Павел Кузьменко, Татьяна Воронина
Любовь самых ярких и эпатажных женщин в истории

   © Кузьменко, П. В., Воронина Т.С., 2010
   © ООО «Издательство Астрель», 2010

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

   Царица Нефертити
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   • любила фараона Эхнатона
   • имела шестеро дочерей-царевен
   • была «наделена всеми добродетелями»
   • иногда была импульсивна и истерична
   • совершенный овал лица, прямой нос, слегка пухлые губы, большие миндале видные глаза, длинная тонкая шея…
   • инициировала религиозную реформу
   • пыталась убить любовника своего мужа – Сменхкара

Глава 1
«Прекрасная пришла»

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Сменяются века, исчезают и появляются цивилизации, меняют свои русла реки, разрушаются древние горы… Лишь одно неизменно в человеческой вселенной – мир чувств. Наши предки, наверное, так же, как и сейчас, любили и ненавидели, восхищались и презирали, ссорились и мирились. Проделав огромный путь от первого костра до космических ракет, человечество осталось неизменным. Оно всегда ценило, ценит и будет ценить человеческую красоту и ее неизменную спутницу – любовь.
   Каждый день сотни посетителей Египетского музея в Берлине в восторге замирают перед вечным образцом женственности и нежности – перед той, которую при жизни считали богиней красоты и которая осталась ей до сих пор. Перед самым древним реалистичным изображением женщины – египетской царицы Нефертити, чье имя переводится как «Прекрасная пришла».
   Изучая историю в школе, мы делаем некое умственное усилие, чтобы привыкнуть к хронологии Древней истории, к этому обратному счету в летоисчислении до новой эры – Рождества Христова. Обычному человеку, не историку, живущему в XXI веке, трудно вообразить себе XXI век до новой эры… Эпоху, что предшествовала Цезарю, Александру Македонскому, Гомеру. Представить, что к этому времени пирамиды в Гизе существовали уже 700 лет!
   Со всей очевидностью история доказывает неравенство развития различных культур, были эпохи, когда совершенно ничего не происходило, а потом вдруг – резкий скачок. История подтверждает и геометрическую прогрессию эволюции. От первого случая сознательного использования камня до первой попытки сознательной обработки камня прошло примерно 4 миллиона лет. А до первой проверченной в камне дырки и изобретения каменного топора – уже втрое меньше.

   Рожденье – это та доля бессмертия и вечности, которая отпущена смертному существу. <…> А значит, любовь – это стремление и к бессмертию.
Платон

   И все же жизнь в Древнем Египте рисуется воображением как довольно монотонное течение времени, как неизменное мироощущение поколений, совершенно одинаковое у прадедов и правнуков. Время измерялось разливами Нила и урожаями, а также эпохами царствования фараонов. С каждым новым божественным правителем отсчет лет велся заново. Невероятно медленно менялась техника, мода, язык, письменность. Время, казалось, движется не линейно, а по кругу.
   Над всей жизнью египтян – от последнего раба до фараона – господствовали вечные и могущественные боги. Примитивные, подобные первобытным, они изображались как люди, но с головами тотемов – мифических животных-прародителей. Птах-Атум – создатель всего сущего. Амон с головой барана, бог солнца. Слившийся с ним бог солнца Ра. Исида, богиня плодородия и домашнего очага. Ее муж Осирис, бог умирающей и воскресающей природы, царь загробного мира. Ее сын Гор с головой сокола – бог света. Сет с головой осла – бог пустыни и ветра… Огромный пантеон, присущий любой древней культуре. Это многообразие – отражение первобытного мышления, ощущения себя частью одушевленной природы. Сознания, пока еще не способного помыслить о единой душе, управляющей мирами, о едином Боге. И вдруг…

   В XIV веке до нашей эры в Египте произошла внезапная революция в религии, мировоззрении и искусстве. Известно, что перевороты совершаются мужчинами, однако у истоков этой древнейшей из революций стояли и женщина, и мужчина – супруги-фараоны Нефертити и Эхнатон.

   17 ноября 1714 года французский ученый Клод Сикар осматривал остатки древнего кладбища эпохи Рима в местечке Туна эль-Джебель в Среднем Египте. Вдруг он с удивлением обнаружил гравированную каменную плиту, принадлежавшую периоду фараонов. Изображение на ней разительно отличалось от всех древнеегипетских рисунков, украшавших развалины храмов и гробниц. На плите, несомненно, была запечатлена царская семья. Царь, царица и их дочери подносили цветы лотоса диковинному солнцу, лучи которого тянулись к ним и завершались человеческими ладонями. Вопреки традициям египетского искусства, людей изобразили не в парадных, а более живых позах. Особенно поразил ученого странный женоподобный фараон.
   В XVIII веке главным письменным источником по истории Древнего Египта был обширный труд, написанный гелиопольским жрецом Манефоном в III веке до н. э. Он разделил историю тридцати династий фараонов на три больших периода – Древнее, Среднее и Новое царства, и по сей день в науке господствует эта периодизация. Расцвет Египта пришелся на Новое царство – с XVI по XI века до н. э., во время правления XVIII династии. И здесь начинается самое загадочное и интересное. Оказывается, между фараонами Аменхотепом III и Тутанхамоном образовалась некая лакуна. Манефон лишь смутно упоминает о переносе столицы, о злокозненных изменениях в религиозном культе…
   Странные изображения на каменной плите, найденной Клодом Сикаром, пролили свет на темные пятна египетской истории. Чуть позже подобные фрагменты росписей и барельефов были обнаружены южнее, в Фивах, при раскопках храмовых комплексов Карнака. Оказалось, что эти фрагменты использовались более поздними строителями в качестве материала для фундаментов, оснований стен и колонн.
   В конце 20-х годов XIX века египтология сделала решающий шаг в своем развитии. Именно тогда французский историк Жан-Франсуа Шампольон сумел расшифровать древнеегипетские иероглифы, и с тех пор исследования шли полным ходом. В конце того же века благодаря очередным раскопкам стало ясно, что Сикар нашел обломок пограничной стелы священной земли. Основная ее часть находилась в уединенной живописной долине, где нынче располагается арабская деревушка Эль-Амарна. Там археологи нашли остатки загадочной, недолго существовавшей столицы Египта – города Ахетатон. Благодаря усилиям английского археолога Д. Питри, все узнали, что этот город был построен по велению фараона-еретика Аменхотепа IV, принявшего новое имя Эхнатон. После смерти он бы проклят потомками, его имя предали забвению и навсегда уничтожили из анналов истории.

   По сравнению с тысячелетней историей Древнего Египта, период правления Эхнатона и его жены Нефертити, длившийся около 17 лет, бесконечно мал, однако выделяется учеными в совершенно особый «Амарнский период», названный в честь арабской деревни на месте священной земли. Таким же особняком стоят амарнское искусство и религия.

   Когда Питри и его последователи составили полный план Ахетатона, то с удивлением обнаружили, что сочетание улиц и зданий города напоминают начертание иероглифа «АХЕТ», который переводится как «Страна Света». Даже этим строители хотели подчеркнуть сакральный характер города. Читать с неба иероглиф должен был единый бог Атон – первый в истории Египта бог, которого не изображали в виде человека. Бог, каким его представляли Вольтер, Кант, Бердяев несколько тысячелетий спустя. Атон – солнечный диск…
   В 1912 году немецкий археолог Людвиг Борхардт проводил очередные раскопки Ахетатона. Интересных находок не было, пока рабочие не приступили к расчистке одного из домов в центре «солнечного» города. Вместе с обычными бытовыми предметами они нашли множество незавершенных скульптур, гипсовые маски. Борхардту стало понятно, что это – мастерская художника, а надпись на фрагменте каменного ларца: «Хвалимый царем начальник работ скульптор Тутмос» – подтвердила эту догадку. Вскоре археологи раскопали помещение, где хранились готовые изделия.
   6 декабря 1912 года там нашли древнеегипетскую скульптуру, единодушно признаную идеалом женской красоты. Это была головка, вырезанная из известняка и искусно раскрашенная. Совершенный овал лица, прямой нос, слегка пухлые губы, большие миндалевидные глаза, длинная тонкая шея… Эффект живости достигался благодаря изящной росписи, прекрасно сохранившейся в сухом климате, и тем, что правый глаз был инкрустирован горным хрусталем. Это – портрет царицы Нефертити.

   Любовь ранит даже богов.
Гай Петроний Арбитр

   Источники и памятники истории подвержены тлену. История любви Эхнатона и Нефертити особенно туманна, поскольку ближайшие преемники предали их забвению. Нет сведений ни о точных годах их жизни, ни о месте и времени захоронения. Даже годы правления Эхнатона – эти семнадцать лет – определяются приблизительно.
   И все же раскопки Ахетатона дали некоторое представление об этой необычной фараонской чете. В Древнем Египте роль царицы не заключалась исключительно в том, чтобы быть супругой монарха и матерью наследников, царица принимала определенное участие в управлении страной и особенно – в религиозных церемониях. Более того, наследование престола шло по женской линии. Царица Хатшепсут правила одна, совершенно самостоятельно, сохранились даже ее изображения в мужской фараонской одежде и с фальшивой бородкой. Это было столетием ранее эпохи Эхнатона и Нефертити.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Однако Эхнатон и Нефертити были первой правящей супружеской четой, совместно решавшей все государственные вопросы. В новом культе Атона они были обожествлены как семья. О божественной Нефертити нам расскажет гимн, начертанный на одной из пограничных стел Ахетатона:

     Ясная ликом,
     Увенчанная, к вящей радости, двойным пером,
     Владычица благополучия,
     Наделенная всеми добродетелями,
     Обладающая голосом, который радует людей,
     Очаровательная госпожа, великая любовью,
     Чьи чувства радуют
     Владыку Обеих Земель…
     Наследная царевна,
     Великая милостью,
     Госпожа благополучия,
     Сияющая своими двумя перьями,
     Радующая своим голосом всех, кто ее слышит,
     Пленяющая им сердце царя,
     Умиротворенная всем, что ей говорят,
     Великая и очень любимая супруга царя,
     Госпожа Обеих Земель,
     «Совершенно совершенство Атона»,
     «Прекрасная пришла» —
     Да живет она вечно!

   Амарнский период египетского искусства от всех прочих отличается тем, что, помимо парадных изображений фараонов, жрецов, военачальников со строго символическим различием величины фигур, в зависимости от их статуса, помимо изображений богов и богослужений – на стенах дворцов, храмов, гробниц появляются картины с бытовыми и даже лирическими сценами: Эхнатон и Нефертити беседуют, взявшись за руки. Нефертити, сидящая на коленях у мужа. Эхнатон, играющий с дочерью. Супруги, скорбящие у гроба дочери…

   Но это, разумеется, не было бытовым жанром изобразительного искусства в современном его понимании. Подобные картины также носили сакральный характер. Поскольку в Египте фараон считался носителем божественной сути и энергии «КА», земным воплощением Амона-Ра, Гора или Птаха, то самый обыкновенный жест супружеской нежности, самый невинный поцелуй, сделанный публично и запечатленный на камне, становился священным актом.
   Впрочем, любое открытое проявление чувств, особенно чувств правителя, вызывает у окружающих невольное раздражение. То ли это сказывается обыкновенная зависть тех, у кого не хватает смелости, или тех, кто неспособен любить. Может быть, сказываются первобытные запреты – табу, – превратившие когда-то по-животному откровенную сексуальную жизнь в человеческую, интимную. Легко можно вообразить какую-нибудь древнеегипетскую старуху, которая, отвесив нужное число поклонов божественной чете, втихомолку бормочет: «Ишь, за ручки держатся. Ишь, целуются, бесстыжие…».

   Сомнение и недоверие раздувают любовь в страсть и тем порождают чудные трагедии, которые одни только и придают нашей жизни цену. Женщины однажды поняли это, когда мужчины еще до этого не дошли, и вот было время, когда женщины правили миром.
Оскар Уайльд

   В Египте, из-за наследования престола по материнской линии, частыми были инцестные браки. Сыновья фараонов женились на родных, единокровных, единоутробных и двоюродных сестрах. Аменхотеп IV – будущий Эхнатон – также должен был заключить брак со своей родной сестрой Сит-Амон, однако женился на Нефертити. И, очевидно, по любви, что для фараонов было весьма необычно.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Кем она была? Где родилась эта красавица? Известно, что имя Нефертити царица получила, уже вступив на престол, во время праздника «Хеб-седа». Это – одно из ритуальных имен богини неба Хатхор. Существует еще одна гипотеза, что Нефертити была не коренной египтянкой, а царевной Митанни, государства на севере Междуречья, и звали ее Тадухепа. Впрочем, скульптурные и рельефные изображения свидетельствуют о том, что египтяне и азиаты Междуречья относятся к различным антропологическим типам, а лицо Нефертити – лицо чистокровной египтянки. Некоторые ученые полагают, что она – еще одна сестра Аменхотепа, однако известно, что среди многих титулов, которыми обладала Нефертити, титул «дочь царя» отсутствовал.
   Наиболее вероятна третья гипотеза. При дворе Аменхотепа III, а позже – в ближайшем окружении его сына Эхнатона – был человек со странным для чиновника титулом «Божественный Отец». Это был генерал колесничных войск и начальник царских писцов Эйе. По всей вероятности, именно он был отцом Нефертити. Мать ее, умершую при родах, заменила Туйу, наложница или вторая жена Эйе; Туйу также упоминается в документах, как кормилица царицы.
   Следует отметить, что в выборе супруги, как и почти во всем остальном, Эхнатон шел по стопам отца, успешно правившего страной почти сорок лет. Женой Аменхотепа III была женщина по имени Тийя – мать будущего фараона. Этот брак, как впоследствии и брак Эхнатона, был заключен, очевидно, по любви. Царица Тийа родилась не в Египте, а южнее, в Нубии – стране, давно покоренной египетскими фараонами. Она была дочерью Йуйи и Туйи – супругов-жрецов, не состоявших в родстве с царской семьей, но занимавших важное положение в стране. В конце жизни царица Тийа стала соправительницей мужа и многие государственные вопросы решала самостоятельно, отодвинув Аменхотепа III на второй план. Интересно, что в одном из писем Эхнатону царь Митанни хвалит его за то, что тот прислушивался к советам своей матери, но ни разу не упоминает отца.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Традиционно в Египте фараон олицетворял божественное мужское начало, Нил, оплодотворяющий землю. Поэтому, спустя определенное количество лет царствования, в Фивах, столице Египта, устраивалось пышное торжество под названием «Хеб-седа» – праздник магического обновления естества царя. Для этого в столицу «приглашался» весь пантеон богов. Статуя каждого божества занимала отдельную капеллу с ведущей к ней лестницей. Царь поднимался к ним поочередно и приветствовал своих сверхъестественных гостей, принося жертвы. Боги в ответ дарили ему «КА» – особую жизненную силу. Во время правления Аменхотепа IV «Хеб-седа» был устроен уже через четыре года после коронации – значительно раньше, чем обычно. Видимо, царь торопился произвести переворот в умах своих подданных, и для этого ему требовалось немало сил.
   В городе Ахетатоне сохранилось довольно много изображений этого праздника. На некоторых из них фараон Аменхотеп IV предстает в образе бога Ра, а Нефертити – в образе богини Хатхор, это символизировало брак Солнца и Неба, порождавший все сущее. На других избражениях все гораздо прозаичнее: мы видим супружескую постель, где происходит акт соития царской четы. Впрочем, результатом этого акта стали не только дети.

   Еще во времена правления Аменхотепа III, отца Эхнатона, началось возвышение бога Атона по сравнению с остальными египетскими богами. Изначально Атон – лишь одна из ипостасей Амона, бога вечернего, заходящего солнца. Однако вскоре образ Амона стал объединяться с образом Атума – бога-демиурга, создателя и отца остальных богов. Новый фараон Эхнатон вместе со своими жрецами ускорил этот процесс, а Нефертити, безусловно, была его главным идеологом. К концу четвертого года правления Аменхотеп IV именуется не сыном Амона, а сыном Атона. Начинается спешное и грандиозное строительство новой столицы – города Ахетатона. Торопливость эта объясняется, прежде всего, решимостью божественной четы покончить со своеволием фиванских жрецов, а также как будто с некими малообъяснимыми сакральными причинами. Точно кто-то свыше вел царственных супругов…

   На шестом году правления Аменхотеп IV сменил имя. Вместо прежнего, означавшего «Амон доволен», фараон нарек себя Эхнатоном [1 - Традиционно египетские имена пишутся в древнегреческой транскрипции. По-египетски имя Эхнатона звучит как «Их-не-Атон», а точнее «Их-не-Йати».], что можно перевести как «Действительный дух Атона».

   Вслед за этим он перенес столицу из Фив в Ахетатон. «Глядите! Сам Атон возжелал, чтобы ему построили этот город и прославляли его имя. Здесь правит Атон, мой отец, а не чиновник или иной смертный!» – гласит одна из надписей, оставленных Эхнатоном. Высеченная в камне, она больше похожа на полемическую заметку в газете.
   Нетрудно себе представить, какой шок вызвало в стране решение Эхнатона – переход от почитания множества богов к поклонению единственному Атону. Одно дело, если бы это оказалось личным выбором фараона. Но поклоняться Атону обязаны были все. Новую идеологию и в наши-то дни без насилия насадить трудно – что уж говорить о тех временах! Началось разрушение старых храмов, низвержение идолов, тысячи жрецов остались без дела… Это не могло не вызвать сопротивления. Эхнатону, разумеется, было на кого опереться – воины, чиновники, на глазах растущая коллегия жрецов Атона. Однако по сравнению со всеми остальными, несогласными, – не так уж и много. Возможно, главным козырем в руках Эхнатона была его невероятно прекрасная жена Нефертити – а это немаловажно для народа, ее обожествлявшего. Хотя, может быть, наоборот, Эхнатон был козырем в ее руках?..
   Впрочем, есть менее романтичное объяснение, почему же удалась религиозная реформа. Что могло повлиять на сознание народа – чтобы тот хотя бы на время изменил привычному многобожию? Не репрессии, не пропаганда, а одно лишь чудо. И чудо случилось! Где-то в середине XIV века до н. э. на острове Санторин в Эгейском море произошло несколько невероятно мощных извержений вулкана, уничтоживших Минойскую цивилизацию на Крите. Из-за пепла в атмосфере резко сократилось количество солнечного света, покраснела вода в Ниле, начались эпидемии – словом, произошло все то, что описано в… Библии как «казни египетские». И кажется, будто где-то далеко Эхнатон с Нефертити стоят на пороге храма, простирают руки к потемневшему небу и восклицают: «Поклонитесь Атону! Лишь он способен вернуть нам свет!» Как бы то ни было, реформа свершилась.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Нефертити сменила имя на Нефер-Неферу-Атон, что означало «Совершенно совершенство Атона». Супруга Эхнатона также носила эпитет «Ублажающая Атона сладкозвучным голосом и руками, которые держат систры [2 - Ударный музыкальный инструмент, древнеегипетская храмовая погремушка.]».

   Можно предположить, что Нефертити принимала непосредственное участие в исполнении ритуальных танцев и песнопений в честь бога Атона и, возможно, даже играла в них главную роль.
   Надпись на одной из гробниц в Ахетатоне гласит: «Атон восходит, дабы явить свою милость Нефертити, и заходит, удвоив свою любовь к ней». О любви же бога к Эхнатону таким образом нигде не говорится. Получается, жена была «божественнее» мужа. Также часто встречаются пожелания о вечной жизни для царицы. Традиционно в погребальных камерах ставили скульптурные изображения четырех богинь – Исиды, Нефтиды, Хатхор и Сехмет. В Амарнский период фигурки сохраняли традиционные одеяния и атрибуты четырех богинь, однако все они были на одно лицо – лицо Нефертити. Это еще одно свидетельство того, что царицу обожествляли.
   Можно даже утверждать, что в новой религии был не один, а два бога – метафизический Атон и земная Нефертити, а Эхнатон являлся лишь верховным жрецом. Многие ученые склонны считать, что именно царица была инициатором религиозной реформы, а то, что она стала самым горячим и последовательным реформатором – это непреложный факт. Возможно, она была и виновником кровопролития, что случилось позднее… Первая в истории религиозная война из-за женщины? Однако никаких документальных свидетельств тому не найдено.
   Сохранившиеся документы и надписи утверждают, что Нефертити принимала самое активное участие в государственном управлении. В Ахетатоне изображения царицы встречаются в два раза чаще, чем изображения ее супруга, несмотря на то что на рисунках, где они вместе, ее фигура, согласно канонам, меньше фигуры фараона. Обычно Нефертити изображают в царском одеянии – калазирисе, нубийском парике, состоящем из пяти рядов косичек или локонов, двойной короне, что является символом власти над Верхним и Нижним Египтом, и украшена особым знаком в форме змеи. На алтаре главного храма Атона высечена надпись: «Чистая руками, великая супруга царя, возлюбленная им, владычица Обеих Земель, Нефертити, да живет она! Любимая великим и живым Солнечным Диском Атоном, который пребывает в празднике, она гостит в храме Солнечного Диска в Ахетатоне». На рисунке Нефертити приносит дары Атону-Солнцу, лучи которого завершаются человеческими ладонями. А ее супруг Эхнатон там вообще отсутствует!

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Кем же в действительности были Нефертити и Эхнатон? Восстали ли они против власти жрецов Амона? Или были революционерами? Или хотели создать новую религию и новое общество? Или их следует считать творцами монотеизма?
Кристиан Жак

   В качестве небольшого отступления следует сказать, что существует ряд классических изобразительных сюжетов, где центром композиции является торжествующий и карающий фараон. Ни в коем случае не царица! Например, фараон держит врага одной рукой за волосы, а другой – поражает его палицей. В египетском религиозном искусстве это ритуальное оружие считалось не столько средством наказания, сколько очищения. И сюжет мог означать не только реальную победу над врагом, но и быть аллегорией мифа. Например, царь в обличье бога Гора мстит Сету за смерть своего отца Осириса. Возьмем другой сюжет – фараон побивает палицей целые вереницы коленопреклоненных пленных. Почти во всех случаях подобные сцены символизируют победу света над тьмой….
   В изобразительном искусстве амарнского периода в центре этих традиционно «мужских» сюжетов – Нефертити! На рисунках можно видеть царицу, правящую колесницей, в то время как на нее нисходят лучи божественного светила; Нефертити, сжимающую в руке скипетр, символ верховной власти; Нефертити, приносящую жертвы Атону… На пограничных стелах ее называют «Той, кто находит Атона» – то есть она совершенно тождественна Эхнатону.
   Отсюда можно сделать странный вывод, и некоторые исследователи к нему приходят.

   А, может быть, Эхнатона вообще не было, и его изображения условны? Или он был подставной фигурой, а настоящим и единовластным фараоном была красавица Нефертити?

   На эту мысль наводит и внешность Эхнатона: необычайно крупный нос и подбородок, как у людей, страдающих акромегалией; тонкие руки и большие бедра, широкий таз и осиная талия, грудь, похожая на женскую. Сочетание андрогинных и чисто женских особенностей тела. Гермафродит? Умственно отсталый урод?
   Однако как с этим сочетается религиозная реформа, учение о божественной чете, освящающей своей любовью всю страну? И картины, это подтверждающие?
   Эхнатон и Нефертити были посредниками между Атоном и египетским народом – посредниками, творящими священное зачатие. Отсюда и изображения, где супружеская пара, не стесняясь, выказывает свою взаимную любовь, нежно обнимаясь под лучами-руками. Лучи Атона обнимают царя, Эхнатон сжимает в объятиях супругу. То есть, даже ночью в спальне их нежность была священной. Французский исследователь Э. Пиренн писал: «Супружеская любовь, следовательно, есть высшая манифестация божества. Вот почему царь не только не прятал свою интимную жизнь от подданных, но всегда появлялся перед народом в сопровождении супруги и открыто демонстрировал свою нежность». Таким образом, любовь солнечной пары открывала путь к гармоничному существованию всего Египта.
   Хотя потомки и постарались уничтожить все, что было связано с Эхнатоном и Нефертити, на основании разрозненных документов и надписей на стенах храмов можно получить представление не только о сакральной, но и о реальной жизни божественной четы. Известно, что у них было шесть дочерей и ни одного сына. Три старшие – Меритатон, Макетатон и Анхесенпаатон – родились в Фивах. Тезка матери Нефер-Неферу-Атон, а также Нефер-Неферу-Ра и Сетеп-ен-Ра – в Ахетатоне. Ждал ли Эхнатон наследника, не был ли он разочарован появлением на свет одних только девочек? Трудно сказать наверняка, ведь не всегда наследник избирался из числа царских сыновей. В некоторых текстах упоминается Кийя – вторая жена Эхнатона, и лишь это может быть подтверждением того, что фараон был раздосадован и желал иметь наследника-мальчика.
   Сразу же возникает еще одна каверзная загадка. Шесть царевен упоминаются лишь как дочери Нефертити, имя же их отца нигде не называется. Некоторые исследователи делают вывод: учитывая специфическую внешность Эхнатона, вряд ли он вообще мог иметь детей. Однако существует немало изображений, где фараон демонстрирует непритворную нежность к дочерям. Нефертити и Эхнатон подавали себя в роли любящих родителей. В некоторых текстах царь в подкрепление своих слов произносит в конце клятвы: «Это так же верно, как то, что мое сердце радуется царице и ее детям».

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Такую любовь не могла не заметить современная литература. «Вот две из еще не созревших дочек Ахнатона и его королевы Нефертити, у которых было шесть таких – нильских, бритоголовых, голеньких (ничего, кроме множества рядов бус), с мягкими коричневыми щенячьими брюшками, с длинными эбонитовыми глазами, спокойно расположившиеся на подушках и совершенно целые после трех тысяч лет…» – пишет Владимир Набоков в «Лолите». Это описание прекрасно сохранившейся росписи из центрального дворца в Ахетатоне.

   Царица Нефертити была сводною сестрою царя Ахенатона; цари Египта, сыны Солнца, чтобы сохранить чистоту солнечной крови, часто женились на сестрах своих. <…> Царь и царица были так схожи, что в юности, когда мальчик и девочка одевались почти одинаково, люди с трудом различали, кто он, кто она. Та же прелесть была в обоих, слишком томная, как в едва расцветшем и уже от зноя никнущем цветке.
Дмитрий Мережковский

   Редкие источники, иногда спорно интерпретируемые, говорят нам, что счастье царственной четы, а с ним – и реформы завершились крахом. Начало конца наступило на четырнадцатом году правления Эхнатона. Внезапно заболела Макетатон, вторая дочь царственных супругов. Несмотря на усилия врачей, девочка умерла. Ей было около двенадцати лет. Впервые в истории Египта художники изобразили в ритуальных сценах траура подлинное горе родителей, потрясенных смертью ребенка.
   После кончины Макетатон все изменилось. Нефертити перестала участвовать в ритуальных церемониях, посвященных Атону, в некоторых источниках ее имя меняется на имя старшей дочери Меритатон – мать, очевидно, передоверила ей роль живой богини. Супруги начинают жить раздельно, царица переселяется в северный квартал Ахетатона.

   Существует несколько предположений, почему расстались божественные супруги. Согласно наиболее убедительной версии, Эхнатон отрекся от собственного учения, решив вернуться к прежним верованиям, и пошел на сближение со жрецами Амона.

   Причина этого нам неизвестна. Однако Нефертити осталась верна Атону. Кроме того, Эхнатон бросил Нефертити, изменив ей как женщине. Сердце неверного супруга занял некий Сменхкара – юноша, назначенный фараоном своим соправителем. До нас дошли изображения, запечатлевшие эту странную пару – женоподобного Эхнатона и Сменхкара в женской царской одежде. Юноша носил титул «Любимый Эхнатона», а к своему имени добавлял приставку Нефер-Неферу-Атон – то есть назывался именем самой Нефертити!
   Вскоре все религиозные преобразования сошли на нет, храмы Атона стали разрушаться, письменные и живописные памятники были уничтожены. Ахетатон не трогали, пока там жила Нефертити. В первых рядах контрреформаторов стоял сам Эхнатон, правда, не успевший еще поменять имя. Узнав об измене, Нефертити – последняя и главная сторонница культа единого бога – отреагировала по-женски, необдуманно и истерично. Она приказала убить разлучника Сменхкара. Покушение оказалось неудачным, и после этого царица тяжело заболела. Эхнатон не выдержал и, покаявшись, вернулся к супруге. Отныне любовь к ней признавалась священной. Несмотря на это, Нефертити испустила дух на руках у мужа… Вскоре за ней последовал и Эхнатон. Ахетатон быстро пришел в запустение, был разрушен и проклят фиванскими жрецами. Многие думали, что он ушел в небытие, оказалось – в вечность. Три с лишним тысячелетия место пустовало, а в его песках хранились удивительные вещи.
   Новым фараоном стал юный Тутанхатон – супруг третьей дочери Нефертити Анхесенпаатон. В Фивах он принял новое, нееретическое, имя – Тутанхамон. На этом завершился Амарнский период.

   Каждое око глядит на тебя,
   Горний Атон, с вышины озаряющей землю.
   Но познал тебя и постиг
   В целом свете один Эхнатон, твой возлюбленный сын,
   В свой божественный замысел ты посвящаешь его,
   Открываешь ему свою мощь…
Из оды Аменхотепа IV (Эхнатона)

   Существует, однако, любопытная версия его продолжения. Спустя полвека после правления Эхнатона и Нефертити, в Египте произошло одно безусловно историческое событие. Оно было подробно описано, несколько приукрашено и сакрально зашифровано в Библии. Исход еврейского народа из Египта. Это случилось либо в период правления XIX династии фараонов, активных искоренителей монотеистического культа Атона, либо при Рамсесе II, либо при Мернептахе. Исход возглавлял Моисей – человек, занимавший видное место при дворе фараона. Быть может, он был и евреем, но имя носил египетское. Библейские источники утверждают, что евреи вступили в конфликт с местными властями не на национальной, а на религиозной почве. Моисей отстаивал единобожие. И возникает вопрос: уж не восприняли ли евреи идею единобожия от гораздо более древней – египетской – цивилизации? Уж не был ли Моисей духовным наследником красавицы-реформатора Нефертити и ее странного и загадочного супруга? Прямых доказательств у этой гипотезы нет. Однако и опровержений тоже.

   Никто не знает, сколько лет прожила Нефертити, когда точно родилась, когда умерла, где похоронена. До сих пор не совсем понятно, зачем была начата религиозная реформа. Но совершенно ясно одно: Нефертити жила и оставила после себя рукотворный памятник искусства – первый в истории идеал женской Красоты.

   «Прекрасная пришла» и до сих пор остается с нами…

   Клеопатра
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   • последняя царица Египта
   • великий политик и великая любовница
   • родилась и жила в Александрии – столице эллинистического Египта, крупнейшем городе Средиземноморья
   • любила и была любима Гаем Юлием Цезарем и Марком Антонием – величайшими полководцами современности
   • сын от Цезаря – Птолемей Цезарион, дети от Антония – Птолемей Филадельф, Александр Солнце и Клеопатра Луна
   • главный враг – Октавиан Август
   • Плутарх и Гораций: исключительно коварная и жестокая правительница, алчная, вероломная и похотливая женщина; Шекспир: «трижды блудница», «злобная колдунья»
   • живой ум, эрудиция, образованность, оригинальное политическое мышление
   • необыкновенное очарование и изумительная способность обольщения
   • вернула Египту былую славу и земли, некогда ему принадлежавшие
   • ее цель – достижение мирового господства – оправдывала любые средства

Глава 2
Клеопатра – укротительница волчиц

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В истории мировой цивилизации вряд ли найдется женщина, которая бы вдохновляла людей искусства сильней, чем она. Вергилий, Сенека, Микеланджело, Шекспир, Тьеполо, Рубенс, Готье, Пушкин, Шоу, Фокин – и это далеко не полный перечень мужчин, воспевавших ее образ. В 1912 году была создана первая кинокартина, повествующая о ее жизни, а всего о ней было снято 39 фильмов, среди которых самый знаменитый – с актрисой Элизабет Тейлор.
   Клеопатра. Женщина-миф, женщина-легенда…
   Октавиан Август, одержавший верх над египетской царицей и преследовавший ее, был весьма умным человеком. Однако, приказав стереть с лица земли все следы пребывания Клеопатры, он допустил роковую ошибку. И хотя он разрушил гробницу царицы, где она так и не была упокоена, сколол все надписи с ее именем в Александрии и других городах Египта – все это оказалось напрасно. Это все равно, что в наши дни кто-то захотел бы уничтожить память, скажем, о «Битлз» – сжечь все пластинки, магнитные записи, книги… Ну разве не пустая затея?! Клеопатромания – вот какая болезнь сразила всех ее современников и не только современников. Эту женщину обожествляли уже при жизни… Она вошла в историю вместе со своими знаменитыми супругами – Гаем Юлием Цезарем и Марком Антонием. И если первый из них известен как великий полководец, государственный деятель и писатель, то второй – лишь как муж прославленной египтянки.
   Клеопатра первая совместила роли великого политика и великой любовницы, что привело в замешательство ее современников. Многие приписывали ей способности к черной магии, будучи не в силах объяснить, как же ей удается с такой легкостью подчинять себе выдающихся мужей. В глазах мужчины Клеопатра предстает как дьяволица лишь потому, что она женщина, а роль активного, лидирующего начала искони считается мужской прерогативой. Плутарх и Гораций описывают ее как исключительно коварную и жестокую правительницу, а также алчную, вероломную и похотливую женщину. Данте помещает ее в один из самых суровых кругов Ада. Шекспир называет ее «трижды блудницей» и «злобной колдуньей». Впрочем, куда больше было тех, кого восхищал ее живой ум, эрудиция, образованность, оригинальное политическое мышление, решительность. И, конечно, внешний облик. Клеопатра не была красавицей в классическом понимании: большой нос и широкий рот – вот самые запоминающиеся черты ее лица. Однако при этом она обладала необыкновенным очарованием и изумительной способностью обольщения.
   Клеопатра родилась в 69 году до н. э. в Александрии – городе, основанном Александром Македонским. Из всех созданных им Александрий лишь эта процветала и процветает по сей день. Столица эллинистического Египта была крупнейшим городом Средиземноморья, куда больше Рима или Афин. Ее украшало одно из признанных семи чудес света – гигантский Фаросский маяк. Другие достопримечательности, делавшие город культурным центром Ойкумены, были столь же чудесны: Александрийская библиотека и храм Мусейон – первый в мире музей, гробница с саркофагом и мумией самого Александра Македонского.

   Многих сгубила женская красота, ибо любовь красавицы подобна испепеляющему пламени.
Ахикар, писец ассирийского царя Синахериба

   Эллинистический Египет основал один из самых талантливых приближенных Александра Македонского, Птолемей Лаг, в 321 году до н. э., спустя два года после смерти великого завоевателя. Птолемей понял, что столь огромная, стремительно созданная держава нежизнеспособна и должна распасться на отдельные части. Он первым вышел из состава империи, объявил себя царем Египта и вывез из Вавилона в Александрию саркофаг Александра Македонского. Из всех провинций Египет был наиболее силен экономически – нильский ил обеспечивал постоянное плодородие земли, испокон веков эта страна была главной житницей древнего мира. Кроме того, там издавна селились греки: мирное слияние эллинской и египетской культур началось задолго до похода македонского царя.
   Птолемей I Лаг и его супруга Береника были македонянами – по большому счету, греками, – однако объявили себя не греческими, а египетскими царями, наследниками фараонов. Их окружение составляли тоже в основном греки. Но древняя культура Египта, его религия, традиции, искусство и атрибуты власти бережно сохранялись, что обеспечило династии Лагидов почти триста лет относительно стабильного правления, почитания и обожествления со стороны подданных.
   Несколько дикие, с современной точки зрения, египетские традиции, соблюдаемые Лагидами, были следующие. Во-первых, большую роль при дворе играли евнухи, совмещавшие роли министров и жрецов синкретических культов Диониса-Осириса, Зевса-Амона и других богов. Во-вторых, в династии практиковался инцестный брак: братья женились на сестрах, и от этого рождались дети-племянники. С точки зрения генетики – хуже не придумаешь, вырождение династии от наследственных заболеваний было лишь вопросом времени. Даже удивительно, как после многих поколений кровосмесительных браков в итоге родилась умница и красавица Клеопатра. Впрочем, если предположить, что царских детей рожали не царицы, а специальные наложницы…

   Все цари династии Лагидов носили имя Птолемей, все царицы – Клеопатра, Береника или Арсиноя. И все, как правило, ненавидели друг друга: дети родителей, братья сестер, тетки племянников и так далее.

   Все совершали подвиги на ниве разврата и цареубийства. Эллинизм вошел в историю как эпоха высокой культуры, выдающегося искусства, литературы, а также «чудесных» традиций не брезговать никакими средствами, чтобы достичь цели – престола. Эту культуру, в том числе искусство яда и кинжала, в полной мере унаследовал и Великий Рим.
   Подданные Лагидов оказывали всемерные знаки уважения и обожествления своим царям, давали им почетные прозвища Сотер («Спаситель»), Филадельф («Любящий сестру»), Филопатор («Любящий отца»), Эвергет («Благодетель»)… Но стоило в портовом кабаке или на рынке услышать «Шкварка», «Пузырь» или «Сын потаскухи», как все понимали, что речь идет о тех же царях – великих фараонах Верхнего и Нижнего Египта, которые давно никого не спасают, никому не благодетельствуют, ни отцов своих, ни сестер не любят. Отец Клеопатры Птолемей XII пришел к власти в 80 году до н. э. Ни верхами, ни низами он всерьез не воспринимался, впрочем, не мешал он и казнокрадам, а потому и правил до поры до времени спокойно. И получил он официальное прозвище, не чересчур величественное, но и не слишком унизительное, – Авлет, что означало «Флейтист».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Птолемей XII Авлет действительно хорошо играл на флейте и вообще покровительствовал искусствам. Хотя многие царские дети учебе предпочитали удовольствия, отец позаботился, чтобы его третья дочь Клеопатра выучилась как следует. Именно ее Флейтист хотел сделать наследницей трона Лагидов. Тем более что ни сестра-супруга, ни все его наложницы никак не могли разрешиться мальчиком. И, что совершенно удивительно для этого семейства, Птолемей Флейтист искренне любил свою третью дочь. А она платила ему взаимностью. Это не могло не вызвать ответной реакции. Прочие его дочери – старшие, Клеопатра Трифена и Береника, младшая Арсиноя, а также родившиеся позже сыновья искренне ненавидели отца.
   Девочка быстро смекнула: чтобы выжить и добиться подлинной власти и величия, чтобы выбрать себе сильных союзников и мудрых советников, нужно много знать. Красота и обаяние важны, но важнее всего – ум. Долгие часы проводила она в лучшей в мире библиотеке, впитывая, как губка, все знания эллинов, египтян, вавилонян, финикийцев… Она изучила девять языков, свободно говорила и читала на них. Учителем к ней был приставлен Сосиген, крупнейший астроном I века до н. э.

   Любви женщины следует более бояться, чем ненависти мужчины. Это – яд, тем более опасный, что он приятен.
Сократ

   Не только научные знания были необходимы будущей царице, не только умение слагать стихи в александрийском стиле и искусное владение риторикой. Немаловажно было научиться царственно сидеть на троне, повергать подданных ниц одним взглядом, величественно возжигать курения и читать молитвы, вознося столь чтимую в Египте богиню Исиду. А порой важнее всего этого было уметь пользоваться подходящей косметикой, красиво расправлять складки царского льняного калазириса и соблазнять сильных мира сего, чтобы те ощущали себя рабами у ног царицы. И всегда необходимо было суметь найти преданных слуг и рабов, чтобы они, не задумываясь, могли отдать за тебя жизнь, чтобы могли незаметно проследить за каждым шагом противника и вовремя тебе доложить. И чтобы вовремя сумели кому нужно подсыпать яду.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Для любого независимого владыки, жившего в Европе и Средиземноморье в I веке до нашей эры, вести внешнюю политику можно было только с учетом главного игрока – Рима. После долгой и кровавой схватки с Карфагеном Римская республика встала на путь непрерывной экспансии, опираясь на непобедимую армию и несокрушимую бюрократию. Римляне захватывали чужие земли понемногу, но зато приходили надолго. Варваров подчиняли силой оружия, с народами покультурнее иногда обходилось и без кровопролития. Например, их можно было впрячь в финансовую кабалу.
   Прадед Клеопатры Птолемей VIII Эвергет вел настолько неразумную экономическую политику, что чуть не разорил богатейшую страну. Он обратился за крупным займом к Риму. Затем был изгнан собственной супругой и сыном из Египта, однако с помощью римлян сумел вернуть себе трон. В результате он оказался изрядно им должен. И поэтому в договоре, заключенным с римским полководцем Сципионом Эмилианом в 140 году до н. э., он попросту завещал свою страну Риму. Помимо всего прочего, Птолемей VIII любил сытно покушать и был весьма тучным, за что в народе его прозвали «Пузырь». Да и римляне считали его не более чем мыльным пузырем и уже тогда могли захватить Египет. Однако они не спешили. Сперва нужно было как следует закрепиться в Испании, Северной Африке, Греции, Македонии. Римская волчица умела выжидать, тщательно обнюхивать и осматривать добычу, а потом уже вгрызаться – сразу и наверняка.
   «Завещание Пузыря» висело над властью Лагидов как Дамоклов меч.

   Клеопатра быстро смекнула, что ее владычество, ее величественные замыслы, гордость и честь подлинной властительницы – желающей попасть в историю не под кличкой Пузырь, как ее прадед, и не под кличкой Потаскуха, как ее прабабка, – всецело зависят от Римской волчицы.

   А сил противостоять хищнице в открытом поединке у Египта нет. Но, может быть, и не стоит драться с Волчицей, может, почесать ей за ухом? Попробовать ее приручить?..
   С одиннадцати лет Клеопатра присутствует на совещаниях отца с его советниками, внимательно вслушивается в дебаты, посвященные проблемам государственной важности, пытается понять расстановку сил на мировой арене, где вскоре ей предстоит действовать самостоятельно.
   А расклады следующие. Республиканскому правлению в Риме постепенно приходит конец, установление же диктатуры или монархии означает сосредоточение всех сил в одних руках – и внешняя экспансия развернется, без оглядки на сенат и связанную с ним волокиту. С 60 года до н. э. в Риме правит триумвират – три знаменитых полководца и политика: Гай Юлий Цезарь, Гней Помпей и Марк Красс. Все трое с опаской поглядывают друг на друга и выгадывают, как бы вцепиться в глотку товарищу-триумвиру. Среди них лишь Помпей благоволит Египту, с уважением относится к власти греческих фараонов и пока не требует выплаты долгов. Он ждет хороших урожаев хлеба, и, когда сокровищница Египта пополнится снова, эти деньги он сможет использовать в борьбе за власть.
   Помпей официально титулуется Великим, хотя истинно великий из всех троих триумвиров – Цезарь. Ему сорок лет, он уже многое свершил в своей жизни. Но ему предстоит еще больше: завоевать Галлию, написать множество книг, стать единоличным владыкой Рима, ввести новый календарь, а его имя – Цезарь – станет нарицательным, станет титулом всех римских императоров. А позднее оно укоротится до слова «царь». Так что властители Египта и прочих земель – цари лишь условно.
   Пока же живой и здравствующий Гай Юлий Цезарь примеряет на себя гипотетическую корону и подумывает: а не пора ли воплотить в жизнь «Завещание Пузыря». А Клеопатра посмеивается, узнав, что латинское «caesar» есть искаженное финикийское слово, которое переводится «слон». Это почетное прозвище заслужил один из предков Гая Юлия, сумевший завалить карфагенского слона во время вторжения Ганнибала в Италию.
   Отец остужает веселье дочери:
   – Дочь моя, Цезарь не дикарь, не тупой вояка, он очень умен и образован. Знай, этот циник недавно заявил во всеуслышание о своем неверии в богов. Но при этом он не прочь занять должность понтифика, главного римского жреца. Он прекрасный оратор и логик. Докажет свою точку зрения не прямо, так от противного, и настоит на своем обязательно. Однако, если ему выгодно, легко откажется от всего, что говорил ранее. Цезарь также легко предает ставших ненужными союзников. Он скользок, Клео, как червяк.
   Смешливая девочка улыбнулась, но Птолемей продолжал совершенно серьезно:
   – Не забывай – он истинный аристократ и отменный карьерист. Когда-нибудь Цезарь с Помпеем уберут с дороги Красса, а потом почувствуют, что им двоим тесно в этом мире. Вот кто главный враг Египта. Этот Слон желает растоптать Помпея.
   Познакомиться с этим интересным и опасным человеком юной Клеопатре довелось в 58 году до н. э. Цезарю срочно нужны были деньги для предстоящей войны с галлами. Он потребовал от Флейтиста сумму, составлявшую годовой доход египетского государства. И Флейтист уступил, тем более что урожай в том году обещал быть хорошим. Гай Юлий лично прибыл в Александрию на переговоры.

   Страдания, неразлучные с любовью, бесчисленны, как раковины на морском берегу.
Публий Овидий Назон

   Одиннадцатилетняя рано созревшая девочка с любопытством разглядывала визитера: зрелый мужчина в небрежно подпоясанной тоге с пурпурной каймой, в расшитой золотом тунике и уже начинающий лысеть. Поговаривали, что, несмотря на возраст, в спальнях он одерживает не менее блестящие победы, чем на поле брани или на ораторском поприще. Он соблазнил даже жену Помпея.
   Поначалу этот незаурядный муж не произвел на Клеопатру никакого впечатления. Единственное, что не ускользнуло от внимания будущей царицы – его уверенность в себе. И еще – от него веяло угрозой. Этакой напористой мужской агрессией, от которой не знаешь, чего ждать: не то смерти, не то любви. Клеопатра с болью наблюдала за бессилием отца. Про себя она поклялась исполнить его волю, взойти на трон и вернуть родине былую славу.
   Птолемей Флейтист мог бы поднять налоги, дабы выплатить Цезарю нужную сумму с процентами. Впрочем, он боялся народного возмущения. Хитрый римлянин предложил другой вариант: чтобы отдать один долг, влезть в другой. Это было предложение, от которого Птолемей не мог отказаться, даже если бы очень захотел.

   Никто и не думал, что из финансовой кабалы много лет спустя сумеет выбраться маленькая Клеопатра – самым простым и доступным каждой красивой женщине способом…

   Цезарь остался доволен и покинул Александрию. Он отбыл в Галлию на долгих семь лет – добывать Риму земли, рабов и богатства, а себе славу. При той встрече он вряд ли обратил внимание на Клеопатру.
   Однако Александрия обратила самое серьезное внимание на визит Цезаря. Последствия не заставили себя долго ждать. Даже не поставив в известность Птолемея, римский триумвират принимает решение: в счет долга аннексировать у Египта Кипр. Полководец Марк Катон прибывает туда с одним-единственным легионом и объявляет остров римской провинцией. Не вынеся унижения, управлявший Кипром брат Птолемея кончает с собой. В Александрии поднимается народное восстание. В семействе Лагидов – тоже. Птолемей XII, прихватив любимую дочку, в страхе бежит… на Кипр. Вместо фараона остаются старшие дочери – Клеопатра Трифена и Береника.
   Катон отказал ему в помощи, и Птолемей с Клеопатрой отправились в Рим к самому Помпею. Начинаются три долгих года жизни в изгнании, череда бессильных жалоб и постыдных просьб, недостойных их, растерявших остатки своего фараонского величия. А в Александрии тем временем правил женский дуумвират, состоявший из Клеопатры Трифены и Береники. Новые царицы быстро уняли волнения, присвоили себе всю полноту власти и стали чеканить монеты с собственными изображениями. Однако если в Риме триумвират из трех мужчин продержался много лет, то двум женщинам один трон оказался тесноват. Береника устраняет свою сестру. Та умирает будто бы своей смертью, но всем понятно, что ее отравили.
   Тем временем Клеопатра взрослела. Ей, гордой дочери македонян, дочери Египта, претила мысль, что «свинская толпа римлян» отныне решает судьбу ее страны – гораздо более древней, нежели Рим. Оскорбляло ее и постоянное унижение отца, и то, что ему, как простому человеку, подолгу приходилось ждать приема у Помпея и влиятельных римских сенаторов, и то, что о них с отцом говорили чуть ли не как о заложниках. Римлянам же подобное поведение наследников фараонов, очевидно, доставляло немалое удовольствие.
   Птолемею Авлету – царю без царства и без войска – за три года уговоров удалось-таки с помощью Помпея вернуть себе законную власть. А тому полководцу, который сгонит с трона мятежную Беренику, Флейтист пообещал сумму, вчетверо больше той, которой реально обладал.
   И такой полководец отыскался – Марк Антоний, двадцати восьми лет, искренне считавший себя потомком Геркулеса, подтверждением чего было его атлетическое телосложение. Антоний был настоящим солдатом, не боявшимся ни песков пустыни, ни снегов Альп, ни голода во время долгих военных кампаний. Он, как и его старший товарищ Цезарь, был истинным эпикурейцем и не отказывал себе ни в каких радостях жизни. Особенно в соблазнении чужих жен.
   С Марком Антонием Клеопатра познакомилась в 55 году до н. э. в Эфесе, где готовилось его войско. Он ей понравился больше, чем Цезарь. Четырнадцатилетняя Клеопатра уже умела смотреть на мужчину тем самым взглядом, который однажды заставит Цезаря мгновенно ее полюбить и который вынудит Антония безропотно положить свою жизнь на алтарь ее амбиций…
   Армия Марка Антония двинулась на Египет. Полководец прошел Сирию и Палестину и в нескольких сражениях на границе умело разгромил войска мятежной Береники. Миновав Дельту, Антоний вступил в Александрию через главные, Золотые ворота. Враг был повержен. Птолемей XII и Клеопатра вернулись к своим владениям.
   Указом Флейтиста Береника со всеми своими приспешниками тут же была казнена. Как и предполагалось, египетская военная кампания обогатила как Антония, так и римскую казну. Однако настроение триумфатора было совсем не таким, как предполагалось. С легкостью одержанная победа его почему-то не радовала.

   Эта древняя страна с непостижимыми пирамидами, загадочным Сфинксом, бритоголовыми жрецами, поющими гимны своим богам – куда более древним, нежели римские или греческие, – все это давило на Антония.

   Хитрые местные греки так и норовили обжулить римских солдат на базаре. Распутные блудницы разлагали армию. Антоний чувствовал, что в Александрии ему больше делать нечего.
   Пускай юная наследница Клеопатра заглядывается на него, рослого атлета в сияющем шлеме с султаном. Пускай местные льстецы называют его земным воплощением Диониса. Он не верит им и… боится их. Антоний был довольно простодушным человеком. А тут еще Цезарь вызвал его с легионами себе на подмогу в Галлию. Войско Антония погрузилось на корабли и отплыло в Массилию (Марсель). Стоя на площадке Фаросского маяка, Клеопатра долго и задумчиво смотрела на паруса, исчезающие за горизонтом. Им с Антонием предстояло увидеться лишь четырнадцать лет спустя.
   Юная царевна продолжала учиться, готовилась к царствованию и расцветала как женщина. Как это ни странно, она была любимицей подданных, гораздых на льстивые речи и брань за глаза. Популярность царевны выражалась еще и в том, что народ не придумал ей ни иронического, ни оскорбительного прозвища – как это было с большинством ее предков. Не придумают и впредь. Разве что – Великая.
   Клеопатру все еще нельзя было назвать красавицей, но нечто необычайно притягательное таилось в ее смуглом лице, в ее проницательном взгляде. Гибкое тело, которое она укрепляла верховой ездой, плаванием и танцами, быстро приобретало точеные формы. Мелодичный голос сопровождал ее изысканную игру на лире. Ее сердце не принадлежало пока никому. Юного брата, которого прочили ей в мужья, странно было даже представить допущенным к ее телу. Все понимали, что, когда наступит время, новая царица сама выберет себе мужа.

   Что погубило Марка Антония, человека великого и с благородными задатками, что привело его к чужеземным нравам и неримским порокам, как не пьянство и страсть к Клеопатре, не уступавшая страсти к вину?
Сенека

   Летом 51 года до н. э. Птолемей XII покинул этот мир. Новая царица Клеопатра VII, будучи неполных восемнадцати лет, вступила в брак со своим единокровным десятилетним братом Птолемеем XIII. Все понимали, что это не брачный союз и не политический, но семейно-политическая конфронтация. Поэтому следовало готовиться к очередной междоусобной войне.
   Клеопатра и не скрывала, что собирается править единолично. Те же, кто стоял за юным Птолемеем, придерживались, естественно, противоположного мнения. Новая царица возглавляла партию сторонников независимости в условиях разумного лавирования с Римом, поэтому противники именовали ее не иначе как «прихвостней латинян». Приверженцы Птолемея XIII выражали интересы консервативной части Египта, склонной или отстаивать независимость, или, если цена окажется приемлемой, немедленно сдаться Риму.
   Партию Птолемея составляли опытные царедворцы и интриганы: воспитатель мальчика евнух Феодот, первый министр евнух Потин и министр обороны Ахилла, не ставший евнухом по чистой случайности. В партии Клеопатры оказались люди, менее искушенные в подковерной борьбе: евнух Гефестион, врач Диоскорид и астроном Сосиген. Тщательная подготовка к правлению оказалась лишь теорией. А на практике Клеопатра даже не позаботилась о собственной охране. За братом и Ахиллой стояли все вооруженные силы Египта, за Клеопатрой – лишь оставленный Антонием небольшой отряд наемников, состоявший из германцев и галлов.
   Клеопатра занялась бурной деятельностью – дабы воплотить все свои честолюбивые замыслы. Этому также способствовало благоприятное знамение: вскоре после ее воцарения умер священный бык Апис, почитавшийся в Египте как воплощение души бога Ра. Вместо него был найден новый бык. По этому случаю Клеопатра объявила амнистию преступникам и устроила пышные празднества. Затем она продемонстрировала неожиданную в ее годы зрелость в экономических вопросах. Новая царица провела ряд реформ в монетном деле, а также приказала в обязательном порядке чеканить на монете ее достоинство и истинную стоимость. Это оказалось выгодно для царской казны, которая сразу же начала пополняться.

   На реверсе серебряных и бронзовых монет Клеопатры VII изображался рог изобилия – символ ее экономической программы. А на аверсе – благородный профиль царицы.

   Это был настоящий вызов – супругу и главе государства.
   В Риме также началось противостояние сил – почти одновременно с Египтом. В 53 году до н. э. в Парфии погибает Красс, и триумвират распадается. Пока Цезарь завоевывает Галлию и добирается до Британии, Помпей становится единоличным консулом и диктатором. Фактически, Цезарь отстраняется от власти, а значит, конфликт между ним и Помпеем неизбежен.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   11 января 49 года до н. э. Гай Цезарь со своим войском форсирует небольшую, но важную водную преграду – речушку Рубикон. Это формальная граница Римской республики, пересекать которую Цезарю запретил Помпей. Цезарь мгновенно занимает Рим, и Помпей бежит в Македонию к легионам, которые остались ему верны. Клеопатра внимательно следила за римскими событиями, совершенно не замечая, как готовится переворот в ее собственном дворце. В ее глазах Помпей оставался истинным правителем Рима, а Цезарь считался узурпатором. Именно поэтому Клеопатра посылает в помощь Помпею отряд наемников и корабли с хлебом. Серьезная ошибка. Сколько же она еще будет ошибаться, несмотря на все одержанные ею победы…
   Все ошибки царицы хитрый Феодот использовал в борьбе против нее. Теперь в глазах своего народа Клеопатра выглядела как прихвостень Рима. В том же году случилась небывалая засуха, Нил обмелел, многие каналы пересохли. Над страной нависла угроза голода, а тут еще хлебная пмощь Помпею. Феодот скорбно вещал народу о том, что царица, единовластно управляющая страной, навлекла гнев богов, что это по ее вине пересохли каналы и протоки. Грянуло народное восстание. Чтобы спасти свою жизнь, Клеопатра вынуждена была тайком бежать из мятежного города лишь с небольшим отрядом приближенных и телохранителей. Первое пристанище она нашла в древних Фивах в Верхнем Египте.
   Она уже не искала мудрости в тысячелетних храмах, отныне ею овладела самая сильная и губительная страсть – жажда власти. Впрочем, у нее не было главного инструмента порабощения – войска. Тем временем недальновидная политика Феодота играла ей на руку. Чтобы сохранить запасы хлеба, он приказал все семенное зерно свезти в хранилища Александрии. Египтяне стали протестовать. Теперь народный гнев обрушился на Феодота, Потина и несмышленого Птолемея. И Клеопатра решилась сделать ответный ход.
   С небольшой группой соратников она отправилась к Красному морю, пересекла его на торговом судне и оказалась в жаркой, дикой, малонаселенной Аравии. Жители Верхнего Египта с радостью встали бы на ее сторону, однако среди мирных землепашцев и мудрых жрецов не нашлось воинов. Подлинными сыновьями богини Сехмет [3 - Сехмет – львиноголовая богиня войны.] были бедуины, жители пустыни. Царская харизма, очарование молодости и несколько сундуков с золотом, которые она прихватила из Александрии, вновь не подвели Клеопатру. Собрав из бедуинов небольшое войско, она двинулась на север.
   С каждым днем караван становился все больше. Кончилась пустыня, остались позади Иудея и Палестина. Клеопатра ненадолго обосновалась в Сирии, где после очередной римско-парфянской войны царила анархия.

   В небольшом городке она основала нечто вроде двора изгнании, причем тот полностью сам себя обеспечивал. Было налажено небольшое производство ковров и серебряной посуды, и даже штамповались монеты с профилем царицы.

   Подошел к концу целый год странствий. Клеопатра решила, что сны о торжественном возвращении в Александрию должны стать явью. Она наметила выступление в начале сентября, когда спадет жара.
   Сперва ей сопутствовала удача. Она беспрепятственно добралась до Пелузия, пограничной крепости, охранявшей путь в Дельту. Но тут судьба преподнесла ей сюрприз, который круто изменил всю ее жизнь…
   Летом 48 года до н. э. легионы Помпея и Цезаря сошлись в битве при Фарсале в Греции. У Помпея было вдвое больше пехотинцев и в семь раз больше конных отрядом. Совершенно уверенный в победе, он заранее приказал накрыть столы для торжественного пиршества. Однако угощение досталось Цезарю и его солдатам. Благодаря гениальным тактическим ударам и чрезвычайному мужеству, цезарианцы наголову разбили помпеянцев. Гней Помпей с горсткой соратников бежал в Египет, где, как он считал, ему всем были обязаны. Помпею не хватило прозорливости Цезаря, чтобы предвидеть вероломство слабых правителей.
   При дворе Птолемея XIII знали о бегстве Помпея заранее, и Феодот задумал принять сторону победителя. 16 августа трирема Помпея пришвартовалась вблизи Пелузия. Там уже выстроилось войско Ахиллы. Гонец египетского военачальника предложил Помпею сойти на берег одному – для принятия почестей. Помпей вышел навстречу хозяевам и был тут же изрублен египетскими мечами. Отрезанную голову полководца доставили Феодоту, и тот приказал ее законсервировать в кувшине с рассолом. Египтяне стали ждать Цезаря.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   На подходе к Пелузию Клеопатра увидела, что ее войско, набранное с миру по нитке, значительно уступает армии Ахиллы. А узнав об убийстве Помпея, она и вовсе не решилась атаковать. Клеопатра разбила лагерь и стала ждать Цезаря.
   Великий полководец уже плыл в Египет – с войском, меньшим, чем один легион. Как только Цезарь вышел на берег, Феодот подобострастно преподнес ему голову Помпея и его перстень – знак диктаторской власти. Увидев все это, Цезарь вдруг заплакал. Да, он преследовал Помпея и непременно его убил бы – но сам, в честном поединке, а не с помощью презренных египтян.
   В Александрии Цезарь повел себя как хозяин. Он поселился в царском дворце, охраняемом его легионерами. Во время визитов к Птолемею он и не думал кланяться фараону. На сей раз он решил победить не хитростью или отвагой, а наглостью. И в этом был свой резон. Феодот, Потин и Ахилла заметно приуныли. Народ выжидательно присмирел, в который раз сдавшись на милость победителя. Участились стычки римских солдат с египтянами. Однако никто не осмеливался нарушить статус-кво.
   Однажды вечером слуга доложил Цезарю, что какой-то человек принес ему в дар от Клеопатры драгоценный египетский ковер. Римлянин удивился и сделал вид, что давно забыл об этой политической фигуре. Но быстро вспомнил, когда из развернутого ковра появилась сама царица. Девочка, которую он когда-то даже не заметил, превратилась в обольстительную богиню. Клеопатра знала, что это – наилучший способ вновь очутиться на политической арене. Она распустила свое ненадежное войско. Непобедимый Цезарь – вот настоящий ферзь на шахматной доске. Вот кто вернет ей власть.
   Клеопатра заставила себя забыть благодетеля Помпея, свою детскую брезгливость к надменному полководцу, предостережения отца. Отныне она все решает сама.

   Цезарь – это Римская волчица, которую она, Клеопатра, должна приручить…

   Рискуя жизнью, она пробралась в Александрию на рыбачьей лодке. Подкупив охрану, проникла во дворец. И предстала перед Цезарем во всей своей красе.
   Тот опешил и вдруг почувствовал, что его сердце бьется сильнее. Уроки соблазна Клеопатра усвоила отлично. Ему было пятьдесят три, ей – двадцать один. Они провели ночь в объятиях друг друга, а наутро проснулись… нет, не только союзниками, а настоящими любовниками, друзьями, мужем и женой.
   Он, в чьей жизни были сотни женщин, нашел в ней пленительное очарование неискушенной юности. Она же открыла в нем уверенность, силу и бесстрашие. Она его покорила – ни на минуту не забывая о том, зачем ей эта связь, не забывая, что она царица. А Цезарь, никогда не путавший войну с любовью, будто хлебнул отравленного зелья, имя которому – Клеопатра. Недаром суеверные солдаты поговаривали, что у него появился какой-то странный блеск в глазах – не иначе, из-за дурмана, которым она якобы его опоила. Толковали, будто она натиралась особой мазью, приготовленной из различных компонентов половых желез ослиц и обезьян, аромат которых неудержимо манит самцов. Однако союз их, несомненно, был выгоден для обеих сторон и выглядел скорее как роман пылких влюбленных.
   Он был лучшим любовником из всех мужчин, что были у нее прежде. Пылкий, как двадцатилетний юноша, Цезарь состязался с ней в любовных ласках. Он видел в Клеопатре не только женщину, но всю Александрию и весь Египет, завоеванный им и наглостью, и лаской. Впрочем, он сделал бы это и без Клеопатры. А Клеопатра… Весь Рим в лице великого диктатора прильнул к ее ногам. Она приручила Волчицу. Царица также одержала победу и над своим мятежным народом. Никто и не пикнул, когда она, заручась поддержкой Цезаря, гордо воссела на трон, принадлежавший ей по праву. Цезарь был спокоен и держался уверенно, наслаждаясь миром, свободным временем и обществом Клеопатры.

   Клеопатра – о! она воплощает любовь уже ущербной цивилизации, эпохи, красота которой увяла, а кудри хоть и завиты со всяческим искусством и умащены всяческими благовониями, но переплетены седыми нитями эпохи, которая торопится осушить иссякающую чашу. В этой любви нет ни веры, ни верности, но тем больше в ней страсти и огня.
Генрих Гейне

   Влюбленные часами пропадали в Библиотеке или Мусейоне. Именно здесь, в Александрии, Цезарь задумал переделать римский календарь, используя последние вычисления египетских астрономов – так возник Юлианский календарь, названный в честь своего создателя. Диктатор также внимательно изучал прекрасную архитектуру Александрии, мечтая украсить Рим барельефами, колоннадами и обелисками, подобными здешним. Он подолгу беседовал с инженерами, задавая множество вопросов об устройстве каменных мостовых Александрии, подземной сети канализации, цистернах, снабжавших город водой, секретах Фаросского маяка и оборудования морского порта. В своих грандиозных планах он видел Александрию второй, восточной, столицей будущей Римской империи. Римляне завоевали весь запад – теперь нужно было идти на восток и на юг. Империя неизбежно стремилась к расширению, к достижению универсума – объединению всех народов мира под единым началом. Александрия должна была стать ее восточным форпостом.
   Цезарь понимал, что он уже не молод и вряд ли успеет воплотить в жизнь все свои замыслы. Значит, его дело должны продолжить наследники. Верный Марк Антоний, оставшийся в Риме. Или подрастающий Октавиан, его внучатый племянник. Ни одна из трех законных жен не подарила ему сыновей. Но может быть… Он задумчиво глядел на Клеопатру…
   Политическая неопределенность в Египте не могла длиться вечно – нужен был лишь удобный момент. Он пришелся на сезон северных ветров, в том году особенно сильных. Корабли Цезаря не могли выйти из Александрии, и диктатор, волею судеб, оказался в ловушке. Евнух Потин организовал очередной мятеж, из Пелузия явилось войско Ахиллы. Подросшая царевна Арсиноя также участвовала в заговоре.

   Цезарь и Клеопатра с единственным римским легионом оказались в западне в осажденном царском дворце. Впрочем, великий диктатор это предвидел заранее.

   Их противники совершенно забыли, что имеют дело с лучшей в мире армией, войском непобедимого полководца, опытным и закаленным в боях. Легионеры умело держали осаду, совершали дерзкие вылазки и сумели отвоевать часть Александрии. Египтяне, имея десятикратное превосходство, пытались захватить римские судна – и горько об этом пожалели. В жестоких абордажных схватках римляне захватили несколько египетских кораблей, а египтяне потопили римское судно, на котором находился сам Цезарь. Он спасся вплавь. Не теряя хладнокровия, он греб одной рукой, другой – держал таблички со своими записями, стараясь их не замочить, а в зубах сжимал свой пурпурный плащ – символ диктаторской власти, чтобы тот не достался египтянам в качестве трофея.
   Оказавшись на берегу, Цезарь приказал поджечь сбившийся в кучу египетский флот. Катапульты стали обстреливать корабли горящими смоляными зарядами. А дальше случилось непредвиденное. Из-за порывистого северного ветра огонь перекинулся на берег. Занялись портовые склады, ближайшие дома, а потом – Библиотека и Мусейон. Клеопатра с ужасом на это смотрела. Еще страшней было то, что горожане, почему-то уверенные в том, что Александрия неприкосновенна, даже не думали бороться с пожаром. С ним справился дождь.
   Осада дворца продолжалась. К весне 47 года до н. э. Антоний прислал своему патрону подмогу. Цезарь перешел в наступление. Решающая битва состоялась на берегу Мареотийского озера. Армия Ахиллы, во главе которой в золотых доспехах красовался сам фараон Птолемей XIII, уже ждала римлян. Войско Цезаря зашло с тылу. Начался не бой, а бойня. За несколько часов все было кончено. Плот, на котором пытался бежать Птолемей, утонул в водах Нила. Цезарь приказал выловить его тело. Мертвый фараон был представлен на обозрение жителям Александрии – как свидетельство окончательной победы Цезаря и Клеопатры. Арсиною схватили и заточили в темницу. Потина, Феодота и Ахиллу казнили. Отныне ничто не мешало их счастливому царствованию.
   Победу сопровождало еще одно радостное событие. Будучи на шестом месяце беременности, Клеопатра вымаливала у великой Исиды, чтобы у нее родился сын. Чему больше она сейчас радовалась – возвращенной власти или будущему материнству? Возможно, она считала власть тоже своим ребенком, которого она вынашивала, берегла, теряла и вновь находила.
   Цезарь так и не дождался появления ребенка. Из Рима пришли тревожные известия, тебовавшие его личного участия. То тут, то там поднимали головы недобитые помпеянцы. Первым, с кем следовало разобраться, был боспорский царь Фарнак. Да и в Риме Антоний с трудом удерживал плебс, подстрекаемый противниками Цезаря, от бунта, тратя последние деньги на народные увеселения. Отовсюду слышались гневные речи в адрес диктатора, променявшего свой народ на прелести заморской царицы. Антоний опасался, что, если Цезарь промедлит, ситуация может оказаться плачевной.
   В июле 47 года до н. э. Клеопатра родила сына. И дала ему два имени: Птолемей – как всем мальчикам из династии Лагидов, и Цезарион – как сыну Цезаря. Тем самым она узаконила своего незаконного ребенка, рожденного вне официального брака. Теперь она могла позволить себе все, что угодно. Ей исполнилось двадцать два года – столько же, сколько было Александру Македонскому, когда он начал свой грандиозный поход. Она же свой поход уже завершила и достигла вершины власти. Правда, тогда она думала, что достигнет еще большего…

   Год пролетел незаметно, и Цезарь пригласил Клеопатру в Рим. Когда-то она уже была там… Жалкая беженка, дочь своего жалкого отца, тогда никто не обращал на нее внимание. Теперь обратят. Она ехала в Рим как почетная гостья и даже хозяйка.

   В письмах Цезарь делился с ней своими замыслами. Он мечтал создать совершенно новый Рим, полностью его перестроить. Он просил Клеопатру привезти лучших архитекторов, инженеров, строителей. Он хотел завоевать Парфию и идти еще дальше – на восток. Он желал разделить империю на две части и сделать Александрию столицей не Птолемеевского, а Цезарионского Египта, где будет править их сын.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В Риме Клеопатру ожидала целая череда празднеств. Цезарь решил провести сразу четыре триумфальных шествия, ставших символом его завоеваний. Во главе парада на колеснице ехал сам триумфатор в золотом венке, за ним шли солдаты-победители, толпы пленников, побежденные цари, экзотические животные. В александрийском триумфе несли гигантскую модель Фаросского маяка. В галльском триумфе проехала огромная телега, груженная трофеями. Изюминкой африканского триумфа была драгоценная колесница из слоновой кости, на которой ехал непобедимый полководец. А вот в более скромном боспорском триумфе в центре внимания оказался плакат со знаменитым лаконичным донесением Цезаря о победе над Фарнаком – «Veni, vidi, vici». Размах театральных представлений и гладиаторских боев превзошел все ожидания. На специальной арене, построенной на Форуме, была устроена травля четырехсот львов. Для защиты от солнца зрителей и бойцов над всей площадью был растянут тент, смастеренный из баснословно дорогого по тем временам китайского шелка.
   Празднества закончились. На правах фактической жены Цезаря Клеопатра поселилась в его шикарной загородной вилле в Трастевере, где провела почти два года. У законной жены, Кальпурнии, римский диктатор бывал эпизодически, а у египтянки – так часто, как только мог.
   Цезарь вернулся к своим привычным делам. Он неуклонно проводил политику укрепления единоличной власти. Сохраняя лишь видимость республики, он стремился установить монархию, по-восточному величественную, с обожествлением персоны императора. После посещения Египта эта мысль преследовала его день и ночь. Он преобразовал календарь и переименовал месяц своего рождения – квинтилий – в юлий, нынешний июль. Подобно египетским фараонам, Цезарь присвоил себе десятки титулов. Он готовил Сенат, чтобы тот нарек его «Отцом отечества». А где отец – там и мать. Цари-родители, народ-дети – извечная идея и символика монархии. Статуи Цезаря стояли почти во всех храмах. А в новом храме Венеры рядом с изваянием богини, считавшейся прародительницей рода Юлиев, Цезарь велел воздвигнуть вторую статую из чистого золота. Все находили, что она имела сходство с Клеопатрой.
   На вилле в Трастевере египтянка регулярно устраивала роскошные приемы и пиры, куда приглашался весь цвет римской знати. Теперь эти люди заискивали перед ней, сочиняли в ее честь панегирики, просили оказать содействие. Пришел ее черед торжествовать. Она требовала воздавать ей царские почести, и самые закоренелые республиканцы кланялись до земли. Иногда восхищение, а иногда и опаску вызывали у римлян экзотические представления на вилле у Клеопатры – египетские танцовщицы, фокусники, маги, укротители змей… Если в Египте змей обожествляли, то здесь боялись. Кстати, за глаза недоброжелатели называли царицу змеей, свившей гнездо у них на родине.
   Среди гостей Клеопатры были и ее будущие враги. Например, знаменитый оратор Марк Тулий Цицерон. Шестидесятилетний сенатор не жаловал Цезаря, так же невзлюбил он и Клеопатру. Признавая ее необычайный ум и обаяние, в ней он видел угрозу, даже большую, чем в Цезаре, – угрозу тому, чему всю жизнь служил, в защиту чего произносил страстные речи, во имя чего писал книги, изобретал новые законы. Угрозу республике. Системе, наиболее пригодной для того, чтобы каждый мужчина аристократического происхождения мог последовательно, в аккуратной очередности, пройти все важные государственные должности, а в некоторых случаях – по несколько раз. Каждый аристократ некоторое время мог побыть командиром когорты или легиона, выполнять обязанности прокурора, судьи и даже жреца, или заседать в Сенате. Это – демократия, великое достижение Запада. А высокомерная Клеопатра – главный и, к сожалению, весьма привлекательный символ восточного деспотизма с его рабским унижением свободных людей, с его сложными церемониями, пышностью и обожествлением властителя и самой идеи власти. Священен не царь, а народ и его законы. Цицерон не понимал, что время демократии прошло и вернется еще не скоро. Он был очень авторитетной фигурой, теоретиком зреющего заговора, который Клеопатра не замечала, а Цезарь не хотел замечать.
   В октябре 45 года до н. э. Цезарь одержал еще одну блестящую победу в битве при Мунде в Испании, разбив Секста – последнего отпрыска Помпея. Диктатор отпраздновал очередной триумф. Победа совпала с днем основания Рима. Народ ликовал. Испанские трофеи своим великолепием затмили все виденное ранее. В экстазе толпа стала скандировать: «Caesar rex!» [4 - «Цезарь – царь!» (лат.).].

   Пятидесятипятилетний мужчина, полный сил и энергии, античный герой, достигший высшего могущества, облаченный в великолепную алую тогу, расшитую золотой нитью, в золотом венце, подобном короне египетского фараона, обвитом белой лентой…

   Культ личности Цезаря достиг небывалых высот. Его кресло стояло выше прочих в Сенате. Он ввел правило, чтобы при его появлении на заседании сенаторы вставали. Была введена воинская и государственная клятва Фортуне – единственной богине, в которую верил Цезарь. А его дом в Риме был перестроен и украшен таким образом, что стал напоминать храм: на пулвинаре [5 - Пулвинар (лат.) – место, в римским доме игравшее роль красного угла.], выше изваяний Юпитера, Венеры и ларов, стояла его собственная статуя.
   Двадцать четыре сенатора, участвовавшие в заговоре, дали клятву убить Цезаря. Среди них были и отчаянные республиканцы, и недобитые помпеянцы, и даже те, кто внешне был предан диктатору. Многих из них Цезарь недавно осыпал милостями, наградил, повысил в должности. До диктатора доходили слухи о грядущем заговоре. Но он не боялся. Во-первых, в Риме политические убийства были обычным явлением; во-вторых, заговор против Цезаря устраивался не впервые. Он даже знал, откуда дул ветер. Враги, дабы отвести от себя подозрения, распускали слухи, что недоброе замышляют самые верные друзья императора – Долабелла и Антоний.
   – Я не боюсь этих славных крепышей со свежими лицами, – сказал как-то Цезарь. – Те, кому я не доверяю, слабы и бледнолицы.
   И действительно, зачинщики заговора Гай Кассий Лонгин и братья Марк и Децим Юнии Бруты не отличались хорошим здоровьем. Особенно бледен и мрачен был Марк Брут. Поговаривали, что он незаконнорожденный сын самого Цезаря, а значит, у него есть личные мотивы для преступления.
   Накануне один из заговорщиков спросил:
   – Цезарь, как бы ты хотел умереть?
   – Неожиданно! – таков был ответ императора.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   15 марта 44 года до н. э. после полудня Цезарь направился в Сенат из дома своей законной жены, Кальпурнии. Та, предчувствуя беду, просила его остаться дома. Он не захотел. Перед началом заседания Цезарь стоял возле статуи Помпея. К нему приблизился сенатор Тиллий Цимбр и схватил его за край одежды. Цезарь не успел даже разгневаться. Подоспевший сенатор Каска ударил его кинжалом в грудь. Диктатора окружила толпа заговорщиков. Охрана бездействовала. Согласно клятве, чтобы все заговорщики были связаны кровью, каждый из них должен был нанести удар. Увидев Марка Брута, занесшего над ним руку, Цезарь будто промолвил:
   – И ты?..
   Он закрыл лицо краем тоги, чтобы оно осталось невредимым – для снятия посмертной маски…
   У подножия статуи Помпея в луже крови лежал великий Цезарь – будто принесенный в жертву своему непримиримому врагу. Сенаторы в панике разбежались, когда поняли, что произошло. Заговорщики долго не решались что-либо предпринять. Первыми опомнились цезарианцы. Спустя несколько дней после похорон Цезаря на Марсовом поле были убиты несколько заговорщиков. Остальным пришлось бежать. Впрочем, никто из них не прожил и трех лет, и никто не умер собственной смертью. Некоторые из них закололись кинжалами, обагренными кровью Гая Юлия Цезаря.

   После смерти Цезаря Клеопатра впала в оцепенение. В свои двадцать пять лет, будучи молодой и привлекательной женщиной, Клеопатра объявила траур на три года и вернулась в Александрию.

   Долгое время пребывая в депрессии, она наконец нашла в себе силы и занялась государственными делами.
   Дела, между тем, шли неплохо: никто не покушался на ее власть, египетская армия и римские легионы были ей верны, Нил разливался вовремя и вовремя входил в свои берега, на удобренных илом полях продолжали всходить богатые урожаи… Вся внешняя политика Египта по-прежнему зависела от того, что будет происходить в Риме. И Клеопатра внимательно за ним наблюдала.
   Согласно завещанию Цезаря, главным политическим наследником становился его внучатый племянник – Гай Юлий Цезарь Октавиан. Еще не скоро к этому имени добавят титул «Август» и назовут в его честь следующий за июлем месяц. А пока… В январе 43 года до н. э. покорный Сенат делает двадцатиоднолетнего Октавиана сенатором и главнокомандующим. Все были безмерно этому удивлены, ведь Антоний и Лепид, лучшие друзья и соратники Цезаря, оказались на втором месте. Впрочем, Октавиан не мог обойтись без влиятельной поддержки Антония и Лепида – ему одному справиться с таким великим наследством было пока не под силу. Они решили править втроем – составили триумвират.
   Лишь однажды Цезарь позабыл о богине политики ради богини любви – когда влюбился в Клеопатру. И даже тогда он ни на минуту ничего не упускал из виду. Он видел, что Марк Антоний – красавец, герой и опытный полководец. На войне он был неподражаем: хитер и осторожен, безрассуден и смел, всегда трезв, всегда внимателен. Но как только возвращался в Рим, он с головой окунался в непрерывные оргии и беспробудное пьянство. Он мог легко позабыть обо всех своих государственных обязанностях или же прямо на публичном собрании расстаться с содержимым своего желудка. Лепид был почти таким же.
   Октавиан совершенно не походил на человека, олицетворяющего власть. Всю свою немалую жизнь – а прожил он 77 лет – он постоянно мучался простудами, лихорадками и имел множество хронических заболеваний. Он не мог подолгу находиться в море – его терзала морская болезнь, его также иногда укачивало в седле. Октавиан не был полководцем – ведение войн он поручал своим легатам. Он не отличался великодушием Цезаря, бывал циничным и жестоким. Не был он и великим любовником. Разведясь с двумя первыми женами, он женился на Ливии Друзилле и прожил с ней до конца жизни, лишь изредка погуливая налево.
   Наследник Цезаря оказался хитрым и дальновидным политиком. Он не стремился к созданию мировой империи, но старался сохранить, что есть. И прагматично стремился к приобретению настоящего сокровища – Египта. Клеопатра быстро разглядела в нем достойного врага. После долгих раздумий она, наконец, решила вместо Волчицы заполучить Волчонка – Антония. У него были не только многочисленные легионы, но и великодержавные амбиции. Он был красив, сравнительно молод и поддавался дрессировке.
   Тем временем Октавиан начал наводить порядок. Он казнил всех видных римских республиканцев, в том числе и престарелого Цицерона. Цезарь же был причислен к богам. 16 ноября 42 года до н. э. в Македонии в битве при Филиппах объединенные легионы Октавиана и Антония разгромили республиканцев. Кассий и братья Бруты покончили с собой. После этого триумвиры поделили империю: Антонию досталась Греция и все, что было южнее и восточнее, Лепиду – северная Африка, Октавиану – все остальное. Большой удачей для Клеопатры было то, что Египет оказался под управлением Марка Антония. Осталось лишь подождать, пока эти трое не передерутся между собой.
   Продолжая политику Цезаря, Антоний собрался воевать с Парфянским царством и усиливать экспансию Рима на восток. Однако он был несколько стеснен в средствах. Клеопатра же знала, что без ее золота Антоний не обойдется, коль скоро он планирует новую войну. Своей штаб-квартирой и лагерем для сбора войск Антоний сделал портовый город Тарс на северо-востоке Средиземноморья. Туда он и пригласил Клеопатру, чтобы обсудить текущие и грядущие дела. Итак, мудрая царица все правильно рассчитала.

   Готовясь к возвращению на международную политическую арену, могла ли предположить Клеопатра, что ее корыстные намерения подарят ей большую и сильную любовь, самую сладостную и болезненную страсть всей ее жизни?

   Марка Антония нельзя было назвать человеком, обладающим твердой волей и решительным характером. В юности он подчинялся матери. Затем своей властной супруге – Фульвии. Не обращая внимания на его оргии и пьянство, та в своих интересах вертела им как хотела. И мог ли он ожидать, что после всего пережитого, в сорок лет, он встретит любовь, которая станет и ядом, и воздухом, и смыслом его жизни – и тем же самым для его возлюбленной?.. Впервые Клеопатра полностью растворилась в любви и чуть ослабила железные тиски своего царского честолюбия. Для нее это оказалось роковой ошибкой. Ее совершает любая женщина, выбирая любовь – обжигающее, парализующее волю наваждение, доводящее до гибели, когда рядом нет его – единственного…
   Осенью 41 года до н. э. Клеопатра прибыла в Тарс. Это было поистине великолепное зрелище. Борта ее корабля были украшены щитами из чистого золота, весла оклеены серебряной фольгой, паруса сшиты из самой дорогой шелковой ткани, аромат духов, благовоний и цветов распространялся на сотни метров вокруг. Вместо моряков на судне прислуживали самые прекрасные девушки со всего Египта, полуобнаженные, в костюмах нимф. Им помогали самые прелестные дети из лучших семейств Александрии. Самые рослые и мускулистые невольники размахивали огромными опахалами над головой царицы, восседавшей на золотом троне.
   Вся эта роскошь, все величие Древнего Египта служило одной цели – соблазнению римского триумвира Антония. Он же стоял на берегу, не в силах отвести взор от всего этого великолепия. Этот видавший виды мужчина, как мальчишка, был опьянен блистательным зрелищем. Вот она – заставившая забыть обо всем на свете самого Цезаря. Вот она, женщина его грез, роскошная и великолепная царица. Вот она, жрица безумных наслаждений. Вот она – его погибель.
   Зиму они провели в Александрии. Это был бесконечный праздник эпикурейства и сибаритства: ночи любви, сменявшиеся дневными пирами, играми и беседами, снова перетекающими в ночи любви. Чета влюбленных оказалась в центре внимания своих приближенных – убежденных эпикурейцев, греков и римлян. «Общество неподражаемого образа жизни» – так назвала его Клеопатра. Его членами были десять самых близких друзей. Днями и ночами, неделями напролет эти люди наслаждались жизнью, пировали, пели, любили, философствовали, предавались разврату, устраивали маскарады… Все это было лишь для того, чтобы остановить время, оставить где-то в другом измерении политику и экономику, Октавиана и парфян.
   Впрочем, Антоний, правитель более чем трети римской державы, не имел права на частную жизнь. Октавиан постепенно прибирал власть к своим рукам. Однако с Антонием ему приходилось считаться, ведь за тем стояла огромная армия и экономическая мощь Египта. Октавиан вызвал его на переговоры в городок Брундизий, что на юге Италии. Недавно умерла Фульвия – жена Антония, и, пользуясь случаем, хитрый римлянин решил скрепить браком союз триумвиров. По его мнению, это был лучший способ отвлечь Антония от коварной восточной обольстительницы. За друга-соперника он прочил свою сестру – добродетельную Октавию.
   Антонию пришлось жениться. Их свадьба состоялась в августе 40 года до н. э., а в октябре того же года Октавия родила дочь – очевидно, не от мужа. Заметил ли это Антоний? Ему было не до того… Он вернулся к привычному образу жизни: снова нескончаемые пьянки, снова сплошной разврат. И все это лишь для того, чтобы отвлечься от постоянной тоски по той, кто навсегда останется в его сердце…
   В декабре Клеопатра производит на свет двойню – мальчика и девочку, детей Марка Антония. Она называет их Александром и Клеопатрой. Отныне Клеопатра становится родоначальницей сразу двух римских династий, претендующих на верховную власть – Цезаридов и Антонидов. Царица становится еще более опасной для Октавиана.

   И снова началось безвременье, затянувшееся на три года. В триумвирате царил мир. Большую часть времени Антоний провел в Афинах, подготавливаясь к войне с парфянами. Тем временем в западном Средиземноморье Октавиан вел затяжную и безуспешную войну с флотом неутомимого Секста Помпея. На протяжении всех трех лет Антоний не забывал о Клеопатре, помимо этого, о ней напоминали и приближенные греки, бывшие шпионами египетской царицы.

   И Антоний решился. Война с Парфией означала союз с Египтом. Ему нужна Клеопатра. Он больше не намерен слушаться Октавиана. Он больше никогда не вернется в Рим.

   В январе 37 года до н. э. Клеопатра приезжает к Антонию, в столицу римской провинции Сирии, в Антиохию. Он признает близнецов своими детьми, а Клеопатру – своей любимой женщиной. А затем происходит самое естественное – Антоний и Клеопатра женятся. И в будущем никто из них не отречется от этой свадебной клятвы.
   Антоний обещает царице вернуть земли, некогда принадлежавшие Египту, но перешедшие в собственность Рима. Октавиан и Сенат в ярости. Навязчивая мечта Антония – покорение парфян – требует таких жертв в обмен на золото Клеопатры? Или же он просто забылся от любви к этой египетской блуднице? Полководец выполняет обещание. Египту отходит Кипр, Синайский полуостров, земли в Галилее и Ливане, Иерихон, порты Акко, Тир, Сидон, Берит – главнейшие города торговой Финикии.
   В итоге Антоний отдает последней царице из рода Лагидов такое богатство, что Лагиды уже ничего не должны Риму, а сами не прочь ссудить заносчивых латинян. Но прежде чем обрушиться на Парфию, Клеопатра задумала повторить поход Александра Македонского. Для этого царица совершает еще один символический акт: дети Антония получают новые имена-титулы – Александр Солнце и Клеопатра Луна. Этакий самонадеянный намек на предстоящую победу над парфянами, ведь царь парфян официально титулуется «Братом Луны и Солнца».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Весной 36 года до н. э. наконец начинается Парфянская война. В подчинении у Марка Антония находится более шестидесяти тысяч солдат. Октавиан высылает ему в подмогу легионы и осадные орудия. Армянский царь обещает ему свою помощь. Все уверены в успехе. Клеопатра, беременная очередным ребенком, некоторое время сопровождает мужа, но затем возвращается в Александрию. Вскоре она родила сына и назвала его Птолемеем Филадельфом – в честь своего предка, воздвигшего Фаросский маяк.
   Тем временем Марк Антоний потерпел жесточайшее поражение. Он осадил Ктесифон, столицу Парфии, но с ходу взять не смог. Армянский царь предал его, выдав парфянам маршрут движения обоза с осадными орудиями. Легионы Октавиана так и не появились. При отступлении армия страдала от голода и болезней более, нежели от парфянских стрел. Антоний знал, что Октавиан лишь порадуется его позору.
   В том же году Октавиан отстранил от власти третьего триумвира Марка Лепида и, таким образом, стал абсолютным владыкой Запада. Гражданской войны было не избежать. Впрочем, может, и не гражданской – ведь Антоний все меньше и меньше походил на римлянина, становясь эллином-египтянином. Однако военное превосходство Запада над Востоком все еще было относительным.
   Октавиан начал хитрить. Он сделал вид, что не придает никакого значения неудаче, постигшей Антония, и воздвигнул в Риме в храме Согласия две огромные статуи – свою и Марка Антония. Он засыпал соперника письмами, в которых звал его в Рим. Написала Антонию и брошенная супруга – Октавия. Она смиренно сообщала мужу, что намерена сопровождать войска, некогда ему обещанные Октавианом. Дескать, они уже выступают, и она готова с ним встретиться в его любимых Афинах. Антоний понимал: это ловушка. Если он вернется к Октавии и примет помощь Октавиана, то порвет со своей египетской возлюбленной, со своей настоящей семьей, со своими планами – словом, со всем, что ему было дорого. Он сохранит мир, но потеряет себя.
   Антоний колебался. Клеопатра же начала свой женский военный маневр. Вот что говорит об этом Плутарх: «Чувствуя, что Октавия вступает с ней в борьбу… она [Клеопатра] прикидывается без памяти влюбленной, и, чтобы истощить себя, почти ничего не ест. Когда Антоний входит, глаза ее загораются, он выходит – и взор царицы темнеет и затуманивается. Она… утирает слезы, словно бы желая скрыть их от Антония». Однако за этими уловками были искренние чувства. Антоний не выдержал и остался в Александрии.
   Зализав раны после неудачной парфянской кампании, в 34 году до н. э. Антоний одержал победу в Армении и захватил в плен коварного армянского царя. По этому поводу он устроил триумф – разумеется, не в Риме, а в своей настоящей столице – Александрии. Сразу после этого в Александрии состоялся еще более грандиозный праздник, который был одновременно и фактическим венчанием Антония на царство и означал его окончательный разрыв с Римом, – праздник дарения. Презрев мнение Октавиана, Сената и римского народа, Антоний подарил своим детям – Александру, Клеопатре Луне и Птолемею Филадельфу, а также Цезариону – земли, которые принадлежали Риму на протяжении столетия.

   Антоний произнес торжественную речь, в которой поклялся продолжить дело Цезаря по объединению мира под властью Рима, но Рима с египетским лицом. Сам же Вечный город [6 - Эпитет Рима.] как бы выносился за скобки. Антоний слагал полномочия римского консула и объявлял себя родоначальником царской династии, правящей в восточной части Римской республики.

   Отныне Птолемей Цезарион будет царствовать вместе со своей матерью над Египтом, Кипром, Галилеей, Ливаном и Иудеей. Птолемей Филадельф будет владеть Киликией, Финикийским побережьем, доброй частью Анатолии. Клеопатре Луне достанутся Крит, Киренаика и Ливия. Александру Солнце выпадают земли, простирающиеся от Армении до Инда. Эти территории еще не завоеваны, но… какая разница? Рано или поздно они покорятся Риму…
   Завещание было написано и должным образом оформлено, заверено ближайшими боевыми товарищами Антония – Планком и Титом – и… отправлено в Рим на хранение в храм Весты как документ государственной значимости. Марку Антонию было под пятьдесят, а значит, настало время задуматься о смерти, хотя он был еще здоров и полон сил. Он следовал римскому обычаю – улаживать дела наследства, пока находишься в здравом уме и твердой памяти. Однако он слишком легко расточал то, что еще ему не принадлежало. Тем самым он фактически подписывал себе смертный приговор. Тогда Антоний еще верил в собственную удачу. Верила и Клеопатра, но все же, едва ей минуло тридцать пять лет, начала возводить усыпальницу. Это было в традициях египетских фараонов – заранее готовить свой последний дом.

   Вызов Антония не мог остаться незамеченным. Октавиан тут же начинает войну. Вначале холодную. Или, выражаясь современным языком, войну компроматов. Основной удар принимает на себя Клеопатра. В Риме с подачи Октавиана ее честят проституткой, и настоящие проститутки соперничают между собой за право носить ее имя в качестве псевдонима. Более того, выступая в Сенате, Октавиан заявляет, что Цезарион вовсе не сын Цезаря, и даже находит свидетелей, подтверждающих эту ложь. Вопреки тому, что все отмечают поразительное сходство четырнадцатилетнего Цезариона со своим отцом.
   На хулу Октавиана Антоний и Клеопатра отвечали гордым молчанием. Однако вскоре Антонию показалось, что в Риме его безмолвие сочтут за беспомощность. При помощи лазутчиков Антоний напоминает римлянам о том, что в юности Октавиан был любовником Цезаря, чему, собственно, и обязан своим нынешним положением. Это был известный слух. Помимо этого, Октавиан обвинялся в совращении многих благородных дам и девиц и даже жриц-девственниц богини Весты (впрочем, последние упреки были безосновательны). В отместку Октавиан называет Антония Дионисом Каннибалом. Антоний нарекает Октавиана Аполлоном Мучителем… Как же похожи эти игрища сильных мира сего на ругань двух соседок!..
   Октавиан отказался ратифицировать завещание Антония, более того, на заседании в Сенате он публично наложил на него вето. К концу этого заседания Антоний фактически был объявлен врагом римского народа. Все сторонники Октавиана явились в Сенат вооруженными. Немногочисленные сторонники Антония бежали из Рима. Отныне вся власть была в руках Октавиана. И он объявляет войну – войну египетской царице и ее мужу Антонию, предателю и врагу Рима.
   Чтобы досадить Октавиану еще сильней, Антоний разводится с Октавией. Зиму он проводит в Греции с Клеопатрой, готовясь к боевым действиям.

   Поначалу казалось, что преимущество на стороне Антония: он обладал огромным флотом, армией почти в пятьсот тысяч человек и всеми богатствами Клеопатры. Помимо этого, он контролировал все восточное Средиземноморье.

   Солдаты Октавиана, бывало, месяцами не получали жалованья, зато прошли огонь, воду и медные трубы, все настоящие воины, все римские граждане. Армия Антония – разномастная, собранная со всех концов Римской империи, треть из них – повара, снабженцы, слуги.
   Начался тяжелый период для Марка Антония. Лучшие его офицеры и солдаты, чистокровные римляне, верные патриотическим призывам, перебегают к противнику. Да и Антоний устал за тридцать лет почти беспрерывных войн. Именно этим и объясняется то, что он не напал первым, пока имел преимущество.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Пока Антоний медлил и попусту терял время, Октавиан достроил флот и как следует подготовился. Когда 2 сентября 31 года до н. э. Антоний двинулся вдоль западных берегов Греции, чтобы высадить десант в Италии, пятистам его кораблям противостояло четыреста самых современных судов, принадлежавших его противнику. В узком проливе у мыса Акций состоялась крупнейшая морская битва древности, в которой акции Антония и Клеопатры упали почти до нуля. Увидев горящие судна, сотни и тысячи гибнущих людей, Клеопатра испугалась и повелела развернуть свои корабли – благо ветер подул как раз в сторону Египта. Антоний последовал за ней.
   Это было начало конца. Антоний послал приказ своим полководцам в Греции отступать в глубь азиатских земель, но… оказалось, что почти все его легионы перешли на сторону победителя. Октавиан поклялся добить противника и, главное, унизить Клеопатру – во время своего триумфа провести ее в цепях, как рабыню.
   Вскоре у Антония осталось ровно столько воинов, сколько необходимо, чтобы достойно погибнуть в сражении. И сил – ровно столько, чтобы покончить с собой. Однако время еще не пришло. Судьба отвела им еще год жизни… Александрийское «Общество неподражаемого образа жизни» превращается в «Общество неподражаемого образа смерти». Плутарх писал: «Вновь созданный кружок стремящихся к смерти никак не уступал в роскоши первому. В него записывались друзья, решившие умереть вместе с ними, а пока жизнь их обернулась чередою радостных празднеств, которые они задавали по очереди». Итак, все они дали клятву – умереть в один день, как только станет ясно, что враг стоит на пороге. И радовались каждому оставшемуся дню. Наполняли кубки вином, устраивали маскарады, предавались разврату. Все как прежде, только каждый из этих богатых бездельников уже имел при себе яд, или кинжал, или договорился с верным рабом, что в нужный момент тот нанесет смертельный удар. Простой люд, который также чувствовал приближение катастрофы, подхватил настроения знати. Отныне в Александрии праздник сменялся праздником…
   Клеопатре оставалась лишь одно – поддержать, успокоить, убаюкать Антония. Раз она втравила его в свою игру, в их общую игру, – теперь лишь она может уберечь его от самых горьких разочарований – при расставании с мечтами, властью и даже жизнью. Это время – самое прекрасное и бескорыстное за все те годы любви, что они провели вместе. В свои тридцать девять лет Клеопатра вдруг становится еще прекраснее и обольстительнее, чем в юности. Она меняет прическу, искусно завивает свои черные, не утратившие блеска, волосы. Теперь она больше, чем когда-либо, похожа на египетскую царицу.
   Вспомнив юность, Клеопатра возобновила посещения Мусейона. Но теперь с особой целью. Даже умереть она решила величественно, придать этому сакральный смысл.

   Известно, что Исида, богиня жизни и материнства, одновременно была и богиней легкой смерти. Ее символом в этой ипостаси была ядовитая змея. Клеопатра читала труды о действиях змеиного яда, экспериментировала на рабынях, пытаясь узнать, укус какого гада наиболее действен и безболезнен.

   Все закончилось в июле 30 года до н. э. Легионы Октавиана, не встретив на своем пути серьезного сопротивления, оказались у ворот Александрии. Незадолго до этого Антоний отправил Октавиану письмо, в котором просил пощадить Клеопатру и их детей в обмен на его собственную жизнь. Ответ был таков, что, если Антоний твердо решил расстаться с жизнью, «ему открыто много дорог к смерти». Но насчет остального Октавиан так ничего и не пообещал. И тогда Антоний, к которому вернулись силы, решается на последнюю в его жизни битву. Он задумал атаковать Октавиана и на море, и на суше, разом бросив в бой все силы, что имел.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Его ждал постыдный крах. Весь его флот и большая часть армии на его же глазах перешли на сторону Октавиана. Его всадники атаковали противника, но это была атака обреченных. В сопровождении верного раба Антоний бежал в Александрию.
   Тем временем Клеопатра отправила к беглецу посланника. Она велела передать мужу, что находится в гробнице и ждет его, чтобы вместе умереть. Но гонец все перепутал и сказал Антонию, что она уже умерла. Тот воскликнул:
   – Ах, Клеопатра, не разлука с тобою меня сокрушает, ибо скоро я буду в том же месте, где ты! Но как мог я, великий полководец, позволить женщине превзойти меня решимостью?!
   Именно так Плутарх передает его слова, дословно заимствуя их из греческой трагедии. Антоний убивает себя традиционным для римлянина способом: наваливается животом на меч, укрепленный в полу вертикально. Истекавшего кровью, но все еще живого его принесли к мавзолею, где Клеопатра забаррикадировалась вместе с двумя служанками. В последний раз заглянув в любимые глаза, Антоний умер на руках у жены.
   Клеопатра зашлась в рыданиях. Она поклялась поспешить на встречу с вечностью вслед за Антонием и вдруг… передумала. Надежда – вот в чем причина. Не покидая гробницы, Клеопатра начала переговоры с Октавианом. Тот стоял на своем. Оставить Клеопатру в живых, но лишь для того, чтобы провести ее по Риму как покоренную рабыню – закованную в цепи, привязанную к колеснице. Парламентеры, посланные им, разумеется, это скрывали, но обещали царице, что, если она отречется от трона, император поступит с ней милосердно. Клеопатра соглашалась лишь при условии, что царем Египта станет Цезарион. Грозила, что, в случае отказа Октавиана, она покончит с собой и лишит его главного удовольствия. Октавиан же обещал убить ее детей, находившихся у него в плену.
   Переговоры затягивались. Октавиан пытался соблазнить ее тем, что трон независимого Египта достанется кому-нибудь из детей Антония. И лишь юного Цезариона он ни в коем случае не оставит в живых. Октавиан лишь именовался сыном Цезаря, но не являлся им на самом деле. А Цезарион – был. Чтобы убедить царицу, Октавиан устроил пышные похороны Антония и позволил ей в них участвовать.

   Клеопатра не знала пределов ни в любовной страсти, ни в стяжательстве. Двух величайших римлян своего времени она подчинила своей власти, а из-за третьего покончила с собой.
Дион Кассий

   Тело бывшего героя сгорело на погребальном костре. Октавиан произнес поминальную речь. Он долго ораторствовал, выражая свою скорбь по поводу безвременной кончины «друга» и «соратника», и даже выдавил несколько слез, при этом косясь на историков, которые, сидя на походных стульчиках, быстро записывали его приготовленные заранее стенания. Окончив речь, Октавиан в знак траура накрыл свою голову краем тоги. Выслушав все это, Клеопатра вернулась в мавзолей. Несколько раз на дню она решалась на самоубийство, но мысль о детях-заложниках ее останавливала.
   Весь август 30 года до н. э. Клеопатра страдала от лихорадки, жары и душевных мучений. Октавиан приставил к ней людей, следивших, чтобы она ничего с собой не сделала. 29 августа она испросила у Октавиана разрешения посетить могилу с прахом Антония, а затем, вернувшись в мавзолей, приняла ванну из теплого ослиного молока с медом. Верные рабыни Ирада и Хармион натерли ее бальзамом из семян тикового дерева и акации. Едва заметные морщины скрылись под кремом из свежих персиков. Царица умастилась духами. Посмотрелась в серебряное зеркало. Остались последние штрихи – подвести глаза черной и зеленой краской, нанести бледно-розовые румяна.

   Сегодня в этом священном для каждой женщины ритуале был особый смысл. Она должна была хорошо выглядеть для встречи с Антонием. Он уже заждался.

   Наступило время обеда. К мавзолею подошел слуга, неся в руках корзинку. Он сказал охранникам, что принес для царицы свежие фиги. Кто-то из стражников проводил его в комнату Клеопатры. Увидев корзину, Клеопатра громко воскликнула:
   – А, вот и она!
   Царица легла на низкое ложе, сунула руку под листья фруктов. Словно приветствуя ее, внутри что-то зашевелилось. Одни считают, что там была кобра, другие – африканская гадюка.
   Спустя некоторое время к стражникам вышла служанка и попросила отнести Октавиану папирус с посланием царицы. Получив послание, Октавиан пришел в бешенство. «Хочу быть похороненной рядом с Антонием», – гласила записка. Когда римские офицеры ворвались в мавзолей, они увидели мертвую Клеопатру. На голове у нее красовалась корона Птолемеев. На ее руке были обнаружены две крохотные ранки от змеиного укуса.
   Раздосадованный, Октавиан в тот же день казнил Цезариона. Непонятно, по какой причине детей, рожденных Клеопатрой от Антония, он оставил в живых. Их усыновила Октавия.
   Он все же исполнил свой замысел – протащил царицу за колесницей во время триумфа в Риме. Точнее, ее золотую статую. Впрочем, это не помешало Клеопатре войти в вечность.

   Анастасия Романовна, первая жена Ивана IV Грозного
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   • Единственный мужчина в ее жизни – царь Иван Грозный
   • дочери – Анна (скончалась в 11-месячном возрасте), Мария, Евдокия; сыновья – Дмитрий (погиб во младенчестве), Иван и Федор
   • царица была всеми любима и врагов не имела
   • кротость, смирение и добродетельность – главные качества царицы, «ангелицей» и «голубицей» называли ее при дворе
   • главная ее заслуга – в том, что она смиряла грозный нрав своего мужа
   • враги Анастасии и ее родни – семейство Адашевых и Сильвестр
   • тридцатилетняя, она зачахла и умерла, «изведенная врагами»

   Мария Темрюковна, вторая жена Ивана IV Грозного
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   • стройная, черноволосая, затейница и настоящая чертовка
   • неизвестно, любила ли кого-нибудь, кроме себя самой
   • лишь однажды родила ребенка – сына Дмитрия, не прожившего и недели
   • царь нашел в ней «родственную душу»
   • царица любила посещать пыточные камеры, наблюдать за публичными казнями через щелочку в занавеске кареты, жестоко шутить над своими служанками
   • ее также «извели враги»

Глава 3
Добродетельная и недобродетельная

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Следуя примеру Плутарха, любившего сравнительные жизнеописания, попробуем рассказать о жизни и любви двух выдающихся женщин в русской истории.
   …Во время княжения Дмитрия Донского в московском Кремле возле Спасских ворот был построен женский Вознесенский монастырь. В 1407 году там похоронили вдову Дмитрия – Евдокию, незадолго до смерти принявшую монашество. С тех пор и до начала XVIII века там хоронили почти всех жен и дочерей великих правителей земли русской. Мужчины правящих династий находили упокоение в Архангельском соборе. Сразу после Октябрьской революции Вознесенский монастырь закрыли, а в 1929 году – снесли. Однако работникам музея удалось спасти главное – захоронения в каменных саркофагах. Их перенесли в подвал Архангельского собора и в спешке там и оставили.
   Совсем недавно, в 2000 году, саркофаги попали в руки ученых. Группа под руководством заведующей археологическим отделом музеев Кремля – Татьяны Пановой – вскрыла некоторые из гробниц. И, странное дело, останки некоторых женщин, которые принадлежали царскому роду и не были монахинями, сохранились лучше, чем можно было ожидать. Ученые предполагали, что увидят лишь кости с золотыми украшениями и остатками золотого шитья, но в гробницах остались фрагменты мумифицированных мягких тканей и волос, почти не тронутых разложением. Темно-русая коса Анастасии Романовны, известная из описаний современников, оказалась такой, будто ее заплели полчаса, а не 450 лет назад.
   Что это? Нетленные мощи? Впрочем, если первая жена Ивана Грозного славилась своей добродетельностью, то его мать, Елену Глинскую, вряд ли можно было назвать святой. На ее совести, несомненно, было несколько смертей политических врагов – отравленных, задушенных или зарезанных по ее приказу. Однако рыжие волосы Елены Глинской прекрасно сохранились.
   Тогда группа исследователей под началом Елены и Александра Александровских сделала химический анализ волос, сохранившихся мягких и твердых тканей женщин, найденных в гробницах. Фрагменты, которые лучше всего сохранились, содержали огромное количество мышьяка, свинца и ртути. Подавляющее количество соединений этих веществ в виде солей ядовито. Ради чистоты эксперимента был проведен химический анализ камня из саркофагов и грунта на месте снесенного Вознесенского монастыря. После этого стало ясно, что мышьяк, свинец и ртуть не могли проникнуть в ткани извне после захоронения, несмотря на то, что прошло столько времени. Очевидно, что в XVI веке тела этих женщин содержали еще больше ядовитых соединений.

   Как молния сверкает раньше грома,
   Так сострадание предшествует любви.
Торквато Тассо

   В очень малых дозах в наш организм ежедневно с пищей, питьем, воздухом и косметическими средствами попадает огромное количество ненужных и даже ядовитых веществ. Великие стражи нашего здоровья – почки и печень – выводят их из организма. Но кое-что все же накапливается. И больше всего – в волосах на голове. Именно поэтому и сохранились волосы Елены Глинской и Анастасии Романовны.
   Впрочем, если заглянуть на кухню женщины в XVI веке, а особенно в ее аптечку и на косметический столик, можно сделать определенные выводы. Еда, конечно, не содержала нитратов, нитритов и прочих «продуктов цивилизации», но стерилизация и методы длительной заготовки продуктов в те времена были далеки от совершенства. Тогдашняя медицина предписывала лекарства от простуды и мази от ревматизма, содержавшие мышьяк. Но хуже всего дело обстояло с косметикой.

   Выходя на люди, красавицы непременно придавали лицу холеную бледность свинцовыми белилами, сурьмой с солями ртути красили веки. Румяна, губная помада, тушь для ресниц – все это в изрядных количествах содержало соли мышьяка, свинца и ртути.

   Но даже если бы Елена Глинская ежедневно пользовалась подобной косметикой тридцать пять лет подряд, в ее теле и то не могло бы накопиться столько ртути, сколько показала экспертиза. Царица Анастасия прожила еще меньше – всего тридцать лет. Вывод напрашивается сам собой: женщин отравили. И, скорее всего, не сразу, а постепенно – подмешивая в пищу в небольших дозах яд. А яды, содержавшие соли ртути, свинца и мышьяка, тогда были в большом ходу.
   В те времена – времена постоянной политической борьбы – все боялись отравы. Повара, слуги, приближенные – все проверялись на преданность, цари и царицы никогда не притрагивались к пище, пока ее не попробуют другие. Подсыпать смертельную дозу яда – большой риск быть пойманным, а вот постепенно уморить – этого может никто и не заметить.
   Иногда замечали. Один из источников по истории царствования Ивана Грозного – переписка монарха с князем Андреем Курбским. Уникальный в своем роде сборник документов. Основной момент полемики заключается в том, что князь обвинял царя в излишней жестокости, в чрезмерных репрессиях по отношению к боярству. А тот оправдывался: все они, дескать, изменники и крамольники и вообще преступники, мать мою ядом извели, жену любимую, Анастасию, – тоже, вторую жену, Марию, – тоже, да и меня самого хотели… И по свидетельствам современников, и по историческим хроникам, и по анализу документов известно, что Иван Грозный, личность яркая, со сложнейшим характером, страдал многочисленными психозами или вовсе был параноиком. И обвинения врагов в «изведении», отравлении близких родственников повторялись им столь часто, что вполне могли бы сойти за навязчивый бред. Однако современная химия доказала: Грозный был прав! До вскрытия гробницы Марии Темрюковны – второй жены великого тирана – и экспертизы ее останков очередь пока не дошла. Не исключено, что и она, умершая всего в двадцать два года, была отравлена.

   Даже в самом бесправном социальном и семейном положении женщина всегда имела право голоса в одной ситуации – наедине с мужем. Она в совершенстве владела искусством добиваться от мужчины того, что было нужно ей или ее ребенку, дополняя слова играми, кокетством, отказом в близости или, наоборот, прибегая к ней, слезами, истериками, гневом, иронией, насмешкой, улыбками, порой одерживая свои скромные победы такими неуловимыми средствами, как подбор особого наряда или особых духов. Мир мужчин и мир женщин – два сосуществующих мира, две взаимоперетекающие структуры, которые мудрые китайцы назвали инь и ян.
   Так и история. Та, которая записывается на скрижали и страницы, которая изучается в школах и академических институтах, – это мужская история. Естественно, в ней 90 процентов персонажей – мужчины. Но есть и женская история. Это тайная история, но ее сенсационные страницы обожает желтая пресса. Впрочем, порой сенсации оказываются правдой. Женская история пишется в спальнях и детских, на балах и тайных свиданиях. Все в жизни взаимосвязано, и разобраться в этих связях до конца не сможет ни криминалист, ни психолог, ни химик – разве что Господь Бог. Она что-то ему нашептала, и он уже наутро ведет в бой полки. Она о чем-то поплакала, и он бросается заключать мир.

   Во время длительного правления Ивана Грозного произошло многое. Присоединение Казанского, Астраханского и Сибирского ханств и поражение в затяжной Ливонской войне. Реформы внутреннего правления и начало сложной, многоплановой внешней политики. Жестокая царская причуда – опричнина. Внезапные опалы и террор то против бояр, то против приказных людей, то против целых городов. Принято считать, что негативного в правлении Ивана Грозного было гораздо больше, чем позитивного. Что его неожиданные перемены в политике, в отношениях с близким окружением, часто объясняемые лишь психозами, измучили и правящую верхушку, и народ. Что после него государство оказалось ослабленным. Это не совсем так. В противном случае после всеобщего смятения и разрухи Смутного времени Россия распалась бы на удельные княжества и феодальные республики.

   Конечно, во многом именно политика Ивана Грозного и привела к Смутному времени. Но если бы не он, Россия вряд ли стала бы великой державой.

   Иван IV унаследовал московский престол в 1533 году, будучи трех лет от роду, после смерти своего отца, Василия III. Регентом при нем стала его мать – Елена Глинская, при ней верховодили бояре. Сперва ее дядя Михаил Глинский. Потом его сместил и заточил в застенок фаворит Елены князь Иван Овчина Телепнев-Оболенский. В 1538 году великая княгиня умерла. Известно наверняка – ее отравили. Что было немудрено в условиях столь яростной политической борьбы. Руководство захватил род Шуйских, его сменил род Бельских, затем снова выдвинулись Глинские.
   Малолетний Иван IV был очевидцем постоянных дрязг в Боярской думе и за ее стенами, составления заговоров одной группировки против другой, жестоких расправ и казней, постоянных сплетен о том, что кого-то свели в могилу чародейством, а кого-то отравили. Время тогда было жестокое. В Европе разгорались религиозные войны между католиками и протестантами, в Нидерландах вспыхнула первая буржуазная революция. Современниками Ивана Грозного были Карл I в Испании, Генрих VIII в Англии, Генрих II во Франции, семейка отравителей Борджиа в Италии – никого из них нельзя было назвать святошей…

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Считается, что на характер будущего царя – его вспыльчивость, склонность к садизму, подозрительность – повлияло тяжелое детство во дворце, полное интриг и жестокости. Безусловно, это так. Однако следует принять во внимание и генетику, врожденные качества. Детство, например, его деда Ивана III пришлось на время феодальной войны между его прадедом Василием Темным и Дмитрием Шемякой – это постоянные бегства от врагов, поджоги домов, где останавливались беглецы. Однако Иван III стал великим государем, сумевшим окончательно собрать под своей властью все русские земли и освободить их от гнета Орды. Когда нужно, он мог быть жестким и даже беспощадным – за что, между прочим, также получил прозвище Грозный – но при этом темпераментом и характером он был типичным меланхоликом, нерешительным, медлительным, закомплексованным.
   Иван IV, чье прозвище Грозный значительно более ему подходило, напротив, являлся типичным холериком. Ему трудно было отказать в уме и политической проницательности, однако из-за импульсивности и горячности он сперва действовал и лишь потом думал. Чего только стоит трагедия 1581 года – не только семейная и не династическая, а историческая трагедия, когда он из-за неуправляемой вспышки гнева убил своего двадцатисемилетнего сына Ивана. Сын, как известно, по своим качествам не уступал отцу, и, если бы он унаследовал престол, русская история наверняка была бы иной, а Рюриковичи царствовали бы дольше.
   Вряд ли окружение или воспитание, а не внутренние побуждения влекли юного Грозного к зрелищу медвежьей травли, петушиным боям или участию в такой жестокой забаве, как сбрасывать щенков с колокольни. Этим он шокировал своего младшего брата Юрия, мальчика слабого, тихого и глуповатого. Уже в тринадцать лет Иван вынес первый приговор. Возникла какая-то размолвка князя-подростка с Андреем Шуйским – одним из лидеров правившей тогда в думе группировки. Внезапно Иван велел своим псарям схватить Андрея и волочь в тюрьму. Холопы в суматохе его случайно убили, и молодой правитель остался очень доволен. Потом во время какой-то подвижной игры со сверстниками случилась обычная мальчишеская ссора. Но закончилась необычно: Иван велел повесить своего товарища по игре, княжича Михаила Трубецкого. Вскоре он приказал отрезать язык другому своему сверстнику из свиты, Афанасию Бутурлину, за «невежливое слово».

   Если окажется, что та, кого вы полюбили, как две капли воды похожа на вас и хочет всего того, чего хотите вы, в действительности вы будете любить не ее, а только себя.
Маргарита Наваррская

   Летом 1546 года шестнадцатилетний Иван проводил военный смотр под Коломной. Точнее, лишь присутствовал на нем, большую часть времени уделяя всевозможным развлечениям. На смотре новгородские пищальники обратились к самодержцу с челобитной, в которой жаловались на своих наместников. В этот момент Иван как раз собрался на гулянье с приятелями. Государственные дела неприятно отвлекали его от праздности, и тогда он велел свитским дворянам разогнать просителей. Однако те стояли на своем. Случилось небольшое побоище, в котором было убито несколько человек с обеих сторон. Иван не только велел казнить всех челобитчиков, но и усмотрел в случившемся тайный заговор бояр, подговоривших новгородских пищальников к покушению на великого князя. Следствие было скорым, и уже на следующий день отрубили головы трем участникам мнимого заговора – князю Ивану Кубенскому, боярам Федору и Василию Воронцовым. Принимая в декабре того же года делегацию челобитчиков из Пскова в подмосковной резиденции, Иван, если верить летописи, также обошелся с ними немилостиво: «Князь великий государь опалился на псковичь, сих бесчествовал, обливаючи вином горячим, палил бороды да свечею зажигал и повеле их покласти нагими на землю».

   Конечно, заговоры против Ивана Грозного были, травили его близких, не раз пытались отравить его самого. Конечно, боярская Русь противилась его попыткам установить в стране самодержавие. Но иногда покушения были спровоцированы лишь необузданностью, жестокостью характера самого Ивана Грозного.

   Современники видели, что помазанник Божий превращается в настоящее чудовище, и никто, даже его самый преданный друг или родственник не может быть спокоен за свою голову.
   С юности безразличный к заповеди «не убий», Иван не мог не нарушить и других заповедей, например, «не прелюбодействуй». Одному из наставников великого князя – священнику Сильвестру, коего Иван весьма уважал как своего духовника, – даже пришлось обращаться с письменным посланием к монарху, в котором осуждалось его пристрастие к «содомскому греху». На время это помогло. Но потом, в период опричнины, Иван Грозный вернулся к старым грешкам. Известного опричника, красавца Федора Басманова, держали за «царскую девку».
   В таких случаях в народе обычно мудро решают: пора жениться и остепениться. К этому Иван относился более чем серьезно. Он странным образом сочетал в себе распущенность и искреннюю, глубокую религиозность. Грешил и каялся с одинаковой истовостью. С шестнадцати лет он занимался государственными делами вполне самостоятельно. И ревниво отстаивал хорошо усвоенную им византийскую идею – один Бог на небе, один царь в державе. Власть священна. Грозный имел хорошее для своего времени образование, владел несколькими языками, обладал отличными познаниями в истории, теологии, юриспруденции, был склонен к творчеству, что показала его переписка с Андреем Курбским и другие эпистолярии, имел проницательный ум, был ироничным, любил пошутить. Правда, от многих его шуток окружение содрогалось… Если бы не психическая патология, Россия могла бы иметь замечательного государя, любимого народом и потомками.
   При помощи видного государственного и церковного деятеля – московского митрополита Макария – Иван Грозный задумал повысить свой статус. Они заручились поддержкой константинопольского и прочих православных патриархов, и 16 января 1547 года в Успенском соборе Кремля по особому обряду состоялось венчание на царство Ивана IV Васильевича. Это происходило с использованием регалий, вывезенных в Россию его бабкой Софьей Палеолог, племянницей последнего византийского императора. Шестнадцатилетний юноша отстоял литургию, покрываясь потом под тяжелыми парчовыми одеждами, отделанными мехом. Одна только золотая, инкрустированная рубинами и бриллиантами, пуговица на его кафтане стоила несколько тысяч рублей. А всего их было аж сорок восемь штук. На каждом его пальце сверкало по золотому перстню. Затем митрополит Макарий возложил на плечи Ивана византийские оплечья весом в десяток килограммов – из-за огромного количества изумрудов, рубинов и яхонтов на них. Надел на шею массивную цепь с золотым крестом – в знак покровительства монарха православию. И совершил у царских врат алтаря миропомазание Ивана. После этого царю вручили скипетр и посох, также изукрашенные драгоценностями, а на голову надели старинную реликвию – шапку Мономаха.
   Незадолго до этого началась подготовка к женитьбе Ивана – отбор невест среди княжеских и боярских дочерей по всей стране. Этот обычай, как и многое другое, был позаимствован в Византии. Выходил царский указ с описанием требований к внешности девушки, ее росту и весу и рассылался во все города ко всем наместникам. Иногда в Москву съезжалось несколько тысяч красивых и именитых девушек, и отбор начинался. За право представить царю свою кандидатку влиятельные роды шли на подкуп чиновников, старались всячески навредить конкурентам.

   Ставка была нешуточной: по традиции, родственники великой княгини или царицы сразу получали лучшие придворные должности, местные кормления, доступ к казне.

   Сколько же таких семейств фактически правили Россией на протяжении всей ее истории… Из тысяч претенденток Иван выбрал свою ровесницу, невысокую голубоглазую красавицу с роскошной русой косой – Анастасию Романовну Захарьину, дочь боярина Романа Юрьевича Захарьина-Юрьева. Кстати, благодаря этой родственной связи с Рюриковичами 66 лет спустя была избрана новая царская династия Романовых.
   Свадьба Ивана IV и Анастасии состоялась 3 февраля 1547 года и была столь же торжественна и пышна, как и его венчание на царство. Царь подарил своей невесте ларец со стошестнадцатью пуговицами – рубиновыми и изумрудными, усыпанными бриллиантами. Ее наряд лишь слегка уступал его одеяниям по обилию драгоценностей и по весу. На свадебном пиру в Грановитой палате все было по-царски, с размахом: сотни гостей, тысячи блюд, реки дорогих заморских вин и русских медов. По обычаю, уходившим гостям «с царского стола» посылались целые бочки напитков и корзины с жареными лебедями и пирогами с самыми разнообразными начинками.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Вскоре жизнь молодоженов омрачило страшное, но нередкое для Москвы бедствие – всеобщий пожар, точнее, череда больших пожаров, выжигавших целые поселения и закончившихся грандиозным, сжегшим дотла всю Москву, включая многие кремлевские постройки. Это произошло 21 июня 1547 года. Сгорело 25 тысяч дворов и 250 церквей, в огне погибло несколько тысяч горожан. Вслед за пожаром в городе вспыхнул «бессмысленный и беспощадный бунт», и некоторые боярские группировки попытались воспользоваться им в своих интересах. Они стремились свергнуть правящий клан Глинских, которых молва винила в чародействе, приведшем к возгоранию столицы.
   Бунтовщики растерзали дядю царя, Юрия Васильевича Глинского, прямо в Успенском соборе Кремля, вооруженная толпа пришла к загородной резиденции Ивана Грозного на Воробьевых горах и потребовала выдачи остальных Глинских. Молодой царь был сильно напуган. Совсем не грозным, но кротким и склонным к компромиссам он тогда предстал перед своим народом. Бунт улегся.
   Склонного к самодурству юношу как подменили. Царь считал, что великий пожар – это проявление Божьего гнева к нему, только что ставшему первым русским государем. Для отмаливания своих грехов он пожаловал семь тысяч рублей самому значимому в стране Троице-Сергиеву монастырю. Он прекратил ставшие привычными пиры, связи с беспутными женщинами и мужчинами. Каждый день подолгу отстаивал церковные службы и усердно молился. Большинство историков прошлого и настоящего считают, что причина метаморфозы – испуг. А может быть, перемены случились раньше? Ведь не сохранилось никаких свидетельств того, о чем беседовали царь с царицей, о чем шептались наедине. Да и не могло сохраниться. Наверное, говорили всякие глупости – как все влюбленные. Да, несомненно, Грозный любил свою жену. Особенно в первые годы и тогда, когда ее лишился. И, возможно, благодаря именно этой любви царь стал благоустроителем государства российского и великим завоевателем Казани. Лишь потом он превратится в разорителя, мучителя страны и неудачника в Ливонской войне.

   Высшее доказательство любви – это подчинение воле того, кого любишь.
Мольер

   В начале 1549 года Анастасия родила своего первого ребенка, девочку, названную Анной. Она умерла через два года. В те времена детская смертность была не редкостью и в хижинах, и во дворцах. На этот случай детей старались крестить как можно скорее.
   Царь с головой погрузился в государственные дела. Не по родственным, а по деловым качествам он отбирал людей, с которыми держал совет. В Боярской думе иногда заседали по важным вопросам, а иногда склочничали, интриговали против Захарьиных и Юрьевых, родственников царицы, находившихся у кормила власти. Подлинная власть сосредоточилась в руках своеобразного «кабинета министров без портфелей», сложившегося вокруг царя – «Избранной рады». Митрополит Макарий, царский духовник Сильвестр, опытный дипломат Алексей Адашев, молодой аристократ и полководец князь Андрей Курбский. Все они были старше Ивана Васильевича, и лишь Курбского с натяжкой можно было назвать ровесником царя.

   Между Радой и царем сложились почти дружеские отношения. В этом ближнем кругу не бражничали, не развратничали, опасаясь недремлющего ока аскета Сильвестра. Здесь работали на благо отечества.

   В 1549 году царь впервые созвал в Москве Земский собор – общерусское собрание представителей всех свободных сословий. Иван Пересветов, высокообразованный эмигрант, выходец из Великого княжества Литовского, предложил ряд реформ, укрепляющих помещичье землевладение и ослабляющих власть аристократии в центре и на местах. Иван Грозный вынес их на общее рассмотрение на Соборе. Знать сопротивлялась, но в конце концов уступила. Тогда самодержец действовал еще мирным путем, опалы налагал редко.
   Дворяне и помещики, преданные царю за земельный надел, фактически составили постоянное конное войско. Образовалась кавалерия, состоящая из вольных казаков с окраин страны. Появилась и постоянная пехота из свободных горожан – пищальники, переименованные в стрельцов. Три тысячи из них составили личную охрану царя. Из-за границы стали приглашаться фортификаторы и артиллеристы.
   Сложилась система высшего управления в виде приказов. Впервые выделилось «министерство иностранных дел» – Посольский приказ во главе с дьяком Иваном Висковатым. Стрелецкий приказ ведал обороной, Челобитный – контролем, Разбойный и Земский – внутренними делами. Фактическим главой правительства стал Алексей Федорович Адашев.
   За несколько лет Иван Васильевич покончил со старинной системой наместничеств и кормлений, управляемой боярством. Появились выборные должности по местным делам и сбору налогов – головы и целовальники. Система налогообложения также упорядочилась. Не меньшее значение имело введение по всей Руси единой системы мер и весов.
   Через несколько лет Иван, ставший Грозным, подвергнет новую стистему жестокому испытанию, отчасти разрушая построенное – он то вводит опричнину, то отменяет ее, то вновь вводит. Впоследствии возникнет даже предание, что после болезни 1553 года под именем Ивана IV правил совсем другой человек, которого потом еще несколько раз подменяли, и это совпадало с резкими переменами в царской политике. А, мол, тот, «хороший» Иван Васильевич, которого венчали на царство и на супружество, давно умер. Или превратился в знаменитого московского юродивого Василия Блаженного, бесстрашно обличавшего «нового», «плохого» Ивана Грозного. Да и свою добродетельную царицу, кроткую Анастасию, «новый», «плохой» царь перестал любить, как прежде.
   Это не так. Конечно, оставался один и тот же Иван Грозный. Иногда ему удавалось задушить в себе чудовище. Его удерживал, главным образом, царский долг – ведь он обязан был заботиться о стране и преобразовывать ее к лучшему. И, конечно же, семья. В 1551 году царица родила вторую дочь Марию, также умершую спустя несколько недель.
   Главным достижением Ивана Грозного стало завоевание Казани. Еще его дед, Иван III, пытался завоевать этот кусок земли, отколовшийся от некогда могучей Золотой Орды. Не удалось. Однако с тех пор казанские ханы были ставленниками Москвы. А иногда – Крыма. Чаша весов колебалась. В 1549 году неожиданно умер казанский хан Сафа-Гирей, крымский протеже. Ханом стал его двухлетний сын Утемиш-Гирей, а регентшей – его мать Сююн-Бике, что было довольно редким случаем для мусульманского государства. В ее честь была названа башня, которая до сих пор является достопримечательностью Казани. В 1551 году Москва настояла на правлении своего ставленника Шах-Али, которого русские именовали Шигалей. Но тот продержался недолго: весной 1552 года он был вынужден бежать из Казани. При поддержке крымских и ногайских отрядов власть захватил астраханец Ядигер. В городе перебили всех русских заложников.

   Что ж, настало время окончательно решить судьбу татарского ханства. Иван Грозный не стал медлить. 172 года спустя после Куликовской битвы русские покорили своих былых победителей.

   Летом 1552 года в Россию вторгся крымский хан Девлет-Гирей. Однако под Тулой он потерпел поражение от русского войска под командованием лучшего в те времена полководца Александра Горбатого-Шуйского. Войско, возглавляемое самим царем Иваном IV, двинулось на Казань. Судя по напутствиям митрополита Макария, тот считал войну с татарским ханством чем-то вроде крестового похода.
   23 августа началась продолжительная и нелегкая осада Казани. Горожане отчаянно оборонялись. Татарское войско, что находилось вне городских стен, постоянно атаковало русскую армию. Русским воеводам Михаилу Воротынскому и Алексею Басманову долго не везло. Часть стен удавалось занять, но потом вновь приходилось отступать. Подошедшим полкам Горбатого-Шуйского удалось разгромить наружное татарское войско, но город продолжал держаться. Царь приказал привязать к колам татарских пленных у стен осажденного города и угрожал казнить их, если Казань не сдастся. Тогда татары стали убивать своих из луков.
   Судьбу штурма решили фортификаторы под началом чешского мастера Франца Размысла. Они прорыли под стены минные галереи и 2 октября взорвали там пороховой заряд. Образовались два огромных пролома, куда и ворвались завоеватели. «Государевы ратнии люди во град Казань овы в полые места влезоша, инии же по лесницам и по прислонам, во граде биюще татар по улицам, мужей и жон по дворам, а иных из ям выволачиваючи и из мизгитей [7 - Мечетей.] их и из полат, и секуще их без милости и одираху до последния ноготы…» Обычное дело на войне. Разграбление городов – извечная страсть победителей. А в состав Руси вошел крупнейший по тем временам город [8 - Казань оставалась крупнейшим городом России, больше Москвы и Петербурга, вплоть до конца XVIII века.].

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   После окончания войны Иван Грозный помог казанцам восстановить город. Больше всего он озаботился строительством христианских церквей и переселением в Казань русских.
   В 1579 году после пожара одной часовни в Казанском Кремле одиннадцатилетняя девочка Матрена Онучина обрела величайшую святыню Русской Православной Церкви – чудотворную икону Казанской Божьей Матери. В 1613 году в Москве на Красной площади для нее был построен Казанский собор. Впрочем, еще раньше, в 1555 году, по проекту архитекторов Бармы и Постника начали возводить главную жемчужину Красной площади – девятиглавый собор Покрова-на-рву, или храм Василия Блаженного. Храм был достроен спустя шесть лет и являлся символом покорения Казани, взятой на следующий день после праздника Покрова пресвятой Богородицы.
   В январе 1553 года царица Анастасия наконец-то подарила Ивану наследника, которого назвали Дмитрием. А уже в марте того же года начались годы упадка, переменился курс правления, и это привело к легенде о подмене царя. Иван Грозный тяжело заболел, по всей вероятности, воспалением легких. Кстати, он вообще не отличался крепостью сложения и хорошим здоровьем. Просто удивительно, как он дотянул до пятидесяти трех лет, будучи, возможно, не совсем психически полноценным, но, во всяком случае, не всегда вменяемым. Со странным режимом дня, особенно во время опричнины, со строгим постом, долгими молитвенными бдениями, с прерывающими их разгульными пирами и оргиями. Иван Грозный страдал алкоголизмом и, по всей видимости, наркоманией. Лет в тридцать он подхватил сифилис, поразивший его очень глубоко. Это определили по патологии костей при вскрытии гробницы царя. При этом у него родилось восемь законных детей, последним из которых был царевич Дмитрий от второй жены Грозного Марии Нагой, и бог весть сколько незаконных.
   Болезнь проходила очень тяжело. Ни заграничные доктора, ни отечественные знахари не могли ему помочь. Царь часто впадал в беспамятство, бредил, никого не узнавал. Все боялись, и он сам в первую очередь, что смерть пришла за ним.

   Тринадцать лет он наслаждался полным счастием семейственным, основанным на любви к супруге нежной и добродетельной. Анастасия еще родила сына, Феодора, и дочь Евдокию; цвела юностию и здравием: но в июле 1560 года занемогла тяжкою болезнию. Искусство медиков не имело успеха, и, к отчаянию супруга, Анастасия 7 августа, в пятом часу дня, преставилась…
Н. М. Карамзин

   Анастасии пришлось проявить немало мужества, хоть она и была воспитана в традициях русского терема, обязующих жену любить мужа, рожать ему детей и молчать. В случае смерти Ивана Грозного ее положение и, особенно, положение ее родственников, окружавших трон, могло измениться в любую минуту. Кому тогда достанется престол? Полуторамесячному сыну Дмитрию. Но опыт показывал: ее дети были не очень жизнеспособными. Тогда по закону царем становился ближайший родственник-мужчина. А таковых было два. Родной брат Ивана Юрий, бывший недееспособным, и его двадцатилетний двоюродный брат – князь Владимир Андреевич Старицкий. Иван Грозный и Владимир были в хороших отношениях. Царь даже оставлял его управлять Москвой на время разъездов. Но что значили эти отношения в борьбе партий? Приди к власти Владимир Старицкий, Захарьины и Юрьевы рисковали не только положением, но и головой… И тогда Анастасия со своей родней приняли решение: всем государственным служащим, всей верхушке страны сейчас, при живом еще царе целовать крест наследнику, полуторамесячному Дмитрию. Потом Иван Грозный заставит на всякий случай приносить присягу в верности всем своим наследникам. Это продемонстрировало, кто есть кто. Нашлись и возражающие. Отец Алексея Адашева, окольничий Федор Григорьевич Адашев, неожиданно заявил:

   – Ведает Бог да ты, государь. Тебе, государь, и сыну твоему царевичу Дмитрию крест целуем, а Захарьиным нам, Данилу с братией, не служивать!

   Сын твой, государь наш, еще в пеленицах, а владеть нами Захарьиным. А уж мы от бояр до твоего возрасту беды видели многия…
   Федор Адашев был прав. Предполагаемое правление родичей царицы, конечно, было бы подобно правлению Глинских или Шуйских – боярским, не самодержавным. Но и царица не могла поступить иначе. Чью сторону выбрать, семьи или друзей? Иван Грозный выбрал семью. К тому же болезнь обострила все проблемы царя, в первую очередь, подозрительность. Адашев с отцом, да Сильвестр с Курбским много стали власти брать…
   По своим причинам, тщась надеждой на трон, малолетнему Дмитрию присягнул также и князь Владимир Старицкий со своим окружением. Особенно упорствовала мать Владимира, Евфросиния, имевшая на сына большое влияние. Иван Грозный все это запомнил. Он ничего никогда не забывал, особенно дурное.
   Царь выздоровел в апреле 1553 года и со всей семьей отправился в длительное паломничество по северным монастырям, к которым питал привязанность. Через месяц богомольцы возвращались из Кирилло-Белозерского монастыря, и тут случилось несчастье. На реке Шексна кормилица поднималась по мосткам на судно, споткнулась и… уронила в воду наследника престола царевича Дмитрия. Младенец мгновенно утонул. Есть свидетельства того, что Иван Грозный был склонен к мистике. Оставаясь ревностным христианином, он часто прибегал к услугам астрологов и волхвов. Что он чувствовал, лишившись ребенка? Он продолжал каяться в грехах, но поневоле ожесточался. Иногда, забывая о жене, об обязанностях главы государства, ударялся в загул с распутными друзьями юности. «Хороший» период вот-вот должен был кончиться, уступив место «плохому». И только ангелица Анастасия умеряла раздражение супруга. Она снова понесла и в марте следующего, 1554, года родила здорового мальчика, которого назвали Иваном. Радость царя, вновь державшего на руках наследника, была безгранична. Мог ли он знать о том, что через двадцать семь лет теми же самыми руками он лишит его жизни…

   И все же процесс пошел. Отношения с женой у царя портились, что сказывалось на положении ее родни. Даниил Захарьин и Василий Юрьев были переведены на более низкие должности в провинцию. Их враги, Адашевы с Сильвестром, могли радоваться. Но жена, обладая безотказными средствами, исподволь настраивала против них царя. Помимо этого, взгляды Ивана Васильевича все более расходились с позицией Алексея Адашева. Особенно во внешней политике.
   Огромный потенциал России, ее возросшая военная мощь, человеческие ресурсы – все это подталкивало Ивана Грозного к политическому экспансионизму. Направлений три: восток, юг и запад. Восток считался самым бесперспективным. О том, что находится за Уральским хребтом, было известно мало. Степи, где кочуют татары, тайга, где кочуют тунгусы… О том, что все богатства Руси – в Сибири, тогда мало кто догадывался. Да и появятся они далеко не сразу. Дикая Сибирь – это не американские колонии для Испании, не острова Пряностей для Голландии, не Индия для Англии. В конце концов, восточное направление было выбрано еще и потому, что Россию никуда более не пускали, и потому, что на Сибирь более никто не претендовал. Не случайно покорение Сибири стало на первых порах частным предприятием казака Ермака Тимофеевича и его последователей.
   Южное направление – Кавказ, Черное море, Балканы – считалось более перспективным. В 1556 году в состав русской державы мирным путем вошло Астраханское татарское ханство. Волга стала, наконец, и матерью родной, и русскою рекой. Добровольно признали зависимость от России Ногайская орда, кабардинские и черкесские княжества.

   В планах была война с опасным противником – Крымским ханством, а дальше – с Турецкой империей, находившейся тогда на пике своего могущества. А там уж и рукой подать до недостижимой мечты – захватить второй Рим – Константинополь…

   Крымцы время от времени традиционно разоряли русские земли. Но предпринимались и ответные действия. В 1556 году войско Дмитрия Вишневецкого, украинского магната, состоявшего на службе у Русского государства, взяло штурмом крымский город Ислам-Кермен. Захваченные пушки Вишневецкий передал украинским казакам, незадолго до этого основавшим Запорожскую Сечь на днепровском острове Хортица. В 1559 году дружина Даниила Адашева, младшего брата главы правительства, разорила крымское побережье и едва не дошла до столицы ханства – Бахчисарая.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Алексей Адашев выступал, в основном, за южную экспансию. Но Иван Грозный больше всего рвался на запад, в Европу. Известно, что русский царь имел намерения туда переехать и править чем-нибудь поменьше России. Скажем, Польшей или даже Англией. Он сватался к английской королеве Елизавете. А не выйдет с женитьбой, так можно расширить свою страну за счет земель, прилегающих к Балтике. Дорогу на запад преграждала Швеция, союзные Литва и Польша. Это были серьезные противники. И еще один противник незначительный – Ливонский орден. Государство аморфное, слабоуправляемое, раздираемое Реформацией. В нем правили католические рыцари-монахи, но почти весь народ принял протестантство, вообще не признающее института монашества. К Российской державе ливонцы относились враждебно: брали огромные пошлины за посредничество в торговле с западными купцами, мешали въезду европейских специалистов.
   В 1558 году Иван Грозный начал Ливонскую войну нападением на Нарву. Русские войска брали крепости противника одну за другой. Однако вскоре положение осложнилось тем, что в 1559 году магистр Ордена добровольно сделался вассалом польско-литовского короля Сигизмунда II Августа. Алексей Адашев поспешил заключить перемирие. Царь был очень недоволен, но Адашев привел весьма неожиданный аргумент в пользу прекращения экспансии на запад…
   В 1556 году Анастасия родила третью дочь – Евдокию. Девочка прожила немного. А на следующий год царица разрешилась мальчиком. Он оказался довольно болезненным, и его умственное развитие оставляло желать лучшего. Однако именно ему предстояло прожить более сорока лет и оказаться последним Рюриковичем на престоле, царем Федором Иоанновичем.
   Странное дело – шесть родов почти не сказались на здоровье и красоте царицы Анастасии Романовны. Ей еще не было и тридцати. В отличие от мужа, она не предавалась пьянству и блуду, в покаянии не изводила себя молитвенными бдениями – в общем, вела здоровый образ жизни. Конечно, медицина тогда была в зачаточном состоянии, но многие доживали до преклонных лет. Но Анастасия стала чахнуть. Это началось вскоре после того, как царь разгневался на подписанный Алексеем Адашевым договор о перемирии с Ливонским орденом.
   В октябре 1559 года в Можайске прошло совещание по вопросам внешней политики. Царь настаивал на продолжении Ливонской войны. Адашев выступал за то, чтобы воспользоваться успехами его брата в войне с Крымским ханством. И тогда священник Сильвестр, все еще продолжавший считать себя воспитателем уже далеко не юного царя, выступил с двусмыленным заявлением. Он сказал, что болезнь царицы – это проявление Божьего гнева из-за… Ливонской войны, разоряющей Русь. Царь быстро смекнул: не Божий это гнев, но человеческий. Сильвестр с Адашевым становятся его заклятыми врагами. Впрочем, у Ивана Грозного не было никаких доказательств, чтобы обвинить их в отравлении жены, и даже в чародействе и наведении порчи. В то время он еще не привык действовать без доказательств. Он отстранил их от власти. Сильвестр отправился в Кирилло-Белозерский монастырь и принял постриг и новое имя Спиридон. Адашев отправился в Ливонию в действующую армию. Родственники Анастасии снова стали приближенными царя.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Из-за болезни жены Грозный вспомнил о своих к ней чувствах. Он переживал совершенно искренне. Однако ничего не помогало – царица чахла прямо у него на глазах. Отрава на основе ртути убивает медленно, но верно. Генрих Штаден, немец на царской службе, из завоеванного Дерпта привез женщину-врача Екатерину Шиллинг. Иван Грозный пообещал ей половину доходов со всего Дерптского уезда, в случае если та вылечит Анастасию. Не сумела.

   6 августа 1560 года Анастасия Романовна умерла. Летописец рассказывает, что на ее похоронах «царя и великого князя от великого стенания и от жалости сердца едва под руце ведяху».

   С тех пор его сердце не знало жалости. Сильвестра отправили в Соловецкий монастырь. Алексей Адашев в следующем году скоропостижно скончался в Дерпте. По всей вероятности, его отравили. Та же участь вскоре постигла его брата Даниила. Их отец Федор успел умереть своей смертью.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Многим казалось, что Иван Грозный лицемерил, когда со слезами на глазах вспоминал свою «голубицу» Анастасию, сравнивал с нею всех последующих жен и любовниц, жаловался, что если бы враги не извели первую супругу, он, может быть, и не стал бы таким жестокосердным. Безусловно, царю было свойственно позерство, и как человек психически неуравновешенный, он всегда был рад свалить вину на другого. Вне всякого сомнения, рано или поздно он бы прибегнул к террору, для установления единовластия и самодержавия. И все же он любил Анастасию, а она – его. Пускай недолго, но эта любовь берегла Россию от жестоких потрясений.

   Тридцатилетний царь Иван Васильевич недолго убивался по убиенной Анастасии. Приближенные уговаривали его жениться поскорее – расправа с Адашевыми показала, что лучше самодержцу быть женатым, так он мягче нравом. На сей раз царь решил не проводить «конкурс невест», а жениться на иностранке. Сказано – сделано. Воспользовавшись перемирием с польско-литовским королем Сигизмундом, Иван IV послал сватов к его дочери Екатерине. Вскоре он получил решительный отказ, что явно его огорчило. И тут дело приняло неожиданный оборот. Не во внешней политике, но лишь в выборе супруги. Уже осенью 1560 года начались переговоры о браке Ивана Грозного с дочерью одного из князей Кабарды, Темрюка Идарова. Закрепить дружественные отношения дипломатическим браком всегда полезно, однако главные политические интересы Руси заключались отнюдь не на Северном Кавказе. Темрюк был не столь важным союзником. Иностранные посланники с изумлением искали на географических картах, спрашивали друг у друга – где эта Кабарда? И почему русский царь вдруг совершает такой экстравагантный поступок? Позже в народе стали поговаривать, что царя определенно охмурили, навели чары какие-то татарские или кавказские колдуны. И неспроста. Приехавшая в Москву стройная черноволосая девушка была совершенной чертовкой.
   Дочери кабардинского князя было всего четырнадцать лет. Ее звали Гошаней, в русской транскрипции – Кученя. К тому времени горские князья в большинстве своем исповедовали ислам, но не в самых строгих его формах. В мировоззрении кабардинцев преобладали древние языческие верования, о чем говорят их отнюдь не мусульманские имена. Кроме родного языка, Гошаней владела татарским, а вскоре и русским, однако осталась неграмотной, в отличие от своего весьма образованного супруга.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   С рождения девочка резвилась на зеленых лугах родной Кабарды, ее любимыми развлечениями были бешеная скачка на лошадях, охота, подвижные игры. И еще кое-что было присуще самой ее натуре. Гошаней не сбрасывала щенков с колокольни и не делала ставок в петушиных боях – девочкам столь жестокие развлечения вообще не свойственны, и в любом обществе к некоторым кровавым мужским забавам их стараются не допускать. Однако ей нравилось смотреть на чужие страдания, недалекой и юной красотке это казалось забавным. Иван Грозный нашел в ней родственную душу. То чудовище, что скрывалось в глубинах его души, Гошаней Темрюковна легкомысленно выпускала наружу…
   Царская невеста прибыла в Москву 15 июля 1561 года с большим эскортом, в сопровождении отца и старшего брата Мамстрюка. Оставленного при сестре своего рода заложником и поступившего на российскую службу, его окрестили в православие. Они с сестрой стали Марией и Михаилом. 21 августа того же года состоялось бракосочетание Иоанна Васильевича и Марии Темрюковны, новой русской царицы. Церемония была пышной и торжественной, как на царской свадьбе 1547 года. Служба в Успенском соборе, свадебный пир в Грановитой палате. На второй день застолье продолжилось в резиденции на Воробьевых горах.

   Незаметно пир стал походить на оргию. Выходки скоморохов становились все более неприличными, с молодыми гостями за столом обнимались гулящие девицы, царь с окружением отправился с ними в баню.

   Присутствовавшие на свадьбе иностранцы даже удивлялись – остался ли христианином этот странный русский царь? А юной кабардинке Марии Темрюковне такие обычаи пришлись по душе.
   Иван Грозный вряд ли воспринимал всерьез свою новую супругу. Главное, она была вдвое моложе него и могла родить ему детей, но не торопилась с этим. А у него, слава Богу, уже имелось двое наследников. Так, экзотическая девочка, игрушка. Однако постепенно игрушка становилась подружкой. Ему понравился живой блеск в ее черных глазах, впервые увидевших медвежью травлю. Еще живей она наблюдала за тем, как царские псари секли провинившегося слугу.
   – Настоящая царица, грозная, – улыбался Иван Васильевич.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Да и сам он день ото дня становился все более и более суровым. Расправа над Адашевыми и Сильвестром – причем справедливая – его раззадорила. Он – царь, и для него все подданные, даже самые знатные, – холопы, рабы. Некоторых он ввергал в опалу лишь из каприза. Так в 1562 году царь беспричинно расправился с видным думским боярином – князем Курлятевым. Князя, его супругу, всех сыновей и дочерей насильно постригли в монахи и сослали по самым отдаленным монастырям. Ходили слухи, будто бы Марии Темрюковне показалось, что украшения на дочери Курлятева лучше, чем на ней, и царица нашла способ вызвать гнев подозрительного супруга.
   До середины 1563 года Иван Грозный накладывал опалу на видных деятелей государства, не исключая своих родственников – Василия Глинского, князя Ивана Бельского, председателя Боярской думы, князей Михаила и Александра Воротынского, видного полководца боярина Ивана Шереметева. Он еще не казнил. И даже не всегда заставлял принимать постриг. Опала чаще ограничивалась отстранением от должности, домашним арестом, ссылкой. Иногда она снималась, как, например, с Ивана Бельского.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Однако это касалось лишь верхушки. Какие репрессии могли обрушиться на головы холопов пониже рангом, остается только догадываться. Об этом свидетельствовали массовые побеги за границу, в Литву. Так, в 1563 году бежали насильно постриженные в монахи стрелецкие полковники Тимофей Тетерин и Андрей Жидята, полковой командир из дворян Богдан Колычев, боярский сын Осип Непейцын.
   В 1562 году возобновилась Ливонская война. К тому времени ордена уже не существовало. Ивану Грозному противостояли более могущественные соперники – Литва в союзе с Польшей, Швеция, Дания. Шведы захватили в 1560 году Ревель, датчане – остров Эзель. Вскоре русской армии пришлось в открытую столкнуться с Литвой. Сперва ей сопутствовал успех. 15 февраля 1563 года войско под командованием Петра Шуйского и нового наместника Ливонии князя Андрея Курбского заняла важную литовскую крепость – Полоцк. Русские неспешно продвигались к столице страны, Вильнюсу. Сигизмунд II уже поговаривал о мире. Однако 26 января 1564 года под Улой Шуйский потерпел жестокое поражение и погиб. Через три месяца князь Курбский бежал в Литву.
   На то у него были серьезные причины. Режим Ивана Грозного прямо на глазах становился все более и более жестоким. Никакие военные успехи не способствовали его ослаблению. Никто не оказывал царю открытого сопротивления, но многие осуждали его косвенно. Согласно закону, царь должен был снимать опалу, если за опального человека поручалось достаточное количество знати и вносился денежный залог. Поручителей всегда находилось достаточно, и царя это раздражало. Надо не отправлять в опалу, а казнить. Не это ли ему шептала Мария в те редкие ночи, когда он посещал ее спальню?
   Никто не осмелился поручиться за двоюродного брата царя – князя Владимира Старицкого. Все десять лет Иван Грозный помнил, как во время его болезни тот отказался присягать его сыну. Царь резко умерил власть князя Владимира в его удельном Старицком княжестве. Мать его, Евфросинью, постригли в монахини.
   Ныне царя окружали совсем иные люди, чем прежде. Среди них, быть может, лишь родич по первой жене Василий Юрьев да дипломат Алексей Данилович Басманов были действительно государственными деятелями. А другие – царицын брат Михаил Темрюкович, Григорий (Малюта) Лукьянович Скуратов-Бельский, князь Афанасий Вяземский – были больше специалистами по части выпивки и разврата. Но зато они были бесконечно преданы Ивану Васильевичу, настоящие «царевы псы», о которых только может мечтать тиран.

   Был у царя еще один верный человек – Басманов младший, Федор Алексеич, отличавшийся красотой и склонностью рядиться на пирах в женское платье. Иван Васильевич держал его за «царскую девку».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Марию Темюковну забавляло и это. Более того, в полюбившейся царю Александровской слободе она создала для него целый гарем красивых девок, которыми пользовались и другие царские приближенные. Не исключено, что предавалась блуду и сама царица. Жаль только, что это был не русский Парнас с легкой свободой нравов, но русская геенна. 16 января 1564 года прямо в церкви по приказу Ивана Васильевича были убиты князья Михаил Репнин и Юрий Кашин. Первый – за то, что на пиру отказался доставить удовольствие царю и надеть скоморошью маску. Второй – неизвестно. Чуть позже был задушен князь Дмитрий Овчина Оболенский – за то, что осмелился назвать Федора Басманова блудодеем. До конца 1564 года из тридцати трех думных бояр пятнадцать были казнены, трое – насильно пострижены в монахи; из девяти окольничьих четверым отрубили голову. Это была еще не опричнина, но террор. Так чего же не бежать было князю Курбскому? И почему же не обличать нравы времен царицы Марии Темрюковны? Например, Алексея Басманова, который возвысился благодаря интимной связи своего сына с царем. «Иже детьми своими паче Кроновых жрецов действуют…» – пишет Курбский.
   И вот в этих условиях Иван Грозный вдруг устраивает парадоксальную выходку: 3 декабря 1564 года с семьей, с огромной свитой, с государственной казной покидает Москву. Караван долго месит дороги в декабрьскую распутицу и недели через две прибывает в Александровскую слободу. Откуда 3 января 1565 года в грамоте, привезенной гонцом, объявляет недобитой, недоповешенной, недочетвертованной думе, всей боярской элите, что ропщет на нее и ставит перед выбором: либо он отказывается от престола и в стране начинается анархия, либо он устанавливает еще больший террор по своему усмотрению. Выбирать было не из чего, и русский народ предпочел второе, то есть порядок.
   Так была установлена опричнина. Согласно ей, в опричной части государства Иван Грозный со своим опричным войском делает что хочет. А в земской части, управляемой боярской думой во главе с Иваном Мстиславским и Иваном Бельским… тоже, в общем, делает что хочет. Во главе опричного войска царь поставил Михаила Темрюковича, к числу подвигов которого относилось, например, разорение первой в стране типографии Ивана Федорова в 1566 году. Самыми преданными из опричников, привязывавших к седлам собачьи головы и метлы, чтобы «выгрызать и выметать крамолу», были Малюта Скуратов-Бельский, Афанасий Вяземский и Федор Басманов.

   Второй брак Иоаннов не имел счастливых действий первого. Мария, одною красотою пленив супруга, не заменила Анастасии ни для его сердца, ни для Государства. <…> Княжна Черкесская, дикая нравом, жестокая душою, еще более утверждала Иоанна в злых склонностях, не умев сохранить и любви его, скоро простывшей…
Н. М. Карамзин

   Иван Грозный по своей натуре питал страсть к взаимоисключающим вещам. Сперва предавался разврату, а потом буквально разбивал себе лоб в покаянных поклонах. Приговаривал людей к смерти или убивал собственными руками, а потом составлял списки имен замученных и рассылал их по монастырям для заупокойных служб. В 1565 году в Александровской слободе царь организовал из опричников монастырское братство, где сам был игуменом, князь Вяземский – келарем, а Малюта Скуратов – пономарем. Все «братья» носили грубые черные рясы, но поверх шитых золотом парчовых кафтанов. Царь вместе с Малютой и сыновьями (Ивану было одиннадцать лет, а Федору – восемь) поднимался в 4 утра и лично звонил к заутрени. Служба продолжалась с перерывами до 10 утра. Затем скромная трапеза со скромными возлияниями, во время которой Иван Грозный сам не ел, а читал братии душеполезные книги. Затем уделялось время государственным делам и развлечениям – охоте или пыткам заключенных. На литургии в 6 часов вечера иногда исполнялись акафисты [9 - Акафист – особое хвалебное воззвание Христу, Богородице или отдельным святым, исполняемое во время службы речитативом.], сочиненные самим Иваном Грозным. Затем – вечерняя трапеза с нескромными возлияниями. А в полночь – обязательная всенощная. Если верить источнику – немцу Генриху Штадену, оставившему описание этого режима дня, – спал царь, получается, урывками. Что не могло не сказаться на его нервной системе. И все-таки трудно, даже невозможно, сочетая в течение суток преступления с покаянием, оставаться во всем искренним. Монастырская жизнь в Александровской слободе была затянувшейся пародией на подлинное монашеское служение. Иван Грозный был склонен к такого рода шуткам, да и царице Марии очень нравилось такое веселое христианство.

   Однажды Иван Васильевич вылил на своего шута Ивана Гвоздева котелок горячих щей и пырнул кинжалом, после чего вызвал лекаря Бомелиуса и сказал ему: «Вылечи моего верного слугу, а то я неловко с ним поиграл».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В сентябре 1568 года Грозный заставил обвиненного в заговоре боярина Федорова облечься в царские одежды, усесться на трон и принять важный вид, после чего вспорол ему живот саблей. Холопы робко сопротивлялись самодурству владыки. В 1566 году состоялся очередной Земский собор, утвердивший все, что царь велел утвердить. Дворянская депутация – а дворяне были опорой царя в давлении на боярство – обратилась к царю с челобитной отменить опричнину. В ответ на это Грозный казнил всю депутацию.
   Митрополит Филипп, на правах духовного владыки, попытался обличить и осудить террор. В ответ 8 ноября 1568 года опричники содрали с него облачение прямо во время службы в Успенском соборе Кремля и избили. А через год Малюта задушил его в монастырской келье.

   Человек плоти и крови, он [Иван Грозный] не сознавал нравственных, духовных средств для установления правды и наряда или, что еще хуже, сознавши, забыл о них; вместо целения он усилил болезнь, приучил еще более к пыткам, кострам и плахам; он сеял страшными семенами, и страшна была жатва – собственноручное убийство старшего сына, убиение младшего в Угличе, самозванство, ужасы Смутного времени.
С. М. Сольвьев

   При всех жестоких забавах и заботах Мария Темрюковна лишь однажды, в 1567 году, родила ребенка – сына, названного Дмитрием. Мальчик прожил не больше недели. А через два года молодая царица вдруг умерла. Царь сразу объявил, что ее враги извели чарами. В народе шептались: извели ядом. Как и в случае с Анастасией, это было не доказано, но вполне возможно. Только причины, очевидно, разные. Если Анастасия пала жертвой расхождений во внешней политике царя с Адашевым и Сильвестром, то Марию могли уморить, чтобы хоть как-то, пускай подло, навредить всесильному деспоту. Впрочем, и у царицы-кабардинки могли быть личные враги. Она любила посещать пыточные камеры, наблюдать за публичными казнями через щелочку в занавеске кареты. Любила и жестоко подшутить над своими служанками – следуя примеру мужа…

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   После смерти Анастасии Иван сделался Грозным, после смерти Марии – еще грозней. Апогеем его кровавых безумств стал 1570 год. Зимой в измене был обвинен целый город – Великий Новгород. С опричным войском он карал собственное владение так, что, по словам летописца, «Волхов кровию тече». Целую неделю ежедневно казнили до тысячи человек. А летом в Москве пытали и казнили приказных людей во главе с начальником Посольского приказа Иваном Висковатым. Рубили головы, сажали на кол и живьем сдирали кожу и преданным слугам: отцу и сыну Басмановым, Афанасию Вяземскому, Михаилу Темрюковичу. Террор пожирал собственных детей. Так было и во Франции при Робеспьере, и в России при Сталине…
   Две первые жены не стали для Ивана Грозного пределом – как не было для него пределов ни в тирании, ни в покаянии. Жен было еще пять или шесть. И у них судьба сложилась не лучшим образом. Марфу Собакину отравили через две недели после свадьбы, Анну Колтовскую царь постриг в монахини и истребил всю ее родню, Марию Долгорукую – утопил в пруду. Чужеземок на престоле больше не было. Хотя могли быть. В конце жизни Иван Грозный настойчиво сватался к родственнице английской королевы Елизаветы – Марии Гастингс.

   Уже умирающий, источенный сифилисом царь пытался соблазнить… жену своего сына Федора Ирину, дочь Бориса Годунова.

   В 1547 году, когда Иван Грозный женился впервые, умер английский король Генрих VIII, также казнивший и изводивший своих жен. Было с кого брать пример. Однако всегда с большим теплом царь-самодур вспоминал свою первую, Богом и народом данную ему жену – Анастасию Романовну.
   Миф о добродетельной Анастасии, при которой Иван Грозный был «добрым царем», и о недобродетельной Марии, при которой начались массовые репрессии опричнины, создавали еще современники – Андрей Курбский, Генрих Штаден, Антонио Поссевино. Его активно муссировали, когда в XVII веке к власти пришли Романовы, и окончательно его укрепил Н. М. Карамзин. Возможно, в чем-то это было действительно мифом. Политическое закулисье, частная жизнь правителей даже сейчас – строго охраняемая тайна. Почему же ей не быть такой и пятьсот лет назад? Но есть и факты, позволяющие сделать вывод или хотя бы предположение, что и в этом мифе была своя доля истины. Жены могли влиять на такого сложного человека, как Иван Грозный. Как оказалось, это нелегкое искусство, расплата за которое – короткая жизнь.

   Мария Стюарт – королева Шотландии
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   • родилась в Шотландии, росла во Франции, казнена в Англии
   • имела троих мужей и множество любовников
   • венчана с дофином Франциском, Генри Дарнлеем, Джеймсом Босуэллом
   • ее единственный сын – король Англии и Шотландии Яков VI
   • у Марии Стюарт было много врагов, носамая коварная и опасная – Елизавета Английская, ее погубившая
   • была своенравна и самостоятельна, преданна и смела
   • золотистые волосы, упругая грудь, перламутровая кожа, изумрудные глаза… По юной прелестнице вздыхает внушительная часть французского двора
   • помимо английского и французского, свободно изъяснялась на нескольких европейских языках, знала латынь и древнегреческий, сочиняла сонеты, была грациозной танцовщицей
   • убила своего второго мужа, чтобы обвенчаться с третьим
   • пожалуй, единственной ее целью была власть… и любовь

Глава 4
Рыцарь злосчастного образа

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В декабре 1542 года, после смерти своего отца Якова V, Мария Стюарт стала королевой Шотландии, будучи… всего нескольких дней от роду.
   Что ее семья? Над шотландским родом Стюартов висело какое-то проклятие. Никому из королей этой династии не было суждено дожить до старости. Четыре предшественника отца Марии, также Яковы, были убиты либо кинжалом заговорщика, либо на поле брани. Яков V умер в тридцать один год от лихорадки, устав бороться с непокорными баронами. Его дочь сложит голову на плахе. Его правнук, английский король Карл I, также лишится головы – уже по воле английской революции.
   Что ее страна? Европейское захолустье. Малонаселенный гористый север острова Британия, гордый народ, во всем желающий отличаться от своих собратьев-англичан. Небольшие редкие города, стада овец на склонах холмов, неприступные замки. В XVI веке в большинстве европейских стран с междоусобицами и противостоянием королей и их вассалов давно было покончено. На первый план выходят проблемы религиозные. Однако в Шотландии, как 500 лет назад, во времена Макбета, так и до сих пор, барон поднимается на барона, клан на клан. И король в этой непрерывной сваре иногда даже кажется лишним. Причем постоянные войны не способствуют воспитанию хороших солдат. Шотландцы регулярно бывают биты англичанами. У Англии тоже хватает проблем, но там после войны Алой и Белой Розы уже почти столетие царит мир, люди строят мануфактуры и корабли, ищут счастья за океаном, а тут – все дерутся и дерутся…
   Что ее время? Для драк добавилась веская причина. Весь католический мир раскололся на католиков и протестантов, и шотландские бароны – не исключение. В 1517 году немец Мартин Лютер прибил к воротам Виттенбергского собора свои знаменитые тезисы, и по всей Европе покатилась волна религиозных гражданских войн за реформу церкви, за отмену или сохранение главенства Папы Римского над душами прихожан. Хитрее всех оказался английский король Генрих VIII. Сделав английскую церковь независимой, он объявил ее главой самого себя. И хотя этим он не прекратил соперничество католиков и протестантов в стране, однако с удовольствием поддерживал протестантов Шотландии.
   Крошка Мария была обречена жить в стране, раздираемой противоречиями. Ее отец и мать были ревностными католиками, да и она сама оказалась им под стать. В то же время, являясь правнучкой английского короля Генриха VII по отцовской линии, Мария Стюарт имела все права на английский престол – даже большие, чем некоторые родные дети короля Генриха VIII. В будущем это обречет ее на несчастья, однако судьба подарит ей счастливую юность.

   Любят все, но мучатся не в равной мере; есть такие, которые мучатся особенно. Их-то и называют любящими.
Плотин

   Девочка еще даже не научилась держать головку, как уже оказалась сосватанной. Генрих VIII предложил обручить ее со своим пятилетним сыном Эдуардом. Это было, в общем, разумно – объединить две страны, положить конец бессмысленным войнам между родственными народами. Но для регентши, матери наследницы престола, католички Марии де Гиз выдать дочь за сына еретика было немыслимо. Она предпочла бы более благочестивый союз, предложенный ей в родной Франции – с дофином Франциском, сыном Генриха II Валуа. Дабы доказать, что его намерения более чем серьезны, английский король в 1547 году посылает 40 тысяч вооруженных сватов. Те громят шотландскую армию, однако не получают главную добычу – маленькую принцессу.

   Мать прячет ее по отдаленным замкам и монастырям, а на следующий год шестилетняя Мария Стюарт уплывает на французском корабле навстречу своей первой, трогательной и короткой, любви.

   13 августа 1548 года корабль бросил якорь близ города Брест в Бретани. На берегу гарцевал отряд рыцарей на белых конях. Из кареты вышел кардинал Лотарингский из рода Гизов, родной дядя Марии Стюарт. Он возглавлял великолепную процессию, призванную встретить маленькую невесту французского наследника. Не щадя своих атласных одеяний, кардинал вошел в воду, чтобы перенести племянницу из шлюпки на берег. Девочке казалось, что эта теплая, веселая и роскошная страна и есть ее настоящая родина. В Шотландии даже епископы – пропахшие луком и пивом мужики в латаных сутанах, а тут…
   По приказу Генриха II для встречи нареченной его наследника в каждом городке по пути в Париж возводятся грандиозные триумфальные арки со статуями языческих богинь, нимф и сирен, украшенные гирляндами живых цветов. В ее честь палят из пушек, пускают в небо фейерверки. Ее сопровождает почетный эскорт мальчиков-пажей с трубами и барабанами. Ее широко раскрытые глаза впервые видят во всей красе Ренессанс, и она влюбляется в него. Это было чудесное время превращения Франции из обычной средневековой страны грубых, полуграмотных и суеверных королей и дворян в страну куртуазности, в законодательницу мод.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Встреча обрученных была назначена во дворце Сен-Жермен на окраине Парижа. Мария была слегка разочарована, увидев стройного худенького мальчика, и слегка испугана, увидев его мать, королеву Франции Екатерину. Чрезмерная бледность наследника говорила о его плохом здоровье. Роскошное платье, расшитое жемчугом и затканное лилиями, лишь подчеркивало некрасивое лицо королевы. Этой властной двадцатидевятилетней женщине предстоит пережить своего мужа и двоих коронованных сыновей. Долгие годы она, явно и скрыто, манипулировала судьбами европейских дворов, состоя в родстве с большинством династий. Она старательно рожала мужу, Генриху II, наследников и стойко сносила его бесчисленные измены. Недостижимое для нее женское счастье она компенсировала поистине мужским хитроумием и политическим коварством. Королева ядов, интриг и Франции – Екатерина Медичи.
   Юный Франсуа сам подал руку своей невесте, помогая ей сойти с портшеза. Его рука показалась девочке ледяной. Екатерина смотрела на детей с жалостью. Но мысли ее были холодны и расчетливы. Она знала, что ее сыну не суждена долгая жизнь. И видела, что из этой красивой шотландской девочки может вырасти настоящая королева, опасная для нее соперница. Поэтому королева не очень внимательно слушала рассуждения кардинала Лотарингского, имевшего виды на Марию Стюарт и строившего планы объединения Франции, Шотландии и Англии под скипетром этой шестилетней малышки. Медичи представлялось нечто совершенно иное.

   Любовь одно из зол, которые нельзя скрыть; одно слово, один нескромный взгляд, иногда даже молчание выдают ее.
Пьер Абеляр

   Церемониймейстер объявил о начале бального шествия. Его возглавил, естественно, король, пошедший в первой паре не с королевой, а с герцогиней Дианой де Пуатье. Любовница досталась ему в наследство от отца – короля Франциска I. Затем был помпезный пир. Блистала начищенная серебряная посуда. Кубки пенились вином. Столы ломились от угощения, к блюдам с дичью и салатами тянулись руки в лайковых перчатках (вилки еще не применялись, тарелки тоже). Настоящей царицей пира была Диана де Пуатье. В ее черных, как смоль, волосах сиял испанский гребень, сделанный в форме водопада. При каждом движении искрились блеском алмазные подвески…

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Марии Стюарт с младых ногтей пришлось учиться понимать сложные отношения в королевских семьях.

     Вы первая, кому я посвятил, мадам,
     Мой разум, душу, страсть и пламенные строки,
     В которых говорю. Какой огонь высокий
     Дарит незрячий бог попавшим в плен сердцам,

     Таким огнем не мог наполнить грудь другую,
     И он не мог найти в другой или в другом
     Подобную любовь и красоту такую…

   Именно так спустя несколько лет воспевал юную расцветающую красавицу французский придворный поэт Этьен Жодель. Невеста наследника пришлась ко двору. Природа щедро ее одарила.

   К четырнадцати годам Мария уже обладала всем, что могло прельщать, соблазнять и сводить с ума. Золотистые волосы по моде собраны под жемчужной сеткой, тугой корсет подчеркивает прелесть упругой груди, кожа светится перламутром, глаза сияют изумрудами.

   По юной прелестнице вздыхает внушительная часть французского двора.
   Но Мария блистала не только красотой – она могла похвастаться и умом. Французский язык она впитала еще с молоком матери, а также свободно изъяснялась на нескольких европейских языках, читала и говорила на латыни и древнегреческом. Ее поэтические опыты без всякой лести высоко оценивались профессионалами, главным из которых был выдающийся поэт Пьер Ронсар. Ее вышивка украшала и собственные наряды, и кошельки, подаренные ею жениху, всем его братьям и сестрам. Более грациозной танцовщицы французский двор еще не видал.
   От молодых людей высшего сословия теперь требуется в равной степени владеть боевым искусством и нежным слогом, дабы сразить воображение дамы сердца. Король со своей свитой может наслаждаться упоительной скачкой, скрещивать оружие в состязаниях, но не менее важными становятся утонченные развлечения – маскарады, окрашенные духом античности.
   В роскошных дворцах – Лувре, Сен-Жермене, Блуа и Амбуазе – собираются целые общества, кавалеры и дамы. Льются звуки лютни, звучат стихи. Во всех областях искусства и жизни возглашается гимн красоте. Франция накануне религиозных войн и величайшего расцвета культуры.
   Своенравная, самостоятельная Мария Стюарт с юных лет проявляла себя как настоящая эмансипэ: рядилась в мужское платье и могла часами скакать в седле, играла в мяч и волан, прекрасно владела холодным оружием (в то время тяжелые средневековые мечи уже начали вытесняться легкими шпагами). При всех своих талантах, она обладала характером рыцаря: ценила верность, не терпела предательств, порой была безрассудно смела. Однако не всегда правильно выбирала друзей, не умела рассчитывать на несколько ходов вперед. Девушка рано вкусила яд власти – она, собственно, не знала иной жизни – и не сумела приноровиться к этой отраве. А вот ее гонительница, неказистая Екатерина Медичи, сумела. И ее губительница, Елизавета Английская, сумела. Конечно, со временем и Мария Стюарт изучит науку политики – искусство хитрости, изворотливости, терпения, вероломства и умения нанести нужный удар в нужное время. Но, увы, не преуспеет в этом. Ни песни, ни поэзия, ни шпага тут уже не помогут. Политика – удел циников.

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Екатерина Медичи не простила обид, нанесенных ей фавориткой короля, как, впрочем, не прощала никому и ничего. Даже родным детям. Только она умела терпеть и мстить тогда, когда ей это было удобно. Ее венценосный супруг был последним достойным королем из династии Валуа. Любимец дам, энергичный и ловкий, он был одинаково хорош на поле брани и в сердечных утехах. Но Диана стала для него единственной настоящей возлюбленной, с юности и до смерти, в течение всех двадцати двух лет. Она очаровала еще его отца Франциска I, пожертвовав своей честью, чтобы вымолить пощаду своему родителю – сенешалю (наместнику) Нормандии, приговоренному к смертной казни.
   Генрих II осыпал ее подарками. Как обычно происходило во Франции, салон Дианы был теневым кабинетом. Там назначались министры и послы, планировались войны, раздаривались земли. Фаворитка проявила себя не такой уж хищницей, как многие ее предшественницы и преемницы в постелях французских королей. Она покровительствовала многим художникам и поэтам. Особенно она любила Ронсара и Миллена де Сен-Желе, основателя жанра сонета, называла его французским Овидием. Также она опекала Марию Стюарт.

   – Дитя мое, – однажды ласково обратился к племяннице кардинал Лотарингский, – скоро вы станете совершенно взрослой. Наш возлюбленный принц Франциск, как и вы, с нетерпением ждет дня вашей свадьбы. Он приносит к вашим ногам свое наследство – французскую корону досточтимого рода Валуа. Будет справедливо и с вашей стороны одарить его в равной мере.
   – Дядюшка, я так счастлива, что мне не нужно ваших увещеваний, давайте бумаги, я подпишу. Тем более, Франция для меня отныне и навеки стала родным домом и мое наследство давно уже отдано моему возлюбленному Франсуа, как и мое сердце – этой стране.
   Бумаги были очень простыми. С помощью посланца шотландского парламента заключался брачный договор, согласно которому французский дофин становился также и королем Шотландии. Одним из недостатков монархической системы правления было то, что наряду с подушками, драгоценностями, родовыми замками и прочим особа королевской крови могла принести в приданое целую страну со всем ее населением, городами, полями, лесами. Мария Стюарт, как дитя своего времени и своего класса, считала это в порядке вещей и подпись свою ставила, особенно не раздумывая. Однако в XVI веке с таким порядком вещей очень многие были уже не согласны. Шестнадцатилетняя королева без всяких колебаний подписала еще один документ – уже без ведома представителя шотландского народа. По инициативе родственников Гизов был составлен договор, по которому, в случае своей преждевременной смерти или отсутствия потомков,

   Мария Стюарт завещала французской короне все свои наследные права на шотландский, ирландский и – что особенно важно – английский престол.

   Екатерина Медичи тоже готовилась к свадьбе, но по-своему. Она пыталась рассчитать, во что все это выльется, и для этого у нее был авторитетный специалист. В наше время многие исследователи ломают голову над катранами Мишеля Нострадамуса – что он имел в виду, в какое время все это должно было случиться? Нострадамуса содержала Екатерина Медичи, и тогда его кратковременные предсказания были гораздо понятнее и точнее.

     Первый сын, вдова, краткий брак
     Без детей, два острова – в раздоре,
     До восемнадцати лет, незрелый возраст,
     Другой женится еще раньше.

   Эти строки заставляли задуматься прагматичную Медичи. Позже ей полностью открылся их смысл, а пока лишь было ясно одно: «вдова» – это она сама.
   На дворе стоял апрель 1558 года. Париж и его предместья облачились в розовую дымку цветущих фруктовых деревьев. Множество знатных французских семей съезжалось в Париж для участия в торжествах, которые давали возможность и других посмотреть, и самим блеснуть, сосватать своих подросших детей или выпросить выгодное место при дворе. Для некоторых этот праздник был решением финансовых затруднений. А для короля – повод показать свою щедрость, еще раз громогласно заявить на всю Европу о собственном величии.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В день свадьбы сына Генрих II распорядился выставить угощение всем горожанам и приезжим крестьянам, которые соберутся поглазеть на зрелище – пышное театрализованное представление. Париж напоминал улей. И днем и ночью кипела работа портных, скорняков, оружейников, ювелиров и поваров. А есть работа – значит, будут и деньги, значит – «Да здравствует король!».
   Но свадебные хлопоты все меньше и меньше интересовали саму Марию. Ее тревожило самочувствие возлюбленного принца. Передаваемая среди Валуа через поколение по наследству коварная болезнь крови все больше подтачивала неокрепший организм юноши. И врачи уже шептались за его спиной, предрекая ему недолгую жизнь. Франсуа все чаще чувствовал слабость и вынужден был отказывать себе в любимых развлечениях, состязаниях на шпагах, верховой езде и прочих увеселениях. Он все чаще проводил время в своих покоях, играя в шахматы с сестрой Елизаветой. Мария часами сидела с ним, когда он был болен, читала ему стихи, пела его любимые песни, улыбалась, скрывая свою печаль. Ее рождение было отмечено смертью отца, ее раннее детство ознаменовали усобицы в Шотландии, война с англичанами, постоянное бегство и тревоги. И как награда – счастливая жизнь во Франции, красота и любовь, окружающие ее, красота и любовь, зреющие в ней самой. Франсуа безумно любил свою будущую жену. Только будущего у них не было.
   Свадьба, отпразднованная 24 апреля, не обманула ничьих ожиданий. Погода стояла прекрасная, но на всякий случай над дорогой, ведущей в церковь, устланной коврами, растянули голубое, расшитое золотыми лилиями полотно. Вдоль дороги выстроились пажи и музыканты в ярких нарядах. За ними – весь цвет французского дворянства. На ступеньках собора Нотр-Дам самые очаровательные цветочницы города держали наготове корзинки, наполненные лепестками роз, тюльпанов и лилий, чтобы осыпать ими новобрачных. Толпы народа заполнили все улицы, ведущие к храму.

   Обида имеет больше власти над женщиной, чем любовь, особенно если у этой женщины благородное и гордое сердце.
Маргарита Наваррская

   Мария была одета в небесного цвета платье из тонкого кипрского шелка, на котором блестели вышитые золотом лилии. Белая вставка корсажа слепила алмазами, голову украшал изумрудный венец, подаренный ей накануне августейшим свекром. Ее нареченный выглядел бодрым и необычайно счастливым. Франсуа был облачен в зеленый бархатный камзол, сквозь прорези которого выглядывала усыпанная алмазами и рубинами блуза с широким воротником из тончайших венецианских кружев. На нем были также собранные в складки парчовые штаны и недавно вошедшие в моду белые чулки. Голову украшал белый бархатный берет, сдвинутый набок и увенчанный пышным страусиным пером, крепившимся застежкой с изумрудом. Наряд довершала массивная золотая цепь с гербом. Король, королева, их дети, их приближенные шли следом. Одеяние Дианы де Пуатье всех поразило своим великолепием, и злые языки утверждали, что ее наряд обошелся дороже самого праздника.

   Королевские дети были невероятно серьезны. Они впервые участвовали в подобной церемонии. Наверное, они представляли себя в роли жениха и невесты. Или в роли властителей.

   Тринадцатилетняя Елизавета, будущая супруга мрачного испанского короля Филиппа II, владыки «половины земного шара», безуспешного подавителя Нидерландской революции. Елизавету ожидает трагическая судьба: в нее влюбится ее пасынок, наследник испанского престола, чем погубит и себя, и ее.
   Восьмилетний Карл-Максимилиан, будущий король Франции Карл IX. Это в его правление случится страшная Варфоломеевская ночь 23 августа 1572 года. Во время резни Карл IX будет лично стрелять из окон спальни по безоружным гугенотам, оказавшимся в ловушке и в панике покидавшим Лувр.
   Семилетний Генрих, будущий номинальный король Польши и настоящий король Франции Генрих III. Будущий отчаянный гонитель гугенотов, а потом их вынужденный сторонник, неуемный развратник-бисексуал, бездельник и святоша, последний бездетный Валуа, убитый монахом-террористом.
   Пятилетняя Маргарита, будущая жена короля Франции Генриха IV Наваррского, первого Бурбона – великолепного короля-гуляки, великого хитреца и миротворца. Марго отличится тем, что почти все восемнадцать лет брака проживет отдельно от мужа и получит от него мирный развод.
   Когда завершилась брачная церемония, счастливые новобрачные, выйдя из собора под дождь из цветочных лепестков, нежно обнялись, вопреки всем правилам этикета. Толпа возликовала. Любые эмоции, свойственные простым смертным, но проявленные власть имущими, всегда привлекают.
   Свадебный пир начался с того, что в пиршественную залу гости «заплыли» на золоченых «кораблях» – сложных механических сооружениях. Первый корабль, с Марией и Франсуа, призван был символизировать счастливое супружеское плавание по тихим волнам жизни, наполненной роскошью и славой. Увы, это плавание оказалось недолгим.

   Над головой юной Марии, теперь уже любящей и преданной жены, вскоре начали сгущаться тучи. В конце того же 1558 года из-за моря пришла судьбоносная для нее весть. Скончалась королева английская Мария I, старшая дочь Генриха VIII, католичка, за гонения на протестантов прозванная «Кровавой». Она не оставила потомства и с большой неохотой назначила своей преемницей протестантку, двадцатипятилетнюю Елизавету, дочь Генриха VIII и Анны Болейн. Хотя могла, наверное, назвать и Марию Стюарт. В решении королевы немалую роль сыграл один важный момент. С некоторых пор высшая английская знать и парламент стали пренебрегать средневековыми законами престолонаследия, отстаивая национальные интересы. А это, в первую очередь, независимость страны в религиозном плане.
   С потомством Генриха VIII разобраться было трудно. Самовластный государь был женат шесть раз. Один только развод с первой супругой стоил ему отлучения от церкви самим Папой Римским. Но это не мешало ему в дальнейшем жениться, разводиться, казнить жен, лишать детей наследства и восстанавливать их в этих правах. После казни матери Анны Болейн Елизавета особым парламентским указом была признана незаконнорожденной, но потом вроде бы вновь стала наследницей. В этом «вроде бы» и оказалась вся загвоздка. Франции и всему католическому миру было выгодней считать Елизавету бастардом, а настоящей претенденткой на престол считать Марию Стюарт. Но не англичанам. Генрих II был бы и не прочь затеять по этому случаю очередную войну, но… парадокс заключался в том, что Франция на тот момент и так воевала с англичанами, а также с испанцами, австрийцами и прочими. Воевала давно, монотонно и дело как раз шло к перемирию. И тогда, словно предчувствуя, что не ему разбираться, французский король решается на провокацию, а полная амбиций и не умеющая думать наперед Мария Стюарт на нее соглашается.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Наследник французского престола Франциск Валуа и наследница английского престола, королева шотландская Мария Стюарт на свой совместный герб помещают английских львов и единорогов. Это не только провокация, но и вызов Елизавете. Начало великого противостояния двух незаурядных, умных и талантливых женщин. И в итоге – смертный приговор Марии Стюарт.
   Ровно через год после свадьбы своего наследника Генриху II удалось закончить постылые, тянувшиеся более полувека Итальянские войны с половиной Европы и заключить мир в Като-Камбрези. Франция не достигла победы, но и не потерпела поражения. На 9 июля 1559 года было назначено торжество по случаю заключенного перемирия, а на празднике объявлен рыцарский турнир. Старинный поединок, когда рыцари на конях в доспехах со щитами, вооруженные тупыми копьями без наконечников, на полном скаку мчались навстречу друг другу, стараясь вышибить противника из седла. Иногда такой поединок мог закончиться увечьем, чаще обходилось синяками и уж крайне редко – смертью.
   Крепкий сорокалетний мужчина Генрих II обожал такие забавы и объявил, что «намерен лично преломить свое копье во имя чести своей прекрасной дамы».

   Ристалище расположилось на улице Сент-Антуан – одной из немногочисленных прямых улиц Парижа – от Турнельского замка до королевских конюшен.

   Трибуны для королевы и придворных были установлены у центра ристалища. Все понимали, что прекрасная дама короля не Екатерина Медичи, но начинать без нее было неудобно. А она задерживалась.
   Накануне Екатерина получила свежий катран Нострадамуса:

     Всерьез иль в игре он коснется копьем
     Чела короля,
     И алая кровь заструится ручьем
     С чела короля,
     Полюбит его и его же убьет
     Любовь короля!

   Королева попыталась отговорить мужа от участия в турнире. Но король считал Нострадамуса проходимцем и не верил его пророчествам.
   Как раз сегодня удача ему благоволила. Он не проиграл ни одного поединка, а выиграл шесть. Ярко светило солнце, ветер колыхал пестрые флаги и вымпелы. Диана улыбалась с трибуны. И Генрих вызвал последнего поединщика, графа Монтгомери, шотландца, между прочим.
   Тяжелые деревянные копья обычно выдерживали столкновения. О преломлении только говорилось. Но на сей раз в копье Монтгомери оказался зловещий сучок или трещина. Соперники попали друг другу в щиты. Оружие шотландца вдруг сломалось пополам. Острый обломок скользнул вверх и вонзился сквозь решетку забрала королевского шлема. Он вошел через глаз и уткнулся в затылочную стенку черепа. Король, истекая кровью, тяжело повалился на землю. Придя в сознание на другой день, король лишь успел объявить, что граф невиновен. И умер.
   Роковая случайность сделала шестнадцатилетнюю Марию Стюарт королевой Франции. По правилам дворцового этикета при парадном королевском выходе она теперь гордо вышагивает впереди Екатерины Медичи. Много позже у Марии было время поразмышлять, и она поняла, что даже не при самых удачных раскладах у нее была возможность зацепиться за милую ей Францию и за французскую корону. Но какие мысли в голове у шестнадцатилетней, пусть даже и талантливой девицы? Она шла впереди процессий, а у Екатерины Медичи в руках оказалась настоящая власть.
   Вдовствующая королева становится регентшей при своем юном, слишком болезненном и не слишком умном сыне. И в первую очередь совершает давно задуманную месть – расправляется с Дианой де Пуатье. У той отбирают подаренный Генрихом II коронный замок Шенонсо и отлучают от двора. Она уезжает в свой родовой замок Анэ, где вскоре умирает. Известно, что в тайных лабораториях Екатерины Медичи готовили надежные и незаметные по своим проявлениям яды…
   Лишь после этого организуются великолепные празднества в честь коронации Франциска II и его супруги Марии. Во время торжественной церемонии, когда августейшая чета шла рука об руку к престолу, Франциск чуть не потерял сознание. Мария не дала ему упасть. Церемонию пришлось сократить. Екатерина думала о будущем, о новом короле и через своих шпионов среди приближенных Марии Стюарт интересовалась – не беременна ли, случайно, шотландка? Помимо Франциска, у Екатерины было еще два сына.
   Посовещавшись с братьями Гизами, Екатерина Медичи надолго определила главное направление во внутренней политике: борьба с гугенотами. Еще Генрих II издал эдикт о том, что гугенотская церковь – еретическая, а следовательно, это вероисповедание должно караться смертью. Юного короля Франциска, далекого от религиозных вопросов, вынудили усилить эти меры – дома гугенотов по новому закону должны были разрушаться, имущество – конфисковываться, дети – лишаться всех прав. Но даже самый грозный эдикт было не так-то просто исполнить. Гугеноты составляли уже чуть ли не четверть населения страны и наиболее активную четверть: самые богатые купцы, члены преуспевающих ремесленных гильдий, крупнейшие землевладельцы – бароны, графы, герцоги, множество офицеров. И даже близкие родственники монарха – принц Луи де Конде и король соседней, унитарной с Францией, Наварры Антуан Бурбон!
   До поры до времени никто никого не казнил, притеснения властей успешно обходились, хотя недовольство среди гугенотов росло. Их вынудили первыми нарушить гражданский мир. Нантский дворянин-гугенот Ла Реноди организовал заговор. Его участники намеревались захватить короля в заложники во время его пребывания в любимом загородном замке Блуа, заставить отказаться от религиозных притеснений и удалить от власти Гизов. Но заговор был легко раскрыт, и его участников приговорили к казни.
   Поначалу молодой король был склонен проявить к приговоренным милосердие. Мать убедила его быть строгим. И настояла на том, чтобы королевская чета присутствовала на казни.

   В семнадцать лет Мария Стюарт увидела, как человеку отрубают голову. Не знала только, что он при этом чувствует.

   Осенью 1560 года пришла скорбная весть. Умерла Мария де Гиз, мать Марии Стюарт, которая все эти годы правила Шотландией в ее отсутствие. Но родное захолустье пока мало волновало Марию. Куда хуже было то, что с 17 ноября молодой французский король больше не вставал с постели. С каждым днем он был все меньше и меньше похож на живого человека. Мария пребывала в отчаянии. Она ни на шаг не отходила от своего возлюбленного, читала ему стихи, пыталась развлечь непринужденной беседой. Однако всем было понятно, что Франциск обречен.
   Он умер 6 декабря, успев поцарствовать лишь год и пять месяцев. На престол взошел его десятилетний брат, ставший королем Карлом IX. Он тоже не дожил до старости. Наступило время господства королевы-матери Екатерины Медичи. Сбывались все пророчества Нострадамуса. Недолго оставалось ждать, когда сбудутся загадочные слова «два острова – в раздоре». Имелись в виду Англия и Шотландия, хоть и находились они на одном острове.
   Марии больше нечего было делать во Франции. К тому же ее, восемнадцатилетнюю вдову, ждало брошенное и запущенное хозяйство – Шотландия. Стюарт, как могла, откладывала свой отъезд, но оттягивать бесконечно было нельзя. До порта Кале ее провожала огромная свита. 15 августа 1561 года французский галеон отчалил, взяв курс на север. В заходящих лучах солнца Мария Стюарт оглянулась назад.
   – Прощай, Франция! Я чувствую, что больше никогда тебя не увижу.
   Первым желанием Марии, ступившей на берег забытой на тринадцать лет родины, было желание не видеть ее еще дольше. Все та же нищая, истерзанная усобицами феодалов страна, усилившиеся позиции протестантов, особенно самых принципиальных и агрессивных – кальвинистов. Все те же кичливые лорды – Аргайлы, Гордоны, Линдсеи, Дугласы, Гамильтоны, – сегодня охотно клянущиеся в верности, а завтра составляющие заговоры против самой королевы. Все та же опасная южная соседка Англия – богатая, коварная, агрессивная.
   Корабль пришел в порт Лейте, но делегация, которая должна была встречать главу государства, прибыть еще не успела. А в городке не нашлось даже захудалого дворца, где королева со своей свитой могла бы достойно передохнуть после утомительного путешествия. Пришлось ночевать в доме купца. На другой день почетный кортеж все же прибыл. И во главе его стоял ее единородный братец Джеймс Стюарт, граф Меррей. После смерти матушки Марии, в отсутствие юной королевы он фактически правил страной. И собирался делать это впредь. Что, по его мнению, могла ему противопоставить несмышленая девчонка? Но он не знал, что Мария, недолго побыв французской королевой, весьма повзрослела. Вновь отстраненная от власти, она решила исправить свои ошибки. В ней, наконец, проснулись гены владык, для которых править – все равно, что дышать. Однако беда и трагедия Марии Стюарт заключалась в ее страстном и горячем нраве.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Началась новая жизнь, похуже, чем во Франции, но делать было нечего. Королевский замок Холируд в столице Шотландии, Эдинбурге. Выбросить старый хлам, повесить привезенные из Франции картины и гобелены, поставить привезенную мебель – и можно осваиваться. Пока Мария присматривается к окружению. Все любезны. Но кто из них окажется другом, а кто врагом?
   Из врагов очевиден пока лишь один – Джон Нокс, основатель кальвинистской церкви в Эдинбурге, крайне нетерпимый к любому вероисповеданию, кроме своего собственного. Он заявил, что «легче было бы услышать, что в Шотландии высадилось десятитысячное вражеское войско, чем знать, что где-то служилась хотя бы одна-единственная месса». А мессы служатся здесь же в Эдинбурге, в домашней церкви королевы Марии Стюарт. Вначале Нокс поносит власть иносказательно, меча громы и молнии в «царицу Иезавель», но стоит юной королеве чуть оступиться, как этот цепной пес протестантства в открытую именует ее «кровожадной шлюхой».
   Молодой королеве трудно было самой вникать в неразрешимые экономические и политические проблемы, и она спокойно поручила это графу Меррею и канцлеру Мейтленду.

   В таком возрасте больше хочется танцевать. И она танцевала. Холируд наполняется не только новыми вещами, но и новыми звуками. Теперь здесь часто играет музыка, дамы и господа в масках изображают сложные фигуры модных танцев, слышатся стихи.

   Из приближенных нового двора особенно выделяются секретарь, пронырливый итальянец Давид Риччо, и вывезенный из Франции поэт Пьер Шателяр. С этим последним было связано первое неприятное происшествие в жизни Марии Стюарт в Шотландии.
   Большинство поэтов обречено писать любовную лирику, а придворные поэты предметом своего фигурального воздыхания обязаны были выбирать королеву. Юная красивая вдова, не испытавшая в первом браке всей полноты чувств, отпущенных ей природой, не могла не кокетничать с молодым симпатичным французом. Но пока она могла лишь наградить его в танце мимолетным поцелуем. Пока он писал ей стихи, все обходилось.

     Верь, если б в дни расцвета
     Пресекла путь мой Лета,
     Виновна только ты,
     Сразившая поэта
     Оружьем красоты!

   Шателяр угадал насчет Леты и оружия. В одну из летних ночей 1562 года Мария, ложась спать, вдруг обнаружила разгоряченного француза в своей спальне. Всему был предел! Мария Стюарт всегда помнила о чести, пока сама не забывалась от страсти. На ее крик прибежал Меррей. За такой проступок влюбленный Шателяр поплатился головой на главной площади Эдинбурга.

   Со времени возвращения Марии Стюарт в Шотландию усиливается ее заочное противостояние с английской королевой Елизаветой I. И начинается их переписка, длившаяся всю ее жизнь. При этом они так никогда и не встретятся лично, не посмотрят друг другу в глаза. Их переписка – это целые романы, где женщины нежно обращаются друг к другу «сестрица», хотя Елизавета доводится Марии, скорее, теткой. Впрочем, за внешней нежностью таится лютая ненависть, и когда она обнаружится, в письмах появится официальное обращение «мадам».
   Как в любой женской переписке, государыни, помимо политических дел, тактично обсуждают и дела сердечные, которые в их случае имеют также политический характер. Каждая желает «сестрице» женишка получше, понимая, что замужество ослабит позиции противницы. Обе правили, в принципе, единолично. Однако Мария Стюарт действительно хотела выйти замуж. Из политических соображений брак с католическим государем был ей выгоден с точки зрения иностранной помощи. Его поддержали бы Римский Папа, Испания, Франция. И еще, эта молодая цветущая женщина просто хотела замуж, хотела любить, стать матерью, иметь детей. Брачные же планы Елизаветы были лишь политической интригой. Мария ведет серьезные переговоры с Мадридом, Веной и даже Парижем. Известно, что она была не прочь вновь покинуть Шотландию, принеся ее кому-нибудь в качестве приданого. Елизавета же покидать Англию не собиралась ни в коем случае и делиться с кем-нибудь властью – тоже.
   Две венценосные невесты. Красивая королева нищей Шотландии Мария и некрасивая королева богатой Англии Елизавета, старше ее на семь лет. Главная их проблема была в том, что Мария имела виды на английский трон. Если Елизавета не оставит наследника – а она не оставит и знает об этом – то на ней пресекается династия Тюдоров. И по закону корона должна перейти к старшей ветви рода. То есть, к католичке Марии или ее потомкам. Из всех возможных вариантов Елизавету вполне устраивает второе, при условии, что потомки Стюарт станут протестантами.
   В отличие от Марии, Елизавета получила корону в 1558 году в двадцатипятилетнем возрасте после долгих мытарств. Ее, дочь неверной, казненной Анны Болейн, долгое время гнобил и лишал всяких прав ее же отец Генрих VIII, тем же самым занимался брат Эдуард VI и сестра Мария I. Талантливой, отлично образованной Елизавете приходилось быть отлученной от двора, скрываться, сидеть в тюрьме. Ее два раза привлекали к суду по очень серьезным обвинениям – причастности к заговорам на свержение власти, грозили смертью, но она счастливо избежала худшей участи.
   С помощью канцлера Уильяма Сесила Елизавета начала строить могущественное государство. Поощрение развития торговли, увеличение прав ремесленных цехов и развитие мануфактур. Строительство кораблей и превращение англичан в отменных моряков. Смелые торговые экспедиции и установление прямых деловых связей с Россией, Персией, Индией, Турцией. Нелегальный, но выгодный вывоз рабов из Африки в Америку. Противозаконное содействие пиратам, грабившим набитые золотом испанские галеоны.
   А что сделала Мария Стюарт для своей державы? Ничего. Не осталось ни одного ее письма, ни одного созданного по ее инициативе закона, содержащих хоть какую-нибудь заботу о мануфактурах, судоверфях, торговле. Королеву это не интересовало. Ее интересовала только своя корона.

   Она была королевой Шотландии, но не королевой шотландского народа. Своей стране она оставила о себе одну лишь красивую легенду. Англии оставила гораздо больше, став фактической основательницей династии Стюартов.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   При этом ее любили. Переменчивые, как ветер, шотландские лорды часто поднимались против нее, но порой вставали на ее защиту – в самый невыгодный ни для себя, ни для нее момент. В народе о ней иногда рассказывали грязные сплетни, но чаще, и особенно в конце ее жизни – романтические сказки. Она стала легендой еще до того, как ушла в мир теней. Так что ей можно было и не иметь никаких заслуг, а быть просто королевой – символом власти и красоты.
   Это не могло не вызвать у Елизаветы простой женской зависти. Елизавета обладала огромной коллекцией великолепных нарядов, которые меняла по нескольку раз на дню, шикарными драгоценностями. Высыпала на себя килограммы пудры и помады. Но при этом самые восторженные отзывы современников, самые комплиментарные портреты оставляют о ней впечатление, как о конопатой, костлявой дурнушке. Конечно, внешность при такой должности – не самое главное. И более страшных монархинь любили и дарили им естественные радости многие красавцы-мужчины. Может быть, и неискренне, но дарили. А Елизавете, по всей видимости, и это было недоступно. Прямых свидетельств этому, конечно же, не было и нет, но благодаря косвенным уликам можно предположить, что она страдала целым букетом женских проблем, включавшим аноргазмию и вагинизм. Так что все ее любовники, случайные и постоянные, – Роберт Дадлей, Роберт Эссекс – были, в лучшем случае, партнерами по любовным играм, не дававшим ей удовлетворения, вызывавшим лишь раздражение, вспышки немотивированной ярости, истерики. Например, Эссекс, которого Елизавета прилюдно драла за уши, в 1601 году кончил свою жизнь на плахе. Так что какие уж тут дети?
   Все это, а также трудное детство и юность не могли не сказаться на характере Елизаветы. Она была изумительно лживой, коварной и лицемерной особой. В борьбе с Марией Стюарт и внутренними противниками Елизавета действовала исключительно методами подкупа, натравливания одних врагов на других, провокации, подделки документов, шпионажа. Но при этом старалась ни в чем не замараться. Когда очередная подлость ее наемников становилась очевидной, она лишь разводила руками и притворно возмущалась.
   Королева растущей, упрямой и отважной страны была на удивление труслива. Если она и принимала великие решения, то они давались ей в мучительной борьбе с собственной нерешительностью и осуществлялись благодаря настойчивости ее выдающихся советников Сесила, Уолсингема, Борлея. Елизавета постоянно думала о государственном благе, но при этом, когда дело касалось финансов, иногда вела себя как последняя скряга, ахающая в ожидании неизбежных гостей. В 1588 году, когда над Англией нависла смертельная опасность – испанская «Непобедимая армада», – она, как могла, старалась сэкономить на срочном строительстве кораблей, на провианте для солдат, на их обмундировании. Когда англичане все-таки победили, она позабыла наградить флотоводцев Дрейка и Уолсингема. Однако при этом королева, не задумываясь, жаловала своим любовникам титулы, огромные поместья и целые состояния. Так же, не задумываясь, она заказывала в Париже и Милане лишнюю сотню самых шикарных нарядов. Кстати, она умерла в 1603 году в возрасте семидесяти лет, впав в безумие.
   Мария Стюарт была полной ей противоположностью. Красивая, избалованная мужским вниманием, знающая себе цену. Иногда – слишком женщина. Три раза она была замужем и любила всех своих мужей. Только с каждым последующим из них любовь становилась все неистовей, заставляющей позабыть саму себя, свой титул, веру, даже стыд. Потом наступало отрезвление, но она никогда ни о чем не сожалела, понимая, что счастье настоящей любви не заменишь ничем.

   Шотландская королева воевала с английской, конечно же, методами противницы – убийственной иронией в письмах, подкупом сторонников соперницы, шантажом.

   Впрочем, в этом искусстве она никогда не достигала таких высот, как Елизавета. Чаще всего Мария оказывалась на диво простодушной и доверчивой. В сочетании с мужской отвагой, готовностью, когда нужно, скакать верхом день и ночь, не спасовать при угрозе, высказать противнику в лицо все, что она о нем думает, – это придает Марии Стюарт облик рыцаря в юбке, рыцаря злосчастного образа.

   В своих брачных планах относительно Марии Елизавета преследовала в общем-то довольно прозрачную цель – подсунуть ей протестанта. Чтобы новый шотландский король сам привел Шотландию к покорности Англии. В конце концов, в 1563 году Елизавета находит «сестрице» жениха. Это… потешный любовник Елизаветы Роберт Дадлей. Чтобы повысить его статус, английская королева дарует ему титул графа Лестерского и барона Дембийского. А перед этим устраивает убийство его законной супруги и дает Дадлею смутные надежды на английский престол. И он уже готов ехать в Эдинбург. Отличная комбинация!
   Однако шотландка страшно оскорблена. Она не носит чужие обноски. И как можно ей, принадлежащей к королевскому роду Стюартов, побывавшей замужем за Валуа, предлагать в мужья человека некоролевской крови? Мария тянет с вежливым отказом, а тем временем ее посол в Лондоне Мелвилл придумывает еще лучшую комбинацию.
   Генри Дарнлей – восемнадцатилетний, безбородый, смазливый юнец. Его отец, граф Леннокс, как враг Стюартов, был изгнан из Шотландии. Зато его мать, леди Маргарита Леннокс, доводится внучкой Генриху VII. Следовательно, молодой человек, как и Мария Стюарт, правнук Генриха VII, но состоит с ней в четвертой степени родства, допускающей брак. Теоретически, их потомство будет иметь двойные права на английский престол.
   Все произошло так быстро и так ловко, что Елизавета не сразу поняла, что проиграла в этой партии. Сперва графу Ленноксу возвращают все его владения на родине, а в январе 1565 года он приезжает в Шотландию – и сразу же оказывается при дворе.
   Положительными качествами Генри Дарнлея были молодость, обаяние, умение сходиться с людьми, простодушие. Отрицательными – опять же простодушие, иногда граничащее с глупостью, доверчивость, повышенное самомнение, чванство, трусливость и пристрастие к лицам своего пола. Сначала ловкий малый быстро очаровывает весь Эдинбург. Он заводит дружбу с могущественным секретарем Марии Стюарт, Давидом Риччо, и охотно ныряет в его кровать. Он также заводит дружбу и с могущественным Джеймсом Мерреем, «серым кардиналом» при королеве, протестантом, ходит с ним в протестантскую церковь. Но чуть позже выслушивает католическую мессу.

   Елизавета Англию любила
   сильней, чем ты Шотландию свою
   (замечу в скобках, так оно и было);
   не песня та, что пела соловью
   испанскому ты в камере уныло.
   Они тебе заделали свинью
   за то, чему не видели конца
   в те времена: за красоту лица.
Иосиф Бродский

   Мария внезапно, после одной беседы, после одного танца, одной партии в мяч понимает, что без памяти влюбилась в будущего мужа. Как деревенская девчонка, забыв про все на свете, она пишет ему восторженные вирши, считает минуты до тайного свидания, делает дорогие подарки. А дальше события покатились, как катится под гору набирающий скорость камень… Что было неудивительно, если вспомнить о буйном темпераменте молодой королевы.
   Уже в апреле 1565 года происходит тайная помолвка Марии и Генри, организованная Давидом Риччо и проведенная католическим священником. Дарнлей делает выбор в пользу католичества.
   Вскоре эта тайна стала известна Джеймсу Меррею. Он понял, что его сестра взрослеет, мудреет и теперь может покуситься на его власть. Благодаря Риччо и иностранному вмешательству, в Шотландии может усилиться папизм. Меррея это совсем не устраивало. Был против и государственный канцлер Мейтленд. Но особенно ярой противницей этого была, разумеется, Елизавета. Она просто пришла в бешенство, хотя формально Мария выполнила все ее условия и собралась замуж за британца.

   Ярость Елизаветы имела и политические, и женские причины. «Сестрица» шла под венец уже во второй раз, а она сама…

   Впрочем, влюбленная Мария Стюарт не сводила с жениха глаз, а потому и не увидела, что рискует остаться без союзников.
   29 июля 1565 года в Холируде происходит не такая пышная, как когда-то в Париже, но веселая свадьба. Омраченная лишь тем, что Джеймс Меррей демонстративно не осчастливил их своим присутствием. Так как был занят – тайно готовил бунт против своей королевы. Почти одновременно со свадьбой Гамильтон, Аран, Харрис, Керколди и прочие лорды объявляют бунт против засилья католической церкви, против Дарнлея, нареченного королем Шотландии Генрихом, против… чего угодно, если их поддержит английская королева. Джон Нокс уже в открытую клеймит «католическую вавилонскую блудницу».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   И тут Стюарт демонстрирует свою рыцарскую смелость и решимость. Чуть ли не на следующий день после свадьбы она организует свое небольшое наемное войско, призывает сохранивших верность баронов, облачает мужа в золоченые доспехи и мчится навстречу бунтовщикам. Лорды растерялись. Многие из них, явно не ожидавшие от королевы такой резвости, поспешили явиться с повинной. Меррей укрылся в Англии. Елизавета, как всегда, была ни при чем.
   На протяжении медового месяца, длившегося месяца три, Мария была счастлива, как никогда. Дарила мужу лошадей, драгоценное оружие, поместья. Правда, что касалось ее главного подарка – шотландской короны, – они пока не нашли общий язык. На какое-то время королева могла примириться с властью Меррея, не претендовавшего на ее прерогативы, но опытного в государственных делах; но с властью девятнадцатилетнего юнца – никогда… Он же сразу почувствовал себя королем. Имевшим право не только посещать парламент, государственный совет и кабинет министров, но и прикрикивать на верных королеве людей, вмешиваться в ее решения. Но самое обидное – ему показалось, что он может покрикивать на свою жену.
   Эйфория прошла. Мария Стюарт поняла, что ее муж – ничтожество, алчное до власти и почестей. Он все больше и больше времени проводил в компании забулдыг, стал погуливать от нее налево – как с женщинами, так и с мужчинами. Королева плакала, но недолго. Как только она почувствовала, что забеременела, то напрочь отказала супругу в царском ложе. И постепенно начала отбирать у Дарнлея все, что подарила. Его перестали приглашать на заседания парламента, подпись «короля Генриха» сделалась на документах необязательной. Короны у него никто не отбирал, но она на глазах превращалась в головной убор достоинством не выше шляпы.
   Тем временем при дворе возвысилась новая фигура. Джеймс Хепберн, граф Босуэлл. Тридцатилетний верзила, иссеченный боевыми шрамами воин. Нахальный, отчаянно смелый и, ко всему прочему, неисправимый бабник. Босуэлл был протестантом, но поклялся служить Марии Стюарт и защищать ее своим мечом, как прежде защищал ее мать. Но самое большое влияние приобрел Давид Риччо. Этот умный, небесталанный молодой итальянец, который, возможно, даже не был дворянином, прибыл в Эдинбург в свите посла Пьемонта, да так и остался при дворе в качестве музыканта и поэта, которых Мария Стюарт всегда привечала. Потом оказалось, что у него отличный почерк, он свободно владеет несколькими языками, предан королеве, ничем не связан с вечно недовольными и ненадежными шотландскими лордами. Таким образом он стал личным секретарем Марии Стюарт. А после бунта и бегства Меррея и опалы Мейтленда Риччо стал главным советником королевы, обладающим настоящей властью.
   Риччо обвиняли по двум главным пунктам. Во-первых, в том, что он был агентом Римского Папы, готовил почву для католической контрреформации в Шотландии. Вполне возможно.

   Также возможно, что верно второе обвинение – в том, что Риччо был королевским любовником. Отмыться от слухов, что монархиня, мол, беременна не от мужа, а от итальянского проходимца, было трудно.

   Возник очередной тайный заговор лордов – на этот раз против Давида Риччо. Наверняка его зачинщики были иностранцами, а раз так, имена тех, кому это было выгодно, очевидны: Елизавета и Джеймс Меррей. Руками Марии Стюарт Риччо мог сделать Шотландию нормальным государством, и для многих он был опасен. Оставшиеся в тени так там и остались, а номинальным главой заговора стал оказавшийся не у дел король Генри Дарнлей. Виновником своей фактической отставки он считал бывшего друга и любовника Давида Риччо. Заговорщики решили, что, прежде всего, Риччо нужно убить, а там уж, Бог даст, все переменится в лучшую сторону. Чтобы обезопасить себя и связать круговой порукой, лорды по шотландскому обычаю составляют письменный договор, «бонд», и ставят на нем свои клятвенные подписи.
   Тем временем выскочка Риччо сам рубит сук, на котором сидит. Дорвавшись наконец до настоящей власти, он становится высокомерным и распоряжается в парламенте так, будто он законный господин высокородных лордов. Мария Стюарт, снова влюбленная – на сей раз в зреющее в ней дитя, – как обычно, ничего не замечает вокруг.
   Развязка наступила поздним вечером 9 марта 1566 года. В небольшой комнате, смежной со спальней королевы, был накрыт стол для ужина в обычной тесной компании. Мария Стюарт, Давид Риччо, еще несколько приближенных дам и дворян. Неожиданно отдергивается занавес, за которым находится потайная витая лестница, ведущая в спальню, и входит король Генрих, а вслед за ним – лорд Патрик Рутвен с обнаженным мечом. Мария возмущенно поднимается.
   – По какому праву вы вошли сюда без доклада? Что вам угодно?
   – Голову этого негодяя, – отвечает Рутвен, указывая на Риччо.
   Тут же комната наполняется вооруженными людьми. Охрана куда-то исчезла. Заговорщики обо всем позаботились. Дома верных королеве Босуэлла и Хантлея были окружены. Им самим пришлось спасаться бегством. Первый удар безоружному итальянцу был нанесен прямо на глазах у беременной королевы. Кто-то накинул на шею Риччо петлю и выволок его прочь из комнаты. Обреченный упал, ухватился за край платья своей возлюбленной, но его потащили из комнаты… Его истерзанный труп выбросили во двор.
   Совершив такое злодеяние на глазах королевы, заговорщики рассчитывали шокировать ее, насмерть запугать и получить в ее лице покорную марионетку. Но они не рассчитывали, что сломить королеву не так-то просто.

   Считаю ее единственной, самой гениальной женщиной всех времен. Ее судьба привлекает мое внимание не только пленом и трагической гибелью на эшафоте. Ведь головы рубили многим… В ней есть то особое, что выделяет гения. Как известно, она писала дивные сонеты, поэтические письма, вела дневники, увлекалась театром, играла на музыкальных инструментах, в совершенстве владела многими иностранными языками…
Майя Плисецкая

   – Клянусь, не сносить вам головы! – кричит одинокая, пузатая, бессильная Мария и грозит ненавистному супругу: – А тебе в первую очередь!
   Наутро плененная своим мужем и подданными королева принимает решение: нужно бежать из Холируда. И на свободе, под защитой Босуэлла и Хантлея диктовать бунтовщикам свои условия мира или войны. Но как это сделать, когда у нее отняли даже преданных фрейлин и служанок? Единственный способ – найти слабину в рядах заговорщиков. И это проще простого. Самый малодушный из всех, конечно же, Генри Дарнлей. Мария Стюарт идет на хитрость: она изображает начало преждевременных схваток, требует врача и, на всякий случай, священника. Дарнлей смертельно напуган – из-за своей глупости он явно переборщил, и теперь жизнь его ребенка в опасности, а это вовсе не входило в его планы.

   Дарнлей все еще влюблен в свою жену. Из врага он мгновенно превращается в союзника и выдает ей имена всех заговорщиков. Она же обещает всех простить и забыть про несчастного Риччо.

   Между тем, в Эдинбург спешно возвращается Джеймс Меррей – как всегда, ни к чему предосудительному не причастный, как всегда, готовый вернуться к осиротевшей без него власти. Мария кротка и с ним.
   Все это ей нужно лишь для того, чтобы с верными служанками посылать весточки Босуэллу, Хантлею и начальнику своей лейб-гвардии Эрскину. В назначенный день она приказывает Дарнлею собрать всех заговорщиков на пир по случаю всеобщего примирения. Ночью, обманув бдительных стражей, через подземный ход она покидает Холируд. За оградой замка ее ждет отряд гвардейцев во главе с Эрскином. Она садится на лошадь и всю ночь и половину дня мчится в седле, невзирая на то, что беременна. К обеду она уже далеко от Эдинбурга – в своем замке Данбар под надежной охраной.
   На следующий день Мария Стюарт разослала призыв во все концы страны, и вскоре под ее началом стало собираться преданное войско. С чувством выполненного долга в Данбар приехал и Генри Дарнлей. Тех заговорщиков, кто явился с повинной, королева простила. Те же, которым прощения было не сыскать, срочно бежали за границу. Бежал и громовержец Джон Нокс. Меррей вернулся на свой пост. В официальном манифесте Дарнлей был объявлен непричастным к заговору против королевы. Именно против королевы, а не Риччо, что было подчеркнуто.
   Мария переехала в Эдинбург, только не в Холируд, а в другой замок. Утром 9 июня 1566 года, ровно через три месяца после убийства Давида Риччо, салют из пушек в столице возвестил о рождении наследника шотландского и, по всей вероятности, английского престола. Здорового мальчика назвали самым популярным у Стюартов именем Джеймс (Яков). После первого кормления Мария встала, взяла ребенка, как две капли воды похожего на Генри Дарнлея, а вовсе не на смуглого Риччо, передала его отцу и произнесла довольно зловещую фразу:
   – Перед Богом свидетельствую, как на Страшном суде, что это твой сын и нет у него другого отца, кроме тебя! И всех присутствующих здесь мужчин и женщин призываю в свидетели, что это в такой мере твое дитя, что я боюсь, как бы ему не пришлось когда-нибудь об этом сожалеть.
   Уже через три дня посол Джеймс Мелвилл известил Лондон о рождении будущего короля Шотландии Якова VI и будущего короля Англии Якова I. Королева Елизавета снова была в ярости – женской, бессильной ярости:
   – У королевы шотландской родился сын, а я… Я иссохший мертвый сук!
   Впрочем, на крестины младенца Елизавета прислала огромную золотую купель. Обряд состоялся лишь 16 декабря 1566 года в замке Стирлинг, где ребенок и остался на попечении мамок и дядек. С тех пор своего сына Мария Стюарт больше не видела.

   Вскоре после рождения ребенка королева забросила все государственные дела, за которые так толком и не успела взяться, забросила все планы по укреплению собственной власти. Покончила она и с комедией восстановления добрых отношений с супругом. И погрузилась в свой внутренний мир, где кипели настоящие страсти. Мария влюбилась. В третий – и последний раз. И эта страсть оказалась настолько сильной, что не созидала, а только разрушала. Предметом ее любви стал бравый вояка Джеймс Хепберн, граф Босуэлл. После возвращения Меррея и прекращения опалы на Мейтленда, Босуэлл отнюдь не потерял своих позиций, но, напротив, возвысился. Он стал командиром королевских наемных войск и дворянского ополчения, то есть, говоря современным языком, министром обороны.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Ему всего тридцать лет, а за спиной уже десятки сражений. Его тело изрезано шрамами, но это, по счастью, не вредит здоровью, а только украшает мужчину. Он может без устали скакать на лошади, перерубить мечом летящую шелковую ленту, пальцами сплющить монету. Ни одного портрета Босуэлла не сохранилось. По свидетельству современников, он был некрасив. Зато настоящий мужчина. При этом он сам, как настоящий ловелас, не влюбляется, романтические победы совершает легко, как бы мимоходом. Будучи кондотьером, он послужил в разных странах Европы и везде успел оставить разбитые сердца и незаконнорожденных детей.
   Все случилось внезапно, как это часто бывает с большой любовью. В течение года, с лета 1566 года по лето следующего,

   Мария писала стихи, сонеты на французском языке – историю своей любви, причем довольно откровенную. Сонеты стали вершиной ее поэтического творчества.

     … я столько слез лила из-за него!
     Он первый мной владел, но взял он только тело,
     А сердце перед ним раскрыться не хотело.

   В то лето двор Марии Стюарт остановился после охоты в одном из ее замков. По всей вероятности, он, верный солдатским привычкам, ее изнасиловал, а она, видимо, не захотела оказать должного сопротивления. И после этого влюбилась – пламенно, страстно, забыв обо всем на свете. Это уже не шло ни в какое сравнение ни с милым, болезненным Франсуа, ни со щеголем Генри. Джеймс Босуэлл был настоящим хозяином ее души и тела. Мария была готова раствориться в своем властном возлюбленном. В сильной женской любви по определению есть что-то мазохистское – приятно подчинение, приятно угождение.
   Окружающие заметили этот роман не сразу. Одним из первых, кто почувствовал что-то неладное, был Дарнлей. После убийства Риччо наивный малый решил, что Мария Стюарт вновь его полюбила. А здесь – полное отчуждение. И тогда Дарнлей решился на единственный в своей жизни решительный шаг. Осенью 1566 года он пригрозил уехать из страны – как монарх, оскорбленный своей супругой и своими подданными. Это было бы очень некстати, особенно до крещения наследника. Всплывут слухи о том, что король не является отцом ребенка. Мария снова прибегает к обычной женской хитрости. Она встречается с ним. Немного ласки – и из Дарнлея опять можно вить веревки. Крестины в подаренной английской королевой золотой купели проходят хорошо. Вскоре после этого Дарнлей отдаляется от двора уже по объективной, уважительной причине. Он подхватывает оспу и уезжает лечиться в Глазго, к своему отцу, графу Ленноксу.
   А любовь Марии Стюарт разгорается все сильней. Слепая любовь, ведь она не сразу замечает, что, в общем-то, безразлична Босуэллу, продолжающему навещать свою жену. Более того, он тяготился тайной связью с королевой. Но королева знала, как удержать возлюбленного: дать ему корону. От нее никто не в силах отказаться. И уж можно быть уверенной, что принцем-консортом Босуэлл не станет. Мария предложила, и Босуэлл не отказался.
   Проблема заключалась только в том, что в Шотландии уже был официальный король Генрих – Генри Дарнлей. Корона сидела, хоть и на пустой голове, но голове королевского происхождения. Дарнлей был нулем в политическом отношении, но зато официальной фигурой. Он был молодым, двадцатилетним юнцом, и оспа не грозила ему смертью. Было и еще одно препятствие: в жилах Босуэлла не текла королевская кровь. Препятствие, в общем-то, преодолимое. Герцогский титул повысил бы статус Босуэлла, и все смирились бы с выскочкой. Хотя XVI столетие еще не было веком абсолютизма, когда некоторые монархи женились по любви. Например, русский царь Петр I взял в жены прачку Марту Скавронскую, ставшую Екатериной I, но никто и слова поперек ему не сказал.
   Наступил 1567 год. Нетерпеливый Босуэлл настаивал на силовом решении. Мария, конечно же, послушалась своего возлюбленного. План был предельно коварным. Мария Стюарт поклялась отомстить мужу за участие в заговоре против нее и Риччо? Так пусть же месть воплотится в том, что те же самые лорды составят теперь заговор против Дарнлея. Босуэлл был готов действовать, в пылу не замечая, что эти же лорды в любой момент охотно составят заговор против него самого.
   Теперь нужно было выманить хворого Дарнлея из Глазго в Эдинбург. Преступники посчитали, что лишать жизни короля в доме его отца совсем уж гадко. Многие почитатели Марии Стюарт стараются представить эту романтическую особу в наилучшем свете – мол, она не знала о готовящемся заговоре. Но зачем тогда она вытащила больного из постели, посреди зимы везла его в другой город, взяв при этом не карету, а деревенскую телегу? Такую, на которых возят приговоренных к смерти на эшафот. В последний путь телега отбыла 1 февраля.
   Глупец Генри радовался, что жена вновь с ним мила и любезна. Еще больше подозрений могло бы вызвать то обстоятельство, что больного короля, главу, в общем-то, государства, в Эдинбурге поселили не в замке, не во дворце, а в заброшенном имении Керк о’Филд – доме, годами не знавшем ремонта. Точно кто-то специально выбирал дом, который, как и его обитателя, не жалко…

   Мария Стюарт три дня прожила в Керк о’Филде, заботливо ухаживая за больным. А рядом шла какая-то странная суета. Приезжал Босуэлл, но в дом не заходил. Его люди разгружали какие-то мешки, бочки…

   И вот еще что подозрительно. 9 февраля утром граф Меррей уезжает из Эдинбурга – он всегда вовремя оказывался ни при чем. Днем из Керк о’Филда перевозят роскошную кровать Марии Стюарт, вечером она с Босуэллом гуляет на свадьбе у своей придворной дамы, а ночью раздается чудовищной силы взрыв. Труп короля Генри Дарнлея находят в полусотне шагов от места, где был дом. Такие эффектные теракты всегда были в моде. Стоило только изобрести порох.
   Каким бы никчемным и бездарным ни был Генри Дарнлей, он являлся королем Шотландии и отцом наследника не одного, а двух престолов. Цареубийство считалось самым серьезным преступлением, согласно законодательству любой из стран. На следующий день в Эдинбурге был вывешен манифест о том, что неизвестные по непонятной причине убили короля Шотландии. А еще через день рядом появились подметные листки, в которых говорилось, кто и зачем это сделал. Босуэлл, Мортон, Балфур, Чалмерс, Рутвен… Босуэлл начал суетливое следствие, которое, впрочем, никого искать и не собиралось. Заговорщики не нашли даже козла отпущения, подумав, что и так сойдет, что ничтожного Дарнлея быстро забудут.
   Самой большой ошибкой Марии Стюарт, ошибкой, стоившей ей всего, было то, что она не догадалась изобразить скорбь, возмущение, страдание. 24 февраля 1567 года она получает письмо от английской королевы, удивительно откровенное и зловещее: «Мадам… не стану таить слухов, которые повсюду о Вас распространяют, будто Вы расследование дела намерены вести, спустя рукава, и остерегаетесь взять под стражу тех, кому обязаны этой услугой, давая повод думать, что убийцы действовали с Вашего согласия… призываю Вас, заклинаю и молю: послушайтесь моего совета, не бойтесь задеть и того, кто Вам всех ближе, раз он виновен, и пусть никакие уговоры не воспрепятствуют Вам показать всему миру, что Вы такая же благородная государыня, как и добропорядочная женщина». А между строк читается: раз уж заговоры против монарха в Шотландии обычное дело, то лучшего повода для вложения английских денег не придумаешь.
   С протестом на никудышное ведение следствия и с прямым обвинением Босуэлла выступает Леннокс, отец убитого короля. Поступает протест и от Екатерины Медичи из Франции. Очень некстати, ведь Франция оказывает постоянную финансовую помощь Шотландии. Мария Стюарт вынуждена возобновить следствие, которое заканчивается 12 апреля судом над Босуэллом. Вернее, фикцией. Босуэлл является на суд в боевом облачении, в сопровождении сотен вооруженных сторонников. Представитель Леннокса забирает свой протест обратно. Судьи, опасаясь за собственные жизни, выносят вердикт: невиновен. Меррей, вернувшийся из провинции после убийства Дарнлея, теперь уезжает подальше, в Европу. Значит, готовятся еще более грандиозные события.

   Бурная жизнь Марии Стюарт стала сюжетом для легенд еще при жизни, а столетия спустя многие писатели сделали ее героиней своих романов. Вальтер Скотт писал о ней в романтическом ключе, Фридрих Шиллер – восторженно, Стефан Цвейг – критически. Но лучше всех – любовно-иронически – писал Иосиф Бродский:

     Число твоих любовников, Мари,
     превысило собою цифру три,
     четыре, десять, двадцать, двадцать пять.
     Нет для короны большего урона,
     чем с кем-нибудь случайно переспать.
     (Вот почему обречена корона;
     республика же может устоять,
     как некая античная колонна.)
     И с этой точки зренья ни на пядь
     не сдвинете шотландского барона.
     Твоим шотландцам было не понять,
     чем койка отличается от трона.
     В своем столетьи – белая ворона,
     Для современников была ты б***ь.

   Чуть ли не на следующий день после суда над Босуэллом Мария Стюарт тайно обручается с любовником. Помимо безумной страсти, этому было еще одно объяснение, вполне естественное. Она была беременна.
   Босуэлл, собрав и как следует угостив лордов, принимавших участие в убийстве Дарнлея, вынудил их подписать бонд о том, что они не возражают против того, чтобы Джеймс Босуэлл стал королем. Однако вскоре подоспели английские деньги, и лорды стали подписывать другие бонды, составляя заговор против Босуэлла и его возлюбленной. Королеву покидают друзья – Мелвилл, Мейтленд, Хантлей. Франция и Испания грозят отказать в помощи, Римский Папа – отлучить от церкви. Но Марии никто не нужен, кроме Босуэлла.

   15 мая 1567 года состоялась третья свадьба Марии Стюарт, самая немноголюдная, поспешная и позорная.

   В домашней церкви Холируда их венчает протестантский священник в неприлично раннее время – 4 часа утра! Практически никого из гостей, никакого торжественного кортежа, никакого свадебного пира.
   И что самое печальное, почти сразу после свадьбы с глаз Марии Стюарт словно спадает пелена. Она понимает, что Босуэлл ее не любит, что для него она – лишь ступенька к трону, что безмерное честолюбие, а вовсе не любовь к ней, заставят его биться до последнего. Более того, Мария понимает, что и она его не любит, что все это было безумием страсти, а не животворящей любовью. Она будто была заколдована и уже почти все потеряла. Воспитатели не отдают ей сына. У них с Босуэллом немного преданных баронов со своими отрядами, триста наемных аркебузиров и очень мало денег. Заговорщики, тем временем, копили силы.
   Королева со своими людьми переезжает из замка в замок. При одном из переездов она потеряла весь свой гардероб, и на решающей схватке оказалась в крестьянской одежде. Войско Босуэлла пополнилось, но совсем ненадежными воинами – крестьянами, жителями небольших городков, бродягами, которые не очень-то и хотели сражаться за обреченную королеву. Для королевы все закончилось у Карберри-хилла 10 июня 1567 года. Ее противники, под предводительством лорда Керколди, выступили под новым знаменем с изображением, прямо обвинявшим королеву, муже-убийцу и мать-кукушку, и оправдывающим все их действия – на знамени было вышито дитя, рыдающее над трупом короля. Вначале французский посол, находившийся на стороне мятежного войска, предложил переговоры. И пока они шли, войско королевы… разбрелось кто куда. Мария Стюарт пошла на попятную и согласилась с тем, что кровопролитие и сопротивление были бессмысленны. Она сдалась на милость победителей.

   Джон Нокс, вернувшись на родину, прямо-таки бесновался на амвоне, называя Марию Стюарт шлюхой и колдуньей, заморочившей голову любимому народом королю и погубившей его. Он потребовал сжечь ее на костре. Толпа встретила провезенную по улицам Эдинбурга высокородную пленницу свистом и улюлюканьем. Вернулся и Джеймс Меррей, немедленно приступив к обязанностям главы государства, уже ставшими ему привычными. Марию Стюарт собирались судить как мужеубийцу. Однако выяснилось, что в Шотландии нет закона, позволяющего судить королеву. Неожиданно резко против суда выступила английская королева. Ей показалось, что всего лишенная, загнанная в угол Мария Стюарт уже не опасна. Да и создавать прецедент – судить помазанницу Божью – ей не хотелось.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В итоге дело замяли. Марию Стюарт под охраной отправили в почетное заключение в замок леди Дуглас, матери Джеймса Меррея, Лохливен, находившийся на острове посреди озера. Там же Меррей и Мелвилл уговорили ее подписать документ, в котором она отрекалась от престола. 9 августа 1567 года в Эдинбурге произошла коронация нового короля Шотландии – годовалого Якова VI.
   Тем временем лорды-победители по всей стране гонялись за Джеймсом Босуэллом. Ему не удалось организовать сопротивления и пришлось бежать на Оркнейские острова. А уже оттуда, на рыбачьем судне, – в Данию. Бурная молодость кондотьера не прошла даром. В Дании Босуэлла немедленно арестовали, но не как шотладского узурпатора и цареубийцу, а по заявлению обесчещенной им когда-то датчанки. Переговоры о выдачи его в Шотландию для суда и казни зашли в тупик. Там ему грозила плаха, но с ним поступили еще хуже – сгноили в датской тюрьме.
   Ни в одном из своих писем, ни в одном сонете несчастная мать Мария Стюарт даже не намекает на то, что у нее родился ребенок от Босуэлла. Существуют разные версии того, что произошло осенью 1567 года в замке Лохливен. Она родила мертвого ребенка или даже близнецов. Ребенок был втайне утоплен. Родилась здоровая девочка, однако ее сразу же отняли у матери и переправили родственникам во Францию. Там она всю жизнь прожила в монастыре, не зная о том, кем были ее родители.

   Плохо знали Марию Стюарт те, кто посчитал, что, отрекшись от престола, потеряв все, она смирится и тихо угаснет, как догоревшая свеча, в своем заключении. В момент заточения ей было всего двадцать пять лет.

   Прошли любови, угасло материнство, осталась только королевская честь и страсть к власти. Она родилась королевой, ею и умрет. Она вступает в переписку с теми из шотландских лордов, кто недоволен установившейся в стране неограниченной властью Меррея. Подписанное ею отречение, как и все прочие шотландские документы, не так уж предосудительно нарушить. Она очаровывает своих охранников, вступает с ними в интимную связь. В Марию Стюарт влюбляется сын леди Дуглас – Джордж Дуглас.
   Развитие история получила весной 1568 года. Пажом экс-королевы служил четырнадцатилетний Вилли Дуглас, дальний родственник хозяев замка. Все ключи от него, огромную связку, комендант постоянно носил с собой. А во время трапезы клал их на стол, да так, чтобы всегда иметь их перед глазами. Вилли, подававшему на стол, во время ужина удалось как следует напоить коменданта, накрыть связку ключей салфеткой и стащить. Затем он вывел Марию Стюарт, запирая за собой все двери, усадил в лодку и поплыл, ведя на буксире за собой все остальные лодки. Когда охранники спохватились, то было уже поздно. Птичка упорхнула.
   На берегу Марию ждал отряд всадников Джорджа Дугласа и лорда Сетона. Ее новые сторонники составили заговор против Джеймса Меррея, борясь за ее возвращение на престол. Им удалось собрать шеститысячное войско. Меррей выступил им навстречу со своими полками. 13 мая 1568 года состоялась яростная и кровопролитная битва при Лангсайде. Она длилась меньше часа. Королевская армия не выдержала удара противника. Вот теперь все было действительно кончено.
   Мария Стюарт бежала с небольшим отрядом спутников, бежала, не разбирая дороги, дни проводя в седле, ночуя под открытым небом. Отныне ее нигде не ждала свобода. Жизнь была не так уж дорога. Только честь. И эта проклятая честь не позволила ей бежать куда-нибудь на континент, где она обречена была стать частным лицом. Здесь у нее еще сохранялись формальные призрачные шансы. 16 мая она пересекает на лодке Солуэйский залив и высаживается на английской территории в Карлайле. И пишет письмо Елизавете, где просит для себя, несчастной и гонимой, политического убежища, подписываясь на латыни: Maria Regina. Что значило «Мария королева». Назвавшись подобным образом, она в очередной раз уязвила Елизавету. Она была подобна королю Лиру. Нищая, всеми покинутая, отрекшаяся от престола, запутавшаяся в чувствах и преступлениях – и все-таки именующая себя королевой!

   Все попытки отобразить и истолковать загадочное в жизни Марии Стюарт столь же противоречивы, сколь и многочисленны: вряд ли найдется женщина, которую бы рисовали так по-разному – то убийцей, то мученицей, то неумелой интриганкой, то святой. Однако разноречивость ее портретов, как ни странно, вызвана не скудостью дошедших сведений, а их смущающим изобилием.
Стефан Цвейг

   Начались девятнадцать лет жизни в Англии. По сравнению с прежней жизнью – прозябание, угасание, скука и долгая-долгая дорога на эшафот. Поначалу надежда сохранялась. Ее приютил у себя герцог Нортумберленд, католик. Елизавета предложила ей оправдаться от всех обвинений, дабы сохранить свою честь и достоинство. Своеобразный суд чести. Мария согласилась, но при условии, что оправдываться будет лично перед английской королевой.
   По своему обыкновению, Елизавета начала юлить: «Ни Ваши подданные, ни увещания моих советников не заставят меня требовать от Вас того, что могло бы причинить Вам зло или бесчестие… Вам кажется странным, что я уклоняюсь от встречи с Вами, но прошу Вас, поставьте себя на мое место. Если Вы очиститесь от обвинений, я приму Вас с подобающим почетом…». Это лукавство продолжалось почти до самого конца. 28 июня 1568 года Марию Стюарт заключают в Болтонский замок. Почетное заключение. Шотландская королева содержала свой небольшой двор, писала стихи и письма, выезжала на прогулки и на охоту. Но при этом за ней каждую минуту следила английская охрана. Менялись почетные тюрьмы: Четсуорт, Шеффилд, Татбери, Уингфилд, Фотерингей, Чартли. Годами тянулось обсуждение вопросов о каком-то суде, об изменении статуса королевы в изгнании.
   Малоподвижный образ жизни, отсутствие раздражителей, подобных предыдущим – будь то заговор или внезапный роман, – несомненно, сказывалось на здоровье молодой женщины. Молодость проходит. Характер же остается. Мария продолжала строить планы, плести интриги. Продолжала очаровывать мужчин. Под ее обаяние попал герцог Норфолк, один из самых знатных людей Англии. При помощи старого друга Мейтленда с ним даже стал выстраиваться интересный альянс. Норфолк был почти равен королеве, и, если бы Мария Стюарт вышла за него замуж, этот союз помог бы ей и оправдаться, и возыметь новые права на шотландский, а там – и на английский престол, и тогда… Елизавета вовремя раскрыла эти замыслы и вызвала Норфолка на допрос. Он трусливо от всего отказался. Позже Елизавета припомнила ему такое коварство и отправила на плаху.

   Пятнадцать лет главным охранником Марии Стюарт был граф Шрусбери. Он также в нее влюбился. Вскоре его заменили на грубого Эмиаса Паулета. Режим охраны усилился.

   Марии было уже за сорок. Она поседела, ноги стали плохо ее слушаться. Однако мятежный дух продолжал бушевать в этой неукротимой женщине. А у Елизаветы к старости начал портиться характер. Стоило ей вспомнить, что в ее стране живет вторая королева… Род Тюдоров заканчивался на Елизавете, и с этим ничего нельзя было поделать. Но должен же быть какой-то наследник. Елизавета не объявляла им молодого короля-протестанта Якова, и совершенно выше ее сил было назначить таковой Марию Стюарт. Пленница не давала ей покоя, пленницу следовало уничтожить. Как? Чтобы при этом еще сохранить лицо и видимость законности? Но и здесь Елизавета не могла ни на что решиться.
   Ей на помощь пришел многоопытный государственный секретарь и министр полиции, Фрэнсис Уолсингем. В 80-е годы XVI века контрреформация по всей Европе попыталась перейти в наступление. В 1584 году был убит лидер Нидерландской революции, принц Вильгельм Оранский. Резко обострились отношения Англии и Испании. Король Испании Филипп II решил покончить с этим оплотом протестантизма и рассадником пиратства в своих американских владениях. Началось строительство «Непобедимой армады». Шло оно очень медленно. Потому что у испанской короны, несмотря на фантастические доходы от заморских колоний, обычно не хватало денег. В случае успеха католиков, у них уже была готовая и даже вполне законная католическая претендентка на трон в Лондоне.
   В Париже тем временем уже существовала организация английских католиков-эмигрантов, строившая планы заговора против Елизаветы. Впрочем, не очень активно. В 1585 году Уолсингем решает ускорить этот процесс. Он посылает своих шпионов в Париж, они внедряются в окружение лидера эмигрантов Томаса Моргана. Агенты оказываются и рядом с Марией Стюарт, живущей в замке Чартли. Начальнику охраны Эмиасу Паулету приходит тайный приказ ослабить режим. Вскоре между Марией и Морганом завязывается активная переписка. «Верные» люди доставляют в замок бочонок с пивом. Внутри бочонка аккуратно закреплена герметичная металлическая фляга, а в ней находится письмо. Таким же способом отправляются и ответные письма. А где-то на середине маршрута вся почта аккуратно копируется агентами Уолсингема.
   Где-то к началу 1586 года вызревает католический заговор. В Англии его возглавляет молодой, горячий и не очень проницательный дворянин Энтони Бабингтон. Заговорщикам исправно поступают деньги из Франции и Испании. Они в подробностях перебирают различные варианты действия – как и где лучше убить Елизавету. Добрая половина злоумышленников – агенты Уолсингема. Бабингтон входит в письменный контакт с Марией Стюарт, посвящает ее в заговор. И, наконец, в начале июля 1586 года в одном из перлюстрированных писем Марии Стюарт тайная полиция находит строчки, прямо выражающие согласие на убийство заговорщиками английской королевы. Цель провокации достигнута. Мышеловка захлопнулась. Наивного Бабингтона и всех его друзей казнят после страшных пыток. Марию Стюарт 6 августа, наконец, доставляют в настоящую – мрачную, холодную и полную крыс лондонскую тюрьму Тауэр.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Елизавета снова долго боролась с собой – и согласилась-таки судить преступницу-заговорщицу. Суд начался 5 октября 1586 года в здании Вестминстерского аббатства. Шотландский король Яков VI не имел возражений против суда над своей подданной. Со своей матерью он, собственно, никогда и не был знаком. Лишь изредка вел переписку и не питал к ней ни малейших сыновних чувств. Суд вынес смертный приговор. Решение суда было немедленно передано на утверждение в парламент, который, как и следовало ожидать, согласился с приговором.
   Елизавета вновь разыграла фарс милосердия и всепрощения. Она направила Марии письмо, в котором обещала забыть всю эту грязную историю, если та честно признается, что готовила заговор. Мария, конечно же, ни в чем не призналась, понимая, что это только ухудшит ее положение. Однако Елизавета, старательно исполняя свою роль, обращается к парламенту с просьбой еще раз внимательно рассмотреть дело Марии Стюарт. Парламент прекрасно понял, что хочет от него королева, и еще раз подтвердил свое решение.
   Все попытки зарубежных государей уговорить Елизавету хотя бы отсрочить казнь ни к чему не привели. Королева потребовала от своего секретаря Дэвисона принести ей на подпись постановление о казни. Уже давно заготовленный документ был молниеносно подписан. Елизавета понимала или хотя бы догадывалась: незаслуженно казнив соперницу, она перечеркнет все то хорошее, с чем она могла бы войти в историю.

   Пускай Елизавета сделала для своей страны все, а Мария Стюарт для своей – ничего, все равно человеческие симпатии окажутся на стороне последней. Мария – великая любовница и жертва великих страстей. Елизавета – мегера.

   Казнь была назначена в лондонском замке Фотерингей на утро 8 февраля 1587 года. Стюарт с достоинством приняла приговор суда и отказ в последнем причастии по римско-католическому обряду. Ее последний наряд состоял из строгого платья коричневого бархата с высоким воротником, отделанным мехом куницы, и черного плаща. Ту одежду, в которой она должна была сделать последнее коленопреклонение, королева выбирала с особой тщательностью. Мария надела пунцовую нижнюю сорочку и перчатки до плеч, чтобы кровь не слишком сильно была видна на ее все еще красивом теле.
   Когда она взошла на эшафот, палач и его помощники, по обычаю, попросили у нее прощения. Затем протестантский священник и все присутствующие вознесли молитву по-английски. Мария Стюарт упрямо продолжала молиться на латыни. Борьба католичества и протестантства. Борьба до конца, борьба, ради которой не жалко и жизни.
   Первый удар тяжелого топора пришелся в цепочку. Страдалица издала хриплый стон. Она все еще была жива. Второй удар, попавший в затылок, также не был смертельным. И лишь третий удар рассек ее шею. Палач поднял за волосы голову Марии Стюарт, и… она с глухим стуком упала на помост. В руках палача остался парик. Он снова поднял обезображенную гримасой смерти голову с коротко стриженными седыми волосами. Держал недолго, потом набросил черную ткань. Все было кончено.
   Марию Стюарт похоронили на кладбище Питерсбороу. Когда ее сын стал королем Англии и Шотландии, он в первый и последний раз выказал ей почтение, велев перезахоронить в королевскую усыпальницу в Вестминстере. Неподалеку от могилы Елизаветы. Две враждовавшие друг с другом женщины мирно упокоились рядом.
   Недаром незадолго до смерти Мария Стюарт вышила на парчовом церковном покрове по-французски «En ma fin est mon commencement», что означало «В моем конце – мое начало». Именно после ее смерти легенда и прекрасный образ несчастливой королевы обрели новую жизнь. Бессмертными люди становятся по-разному, за разные заслуги. Заслуга Марии Стюарт, возможно, единственная – умение любить.

   Анна Иоанновна
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   • дочь царя Ивана V, племянница Петра I, герцогиня Курляндская, первая российская императрица
   • время ее правления прозвали «Анненской эпохой», а также «бироновщиной»
   • первый муж, герцог Курляндский, умирает сразу после свадьбы, и Анна навсегда остается вдовой. Из ее фаворитов наиболее известны обер-гофмейстер Петр Михайлович Бестужев-Рюмин и Эрнст Иоганн Бирон, который фактически правил Россией
   • императрица бездетна
   • заклятые ее враги – члены Верховного тайного совета, с которыми она жестоко расправляется
   • Анна была нерешительна и труслива, безразличная к государственным делам, проводила время, «глядя в окошко», охотясь да предаваясь забавам
   • некрасивая, рослая и черноволосая, не имевшая особых талантов
   • пожалуй, самым главным в ее правлении было то, что она сумела сохранить все достижения своего дядюшки – Петра I – и даже несколько их преумножить
   • самый недобродетельный поступок царицы – жестокая расправа над верховниками и прочими своими врагами
   • «Государыня у нас дура, и как-де ни докладываешь, резолюции от нее никакой не добьешься!»
   • при Анне Иоанновне жил и творил известный придворный виршеплет и реформатор русского стихосложения – Василий Кириллович Тредиаковский

Глава 5
Последняя московская царевна

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Нужно полагать, что доказательством разумного божественного начала в мироустройстве служит динамика исторического процесса. Все резкие колебания уравновешиваются более плавными. Каким потрясением для России были петровские преобразования! И хотя они более коснулись высших классов, можно утверждать, что Россия в целом стала совершенно новой страной. И все это произошло благодаря титаническим усилиям царя Петра. Мало того, что он был инициатором и руководителем реформ, – его энергии хватало на самое горячее личное участие в разнообразных делах. Он не только водил полки и корабли, но и лично рвал зубы подданным, собственноручно выписывал образцы букв нового печатного шрифта, успевал больше других выпить водки и дольше плясать на ассамблеях. Появись второй такой активный руководитель страны сразу после его смерти, Россия бы, наверное, не выдержала. При Петре русская птица-тройка рванула в галоп, но потом должна была пойти шагом, иначе лошади непременно бы сдохли. Поэтому мудрая история устроила так, что титанов на русском троне вплоть до Екатерины Великой не было. А роль возницы, берегущего лошадей, сыграла Анна Иоанновна.

   Анна не была рождена для трона, никогда о нем не мечтала и оказалась там, в общем-то, случайно. Она была, безусловно, императрицей нового времени, хоть и родилась в старой России.

   И, будучи первым лицом государства, кое в чем она оказалась последней. Одной из последних московских царевен – в прямом смысле этого слова – и последней чистокровной русской царицей династии Романовых.
   27 апреля 1682 года умер наполовину парализованный царь Федор Алексеевич, и, согласно его воле, новым царем был провозглашен его единокровный брат, десятилетний крепыш Петр. А регентом – мать Петра, Наталья Кирилловна Нарышкина. Уже 15 мая произошел стрелецкий бунт, и в стране объявилась новая правительница – царевна Софья. Она пришла и села на трон с князем Василием Голицыным по правую ручку и полковником Иваном Шакловитым – по левую. Точнее, не на трон, а за трон. Потому что отныне на троне сидели два царя: Петр I и Иван V, родной брат покойного Федора, на шесть лет старше Петра.
   Этот трон – один из лучших экспонатов Московской Оружейной палаты – для двух царей, еще несмышленого Петра и клинически несмышленого Ивана. Позади трона находится откидное место для фактической правительницы, Софьи Алексеевны. Официально оставаясь девицей, она в открытую жила с князем Голицыным.
   Государственный переворот 1689 года и заточение Софьи в монастырь были началом самодержавного правления Петра I. А царя Ивана за самодержца, собственно, никто никогда и не считал. Он был, что называется, «убогенький». Двоевластие в России лишь считалось таковым.
   В 1684 году Софья женила Ивана на Прасковье Федоровне Салтыковой, девице из знатного, но захудалого рода. Пять лет у этой четы не было детей, а потом вдруг одна за другой пошли дочери – Мария, Феодосья, Екатерина, Анна, Прасковья. Последняя родилась, когда ее отец уже был разбит параличом. Разумеется, ходили слухи: молодая, здоровая Прасковья и молодой, но слабоумный и слабосильный царь… Слухи называли в числе возможных отцов царевен симпатичного стольника Андрея Юшкова и немца-учителя Иоганна Христиана Остермана. Впрочем, в эмпиреях власти слухи особенно прилипчивы.
   Лет через десять после гипотетических событий в опочивальне царицы Прасковьи в Россию приедет младший брат Остермана – Генрих Иоганн, которого на русской службе будут звать Андреем Ивановичем. Он станет неофициальным королем интриг при четырех русских монархах и официальным вице-канцлером, ведающим всей внешней политикой при Анне Иоанновне. Она, между прочим, и была той четвертой дочерью Ивана V, родившейся 28 января 1693 года. Тогда это так и казалось – между прочим…
   Как-то зимой в одной из жарко натопленных горниц Кремлевского дворца царица Прасковья с приближенными и дочерьми наблюдала за проделками любимого шута, горбуна Архипыча. Он склеил из бумаги корону и выбирал, на кого бы примерить. И выбрал некрасивую, рослую и черноволосую Анну семи лет от роду.
   – А тебе, душа-девица, быти русскою царицей!
   Громче всех рассмеялась мать:
   – Ох, проказник! Тогда уж тебе, Архипыч, быти царем.
   Мать отчего-то недолюбливала свою четвертую дочь и сохранила это чувство на всю жизнь. К тому времени ее муж уже умер. Молодой Петр уже разворачивал свою бурную деятельность, у него подрастал сын. Да и старшие дочери казались куда более пригодными. Вот уж действительно, пошутил – так пошутил. Но время показало, что Архипыч предсказал точно.

   Любовь должна не туманить, а освежать, не помрачать, а осветлять мысли, так как гнездиться она должна в сердце и в рассудке человека, а не служить только забавой для внешних чувств, порождающих одну только страсть.
Джон Мильтон

   Царь Алексей Михайлович имел много подмосковных резиденций с уютными деревянными дворцами. Резиденция в Измайловском была одной из самых живописных – большая сеть искусственных прудов, тенистые рощи, цветники, сады, оранжереи. Здесь была даже первая в России «театральная храмина», где давали представления редкие иностранные труппы. На окрестных полях работники царской «опытной агростанции» пытались выращивать экзотические растения – сахарный тростник, кукурузу, картофель. В Измайлове прошло детство Анны Иоанновны. Не случайно третий гвардейский полк, созданный при ее правлении, был назван Измайловским. Первые два, созданные Петром, были названы в честь соседних сел-резиденций – Преображенским и Семеновским.
   Здесь же Анна с сестрами получала образование, приличное для царевен. В этот райский уголок уже властно вторгалось петровское время.

   Дамское образование теперь не ограничивалось Законом Божьим и умением вышивать бисером. Надо было учить иностранные языки, обучиться танцевать, петь, ездить верхом. Нужно было изучить арифметику и право.

   Петр «прорубал окно в Европу» не только на полях и морях сражений Северной войны, не только дипломатическими миссиями, не только орудуя топором на голландских и английских верфях. Для того чтобы на равных участвовать в европейской политике, у царя было еще одно мощное оружие – династическое. А тут целый выводок дочерей, «царевны Ивановны», как их называли в петровском окружении.
   Хотя Петр довольно саркастически оценивал семейство Прасковьи и ее двор, называя его «госпиталем уродов, ханжей и пустосвятов», хотя царевны не блистали особенной красотой и умом… Например, Анна так и не освоила французский, не научилась танцевать. В своей анкете она могла бы написать «владею немецким и русским с ошибками». Однако, несмотря на все «но»… они были царского рода и своим замужеством должны были крепить связи России с европейскими державами.
   Петр был истинным самодержцем, единым царем, а все остальные – его подданные и холопы, будь ты крепостной мужик, будь ты ближайший царский родственник – все одно. Тяготы службы Анна вместе с матерью и сестрами впервые ощутила в пятнадцатилетнем возрасте, когда Петр приказал им покинуть уютное Измайловское и переселяться в новую столицу Санкт-Питербурх, как его поначалу именовали на голландский манер. «Парадиз», «Новый Амстердам», куда они прибыли холодной весной 1708 года, тогда представлял собой приземистую крепость с недостроенным собором на Заячьем острове, несколько сотен изб на левом берегу широченной неприветливой Невы и несколько сотен – на Васильевском. Некоторые из изб считались дворцами. Здесь и предстояло жить «ивановнам». Промозглый климат, постоянный ветер, наводнения, комары и копошащийся подневольный народ, сотворяющий новый великий город по воле одного лишь человека.

   В 1709 году под Полтавой Петр добился решительного перелома в ходе Северной войны, а на следующий год уже отвоевал у Швеции крупные территории, Эстляндию и Лифляндию. Россия прочно утвердилась на Балтике. Была еще одна земля, присоединить которую русскому царю не позволяли некоторые юридические тонкости, но подчинить которую очень хотелось: герцогство Курляндия, занимавшее южную часть современной Латвии.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В 1701 году Карл XII завоевал Курляндию и порядком ее ограбил. Девять лет спустя Петр вышиб оттуда шведов и тоже, разумеется, ограбил. Сделать Курляндию своей Петру мешала не столько Польша, королем которой сделался его ставленник, сколько Пруссия. Юный курляндский герцог Фридрих Вильгельм доводился племянником прусскому королю Фридриху I. Нужно было установить некий паритет двух держав относительно этих земель, и вскоре он был достигнут на встрече российского и прусского монархов. Решили женить юношу на царевне. На какой именно, Петр оставил право выбора вдовствующей царице Прасковье. И она неожиданно выбрала Анну.
   К тому времени две ее старшие дочери, Мария и Феодосья, умерли. По всем правилам первой надо было выдавать замуж девятнадцатилетнюю Екатерину. Но мать любила Катеньку и решила дождаться для нее предложения повыгодней. А потому отдала нелюбимую Анну. Этот брак был своего рода пробным шаром. Во-первых, риск давно забытого действа – отпускать свою кровинушку в чужую землю, в житье с басурманином. Во-вторых, партия с курляндским герцогом действительно была не лучшей. По Курляндии катком прошла война. В герцогском дворце целого стекла не осталось, серебряной ложки не сыскать, из кладовых и закромов даже мыши от голода сбежали. А семнадцатилетний герцог Фридрих Вильгельм – маленький, худенький замухрышка в штопаном камзоле, приехавший в 1710 году в Петербург – вызывал только жалость. Да и правителем он был не полноправным, находился под опекой прусского дяди.

   Но Петр сказал: «Быть по сему!». И свадьбу сыграли 31 октября 1710 года в Петербурге. Церемония проходила во дворце Александра Меншикова, что само по себе было некоторым унижением: особам «голубой крови» предоставляет для празднования свой дом простолюдин, фаворит. Петр обожал пошутить. В начале свадебной церемонии он разрезал два огромных пирога… и оттуда выскочили две карлицы, начавшие танцевать на столе. Потом внутри стоявших кругом столов, где сидели гости свадьбы Анны и Фридриха Вильгельма, были накрыты маленькие столы, за которыми праздновалась свадьба одной из танцовщиц и любимого царского карлика-шута Екима Волкова.
   Анну обделил Бог красотой и умом. Ее бракосочетание, где никто не думал о каких-то нежных чувствах, было лишь решением не очень серьезной политической задачи. Анну шпыняла мать, шпынял великий дядюшка. Оставалось лишь ждать неожиданного пинка от судьбы. И он вскоре последовал. Дав молодым понежиться лишь два медовых месяца, Петр I велел им отправляться на место государственной и семейной службы – в Митаву [10 - Ныне это латвийский город Елгава.], столицу Курляндии.

   Накануне отъезда по русскому обычаю устроили отходную, где слабосильный Фридрих Вильгельм вздумал посостязаться с Петром в игре «кто кого перепьет». Разумеется, проиграл.

   И 9 января 1711 года на первой же от Петербурга станции, где меняли лошадей, семнадцатилетний герцог умер. Не успев толком побыть замужем, Анна овдовела. Спрашивай после этого с женщины нежный нрав и кротость!..
   Юная особа оказалась в непростом положении. Кем она теперь была: еще русской царевной или уже курляндской герцогиней, вдовой или опять невестой? Анна осталась у своей матери, ожидая, как Петр решит ее судьбу. Занятый своими реформами, продолжающейся войной со Швецией, царь и думать забыл о какой-то племяннице. Вспомнил только через полтора года. И решил дело, по всей видимости, минут за пять. Раз назвали тебя курляндской герцогиней, так поезжай-ка, милочка, в Митаву.
   В начале осени 1712 года Анна Иоанновна впервые оказалась в Митаве – и сразу в качестве вдовы-правительницы. Как приступить к этому делу, молодая малограмотная женщина понятия не имела, да и не стремилась его иметь. Все решал отправленный вместе с нею обер-гофмейстер Петр Михайлович Бестужев-Рюмин, опытный царедворец и дипломат, вдвое старше герцогини. Управление страной заключалось в поиске Бестужевым компромиссов с местным своенравным, но небогатым дворянством и жившим в Данциге герцогом-регентом, в запугивании их русскими войсками и… в совместном ложе с формальной главой Курляндии Анной Иоанновной.
   Некоторые портреты Анны Иоанновны создают впечатление, что это сильная, уверенная в себе женщина. Обманчивое впечатление. Неуверенность, беспомощность, безволие – вот какие слова могли быть написаны на ее гербе вместо тех, что там были в действительности. Да, Анной владели стра-сти, порой сильные. Она могла иногда повелевать, судить справедливо или самодурствовать. Но в ней абсолютно отсутствовали задатки лидера. Бесталанность натуры и несчастливая судьба, что началась курляндским замужеством, были первопричиной ее характера. Оказавшись в чужой стране, она спряталась за немолодого, похотливого и вороватого Бестужева-Рюмина. Лишь бы любил иногда. Так же, повзрослев, Анна на всю жизнь уцепится за Бирона.

   Брак Анны был «политичен» и выгоден Петру I. Герцог же Курляндский, прибыв в Петербург для свадьбы, словно ошалел от обилия спиртного. Так и заливался русскими водками! Но едва не погиб от трезвой воды: такая буря была, такой потоп от Невы, что избу с новобрачными понесло прочь от берега – едва спасти успели. Наконец, отгуляв, молодые тронулись на свое герцогство – на Митаву. Но отъехали от Петербурга только сорок верст: здесь, возле горы Дудергоф, молодой муженек Анны Иоанновны дух спиртной из себя навеки выпустил…
Валентин Пикуль

   Сама же она занималась в основном тем, что писала в Петербург жалостливые письма с просьбами помочь материально и как-нибудь поправить ее нелепое положение заграничной вдовы. В эмпиреях власти нашлась только одна душа, которая относилась к Анне по-доброму. Жена Петра, императрица Екатерина. Бывшая Марта Скавронская, бывшая прачка… «Вам, матушка моя, известна, что у меня ничево нет, кроме што с воли вашей выписаны штофы, а ежели к чему случай позовет, и я не имею ни кружев, ни полотен, ни платья нарочетава… а деревенскими доходами насилу я магу дом и стол свой в гот содержать», – с такой орфографией и так сокрушалась бедная Анна в письме к Екатерине, прося денег.
   Почти ежегодно и подолгу Анна гостила в Петербурге или Москве, в своем любимом Измайлове. Петру приходилось чуть ли не силой гнать герцогиню обратно в ненавистную Митаву. Никак не решался и брачный вопрос. В 1716 году Петр составил очередную матримониальную комбинацию, решив породниться с мекленбургским герцогом Карлом Леопольдом. Тот рассчитывал, что за него выдадут вдовствующую Анну, и она тоже на это рассчитывала. Но выдали ее старшую сестру, уже перезревшую невесту Екатерину. Это ее потомству Анна завещает трон.
   После смерти Петра в России, стране древних благородных боярских и княжеских родов, создалось уникальное положение. Императрица – отставная прачка Екатерина I. Первым человеком в государстве оказался экс-пирожник, фаворит Петра, светлейший князь Александр Меншиков. Тот был ненасытен до власти. Решив увеличить число своих регалий, он сам, было, вознамерился стать Курляндским герцогом и освободить Анну от постылой должности. Но Меншикова со смертью Екатерины и воцарением Петра II увлекли другие дела. Вскоре последовало его крушение и арест. Снова потянулись скучные дни, недели, месяцы в Митаве. Был отозван в Россию посол Бестужев-Рюмин. Анна убивалась по нему, как солдатка по законному мужу, бомбардировала Петербург письмами с просьбой вернуть любимого посла. Ей было уже тридцать четыре года. Но где-то осенью 1727 года успокоилась. В ее спальню и жизнь вошел тридцатисемилетний камер-юнкер Эрнст Иоганн Бирон. И настолько, что Анна забыла о Петербурге. А там ее и так никогда особо не помнили.
   А поскольку ее отношение к императорским обязанностям было своеобразным, то Бирон фактически и правил Россией.

   Когда Анна пришла к власти, она сразу же вызвала к себе Бирона, который находился при ней практически неотлучно все десять лет ее правления. Он был для нее той самой «каменной стеной», необходимой женщине ее характера.

   Его фигура в нашей истории определенно носит негативную оценку. Фигура, не любимая ни современниками, ни потомками. Разумеется, об этом всесильном фаворите сохранились и положительные, подобострастные отзывы. Что неудивительно. А вот перечень его качеств, оставленный генералом Манштейном, какое-то время общавшимся с Бироном по долгу службы ежедневно: «Высокомерный, честолюбивый до крайности, грубый и даже нахальный, корыстный, во вражде непримиримый и каратель жестокий». Но, если смотреть на вещи объективно, разве это не качества для удачной политической карьеры? Добавить к этому холодный расчетливый ум и немецкий здравый смысл – чем не идеальный набор качеств для управляющего страной?
   Оказавшись на вершине власти, Эрнст Бирон и его царственная любовница позаботились о том, чтобы с титулами и родословной у него было все в порядке. Он быстро стал обер-камергером, кавалером высшего российского ордена Андрея Первозванного, получил титул светлейшего князя Священной Римской империи, в 1737 году был избран герцогом Курляндским и остался им до конца жизни. Официальные генеалогические таблицы вели род курляндских Биронов от французских герцогов с той же фамилией. Недруги же сперва распространяли слухи, а после смерти Анны – в открытую писали, что Бирон из семьи простого конюха, а сам он в молодости ходил за лошадями.
   Истина, как это чаще всего случается, лежит где-то посредине. Эрнст Иоганн Бирон происходил из мелкопоместного рода курляндских дворян. И владеть бы ему, его братьям и его детям небольшим хуторком, кабы не судьба. Его братья стали генералами, дети – герцогами, а сам он вошел в историю. Он благополучно женился на курляндке из знатной фамилии, Бенигне Готлиб фон Тротта-Трейден. Она была страшненькой болезненной горбуньей, но верной супругой, прожившей с Бироном всю жизнь, родившей ему двух сыновей и дочь.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Фаворитство Бирона не давало поводов для слухов и домыслов досужих умов. Полная открытость. Анна Иоанновна любила его самозабвенно, истерично, эгоистично. Не могла провести без него не то что дня, но порой и часа. Поэтому апартаменты Бирона располагались во всех дворцах, где жила Анна – в Петербурге, Петергофе, Москве. Тут же и Бенигна, тут же и детки бегают. И все друг друга любят. Счастливая шведская семья, да и только. По всей вероятности, скрепленная не только чувствами, но и их материальным итогом.

   Благоразумие и любовь не созданы друг для друга: по мере того, как растет любовь, уменьшается благоразумие.
Франсуа де Ларошфуко

   В 1728 году у Бирона родился третий сын Карл Эрнст, к которому бездетная Анна питала самые нежные чувства. А через два года случилось наиболее волнующее событие в ее жизни – приглашение на российский престол. Однако сделанное в такой форме, что скорее походило не то на сибирскую ссылку, не то на замужество с королем папуасов. Простая женщина была напугана, растеряна. Надо срочно ехать в Россию, и тут уже не знаешь, за что хвататься… Схватить в первую очередь самое ценное, самое дорогое, совершить чисто инстинктивное движение… И Анна хватает… сына Бирона Карла Эрнста. Даже не самого любовника. Вполне очевидно предположить, что Анна и была настоящей матерью этого ребенка.

   Умирая в 1725 году, Петр Великий якобы сказал: «Отдайте все…» и не успел уточнить, что именно отдать и кому.

   Светлейший, а главное – сильнейший князь Александр Меншиков понял, что страну доверить некому, кроме него самого за троном и малограмотной Екатерины на троне. Не замечая за собой никаких способностей к руководству и не испытывая желания учиться ему, Екатерина вскоре учредила коллективный орган, резолюции которого фактически приравнивались к высочайшим, – Верховный тайный совет во главе с Меншиковым. Дабы закрепить свое положение, Александр Данилович обручил свою дочь Марию с главным престолонаследником, Петром Алексеевичем, сыном несчастливого царевича Алексея, внуком Петра I. Больше ничего не успел: все временное обычно кончается внезапно. Отправился с детьми за Урал, в Березов, куда потом отправится еще много высокопоставленных особ.
   Вскоре Екатерина преставилась, и монархом сделался двенадцатилетний Петр II. А власть приняли члены Верховного тайного совета. Роль первых скрипок в нем играли: князь Алексей Григорьевич Долгорукий, князь Василий Лукич Долгорукий, князь Дмитрий Михайлович Голицын, канцлер Гаврила Иванович Головкин. Все – опытные царедворцы и политики. И все, в общем-то, «птенцы гнезда Петрова», соратники великого преобразователя. Со времени его смерти прошло всего-то два года, но вскоре стало казаться, что время повернулось вспять.
   Ушли в мир иной либо были отодвинуты на второй план выдающиеся выскочки из простолюдинов – Меншиков, Екатерина, Шафиров, Ягужинский. У руля снова оказались родовитые. Для коронации несовершеннолетнего императора двор переехал в Москву, да так там и остался. Москва снова сделалась столицей. В Петербурге командовал лишь генерал-губернатор Бурхард Миних. Казалось, еще немного – и нелепый город в устье Невы вымрет, болота затянут недостроенные першпективы и дворцы. Еще немного – и бояре отпустят бороды, вместо гофмейстеров и камергеров станут окольничими и постельничими, вместо гвардейцев вернутся стрельцы…
   Если при Анне страной правила, условно говоря, любовь, то при Петре II правила дружба. Лучшим другом юного императора стал сын Алексея Григорьевича Долгорукого, Иван. Он был постарше, поопытнее товарища и преподавал ему науку жизни лишь по трем предметам: распутство, пьянство и драчливость. Оба весьма увлекались охотой – традиционной забавой знати. Иван послушно выполнял указания отца, и Долгорукие благополучно правили Россией. Повторяя планы Меншикова, Алексей Григорьевич уже готовил свадьбу Петра II со своей дочерью Екатериной. Точно предчувствуя беду, князь торопился. Пятнадцать лет жениху? Самый возраст! Торжественное царское бракосочетание было назначено на 19 января 1730 года – как вдруг царь, вместо того, чтобы жениться, умер. Как раз в ночь на этот день! Незадолго до этого он простыл, подхватил оспу и – конец.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Умер не просто молодой, ничего свершить не успевший император, но и последний представитель династии Романовых по мужской линии. Остались одни женщины – дочь Петра I Елизавета и дочери Ивана V Екатерина, Анна и Прасковья. До последних очередь не должна была, по идее, дойти никогда. У покойной к тому времени дочери Петра Анны, бывшей замужем за принцем Голштинским, уже имелся сын Карл Петер Ульрих (будущий российский император Петр III) – еще один претендент на престол.
   А решать проблему престолонаследия в ту же ночь выпало верховникам. По должности главным среди них был Головкин, по опыту – Дмитрий Голицын, но верховодил едва не ставший царским тестем Алексей Долгорукий. Он чувствовал себя уверенно. И, наверное, позабыл об опасностях вершины власти, когда позвал к себе своих братьев, Сергея и Ивана Григорьевичей, и сына Ивана, сделав им интересное предложение:

   – Братцы мои, а на что нам вообще эти Романовы? Династия Долгоруких будет смотреться ничуть не хуже.

   Предложение было страшным и заманчивым. Страшным оттого, что Долгорукие подмяли под себя далеко не всю страну. Оставались и другие влиятельные люди в России, в том числе и члены Верховного тайного совета, оставалась и выпестованная Петром, стоявшая за династию гвардия.
   Алексей Долгорукий задумал придать законность этому делу в совершенно наглой форме. Его сын Иван обладал замечательной способностью подделывать чужой почерк и подписи. А уж подделать подпись лучшего друга-императора для него было парой пустяков. И тогда они составили документ, согласно которому Петр II «собственноручным» завещанием оставляет престол княжне Екатерине Алексеевне Долгорукой, на которой не успевал жениться по уважительной причине. Невиданно! Но Долгорукие, наверное, подумали: раз Анна Иоанновна стала курляндской герцогиней сразу в положении вдовы, почему бы им не устроить то же самое с российским троном?
   Однако почти правящий страной клан Долгоруких состоял не из одного Алексея Григорьевича и его ближайших сородичей. Немаловажной персоной был и фельдмаршал Василий Владимирович и дипломат Василий Лукич. В общем, семейство в итоге не договорилось, перессорилось, чуть не передралось. Пришлось срочно созывать в Кремле Верховный тайный совет почти в полном составе. Причем особенно активно на него зазывали опытного дипломата и хитреца Остермана. Но этот лис почуял то, что, казалось, почуять было еще невозможно, и намеренно опоздал, сославшись на болезнь.
   Здесь на правах старшего и самого опытного выступил князь Дмитрий Михайлович Голицын. Ему было уже 65 лет. Он долго и верно служил царю Петру I, вел умелые переговоры с Турцией, успокаивал мятежную Украину и втайне ненавидел Петра за его радикализм. И вот он предложил выдвинуть на престол забытую родными и судьбой, никаких сил не представляющую, собственных интересов не имеющую Анну Иоанновну. Это был блестящий компромиссный ход.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Все закричали: «Виват!». В комнату ворвался внезапно выздоровевший Андрей Остерман, крикнул вместе со всеми, но потом внезапно снова заболел и ушел. Позже он выглядел невинным, как дитя: «виват» императрице кричал, а дальнейшие предложения Голицына и Долгоруких не слышал, придраться не к чему. А дальнейшие предложения были очень интересными. Ограничить власть императрицы властью Верховного тайного совета. Лишить ее главных самодержавных прерогатив вроде назначения наследника или права суда высшей инстанции.

   В Европе особы монархов уже становились не настолько священными. В Англии короли прислушивались к мнению парламента и зависели от него. В Швеции совсем недавно устроили то же самое. Почему бы и в России не прекратить самодержавие? Только без буйств революции, без мнения народных представителей, а потихоньку, по-домашнему?
   Той же ночью второпях был составлен черновой вариант условий – «кондиций», ограничивающих будущую власть Анны Иоанновны. А утром 19 января весьма стремительно верховники получили «всенародное» одобрение. Дело в том, что в Москву тогда съехалась почти вся знать, множество дворянских семей, церковные иерархи. В Москве же стояли и гвардейские полки. Ведь 19 января царская свадьба! А вместо нее сюрприз. Власть переменилась. И вот утром в Мастерской палате Кремлевского дворца несколько сотен представителей правящей элиты России выслушали от верховников новость о том, что императрицей стала Анна. И никто не был против. Потому что никто не услышал ни слова о кондициях. Особенно те, кто имел право принять участие в решениях судеб трона, но не был к этому допущен – князь Алексей Черкасский, политический лидер духовенства проницательный архиепископ Феофан Прокопович, камергер граф Карл Густав Левенвольде, генерал-прокурор Сената граф Павел Ягужинский. Но они догадывались: что-то не то. И тем самым обеспечили себе приятное будущее на ближайшие десять лет, а ограничителям самодержавия, соответственно, неприятное.
   К вечеру того же дня кондиции были готовы.

   В первую очередь документ ограничивал самодержицу в главном династическом вопросе: «Обещаюсь в супружество во всю жизнь не вступать и наследника ни при себе, ни по себе никого не определять».

   Затем шло обязательство сохранить Верховный тайный совет из восьми членов, а также без его ведома:
   «1) Ни с кем войны не вчинять.
   2) Миру не заключать.
   3) Верных наших подданных никакими новыми податми не отягощать.
   4) В знатные чины, как в статские, так и в военные, сухопутные и морские, выше полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным делам никого не определять, и гвардии и прочим полкам быть под ведением Верховнаго тайнаго совета.
   5) У шляхетства живота, и имения, и чести без суда не отымать.
   6) Вотчины и деревни не жаловать.
   7) В придворные чины как русских, так и иноземцев без совету Верховнаго тайнаго совета не производить.
   8) Государственные доходы в расход не употреблять».
   В случае нарушения любого из условий Анна Иоанновна лишалась короны. Петр Первый в этот момент, должно быть, весь извертелся в гробу. Всего пять лет, как его не было, а тут дворцовая революция во всей красе! Была даже отменена обязательная по случаю начала нового царствования торжественная литургия. Потому что там полагалось провозглашать «многая лета» государыне и самодержице. А кондиции отменяли само понятие самодержавия.
   Характер позабытой царской родственницы был известен Голицыну и Долгоруким. Безвольная, приученная с детства к покорности, зябнущая в плохо протопленном Митавском дворце, не приглашенная на свадьбу двоюродного племянника, грешно сожительствующая с каким-то беспородным лошадником Бироном… Что ждало ее, кроме жалкой курляндской старости? А тут – возможность поиграться в царицу. Не заслуженная, но дарованная истинными правителями России. Конечно же, она согласится.
   В ночь на 20 января 1730 года из Москвы в Митаву спешно на почтовых выехала делегация верховников во главе с князем Василием Лукичом Долгоруким. Он вез кондиции. Секреты плохо хранились в те роковые дни. Каждый уважающий себя государственный деятель имел шпионов. В ту же ночь, в том же направлении поскакали еще три гонца с сообщением Анне о том, что в России имеются и другие силы, помимо Верховного тайного совета. Гонцов послали Феофан Прокопович, Карл Густав Левенвольде и Павел Ягужинский. Гонца последнего перехватили, Ягужинского арестовали. Зато посланец от Левенвольде оказался самым проворным.
   Получив кондиции, Анна уже знала их примерное содержание и успела посоветоваться с Бироном и прибывшим эмиссаром. Она прочитала документ, смиренно поклонилась Василию Лукичу и… подписала условия ограничения монархии. А немногим позже с блеском подтвердила известное на Руси правило, что царское слово имеет обратную силу, да еще какую!

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Уже 1 февраля подписанные кондиции в Москву привез посланный Василием Долгоруким генерал Михаил Леонтьев. Сам верховник вместе с назначенной императрицей двигался следом неспешно, как и полагается двигаться царскому поезду. А в Москве тем временем происходили удивительные дела. В России всегда была деспотия, и время свободы мнений, как правило, совпадало с какой-нибудь смутой. А тут, зимой 1730 года, свобода наступила без всякого кровопролития. Мгновенно ставшая всем известной «затейка верховников» породила живейшую дискуссию в высших кругах. В самых разных московских домах собирались чиновники, сенаторы, высокородные и худородные дворяне и обсуждали устройство страны. В итоге дискуссия сводилась к вопросу: ограничивать самодержавие или не ограничивать? Или, если быть точнее, – какая группировка будет воровать и править на Руси: Долгоруких или какая другая?

   Женщины не прочь от того, чтоб их нежно любили, но они хотят, чтоб их забавляли, и кто делает одно без другого, тот ничего не делает; женщины предпочитают даже, чтоб их забавляли не любя, чем любили не забавляя.
Бернар ле Бовье де Фонтенель

   10 февраля Анна Иоанновна прибыла в подмосковное село Всесвятское. Василий Лукич Долгорукий не отпускал ее ни на шаг. Но все-таки препятствовать встрече с родными сестрами Екатериной и Прасковьей он не мог. От них Анна узнала, что есть шанс взойти на престол не марионеткой в руках верховников, а полноправной государыней. Испокон веков в России большинство было за деспотию – с ней, мол, как-то спокойнее. И самое главное, что за это активно ратует их близкий родственник – подполковник Преображенского гвардейского полка Семен Салтыков. Через пять дней Анна торжественно въехала в Кремль, поклонилась святыням, поприветствовала строй гвардейцев. Они все и решат.

   Пока шла подготовка к присяге и коронации, наиболее консервативная часть дворянства составила челобитную к государыне, прося отказаться от всяких кондиций и править так, как завещал великий дядюшка Петр I, только поспокойнее, без всяких радикальных реформ.

   25 февраля в Кремль явилась депутация челобитчиков и подала новой императрице документ, который зачитал Василий Татищев. Пока верховники спорили, стоит ли обсуждать челобитную или не стоит, в зал вошла сестра Анны Екатерина с пером и чернильницей. В жизни все еще растерянной, испуганной неожиданным поворотом судьбы женщины наступил звездный час. Она это хорошо поняла. Только не с кем было посоветоваться, получить указание, к чему она так привыкла. Но прочесть молчаливое «да» в глазах Салтыкова оказалось нетрудно. Анна взяла и подмахнула челобитную: «Учинить по сему».
   Пока Анна обедала с верховниками, в соседних помещениях скапливалось все больше вооруженных гвардейцев, и шумели они все сильней. К ним вышел убеленный сединами фельдмаршал Василий Владимирович Долгорукий и предложил не шуметь, а лучше – принести присягу на верность императрице и Верховному тайному совету. Ответ одного из гвардейцев был для высшего командира довольно неожиданным:
   – Уйди, господин фельдмаршал, не то кости переломаем.
   Новый взрыв криков вызвало появление новой челобитной, зачитанной юным поэтом, князем Антиохом Кантемиром. В ней прямо требовалось уничтожить кондиции и Верховный тайный совет. Анна выслушала это, приказала принести подписанные ею же месяц назад документы и «разодрала» их. Наступила Анненская эпоха.

   И стала новая царица, как говорится, жить-поживать и добра наживать. Раз уж так повезло и судьба сделала ее императрицей крупнейшего государства, необходимо было позаботиться о том, как этим государством править. Точнее, найти людей, которые будут это делать за нее, оставаясь при этом верными и надежными. В первую очередь из Курляндии был вызван Бирон. И его место в государственной иерархии стало непоколебимым. Остальные боролись лишь за следующее место на пьедестале. Бирон, как ни крепко было его положение, понимал: исчезнет Анна, исчезнет и он.
   Собственно говоря, никаких государственных должностей он не занимал. Имел придворный чин обер-камергера. В соответствии с петровской «Табелью о рангах», ранг высокий, генеральский, но все-таки к управлению страной отношения не имеющий. К парадному мундиру камергера полагался золотой ключ на голубой ленте. В случае Бирона его золотой ключ был ключом от всей России. Никаких подписей под документами он не ставил, никаких официальных приемов не вел. Все делала Анна. Но едва ли со времени появления Бирона при особе государыни было принято хоть одно серьезное решение без его ведома. Поначалу же и Бирону, превратившемуся из любовника простой герцогини в любовника главы государства, требовалось время, чтобы присмотреться, научиться большой политике. На кого же могла опереться Анна?
   У нее не имелось своей партии, сторонников своей персоны. Были лишь сторонники самодержавия. А оно, как Анна Иоанновна быстро убедилась, вещь соблазнительная, но опасная, шаткая. Отсюда простая идея – возвысить новых людей, которые будут на плаву, пока она сама у власти, опереться на близких родственников, как Семен Салтыков, на уже ставших привычными немцев, казавшихся не такими коварными, как русские.

   Уже 4 марта 1730 года Верховный тайный совет был ликвидирован. Вместо него восстанавливался в своих полных функциях Правительствующий Сенат – законодательный орган, основанный Петром Великим.

   Его возглавил канцлер Гавриил Иванович Голов-кин, а должность генерал-прокурора Сената занял Павел Иванович Ягужинский, оба видные сподвижники Петра I. Там собралась вся российская правящая элита. Причем как активные сторонники самодержавия Анны, вроде родича Семена Салтыкова, князей А. М. Черкасского, И. Ю. Трубецкого, так и активные противники, вроде Д. М. Голицына и В. Л. Долгорукого. Был там и хитрец А. И. Остерман, всегда угадывавший момент, когда проявить активность, а когда дипломатично «заболеть».
   Сохранение положения бывших верховников выглядело несколько странным. Всякая драматическая смена власти сопровождается репрессиями по отношению к противникам нового режима. Но поначалу Анна и Бирон не были уверены в своих силах. Немедленной каре были подвергнуты только очевидные противники – Алексей Григорьевич и Иван Алексеевич Долгорукие, а также несостоявшаяся невеста Петра II Екатерина. Они отправились туда же, куда сами сослали Меншикова, в Березов. Удивительно и то, что этим, очевидным, противникам долго сохраняли жизнь. Постепенно, «по-семейному» тихо, подвергались опале и иные сочинители кондиций, участники заговора Долгоруких и Голицыных. Те же из них, кто не умер своей смертью, были казнены лишь в 1739 году.
   Гвардия – преображенцы и семеновцы, приведшие Анну к власти, также внушали опасение. Как сегодня привели, так завтра могут и увести. Их надо было чем-то уравновесить. Уже в феврале 1731 года принесли присягу два новых гвардейских полка – Измайловский и Конный. Первый состоял по большей части из иностранцев и остзейских немцев. Командовал им активный сторонник новой императрицы Карл Левенвольде. Не были обижены и другие участники сокрушения верховников. Семен Салтыков стал генерал-губернатором Москвы, Василий Татищев – управляющим уральскими казенными заводами.
   Наконец, была решена проблема столицы. В истории обычно к причинам строительства Санкт-Петербурга относят политические, экономические, военно-стратегические, но не заостряются причины психологические. Петр был навеки напуган Москвой. Стрелецкие бунты, опасность для жизни, оплот глухо ропщущей оппозиции его реформам. Он ненавидел свой родной город, боялся его, и новая столица стала для него домом во всех смыслах. Верховники вернули столицу в Москву. Петра II похоронили в старинной царской усыпальнице, Архангельском соборе Кремля. Анна тоже родилась в Москве. В юности ей, привыкшей к московскому уюту, разумеется, не понравился недостроенный, ветреный и болотистый Петербург. Но пришло время, и ее также напугала коварная Москва. После долгих сборов, через два года после прихода Анны к власти, двор, Сенат и правительство окончательно перебрались в северную столицу. В новой монаршьей усыпальнице – недостроенном Петропавловском соборе – к тому времени были захоронены только два правителя России, Петр I и Екатерина I. Анна Иоанновна станет третьей.

   Следующей задачей новой императрицы было найти тех, кто освободит ее от неожиданно свалившегося бремени управления страной. «Быть по сему» она писала сама, зачастую не вчитываясь в смысл собственного указа. Для этого были другие люди.

   Кроме Бирона, Россией правили те, благодаря чьим стараниям период с 1730 по 1740 год стал ни на что не похожей Анненской эпохой.

   Генерал-фельдмаршал Бурхард Христофор Миних, не слишком удачливый полководец и энергичный интриган. Князь Алексей Михайлович Черкасский, формальный руководитель кабинета министров. Андрей Иванович Остерман, фактический руководитель кабинета министров, ведавший и иностранными делами. Идеолог власти, архиепископ Феофан Прокопович. И глава тайной полиции Андрей Иванович Ушаков. Этим людям была поручена историческая задача, с которой они вполне справились. Россия осталась такой, какой ее сделал Петр. Но только теперь воевала потихоньку, строила, не надрывая жил. Петровские ассамблеи сменили анненские куртаги, и там уже не пили до упаду, а порой вообще обходились без спиртного. Может быть, после петровских насилий к России вернулась ее плавная и задумчивая женская суть? Страна набиралась сил для следующих побед и потрясений, разорений и бунтов, пришедшихся на время правления Екатерины II.
   Подчиненная сильным мира сего и обстоятельствам, по природе своей простоватая Анна Иоанновна всегда хотела одного – чтобы ее не трогали, чтобы жила она в покое. Выходит, что добилась своего. Впрочем, поначалу она посещала заседания кабинета министров, пыталась сама вести переговоры с иностранными посланниками – просто из интереса к новому делу. Но быстро убедилась, что ничего не понимает и государственная деятельность скучна. Да и зачем себя напрягать, когда на это есть Бирон и Остерман? Вот посидеть на троне в дорогих нарядах и украшениях во время торжественного приема, произнеся при этом пару односложных фраз, осмотреть новый дворец, потанцевать на балу – при этом всюду быть в центре внимания – это совсем другое дело. Пусть не красавица и не умница, должность царицы искупает все.
   Лишь сохранение престижа этой должности и собственного достоинства действительно волновало Анну Иоанновну, самодержицу и во многом самодуршу. Подписывая огромное количество подсовываемых Бироном и секретарями документов, Анна редко вникала в их суть. Точнее говоря, вникала, но избирательно. Вернуть Ирану захваченные Петром I Азербайджан и Гилян? «Быть по сему». Начать войну с Турцией? «Быть по сему». Отпустить дочь ярославского губернатора замуж за итальянского графа? А вот это уже интереснее. Купить за границей двух страусов для зверинца? Это совсем интересно. А это что? Экстракт произведенного графом Андреем Ушаковым допроса крестьянина Григория Карпова, в кабацкой беседе назвавшего государыню и герцога Бирона непечатными словами. А вот это крайне важно!

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   «Оскорбление величества» во всех российских уложениях и кодексах было очень серьезной статьей, зачастую предусматривающей высшую меру наказания. В правление Анны после дела верховников был всего лишь один политический заговор – Артемия Волынского. Заговор свелся к разговорам и составлению проекта об очень незначительных изменениях общественного строя. Сильнее всего повредила Волынскому оброненная фраза: «Государыня у нас дура, и как-де ни докладываешь, резолюции от нее никакой не добьешься». Из всех людей, неосторожно произнесших слово «дура», Волынский оказался самым высокопоставленным. Обидно прослыть в истории не распутницей, не растратчицей, не тираншей, не прожектершей, не изменницей, а просто дурой!
   Среди анекдотов, то есть курьезных и нравоучительных историй, XVIII века об Анне был и такой.
   «Сидела как-то государыня у себя в летнем дворце в Петергофе и смотрела в окно. А мимо шел простой мужик. Ее императорское величество окликнула того мужика, подозвала к окну и изволила спросить:
   – Ты кто таков?
   – Я Евсей Петров, Ваше императорское величество. Посадский человек.
   – Что у тебя шляпа худая, а кафтан хороший? Вот, возьми два рубли и купи себе шляпу получше».
   Такие комплиментарные анекдоты записывались или сочинялись о каждом государе. Это даже считалось обязательным для поддержания реноме власти: когда-нибудь кого-нибудь облагодетельствовать ни за что. Удивительно тут другое. Представить себе, допустим, Екатерину II или даже довольно ленивую в отношении государственных дел Елизавету праздно глазеющей в окно невозможно. А вот Анну – запросто.
   Круг забот Анны Иоанновны напоминал круг забот какой-нибудь обеспеченной, живущей в налаженном мирке своего поместья барыни. Она действительно пеклась о своем поместье, России, но в основном по мелочам. В остальном она полагалась на Бирона, Миниха, Ушакова и прочих приказчиков. Известно более чем двести ее писем к московскому генерал-губернатору Салтыкову с важнейшими распоряжениями: прислать высокорослых турок из числа пленных для службы гайдуками на каретах, прислать малорослых тунгусских девок для забав, прислать имеющегося у одного московского мещанина говорящего скворца, купить для Бироновского сына Карла Эрнста несколько игрушечных карет «и чтоб оне и двери отворялись».

   Кроме сердечного друга Бирона, Анна Иоанновна уделяла много времени приближенным фрейлинам – Аграфене Щербатовой, Анне Юшковой и Авдотье Чернышовой. Последняя особенно ценилась как мастерица по сбору городских и всероссийских сплетен.

   Следующими в списке любимцев императрицы были придворные шуты. Должность шута при монархе в течение средневековья неофициально вошла в иерархию, занимая в ней разное по значению, но всегда особое место. Шут мог быть просто клоуном, а мог – другом и советником, а мог – и критиком режима, остававшимся, по обычаю, безнаказанным. Знаменитый шут Петра I Иван Балакирев прославился не меньше своего патрона. Он продолжал свою озорную службу и при Анне Иоанновне в плеяде других выдающихся шутов. Они были всякие, высокородные и безродные, иностранцы и русские, уродцы и здоровые. За хорошую шутку можно было получить награду. Шуты имели свои дома в городе и поместья. А самыми хорошими репризами и проделками считались те, что поскабрезнее – в соответствии со вкусами государыни. Она сочетала в себе придворную чинность и грубые развлечения, христианское благочестие и открытое греховное сожительство с Бироном. В общем, в духе своего «галантного века».
   В наследство от Петра Анне достался и португальский еврей Жоан Д’Акоста. При дворе его звали Лакостов или Самоедский король. Но самым известным шутом оказался итальянец Педрилло (Пьетро Мира). Он заслужил должность постоянного банкомета, когда императрица играла в «фараон», его нередко посылали за границу с разными деликатными, в том числе и дипломатическими поручениями. «Дурак» Педрилло выслужился до очень уважаемого человека.
   А вот для двух других шутовство стало особым наказанием. Князь Никита Волконский был женат на дочери первого любовника Анны Иоанновны Петра Бестужева-Рюмина, тоже Анне. Еще когда супруги бывали в Митаве, курляндская герцогиня обратила внимание на чудаковатость знатного, состоявшего в родстве с Рюриковичами, Волконского. В 1726 году Меншиков приказал арестовать Анну Волконскую и кружок ее друзей за какие-то непозволительные о его персоне разговоры. Женщину сгноили в монастыре, и Никита Волконский, живший один в своей деревне, совсем рехнулся. Однако императрица Анна Иоанновна вспомнила о нем и сделала шутом.
   Внук фаворита царевны Софьи, выдающегося политика Василия Васильевича Голицына, Михаил также стал жертвой произвола. Во время пребывания в Италии он женился на простолюдинке и даже тайком принял католичество. Когда он вернулся в Россию, это «преступление» раскрылось. Анна развела Михаила Голицына с женой и нашла человеком довольно глупым, благодаря чему он стал шутом по прозвищу Квасник. Его обязанностью было подавать императрице квас. Однажды Анна Иоанновна сама изволила пошутить и как бы «по ошибке» сочетала браком Никиту Волконского с Михаилом Голицыным. Разыгрывание этой дурацкой «пиесы» длилось при дворе годами, пока ее не затмила грандиозная шутка с Ледяным домом.
   Еще одно увлечение Анны, которому она отдавалась со всею страстью, было довольно необычным для женщины. Она обожала стрелять. Из ружей, фузей, штуцеров, мушкетов, даже самых тяжелых. Императрица вообще отличалась некоторой мужиковатостью и не ахала при выстрелах, не жаловалась на боль в плече при довольно сильной отдаче оружия той эпохи. Она метко стреляла по бумажным мишеням, но особенно любила бить ворон, чаек и голубей влет прямо из окна дворца Монплезир в Петергофе. Для этого в каждой комнате стояли заряженные ружья, чтобы государыня в любой момент могла поразвлечься.
   Любила она и охоту, традиционную царскую забаву, но из-за тучности плохо сидела в седле, поэтому немного удовольствия ей доставляло загонять добычу с гончими псами и егерями. Куда больше ей нравилась своего рода бойня, так же, впрочем, именуемая охотой и описываемая в газетах как очередной успех славной императрицы. Специальные службы ловили в лесах диких зверей, привозили в Петергоф и выпускали всем скопом десятки оленей, волков, медведей, кабанов и зайцев на поляну, огороженную забором. А государыня, стоя на высоком помосте в центре поляны и принимая от егерей одно за другим заряженные ружья, стреляла и убивала мечущихся зверей под аплодисменты придворных.

   В общем, Анна могла сказать, что жизнь удалась. После мытарств и тревог судьба подарила ей возможность спокойно стрелять, смеяться над шутами, слушать сплетни, любить Бирона, глазеть в окошко и лишь самую малость думать о родине.

   Какое удовольствие, когда и думают, и заботятся настоящие специалисты! Быть по сему!

   Жизнь в России стала куда медленней, нежели при Петре. Иностранцы удивлялись, глядя, как на заседания Правительствующего Сената, довольно многочисленного, собирается всего по три-четыре человека, да и те расходятся, лишь обсудив светские новости.
   Петр I взнуздал всю страну, включая аристократию. Дворянство стало служить государю в обязательном порядке. Даже у тех, кто владел миллионами десятин и сотнями тысяч душ, иногда хозяйства приходили в упадок. Что уж говорить о мелкопоместных… Дворянство было недовольно. И в период Анненской рекреации режим стал постепенно ослабляться. В 1736 году был сделан важный шаг к принятию «Манифеста о вольности дворянства», который окончательно примут при Петре III. Отныне отец дворянского семейства одного сына мог не отдавать служить, а учить его управлению имением и готовить в наследники. Остальные поступали на службу в 20 лет и через 25 лет выходили в отставку. Дворянство рукоплескало Анне, но она вряд ли это заметила, как не заметила и того, что подписала. В тот год как раз была в разгаре война с Турцией, и Миних с Бироном задержали введение указа в действие, чтобы офицеры не разбежались со службы и не увиливали от участия в малопопулярной войне.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В грохоте стрельбы по воронам Анна мало внимания обращала на реальные войны, которые вела Россия. Ведь это грязь, кровь и страдания. Вот фейерверк в честь победы – это совсем другое дело.
   Зимой 1733 года скончался польский король Август II, ставленник Петра I. В страну из Франции немедленно направился бывший король Станислав Лещинский, который был некогда избран на престол при помощи шведского монарха Карла XII. Удивительное и обширное государство в центре Европы, Речь Посполитая – республика с избираемым королем – находилась в глубоком упадке. Австрия, Россия и Пруссия уже готовились к разделу Польши. Они решительно высказались против Станислава Лещинского, весьма популярного среди шляхты и плясавшего под французскую дудку, что совсем не устраивало Австрию, постоянную соперницу Франции. Россия же – особенно в лице Бирона – была заинтересована в том, чтобы сохранить статус-кво Курляндии. Стараниями Остермана в 1733 году был заключен австро-российский союз, во многом определявший внешнюю политику России еще века полтора.
   В сентябре 1733 года съезд польской знати избрал Станислава королем. Но в большой политике это ничего не значило, потому что на Варшаву уже двигались русские и австрийские войска. Через 11 дней состоялся съезд другой части польской знати, на котором недвусмысленно присутствовал русский генерал Петр Ласси. Там избрали королем Августа III, сына предыдущего Августа.
   Судьба этой неспешной войны решилась летом следующего года, когда русские войска осадили Данциг, где скрывался Станислав Лещинский с польскими сторонниками и французскими наемниками. Данциг пал, Лещинский бежал, Август III остался королем. Анну Иоанновну в этой победе больше всего расстроило то, что неудачник Станислав Лещинский успел выдать свою дочь за французского короля Людовика XV. А, между прочим, за этого же короля пытались сосватать дочь Петра Великого Елизавету Петровну. Она оставалась в России – живая, здоровая, незамужняя – как заноза для Анны, как постоянное напоминание для нее и ее окружения о том, что никто не вечен и что с воцарением Елизаветы будет править совсем другая партия.

   Едва покончили с польскими делами в 1735 году, как разразилась новая война, столь же неспешная, но куда более кровопролитная – очередная русско-турецкая. Утвердившись на Балтийском море, Россия рвалась к Черному.

   Уверенный в себе Бурхард Миних с немецкой обстоятельностью составил план войны и представил его императрице на утверждение. Согласно плану, русские войска под командованием доблестного фельдмаршала Миниха через четыре года должны были – ни много ни мало – войти в Стамбул.
   Осенью 1735 года на Крым двинулся корпус генерала Леонтьева, но спустя несколько месяцев повернул назад, даже не дойдя до Перекопа. Отвратительное снабжение, бездорожье, болезни. Это было первое поражение без вступления в бой. Но затем начались и победы. Весной 1736 года армия Ласси осадила Азов. На Крымское ханство Миних лично повел войска. И Азов, и Крым пали. Пал будущий курорт Евпатория. Тогда это была турецкая крепость Гёзлев, которую русские для удобства переиначили в Козлов. Пал Карасу-Базар, будущий Симферополь и столица Бахчисарай. Правда, русское завоевание татарских городов более походило на татарский набег. Ограбили, сожгли и ушли. То же самое на следующий год устроила в Крыму армия Ласси.
   В 1737 году была одержана главная победа в этой войне и в жизни Миниха – взятие стратегически важной турецкой крепости Очаков на Днепровском лимане. Вопреки всем правилам, Миних бросил солдат на штурм стен даже без штурмовых лестниц. Потеряв множество народа в этом кровавом месиве, русские отступили. Турки начали их преследовать. Но вдруг пожар, возникший в городе после артиллерийского обстрела, перекинулся на пороховые склады, и раздался страшный взрыв. Воспользовавшись паникой среди турок и тем, что половина крепостных стен была разрушена, русская армия захватила Очаков. Впрочем, даже такая бездарная победа, в отличие от грядущих талантливых побед Суворова и Ушакова, была поводом для Анны Иоанновны объявить об очередных празднествах. При дворе любили веселиться по любому поводу.
   В войну с турками вступила Австрия, причем крайне для себя неудачно. Русские, напротив, продолжали одерживать победы, несмотря даже на ощутимые потери. Миних своих солдат не щадил. В результате его стали бояться чужие. В 1739 году он на удивление легко выиграл сражение у запаниковавшей турецкой армии при Ставучанах в Бессарабии. В том же году ему без боя сдалась неприступная крепость Хотин.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Между тем война, совершенно непопулярная, не очень нужная России и совсем ненужная миролюбивой Анне, стала надоедать. Особенно Миниху не терпелось вернуться в Петербург победителем, увенчанным лаврами. И он заставил Остермана поторопиться с заключением мира. Победу России и поражение Австрии в этой войне венчал Белградский мирный договор, согласно которому практически сохранялся довоенный статус-кво. Россия вернула и Очаков, и Хотин, и Крым. Ей достался лишь Азов. Десятки тысяч русских солдат остались похороненными на чужой земле. Зато Анне Иоанновне по случаю этой «победной» войны справили новый трон, а шут Педрилло купил для нее в Италии великолепный бриллиант.

   В России и, особенно, в Петербурге сложился настоящий культ Петра Великого. Анна ему, конечно, уступала. А между тем, того Петербурга, каким видел его основатель, не существует. Многое было начато при Петре, но закончено уже при Анне: Петропавловская крепость и собор в ней, Здание двенадцати коллегий (ныне Университет), Академия наук с Кунсткамерой, первый вариант комплекса Зимнего дворца и здания Адмиралтейства со шпилем. Трезини, Земцов, Гербель, Еропкин и другие выдающиеся архитекторы творили как раз в Анненскую эпоху. Великий сын Бартоломео Карло Растрелли только начинал творить. При этом Анна относилась со всем вниманием лишь к строительным проектам, имеющим прямое отношение к вопросам ее собственного величия.

   Сама градостроительная идея Петербурга – продукт Анненской, а отнюдь не Петровской эпохи. Петр задумывал нечто подобное Венеции или Амстердаму.

   Сердцем города должен был стать Васильевский остров, а его линии – это неудавшиеся каналы. Но дело шло неважно. И все планы порушили два страшных пожара, 1736 и 1737 годов, уничтожившие большую часть строений в основном еще деревянного города. После пожара архитектор Петр Еропкин представил план застройки, делавший центром города Адмиралтейскую сторону. И ныне знаменитые улицы – Невский, Измайловский, Гороховая, Литейный – пролегли именно там, где предложил Еропкин и утвердила Анна. А в 1740 году Еропкину отрубили голову, но совсем не за это…
   В тот несчастливый 1737 год страшный пожар случился и в Москве. Одно из последствий этого пожара до сих является знаменитой московской достопримечательностью – Царь-колокол в Кремле. Он был отлит за два года до пожара стараниями мастеров Ивана и Михаила Маториных. Гигант весом более 200 тонн, он был почти готов к подъему на колокольню Ивана Великого. Но его так и не подняли, при тушении горящих строительных лесов колокол лишился куска в 11 тонн. И никто так никогда не услыхал его звона.
   А главным памятником непопулярной императрице стал очень популярный туристический объект Петергоф. Для активного образа жизни Петра Великого понятие «резиденция» не очень подходило. А вот при Анне Петергоф стал ее настоящей и единственной летней резиденцией. Уже в 1730 году там под руководством архитектора Михаила Земцова возобновилось строительство всего, что было не закончено при Петре. К началу каждого сезона появлялись новые фонтаны, аллеи, скульптуры. Главный российский скульптор Бартоломео Карло Растрелли зачастую устанавливал позолоченные фигуры из свинца или из дерева, лишь со временем заменяя их на более долговечные. Уже к 1734 году Верхний и Нижний парки Петергофа приняли почти современный вид, в том числе и его знаменитые фонтаны: Руинный каскад, Шахматная горка, Дубок и главное сокровище – Самсон, символизировавший Полтавскую победу.
   Нисколько не мешала, а напротив, способствовала Анна и другим пущенным ее дядюшкой в развитие элементам культуры. В Петербурге продолжали успешно трудиться выдающиеся ученые-иностранцы – историк Г. Миллер, физик Д. Бернулли, астроном Ж. Делиль, математик Л. Эйлер и другие. В деревянной «театральной храмине» возле Зимнего дворца заезжие иностранные труппы изредка давали представления. В те времена спектакли зачастую представляли собой комплекс драмы, комедии, оперы и балета. Простоватая Анна отдавала предпочтение итальянской комедии дель арте. Однако именно при ней в 1737 году французский балетмейстер Жан Батист Ланде открыл первую в России театральную школу, набрав туда детей русских придворных.
   При Анне в России появился первый профессиональный поэт – Василий Кириллович Тредиаковский. Начало его биографии напоминает ломоносовскую. Этот поповский сын тоже пришел в Москву пешком, только с другой стороны, из Астрахани. Учился в Славяно-греко-латинской академии, затем во Флоренции и Париже. В 1730 году Тредиаковский был милостиво принят при дворе за перевод с французского романа П. Тальма «Езда в остров Любви». Через пять лет он издал «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» и стал академиком словесности. Но «нашим всем», подобно Пушкину, Тредиаковскому стать было не суждено. Тяжеловесный силлабо-тонический стих, да и склочный характер самого стихотворца обеспечили ему не вполне почетное место в истории. Анна считала его своего рода шутом, и ему иногда приходилось развлекать ее сочинением довольно непристойных куплетов. О чем он сам вспоминал: «Имел счастие читать государыне императрице у камеля и при окончании онаго достоялся получить из собственных Ея императорскаго величества рук всемилостивейшую оплеушину».

   Десять лет Анна Иоанновна отдыхала на троне, и десять лет Россия пребывала в относительном покое.

   Однако у императрицы началось обострение желчно-каменной болезни, и покой стал несколько отравленным желчью. Государыня все чаще пребывала в мрачном расположении духа, и сообразно этому над Россией стали сгущаться новые тучи.
   В 1739 году Анна вдруг вспомнила о своих врагах, сосланном клане Долгоруких. По ее приказу начальник Тайной канцелярии Андрей Ушаков привез из Березова Ивана Алексеевича Долгорукого и начал новое следствие. Благодаря пыткам всплыла история с подложным завещанием императора-подростка в пользу своей невесты, с первыми вариантами кондиций. Иван Долгорукий охотно оговаривал своих родственников, тех, кто еще оставался в живых. К своему счастью, главные враги Анны из верховников – А. Г. Долгорукий и Д. М. Голицын – к тому времени уже умерли своей смертью. И им не пришлось висеть на дыбе и быть колесованными, как Иван Алексеевич Долгорукий, и обезглавленными, как Василий Лукич Долгорукий, вывезший когда-то Анну Иоанновну из Митавы в Москву.
   Слегка потрудившись таким образом, Анна решила слегка поразвлечься. Зимой 1740 года состоялась ее главная шутка. Императрице, как всероссийской свахе, стала надоедать затянувшаяся игра в «свадьбу» шутов Михаила Голицына-Квасника и Никиты Волконского. Теперь первого из них она решила женить на уродливой карлице, калмычке Авдотье Бужениновой. А для свадьбы она заказала настоящее чудо, «куриоз», как тогда выражались. Остались описания и рисунки Ледяного дома, спроектированного академиком Г. Крафтом и архитекторами П. Еропкиным и И. Бланком. На льду Невы напротив Зимнего дворца изо льда были сооружены не только стены, крыша, окна, комнаты нормальной величины, но и мебель, посуда, статуи, деревья и кусты с птицами на ветвях. Была даже ледяная баня, в которой парились шуты, хотя, видимо, без особого удовольствия. Пышная развлекательная церемония включала в себя великолепные фейерверки, «парад народов России» в национальных костюмах в санях, которые везли самые необычные упряжные животные, вроде барсов, свиней и зайцев. Новобрачные ехали на индийском слоне.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Анна Иоанновна с удовольствием наблюдала за этим зрелищем, которое сопровождалось декламацией виршей первого поэта страны Василия Тредиаковского:

     Квасник-дурак и Буженинова
     Сошлись любовию, но любовь их гадка.
     Ну, мордва, ну, чуваши, ну, самоеды!
     Начните веселье, молодые деды:
     Балалайки, рожки, гудки и волынки!
     Сберите и вы бурлацки рынки…

   Императрица всячески хвалила организатора потехи – кабинет-министра Артемия Волынского. Ледяной дом был сооружен в феврале 1740 года, и через несколько недель исчез, растаял, как будто его и не было. А через несколько месяцев исчез и Волынский.
   Впрочем, как и всякое государственное веселье, эта свадьба вызывала у многих ее участников больше слез, нежели смеха. Иначе не был бы приставлен вооруженный караул к новобрачным, которым пришлось провести ночь в ледяной постели. А свои «беззаботные» стихи поэт Тредиаковский был вынужден творить накануне свадьбы, будучи жестоко избитым Волынским, на которого пожаловался Бирону, и запертым в холодную камеру.
   Дело Волынского надолго стало предметом исторических и политических спекуляций. Еще в 80-е годы ХХ века, в самый разгар моды на всяческие разоблачения и сенсации, Артемия Волынского называли чуть ли не первым русским революционером, предтечей декабристов.

   «Птенец гнезда Петрова», военный выдвиженец, аристократ Волынский всю жизнь успешно делал карьеру и добрался до самых верхов, но подвели его вспыльчивость и заносчивость.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В 1738 году он за свои деловые качества был примечен Бироном и с тех пор стал кабинет-министром. Замысел всесильного временщика выглядел простым: сделать Волынского важным звеном в тогдашней системе сдержек и противовесов, то есть ограничить им влияние настырного Миниха и хитрого Остермана. Но выдвиженец оказался фигурой вполне самостоятельной. К его красноречию стала прислушиваться государыня, особенно после того, как он угодил ей с Ледяным домом. Бирон стал опасаться самого худшего – как бы Волынский не занял его место. А самого Волынского все чаще раздражало другое. Он происходил из старинного боярского рода. Его прямой предок Дмитрий Боброк-Волынский в сентябре 1380 года повел в атаку Засадный полк и тем решил исход Куликовской битвы. А тут Артемию Петровичу приходилось считаться с мнением каких-то безродных немцев… Особое же раздражение он испытал, узнав о планах наследования престола.
   Собираясь жить и наслаждаться правлением долго, Анна Иоанновна распорядилась по-хозяйски заранее. И назначила своим преемником… еще не родившегося ребенка еще не вышедшей замуж племянницы, Анны Леопольдовны, дочери своей покойной старшей сестры Екатерины. У нее возник план выдать девушку за Петра Бирона, старшего сына своего любовника. Русские фавориты – Меншиков, Долгорукий, Бирон – упорно старались породниться с царствующей фамилией. Этот план не удался. Анну Леопольдовну в 1739 году выдали за Брауншвейгского принца Антона Ульриха. Бирон не простил Волынского всего лишь за его глухое ворчанье.
   Вскоре благодаря лазутчикам Бирон и Остерман узнали о том, что можно было счесть преступлением. В хлебосольном доме холостяка Волынского на Мойке сложился кружок, в котором не только выпивали, не только позволяли себе политические анекдоты о глупой Анне, хитром и неряшливом Остермане и выскочке Бироне. Там занимались и письменными прожектами на вечную тему «Как нам преобразовать Россию». По своим воззрениям Волынский являлся скорее реакционером, чем революционером. Он высказывался за некоторые ограничения самодержавия в пользу высших сословий, гораздо более умеренные, чем при «задумке верховников». Он предлагал своего рода «дворянизацию» управления страной, выступал против петровской «Табели о рангах», представлявшей шанс сделать карьеру и выбиться в высшие сословия всяким инородцам, поповским и солдатским детям. Волынский даже не был противником пресловутого немецкого засилья в российских верхах. В его кружке состояли и немцы. Он даже не был явным врагом Бирона. Просто был не прочь его подсидеть.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   А тебе, душа-девица, быти русскою царицей!
Придворный шут Архипыч

   Не удалось. В апреле 1740 года Волынского и его дворецкого Василия Кубанца арестовали. Последний под угрозой пыток стал давать самые серьезные, а порой и фантастические показания, которые позволили раздуть это дело до масштабов государственного преступления с планами переворота. Взяли весь кружок Волынского. Это были довольно известные люди: архитектор Петр Еропкин, моряк Федор Соймонов, кабинет-секретар Иван Эйхлер, чиновник Андрей Хрущев, президент Коммерц-коллегии Платон Мусин-Пушкин и многие другие. А 27 июня Волынского, Еропкина и Хрущева публично казнили. Остальных, «по урезанию языка и битию кнутом», сослали.
   Именно за эту расправу Анненская эпоха даже в дореволюционные времена считалась мрачной и реакционной. Екатерининская же эпоха, напротив, слыла более благоприятной. Ну что ж, историю всегда писали и будут писать политически ангажированные люди.

   18 августа 1740 года у принца Антона Ульриха и Анны Леопольдовны родился мальчик, названный Иваном и заранее назначенный наследником престола. Анна Иоанновна могла спокойно умирать, не опасаясь за будущее России, полагаясь на своих опытных царедворцев, крепко держащих бразды правления. И она действительно умерла. Анна не злоупотребляла алкоголем, не предавалась сексуальным излишествам. Но любила покушать, затянуться покрепче корсетом и вдоволь пострелять из ружья. Судьба отпустила ей 47 лет жизни – ничего необычного по тем временам.
   Анна скончалась 17 октября 1740 года на руках у Бирона, которого успела назначить регентом при императоре-младенце Иване VI Антоновиче.

   Согласно легенде, последнее, что вырвалось из уст Анны, было еще значимей известного предсмертного распоряжения Петра «Отдайте все…». Она произнесла: «Небось…».

   Всякий знает: на «небоське» и «авоське» вся Россия держится…
   Продолжения Анненской эпохи не получилось. Сначала ее царедворцы перегрызлись меж собой. Уже 9 ноября 1740 года Миних с гвардейцами разоружил охрану дворца Бирона и всесильный временщик и регент мгновенно перестал быть таковым. Он отправился в ссылку в Березов.
   Регентом стала Анна Леопольдовна, и фельдмаршал Бурхард Миних мог считать себя достигшим высшей цели, должности фактического правителя России. Однако благодаря успешным интригам довольно скоро его отодвинул более хитрый и опытный Андрей Остерман. Однако и ему, вышедшему, наконец, из-за ширмы, не хватило опыта разглядеть заговор, благодаря которому к власти пришли совсем новые люди. 25 ноября 1741 года гвардейцы Преображенского полка в ходе переворота посадили на трон ту, которая все время была костью в горле Анны Иоанновны – дождавшуюся своего часа Елизавету Петровну. Миниха, Остермана, Левенвольде отправили в ссылку. Поскольку ездили в те времена неспешно, то, говорят, Миних догнал сосланного им год назад Бирона, и они многозначительно переглянулись.

   Анна слыла женщиною очень умною, отличалась серьезностию поведения, величественною, царственною наружностию; приезжая в Петербург и в Москву из Митавы, всегда с просьбами о помощи, о поддержке, она старалась заискать расположение всех и потому оставляла после себя приятное воспоминание.
С. М. Соловьев

   Судьба Анны Иоанновны не была ни особенно счастливой, ни трагичной. В немногочисленном женском списке самостоятельных властительниц она была фигурой довольно заурядной – если бы не особые обстоятельства, сделавшие ее зловещей. В любом учебнике истории можно встретить и термин «бироновщина», и упоминания о немецком засилье.
   Дело тут в том, что партия Елизаветы Петровны, разгромив партию Анны Иоанновны и Бирона, уничтожила их также и идеологически, мифом о том, что Бирон с Остерманом разворовали и унизили Россию, что немцы оттеснили русских со всех позиций в армии и администрации. Если быть объективными, то выяснится, что среди упоминающихся в этой главе лиц русские фамилии встречаются ничуть не реже немецких. «Иностранное засилье» начал Петр I по элементарной причине: для его революции требовались грамотные люди. При нем не было русских академиков, потому что в его времена не существовало ни одного русского с академическим образованием. Не было русских капитанов кораблей, потому что управлению кораблями тоже нужно было учиться. А вот при Анне они уже появились: академики, капитаны, архитекторы, поэты.
   А то, что немцы достигли высшей власти… Так чего ж ее не достичь, с немецким упорством и трудолюбием? России необходимо было отдохнуть после Петра Великого. Она и отдохнула при Анне. Под чутким немецким руководством.

Княжна Тараканова

   • Елизавета Тараканова, выдававшая себя за внебрачную дочь императрицы Елизаветы Петровны и графа Алексея Разумовского
   • также называла себя Али-Эмети и княжной Владомирской и выдавала себя за черкешенку – племянницу знатного, богатого перса
   • большую часть жизни скиталась по Европе, но умерла в России в 1775 году
   • авантюристка или незаконнорожденная дочь русской императрицы Елизаветы Петровны и графа Алексея Григорьевича Разумовского?
   • «она юна, прекрасна и удивительно грациозна. У нее пепельные волосы… цвет глаз постоянно меняется – они то синие, то иссиня-черные, что придает ее лицу некую загадочность и мечтательность, и, глядя на нее, кажется, будто и сама она вся соткана из грез…»
   • без памяти была влюблена в фаворита Екатерины II – графа Алексея Орлова
   • главный враг Таракановой – сама императрица Екатерина II
   • «тьмутараканская княжна» умерла не в больнице для умалишенных среди псевдоцариц и псевдобогинь, но в государственной тюрьме, как государственная преступница

Глава 6
Тьмутараканская княжна

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В 1864 году в Петербурге октябрь случился дождливым и ветреным. Погода, обычная для этого города. Вдобавок обычные балтийские штормы. Больше всего горожан беспокоило усиление западного ветра. Погонит ветер Неву вспять – жди беды. Еще были живы свидетели того страшного наводнения, которое живописал Пушкин в «Медном всаднике».
   Погода способствовала особенной популярности новой картины на выставке в Академии художеств в Петербурге. «Княжна Тараканова в Петропавловской крепости во время наводнения» Константина Флавицкого. Молодая изможденная женщина в богатом, но обветшалом платье в тщетном порыве старается укрыться на грубо сколоченных нарах от наступающей воды. У ног несчастной копошатся крысы… Одного иностранного корреспондента весьма поразил тот факт, что большинству зрителей было понятно – кто такая эта княжна, почему она погибает в застенке, хотя ни в одном учебнике истории, ни в одном фундаментальном историческом труде о ней не было написано ни слова, а если и упоминалось, то как-то невнятно, вскользь. Но зато устных легенд и околонаучных гипотез, излагавшихся в журналах, хватало с избытком.
   Представление картины Флавицкого подхлестнуло вспышку всеобщего интереса к фигуре загадочной княжны. Имя Елизаветы Таракановой даже сделалось в какой-то степени модным.

   Кем же она была? Авантюристкой, затеявшей опасный блеф? Или подставной фигурой, работавшей в интересах то ли французских, то ли польских политиков? Или все-таки родной незаконнорожденной дочерью русской императрицы Елизаветы Петровны, внучкой Петра Великого?

   Екатерина II позаботилась о том, чтобы бумаги, отобранные при аресте Таракановой, и материалы ее дела были надежно спрятаны. Лишь младший внук Екатерины – Николай I – смог ознакомиться с содержанием этих документов.
   В начале правления Александра II, утоляя многолетний интерес публики, выходит книга А. П. Голицына «О мнимой княжне Таракановой». Книга была написана по документам польских архивов и напечатана в Лейпциге, то есть избежала русской цензуры. В 1863 году увидела свет книга И. Снегирева «Новоспасский ставропигиальный монастырь в Москве». В ней изложена история некой загадочной женщины, которую в 1785 году доставили в московский Ивановский женский монастырь в закрытой карете с опущенными занавесками в сопровождении конного эскорта. Разместили неизвестную в изолированном кирпичном домике. Через несколько дней она приняла постриг под именем Досифея. Кто была эта женщина, каково ее происхождение, оставалось тайной. Дни затворницы протекали под строжайшим монастырским надзором, с Досифеей могли общаться только приставленная к ней келейница да игуменья. Окна домика Досифеи всегда были зашторены, церковь таинственная монахиня могла посещать только ночью, когда там не было ни сестер, ни службы. Лишь изредка к ней в дом допускались приходящие священники для исповеди и причастия. Но при этом она получала питание куда лучше, нежели скудная монастырская трапеза, покупала новые книги. Домик был обставлен изящной мебелью, на ее счет поступали крупные денежные средства из государственной казны, а также от частных лиц. Заточение длилось 25 лет.
   После смерти Досифеи в 1810 году были устроены пышные похороны, на которых присутствовала вся московская знать. Заупокойное богослужение совершал митрополит. Погребли неизвестную инокиню не в Ивановском монастыре, где она приняла постриг, жила и умерла, а в Новоспасском ставропигиальном, недалеко от усыпальницы бояр Романовых.
   Еще при жизни Досифеи ходили слухи, что она не кто иная, как княжна Елизавета Тараканова, дочь императрицы Елизаветы Петровны. Тем более что на ее портрете, хранившемся после ее смерти в келье настоятеля Новоспасского монастыря, была такая надпись: «Принцесса Августа Тараканова, во иноцех Досифея, постриженная в Ивановском монастыре…». Тогда кто сидел в Петропавловской крепости и запечатлен на картине Флавицкого?

   Париж. Октябрь 1772 года. Время затянувшегося правления короля Людовика XV, время Калиостро, Сен-Жермена, Месмера – открывателя магнетизма, Лафатера – изобретателя физиогномики. Время лжеученых и проходимцев. Столичная знать очарована новой персоной, организующей у себя приемы и балы. Откуда она появилась, никто не знает. Называет она себя весьма экзотично – Али-Эмети, княжна Владомирская, проживает в дорогой гостинице на острове Сен-Луи, окруженная толпой слуг и поклонников.
   Всегда изысканно и дорого одетая, неизменно приветливая, живая и веселая, молодая женщина быстро завоевала сердца парижского бомонда. Княжна Владомирская открыла салон, куда приглашался высший свет, модные люди искусства, аристократы, банкиры и богатые торговцы. Обаяние княжны способствовало неограниченному кредиту.

   «Она юна, прекрасна и удивительно грациозна. У нее пепельные волосы… цвет глаз постоянно меняется – они то синие, то иссиня-черные, что придает ее лицу некую загадочность и мечтательность, и, глядя на нее, кажется, будто и сама она вся соткана из грез.

   У нее благородные манеры – похоже, она получила прекрасное воспитание. Она выдает себя за черкешенку – племянницу знатного, богатого перса…» – восторженно пишет знакомый с ней польский граф Валишевский.
   Рядом с ней всегда находится барон Эмбс, дальний родственник, и барон де Шенк, управляющий ее имением, находящимся где-то в Польше, хотя возможно и в Трансильвании, но не исключено, что и в Курляндии. Среди гостей чаще других можно было заметить польского графа Огинского и французского графа де Рошфор-Валькура, плененных красотой хозяйки салона…

   Любовь – неистовое влечение к тому, что убегает от нас.
Мишель де Монтень

   Выдающаяся российская государыня Елизавета Петровна пользовалась большой популярностью не только на родине, но и в Европе. Красавица, она славилась щедростью, давала работу европейским ученым, артистам, художникам; славилась милосердием, отменив смертную казнь; славилась победами над Фридрихом Великим в Семилетней войне. Наконец, она славилась жертвенностью: отказалась от супружеского счастья ради государства, ради династии, благородно уступив права на русский трон другим потомкам своего отца.
   Правда, никто не сомневался, что отказ от супружества Елизавета лишь провозгласила. Имя фаворита покойной российской императрицы было известно всем – граф Алексей Григорьевич Разумовский. Поговаривали и о большем: Елизавета и Разумовский заключили законный, хотя и тайный брак. В котором родилась дочь, а, может быть, еще и сын. Но именно дочь, тоже Елизавета, является законной, хотя и тайной наследницей русского престола. Так вот, гостящая в Париже экзотическая иностранка Али-Эмети, княжна Владомирская, и есть Елизавета, дочь императрицы Елизаветы Петровны. По слухам у нее еще странный русский титул – княжна Тараканова. Как под такой титул не ссудить деньгами? Ведь залогом служит огромная страна от Балтики до Тихого океана.
   Тою же осенью 1772 года происходит еще два важных события, которые окажутся связанными с судьбой красавицы Владомирской-Таракановой. Вольнице дворянства, удалой стране постоянного беспорядка, Речи Посполитой, похоже, приходит конец. Три столпа абсолютизма – Россия, Австрия и Пруссия – под благовидными и не очень благовидными предлогами начинают процесс раздела Польши.
   Второе событие – появление другого, тоже тайного пока претендента на российский престол. Он по секрету объявляет о своих правах не во французских домах, не в благородных салонах, а в грязных мазанках на берегах Дона и Яика. Он покажет себя во всей красе только через год. Петр Федорович Романов – это для посвященных. Для непосвященных – Емельян Иванович Пугачев.
   В новом 1773 году в положении прекрасной русской черкешенки в Париже происходят некоторые изменения не в лучшую сторону. За неуплату в срок по векселям был заключен под стражу постоянный спутник и родственник Владомирской-Таракановой барон Эмбс. Там и выяснилось, что никакой он не барон и не родственник княжны, а обыкновенный фламандский простолюдин и любовник хозяйки салона. По просьбам княжны и ее покровителей его выпускают под залог, вся компания устремляется на поиски новых приключений и оказывается в Германии во Франкфурте. Вскоре туда приезжает граф де Рошфор-Валькур.

   Между французом средних лет и двадцативосьмилетней (согласно документам) княжной разгорается страстный роман, плодом которого становится… документ.

   Будучи авантюристкой, Тараканова не могла не сделать такого опасного, но решительного хода. Документ, который ближайшее окружение княжны впервые увидело во Франкфурте, был завещанием российской императрицы Елизаветы Петровны о том, что после ее смерти должен править не герцог Голштинский Карл Петр Ульрих, сын Анны Петровны, родной племянник Елизаветы, а должна править родная дочь Елизаветы, Елизавета Алексеевна. А Карл Петр Ульрих в 1773 году уже девять лет, как покойный российский император Петр III, согласно тому завещанию, должен был стать всего лишь регентом при юной Елизавете II. И получалось, что узурпаторшу Екатерину II есть все законные основания свергнуть.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Это было предъявление своих прав на российский престол. Преступление особой тяжести, согласно екатерининским законам. А вот сколько времени Тараканова его с собой возила? Всю жизнь? Или во Франкфурте нетрудно найти лист пергамента, человека, хорошо пишущего по-русски, и российскую государственную печать?
   Игра требовала продолжения. А неутомимая женская натура – нового любовника. Им стал князь Лимбург-Штирумский. Восторженный старичок по уши влюбился в красотку Владомирскую-Тараканову и, более того, сразу попросил ее руки! Сметливая княжна решила сыграть на страсти князя и, разумеется, в свою пользу. Финансовые ее дела были донельзя расстроены. И когда нетерпеливый Лимбург-Штирум был готов услышать «да» в ответ на свое брачное предложение, Елизавета открыла влюбленному свою главную тайну. Князь ни на минуту не усомнился в искренности ее слов! Напротив, он поклялся возлюбленной помогать во всех ее начинаниях, так как только она и достойна быть российской императрицей. Поклялся быть рабом у ее ног, разрешил вить из себя веревки. Она и вила, пока у того не кончились деньги.
   Впрочем, многие, с кем общалась Тараканова, охотно верили ее истории. Современники княжны нередко подчеркивали ее портретное сходство с императрицей Елизаветой Петровной. Тем более те, кто имел возможность сравнить два портрета – «матери» и «дочери», всегда рядом висевшие в спальне княжны.
   Задолго до открытий генетики были все основания предполагать, что Тараканова не блефует. Елизавета Петровна, дочь русского императора и простой лифляндки, получила от матери отменную красоту, большой запас здоровья и жизнерадостности. Она умела прекрасно танцевать, в совершенстве знала многие европейские языки, к изучению которых у нее был талант. Все это в полной мере наблюдалось и у княжны Таракановой. Пленительная красота открывала для нее не только сердца, но и кошельки влюбленных мужчин. Ее умению вести беседы на разных языках (правда, кроме русского) и танцевать модные танцы могли бы позавидовать многие придворные дамы. Причем все это она делала с природной грацией и непринужденностью человека, родившегося и выросшего во дворце.
   Решением ввязаться в опасную авантюру Елизавета Тараканова вполне напоминала свою мнимую или настоящую мать. Все годы правления Анны над вовремя не выданной замуж родной дщерью Петра Великого Елизаветой висел Дамоклов меч пострижения в монахини, если не тайного убийства. Ей благоволила русская гвардия, а она благоволила рослым гвардейцам. 24 ноября 1741 года этот замечательный союз кончает с немецкой свистопляской решительным ударом. Тридцатидвухлетняя Елизавета становится императрицей. Обеспечив себе власть, Елизавета щедро вознаградила людей, ее поддержавших. Гренадерская рота Преображенского полка стала называться Лейб-компанской. Солдаты-простолюдины были приняты в дворянское сословие и получили поместья. Звания офицеров роты были приравнены к генеральским чинам.
   Сын простого украинского казака Алексей Розум, благодаря ангельской внешности и недурному голосу, еще в царствие Екатерины I поступил певчим в церковную капеллу при императорском дворе. Некоторое время спустя он был примечен своей ровесницей Елизаветой Петровной и стал ее любовником. Когда она пришла к власти, он начал стремительно продвигаться по служебной и придворной лестнице. Камергер, генерал-майор, обер-егермейстер, генерал-аншеф, кавалер ордена Андрея Первозванного, граф Священной Римской империи, фельдмаршал. Но еще раньше, в 1742 году им было получено главное звание – морганатический муж императрицы Елизаветы. Это исторический факт.
   Но была ли в действительности дочь от этого брака? Вполне могла быть. И вполне могла носить эту почти шуточную фамилию Тараканова, хотя вряд ли с официальным княжеским титулом. Слухи об этом широко разлетелись уже в правление Елизаветы. Согласно одному из них, девочка в двухлетнем возрасте была увезена к родным Разумовского в украинское поместье Дараганово, которое молча переиначила в Тараканово.

   Согласно другому – царица-мать, упрятав родную дочь где-то на окраине державы, именовала ее «Тьмутараканской княжной». Отсюда, якобы, и фамилия…

   Между тем, во время пребывания в Германии выяснилось, что Елизавета Тараканова неплохо изъясняется и по-польски. А также не прочь разыграть в своей игре польскую карту. Первый раздел Польши еще не был завершен. Последний польский король Станислав-Август Понятовский, бывший фаворит Екатерины II, прочно чувствует себя на троне только при поддержке иностранных штыков. Лидеры Барской конфедерации, объединявшей патриотические силы страны, в эмиграции продолжают политическую борьбу, стараясь получить помощь Франции, Турции, кого угодно, лишь бы вернуть себе власть. И в борьбе с Россией они, в свою очередь, не прочь использовать карту Таракановой.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В окружении княжны, то эпизодически, то на постоянной основе, появляются поляки. Самый влиятельный из них – князь Карл Радзивилл, вильненский воевода и предводитель барских конфедератов. Он жил, в основном, в Мангейме. В его доме молодой польский офицер Александр Доманский познакомился с Йозефом Рихтером, служившим секретарем у княжны Владомирской. Рихтер рассказал Доманскому о своей госпоже, о ее красоте и обаянии. Красавец-поляк, большой любитель и ценитель женской красоты, немедленно попросил познакомить его с княжной. Скорее всего, такое задание ему дал Радзивилл. Знакомство состоялось. И скоро пан Доманский оказался в княжеской постели. Польское окружение весьма обрадовалось сему обстоятельству. А безнадежно влюбленный князь Лимбург-Штирумский просто… не мог никак понять: что же это молодой поляк иногда уединяется с княжной?! Иногда влюбленные такие ненаблюдательные!
   Наступила осень 1773 года. И не без подсказки Доманского и Радзивилла Елизавета Тараканова во всеуслышание, а не по секрету, как прежде, заявляет: «Да, я родная дочь императрицы Елизаветы, внучка Петра Первого. Да, у меня есть подлинный документ, согласно которому мне, а не кому-нибудь другому матушка завещала престол в Петербурге». И это возымело действие. Услышали в Петербурге. И испугались.
   Екатерина II, прагматичная и умная особа, ни минуты не сомневалась, что Тараканова авантюристка и самозванка. Но в политической борьбе это ничего не значило. Екатерина хорошо знала историю своей новой родины, знала, что очевидный самозванец Лжедимитрий однажды стал царем. Когда удачно сложились обстоятельства. А сейчас? Сопутствует ли удача самой Екатерине?

   Выбирайте: либо любить женщин, либо понимать их.
Нинон де Ланкло

   Ее признала Россия, ее боготворит дворянство, ее признала Европа. Она у власти уже одиннадцать лет. Но все знают, что после смерти ее мужа Петра III по правилам следовало бы передать корону сыну Павлу. И все знают, что Петр III умер не из-за апоплексического удара, а посредством офицерского шарфа, сдавленного на его горле любовником Екатерины Алексеем Орловым. Алехан, как его звали близкие люди. Екатерина – узурпаторша. И это звание действует ей на нервы.
   Осенью 1773 года все еще более обострилось. Пятый год идет Русско-турецкая война. Турки неоднократно биты на суше и на море. Причем на море в Чесменской битве – все тем же Алеханом Орловым. Но не побеждены окончательно. Самое опасное, что в эту войну на турецкой стороне могут вмешаться Франция и Австрия. У тех свои интересы. Но главная беда грозит изнутри. Из царства теней явился убитый муж Петр III. Живой и здоровый. Правда, неграмотный. Хорошо говорящий по-русски, а родной, немецкий, совсем позабывший. Екатерина не сомневалась, что это никакое не привидение, а самозванец, казак Емельян Пугачев. Но ведь дело происходит в России. 17 сентября, когда Пугачев объявил свой первый «царский манифест», с ним было всего 80 казаков. 3 октября, когда он осадил Оренбург, его войско выросло до двух с половиной тысяч. А к концу года казаки, беглые крестьяне и приписные рабочие, башкиры и калмыки составят уже тридцатитысячное войско повстанцев.
   А «авантюрьера» Тараканова самоуверенно заявляет:

   – Ах, что вы говорите, какой Петр Третий, какой казак Пугачев? Восстание на Дону и Урале поднял мой родной брат князь Петр Тараканов. Нас разлучили в детстве, и вот теперь настал черед соединиться.

   Я написала ему письмо и отправила с верным человеком.
   Наступило удачное время для польских конфедератов – Радзивилла и графа Огинского, живущего в Париже. Выставить Елизавету Тараканову как жертву русского произвола, как знамя. Предложить турецкому султану поддержать княжну, значит – сделать войну с Россией справедливой войной за возвращение русского престола законной наследнице! А еще лучше – предложить французскому королю Людовику XV вмешаться в войну под тем же предлогом. И мужики в России бунтуют очень кстати. Ну а там уж, когда Тараканова станет Елизаветой Второй, она вернет Польше все отобранное при Первом разделе. И даже добавит…
   Князь Радзивилл в восторге пишет Таракановой: «Сударыня, я рассматриваю предприятие, задуманное вашим высочеством, как некое чудо, дарованное самим Провидением, которое, желая уберечь нашу многострадальную отчизну от гибели, посылает ей столь великую героиню».
   Одно плохо – уже немецкие кредиторы, которые никак не хотят принимать в расчет доводы высшей политики и требуют возвращения долгов. У поляков немного денег, у немецкого князя-поклонника – тоже. Приходится менять страну и принимать план Огинского, который советует переправить Тараканову в Венецию, поближе к театру Русско-турецкой войны.
   Престарелый князь Лимбург-Штирум сильно огорчен предстоящей разлукой, но его возлюбленная так нежна, так убедительна в своих политических раскладах, что он поневоле смирился. Поклялся, что будет любить ее до конца своих дней, и, снарядив на последние деньги роскошный кортеж, он проводил ее до границы с Австрией. Князь счел за благо, в случае своей безвременной кончины, признать за авантюристкой право взять титул княжны Лимбургской-Штирумской и закрепил это право на бумаге.
   Прибыв 13 мая 1774 года в Венецию, княжна представилась тамошнему свету как графиня Пинебергская. Она назвала себя так по одному из владений князя Лимбургского. В Венеции графиня Пинебергская остановилась не в гостинице, не в частном доме, а в особняке французского посольства. Ее торжественно встретили посол и князь Радзивилл. Это была вершина ее карьеры. Граф Огинский в Париже развил бурную деятельность во исполнение замыслов своей партии. Французское правительство выделило на это деньги, хотя и не спешило с официальным признанием притязаний княжны Таракановой. Радзивилл искал возможности поделикатней привлечь к хитроумной династическо-дипломатическо-военной операции Турцию, сильно потрепанную войной с Россией.
   Получив значительные дотации, княжна стала устраивать приемы во французском посольстве. Все делалось с церемониями придворного этикета, подобающего настоящей императрице. Собирался весь цвет Венеции, приезжали гости из-за границы. Из местных визитеров одним из самых желанных был синьор Мартинелли, управляющий Венецианского банка. Когда ему предложили кредитовать кандидатку на русский престол, которую поддерживает Франция и польская эмиграция, он сразу согласился. Но быстро приметил, что ситуация сильно смахивает на авантюру. Прижимистые французы ведут себя осторожно и не выглядят надежными гарантами кредита. Главные сподвижники княжны Доманский и Радзивилл бедны, как церковные крысы. Для серьезного банка содержать двор «русской императрицы», хоть и небольшой, но спесивый и расточительный, оказалось весьма накладно.
   А тут и резко переменилась политическая ситуация. Достигнув вершины, карьера Таракановой начала свое падение вниз. 10 июля 1774 года был подписан Кючук-Кайнарджийский мир между Россией и Турцией. Россия победила в войне, получила Кинбурн и Керчь – свои первые порты на Черном море и право свободного прохода через Босфор и Дарданеллы. 15 июля под Казанью генерал Михельсон разбил войско Пугачева. «Император, восставший из мертвых», начал отступление.

   Европе, а в первую очередь замышлявшим против России полякам и французам стало ясно: власть Екатерины II прочна, и никакими аферами с трона ее не сгонишь.

   А что же княжна Тараканова, графиня Пинебергская, Али-Эмети и т. д.? Как обычно. Собралась и со всем «двором» бежала от кредиторов. Был и благовидный, хоть и несколько зловещий предлог. Сырой климат Венеции подорвал ее, как выяснилось, только с виду крепкое здоровье. У нее несколько раз горлом шла кровь. В августе Тараканова уехала в древний курортный городок Рагузу [11 - Сейчас это хорватский Дубровник.] на юге Адриатики, венецианское владение.
   Франция на всякий случай продолжала благоволить княжне. Французский консул в Рагузе предоставил в ее распоряжение прекрасную виллу, свою загородную резиденцию на холме, поросшем диким виноградом. Там здоровье Елизаветы Таракановой пошло на поправку. А с ним вернулся «наследственный» оптимизм и родились новые планы. Правда, многим окружающим, навещавшим княжну визитерам, теперь начинало казаться, что оптимизм – это единственное, что она унаследовала от русской императрицы. И еще было похоже, что с ее душевным здоровьем не все благополучно.
   Она предлагала сколотить огромную антиекатерининскую коалицию для захвата российского трона. Она хвасталась своими тайными связями с известными европейскими политиками, намеревалась привлечь к действиям Англию, Испанию, Швецию, Персию, даже Китай. В подтверждение правоты претензий у Таракановой в шкатулке, помимо завещания императрицы Елизаветы Петровны, обнаружилась духовная грамота Петра Великого, согласно которой он предполагал, что после него должна править дочь Елизавета, а дальше – ее потомство.
   А однажды она сообщила собравшимся и уж вовсе сенсационную новость:
   – Я получила послание от своего брата, князя Петра Тараканова, которого в России все называют Емельян Пугачев и принимали раньше за Петра Третьего. Так вот, господа, после поражения восстания с отрядом верных людей он ушел в Персию. В скором времени он собирается добраться до Бейрута, сесть там на корабль и прибыть сюда, в Рагузу.
   Как раз в это время Пугачева везли в железной клетке с Волги в Москву.
   Осторожный князь Радзивилл стал бывать у нее все реже, а потом и вовсе пропал. Ближний круг редел. Некстати случилась совсем неприятная история, взбудоражившая тихую Рагузу. У ворот загородной резиденции французского консула, где жила Тараканова, был найден тяжело раненный человек. Им оказался Александр Доманский, любовник княжны. А стрелял в него ее телохранитель. Как выяснилось, имевший к телу Елизаветы столь же близкое отношение, как и Доманский. Из Рагузы в Неаполь вместе с княжной от скандала и от кредиторов бежала совсем небольшая компания.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Екатерина II считала великодушие превосходным и необходимым качеством, но только не в вопросах борьбы за власть. Здесь она никому ничего не забывала и не прощала. Впрочем, может быть, она и забыла бы и простила всеми брошенную, запутавшуюся в любовниках и долгах, изолгавшуюся в своих фантастических прожектах, плутающую по Европе авантюристку без роду и племени, если бы та не допустила роковую ошибку.
   Она заключалась в том, что еще в Рагузе Тараканова пишет письмо командиру русской эскадры, курсирующей в Средиземном море, Алексею Орлову. Доходили слухи, что он впал в немилость императрицы России. Главным фаворитом русской императрицы на тот момент был Григорий Потемкин. Но Тараканова слишком понадеялась на свое женское чутье, полагая, что раз Орлов отставлен от будуара, значит, он отставлен вообще.
   Тридцатисемилетний богатырь, блестящий гвардейский офицер, он вместе со своим братом Григорием был одним из главных организаторов переворота 1762 года, сделавшего Екатерину самостоятельной правительницей. Особенно граф Алехан был популярен в Москве.

   Статная фигура, восточный разрез глаз, веселый беспечный нрав и огромное богатство привлекали в его гостеприимный дом женщин и толпы просителей. О нем слагали легенды и анекдоты.

   Например, такой, в котором его говорящий попугай только в присутствии императрицы выкрикивал: «Матушке царице виват!», а в остальное время матерно ругался. Орлов обожал разгульные русские пиры, где собирал гостей человек по триста. Во время пиров устраивал кулачные бои, в которых сам нередко участвовал. При этом он имел огромную физическую силу: гнул подковы, завязывал узлом кочергу и мог повалить быка наземь, взявши за рога. Выйдя в отставку после истории с Таракановой, граф Алехан занялся разведением лошадей и вывел знаменитых по сей день орловских рысаков.
   Орлов не был профессиональным моряком и даже побаивался моря. Должность командующего русским флотом в Средиземном море была для него скорее политической. Главную роль в разгроме турецкого флота в Чесменской бухте сыграли Григорий Спиридов и Самуил Грейг, но наибольшая слава и почетная приставка «Чесменский» досталась именно Орлову. Он оставался политиком и верным слугой своей императрицы. И вдруг получает письмо от незнакомки, о которой лишь слегка наслышан. Новоявленная самозванка обещает сделать Орлова первым министром, вторым после себя человеком в государстве, если, конечно, он поможет ей взойти на престол.
   Второй ошибкой, а может быть, следствием начала помешательства Таракановой было то, что она решила подстраховаться. Расставшись с фантазиями о коалиции государств, она решила создать антиекатерининскую коалицию персон – из участников переворота 1762 года, в настоящее время, по мнению Таракановой, попавших в монаршью немилость. Второе такое же письмо она направила в Россию графу Никите Панину, ни много, ни мало – руководителю Коллегии иностранных дел.
   В Италии красота и обаяние Елизаветы Таракановой, ее захватывающая история, ее удивительное происхождение поначалу производят впечатление. В Неаполе ее с удовольствием принимает английский посол Уильям Гамильтон. Ходят слухи, что ее взял под свое покровительство один из кардиналов, ею заинтересовался сам Римский Папа и не сегодня-завтра она отправится в Рим…

   Могут ли покой и любовь ужиться в одном сердце?
Пьер-Огюстен Бомарше

   Тем временем Орлов пересылает письмо Таракановой в Санкт-Петербург. 12 ноября 1774 года Екатерина в ответном послании требует найти мошенницу и передает подробные инструкции о дальнейших действиях. Местонахождение авантюрьеры выяснить оказалось нетрудно. В начале 1775 года княжна перебралась из Рима в Пизу. Там она снова просит в долг, однако заложить российскую землю как гарантию возвращения кредита ей никак не удавалось. В Пизе с минимальным количеством слуг и поклонников беглянка остановилась в третьеразрядной гостинице. Денег не оставалось. Плохое питание и дождливая итальянская зима отнюдь не способствовали поправке здоровья. Как вдруг – гром среди ясного неба – всеми брошенная Елизавета Тараканова получает письмо от генерал-аншефа графа Орлова-Чесменского. Он признает ее как законную наследницу и нижайше просит разрешения посетить ее. Впрочем, он уже даже едет.
   Все спутники графа остались на улице. Он вошел в ее покои и увидел небольшое помещение с одним окном, выходящим в заброшенный сад, убогую мебель. Княжна лежала на кожаной софе, прикрытая голубой бархатной мантильей. Рядом с софой стояли домашние туфли на куньем меху. Она выглядела заметно похудевшей в сравнении со своим изображением на портрете. Яркие пятна румянца на щеках резко контрастировали с ее необычайно бледным лицом. Орлов сразу понял, что это чахоточный румянец. Но ее глаза вдохновенно блестели, пухлые губы складывались в извиняющуюся улыбку. И в чертах оставалось подобие настоящей царственной надменности.
   Княжна попыталась привстать, судорожно закашлялась и прижала ко рту платок. Граф Алехан опустился на одно колено, склонил голову.
   – Простите, граф, что не могу принять вас сообразно моему и Вашему положению. Меня все бросили, да я, притом, еще некстати приболела. Но все это пустяки… Князь Радзивилл, эти поляки, французы, помогавшие мне… поверите ли… скрылись… Все это случилось так неожиданно, сама не пойму, почему… Ну, а я совсем, как есть, без денег… нечем доктору заплатить, нечего есть, последнее платье износилось… Кредиторы одолели, полиция грозит… Это так ужасно!

   Княжна совершенно по-детски трогательно и горько разрыдалась. Орлов с жалостью смотрел на эту беззащитную, больную и голодную женщину.

   Ему хотелось немедленно обнять и утешить бедняжку, накормить, одеть получше, дать денег и… выбить из ее хорошенькой головки всю эту дурь с престолонаследием. Однако он имел другое задание. Всем своим видом и последующим поведением граф Орлов никому не дал усомниться в том, что он верит: княжна именно та, за кого себя выдает.
   Нетрудно понять, что в короткие сроки штат княжны Таракановой увеличился. Вскоре она занимала два этажа лучшей пизанской гостиницы. Блистала новыми нарядами и украшениями, приобрела шикарный выезд, на котором ездила с визитами, в театры и любоваться живописными окрестностями города. Она принимала старых и вновь появившихся друзей. Ее акции снова возросли в цене. В Италии и за ее пределами снова заговорили о таинственной претендентке на русский престол, о том, что сам граф Орлов-Чесменский принял ее сторону.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   16 февраля 1775 года княжна вместе с графом перебралась в Болонью. Все, кто видел их в ту пору, утверждают, что Орлов относился к Таракановой с исключительным придворным почтением и никогда при ней не садился. Светское общество жило слухами об этом удивительном альянсе. Стало известно, что Алексей Григорьевич подарил княжне медальон со своим миниатюрным портретом, осыпанный драгоценными камнями, забыл про эскадру, оставив командование Грейгу, и бросил свою прежнюю любовницу.
   Елизавета расцвела как женщина, забыла про недуг, похорошела. Наконец-то ей, русской княжне, встретился русский человек, настоящий герой своего времени, и она полюбила его совершенно искренне. А Алексей относился к ней преданно и ласково. В своем увлечении она забыла даже о том, что Орлов по происхождению простой дворянин, а она все-таки царских кровей. Он смиренно попросил руки и сердца будущей императрицы. И она согласилась.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Бракосочетание должно было пройти по православному обряду. И Орлов предложил своей невесте отправиться в Ливорно, где в этот момент на рейде стояла его эскадра. Венчание не только православным священником, но и на корабле, флагмане российского флота «Три Святителя» – частице земли русской. Как Таракановой было не согласиться?

   Вечером, четвертого декабря 1775 года, княжна Тараканова, dame d’Azov, Али Эмете и принцесса Владимирская – скончалась. Ее последних минут не видел никто. К ней вошли, – она лежала тихо, будто заснула. Неприкрытые тусклые зрачки были устремлены к образку спаса.
Григорий Данилевский

   21 февраля граф и княжна вместе с приглашенными гостями вышли из карет на причале Ливорно. Стоящие у причала зрители и выстроившиеся матросы восхищались великолепной парой. Статный мужчина в темно-зеленом с красными отворотами раззолоченном генеральском мундире и изящная женщина в подвенечном платье. На солнце сверкали бриллианты ее украшений.
   Новобрачные и гости уселись в убранные цветами шлюпки и направились к адмиральскому кораблю «Три Святителя». На палубе были установлены многочисленные столы, прислуга обносила угощением прибывших гостей. На юте играл военный оркестр. Все было прекрасно. Все было готово к обряду. Елизавета даже не заметила, что у священника и дьякона накладные бороды.
   Орлов не то чтобы не мог обойтись без маскарада, шутовства. Он с уважением относился к обряду и не хотел потом иметь неприятности с Синодом, если, будучи уже обвенчанным, обвенчался бы во второй раз. А так никто из приглашенных итальянцев, поляков, англичан и не поймет подмены. Исполнившие роли священнослужителей на всякий случай даже не были православными. Лейтенанты военно-морской службы Иван Христенек, еврей-лютеранин, и Хосе де Рибас, испанец-католик. Тот самый, в честь которого Дерибасовская в Одессе.
   А после обряда, естественно, началась русская свадьба, шумная и веселая… Но вот разъехались гости. Елизавета ждала, что сейчас Алексей поведет ее в свою адмиральскую каюту. Но побывать ей там так и не удалось.

   Вместо Орлова к ней подошел вахтенный офицер и сказал на хорошем французском:
   – Мадам, по велению ее императорского величества.
   Вы арестованы!

   Стоял жаркий май 1775 года. Императрица Екатерина II задержалась в Москве после январской казни Пугачева и, как только потеплело, переехала в обширное имение Черная Грязь под Москвой, купленное у князя Кантемира. Название раздражало императрицу, и она повелела переименовать его в Царицыно, надеясь, что со временем оно станет аналогом Царского Села. Архитектор Баженов уже представил проект дворцового комплекса.
   Государыня сидела на террасе в легком утреннем туалете с простой прической, прикрытой чепцом и, как обычно, работала. Читала донесения, правила черновики указов. Дел было много. Одних забот с только что отбунтовавшим казачеством сколько. И какое, казалось бы, значение во всем этом ворохе дел могла иметь какая-то иностранная проходимка, которая, может быть, и не в своем уме? Но Тараканова оставалась, как заноза в сердце. Как язвительный укор: мол, она, Екатерина, которую уже титулуют Великой, – узурпаторша. Посему дело княжны Таракановой было строго засекречено, а вести его было поручено канцлеру Александру Михайловичу Голицыну.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Корабль «Три Святителя» шел из Ливорно в Кронштадт довольно долго и сообщение о его прибытии пришло только что. «Сняв тайно с кораблей доставленных вояжиров, учините им строгий допрос», – писала Екатерина в Петербург Голицыну.
   24 мая канцлер провел первый допрос. На французском, естественно. Будучи человеком добрым, он не мог не испытывать хоть небольшой жалости к несчастной, которая, казалось, поначалу не понимала своей вины. Все-таки женщина, не какой-нибудь убивец и кровопивец Пугачев. Князя также поразило плохое состояние здоровья Таракановой: «У нее бывают не только частые приступы сухого кашля, но и рвота вперемешку с кровохарканьем», – о чем канцлер поспешил доложить императрице.
   Однако Екатерина распорядилась содержать арестантку строго. Французские и немецкие газеты уже обо всем прознали и наперебой трезвонили о схваченной кровожадными русскими княжне Таракановой и поносили российскую императрицу. А это ее раздражало.
   Тем временем княжна Тараканова стала давать признания. И прежде всего поведала свою удивительную биографию. Больше похожую на историю из «Тысячи и одной ночи». Туда вошло детство в Германии, где она была крещена в православии, юность на Кавказе и в Персии, где ее прятали какие-то надежные люди и где она случайно узнала о своем истинном происхождении. В общем, все до приезда в Париж в 1772 году. Что происходило дальше, Голицыну оказалось уже более-менее известно. В дальнейшем она отказывалась от каких-либо притязаний на российский престол, изображала себя жертвой польских и французских политических интриганов, старалась не упоминать об опасных, компрометирующих ее документах.
   Разумеется, Тараканова понимала, что через Орлова, через возможных шпионов Екатерины, наверняка бывавших у нее во время странствий, императрице России было известно о ней куда больше, чем то, в чем она призналась. И в письме к Орлову, в письмах к другим лицам и в изданных Таракановой манифестах содержались прямые притязания на русский трон. Тараканова лгала вопреки очевидному, потому что не могла не лгать. С одной стороны, у нее не оставалось другого выхода, только чудо могло вывести ее из застенков. С другой стороны, лживость уже давно стала частью ее натуры.
   Наступила новая зловещая осень. Княжна Тараканова чувствовала, что эта осень 1775 года может стать для нее последней. Нездоровый, влажный климат, скудная еда, отсутствие прогулок превратили некогда пышную красавицу в худую, изможденную тень. Вялотекущая чахотка перешла в быстротечную.
   Тою же осенью граф Алексей Орлов-Чесменский неожиданно подал императрице прошение об отставке. В расцвете сил и ратной славы. Он много сделал для Екатерины и ее державы, не страшился стоять под пулями, не страшился и тягчайшего греха цареубийства. Но последний «подвиг» с совращением Таракановой, с фиктивной свадьбой как-то уж больно отдавал подлостью. Пусть она самозванка и государственная преступница. Но она все же и женщина, она все же искренне была влюблена, а он… Екатерина поняла своего бывшего фаворита и подписала прошение. Награжденный орденами и имениями, Орлов отбыл в Москву и больше при дворе не появлялся.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Хватаясь за последнюю соломинку надежды, в отчаянии княжна Тараканова решается написать императрице личное письмо. В нем она попросила о встрече с Екатериной, попросила пощады. Но все ее упования перечеркнуло одно, последнее слово. Она подписала письмо «Елизавета» – одним лишь именем, на что имела право только принцесса, настоящая великая княжна.

   – Voila un fieffRe canaille! [12 - Вот отъявленная негодяйка! (фр.)] – воскликнула императрица. – Да это же второе издание маркиза Пугачева! Сколько бы мы не жалели эту несчастную жертву, возможно, чужих интриг, нельзя к ней быть снисходительной.

   Екатерина направляет очередное письмо Голицыну: «Князь! Соблаговолите передать небезызвестной особе, что, ежели ей угодно облегчить свою участь, пусть прекратит ломать комедию и выбросит спесь из головы, ибо, судя по ее письмам к нам, дерзко подписанным именем Елизаветы, она так до сих пор и не образумилась… Надо же, какая негодяйка! Судя по тому, что она написала мне, дерзость ее вообще не знает границ, и я уже начинаю думать, все ли у нее в порядке с рассудком».

   В эту женщину были влюблены самые блестящие люди века. Ее красоте завидовала Мария Антуанетта… Ей объяснялся в любви самый блестящий донжуан Франции – принц Лозен. И граф Алексей Орлов, самый блестящий донжуан России…
Эдвард Радзинский

   Вот здесь одна из главных странностей этой истории. К тому времени следствием было достаточно убедительно доказано, что все опасные, подписанные царскими именами бумаги Таракановой – фальшивка. Работа европейских агентов императрицы дала несколько версий истинного происхождения авантюристки, самозванки, выдававшей себя за дочь Елизаветы Петровны. Она – чешка, дочь пражского кабатчика; или полячка, дочь мелкого шляхтича, клиента Радзивилла; немка, дочь нюрнбергского булочника и, наконец, польская еврейка. Но почему же Екатерина II так разгневалась, так взволновалась?! Неужели все-таки считала ее дочерью Елизаветы и Разумовского? Или хотела считать?
   3 декабря 1775 года княжна Тараканова, уже не встававшая с постели, попросила Голицына пригласить к ней католического – именно католического! – священника, исповедалась, причастилась и умерла. Тайна последней исповеди таковой и осталась.
   Потом еще ходили слухи, что Тараканова была беременна от Алексея Орлова, родила в тюрьме мальчика, которого взял к себе на воспитание отец. Скорее всего, это только слухи. Однако, доподлинно известно, что граф Алехан, проживший жизнь, полную подвигов и гнусностей, умирал в 1808 году мучительно, по заслугам. Его ужасные крики и стоны были слышны даже сквозь толстые стены дома. Чтобы заглушить их, в передней постоянно играл домашний оркестр.
   Екатерина II умерла в 1796 году, прожив достойную жизнь, оставив о себе память как о великой правительнице. Но все же странно, что она так ни разу официально и не оспорила притязания Елизаветы Таракановой на престол, не выпустила никакого манифеста по этому делу, запретила проводить дальнейшее расследование, оставила все в тайне. Она иногда вспоминала Пугачева то в серьезном, то в ироническом тоне, но ни разу не обмолвилась о его «сестре».
   Да, вполне возможно, что дочь у императрицы Елизаветы была. Возможно, она была одним лицом с той самой, вышеупомянутой монахиней Досифеей, погребенной в московском Новоспасском монастыре. Но вот была ли она одним лицом с нашей героиней, блиставшей в салонах, убегавшей от кредиторов, строившей политические комбинации, попавшейся на удочку Орлова, умершей от туберкулеза в Петропавловской крепости?

   Рассказывают, будто граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский, доживавший свой век в Москве, никогда не ездил мимо Ивановского монастыря, и если нужно было ехать мимо, всегда делал крюк. Может быть, он <…> думал, что таинственная заточенница Ивановского монастыря и красавица, называвшаяся в Италии дочерью императрицы Елизаветы, одно и то же лицо.
П. И. Мельников-Печерский

   Патологическое вранье, фантазирование на тему своего знатного происхождения или матримониальных отношений с выдающимися людьми – довольно распространенное явление среди женщин. Некоторые особы так увлекаются своими фантазиями, что начинают считать их подлинными и, дабы доказать их, готовы на самые великие жертвы. Некоторые особы бывают настолько убедительны, что могут заставить поверить в свои выдумки самых закоренелых скептиков. Если Елизавета Тараканова была такой, то она добилась своего, победила. Она не достигла престола. Но и не умерла, всеми забытая, оставленная без внимания, к которому привыкла. Она не умерла в больнице для умалишенных среди псевдоцариц и псевдобогинь. Она погибла в государственной тюрьме, как государственная преступница.

   Мария Антуанетта
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   • королева рококо и жертва гильотины, дочь великой Марии Терезии Австрийской
   • мать в своих дневниках отмечает, что дочь пишет по-немецки и по-французски с чудовищными ошибками, абсолютно несведуща в истории и географии, лишь хорошо поет и танцует
   • в возрасте года принцесса была помолвлена с двухлетним Людовиком XVI, дофином французским
   • ее родина – Австрия, Империя Габсбургов, однако с 1774 года Мария Антуанетта – французская королева
   • единственная любовь ее жизни – не муж, но шведский офицер, граф Ганс Аксель Ферзен
   • смысл жизни видела лишь в развлечениях и нарядах
   • «имея очаровательную внешность, она сочетает в себе обаяние, грацию, умение держать себя»
   • рожает четверых наследников, двое из них рано умирают, а сын Людовик XVII исчезает без вести в годы революции
   • врагом Марии Антуанетты был весь французский народ, лишивший ее престола и обезглавивший
   • погибла на плахе 16 октября 1793 года

Глава 7
Рок и рококо

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В совпадении судьбы и характеров этих двух пар таится великая историческая закономерность. Людовик XVI и Мария Антуанетта во Франции, Николай II и Александра Федоровна в России. Оба монарха не были рождены для трона, и обе четы стали жертвами революций. Судьба королевы по званию и королевы легкомыслия Марии Антуанетты сложилась горше всех.
   XVIII век дал мировой истории двух великих государынь, чей авторитет был непререкаем, чья прижизненная и посмертная слава была вполне заслуженной. Екатерина Вторая Российская и Мария Терезия Австрийская. Обе современницы правили, и весьма успешно, сами. Обе удачно выбирали себе помощников. Державы обеих диктовали свою волю слабым соседям, разжигали и прекращали войны, выдвигали свои условия.
   Друг от друга этих царственных немок отличало отношение к своим мужьям. Екатерина сделала со своим Петром Федоровичем известно что и в дальнейшем самостоятельном царствовании не была образцом высокой нравственности. Родила в законном браке одного ребенка.

   Впрочем, XVIII век не случайно прозвали «галантным». Свобода женщин в высшем обществе утвердилась сама собой. Свобода личной жизни царственных особ считалась естественной.

   Не Екатерина со своими фаворитами, а Мария Терезия с полным отсутствием фаворитов была белой вороной своего времени. Она прожила 63 года. 40 лет была у власти одной из тогдашних сверхдержав – Австрии, империи Габсбургов. 29 лет была замужем за герцогом Францем Стефаном Лотарингским, который лишь числился императором, а вместо государственных дел любил поохотиться, выпить, порезаться в картишки и сходить «налево». Императрица же, образец нравственности, ревностная католичка, нежно любила мужа и умудрилась при всей своей занятости родить шестнадцать (!) детей. Пять мальчиков и одиннадцать девочек. Одной из них была Мария Антуанетта – будущая королева рококо и жертва гильотины.
   Отец Марии Терезии, австрийский император Карл VI, не имел сыновей и решил обеспечить престол своей талантливой, рожденной для власти дочке, опубликовав «Прагматическую санкцию», нарушавшую традиции престолонаследия. Поначалу европейские монархи ее признали. Но едва Карл умер, а двадцатитрехлетняя Мария Терезия примерила корону, как баварский курфюрст тут же предъявил свои права на сей головной убор. Его поддержали Пруссия, Саксония, Франция и Испания. В 1740 году началась Война за австрийское наследство. Лишь через восемь лет Австрии удалось заключить мир и с честью выйти из войны, хоть и потрепанной неутомимым прусским воякой Фридрихом Великим, но с относительно незначительными потерями.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Мария Терезия и ее главный советник – дальновидный канцлер Кауниц – сделали из этой войны ряд важных выводов: необходимы были военная, финансовая и промышленная реформы, а также перемена курса внешней политики. Почти три столетия австрийские Габсбурги и французские Капетинги-Валуа-Бурбоны традиционно воевали между собой. Теперь стало ясно, что главным соперником Австрии в борьбе за германские земли становится Пруссия, а с Францией необходим союз. Он был заключен в Версале в 1756 году. Тогда же Мария Терезия и французский король Людовик XV пришли к выводу, что неплохо бы скрепить дружбу династическим браком. У короля был болезненный сын. Больше надежды внушал внук, тоже Людовик. У императрицы было много дочерей. Так в принципе и порешили это в высшей степени важное государственное дело. Будущему супругу в это время было два года, а супруге – всего год.

   Все влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут, и не исполняют даже возможного.
Уильям Шекспир

   Мария Антуанетта родилась 2 ноября 1755 года в Вене, в главном императорском дворце Шёнбрунн. Так всегда бывает – кому-то суждено появиться на свет в хижине, кому-то во дворце. Первые, как правило, завидуют вторым. Королевские дети всегда сыты, одеты, обуты. Королевские дети не мерзнут, не ходят немытыми и сопливыми. У них множество слуг, с них сдувают пылинки, их учат этикету, изысканным танцам, иностранным языкам. Им не нужно ни за что бороться. Их судьба предрешена. Вот только плюс или минус в этой предрешенности, трудно сказать. Быть все время на виду, быть, прежде всего, ответственным за свою страну, и только потом – за свою семью, быть подсудимым на суде госпожи Истории. К своему несчастью, Мария Антуанетта догадалась об этой ответственности далеко не сразу.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   А пока эта миловидная, даже красивая девочка, шалунья и резвушка подрастала в окружении великолепного австрийского двора. Однако великолепный французский двор отнюдь не спешил к заключению брака между будущим дофином и эрцгерцогиней. Согласно этикету, официальное предложение должно было последовать со стороны жениха. Но его не следовало. Началась и закончилась Семилетняя война, где Австрия и Франция сражались вместе против Пруссии. А Людовик XV не торопится. Дела французского королевства, между тем, движутся кое-как. В борьбе с Англией оно теряет колонии в Америке и Индии. В государстве зреет внутренний кризис. В 1765 году одиннадцатилетний жених после смерти отца становится дофином, законным наследником французского престола. А его дедушка все не торопится, что беспокоит Марию Терезию. Уж не происки ли тут ее извечного врага, прусского короля? Уж не выжил ли французский монарх из ума? Но недаром Людовик XV вошел в историю как автор крылатой фразы «После нас – хоть потоп».

   Будущие супруги знакомы друг с другом только по портретам. Между Веной и Версалем беспрерывно снуют курьеры. Только в 1769 году Мария Терезия добивается своего – французский королевский посланник Дюрфор привозит официальное предложение короля. В очередной раз сбывается шутливое пожелание венгерского короля Матвея Корвина, сделанное триста лет назад: «Bella gerant alii, tu felix Austria, nube [13 - «Пусть воюют другие, ты же, счастливая Австрия, заключай браки» (лат.)]». Свадьба была назначена на будущую весну. Жениху пятнадцать лет, невесте – на год меньше. Пора.

   Французский воспитатель Марии Антуанетты аббат Вермон пишет в Версаль о юной невесте: «Имея очаровательную внешность, она сочетает в себе обаяние, грацию, умение держать себя». Но ниже приписывает, что шесть недель преподавал принцессе основы изящной словесности и время прошло впустую: «Я понял, наконец, что хорошо усваивает она то, что одновременно и развлекает ее».
   «Развлекаться!» – вот что на долгие годы станет девизом Марии Антуанетты.
   Мария Терезия в своих дневниках отмечает, что дочь пишет по-немецки и по-французски с чудовищными ошибками, абсолютно несведуща в истории и географии, только хорошо поет и танцует. Погрязшему одновременно в строгом этикете и нравственном легкомыслии версальскому двору это кажется достаточным. Заботливой матери – нет. Она понимает, что из дочери не получится великой правительницы, но хоть какой-то она должна стать. И еще один момент тревожит строгую католичку. Две ее старшие дочери – герцогиня Пармская и королева Неаполитанская… В Европе же Пармский и Неаполитанский дворы иначе как борделями не называют. Не пошла бы девочка по стопам сестер…

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Ее будущий муж старался быть самой малозаметной фигурой в Версале. Австрийскую красотку-ветреницу ожидал довольно высокий, сутулый, преждевременно ожиревший подросток с печальными голубыми глазами, с неуклюжей переваливающейся походкой, постоянно спотыкающийся о свою шпагу. Он был страшно застенчив и, наверное, до конца жизни испытывал недоумение, когда к нему обращались, как к первому лицу государства. Но в отличие от своей невесты, Людовик получил хорошее образование, любил читать. Его интересовали не только книги, но и государственные документы. Он был очень аккуратен и внимателен в своих записях. Наверное, из него получился бы отличный королевский секретарь, но судьбе было угодно сделать его монархом.
   С детства физически слабый Людовик таким бы и остался, если бы не регулярные упражнения. Он стеснялся заговорить с любым из придворных, но охотно общался с рабочими в Версале, иногда, к ужасу окружающих, брался помогать плотникам или мостильщикам. Дед, Людовик XV, так же, как и наш Петр Великий, любил на досуге послесарить, постолярить. Но для Людовика XVI эти занятия стали больше, чем хобби. Мастерская была единственным местом, где он чувствовал себя самим собой. К любимым страстям относились также охота и черчение географических карт. В отличие от своей будущей супруги Людовик совершенно не умел танцевать, избегал любых подвижных игр. Ему нельзя было отказать в уме, но думал он крайне медленно и совершенно терялся, когда от него требовалось быстро принять решение.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   И еще одна черта, ставшая одновременно и причиной, и следствием стеснительности Людовика. Несмотря на пеструю, как у всех европейских принцев, смесь кровей в родословной, он все же считался французом. Он рос при французском дворе, где всегда царила атмосфера повышенной чувственности. Главный пример распущенности подавал родной дед-король, оставшийся вдовцом после смерти супруги и без устали менявший фавориток. Две из них – маркиза де Помпадур и графиня Дюбарри – даже вмешивались в управление страной.

   А будущий жених Марии Антуанетты совершенно не интересовался противоположным полом. И довольно долго никто не догадывался, что у этого есть физиологическая причина.

   Свадьбе предшествовала долгая переписка и переговоры по поводу устройства церемонии. Кому и в каком порядке ставить подписи в брачном контракте, что должно входить в перечень подарков и приданого, кому сопровождать невесту, кому ее встречать. Камнем преткновения стал вопрос: на какой территории австрийская эрцгерцогиня примет новое подданство и станет французской дофиной – на австрийской или французской? Было найдено компромиссное решение. По Рейну проходила граница между Францией и Священной Римской империей, давно уже формальным межгосударственным образованием, которое возглавляли Габсбурги. Напротив Страсбурга нашелся необитаемый островок. На нем в короткие сроки соорудили изящный деревянный павильон, стены которого украсили драгоценными гобеленами. К островку навели понтонные мосты.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Павильон тщательно охранялся. Но любопытствующие могли подкупить стражей и полюбоваться на это маленькое чудо бурбонско-габсбургской дружбы. Как-то это проделала группа немецких студентов. Один из них вдруг обратил внимание на сюжет на гобелене в том помещении, где невеста должна была стать француженкой. Древнегреческий миф о браке Медеи и Ясона. В мифологии трудно найти более трагичную развязку, чем кровавый итог этого брака. Между прочим, двадцатилетнего студента, увидевшего дурное предзнаменование, звали Иоганн Вольфганг Гёте.
   А в это время августейшая невеста уже едет навстречу своей судьбе. Позади остались австрийские и германские земли, позади остался нейтральный островок на Рейне, где будущую дофину приветствовал будущий кардинал Луи Роган. Через несколько лет он станет главным ее врагом. Позади земли Эльзаса и Шампани. В Компьенском лесу Марию Антуанетту встречают король и дофин Франции. Шестидесятилетний Людовик XV, отменный кавалер, известный ловелас, галантно целует невесту внука, что-то забавное шепчет ей на ушко и чуть не забывает про виновника торжества. Сутулый неуклюжий юноша, дофин Франции, скромно стоит в сторонке и близоруко щурится.

   Любовь… объединяла земли, строила города, рожала детей… но если ее ущемить, она опрокидывает троны, разрушает города, сносит дома, губит целые семьи…
Роберт Бертон

   16 мая 1770 года в Версале состоялась свадьба. Архиепископ Реймский благословил молодых, а затем они, король Франции и еще пара сотен свидетелей, члены правящей династии и знатнейшие лица государства в строгой последовательности поставили свои подписи на длинном пергаментном листе брачного договора. Рядом со своей по-детски корявой подписью Мария Антуанетта оставила огромную кляксу, а некоторые сочли это плохим предзнаменованием.
   На следующий день сначала служанка, а потом камеристка дофины кое-что узнали. Очень быстро это стало известно ближайшим фрейлинам, потом королю и всему королевскому двору. Через несколько дней это знала вся Франция, а затем и вся Европа. После первой брачной ночи Мария Антуанетта осталась девственницей. Бывает. Причем близкому окружению сразу стало ясно, что дело не в ней, а в молодом Людовике, известном своей неискушенностью и застенчивостью. Однако и на следующую ночь произошло то же самое. И так продолжалось… семь лет!

   Людовик VI уже был королем, но еще не был мужем. Как на каторжную работу, с унылым видом он шел в спальню супруги и с тем же видом ее покидал.

   Не сразу выяснилось, что причиной половой слабости был природный дефект августейшего органа – фимоз, сужение крайней плоти, не позволявшее совершить нормальный половой акт. Это легко можно было исправить небольшой хирургической операцией. Известно, что такая же история произошла с наследником русского престола Петром Федоровичем, мужем будущей Екатерины II. Императрица Елизавета тогда решительно настояла на операции. А вот деликатные французы все медлили, трусливый дофин все стеснялся, господину «После нас хоть потоп» было наплевать на слабость внука. Мария Терезия заваливала французский двор и свою дочь письмами: мол, делайте же что-нибудь, нужен наследник. Но все впустую. Только в 1777 году, во время официального визита во Францию австрийскому императору Иосифу II, соправителю своей матери и брату Марии Антуанетты, удалось убедить зятя сделать операцию.
   В августе того же года, через семь лет после первой брачной ночи, Людовик XVI вышел из супружеской спальни с довольным видом. Пушки по этому случаю не палили, празднеств не устраивали. Но это хоть ненадолго умерило ехидный хохот, давно звучавший и во дворцах, и в хижинах. Ведь в сознании патриархального общества монарх невольно ассоциируется не только с пастырем, но и с быком-производителем своей правящей семьи. А неполноценность главы семьи вызывает ощущение неполноценности данной ему Богом и законом власти.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   XVIII век во Франции – век господства передовых идей. Вольтер, Руссо, энциклопедисты. Их идеями ликвидации сословности, гражданского равенства, демократических свобод дышала образованная публика. С позитивными устремлениями неизбежно соседствовали негативные – критика власти. А власть импотента давала для этого еще больше поводов. Сотни, тысячи экземпляров брошюр с едкими антибурбонскими статьями, памфлетами и стихами печатались в Англии, Нидерландах и Швейцарии и переправлялись через границу. В самой Франции действовало много подпольных типографий. В упрощенной форме идеология оппозиции проникала и в народ. Раз король ничего не может, значит, у королевы есть любовники. Раз королева большую часть времени проводит в обществе подруг, значит, у нее есть еще и любовницы, она отдает дань сапфическим утехам. В 1778 году Мария Антуанетта родила первого ребенка.

     Забавные носятся слухи
     Про жизнь королевской семьи:
     Бастард, рогоносец и шлюха —
     Веселая тройка, Луи! —

   Такие куплеты распевались на французских улицах. Ну а что же в действительности? С одной стороны, еще Фрэнсис Бэкон заявил: «Клевещите, клевещите – что-нибудь да останется». С другой стороны, народная мудрость «Нет дыма без огня» тоже небез-основательна. Можно с абсолютной уверенностью заявить, что Мария Антуанетта никогда не любила своего мужа-тюфяка, но относилась к нему с положенным уважением, так же как и он к ней. Можно также утверждать, что в жизни Марии Антуанетты была настоящая и трогательная любовь с графом Ферзеном. Ну а поверить в то, что хорошенькая собой, здоровая замужняя девушка до двадцати двух лет хранила себя непорочной ради монархической идеи… Впрочем, лучше оставить эту тему для желтой прессы.

   У затянувшегося «безбрачного» брака была еще одна важная сторона. Юная дофина, а затем королева, не находя в своем муже ни мужчины, ни хотя бы интересного собеседника, ни партнера по развлечениям, много времени проводила в кругу подруг и друзей.

   А поскольку правила этикета не позволяли ей в открытую общаться с мужчинами не ее круга, то ее приятелями быстро сделались младшие братья Людовика, граф Луи Прованский и граф Карл д’Артуа. Оба молодых человека являли полную противоположность ее мужу. Потанцевать, сказать неожиданный каламбур, сыграть в карты или в любительском спектакле – что еще нужно для дружбы с легкомысленной девицей?
   Но у каждого из братьев в опеке Марии Антуанетты была своя корысть. А особенная корысть в том, чтобы «безбрачный» брак как можно дольше затягивался. Ведь тогда у графа Прованского и у графа д’Артуа появлялся шанс на престол. Поэтому, когда у Людовика XVI появился законный наследник, граф Прованский возненавидел и старшего брата, и его жену. Можно даже сказать, что Луи какое-то время был в оппозиции королевской власти и некоторыми своими поступками провоцировал наступление революции. Находясь в эмиграции, он вроде бы способствовал спасению королевской четы, но так, что только ухудшил ее положение. Весьма вероятно, что граф принял тайное участие и в судьбе наследника престола мальчика Людовика XVII, загадочно исчезнувшего и так никогда и не правившего под этим именем.
   Отгремит революция, отшумят наполеоновские войны, придет Реставрация, и терпеливый Луи еще станет королем Людовиком XVIII, после его смерти станет королем Карлом X и граф д’Артуа. Но первый придет к долгожданной власти в 59 лет, а второй – лишь в 67.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Впрочем, до этого еще далеко. Итак, молодая дофина оказалась при версальском дворе. Она еще почти ребенок, но уже имеет задатки гордой, уверенной в себе и надменной королевы. Ее характер почти сформировался: она беспечна и легкомысленна, привыкшая к почестям и жизни во дворце, желающая быть первой в свете, самой красивой, самой нарядной, с самыми лучшими украшениями. Постоянно претворяющая в жизнь свой девиз: «Развлекаться!».
   По законам царившего в Версале этикета требуется учиться, чтобы грамотно управлять, требуется ежедневно принимать просителей, посещать старших родственников, отстаивать длинные мессы, участвовать в торжественных приемах. Все это быстро вошло в противоречие со своенравием Марии Антуанетты. И никакие увещевания матери, никакие наставления воспитателей – аббата Вермона и графини де Ноай – не помогали. Мария Терезия даже поручила своему посланнику при версальском дворе графу Мерси шпионить за дочерью с помощью ее слуг и служанок. Юная ветреница ловко уходила от опеки и наставлений. Игры в волан, карты, прогулки в саду, танцы и тому подобное – только это занимало ее хорошенькую, но пустоватую головку. Лишь незадолго до смерти в тюрьме Консьержери Мария Антуанетта прочла до конца свою первую книгу – «Робинзон Крузо».
   Мария Терезия все время заклинала дочь быть в стороне от дворцовых интриг. Но как же быть в стороне, если это одно из главных развлечений?

   При версальском дворе существовали своего рода женские партии. Наиболее высокое официальное положение имели три незамужние дочери Людовика XV – Аделаида, Виктория и Софи.

   Это определяло их самое почетное место во время обедов, балов, приемов и прочих мероприятий. И была «партия фавориток». Если предыдущая метресса Людовика XV, та, чье имя стало нарицательным, маркиза де Помпадур, была хотя бы благородного происхождения, то нынешняя, графиня Дюбарри, по некоторым сведениям, попала в спальню короля прямо из публичного дома. Но задержалась надолго. Ей нашли фиктивного мужа с титулом, у нее появился свой небольшой дворец в Версале, лучшие наряды и драгоценности, лучший выезд. Самый надежный способ для искателя должностей и королевских милостей – стать своим человеком в салоне мадам Дюбарри. И все бы хорошо, если бы большинство придворных дам не продолжали считать ее публичной девкой.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Однако в Версале появилась новая персона, супруга наследника престола, в дамском табеле о рангах сразу занявшая высшую ступеньку. Причем Мария Антуанетта вела себя совершенно независимо, несмотря на молодость и малоопытность. И графиня Дюбарри увидела в ней шанс на формальное признание своего сомнительного статуса. Согласно правилам этикета во время приема или бала дама не могла первой заговорить с той, что была выше ее в придворном звании. Только наоборот. Хорошо обученная этому в свои первые светские выходы Мария Антуанетта дозированно, согласно установленному порядку, заговаривает с одной, другой, пятидесятой, сотой дамой. Проходят месяцы, проходит год, другой. Дофина привечает всех, кроме графини Дюбарри, фаворитки короля. Тетки мужа втянули дофину в эту интригу, и ей понравилось. Действительно, с какой это стати девице из рода Габсбургов, супруге Бурбона обращать внимание на бывшую проститутку?

   Кто не обожает недостатки той, которую он любит, тот не может сказать, что он в самом деле влюблен.
Педро Кальдерон де ла Барка

   Когда всевозможные ухищрения не помогают, Дюбарри жалуется королю, а король, как известно, исполняет все ее прихоти. Он вызывает к себе австрийского посланника Мерси и просит его повлиять на Марию, зная, что Мерси выполняет также роль «представителя материнского авторитета» при своевольной дофине. Мать же – единственная, кого Мария Антуанетта хотя бы немного уважает и побаивается. И вот дофина обещает графу Мерси, а через него и королю, что на ближайшем приеме заговорит с Дюбарри. И не выполняет обещания.
   Королю Людовику XV было плевать на многое, но только не на честь своей метрессы, и он был взбешен. И самое опасное в этой ситуации – то, что августейшее бешенство может повлиять на благополучие франко-австрийских отношений, с таким трудом выстроенных. И все из-за упрямой шестнадцатилетней девчонки! В Европе тем временем назревает крупная политическая акция – Австрия, Пруссия и Россия готовятся к Первому разделу Польши. Теперь уже напугана и Мария Терезия – а что если из-за глупой дофины разгневанный Людовик XV воспротивится дележу? Она пишет Марии Антуанетте: «Что тут страшного – поздороваться с кем-то?» Материнский приказ разрешает сложную ситуацию. На королевском приеме 1 января 1772 года, заранее отрепетировав, Мария Антуанетта, стоя к графине Дюбарри вполоборота, говорит так, что это можно принять за прямое обращение:
   – Сегодня в Версале на балу много людей.
   Этими словами было куплено согласие Франции на раздел Польши.

   Живой, подвижной натуре Марии Антуанетты быстро наскучил Версаль с его этикетом, скучными обязанностями и мелкими интригами. Рядом, всего в двух часах езды, находился огромный Париж с его театрами, шумными празднествами, маскарадами.

   Вокруг дофины быстро складывается кружок приближенных: братья дофина, принцесса де Ламбаль, герцог Лозен, принц Линь – все сплошь богатые блистательные бездельники. С этой компанией Мария Антуанетта пару раз посетила столицу своей новой страны. Дворцы, театры, музеи, сады произвели на нее благоприятное впечатление, но вот улицы, площади, народ… Сквозь окошки кареты долетала и вонь сточных канав… Это был не ее мир, она о нем ничего не знала, да и знать не желала.
   8 июня 1773 года стояла чудесная погода, и на этот день назначили официальное торжественное посещение Парижа наследниками престола. Город украсили флагами, декоративными триумфальными арками и цветами. Градоначальник маршал Бриссак у ворот вручил дофину на серебряном подносе символические ключи от города. Салютовали пушки Бастилии и Дома Инвалидов. В Нотр-Дам и в Университете дорогих гостей встречали торжественными речами. Разодетые по такому случаю, рыночные торговки вручили Марии Антуанетте первые плоды урожая и цветы, ремесленники – плоды своего труда.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Все это выглядело вполне искренне и было похоже на народную любовь. Выйдя на балкон дворца Тюильри, Мария Антуанетта даже испугалась, когда увидела на площади внизу живое человеческое море.
   – Мадам, Вы видите перед собой двести тысяч, влюбленных в вас, – галантно заметил маршал Бриссак.
   Она действительно была хороша: юная, стройная, в легком розовом платье, расшитом бурбонскими лилиями, с собранными в элегантную прическу пепельными волосами. И уж, безусловно, выигрывала рядом с одутловатым, неловким супругом. Ей рукоплескали. Типичное человеческое чувство – любовь ко всему новому. Людовик XV находился у власти уже 58 лет – он стал королем в пятилетнем возрасте – и одним только этим уже всем надоел. А своей политикой, своим образом жизни он и вовсе не снискал народной любви. Скоро французами будет править очаровательная новая королева. А ровно через двадвать лет эти двести тысяч влюбленных потребуют разорвать королеву на части…
   Но тогда парадный, праздничный Париж и добрый народ нравились Марии Антуанетте. Она зачастила в столицу. Там, в частности, она оказала покровительство своему знаменитому земляку, композитору Кристофу Глюку, пытавшемуся произвести переворот в оперном искусстве. Не разбиравшаяся в тонкостях оперы, но от природы наделенная музыкальным чутьем, дофина распорядилась поставить в Гранд Опера глюковскую «Ифигению в Авлиде», преодолев сопротивление столичного музыкального бомонда. 19 апреля 1774 года состоялась премьера, где публика была вынуждена демонстрировать свой восторг, оглядываясь на ложу мадам дофины, которая рукоплескала каждой арии. Впрочем, особенное впечатление произвела не музыка, а сверхзамысловатая прическа Марии Антуанетты, названная «Ифигения».
   Между прочим, через несколько лет за покровительством уже королевы Марии Ануанетты обратился другой ее земляк, приехавший в Париж, – Вольфганг Амадей Моцарт. Однако королева была занята чем-то другим и Моцарта просто не заметила.

   Долгожданное и неизбежное случилось 10 мая 1774 года. Людовик XV подхватил оспу и умер. Его наследник, Людовик XVI, и Мария Антуанетта стали королем и королевой Франции. Им досталось неважное наследство. Предшествующая внешняя политика была, как правило, неудачной. В ходе войн с Англией французы лишились Канады, Восточной Луизианы и других территорий в Америке, потеряли всякое влияние в Индии. Правда, при новом короле Франция активно вмешалась в войну новообразованных Соединенных Штатов против Англии, но выгод из этого извлекла немного.

   Еще хуже дела обстояли внутри страны. Особенно с финансами. Государственный долг непрерывно рос, придавленный непомерными налогами народ нищал, буржуазия разорялась, цены и недовольство росли.

   Время от времени генеральные контролеры – то есть министры финансов – пытались как-то исправить положение. Робер Тюрго решил ограничить расходы двора, и в 1776 году был отправлен в отставку. Жак Неккер сначала прибег к крупным займам и улучшил положение. Но едва в 1781 году попытался урезать королевскую роскошь, как и он мгновенно оказался не у дел.
   У Марии Антуанетты были свои занятия, которые не оставляли времени поинтересоваться, какие такие американцы воюют с помощью французов за независимость, в какой такой Гиени и Бретани из-за неурожая наступил настоящий голод, в каком таком Лионе бунтуют ткачи? Там, где делают километры тканей для королевского гардероба? Пусть будет порядок – легкий жест царственной руки. За всю жизнь, проведенную во Франции, Мария Антуанетта нигде, кроме Версаля, Парижа и Компьена так и не побывала. Несколько позже она еще побывает в местечке Варенн, но это не доставит ей удовольствия.
   Вмешательства в политическую жизнь со стороны королевы, впрочем, случались весьма спонтанно. Если только кто-то из друзей о чем-то попросит. А уж ей душку-мужа уговорить ничего не стоит. Особенно после того, как через три года после коронации Людовик стал ей настоящим мужем. Например, граф Адэмар прекрасно поет. Почему бы не назначить его посланником в Англии? А вот противный Тюрго совсем не танцует и еще что-то говорит о чрезмерных тратах. Почему бы ему не уйти в отставку?
   Мария Антуанетта была настоящей королевой. Но не королевой Франции. Ее собственное королевство формально занимало лишь дворец Трианон с окрестностями, но фактически располагалось в каждом модном ателье, в каждом локоне причудливой прически, в каждой складке дорогого шелкового платья, в каждом драгоценном бриллиантовом колье, в каждой причуде популярного архитектора. XVIII столетие – век господства стиля рококо. Декоративность и изящество, вычурность и манерность. Рококо – от французского слова rocaille, раковина. Мария Антуанетта была настоящей королевой рококо.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Как и полагается, в ее королевстве были свои министры. Это мадемуазель Бартэн, старшая модистка, удивительная женщина, вышедшая из народных низов и обретшая над королевой полную власть. Власть моды. Ведь ежедневно королеве требуется появляться на людях не менее чем в трех новых одеждах. Мужская мода того времени формировалась в основном в Англии и шла по пути упрощения костюма. Но в женской моде царствовала Бартэн, и упрощений не наблюдалось. Для придания надежной формы верхней юбке появились кринолины на каркасе из китового уса или стальных полос, корсажи в несколько слоев отделывались тончайшими кружевами. На изготовление каждого туалета уходили десятки метров шелка, атласа и бархата. Парижская мастерская мадемуазель Бартэн на улице Сент-Оноре стала крупнейшим домом моды Европы, где трудился целый полк портних – тон в моде задавала королева, и никто не хотел от нее отставать.
   Второй министр – великий куафер Леонар. Почти ежедневно он навещал королеву и творил с ее прической нечто немыслимое. Для его произведений не хватало даже самых длинных волос, и возник большой спрос на шиньоны.

   Леонар при помощи мазей, шпилек и шиньонов возводил полуметровые волосяные башни, а наверху мастерил целые жанровые сценки – из цветов, фарфоровых статуэток, материи – хоть танцующих пастушек, хоть корабль, попавший в бурю.

   Это была вершина в истории парикмахерского искусства. Нередко дама с такой прической не умещалась в карете и была вынуждена ехать, стоя на полу на коленях. Фантастически сложное искусство Леонара отражало даже важные политические события – он делал Марии Антуанетте прическу в честь привития королю оспы, в честь принятия Декларации независимости США и даже в честь… взятия Бастилии. Впрочем, эта была последней.
   Еще два министра – господа Бомер и Бассанж, королевские поставщики ювелирных изделий. Оба, как и большинство ювелирных торговцев того времени, евреи. Мария Антуанетта питала настоящую страсть к бриллиантам и никогда не задумывалась об их цене. Король редко отказывал ей в деньгах, но иногда запросы королевы и печальное положение казны входили в удручающее противоречие. И тогда Мария Антуанетта добывала деньги на очередную брошку или колье карточной игрой. И в основном выигрывала, что не удивительно. Любопытно, что тогда не терпевший карт Людовик XVI своим указом запретил в стране игру в «фараон». Полиция строго за этим следила, но не заглядывала в салон королевы. Были еще министр декораций Фрагонар, министр живописи Гюбер Робер, министр архитектуры Мансар, изобретатель мансард…
   Ну и, разумеется, в этом королевстве был свой ближний круг – друзья со времен беспечного положения дофины, ставшего беспечным положением королевы. Особенную привязанность королева питала к лучшим подругам, что дало повод некоторым подозревать ее в лесбийских наклонностях. Сначала ее фавориткой была принцесса де Ламбаль, потом графиня де Полиньяк. Если первая была достаточно богатой и материальных выгод из дружбы с королевой не искала, то вторая оказалась такой же дырой в бюджете, как и сама Мария Антуанетта. Только за год по особому королевскому распоряжению ей было выплачено 1 миллион 200 тысяч ливров на покрытие личных долгов. В 1778 году в ближнем круге королевы своим человеком оказался молодой шведский офицер Ганс Аксель Ферзен. И сразу завоевал сердце Марии Антуанетты.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Королева с друзьями гуляла пешком или каталась верхом, выезжала в парижские театры, устраивала маскарады, подвижные игры, просиживала до утра за карточным столом. Только тому, кому было разрешено в этой стране практически все, вход в этот круг несколько ограничивался. А именно – королю, несчастному увальню-супругу. Делать ему здесь было, собственно, нечего – он не танцевал, ни во что не играл, не любил музыку и театр. Но поскольку видеться все же было необходимо, Людовик обычно деликатно извещал супругу о своем посещении заранее и старался быть как можно более незаметным. Иногда такое посещение оказывалось слишком утомительным для блистательных озорников, и кто-то незаметно переводил стрелки на каминных часах. Король охотно верил, что уже пора спать, и уходил.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Своеволие королевы вступило в острое противоречие с официозом Версаля, с миром интриг и придворной спеси. Даже расчерченные по линейке аллеи образцовых садов и стриженные под гребенку живые изгороди претили ее вкусу и нраву. Поэтому сразу по восшествии на престол девятнадцатилетняя Мария Антуанетта потребовала от короля и немедленно получила в подарок милую безделушку, дворец Трианон. И оформила там все по-своему.

   Если стиль Версаля, ставшего резиденцией двора при Людовике XIV, символизировал собой победу абсолютизма не только над обществом, но и над природой, то нынче в моде оказались совсем другие веяния.

   Это были идеи Жана Жака Руссо, позвавшего человечество «назад к природе». В миниатюрном мире Трианона идеи Руссо воплотились в виде искусной игры в естественность, в романтизм, в простоту. Небольшой дворец в античном стиле всего из восьми комнат, оформленных декоратором Миком и художником Гюбером Робером в руссоистском духе: пастельные тона обитых шелком стен, картины Ватто и статуэтки Клодиона, созданные по античным сюжетам, удобная негромоздкая мебель. Сильнее всего поражали окрестности. Кривые, будто бы протоптанные животными, тропинки, правда, мощеные. Там тропинка приводит на полянку с ливанским кедром, там – на полянку с африканской акацией, будто бы выросшими сами собой. Там приводит к настоящей, но на самом деле насыпной горе с уютным, выложенным диким камнем гротом. А там – на бережок журчащего ручейка. Ручеек бьет из проложенного под землей километрового водопровода, протянутого из ближайшего озера. Ручеек заканчивается прудом, по которому плавают лебеди с подрезанными крыльями. Повсюду встречаются изящные беседки, ротонды, мостики.
   Главное чудо Трианона – декорация из настоящей деревни и живых пейзан. Несколько домиков, на стенах которых для правдоподобия специально сделаны трещины и облуплена штукатурка, трубы специально закопчены. В иных местах гниль и ветхость имитируется масляными красками. Внутри же чисто и уютно. В хлевах, конюшнях, курятниках сытые, ухоженные животные. Одежда королевских крестьян имеет лишь специально сделанные дыры и заплаты. Мария Антуанетта и ее друзья, играя иногда в добрых пейзан, в шелковых платьях простого покроя посещают своих игрушечных подданных. Иногда королева доит своих коров Брюнетту и Бланшетту в фарфоровый подойник с собственной монограммой.

   Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные!
Мария Антуанетта

   В Трианоне был также театр. Там регулярно устраивались балы и маскарады. Вежливый король лишь изредка нарушал границы суверенной территории королевы с ее согласия. Диаметрально противоположные характеры позволяли им прекрасно обходиться друг без друга. Искусственный мирок Марии Антуанетты отделял ее и от народа, и от двора. Можно сказать совершенно определенно, что прежде чем возросла оппозиция королевской власти в народе, начался рост оппозиции Людовику XVI и Марии Антуанетте сверху. Как не осудить затраты на игрушку Трианон – свыше двух миллионов ливров – в государстве, близком к банкротству? Это не могло не вызвать ропот в Версале. Революция по-своему готовилась и там.
   После хирургической операции в 1777 году Людовик XVI становится мужчиной. А в следующем году Мария Антуанетта уже беременна. Конечно, о чем только не шепчутся в дворцах и дешевых тавернах, кого только не называют кандидатами в гипотетические отцы – то герцога Коиньи, то графа Ферзена. Вряд ли королева, прекрасно понимающая важность династической чести, могла допустить оплошность. Людовик, вполне здоровый, и был отцом ее ребенка.

   В декабре 1778 года вся страна готовится к появлению на свет наследника. Королеву уже перевели в один из версальских дворцов, под опеку лучших медиков. Событие государственной важности.

   Многочисленная королевская родня торопится к месту события. Потому что существует древнейшая привилегия – те, в чьих жилах течет королевская кровь, имеют право присутствовать при родах наследника. 19 декабря начались схватки. В спальню Антуанетты, вместе с докторами и повитухами, отделенную от гостей лишь ширмою, набивается человек пятьдесят. Жара, духота, воздух наполнен запахами пота, духов и помад. Королева рожает дочь и чуть не умирает от удушья. Окно распахивает сам счастливый отец. Мария Антуанетта еще трижды становилась матерью. Двое детей умерли в детстве. Второй мальчик, наследник престола, успевший получить исторический номер Людовик XVII, родился в 1785 году настоящим крепышом.
   В том же году Мария Антуанетта в своем любительском театре в Трианоне собралась поставить «Севильского цирюльника» великого Пьера Бомарше. Сам граф д’Артуа репетировал роль Фигаро, сама королева репетировала роль Розины. Казалось бы, ничего особенного, если не считать, что в комедии полно критических намеков на власть предержащих. Недалекая Мария Антуанетта была выше этого. Но весь свет был шокирован: ни для кого тогда не было секретом, что Бомарше не только великий драматург, но и великий пройдоха.
   За несколько лет до этого стало известно, что автор одного из самых остроумных, но и весьма грязных пасквилей на королевскую чету, скрывшийся под псевдонимом Карон, не кто иной, как Бомарше. Оказавшийся тогда в Вене, он был заключен по приказу возмущенной императрицы-матери Марии Терезии на две недели в тюрьму, получил порцию розог. Вернувшись во Францию, он по приговору суда собственноручно уничтожил весь тираж пасквиля. Но потом имел нахальство сообщить королю, что рукопись сохранилась, и он готов вновь ее напечатать или… продать заинтересованному высокому лицу. Трусливый король выкупил позорящий его документ за 70 тысяч ливров.
   Второй скандал разразился за несколько дней до скандальной премьеры в Трианоне. К королеве явился придворный ювелир Бомер. С церемониями и поклонами вручил ей свое прошение, где в изысканно-вежливых выражениях изложена, хоть и нижайшая, но в то же время решительная просьба оплатить оговоренную четверть стоимости бриллиантового колье. Это 400 тысяч ливров. Согласно собственной же расписке Марии Антуанетты. Сначала она ничего не поняла и бросила бумагу Бомера в огонь. Но вскоре все выяснилось.
   «Галантный век» оказался чрезвычайно богат на разного рода мошенников и авантюристов. Чего стоят имена Калиостро, княжны Таракановой, графа Сен-Жермена. Не последнее место в их ряду занимала графиня Жанна Валуа де Ламотт. Она родилась в нищете. Повзрослев, вышла замуж за такого же авантюриста Ламотта. Графский титул у парочки был фальшивый. Но интересно, что доставшаяся ей от отца фамилия Валуа была настоящей и девушка действительно принадлежала к королевскому роду Валуа, одной из ветвей Капетингов, правившей Францией с XIV по XVI век. Это впечатляло и открывало ей все двери.
   В частности, дверь кардинала Луи Рогана. Недалекий и честолюбивый кардинал был очень богат и имел к тому же возможности запускать руку в казну. Ему хотелось большего – стать первым министром. Этому желанию способствовал один знаменитый содержанец Рогана, Калиостро, неустанно предсказывавший кардиналу повышение по службе. Это желание показалось вполне выполнимым, когда в доверие к Рогану втерлась «графиня» де Ламотт и представилась близкой, но тайной подругой королевы.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Дальше была разыграна образцовая мошенническая операция. Валуа де Ламотт находит малоизвестную актрису, весьма похожую на Марию Антуанетту. В полумраке версальского сада организуется ее встреча с Роганом, где лжекоролева сообщает кардиналу, что мечтала бы приобрести фантастической стоимости колье за 1 миллион 600 тысяч ливров, но испытывает затруднения с деньгами. В обмен на посредничество Рогана обещано содействие в получении должности первого министра. Оплатив часть стоимости колье, кардинал получает долговую расписку королевы, тоже, разумеется, поддельную, состряпанную «графом» де Ламоттом. Драгоценность Роган передает, конечно же, лучшей подруге королевы. Супруги-мошенники смекнули, что быстрее заработают, распотрошив колье и продав камешки по отдельности в Лондоне.

   Имея очаровательную внешность, она сочетает в себе обаяние, грацию, умение держать себя, и когда она, как можно надеяться, физически несколько разовьется, то будет обладать всеми внешними данными, которые только можно пожелать принцессе. Ее характер и нрав – превосходны.
Стефан Цвейг

   После того, как ювелир Бомер, проявив активность по поводу недополученных денег, поставил в известность королевскую чету, дело было быстро закончено. Совершено преступление против чести королевы. Рогана отправили в ссылку, Калиостро на всякий случай выдворили из страны, Жанну де Ламотт клеймили знаком воровки и заключили с мужем в тюрьму. Правда, оттуда ей вскоре с чьей-то тайной помощью удалось бежать, она перебралась за границу и вскоре раструбила об этой истории по всем салонам Европы, где выставляла себя жертвой коварства «своей бывшей подруги» Марии Антуанетты. Хотя жертвой мошенничества была все-таки королева, ее репутация была подорвана навсегда.

   В жизни каждой женщины главное – любовь. И те, кому она так и не встретилась, могут считать себя несчастливыми. Можно обвинить Марию Антуанетту в легкомыслии и мотовстве, в безответственности, ее можно даже считать главным представителем отживающего свой век абсолютизма, той, которая раздразнила чудище революции. Можно даже считать ее национальным врагом Франции. Большую часть жизни она прожила в богатстве и довольстве, меньшую – в жестоких страданиях. Но она была достойна дара любви. Как достойна его каждая женщина. И ей повезло.

   Они любили друг друга тайно, искренне и страстно. Их роман окрашен в цвета постоянных разлук и трагедии гибнущего старого мира. Имя ее возлюбленного – Ганс Аксель Ферзен.

   Граф, сын шведского сенатора, он был послан учиться в Европу. Он закончил университет в Германии, изучал музыку и медицину в Италии, в Женеве был представлен самому Вольтеру. А в 1774 году этот рослый голубоглазый красивый скандинав появляется в Париже, где на балу-маскараде его представили Марии Антуанетте. Ровесники, они сразу же почувствовали взаимную симпатию.
   Следующий приезд Ферзена состоялся через четыре года. За него, видного жениха, уже сватали лучших невест. Но Ферзен настойчиво стремился в Трианон. Вероятно, именно тогда все и произошло между ним и Марией Антуанеттой. Иначе трудно объяснить его поспешный отъезд и не куда-нибудь, а в Америку, в армию Лафайета, помогавшего Соединенным Штатам в войне с англичанами. Слишком велика была опасность скомпрометировать молодую легкомысленную королеву. Ферзен страдал от повышенной ответственности и деликатности.
   Однако с 1785 года Ганс Ферзен постоянно жил во Франции, изредка выполняя для Швеции небольшие дипломатические поручения и регулярно бывая при французском дворе. По мнению некоторых биографов, после рождения четвертого ребенка и без того редкие визиты Людовика в спальню Марии Антуанетты прекратились вовсе. Ее сердцем без остатка завладел красавец-швед. Вот только до исторических потрясений, прервавших и этот роман, и саму жизнь королевы, оставалось совсем недолго.

   Для начала революции бывает достаточно самого незначительного, иногда даже несерьезного повода. Для Великой Французской революции, загнавшей страну в более чем двадцатилетний период гражданских и внешних войн, повод был весьма солидным. В 1786 году генеральный контролер финансов Калонн все подсчитал, прослезился и предложил королю Людовику одно из двух: либо объявить государство банкротом, либо обложить существенным налогом дворянство и духовенство. Под нажимом придворной камарильи король предложил Калонну третий вариант – уйти в отставку. При преемнике Калонна, Ломени, дела пошли еще хуже. Именно тогда прозвище Марии Антуанетты – мадам Дефицит – стало известно каждому ребенку во Франции. Король был вынужден вернуть «палочку-выручалочку» национальных финансов – швейцарца Неккера. А тот не увидел никакого иного выхода из бюджетной катастрофы, чем доверить спасение страны ее лучшим представителям. И король в сентябре 1788 года подписал указ о созыве Генеральных штатов – сословно-представительского парламента, не созывавшегося во Франции уже лет двести.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Во многих странах для укрепления государства и монаршьей власти требовался период ее опоры на власть представительскую. В России, например, до XVII века эту роль играли Соборы. Потом обычно наступал абсолютизм. Со временем и он изживал себя.
   4 мая 1789 года в Версале начали свою работу Генеральные штаты. И начали со скандалов. Во-первых, некоторые аристократы – граф Мирабо, маркиз Лафайет и даже принц крови герцог Орлеанский – из популистских целей стали депутатами от третьего, трудящегося и платящего налоги сословия. Во-вторых, после открытия Генеральных штатов, закончив речь, король надел шляпу. Депутаты от высших сословий последовали его примеру. Депутаты от третьего сословия по закону этого сделать не могли. Однако сделали. И Людовик XVI на них не прикрикнул.
   Два месяца в Генеральных штатах шли оживленные дебаты то по протокольным, то по серьезным вопросам. Голоса в пользу широких реформ становились все громче. В политических клубах по всей стране уже раздаются призывы к восстанию. Сторонники монархии стягивают к Версалю войска и предлагают королю разогнать непослушный парламент. Но Людовик, мастер полумер, велит лишь запереть зал заседаний. Тогда 20 июня третье сословие в зале для игры в мяч клянется не расходиться, пока не будет принята конституция. Депутаты объявляют себя Национальным собранием. 12 июля 1789 года король отправляет ставшего популярным Неккера в отставку. В ответ на это 14 июля в Париже народ берет штурмом тюрьму Бастилию. Проливается первая кровь. Герцог Лианкур прибывает в Версаль с этим известием. Король спит. Его все-таки будят и сообщают неприятную новость.

   – Это же бунт, – лепечет сонный монарх.
   – Нет, сир, это революция, – возражает Лианкур.

   Уже через несколько дней в знак своего поражения Людовик XVI отводит войска от Версаля, возвращает Неккера, посещает Париж и там в ратуше принимает трехцветную кокарду новой национальной символики французов. Теперь он будет терпеть одно поражение за другим. Тогда Мария Антуанетта вслед за своим братом, австрийским императором, заявляет: «Мое ремесло – быть роялистом». Ради своей чести, чести детей и династии ей ничего не остается, кроме как стать врагом революции. Но, к ее несчастью, не она главный символ монархии. Ее новый девиз – «Держаться точки зрения государя», а у государя никакой точки зрения уже нет.
   Летом и в начале осени Национальное собрание принимает «Декларацию прав человека и гражданина», многие положения конституции, новые законы. Франция постепенно становится конституционной монархией. Королю только остается все это утвердить. Королевское окружение, многие аристократы бегут из страны: д’Артуа, граф Прованский, аббат Вермон, Лозен, Водрей, Куаньи, ближайшая подруга Антуанетты, Жюли де Полиньяк. Все бегут, возвращается и остается рядом лишь верный друг Ферзен.
   Французская революция – классический пример общественной стихии, последовательной цепной реакцией усиления радикализма. Умеренных монархистов сменяли умеренные республиканцы, а тех – уже неумеренные. До тех пор, пока, пожрав всех собственных детей, в 1794 году революция не закончилась. Она требовала непрерывных действий, встрясок народной энергии, пассионарности. И совсем не важно, что было для этого поводом.
   Стоило королеве поприветствовать прибывший в Версаль Фландрский полк, стоило солдатам выкрикнуть: «Да здравствует королева!», как в парижских клубах и газетах поднялся шум: реакция, мол, поднимает голову, эмигранты готовятся к вторжению. Да и хлеб почему-то не дешевеет, а только дорожает. Марат, Демулен, Мирабо и другие активисты революции 5 октября 1789 года организуют «стихийный» поход голодных и возмущенных женщин Парижа на Версаль. Их возглавляла актриса Теруань де Мерикур. В толпе было немало вооруженных мужчин, переодетых в женщин.
   Последняя дань беспечности. Король охотится в Медонском лесу, королева в Трианоне кормит кур и собирает осенние цветы. Проводит время в приятном ожидании свидания с Ферзеном. Тот появляется, но не с галантным приветствием, а с новостью о «толпе грязных девок», осадивших Версальский дворец.
   Солдаты Фландрского полка не стали стрелять в женщин. Национальная гвардия Лафайета взяла под охрану дворец. Король и королева приняли делегацию женщин и депутатов, напуганный Людовик пообещал, что хлеб подешевеет и будет в достатке. А Мария Антуанетта случайно задержала взгляд на незнакомом, полном и румяном депутате. Этот человек еще не представил миру свое изобретение, обессмертившее его имя и отнявшее сотни тысяч жизней. Символическая встреча. Этот депутат – доктор Гильотен.
   На другой день толпа, отведавшая вина из королевских погребов и подстрекаемая депутатами, потребовала большего. Когда народу, попытавшемуся вновь ворваться во дворец, преградили дорогу гвардейцы, некоторым из них просто снесли головы. Только Лафайету, благодаря его авторитету, удалось не допустить большей резни. Король и королева с детьми были вынуждены выйти на балкон и приветствовать повстанцев с насаженными на пиках человеческими головами. Бывшие верноподданные потребовали от монаршьей четы переехать в Париж. И они переехали – в старую, неухоженную, непротопленную королевскую резиденцию, покинутую еще при Людовике XIV – дворец Тюильри. Отныне они становятся главными заложниками революции перед лицом реакционной Европы. Это была первая тюрьма для Марии Антуанетты.
   Весь 1790 год и половина следующего прошли в тревожном ожидании перемен. По всей стране повышали политическую температуру клубы яростных республиканцев – якобинцев.

   Людовик впал в депрессию. Даже работа в мастерской не приносила ему удовольствия. Пытаясь что-нибудь понять, он читал сочинение Давида Юма об английской революции и судьбе короля Карла I.

   Но за почти 150 лет многое изменилось. Карл воевал с парламентом и Кромвелем, а Людовик сразу сдался. Обстоятельства и задетая гордость вынудили Марию Антуанетту начать тайную переписку со сторонниками за рубежом и искать союзников, дабы создать монархическую коалицию. Однако складываться коалиция не спешила. Свою помощь ей предложил милый друг Ферзен, пока еще свободно посещавший дворец Тюильри и пересекавший границу Франции.
   Да и внутри страны нашелся деятельный союзник, считавший, что пора бы уже восстановить порядок. Это был граф Оноре Мирабо. Человек неуемной энергии, за сорок два года жизни он успел поучаствовать в десятках дуэлей и скандалов, побывать в тюрьмах и ссылках, а потом еще и фактически возглавить революцию. Что, впрочем, не избавило его от преследований заимодавцев. Пламенно обличая абсолютизм в Национальном собрании, он вел тайные переговоры с королевой, с аристократами в изгнании. Мирабо желал бы восстановить королевскую власть, ограниченную парламентом даже меньше, чем в Англии, себя же он видел первым министром. А для начала ему нужен был миллион ливров, чтобы расплатиться с долгами. Дальше он все устроит. Мария Антуанетта была готова расстаться со всеми своими драгоценностями. Король колебался. Однако внезапно все оборвалось. 2 апреля 1791 года Мирабо умер в расцвете сил.
   И тогда Мария Антуанетта принимает предложение верного Ферзена и находящегося в Брюсселе графа д’Артуа: бежать за границу и там возглавить борьбу за возвращение Франции, вести переговоры с Национальным собранием на положении свободных людей, а не пленников. Ей удается добиться согласия короля. Главное – выбраться из Парижа. А там уже неподалеку кавалеристы герцога Шуазеля, войска генерала Буйе возьмут их под свою охрану.
   Всю организацию Ферзен берет на себя. 19 апреля устраивается провокация. Король вместе с семьей решает посетить загородный замок Сен-Клу, не поставив в известность народную власть. Все получается, как и рассчитывали – якобинцы подняли шум, толпа не дала главе государства проехать и двух кварталов от Тюильри. Лафайет пытался проложить дорогу их величествам, но на сей раз его авторитету был противопоставлен авторитет «красного» мэра Парижа – Байи. Отныне вся Европа знает: страна арестовала своего законного монарха, а значит, он имеет право арестовать свою страну. Но сначала нужно из нее бежать.
   Злосчастное приключение начинается 20 июня 1791 года, жарким душным вечером. Из дворца, полного как верных слуг, так и врагов, Мария Антуанетта выбирается в одежде горничной, дофина одевают девочкой. Отдельно выходит в одном из платьев королевы горничная, имеющая при себе паспорт на имя графини Корф. Отдельно выходит король в костюме лакея и все остальные. В наемном фиакре добираются до окраинной улицы Матиньон, где ждет наемная карета, заказанная для графини Корф.

   Людовик XVI имел репутацию робкого, поддающегося влиянию юноши, и Вена надеялась управлять им через Марию Антуанетту, грациозную юную особу, которая без сомнения быстро завоюет превосходство над супругом, а сама сделается послушным орудием в руках своей матери, Марии-Терезы.
Ги Шоссинан-Ногаре

   Ошибка Ферзена заключалась в том, что он слишком хорошо подготовил бегство. Все-таки августейшие особы. Ферзен никогда не забывал, кто его возлюбленная и что его положение по отношению к ней – положение слуги. Королю, королеве, их детям, сестре короля Елизавете необходимы лакеи и горничные. Кучер должен быть надежным человеком, желательно аристократом. То, что он может и не знать дороги, Ферзен упустил. Кроме того, в дороге надо есть, пить, удобно спать, отправлять естественные надобности. Марии Антуанетте, даже в условиях такой конспирации, необходимо менять туалеты. В результате всего набралось четырнадцать человек беглецов и больше тонны необходимого груза. Для перевозки этого Ферзен нанял огромную шикарную карету, почти корабль на колесах, который не мог не привлекать к себе внимание в дороге. И, наконец, курьером для связи Ферзена и герцога Шуазеля, который должен был со своими гусарами – немецкими наемниками – встретить беглецов в городке Варенн, был выбран Леонар, тот самый мастер немыслимых причесок и, как выяснилось, совершенно бестолковый связной. Он напутал день и час отъезда, день расчетного прибытия Людовика и Марии Антуанетты.

   Когда Париж остался позади, король неожиданно заявил, что не желает больше видеть в качестве сопровождающего графа Ферзена. О его истинных отношениях с королевой догадывался даже толстокожий монарх.

   И особенно этим не терзался. Почему же вдруг на этот раз король решил показать характер? Видимо, сыграли роль опасения быть скомпрометированным, излишние требования этикета. В самый неподходящий момент. Ферзен верхом отправился в объезд.
   Днем 21 июня огромная карета прибывает в Шалон, где, конечно, сразу обращает на себя внимание. Еще удивительнее то, что, несмотря на жаркий день, никто из экипажа не выходит, пока меняют лошадей. Документы у графини Корф вроде бы в порядке. Но вот профиль ее лакея, на секунду мелькнувший из-за занавески, некоторым любопытствующим показался знакомым. Мясистый нос, оплывший подбородок, глаза навыкате. Не тот ли самый профиль, что выбит на монетах? Через час уже весь Шалон болтает, что через городок проехал король-пленник. Почтмейстер Друэ, ярый якобинец, с двумя приятелями поскакали, опережая неторопливую карету, на пути в Варенн – следующий городок с почтовой станцией.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Согласно договоренности, конный разъезд должен был встретить королевскую семью еще на пути до Варенна. Но курьер Леонар назвал не тот день. Гусары Шуазеля промаялись, никого не встретив, заскучали и разбрелись по окрестным кабакам, где попросту напились. Беглецов встретил только их командир. Лишь ночью экипаж прибыл в Варенн.
   Беглецы вошли в гостиницу. Друэ и местные якобинцы еще не успели ударить в набат, собрать народ. Шуазель направил посыльных собрать по кабакам своих немцев-кавалеристов. А король, никогда не терявший аппетита, спокойно сел за поздний ужин с вином и сыром. Когда набралось достаточно людей для охраны, Шуазель предложил его величеству бросить неповоротливую карету и верхом, вместе с королевой и детьми, под покровом ночи пробираться до безопасного места. Король начинает думать. Супруга умоляет его делать это быстрее… К середине ночи гостиницу Варенна окружает тысячная толпа. А утром посланцы Национального собрания привозят спешно подготовленный декрет с формулировкой: «Лишение короля Франции Людовика XVI монаршьих прав».
   Людовик равнодушно прочитал документ и рассеянно уронил на кровать, где спали дофин и дофина. Мария Антуанетта брезгливо сбросила документ на пол со словами: «Я не желаю, чтобы эта бумажка замарала моих детей!».
   25 июля в сопровождении чуть ли не целого полка национальной гвардии, осыпаемые проклятиями и насмешками в каждом городке и деревне, беглецы-неудачники возвращаются в Париж. В той же огромной карете пришлось потесниться. В качестве почетных конвоиров там ехали три депутата. Один из них – Барнав, влиятельный депутат от умеренной партии жирондистов – вел продолжительную беседу с Марией Антуанеттой. Они остались вполне довольны друг другом как политиками. Бывшая Королева рококо поневоле сделалась политиком.

   Бегство в Варенн спровоцировало новую вспышку революции. Крайние левые требовали вовсе уничтожить монархию и 17 июля организовали демонстрацию на Марсовом поле в Париже. Ее расстреляла национальная гвардия. Крайние правые, заседавшие в парламенте и командовавшие в армии, еще чувствовали в себе силы повернуть все вспять. Компромисс был найден 3 сентября 1791 года. Принималась конституция, закреплявшая все принятые законы о правах и свободах и установление в стране конституционной монархии. Королю-пленнику вернули его монаршьи права.

   В Законодательном собрании, сменившем Национальное, Людовик XVI присягает конституции. Теперь он – чисто декоративная фигура.

   Впрочем, за этой фигурой прячется последний боец, не отрекшийся от старого мира, боец за своих детей и свою любовь – королева Мария Антуанетта.
   Отныне борьба заключалась, в основном, в переписке – с родственниками в Вене, дипломатами, генералами, дворами Потсдама, Петербурга, Лондона, Мадрида. Иногда почта проходила свободно. Но все чаще королеве приходилось прибегать к шифровке, тайнописи, доверять письма она могла только проверенным курьерам. Шел активный обмен посланиями и с милым Ферзеном. Шведского графа объявили врагом французского народа, и появление в стране для него было крайне опасно.
   Последние события во Франции вызвали к жизни сложные политические игры. Хотя Австрия и Пруссия и заключили в Пильнице союз против распространения «заразы революции», хотя в Кобленце уже формировались добровольческие части французских эмигрантов, никто не спешил с началом решительных действий. Особенно понятна была политика графа Прованского. Он был живо заинтересован в углублении революционного хаоса на родине и скорейшей гибели короля и дофина. Ведь это давало ему право на престол. Свой интерес в разжигании внутренних распрей во Франции также имела Пруссия, претендовавшая на Эльзас. Для этого прусский посланник… финансировал клуб якобинцев, а большая часть денег оседала в кармане революционера Жоржа Дантона.
   Ввязавшись в переписку, неискушенная в политике Мария Антуанетта быстро запуталась в ее хитросплетениях. Используя личное знакомство с королевой, депутат Барнав попытался оказать через нее давление на европейских монархов, чтобы те признали революцию, не дали бы ее углубить, не дали бы разразиться войне. В письме к брату, австрийскому императору Леопольду II, королева передает предложение Барнава. Но уже в следующем послании умоляет уничтожить предыдущее и сделать хоть что-нибудь для ее спасения. Все чаще она рыдает в одиночестве, не нужная ни мужу, ни родственникам, обреченная пленница во дворце, которая отчаянно хватается за каждую соломинку, что ей попадается.
   Два волшебных дня промозглого, ветреного февраля 1792 года… Рискуя жизнью, Ганс Ферзен под чужим именем приезжает в Париж и пробирается в Тюильри. Он привозит Людовику новый, совершенно фантастический план бегства. Но главная цель этой отчаянной поездки – возлюбленная Антуанетта. Их последняя ночь была чудесной, наверное, потому, что последняя…
   После отъезда Ферзена Мария Антуанетта почувствовала настоящее отчаяние. Это видно из ее писем. В одном из них она просит командующего австро-прусской коалицией герцога Брауншвейгского как можно скорей начать боевые действия, сообщает, кто из командиров французских полков, по ее мнению, готов перейти на сторону монархистов и кто из депутатов Законодательного собрания остался убежденным роялистом. В другом же письме к тому же герцогу Мария Антуанетта умоляет ни в коем случае не развязывать войну, иначе ее жизнь окажется на волоске. В иные моменты жизни любая женщина становится склонной к истерике…
   Весной 1792 года произошли два важных события. Жирондисты, взявшие верх в Собрании, пришли к мысли, что вывести страну из политической неопределенности и экономического кризиса может только война. В Вене на место умершего императора Леопольда II пришел его недалекий, но агрессивно настроенный сын Франц.

   Обмен дипломатическими колкостями привел к желаемому результату. 20 апреля, пешка обстоятельств, Людовик XVI объявил племяннику своей жены войну.

   Герцог Брауншвейгский был откровенно бездарным полководцем. Но ему противостояли такие же, как и он сам. Кроме того, кризис сказался на снабжении и моральном состоянии французских войск. Они терпели от австрийцев и пруссаков поражение за поражением. Многие офицеры переходили на сторону врага. Один из них делать этого не стал, а бросил полк и приехал в Париж – подождать лучших для себя времен. Двадцатитрехлетнего лейтенанта звали Наполеон Бонапарт. Даже в самых смелых своих мечтах он не представлял, что через год станет генералом.
   Мария Антуанетта радовалась победам врагов своей страны. Но все же Франция сумела сплотиться. 11 июля был брошен призыв: «Отечество в опасности!» Газеты якобинцев выходят с заголовками: «Свобода или смерть!» Смерти требуют в первую очередь для королевы. Мимо Тюильри шествуют демонстрации с лихой песенкой «Ça ira». Другую песню уже сочинил Руже де Лилль, и Париж ее скоро услышит. Одна из демонстраций сминает охрану дворца. В комнату королевы врывается толпа санкюлотов. Кто-то требует, чтобы маленький дофин натянул на себя красную фригийскую шапку – символ революции. Уже тогда Мария Антуанетта подумала, что настал ее последний час. Но Лафайету удалось навести порядок. Ненадолго. Вскоре и сам Лафайет в спешном порядке бежит из страны.
   После того случая охрану Тюильри доверили отряду швейцарских гвардейцев – дисциплинированных, нейтральных наемников. Тем временем австро-прусские войска, хоть и медленно, но продвигались. Получая истеричные, сбивчивые письма своей возлюбленной, перепуганной событиями в Париже, Ферзен впадает в отчаяние и приходит к неутешительному выводу. Чтобы французы успокоились и оставили королеву в покое, их нужно еще больше напугать. Оказавшись среди приближенных герцога Брауншвейгского, Ферзен внушает главнокомандующему мысль обнародовать угрожающий манифест: мол, если с головы короля и королевы упадет хоть волос, Париж будет стерт с лица земли.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Манифест публикуется 25 июля и производит прямо обратное действие. Парижская коммуна, новый революционный орган власти, как раз-таки собирается эти волосы уронить. В Париж прибывает ударный полк из Марселя с боевым маршем, которому суждена долгая жизнь – «Марсельезой». В состоянии, больше похожем на анархию, самым достойным кажется защищаться. Тем более что дворец Тюильри к этому приспособлен. Есть рвы и крепкие стены, есть пушки, есть 900 верных швейцарцев и еще несколько батальонов национальной гвардии, согласных сопротивляться радикалам из Парижской коммуны. Прогуливавшийся накануне событий возле Тюильри лейтенант Бонапарт отметил про себя, что, будь пушки расставлены пограмотнее, защитники смогли бы продержаться достаточно долго.
   Носителем главного авторитета в осажденном дворце остается несчастный рохля Людовик. 10 августа он обходит ряды своих защитников, но не находит ни одного слова, чтобы подбодрить их, да и себя заодно. Вскоре в Тюильри является генеральный прокурор Франции Рёдерер и предлагает королю просить помощи от Парижской коммуны у все еще действующего Законодательного собрания. Король, как всегда, долго думает – и соглашается. Его решению вынуждена подчиниться и королева с детьми. Людовик под охраной покидает Тюильри. Королевскую семью целой и невредимой доставляют в Собрание.
   Вскоре происходит самая бессмысленная из боен Великой революции, даже более бессмысленная, чем штурм полупустой Бастилии – штурм Тюильри. Швейцарцы отчаянно защищали королевский дворец без короля – один лишь дух монархии, причем не своей. И почти все погибли, дорого заплатив за эту бессмысленную историческую символику.

   С 13 августа 1792 года во Франции больше нет короля Людовика XVI и королевы Марии Антуанетты. Вместо них – граждане Луи и Мария Капет, арестованные и заключенные в парижский замок Тампль.

   Это было не просто ухудшение положения, а начало медленной, мучительной казни, растянувшейся более чем на год. Словно за все века феодального бесправия, ограбления, унижения победивший народ теперь мстил. Но в качестве объекта мести выбрал одного человека. Мария Антуанетта была, конечно, виновата перед страной, где легко и по праву рождения вознеслась на вершину власти. Но мера наказания оказалась чересчур суровой. Все новые и новые удары по ее чести, женскому достоинству, материнскому чувству, здоровью. Наверное, она могла бы позавидовать женщине со схожим характером и схожей судьбой, русской императрице Александре Федоровне. Ту хотя бы не мучили пыткой бессонницы и унижениями суда, у той хотя бы не отнимали раньше срока детей. Вошел наряд палачей и быстро покончил со всеми несколькими выстрелами. А здесь…
   Для начала супругов Капет, их детей и сестру Людовика, Елизавету, лишили слуг. А ведь никто из них ни дня в жизни даже не одевался самостоятельно. Но их хотя бы обстирывали и сносно кормили. В Тампль доставили небольшую часть королевской библиотеки. Заключенным разрешили гулять в небольшом замковом саду. При этом у каждой двери постоянно находился часовой. Вне своих камер они ни на секунду не оставались без присмотра. Из газет им доставляли лишь бульварный листок «Пер Дюшен», который издавал один из крайних левых якобинцев, Жак Эбер. Не было ни одного номера, в котором Людовика не назвали бы жирной свиньей, а Антуанетту – распутной девкой. Но если не замечать всей грязи, даже из этой газетки можно было вычитать новости. В основном неутешительные для узников. 20 сентября 1792 года французская армия у Вальми одержала свою первую победу в войне. А затем на волне энтузиазма перенесла боевые действия уже за границы страны. В октябре герцог Брауншвейгский был наголову разбит в Бельгии у Жемаппы.
   Еще одним источником новостей были окна на улицу. После штурма Тюильри революция набирала обороты, в Париже происходило одно событие за другим. В начале сентября, еще до перелома в войне, в критический для власти момент произошла очередная вспышка самого кровавого террора. Стихии революции показалась недостаточной даже исправно работавшая гильотина. За три дня переполненные тюрьмы и квартиры всех неблагонадежных граждан стали настоящей мясорубкой. Традиционно отрубленные головы носили по улицам надетыми на пики. Пьяная от крови толпа с удовольствием продемонстрировала Марии Антуанетте отрезанную голову ее давней подруги – не успевшей убежать из страны принцессы Ламбаль.
   В сентябре же во Франции был образован новый законодательный орган, Конвент, первым делом провозгласивший в стране республику. А что делать республике для своего самоутверждения? Какое деяние оправдает ее введение на территории, где никогда никаких республик не было? Конечно же, ритуал убийства символа монархии, бывшего короля. Недаром Людовику присвоили фамилию не Бурбон, а Капет. Основатель династии Гуго Капет пришел к власти в 987 году. Прошло 800 лет и еще пять. И вот – последний Капет.
   Большинство членов Конвента – жирондисты – уже давно не обращали внимания на не представляющего угрозы Луи Капета. Но меньшинству, якобинцам, было мало крови. Особенно усердствовали руководители Парижской коммуны – Шометт и Эбер. В принципе, в любом из писем, в любой заметке короля, датированной временем революции, можно было найти крамолу. В крайнем случае, можно было легко найти свидетелей крамольных речей.
   На суде Луи Капет нерешительно оправдывался, слабо защищался, все больше молчал, понимая бессмысленность этого фарса. Тем не менее, 334 голоса в Конвенте были против казни. Но 387 – за.

   20 января 1793 года Людовику разрешили проститься с женой и детьми. Ночью он хорошо выспался, утром плотно, как всегда, позавтракал. А потом «национальная бритва», как цинично назвал гильотину Эбер, отрезала королю голову.

   Официально Мария Антуанетта стала именоваться вдовой Капет.
   Теперь она не прилагала никаких усилий, чтобы спастись, скорее, ее пытались спасти. Два заговора родились и вызрели один за другим в течение весны 1793 года. Сначала Тулан, служитель охраны Тампля, и дворянин Жарже решают воспользоваться ежевечерним обрядом зажжения фонарей в замке и тем, что фонарщиков часто сопровождают дети. Если суметь незаметно переодеть Марию Антуанетту и Елизавету, вместе с ними в сумерках вывести из Тампля дофина и дофину… Но бдительная служительница пресекла эту попытку.
   Глава другого заговора шел по более простому пути. Несмотря на обилие казней и расправ без суда, несмотря на развязанный террор, в Париже еще оставались аристократы и просто богатеи. Обоими этими качествами обладал эксцентричный барон де Бац. Он просто решил подкупить охранников Тампля. Недаром из героев революции только Робеспьер носил кличку Неподкупный. Очень многие в период нарастающей разрухи и голода были очень даже не прочь… И вот в один из майских дней создалась удачная ситуация – почти вся смена, охранявшая Марию Антуанетту, оказалась в заговоре. Но в Тампль с проверкой явился член Парижской коммуны, ярый революционер, сапожник Симон. Он почуял неладное и поднял тревогу.
   Это событие почти совпало тем, что революция вышла на свою завершающую стадию – якобинскую диктатуру. Это выражалось в ее максимальной жестокости. Отныне «национальная бритва» работала без передышки, вынося десятки приговоров в день. Парижанам уже наскучило зрелище публичных казней. Пытаясь заменить христианство какой-то новой религией, наиболее радикальные якобинцы и не заметили, что новое божество уже есть – гильотина. Этот молох революции требовал ежедневных жертвоприношений – жирондисты, спекулянты, недобитые дворяне и священники, потом сторонники Эбера, потом сторонники Дантона со своими лидерами. Потом и сам Робеспьер. Пока французам не вернулся разум.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Следующим этапом медленной казни для Марии Антуанетты стало разлучение с сыном, бывшим наследником бывшего престола, восьмилетним Луи Капетом. Это решение Конвента осуществили 3 июля. Самой большой жестокостью было то, что Луи остался жить там же, в Тампле, и был отдан на воспитание в семью сапожника Симона, который к тому времени стал начальником охраны бывшей королевы. Мать могла иногда видеть своего ребенка, играющего в саду, но не могла перемолвиться с ним и словом.
   Сирота при живой еще матери, дофин Людовик XVII, живой розовощекий мальчуган, оказался в совсем непривычной обстановке. Даже в Тампле Мария Антуанетта и тетка мальчика Елизавета продолжали воспитывать его как ребенка своего класса, потому что не умели иначе. Чтение и письмо, иностранные языки, хорошие манеры, закон Божий. А глава новой семьи, сапожник Симон, был типичным пролетарием, малообразованным, пьющим и революционным. Ни уроков, ни молитв, ни запретов ковырять в носу, гуляй с утра до ночи. Первое, что сделал приемный отец – научил Луи петь «Марсельезу» и «Ça ira», и мальчик с удовольствием их горланил, да так, чтобы услышала мать. Он быстро забыл свое прошлое.
   Дальнейшая судьба мальчика неизвестна. По одной из версий, он то ли умер сам, то ли был тайно убит в 1795 году. И это не удивительно – в смерти Людовика XVII были заинтересованы многие. Согласно другой версии, он вырос под фамилией Симон и так и растворился в водовороте дальнейших событий. Не исключено, что он замерз где-то на российских просторах, будучи солдатом неудачного наполеоновского вторжения.

   1 августа Марию Антуанетту перевели в тюрьму Консьержери, которую в народе иначе как «Покойницкой» не называли. В тот год из нее существовала лишь одна дорога – на гильотину.

   Королеву поместили в отдельную сырую и холодную камеру с круглосуточной охраной не снаружи, а внутри камеры. Революция опасалась, что ее заложница попытается бежать даже из Консьержери.
   Потянулись мучительные дни ожидания, доживания под мрачными сводами полного крыс каземата. Марию Антуанетту уже мало что связывало с жизнью. Где блестящие балы и приемы? Где гардероб с бесконечной сменой шикарных нарядов? Где фантастические прически Леонара, где драгоценности? Где дорогая игрушка Трианон? Где муж, дети, милый друг Ферзен? Тридцативосьмилетняя женщина поседела, постарела. Ко всему прочему, ее стали мучить болезненные маточные кровотечения, однако она была лишена медицинской помощи и даже элементарной гигиены. Единственным ее развлечением было чтение книг при скудном дневном свете, струящемся из маленького окошка… Казнь стала бы для нее облегчением.
   Чтобы начать, наконец, судебный процесс, главный враг вдовы Капет – неутомимый Эбер – нашел наиболее изуверский повод. Как-то Симон сообщил ему, что застукал малыша Капета за преданием греху рукоблудия. Это занятие, признанное современной медициной вполне естественной и безвредной реакцией на половое созревание, вплоть до середины XX века считалось чуть ли не извращением. И вот подонки Эбер и Симон угрозами ли, другими ли способами вынудили мальчика дать показания, что онанизму его научила… собственная мать. Более того, в своих фантазиях они дошли до того, что рано созревший Луи Капет, мол, занимался в Тампле сексом с матерью, теткой и сестрой. Теперь Жак Эбер заходился ядовитой слюной в своей газетенке «Пер Дюшен», давно заклеймившей Марию Антуанетту извращенкой.
   Лшиь 14 октября над Марией Антуанеттой начался судебный процесс. Легко жившая в этом с почтением обслуживавшем ее мире, она могла бы так же легко когда-нибудь закончить свой земной путь. И никто бы о ней не вспоминал, как забылись имена сотен и сотен королев. Но история предложила ей роль в настоящей трагедии, и Мария Антуанетта с достоинством ее приняла.
   На вопросы судей она отвечала коротко, признавая очевидные обвинения и ссылаясь на незнание в недоказанных обвинениях.
   – Да, миллионы ушли на строительство Трианона. Но ведь я была королевой… Да, переписывалась с императором Австрии. Но ведь он мой брат… Да, бежала из Тюильри. Но ведь я была заключенной без осуждения…

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Когда Эбер предъявил свое чудовищное обвинение в развращении собственного сына, Мария Антуанетта долго молчала, а потом сказала:
   – Если я не возразила, то потому лишь, что природа сопротивлялась отвечать на подобное обвинение против матери. Я взываю ко всем матерям, которые находятся здесь!..
   Весь переполненный зал сочувствовал Марии Антуанетте. Даже проходимец Эбер понял, что перегнул палку. Робеспьер в тот же день заявил, что, мол, «болван Эбер обеспечил ей триумф». Самому Эберу до гильотины оставалось пять месяцев, Робеспьеру – девять.
   Утром 16 октября к Консьержери подъехала скрипучая телега смерти. Палач Сансон обрезал Марии Антуанетте волосы. Связанную, ее повезли по улицам Парижа.

   На одном из перекрестков телега замедлила ход, и великий рисовальщик эпохи, Жак Луи Давид, успел сделать карандашный набросок осужденной королевы: она сидит прямая, гордая, презирающая осудивших ее людей, враждебный город и собственную судьбу.

   Ровно в полдень на площади Революции (нынче – Согласия) топор гильотины в мгновение лишил ее жизни. Палач Сансон показал голову Марии Антуанетты столпившемуся народу. Народ пожал плечами, привычно крикнул: «Да здравствует республика!» – и разошелся по своим делам, не обратив особенного внимания, как вошла в историю еще одна жертва гильотины.

   Мария Анна Шарлотта Корде д’Армон
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   • добровольно отказалась от любви и от мужчин, вообразив себя героиней и тираноборцем
   • она не была первостатейной красавицей, но и дурнушкой ее назвать невозможно
   • была замкнутой и погруженной в свой собственный мир, за всю свою жизнь имела лишь двух подруг
   • весьма увлекалась политикой, была девушкой серьезной и начитанной
   • заклятый ее враг – враг любезной ее сердцу Франции – Жан Поль Марат
   • самый выдающийся и негативный ее поступок и, пожалуй, единственный ее поступок, о котором знают все – убийство французского революционера Жана Поля Марата
   • жизнь ее окончилась на плахе после суда за убийство Марата

Глава 8
История нелюбви

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Интересный факт: Жан Поль Марат не принадлежал к числу самых почитаемых предтеч большевизма, но в Советской России его имя использовали из соображений полемики. На Балтийском военном флоте существовал линейный корабль «Петропавловск». И тут до краснофлотцев дошла весть о том, что во Франции спущен на воду крейсер «Шарлотта Корде». В пику буржуям, «Петропавловск» был срочно переименован. Линкор «Марат», упомянутый Сергеем Михалковым в «Дяде Степе», утонул, как и его протоним, но более героически, в бою при обороне Ленинграда в 1942 году.
   Сама по себе история политических убийств – прелюбопытнейшая вещь, насквозь пропитанная фатализмом. Часто замечается какая-то мистическая, прямо-таки роковая связь между прославленными жертвами и их убийцами – людьми, как правило, невыдающихся достоинств, попавшими на скрижали истории только благодаря преступлению. Однако на пути к нему судьба благоволит убийцам: убирает охрану от ложи Линкольна, заставляет Александра II не менять маршрут, сажает Джона Кеннеди в открытый автомобиль, принуждает Раджива Ганди сделать шаг навстречу незнакомке… Иногда популярные политики платят высокую цену за свою славу.
   В истории Шарлотты Корде, на первый взгляд, нет ничего фатального. Выросла, задумала и исполнила – все очень буднично. Но это только на первый взгляд. Взять хотя бы тот факт, что Шарлотта была девственницей в подражание Жанне д’Арк. Это позже, в годы настоящей женской эмансипации, появилась террористка Вера Засулич и ей подобные. В XVIII веке поступок Шарлотты Корде вызывал столько же удивления, сколько в XX веке – полет Валентины Терешковой в космос.
   Доподлинно известно, что Шарлотта Корде вообразила себя героиней, тираноборцем. Среди юных девиц встречаются те, кто считает своей задачей спасение близких, природы, животных, страны или целой цивилизации. Ради этого они приносят себя в жертву. Зоя Космодемьянская – передовик движения диверсантов, Екатерина Фурцева – фанатик партийно-государственной службы, Валерия Новодворская – принципиальный диссидент при любом режиме. Идея, ведущая их по жизни, иногда становится не ценной, а сверхценной, параноидальной. Француженкам такого типа особенно не повезло. В их истории существует недостижимый идеал – великая Жанна д’Арк, доведшая идею спасения страны до предела. Она-то и была кумиром Шарлотты Корде.

   Любовь порождает радость, добрую волю и свободу в душе, которая охотно служит ближнему и не считается с благодарностью и неблагодарностью, хвалой и хулой, приобретениями и утратами.
Мартин Лютер

   Мария Анна Шарлотта Корде д’Армон родилась 27 июля 1768 года в аристократической, но обедневшей семье в Нормандии, в городке Линьере. Известен факт, никак, впрочем, не повлиявший на ее биографию, – прадедушкой Шарлотты по материнской линии был выдающийся французский драматург Пьер Корнель. Ее семья была небогата как до революции, так и во время нее. Борясь с режимом «диктатуры пролетариата» своего времени, по материальному положению дворянка Корде сама к этому пролетариату и относилась. Ее приговорили к конфискации имущества. Помимо того, что было на ней надето, у нее имелось еще одно платье, две нижние юбки и две пары чулок.

   Ее биография может запросто уместиться в трех-четырех строчках – в отличие от биографии «обвенчанного с нею смертью» Марата. Насмешница-судьба сделала свой выбор.

   Что представляли собой Гриневицкий, Брут, Павсаний, Освальд, Каляев, Равальяк, Принцип? Да ничего особенного. А кем был Марат? Героем революции или чудовищем террора?
   Он был старше Шарлотты ровно на срок отпущенной ей жизни – на двадцать пять лет. И по происхождению был не совсем французом. Хотя по-французски им было написано столько, что, будь издано его полное собрание сочинений, оно превысило бы по объему ленинское. А еще было написанное по-английски. Проблема лишь в том, чтобы найти охотников все это прочесть…

   Жан Поль Марат появился на свет 24 мая 1743 года в швейцарском городке Будри на берегу Невшательского озера. Французский был родным языком для Жана Поля, хотя и не был родным для его отца, Джованни Паоло Мара, итальянца, точнее говоря, сардинца. Лишь занявшись публицистикой, будущий трибун революции заменил фамилию отца – «Мара» на «Марат», ибо так казалось благозвучнее.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В истории семьи Марата есть один любопытный факт. Его младший брат Давид Мара в молодости также отдал долг политике, общался с Вольтером и Руссо, писал в Женеве едкие памфлеты на местную власть, пытался выдвигать свою кандидатуру на кантональных выборах. А в 1784 году, в возрасте двадцати восьми лет, вдруг уехал в Россию, и, как оказалось, навсегда. Сначала Давид Мара устроился гувернером в семью графа Василия Салтыкова, затем выбрал академическую стезю. Слава его брата во Франции с началом Великой Французской революции была в основном скандальной, а уж до России докатывалась и вовсе в неподобающем виде. Поэтому в 1793 году, после смерти трибуна, сама Екатерина II предложила профессору Мара сменить фамилию. Тот выбрал место рождения и стал Давидом де Будри. А с принятием российского подданства в 1806 году – Давыдом Ивановичем Будри.
   Среди учеников профессора французской словесности Будри в Царскосельском лицее, открытом в 1811 году, оказался и юный Александр Пушкин. Кстати говоря, единственным школьным предметом, который еще не взошедшее «солнце русской поэзии» знало назубок, был как раз французский. Будри не поддерживал связь с братом или сестрой Альбертиной, бывшей некоторое время секретарем Жана Поля, старался не вспоминать лишний раз о своем родстве. Такое родство вряд ли помогло бы его карьере в России. Но юности всегда свойствен радикализм. И лицеисты, среди которых оказалось два будущих декабриста – Пущин и Кюхельбекер, – конечно же, шушукались: «А ты знаешь, что наш Будри – брат того героя, которого зарезали, как свинью…». Профессор вполне мог поддерживать такие разговоры. Да и любить старшего брата он имел полное право. В своих дневниках Пушкин однажды обмолвился о Будри, что тот, мол, «очень уважал память своего брата».
   Брат же его Жан Поль всю жизнь яростно стремился к тому, чтобы оставить о себе память всему человечеству. Незадолго до смерти Марат ударился в воспоминания на страницах своей газеты, весьма популярной в разгар революции. Он пишет: «С детских лет я был объят любовью к славе, страстью, которая изменяла часто свой объект в разные периоды моей жизни, но которая меня не покидала ни на мгновение. В пять лет я хотел быть школьным учителем, в пятнадцать – профессором, в восемнадцать – писателем, в двадцать – гением-изобретателем, так же, как ныне я добиваюсь славы принести себя в жертву отечеству».
   Обратим внимание – и Жан Поль Марат, и Шарлотта Корде были натурами, склонными к самопожертвованию. Чем не повод для антиромана?
   В 1759 году Марат переехал во Францию и поселился в Бордо, где стал гувернером в семье богатого судовладельца Нерака, не брезговавшего даже перевозкой рабов из Африки в Америку. Педагогической славы земляк Песталоцци не снискал. Пора было воплощать следующую юношескую мечту – становиться профессором. Здесь Марату было на кого равняться – Руссо, Вольтер, Гельвеций, Монтескье творили как раз в это время. С 1751 года начала выходить знаменитая «Энциклопедия» под редакцией Дидро.

   В 1762 году Марат перебирается в Париж для продолжения образования. Он не обучался в каком-то определенном заведении, но посещал свободные лекции, как поступали многие, и проявлял серьезную тягу к знаниям.

   Через три года он надолго перебрался в Англию, самую свободную на то время страну мира.
   Там он понял, что энциклопедизм – вещь хорошая, но малодоходная. А доход человеку без титулов, наследства и земельных угодий может приносить только профессия. Марат выбрал одну из самых благородных и при этом высокооплачиваемых – медицину. Занимался он, в основном, глазными болезнями. Хорошим ли был врачом Жан Поль Марат? Видимо, хорошим. Живя в Лондоне, Ньюкасле, Эдинбурге, он имел обширную практику и мог позволить себе издавать за свой счет сначала научные труды, потом философские, публицистические, потом, уже во Франции – газету.
   В 1769 году Жан Поль Марат опубликовал в Лондоне свой первый научный труд – «Об одной глазной болезни». А по ту сторону Ла-Манша младенцу женского пола Шарлотте Корде тогда же исполнился один год от роду. В 1775 году Эдинбургский университет рассмотрел диссертацию Марата и присвоил ему титул доктора медицины. Им он подписывался до тех пор, пока не присвоил себе еще более звонкий – «Друг народа».
   Третья мечта – стать писателем. Марат жил в стране, где в эпоху Нового времени, может быть, впервые появились модные, в некотором роде даже культовые, писатели: Джонатан Свифт, Даниэль Дефо, Сэмюэль Ричардсон, Лоуренс Стерн, Ричард Шеридан. И за год Марат написал огромный «тоже роман» – «Приключения молодого графа Потоцкого».
   Это был роман в письмах – как «Персидские письма» Монтескье или «История Грандисона» Ричардсона. Действие происходит в незнакомой автору Польше, где из-за войны враждующих партий молодой поляк Гюстав разлучен со своей возлюбленной полькой Люсиль. Через несколько сот страниц война заканчивается, и влюбленные сердца соединяются. К чести Марата стоит сказать, что он трезво оценил свои художественные способности и не решился тратить деньги на его публикацию. Много времени спустя, в 1848 году во время очередной революции во Франции издатель Анри Жакоб получил рукопись этого романа и опубликовал ее под названием «Польские письма Марата, Друга народа». В тот момент это имя вновь было на пике популярности. Правда, переизданий не последовало. Текст вызвал чисто археологический интерес. Как стихи Сталина и Мао Цзедуна, акварели Гитлера…
   И, наконец, четвертая юношеская мечта – стать гением-изобретателем, великим ученым. Марат решил совершить открытие в близкой ему области – физиологии. Особенно его интересовали вопросы зрения, кровообращения, мышечной активности. Для этого он проводил эксперименты над животными.
   Исследователи-физиологи кромсают трупы, зачастую кромсают и живую ткань, что по-латыни называется вивисекцией. Принесение животных в жертву в научных целях – подчас единственный путь к медицинским познаниям. Сколько собак, мышей, обезьян, свиней погибло под скальпелем, от инъекции или удара током, чтобы мы знали, как развивается болезнь, что ее вызывает, чем и как ее лечить.

   Жан Поль Марат для своих медицинских экспериментов за гроши покупал бродячих собак и кошек, специально пойманных для него. А чаще заключал взаимовыгодные договоры с мясниками.

   Они поставляли Марату предназначенных для забоя свиней, овец, коров. А он взрезал им живое глазное яблоко или вскрывал грудную полость, чтобы увидеть, как работает живое сердце. Даже сейчас такие эксперименты иногда в порядке вещей. Но… помощникам Марата чаще всего казалось, что он занимается вивисекцией, толком не понимая, что хочет узнать, открыть, доказать. Что он мучает животных просто ради удовольствия. И уж не станет ли он позже призывать к казни сотен его противников лишь из патологической страсти?.. Марат писал: «Если бы я был законодателем, то настоял бы, во имя блага моей родины и всего человечества, чтобы на преступниках, приговоренных к смертной казни, врачи производили трудные или новые операции, и, в случае удавшейся операции, приговоренные к смерти были помилованы или присуждены к более слабому наказанию».
   Марат успел стать законодателем, но не успел провести этот проект. Не до того уже было. В те годы благо человечества требовало, по мнению якобинцев, просто рубить и рубить людям головы.
   Чего же достиг доктор медицины Марат своими многочисленными экспериментами? Сколько анатомических деталей нашего организма носит имена исследователей – гайморовы полости, бартолиниевы железы, островки Лангерганса. Сколько ученых обессмертили свои имена, дав их болезням и синдромам, – Боткин, Даун, Кандинский, Иценко, Паркинсон. А что названо именем ученого Марата? Ничего. Вот именем революционера Марата были названы улицы, корабли, фабрики, да и то не во Франции, а в СССР…

   Природа вещей и мир неизменны, а все, что движется, притягивается любовью и рассеивается враждой.
Лоренцо Пизано

   Наиболее развитые и образованные представители рода человеческого в XVIII веке были твердо убеждены, что Бог-Творец-Вседержитель, скорее всего, не благообразный старик, живущий на небесах, а некая абстрактная и непознаваемая сила. Многие были убеждены, что его и вовсе нет. Так же, как и в том, что вместилищем души уж точно не являются сердце, печень и кровеносная система, а, скорее всего, мозг. Французские энциклопедисты и другие европейские мыслители, объединенные идеей просветительства, в большинстве своем, были материалистами. Даже идеализм передовые философы исповедовали уже не в схоластическом виде, а в том, который приведет к учению Канта и Гегеля.
   Однако, препарируя живых зверушек, Жан Поль Марат все-таки искал в них, помимо прочего, вместилище души. Это исследование, а также страсть к славе однажды подтолкнули его к занятиям философией. Точнее, критической философией. А оттуда было уже недалеко до публицистики и журналистики. Критика – вот кто оказался его музой. Но не умной, анализирующей и доброжелательной, а злой, жалящей, ядовитой.
   Еще в 1748 году вышел философский трактат французского физиолога Жюльена Офре де Ламетри «Человек-машина». Немного позже был издан трактат Клода Адриана Гельвеция «Об уме». Последняя книга наделала немало шума и даже была запрещена во Франции, что лишь повысило спрос на нее. В этих трудах отстаивались представления о человеке разумном с точки зрения механистического материализма – мировоззрения спорного, впрочем, не лишенного остроумия.
   Жан Поль Марат решил разгромить Офре де Ламетри и Гельвеция в своем объемистом труде «О человеке, или Принципы и законы влияния души на тело и тела на душу». В 1773 году он издал этот трактат в Англии, на английском языке, в двух томах объемом в 500 страниц. А через два года в Голландии – на французском, в трех томах и вдвое больше объемом! Разумеется, все за свой счет.
   В своих дневниках автор заявил, что произвел сенсацию в научном мире. Во что трудно поверить. Вряд ли нашлось бы много читателей, осиливших столь объемную книгу. Да и в чем могла состоять сенсация? В критике механистического материализма, у которого во всем мире были единицы сторонников? И этот труд, и дальнейшие публицистические работы показали, что философские воззрения Марата представляли собой настоящую кашу – зато крепко сдобренную эгоцентризмом и человеконенавистничеством, замаскированными заботой о благе людей.
   Впрочем, кое-кто «О человеке» все же осилил, отозвался положительно, что было как бальзам на душу Марата, жаждущую славы. Например, его близкий приятель, лорд Литтлтон, профессор Кембриджа Колиньон и даже русский посол в Лондоне, Леонтий Пушкин.

   Однако куда большее значение имело то, что труд Марата заметили настоящие корифеи философии – Дени Дидро и сам великий Вольтер. Заметили и отметили разгромными рецензиями.

   «Следовало бы лучше признаться в том, что никто еще не видел, где обитает душа… – писал в своей статье Вольтер. – Предоставьте это лучше Богу; поверьте мне, он один ей уготовил жилище, но он не назначил вас своим квартирмейстером».
   В 1776 году Марат вернулся во Францию. Ему было уже 33 года. Пора юношеских мечтаний давно прошла. На время притихли и его попытки добиться славы любым приличным путем. Огонь страсти затаился, как затаился в сотнях и тысячах людей, которые в эту пору работали адвокатами, конторщиками, журналистами, актерами, военными, были знатными и не очень, по большей части – почти безвестными. В людях, призванных историей, чтобы взорвать Францию великой революцией.
   В Париже Марат снял большую квартиру и открыл практику. Он лечил самые разные заболевания, но больше специализировался на глазных. Вскоре в числе его пациентов оказались весьма значительные персоны. Какое-то время он даже состоял врачом при дворе графа д’Артуа, родного брата Людовика XVI. Особенно хорошо Марату удавалось улучшать, а иногда и возвращать людям зрение при помощи новейшей методики – лечения электричеством.
   Хорошие доходы позволили ему заняться любимым делом – научными экспериментами. Он по-прежнему резал зверушек, но не меньше времени уделял физическим опытам. Один за другим издает научные трактаты «О физических свойствах огня», «О свете», «Элементарные понятия оптики», «О применении электричества в медицине». Вступает в переписку с известными физиками, в том числе и Бенджамином Франклином. Марат совершил свыше двадцати открытий в области оптики, электро– и теплофизики. Правда… так считал он сам, но отнюдь не Французская академия, где упорно не признавали его открытий и отказывали ему в членстве.
   И вот интересная особенность. При всей его пылкой страсти к науке и философии, при буйном темпераменте, унаследованном от отца-итальянца, за будущим трибуном не замечалось одной страсти – к женщинам. И даже к мужчинам. Складывается такое впечатление, будто сексуальной жизни для Марата не существовало. Он менял квартиры в Англии и Франции, менял ассистентов, слуг и кухарок, если ему позволяли средства. Вращался в высшем свете. Имел друзей, в том числе и среди женщин. Лечил их. И оставался холостяком.

   О, моя родина! Твои несчастья разрывают мне сердце; я могу отдать тебе только свою жизнь! И я благодарна небу, что я могу свободно распорядиться ею; никто ничего не потеряет с моей смертью. <…> Я хочу, чтобы мой последний вздох принес пользу моим согражданам, чтобы моя голова, сложенная в Париже, послужила бы знаменем объединения всех друзей закона!
Шарлотта Корде

   У Марата была веская причина избегать женщин. Он страдал экземой, которая и в наши-то дни не поддается кардинальному лечению. От экземы не умирают, но жить с ней иногда бывает очень трудно. Можно попробовать себе представить мучения такого больного во время обострения, когда тело покрывается безобразной сыпью и даже коростой, когда все зудит, и никак от этого не избавиться. В такие минуты больной особенно ненавидит свой недуг, ненависть перекидывается на свою судьбу, на себя… А себя, в общем-то, невозможно ненавидеть. Вот остальное человечество, не страдающее экземой – запросто. А замаскировать эту ненависть любовью к человечеству совсем просто.
   В 1788 году у Марата случился рецидив экземы, сопряженный с целым букетом других заболеваний. Обычно холостяки болеют тяжелее женатых. Марату казалось, что близка смерть, и он даже составил завещание. На следующий год случилась революция, которая вернула его к жизни. Революция показала новый путь, с которого Марат уже никуда не сворачивал. Путь, совместимый и с преходящей славой, и с экземой.

   Шарлотта Корде ни кожными, ни прочими хроническими заболеваниями не страдала. Конечно, она не была первостатейной красавицей, но и дурнушкой ее назвать невозможно. Нельзя сказать, что не имела небольших психических отклонений. Кто их не имеет? Но тоже добровольно отказалась от любви и от мужчин. Научилась жестокому искусству подавлять инстинкт продолжения рода. Словно чувствовала, что судьба готовит ее к очень короткой встрече с таким же, как и она сама…
   Кроме Шарлотты, в семье было еще четверо детей. Отец, как мог, пытался дать своим чадам приличное содержание и образование, но средств не хватало. Поместья не было, наследства не ожидалось, королевских пенсий не предусматривалось, жалованье – катастрофически маленькое. Шарлотта, как старшая, была приучена к особенной аккуратности в одежде. Ведь за ней донашивали младшие сестры. В постоянно нуждающейся семье царила не очень-то дружная атмосфера.

   Шарлотта росла замкнутой. Постоянно погруженная в свой внутренний мир, она жила своими грезами и ни с кем ими не делилась.

   В 1782 году, едва ей исполнилось четырнадцать лет, умерла ее мать. Отец отдал дочь на воспитание в монастырь с бесплатным пансионом в городе Кан, там же, в родной Нормандии. Среди воспитанниц она выделялась отсутствием склонности к шалостям, к раннему кокетству, к секретничанью с подругами о любви и о кавалерах, к чтению стихов, к пению и танцам – всему, что любят девушки ее возраста. Монастырь монастырем, но воспитанницы не были монашками. Многое позволялось, а в том, что запрещалось, находились лазейки.
   Шарлотта имела подруг, но не настолько близких, чтобы доверять им самое сокровенное. Настоятельница монастыря писала о девице Корде: «Эта девочка беспощадна к самой себе; никогда не жалуется она на страдания, и надо угадать, что она больна – так твердо переносит она самую сильную боль».
   В литературе девочка отдавала предпочтение историческим трудам, современной философии и своему предку Корнелю с его безупречными героями, произносящими выспренные длинные монологи. Жан Жак Руссо был моден, но едва ли многим из ее сверстниц хватало терпения читать его от корки до корки. Шарлотте хватало. Постепенно она рисовала себе свой собственный образ в виде античной героини, безупречной, пламенной. «Как мало в наше время истинных патриотов, готовых умереть за отечество! – писала она родственнице. – Почти везде эгоизм!»
   Годам к семнадцати воспитанницы обычно покидали монастырь и выходили замуж. Родственники находили женихов и Шарлотте, причем партии попадались очень выгодные. Но девушка отвергала их, одну за другой, пока не заявила прямо и решительно, что замуж не пойдет никогда, что создана не для этого. Но для чего? Она прямо написала это в своем дневнике в виде девиза, которому послужила фраза Корнеля: «Все для отечества!».
   Настоятельница монастыря решила оставить странную девицу при себе. Теперь она помогала в воспитании и обслуживании других учениц. На предложение дать обет послушания и готовиться к монашескому постригу Шарлотта ответила отказом. Она ждала, когда ее призовет не Бог, а родина.

   Марат не мог, подобно Шарлотте Корде, ждать подходящего момента, чтобы послужить отчизне. Напротив, отчизне нужно подсказать, что делать. Кому, как не доктору медицины, это знать? Он бросает занятия физикой и анатомией, со временем бросает и медицинскую практику, все силы и средства отдает политике. Уже в начале 1789 года выпускает брошюру со скромным названием «Дар отечеству», а потом «Добавление к дару отечеству», где советы на тему «как нам обустроить Францию» излагает в рамках своей политической программы.
   Поначалу она была вполне умеренной. Ликвидировать самые одиозные средневековые законы, облегчить третьему сословию налоговый гнет, слегка ограничить содержание двора. О ликвидации монархии не было и речи. По мере того, как революция становилась все более и более радикальной, такими же становились и взгляды Марата. Причем, влияние это было обоюдным. Великая Французская революция напоминала телегу, ехавшую в царство свободы. Сперва ехали все вместе и дружно. Потом одни сходили, полагая, что уже приехали, куда надо, других же сбрасывали силой. Облегчав, телега неслась все быстрее, голов с нее слетало все больше. Пока самые трезвомыслящие не поняли, что настоящее царство свободы уже проскочили, впереди лишь царство террора и коммунистического рабства…

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Революция в 1789 году началась бурно и резво покатилась вперед. 5 мая – первый день заседания в Версале созванных королем Генеральных штатов. 17 июня – раскол этого феодального органа власти. 9 июля – создание депутатами третьего сословия Учредительного собрания. 14 июля – восстание в Париже, взятие Бастилии [14 - Кстати, первой освобожденной революцией из Бастилии «жертвой режима» оказался маркиз де Сад. Его имя еще встретится в этой главе.].

   Сорокапятилетний Марат несколько напоминал неугомонного мальчишку, рвущегося хоть немного порулить, но которого взрослые дяди все время отодвигали от государственного руля.

   Политика оказалась штукой посложнее академической науки. Здесь верховодили люди с известными именами, довольно в ней поднаторевшие. Герой войны за независимость США, генерал Мари Жозеф Лафайет; блестящий оратор и популист, граф Оноре Мирабо; левый радикал, адвокат Рене ле Шапелье; известный писатель, аббат Эммануэль Сиейс; пастор Жан Рабо де Сент-Этьен, адвокат Антуан Барнав, Байи, Дюпор, Ламет – вот первые звезды Французской революции. В ее жаркие летние месяцы Марат успел познакомиться почти со всеми этими людьми.
   Он стал учиться находить друзей. Потом оказалось, что интереснее находить врагов. В июле 1789 года Жан Поль Марат впервые был избран депутатом, правда, местной власти, окраинного парижского дистрикта. Его первым предложением было построить типографию и передать в его распоряжение, чтобы давать советы новым властям страны, чтобы критиковать их и чтобы печататься, наконец, не за свой счет. Не дали. Тогда Марат сложил депутатские полномочия.
   В августе в Учредительном собрании зашла речь о принятии первой в истории Франции конституции. Или хотя бы о декларации главных конституционных прав и свобод граждан новой эпохи. Марат поспешил принять в этом участие. О, как он стремился попасть на страницы истории! Доктора медицины подвело многословие. Его «Декларация прав человека и гражданина» заняла 67 страниц. «Декларация прав человека и гражданина», составленная Сиейсом, Мирабо и еще группой авторов, заняла полторы страницы. Нетрудно догадаться, какая из них была принята 26 августа Национальным собранием.

   Женщина, которую все считают холодной, просто еще не встретила человека, который пробудил бы в ней любовь.
Жан де Лабрюйер

   И вот тогда Марата осенило. Если не получается прямо, нужно заходить сбоку. Издавать свою газету и отстаивать там свою позицию. А если позиции еще нет, то нужно кого-нибудь ругать. Публика всегда предпочитает негатив позитиву, это психологический закон. А значит, негатив будет работать на популярность Марата. Популярность же – прямой путь к славе. 2 сентября 1789 года вышел первый номер газеты Марата «Парижский публицист». С шестого номера Марат изменил название газеты на «Друг народа», под которым она и прославилась вместе со своим издателем и единственным автором. Сейчас может показаться удивительным: как мог один человек издавать ежедневную газету на восьми страницах, хоть и небольших, с минимальным штатом помощников (наборщик, распространитель, грузчик), а иногда и без них? Однако мог. Марат был движим великой страстью, обозначенной им на страницах газеты. «Когда мне стал ясным преступный замысел вражеской партии, состоявший в том, чтобы пожертвовать нацией в интересах государя, а общественным благосостоянием – в интересах шайки честолюбцев, всякие сомнения испарились, я видел теперь лишь опасность, грозящую отечеству, и его спасение стало для меня высшим законом…»
   «Друг народа» выходил на самой дешевой бумаге «пляшущим» неровным шрифтом из-за истрепанности набора, с опечатками и ошибками. Но это было не важно. Главное – содержание. В Париже тогда стало выходить много газет, куда лучшего качества, как внутренне, так и внешне. «Курьер Прованса» Мирабо, «Французский патриот» Бриссо, «Революции Франции и Брабанта» Камилла Демулена и другие. Но «Друг народа» быстро нашел своего читателя, имя которому – толпа. Остронаправленная «желтая» политическая газета – что может быть горячее? Горячее стал только начавший выходить много позже «Пер Дюшен» Жака Эбера, газета, изъяснявшаяся уж и вовсе площадной бранью.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Вначале Марат накинулся на аристократию, духовную знать, двор, щадя королевскую чету. Предупредил о возможном военном заговоре и во многом спровоцировал поход бедноты на Версаль 5–6 октября. Но ругать постепенно сдающий позиции старый режим было общим местом. Требовалось выбрать цель поинтереснее. И Марат начал травлю персон из новых властей. Первая жертва была незначительной – чиновник муниципалитета Марсель Жоли, которого «Друг народа» обвинил во взяточничестве, махинациях с ценными бумагами и прочих грехах.

   Нападка была клеветнической, Жоли оказался невиновным. Марату даже пришлось приносить на страницах своей газеты извинения. Тем не менее, власти Парижа отдали приказ об аресте Марата, и тому пришлось скрываться.

   Первый выстрел оказался неудачным, а выбранная тактика и реакция на нее – удачной. Преследования печати, ореол мученика за свободу слова – все это великолепная реклама. Подождав, пока шумиха несколько уляжется, Марат переехал на новую квартиру, где устроил собственную типографию и с 5 ноября 1789 года возобновил выпуск «Друга народа». Теперь он возглавил кампанию против человека, собственно говоря, и начавшего Великую французскую революцию, вынудившего короля созвать Генеральные штаты, финансиста Жака Неккера.
   У Марата был очевидный дар предвидения, который можно назвать революционным чутьем. Революция развивалась подобно стихии, и многие лидеры пытались вовремя остановить ее ход. Умеющий анализировать и независимый журналист мог угадать любую такую попытку. И долбить по такому лидеру заранее, отчасти даже провоцируя его. В любом случае человек облит грязью, а Марат набирает очки. К Марату прислушивались, и чем дальше, тем больше.
   Обвинения Маратом Неккера в финансовых махинациях, в антинародной политике вызвали огромный резонанс в обществе. Правая пресса оправдывала Неккера, вышла даже специальная брошюра «Анти-Марат». 22 января 1790 года издателя «Друга народа» попытался арестовать вооруженный отряд национальных гвардейцев во главе с самим Лафайетом. Но в его защиту выступили левые – те, кому в данной политической ситуации нападки на Неккера были выгодны. В частности, председатель коммуны дистрикта Кордельеров Жорж Дантон. Пока шли переговоры Дантона с Лафайетом, Марат бежал в свою любимую Англию.
   Газета «Друг народа», хоть и выходила небольшим тиражом, достигала провинции. В том числе и городка Кан в Нормандии. Именно через нее Шарлотта Корде и познакомилась с Маратом. Точнее, узнала о его существовании.

   С началом революции Шарлотта Корде не могла не увлечься политикой. Родина вступила в эпоху великих перемен, а значит, шансы для совершения подвига возросли во сто крат. 13 февраля 1790 года вышел декрет о секуляризации церковных земель и закрытии всех монастырей. Шарлотта отправилась к отцу в город Аржантан, где он депутатствовал в провинциальном собрании. Кормило власти отчего-то не способствовало улучшению материального положения Шарля Корде д’Армона. Из-за политических расхождений отношения отца с дочерью стали еще более холодными. Корде д’Армон был умеренным роялистом и считал, что реформ 1789 года вполне достаточно. А Шарлотта, начитавшись газет, в том числе и Маратовой, со всей горячностью юности вдруг сделалась республиканкой. Ее не только раздражала фигура взбалмошной королевы Марии Антуанетты и короля-тюфяка. Воспитавшая себя на идеальных образах демократических Афин, республиканского Рима, она выступала против монархии вообще. От греха подальше отец отправил Шарлотту обратно в Канн, к своей дальней родственнице – госпоже Бреттевиль.
   Старушка поначалу испугалась странной девушки.

   «Она ничего не говорит, задумчива и замкнута, – писала госпожа Бреттевиль своей знакомой. – Какие-то мысли поглощают ее. Не знаю почему, но она меня пугает, точно замышляет что-то недоброе».

   Но со временем первая отчужденность растаяла, и их отношения улучшились. При всей своей отчужденности, Шарлотта обладала добрым сердцем, была предельно честна и даже способна к преданной дружбе, потому что это отвечало ее античным идеалам.
   У нее появились и подруги-сверстницы – девицы Анна Левальян и Камилла Фодоа из местных аристократических семей. В их домах охотно принимали Шарлотту, ценя ее серьезность в сравнении с легкомысленностью собственных дочерей. Анна же и Камилла ценили эту не особенно симпатичную противницу брака, удачно оттенявшую их красоту и чувственность. Обычное дело в женской дружбе. Но все было хорошо, пока не заходила речь о политике. В этих случаях прямая Шарлотта могла шокировать благородные семейства. Однажды она воскликнула:
   – Прекрасные времена древности воспроизводят образ великих республик! Герои тех времен не были людьми пошлыми, как наши современники, они стремились к свободе и независимости.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   – Послушать тебя, подумаешь, что ты республиканка, – заметила матушка Анны Левальян.
   – Почему бы и нет? Если бы только французы были достойны республики…
   – Милочка моя, а короли, помазанники Божьи, разве ты их отвергаешь?
   – Короли созданы для народов, а не народы для королей, – отрезала Шарлотта.
   Собственно говоря, если подумать, по своим радикальным убеждениям, по склонности к трескучей фразе, по культу отечества Шарлотта Корде и Жан Поль Марат – родственные души. Любая уголовная статистика подтвердит, что уголовные преступления на родственной почве – очень распространенное явление.
   Правда, у каждого были свои особенности. У неглупого, образованного Марата за его жертвенностью, экзальтацией, исступлением в работе проглядывает всепоглощающая страсть к личной славе, путь к которой можно и цинично рассчитать. У наивной Шарлотты Корде какой-то расчет заметить трудно. Она была абсолютно честна. Более того, в ее душе вскоре наметилась серьезная борьба, так и не решенная до конца ее дней. При всей своей приверженности республиканским идеям и глубоким общественным реформам, она была глубоко верующей католичкой. А по мере развития революции начиналось все больше нападок на старую добрую религию. В конце концов, в 1793 году якобинское правительство сделало попытку заменить христианство культом природы, свободы, зари и так далее. Кстати, и мертвый Марат некоторое время был предметом культа.

     И приведенная на подлой казни место,
     Была прекрасна ты, как юная невеста,
     Спокойное лицо и чистый ясный взор,
     Как презирала ты хулу толпы народной,
     Себя считающей всевластной и свободной
     И с воплем радостным ловящей приговор.

Андре Шенье

   А пока он был жив и не переставал действовать, находясь в эмиграции. И праздновать победу. Затравленный Неккер ушел в отставку и уехал на родину, в Швейцарию. Теперь Марат принялся за генерала Лафайета, все еще очень популярную личность во Франции. Пророк чувствовал, что этому маркизу когда-нибудь станет с революцией не по пути. В Англии он выпускал брошюры. Вернувшись в мае 1790 года в Париж, возобновил выпуск «Друга народа» – теперь из подполья, постоянно меняя места изданий и типографии.
   Поскольку газета выходила по-прежнему за счет автора, однажды автор убедился, что на счету у него ничего не осталось. Казалось бы, странная вещь – «Друг народа» пользовался большой популярностью у простого народа. Тот же простой народ был кумиром и знаменем тех, кто ратовал за углубление революции, жирондистов, якобинцев, кто поведет дело дальше. Критика тех, кто не пускал радикалов власти, была на руку радикалам. Почему бы им не поддержать рупор своих идей материально? Почему-то не поддерживали. Боялись мараться об этот рупор?

   Но тут случилось чудо. В жизни Марата появилась женщина. Ей было двадцать шесть, ее звали Симонна Эврар, она оказалась восторженной поклонницей газеты «Друг народа» и самого Жана Поля Марата.

   В какой-то мере Симонна походила на Шарлотту. Не красавица, не замечаемая мужчинами, живущая в мире своих грез, вообразившая себе кумира в виде скандально известного журналиста. Но были и коренные различия. У Симонны не было и мысли отдаться служению родине, она просто хотела выйти замуж. И еще, она имела приличное состояние, оставшееся после смерти отца-буржуа. Женщина, вероятно, сильно любила Марата, со всей его экзальтацией, страстью к славе и экземой, отдав ему и свое сердце, и средства. А еще ей хотелось оформить отношения. Даже при отмене церковного брака во Франции оставалась гражданская регистрация, и сожительство для порядочной девушки все еще считалось неприличным. Но Марат оказался выше предрассудков. Как-то летним вечером он подвел Симонну к окну своей комнаты, взял за руку и торжественно произнес, глядя на закат:
   – Здесь, в этом великолепном храме природы я беру солнце в свидетели моей верности и клянусь тебе создателем, который слышит нас.
   И никакого официоза. Куда важнее было продолжать атаки на Лафайета. В июле Парижская коммуна снова постановила арестовать ненадолго вышедшего из подполья Марата, и он опять исчез, упорно продолжая издавать свою газету. К Лафайету добавился новый выгодный враг, травля которого мгновенно стала темой номер один, вызывавшей живейший интерес публики. Это был граф Мирабо, самый известный к тому моменту лидер революции.
   «Ему не хватает только честного сердца, чтобы стать знаменитым патриотом, – писал Марат о Мирабо. – Я с ужасом наблюдал, с каким неистовством он стремился попасть в Генеральные штаты, и тогда же сказал себе, что доведенный до необходимости проституироваться, чтобы жить, он продаст свой голос тому, кто предложит большую сумму. Будучи сперва против монарха, он сегодня ему продался!» На этот раз прозорливость Марата не подвела. Ведя в Национальном собрании борьбу за отмену монархии, Мирабо действительно тайно сотрудничал с королевской семьей. В 1791 году Мирабо неожиданно скончался, чем несказанно огорчил Марата, потерявшего колоритный объект для нападок. В июне того же года случился Вареннский кризис, Людовик XVI и Мария Антуанетта попытались тайно покинуть Францию, чтобы из-за границы начать борьбу за возвращение власти. Монаршью чету поймали и вернули в Париж. Интересно, что возможность бегства также была предсказана на страницах «Друга народа».
   А дальше некий кризис случился, видимо, в голове Марата. В стране усилилась полемика на тему – устанавливать республику или оставить ограниченную монархию. В одном номере на читателя маратовской газеты обрушивался поток аргументов за низложение Людовика и установление революционной диктатуры. В следующем тот же автор ратовал за сохранение королевской власти. Такая невнятица сказалась на раскупаемости «Друга народа». Осенью 1791 года Марат снова вернулся к своему обычному занятию – критике. Теперь к Лафайету добавились новые персоны для разоблачения, лидеры партии конституционалистов, пришедших к власти, Антуан Барнав, Адриан Дюпор, Александр Ламет.
   Все закончилось как обычно.

   Над Маратом снова нависла угроза ареста. В декабре он прекратил выпуск газеты, а в начале 1792 года уехал в Англию отдохнуть и подлечиться.

   За счет Симонны Эврар, естественно, которую с собой не взял. В который раз отправляясь через Ла-Манш, Марат должен был следовать к ближайшему французскому порту на его берегу. Ближайшими к Парижу являлись Дьеп, Гавр или Шербур. Дорога в Шербур проходит как раз через Кан. Там Жан Поль и Шарлотта могли случайно встретиться. Однако судьбе было угодно еще подождать – дабы причина для встречи оказалась повесомей.

   – Почему вы совершили это убийство?
   – Я видела, что гражданская война готова вспыхнуть по всей Франции, и считала Марата главным виновником этой катастрофы.
   – Столь жестокий поступок не мог быть совершен женщиной вашего возраста без чьего-либо подстрекательства.
   – Я никому не говорила о своем замысле. Я считала, что убиваю не человека, а хищного зверя, пожирающего всех французов.
   – Неужели вы думаете, что убили всех Маратов?
   – Этот мертв, а другие, может быть, устрашатся.
А. В. Чудинов

   В начале апреля 1792 года Марат снова вернулся во Францию и поселился в том парижском районе, где у него всегда было много сторонников. Его новый адрес – улица Кордельеров, дом 20. Местный клуб Кордельеров, столь же левый, как и Якобинский, даже обратился к Марату с просьбой возобновить выпуск «Друга народа» и оказал ему небольшую материальную поддержку.
   Этой весной многое изменилось. Власть в своих руках все больше сосредотачивала партия жирондистов: Пьер Бриссо, Пьер Верньо, Ролан де ла Платьер, генерал Шарль Дюмурье, Эли Гаде и другие. Они были сторонниками не столько углубления революции, сколько расширения – в виде войны со всей Европой, стремившейся не дать распространиться «французской заразе». Что, впрочем, совершенно естественно для революции. В то же время все больший политический вес набирали якобинцы – Жорж Дантон, Луи Сен-Жюст, Жак Эбер, Жан Бийо-Варенн и их лидер – «желтолицее чудовище», Максимилиан Робеспьер. Они не прочь были повоевать, но гораздо больше жаждали углубления революционных процессов.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Сориентировавшись в политической обстановке, Марат сделал ставку на якобинцев и вступил в Якобинский клуб (в клубе Кордельеров он уже состоял). Выбрав в новые мишени жирондистов, «Друг народа» начал не только ругать их, но и хвалить Робеспьера с Дантоном. Независимый журналист постепенно становился ангажированным. Более того, вскоре он мог заявить, что ангажирует сам себя. В полном согласии со своими менявшимися убеждениями, он увидел путь к достижению государственной власти. Хотя бы ее незначительной части, что уже было пределом мечтаний честолюбца.
   20 апреля 1792 года Франция сама объявила войну Австрийской империи. Вскоре к антифранцузской коалиции присоединились Пруссия, Испания, Голландия, Сардиния, затем Англия, небольшие германские и итальянские государства. В связи с военным положением внутренняя политика, плавно перераставшая в террор, ужесточилась. В Париже, а потом и по всей стране начала свою кровавую жатву «национальная бритва».

   Той же весной большие перемены произошли и в жизни Шарлотты Корде. Из Кана, спасаясь от репрессий, уезжали за границу семьи последних аристократов, в том числе и единственные ее подруги-ровесницы, Анна Левальян и Камилла Фодоа. Шарлотта оставалась одна – со своей родственницей и со своими мыслями. А мысли ее были все менее и менее веселыми. Грязная жизнь входила в серьезные противоречия с чистыми идеалами. Девушку потрясли события в деревне Версон неподалеку от Кана. Там случился один из крестьянских мятежей, в ту пору частых во Франции. Во всех революциях эта малограмотная, набожная толпа обычно плохо понимала цель своей жизни и то теоретическое счастье, за которое выступали городские революционные деятели. В Версоне от местного кюре потребовали принести революционную присягу, не очень вязавшуюся с принципами католицизма. Священника поддержали крестьяне. Тогда из Кана для разъяснительной работы послали отряд национальной гвардии с двумя пушками. О дальнейшем Шарлотта писала Камилле Фодоа:
   «Вы спрашиваете, что случилось в Версоне? Совершились возмутительные насилия: 50 человек убиты, избиты; женщины изнасилованы… Кюре успел спастись, бросив по дороге покойника, которого везли хоронить… Приход тотчас преобразился в клуб; праздновали новообращенных, которые выдали бы своего кюре, если б он к ним вернулся. Вы знаете народ – его можно изменить в один день. От ненависти легко переходит он к любви». А дальше в письме проскальзывает идея, которая все чаще посещает Шарлотту.

   «Умирать приходится лишь раз в жизни; и в нашем ужасном положении меня успокаивает мысль, что никто, кроме меня, ничего не потеряет».

   В это время Марат со свойственной ему яростью поливает грязью лидера жирондистов Бриссо, пишет о его связях со своим старым врагом Лафайетом и быстро достигает своего. Уже 3 мая Национальное собрание своим декретом запрещает «Друга народа», как клеветническую газету. Марат снова оказывается в подполье, а «Друг народа» продолжает выходить, только не так регулярно.
   Французская армия сначала наступала, потом принялась отступать. На фоне этого один из ее командующих, генерал Лафайет, 14 июля попытался отметить третью годовщину взятия Бастилии государственным переворотом. Попытка не удалась, и прославленный генерал бесславно сдался австрийцам. Марат торжествовал. Сколько он пророчил о том, что Лафайет соскочит с телеги революции, – и добился своего. А вскоре случился очередной перелом событий. Войска коалиции приблизились к Парижу, где впервые запели «Марсельезу», и герцог Брауншвейгский, главнокомандующий армий противников, предъявил ультиматум. В ответ жирондисты и якобинцы подняли народ, 10 августа арестовали короля с королевой. Монархия во Франции закончилась.
   «Друг народа» стал выходить совсем редко, потому что Жан Поль Марат озаботился главным. Появился шанс достичь вершины карьеры – стать правителем государства. Начались выборы в новый законодательный орган, Национальный Конвент. У Марата были стопроцентные шансы попасть туда от дистрикта Кордельеров – и он прошел. Вместе с Робеспьером, Дантоном и другими якобинцами. Но Франция состояла не из одного Парижа, и провинция проголосовала за жирондистов, которые составили большинство законодателей и сформировали правительство.
   19 сентября 1792 года французские войска под командованием генерала Дюмурье одержали первую победу над войсками коалиции при Вальми. 20 сентября на этой радостной ноте состоялось первое заседание Конвента, сразу размежевавшее жирондистов и якобинцев. Марат выступил на нем с краткой речью, имевшей целью лишь познакомить публику с собой лично. Большая популярность, как известно, зачастую обрастает легендами. Не все депутаты были знакомы с Маратом, и многие считали, что это псевдоним определенной группы журналистов. Некоторые полагали, что Марат – псевдоним Робеспьера или Дантона.
   А 22 сентября случился колоссальный скандал. Марат выпустил первый номер новой, гораздо лучшего полиграфического качества «Газеты Французской республики». В ней он перешел к новым методам борьбы с политическими противниками. Он не только их критиковал, но и прямо требовал отрубить им головы. В первую очередь королю и королеве, многим аристократам, конституционалистам, любимым врагам, бывшим уже в эмиграции – Неккеру и Лафайету, – и, наконец, лицам, правящим государством в данный момент, – Бриссо, Верньо, Гаде. На трибуне он этого сказать не мог, а в газете запросто. И еще, потребовал создать диктатуру Робеспьера со товарищи.
   25 сентября на заседании Конвента жирондисты обвинили Марата и Робеспьера в призыве к гражданской войне и политическому перевороту. Обвинения были серьезны. Потом Робеспьер защищался и сам нападал на Жиронду. Дантон пытался всех примирить. И наконец, дали слово Марату. Он поднялся на трибуну – маленький, бледный, с горящим взором, голова повязана красной косынкой.
   – У меня здесь много личных врагов, – начал Марат.
   – Все! – закричали с мест жирондистов.
   Журналист оправдывался, сам нападал, но его горячая речь не убедила противников. Было предложено проголосовать за изгнание Марата из Конвента. И тогда он снова попросил слова, приставив пистолет ко лбу:
   – Считаю долгом заявить, что если обвинительный декрет будет принят, то я тут же пущу себе пулю в лоб здесь, у подножия трибуны. Таковы плоды трех лет тюрьмы и мучений, перенесенных для спасения отечества! Таковы плоды моих бессонных ночей, моей работы, нужды, страданий, опасностей, которых я избежал! Прекрасно! Я остаюсь среди вас и безбоязненно встречу вашу ярость.

   Экзальтированного Марата оставили в покое. Депутат, требующий смерти других депутатов и угрожающий публичным самоубийством, – это было совершенно новое слово в истории парламентаризма.

   Осень 1792 года была отмечена новыми успехами французской армии. Солдаты революции с энтузиазмом громили австрийцев, пруссаков, испанцев, сардинцев. Захватили Брабант и Фландрию, а также Аахен, Вормс, Франкфурт-на-Майне, Майнц. И все это под руководством ставшего генералиссимусом Шарля Дюмурье. Перешел в очередное наступление на страницах своей газеты и Марат, избрав своей главной жертвой как раз Дюмурье. Потому что тот был жирондистом. Безошибочная тактика. В октябре Марат писал: «Сто против одного, что… Дюмурье эмигрирует еще до марта». И ведь угадал, Дюмурье перейдет на сторону противника в конце марта.
   В самом конце года начался процесс над бывшим королем, а ныне гражданином Луи Капетом. Строителям нового порядка всегда кажется, что королевский трон им особенно мешает. Особенно если на его место хочется поставить трон диктатора. Далеко не все депутаты Конвента были настроены кровожадно. Сама фигура рыхлого, безропотно отдавшего власть и покорившегося судьбе короля внушала жалость. Еще больше пугал страшный грех. Ведь никаким декретом не отменить главного символического качества монарха – он помазанник Божий. То есть благословлен Царем Небесным на земное царство, которое суть модель небесной иерархии, почитаемой христианством. И искусственно насаждаемый культ природы и свободы не мог в мгновение ока вытравить христианство из французских душ. Поэтому Марат, еще недавно вполне лояльно относившийся к монархии, был особенно настойчив и красноречив на страницах «Газеты Французской республики». Правда, порой кажется, что логика ему отказывает и это уже бред… «До тех пор, пока Людовик Капет будет жить и пока какое-нибудь непредвиденное обстоятельство может вернуть ему свободу, с ним будут связаны различные попытки всех врагов революции. И если тюрьма не станет очагом их вечных заговоров, она непрерывно будет их сборным пунктом. Не будет свободы, не будет безопасности, не будет мира, не будет покоя для французов, не будет надежды на освобождение для других народов, пока не будет срублена голова тирана».
   Марат настоял на поименном голосовании в Конвенте за смертную казнь Людовика XVI. «За» высказались 387 человек, «против» – 334. Нетрудно предположить, что проголосовавшие против стали для Марата личными врагами. 21 января 1793 года короля гильотинировали.
   Это же событие дало возможность Шарлотте Корде сделать окончательный выбор. Убийство помазанника Божьего католичка простить не смогла. Она была готова за это отомстить. Но как и кому?

   С 14 марта 1793 года Жан Поль Марат переименовывает свою газету в «Публициста Французской республики». Его публицистика все больше напоминала некий будущий мартиролог. Он требовал и требовал казни предателей и врагов революции. Исследователи позже подсчитали, что в 1792 году Марат на страницах своей газеты персонально и коллективно пожелал смерти примерно двадцати тысячам человек. А в 1793 – уже 270 тысячам! Когда-то он резал животных «ради блага родины и всего человечества». Теперь дошла очередь и до самого человечества. В своем рабочем кабинете на обоях он нарисовал два скрещенных пистолета и над ними огромными буквами слово: «Смерть!». Это была уже патология. Марат трудился сутками, как проклятый, писал статьи, выступал в Конвенте и клубах, принимая посетителей и корреспондентов. В связи с этим обострялась экзема и прочие болезни, которые один передовой доктор назвал скопом «революционной горячкой».
   Зато его слава, мечта всей жизни, достигла своего апогея. 5 апреля Марата единодушно избрали председателем Якобинского клуба. В стране, и в Париже в особенности, не хватало хлеба и других продуктов, росли цены, деньги теряли свою стоимость, война сжирала последние средства из казны. Но типографии печатали портреты Марата, скульпторы поставили на поток производство его бюстов. Как и других популярных деятелей революции. Санкюлоты Парижа его боготворили.
   Помимо казней, в своей газете и в Конвенте Марат потребовал ряд мер для углубления революции. Сосредоточить всю власть в руках диктаторского органа – Комитета общественного спасения, ввести жесткий контроль за ценами и распределением продуктов, конфисковать церковное имущество, если потребуется, реквизировать хлеб у крестьян.

   Своей активностью и неистовостью Марат определенно становился опасен для Франции.

   Понимая это, жирондисты решили воспользоваться удачным стечением обстоятельств и остановить Марата законным путем. В апреле ухудшилось положение на фронтах, в области Вандея на западе страны вспыхнул крестьянский мятеж, и больше половины депутатов Конвента разъехались спасать положение в качестве комиссаров. Жирондисты и так были в большинстве, теперь же оно стало подавляющим. На заседании 12 апреля жирондист Эли Гаде поднял вопрос о лишении Марата депутатской неприкосновенности и аресте, как смутьяна. «За» – 220 голосов, «против» – 92. Однако сторонники Марата не позволили его арестовать немедленно, он вышел из Конвента и скрылся.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Налицо был очередной кризис власти. Марат отказывался ей подчиняться. 18 апреля он направил в Конвент письмо с обвинениями жирондистов, и в тот же день туда явилась делегация дистриктов Парижа с требованиями радикальных мер по обузданию экономического кризиса. Совершенно очевидно, что пушки и ружья санкюлотов теперь были направлены на «неправильный» Конвент. В такой обстановке на 24 апреля был назначен суд над Маратом. Накануне тот, в сопровождении огромной толпы сторонников, явился в тюрьму, переночевал там с комфортом и наутро отправился на суд, так же, естественно, не в одиночестве. Суд побоялся раздражать толпу и полностью оправдал Марата. В заключительном слове трибун заявил:
   – Никакая земная сила не может помешать мне видеть изменников и изобличать их, вероятно, благодаря высшей организации моего ума!
   До улицы Кордельеров поклонники несли Марата на руках, украсив его голову дубовым венком. Это был настоящий триумф. С 31 мая по 2 июня 1793 года в Париже вихрем прошло народное восстание, организованное, в первую очередь, конечно же, Маратом. По легенде, он лично подал сигнал к его началу, ударив в колокол на пожарной каланче. В итоге в Конвенте было предложено лишить депутатской неприкосновенности сразу 29 депутатов-жирондистов: Бриссо, Верньо, Барбару, Гаде, Петиона и других. Решение прошло мгновенно. Но пришедшие к власти якобинцы допустили одну оплошность: вместо того, чтобы сразу отправить жирондистов на гильотину, заключили их под домашний арест. Многим удалось бежать из Парижа.
   В июне был создан Комитет общественного спасения во главе с Робеспьером – и гильотина начала захлебываться в крови. А новые руководители страны захлебывались в проблемах. Отступление армии на всех направлениях, новые мятежи в провинциях, поднятые бежавшими туда депутатами-жирондистами. Не в силах вынести постоянного напряжения, Марат тяжело заболел. Его мучила высокая температура и страшный зуд от экземы. От зуда помогала теплая ванна. Он распорядился поставить сидячую ванну, по форме напоминающую башмак, в своем кабинете, и, едва позволяло здоровье, принимался работать, писать, не вылезая из воды, на положенной поперек ванны широкой доске. Марат писал записки в Конвент, на заседания которого уже не мог ходить, статьи в свою газету, которую в соседней комнате набирал и печатал типограф Лоран Ба. О чем он писал? Как обычно, требовал смерти. Теперь уже тех… кто только что голосовал против его судебного обвинения, кто вместе с ним свергал власть жирондистов: Дантона, Демулена, Эбера, лидеров крайне левых, «бешеных» Жака Ру и Леклерка. Можно было констатировать если не полное сумасшествие, то приступ садизма на почве экземного зуда.
   Один из департаментов, где жирондисты подняли восстание против якобинской диктатуры, находился в Нормандии и назывался Кальвадос. Он был известен не только знаменитым яблочным бренди, но и тем, что его административным центром был город Кан. Возглавлявшие восставших депутаты Барбару, Бюзо, Луве, Петион бодрились, устанавливали связи с заграницей и Вандеей, агитировали сторонников, вооружались. Но многие понимали, что их сил недостаточно против грядущих карательных отрядов якобинцев, что начинается самый страшный террор. В числе оных был и отец Шарлотты Корде. С детьми и родственниками он собирался выехать в Англию и настойчиво звал старшую дочь с собой. Но она стремилась в противоположную сторону. У нее в голове постепенно рождался план. Индивидуальный террор, совершенно естественный для индивидуалистки, к тому же патриотически настроенной.
   Луве и Барбару начали издавать новую местную газету, «Бюллетен де Кан», из которой можно было ознакомиться со всем, что случилось в Париже. Жирондисты проводили митинги, выступали на собраниях. И всюду звучало одно имя: Марат, Марат, Марат.

   Собственно говоря, существовало больше десятка лидеров якобинцев, упорно гнавших телегу революции, а заодно и страну в пропасть. И любой из них заслуживал смерти.

   Шарлотте Корде, назначившей себя перстом судьбы, а точнее, ее кинжалом, в принципе, было все равно. Просто Марат был на самом виду. И достал уже своим словоблудием не только своих врагов, но и друзей.
   Шарлотта придумала повод для поездки в Париж. 20 июня она явилась в интендантство Кана к депутату Шарлю Барбару и попросила у него рекомендательное письмо к министру внутренних дел. Она хотела просить о пенсии для своей хорошей знакомой по монастырю госпожи Форбэн, бывшей монахини. Барбару удивился. Хотя его депутатского звания никто не лишал, вряд ли он мог чем-нибудь помочь в Париже. Скорее, навредить. Впрочем, ситуация была еще неясной, в столице даже оставались жирондисты под домашним арестом. И Барбару согласился, написав пару строк депутату Дюперре. А Шарлотта согласилась передать другие нужные письма парижским жирондистам. Они разговорились о политике, и здесь девушка показала, что является убежденной республиканкой.
   – Вы аристократка и ратуете за республику? – удивился присутствовавший при разговоре депутат Петион.
   – Вы судите, не зная меня, гражданин Петион, – сказала Шарлотта. – Но придет время, когда вы меня узнаете.
   Казалось бы, задуманное ею было на руку жирондистам. Впоследствии ее пытались обвинить в том, что она участница их заговора, чему свидетельствовали косвенные улики. Шарлотта сотрудничала с ними, но заговора не было. Она нарочно путала Барбару и Петиона.
   Утром 9 июля Шарлотта сожгла всю свою корреспонденцию, все накопившиеся у нее в комнате газеты, включая маратовские. И вышла из дому. У нее на столе под книгой Корнеля осталось прощальное письмо отцу. На станции дилижансов в камере хранения ее уже ждал небольшой саквояж с необходимыми вещами. Она купила билет до Парижа и села в дилижанс. Война войной, а междугородний транспорт во Франции работал исправно.
   В дороге случилась удивительная вещь. Словно бы судьба одумалась и решила избрать своим орудием кого-то другого. Давно отказавшись даже от мыслей о замужестве, Шарлотта не заботилась о своей внешности и привыкла, что мужчины не обращают на нее особенного внимания. Может быть, волнение разрумянило ее лицо, блеск в глазах сделал ее красивее. Молодой человек, попутчик, имени которого она так и не узнала, разговорился с ней, когда остальные пассажиры спали, и через полчаса вдруг предложил Шарлотте выйти за него замуж. Он уверял, что состоятелен, что влюбился в нее с первого взгляда и эта встреча изменит всю его жизнь. Девушка с возмущением отвергла все предложения и пригрозила разбудить остальных пассажиров, если молодой человек не перестанет приставать. Вероятно, так он скрашивал дорожную скуку. Хотя кто знает…
   Ехали тогда не торопясь. Спустя двое суток, утром 11 июля, Шарлотта Корде впервые в жизни оказалась в Париже, великом городе, пускай и несколько потрепанном революцией.
   На станции дилижансов в Париже Шарлотта узнала адрес ближайшей гостиницы. Название у гостиницы оказалось символическим – «Провидение». Девушка отправилась туда пешком с мальчиком-посыльным, сняла недорогой номер и проспала там весь день и всю ночь, утомленная дорогой. Только вечером того же дня она поинтересовалась у хозяйки гражданки Роллье, как добраться до Конвента и часто ли там выступает Марат. Шарлотта старалась выдать себя за его поклонницу и полагала, что восторженные парижане все знают о своем любимце. Но хозяйка ответила, что понятия не имеет, часто ли он там выступает и что ей дела нет до этого, как она слышала, безумца.
   12 июля Шарлотта наняла извозчика и отправилась к депутату Дюперре, недобитому жирондисту. Она отдала ему письма Барбару, Петиона и других приятелей, поговорила о деле своей знакомой монашки. Дюперре ничем ей помочь не мог. Над его головой сгущались тучи. Депутатская неприкосновенность не помешала якобинской полиции провести у него накануне обыск. Но Дюперре еще на что-то надеялся. От него Шарлотта узнала также, что Марат болен и давно не был в Конвенте. Прощаясь, она вдруг настоятельно посоветовала депутату уезжать из Парижа. Она понимала, что будет следствие. И это может навредить всем, с кем ей пришлось общаться. Вечером в гостинице она написала на паре страниц «Призыв к потомству» о причинах задуманного поступка в торжественном духе античной трагедии, предполагая, что до потомства призыв может и не дойти. Там были такие слова:

   «Смерть Марата пошатнет кровавые троны Дантона и Робеспьера… Я хочу, чтобы мой последний вздох был полезен моим согражданам. Пусть моя голова, которую будут носить по Парижу, станет символом единения всех друзей закона».

   В тот же день Марата посетила делегация Якобинского клуба, застав его работающим в ванной. Один из делегатов позже доложил на собрании свой диагноз, поставленный Марату: «Это не простая болезнь… Это много патриотизма, сжатого, втиснутого в небольшое тело; неистовое напряжение патриотизма, возбуждаемого со всех сторон, его убивает».
   Настало 13 июля 1793 года, тихий и теплый летний день, суббота, канун четвертой годовщины революции. У Жана Поля Марата было много дней, чтобы обрести бессмертие в памяти человеческой, пускай даже негативное. У Шарлотты Корде – только эта суббота.
   Она встала рано, в 6 часов, и написала Марату записку. «Гражданин, я приехала из Кана. Ваша любовь к отечеству дает мне основание предполагать, что Вам интересно будет узнать о несчастных событиях в этой части республики. Будьте добры принять меня и уделить мне несколько минут. Я доставлю вам возможность оказать большую услугу Франции».
   Шарлотта надела свой лучший наряд, собираясь на первое в жизни свидание с мужчиной – ненавистным мужчиной. Шелковую приталенную кофточку, серую полосатую юбку из канифаса, шляпку с черно-зелеными лентами, грудь прикрыла косынкой, под корсет спрятала «Призыв к потомству» и метрическое свидетельство. После чего она отправилась в Пале-Рояль, где находился рынок. Девушка подождала, пока откроется лавка ножовщика Будэна. Зевающий торговец продал первой покупательнице за два франка большой и надежный хлебный нож с рукояткой из черного дерева в бумажном футляре, не подозревая, что этот кухонный прибор войдет в историю. Шарлотта прикрепила нож к поясу юбки и прикрыла его широкими складками.
   Она заметила стоянку извозчиков и велела одному из них везти ее к Марату. Опять ее удивило, что не все в Париже знают адрес Друга народа, которого носят на руках. Только после расспросов коллег и прохожих извозчик понял, куда ехать – улица Кордельеров, 20. Узкая улочка между трехэтажными домами напоминала ущелье в одноименных американских горах. Солнце в этот утренний час туда еще не заглядывало. Шарлотта узнала, где находится квартира Марата и позвонила в дверной колокольчик. Ей открыла одноглазая служанка Мария Обэн и заявила, что Марат болен и никого не принимает. Шарлотта просила, настаивала, умоляла – ничего не помогало. Служанка была непреклонна и только согласилась передать письмо.
   Шарлотта Корде в общем-то была немалого для своего времени роста. Ей так хотелось оттолкнуть сухую старую служанку, ворваться и… Нет, она знала, что судьба дает ей шанс лишь на одно резкое движение.
   Ей пришлось вернуться в гостиницу, где она сразу же написала Марату и на этот раз отправила письмо почтой. «Я написала Вам сегодня утром, Марат; получили ли Вы мое письмо? Надеюсь, что Вы мне не откажете ввиду важного дела; достаточно того, что я несчастна, чтобы иметь право на Ваше покровительство». И просидела в своем номере до вечера. Она даже не ела. В восьмом часу вечера Шарлотта вышла на улицу, поймала извозчика и отправилась по уже знакомому адресу.
   Шарлотте повезло, дверь в квартиру Марата оказалась открытой. Типограф Лоран Ба таскал с улицы пачки бумаги для газеты, а служанка складывала их в прихожей. Гражданская жена Симонна Эврар разводила глину в миндальном молоке – такое лекарство прописали Марату. Сам благодетель человечества, сидя в ванной в своем кабинете, писал очередную статью для «Публициста Французской республики».
   Утреннее препирательство повторилось. Шарлотта просила впустить ее к Марату, служанка Обэн грудью стояла на том, что он никого не принимает. Хотя тут же пропустила к хозяину посетителя – мальчика-курьера, который принес Марату счет от распространителя газеты. Возмущенная посетительница начала поднимать скандал. На шум вышла Симонна Эврар и все уладила. Она пошла и спросила у Марата, не примет ли он девушку из Кана?
   – Из Кана? – переспросил Марат. – Из этого гнезда, свитого гадюками-жирондистами? Конечно, приму.

   Симонна ввела Шарлотту к Марату, немного ревниво поглядывая на рослую девушку с раскрасневшимися от волнения щеками. Многие поклонницы волновались при встрече с народным кумиром. Симонна уже привыкла к этому.

   Шарлотта прожила почти двадцать пять лет, оказывается, ради этой встречи, а он почти не взглянул на нее. Его голова была перевязана косынкой, которая постоянно сползала на большие, лихорадочно горящие глаза. Он сидел по грудь в воде, склонившись над доской для письма с бумагами, пером и чернильницей. Кожа почти сплошь была покрыта язвами и желтой коркой экземы.
   Кивнув Шарлотте и предложив ей сесть на табурет около ванны, Марат начал ее расспрашивать о положении в Кане, о том, каковы там силы у жирондистов. Едва Шарлотта раскрыла рот, как вошла Симонна Эврар со стаканом разведенной глины. Как всякая влюбленная женщина, она что-то почувствовала, но не могла понять, что это опасность. Симонна вышла и гостья начала рассказывать о том, что происходит в ее городе. Правая рука Шарлотты уже нервно перебирала складки юбки, нащупывая там оружие. В ушах громко стучала кровь, отсчитывая судьбоносные секунды.
   – Кого вы знаете из жирондистов в Кане? – перебил ее Марат.
   – Барбару, Петиона, Бюзо, Луве, – начала перечислять Шарлотта.
   Марат раскрыл записную книжку и стал туда записывать имена.
   – Хорошо, очень хорошо, – приговаривал он хриплым голосом. – Через несколько дней я отправлю их на гильотину.
   Он увлекся своим любимым делом – ради блага отечества приговаривать соотечественников. В такие моменты смерть и должна настигать палачей. Шарлотта вытащила хлебный нож и со всей силы вонзила его в обнаженную, покрытую коростой грудь. В отличие от доктора медицины, она не так хорошо знала анатомию, но попала точно в сердце. И оно принялось выталкивать кровь наружу – в воду, на бумаги, смешиваясь с чернилами.
   – Ко мне, моя дорогая, ко мне! – успел воскликнуть Марат, но тут же умер.
   Свидание, к которому она готовилась всю жизнь, закончилось. Шарлотта Корде совершила единственный поступок в своей жизни, который вошел в историю. Миллионы французов благодарили ее за это. Иные миллионы – проклинали.
   Симонна Эврар ворвалась в комнату и тщетно попыталась зажать рану в груди Марата. Шарлотта в полузабытьи шагнула за порог. Тут ее увидел Лоран Ба – маленький, жилистый человек, – сбил ее с ног, уселся сверху и в ярости принялся бить кулаками по лицу, по груди… На шум прибежал сосед – дантист Клэр Мишон. Закричала служанка Мария Обэр, выбежав на улицу. В считанные минуты дом был полон народу. В большинстве своем – местные санкюлоты, горевшие желанием растерзать преступницу. Шарлотта знала, что обречена, много раз воображала себе, как это случится, и желала лишь одного – чтобы все это закончилось как можно быстрее.
   Появился полицейский комиссар Гальяр-Дюмениль и спас ее от самосуда, вырвал из рук двух санкюлотов, ее вязавших, и увел в одну из свободных комнат в квартире Марата. Туда же вошли четыре депутата Конвента, прибывшие по тревоге: Мор, Шабо, Лежандр и Друэ. Вырванная из рук толпы, Шарлотта не стонала, не плакала, хотя все ее лицо и грудь были в синяках. Она попросила лишь, чтобы ей развязали руки и она могла привести себя в порядок. Ее развязали. Она запахнула косынку на груди, надела перчатки, чтобы скрыть следы веревок. После чего ее допросил полицейский комиссар. Она была совершенно спокойна.
   – Зачем вы это сделали?

   – Я знала, что Марат губит Францию. Я убила одного человека для спасения ста тысяч других.

   – Кто вас надоумил?
   – Никто. Я сама пришла к такому решению.
   Это признание не спасло депутата Дюперре, которого она посетила накануне, не спасет и канских жирондистов, восстание которых будет разгромлено. Не всем из них удастся скрыться от гильотины.
   – Вы отправитесь на эшафот! – закричал взбешенный депутат Шабо.
   – Я знаю это, – ответила Шарлотта совершенно ровным голосом.

   14 июля, очередная годовщина революции, была испорчена, а 15 июля превратился в праздник скорби, революционного единения и истерики. Хоронили Марата. Заседание Конвента накануне было сумбурным и состояло больше из славословий покойному и проклятий его убийце, чем из конструктивных речей. Церемонию похорон разработал знаменитый художник Жак Луи Давид, уже сделавший наброски к своей знаменитой картине «Смерть Марата». Гроб с телом Марата был выставлен для прощания в церкви, превращенной в клуб. Рядом с гробом стояла ванна с подкрашенной красным водой и висела окровавленная простыня, в которую было завернуто вынутое из ванны тело. Те, у кого оставались христианские чувства, понимали, что все это выглядит несколько кощунственно – ванна и простыня, словно Крест и Плащаница.
   Речи, которые произносились над гробом, были одна другой чудовищнее.
   Депутат Жан Батист Друэ: «О, люди слабые и заблудшие, вы, которые не осмеливались поднять на него своих взоров, подойдите и созерцайте окровавленные останки гражданина, которого вы при жизни не переставали оскорблять!» На похоронах были лишь сторонники Марата, поэтому следовало понимать, что Друэ обращался к отсутствующим либо в Париже, либо в числе живых.
   Депутат Антуан Мор: «Сердце Иисусово и сердце Марата, у вас равные права на почитание!».
   Актер Жан Клод Венсанн: «Иисус был пророк, а Марат – божество! Мы скорбим о Марате, но с нами остается Симонна Эврар, подлинная богоматерь!». Это было уже совсем за гранью разумного. Все знали, что гражданская жена Марата Симонна Эврар уж никак не может доводиться ему ни богоматерью, ни просто матерью.
   Венсанну возражал депутат Анри Лежандр: «Марата нельзя сравнивать с Иисусом, ибо человек этот породил суеверия и защищал королей, а Марат имел смелость раздавить их. Не надо говорить об Иисусе, это глупость; для республиканцев нет другого бога, кроме философии и свободы».
   Через несколько дней после похорон в клубах и на митингах будут повторять восьмистишие, сочиненное секретарем Якобинского клуба:

     Марат, единственный на свете
     Республиканец, наш кумир!
     Усыновивший добродетель,
     К свободе весь позвавший мир!
     Пал жертвой злобного укола…
     Но не погиб твой тяжкий труд —
     Из праха Муция Сцеволы
     Родится новый Юний Брут [15 - Гай Муций Сцевола – легендарный герой римской древности, который, попав в плен к врагам, сжег на жаровне свою левую руку живьем, показав свое презрение к боли и смерти. Марк Юний Брут – республиканец, возглавивший заговор против диктатуры Гая Юлия Цезаря в 44 г. до н. э. Связь этих двух персонажей в стихотворении не очень ясна.]!

   Секретарь был немолод, ему уже стукнуло 53 года. Его жизнь – паноптикум скандалов, тюремных отсидок и безумств. Его имя известно намного больше имени Марата. Донатьен Альфонс Франсуа де Сад. Титул маркиза во время революции был отменен. Весьма символично, что апологет садизма посвятил стихотворение истинному политическому садисту.

   Но самая серьезная эпитафия была, пожалуй, произнесена негласно Максимилианом Робеспьером: «Марат наделал слишком много глупостей. Пора было ему умереть».

   Нет сомнений, что если бы Шарлотта Корде не совершила своего преступления, Друг народа все равно бы прожил недолго. Или его скосила бы болезнь, «революционная горячка», или Робеспьер нашел бы повод отправить его на гильотину, как нашел для Дантона, Демулена, Эбера и прочих «товарищей по партии».
   В день похорон Марата Шарлотта Корде находилась в тюрьме Аббе в той же самой тесной одиночной камере, где незадолго до нее ждал гильотины лидер жирондистов Бриссо. Шарлотту изредка водили на допросы, а в целом содержание ее в заключении было довольно сносным, насколько это было возможно в то время. Ей дали возможность написать два письма в Кан – депутату Барбару и отцу.
   17 июля состоялся суд, революционный трибунал, заседавший в бывшем королевском дворце Тюильри. Суд революционный, то есть скорый и безапелляционный, хотя и с соблюдением всех атрибутов состязательности. До сталинских «троек» французские якобинцы так и не додумались. Адвокатом Шарлотте Корде был назначен земляк, нормандец Франсуа Шово де Лагард.
   Девушка вела себя удивительно спокойно, нисколько не теряя достоинства. Именно это поведение, о котором быстро стало известно в Париже и стране, дало толчок к целому культу Шарлотты Корде, быстро распространившемуся среди всех противников якобинской диктатуры. Зловещий, с уродливым лицом прокурор террора Антуан Фукье-Тенвиль спросил подсудимую, что побудило ее убить Марата?
   – Его преступления. Я убила негодяя, свирепое дикое животное, чтобы спасти невинных и дать отдых моей родине. До революции я была республиканкой, у меня никогда не было недостатка в энергии.
   – Вероятно, вы упражнялись уже в таких преступлениях?
   Этот вопрос оскорбил Шарлотту.
   – Вы принимаете меня за убийцу, за уголовную преступницу! Убийца тот, кто соглашается жить после преступления. А я знаю, что меня казнят и с радостью приму смерть!
   После чего в зале раздались одинокие хлопки аплодисментов. Молодой человек восторженно глядел на Шарлотту Корде и шептал что-то невразумительное – Адам Люкс, депутат Конвента от немецкого города Майнц, занятого на тот момент французами. Охранники сочли его нетрезвым и вывели из зала.
   Положение адвоката было тяжелым. Что говорить, какое может быть оправдание, когда преступление очевидно? О каком снисхождении можно просить, когда революционный суд его в принципе не дает, а подсудимая и не просит? Шово де Лагард нашел единственный выход – сместить акцент на этическую сторону вопроса.
   – Подсудимая хладнокровно сознается в совершенном ею ужасном покушении, сознается и в сопровождающих его ужасных обстоятельствах. Она сознается во всем и не пытается оправдаться. В этом, граждане присяжные, вся ее защита. Это невозмутимое спокойствие и полное самоотречение, так сказать, перед лицом смерти не в природе вещей и объясняются лишь экзальтацией политического фанатизма, вложившего ей в руку меч. Граждане присяжные, вам судить, какое значение должно иметь это нравственное соображение на весах правосудия.
   Присяжным нечего было думать. Все было решено еще 13 июля. И казнь назначили привести в исполнение, не откладывая в долгий ящик, в тот же вечер. Шарлотта лишь поблагодарила адвоката за его слова.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В тюрьме она отказалась от последней исповеди конституционному священнику, а того священника, который присягал только Господу Богу, ей не предоставили. Шарлотту переодели в красную рубаху без воротника, в которых укладывали на гильотину всех, к ней приговоренных. В шестом часу вечера ее уже везли в телеге с высокими бортами на площадь Революции.
   Толпа санкюлотов плевала в нее и осыпала бранью. В этот момент разразилась скоротечная, как жизнь террористки, гроза. И в раскате грома она, наверное, не расслышала одинокий крик:
   – Шарлотта, я люблю тебя!
   Это кричал полубезумный Адам Люкс. Тогда, когда судьбу никто уже не в силах был остановить, в бедную Шарлотту второй раз влюбился мужчина. Но она этого не узнала. На следующий день он напечатал статью в одной парижской газете, где предложил поставить Шарлотте Корде памятник с надписью «Более великая, чем Брут». С беднягой Брутом в эти дни сравнивали и Шарлотту, и Марата. Что сближало эти противоположности.
   Повозка долго пробиралась сквозь толпу к месту казни, и, когда добралась, гроза закончилась и выглянуло солнце. Гражданин Сансон галантно подал девушке руку, чтобы она поднялась на эшафот. Гражданин Сансон лично знал почти всех знаменитостей своего времени, и настала пора познакомиться с ним и Шарлотте Корде. Он был, пожалуй, самым выдающимся героем революции, потому что в определенный момент был выше всех – на эшафоте. Он укладывал их на специальное деревянное ложе. Помощники связывали им руки и ноги. Сансон подвигал ложе вперед, сжимал шею специальными колодками. А потом отпускал поднятое на двухметровую высоту тяжелое косое стальное лезвие. Оно падало по ровным желобкам, за секунду отсекая жертве голову, которая валилась в корзину. Головы самых выдающихся преступников поднимали за волосы и демонстрировали публике.

   Сансон предложил Шарлотте завязать глаза, чтобы та не видела страшной, побуревшей от крови гильотины.
   – Оставьте, я имею право быть любопытной: я ее никогда не видела.

   Это были последние слова Шарлотты Корде. Через пару минут Сансон уже демонстрировал публике ее голову…
   Поступок Шарлотты Корде, конечно, можно классифицировать и как политический индивидуальный террористический акт. Но ее трудно сравнить с настоящими террористами. Пусть даже стиль их лозунгов и призывов Шарлотты схож. В ее случае уж больно несимпатична фигура Марата и очень трогательна ее фигура, наивной и по-своему влюбленной жертвы истории.

   Марыся Лончиньская / Мария Валевская
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   • ее родина – Польша, но там она прожила недолго, уехав в Париж, а после реставрации Бурбонов бежала в Бельгию
   • блондинка, глаза голубые, кожа необычайной белизны, не очень высокая, но стройная и с изумительной фигурой
   • неофициальная «польская супруга» великого Наполеона
   • возлюбленная и жена генерала Филиппа Антуана д’Орнано
   • от трех мужей родила троих сыновей: Антония Базыля Рудольфа от первого мужа, Александра Жозефа Флориана от Бонапарта и Рудольфа Огюста от д’Орнано
   • лишь благодаря ей Наполеон вернул независимость Польше, впрочем, ненадолго
   • умерла в Париже, похоронена в Польше

Глава 9
Красавица и корсиканское чудовище

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В истории европейской дипломатии существует довольно давняя традиция дружественных отношений двух неграничащих между собой стран – Польши и Франции. Этому можно найти много причин, но вряд ли серьезный историк дипломатии отнесет к ним деяния одной женщины.
   Об этой женщине много говорили при жизни. Писали мемуары и романы, открывали и фальсифицировали факты ее биографии. Снимали фильмы, называли ее именем косметические средства. Причем как в Польше, так и во Франции. Она сделалась любимицей обоих народов. Потому что действительно стала причиной того, что, после исчезновения с географической карты Польши в 1795 году, через несколько лет она вновь там появилась, хоть и ненадолго. Имя этой женщины – Мария Валевская.

   Родилась она 7 декабря 1786 года в небольшом польском местечке Керзоня близ Ловича. Отец Марыси, шляхтич старинного рода, рано умер, оставив ее мать, пани Эву, с целой оравой детишек на руках. Трое мальчиков и четверо девочек. Жила семья, однако, безбедно. У них было огромное имение со множеством слуг, крепостные. Девочек, по навеки заведенному порядку, следовало поскорее и повыгоднее выдать замуж. Чаровница, соблазнительница великого Наполеона, считавшего себя выше многих правил и законов, в том числе и религиозных, вышла из благонравной католической семьи.
   Пока же сестер учили французскому и немецкому языкам, музыке и танцам – как и полагалось в высшем обществе. Музыку девицам Лончиньским преподавал Николай Шопен, будущий отец великого музыканта Фредерика Шопена. Когда Марысе исполнилось пятнадцать лет, ее отправили в монастырь – для дальнейшего образования и укрепления благонравия.
   В монастыре Мария Лончиньская впервые осознала сопричастность к судьбе своей родины. Молодых воспитанниц, как и очень многих поляков, волновала судьба Польши. Ведь ее как государства уже не существовало – она была поделена между Россией, Пруссией и Австрией. Восстание Тадеуша Костюшко – последняя надежда на сохранение суверенитета – было подавлено. Однако с началом наполеоновских войн у поляков зародилась надежда на возрождение государственности – ведь Наполеон громил Австрию и Пруссию. Быть бонапартистом в польских землях стало модно, сделалась бонапартистской и юная Лончиньская. Знала бы она, как далеко заведет ее это убеждение…

   Марыся прожила в монастыре всего год. Стоило ей вернуться в родной дом, как, несмотря на юный возраст – ей было всего шестнадцать лет, – на ее руку и сердце нашлось немало претендентов.

   Мария была просто красавицей, и вскоре ее сердце открылось любви. Едва она оказалась в Ловиче, ее воображение пленил один юноша. Он был богат и красив, у него было все, чтобы понравиться молодой невинной девице. И лишь один недостаток. Он оказался русским, офицером и сыном генерала, рассекшего натрое родину гордой полячки. Это было единственное и основное препятствие для сердца, готового дарить любовь и наслаждаться.
   Вдобавок к красоте, Лончиньской достался живой темперамент, с которым неспешная провинциальная жизнь показалась ей удручающе скучной. Ее ровесницы быстро мирились с обычным итогом девичьих мечтаний. Тайные свидания и соловьиные вечера – это хорошо, но нужно выходить замуж. И не за красавца-гусара, а за того, кто годится тебе в отцы, если не в деды.
   Марыся попыталась с этим бороться. Хотела даже отправиться в Париж, где жила ее подруга Эльжбета Соболевская – внебрачная дочь последнего польского короля Станислава-Августа Понятовского – и всеобщий кумир Наполеон. Но мать и брат распорядились ее судьбой по своему усмотрению. Появился достойный, по их мнению, претендент на ручку красавицы Марыси. Богатый аристократ из соседнего имения Валевицы, камергер граф Анастазий Колонна-Валевский. Большая семья Лончиньских к тому времени уже испытывала материальные затруднения, и лучшую партию для старшей дочери трудно было сыскать. Хотя жених был вчетверо старше своей невесты, богатство и титулы сделали свое дело. Осенью 1804 года Мария Лончиньская стала Валевской. В начале зимы того же года Первый консул Франции Бонапарт стал императором Наполеоном I. 13 июня 1805 года в семье Валевских родился сын Антоний Базыль Рудольф.
   Эта была спокойная и достойная жизнь в богатом имении. Великолепный дворец, большой парк с копиями античных статуй и редкими породами деревьев. И бесконечная скука. Муж по большей части сибаритствовал, мало обращая внимания на супругу и все остальное. Валевский был достаточно тучен, и любимым его занятием летом было полеживать на веранде, потягивать холодное пиво, пока слуги обмахивали его опахалами.
   В материнских хлопотах Мария прожила год, затем другой. А потом постепенно начала выезжать в свет, разумеется, без мужа, в сопровождении новых родственниц. Сначала в соседние имения, потом в Варшаву. И чувства снова обострились. Возрасло внимание не только к окружающим ее молодым людям, но и политическим событиям.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Осенью 1806 года Франция начала войну с очередной образовавшейся против нее европейской коалицией – Швецией, Англией, Россией и Пруссией. Последнюю Наполеон просто растерзал. Блистательно, в течение нескольких месяцев. Уже в октябре он занял Берлин. В декабре разгромил противников под Пултуском. А это уже рядом с Варшавой. Польша была в восторге от того, что пруссаков побили. Уже давно тысячи польских добровольцев сражались во французских войсках. И сейчас Наполеона встречали как освободителя. Патриотически настроенная шляхта возлагала огромные надежды на восстановление Польши при помощи французского императора. Прошло чуть больше десяти лет со времени полной потери независимости, и тут выдался такой случай! Конечно, Наполеон не был бескорыстным освободителем. Герцогство Варшавское, возникшее по его воле, стало французской полуколонией, проходной пешкой в исторической шахматной игре.

   Истинная любовь сказывается в несчастье. Как огонек, она тем ярче светит, чем темнее ночная мгла.
Леонардо да Винчи

   Мария Валевская услышала, что Наполеон после сражения у Пултуска возвращается в Варшаву по дороге, проходящей неподалеку от Валевиц. Она захотела во чтобы то ни стало увидеть этого великого человека. 1 января 1807 года Мария вместе с подругой тайно взяла двуколку мужа и добралась до Блони, где должен был проезжать император.
   Молодая камергерша со спутницей оказались не единственными желающими увидеть кумира. Огромная толпа, заметив императорскую карету, с восторженными криками бросилась к ней. Несмотря на разгар зимы, дорогу засыпали цветами. Бедные женщины были сметены толпой. Сопровождавший Наполеона генерал Дюрок вышел из кареты и сразу углядел двух дам, зажатых среди простолюдинов. Могучего сложения француз врезался в людскую давку и вскоре сумел подвести обеих женщин к императору. А тот, машинально отвечая на приветствия поляков, уже с любопытством разглядывал прекрасную незнакомку.
   – Сир, посмотрите какая отвага! – сказал Дюрок. – Чтобы увидеть вас, эти дамы рисковали быть раздавленными толпой.
   Наполеон уже снял треуголку, но ничего галантного придумать не успел. Его опередила Валевская своей горячей тирадой:
   – Приветствую вас, тысячекратно благословенный, на нашей земле! Что бы мы ни сделали, ничто не может должным образом выразить наших чувств, которые мы питаем к вашей особе, и нашей радости, которую мы испытываем, видя, как вы вступаете в пределы нашей родины, которая ждет вас, дабы восстать из праха!

   Император, любитель и знаток женщин, сразу оценил ту, которую верный генерал выделил из толпы. Он взял один из попавших в карету букетов и подал его Марии со словами:
   – Сохраните его, мадам, как свидетельство моих добрых намерений. Надеюсь, что мы увидимся скоро в Варшаве.

   Дальнейшие события не заставили себя долго ждать. 7 января 1807 года в Королевском замке Варшавы состоялся бал. Свидетель так описывает первую встречу Наполеона с варшавскими дамами. «Император вошел в зал, как на поле битвы или на плац, быстро и равнодушно; но вскоре лицо его приобрело более сладкое выражение, он улыбнулся, оглядывая эту вереницу цветов с Вислы, и не мог удержаться от громкого возгласа: “О, какое множество прекрасных женщин в Варшаве”!». А смотреть было на что!
   В те времена мода скорее раздевала женщин, нежели одевала. В те времена говорили, что «нельзя быть модницей, не имея экипажа». Даже зимой дамы прикрывали свое тело одним лишь батистовым платьем, на ногах у светских прелестниц обычно были легкие туфельки без каблуков, украшенные драгоценными камнями, с ремешками, крепившимися, в античном стиле, на икрах. Обнаженные плечи и шею едва прикрывали муслиновыми шарфами или кашмирскими шалями. Только в самые лютые морозы некоторые позволяли себе укороченные русские шубки. Кстати, это стремление к легкости и простоте одеяний сослужило дурную службу многим красавицам. Частые простуды и как следствие – хронические внутренние болезни. Наша героиня не была исключением из общего правила, и, может быть, поэтому жизнь ее оборвалась чересчур рано.
   Вскоре император заметил ту, понравившуюся ему женщину с огромными голубыми глазами, которую чуть не задавила толпа в Валевицах. Валевскую уже окружили своим вниманием генерал Бертран и императорский адъютант Луи де Перигор. Они уже по очереди танцевали с ней, не зная, что переходят дорогу своему начальнику. Тогда Наполеон отправляет адъютанта за сведениями о шестом корпусе, действующем на реке Пассарга. А Бертран и сам понимает, что к чему. Наполеон приглашает Марию на танец.
   Камердинер императора Констан оставил воспоминания о знакомстве Наполеона с Марией Валевской. «Мадам В. понравилась императору с первого взгляда. Блондинка, глаза голубые, кожа необычайной белизны. Была она не очень высокая, но стройная и с изумительной фигурой. Император подошел к ней и начал разговор, который она с обаянием и умением поддерживала, из чего можно сделать вывод, что она получила хорошее воспитание. Тень грусти на ее лице придавала ей особую прелесть. Император понял, что она жертва и очень несчастна в браке, это привлекло его еще больше и привело к тому, что он влюбился так пылко, как еще ни в одну женщину раньше».
   Камердинер Наполеона был удивлен необычным поведением своего господина на следующий день после первого бала в столице. Тот плохо ел, рассеянно выслушивал доклады, не читал газет… После завтрака он дал поручение одному офицеру отправится с визитом к Валевской, остановившейся в Варшаве в доме мужа, выразить ей свое почтение и передать пожелание императора увидеться. Гордая женщина отвергла недвусмысленное предложение императора. Бонапарт не привык к женскому сопротивлению, и эта игра начала его распалять. Он должен ее получить, но не силой. Потому что влюблен в нее.
   Польша была готова предложить победителю пруссаков что угодно. Главный приз – красавица? Да никаких проблем. Вскоре польская знать уже судачила, что особа, которую принимают в свете, пусть и замужняя, уступила так легко и оборонялась столь же слабо, как крепость Ульм. На самом деле все было не так просто. О чем лучше всего говорит письмо императора, где были такие строки:

   «…Как же утолить потребность влюбленного сердца, которое хотело бы кинуться к Вашим ногам, но которое сдерживает груз высших соображений, парализующих самые страстные желания. О, если бы Вы захотели!

   Только Вы можете устранить препятствия, которые нас разделяют… О прибудьте, прибудьте! Все ваши желания будут исполнены. Ваша родина будет мне дороже, когда Вы сжалитесь над моим бедным сердцем…».
   Трудно поверить, что столь страстные, полные просьбы и любовных мук, слова написаны человеком, имеющим безграничную власть!
   Где бы император ни появлялся в Варшаве, его встречают восторженные толпы горожан. Польша обожает своего освободителя и старается удовлетворить любое его желание. Освободитель, помимо военных и политических желаний, высказывает еще одно: ему угодно, чтобы молодая замужняя женщина стала его любовницей.
   Во Франции, в соответствии с многовековой традицией, фаворитка короля была общепризнанным политическим субъектом. В архаичной Польше это выглядело несколько иначе. Фаворитка монарха была его личной слабостью, стыдливо укрываемой от посторонних глаз, она никак не влияла на политическую жизнь. Валевская понимала это в полной мере. Мало того, что мифический герой, кумир превратился в простого мужчину, одного из многих, добивающихся свидания с нею, судьба уготовила ей еще одно испытание, которое хрупкая женщина преодолеть не смогла.
   К Марии являются без предупреждения посланники временного правительства Польши, князья Юзеф Понятовский и Гуго Коллонтай.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   – Графиня, – сказал Понятовский, – на последнем заседании кабинета было решено обратиться к вам с официальным призывом. Кто-то, пользующийся нашим доверием, непременно должен находиться подле его императорского величества… кто-то, чье присутствие доставит ему удовольствие. Таким полномочным представителем, который нам так нужен, должна быть женщина.
   – Вы требуете от меня, чтобы я пошла к мужчине?
   – К императору, графиня!
   – Но и к мужчине!
   – Мария, вы должны пойти к этому мужчине! Это не мы, а вся Польша требует от вас! Я взываю к вашему патриотизму!
   – Вы не забыли, что у меня есть муж?
   – Муж? – гневно оборвал ее Понятовский. – Я знаю все о вашей молодости и причинах вашего неравного брака! Ваша красота и обаяние до такой степени очаровали императора, что он хотел бы, чтобы Вы стали его… скажем… подругой. Разве это так страшно?
   – Стало быть, господа, я понимаю вас так, что вы явились вручить мне почетное звание императорской наложницы?
   – Ничего подобного, графиня, – продолжил уговоры более галантный Коллонтай. – Мы говорили о должности посланника! Ты боишься за свою репутацию, дитя? Я буду ее стеречь. Вся Польша будет охранять твою репутацию. Твои соотечественники будут видеть только твой патриотизм и отсутствие эгоизма. В их глазах ты будешь не наложницей Наполеона, а спасительницей отчизны.
   Новые варшавские власти поставили Валевскую перед откровенной альтернативой – или лечь в постель с Наполеоном, обеспечив этим свободу и счастливое будущее польского народа, или не ложиться. Но тогда от обиженного Наполеона будет трудно ожидать исполнения обещанного. Редкий случай – судьбе страны предстояло решиться в спальне.
   Такого давления бедная женщина выдержать не могла. Когда на карту поставлено счастье всего народа, личным счастьем, которого и так нет, можно и пренебречь… А честь? Что ж, если она не нужна в этом циничном мире, ею можно и поступиться. Супружество, долг верности и честь замужней дамы оказались раздавлены башмаками членов временного правительства. Хрупкая, слабая здоровьем, униженная и уставшая от напора со всех сторон, Мария Валевская отдает себя в руки патриотов: «Делайте со мной, что хотите».

   Велики силы любви, располагающие любящих к трудным подвигам, перенесению чрезвычайных негаданных опасностей.
Джованни Бокаччо

   Несчастную Марысю до ночи держат под замком, чтобы она, не дай Бог, не передумала, не сбежала. В половине десятого кто-то стучит в дверь. Входят слуги, одевают дрожащую женщину в лучшее платье, невесть откуда берутся украшения, достойные императора. Марию увозят. Наполеон, мужчина тридцати семи лет, пребывает в состоянии мальчишеского нетерпения, каждую минуту спрашивая у камердинера, который час. Наконец доложили, что прибыла мадам. Встретивший ее камердинер Констан заметил, что женщина необычно бледна, глаза ее были полны слез. Констан повел ее в комнату императора, где… ничего не случилось.
   Эта маленькая хрупкая женщина проделала то, что кажется немыслимым. Побывав у охваченного страстью мужчины, она вернулась, не позволив ему главного. Более того, этот мужчина, привыкший посылать на смерть целые армии, сумел справиться с нахлынувшей на него чувственностью. Но вслед за неудавшимся свиданием последовало страстное, полное надежды письмо Наполеона:

   «Мария, сладостная моя Мария! Вам принадлежит моя первая мысль, первое мое желание – увидеть Вас снова. Вы еще придете, правда? Вы обещали мне это… Благоволите принять этот букет… Любите меня, моя милая Мари, и пусть Ваша рука никогда не выпускает букет. Н.»

   Пылкий влюбленный посылает Валевской не простой букет. Это золотая брошь с бриллиантами. Получив подарок, она с негодованием бросает его на пол. Молодая женщина решает предотвратить новое насилие над своей честью. Она пытается бежать из Варшавы. Ее останавливают и снова сажают под замок. Под неусыпным контролем, она с трудом доживает до следующего вечера. Снова повторяется вчерашний ритуал. Ее одевают, сажают в карету, снова она перед дверью повелителя мира. Марию встречает хмурый, озабоченный Наполеон. Он обращается к ней подчеркнуто грубо:
   – Наконец-то Вы пришли, а я уж и не ожидал Вас увидеть. Объяснитесь, сударыня, почему Вы не надели того, что я Вам подарил?
   В ответ – молчание.
   – Вот она, настоящая полька! Вы укрепляете меня в мнении, которое было у меня о вашем народе. Вы, поляки, вспыльчивые и легкомысленные. Все делаете спонтанно. Энтузиазм горячий, шумный, минутный, но и тем не умеете управлять. И этот портрет – ваш портрет. Разве не вы примчались в Блонь, как сумасшедшая, чтобы увидеть, как я проезжаю мимо? Вы покорили мое сердце этим взглядом, этими словами, такими страстными… Я искал Вас. А когда Вы, наконец, появились… были как лед. Но знайте, когда я вижу невозможность чего-то, стремлюсь к этому с еще большим рвением и добиваюсь своего!

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Валевская была потрясена той страстностью, той необузданной энергией, которая клокотала в сердце этого, все более неприятного ей мужчины.
   – Я хочу заставить полюбить меня. Я вернул к жизни имя твоей родины. Но знай, имя ее сгниет вместе со всеми надеждами ее сыновей, если ты доведешь меня до крайности, оттолкнешь мое сердце и откажешь мне в своем!
   Мария цепенеет, холодеет, теряет сознание и падает на пол… Когда Валевская пришла в себя, все уже закончилось. Только что грубо изнасиловавший ее на полу мужчина сидел рядом с нею и с превеликой нежностью отирал слезы с ее бледных щек. Он еще оставался Героем двух веков, кумиром ее детства, а также – Корсиканским чудовищем. Она яростно его ненавидела, как и всякого насильника. Но, может быть, к последнему определению пора было добавить слово «пока»?
   – Можешь быть уверена, – как можно ласковее сказал Наполеон, – что обещание, которое я тебе дал, теперь будет выполнено. Я уже принудил Пруссию выпустить из своих рук часть Польши, которую она присвоила, а время сделает остальное…
   А далее, что совсем удивляет новоявленную наложницу, так просто решив судьбу Польши, великий завоеватель переходит к анекдотам, светским сплетням. Император доволен, они расстаются, чтобы вскоре встретиться вновь.
   – Моя сладостная Мари достойна быть спартанкой и иметь родину, – пошлепывая ее по щеке, нежно шепчет Наполеон на прощание.

   С этого времени любовные отношения между Наполеоном и молодой камергершей стали регулярными. Мария приезжала к нему каждый вечер и каждое утро ее отвозили к себе. Конечно, в закрытой карете, конечно, в шляпке с густой вуалью. Конечно, в тайну этой связи были посвящены немногие. Но в таких случаях обычно действует эффект секрета Полишинеля. Все поляки знали, через что их стране даруется свобода. Конечно, законной супруге императора Жозефине было также известно, какого рода досугу предается ее муж на очередной войне.
   Мария не любила своего невысокого, полненького, пылкого и непобедимого любовника. Но начинала понемногу к нему привыкать, становясь госпожой положения. Она открыла в себе неожиданные для себя самой качества. Заталкивая Валевскую в спальню французского императора, польские дипломаты рассчитывали, что она станет лишь передавать им сказанное Наполеоном в интимной обстановке и передавать ему, расслабленному негой, то, что им хотелось бы внушить великому полководцу относительно политики с Польшей. Но вскоре Мария стала совершенно самостоятельной фигурой, стоявшей между Наполеоном и поляками.
   В конце января 1807 года боевые действия продолжились. Наполеон собирался в действующую армию. А военный министр польского правительства Юзеф Понятовский затягивал с формированием национального военного корпуса. Мария явилась к Понятовскому расспросить о положении дел. Тот отказался, было, разговаривать. Зачем женщине знать военные, и к тому же секретные дела?

   Тогда Валевская повысила голос: понимает ли пан Юзеф, кто он и кто она? И он был вынужден разговаривать с ней, как с польской королевой.

   А Наполеон быстрее других понял, что получил не только очаровательную любовницу, но и умную, способную сотрудницу. Перед отбытием в армию он посылает свою фаворитку в Вену. Красавице поручается, не стесняясь в средствах, выяснить расположение высших австрийских кругов к восстановлению Польши и попытаться склонить их к этому. То есть, ни много, ни мало, заняться переделом итогов третьего раздела Речи Посполитой. Предполагала ли когда-нибудь Мария, что ей доведется решать судьбы народов? Разведывательная и пропагандистская миссия Валевской проходит с успехом. Но длится недолго. Наполеон снедаем любовной тоской, что для него оказывается сильнее политики. И пишет ей 9 февраля 1807 года страстное письмо, зовя к себе.
   Между прочим, накануне французы едва избежали поражения в сражении с русской армией при Прейсиш-Эйлау. Во время битвы Наполеон оказался почти в самом центре схватки. Свистели ядра, пролетая от него на расстоянии волоса. Погибла половина его адъютантов. Но об этом в письме ни слова. Скрепя сердце, Мария едет выполнять другую, более неприятную для нее миссию.
   В начале апреля 1807 года Наполеон перенес свою главную штаб-квартиру в Финкенштейн. Маленький мазурский городок более чем на месяц становится временной столицей могущественной империи. Ежедневно отсюда скачут десятки курьеров с письмами к королям, императорам и министрам. Ежедневно сюда приходят десятки сообщений и донесений. Получивший передышку от войн, Наполеон, играя в карты со своими маршалами, по-прежнему решает мировые проблемы.
   Рядом со своими покоями Наполеон приказал приготовить небольшой, уютный, со вкусом обставленный будуар. Где и поселилась Мария Валевская, приехавшая в Финкенштейн через две недели после императора. В будуаре находилось огромное супружеское ложе под балдахином из пурпурного шелка, а в личной спальне Наполеона стояла лишь складная кровать – ложе офицера во время военного похода. Боевые действия не были еще закончены.

   Любовь, любовь, когда ты овладеваешь нами, можно сказать: прости, благоразумие!
Жан де Лафонтен

   Мария спокойно пережила визит в Валевицы и сцену разрыва со старым мужем. Она начинала привыкать к своему положению вынужденной фаворитки. Роман с императором приобрел черты супружеской респектабельности. Больше всего благовоспитанную католичку беспокоила внешняя сторона ее греховной жизни – а вдруг кто что скажет, а вдруг ее больше никогда не допустят к причастию, и ее род будет когда-нибудь проклят? Наполеон тщательно оберегал тайну пребывания Марии в Финкенштейне. И хотя об этом было известно каждому, все поддерживали игру в приличия.
   Спокойная, размеренная жизнь, казалось, нравилась затворнице. Завеса тайны, хоть и полупрозрачная, полностью оградила ее от внешнего мира, обрекая одновременно на близкое, интимное общение, на постоянное присутствие рядом с ней человека гениального, властного, подчас жестокого и в то же время нежного, мужчину в полном расцвете сил.

   В этот период Наполеон так описывал свое физическое состояние: «Здоровье мое еще никогда не было таким хорошим… Я стал еще лучшим любовником, чем раньше».

   Может быть, эти его таланты изменили-таки ее отношение к нему. Ей шел двадцать второй год, и она, по сути, еще не знала любви. Семидесятилетний супруг вряд ли помог ей познать плотские радости, а духовной близости он и не пытался ей внушить. В Варшаве она пережила шок от совершенного насилия и поначалу ничего, кроме страха и отвращения, к Корсиканскому чудовищу не испытывала. Однако когда условия ее вынудили жить с ним как с супругом, она не смогла долго оставаться холодней. В Финкенштейне она впервые ощутила себя счастливой женщиной. Помимо любви к родине в ее сердце поселилось еще одно чувство. Именно тогда она подарила Наполеону кольцо с надписью: «Если перестанешь меня любить, не забудь, что я люблю тебя».
   Для императора вся эта история тоже не была мимолетным романом. Все его биографы подчеркивают, что роман с Валевской был исключительным явлением в любвеобильной жизни неистового корсиканца. Польская фаворитка очаровала его не только прекрасной внешностью, но и пленила выдающимися внутренними качествами.
   Наполеона восхищало бескорыстие белокурой красавицы. Он привык к потребительскому отношению со стороны женщин. Жозефина, венценосная супруга, которую он действительно долго любил, отравляла ему жизнь постоянными изменами, неуемной ревностью и отчаянным мотовством. Случайные связи приводили к нему женщин, охотящихся за богатством, придворными должностями для себя или мужей или имеющих далеко идущие планы. Мария была полной противоположностью большинству из них – молодая, красивая, умная, нежная любовница и идеальная подруга жизни, с которой он находил покой после войн и политических бурь.

   Очаровательная, она являла тип красоты с картин Грёза. У нее были чудесные глаза, рот, зубы. Улыбка ее была такой свежей, взгляд таким мягким, лицо создавало столь привлекательное целое, что недостатки, которые мешали назвать ее черты классическими, ускользали от внимания.
Из мемуаров Анетки Потоцкой

   Всему приходит конец, закончилась и финкенштейнская идиллия. Мария была огорчена и разочарована. С одной стороны, Наполеон покидал ее в связи с началом наступления его армии в Восточной Пруссии. С другой стороны, вопрос о статусе Польши формально все еще оставался нерешенным. Иногда Валевской казалось, что она напрасно пожертвовала честью.
   – Я уеду в деревню, чтобы в трауре и молитвах ожидать исполнения обещания, которого мой господин не сдержал, – сказала она на прощание.
   Наполеон долго молчал. Никто из мужчин не может себе позволить оставаться только любовником. А уж монарх в особенности. Да и расклад сил на политической карте постоянно менялся. Ему пришлось почти умолять Марию приехать к нему в Париж. Тайно, разумеется. И она, которой было дано право оставаться только любовницей, это ему обещала.
   14 июня 1807 года в сражении при Фридланде Наполеон наголову разгромил русскую армию генерала Бенигсена и вышел к Неману, русской границе. 8 июля Наполеон и российский император подписали Тильзитский мир. Среди прочих его статей была и такая, в которой значилось, что Россия и Пруссия (а следом – и Австрия) признавали новое государство – Варшавское герцогство. Поляки могли торжествовать. Свобода, хоть и не в прежних границах, хоть и зависящая от Франции, была восстановлена. И главную роль в этом сыграла маленькая хрупкая женщина – Мария Валевская. После этого она могла вести только частную жизнь. Но не очень-то получилось.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В биографии Валевской есть немало темных моментов, и один из них – выполнила ли она свое обещание, приезжала ли в Париж после Тильзита? Согласно одним мемуаристам, многие видели во французской столице прекрасную польку в обществе императора. Они не только танцевали на балах, но и прогуливались по городу без охраны в простонародных одеждах. Согласно другим мемуаристам, в то же самое время она танцевала на балах в Варшаве и уверенно играла становившуюся уже привычной роль тайного гаранта польской полунезависимости.
   Наполеон был, как обычно, очень занят войнами. После победы над Пруссией и Россией его надолго отвлекли испанские дела. И он продолжал вести активную любовную переписку со своей польской пассией.
   Весной 1809 года Австрия, оправившаяся от былых поражений, нанесенных Наполеоном, заключила союз с Англией против Франции. В ряде сражений армия Наполеона разгромила австрийцев и 13 мая 1809 года вступила в Вену. 5 июля у Ваграма Бонапарт нанес австрийской армии решающий удар.

   Родине любовницы императора был сделан еще один царский подарок. По мирному договору Австрия передавала герцогству Варшавскому Краков и Галицию, когда-то захваченные, согласно разделам Польши.

   Еще немного – и об этих разделах можно было забыть навсегда.
   В августе Валевская поселяется в чудесном доме в одном из предместий Вены. Каждый вечер в закрытой карете без гербов с одним кучером и лакеем камердинер Констан провожает Марию в венский дворец императора Франции. Для того чтобы оставаться никем неузнанной, женщина надевает шляпу-«кибитку» с глубокими прямыми полями, закрывающую по бокам почти все лицо.
   По-прежнему ради соблюдения внешних приличий Валевская разыгрывает спектакль. Свое появление в Австрии она объясняет необходимостью лечения на местных водах. В театрах, ресторанах, на балах она обязательно в обществе своих кузин. А следом постоянно стелется то завистливый, то негодующий, то восторженный шепоток: «Вот она, польская девка Наполеона… Ловко она сделала своей стране независимость, а себе состояние. И при этом распускает слухи о своей бескорыстности… Будущая королева Польши… Берите выше – будущая императрица Франции».
   Через две недели произошло событие, совершенно естественное для женщины, рискнувшей на длительную связь с энергичным, полным сил и страсти, мужчиной. Мария Валевская забеременела. По желанию Бонапарта это было официально подтверждено императорским врачом Корвисаром.
   Беременность польской супруги стала для Наполеона событием государственного значения. Впервые он почувствовал себя основателем династии. То, что эта связь была незаконной, его поначалу не очень волновало. Мария чувствовала, что близка к вершине. Чувствовала, что Жозефина, до сих пор не родившая императору наследника, отныне ей не соперница. После медицинской проверки Жозефины, доказавшей ее полное бесплодие, Бонапарт имел право и даже был обязан развестись с ней и поискать новую императрицу, способную дать Франции наследника престола. Мария Валевская стала для него матерью его будущего сына. В том, что родится мальчик, Наполеон не сомневался. Но пока развод не состоялся, пока император занят бесконечными великими делами, было решено отправить Марию туда, где она лучше всего себя чувствует, где беременность будет протекать спокойно. В Польшу, в родную Керзоню, чтобы та под присмотром своей матери готовилась к появлению на свет императорского отпрыска.

   Ребенок родился 7 мая 1810 года в Валевицах, о чем свидетельствует метрическая книга. «Перед нами, Белявским приходским священником Яном Венгжиновичем, Служителем гражданского состояния Белявской гмины Юзефом Цекерским… предстал ясновельможный пан Анастазий Валевский, Староста Варецкий в Валевицах, имеющий жительство семидесяти трех лет от роду, и явил нам дитя мужеска пола, каковое родилось в его дворце… Заявив, что рождено оно от него ясновельможной Марианной Валевской, его законной супругой, урожденной Лончиньской, дочерью Гостыньского старосты, двадцати трех лет от роду, и что он желает дать ему три имени – Александр, Флориан и Юзеф…»
   Под документом не поставил подписи, но при записи акта присутствовал французский посланник в Варшаве Серра. Особый знак. Этим объясняется и то, что отцом ребенка пока был признан престарелый законный муж.
   Всю осень 1809 года Мария еще строила наивные планы, еще мечтала о короне. Все казалось особенно достижимым, когда стало известно, что 15 декабря в присутствии всех высших сановников и всей императорской семьи был подписан протокол о разводе. Жозефина удалилась от двора и поселилась в Мальмезоне. Император назначил ей ежегодное содержание в три миллиона франков. Однако вскоре пришло сообщение, что Наполеон, конечно же, любит свою «маленькую сладостную Мари», но интересы государства и династии требуют, чтобы его новой супругой и матерью наследника стала представительница одного из царственных домов Европы. Марии оставалось отереть слезы и смириться с тем, что она так и останется в сомнительном придворном звании «бывшей метрессы императора».

   Сразу после развода с Жозефиной французский император начал добиваться руки младшей сестры российского императора Александра I – великой княжны Анны Павловны.

   Но российское правительство для своего согласия поставило Наполеону неожиданное условие – оно требовало, чтобы герцогство Варшавское никогда бы не превратилось в независимое Польское королевство. И коварный обольститель Польши Наполеон чуть было не согласился на это. Французским послом в Петербурге Коленкуром было составлено уже соответствующее тайное соглашение.
   О том, что случилось дальше, нам повествует красивая, но не совсем достоверная история. Узнав о готовящемся соглашении от Юзефа Понятовского, в январе 1810 года Мария без колебаний направляется в Париж и устраивает повелителю Европы скандал. Несмотря на то что находится на пятом месяце беременности. Патриотическое чувство польской красавицы превысило все остальные. По всей видимости, Наполеон просто предпочел не терять важных и верных польских союзников. Во всяком случае, следующее сватовство императора оставило Валевскую равнодушной.
   Австрийский император без всяких условий дал согласие на брак своей восемнадцатилетней дочери Марии Луизы с Наполеоном. Церемония предварительного бракосочетания состоялась в Вене 11 марта 1810 года. Роль жениха на ней исполнил маршал Бертье, невесту представлял эрцгерцог Карл. Затем новобрачная была торжественно отправлена в Париж.
   И новое роковое совпадение в жизни Марии Валевской. Как раз в то время, когда она мучилась родовыми схватками, а потом поправляла пошатнувшееся здоровье, отец ее незаконного ребенка с наслаждением трудился над зачатием законного. Секретарь Наполеона Агатон Фэн свидетельствует, что первые три месяца супружества император днем и ночью ни на шаг не отходил от новоявленной императрицы. Даже самые настоятельные дела не могли оторвать его от новобрачной более чем на несколько минут. Ради нее он даже выучился хорошо танцевать, хоть это умение прежде и не считал необходимым. Она не мучила его ожиданием, как Мария Валевская, не мучила изменами, как Жозефина Богарнэ. Этих-то женщин он и любил. А к Марии-Луизе он чувствовал лишь необузданную страсть. И вполне результативную. В марте 1811 года родился наследник престола Наполеон II.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Однако еще раньше Мария Валевская из провинции перебирается в Париж на постоянное жительство. Она имела на это полное право. Она взяла с собой обоих детей: пятилетнего Антония и шестимесячного Александра.
   Наполеон распорядился устроить бывшую возлюбленную в столице по-императорски. Для нее был снят удобный особняк на улице Монморанси, обставленный со всей роскошью. Каждое утро Наполеон справлялся о нуждах и желаниях Марии. В ее распоряжении были десятки слуг, ложи всех театров, о ее здоровье заботились лучшие врачи. Император платил матери своего сына ежемесячно 10 тысяч франков. По сравнению с содержанием Жозефины немного, хотя вскользь заметим, что великий узурпатор и полководец был сказочно богатым человеком. Огромные контрибуции, накладываемые им на все побежденные державы, шли не только во французскую казну, но и в его личные, ломившиеся от золота сундуки, поступали на счета самых надежных банков.
   В столице ни для кого не было особенным секретом, что отставная фаворитка императора, мать его ребенка поселилась в Париже. Равно как и то, что их отношения продолжаются, но приняли иной характер. Время от времени камердинер Констан еще появлялся в особняке на улице Монморанси для того, чтобы препроводить Марию с сыном в Тюильри. Они проходили потайным ходом в личные апартаменты императора. Вполне вероятно, что эти встречи не ограничивались одними беседами и возней с ребенком. Но в любом случае это случалось довольно редко. Любовь имеет свойство перерастать в добрые отношения.
   Дом Валевской был устроен на широкую ногу. У нее постоянно гостили многочисленные польские друзья и родственники, она охотно выезжала в свет, со вкусом наряжалась и позировала именитым художникам – в частности, главному придворному художнику Франсуа Жерару. Он написал портрет польской красавицы. Пленительный образ юной матери, запечатленный на полотне, не остался без внимания светской публики. Один из польских гостей столицы писал:

   «Весь Париж едет к Жерару смотреть портрет мадам Валевской, о котором все говорят, что это самое прекрасное произведение, которое выходило из его мастерской».

   Женщины имеют свои рецепты исцеления от разочарований. Кто-то пускается во все тяжкие, заводит побольше любовников, кто-то покровительствует искусствам, кто-то пишет мемуары. Все еще молодая и пленительная камергерша пошла наиболее простым и не очень обременительным для ума путем. Она коллекционировала наряды, стремилась выглядеть лучше всех, чтобы, не дай Бог, никто не заподозрил, что в душе у нее поселилась печаль. Когда в 1811 году она отправилась в поездку по Германии и хотела проехать через Антверпен, ей пришлось выбрать другой маршрут. С собой у нее было 150 платьев, в Антверпене на таможне ее приняли за модистку и потребовали, чтобы она заплатила пошлину.
   Наполеон не оставил без внимания и судьбу своего сына. 5 мая 1812 года Бонапарт составил дарственный акт обеспечения двухлетнего Александра Валевского. Он подарил ребенку майорат в Неаполитанском королевстве, зависимом от Франции, и пожаловал титул графа. Майорат состоял из шестидесяти усадеб, приносящих ежегодно доход около 170 тысяч франков.
   Примерно в то же время Валевская направляется в Польшу для решения семейных проблем. Дарственная императора давала Марии, как матери французского графа, полную материальную независимость от мужа. 16 июня 1812 года супруги заключили нотариальный акт, в котором графиня выражала желание развестись. До начала войны Наполеона с Россией, погубившей его империю, оставалась неделя. Затем Мария обратилась в гражданский суд с требованием расторжения брака, который навязали ей мать и брат. 24 августа 1812 года брак Валевских был официально расторгнут. Тем временем армия Наполеона уже приближалась к Москве.
   Несмотря на судебный процесс, Мария могла быть довольной своим пребыванием в Варшаве. Ее наперебой приглашали в лучшие дома. Особенно усердствовал французский посланник в Польше Доминик де Риом, архиепископ Малинский. Невзирая на свое духовное звание, этот престарелый жуир старался быть самым галантным кавалером из всех, что окружали Марию. А в это время венценосный отец ее сына посылал в атаку под русскую картечь все новые и новые полки.
   Тысячи поляков сражались под знаменами Франции. В Польше никто не сомневался в победе Наполеона. Валевская решила дождаться победителя, кумира своей юности, в Варшаве. Он не мог миновать ее на обратном пути.
   И не миновал. 9 декабря во главе небольшого отряда Наполеон переправился через замерзший Неман и вновь оказался в Польше.
   – Где армия? – спросил его кто-то из встречавших.
   – Армии нет, – пожал плечами побежденный император.
   Варшаве, приготовившей цветы и фейерверки для встречи триумфатора, пришлось отложить праздник до лучших времен. Бонапарт, впрочем, был нисколько не сломлен духом, деловит и полон решимости продолжать войну. На одном собрании в Варшаве он заявил: «Может быть, я сделал ошибку, что дошел до Москвы, может быть, я плохо сделал, что слишком долго там оставался, но от великого до смешного – лишь шаг, и пусть меня судит потомство». Великим он продолжал считать, естественно, себя. А смешным, очевидно, то, что почти 500 тысяч солдат и офицеров его армии погибло в боях, замерзло на российских дорогах и попало в плен. Русская армия по пятам преследовала остатки французской. С независимостью Польши, можно было считать, покончено.
   С Валевской Наполеон встретился второпях. Он спешил во Францию для формирования новой армии. На прощание он ей сказал, несколько неуверенно: «Польша возродится, я убежден в этом. Так написано в книге ее судеб. Но не скрываю от тебя, что ее ждут страдания. И поэтому возвращайся в Париж как можно скорее». 1 января 1813 года Мария вместе с детьми покинула родину, чтобы уже никогда туда не вернуться.

   Франция, к изумлению Валевской, и не думала надевать траур по проигранной войне, но активно готовилась к новой. Авторитет императора был все еще очень высок. А пока суд да дело, столица веселилилась.

   Мария, уставшая от однообразия и монотонности сельской жизни, с удовольствием окунулась в этот водоворот веселья. Счета парижских портных позволяют узнать, что к февральскому карнавалу 1813 года для пани Валевской было сшито два «больших туалета». Платье из черного бархата с отделкой из тюля в этрусском стиле и второе – из белого тюля с перьями. Во всем этом великолепии Мария могла появиться во дворе, где ее теперь вдруг стали принимать официально.
   Неожиданно стала благоволить ей и экс-императрица Жозефина. Она воспылала бурной симпатией к своей бывшей сопернице, видя ее подругой по несчастью, и часто приглашала мадам Валевскую вместе с маленьким сыном в свой дворец в Мальмезоне. Жозефина подчеркивала, что польская красавица никогда не была причиной ее огорчений, ценила деликатность фаворитки своего бывшего супруга, делала ей подарки и старалась одарить и приласкать ребенка, черты которого так напоминали ей черты вероломного мужа.
   Тогда же начался и последний роман в жизни Марии Валевской: она познакомилась с французским генералом графом Филиппом Антуаном д’Орнано, с чьим именем будут связаны самые счастливые годы ее жизни. Генерал всего на два года старше Марии, но у него богатый послужной список. Он, происходивший из старинного корсиканского рода, был земляком и даже родственником императора. В послужном списке молодого офицера было немало воинских побед. Особенно он отличился в испанской и русской кампаниях. Под Москвой его потрепанная в боях дивизия отбила атаку десяти тысяч казаков атамана Платова.
   Через несколько дней после знакомства этот великолепный мужчина целиком и без остатка занял сердце польской красавицы и ответил на ее любовь взаимностью. Между ними возникла близость. После отъезда Филиппа на войну завязалась переписка.
   Полководческий гений Наполеона еще не раз проявлял себя, не раз он бил противников в сражениях. Но не в самых главных. Удача теперь была на другой стороне, как и огромное превосходство в силах. За три октябрьских дня 1813 года в грандиозной «Битве народов» под Лейпцигом противники французов одержали полную победу. Наполеону был предложен мир, но он отказался. В ноябре он возвратился в Париж и начал неутомимо готовиться к новым сражениям. «Пойдем бить дедушку Франца», – размахивая игрушечной саблей, говорил трехлетний наследник, повторяя слова своего отца. Но было уже поздно обнимать необъятное и поднимать неподъемное. Дедушка с союзниками сам побил папу.
   Миновали еще полгода кровопролитных и бессмысленных битв. 30 марта 1814 года русские казаки в Париже уже кричали: «Быстро!», требуя выпить и закусить, чем дали название парижским бистро. А 6 апреля в Фонтенбло Наполеона принудили отречься от престола в пользу своего малолетнего сына. Перед отречением он вдруг предложил своим маршалам: «А может быть, мы пойдем на них? Мы их разобьем!» Но его никто не поддержал.

   Через пять дней Бонапарт принял яд, который носил с собой с 1812 года, с того момента, как был на волосок от пленения при злосчастной переправе через Березину.

   Он оставляет письмо жене: «Тебя я люблю больше всех на свете. Несчастья мои удручают меня больше потому, что причиняю боль тебе… Поцелуй моего сына. Прощай, дорогая Луиза. Твой… Н.» Однако за годы яд утратил свою силу. Жестоко промучившись несколько дней, бывший император остался жив и больше не помышлял о самоубийстве.
   Когда-то у него было все, а теперь не осталось ничего. Императрица Мария-Луиза с наследником находилась в Блуа под охраной отряда австрийского генерала Нейпперга. Двора не было, штаба не было. В окруженном союзническим караулом доме в Фонтенбло оставались лишь немногочисленные слуги, врач и генерал Коленкур.
   В эти самые тяжелые дни жизни великого императора подле него, как воплощение всепрощающей и милосердной любви, появляется Мария Валевская. Разбитый духовно и не вполне оправившийся после отравления Наполеон заставил несчастную женщину прождать всю ночь, но не захотел с ней встретиться. Тот, которого Мария привыкла видеть великим, теперь был жалок. Она ушла. Когда верный Констан рассказал о ночи, проведенной вместе с Марией в ожидании аудиенции, Бонапарт был тронут до глубины души: «Бедная женщина! Как она должна была принять это к сердцу. Констан, это для меня очень прискорбно. Как только увидишь ее, объяснись за меня. Ведь у меня столько… столько забот».
   Фигура бывшего властителя половины Европы продолжала внушать уважение его победителям. И они решили сделать красивый, но не лишенный издевки жест – оставить от огромной империи Наполеона маленький остров Эльба у берегов Италии. Пускай там и правит, пускай командует тысячью оставленными ему гвардейцами, пускай в ясную погоду с вершины горы разглядывает родную Корсику. Во Франции реставрировали Бурбонскую монархию во главе с Людовиком XVIII – братом последнего, казненного революцией короля. Наполеон отправился на Эльбу 20 апреля 1814 года. Бывшего императора сопровождал большой эскорт королевских войск под командованием генерала Филиппа Орнано. Двое любимых мужчин Марии Валевской уезжали в почетную ссылку. Один в роли конвоируемого, другой – конвоира.

   Вскоре Марии пришлось заняться одним важным делом. Королем Неаполитанского королевства все еще оставался ставленник Наполеона, маршал Иоахим Мюрат. Этот доблестный вояка прославился тем, что неоднократно предавал своего императора и неоднократно возвращался на его сторону. Чтобы заслужить благоволение союзников перед готовившимся Венским конгрессом по устройству послевоенной Европы, Мюрат решил конфисковать в своих владениях земельный майорат, имевший почти прямое отношение к экс-императору – собственность маленького Александра Валевского. В июне Мария в сопровождении брата Теодора, сестры Антонины и маленького Александра едет в Италию спасать ускользающее имение сына.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Находясь во Флоренции, Валевская вдруг решается нанести визит Наполеону в его новом миниатюрном государстве. Памятуя о последнем неудачном свидании, она сперва направила туда брата, который, спустя несколько дней, привез письмо Бонапарта. «Мари, – писал экс-император, – я получил твое письмо… с интересом, который ты всегда во мне вызываешь, увижу тебя… Малыша, о котором мне говорят столько хорошего, обнимаю с настоящей радостью. До свидания, Мари, с беспредельной нежностью Наполеон».
   Трудно сказать, действительно ли радовался Наполеон предстоящей встрече. Гораздо больше его волновала судьба другой женщины – законной супруги и законного наследника. Гонец Теодор Лончиньский привез с Эльбы не одно, а два письма. Второе было адресовано таинственной герцогине де Колорно, и его ей вскоре доставил другой человек. Под этим именем скрывалась экс-императрица Мария-Луиза, находившаяся в то время на курорте Экс-ле-Бен, а при ней – молодой австрийский генерал граф Нейпперг.

   Изгнанник в который раз просил жену посетить его на Эльбе. Мария-Луиза в ответном послании сообщила, что жаждет соединения с супругом как можно скорее, но этому препятствуют непреодолимые преграды.

   Главной преградой был красавец Нейпперг, который любил читать наполеоновские послания, находясь в одной постели с его женой.
   Стараясь не вызвать кривотолков в Европе, но более всего стараясь, чтобы слухи не дошли до безнадежно любимой им супруги, Наполеон обставил визит Валевской со всей возможной секретностью. Для встречи он выбрал самый труднодоступный уголок острова – обитель Мадонна-дель-Монте, расположенную на высокой горе над селением Марчиана-Альта.
   Поздним вечером 1 сентября 1814 года в главную гавань Эльбы Порто-Феррайо прибыл корабль. С него сошли четыре человека: маленький мальчик, две женщины и высокий мужчина в мундире и очках в золотой оправе. Гостей ожидали гофмаршал Бертран и капитан Бернотти с коляской, запряженной четверкой лошадей. На полдороге экипаж остановился, и послышался возглас: «Император!». Путешественники увидели трех всадников с факелами. Это был Наполеон Бонапарт, лично выехавший вместе с офицерами охраны встречать Валевскую с сыном. За селением Марчиана-Альта всем пришлось выйти из коляски и пешком взбираться по крутой тропинке, ведущей в пустынную обитель. Ребенка по очереди несли на руках то Наполеон, то один из его офицеров. До места компания добралась лишь к часу ночи.
   Там гостей уже ждал ужин. После ужина утомленные путешественники отправились отдыхать. В домике были приготовлены отдельные комнатки для Марии и ее сестры, комната для ребенка и его дяди. Наполеон с офицерами ночевали в военных палатках под деревьями. Под утро пошел сильный ливень, сопровождаемый раскатами грома. Промокший Бонапарт перебрался в комнату Марии. Наверное, он подумал, что сладостная Мари боится грозы, и захотел ее успокоить. Наверное, она подумала то же самое. Казалось, что они вернулись в прошлое – на семь лет назад…
   Следующий день прошел в идиллической атмосфере. Наполеон был весел и беззаботен, играл с маленьким Александром, нежно беседовал с Марией, показывал всем Корсику, видную издали, и вспоминал свое детство. В полдень гостей пригласили позавтракать под навесом. Там присутствовали польские офицеры из квартировавшегося на Эльбе эскадрона легкой кавалерии полковника Павла Ежмановского. Появились музыканты, заиграли популярные тогда мазурки и полонезы. Наполеон пригласил Марию на танец, был любезен и остроумен.
   Таинственный приезд дамы с маленьким ребенком вызвал на острове, населенном сплошь бонапартистами, много толков. Большинство решило, что прибыла императрица Мария-Луиза, чтобы разделить с мужем изгнание. Моряки, доставившие незнакомцев, сообщали, что красивая женщина-пассажирка не раз говорила о ребенке «сын императора». Значит, империя, хоть в урезанном виде, восстановлена. Народ был готов ликовать.
   Слухи встревожили императора, и он решил прервать визит фаворитки, пока об этом не узнала ревнивая, как считал Наполеон, жена. Он сообщил Марии, что вечером им нужно расстаться. Валевская подчинилась без единого слова, но в глубине души вновь почувствовала себя глубоко оскорбленной. Настроение гостей не изменили банковское поручение о переводе на счет Валевской 61 тысячи ливров и большая сумма наличными.
   В Неаполе Мария встретилась с Мюратом и передала ему два послания от Наполеона. Внимательно прочитав оба, король-кавалерист задумался, а затем принял два решения. Одно из них было в пользу Валевской и ее сына – исключить их майорат из перечня конфискуемых земельных владений и выплатить все накопившиеся за два года доходы. Материальные проблемы были решены, Марии можно было остаться здесь и наслаждаться солнечной Италией. Что было за второе решение, станет ясно весной.
   Зимой пришла весть о том, что в Валевицах скончался престарелый Анастазий Колонна-Валевский. Мария недолго скорбила по отцу своего первого сына.

   Мир потрясла иная новость: Наполеон бежал с Эльбы и высадился во Франции, намереваясь вернуть себе трон.

   Это не было совершенно бездумной авантюрой. Бонапарт знал, что французы крайне недовольны реставрацией Бурбонов. Тотчас же Мюрат мобилизует неаполитанские войска, объявляет о поддержке Наполеона и начинает военные действия в Италии против австрийцев. Мария решила, что в этот момент ей лучше вернуться во Францию, где, к тому же, ее давно ждал возлюбленный Орнано.
   1 марта 1815 года Наполеон с тысячью солдат появился на французском берегу. Первые же встреченные войска короля присягнули ему на верность. По мере следования Наполеона и перехода на его сторону все новых полков парижские газеты меняли самые сенсационные заголовки: «Корсиканское чудовище высадилось в бухте Жуан», «Людоед идет к Грассу», «Узурпатор вошел в Гренобль», «Бонапарт взял Лион», «Наполеон приближается к Фонтенбло», «Его императорское величество ожидается сегодня в своем верном Париже». Он вошел туда 20 марта.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Сто дней, отпущенные на последнюю вспышку гения Наполеона, закончились быстро. 18 июня у бельгийской деревни Ватерлоо англичане, австрийцы и пруссаки окончательно разгромили французскую армию.
   Спустя десять дней Валевская с сыном приехали в Мальмезон, чтобы в последний раз увидеться с императором, снова отрекшимся от престола. Французский историк Андре Кастелло писал: «Наполеон принимает графиню Валевскую и маленького Александра. Она долго плачет в его объятиях и предлагает ехать с ним в изгнание… Он обещает вызвать ее к себе, если позволит ход событий».
   Оба они уже хорошо понимали, что ход событий Наполеону больше ничего не позволит. В последний год он был для Марии, как крест, который она не хотела нести, но все же несла. Зачем? Войти в историю в роли сомученицы великого изгнанника? Расцветала любовь Валевской и графа Орнано. Но история продолжала ее преследовать.
   Впрочем, встреча в Мальмезоне стала заключительным аккордом романа исторического. Наполеона увезли на остров Святой Елены. Валевская оказалась свободной для частной жизни.

   Мария, сладостная моя Мария! Вам принадлежит моя первая мысль, первое мое желание – увидеть Вас снова. Вы еще придете, правда? Вы обещали мне это… Благоволите принять этот букет… Любите меня, моя милая Мари, и пусть Ваша рука никогда не выпускает букет.
Письмо Наполеона

   Генерал Филипп Антуан д’Орнано начал добиваться руки Марии вскоре после их знакомства. Сперва намеками, потом в открытую. В одном из писем, посланных ей в Италию, он прямо попросил ее руки. Она была разведена, она чувствовала, что любит Филиппа, но мучительная, слишком привычная, как застарелая болезнь, связь с Наполеоном все никак ее не отпускала.
   Большему сближению Валевской и Орнано способствовали драматические обстоятельства истории, случившейся во время «Ста дней». Генерал одним из первых вернулся под знамена возрожденной империи и по приказу Наполеона отправился формировать войска на юге Франции. Неизвестно, как сложилась бы его судьба, если бы накануне битвы при Ватерлоо у него не случился конфликт с дивизионным генералом графом Бове. Во время ссоры были произнесены такие оскорбления, которые, по тогдашним понятиям, смыть могла только кровь. Оба профессиональных военных стреляли очень метко, что привело к неожиданному результату дуэли. Два генерала оказались серьезно ранены и непригодны к участию в военных действиях.
   Мария уговаривала друга отказаться от опасной затеи, ухаживала за пострадавшим, не отходя от него ни на шаг, позабыв о себе – что сказалось на ее собственном здоровье. Валевская и Орнано еще более сблизились, теперь духовно, однако ее болезнь надолго их разлучила. После выздоровления Мария сразу же уехала в Голландию, где хранился весь ее капитал, улаживать свои финансовые дела. Пребывание там затянулось до лета 1816 года.
   Неизвестно, какие планы созревали в голове этой женщины, скорее всего, она просто испугалась лавины чувств, поскольку сложилось такое впечатление, что она больше не хочет видеться с Орнано. Более того, прячется от него. Между ними возобновилась переписка. Генерал, вновь принятый на службу в королевскую армию, звал ее вернуться во Францию, писал, что сгорает от любви. Мария отказывалась возвращаться, напротив, предлагала ему уехать из страны.

   Она быстро поняла, что ни ей, как фаворитке Наполеона, ни ему, как родственнику Бонапарта, жизни во Франции при Бурбонах не будет.

   Орнано понял это, когда стало уже поздно: за неосторожные политические высказывания его арестовали и посадили в тюрьму. Валевская была в отчаянии, ей казалось, что она в этом виновата, была недостаточно нежной в письмах, недостаточно настойчиво просила его уехать из Франции. Из ее дневников ясно, что в некоторые моменты она была близка к самоубийству. Но, взяв себя в руки, Мария решает спасти любимого человека. Она ходатайствует об освобождении узника, обращаясь в письмах к старым знакомым – Талейрану и Фуше, двум непотопляемым ни при каких режимах министрам, бывшим тогда в самой силе. Одновременно она поддерживает Филиппа, каждый день посылая ему письма, полные трогательных признаний, и, наконец, соглашается стать его женой.
   В марте 1816 года генерала Орнано выпускают из тюрьмы. После недолгого пребывания в Лондоне он перебирается в Льеж, где готовит уютное семейное гнездышко. О дне свадьбы влюбленные договорились письменно. Распродав с торгов все свое имущество, Валевская летом 1816 года выехала к жениху, чтобы еще раз начать новую жизнь.

   О сохранении тайны не могло быть и речи. Польское общество в Вене (а потом в Париже) не имело уже никаких иллюзий об отношениях, связывающих Марию с императором. Об этом говорят письма поляков, находившихся тогда в Вене, и многочисленные визиты в виллу Валевской под Веной, наносимые людьми, добивающимися той или иной протекции.
Марианн Брандыс

   Свадьба состоялась 7 сентября в монастырской церкви святых Михаила и Гудулы в Брюсселе. После этого молодые уехали в свадебное путешествие в Швейцарию. Вернувшись, они поселились в своей вилле в пригороде Льежа.
   Мария и Филипп, соединившись, наконец, в любви, были счастливы. Все время эта тридцатилетняя женщина чувствовала себя марионеткой в чужих играх, и только теперь она стала самой собой. И рядом был настоящий муж и друг, готовый разделить с ней жизнь в горе и в радости…

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В конце 1816 года Мария сообщила мужу, что ожидает ребенка. Вот только здоровье ее оставляло желать лучшего. Ее показывали лучшим врачам и даже выписали из Варшавы известного доктора Чекерского, который принимал у нее предыдущие роды. Тот, давно не видевший пациентку, всерьез встревожился за ее здоровье. Он обнаружил истощение организма и прогрессирующую болезнь почек, которая из-за беременности лишь обострилась. Врач заявил будущей матери, что ей ни в коем случае нельзя будет кормить грудью новорожденного, иначе она может поплатиться за это жизнью.
   9 июня 1817 года она родила крупного здорового мальчика. Его назвали Рудольф Огюст. Мать, утомленная сложными родами, чувствовала себя все хуже и хуже. Однако, несмотря на запреты врача, она не согласилась отдать ребенка кормилице. В начале осени Мария почувствовала себя совсем скверно.

   Стало ясно, что болезнь действительно угрожает ее жизни – и она сама лучше всех это осознавала. И тогда она решает вернуться в Париж, ставший ее второй родиной.

   Последние месяцы в Льеже она посвятила подготовке к более далекой поездке. Мария часами, горячо, до исступления, молилась о легкой смерти. Несмотря на постоянные боли, приводила в порядок свои дневники и бумаги. Диктовала воспоминания. В полуобморочном состоянии мужественно сражалась с тенями прошлого. Она упрямо хотела реабилитировать себя не только перед мужем и сыновьями. Не только покаяться во всех грехах перед Богом, но и оправдаться перед всем миром.
   В начале декабря 1817 года семье удалось перебраться в Париж. Но вновь увидеть те места, где она была хоть немного счастлива, где она блистала в свете, ей оказалось не суждено. Мария Валевская д’Орнано умерла 11 декабря 1817 года. Ей исполнился всего тридцать один год.
   Позже ее сын Александр Валевский писал: «Весь дом погрузился в страшное отчаяние, страдания генерала Орнано я не могу описать. Воистину моя мать была одной из лучших женщин, какие вообще были на свете. Я могу заявить это без всякой предвзятости, поскольку… кровные узы не влияют на мое мнение».
   Согласно ее воле, Марию похоронили там же, где она родилась, – в Польше, в родной Керзони в семейном склепе. Она хотела, чтобы хотя бы ее прах дождался свободы для родной страны – свободы, ради которой она пожертвовала всем.

   Мария Башкирцева
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   • родилась под Полтавой, умерла в Париже
   • красивая, умная и богатая девочка, ироничная, капризная, крайне эгоистичная и смертельно больная
   • первая детская любовь – граф Пьетро Ареццо
   • ее любимый мужчина – Жюль Бастьен Лепаж, такой же обреченный, как и она
   • вела активную переписку с тогда уже именитым Ги де Мопассаном
   • в числе ее поклонников – Брюсов и Цветаева
   • всю жизнь вела дневник, впоследствии – «Дневник Марии Башкирцевой»
   • танцевала, пела, играла на музыкальных инструментах, владела языками, писала, изучала философию, физику и историю, интересовалась политикой
   • смысл ее жизни всецело заключался в искусстве
   • прожив всего двадцать пять лет, погибла от туберкулеза

Глава 10
Жизнь в золотой клетке

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Любой человек, которому случается оказаться на кладбище, невольно читает имена на надгробиях и годы жизни. Это происходит совершенно непроизвольно, ведь здесь не принято быстро ходить. И каждый раз сжимается от жалости сердце, когда промежуток между цифрами оказывается слишком коротким.
   Как правило, во все периоды жизни человек успевает совершить все то благое, что предначертано свыше и что предрешено им самим. Одному – успеть лишь однажды влюбиться, создать семью, воспитать детей, вынянчить внуков. Другому – подняться на вершину мастерства или промчаться по минному полю страстных романов. Третьему – прославиться в искусстве или науке. А кому-то – все вместе… А вдруг отпущено всего тридцать лет жизни? Или двадцать? Наверное, гениальным юнцам сам Бог нашептывает об отпущенном им сроке, дабы те все успели.
   В восьмидесятые годы XIX столетия имя русской художницы Марии Башкирцевой вдруг стало весьма популярным.

   Повальное увлечение творчеством Башкирцевой и ее личностью началось вскоре после ее смерти. Она сделалась совершенной сенсацией.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Устраивались посвященные ей персональные выставки, публиковались ее дневники – сперва в 1887 году, на французском языке, во Франции, а через два года – в России, на русском. Красивая, умная и богатая девочка, ироничная, капризная, крайне эгоистичная и смертельно больная. А ее картины – настоящее явление в реалистической живописи. Она могла то, что не всегда удавалось даже великим – изобразить на полотне сдержанный смех…
   В Люксембургском музее Парижа есть статуя, которая называется «Бессмертие». Она создана скульптором Ланжелье по заказу французского правительства и изображает прекрасного молодого человека, умирающего у ног ангела смерти. Одухотворенное, но изможденное лицо юноши обращено к рукам ангела, которые держат список талантливых людей, ушедших молодыми, но успевших сделать очень многое в считанные годы. В этом списке среди восьми французских имен есть и одно русское: Мария Башкирцева. В соседнем зале музея – две ее картины: «Mитинг» и «Натурщицы» – единственные иностранные экспонаты выставки.
   Такое признание дорогого стоит. Хотя отчасти и его можно признать данью моде. Или нет? Многократный премьер-министр Великобритании Уильям Гладстон назвал «Дневники Марии Башкирцевой» «самой замечательной книгой столетия». Столь же внимательно публика зачитывалась совсем недолгой перепиской Ги де Мопассана с Башкирцевой, опубликованной после смерти писателя. Образом юной художницы заинтересовался Голливуд. Его мечтали воплотить на экране Кэтрин Хепберн и Грета Гарбо.
   А вот многие из ее земляков отнеслись к дневниковым откровениям довольно критически, оставив едкие замечания. Иван Бунин: «М. Башкирцева – героиня бесплотной суетности и ненасытного тщеславия». Антон Чехов: «Надменная аристократка, у нее не было необходимости труда ради куска хлеба». Валерий Брюсов: «Прочел с большой скукой ее дневник. Как много внимания Башкирцева уделяет двум своим детским влюбленностям, долго кается в случайном поцелуе…». Встречались и довольно ханжеские отзывы, осуждавшие девушку за любование своим телом, за чрезмерную, несмотря на ее целомудрие, осведомленность в интимных вопросах.

   В присутствии предмета любви немеют самые смелые уста и остается невысказанным именно то, что так хотелось бы сказать.
Мигель де Сервантес

   Да, возможно, Мария Башкирцева писала свои дневники с надеждой на публикацию, возможно, хотела несколько шокировать читателя своим эгоцентризмом, пренебрежительным отношением к родственникам, так много для нее делавшим, шокировать даже своим академизмом, подаваемым с хвастливостью школьницы-отличницы. Видимо, прочитавшие эти, прямо скажем, не самые занимательные записки хорошо образованной, но наивной и неопытной девушки, писатели просто поленились сделать одну вещь: попробовать поставить себя на ее место. Когда у тебя есть живописный талант, есть средства и условия, чтобы писать – но иногда не хватает сил держать кисть. Есть красота и обаяние молодости, есть чувствительное сердце, чтобы любить, но ты знаешь, что со своей смертельной болезнью ты никому не нужна. Любой человек живет в счастливом неведении, сколько ему отпущено – пятьдесят или сто лет, или всего пару дней. Однако тот, кто живет и знает, что ему отпущен лишь один год, но вот уже одиннадцать месяцев… десять…
   Кто посмеет осудить этого несчастного за то, что он замыкается в себе, становится раздражительным и капризным, надеется оставить о себе великую память, и в этом – его единственное утешение?

   Марина Цветаева была потрясена «Дневниками» художницы и посвятила «Светлой памяти Марии Башкирцевой» свой первый сборник – «Вечерний альбом».

     …С той девушкой у темного окна
     – Виденьем рая в сутолке вокзальной —
     Не раз встречалась я в долинах сна.
     Но почему она была печальной?
     Чего искал прозрачный силуэт?
     Быть может ей – и в небе счастья нет?..

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Мария Башкирцева обладала множеством удивительных талантов. У нее был редкий, от природы поставленный голос, и честолюбивая девушка мечтала о карьере певицы. Но к пятнадцати годам голос пропал и начал пропадать слух. Мария продолжала играть на арфе, рояле, гитаре, цитре, мандолине, органе. Играла, пока оставались силы, несмотря на запреты врачей. Башкирцева знала в совершенстве несколько европейских языков, включая латынь и греческий, читала книги только в оригинале, взахлеб изучала философию, физику и историю, активно интересовалась политикой. Весьма и весьма неплохо она проявила себя в живописи. Ей все было интересно, все хотелось знать. И везде хотелось проявить себя. Пускай даже только в мечтах…
   Мария Башкирцева прожила слишком мало. Ей не исполнилось и двадцати четырех, когда болезнь отняла ее у искусства. В свои последние годы она жила только им. После нее остались живописные работы в Русском музее в Петербурге, в Третьяковской галерее Москвы, в музеях Парижа, Ниццы, Амстердама. День за днем, с двенадцати лет и до самой смерти, она вела дневник. После нее осталось 150 живописных полотен и 106 тетрадей дневников. С наследием Марии также не повезло. После ее смерти родственники вывезли в Россию большую часть ее картин и почти весь архив. Все это оказалось в одном из имений под Киевом, пока в 1941 году не погибло во время немецкой бомбардировки.
   Судьба играла с Башкирцевой так, будто для своих игр ей больше некого было выбрать. Благодаря состоятельной семье, Мария никогда ни в чем не знала нужды. Со свитой родственников она легко переезжала из Ниццы в Париж, из Лондона в Неаполь, изредка бывая и на родине. Так изредка, что мадемуазель Башкирцеву впору считать скорее французской художницей, чем русской. Но такую жизнь нельзя назвать беззаботной, потому что ее всегда тяготило нелегкое бремя – собственное здоровье, таявшее на глазах. К несчастью, никакие деньги не помогли поставить страшный диагноз – туберкулез – на ранней стадии и начать правильное лечение. Тогда медицина этого еще не умела. О, сколько творческой интеллигенции унесла эта болезнь, не разбирая трущоб и дворцов!

   Я всецело предалась искусству; мне кажется, что вместе с плевритом приобрела… и священный огонь. Я превращаюсь из ремесленника в художника; в моей голове создаются чудные образы, которые сводят меня с ума…
Из «Дневника Марии Башкирцевой»

   Родные Башкирцевой едва не положили свои жизни ради ее выздоровления. Ее мать, Елена Дмитриевна Башкирцева, бросившая мужа и отправившаяся с Мусей – как называли Марию домашние – по заграницам. Ее дед Дмитрий Бабанин, отставной генерал, библиофил и меценат, души не чаявший во внучке, предоставивший в ее распоряжение своего личного врача, Петра Валицкого. Ее тетя, брат, сестра, всегда выполнявшие малейшие прихоти Марии. И при этом она писала Мопассану, что она «редкое существо, окруженное глупцами», и что ей «горько становится при мысли, что рассыпаешь столько жемчуга перед свиньями».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Семейную любовь тоже можно назвать палкой о двух концах. Родня носилась с Марией, как с писаной торбой, сдувала с нее пылинки, заметив в ней редкий талант и помогая ему расцветать и видя в нем, быть может… выгодное вложение капитала. Способна ли была Мария на самостоятельную жизнь, самостоятельные, без опеки, поступки? Трудно сказать. И хотела ли она этого? В последние годы она была, конечно же, беспомощна. Но даже в последние годы жизнь в золотой клетке не могла ее не раздражать.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Когда мы говорим о любви, ее надо понимать как желание красоты, ибо в этом заключается определение любви у всех философов. <…> Любовь есть желание наслаждаться красотой. Красота же есть некое сияние, влекущее человеческую душу.
Марсилио Фичино

   Мария Константиновна Башкирцева родилась 11 ноября 1860 года в усадьбе Гайворонцы под Полтавой. Ее отец, Константин Павлович Башкирцев, был крупным помещиком. Мать также принадлежала к старинному дворянскому роду Бабаниных. Характер у мужа, да и у жены, оказался сложным, семейная жизнь не удалась. После двух лет супружества Елена Дмитриевна вместе с двумя детьми переезжает к своим родителям. И при этом выигрывает бракоразводный процесс, согласно решению которого отец был обязан выплачивать огромные суммы на содержание детей. Что ж, можно было жить в свое удовольствие.
   В 1870 году десятилетняя Муся впервые отправляется за границу. С этого времени семейство ведет кочевой образ жизни, меняя квартиры, города, страны.

   «Около месяца мы провели в Вене, – пишет она, – упиваясь новостями, прекрасными магазинами и театрами. В июне мы приехали в Баден-Баден, в самый разгар сезона роскоши, светской жизни».

   Впрочем, в знаменитом Баден-Бадене они, в первую очередь, лечились. Первый диагноз, поставленный девочке, еще не столь серьезен: «слабое горло и легкие», частая подверженность простудам, недостаток в весе. В то же время в ней открываются первые таланты – прекрасная музыкальность, способности к рисованию, отличная память на языки, рано проснувшийся литературный вкус. А вместе с дарованиями – и тяжкие предчувствия. Она начинает бояться ранней смерти.
   Когда Марии исполнилось двенадцать лет, она впервые в жизни полюбила человека, которого лишь один раз видела на улице. Конечно, это был взрослый мужчина, англичанин герцог Гамильтон. Все свои детские, но уже честолюбивые устремления маленькая Муся направляет к этому незнакомому мужчине. «Милый, ты будешь ослеплен моим голосом и полюбишь меня, ты увидишь мое торжество, и ты, действительно, достоин только такой женщины, какой я надеюсь быть. Я не дурна собой, я даже красива; я очень хорошо сложена, как статуя, у меня прекрасные волосы, я умело кокетничаю, я умею держать себя с мужчинами, я прекрасно позирую…», – пишет девочка в своем дневнике. Каждое утро она ждет стука колес экипажа по неаполитанской улице, чтобы с балкона увидеть своего возлюбленного, который ее, само собой, даже не замечает.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Первые романтические чувства не помешали ей учиться – много, самозабвенно, жадно. Муся Башкирцева никогда систематически не посещала школ и гимназий. Только частные учителя, но зато всегда самые лучшие. Иногда она ходила на лекции в университеты тех городов, где останавливалось их кочевое семейство.
   Первая любовная драма проходит слишком быстро. Герцог женится. Узнав об этом, девочка бросается к роялю, надеясь при помощи музыки передать то, что происходит в ее душе. Она играет с бешенством, но посреди фуги пальцы ее ослабевают, и она откидывается на спинку стула…. Несколько раз она пробует играть, но в горле образуется что-то такое, что мешает ей дышать, и она выбегает на балкон. Ей, наивной, казалось, что это от глубоких чувств. Ее врачам поначалу тоже. А пока она оставляет слишком взрослую для двенадцати лет запись: «Не надо обращать внимания на мелочи жизни, потому что впереди будет настоящая жизнь, со всеми ее горестями, болезнями, разлуками и, наконец, с неотвратимой смертью».
   Париж, Ницца, Флоренция. Мария по многу раз посещает знаменитые музеи, не пропускает концертов известных певиц, где учится на живых примерах, не пропускает ни одной новинки в литературе и при этом все успевает по гимназическому курсу. Ею восхищаются профессора, восхищаются домашние. И она поневоле начинает смотреть на окружающий мир с высокомерием. Он не отвечает ее идеалам, воображенным за прутьями золотой клетки.
   «Я глубоко презираю род людской – и по убеждению. Я не жду от него ничего хорошего. Я не нахожу того, чего ищу в нем, что надеюсь встретить – доброй совершенной души. Добрые – глупы, умные – или хитры, или слишком заняты своим умом, чтобы быть добрыми», – пишет девочка.
   В 1876 году семья Башкирцевых-Бабаниных с друзьями, прислугой и собаками переезжает в Рим, где Мария надеется получить более систематическое обучение. Для нее дед нанимает молодого поляка Ковальского, модного учителя рисования. И тот остается вполне доволен своей ученицей. Но еще больше похвал она слышит от профессора музыки Фачио, который помогает девушке поверить в ее избранность. Природа наградила Марию голосом редкой красоты. Она начинает мечтать о сценической славе.
   Наверное, никто не может сказать, что расцвет его жизни пришелся на шестнадцать лет. Кроме тех, кому не суждено дожить даже до двадцати пяти.

   У Марии все получается, и почти ничего не болит. И она торопится жить, лихорадочно, насколько позволяют условности ее класса, в неясном предчувствии, что все скоро закончится…

   «В Капитолии сегодня вечером большой парадный бал – костюмированный и в масках… Я надела черное шелковое платье с длинным шлейфом, узкий корсаж, черный газовый тюник, убранный серебряными кружевами, задрапированный спереди и подобранный сзади в виде грациознейшего в мире капюшона, черная бархатная маска с черным кружевом, светлые перчатки, роза и ландыши на корсаж. Это было очаровательно. Наше прибытие производит величайший эффект».
   На одном из балов Мария знакомится с молодым графом Пьетро Ареццо. На прощание он целует девушке руку и уносит ее перчатку. Этого было достаточно, чтобы мадемуазель Башкирцева снова почувствовала себя в любовном плену. «Я ищу, я нахожу, я измышляю человека, живу только им, замешиваю его решительно во все, а когда он вполне войдет в мою голову, открытую всем ветрам, я начну скучать и, может быть, грустить и плакать».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Чувство стремительно развивается, по законам любовного романа. На конной прогулке Пьетро признается в любви Марии. А она – ему в своем еще совсем детском чувстве. Но кроме него, у нее больше никого не будет.
   Вскоре Пьетро временно покидает Рим, отправляясь в Террачину, куда его вызывает заболевший отец. А мадам Башкирцева с родней решает переехать из Рима в Ниццу. Перемена мест у Елены Дмитриевны из охоты постепенно превращается в какую-то манию. Мария в отчаянии пишет в дневнике: «Когда же я буду иметь счастье жить постоянно в одном и том же городе? Видеть одно и то же общество и время от времени путешествовать, чтобы освежиться?»
   Влюбленным еще удается встретиться друг с другом и обменяться поцелуем – единственным настоящим поцелуем в жизни Марии. Они даже обсудили планы на будущее, кому чем придется поступиться, чтобы вступить в брак – ей православием или ему католичеством…

   Любовь – это все, что у нас есть, единственный способ, которым мы можем помочь другому человеку.
Эразм Роттердамский

   Но тут дает о себе знать препятствие непреодолимое: у девушки появляются первые признаки тяжелой болезни. Ее преследуют сильнейшие припадки кашля, от которого она изнемогает, лишается сил. Во время пения появляется боль в груди, затрудняется дыхание. И новый симптом, окончательно поставивший крест на ее музыкальной карьере: она вдруг заметила, что временами стала хуже слышать. Когда девушка пожаловалась доктору на то, что иногда кашляет с кровью, он ответил: «Если Вы будете продолжать ложиться каждый день в три утра, вскоре у Вас будут все болезни». То есть нашел причину всего лишь в легкомыслии девушки. А нужно было начинать серьезное лечение.
   Семейство переезжает в Париж. Здесь Мария решает показаться одному из лучших преподавателей пения. Он согласился с тем, что у нее прекрасный голос. Но сделал жестокий приговор:
   – Вы вообще лишитесь голоса и слуха, если не начнете немедленное лечение!
   Диагноз французских врачей был несколько опаснее: хронические ларингит и отит. И вдруг запутешествовавшаяся мадам Башкирцева сделала неприятное открытие. У нее почти закончились деньги. В том числе не было их и на лечение дочери. Пришлось возвращаться в Россию и просить помощи у отца Марии – Константина Павловича.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Возвращение на родину в 1877 году было слишком неспешным для любящей матери, чья дочь нуждалась в срочном лечении. Берлин, Петербург, Москва… Коварная болезнь идет приступами. Как кошка, играющая мышью, перед тем, как ее съесть. Иногда Марии становилось лучше, иногда – хуже. «В деревне я замечательно поправилась – я никогда не была такой прозрачной и свежей», – пишет девушка.
   Проведя зиму в Украине, весной 1878 года Мария с матерью вновь отправляются за границу. В Париже мадам Башкирцева ведет ее к известному доктору Фовелю. Тот объявляет, что у девушки катар и хроническое воспаление гортани и «нужно энергично лечиться в течение шести недель». Но через четыре дня семья оказывается в Ницце.

   Мария все больше увлекается живописью, упорно, несмотря ни на что, занимается музыкой, забывая о лечении. И сетует в своем дневнике только на одно:
   «Когда же я узнаю, наконец, что такое эта любовь, о которой так много все говорят?»

   В сентябре Башкирцевы возвращаются в Париж, и Мария поступает в художественную школу Жулиана – единственную серьезную школу для женщин. Там она пропадает каждый день с восьми утра до полудня и с часу до пяти вечера, учась и оттачивая мастерство. За такую работоспособность при плохом здоровье ее прозвали «одержимой русской». Мэтр Жулиан сдержанно ее одобрял: «К концу зимы Вы будете делать хорошие портреты».
   На следующий год по окончании школы она получает медаль как лучшая выпускница. «Я хочу отказаться от всего ради живописи, – пишет она. – Надо твердо помнить это, и в этом будет вся моя жизнь». Мария работает с каким-то судорожным рвением. А игра в кошки-мышки со смертью становится все более ожесточенной. Девушка слишком быстро устает. «С некоторого времени у меня очень часто горят три свечи, это примета смерти. Уж не я ли это должна отправится на тот свет? Мне кажется, что да».

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В 1880 году Башкирцевой ставят очередной диагноз: нервический кашель. Ее горло и грудь не болели. А ведь именно так и проявляет себя туберкулез легких. Ах, если бы тогда существовали рентгеновские аппараты… Но Конрад Рентген открыл лучи, названные его именем, лишь в 1895 году.
   Подарок судьбы, компенсация за страдания – участие в первой выставке со своей картиной в Парижском салоне художников. «Это мой дебют, независимый, публичный поступок! Чувствуешь себя одинокой, словно на возвышении, окруженном водою… Наконец все сделано, мой номер 9091, „Mademoiselle Mari-Constantin Russ“», – восторженно писала художница в своем журнале. Это был настоящий успех, но судьба-злодейка уже приготовила следующий удар. Обострился хронический отит, Мари стала совсем плохо слышать, особенно тихую речь. Ей всего двадцать лет, она по-прежнему хороша собой, она должна и ей хочется нравиться мужчинам. Но вместо участия в беседе приходится переспрашивать каждое слово, и это ужасно.
   Лечение на водах в Мон д’Ор несколько ослабило глухоту. К тому же этот курорт славился своими керамическими глинами, и Мария увлеклась лепкой. Она вернулась в Париж в хорошем настроении, но болезнь поджидала ее во всеоружии. Промозглой зимой началось обострение. Доктор Фовель еще не решается поставить окончательный страшный диагноз, но прописывает лечебные процедуры, как для больных чахоткой: рыбий жир, смазывание горла йодом, теплое молоко.
   А тут еще вернулась частичная глухота. Снова визит к врачу – и снова ничего утешительного. Мария уже никогда не будет слышать так хорошо, как прежде. О серьезных занятиях музыкой можно позабыть. Ее дневниковые записи уже полны черного юмора: «Иногда в разговоре многое ускользает от меня… Впрочем, возблагодарим небо за то, что пока еще не ослепли и не онемели». Остается одно – не впадать в отчаяние и работать, писать картины, пока есть силы.
   Если прежде семейство подолгу жило на Лазурном берегу, то теперь на это не хватает средств. А такой климат был как раз необходим девушке зимой. Солнце, морской насыщенный йодом воздух, а не парижский смог, насыщенный газом уличного освещения…
   Тогда же, за три года до смерти, несчастная девушка узнала, от чего ей, по всей вероятности, предстоит умереть. Она была умной и догадливой и поняла, что означают непроходящие хрипы в правом, а потом – и в левом легком. Доктора скрывали от нее правду. Однако Мария не желала смириться с приговором. Не столько благодаря лекарствам, сколько силой воли к концу 1881 года она идет на поправку. Похудевшие руки стали приобретать нормальные формы, а значит, могли уверенно держать кисть.

   «Я всецело предалась искусству; мне кажется, что вместе с плевритом приобрела… и священный огонь. Я превращаюсь из ремесленника в художника; в моей голове создаются чудные образы, которые сводят меня с ума…»

   В 1882 году сбылась еще одна мечта Марии Башкирцевой: она знакомится с известным художником Жюлем Бастьен-Лепажем. В искусстве Франции уже начинался бум, связанный с импрессионистами. Мане, Моне, Дега, Ренуар уже начали громко заявлять о себе. Бастьен-Лепаж оставался «последним могиканином» чистого реализма. Мария Башкирцева тоже. Мэтр пригласил ее к себе в мастерскую. Ее ожидания были несколько обмануты. Перед ней предстал человек тридцати четырех лет, маленького роста, белокурый, со вздернутым носом и юношеской бородкой. Лицо художника казалось изможденным. Позже она узнала, что встретила не только товарища по живописному направлению, но и товарища по несчастью. Бастьен-Лепаж был безнадежно болен раком желудка.
   Мэтр с пониманием отнесся к работам мадемуазель Мари, дал ей советы с лестной для нее серьезностью. Теперь она даже могла работать в его мастерской. «О, дивная сила искусства! О, божественное несравненное чувство, которое может заместить вам все! О, величайшее наслаждение, которое поднимает вас высоко над землею!» – пишет девушка в своем дневнике, и кажется, что действительно, искусство может заменить ей любовь, которой она так и не дождалась, и утраченное здоровье.
   Однако болезнь уже не отпускала. Вскоре доктора перестали скрывать диагноз, потому что понимали – ничем помочь ей они уже не могли. Туберкулез и прогрессирующая глухота. Оставалось надеяться только на чудо.

   Это была единственная Роза в моей жизни, чей путь я усыпал бы розами, зная, что он будет так ярок и столь недолговечен!
Ги де Мопассан

   «Пусть мне дадут хотя бы не более десяти лет, славу и любовь – и я умру в тридцать лет довольная». И тут коварная судьба начинает преподносить ей все это. Только в каком-то суррогатном виде, понемногу, точно издеваясь напоследок.
   Сначала любовь, печальное чувство привязанности двух талантливых инвалидов. «Я постоянно занята Бастьен-Лепажем; я привыкла произносить это имя и избегаю произносить его при всех – как будто я в чем-нибудь виновата». Сердце Марии не может пустовать, и его всецело заполняет художник, учитель и друг. Потом, на выставке 1883 года в Салоне, она получает награду, «Почетный отзыв». Впервые Башкирцева дает интервью корреспонденту «Нового времени» из Петербурга. Газета публикует материалы о парижских художниках, а мадемуазель Башкирцева занимает среди них уже заметное место. Девушка польщена. О ней заговорили! В русском журнале «Всемирная иллюстрация» напечатали репродукцию ее картины «Жан и Жак».
   Наступил последний год в жизни Марии Башкирцевой. Она уже понемногу прощалась с миром, равнодушно выполняя предписания врачей. Согласилась на прижигание груди с обеих сторон, лишь посетовав, что в течение четырех месяцев ей нельзя будет декольтироваться. Она мужественно пила тресковый жир, лекарства на основе мышьяка, козье молоко. Для этого ей даже купили козу.
   Однако пришла весна, а с ней и неожиданное, самой Марией спровоцированное приключение. Или, может быть, это и была ее единственная настоящая любовь – без встреч, без признаний, всегда скрытая маскарадной полумаской, за которой, увы, не румянец пышущей здоровьем молодости, а румянец чахоточной…

   Она решила написать Ги де Мопассану. Им уже был создан роман «Жизнь», еще не был написан «Милый друг», но его, весьма талантливого и модного писателя, уже окружал ореол известности.

   «Милостивый государь! Когда я читаю Вас, я испытываю почти блаженство. Вы боготворите правду и находите в ней источник поистине великой поэзии. Вы волнуете нас, рисуя движения души с тонкостью, столь глубоко проникающей в человеческую природу, что мы невольно узнаем в этом самих себя и начинаем любить Вас чисто эгоистической любовью… Вы достаточно известный человек, и вряд ли я могу хотя бы мечтать о том, чтоб стать поверенной Вашей прекрасной души, – если только душа Ваша и в самом деле прекрасна. Если же Вас вообще такие вещи не занимают, то я прежде всего жалею о Вас самом. Я назову Вас тогда литературным фабрикантом и пройду мимо…»

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Все мужчины несколько эгоистичны и плохо разбираются в женской иронии, не исключением был и Мопассан. Он отвечает ей. Хоть для него это всего лишь легкий эпистолярный флирт, а незнакомка из Парижа – одна из многих его поклонниц.
   «…Вы просите у меня разрешения быть моей поверенной. Во имя чего? Я Вас совершенно не знаю. Вы незнакомка; характер, наклонности и все прочие Ваши качества могут совершенно не соответствовать моему интеллектуальному складу; с какой же стати я стал бы Вам рассказывать о всем том, о чем могу сказать лишь с глазу на глаз, в интимной обстановке, женщинам, являющимся моими друзьями? Не было ли это поступком легкомысленного и непостоянного друга?..»
   Завязывается переписка, не похожая на роман в письмах, а скорее напоминающая пикировку двух старых профессоров литературы, не сошедшихся во взглядах на амфибрахий. Но, может быть, так и рождается любовь? Мария начинает критиковать его тексты, обвинять, и не без оснований, в некоторой банальности. А он, не теряя галантности, обижается и все-таки продолжает игру, допытываясь о том, как выглядит его адресат, намекая на возможную встречу. А она живет этой перепиской. В конце концов Мопассан предполагает, что она мужчина.
   «…О! Теперь-то я Вас знаю, прекрасная маска: Вы преподаватель шестого класса лицея Людовика Великого. Признаюсь, я уже и раньше догадывался об этом, так как Ваша бумага издавала легкий запах нюхательного табака.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   На этом основании я собираюсь перестать быть галантным (да и был ли я таковым?) и стану обращаться с Вами, как с ученым мужем, то есть как с врагом. Ах, старый плут, старая лицейская крыса, старый латинский буквоед, и Вы намеревались сойти за хорошенькую женщину! Вы, значит, собирались послать мне Ваши пробы пера, какой-нибудь Ваш манускрипт, трактующий об искусстве и природе, чтобы я порекомендовал его какому-нибудь журналу и поговорил о нем в одной из своих статей!..»

     С той девушкой у темного окна
     – Виденьем рая в сутолке вокзальной —
     Не раз встречалась я в долинах сна.

     Но почему она была печальной?
     Чего искал прозрачный силуэт?
     Быть может ей – и в небе счастья нет?..

Марина Цветаева

   Мария соглашается с ним, начинает подписываться именем Жозеф Савантен. Они обмениваются едкими карикатурами друг на друга. Потом мирятся. Мария снова становится прекрасной незнакомкой. А потом она постепенно выдыхается. У нее просто становится хуже со здоровьем. В конце апреля 1884 года Мария Башкирцева пишет последнее письмо Мопассану.
   «…Как бы то ни было, прощайте! Я готова Вам простить, если Вам это важно, потому что я нездорова, и так как это со мной никогда не случалось, то мне вдруг стало жаль и себя, и весь мир, и вас, нашедшего способ стать мне столь глубоко неприятным. Я, тем менее, стану это отрицать тем, что предоставляю Вам думать об этом, как Вам угодно.
   Как Вам доказать, что я не любительница фарсов, не Ваш враг?
   И для чего, наконец?
   Трудно было бы поклясться, что мы созданы для того, чтобы понять друг друга.

   Вы не стоите меня. Сожалею об этом. Не могло быть ничего более приятного для меня, как признать за Вами превосходство во всех отношениях – за Вами или за кем-нибудь другим, – просто для того только, чтобы иметь с кем обмолвиться словом…»

   Мопассан написал ей еще, но она не ответила. Через полгода он узнал, кем была прекрасная незнакомка и что это оказалось ее предсмертной перепиской, ее последним флиртом… Писатель совершенно искренне по ней скорбел. И, посетив ее могилу, сказал:
   – Это была единственная Роза в моей жизни, чей путь я усыпал бы розами, зная, что он будет так ярок и столь недолговечен!
   Летом Марии стало несколько лучше. И с прежней страстью она продолжила работать. За этот, последний год о творчестве Башкирцевой написали более сорока французских, английских, итальянских, русских художественных журналов. Ее картины начинают приобретать музеи и коллекционеры.
   Когда она узнает о болезни Бастьен-Лепажа, то ухаживает за ним, хотя сама более других нуждается в уходе. Однажды, посетив своего лечащего врача, она осталась одна в кабинете и прочла его незаконченное письмо коллеге, которое он позабыл на столе. Тот писал, что мадемуазель Башкирцева – самая беспечная и безалаберная больная в мире.
   «Самая беспечная больная» ухаживает за другом, работает, но все чаще должна откладывать кисти и ложиться отдыхать, иначе голова начинает кружиться и на несколько секунд пропадает зрение.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   «Я до того измучена, что едва в силах надеть холстинковое платье без корсета, чтобы пойти к Бастьену».
   «16 октября… У меня ежедневные ужасные истощающие лихорадки… Я более совсем не могу выходить, но бедный Бастьен-Лепаж выходит». Точнее говоря, его к ней приносили в кресле. Общество друг друга облегчало им агонию.
   «20 октября… Вот уже два дня, как постель моя в большой гостиной… Мне слишком трудно подниматься по лестнице».
   Это последняя запись в дневнике Марии Башкирцевой. Еще 21 октября она пыталась лепить, но не смогла – задыхалась, лежать ей тоже было трудно и она все время сидела в кресле. Почти не разговаривала, только беззвучно плакала, и слезы катились по ее исхудавшим щекам.
   За три дня до смерти, судьба, казалось, пожалела ее и вернула чудесный голос. Мария что-то спела – поистине лебединую песню. Это было последним, что родные услышали от нее. Она потеряла сознание и больше в себя так и не пришла. 31 октября 1884 года Мария Башкирцева скончалась и была похоронена в центре Парижа на кладбище Пасси.
   Жюль Бастьен-Лепаж ненадолго пережил свою ученицу. Он не мог проводить ее в последний путь, но из своего окна видел похоронную процессию и почтил память коллеги картиной «Похороны молодой художницы». Умер Лепаж спустя пять недель, 10 декабря 1884 года.

   Великая княгиня Елизавета Федоровна / великомученица Елизавета
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   • ее настоящей родиной была Россия – и она положила за нее жизнь
   • принцесса Гессен-Дармштадтская, внучка английской королевы Виктории, родная сестра императрицы Александры Федоровны
   • единственный ее муж – великий князь Сергей Александрович, по большому счету, мужем ей так и не ставший
   • приемные дети – Дмитрий и Мария, дети великого князя Павла, брата Сергея Александровича
   • возможно, княгиня была причастна к убийству Гришки Распутина
   • основала Марфо-Мариинскую обитель в Москве
   • в 1992 году причислена к лику святых Русской Православной церкви
   • смысл ее жизни – в служении и самопожертвовании

Глава 11
Виновна в том, что родилась принцессой

   Есть вещи, в познании которых Богом поставлен предел совершенно непреодолимый. Но люди упорно, поколение за поколением, пытаются этот предел одолеть. И главная непознаваемая вещь, волнующая всех – что там после смерти? Мы не знаем, потому что знать этого не дано.
   В христианстве принято почитать святых – людей при жизни благочестивых, ревностно служивших Богу, оказывавших помощь людям, творивших чудеса. А также принявших мученическую кончину. И попавших после смерти в рай? Нет, причисление к святым происходит на земле, по решению церковников.
   Познать не дано. Дано только истолковывать некоторые косвенные свидетельства того, что христианские епископы, причислившие тех или иных подвижников к лику святых, не ошибаются. Например, такое необъяснимое чудо, как мироточивость, истечение благоухающей жидкости из святых икон и, гораздо реже, из тел праведников.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Летом 1919 года во время Гражданской войны в России началось наступление Красной армии на Восточном фронте. Адмирал Колчак распорядился отправить в Харбин шесть гробов с останками великих князей дома Романовых, замученных большевиками и обнаруженных за год до этого в шахте вблизи уральского города Алапаевска. Колчак не хотел допустить еще одного надругательства. Трупы хорошо сохранились под землей в шахте при небольшом доступе кислорода, затем находились в омском морге.

   В товарном же вагоне в обычных гробах в летнюю жару, естественно, начали разлагаться. Все, кроме тела великой княгини Елизаветы Федоровны. Жидкость, вытекавшая из ее гроба… благоухала.

   Сопровождавшие скорбный груз монахи собирали жидкость в бутылочки, чтобы хранить, как реликвию, как свидетельство чуда мироточивости. Когда она высохла через несколько лет и превратилась в сыпучую коричневую массу, то продолжала сохранять сильный приятный аромат.
   О жизни святой великомученицы Елизаветы, великой княгини Елизаветы Федоровны, тайно убитой в 1918 году, известно довольно много. Хотя загадки и темные места есть и в ее биографии. Реальный человек из плоти и крови, со своими страстями и слабостями, она не могла избежать грехов и проступков, как вольных, так и невольных. А потому ее житие, составляемое на каждую канонизированную личность, нельзя считать историческим документом. Но сотни фактов биографии Елизаветы свидетельствуют: она рано была отмечена свыше, вся необыкновенность ее жизни, парадоксальность ее положения в русском православном обществе были прелюдией и даже условием главного дела ее жизни, подвига милосердия, увенчанного мученической гибелью.
   Елизавета родилась в протестантской Германии. В двадцать лет, выйдя замуж за великого князя Сергея Александровича, начала учить русский язык. И лишь в двадцать шесть лет крестилась в православие. Но она, может быть, даже в большей степени достойна звания святой, чем другие августейшие женщины – например, первая княгиня-христианка на Руси, Ольга, или последняя императрица Александра Федоровна, родная сестра Елизаветы.

   Любовь, подобно теплу, должна согревать со всех сторон и склоняться в ответ на любую мольбу наших братьев.
Мартин Лютер

   В ночь на 18 июля 1918 года разыгралась кровавая драма. Примерно в ста двадцати километрах к северу от Екатеринбурга находится город Алапаевск, еще севернее – заводской поселок Верхняя Синячиха. Неподалеку от нее – Селимский рудник. Для убийства была выбрана заброшенная Нижне-Селимская шахта, где когда-то добывали железную руду. В третьем часу утра сюда привезли восьмерых человек. Арестованных без какой-либо вины, что охотно признавали их тюремщики. Опасность представляла лишь фамилия, которую носили пятеро из приговоренных – Романовы.
   Вряд ли большевистское руководство во главе с Лениным могло найти логичную и разумную причину, согласно которой нельзя было оставить в живых кого-либо из огромного семейства царских родственников. Ведь сколько их уже успело уехать за границу! Если бы в Гражданской войне победили белые и в России восстановили монархию, разумеется, нашлось бы кому занять престол на вполне законных основаниях: дом Романовых был плодовит.
   Интересно, что революционные катаклизмы истории шли по нарастающей. Английская революция принесла себе в жертву одного короля. Французская – короля с королевой. Русская революция истребила весь род Романовых.
   Когда пленников ночью высадили из повозок у шахтных построек на краю леса, первый же вопрос великого князя Сергея Михайловича о причинах происходящего вызвал вспышку истерического гнева охранников. Его стали избивать. Елизавета Федоровна помогла ему подняться. Попросила вернуть сорванный с нее платок. Духовное звание требовало, чтобы голова была покрытой. Ее первой подвели к краю шестидесятиметровой шахты. Она начала молиться о своих мучителях: «Прости им, Господи, не ведают ибо, что творят». Ей не дали завершить молитву и столкнули вниз. За Елизаветой последовали и другие узники. Попытавшегося сопротивляться Сергея Михайловича застрелили. Больше пуль не тратили. Сбрасывали живыми. Вслед людям полетели гранаты. Не для того, чтобы прекратить мучения, если вдруг кто-то останется в живых при падении с такой высоты, а для сокрытия преступления – чтобы вызвать обвал стенок шахты. Взорвалась лишь одна граната, и внизу еще оставались живые, умиравшие в страшных муках… Кто мог себе вообразить столь трагичную развязку так счастливо начинавшейся жизни?..
   В 1862 году принцесса Алиса, дочь английской королевы Виктории и принца-консорта Альберта, вышла замуж за великого герцога Гессен-Дармштадского Людвига. Несмотря на титул, Людвиг владел совсем небольшой страной, основная роль которой, как и других германских княжеств, сводилась к поставке невест в европейские правящие дома. Алиса умерла рано, в конце жизни возненавидя мужа. Однако в начале брака она безумно его любила и родила семерых детей. Вторая их дочь, Елизавета, появилась на свет в 1864 году, шестая, Аликс, – будущая русская императрица Александра Федоровна – в 1872-м. Старшая сестра переживет младшую лишь на один день.

   Елизавете дали имя в честь святой Елизаветы Тюрингской. Эта средневековая герцогиня занималась благотворительностью, много претерпела от мужа, в конце жизни была вынуждена скитаться. Имя это стало пророческим.

   Еще в детстве в характере Елизаветы проступили черты, проявившиеся в полной мере позже. Можно было считать вполне обычным то, что девочка старательно училась, очень недурно рисовала и играла на фортепиано. Ничего особенного не было и в том, что она росла красавицей. Необычным было полное отсутствие эгоизма, вполне естественного для детей любого класса. Лучшие кусочки, маленькие подарки, как знаки внимания – Елизавета или, как ее назвали в домашнем кругу, Элла всегда отдавала младшим сестрам и братьям.
   Благотворительность во все времена считалась своего рода обязанностью жен правителей. Герцогиня Алиса превратила это дело практически в послушание и вовлекла в него дочерей. Охотнее всего матери помогала Елизавета – раздавала подарки в больницах, устраивала лотереи в пользу бедных. Она, конечно, мирилась с тем, что в мире всегда было и будет неравенство. Но уже с детства она ощущала, что за право рождения принцессой она всю жизнь должна расплачиваться с теми, кому повезло меньше. Быть всегда обязанным, быть всегда готовым поделиться – разве не этой чертой отличается человек от животного?
   Когда девочке исполнилось четырнадцать лет, умерла ее мать. Заботу о воспитании детей частично взяла на себя английская королева Виктория. Жизнь в маленьком Дармштадте протекала обыденно, зато в гостях у бабушки в Англии было гораздо веселее. К тому же в 1871 году Гессен вошел в состав единой Германской империи, где установился прусский милитаристский порядок. У герцогов и принцесс титула никто не отбирал, однако за титулом уже не стояли собственные земли. Элла и Аликс, очень дружные между собой в ту пору сестры, недолюбливали Гессен и настоящей родиной считали Британию. Куда приятней ощущать себя внучкой «владычицы морей», нежели дочерью заштатного герцога.
   К пятнадцати годам Елизавета расцвела и превратилась в настоящую красавицу, которая умела и любила хорошо одеваться. В самый раз было подыскивать женихов. Живейшее участие в этом вопросе принимала королева Виктория.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В 1882 году к Елизавете посватался двадцатидвухлетний кузен Вилли, старший сын наследника германского престола Фридриха и Виктории, также дочери и тезки английской королевы. После родовой травмы левая рука Вилли оказалась гораздо короче правой. В детстве он страдал частыми обмороками. Только природное упрямство позволило Вилли вырасти полноценным человеком. Он был великолепным пловцом, наездником, теннисистом. К тому же наследник престола был по-своему красив. Однако его эгоизм и непомерное тщеславие отвращали от него людей. Многие сходились во мнении, что акушерка повредила ему не только руку, но и голову. Став в 1888 году кайзером Германии, Вильгельм II превратился в отчаянного вояку и взял курс на мировое господство. В экономической мощи Германия вполне могла бы обойти Англию и Францию. Но до того, как это произошло, Вильгельм вверг страну в пучину Первой Мировой войны, в результате чего оказался последним германским монархом.

   Сострадание – это не чувство; скорее, это благородное расположение души, готовое к тому, чтобы воспринять любовь, милость и другие добродетельные чувства.
Данте Алигьери

   Поначалу бабушке Виктории он показался достойной партией. Но тут Элла показала, что у нее есть твердый характер и воля слушаться велений своего сердца. Вилли ей виделся застрявшим в развитии подростком, зацикленным на половых вопросах, и она относилась к нему с брезгливостью. Таким же подростком он многим казался и через тридцать лет.

   Она влюбилась в пятнадцать лет. Сразу и навсегда. Преданно, беззаветно, следуя библейской заповеди и не понимая еще, что эта любовь станет ее первым подвигом и крестом.

   Ее возлюбленным оказался великий князь Сергей Александрович, четвертый сын русского императора Александра II. Они были знакомы уже давно, ведь он доводился Елизавете дальним родственником. Сергей не раз бывал в Дармштадте вместе с матерью. Он был красив, набожен, прекрасно воспитан, хоть и казался несколько холодным. Но это лишь возбуждало любопытство девушки. Когда же в 1879 году он приехал в мундире Преображенского полка, командиром которого являлся, увешанный наградами, полученными за участие в Русско-турецкой войне, ее сердце было навсегда покорено. Двадцатидвухлетний великий князь показался принцессе просто неотразимым – высокий блондин с тонкими чертами лица и серо-зелеными глазами.
   Спустя год Сергей посватался к Елизавете. Герцог Людвиг принял лестное предложение от богатой русской императорской семьи, да и королева Виктория дала согласие на помолвку. События 1881 года несколько отложили и помолвку, и свадьбу. 1 марта в Петербурге произошел страшный взрыв на берегу Екатерининского канала. Народоволец Игнатий Гриневицкий удачно метнул бомбу в карету царя Александра II. Если бы Элла знала, что все только начинается… На престол взошел старший брат Сергея Александровича, Александр III.
   Лишь в мае 1883 года все большое семейство Гессен-Дармштадтских поехало знакомиться с семьей жениха. Елизавета впервые оказалась в России. Встреча была шикарной. Каждая станция железной дороги оказалась убранной белыми цветами, на каждой восторженная, разношерстная толпа приветствовала немецкую красавицу. В Санкт-Петербурге Елизавету принимали как королеву. Великолепные приемы, балы, обеды и, конечно, знакомство с семьей великого князя. Царь Александр III, его супруга Мария Федоровна, вся будущая родня очень нравились Елизавете.
   Она также хотела всем понравиться, хотела, чтобы ее приняли и полюбили. Для нее это было совершенно естественно. Великий князь Александр Михайлович писал: «С того момента, как она прибыла в С.-Петербург из родового Гессен-Дармштадта, все влюбились в «тетю Эллу». Проводя вечер в ее обществе и вспоминая ее глаза, лицо, смех, ее способность создавать вокруг себя уют, мы приходили в отчаяние при мысли о ее близкой помолвке. Я бы отдал десять лет жизни, чтобы она не пошла под венец с высокомерным Сергеем». Многим бросилась в глаза поразительная честность девушки и ее искренняя любовь к жениху. Честность, доходящая до простодушия. Что представлял собой ее жених в действительности, знали все. И долго отказывалась знать Елизавета.

   Людвиг с женой и дочерьми. 1860-е гг.
   Свадьба состоялась в апреле 1884 года и была устроена по высшему разряду. Специальный поезд с невестой прибыл не на Варшавский, как все поезда из Европы, а на Николаевский вокзал Петербурга. Елизавете подали золоченую карету Екатерины Великой. Карета была запряжена шестеркой белых лошадей, ее сопровождали кучер и форейторы в шитых золотом ливреях. Рядом с новобрачной сидела жена императора Мария Федоровна. За ними следовали другие кареты с членами августейшей семьи.
   В Зимнем дворце Елизавете выделили огромные апартаменты. Утром в день свадьбы ее посадили перед зеркалом императрицы Анны Иоанновны, чтобы несколько часов кряду делать прическу. По установленной традиции, невесте великого князя было предписано надевать комплект драгоценностей Екатерины II – бриллиантовую диадему, ожерелье и серьги. Последние были настолько тяжелыми, что могли оборвать мочки и поэтому дополнительно крепились золотой проволокой, обмотанной вокруг ушей. Свадебное платье шилось из серебряной парчи, к нему крепился бордовый шлейф, отороченный мехом горностая, а в туфлю обязательно закладывалась золотая монета – на счастье в замужестве.

   Само венчание проходило здесь же, в Зимнем дворце, по двум обрядам, ведь молодые принадлежали к разным конфессиям. Православное – в церкви Спаса Нерукотворного, протестантское – в Александровском зале.

   Празднование назначили на 9 часов вечера в Георгиевском зале. Порядок танцев был расписан заранее. Первый тур полонеза невеста танцевала с императором, а жених – с супругой Александра III Марией Федоровной. Во втором туре новобрачные танцевали вместе. Бал продолжался всю ночь, и только поздним утром теперь уже муж с женой вошли в свой дом.
   Среди близких гостей на этой свадьбе двое подростков понравились друг другу, что весьма способствовало будущему династии Романовых. Совсем юная, двенадцатилетняя сестра Елизаветы Аликс, маленькая копия невесты, и шестнадцатилетний Ники, старший сын императора, наследник престола. Аликс сама выбрала для себя партию, и Елизавета поддержала этот выбор. «Мы с Аликс написали свои имена на оконном стекле в Итальянском домике. Мы любим друг друга…» – писал будущий император в дневнике.

   Бедна любовь, если ее можно измерить.
Уильям Шекспир

   Все было хорошо в этом браке, кроме одного. Елизавета и Сергей Александрович, поженившись… не сделались супругами в полном смысле этого слова. Недаром, изъясняясь намеками в своих письмах, она часто употребляет обороты «неполнота чувств», «жизнь, не наполненная смыслом до конца» и т. п. О Сергее Александровиче со времен его юности ходило столько пикантных сплетен, что в итоге они стали всеобщим достоянием. Он, мягко говоря, благоволил юношам. Особенно своим красавцам-преображенцам. В общем, ничего особенного. Хотя российское общество, как и любое другое, было гомофобным. Так, вероятно, устроены все общества, даже с наиболее свободными нравами.
   Впрочем, в высшем российском обществе гомосексуальные наклонности скорее воспринимались не как тяжкий грех, но как легкая причуда. Тем более что великие князья, «чудившие» таким образом, как правило, были бисексуалами. У Константина Константиновича, скажем, было девять детей. А у Сергея Александровича и Елизаветы – ни одного. Хотя она никогда не жаловалась на здоровье. Все ее сестры рожали детей, и у единственного брата Эрнста-Людвига (тоже, кстати, бисексуала) они были. Из чего можно сделать парадоксальный вывод – Сергей и Елизавета действительно не были полноценными супругами, и она, по всей вероятности, так и осталась девственницей. Хотя всю жизнь они спали в одной кровати и сумели создать настоящую семью.
   Елизавета недолго удивлялась – и вскоре поняла, что такое странное супружество – одно из испытаний, посланных ей в этой жизни, чтобы заслужить жизни вечной… Она поставила себе целью любить мужа и любила, несмотря ни на что. И главным аргументом в этом стал ее собственный постулат о Сергее: «Он хороший».
   К ее несчастью, она получила в мужья человека не только с гомосексуальными наклонностями, но и со скверным характером. За надменность, некоторую истеричность и самодурство Сергея Александровича не любили многие. Причем этому немало способствовал он сам. Сергей рос болезненным ребенком, страдал заболеванием позвоночника и был вынужден постоянно носить корсет, отсюда его несколько странная манера держать «форсированно прямую спину». Известно, что некоторые болезненные дети остро переживают свой недуг, особенно страшась насмешек со стороны сверстников. И их реакция на окружающий мир иногда бывает агрессивной. Может, здесь следует искать следы угрюмости, замкнутости и отчасти жесткости Сергея Александровича? Хотя он по-своему любил свою жену.

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Что, впрочем, не мешало ему тиранить супругу. С ним она должна была согласовывать свои туалеты для выхода и особенно – драгоценности, которые ей предстояло надеть. Великий князь любил публично делать Елизавете Федоровне замечания. Один старый князь стал свидетелем подобной сцены и поспешил выразить великой княгине свое сочувствие, на что получил неожиданный ответ: «Но меня нечего жалеть. Несмотря на все, что можно обо мне говорить, я счастлива, потому что очень любима». Она, действительно, была любима, но, скорее, какой-то эстетической любовью. Сергей Александрович ревновал жену все время и без повода. Хотя красота всегда притягивает и всегда вызывает ревность. Елизавета невинно кокетничала с деверем Павлом Александровичем и вызывала ревность его жены Александры Георгиевны.

   Елизавета оставалась холодна к страстным взглядам другого деверя, императора Александра, и вызывала ревность императрицы Марии Федоровны.

   В свете ходили даже слухи, что заказанный Александром III Петру Чайковскому балет «Спящая красавица» является аллегорической иллюстрацией чувств императора к «спящей, замороженной» невестке. Муж ей даже запретил читать «Анну Каренину» – Сергей боялся, что «фривольный» сюжет романа растревожит чувства наивной Эллы.

   Странная чета жила в Петербурге в Сергиевском дворце, что на Невском возле Аничкова моста. Балы, приемы, премьеры, вернисажи, выезд на лето в подмосковное имение Ильинское или в Ораниенбаум, поездки за границу к родственникам, его служебные обязанности, ее занятия благотворительностью. Только плач младенцев не оглашал комнат этого огромного дворца. При этом и Сергей, и Елизавета очень любили детей. Елизавета продолжала блистать на балах, но постепенно становилась на путь монашества. Даже не в миру, а в замужестве.
   Как многие гомосексуалисты, Сергей Александрович отличался отменным художественным вкусом и, как немногие, – глубокой, искренней набожностью. Как муж, он ненавязчиво склонял к набожности и Елизавету. Она подчинялась ему, ходила иногда в православную церковь, где приседала перед иконами в книксене – не могла крестить лба, оставаясь лютеранкой. Может быть, ему казалось, что невинным браком он вымаливает спасение своей душе?
   Ее отношение к религии начало меняться в 1888 году, когда они с Сергеем Александровичем совершили поездку в Палестину. Великий князь был председателем Православного палестинского общества. Оно занималось организацией паломничеств в Святую землю, строительством там православных церквей и монастырей. В том году Сергей Александрович должен был присутствовать на открытии храма святой Марии Магдалины у подножия Елеонской горы в Иерусалиме. Храм возвели на личные средства Александра III и его братьев в память об их матери. И вот, стоя у этого прекрасного храма, Елизавета, поддавшись мистическому чувству, вдруг воскликнула: «Я хочу быть здесь похороненной!». Кто бы мог подумать, что это откровение, что ее желание сбудется и, после долгих мытарств, ее бренное тело найдет здесь упокоение.

   Семеро детей герцога воспитывались матерью в традициях старой Англии: простая одежда и еда, посильная домашняя работа. Впоследствии Елизавета Федоровна говорила: «В доме меня научили всему».
Дмитрий Урушев

   Уже два столетия немецкие принцессы – лютеранки или католички – приезжали в Россию и выходили за русских великих князей, которые по крови становились все менее русскими, но оставались православными. Переходить в веру мужей было обязательно только для тех принцесс, которых выдавали за наследников престола. Остальным предоставлялась свобода выбора. Для кого решающим аргументом было собственное религиозное чувство, для кого – вопрос карьеры мужа.
   В 1890 году Александр III принял решение отстранить своего брата Сергея от почетного командования Преображенским лейб-гвардейским полком и назначить не на почетную, а на реальную и очень серьезную государственную должность генерал-губернатора Москвы. С одной стороны – позаботиться о репутации и нравственности Сергея Александровича и отослать его подальше от его гвардейцев. С другой стороны, Александр III желал призвать к порядку разболтанную вторую столицу, зараженную «нигилизмом и демократом». И тут поклонник линейного строя и гвардейской выправки великий князь Сергей очень пригодился бы.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Государственная служба превращала в служащую и его жену, «первую леди Москвы». Ее протестантское исповедание при этом в александровское царствование показалось бы неуместным. Однако все-таки не это обстоятельство, а собственные убеждения Елизаветы сыграли тут решающую роль. Она стала серьезно задумываться над вопросами веры после пребывания в Святой земле. И никто, даже муж, не оказывал на нее давления.
   Решение принять православие для Елизаветы, послушной не только жены, но дочери и внучки, оказалось не таким уж простым делом. Ей нужно было благословение отца, а самое главное – согласие ее бабки, королевы Виктории. Те были не против.

   Французский посол в России Морис Палеолог отмечал: «Как бы то ни было, Елизавета всей душой приняла догмы православной церкви; не бывало обращения более искреннего, более проникновенного, более безраздельного».

   Церемония принятия православия в феврале 1891 года проходила в церкви Зимнего дворца и была довольно скромной. Присутствовали только ближайшие родственники мужа. Крестил Елизавету, отныне ставшую Елизаветой Федоровной, протоиерей Иоанн Янышев. Великой княгине даже не пришлось менять имени. Цесаревич Николай подарил ей эмалевый образок ангела-хранителя, который она с тех пор всегда и носила.

   13 мая 1891 года Елизавета и Сергей переехали в Москву. Они поселились в генерал-губернаторском доме на Тверской. Впервые на пост московского начальника был назначен великий князь. С перенесением столицы в выстроенный по линейке Петербург Москва жила своей жизнью, превращаясь в своего рода вселенную, существующую почти независимо от имперской идеологии, в рассадник вольнодумства. Точно так же при советской власти лишенный столичного статуса Ленинград сделался столицей авангардных литературы, кино и рок-музыки. Задачу, поставленную царем перед Сергеем Александровичем, Елизавета Федоровна простодушно описала в письме к отцу: «Волосы становятся дыбом, когда подумаешь, какая ответственность возложена на Сергея. Староверы, купечество и евреи играют там важную роль… теперь все это надо привести в порядок с любовью, твердостью, по закону и с терпимостью».
   А Москва не любила строиться и приводиться в порядок. «Москва не есть обыкновенный большой город, каких тысячи, Москва не безмолвная громада камней холодных, составленных в симметрическом порядке… Нет! У нее есть своя душа, своя жизнь… Камень ее хранит надпись, начертанную временем и роком…» – некогда писал москвич Михаил Лермонтов. Город по кличке «Большая деревня» подобен своенравной купчихе с богатым капиталом – она готова пойти замуж за того, кто ее полюбит. Зато в ответ на искреннюю любовь начальства, например генерал-губернатора начала XIX века Федора Ростопчина, она смогла впустить, проглотить и переварить Наполеона, сгореть и возродиться из пепла.
   Елизавета Федоровна, со свойственным ей упорством, старалась полюбить Москву, добиться ее взаимности. И ей это удалось. Сергей Александрович и не думал стараться. Великий князь действовал как самодур – и встретил в ответ молчаливую, но упрямую оппозицию. Его возненавидели извозчики, когда он запретил им проезд по некоторым улицам, чтобы не мешать движению его собственного экипажа. Его возненавидело студенчество, когда он распорядился повысить плату за обучение и ограничил самоуправление Московского университета. Его ненавидело купечество за чрезмерные поборы и неуважение к нему, новой силе России. Савва Морозов, пригласив великого князя осмотреть свой знаменитый мавританский особняк на Воздвиженке, уехал в этот момент из дома, показав молчаливое презрение к генерал-губернатору. Настоящим безумием стало решение Сергея Александровича закрыть Рогожское старообрядческое кладбище и храм при нем. А ведь крупнейшие купеческие фамилии, в том числе и Морозовы, были старообрядческими. Еще более диким было решение о высылке из Москвы в 1902 году всех евреев.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Можно с уверенностью сказать, что самые кровавые события революции 1905 года разыгрались в Москве во многом потому, что великому князю за эти годы удалось настроить москвичей против государственной власти. А против себя – в особенности.

   Елизавете Федоровне удалось нечто другое. За ее добро Москва ее полюбила. Но путь добродетельности оказался гораздо более долгим и трудным, чем путь в противоположном направлении. В обязанности генерал-губернаторши входило устройство балов, праздников и благотворительность. И она с энтузиазмом принялась за дело. Нерастраченная женская и материнская энергия требовала выхода. Блистать на балах и приемах, стать законодательницей мод при красоте и богатстве Елизаветы Федоровны было просто. В вопросах нарядов, украшений и причесок московские красавицы охотно принимали вызов и соревновались с ней. Но в деле благотворительности великая княгиня, по мнению света, слишком увлекалась и тем самым словно укоряла местных дворянок и купчих. «Вчера, мол, такой бал задавала у генерал-губернатора! А сегодня – смотрите, потупилась, как схимница!» – судачили те.
   Но великая княгиня не обращала внимания на шипение за спиной.

   Практически каждый день она начинала с посещения приютов и больниц, которые опекала. Она часто устраивала лотереи в пользу бедных. Организовывала благотворительные аукционы по продаже собственных акварелей.

   В заботах о том, как добыть денег на нужды сирых и убогих, Елизавета Федоровна проявляла большую практическую смекалку, которая пригодится ей позже. Она опекала Московское филармоническое общество. Также она организовала «Общество для призрения престарелых и лишенных способностей к труду артистов и их семей».
   Осенью того же 1891 года в жизни Елизаветы произошли важные события. Она неожиданно обзавелась семьей. Брат Сергея Александровича, великий князь Павел, женился на дочери греческого короля, Марии Георгиевне. Брак этот продлился недолго. На восьмом месяце беременности вторым ребенком у Марии случился нервный срыв. Результат чего – преждевременные роды и смерть от потери крови. Ребенка, мальчика, названного Дмитрием, удалось спасти.
   Великий князь Павел Александрович едва не помешался от горя. И тогда его детей – новорожденного Дмитрия и годовалую Марию – взял на воспитание Сергей Александрович. Это был, пожалуй, лучший поступок в его жизни. Он мог часами ухаживать за ними, играть, несмотря на больную спину. Елизавета поначалу отнеслась к малышам с прохладцей. Ее мучила естественная зависть. Она же вполне могла иметь собственных детей, а вместо этого нянчилась с чужими. Но потом и в ней проснулись нежные чувства, и она стала Марии и Дмитрию настоящей матерью. А Павел Александрович уехал за границу, женился там на обыкновенной женщине и был лишен титула великого князя.
   Очень часто женщины, лишенные счастья в собственной семье, с удовольствием способствуют созданию других семей. В том, что Елизавета всячески помогала сближению своей сестры Аликс с Николаем, наследником престола, была и страсть к сватовству, и политический расчет. Николаю нравилась Аликс. Но он не слишком торопился с женитьбой, полагая, что взойти на престол, вместе с супругой, ему придется еще не скоро. И втайне желая, чтобы вообще не пришлось. От своих дядьев, братьев и племянников Николай Александрович Романов отличался небольшим ростом и очень мягким, нерешительным характером. Злодейка-судьба распорядилась по-своему. Ей всегда угодно, чтобы потрясения происходили во времена слабых правителей. Вдобавок ко всему прочему, цесаревич Ники был весьма женолюбив. В высшем свете с удовольствием судачили о его похождениях с фрейлинами, о романе со знаменитой балериной Матильдой Кшесинской.
   Об устройстве его женитьбы хлопотал и Сергей Александрович, родной дядя. Тому весьма дальновидно казалось, что закрепить через браки союз с Гессенским домом и стоящей за ним Англией весьма выгодно. Но здесь сватам пришлось столкнуться с серьезным сопротивлением. Императрице Марии Федоровне, матери цесаревича, почему-то Аликс совсем не понравилась, хотя ее родная сестра Елизавета пришлась по душе.
   Все решилось в апреле 1894 года в Кобурге, на свадьбе брата Елизаветы Эрнста-Людвига. Нажим дяди на племянника, сестры на сестру принес плоды.

   Ники и Аликс объявили о своей помолвке. Ему предстояло стать императором Николаем II, ей – императрицей Александрой Федоровной. Никто только не думал, что так скоро, в том же году.

   Свадьбу назначили на осень.
   Император Александр III почувствовал первые признаки болезни еще в январе 1894 года. Но все, в том числе и он сам, полагали, что это не очень серьезно. Всем казалось, что царь-богатырь, гнувший пальцами медные пятаки, должен был прожить долго. У него была здоровая наследственность в физиологическом смысле и неважная наследственность в смысле судьбы. Его дед Николай I прожил 59 лет и, по некоторым версиям, принял яд, не пережив поражения в Крымской войне. Его отец Александр II прожил 63 года и был взорван народовольцами.
   Александр III панически боялся погибнуть от рук террористов. В его царствование полиция решительно закручивала гайки и никаких серьезных заговоров, кроме вовремя пресеченного в 1887 году заговора Александра Ульянова, не было. Это во времена следующего императора гайки совсем разболтались… А Александра III смерть подстерегала изнутри. Никто и не догадывался, что много лет он страдал болезнью почек. Возможно, болезнь была вызвана травмой, полученной при крушении царского поезда в 1888 году на железнодорожном перегоне неподалеку от Харькова. Кстати, без всяких террористов. Чудом тогда никто серьезно не пострадал.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Когда вся царская семья собралась в столовом вагоне, неожиданно раздался треск, почувствовались страшные толчки, вагон сорвало с колес, стены начали разъезжаться в разные стороны и крыша вагона нависла над обеденным столом. Положение спас сам император Александр: он подпер своим мощным телом обрушившиеся конструкции крыши и держал их, пока не подоспела подмога и не вытащила из вагона его самого, жену и детей. Иначе бы всех раздавило. Удар был настолько силен, что серебряная табакерка в заднем кармане брюк императора оказалась расплющенной. Ох уж эти злополучные серебряные табакерки в русской истории. То раздробят висок Павлу, то повредят почки Александру… Обострению нефрита способствовала и традиционная русская беда: любил государь приложиться к рюмочке.
   В сентябре 1894 года царь с супругой поселились в Ливадийском дворце в Крыму. Морской воздух не помог, здоровье царя, несмотря на интенсивное лечение, резко ухудшилось. Его стали мучить головные боли, бессонница, начали отекать ноги, и из полноватого богатыря он превратился в субтильного старичка. Александр таял на глазах. Когда в Ливадию приехали Николай и Аликс, измученный и исхудавший Александр III надел парадную форму и, сидя в кресле, благословил жениха и невесту. Десять дней родные не отходили от постели умирающего царя. 20 октября 1894 года он принял причастие и скончался в возрасте сорока девяти лет. Сразу после похорон начали готовиться к свадьбе нового императора, Николая II.

   Начиналось новое царствование, новая эпоха. Николай не был готов к восшествию на престол. Более того, он собирался отказаться от трона в пользу кого-либо из своих братьев. Что было весьма странно. Человеку свойственно стремиться к власти, драться за нее, идти на самые тяжкие преступления ради удовлетворения необоримого искуса – быть выше всех. История дает тому миллионы примеров.

   Николай Романов родился 6 мая 1868 года, в день поминовения Иова Многострадального, и был уверен в том, что его судьба несчастлива. Последний царь России неоднократно встречался с мрачными пророчествами.

   Возможно, именно их обилие и накликало беду. Отказываться от престола Николаю было, в общем, затруднительно. Следующий за ним брат Георгий неизлечимо болел, а младший Михаил был еще подростком. Пришлось взять этот крест на себя.
   Николай II вступил на престол 21 октября 1894 года. 14 ноября состоялась его свадьба. Аликс в православии стала Александрой Федоровной. Коронация в Успенском соборе московского Кремля по разным причинам долго откладывалась и была назначена лишь на 14 мая 1896 года – поближе к двадцать восьмому дню рождения самого царя. Недаром в русском народе считается мистически неблагоприятным месяц май. Рождаться, жениться и венчаться на царство в нем не рекомендуется – всю жизнь потом «маяться».
   Генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович счел коронацию самым важным делом в своей карьере. И главным посчитал обеспечение безопасности царя и царской семьи. В организации торжеств и в участии были задействованы тысячи человек, в Москву прибывал двор, гвардейские полки, множество гостей. Никогда не бывало, чтобы такой огромный механизм праздника протяженностью чуть ли не в месяц работал без сбоев. И чем больше хлопот – тем меньше внимания второстепенным, но важным деталям. Поэтому накладка в этом празднике оказалась страшной.
   Однако поначалу все шло хорошо. Прибывали войска и знатные гости. Жизнь во дворце генерал-губернатора превратилась в череду сплошных праздничных обедов. Начались и первые недоразумения. Всех важных гостей встречали высшие московские или российские сановники, а принца Генриха Прусского почему-то забыли встретить. 4 мая в проливной дождь на Николаевский вокзал прибыл император с супругой и сразу же отправился в Петровский путевой дворец, откуда должен был торжественно въехать в древнюю столицу. 6 мая ему там справили день рождения.
   9 мая состоялся торжественный въезд царской семьи в Москву. Вся прямая дорога от Петровского дворца до Кремля была украшена еловыми лапами, цветами, флагами. Бесконечный кортеж проехал через несколько временных триумфальных арок, мимо огромного павильона в русском стиле с куполом в виде «шапки Мономаха». Балконы домов на Тверской были декорированы коврами и флагами. Кортеж сопровождали конные и пешие гвардейские отряды, сверкали золотом трубы музыкантов, золотые гербы на одежде герольдов.

   В детстве Елизавета любила играть в больницу. Она рассаживала на кукольные диванчики своих кукол и начинала прием. Младшие сестры послушно выполняли ее поручения: накладывали повязки, давали лекарства. Елизавета относилась к делу со всей серьезностью.
Елена Григорьева

   Сам император в парадном мундире полковника лейб-гвардии Семеновского полка ехал верхом на белом коне с серебряными подковами. Следом в карете, украшенной золотой короной, ехала вдовствующая императрица Мария Федоровна. В следующей карете, запряженной восьмеркой белых лошадей, находилась императрица Александра Федоровна. Далее – экипажи с членами августейшей семьи, придворными, высокими гостями.
   14 мая последний раз в русской истории состоялось венчание на царство, которое проходило, как всегда, в Успенском соборе. Ударил колокол Ивана Великого, а следом – и все колокола московских церквей. Последний раз так торжественно сверкали золотом, алмазами, сапфирами, рубинами, жемчугом царские врата и царское место, драгоценные оклады икон и облачение духовенства.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Около девяти утра по алому ковру, расстеленному от Красного крыльца до Успенского собора, торжественно шествовал Николай II в красном с золотом парадном мундире Преображенского полка, с алой лентой через плечо и малой цепью ордена Андрея Первозванного. Его супруга Александра Федоровна была в платье из серебряной тафты, расшитом серебром. За ними несли парчовый балдахин, в котором на подушках лежали императорские регалии.
   После обряда миропомазания Николай был облачен в пурпурную мантию, на которую сверху два великих князя надели большую, украшенную бриллиантами, золотую цепь ордена Андрея Первозванного. Тут произошла очередная заминка, которую расценили как дурной знак: цепь разорвалась.

   Корону царь водрузил на себя сам, затем возложил корону на голову жены и поцеловал ее, а державу и скипетр ему подали в руки. После этого следовали литургия и причащение.

   В общей сложности церемония коронации длилась пять часов.
   15 мая принимались поздравления от высших сановников, дворянства и купечества. Большей частью подносили дорогие блюда с хлебом-солью. Позже подсчитали, что одних только блюд было 192. Елизавета Федоровна заметила: «Какой непозволительный расход! Сколько можно было бы сделать добра на эти деньги». И дальше, день за днем, – поздравления, шествия, спектакли, балы, народные гулянья. Пока не случилась катастрофа.
   Потом долго разбирались – кто же из московского начальства выбрал для организации гулянья и раздачи царских подарков Ходынское поле? Это поле в обычные дни использовалось для обучения солдат. Оно было покрыто траншеями, редутами для артиллерии. Там-то и были установлены палатки с подарками, качели, карусели – и при этом ямы оставлены незакопанными и даже неогороженными. При этом заранее было известно, что памятных кружек с портретами императора и императрицы заготовлено около полумиллиона плюс прилагавшиеся к ним наборы сладостей. И все это раздавалось бесплатно.
   18 мая, в день раздачи подарков, на Ходынке собралось более полумиллиона москвичей. Очереди начали занимать еще с ночи, хотя праздник дармового угощения и катания на каруселях назначили только на два часа дня. Рано утром началась давка. Люди задыхались, падали в траншеи и ямы, утыканные бревнами. В конце концов были сметены палатки с подарками и угощениями. Никакая полиция не могла навести порядок. Распорядители с утра требовали у Сергея Александровича прислать на Ходынку гвардию. Оттуда уже несли трупы, а люди все еще валили туда за подарками… Чудовищное зрелище. Будто лукавый наслал на устроителей и участников народного праздника безумие. И главный виновный – начальник Москвы, великий князь Сергей Александрович.
   А по другую сторону Петербургского тогда еще шоссе в Петровском парке собиралась еще одна огромная толпа, чтобы приветствовать царя у павильона, специально выстроенного возле Петровского дворца. Уже говорили о сотнях погибших на Ходынке, только Николай об этом еще не знал. Символично, что накануне в Большом театре он слушал оперу Михаила Глинки «Жизнь за царя» – на следующий день жизнь за кружки с портретом царя отдали многие.
   Николаю доложили о случившемся только вечером. Сказали, что погибло около трехсот человек. Царь был расстроен, плакал и собирался отменить свою запланированную поездку на бал во французское консульство. Но родной дядя, генерал-губернатор Сергей Александрович уговорил его идти, «чтобы не показать себя сентиментальным».
   На следующий день Николай II отправился по больницам, куда поместили раненых. По его указанию в дворцовой церкви Рождества Пресвятой Богородицы поминали «верноподданных царевых, нечаянно живот свой положивших». Также из царской казны были выделены средства, по 1000 рублей семьям пострадавших. Число их скрывали, чтобы по русскому обычаю еще и немножко разворовать казенные деньги. На Ходынке погибло 1389 человек, почти вдвое больше было раненых и покалеченных.
   Сергей Александрович не выказал особого волнения по поводу трагедии, провел намеченный бал в своем доме. Он даже не отменил давно запланированное присвоение генеральского звания полицмейстеру Власовскому, также отвечавшему за случившееся. Великий князь Константин Константинович, оправдывая родственника, писал: «Конечно, Сергей лично не виновен; но он сам стал причиной того, что на него сыплются обвинения. Съезди он на место происшествия, вместо того чтобы встречать государя на народном празднике; явись он на похороны погибших; заяви он государю, что как главное ответственное лицо не считает себя достойным оставаться генерал-губернатором; сам попроси он о назначении строжайшего следствия – и никто бы его не обвинил». Но Сергей считал главной задачей охрану императора, с этой задачей он справился. Остальное – воля Божья, нелепая случайность.
   А что же Елизавета? Тогда будущая святая могла лишь придерживаться точки зрения мужа. Сама она в то время только навещала раненых, но не перевязывала раны. До труда еще не дошло.
   Все это было сочтено мистикой, в первую очередь – самим суеверным царем и его еще более суеверной супругой. То есть, плохая примета. Это только подогревало распространившуюся тогда моду на мистику и оккультизм. К тому же начинался новый век. И магия чисел имела значение. Через несколько лет министр внутренних дел Вячеслав Плеве разыскал в своих архивах предсказание известного своим подвижничеством монаха Серафима Саровского, умершего в 1833 году: «В начале царствования сего монарха Николая будут несчастья и беды народные, будет война неудачная. Настанет смута великая внутри государства, отец подымется на сына и брат на брата. Но вторая половина правления будет светлая и жизнь государя долговременная». Все сбылось, кроме «второй половины».

   Пророчество так понравилось правящей чете, что Николай II буквально приказал Синоду канонизировать Серафима Саровского и причислить его к лику святых.

   Что и произошло в 1903 году. Огромная популярность, почитание святого Серафима в России было скорее навязано сверху, чем возникло само собой.

   Наступивший новый ХХ век все встречали с надеждой на то, что он будет лучше предыдущего. Оказалось наоборот. «Век-волкодав», как назвал его Мандельштам, уже готовил свои кровавые драмы.
   В 1901 году умирает королева Виктория, и Елизавета Федоровна грустно констатирует: «Теперь там у нас есть еще одна заступница». Супруге-монахине исполнилось 37 лет. Елизавета все больше думала о том свете, все больше проникалась христианской идеей о временной жизни земной как подготовке к жизни вечной. И благотворительность, как лучшая из форм подготовки, стала для нее главным делом, главным служением.
   А вот Сергей Александрович все больше тяготился своей не слишком удачной службой, тяготился враждебной к нему Москвой. В 1901 году он подал племяннику Николаю II прошение об отставке. На что тот ответил: «Извини меня, друг мой, но разве так поступать справедливо и по долгу? Служба вещь тяжелая, я это первый знаю. И она не всегда обставлена удобствами и наградами…», – и мягко, как умел делать только он, отказал.
   26 января 1904 года началась вторая после Ходынки крупнейшая неприятность для Николая II и его царствования – Русско-японская война. Царь сам стремился к этой войне, его подталкивал к ней германский кайзер Вильгельм II, назвавший себя адмиралом Атлантического океана, а Николая – адмиралом Тихого. Но больше всего подталкивали те, кто стремился на этой войне заработать. А им было неважно – победоносная получается война или не очень. К таким относился и великий князь Сергей Александрович.
   Певец Федор Шаляпин писал в своем дневнике: «В обществе громко шептались о том, что войну затеяли влиятельные царедворцы из-за корыстных своих целей… Мужики и бабы говорили, что хотя косоглазого можно и шапками закидать, но зачем идти за этим к нему так далеко? Раз он к нам не идет, значит правда на его стороне. Чего же нам-то туда лезть?..»
   Шапками закидать не получилось. Война велась на редкость бездарно, российские войска упускали инициативу, терпели поражение за поражением. Тем не менее, в обществе распространились патриотические настроения. В Москве главной патриоткой стала Елизавета Федоровна. В Большом Кремлевском дворце великая княгиня разместила склад Красного Креста для помощи раненым. Там же принимались пожертвования для раненых и членов семей погибших, готовились посылки на Дальний Восток.
   Летом того же года императрица Александра Федоровна родила долгожданного мальчика, названного в честь любимого предка Николая II, царя Алексея Михайловича. Но вскоре радость сменилась безутешным горем. Цесаревич Алексей страдал опасным и неизлечимым генетическим заболеванием – гемофилией. Не на радость России, а себе на горе он появился на свет.
   В то же время неудачная война, падение авторитета власти, ее нежелание перемен, желание перемен со стороны народа породили революцию. И вначале она проявила себя в самой отвратительной форме – в терроре. 15 июля 1904 года в Петербурге член боевой организации партии эсеров Егор Созонов метнул бомбу в экипаж министра внутренних дел Вячеслава Плеве. Министр погиб на месте. Вскоре Сергей Александрович начал получать письма с угрозами. В некоторых из них содержались предупреждения и супруге великого князя, которая, во избежание гибели, не должна появляться на людях с мужем. К смерти его приговорил величайший циник, один из руководителей эсеров и одновременно агент полиции – Евно Азеф со товарищи.
   Сергей и без этих угроз определенно предчувствовал конец своей карьеры и жизни, что было для него одним и тем же. Князь долго тешил себя тем, что оказывал большое влияние на царственного племянника. Однако во время японской войны Николай II уже явно перестал его слушаться. Оставалось лишь тиранить жену. Но и Елизавета Федоровна становилась другим человеком. Мир прекратил ему подчиняться, и однажды великий князь обмолвился супруге, что, кажется, сходит с ума.

   В канун нового, 1905 года Николай II, который на протяжении всей жизни вел дневник, записал: «Да благословит Господь наступивший год. Да дарует он России победное окончание войны, прочный мир и безмолвное житие», – и как всегда по своей невезучести он ошибся. 9 января расстрелом рабочей демонстрации на Дворцовой площади в Петербурге началась первая Русская революция.

   Сергей Александрович продолжал упорствовать в желании выйти в отставку, и 1 января его просьбу удовлетворили. Он сохранил за собой лишь пост командующего Московским военным округом. Семья великого князя еще осенью переехала из дома на Тверской во дворец в Нескучном саду, но и там она не чувствовала себя в безопасности. По совету полицмейстера семья поселилась в Кремлевском Николаевском дворце возле Чудова монастыря.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Но, словно бросая вызов судьбе и террористам, Сергей Александрович всячески показывал, что запугать его сложно. Он пренебрегал личной охраной, выезжал в карете, а зимой – в санях с одним лишь кучером, не менял маршрутов и распорядка дня, его приезды и отъезды можно было проследить по минутам.
   Чем и занималась собравшаяся в Москве террористическая группа: Борис Савинков, Иван Каляев, Николай Куликовский, Борис Моисеенко, Дора Бриллиант. Маленькая скромная еврейка со звучной фамилией, родом из Полтавы, соорудила две бомбы в номере гостиницы «Славянский базар» на Никольской. Одну для Каляева, основную, другую для Куликовского, резервную.
   Убийство Сергея Александровича было запланировано на 2 февраля 1905 года у подъезда Большого театра. Но в тот день его спасло то обстоятельство, что вместе с ним в карете оказались жена и дети – Мария и Дмитрий. Каляев уже подошел к карете, уже замахнулся пакетом с бомбой – и ни один полицейский не увидел в этом ничего странного, – но в последний момент заметил, что великий князь не один. В те времена террористы щадили женщин и детей.
   Прошло два дня. 4 февраля великий князь в карете выехал из дворца и приблизился к Никольским воротам Кремля. Иван Каляев снова на глазах десятков полицейских беспрепятственно подбежал к карете и бросил бомбу.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Силу взрывных устройств принято считать в тротиловом эквиваленте. Трудно сказать, сколько было в бомбе, которую кинул Каляев с расстояния всего в четыре шага, и при этом остался жив и даже не ранен. Елизавета Федоровна в это время была на кремлевском складе медикаментов и уже собиралась уезжать, когда услышала страшный взрыв. В одном платье, без верхней одежды, с криком: «Это с Сергеем! Сергея убили!» – она побежала к месту происшествия.
   «Экипаж был разбит вдребезги, лошади, смертельно раненные, топтали упавшего под них кучера, – описывает приятельница Елизаветы Федоровны. – Великий князь был буквально разорван на куски. Сила взрыва была так велика, что отдельные части тела были разбросаны далеко по сторонам. Одну руку нашли по ту сторону кремлевской стены на крыше маленькой часовни Спасителя. Великая княгиня, упав на колени, стала собирать в свой платок останки тела мужа. Одна старушка принесла ей найденный ею палец с обручальным кольцом; другой человек подал ей цепочку с нательным крестом и образками, всю окровавленную».
   Кучер Сергея Александровича Андрей Рудинкин, получив более семидесяти ран, скончался в госпитале. Ивана Каляева, кричавшего что-то о свободе, тут же схватили и отправили в полицейский участок. На следующий день его перевезли в Бутырскую тюрьму. Как и большинство убежденных эсеров, он не выдал никого из сообщников. А те находились неподалеку и пришли посмотреть на результаты своего труда.

   Елизавета Федоровна после зрелища разорванного на куски тела мужа навсегда перестала есть мясо. В народе так страшно овдовевшей княгине, конечно, сочувствовали.

   Но отношение к погибшему было совершенно иным. В собравшейся на месте преступления толпе никто не снял шапки. Среди версий причин покушения первоначально возникла не политическая, а экономическая. Много судачили о том, что Савва Морозов пожертвовал на нужды раненных на войне солдат три тысячи шерстяных одеял, а агенты Сергея Александровича продали их на Сухаревском рынке. Зеваки даже хвалили террориста за аккуратную работу – кого надо, убило, а остальных не задело.
   Немного придя в себя, Елизавета Федоровна отослала телеграмму августейшим супругам, где умоляла не приезжать на похороны, опасаясь за их жизнь. Во время отпевания и похорон она казалась механической куклой, которая выполняла нужные действия. Некоторые считали, что она сходит с ума. Разум великой княгини остался нетронут, но она сполна испытала горечь потери. С тех пор она не расставалась со шкатулкой, в которой хранился палец великого князя с обручальным кольцом.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Елизавета Федоровна посетила Ивана Каляева в тюрьме, подарила иконку с образом Спасителя, сказала, что прощает его – и ее муж тоже простил бы. В это последнее верилось с трудом. При расставании убийца поцеловал руку великой княгини. Разумеется, стало известно, что 2 февраля у Большого театра Каляев пощадил женщину и детей. Однако она сказала ему:
   – Вы все же убили меня.
   Но подразумевался глагол «освободили». Двадцативосьмилетний фанатик Иван Платонович Каляев перевернул жизнь Елизаветы. Говорят, что браки заключаются на небесах… Странный целомудренный брак великого грешника и прирожденной праведницы, в котором они были обречены существовать на земле, похоже, заключался не для этой жизни. Сорок лет – еще не старость. Но Елизавете и в голову не пришло подумать о новом замужестве, уехать на родину. Теперь она была свободна для того, для чего и появилась на свет. Для служения, подвижничества, причем только здесь, в России, в Москве.

   Она больше никогда не снимала траурной одежды, со временем превратившейся в монашескую. Хотя и не стала монашкой. Она определила себе особый статус. К концу 1906 года великая княгиня задумала превратить привычную ей благотворительность в официальную организацию. И только на свои средства. Их имелось у нее предостаточно – как и большинство Романовых, Елизавета Федоровна была сказочно богата. У нее было множество драгоценностей. Что-то ей дарил Сергей Александрович, какие-то вещи унаследовались от матери, были и подарки отца, бабки, сестер и брата. Имелись и официальные царские подарки. Елизавета Федоровна разделила все драгоценности на три части. Первую из них – подарки императорской семьи – она передала в казну, что было обусловлено правилами; семейные реликвии передала родственникам, остальные ювелирные изделия стоимостью в сотни тысяч рублей были предназначены для продажи.

   На московской улице Большая Ордынка на вырученные деньги Елизавета Федоровна приобрела участок земли в полторы десятины с домами и садом, для устройства там обители «молитвы, труда и милосердия».

   Елизавета не ушла в монастырь, но воздвигла монастырь вокруг себя. В общем, по ее замыслу получалось нечто новое, невиданное еще в православии, но, скорее, заимствованное из протестантизма – обитель для призрения больных и сирот. Учреждение монастырское, но не закрытое. С насельницами-монахинями, но не принимающими постриг. Обслуживающими народ бесплатно. И принимающими пожертвования. Сочетающими духовную жизнь и практическую медицинскую помощь. Название для сестер обители было выбрано никогда не применявшееся в православии – диакониссы.
   Церковь – институт консервативный, и, естественно, Синод долго противился созданной Елизаветой организации, отказывался утверждать ее устав, признавать своей составной частью. Но был вынужден сдаться и все признать. Великой княгине, тетке государя императора, было позволено больше, чем остальным. Елизавета считала своей миссией не только помощь ближним, но и духовное перевоспитание общества. С названием для обители проблем не возникло: «Марфо-Мариинская», в честь двух евангельских сестер.
   В 1909 году Марфо-Мариинская обитель открылась официально. Согласно ее уставу, в сестры принимались вдовы и девицы православного вероисповедания не моложе 21 года и не старше 40 лет. Более молодые девушки могли быть приняты в обитель как ученицы. Старше сорока не брали оттого, что сестрам требовалось хорошее здоровье и немалые физические силы. Носить больных, переворачивать лежачих, делать массаж, таскать десятилитровые бутыли с препаратами – тяжелая работа даже для мужчины. В обители же трудились только женщины. Из мужчин там были два священника и нанимались разные работники – истопники, садовники, кучера и т. д.
   Работы для сестер назывались послушаниями. Послушаний было много. Главные – церковное и медицинское. А кроме того – просфорное, аптечное, рукодельное, по хозяйству, по закупке материалов, по уборке помещения, школьное и прочие. Больница при обители была рассчитана на сто коек и потом постоянно расширялась. Поначалу больных было немного из-за низкой медицинской квалификации сестер. Для лечения приглашались врачи. А главным послушанием почти для всех стало посещение лекций и практических занятий у лучших профессоров медицины Москвы. Со временем среди насельниц Марфо-Мариинской обители появились дипломированные врачи и медицинские сестры. В больнице стали делать операции, принимать самых сложных пациентов.
   Ввиду особого положения этого полумонастыря его члены давали обычные монашеские обеты – послушания, безбрачия и бессребреничества, но не были обязаны принимать новое имя, соблюдать вечный пост, как делает настоящее черное духовенство. «В посты, по средам и пятницам, у нас подается постное, в другое время сестры едят мясо, молоко, яйца и т. д. Я же несколько лет не ем мяса, как ты знаешь, у меня все тот же вегетарианский режим. Но те, кто к этому не привык, должны есть мясо, особенно при тяжелой работе», – писала Елизавета Федоровна императору Николаю II на Пасху 1909 года.
   В следующем году произошло церковное открытие Московской Марфо-Мариинской обители. «Синодальные известия» сообщали: «За всенощной 9 апреля 1910 года, ее императорское высочество великая княгиня Елизавета Федоровна, казначея В. С. Гордеева и пятнадцать испытуемых сестер преосвященным Трифоном были посвящены в сестры по чину, утвержденному высокопреосвященнейшим Владимиром, митрополитом Московским, а 10 апреля за святой литургией ее высочество митрополитом Владимиром была поставлена настоятельницей обители».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Сестры получили по кипарисовому наперстному кресту. Елизавета Федоровна в своем обращении к сестрам сказала:

   – Я покидаю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир – в мир бедных и страдающих.

   В Марфо-Мариинской обители построили два храма. Первый, меньший, был освящен в 1909 году во имя святых Марии и Марфы. Второй, Покровский собор, освятили в 1912 году. Фрески в нем делали художники Михаил Нестеров и Павел Корин, о которых позже писали в энциклопедиях – «известный советский художник». Но если они оба и в советское время не скрывали своей веры, то архитектор Покровского собора, видимо, скрывал. Это был Алексей Щусев, будущий строитель главного храма новой, коммунистической религии – мавзолея Ленина.
   Но и до официального открытия обители, до окончательной постройки всех храмов и необходимых зданий дни настоятельницы и сестер сразу наполнились работой, поддержанной молитвами. Они шли в самые ужасные трущобы, чтобы лечить и кормить бедняков, их детей, помогать роженицам, привозить больных в стационар. Даже личных средств Елизаветы Федоровны хватало, чтобы Марфо-Мариинская больница очень скоро сделалась лучшей в стране среди бесплатных больниц. Монастырский характер клиники придавал ей одну особенность. На стационарное лечение принимали в основном женщин. Только с началом Первой мировой войны мужчин прибавилось за счет раненых.
   Для неизлечимо больных туберкулезом женщин, которых не могли держать в больнице, Елизавета Федоровна неподалеку от обители купила большой дом с садом. Лучшая на то время терапия иногда помогала исцелиться даже безнадежным. Сама великая княгиня посещала этот приют два раза в неделю.
   Она не делала для себя исключений и совмещала обязанности настоятельницы и обыкновенной медсестры. Дежурила ночами, перевязывала больных, ворочала лежачих. Ну и, разумеется, представительствовала. Понятно, что и пожертвования в Марфо-Мариинскую обитель делались особенно охотно. Ведь родная сестра императрицы запросто общалась с главой государства, могла и словечко замолвить, в случае чего.
   После смерти мужа Елизавета Федоровна стала председателем Палестинского общества и продолжила работать там. На средства общества была построена гостиница для православных паломников в Иерусалиме, в порядке содержались и другие владения. Сама великая княгиня больше в Палестине не была, но памятовала о своем желании быть там похороненной. В Святую Землю – только освободившись от груза жизни на этом свете – полагала она. Как и у всех убежденных монашествующих, жизнь земная стала для нее лишь подготовкой к жизни вечной. По инициативе великой княгини Палестинское общество построило православный храм в итальянском городе Бари, где похоронен самый почитаемый в России святой – Николай Угодник. Лишь изредка, не чаще раза в год, она позволяла себе съездить в Германию или Англию, чтобы навестить родственников.
   Больница Марфо-Мариинской обители очень скоро стала знаменитой, городские клиники нередко присылали туда самых безнадежно больных. Однажды поступила женщина с ожогами почти всего тела. Нетронутыми были только ступни и ладони. Ее привезли из городской больницы, где у нее уже началась гангрена. За лечение взялась сама Елизавета Федоровна. Требовались перевязки дважды в день, на которые уходило по два часа. После каждой перевязки платье настоятельницы было плотно покрыто гноем. В конце концов больная пошла на поправку и выздоровела. Многие посчитали это чудом, но Елизавета Федоровна восприняла это как само собой разумеющееся. Благодарные пациенты называли ее «Великая матушка».
   Сестры обители и сама Елизавета Федоровна нередко посещали «дно Москвы», район Хитрова рынка. В это бандитское гнездо даже полиция опасалась наведываться заглядывать. Но не было отмечено ни одного случая нападения на марфо-мариинских сестер. Конечно, их берег не только Святой Дух, но и авторитет великой княгини. Да и милосердие бывает понятно даже тем, кто в своем грехопадении перешел всякие грани.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В популярности Елизаветы Федоровны и ее обители играла роль не только молва, но и пресса. О ней писали много и часто, и такая реклама была весьма действенна. Опрощаясь, опускаясь с эмпиреев в народную гущу, Петр I рубил плотницким топором и позволял мастерам материть себя за нерадивость. Великая княгиня опускалась перед народом на колени в буквальном смысле, если требовалось сделать перевязку. Покаяние тоже имело место быть.

   Елизавета чувствовала себя виноватой не только в том, что родилась принцессой, но и в том, что была вдовой ненавидимого Сергея Александровича, одного из виновников трагедии на Ходынке.

   В старину многие болезни лечили кровопусканием. Иногда это помогало, «дурная кровь» уходила и наступало облегчение. Может быть, и человечеству требовалось оздоровиться, убив 10 миллионов своих членов? Время показало, что это плохой метод и лучше после него не становится. Но дурные правители этого не знали и летом 1914 года начали Первую мировую войну.
   Сообщение об этом застало Елизавету Федоровну в Верхотурском монастыре в Пермской губернии, куда она прибыла на богомолье. В столкновении Германии и России, ее старой и новой родины, она сразу почувствовала преддверие гибели одной или обеих стран. Ее страной теперь была Россия.
   Первая мировая война вызвала огромный патриотический подъем, куда больший, чем Русско-японская. Елизавета Федоровна на средства обители организовала отправку на фронт двадцати пяти машин с медикаментами и нескольких вагонов с походными церквями. Правда, по недомыслию или по умыслу этот груз вскоре обнаружился… в Царицыне, на Волге. Великая княгиня была вне себя от гнева. Патриотизм иногда принимал скверные формы. Немец – не японец, с немцем давно жили бок о бок и не воевали со времен императрицы Елизаветы Петровны. А тут он враг. В Петербурге разгромили германское посольство, и уже в сентябре 1914 года город переименовали в Петроград. Недолго было припомнить, что и царь в России, и все его родственники в большинстве своем немцы.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Очень скоро эйфория по поводу первых военных успехов пошла на убыль. Осенью за шесть недель боевых действий русские потеряли 570 тысяч человек. Среди погибших был и сын великого князя Константина Константиновича Олег. В занятый австрийский Львов для ободрения войск отправился император и с ним Елизавета Федоровна. Построенные для парада войска криками «ура» встретили Николая и великую княгиню, одетую в темное монашеское платье и с четками в руках. Это было последнее официальное приветствие членов императорской семьи.
   В мае 1915 года император отправил в отставку главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича, и сам занял его место. По его мнению, это должно было придать народу и армии уверенности, произвести перелом в неудачной войне. Министр А. В. Кривошеин на это заметил в своем дневнике: «Народ давно, со времен Ходынки и японской кампании, считает государя царем несчастливым, незадачливым». Но он считал священной обязанностью русского царя быть среди войска и с ним либо победить, либо погибнуть. И пока Николай II по большей части отсутствовал в столице, государыня, ее друг Распутин и стоявшая за ними чиновничья камарилья успешно вели страну к революции.
   Иногда кажется, что Ленин и его большевики для захвата власти вели агитацию и пропаганду не среди рабочих, а среди полиции, тайных и статских советников, промышленников и военного командования. Словно под гипнозом, в правление Николая II власти делали одну ошибку за другой, и каждая ошибка была еще одним гвоздем, заколоченным в гроб этой же власти.
   Почему Сергею Александровичу понадобилось устраивать раздачу подарков полумиллионной толпе на изрытом ямами Ходынском поле, что привело к огромным жертвам? Почему на Русско-японской войне под Вафангоу, почти окружив японцев, генерал Штакельберг вдруг приказал своему корпусу отступать? Полицейский чин Рачковский завербовал главу боевой организации эсеров Евно Азефа, а тот успешно водил Рачковского и своих сопартийцев за нос, то сдавая кого-то полиции, то устраивая успешные теракты. Кто кого в итоге надул? Чего ради миллионер Савва Морозов давал деньги большевикам? Почему власти позволяли Сталину и Дзержинскому, Савинкову и Спиридоновой так легко бежать из мест заключения? Почему на подъездах к Питеру стояли поезда с хлебом, а в городе начался хлебный бунт, приведший к Февральской революции? Правление Николая II – сплошная мистическая драма. Позже началась трагедия.
   Как репетиция революционного буйства, в мае 1915 года по Москве прокатилась волна немецких погромов. Им предшествовали нелепые слухи об измене императора и особенно непопулярной императрицы, нелепые приметы, что не стоит, мол, принимать военные награды из рук Александры Федоровны – «немецкая метка, тут же убьют». Чернили и Елизавету Федоровну.

   С начала войны больница Марфо-Мариинской обители принимала раненых. Среди них были и пленные немцы, австрийцы, чехи, венгры. Верная христианским и врачебным принципам, великая княгиня лечила всех, кто нуждался.

   По городу пошли погромы, грабежи заводов и лавок, владельцы которых имели немецкие фамилии. По пьяному делу и под горячую руку разоряли предприятия евреев, поляков и даже русских. Какое имел отношение к немцам крупнейший фабрикант старообрядец Прохоров? Но досталось и его мануфактуре. За эти дни было уничтожено имущества на сумму свыше 50 миллионов рублей. При этом пострадали 732 человека, из них германцев и австрийцев – 183, подданных дружественных держав – 26 и русских подданных – 523.
   В это время Елизавета Федоровна находилась на похоронах своего лучшего друга за все годы, прожитые в России, – поэта и великого князя Константина Константиновича. Его последнего захоронили в родовой великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора. Когда она приехала в Москву, ее автомобиль по дороге от вокзала до обители несколько раз закидывали камнями. На время забылось, что она лечит народ бесплатно, но вдруг вспомнилось, что она немка. Елизавета и ненависть к себе считала необходимой частью своего подвига: народ и Христа велел распять.
   В течение следующего 1916 года Елизавета Федоровна и ее обитель продолжали делать свое дело несмотря ни на что. Осенью распространился слух, что в Россию тайно приехал гессенский герцог Эрнст, родной брат императрицы и Елизаветы, чтобы передать предложение кайзера о заключении сепаратного мира. Перед комплексом Марфо-Мариинской обители состоялась демонстрация, которая потребовала выдать Эрнста, якобы скрывающегося там у сестры. Настоятельница сама распахнула ворота, которые никогда не запирались, и вышла к толпе… Вовремя появилась конная полиция, и все разошлись.
   В декабре того же года в Петрограде случилось одно уголовно-политическое событие. Оно должно было случиться и также легло в мистический ряд того, что приближало революцию. Убийство Распутина. Полумирское положение Елизаветы не исключило ее из политической жизни. Елизавета Федоровна никогда не скрывала, что на дух не переносит «старца» Григория Ефимовича, и пророчила своей сестре, что он погубит ее. Она знала о заговоре и, следовательно, была в какой-то мере причастна к убийству. В заговоре участвовал ее приемный сын, великий князь Дмитрий Павлович, руководил всеми Феликс Юсупов, также близкий Елизавете родственник. На другой день она послала им обоим телеграммы с благословлением.

   Наступил последний год правления династии Романовых. 1 января император Николай записал в своем дневнике: «В 6 часов поехали ко всенощной… Горячо помолились, чтобы Господь умилостивился над Россией». Опять не помогло. Выждав пару месяцев, судьба наслала на Россию революцию. 27 февраля 1917 года в Петрограде войска отказались подчиняться приказам. Власть перешла в руки Совета рабочих депутатов и Государственной думы. 2 марта в Пскове Николай II подписал свой последний указ – об отречении от престола. Его с семьей поместили под домашним арестом в Царскосельском дворце.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Уже весной специальная комиссия Временного правительства провела ревизию Марфо-Мариинской обители. Представители власти были удивлены образцовым порядком заведения и полным отсутствием роскоши. Сестер ненадолго оставили в покое. Елизавета понимала: даже если бы она горячо принялась служить республиканской власти, нашлись бы и те, кто недобрым словом припомнил бы ее происхождение. И она предчувствовала, что грядет еще безбожная диктатура, похуже якобинской. Провозвестники ее – вооруженные дезертиры, представители советов, анархисты – заходили в обитель иногда просто поглазеть на знаменитую княгиню-монашку. Некоторые просили оказать медицинскую помощь, некоторые выкрикивали оскорбления.

   В мае в ворота въехал грузовик с вооруженными людьми, которые приехали для ареста «бывшей великой княгини Елизаветы Федоровны Романовой, как немецкой шпионки, и обыска с целью изъятия оружия».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Настоятельница и сестры проследовали в церковь, где все время, пока длился обыск, молились. Судьба смилостивилась над ней. Ничего найдено не было, вооруженные люди уехали ни с чем. Уже готовая к аресту Елизавета заявила:
   – Наверное, мы еще не достойны мученического венца.
   Летом 1917 года кайзер Вильгельм II проявил неожиданную заботу о двух женщинах вражеского государства, двух своих кузинах – императрице и ее сестре. От его лица действовал представитель шведского посольства. Им предлагалось выехать в Швецию. Обе ответили отказом. Связь находившейся в Москве Елизаветы с низложенной царской семьей становилась все затруднительней. Если царскосельские пленники еще располагали относительной свободой выбора – уехать из страны или нет, то великая княгиня Елизавета Федоровна давно приняла решение – остаться в России навсегда.
   25 октября 1917 года власть в России перешла в руки большевиков. До весны 1918 года Елизавету Федоровну не трогали. Даже поставили обитель, как учреждение полезное, на довольство. Два раза в неделю приходил грузовик с черным хлебом, воблой, овощами, сахаром. В марте советским правительством был заключен сепаратный мир с Германией. «Весь мир насилья мы разрушим», – доносились через монастырские стены слова революционной песни. Елизавета понимала, что это поют о ней, и лишь ждала своей участи.
   В мае, после Пасхи, случилось то, к чему ее неумолимо, шаг за шагом приближала судьба. Настоятельницу Марфо-Мариинской обители арестовали. Прощаясь, зная, какой крест ей предстоит нести, Елизавета Федоровна сказала сестрам: «Не плачьте, на том свете увидимся». За ней добровольно последовали ее преданные ученицы Варвара Яковлева и Екатерина Янышева. Знатная арестантка взяла с собой только самое необходимое, в том числе шкатулку с прядкой волос царевича Алексея и оторванным взрывом пальцем Сергея Александровича. Несмотря на все разговоры и слухи об отправке Романовых в Европу, их повезли в противоположном направлении – в Екатеринбург.
   До Екатеринбурга на поезде ехали почти неделю. С арестованными обращались довольно сносно. Им было разрешено передвигаться по вагону, выходить на станции за кипятком. Но случались и казусы. Красноармейцы не могли понять, как арестантка Романова при довольно скудном пайке добровольно отказывается от мяса, и посчитали это капризами богатой барыни. Пришлось Елизавете Федоровне писать новоизбранному в 1918 году патриарху Тихону, чтобы тот исхлопотал разрешение для настоятельницы получать постную пищу. Странно, но такое разрешение было получено.
   В Екатеринбурге кто-то из охранников сообщил великой княгине по секрету, что где-то в городе находится под строжайшим арестом царская семья. Но увидеться или послать весточку родным не было никакой возможности. 20 мая арестованных Романову, Яковлеву и Янышеву доставили в город Алапаевск, который находился в 140 верстах к северу от Екатеринбурга.
   В Алапаевске произошла встреча с другими близкими людьми. Из Вятки туда были доставлены великий князь Сергей Михайлович, двоюродный брат Николая II, вместе со своими приближенными Ремезом, Круковским и Калининым, которые добровольно за ним отправились. Привезли также сыновей великого князя Константина Константиновича – Ивана, Константина и Игоря. Вместе с ними прибыл незаконнорожденный сын великого князя Павла Александровича, Владимир Палей.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Узникам никто ничего не объяснял, будущее оставалось неизвестным, но все были полны самых мрачных предчувствий. Арестованных разместили в школе, одном из немногих кирпичных зданий Алапаевска. Тюрьмы для большевиков тогда были важнее школ. Режим содержания был не очень строгим, и о том, кого тут держат под стражей, знал весь городок. Арестанты могли гулять, посещать церковь, встречаться с местными.

   Узнав, что в тюрьме содержится знаменитая на всю страну настоятельница Марфо-Мариинской обители, туда явилась делегация крестьян из окрестных деревень. Они принесли Елизавете Федоровне хлеб-соль на домотканом полотенце.

   К немалому огорчению новых властей, среди народа долго оставались монархисты, даже когда монарха давно уже не было…
   В середине июня содержание узников резко изменилось. Для охраны прибыли самые проверенные рабочие из Екатеринбурга, члены РКП(б) и на совесть служившие советской власти венгры, бывшие военнопленные, которые имели самое приблизительное понятие о том, кого они охраняли. Арестованным запретили выходить из школы, у них отобрали личные вещи, лишнее белье, обувь, одежду. Тем, кто готовится отправиться на тот свет, лишнее ни к чему. Все стало понятнее. Были освобождены Круковский и Калинин, служившие у Сергея Михайловича, Варвара Яковлева и Екатерина Янышева, их отвезли в Екатеринбург. Однако Варвара самостоятельно добралась до Алапаевска и вернулась к своей настоятельнице.
   17 июля из Екатеринбургской ЧК прибыл Петр Старцев и сообщил Елизавете Федоровне и другим, что их перевезут в Верхне-Синячихинский завод для дальнейшего содержания под стражей. Ночью их довезли до заброшенной шахты рудника…
   Той же ночью в Алапаевске было устроено представление возле школы-тюрьмы с выстрелами и взрывами. В официальном сообщении было сказано, что заключенные при чьей-то помощи извне попытались бежать, но погибли в перестрелке с охраной. Сутками раньше в Екатеринбурге расстреляли царскую семью.

   Однажды, после жестокой сцены со стороны великого князя, у старого князя Б., присутствовавшего при ней [Елизавете Федоровне], вырвалось несколько слов сочувствия молодой женщине. Она возразила ему, удивленно и искренно: «Но меня нечего жалеть. Несмотря на все, что можно обо мне говорить, я счастлива, потому что очень любима».
Морис Жорж Палеолог

   Существует любопытная легенда, что среди красных венгров, охранявших, а, может, даже и расстреливавших царскую семью 17 июля в подвале Ипатьевского дома, был молодой человек по имени Имре Надь. Пройдут годы, он станет видным коммунистом. Когда после Второй мировой войны в Венгрии установится коммунистический режим, Надь станет одним из руководителей страны. Во время кризиса 1956 года Хрущев выдвинет Надя на пост руководителя правительства Венгрии. Однако там начнется народное антикоммунистическое восстание, и Надь… его возглавит. Его арестуют и по приговору собственной страны, по указке Москвы расстреляют 17 июля 1958 года. Ровно через сорок лет после того, как он принял участие в расстреле российского императора.
   Трагическая участь постигла почти всех арестованных в России «именем революции» Романовых. Великий князь Михаил Александрович Романов, брат царя, в чью пользу отрекся Николай II, пробыл в этом звании всего одну ночь – с 3 на 4 марта 1917 года. А 23 июля 1918 года в Перми Михаила, находившегося под домашним арестом, чекисты убили двумя выстрелами в голову также с инсценировкой «попытки к бегству».
   В Петрограде 28 января 1919 года без всякого суда были убиты четверо великих князей – Павел Александрович, Георгий Михайлович, Николай Михайлович, Дмитрий Константинович, сидевшие под арестом в Петропавловской крепости. В три часа ночи их вывели из каземата во двор, поставили в ряд и расстреляли. Известный историк Николай Михайлович перед смертью снял с себя сапоги и, бросив их солдатам, сказал с горькой иронией: «Носите, ребята, все-таки царские!». Убитых, словно в издевку, похоронили возле собора, фамильной усыпальницы, но только в простой яме, забитой булыжником. Вообще в 1918–1919 годах было убито восемнадцать членов дома Романовых.
   Поспешность большевиков объяснялась еще и тем, что уже в конце июля 1918 года советская власть в этом регионе была ликвидирована. Если место захоронения царской семьи чекистам удалось скрыть, то про события у Верхней Синячихи знали многие, да и шахта оставалась на месте. Следствие проводил судебный следователь колчаковского правительства, знаменитый петербургский сыщик Николай Соколов. Нашли свидетелей преступления и даже арестовали нескольких исполнителей. Стали известны подробности этой страшных смертей.
   На дне узкой шахты оказалась мягкая порода, и некоторые из упавших с большой высоты переломали кости, но оставались в живых. Из шахты доносились крики боли. И тогда те, кто провозглашал строительство рая на земле, устроили узникам ад. Они бросали вниз гранаты. Но взорвалась только одна. Следствие показало, что от нее погиб Федор Ремез. Убийцы бросали на недобитых камни, бревна, лили горящую серу, несколько часов старались и лишь потом ушли. Но даже после этого там оставались живые люди. Вскрытие показало, что дольше всех держался великий князь Константин. Его рот и желудок был полон земли. Он умер от голода.

   Голова великого князя Ивана оказалась перевязанной платком Елизаветы Федоровны. Умирая, она продолжала оказывать помощь! Она прошла по пути великомученицы до самого конца.

   Ее благоухающие, мироточивые мощи в 1919 году попали в Харбин, оттуда – в Шанхай. Последний императорский посланник в Китае, князь Николай Кудашев организовал отправку гроба пароходом в сопровождении нескольких русских монахов в Святую землю. После долгих странствий через полмира мощи попали в Иерусалим. Когда-то молодая великая княгиня пожелала быть похороненной в православном храме Марии Магдалины. Тогда, в 1888 году, она еще не была православной. Ее желание сбылось.
   В 1992 году Марфо-Мариинская обитель возродилась в Москве на прежнем месте. Патриарх Всея Руси Алексий II освятил ее территорию и все постройки. В том же году Синод Русской Православной церкви принял решение о причислении Елизаветы к лику святых. Отныне день святой великомученицы Елизаветы празднуется 18 июля. Русская Православная церковь за рубежом канонизировала ее еще раньше.

   Анна Павлова
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   • родилась в России, жила во Франции и Англии, гастролировала по всему миру
   • мужчина всей ее жизни – Виктор Дандре, по совместительству также бывший ее импресарио
   • самые известные ее партнеры – Михаил Фокин и Вацлав Нижинский
   • была гвоздем «Русских сезонов» Дягилева
   • предсмертные ее слова, ставшие притчей во языцех, были: «Приготовьте мне костюм лебедя!»
   • скончалась от пневмонии на пятидесятом году жизни

Глава 12
Неумирающий лебедь

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Веками, тысячелетиями в человеческом обществе главенствовали мужчины. Только в одной области искусства, поначалу также считавшейся мужской прерогативой, задолго до обретения женщинами всех гражданских прав произошло почти полное вытеснение мужчин. Впоследствии им понадобились недюжинные усилия, чтобы доказать – они там еще сгодятся. Это искусство балета.
   Частью из народного, частью из придворного танца сначала в Италии, а затем во Франции сформировалось искусство профессионального сценического танца, классического балета. И в драме, и в опере, и в балете долгое время как мужские, так и женские роли исполняли мужчины. Молодые стройные юноши-танцоры, умевшие непринужденно носить женскую одежду и легко двигаться на сцене, были в большой цене. И такая несуразица казалась естественной. Пока в 1681 году во Франции, всегда отличавшейся самыми свободными во всей Европе нравами, впервые на сцену не отважилась выйти балерина. Это произошло на премьере балета Жана Батиста Люлли «Триумф любви» в Королевской академии музыки в эпоху правления «короля-солнца» Людовика XIV. Отважную девушку звали Сюзанна Лафонтен. Собственно говоря, Люлли первым создал балет как самостоятельный классический род искусства, отделив его от оперы. И великая мадмуазель Лафонтен первой в мире удостоилась титула «балерина», что значит «первая среди танцовщиц», хотя она была некоторое время не только первая, но и единственная профессиональная танцовщица.
   Как и любая революция в искусстве, это новшество прижилось не сразу. Лишь с дебютом на французской сцене в 1722 году Мари Камарго присутствие женщин в балетных спектаклях сделалось не только естественным, но и обязательным. И то поначалу лишь во Франции и Италии. Когда балерины осмелились в быстром движении показать свои ножки хотя бы до колена, что долгое время приравнивалось к порнографии, когда истинные ценители красоты поняли, что движения женщин в танце грациознее, плавнее, изысканнее движений мужчин, – стало ясно, что наконец-то на небольшом пространстве балетной сцены женщины смогли отвоевать у мужчин свою территорию, где они сделались равноправными.
   А с того момента, когда в начале XIX века великая итальянка Мария Тальони встала на пуанты и надела легкий костюм из шифона, балет стал тем, чем и является теперь, – искусством красоты движения, где царствует женщина. Роль танцоров стала все больше сводиться к поддержке. В балетный театр стали ходить не столько «на спектакль», сколько «на балерин».
   Затем и вовсе стало казаться, особенно в западноевропейском балете, что мужчина там – лишняя фигура. Знаменитейшая австрийская балерина второй половины XIX века Фанни Эльслер выступала, используя поддержки своей могучей рослой сестры. Только русский балет, особенно творчество танцора Вацлава Нижинского показало, что мужчина в этом искусстве еще что-то значит – и равноправие полов в сольных номерах восстановилось.

   Наверное, не случайно, что именно в России родилась и заблистала на сцене сверхзвезда мировой величины – Анна Павлова. В первой половине XX столетия она стала мировой королевой балета.

   Самостоятельной полновластной королевой без короля. Она больше, чем кто-нибудь, отвечала принципу «Искусство требует жертв». Она принесла ему в жертву всю себя без остатка. Лишь так и можно царствовать.
   Ее мастерству, ей самой было также дано право на изобретение одного общественного явления – хоть, быть может, и несколько сомнительного. Не только своим неподражаемым, великим искусством, но и умелой работой с журналистами она породила то, что сейчас называется «фанатство». Она редко давала интервью, но газеты писали о ней каждый день. Она не любила говорить о себе, но о ней говорили миллионы. «По всей России продаются ее статуэтки; ноги ее застрахованы на огромную сумму», – вспоминала о балерине русская актриса Ольга Чехова.
   Круг почитателей ее таланта поначалу был обычным кругом городских балетоманов: чиновники, интеллигенция, студенты, гимназисты и гимназистки, хранившие в альбомах портреты Павловой, вырезанные из иллюстрированных журналов. От тех, кому приходится копить деньги хотя бы на билет на галерку, до тех, кто арендует ложу на весь сезон. Но со временем начался настоящий культ Анны Павловой. Встречи ее с поклонниками иногда приводили к уличным беспорядкам. Случалось, что к ее машине сквозь толпу пробивались матери с детьми – лишь бы балерина коснулась ребенка или посмотрела на него. Это считалось счастливой приметой. В 1917 году во время гастролей в Мексике поезд, где ехала ее труппа, был остановлен с целью ограбления партизанами Эмилиано Сапаты. Она танцевала перед грубыми одичавшими бандитами, в жизни ничего краше кактусов не видевшими. После чего они готовы были на руках нести ее до ближайшего театра.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Она быстро поняла, что недосказанность, тайна, миф – важнейшая составляющая успеха. Балерина никогда не рассказывала о своем отце, в конце концов, она даже изменила в паспорте отчество Матвеевна на Павловна. Зная, что весь мир ассоциирует ее имя с балетным номером «Умирающий лебедь», в своем лондонском имении она завела белых лебедей и часто позировала фотографам, обняв птиц, которым предварительно подрезали крылья. Когда садовник сообщил ей, что лебеди не переносят местный климат, начинают замерзать и гибнуть, Павлова отдала распоряжение купить еще десяток птиц.
   Личная жизнь великой женщины всегда была покрыта завесой тайны. Своим мужем Павлова называла Виктора Дандре, своего импресарио, с которым за несколько лет до Октябрьской революции навсегда покинула Россию. В одном из интервью Павлова ответила журналисту: «Моя личная жизнь? Это театр».

   Подобно тому как любовь не имеет более близкой подруги, чем ревность, так она не имеет и большего врага: совершенно так же ничто не является более враждебным железу, чем ржавчина, которая рождается из него самого.
Джордано Бруно

   В чем же был секрет стремительно расцветшего таланта Павловой, быстро пробившего себе дорогу и угаснувшего только со смертью балерины? Из чего соткана тайна такого плодотворного пути, стольких сильных ролей, востребованности, самодостаточности? Не из того ли, что, оставаясь прекрасной женщиной, она заставила себя отказаться от радостей обыкновенной супружеской жизни, от счастья быть матерью. Ее одержимость, железная воля вместе с неувядавшей детской наивностью, красотой, обаянием – все было возложено на алтарь ее таланта. И, будучи царицей балета, она всегда оставалась рабой тех, ради кого и существует любой театр – зрителей.

   Будущая балерина появилась на свет морозным утром последнего дня января 1881 года – почти на два месяца раньше положенного срока. Она казалась столь слабой, что ни восприемница ее, ни соседки, суетившиеся возле кровати матери – бедной швеи, подрабатывавшей иногда стиркой, – не надеялись, что девочка будет жить. При спешном крещении нарекли Анной в честь святой, праздник которой значился в церковном календаре чуть позже.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Первое воспоминание Анны – маленький домик в рабочем районе Петербурга Лиговке, где они жили вдвоем с матерью, Любовью Федоровной. Отца своего она не знала: он умер спустя два года после рождения дочери. Здесь, в этом тихом месте, где летом, бесконечными белыми ночами так упоительно пахнет клевер, а зимой за окнами красиво и мягко падает снег, прошло ее детство. Несмотря на бедность, мать по большим праздникам ухитрялась доставить девочке какое-нибудь удовольствие. На Пасху – раскрашенное деревянное яйцо, начиненное игрушками, на Рождество – елочку, увешанную орехами в золоченой фольге.

   В 1890 году, когда Анне было девять лет, мать сделала дочери совершенно невиданный подарок – они пошли на балет в Мариинский театр.

   Музыка Петра Чайковского к «Спящей красавице», яркое, праздничное зрелище потрясли воображение девочки. Она затрепетала при звуке первых тактов, почувствовав дыхание подлинной красоты. Партию юной принцессы Авроры исполняла прима Мариинки – итальянская балерина Карлотта Брианца. Она была в эффектном ярко-алом костюме, прекрасно гармонировавшем с ее темными волосами и смуглой кожей. Она танцевала изящно, легко, покоряя зрителей совершенной техникой. Во втором акте группа мальчиков и девочек восхитительно исполнила «Вальс цветов».
   – Хотела бы ты так танцевать, как эти дети? – с улыбкой спросила мама.
   – Нет, не так, – совершенно серьезно ответила дочь простой швеи. – Я хочу танцевать, как та красивая дама, которая изображает Спящую красавицу. Когда-нибудь и я буду так танцевать, и в этом же самом театре.
   Думая о ребенке, Любовь Федоровна, конечно, не желала ей своей судьбы. Но чтобы балет, и не просто, а мировая слава в балете? Дочь оказалась упрямой и сразу нашла свое призвание в жизни. На другое утро девочка только и говорила о своей мечте. Наскрести денег на балетную школу для матери оказалось настоящей проблемой. Но, сверхурочно потрудившись, одолжившись, любящая родительница проблему эту решила.
   В тот год, однако, Аню Павлову не приняли – слишком слабенькая, хрупкая для своего возраста. Предложили привести девочку через два года. Дети быстро меняют свои интересы и привязанности, но Анна оказалась особенной. Девочка проявила редкую настойчивость, и уже на следующий год, в возрасте десяти лет, она стала ученицей Императорской балетной школы.
   Устав школы был очень строгим. Ранний подъем, холодный душ, самый простой завтрак с жидким чаем. И занятия по профессии – экзерсисы, упражнения, изматывающая череда повторений… Первая, вторая, пятая позиции. Вытянуть пальцы, ноги упруго в пол, подъем вперед, в сторону. До бесконечности, до изнеможения.
   Высочайшие требования – и это понятно, ведь Петербургская школа в то время давно уже затмила Парижскую. Многие девочки мечтали поскорее доучиться, выбраться на волю. Им казалось, что, когда они попадут в труппу, начнется шикарная череда празднеств, какой они видели жизнь актрисы. Толпы поклонников, рестораны Невского проспекта, ювелирные лавки Гостиного двора, зарубежные гастроли… А пока всех волновали любовные интрижки, непременные в старших классах. Общие репетиции вносили особенное оживление: кому из мальчиков подать руку в мазурке, с кем попробовать дуэт.
   Анну уже тогда мало привлекали эти заботы. Она упорно трудилась. Даже когда отдыхала. Другие девочки отдавались своим эмоциям, веселились. Павлова принимала участие во всеобщем веселье, но могла внезапно отойти в сторону, задумчиво переплетая свою темно-русую косу. А в воображении не мальчики и не миражи ювелирных лавок, не шум аплодисментов. Все те же батман-суте. Уже тогда она была настоящим профессионалом. Причем учиться ей было труднее, чем прочим. Природа отпустила ей не такой уж и крепкий костяк, не такую уж и крепкую мускулатуру.
   – У вас, милая, сил недостаточно, рыбий жир пейте, не то свалитесь, – советует заботливый педагог Екатерина Оттовна Вязем, но тут же рекомендует ее знаменитому балетмейстеру и еще действующему артисту Павлу Андреевичу Гердту: – Она способная, несомненно, но такая слабенькая.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В ту пору именитому танцовщику уже было под пятьдесят. Гердт первым разглядел в Анне талант. И ее немалое упорство. Пусть она тонка, как спичка, с возрастом наберет вес. Зато ноги уже как хороши! Как только при такой субтильности она сохраняет устойчивость на пуантах? Дар, поистине дар Божий! В каждом движении – лирика. И Гердт настоял, чтобы Павлову без всяких особых протекций и испытаний ввели в кордебалет репертуарных спектаклей театра.

   Через несколько лет в «Коньке-Горбунке» у Гердта и Павловой был дуэт. В восторге от своей партнерши старый танцор забыл про себя и чуть не умер от перенапряжения.

   – Мне вряд ли следует танцевать с вами, Анечка, – сказал он за кулисами, тяжело дыша и прижимая руку к сердцу. – Нет, ничего, сейчас пройдет. В сущности, я вами весьма доволен.
   В 1898 году Мариус Петипа возобновил для своей дочери, выпускницы балетной школы, спектакль «Две звезды» на музыку Пуни. Там же в партиях второго плана дебютировали уже выступавшие во взрослом кордебалете воспитанники Анна Павлова и Михаил Фокин. А через год, 11 апреля 1899 года, на сцене Михайловского театра Павлова выступает в выпускном спектакле своего класса. Гердт поставил «балет-картинку» на сборную музыку Пуни под названием «Мнимые дриады».
   После выпуска из школы карьера Павловой шла по заведенному порядку. Она зачислена в Мариинку в кордебалет, из кордебалета попала в танцовщицы второго плана и, наконец, в балерины, в солистки. Оказалось, что изматывающие ученические экзерсисы – развлечение по сравнению с ежедневным до седьмого пота трудом у станка артисток балета. Она работала и еще раз работала. Такое трудолюбие и поражало, и пугало действующих прим. Вот идет мимо Агриппина Ваганова и язвительно замечает:
   – Весьма вдохновенно. Но колени в перекидном жете полагается вытягивать.
   Она видит, что подрастает серьезная конкурентка.
   В главную труппу Мариинского театра Анна Павлова попала на закате балетмейстерской карьеры знаменитого Мариуса Петипа. При нем на сцене царили пейзанки, феи, призрачные виллисы… Павлова никогда не стремилась к новаторству, предпочитая экспериментам проверенную классику. Но, тем не менее, ей была свойственна совершенно особая, новая исполнительская манера. Каждое па наполнялось исключительным лирическим волнением.

   Любить – это находить в счастье другого свое собственное счастье. Любовь есть склонность находить удовольствие в благе, совершенстве, счастье другого человека.
Готфрид Вильгельм Лейбниц

   Уже в ролях второго плана, где блистать ей еще нельзя, она блистает. Ценители специально приходят полюбоваться на ее виллису Зюльму в «Жизели». Маленькая фигурка в белой пачке не танцует, а парит. Движения ее стройных ног изысканны и легки. Трагический изгиб шеи, темные волосы, гладко причесанные на маленькой головке. Вот ее выход завершен. Она плавно удаляется за кулисы. Аплодировать в таких местах спектакля за такую роль не полагается. Однако зал взрывается аплодисментами, адресованными именно ей, пока еще не солирующей в этом эпохальном балете.
   Когда она стала балериной, в афишах ее называли «госпожа Павлова 2-я», потому что раньше нее в труппу поступила однофамилица. Но именно с дебютом «2-й» начнется новый виток в истории балета XX века. После первых же сольных партий о ней пишут в газетах.
   «Гибкая, грациозная, музыкальная, с полной жизни и огня мимикой, она превосходит всех своей удивительной воздушностью. Как быстро и пышно расцвел этот яркий, разносторонний талант Павловой, в котором каждый раз находишь новые красоты». Это критик Аполлинарий Иванов. Английский биограф Павловой однажды обнаружил, что шестнадцать авторов написали о ней самую избитую критиками фразу – «она танцевала всеми фибрами своей души».
   Одним из самых первых и удачных ее партнеров по сцене был соученик Михаил Фокин. Его танцевальная карьера длилась недолго. Он стал балетмейстером, и здесь его недюжинный талант раскрылся полностью. Все свои первые спектакли он ставил в расчете на Павлову. Они были друзьями, любовниками, но главное, что между ними сложилась особая, духовная близость. Деспотичный Фокин на репетициях иногда доводил ее до истерики, до обмороков, но зато получалось нечто особенное.
   Одной из главных заслуг Михаила Фокина считается возрождение мужского балета. Тогда, на рубеже веков сольный мужской танец сохранялся только в России – на Западе вошло в моду поручать мужские партии переодетым танцовщицам. Но и в женском танце Фокиным сделано немало. Он сохранял все богатство классического наследия, но не мог не экспериментировать, не совершенствовать рисунок танца, не мог не уходить от жесткого академизма.

   Павлова сыграла важнейшую роль в реформах Фокина как первая исполнительница главных партий в созданных им балетах «Виноградная лоза» (1906), «Шопениана» (1907), «Павильон Армиды» (1907), «Египетские ночи» (1908).

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В этих постановках на русской сцене впервые появился одухотворенный психологизм, впервые зритель не только любовался танцем, но и по-настоящему сопереживал драматической игре танцоров. Эти постановки Михаила Фокина стали поэтическим символом русской хореографии всей эпохи. Но, отдавая дань новаторству Фокина, Павлова по-прежнему хранила преданность русской балетной классике. В отличие от своего друга, она не тяготилась традиционностью нарядов. Главным для нее была выразительность танца, язык его жестов. И однажды они всерьез рассорились, не сойдясь во взглядах на фокинскую интерпретацию балета «Вакханалия». В 1913 году их творческие пути разошлись, но Анна до самой смерти считала, что частью своего успеха она обязана Фокину.
   Но главное в их общей творческой судьбе – безусловно, постановка композиции «Лебедь» на музыку Камилла Сен-Санса. Название «Умирающий лебедь» появилось позже. Хрупкая и изящная, как севрская статуэтка, воздушная и эфемерная Анна была создана для «Лебедя». Фокин сочинил эту хореографическую миниатюру за несколько минут. Это были мгновения величайшего вдохновения. Он танцевал перед ней, балериной, а она тут же повторяла все его движения. Потом проделала это одна, а балетмейстер следовал за ней сбоку, показывая, какие руки-крылья должны быть у Павловой-Лебедя.
   Этот сольный номер стал коронной ролью Павловой. Исполняла она ее, по мнению современников, совершенно сверхъестественно. На любую сцену, огромную, среднюю или маленькую, спускался луч прожектора и следовал за исполнительницей. Спиной к публике на пуантах появлялась будто пушинка под легким дуновением ветра, трагическая птица, мечущаяся в замысловатых зигзагах предсмертной агонии. Силы ее ослабевали, она отходила от жизни и покидала ее в бессмертной позе, лирически изображающей обреченность, печальное подчинение победителю-смерти.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   С пуантов в этом номере Павлова спускалась и поднималась на них, когда хотела, каждый раз варьируя партию. Танцуя на пальцах, она плыла на них иногда даже без аккомпанемента оркестра совершенно неслышно.
   Когда Сен-Санс увидел Павлову, танцующую его «Лебедя», он добился встречи с ней, чтобы сказать:
   – Мадам, благодаря вам я понял, что написал прекрасную музыку и вряд ли напишу что-то лучше!

   «То, что вам кажется недостатком, Анна, на самом деле редкое качество, выделяющее вас из тысячи других», – твердил Аннушке ее преподаватель, прославленный балетный постановщик Мариус Петипа. Он видел в дурнушке Павловой такой мощный талант, что, переступив через отцовские чувства, отобрал у собственной дочери партию Флоры и отдал ее юной Павловой…
Ирина Лыкова

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Жила Анна Павлова так же, как танцевала – легко, воздушно. Конечно, она знала, сколько надо платить извозчику, разбиралась в ценах, не забывала и о гонорарах. Но своим характером, темпераментом, манерами она полностью соответствовала своей манере танца. То есть, жила на сцене и вне ее совершенно органично. Она не говорила, а часто казалось, что щебетала, как птичка, легко плакала и смеялась, мгновенно переходя от одного к другому… Свое отношение и к успеху, и к жизни Анна однажды выразила бесхитростной фразой:
   – Я думала, что успех – это счастье. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает.
   И полюбила она так же просто и естественно, как жила и танцевала, один раз и навсегда. Что, в общем-то, странно для человека искусства, которым свойственно менять увлечения. Может быть, дело в том, что большая часть отпущенного ей запаса любви приходилась на танец, и на мужчину оставалось немного. Но все доставалось одному. Она быстро привыкла быть с ним вместе, как одноногий привыкает к своему протезу. Без него она бы не устояла.

   Когда Анна Павлова познакомилась с Виктором Дандре и у них завязался роман, это казалось ненадолго. Они были выходцами из разных слоев общества.

   Анна – из бедной семьи, своим трудом прокладывающая путь к успеху, подающая надежды артистка кордебалета. Виктор, выходец из аристократической французской семьи, служил надворным советником в Сенате и состоял гласным Городской думы. Он был богат, прекрасно воспитан и образован, владел иностранными языками – словом, образцовый представитель «золотой молодежи» Петербурга, где увлекаться «малютками из балета» и брать их на содержание считалось модным.
   В пику старшим конкуренткам Павловой – балеринам Матильде Кшесинской и Ольге Преображенской, которых не оставляли своим вниманием великие князья, придворная знать и банкиры, Дандре не просто снял Анне прекрасную квартиру в центре Петербурга, но и устроил в ней зал для танцкласса. Это была роскошь, мало кому из танцовщиц доступная. Но Виктор мог себе позволить такие расходы. Он все больше увлекался юной, своенравной актрисой. И между ними даже не возникало разговора о браке. Такое положение дел его вполне устраивало.
   Отношение Анны к нему было двойственным. Когда она была занята новой постановкой, когда все мысли были посвящены только тому, как лучше сделать прыжок, как повернуть голову, как совместить шаг с музыкальным ритмом, двусмысленность положения содержанки просто не приходила ей в голову. Но иногда она спускалась с небес на землю и начинала мучиться тем, что о ней, начинающей звезде балета, шушукаются за спиной женщины, далекие от искусства. Долгое время в обывательском сознании между артистами и поварами, кучерами, дворниками проводилась очень зыбкая грань – мол, все это челядь аристократии. И трудяга-актриса на содержании в общественном положении считалась ниже бездельницы-куртизанки.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Но с этим ничего поделать было нельзя. Оставалось самой прокладывать себе путь к славе и принимать помощь все более влюблявшегося в нее Дандре как должное. И она пробилась. Уже в 1902 году госпожа Павлова 2-я – звезда Мариинского первой величины.
   «Она не играла, а буквально “трепетала”, и не танцевала – а просто-таки летала по воздусям… Можно было наблюдать собственно два спектакля: один – на сцене, другой – в зрительном зале; не только мужчины, но даже женщины не могли сдерживать волнения чувств и то и дело прерывали танцы госпожи Павловой одобрительными возгласами от глубины и напряженности испытываемых ощущений». Так писала газета о ее дебюте в главной роли в балете Адана «Жизель» в 1904 году.
   Многие в труппе завидовали стремительному взлету Анны. Но большинство любили. Приходили смотреть на ее репетиции, где она трудилась часами над каждым движением, придиралась к музыке, к дирижерам. У нее в голове зачастую звучала своя музыка, необходимая для танца, не всегда совместимая с внешними звуками. Дирижер ее собственной труппы Уолдорф Хайден позже вспоминал: «Было невозможно объяснить Павловой, что композитор лучше судит о темпе, в котором следует исполнять его произведение. Павлова требовала играть побыстрее здесь, помедленнее там, фразы выбросить, фразы вставить, отдельные пассажи абсурдно растянуть. Вместо того чтобы танцевать под музыку, она хотела, чтобы музыка танцевала под нее. Темпы приходилось менять».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Наконец-то в 1907 году состоялись долгожданные гастроли в Европе, перед которыми Анна волновалась как ребенок. Все проходило на редкость удачно. Особенно в Стокгольме.

   Каждый вечер, когда танцевала Павлова, в Королевскую оперу приезжал шведский король Оскар II. И хотя Анна Павлова была наслышана о демократизме монарха, все же была несказанно удивлена, получив приглашение посетить королевский дворец.

   Всеобщее изумление вызвала присланная за гостьей королевская карета, в которой дочь бедной швеи-прачки покатила по улицам Стокгольма. Король поблагодарил балерину за доставленное ее танцами удовольствие и пожаловал учрежденный им орден «За заслуги перед искусством».
   Еще большую радость – истинную для актрисы – вызывала реакция публики. После одного из представлений в стокгольмском театре за экипажем Павловой до самого отеля молча шла толпа зрителей. Люди не аплодировали, не переговаривались, не желая нарушать отдыха артистки. Никто не ушел и тогда, когда балерина скрылась в отеле. Толпа молча стояла под ее окнами. Павлова недоумевала, как ей поступить, пока горничная не подсказала, что нужно выйти на балкон и поблагодарить. Анну встретили бурей рукоплесканий, что ошеломило ее. Она могла только кланяться. Потом сообразила, бросилась в комнату, взяла корзину цветов, подаренную в этот вечер, и стала бросать в толпу розы, лилии, фиалки, сирень… Люди долго не расходились…

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Слава Анны Павловой во время ставших регулярными гастролей росла, становилась европейской, мировой. Восхищение, ажиотаж вокруг ее имени. Море цветов, почитателей. И, казалось, ее силам нет предела. Хотя близким было давно известно, что она не обращает внимания на свое не такое уж крепкое здоровье. Может выйти на сцену через полчаса после того, как дома, кутаясь в шаль, по-детски плача, она «умирала» от инфлюэнцы, при 38-градусной температуре. Что делать? Ее ждет публика. И она не только отыграет спектакль, но и не раз выйдет на «бис».

   Величайшее счастье, доступное человеку, – любовь – должно служить источником всего возвышенного и благородного.
Блез Паскаль

   В 1909 году Сергей Дягилев, консерваторский ученик Римского-Корсакова и талантливый юрист, человек богатый и живо интересующийся искусством, решил открыть русский оперно-балетный сезон в Париже. Эту идею подсказал ему его хороший друг и единомышленник, талантливый театральный художник Александр Бенуа. С Дягилевым Павлову познакомил Виктор Дандре, и выдающийся импрессарио сразу понял, что она станет гвоздем «Русских сезонов». Для соответствия своему статусу Анне были необходимы дорогие туалеты, собственный автомобиль, номера люкс в гостиницах и прочие немалые расходы. Собственных средств Дандре для этого не хватало. Он полез в долги, занялся коммерцией, в которой мало понимал, и, в конце концов, угодил в тюрьму.
   Изнурительный судебный процесс длился больше года. Не очень проворный в таких делах Дандре не сумел откупиться, ибо не располагал такой крупной суммой денег, которая требовалась, чтобы внести залог для освобождения из тюрьмы. А что же Анна? Происходящее словно бы ее не касалось. Ее отношение к судьбе Виктора граничило с черствостью и равнодушием, давая повод подозревать, что пылкий роман подошел к концу вместе с деньгами покровителя. Не опровергая ничего, Анна уехала за границу с дягилевской труппой. Искусство для нее всегда стояло на первом месте.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Появление Павловой в главной роли в «Жизели» произвело в Париже впечатление взрыва. Пресса неистовствовала, приравнивая ее к Карлотте Гризи и Марии Тальони и даже признавая ее превосходство.
   Замысловатые технические приспособления, поднимающие Жизель то на ветки деревьев, то на облака, то бросающие ее вниз, пользоваться которыми многие балерины боялись, Анну Павлову не пугали. Еле касаясь земли, она поднималась ввысь и парила над сценой как некое призрачное, невесомое создание. Мгновениями зрителям казалось, что они видят сон, что действие целиком проходит как бы в воздухе…

   Пытаясь раскрыть тайну таланта Павловой, понять, чем балерина покоряет зрителей, критики писали: «Павлова не артистка, а явление».

   Она и ее партнер Вацлав Нижинский сразу добились в Париже небывалого успеха. Дягилев поставил все на этих артистов. Он вел переговоры о гастролях не только по Европе, но и по Америке и Австралии, когда произошло неожиданное. Павлова бросила Дягилева и подписала контракт на гастроли по Великобритании с известным театральным агентством «Брафф» в Лондоне. Контракт очень выгодный, но жесткий, фактически кабальный. В течение целого года, с перерывами только на дорогу, балерина обязана была танцевать ежедневно по два раза в день.
   Подписав контракт, Анна получила аванс. Эти деньги она тотчас внесла, как залог, требовавшийся для вызволения Дандре из тюрьмы, и вызвала Виктора к себе. Неожиданно, непредсказуемо, эффектно! Но для Павловой это был естественный человеческий жест, о необходимости которого она вспоминала только вне сцены.
   Их роман все время колебался между обожанием и крайним раздражением. Ее истерики были обычным сопровождением совместной жизни. Она никогда не любила его обыкновенной человеческой любовью, и это было мукой для них обоих. Она сознавала, что всем в жизни обязана Дандре, что без него она не была бы той звездой, какую все знали. Она помнила жертвы, которые он принес ей, и считала долгом не только их заслужить, но и с лихвой за них отплатить.
   – В Париже я решила, что без Дандре жить не могу, – рассказывала Павлова своей знакомой. – А потом, знаете, предрассудки: нельзя жить вместе в гостинице, как муж и жена, и не быть при этом повенчанными. Ну, я и решила… Мы повенчались в церкви, но под секретом. Этого никто, кроме полиции, гостиниц и свидетелей, знать не должен. Понимаете, я так ему и сказала: если ты когда-нибудь осмелишься сказать, что мы повенчаны, – между нами кончено. Я под поезд брошусь. Понимаешь? Я теперь Павлова! Теперь мне плевать на какую-то мадам Дандре! Теперь ты должен делать для меня все на свете. И он молчит. Он знает, что виноват. Пусть терпит. Пусть все думают, что он просто так при мне! Он ведь мой, только мой, и я его обожаю… Поэтому я вправе его третировать. И верьте, в этом его счастье.
   С возрастом перепады настроения Анны случались все чаще, их размах был все больше. Как больной избалованный ребенок, Анна придиралась к Виктору иногда по пустякам, доводила до слез и отчаяния. Потом сама впадала в истерику и валялась перед закрытой на ключ дверью его кабинета, умоляя впустить ее… Добившись прощения, она начинала новую сцену, крича, что оскорблена, что никогда его не простит.

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Она словно постоянно играла какую-то трагическую роль. Играла Павлову и не могла остановиться. Жила образами героинь, с которыми сроднилась. И потому переход к собственной сущности сопровождался нервными припадками. Кто-то из артистов ее труппы отметил: «Мадам проводит большую часть времени в истериках, что не облегчает жары и других неудобств».
   Врозь скучно – вместе тесно. Такова была жизнь этих обожавших друг друга, неразрывно связанных между собою людей, располагавших вроде бы всем, что нужно для счастья. Впрочем, некоторые предпочитают именно такое счастье.

   И Виктору Дандре, связавшему свою судьбу с гениальной Павловой, оставалось терпеть ее непредсказуемые выходки, преклоняя колени перед этой избранной женщиной.

   С 1912 года у Павловой и Дандре уже была своя постоянная гастрольная труппа, основу которой составляли английские и польские артисты балета. В окрестностях Лондона они арендовали имение «Айви-хауз». Не только вокруг, но и внутри него все было красиво, рационально и соответствовало английскому представлению о комфорте. В середине двухэтажного здания располагался огромный репетиционный зал со стеклянной крышей, а вокруг – жилые комнаты. Полуподвальный этаж дома Павлова отвела под костюмерную, бутафорную и нотную библиотеку. Все это богатство было расписано в картотеке с указанием места хранения. Когда Анне срочно нужно было получить что-либо из вещей или партитуры это доставляли ей в одно мгновение.
   Особняк с колоннами находился среди старого английского парка, где повсюду располагались цветы и теплицы. Большая терраса выходила на пруд. Там плавали лебеди, и среди них любимец хозяйки, белоснежный и гордый красавец Джек, который, как собака, ходил за ней по саду, не боясь брать из рук лакомство.
   Отношения Анны с миром животных и растений были особенными. Из каждой страны она привозила какой-нибудь экзотический цветок или птицу. А сколько собак перебывало в гостеприимном павловском доме! Однажды балерине подарили громадного пса. Он был несколько неуклюж и часто цеплялся за тяжелые шелковые портьеры, смахивал хвостом флаконы духов, вазы с цветами. Раз Анна решила искупать его. Пес упирался, а Павлова упрямо тащила его к ванной, пока тот не схватил зубами свою хозяйку за ногу. Нога, застрахованная на огромную сумму, нога, известная всему миру, была в опасности! Однако Анна не испугалась и ласково уговаривала собаку до тех пор, пока та не успокоилась и не отпустила ногу. Балерина потом весело говорила друзьям, что, возможно, сама поступила бы аналогично, если бы ее заставляли насильно делать то, чего она не хотела.
   Действительно, невозможно было представить себе Павлову, покорно подчиняющуюся чьим-то прихотям. Свою судьбу она выстраивала сама и выстраивала скрупулезно, как балетные партии. Она была порой надменна, временами несносна, но другой Павловой мир не имел. Ее остроумие, с налетом очаровательного цинизма, было неподражаемо.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Во время гастролей по Америке один из приближенных великой танцовщицы безуспешно пытался заставить ее подать в суд на организаторов гастролей:
   – До чего же бестактны американцы! Позволили поместить изображения балерины, и какой балерины, на городские автобусы, да еще по соседству с рекламой зубной пасты! Надо подать на них в суд!
   – Рядом с рекламой пасты? – улыбнулась в ответ Павлова. – Но ведь мои фото крупнее, не так ли? К тому же это символично – средство для красоты рядом с самой красотою.
   За границей, несмотря на оглушительный успех, в отношении Павловой иногда проскальзывали нотки осуждения. Некоторые критики приписывали ей дурной вкус, старомодность.

   Набирал вес и силу модернистский балет, танцевала знаменитая «босоножка» Айседора Дункан… Но классический балет вечен – и Анна Павлова это постоянно доказывала.

   И это хорошо понимали даже те деятели искусства, кто своим творчеством ломал старые каноны. Например, великий комик Чарльз Спенсер Чаплин. Они часто встречались и были очарованы талантом друг друга. Вот что писал один из биографов Павловой: «Из всех встречавшихся ей театральных деятелей она больше всего наслаждалась общением с ним. Казалось, трудно представить себе более сильный контраст: он – известный зрителю как бродяга и клоун, гротескный, комический персонаж, она – воплощение неземной грации, женственного очарования и утонченности. Все же оба великих артиста угадали гений друг друга».
   Однажды Чаплин показал Павловой в своей собственной интерпретации, как следует танцевать «Лебедя», вызвав бурю хохота у балерины и других свидетелей этой сцены. В свою очередь, Анна не осталась в долгу. На очередном спектакле, где присутствовал Чаплин, она в балетной пачке… изобразила коронный выход Бродяги Чарли, чем повергла весь театр в истерическое состояние.

   В ее жизни был только он один – сын француза-эмигранта, аристократ, богач, член думы Петербурга. Виктор Дандре. <…> В 1911 году Анна вышла за него замуж. При этом запретив обнародовать их брак: «Если ты когда-нибудь осмелишься сказать, что мы повенчаны, – между нами все кончено. Я под поезд брошусь. Понимаешь, я теперь – Павлова!»
Елена Горбунова

   У этой маленькой женщины была удивительная сила духа. Как-то в Америке труппа остановилась в городке, находившемся на окраине национального парка. Неподалеку от отеля, где жили артисты, сбрасывали кухонные отходы. На злачное место повадились ходить медведи. Анна ежедневно появлялась там и угощала их сахаром и шоколадом. И вот однажды один из медведей встал на задние лапы, переднюю положил на плечо балерины и стал выпрашивать лакомство, не отпуская Павлову. Все пришли в ужас, глядя на когтистую лапу зверя, лежащую на хрупком плече Павловой. А она смеялась и разговаривала с ним, как со своей собакой. И медведь отпустил балерину, лизнув на прощанье ее руку.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Похоже, Анна любила животных больше, чем людей. Самым близким ее людям приходилось несладко. Их пребывание рядом с ней подчас равнялось подвигу самопожертвования.
   Особенно это касалось Виктора Дандре. Он старался избавить супругу от всех житейских забот, оставив ей лишь искусство. Он был не только менеджером всего их театрального предприятия, но и экономом Айви-хауза. Дандре один вел работу, для которой требовалась целая канцелярия. Владея многими языками, он сам перечитывал всю корреспонденцию, на нем были телефонные переговоры со всеми странами и личные встречи с организаторами гастролей, он занимался прессой, рекламой, афишами, вырабатывал и устанавливал программы, набирал новых артистов в труппу и увольнял тех, кто не устраивал Павлову, занимался костюмами, декорациями и оркестровками, устанавливал маршруты гастролей и обеспечивал передвижение труппы и багажа по морю и суше. Наконец, Дандре устраивал все приемы и выезды Павловой в свет, ее взаимоотношения с прессой и всем художественным миром.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Но иногда и в Анне просыпалась обычная женщина и тогда она старалась угодить мужу. В этом, как и в работе, она была темпераментна и неистова:
   – Кто осмеливается в моем доме заваривать ему чай?! – слышался тогда ее крик. – Кто вычистил ему ботинки? Это мое дело!
   Потом, впрочем, слезы, затем опять иное настроение и работа, работа, работа без передышки…

   В наше время считается, что балерина, испытывая огромные физические и эмоциональные нагрузки, в тридцать пять лет или раньше имеет право на пенсию. Анна Павлова танцевала почти до пятидесяти.

   Талант ее, безусловно, был востребован, но развитие его в какой-то момент прекратилось. Изо дня в день, в течение двадцати лет, почти до самой смерти она давала по восемь-девять спектаклей в неделю. Ее выступления обычно состояли из адаптированных, с каждым годом все упрощающихся балетов. Можно было отметить, что некоторые балерины в ее труппе были легче на подъем, освоив ее технику, они производили лучшее впечатление, чем сама прима.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В 1930 году Сергей Лифарь, самый обласканный вниманием публики балетный танцовщик Парижа, сказал Павловой:
   – Я ценю в Вас не просто прекрасное, но нечто возвышенное, чудесное, необъяснимое! И ценю настолько, что готов убить Вас для того, чтобы это видение осталось последним образом, не искаженным Вами же, чтобы никогда не видеть Вас недостойной Вашего же гения!
   Иногда ей приходилось танцевать на сцене мюзик-холлов, сменяя выступления дрессированных собачек и предваряя зажигательные канканы полуобнаженных девиц. Ее убеждали поехать в отпуск, отдохнуть. Но она придумывала все мыслимые и немыслимые отговорки, чтобы вовсе не отдыхать. Павлова уже не могла позволить себе отказаться от выступлений – надо было содержать дом, прислугу, платить жалованье труппе. Павлова отказалась от необходимой операции, даже тогда, когда ее жизнь была под угрозой.
   – Но я ведь не смогу танцевать, зачем же мне тогда жить?
   Хотела ли она вернуться в Советскую Россию? Эта тема не обсуждалась. Последний раз Павлова побывала на родине в 1914 году. А потом через американское общество помощи России она оказывала поддержку труппе Мариинского театра: покупала и отсылала в Ленинград чулки, платья, сахар, муку. Артисты боготворили Павлову. Но однажды балерина Викторина Кригер, вернувшаяся из эмиграции, где танцевала у Павловой, выступила с протестом: «Как мы можем брать подачки от каких-то белоэмигрантов!» К огромному огорчению труппы, администрация Мариинки известила Павлову об отказе принимать ее помощь.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Анна Павлова очень любила Лондон, свой дом. Она танцевала на сцене лондонского Королевского театра, была радушно принята при дворе, но признавалась, что «все, не задумываясь, отдала бы за маленькую дачку с русской травой и березками где-нибудь под Москвой или Петербургом».

   Как-то в Англии, приехав в гости к одной своей приятельнице, Павлова застала ее за работой в огороде. И тут же захотела присоединиться.
   – Вы хрупкое созданье, куда Вам с лопатой? Да и туфли у Вас на каблучках, – сказала ей подруга.
   – Нет, нет! Вы увидите! Во-первых, я крепкая-прекрепкая, я вон всю эту грядку возьму да вскопаю, а туфель не жалко. Они рваные… У меня всю жизнь рваные туфли. Плохая примета…
   Павлова была суеверной. Она боялась грозы, встречи с монахами, пустых ведер. Более того, даже то, что для других было незаметным пустяком, превращалось в ее воображении в примету. Были ли это болезненные фантазии или ее особая, обостренная чувствительность души, свойственная тонким натурам?
   Тогда, в гостях, она действительно чрезвычайно быстро и ловко вскопала грядку. Потом задумалась, заглядевшись на большой куст чайных роз, и привычной детской скороговоркой прощебетала:
   – Когда этот куст умрет, и я умру. Это так. Я точно знаю…
   На следующий год она отправилась на гастроли в Нидерланды, в Гаагу. По дороге простудилась. Легкий насморк перенесла на ногах, затем – воспаление легких, перешедшее в плеврит…
   По какому-то загадочному знаку свыше слова Анны Павловой по поводу куста роз сбылись. Когда она заболела, цветы покрылись ржавыми пятнами и погибли в несколько дней. Через три дня умерла и великая русская балерина.
   Так, во всяком случае, гласит легенда. Балерина умерла в ночь на 23 января 1931 года. До ее пятидесятилетия оставалось всего восемь дней. Но у Анны Павловой никогда не было возраста.
   Все мировые газеты с горечью повествовали о тяжелой утрате, которую понесла мировая культура, а в Советской России к Анне Павловой по-прежнему относились как к эмигрантке, врагу. На ее смерть «Правда», в отличие от всех мировых газет, посвятивших великой женщине целые выпуски, отреагировала одной строчкой: «Вчера в Гааге скончалась русская балерина Анна Павлова». Слова «великая» для гениальной танцовщицы у соотечественников не нашлось. Да и России, той, для которой танцевала Павлова, в ту пору уже не было.
   После смерти прах Анны Павловой был перенесен в Лондон – на этом настоял Виктор Дандре, утверждавший, что Павлова сама будто бы упоминала «о желательности такого варианта похорон». И прах Анны Павловой до сих пор покоится в крематории Голдерс грин.

   Приготовьте мой костюм лебедя!
Последние слова Анны Павловой

   К 120-летнему юбилею Павловой в России затеяли шум вокруг ее праха и праха Виктора Дандре. С английской стороной велись переговоры по поводу перезахоронения их урн на Новодевичьем кладбище в Москве. Но никому достоверно неизвестно, почему эта акция так и не состоялась. Да и вряд ли она была бы правомерной, если талант балерины принадлежал и принадлежит всему человечеству.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Она ушла, использовав весь свой гений без остатка, выжав себя до капли. Оставив нам всю себя. И не оставив ничего. Сохранились отрывки фильмов, в которых запечатлены ее хореографические номера. Но пленка когда-нибудь истлеет…
   Останется нечто эфемерное, мечта, миф, подобный шороху пролетевших крыльев. И останется имя великой женщины, воспарившей над всеми, имя Анны Павловой, неумирающего лебедя русского искусства.

Литература

   Матье М.,Э. Во времена Нефертити. Л.-М., 1965.
   Жак К. Нефертити и Эхнатон. М., 2006.
   Дрейк Н. Нефертити. Книга мертвых. М., 2009.
   Питерс Э. Тайна Нефертити. М., 1968.
   Павлищева Н. Нефертити и фараон. Красавица и чудовище. М., 2010.
   А. Петров Несколько страниц в защиту Клеопатры //Восток-Запад-Россия М., 2002.
   Плутарх Жизнеописания. Л., 1961.
   Шово М., Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры. М., Молодая гвардия, Палимпсест. 2004.
   Светоний Г. Т. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1990.
   Бенгтсон Г. Правители эпохи эллинизма. М., 1982.
   Кравчук А. Закат Птолемеев. М., 1973.
   Соколов Б. Шурин Грозного, удалой борец Мамст-рюк Темрюкович. СПб., 1913.
   Панова Т. Уж приготовлен яд, пощады не проси… // Знания – сила 1998 № 7.
   Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским // Археографический обзор. Л., 1979.
   Бахрушин С. Иван Грозный. М., 1942.
   Будовниц И. Русская публицистика XVI века. М.,-Л., 1947.
   Ключевский В. Курс русской истории. т. 2. М., 1987.
   Лихачев Д. Великое наследие. М., 1975.
   Скрынников Р. Иван Грозный. М., 2007.
   Штаден Г. Записки немца-опричника. М., 2002.
   Питаваль Э. Мария Стюарт. В борьбе за трон. На пути к плахе. М., 2002.
   Карпущенко С. Власть чародея. М., 2004.
   Хольт В. Мария Стюарт – плененная королева. М., 1992.
   Хольт В. Мария Стюарт. Возвращение в Татбери. М., 1993.
   Цвейг С. Мария Стюарт. Мария Антуанетта. М., 1992.
   Бродский И. Письма римскому другу СПб., 2001.
   Письма русских государей и других особ царского семейства. Кн. 4. М., 1862.
   Переписка императрицы Анны Иоанновны с московским губернатором графом С.А. Салтыковым. // Русский архив. Кн. 2.1873.
   Миних Э. Россия и русский двор в первой половине XVIII в. СПб., 1891.
   Перевороты и войны: История России и Дома Романовых в мемуарах современников. XVII–XX вв. М., 1997.
   Андреев В. Представители власти в России после Петра I. СПб., 1871.
   Корсаков Д. Воцарение императрицы Анны Иоан-новны. Казань. 1880.
   Долгоруков П. Время императора Петра II и императрицы Анны Иоанновны. М., 1909.
   Веретенников В. Из истории Тайной канцелярии. 1731–1762 гг. Харьков. 1911.
   Черникова Т.В. Государево слово и дело во времена Анны Иоанновны. //История СССР. 1989., № 5).
   Павленко Н. Страсти у трона. М., 1996.
   Лунинский Е. Княжна Тараканова. М., Русская быль. 1908.
   Деко А. Дело княжны Таракановой // Великие загадки истории. М., 2004).
   Шоссинан-Ногаре Г. Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей. М., 2003.
   Хольт В. В ожидании счастья. М., 1993.
   Леблан М., Полая игла. М., 1998.
   Морозова Е. Шарлотта Корде. М., 2009.
   Чудинов А. Шарлотта Корде и смерть Марата. // Новая и новейшая история 1993., № 5).
   Цветков С. Великое неизвестное. М., 2002.
   Брандыс М., Исторические повести. М., 1975.
   Башкирцева Мария. Биография и творчество художника М., 2000.
   Дневники Марии Башкирцевой М., 1902.
   Миллер Л. Святая мученица российская великая княгиня Елизавета Федоровна. М., 1994.
   Маерова В. Елизавета Федоровна: биография. М., 2001.
   Кучмаева И. Жизнь и подвиг великой княгини Елизаветы Федоровны. М., 2004.
   Рычков А. 12 путешествий по Среднему Уралу. М., 2008.
   Альджеранов Х. Анна Павлова. Десять лет из жизни звезды русского балета. М., 2006.

Павел Кузьменко, Татьяна Воронина Любовь самых ярких и эпатажных женщин в истории

Царица Нефертити -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Глава 1 «Прекрасная пришла»

Клеопатра -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Глава 2 Клеопатра – укротительница волчиц

Анастасия Романовна, первая жена Ивана IV Грозного -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Мария Темрюковна, вторая жена Ивана IV Грозного -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Глава 3 Добродетельная и недобродетельная

Мария Стюарт – королева Шотландии -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Глава 4 Рыцарь злосчастного образа

Анна Иоанновна -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Глава 5 Последняя московская царевна

Княжна Тараканова

Глава 6 Тьмутараканская княжна

Мария Антуанетта -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Глава 7 Рок и рококо

Мария Анна Шарлотта Корде д’Армон -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Глава 8 История нелюбви

Марыся Лончиньская / Мария Валевская -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Глава 9 Красавица и корсиканское чудовище

Мария Башкирцева -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Глава 10 Жизнь в золотой клетке

Великая княгиня Елизавета Федоровна / великомученица Елизавета -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Глава 11 Виновна в том, что родилась принцессой

Анна Павлова -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Глава 12 Неумирающий лебедь

Литература

Павел Кузьменко, Татьяна Воронина
Любовь самых ярких и эпатажных женщин в истории

Царица Нефертити
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Глава 1
«Прекрасная пришла»

Клеопатра
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Глава 2
Клеопатра – укротительница волчиц

Анастасия Романовна, первая жена Ивана IV Грозного
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Мария Темрюковна, вторая жена Ивана IV Грозного
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Глава 3
Добродетельная и недобродетельная

Мария Стюарт – королева Шотландии
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Глава 4
Рыцарь злосчастного образа

Анна Иоанновна
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Глава 5
Последняя московская царевна

Глава 6
Тьмутараканская княжна

Мария Антуанетта
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Глава 7
Рок и рококо

Мария Анна Шарлотта Корде д’Армон
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Глава 8
История нелюбви

Марыся Лончиньская / Мария Валевская
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Глава 9
Красавица и корсиканское чудовище

Мария Башкирцева
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Глава 10
Жизнь в золотой клетке

Великая княгиня Елизавета Федоровна / великомученица Елизавета
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Глава 11
Виновна в том, что родилась принцессой

Анна Павлова
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Глава 12
Неумирающий лебедь