я мог твою святыню оскорбить,
     Позволь губам моим, двум пилигримам,
     Мой сладкий грех лобзаньем искупить.


     Джульетта
     Но, пилигрим, невелика вина
     Твоей руки: в ней набожность видна;
     Паломникам позволено руками
     С молитвою касаться рук святых,
     И жмут они друг другу руку сами,
     Пожатие руки – лобзанье их.


     Ромео
     Но, кроме рук, даны и губы им.


     Джульетта
     Да, – чтоб читать молитвы, пилигрим.


     Ромео
     О, если так, то, милая святая,
     Позволь губам молиться, подражая
     Моей руке; даруй ей благодать,
     Чтоб веры мне своей не потерять.


     Джульетта
     Недвижными святые пребывают,
     Хоть милость за молитву посылают.


     Ромео
     Не двигайся ж, пока не испросил
     Я милости молитвами своими…
     (Целует ее.)
     Ну, вот, теперь я прегрешенье смыл,
     Соединив мои уста с твоими.


     Джульетта
     И на моих устах твой грех лежит.


     Ромео
     Как мило ты на это негодуешь!
     Отдай его назад, коль тяготит.
     (Целует ее снова.)


     Джульетта
     Ты, пилигрим, по требнику целуешь.


     Кормилица
     (подходя)
     Вас матушка зовет.
     (Джульетта уходит.)


     Ромео
     А кто она?


     Кормилица
     Не знаете? Бог мой! хозяйка дома;
     И добрая, и умная такая
     Синьора; я кормила дочь ее,
     Ту самую, с которою сейчас
     Вы говорили; и могу уверить,
     Что тот, кому достанется она,
     И денежки хорошие получит.


     Ромео
     Итак, она – дочь Капулетти? Плохо!
     Теперь вся жизнь моя в руках врага.


     Бенволио
     (подходя)
     Идем, идем, окончилась забава.


     Ромео
     Окончилась; я этого боюсь,
     С спокойствием моим я расстаюсь.


     Капулетти
     Нет, господа, пока не уходите:
     Кой чем еще вас надо угостить.
     Нельзя? – Так я благодарю всех вас,
     Благодарю вас от души, синьоры.
     Спокойной ночи! – Факелы сюда!
     Теперь – в постель: спать хочется. Уж поздно.

   Все уходят, кроме Джульетты и кормилицы.

     Джульетта
     Поди сюда, кормилица. Скажи —
     Кто господин вон тот?


     Кормилица
     Сын и наследник
     Тиберио.


     Джульетта
     А тот, что в дверь выходит?


     Кормилица
     Мне кажется, Петрукьо молодой.


     Джульетта
     А тот, что вслед идет за ним, который
     Не танцевал?


     Кормилица
     Не знаю.


     Джульетта
     Разузнай,
     Кто он такой.
     (Кормилица уходит.)
     О, если он женат,
     То гроб один мне будет брачным ложем.

   Кормилица возвращается.

     Кормилица
     Он вашего врага Монтекки сын
     Единственный; зовут его Ромео.


     Джульетта
     Среди моей единственной вражды
     Любовь моя единая возникла.
     Не вовремя узнала я, кто он;
     Не вовремя его я увидала!
     Не приведет к добру любовь моя:
     В заклятого врага влюбилась я.


     Кормилица
     Что? что ты там?


     Джульетта
     Стихи припоминаю,
     Которым научил меня один
     Из кавалеров.

   (За сценою зовут: «Джульетта!»)

     Кормилица
     Мы идем! сейчас! —
     Пойдем, пора, все гости разошлись.

   (Уходят.)

   Входит Хор.

   Хор

   Страсть прежняя внезапно охладела,
   И новая ее сменила страсть;
   Та, что Ромео сердцем овладела,
   Утратила над этим сердцем власть;
   Ее краса красой быть перестала
   В его глазах, – и полюбил он вновь.
   Джульетта взор его очаровала,
   Он сам любим, – опасная любовь!
   Как враг семьи Джульетты, он не смеет
   Войти к ней в дом с признанием своим;
   И никакой надежды не имеет
   Она на то, чтоб повстречаться с ним.
   Но случаи им время посылает,
   И пыл любви им мужество дает
   Для встреч, – и миг блаженства утешает
   И сладкую отраду в сердце льет.




   Действие второе


   Сцена I

   Площадь, примыкающая к саду Капулетти.
   Входит Ромео.

     Ромео
     Могу ль уйти, когда я сердцем здесь?
     Вернись назад, тяжелый прах, найди
     Свой центр.

   (Перелезает через стену сада.)

   Входят Бенволио и Меркуцио.

     Бенволио
     Кузен Ромео! эй, Ромео!


     Меркуцио
     Я поклянусь, что он ушел домой
     И лег в постель.


     Бенволио
     Он побежал сюда
     И перелез чрез эту стену сада.
     Зови его, Меркуцио.


     Меркуцио
     Я буду
     Не только звать, но даже заклинать.
     Ромео! страсть, влюбленный, сумасшедший,
     Блажной! явись пред нами в виде вздоха,
     Произнеси хоть рифму – «кровь, любовь»,
     Хоть слово в честь болтушки Афродиты,
     Иль прозвище смешное дай ее
     Наследнику и сыну Купидону,
     Проказнику-мальчишке, что так ловко
     Стрелу пустил, что царь Кофетуа
     Вдруг в нищую влюбился. – Он не слышит,
     Не движется, – скончалась обезьяна!
     И заклинать его я принужден.
     Явись же нам; тебя я заклинаю
     Блестящими глазами Розалины,
     Ее челом, пурпурными устами
     И ножкою, и трепетным бедром,
     И всем, что там найдется по соседству, —
     Предстань пред нами в образе своем!


     Бенволио
     Рассердится, когда тебя услышит.


     Меркуцио
     Из-за чего? – Он мог бы рассердиться,
     Когда бы я в ее волшебный круг
     Заклятием другого духа вызвал
     И там его оставил до тех пор,
     Пока она б его не отогнала;
     Резон бы был; мое ж заклятье честно:
     Я, именем возлюбленной Ромео,
     Явиться нам Ромео заклинаю.


     Бенволио
     Он скрылся здесь, среди деревьев этих,
     Ушел во мрак холодной, влажной ночи:
     Любовь слепа и любит быть во тьме.


     Меркуцио
     Когда б слепа была, то не могла бы
     И в цель попасть. Он где-нибудь сидит
     Тут под кустом кизиловым, мечтая
     О милой. – Эй, Ромео! Я желаю,
     Чтоб она… et cetera… Прощай,
     Спокойной ночи! Ну, а я – на койку;
     Спать на земле – уж слишком холодно!
     Идем ли, что ль?


     Бенволио
     Идем, – совсем напрасно —
     Искать того, кто прячется от нас.

   Уходят.


   Сцена II

   Сад Капулетти.
   Входит Ромео.

     Ромео
     Над ранами смеется только тот,
     Кто не бывал еще ни разу ранен.
     (Джульетта показывается у окна.)
     Но, тише, что за свет в ее окне?
     Оно – восток, и в нем Джульетта – солнце.
     Всходи, всходи, прекрасное светило,
     И свет луны завистливой затми;
     Она уже от скорби побледнела,
     Завидуя, что ты, ее слуга,
     Ее красой далеко превосходишь.
     Не будь ее слугою; ведь она —
     Завистница и девственная риза
     Весталки – и бесцветна, и бледна, —
     Безумным лишь носить ее прилично.
     О, брось ее… Да, то моя любовь,
     Владычица; когда б она то знала!
     Вот говорит она, иль нет, еще
     Не говорит; так что же? Говорят
     Ее глаза, – я отвечать им буду.
     Я слишком смел: не для меня их речь:
     Две самые прекрасные звезды
     Из сфер своих желают отлучиться
     И просят, чтоб ее глаза, на время,
     На небесах светили вместо их.
     Что если бы и вправду эти звезды
     В ее лице сияли вместо глаз,
     Ее ж глаза сменили их на небе?
     Ее лица сиянье эти звезды
     Затмило бы, как лампу свет дневной,
     А в небесах такой бы яркий свет
     Ее глаза потоком изливали,
     Что птицы, ночь приняв за светлый день,
     Запели бы. Вот на руку щекой
     Склонилася она… как я желал бы
     Перчаткой быть на этой белой ручке,
     Чтобы щеки ее касаться мне!


     Джульетта
     О, горе мне!


     Ромео
     Вот, говорит она.
     О, продолжай, мой ангел лучезарный!
     Ты в тьме ночной над головой моей
     Сияешь, как небес крылатый вестник,
     Когда в своем полете облака
     В воздушном он пространстве обгоняет,
     И смертные, вверх очи возведя
     И запрокинув голову, глядят
     На ангела оцепеневшим взором.


     Джульетта
     Ромео! Для чего Ромео ты?
     О, отрекись от своего отца,
     От имени; а если не желаешь,
     То поклянись лишь мне в своей любви —
     И я тогда не буду Капулетти.


     Ромео
     (сам себе)
     Ответить мне или еще послушать?


     Джульетта
     Лишь именем своим ты враг мне, но
     Сам по себе ты вовсе не Монтекки.
     Монтекки… но что значит это имя?
     Оно ведь – не рука и не нога,
     Оно – не часть какая-либо тела.
     О, выбери себе другое имя;
     Что в имени? Как розу ни зови —
     В ней аромат останется все тот же:
     Так и Ромео с именем другим
     Останется все так же совершенным.
     Расстанься же ты с именем своим,
     Ромео, и, взамен за это имя,
     В котором нет твоей и части, всю
     Меня возьми!


     Ромео
     Ловлю тебя на слове.
     Лишь назови меня своей любовью —
     И заново я буду окрещен
     И навсегда свое утрачу имя.


     Джульетта
     Кто ты такой, сокрытый мраком ночи,
     Подслушавший признания мои?


     Ромео
     Не смею я сказать тебе, кто я
     По имени, о милая, святая:
     То имя мне, как враг твой, ненавистно.
     Я б разорвал его, когда б его
     Написанным увидел на бумаге.


     Джульетта
     Ты не сказал еще двух слов, как я,
     По голосу, тебя уже узнала.
     Ромео ты? Монтекки?


     Ромео
     Не Ромео
     И не Монтекки, если отвращенье
     Ты чувствуешь к обоим именам.


     Джульетта
     Как ты сюда пробрался и зачем?
     Как перелезть ты мог чрез стену сада
     Высокую и гладкую? И смерть
     Тебе, когда кто из моих родных
     Тебя найдет здесь.


     Ромео
     Через эту стену
     Перелетел я на крылах любви.
     Оградою из камня невозможно
     Сдержать любовь, – она на все готова, —
     Твои родные – не помеха мне.


     Джульетта
     Они тебя убьют, когда увидят.


     Ромео
     Твои глаза опасней для меня,
     Чем двадцать их мечей; взгляни лишь
     с лаской —
     И злоба их мне будет ни по чем.


     Джульетта
     Я ни за что б на свете не желала,
     Чтобы они увидели тебя.


     Ромео
     От взоров их я скрыт покровом ночи.
     Но пусть они меня застанут здесь,
     Лишь бы меня любила ты; пусть лучше
     Жизнь кончится моя от злобы их,
     Чем без твоей любви она продлится.


     Джульетта
     Кто показал тебе сюда дорогу?


     Ромео
     Моя любовь: она меня вела
     И подала совет мне; я за это
     Снабдил ее глазами. Я – не кормчий,
     Но если бы ты от меня была
     Так далеко, как самый дальний берег
     Неведомых морей, то за таким
     Сокровищем я б смело в путь пустился.


     Джульетта
     Мое лицо покрыто маской ночи,
     Иначе б ты увидел – как оно
     Зарделось от стыда за те слова
     Признания, что ты сейчас подслушал.
     Желала б я приличье соблюсти,
     Желала бы, желала бы отречься
     От слов своих, – но прочь такая ложь!
     Ты любишь ли меня? Вперед я знаю,
     Что скажешь «да», и слова твоего
     Довольно мне. Когда б ты в том поклялся,
     То, все равно, ты мог бы обмануть, —
     Ведь, говорят, над клятвами влюбленных
     Смеется Зевс. О, милый мой Ромео,
     Когда меня ты любишь, это мне
     Ты искренно скажи; когда ж находишь,
     Что слишком я поспешно отдаюсь,
     То я приму сердитый вид, нахмурюсь
     И на твои мольбы отвечу «нет».
     Да, признаюсь, я слишком безрассудна,
     И ветреной меня ты можешь звать.
     Но верь ты мне, прекрасный мой Монтекки,
     Что окажуся я вернее тех,
     Которые искуснее умеют
     Казаться неприступными; и я
     Сама была бы менее доступна,
     Когда б меня ты не застал врасплох
     И истинной любви моей признанья
     Не услыхал. Итак, прости меня
     И не считай сговорчивости этой
     За ветреность в любви: мою любовь
     Лишь ночи тьма нежданно так открыла.


     Ромео
     Клянусь луной, что точно серебром
     Осыпала верхи деревьев этих…


     Джульетта
     Нет, не клянись изменчивой луной,
     Меняющей свои образ каждый месяц,
     Чтобы твоя любовь, подобно ей,
     Изменчивой не оказалась.


     Ромео
     Чем же
     Поклясться мне?


     Джульетта
     Не нужно вовсе клятв;
     Иль, если ты желаешь дать мне клятву,
     То собственным прекрасным существом
     Клянись; ты – мой божественный кумир,
     И я тебе поверю.


     Ромео
     Если сердца
     Заветная любовь…


     Джульетта
     Нет, не клянись.
     Хоть рада я твоей любви, но этот
     Обет ночной не радует меня:
     Он слишком скор, внезапен, опрометчив,
     И слишком он на молнию похож,
     Которая, сверкнув, исчезнет прежде,
     Чем скажем мы, что молния блестит.
     Мой дорогой, прощай, пусть эта почка
     Любви в цветок прекрасный развернется,
     Ко времени ближайшей нашей встречи.
     Прощай, спокойной ночи! Пусть тот мир
     И тот покой в твое вольются сердце,
     Которыми наполнено мое.


     Ромео
     И ты уйдешь, меня не успокоив?


     Джульетта
     Какого же успокоенья хочешь
     Ты в эту ночь?


     Ромео
     Твоей любовной клятвы.


     Джульетта
     Но я дала уж эту клятву прежде,
     Чем ты просил о ней. А все же я
     Желала бы иметь ее в запасе.


     Ромео
     Ты хочешь взять ее назад?
     Зачем, мой друг?


     Джульетта
     Чтоб щедрой быть и снова
     Отдать ее тебе. Однако я
     Хочу того, чем я уж обладаю:
     Для щедрости моей пределов нет,
     И глубока моя любовь, как море;
     И чем тебе я больше отдаю,
     Тем у меня их больше остается, —
     Им нет конца.
     (За сценой слышен голос кормилицы, которая зовет Джульетту.)
     Меня зовут. Прощай,
     Мой дорогой. – Сейчас иду я, няня!..
     Будь верен мне, Монтекки милый мой.
     Постой еще минутку: я вернусь.

   (Отходит от окна.)

     Ромео
     Блаженная и сладостная ночь!
     Но это все – не грезы ли ночные,
     Столь сладкие и чудные, что им
     В действительность нельзя преобразиться?


     Джульетта
     Ромео, два-три слова – и прощай.
     Когда любовь твоя чиста и если
     Намерен ты вступить со мною в брак,
     То завтра мне ответ свой передай, —
     Чрез того, кого к тебе пришлю я, —
     Где и когда венчальный наш обряд
     Ты совершить желаешь. Я тогда
     Мою судьбу к твоим ногам повергну
     И за тобой, властитель мой, пойду
     В широкий мир.


     Кормилица
     (за сценой)
     Синьора!


     Джульетта
     Я иду! —
     Но если ты не искренен, то я
     Молю тебя…


     Кормилица
     (за сценой)
     Синьора!


     Джульетта
     Я сейчас! —
     Молю тебя ухаживанье бросить —
     И с горестью моей оставь меня.
     Итак, пришлю я завтра.


     Ромео
     Я блаженством
     Моей души…


     Джульетта
     Прощай, спокойной ночи
     Желаю я тебе сто раз.


     Ромео
     Мне ночь
     Сто раз мрачней без твоего сиянья.
     Как школьники спешат уйти от книг,
     Так радостно любовь к любви стремится.
     Как школы вид печалит взор их,
     Так тяжко ей с любовью разлучиться.

   (Уходит.)

     Джульетта
     (снова показываясь у окна)
     Ромео! тс-с! Зачем не обладаю
     Я голосом сокольничего, чтобы
     Мне сокола обратно приманить?
     Не смеет громко говорить неволя,
     Не то бы грот разрушила бы я,
     Где Эхо спит; воздушный этот голос
     Тогда бы стал слабее моего,
     От повторенья имени Ромео.


     Ромео
     (возвращаясь)
     То милая моя зовет меня…
     Как сладостно звучат слова влюбленных
     В ночной тиши, лелея нежно слух,
     Как музыка!


     Джульетта
     Ромео!


     Ромео
     Дорогая!


     Джульетта
     В котором же часу должна я завтра
     Прислать к тебе?


     Ромео
     Поутру к девяти.


     Джульетта
     Не пропущу назначенного часа.
     Как долго ждать! как будто двадцать лет.
     Забыла я – зачем тебя вернула.


     Ромео
     Позволь же мне остаться здесь, пока
     Не вспомнишь ты.


     Джульетта
     Желая, чтоб остался
     Ты дольше здесь, я буду забывать
     И думать лишь о том, как мне приятно
     С тобою быть.


     Ромео
     А я стоять здесь буду,
     Чтобы продлить забвение твое,
     Забыв, что есть места другие в мире.


     Джульетта
     Почти уж утро, и желала б я,
     Чтоб ты ушел – не дальше, впрочем, птички,
     Которую, как узника в цепях,
     На ниточке из шелка выпускает
     Мальчишка-плут из рук своих и вновь
     Ее к себе за эту нитку тянет,
     Ревнуя к воле пленницу свою.


     Ромео
     Желал бы я твоею птичкой быть.


     Джульетта
     И я желала б этого, мой милый, —
     Но ласками замучила б тебя.
     Прощай, прощай; минуты расставанья
     Исполнены столь сладкого страданья,
     Что я тебе до самого утра
     Готова бы желать спокойной ночи.

   (Уходит.)

     Ромео
     Пусть крепкий сон глаза твои закроет,
     В твоей груди пусть водворится мир.
     О если б я был этим сном и миром!
     Теперь пойду к духовному отцу,
     Ему свое я счастие открою
     И попрошу о помощи его.

   (Уходит.)


   Сцена III

   Келья монаха Лоренцо.
   Входит Лоренцо.

     Лоренцо
     С улыбкою на сумрачную ночь,
     Пестря восток, глядят глаза денницы;
     Пятнистый мрак, спеша, уходит прочь
     От огненной Титана колесницы.
     Покуда взор светила огневой
     Не выглянул, чтоб встретить день приветом,
     Покуда он еще росы ночной
     Не осушил своим горячим светом, —
     Должна моя корзина до краев
     Наполниться, – мне нужно торопиться
     Набрать в нее целительных цветов
     И трав, где яд губительный таится.
     Природа вся землею создана;
     Земля для ней утроба и могила,
     И много чад произвела она
     И на своей груди затем вскормила.
     В их качествах и свойствах много благ,
     И чем-нибудь полезны все творенья;
     Есть много сил в растениях, травах,
     Все разное имеют назначенье.
     Столь низкого нет в мире ничего,
     Что б как-нибудь ко благу не служило,
     Иль доброго настолько, чтоб его
     Полезных свойств ничто не изменило.
     Добро, порой, меняется в порок,
     Есть иногда во зле благодеянье;
     Вот, например, хоть этот бы цветок:
     В нем есть и яд, и сила врачеванья.
     В нем запах – жизнь, а сок в нем сильный яд,
     Он чувства все и сердце убивает;
     В травах и в нас два короля сидят:
     Добро и зло; когда преобладает
     Последнее, оно, как червь, грызет,
     И от него растение умрет.

   Входит Ромео.

     Ромео
     Отец мой, здравствуй.


     Лopeнцо
     Benedicite!
     Чей слышу я привет в столь ранний час?
     Мой сын, что так поднялся спозаранку?
     Должно быть, ты расстроен чем-нибудь.
     У старика в глазах – всегда забота,
     А где она, там вовсе не до сна;
     Но там, где спать расположилась юность
     Беспечная, там крепкий сон царит;
     Поэтому, приход твой ранний служит
     Порукой мне, что иль взволнован ты,
     Иль в эту ночь в постель ты не ложился.


     Ромео
     Последнее верней – провел я время
     Приятнее.


     Лоренцо
     Пусть Бог простит твой грех!
     Ты ночь провел, должно быть, с Розалиной?


     Ромео
     Нет, мой отец; забыл я это имя
     И горе то, что заключалось в нем.


     Лоpeнцо
     Но где ж ты был?


     Ромео
     Я пировал с врагами,
     И рану мне внезапно там нанес
     Один из них; он – тоже ранен мною,
     И оба мы нуждаемся теперь
     В твоем, отец, святом уврачеваньи.
     В моей душе я злобы не ношу:
     И за себя, и за врага прошу.


     Лоренцо
     Яснее сын, в загадках толку нет:
     На них дают загадочный ответ.


     Ромео
     Так слушай. Я всем сердцем полюбил
     Дочь старого синьора Капулетти,
     Да и она мне сердце отдала.
     Все слажено, и остается только
     Тебе союз наш браком завершить.
     Как, где, когда мы встретились, влюбились
     И клятвами друг с другом обменялись —
     Я расскажу об этом по пути;
     Теперь же вот о чем тебя прошу я:
     Чтоб повенчал сегодня же ты нас.


     Лоренцо
     Святой Франциск, какой переворот!
     Ужели ты оставил Розалину,
     Которую так горячо любил?
     У молодых людей любовь не в сердце,
     А лишь в глазах! Jesu Maria! сколько
     На бледные вот эти щеки пролил
     Ты горьких слез, и все из-за нее!
     Как много ты растратил солной влаги
     В приправу той нетронутой любви,
     Которая тебе уж не по вкусу!
     Еще пары твоих глубоких вздохов
     Не высохли от солнечных лучей,
     Еще твои отчаянные стоны
     И до сих пор звучат в моих ушах,
     Со щек твоих еще не смыты пятна
     От прежних слез. Ромео, если был
     Когда-нибудь ты сам собою, если
     Ты горевал и горести твои
     Посвящены все были Розалине,
     То неужель так изменился ты?
     Признайся, что правдиво изреченье:
     Коль твердости в мужчинах нет, тогда
     И женщинам простительно паденье.


     Ромео
     Ты, за любовь к ней, сам меня бранил.


     Лоренцо
     Не за любовь, мой сын, за сумасбродство.


     Ромео
     Советовал ты мне похоронить
     Мою любовь…

   Лopeнцо
   Да, но не с тем, чтобы
   Зарыть одну и выкопать другую.

     Ромео
     Прошу, оставь свои упреки; та,
     Которую теперь я полюбил,
     Мне за любовь сама любовью платит,
     А в прежней я того же не встречал.


     Лоренцо
     Немудрено: ведь, было ей известно,
     Что ты любовь в долбежку затвердил,
     Ее складов еще не понимая.
     Но, ветренник мой юный, я тебе
     Готов помочь, единственно в надежде,
     Что ваших двух семейств вражда в любовь
     Чистейшую, чрез брак ваш, превратится.
     Пойдем со мной.


     Ромео
     Пойдем, – я не могу
     Откладывать.


     Лоренцо
     Не нужно торопиться:
     Тот падает, кто слишком быстро мчится.

   (Уходят.)


   Сцена IV

   Улица.
   Входят Бенволио и Меркуцио.

     Меркуцио
     Где, черт возьми, запропастился он?
     Иль в эту ночь домой не возвращался
     Ромео?


     Бенволио
     Да; он там не ночевал:
     Я спрашивал его слугу.


     Меркуцио
     Ну, эта
     Бездушная девчонка Розалина,
     Наверное, сведет его с ума.


     Бенволио
     Тибальд, родня синьора Капулетти,
     Прислал письмо к Ромео.


     Меркуцио
     Это вызов,
     Ручаюсь я.


     Бенволио
     Он будет отвечать.


     Меркуцио
     Конечно; кто писать умеет, тот
     И на письмо ответить в состоянья.


     Бенволио
     Я не о том; я хочу сказать, что Ромео примет вызов Тибальда.


     Меркуцио
     Бедный Ромео! Он уже и так мертв: он сражен черными глазами этой
     белолицей девчонки; его уши пронзены любовною песнью, и самый центр его
     сердца пробит стрелою слепого мальчишки. Так где же ему тягаться с
     Тибальдом?


     Бенволио
     А что такое Тибальд?


     Меркуцио
     Это больше, чем царь котов, могу тебя уверить; он законодатель всяких
     церемоний; он дерется, точно по нотам, соблюдая размер, паузы, такты; он не
     дает противнику и вздохнуть: раз, два, а третий удар уже у тебя в груди; он
     попадает в шелковую пуговку; это настоящий дуэлянт, тонкий знаток всех этих
     первых и вторых поводов к дуэли. Ах, как великолепно он делает выпады и
     обратные удары, эти бессмертные passado, punto revesso, hay!


     Бенволио
     Что такое?


     Меркуцио
     Чтоб им пусто было – этим шутам, этим шепелявым, кривляющимся
     фантазерам, этим настройщикам речи на новый лад! «Клянусь, отличный клинок!
     – Красавец мужчина! – Славная девка!» Не прискорбно ли, что на нас так
     насели эти чужеземные мухи, эти продавцы мод, эти pardonnez-moi, которые
     придают такую важность новым формам, что им неудобно сидеть на старой
     скамье? Надоели они с этими своими «bon, bon».

   Входит Ромео.

     Бенволио
     Вот идет Ромео, – Ромео идет!


     Меркуцио
     Он – точно высушенная селедка без икры. Бедное тело! оно из мяса
     превратилось в рыбу. Он находится в поэтическом настроении Петрарки; только
     в сравнении с его милой Лаура была судомойка, хотя ее обожатель был искусней
     Ромео относительно прославления своей возлюбленной в стихах; Дидона, по
     его мнению, шлюха, Клеопатра – цыганка; Елена и Гера – распутницы и сволочь.
     Фисби обладала красивыми серыми глазами, но где же ей сравняться с его
     милой! – Синьор Ромео, bonjour! Вот французский привет твоим французским
     штанам. Ты нас отлично надул в эту ночь.


     Ромео
     Доброго утра вам обоим. Чем я вас надул?


     Меркуцио
     Вы ускользнули, синьор, ускользнули от нас.


     Ромео
     Извини меня, добрый Меркуцио; у меня было такое важное дело, а в
     подобных случаях человеку позволительно поступиться вежливостью.


     Меркуцио
     Другими словами, – в подобных случаях человек принужден сгибать колени.


     Pомео
     То есть кланяться?


     Меркуцио
     Ты как раз угадал.


     Ромео
     Это очень вежливое объяснение.


     Меркуцио
     Да, ведь, я настоящая гвоздика вежливости.


     Ромео
     Гвоздика в смысле цветка вообще


     Меркуцио
     Именно.


     Ромео
     Но ведь и мои башмаки хорошо убраны розетками.


     Меркуцио
     Верно. Продолжай так шутить со мною, пока не износишь своих баш– маков,
     так чтобы когда у них отвалятся их единственные подошвы, шутка твоя осталась
     одна-одинешенька.


     Ромео
     Вот так острота! Единственная по своему одиночеству.


     Меркуцио
     Разними нас, добрый Бенволио; мое остроумие слабеет.


     Ромео
     Бей свое остроумие хлыстом, пришпорь его, не то – я провозглашу: партия
     моя!


     Меркуцио
     Нет, если твое и мое остроумие погонятся за дикими гусями, то я пропал,
     потому что у тебя в одном из чувств больше дичи, чем у меня во всех пяти. Не
     принимаешь ли ты меня за дикого гуся?


     Pомео
     Да ты никогда и не был для меня ничем иным, как гусем.


     Меркуцио
     Я укушу тебе ухо за эту насмешку.


     Pомео
     Не кусайся, добрый гусь.


     Меркуцио
     У тебя горько-сладкое остроумие, а это очень острый соус.


     Ромео
     А разве горько-сладкие яблоки – дурная приправа к хорошему гусю?


     Меркуцио
     Ну, твое остроумие растягивается, точно лайка; из одного дюйма можно
     его расширить до локтя.


     Pомео
     Я растягиваю его до слова «ширина»: присоедини это понятие к слову
     «гусь» – выйдет, что ты в ширину и длину огромный гусь.


     Меркуцио
     Ну, не лучше ли так шутить, чем стонать из-за любви? Теперь ты
     общителен, теперь ты – Ромео, теперь ты – тот, что ты на самом деле, такой,
     какой ты по своим врожденным и приобретенным качествам. А эта слюнявая
     любовь похожа на шута, что мечется туда и сюда, чтобы спрятать свою
     шутовскую палку в какую-нибудь дыру.


     Ромео
     Стой, стой, довольно!


     Mеpкуцио
     Ты останавливаешь меня; это называется – гладить против шерсти.


     Бенволио
     Не останови тебя, так ты будешь говорить без конца.


     Меркуцио
     Ты ошибаешься. Я не стал бы распространяться, так как дошел уже до
     самой сути моей речи и намеревался кончить ее.

   Входят кормилица и Пьетро.

     Ромео
     Вот славный наряд!


     Меркуцио
     Парус! Парус!


     Бенволио
     Целых два: мужская рубаха и юбка.


     Kopмилица
     Пьетро!


     Пьетpо
     Слушаю.


     Кормилица
     Мой веер, Пьетро!


     Меркуцио
     Добрый Пьетро, прикрой веером ей лицо; он красивей ее лица.


     Кормилица
     Доброго утра, синьоры.


     Меркуцио
     Доброго вечера, прекрасная синьора.


     Кормилица
     Да разве теперь вечер?


     Меркуцио
     Да, не менее того, уверяю вас. Бесстыдная стрелка солнечных часов
     указывает уже на полдень.


     Кормилица
     Убирайтесь! кто вы такой?


     Ромео
     Это, милая женщина, человек, который сотворен Богом во вред себе
     самому.


     Кормилица
     Ну, право же, это хорошо сказано! Во вред себе самому, – так что ли?
     Синьоры, не может ли кто из вас сказать мне, где мне найти молодого Ромео?


     Pомео
     Я могу сказать. Но когда вы найдете его, он будет старше, чем теперь,
     когда вы его ищете. Я самый младший из людей с этим именем, если не худший.


     Кормилица
     Вы хорошо говорите.


     Меркуцио
     Вот как! Да разве худшее может быть хорошим? Очень удачно, очень
     умно!


     Кормилица
     (к Ромео)
     Синьор, если вы и есть Ромео, то мне нужно поговорить с вами по
     секрету.


     Меркуцио
     Сводня, сводня, сводня! Ату ее!


     Ромео
     Кого ты там травишь?


     Меркуцио
     Не зайца, синьор, а если и зайца, то это заяц в постном пироге, который
     несколько зачерствел и выдохся прежде, чем его съели.


     Старый заяц хоть сед, но беды в этом нет:
     Заяц в постный пирог пригодится;
     Если ж этот пирог зачерствел и засох,
     Старым зайцем легко подавиться.


     Ромео, не пойдешь ли ты в дом своего отца? Мы думаем там обедать.


     Pомео
     Я приду туда вслед за вами.


     Меркуцио
     Прощайте, старая синьора! прощайте, синьора, синьора, синьора!

   (Напевая.)

   Меркуцио и Бенволио уходят.

     Кормилица
     Скатертью дорога! Скажите, пожалуйста, синьор, кто этот дерзкий
     купчишка, что наговорил так много пошлостей?


     Ромео
     Это господин, который любит слушать себя самого и может наговорить в
     одну минуту больше, чем другой кто-нибудь в целый месяц.


     Кормилица
     Если он скажет что-нибудь против меня, то я ему задам, хоть бы он был
     сильней, чем он есть на самом деле; я справлюсь и с двадцатью такими
     нахалами, а если нет, то я найду людей, которые его образумят. Подлый
     негодяй! Я не гулящая какая-нибудь, я не товарищ ему, шалопаю.
     (Обращаясь к Пъетро.)
     Да и ты хорош: стоишь себе и позволяешь каждому негодяю надругаться
     надо мной в свое удовольствие.


     Пьетpо
     Я не видал ни одного человека, который бы надругался над вами в свое
     удовольствие, а если бы увидал, то сейчас выхватил бы свое оружие, уверяю
     вас. Я обнажаю меч так же проворно, как всякий другой, когда подвертывается
     случай для хорошей драки и когда закон на моей стороне.


     Кормилица
     Клянусь Богом, он так разобидел меня, что я вся, как есть, дрожу.
     Подлый негодяй! – Синьор, мне нужно сказать вам два слова. Моя молодая
     госпожа приказала мне отыскать вас, а чт_о_ она велела передать вам, об этом
     я пока помолчу. Прежде всего позвольте мне сказать вам, что если вы намерены
     ее одурачить, то это будет, как говорится, скверная штука, так как синьорина
     молода, и потому, если вы будете играть с нею в двойную игру, то это будет
     неладно и низко относительно такой благородной девушки.


     Ромео
     Няня, поклонись от меня своей госпоже, я заявляю тебе…


     Кормилица
     Вот добрая душа! клянусь, я скажу ей это. Господи, Господи! как она
     будет рада!


     Ромео
     Да что же ты ей скажешь, няня? Ты ведь не дослушала меня.


     Кормилица
     Я скажу ей синьор, что вы заявляете; а это я понимаю так, что вы
     делаете ей предложение, как благородный человек.


     Ромео
     Скажи ей, чтоб она нашла предлог
     Отправиться на исповедь сегодня;
     И в келье у Лоренцо будем с нею
     Обвенчаны мы. Вот тебе за труд.


     Кормилица
     Нет, нет, синьор, не нужно ни копейки.


     Ромео
     Да полно же, бери.


     Кормилица
     Сегодня, значит?
     Ну, хорошо, она туда придет.

   (Хочет уйти.)

     Ромео
     Постой еще. Так через час, не дольше,
     Ты моего слугу найдешь у стен
     Монастыря; он принесет веревки,
     Что связаны, как лестница: по ней
     Я в тьме ночной взойду на верх блаженства.
     Прощай, да будь верна: за труд
     Я заплачу. Поклон мой синьорине.


     Кормилица
     Благослови вас Бог! – Но вот что, —
     Послушайте…


     Ромео
     Что, дорогая няня?


     Кормилица
     Ваш человек надежен? вы слыхали
     Пословицу такую: тайны нет,
     Когда двоим известен ваш секрет?


     Ромео
     Надежен он, как сталь, – не беспокойся.


     Кормилица
     Ну, так вот что, синьор. Моя госпожа – самая милая девушка в свете.
     Господи, Господи! когда она была еще крошечной болтуньей… О! Тут в городе
     есть один граф, некто Парис, который очень желал бы подмазаться к ней, да
     она, голубушка, не хочет и смотреть на него, она отворачивается от него
     точно от какой-нибудь жабы. Я иногда дразню ее: говорю, что Парис хороший
     человек, и уверяю вас, что она тогда бледнеет, как полотно. – Скажите,
     пожалуйста, ведь, слова «Ромео» и «розмарин» начинаются с одной и той же
     буквы?


     Ромео
     Да, няня; а что? Оба слова начинают с буквы Р.


     Кормилица
     Какой вы насмешник! Да ведь это Р-р-р – собачья буква! Она годится
     для… – Нет, я уверена, что ваше имя начинается с какой-нибудь другой
     буквы. Моя госпожа подбирает к нему такие хорошенькие присказки – к вашему
     имени и к розмарину, – что вы бы заслушались.


     Ромео
     Кланяйся от меня твоей госпоже.


     Кормилица
     Буду кланяться тысячу раз.
     (Ромео уходит.)
     Пьетро!


     Пьетpо
     Слушаю.


     Кормилица
     Ступай вперед и идем скорей.

   (Уходит.)


   Сцена V

   Сад Капулетти.
   Входит Джульетта.

     Джульетта
     Я нянюшку послала ровно в девять,
     И мне она вернуться обещала
     Через полчаса. Иль не нашла его?
     Не может быть. Да! ведь она хромая.
     Послами у любви должны быть мысли, —
     Они летят вдесятеро быстрей,
     Чем солнца свет с холмов сгоняет тени.
     Вот почему любви богиня ездит
     На голубях, амур имеет крылья,
     И носится быстрее ветра он.
     Уж поднялось до высшей точки солнце,
     От десяти до полдня – три часа,
     А няни нет. Когда б в ней были чувства
     Сердечные и молодая кровь,
     Тогда б она, как мяч, перелетела,
     Чтоб передать мои слова ему,
     А мне – слова Ромео дорогого.
     Но многие из стариков похожи
     На мертвецов, – медлительны и вялы,
     И тяжелы, и мрачны, как свинец.
     Входят кормилица и Пьетро.
     А! вот она. – Какие вести, няня?
     Голубушка, ты видела его?
     (Показывая на Пьетро.)
     Вели ему уйти отсюда.


     Кормилица
     Пьетро,
     Уйди и жди там у ворот.


     Джульетта
     Ну, что же,
     Голубушка? О, Господи! что значит,
     Что у тебя такой печальный вид?
     Хотя б твои известья были грустны,
     Ты весело их передай; когда ж
     Ты с добрыми пришла ко мне вестями,
     То музыки их сладкой не срами,
     Играя их с такою кислой миной.


     Кормилица
     Устала я, дай мне передохнуть;
     Смерть как болят все кости. Ну, прогулка!


     Джульетта
     Желала б я отдать тебе мои,
     Взамен вестей. – Да говори же, няня.
     Ну, добрая, ну, милая, скорей!


     Кормилица
     О, Господи, какая спешка! Разве
     Не можешь ты немножко потерпеть?
     Ты видишь – мне дыханья не хватает.


     Джульетта
     Вполне дыханья хватит у тебя,
     Чтобы сказать, что ты вздохнуть не можешь.
     Пока ты мне все это говоришь,
     Свою ты весть давно б сказать успела.
     Ну, хороша она, или дурна?
     На это лишь ответь мне поскорее.
     Подробностей я подожду. Ну, что ж?


     Кормилица
     Ну, неважный выбор ты сделала. Нет, не умеешь ты выбирать мужчин.
     Ромео! – нет, нет, не нужно его, хоть лицо у него красивей, чем у
     кого-нибудь, – также и руки, и ноги, и талия, впрочем, о них не стоит и
     говорить. Но они выше всякого сравнения. Нельзя сказать, чтоб он был отменно
     вежлив; но я поручусь, что он кроток, точно ягненок. С Богом, девочка! – Вы
     уж пообедали?


     Джульетта
     Нет, нет, не то: все это я уж знала.
     Что говорит о нашем браке он?


     Кормилица
     О, Боже мой, как голова болит!
     Как у меня слаба она, однако!
     В висках стучит, как будто голова
     Вся на куски готова разорваться.
     Да и спина… ох, бедная спина!
     Благодарю покорно, что старуху
     Ты до смерти готова загонять!


     Джульетта
     Мне право жаль, что ты страдаешь, няня;
     Но, милая, что, что он говорит?


     Кормилица
     Он говорит, как честный человек
     И вежливый, и добрый, и красивый —
     И поручусь, что не обманщик он.
     Где ваша мать?


     Джульетта
     Где мать? конечно, дома,
     И где ж ей быть? Какие, няня, право,
     Ты странные ответы мне даешь:
     «Он говорил, как честный человек»,
     «Где ваша мать?…»


     Кормилица
     Владычица святая!
     Ты сердишься; ну, нечего сказать,
     Больным костям хорошая припарка!
     Теперь сама ты бегай для себя.


     Джульетта
     Поехала! – Что говорит Ромео?


     Кормилица
     Позволено тебе идти сегодня
     На исповедь?


     Джульетта
     Позволено.


     Кормилица
     Так вот:
     Иди сейчас к отцу Лоренцо в келью;
     Там ждет жених, который хочет сделать
     Тебя женой. Ага! теперь и кровь
     Прихлынула к твоим щекам; они,
     Как жар, горят при этой сладкой вести.
     Ты – в церковь, я ж за лестницей пойду,
     Чтоб милый твой в гнездо своей голубки
     Забраться мог, когда наступит ночь.
     Работница я вашему веселью,
     Но в эту ночь наступит твой черед,
     Ну, я пойду обедать, ты же – в келью.


     Джульетта
     Прощай! меня верх счастия там ждет.



   Сцена IV

   Келья монаха Лоренцо.
   Входят Лоренцо и Ромео.

     Лоренцо
     Пусть небеса священный ваш союз
     Благословят, чтобы потом со скорбью
     Нам за него себя не упрекать.


     Ромео
     Аминь, аминь! но никакая скорбь
     Той радости не может перевесить,
     Что мне одна минута лишь дает,
     Когда свою я дорогую вижу.
     Соедини лишь крепко руки нам
     Священными словами; пусть приходит
     Хоть смерть затем, когда угодно ей,
     Лишь милую назвать бы мне моей.


     Лоренцо
     Мой сын, восторг стремительный нередко
     Имеет и стремительный конец,
     И гибнет он в зените ликованья.
     Такой восторг – то порох и огонь,
     Что гибнут вдруг в минуту их лобзанья.
     Сладчайший мед, в конце концов, претит:
     Противен он от сладости чрезмерной.
     В своей любви умереннее будь:
     Разумная любовь прочна и длится;
     Не торопись пройти блаженства путь:
     Кто слишком скор – с медлительным
     сравнится.

   Входит Джульетта.

     Вот и она. – Такою легкой ножкой
     Нельзя стереть кремневых этих плит.
     Влюбленные по тонкой паутине,
     Что в воздухе летает в летний зной,
     Могли б ходить, – так суета воздушна!


     Джульетта
     Привет мой вам, духовный мой отец!


     Лоpeнцо
     Пусть, дочь моя, тебя за твой привет
     Благодарит от нас двоих Ромео.


     Джульетта
     Я и его приветствую; иначе
     Тут не за что ему благодарить.


     Ромео
     О, милая Джульетта, если счастья
     В твоей душе так много накопилось,
     Как и в моей; когда ты можешь радость
     Передавать искуснее, чем я, —
     То услади своим дыханьем воздух
     И музыкой богатой языка
     Изобрази то счастие, что оба
     Мы чувствуем, встречаясь тут.


     Джульетта
     Любовь,
     Что сущностью богаче, чем словами,
     Горда собой, не требуя прикрас.
     Кто сосчитать имущество свое
     Способен, тот не более, как нищий;
     Моя ж любовь так вышла из границ,
     Что не могу я счесть и половину
     Ее богатств.


     Лоренцо
     Мы кончим все сейчас
     Пойдемте же: святая церковь вас
     Соединит обоих в плоть едину.




   Действие третье


   Сцена I

   Площадь.
   Входят Меркуцио, Бенволио, паж и слуги.

     Бенволио
     Меркуцио, прошу тебя, уйдем:
     День жарок, и не дома Капулетти;
     А встреть мы их – быть ссоре: в зной такой
     Клокочет кровь, и так легко взбеситься.


     Меркуцио
     Ты похож на одного из тех молодцов, что, войдя в тратторию, ударяют
     своею шпагой по столу, и говорят: «дай Бог, чтобы ты мне не понадобилась»,
     но когда выпьют вторую чашку, то ни с того ни с сего обнажают эту шпагу
     против прислужника.


     Бенволио
     Так я похож на такого молодца?


     Mepкуцио
     Ну да; когда ты в дурном расположении духа, ты горяч, как любой забияка
     в Италии, а тебя так легко привести в подобное состояние, – и тогда ты
     вспыхиваешь вдруг.


     Бенволио
     Что же дальше?


     Mepкуцио
     А то, что будь на свете двое таких людей, как ты, скоро у нас не стало
     бы ни одного из вас: вы убили бы друг друга. Ты!.. Да ты способен
     поссориться с человеком из-за того, что у него в бороде одним волосом больше
     или меньше, чем у тебя; ты готов затеять ссору с человеком, щелкающим орехи,
     на том основании, что у тебя глаза орехового цвета. Ну, чей глаз, за
     исключением твоего, может увидеть в этом повод для ссоры? Твоя голова
     наполнена ссорами, как яйцо жидкостью, хоть из-за этого задора она и разбита
     у тебя, как негодное яйцо. Ведь поссорился же ты с одним прохожим за то, что
     он кашлял на улице и своим кашлем разбудил твою собаку, спавшую на солнце.
     Не ты ли обругал портного за то, что он надел свой новый камзол, не
     дождавшись Пасхи, а еще кого-то за то, что он свои новые башмаки затянул
     старыми тесемками? И ты поучаешь меня – избегать ссоры!


     Бенволио
     Если б я был задорен, как ты, то продал бы свою жизнь первому
     встречному, кто поручился бы за нее на час с четвертью времени.


     Меркуцио
     Поручиться за нее! Как же, нашел дурака!


     Бенволио
     Клянусь головой моей, сюда идут Капулетти.


     Меркуцио
     Клянусь моей пяткой, мне до этого нет никакого дела.

   Входят Тибальдо и другие.

     Тибальдо
     (своим спутникам)
     Идите вслед за мной, мне нужно с ними
     Поговорить. – Синьоры, добрый день!
     С одним из вас я обменяюсь словом.


     Меркуцио
     Словом – с одним из нас? Прибавьте к этому слову еще что-нибудь;
     скажите – словом и ударом.


     Тибальдо
     Я готов, синьор, если вы подадите к этому повод.


     Меркуцио
     А сами вы разве не можете найти его и без меня?


     Тибальдо
     Меркуцио, ты принадлежишь к хору Ромео.


     Меркуцио
     К хору! Да разве мы музыканты? А если мы музыканты, то ты не услышишь
     от нас ничего, кроме разноголосицы. Вот мой смычок – он заставит тебя
     плясать. Черт побери! хор!


     Бенволио
     Мы говорим на площади; зайдем
     Куда-нибудь, чтоб обсудить спокойно,
     В чем состоят обиды ваши, – или
     Совсем уйдем: все тут глядят на нас.


     Меркуцио
     И пусть глядят, – на то глаза даны;
     Ни для кого не тронуся я с места.

   Входит Ромео.

     Тибальдо
     Ну, хорошо, синьор, довольно; вот
     Мой человек идет.


     Меркуцио
     Будь я повешен,
     Когда твою ливрею носит он!
     Ты вызови его на поединок,
     И будет он готов тебе служить;
     Твой человек он только в этом смысле.


     Тибальдо
     Моя любовь к тебе, Ромео, может
     Придумать лишь одно тебе названье:
     Ты – негодяй.


     Ромео
     Причина, по которой
     Тебя любить, Тибальдо, должен я,
     Мне не дает отдаться взрыву гнева
     За дерзкие слова твои. Я вовсе
     Не негодяй. Итак, прощай; я вижу —
     Не знаешь ты меня.


     Тибальдо
     Мальчишка, это
     Не извинит тех оскорблений, что
     Нанес ты мне. Ну, вынимай же шпагу.


     Ромео
     Я никогда тебя не оскорблял;
     Тебя люблю я больше, чем ты можешь
     Вообразить, не зная о причине
     Моей любви. Мой добрый Капулетти,
     Чье имя мне так мило, как мое,
     Не горячись.


     Меркуцио
     Позорное смиренье!
     Alla stoccata  [3 - Колющий удар (ит.).] устранит его.
     Ну, крысолов Тибальдо, выходи.

   (Вынимает меч.)

     Тибальдо
     Что тебе нужно от меня?


     Меркуцио
     Ничего, достойный царь котов, кроме одной из ваших девяти жизней; а
     остальные я буду выбивать из вас, смотря по вашему обращению со мной. Не
     угодно ли вам вытащить за уши ваш меч из кожаного футляра? Не то – мой меч
     еще прежде этого очутится возле ваших ушей.


     Тибальдо
     Я к вашим услугам.


     Ромео
     Меркуцио, вложи свой меч в ножны.


     Меркуцио
     Ну, синьор, делайте же ваше passade.


     Ромео
     Бенволио, меч обнажи и выбей
     Оружие из рук их. Господа,
     Не стыдно ль вам! Оставьте эту ссору.
     Меркуцио! Тибальдо! Герцог драки
     На улицах Вероны запретил.
     Постой, Тибальд! Меркуцио!

   Тибальдо и его приверженцы уходят.

     Меркуцио
     Я ранен;
     Чума на вас, – на оба ваши дома!..
     Покончено со мной… и он ушел!
     И неужли совсем он цел остался?


     Бенволио
     Ты ранен?


     Меркуцио
     Да, – царапина одна,
     Царапина, но этого довольно.
     Эй, паж, ступай и приведи врача.

   Паж уходит.

     Ромео
     Ободрись, друг мой, эта рана не может быть глубока.


     Меркуцио
     Да, она не так глубока, как колодезь, и не так широка, как церковная
     дверь, но и ее довольно: она сделает свое дело. Приходи ко мне завтра, и ты
     найдешь меня покойным человеком. Я уже не гожусь для этого мира. Чума на оба
     ваши дома! Черт возьми! Чтобы какая-нибудь собака, кошка, мышь оцарапала
     меня до смерти! Хвастун, бездельник, негодяй, который дерется по правилам
     арифметики! И на кой черт ты сунулся между нами? Я ранен из-под твоей руки.


     Pомео
     Я хотел уладить все к лучшему.


     Меркуцио
     В какой-нибудь дом отведи меня,
     Бенволио, не то – я упаду
     Без чувств. Чума на оба ваши дома!
     Я из-за них стал пищей для червей,
     И мне конец. – Чума на оба дома!

   Меркуцио и Бенволио уходят.

     Ромео
     Из-за меня смертельно ранен друг мой
     И родственник столь близкий государя!
     Ругательством Тибальда честь моя
     Запятнана, – Тибальда, что за час
     Тому назад был все равно, что брат мне.
     О, милая Джульетта, красота
     Твоя мой нрав железный умягчила
     И сделала изнеженным меня!

   Бенволио возвращается.

     Бенволио
     Ромео, о Ромео! умер храбрый
     Меркуцио! дух доблестный его,
     Безвременно презревши эту землю,
     На небеса подняться поспешил.


     Ромео
     Дня этого зловещая судьба
     На много дней продлится; им беда
     Лишь началась, а кончится с другими.

   Тибальдо возвращается.

     Бенволио
      Вот бешеный Тибальд идет опять.


     Ромео
     Он жив, свою победу торжествуя,
     А между тем Меркуцио убит!
     Прочь от меня, уступчивая кротость!
     Пусть бешенство теперь ведет меня!
     Тибальд, ты дал мне имя негодяя —
     Возьми его; Меркуцио душа
     Еще парит у нас над головами
     И ждет твоей, чтоб вместе улететь.
     Иль ты, иль я, иль оба мы должны
     Сопутствовать ему.


     Тибальдо
     Мальчишка жалкий,
     Ты был его приятелем, и ты
     С ним полетишь.


     Ромео
     Ну, это меч решит.

   Они дерутся; Тибальдо падает.

     Бенволио
     Беги, беги, Ромео!
     Тибальд убит, и граждане в тревоге.
     Чего ж ты здесь растерянный стоишь?
     Приговорит тебя ведь герцог к смерти,
     Когда тебя застанут здесь. Беги!

   Ромео
   Моя судьба глумится надо мною.

     Бенволио
     Что ж ты стоишь? Беги, беги, Ромео!

   (Ромео уходит.)

   Сбегается толпа граждан.

     1-й гражданин
     Куда бежал тот, кто убил Меркуцио?
     Куда ушел Тибальд, его убийца?


     Бенволио
     Вот он лежит.


     1-й гражданин
     Вставай, иди за мной,
     Я требую во имя государя.

   Входят герцог со свитой, Монтекки и Капулетти с женами и другие.

     Герцог
     Где подлые зачинщики резни?


     Бенволио
     Я рассказать могу вам, государь,
     Подробности несчастной этой ссоры.
     Вот человек, которым был убит
     Твой родственник Меркуцио. Лежит он
     Убитый сам за то рукой Ромео.


     Синьора Капулетти
     Племянник мой Тибальдо, брата сын!
     О, герцог, муж мой, дядя! пролилась
     Кровь милого племянника! О, герцог,
     О государь, когда ты справедлив,
     За нашу кровь пролей ты кровь Монтекки!
     Племянник мой!..


     Герцог
     Бенволио, кто был
     Зачинщиком кровавой этой драки?


     Бенволио
     Тибальдо, что убит рукой Ромео.
     С ним ласково Ромео говорил,
     Прося понять безумье этой ссоры;
     Грозил ему и вашим гневом он;
     Но это все, – хоть высказано было
     С спокойствием во взглядах и словах
     И с кроткою мольбою, – не могло
     Взрыв бешенства Тибальда успокоить;
     Остался он к внушеньям мира глух —
     И бросился с пронзающей сталью
     На смелого Меркуцио; и тот,
     Не менее горячий, чем Тибальдо,
     С противником вступил в смертельный бой.
     С воинственным презреньем отражал он
     Смерть от себя и отсылал обратно
     Ее врагу, который, в свой черед,
     Искусно отражал ее. Ромео
     Вскричал: «друзья, довольно, перестаньте!»
     Быстрее слов была его рука —
     И выбила клинки их роковые;
     Но из-под ней успел уже Тибальд
     Меркуцио нанесть удар смертельный.
     Тибальд бежал, но вслед затем вернулся.
     Тут бешенством Ромео закипел,
     И в тот же миг они вступили в битву.
     Еще меча я вынуть не успел,
     Чтоб их разнять, как уж упал Тибальдо.
     Убив его, Ромео убежал.
     Вот истина, клянусь моею жизнью.


     Синьора Капулетти
     Он родственник Монтекки и, понятно,
     Он, ради их, неправду говорит.
     До двадцати сражавшихся тут было,
     А между тем один Тибальд убит.
     Прошу я вас о правосудьи, герцог!
     Обязаны вы правый суд свершить, —
     Тибальд убит, его убил Ромео,
     А потому и он не должен жить.


     Герцог
     Но он убил того, кто был убийцей
     Меркуцио; за дорогую кровь
     Меркуцио кто должен заплатить мне?


     Монтекки
      Конечно, не Ромео, государь!
     Он другом был Меркуцио, и он
     Убил того, кого б казнил закон;
     Вот вся его вина.


     Герцог
     И за нее
     Немедленно его мы изгоняем.
     От ваших ссор и сами мы страдаем:
     Тут пролилась родная кровь моя,
     И накажу за это строго я,
     Так что, неся тяжелую расплату,
     Оплачете вы все мою утрату.
     Ко всем мольбам останусь я глухим;
     Ни слезы, ни мольбы, ни извиненья
     Здесь искупить не могут преступленья,
     И потому – не прибегайте к ним.
     Пусть поспешит Ромео удалиться,
     А если нет – он с жизнию простится.
     Прощать убийц! да это все равно,
     Что с ними быть в убийстве заодно.

   (Уходят.)


   Сцена II

   Комната в доме Капулетти.
   Входит Джульетта.

     Джульетта
     Вперед, вперед, на огненных ногах,
     Неситеся быстрее, кони Феба,
     К его дворцу. Когда б у вас возницей
     Был Фаэтон, погнал бы он хлыстом
     К закату вас, и ночь бы наступила
     Немедленно. Любви подруга, ночь!
     Раскинь свое густое покрывало,
     Чтобы ничьи нескромные глаза
     Во тьме твоей Ромео не видали;
     Чтоб кинулся в объятья он мои,
     Подкравшися неслышно и незримо.
     Влюбленные способны видеть все,
     Что нужно им, довольствуйся светом
     Их красоты; когда любовь слепа,
     То более всего ей ночь подходит.
     Приди же, ночь степенная, скорей, —
     Вся в черное одетая матрона, —
     И научи меня – как проиграть
     Мне в той игре, которую ведут
     Два девственных и непорочных сердца.
     Прикрой мою бунтующую кровь,
     Которая в лицо мне ударяет,
     Ты черною одеждою своей,
     Пока моя стыдливая любовь,
     Смелее став, не свыкнется с той мыслью,
     Что в истинной любви все – только
     скромность.
     Приди же, ночь, скорей; приди, Ромео,
     Мой день во тьме; на крыльях этой ночи
     Ты явишься мне чище и белей,
     Чем первый снег у ворона на перьях.
     О, тихая, ласкающая ночь,
     Ночь темная, приди, дай мне Ромео.
     Когда же он умрет, возьми его
     И раздроби на маленькие звезды:
     Украсит он тогда лицо небес,
     Так что весь мир, влюбившись в ночь,
     не будет
     Боготворить слепящий солнца свет.
     Купила я себе приют любви,
     Но не вошла еще я во владенье;
     Я продана сама, но покупщик
     Пока еще не пользуется мною.
     Мне этот день томителен, как ночь
     Пред праздником томительна ребенку,
     Который ждет и не дождется дня,
     Чтобы надеть готовые обновки.

   Входит кормилица с веревочною лестницей.

     Но вот идет кормилица моя
     И весть несет. Небесным красноречьем,
     Мне кажется, владеет тот язык,
     Что имя лишь Ромео произносит.
     Что нового? Что у тебя там, няня?
     Веревки, что ль, которые тебе
     Велел принесть Ромео?


     Кормилица
     Да, веревки.

   (Бросает веревки на пол.)

     Джульетта
     Ах, что с тобой? что ты ломаешь руки?


     Кормилица
     О, горе мне! Он умер, умер, умер!
     Пропали мы, погибли, синьорина;
     Злосчастный день! скончался, мертв, убит!


     Джульетта
     Иль небеса так злобны?


     Кормилица
     Зол Ромео,
     А небеса не могут злыми быть.
     Ромео! о, Ромео! кто бы мог
     Когда-нибудь себе представить это?


     Джульетта
     Ты демон, что ль, что мучишь так меня?
     Твои слова, ведь это – пытка ада!
     Или убил Ромео сам себя?
     Скажи лишь «да» – простое это слово,
     Простое «да» способно отравить
     Скорей, чем взгляд смертельный василиска.
     Я – уж не я, коль есть такое «да»,
     Когда глаза закрылись, о которых
     Ты скажешь «да». Так говори же «да»,
     Когда убит он; если ж нет, то – «нет».
     Ты порешишь одним коротким звуком,
     Блаженству мне отдаться или мукам.


     Кормилица
     Сама, сама я видела ту рану;
     Ужасный знак! – тут, на его груди…
     Несчастный труп, – и бледный точно пепел,
     Весь, весь в крови, в запекшейся крови!
     При виде том я в обморок упала.


     Джульетта
     Разбейся же, о сердце: ты – банкрот,
     Разбейся вдруг; глаза мои, в темницу!
     Уж больше вам на воле не смотреть.
     Презренный прах, отдайся снова праху;
     Пусть кончится скитальчество твое
     Здесь на земле; ты и Ромео – оба
     Покойтеся вдвоем под крышкой гроба!


     Кормилица
     Тибальд, Тибальд, мой ласковый Тибальд,
     И лучший друг, какого я имела,
     Тибальд, такой честнейший господин!..
     И дожила я до его кончины!


     Джульетта
     Какой на нас нанесся ураган?
     Ромео мой убит, Тибальдо умер!
     Мой дорогой кузен и мой супруг,
     Что мне еще дороже. Если так,
     Труби, труба, всеобщую погибель!
     Кто жив еще, коль этих двух уж нет?


     Кормилица
     Тибальд убит, его убил Ромео,
     И изгнан он.


     Джульетта
     О, Боже, неужели
     Тибальда кровь Ромео пролил?


     Кормилица
     Да.
     Злосчастный день! да, да, он пролил, пролил!


     Джульетта
     Цветущее лицо, с змеиным сердцем!
     Скрывался ли в таком прекрасном гроте
     Когда-либо дракон? Злодей-красавец!
     Ты, ангелу подобный падший дух!
     О, ворон злой, но в перьях голубицы!
     Свирепый волк во образе ягненка!
     Тварь гнусная с божественным челом!
     Контраст всему, чем кажешься ты с виду!
     Святой в грехах, в почете негодяй!
     О, что ж тебе, природа, остается
     Творить в аду, когда ты духу зла
     Дала приют в раю столь нежной плоти?
     Видал ли кто столь чудный переплет
     На книге с столь позорным содержаньем?
     Как мог обман подобный обитать
     В таком дворце роскошном?


     Кормилица
     Нет в мужчинах
     Ни совести, ни честности, ни правды;
     И все они лгуны и лицемеры:
     Никто из них не соблюдает клятв.
     Где мой слуга? – Подай мне aqua vitae. [4 - * Живая вода (лат.). Здесь: водка]
     Несчастие такое, это горе
     До времени состарило меня…
     Позор тебе, позор тебе, Ромео!


     Джульетта
     Пусть волдыри покроют твой язык,
     За эту брань. Не на позор Ромео
     Родился в свет, и на его чело
     Бессовестный позор взойти стыдится:
     Оно есть трон, где восседает честь,
     Единая властительница мира.
     О, что за зверь была я, что его
     Бранила так!


     Кормилица
     Но неужели хвалит
     Того, кто был убийцею кузена?


     Джульетта
     Могу ль о нем я дурно говорить?
     Он мой супруг. – Мой бедный муж, кто имя
     Твое добром помянет, если я,
     Твоя жена не больше трех часов,
     Его уже так истерзать успела?
     За что ж убил, негодный ты, кузена?
     За то, что он, негодный мой кузен,
     Хотел убить тебя, мой муж. Прочь слезы
     Безумные, вернитесь к своему
     Источнику: вы – данники печали,
     И счастью дань ошибкой принесли.
     Живет мой муж, которого Тибальдо
     Хотел убить, а сам Тибальдо умер…
     Все радость тут; из-за чего ж я плачу?
     Но слово здесь я слышала одно,
     Что хуже, чем Тибальда смерть: убило
     Оно меня, и позабыть его
     Желала б я; но в памяти моей,
     Увы! оно настойчиво гнездится,
     Как тяжкий грех у грешника в уме.
     Тибальд убит, а мой Ромео изгнан!
     И это «изгнан», только слово «изгнан»
     Убило мысль о тысячах Тибальдо.
     Тибальда смерть – достаточное горе,
     Хотя бы все несчастье было в ней.
     Но ежели, сообщество любя,
     Беда с бедой должна соединяться,
     То почему за вестью, что Тибальд
     Убит, тотчас не сказано мне было,
     Что мой отец иль мать моя, иль оба
     Скончалися они? Такое горе
     Я выплакать могла бы. Но сказать —
     «Тибальд убит» и вслед за тем прибавить:
     «Ромео изгнан» – значит умертвить
     Отца и мать, Тибальдо и Ромео,
     И самую Джульетту, – всех убить!
     Ромео изгнан! Ужасу сих слов
     Нет ни конца, ни меры, ни предела, —
     Их бедствия нельзя изобразить.
     Где мать, отец?


     Кормилица
     Рыдают над Тибальдом.
     Ты к ним пойдешь? Я провожу тебя.


     Джульетта
     Нет, путь они слезами омывают
     Там раны у покойника, а я
     Об изгнанном Ромео буду плакать,
     Когда уже просохнут слезы их.
     Возьми веревки. – Бедные веревки,
     Обмануты вы так же, как и я:
     Ромео изгнан, путь к моей постели
     Устроил он из вас, но я, девица,
     Так и умру девицею-вдовой.
     Кормилица, пойдем, возьми веревки,
     Хочу я лечь на брачную постель.
     Ромео мой не посетит ее,
     Пусть смерть возьмет девичество мое!


     Кормилица
     Иди в свою ты комнату, а я
     Найду его, чтобы тебя утешить.
     Я знаю, где он. Слушай, твой Ромео
     Здесь будет в эту ночь; пойду к нему —
     Скрывается он в келье у Лоренцо.


     Джульетта
     Иди, иди, отдай ему вот это
     Кольцо; скажи, чтоб он пришел проститься.

   Уходят.


   Сцена III

   Келья монаха Лоренцо.
   Входят Лоренцо и Ромео.

     Лоренцо
     Ну, выходи, Ромео, выйди трус;
     Печаль в твои достоинства влюбилась,
     И с бедствием повенчан ты.


     Ромео
     Отец,
     Что нового? Чем герцог порешил?
     Какое мне грозит знакомством горе,
     Которого еще не знаю я?


     Лоренцо
     Мой милый сын, ты слишком хорошо
     Знаком и так с угрюмою печалью.
     Известие о приговоре принца
     Тебе принес я.


     Ромео
     В чем он состоит?
     Не в смерти ли?


     Лоренцо
     Он не на столько строг:
     Ты присужден не к смерти, а к изгнанью.


     Ромео
     К изгнанию? Будь милостив, скажи,
     Что к смерти: мне страшней гораздо ссылка;
     Не говори ты мне о ней, отец.


     Лoренцо
     Ты изгнан лишь отсюда, из Вероны;
     Не унывай: обширен Божий мир.


     Ромео
     Вне стен ее нет никого мира;
     Там мука лишь, чистилище и ад.
     Изгнание отсюда есть изгнанье
     Из мира, а изгнание из мира
     Есть та же смерть, с названием другим,
     Неправильным; и называя смерть
     Изгнанием, ты голову мне рубишь
     Секирою из золота, следя
     С улыбкою за гибельным ударом.


     Лоренцо
     О, смертный грех – твоя неблагодарность!
     Проступок твой, по нашему закону,
     Смерть заслужил, но добрый герцог наш,
     Из милости к тебе, закон нарушил,
     И приговор он смертный заменил
     Изгнанием. Большая это милость,
     И этого не понимаешь ты!


     Ромео
     Мученье, а не милость; небеса —
     Здесь, где живет Джульетта. Каждый кот,
     Собака, мышь, последнее творенье
     Ничтожное – живут здесь, в небесах, —
     Все на нее тут могут любоваться;
     Ромео – нет. У мух навозных больше
     Почетных прав, свободы для любви,
     Чем у него: они свободно могут
     К ее руке прекрасной припадать,
     Бессмертное блаженство похищать,
     По временам, с ее невинных губок,
     Что, в чистоте девической своей,
     Самих себя касался, краснеют.
     Дозволено все это делать мухам,
     Мне ж велено от этого бежать;
     Им – воля, мне – изгнание. И ты
     Мне говоришь, что ссылка лучше смерти!
     Иль у тебя нет яда под рукой,
     Иль острого ножа, или другого
     Готового орудия для смерти,
     Лишь бы не столь ужасного, как ссылка,
     Чтобы меня убить? – Я изгнан… О!
     Ведь это слово грешники в аду
     Со скрежетом и стоном произносят;
     Как у тебя, духовного лица,
     Врача души, решителя грехов
     И моего испытанного друга —
     Как у тебя теперь достало духу
     Меня терзать ужасным словом «изгнан»?


     Лoренцо
     Помешанный, безумный человек!
     Дай мне сказать два слова.


     Ромео
     Чтоб опять
     Заговорить о ссылке?


     Лоренцо
     Я хочу
     Оружье дать тебе, чтоб это слово
     Ты отразил. В беде услада – мудрость.
     Она тебя утешит и в изгнаньи.


     Ромео
     Опять оно, изгнанье! – К черту мудрость!
     Не может, ведь, создать она Джульетту,
     Переместить Верону, отменить
     Мой приговор. Когда она бессильна,
     То нечего о ней и говорить.


     Лоренцо
     Я вижу, что нет слуха у безумцев.


     Ромео
     Как быть ему, когда у мудрецов
     Нет зрения?


     Лоренцо
     Обсудим-ка с тобою
     Твои дела.


     Ромео
     Как можешь ты судить
     О том, чего не чувствуешь? Когда бы
     Ты молод был, как я, любил Джульетту,
     Обвенчан был лишь час тому назад,
     Сведен с ума и умертвил Тибальда
     И изгнан был, как я, – тогда бы ты
     Мог говорить; ты волосы бы рвал
     И на землю упал бы так, как я,
     Чтоб мерку снять для будущей могилы.

   (Стучат в дверь.)

     Лoренцо
     Вставай, уйди, Ромео! Милый, спрячься.


     Ромео
     Не спрячусь я, пока пары от вздохов
     Меня от глаз не скроют, как туман.

   (Стучат.)

     Лopeнцо
     Кто там стучит? кто там? – Вставай, Ромео.
     Вставай; тебя здесь могут захватить.
     (Стучат.)
     Беги в мою молельную. – Сейчас!
     О, Господи, как он упрям. – Иду!
     (Стучат.)
     Кто громко так стучится? Вы откуда?
     Что нужно вам?


     Кормилица
     Впустите, и тогда
     Узнаете. Синьорою Джульеттой
     Я прислана.


     Лoренцо
     О, если так, добро
     Пожаловать.


     Кормилица
     Святой отец, скажите —
     Где муж моей синьоры, где Ромео?


     Лоренцо
     Вон, на полу, он опьянел от слез.


     Кормилица
     Как и моя синьора: с нею то же.
     О, горькое сочувствие! бедняжки!
     Как раз вот так лежит она и плачет
     Безудержно. – Да будьте же мужчиной;
     Ну, встаньте для Джульетты, для нее!
     Зачем вздыхать так глубоко?


     Ромео
     Ах, няня!


     Кормилица
     Синьор, синьор, ведь смерть – конец всему.


     Ромео
     Ты о Джульетте здесь упомянула?
     Ну, что она? считает ли меня
     Она теперь убийцей закоснелым?
     Ведь колыбель счастливых наших дней
     Я запятнал столь близкою ей кровью!
     Что делает, что говорит она,
     Она, моя супруга в тайном браке, —
     Теперь, когда расторгнут наш союз?


     Кормилица
     Да ничего не говорит, все плачет;
     То упадет в постель, то вскочит снова,
     Зовет Тибальда, вскрикнет вдруг «Ромео!»
     И падает.


     Ромео
     Как будто это имя
     Убьет ее внезапно, точно пуля,
     Подобно как ее кузен убит
     Проклятою рукой того ж Ромео!
     Скажи, монах, скажи мне, где та часть
     Презренная вот этой самой плоти,
     Где имя то гнездится, чтобы я
     Разрушить мог приют тот ненавистный!

   (Вынимает меч.)

     Лoренцо
     Мужчина ль ты? По виду – да, мужчина,
     Но женские ты проливаешь слезы
     И действуешь, как неразумный зверь.
     О, женщина, во образе мужчины,
     В двух видах зверь! меня ты изумляешь.
     Клянусь святым я орденом моим,
     Я думал, что характером ты тверже.
     Ты умертвил Тибальда, а теперь
     Себя убить ты думаешь – и вместе
     Убить жену, живущую тобою,
     Проклятие обрушив на себя!
     Что восстаешь ты на свое рожденье,
     На небо, землю, – так как все они
     В тебе слились, и ты намерен разом
     Расторгнуть их тройной союз. Стыдись!
     Позоришь ты свой образ и свой разум,
     Свою любовь, – ты ими наделен
     С избытком, но, как ростовщик, не хочешь
     Извлечь из них ту истинную пользу,
     Которая украсила бы их.
     Что сделалось с твоею благородной
     Наружностью? На восковую куклу
     Ты стал похож, утратил твердость мужа;
     Твоя любовь – лишь клятвопреступленье,
     Так как убить ты хочешь ту любовь,
     Которую поклялся ты лелеять;
     Твой ум, краса и тела и любви,
     В поступках их обоих исказился:
     Как порох у неловкого солдата
     В его суме: он вспыхнул вдруг, – и ты
     Разорван им, не зная – как владеть
     Орудием для собственной защиты.
     Ну, полно, встань, ободрись; ведь, Джульетта,
     Из-за которой чуть не умер ты,
     Жива, – и в этом случае ты счастлив.
     Тебя Тибальд хотел убить, но ты
     Убил его, – и здесь ты тоже счастлив.
     Закон, что смерть сулил тебе, смягчен:
     Ты не казнен, а изгнан, – снова счастье!
     Да, сыплются все блага на тебя,
     Фортуна льнет к тебе, облекшись в лучший
     Наряд, но, как сердитая девчонка,
     Ты дуешься на счастие свое
     И на любовь свою. Остерегайся, —
     Не то – дойдешь до жалкого конца.
     Ступай к своей возлюбленной, как было
     У словлено; к ней в комнату войди,
     Утешь ее; но там не оставайся
     До той поры, как ставят часовых, —
     Иль в Мантую тебе уж не пробраться.
     Жди в Мантуе, пока мы не найдем
     Возможности всем объявить о браке,
     С ним помирить друзей и испросить
     Прощения у герцога. В Верону
     Мы вызовем тогда тебя, – и радость
     Твоя сильней в сто тысяч будет раз,
     Чем этот плач при отправленьи в ссылку.
     Кормилица, ступай вперед, поклон
     Мой передай синьоре; пусть уложит
     Пораньше всех своих домашних спать, —
     Не мудрено устроить это: все
     Утомлены своим тяжелым горем.
     Скажи ей, что идет Ромео.


     Кормилица
     Боже!
     Готова я остаться тут всю ночь —
     Разумные такие речи слушать.
     Ученость-то, ученость-то что значит!
     Я госпоже моей скажу, синьор,
     Что вы сейчас придете.


     Ромео
     Хорошо.
     Скажи, чтобы она была готова
     Меня бранить.


     Кормилица
     Вот вам кольцо от ней.
     Скорей, синьор, становится уж поздно.

   (Уходит.)

     Ромео
     Как это все ободрило меня!


     Лоренцо
     Иди, иди; спокойной ночи. Помни:
     Твоя судьба зависит от того,
     Чтоб здесь не быть, как станут ставить стражу,
     Или чуть свет уйти переодетым.
     Жди в Мантуе: чрез твоего слугу,
     Которого я отыщу, ты будешь,
     По временам, известья получать
     О всем, что здесь в твою случится пользу.
     Дай руку мне; уж поздно; ну, прощай,
     Спокойной ночи.


     Ромео
     Если б эта радость,
     Что выше всех других, не призывала
     Меня теперь, то было б горько мне
     С тобою так поспешно разлучиться.
     Прощай.

   (Уходят.)


   Сцена IV

   Комната в доме Капулетти.
   Входят Капулетти, синьора Капулетти и Парис.

     Капулетти
     Синьор, у нас теперь такое горе,
     Что времени еще мы не нашли
     Поговорить с Джульеттой; ведь она
     Любила так Тибальда, да и я
     Его любил. Что делать, родились мы,
     Чтоб умереть. Теперь уж очень поздно,
     Сегодня уж она не выйдет к нам.
     Я сам уж был бы час назад в постели.
     Когда б не ваше общество.


     Парис
     В такие
     Минуты горя не до сватовства.
     Синьора, доброй ночи; передайте
     Поклон мой синьорине.


     Синьора Капулетти
     Передам
     И расспрошу Джульетту завтра утром,
     Что думает она на этот счет.
     Теперь она вся отдалась печали.


     Капулетти
     Синьор Парис, решаюсь поручиться
     Я за любовь к вам дочери моей.
     Я думаю, – нет, я не сомневаюсь, —
     Она во всем послушна будет мне.
     Жена, сходи к ней, прежде чем ты ляжешь
     В свою постель, и сообщи ей тотчас
     О предложеньи сына моего
     Париса; и скажи ты ей, что в среду…
     Но что у нас сегодня?


     Парис
     Понедельник.


     Капулетти
     Ужели? Ну, так в среду слишком рано,
     А пусть в четверг. Скажи ей, что в четверг
     Венчается она вот с этим графом.
     (Парису)
     Вы будете ль готовы к четвергу,
     И нравится ль такая вам поспешность?
     Отпразднуем мы свадьбу поскромней:
     Вот видите, Тибальд убит недавно,
     А так как он наш родственник, то скажут,
     Что смерть его нам ни по чем, когда
     Мы пировать уж слишком шумно будем.
     Поэтому, с полдюжины друзей —
     И только. Что же думаете вы
     О четверге?


     Парис
     Синьор, желал бы я,
     Чтобы четверг был завтра!


     Капулетти
     Хорошо.
     Итак, в четверг. Жена, иди к Джульетте
     И сообщи о дне венчанья ей.
     Синьор Парис, прощайте. – Эй, огня
     Мне в комнату! Светите мне. Теперь
     Так поздно, что сейчас нам будет можно
     Сказать, что очень рано. – Доброй ночи!

   (Уходят.)


   Сцена V

   Комната Джульетты.
   Входят Ромео и Джульетта.

     Джульетта
     Как! хочешь ты уйти? Но далеко
     Еще до дня. Не жаворонок это,
     А соловей твой робкий слух встревожил;
     Он по ночам всегда поет вон там,
     На дереве гранатовом. Поверь мне,
     Мой дорогой, ты слышал соловья.


     Ромео
     Не соловей, а жаворонок пел.
     Смотри, моя любовь, как на востоке
     Расходятся друг с другом облака
     И полосы завистливые света
     Подобно бахроме, охватывают их.
     Светильники ночные догорели;
     Веселый день на цыпочках стоит,
     Смотря через туманные вершины
     Высоких гор. Я должен уходить,
     Чтоб быть живым; иль здесь еще остаться —
     И умереть.


     Джульетта
     Не утренний то свет,
     А метеор; его послало солнце,
     Чтоб он твоим факелоносцем был
     И освещал до Мантуи дорогу.


     Ромео
     Пускай меня захватят и убьют;
     Согласен я, когда тебе угодно.
     Я признаю, что тот вон серый свет
     Не утра луч, а только бледный отблеск
     От Цинтии; не жаворонка песнь
     Небесный свод над нами оглашает.
     Приятней мне остаться, чем уйти.
     Приди же, смерть! Джульетта так желает.
     Не правда ли, моя душа? Мы будем
     Беседовать, – теперь еще не день.


     Джульетта
     День, день! Спеши, беги скорей отсюда!
     То жаворонок фальшиво так поет, —
     Противная, пронзительная песня! —
     А говорят мелодия в ней есть,
     Приятные для слуха разделенья;
     Неправда все: он разделяет нас.
     Слыхала я, что с жабою глазами
     Он поменялся: как желала б я,
     Чтоб голосом он поменялся тоже!
     Встревожил нас он голосом своим;
     Объятия он наши расторгает,
     И, свой привет трубя лучам дневным,
     Отсель тебя, мой милый, прогоняет.
     Иди, иди, растет все больше свет.


     Ромео
     И вместе с ним – тьма наших мрачных бед.

   Входит Кормилица.

     Кормилица
     Синьора!


     Джульетта
     Что ты, няня?


     Кормилица
     Ваша мать
     Идет сюда; смотрите, берегитесь —
     Уже рассвет.


     Джульетта
     Впусти же день, окно,
     И жизнь мою ты выпусти отсюда.


     Ромео
     Прощай, прощай! Один лишь поцелуй,
     И я спущусь.

   (Спускается по веревочной лестнице.)

     Джульетта
     Уж ты ушел, мой милый,
     Моя любовь, мой муж, властитель, друг!
     О, каждый день в течение часа
     Должна иметь я о тебе известья:
     Ведь для меня так много дней в минуте!
     По этому расчету сильно я
     Состареюсь до той поры, как снова
     Увижу я Ромео моего.


     Ромео
     Прощай, мой друг; поверь, не пропущу
     Ни одного я случая – послать
     Тебе привет сердечный, дорогая.


     Джульетта
     Ты думаешь, мы свидимся опять?


     Ромео
     Да, в этом я сомненья не имею;
     И обо всех печалях этих нам
     Со временем приятно будет вспомнить.


     Джульетта
     О, Господи, к предчувствиям зловещим
     Склонна душа моя: теперь, когда
     Ты там, внизу, сдается мне, что вижу
     Я мертвеца во глубине могилы…
     Или глаза так изменяют мне,
     Иль бледен ты.


     Ромео
     Поверь, что точно так же
     Ты бледною мне кажешься отсюда.
     Скорбь жадная пьет нашу кровь. Прощай!

   (Уходит.)

     Джульетта
     Тебя зовут изменчивой, Фортуна;
     А если ты изменчива, то что
     Тебе до тех, кто верен? Оставайся
     Изменчивой: тогда, надеюсь, ты
     Вернешь его мне скоро.


     Синьора Капулетти
     (за сценой)
     Дочь, ты встала?


     Джульетта
     Кто там зовет? Не мать ли? Неужели
     Она еще спать не легла, до поздней
     Такой поры, или так рано встала?
     Зачем она идет в подобный час?

   Входит Синьора Капулетти.

     Синьора Капулетти
     Джульетта, как ты чувствуешь себя?


     Джульетта
     Нехорошо.


     Синьора Капулетти
     Все плачешь о кузене?
     Иль из земли его ты хочешь вырыть
     Потоком слез? Когда б ты и могла,
     То все ж его ты воскресить не можешь.
     Оставь свой плач: печаль есть знак любви,
     Излишество печали – безрассудство.


     Джульетта
     Но дайте мне поплакать о такой
     Чувствительной утрате.


     Синьора Капулетти
     Так ты будешь
     Лишь чувствовать свою утрату: друга
     Не воскресишь.


     Джульетта
     Но, чувствуя утрату,
     Я не могу не плакать и о друге.


     Синьора Капулетти
     Нет, девочка, не столько о Тибальдо
     Ты плачешь, как о том, что жив мерзавец,
     Что умертвил его.


     Джульетта
     Какой мерзавец?


     Синьора Капулетти
     Да тот же все, Ромео.


     Джульетта
     (в сторону)
     Вот уж это
     Название совсем нейдет к нему.
     (Громко)
     Прости ему Господь, а я прощаю
     От всей души, хотя никто, как он,
     Не причинял еще мне столько горя.


     Синьора Капулетти
     Тем именно, что он, убийца, жив.


     Джульетта
     И далеко от рук моих. Никто бы
     Не мог отметить так хорошо, как я,
     За смерть кузена!


     Синьора Капулетти
     О, не беспокойся:
     Мы отомстим, Джульетта. Полно плакать.
     Там, в Мантуе, где этот подлый ссыльный
     Теперь живет, есть некто у меня
     Кому я поручу поднесть такого
     Питья ему, что и Ромео скоро
     Отправится к Тибальду; и тогда,
     Надеюсь, ты довольна будешь.


     Джульетта
     Нет.
     Не буду я довольна до тех пор,
     Пока его я не увижу… мертвым…
     Да мертвым стало сердце у меня,
     Тоскуя о покойнике. Синьора,
     Найдите лишь такого человека,
     Который бы отнес Ромео яд;
     А я его так хорошо составлю,
     Что тотчас же спокойно он заснет,
     Приняв его. Как больно сердцу – слышать
     Ромео имя и не обладать
     Возможностью пойти к нему тотчас же,
     Чтоб всю любовь, которую к Тибальдо
     Питала я, обрушить на убийцу!


     Синьора Капулетти
     Готовь свой яд; такого человека
     Я отыщу. Теперь же, дочь моя,
     Скажу тебе я радостную новость.


     Джульетта
     В столь грустные минуты радость кстати;
     В чем эта новость состоит, синьора?


     Синьора Капулетти
     Дитя мое, заботлив твой отец:
     Чтобы тебя избавить от печали,
     Он выбрал день для радости внезапной,
     Нежданной для тебя и для меня.


     Джульетта
     Какой же день? Какая это радость?


     Синьора Капулетти
     Дитя мое, в четверг, поутру, в храме
     Петра тебя прекрасный граф Парис,
     Достойный, благородный, назовет
     Счастливою своей женой.


     Джульетта
     Нет, храмом
     Петра клянусь, святым Петром клянусь,
     Что не назвать ему меня женою!
     Да и притом, я так изумлена
     Поспешностью такою. Как возможно,
     Венчаться с тем, кто моего согласья
     На этот брак не спрашивал? Синьора,
     Пожалуйста, скажите вы отцу,
     Что выходить я замуж не желаю
     Покуда; а когда пойду, клянусь,
     Я выберу скорее уж Ромео, —
     Которого так ненавижу я, —
     Чем графа. Да, действительно, сказали
     Вы новость мне!


     Синьора Капулетти
     Вот твой отец идет.
     Скажи ему сама, и ты увидишь —
     Как примет он решение твое.

   Входят Капулетти и Кормилица.

     Капулетти
     С закатом дня роса на землю сходит,
     Но моего племянника закат
     Принес нам дождь. Что, девочка-фонтан?
     Ты все в слезах, не унялся их ливень?
     Теперь в твоем миниатюрном теле
     И море есть, и ветер, и ладья:
     Твои глаза, что я назвал бы морем,
     Вздымаются приливом горьких слез;
     Средь этого соленого потока
     Плывет ладья – твое, Джульетта, тело;
     А ветер, что с потоком этим спорит
     Так бешено, изображают вздохи.
     И если штиль внезапный не придет,
     Твою ладью сломает эта буря.
     Ну, что, жена, передала ль ты ей,
     Что мы с тобой решили?


     Синьора Капулетти
     Да, синьор;
     Но ничего она не хочет слышать,
     И вас она благодарит. Уж лучше б
     С могилой ей, безумной, повенчаться!


     Капулетти
     Постой, жена; дай мне понять, – ужели
     Ломается и нам неблагодарна?
     Иль гордости не чувствует она?
     Или себя счастливой не считает
     Тем, что в мужья мы выбрали для ней
     Достойного такого человека?


     Джульетта
     Я выбором подобным не горжусь,
     Но за него я все ж вам благодарна.
     Я не могу гордиться тем, что мне
     Не нравится, но благодарной быть
     Могу я и за ненавистный дар,
     Придуманный любовью.


     Капулетти
     Что за вздор!
     Ты чересчур мудришь. Что это значит?
     То я «горжусь», и вас «благодарю»,
     То «не горжусь» «и все же благодарна»,
     Но, госпожа причудница, оставь, —
     Не нужно мне твоих благодарений,
     Ни гордости, – а к четвергу готовь
     Прекрасные суставчики свои,
     Чтобы идти во храм Петра с Парисом,
     Иль я тебя насильно потащу.
     Прочь с глаз моих, зеленый ты стервенок!
     Вон, сволочь, дрянь, с безжизненным лицом'


     Синьора Капулетти
     Ну, можно ль так? Иль ты сошел с ума?


     Джульетта
     Отец, молю вас выслушать меня
     С терпением; сказать мне дайте слово.


     Капулетти
     Прочь от меня, негодная девчонка,
     Упрямая ты тварь! знай наперед:
     Или в четверг отправишься ты в церковь,
     Иль никогда являться мне не смей.
     Молчи, не возражай, не отвечай мне;
     Мои уж руки чешутся… Жена,
     Считали мы благословеньем Бога,
     Что Он нам дал одну лишь эту дочь;
     Но вижу я теперь, что и одна —
     Излишний дар, что в ней проклятье наше.
     Прочь, подлая!


     Кормилица
     Спаси ее, Господь!
     Стыд вам, синьор, так девочку позорить.


     Капулетти
     А почему, моя синьора Мудрость?
     Сдержи язык, благая Осторожность,
     Ступай болтать с подобными себе.


     Кормилица
     Я ничего дурного не сказала.


     Капулетти
     Проваливай!


     Кормилица
     Иль говорить нельзя?


     Капулетти
     Молчи, молчи, бормочущая дура!
     Побереги премудрость ты свою
     Для болтовни за чаркою; а нам
     Нужды в ней нет.


     Синьора Капулетти
     Ты слишком горячишься.


     Капулетти
     Но, Господи Владыка! это сводит
     Меня с ума. Ведь я и днем и ночью,
     Во всякий час, за делом, за игрой,
     Наедине и в обществе – все думал,
     Как мужа ей найти – и вот, нашел
     Ей жениха из знатного семейства:
     Он молод и воспитан, и богат,
     Красив, умен; он обладает всем,
     Чего желать возможно человеку; —
     И вдруг теперь – вот эта дура, плакса
     Негодная, вот эта кукла, дрянь,
     Когда само ей счастье лезет в руки,
     Ломается и хнычет: «не пойду
     Я замуж», «я еще так молода»,
     «Я не могу любить его»; «простите,
     Прошу я вас». Ну, хорошо, прощу;
     Но если ты не выйдешь замуж, то
     Питайся, где ты хочешь – ты не будешь
     Со мною жить. Подумай же об этом,
     И вспомни, что шутить я не привык.
     Коль ты мне дочь, то выходи за графа.
     Не выйдешь – так повесься, голодай,
     Будь нищею, на улице подохни, —
     Но никогда – клянусь моей душой! —
     Я дочерью тебя уж не признаю,
     Мое твоим не будет никогда.
     Подумай же и знай: сдержу я клятву.

   (Уходит.)

     Джульетта
     Иль в небесах нет жалости? Ведь, взор их
     До дна моей печали проникает.
     Мать милая, не прогоняй меня,
     Прошу я вас отсрочить брак на месяц,
     Хоть на неделю; если же нельзя,
     Устройте мне вы брачную постель
     В том темном склепе, где лежит Тибальдо


     Синьора Капулетти
     Не говори: я отвечать не буду.
     Что хочешь, то и делай; я с тобою
     Покончила.

   (Уходит.)

     Джульетта
     О, Господи! ах, няня,
     Что делать мне? как избежать мне брака?
     Муж на земле, а клятва в небесах:
     Возможно ль ей на землю возвратиться.
     Пока мой муж сам не пришлет ее
     Сюда с небес, оставив эту землю?
     Дай мне совет, утешь меня. Увы,
     Увы, зачем, с какою целью Небо
     Устроило такую западню
     Против меня, столь слабого созданья?
     Что скажешь ты? иль слова утешенья
     И радости нет, няня, у тебя?


     Кормилица
     Есть. Вот оно: Ромео твой – изгнанник;
     Всем поручусь, что не посмеет он
     Явиться здесь, чтоб требовать супругу;
     Прийти сюда он может лишь тайком.
     Итак, тебе, я полагаю, лучше
     За графа выйти. Славный господин!
     В сравненья с ним Ромео – просто тряпка.
     Таких живых, прекрасных, светлых глаз,
     Как у него, нет у орла, синьора!
     Я думаю – и клятву я даю —
     Что счастлива ты будешь в этом браке.
     Он первый брак твой превосходит всем.
     Но если бы он даже был не лучше,
     То первого теперь уж мужа нет:
     Хоть он и жив, но для тебя он умер.


     Джульетта
     Ты говоришь от сердца?


     Кормилица
     И от всей
     Моей души. На сердце и на душу —
     Проклятие, когда не так.


     Джульетта
     Аминь.


     Кормилица
     Что?


     Джульетта
     Ты чудно так утешила меня.
     Теперь ступай и матушке скажи,
     Что я ушла к духовнику, к Лоренцо.
     Разогорчив отца, в моем грехе
     Я принести желаю покаянье.


     Кормилица
     Сейчас иду. Вот это – так умн_о_.

   (Уходит.)

     Джульетта
     О, демон злой, проклятая старуха!
     Что может быть преступней, как желать
     Чтобы свою нарушила я клятву,
     Иль унижать так мужа моего,
     Тем языкам, что столько тысяч раз
     Превозносил его превыше меры?
     Советница негодная, идя;
     Отныне мы чужие друг для друга.
     Пойду-спрошу – что скажет мне монах:
     Коль средства нет, то мужество и. силу
     Имею я – сама сойти в могилу.

   (Уходит.)



   Действие четвертое


   Сцена I

   Келья монаха Лоренцо.
   Входят Лоренцо и Парис.

     Лоренцо
     В четверг, синьор? Короткий это срок.


     Парис
     Так хочет тесть мой, Капулетти; я же
     Не думаю препятствовать ему.


     Лоренцо
     Сказали вы, что мыслей синьорины
     Не знаете: не гладкий это путь,
     Не нравится мне это.


     Парис
     О Тибальдо
     Она так плачет, что не мог я с нею
     Поговорить, как должно, о любви:
     Ведь в доме слез Венера не смеется.
     Ее отец опасность видит в том,
     Что дочь такой печали предается,
     И с свадьбою торопит он, чтоб слезы,
     Что льет она средь одиноких дум,
     Остановить сообществом супруга;
     Вот почему спешит он.


     Лopeнцо
     (в сторону)
     Я б желал
     Не знать причин, препятствующих свадьбе.
     (громко)
     Вот и она идет сюда, синьор.

   Входит Джульетта.

     Парис
     Я счастлив, что вас встретил, синьорина,
     Моя жена.


     Джульетта
     Быть может, если только
     Могу я быть женою.


     Парис
     Вы должны
     И будете моей женой в четверг.


     Джульетта
     Что быть должно, то будет.


     Лoренцо
     Это верно.


     Парис
     На исповедь к духовному отцу
     Пришли вы?


     Джульетта
     Вам ответить – было б то же,
     Что каяться пред вами во грехах.


     Парис
     Не отрицайте перед ним своей
     Любви ко мне.


     Джульетта
     Пред вами я покаюсь,
     Что я люблю его.


     Парис
     Ну, а ему
     Покайтеся, что любите меня.


     Джульетта
     Когда я это сделаю, тогда
     Признание мое ценнее будет,
     Чем если б я призналась вам в глаза.


     Парис
     Бедняжка, как лицо твое от слез
     Поблекло!


     Джульетта
     Нет, вреда ему большого
     Не сделали они: оно и так,
     До этих слез, уж было некрасиво.


     Парис
     Ты больше слез вредишь ему словами.


     Джульетта
     Но истина – не клевета; притом,
     Ведь о своем лице я говорю.


     Парис
     Оно мое, ты ж на него клевещешь.


     Джульетта
     Быть может – да, так как оно не мне
     Принадлежит. Святой отец, теперь
     Свободны ль вы, иль около вечерни
     Прийти мне к вам?


     Лоренцо
     К твоим услугам я.
     Синьор, мы с ней должны одни остаться.


     Парис
     Избави Бог, чтоб в деле покаянья
     Я стал мешать. Джульетта, разбужу
     Я рано вас в четверг. Теперь – прощайте,
     Примите мой священный поцелуй.

   (Целует ее и уходит.)

     Джульетта
     О, дверь запри, и будем вместе плакать;
     Нет помощи, спасенья для меня!


     Лopeнцо
     Известно мне твое, Джульетта, горе;
     Как тут помочь – придумать не могу.
     Я слышал, ты в четверг должна венчаться:
     Ничем нельзя отсрочить этот брак.


     Джульетта
     Не говори, что ты об этом слышал,
     А научи – как это устранить.
     Коль мудростью своей не в состояньи
     Ты мне помочь, то назови хоть мудрым
     Решение мое, – и этот нож
     Сейчас меня от бедствия избавит.
     Душой сам Бог соединил меня
     С Ромео; ты соединил нам руки, —
     И прежде чем вот этою рукой
     Я договор скреплю о новом браке
     Иль моему Ромео изменю,
     Чтобы отдать другому это сердце, —
     Погибнут пусть и сердце, и рука.
     Пусть опытность преклонных лет научит
     Тебя – подать мне тотчас же совет;
     Не то – между моей бедой и мною
     Посредником вот этот будет нож,
     И он решит – там, где твой ум и опыт
     Мне честного исхода не дадут.
     Ну, говори скорее, не томи, —
     Я без того томлюсь от нетерпенья:
     Смерть, смерть скорей, когда уж нет спасенья!


     Лopeнцо
     Послушай, дочь: надежду вижу я,
     Но тут нужна отчаянная смелость,
     Настолько же отчаянная, как
     То бедствие, что отвратить нам нужно.
     Когда уж ты решилась умереть
     Скорее, чем за графа выйти замуж,
     То предпочтешь ты настоящей смерти
     Притворную, чтоб избежать стыда,
     Влекущего тебя к самоубийству.
     Коль ты смела, то способ я найду.


     Джульетта
     О, только бы не выходить за графа!
     Вели ты мне с высокой башни прыгнуть,
     Идти к ворам, с змеями пресмыкаться,
     Или закуй меня с медведем на цепь,
     Иль на ночь в склеп, наполненный костями
     Смердящими и грудой черепов,
     Меня запри, иль в свежую могилу
     Вели мне лечь под саван мертвеца, —
     Все, все, о чем и слышать не могу я
     Без трепета, готова сделать я,
     Без всякого сомнения и страха,
     Чтоб милому Ромео моему
     Остаться мне женою безупречной.


     Лоpeнцо
     Так слушай же: иди теперь домой;
     Будь весела и изъяви согласье
     На этот брак. Ведь завтра середа, —
     Так завтра в ночь одна останься в спальне.
     Кормилице спать в комнате твоей
     Не позволяй. Возьми вот эту склянку
     И выпей всю. По жилам у тебя
     Холодная тогда польется влага,
     Твой пульс замрет; ни тела теплота,
     Ни слабое дыхание не выдаст,
     Что ты жива; румянец губ и щек
     В безжизненный цвет пепла превратится,
     Опустятся покровы глаз твоих,
     Подобно как у мертвых при кончине,
     И пролежишь ты сорок два часа,
     Как будто бы в оцепененьи смерти.
     Затем как бы от сладостного сна
     Пробудишься. Когда придет поутру
     Жених, чтобы невесту разбудить,
     Тебя найдут уж мертвою в постели;
     В парадные одежды облекут,
     И отнесут тебя в открытом гробе
     В семейный склеп усопших Капулетти.
     Я, между тем, Ромео извещу.
     Он явится к назначенному сроку,
     И вместе с ним я буду ожидать
     Там твоего от смерти пробужденья.
     И в ту же ночь он в Мантую с тобой
     Отправится; грозящего позора
     Избегнешь ты, когда непостоянство
     Иль женский страх тому не помешает.


     Джульетта
     Дай склянку мне! Не говори о страхе.


     Лoренцо
     На, вот, возьми и уходи; будь твердой
     И счастливой в решении своем.
     Я в Мантую сейчас пошлю монаха
     С моим письмом к супругу твоему.


     Джульетта
     Любовь, пошли мне твердость! Только
     твердость
     Спасет меня. – Прощайте, мой отец.

   (Уходят.)


   Сцена II

   Комната в доме Капулетти.
   Входят Капулетти, синьора Капулетти, Кормилица и слуги.

     Капулетти
     (одному из слуг)
     Кто только здесь показан в этом списке,
     Всех пригласи.
      (Слуга уходит.)
     (другому слуге)
     А ты ступай – найми
     Десятка два хороших поваров.


     2-й слуга
     Я не приведу ни одного плохого, синьор; я испытаю их: посмотрю —
     облизывают ли они свои пальцы.


     Капулетти
     Да в чем же тут испытание?


     2-й слуга
     А вот в чем, синьор: плох тот повар, который не облизывает своих
     пальцев; значит, такого я и не найму.


     Капулетти
     Ступай, ступай!


     2-й слуга уходит.
     На этот раз мы сладим пир кой-как.
     Где дочь моя? Пошла к отцу Лоренцо?


     Кормилица
     Так точно.


     Капулетти
     Пусть; быть может, вразумит
     Он дерзкую, капризную девчонку.

   Входит Джульетта.

     Кормилица
     Смотрите, вот она идет сюда,
     Веселая.


     Капулетти
     Ну что, где ты шаталась,
     Упрямица?


     Джульетта
     Там, где меня учили
     Раскаяться в сопротивленьи вам.
     Святой отец Лоренцо мне велел
     Просить у вас прощенья на коленях.
     Простите же, я умоляю вас;
     Отныне вам я навсегда послушна.


     Капулетти
     Послать за графом, известить его,
     И завтра же скрепим мы этот узел.


     Джульетта
     С ним встретилась я в келье у Лоренцо,
     И с ним была любезна, как могла,
     Приличия границ не нарушая.


     Капулетти
     Я очень рад; прекрасно это; встань;
     Давно бы так. – Мне нужно видеть графа.
     Ступайте же, я говорю, – просите
     Его ко мне. Клянусь я Богом, это
     Почтенный и святой монах; ему
     Весь город наш обязан многим.


     Джульетта
     Няня,
     Иди со мною в комнату мою,
     И помоги мне выбрать украшенья,
     Приличные для завтрашнего дня.


     Синьора Капулетти
     Для четверга; теперь еще не к спеху.


     Капулетти
     Иди с ней, няня; завтра – в церковь мы.

   Джульетта и кормилица уходят.

     Синьора Капулетти
     Не справиться нам к завтрашнему дню:
     Почти уж ночь.


     Капулетти
     Молчи, я все улажу.
     Ручаюсь я, все выйдет хорошо.
     Иди к Джульетте, помоги ей выбрать
     Себе наряд; я уж не лягу спать;
     Оставь меня: на этот раз я буду
     Хозяйкою. Эй, вы! – Все разошлись.
     Ну, так я сам отправлюся к Парису,
     Сказать, чтоб он назавтра был готов.
     Как на сердце легко теперь, когда
     Опомнилась капризная девчонка.



   Сцена III

   Комната Джульетты.
   Входят Джульетта и Кормилица.

     Джульетта
     Да, лучше всех других вот эти платья.
     Но, милая, оставь меня одну
     На эту ночь; мне нужно помолиться
     Усерднее, чтоб небеса своей
     Улыбкою мне озарили душу,
     Которая, как знаешь ты сама,
     Исполнена греха и непокорства.

   Входит синьора Капулетти.

     Синьора Капулетти
     Вы заняты? Не нужно ль вам помочь?


     Джульетта
     Нет, мы уже все выбрали, что нужно
     И что идет для завтрашнего дня.
     Теперь одной позвольте мне остаться;
     Пусть няня с вами будет эту ночь:
     У вас теперь хлопот не оберешься.


     Синьора Капулетти
     Спокойной ночи; ляг в постель, усни:
     Ты так теперь нуждаешься в покое.

   Синьора Капулетти и кормилица уходят.

     Джульетта
     Прощайте. – Богу одному известно,
     Когда мы с ней увидимся опять.
     Холодный страх по жилам пробегает;
     Мне кажется, что жизни теплоту
     Он леденит. Я позову их снова,
     Чтобы они ободрили меня.
     Кормилица! – К чему? Что ей здесь делать?
     Должна одна я сцену разыграть
     Ужасную. Сюда, фиал!
     Что, если не подействует микстура?
     Должна ль тогда венчаться завтра я?
     Нет, нет; вот в чем мое спасенье будет.
     Лежи вот здесь. А если это яд,
     Что мне хитро поднес монах, желая
     Меня убить, чтоб свадьбу устранить,
     Которою он был бы обесчещен,
     Так как меня с Ромео повенчал?
     Боюсь, что так. Однако, нет, едва ли, —
     Не допущу я этой мысли злой:
     Он до сих пор был святостью известен.
     Что, если я проснусь в своем гробу
     До времени, когда придет Ромео,
     Чтоб выручить меня? Вот что ужасно!
     Не задохнусь ли в этом склепе я? —
     В смердящий рот его не проникает
     Здоровый воздух… Не умру ль я прежде,
     Чем явится Ромео мой? – А если
     Останусь я жива, – то мысль одна,
     Что смерть кругом и ночь, весь ужас места,
     Старинный склеп, где столько уж веков
     Всех Капулетти кости погребались
     И где лежит Тибальд окровавленный,
     Еще недавно так похороненный,
     Гниющий там под саваном своим;
     Где, говорят, умерших тени бродят,
     В известные часы ночной порой…
     Увы, увы! ужель невероятно,
     Что рано так проснувшись в этом смраде
     И слушая стенания кругом,
     Похожие на стоны мандрагоры,
     Когда ее из почвы вырывают, —
     Возможно ли мне не сойти с ума?
     О, если я средь ужасов подобных
     Проснуся вдруг, то не лишусь ли я
     Рассудка, и в безумии моем
     Не стану ль я играть костями предков,
     Не вырву ль я Тибальда труп кровавый
     Из савана и, в бешенстве, схватив
     Кость одного из прадедов моих,
     Не размозжу ль той костью, как дубиной,
     В отчаяньи я голову себе?
     О, это что? Мне кажется, я вижу
     Тибальда тень… Ромео ищет он,
     Пронзившего его своей рапирой.
     Остановись, Тибальд! Иду, Ромео!
     Иду! Я пью вот это для тебя.

   (Бросается на постель.)


   Сцена IV

   Зала в доме Капулетти.
   Входят синьора Капулетти и Кормилица.

     Синьора Капулетти
      Возьми ключи и пряностей различных
     Достань еще.


     Кормилица
     Там требуют айвы
     И фиников к паштету.

   Входит Капулетти.

     Капулетти
     Шевелитесь!
     Живей, живей. Кричал второй петух,
     Три пробило уже на колокольне.
     Анджелика, присматривай за всеми
     Печеньями, да не скупись.


     Кормилица
     Уйдите,
     Уйдите вы, болтун, да лягте спать,
     Не то – вы завтра будете больны,
     Не спавши ночь.


     Капулетти
      Ни крошечки не буду:
     Случалось мне глаз не смыкать всю ночь
     Из-за причин и более серьезных, —
     И никогда я болен не бывал.


     Синьора Капулетти
     Ну да, ведь, ты повеса был известный,
     Любил ловить мышей ты по ночам;
     Но я теперь не дам тебе проказить.

   Синьора Капулетти и кормилица уходят.

     Капулетти
     Ревнивица!

   Входят слуги с веретелами, дровами и корзинами.

     Капулетти
     (одному из слуг)
      Что же это ты несешь?


     1-й слуга
      Для повара; но что – не знаю сам.
     (Уводит.)


     Капулетти
      Скорей, скорей!
     (2-му слуге)
     Поди-ка принеси
     Посуше дров; спроси о них у Пьетро, —
     Он знает, где они.


     2-й слуга
     И у меня
     Есть голова, чтоб отыскать дрова,
     Я из-за них не потревожу Пьетро.

   (Уходит.)

     Капулетти
      Ну, молодец; отлично. Весельчак —
     Собачий сын! тебя бы нужно сделать
     Начальником поленьев. Боже мой,
     Совсем уж день; граф явится сейчас,
     И с музыкой, как это обещал.
     (Музыка за сценой.)
     Да вот слышна и музыка; он близко.
     Кормилица! жена! да где же, вы?

   Входит Кормилица.

     Капулетти
      Кормилица, ступай, буди Джульетту,
     Одень ее, а я пока пойду
     Потолковать с Парисом. Ну, скорее,
     Поторопись: жених уже пришел.

   (Уходит.)


   Сцена V

   Комната Джульетты.
   Джульетта лежит в постели. Входит Кормилица.

     Кормилица
     Сударыня! – Синьора! – госпожа! —
     Джульетта! – встань! – Как крепко
     спит она.
     Ягненочек! – Вставай же! – Что за соня!
     Ну, золото, сокровище! – невеста!
     Да полно спать! – Как мертвая, ни слова!
     Иль выспаться ты хочешь наперед,
     За целую неделю? Да и вправду
     Парис не даст тебе сегодня спать.
     О, Господи! вот спит! не добудиться!
     Но так иль сяк, а нужно разбудить.
     Синьора! ведь, жених тебя застанет
     В постели; он спугнет тебя, смотри!
     Да это что? Она уже оделась
     И снова спать легла. – Проснись!
     Синьора!.. Ах, спасите, помогите!
     Скорей сюда! Джульетта умерла!
     Зачем на свете я родилась? – Подайте
     Мне aqua vitae!.. Ax! – Синьор! Синьора!

   Входит синьора Капулетти.

     Синьора Капулетти
     Что тут за шум?


     Кормилица
     О, злополучный день!


     Синьора Капулетти
     В чем дело?


     Кормилица
     Вот смотрите, поглядите.
     Беда, беда!


     Синьора Капулетти
     О, Боже! Горе мне!
     Моя дитя, единственная дочь,
     Очнись, взгляни, иль я умру с тобою.
     Спасите! Помогите! Ну, зови!

   Входит Капулетти.

     Капулетти
     Ведь, это срам! Что не идет Джульетта?
     Жених уж здесь.


     Кормилица
     Джульетта умерла!
     Скончалась! вот, – мертва она; о, Боже!


     Капулетти
     Что? Дайте мне взглянуть. – Увы! о, горе!
     Совсем, как лед! – в ней кровь остановилась,
     Суставы все окоченели; – жизнь
     Оставила давно уж эти губы;
     Смерть на нее напала, как мороз
     Нежданный, что нежнейший из цветков
     До времени на поле побивает.


     Кормилица
     Несчастный день!


     Синьора Капулетти
     О, горестное время!


     Капулетти
     Смерть, дочь мою отнявшая, сковала
     Язык мой, – я не в силах говорить.

   Входят монах Лоренцо и Парис с музыкантами.

     Лоренцо
     Готова ли идти невеста в церковь?


     Капулетти
     Идти она готова; только ей
     Уж никогда оттуда не вернуться.
     Сын, в эту ночь, пред самым днем венчанья,
     Смерть спать легла с невестою твоей,
     И вот она, цветок, убитый смертью,
     Лежит здесь; и отныне смерть – мой зять,
     Наследник мой, с которым дочь моя
     Повенчана. О, я умру и смерти
     Оставлю все, – имущество и жизнь!


     Парис
     А я-то, я: не мог утра дождаться,
     И вот что мне оно дает!


     Синьора Капулетти
     Проклятый,
     Несчастный, гнусный, ненавистный день!
     Час горестный, какой когда-либо
     В течении своем видало время!
     Одна, одна, единственная дочь,
     Одно дитя, единственная радость —
     И ту взяла безжалостная смерть!


     Кормилица
     Вот горе-то! О, злополучный день,
     Плачевный день, несчастнейший из всех,
     Какие мне случалось в жизни видеть!
     Проклятый день!


     Парис
     Обманут, разведен,
     Поруган я, оплеван я, убит!
     Смерть гнусная, тобою я обманут,
     Низвергнут в прах. Любовь моя! о, жизнь!
     Не жизнь, любовь моя убита смертью!


     Капулетти
     Поруган я, истерзан, проклят, ввергнут
     В отчаянье, убит! О, время скорби,
     Зачем пришло ты праздник наш разрушить?
     Дитя мое! – нет, не дитя, душа!..
     Ты умерла! – увы, она скончалась!
     С ней умерли все радости мои.


     Лоренцо
     Довольно вам; стыдитесь! Исцеленья
     Для бедствия в отчаянии нет.
     И небеса, и вы владели ею, —
     Теперь ее всю взяли небеса.
     Тем лучше для нее. Ту часть Джульетты,
     Которая принадлежала вам,
     Вы не могли предохранить от смерти,
     Но небеса другую сохранили
     И вечную ей даровали жизнь.
     Первейшим из желаний ваших было —
     Чтоб счастие Джульетты возросло;
     Ваш рай был в том, чтобы его возвысить;
     И вот, когда превыше облаков
     До глубины небесной воспарила
     Ее душа, вы плачете о ней!
     Не слишком-то вы любите Джульетту,
     Сходя с ума, когда ей хорошо.
     Счастливее не та, что долго в браке
     Живет, а та, что умирает рано.
     Утрите же вы слезы; это тело
     Прекрасное осыпьте розмарином
     И, в лучшую одежду нарядив,
     Покойницу, как требует обычай,
     Ее несите в церковь: хоть рыдать
     Нам всем велит безумная природа,
     Но разум слез таких не признает.


     Капулетти
     Все то, что мы велели приготовить
     Для празднества, послужит погребенью.
     Пусть музыку заменит грустный звон
     Колоколов; пусть брачное веселье
     В печальные поминки превратится;
     Торжественные гимны перейдут
     В унылые напевы панихиды;
     Венчальные цветы покроют труп, —
     И все, что здесь, пусть примет вид обратный.

   Капулетти, синьора Капулетти, Парис и Лоpeнцо уходят.

     1-й музыкант
     Приходится нам спрятать наши трубы
     И уходить.


     Кормилица
     Да спрячьте, спрячьте! Ах!
     Вы видите, какой печальный случай.

   (Уходит.)

     1-й музыкант
     Да, подлинно, и дела не поправишь.

   Входит Пьетpо.

     Пьетpо
     Музыканты, а музыканты! «Усладу сердца!», «Усладу сердца!» Если вы
     хотите меня оживить, сыграйте мне «Усладу сердца»!


     1-й музыкант
     Почему «Усладу сердца»?


     Пьетpо
     Ах, музыканты! потому, что мое сердце играет арию: «Мое сердце
     исполнено горя». О, сыграйте мне какую-нибудь веселую жалобу, чтобы меня
     утешить.


     2-й музыкант
     Никакой тебе жалобы не будет: теперь не до игры.


     Пьетpо
     Так вы не хотите?


     Музыканты
     Нет.


     Пьетpо
     Ну, так я вам здорово отплачу.


     1-й музыкант
     А чем ты отплатишь?


     Пьетpо
     Разумеется, не деньгами, а я назову вас сопелками и скоморохами.


     1-й музыкант
     А я тебя назову холопским отродьем.


     Пьетpо
     Ну, так я стукну тебя холопским кинжалом по башке. Я не буду шутить,
     задам вам и re и fa, на все лады! Замечаете?


     1-й музыкант
     Если ты хочешь re и fa задать нам на все лады, то значит, пожалуй, что
     твои дела пойдут на лад.


     2-й музыкант
     Пожалуйста, спрячь свой кинжал и яви свое остроумие.


     Пьетpо
     Ну, так берегитесь! Я явлю вам такое остроумие, что зарежу без ножа!
     Ну-те-ка, отвечайте мне:
     Если сердце страдает от мук,
     Если душу печаль подавляет,
     То серебряный музыки звук…


     Почему «серебряный звук»? Почему музыка имеет серебряный звук? Что скажешь
     ты на это, Симон Струна?


     1-й музыкант
     Да просто потому, что серебро обладает приятным звуком.


     Пьетpо
     Очень мило. – Ну, а что скажешь ты, Гуго Скрыпица?


     2-й музыкант
     Я скажу «серебряный звук» потому, что музыканты играют за серебро.


     Пьетpо
     Тоже очень хорошо сказано. Ну, а ты что скажешь, Джокобо Дудка?


     3-й музыкант
     Право не знаю, что сказать.


     Пьетpо
     Ах, извини меня: ведь ты певец. Я отвечу вместо тебя: «Музыка имеет
     серебряный звук», потому что музыканты никогда не получают за нее золота:


     То серебряный музыки звук
     Скоро эту печаль прогоняет.

   (Уходит.)

     1-й музыкант
     Что это за ядовитая каналья!


     2-й музыкант
     Черт с ним, с этим шутом! Пойдем-ка в дом. Подождем возвращения
     провожающих гроб и останемся обедать.

   (Уходят.)



   Действие пятой


   Сцена I

   Улица в Мантуе.
   Входит Ромео.

     Ромео
     Когда могу я верить лести сна,
     То грезы мне предсказывают радость.
     Весельем полна моя душа,
     Какой-то дух, на крыльях светлых дум,
     Весь этот день меня высоко носит.
     Приснилась мне Джульетта; здесь она
     Нашла меня умершим… (странный сон,
     Где мертвецу приписано сознанье!)
     Она в меня лобзанием вдохнула
     Такую жизнь, что я воскрес и стал
     Властителем венчанным. О, как сладко
     Любовию самою обладать,
     Когда лишь тень любви, мечта о ней
     Вливает нам такую радость в душу!

   Входит Бальтазар.

     Вот вести из Вероны. – Балтазар,
     Что нового? Привез ли от монаха
     Ты мне письмо? Ну, что моя жена?
     Здоров ли мой отец? Ну, как Джульетта?
     Вторично я спросил тебя о ней,
     Так как ничто не может быть дурным,
     Когда она счастлива.


     Бальтазар
     Так дурного
     Нет ничего; она счастлива: тело
     Ее лежит в гробнице Капулетти,
     А часть ее бессмертная живет
     Средь ангелов на небесах. Я видел —
     Как прах ее снесли в семейный склеп
     И поспешил вас известить об этом.
     Простите мне мою дурную весть:
     Я поступил по вашему приказу.


     Ромео
     Возможно ли! – Проклятие вам, звезды! —
     Ты знаешь – где живу я: принеси
     Бумаги и чернил мне, и найми
     Почтовых лошадей, – я ночью еду.


     Бальтазар
     Синьор, молю вас, будьте терпеливы;
     Вы бледны, взгляд ваш дик – и я боюсь
     Несчастия.


     Ромео
     Не бойся, ты ошибся.
     Оставь меня и делай, что тебе
     Я приказал. – А от Лоренцо писем
     Нет у тебя?


     Бальтазар
     Нет, добрый мой синьор.


     Ромео
     Ну, все равно. Найми же лошадей.
     Ступай; и я приду сейчас.

   Бальтазар уходит.

     Джульетта,
     Я в эту ночь с тобою лягу в склепе;
     Подумаю – как это совершить.
     Злой замысел, как быстро ты приходишь
     На ум людей в отчаяньи! Я вспомнил
     Аптекаря, – он где-то здесь живет,
     Недавно я его еще тут видел.
     Оборванный, с нахмуренным челом,
     Он разбирал лекарственные травы.
     Голодный вид имел он; нищета
     Жестокая беднягу иссушила.
     В его лавчонке жалкой, по стенам
     Висели алигатор, черепаха
     Да кожи рыб каких-то безобразных;
     На полках же – пустых коробок ряд,
     Зеленые горшки и пузыри,
     И семена негодные, остатки
     От нитяных клубков, шнурки, лепешки
     Засохшие – убогий, жалкий хлам,
     Разложенный единственно для вида.
     Заметив эту скудость, я подумал,
     Что если бы кому был нужен яд,
     Которого продажа смертной казнью
     Карается здесь в Мантуе, то вот
     Бедняк тот жалкий, что его бы продал.
     И эта мысль пришла мне прежде, чем
     Нуждаться стал я в яде… Этот
     Измученный нуждою человек
     Продаст его… Мне помнится, аптекарь
     Живет вот здесь. Но лавка заперта, —
     Сегодня праздник. – Эй, аптекарь! Эй!

   Входит аптекарь.

     Аптекарь
     Кто там зовет так громко?


     Ромео
     Выдь сюда.
     Ты беден… вот тут сорок золотых:
     Возьми их и продай мне драхму яду, —
     Такого, чтоб все жилы отравлял;
     Чтоб человек, уставший жить на свете,
     Приняв его, тотчас же мертвым пал;
     Чтоб дух его из тела отлетел
     Мгновенно, как из дула пушки порох.


     Аптекарь
     Есть у меня такие яды; но
     Их продавать закон наш запрещает
     Под страхом смерти.


     Ромео
     Неужели ты,
     Такой бедняк, измученный несчастьем,
     Боишься умереть? Вот – щеки у тебя
     Ввалилися от голода; унынье,
     Подавленность видны в твоих глазах,
     И жалкими лохмотьями покрыта
     Твоя спина; мир и его закон —
     Тебе враги; мир не создал закона,
     Который бы тебя обогатил.
     Нарушь закон – и перестань быть бедным,
     Взяв эти деньги.


     Аптекарь
     Нищета моя,
     А не мое желанье принимает.


     Ромео
     И я даю их нищете твоей.


     Аптекарь
     Вот этот яд вы в жидкость опустите
     И выпейте. Хотя бы ваших сил
     Для двадцати людей довольно было,
     Но этот яд тотчас бы вас убил.


     Ромео
     Вот золото… Оно для душ людей
     Сильнейший яд и в этом гнусном мире,
     Убийств гораздо больше совершает,
     Чем эти все убогие отравы,
     Которых ты не смеешь продавать.
     Я продал яд тебе; ты никакого
     Не продал мне. – Прощай; на эти деньги
     Купи себе ты пищи и толстей. —
     Идем со мной, крепительный состав,
     А не отрава, в склеп к моей Джульетте:
     Лишь там тобой воспользуюся я.

   (Уходят.)


   Сцена II

   Келья монаха Лоренцо.
   Входит монах Джиованни.

     Джиованни
     Святой монах Франциска, брат мой, эй!

   Входит Лоренцо.

     Лоренцо
     По голосу – Джиованни это. – Здравствуй.
     Что говорит Ромео? Или он
     Прислал письмо? Так дай его сюда.


     Джиованни
     Отправился я спутника искать,
     Из нашего же ордена, монаха
     Босого, но его я не застал:
     Он навещал какого-то больного.
     Когда же я нашел его, то нас
     Блюстители обоих задержали,
     Вообразив, что в зачумленный дом
     Входили мы. Печати приложили
     Они к дверям, не выпуская нас,
     Так что не мог я в Мантую уехать.


     Лоренцо
     Но кто ж отвез письмо мое к Ромео?


     Джиованни
     Письма послать не мог я; вот оно.
     И не нашел я никого, чтобы
     Письмо вернуть тебе: так все боятся
      Заразы.


     Лоренцо
      Злополучная судьба!
     Клянусь, письмо-то очень, очень важно,
     И велика опасность от того,
     Что не дошло оно по назначенью.
     Найди мне лом железный, брат Джиованни,
     И тотчас же мне в келью принеси.


     Джиованни
      Иду сейчас.

   (Уходит.)

     Лоренцо
      В склеп должен я один
     Отправиться; там через три часа
     Пробудится прекрасная Джульетта.
     Как будет клясть она меня за то,
     Что не успел я известить Ромео!
     Но в Мантую я снова напишу,
     Ее ж держать в своей я буду келье,
     До той поры, как явится и он.
     О, бедное живое существо,
     Сокрытое в гробнице с мертвецами!

   (Уходит.)


   Сцена III

   Кладбище со склепом фамилии Капулетти.
   Входит Парис с пажом, который несет цветы и факел.

     Парис
     Дай факел мне и отойди подальше;
     Иль нет, задуй его: я б не желал,
     Чтобы меня кто-либо здесь увидел.
     Приляг вон там, под тисами и, ухом
     Припав к земле, прислушивайся к шуму.
     На кладбище, могилами изрытом,
     Ты каждый шаг услышишь. Свистни мне;
     То будет знак, что кто-то к нам подходит.
     Дай мне цветы и сделай, что тебе
     Я приказал.


     Паж
     (про себя)
     Мне, правда, страшновато
     На кладбище остаться одному;
     Но, так и быть, рискну.

   (Уходит.)

     Парис
     Цветок мой нежный!
     Твой брачный одр, где, вместо балдахина —
     Увы! – лишь прах и мрачных камней свод,
     Осыплю я вот этими цветами,
     И по ночам их буду поливать
     Душистою водою и слезами,
     И долг тебе последний отдавать
     Ночь каждую, сюда, к гробнице милой,
     Нося цветы и плача над могилой.

   Паж свищет.

     Паж подает сигнал мне. Чья нога
     Проклятая здесь этой ночью бродит,
     Мешая мне обряд мой совершать?
     И с факелом! – Ночь, скрой меня покуда.

   (Уходит.)

   Входят Ромео и Бальтазар, с ломом и другими орудиями.

     Ромео
     Дай мне кирку и лом. Вот это
     Письмо возьми и моему отцу
     Вручи его пораньше завтра утром.
     Дай факел мне, и что б ты ни услышал
     Иль увидал – не подходи ко мне.
     Стой вдалеке, иль жизнью мне ответишь,
     Коль вздумаешь мне в чем-нибудь мешать.
     Я в этот склеп спускаюсь с тем отчасти,
     Чтоб на лицо жены моей взглянуть,
     Но, главное, затем, чтоб дорогое
     Кольцо там снять с ее руки, на память.
     Итак, уйди. Но если ты вернешься
     Подсматривать – что буду делать я, —
     Клянусь, тебя в куски я растерзаю,
     И члены я твои здесь разбросаю
     По кладбищу голодному. Теперь
     Взволнован я, неукротим и дик,
     Свирепей и лютей, чем тигр холодный
     Иль океан ревущий.


     Бальтазар
     Я уйду,
     И вас, синьор, не буду беспокоить.


     Ромео
     И дружбу мне покажешь этим. Вот,
     Возьми себе.
     (Дает ему деньги.)
     Затем, прощай, мой милый,
     Будь счастлив и живи.


     Бальтазар
     (про себя)
     А все же я
     Поблизости тут где-нибудь укроюсь:
     Страшит меня его ужасный взгляд,
     В намереньях его я сомневаюсь.
     (Уходит.)


     Ромео
     Ты, гнусный зев, утроба жадной смерти,
     Пожравшая бесценный прах, твои
     Я челюсти гнилые отворяю…
     (Разламывает дверь склепа.)
     И новый корм вбиваю я в тебя.


     Парис
     А! изгнанный заносчивый Монтекки,
     Тот, кто убил двоюродного брата
     Возлюбленной моей, – и это горе,
     Как думают, и в гроб ее свело. —
     И он пришел – покойников позорить!
     Схвачу его. Остановись, Монтекки!
     Брось подлое орудие свое.
     Возможно ль мстить умершим и по смерти?
     Тебя я арестую. Повинуйся,
     Иди со мной, преступный негодяй;
     Ты должен умереть!


     Ромео
     Да, правда, должен;
     Для этого я и пришел сюда.
     Но, юноша мой добрый, человека
     Безумного в отчаяньи своем
     Не искушай; беги, беги отсюда!
     Оставь меня, подумай об умерших;
     Пусть мысль о них тебя отгонит прочь.
     О, юноша, тебя я умоляю:
     Не прибавляй мне на душу греха,
     Безумный гнев напрасно вызывая.
     Уйди, уйди, клянусь я небесами, —
     Люблю тебя я больше, чем себя:
     Ведь я пришел сюда вооруженный
     Против себя же самого. Живи,
     Чтоб говорить впоследствии, что милость
     Безумного заставила тебя
     Бежать отсель.


     Парис
     Заклятия твои
     Не страшны мне. Тебя я арестую.


     Ромео
     А, если так, то берегись же, мальчик!

   (Сражаются.)

     Паж
     Дерутся! – Я за стражей побегу.


     Парис
     О, я убит! —
     (Падает.)
     Когда ты милосерд,
     Ты положи меня с Джульеттой вместе.

   (Умирает.)

     Ромео
     Я положу, честное слово. – Дай,
     Взгляну ему в лицо… А! граф Парис,
     Меркуцио родня. – Что же поведал мне
     Мой человек, когда я ехал с ним
     Из Мантуи? Я слишком был расстроен,
     И слушать я внимательно не мог.
     Мне кажется, сказал он, что Парис
     С Джульеттою был должен повенчаться…
     Он говорил мне это, или нет?
     Иль это мне приснилось? Или я
     Сошел с ума, при имени Джульетты,
     И это мне почудилось? Дай руку
     Ты, кто со мной записан в мрачной книге
     Несчастия! Я схороню тебя
     В торжественной могиле… Как? в могиле?
     О, нет: ведь здесь покоится Джульетта —
     И красота ее угрюмый склеп
     В сияющий чертог преобразила.
     Спи ж здесь мертвец, похороненный мертвым!
     (Кладет тело Париса в склеп.)
     Не часто ли пред самой смертью люди
     Веселыми становятся? Сиделки
     То «молнией предсмертною» зовут.
     Могу ль назвать я молниею это?
     О, милая жена, любовь моя!
     Смерть выпила дыхание твое,
     Но красотой твоей не овладела
     До сей поры, – и знамя красоты
     Еще вот здесь в румянце щек и губок;
     Не подошел к ним смерти мрачный флаг.
     Не ты ли там покоишься, Тибальдо,
     Завернутый в кровавый саван свой?
     Что для тебя могу я больше сделать,
     Как то, чтобы та самая рука,
     Что жизнь твою пресекла молодую,
     Пресекла жизнь убийцы твоего?
     Прости меня, кузен! О, дорогая
     Джульетта, отчего ты так прекрасна
     До сей поры? Не должен ли я думать,
     Что смерть, бесплотный призрак, влюблена;
     Что гнусное чудовище тебя
     Здесь в этой тьме могильной заключила,
     Чтоб ты была любовницей ее?
     Но я с тобой останусь здесь, – не выйду
     Из этого чертога мрачной ночи
     Я никогда; здесь, здесь останусь я
     С могильными червями; здесь найду
     Я вечное себе успокоенье,
     И сброшу гнет моих зловещих звезд
     С измученной и истомленной плоти.
     Смотрите же в последний раз глаза;
     Раскройтесь рук последние объятья;
     Вы, губы, дверь дыханья моего,
     Запечатлейте честным поцелуем
     Со смертью мой бессрочный договор.
     (Вынимает склянку.)
     Сюда, сюда, мой горький проводник,
     Противный мой руководитель, кормчий
     Отчаянный; об острую скалу
     Разбей ладью, поломанную бурей!
     Вот это в честь моей любви я пью.
     (Выпивает яд.)
     Да, скор твой яд, о честный мой Аптекарь.

   (Умирает.)

   С другого конца кладбища показывается монах Лоренцо, с фонарем, ломом, и проч.

     Лoренцо
     Святой Франциск, споспешествуй мне ныне!
     Уж много раз я старыми ногами
     Споткнулся о могилы в эту ночь. —
     Кто там?


     Бальтазар
     Ваш друг, что хорошо вас знает.


     Лоренцо
     Благослови тебя Господь! Скажи мне,
     Мой добрый друг, что это там за факел,
     Который свет напрасно проливает
     На червяков и черепа без глаз?
     Мне кажется, что в склепе Капулетти
     Он светится?


     Бальтазар
     Да, там, святой отец,
     И господин мой там же, человек,
     Которого вы любите.


     Лоренцо
     Кто это?


     Бальтазар
     Ромео.


     Лoренцо
     А давно он там?


     Бальтазар
     Не меньше
     Чем полчаса.


     Лopeнцо
     Иди со мною в склеп.


     Бальтазар
     Не смею я: мой господин уверен,
     Что я ушел; под страхом смерти он
     Мне запретил у склепа оставаться,
     Следить за ним.


     Лoренцо
     Так оставайся здесь,
     А я пойду один; мне стало страшно:
     Не вышло бы какой-нибудь беды!


     Бальтазар
     Когда я спал под этим тисом здесь,
     Приснилось мне, что господин мой с кем-то
     Сражался и противника убил.


     Лoренцо
     (подходя к склепу)
     Ромео! ах, что это тут за кровь,
     Которою покрыты камни входа?
     Зачем лежат здесь два меча в крови,
     Здесь, у дверей обители покоя?
     (Входит в склеп.)
     Ромео! – Как он бледен! – Кто ж другой?
     А, и Парис! и весь облитый кровью!
     О, Господи, что за недобрый час
     Причиной был такого злополучья?
     Джульетта шевелится.

   Джульетта просыпается.

     Джульетта
     А, монах,
     Мой утешитель! где мой муж? Я помню,
     Где очутиться я должна была:
     Я там теперь. – Но где же мой Ромео?

   (Шум за сценой.)

     Лоренцо
     Я слышу шум. – Синьора, уходите
     Из этого гнезда заразы, смерти,
     Оцепененья. Власть, которой мы
     Противиться не можем, наши планы
     Расстроила. Иди же, дочь моя,
     Твой муж лежит здесь мертвый так же, как
     И граф Парис. Идем скорей, тебя
     Я помещу к монахиням в обитель.
     Не спрашивай: подходит стража к нам.
     Идем, идем же, добрая Джульетта —
     (Шум снова.)
     Нельзя мне дольше оставаться здесь.


     Джульетта
     Уйди, уйди; я – не пойду.
     (Лоренцо уходит.)
     Что это
     У милого в руке? А! склянка с ядом!
     Вот как с собой покончил он… О, жадный!
     Ты выпил все, ни капли не оставил,
     Что помогла б мне за тобою вслед
     Отправиться. – Прильну к твоим губам:
     Быть может, есть на них довольно яда,
     Чтобы меня убить. – Они теплы!


     1-й сторож
     (за сценой)
     Веди нас, мальчик. Где? Куда идти?


     Джульетта
     Шум! Ну, так я потороплюсь. О, счастье:
     При нем кинжал!
     (Выхватывает кинжал Ромео из ножен.)
     Вот, где твои ножны,
     Заржавей там, а мне – дай умереть.

   Входит стража с пажом Париса.

     Паж
     Вон это место, – там, где факел светит.


     1-й сторож
     Земля в крови… Ищите по кладбищу;
     Хватайте всех, кого найдете там.
     (Несколько человек из стражи уходят.)
     Плачевный вид! вот граф Парис убитый,
     Джульетта, вся в крови, – она тепла:
     Покойница, которая лежала
     Здесь уж два дня, теперь лишь умерла.
     Бегите за Монтекки, Капулетти,
     Да герцога уведомьте; другие
     Пусть кладбище осмотрят.
     (Еще несколько человек из стражи уходят.)
     Видим мы
     Лишь место происшествия, – причину ж
     Всех этих бед понять нам невозможно,
     Пока мы не расследуем всего,
     В подробности.

   Стража приводит Бальтазара.

     Слугу Ромео мы
     На кладбище нашли.


     1-й страж
     Не выпускать,
     Пока сюда не явится сам герцог.

   Входит Лоpeнцо, под стражей.

     3-й страж
     Схватили мы монаха; он дрожит,
     Вздыхает, плачет; эту вот лопату
     И этот лом нашли мы у него;
     Шел с кладбища он.


     1-ий страж
     Важная улика,
     Не выпускать!

   Входит герцог со свитой.

     Герцог
     Какой несчастный случай
     Нас разбудил так рано?

   Входят Капулетти, синьора Капулетти и другие.

     Капулетти
     Что за крики
     Там слышатся? Что за причина их?


     Синьора Капулетти
     На улице кричат: «Парис!» – «Ромео!» —
     «Джульетта!» – Все на кладбище бегут,
     К гробнице нашей, с воплями и шумом.


     Герцог
     Из-за чего тревога?


     1-й страж
     Государь!
     Вот здесь лежат: убитый граф Парис,
     Ромео мертвый и Джульетта тоже;
     Она была уже мертва, теперь же
     Убита вновь: она еще тепла.

   Герцог
   Расследовать – как это избиенье
   Ужасное случилось!

   1-й страж
   Вот монах
   И с ним слуга умершего Ромео;
   Орудия при них мы захватили,
   Пригодные для вскрытия гробниц.

     Капулетти
     О, Господи! – жена, взгляни сюда:
     Как льется кровь из раны у Джульетты!
     Кинжал ошибся: вот его футляр
     Висит пустой на поясе Монтекки,
     А он в груди у дочери моей!


     Синьора Капулетти
     О, страшный вид! Как похоронный звон,
     О смерти он меня предупреждает.

   Входит Монтекки.

     Герцог
     Поди сюда, Монтекки; встал ты рано,
     Чтоб увидать, что сын твой раньше встал.


     Монтекки
     О, государь, от горести по сыне
     Жена моя скончалась в эту ночь.
     Какое же несчастие еще,
     На старости моей, мне угрожает?


     Герцог
     Взгляни – и ты увидишь.


     Монтекки
     О, негодный!
     В могилу лечь до своего отца!


     Герцог
     Оставь свои ты жалобы на время,
     Покамест мы всего не разъясним,
     Покуда мы причины не узнаем,
     Источника, начала этих бед.
     Тогда вождем я вашей скорби буду,
     Я первый в ней участие приму.
     А до тех пор пусть горе покорится
     Терпению. – Пусть подойдут сюда
     Те, на кого упало подозренье.


     Лoренцо
     Из лиц таких я главный. Меньше всех
     Способен я убийство совершить,
     Но больше всех меня подозревают.
     Улики все против меня; и вот
     Стою я здесь, готовый оправдаться,
     Иль обвинить себя же самого.


     Герцог
     Так расскажи сейчас – что знаешь ты.


     Лоренцо
     Я передам все вкратце, – для рассказа
     Подробного не хватит сил моих.
     Ромео, что лежит здесь мертвый, мужем был
     Джульетты, а она была женою.
     Я их венчал; день тайной свадьбы их
     Был роковым для юного Тибальда,
     Которого безвременная смерть
     К изгнанию Ромео присудила.
     И вот о нем-то, а не о Тибальде
     Так плакала Джульетта. Чтоб унять
     Ее печаль, вы дочь свою решили
     Насильно выдать замуж за Париса.
     Тогда она, в отчаяньи, пришла
     Ко мне, прося придумать средство —
     Как устранить вторичный этот брак;
     Не то – она грозила тут же, в келье,
     Убить себя. И я, руководясь
     Познаньями моими, предложил ей
     Напиток усыпляющий, который
     Подействовал, как я того желал:
     Он дал ей вид умершей. Между тем,
     Я написал к Ромео, чтоб он прибыл
     В ночь эту злополучную сюда
     И мне помог освободить Джульетту
     Из временной могилы: в эту ночь
     Как раз она должна была проснуться.
     Но человек, с которым я послал
     Мое письмо к нему, монах Джиованни,
     Случайно был задержан, и вчера
     Мне, под вечер, письмо обратно отдал.
     Тогда один отправился я в склеп,
     Чтоб выручить ее, когда проснется,
     И скрыть ее на время у себя,
     Пока за ней не явится Ромео,
     Которого я думал известить.
     Когда ж сюда, пред самым пробужденьем
     Джульетты, я пришел, то увидал
     Я мертвыми Париса и Ромео.
     Она проснулась. Я молил ее —
     Уйти со мной, перенести с терпеньем,
     С покорностью решение Небес,
     Но, услыхав какой-то шум, был должен
     Уйти; она ж, в отчаяньи своем,
     Идти со мной отсюда не хотела,
     И умерла от собственной руки,
     Как видно. Вот все то, что мне известно;
     А что до брака этого – о нем
     Кормилица Джульетты тоже знает.
     Когда в таком несчастьи чем-либо
     Я виноват, пусть жертвою закона
     Строжайшего погибнет жизнь моя
     За несколько часов до срока.


     Герцог
     Мы
     Тебя всегда святым считали. – Где
     Слуга Ромео? Что сказать он может?


     Бальтазар
     Я господину моему привез
     Известье, что жена его скончалась.
     Он поспешил из Мантуи сюда,
     На кладбище, к гробнице Капулетти.
     Здесь это вот письмо он мне велел
     Отдать его отцу пораньше утром;
     И, в склеп идя, он смертью мне грозил,
     В том случае, когда я не уйду
     И одного его там не оставлю.


     Герцог
     Дай мне письмо, я на него взгляну.
     Где графа паж, сюда призвавший стражу?
     Что делал здесь твой господин?


     Паж
     Пришел он
     Цветы на гроб невесты положить,
     А мне велел он отойти подальше
     От склепа; я исполнил приказанье.
     Вдруг с факелом какой-то человек
     Пришел сюда, стал отпирать гробницу;
     И на него тотчас мой господин
     Напал; тогда я бросился за стражей.


     Герцог
     Письмо слова монаха подтверждает.
     Ромео в нем историю любви
     И смерть жены описывает; тут же
     Он говорит, что яду он купил
     У бедного аптекаря, чтоб в склепе
     Здесь умереть и лечь с Джульеттой вместе.
     Но где они, заклятые враги?
     Монтекки, Капулетти, посмотрите,
     Как Небо вас карает за вражду:
     В самой любви оно находит средство —
     Все радости безумцев умертвить.
     А я за то, что на раздоры ваши
     Смотрел сквозь пальцы, потерял двух близких.
     Наказаны мы все.


     Капулетти
     О, брат Монтекки!
     Дай руку мне, – то вдовья часть Джульетты,
     А большего я не могу просить.


     Монтекки
     Но я могу дать больше: я воздвигну
     Ей статую из золота. Покуда
     Вероною наш город будут звать,
     Не будет в нем другого изваянья,
     Которое, по ценности своей,
     Сравнилось бы со статуей Джульетты.


     Капулетти
     Не менее богатый и Ромео
     Покоится с супругой будет… О,
     Несчастные две жертвы нашей злобы!


     Герцог
     Пришел рассвет, и мир печальный с ним.
     От горести и солнце не явилось;
     Пойдем отсель, еще поговорим
     О бедствии, что в эту ночь случилось.
     Джульетта и Ромео юный с ней…
     Что может быть их участи грустней?

   (Уходит.)




   Отелло


   Действующие лица

   Дож Венеции.
   Брабанцио, сенатор.
   Два других сенатора.
   Грациано, брат Брабанцио.
   Лодовико, родственник Брабанцио.
   Отелло, генерал, мавр.
   Кассио, его лейтенант (помощник).
   Яго, его поручик (адъютант).
   Pодpиго, венецианский дворянин.
   Mонтано, предшественник Отелло в управлении Кипром.
   Шут, в услужении Отелло.
   Герольд.
   Дездемона, дочь Брабанцио и жена Отелло.
   Эмилия, жена Яго.
   Бьянка, куртизанка, любовница Кассио.

   Офицеры, дворяне, послы, музыканты, матросы, слуги.

   Первый акт – в Венеции, остальные – на Кипре.


   Акт первый


   Сцена I

   Венеция. Улица. Входят Родриго и Яго.

     Pодpиго
     Нет, Яго! Нет, ты что ни говори,
     А больно мне, что ты, располагавший
     Моей казной, как собственной своею,
     Про это знал…


     Яго
     Да черт возьми, постой!
     Меня совсем ты выслушать не хочешь.
     Я презирать себя позволю, если
     Хоть снилось мне все это.


     Родриго
     Ты всегда
     Мне говорил, что ненавидишь мавра.


     Яго
     И от меня ты отвернись с презреньем,
     Когда я лгал. Три знатных гражданина,
     Желавшие доставить у него
     Мне место лейтенанта, хлопотали
     Усердно за меня. И этой чести
     Я стоил; да, как честный человек
     В том поклянусь: себе я цену знаю…
     Но этот мавр, без памяти, влюбленный
     В свой гордый нрав и замыслы свои,
     От этих просьб отвертывался: долго
     Напыщенной какой-то болтовней,
     Напичканной военными словами,
     И, наконец, ходатаям моим
     Он отказал. «Затем что, – объяснил он, —
     Уже себе я выбрал лейтенанта».
     И кто же тот избранник?
     Великий арифметик, флорентиец,
     Какой-то Кассио, с одной красоткой
     Уже себя связавший по рукам,
     Не шедший никогда пред эскадроном
     И знающий порядок боевой
     Не более прядильщика любого.
     Теория лишь книжная одна,
     С которою сенатор каждый в тоге
     Не менее его знаком, хвастливость
     Без сведений практических – вот все
     Военное искусство флорентийца.
     И все-таки он выбран – да; а я,
     Я, чьи дела не раз Отелло видел
     В Родосе, в Кипре и в других странах
     Языческих и христианских – я
     Попутного лишен внезапно ветра
     Цифирником и счетчиком простым.
     Он – лейтенант, а я – прости мне, Боже! —
     Поручиком у мавра остаюсь.


     Pодpиго
     Что до меня, так я скорей желал бы —
     Клянусь тебе – быть палачом его.


     Яго
     Тут никаким лекарством не поможешь.
     Таков у нас порядок службы: тот
     Лишь предпочтен, кто знатен и с связями;
     Не следуют уж старому Порядку,
     Где первому наследовал второй.
     Судите же теперь; синьор, вы сами:
     Имею ль я один хоть повод быть
     Расположенным к мавру?


     Pодpиго
     Так ему бы
     Уж не служил я вовсе.


     Яго
     Успокойся!
     Служа ему, служу я сам себе.
     Нельзя, чтоб мы все были господами
     И чтобы все имели верных слуг.
     Конечно, есть такие подлецы,
     Которые, почтительно сгибаясь
     И ползая, влюбленные в свое
     Презренное лакейство, как ослы,
     Работают из-за одной лишь пищи;
     А чуть они состареются – вон
     Сейчас их гонят. Палками бы этих
     Всех честных подлецов! Но есть другие,
     Которые под маской верной службы
     Скрывают мысль лишь о самих себе,
     И, господам отлично угождая
     Услужливостью видимой, меж тем
     Свои дела ведут с большим успехом;
     А понабив карманы, начинают
     Самим себе служить и угождать.
     Вот в этих-то людях есть здравый смысл,
     И к этим-то и сам принадлежу я.
     Да-да, синьор,
     Будь мавром я, я б не остался Яго:
     То верно так, как что Родриго – ты.
     Служа ему, себе служу я только.
     Свидетель Бог – тут ни любви, ни долга,
     А только их личина для прикрытья
     Намерений особенных моих:
     Ведь внешними поступками раскрыть
     Моей души и внутренность и сущность —
     Не все ль равно, что на ладонь ее
     Всю выложить и дать в добычу галкам?
     Нет, я не тот, каким кажусь!


     Родриго
     Ну, если
     И здесь еще одержит верх губан,
     Так счастие везет ему большое!


     Яго
     Теперь скорей ее отца будите:
     Пусть он бежит в погоню, отравляйте
     Его покой, на весь кричите город,
     Родню ее восстановить старайтесь
     Хоть он живет на почве благодатной —
     Замучь его ты мухами; хоть он
     И счастия великого добился —
     Старайся ты то счастье растревожить,
     Чтоб яркий цвет утратило оно.


     Родриго
     Вот дом отца! Я стану громко кликать.


     Яго
     Да, да, кричите, сколько хватит сил,
     Тем голосом ужаснейшим, которым
     Вопят, когда в беспечный час ночной
     Вдруг город многолюдный загорится.


     Pодpиго
     Брабанцио! Брабанцио! Синьор!


     Яго
     Брабанцио! Вставайте! Воры! Воры!
     Вставайте! Эй! Поберегите дом
     И дочь, и сундуки! Эй! Воры, воры!

   Брабанцио появляется в окне.

     Брабанцио
     Что тут за шум? Что значат эти крики?
     В чем дело? Что случилось здесь?


     Pодpиго
     Синьор,
     Домашние все ваши нынче дома?


     Яго
     А двери все у вас затворены?


     Брабанцио
     Да вам-то что? К чему вопросы эти?


     Яго
     К тому, что вы ограблены, синьор.
     Вставайте же скорее, одевайтесь,
     Не мешкая. Вам разорвали сердце…
     Утратили вы часть своей души…
     Да, в этот час, в минуту эту черный
     Старик-баран в объятьях душит вашу
     Овечку белую. Синьору скорее
     Набатом разбудите спящих граждан,
     Иначе – черт вас в деда превратит.
     Скорей, скорей!


     Брабанцио
     Да что вы, помешались?


     Pодpиго
     Знаком ли вам, почтеннейший синьор,
     Мой голос?


     Брабанцио
     Нет, а кто вы?


     Pодpиго
     Я – Родриго.


     Брабанцио
     Ах, негодяй! Да я ж тебе сказал,
     Чтоб ты не смел пред этим домом шляться!
     Ведь ясно я тебе уж объявил,
     Что дочь моя не для тебя; а ты,
     Отужинавши плотно и напившись
     Напитков одуряющих, в безумьи
     Пришел сюда, кичась отвагой глупой,
     Нарушил мой покой…


     Pодpиго
     Синьор, синьор!


     Брабанцио
     Но будь вполне уверен, что влиянье
     Мое и сан тебя заставят горько
     За это поплатиться.


     Pодpиго
     Ах, синьор,
     Послушайте!


     Брабанцио
     Зачем ты мне толкуешь
     О грабеже? Ведь город здесь, а дом мой —
     Не ферма отдаленная.


     Pодpиго
     Синьор,
     Почтеннейший Брабанцио, поверьте,
     Я к вам пришел, как добрый человек.


     Яго
     Черт возьми, синьор! Вы один из тех, которые откажутся от служения
     Богу, если того потребует дьявол. Мы пришли сюда, чтоб оказать вам услугу, а
     вы принимаете нас за мошенников. Верно, вам хочется, чтоб ваша дочь
     сошлась с варварийским жеребцом, чтоб ваши внуки ржали подле вас, чтоб
     рысаки были вашими двоюродными братьями, а иноходцы – племянниками?


     Брабанцио
     Ты еще что за богохульник?


     Яго
     Я – человек, пришедший вам сказать, что в эту минуту ваша дочь и мавр
     изображают собою зверя о двух спинах.


     Брабанцио
     Ты – негодяй!


     Яго
     А вы, синьор, – сенатор.


     Брабанцио
     За это ты ответишь мне, Родриго,
     Ты мне знаком.


     Родриго
     За все я отвечаю.
     Но будьте так добры, скажите мне,
     По вашему ли мудрому согласью,
     По вашему ль решенью ваша дочь
     Прекрасная в глухую эту полночь
     Отправилась без всякой стражи, кроме
     Наемного мерзавца-гондольера,
     В сластолюбивые объятья мавра?
     Коль это вам известно и свершилось
     По вашему согласью, значит мы
     Вам нанесли большое оскорбленье;
     А если нет, так здравый смысл вам скажет,
     Что этот гнев на нас несправедлив.
     Не думайте, прошу вас, что, забывши
     Приличие, над вами я пришел
     Шутить и издеваться. Нет! Дочь ваша,
     Когда на то не дали вы согласья,
     Ужасно провинилась, повторяю,
     Сковав свой долг, и ум, и красоту
     С бездомным, безобразным чужеземцем.
     Скорее убедитесь сами в том;
     И если вы ее найдете в доме
     Иль в комнате ее – за мой обман
     Меня тогда предайте правосудью.


     Брабанцио
     Огня! Огня скорее высекайте,
     Свечей сюда! Зовите слуг моих!
     Со сном моим все это слишком схоже…
     Уж мысль одна о том меня терзает…
     Огня, огня, вам говорят!

   (Скрывается в окне.)

     Яго
     Прощайте!
     Я должен удалиться. Неприлично,
     Неловко мне, по званью моему,
     Свидетелем явиться против мавра;
     Оставшись же, я должен это сделать.
     Ведь наш сенат, я знаю, не накажет
     Отставкою его, а разве легкий
     Даст выговор: он так необходим
     Сенаторам для предстоящей кипрской
     Войны, что уж никем другим они
     Не заменят Отелло в этом деле.
     Вот почему, хоть он мне ненавистен,
     Как муки адские, но должен я
     Флаг выкинуть любви – конечно, мнимой;
     А вы, чтобы верней его найти,
     Брабанцио к «Стрелку» теперь направьте.
     Там и меня найдете. До свиданья.

   (Уходит.)

   Из дома выходят Брабанцио и слуги с факелами.

     Брабанцио
     Так правда все! Свершилось злодеянье!
     Нет, нет ее – и для меня теперь
     Все в будущем лишь горечь и мученье!
     Родриго, где, скажи, ее ты видел?
     Несчастная! Ты говоришь, что с мавром?
     О, кто ж теперь отцом захочет быть?
     Как ты узнал, что то была она?
     О, как меня ты страшно обманула!
     Что ж, что она тебе сказала? Эй,
     Еще огня, еще огня! Будите
     Домашних всех! Как думаешь, успели
     Они уж обвенчаться?


     Pодpиго
     Полагаю.


     Брабанцио
     О небеса! Да как ей удалось
     Уйти отсель? О, кровная измена!
     Отцы, отцы, не верьте с этих пор
     Ни в чем, ни в чем вы дочерям не верьте!
     Да нет ли в самом деле чар таких,
     Которыми влекутся в заблужденье
     И молодость, и девственность? Родриго,
     Ты не читал ли где-нибудь о том?


     Родриго
     Читал, синьор.


     Брабанцио
     Где брат мой? Позовите.
     О, для чего, Родриго, я не отдал
     Ее тебе!.. На поиски скорей!
     Сюда – одни, туда – другие. Где же
     Мне их найти? Не знаешь ли, Родриго?


     Родриго
     Я думаю, что указать могу.
     Пошлите-ка сперва за доброй стражей
     И следуйте за мною.


     Брабанцио
     Ну, веди,
     Веди скорей! Я в каждом доме буду
     Кричать, чтоб мне давали подкрепленье.
     Берите-ка оружье. Призовите
     Чиновников дозорных поскорее.
     Идем! Идем, Родриго, добрый мой,
     За этот труд тебя вознагражу я.

   Уходят.


   Сцена II

   Там же. Другая улица.
   Входят Отелло, Яго и служители с факелами.

     Яго
     Хоть на войне я убивал людей,
     Но совести считал всегда противным
     Обдуманно убийство совершить.
     Мне к этому недоставало часто
     Жестокости. Раз девять или десять
     Готовился я в бок его пырнуть.


     Отелло
     И хорошо, что этого не сделал.


     Яго
     Да как же быть? Он хвастал так ужасно
     И, говоря о вас, употреблял
     Обидные такие выраженья,
     Что я, при всей сердечной доброте,
     С большим трудом сдержал негодованье.
     Однако же, скажите мне, синьор,
     Обвенчаны ли вы? Вам надо помнить,
     Что наш маньифико любим здесь всеми
     И в этом случае его ведь голос
     Вдвойне сильней, чем самый голос дожа.
     Он разведет, наверно, вас, подвергнет
     Тяжелым наказаниям, какие
     Закон, его усиленный влияньем,
     Ему отдаст на выбор.


     Отелло
     Что ж, пускай
     Он бешенству, как хочет, предается,
     Но ведь мои заслуги пред сенатом
     Перекричат все жалобы его.
     Притом, когда увижу я, что чванство
     Дает почет, то объявлю везде,
     Что родом я из царственного дома.
     Что не нужна сенаторская шапка
     Мне для того, чтоб право я имел
     Хотя б на то высокое блаженство,
     Которого достигнул я теперь.
     Да, Яго, знай, когда бы Дездемоны
     Я не любил, за все богатства моря
     Не заключил бы в тесные границы
     Жизнь вольную бездомную свою.
     Но посмотри, что за огни там?

   В отдалении показываются Кассио и несколько офицеров с факелами.

     Яго
     Это —
     Ее отец разгневанный, и с ним
     Его друзья. Уйти бы вам.


     Отелло
     Напротив,
     Желаю я, чтобы меня нашли.
     Заслуги, сан и совесть без упрека
     Меня вполне – я знаю – оправдают…
     Они ли то?


     Яго
     Нет, Янусом клянусь,
     Мне кажется, другие.


     Отелло
     Это – дожа
     Служители, и лейтенант мой с ними.
     Ночь добрая, друзья мои! Здорово!
     Что скажете?


     Кассио
     Нас дож сюда отправил,
     Чтоб передать поклон вам, генерал,
     И попросить к нему сейчас явиться,
     Не медля ни минуты.


     Отелло
     Для чего?
     Не знаете?


     Кассио
     Как мог я догадаться,
     Получены сейчас из Кипра вести —
     Важнейшие какие-то дела.
     Сегодня в ночь с галер сюда прислали
     Посланников двенадцать, одного
     Вслед за другим. Теперь у дожа
     Сенаторов довольно собралось!
     За вами раз тогда же посылали,
     Но посланный вас дома не застал.
     Теперь сенат во все концы отправил,
     Чтоб разыскать скорее…


     Отелло
     Хорошо,
     Что вы меня здесь встретили. Я только
     Зайду сказать два слова в этот дом
     И возвращусь немедленно.

   (Уходит.)

     Кассио
     Поручик!
     Что у него тут за дела?


     Яго
     Сегодня
     Он ночью взял к себе на абордаж
     Галеру превосходную, и если
     Признается законным приз его,
     Он навсегда свое составил счастье.


     Кассио
     Мне не совсем понятно.


     Яго
     Он женился.


     Кассио
     На ком?


     Яго
     На…

   Отелло возвращается.

     Что ж, пойдемте, генерал?


     Отелло
     Идем.


     Кассио
     А вот еще другой отряд:
     Он также вас отыскивает.

   Входят Брабанцио, Родриго и дозорные с факелами и оружием.

     Яго
     Это —
     Брабанцио. Взгляните, генерал!
     Он с умыслом недобрым – берегитесь!


     Отелло
     Стой! Кто идет?


     Pодpиго
     Синьор, он здесь.


     Брабанцио
     Хватайте
     Разбойника!

   С обеих сторон обнажаются мечи.

     Яго
     А, это вы, Родриго?
     Ну, что ж, синьор, к услугам вашим я.


     Отелло
     Умерьте гнев, друзья мои, вложите
     Вы светлые мечи свои в ножны,
     Не то роса их ржавчиной покроет.
     Почтеннейший синьор мой, вы годами
     Внушаете повиновенья больше,
     Чем этим всем оружьем.


     Брабанцио
     Подлый вор!
     Куда, куда ты дочь мою упрятал?
     Проклятый, ты околдовал ее!
     Да я сошлюсь на все, что смысл имеет.
     Возможно ли, чтоб, не связав себя
     Оковами каких-то чар проклятых,
     Возможно ли, чтоб девушка такая
     Прекрасная, невинная, на брак
     Смотревшая с такою неприязнью,
     Что юношам знатнейшим и красавцам
     Венеции отказывала всем,
     Чтоб девушка такая, говорю я,
     Решилась дать себя на посмеянье
     Всеобщее, из дому убежать
     И на груди укрыться закоптелой
     Созданья безобразного, в ком все
     Внушает страх, а не любви отраду?
     Суди меня весь мир, когда не ясно,
     Что ты ее гнуснейшим колдовством
     Очаровал, что девственную юность
     Ты погубил напитками и зельем,
     Волнующими страсти. Я хочу,
     Чтобы вполне исследовано было
     Все это дело, а меж тем оно
     Правдоподобно так и для рассудка
     Так осязательно, что я сейчас же
     Беру и арестую здесь тебя,
     Обманщика мирского, человека
     Искусного в проклятом колдовстве,
     В занятиях, законом запрещенных.
     Эй, взять его, а если станет он
     Противиться – вы с ним не церемоньтесь!


     Отелло
     Друзья мои и вы, все остальные,
     Сдержите руки. Если б роль моя
     Была борьба, ее бы я исполнил
     Без помощи суфлера – верьте мне.
     Куда хотите вы, чтоб шел я с вами
     На ваше обвиненье отвечать?


     Брабанцио
     В тюрьму, в тюрьму, пока тебя к ответу
     Не позовут закон и правый суд!


     Отелло
     Да как же я могу повиноваться?
     Как я тогда приказ исполню дожа,
     Которого послы сюда пришли,
     Чтоб звать меня по делу государства?


     Один офицер
     Он точно прав, почтеннейший синьор.
     В совете дож. Наверно, посылали
     И вас просить.


     Брабанцио
     Как, дож в совете? Ночью?
     Ведите же его туда за мной —
     И у меня ведь дело не пустое.
     Сам дож и все сенаторы-собратья
     Должны смотреть на это оскорбленье,
     Как на свое. Когда давать мы будем
     Таким делам свободный ход, тогда
     У нас в главе правленья скоро станут
     Язычники и подлые рабы.

   Уходят.


   Сцена III

   Там же. Зал совета.
   Дож и сенаторы сидят за столом. Офицеры стоят в отдалении.

     Дож
     В полученных известиях, однако,
     Согласья нет – и это нам мешает
     Им веру дать.


     1-й сенатор
     Да, правда, разногласья
     Довольно в них. Мне пишут, что число
     Галер – сто семь.


     Дож
     А мне, что их – сто сорок.


     2-й сенатор
     А мне, что их – две сотни. Но хотя
     В числе галер и не согласны письма,
     Так как догадки в разных донесеньях
     Ведут всегда к ошибкам, все ж они
     Все говорят, что этот флот – турецкий
     И что на Кипр плывет он.


     Дож
     В этом всем
     Есть много вероятья; потому-то
     Не тешу я себя различьем в числах,
     Но главному я верю – и боюсь.


     Матрос
     (за сценой)
     Скорей меня впустите! Новость! Новость!

   Входят офицер и матрос.

     Офицер
     Вот посланный с галер.


     Дож
     Ну что? В чем дело?


     Матрос
     Турецкий флот плывет теперь к Родосу.
     Мне приказал об этом донести
     Сенаторам синьор Анджело.


     Дож
     Ну,
     Что скажете об этой перемене?


     1-й сенатор
     Да я скажу, что это невозможно
     И разуму противно. Это шутка,
     Которою хотят нас с толку сбить.
     Ведь стоит нам сообразить, как важен
     Для турок Кипр, потом припомнить то,
     Что их Родос не так интересует,
     Затем что взять гораздо легче Кипр,
     Где нет больших и прочных укреплений,
     Где средств к защите нет таких, какими
     Богат Родос. Подумаем об этом —
     И мы поймем, что турки ведь не так
     Неопытны, чтоб, главное оставив
     И пренебрегши предприятьем легким
     И выгодным, пуститься на другое —
     Опасное, неприбыльное.


     Дож
     Да,
     Они плывут, наверно, не к Родосу.


     Офицер
     Вот с новыми вестями к вам гонец.

   Входит гонец.

     Гонец
     Почтенные синьоры, оттоманы,
     Поплывшие к Родосу, близ него
     С другим еще соединились флотом.


     1-й сенатор
     Я так и знал. А сколько их, как слышно?


     Гонец
     Всех тридцать кораблей. Затем они
     Обратно повернули и теперь
     Уже на Кипр плывут. Синьор Монтано,
     Ваш преданный и доблестный слуга,
     Об этом извещает вас и просит,
     Чтоб вы ему поверили.


     Дож
     Теперь
     Сомненья нет: их путь направлен к Кипру.
     Что, в городе ли нынче Марк Люкезе?


     1-й сенатор
     Он теперь во Флоренции.


     Дож
     Напишите ему от нас и попросите, чтоб он возвратился, не медля ни
     минуты.


     1-й сенатор
     Вот и Брабанцио с доблестным мавром.

   Входят Брабанцио, Отелло, Яго, Родриго и офицеpы.

     Дож
     Отелло доблестный, сейчас должны мы
     Употребить вас в дело против турок,
     Врагов республики. Но я не вижу…
     (К Брабанцио.)
     А, здравствуйте, почтеннейший синьор!
     И ваш совет, и ваша помощь – нынче
     Нам все нужны.


     Брабанцио
     А я их жду от вас,
     Светлейший дож, простите мне: не сан мой,
     Не эта весть о новом, важном деле
     Заставили меня с постели встать.
     Не общая меня забота взволновала
     Затем, что скорбь душевная моя
     Бежит таким потоком неудержным,
     Что скорби все другие поглощает,
     Не становясь слабее ни на миг.


     Дож
     Но что, синьор? Что с вами? Что случилось?


     Брабанцио
     Дочь, дочь моя!


     Дож
     Мертва?


     Брабанцио
     Да, для меня!
     Обманута, похищена ворами,
     Обольщена снадобьем колдунов
     И чарами, затем что невозможно,
     Не будучи слепой, кривой, безумной,
     Впасть в страшное такое заблужденье
     Без колдовства.


     Дож
     Кто б ни был человек,
     Решившийся таким гнуснейшим средством
     У вас взять дочь, а у нее – сознанье,
     Кровавую закона книгу вы
     Раскроете и выберете в ней
     Возмездие, какое захотите.
     Хоть будь мой сын родной, не изменю я
     Решения.


     Брабанцио
     Нижайше вашу светлость
     Благодарю. Виновный – этот мавр,
     Которого по делу государства
     Вы, кажется, послали звать сюда.


     Дож и сенаторы
     Такую весть нам очень грустно слышать.


     Дож
     (к Отелло)
     Что можете вы отвечать на это?


     Брабанцио
     Да только то, что правду я сказал.


     Отелло
     Почтенные, знатнейшие синьоры
     И добрые начальники мои!
     Что дочь увез у этого я старца —
     Не выдумка; не выдумка и то,
     Что я на ней женился; но на этом
     Кончается и весь проступок мой.
     Я груб в речах; к кудрявым фразам мира
     Нет у меня способности большой,
     Нет потому, что этими руками
     Я с семи лет до нынешнего дня
     На лагерных полях привык работать.
     Изо всего, что в мире происходит,
     Я говорить умею лишь о войнах,
     Сражениях; вот почему теперь,
     Здесь говоря за самого себя,
     Едва ли я сумею скрасить дело.
     Но пусть и так: я, с вашего согласья,
     Все ж расскажу вам, прямо, без прикрас
     Весь ход любви моей; скажу, какими
     Снадобьями и чарами, каким
     Шептанием и колдовством всесильным —
     Ведь в этом я пред вами обвинен —
     Привлек к себе я дочь его.


     Брабанцио
     Такая
     Смиренная и робкая девица,
     Красневшая от собственных движений —
     И вдруг она, наперекор природе,
     Своим летам, отечеству, богатству,
     Всему, всему, влюбилась в то, на что
     До этих пор и посмотреть боялась!
     Нет, только тот, кто поврежден в рассудке
     Иль кто совсем с ума сошел, допустит,
     Что может так забыться совершенство,
     Наперекор всем правилам природы —
     И объяснить такое дело должно
     Ничем иным, как происками ада.
     А потому я утверждаю вновь,
     Что на нее он действовал каким-то
     Снадобьем одуряющим иль зельем,
     Для этого приправленным нарочно.


     Дож
     Так утверждать – не значит доказать,
     И подкрепить должны вы обвиненье
     Свидетельством яснее и точнее
     Таких пустых догадок и таких
     Незначащих и мнимых заключений.


     1-й сенатор
     Ну, говорите же скорей, Отелло:
     То правда ли, что к средствам запрещенным,
     Насильственным прибегли вы затем,
     Чтоб подчинить себе и отравить
     Девицы юной чувства? Или в этом
     Успели вы посредством убеждений
     И тех речей, которые влекут
     К одной душе другую?


     Отелло
     Умоляю,
     Пошлите вы сейчас к «Стрелку» за нею.
     И пусть она в присутствии отца
     Все обо мне расскажет; если я
     Из слов ее виновным окажусь,
     Тогда меня не только что доверья
     И сана, мне дарованных от вас,
     Лишите вы, но пусть ваш суд правдивый
     И жизнь мою отнимет у меня.


     Дож
     Пошлите же сейчас за Дездемоной.


     Отелло
     (к Яго)
     Сведи их, друг: ты знаешь, где она.

   Яго уходит с несколькими офицерами.

     А между тем, почтенные синьоры,
     Пока она придет сюда, я вам
     Так искренно, как Богу открываю
     Свои грехи, скажу, как я успел
     Снискать любовь прекрасной этой девы
     И как она мою приобрела.

   Дож
   Рассказывай, мы слушаем, Отелло.

     Отелло
     Ее отец любил меня и часто
     Звал в дом к себе. Он заставлял меня
     Рассказывать историю всей жизни,
     Год за год – все сражения, осады
     И случаи, пережитые мной.
     Я рассказал все это, начиная
     От детских дней до самого мгновенья,
     Когда меня он слышать пожелал.
     Я говорил о всех моих несчастьях,
     О бедствиях на суше и морях:
     Как ускользнул в проломе я от смерти,
     На волосок висевшей от меня;
     Как взят был в плен врагом жестокосердым
     И продан в рабство; как затем опять
     Я получил свободу. Говорил я
     Ему о том, что мне встречать случалось
     Во время странствий: о больших пещерах,
     Бесплоднейших пустынях, страшных безднах,
     Утесах неприступных и горах,
     Вершинами касающихся неба;
     О каннибалах, что едят друг друга,
     О племени антропофагов злых
     И о людях, которых плечи выше,
     Чем головы. Рассказам этим всем
     С участием внимала Дездемона,
     И каждый раз, как только отзывали
     Домашние дела ее от нас,
     Она скорей старалась их окончить,
     И снова шла, и жадно в речь мою
     Впивалася. Все это я заметил
     И, улучив удобный час, искусно
     Сумел у ней из сердца вырвать просьбу
     Пересказать подробно ей все то,
     Что слышать ей до этих пор без связи,
     Урывками одними привелось.
     И начал я рассказ мой, и не раз
     В ее глазах с восторгом видел слезы,
     Когда я ей повествовал о страшных
     Несчастиях из юности моей.
     Окончил я – и целым миром вздохов
     Она меня за труд мой наградила,
     И мне клялась, что это странно, чудно
     И горестно, невыразимо горько;
     Что лучше уж желала бы она
     И не слыхать про это; но желала б,
     Чтоб Бог ее такою сотворил,
     Как я; потом меня благодарила,
     Прибавивши, что, если у меня
     Есть друг, в нее влюбленный, – пусть он только
     Расскажет ей такое ж о себе —
     И влюбится она в него. При этом
     Намеке я любовь мою открыл.
     Она меня за муки полюбила,
     А я ее – за состраданье к ним.
     Вот чары все, к которым прибегал я.
     Она идет – спросите у нее.

   Входят Дездемона, Яго и офицеры.

     Дож
     Ну, и мою бы дочь увлек, конечно,
     Такой рассказ. Брабанцио почтенный,
     Что кончено, того не воротить,
     И следует вам с этим примириться.
     Вы знаете, что люди чаще бьются
     Хоть сломанным оружьем, но оружьем,
     Чем голыми руками.


     Брабанцио
     Я прошу,
     Послушайте еще ее признанье,
     И если здесь сознается она
     В участии своем хоть вполовину —
     Пусть смерть падет на голову мою,
     Когда его смущу я укоризной.
     Поди сюда, любезное дитя!
     Ты знаешь ли, кому из здесь сидящих
     Почтеннейших синьоров ты должна
     Оказывать всех больше послушанья?


     Дездемона
     Я знаю то, отец мой благородный,
     Что надвое распался здесь мой долг:
     Вам жизнию и воспитаньем я
     Обязана; и жизнь, и воспитанье,
     Сказали мне, что вас должна я чтить:
     Вы мой глава, я ваша дочь, родитель,
     Но вот мой муж. Позвольте же и мне
     Быть столько же покорной мавру, сколько
     И мать моя, с своим отцом расставшись
     И выбрав вас, была покорна вам.


     Брабанцио
     Ну, Бог с тобой! Я кончил, ваша светлость.
     Угодно вам – мы перейдем к делам
     Республики. О, лучше б я хотел
     Приемыша иметь, чем дочь родную!
     Мавр, подойди и выслушай меня.
     От всей души даю тебе я то,
     Что у тебя от всей души бы вырвал,
     Когда б ты им уже не завладел.
     (Дездемоне.)
     Ну, милое сокровище, душевно
     Я радуюсь, что дочери другой
     Нет у меня, а то б я стал тираном
     Из-за побега твоего и в цепи
     Ее сковал. Я кончил, ваша светлость.


     Дож
     Позвольте же, как будто вместо вас,
     Мне высказать теперь такое мненье,
     Которое могло б влюбленным этим
     Ступенями служить для достиженья
     Приязни вашей.
     Когда уж нет спасенья, грусть должна
     Окончиться с сознанием несчастья
     И гибели последней из надежд.
     Оплакивать исчезнувшее горе —
     Вернейший путь призвать другую скорбь.
     Когда нельзя предотвратить удара —
     Терпение есть средство отомстить
     Насмешкою судьбе несправедливой.
     Ограбленный, смеясь своей потере,
     У вора отнимает кое-что:
     Но, горести предавшись бесполезной,
     Ворует он у самого себя.


     Брабанцио
     Так, знаете, уступим-ка с улыбкой
     Мы туркам Кипр: он все ведь будет наш.
     Ох! Хорошо такие рассужденья
     Переносить тому, кто удручен
     Лишь сладким утешеньем, в них лежащим.
     Но каково тому, кто, кроме их,
     Обременен печалью? Для уплаты
     Своей тоске он должен занимать
     У бедного терпенья. Эти речи,
     Способные и утешать, и мучить,
     Двусмысленны, как их ни поверни.
     Слова всегда останутся словами!
     Я никогда не слышал, чтоб могло
     Растерзанное сердце излечиться
     Тем, что ему подсказывает ухо.
     Теперь я вас покорнейше прошу
     Заняться здесь делами государства.


     Дож
     Турки, могущественно вооруженные, плывут к Кипру. Вам, Отелло, лучше,
     чем другим, известны средства обороны этого места. Хотя мы имеем уже там
     наместника высокодоблестного, но общественное мнение – этот верховный
     властелин успехов – возлагает большую надежду спасения на вас. Поэтому вам
     придется теперь омрачить блеск вашего нового счастья этой неминуемой и
     бурной экспедицией.


     Отелло
     Почтенные сенаторы, привычка —
     Тиран людей, и для меня она
     Кремнистое, стальное ложе брани
     В пуховую перину превратила.
     Я, признаюсь, в труде тяжелом радость
     Открытую, прямую нахожу —
     И в бой готов идти на оттоманов.
     Поэтому к вам обращаюсь я
     С смирением полнейшим и прошу,
     Чтоб сделано распоряженье было
     Насчет жены моей, чтоб ей жилище
     Назначили, и слуг, и содержанье,
     И, словом, все удобства, как прилично
     Высокому рождению ее.


     Дож
     Хотите вы, так пусть живет она
     У своего отца.


     Брабанцио
     Я не согласен.


     Отелло
     Ни я.


     Дездемона
     Ни я. Я не хочу там жить,
     Чтоб, находясь перед отца глазами,
     Его всегда сердить и раздражать.
     Светлейший дож, внемлите благосклонно
     Моей мольбе, и слово снисхожденья
     Пусть ободрит неопытность мою.


     Дож
     Чего же вы хотите, Дездемона?


     Дездемона
     Светлейший дож, я доказала миру
     Тем, что пошла открыто и бесстрашно
     Навстречу всем превратностям судьбы,
     Что для того я мавра полюбила,
     Чтоб с мавром жить. Ведь сердце-то мое
     Призванию его и покорилось.
     В его лице мне дух его являлся;
     Я подвигам его и славе громкой
     Свою судьбу и душу посвятила.
     Поэтому, почтенные синьоры,
     Когда я здесь останусь молью мира,
     Меж тем как он поедет на войну,
     То именно того лишусь, за что я
     Люблю его, и тяжко будет мне
     Переносить разлуку с милым сердцу.
     Позвольте же мне ехать вместе с ним.


     Отелло
     Сенаторы, подайте голоса!
     Я вас молю не отказать ей в просьбе.
     Свидетель Бог, молю не для того,
     Чтоб угодить желаньям сладострастным,
     Не для того, чтоб юной страсти жар
     Мне одному дарил бы наслажденье,
     Но для того, чтобы ее душа
     От всех забот и мук была свободна.
     Но Боже вас, синьоры, сохрани
     От мысли той, что важным вашим делом
     Пренебрегу, не расставаясь с ней.
     Нет, нет! Когда беспечные забавы
     Крылатого Амура наведут
     Изнеженность и сладкую истому
     На мысль мою и действия мои,
     Когда они мое испортят дело,
     Тогда пускай из шлема моего
     Простой горшок себе устроят бабы,
     И пусть тогда на честь мою падут
     Постыднейший позор и оскорбленье!


     Дож
     Пусть будет так, как сами вы решите —
     Остаться ей иль ехать. Наше дело
     Не терпит отлагательства, и медлить
     Никак нельзя. Вы едете сегодня.


     Дездемона
     Сегодня в ночь?


     Дож
     Сегодня в ночь.


     Отелло
     Я рад.


     Дож
     Мы снова здесь сойдемся вместе завтра
     Часу в десятом утра. Вы, Отелло,
     Кого-нибудь из ваших офицеров
     Оставите: он ваше полномочье
     И прочие бумаги все, какие
     Вам следует, к вам привезет.


     Отелло
     Позвольте
     Поручика оставить моего:
     Он человек и честный, и надежный.
     Он привезет ко мне жену мою,
     А также все, что вы сочтете нужным
     Послать ко мне.


     Дож
     Ну что ж – пусть будет так.
     Теперь вам всем желаю доброй ночи.
     (К Брабанцио.)
     Почтеннейший синьор, коль добродетель
     Как красота прекрасна, то ваш зять,
     Поверьте мне, не черен, а прекрасен.


     1-й сенатор
     Прощайте, храбрый мавр, и Дездемону
     Храните вы от всяких бед.


     Брабанцио
     Смотри
     За нею, мавр, смотри во все глаза:
     Она отца родного обманула,
     Так и тебя, пожалуй, проведет.

   Дож, сенаторы и другие уходят.

     Отелло
     Нет, жизнь даю за верность Дездемоны;
     (К Яго.)
     С тобой я оставляю, честный Яго,
     Мою жену. Прошу тебя, скажи
     Своей жене смотреть за ней; а после,
     При случае удобном, привези
     Обеих их. Пойдем же, Дездемона —
     Один лишь час могу я дать любви
     И всем другим заботам посторонним:
     Мы времени покорствовать должны.

   (Уходит с Дездемоной.)

     Родриго
     Яго!


     Яго
     Что скажешь, благородная душа?


     Родриго
     Как ты думаешь, что я намерен сейчас сделать?


     Яго
     Думаю, что ты сейчас отправишься спать.


     Родриго
     Я сейчас пойду и утоплюсь.


     Яго
     Ну, если ты сделаешь это, я после того перестану любить тебя. И к чему
     это, глупый человек?


     Родриго
     Глупость жить, когда жизнь – мученье; и мы обязаны умереть, когда
     смерть может быть нашим исцелителем.


     Яго
     О, чепуха! Я смотрю на смерть уже пятое семилетие, и с тех пор, как
     научился различать благодеяние от оскорбления, не встречал еще человека,
     который бы умел любить себя. Нет, что касается меня, то я скорее бы
     обменялся своею человечностью с обезьяною, чем решился бы утопиться изо
     любви к какой-нибудь цесарке.


     Родриго
     Да что же мне сделать? Сознаюсь, мне самому стыдно, что я так влюблен,
     да нет сил преодолеть это!


     Яго
     Нет сил? Пустяки! Быть таким или иным – зависит от нас самих. Наше тело
     – наш сад, а наша воля – садовник в нем. Захотим ли мы посадить там крапиву
     или посеять салат, иссоп, тмин; захотим ли украсить этот сад одним родом
     трав или несколькими; захотим ли запустить его по бездействию или
     обработать с заботливостью – всегда сила и распорядительная власть для этого
     лежат в нашей воле. Если бы на весах нашей жизни не было чашечки рассудка
     для уравновешивания чашечки чувствительности, то кровь и пошлость нашей
     натуры довели бы нас до безумнейших последствий. Но у нас есть рассудок для
     прохлаждения бешеных страстей, животных побуждений, необузданных похотей.
     Вот почему то, что ты называешь любовью, есть, я думаю, простой побег или
     отпрыск.


     Pодpиго
     Это невозможно.


     Яго
     Да, просто похоть крови, потворствуемая волею. Ну полно, будь мужчиной!
     Утопиться!.. Топи лучше кошек и слепых щенят. Я объявил себя твоим другом,
     сознаюсь, что привязан к тебе канатами надежной толщины и никогда не мог
     быть тебе полезным так, как теперь. Насыпь-ка денег в свой кошелек, ступай
     на войну, измени лицо свое поддельной бородой – но, повторяю, насыпь-ка
     денег в свой кошелек. Невозможно, чтобы Дездемона долго любила мавра.
     Невозможно, чтобы и он долго любил ее. Любовь эта стремительно началась, и
     ты увидишь такой же разрыв ее; но не забудь кошелька с деньгами! Эти мавры
     изменчивы в своих желаниях… Наполни же кошелек свой деньгами. Пища,
     которая кажется ему теперь такою же сладкою, как саранча, скоро сделается
     для него горше колоцинтов. Она должна перемениться вследствие своей
     молодости; когда насытится его телом, то увидит, как ошиблась. Да, ей нужна
     будет перемена, непременно нужна – вот почему следует наполнить кошель
     деньгами. Если уж ты непременно хочешь погубить себя, так употреби для этого
     средство более приятное, чем утопление. Собери денег, сколько можешь. Если
     ложная святость и непорочные клятвы бродяги-чужеземца и хитрой венецианки не
     победят моей смышлености и стараний целого ада, то ты завладеешь ею,
     только достань денег. Какой вздор – утопиться! Ведь это ни к чему не
     поведет… Уж лучше тебе повеситься, насладившись блаженством, чем
     утопиться, ничего не добившись!


     Родриго
     Но оправдаешь ли ты мои надежды, если я последую твоим советам?


     Яго
     Будь совершенно уверен во мне… А теперь доставай деньги. Я говорил
     тебе часто и теперь снова повторяю: я ненавижу мавра. Причин на это у меня
     достаточно – у тебя тоже не меньше. Соединимся же вместе для мщения. Если
     тебе удастся приставить ему рога, то этим ты себе доставишь удовольствие, а
     мне – потеху. Много есть такого в утробе времени, что скоро откроется. Ну,
     марш – доставай деньги! Завтра мы потолкуем об этом подробнее. Прощай.


     Родриго
     Где мы увидимся завтра утром?


     Яго
     У меня.


     Родриго
     Я приду пораньше.


     Яго
     Ну, прощай. Но ты слышал, Родриго?


     Родриго
     Что такое?


     Яго
     Ни слова больше о том, что хочешь утопиться – слышал?


     Родриго
     Я раздумал. Я продам все мои поместья.


     Яго
     Ступай, да припаси побольше денег.

   Родриго уходит.

     Вот так всегда из дураков таких
     Я кошелек свой делаю; а тратить
     Из-за одной пустой забавы время
     С болванами подобными – ведь значит
     Срамить себя и опытность свою.
     Я ненавижу мавра. Ходят слухи,
     Что на моей супружеской постели
     Он исполнял обязанность мою.
     Не знаю я, правдивы ль эти слухи;
     Но одного простого подозренья
     Довольно мне, чтоб поступать, как будто
     Уверен я. Он верит мне во всем —
     Тем лучше я в делах своих успею.
     Наш Кассио красавец… Как бы это?…
     Вот было бы вдвойне отличной шуткой —
     Занять его мне место и потом
     Его же взять, чтоб оперить мой план!
     Но как? Но как? Подумаем однако:
     Не худо бы начать, спустя немного,
     Нашептывать Отелло в уши, будто
     С его женой он чересчур уж дружен.
     У Кассио красивое лицо,
     Он ловок, мил; он будто с тем лишь создан,
     Чтоб обольщать всех женщин, и к нему
     Приревновать нетрудно; а у мавра
     Такой простой и добродушный нрав,
     Что честным он считает человеком
     Умевшего прикинуться таким,
     И за нос так водить его удобно,
     Как глупого осла.
     Так, решено! Зачатье совершилось,
     А тьма и ад потом на помощь мне придут.
     И плод чудовищный для света извлекут.

   (Уходит.)



   Акт второй


   Сцена I

   Приморский город на Кипре. Терраса.
   Входят Монтано и два офицера.

     Moнтано
     Не видно ли чего на море с мыса?


     1-й офицер
     Нет, ничего. Сердито ходят волны,
     И паруса ни одного не видно
     Между водой и небом.


     Монтано
     Ветер сильно
     На суше здесь шумел, сильнее рева
     Не слышали еще бойницы наши.
     Когда он так и в море свирепел —
     Не выдержать никак дубовым ребрам
     От натиска громадных гор воды.
     Ну, что-то мы услышим?


     2-й офицер
     Что рассеян
     Турецкий флот. Чтоб убедиться в том
     Взгляните-ка на пенящийся берег —
     Ревущие валы как будто бьются
     С толпою туч; бичуем грозным ветром,
     Чудовищную гриву океан
     Всю разметал и точно хлещет влагой
     В Медведицу сверкающую, с тем,
     Чтоб загасить блестящих сторожей
     У полюса, недвижного от века.
     Да, признаюсь, такого возмущенья
     Я не видал еще на бурном море.


     Монтано
     Да, если флот турецкий не успел
     Куда-нибудь укрыться в гавань – верно,
     Он утонул. Бороться с этой бурей
     Никак нельзя.


     3-й офицер
     (входя)
     Синьоры, новость, новость!
     Конец войне. Отчаянная буря
     Так турок угостила хорошо,
     Что планы их совсем перевернулись.
     С венецианского узрели корабля
     Крушение и гибель большей части
     Флотилии турецкой.


     Монтано
     Это верно?


     3-й офицер
     Он только что вошел к нам в гавань. Это
     Веронское судно. На нем приехал
     К нам лейтенант воинственного мавра,
     Микеле Кассио; а сам Отелло,
     Назначенный правителем на Кипр,
     Еще плывет сюда.


     Mонтано
     Я очень рад
     Такому назначенью: он правитель
     Достойнейший.


     3-й офицер
     Но тот же лейтенант,
     Доставивший нам радостную весть
     О гибели турецкой, очень грустен
     И молится он о спасеньи мавра,
     Которого отбила от него
     Свирепая, безумнейшая буря.


     Mонтано
     И я молю: «Спаси его, Творец!»
     Когда-то я был под его начальством
     И, признаюсь, он истый полководец.
     Пойдемте-ка на берег посмотреть
     На тот корабль, что только что приехал,
     И, может быть, бесстрашного Отелло
     Мы различим хоть где-нибудь вдали,
     Где сходится вода с лазурным небом.


     3-й офицер
     Пойдем, пойдем! Ведь каждое мгновенье
     Теперь нам ждать приходится гостей.

   Входит Кассио.

     Кассио
     Благодарю всех доблестных мужей
     Воинственного Кипра за признанье
     Достоинства Отелло. О, пусть небо
     Пошлет ему защиту от стихий!
     Я потерял его на бурном море…


     Mонтано
     На крепком ли плывет он корабле?


     Кассио
     Да, у него корабль построен прочно,
     И опытный, искусный кормчий с ним.
     Вот отчего мои еще надежды
     Не умерли, а исцеленья ждут.

   Крики за сценой: «Корабль! Корабль!»
   Входит 4-й офицер.

   (Офицеру.)

     Что значат эти крики?


     4-й офицер
     Весь город пуст; на берегу собрались
     Толпы людей, и все кричат: «Корабль!»


     Кассио
     Предчувствие мне говорит, что это
     Правитель наш.

   Пушечные выстрелы.

     2-й офицер
     Там, слышно, салютуют:
     То – дружеский салют.


     Кассио
     Синьор, прошу вас,
     Узнайте, кто приехал, и сейчас
     Нам дайте знать.


     2-й офицер
     Иду и все исполню.

   (Уходит.)

     Mонтано
     Что, лейтенант, женат наш генерал?


     Кассио
     И очень счастливо: он взял девицу,
     Способную собою оправдать
     Излишества молвы и описаний,
     Способную собою превзойти
     Каракульки хвалебно-громких перьев:
     Она – краса Творения, и в ней
     Все чудеса его соединились.

   Возвращается 2-й офицер.

     Кассио
     Ну что? Кто там приехал?


     2-й офицер
     Некто Яго,
     Поручик генерала.


     Кассио
     Каково!
     Как счастливо и скоро путь свершил он!
     Сам ураган и бешеное море,
     Ревущий ветр, подводные утесы
     И отмели песчаные – враги,
     Изменники, сокрытая преграда
     Безвинному килю – теперь, как будто
     Уразумев всю силу красоты,
     Губительный характер свой смирили,
     Позволив путь свершить благополучно
     Божественно-прекрасной Дездемоне.


     Mонтано
     А кто она?


     Кассио
     Та, о которой я
     Вам только что рассказывал: над нашим
     Начальником начальник. Храбрый Яго
     В проводники ее назначен был
     И наши ожидания неделей
     Опередить успел он. О Юпитер,
     Великий бог, спаси Отелло! Вздуй
     Дыханием твоим всесильным парус
     Его, чтоб мог он гордым кораблем
     Скорее осчастливить эту гавань
     И утолить в объятьях Дездемоны
     Любовь свою, и наш упавший дух
     Воспламенить, и острову всему
     Спокойствие доставить. Но смотрите!

   Входят Дездемона, Эмилия, Яго, Родриго и свита.

     Кассио
     Смотрите – вот богатство корабля
     На берегу явилось. Мужи Кипра,
     Склоните же колена перед ней!
     Приветствуем, синьора, вас! Да будет
     Небес благословенье перед вами
     И сзади вас: да окружит оно
     Отвсюду вас!


     Дездемона
     Благодарю от сердца!
     Но, храбрый Кассио, какие вести
     Дадите вы мне о моем супруге?


     Кассио
     Не прибыл он еще; но смею верить,
     Что он здоров и скоро будет здесь.


     Дездемона
     Ах, я боюсь! Как с ним вы разлучились?


     Кассио
     Великая борьба небес и моря
     Виной тому. Но, чу! Там крики «парус!»

   За сценой кричат: «Парус! Парус!»
   Пушечные выстрелы.

     2-й офицер
     Вы слышите – вон крепость салютует:
     Вновь, стало быть, приятельский салют.


     Кассио
     Узнайте-ка!

   2-й офицер уходит.

     А, здравствуйте, поручик!
     (Эмилии.)
     Синьора, здравствуйте.
     (Целует ее.)
     Мой добрый Яго,
     Не гневайся за эту вольность; мне
     Моей страны обычай позволяет
     Любезности такие.


     Яго
     О, синьор,
     Когда б она губами угощала
     Вас точно так, как языком – меня,
     Вы скоро бы умаялись!


     Дездемона
     Помилуй!
     Она совсем не говорлива.


     Яго
     Нет,
     Уж слишком говорлива. Каждый раз,
     Ложась в постель, я в этом убеждаюсь.
     При вас она, я знаю, прячет в сердце
     Свой язычок и мысленно со мной
     Ругается.


     Эмилия
     К такому обвиненью
     Я повода тебе не подала.


     Яго
     Ну да, ну да! Вы все за дверью дома —
     Картиночки, а в спальне у себя —
     Колокола; в домашних кухнях – кошки
     Вы дикие; святые вы, когда
     Ругаете другого, и чертовки,
     Когда другой самих вас оскорбит;
     Шутихи вы в хозяйстве и хозяйки —
     В постелях.


     Дездемона
     Фи! Бесстыдный клеветник!


     Яго
     Нет, это так – иначе будь я турок.
     Встаете вы затем, чтоб забавляться,
     Ложитесь же, чтоб делом заниматься.


     Эмилия
     Ну, уж тебя не попрошу я, верно,
     Похвальное мне слово написать.


     Яго
     И не просите!


     Дездемона
     Что ж ты написал бы,
     Когда б тебе пришлось меня хвалить?


     Яго
     О добрая синьора, не просите
     Меня о том: я только и умею,
     Что осуждать.


     Дездемона
     Нет, нет, прошу тебя.
     Пошел ли кто на пристань?


     Яго
     Да, синьора.


     Дездемона
     Я все грущу, но обмануть себя
     Притворною веселостью стараюсь.
     Ну, что ж бы ты мне в похвалу сказал?


     Яго
     Я думаю об этом, но моя
     Фантазия пристала к мозгу плотно,
     Как птичий клей к сукну; я вместе с ней
     И мозг и все могу, пожалуй, вырвать.
     Но трудится беременная муза,
     И, наконец, вот что родит она:


     Если ум соединился в ней с телесной красотой,
     То от первого ей польза – и погибель от второй.


     Дездемона
     Прекрасно! Ну, а если бы она
     Была умна и вместе некрасива?


     Яго
     Коль умна да не красива, то красавец уж найдется,
     Для которого по сердцу дурнота ее придется.


     Дездемона
     Час от часу не легче!


     Эмилия
     А ежели красива и глупа?


     Яго
     Нет, красавица быть дурой никогда, поверь, не может:
     Добывать себе потомство глупость ей всегда поможет.


     Дездемона
     Это все старые глупые парадоксы, придуманные для увеселения глупцов в
     трактирах. Какую же жалкую похвалу найдем мы для той, которая и дурна, и
     глупа?


     Яго
     Нет такой дурной и глупой, чтоб безумного того же
     Не творила, что творится и разумной, и пригожей.


     Дездемона
     О, какая нелепость! Худшей ты воздаешь лучшую похвалу. Но что же ты
     сказал бы о женщине, действительно стоящей восхваления? О женщине, которая,
     сознавая свое достоинство, могла бы заставить само злословие похвалить ее?


     Яго
     Та, которая прекрасна и при этом не горда
     И, владея даром слова, не болтает никогда;
     Та, которая богата, но простые носит платья,
     И немногого желает, говоря «могу желать я»;
     Та, которая и может за обиду отомщать,
     Но умеет оскорбленья и сносить, и забывать;
     Та, которая настолько здравым смыслом обладает,
     Что башку трески на семги хвост никак не променяет;
     Та, которая все мысли скрыть умеет от людей
     И не смотрит на влюбленных, поклоняющихся ей —
     Ну, создание такое, если только есть такое,
     Может быть пригодно…


     Дездемона
     На что?


     Яго
     На то, чтоб выкармливать глупцов и записывать, сколько вышло пива в
     доме.


     Дездемона
     О, какое слабое и несостоятельное заключение! Не учись у него, Эмилия,
     несмотря на то, что он твой муж! Как вы думаете, Кассио, разве он
     высказывает не бесстыдное и нахальное мнение?


     Кассио
     Он говорит без обиняков, синьора. Вы полюбите его больше как солдата,
     чем как ученого.


     Яго
     (в сторону)
     Он берет ее за руку! Хорошо, шепчитесь! Даже такою тонкою паутиной
     можно запутать такую большую муху, как Кассио. Да-да, улыбайся ей! Я свяжу
     тебя твоею же любезностью. Да, это так: ты поступаешь, как должно… Если
     такие шутки, как эти, отымут у тебя твое лейтенантство, лучше бы тебе не
     целовать так часто твоих трех пальцев; но ты опять делаешь то же самое, чтоб
     разырать роль светского человека. Отлично, славный поцелуй, отличная
     любезность, право! Что это, опять пальцы к губам? Желал бы я, чтоб они
     сделались для тебя клистирными трубками.

   Трубы.

     Вот и мавр! Я узнаю звук его труб.


     Кассио
     Да, правда.


     Дездемона
     Пойдем к нему навстречу.


     Кассио
     Да вот он сам.

   Входит Отелло со свитою.

     Отелло
     О милая моя воительница!


     Дездемона
     Милый
     Отелло мой!


     Отелло
     Дивлюсь и восхищаюсь,
     Что ты меня опередила здесь.
     О счастие души моей, когда бы
     За каждым ураганом наступало
     Спокойствие такое – пусть бы ветры
     Ревели так, чтоб даже смерть проснулась,
     И пусть суда взбирались бы с трудом
     На горы волн, не ниже гор Олимпа,
     И с них опять летели в самый низ,
     В глубокие, как самый ад, пучины!
     Когда б теперь мне умереть пришлось,
     Я счел бы смерть блаженством высочайшим,
     Затем что я теперь так полно счастлив,
     Что в будущем неведомом боюсь
     Подобного блаженства уж не встретить.


     Дездемона
     О нет! Дай Бог, чтоб с днями нашей жизни
     И наш покой с любовью бы взрастали!


     Отелло
     Аминь, благие силы неба! Мне словами
     Не высказать блаженства своего.
     Оно вот здесь остановилось. Слишком
     Мне хорошо.
     (Целует Дездемону.)
     И это лишь одно
     Единственным пусть будет разногласьем
     У наших душ.


     Яго
     (в сторону)
     О, вы теперь отлично
     Настроены; но я спущу колки,
     Которые поддерживают эту
     Гармонию – ручаюсь честью в том!


     Отелло
     Пойдемте в замок. Ну, друзья, вот новость:
     Войне конец, турецкий флот погиб.
     Ну, как-то здесь, на Кипре, поживают
     Старинные знакомые мои?
     (Дездемоне.)
     Тебя, мой друг, здесь встретят с восхищеньем:
     В былые дни меня любили здесь.
     О милая моя, от наслажденья,
     От счастия я говорлив без меры!
     Прошу тебя, мой добрый Яго, в гавань
     Сходить и там пожитки взять.
     Да приведи ко мне и коменданта:
     Он человек отличный, и его
     За доблесть я глубоко уважаю.
     Идем же, Дездемона! Снова я
     Приветствую тебя на почве Кипра.

   Отелло, Дездемона и свита уходят.

     Яго
     (одному из слуг)
     Иди и жди меня в гавани. (К Родриго.) Ну, Родриго, если у тебя в сердце
     есть мужество – говорят, что люди, когда влюбятся, становятся благородными,
     даже если благородство и не составляет их врожденного качества – слушай
     меня. Сегодня ночью лейтенант начальствует над стражей замка. Но прежде я
     должен сказать тебе: Дездемона положительно влюблена в него.


     Родриго
     В него? Нет, это невозможно!


     Яго
     Положи палец на губы – вот так, и слушай. Припомни, с какою пылкостью
     она прежде полюбила мавра, и единственно за его хвастовство и фантастические
     рассказы. Так неужели она всегда будет любить за болтовню? Конечно, ты не
     настолько доверчив, чтобы верить этому. Глазам ее нужна пища, а какое ей
     наслаждение постоянно смотреть на дьявола? Когда кровь охладится
     удовлетворением чувственной потребности, тогда, чтобы снова воспламенить ее
     и насытить новые желания, необходимы красота лица, соответствие лет,
     ловкость манер, любезность – словом, все, чего недостает мавру. Этот-то
     недостаток покажет ее нежным чувствам, что они обманулись: она начнет
     вздыхать, скучать, а наконец и ненавидеть мавра; сама природа произведет
     такое действие и заставит ее решиться на какой-нибудь новый выбор. Теперь,
     допустив такое предположение, как самое естественное и очевидное, скажи: кто
     скорее Кассио может достигнуть такого счастья – Кассио, этого легкокрылого
     плута, который прикрывает любезными и ловкими манерами свои
     отвратительно-распутные наклонности?… Никто, решительно никто… Это тонкий
     и ловкий плут; он отлично пользуется обстоятельствами; он умеет чеканить и
     пускать в обращение разные достоинства, хоть на самом деле у него нет
     никаких достоинств… Дьявольский плут! Да к тому же плут этот молодой и
     красивый и имеющий все те свойства, на которые глупость и молодость смотрят
     с удовольствием… Заразительно ловкий плут, и Дездемона уже испытала его
     действие…


     Родриго
     Я не могу поверить этому: в ней столько истинного благородства.


     Яго
     Провались ты со своим благородством! Ведь вино, которое она пьет,
     сделано из винограда? Будь она благородна, никогда бы она не полюбила мавра.
     Благородство, черт побери! Ты разве не видел, как она держала его за руку?
     Ты не заметил этого?


     Родриго
     Да, это я видел, но это была простая вежливость.


     Яго
     Нет, это распутство, клянусь моею рукою; это – оглавление, темный
     пролог к истории разврата и грязных мыслей. Губы их так сближались, что
     дыхание одного целовалось с дыханием другого. Гнусные мысли, Родриго!
     Когда уже пошла в ход эта взаимность, то скоро они перейдут к главному
     упражнению – к плотской развязке… Нет, Родриго, позволь мне быть твоим
     руководителем: ведь я заставил тебя приехать сюда из Венеции. Будь сегодня
     ночью в числе стражи; я позабочусь, чтоб тебя назначили туда. Кассио тебя не
     знает… я буду недалеко от вас. Постарайся как-нибудь рассердить Кассио:
     громким ли говором, насмешкою ли над его распоряжениями… чем-нибудь
     другим наконец, к чему только представится удобный случай.


     Родриго
     Хорошо.


     Яго
     Кассио вспыльчив и горяч в гневе; очень может быть, что он ударит тебя
     своей саблей – ты постарайся довести до этого, потому что этим именно я
     возмущу киприотов, и для прекращения бунта необходимо будет сместить Кассио.
     Таким образом, тебе откроется скорейший путь к осуществлению твоих желаний и
     будет наилучшим образом удалено препятствие, мешающее нашему благополучию.


     Родриго
     Я исполню совет твой, если только представится случай.


     Яго
     За это я тебе ручаюсь. Приходи после в крепость, а я теперь отправлюсь
     в гавань за его вещами. Прощай.


     Родриго
     Прощай.

   (Уходит.)

     Яго
     Что Кассио влюблен в нее – я верю.
     Что и она взаимно влюблена —
     Возможное, естественное дело.
     Мавр – хоть его и ненавижу я —
     Все ж любящий и честный человек,
     И смею я надеяться, что будет
     Отличнейшим он мужем Дездемоне.
     Да, наконец, я сам ее люблю —
     Не страстною любовника любовью,
     Хоть, может быть, такой огромный грех
     Нимало я не искупаю этим,
     Но потому отчасти, что хочу
     Я отомстить ему, из подозренья,
     Что этот мавр распутный на постель
     Ко мне не раз взбирался. Мысль об этом
     Мне внутренность терзает, словно яд —
     И не унять ничем моих терзаний,
     Пока со мной женою за жену
     Не разочтется он; а не удастся,
     Так в мавра я вселю такую ревность,
     С которою не справится рассудок.
     Чтоб в том успеть, не повредила б только
     Мне эта дрянь, венецианец жалкий,
     Которого на своре я держу,
     Чтоб он не шел за дичью слишком быстро,
     И Кассио я славно удружу:
     В ужаснейшем его представлю виде
     Начальнику. Сдается что-то мне,
     Что с колпаком ночным моим отлично
     И он знаком. Я так устрою дело,
     Что будет мавр меня благодарить,
     Любить меня и награждать за то,
     Что я его искусно превращаю
     В полнейшего осла и довожу
     От мирного покоя до безумья.
     Все это здесь, но смутно все пока:
     Ведь плутовство до той поры таится,
     Пока оно вполне осуществится!

   (Уходит.)


   Сцена II

   Улица.
   Входит герольд с указом. Народ следует за ним.

     Герольд
     Отелло, нашему благородному и доблестному генералу, угодно, чтобы по
     случаю только что полученных верных известий о гибели турецкого флота каждый
     житель Кипра торжествовал это событие плясками, потешными огнями и теми
     увеселениями, какие кому нравятся, потому что, кроме этого радостного
     события, он празднует и свое бракосочетание. Об этом угодно ему объявить во
     всеуслышание. Все комнаты дворца открыты, и в них каждый имеет право
     пировать от теперешних пяти часов до тех пор, пока часы пробьют одиннадцать.
     Да благословит небо остров Кипр и нашего благородного генерала Отелло!

   (Уходит.)


   Сцена III

   Зал в замке.
   Входят Отелло, Дездемона, Кассио и свита.

     Отелло
     Любезный Кассио, сегодня ночью
     Над стражею ты сам прими начальство.
     Мы забывать о службе не должны
     Среди забав и наслаждений наших.


     Кассио
     Я приказал уж Яго все, что нужно,
     Но, несмотря на то, и лично сам
     За всем следить я буду.


     Отелло
     Яго очень
     Надежный человек. Спокойной ночи.
     Я жду тебя поутру, Микаэль:
     Мне нужно бы поговорить с тобою.
     (К Дездемоне.)
     Ну, милый друг, пойдем. Торг заключен,
     Теперь с тобою мне пора плоды вкусить
     И выгоды его, как должно, разделить.
     Спокойной ночи.

   Отелло, Дездемона и свита уходят.
   Входит Яго.

     Кассио
     А, Яго! Хорошо, что ты пришел: нам пора отправляться в караул.


     Яго
     Еще не время, лейтенант: десяти часов не било. Генерал оставил нас так
     рано только из любви к своей Дездемоне… Да и нельзя винить его за это: он
     еще не проводил с ней ни одной ночи; а такая женщина доставила бы
     наслаждение самому Юпитеру.


     Кассио
     Она прелестная женщина!


     Яго
     И, ручаюсь вам, полная огня.

   Кассио
   Да, правда, это самое свежее и нежное созданье.

     Яго
     Что за глаза у нее! Так и вызывают на переговоры.


     Кассио
     Да, вызывающие глаза и, вместе с тем, полные такой скромности.


     Яго
     А когда она говорит, разве не вызывает на бой любовь?


     Кассио
     Да, надо сознаться, эта женщина – совершенство.


     Яго
     Да будет счастливо их брачное ложе! А между тем, лейтенант, у меня есть
     для вас бутылка вина, а здесь, вблизи, несколько кипрских молодцов, которые
     желали бы выпить за здоровье черного Отелло.


     Кассио
     Не сегодня, добрый Яго! Голова моя скверно переносит вино. Желал бы я
     очень, чтобы общительность придумала какой-нибудь другой способ увеселения.


     Яго
     Но ведь это все наши друзья. Один бокал, не больше. Я, пожалуй, буду
     пить за вас.


     Кассио
     Я уже выпил бокал сегодня, и то с водою, а видишь, какое действие он
     произвел на меня! Нет, я знаю свою слабость и не решусь испытать ее еще раз.


     Яго
     Да ведь сегодня ночь ликований. Наши молодцы просят…


     Кассио
     Где же они?


     Яго
     Здесь, в соседней комнате. Пожалуйста, позовите их сюда.


     Кассио
     Хорошо, но это не по сердцу мне.

   (Уходит.)

     Яго
     Пусть только мне удастся хоть один
     Еще бокал к тому подбавить кубку,
     Который он уж выпил – и наверно,
     Задорнее и злее станет он,
     Чем пес моей синьоры молодой.
     А мой дурак, Родриго, в ком любовь
     Уж без того рассудок омрачила,
     Нарезаться как следует успел
     В честь Дездемоны. Напоил я также
     Цвет этого воинственного Кипра —
     Трех молодцов-туземцев, в карауле
     Стоящих здесь, людей ужасно пылких
     И честь свою хранящих горячо.
     Теперь одно осталось: сделать так,
     Чтоб Кассио среди всех этих пьяниц
     Какой-нибудь поступок совершил
     Для острова обидный. Вот они!
     О, если хоть немного оправдают
     Последствия все замыслы мои,
     То мой корабль, послушный парусам,
     Помчит меня свободно по волнам!

   Входят Кассио, Монтано и несколько кипрских
   офицеров.

     Кассио
     Клянусь небом, они уже напоили меня.


     Монтано
     Ну, полно, всего-то маленький кубок – это верно, как то, что я солдат.


     Яго
     Эй, еще вина!

   (Поет.)

   Пусть кубки стучат,
   «Клинк! Клинк!» – говорят.
   Пусть кубки стучат и звенят!
   Солдат – человек;
   Жизнь длится не век -
   Так что же? Пусть выпьет солдат!


     Эй, слуги! Вина!

   Приносят вино.

     Кассио
     Славная, черт возьми, песня!


     Яго
     Я выучил ее в Англии. Вот где умеют пить как следует! Ваши датчане,
     ваши немцы, ваши толстобрюхие голландцы – ничто пред англичанами.


     Кассио
     Так ваши англичане такие молодцы на питье?


     Яго
     Еще бы! Англичанин совсем не пьян, когда датчанин уже с ног свалится,
     когда немец тоже лежит как мертвый, а голландца рвет.


     Кассио
     За здоровье нашего генерала!


     Монтано
     И я пью за него, лейтенант… Не отстаю от вас.


     Яго
     О, милая Англия!

   (Поет.)

   Король Стефан вельможа славный был:
   Штаны себе всего за крону сшил;
   Но рассчитал, что дал шесть пенсов лишку
   И обругал портного, как воришку.
   Он знатен был, высокоименит;
   В тебе же кровь презренная бежит.
   От роскоши страна падет вернее -
   Так надевай свой старый плащ скорее!


     Эй, еще вина!


     Кассио
     Эта песня еще лучше, чем та.


     Яго
     Хотите прослушать еще раз?


     Кассио
     Нет, потому что я считаю того, кто так поступает, недостойным своего
     места. Но Бог выше всех: есть души, которые не должны быть спасены.


     Яго
     Это совершенно справедливо, добрый лейтенант.


     Кассио
     Что касается меня, то – не будь сказано в обиду генералу или другому
     какому-нибудь знакомому человеку – я надеюсь, что моя душа будет спасена.


     Яго
     Я то же самое думаю о себе, лейтенант.


     Кассио
     Да, но, с вашего позволенья, вы спасетесь не прежде меня. Лейтенант
     должен войти в царствие небесное прежде поручика. Однако… пора нам
     приняться за дело! Господи, прости нам прегрешения наши! Синьоры, за дело!
     Вы не думайте, синьоры, что я пьян. Вот это мой поручик – моя правая рука, а
     это – моя левая рука. Я не пьян. Я стою на ногах твердо и говорю твердо.


     Все
     Да, отлично!


     Кассио
     Совсем отлично. Стало быть, вы не должны думать, что я пьян…

   (Уходит.)

     Mонтано
     На террасу, синьоры! Идем расставить часовых.


     Яго
     Вы видели, каким отсюда вышел
     Наш лейтенант? Как воин, он бы мог
     Сравняться с Цезарем; он полководцем
     Мог славным быть, когда б не эта слабость.
     Достоинствам его она равна,
     Как ночь и день во время равноденствий,
     И велика, как и они велики.
     Жаль мне его! Боюсь я, чтобы он
     Когда-нибудь в такую же минуту
     Не обратил доверия Отелло
     К его лицу в несчастие для Кипра!


     Mонтaно
     Да разве с ним бывает это часто?


     Яго
     Таков всегда пролог его ко сну.
     Когда ж питье его не укачает —
     Не будет спать, пожалуй, сутки он.


     Mонтано
     Так нужно бы об этом генерала
     Уведомить; он, может быть, не знает
     Иль, может быть, по доброте своей,
     Хорошее лишь видит в лейтенанте,
     Дурного же не хочет видеть. Да?

   Входит Pодpиго.

     Яго
     (тихо ему)
     Родриго, ты? Зачем? Ступай скорее
     За Кассио. Беги же!

   Родриго уходит.

     Mонтано
     Очень жаль,
     Что благородный мавр такое место
     Важнейшее, как место лейтенанта,
     Отдал лицу с таким большим пороком,
     И чести долг – об этом довести
     До сведенья Отелло.


     Яго
     Да, но только
     Не я возьмусь за это, хоть давай
     Мне целый Кипр. Я Кассио душевно
     Люблю, и все я сделать бы готов,
     Чтоб излечить его от этой страсти.
     Но, слышите, что там за шум и крик?

   За сценой крики: «Помогите! Помогите!»
   Вбегает Родриго, преследуемый Кассио.

     Кассио
     Мошенник! Плут!


     Монтано
     Что, лейтенант, случилось?


     Кассио
     Подлец! Меня обязанностям службы
     Учить! Да я в дорожную бутылку
     Тебя вобью.


     Родриго
     Бить, бить меня!


     Кассио
     Бездельник,
     Ты рассуждать еще задумал!

   (Бьет его.)

   Mонтано
   Полно!
   Любезный лейтенант, сдержите руку,
   Пожалуйста.

     Кассио
     Оставьте вы меня,
     Иль я и вам сверну сейчас же челюсть.


     Moнтано
     Вы пьяны.


     Кассио
     Пьян!

   Они обнажают мечи и дерутся.

     Яго
     (тихо Родриго)
     Не медли ни минуты,
     Беги скорей, кричи, зови на помощь!

   Родриго уходит.

   Ах, лейтенант, синьор, остановитесь!
   На помощь! Эй! Монтано! Лейтенант!
   Синьоры, помогите! Ну, уж стража!

   Звонят.

     Кто там звонит? Да полно драться, черти!
     Поднимется весь город. Лейтенант,
     Опомнитесь! Не навлекайте срама
     На голову свою. Ну, перестаньте!

   Входят Отелло и свита.

     Отелло
     Что здесь за шум?


     Mонтано
     Я истекаю кровью,
     Я ранен насмерть – пусть и он умрет!


     Отелло
     Стой, если жизнь вам дорога обоим!


     Яго
     Постойте же! Монтано! Лейтенант!
     Иль вы совсем забыли долг и место?
     Одумайтесь – пред вами генерал!
     Довольно же! Хоть постыдитесь! Полно!


     Отелло
     В уме ли вы? Что значит эта ссора?
     Из-за чего она? Мы турки, что ли,
     Что делаем то над собой, чего
     Бог не велит и оттоманам делать?
     Довольно же! Для чести христианства
     Окончите сейчас ваш дикий бой!
     Кто ж бешенства не укротит сейчас же,
     Тот жизнию не дорожит. Клянусь,
     Он встретит смерть при первом же движеньи.
     Остановить скорее страшный звон;
     Он остров весь встревожит. Что ж, синьоры,
     Случилось здесь? Мой честный Яго, ты
     Весь побледнел, как мертвый. Говори же,
     Кто начал? Жду ответа от тебя.


     Яго
     Не знаю. Здесь, за несколько минут,
     Мы все еще друзьями были, мирно
     Болтали все, как пара новобрачных
     Беседуют, сбираясь спать – вдруг,
     Как будто бы лишила их рассудка
     Какая-то планета; обнажили
     Они мечи, и схватка началась
     Кровавая. Причину жаркой ссоры
     Я не могу никак вам объяснить.
     Ах, отчего в каком-нибудь блестящем
     Сражении я не лишился ног,
     Меня сюда принесших, чтобы сделать
     Свидетелем того, что было здесь!


     Отелло
     Как, Микаэль, вы так могли забыться?


     Кассио
     Ах, генерал, простите! Не могу
     Я говорить…


     Отелло
     Монтано благородный,
     Приличием вы славились всегда.
     Смирение и строгость вашей жизни
     Заметил свет, и самый строгий суд
     Всегда держал в почтеньи ваше имя.
     Что ж вас могло заставить пренебречь
     Общественным вниманием и славу
     Почтенную вдруг променять на имя
     Разбойника ночного? Отвечайте!


     Монтано
     Отелло доблестный, я сильно ранен
     И говорить едва могу; но Яго,
     Поручик ваш, вам может рассказать
     Все то, что мне известно, а известно
     Мне лишь одно, что если охранять
     Самих себя не значит быть преступным
     И защищать себя от нападений
     Насильственных не значит согрешать,
     То ничего сегодня ночью я
     Не совершил и не сказал дурного.


     Отелло
     Свидетель Бог, я чувствую, что кровь
     Уж начала осиливать мой разум.
     Я чувствую, что страсть уж омрачает
     Рассудок мой и хочет править мной.
     Пусть двинусь я, пусть подыму я руку —
     И упадет под яростью моей
     Первейший среди вас. Так объясните,
     Как начался здесь этот гнусный спор
     И кто его зачинщик? А узнав
     Виновного, расстанусь с ним навеки,
     Хоть будь со мной рожденьем связан он.
     Как, в городе военном, где боязнью
     Полны сердца всех жителей, начать
     Домашнюю, позорнейшую ссору,
     И в час ночной притом, и в карауле!
     Чудовищно! Ну, Яго, кто зачинщик?


     Mонтaно
     Смотри, коль ты по службе иль из страха
     Служебного хоть что-нибудь прибавишь
     Иль уменьшишь – ты не солдат.


     Яго
     Зачем
     Меня задеть ты хочешь за живое?
     Скорей бы я решился, чтоб язык
     Мой вырвали из горла, чем дурное
     Хоть что-нибудь о Кассио сказать;
     Но знаю я, что мой рассказ правдивый
     Не повредит ему. Вот, генерал,
     Как было все. С Монтано здесь сидел я,
     Беседуя; вдруг видим – человек
     Вбегает к нам, стеная: «Помогите!»,
     А Кассио бежит за ним и, меч
     Свой обнажив, грозит ему. Монтано
     Бросается на Кассио и молит
     Сдержать порыв; а я сейчас в погоню
     За крикуном, боясь – что так и вышло —
     Чтоб крик его не потревожил город;
     Но легок он был на ногу, и я
     Догнать не мог и поспешил вернуться,
     Тем более, что слышал звук мечей
     И страшные проклятия такие,
     Каких еще у Кассио в устах
     До этих пор я не слыхал. Вернувшись,
     Я их застал уже в свирепой схватке,
     Точь-в-точь как вы застали сами их.
     Вот все, что я сказать могу. Но люди
     Всегда одни и те же. Самый лучший
     Забыться в состояньи. Может быть,
     И оскорблен Монтано лейтенантом:
     Ведь в бешенстве и с лучшими друзьями
     Мы ссоримся; но убежден я в том,
     Что Кассио бежавшим человеком
     Был оскорблен так сильно, что не мог
     Не потерять терпенья.


     Отелло
     Знаю, Яго,
     Что, добротой и дружбой увлеченный,
     Ты Кассио вину смягчить желаешь.
     (К Кассио.)
     Я, Кассио, люблю тебя, но ты
     От этих пор не лейтенант мой больше.

   Входит Дездемона со свитою.

     Отелло
     Смотрите – вы и милую мою
     Встревожили.
     (К Кассио.)
     Да, на тебе явлю я
     Пример другим.


     Дездемона
     Что здесь случилось, милый?


     Отелло
     Так, ничего; теперь уже все дело
     Улажено. Пойдем домой, мой друг.
     Что ваших ран касается, Монтано,
     Так я у вас хирургом буду сам. —
     Пусть отведут его домой.

   Монтано уводят.

     Ты ж, Яго,
     Заботливо весь город обойди
     И успокой всех тех, кто гнусной схваткой
     Встревожен был. Идем же, Дездемона.
     Уж такова жизнь воина: вставать
     От сладких снов для распрей и раздоров.

   Уходят все, кроме Яго и Кассио.

     Яго
     Что, вы ранены, лейтенант?


     Кассио
     Да, и никакой хирург не поможет мне.


     Яго
     Что вы? Боже сохрани!


     Кассио
     Доброе имя, доброе имя, доброе имя!.. О, я потерял мое доброе имя!
     Потерял бессмертную часть самого себя, а осталась только животная! Мое
     доброе имя, Яго, мое доброе имя!..


     Яго
     А я, честное слово, думал, что вы получили какую-нибудь телесную рану:
     от нее больше вреда, чем от потери доброго имени. Доброе имя – пустое и
     совершенно лживое достояние; оно часто и добывается даром, и теряется без
     особой причины. Вы совсем не потеряли доброго имени, если сами не уверите
     себя, что потеряли. Полно горевать! Есть еще много средств возвратить
     милость генерала. Ведь он отставил вас в минуту гнева и больше по правилам
     дисциплины, чем по злобе, точно так, как иногда бьют невинную собаку, чтобы
     устрашить грозного льва. Попросите его – он опять ваш.


     Кассио
     Я скорее попрошу, чтобы он презирал меня, чем обману такого отличного
     начальника, явившись таким легкомысленным, пьяным и бесстыдным офицером!
     Напиться и заболтать, как попугай, и затеять ссору, бушевать, ругаться и
     высокопарно разговаривать со своею собственною тенью… О ты, невидимый дух
     вина! Если у тебя нет еще никакого имени, позволь нам называть тебя
     дьяволом!


     Яго
     За кем это вы гнались с мечом? Что он сделал вам?


     Кассио
     Не знаю.


     Яго
     Может ли быть?


     Кассио
     Я помню многое, но ничего не помню ясно; знаю, что была ссора, но не
     знаю ее причины. О Господи! Зачем люди могут принимать в свои души врага,
     убивающего их рассудок? Зачем нам дана способность весельем, пирами,
     наслаждениями обращать себя в животных?


     Яго
     Положим, что это так, но вы теперь совершенно пришли в себя; как могло
     это случиться так скоро?


     Кассио
     Демону опьянения было угодно уступить место демону ярости; один порок
     повлек за собою другой, чтобы дать мне возможность вполне презирать себя.


     Яго
     Ну, уж вы слишком строгий моралист! Принимая в соображение время, место
     и положение, в котором находится этот остров, я душевно желал бы, чтобы
     всего этого не случилось; но так как что сделано – то сделано, надо уладить
     все в вашу пользу.


     Кассио
     Положим, что я попрошу его возвратить мне должность: он ответит мне,
     что я пьяница. Будь у меня столько ртов, сколько у гидры, такой ответ зажал
     бы все эти рты. Быть порядочным человеком и потом сделаться безумным, а
     наконец, и животным!.. О, страшно! Каждый лишний кубок проклят, а то, что
     заключается в нем – дьявол!


     Яго
     Полно, полно! Хорошее вино – славное, милое создание, если только с ним
     обходиться как следует. Перестаньте бранить его. Я думаю, добрый лейтенант,
     что вы уверены в любви моей к вам.


     Кассио
     В этом я совершенно убедился. Я напился в стельку!


     Яго
     Вы и всякий другой может подчас напиться. Я научу вас, что делать. В
     настоящее время у нас генеральша – генерал. Говорю это потому, что Отелло
     совершенно посвятил себя созерцанию, рассматриванию и обожанию ее красоты и
     прелестей. Сознайтесь ей откровенно во всем и надоедайте ей просьбами, чтобы
     она помогла вам снова получить вашу должность… Она такая откровенная,
     добрая, милая женщина, что считает пороком не сделать даже больше того, о
     чем ее просят. Умоляйте ее спаять это расторгнутое звено между вами и ее
     мужем – и я закладываю все мое состояние против самой пустой вещи, что этот
     разрыв сделает вашу дружбу еще сильнее прежнего.


     Кассио
     Твой совет хорош.


     Яго
     Ручаюсь искренностью моей любви и желания вам добра.


     Кассио
     Верю от души и завтра утром буду умолять добродетельную Дездемону
     похлопотать обо мне. Я совершенно отчаюсь в моем счастье, если оно и тут
     обманет меня.


     Яго
     Конечно, так. Доброй ночи, лейтенант. Я должен идти в караул.


     Кассио
     Доброй ночи, честный Яго.

   (Уходит.)

     Яго
     Ну, кто бы мог сказать, что поступаю
     Бесчестно я? Совет мой так хорош,
     Так искренен: он – самый верный путь,
     Чтоб вновь снискать расположенье мавра.
     Ведь ничего нет легче, как склонить
     Для доброго поступка Дездемону,
     Которую природа создала,
     Как вольные стихии, благотворной;
     А ей легко склонить его на все:
     Он для нее готов отречься даже
     От своего крещенья, от печатей
     И символов спасенья. Сердце мавра
     Так пленено любовью к ней одной,
     Что каждый раз, как ей придет желанье
     Повластвовать над слабостью его,
     Она сейчас устроит все, расстроит
     И сделает все, что угодно ей.
     Так можно ли сказать, что негодяй я,
     Коль Кассио я указую путь
     Такой прямой, к его добру ведущий?
     О духи тьмы, когда чернейший грех
     Из всех грехов вы совершить хотите,
     То кроете его сперва, как я,
     Под светлою, небесною личиной!
     Да, между тем как этот честный дурень
     Умолит Дездемону пособить
     Его беде и станет неотступно
     Она просить у мавра за него —
     Я отравлю Отелло слух намеком,
     Что действует в ней просто страсть плотская;
     И чем она просить сильнее будет
     За Кассио, тем больше уменьшаться
     Доверие Отелло будет к ней.
     Так действуя, в древесную смолу
     Я превращу ее всю добродетель,
     Из доброты ж ее сплету я сеть
     И ею всех покрою.

   Входит Pодpиго.

     Яго
     Что, Родриго?


     Родриго
     То, что в этой охоте я участвую не как охотящаяся собака, но только как
     лающая. Мои деньги почти все издержаны, сегодня ночью меня порядочно
     поколотили, а кончится все это, кажется, тем, что я только приобрету за все
     мои неприятности немного опытности и решительно без денег, с небольшим
     запасом рассудка вернусь в Венецию.


     Яго
     Как жалки те, в которых нет терпенья!
     Где рана та, которую бы вдруг
     Мы залечить могли? Ты знаешь сам,
     Мы действуем не колдовством, а только
     Одним умом; а ум наш подчинен
     И времени задержкам. Разве дурно
     Идут дела? Ведь Кассио тебя
     Ударил – ну, а ты безделкой этой
     Успел его от места удалить.
     Хоть есть плоды, которые без солнца
     Растут, но те, что прежде зацветут —
     И прежде созревают. Жди спокойно.
     Однако вот и утро настает.
     Средь этих дел и этих удовольствий
     Не видишь, как проносятся часы.
     Ступай домой, потом узнаешь больше.
     Иди, прощай.

   Родриго уходит.

     Теперь два дела сделать
     Мне предстоит: подбить мою жену,
     Чтобы она за Кассио просила
     У госпожи своей; а самому
     Куда-нибудь, меж тем, уйти с Отелло
     И после с ним вернуться так, чтоб он
     Мог Кассио застать с своей женою.
     Да, это путь вернейший – и за дело,
     Не мешкая, я принимаюсь смело.

   (Уходит.)



   Акт третий


   Сцена I

   Перед замком.
   Входят Кассио и несколько музыкантов.

     Кассио
     Играйте здесь. За труд вас награжу я.
     Да что-нибудь не длинное, а там
     «Ура!» провозгласите генералу.

   Музыка. Входит шут.

     Шут
     Что это, господа, не были ли ваши инструменты в Неаполе? Что-то они уж
     сильно говорят в нос…


     1-й музыкант
     Это как?


     Шут
     Да ведь ваши инструменты называются духовыми?


     1-й музыкант
     Ну да, духовыми.


     Шут
     Стало быть, они те, которые висят под хвостом?


     1-й музыкант
     Как под хвостом?


     Шут
     Да так, как многие из известных мне духовых инструментов. Однако вот
     вам деньги. Генералу так нравится ваша музыка, что он просит вас ради Бога
     перестать играть.


     1-й музыкант
     Извольте, мы перестанем.


     Шут
     Если у вас есть такая музыка, которую можно не слышать – начинайте
     снова, а слышную музыку генерал не слишком любит.


     1-й музыкант
     Нет, такой музыки у нас нет.


     Шут
     Ну, так укладывайте дудки в сумки и убирайтесь! Ну, рассыпьтесь в
     воздухе! Проваливайте!

   Музыканты уходят.

     Кассио
     Послушай, мой любезный друг…


     Шут
     Нет, ваш любезный друг не послушает, а я послушаю.


     Кассио
     Пожалуйста, брось твои глупости. Вот тебе золотая монета. Если женщина,
     прислуживающая жене генерала, встала, скажи ей, что некто Кассио просит ее
     уделить ему несколько минут для разговора. Сделаешь это?


     Шут
     Она встала, синьор, и если захочет встать здесь, то я ей посоветую
     сделать это.


     Кассио
     Пожалуйста, мой добрый друг.

   Шут уходит. Входит Яго.

     А, Яго!
     Как вовремя!


     Яго
     Так ты и не ложился
     До этих пор?


     Кассио
     Нет, разошлись ведь мы
     Уж засветло. Я был так дерзок, Яго,
     Что за твоей женой послал теперь:
     Хочу просить доставить доступ мне
     К достойной Дездемоне.


     Яго
     Я сейчас же
     Пришлю ее сюда, а сам о средстве
     Подумаю, как мавра удалить,
     Чтоб дело вы могли вести свободней.


     Кассио
     Чувствительно благодарю тебя!

   Яго уходит.

     Я не встречал еще из флорентийцев
     Ни одного добрее и честней.

   Входит Эмилия.

     Эмилия
     День добрый вам, любезный лейтенант.
     Мне очень жаль, что с вами приключилась
     Такая неприятность. Впрочем, все
     Уладится и, верно, очень скоро.
     Я слышала, как генерал об этом
     С своей женой беседовал; она
     За вас с большой горячностью просила;
     Мавр возражал, что тот, кто вами ранен —
     С огромными связями человек,
     Что здесь его глубоко уважают;
     Что, наконец, само благоразумье
     Вас удалить ему повелевает.
     Но вместе с тем Отелло уверял,
     Что любит вас и без ходатайств всяких,
     По одному расположенью к вам,
     Ухватится за первый добрый случай,
     Чтобы опять к себе приблизить вас.


     Кассио
     Пусть так, но я вас все же умоляю:
     Доставьте мне – коли возможность есть
     И если вы сочтете то приличным —
     Доставьте мне возможность с Дездемоной
     Поговорить хоть несколько минут.


     Эмилия
     Пожалуйте за мною: я устрою
     Все так, что вы успеете сказать
     Свободно все, что есть у вас на сердце.


     Кассио
     Чувствительно за то обязан вам.

   Уходят.


   Сцена II

   Комната в замке.
   Отелло, Яго и офицеры.

   Отелло
   (к Яго)

     Вот письма: их отдай ты капитану
     И попроси его мое почтенье
     Глубокое сенату передать.
     Я между тем пойду на укрепленья,
     Где можешь ты найти меня.


     Яго
     Иду,
     Мой добрый генерал.

   (Уходит.)

     Отелло
     А вы, синьоры,
     Отправитесь на эти укрепленья?


     Офицер
     Мы следуем за вами, генерал.

   Уходят.


   Сцена III

   Перед замком.
   Входят Дездемона, Кассио и Эмилия.

     Дездемона
     Да, Кассио мой добрый, верьте мне,
     Все силы я употреблю, чтоб только
     Вас выручить.


     Эмилия
     Ах, добрая синьора,
     Пожалуйста! Ведь муж мой тоже этим
     Так огорчен, как собственным несчастьем.


     Дездемона
     О, он такой отличный человек!
     Да, Кассио, не сомневайтесь: с мужем
     Я помирю вас снова.


     Кассио
     О синьора!
     Что б ни было со мною, я всегда
     Остануся слугою верным вашим.


     Дездемона
     Благодарю. Вы любите Отелло,
     Вы с ним давно знакомы. Верьте ж мне,
     Что будет вас держать он в отдаленьи
     Не долее, как требует того
     Политика.


     Кассио
     Я верю вам, синьора.
     Но может ведь случиться так, что эта
     Политика протянется так долго,
     Или себя поддерживать начнет
     Таким пустым и водянистым кормом,
     Иль, наконец, так сильно разрастется,
     Что генерал в отсутствие мое
     Любовь мою и службу позабудет.


     Дездемона
     Нет, это не случится – верьте мне:
     В присутствии Эмилии ручаюсь,
     Что место вы получите опять;
     А если я даю уж слово дружбы,
     Так и держу его до крайней буквы.
     Не отойду от мужа я теперь,
     Я спать ему не дам и из терпенья
     Я выведу его, прося за вас.
     Его постель сумею сделать школой,
     Трапезный стол – скамьею исповедной.
     За что бы он ни принялся – во все
     Я впутаю, поверьте, вашу просьбу.
     Так будьте же покойны, Микаэль:
     Ходатай ваш скорей лишится жизни,
     Чем пренебречь решится вашим делом.
     В отдалении показываются Яго и Отелло.


     Эмилия
     Синьора, вот супруг ваш.


     Кассио
     Поспешаю
     Оставить вас.


     Дездемона
     Зачем? Не уходите;
     Послушайте, как стану я просить.


     Кассио
     Нет, не теперь, синьора: совершенно
     Расстроен я, и сам себе служить
     Не в силах я.


     Дездемона
     Пожалуй, поступайте,
     Как знаете.

   Кассио уходит.

     Яго
     А! Вот уж это мне
     Не нравится.


     Отелло
     Что говоришь ты, Яго?


     Яго
     Нет, ничего. Но если… я не знаю…


     Отелло
     Не Кассио ль там только что расстался
     С моей женой?


     Яго
     Кто? Кассио? О нет,
     Нет, генерал, я не могу поверить,
     Чтоб это он, увидев вас, бежал,
     Как будто бы какой преступник.


     Отелло
     Что-то
     Мне кажется, что не ошибся я.


     Дездемона
     Ну что, мой друг? А я здесь толковала
     С просителем: он человек убитый
     Немилостью твоею.


     Отелло
     Кто же это?


     Дездемона
     Да лейтенант твой, Кассио. Мой друг,
     Мой добрый друг, когда меня ты любишь,
     Когда тебя я тронуть чем могу —
     Прости ему и примирись сейчас же.
     Уж если он тебе не предан сердцем
     И если он проступка не свершил
     Без умысла, а просто не обдумав —
     Так честное лицо я не умею
     Распознавать. Прошу тебя, пошли
     Вернуть его.


     Отелло
     Так это он отсюда
     Ушел сейчас?


     Дездемона
     Да, милый, и в таком
     Он горе был, что часть своей печали
     Мне сообщил: я стражду вместе с ним.
     Мой дорогой, верни его скорее.


     Отелло
     Нет, не теперь, мой ангел! После, после!


     Дездемона
     Но скоро ли?


     Отелло
     Как только можно скоро.
     Чтоб угодить тебе, мой милый друг.


     Дездемона
     Сегодня к ужину?


     Отелло
     Нет, не сегодня.


     Дездемона
     Так завтра за обедом?


     Отелло
     Нет; я завтра
     И дома не обедаю: я в крепость
     Отозван.


     Дездемона
     Ну, так завтра ввечеру
     Или во вторник утром, или в полдень,
     Иль вечером, иль в среду поутру?
     Прошу тебя, назначь когда; но только
     Томи его не более трех дней.
     Клянусь тебе, раскаянья он полон.
     Да и притом проступок весь его
     Ничтожен так, что выговор секретный
     Достаточен, хоть, говорят, во время
     Военное над лучшими друзьями
     Показывать примеры вы должны.
     Ну что ж, скажи, когда прийти он может?
     Скажи, мой друг! Не знаю, право, я,
     Когда б меня просил ты, в чем могла бы
     Я отказать тебе иль затрудниться!
     Как! Речь идет о Кассио – о нем,
     Которому ты поверял все тайны,
     Когда еще ухаживал за мной —
     О Кассио, который каждый раз,
     Как о тебе я дурно отзывалась,
     Вступался за тебя – и мне так много
     Теперь труда, чтоб ты его простил.
     О, верьте мне, я сделала бы больше!


     Отелло
     Ну, перестань! Пусть Кассио придет,
     Когда ему угодно. Я не в силах
     Тебе ни в чем отказывать.


     Дездемона
     Да это
     Не милость мне. Ведь это все равно,
     Как если бы тебя я попросила,
     Чтоб ты надел перчатки, или съел
     Питательную пищу, иль теплее
     Оделся бы, иль, словом, сделал то,
     Что самому тебе служило б в пользу.
     Нет, ежели я вздумаю когда
     Любовь твою ко мне изведать просьбой,
     Так выберу я дело поважнее
     И потрудней, чем это.


     Отелло
     Я ни в чем
     Не откажу тебе. Ну, а теперь
     И ты мою исполни просьбу: должен
     Остаться я один.


     Дездемона
     А ты подумал,
     Что откажу тебе я? Нет, прощай,
     Прощай, мой повелитель.


     Отелло
     До свиданья,
     Мой добрый друг; к тебе приду я скоро.


     Дездемона
     Эмилия, пойдем.
     (К Отелло.)
     Повелевай,
     Как вздумаешь – я все всегда исполню.
     (Уходит с Эмилией.)


     Отелло
     Чудесное созданье! Да погибнет
     Моя душа, когда любовь моя
     Не вся в тебе – и быть опять хаосу,
     Когда тебя любить я перестану!


     Яго
     Мой генерал!


     Отелло
     Что, Яго?


     Яго
     Я желал бы
     Спросить у вас: в то время, как еще
     Искали вы руки синьоры, знал ли
     Про эту страсть ваш Кассио?


     Отелло
     Да, знал
     От самого начала до конца.
     Но для чего ты это знать желаешь?


     Яго
     Так, пустяки. Хотелось разрешить
     Одно недоуменье.


     Отелло
     А какое?


     Яго
     Не думал я, что он знаком был с ней.


     Отелло
     О да, давно; он даже между нами
     Посредником был прежде.


     Яго
     Право?


     Отелло
     «Право»?
     Ну да! Что ж в том такого видишь ты?
     Иль Кассио не честен?


     Яго
     «Честен»?


     Отелло
     Честен?


     Яго
     Да, сколько мне известно.


     Отелло
     Что ж такое
     Ты думаешь?


     Яго
     Что думаю, синьор?


     Отелло
     «Что думаю, синьор»! Клянуся небом,
     Он вторит мне, как эхо; будто в мыслях
     Чудовище такое держит скрытым,
     Которое и показать ужасно,
     Ты что-то там задумал, вижу я!
     Я слышал, как недавно ты, увидев,
     Что Кассио отсюда уходил,
     Проговорил: «Не нравится мне это!»
     Что ж тут тебе не нравится? Когда ж
     Я объявил тебе, что он все время
     Посредником в любви моей служил —
     Воскликнул ты в недоуменье: «Право?»
     И брови так ты сдвинул, будто в мозг
     Хотел замкнуть ужаснейшую мысль.
     Но если ты действительно мне предан,
     То эту мысль откроешь.


     Яго
     Генерал,
     Вы знаете, как я люблю вас.


     Отелло
     Знаю
     И потому-то, что вполне уверен
     В твоей любви и честности, и в том,
     Что слова ты не выпустишь наружу,
     Не взвесивши его, тревожусь я
     Ответами неясными твоими.
     Подобные ответы – негодяев
     Бесчестнейших обычная увертка;
     Зато в устах у праведных людей
     Они – намек сокрытый, из души
     Волнуемой стремящийся наружу.


     Яго
     Что Кассио касается, так я
     Поклясться рад, что он, должно быть, честен.


     Отелло
     Я также в том уверен.


     Яго
     Людям надо б
     Всегда быть тем, чем кажутся они.
     А тем, чем быть не могут – не казаться.


     Отелло
     Да, я с тобой согласен: надо б людям
     Всегда быть тем, чем кажутся они.


     Яго
     Вот почему сдается мне, что честен
     Ваш лейтенант


     Отелло
     Нет, что-то есть другое
     В твоих словах. Прошу тебя, открой
     Мне мысль свою, как самому себе,
     И будь она гнуснейшая – словами
     Гнуснейшими ты передай ее.


     Яго
     Ах, генерал, простите. Хоть обязан
     Я вам служить, повиноваться вам,
     Но все же в том, мне кажется, я волен,
     В чем и рабы свободны. Передать
     Вам мысль мою? А если эти мысли
     Обманчивы и гадки? Где чертог,
     Куда б залезть не умудрилась мерзость;
     И где та грудь, в которой не сидели б
     С правдивыми сужденьями в ряду
     Нечистые, кривые подозренья,
     Расправу в ней по-своему творя?


     Отелло
     Ты в заговор вступаешь против друга,
     Когда его считаешь оскорбленным
     И мысль свою скрываешь от него.


     Яго
     Ах, генерал, быть может, ошибаюсь
     В догадках я; мой нрав уже такой,
     Что я во всем хочу найти дурное;
     И много уж поступков небывалых
     Я создавал по страсти к подозреньям.
     Вот почему я умоляю вас
     Не обращать вниманья никакого
     На слабые суждения мои
     И перестать догадками такими
     Неясными и шаткими смущаться.
     Ни ваш покой, ни благо вашей жизни,
     Ни возраст мой, ни честность, ни рассудок —
     Ничто, ничто не позволяет мне
     Вам мысль мою открыть.


     Отелло
     Да что ж такое
     Ты думаешь?


     Яго
     Мой добрый генерал,
     Для женщины и для мужчины имя
     Их доброе – сокровище души
     Первейшее. Кто у меня похитит
     Мой кошелек – похитит пустяки:
     Он нынче мой, потом его, и был он
     Уже рабом у тысячи людей.
     Но имя доброе мое кто крадет,
     Тот крадет вещь, которая не может
     Обогатить его, но разоряет
     Меня вконец.


     Отелло
     Свидетель Бог, хочу я
     Знать мысль твою.


     Яго
     Нет, если б даже вы
     В своих руках мое держали сердце,
     И тут бы я молчал, как и теперь,
     Когда оно в моей груди хранится.


     Отелло
     Ага! Вот как!


     Яго
     О генерал, пусть Бог
     Вас сохранит от ревности: она —
     Чудовище с зелеными глазами,
     С насмешкой ядовитою над тем,
     Что пищею ей служит. О, блаженны,
     Блаженны те рогатые мужья,
     Которые, в судьбе своей уверясь,
     Изменницу любить перестают.
     Но сколько мук проклятых переносит
     Тот, в ком любовь с сомненьем неразлучна,
     Кто ревностию мучится – и все ж
     Любовию безумною томится.


     Отелло
     Ужасно!


     Яго
     Тот, кто беден и доволен
     Своей судьбой – по мне, совсем богат;
     А у кого несметные богатства
     И вечный страх стать нищим, для того,
     Как зимняя пора, они бесплодны.
     О, да хранит святое небо души
     Всех близких мне от ревности.


     Отелло
     Постой!
     К чему ведут, что значат эти речи?
     Не мнишь ли ты, что ревностию жить
     Я захочу и каждый день встречать,
     Одно другим сменяя подозренье?
     Нет, у меня сомненье нераздельно
     С решимостью. Зови меня козлом,
     Когда займу я деятельность сердца
     Ничтожными догадками такими,
     Какие я в твоих намеках встретил.
     Пусть говорят, что у меня жена
     И хороша, и любит наряжаться,
     И выезжать, и бойко говорить,
     И хорошо поет, играет, пляшет —
     Ревнивым я от этого не стану.
     Когда в душе есть добродетель – все
     Наклонности такие непорочны;
     И даже то, что у меня так мало
     Заманчивых достоинств, не способно
     В меня вселить малейшую боязнь,
     Малейшее сомненье: ведь имела
     Она глаза и выбрала меня.
     Нет, Яго, нет, чтоб усомниться, должен
     Я увидать; а усомнился – надо
     Мне доказать, а после доказательств —
     Вон из души и ревность, и любовь!


     Яго
     Я очень рад такому рассужденью,
     И уж теперь открыто вам решаюсь
     Мою любовь и верность показать.
     Послушайте ж, что я считаю долгом
     Вам объявить, хоть ясных доказательств
     Нет у меня: смотрите, генерал,
     За вашею женою хорошенько,
     Внимательно следите вы за нею
     И Кассио; глаз не спускайте с них,
     Ни ревностью себя не ослепляя,
     Ни верою в их честность – не хотел бы
     Я ни за что, чтоб добротой своей
     Обманута была душа такая
     Открытая и честная – за всем
     Внимательно следите. Мне знакомы
     Характеры венецианских жен.
     Лишь небесам решаются они
     Те открывать проделки, о которых
     Мужьям своим не смеют рассказать;
     И совесть их не в том, чтоб воздержаться,
     А в том одном, чтоб скрыть свои дела.


     Отелло
     Ты думаешь?


     Яго
     Ведь обмануть умела
     Она отца, когда пошла за вас,
     И между тем, как всем казалось, будто
     Ваш даже взгляд так страшен для нее —
     Она его так горячо любила.


     Отелло
     Да, да, ты прав.


     Яго
     Вот видите! Итак,
     Когда она уж в молодости первой
     Умела так искусно притворяться,
     Что ослепить ей удалось отца,
     И мысль свою так затворила плотно,
     Что колдовству все приписал старик,
     Так уж теперь… Но я зашел далеко.
     Простите мне – я умоляю вас —
     За то, что я люблю вас слишком сильно.


     Отелло
     Нет, ты меня навеки обязал.


     Яго
     Мне кажется, мой разговор встревожил
     Вас несколько.


     Отелло
     О нет, ничуть, ничуть!


     Яго
     А я боюсь за это – верьте чести.
     Но все-таки, надеюсь, вы поймете,
     Что преданность заставила меня
     Так говорить. Нет, вижу я, вы точно
     Взволнованы. О, умоляю вас,
     Не придавать словам моим значенья
     И важности: ведь это все догадки
     Неверные!


     Отелло
     Да я не придаю.


     Яго
     А если вы так думать захотите,
     Мои слова получат гнусный смысл,
     К которому я и не думал метить.
     Ведь Кассио – достойнейший мой друг…
     Ах, генерал, я вижу, вы в волненья!


     Отелло
     Нет, пустяки. Я убежден в одном:
     Не может быть бесчестной Дездемона.


     Яго
     И дай Господь жить долго ей, чтоб быть
     Безгрешною, а вам – чтоб в это верить.


     Отелло
     А что, когда и самая природа,
     Забыв себя…


     Яго
     Вот тут-то и вопрос!
     Вы знаете – осмелюсь говорить
     Открыто вам – что ведь она отвергла
     Искания различных женихов
     Ее страны и цвета, и сословья;
     Из этого, пожалуй, заключать
     Иной бы стал о мыслях развращенных,
     Желаниях постыднейших ее
     И прихотях гнуснейших. Но, простите,
     Я слов моих к супруге вашей
     Не отношу, хоть все-таки боюсь;
     Чтоб чувств ее не покорил рассудок
     И чтоб она, сравнив наружность вашу
     С наружностью соотчичей своих,
     Не вздумала раскаиваться после.


     Отелло
     Прощай, прощай! Удастся что-нибудь
     Тебе еще заметить – объяви мне.
     Пускай жена твоя глядит за ней.
     Ну, а теперь оставь меня.


     Яго
     Прощайте.

   (Идет.)

     Отелло
     И для чего женился я на ней?
     Сомненья нет, что честный Яго видит
     И знает больше, о, гораздо больше,
     Чем говорит.


     Яго
     (возвращаясь)
     Молю вас, генерал,
     Так глубоко не вдумываться в это.
     И времени все дело предоставить.
     А Кассио хоть следовало б вам
     Вновь возвратить утраченную должность,
     Которую он так отлично нес,
     Но погодить вам с этим не мешало б;
     А между тем могли бы вы узнать,
     Каков он сам и что он замышляет!
     Заметьте то, когда супруга ваша
     О нем просить вас будет неотступно,
     Запальчиво – тут что-нибудь да есть.
     Покамест же я умоляю вас
     Считать меня уж слишком боязливым,
     Каким и сам считаю я себя,
     И не винить ни в чем супругу вашу.


     Отелло
     Не бойся: я могу владеть собой.


     Яго
     Имею честь откланяться вам снова.

   (Уходит.)

     Отелло
     Вот человек – честнейший из людей!
     И как умом глубоким он умеет
     Всех дел людских причины постигать!..
     О, если я найду, что ты, мой сокол,
     Стал дик – твои я путы разорву,
     Хоть будь они из струн моих сердечных —
     И Бог с тобой: лети, куда захочешь!
     Как знать? Всему причиной то, быть может,
     Что черен я, что сладко говорить,
     Как щеголи-вельможи, не умею,
     А может быть, и то, что начал я
     В долину лет преклонных опускаться.
     Все может быть! Ну, что же? Нет жены,
     Обманут я – и утешеньем только
     Презрение должно остаться мне.
     О, вот оно, вот где проклятье брака!
     Он отдает нам этих женщин милых,
     Но их страстей не подчиняет нам.
     Ах, я б желал родиться лучше жабой
     И в сырости темницы пресмыкаться,
     Чем из того, что я люблю, другому
     Малейшую частицу отдавать!
     Но такова уж кара душ высоких:
     Им не даны права простых сердец,
     И их судьба, как смерть, неотвратима:
     Едва на свет мы выйдем – и уже
     Обречены рогатому недугу!..
     Вот и она! О, если лжива ты,
     Так над собой самим смеется небо!
     Нет, не хочу я верить этой мысли.

   Входят Дездемона и Эмилия.

     Дездемона
     Что ж, милый мой Отелло, твой обед
     И знатные островитяне-гости,
     Которых пригласил ты, ждут тебя!


     Отелло
     Да, виноват.


     Дездемона
     Твой голос слаб; ты болен?


     Отелло
     Да, тут болит.

   (Показывает на лоб.)

     Дездемона
     Конечно, оттого,
     Что ты не спал. Но дай, перевяжу я
     Твой лоб платком – и через час все это
     Пройдет.


     Отелло
     Оставь: платок твой слишком мал.
     (Срывает и роняет платок на пол.)
     Пройдет и так. Идем со мною вместе.


     Дездемона
     Как грустно мне, что заболел ты вдруг!

   (Уходит с Отелло.)

     Эмилия
     Ну, наконец платок в моих руках,
     Ее платок – подарок первый мавра.
     Мой муж, чудак, сто раз меня просил
     Украсть его; но с ним не расстается
     Она на миг – с ним говорит, целует:
     Он дорог ей с тех пор, как заклинал
     Сам мавр ее беречь его до гроба.
     Сниму теперь узор с него и Яго
     Его отдам. Что с ним он станет делать —
     Бог весть, не я. Я только исполняю
     Его каприз.

   Входит Яго.

     Яго
     Ты здесь зачем одна?


     Эмилия
     Ну, перестань браниться; я имею
     Вещь для тебя.


     Яго
     Вещь для меня? О, это
     Такая вещь известная!


     Эмилия
     Про что
     Ты говоришь?


     Яго
     Про глупую жену.


     Эмилия
     Ну, перестань! Ты вот скажи мне лучше,
     Что дашь ты мне за этот вот платок?


     Яго
     Какой платок?


     Эмилия
     «Какой платок»? Тот самый,
     Что подарил Отелло Дездемоне,
     Платок, что ты не раз уже украсть
     Просил меня.


     Яго
     И ты его украла?


     Эмилия
     Нет, не совсем, но обронила здесь
     Она его нечаянно, а я,
     Случившись тут, подобрала. Гляди-ка!


     Яго
     О, добрая! Ну, дай его сюда!


     Эмилия
     Да что, скажи, ты с ним намерен делать?
     И для чего ты неотступно так
     Желал его?


     Яго
     Тебе какое дело?

   (Вырывает платок.)

     Эмилия
     Когда тебе он не для целей важных
     Необходим – отдай его ты мне:
     Она с ума сойдет, моя бедняжка,
     Как хватится и не найдет его.


     Яго
     А ты скажи, что ничего не знаешь.
     Он нужен мне. Ну, а теперь ступай.

   Эмилия уходит.

     Я оброню у Кассио в квартире
     Ее платок – и он его найдет;
     А в ревности и самая безделка,
     Хоть легкая, как воздух, так важна,
     Как доводы Священного писанья.
     Из этого уж выйдет что-нибудь.
     Мавр без того моим напитан ядом:
     А для таких натур и подозренье,
     Нелепая догадка – тот же яд.
     Сперва он слаб, едва и вкусу слышен,
     А чуть на кровь попал – как копи серы,
     Он жжет ее. Я это прежде знал…
     Вот он идет. Ни мак, ни мандрагора,
     Ни зелья все, какие есть на свете,
     Не возвратят тебе тот мирный сон,
     Которым ты вчера еще был счастлив!

   Входит Отелло.

     Отелло
     Ага, меня обманывать! Меня!


     Яго
     Ну, генерал, довольно уж об этом.


     Отелло
     Прочь! Ты меня ужасной пытке предал!
     Клянусь, вполне обманутым быть лучше,
     Чем мало знать.


     Яго
     Как это, генерал?


     Отелло
     Что было мне за дело до разврата
     Моей жены, до хитростей ее?
     Не видел их, не думал я о них:
     Они меня не мучили. Спокойно
     Я ночью спал, был весел и доволен,
     И на устах ее до этих пор
     Не находил я Кассио лобзаний.
     Да, человек ограбленный не может
     Считать себя ограбленным, пока
     Он не узнал про это.


     Яго
     Генерал,
     Вас слушать мне невыразимо больно.


     Отелло
     О, пусть бы хоть все войско, пусть бы каждый
     Солдат владел ее прекрасным телом:
     Я б счастлив был, не ведая о том;
     Теперь же все прости, прости навеки,
     Прости покой, прости мое довольство!
     Простите вы, пернатые войска
     И гордые сражения, в которых
     Считается за доблесть честолюбье —
     Все, все прости! Прости, мой ржущий конь
     И звук трубы, и грохот барабана,
     И флейты свист, и царственное знамя,
     Все почести, вся слава, все величье
     И бурные тревоги славных войн!
     Простите вы, смертельные орудья,
     Которых гул несется по земле,
     Как грозный гром бессмертного Зевеса!
     Все, все прости! Свершился путь Отелло!


     Яго
     Возможно ли?


     Отелло
     Мерзавец, ты обязан
     Мне доказать разврат моей жены
     (схватывает его за горло)
     Или, клянусь души моей спасеньем,
     Что лучше бы тебе родиться псом,
     Чем ярости, в груди моей восставшей,
     Давать ответ.


     Яго
     Вот до чего дошло!


     Отелло
     Дай случай мне увидеть самому
     Иль, наконец, так докажи мне это,
     Чтоб не было ни петли, ни крючка,
     Где б прицепить сомненье можно было.
     Иначе – смерть!


     Яго
     Мой добрый генерал!


     Отелло
     О, если ты клевещешь на невинность
     И клеветой терзаешь грудь мою,
     То перестань молиться, отрекись
     От совести, на страшные злодейства
     Ты новые злодейства громозди,
     От дел твоих пусть зарыдает небо,
     И в ужасе всколеблется земля!
     Чтоб осудить себя на муки ада,
     Ты ничего уж не свершишь страшней.


     Яго
     О, смилуйтесь! Спаси меня, о небо!
     Опомнитесь! Вы человек иль нет?
     Неужли в вас ни сердца нет, ни смысла?
     Бог с вами! Я вам больше не слуга.
     Глупец-бедняк, вот до чего ты дожил,
     Что за порок твою считают честность!
     О, гнусный мир! Смотри, смотри, о мир,
     Как вредно быть и честным, и открытым!
     Благодарю вас за урок. Теперь
     Уж ни к кому не привяжусь я дружбой,
     Когда она рождает оскорбленья.


     Отелло
     Нет, погоди! Ты, может быть, и честен.


     Яго
     Желал бы я быть умным: честность – дура,
     Она никак до цели не дойдет.


     Отелло
     Клянуся всем, что только есть на свете,
     Мне кажется, жена моя невинна,
     И кажется, что нечестна она;
     Мне кажется, что прав ты совершенно,
     И кажется, что ты несправедлив.
     Хоть в чем-нибудь хочу я убедиться!
     Как чистый лик Дианы, так и имя
     Моей жены блистало чистотой;
     Но, как мое лицо, оно теперь
     Испачкано и чернотой покрыто.
     О, если есть еще ножи, веревки,
     Огонь и яд, удушливые реки —
     Не потерплю измены этой я.
     О, дайте мне скорее убедиться!


     Яго
     Ах, вижу я, вас пожирает ревность.
     И каюсь я, что поселил ее.
     Итак, вы в том желали б убедиться?


     Отелло
     Желал ли бы? Я требую, хочу!


     Яго
     И можете. Но как? Чего вам нужно?
     Быть может, вы желали бы на деле
     Ее застать?


     Отелло
     Смерть и проклятье! О!


     Яго
     Я думаю, что было б очень трудно
     Заставить их вам это показать:
     Ведь презирать их нужно было б, если б
     Хоть чьи-нибудь глаза могли увидеть
     На ложе их. Так что же делать мне?
     Что я скажу? Где взять мне доказательств?
     На деле их застать вам невозможно;
     Но если с вас довольно убеждений
     И доводов, которые ведут
     В дверь истины дорогою прямою,
     Я дам вам их.


     Отелло
     О, дай мне убедиться
     Хоть чем-нибудь живым в ее измене!

   Яго
   Признаться вам, мне это неприятно.
   Но так как я из честности безумной
   И дружбы к вам зашел так далеко,
   То продолжать я стану. Как-то раз,
   Мы с Кассио лежали на постели,
   Но, мучимый зубною болью страшной,
   Никак не мог до утра я уснуть.
   Есть род людей, в которых слабость духа
   Так велика, что и во сне они
   Про тайные дела свои болтают.
   Наш Кассио один из этих слабых.
   Вот, слышу я, он говорит сквозь сон:
   «О ангел Дездемона! Скроем нашу
   Любовь от всех и будем осторожны!»
   Тут сильно он сжал руку мне, воскликнув:
   «О чудное созданье!» – и потом
   Стал целовать меня так пылко, будто
   С корнями он хотел лобзанья вырвать,
   Что на губах моих росли; потом
   Он горячо прильнул ко мне всем телом
   И целовал, и плакал, и кричал:
   «Будь проклят рок, тебя отдавший мавру!»

     Отелло
     Чудовищно! Чудовищно!


     Яго
     Но это,
     Ведь только сон.


     Отелло
     Да, сон, но обличает
     Он то собой, что было наяву
     И страшное рождает подозренье.


     Яго
     А сверх того, он может подкрепить
     И ряд других хороших доказательств.


     Отелло
     Я разорву ее на части!


     Яго
     Нет,
     Советую вам быть благоразумным.
     Ведь мы еще не видим ничего,
     И, может быть, она и не преступна.
     Скажите мне, случалось ли вам видеть
     Когда-нибудь в руках ее платок,
     Весь вышитый цветами земляники?


     Отелло
     Такой платок я подарил ей; это
     Мой первый дар.


     Яго
     Я этого не знал;
     Но видел я, что Кассио сегодня
     Лицо платком тем самым утирал,
     Что был у ней – за это я ручаюсь.


     Отелло
     О, если тот…


     Яго
     Да, тот или другой,
     Но если ей принадлежит он – сильно
     Против нее все это говорит.


     Отелло
     О, отчего не сорок тысяч жизней
     У этого раба? Одной мне мало,
     Одна слаба для мщенья моего!
     Теперь всему, всему я верю! Яго,
     Смотри сюда: с себя я к небесам
     Безумную любовь мою сдуваю —
     Она прошла! Месть черная, вставай
     Из адских бездн и выходи наружу!
     Передавай, любовь, твою корону
     И твой престол неукротимой злобе!
     Вздымайся грудь под бременем отравы
     От языков змеиных!


     Яго
     Успокойтесь,
     Пожалуйста.


     Отелло
     О, крови, Яго, крови!


     Яго
     Терпение: быть может, вы еще
     Одуматься успеете.


     Отелло
     Нет, Яго!
     Нет, никогда! Как волны ледяные
     Понтийских вод, в теченьи неудержных,
     Не ведая обратного отлива,
     Вперед, вперед несутся в Пропонтиду
     И в Геллеспонт, – так замыслы мои
     Кровавые неистово помчатся,
     И уж назад не взглянут никогда,
     И к нежности смиренной не отхлынут,
     И будут все нестись неудержимо,
     Пока не поглотятся диким мщеньем.
     Клянусь теперь, под этим чистым небом,
     (становится на колени)
     Проникнутый всей святостию клятвы,
     От слов моих не отрекусь.


     Яго
     (Тоже становясь на колени)
     Постойте.
     Вас, в вышине горящие светила,
     Вас, вкруг людей бродящие стихии,
     В свидетели того беру, что Яго
     Рад посвятить ум, сердце, руки – все
     На службу оскорбленному Отелло.
     Пусть только он прикажет – и исполнить
     Все я за долг священный мой сочту,
     Как ни было б кроваво это дело.


     Отелло
     Приветствую не звуками пустыми
     Твою любовь, а радостным принятьем,
     И сей же час воспользуюсь я ею.
     Через три дня ты должен мне сказать,
     Что Кассио не существует больше.


     Яго
     Мой друг уж мертв: свершится ваша воля.
     Но пусть она останется в живых.


     Отелло
     Проклятье ей, блуднице, о, проклятье!
     Идем со мной. Подумать должен я,
     Где б средства мне найти, чтоб поскорей
     Погиб от них прекрасный этот демон.
     Отныне ты мой лейтенант.


     Яго
     Навеки ваш.

   Уходят.


   Сцена IV

   Там же.
   Входят Дездемона, Эмилия и шут.

     Дездемона
     Не знаешь ли, друг мой, где живет лейтенант Кассио?


     Шут
     Не знаю, где он квартирует. А выдумать вам какую-нибудь квартиру,
     сказать, что он живет там или здесь – значит солгать на свою голову.


     Дездемона
     Не можешь ли ты как-нибудь осведомиться и разузнать?


     Шут
     Я расспрошу о нем весь мир, то есть буду ставить вопросы и по ним
     давать ответы.


     Дездемона
     Найди его и попроси прийти сюда. Да скажи ему, что я просила моего мужа
     о его помиловании и надеюсь, что все уладится.


     Шут
     Сделать это – в силах человеческих, и потому я попытаюсь исполнить.

   (Уходит.)

     Дездемона
     Да, где бы я могла потерять этот платок, Эмилия?


     Эмилия
     Не знаю, синьора.


     Дездемона
     Поверишь ли, я б лучше согласилась
     Мой кошелек и деньги потерять!
     Хотя во мне уверен благородный
     Отелло мой и ревностию гнусной
     Не страждет он, но на дурные мысли
     Его навесть легко все это может.


     Эмилия
     Так не ревнив на самом деле он?


     Дездемона
     Кто, он? О нет! Я думаю, что солнце
     Его страны страсть эту выжгло в нем.


     Эмилия
     Вот он идет.


     Дездемона
     Теперь я не отстану,
     Пока опять он Кассио к себе
     Не позовет.

   Входит Отелло.

     Дездемона
     Ну, как тебе, мой милый?


     Отелло
     Теперь прошло.
     (Тихо.)
     О, мука притворяться!
     (Громко.)
     А как твое здоровье, Дездемона?


     Дездемона
     Мне хорошо.


     Отелло
     Дай руку мне. Как влажна
     Твоя рука!


     Дездемона
     Она не испытала
     Ни старости, ни горя.


     Отелло
     Это признак
     И щедрости души, и плодородья.
     Как горяча! Да, горяча и влажна!
     О, где рука такая – нужны там
     Стеснение свободы, пост, молитва
     И плоти умерщвленье, и обеты,
     Затем что тут гнездится дьяволенок
     Которого нетрудно возмутить.
     Да, славная рука – рука прямая!


     Дездемона
     И вправе ты так называть ее:
     Она тебе мое вручила сердце.


     Отелло
     Да, щедрая! В былое время сердце
     Нам руку отдавало, а теперь,
     По нынешней геральдике, дается
     Одна рука – не сердце.


     Дездемона
     Не умею
     Поддерживать я этот разговор.
     Ты лучше мне скажи: что ж обещанье?


     Отелло
     Какое обещание, голубка?


     Дездемона
     За Кассио послала я, чтоб он
     Пришел сюда поговорить с тобою.


     Отелло
     Сегодня я схватил ужасный насморк,
     Как надоел! Подай мне твой платок.


     Дездемона
     Вот он.


     Отелло
     Нет, тот, что подарил тебе я.


     Дездемона
     Он не при мне.


     Отелло
     Нет?


     Дездемона
     Нет.


     Отелло
     Нехорошо!
     Им мать мою цыганка подарила.
     Она была колдунья и читала
     В сердцах людей, и матери моей,
     Даря платок, сказала, что покамест
     Он будет с ней – не перестать ей быть
     Любимою и над отцом моим
     Не потерять сердечной власти. Если ж
     Он пропадет иль будет подарен
     Кому-нибудь, отец мой отвернется
     С презрением, и помыслы свои
     Отдаст другим. Платок тот, умирая,
     Передала мне мать моя, прося,
     Чтоб, если мне судьба жену дарует,
     Ей и платок отдать. Я так и сделал.
     Храни ж его: как за зеницей ока,
     Смотри за ним. Отдашь кому-нибудь,
     Утратишь ли – ты навлечешь погибель,
     С которой не сравниться ничему.


     Дездемона
     Возможно ли?


     Отелло
     Да, верь мне, в этой ткани
     Есть колдовство. Платок тот вышит был
     В пророческом неистовстве сивиллой,
     Успевшею увидеть двести раз
     Годичное вращенье солнца; черви
     Священные шелк дали для него,
     И этот шелк окрашен влагой, взятой
     Из девственных сердец прекрасных мумий.


     Дездемона
     Не шутишь ты? И это верно?


     Отелло
     Верно.
     Так береги ж старательно его.


     Дездемона
     О, если ты не шутишь, так уж лучше б
     Я никогда не видела его!


     Отелло
     А, это как?


     Дездемона
     Что значит твой суровый
     И резкий тон?


     Отелло
     Потерян он? Пропал?
     Да говори: уж нет его?


     Дездемона
     О Боже!


     Отелло
     Где? Говори!


     Дездемона
     Он не потерян, нет.
     А если бы?…


     Отелло
     Ага!


     Дездемона
     Я повторяю:
     Он не пропал.


     Отелло
     Дай, покажи его!


     Дездемона
     Да, показать могла б, но не хочу я.
     Легко понять, что ты хитришь со мной.
     Прошу: позволь – пусть Кассио придет
     Сюда, мой друг.


     Отелло
     Подай платок. Мне что-то
     Недоброе сдается.


     Дездемона
     Ну, оставь!..
     Ты не найдешь на свете человека
     Прекраснее.


     Отелло
     Платок!


     Дездемона
     Прошу тебя,
     Поговорим о Кассио.


     Отелло
     Платок!


     Дездемона
     Он человек, который постоянно
     Основывал все счастие свое
     Лишь на одном твоем расположеньи,
     С тобой делил опасности…


     Отелло
     Платок!


     Дездемона
     Нет, ты не прав, сознаться надо…


     Отелло
     Прочь!

   (Уходит.)

     Эмилия
     Он не ревнив, по-вашему?


     Дездемона
     Я, право,
     Таким еще не видела его.
     Уж нет ли в том платке на самом деле
     Сокрытых чар? О, как несчастна я,
     Что он пропал!


     Эмилия
     Да, мужа не узнаешь
     Ни в год, ни в два. Мужья – желудки, мы —
     Не более, как пища. Голодают —
     Так нас едят, чтоб после изрыгнуть,
     Насытившись. Вот Кассио и муж мой.

   Входят Яго и Кассио.

     Яго
     Других нет средств: она лишь может сделать
     А, к счастию, вот и она. Ступайте
     Просить ее.


     Дездемона
     Ну, Кассио мой добрый,
     Что скажете? Что нового?


     Кассио
     Опять
     Я с прежнею к вам просьбою, синьора;
     Опять молю заступничеством вашим
     Устроить так, чтоб мог я снова жить
     И снова быть участником счастливым
     В любви того, кого всем сердцем я
     Высоко чту. О, не тяните дела!
     Когда уж так проступок мой тяжел,
     Что ни мои прошедшие заслуги,
     Ни горесть в настоящем, ни обет
     Быть в будущем слугой его достойным
     Любви его мне возвратить не могут,
     Так для меня хоть убедиться в том
     Уж было бы большим благодеяньем.
     Тогда судьбе своей я покорюсь
     И на другой какой-нибудь арене
     Начну сбирать у счастья подаянье.


     Дездемона
     Увы, увы, мой благородный друг,
     Ходатайство мое уж бесполезно!
     Мой муж теперь не муж мой; не узнать бы
     Его и мне, когда б его лицо
     Так сильно изменилось, как характер.
     Пусть за меня так молят все святые,
     Как я за вас просила; речь моя,
     Открытая, мне навлекла немилость.
     Вам потерпеть необходимо. Все,
     Что я могу, то сделаю, и даже
     Для вас решусь на то, на что не смела б
     Я для себя решиться – верьте мне.
     А между тем довольны будьте этим.


     Яго
     Так генерал сердит теперь?


     Дездемона
     Ушел
     Он только что отсюда в беспокойстве
     Каком-то непонятном.


     Яго
     Будто он
     Сердиться в состоянии? Я видел,
     Как по ветру ряды его солдат
     От пушечных ударов разносились;
     Я видел, как, подобно злому духу,
     Из рук его ядро родного брата
     Исторгнуло и может он сердиться?
     О, значит тут есть важная причина!
     Пойду к нему; причина непременно
     Есть важная, коль рассердился он.


     Дездемона
     Пожалуйста, пойдите. Верно, дело
     Касается республики.

   Яго уходит.

     Иль весть
     Дурная из Венеции, иль просто
     Злой умысел, открытый им здесь, в Кипре,
     В нем светлое спокойствие затмили.
     А в случаях подобных человек,
     Хоть важными взволнованный делами,
     К безделицам способен придираться.
     Уж так всегда: пусть палец заболит —
     И эта боль сейчас распространится
     На члены все здоровые. К тому ж,
     Нам надо знать, что люди ведь не боги
     И что мужья не могут быть всегда
     Внимательны, как в первые дни брака.
     Брани меня, Эмилия, брани:
     Неопытный боец, я обвинила
     Его за то, что он не добр ко мне,
     Но вижу я теперь, что подкупила
     Свидетелей: он ложно обвинен.


     Эмилия
     Ах, дай-то Бог, чтоб были тут причиной
     Республики дела, а не сомненье,
     Не ревность к вам.


     Дездемона
     О, Боже сохрани!
     Ведь повода к тому не подала я.


     Эмилия
     Ревнивому – ответ ваш не ответ.
     Ревнивые не потому ревнуют,
     Что повод есть, а просто потому,
     Что ревновать в натуре их. Ведь ревность —
     Чудовище, которое себя
     Само зачнет, само и порождает.


     Дездемона
     Да сохранит Всевышний дух Отелло
     От этого чудовища!


     Эмилия
     Аминь.


     Дездемона
     Пойду за ним. Вы, Кассио, покамест
     Побудьте здесь. Найду его спокойным —
     Опять начну просить его и все
     Употреблю, чтоб он исполнил просьбу.


     Кассио
     От всей души я благодарен вам.

   Дездемона и Эмилия уходят. Входит Бьянка.

     Бьянка
     Здорово, друг.


     Кассио
     А, дорогая Бьянка!
     Здорова ли? Что делаешь ты здесь?
     А я к тебе, мой ангел, отправлялся.


     Бьянка
     А я к тебе. Ну, можно ли, скажи,
     Не навестить за целую неделю,
     Не приходить семь дней и семь ночей,
     Сто шестьдесят часов? Часы ж разлуки
     С любовником в сто шестьдесят разов
     Скучней часов обыкновенных суток.
     О, грустно их считать!


     Кассио
     Прости мне, Бьянка:
     Я важными делами занят был,
     Но верь, в часы досуга заплачу я
     За долгое отсутствие мое.
     Мой милый друг, не можешь ли мне вышить
     Такой платок?

   (Подает ей платок.)

     Бьянка
     О, где ты взял его?
     Он подарен, конечно, новым другом.
     Ну, мне теперь причина твоего
     Отсутствия понятна… вот в чем дело!
     Прекрасно, друг, прекрасно!


     Кассио
     Перестань!
     Брось гнусную догадку в зубы к черту,
     Пославшему тебе такую мысль.
     Ревнуешь ты, вообразив, что это
     Знак памяти любовницы другой.
     Нет, Бьянка, нет, клянусь.


     Бьянка
     Так чей же он?


     Кассио
     Мой милый друг, я, право, сам не знаю:
     Я в комнате моей его нашел,
     И сильно он мне нравится. Покамест
     Не хватятся его – а это будет
     Наверное – хотел бы я, чтоб точно
     Такой же был мне вышит… Так возьми
     Его с собой и сделай, что прошу я.
     Покамест же оставь меня.


     Бьянка
     «Оставь»?
     Зачем «оставь»?


     Кассио
     Я жду здесь генерала
     И не хочу и не считаю нужным,
     Чтоб с женщиной меня увидел он.


     Бьянка
     Да отчего?


     Кассио
     Не оттого, чтоб я
     К тебе любви не чувствовал.


     Бьянка
     Но, верно,
     Уж оттого, что разлюбил давно.
     Прошу тебя, хоть проводи немного,
     И скоро ли, скажи, тебя я ночью
     Увижу.


     Кассио
     Я пройтись с тобой могу,
     Но очень недалеко, потому что
     Здесь должен ждать; увидимся же скоро.


     Бьянка
     Ну, что ж, и то приятно мне. Должна
     Я поступать так, как судьба желает.

   Уходят.



   Акт четвертый


   Сцена I

   Кипр. Перед замком.
   Входят Отелло и Яго.

     Яго
     Итак, вы все такого мненья?


     Отелло
     «Мненья»?


     Яго
     Что раз один поцеловать тайком…


     Отелло
     То поцелуй преступный.


     Яго
     Иль с другом
     Часок-другой в постели полежать,
     Хоть нагишом, но без порочных мыслей?


     Отелло
     Как! Нагишом, в постели и без мыслей
     Порочных? О, да это лицемерье
     Пред дьяволом! Кто поступает так
     Без замысла греховного, тех вводит
     В такой соблазн сам дьявол, а они,
     Уж в свой черед, и небо соблазняют.


     Яго
     Ну, если тем и кончится, так это
     Простительный проступок. Но когда я
     Своей жене платок дарю, тогда…


     Отелло
     Ну, что ж тогда?


     Яго
     Тогда ее он собственность, и может
     Она его отдать кому угодно.


     Отелло
     Да ведь и честь есть собственность ее,
     Так значит честь отдать ей также можно?


     Яго
     Честь, генерал, невидимая вещь —
     И часто тот, по-видимому, честен,
     В ком никакой нет чести. Но платок…


     Отелло
     Свидетель Бог, я с радостью забыл бы
     Твои слова. Ты говорил… О, это
     Над памятью моей летает, словно
     Над домом зачумленным ворон злой.
     Ты говорил, что у него платок?


     Яго
     Что ж из того?


     Отелло
     О Яго, это дурно!


     Яго
     Что из того, когда б я вам сказал,
     Что от него я слышал или видел.
     Ведь много есть бездельников таких,
     Которые, успевши убедить
     Иль умолить возлюбленную сердца —
     Своим ли волокитством неотступным,
     По доброму ль согласию ее —
     Не разболтать о том никак не могут.


     Отелло
     Так что-нибудь он говорил тебе?


     Яго
     Да, говорил; но генерал, поверьте,
     Он только то сказал мне, от чего
     И клятвенно он может отказаться.


     Отелло
     Что ж он сказал?


     Яго
     Что он… Да я не знаю,
     Как вам сказать. Он говорил, что он…


     Отелло
     Что? Что?


     Яго
     Лежал…


     Отелло
     Он? С ней?


     Яго
     Да, с ней, коли хотите.


     Отелло
     Лежал с нею… Лежал с нею! О, это отвратительно! Платок…
     Признался… Платок! Заставить его признаться, а потом, в награду, повесить!
     Нет, прежде повесить, а потом заставить признаться! Я дрожу при одной
     мысли об этом… Природа не облекается в такую омрачающую страсть без
     какого-нибудь предчувствия… О… носы, уши, губы! Возможно ли?


     Признайся же! Платок! О, дьявол!

   (Падает в судорогах.)

     Яго
     Действуй,
     Мое лекарство, действуй! Вот как ловят
     Доверчивых безумцев! Вот как честных,
     Невиннейших и непорочных женщин
     Позору подвергают. Генерал,
     Послушайте! Синьор! Отелло! Что вы?

   Входит Кассио.

     Яго
     А, Кассио!


     Кассио
     Что здесь случилось?


     Яго
     Вот
     В припадке он падучей. Это с ним
     Уже второй: вчера еще был первый.


     Кассио
     Потри ему виски.


     Яго
     Нет, нет, не нужно.
     Нельзя мешать припадку, а не то
     Запенятся уста его, и скоро
     Он в дикое неистовство впадет.
     Смотрите – шевелится. Удалитесь
     Отсюда вы на несколько минут:
     Очнется он сейчас. Я после с вами,
     Как он уйдет, о деле очень важном
     Поговорю. Ну, как вам, генерал?
     Не ранили ль вы голову?

   Кассио уходит.

     Отелло
     Смеешься
     Ты надо мной?


     Яго
     Над вами? Я? О нет!
     Свидетель Бог, мне только бы хотелось,
     Чтоб горе вы, как муж, переносили.


     Отелло
     Рогатый муж – чудовище и зверь.


     Яго
     Так много же зверей живет, и много
     Приветливых чудовищ в городах.


     Отелло
     Сознался он?


     Яго
     Ах, будьте же мужчиной!
     Подумайте, что каждый человек,
     До бороды доживший, чуть под иго
     Жены попал, все ту же лямку тянет.
     Поверьте мне: мильоны есть людей,
     Которые спят ночью на постелях,
     Доступных всем, и могут клятву дать,
     Что им одним постели те доступны.
     У вас не так, и лучше ваш удел.
     Скажите мне: не адские ли козни,
     Не злейшая ль насмешка сатаны,
     Когда супруг развратницу лобзает
     И убежден в безгрешности ее?
     Нет, лучше знать, а зная, что со мною,
     Я знаю, что должно и с нею быть.


     Отелло
     О, ты умен – в том спору нет.


     Яго
     Побудьте
     Здесь в стороне немного, но себя
     В терпения пределы заключите.
     Меж тем как вы лежали на земле,
     Безумствуя от горести, что людям,
     Таким, как вы, нисколько не прилично, —
     Был Кассио. Его я удалил,
     Придумавши хорошую причину
     Для вашего припадка, и просил
     Опять прийти поговорить со мною.
     Он обещал. Вы спрячьтесь и следите,
     Как каждая черта его лица
     Вдруг расцветет насмешкою, презреньем,
     Нахальною улыбкой хвастовства,
     Затем что я его заставлю снова
     Мне повторить всю повесть: как, когда
     И сколько раз он был с женою вашей
     Наедине и будет сколько раз?
     За жестами его, я повторяю,
     Следите вы. Но только, генерал, —
     Терпение: иначе я уверюсь,
     Что бешенству совсем вы отдались
     И что в вас нет уж ничего людского.


     Отелло
     Я буду терпелив – ты слышишь, Яго?
     Я изумлю тебя моим терпеньем,
     Но после – слышишь, Яго? – после я
     Явлюсь тебе безмерно кровожадным.


     Яго
     Ну, что ж – и то недурно, но всему
     Своя пора. Однако удалитесь!

   Отелло отходит в сторону.

     Я с Кассио заговорю о Бьянке,
     Бабеночке, которая себе
     И платья все, и пищу добывает
     Продажею всех прелестей своих.
     От Кассио без памяти она;
     Уж такова развратниц этих кара:
     Всех надувать, одним надутой быть.
     А Кассио от смеху помирает,
     Когда о ней с ним говорят. Вот он!

   Входит Кассио.

     Яго
     (в сторону)
     Одна его улыбка – и Отелло
     Сойдет с ума. Его слепая ревность
     Значение дурное вмиг придаст
     Движениям, и взглядам, и улыбкам
     Бедняги Кассио.
     (К Кассио.)
     Ну, лейтенант,
     Что, как дела идут?


     Кассио
     Нехорошо,
     Тем более, что ты даешь мне титул,
     Которого потерей я убит.


     Яго
     Просите хорошенько Дездемону —
     И можно вам ручаться за успех.
     (Понижая голос.)
     Вот если б то зависело от Бьянки,
     Вы скоро бы успели.


     Кассио
     Просто смех,
     Как вздумаю об этой бедной твари.


     Отелло
     (в сторону)
     Смеется он! Да, да, уже смеется!


     Яго
     Я женщины не знаю ни одной,
     Которая любила б так мужчину.


     Кассио
     Бедняжка! Вижу – в самом деле, любит
     Она меня.


     Отелло
     (в сторону)
     Отнекиваться стал
     И на губах улыбка!


     Яго
     Вас хочу я
     Спросить…


     Отелло
     (в сторону)
     Теперь его наводит он
     На исповедь. Так, Яго, славно, славно!


     Яго
     Слух Бьянкою распущен, что на ней
     Вы женитесь. Скажите, в самом деле
     Решились вы на это?


     Кассио
     Ха-ха-ха!


     Отелло
     (в сторону)
     Ты торжествуешь, римлянин, ты торжествуешь!


     Кассио
     Я женюсь на ней – на публичной женщине? Сжалься, пожалуйста, хоть
     немного над моим рассудком: не считай его таким нездоровым. Ха-ха-ха!


     Отелло
     (в сторону)
     Так, так, так! Выигрывающие всегда смеются.


     Яго
     Право, ходит молва, что вы женитесь на ней.


     Кассио
     Да неужели ты говоришь правду?


     Яго
     Будь я отъявленный мерзавец, если лгу.


     Отелло
     (в сторону)
     Со мной уж ты покончил. Хорошо.


     Кассио
     Это она сама, глупая обезьяна, распускает слух. Она уверена, что я
     женюсь на ней, просто вследствие своей любви и тщеславия, а не потому что я
     обещал.


     Отелло
     (в сторону)
     Яго делает мне знак: верно, он начинает рассказ.


     Кассио
     Она недавно приходила сюда – везде найдет, просто надоела! На днях я
     разговаривал на набережной с несколькими венецианцами, вдруг приходит эта
     сумасшедшая и бросается ко мне на шею.


     Отелло
     (в сторону)
     С криком: «О дорогой Кассио!» Это видно из его жестов.


     Кассио
     Повисла на шее, и лезет с поцелуями, и плачет надо мною, и тащит меня,
     и тормошит… Ха-ха-ха!


     Отелло
     (в сторону)
     Теперь он рассказывает, как она тащила его в мою комнату. О, я вижу
     твой нос, но не вижу собаки, которой я брошу его.


     Кассио
     Нет, надо непременно разойтись с ней.


     Яго
     Вот и она идет сюда.

   Входит Бьянка.

     Кассио
     Эта женщина точно хорек, только хорек раздушенный. Чего, скажи, ты
     преследуешь меня?


     Бьянка
     Пусть тебя преследует дьявол со своей мачехой! Что значит этот платок,
     который ты дал мне? Я очень глупо сделала, что взяла его. Захотел, чтоб я
     вышила ему такой же точно, и рассказывает, что он нашел его в своей комнате,
     не зная, кто оставил его там. Это подарок другой какой-нибудь любовницы, а
     мне приходится вышивать по нем? Возьми, отдай его своей кукле! Откуда бы ты
     ни достал его, я не хочу вышивать по нем.


     Кассио
     Что ты, моя милая Бьянка? Что ты?


     Отелло
     (в сторону)
     Клянусь небом, это должен быть мой платок.


     Бьянка
     Если хочешь сегодня прийти ко мне ужинать – можешь; не хочешь —
     приходи, когда будешь расположен.

   (Уходит.)

     Яго
     За нею, за нею!


     Кассио
     Да и в самом деле, надо идти: она станет ругаться на улице.


     Яго
     А вы будете у ней ужинать?


     Кассио
     Да, полагаю.


     Яго
     Хорошо. Я, может быть, тоже приду: мне очень нужно бы еще поговорить с
     вами.


     Кассио
     Пожалуйста, приходи. Придешь?


     Яго
     Хорошо, ступайте.

   Кассио уходит.

     Отелло
     Как мне умертвить его, Яго?


     Яго
     Заметили вы, как он хохотал над своими низостями?


     Отелло
     О Яго!


     Яго
     А платок видели?


     Отелло
     Это был мой платок?


     Яго
     Ваш, клянусь этой рукой. И видите, как он ценит эту безрассудную
     женщину, вашу жену. Она подарила ему, а он отдал этой потаскушке.


     Отелло
     Мне хотелось бы убивать его девять лет кряду! Славная женщина! Дорогая
     женщина! Милая женщина!


     Яго
     Ну, забудьте это.


     Отелло
     О, пусть же она пропадет, пусть сгниет, пусть станет добычею ада
     сегодня же ночью! Не жить ей на свете, нет. Сердце мое превратилось в
     камень; я ударил по нем и сильно зашиб руку. О, в мире не было еще создания
     прелестнее ее! Она могла бы лежать рядом с императором и давать ему
     приказания.


     Яго
     Да вам-то что из этого?


     Отелло
     Повесить ее! Я только говорю, что она такое: отлично вышивает,
     удивительная музыкантша; пением своим она бы медведя сделала ручным. Такой
     высокий и совершенный ум, такое остроумие!..


     Яго
     Тем хуже для нее.


     Отелло
     О, в тысячу, в тысячу раз хуже! И потом – как она любезна!


     Яго
     Да, слишком любезна!


     Отелло
     Так, ты прав; но все-таки жаль,
     Яго
     О Яго! Жаль, страшно жаль, Яго!


     Яго
     Ну, если вам так нравятся ее пороки – дайте им полный простор: уж если
     они не трогают вас, так, конечно, никому другому нет дела до них.


     Отелло
     Я изрублю ее на куски… Украсить меня рогами!


     Яго
     Да, это гнусно с ее стороны.


     Отелло
     И взять для этого в сообщники моего подчиненного!


     Яго
     Это еще гнуснее!


     Отелло
     Доставь мне яду, Яго, и сегодня же ночью! Я не стану объясняться с ней,
     чтобы ее прелести не поколебали моей решимости… Сегодня же ночью, Яго.


     Яго
     Не умерщвляйте ее ядом; задушить ее на постели, той самой постели,
     которую она опозорила.


     Отелло
     Славно, славно! Мне нравится справедливость этого наказания. Отлично!


     Яго
     А что касается Кассио, предоставьте его мне. Вы услышите дальнейшее
     сегодня в полночь.


     Отелло
     Превосходно!

   За сценой играют трубы.

     Что это за звуки?


     Яго
     Вероятно, кто-нибудь из Венеции. А, это Лодовико, посланный от дожа.
     Жена ваша идет сюда с ним.

   Входят Лодовико, Дездемона и свита.

     Лодовико
     Привет мой вам, храбрейший генерал.


     Отелло
     И вас, синьор, приветствую всем сердцем.


     Лодовико
     Светлейший дож и члены все сената
     Вам шлют поклон.

   (Подает пакет.)

     Отелло
     Целую от души
     Посредника их воли и желаний!

   (Открывает пакет и читает.)

     Дездемона
     Что нового, мой милый Лодовико?


     Яго
     Я очень рад, что вижу вас, синьор.
     С приездом вас приветствую.


     Лодовико
     Спасибо!
     А Кассио? Где он? Как поживает?


     Яго
     Живет, синьор.


     Дездемона
     У мужа моего
     С ним вышли неприятности большие,
     Но, верно, ты уладишь это все.


     Отелло
     Ты думаешь?


     Дездемона
     Что, друг мой?


     Отелло
     (читает)
     «Постарайтесь
     Исполнить то, когда хотите вы…»


     Лодовико
     Он не к тебе, кузина, обращался:
     Он занят весь письмом. Так генерал
     И Кассио поссорились?


     Дездемона
     К несчастью.
     Я все дала б, чтоб помирить их снова:
     Ведь Кассио я от души люблю.


     Отелло
     Огонь и ад!


     Дездемона
     Мой друг?


     Отелло
     В уме ли ты?


     Дездемона
     Он сердится?


     Лодовико
     Расстроило, быть может,
     Его письмо? Мне кажется, что в нем
     Приказ ему в Венецию вернуться
     И Кассио сдать должности свои.


     Дездемона
     Ах, этому я очень рада!


     Отелло
     Право?


     Дездемона
     Мой друг…


     Отелло
     Я рад, что ты с ума сошла.


     Дездемона
     Отелло мой, что это значит?


     Отелло
     (ударяя ее свертком)
     Дьявол!


     Дездемона
     Чем заслужить могла я?


     Лодовико
     Генерал,
     Вот этому никто бы не поверил
     В Венеции, хотя бы я поклялся,
     Что видел сам. Синьор, уж это слишком!
     Просите же прощения у ней:
     Она в слезах.


     Отелло
     О дьявол, дьявол, дьявол!
     Когда б земля беременеть могла
     От женских слез, то каждая слезинка
     Рождала бы, наверно, крокодила.
     Прочь с глаз моих!


     Дездемона
     Чтоб не сердить вас больше,
     Я ухожу.

   (Идет.)

     Лодовико
     Покорное созданье!
     Ах, генерал, молю вас, воротите
     Ее сюда!


     Отелло
     Синьора!


     Дездемона
     Что, мой друг?


     Отелло
     (к Лодовико)
     Ну, вот она. Что вы сказать хотели?


     Лодовико
     Кто? Я? Синьоре?


     Отелло
     Ну да, желали вы,
     Чтоб воротил ее я к вам. О, может
     Она идти и возвращаться вновь,
     И вновь идти, и снова возвращаться,
     И плакать – да, и плакать. О, синьор,
     Покорное она – как вы сказали —
     Покорное создание! Плачь, плачь!
     Что ж до того, синьор… О, как искусна
     Ее печаль!.. Что до того письма,
     В котором мне приказ домой вернуться…
     (Дездемоне)
     Ступай – пришлю я после за тобой!
     (Лодовико)
     Исполню я веление сената
     И возвращусь в Венецию!
     (Дездемоне.)
     Прочь! Вон!

   Дездемона уходит.

     Я Кассио сдам должность, а сегодня
     Я вас прошу отужинать со мною.
     Я очень рад вас видеть здесь, синьор,
     Душевно рад. – Козлы и обезьяны!

   (Уходит.)

     Лодовико
     И это вот тот благородный мавр,
     Которого сенат наш называет
     Всех совершенств полнейшим образцом?
     И это вот тот благородный дух,
     Которого не могут тронуть страсти;
     Та твердая и честная душа,
     Куда пройти не может, уязвляя,
     Стрела судьбы иль случая удар?


     Яго
     Он далеко не тот, что был.


     Лодовико
     Здоров ли
     Он головой? Не поврежден ли мозг?


     Яго
     Он то, что есть. Я осуждать не смею
     И лишь могу молиться, чтоб он был
     Тем, чем бы мог он быть.


     Лодовико
     Жену ударить!
     Ну, можно ли?


     Яго
     Да, это, признаюсь,
     Нехорошо. Но я желал бы, право,
     Чтоб хуже он не делал ничего.


     Лодовико
     Что, он всегда так поступает или
     Мое письмо в нем взволновало кровь
     И довело до первого проступка?


     Яго
     Увы, увы, нечестно было б мне
     Рассказывать, что видел я и знаю!
     Увидите! Его поступки все
     Вам объяснят и без моих рассказов:
     Вы можете следить и замечать.


     Лодовико
     Как больно мне, что в нем я так ошибся.

   (Уходит.)


   Сцена II

   Комната в замке.
   Входят Отелло и Эмилия.

     Отелло
     Так ничего не видела ты?


     Эмилия
     Нет,
     И ничего не слышала; мне даже
     Подозревать не привелось!


     Отелло
     Однако
     Ты Кассио встречала вместе с ней?


     Эмилия
     Встречала, да; но ничего дурного
     Не видела, хоть каждый слог их речи

   Я слышала.

     Отелло
     Как, неужель они
     Между собой ни разу не шептались?


     Эмилия
     Нет, никогда.


     Отелло
     И от себя ни разу
     Тебя не отсылали?


     Эмилия
     Никогда.


     Отелло
     Как будто бы за веером, за маской…


     Эмилия
     Нет, генерал, ни разу.


     Отелло
     Непонятно!


     Эмилия
     В том, что она невинна, я готова
     Душой своей ручаться; если ж вы
     Другого мненья – измените мысли:
     Они мутят напрасно ваше сердце.
     Когда внушил сомненье это вам
     Какой-нибудь, бездельник, пусть его
     Постигнет то проклятие, что небо
     На змея-искусителя послало!
     Уж ежели она не беспорочна,
     И не верна, и нечиста душой,
     Так нет мужей счастливых в этом мире:
     Чистейшая из жен тогда гнусна,
     Как клевета.


     Отелло
     Зови ее ко мне.

   Эмилия уходит.

     В защиту ей она сказала много.
     Да ведь и то – она простая сводня,
     Так говорить умеет хорошо.
     О, хитрое, лукавое творенье,
     Замок и ключ гнуснейших самых тайн!
     А тоже ведь колени преклоняет
     И молится – я это видел сам!

   Входят Дездемона с Эмилией.

     Дездемона
     Что хочет мой любезный повелитель?


     Отелло
     Поди сюда, голубка.


     Дездемона
     Что такое?


     Отелло
     Дай мне взглянуть в глаза твои. Смотри
     В мое лицо.


     Дездемона
     Что значит эта прихоть?


     Отелло
     (Эмилии)
     А ты ступай к занятиям своим.
     Любовников наедине оставьте,
     Заприте дверь. Чуть будет кто идти,
     Ты знак подай нам кашлем или криком:
     В таких делах ты сведуща. Ну, прочь!

   Эмилия уходит.

     Дездемона
     О, растолкуй, молю я на коленях,
     К чему ведет, что значит речь твоя?
     В твоих словах я только вижу ярость,
     Но темен мне смысл этих самых слов.


     Отелло
     Скажи, кто ты?


     Дездемона
     Твоя, мой повелитель,
     Покорная и верная жена.


     Отелло
     Клянись же в том: сама себя ты аду
     Отдай теперь, а то ведь даже черти,
     Взглянув в твое небесное лицо,
     Тебя схватить, пожалуй, побоятся.
     Так осуди сама себя вдвойне.
     Клянись, что ты верна мне.


     Дездемона
     Бог свидетель!


     Отелло
     Свидетель Он, что ты, как ад, коварна.

   Дездемона
   Против кого и в чем? Кто мой сообщник?

     Отелло
     О Дездемона, прочь, прочь, прочь!


     Дездемона
     Увы!
     Ужасный день! О чем, скажи, ты плачешь?
     Ужели я причина этих слез?
     Ты думаешь, быть может, что отец мой
     Виной тому, что вызвали тебя
     В Венецию; но я невинна в этом.


     Отелло
     О, если бы угодно было небу
     Тяжелые послать мне испытанья,
     На голову открытую мою
     Полить дождем печали, посрамленья,
     Зарыть меня по губы в нищету,
     Сковать меня и все мои надежды —
     Я бы нашел в сердечном уголке
     Терпения хоть каплю; но чтоб сделать
     Недвижною статуею меня,
     Чтоб на нее указывало пальцем
     Ленивое, холодное презренье —
     Да нет, и то я снес бы без труда.
     Но здесь, где то, в чем заключил я душу,
     Где жизнь моя и без чего мне – смерть;
     Здесь, где фонтан, откуда жизнь струится
     И без чего иссякнуть должно ей —
     Где это все уходит вдруг навеки,
     Иль лужею становится, затем
     Чтоб мерзкие в ней гады разводились —
     О, тут свой вид ты изменяй, терпенье,
     Ты молодой, румяный херувим,
     И в адскую наружность облекися!


     Дездемона
     Я все-таки надеюсь, что уверен
     Ты в чистоте моей.


     Отелло
     О да, конечно,
     Как в чистоте тех мух мясных рядов,
     Что в мерзости роятся от рожденья!
     О зелье, одуряющее чувства
     Пленительным таким благоуханьем,
     Чудесною такою красотой…
     Уж лучше бы ты не рождалась вовсе!


     Дездемона
     Но в чем же мой неведомый мне грех?


     Отелло
     В чем грех? Ужли ж затем создали эту
     Прекрасную бумагу, эту книгу
     Чудесную, чтоб написать на» ней:
     «Презренная блудница!» В чем твой грех?
     О, собственность общественная! Если б
     Твои дела рассказывать я вздумал,
     Лицо мое плавильной печью стало б
     И в пепел бы вся скромность обратилась.
     В чем грех? В чем грех? Да знаешь ли, что небо
     От дел твоих нос зажимает свой,
     И месяц жмурится, и наглый ветер,
     Целующий все встречное – и тот
     В подземные скрывается пещеры,
     Чтоб дел твоих негодных не слыхать?
     Бесстыдная блудница!


     Дездемона
     Видит Бог,
     Что ты меня напрасно оскорбляешь.


     Отелло
     Не потаскушка ты?


     Дездемона
     Чиста я – это верно,
     Как верно то, что христианка я!
     Когда себя оберегать для мужа
     От рук чужих, объятий беззаконных,
     Не быть блудницей значит – не блудница
     Твоя жена.


     Отелло
     Ты – не блудница? Ты?


     Дездемона
     Нет, нет, клянусь души моей спасеньем!


     Отелло
     Возможно ли?


     Дездемона
     О Господи, помилуй!


     Отелло
     Ну, извини; а я тебя считал
     Венецианской хитрою девчонкой,
     Успевшей за Отелло выйти замуж.

   Входит Эмилия.

     Отелло
     Ну, милая привратница в аду,
     Мы кончили. На вот тебе за труд.
     Открой мне дверь и сохрани все в тайне.

   (Уходит.)

     Эмилия
     Ах, Боже мой! Что это сталось с ним?
     Что вздумал он? Сударыня, что с вами?
     Что, добрая синьора?


     Дездемона
     Право, я
     Как в полусне.


     Эмилия
     Да что с ним приключилось?


     Дездемона
     С кем?


     Эмилия
     «С кем»? Да с ним, понятно, с господином
     Моим.


     Дездемона
     Твоим? А кто твой господин?


     Эмилия
     Тот, кто и ваш. О, добрая синьора:
     Супруг ваш.


     Дездемона
     Нет супруга у меня!
     Не говори, Эмилия, со мною:
     Я отвечать могла бы лишь слезами,
     Но не могу я плакать. Постели
     Мне брачные сегодня простыни
     Да не забудь, смотри! И попроси
     Ты мужа своего сейчас сюда.


     Эмилия
     Ну, новости, признаться!

   (Уходит.)

     Дездемона
     Так поступить – так поступить со мной!
     И чем могла подать я мужу повод
     Жестоко так подозревать меня?

   Входят Эмилия с Яго.

     Яго
     Что приказать угодно вам, синьора?
     Что сделалось?


     Дездемона
     Не знаю, как сказать.
     Тот, кто детей учить берется, должен
     К ним снисходить, наказывать легко.
     Так и ему меня довольно было б
     Лишь побранить: ведь, в самом деле, я
     Еще дитя.


     Яго
     Да что же тут случилось?


     Эмилия
     Ах, Яго, так синьору оскорбил
     Наш генерал, такими он осыпал
     Постыдными названьями ее,
     Каких не снесть порядочному сердцу.


     Дездемона
     Достойна ль я, скажи, таких имен?


     Яго
     Каких имен, почтенная синьора?


     Дездемона
     Какие муж сейчас мне надавал.


     Эмилия
     Ее назвал он просто потаскушкой.
     Да слов таких не станет говорить
     Любовнице своей и пьяный нищий.


     Яго
     За что же он?


     Дездемона
     Не знаю; знаю только,
     Что я не то, чем он назвал меня.


     Яго
     Ну, полноте, не плачьте, перестаньте!
     Ах, что за день!


     Эмилия
     Неужли для того
     Она таким почетным отказала
     Искательствам? Неужли для того
     Оставила отца, друзей, отчизну,
     Чтоб имя потаскушки здесь носить?
     Тут всякий бы заплакал поневоле.


     Дездемона
     Таков уж мой несчастнейший удел!


     Яго
     Будь проклят он за это! Как такое
     Безумие напало на него?


     Дездемона
     То знает Бог!


     Эмилия
     Я дам себя повесить,
     Коль клеветы такой не распустил,
     С желанием добыть себе местечко,
     Какой-нибудь презренный негодяй,
     Какой-нибудь бездельник, подлипало,
     Какой-нибудь подлейший, льстивый раб!
     Да, это так, иль пусть меня повесят!


     Яго
     Фи, да таких людей на свете нет!
     Не может быть!


     Дездемона
     А если есть такие,
     Прости им Бог!


     Эмилия
     Нет! Виселица пусть
     Простит! Пусть ад его все кости сгложет!
     Ну, из чего муж обругал ее
     Развратницей? Да разве кто за нею
     Ухаживал? И где? И как? Когда?
     Нет, верно, мавр обманут негодяем,
     Бездельником, мерзавцем, подлецом…
     О, если бы угодно было небу
     Разоблачать подобных молодцов
     И плеть влагать во все честные руки,
     Чтоб, обнажив мерзавцев этих, гнать
     Чрез целый мир, от запада к востоку!


     Яго
     Да говори потише.


     Эмилия
     Проклят будь
     Тот клеветник! И ты таким мерзавцем
     Когда-то был сбит с толку и меня
     Стал ревновать к Отелло.


     Яго
     Ты рехнулась,
     Мне кажется. Ну, полно, перестань!


     Дездемона
     Что делать мне, скажи, мой добрый Яго,
     Чтоб мужа вновь с собою примирить?
     О добрый друг, сходи к нему! Свидетель
     Небесный свет, что неизвестно мне,
     За что любовь его я потеряла.
     Клянуся всем, колени преклонив:
     Когда любовь его я оскорбила
     Хоть раз один иль мыслью, или делом,
     Когда мой взор, мой слух, другое чувство
     Пленялися хоть кем-нибудь другим;
     Когда его я не люблю всем сердцем,
     Как и любила прежде, как и буду
     Всегда любить, хотя бы он разводом
     Отверг меня – о пусть тогда покой
     Расстанется навек с моей душою!
     Всесилен гнев; его же гнев способен
     Взять жизнь мою, но не отнять любовь!
     «Развратница»! Мне тяжко повторять
     Название такое. Это слово
     Противно мне. Да всех бы благ мирских
     Я не взяла, чтобы на то решиться,
     За что дают названье это нам.


     Яго
     Я вас прошу, синьора, успокойтесь:
     Ведь это в нем минутный только гнев.
     Расстроен он делами государства
     И выместил досаду всю на вас.


     Дездемона
     О, если б так!


     Яго
     Я в этом вам ручаюсь.

   Трубы.

     Но слышите? То к ужину зовут:
     Вас ждут послы Венеции. Не плачьте,
     Идите к ним. Все будет хорошо!

   Дездемона и Эмилия уходят. Входит Pодpиго.

     Ну что, Родриго?


     Родриго
     Мне кажется, что ты нечестно поступаешь со мною.


     Яго
     Это отчего?


     Родриго
     Да ты каждый день выдумываешь мне какую-нибудь новую увертку и, как мне
     кажется, более отдаляешь от меня всякую надежду, чем приближаешь меня к цели
     моих желаний. Право, я долее не могу терпеть, да и не знаю, простить ли тебя
     за то, что я уже, по глупости своей, перенес?


     Яго
     Выслушай меня, Родриго.


     Родриго
     Много я слушал уже: между твоими словами и исполнением нет ничего
     родственного.


     Яго
     Ты совершенно несправедливо обвиняешь меня.


     Родриго
     Обвиняю очень основательно. Я истратил все мое состояние. Даже половина
     брильянтов, которые я передавал тебе для Дездемоны, соблазнила бы и
     весталку. Ты сказал мне, что она приняла их, и надавал обещаний на скорую
     взаимность с ее стороны, но до сих пор я ничего не вижу.


     Яго
     Хорошо, хорошо, продолжай!


     Родриго
     «Хорошо, продолжай»! Я не могу продолжать, да это и нехорошо. Клянусь
     этой рукой, ты поступаешь гадко, и я начинаю убеждаться, что ты надуваешь
     меня.


     Яго
     Очень хорошо.


     Pодриго
     Говорю тебе, что совсем нехорошо. Я сам объяснюсь с Дездемоной: если
     она возвратит мне мои брильянты, я откажусь от ухаживанья и раскаюсь в моих
     противозаконных исканиях; в противном же случае, будь уверен, я потребую
     удовлетворения от тебя.


     Яго
     Ты кончил?


     Родриго
     Да, и не сказал ничего такого, чего твердо не решился сделать.


     Яго
     Ну, теперь я вижу, что у тебя есть характер, и с этой минуты начинаю
     иметь о тебе лучшее мнение, чем имел до сих пор. Дай мне руку, Родриго. Ты
     совершенно справедливо усомнился во мне, но все-таки, клянусь, я честно
     действовал в твоем деле.


     Родриго
     Это незаметно.


     Яго
     Да, действительно незаметно, и твое сомнение не без основания. Но,
     Родриго, если в тебе есть действительно то, что я надеюсь найти в тебе
     теперь гораздо больше, чем прежде, то есть решимость, мужество и храбрость,
     то докажи это сегодня же ночью. И если в следующую ночь за этим Дездемона не
     будет принадлежать тебе – сживай меня со свету изменнически и выдумывай для
     меня какие хочешь пытки.


     Родриго
     Но в чем же дело? Благоразумно ли, удобоисполнимо ли оно?


     Яго
     Из Венеции получено предписание, чтобы Кассио занял место Отелло.


     Родриго
     Будто? Стало быть, Отелло и Дездемона возвратятся в Венецию?


     Яго
     О нет! Он едет в Мавританию и увозит с собою прекрасную Дездемону, если
     только его пребывание здесь не задержится чем-нибудь особенным, а этого
     нельзя ничем устроить так хорошо, как удалением Кассио.


     Родриго
     Как же ты думаешь удалить его?


     Яго
     Да сделав его неспособным занять место Отелло – размозжив ему голову.


     Родриго
     И ты хочешь, чтоб это я сделал?


     Яго
     Да, если ты решишься похлопотать о своей пользе и отомстить за себя.
     Сегодня он ужинает у своей любовницы, и я тоже отправлюсь туда. Он не знает
     еще о своем по– четном назначении. Если ты хочешь подстеречь его при
     возвращении оттуда – а я устрою так, что это будет между двенадцатью и
     часом, – то можешь как угодно распорядиться с ним. Я буду поблизости, чтобы
     помочь тебе, и он будет иметь дело с нами обоими. Ну, чему ты так
     изумляешься? Пойдем со мною; дорогою я так хорошо докажу тебе необходимость
     его смерти, что ты почтешь себя обязанным сделать это дело. Час ужина
     наступил, и ночь быстро приближается. К делу!


     Родриго
     Мне бы хотелось, однако, чтоб ты представил мне еще некоторые
     побудительные причины этого убийства.


     Яго
     И я исполню твое желание.

   Уходят.


   Сцена III

   Другая комната в замке.
   Входят Отелло, Лодовико, Дездемона, Эмилия и свита.

     Лодовико
     Генерал, умоляю вас не беспокоиться провожать меня.


     Отелло
     О, ничего! Напротив, прогуляться
     Полезно мне.


     Лодовико
     Синьора, доброй ночи.
     От всей души благодарю я вас.


     Дездемона
     Синьор, мы вам всегда душевно рады.


     Отелло
     Ну, что ж, идем, синьор? О, Дездемона!..


     Дездемона
     Мой друг?


     Отелло
     Ступай сейчас же спать; я скоро возвращусь; да отпусти свою горничную,
     не забудь.


     Дездемона
     Хорошо, мой друг.

   Отелло, Лодовико и свита уходят.

     Эмилия
     Ну, что, как он? Мне кажется, смягчился.


     Дездемона
     Вернуться он сейчас же обещал.
     Велел в постель скорее мне ложиться
     И отпустить просил тебя.


     Эмилия
     Меня!


     Дездемона
     Да, таково его желанье было.
     Ну, добрая Эмилия моя,
     Ночное платье дай – и до свиданья.
     Не должно нам теперь сердить его.


     Эмилия
     Ах, лучше бы вы с ним и не встречались!


     Дездемона
     Нет, этого не пожелала б я.
     Я пылко так люблю его, что даже
     И гнев его, и злоба, и упреки…
     Тут отстегни… все для моей души
     Пленительно и мило.


     Эмилия
     Положила
     Те самые я простыни вам, о которых
     Недавно вы просили.


     Дездемона
     Хорошо.
     О, Боже мой, как глупы мы бываем!
     Эмилия, прошу тебя, когда
     Я до тебя умру, из этих ты простынь
     Мне саван сшей.


     Эмилия
     Ну, что вы! Полно, полно!


     Дездемона
     У матери моей жила служанка —
     Барбарою звалась она; у ней
     Любовник был; но изменил и бросил
     Бедняжку он. Я помню, у нее
     Была тогда об иве песня – песня
     Старинная, но скорбь ее души
     Прекрасно выражавшая. Бедняжка
     И умерла с той песнью на устах.
     И у меня сегодня эта песня
     Из головы весь вечер не выходит:
     Все хочется, как Барбаре, бедняжке,
     Пропеть ее… Пожалуйста, скорее!


     Эмилия
     Что? Принести ночное платье?


     Дездемона
     Нет.
     Здесь отстегни… А этот Лодовико
     Хорош собой.


     Эмилия
     Красавец просто он.


     Дездемона
     И говорить умеет как отлично!


     Эмилия
     Я знаю в Венеции одну женщину, которая босиком сходила бы в Палестину
     за один поцелуй его.


     Дездемона
     (поет)
     Бедняжка сидела в тени сикоморы,
     вздыхая,
     О, ива, зеленая ива!
     Склонившись к коленам головкой,
     грудь ручкой сжимая,
     О, ива, зеленая ива!
     Ручьи там бежали и стоны ее
     повторяли —
     О, ива, зеленая ива!
     А горькие слезы и жесткие камни
     смягчали.


     Убери это…


     О, ива, зеленая ива!


     Прошу тебя, уйди: он сейчас придет.


     О, ива, зеленая ива!
     Его обвинять не хочу я…


     Нет, это что-то не так. Слышишь, Эмилия, кто-то стучит?


     Эмилия
     Это ветер.


     Дездемона
     (поет)
     Я другу сказала: «Изменник!»
     И что же он мне отвечал?
     О, ива, зеленая ива!
     «Люблю я всех женщин – люби ты
     мужчин всех», – вот так он сказал.
     О, ива зеленая, ива!


     Теперь идти ты можешь. Доброй ночи!
     Как чешутся глаза мои! Не правда ль,
     То признак слез?


     Эмилия
     Да что вы? Никогда!


     Дездемона
     Так я не раз слыхала. О, мужчины,
     Мужчины! Что, Эмилия, скажи
     По совести, неужли в самом деле
     Есть женщины, способные мужей
     Обманывать так низко?


     Эмилия
     Без сомненья,
     Немало их.


     Дездемона
     А ты так поступить
     Решилась бы, когда б тебе давали
     Хоть целый мир?


     Эмилия
     А вы бы разве нет?


     Дездемона
     Нет, никогда, клянусь небесным светом!


     Эмилия
     Да ведь и я при свете ни за что.
     Удобнее все это делать ночью.


     Дездемона
     И сделала б ты это, если б дали
     Тебе весь мир?


     Эмилия
     Ох! Мир – большая вещь,
     И дорого платить такой ценою
     За маленький проступок!


     Дездемона
     Нет, оставь!
     Не верю я, что говоришь ты правду.


     Эмилия
     Клянусь честью, мне кажется, что я решилась бы, а потом бы поправила
     дело. Конечно, я бы не сделала этого из-за пустого перстенька, из-за
     нескольких аршин материи, из-за платьев, юбок, чепчиков или подобных
     пустяков; но за целый мир? Ну, скажите, кто бы не согласился сделать своего
     мужа рогоносцем, если бы это могло доставить ему, например, царский трон? Да
     я б из-за этого не побоялась и чистилища.


     Дездемона
     Нет, я позволила бы проклясть себя, если бы даже из-за целого мира
     сделала такую низость.


     Эмилия
     Да ведь низость считается низостью только в мире; а если вы этот мир
     получите за труд свой, так эта низость очутится в вашем собственном мире, и
     тогда вам сейчас же можно будет уничтожить ее.


     Дездемона
     Нет, не хочу и верить я, что в свете
     Есть женщина такая.


     Эмилия
     Верьте, есть
     И дюжины найдутся. Столько их,
     Что землю бы наполнить ими можно.
     Убеждена, однако, я в одном,
     Что ежели и согрешают жены,
     Так в том всегда вина одних мужей.
     Когда они свой долг позабывают,
     И блага те, что нам принадлежат,
     Дают другим; когда, вдруг разразясь
     Безумнейшею ревностью, стесненье
     Кладут на нас; когда нас бьют порой,
     Иль наши все расходы уменьшают —
     Так ведь у нас есть тоже в сердце желчь.
     Хоть кротки мы, но тоже мстить готовы.
     Так пусть мужья то знают, что и мы,
     Как и они, имеем те же чувства;
     Что и у жен, как у господ мужей,
     Есть зрение, и вкус, и обонянье,
     Что и они способны находить
     Меж горечью и сладостью различье.
     Скажите, что в них действует, когда
     Нас на других они меняют женщин?
     Потешиться желанье? Верно, так.
     Не страсти ли волнуют их? Конечно.
     Не слабости ль их вводят в забужденье?
     Наверно, да. Так разве и у нас,
     Как у мужчин, нет никаких страстей,
     Иль слабостей, иль склонностей к забавам?
     Так с нами пусть обходятся мужья,
     Как следует; иначе пусть узнают,
     Что мы, греша, примеры с них берем.


     Дездемона
     Прощай, прощай! Пошли мне, Господи, уменье
     В зле находить не зло, а средство к исправленью!

   (Уходит.)



   Акт пятый


   Сцена I

   Улица.
   Входят Яго и Родриго.

     Яго
     Здесь стань, сюда, за эту вот колонну:
     Сюда придет он скоро. Обнажи
     Свой добрый меч и действуй им, да только
     Быстрей, быстрей. Не бойся ничего:
     Я буду здесь, как можно ближе. Помни:
     Тут выигрыш или погибель нам;
     Так соберись, как только можешь, с духом.


     Родриго
     Будь близко здесь. Я оплошать могу.


     Яго
     Не отойду. Смелей же, меч наружу!

   (Отходит на небольшое расстояние.)

     Родриго
     Не очень я расположен к убийству,
     Но доводы он сильные умел
     Представить мне. И то сказать, ведь тут
     Всего одним убудет человеком.
     Вперед мой меч! Он, должен умереть!

   (Становится за колонну.)

     Яго
     Теперь растер я ранку молодую
     Чуть-чуть не в кровь; ожесточился он.
     Что б ни было, он Кассио убьет ли,
     Иль Кассио его, или друг друга
     Они убьют – все в выигрыше я.
     Останется в живых Родриго – верно,
     Потребует он от меня назад
     И деньги все, и эти все брильянты,
     Которые стащил я у него,
     Как будто бы в подарки Дездемоне;
     А этого никак не должно быть.
     Останется же Кассио в живых —
     Так каждый день своею светлой жизнью
     На жизнь мою он будет тень кидать,
     Да и потом ему, пожалуй, выдаст
     Меня сам мавр: тогда уж плохо мне.
     Нет, умереть он должен – так и будет.
     Но вот и он. Его шаги я слышу.

   Входит Кассио.

     Родриго
     Я узнаю походку – это он.
     (Бросается на Кассио.)
     Умри, подлец!


     Кассио
     Да, умер бы, конечно,
     От этого удара я, когда б
     Мой панцирь был не лучше, чем ты думал.
     Попробую теперь я панцирь твой.

   (Ранит Родриго.)

     Родриго
     О, я убит!

   Яго выскакивает из своей засады, ранит
   Кассио в ногу и убегает.

     Кассио
     Я ранен. Помогите!
     Огня! Огня! Разбойники, убийцы!

   (Падает.)

   Входит Отелло.

     Отелло
     (в сторону)
     То – голос Кассио. Сдержал мой Яго слово!


     Родриго
     О, изверг я!


     Отелло
     Так, так.


     Кассио
     О, помогите!
     Огня сюда! Хирурга!


     Отелло
     Это он!
     О, Яго мой, правдивый, честный, храбрый,
     Так хорошо отмстивший за позор
     Товарища и друга: ты учитель,
     Учитель мой! Ну, крошечка, твой милый
     Убит, и твой ударит скоро час.
     Иду к тебе, блудница! Чар твоих,
     Твоих очей не знает больше сердце.
     Твой одр, запятнанный преступною любовью,
     Покроется сейчас твоей преступной кровью!

   (Уходит.)

   Входят Лодовико и Грациано.

     Кассио
     Кто-нибудь! Ни дозорных, ни прохожих. Убийцы, убийцы!


     Грациано
     Тут что-нибудь недоброе; ты слышишь,
     Как страшен крик?


     Кассио
     О, помогите!


     Лодовико
     Вот!


     Pодpиго
     О, негодяй!


     Лодовико
     Тут двое или трое,
     Как кажется. А ночь-то как темна!
     Не западня ли это? Безрассудно,
     Я думаю, идти на этот крик,
     Покамест нас не соберется больше.


     Pодриго
     Нет никого! Я кровью истеку!

   Входит Яго с факелом.

     Лодовико
     Слышите?


     Грациано
     Кто-то идет сюда в одной рубашке с факелом и оружием.


     Яго
     Кто тут? Что за шум? Кто кричал «убийство»?


     Лодовико
     Не знаем.


     Яго
     Крик вам разве не был слышен?


     Кассио
     Сюда, сюда! На помощь, ради Бога!


     Яго
     Вы слышите? Кто это там кричит?


     Грациано
     Сдается мне, что лейтенант Отелло.


     Лодовико
     И вправду он, храбрейший человек!


     Яго
     Эй, кто вы там, кричащий так ужасно?


     Кассио
     Ты, Яго? О, я ранен, изувечен
     Мерзавцами. Ах, помоги скорей!


     Яго
     Вы, лейтенант? О, Бог мой! Да какие ж
     Бездельники?


     Кассио
     Мне кажется, из них
     Один лежит недалеко, и с места
     Он тронуться не может.


     Яго
     Мошенники!
     Эй, кто там! Эй, сюда! Мерзавцы!
     На помощь мне скорей!


     Pодpиго
     О, помогите!


     Кассио
     Вот, вот один из них.


     Яго
     А, подлый раб!
     А, негодяй, разбойник!

   (Закалывает Родриго.)

     Pодpиго
     О, проклятый,
     Проклятый Яго, пес бесчеловечный!

   (Умирает.)

     Яго
     В потемках убивать людей! Да где ж другие
     Разбойники? А в городе все тихо.
     Разбой, разбой!
     (К Лодовико и Грациано.)
     Кто здесь? Вы что за люди?
     Злодеи вы иль добрые?


     Лодовико
     Какими
     Ты нас найдешь, такими назови.


     Яго
     Синьор Лодовико!


     Лодовико
     Я, синьор.


     Яго
     Ах, извините, пожалуйста. Здесь Кассио ранен разбойниками.


     Грациано
     Кассио?


     Яго
     Куда ты ранен, брат?


     Кассио
     Мне надвое перерубили ногу.


     Яго
     Спаси, Господь! Синьоры, поспешите.
     Перевяжу я раненую ногу
     Рубашкою моею.

   Входит Бьянка.

     Бьянка
     Что случилось?
     Кто здесь кричал?


     Яго
     Кто здесь кричал?


     Бьянка
     Мой Бог!
     О, Кассио, мой дорогой, мой милый!
     О, Кассио! О, Кассио ты мой!


     Яго
     Прочь, блудная! Что, лейтенант, у вас
     Ни на кого нет подозренья, кто бы
     Мог сильно так вас изувечить?


     Кассио
     Нет.


     Грациано
     Мне очень жаль, что здесь вас нахожу я;
     Я вас искал.


     Яго
     Нельзя ли одолжить
     Подвязку мне – вот так. О, если б были
     Носилки здесь, чтоб отнести его
     Покойнее.


     Бьянка
     Смотрите – он слабеет.
     О, Кассио! О, Кассио!


     Яго
     Синьоры,
     Подозревать имею повод я,
     Что эта тварь – участница в разбое.
     (К Кассио.)
     Терпение, мой добрый друг. Теперь
     Позвольте мне ваш факел и посмотрим,
     Знакомо ль нам лицо другого?
     (Подходит к Родриго.)
     Боже!
     Мой добрый друг, соотчич милый мой!
     Родриго – ты ль! Да, точно, он. О небо!
     Родриго!


     Грациано
     Как, венецианец?


     Яго
     Да
     Он вам знаком?


     Грациано
     Знаком ли? Да, и очень.


     Яго
     Ах, это вы, синьор? Великодушно
     Простите мне. Кровавый этот случай
     Послужит мне, конечно, к оправданью
     В небрежности.


     Грациано
     Я рад вас видеть здесь.


     Яго
     Ну, Кассио, полегче ли? Носилки!
     Носилки мне!


     Грациано
     Родриго!


     Яго
     Он, он сам!

   Приносят носилки.

     А, наконец, носилки! Ну, теперь
     Вы, люди добрые, его отсюда
     Несите осторожнее, а я
     Пойду позвать хирурга-генерала.
     (Бьянке.)
     А что до вас касается, синьора,
     Вы можете оставить попеченье.
     (К Кассио.)
     Но знаете ли, Кассио, что тот,
     Кто здесь лежит убитым, друг мой лучший?
     Что вас могло поссорить?


     Кассио
     Ничего
     Решительно; я и не знал его.


     Яго
     (Бьянке)
     Ты(Бьянке) это что так побледнела вдруг? —
     Несите же скорей его отсюда.

   Кассио и Родриго уносят.

     Синьоры, я прошу вас обождать.
     (Бьянке.)
     Так отчего ж бледна ты? – Замечайте,
     Как у нее глаза блуждают. Ну,
     Должно быть, мы не то еще узнаем.
     Взгляните-ка, прошу вас, на нее,
     Да пристальней, пожалуйста, взгляните!
     Что, видите? О, и без языка
     Заговорить умеет преступленье!

   Входит Эмилия.

     Эмилия
     Что тут за шум? Что здесь случилось, Яго?


     Яго
     Да в темноте Родриго и другие
     Разбойники, успевшие бежать,
     На Кассио напали; тяжко ранен
     Наш Кассио, Родриго же убит.


     Эмилия
     О, Боже мой! О, Кассио несчастный!


     Яго
     Вот каковы плоды распутства! Я
     Прошу тебя, Эмилия, сходи
     И Кассио спроси, где нынче ночью
     Он ужинал.
     (Бьянке.)
     А, задрожала ты!


     Бьянка
     Он ужинал сегодня у меня;
     Но я дрожу совсем не от того.


     Яго
     А, у тебя! Так следуй же за мною!


     Эмилия
     Проклятая развратница!


     Бьянка
     Неправда!
     Такая же я честная, как ты,
     Нанесшая мне это оскорбленье.


     Эмилия
     Как я! Ах ты, мерзавка!


     Яго
     Ну, теперь,
     Почтенные синьоры, не угодно ль
     Пойти взглянуть на перевязку ран
     У Кассио несчастного?
     (Бьянке.)
     За нами
     И ты ступай; там ты другую сказку
     Расскажешь нам. Эмилия, ты в крепость
     Беги скорей и обо всем, что здесь
     Случилося, уведомь генерала,
     Его жену. Идемте же, синьоры.
     (В сторону.)
     О, эта ночь должна меня сгубить,
     Иль цель мою вполне осуществить!

   Уходят.


   Сцена II

   Спальня.
   Дездемона спит на постели. На столе горит свеча.
   Входит Отелло.

     Отелло
     Вот, вот причина – вот причина, сердце!
     Не назову я вам ее, о звезды,
     Безгрешные светила… Вот причина!
     Но не хочу пролить я эту кровь;
     Я не хочу царапать эту кожу
     Белее снега, глаже изваяний
     Альбастровых, но умереть ей должно.
     (Снимает меч.)
     Да, умереть. Иначе и других
     Она еще обманет в этом мире.
     Задуть свечу, а там… Задуть свечу?
     Когда тебя, мой огненный прислужник,
     Я загашу, то, если в том раскаюсь,
     Могу опять зажечь; но загасив
     Светильник твой, чудесное созданье,
     Прекраснейшей природы образец,
     Найду ли где я пламя Прометея,
     Чтоб вновь зажечь потухший твой огонь?
     Я не могу, сорвавши розу, снова
     Ей жизнь вернуть! Она
     Должна увянуть. Так упьюсь же ею,
     Пока она не сорвана еще.
     (Целует ее.)
     О, сладкое дыханье! Правосудье
     Само бы меч сломало пред тобой.
     Еще, еще… О, будь такой по смерти!
     А я тебя убью. Еще, последний раз!
     О, сладкое и страшное лобзанье!
     Я плачу! Как ужасны эти слезы!
     Моя печаль – печаль небес: она
     Карает все, что любит… А, проснулась!..


     Дездемона
     Кто здесь? Отелло, ты?


     Отелло
     Я, Дездемона.


     Дездемона
     Что ж не идешь ложиться ты, мой друг?


     Отелло
     Молилась ли ты на ночь, Дездемона?


     Дездемона
     Да, милый мой.


     Отелло
     Когда ты за собою
     Какой-нибудь припомнить можешь грех,
     Которого не отпустило небо, —
     Молись скорей.


     Дездемона
     Что это значит, милый?


     Отелло
     Ну-ну, молись; да; только покороче.
     Я подожду покамест. Не хочу я
     Тебя губить, пока ты к смерти духом
     Не приготовилась – нет, Боже сохрани!
     Твоей души я убивать не стану.


     Дездемона
     Ты говоришь о смерти?


     Отелло
     Да, о смерти.


     Дездемона
     О Господи, спаси меня!


     Отелло
     Аминь
     От всей души.


     Дездемона
     «Аминь» ты произносишь —
     Так ты меня не умертвишь?


     Отелло
     Гм-гм!


     Дездемона
     И все-таки ты страшен мне, Отелло!
     Ты гибелен, когда твои глаза
     Так бегают. Мне нечего бояться:
     Я за собой совсем вины не знаю,
     И все ж боюсь – я чувствую – боюсь.


     Отелло
     Подумай о грехах своих скорее.


     Дездемона
     Мои грехи – любовь моя к тебе.


     Отелло
     Вот за нее ты и умрешь сегодня.


     Дездемона
     Смерть за любовь с природой не согласна.
     Как страшен ты! Зачем кусаешь губы?
     Какое-то кровавое волненье
     Приводит в дрожь все существо твое.
     То страшные предвестники; но все же
     Надеюсь я – надеюсь, что не мне
     Быть жертвой их.


     Отелло
     Молчи, ни слова больше!


     Дездемона
     Я замолчу. Чего ж, скажи, ты хочешь?


     Отелло
     Ты Кассио платок тот отдала,
     Что подарил тебе я и который
     Был дорог мне?


     Дездемона
     О нет, клянусь душой
     И жизнию! За Кассио пошли,
     Спроси его.


     Отелло
     О милая, страшись,
     Страшись клятвопреступничать: ведь ты
     Лежишь теперь на ложе смерти.


     Дездемона
     Боже!
     Но не убьешь же ты меня сейчас.


     Отелло
     Сейчас… Итак, покайся добровольно
     В своих грехах, затем что даже клятвой,
     От каждого отрекшись обвиненья,
     Ты ни сломить, ни изменить не в силах
     Упорное решение мое,
     И для меня – предмет тяжелых стонов.
     Так – ты умрешь!


     Дездемона
     Спаси меня, о Боже!


     Отелло
     Аминь.


     Дездемона
     И ты, ты смилуешься также.
     Я никогда тебя не оскорбляла —
     Я Кассио любила только тою
     Любовию, какую Бог велит
     Питать ко всем на свете. Не дарила
     Я ничего ему.


     Отелло
     Да Бог свидетель,
     Что мой платок я видел у него.
     О женщина коварная, ты в камень
     Мне превращаешь сердце, заставляешь
     То называть убийством, что намерен
     Я совершить и что считал я жертвой!
     У Кассио платок я видел.


     Дездемона
     Он
     Нашел его – а я не отдавала.
     Пошли за ним: пусть он всю правду скажет.


     Отелло
     Уж он сказал.


     Дездемона
     Но что же?


     Отелло
     Что с тобою
     Он был в связи.


     Дездемона
     Как, в незаконной?


     Отелло
     Да


     Дездемона
     Он этого не повторит.


     Отелло
     Конечно,
     Затем что рот ему теперь зажали.
     Об этом постарался честный Яго.


     Дездемона
     Мой ужас все мне объяснил: он умер?


     Отелло
     Да если б каждый волос у него
     Был жизнию, то волосом бы каждым
     Я утолил месть страшную мою.


     Дездемона
     О, горе! Он обманут клеветою!
     Погибла я!


     Отелло
     Ага, прелюбодейка!
     В моих глазах о нем ты смеешь плакать!


     Дездемона
     Не убивай, а прогони меня!


     Отелло
     Смерть, смерть блуднице!


     Дездемона
     О, убей хоть завтра;
     Но эту ночь дай мне прожить!


     Отелло
     Напрасно!


     Дездемона
     Хоть полчаса.


     Отелло
     Нет, нет! Зачем отсрочка?


     Дездемона
     Дай мне прочесть молитву.


     Отелло
     Поздно, поздно!

   (Душит ее.)

     Эмилия
     (за сценой)
     Синьор, синьор! Скорее отоприте!


     Отелло
     Что там за шум? Жива, еще жива!
     О, я жесток, но знаю милосердье:
     Я не хочу продлить твоих мучений.
     Вот так, вот так!


     Эмилия
     Синьор! Синьор! Скорей!


     Отелло
     Кто там?


     Эмилия
     Синьор, должна сию минуту
     Я видеть вас!


     Отелло
     Сейчас. Она мертва!
     Эмилия пришла, как видно, с вестью
     О Кассио. А крику было много!
     Мертва: не шевельнется, как могила
     Недвижная! Впускать иль не впускать?
     Не дурно ли я сделаю? Как будто
     Опять пошевелилась. Нет, недвижна!
     Как поступить? Когда она войдет,
     Заговорит сейчас с моей женою…
     Моей женой, моей женой! Какой?
     Нет у меня жены. О, тяжело!
     О, страшный час! О, час невыносимый!
     Мне кажется, сейчас луна и солнце
     Затмятся совершенно, и земля
     От ужаса под нами затрясется…


     Эмилия
     (за сценой)
     Синьор, синьор, я умоляю вас,
     Я жду! Скорей!


     Отелло
     Я и забыл про эту…
     Войди, войди, Эмилия! Постой!
     Сейчас! Задерну прежде полог.

   (Идет и отворяет дверь.)

   Входит Эмилия.

     Отелло
     Ну, что? Зачем явилась ты сюда?


     Эмилия
     О генерал мой добрый, там случилось
     Гнуснейшее убийство.


     Отелло
     Как? Теперь?


     Эмилия
     Да, только что.


     Отелло
     Тому виною месяц!
     Он более обычного к земле
     Приблизился – и люди все взбесились.


     Эмилия
     Там Кассио убил венецианца,
     По имени Родриго.


     Отелло
     Как, убит
     Родриго? Ну, и Кассио убит?


     Эмилия
     Нет, Кассио остался жив.


     Отелло
     Остался?
     О, если так, не свершено убийство,
     И грозно месть отрадная растет!


     Дездемона
     О, без вины убита! Без вины!


     Эмилия
     Чей это стон?


     Отелло
     Стон? Где?


     Эмилия
     Помилуй Боже!
     Да это стон синьоры! О, сюда!
     На помощь мне, на помощь! О, синьора,
     О, милая синьора, что-нибудь
     Скажите мне, скажите, Дездемона!


     Дездемона
     Невинною я умираю.


     Эмилия
     Кто же
     Убийца ваш?


     Дездемона
     Никто… сама… Прощай!
     Мой добрый муж… Привет ему последний
     Ты передай! Прости!

   (Умирает.)

     Отелло
     Кто б это мог
     Ее убить?


     Эмилия
     Увы! Как знать?


     Отелло
     Однако,
     Слыхала ты – она сама сказала,
     Что умертвил ее не я.


     Эмилия
     Да, правда,
     Я не могу того не подтвердить.


     Отелло
     Так лгуньею отправилась она
     В кромешный ад: я, я ее убийца!


     Эмилия
     О, если так, тем более она
     Безгрешный дух, а ты – проклятый дьявол!


     Отелло
     Она с пути разумного сошла
     И сделалась развратницей.


     Эмилия
     Неправда!
     Ты на нее клевещешь – дьявол ты!


     Отелло
     Она была коварна, как вода.


     Эмилия
     Ты, как огонь, безумен, если можешь
     Так говорить. О нет, она, как небо,
     Была верна!


     Отелло
     С ней Кассио в связи
     Преступной жил. Спросить об этом можешь
     У мужа ты. О, если бы на крайность
     Такую я решился без причин
     Серьезнейших, то стоило б низвергнуть
     Меня на дно глубоких адских бездн.
     Про это все твой муж отлично знает.


     Эмилия
     Мой муж?


     Отелло
     Твой муж.


     Эмилия
     Он знает, что синьора
     Нарушила обет свой брачный?


     Отелло
     Да.
     И Кассио – ее сообщник. Если б
     Она была верна, то создавай
     Мне небо мир другой из хризолита
     Чистейшего, без примеси – ее
     И за него я никогда б не отдал.


     Эмилия
     Мой муж?


     Отелло
     Да, он сказал мне прежде всех:
     Он человек честнейший и питает
     Лишь ненависть к той грязи, что лежит
     На всех делах безнравственных.


     Эмилия
     Мой муж?


     Отелло
     И для чего все эти повторения?
     Ну да, твой муж.


     Эмилия
     О, бедная синьора,
     Как над твоей любовью посмеялась
     Злость гнусная! И муж мой мог назвать
     Изменницей ее?


     Отелло
     Да, повторяю:
     Он, он, твой муж! Да что ты это слово
     Как будто бы забыла понимать?
     Мой друг, твой муж, мой честный, честный Яго.


     Эмилия
     О, если он сказал такую вещь,
     Так пусть его презренная душа
     По полкрупинке в день сгнивает. Подло
     Он лгал! Она уж слишком горячо
     Любила свой несчастный, скверный выбор.


     Отелло
     Эмилия
     Поступай, как только хочешь, гадко,
     Поступок твой с женой достоин неба
     Настолько же, насколько ты – ее.


     Отелло
     Молчи, молчи! Тебе же будет лучше.


     Эмилия
     Ты сделать мне не можешь половины
     Того, что я перенести могу.
     О, негодяй! О, бестолковый, грязный
     Глупец! Теперь ты дело совершил:
     Не страшен мне твой меч. Изобличу я
     При всех тебя, хотя бы потерять
     Для этого пришлось мне двадцать жизней. —
     О, помогите, помогите, помогите!
     Мавр умертвил жену свою! Убийство!

   Входят Монтано, Грациано, Яго и другие.

     Moнтано
     Что здесь за шум? Что, генерал, случилось?


     Эмилия
     А, Яго, ты? Ну, нечего сказать,
     Ты молодец, когда другие могут
     Тебя в своих убийствах обвинять.


     Грациано
     В чем дело здесь?


     Эмилия
     Когда мужчина ты,
     Так обличи вот этого мерзавца:
     Он говорит, что ты ему сказал,
     Что будто бы жена его преступна.
     Я знаю – ты не говорил того:
     Ты не такой бессовестный. Скажи же:
     Моя душа уж чересчур полна.


     Яго
     Я говорил ему то, что я думал,
     И не сказал я более того,
     Что он и сам признал возможным, верным.


     Эмилия
     Но ты ему сказал ли, что она
     Изменницей была?


     Яго
     Да, я сказал.


     Эмилия
     И ты солгал, солгал постыдно, гнусно!
     Клянусь душой, ты подло клеветал.
     Она, она изменница супругу
     Для Кассио? Ты Кассио назвал?


     Яго
     Да, Кассио. Попридержи, однако,
     Язык.


     Эмилия
     Нет, я его не придержу:
     Я говорить обязана. Синьора,
     Убитая, лежит в постели здесь.


     Все
     О Господи, спаси нас и помилуй!


     Эмилия
     И клевета твоя виной убийства.


     Отелло
     Что ж стали вы синьоры? Это правда!


     Грациано
     Ужасная, чудовищная правда!


     Mонтано
     Чудовищный поступок!


     Эмилия
     Гнусный, гнусный!
     Я думаю о нем, припоминаю —
     И ясным он становится. О, гнусность!
     Я и тогда так думала. От горя
     Готова я убить себя теперь.
     О, гнусность, гнусность!


     Яго
     Да что с тобой! Ты что-то помешалась.
     Ступай домой – приказываю я.


     Эмилия
     О добрые синьоры! Не мешайте
     Мне все сказать… Хоть я должна ему
     Послушной быть, но не теперь… Да, Яго,
     Быть может, я домой уж не вернусь…


     Отелло
     (бросаясь на постель)
     О-о-о-о!


     Эмилия
     Да, да, лежи, реви!
     Ты погубил чистейшую невинность,
     Какая лишь смотрела на людей.


     Отелло
     (приподымаясь)
     О нет, она была полна пороков!
     (К Грациано.)
     Я знаю вас весьма немного, дядя…
     Племянница родная ваша здесь
     Лежит, и в ней дыханье прекратили
     Действительно вот эти руки. Я
     Согласен с тем, что мой поступок зверским,
     Бесстыднейшим казаться должен вам.


     Грациано
     Несчастная племянница! Я рад,
     Что твоего отца уж нет на свете:
     Твой брак нанес ему удар смертельный,
     И эта скорбь порвала нить его
     Преклонных лет; будь он теперь в живых,
     Он предался б отчаянью, с проклятьем
     Отвергнул бы навеки от себя
     Он ангела-хранителя и душу
     На вечную бы гибель осудил.


     Отелло
     Ужасно это все; но Яго знает,
     Что с Кассио раз тысячу она
     Была в связи прелюбодейной. Сам он
     Сознался в том. В награду за любовь
     Она дала ему мой первый дар,
     Залог любви моей отдать решилась…
     Его в руках у Кассио я видел:
     То был платок, который мой отец
     Дал матери моей.


     Эмилия
     О, силы неба!
     О, Боже мой!


     Яго
     Эй, замолчи!


     Эмилия
     Нет, нет!
     Я все скажу! Мне – замолчать? Как ветер,
     Я говорить здесь стану неудержно:
     Пусть небеса, пусть люди, черти – все,
     Все на меня восстанет грозно – буду
     Я говорить…


     Яго
     Одумайся! Ступай
     К себе домой.


     Эмилия
     Я не хочу.

   Яго бросается на нее.

     Грациано
     Эй, Яго!
     На женщину, с мечом!


     Эмилия
     О, глупый мавр!
     Ведь тот платок, который видел ты,
     Случайно я нашла и после мужу
     Дала его затем, что он не раз
     Украсть его просил меня с такою
     Настойчивой серьезностью, какой
     Не стоила безделка эта, право.


     Яго
     Тварь гнусная!


     Эмилия
     Чтоб Кассио она
     Дала платок? Нет! Он был найден мною,
     И мужу я – увы! – дала его.


     Яго
     Лжешь, мерзкая!


     Эмилия
     Не лгу, клянуся небом!
     Синьоры, я не лгу! О, безрассудный
     Убийца! Что ж, и то сказать, что было
     С такой женой прелестнейшею делать
     Глупцу такому?


     Отелло
     Неужели стрелы
     Лишь для того на небе, чтоб греметь!
     О, нет цены мерзавцу!

   Бросается на Яго; Яго поражает Эмилию и убегает.

     Грациано
     Посмотрите —
     Шатается и падает она,
     Сомненья нет: жену свою убил он.


     Эмилия
     Да, да… Теперь к моей синьоре
     Поближе положите.


     Грациано
     Он ушел,
     Но над женой совершено убийство.


     Монтано
     Гнуснейший плут! Возьмите этот меч,
     Который мной у мавра отнят. Станьте
     За дверью здесь и ни за что его
     Отсюда не пускайте, хоть бы даже
     Убить его пришлось; а я бегу
     За этим негодяем, за проклятым
     Разбойником.

   Монтано и Грациано уходят.

     Отелло
     Как обессилел я…
     Мальчишка меч из рук моих исторгнул!
     Да и зачем честь будет дольше жить,
     Чем честность? Все, все для меня погибло!


     Эмилия
     Голубушка, так вот что песнь твоя
     Пророчила! Послушай, если можешь
     Ты слышать: я здесь лебедем явлюсь
     И с песнею про ивушку, про иву —
     Умру… Знай, мавр, она была чиста;
     Жестокий мавр, она тебя любила.
     О, если бы душа моя так верно
     Могла спастись, как верно то, что я
     Здесь говорю… и говорю всю правду…
     Я умираю, умираю…

   (Умирает.)

     Отелло
     Было
     Здесь у меня еще одно оружье —
     Испанский меч, что в ледяной воде
     Я закалил… А, вот и он. Эй, дядя,
     Пусти меня, я выйду.


     Грациано
     (за дверью)
     Если ты
     Попробуешь – недешево заплатишь.
     Не забывай, что безоружен ты,
     И потому терпи без прекословья.


     Отелло
     Ну, так войди сюда, чтобы со мной
     Поговорить, а то и без оружья
     Я на тебя не побоюсь напасть.

   Входит Грациано.

     Грациано
     Ну, что тебе?


     Отелло
     Смотри – в руках моих
     Есть меч такой, какой еще ни разу
     Не украшал солдатского бедра.
     Была пора – вот эта небольшая
     Рука моя и этот добрый меч
     Дорогу мне свободно пролагали
     Сквозь целый ряд препятствий, в двадцать раз
     Сильнее тех, какие ты поставил.
     Но… для чего напрасно хвастать? Кто
     Преодолеть судьбы веленья может?
     Моя пора минула. Не страшись,
     Хоть пред тобой с мечом в руке стою я:
     Мой путь свершен, и здесь его конец;
     Здесь пристань та, где мой корабль спускает
     Все паруса… Не отступай назад…
     Не бойся так – боязнь твоя напрасна.
     Тронь тростником Отелло грудь – и он
     Попятится… Куда пойдет Отелло?
     (Обращаясь к трупу Дездемоны.)
     Несчастная, как изменилась ты!
     Бледна, как ткань твоей сорочки! О,
     Когда к суду мы явимся с тобою,
     Твой взгляд мою низринет душу с неба
     А дьяволы подхватят на лету.
     Ты холодна, ты холодна, подруга,
     Как чистота твоя! О, раб проклятый!
     Ну, демоны, гоните прочь меня
     От этого небесного созданья!
     Крутите в вихре бурном! Жарьте в сере,
     Купайте в глубочайших безднах, полных
     Текучего огня! О Дездемона!
     Мертва! О Дездемона! О! о! о!

   Входят Лодовико, Монтано, Кассио, несомый на
   носилках, и офицеры; между ними Яго, связанный.

     Лодовико
     Где тот безумный и несчастный человек?


     Отелло
     Что прежде был Отелло? Здесь.


     Лодовико
     Где эта
     Змея? Пускай мерзавец подойдет.


     Отелло
     Я на ноги смотрю его; но это
     Все выдумки; коль ты и вправду черт,
     Убить тебя мне, верно, не удастся.

   (Ранит Яго.)

     Лодовико
     Возьмите меч из рук его!


     Яго
     Я ранен,
     Но не убит.


     Отелло
     Я очень рад тому.
     Желал бы я, чтоб жил ты. Умереть,
     По-моему, – блаженство.


     Лодовико
     О, Отелло!
     Как мне назвать тебя, который прежде
     Героем был, а нынче жертвой стал
     Проклятого мерзавца?


     Отелло
     Как-нибудь:
     Желаете – так назовите честным
     Убийцею, затем что ничего
     Я не свершил из ненависти, все же —
     Из чести лишь.


     Лодовико
     Мерзавец этот нам
     Уже почти сознался в гнусном деле.
     То правда ли, что согласились с ним
     Вы Кассио убить?


     Отелло
     Да, это правда.


     Кассио
     Я никогда, мой добрый генерал,
     Вам повода не подавал.


     Отелло
     Я верю
     И вас прошу простить меня. Пускай
     Ответит вам вот этот полудьявол —
     К чему мой дух и тело страшно так
     Опутал он?


     Яго
     Оставьте все расспросы.
     Что знаете – то знайте. С этих пор
     Ни одного я слова не промолвлю.


     Лодовико
     Как, и затем, чтоб помолиться?


     Грациано
     Пытка
     Твой рот раскрыть сумеет.


     Отелло
     Да, ты прав:
     Придумал ты отличнейшее средство.


     Лодовико
     Теперь, синьор, я объясню вам то,
     Что вам еще, конечно, неизвестно.
     Вот здесь письмо, которое нашли
     В кармане у убитого Родриго;
     А вот еще письмо. В одном из них
     О Кассио убийстве говорится,
     Которое Родриго должен был
     Взять на себя.


     Отелло
     О, негодяй!


     Кассио
     Язычник
     Один лишь мог так гнусно поступить.


     Лодовико
     В другом письме – его нашли мы так же,
     Как первое, в кармане у Родриго —
     Он сердится; как видно, он хотел
     Его послать вот к этому мерзавцу
     Проклятому, но Яго, верно, сам
     К нему пришел и успокоил…


     Отелло
     Страшный,
     Опасный плут. Но, Кассио, откуда
     К тебе попал платок моей жены?


     Кассио
     Его нашел я в комнате своей,
     А Яго нам вот только что сознался,
     Что с умыслом особенным его
     Он обронил – и замысел удался.


     Отелло
     О, я глупец, глупец, глупец!


     Кассио
     Родриго
     В своем письме упреки Яго шлет
     Еще за то, что тот подбил его
     Поссориться со мною в карауле,
     Из-за чего я место потерял;
     И, наконец, Родриго сам, который
     Казался нам умершим, вдруг очнулся
     И рассказал, что Яго подстрекнул
     Его вступить со мною в бой сегодня,
     И Яго же убил его…


     Лодовико
     Теперь,
     Отелло, вы должны отсюда выйти
     И следовать за нами. Ваша власть
     Снимается, и Кассио назначен
     Правителем на Кипре вместо вас.
     Что ж этого касается мерзавца,
     То сколько есть ужасных, долгих мук,
     Придуманных умом жестокосердным,
     Всем до одной подвергнут будет он.
     Вы пленником останетесь, покуда
     Мы донесем в сенат венецианский
     О вашем преступлении. Ведите
     Его за мной!


     Отелло
     Постойте. Слова два
     Хочу сказать вам прежде. Я немало
     Оказывал республике услуг —
     И это ей известно. Не об этом
     Здесь речь моя. Я вас прошу, когда
     Вы будете об этих всех несчастьях
     Писать в сенат, таким меня представить,
     Каков я есть, ни уменьшать вину,
     Ни прибавлять к ней ничего нарочно…
     Пишите им, что я был человек
     С любовию безумною, но страстной;
     Что ревность я не скоро ощущал,
     Но, ощутив, не знал уже пределов;
     Что, как глупец-индиец, я отбросил
     Жемчужину, дороже всех сокровищ
     Его страны; что из моих очей,
     К слезливым ощущеньям непривычных,
     Теперь текут струей обильной слезы,
     Как из дерев Аравии камедь.
     И к этому всему потом прибавьте,
     Что раз один, в Алеппо, увидав,
     Как турок злой, ругаясь над сенатом,
     При этом бил венецианца – я
     За горло взял обрезанца-собаку
     И заколол его – вот точно так…

   (Закалывается.)

     Лодовико
     Кровавая развязка!


     Отелло
     (падая на труп Дездемоны)
     С поцелуем
     Я убил тебя, и с поцелуем
     Я смерть свою встречаю близ тебя!

   (Умирает.)

     Кассио
     Вот этого я опасался, зная
     Величие души его; но мне
     Казалося, что он обезоружен.


     Лодовико
     (к Яго)
     Спартанский пес, ты более жестокий,
     Чем океан, чем голод, чем чума!
     Взгляни сюда, на это бремя, страшно
     Упавшее на это ложе – ты
     Виной всему! Ах, это ложе – яд
     Для зрения; скорей его закройте.
     Вы в доме здесь останьтесь, Грацнано,
     И так как вы наследник мавра, вам
     Имущество принять в порядке надо.
     (К Кассио.)
     Вам, господин правитель, предстоит
     Казнь совершить над этим адским плутом,
     Назначить день и место, пытку выбрать…
     О, что-нибудь найдите посильнее!
     А я на родину – и с грустным сердцем там
     Событье грустное сенату передам.

   Уходят