Дмитрий Казаков
Битва судьбы

Глава 1

Наставник

   За окном плясали снежинки. Сизые башни туч загромоздили небеса, и только что взошедшее солнце пряталось за ними, как за ширмой. В низких облаках мерещились огромные крылатые тени, стремительные и беспощадные. Они появлялись и исчезали, словно призраки.
   Родомист отвел взгляд от окна, тяжело вздохнул. Ему, магу, осененному пламенем Дара, чудится всякая ерунда! Узнай кто из собратьев по ремеслу – не избежать насмешек. Хотя мерещится не просто так – еще день-два промедления, и серые тени в облаках обретут реальность, обрушатся огнедышащими смерчами.
   Вещи собраны, и давно пора уходить. Но что-то еще удерживает мага в башне, высящейся над столицей маленького княжества. Невидимые цепи воспоминаний и нерешительности держат крепче металлических.
   Родомист завозился в кресле, обуреваемый тяжкими думами. Какой день мысли ходят по кругу – что делать ему, одному из магов народа людей, когда идет к завершению год Сокола, а вместе с ним и Цикл Воды? Что делать в момент, когда не собрать Совет магов и не выбрать должным порядком людей для похода? Людей, которые смогут добраться до Храма Судьбы и пережить Последнюю ночь.
   Кряхтя, он выбрался из кресла, подошел к двери и распахнул ее.
   – Леслав! – Крик отдался от стен, улетел вниз по винтовой лестнице.
   – Я здесь. – Высокий юноша переступил порог.
   – Мы выходим. У тебя все готово?
   – Да, учитель. Вещи собраны, слуги распущены по домам. – В голубых глазах видна улыбка. Для него, ученика мага, сегодня начинается приключение. Он не знает, что на самом деле учитель бросает его прямо в огонь. Но и оставить юношу здесь нельзя. Попади в руки врагов ученик, и они сделают с учителем все, что захотят. В отношении магов фраза «ученик – продолжение учителя» – вовсе не красивый оборот речи.
   – Вперед! – Маг повесил мешок на плечи, вслед за учеником спустился к выходу. Ключ противно проскрежетал в замке, закрывая дверь, что не запиралась, наверное, лет десять. Ох, не подходит день Осла для путешествий, но отступать поздно. Леслав побежал со всех ног к крайнему от башни дому. Там живет Яромир, старший из слуг. Он и получит ключ на хранение.
   Маг не спеша направился к северным воротам города. Снег захрустел под ногами, шустрые снежинки принялись залетать под капюшон полушубка, чтобы, растаяв, заплатить за любопытство.
   По дороге Родомист не встретил никого. Время раннее, да и зима. Для горожан день еще не начался. Для тех, кто желает скрыться, это только на руку. Когда показались массивные, обитые железными полосами створки, услышал за спиной топот, шум сбитого дыхания.
   – Вот и я, учитель! – воскликнул Леслав.
   – Отлично, – кивнул маг.
   Калитка сбоку от основных ворот всегда откроется по его слову. Вот и сейчас стражник, хоть и выпучил спросонья глаза, почтительно поклонился. Заскрипел вынимаемый засов, открылась уходящая на север дорога, и городская стена осталась позади.
   Начинающийся от этих ворот тракт ведет в края, где долгие годы продолжается война с Длиннорукими. Хотя войной назвать то, что происходит на севере, сложно: набеги, малые сражения, стычки. Но и там гибнет не меньше воинов, чем в крупных битвах, случающихся раз в десятилетие.
   Едва городские башни скрылись за лесом, маг сбросил мешок. Леслав распахнул рот от удивления, когда учитель, свернув с дороги и проваливаясь по пояс в снег, пошел к кустам. Раздраженно прошелестел разгребаемый снег, и в руках Родомиста оказались две пары снегоступов.
   Припрятал их тут почти месяц назад, когда только задумал бегство.
   – Мы на них пойдем? – В распахнутый рот Леслава при желании свободно пролетела бы крупная ворона.
   – Нет, полетим, – ухмыльнулся маг. – Надевай.

Ученик

   Давненько не приходилось Леславу ходить на снегоступах. С того времени, как он попал в обучение, а тому скоро будет пять лет. В конце года Лисицы неразговорчивый маг забрал мальчишку из отчего дома. «Дар», – сказал он тогда, и склонились перед колдуном жители небольшой деревни. Никто не посмел возражать. Пять лет – долгий срок, и за него ученик ни разу не видел, чтобы наставник ходил на снегоступах, и не знал, что он делает это столь ловко.
   Сейчас Родомист шагал чуть впереди: полушубок расстегнут, мешок на спине, словно приклеенный, и только поспевай за ним. В зимнем лесу тихо, лишь иногда разнесется цокот клеста или шорох опадающего снега. Напоенный хвоей воздух приятно холодит горло. Большие деревья стоят, держа на могучих ветвях целые облака снега. Стукнешь по стволу, и рухнет такое облако за шиворот. Деревья поменьше и кусты тонут в сугробах. Если бы не снегоступы, люди тоже провалились бы, да не по пояс, а глубже.
   Как Леслав ни глазел по сторонам, все же заметил, что учитель то и дело смотрит на небо. Но спросить, в чем дело, не успел. Наставник вдруг насторожился, рявкнул свирепо:
   – Застынь! – и замер, превратился в статую под ветвями могучей сосны. Юноше почудилось, что среди туч мелькнула огромная тень, но исчезла так быстро, что не успел рассмотреть. Что-то глухо пророкотало в вышине, багровый отблеск лег на облака. Гроза? Но откуда гроза зимой?
   После необычного случая двинулись еще быстрее, так что пар повалил из-под полушубков. Перешли пару небольших речек. Перед тем как вступить на лед, учитель каждый раз долго вглядывался в небеса.
   Шли без остановок, маг молчал, но когда солнце, бледное пятно среди туч, достигло зенита, юноша не выдержал:
   – Куда мы идем, учитель?
   – На Болотные Выселки, – не снижая шага, ответил Родомист. Дыхание его, несмотря на пройденные версты, не сбилось.
   – Это где? А далеко еще? – не отставал Леслав. Жутко интересно, зачем в такой спешке покинули обжитую башню и ринулись в чащу.
   – Идти до Выселок еще долго. Особенно если будешь болтать. Устал? – неожиданно сменил тему наставник.
   – Нет. Конечно, нет, – гордо ответил юноша, хотя мешок натер спину, а дыхание вырывалось такое горячее, что, того гляди, начнет таять снег.
   – Ясно, – усмехнулся маг и остановился. – Небольшой привал. Запахнись, а то простудишься.
   Леслав неохотно подчинился. Некоторое время потратил на то, чтобы отдышаться, и тут же понял, что зверски голоден. Но не успел Леслав дожевать вытащенный из мешка хлеб с салом, как учитель прервал трапезу:
   – Пошли, обжора.
   – Уже? – Юноша вздохнул так, что разжалобил бы закоренелого злодея, но на мага вздох никак не подействовал.
   – Уже-уже. Нам еще больше пятнадцати верст идти. Или ты хочешь в лесу заночевать?
   – Нет, не хочу, – поспешно ответил Леслав и сунул остатки еды в рот. Лямки снова впились в плечи, путники зашагали дальше.
   Лес тянулся, огромный, холодный и мертвый. Шли по ельникам, темным и мрачным, словно пещеры, по березнякам, таким светлым, что казалось, там светится сам воздух. По редколесью учитель гнал безжалостно, едва не тащил за собой.
   После очередной пробежки, когда Леслав чуть не свалился, он обратил внимание на то, что небо потемнело, невидимое за тучами солнце скатилось к горизонту. Не успел удивиться, что день так быстро закончился, как деревья надвинулись исполинскими белыми призраками, между стволами сгустился мрак.
   Силы начали иссякать. Мысли из головы исчезли, стало не важно, куда и зачем ставить ноги. Мир для Леслава сжался до фигуры наставника впереди, белесых силуэтов по бокам и одной мысли: «Когда все это закончится?» Откуда-то справа, из-за прошитого снегом лесного занавеса, донесся едва слышный собачий лай. Юноша встрепенулся:
   – Мы пришли, учитель?
   – Нет, еще нет, – с усталым вздохом ответствовал маг.
   И они пошли дальше, сквозь темный лес и начавшийся снегопад. Сначала снежинки падали мелкие, словно песчинки. Потом вьюга усилилась и повалили огромные хлопья. Стало похоже, что кто-то сердитый рвет на небе белые ткани и швыряет обрывки вниз, на землю.
   Деревья стали неразличимы под шелестящим белым пологом. Леслав брел почти вплотную к учителю, иначе непременно отстал бы. Когда началась вьюга, маг слегка замедлил ход, но шагал уверенно, словно помнил дорогу наизусть. Не терял направления, даже если приходилось петлять, обходя завалы.

Охотник

   Хорт шел по сотни раз уже пройденному маршруту. Вокруг тянулся знакомый до последнего дерева лес. Снег поскрипывал под снегоступами, а лук без тетивы оставался за спиной. Все равно, если верить «Книге Дней», сегодняшний день не подходит для промысла.
   Дошел до приметного знака – огромной сосны-выворотня, чьи корни раскоряченным пауком торчат из-под снега, и тут охотника настиг приступ. В груди засипело, словно туда поместили дырявые кузнечные мехи. Воздух загустел острыми иголочками, отказался лезть в окостеневшее горло. Хорт остановился, привычно напрягся, сдерживая животное желание вдохнуть. Делать это пока нельзя, воздух сейчас – яд. И лишь когда в глазах потемнело, а в висках застучали тяжелые молоты, он позволил тонкой струйке проникнуть в измученную грудь.
   Долго еще стоял, отдыхая, подставляя лицо падающему снегу. Еще два раза пришлось сдерживать дыхание, пока противное сипение не ушло из груди. Только после этого он без спешки пошел дальше.
   Хорт давно привык к ужасным, выматывающим приступам. Они преследовали его с самого детства. Не помогали лекарства, не помогала магия. Один научился справляться с приступами, один и вел хозяйство. Жил бобылем, на отшибе, в двух верстах от Болотных Выселок, ближайшей деревни. Болезнь не мешала ставить капканы и сети, рыть ловушки, бортничать, да и сидеть в засаде, поджидая дичь. Собаку Хорт не держал, обходился так. Свой нюх не хуже собачьего, а слуху позавидует даже рысь. Добычу сбывал в деревне, меха несколько раз в год возил на торг в Весеград.
   Пока восстанавливал дыхание, стемнело, да и снегопад усилился. Охотник развернулся и пошел в сторону дома. Через несколько верст вышел к крохотной избушке, стоящей меж огромных сосен.
   Привычно скрипнула дверь, пахнуло теплом. Хорт снял полушубок, снегоступы, разулся. Из сеней перешел в единственную комнату своего обиталища, почувствовал запах шкур и черствого хлеба. Из печи, что по заветам предков занимает северо-восточный угол, оранжевыми глазками подмигнули угольки. Зажег лучину. Ее дрожащий желтый свет упал на стены.
   Лавка скрипнула под телом охотника, рука его потянулась под стол, к небольшому ящику, где лежит выменянная на прошлой неделе фляга с самогоном. Хорт вынул булькающий сосуд и неожиданно замер. Вечный шум леса за стенами нарушили какие-то чужие, неправильные шорохи. Не успел что-либо сделать, как скрипнул снег у крыльца, раздались голоса.
   – Держись, Леслав, мы пришли, – произнес кто-то, и Хорт вздрогнул; голос показался хорошо знакомым.
   В дверь постучали.
   – Входите, – сказал охотник, пряча флягу и подтягивая поближе топор.
   Послышалась возня в сенях, затем дверь отворилась. Вошли двое мужчин, один постарше, второй помоложе. Вглядевшись в лицо первого из них, хозяин дома на мгновение застыл, а потом злая усмешка исказила его лицо.
   – Вот кто явился ночью в дом ко мне, словно тать, – сказал Хорт. – Тот, кто отказывается помочь, когда в нем есть нужда, но кто сам ни в жизнь не отвернется от чужой помощи. Что же, маг, я не скажу, что рад тебя видеть. Но законы гостеприимства не нарушу. Мой дом – ваш дом.
   – Благодарю. – Родомист склонил голову и сел. Спутник его, юноша, почти мальчик, опустился рядом.
   – Раздевайтесь. – Хорт подкинул в очаг дров. В комнатушке стало светло. Тьма попряталась по углам. – Сейчас придумаем что-нибудь вроде ужина.
   И он полез в ларь, где хранил съестные припасы.

Ученик

   Когда Леслав проснулся, хозяина видно не было. В избе стояла тишина, даже вьюга за окном стихла. Было тепло, пахло мышами и гречневой кашей. Мышцы сладко болели, тело ломило от усталости.
   Повалявшись немного, Леслав подумал, что спать до полудня – не к лицу будущему магу. Со стоном слез с печи, оделся. Через мгновение дверь стукнула, впуская учителя.
   – Ага, все же проснулся, – усмехнулся он. – Ну, ты и здоров спать, словно медведь!
   – После такой дороги кто угодно заснет. – Юноша рассмеялся.
   – Ты думаешь, это была сложная дорога? И совершенно зря. Это только легкая прогулка. – Маг уселся за стол. – Трудные дороги ждут впереди. Но о них потом. Иди умывайся, и поедим чего-нибудь.
   Когда закончили трапезу, вернулся хозяин. Первым шаги услышал маг, насторожился, поднял голову. Затем и Леслав различил скрип снега. Донеслись звуки возни в сенях, дверь открылась, и явился Хорт, на вид спокойный, но напряженный, словно тетива. Серые глаза смотрели серьезно, движения охотника были рваными, нервными.
   – По добру ли спалось, гости дорогие? – спросил он, подсаживаясь к столу.
   – Спасибо, все хорошо, – отозвался юноша, удивившись, почему молчит маг. Невежливо, просто оскорбительно не ответить на такой вопрос. Но Хорт совсем не обиделся, по крайней мере, ничем не показал обиды.
   Хозяин дома пожал плечами и вынул обернутую шкурой флягу. Запах самогона потек по избе, послышалось бульканье. Глотнув разок-другой, охотник крякнул, с видимым удовольствием утер губы рукавом.
   – Ну что же, раз мое радушие вам по нраву, перейдем к делу. Что тебе от меня надо? – Хорт задал вопрос резко, почти грубо, на лице его заиграли желваки, во взгляде, обращенном на Родомиста, заметна была враждебность.
   – Помощи. Об этом ты вчера догадался.
   – От меня? И чем же я, простой охотник, могу помочь тебе, великому магу? – Ядовитая усмешка исказила лицо Хорта, и он неожиданно закашлялся. Леслав подумал, что так кашляют, наглотавшись дыма. Но где можно наглотаться дыма в лесу?
   – От тебя. Ты не простой охотник, и ты можешь многое, чего не могу я, – твердо ответил Родомист.
   – Все ясно. Я не просто охотник, а очень больной охотник! Что, не так? – Хорт закашлялся еще раз, тяжело, надрывно. Он почти кричал, слова его сочились горечью, словно рана – гноем. – Я калека! Что я могу для тебя сделать?
   – Ты не калека, так же как я – не великий маг. Хотя бы потому, что сделать для тебя я на самом деле ничего не могу. Но мне очень жаль, что ты носишь свою боль в себе. – Слова Родомиста подействовали на Хорта, точно вода на пламя. Охотник сгорбился, глаза его погасли.
   – Не калека, пусть так. Но немногим лучше.
   – Я не могу тебя вылечить, – сказал Родомист. – Но я могу помочь тебе немного отвлечься от боли. Помогая другим, забываешь о себе, это всегда срабатывает.
   – Тогда я повторяю вопрос: чем я могу помочь? – Теперь Хорт говорил спокойно, лишь губы его время от времени кривились.
   – Во-первых, тем, что оставишь меня и моего ученика на несколько дней у себя. Во-вторых, тем, что никому не скажешь об этом.
   – От кого скрываешься, маг? От собратьев или от князя? В опалу попал?
   – Все хуже, Хорт, много хуже. От Остроухих и их драконов.
   – Плохо дело, – покачал головой охотник, глаза его расширились от удивления. – Но в том, что ты просишь, нет ничего сложного. Живите, сколько надо. Человек человеку друг, а не волк. Если рядом Остроухие, конечно. – Он ухмыльнулся. – Что еще?
   – В-третьих, тебе предстоит отправиться к северной границе. Отыскать там кое-кого и привести сюда.
   – И кого же?
   – Воеводу Ратана.
   – Ты с ума сошел? – возразил Хорт. – Это почти тридцать верст в один конец! Да и не послушает меня твой воевода.
   – Послушает. Я дам тебе знак, увидев который он обязательно последует за тобой. Но привести Ратана нужно опять же тайно. – Маг говорил спокойно и уверенно, и Леслав понял: главное сделано – охотник согласился помогать.
   – Ладно, как скажешь, – кивнул Хорт и поднялся. – Сейчас соберусь и отправлюсь.
   После того как за хозяином дома закрылась дверь, Родомист повернулся в сторону Леслава и проговорил сурово:
   – Ну что, теперь займемся делом.
   – Каким делом?
   – Учебой. Ведь настоящий маг учится где угодно, даже в дороге. И кроме того, вспомни «Книгу Дней». Какой сегодня день?
   Леслав поскреб лохматую голову:
   – Шестой, день Сойки.
   – Правильно, и что положено делать в этот день? – продолжал допытываться маг.
   – Рекомендуется отдых, напрягаться нельзя. – Вспоминалось с трудом. – День целительства и приготовления лекарств, укрепления здоровья и совершенствования воинского умения.
   – Ты все сказал правильно. – Родомист улыбнулся. – Займемся целительством. Так что одевайся и марш на улицу!
   Леслав накинул полушубок и вслед за наставником вышел из избы. Снаружи оказалось не холодно, солнце, предвещая весну, заливало лес потоками теплого золота. Ветер, что вчера грозно рычал и тряс вековые сосны, словно тростинки, сегодня едва шуршал в кронах.
   – Вот там хорошее место. – Родомист указал на небольшую полянку в полукружье сосенок, обсыпанных снегом почти по макушки. – Начнем, как обычно. Сначала – расслабление.
   – Но как, учитель? На чем я буду сидеть? – возмутился Леслав.
   – На чем? На снегу, естественно. Если хорошо сосредоточишься, то и холод, и сырость тебе не помешают. Давай, садись.
   Леслав, морщась, уселся. Снег оказался неожиданно плотен, почти не просел. Пятой точке сразу стало холодно.
   Юноша закрыл глаза, заставил себя не слышать шум леса. Когда это удалось, принялся гасить мысли, перенося внимание на ощущения. В голове воцарилась гулкая пустота, и он сразу, скачком, почувствовал все до единой мышцы, все органы, каждый по отдельности и все вместе. Через некоторое время уловил текущую сквозь него Силу. Ту самую, что дает жизнь всему, от огромнейшей сосны до крошечной букашки. Попытался найти места, где она задерживается, проходит не так свободно, как надо.
   Ощутил, как слегка подергивается мизинец левой ноги. Леслав мягко направил туда чуть больше Силы. Теплая волна омыла стопу, и подергивание прекратилось. Так прошел все тело, от пяток до макушки, снял все заторы на пути Силы. И в тот момент, когда тело стало единым целым, словно кусок расплавленного металла, он легко, одним движением, вскочил на ноги.
   – Я готов, учитель. – Звонкий голос пронесся по лесу.
   – Хорошо, – ответил Родомист, с улыбкой наблюдавший за учеником.
   Они встали друг напротив друга, слегка расставив ноги и согнув колени. Начался урок. Сторонний наблюдатель не заметил бы ничего, словно две диковинные статуи встали средь деревьев. Но мощь колдуна в том, насколько хорошо он умеет распознавать, накапливать и использовать Силу, а для всего этого не всегда нужны слова или движения. Особенно легко обойтись без них при обучении.
   Сейчас, когда тела магов, молодого и старого, неподвижны и лишь пот стекает по лицам, разум их работает. Учитель создает фантомы болезней на своем теле и показывает, какой вид и какая дозировка Силы необходимы, чтобы уничтожить ту или иную хворь. А Леслав пытается повторить.
   После обеда Родомист усадил ученика за «Книгу Дара». Ее краткий список – «Книга Дней» – есть в каждом доме, и текст ее известен всем людям и нелюдям, заселяющим земли от восточных гор до западного моря. В «Книге Дней» подробно описан каждый день месяца, указано, что делать можно, а что нельзя. Без нее невозможно вести хозяйство.
   Полный список «Книги Дара» имеют у себя лишь правители и маги. Слишком много содержит она того, что не стоит знать обычным людям. Но вершину откровений Творца – «Книгу Циклов», в которой повествуется о времени, измеряемом Циклами и Великими Годами, вообще мало кто видел. Говорят, что существует всего семь ее копий, по одной на каждый из Народов, и что лишь обладающие Даром маги и правители могут читать ее. Но «Книгу Дара» маг должен знать наизусть, вот и корпел Леслав над страницами, запоминая, сопоставляя с тем, что уже знал.
   Когда за окнами совсем стемнело и читать при лучине стало невозможно, юноша со вздохом отодвинул книгу и спросил:
   – Учитель, а откуда вы знаете Хорта? Ведь он живет в таком медвежьем углу.
   – В углу? – Маг повернул голову, и Леслав вздрогнул, настолько Родомист в этот миг походил на своего животного-покровителя, огромного черного ворона. – Лучше быть человеком в медвежьем углу, чем зверем в городе. А с Хортом... – Маг примолк, опустил голову. – Ровно тридцать два года назад я проходил через эти места. Времена тогда были более спокойные, и шел я в земли Остроухих. Заночевал в Болотных Выселках. А утром нового года, прямо после Смены Цикла, принесли мне младенца. Попросили: «Благослови, великий маг!» Я посмотрел и удивился, очень удивился. Мальчик родился больным, настолько сильно, что моего искусства не хватило вылечить его тогда и недостает сейчас. – Родомист нервно дернул щекой. Леслав с удивлением заметил, что по лбу учителя стекают крупные капли пота, хотя в избе было совсем не жарко. – Но не болезнь новорожденного изумила меня. Мальчик ухитрился появиться на свет в тот миг, когда старый день и прежний год, даже старый Цикл еще не умерли окончательно, а новые – не вступили в полную силу. Он родился в самый момент восхода. Ты прекрасно знаешь, что, родившись в определенный день, человек получает характеристику животного дня, его тотема. То же и с годом. Ты, например, родился в год Сороки, в день Окуня. – Юноша кивнул. – А Хорт получил характер не от одного тотема дня, а от двух, не от единственного тотема года, а также от двух. И всего у него их четыре! Это воистину удивительно. Наш охотник настолько непредсказуем, что даже мне трудно предвидеть его действия. Почему так случилось, какая судьба суждена ему, я тоже не могу понять, хотя слежу за ним с самого рождения. Да, он болен неизлечимо, живет в глуши, но... – Что значит это «но», Леславу не суждено было узнать. Родомист неожиданно замолчал, дунул на лучину, так что тьма ворвалась в комнату, и сурово проговорил: – Спать пора!
   Ученику ничего не оставалось делать, как подчиниться.

Воевода

   Утро Ратана, полкового воеводы, вот уже много лет, с того дня, когда он взял в руки меч, начинается одинаково. После подъема на рассвете – омовение тела и воинские упражнения. Святая обязанность каждого воина, а особенно столь родовитого, тринадцать поколений предков которого сражались за Северинское княжество, а до него – за Северинскую империю.
   Этим утром все началось как обычно. Ратан вышел из шатра, когда лагерь еще спал. Успокаивающе махнул часовому и мимо кухни, откуда доносился шум, двинулся к южным воротам стана. Прошел через узкий проход между палатками, несколько саженей вдоль частокола, а затем через небольшую калитку выбрался наружу.
   Стан исчез за деревьями. Воевода миновал островок осин, выбрался на полянку, которую сам и утоптал за время предыдущих занятий. Ночной снегопад лишь слегка припорошил ее. Вынул из ножен меч, и тут мысли его неожиданно обратились к прошлому.
   ...Полк под командованием Ратана стоял около границы второй месяц. Нападения Длинноруких ждали, хотя в последней битве у Тинной заводи северяне были изрядно побиты и вряд ли полезут вновь до начала лета. В той битве воевода зарубил вожака Длинноруких, ростом превышавшего воеводу на голову. Но сила врага не помогла против умения. Пока здоровяк махал тяжеленной секирой, Ратан спокойно выжидал, уклоняясь от свистящего лезвия. И в тот миг, когда враг открылся, последовал молниеносный выпад. Кровь хлынула багровой струей, тяжелое тело рухнуло так, что сотряслась земля. И победный клич людей заглушил предсмертный хрип побежденного.
   Ратан вздохнул, отвлекаясь от воспоминаний: как ни велики победы, они всегда в прошлом. Воевода снял подбитую мехом куртку и принялся разминаться, разогревать мышцы и связки.
   После разогрева наступает время упражнений с мечом. Лезвие порхает, оборачиваясь лениво жужжащим южным ветерком, потом сыро гудящим западным, неприятно свистящим ветром с восхода, а то и грозно ревущим северным. После меча приходит черед тяжелого оружия. Конечно, булаву или палицу в лес не понесешь, но всегда выручает здоровенный сук.
   Закончив с упражнениями, воевода отправился пробежаться. Сегодня побежал не по обычной дороге. Его почему-то потянуло на юг. Примерно через версту, когда от пота вымок с ног до головы, услышал из чащи вскрик.
   В первый момент Ратан просто опешил. Откуда здесь, в глуши, люди? Воины так далеко за пределы стана не уходят, а ближайшее поселение – десятью верстами к югу. Но когда медвежий рев колыхнул лес, воевода понял – слух его не подвел. И, выхватив меч из ножен, он ринулся туда, где кричали.

Глава 2

Охотник

   За первый день Хорт прошел достаточно, чтобы покинуть хорошо знакомые места и немного устать. На ночь остановился на берегу замерзшего озера, за темную воду названного Черным. Для ночевки соорудил шалаш, притащил пару сухих лесин и сунул в костер так, чтобы тлели до утра.
   Встал очень рано, задолго до восхода солнца, и отправился дальше. Озеро осталось позади, потянулся «грязный» лес с большим количеством завалов, упавших деревьев, чьи стволы торчали из снега, подобно пальцам великанов. Хорт только миновал огромную сосну, как снег предательски подломился, и охотник провалился по пояс. Под ногами во тьме заворочалось нечто огромное, теплое, донеслось гневное ворчание.
   Хорт только успел подумать, что провалиться в берлогу – невероятный позор для охотника, а затем тело начало действовать само. Как выскочил из берлоги на снег, позже так и не смог вспомнить. Из темной дыры поднялся, словно подземное чудище, огромный бурый зверь. Раздраженный рев прокатился по лесу, качнулись сосновые лапы, осыпая снег.
   Хорт выставил рогатину, уперся в ее основание ногой. В левой руке зажал нож. Но медведь оказался знаком с охотничьими повадками человека, не попер дуром. Ударил лапой, и рогатина полетела в сугроб. Охотник отступил, нащупывая топор, запнулся и упал. Снег противно заскрежетал под локтями.
   Владыка леса победно зарычал, вскидывая лапы. Но тут треснули кусты, с легким шорохом осыпался снег с ветвей, и на поляну выскочил широкоплечий мужчина с коротким мечом.
   Он оценил ситуацию мгновенно. Крикнул, привлекая внимание зверя, и принялся уводить его от Хорта. Медведь, забыв про прежнюю жертву, двинулся на широкоплечего. Тот отступил к краю поляны, грациозно уворачиваясь от ударов лесного хозяина, а по одной из лап зверя потихоньку начала струиться кровь.
   Хорт, воспользовавшись передышкой, вскочил, кинулся к рогатине. И тут его прихватил приступ. Двигаясь, словно немощный старец, он едва смог доковылять до ближайшего дерева и ухватиться за него. Грудь занялась огнем, колючий воздух отказался лезть в перехваченное удушьем горло.
   Через грохот крови в ушах донесся крик. Охотник с трудом развернулся. Сквозь багровую пелену, застилающую глаза, увидел, что медведь теснит нежданного спасителя и почти прижал его к деревьям. Хорт сцепил зубы, прихватил рогатину и, стараясь не вдыхать, ибо каждый вдох отнимал силы, двинулся к косолапому.
   На миг стало легче. Воспользовавшись этим, охотник вытащил из-за пояса топор. Рука слегка дрогнула, но не подвела. Топор звонко ударил в затылок медведю, но, к стыду Хорта, лишь обухом. Огромная туша развернулась мгновенно, красные глазки уставились на охотника. Тот вновь выставил рогатину.
   На этот раз медведь оказался слишком взбешен и напоролся на острие. Хорт уперся и держал до тех пор, пока острые когти не цапнули за рукав. Лишь после этого отпустил древко и отпрыгнул в сторону. Захрустел под огромным зверем наст, и изрядно измятое полотно снега начало покрываться неприятными бурыми пятнами. А приступ вцепился в охотника с новой силой...

Воевода

   Над поляной, где случилась схватка, пахло кровью и крупным зверем. Мышцы Ратана ныли от усталости, саднила задетая медвежьими когтями рука. Сквозь продранный рукав виднелась неглубокая рана на предплечье. Но, несмотря на это, воевода чувствовал себя замечательно. Не каждый день выпадает возможность спасти чью-либо жизнь. Отбитый от медведя человек, кашляя и сипя, сидел на снегу.
   Ратан снял куртку, разорвал нижнюю рубашку и принялся бинтовать рану. Помочь незнакомцу, которого корчила неведомая хворь, он все равно ничем не смог бы. К тому моменту, когда закончил перевязку, спасенный пришел в себя. Глаза его приняли осмысленное выражение, сипение и кашель прекратились.
   – Меня зовут Хорт. Благодарю тебя, воин. Ты спас мне жизнь, – сказал незнакомец, поднимаясь и протягивая руку.
   – Меня зовут Ратан. И ты спас мне жизнь, – ответил воевода, пожимая протянутую руку. – И не благодари. Если верить «Книге Дней», что даровал нам Творец, «день Ястреба есть день больших и серьезных дел». Свое большое и серьезное дело я сегодня уже содеял. Благодаря тебе я иду в ногу с Циклом...
   – Какая неожиданность! – Имя воина поразило Хорта, казалось, сильнее, чем встреча с медведем. – Тебя, Ратан, я и ищу.
   – Меня? – удивился воевода. – Ну что же, ты меня нашел. Пойдем в стан, там и поговорим.
   – Нет. – Хорт яростно замотал головой. – Обо мне не должен знать никто. Возвращайся в лагерь один. А я построю шалаш, к западу от этой поляны, саженях в ста. Приходи после захода, поговорим без помех.
   – А кто ты такой, чтобы я тебя слушал? У меня хватает врагов, и не все из них Длиннорукие или Остроухие, есть и люди. А ты зовешь меня одного, ночью, в лес? – Ратан демонстративно положил руку на эфес, но Хорта это не смутило.
   – Эх, воин. Только что вместе бились! Но я понимаю тебя. Тот, кто послал меня, попросил в случае недоверия передать тебе вот это. – В ладони Хорта очутился небольшой зеленый камушек. С гладкой поверхности скалил клыки барс. – Знакомо ли тебе это изображение?
   – Да, знакомо, – твердо ответил Ратан, убирая руку с меча. – Вечером я приду. Обязательно. Да, и еще. Твоя болезнь. Может, нужна помощь? У нас в стане есть лекарь.
   – Нет, благодарю. Вряд ли он сможет мне помочь. – И Хорт мрачно улыбнулся.

Наставник

   Наступил второй день жизни в лесу. Судя по хитрому лицу наставника, Леслав надеялся, что хоть сегодня учитель даст отдохнуть. Но Родомист ехидно усмехнулся и сразу после завтрака заставил читать на память опостылевшую «Книгу Дней». А когда Леслав при описании сегодняшнего дня, дня Ястреба, дошел до слов: «показаны любые хозяйственные работы», маг радостно ударил ладонями о стол и заявил:
   – О, как кстати! Сходи дровишек наколи. А я пока в доме приберусь.
   Когда блин солнца добрался до вершины не особо длинного зимнего пути, маг вышел из дома. Леслав увлеченно махал топором. Рядом с ним уже возвышалась груда годных в печь поленьев.
   – Вот и славно, – улыбнулся Родомист. – Тащи в дом. Хватит пока.
   – Хорошо. – Юноша распрямился. – Учитель, а можно вопрос?
   – Конечно. – Маг, уже открывший дверь, обернулся.
   – Почему вы уже третий день не прибегаете к магии? Совсем. И тогда, когда мы в лесу шли, и потом....
   – Да, об этом я тебе еще не говорил. – Маг покачал головой. – Но теперь ты должен знать. Мага очень легко обнаружить в тот момент, когда он творит заклинание, меняет что-либо в окружающем мире. От него расходятся волны Силы, словно от камня, упавшего в воду. А я не хочу, чтобы кто-либо знал, где мы.
   – А обучение? Ведь вчера вы показывали мне фантомы болезней.
   – Это другое. Здесь Сила движется внутри тела. Такое действие не вызывает колебаний Силы. Если же я попробую вылечить кого-нибудь или разжечь костер магией, недруги будут точно знать, где я. Понял?
   – Да. А кто наши враги?
   – «Наши»! – усмехнулся Родомист. – Пока только мои, о тебе они и не думают. А ты вчера слышал, от кого мы бежим. – И дверь домика со скрипом закрылась, прервав дальнейшие расспросы.

Государь

   Услышав за спиной вежливый кашель, Бран, государь могучего Эрина, и не вздумал повернуться, продолжил смотреть в окно.
   Вид громадных дубов, покрытых листьями, напоминал о лете, вызывал чувство спокойствия и уверенности. Маги, повинуясь приказам владыки Эмайн Махи, поддерживают дубы и буки вокруг замка зелеными круглый год. Снег, если падал на кроны, сразу таял, и самые свирепые морозы были не в силах повредить деревьям.
   Бросив на них еще один взгляд, Бран обернулся. Кондл, глава лазутчиков, напрягся и вытянулся, как новобранец перед десятником.
   – Кондл из клана Ночующих под Снегом приветствует повелителя! – произнес он формальное приветствие и опустился на колено, склонив голову так, что серебристые волосы упали на лицо.
   – Бран, Носящий Венок, принимает приветствие Кондла, – ответил правитель Эрина. – Говори.
   Кондл поднялся, несколько мгновений помялся, прежде чем начать говорить.
   – Плохие новости, повелитель.
   – Что случилось? Вернулись ли драконы?
   – Да. Но не все закончилось удачей. Один из Волосатых сумел уйти.
   – Понятно. – Стала ясна неуверенность молодого альва. Среди подданных бытовала байка о том, что принесший плохие новости государю – носителю Дара, непременно заболеет, а то и умрет. – И кто же это?
   – Маг Родомист из Северинского княжества.
   – Интересно, как он почувствовал угрозу? – Бран задумчиво закусил губу. – Рассказывай подробности.
   – Два дня назад отряд Иргела Отвязного добрался до Северина. Прощупали башню – обиталище Родомиста, но мага там не оказалось. Тогда они посадили дракона за городом и сумели наладить связь с теми, кто служит нам в Северине. Так вот выяснилось, что ранним утром того же дня маг покинул город через северные ворота. Сопровождал его ученик. На драконе обыскать дорогу на север – дело несложное. Они просмотрели все вплоть до границы с Длиннорукими, заглянули в городки на тракте. Но Родомист словно в воду канул.
   – Это плохо. – От легкого кивка Брана Кондл вздрогнул. Заметив это, правитель Эмайн Махи почти незаметно поморщился. Подумал, что иногда действие Дара бывает утомительно. – Но я не гневаюсь на тебя. – Кондл облегченно вздохнул. – Ты сделал все, что мог, как и твои подчиненные. А что с другими врагами?
   – Маг Слибен уничтожен.
   – Это последний из Завальского княжества?
   – Да, повелитель. – О хороших новостях Кондл докладывал твердо и четко.
   – Так, кто еще?
   – Маг Зимич из Северинского княжества убит без вмешательства магии. Его зарезала женщина, которой мы хорошо заплатили.
   – Кто у нас выжил на севере?
   – Родомист и молодой маг из Старгорода, Летозар.
   – Он не опасен. А на юге что-нибудь получилось?
   – Ничего, повелитель. Маги Новгородского княжества держатся вместе. Защиту, которую они в состоянии поставить, не пробьет даже дракон. А подобраться незаметно мешает Завеса.
   – О ней – наслышан. Ты хорошо поработал, Кондл. Родомиста я найду без твоей помощи. Так что беспокоиться не о чем. – Бран повернулся к окну, давая понять, что разговор окончен. – Ты свободен.
   – Служу повелителю! – по-военному ответил Кондл, приложив правый кулак к груди. Бран вновь недовольно поморщился, и снежно-белый полумесяц Дара над его головой, хорошо видимый для любого мага, на миг померк.

Охотник

   К закату Хорт оправился от утреннего приступа. Стих ветер, целый день таскавший по синему небосклону огромные белые облака, настоящие горы. Смолкли даже самые голосистые пичуги, в лесу стало тихо. Так что шаги Ратана охотник услышал задолго до того, как воевода добрался до костра.
   Едва уловив скрип снега под сапогами, Хорт засунул в вяло горевший костер цельную лесину. Пламя затрещало, к темному небосводу, глядящему на землю колючими глазками звезд, взлетел сноп искр.
   – Привет тебе, – сказал воевода, выбираясь из-за деревьев. – Ну ты и спрятался. Нелегко тебя найти.
   – Привет и тебе, – отозвался Хорт. – Сам понимаешь, не хочу, чтобы на меня случайно наткнулся кто-нибудь. Садись к костру. Ты как, не голоден?
   – Нет, благодарю, – ответил воин. – Я сыт. Как твое здоровье?
   – Все хорошо. А как твоя рана?
   – Также в порядке. Лекарь смазал ее какой-то дрянью и забинтовал. Заживет, не впервой.
   – Ну что же. – Хорт улыбнулся. – С вежливыми разговорами покончено, можно перейти к делу. – Охотник смущенно огладил бороду, хмыкнул. – Не приходилось мне никогда гонцом бывать. Ну, да ладно! Тот, кто послал меня, велел передать следующее: «Брось все и следуй за посланцем. Ты мне нужен».
   – Вот, значит, как? – Ратан усмехнулся, и лицо его в неверных бликах пламени стало злым и мрачным. – Раз маг Родомист зовет меня, я должен бросить службу, оставить полк и идти? Куда хотя бы? Далеко?
   – Нет. Тридцать верст на юг.
   – Пусть даже три версты на запад. Какая разница? Как я брошу полк? Не могу же я сказать: «До свидания, парни, но я ухожу». После такого заявления меня обвинят в измене и будут правы. А у предателя одна дорога – на виселицу. А если, пока меня в отряде не будет, нападут Длиннорукие? – Ратан говорил все громче, ноздри его раздувались, в глазах мелькали красные искры, словно у рассерженной кошки. – Как мне быть? Что делать? Скажи ты, человек, принесший очень плохие вести.
   – Честно говоря, я не знаю, что тебе сказать. Не мне решать за тебя. Но Родомист велел передать несколько строчек из «Книги Дара»: «Носитель меньшего Дара должен следовать за носителем Дара большего, повинуясь его указаниям, сколь бы странно они ни выглядели. Если же он будет противиться, то Дар отвернется от него и ждут его великие беды и напасти».
   – Да, есть там такие слова. – Ратан опустил голову. – «Носитель меньшего Дара должен». Все верно. Но там ничего не говорится о том, что для всех настанет счастье и благоденствие, если носитель меньшего Дара покорно последует за носителем большего. Но у меня нет выбора. – Глаза воина полыхнули, и Хорту показалось, что он видит алое сияние вокруг его головы, тот самый Дар воина, которым, по слухам, известный в княжестве воевода обладал с рождения. – Хорошо, я согласен. Когда выходим?
   – Завтра. Родомист очень торопится. – Хорт развел руками.
   – Но завтра же день Хорька, а он очень плох для путешествий.
   – Что делать? Сегодня мы уже не сможем выйти. Если послезавтра – целый день потеряем. Значит, придется пойти против велений судьбы. – Хорт пожал плечами.
   – Да, делать нечего, – ответил воин твердо, но в глазах его была печаль.
   – Тогда встречаемся завтра, на восходе. Снегоступы у вас в лагере, я думаю, есть. А вот с продуктами у меня не очень. Захватишь?
   – Еще и вором предлагаешь стать? – невесело улыбнулся воевода. – Предатель и вор – каков путь для полкового воеводы Ратана! Хорошо, я возьму чего-нибудь. До завтра. – Он поднялся и исчез в ночном сумраке.

Ветеран

   Время подъема Илигор ощущал, как говорится, нутром. За что давно получил среди дружинников прозвище Сыч. Новички болтали, что Илигор вообще никогда не спит, что и ночью, в темноте, продолжает бродить по стану, проверяя, начищены ли кольчуги, как бдят караульные...
   Илигор только усмехался, слушая эти басни.
   И в это утро он встал рано, еще затемно. Выбрался из шатра, на утренний мороз, под черное небо. Обошел посты, заглянул на кухню, где кашевары суетились вокруг огромных костров и царило приятное тепло.
   А после этого непонятно почему решил зайти к полковому воеводе. Туда его потянуло возникшее еще вчера неясное предчувствие беды. Ох, не понравился тогда Ратан Илигору, что-то скрыл он от подчиненных, вернувшись утром из леса. Целый день проходил мрачный, а вечером исчез из стана, ненадолго, правда, но непонятно, куда и зачем.
   Негромко зашуршал откидываемый полог, и Илигор переступил порог. В первый момент не поверил собственным глазам – в шатре пусто, лишь светится багровым жаром жерло походной печки да горит на столе свеча. Пригляделся внимательнее и с трудом удержался от ругательств.
   На месте не было меча воеводы. Клинка старого, родового, доставшегося от предков. И вещей, без которых Ратан ни в один поход не пойдет, тоже нет. Так что, командир полка ушел?
   Илигор затряс головой, отгоняя дурацкую мысль. Нет, Ратан не мог повести себя таким образом. Чтобы он, само олицетворение воинского долга, вот так вот бросил все и дезертировал? Скорее облака наполнятся камнями и низринутся на землю, а солнце взойдет на западе!
   Увидев около свечи записку, старый воевода поспешно взял ее. Заметив, что пальцы нервно подрагивают, он сердито нахмурился и усилием воли заставил их замереть. Вчитался в ровно выведенные буквы.
   Два листа оставил Ратан. Первый – извещение об отбытии на неопределенный срок, дополненное прошением о назначении Илигора командующим полка. Второй – записка, младшему воеводе Илигору.
   – Прокляни меня Творец, – пробормотал тот. – Он что, с ума сошел?
   Судя по тексту записки, все именно так и было. «Очень плохо вышло, старина, – писал Ратан. – Но я вынужден оставить полк. Ты извини, но объяснить причину не могу. Под твоим началом ребята не натворят особых глупостей. Будь здоров. Надеюсь, что еще увидимся».
   Некоторое время Илигор простоял в полном ошеломлении, пытаясь осознать случившееся.
   – Вот надо же... – только и смог пробормотать, когда эмоции несколько поутихли. – Это как же так?
   Облегчив душу крепким ругательством, воевода, теперь уже не младший, направился к выходу. О том, что случилось, нужно поставить в известность воинов. Ну а еще попытаться найти следы и догнать Ратана.
   Вдруг он ушел не так далеко?

Князь

   – Посланник государства Эрин, Фингар из клана Шепчущихся в Листве. – Дверной боярин стукнул посохом. Через распахнутые двери тронного зала прошел высокий альв, и разговоры среди княжеской свиты испуганно смолкли.
   «Потомственный дипломат, – подумал князь со злобой. – А эти шавки, кормящиеся с моей руки, боятся его. Но что самое противное, что и я боюсь. Запугали нас Остроухие так, что стыд берет».
   Посол приблизился к трону. Высокий, стройный, никаких следов растительности на молодом лице. Не растут усы и борода у обитателей Эрина, у Остроухих, как их называют за глаза. Так что отсутствие щетины совсем не говорит о молодости. Золотые волосы посланца стянуты в причудливую прическу, серые глаза смотрят прямо. Одет согласно обычаям своего народа – в длинный камзол и узкие штаны в обтяжку. Добавлен только парадный панцирь, и это говорит о многом.
   Фингар опустился на колено и проговорил нараспев, почти без акцента:
   – Мое почтение князю Владигеру, да будут годы его долгими, правление – счастливым, а Дар – вечно сияющим. – Звучный баритон разнесся по залу.
   – Приветствую посла могучего Эрина, – ответил Владигер, но при этом подумал: «Издевается. Какой Дар? Наделенных им правителей нет в роду людей уже более трехсот лет». – Встаньте, благородный посол, я вас слушаю.
   Остроухий неспешно, с достоинством встал, развернул свиток, что до этого держал в руке. С шуршанием закачалась на шнурке печать-герб Эрина – дубовый лист и солнечный диск на нем.
   – Могущественный правитель Эмайн Махи, Бран Венценосный, – начал читать Фингар, – с прискорбием сообщает, что бесчинства и беззакония одного из подданных Северинского княжества переполнили чашу терпения его. И посему просит князя Владигера, как старший брат любимого младшего, выдать ему сего злодея. – Легкий ветерок шепота пробежал по залу. Назвать правителя «младшим братом» означает посчитать его ниже себя, предъявить претензии на сюзеренитет над «младшим» родичем. Владигер стиснул зубы, но промолчал. Что может маленькое княжество, измученное долгой войной, противопоставить могучему западному соседу? – А именно, – продолжил посол, – мага Родомиста из Северина по прозванию Башенный Ворон, который с сегодняшнего дня объявляется врагом государства Эрин, государя Брана лично и клана Плавающих во Мраке. Дано в день Ястреба месяца Оленя года Сокола, три тысячи восемьсот сорокового от Творения. Государь Бран, Эмайн Маха.
   Когда посол прочел дату, мало кто в палате сдержал удивление. За сутки послание преодолело более чем пятьсот пятьдесят верст. «Не иначе как на драконе летели. Чтоб им всем под землю провалиться, Остроухим этим», – думал князь, выдерживая достойную правителя паузу.
   – Мы выслушали, что пишет нам брат наш, могучий Бран, да будет сила его неисчерпаема, – сказал Владигер. – Но печалью полнится сердце наше, ибо нет мага, называемого Родомист, в пределах владений, нам подвластных. – Князь не любил произносить речи, но, когда надо, мог блеснуть красноречием. – Несколько дней назад покинул сей маг город Северин, оставив нас без мудрого советника. Не занято место княжеского мага около нашего трона, как может это видеть благородный Фингар.
   – Это очень печально. Но, надеюсь, могучий князь не откажет нам в помощи? Ведь обида, нанесенная государю, есть обида всего Эрина, и посему не можем мы, верные слуги повелителя, стерпеть ее. – Фингар произносил слова медленно и вкрадчиво. – Если же князь откажет в помощи, то государь Бран посчитает, что злоумышленник действовал заодно с правителем Северина...
   – Ты забываешься, посол! – прервал князь витиеватую речь. – Ты обвиняешь меня в злоумышлении на твоего государя?
   – Нет. – Остроухий чуть смешался. – Но если могучий князь не поможет в поисках преступника, то государь Бран может понять это как недружественный шаг и будет действовать соответственно. – Теперь посол говорил жестко, почти угрожающе.
   – Я понял вас, благородный Фингар. – Князь отвечал, а мысли бегали испуганными мышами: «Откажу, тогда без сомнений война. И они сомнут нас за несколько дней. А сопротивляться будет очень трудно, особенно без мага. Куда он делся, жаба его задери?» – Как только мне будут предоставлены доказательства, что маг Родомист злоумышлял на брата нашего Брана, да сияет вечно его Дар, я окажу вам посильную помощь в поимке преступника.
   – Князь сомневается в словах моего повелителя?
   – Нет, но правитель должен защищать подданных. В том числе и от подозрений. Если Родомист преступник, то лишается моей защиты, если же здесь какая-то ошибка, то я буду оберегать его до последнего.
   – Речи, достойные правителя. – Фингар вежливо поклонился. – Требование князя справедливо. Доказательства будут представлены завтра. – Он вновь опустился на колено. – Благородный князь позволяет удалиться?
   – Позволяет, – спокойно ответил Владигер, хотя внутри все кипело от злости. – Жду вас завтра, в это же время.
   Лишь когда дверь за Остроухим закрылась, правитель Северина дал волю гневу. Нет, князь не кричал, не топал ногами. Он просто отдавал приказы ледяным голосом. И служилый люд засуетился, забегал.
   – Старший воевода Мстислав? Два полка к западной границе. Скрытно, ночами... Что? Оголим северный рубеж? По донесениям воеводы Ратана, Длиннорукие разбиты и не нападут до весны... Полки не готовы? Вы давно не сидели в порубе, воевода? Быстро! – Кованые сапоги загрохотали по полу, и важный, грузный, как медведь, воевода исчез с прытью, достойной резвого юноши. – Старший гонец Горыня? Почтового сокола в Старгород. Пусть пригласят мага Летозара ко двору. Ввиду исчезновения Родомиста ему предлагается место княжьего мага. – Глава гонцов удалился быстрым шагом. – Боярин Пустозвон? – Тихий, тщедушный, похожий на сухую былинку боярин, что ведает в княжестве «красной ложью», соткался перед князем, словно из воздуха. – Готово ли посольство, в Завалье, к князю Руевиту? Хорошо... А в Тускулум, к принцепсу Марку? Очень хорошо. Пусть отправляются немедленно. Времени мало. Остроухие ищут любой повод, чтобы напасть. Война неизбежна. – Князь вздохнул. – А теперь оставьте меня одного.
   Бояре и дьяки один за другим вышли в дверь, и в тронном зале воцарилась столь редкая здесь тишина.

Наставник

   С самого утра Родомист был сердит и мрачен. Леслав долго не решался спросить, в чем дело, но потом все же набрался смелости:
   – Учитель, что с вами?
   – Не обращай внимания. Просто меня начали искать с помощью магии. Над княжеством раскинута огромная сеть из Силы, и стоит мне задеть одну из ее нитей, как меня мгновенно обнаружат.
   – И что же делать? – испуганно спросил юноша.
   – Тебе – ничего. – Маг улыбнулся. – А мне придется отменить сон и постоянно уклоняться от ловцов. До тех пор, пока мы не оставим территорию, над которой раскинута сеть.
   – И куда для этого нужно идти?
   – Сеть покрывает все Северинское княжество. – Маг вздохнул. – Так что путь нас ждет неблизкий. Но это не повод, чтобы тебе отлынивать от учебы. Иди-ка в лес, да и составь из того, что там найдешь, возбуждающий отвар, и чтоб не мужскую силу возбуждал, а не давал спать. Он мне вечером очень пригодится.
   – Так ведь в лесу холодно? – вяло возразил Леслав.
   – Отлично. Заодно потренируешься в пробуждении внутреннего тепла.
   Леслав вздохнул и отправился в лес. Родомист проводил его взглядом, а когда хлопнула закрывшаяся дверь, сел на лавку, привалился к стене и закрыл глаза. Мысли потекли неторопливо:
   «Магическая охота – это не шутки. Правитель Остроухих, да проклянет его Творец, оказался на редкость догадлив. А науськанные им маги в Эмайн Махе всполошились, да еще как! Целую ночь трудились, дабы накинуть ловчую сеть на Северинское княжество. Такая сеть поможет поймать мага, даже если он сидит тише мыши и никак себя не проявляет. Но ничего. Не на того напали. Не зря над моей головой вот уже тридцатый год ярко сияет синее пламя Дара, Дара заработанного, а не врожденного!»
   Стук входной двери прервал размышления. Вошел изрядно замерзший Леслав в заснеженной одежде. Лицо его, искусанное морозом, раскраснелось, сияло наливным яблоком.
   – Ну, докладывай, чего принес? – спросил маг, когда юноша разделся и сел к печке, чтобы отогреться.
   – Чего-то принес. – Леслав улыбнулся и выложил на стол добычу. Родомист принял строгий вид и многозначительно воззрился на нее. – Ну, так что, правильно? – Леслав от нетерпения высунул язык.
   – Да, ты молодец. Если из того, что ты принес, сделать отвар, то спать я не буду, точно. – Юноша самодовольно улыбнулся, но Родомист не дал ученику возгордиться. – Я буду бегать всю ночь, по очень большой нужде.
   – Да ну вас, учитель! Вам бы все шутить! – В голосе Леслава проскользнула обида.
   – Конечно, без шуток никак нельзя. Но на самом деле ты справился отлично. – Маг хитро улыбнулся. – За это тебе награда – будешь сам готовить отвар.
   Леслав подбросил дров в печь, поставил на нее котелок со снегом. Взял нож и долго возился с принесенными ветвями и корнями. Очистив от коры, кинул их в нагревшуюся воду. По избе потек горький аромат взвара. Когда вскипело, часть его юноша перелил в кружку, остальное прямо в котелке выставил в сени.
   Маг взял кружку с темной, пахнущей лесом жидкостью, осторожно подул. Леслав наблюдал за ним, затаив дыхание. Родомист ободряюще кивнул ученику и выпил все одним глотком. Обжигающая волна прокатилась по горлу, провалилась в живот. Там сразу стало горячо. Кровь быстрее побежала по жилам, участилось дыхание.
   – Ну что же, – после некоторого размышления произнес маг. – Ты справился очень неплохо. – Леслав облегченно вздохнул. – А теперь можно и поужинать.
   Приступили к трапезе.
   Котелок пустел. Лучина горела неровно, краснеющие угольки с шипением тонули в лохани, поставленной под светец. На улице темнело, и маг все с большим беспокойством прислушивался к лесным звукам. Хорту вместе с Ратаном давно пора появиться; не иначе, что-то случилось.
   Глядя на учителя, загрустил и Леслав. Заметив это, Родомист про себя выругался. Просто заставил себя говорить бодро:
   – Эй, Леслав, что понурился?
   – Да так, не знаю.
   – Помнишь первые попытки Видеть?
   – Помню, – поморщился юноша. – Ничего так и не вышло.
   – Сегодня, я думаю, у тебя все получится.
   – Да? – Неуверенность в возгласе смешалась с надеждой.
   – Да, – твердо ответил маг. – Вставай, как я тебя учил, помнишь?
   – Ноги шире плеч, колени согнуты, руки на бедра. Дышать ровно. – Леслав выполнил указания и стал похож на чудную статую – всадника без коня.
   – Теперь закрывай глаза и сосредотачивайся на точке меж бровями. Возьми немного Силы из запаса и направь ко лбу. На вдохе собирай Силу, а на выдохе отправляй по назначению. Но потихоньку, маленькими порциями.
   – Я понял, учитель. – Дыхание Леслава поменялось. Только что бесшумное, оно зазвучало ритмично и громко.
   – Когда между бровями нагреется, скажешь.
   – Хорошо. – Леслав дышал, и пот тек по лицу, будто смола по дереву. Хорошо было видно, как фиолетовая струйка Силы медленно поднимается от грудины по горлу, к переносице.
   Мир полон Силы, но воспользоваться ею не так-то просто даже для самого опытного мага. Чтобы использовать Силу, необходимо ее собрать, сделать одним целым с собой, а потом сберечь. А хранится она в одном и том же месте у каждого мага, будь он человек или Гологоловый, – за грудной костью. По величине находящегося там запаса и судят о силе мага.
   – Нагрелось, учитель. – Слова Леслава прозвучали глухо, словно юноша сидел в бочке.
   – Так, теперь... – Но маг не смог закончить фразу, так как дверь с грохотом распахнулась и вошел Хорт, а за ним Ратан.
   – А, вот и вы, – обрадовался маг. Отвлеченный шумом, Леслав открыл глаза, и вопрос его прозвучал странно:
   – Учитель, а что это красное вокруг его головы? – Рука юноши указала на Ратана.
   Маг ощутил себя так, словно с плеч его свалилась гора. Но воевода и охотник в изумлении уставились на юношу, одновременно нахмурились. В избе наступила напряженная тишина.

Глава 3

Ученик

   Леслав оторопело таращился на учителя. Яркое синее пламя окружало его голову, сама фигура начинала временами плыть, превращаясь в нечто текуче-сверкающее. За спиной и над головой мага угадывались какие-то смутные тени, но сконцентрировать взгляд на них не получалось. Похожее сияние, только алого цвета, окружало голову вошедшего с Хортом высокого мужчины.
   – Ну вот, не зря трудился, – радостно вздохнул Родомист. – Ты, друг мой, увидел Дар. Это не морок, не наваждение.
   – А почему Дар разного цвета? – поинтересовался юноша.
   – Погоди задавать вопросы. Позволь сначала вас познакомить. Это воевода Ратан, ну а это – мой ученик, Леслав.
   Мужчины пожали друг другу руки, и Леслав переспросил:
   – Так почему они разные?
   – Все очень просто. – Маг улыбнулся, чисто и радостно. Учитель был доволен, словно медведь, добравшийся до меда. – Есть три вида Дара, ты знаешь. Дар Воинов отмечен красным цветом, Дар Магов – синим. Есть еще Дар Правителей, его цвет чисто-белый. Но носителей этого Дара единицы, их ты вряд ли встретишь.
   – А кто его носит?
   – Мне известны двое. Хан орды Аджад, самого крупного государства Красноглазых, а кроме того, Бран, правитель Эрина.
   – Да, на них посмотреть мне скорее всего не доведется, – с сожалением вздохнул Леслав.
   – Хватит болтать ерунду, – довольно невежливо вмешался в разговор воевода. – Сегодня я стал дезертиром, и вовсе не для того, чтобы слушать умные речи про Дар. Что тебе нужно от меня, маг?
   Светлые глаза его недружелюбно блеснули.
   – Я знаю, что тебе непросто. – К удивлению Леслава, наставник заговорил мягко, точно с убитыми горем родителями, только что потерявшими сына. – За спиной остались соратники, честь, достоинство, впереди маячит лишь неизвестность. Стыд жжет душу сильнее раскаленного железа. Ты бы предпочел оказаться в темной пещере и никогда более не выходить оттуда.
   Ратан оскалился, облако Дара вокруг его головы замигало.
   – И поэтому мы поговорим завтра! – закончил маг твердо. – Когда ты хоть немного, но успокоишься.
   Воевода набычился, поиграл желваками на скулах, но ничего не сказал.

Наставник

   Лучина погасла, изба погрузилась во мрак. С трех лавок донеслось ровное дыхание спящих, а оставшийся сидеть у стола Родомист потер глаза и повел плечами, чтобы размять напряженные мускулы.
   Ему предстояла ночь без сна.
   Поначалу неплохо помогал отвар Леслава. Желание спать ощущалось, но слабое и неопределенное, словно чужое. После полуночи стало сложнее. Навалилась тяжелая, как валун, дрема. Когда сонливость совсем одолевала, Родомист выходил во двор, протирал лицо снегом.
   Когда выбрался на мороз в очередной раз, с несказанным облегчением понял, что скоро рассвет. Розовый шар солнца, толстый, как откормленный поросенок, выкатился из-за горизонта, и маг с удовольствием подставил лицо пусть не очень теплым, зато самым первым лучам.
   Мягкая, легкая Сила, исходящая от светила, охватила тело, потекла по коже. Когда волна Силы прокатилась до самых пят, маг ощутил такую бодрость, словно проспал всю ночь. Но тут за спиной хлопнула дверь, захрустел снег и испуганный голос произнес:
   – Учитель, я больше не вижу?!
   Родомист вздохнул и обернулся.
   – Не пугайся, – сказал он. – Видение твое пока нестабильно, но оно вернется, обязательно. От него не просто избавиться.
   Леслав вздохнул так, что с ближайшей ветки посыпался снег, и побежал умываться. Маг постоял еще немного на морозе и вернулся в избу. Вчерашние путешественники уже проснулись. Возившийся около печи Хорт лишь мельком глянул на Родомиста, зато Ратан уставился на него вопросительно и осведомился:
   – Ну что, говори, зачем ты меня вытащил? И если причина окажется пустяковой...
   – Что же, я объясню. Все объясню.
   Воеводе пришлось ожидать, пока маг разденется и сядет за стол. К этому времени рядом с воеводой появился Леслав, даже охотник начал поглядывать на мага с ожиданием.
   – Не следует торопиться в серьезных делах! – наставительно изрек Родомист, заметив, что ученик открыл рот. В избе стало невероятно тихо, так, что донесся шорох мыши за печью. – Разговор у нас пойдет о делах непростых, о которых в обычное время думают только маги да некоторые правители. Но в Северинском княжестве все настолько плохо, что именно нам придется на этот раз решать судьбу нашего Народа.
   – Судьбу Народа? Людей? – хмыкнул Хорт. – Ты, видно, шутишь.
   – Нет, не шучу. Подошло время, когда самый обычный человек способен перевернуть участь государств. Идет к завершению год Сокола, последний в Цикле. Это известно всем. Но есть то, о чем вы не знаете и знать не можете. – Мага неожиданно одолел кашель, на некоторое время лишив его возможности говорить. – Творец устроил наш мир очень разумно. Все в нем подчинено закону Цикла. Порядок дней, месяцев и лет неуклонно повторяется. Разумные существа подчиняются Циклу, соизмеряют поступки с его движением. Но имеется один момент, когда все наоборот, когда Цикл подчиняется нам. Я говорю о Последней ночи. О той, в течение которой определяется Народ, который будет править миром в следующие тридцать два года.
   – Последняя ночь? Когда она бывает? – спросил Хорт.
   – Ночь перед первым днем нового Цикла, днем Грифона месяца Тура года Оленя. Избранный Народ определяется в раз и навсегда установленном месте – Храме Судьбы, что стоит далеко на юге, за Драконьими горами. В Храм могут войти семеро разумных существ, по одному от каждого из Семи Народов. Но выходит только один. Что происходит внутри, не знает никто. Даже пережившие Последнюю ночь никогда не рассказывают об этом.
   – А какую выгоду получает выживший? – хмуро поинтересовался Ратан.
   – Он обретает власть над драконами, которой может делиться с сородичами. Сам избранный Народ менее подвержен болезням, на свет появляется больше здоровых детей. Среди них становится много носителей Дара Воина и Дара Мага. А тот, кто прошел Храм, почти всегда получает Дар Правителя. Так приобрел ее нынешний государь Эрина.
   – Значит, ты предлагаешь нам отправиться на юг, в этот твой Храм, от лица людей? – сделал вывод Ратан.
   – Именно так. – Леслав стал похож на огромную сову, такие сделались у него глаза, Хорт издал удивленное восклицание.
   – Разве мало в людских землях магов и правителей, которые, помимо тебя, пошлют туда кого-либо? – закусив губу, спросил Ратан. Судя по мрачному лицу, воеводе вовсе не улыбалось отправиться к Храму Судьбы.
   – В последние годы Остроухие, избранный Народ последних двух Циклов, тайно уничтожают магов в северных землях. В Завальском княжестве не осталось колдунов, владеющих Даром, в Северном – я один. Мало повелевающих Силой теперь и у Длинноруких.
   – А Новгородское княжество? Оно ведь всегда славилось магами? – влез в разговор Леслав.
   – Да, и сейчас там девятеро повелевающих Силой, из них пятеро – с Даром. Они точно кого-нибудь отправят. Но если владыки Новгорода получат власть над драконами, как вы думаете, на кого первыми обрушатся огнедышащие твари?
   – На этот вопрос можно не отвечать, – грустно проговорил Ратан. – Маги Новгорода враги нам.
   – Несомненно. Как и чудодеи Эрина, которые тоже отправят кого-либо в Храм. И колдуны империи Того, Полурослых и Красноглазых.
   – Только маг может войти в Храм? – спросил Леслав, возбужденно сверкнув глазами.
   – Нет, любой человек, Остроухий или Зеленоволосый. Просто магу легче добраться до самого Храма.
   – Но ведь до нового года еще два месяца? Куда торопиться? – заметил Хорт.
   – Дорога не будет легкой. Нам станут мешать маги и правители Эрина, которые уже сейчас ищут меня. Пока мы не доберемся до Драконьих гор, придется опасаться нападения сверху. Мы будем вынуждены идти тайком, глухими лесами. Путь далек, и два месяца – срок, в который мы как раз уложимся.
   – Все ясно, – улыбнулся охотник. – Теперь понятно, зачем нужен я. Дабы провести вас лесами до северной границы степей.
   – Ты лучший следопыт из всех, кого я знаю. – Маг, словно извиняясь, развел руками.
   – А я должен мечом расчищать дорогу? – хмыкнул Ратан.
   – Да, и, кроме того, если я не дойду до Храма, то внутрь идти тебе. Носитель Дара имеет больше шансов на победу.
   – А я зачем, учитель? – спросил Леслав с обидой в голосе.
   – Как зачем? По дороге может погибнуть и Ратан, не только я. Тогда в Храм пойдешь ты.
   – Я? Как? Да ладно вам шутить. – Юноша надулся, решив, что над ним издеваются.
   – Я не шучу. Твой Дар ничем не хуже моего или Дара Ратана, а возраст не имеет там такого уж большого значения.
   – Что же, все понятно. Когда выходим? – Ратан задал вопрос столь будничным тоном, словно речь шла о прогулке на десяток верст.
   – Не раньше чем послезавтра. Необходимо подобрать снаряжение: мешки, снегоступы, оружие. А завтра Хорту придется сходить в Выселки, подкупить провизии. Как можно больше. В лесу сейчас не прокормишься. Точно я говорю?
   – Все верно, – проворчал охотник. – Но в любом случае не нравится мне эта затея. Как ты хочешь идти? Прямиком на юг?
   – Нет, этого от меня наверняка ждут. Так же предсказуем крюк на восток, в Завальское княжество. Мы пойдем на запад, где граница ближе всего. А на границе кончается магическая сеть, из-под которой мне надо выбираться как можно быстрее. Долго без сна я не выдержу.
   – Что, на запад? В лапы к Остроухим? – Хорт посмотрел на мага, как на сумасшедшего.
   – Да, на запад. Там меня не будут искать. – Родомист улыбнулся. – Остроухие всегда славились мощью разума, так что все разумные варианты моего бегства они предусмотрят. А мы пойдем вопреки рассудку. Пересечем границу и вдоль нее, по землям Эрина, двинемся на юг. Правда, придется идти через Темнолесье. – При этих словах лицо мага стало мрачным, он тяжко вздохнул. – Но ничего, прорвемся. Дойдем до Светлой реки, свернем на юго-восток, в Новгородское княжество. А там и степь. Как тебе, Хорт, этот путь?
   – Ничего. Только будем вынуждены топать через болота да завалы. И, как я понял, без колдовства?
   – Без него. Рассчитывать придется только на свои силы. До Драконьих гор.
   – Что за Драконьи горы? – встрял Леслав. – Они что, такие высокие, что дракон через них не перелетит? А как же пройдем мы?
   – Нет, не так уж они высоки, – улыбнулся Родомист. – Драконы могут летать южнее этих гор один день за целый Цикл – самый первый. Все другое время огнедышащим тварям туда ходу нет.
   – Ясно. – Глаза юноши горели. Еще бы, в двадцать лет что угодно покажется приключением, даже изнурительный многодневный поход по зимнему лесу.
   – Ну что же, – маг встал, – тогда за дело.

Князь

   На этот раз посол пришел без брони. Но спесь и сознание собственной силы никуда не исчезли, торчали, как гребень у петуха, заставляя бояр пугливо съеживаться и злобно сверкать глазами.
   – Мое почтение могучему князю, да будут годы его долгими, правление счастливым, а Дар всегда сияющим.
   – Приветствую посла могучего Эрина, – благожелательно кивнул Владигер. – Готов ли ты, благородный Фингар, представить доказательства вины мага Родомиста в его злоумышлении на государя Брана?
   – Готов, могучий князь. – Посол сделал шаг и протянул свиток, перевязанный алой лентой. Но не князю, а боярину-письмоводителю, что всегда стоит справа от трона. Письмоводитель развернул свиток и с поклоном передал князю.
   – Так, показания придворного служителя, – произнес Владигер, глядя в свиток, – которого Родомист магией принуждал подсыпать яд вашему государю? Весьма занятно. – Князь Северина хмыкнул.
   – Воистину так, – подтвердил Фингар.
   Владигер погрузился в чтение. После показаний служителя, которому Родомист являлся в виде призрака и приказывал совершить злодейство, угрожая карами, следовали отчеты придворных магов государя Остроухих. Чародеи в один голос утверждали об имевшем место магическом воздействии и каялись, что не смогли пресечь его, несмотря на все усилия.
   Князь хмыкнул. Такой откровенной липы он не видел очень давно. Но делать нечего, не те сейчас силы у княжества, чтобы перечить владыке Эрина. До того момента, когда подойдут войска из Завальского княжества и из Порубежных гор, придется поддаваться, тянуть время.
   – Вижу я, что скорби брата моего, государя Брана, да не омрачится его Дар вечно, не лишены основания, – проговорил Владигер с издевательским смирением. – Если означенный маг находится в пределах нашего княжества, то необходимо его схватить и передать благородному послу. Послезавтра будет готов соответствующий указ.
   Правитель Северинского княжества кивнул, давая понять, что разговор окончен. Но посол не сдвинулся с места.
   – Но могучий князь, государь Бран хотел бы видеть в брате своем подтверждение крепких чувств дружбы и согласия, что давно наблюдаются меж правителями наших государств. И посему я осмелюсь попросить, – по лицу Фингара пробежала ухмылка, в этот миг он напомнил лису, – поторопиться с поимкой преступника, ведь тот может и ускользнуть.
   – Сердце наше склоняется к просьбам нашего брата. Конечно, нельзя позволить столь ужасающему преступнику скрыться, нанеся тяжелую обиду государю Брану, – тут Владигер позволил себе улыбнуться. – И посему указ будет готов завтра.
   Посол не стал возражать. Молча поклонился и ушел. Понял, что больше князь не уступит.

Воевода

   Настроение у Ратана с самого утра было отвратительным. Еще несколько дней назад он, потомственный воин, воевода Северинского княжества, осиянный Даром, не мог представить, что отринет честь и службу, окажется в глуши и будет копаться в старом хламе, помогая лесному охотнику ремонтировать снегоступы. Но там, где появляется Родомист Башенный Ворон, возможно и не такое.
   Сам маг с утра ушел в лес. За кореньями и травами, что укрыты под толстым слоем снега, но не потеряли целебную силу. Ученика забрал с собой, сколько тот ни ворчал, что в такой мороз лучше сидеть у печки.
   Вернулись оба к вечеру, когда сборы были закончены. А утром следующего дня Хорт отправился за провизией. Родомист вновь уволок мальчишку в чащу, за какими-то «зимними грибами». Ратан наточил меч, еще раз проверил все снаряжение и только после этого взял оружие и вышел во двор.
   Сначала размялся, затем перешел к упражнениям для двух мечей. Махал оружием до тех пор, пока в глазах не потемнело. А когда пошел к избе, обнаружил, что от леса за ним наблюдают маг и ученик. Челюсть Леслава выглядела неприлично отвисшей, в чистых глазах светился восторг.
   – Что? – хмуро улыбнулся Ратан. – Понравилось?
   – Да, очень. Я хочу быть воином!
   Маг усмехнулся и мрачно произнес:
   – Все мальчишки хотят быть воинами. Счастливы те из них, кто перерастает эти мечты и становится взрослым, и ужасна судьба тех, кто воплощает жестокую детскую мечту в реальность.
   На лице юноши отразилось сначала недоверие, а потом удивление, когда Ратан кивнул.
   После полудня Хорт вернулся с Болотных Выселок, нагруженный провизией. Едва сгрузил мешки на пол, затараторил поспешно:
   – Там такие новости.
   – Ну, и что случилось? – вяло спросил маг. Морщины на его лице за вторую бессонную ночь стали, казалось, вдвое глубже.
   – Да ничего хорошего. Пришел я на Выселки. Направился, как обычно, к Ситню. Он у нас торговлю ведет. А тут, смотрю, у корчмы толпа. Мужики гудят, руками машут. Подошел я к ним, спрашиваю: «В чем дело?» Отвечают, гонец приехал, указ привез, от самого князя Владигера. «О чем приказ?» – интересуюсь. Оказалось, о поимке преступника. И как вы думаете, кого ловят?
   – Кого? – не выдержал Леслав. Ратан хмыкнул.
   – Мага Родомиста. Я как это услышал, чуть не упал. Спросил: «И за что ловят-то мага?» Обвинили его, то есть тебя, Родомист, в покушении на государя Брана, правителя Остроухих. Ну, тут разобрало меня любопытство, решил узнать, как это они тебя ловить будут. Выяснилось, что, кроме княжьих воинов, поиском займутся еще и присланные из Эрина Остроухие. До Выселок-то они не скоро доберутся, дней через семь. Узнал я все это и тихо отошел. Добрался до Ситня, шкуры ему отдал, харча набрал. Он и спрашивает: «Куда тебе столько?» Пришлось изворачиваться: «Твоя рожа, – говорю, – надоела. Подольше хочу здесь не появляться». Хмыкнул он и отстал. Но Ситень – хитрец, каких мало. Он может и про тебя, Родомист, помнить, и про то, что мы знакомы. – Закончив рассказ, Хорт развязал мешок. Булькнула фляга, по избе потек аромат самогона.
   – Ты продукт не переводи, – не дал ему выпить маг. – Он нам еще в дороге пригодится. А то, что меня ищут, еще один повод, чтобы уйти как можно быстрее. Вот завтра с самого утра и отправимся.

Ученик

   Утро пришло мрачное и снежное. Сизые тучи цеплялись отвисшими животами за вершины деревьев, высыпая из распоротых чрев крупу метели. Промозглый западный ветер дополнял картину. Под его порывами деревья пронзительно скрипели, словно жалующиеся на судьбу дряхлые бабки.
   На душе у Леслава было муторно. Сегодня он полностью осознал, что придется идти с тяжелым грузом, покинув теплый дом. А когда возвратишься и возвратишься ли вообще, неизвестно. Из дома, где родился, он ушел, башню мага, где прожил пять лет, тоже покинул, и теперь вновь предстоит уходить. И каждый раз уход совершался не по его воле. Его никто не спрашивал, хочет он или нет, его просто уводили.
   Но неважно в это утро чувствовал себя не один Леслав. Когда надели мешки и вышли из дома, Хорт проворчал уныло:
   – Ну вот, опять все наперекосяк. В день Ласточки в дорогу отправляться не очень хорошо. Против судьбы идем. Нехорошо.
   – Да, против, – резко обернулся Родомист. Бессонные ночи состарили его не на один год, но выглядел маг в этот миг очень сурово. – Но когда Судьба в том, что твой родной край и твой Народ должны погибнуть, то лучше идти против нее, чем сидеть сложа руки.
   Хорт только вздохнул. Прощально стукнула дверь, заскрипел под ногами снег, и изба исчезла за стволами деревьев.
   Шли строго на запад, гуськом, след в след за охотником. До полудня двигались в основном сосняками, которыми богато Северинское княжество. Средь сосен встречались ели и березы. Одиноко торчали пихты и лиственницы.
   Обедали, не разводя костра, практически на ходу. Полноценный привал будет только вечером, когда незаметен дым.
   – А что насчет пламени? – поинтересовался Леслав.
   – Огонь заметен сверху, – мягко ответил маг. – Но драконы ночами не летают.
   – Почему? – У юноши округлились глаза.
   – Никто не знает. – Родомист пожал плечами. – Есть лишь догадки. Ночью течение Силы, если можно так сказать, ослабевает, и существа, что только ею и живут, не могут быть активны. Или все много проще – ящеры просто не видят во тьме.
   Сильный ветер создавал дополнительные проблемы. Под ударами его невидимых кулаков с веток целыми сугробами рушился снег. Один здоровенный ком угодил Леславу прямо на голову – он как раз шел с откинутым капюшоном.
   – Ничего, пойдем быстрее, и высохнешь, – сказал Ратан, глядя на растерянно моргающего юношу.
   Ближе к вечеру лес изменился, чаще стали встречаться лиственные деревья. Появились проплешины, на вид гладкие и удобные для ходьбы. Но Леславу тут же объяснили, что едва ступишь на такую поляну, как мигом окажешься в грязной вонючей жиже по пояс, а то и по шею.
   Участки редколесья старались обходить. Порой приходилось давать крюк на сотни саженей. Родомист с тревогой посматривал на небо. Под дикие завывания ветра облака мчались на восток, щедро посыпая землю снегом.
   Когда дорога пошла на юго-запад, навстречу заходящему солнцу, Леслав спросил:
   – Зачем поворачиваем?
   – На запад – болота, почти непроходимые, да еще и голые, словно лысина, – охотно отозвался Хорт. – Даже если в трясине не потонешь, то с воздуха нас там за десяток верст увидят.
   – Хорошо, что сегодня снегопад, – кивнул маг. – Да и тучи низкие. Но лучше не рисковать. Границу будем переходить возле тракта, где сухо.
   – Но там стерегут, – меланхолично заметил Ратан.
   – Охрану можно обмануть, болото – не проведешь, – отрезал Родомист.
   Солнце зашло, но маленький отряд и не подумал останавливаться. Хорту тьма совершенно не мешала вести отряд. Лишь когда ноги совсем отказались служить путешественникам, а Леслав начал зевать, маг объявил привал.
   Юноша застонал, с трудом оторвал от плеч вросшие в них за день лямки. Сразу стало легко-легко, были бы крылья – точно полетел бы. Но следующая фраза наставника мигом разрушила всю легкость, усталость вернулась с новой силой:
   – Леслав – за хворостом.
   Пришлось бродить по темному лесу, натыкаясь на сырые холодные ветви, что так и лезли в лицо. Лишь магическая чувствительность позволила найти сухостой. Мертвое дерево не дышит Силой. Леслав срубил небольшую сосну и притащил к месту стоянки, где из ветвей сложили навес, что будет защищать от снега.
   Вскоре маленький костерок уже плевался оранжевыми искрами. Над пламенем повесили котлы. Натаскали большую кучу лапника.
   Пока снег в котлах таял, Леслав вытащил спальный мешок и улегся на него, надеясь подремать до ужина. Но едва закрыл глаза, как его потрясли за плечи:
   – Вставай, лежебока! – Из полутьмы выплыло лицо учителя. В нос ударил запах, от которого юноша мгновенно проснулся, – запах каши с мясом. Леслав резво вскочил и принялся искать ложку.
   – Ого, как еду учуял, так запрыгал, словно лягушка весной, – улыбнулся Хорт, заглядывая в котел. – А мы тут решали, будить тебя или без ужина оставить.
   Поели, вычистили котелки, и только после этого Леславу удалось по-настоящему улечься. Он влез в мешок, вытянул гудящие ноги. Последним, что видел, была высокая фигура учителя около костра. Маг, которому все равно спать нельзя, остался сторожить.

Охотник

   Хорт лег с краю навеса, но засыпать сразу не стал, решил понаблюдать за магом. Вдруг тот не выдержит, уснет? И тогда придется либо будить его, либо становиться на стражу самому.
   Родомисту, судя по всему, спать хотелось, и очень сильно. Даже сидя он, не переставая, клевал носом. Иногда тягуче зевал, с диким завыванием, а затем испуганно оглядывался на спутников.
   Маг вставал и начинал ходить, отгоняя сонливость. Пил отвар Леслава, натирал лицо снегом, время от времени делал странные движения руками, шумно дышал. Тогда глаза его начинали гореть ярче, словно в каждом полыхало по костерку...
   Проснулся Хорт от далекого волчьего воя. Вокруг было темно, солнце еще не встало. Маг сидел там же, у костра, мрачный, словно замерзшая ворона. Ветер, вчера досаждавший деревьям, унялся, и в лесу царила тишина. Так что вой, который охотнику сильно не понравился, мог донестись с очень далекого расстояния.
   Сделав усилие, Хорт выбрался из мешка. Утренний мороз, обрадовавшись, мгновенно вцепился в тело. Охотник, сдерживая ругательства, натянул валенки, оделся. Маг обернулся, вяло махнул рукой. Вдвоем натаскали веток, набили котелки чистым снегом, набранным подальше от костра.
   От треска веток, находивших смерть в алой пасти костра, проснулся Ратан. Леслава разбудили только к самому завтраку. Пожалели. Все же в двадцать лет – еще не мужчина, в полную силу не вошел.
   – Вставай, вчера тебя ждали, второй раз не будем, – сказал Ратан, расталкивая юношу.
   Вышли даже немного позже, чем вчера, но начали резво. Вскоре выяснилось, что Леслав отстает. Ясное дело, после вчерашнего перехода ноги болят, и еще как. Пришлось немного сбавить ход.
   Там, где шли путники, болото теснило лес, заставляя деревья отступать на юг. Приходилось следовать за чащобой. Вокруг было на удивление пусто, даже мертво, почти не встречались звериные следы. Лишь раз мелькнул среди зарослей заяц-беляк. Но исчез так быстро, что даже Хорт не успел ничего сделать. В другой раз на островке среди топи объявилась лиса. Уставилась, рыжая бестия, и не уходила. Чуяла, хитрюга, что людям до нее не добраться.
   К вечеру болото немного подалось на север, вновь пошел густой лес. Поскольку дичи достаточно и рядом с Выселками, то так далеко от дома Хорт почти не заходил и места эти знал плохо. Поэтому шел медленно, осторожно. Время от времени останавливался, поднимал руку, заставляя спутников притихнуть, прислушивался и принюхивался. Знал, что граница в лесу – вещь почти незаметная. Но это совсем не значит, что ее никто не охраняет.
   То, что рубеж близко, Хорт определил, когда услышал голоса. Сначала решил, что крикнула птица. Но почти незаметный ветерок подул сильнее, и вскоре стало ясно, что далеко впереди разговаривают. Охотник махнул рукой, командуя своим «стоять», затем прислушался. Сквозь шум леса донеслась чужая речь, обрывки смеха.
   «Остроухие», – подумал Хорт и без раздумий повернул назад.
   – Ты куда? – поинтересовался Родомист.
   – Граница рядом, – пояснил охотник. Но пойдем через нее завтра, со свежими силами.
   – Почему не ночью? – Ратан поднял брови.
   – Ловушки, – устало ответил Хорт. – Волчьи ямы и прочее. В темноте я их не увижу.
   Место для ночлега выбирали долго и устроились под сплетшимися ветвями двух огромных, как башни, елей.

Ученик

   Сразу после ужина легли спать. Хорт и Ратан уснули быстро, а Леславу не спалось. Устал так, что даже расслабиться не получалось. Тело болело, скакали галопом и взрывались разноцветными вспышками суматошные мысли. Юноша долго ворочался с боку на бок, наконец не выдержал. Вылез из мешка, подошел к учителю, который, как и вчера, остался около огня. Некоторое время сидели молча. В алом пламени, если верить глазам, рождались и гибли сотни удивительных существ.
   – Что, не спится? – спросил маг. Вид у него был настолько измученный, насколько это вообще возможно. Будто у медведя, которого разбудили посредине спячки и не дали заснуть до весны.
   – Да, – кивнул Леслав. – Учитель, а как вы познакомились с Ратаном?
   – Давно это было, – словно нехотя, отозвался Родомист и огладил бороду. Отсветы играли на лице мага, превращая его в причудливую гористую страну с ущельями морщин и высокими хребтами складок. – В войне Предательства.
   – Что это за война?
   – Разве не знаешь? – Маг посмотрел изумленно, и Леслав смешался. – Двадцать лет назад, в год Ворона, напали Остроухие. Но в союзниках у тогдашнего князя, Ярополка, были Длиннорукие, ожидалась подмога из Тускулума. И мы не боялись. – Маг закашлялся и сплюнул в костер. Пламя обиженно зашипело.
   – И что случилось?
   – Нам ударили в спину. Свои же, из Новгородского княжества. Они заключили тайный союз с Остроухими. Удар вышел совершенно неожиданным, ведь мы почти не держали войск на южной границе. И момент для нападения враги выбрали очень удачно, когда наши союзники еще не подошли. Войско наше разбили, Северин взяли в осаду. Поспешившие на помощь Длиннорукие сами попали в ловушку. Их вожди обвинили нас, людей, в предательстве. С тех пор война на севере не утихает. Ну а наше княжество после той войны уменьшилось вдвое.
   – Оказывается, предателем быть выгодно.
   – Мир несовершенен. – Маг вздохнул. – Тогда погиб князь, нашел смерть мой учитель – Тарас, множество воевод и простых воинов. А Ратана я спас. Он тогда еще младше тебя был, но на войну пошел, вслед за отцом. Отец пал в бою, а мальчишка Ратан бился над его телом и тоже сгинул бы, не подоспей я. На молодого воина накинулся дракон. Ты ведь никогда не видел дракона?
   – Нет, учитель. – Глаза юноши блестели от любопытства.
   – Огромная отвратительная тварь. Чешуя синяя, блестящая, словно у крупной змеи. Зубы, как доски, когти в аршин, да еще и огнем дышит. – Родомист зябко поежился. То ли ночной холод достал, то ли воспоминания вызвали озноб. – Но я с ним справился.
   – Как?
   – Трудно сказать как. Я тогда горем убит был, только что учителя потерял, жизнь была недорога. Вот и выбрал геройский способ умереть. Помню, он в меня огнем дыхнул, а я это пламя ветром рассеял. Потом под ногами бестии провалилась земля. Он вроде за край ямы ухватился, а тут я его сверху придавил. Последние силы отдал.
   – И он умер? – Леслав ощутил гордость за учителя, который, оказывается, не всю жизнь в башне просидел.
   – Да, теперь у Остроухих не двенадцать, как положено, а лишь одиннадцать драконов.
   Маг замолчал, и мороз, безжалостный палач, выбивающий у деревьев треск отчаяния, овладел тишиной в лесу.

Глава 4

Воевода

   Такого мороза, сколько помнил Ратан, не было почти месяц. К утру изморозь осела даже на спальных мешках. Едва пошевелился, как все вокруг начало хрустеть и шуршать. Крошечные снежинки с шорохом посыпались с медвежьей шкуры в лапник подстилки. Выбравшись из мешка, воевода принялся торопливо одеваться, а затем некоторое время приплясывал, хлопал себя руками по бокам, чтобы согреться.
   Маг сидел у затухающего костра, едва не уткнувшись в него носом. Глаза Родомиста запали, вокруг них темнели круги. Пять ночей без сна измучают кого угодно, даже великого колдуна.
   Пока Ратан подбрасывал в костер хворост и ставил котлы, проснулись все. Собрались у огня, словно пчелы у цветка. Поначалу молчали, а после завтрака слегка согрелись и стали разговорчивее.
   – Вы сворачивайте лагерь, – сказал Хорт. – Для начала я пойду один, разведаю.
   Охотник махнул рукой и исчез между деревьев. Маг, его ученик и воевода засыпали кострище снегом, после чего Ратан вытащил мечи и, отойдя чуть в сторонку, принялся упражняться. Жалобно свистел распарываемый воздух, клинки сверкали в лучах белесого замерзшего солнца.
   В один момент, отвлекшись, поймал тоскливый взгляд Леслава. Тот простудился еще вчера, а сегодня и вовсе выглядел жалко, точно мокрая крыса.
   – Что, живой? – поинтересовался воевода, опуская клинки.
   – Ага, – гундосо ответил юноша. – Как вам только не холодно в такой мороз?
   – А ты замерз? – хмыкнул Родомист. – Ну и стыд. Столько лет я тебя учу, а ты все зябнешь, будто обычный селянин. Сейчас повторим урок. Заодно и насморк полечишь.
   Ратан убрал оружие и приготовился смотреть. Но зрелище оказалось не самым интересным. Леслав вслед за наставником шумно задышал, будто собирался раздуться, как лягушка из сказки.
   – Все просто, – сказал маг, – на выдохе надо втягивать живот так, чтобы он касался позвоночника, а на вдохе выпячивать, набирая как можно больше воздуха. Когда дышишь так, представляешь, что чуть пониже пупка горит маленький желтый огонечек, который с каждым вдохом растет и ширится, разливая по телу тепло, размораживая кости и мышцы. При таком дыхании Сила в теле начинает двигаться, перемешиваться, становится более горячей.
   – Хорошему учишься, – кивнул Ратан. – Сила воина тоже не в руках, как думают многие, а в животе.
   – Ничего себе! – воскликнул разрумянившийся Леслав. – Сопли исчезли, нос совсем очистился. Да и тепло стало!
   – Еще бы... – Родомист не договорил, повернулся к кустам, из которых вышел суровый и насупленный Хорт.
   – Ну что? – поинтересовался Ратан.
   – Можно пройти, но будет непросто, – ответил охотник. – Слушайте.
   Выяснилось, что граница идет примерно в трех верстах от места их стоянки. Посты расположены так часто, как только возможно, – дома из толстых бревен, и везде, в каждом Остроухие. Загораживают узкий проход между болотом на севере и дорогой на юге.
   – Чего они боятся, – удивленно спросил охотник, – если так границу перекрыли? Я проверил пути направо и налево. Кое-где вырубки. Но опытный следопыт лазейку всегда отыщет. Я высмотрел не одну хорошую тропинку. Прошел немного по одной из них, но наткнулся на ловушку – натянутую у земли веревку. Проверил еще несколько проходов – все перекрыты. Остался один путь, под самым боком у ближнего поста. Одна надежда – холод лютый, из-за него стража не так бдительна будет, да и из дома лишний раз не выйдет.
   – Ну что же делать? Надо идти, – сказал Ратан. – Не оставаться же здесь.
   – Это верно. Еще как верно, – кивнул Родомист.
   Они взяли мешки и гуськом двинулись на запад, к границе.

Наставник

   Лишение сна оказалось гораздо более тяжелым испытанием, чем думал Родомист. На пятый день ноги и руки предательски ослабели, в глазах время от времени начинало плыть. Маг держался на ногах только упрямством и верой в то, что сегодня они перейдут границу. Каждый шаг давался с трудом, веки слипались, а мешок на плечах весил не меньше, чем княжеский замок в Новгороде.
   – Ну что, вот и наши друзья, – сказал идущий впереди Хорт, осторожно выглядывая из-за пушистой зеленой елки. Большой дом из толстых бревен казался брошенным, лишь дым серой струйкой шел из трубы. – Пройти этот участок нужно как можно быстрее. Если тут не заметят, то дальше будет легче.
   – До какого места? – спросил Ратан.
   – Вон до того поваленного дерева. Рванули!
   Когда побежали, недосыпание сказалось сразу. Родомист почувствовал, что не в силах двигать ногами, что они просто-напросто одеревенели. В груди захрипело, горло начало саднить.
   В один момент сознание поплыло, а пришел Родомист в себя лишь от голоса Ратана:
   – Всё, дальше шагом!
   – Еле... еле... – прохрипел, едва двигая губами.
   Бежавший впереди воевода обернулся, глянул на мага:
   – Ты выглядишь так, что краше в гроб кладут. Хотя в твоем возрасте такое выдержать... – Тут взгляд Ратана стал напряженным, ушел куда-то магу за спину. – Этого еще не хватало! Что с ним?
   Родомист с трудом развернулся. Отставший Хорт раздавленным червяком корчился на самой середине прогалины. Выглядело это так, словно его душил кто-то невидимый, но очень сильный.
   – Приступ, – обреченно просипел маг.
   Ратан скинул мешок и метнулся к охотнику. Подхватил и с видимым усилием взвалил на плечо. В этот самый миг со стороны поста донесся удивленный возглас. Родомист от досады едва не выругался – неужели Остроухие их заметили? А он не в силах сотворить самое простое заклинание.
   Воевода побежал, проваливаясь едва не по колено, под аккомпанемент трещащих под удвоенной тяжестью снегоступов. Голоса стали отчетливей, их обладатели приближались.
   – Сюда, – яростно прошипел маг, указывая на усыпанные снегом кусты. – За них. Быстрее.
   Вблизи Хорт выглядел еще хуже. Багровое лицо, выпученные глаза, руки судорожно дергаются.
   С яростным выдохом Ратан подтащил Хорта к кустам. Маг подхватил охотника под руки, тот ошалело закрутил головой. Леслав оказался рядом с Ратаном, забрал у него мешок Хорта. Торопливо перебрались через толстый ствол. Маг вжался в снег, рядом рухнул Хорт, воевода и ученик затихли чуть в стороне. Охотник закусил губу, чтобы не хрипеть.
   Сквозь ветви было видно, как на прогалине появились две высокие фигуры, закутанные в меха, точно старые бабы. Правду говорят, что жители Эрина плохо переносят холод. Родомист прислушался. Шелестящий язык Остроухих выучить сложно, но забыть – невозможно.
   – Как-то тут снег странно примят. Ты не находишь, Оревад? – спросил тот альв, что был повыше, в толстенном коричневом шарфе на шее.
   – Не знаю, Фергус, – зевнул другой. – Может, звери бесились?
   – Какие звери! – замахал руками Фергус. – Тут словно прошел кто. И след свежий совсем. Может, посмотрим?
   – Успокойся. – Остроухий зевнул еще раз. – Какая муха тебя укусила? Кто тут полезет? Чего людям у нас делать? Да и погляди ты на этот след – он никак не от ног. Пойдем быстрее, а то там без нас все пиво выпьют.
   – Не нравится мне все это, – пробормотал Фергус. Он посмотрел в сторону кустов, и Родомисту показалось, что Остроухий заметил людей, так пронзителен был его взгляд. Но любовь к пиву пересилила служебное рвение.
   Оревад пошел дальше, и Фергус, еще раз осмотревшись, двинулся за ним.

Ученик

   Когда Остроухие увидели их след, Леслав взмок, несмотря на холод, колени у него задрожали. Так и захотелось крикнуть Ратану: «Чего ты ждешь! Давай их убьем, их же только двое!» И лишь осознание того, что действовать импульсивно недостойно мужчины и вдвойне недостойно мага, помогло сдержаться.
   Когда опасность миновала, юноша только порадовался, что вовремя сдержался. Остроухие исчезли из виду, и путешественники двинулись прочь от границы, пошли по землям государства Эрин. Хорта повели под руки наставник и Ратан, Леславу пришлось нести два мешка.
   Лес по эту сторону рубежа оказался совсем другим. Менее густой, он выглядел более правильным, чистым. Чувствовалось в нем отсутствие привычной в лесах востока дикой, необузданной силы. Пахло здесь совсем иначе, чем дома. Появились деревья, которые в землях людей встречаются очень редко, – буки и дубы.
   Около полудня остановились на отдых. Леслав не упустил случая – подсел к учителю и начал спрашивать:
   – Отчего здесь все по-другому? Лес какой-то странный.
   – Эрином правит государь, над головой которого сияет Дар, – ответил маг, – а его мощь преобразует даже природу. Будь князь Северина отмечен благодатью, подобный лес рос бы и у нас.
   В этот момент пришел в себя Хорт.
   – Дайте мешок, – сказал он нормальным голосом. – Дальше я сам. И нечего рассиживаться. Нужно уходить как можно быстрее.
   Вслед за ним маленький отряд резко повернул на юг. Вскоре после этого погода начала меняться. Подул ветер, мороз ослабел. На блеклое солнце наползли свинцовые тучи. А когда стемнело, до земли долетели первые снежинки. Когда стало темнеть, Хорт сказал:
   – Завтра будем дневать. Приступ отнял у меня все силы.
   – Да и мне надо выспаться, – кивнул Родомист. От его зевка с дерева с испуганным карканьем сорвалась ворона. – Магическая сеть осталась по ту сторону границы, так что я вне опасности.
   – Что же, дневка так дневка, – кивнул Ратан. – А ты как думаешь, Леслав?
   Юноша смутился:
   – А что я? Я – как все.
   – Никогда не будь как все, даже если ты со всеми согласен, – сурово сказал маг. – Свое мнение – редкая вещь, и его нужно всегда иметь.
   – Что вы к нему пристали? – Охотник поморщился. – Раз все «за», ищем, где останемся на две ночи.
   Подходящее место долго не попадалось. То деревья стоят слишком широко, то от ветра не закрывают. Хорт ворчал и ругался по поводу «мерзких Остроухих, что даже лес испоганили». Но мытарствам пришел конец, когда Леслав заприметил прогалину под огромным дубом, с двух сторон прикрытую кустами орешника.
   – Хорошо, – одобрил охотник. – Ну а теперь все как обычно. Вы с Ратаном за дровами, а мы с магом займемся навесом.

Наставник

   Проснулся Родомист от цоканья белки. Зверек сидел на толстой ветке и с любопытством смотрел на редкую в этих местах диковину – человека. Стоило магу двинуться, как рыжая молния метнулась в сплетение ветвей и пропала.
   Вставать ужасно не хотелось, но Родомист чувствовал, что если еще немного полежит, то обеспечит себе головную боль до самого вечера. Как бы ты ни устал, спать больше, чем положено природой, без вреда для себя не получится.
   Снег шел всю ночь. Все вокруг – ветви, старые сугробы, кусты – покрылось слоем белого хрустящего крошева. Спутники уже сидели у костра. Даже Леслав, известный соня, встал в это утро раньше учителя. Сидел, держа ложку, словно меч перед боем, глаза были голодные, будто у бродячего кота. На огне призывно булькал котелок, источая дразнящий аромат гречневой каши.
   – А, вот и маг проснулся, – протянул Хорт, ухмыляясь. – А то я думал, и к вечеру тебя не добудимся.
   Ратан и Леслав захихикали.
   – Все бы вам ржать, – улыбнулся маг. Все же он чувствовал себя хорошо, впервые поспав за пять дней. – А с завтраком чего как долго возитесь?
   – Ничего себе долго! – возмутился Леслав, ткнув ложкой в котел. – Сейчас будет готово.
   – Да-да, – подтвердил Хорт. – И если кто-то не поторопится, то может запросто остаться без еды.
   Дым от умело разложенного костерка лениво уползал вверх, растворяясь между густыми ветвями. Хорт постарался, так что костер не заметить и с воздуха. Да и снегопад, как никогда, сегодня кстати. Теперь Остроухие с поста точно не разберут, кто оставил следы, да и с дракона не увидишь, кто прячется в чаще.
   Родомист вылез из мешка, оделся. Растерев лицо снегом, подошел к костру, с которого как раз сняли котелок. Чуть ли не впервые за всю дорогу чувствовал себя нормально. Как хорошо не ощущать вокруг незримую сеть, не находиться в постоянном напряжении, ловя перемещение огромного количества чутких нитей.
   – Ну что, будем дневать? – спросил маг после завтрака.
   – Мы вчера очень мало прошли, – смущенно ответил Хорт. – И по моей вине. Так что, я думаю, надо наверстывать. Сил у меня достаточно. Хоть через Западный Тракт перейдем до вечера.
   – Надо идти, – кивнул Ратан, поднялся и отправился чистить котелок.
   – Мне все равно, – чуть нервно произнес Леслав. – Учитель, вы руководите походом, вам и решать.
   – Да, я глава. – Маг ответил так, словно главенство – сущее наказание для него. – Пойдем после обеда. К вечеру на тракте меньше движения, больше шансов проскочить.

Охотник

   Приближение большой дороги ощутили задолго до того, как можно было ее увидеть. Сначала издалека донеслось заливистое ржание. С этого момента Хорт стал вдвойне осторожен. Шел сажен на десять впереди остальных, напряженный, как взведенный капкан. Вслушивался в каждый шорох.
   Лес при подходе к тракту стал куда реже. «Зачем Остроухим столько дерева?» – думал охотник, оглядывая вырубки, следующие одна за другой. Летом здесь наверняка густо разрастались кусты – малина, ежевика. Сейчас же все лежит под снегом, и лес стоит голый, пустой.
   Оставив спутников в густом ельнике, Хорт в одиночку отправился на разведку.
   Кое-где приходилось опускаться на четвереньки. Сняв снегоступы и проваливаясь в снег, он упорно двигался вперед. Раньше доводилось бывать на тракте, правда, на человеческой его части. Большой Западный Тракт связывает Порубежные горы на востоке с морем на западе, идет из земель Полурослых через два людских княжества и продолжается в Эрине, нанизывая на себя, словно нитка жемчужину, Эмайн Маху, столицу Остроухих.
   Деревья чуть разошлись, и открылась дорога, прямая, точно стрела. Хотя невидимое за тучами солнце и клонилось к закату, тракт не был пуст. Болтали возчики тянущегося по нему обоза, судя по стати, Полурослые, самые неутомимые купцы на свете. Хитрый народ, случая напакостить человеку или там Длиннорукому не упустят, но в то же время торгуют честно, а за деньги служат верно, ни разу войско Полурослых не переметнулось к более щедрой или более сильной стороне.
   Несколько всадников, появившихся из-за поворота, помчались вслед за обозом. Телеги остановились. Один из верховых, что был вершков на десять выше любого из возчиков, что-то долго им втолковывал, не слезая с лошади. Те отвечали, спокойно и неторопливо.
   Закончив разговор, Остроухие нахлестнули коней и умчались туда, откуда приехали. Обоз покатил дальше.
   Вернувшись к спутникам, Хорт едва не начал ругаться в полный голос. Его приближения никто не заметил! Маг, ученик и воевода сидели кружком и выясняли, как раскрылось позже, преимущество длинного меча над топором в пешем бою. Горячился в основном Леслав, Ратан хмыкал в бороду и бросал реплики, маг тоже не отмалчивался.
   Хорт постоял некоторое время, глядя на это безобразие, затем оглушительно каркнул. Болтуны всполошились, повскакали на ноги.
   – Так-так, – проронил охотник мрачно. – Треплемся, значит? – Он смотрел сурово, и спутники под этим взглядом смешались. – Как же так? Вас же кто угодно мог обнаружить!
   – Ну, такой интересный разговор получился, – горячо начал Леслав. – И мы увлеклись...
   – Увлеклись? – не дал договорить Хорт. – Увлекаться можно дома, на теплой печи. Подойди к вам вместо меня Остроухий, разговор пришлось бы продолжить в темнице или на кольях!
   – Ты прав, Хорт, я виноват, – опустил голову Ратан. – Но все хорошо, что хорошо заканчивается.
   – Что ругаться, Хорт, все уже позади. – Маг примирительно поднял руку. – Да и Остроухого я за тридцать саженей почувствую.
   – Не доверяю я магии твоей, – упрямо помотал Хорт головой. – Не сработает, и что тогда?
   – Что не доверяешь – правильно. Но чего спорить? Мы идем или нет?
   – Идем, – ответил Хорт. – Собирайтесь.
   По разведанному пути шли быстро. Хорт заранее определил место, где всего удобнее будет пересечь тракт, где лес, хоть и жиденький, с двух сторон подползает прямо к дороге.
   – Перебегать будем по одному, – сказал охотник, когда маленький отряд вышел почти к обочине. – По моему сигналу.
   Когда все приготовились, Хорт спросил подозрительно:
   – Ну, что говорит твоя магия, Родомист? Есть ли рядом кто живой?
   – Я не могу употреблять магию, ты же знаешь, – мягко укорил маг. – Я могу пользоваться ощущением живого, но оно действует всего сажен на тридцать. На этом расстоянии – никого.
   Хорт молча развернулся и махнул Леславу. Тот перепрыгнул упавший ствол и, нелепо семеня, помчался через тракт. Когда невысокая фигурка с выпуклостью мешка на спине скрылась в лесу, Хорт мановением руки отправил вперед Ратана. Тот бежал быстро, ловко. Мечи, что при переходах носил за спиной, торчали причудливыми рогами. Едва воевода исчез за деревьями, охотник встревоженно повернулся.
   С запада надвигался, приближаясь, глухой топот множества копыт. Хорт махнул рукой на другую сторону дороги, спрячьтесь, мол, и сам опустился на корточки. Рядом присел Родомист.
   В руках первого конного, что вылетел из-за поворота, горделиво реял флаг на длинном древке. Голубого цвета полотнище с большим коричневым желудем посредине билось на ветру, и вилась под напором воздуха длинная бахрома. За знаменосцем следовал богато одетый Остроухий. Из-под толстого плаща виднелись доспехи, на поясе висел меч, а выражение лица было гордое, надменное. За ним следовал оруженосец, в руках держал щит с тем же желудем, что и на флаге, а также копье. Вслед оруженосцу последовала конница. Блестели кольчуги, лица были свирепы, не по-людски серебристые и золотистые локоны мягко вились на ветру.
   Когда последний ряд воинов исчез за поворотом, а топот начал стихать, охотник спросил:
   – Слышь, маг, чего это за желудь на знамени?
   – Символ силы и стойкости. Такое знамя может носить только высший военачальник. Судя по тому, что оно с бахромой, перед нами проехал тысячник альвийской конницы вместе с ближней дружиной. – Родомист покрутил головой. – Скоро война.
   Хорт только хмыкнул: война – это да, а у нас свои дела. Подождали еще немного и вдвоем побежали через тракт. Миновали его благополучно, наткнулись на укрывшихся в чаще Ратана и Леслава.
   Почти сразу за дорогой начался настоящий, очень густой лес. Тут вырубали почему-то меньше.
   Хорт знал, что дальше на юг лежат и вовсе необжитые земли. «Остроухие неохотно селятся вдоль границы, – думал Хорт, в то время как ноги сами выбирали верную дорогу среди сугробов. – Непонятно почему. Леса слишком дикие? Но самый плохой лес лучше самого хорошего города. Как могут разумные существа без леса жить? Те же Красноглазые? Мне этого не понять».

Наследник

   Сколько Терик помнил, в коридорах родного замка всегда гуляли сквозняки. Вот и сейчас, за толстыми стенами – зима, и изо всех углов ползет мерзлая сырость. Но он привычно не фиксировался на подобных мелочах. Знал, что так было при предках и будет всегда, при самых дальних потомках.
   Выйдя из собственных покоев, он миновал лестницу и зашагал по сводчатой галерее, что ведет к главной башне. Туда, где наследника Нордбурга ожидает конунг, отец. Следовал тысячу раз пройденным путем, поэтому мысли витали далеко, у цели, путь к которой очень долог.
   Вынырнул из раздумий, когда в глаза ударил багровый свет факелов.
   Тронный зал был освещен скупо. Конунг Аралод, как и положено правителю, сидел на троне. Суровое лицо выглядело так, словно его вырубили из гранита, глаза смотрели жестко. Отец Терика правил более тридцати лет, и правил железной рукой. Во многом благодаря ему народ йотунов выжил, не дал уничтожить себя Остроухим и Волосатым.
   Терик поклонился конунгу, затем наставнику, что в темных одеждах почти утонул в тени сбоку от трона. И как не поклониться, ведь наставник – сам Астульф, главный маг государства, осиянный Даром.
   – Ты пришел, сын. – Мощный голос Аралода прогудел под сводами, и, казалось, в такт ему, слыша настоящего властителя, кивают статуи прежних конунгов в стенных нишах.
   – Я пришел, отец, – почтительно склонил голову Терик.
   – Как ни больно мне это осознавать... – Терик удивленно вскинул глаза. В голосе отца ему послышалась печаль. Неужто и гранит может давать трещины? – Но ты пришел, чтобы проститься. Возможно, навсегда. – Теперь горечь проявилась явно, и Терик заскрипел зубами, сдерживая дрожь. Если уж отец опечален... – Ибо Последняя ночь беспощадна, маги выбрали тебя, и на юг поедешь ты.
   – Лучшего воина не найти во всем государстве. Кроме того, он наделен Даром от рождения. – Бесплотный, тихий голос мог принадлежать призраку, но никак не живому существу. – Ваш сын, конунг, имеет больше всех остальных йотунов шансов на то, чтобы добраться до Храма и выйти из него.
   – Я склоняюсь перед волей Судьбы. – Желваки заходили по щекам Аралода. – Сегодня вечером ты отправляешься. Путь долог, и ждать более нельзя.
   – Да, отец. – Терик опустил глаза, чтобы предательская влага на них не так блестела в свете факелов.
   – Ты должен выиграть. – К этому моменту Аралод одолел чувства, превратился из отца, что теряет сына, в правителя, который в первую очередь должен заботиться о собственном народе. – Войны с Волосатыми истощили нас. Хоть мы и приобрели земли, но потеряли при этом слишком много воинов.
   – Я понимаю, отец.
   – Твой драккар погружен на сани, лошади готовы. Сначала пойдешь по руслу Каменки до самых верховьев, затем волоком на Порубежную реку и по ней до самого Внутреннего моря.
   – Я вернусь, отец. – Терик поднял голову. В ледяном взгляде конунга он увидел нечто вроде одобрения.
   – Я верю тебе, сын. И помни, пока не выйдешь в море, двигайтесь только ночами. Драконы все еще служат Остроухим. Прощай.
   – Прощай. – Терику очень хотелось подойти и обнять отца, за ледяной броней которого он впервые за долгие годы ощутил живое существо, способное чувствовать, а не только отдавать приказы, умеющее страдать, а не со сжатыми челюстями выслушивать доклады. Но подойти нельзя. Прежние правители, суровые предки, не одобрят. И молодой йотун, поклонившись напоследок, твердой поступью покинул зал.

Государь

   Бран ненавидел Государственный Совет всем сердцем, но отменить его, несмотря на всю власть, не мог. Ежемесячные собрания нобилей в Эмайн Махе, в день Тура, проводились в Эрине настолько давно, что никто не знал, когда появилась эта традиция. Даже осиянный Даром государь не имел шансов нарушить установившийся порядок.
   Но на этот раз Бран пришел на Совет собранным и серьезным. Обстановка вокруг государства альвов впервые за многие годы ускользнула из рук правителя Эмайн Махи. Длиннорукие перестали грызться с Волосатыми. Те, в свою очередь, прекратили враждовать между собой. На юге набрала силу орда Красноглазых, Аджад, ведомая молодым ханом, над головой которого сияет Дар. И, как всегда, торчат, словно кость в горле, Зеленые острова с их непредсказуемыми обитателями.
   Начался Совет традиционно. Знатнейшие альвы государства и самые могучие колдуны расселись вокруг длинного стола из полированного ясеня. Последним занял свое место Бран.
   – Маги и нобили могучего Эрина, что есть у вас сказать мне? – спросил он, морщась от идиотизма предусмотренной ритуалом фразы.
   – У меня есть слово к государю, – встал Финтан, верховный маг.
   – Говори.
   – Мага Родомиста в пределах Северинского княжества нет.
   – Как нет? – Бран нахмурился, вельможи тревожно зашептались.
   – Обыскано почти все княжество. Князь Владигер оказывает содействие, хотя и неохотно. Поисками руководил достойный Кондл, глава лазутчиков. Но никого не нашли. Кроме того, магическая сеть раскинута над княжеством уже пять дней. Ни один чародей не сможет так долго от нее скрываться.
   – Кондл? Все ли верно сказал маг?
   – Истинно так, государь. Осталось осмотреть только самые маленькие селения.
   – Ищите! – В голосе Брана слышался гнев. Чуя его, занервничали вельможи и маги, ощутили тревогу слуги и воины в пределах замка. Дар Правителя, как обычно, подействовал на всех. – Куда он мог сбежать?
   – В Завальское княжество, больше некуда, – твердо ответил верховный маг.
   – Тогда перекиньте вашу сеть туда! – рыкнул Бран. – Что-нибудь еще?
   – Э... ну, да... – проговорил Кондл несмело. – Из Завалья вышли десять тысяч воинов. Через несколько дней они будут в Северине. Кроме того, из Тускулума сообщают, что Владигер нанял полк Полурослых. Им на дорогу понадобится десять дней.
   – Вот как? – И в этот момент Бран неожиданно успокоился. – Они знают, что мы нападем, и хотят воевать? Думают, что смогут потягаться с нами? Пускай. Мы справимся с любым врагом. Так, что у нас по южной границе?
   Вслед за правителем успокоились вельможи, и Совет пошел как обычно – размеренно и даже немного скучно.

Глава 5

Фаворит

   Солнечные лучи, пойманные оконными стеклами, желтым квадратом лежали на полу. Пахло старым дубом и пылью. В комнате было тихо, лишь шуршали церемониальные одежды входящих в нее людей, широкие серые мантии с капюшонами. Когда, от кого была перенята такая одежда, никто не знал, но традиции следовали все. Обычаи и привычки предков в Новгородском княжестве свято блюли вот уже много столетий.
   Межамир любил этот небольшой зал на верхнем этаже башни, что стоит на самом берегу Светлой реки и горделиво возвышается над Новгородом. Вот и сейчас верховный маг княжества позволил себе на некоторое время расслабиться. Прикрыл глаза и постарался ни о чем не думать. До того момента, когда войдет последний из магов княжества, когда стукнет дверь...
   Дверь стукнула. Межамир с легким вздохом поднял веки, осмотрел сидящих за столом мужчин. Их восемь. Над головами четверых переливается всеми оттенками синевы, от блекло-голубого до иссиня-черного, Дар. Пятый и самый яркий украшает голову самого Межамира.
   – Так-так, вот и все в сборе. Доброго утра вам, почтенные. – Верховный маг ощутил гордость. За сорок лет удалось увеличить число магов в княжестве почти вдвое, и хоть не он начал это дело, все же причастен к нему. Кроме того, стараниями Межамира территория княжества выросла почти в полтора раза. Союз с Остроухими оправдался полностью, что бы там ни орали слабоумные фанатики, глядя в сторону Северина и Завалья. Да, союз себя оправдал, и пришло время с ним покончить. Обосновать такое решение и придется сейчас Межамиру. Задача не из легких.
   – Доброго утра и тебе, верховный, – прозвучал в ответ нестройный хор.
   – Я собрал вас, дабы поговорить о важном. – Межамир начал подготовленную речь, как всегда, издалека, но его неожиданно прервали.
   – Да простит меня верховный, – сказал Бросвят, самый молодой из девяти, – но все ясно. Пора показать Остроухим, кто на самом деле хозяин на этой земле.
   – Опередил ты меня, – усмехнулся Межамир. – И правда. Время союза с Эмайн Махой закончилось.
   – А что думает по этому поводу князь? – поинтересовался Снегирь, проживший на свете более века, и кресло под ним тревожно скрипнуло.
   – Разве в Новгороде правит князь? – вопросом на вопрос, в духе Полурослых, ответил Межамир.
   – Нет, не он, – вздохнул Снегирь. – Мы правим. Но почему почтенный Межамир пришел к такому решению?
   – Все очень просто. Северинское княжество – ни Эрину, ни нам не соперник. Завальское – медвежий угол, для альвов вообще недостижимо. А до нас у него просто руки не дошли. Кем займется Бран, едва сойдет снег? Нами и только нами.
   – А почему не Длиннорукими? – спросил Весемир, один из носителей Дара. – И почему именно сейчас?
   – Длиннорукие ослаблены длительной войной с Северином и Завальем. Мы – главная кость в горле у Брана, основное препятствие на пути Эрина к господству на севере. Мир между нами никому не нужен. А почему именно сейчас? Потому что в данный момент, накануне нового Цикла, Эрин наиболее силен.
   – Ты говоришь складно, Межамир, но, может, ты забыл, сколько выгод мы получили от союза с Остроухими? – встрял Сечень, пожилой, но еще крепкий и сильный.
   – Я помню. Но посмотри на север и на восток. Там убивают людских магов и колдунов Длинноруких. Уничтожают тех, кто знает о Последней ночи.
   – Ты серьезно? – удивился Снегирь.
   – Да, в Северинском и Завальском княжествах не осталось ни одного достаточно сильного мага. Недавно мне доложили об исчезновении последнего, Родомиста Башенного Ворона. Нас в Новгороде спасает только единство.
   – Последняя ночь. Значит, все дело в ней? – огладил бороду Сечень.
   – Да. Все наши действия потеряют смысл, если Остроухие выиграют вновь. Так что нам надлежит подумать не только о воинских приготовлениях, но и относительно того, кто отправится на юг.
   – Что предложит верховный? – улыбнулся Бросвят.
   – Надо выводить войска к западной границе. Затем ударить по Эрину, до распутицы. А потом, когда снег растает, альвы не смогут ответить. И что будет дальше – решит Последняя ночь. Все будет зависеть от нее, от каприза Творца.
   – Про воинские приготовления никто не будет спорить, они необходимы, – Сечень обвел собрание тяжелым взглядом. – Но кто пойдет за Драконьи горы?
   – Последние два раза мы посылали воинов, – Межамир замолчал, нагнетая тишину и напряжение, – на этот раз я предлагаю отправить мага.
   – Кого? Мы все нужны здесь. Если хоть один из нас выйдет из цепи, магическая защита княжества рухнет! – Хвощ даже подпрыгнул на стуле.
   – Это правда. – Межамир улыбнулся. – Но один маг не включен в цепь, и этот маг – я.
   – Ты? – Восемь голосов слились в один.
   – Верховный, ты сошел с ума! – перекрыл начавшийся гвалт рев Сеченя. – Кто же останется вместо тебя?
   – Ты и останешься. Князь стар, а княжич целиком под нашим влиянием. Тебе достаточно будет время от времени надавить на него, и он подскажет отцу верные решения. – Маги притихли. – Не станете же вы возражать, что именно у меня больше всех шансов выжить в Храме Судьбы?
   – Глупо спорить, – пробурчал Снегирь.
   – Ты нас убедил, Межамир, – вздохнул Сечень. – Ты едешь.
   – А вообще, не в самый хороший день собрал ты нас, Межамир, – мрачно проговорил Хвощ. – Сказано в «Книге Дней»: «Не принимай важных решений в день Бобра».
   – Да, я знаю об этом. – Межамир нервно облизал губы. – Но сильный идет против Судьбы, а не следует лениво ее изгибам. А сейчас вернемся к войне. Нужно подготовить ее так, чтобы Остроухим мало не показалось.

Воевода

   Со стоянки снялись еще до рассвета, да и шагали бодро. Но неприятное предчувствие поселилось в душе Ратана с самого утра. Еще во время завтрака он не находил себе места, странная тоска грызла сердце.
   Когда вышли, немного успокоился. Опасности не видать, не слыхать. Остроухие приграничные леса не жалуют. Дурные предчувствия тем не менее не проходили. И когда после полудня с севера донесся далекий волчий вой, Ратан вздрогнул. Голос стаи, идущей по следу, не может вызвать радости. Волк, конечно, зверь осторожный, на человека почти никогда не нападает, но сейчас зима, самое голодное время, и стая, особенно крупная, может устроить охоту на четырех путников.
   Следующее завывание донеслось гораздо ближе. Хорт ускорил шаг, Родомист тут же спросил:
   – Куда мчимся?
   – Похоже, нас преследуют, – коротко ответил тот. – Волки.
   – Стоит ли бежать? Все равно не уйдем, – заметил Ратан.
   – Нет, но нужно найти хорошее место для обороны, – сказал Хорт, оглядываясь. – Так что вперед. Звери пока далеко.
   Пошли быстрее, не приспособленные для бега снегоступы угрожающе заскрипели.
   Ратану никогда не приходилось сражаться с животными, только с разумными существами. Давешний медведь – не в счет. Но это не имеет никакого значения, воин должен уметь биться с кем угодно, с врагом, с обстоятельствами, с собой...
   Воевода, стараясь сберечь дыхание, шагал рядом с Хортом. Время от времени они перебрасывались репликами:
   – Вот тут?
   – Нет, больно велика поляна.
   И вновь – скрип снега под ногами, запах леса и набирающий силу вой за спиной. Вскоре Хорт заявил, что стая не более чем в полуверсте. Леслав нервно сглотнул.
   – Нет выбора, будем отбиваться здесь, – улыбнулся Ратан, показывая на небольшую группу елочек, что стояли очень плотно. Посреди зеленого островка оставалась небольшая площадка, пробраться к которой можно было только через два нешироких прохода. – Вон там, в самом центре, надо развести костер. Родомист, займись.
   Проскочили меж елок, побросали груз. Мечи Ратана с легким шорохом покинули ножны. Маг справился быстро. Рыжие языки принялись вылизывать воздух, пожирая скудный запас собранных по пути дров. Долго гореть не будет, но хотя бы один из проходов на время закроет. Около другого встал Ратан.
   – Справишься? – спросил он, отдавая короткий меч магу.
   – Попробую, – ответил Родомист, и клинок в его руке сверкнул, полосуя воздух. – Что-то умел когда-то.
   Воевода молча поднял большой палец.
   Посреди полянки Хорт натягивал тетиву на лук, раскладывал на мешке стрелы.
   Леславу достался топор. В тот самый миг, когда Ратан отправил юношу прикрывать Хорта, из-за кустов вылетели серые тени. Их оказалось много, около двух десятков. Охотник присвистнул от удивления, глаза его округлились. Леслав побледнел, а воевода крепче сжал рукоять меча.
   Звери легко скользили по снегу, сверкали желтыми глазами. Чувствовалась в их поведении некая странная решимость, словно они понимали, на что идут, и не собирались отступать.
   Вел стаю огромный лобастый волчище с черной полосой вдоль хребта. Завидев людей, он отрывисто рявкнул. Хищники остановились, оскалили клыки, в глазах загорелись алые огонечки. Еще один рык, и звери, словно вышколенные воины, окружили елочки, отрезая дорогу к бегству. Но напасть на двуногих не так-то просто, везде встает стена плотной хвои. Там, где ее нет, горит костер. В другом проходе – человек со сверкающей, опасной сталью.
   Тоскливый вой вожака прокатился под зелеными сводами, оповещая жителей лесного царства о том, что настало время охоты. За вожаком завыли остальные. И тут же трое волков кинулись на Ратана. Вожак рухнул на бегу со стрелой в глазнице. Два раза сверкнул тяжелый клинок, и два серых тела упали под ноги Ратана, конвульсивно дергаясь и орошая снег теплой кровью.
   Гибель вожака не остановила стаю. Вновь прогремел волчий клич, в нем прозвучало настоящее бешенство. Завывая, лесные бестии кинулись на людей. Часть – на Ратана, часть, забыв страх перед пламенем, на костер, остальные же, злобно рыча, принялись искать путь сквозь сплетение ветвей.
   Воевода не думал о том, как бить, куда, тренированное тело все делало само. Но приходилось туго, волки навалились скопом. Меч сверкал, как молния, не пропуская серых воинов за спину. Там щелкала тетива и кричал что-то Леслав. Но даже искусства Ратана не хватило, чтобы сдержать атаку. Он отступал шаг за шагом, а левый рукав уже окрасился алым.
   Под ногой что-то поехало. Воевода потерял равновесие, покачнулся. Двое волков тут же прыгнули, целясь в горло. Один покатился по снегу, распростившись с половиной морды, клыки второго щелкнули рядом с глазами человека. Звериный смрад ударил в лицо. Ратан успел перехватить волка за шею, но устоять не смог, упал. Передние лапы волка прошлись по груди, зверь рычал и крутился, пытаясь вырваться. Ратан почувствовал, что слабеет, с трудом отшвырнул тяжелое тело в сторону. Волк перевернулся, вскочил, готовый к нападению. Стрела с глухим чавканьем вошла ему в горло.
   Воевода нашарил меч, вскочил, поворачиваясь к спутникам. Но помощь не требовалась. Хоть волкам и удалось прорваться сквозь ели, встретили их неласково. Несколько зверей, в которых Хорт попал не очень точно, были еще живы, но опасности не представляли. Один, чей хребет был переломлен ударом топора, пытался уползти от смерти, жалобно скуля.
   Охотник деловито догнал его, перерезал горло. Двинулся к следующему. С ножа Хорта капала кровь. Маг стоял, поддерживая Леслава, которого неудержимо рвало. Топор юноши и меч мага лежали рядом на снегу, и лезвия их были окровавлены.
   – Ничего, ничего, – приговаривал Родомист, не давая ученику упасть. – Убивать – нелегкое дело.
   Когда Ратан подошел, юноша поднял голову. Взгляд его был полон боли и ужаса. Но воевода хорошо помнил свой первый бой и знал, что надо делать. От пощечины голова Леслава дернулась, он болезненно скривился, но тьма ушла из зрачков, лицо приобрело нормальное выражение.
   – Зачем они так? – невнятно спросил ученик мага, утирая рот.
   – Не знаю, – пожал плечами Ратан. – Очень странно вели себя эти волки.
   – Никогда я такого не видел, – покачал головой подошедший Хорт, вкладывая в чехол нож.
   – Может, дело в Даре? – Слова давались Родомисту с трудом. – В Даре государя Брана? Эти леса находятся под его властью, и власть эта враждебна людям. И эту враждебность воспринимает все, что есть в пределах Эрина, в том числе и волки. Поэтому обычная охота превратилась в бой на уничтожение.
   – Так что, все местные хищники будут на нас нападать? – поинтересовался Хорт угрюмо.
   – Не знаю, – пожал плечами маг. – Но чем дальше мы уйдем на юг, тем лучше. Там Остроухие давно не воевали с людьми.
   – Но сегодня мы далеко не уйдем. – Хорт с сомнением огляделся. В лесу стемнело, деревья начинали таять во мраке. – Ищем место для ночлега.
   Леслав отрывисто всхлипнул и потянулся к мешку.

Государь

   – Входи, Кондл, и давай сегодня без титулов. – На этот раз Бран принимал главу лазутчиков в собственном кабинете, сидя за огромным столом из черного дуба, что растет в самой глубине сырых лесов побережья.
   – Как будет угодно государю. – Далеко не робкий, Кондл в кабинете боялся даже дышать. Войдя, застыл изваянием у широкой двери и вцепился в рукоять церемониального меча.
   – Садись же ты, – нотки раздражения проскользнули в голосе правителя Эрина, и Кондл выполнил приказ мгновенно, опустившись на самый краешек стула.
   Бран чувствовал себя отвратительно. Что-то тяготило его, какая-то маленькая, но зловредная песчинка мешала жить правителю Эрина, а значит – и всему государству. И самое странное, что не удавалось понять – песчинка в государственной махине или песчинка в Даре, угроза вторжения или сомнения правителя? Этого Бран не мог уяснить, а неопределенность злила.
   – Ну что, есть новости? – спросил правитель Эмайн Махи, потирая ноющие виски.
   – Почти нет, государь. – Кондл замялся. – Кроме одной.
   – Что за новость? – вяло поинтересовался Бран, разминая шею.
   – Родомиста мы не нашли, но маги работают не покладая рук. Проверяют всех знакомых Родомиста. Среди них есть некий Хорт из Болотных Выселок, охотник и следопыт. Соседи сказали, что Хорт с магом знаком, причем давно.
   – Так-так, и что? – Бран почувствовал, что скука отступает.
   – В последнее время мага там не видели, но Хорт живет на отшибе, так что это ни о чем не говорит. Мы обыскали дом. Там никто не был уже несколько дней. Есть признаки, что дом покинут надолго.
   – Ты предполагаешь, что Родомист добрался до Хорта, а далее они ушли вместе?
   – Есть такая возможность, – кивнул Кондл. – Если маг собрался в дальнюю дорогу, лучшего проводника и помощника ему не найти.
   – Наверное. – Бран покачал головой. – Родомист всегда выбирает лучших.
   – И еще, – нерешительно сказал Кондл. – Исчез воевода Ратан, глава полка Волосатых, стоящего у северной границы.
   – Как так? – Государь Эрина скептически хмыкнул.
   – Скрылся из расположения полка, оставив невразумительную записку, – пожал плечами молодой альв.
   – Это становится совсем интересно. – Бран вздохнул, откинулся в кресле. Что-то ускользнуло от его внимания, что-то очень важное, значительное, но что именно, Бран не мог понять. – Ладно, отложим пока все это. Поговорим о том, что творится в Новгородском княжестве.
   Кондл расслабился, задышал ровнее. Новая тема явно оказалась для него куда более приятной.

Ученик

   Рана на руке Ратана оказалась неопасной. Вонючая мазь из запасов Родомиста, кусок чистой ткани, и все, можно идти дальше. Остальные счастливо избежали волчьих клыков, пострадали лишь полушубки, штаны и валенки.
   Под утро после побоища Леслав проснулся от хрипа и кашля. Подняв голову, обнаружил, что стоявшего на страже Хорта скрутил приступ. Тут же вскочил Родомист. Развели огонь, разогрели воды. Аромат трав поплыл над сугробами, напоминая о лете. Когда охотника отпоили приготовленным отваром, тот вроде бы пришел в себя.
   Но днем шагал хмурый, осунувшийся, причем очень медленно. Глядя на него, юноша думал, что без проводника отряд мигом сгинет в зелено-белом безлюдье. Но и с такой скоростью далеко не уйдешь. Родомист смотрел-смотрел на такое непотребство, затем не выдержал:
   – Так, Хорт, ты долго не протянешь. Приступы будут учащаться.
   – И что делать? – сопя, словно дырявый кузнечный мех, спросил охотник.
   – Есть одно средство, и оно нам скоро будет доступно. – Маг невесело ухмыльнулся. – Вода из Сиреневого озера.
   – Что? Откуда вода? – взвился Хорт, но, засипев, замолчал.
   – Откуда? – захлопал ресницами Леслав.
   – Из самого сердца Темнолесья, – медленно проговорил маг.
   – Что? – хмыкнул Ратан недоверчиво.
   – Ты не ослышался. Из Темнолесья. Нам все равно через него идти, ну так и сделаем крюк. – Маг говорил спокойно, но в словах его чувствовалось напряжение.
   – Мы прошли бы краем, – справившись с удушьем, сказал Хорт. – Идти через середку – верная смерть.
   – А не идти – хуже, чем смерть, – отрезал Родомист. – Это невозможность добраться до цели, наблюдая при этом твои мучения.
   Охотник заскрипел зубами.
   – Мне, – спокойно сказал Ратан, – все равно, куда идти. Хоть по центру, хоть по краю. Но смотреть, как ты страдаешь, очень неприятно.
   – Может, там не так страшно, – улыбнулся Леслав. – Прорвемся.
   – Вот он, выбор, – процедил сквозь зубы Хорт. – Или его отсутствие? Хорошо, пойдем через Темнолесье.
   После этого разговора любопытство окончательно одолело Леслава. О загадочном Темнолесье болтали много, да только конкретно никто ничего не знал. Так и шел, пока интерес не вырвался наружу самым банальным вопросом:
   – Учитель, а что такое Темнолесье на самом деле?
   Маг ответил, не оборачиваясь:
   – Ты точно хочешь знать?
   – Хочу! – решительно кивнул Леслав. – Ведь мы туда идем.
   – Боюсь, знание о том, что это такое, там мало поможет, – улыбнулся маг. – Но ладно, если хочешь, я расскажу, но вечером, на привале.
   Пришлось смириться и шагать до самого заката, да еще потом добрых верст пять. И лишь когда ноги окончательно отказались шевелить снегоступами, а плечи под тяжестью мешков стерлись почти до костей, путники остановились.
   Затем пришлось собирать хворост для костра, ужинать, чистить котлы. И как назло, наступила очередь дежурить Леславу. И только когда котлы гордо заблестели, юноша облегченно вздохнул и подошел к магу, сидящему около костра, протянув к пламени ноги.
   – Учитель, так вы расскажете или нет?
   – Обещал – расскажу, – улыбнулся маг и хлопнул по бревнышку рядом. – Садись.
   Леслав сел, умостился поудобнее.
   – Темнолесье, – начал Родомист, и Леслав вздохнул, вспомнив множество вечеров в башне, проведенных под аккомпанемент таких вот занудливых рассказов, – огромный кусок леса верст в четыреста окружностью. Ни люди, ни Остроухие обычно туда не ходят. А из тех, кто все же зашел, вернулись немногие.
   – А откуда оно взялось? – нетерпеливо спросил Леслав.
   – Давняя история, – поморщился маг. – Но и мы, и жители Эрина рассказываем ее одинаково. Более двух тысяч лет назад жили в этих местах могучие маги. Судя по всему, были они людьми. Вспыхнула война, уже не упомнишь, кто сражался тогда и с кем. И маги решили одним ударом покончить с противником. Собрали огромное количество Силы, причем в одном месте. Но что-то случилось, что-то пошло не по плану. Сила вырвалась из-под контроля. А поскольку она была изначально нацелена на уничтожение, пропитана духом разрушения, то и высвободилась эта Сила беспорядочно, разрушительно, как при стихийном бедствии. Маги погибли мгновенно, как и многие разумные вокруг – тоже. Люди, что оказались немного далее от места Катастрофы, под ударом Силы превратились в нечто очень странное. Их потомки до сих пор населяют Темнолесье, и не приведи Творец нам с ними столкнуться. Рядом с местом Катастрофы все, что было создано разумными существами, разрушилось очень быстро. Чудовищно исказились растения и животные. Темнолесье до сих пор пропитано недоброй магией.
   – Да, страхи какие. А что за озеро, о котором вы говорили?
   – В центре Темнолесья, там, где ранее жили виновники Катастрофы, после нее образовалось озеро. За странный цвет воды его прозвали Сиреневым. Несмотря на окраску, жидкость, что плещется в его берегах, обладает мощнейшими целебными свойствами. Она поможет даже Хорту.
   – Она его совсем вылечит?
   – Боюсь, что нет, – нахмурился Родомист. – Но на время болезнь отступит, и Хорт сможет спокойно проводить нас до самого края лесов.
   – Учитель, а откуда известно, что вода Сиреневого озера – целебная? – не отставал Леслав.
   – Не знаю, кто открыл это ее свойство. Но мой учитель ходил туда. Он дошел до озера и вернулся. Этим он добавил себе почти семь лет жизни. Да и то погиб не от хвори, а на поле брани.
   – Он принес оттуда воду?
   – Нет. Вода эта теряет целебные свойства очень быстро. Буквально в течение двух-трех дней.
   – Вот как. – Леслав почесал зудевшую щеку. – Учитель, а...
   – Все, хватит. – Маг зевнул. – Любопытство не порок, конечно, но испытание то еще. Надо спать, а то завтра ноги не потащишь.
   Леслав вздохнул, но ослушаться не посмел. Бодрствовать остался один Ратан.

Охотник

   По мере продвижения на юго-запад лес становился все более странным. Посреди дубравы тут могла встретиться елка, чего в нормальной чаще никогда не увидишь. А вон меж берез затесалось вообще непонятно чего, помесь осины с ивой: перекрученный ствол, корявые ветви.
   Хорт нервничал. Знал, что когда войдут в Темнолесье, то навыки следопыта окажутся бесполезны. Разве может охотник ориентироваться там, где все вывернуто шиворот-навыворот? Там место для мага.
   Овраг трехсаженной глубины вырвался, в прямом смысле слова, из-под земли. Случилось это так неожиданно, что Хорт оказался на самом краю и нелепо замахал руками. Спас охотника от не смертельного, но наверняка малоприятного падения Ратан. Подскочив, он резким рывком отдернул Хорта от провала.
   – Спасибо, – прошептал тот, лязгая зубами.
   – Не за что, – ответил Ратан. – Но такого оврага я никогда не видел.
   Овраг с почти отвесными стенками, узкий настолько, что даже с пяти шагов его трудно заметить, пересекал путь подобно следу от удара исполинским мечом. Шириной он не превышал полутора сажен.
   На той стороне оврага начиналось Темнолесье. Любому, кто видел окраину зачарованной чащи, становилось ясно, почему его назвали именно так. Стволы деревьев отливали чернотой. Из черных колонн торчали самые заурядные ветки с обыкновенными иголками.
   – Ну что, Родомист, теперь тебе вести, – скривившись, вымолвил Хорт, а Ратан кивнул.
   – Я поведу, – серьезно проронил маг. – Но запомните, в Темнолесье все обычно оборачивается не тем, чем выглядит. Обыкновенная бабочка может оказаться беспощадным вампиром. Правда, сейчас зима, какие уж тут бабочки. А вот огромное зубастое страшилище – на самом деле мирное травоядное. Идти будем тесной группой, ни в коем случае не расходясь. Что бы вы ни услышали, что бы ни увидели, не откликайтесь, не бегите на звук. Ночевать будем так – двое спят, остальные – на страже. Ночных чудес в Темнолесье больше, чем дневных, и они более опасны. В паре сторожей обязательно должен быть либо я, либо Ратан. Дар помогает против мороков.
   – Сколько мы там пробудем? – спокойно спросил Ратан, передавая короткий меч Леславу.
   – Не менее четырех дней. – Маг усмехнулся, глядя, как юноша неловко принял оружие.
   – Ты сможешь колдовать внутри? – поинтересовался Хорт.
   – Смогу. Магические влияния из Темнолесья не обнаружить самому искусному магу. Течение Силы там перекорежено причудливым образом. Но именно поэтому я не в состоянии точно предвидеть результаты колдовства. Привычные заклинания часто работают там неправильно. Вместо наколдованного костра может возникнуть лужа, или пламя разгорится до небес, спалив заклинателя. Поэтому к магии придется прибегать, только если станет совсем плохо.
   – Вот так всегда, – проворчал Хорт, доставая топор. – Помощи от этих магов – никакой, а уж гонору-то, гонору...

Наставник

   Через овраг перебрались быстро. Ратан, а за ним и Леслав его просто перепрыгнули. Протянули веревки. По ним переправился сначала Хорт, еще не оправившийся от приступа, и Родомист, которому прыгать уже не по возрасту.
   Черные деревья встретили людей неприветливым шорохом. Солнце как будто померкло, и у мага на душе стало муторно и тоскливо. Не лучше, судя по всему, чувствовали себя и остальные. Даже Ратан чуть изменился в лице. Ну а Родомист испытал настоящую боль, вступая в ту область пространства, где Сила не течет плавными потоками, как ей положено, а скручивается тугими водоворотами.
   Царило безветрие. Неумолчный шорох деревьев объяснить было нечем, что пугало еще больше. Маг подумал, что трястись ветви заставляет ненависть, отвращение ко всему, что не изуродовано искаженной Силой. От такой мысли по спине побежал холодок.
   Шли тесной группой, почти вплотную друг к другу. Запахи в Темнолесье витали сильные, резкие, словно кто-то разворошил муравьиную кучу величиной с дом. В один миг Леслав неожиданно споткнулся, начал задыхаться.
   – Что с тобой? – В голосе Ратана прозвучала тревога.
   – Да показалось, что-то в горло полезло, – отхаркиваясь, ответил юноша.
   – Темнолесье пытается добраться до тебя, мой мальчик, – пояснил Родомист сурово. – Не дайся ему, ох, не дайся.
   Настоящие неприятности начались после первой версты пути. Сзади, отрезая отступление, рухнули два дерева. Обрушились беззвучно, как во сне, в воздух поднялось облако черной пыли.
   – Вперед, быстрее! – яростно скомандовал маг. – Если эта пыль попадет вам в горло, то сам Творец не спасет!
   Путники дружно перешли на бег и едва не угодили в ловушку. Нечто похожее на сеть упало сверху столь стремительно, что только Ратан сумел отреагировать. Мелькнул тяжелый меч, трепещущая живая сетка разделилась на две половинки, бессильно упала на землю. Из разрубленных нитей потекла фиолетовая жидкость. Лес огласило ледяное шипение.
   – Вперед! – вновь крикнул маг. Путешественники проскочили узкий проход между деревьями за миг до того, как стволы выпучили каждый по паре огненных буркал. Кроме глаз на них обнаружились немалых размеров вертикальные пасти, снабженные большим количеством острых на вид зубов.
   К счастью, древовидные страшилища были лишены ног.
   После «веселой» встречи лес, словно проверив путников на прочность, немного затаился. Далее несколько верст прошли спокойно, словно по самому обычному ельнику где-нибудь под Старгородом.
   Место для ночлега начали выбирать засветло. Пока маг сторожил вещи, Хорт и Леслав под прикрытием Ратана собирали хворост. С топливом оказалось плоховато, черные деревья сбрасывали только ветки, сами, похоже, не засыхали и не падали или сгнивали невероятно быстро.
   Маг встал над собранным хворостом, напрягся, закрыл глаза. Совсем рядом почуял небольшой вихрь Силы. Из него удалось зачерпнуть немного. Родомист добавил своей, из запаса, пропустил через руки. Сложил кисти в вычурный знак огня, произнес нужную формулу.
   Дрова вспыхнули мгновенно, тепло пошло вверх и в стороны. Маг вздохнул с облегчением, вытер пот со лба – заклинание сработало безупречно. Костер будет пылать до утра, и новые дрова не понадобятся. Поток Силы будет питать пламя тоненькой струей, не давая разгореться, но и не позволяя угаснуть. Лагерь предусмотрительно расположили на открытом месте. Навес делать не стали, драконы над Темнолесьем не летают, а снегопад не предвиделся.
   Ужинали как-то неохотно. Даже Леслав, в возрасте которого кто не ест, тот, считай, не живет, лениво ковырялся в котелке. Чуждый лес давил, вынуждал забыть о голоде, об усталости.
   Ратан с Леславом после еды полезли в спальные мешки, а маг с Хортом уселись по разные стороны от костра, спиной к пламени. Стемнело уже давно, но лишь теперь стали видны редкие, белесые и какие-то болезненные звезды.

Глава 6

Охотник

   Удивительно, но Хорту совсем не хотелось спать. Он сидел, ощущая спиной тепло пламени, а сон, напуганный, судя по всему, ужасами Темнолесья, удрал в неизвестном направлении. По другую сторону костра шевелился и вздыхал маг.
   Лес молчал, как могила. Не скрипели деревья, не орали ночные птицы. Отсутствие привычных звуков пугало больше, чем если бы из чащи доносился кровожадный рев и клацанье челюстями. Страх копился где-то в желудке, оседая холодными каплями на внутренностях.
   Когда холод добрался до сердца, Хорт вздрогнул, и тут же за пределами очерченного огнем круга ему почудилось движение. Охотник судорожно вздохнул и вцепился в топор так, что почувствовал, как топорище сминается под сведенными судорогой пальцами. Тьма вокруг стоянки задвигалась, черный туман пополз из чащи. Мрак сгустился настолько, что деревья исчезли из виду. И в этот самый миг из тьмы донеслось яростное шипение. Так могла бы шипеть гадюка, будь она размером с бревно.
   Хорт вскочил, с криком вскинул топор, готовясь отразить нападение. Навстречу ему из мрака выступило чудище: медвежья голова на огромном паучьем теле, восемь лап, каждая в сажень длиной, глаза горят голодом и злобой. Из пасти монстра и исходил леденящий душу звук. Охотник перехватил топор поудобнее, готовясь рубить, как вдруг ему на плечо легла твердая рука:
   – Стой, – сказал Родомист. – Это морок.
   – Как морок? Сейчас закусит нами, поймешь, что за морок.
   – Смотри, Ратан и Леслав спят, хотя от такого шипения давно проснулись бы. – Несмотря на громкие звуки, что издавало страшилище, спящие даже не пошевелились.
   – Шипение слышит только бодрствующий, – продолжил маг, – и слышит не ушами.
   – Как так? – Хорт почувствовал, что челюсть его неприлично отвисает, но удержать ее не смог.
   – А вот так. Смотри, он не подходит. – Монстр плевался и шипел, разевая пасть, но огня явно опасался.
   – Морок, – с облегчением выдохнул охотник, опуская топор. – А кто же его навел?
   – Сейчас посмотрим. – Маг нагнулся, выхватил из костра ветку.
   Вооруженный ею, как мечом, Родомист зашагал прямо на чудище, и то, к удивлению Хорта, мгновенно исчезло, растаяло струйками мрака, как туман на солнышке. А на том месте, которое вырвал из тьмы огонь, обнаружился небольшой зверек, похожий на кролика. Только у кроликов не бывает острых хищных зубов и чешуйчатого хвоста.
   Зверь осклабился, блеснул клыками и одним прыжком исчез за стволами.
   – Вот он-то морок и наводил. – Маг поднял пылающую ветку повыше. – А выйди ты за круг света от костра, тебя бы слопали эти зверюшки.
   Низкие, плохо различимые темные тени поспешно уползали, спасаясь от света.
   – Да, ничего себе, пакость какая, – скривив губы, проговорил охотник.
   Вернулись к костру. Ветку Родомист поместил назад в пламя, словно без нее костер погибнет.

Ученик

   Проснулся Леслав оттого, что его безжалостно трясли. И не просто трясли, а дергали за плечи из стороны в сторону. Откуда-то издалека при этом доносился голос учителя:
   – Да вставай же, соня, вставай!
   – Так темно еще. – Зевнув, юноша попытался вновь лечь, но ему не дали.
   – Конечно, темно, – сказал Ратан. – Просто сейчас наша очередь сторожить.
   Пришлось подниматься.
   Вроде и не было особенно холодно, но вылезать из теплого спальника на мороз – дело малоприятное. Зато проснулся почти мгновенно, даже ощутил некоторую бодрость. Хорт и учитель улеглись на освобожденные места, а новоиспеченные сторожа расположились у костра.
   Ночь была тиха. За небольшим кругом, очерченным неровно дышащим костром, царствовала тьма. При взгляде на нее казалось, что там мир заканчивается. Есть только островок, четверо путников, костер да рыхлый снег, а за пределами круга света – великая Темнота, хаос без границ и пределов.
   Леслав зябко поежился. До чего только не додумаешься в Темном лесу. И словно в ответ на его мысли из тьмы раздался крик, похожий на женский. Затем еще один, ближе, и юноша вскочил. Что-то затрещало, раздался визг, и на границу светового круга из леса выбежала девушка, почти девочка. В облегающем, слегка разорванном сарафанчике, простоволосая и испуганная, она замерла на миг, глядя прямо на Леслава. Беззвучно соткались из тьмы преследователи: четверо огромных, похожих на людей тварей. Здоровенные лапищи протянулись к девушке, плотоядно сверкнули ухмылки из черных бород.
   Леслав, не помня себя, дернулся, готовясь бежать на выручку. В голове пронеслись яркие картинки: он мощными ударами меча повергает преследователей, спасенная девушка благодарно плачет на его плече. Но насладиться собственным героизмом юноше не дал Ратан, крепко ухватив его за пояс. Леслав дернулся, но быстро понял, что не сможет освободиться. Преследователи тем временем добрались до девушки, донеслось яростное рычание.
   – Ты что?! – Леслав извивался, словно щука на крючке, но воин держал крепко. – Там же...
   – Что там? Очнись! Вспомни, что говорил маг. – Ратан встряхнул юношу. – Откуда в Темнолесье люди?
   Героический запал пропал так же неожиданно, как появился.
   – Что это, наваждение? – спросил Леслав почти с отчаянием.
   – Не просто наваждение, а наверняка ловушка. Стой и смотри.
   Ратан отпустил юношу и легким, скользящим шагом двинулся туда, где чернобородые выдирали куски плоти из живой еще девушки, и пожирали, смачно чавкая. Жертва стонала, кровь стекала по бородам и пальцам.
   Воин подошел к мороку, повел мечом. Лезвие прошло сквозь двоих чернобородых, которые, ничего не заметив, продолжили облизывать окровавленные пальцы. И в этот миг Ратан заступил левой ногой во тьму, туда, куда не дотягивался свет костра.
   Черные щупальца вылетели из мрака со скоростью молнии. Оплели ногу воеводы и потащили его во тьму. Но Ратан не растерялся, клинок замелькал полосой багрового огня. Несколько щупальцев были отсечены сразу. Упав на снег, завозились уродливыми червями.
   Появившаяся из темноты вслед за щупальцами харя, составленная из пары больших, словно яблоки, глаз и утыканной зубами пасти, была встречена могучим ударом. Леслав увидел, как брызнула кровь. Чудище завозилось и медленно уползло, спасая оставшиеся части тела.
   – Понял? – тяжело дыша, спросил Ратан. – Здесь все не так, как выглядит. Да и в реальной жизни тоже. Если вздумаешь идти кому-либо на помощь – десять раз подумай: а стоит оно того? Не из выгоды, нет. На помощь стоит идти как раз тогда, когда ты от этого ничего не получишь – ни похвал, ни денег, ни славы. – Воевода обтер меч и убрал в ножны.
   – Если здесь нет людей, то откуда зверюга знает, как люди выглядят? – спросил юноша недоуменно.
   – Похоже, эта тварь берет образы из твоей головы, – мрачно ответил воин. – И именно поэтому устоять против них очень трудно.
   Далее Леслав сидел как на иголках, ожидая нападения. Но ничего не происходило, лишь под утро, когда на востоке занялось уже светлеть, в стороне от лагеря завозился некто огромный.
   Напугал до колик и неожиданно стих.

Наставник

   Первая ночь в Темнолесье прошла на удивление спокойно. Да, немного поморочили головы, попытались их прикончить, но не особенно стараясь, как-то равнодушно. Это настораживало, с одной стороны, но обнадеживало – с другой. Всё же трое носителей Дара в одной упряжке – серьезная штука. Каша на магическом костре получилась не хуже, чем на обычном. Огонь послушно прекратил существовать, опав багровыми язычками. Путники двинулись дальше, невыспавшиеся, зато живые.
   Дорога все явственнее шла под уклон. На самом дне огромной котловины, по пологим склонам которой спускался маленький отряд, и лежит Сиреневое озеро. По расчетам мага, до него осталось не менее тридцати верст.
   Первое за этот день нападение случилось с воздуха. Сотни крошечных верещащих существ, более всего похожих на воробьев, ринулись на путешественников с вершин деревьев. Вместо клювов у них торчали иголки, смахивающие на огромные пчелиные жала.
   Родомист скомандовал:
   – Лица прикройте! Летуны ядовиты, но зимнюю одежду не прокусят!
   Все быстро выполнили приказ, а маг нанес по нападавшим удар. Времени качать Силу извне, как всегда в бою, не оказалось, и он прибег к собственному резерву. Зачерпнул, сплел пальцы в замысловатую фигуру. Но в этот раз магия подвела. Раздался такой грохот, что у Родомиста заложило уши. В земле, саженях в трех от людей, образовалась дыра вершков десяти в поперечнике, куда мощным, неведомо откуда взявшимся потоком воздуха и затянуло отчаянно верещащих ядовитых воробьев.
   – Нда, ловко ты их! – промолвил Хорт с восхищением, глядя на дыру, что медленно затягивалась, словно отверстие, оставленное пальцем в сметане. Родомист скромно улыбнулся. Главное – цель достигнута, а то, что немного не так, как хотелось, так кому какая разница?
   Дальше пошли осторожнее. День выдался не по-зимнему теплый, солнце жарило вовсю, и полушубки пришлось расстегнуть. Или это только в Темном лесу погода чудит так, что в месяце Оленя ходишь мокрым от пота?
   Когда от тепла совсем размякли, произошла вторая неприятность. Впереди рухнули два дерева. Знакомая черная пыль поднялась в воздух. Убежать не удалось. Почти сразу начали падать деревья с боков и позади путешественников. Черная туча надвинулась со всех сторон, закрыла невысоко висящее светило.
   Маг выругался. Запасы Силы после Темнолесья придется восстанавливать долго, но, кроме чар, сейчас не поможет ничего. Заклинание ветра, что и ранее давалось Родомисту легко, получилось и на этот раз. Тугие потоки ударили во все стороны, сметая смертоносную пыль, отшвыривая ее прочь. Воздух очистился, солнце засияло вновь.

Воевода

   Настолько поганого места за долгую, полную войн и разнообразных переделок жизнь Ратан еще не видывал. Ядовитая черная пыль, свирепые воробьи, животные, что умеют наводить морок! «Да, начудили маги, маму их через коромысло!» – думал воевода, пробираясь сквозь чащу и зорко глядя по сторонам.
   Слева краем глаза заметил что-то быстрое, мелкое. Руки отреагировали сами, раньше головы. Меч описал причудливую дугу и сшиб зверька размером с кошку, который, судя по всему, нацеливался в лицо идущему за Ратаном Хорту.
   – Ух, гадость какая, – сказал охотник, глядя, как дергается, заливая снег дурно пахнущей жидкостью, зубастая тварь с зеленым гребнем вдоль спины и странными кожистыми крыльями, точнее, крылышками. Такие не поднимут тело в воздух, но при прыжках могут помочь.
   – Так, это уже серьезнее, – оторвал Ратана от размышлений голос Родомиста. Воин посмотрел туда, куда указывал маг, и нервно вздрогнул. Стоявшее под высоким раскидистым деревом существо очень сильно напоминало Гологолового, представителя того из Семи Народов, что занимает земли на дальнем юге. Такая же темная кожа, голый череп. Но на этом сходство заканчивалось. Носа существо не имело вовсе, на его месте мерзко трепетала какая-то мокрая пленка. Вместо рта обнаружился безгубый и беззубый провал, а глаза походили на гляделки насекомого, огромные, фасетчатые. На узких плечах висела грязная шкура, а в жилистой руке было зажато что-то вроде копья.
   Прежде чем кто-либо из людей успел дернуться, существо издало резкий крик и скрылось в чаще.
   – Оно разумно и поняло, кто мы, – сказал маг, и обреченность в его голосе резанула слух, – значит, приведет сородичей. О таких созданиях, потомках людей, что жили здесь до Катастрофы, мне рассказывал учитель.
   – Это потомки людей? – раскрыл рот Леслав, а Ратан сказал твердо:
   – Отступать поздно. Раз уж пришли, пойдем дальше. Кроме того, до озера должно быть не так далеко.
   Хорт, хрипло закашлявшись, кивнул.
   Пошли быстрее, благо лес немного поредел. Солнце палило все так же немилосердно, но прохладный северный ветер принес некоторое облегчение. Пару раз из леса доносились визгливые крики, но на путешественников никто не нападал.
   Перекусили на ходу остатками сухарей. А когда день перевалил за середину, дорога довольно круто пошла вниз, а впереди, между деревьями, причудливым фиолетовым зеркалом блеснуло Сиреневое озеро.

Князь

   В тот момент когда примчался гонец, Владигер находился в главной палате, принимал купцов. Седобородый купеческий староста как раз закончил речь о тяготах торгового дела, о необходимости снижения пошлин и о прочих важных делах и теперь ждал ответа. Но тут дверь с треском отворилась, и вбежал молодой дружинник. Глаза его сверкали, сапоги и плащ были мокры.
   Дружинник опустился на колено, склонил голову. Голос у него оказался звучный, красивый:
   – Прости, князь, срочные вести. Не вели казнить, вели слово молвить.
   – Обожди, – кивнул правитель Северинского княжества. – И вы простите, люди торговые, правитель не всегда может располагать собой. Дела ваши я выслушал, грамоту принял. Приходите через семь дней, тогда и поговорим.
   Кланяясь и тряся бородами, купцы покинули палату. Когда за ними закрылась дверь, князь кивнул дружиннику:
   – Говори!
   – Прибыл воевода Кремень из Завалья, с ним десять тысяч воинов. Они ждут твоих приказаний у Восточных ворот.
   – Это добрая весть. – Владигер улыбнулся и хлопнул по коленям руками. – Очень добрая.
   Он вскочил с трона, ринулся к двери. Дружинник едва успел за правителем. Вдвоем выскочили на задний двор, Владигер гаркнул что-то, и тут же у конюшни забегали слуги, а от казарм донеслись зычные голоса.
   Вскоре могучий княжеский жеребец вылетел из ворот терема с громким радостным ржанием. Вслед за ним неслись не такие огромные, но тоже весьма внушительные кони ближней дружины.

Воевода

   – Не хочу я пить эту гадость, – в пятый раз пробурчал Хорт, с отвращением глядя на фиолетовую маслянистую жидкость. – Это не вода. Может, она ядовитая?
   – Нет, не ядовитая, сколько тебе говорить, – терпеливо убеждал Родомист. – Сиреневое озеро выглядит, спору нет, странновато, как и вода его. Но она целебная. Ее мой учитель пил!
   – Что для мага хорошо, нормальному человеку смерть, – забормотал охотник, но его прервал Ратан:
   – Слушай, брезгливый друг. Мы что, сюда зря тащились? Прошли бы Темнолесье краем, и все. Для тебя ведь к озеру шли. А ты: не буду! не буду! Пей, а не то я тебя силой заставлю.
   Хорт взглянул на Ратана и, судя по всему, понял, да, этот заставит, причем заставит выпить раза в три больше, чем надо, и при этом предложит закусить местной живностью. Ворча, охотник взял у мага небольшой туесок и отправился к воде. Озеро, несмотря на сезон, не было даже тронуто льдом.
   Спустился по некрутому берегу, нагнулся. Туесок погрузился в вяло волнующуюся жидкость, и дрожь пробежала по тихим водам. Но этим все и ограничилось, никто не вылез на поверхность, чтобы сожрать непрошеных гостей.
   – Пей, – сказал Родомист.
   Охотник выдохнул, словно в туеске был самогон, и ловко, одним глотком, опорожнил посудину.
   – Ну как? – спросил Леслав, глаза его заблестели от любопытства.
   Хорт сначала покраснел, потом побелел, затем лицо его залила желтизна. Лишь когда обрел нормальный цвет, прохрипел:
   – Нормально.
   – Вот и славно, теперь... – начал Родомист. Но что за «теперь» имел в виду маг, не узнал никто. Со стороны леса донеслись визгливые вопли. Обитатели Темнолесья настигли путников.
   – Это по наши души, – проговорил Ратан.
   К путешественникам от опушки бежала настоящая толпа. В руках нападающих были зажаты дубины.
   – И что делать? – немного растерянно осведомился Леслав.
   – Прикрывайте его! – крикнул Ратан, указав на Хорта, а сам ринулся навстречу атакующим.
   Обитатели Темнолесья завопили, яростно затрясли дубинами. Тот уродец, на которого нацелился Ратан, упал со стрелой в глазу еще до того, как воин нанес удар. Не успел выругаться – сородичи погибшего налетели на него, и воевода привычно погрузился в круговерть боя. Он бил и уворачивался, парировал и атаковал, менял направление движения и не забывал глядеть по сторонам.
   Обитатели Темнолесья оказались серьезными противниками. В силе они уступали человеку, да и оружие их было гораздо хуже. Но, быстрые и увертливые, они ловко уходили от ударов, и к тому же их было много. В первой сшибке Ратан уложил двоих, но и сам крепко получил сучковатой дубиной по колену. Захромав, некоторое время просто отмахивался, не позволяя врагам подойти. Слышались странные глухие щелчки, когда меч сталкивался с неожиданно твердым деревом дубин.
   На миг оторвавшись от противника, воевода рискнул глянуть в сторону спутников: может, кому нужна помощь? Леслав отражал атаки двоих темнокожих, третий, с распоротой грудью, истекал кровью на снегу. Маг стоял, воздев руки, и с ладоней его с шипением соскакивали золотого цвета искры. Все попадали в цель, заставляя врагов злобно рычать и отскакивать. Один из нападавших лежал лицом вниз, другой с диким воем бегал по берегу, прижав ладони к глазам. «Ослепил», – решил Ратан, глядя, как воющий врезался в дерево и неловко упал. Хорт стоял позади мага, без особой спешки поднимал лук. Вжикала стрела, и очередная жертва падала на снег.
   Пока Ратан оглядывался, враги не теряли даром времени. Одна дубина просвистела в опасной близости от виска, вторая ощутимо ткнулась под ребра. Мгновенно вышибло дыхание, и тут на воеводу накатило. Давно не впадал в боевое безумие, дрался спокойно. А тут багровая пелена закрыла глаза, жар нахлынул со всех сторон, и далее он не видел и не ощущал ничего.

Ученик

   Сражаться оказалось делом нелегким. Твари из Темного леса наседали, теснили Леслава, и юноше стоило большого труда сдерживать их атаки. Одного врага, правда, удалось свалить быстро, да и то больше благодаря везению, чем умению.
   Ну а затем Леслав постепенно начал уставать, в то время как твари с мокрыми носами не ослабляли напора, скакали, словно в задницу ужаленные. Выручил Ратан, который быстро и неожиданно решил исход боя.
   Сначала Леслав не понял, откуда доносится громкий, яростный, вибрирующий рев. А потом увидел, как воевода мчится по склону, гоня перед собой с десяток врагов, а клинок его сверкает подобно лучу света среди облаков, с каждым взмахом поражая цель. Исчадия леса улепетывали, словно смазав пятки салом.
   Замешательство охватило и тех тварей, что сражались с Леславом. Используя заминку противника, юноша ткнул в морщинистую, уродливую шею. Темная жидкость потекла по клинку. Второй враг ринулся бежать. Поле боя быстро очистилось. На нем осталось лежать около десятка нападавших.
   Только в этот момент Леслав понял, что руки его трясутся от усталости. Едва держал ставший тяжелым меч.
   – Они придут отомстить, – сказал наставник, разминая руки, – поэтому мы должны спешить.
   Из леса вернулся Ратан, одобрительно похлопал юношу по плечу, хотя сам выглядел неважно. Путники быстро собрали вещи и двинулись на юго-восток, к ближайшей границе Темнолесья.
   Шли так быстро, как только могли, и в какой-то миг едва не поплатились за торопливость. Леслав неожиданно оказался впереди отряда, но первым ему довелось быть недолго. Ощутил, как ноги под снегом пошли вбок, а затем понял, что его вздернуло в воздух. Заорал, но крик не породил даже эха.
   Перед глазами замелькали верхушки деревьев, лодыжки сжало нечто твердое, как стальной обруч. И оно тащило юношу к воронке пасти, что открылась в снегу неподалеку.
   – Быстрее, маг! – донесся откуда-то издалека крик Ратана. – Я не успеваю!
   Родомист замахал руками, с его пальцев сорвалась толстая струя воды. Искрящаяся жидкость описала красивую дугу и, словно стрела, вонзилась точно в воронку. Из нее донеслось сдавленное хлюпанье, затем нечто, напоминающее кашель. Леслава начало мотать, будто лист на ветру, голова закружилась, ужас сдавил горло так, что стало невозможно дышать.
   Когда дерготня прекратилась, стальная хватка на ногах исчезла. Юноша полетел вниз и с треском шлепнулся в снег.
   – Ну что, цел? – Подскочивший Хорт помог выбраться из сугроба.
   – Ага. – Леслав помотал головой и сел.
   Чуть не касаясь его ног, лежало длинное и жилистое зеленое щупальце. Оно уходило к самой воронке, где теперь отражало синеву небес маленькое озерцо. Ратан осторожно тыкал в него палкой.
   – Ну, ты даешь! – уважительно хмыкнул воевода, посмотрев на Родомиста. – Оно просто-напросто захлебнулось!
   – Случайно получилось, – смущенно признался маг, опасливо глядя в сторону лужи. – Я вообще-то огнем хотел. Темнолесье. – И он выразительно развел руками.
   После этого нападения Леслав больше не выскакивал вперед, старался держаться в середке маленького отряда. Ноги, на которых остались синяки, болезненно ныли. Но вооруженные щупальцами твари больше не попадались. Несколько раз падали деревья и знакомые облака черной пыли поднимались в воздух. Но к ним привыкли, быстро отбегали в сторону.
   Ближе к вечеру Хорт неожиданно остановился, поднял руку. Через несколько мгновений и остальные услышали скрежет и скрип. Они приблизились, в неприятные звуки вплелся треск раздираемого дерева, и вскоре на поляну, по которой в тот миг шли путники, выползло существо размером с небольшой сарай. Оно напоминало крота-переростка, вместо шерсти обзаведшегося панцирем. Костяные пластинки терлись друг о друга и создавали дикую какофонию. В огромной пасти блестели здоровенные зубы, перемалывавшие толстое дерево. Ствол хрустел, постепенно исчезая в пасти, в стороны летели щепки.
   – Ух, травоядное, – выдохнул Хорт, опуская лук.
   – Скорее древоядное, – усмехнулся маг.
   Подтверждая слова Родомиста, «крот» дожевал дерево, издал долгий рыгающий звук и с хрустом ухватил пастью следующий ствол. От зверя шел мощный запах мокрой земли, за тяжелым телом в снегу оставалась глубокая колея, настоящий ров. На его дне виднелись полосы вспаханной земли, чьи-то разрушенные норы.
   Оставив чудище наслаждаться трапезой, люди двинулись дальше. Солнце неспешно клонилось к закату, а идти до границы Темнолесья оставалось еще много.

Наставник

   Родомист чувствовал себя выжатой тряпкой. Применение магии обошлось слишком дорого. Сначала битва с местными жителями, потом схватка с мерзкой подземной тварью, когда заклинание причудливо исказилось, вышло из-под контроля. Силы потратил немало, но зато все уцелели. Вон Леслав, немного помятый, но живой. Да и Хорт после воды из Сиреневого озера идет бодро, не вспоминая об одышке.
   Для ночлега выбрали поляну, похожую на ту, где провели предыдущую ночь. Вновь пришлось зажигать магический костер. Получилось лишь с третьей попытки. С первой из центра предполагаемого костра пророс и зацвел красивый розовый куст, со второй – дрова разбросало в стороны вихрем. Лишь затем пламя, грозно шипя, принялось грызть древесину и кидаться искрами.
   Первая стража выпала Родомисту с охотником. Закат погас быстро, и потянулась ночь, не столь темная и безмолвная, как на прошлом привале. Лес вокруг стоянки казался живым. Меж стволов бродили странные звуки: разговоры, всхлипы, плач. Иногда доносилось нечто похожее на смех. Над снегом витали запахи гари.
   Маг видел, как нервничает Хорт, вслушиваясь в несвойственные чаще звуки. Когда охотник повернулся к магу, лицо его было белым:
   – Откуда это? Я больше не могу!
   – Успокойся, Хорт. – Родомист положил спутнику руку на плечо. – Это просто морок.
   Но охотник вздрогнул еще раз, когда очередной каскад звуков обрушился на костер и сидящих около него людей.
   – Откуда все это берется? – повторил он вопрос.
   – Это память, – ответил Родомист серьезно. – То, что осталось от людей, живших здесь до Катастрофы. Они умерли мгновенно, но мучительно, и Сила данной местности хранит то немногое, что от них осталось. Звуки, тень звуков. Повредить они ничем не могут, разве что отнимут душевные силы. Ты держись, паника нам ни к чему.
   – Я держусь. – Хорт нервно облизнулся. По лбу его, несмотря на холодную ночь, стекали крупные капли пота. – Если мы слышим это, значит, тут было селение?
   – Да, под нами громадное кладбище, – ответил маг, но договорить ему не дали. Увесистый булыжник вылетел из тьмы и, чудом разминувшись с головой Хорта, с шипением упал в костер. За ним последовали другие.
   – Буди всех, нас догнали! – крикнул Родомист и вскочил, поспешно выстраивая магический щит. Несколько камней успели проскочить, один ударил Хорта по спине, другой подкатился к самым ногам мага, но затем голубоватый купол Силы накрыл людей.
   Летящие из мрака камни бессильно отскакивали от него, словно от стены.

Охотник

   Ратан вскочил сразу, от легкого прикосновения. Леслава по обыкновению пришлось долго расталкивать. Пока ученик мага зевал и протирал глаза, воевода успел оценить обстановку.
   – Исчадия Темнолесья? – спросил он у Хорта. Тот молча кивнул.
   – Как нас нашли? – удивился Леслав, пытаясь отыскать короткий меч, что в последние дни постепенно стал его собственностью.
   – Очень просто, по следу. – Хорт нервно улыбнулся, проверяя натяжку тетивы. На пояс привесил топор.
   Родомист стоял, воздев руки, и что-то шептал. Снаряды врагов не могли добраться до людей.
   – Ты долго продержишься? – поинтересовался Ратан, взвешивая на руке меч.
   – Не знаю, – сквозь зубы ответил Родомист. – Но до рассвета точно нет.
   – Худо, что этих бестий не видать, – сказал Хорт. – А то бы я их пощелкал, как зайцев.
   Камни продолжали лететь из темноты, правда, уже не так густо.
   – Слушай, маг, а сквозь этот твой заслон в ту сторону стрела пролетит? – после некоторого размышления спросил Хорт.
   – Думаю, что да, – несколько изумленно ответил Родомист.
   – Вот и отлично. – Охотник повернулся к Леславу, отдал ему тул со стрелами. – Рви на тряпки запасную рубаху, обматывай острия, а Ратан пускай поджигает. Попотчуем их огненными стрелами.
   Вскоре первые пламенеющие снаряды, похожие на метеоры, помчались туда, откуда всего чаще летели камни. Маленькими солнцами неслись они в ночь, вырывая из мрака деревья, кусты и притаившихся обитателей Темнолесья.
   Ветви черных деревьев запылали почти сразу. Пламя сначала неохотно, а потом с большим и большим аппетитом принялось пожирать древесину. Все же не простой огонь горел в костре, пусть немного, но магический. Когда сделалось достаточно светло, тул опустел почти наполовину, зато Хорт мог хорошо целиться. И стрелы, уже не горящие, а самые обычные, одна за другой поражали цель. Ночной лес огласился яростными криками раненых и хриплыми стонами умирающих. Призрачные звуки исчезли, растворились, как будто их и не было.
   Обитатели Темного леса вскоре поняли, что за деревьями им не отсидеться, и, подбадривая себя визгливыми криками, пошли в наступление. Нестройно воя, они толпой выскочили на поляну и помчались к людям. В этот самый миг силы оставили Родомиста, он пошатнулся и опустил руки. Магический купол с легким шипением растаял, в стороны полетели голубые искры, безвредные, как мотыльки.
   Хорт выпустил последние две стрелы, с удовольствием отметил, что обе они нашли цель. Отложил лук. Рукоять топора удобно легла в ладонь, и охотник прыгнул в сторону, чтобы прикрыть мага. Около учителя махал мечом и яростно сверкал глазами Леслав, но видно было, что юноша напуган. Где-то в стороне Ратан сцепился с противником, долетал стук и мокрый противный хруст.
   Хорт столкнулся с налетевшим на него врагом, взмахнул топором. Гибкий, словно змея, обитатель Темнолесья отскочил, зарычал, вздувая пузырь на месте носа. Охотник ударил второй раз, третий. Противник все ускользал и ускользал. Хорт почувствовал, что злится, и тут обжигающий удар пришелся на предплечье – второй враг подкрался сбоку. От неожиданности охотник выронил топор и остался без оружия перед двумя беспощадными тварями.
   Из-за спины вылетели один за другим два сгустка алого пламени. Уроженцы Темного леса в ужасе заверещали, начали кататься по снегу, пытаясь сбить охватившее их пламя. Хорт оглянулся, обнаружил, что маг пришел в себя, пламенеющие ветви хватал из костра прямо голыми руками, швырял в противников. Тем огонь не нравился, заставлял отступать.
   Ощутив за спиной поддержку, Хорт подхватил топор. Заревел, словно тур, и кинулся на врага. Голова одного из темнокожих под ударом лопнула, словно перезрелый плод, в лицо охотнику брызнуло горячим. Второй попытался спастись бегством, но не успел. Хорт услышал хруст костей, перемежающийся хлюпаньем, когда лезвие врубилось куда-то в область ключицы.
   Вытащив топор, оглянулся. Первый раз в жизни с ним случилось такое – ощутил азарт боя, дикое желание убивать. Ранее в драках не участвовал, мешала болезнь. Азарт горячил кровь, заставлял мускулы вздуваться, расширял ноздри, вдыхая сладкий аромат крови врага.
   Когда на него кинулись сразу трое, Хорт не отступил. От двух ударов увернулся, третий пришелся по плечу, но охотник его даже не почувствовал. В длинном прыжке метнулся вперед, застав уроженцев Темного леса врасплох. Оказавшись среди врагов, широко взмахнул топором. Один из уродов рухнул, удивленно глядя на отсеченную руку, на бьющий из нее фонтан крови. Другому прямо в лицо ударила горящая ветка. Третий попытался атаковать, но охотник длинным ловким движением вывернулся из-под падающей палки и ударил в бок, заранее зная, что удар – смертелен. Затрещали ломаемые ребра, вздулось разрываемое легкое.
   Остановился, тяжело дыша, осмотрелся, но противники неожиданно кончились.
   С лезвия меча капала густая черная слизь, от которой воняло лягушачьей икрой. Родомист стоял у костра, и в глазах его, обращенных на Хорта, было удивление. Рядом с магом сидел Леслав, едва держа темный, словно выпачканный смолой меч. Вид у юноши был усталый. Ратан шагал из темноты, настороженно поглядывая по сторонам. Из нападавших на этот раз, похоже, не уцелел никто.

Глава 7

Наставник

   Очень давно Родомист не испытывал столь сильного удивления. В разгар боя, когда судьба отряда висела на волоске, когда каждый шаг, каждый миг приближал к общей гибели или удалял от нее, произошло нечто странное. На несколько длинных мгновений, когда Хорт ловко и умело сражался в гуще врагов, над его головой магу почудилось алое сияние воинского Дара. Но мгновения прошли, и сияние растаяло, исчезло, подобно морокам Темного леса.
   – Учитель, мы победили? – вопрос Леслава отвлек от размышлений. Видно было, что руки у юноши подрагивают, но меч он держал твердо. – Как? Но их же было гораздо больше!
   – Да, было, – словно эхо, отозвался маг. – Но мы бились, как единая дружина, а не как толпа. Даже Ратан, что крошил противника в стороне, делал это, помня о соратниках. Помнишь притчу про веник?
   – А как же, – отозвался Леслав. – Пока мы вместе, нас не сломать и даже не согнуть.
   – И это верно, – кивнул воевода и повернул голову на восток, туда, где робко и призрачно струился над горизонтом бледный зимний рассвет. – Ложитесь, у вас есть немного времени на то, чтобы поспать.
   Родомист кивнул, а уснул, едва забравшись в спальный мешок.
   Когда проснулся, занималось утро. Сон нисколько не прибавил бодрости, да еще за грудиной, там, где хранится запас Силы мага, поселилась сосущая пустота – верный призрак того, что исчерпал себя почти до дна. Спутники выглядели подавленными, так что завтракали без аппетита, в мрачном молчании.
   Затем Хорт отправился собирать уцелевшие стрелы, а Ратан занялся клинками. Точильный камень всегда при нем, и вскоре мерное вжиканье огласило лес, заставив окончательно исчезнуть задержавшиеся ночные мороки. Сам Родомист остался у костра, уставился в огонь, норовя хоть немного восполнить потери за счет тепла и света.
   Леслав подсел к Ратану, глядя на мерно снующий камень в руках воина. Воевода, не отрываясь от дела, спросил юношу:
   – Что, нравится?
   – Ага, – мечтательно вздохнул ученик мага, и этот вздох красноречиво сказал, что парню всего двадцать лет, когда гораздо чаще мечтают о боевых подвигах, чем о славе мага. Леслав не был исключением. Наверняка ему снилось по ночам, как он во главе победоносного войска входит в Эмайн Маху или в одиночку сражает дракона. Маг невольно улыбнулся про себя, но тут же вновь сосредоточился на дыхании.
   Ратан сказал:
   – Брось, не мечтай. Не твое это дело.
   – Почему? – В голосе Леслава прозвучало удивление, брови его сошлись домиком, лицо посуровело.
   – Потому, – ответил Ратан просто, – что твой Дар иной – Дар Мага, и все тут. Ничего не поделаешь.
   – Разве носитель Дара не может заниматься чем-либо другим? – Юноша шмыгнул носом, напрягся в ожидании ответа.
   – Нет. Дар – не благословение, как считают многие. – Горечь прозвучала в голосе Ратана. – Вернее, не только благословение, но и проклятие. Да, обладающий Даром всегда лучший в том деле, к которому предназначен. Если это воин, то непременно – лучший боец, если маг, то могучий повелитель стихий, правитель – достойнейший из сидящих на троне. Но носитель Дара лишен главного права человека, права выбора. Он должен быть тем, кем должен. И не может отказаться.
   – Как так? Если я, например, откажусь быть магом и уйду в воины, что со мной будет? – Щеки Леслава разрумянились, глаза горели.
   – Дар накажет тебя. Вероятнее всего, вскоре после отказа идти нужным путем ты просто заболеешь и умрешь. – Вжиканье оборвалось. Ратан отложил наточенный меч, взялся за другой. – Неужто учитель не говорил тебе о судьбе отступников?
   – Нет, – тихо ответил за юношу Родомист, понимая, что отмалчиваться и дальше не удастся. – О таких вещах ученикам рассказывают после совершеннолетия, после тридцати двух лет.
   Подошел Хорт, прислушался с интересом.
   – Учитель, это правда? – Леслав почти кричал, лицо было испуганное, словно у зайчонка. Боль звучала в его голосе, страдание разумного существа, переживающего крушение ложного, но давно лелеемого, родного идеала.
   – Правда. – Слова заставили юношу сгорбиться. Родомист успокаивающе положил руку ему на плечо. – Это очень больно слышать, но все так. Носителям врожденного Дара с самого детства внушают, что они избранные, особенные, лучшие. Внушают – и правильно делают. Они необычны, как необычен человек с тремя руками, он может больше, чем двурукий, но отказаться от своего преимущества или уродства, это уж как посмотреть, он не в силах, а иногда третья рука просто мешает.
   – Вот как? – Леслав сгорбился, глаза его потухли. – Я урод, да?
   – Нет, это не так, – сказал Ратан, вставая. – Ты просто другой, не такой, как все обычные люди. Это не повод для горя и стонов, это не предлог для гордости. – Воин потянулся так, что хрустнули суставы. – Не обижайся на судьбу, и ты сможешь многое сделать для себя и для других.
   – Ну, это... – Леслав держался молодцом, хотя было видно, что открытие об ограниченности носителя Дара глубоко поразило его.
   Родомист покачал головой, понимая, что у парня в сердце бушует настоящая буря, что там царит всепоглощающая боль. Вся надежда на то, что он переживет, примет в себя эту боль, это знание и станет другим, станет крепче, как становится крепче клинок, прошедший пламя и воду.
   – Эгей, люди! – Маг прокашлялся, прочистив горло. – Не хотел вас сильно огорчать, но дело в том, что сегодня нам необходимо покинуть Темнолесье. Третью ночь тут мы просто не переживем.
   – Точно, – с отвращением процедил сквозь зубы Хорт, сплевывая на снег.
   – До границы тридцать пять верст, своих сил нам попросту не хватит. Так что пришло время прибегнуть к крайнему средству, к «собачьему корню».
   – Что это? – спросил Ратан. На мрачном лице Леслава появились некоторые признаки изумления.
   – Возбуждающее средство. Оно даст нам силы и поможет выйти из Темного леса до ночи.
   – Раз поможет, надо использовать. – Ратан решительно протянул руку.
   – Но потом будет довольно плохо. Ничего не дается просто так. – Маг говорил серьезно. – От «собачьего корня» может быть бессонница, судороги или тошнота.
   – Лучше меня стошнит, чем я попадусь на ужин здешним ребятам, – сказал Хорт и протянул мозолистую ладонь.
   – Хорошо, – кивнул Родомист, развязывая снятый с пояса мешочек. Оттуда появились небольшие серые корешки и один за другим перекочевали в ладони путешественников. Хорт и Ратан тут же задвигали челюстями. Леслав долго и с сомнением разглядывал корень, но затем тоже решился.
   – Горький, – проронил юноша с отвращением.
   – Жуй, не привередничай, – ответил Родомист немного неразборчиво из-за того, что рот его забила жгучая, словно полынь, слюна.
   Только когда горький и жесткий поначалу корень превратился в чуть кисловатую кашицу, маг проглотил его.

Ученик

   Шли очень быстро. Скорость ограничивалась лишь крепостью снегоступов. Леслав шагал в середине короткой колонны, всякий раз морщась, когда ноги, пострадавшие после случая с подземным чудищем, пронизывала боль.
   Южная часть Темного леса оказалась гораздо более проходимой, чем та, по которой шли вчера и позавчера. До самого полудня не встретили ни падающих деревьев с ядовитой пылью, ни чудищ. Надоели черные стволы, высящиеся вокруг причудливыми колоннами, да солнце на небе казалось ненастоящим, словно вырезанный из дерева желтый круг.
   Только Леслав успел подумать, что все идет нормально, как начались неприятности. Снег впереди зашевелился, потом полетел во все стороны, и из-под сугроба поднялась огромная голова на длинной извивающейся шее. Громкое шипение огласило лес, и змея, в чьей зубастой пасти поместилась бы крупная свинья, весьма неприветливо оскалилась в сторону людей. Сделала стремительный выпад, блеснули иссиня-черные чешуйки на черной шее.
   Если бы не съеденный корешок, никто не смог бы увернуться. А так все бросились в стороны, словно лягушки от ужа. Змея вновь задрала голову, зашипела, готовясь ко второму броску.
   – Расходимся! – крикнул Родомист. – Эта тварь намертво привязана к земле.
   Леслав сам позже не смог вспомнить, как отчаянным броском преодолел расстояние до ближайшей группы деревьев. Мчался, слыша за спиной тяжелое дыхание учителя. Потом его догнала мощная волна воздуха и гневное шипение, огромный хищник промахнулся совсем немного. Юноша отбежал еще дальше, ухватился за шершавый темный ствол.
   Дыхание вырывалось с хрипами, тяжелое. Пот лил – как вода с холма весной. Так и стоял некоторое время, пока не дошло, что держится за проклятую древесину. Отскочил с воплем, вытирая рукавицы о полушубок, и попал прямо в руки Родомиста:
   – Тихо, тихо. Всё уже. Чего орать? – успокаивающе сказал маг.
   Леслав осмелился поглядеть в сторону змеи. Гадина торчала над лесом толстенным темно-синим деревом. Потом разочарованно зашипела и убралась обратно в дыру. Снег над ней послушно пополз, сомкнулся, спрятав тварь от чужих глаз.
   – А где Хорт с Ратаном? – спросил Леслав.
   – Пока ты тут с деревьями воевал, они в другую сторону рванули. Нам предстоит вон туда пробираться. – Узловатый палец указал на дерево, что выделялось среди остальных благодаря высоте и сдвоенной верхушке.
   К счастью, нашли друг друга сразу. Пошли еще быстрее и, что чудно, усталости совсем не чувствовали. Леслава это не удивило, «собачий корень» – очень сильное снадобье. Правда, учитель упоминал о судорогах и прочих неприятностях, которые могут случиться потом, но сейчас о них думать не хотелось.
   Край Темнолесья Леслав заметил первым. Покрасневшее и раздувшееся солнце к этому моменту клонилось к горизонту, на чащу легли долговязые обманчивые тени. Но просеку, что уродливым шрамом пересекала щетину леса, юноша увидел сразу. И крикнул восторженно во всю глотку:
   – Всё, дошли, дошли!

Воевода

   Вот и кончился уродливый лес, где путники повстречали столько неприятностей. Перейдя через его границу, Ратан испытал немалое облегчение – не придется теперь все время быть настороже. Спутники тоже повеселели. А вот Хорту, судя по выражению лица, стало немного стыдно.
   – Э, ну... – сказал охотник. – Вы простите меня, если что...
   – За что? – удивился Родомист.
   – Ну, исцеление коснулось только меня, а вы все в этом лесу разжились лишь усталостью, ранами и синяками.
   – Глупости, – уверенно заявил Ратан. – Без захода к Сиреневому озеру ты бы не смог идти наравне с остальными, был бы обузой. А теперь приступы удушья и одышка отступили, так что все отлично.
   – Эх, ну ладно! – махнул рукой охотник, и в этот миг за его спиной, словно угрожая на прощание, свирепо зашумел темный, страшный лес. Ратан мгновенно развернулся, но нападения не последовало.
   На ночлег сразу останавливаться не стали, решили отойти как можно дальше от изуродованной земли, от обиталища древних страхов. Шагали в полной темноте. Хорт, которому не мешал никакой мрак, все время беспокойно вертел головой. Наконец Родомист не выдержал:
   – Что такое?
   – Здесь вырубки. Старые, но вырубки.
   Когда из темноты, плохо различимый в сени гигантских сосен, выплыл домик, Хорт почти не удивился.
   – Вот, – сказал он, останавливаясь. – Изба.
   – Не пахнет дымом, – нахмурился маг. – Не видно огня. Тут давно никто не живет. А рублен домишко людьми, хотя мы на землях Эрина.
   – Да, – кивнул Хорт. – Жители, судя по всему, ушли отсюда после войны.
   – Раньше это была наша земля? – спросил Ратан удивленно.
   – Да. И Хорт прав, – заявил маг, поглаживая бороду. – До Войны Предательства здешние земли подчинялись Северину. Когда пришли Остроухие, люди ушли, а дом остался.
   – И сохранился он хорошо. – Хорт осторожно подошел, обследовал строение со всех сторон. Из-за стены донесся его радостный вопль.
   – Даже баня не развалилась! Стоит остаться тут на денек!
   – Вот завтра и попаримся, – улыбнулся Ратан и отворил входную дверь. Та заскрипела почти радостно, впервые за долгие годы ощутив прикосновение человека. Изнутри пахнуло гнилью и запустением.
   Но победить этот запах оказалось несложно. Леслав с Хортом натаскали дров, и в печи запылало настоящее, веселое пламя. Заколоченные окна и местами рассохшиеся стены не очень хорошо держали тепло, но впервые за все путешествие путники ночевали под крышей. Странно было сидеть не на снегу, а на лавках и видеть над головой не кроны и звездное небо, а потолок.
   – Есть совсем не хочется, – проговорил Ратан, ощущая легкую тошноту. – Лягу я, пожалуй. На стражу разбудите.
   Заснул воевода быстро, но спал очень плохо. Во всей красе явили себя последствия от съеденного «собачьего корня». Болели мышцы, в голове шумело, волнами накатывала липкая тошнота. Лишь под утро удалось забыться. Выспаться помогло лишь то, что на сегодня назначили дневку, так что воевода проспал почти до полудня. На рекомендацию «Книги Дней», по которой в день Кабана нельзя много спать, он просто махнул рукой. Ведь могут же быть извиняющие обстоятельства!
   Так что встал Ратан самым последним и обнаружил, что в домике пусто. Оделся и, потягиваясь, вышел из избушки. Леслав и Родомист находились неподалеку. Маг что-то объяснял ученику, показывая на пушистую зеленую ель. Хорта видно не было.
   – Где наш лесной друг? – спросил Ратан, зевая так, что обитатели окрестностей наверняка в ужасе разбежались от чудища, издающего столь ужасные звуки.
   – Как где? – делано удивился маг. – На охоту ушел.
   – Ну-ну, – невнятно согласился Ратан и отправился за мечом. Нарушив одно установление «Книги Дней», он не собирался пренебрегать вторым: «День Кабана, как никакой другой, подходит для воинских упражнений».

Князь

   Копыта звонко цокали по бревнам мостовой. Князь покачивался в седле, равнодушно поглядывая на проплывающие мимо дома.
   – Не княжье это дело – войско размещать, – ворчал едущий следом воевода, вроде про себя, но так, чтобы Владигер его слышал. – Я бы и сам справился.
   – Не обижайся, Мстислав, – успокаивающе бросил князь. – Я приехал не просто показаться. Наемники должны знать, кому они служат, за кого умирают.
   – Наемники. – Досада и презрение смешались в бурчании воеводы. – Раньше без них обходились.
   – В былое время – обходились, – отрезал Владигер. – И в будущем, надеюсь, тоже обойдемся. Но сейчас – нет. И ты это знаешь.
   Проехали через ворота, и открылся разбитый прямо на снегу у берега пруда лагерь. В просторных шатрах поселили шесть тысяч воинов-Полурослых, что вчера подошли к Северину. Невысокие обитатели гор хоть и уступают остальным народам в силе, но зато отменно стреляют и бросают копья. На них самих редко кто нападает, и многие правители прибегают к помощи горных воинов. Стоит армия Полурослых дорого, но отличается железной дисциплиной, хорошей боевой выучкой и преданностью нанимателю. Не известно ни одного случая, когда Полурослые бежали с поля боя или же переметнулись на сторону победителя.
   При виде князя в лагере началось движение. Зазвучали голоса, забегали воины. И когда Владигер въехал в пределы лагерной ограды, его встретили две шеренги закованных в доспехи бойцов. Все, как один, при оружии, бороды воинственно топорщатся. Из всех Семи Народов, кроме людей, волосы на подбородке растут только у Полурослых.
   К князю направился воин в богатом, украшенном серебром доспехе, вскинул руку в приветствии.
   – Легат Корнелий приветствует тебя, могучий князь. – По-людски Корнелий говорил хорошо, с едва заметным акцентом.
   – Привет и тебе, легат. Легок ли был ваш путь? – откликнулся князь, спрыгивая с коня. Обычай встречи этого не требовал, но обойти войско пешим – высшее почтение к воинам.
   – Добрались хорошо, – склонив голову, ответил легат.
   – Ну и славно. – Князь повернулся к войску. – Здорово, молодцы!
   – Ave, caesar! – донесся ответ шести тысяч глоток. С елок на ближней опушке посыпался снег, из города донесся всполошенный собачий лай.
   Князь медленно пошел вдоль рядов.

Наставник

   Мясной дух плыл по избе, щекотал ноздри. Давно дом не ощущал этого запаха, не видел людей. Теперь, казалось, ожил, зашевелился, словно одичавший в одиночестве хозяин, что вдруг вспомнил казавшиеся еще вчера прочно забытыми законы гостеприимства. Из окон даже стало меньше дуть.
   Родомист сидел на лавке и отдыхал, глядя, как Хорт священнодействует у печи. До этого Ратан на пару с Леславом таскал и рубил дрова, много дров, сколько нужно для бани. Париться на ночь глядя не так уж и полезно, но днем – не решились, дым выдал бы, что в заброшенном доме кто-то поселился.
   Хлопнула дверь, вошел Ратан, довольный, словно обожравшийся сметаны кот. Таким маг не видел его с начала похода.
   – Все готово, камни нагрелись так, что не подойдешь, – заявил воевода, почесывая бок.
   – Мы вчетвером туда точно уберемся? – спросил Хорт, вытаскивая найденный магом казан из печи. В казане этом, отчищенном и отмытом, удалось сготовить добытого оленя. Запах из посудины шел такой, что разбудил бы голод и у мертвого.
   – Влезем, – уверенно заявил Ратан. – Идем скорее, а то Леслав заждался.
   За дверями окунулись во тьму, наполненную мягкими прикосновениями гибнущих снежинок. Свернули за угол, и стала видна пышущая жаром баня, похожая на раскаленный камень, неведомо кем брошенный посередь леса.
   В предбаннике тесно, но все же как-то исхитрились раздеться одновременно. Одежду свалили кучей на длинную лавку и быстро, один за другим, чтобы не выпускать тепло, заскочили в парную. Жар мгновенно ударил по глазам, вызвал ломоту в теле. Сердце застучало чаще, кровь рванулась по телу, горячим животворным потоком омывая мускулы. В бане оказалось светло, груда углей пыхала жаром, на них лежали раскаленные до красноты камни.
   Ратан почти сразу полез на верхний полок. Родомист благостно раскинулся на среднем полке, Леслав робко жался внизу, ребра торчали, будто у голодной лошади. Глядя на юношу, Хорт захохотал:
   – Чего на полок не лезешь? Замерзнешь скоро. Давай сюда – нагреешься! – И охотник сам полез наверх, к Ратану.
   Жар постепенно проник в мышцы, впитался в кости, принес сладкую истому, легкую дурноту. По телу выступил пот, унося с собой грязь, болезни, все нечистое и ненужное. Когда потек ручейками, Родомист с кряхтением потянулся к загодя заготовленному венику, веско проговорил:
   – Ну что, пора? Попаримся. – И в ответ зашелестела хвоя на еловых ветках.
   Парились долго, со вкусом, прыжками в сугроб и азартными воплями. Зато баня очистила не только тело, но и разум, Родомист после нее ощутил себя вновь родившимся. На душе стало легко и спокойно. Когда вернулись в дом, бурю смеха вызвал спящий на лавке Леслав, сбежавший из парной раньше всех. Хорт даже предложил его не будить, оставить без ужина, но маг вступился за ученика, отговорил. После серии толчков парень открыл глаза и спросил, осоловело моргая:
   – Что, я задремал?
   – И чуть не проспал ужин, – ответил Родомист, ухмыляясь.
   Казан выставили на широкую доску, служившую столом, рядом примостилась фляга самогона. Мясо, хоть без приправ и особых поварских хитростей, получилось на славу. Немного жесткое, как бывает у всякого лесного зверя, отдавало дымом, но куски исчезали быстро, особенно под слегка пованивающий деревенский самогон. Несмотря на мутность и запах, пойло оказалось крепким. Подогретых парилкой едоков оно разобрало почти сразу. Хорт начал рассказывать истории, случившиеся с ним на охоте. Плел такое, что у слушателей вяли уши. Подобного Родомисту не доводилось слышать за всю долгую жизнь. И медведя доблестный охотник заваливал одним ножом, и, спасаясь от стаи волков, просидел на тонком дереве целую неделю. Лису поймал голыми руками. Зайца на бегу за уши схватил. Леслав слушал эти враки с открытым ртом, а Ратан хмыкал-хмыкал – и все же не выдержал, заявил прямо:
   – Все ты придумываешь!
   – Я? – возмутился охотник, лицо его при этом обрело самое свирепое выражение.
   – Ага, врешь, – радостно подтвердил Ратан, слегка ткнув Хорта кулачищем в грудь, отчего тот как-то осел, подался назад и принялся остервенело чесать в затылке, вспоминая, на что же обиделся.
   Закончили спор тем, что выпили еще по одной. Потом еще по одной, и еще. Давно наступила полночь, а разговор становился все горячее и горячее. Глаза блестели, щеки раскраснелись. Начал рассказывать байки воевода, и они оказались немногим правдивее. Последнее, что слышал, засыпая, Родомист, был возмущенный вопль Ратана:
   – Что, я придумываю? Да я тебе сейчас...

Наследник

   Полозья саней противно поскрипывали, и Терик с опаской думал, на сколько их еще хватит. И не столько боялся за те сани, на которых ехал сам, как за те, на которых везли его корабль, малый драккар. На нем сыну конунга предстоит пересечь море. Но полозья пока держали. Впряженные в сани тяжеловозы северной породы бежали без устали, и версты дороги одна за другой уходили в прошлое.
   Ехали, следуя совету конунга, по руслу, только ночами. Выезжали с наступлением темноты, благо темнеет зимой рано, и двигались почти до рассвета. А когда солнце яичным желтком выползало на небосвод, искали место для дневки, желательно в лесу. Конечно, спрятать почти пятисаженный драккар не так-то просто, даже в густом ельнике. Но путники старались, и, на их счастье, крылатых соглядатаев Остроухих пока не было заметно в воздухе.
   Лишь раз столкнулись с реальной опасностью, когда дорогу преградил лишенный обычного зимнего сна медведь. Бурый зверь угрожающе встал на задние лапы, заревел. Лошади дернулись, захрапели, закричали возницы, пытаясь удержать обезумевших животных. Терик, ухватив секиру, спрыгнул с саней и вышел вперед. Нет, он не собирался сражаться с собственным животным-покровителем, сын конунга чтил закон, согласно которому посягнувший на жизнь своего тотема лишается благословения Творца.
   Так они и стояли: огромный зверь и почти столь же огромный йотун. Молчали и глядели друг на друга до тех пор, пока зверь не опустился на четыре лапы, рявкнул напоследок, гораздо более миролюбиво, чем вначале, и спокойно потрусил прочь.
   А два дня назад случилось ночное нападение грифонов. Сражаться с этими свирепыми обитателями Полуночных гор бесполезно. Грифоны огромны и быстры, а перья их по прочности не уступают металлу. Едва завидев темные силуэты на фоне багрового вечернего неба, Терик скомандовал: «К берегу!» Заорали погонщики, кони рванулись, пологий берег пришелся как раз кстати. Как только последние сани въехали под укрытие стволов, хищные твари с шумом пронеслись над вершинами, и их раздраженный клекот огласил небеса. Чудовища покружили над людьми, обдавая их запахом грязных перьев, и исчезли, умчались на закат.
   Дорога, которой сын конунга пробирался к Внутреннему морю, шла пока по реке Каменке, что тянется вдоль гор от самого Нордбурга. Затем предстоит сто верст пути через леса – волоком до Порубежной реки. А уже по ее руслу, по прочному льду, остаток пути до самого моря, что не замерзает, в отличие от Внешнего, даже в самые лютые морозы.
   – Пошли, чтоб вас! – донесся с задних саней крик одного из возниц, и Терик невольно обернулся, страшась, что что-то произошло.
   Но все было нормально, и сын конунга облегченно вздохнул.
   Путешествие продолжалось.

Ученик

   Проснулся Леслав от головной боли и ощутимой жажды: в рот словно песка насыпали. Самогон оказался гораздо сильнее, чем предполагал юноша. Голова гудела, в животе что-то неприятно ворочалось.
   Со стоном встал, направился к печи, где должен быть заранее припасенный котелок с водой. С трудом удалось ухватиться за края посудины, опрокинуть в рот. Жидкость оросила гортань, животворной струей провалилась в неспокойный желудок. Головная боль сразу уменьшилась.
   Восстановив твердость походки, юноша выбрался на крыльцо, прищурился. Солнце висело довольно высоко, намекая на то, что идти поздно и что придется дневать. Вокруг было пусто: мага не видать, Хорта тоже, Ратан на утоптанном месте ловко машет двумя мечами. Леслав завистливо вздохнул: и похмелье не берет воеводу.
   Ратан остановил свистящую мельницу, улыбнулся приветливо:
   – Здорово, пропойца. Как, головушка не болит?
   – Болит, – сокрушенно признался Леслав. – Еще как.
   – Ничего, не переживай. Со всеми это бывает. Тот не мужик, кто от выпивки отказывается. Только меру свою надо знать, и все будет в порядке. – Тяжелая ладонь ударила Леслава по плечу, и тот немного осел, провалившись в снег.
   – А где Хорт, где учитель?
   – По лесу болтаются. Хорт раньше всех встал, разбудил нас, да и на охоту отправился. Еще кого-нибудь поймать хочет, про запас. А учитель твой тоже где-то там. Сказал, что чага ему нужна. – Ратан пожал плечами, явно сомневаясь в полезности растущего на березах гриба.
   – А мне он ничего не наказывал?
   – Не бойся, без дела не останешься. Попросил меня Родомист немного поучить тебя. Стой, не радуйся. – Увидев, что юноша подскочил от радости, воин поднял руку. – Бою без оружия. С мечом или копьем тебе нельзя сживаться, сам знаешь. А так хотя бы сможешь от ворога отбиться, если чего.
   – Ладно, а когда учиться начнем? – Леслав слегка поник.
   – Сейчас, – строго, входя в роль учителя, сказал Ратан.
   – А у меня, это, похмелье?
   – Ничего, учебе это не помешает. – Ратан аккуратно убрал мечи. – Пойдем.
   Повинуясь знаку воеводы, Леслав последовал за ним. Вышли на место, которое Ратан утоптал за два дня упражнений.
   – Поехали, – сказал воевода. – Для начала разомнемся. Повторяй все мои движения – так будет проще.
   К концу занятия одежда Леслава оказалась мокрой, снаружи – от снега, и изнутри – от пота. Пошатываясь на дрожащих конечностях, новоявленный боец вошел в дом, с ужасом услышав напоследок:
   – Теперь будем заниматься каждый вечер, на стоянке.
   За обедом Леслав сидел квелый, едва не ронял ложку. Зато Ратан лучился радостью, как весеннее солнышко теплом. Ученик очень много значит для любого носителя Дара, будь то Дар Воина или Дар Мага, лишь правителям легче, у них нет учеников, только подданные.

Глава 8

Государь

   – Я собрал вас, господа, не для светской болтовни. – Голос Брана отчетливо разносился по залу для совещаний, и вельможи опускали глаза под гневным взором правителя. А он осмотрел всех знатнейших нобилей государства, прибывших по его зову в Эмайн Маху, и продолжил: – Нас, вероятнее всего, ожидает самая кровопролитная война за последнее время.
   – Помилуй, правитель, но с кем? – вмешался Айлиль, один из наиболее родовитых альвов с побережья. Его клану с древних пор принадлежит право перебивать правителя.
   – Вы слепы, а я зряч, – неожиданно печально ответил Бран, и грусть лучше всякого гнева заставила примолкнуть начавших шептаться нобилей. – Волосатые готовы объединиться против нас.
   – Неужто и Новгородское княжество? – спросил Кормак, молодой и честолюбивый правитель земель на границе с Красноглазыми.
   – Да. Лазутчики Кондла приносят вести, что Новгород готовится к войне. Собирают войско и в Северинском княжестве при поддержке Завалья.
   – А Длиннорукие, что столько лет сдерживали Волосатых на севере? – спросил Финбар, командир войск, стоящих на восточной границе. Ему первому принимать на себя удар.
   – Они сильно истощены и воевать более не желают. А принудить мы их вряд ли сможем.
   – Неужели ослабела мощь наших воинов? – вкрадчиво начал Айлиль. – Неужели иссякло пламя в драконьих глотках? Эрин силен, как никогда. Может быть, правитель в последнее время слишком много советовался с магами, забывая о нас, о высокородных? И маги сообщили правителю не совсем верные сведения? Волосатые так слабы, что их не стоит принимать в расчет. Пограничные войска легко отведут угрозу. Гораздо опаснее вождь орды Аджад, самой большой среди орд Красноглазых. Он осиян Даром и снедаем властолюбием. Его надо опасаться в первую очередь. – Вельможи одобрительно зашумели.
   – Ты идешь против меня, Айлиль? – нахмурился Бран. Резкий запах притираний, которые так любят высокородные, раздражал его. – Значит, против Дара? Против Народа? Ты знаешь, что «облеченный Даром правитель – это сам Народ», и все равно идешь против?
   – Нет. Я ни в коем случае не иду против государя. – Вельможа вежливо улыбнулся и слегка поклонился. – Я лишь сомневаюсь в мудрости тех советников, что нашептывают правителю его нынешние решения.
   – Советников я всегда выбираю сам, – тяжело проговорил Бран. – А Красноглазые – не угроза. В леса они вряд ли полезут. В то же самое время князь Владигер собрал более двадцати тысяч воинов. Не побоялся оголить северную границу. В Новгородском княжестве, где все на самом деле решают маги, смогут собрать тридцать тысяч. Выдержат ли такой удар наши приграничные силы? Скажи, Финбар.
   – Нет, – пожилой воин смущенно крякнул, – не выдержат. На границе с Волосатыми у нас не более пятнадцати тысяч воинов.
   – Я начал переброску войск на восток. Восемь дней назад. И лишь после этого отправил за вами гонцов. Необходимо ударить первыми, до распутицы. В тот момент, когда от нас этого не ждут, – в конце месяца Собаки.
   – Зачем? – вскинулся Ингкел, еще один очень знатный альв. – Не лучше ли заманить врага на свою территорию и там уничтожить?
   – Не лучше. Нас спасет только собственное внезапное нападение. Ведь после окончания года у нас не будет драконьей поддержки.
   – Да, не будет, вот именно! – обычно сдержанный Айлиль даже привстал. – Не будет! Не лучше ли не начинать войну в таких условиях?
   – Исход Последней ночи непредсказуем, – пожал плечами Бран. – Два раза мы, сначала мой отец, затем я, возвращались с победой. Кто знает, как решит Творец на этот раз? Может быть, драконы ударят по нашим войскам? Именно поэтому война должна быть развязана заранее и закончена быстро, как можно быстрее. Желательно – до начала нового года. – Правитель оглядел собравшихся. – Что ж, благородные нобили, если вам больше нечего сказать, то вы свободны. Завтра жду вас в это же время, и пусть каждый подумает, чем он сможет помочь отечеству в этот трудный час.
   Затопали сапоги, зазвенело дорогое оружие. Последним покинул комнату Айлиль, в чьем взгляде затаилось непокорство.

Фаворит

   – Мой повелитель. – Перед троном князя Межамир опустился на колено и склонил голову.
   – Поднимись. – Капризный дребезжащий тенорок мог принадлежать разве только мелкому лавочнику, но никак не владыке крупнейшего людского государства. Но, увы, голос этот – именно князя Ярослава, и Межамир всякий раз подавлял раздражение, слушая речи хозяина Новгорода.
   Маг встал, взглянул прямо на трон. Да, выглядит князь ужасно. Плешивый, лицо опухшее, в пятнах, руки дрожат. И не старость тому виной – вон наследник стоит по правую руку отца, и парню всего пятнадцать лет. Пьянство превратило некогда могучего мужчину в дряхлую развалину. А пристрастился к вину Ярослав давно, сразу после победы в Славной Войне, как предпочитают называть в пределах Новгородского княжества то, что прочие именуют Войной Предательства. Межамир и другие маги давно заметили, что князь спивается, но не мешали этому. Зачем? При слабом владыке легче управлять государством. Из-за чего пьет правитель – тоже известно. Так и не смог простить себе удара в спину сородичам, не смог и не простил.
   – Что прикажет повелитель? – спросил Межамир.
   – Прикажу... – Ярослав на мгновение задумался, наморщил лоб. – Жалуются мне на тебя.
   – И кто же? Неужто недруги, что завидуют тому, как я бескорыстно и верно служу государству нашему, князю и Народу? – Голос мага зазвенел от обиды, изображенной весьма натурально.
   – Кто – не важно. – Князь слегка нахмурился. – Но говорят, что многое сам решаешь, со мной не советуясь. – Губы правителя обидчиво надулись. – Вот, например, приказал готовить войска, подтягивать их к западным границам. Зачем?
   – О владыка, мудрый и справедливый! Если я виноват, то вели казнить страшной смертью! – Межамир упал на колени. – Но, отдав распоряжения войскам, я лишь исполнял княжье повеление. Ты сам приказал мне готовиться к возможному нападению Остроухих, дабы оно не застигло нас врасплох. Нападение это ты, княже, предвидел прозорливым разумом уже давно. – Маг осторожно пошевелил руками, стараясь, чтобы движения никто не заметил. Сила легко потекла сквозь пальцы. Пошевеливая кистью, Межамир направил поток на Ярослава. Тот, уже открывший рот, вдруг смешался.
   – Кажется, припоминаю, – проговорил он неуверенно, почесывая лысину. – Как я мог забыть?
   – Свободен ли я теперь от неоправданных подозрений, повелитель? – поднимаясь с колен, смиренно и вкрадчиво спросил Межамир.
   – Да, я более не гневаюсь на тебя. – Сомнения продолжали тревожить князя, но в чем именно они заключаются, сформулировать он не сумел и потому просто махнул рукой. – Ты можешь идти. Когда понадобишься, являйся незамедлительно.
   – Воля князя – закон для подданных. – Низко поклонившись, маг неторопливо вышел из тронной палаты. Лицо Межамира при этом всего на один миг исказила презрительная гримаса.

Ученик

   Дни, проведенные в пути от Темнолесья до Большого Южного Тракта, слились для Леслава в один. Отличались они друг от друга примерно так же, как иголки на сосне.
   Утром – пробуждение в темноте. Умывание снегом, после которого лицо горит, словно обветренное, быстрый завтрак. Под ковром падающего снега путники выступают. Ноги болят после вчерашнего перехода, и лишь когда пройдешь версту-две, новая усталость стирает с них старую.
   Зато чем дальше на юг, тем более разнообразным становится лес. Среди привычных берез, елок, сосен появляются такие деревья, каких на родном севере ни за что не встретишь. Как говорит учитель, далее на юг сосны и ели исчезнут совсем. Леслав, правда, не особо верил этим словам, как так – лес и без елок?
   Быстрая ходьба без отдыха продолжается до полудня. Как бы холодно ни было, на ходу согреваешься, становится даже жарко. Идти просто так скучно, лишь иногда сверкнет любопытным глазом синица или снегирь, летящим снежком промелькнет средь стволов заяц или взлетит тяжелый тетерев, ломая ветви.
   Для обеда делается привал. Что «привал», что «обед» – слова в данном случае одинаково громкие. Просто некоторое время путешественники не идут, жуют что-то, переговариваются.
   После краткой передышки – вновь в дорогу. И вновь деревья проплывают мимо заснеженными великанами, снег скрипит под ногами. Колышется впереди спина учителя, украшенная большим мешком, и Леслав тяжко вздыхает, представляя, сколько еще надо пройти.
   После того как солнце заходит, начинаются поиски места для ночлега. Тут главный – Хорт. Он всегда знает, откуда ночью будет ветер, пойдет ли снег. После того как место найдено, нужно натаскать лапника для ночлега и дров – для костра. Пока маг и охотник колдуют над ужином, Ратан берется за обучение. Обещание держит, ни разу не удалось Леславу ускользнуть от урока. К концу занятия юноша уставал так, что едва доползал до костра.
   Ужин. Пища безвкусным комом проваливается в живот, по телу растекается приятная теплота, и остается одно, но зато очень сильное желание – спать. Сторожить в эти дни никого не оставляли. Леса приграничной полосы дики и пустынны. И вот уже можно снять валенки, забраться в теплый мешок, провалиться в темную пучину без сновидений, чтобы завтра начать все сначала.

Наставник

   Путешествие в Темный лес не прошло для Родомиста даром. Он оставил там большую часть накопленной ранее Силы. А восстанавливать приходилось по крупинке, по капле. Делал он это медленно и осторожно, стараясь ничем не выдать себя. Малейшая ошибка – во все стороны покатятся невидимые обычному взгляду волны, и тогда жди, что закружатся над костром огромные крылатые тени.
   Каждое утро, пока Леслав с Ратаном занимались завтраком, Родомист отходил в сторону от стоянки, закрывал глаза и погружался в теплые и одновременно холодные, плавные потоки текущей вокруг Силы, растворялся, словно капля молока в кружке воды. Сохранял концентрацию с большим трудом. Но выбора никакого – единственный способ набора Силы, не оставляющий следов на поверхности ее безбрежного моря, именно таков.
   Но поход через Темнолесье принес и пользу. Хорт шагал чуть ли не быстрее всех, приступы перестали его мучить, и характер начал меняться к лучшему. Исчезли желчность и раздражительность, уступили место спокойной деловитости.
   Хотя ушли всего на двести верст южнее Северина, лес вокруг совсем другой. Завалов меньше, зато подлесок гуще, лиственные деревья, серые, голые и страшные по зиме, теснят хвойные, что особенно хороши под зимней шубой. Но даже здесь охотник вел отряд уверенно и спокойно, безошибочно находя дорогу в лабиринте стволов.
   Много дней шли без происшествий, так что событием стала даже встреча со стадом диких свиней. Могучий секач, завидев людей, злобно ощерился, показав пятивершковые клыки, предостерегающе хрюкнул. Огромный, весом не менее чем в двадцать пудов, выглядел он свирепо и устрашающе. За спиной вожака виднелись суетящиеся свинки с поросятами. Повинуясь сердитому голосу вожака, начали уходить в лес, оставляя за собой разрытый снег.
   Хорт замер, за ним остановились и остальные. Когда последний из поросят со смешно подрагивающим хвостиком скрылся в чаще, кабан еще раз хрюкнул. Потом удивительно ловко для могучей туши развернулся и исчез, только колыхнулись кусты.
   – Вот зверюга! – воскликнул Леслав восхищенно, и никто не стал с ним спорить.
   А на следующий день путешественники добрались до Большого Южного Тракта.
   – Вот и пришли. – Хорт флегматично сплюнул.
   Из густых зарослей, в которых затаился небольшой отряд, была хорошо видна дорога, по которой потоком катились войска: всадники, повозки, пешие. Шли на восток стрелки из лука, знаменитые стрелки Остроухих, что не раз приносили победу своему народу. Шагали отряды тяжелой пехоты, тянулись обозы. Сторожевыми собаками среди коровьих стад мелькали отряды всадников.
   – И здесь война, – покачал головой Родомист. – С кем это государь Бран воевать собирается?
   – Все очевидно, – подал голос Ратан. – С Новгородским княжеством, с князем Ярославом.
   – Вернее, с тамошними магами, – кривая усмешка пересекла лицо Родомиста. – А еще вернее – с магом Межамиром, который там всем заправляет.
   – Почему так? – Леслав нахмурился и хлюпнул носом. Простуда вцепилась в него вчера и пока не собиралась сдавать позиции. Не помогали ни травы, ни разогревающее дыхание. – Ведь правит князь.
   – Правит – князь, – кивнул маг. – А принимает решения Межамир. Вертит князем, как хочет, и остальными тоже.
   – А он сильнее вас, учитель, этот Межамир? – Детское желание, чтобы наставник оказался самым-самым сильным, столь явственно проступило на лице Леслава, что Хорт и Родомист не выдержали, рассмеялись. Даже Ратан хмыкнул в усы.
   – Ну, как тебе сказать, – начал Родомист с улыбкой, но по мере того, как он говорил, тон становился все серьезнее: – В бою мы встречались всего один раз – в битве у стольного града Северина. Получилась ничья. Но то было двадцать лет назад, когда я был моложе, а он – лишь младше. – Маг развел руками. – А сейчас? Его силы наверняка возросли, мои уменьшились. Что тут скажешь?
   – Маги-маги, – прервал воспоминания Хорт. – Не о том вы думаете. У нас сейчас конкретная задача – через дорогу перебраться. А как это сделать – я в упор не вижу.
   Путники провели на одном месте почти полдня, а тракт все время оставался занятым. Только исчезал за поворотом один отряд, как тут же появлялся другой. Вились на ветру флаги, синие, голубые, зеленые.
   – Подождем, – степенно проговорил Ратан. – Перемещение войск должно прекратиться к вечеру.
   – Опять ждать, – проворчал охотник, скорчив мрачную гримасу.
   – Ждать – искусство, которому мы учимся всю жизнь, – печально вздохнул Родомист. – И вот наш шанс стать примерными учениками.
   В кустах просидели целый день. Лишь когда истекающий желтым сиянием диск укатился за западные леса, тракт опустел. Наступила тишина, перестали доноситься звуки команд, топот и скрип тяжелых возов.
   Тем не менее выждали еще некоторое время, вдруг какой командир с похмелья вывел своих вояк позже, чем надо, и они на ночь глядя идут по дороге, костеря начальство. И лишь когда посланные в стороны Хорт и Ратан замахали руками, давая понять, что путь свободен, Родомист с учеником вышли на открытое место. Быстро пересекли тракт и остановились лишь тогда, когда за спиной сомкнулись стволы. Но до последнего момента магу казалось, что в следующий миг из-за поворота выскочит отряд Остроухих. Долетят сердитые голоса, засвистят смертоносные стрелы. Только когда дорога пропала из вида, он облегченно вздохнул и расслабился.
   Лес за трактом пошел такой густой, что через него пришлось просто протискиваться. Даже Хорт двигался медленно, бормоча сквозь зубы что-то непотребное. Остальным приходилось еще хуже.

Воевода

   «Никаких авантюр» – сказано в «Книге Дней» о двадцать шестом дне месяца, дне Медведя. Но что делать, если именно сегодня река, могучим телом перегородившая путь на юг, не оставляет иного выбора. Река Светлая, зимой – полоса льда почти в версту шириной. Переходить ее – сущая авантюра, но не стоять же на месте до завтра?
   – Ну что, пойдем? – проговорил Хорт, сплюнул и первым двинулся вниз по отлогому берегу.
   Гладкий издалека лед оказался на диво неровным – постарались оттепели. Иссекшие его трещины перемежались уродливыми наплывами, похожими на шляпки чудовищных бело-голубых грибов.
   Ратан шел последним, глядя не только под ноги, но и по сторонам, на что у идущих впереди не оставалось возможности – они выбирали дорогу. Процесс этот сопровождался падениями, вскриками и руганью. Так что, окажись кто на одном из берегов, он мог бы заметить путников издалека, и не только с помощью глаз.
   Как раз достигли середины реки, когда Ратан обратил внимание на несколько темных точек, что перемещались около левого берега далеко на западе. Воевода окликнул идущего первым мага:
   – Смотри. Видишь, что там?
   – Нет, пока не могу разглядеть, – прищурился Родомист.
   – Люди или скорее Остроухие, – определил Хорт, приложив ладонь ко лбу. – Шестеро или пятеро. Идут наперерез.
   – Надо постараться выйти на берег до того, как нас настигнут, – напряженно сказал Родомист. – Ускорим шаг.
   Путешественники заспешили. Они падали, ушибались, но упорно шли к низкому берегу, поросшему щетиной леса. Он приближался, но слишком медленно. Остроухие, шагавшие по более удобному пути, подходили гораздо быстрее. Спасло людей то, что от них до берега расстояние было гораздо меньше, чем до врагов. Тяжело дыша, выходцы из Северинского княжества сошли со льда в тот миг, когда преследователи находились от них примерно в двухстах саженях. Миновали узкую полосу открытого пространства и вступили в лес.
   – Как думаешь, они пойдут за нами? – спросил Хорт, хрипло дыша.
   – Пойдут, – уверенно ответил Ратан. – Это не простые селяне, как ты уже заметил, это дозор. Время сейчас почти военное. Опять же, граница рядом. Пойдут и, пока не разберутся, в чем дело, не отстанут.
   – И что делать? – влез, как всегда, Леслав.
   – Засаду устроим, – хмуро ответил Ратан.

Охотник

   Прошли еще саженей двести, прежде чем Ратан нашел хорошее место для засады – прогалину, ограниченную со всех сторон густым кустарником, из которого заснеженными руками великанов торчали толстенные дубы. За одним из них и укрылся Хорт, приготовил лук и стрелы. Ратан сделал крюк и залег сбоку прогалины так, чтобы Остроухие, пройдя хоть немного по открытому месту, оказались к нему боком. Родомисту выдали топор и попросили особо в драку не лезть. То же указание получил и Леслав. Юноша сначала надулся, а потом понял, что не время показывать гонор.
   В результате маг с учеником оказались немного правее и сзади Хорта, за кустами орешника, что скрывали их, но давали возможность видеть происходящее на поляне.
   Преследователи появились из леса бесшумно. Даже снег, казалось, не скрипнул под узконосыми сапогами. Колыхнулись ветки, спорхнули с них стаями крылатые снежинки, и на прогалину вышли шестеро воинов-Остроухих. Боевые луки, длинные и мощные, мечи, панцирей нет, но толстые полушубки выдержат скользящий удар топора, да и меча тоже. Идут группой, луки с плеч не сняли. Не ожидают, что в пределах Эрина кто-то бросит им вызов.
   Идущий впереди подозрительно осмотрел опушку. Какая-то птица, затихшая при появлении людей, вновь начала орать. Воины на поляне захохотали, медленно двинулись вперед.
   Хорт прицелился и спустил тетиву. Тот Остроухий, что смеялся громче всех, со стоном рухнул на снег, в его левой глазнице появилось оперенное древко. Затрещали ветви, из кустов с ревом, словно яростный тур, выметнулся Ратан, кинулся к бестолково орущим Остроухим.
   Затрещали ветки там, где укрывались Родомист и Леслав. Пока Хорт накладывал вторую стрелу, Ратан свалил одного из врагов. Из перерубленной шеи ударил настоящий фонтан крови.
   Вторым выстрелом Хорт промахнулся, стрела лишь оцарапала щеку самого высокого из воинов. Тот дернулся, и Ратан, воспользовавшись этим, ударил по ногам. Остроухий упал, заверещал тонко, штанина его ниже колена темнела и тяжелела на глазах.
   Но оставшиеся в живых альвы не стали паниковать. Двое насели на Ратана, а третий за их спинами неторопливо принялся натягивать лук. Леслав, завопив, кинулся воеводе на помощь. Родомист, видя, что не успевает достать лучника, попросту швырнул в него топор. За такой бросок наставники воинского искусства наверняка высекли бы ученика. Топор лишь слегка задел руку Остроухого. Стрела с недовольным взвизгом ушла в небо, а лучник выругался и полез за мечом.
   Маг остановился, поднял руку, явно забыв об осторожности. «Что он делает?» – успел подумать Хорт.
   От раскрытия отряд спас Ратан. С помощью Леслава, который в основном мешал противнику, он расправился с одним из Остроухих. Тот получил удар прямо в лицо. На миг схватка замерла, и Хорт выстрелил. Второй противник воеводы со стоном сел на снег, держась за плечо.
   И тут Ратан атакующей гадюкой метнулся вперед, и клинок его высек искры, приняв на себя удар, что предназначался Родомисту. Остроухий зарычал, готовя новый удар, но воевода ушел в сторону и легко отрубил врагу руку, державшую меч. Кисть отвалилась, а раненый с воем завалился назад.
   – Вот и всё, – проговорил Ратан, – надо только добить раненых.
   Пока Хорт выбирался из зарослей, воевода обошел всех Остроухих и ударил каждому под подбородок. Слышались тяжелые шаги, вскрики и бульканье, словно что-то вытекало из дырявого сосуда.
   Подойдя к соратникам, охотник увидел, что Леслав дышит тяжело, а лицо у него такое, словно юноша переел гнилых огурцов.
   – Ничего, дружище, – сказал Хорт. – В убийствах нет ничего приятного, но иногда они необходимы. Давай оттащим тела вон туда, за кусты, и присыплем снегом. Чтобы их не сразу нашли в случае чего.
   С делом справились быстро. Вытирая пот со лба, охотник заметил:
   – Хватятся их сегодня к вечеру. Искать начнут завтра. Вероятнее всего, к завтрашнему вечеру – найдут. Если не пойдет снег или не появятся волки. Но мы к тому моменту будем далеко.
   – Хотелось бы в это верить, – буркнул маг.
   Много времени потратили на переправу и бой, и поэтому шли долго даже после того, как солнце закатилось. Растопырившие ветки кусты словно бросались из тьмы, норовя выцарапать глаза или ударить в какое-нибудь особо уязвимое место. Из мрака доносилось деловитое уханье.
   Шагали до тех пор, пока не стали подкашиваться ноги. Леслав спотыкался, засыпал на ходу. Голова Родомиста клонилась к груди, затем он вздергивал ее вновь, таращился упорно, пытаясь разглядеть что-нибудь во мраке. Только когда маг едва не свалился, Хорт позволил остановиться, развести огонь.
   Сбросив мешок, Ратан повернулся к Леславу и сказал, отдуваясь:
   – Занятие на сегодня отменим. Ты побывал в настоящем бою, бился против опытных воинов и даже раны не получил. Молодец.
   – Да, Леслав, ты сражался очень неплохо, – добавил наставник сдержанно. – Особенно для человека, не рожденного для войны и войне никогда не учившегося.
   А Хорт подвел итог:
   – Ты выглядел, как опытный воин. Не суетился, не дергался. Словно побывал уже не в одной схватке.
   Леслав смутился так, что порозовевшие щеки едва не засветились во мраке.

Сановник

   Все сложилось не так, как планировал Айлиль. После второго Совета его отправили командовать Южной армией, что стоит севернее Светлой реки, на границе с Новгородским княжеством. Отправили «как опытного и умелого командира», по выражению государя Брана. Но сердце вельможи, когда он покидал Эмайн Маху, ныло от ярости. Бран перехитрил его, услав туда, где невозможно плести интриги.
   А ведь с первого Совета Айлиль вышел очень довольным. Пусть не получилось подорвать авторитет правителя, что с носящим Дар государем сделать невозможно, зато удалось заронить сомнения в сердца нобилей. Правление Брана, а точнее, всего клана Плавающих во Мраке, и так в последнее время вызывает сильное недовольство знати. Государство растет, укрепляется, драконы верно служат альвам, но старые роды в сиянии Дара все более ослабевают и отстраняются от управления. Теряют привилегии, влияние и власть.
   Однако совсем скоро государю предстоит дальняя дорога на юг. После Последней ночи он может и не вернуться. Наследник еще юн, его можно не брать в расчет. Реальная, но все же не властная сила – маги. Кого поддержат они – неясно. Может быть, сына Брана, а может – и Айлиля, потомка двадцати поколений правителей, что водили войска в бой еще тысячу лет назад, когда предки Брана ловили рыбу на побережье. Прав на Деревянное Кресло у Айлиля не меньше, чем у нынешней династии.
   Утром дня Медведя новый командир прибыл на границу. День ушел на то, чтобы разобраться в обстановке. В войске обнаружился полный беспорядок, так что к вечеру высокородный альв пребывал в скверном расположении духа.
   Он как раз собирался приступить к ужину, когда в дверь постучали. Отставив только что взятую кружку, Айлиль спросил сурово:
   – Кто там?
   – Сотник Финнеган.
   – Проклятье! – произнес Айлиль громко. – Входи. Но если ты потревожил меня зря, то пеняй на себя.
   Вошел молодцеватый, подтянутый сотник, лихо отрапортовал:
   – Командующий, пропал дозор на Светлой реке.
   – Как так? – изумился Айлиль. – Что за дозор?
   – Шестеро воинов из лесного патруля. Этих патрулей всего с десяток, и каждый обходит свой участок каждый день. Сегодня один из них не вернулся.
   – Может, они задержались? – спросил Айлиль и тут же укорил себя за глупую мысль. Что может задержать солдат в лесу, где ни кабака, ни борделя. – Поиски начали?
   – Да, но наших сил не хватает. И нужны собаки.
   – Эй, там! – заорал Айлиль. – Кто в приемной. Перо и бумагу! А ты, сотник, присядь. Сейчас все решим.

Глава 9

Моряк

   Море поразило Истарха с самого первого дня, когда он увидел его, – года в три. И с тех пор всегда будило в душе нечто, вызывало трепет. Вроде ничего особенного – волны до самого горизонта, но зрелище это никогда не надоедало ему, и даже сейчас, перед самым, быть может, важным днем в жизни он пришел на берег, чтобы посмотреть на бескрайний водный простор.
   Волны вокруг острова Звезды, обиталища магов, не отличались ничем особенным. Сине-стальные водяные холмики катились один за другим, с глухим шипением расшибаясь о берег. Свежий ветер забирался под плащ, пытался добраться до тела, трепал волосы и свистел в ушах.
   Истарх вздохнул – так и стоял бы до восхода, а то и до вечера, если бы не маги. Они призвали сюда лучших мореходов всех Зеленых островов не для того, чтобы те любовались утренним морем.
   И никто из островных тиранов, что как один отличаются самодурством, не вздумал ответить отказом на этот призыв. Пусть маги никогда не вмешиваются в войны, которые вечно раздирают архипелаг, все знают, какую силу представляет собой остров Звезды и что ссориться с его обитателями себе дороже.
   Вздохнув, Истарх развернулся и поспешил в сторону храма, чья крыша поднималась над деревьями в сотне шагов от берега. Святилище выступило из зелени огромное, страшное. Колонны придавали ему вид гигантской зубастой пасти. Пройдя через нее, Истарх вошел в зал, где собрались маги и все вызванные мореходы, числом двадцать, и оказался последним.
   Феоклимен, верховный маг, кивнул, сделал знак помощникам и воздел руки. В храме сгустилась тишина. Младшие маги застыли статуями. Даже мореходы, шумные пасынки морской стихии, не двигались и почти не дышали, боясь помешать колдовству.
   Напряжение нарастало, и в тот миг, когда Истарх готов был закричать, лишь бы вырваться из вязкого безмолвия, Феоклимен опустил руки и прошептал:
   – Несите жребий.
   Крайний справа маг исчез, будто смытый волной. Колыхнулись тяжелые синие занавеси, затем еще раз, и колдун вернулся, неся небольшой мешочек. Феоклимен принял его с величайшей осторожностью, погрузил руку в глубины замерцавшей ткани. В мешочке что-то зашевелилось, зеленая ткань яростно заколыхалась.
   Слитный вздох пронесся по залу, словно ветер с моря на миг заглянул в него. Худые, костистые пальцы вынырнули на свет, сжимая извилистое змеиное тельце. Истарх вздрогнул, поняв, что верховный маг вытащил его тотем – Ужа.
   Сверкающие, словно листья после дождя, глаза Феоклимена быстро отыскали Истарха, выделили из толпы. Голос старого колдуна обрел почти осязаемую мощь.
   – Подойди ко мне, Истарх, – сказал он ласково, словно отец сыну. – Ты уже понял, что избран для Пути.
   Пытаясь отвести взгляд, Истарх пошел вперед, к возвышению, где стояли маги. Тело ему более не подчинялось. Говорить было трудно, словно язык заменили куском камня, но он выдавил из себя:
   – Я пришел!
   – Вижу. – Лицо Феоклимена стало довольным. – Тот, кто может говорить под силой моего взора, способен на многое. Я верю, что ты выполнишь поручение, доставишь посланца нашего храма туда, куда нужно. Корабль ваш готов. Можете отплывать. Плотин!
   – Я здесь, учитель! – Молодой маг с редкими даже среди жителей архипелага светло-зелеными волосами выступил из рядов собратьев.
   – Да будет с вами помощь Творца. С тобой, Плотин, и с тобой, Истарх. Идите.
   Верховный маг сделал повелительный жест, и Истарх ощутил, как кланяется, разворачивается и что ноги сами несут его к выходу. Мелькнули лица мореходов, где облегчение странным образом мешалось с завистью.
   Выйдя из храма, Плотин махнул рукой. Они свернули налево и выбрались к той части берега, где Истарх не успел побывать. Когда вышли к морю, мореход не мог сдержать вздох восхищения. Корабль, представший его глазам, был прекрасен. Небольшой и изящный, он казался созданным для того, чтобы летать над волнами, обгоняя альбатросов и чаек.
   Лодка с двумя дюжими матросами взяла на борт пассажиров, и вода застонала под ударами весел. Маг молчал, а Истарх не мог отвести взора от своего, да, теперь уже от своего корабля. И не имеет значения, что на этом красавце придется отправиться в далекие южные моря, откуда почти нет шансов вернуться.
   Ветра в конце зимы непредсказуемы, драконы Остроухих быстры и беспощадны, но для чего живет мужчина Зеленых островов, как не ради опасности на воде? Море кормит, дает жизнь, но иногда убивает. С этим можно только смириться.

Ученик

   – Интересно, охраняется тут граница или нет? – размышлял Хорт, продираясь через густые заросли бузины.
   – Не хуже, чем на севере. – Родомист поправил сползший мешок. – Новгородское княжество опаснее для Эрина, чем наше.
   Когда стало ясно, что граница неподалеку, на разведку, как и в прошлый раз, пошел Хорт. Оставил он спутников надолго, а вернулся недовольный, словно собака, у которой из-под носа стащили кость.
   – Ну, что скажешь? – глянул на охотника Леслав.
   – Тут, конечно, болот таких нет, как на севере, но засеки и дозоры встречаются. Придется попетлять.
   – А как с той стороны границы нас встретят, ты думал? – спросил Ратан.
   Хорт почесал грудь, в глазах его проступило изумление:
   – Нет, не думал, – сказал он, покачивая головой. – А надо было.
   – Думать можно что угодно, – проворчал Родомист. – Все равно, пока туда не придем, ничего не узнаем. Хватит лясы точить.
   – Придем-то – оно, конечно, придем. И узнаем, – произнес Хорт несколько туманно. – Но не будет ли тогда слишком поздно?
   – Может, и будет, – отозвался Родомист. – Но идти все равно придется. Или у тебя есть предложение получше?
   Таковых не последовало, и Хорт первым скользнул в черно-белую паутину стволов. Почти сразу заставил свернуть в овраг, по которому пришлось идти пригнувшись. Через полверсты стены оврага ушли далеко вверх. Снег на дне лежал очень глубокий, и Леслав с ужасом представил, что было бы, окажись путники без снегоступов. Несколько раз Хорт поднимался по левому склону, выглядывал осторожно.
   Когда овраг свернул на юг, дно вновь начало подниматься, но в этот момент охотник велел покинуть ложбину. Лезть по склону на снегоступах оказалось делом нелегким. Мешали кусты, что со всех сторон тыкались холодными ломкими ветвями. Когда пробирались через наиболее густые заросли, треск стоял такой, что Хорт недовольно морщился, всякий раз оглядываясь и свирепо цыкая на спутников.
   Мучения закончились, когда вылезли из оврага и окунулись в темный еловый лес. Тут Хорт вновь оставил спутников и отправился на разведку, чтобы узнать, как стерегут границу с людской стороны. Но вернулся очень быстро, Леслав даже не успел отдышаться.
   – Как дорога? – спросил Родомист.
   – Все чисто, можно идти, – кивнул охотник.
   Шли тем не менее осторожно, без торопливости. Если рядом люди, то кому-нибудь из них может захотеться пройтись по лесу. Перебрались через очередной овраг, и тут Леславу неожиданно сдавило болью виски, в глазах потемнело. Когда вновь обрел способность видеть, то первое, что бросилось в глаза, – учитель, с мучительным стоном оседающий на землю. Ратан подхватил его, но не смог удержать.
   – Что с ним? – спросил Хорт с тревогой.
   – Не знаю, – лязгая зубами, ответил Леслав. О магических ловушках учитель почти ничего не рассказывал, а уж о том, как с ними бороться, и подавно.
   Не успел Леслав как следует испугаться, а маг зашевелился, слабо застонал. Когда открыл глаза, то в них плескалась такая боль, что юноша чуть не задохнулся от жалости.
   – Что случилось, учитель?
   – Ах, я дурак. – Родомист говорил тихо, приходилось напрягаться, чтобы разобрать слова. – Как я мог забыть? Ведь границы Новгородского княжества ограждает колдовская стена.
   Маг приподнялся, с помощью Ратана встал на ноги.
   – И что из этого? – спросил Хорт, и голос его дрожал натянутой тетивой.
   – А то, что стена эта не пропускает на землю княжества враждебную правителям Новгорода магию.
   – А ты здесь при чем? – В голосе Ратана звучало удивление.
   – Стена также не пропускает любых существ, имеющих возможность управлять Силой или этой Силой живущих. То есть для магов и драконов она труднопроходима. Я – более сильный маг, чем Леслав, по мне и удар пришелся мощнее.
   – Похоже, нам надо убираться отсюда очень быстро, – сделал вывод охотник.
   – Именно так, – кивнул Родомист. – Через день-два тут начнется облава, дичью в которой будем мы.
   – Но ведь у новгородских колдунов нет драконов? – спросил Леслав, хлопая глазами.
   – Нет, и они не могут перемещаться столь быстро, как Остроухие. – Маг задумчиво огладил бороду. – Но от Новгорода до нас не более трехсот верст, и гонец, подгоняемый чарами, доберется за сутки.
   – Что будем делать? – Леслав совсем по-детски закусил губу.
   – Пойдем на восток, в глубь княжества. И лишь потом на юг, к степи. Тебе, Хорт, придется задержаться с нами на недельку.
   – Что поделать? – развел руками охотник. – Не бросать же вас, остолопов.

Фаворит

   Межамир как раз подписывал последнее распоряжение и предвкушал заслуженный отдых, когда в голове зазвонил маленький, но требовательный звоночек. Маг выругался, отшвырнул перо и с прытью, которую трудно ожидать от пожилого человека, выскочил из-за стола.
   Когда бежал вверх по винтовой лестнице, ступеньки противно скрипели, напоминая о том, что их давно не чинили. А сам Межамир никак не мог вспомнить, кто из магов сегодня дежурит. Задыхаясь, ворвался в Сторожевой Покой. У большого стола, светящегося голубым огнем, стоял Снегирь.
   Межамир облегченно вздохнул и выпалил, едва переступив порог:
   – Где?
   – Южный участок рубежа с Эрином, чуть южнее Светлой реки.
   Огромная, сажень на сажень, живая карта Новгородского княжества, шедевр магического искусства, выглядела как обычно. Лишь в голубой стене, окружающей княжество, которая и испускала свет, обнаружилась небольшая прореха.
   – Что там, как думаешь? Заклинание или дракон? – спросил Межамир, восстанавливая дыхание. Дырочка постепенно затягивалась, но более ничего на карте не двигалось. Заклинание отобразилось бы на ней темным облачком, дракон – собственным крохотным изображением.
   – Не знаю, – ответил Снегирь, и по его тону Межамир понял, что старый маг удивлен. – Как бы не пришлось применять дальновидение.
   – Без сомнений, придется, – решительно кивнул Межамир и закрыл глаза. Тьма сомкнулась вокруг него. Маг привычно сосредоточился на собственном позвоночнике, а когда ощутил в его основании жжение, вздернул себя вверх. Подобно герою сказок Длинноруких, Мюнх-Гаузену, что вытащил себя из болота за волосы.
   Возникло ощущение полета, Межамир почувствовал себя перышком, попавшим в лапы могучего урагана. Мелькнули внизу дома и башни Новгорода, затем понесся лес, кое-где пересеченный шрамами дорог и лишаями деревень. Лучший дальновидящий среди магов княжества, Межамир легко скользил на потоках Силы, направляя полет к тому месту, где заметил прорыв.
   Вот граница, река сверкает небрежно брошенной лентой белой ткани. Место прорыва маг ощутил всем телом. Но вокруг очень густые леса, даже сейчас, зимой, в чаще сложно что-либо разглядеть.
   Долго метался он над землей, ощупывая, словно насекомое усиками, потоки Силы, пытался определить, что произошло, кто или что прорвало стену. Обнаружить не смог ничего. Вывод из этого следовал один – через границу прошел маг, умеющий скрыть свое присутствие, свернуть собственную Силу в тугой кокон.
   Возвращение далось очень тяжело. Слишком долго Межамир пробыл вдали от тела, истощил и себя, и Снегиря, который во время сеанса играл роль источника дополнительной Силы.
   Тьма вновь сомкнулась вокруг сильнейшего мага Новгорода, и он оказался в своем теле. Головная боль ударила, подобно копью, остро и безжалостно, так, что Межамир невольно застонал.
   Рядом, вцепившись в стол, стоял Снегирь, лицо его было бело, как снег. Затем мир закружился безумным круговоротом, и пол со всего размаху ударил Межамира в лицо. Очнулся оттого, что по лицу текла вода. Помотал головой, осторожно открыл глаза. Вода перестал течь, и верховный маг увидел над собой озабоченное лицо Весемира:
   – Все в порядке? – спросил тот.
   – Да, я уже в сознании. – Межамир приподнялся, сел, обнаружив, что лежал на лавке. Голова болела не так остро, но достаточно сильно.
   – Что удалось увидеть? – спросил Весемир, отставляя на лавку кувшин.
   – Судя по всему, к нам прошел маг. Придется тебе ехать самому. Возьмешь человек сто из лесного полка. Неси бумагу, я подпишу приказ.
   Зрение мутилось, рука дрожала, но Межамир заставил себя нацарапать нужные слова, криво подписался. Приложил перстень с кровавым рубином. На бумаге остался герб княжества – алый щит, украшенный турьими рогами. Весемир принял приказ, крикнул что-то в сторону. Заботливые руки поддержали падающего Межамира. Последнее, что он слышал, было повелительное:
   – Отведете в покои. Разденете и уложите в кровать.

Воевода

   Не успели пройти и полверсты с места обморока Родомиста, как маг забеспокоился. Чем-то ему не понравилось небо. Замер как вкопанный и уставился на восток. А потом как рявкнул:
   – В укрытие!
   Ратан недоуменно хмыкнул, а маг уже не стоял, а несся туда, где деревья выглядели наиболее густыми. Ничего не оставалось, как побежать следом. Родомист заставил спутников забиться в самый густой кустарник, так, чтобы и с двух сажен не было видно. Потом еще велел прикопаться снегом. А когда Леслав спросил, в чем дело, неожиданно ответил длинной речью:
   – Маги, именуемые дальновидящими, способны создавать своего двойника из чистой Силы и отправлять его на далекие расстояния, дабы увидеть, что там происходит. Дальновидящих не так много, я, например, обладаю этой способностью в очень малой мере. Но над нами сейчас кружит двойник Силы одного из магов Новгорода. Пытается обнаружить нарушителей границы.
   – И что делать? – встревожился Леслав.
   – Лежать и не дергаться, – ответил маг строго. – Есть шанс, что он нас не заметит.
   Лежать в кустах пришлось до самого вечера. Снег таял, вода протекала в рукава и валенки. Намокли все так, словно купались в одежде. И только когда оранжевое яблоко солнца коснулось вершин деревьев, маг позволил подняться. Но далеко путники не ушли. Едва тьма охватила лес, остановились и начали собирать хворост. Предстояло не просто приготовить ужин, а еще и высушить всю одежду.

Наследник

   Море открылось неожиданно, огромное, могучее. Терик вздрогнул, осознав, что чуть холмистая, уходящая за горизонт серая равнина – уже не земля. Сине-серые волны высотой в несколько сажен обрушивались на берег, заставляли его трястись, а затем с рычанием отползали.
   Немалый путь пришлось преодолеть, дабы увидеть эту картину. Остались позади нападения грифонов, что налетали, кровожадные и безжалостные, с северных гор, тяготы дороги по руслам рек. Более тысячи верст следов от саней оставили путники менее чем за пятнадцать дней. Спутники сына конунга похудели, измучились, как и лошади, которым довелось тащить тяжелые сани. Большая часть отряда, а также все кони завтра пустятся в обратный путь, а Терику и еще двенадцати отважным йотунам предстоит отправиться на юг водным путем.
   – Ну что, приехали, – сказал Гуннлауг, старший шкипер, когда сани остановились, не доехав до края льда нескольких десятков шагов.
   Наступило время спустить на воду корабль, специально построенный для этого путешествия. Стройный корпус, задранные нос и корма – типичный драккар, на каких йотуны уже сотни лет бороздят морские и речные воды. Вот только размеры меньше обычного, всего пять сажен в длину, полторы – в ширину.
   Сани подтащили насколько можно близко к воде, затем распрягли коней. Застучали топоры – сани, сделанные из прочнейшей железной сосны, теперь придется уничтожить. Подрубать их следует осторожно, а учитывая прочность дерева, что с риском для жизни добывают на Грифоновом хребте, сделать это совсем не просто.
   Сменилась не одна четверка рубщиков, на топорах появились зазубрины и вмятины. Затем треск огласил реку, и драккар с гулом подмял обломки саней, осел на лед. Тот треснул, пошел сеточкой морщин.
   Навалились всем отрядом. Тяга немалая, но руки сильны, а лед – скользок. Деревянная глыба драккара сначала медленно, а потом быстрее и быстрее заскользила вниз по течению. Когда лед стал крошиться под ногами, йотуны остановились, тяжело дыша и утирая потные лбы. Корабль же, словно невиданный зверь, скользнул в темную воду, подняв фонтан брызг.
   Закрепленным за нос канатом драккар подтянули к берегу, веревку обмотали вокруг стройной сосны, дабы не позволить деревянному красавцу уплыть.
   – Дело сделано. – Гуннлауг потер руки. – Можно и за трапезу.
   – Можно, – кивнул Терик. – Даже нужно.
   Воины с хохотом откупорили бочки с пивом. Запылали костры, и по притихшему лесу потек аромат жареного мяса. Когда Терик глянул на веселящихся спутников, что пили за конунга, за Нордбург, за успех похода, то сердце его наполнилось силой и уверенностью. «Да я за этих парней даже в глотку к дракону полезу», – подумал он, делая объемистый глоток из кружки.
   Веселье все крепло, и вскоре первая песня огласила берега, заставив волны на миг замереть в изумлении.

Охотник

   Утро поднялось над лесом холодное и унылое. Какая-то безжизненная заря нехотя высунулась из-за деревьев, затем раздумала, спряталась, выставив вместо себя тусклый, бледный день. Когда Хорт проснулся, то с удивлением обнаружил, что раньше его встал Родомист.
   Охотник только протирал глаза, а костер уже полыхал, и котлы, повешенные по всем правилам, исправно булькали, распространяя запахи каши и травяного отвара.
   – Ты чего вскочил? – спросил Хорт, зевая.
   – Не спалось, – просто ответил маг. Выглядел он плохо, чуть ли не хуже, чем когда не спал несколько ночей.
   – Опять в неспящую красавицу вздумал превратиться? – выбираясь из мешка, вспомнил охотник известную сказку. Маг невесело улыбнулся.
   Завтракали в молчании, лишь стук ложек и чавканье нарушали лесную тишину. В путь вышли как обычно, но двигались на удивление медленно. Хорт никак не мог понять почему. Препятствий особых не было, а версты уползали назад с величайшей неохотой, словно трупоеды от падали. Промучившись до полудня, охотник не вытерпел, спросил:
   – Что нас за ноги держит? Почему мы так медленно идем?
   – Ты забыл, Хорт, – со странной миной ответил маг, – сегодня двадцать восьмой день месяца, день Ворона, когда любое дело идет тяжело, как ни старайся. Хорошей ходки сегодня все равно не сделаешь.
   – Вот как, – вздохнул охотник и дальше шел молча.
   После полудня лес преобразился, появились признаки того, что неподалеку живут люди. Сначала путники наткнулись на вырубку, совсем свежую, потом одну за другой миновали две дороги. Затем Хорт учуял запах дыма, спешно повел маленький отряд южнее. Крюк сделали порядочный, версты в четыре, прежде чем охотник успокоился.
   Прошли небольшой ельник, и тут Ратан непонятно зачем вырвался немного вперед. Вступил на подозрительно ровную белую поверхность и провалился по пояс. Раздался чавкающий звук.
   – Болото! – воскликнул Леслав.
   – Как ты догадлив, – буркнул охотник и, крикнув воеводе: «Только не двигайся!» – бросился к ближайшему дереву. Рубил быстро, длинный тонкий ствол трясся, белые щепки отскакивали одна за другой. Очистив от веток ствол, Хорт бросился обратно. К этому моменту Ратан погрузился уже по подмышки.
   – Лови, – сказал охотник, и конец ствола подполз к воеводе.
   Навалились втроем, дернули. Хорт ощутил, как слезает кожа с ладоней, но вечно голодное болото не спешило отпускать жертву. Потянули еще раз. С громким хлопком воевода вылетел из болота, как лягушка из воды, а спасатели, оглашая воздух руганью, повалились на землю. На Хорта упал Родомист, и это было не очень приятно.
   Долго хохотали, определяя, кто кому чего отдавил, а потом зашагали дальше. Вымазанный по шею темно-коричневой жижей Ратан на ходу просох, и грязь начала отваливаться, подобно корочке на перепеченном хлебе.
   – Да, – сказал маг, посмотрев на это безобразие. – Чего только в жизни не видел, а такого никогда.
   Засмеялись все, даже на суровом лице воеводы появилась улыбка.

Государь

   С вечера и до самого утра у Брана сильно болела голова, так что после завтрака он вышел раздраженный и злой. Подбежавший служитель поклонился и сообщил о том, что о приеме просит верховный маг.
   – Проводите его в Зеленый кабинет, – дернув щекой, сказал Бран, подумав, что дела не станут ждать, когда у правителя будет все в порядке со здоровьем.
   Зеленый кабинет назвали так потому, что стены его до самого потолка украшены неувядающими круглый год растениями. Горшочки спрятаны искусно, и их не видно. Водопады листвы падают со стен, сверкая разными оттенками зелени. Углы помещения радуют глаз небольшими деревцами, пол покрыт ковром густой травы – шедевром работы магов и садовников. Посреди живого великолепия оставлен островок, где стоят два кресла и небольшой столик. Здесь государь Эрина принимал посетителей, когда чувствовал себя не лучшим образом.
   Бран опустился в кресло, закрыл глаза. Запах листвы щекотал ноздри, приносил спокойствие, заставлял расслабляться напряженные мышцы, а дурные мысли – выветриваться из головы. Журчащий в углу, под кроной карликового дуба, фонтанчик навевал дремоту.
   Шагов правитель не уловил, лишь ощутил, что рядом кто-то есть. Почти сразу услышал тихий голос:
   – Финтан, Носитель Булавы из клана Бегущих с Волками, приветствует повелителя.
   – Бран, Носящий Венок, принимает приветствия Носящего Булаву, – правитель зевнул и сменил тон. – Садись, что там у тебя?
   – Благодарю, государь. – Зашелестела одежда, а стул под легковесным магом даже не скрипнул. – Странные вещи творятся на юге.
   – Где? И что там случилось?
   – Повелителю несомненно известно, что границы Новгородского княжества прикрывает магическая стена, отражающая всякую Силу, правителям княжества враждебную. – Маг кашлянул. – Вчера вечером немного южнее реки Светлой кто-то прорвал магическую преграду.
   – Кто-то из наших ослушался? – спросил Бран, чувствуя, что разговор начинает его интересовать.
   – То-то и странно, что нет. Никто из магов великого Эрина не направлял в сторону Новгорода никаких заклинаний.
   – Тогда кто же? С нашей территории?
   – Мы сами пока не можем понять. Реакция Новгорода последовала мгновенно. Верховный маг княжества – хороший дальновидящий, и он тут же продальновидел то место, где произошел прорыв. Попытался обнаружить виновников. И, судя по его реакции, не смог. Верховный маг – и не сумел!
   – А на нашей территории в последние дни не было никаких всплесков Силы? – Правитель Эрина закусил губу, что делал всегда в моменты наибольшего напряжения ума.
   – Нет, все спокойно, – ответил Финтан.
   Бран встал с кресла. Два шага туда – два обратно, вот и все пространство для прогулки, но сейчас больше и не надо.
   – Маги Новгорода не полные идиоты. И обнаружить заклинание для них – проще простого. Оно, пробив защиту, тупо полетело бы далее и было бы хорошо заметно. Кроме того, ты чувствуешь все чары, созданные на территории Эрина. Следовательно, границу прошел маг, долгое время скрывавший свое присутствие, свою Силу. Сначала на нашей территории, а теперь в Новгородском княжестве. Такое может быть?
   – Да, вероятно. Силу можно скрыть, если ею не пользоваться. Не колдовать, проще говоря. Но кто может проникнуть от нас во владения князя Ярослава? – Финтан недоуменно затряс головой.
   – Красноглазые? – Бран остановился, посмотрел в потолок – единственное место в комнате, лишенное растений. – Маловероятно. Зачем идти через нашу территорию? Да и с Ярославом у них мир.
   Маг дернул себя за золотистые с проседью волосы, словно этим надеясь пробудить задремавшие мысли. Но ничего не выходило, и Финтан со вздохом пожал плечами:
   – Не знаю, что и предположить, повелитель.
   – А я знаю. – Бран улыбнулся, но улыбка не была веселой. – Ты забыл об одном очень сильном маге, которого мы не можем обнаружить почти месяц, хотя тратим на поиски значительные силы.
   – Родомист? Но откуда он взялся на юге? – Маг вскочил, руки нервно сжали дубовую булаву – символ власти верховного мага.
   – А где, по-твоему, Храм Судьбы? На Ледяном острове? Этот Волосатый обманул нас. Пока мы переворачивали каждый камешек в землях севера и востока, он спокойно прошел по нашей территории на юг. Одолел почти четыреста верст и при этом не пользовался магией.
   Финтан изумленно покачал головой.
   – В Новгородской земле ему придется нелегко. Его там не особо любят.
   – Это мягко сказано. – Лицо Брана стало мрачным. – Но, я думаю, тамошние колдуны ему не помешают. Остановить Родомиста сможем только мы.
   – Как? – Маг огладил подбородок. – Драконы?
   – Несомненно, – кивнул Бран.
   – Но он может идти ночами.
   – Естественно, да и перекрыть степь даже с помощью драконов сложно. Но попробовать стоит. – Бран покачался на носках. – Трех ящеров должно хватить.
   – Трое моих учеников к полудню будут в вашем распоряжении, государь. – Маг встал, поклонился.
   Бран небрежно кивнул, и Финтан вышел, столь же бесшумно, как и вошел.

Сановник

   Разбудили Айлиля непочтительным для столь родовитого альва образом – попросту потрясли за плечо. Айлиль открыл глаза, намереваясь высказать все, что думает по этому поводу, но лицо сотника, нарушившего покой командира, оказалось настолько встревоженным, что ругательства пришлось проглотить:
   – Что такое? На нас напали?
   – Нет, прилетели драконы. Вставайте скорее.
   – Какие драконы? – Айлиль стрелой вылетел из-за одеяла. Одевался быстро, торопливо. Появление драконов может означать многое, но большей частью неприятное, в том числе начало войны или же отставку самого Айлиля.
   Выскочил из дома, едва пригладив волосы. Не замечая мороза, быстрым шагом пошел за сотником, что направился к поляне за околицей, которая достаточно велика, чтобы вместить огнедышащих исполинов.
   Три громадных ящера, синих, словно вечернее небо, заняли большую ее часть. Лежали, как бревна, если можно представить бревна, обросшие чешуей. Дыхания не было слышно.
   Но сегодня Айлиля интересовали не драконы, а драконьи наездники. Их оказалось шестеро: трое с мечами – воины, и трое без всякого оружия, у каждого в руке небольшая живая веточка. Маги.
   Один из них, судя по всему, старший, развернулся к Айлилю, вынул из сумки грамоту. Звучный, могучий голос прокатился над поляной:
   – Гобар из клана Кружащихся в Листопаде приветствует Айлиля из клана Играющих с Солнцем.
   – Айлиль из клана Играющих с Солнцем принимает приветствия Гобара из клана Кружащихся в Листопаде, – вежливо ответил Айлиль, но сердце его подрагивало – что там, в грамоте?
   – Вот приказ Брана, государя Эрина, – Гобар с поклоном передал свиток Айлилю. Шершавая бумага показалась тому горячей, словно пламя.
   Буквы запрыгали перед глазами Айлиля, едва он развернул свиток. Смысл написанного дошел не сразу, а когда дошел, то породил в груди командующего Южной армией вздох облегчения. «Разместить, оказывать содействие... выражаем удовлетворение» – все обычно, хоть и не совсем понятно.
   Зачем тут сразу три мага, да еще и с драконами?
   – Проходите, почтенные, – повел Айлиль рукой в сторону поселка, – пока ко мне. Позже вам подберут жилье. А... гм... зверей своих можете оставить здесь.

Глава 10

Наследник

   Проснулся Терик поздно, когда солнце высоко поднялось над водами, распластав лучи, словно громадная оранжевая птица – крылья. Голова оказалась тяжелой, чему не стоило удивляться, вспоминая вчерашнюю попойку. Гуляли знатно, почти до утра. Дальше будет не до веселья.
   В животе неприятно булькало, ноги и руки казались слепленными из рыхлого снега. Полегчало, когда Терик добрался до реки, опустил голову в прохладные струи. Макушка и лицо заледенели, по шее потек морозец, но зато появилась бодрость, а зрение прояснилось. Предметы перед глазами перестали дрожать и раскачиваться, а поступь сделалась твердой, достойной предводителя.
   Команду драккара сын конунга будил до полудня. На пинки и тычки бравые мореходы реагировали вялыми стонами и хриплой руганью. Глаз не размыкали, да еще и стремились отползти. Но Терик действовал неумолимо, и один за другим йотуны вставали, чуть ли не на карачках тащились к воде.
   Медленно, но верно погрузились на драккар, закинули припасы. Последним на борт взошел Терик.
   – Счастливой дороги. – Старший из провожающих обрубил канат. Берег начал потихоньку отдаляться. Оттуда заорали, заулюлюкали.
   – Счастливо оставаться! – Терик вскинул правую руку, с удовольствием ощутил, как вздуваются твердые мускулы на плече и предплечье.
   Вскоре корабль вынесло в море. Волны тут же попробовали на прочность его борта, принялись колотить в доски обшивки.
   Дул свежий ветер с севера, и Терик приказал поднять парус. Под дружное хаканье матросов широкое синее полотнище поползло вверх. Над палубой развернулся вышитый на нем герб Нордбурга – белый топор, древко которого украшают орлиные крылья.
   – Пошли, парни, пошли! – радостно крикнул Гуннлауг, и на широком лице его появилась довольная улыбка.
   В лицо летели соленые брызги. Полотнище раздувало, и драккар ходко шел вперед. Под этим парусом предстоит одолеть вдоль пустынного лесистого побережья еще около семисот верст.

Наставник

   Ежедневные усилия Родомиста не пропадали зря. Сила потихоньку возвращалась, исчезала пустота, что после посещения Темного леса поселилась за грудиной. И это не могло не радовать.
   Накопленной Силы, правда, пока на многое все равно не хватит. Но дальновидение смог заметить, а то, что от невидимого взора удалось скрыться – за это нужно благодарить собственное истощение. Будь Родомист в полной Силе, дальновидящий обнаружил бы его непременно.
   Шли довольно бодро. Ратан, побывавший вчера в объятиях болота, не показывал никаких признаков простуды. Хорт приписал такой эффект самогону, Родомист – лечебным травам. Снегопад, начавшийся вчера, и не думал прекращаться. Снежная крупа, то мелкая, словно песок, то огромная, будто перья, сыпалась из прохудившейся серой подушки неба. Следы путников исчезали под плотным ковром. Кто бы их ни преследовал, давно потерял след. Найти четырех людей среди леса можно только с воздуха, но он так набит липкой холодной мишурой, что и дракону пролететь непросто.
   Ближе к вечеру, когда тучи на востоке стали значительно темнее, Хорт неожиданно остановился. Сделал спутникам знак оставаться на месте и скрылся в чаще. Когда вернулся, изумление на его лице заметили все, даже не очень наблюдательный Леслав.
   – В чем дело? – спросил Родомист.
   – Там... там... – Охотник только сипел и судорожно дергал рукой в ту сторону, откуда пришел.
   – Так что там? – громче и четче повторил вопрос маг. Краем глаза заметил, как напрягся и тут же расслабился Ратан. Правильно, если бы Хорт обнаружил реальную опасность, то повел бы себя совсем по-иному.
   – Там крепость, – наконец вымолвил охотник. – Идемте.
   – Посреди леса? – улыбнулся Леслав. – Не может быть!
   – Запомни, ученик, если хочешь стать магом – ты должен быть уверен, что может быть ВСЁ, – проговорил Родомист веско. – И отрицая возможность существования чего-либо, ты ставишь перед собой невидимую, но очень прочную стену.
   Несмотря на эти слова, Леслав не поверил, что крепость может оказаться посреди леса. И Родомист не стал его винить. Всякому ясно, что крепость должна стоять у дорог, среди населенных земель, иначе ее защитникам просто нечего будет есть. Сам не очень понимал, что же такое заметил Хорт.
   Вслед за охотником, мчавшимся, словно на пожар, преодолели овраг, из снега на дне которого торчали кончики камышей, словно черные толстые пальцы. А когда вышли на широкую поляну, Родомист удивленно хмыкнул. Рот шедшего рядом ученика открылся сам собой, а глаза вытаращились.
   Посреди густого леса, меж осин и берез, возвышалась крепость. Небольшая, скорее форт, но массивная, чудовищная в своей мощи. На первый взгляд она показалась какой-то странно низкой, но, приглядевшись, маг понял, что под огромной тяжестью стены давно погружаются в грунт и укрепление возвышается над землей едва ли на половину.
   – О, – удивление пробилось даже на лице Ратана, хотя ранее казалось, что такое вообще невозможно. В голосе воеводы послышалось почтение. – Сколько же этому лет?
   – Не менее пятисот. Только тогда в этих местах строили укрепления, – ответил Родомист. – В те времена Дар осиял земли Красноглазых в течение многих Циклов. Единое могучее государство покрывало всю степь, от моря до моря.
   – Такое огромное? – вздохнул в ужасе Леслав.
   – Да. Войска Красноглазых беспрерывно наседали на Северинскую империю, в те годы единую, и на государства Остроухих. Красноглазые строили корабли и даже высаживались на Зеленых островах.
   – Они и возвели крепость? – спросил Хорт.
   – Да ты что? – усмехнулся Ратан. – Она же развернута на юго-запад, туда, откуда приходили и еще будут приходить орды степняков.
   – Ты прав, – кивнул Родомист. – Это построили люди. Южные границы тогда прикрывала линия таких вот укреплений. Часть из них разрушена войнами, часть – уничтожило время, а это – сохранилось, оказавшись в глуши.
   – Как доставили сюда камень? – Удивление мешалось в голосе Ратана с восхищением. – Ведь до гор далеко.
   – Не знаю, – неуверенно протянул маг. – Волоком, зимой. А вообще можно бы посмотреть, что там внутри.
   Осторожно, держа оружие наготове, двинулись путники ко входу в крепость, что беззубым ртом чернел посреди заснеженных стен. Первым во двор прошел Ратан, затем Хорт. Последним вступил в пределы крепости Родомист, и тут же будто огромные ладони хлопнули его по ушам. Успел еще увидеть, как зашатался шагающий впереди ученик, а затем словно оглох и ослеп.

Воевода

   Двор заброшенной крепости на первый взгляд выглядел нормально, но беспокойство сразу кольнуло сердце – что-то тут было не так. Ратан дернулся, попытался остановить спутников, но было поздно. Небо резко потемнело, как во время грозы, когда огромная туча заслоняет солнце, по воздуху потекло ледяное шипение. Из-за спины донесся сдавленный крик.
   Ратан обернулся, обнаружил, что Леслав стоит на коленях, зажав уши. В глазах его, странно невыразительных, застыл ужас. Побелевший Родомист пытался устоять на ногах. Изо рта его шла пена, тело конвульсивно подергивалось. Хорт выглядел обычно, в руках его были лук и стрела. Воевода не стал ломать голову, почему он сам не ощущает ничего странного, – маги, как всем известно, существа гораздо более чувствительные, чем простые смертные. Не теряя времени, подскочил к Родомисту, встряхнул как следует, так, что голова мага затряслась.
   – Что происходит? – заорал в самое лицо, чувствуя, что колдун теряет сознание. Хорт тем временем пытался привести в себя Леслава. Слышалась ругань охотника и звуки пощечин.
   – Ло... ловушк... а, – прохрипел маг. Нитка слюны потянулась от уголка рта на бороду. – Для нас... Вытаскивай... – в последнем усилии Родомист стиснул плечи Ратана, – а то создания Силы этого места выпьют из нас жизнь.
   – Все ясно, – сказал воевода, вскидывая тело мага на плечо. Крикнул Хорту: – За мной! Бери мальчишку!
   Охотник кивнул, ловко поднял Леслава. Ратан развернулся, пытаясь обнаружить арку, через которую они попали сюда. Но ему не дали. Что-то холодное, скользкое коснулось ноги. Воевода скосил глаза. Щупальце, черное, будто сотканное из тьмы, тянулось к Родомисту. Ратана оно лишь задело. Содрогнувшись от отвращения, он что есть силы рубанул по отростку и крикнул:
   – Прорываемся!
   Но выхода не было видно. Вокруг людей сомкнулся купол из непроглядной темноты. Из нее тянуло холодом, шипение усиливалось, и щупальца, подобные тому, что бессильно корчилось у ног Ратана, тянулись со всех сторон.
   – Что делать?! – закричал Хорт. Изловчившись, охотник пустил стрелу. Та без следа канула во мраке.
   – Ты чуешь, где выход? – приходилось напрягать горло, чтобы перекричать усиливающийся шум. Около десятка щупальцев тянулись к Родомисту, и Ратан вступил в бой. Меч засверкал, и черная слизь потекла на землю.
   – Должен быть там. – Хорт яростно махал топором. На Леслава отростки тьмы бросались не так яростно, как на старшего мага. Охотник неловко ткнул пальцем себе за спину, показывая направление.
   – Тогда – туда, и очень быстро. – Ратан отрубил еще одно щупальце и, поправив тело мага на плече, ринулся в указанном направлении. Позади тихо бухали в землю валенки охотника.
   Как вырвались из ловушки, воевода запомнил плохо. Что-то склизкое, холодное хватало за плечи, подгибались ставшие вдруг мягкими ноги. Но он бежал изо всех сил туда, где, как казалось, находится невидимый выход. Словно сокрушенный железной волей людей, треснул полог тьмы. Ратан, а за ним Хорт вывалились на белый свет, под тихое шуршание продолжающегося снегопада.
   Насколько смог мягко, воевода положил Родомиста наземь. А сам буквально рухнул на пятую точку, жадно ловя ртом чистый воздух. Хорт стоял рядом, нагнувшись и уперев руки в колени. Дышал, словно загнанный олень.
   – Что, вояка? – просипел охотник. – Каково, а? Такого в твоей воинской судьбе, я думаю, не бывало?
   – Нет, не бывало, – покрутил головой Ратан. – Там весь двор – сажен пятнадцать, а мы с тобой словно версту пробежали.
   – Да. – Хорт зло посмотрел в сторону крепости. Там ничего не изменилось. Тот же двор, арка входа, заснеженные стены. – Не иначе там какая-то злая магия.
   – Это точно. И очень сильная. – Ратан с усилием распрямился, в спине у него хрустнуло. – Но нечего рассиживаться. Пора наших магов в чувство приводить.

Ученик

   Кто-то совершенно безжалостно лупил Леслава по щекам. Юноша захотел высказать возмущение столь вопиющим поведением, но губы не послушались. Пришлось открыть глаза. Получилось с большим трудом, под веки словно насыпали песка, и каждое движение причиняло сильную боль.
   Леслав с недоумением наблюдал, как над ним в неизмеримой вышине колышется в странном тумане знакомое лицо. Чье оно, он не мог понять. Лицо исказилось в гримасе разочарования, и тут Леслав вспомнил имя – Хорт. Вслед за первым воспоминания хлынули подобно ливню: крепость, арочный вход, темнота. За ней крылось нечто настолько ужасное, что он застонал.
   – Ничего, голос к нему вернулся, – донеслись издалека, словно из-за стены, слова охотника.
   – Поднимай его, а то он замерзнет, – сказал кто-то другой. Юношу дернули за руки, и через некоторое время он ощутил, что стоит. К его удивлению, ноги не дрожали. Спустя некоторое время даже смог оглядеться.
   Рядом могучий мужчина в расстегнутом полушубке, в котором Леслав узнал Ратана, приводил в сознание учителя. Воевода бил мага по щекам, растирал уши, но Родомист не реагировал. На мгновение оторвавшись от своего занятия, Ратан сказал:
   – Хорт, ты води его туда-сюда. Пусть не стоит на месте, а шевелится. Так скорее придет в себя.
   К тому моменту, когда очнулся учитель, Леслав уже разогрелся, ходил сам и даже мог разговаривать. Родомисту досталось больше. Даже в полумраке сгущающегося вечера было видно, как он бледен, чуть не белее снега. Глаза мага, обычно сияющие, яркие, сейчас были тусклыми.
   Но, встав на ноги, Родомист быстро пришел в себя. Сказался большой опыт самых разных передряг. Чтобы окончательно восстановить силы пострадавших, Хорт выделил каждому по глотку самогона. Леслав принял флягу осторожно, словно ему дали ядовитую змею. Обжигающая жидкость прокатилась по горлу и засела в животе, разведя там небольшой костерок. Пережитый ужас сразу отступил, удалось спокойно спросить:
   – Что с нами случилось?
   – Пусть Хорт с Ратаном расскажут, что они видели. – Маг говорил тихо и медленно, слова давались ему с большим трудом.
   – Нет уж, – отрезал Ратан. – Как встанем, так все и услышите.
   Пришлось смирить нетерпение и ждать, пока Хорт отыщет подходящее место для ночлега подальше от смертоносных стен. Когда перебирались туда, Родомиста и ученика освободили от поклажи, и все равно Леслав брел, спотыкаясь, словно дряхлый дед.
   Когда разводили огонь, Хорт спросил:
   – Интересно, а эта пакость за пределы крепости не вылезает?
   – Думаю, нет, – ответил Родомист. – Но, чтобы сказать точно, мне нужен ваш рассказ. И все равно мы сегодня не пойдем дальше?
   – Нет, – кивнул охотник, и Леславу вдруг захотелось оказаться как можно дальше от этого страшного места, желательно – дома, в Северине.
   Когда бивак был готов, а ужин приготовлен и съеден, сытые и немного отдохнувшие путники расположились вокруг пламени.
   – Рассказывай, Ратан, – кивнул Родомист.
   Под равномерное поддакивание Хорта воевода коротко поведал про тьму, что накрыла путников, про шипение, про щупальца, про то, что для спасения пришлось пробежать в десять раз больше, чем занимает двор крепости. Когда голос Ратана стих и только ветер да костер нарушали тишину, Леслав осмелился спросить:
   – Что там произошло, учитель?
   – Мы попали в ловушку для магов, – ответил Родомист, глядя в огонь. – Такие ловушки делали очень давно. Эта крепость гораздо древнее, чем я думал сначала. Ей не менее полутора тысяч лет.
   – Ух ты! – воскликнул Хорт. Глаза его стали, будто у совы. – Подумать только – такая бездна времени!
   – Подобные ловушки создавали на случай отступления. Чудовищное количество Силы вкладывалось в создание особого полуживого существа, которое невозможно обнаружить. Дракона, например, я почувствую за несколько сот шагов, а эту тварь – нет. Когда внутри пространства, на котором живет это существо, появляется маг, ловушка захлопывается, существо просыпается и выпивает из мага Силу.
   – И как же мы спаслись? – вяло поинтересовался Ратан, зевая.
   – Благодаря вашей силе и упорству. На немагов эта штука действует не так сильно, тем более на тех, кто защищен Даром. Но как Хорт, не прикрытый ничем, сумел устоять, не потерять сознание, я сам не пойму.
   – Настоящий мужчина не по зубам этой мерзкой твари, – гордо произнес охотник. – Судя по всему, мы можем спать спокойно.
   – Именно так, – кивнул Родомист, – и откладывать сон причин нет.
   Переночевали без приключений, утром вновь двинулись в путь.

Наследник

   Скрип мачты, хлопанье парусов и соленый запах моря надоели Терику за эти семь дней. Никогда он не мог представить себе такого: морское путешествие – и надоело. А тут подобное произошло, и на удивление быстро.
   Днями они плыли, и попутный ветер с севера послушно надувал паруса. Вечером выбирали место на берегу, приставали. Несколько воинов всегда дежурили на драккаре. Волны колотились о низкие борта, ветер шумел в верхушках деревьев, и спал Терик плохо. Одно радовало – берег оказался пуст, ни разу йотуны не встретили следов разумных существ, ни разу не пришлось браться за оружие.
   Но рано или поздно все заканчивается. Наступил конец и морскому путешествию. Горы по правую руку начали понижаться, уходить дальше от берега, зеленая щетина леса на побережье поредела. Вскоре деревья совсем пропали, а горы превратились в ряд пологих холмов. Когда же и холмы сошли на нет и открылась уходящая к западу степь, Терик отдал приказ причаливать.
   Давно собранный мешок лег на плечо, ладонь сомкнулась на рукояти секиры. Чувствуя, как тяжелеет сердце и немеет язык, Терик повернулся к спутникам.
   – Ну... это... вы... – сказал он. – Как бы прощайте, друзья, и успешного вам пути.
   – Прощай и ты, сын конунга, – сурово ответствовал Гуннлауг. – Мы будем ждать тебя с победой. Но даже если ты не вернешься, в Нордбурге тебя будут помнить, как и всех храбрецов, ушедших на юг в конце Цикла.
   Терик лишь махнул рукой. С носа спрыгнул на берег, зашуршали под сапогами гладкие камни. Удаляясь от корабля, сын конунга постоянно оглядывался, до тех пор пока море, драккар и фигуры спутников не исчезли за горизонтом.

Наставник

   Лес закончился. Еще совсем недавно казалось, что серым и коричневым стволам, заснеженному кустарнику, уродливым пальцам коряг, торчащим из-под снега, не будет конца. Но словно рухнул меч исполина, обрезая деревья, и открылась голая, будто шкура гадюки, и плоская, как блин, степь. Родомист знал, что далее будут и рощи, и заросли кустарника, но с того места, где путники вышли из леса, была видна лишь белая равнина.
   Шесть дней прошло после того, как путники избежали гибели в ловушке древних магов, шесть одинаковых, словно доски в заборе, дней. Шли самыми глухими уголками леса, чащобами, где не то что людей, волков – и то не встретишь.
   Из леса могли выбраться и ранее, но маг осознанно увел отряд далеко на восток. Под покровом деревьев прятаться легче, да и степь – место непривычное, как там выжить – не ясно даже Хорту. Но наступил момент, когда идти лесом дальше нельзя – это лишь удлинит дорогу. Путь возможен только один – на юг, к Драконьим горам.
   Родомист хорошо понимал, что самая трудная часть путешествия впереди, но тем не менее радостно было видеть результат собственных усилий – мало кто из обитателей Северинского княжества добирался до края лесов.
   – Ну и что дальше? – поинтересовался Хорт.
   – Привал, – ответил маг. – Отдохнем до завтрашнего утра. Спешить пока некуда. Так что давайте за хворостом.
   Пребывание в ловушке для магов, как ни странно, почти не истощило Родомиста. Вероятнее всего, сказалось то, что вытащили его, потерявшего сознание, очень быстро. И с каждым днем, несмотря на тяжелую дорогу, маг с удовлетворением ощущал, как Сила возвращается, как за грудиной становится по-прежнему тепло.
   Правду говорят, что Сила есть везде, в земле, воде, воздухе, что она пронизывает все мироздание. Но воспользоваться ею не так легко, как непросто удержать ветер или огонь. Маг должен сделать Силу своей, сродниться с ней, прежде чем сможет ее использовать.
   К тому моменту когда они дошли до границы лесов, Родомист восстановился почти на две трети. Если и далее все будет спокойно, то дней через пять-семь Сила вернется полностью. Но ведь эти семь дней надо еще прожить. А Бран, который уж точно не глупец, наверняка отправил драконов сторожить пути через степь. Придется днем отсиживаться в оврагах или перелесках.

Охотник

   Маг сидел с отрешенным, грустным лицом, меланхолично помешивая кашу в котелке. Это могло бы показаться смешным, но никто не чувствовал веселья. Совсем. Не в привычках Родомиста переживать по пустякам, и если он опечален, то наверняка случилось нечто серьезное.
   – Эй, ужин-то готов? – Вопрос заставил мага вздрогнуть. Родомист дернулся и уронил ложку в котел.
   – Похоже, готов, – вылавливая ее, отозвался он. – И навар теперь крутой будет.
   – Именно, почти мясной, – усмехнулся Хорт, чей вопрос и привел к неприятностям. – Леслав, а ну-ка, помоги наставнику.
   Охотник уселся на бревнышко и принялся наблюдать, как наставник и ученик вылавливают скользкую деревяшку из густого, горячего варева. Когда сие героическое деяние было завершено, подошел Ратан.
   – Готово? – спросил спокойно. Невинный вопрос вызвал бурю хохота. Леслав просто свалился и уронил ложку, но на этот раз – в снег. Охотник захохотал, и даже маг улыбнулся в бороду.
   – Чего это вы? – недоуменно поинтересовался бывший воевода.
   Пришлось объяснять. Когда отсмеялись, приступили к ужину. Хорт вчера добыл зайца, и посему кашу украшало свежее мясо. Хлебали с аппетитом, ложки так и щелкали о край котелка. После того как посудина опустела и даже Леслав бросил очищать стенки, Родомист вытащил из мешка флягу с самогоном.
   – А это зачем? – удивился охотник.
   – Как зачем? – с деланым равнодушием ответил маг. – Тебя провожать. Мы завтра пойдем на юг, в степь, а твой путь лежит на север, домой.
   – Да, так и есть. – Охотник опустил голову. Родомист принялся не спеша вытаскивать пробку.
   – Погоди, – остановил мага Ратан. – Хорт, ты на самом деле хочешь вернуться? Не желаешь идти с нами?
   – Я сам не знаю, чего хочу, – охотник поднял глаза, – в одно и то же время и вернуться домой, к обычной, привычной жизни, и идти с вами.
   – Так пойдем, – предложил Родомист. Глаза мага настороженно блестели.
   – Я не нужен там, южнее. – Тоска прозвучала в словах Хорта. – Ведь все вы носите Дар, и любой из вас может войти в этот Храм, а я – нет. Кроме того, ты сам сказал, Родомист, что болезнь вернется ко мне, когда я переступлю край леса. Вода из Сиреневого озера перестанет действовать, и я вновь стану обузой.
   – Ты никогда не был обузой! – вскинулся Леслав, но Родомист остановил юношу:
   – Не лезь. Дай я скажу. – Маг отложил бутыль. Завозился, устраиваясь поудобнее. – Во-первых, человек без Дара тоже может войти в Храм и даже выйти оттуда по завершении Последней ночи. Такое бывало, и не раз. Во-вторых, ты на самом деле – не обуза. Даже когда приступы терзали тебя, ты оставался верным и надежным спутником.
   Ратан и Леслав кивали одновременно, словно деревья под ударами ветра.
   – И, кроме всего прочего, никто лучше тебя не разбирается в животных, не охотится и не находит дороги, – продолжил маг. – Ты нужен нам!
   – Нужен, – эхом отозвался Ратан. – Главное не то, что твои возможности не столь велики, главное – что ты используешь их в пути полностью, ничего не жалея и не зажимая. И я хотел бы, чтобы ты шел с нами.
   – И я, – Леслав смотрел прямо и серьезно.
   – И я, – торжественно кивнул Родомист. – А впереди нас ждет еще один лес, тот, что лежит за Кольцевым хребтом.
   – Нет, я не могу. – Хорт сжался, словно побитая собака. – Я никогда не был в степи. Там все другое! И так я двадцать пять дней в лесу – это очень много. Я устал, я хочу домой. Хочу отдохнуть и выспаться!
   – Мы все устали, все этого хотим, – просто ответил Родомист. – Но мы двинемся дальше, потому что надо! Потому что больше некому! Некому, понимаешь? Если мы не пойдем туда – никто не пойдет. От нас, от людей Северинского княжества, – никто. И что тогда?
   – Мне-то что? – глухо ответил Хорт. – Какая мне разница, кто подати собирает – Северин или Новгород? Для меня ничего не изменится.
   – Хорошо. – Родомист жестом придержал открывшего рот Леслава. – Зайдем с другой стороны. Зачем тебе возвращаться? Кто тебя ждет? И что впереди – там, дома?
   Тяжелое молчание повисло над поляной. Хорт сидел, подобно грозовой туче, мрачный и насупленный, в горле у него что-то сипело.
   – Ты попал в точку, маг! – сказал он жестко. – Меня никто не ждет. А впереди – еще лет двадцать охотничьей жизни, пока медведь или вепрь не задерет или пока лихоманка не скрутит окончательно.
   – У тебя есть шанс изменить будущее. – Родомист вновь потянулся за бутылью. – Сравни с тем, что ожидает тебя, если пойдешь с нами. Поход в дальние края, преодоление опасностей и, быть может, – слава?
   – Что в ней толку? – спокойно ответил Хорт. – Она мне неинтересна. Опасности – их и дома хватает. Это все ерунда. Но зато, если я пойду на юг, у меня будет шанс на очень хорошую, полезную смерть. Об этом стоит подумать.
   – Что ты такое говоришь! – вскипел Леслав. – Какая смерть?
   Ратан сказал уверенно:
   – Он говорит правильно, – и юноша замолчал.
   – Прожить долгую жизнь в безвестности, бездействовать, подобно мыши в норе! – Хорт вскочил, глаза его засверкали. – Или же пойти в неизвестность, рискуя гибелью на каждом шагу? О, Творец, обычно ты предлагаешь такой выбор лишь героям, а я – разве я герой? Что мне выбрать? Куда пойти? Прожить палкой в заборе – долговечной, но малозаметной? Или поленом в костре, которое, сгорая, отдает тепло другим?
   Охотник сел, кусая губы.
   – Никто не выберет за тебя, – глядя ему прямо в глаза, Родомист покачал головой.
   – Ясно. Я решил, иду с вами. – Усталая улыбка появилась на лице Хорта. – Ведь если откажусь, то всю жизнь буду сожалеть о том, что не пошел. Для чего рождается мужчина, как не для славной гибели?
   Он обвел спутников взглядом, мутным, как вода в болоте, и залихватски махнул рукой:
   – Эх, маг, наливай! Выпьем за успех в дальней дороге.
   – Ура! – завопил Леслав, Ратан хлопнул охотника по плечу с такой силой, что тот едва не кувырнулся в костер, а маг принялся деловито наполнять кружки.

Путешественник

   Луций тосковал от безделья пятый день. Даже родные горы казались скучными, как грязная посуда на столе.
   А началось все с того, что в первый день месяца Собаки в ворота его дома постучал гонец в плаще с капюшоном. А когда Луций, старший сын купца из Кум, города на западном взгорье, открыл, то получил грамоту с приглашением прибыть в город Лонга, где, как все знают, кроме магов, никто не живет.
   О причинах приглашения Луций мог только догадываться. В пределах Северного царства нет более загадочного места, чем обиталище колдунов. Государством правит принцепс, дворец которого расположен в Тускулуме. Там же проживают и знатнейшие цверги. Лонга же – совсем небольшой город, в двух сотнях верст от столицы, стоит вдали от торговых путей, от иных поселений и всецело принадлежит магам. Сколько их и чем они занимаются – об этом ходят разные слухи, большую часть которых любой почтенный цверг посчитает враками. В повседневные дела государства маги не вмешиваются, проявляя себя только в годы войн и прочих несчастий, когда гибель грозит всему народу.
   Но свиток, запечатанный печатью Горна, который приносят к тебе в дом, – достаточная причина для того, чтобы бросить все и кинуться туда, куда попросили, будь ты хоть рудокоп, хоть сам принцепс Марк. Вот и Луций не посмел ослушаться, хотя удивлению его не было предела.
   Зачем он, ничем не выдающийся обитатель Кум, магам? К своим семидесяти годам – начало зрелости у мужчин горного народа – Луций успел с торговыми караванами побывать почти во всех обитаемых землях. Видел вечнозеленые деревья Эмайн Махи, столицы надменного Эрина, пил пиво в прибитом жарой Ашанти, главном городе империи Гологоловых. Бывал в перемещающейся, словно перекати-поле, и не имеющей названия столице орды Аджад. В странствиях приходилось и мечом помахать, и переговоры вести. Но таких, как он, в тех же Кумах, где все живут торговлей, – десяток на дюжину. Вот и гадал Луций – что понадобилось от него колдунам?
   А когда приехал в Лонгу, его встретили, поселили в отдельную комнату и словно забыли. Кормили, правда, три раза в день, честь по чести, но зато делать оказалось совсем нечего. Вот и сидел уроженец Кум пятые сутки в отведенной ему комнате, глядел сквозь окно на заснеженную долину и ждал неизвестно чего. Попытался заикнуться о работе, чтобы было чем заняться. Но маг, к которому обратил просьбу, так посмотрел на дерзкого, что Луций ощутил себя полным идиотом.
   Хоть и многое прошел, побывал в воде и в пламени, так и не смог Луций, прозванный за цвет волос и бороды Огнебородым, научиться ждать в бездействии. Пассивность вызывала почти телесные мучения.
   Настолько привык к появлению закутанной в темный балахон фигуры, приносящей еду в одно и то же время, что едва не схватился за оружие, когда дверь заскрипела в неурочный час.
   – В чем дело? – Огнебородый вскочил с койки, поправил одежду. Сотни маленьких иголочек тут же впились в ногу, напомнив о том, что лежать долго в одном положении вредно. Луций сморщился и сжал зубы.
   – Вас приглашают, – донесся тихий голос из-под глубокого капюшона. – Следуйте за мной.
   – Вещи брать? – Луций глянул на собственные пожитки, что хоть как-то оживляли убранство комнаты, вырубленной прямо в теле горы.
   – Нет, вы сюда еще вернетесь.
   Луций старался не отставать от провожатого. Хоть и провел полжизни под землей, в Лонге запомнить все коридоры, что проложены очень мудрено, так и не смог. Шли долго, сначала широкий тоннель вел наверх. Затем последовал поворот – и спуск по узкой лестнице, более напоминающей нору. Царящая в подземельях тишина нарушалась лишь шарканьем подошв. В некоторых местах приходилось нагибаться и ползти чуть ли не на четвереньках.
   Закончился спуск у сплошной скальной стены. Но не успел Луций моргнуть, как провожатый что-то неразборчиво пробормотал, и монолит разъехался, обнажив прямой коридор. Здесь в стенах появились ниши. В них стояли какие-то статуи, но какие именно, Луций, к собственному раздражению, разглядеть не сумел.
   Закончился коридор небольшим круглым залом. Тьму здесь разгоняли факелы, вставленные в скобы на стенах. Пахло камнем и еще почему-то разогретым металлом. Провожатый без единого слова воткнул факел в свободную скобу и уселся на каменную скамью. Черный цвет его одежд странным образом гармонировал со скалой, и казалось, что сидит не живое существо, а статуя – плоть от плоти самих гор.
   – Вам туда. – Статуя шевельнулась, поднялась рука и указала на дверь в противоположной от входа стороне.
   – А вы? – спросил Луций.
   – Мне туда нельзя. – Бесстрастный голос на мгновение стал печальным. – А вас ждут. Идите.
   Луций немного потоптался на месте, затем решительно зашагал к двери. Холодная гладкая поверхность неожиданно легко поддалась толчку, и Огнебородый буквально ввалился в следующее помещение. В глаза бросились ковры, в изобилии украшающие стены, ковры старые, хорошей выделки. Затем взор притянул потолок, расписанный яркими фресками. Половина – ночное небо с искусно изображенными созвездиями, половина – голубизна дневного свода с ярким желтком солнца.
   Заглядевшись на убранство, Луций не сразу опустил глаза. Посреди помещения обнаружился стол, большой, каменный, вокруг него множество кресел, заняты из которых только шесть. В них шесть оцепеневших, застывших в вечной, как кажется, неподвижности фигур – маги. Балахоны, такие же, как был у провожатого, украшены изображением горна. На столе, в самом его центре – шар. Огромный молочно-белый кристалл, тускло светящийся изнутри.
   – Подойди. – Мощный голос прозвучал сразу со всех сторон. Ни один из магов при этом не пошевелился.
   Луций пожал плечами и направился к столу. Под ногами при каждом шаге что-то негромко хрустело, будто шел по обломкам слюды.
   – Положи руки на камень. – Показалось, что заговорили сами стены. Голос обрушился с такой мощью, что Луций невольно присел.
   – Я? На этот? – спросил он неуверенно.
   – Положи руки на камень. – Говорящий (или говорящие?) не высказали ни гнева, ни удивления.
   – Хорошо, хорошо, – пробормотал Луций и осторожно приблизил ладони к сияющему кристаллу. Гладкая поверхность оказалась горячей. Ощущение было такое, словно опустил руки в светящуюся теплую воду.
   Как только ладони Луция оказались на кристалле, внутри его стало заметно движение. Пряди светящегося тумана завертелись, все быстрее и быстрее. Огнебородый в испуге попытался отнять ладони, но руки словно прилипли. Кристалл налился алым, будто его наполнили свежей кровью. Багряные сполохи заметались по помещению, коснулись лица Луция, и тут же боль вспыхнула в его позвоночнике. Хлестнула, вынудив тело содрогнуться, и пропала, вместе с алым цветом. Камень вновь засиял мирной, спокойной белизной.
   – Все? – спросил Луций, хотя чувствовал, что его руки ничто более не держит.
   На этот раз ему ответили прямо. Один из магов сбросил капюшон, обнажив лицо старого пройдохи, и устало произнес:
   – Отойди от камня и сядь вон там. Будешь слушать.
   Пока Луций устраивался в предложенном кресле, обнажили головы и остальные маги. Все, как один, оказались седоголовы и седобороды, лишь у одного в волосах остались черные пряди. Но лица до жути моложавые, на них нет привычных для пожилого горца морщин и шелушащейся кожи.
   – Что, удивлен тем, как мы выглядим? – усмехнулся один из колдунов, глядя на выпучившего глаза Луция.
   – Ага, – просто ответил тот.
   – Время не имеет власти над нами. Но сейчас речь не о нас, а о тебе. – Шесть пар глаз скрестились на Огнебородом, и он ощутил себя горшком на огне.
   – Зачем я здесь? – спросил, набычившись.
   – Ты избран Творцом, – пришел ответ.
   – Я? С какой целью? – Ощутив, как начинает кружиться голова, Луций ухватился за подлокотники.
   – В начале каждого Цикла Творец выбирает из Семи тот Народ, который в течение этого Цикла будет властвовать над остальными. Для того чтобы Выбор мог состояться, в Храм Судьбы, стоящий далеко на юге, должны прийти семь созданий Творца, по одному от каждого Народа. Из Храма возвращается только один. Что происходит с остальными в Последнюю ночь, нельзя даже представить. Как ты знаешь, через месяц закончится Цикл Воды, начнется Цикл Огня, и среди вошедших в Храм должен быть цверг. Камень Предков, – говоривший маг кивнул в сторону белого кристалла, – показал нам, что ты именно тот, кого мы ищем. Что только ты способен добраться до Храма и вернуться.
   – И что? – нахмурился Луций, заподозрив неладное.
   – Ты должен отправиться на юг.
   – Прямо сейчас? – Огнебородый хотел вскочить, но странная тяжесть навалилась на плечи, удержала.
   – Прямо сейчас, – твердо ответил маг. – Иначе ты можешь не успеть. Увы, мы вынуждены лишить тебя права выбора. Наши служители проводят тебя до границ степи. Ты получишь все, что нужно в дороге. Остальное – в руках Творца.
   – Так, – привычка повиноваться служителям Горна, заложенная в Луция с рождения, впитанная десятками поколений предков, с трудом сдерживала напор простого желания послать подальше магов с их проблемами и вернуться домой. – Неужели без этого нельзя обойтись?
   – Нельзя, – маги закивали, – это нужно Народу, это залог его выживания.
   – Хорошо, я поеду. – Здравомыслие победило эмоции. Луций ощутил себя так, словно отодрал кусок от собственного сердца. Слишком хорошо уроженец Кум понимал, что отказываться поздно, что просто так вернуться домой ему не позволят. А даже если и позволят, то жизнь после отказа вряд ли станет веселой и радостной.
   – Вот и отлично. – Маги заулыбались, мигом превратившись в добрых дедушек.
   С момента этого разговора солнце передвинулось совсем немного, когда из южных ворот города Лонга выметнулись на невысоких горных лошадках четверо всадников. Шаловливый солнечный луч коснулся лица одного из них, обжегся о пламенеющую бороду и удрал.

Наставник

   Некоторое время стояли на опушке, вслушивались в лесные звуки, не решаясь выйти на открытое место. Ночная степь представлялась гладким белым полем, на котором за версту видно и за пять – слышно. Странная робость одолевала даже Родомиста, и он никак не мог с ней совладать.
   – Эх, чему быть, того не миновать. Вперед! – Ратан яростно выдохнул и шагнул, оставляя деревья позади.
   За воеводой пошли остальные.
   Вокруг было темно, хоть глаз выколи. Взгляду зацепиться не за что. Но, когда идешь, степь не кажется гладкой. Снег лежит неровно, полно ям и колдобин. Как выяснилось чуть позже, и лес не совсем закончился. Протопали версты три и уперлись в осинник, густой, непролазный. Пришлось обходить.
   Шагали всю ночь, на привалы не останавливались. Прошли тем не менее меньше, чем ожидал Родомист. По его расчетам, вышло чуть меньше двадцати верст. Потом придется наверстывать. Но сейчас горизонт окрасился алым, близится рассвет, и пора искать место для дневки.
   – Эй, Хорт, ты помнишь, что настало время разыскивать укрытие? – догнал его Родомист.
   – Э, помню. – Охотник замотал головой, и Родомист понял, что Хорт до такой степени устал, что идти еще может, а думать – уже нет.
   – Пора-пора, – поддержал учителя отчаянно зевающий Леслав. – Пора на отдых.
   – Так вон и роща! – обрадовался Хорт.
   К рощице, что так кстати обнаружилась немного к западу, дошли с трудом. К этому моменту рассвело окончательно.
   – Придется спать прямо на снегу, – заметил Ратан, роясь в заплечном мешке. – Лапника тут нет.
   – Ну, веток под себя мы найдем, – ответил маг рассудительно. – А вот сверху как-то надо закрыться. Березняк-то жидкий.
   Пришлось отрыть в снегу яму, закрыть ее сверху ветками. Едва закончили, как Хорт углядел на небе темную точку.
   – Никак дракон? – заявил он, и страх прозвучал в голосе охотника.
   – Быстро в укрытие! – Маг толкнул норовившего остаться посмотреть Леслава в спину, и сам спустился в убежище, пахнущее березой и сыростью.

Всадник

   Гобар с самого первого раза полюбил летать на драконах. Ему нравилось чувствовать под ногами могучего зверя, ощущать рядом мощь огромных крыльев, видеть, как далеко внизу проносится земля. Он не обращал внимания на то, что холодный ветер бьет в лицо, выжимая слезы, выдувает тепло из-под одежды, а ту часть тела, что пониже спины, натирает чешуя. Драконы седла не терпят, и хорошо уже то, что по приказу того, кто победил в Выборе, носят на себе всадников.
   Утро вышло на небосклон ясное, солнечное, не очень холодное. Поднявшийся очень рано Гобар, едва выйдя из дома, удовлетворенно кивнул. Летать в таких условиях – одно удовольствие. Пока завтракал, ощущал, как его снедает нетерпеливое желание поскорее подняться в небо.
   Со снега дракон взлетал тяжело, долго подпрыгивал, словно жаба. Но затем поднялся, заколотил по воздуху синими крыльями. Двое его собратьев ушли в небо раньше, соратникам Гобара сегодня выпало патрулировать более удаленные участки. А он направился прямо на восток, вдоль границы леса.
   Привычно окидывая взором пятна рощ, шрамы оврагов, Гобар думал о своем, но в один миг что-то кольнуло глаз, какая-то неправильность в пейзаже внизу. Альв придержал ящера и отправил вниз, к роще, в которой почудилось движение.
   Группа деревьев оказалась невелика, просматривалась насквозь. Гобар сделал пару кругов и почти решился на посадку, когда из рощи вылетел заяц и покатил обезумевшим снежком через степь.
   – Вот оно что! Заяц! – усмехнулся альв и повел дракона вверх.
   В течение дня он еще несколько раз пролетал над подозрительной рощей, но там ничего не двигалось, и маг совсем успокоился.

Глава 11

Ученик

   Проснулся Леслав от недостатка воздуха. Болела голова, в горло словно насыпали песка, сердце стучало в груди кузнечным молотом. Обливаясь холодным потом, юноша выбрался сначала из мешка, затем – из рукотворной ямы. Свежий воздух водопадом хлынул в иссушенную грудь. Некоторое время стоял, наслаждаясь возможностью свободно дышать. Понимая, что другие могут запросто задохнуться, расшвырял ветки. Почти сразу проснулся Хорт.
   – Что, уже вечер? – спросил он, яростно зевая.
   – Да, солнце заходит, – ответил Леслав, продолжая разгребать завал. – Вылезай, а то воздуха внизу почти не осталось.
   – Куда же он делся? – изумился охотник, но спустя миг стоял наверху, до невозможности напоминая выброшенную на берег рыбину. Когда отдышался, сказал проникновенно: – Да, еще чуть – и поминай, как звали!
   Когда все проснулись, Леслава отрядили за хворостом. Золотой диск светила к этому моменту наполовину ушел за горизонт, и над степью воцарились длинные, уродливые тени. Каждый бугорок отбрасывал такую тень, что наверняка мог ощутить себя настоящей горой, да что там горой, пиком.
   Когда юноша вернулся, Хорт успел облазить все мешки, после чего заявил, что провизии осталось мало и придется урезать порции. Не успел Леслав как следует опечалиться по поводу предстоящего голода, как Ратан сгреб его за шкирку и потащил на очередной урок. Но на этот раз вместо обычных разминочных и силовых упражнений воин начал показывать освобождение от захвата.
   – Всегда двигайся в противоположную сторону от той, что ждет от тебя противник. – Говоря так, Ратан вырывался из захвата за горло, за руку, заставлял ученика терять равновесие, падать и тыкаться носом в снег. – И все у тебя получится. Ну, попробуй сам.
   Пальцы воина железным браслетом сошлись на запястье Леслава, и юноша ощутил, что не то что вырваться, он даже пошевелиться в этом захвате не может.
   – Чего оробел? Ни в коем случае не дергай на себя. Наоборот! Смотри, где один палец, а где – четыре! Вот-вот!
   Леслав дернул раз, другой, но лишь вызвал улыбку наставника.
   – Не выходит, – уныло пробормотал он.
   – Тогда буду держать тебя, пока не освободишься, – невозмутимо ответил Ратан. – Так весь ужин и простоим.
   Угроза возымела действие. Леслав сосредоточился, ощутил настоящую живую злость, и неожиданно все получилось – руки легли, как надо, удался рывок. Получив чувствительный тычок в грудь, Ратан отпустил руку ученика и отступил на шаг.
   – У меня вышло, да?! – закричал Леслав, словно ребенок, который в первый раз сам проехался на коне.
   – Да, конечно, – улыбнулся Ратан.
   После захватов за запястье пришла очередь ладони, затем – захват за плечо спереди, захват за плечо сзади, за пояс, за шею, за волосы. Леславу удалось пару раз уронить наставника, и удовольствие от успехов, которое он ощутил, не могло сравниться ни с чем, что пережил юноша ранее.
   Вошел во вкус и, несмотря на темноту, готов был заниматься дальше, но все испортил Хорт. От костра донесся его крик:
   – Ужинать!
   – Ага, – отозвался Леслав, чувствуя, что ноги почти не держат. Странное дело, во время занятия не чувствовал усталости. А ведь еще идти целую ночь.
   У костра юноше дали ложку. Леслав ухватился за нее, будто утопающий за корягу, шальным потоком втиснутую в руку. Но черпать не спешил. Голод, что недавно казался сильным, как медведь, отступил, растворился, спрятался, как мышь в траве. А когда юноша поднял взгляд на спутников, обомлел.
   – Что такое? – спросил учитель с хитрой улыбочкой.
   – Там! У Хорта за спиной! – Леслав вскочил. За плечами охотника виднелся красавец-олень, выделялись белые пятнышки на темных боках. Меж роскошных рогов сидел сокол, глядел надменно, вызывающе. В ответ на вопли Леслава олень слегка наклонил голову, а сокол раскрыл клюв и пронзительно крикнул.
   Хорт недоуменно обернулся.
   – Ты что? Нет там никого.
   Над головой у охотника проступил из мрака петух. Чуть позже рядом с ним стал виден грифон – хищный обитатель северных гор, полуптица-полузверь. Леслав отчаянно тер глаза, пытаясь понять, что происходит. Видение и не думало исчезать. Звери смотрели на юношу с удивлением, точно с тем же, какое плескалось в глазах Хорта.
   – Ты не догадываешься? – спросил Родомист мягко. – Сядь, успокойся. С головой у тебя все в порядке.
   – Да? – Оглушенный увиденным, Леслав тем не менее сел. Привычка повиноваться учителю оказалась сильнее потрясения.
   – Посмотри на меня, – и маг поднялся в полный рост.
   Взгляд удалось перевести с трудом, словно к глазам привязали несколько бревен. За спиной наставника топорщил иглы большой еж, а над головой, сидя на темечке, смотрел огромным глазом черный-черный ворон. Мысли сорванными с ветвей листьями закрутились в голове юноши:
   – Ворон, еж? Так вы, учитель, родились в год Ежа, в день Ворона?
   – Понял, наконец, – облегченно вздохнул маг. – А то я уж испугался. Посмотри еще на Ратана.
   Бывший воевода не обращал на воцарившееся вокруг костра смятение особого внимания. Он невозмутимо орудовал ложкой, черпая из котелка надоевшую пшенную кашу. Из тьмы за его спиной на Леслава сердито хрюкнул могучий вепрь. Маленькие глазки его недружелюбно сверкали среди щетины, на шкуре виднелись шрамы. А над головой Ратана рычал и хлестал по бокам роскошным хвостом снежный барс, очень редкий зверь, охотник западных гор, мех которого ценится не меньше, чем золото.
   – Так это тотемы, – сказал юноша, успокаиваясь. – Силы, приводящие нас в мир. Проявления Цикла, что заставляют нас рождаться.
   – Все правильно, сынок. – Родомист почти никогда не называл ученика так, и Леслав ощутил, как в сердце становится тепло-тепло, а уши начинают пылать подобно факелам. – Ты увидел двух основных тотемов – года и дня. Есть еще Сила Месяца, но она не так сильна. Ее ты разглядишь, когда ви́дение твое станет изощреннее.
   – А почему я увидел именно сегодня? – спросил Леслав.
   – Не зря я попросил Ратана учить тебя. Сам я не могу в походе тратить время на обучение – силы не те, а время терять не хочется. А для мага на самом деле не важно, чему учиться, главное – учиться с полной отдачей, во время обучения изменяя себя. Ведь если в процессе учебы человек не меняется – это не учеба, а пустышка, обман. Кроме того, любые воинские упражнения способствуют накоплению Силы. Сегодня ее объем в тебе дошел до нужного уровня – и ты увидел тотемов. На их фоне видение Дара – мелочь, но ты наверняка видишь сейчас и его.
   – Да. – Синее зарево над головой учителя и алое – Ратана, впервые замеченное в избе Хорта, юноша видел сейчас четко и ясно. Над Хортом никакого сияния не было, но что-то в нем казалось неправильным.
   – Эй, стоп! – вырвалось само собой. – А почему у Хорта не два тотема, а четыре?
   – Все очень просто. Я тебе об этом говорил, – ответил Родомист. – Хорт рожден на стыке дней и на стыке лет, когда старые год и день еще не умерли до конца, а новые – не вступили в полную силу. Он несет в себе отпечаток Силы и тех, и других.
   – Вот как? – Леслав задумчиво поскреб подбородок, и тут взгляд его упал на котелок. И юноша осознал, что самые мудрые речи и великие открытия не заменят своевременного ужина.

Моряк

   Крепкий ветер устойчиво дул с запада, косые паруса ловили его, несли корабль к югу. На протяжении двух дней почти ничего не приходилось менять в корабельной оснастке, и это выглядело очень странным. Истарх, суеверный, как и все мореходы, ходил по палубе туча тучей.
   Чем дольше ничего не происходило, тем сильнее становилась тревога капитана, отлично знающего, что за хорошим всегда следует плохое. Слишком уж гладко проходило плавание. Штормов и даже обычных шквалов не было, болезней и раздоров в команде не имелось, и оставалось только гадать, что за напасти ждут в будущем.
   Сразу после отплытия от острова Звезды Истарх увел корабль далеко на запад и лишь затем повернул на юг, избегая бдительных глаз Остроухих, что в последнее время взяли привычку летать над морем на огнедышащих чудовищах – драконах. Маневр, похоже, удался. Путешественникам ни разу не встретилась крылатая смерть.
   Плотин, маг, отправившийся в плавание вместе с Истархом, оказался на редкость молчалив и необщителен. Большую часть времени проводил в каюте, лишь утром и вечером поднимался на палубу. Становился лицом к солнцу, восходящему или заходящему, и начинал что-то бормотать. Матросы в эти моменты шарахались от колдуна, да и капитан, если честно признаться, опасался беспокоить служителя Силы. Мало ли чего, тронь такого за плечо, а от этого шторм начнется или еще какая беда придет.
   Нет уж, лучше в сторонке постоять.
   А затем Плотин уходил к себе в каюту, и можно было сделать вид, что плавание их – самое обычное, ничем не примечательное. Чем Истарх и его команда и занимались с переменным успехом.

Наследник

   На третье утро похода по степи Терик проснулся встревоженным. Разбудило его то чувство опасности, которое присуще каждому опытному воину и начинает теребить сердце задолго до того, как вылетит из ножен меч врага или сойдет поперек пути снежная лавина.
   Так случилось и сегодня. Встал бодрый, собранный, словно и не спал. Вокруг было тихо и пусто, лишь выл над оврагом, где он остановился на ночь, степной ветер. Не тратя времени на размышления, что именно его обеспокоило, йотун собрался, поглядел, не сбилась ли заточка у секиры, и отправился в путь.
   Завтракал прямо на ходу, жевал вяленую рыбину. Тревога не проходила, разгуливала рядом, словно бродячий пес, что и подойти боится, но и не отстает.
   Не успел пройти и версты, как степь дала понять, что в ней не так пусто и безопасно. Издалека при явной помощи ветра долетел вой, высокий, протяжный. Звук долго вибрировал в морозном воздухе, вызывая дрожь под кожей. Терику никогда не доводилось слышать подобного.
   Хотя неведомый зверь был далеко, сын конунга проверил на всякий случай, насколько легко выходит секира из петли, и ускорил шаг.
   К полудню облака разошлись, и показалось солнце. Бледное и обмороженное, оно бросило неяркий свет на спящую под снегом степь, и почти сразу, словно откликаясь на появление светила, вой раздался вновь. На этот раз гораздо ближе. Терику удалось даже определить направление – зверь приближался с запада.
   Облизав неожиданно пересохшие губы, сын конунга вытащил секиру. Пошел медленнее, обходя кусты, овраги и прочие места, пригодные для засады. Но, несмотря на все предосторожности, нападение проморгал.
   Темный силуэт выметнулся из кустов столь стремительно, что Терик успел только упасть. Над головой пронеслось тяжелое тело, волна воздуха ударила в затылок. Раздался раздраженный рык.
   Йотун вскочил на ноги, развернулся в сторону зверя. Тот тормозил после рывка, упираясь лапами. Остановился, замер на миг, взвыл яростно. Лишь в этот момент Терик смог хорошо его рассмотреть.
   Желто-коричневая шкура, местами – черные пятна, размер – две трети от сажени в длину и примерно аршин в холке. На поджаром волчьем теле уродливо смотрелась голова рыси. Лапы тоже оказались скорее кошачьими, чем волчьими. Из верхней челюсти торчали огромные, не менее фута каждый, клыки. Глаза горели желтым огнем, длинный хвост бил по бокам.
   Терик присел, секиру выставил перед собой, глаз не отрывал от зверя. Тот, в свою очередь, посмотрел прямо в глаза сыну конунга. Но рывок его йотун вновь проворонил, спохватился, обнаружив пятнистую тварь в сажени перед собой.
   Судорожно дернул руками. Секира, словно ожив, вывернулась из ладоней, в лицо брызнуло теплым – острое лезвие все же достало невероятно быструю тварь. Но порадоваться этому Терик не успел, так как тут же оказался на снегу, а острые когти дотянулись до кожи даже сквозь толстую одежду. В лицо пахнуло вонью гнилого мяса. Победный рык заставил оглохнуть.
   Предчувствие неизбежной гибели помутило разум. Не теряя времени, воззвал Терик к Медведю, своему животному Силы. Могут такое делать обладатели Дара, но очень дорого приходится за это платить, и редко прибегают маги и воины к помощи Силы-животного. За один раз, по слухам, отдает носитель Дара десять лет жизни. Но Терик сейчас отдал бы и двадцать.
   Он ощутил, как покрывается шерстью тело, наливается мощью, лицо меняется, превращаясь в звериную морду. Саблезубый хищник удивленно застыл, глядя на добычу, что прекратила пахнуть страхом и вообще, похоже, перестала быть добычей. Промедление стоило ему жизни. Терик взревел, легко сбросил хищника с себя и, не дав опомниться, ухватил сзади за шею. Хрустнули шейные позвонки, кровожадно рассмеялось разумное существо, возжелавшее стать животным и на миг им ставшее.
   Затем на сына конунга обрушилась невероятная слабость. С трудом устоял на ногах, болезненно переживая возвращение в человеческую шкуру.
   Долго смотрел на поверженного зверя, дивясь странному виду степного хищника. Вырезал огромные клыки, бережно спрятал в мешок. «Вернусь, покажу дома», – решил сын конунга.
   И отправился дальше.

Путешественник

   Идти по горам для цверга – одно удовольствие. Два дня, что Луций в сопровождении молчаливых спутников двигался на юг, вдоль главного хребта Порубежных гор, не оставили о себе неприятных воспоминаний. Правда, и приятных тоже – лиц провожатых уроженец Кум так и не увидел. Их прятали капюшоны, такие же, как у всех, кого Огнебородому довелось встретить в Лонге.
   Дорога на юг, по которой Луций ранее никогда не ездил, выглядела ухоженной. Селения встречались не очень часто, но все богатые, солидные, с трактирами, в которых всегда найдется место для путников, особенно для тех, что отмечены покровительством Горна.
   Удобства закончились верст за десять до границы. Тут пришлось ехать без дороги, дикими, ненаселенными местами. Горы, поросшие редким лесом, снижались, превращаясь просто в холмы.
   Границу отмечает сторожевая башня с гарнизоном из десятка лучников. Нападения с юга, из ненаселенной степи, никто не ждет, но рубеж есть рубеж, и охранять его надо.
   – Всё, мы возвращаемся. Далее ты пойдешь один, – заговорил один из спутников Луция, когда именно у башни маленький караван остановился.
   – Эх! – Огнебородый вздохнул. – И идти, похоже, придется пешком.
   – Именно, – пришел ответ. – Лошадь рано или поздно ты все равно будешь вынужден бросить, так что слезай.
   Луций слез с невысокой мохнатой лошаденки, к которой успел привязаться. Потрепал животное по холке. Коняга посмотрела добрыми карими глазами, отвернулась. Тоже, видать, почуяла, что этого седока ей больше не носить.
   – Ну а где обещанная карта? – Луций смотрел на посланца Лонги снизу вверх, и тот казался вырубленной из серого гранита статуей, по недосмотру забравшейся на коня.
   – Держи. – Свиток птицей выскользнул из рукава всадника и сам нашел ладонь Луция. Тот слегка опешил.
   Пока разворачивал свиток, заговоривший маг покинул седло и оказался рядом. Склонил укрытую под капюшоном голову к самой карте:
   – Разберешься или подсказать? – произнесено это было совершенно равнодушно, без всякой издевки.
   – Так, это наши горы, – нахмурился Луций. – Вот столица, вот Лонга, а мы – вот тут.
   – Правильно. – В голосе мага не было удивления.
   Длинный палец, похожий на копье, уткнулся в карту, грозя прорвать ее внизу, южнее степей:
   – Вот, тебе сюда.
   – Изрядно далеко. – Луций почесал в затылке. – И придется преодолеть две горные гряды.
   – Ничего, доберешься. Дойдешь до гор здесь. – Палец указал на перевал юго-западнее нынешнего местонахождения Луция. – Там легче всего переходить. Ну а дальше – к Кольцевому хребту. Через него ведет множество перевалов; сколько точно – никто не знает. Перейдешь Кольцевой и иди в самый центр круга, что образуют горы. Лес, через который тебе надо будет пройти, называют Внутренним.
   В голосе сопровождающего Луцию послышалась дрожь. Он с удивлением посмотрел на мага, но ничего не разглядел под капюшоном.
   – Пройдя лес, выйдешь к берегам озера. Оно там одно, так что не ошибешься. Озеро не столь велико, а посредине его, на острове, стоит Храм Судьбы.
   – А как я переберусь через озеро? – Подобно большинству сородичей, Луций не любил плавать. – Что, прилетит смирный дракон или грифон и перенесет меня?
   – На это не стоит особенно рассчитывать, – совершенно серьезно ответил маг. – Самый хороший способ – построить плот. На озере почти не бывает бурь. Но если плот по каким-то причинам тебя не устраивает, то придется преодолевать озеро вплавь.
   – Спасибо за ценные советы. – Луций усмехнулся. – Ну, положим, добрался я до острова, до Храма. А там-то мне чего делать?
   – Не знаю, и никто не знает. – Фигура в сером дернулась, словно от удара.
   – Все ясно. – Луций скривился, будто от зубной боли. – Иди туда, не знаю куда, и сделай то, не знаю что. Прямо как в сказке! Вот ведь угораздило в сказку попасть. А в ней, как известно, чем дальше, тем страшнее.
   Он нагнулся, подтянул сапоги. Распрямившись, проронил уныло:
   – Ну что же, до свидания, земляки.
   – Прощай, – одними губами прошептал маг-провожатый, глядя, как цверг с огненно-рыжей бородой решительно шагает к югу.

Охотник

   Вторая ночь в степи выдалась легче первой. Хорт освоился, идти стало проще, и чувствовал он себя почти так же хорошо, как в лесу. Он довольно уверенно вел маленький отряд, обходя препятствия.
   Ночь перевалила за середину, когда на юго-западе из-за горизонта вынырнул небольшой огонек.
   – Что это? – спросил Леслав.
   – Сторожевая застава скорее всего, – ответил Родомист. – Мы вот-вот пересечем степную границу Новгородского княжества.
   – Днем они бы нас заметили, – бросил Ратан.
   – Но мы не ходим днем. – Судя по тону, Родомист улыбнулся. – Тем не менее до рассвета нам нужно уйти как можно дальше. Сегодня вновь придется использовать «собачий корень».
   Во тьме зашуршал развязываемый мешок. Каждый из путников получил небольшой, сладко пахнущий корешок. Хорт послушно положил снадобье в рот, надавил зубами. Рот сразу наполнила вязкая горечь, захотелось сплюнуть, прополоскать рот водой. Но он жевал, преодолевая отвращение, до тех пор, пока корень не превратился в жидкую кашицу. Ее без особых усилий удалось проглотить.
   – Не двигайтесь пока. – Голос мага донесся словно из-под одеяла. – Пусть Сила растения соединится с Силой тела.
   Несколько мгновений Хорт честно старался не шевелиться. Это оказалось неожиданно трудно. Кровь почти сразу побежала быстрее, раздувая мышцы, приводя их в движение. Сердце застучало чаще, мир вокруг выступил из тьмы, стал четче, рельефнее. Мешок, что похудел с начала похода, под действием снадобья показался легче пушинки.
   Когда маг разрешил двигаться, ринулись вперед, словно волки на охоте. Бежали до самого рассвета, мчались по неглубокому снегу с максимальной скоростью, какую позволяли снегоступы. Хорт ощущал ноги отделенными от остального тела, неутомимыми придатками.
   Огонек заставы давно скрылся за горизонтом, половину небосклона накрыл рассвет, а вокруг тянулась ровная степь, без малейшего признака оврага, рощи или иного места, где можно укрыться на день.
   – Не нравится мне это, – сказал Родомист и прямо на ходу раздал корешки еще раз.
   После второй дозы мышцы ног свело судорогой, и Хорт едва не закричал от боли, но заставил себя бежать. Он понимал – за ложную бодрость, которую дает «собачий корень», потом придется платить, но сейчас именно она дарила надежду, что до появления дракона они успеют найти укрытие.
   Когда солнце целиком вылезло на небо, Хорт заметил темное пятнышко на самом горизонте.
   – Поднажмем! – крикнул он. – Там роща!
   Удалось побежать еще быстрее. С ужасом Хорт вспоминал позже этот рывок. Легкие хрипели, ноги казались тяжелыми, словно каменные столбы. Последние сажени охотник преодолел исключительно на упрямстве.
   Вломились в густой кустарник, едва не падая. Хорту показалось, что он упадет, когда остановится. Но ничего, устоял, даже помог сооружать укрытие, таскать ветки. Засыпая на ходу, охотник разворачивал спальный мешок, и тут от опушки прибежал оставленный на страже Леслав.
   – Всадники на горизонте! – крикнул он испуганно.
   – Что же, удвоим осторожность, – пробормотал Родомист. – Первым буду сторожить я. Потом разбужу тебя! – Мосластый палец уперся в Ратана.
   – А я? – спросил Хорт, зевая.
   – Встанешь в дозор последним, ближе к вечеру, – сурово ответил маг. – А теперь – спать!

Воевода

   Проснулся Ратан оттого, что его трясло. Мышцы сводило судорогой, голова ныла. Несмотря на то что лежал в тепле, чувствовал озноб. Сердце колошматило по груди изнутри, словно намереваясь вырваться наружу. «Вот она, плата, – стуча зубами, подумал бывший воевода, – за те корешки».
   Спутники, судя по всему, чувствовали себя ничуть не лучше. Из мешка Леслава доносились сдавленные стоны.
   – Милость Творца, – прохрипел воевода, выбираясь из мешка.
   Совершенно зеленый Родомист обнаружился сидящим у дерева. Мешок Хорта оказался пуст. Не сразу Ратан вспомнил, что именно охотник, бледный и осунувшийся, сменил его на посту.
   Некоторое время воевода просто лежал на снегу, глядя на располосованное ветвями небо. Потом зашевелился, и в тело тут же словно вцепились сотни змеек, зашуршали туда-сюда, причиняя чешуйками зудливую боль.
   Сцепив зубы, он заставил себя двигаться. С жадностью утолил жажду, умылся снегом и полез за мечом. Знакомая рукоять легко легла в ладонь, даря ощущение уверенности и спокойствия. Родомист открыл глаза, когда Ратан зашуршал кустами, уходя в сторону от лагеря, но воевода успокаивающе махнул рукой – все нормально.
   Удобное место нашел не сразу. Кусты росли густо, и он не раз получил ветками по лицу, прежде чем набрел на ровную полянку.
   Первые движения давались тяжело. Суставы скрипели, мышцы тянулись, словно заскорузлые канаты, не желая поддаваться разминке. Руки подрагивали и сбивались с движений, меч вместо ровных красивых линий рисовал в воздухе кривые загогулины. Но Ратан продолжал упорствовать, пока не вспотел. А уж когда пот полился в три ручья, движения стали более мягкими, плавными. С потом выходил из тела яд, оставшийся от возбуждающего снадобья.
   Лишь когда меч начал выпадать из пальцев, Ратан двинулся к стоянке. Когда пришел, Родомиста не было видно, а в кустах, судя по звукам, кого-то рвало. Леслав перестал стонать и принялся монотонно храпеть.
   Солнце клонилось к западу, обещая вечер и новую дорогу.

Фаворит

   – Мы давно не собирались, почтенные. И я рад вас приветствовать. – Межамир всеми силами старался скрыть волнение, но держаться спокойно у него получалось не очень хорошо. Маги и военачальники, которых верховный маг собрал вместе, чувствовали себя не лучше. Ведь задумали они дело столь дерзкое, что за последние два Цикла на него не отваживался никто.
   – Нам есть что обсудить, – кивнул Будимир, старший воевода княжества.
   – Да, почтенный. – Межамир улыбнулся. – Ты и начинай.
   – Войска готовы полностью. Отвлекающий удар будет нанесен севернее Темнолесья, в то время как основное войско пойдет между реками Синей и Светлой. Задача – до начала половодья захватить и удержать как можно больше земель. Примерная вешка – устье Синей, место ее впадения в Светлую.
   – Хватит ли сил? – спросил Весемир.
   – Хватит, – уверенно ответил воевода. – На севере пойдет восемь тысяч воинов, на юге – двадцать. Кроме того, мы ударим совершенно неожиданно.
   – Но у противника есть драконы, – скептически дернул щекой Снегирь, что с самого начала высказывался против войны.
   – Почтенный Снегирь прав, – вежливо склонил голову Межамир. – Но стоит помнить, что война пойдет в лесистой местности, где использовать летающих ящеров достаточно сложно.
   – Тем не менее одних драконов хватит, чтобы остановить нас, – упорствовал Снегирь.
   – Это мы еще посмотрим! – при этих словах Межамира многие улыбнулись. – Как бы ни были сильны ящеры, одними драконами войну не выиграть. И, кроме того, почтенный забывает о Завесе.
   Межамир обернулся к молодому воеводе со шрамом на скуле:
   – Что нам известно о силах Остроухих?
   – Сведения такие, – звонким голосом отозвался тот, – южный участок границы, от Темнолесья до орды Аджад – около десяти тысяч воинов, собранных в два крупных кулака. Севернее Темного леса рядом с границей стоят три тысячи воинов. Но там есть возможность быстро, в течение пяти-семи дней, перебросить резервы – еще пятнадцать тысяч.
   – Хм, почтенный Межамир еще не поделился с нами нашей ролью в этой войне, – напомнил Весемир сухо. – Он упомянул Завесу. Но в наступательной войне она малоэффективна.
   – Не совсем так. – Межамир улыбнулся. Это был миг его торжества, торжества его идей. – Сегодня ночью мы сожмем Завесу. Соберем ее, словно ширму, оставив только на границе с Эрином. С востока, севера и юга нам никто не угрожает, и я считаю, что можно рискнуть. В то же время на западе Завеса окажется в четыре раза мощнее и в десятки раз подвижнее. Она станет почти непреодолимой преградой для заклинаний. И для существ Силы, драконов – тоже. И мы сможем двигать укороченную Завесу вперед – вместе с нашими войсками!
   – Ты хочешь превратить защитную магию в атакующую? – вскинул брови Бросвят. – Очень рискованный шаг.
   – Это будет непросто сделать, – покачал головой Весемир.
   – Другого выхода нет. – Межамир ударил по столу ладонью. – У Остроухих больше магов, и Сила их – больше. В открытом столкновении они нас одолеют.
   – А каков долговременный план? – спросил Сечень хмуро.
   – До половодья пройти как можно дальше. Спровоцировать Северинское княжество на войну, – четко отрапортовал Будимир. – Если получится, то и Аджад, и Длинноруких. Все захотят пощипать бывшего гегемона.
   – А затем посмотрим, кто выиграет Выбор, – подхватил Межамир, – на чьей стороне окажутся крылатые ящеры. Но это только моя забота. А вам, почтенные, пора приступить к работе.

Сановник

   Утро получилось, как никогда, беспокойным. Началось все с того, что Айлиль плохо спал. В сны врывались чудовищные призраки, доносился смех, заставлявший высокородного альва корчиться от ужаса. Закончился сон огромной лавиной, которая обрушилась с востока и погребла его под собой.
   Проснулся весь в поту, с колотящимся сердцем. Едва вытер лоб, как в дверь громко, требовательно заколотили.
   – Кто там? – зло крикнул Айлиль, слезая с кровати.
   – Это сотник Финнеган. Не гневайтесь, командир, но очень дурные вести, – донесся из-за двери знакомый голос.
   – Хоть бы раз сообщил о чем-нибудь хорошем! – рявкнул Айлиль. – Входи! Что у тебя?
   Дверь стукнула. С потоком холодного воздуха в комнате появился молодой сотник. Мрачно сообщил:
   – Волосатые перешли границу большим войском. Только что прискакал гонец с донесением.
   – Как? – Айлиль хотел засмеяться, но вместо этого зло выругался и принялся одеваться. – Они что, с ума сошли?
   Некоторое время слышалось лишь тяжелое сопение и приглушенные ругательства. В голове билась только одна мысль – что все происходящее только сон, правда, очень странный. Потом нобиль выпрямился и зло проговорил:
   – Сотник, быстро беги к старшему из магов. Сообщи ему новости. А я сейчас выйду.
   Финнеган изменился в лице, но ослушаться приказа не осмелился. Коротко кивнул и вышел за дверь. Айлиль торопливо оделся и вышел на крыльцо, где его уже ждали воины-посыльные и секретарь с чернильницей и пачкой листов.
   План на случай нападения был давно готов, так что командиру оставалось лишь разослать подчиненным воеводам приказ выдвигаться на заранее очерченные рубежи.
   – Скачите, – проговорил Айлиль, подписав все распоряжения, – и пусть ваши кони мчатся быстрее драконов.
   После этого он развернулся к вошедшему во двор магу, высокому и тощему, как алебарда, по имени Гобар.
   – Что случилось? – поинтересовался тот, скорчив недовольное лицо. – Надеюсь, что вы отвлекли меня от выполнения приказа государя не просто так?
   – Волосатые напали, – проговорил Айлиль резко. – Думаю, вы понимаете, насколько это серьезно?
   – Очень. И чем я могу помочь? – Гобар посерьезнел.
   – Как чем? – Изумлению Айлиля не было предела. – Началась война. Новгородское княжество предприняло неожиданное и вероломное нападение. Без помощи драконов нам будет очень сложно устоять. И, кроме того, не могли бы вы отправить послание в столицу?
   – Послание отправлено мгновение назад. Совсем скоро его получит верховный маг. – Гобар немного помолчал, собираясь с мыслями. – С драконами все гораздо сложнее.
   – Волосатые наступают быстро. К полудню они будут здесь, а я не успею собрать войска! – Айлиль почувствовал, что сердится.
   – Спокойнее, благородный сородич, – проговорил маг тихо. – Я вам не подчиняюсь никоим образом. Помните об этом. У меня здесь свои задачи. Нарушить приказ, отданный самим государем, – к этому вы меня склоняете?
   – Ну что же, – кивнул Айлиль. – Выполняйте приказ. И многие сотни моих воинов, оставшись без поддержки, погибнут.
   – Не торопитесь, благородный сородич. Я еще не все сказал. Для того чтобы перекрыть степь, хватит двух драконов. А я вместе с моим ящером в вашем распоряжении.

Государь

   – Правитель, они напали! – Верховный маг, белый словно мел, стремительно ворвался в трапезную, где Бран завтракал в окружении семьи. Стражи у двери скорчились, скованные парализующим заклятьем.
   Бран отставил кубок, успокаивающе улыбнулся жене. Заговорил размеренно, не проявляя волнения:
   – Не стоит заколдовывать стражу, Финтан. И кричать тоже не следует. Обсудить возникшие проблемы мы могли бы немного позже.
   – Прошу прощения, повелитель. – Маг склонил голову. Стражи у двери задвигались, сердито глядя на него. – Но такие новости!
   – Я знаю, что случилось, – сказал Бран, вновь принимаясь за еду.
   – Откуда? – изумился Финтан.
   – Ты забыл об одном, – грустно улыбнулся Бран и ткнул ложкой над головой. Туда, где белым венцом сиял Дар. – Государство – это я, и укус на его теле ощущаю тоже я. Так что подожди в приемной. Заодно распорядись вызвать всех, кто присутствовал на последнем Совете.
   Маг поклонился и вышел. Стражи вновь замерли статуями, но на этот раз – по собственной воле.

Фаворит

   – Ну что, почтенные, как идут дела? – Межамир вошел в комнату на вершине башни, в ту самую, где располагалась Завеса. Здесь восемь магов провели всю ночь, так что в помещении было душно, пахло потом и прогоревшими свечами.
   – Все хорошо, – пробормотал Сечень. – На северном направлении продвинулись на двадцать верст, идем вровень с войском. На центральном прошли верст пятнадцать, там сопротивления почти нет. Вот на юге проблемы. Там объявился дракон и маг в придачу. Пока разобрались, несколько сот воинов погибло.
   – А ты был у князя, Межамир? – спросил Весемир, чье круглое лицо блестело от пота. Синева Дара над головой казалась потускневшей.
   – Был, – ответил Межамир нехотя. – Он начал возмущаться, но быстро устал. А когда я ему сказал, что этой войной мы искупаем предательство двадцатилетней давности, то он совсем успокоился.
   Маги замолчали. В сгустившейся тишине лишь негромко потрескивала голубовато-зеленая стена Завесы над большим дубовым столом.

Глава 12

Купец

   Громкие приветственные крики раскатились над площадью. Услышав их, Мбома невольно поморщился. Не очень нравилось ему красоваться перед толпой, подобно обезьяне в клетке. Но пришлось скрыть чувства и приветливо помахать с балкона. Ярко разряженное скопище народа, что толпилось внизу, отозвалось новой порцией воплей и размахивания руками.
   Каждому хочется посмотреть на смельчаков, решивших бросить вызов пустыне. Таков давний обычай – люди, идущие на верную смерть, на краткий миг становятся героями. Их имена объявят народу и выбьют навеки на скрижалях Выбора. Десятки таких скрижалей из камня стоят в храме Нигера, маленького городка на окраине Империи. А вот имен тех, кто вернулся, очень мало.
   На балкон вышел глашатай, могучий и лохматый, словно лев. Настал момент объявления имен. Звучный голос разнесся над площадью:
   – Воме, сотник императорской гвардии! – Толпа одобрительно загудела. Сотник, одетый в шкуру леопарда, вскинул над головой бугрящиеся мускулами руки. – Нганге, сын старшего визиря. – Разряженный юноша небрежно поднял руку. Снизу донесся свист. Мбома ощутил удивление – что толкнуло знатного богача на этот шаг?
   Но глашатай не дал особенно задуматься, объявив его имя:
   – Мбома, купец из Ашанти. – Мбома сделал полшага вперед, слегка поклонился. Вся площадь затихла в изумленном молчании – купец?
   Дальше Мбома не слушал, возникшее возбуждение пропало, улетучилось пролитой на песок водой.
   Всего смельчаков оказалось девятеро. Еще двадцать дней назад глашатаи императора начали кричать по всем городам Империи, что желающие послужить народу, стране и императору должны прибыть в город Нигер не позднее дня Окуня. Мбома этот призыв застал в столице. Дела его давно шли спокойно, все катилось по проторенной колее само собой, а жить спокойно купец, кровью и потом выбившийся в состоятельные граждане из самого бедного квартала Ашанти, попросту не умел.
   Едва услышал призыв, в животе заныло от ожидания невероятного приключения. Заныло так, что Мбома доверил вести караван на север, в земли Красноглазых, помощнику, написал завещание, а сам, не слушая плача и стонов домашних, поехал в Нигер. Он верил в свою удачу, в успех, верил в то, что выживет в пустыне и доберется до Восточного Рая. Туда, где за высокими горами и темным лесом раз в тридцать два года Творец вручает печать власти достойнейшим.
   В Нигере Мбома, как и положено, явился в храм Памяти, в тот самый, где хранятся скрижали с именами. В святилище очередного посетителя встретили, вымыли, накормили и поселили в отдельную комнату. С другими вызвавшимися Мбома так и не встретился до самой церемонии представления. Храм оказался достаточно велик, чтобы скрыть массу народа, хотя Мбома знал, что более десяти зулов не уходило в пустыню никогда. На этот раз кандидатов вызвалось девять – уже много.
   Что есть у обычного жителя Империи – семья, дом, имущество, болезни... все это держит не хуже самой прочной веревки. И захочешь – не убежишь. Вызываются либо откровенные безумцы, либо те, кому нечего терять. Или такие, как Мбома, кто утратил вкус к жизни.
   После церемонии настало время сборов. Уходящим на восток дадут все, что угодно, за исключением разве что любимых жен императора. Но в пустыню, на своем горбу, много не унесешь.
   Мбома попросил бурнус, пустынные туфли из верблюжьей шкуры – в таких не жарко, даже если идешь по раскаленному песку, – бурдюк с водой, палатку, что днем защитит от безжалостного солнца, ну и продукты – обычный походный рацион. Собираясь, с усмешкой вспомнил, что Остроухие северяне называют солнце «дарителем света и тепла».
   «Пожили бы тут – иначе бы запели», – подумал купец, одеваясь и укладывая припасы. Короткий меч нашел место на поясе, топорик, пригодный для метания, устроился рядом с ним. Дорога будет опасна не только жарой и безводьем. Пустыня порождает множество хищных созданий.
   Одевшись, Мбома вышел к месту сбора. Там стояли, неприязненно косясь друг на друга, четверо его конкурентов. Когда собрались все, появился сурового вида пожилой маг в белом балахоне. Немного власти имеют маги в Империи, но именно они ведают храмом и отправкой вызвавшихся. Маг свирепо осмотрел путников, брезгливо поджал губы. Голос его оказался басовитым и могучим, словно рык льва:
   – Пустыня обширна, и места в ней хватит на всех. Ваши пути должны по возможности не пересекаться, это поможет избежать ненужных столкновений. В путь вы выйдете из разных мест, к ним вас доставят мои помощники. Дабы выяснить, кто пойдет каким путем, мы используем жребий. – Жрец повел рукой, на стене вспыхнул факел, осветив низкий каменный стол и на нем – семь одинаковых голышей. – Выбирайте, и да свершится Выбор!
   Первым решился высокий, мускулистый воин. Воме, вспомнил Мбома его имя. Бывший, да, теперь уже бывший сотник подошел к столу, взял жребий:
   – Седьмой! – четко прозвучал его сильный голос.
   За сотником потянулись остальные. Мбома подошел предпоследним, и достался ему камень с выбитой на нижней стороне цифрой один. Самый южный путь, как стало ясно чуть позже.
   После жеребьевки претендентов вывели из храма, рассадили на ослов. Каждому предоставили проводника. Проводником Мбома оказался улыбчивый юноша. С самого начала дороги он принялся петь, и за то время, что они провели вместе, купцу удалось услышать чуть ли не все популярные песни Империи, от придворных баллад до скабрезных куплетов.
   Они ехали среди буйной зелени: величественных деревьев, густых кустов, неизмеримо длинных лиан. Лежащий на самой границе пустыни оазис Нигер славится размерами и густотой растений, и Мбома подозревал, что без участия магов здесь не обошлось. Леса, растущие в иных оазисах и на узкой полосе плодородной земли вдоль побережья, не могут идти ни в какое сравнение с зеленой стеной, что вздымается здесь. Даже оазис Ашанти, самый крупный зеленый остров Империи, где на берегу огромного озера лежит столица, не может соперничать с Нигером.
   Выехав за пределы густых зарослей, двинулись на юг. Миновали рощу финиковых пальм, проехали над прозрачным ручейком по узкому мосту. Мбома ощутил трепет при виде свободно текущей воды.
   Такое чудо встретишь не каждый день.
   Навстречу едущим попадались селяне с корзинами на головах, неторопливо катящиеся телеги. Все глядели на Мбома с изумлением, некоторые делали жест, призывающий внимание Творца.
   Монотонность пути прервал короткий привал. К облегчению Мбома, проводник во время него молчал, зато усиленно жевал. Не отставал от него и купец. Когда еще удастся поесть в тени!
   Поехали далее. Солнце почти докатилось до горизонта, когда заросли кончились. Стало видно простирающееся на юг и на восток желтое море – пустыня. Проводник перестал петь и слез с осла:
   – Здесь начинается твой путь, – произнес он значительно.
   – Здесь так здесь, – отозвался Мбома, покидая спину ушастого скакуна.
   Забросил мешок за спину, хлопнул проводника по плечу.
   – Счастливо оставаться.
   – Легкой дороги, – ответил юноша и улыбнулся немного растерянно – ну какая легкая дорога может быть в пустыне?
   Два ослика и тонкая фигура в белых одеяниях быстро исчезли за деревьями. «И какой дурак назвал эту пустыню Черной?» – подумал Мбома, ступая по ослепительно золотому песку. Вокруг него громоздились целые горы песка, и ветер пересыпал блестящие песчинки под вечную тоскливую песню. Пригоршню тут же бросил в лицо Мбома, иссушил губы. Пришлось закрыть рот и нос специальным платком, а капюшон – плотно надвинуть на глаза.
   Ноги проваливались в песок, но не очень глубоко. Песчинки, сдвинутые с места, мгновенно уносились ветром, и казалось, что бархан под ногами дымится. Мешок слегка давил на плечо, а впереди ждали целый вечер и ночь ходьбы.

Охотник

   Выйти умудрились вовремя, несмотря на то что так и не пришли в себя после «собачьего корня».
   Степь полого поднималась на юг, к невидимым пока еще горам. Хорт по привычке шел первым. Снег едва слышно чавкал под ногами, рыхлый, ноздреватый. Здесь, на юге, весна начала разрушительную для белого покрова работу, в то время как на севере, в родных лесах, наверняка еще полновластно царит суровая зима, бушуют метели и трещат морозы. А медведи в берлогах видят десятые сны.
   Звезды не успели сильно перекатиться по дну небесной чаши, когда Хорт почуял запах дыма. Поднял руку, давая спутникам знак остановиться.
   – Что такое? – спросил Родомист.
   – Дым. Запах доносится с юга, – ответил Хорт коротко.
   – Это Красноглазые. – В голосе мага прозвучало беспокойство.
   – Откуда они здесь? Все их орды далеко на западе, – изумился Леслав.
   – Места между горами и южной границей Новгородского княжества называются Вольной степью. Здесь живут те Красноглазые, что не ужились под ханской властью. Их немного, и они никогда не пытались создать единую орду.
   – Вот как, – вздохнул юноша с удивлением. – Вольные...
   – А далеко они от нас? – спросил Ратан. – Я, например, запаха совсем не ощущаю.
   – Сажен двести, не более. Вон за тем холмом. – Хорт указал на возвышенность, что лысиной исполина торчала прямо на юге.
   – Обойдем? – стало слышно, как Ратан вытащил из ножен меч.
   – Попробуем.
   Свернули на восток. Когда обогнули холм, стали видны костры, тени больших шатров, стреноженные лошади. Несмотря на глубокую ночь, около пламени Хорт заметил несколько фигур. Удалось рассмотреть даже блики, играющие на обнаженных лезвиях. Услышал смех, обрывки разговоров.
   Один из стражей, словно ощутив взгляд, поднял голову. Глаза его смотрели прямо на Хорта. Охотник замер, задержал дыхание, понимая, что на таком расстоянии увидеть что-либо во тьме невозможно.
   Порыскав некоторое время взглядом во мраке, страж опустил голову. Хорт осторожно, едва шагая, двинулся дальше. По широкой дуге обогнули стойбище, оставив его за спиной. Охотник облегченно вздохнул, решив, что все обошлось, как вдруг со стороны костров донесся заливистый собачий лай.

Ученик

   Гавканье больно ударило по ушам. Леслав оглянулся. От костров, хорошо различимые в свете пламени, мчались несколько здоровенных пастушеских собак, яростно лая и тряся хвостами.
   – Отойди, – сказал Ратан и отодвинул юношу в сторону.
   Клинок в руках воина недобро блестел, и псы замедлили бег, заметив его. Но вожак – огромный черный кобель лишь присел на миг и взвился в воздух, целясь человеку в горло. Ратан как-то хитро крутнулся на месте, сверкнул отражением звезд его меч, и предсмертный собачий визг раскатился по степи. Пес рухнул на снег с рваной раной поперек горла. Лапы его бессильно задергались.
   Остальные собаки попятились, злобно рыча. Тренькнула тетива Хортова лука, и один из псов, захлебнувшись собственным рычанием, упал на месте. Но дело свое собаки сделали. От становища доносились встревоженные голоса и лязг оружия, быстро приближалась вереница факелов.
   – Не успеем, – проронил Хорт мрачно, и еще одна псина с коротким взвизгом умерла. Свора мрачно завыла и ринулась прочь.
   – Всё успеем, – отрезал Ратан и сунул Леславу мешок. – Понесешь его.
   – А свой отдай магу, – добавил воевода, повернувшись к Хорту.
   – Зачем это? – поинтересовался учитель.
   – Вы пойдете на юг так быстро, как сможете, – ответил Ратан. – А мы их задержим. Не упущу случая омочить меч в крови этих тварей.
   Свечение Дара над головой воеводы налилось кровавым багрянцем, тревожно заполыхало. Вепрь за спиной сердито хрюкнул, а барс над головой злобно оскалился и зарычал.
   – Идем. – Учитель дернул Леслава за рукав, и юноша, с сожалением оторвавшись от разглядывания тотемов, зашагал во тьму.
   Два мешка – это, конечно, тяжело, но если идти не торопясь, то вполне можно справиться. Хуже оказалось другое. Ни Леслав, ни Родомист не умели выбирать дорогу. То и дело забредали в глубокий снег или, что было еще хуже, в лужи, встречавшие их радостным хлюпаньем.

Охотник

   Отослав мага с учеником, Ратан повернулся к Хорту, и охотника поразила перемена в облике воина – тот собрался, стал жестче, на лице, обычно спокойном, проступили ярость и жажда крови.
   – Ну что, повоюем? – спросил Ратан зловеще. Лицо его в этот миг настолько напоминало морду свирепого хищника, что Хорт почувствовал озноб. В животе возник ком льда, но охотник нашел силы ответить:
   – Повоюем.
   – Тогда твое место там. – Ратан поднял руку, указывая на небольшой холм к западу. – Стреляй, как я дам сигнал. Они несут факелы, так что тебе будет хорошо видно.
   Хорт послушно кивнул и заторопился к указанному месту. Когда обернулся, то Ратан исчез, будто растворился. Тьма ночи скрыла его, словно мать – дитя. Едва успел присесть за сугробом, как десяток Красноглазых с факелами появились на том месте, где недавно разговаривали путники. Когда обнаружили след, то возбужденно загалдели и сбились в кучу. Услышав пронзительный свист, мало похожий на птичий, разом подняли головы. В алых глазах блеснули отражения факелов.
   Свист донесся и до Хорта. Отшвырнув страх, словно ненужный более сапог, он прицелился и спустил тетиву. Вновь натянул тетиву, краем сознания отметил, как падает Красноглазый, пораженный первым выстрелом. Словно сквозь стену донесся вопль собратьев убитого.
   Хорт успел выпустить еще две стрелы, прежде чем степняки догадались, откуда летят смертоносные снаряды. Снег к этому времени осквернили три кляксы мертвых тел. И тут в круг света ворвался Ратан...

Воевода

   Хорт все сделал наилучшим образом. Стрелы посеяли панику среди Красноглазых и нанесли им некоторый урон. Оправиться степнякам Ратан шанса не дал. Он выскочил из ложбины, где затаился, и ринулся в атаку.
   Его заметили сразу. Воевода увидел перекошенные в крике рты, широко раскрытые глаза. Но не услышал ничего, кроме стенаний ночного ветра. Меч ударил раз, другой, третий. Один из Красноглазых рухнул на снег, его сородич отшатнулся, пытаясь зажать рану на животе.
   Легко уйдя от неловкого удара, Ратан сделал выпад, и еще один из его противников со стоном согнулся, прижав руки к груди. А когда воевода уложил еще одного, степняки, в сущности – простые скотоводы, не воины, побежали. За спиной тихо зашуршал снег. Ратан обернулся, вскидывая меч, но опустил его, когда понял, что это Хорт.
   Упавшие факелы шипели, освещая картину побоища. Громко стонал раненный в живот. Ратан знал, что до утра он не доживет.
   – Да, здорово ты их, – проговорил Хорт. – Может быть, стоило обойтись без драки?
   – Для такого, как я, – воевода мрачно улыбнулся, – кровавый бой – необходимость. Дар нужно иногда подкармливать.
   – Убивая?
   Ответа не дождался. Ратан помог собрать стрелы. Оказавшись около раненого, охотник спросил:
   – Добьем?
   – Надо. Зачем лишние мучения?
   Хорт деловито кивнул, потянулся за ножом. Ткнул раненого под подбородок, отер лезвие об одежду Красноглазого:
   – Ну что, пошли?
   – Пошли, – отозвался Ратан.
   Когда они скрылись за холмами, теплый степной ветер, предвестник близкой весны, налетел и затушил последний из упавших факелов.

Путешественник

   Четвертый день Луций шагал по степным просторам. Он благополучно миновал болота, узкой полосой тянувшиеся вдоль южного края гор. Но не хуже топей ход замедлял лежавший в степях снег. Рыхлый, предвесенний, он с радостью проглатывал сапоги, но отдавать не спешил, засасывал ступню белым мокрым ртом. Каждый шаг давался с трудом и сопровождался противным чавканьем.
   В утро дня Совы Луций встал рано. Позавтракал, свернул пожитки и отправился дальше. Сапоги пока держались, но Огнебородый в очередной раз вознес хвалу самому себе, что взял запасную пару. Сражение со снегом, льдом и грязью – не самое простое испытание для обуви, а кто знает, какие дороги ждут впереди?
   Миновал полдень, но цверг продолжал неутомимо оставлять сажени степи за спиной. Так бы и шагал, наверное, до самого вечера, если бы не темное пятнышко, что неожиданно появилось на западном горизонте.
   На всякий случай Луций упал в снег, откатился в ближайшую ложбину и там замер. Сырость тут же полезла под одежду, но уроженец Кум здраво рассудил, что лучше уж быть мокрым, чем мертвым, и остался лежать.
   Пятнышко приблизилось, превратилось в отряд всадников. Определив, что по степи мчатся Красноглазые, Луций ухитрился лежа приготовить лук, вытащил стрелу.
   Всадники мчались быстро и, казалось, миновали лежащего путника. Но в тот миг, когда Луций был готов вздохнуть с облегчением, раздался резкий гортанный возглас. Кони мигом развернулись и помчались прямо на цверга. Не заботясь более о скрытности, он встал на одно колено и натянул тетиву.
   Всадники остановились столь резко, что талый снег фонтанами полетел из-под копыт. Красноглазые съехались в кружок и о чем-то пошептались. После совещания один медленно поехал к Луцию.
   Тот опустил оружие, но стрелу с тетивы не снял. Когда всадник приблизился на десять шагов, цверг на наречии Красноглазых крикнул:
   – Стой! – и для верности поднял лук.
   Как и всякий купец, он знал набор самых простых слов на языках всех Семи Племен.
   Всадник остановил лошадь и громко заговорил, тщательно подбирая слова:
   – Мы не хотим причинить тебе вред. Мы – мирные орки. Мы – не враги. Не стреляй.
   – Хорошо, – ответил Луций. – Я тоже не хочу причинить вам вред. Езжайте своей дорогой, а я пойду своей.
   – Мы не можем так поступить. Ты в наших землях, и мы должны знать, что тебе понадобилось в степи. Это наше право. Ты не будешь с этим спорить?
   – Не буду, – кивнул Луций. – Но из какой вы орды? Кто из ханов прибрал эти земли к рукам?
   Лицо Красноглазого, сморщенное, словно печеное яблоко, исказилось, алые глаза блеснули яростью. Ответил он голосом, полным гнева:
   – Мы не служим ханам! Мы – вольные орки, и это наша земля!
   – Ясно. – Луций кивнул и опустил лук. Вольные орки славятся гордостью и вспыльчивостью, но и исключительной честностью. Если обещали не нападать – не нападут ни за что. – Я, Луций Огнебородый, клянусь Творцом, что пришел на ваши земли без вражды и злых помыслов и уйду с них как можно быстрее, отправлюсь на юг, туда, где ждет меня Судьба.
   Ответ получился несколько высокопарным, но, судя по всему, произвел впечатление.
   – Ты поклялся Творцом. – Красноглазый задумался. – И наверняка не врешь. Что же, легкой дороги тебе, путник, хоть я и не знаю: какая Судьба может быть на юге, где никто не живет?
   – И вам всего наилучшего, – ответил Луций вежливо. – Обильного приплода и здоровых детей. Хорошо, что удалось обойтись без схватки.
   – Разумные существа всегда могут договориться, – ответил степняк степенно.
   – Что-то по поступкам правителей этого не скажешь, – невесело усмехнулся Луций.
   – Правитель – не разумное существо. Он – существо традиционное. – Грусть послышалась и в голосе Красноглазого. – Хан должен делать то, что от него ждут, иначе потеряет власть.
   – Даже тот, кто обладает Даром? – усомнился Луций.
   – Разве Дар придал кому-нибудь разума? – Красноглазый махнул рукой, развернул коня и умчался к своим. Раздался гортанный вскрик, и вольные орки, что предпочли суровую жизнь на свободе сытому существованию под властью хана, поскакали на восток.
   Луций вновь остался в одиночестве.

Фаворит

   Спал Межамир плохо. Тяжелые видения терзали его: громадные драконы, почему-то черного цвета, озера кипящей жидкости, горящий стольный город. Рушились дома, гибли с криками ужаса люди, а он – верховный маг, самый сильный чародей – не мог помочь ничем... и плакал от ярости Межамир, до боли сжимая кулаки...
   Проснулся весь в поту. Сел на кровати, успокаивая зашедшееся в панике сердце. Окончательно пришел в себя только после умывания. Взглянул в зеркало и невольно скривился: встрепанные волосы, красные глаза, мешки под ними – вид еще тот. Последние дни выдались тяжелыми, а впереди – дорога на юг...
   Верховный маг тяжко вздохнул, обтер лицо полотенцем. Ткань показалась грубой и жесткой. Последние несколько ночей Межамир так и ночевал в Башне Магов, чтобы все время быть в курсе того, что происходит на западе.
   Зря говорят, что маги забираются на башни, чтобы глядеть на звезды. Нет, просто в городах у самой земли Сила загрязнена людьми, их мелкими желаниями, злобой, завистью. Но на высоте нескольких сажен, а еще лучше – десятков сажен потоки Силы чисты и спокойны, работать с ними легче.
   Верховный маг выбрался из спального покоя и зашагал вверх по длинной лестнице, пронизывающей всю башню.
   – Ну, как? – спросил он, войдя в комнату с Завесой. Снегирь, что дежурил ночью, отозвался хмуро:
   – Никаких изменений. Сам ведь знаешь!
   – Знаю, но все равно волнуюсь, словно мальчишка на первом свидании. – Межамир зло захрустел пальцами, пытаясь выжать из тела хоть крупицу бодрости.
   Да, успехи нападения оказались гораздо меньшими, чем рассчитывали в Новгороде. На южном участке границы войска княжества были остановлены после жаркой битвы, и только Завеса мешала Остроухим перейти в контрнаступление. На севере и на центральном участке войска пока двигались вперед, но, что беспокоило, крупных отрядов противника не встречали. И драконы куда-то пропали. Похоже было, что Остроухие задумали какую-то хитрость. Вчера вечером Межамир отдал приказ остановить наступление и теперь мучился нерешительностью.
   Хлопнула дверь, вошли Сечень и Бросвят.
   – Приветствую вас, почтенные, – махнул рукой Межамир. – Что скажете по поводу нашего положения? Сегодня последний день, когда я с вами. Далее будете сдерживать Остроухих сами.
   – Все же уезжаешь? – зевая, спросил Сечень. – Тогда доброй дороги. А о нас чего говорить – отобьемся, до снеготаяния продержимся. Пусть даже они нападут в ответ.
   – Думаешь, это случится? – Межамир оперся о стол, внимательно разглядывая зеленую колышущуюся ткань Завесы. На ней не было никаких пятен, полос и прочих знаков того, что враждебная магия пытается пробиться к людям.
   – Точно, – уверенно кивнул старый маг. – И воеводы так думают. Нам без тебя придется туго. Может, отложишь отъезд?
   – Нет, больно уж день хорош для путешествий, – мрачно ответил Межамир. – Поеду, как было решено, после полудня. Стоп, а это что такое?
   На Завесе, чуть южнее Темнолесья, появилось темное пятнышко, похожее на кляксу.
   – Нас атакуют! – воскликнул Снегирь. – А вот и драконы! К бою!
   Маги ринулись к столу. В недрах башни призывно зазвенел колокол.

Сановник

   Айлиль сидел в седле неподвижно, лицо его было надменным, каким и должно быть у высокородного альва. Панцирь и оплечья нестерпимо сверкали, волосы красивыми локонами спадали из-под шлема, глаза блестели сурово и решительно. Великолепный скакун был тоже разукрашен, словно на парад. Именно так и должен выглядеть полководец, внушая войскам почет и уважение, а противнику – страх.
   Благодаря дракону Гобара удалось отразить первый натиск Волосатых, заставить пришельцев откатиться. Айлилю, вопреки опасениям, даже не пришлось покидать обжитую резиденцию.
   Ну а затем он не стал терять времени. Собрал войско в плотный кулак, а сегодня через мага получил приказ из столицы – атаковать и разбить противника, изгнать его с земель Эрина. То, что здесь, на южном участке границы, выставлено не очень большое войско, Айлиль знал из донесений разведчиков и, глядя на боевые порядки своих парней, думал только о победе. Не радовало его только лицо мага, бурчавшего что-то о трудностях с магической поддержкой.
   Дождавшись сигнала от командиров правого и левого крыла, Айлиль красиво махнул рукой. Стоящего на холме командира хорошо видно, и войско шустро двинулось навстречу плохо видному из-за метели противнику.
   Спиной ощутил, как взметнулась в воздух туша ящера с альвом на спине, но даже не обернулся. День победы наступил, и Айлиль уже ощущал ее сладкий запах.

Всадник

   В небесах холодно, куда холоднее, чем внизу, на земле, хотя солнце вроде бы ближе. Но его сегодня не видно, и пронизывающий ветер, что злобно набрасывается на рваные тучи, свирепо терзает тело. Внизу проплывает земля, через снегопад видны атакующие войска. Еще немного, и они достигнут позиций Волосатых.
   Гобар похлопал дракона по чешуйчатой шее и мысленно отдал приказ спускаться. Огромный ящер пошел вниз, и в тот миг, когда Волосатые выпустили первые стрелы, обрушился на врагов.
   Вернее, должен был обрушиться, но на его пути встала пылающая зеленым стена до самого неба. Обнаружив ее перед самым носом, дракон испуганно отпрянул. И алое пламя, способное плавить скалы, бессильно стекло по изумрудной поверхности.
   Выругавшись, Гобар заставил зверя ходить кругами. О Завесе, созданной магами Новгорода, он, конечно, знал, и во время прошлого боя, когда Волосатых остановили, она также маячила за спиной нападавших. Но сегодня выяснилось, что маги врага, судя по всему, двигают ее вместе с войсками. Но чтобы Завеса остановила дракона – о таком альв и помыслить не мог.
   Гобар воздел руки и громко, тщательно соблюдая интонацию, продекламировал призыв к Силе. В руках зазудело, с ладоней сорвались пучки слепящих желтых молний, ударили в равнодушную зелень и... – сгинули, оставив после себя лишь черные круги, похожие на следы от кострища. Они медленно затягивались, растворялись в вязком болоте Завесы.
   Гобар выругался еще раз – от бессилия. Проклятые Волосатые что-то сотворили с Завесой, что-то такое, против чего обычные средства бессильны. Маг мог только смотреть на схватку, но не участвовать в ней.
   Чья брала внизу, он не мог разобрать. Два войска сошлись вплотную, и метель мешала увидеть подробности.
   Поняв бесполезность пребывания в небесах, где ветер все усиливался, Гобар посадил дракона чуть в стороне от места сражения. Внизу оказалось куда теплее. Некоторое время маг разминался, с наслаждением ощущая, как холод уходит из тела.
   С земли Завеса выглядела еще внушительнее. Утром Гобар просто не обратил на нее внимания, а теперь, присмотревшись, не мог оторвать глаз. Подобно светящемуся утесу чудовищного размера, уходила она в небеса, а от ее подножия доносились звон оружия и вопли сражающихся. Альв невольно покачал головой – удивиться мастерской работе никогда не грешно, даже если это работа твоих врагов.
   Сражение постепенно откатывалось на восток. Судя по звукам, альвы теснили людей, но те пока не желали бежать.
   Воспользовавшись затишьем, Гобар слез с дракона, добрался до Завесы и осторожно вошел в зеленое свечение. Мгновенно ощутил сопротивление – словно продавливался сквозь вязкую жидкость. Чем далее шел, тем более густой она делалась, тем труднее становилось идти. В ушах нарастал низкий неприятный гул, во рту пересохло. Когда в глазах потемнело, альв ощутил себя на грани обморока. Пришлось остановиться и некоторое время простоять, пытаясь поднять ставшие непомерно тяжелыми руки.
   Ноги начали дрожать, и маг сдался.
   Вышел из Завесы совершенно обессиленным, словно не одну версту тащил на себе дракона. Подумал: «Хорошо, что я отправил парней патрулировать степь. Здесь толку от них все равно не было бы никакого».
   Снегопад усиливался.

Фаворит

   – Я отправляюсь. – Голос Межамира прозвучал чуть виновато, и неловкая тишина повисла в комнате. Восемь магов, которым еще неведомо сколько предстоит держать Завесу, выглядели не лучшим образом. Даже у Бросвята, самого молодого, залегли тени под глазами, а лицо осунулось.
   – Удачи, – сказал Снегирь, потирая красные от бессонницы глаза. Нелегко в сто с лишним лет обходиться без ночного сна.
   – Я надеюсь на вас, – на этот раз все сказал, как надо, – на то, что вашей Силы хватит, чтобы остановить врагов.
   – Мы попробуем, – ответил за всех Весемир, и синева Дара над его головой пошла волнами.
   – Не так много времени осталось. – Слова повисали в густом, как кисель, молчании, но Межамир не мог остановиться, хотя чувствовал, что и он сам, и его речи – здесь лишние. – Через неделю начнет таять снег.
   – Это нам известно, – промолвил Сечень, выразительно глядя Межамиру в глаза. – Прощай, верховный.
   – Прощайте и вы. – Межамир улыбнулся, но улыбка вышла кривой. – Но надеюсь, что мы еще свидимся.
   Дверь сухо хлопнула за спиной, дав понять, что прошлая жизнь теперь безжалостно отрезана, что выбор сделан. Межамир с предельной ясностью ощутил – он идет туда, откуда возвращаются немногие, и уверенность в себе, которой всегда отличался новгородский маг, на миг поколебалась.
   Во дворе его ждали. Конь всхрапнул, но покорно подставил спину. Межамир залез в седло и дал шпоры. Копыта с плеском ударили в жидкую грязь. С гиканьем и свистом рванулась за магом сотня личной охраны, что проводит его до гор. Не столько для безопасности, сколько для почета.
   Копыта равномерно простучали по деревянным мостовым, мелькнули и пронеслись мимо, словно сдутые ветром, надвратные башни городской стены. Кавалькада углубилась в лес. Бешеная скачка разогрела сердце, бьющий в лицо свежий ветер унес страхи, и Межамир придержал коня.
   Впереди дальняя дорога, и незачем загонять животное.

Государь

   Настроение у Брана с самого утра было хорошее. Позавтракал он с отменным аппетитом, уделил некоторое внимание супруге, а затем занялся делами. Война войной, а огромная держава нуждается в том, чтобы за ней приглядывали.
   Верховный маг, один из немногих, кто имеет право входить без вызова, появился, как всегда, неслышно.
   – Приветствую повелителя, – сказал он, пользуясь тем, что в военное время этикет дозволяет существенные послабления в плане титулования.
   – Приветствия принимаю, – ответил Бран, откидываясь в кресле. – Какие новости?
   – Не самые лучшие, – замялся Финтан. – Магическая защита, которую применяют Волосатые из Новгорода, весьма эффективна. Самые мощные заклинания, равно как и драконы, не могут через нее пробиться.
   – Вы не смогли разобраться, откуда взялась эта защита? – Бран сцепил руки под подбородком.
   – Смогли, – кивнул Финтан. – Маги Новгорода собрали против нас магическую стену, оголив остальные границы. Но то, что мы это поняли, ничем не помогло нашим. Победа сегодня одержана лишь на севере. Южнее Темнолесья и за Светлой рекой Волосатые отразили наши атаки. При этом мы понесли очень большие потери.
   – Интересно, – Брана, казалось, совсем не взволновали сведения о неудачах и погибших, – ты говоришь, они оголили остальные границы? Так это прекрасно.
   – Мысль повелителя ускользает от меня. – Маг нахмурился.
   – Неужто магия приучила тебя только к прямым действиям? – Бран усмехнулся. – Мы ударим по Волосатым в обход. Вторгнемся на территорию Новгородского княжества через земли князя Владигера.
   – Да, это возможно. – Финтан на миг задумался, оценивая перспективы подобного шага. – Но нужен ли нам еще один враг?
   – Хотим мы того или нет, он у нас уже есть. Так что терять нам нечего.
   – Приказ повелителя понятен. – Маг поклонился.
   – Вот и славно, – кивнул Бран. – Можно начинать переброску войск.

Князь

   Совет собрали в малой трапезной палате. В лучшие времена здесь пировали ближние дружинники и бояре во главе с самим князем. Может, и вернется когда-нибудь то славное время, но если и вернется, то не скоро.
   Князь выглядел хмуро, что воевод и советников не удивило. За последние два месяца мало кто видел правителя веселым.
   – Ну что, почтенные? – начал Владигер. – Кто что скажет? Последние новости меня удивили. Новгородское княжество сцепилось с Эрином.
   Воеводы и бояре начали в изумлении переглядываться, послышались удивленные восклицания.
   – Позволь, правитель! Это же невозможно! – басовито прогудел воевода Мстислав, и стол вздрогнул под его пудовыми кулаками. – Они же союзники!
   – Были, – сказал Владигер. – Теперь – враги. Нам с вами надлежит решить, как повернуть события в нашу пользу.
   – Боюсь, как бы все это не пошло во вред княжеству, – вмешался в разговор Летозар, недавно взявший на себя обязанности придворного мага.
   – Что ты имеешь в виду? Объясни. – Владигер нахмурился еще сильнее, словно темная туча набежала на лицо.
   – Я все расскажу. – Маг улыбнулся, чуть надменно, и в этот миг князь пожалел о пропавшем Родомисте, которого этот мальчишка вряд ли сможет заменить. – Маги Новгородского княжества противопоставили злобе и пламени ящеров Эрина огромный магический щит, поставив его на границе между государствами. Щит настолько крепок, что отражает заклинания и не пускает через себя существ Силы – драконов. Из-за этого щита Остроухие никак не могут изгнать войска Новгорода со своей территории, они слишком отвыкли воевать без магии.
   – Ну, и что из этого? – нетерпеливо прервал мага боярин Жароок.
   – А то, что щит можно обойти сбоку! – Маг посмотрел на боярина, словно на недоумка, и тот гневно засопел, сжимая кулаки. Летозар не обратил на это внимания. – Либо с юга, либо с севера. Пробиться через орду Аджад Остроухим будет очень тяжело, да там уже весна, дороги развезло.
   – Я понял, – сказал князь. – Они пойдут через наши земли.
   – Именно так, мой повелитель. – Летозар вежливо склонил голову.
   – Все осознали? – Князь обвел глазами собравшихся. – Предстоит кровавая и беспощадная война. Мстислав, ты поведешь войско на запад, к границе. Я пока останусь тут, в столице. Надеюсь, что все исполнят свой долг как надо.
   Князь встал из-за стола так тяжело, словно держал на плечах всю тягу земную.

Наставник

   Сегодня Родомисту выпало сторожить последним, перед самым закатом. Стража прошла спокойно, ни зверь, ни человек или Красноглазый не потревожили покой небольшого лога, где нашли приют путешественники. А когда солнце уползло за горизонт, маг вернулся к тому месту, где оставил спутников.
   Еще с нескольких шагов услышал судорожный хрип. Подойдя вплотную, обнаружил, что Ратан стоит на коленях около мешка Хорта и вид у него на редкость растерянный.
   – Что-то с ним не то, – пробормотал воевода, оглядываясь на Родомиста. – Как бы это... ну...
   Хрип раздался вновь.
   – Болезнь вернулась. – Маг, кряхтя, присел на корточки. – Вода из Сиреневого озера более не действует.
   Хорт не спал, но лежал с закрытыми глазами и пытался вдыхать как можно реже. Да, в случае приступа удушья – это лучшее средство. Но сдержать раздувающиеся легкие ох как непросто. Услышав мага, он открыл глаза, и Родомист содрогнулся – столько обнаружилось в них боли.
   – Убейте меня, – едва слышно прошептал охотник, и тут его сотряс новый вдох.
   – Ты можешь помочь? – спросил Ратан. Судя по тону, он готов бежать куда угодно, добыть все, что надо, лишь бы облегчить муки товарища.
   – Магией – нет, – хмуро отозвался Родомист. – Нас еще можно догнать с помощью драконов. Да и магия плохо действует на его болезнь. Но я попробую. – Руки скользнули к шее Хорта, ловко отыскали нужные для нажатия точки.
   Ощутив нажатие, охотник вздрогнул и затих.
   – А ты, Ратан, достань мой мешочек с травами и разведи огонь, – проговорил маг, – а заодно разбуди Леслава. Нечего ему отлынивать. Пусть займется ужином.

Глава 13

Моряк

   Густые зеленоватые волны мерно стучали о борта. Здесь, далеко на юге, море очень странное, совсем не похожее на сине-стальные воды, омывающие Зеленые острова. Второй день корабль плыл в виду берега, но приставать Истарх не хотел. Знал, что Гологоловые вряд ли встретят незваных гостей радушно.
   Полоса джунглей проплывает недалеко, в нескольких сотнях сажен, и когда ветер дует с берега, то слышны звуки огромного леса – рев хищников, треск деревьев, крики птиц. Долетают сильные незнакомые ароматы.
   Город открылся так неожиданно, что капитан в первое мгновение не поверил глазам. Показалось, что кто-то проделал в зеленой шкуре леса неровную дыру и всунул в нее белый камень, украшенный множеством наростов и выпуклостей.
   Чужой корабль заметили сразу, на берегу началась суматоха, забегали крохотные фигурки в тюрбанах и халатах. Истарх не мог сказать, что такое внимание ему льстит, но ветер был не очень силен, и оставалось только смотреть.
   Из узкого, почти незаметного с воды прохода одно за другим выползли два судна чудной конструкции: тупые, словно обрубленные нос и корма, высокие борта. Но самым удивительным были паруса, ребристые, желтого цвета.
   – Капитан, – сказал помощник, что за долгую жизнь провел на море больше времени, чем на суше, – они нас сейчас догонят.
   – На этих чудовищах? – изумился Истарх.
   – Это джонки, паруса у них сделаны из циновок. Хоть и выглядят неказисто, зато плывут быстрее нас, особенно при таком ветре. И кроме того, они могут использовать весла.
   – Придется драться. – Истарх закусил губу. – У нас есть маг. Справимся.
   Он развернулся к команде, гаркнул:
   – К бою готовься! Оружие разобрать!
   – Зашевелились, курвины дети! – добавил помощник.
   За Плотином капитан отправился лично. Спустился по узкой крутой лестнице, где каждая ступенька поет собственным скрипучим голосом. Внизу, как всегда, темно, пришлось идти осторожно и медленно, с вытянутой вперед рукой.
   Дойдя до двери в кормовую каюту, Истарх вежливо постучал. Ответа не дождался и поэтому вошел. Окунулся в запах благовоний, напомнивший о женской спальне. Обнаружил, что Плотин лежит на койке с закрытыми глазами, но совсем не походит на спящего. Тело его было напряжено, губы плотно сжаты.
   – Эй, что это с тобой? – Истарх слегка потряс мага за плечо. Тот поднял веки, но некоторое время в зеленых зрачках не отражалось ничего. Словно мутные стекла, смотрели они на мир, и Истарх ощутил, как страх ледяной змеей ползет по позвоночнику – неужто колдун сошел с ума?
   – А, это ты, – произнес Плотин после паузы, показавшейся Истарху вечностью. – Не надо было меня трясти. Что такое?
   – Два корабля. Похоже, что они скоро нас догонят.
   – Сейчас. – Маг с видимым усилием приподнялся, сел. К щекам его потихоньку приливал румянец, Плотин более не походил на труп, нежданно обретший способность разговаривать.
   С палубы донеслась команда, затем слитно щелкнули тетивы многих луков.
   – Бой начался, – нетерпеливо проговорил Истарх. – Ты нужен наверху.
   – Иду, сейчас. – Маг с видимым трудом поднялся и вслед за капитаном пошел к двери. Истарх слышал, что ступает Плотин неуверенно, но с каждым шагом походка его становится все более твердой.
   Лестница заскрипела в два раза пронзительнее – теперь по ней шли двое. Палуба встретила запахом крови, громкой руганью и гудением стрел. Корабли Гологоловых приблизились и, хотя город исчез из виду, не отставали, намереваясь наказать дерзкого пришельца за вторжение.
   С джонок стреляли, но как-то вяло, более надеясь на абордаж. С близкого расстояния странные корабли выглядели еще внушительнее. «На каждом может быть по сотне воинов!» – подумал Истарх, прячась за фальшборт.
   Маг, несмотря на просьбы капитана, остался стоять. Палуба шаталась, но он держался на ногах твердо, словно бывалый мореход. Глаза закрыл, и свистевшие над палубой стрелы будто сочли за благо не беспокоить мага.
   – Действуй, Плотин, они уже близко! – крикнул Истарх.
   Джонки находились саженях в десяти позади, одна чуть справа, другая – слева. С них доносились команды на непонятном языке. Маг же словно и не слышал ничего. Застыл в такой неподвижности, что не дрожали даже складки на одежде. На короткий миг по статуе, которой стал Плотин, пробежала волна напряжения. Затем маг открыл глаза и небрежно махнул рукой сначала в сторону одной джонки, затем в сторону другой.
   Несколько мгновений ничего не происходило, и Истарх, проклиная все на свете, потянулся за тесаком, когда матрос с мачты завопил счастливо: «Дым! Дым!» Крики ужаса послужили ему ответом. Тут уж и капитан заметил темные струйки, что тут и там выбивались из-под палуб джонок.
   – Прекратить стрельбу! – сказал Истарх, поднимаясь в полный рост. – Спасибо, Плотин, ты здорово нас выручил.
   Матросы заорали, победно вскидывая руки. Маг поморщился, хотел что-то сказать, но лишь кивнул и, слегка пошатываясь, побрел обратно в каюту. Когда Плотин проходил мимо Истарха, моряк разглядел, что лицо колдуна покрыто мелким бисером пота.
   Налетевший с заката ветер наполнил паруса, и корабль полетел, словно птица, оставив джонки Гологоловых догорать в виду берега. Магическое пламя сбить не удалось, и странные корабли пылали огромными факелами. Виднелись фигуры, что одна за другой прыгали с бортов и скрывались в воде.
   Долго еще из-за горизонта поднимались два дымных шлейфа. Подобно застарелым шрамам, пересекали они оранжевый лик заходящего светила, и в душе Истарха ворочались нехорошие предчувствия.
   Но затем пришла ночь, принесла покой и скрыла все следы короткого морского боя.

Купец

   Песок был везде, противно скрежетал под ногами, скрипел на зубах, надоедливыми катышками перекатывался под одеждой. Казалось, что даже внутренности полны равнодушно пересыпающимся желтым крошевом.
   К такому Мбома, несмотря на весь опыт путешествий по пустыне, оказался не готов. Черная пустыня превзошла все ожидания. Название ее, как теперь понял купец, возникло не из-за какого-то необычного цвета песка, а оттого, что у сунувшегося сюда путника наступали черные дни и что заканчивалось его путешествие чаще всего в черной пасти смерти.
   Шел целую ночь, и горизонт над восточными барханами начал потихоньку алеть. Приятный холодок пустынного утра проник под одежду, заставил забыть о пекле, которое воцарится после восхода.
   Несмотря на надоевший песок, поход проходил удачно. Мбома пока не натыкался на хищных обитателей пустыни, успешно избегал встречи с песчаными ловушками. Запас воды, объем которого рассчитал очень четко, уменьшался строго по плану, и жажда в ближайшее время путешественнику не грозила.
   Солнце высунуло пылающий краешек, и во все стороны от него брызнули сотни золотистых лучей, заставляя пустыню воспламениться. Вскоре безумное светило начнет нагревать песок, и тогда идти станет невозможно.
   Для дневки Мбома отыскал под прикрытием большого бархана тенистое место. Палатка, защищающая от жары, раскорячилась белым крабом. Скудная порция воды омочила горло, полог отрезал купца от мира песка, и он провалился в спасительную черноту сна.
   Проснулся оттого, что палатка тряслась, подобно обезумевшему верблюду. Ветер выл снаружи, подражая тысяче волков, и поначалу Мбома не смог понять, в чем дело. С пологом провозился неожиданно долго, а когда выбрался наружу, тут же получил в лицо горсть песка. Ругательства помогли мало, пришлось прикрыть глаза рукой.
   Солнце бледным пятном висело в небесах, северный горизонт закрывала огромная серая туча. «Самум!» – подумал Мбома, и тело его само пришло в движение, выполняя все, что нужно сделать, дабы не остаться мертвым в пустыне после песчаной бури.
   Прежде всего он проверил крепление палатки. Колья, каждый в аршин, держали хорошо. Затем влез и тщательно закрыл вход. Теперь осталось лежать и ждать. Если повезет, то засыплет не очень сильно и можно будет выбраться, если же удача отвернется – значит, все, путешествие закончилось. Мбома закрыл глаза и попытался заснуть, зная, что спящему нужно меньше воздуха.
   Рев ветра убаюкал его мгновенно.
   Очнулся он в полной темноте. Перед глазами плавали огненные круги, сердце стучало так, что казалось, еще миг – и горячим камнем выскочит через горло. Дышать удавалось с трудом. Загустевший воздух отказывался лезть в горло. За стенками палатки царила полная тишина. Все ясно – засыпало.
   Мбома вытащил небольшую лопатку, припасенную именно для такого случая. Осторожно развязал полог. Полотнище подалось внутрь, и на пол потекла тонкая струйка песка. Лопата с хрустом вошла в плотную слежавшуюся массу. Копать в стесненном положении, стоя на коленях, оказалось не так просто. Мбома быстро вспотел и начал задыхаться.
   Когда легкие начали гореть, лопата провалилась в пустоту. Мбома едва удержал ее в ослабевших руках. Свежий воздух ударил по горлу, вызвав мгновенную эйфорию. С трудом перебирая конечностями, купец вылез из песчаной норы. Солнце уже скрылось, и по пустыне бежали длинные волнистые тени. В плену песка он провел почти полдня.
   Еще полночи он откапывал палатку, без которой в пустыне далеко не уйти. Мышцы гудели от напряжения и слушались плохо, но все же к рассвету зул смог вызволить вещи и отправиться далее.

Поэт

   Костер яростно плевался искрами, и Костуку казалось, что делает он это в такт бубну, разносящему мощный голос над степью. Бубен пел в руках верховного мага орды Ими, позвякивали колокольчики на ободе, глухо гудела кожа. Фигура мага в отсветах багрового пламени казалась то огромной, то совсем крошечной. Лицо верховного покрывала маска, тело было разрисовано, как и положено при обращении к Силе.
   Точно так же разукрашен Костук и еще двое магов – все участники церемонии. Именно сегодня им необходимо выяснить, кто из них четверых отправится в Храм Творца, молить его о милости для народа Ими, о благодати Дара. Раз в тридцать два года, в самом начале Цикла, слышит Творец просьбы, вознесенные из Храма, и отвечает им, правда, забирая при этом жизнь взывающего.
   Почти всегда.
   Верховный прервал танец, резко вскрикнул, подняв руки. Синее пламя Дара над его головой вытянулось острым копьем, направленным в небеса. Костук не знал, как ведет себя в этот момент его Дар, но подозревал, что точно так же. Голову неприятно покалывало, по затылку бегали мурашки размером с крупных жуков.
   – Хейя! – Истошный вопль взвился над степью, пламя костра зашипело и скачком выросло.
   Костук вздохнул, поднялся и медленно направился к верховному. У того в руке, как положено, из ниоткуда возникли четыре короткие палочки. У одной из них срез заточен подобно копью. Кому достанется эта палочка, тот и отправится на юг.
   Первым к раздаче жребиев успел Томзак, самый молодой из магов орды. Судя по тому, на что он способен сейчас, в будущем этот орк сможет стать великим чародеем. Он склонил голову, и свободная рука верховного легла ему на макушку. Глаза старшего мага Ими оставались закрытыми.
   Еще неизвестно – может, именно ему, магу, Отбросившему Имя, придется уйти. Имя маг теряет, делаясь верховным. Принимая звание, он становится как бы самой ордой, ее олицетворением пред ликом хана, и слово его значит порою гораздо больше, чем мнение правителя. Ранее такой обычай существовал во всех орочьих государствах, но затем о нем потихоньку забыли, и остался он лишь в Ими.
   Томзак дрожащей рукой потащил за палочку. Чего-чего, а самообладания молодому магу пока недостает. Увидев, что ему выпал пустой жребий, он с облегчением вздохнул. По лицу его стекали крупные капли пота, блестевшие в свете костра.
   Место Томзака занял Аклан. Даже во тьме Костук различил, как ходят желваки по скулам старика. Шутка ли, Аклану уже семьдесят! Это при том, что в степи редко доживают до пятидесяти.
   Аклану достался прутик без метки. Осознав это, Костук ощутил, как откуда-то из желудка поднимается холодная волна страха. Он не хотел, он совсем не желал уходить из родной степи, пусть даже в гости к Творцу. Но отступать поздно. Тот, кому выпал в жизни жребий мага, должен быть готов к тому, что его желания часто не будут ничего значить.
   Костук встал на колени. От тяжелой и горячей руки, что легла на голову, пахло потом и ковылем. Верховный смотрел на Костука сквозь закрытые веки, смотрел с улыбкой. А в руке его оставалось всего две палочки. Какую из них выбрать? Какую?!
   Костук нервно сглотнул, поднял руку. Палочки выглядят совершенно одинаково, и рука застыла на полпути, нерешительно покачиваясь. Во рту пересохло, а холод из живота достиг сердца.
   Пришлось разозлиться на себя – маг он или обычный пастух? Нервно облизав губы, Костук ухватился за левую палочку. Судорожно вырвал из ладони верховного. Сквозь зубы вылетел полувсхлип-полустон: нижний конец вытащенной палочки напоминал копье. Маленькое острие равнодушно смотрело на мага.
   Холод из тела исчез, зато в голове словно развели огонь. За глазами стало горячо, череп налился тяжестью. Костук с трудом поднялся, швырнул проклятую палочку, как положено, в костер. Пламя дернулось, словно подавилось подачкой, и гневно заревело.
   На плечо легла рука. Пришлось обернуться.
   Трое магов орды стояли напротив, и сочувствие светилось в их глазах, даже в глазах верховного, от которого Костук никак не ожидал проявления каких-либо чувств.
   – Я молю о прощении, – сказал Отбросивший Имя и поклонился.
   – Я молю о прощении, – надтреснутым эхом откликнулся Аклан.
   – Я молю о прощении, – добавил Томзак, склоняя вихрастую голову.
   Обряд должен продолжаться, что бы ни случилось, что бы ни происходило в душе у избранного. Но того, кто отправляется в неведомое, кто жертвует собой ради орды, нельзя провожать так, как орка, что едет в гости к соседу.
   Костук словно окаменел, лишь пламя в голове разгоралось все ярче. Наконец губы его раздвинулись, и маг произнес нараспев:

     Не будет больше удач,
     Обиды исчезнет след,
     Останется горький плач
     Над прахом былых побед!

   Дернулся Отбросивший Имя, словно произнесенные строчки породили во тьме нечто такое, что может напугать даже верховного мага. И голос его дрогнул, когда он заговорил:
   – Ты прячешься за стихами, Костук? Как всегда, это у тебя получается хорошо. Жаль, что жребий пал именно на тебя. Поэты рождаются много реже, чем маги.
   – Я никогда не прячусь, – грустно отозвался Костук. – Оно получается само. Ты же знаешь, я даже Силой управляю с помощью стихов.
   – Знаю, – кивнул Отбросивший Имя. – А также знаю, что более никто из магов так не может. И Дар светит над твоей головой совсем не зря.
   – А я так не думаю, – резко ответил Костук, поклонился и, развернувшись, зашагал во тьму.
   Догонять беглеца никто не будет. До утра избранник волен делать все, что захочет, и лишь с восходом солнца, когда день Тура вступит в свои права, он будет обязан отправиться в путь.

Наставник

   Сказать, что они шли медленно, – значило не сказать ничего. Маленький отряд едва тащился по степи. Родомист хмурился, но молчал. Пока отставание не столь велико, и все можно будет отыграть. Только в том случае, если Хорт поправится и сможет идти так же, как раньше.
   Здесь, в южной части степей, снега нет, и идти легче. Зато места, подходящие для дневок, встречаются реже.
   Родомист все с большей тревогой поглядывал на Хорта. После первого приступа болезнь вцепилась в него яростно и неукротимо, словно отыгрываясь за те дни, на которые отступила под действием воды Сиреневого озера. Редкие периоды нормального дыхания сменялись долгими приступами. Охотник хрипел, кашлял, словно древний старец, и шел лишь благодаря силе воли. Травы помогали плохо, принося лишь временное облегчение, и с каждым разом их действие слабело.
   На третий день мучений Хорт просто не смог идти. Когда от места очередной дневки не прошли и версты, охотник неожиданно потерял сознание. Зашатался, словно пьяный, и бесформенным кулем осел на землю. Прыжок Ратана, что метнулся, будто настоящий барс – поймать, поддержать, – оказался излишним.
   – Что с ним? – оскалив клыки совсем по-звериному, прошипел воевода.
   – Удушье, – коротко ответил Родомист. – Очень сильное.
   – Что делать? – вопросил воин, укладывая Хорта на землю и расстегивая ему ворот.
   – Травы не помогают. – Родомист заглянул охотнику под веко и тяжко вздохнул. – Придется использовать магию.
   – Но нас обнаружат, учитель, – вмешался Леслав.
   – Да. – Маг кивнул. Сомнения одолевали, но он постарался придать голосу как можно больше уверенности. – Мы сильно удалились на юг, и достать нас будет нелегко. Кроме того, судя по возмущениям в потоках Силы, на севере – война, и там может быть просто не до нас.
   – Как война?! – воскликнул Ратан. – Кто с кем? И ты молчал?
   – Да, молчал. Ибо в этой войне ты не сможешь принять участия. – Родомист ощутил себя взрослым среди малых детей. – Воюют Остроухие с Новгородским княжеством. Родина пока вне опасности.
   – Что значит «пока»? – изумился Леслав, брови его взлетели.
   – А то, что государь Бран наверняка втянет в войну и Северин, – грустно ответил маг. – Но у нас сейчас другие проблемы.
   – Как же ему помочь? – В глазах ученика Родомист заметил искреннее сострадание, и про себя порадовался. Ибо не может быть магом не умеющий со-чувствовать, сострадать другому.
   – Я попробую, – слова лезли из горла шершавые, словно куски сосновой коры. – Вылечить вряд ли получится, но облегчить страдания – наверняка. Ратан, держи Хорту голову. А ты, Леслав, смотри и учись.

Ученик

   Учитель тщательно размял руки. Видение в последние дни давалось Леславу все легче, и он сразу углядел, как забился белыми сполохами огонек, расположенный правее сердца. Маги называют его Истинным Сердцем.
   Родомист расстегнул охотнику рубашку, и узкие его ладони, напомнившие юноше птичьи лапы, легли на грудь Хорта, что нервно вздымалась и опадала. Некоторое время не происходило ничего, затем по груди, по плечам, по предплечьям Родомиста заструились полоски зеленого тумана. Судя по всему, маг концентрировал Силу определенного качества. Он что-то шептал, но Леслав не слушал, завороженный мягким изумрудным сиянием.
   В тот миг когда Сила коснулась груди Хорта, охотник вздрогнул и открыл рот, словно собираясь закричать. Но туман потихоньку впитывался в его кожу, мягко уходя в нее, и крик умер, так и не родившись.
   Когда вся зелень ушла в тело, над грудью Хорта закурилась легкая дымка. Словно в груди охотника развели небольшой костерок. В этот миг Леславу показалось, что он видит в легких Хорта нечто плотное, тяжелое, похожее на камень. Родомист напрягся, дымка заклубилась гуще, складываясь в темное облако.
   Грудь Хорта задвигалась реже, дыхание стало свободнее. По лицу мага потекли капли пота. Когда дым перестал исходить из тела, он взмахнул руками, и темное облако исчезло в яркой изумрудной вспышке.
   Маг отряхнул руки, словно от воды, и облегченно вздохнул:
   – Вы можете его одевать и приводить в сознание.
   «Нелегкое дело – лечить», – подумал Леслав, помогая Ратану. Запахнули на Хорте одежду, затем бывший воевода несколько раз хлопнул охотника по щекам. Тот открыл мутные, недоумевающие глаза.
   – Что? Что со мной было? – Голос Хорта срывался.
   – Ничего, – бодро ответил Ратан. – Родомист тебя вылечил, будешь как новый.
   Некоторое время Хорт молчал, словно прислушиваясь к себе. Потом сказал:
   – Похоже, действительно так. Дышится легче. Спасибо, маг.
   – Не за что, – буднично отозвался Родомист. – Но теперь надо идти, и очень быстро.

Всадник

   Возмущение Силы случилось неожиданно. Волна отдачи, что сопровождает любое заклятие, прикатилась с юга, оттуда, откуда ее меньше всего можно было ждать. Гобар почти сразу определил место, где была сотворена волшба и ее разновидность – целительство.
   «Ничего себе! – думал он, сплетая заклятие послания и отправляя его в столицу. Там, несомненно, засекли возмущение Силы, но из-за расстояния вряд ли установили место и род волшбы. – Похоже, это тот, ради кого трех драконов отправили патрулировать пустынные степи!»
   Ответ из столицы пришел неправдоподобно быстро, хотя Гобар знал, что решение принимается только самим государем. Тем не менее маг не успел даже проголодаться, а Сила мягко толкнулась в виски, давая понять, что ее незримые потоки принесли ответ. Закрыв глаза, альв сразу увидел золотистый шарик послания.
   Магические письма очень популярны среди магов всех Народов. Такое послание можно перехватить, только если стоишь прямо у него на дороге и являешься при этом колдуном.
   Гобар осторожно втянул шарик в голову, и он лопнул, распавшись облаком золотистого дыма. Дым, рассеиваясь, породил в голове голос, что произнес: «Лети на юг. Войско обойдется без тебя и твоего дракона. Исполни задание, и награда не минует тебя. Действуй без промедления».
   Золотой туман не успел окончательно рассеяться, а маг поспешил к дракону. Приказ государя – закон, и ослушаться его невозможно. Попутно Гобар отправил еще два послания – подчиненным, которые с двумя драконами останутся при войске.
   Зачуяв наездника, огромный ящер поднял голову, глаза его блеснули багрянцем. Назвать дракона «зверем» у Гобара никогда не поворачивался язык, ибо как может быть зверем существо Силы, что не ест, не пьет и даже не дышит? Если посмотреть магическим зрением на любое живое существо, то оно предстанет взгляду в виде сгустка Силы, вернее, нескольких сгустков, которые свободно проникают друг в друга. Все вместе они образуют нечто вроде яйца, лежащего, если речь идет о животном, или стоящего, если о разумном существе. Дракон же не меняется, как на него ни смотри – обычным зрением или магическим. Все та же огромная ящерица.
   Гобар поерзал по чешуе, устраиваясь поудобнее. Когда ощутил, что вот оно, верное положение, в котором можно просидеть сколь угодно долго, отдал мысленный приказ, указав высоту и направление.
   Огромные крылья ударили по воздуху с такой силой, что снег взвихрился, пошел гулять белесыми столбами. Мага прижало к жесткой шее, снежинки непочтительно ткнулись в лицо.
   Когда земля отдалилась, свежий ветер принялся трепать одежду, и понеслась на север степь. Гобар летел на юг, чтобы отыскать и уничтожить неведомого врага государства Эрин, а значит – и его личного врага.

Ветеран

   В эту ночь Илигору не спалось, хотя обычно старый воин спал, как по команде, – от отбоя до подъема. А тут проворочался почти до рассвета, наконец не выдержал – встал. Броня холодила даже сквозь толстую подкладку, когда воевода выбрался из палатки, намереваясь проверить посты. Раз уж не спится, надо бессонницу обернуть на пользу службе.
   С постами все оказалось в порядке – ни один из выставленных в дозор дружинников не дремал. Предутренний морозец пощипывал, изгоняя сон лучше самого злого командира. Да и каждый из воинов понимал, что от него зависит жизнь товарищей, что Остроухие, подлые твари, могут напасть когда угодно.
   Пройдя по всем постам, Илигор вернулся в шатер и взялся за ткань, намереваясь откинуть полог, когда за лесом, на севере, тонким серебряным голосом пропела труба, подавая знак, что на стоящий там полк напали.
   – Тревога! – гаркнул воевода так, что с дерева с истошным карканьем взвилась ворона, а с оказавшимся рядом новобранцем чуть не случилась медвежья болезнь.
   Ринулся к командирскому шатру, откуда выбегали сотники, застегивая брони. Над лагерем пропела родная полковая труба, заставляя кровь бежать быстрее, а тело – двигаться увереннее и ловчее. Полк, задача у которого сейчас одна – удержать дорогу, поднялся в один миг.
   Трактов, по которым в зимнее время может пройти войско с запада, два, и на каждый из них воевода Мстислав поставил по полку. Над одним из них старшим поставил Илигора, чем вызвал изрядное возмущение среди более родовитых претендентов. Но все интриги были забыты, едва стало ясно, что на носу – война.
   Только приготовились к бою, как примчался дозорный. Крикнул задорно:
   – Идут, идут! И дракон над ними!
   Появился Мстислав со свитой. Старший воевода разместил свой лагерь там, где обе дороги сходились, чтобы легко было контролировать оба войска, посылать подкрепления.
   – Воины! – заорал Мстислав, топорща седые усы. – Настал день, когда мы должны доказать, что не зря едим хлеб и что мечи наши не только для того, чтобы отгонять комаров!
   Дружный гогот перекрыл слова воеводы. Тот улыбнулся и продолжил еще громче, еще яростнее:
   – Покажем Остроухим ублюдкам, на что мы способны! Ваша задача – стоять до конца! Мы должны удержать эту дорогу, если еще хотим увидеть дом! – Воевода вскинул руку в воинском приветствии: – Честь и победа!
   – Честь и победа! – дружно, слитно, словно один человек, ответил полк Илигора. Он почувствовал, как краснеют от удовольствия уши. Не зря гонял обормотов!
   Старший воевода кивнул, и Илигор взял дело в свои руки. Сотни двинулись от лагеря прочь, уходя на заранее определенные позиции. Илигор с резервом и полусотней гонцов двинулся следом.

Маг

   С высоты Угайд хорошо видел колонну войск, что длинной змеей втягивалась в лес. Поблескивало солнце на кольчугах и шлемах, вились разноцветные прапорцы. Видел и то место, где на узкой лесной дороге альвам придется столкнуться с врагами. Дракон под магом почти не шевелил крыльями, парил, словно древесный лист. Только поворачивал огромную морду из стороны в сторону.
   Первыми под сенью деревьев исчезли лучники. Им предстоит прокладывать путь тяжелой пехоте, ожидающей своего часа у кромки леса. Задача Угайда и его напарника, парящего над северной колонной войск Эрина, проста – разрушать оборонительные линии, сметать преграды, что окажутся на самой дороге. А Волосатых, засевших в лесу, выкурят из убежищ лучники-альвы.
   План боя продуман досконально, и поражение в него никак не входит.
   Чистый морозный воздух донес легкие хлопки – первые стрелы сорвались с узких, неудобных насестов, торопясь погрузить свои острые клювы в плоть. Угайд послал дракона вперед. В лесу особенно не развернешься, и использовать огнедышащего ящера можно не везде, но тем не менее такой мощью пренебрегать нельзя. Один вид парящего в небесах дракона может внушить противнику ужас и обеспечить победу.
   Под самыми ногами проносились вершины сосен, елей. Удары мощных крыльев сбивали с ветвей куски снега. Появилась дорога и пошла на восток, выделывая петли. На третьем повороте Угайд обнаружил цель. Дорогу перегораживала солидная деревянная баррикада, да не просто баррикада, а настоящее укрепление из толстых стволов, зачарованное против огня. Маг покачал головой и выругался – слухи о полном отсутствии колдунов среди Волосатых оказались враньем.
   Навстречу наезднику на драконе взметнулась туча стрел. Часть их бессильно отскочила от драконьей чешуи, другую часть маг отбросил одним движением длани. Повинуясь Угайду, ящер взревел, и пламенный поток, подобно ручейку в половодье, обрушился на укрепление.
   Как наездник и ожидал, стволы не загорелись, лишь слегка затлели по краям. Волосатые за оградой оказались слабее. Словно тараканы, ринулись в лес, уходя от смертоносного жара. Направив дракона в круговой полет над укреплением, маг занялся изучением людского заклятия. Время от времени он позволял дракону напомнить Волосатым, кто хозяин положения, и ящер поливал дорогу огнем. Судя по звукам внизу, людям приходилось туго: доносились команды на языке Эрина, им вторили слитные хлопки десятков луков.

Ветеран

   Над деревьями кружил дракон с восседавшим на нем Остроухим, но попотчевать того стрелами не удавалось – мешали лучники противника. Время шло в бессмысленной, по большому счету, перестрелке. «Остроухому Полурослого не перестрелять» – пословица эта возникла не на пустом месте, и пока обитатели восточных гор ничем не уступали воинам Эрина.
   Илигор, ожидая драконьей атаки, распределил воинов меж деревьями так, чтобы сразу много народу не попало под огонь, но при этом чтобы собрать воинов к бою можно было быстро. Проходы для отступления лучников-Полурослых воевода оставил и теперь ждал действий противника.
   А синий ящер все вился над деревьями, и подозрительно неподвижна была фигура на его спине. «Ох, не к добру это», – решил воевода, хотя какое добро в принципе может быть от Остроухих? В тот момент когда воевода сделал неизбежный вывод о зловредности западных соседей, примчался гонец от Мстислава с приказом: «Атаковать».
   Такое распоряжение Илигор сначала определил однозначно: «Дурость!» Но, немного подумав, мнение изменил. Войска Остроухих готовы к атаке и обороняться не собираются. Так чего же ждать, когда маг размечет засеку? Лучше самим ввязаться в ближний бой, где дракон может быть только наблюдателем.
   Приказ передали по сотням, и по лесу прошло негромкое звяканье. Под прикрытием стрелков, стараясь особенно не высовываться, воины Северинского княжества двинулись вперед. Встречный залп оказался не таким уж слаженным. Через миг дружинники с лязгом и гоготом преодолели расстояние, отделявшее их от вражеских лучников, и тут в дело пошли мечи.
   Опрокинули первые ряды без труда, но дальше столкнулись с отрядом тяжелой пехоты. Те встали тесно, ощетинились длинными мечами и укрылись щитами. Когда поняли, что людей не так много, сами перешли в контратаку. Под заснеженными кронами закипела кровавая схватка.
   Илигор не удержался, влез в схватку, когда увидел, что в одном месте опытные мечники Остроухих теснят молодых дружинников. Еще миг – и мальчишки побегут, подставляя врагам спины, а те будут разить – убивать без пощады. С полусотней резерва воевода ударил в бок наступающим. Легко уклонился от меча противника и одним точным тычком лишил Остроухого жизни.
   Через миг враги откатились, оставив несколько трупов. Лесной бой распался на десятки мелких схваток. Но каждая из них может склонить исход всего сражения в ту или иную сторону.
   Когда воевода понял, что теряет контроль над боем, отдал приказ отступать. Свое дело контратака сделала – внесла беспорядок в планы вражеских командиров, а пытаться одолеть Остроухих во встречном бою – самоубийство.
   Отступить удалось быстро и спокойно, без особых потерь.

Маг

   Когда узел заклинания, наложенного на укрепления, поддался и волна освобожденной Силы ринулась в стороны, Угайд смог открыть глаза. И кое-что из увиденного им магу совсем не понравилось. Да, баррикаду теперь можно убрать одним плевком из драконьей пасти, но Волосатые, которым надлежало стоять и ждать, когда на них нападут, сами перешли в атаку.
   Угайд поколебался мгновение и решил, что с людьми можно разобраться потом, что сначала нужно уничтожить преграду. Подгоняемый безмолвным приказом, дракон ринулся вниз, и из пасти его с ревом вырвался поток алого пламени. Лишенные магической защиты стволы вспыхнули, словно тонкие прутики.
   Развернувшись, повел дракона над лесом, чтобы помочь своим. Но в бой вступить оказалось непросто. Летучий ящер ничем не мог помочь воинам, гибнущим под мечами Волосатых.
   И маг принялся за дело сам. Сила натянулась под пальцами упругими веревками, и с ладоней Угайда сорвались две ветвистые синие молнии. Ударили в группу Волосатых, что неосмотрительно оказалась на открытом месте. Несколько воинов упало, послышались крики. Остальные мигом рассеялись.
   Угайд грязно выругался. Гоняться по лесу за одиночными воинами, выковыривая их из убежищ, – бессмысленно, Силы уйдет много, а эффект будет невелик. Поднял дракона чуть выше. Разглядел второго ящера. Судя по его положению, на северной дороге войска тоже не особенно продвинулись.
   С изумлением увидел, что Волосатые отступают. Не бегут в панике, а в полном порядке отходят на новые позиции. Среди воинов-людей часто попадались невысокие коренастые фигуры. «Полурослые, – подумал маг с неприязнью. – Наемники».
   Угайд двинул дракона вперед, хотя понял, что тот за полдня в воздухе устал. Огромные крылья двигались замедленно, немного лениво. Дорога вилась мятой веревкой, упорно пробиваясь на восток сквозь густые леса.
   Пролетев полверсты, Угайд обнаружил на дороге темное пятнышко. Без удивления понял, что это еще один завал, и бревна в нем – тоже заговоренные. Волосатые, надо отдать им должное, основательно подготовились к обороне. А сил на то, чтобы распутывать второе заклинание, не осталось. Маг скривил губы в злой усмешке и повернул дракона обратно на запад.
   На сегодня отвоевался, а завтра будет новый день.

Всадник

   Горы показались на юге к концу первого дня полета, но добраться до них до вечера не удалось. Гобар переночевал в степи, на снегу, а с первыми лучами солнца вновь поднялся в воздух.
   Драконьи горы – величайшая загадка, место, откуда приходят драконы. Рождаются ящеры в недрах каменных исполинов или просто выходят оттуда – этого не знает никто. В пещерах, что смотрят на север из тела величайшего пика – горы Бурь, не побывал еще ни альв, ни Волосатый. Даже вездесущие проныры-Полурослые не нашли туда дороги.
   Если верить старым хроникам, выходило, что когда-то не было ни пещер, ни самих драконов. Но Гобар мало верил древним вракам, зато хорошо знал, что именно по Драконьим горам проходит незримый рубеж, за который не в силах заглянуть ни один летающий ящер.
   Таков запрет Творца.
   По широкому кругу облетел место, где недавно произошел акт целительства. Следов, как и следовало ожидать, не обнаружил. Недолго думая, долетел до первых отрогов и там приземлился. Поработал некоторое время с Силой, осторожно перенаправив ее потоки. После этого осталось только ждать, когда раскинутое на десятки верст заклятие обнаружит существо, владеющее способностью управлять Силой.

Глава 14

Государь

   Проснулся Бран спокойным и умиротворенным. Запомнил, что снилось нечто веселое и радостное, но поймать за хвост содержание сновидения не смог. Поддавшись хорошему настроению, разбудил жену, и немало времени прошло, прежде чем владыка Эрина позвонил, вызывая слугу.
   Утренний туалет повелителя альвов – ритуал более традиционный, чем любой из приемов. Каждый его элемент остается неизменным много сотен лет, со времен Айлиля Основателя.
   Вот и в это утро Брану пришлось выдержать ежедневную пытку, прежде чем его отпустили. За одеванием последовал завтрак – процедура семейная, где обязательно присутствуют жена и дети. Бран церемонно уселся с северной стороны стола и кивнул слугам:
   – Подавайте!
   Лицо правительницы, несмотря на приятно начавшийся день, выглядело печальным. Некоторое время Бран не придавал этому значения, одно за другим пробуя творения поваров. Но в один миг, взглянув на супругу, он с удивлением обнаружил, что она готова заплакать.
   – Что с вами, Этайн? – спросил Бран, отставив кубок с пивом.
   – Я беспокоюсь о вас, супруг мой, – церемонно ответила супруга. – Не стоит вам лететь на юг.
   – Ничего не поделаешь, надо. – Он уловил фальшь в собственных словах и, чтобы ее скрыть, улыбнулся. Государь вполне мог послать на юг кого-либо другого или не посылать никого, как сделал хан орды Аджад Тугор. Бран понимал – его гонит на юг желание подтвердить, что именно он самый лучший, самый достойный среди всех разумных, внемлющих слову Творца. – Благо народа для правителя – всегда впереди личного счастья, – выспренно произнес Бран, кладя руку на плечо жене. – Дар обязывает меня к этому.
   – Но ведь вы можете погибнуть, супруг мой. – Губы Этайн дрожали. Она держалась изо всех сил, но железная выдержка жены правителя в первый раз за многие годы отказывала ей.
   – Могу, – кивнул Бран. – Но милость Творца лежит на нашем роде, и все будет хорошо.
   – Я надеюсь, – прошептала женщина. – И я буду ждать.
   Бран смог лишь вымученно улыбнуться.
   После завтрака настало время Большого Выхода – приема, на который приглашается вся высшая альвийская знать. Подобная церемония случается нечасто – раз в несколько лет, но свой отъезд Бран решил обставить именно Большим Выходом.
   Под унылую музыку, медленно и торжественно, прошествовал Бран к трону, ведя за руку жену. За ними, на предусмотренном этикетом расстоянии, прошагал наследник. Венок из дубовых листьев, обязательный при Большом Выходе, щекотал государю лоб, сильный запах желудей мешал сосредоточиться.
   Пока устраивался на среднем кресле тройного трона, щекотание стало невыносимым. Слева, шурша платьем, расположилась жена. Справа и чуть ниже, положив поперек колен обнаженный меч, сел наследник. Музыка стихла, в зале наступила такая тишина, что стало слышно, как бурчит в животе у одного из солдат караула.
   Бран с трудом удержался от улыбки и начал речь:
   – Я, Бран, силою Творца правитель Эрина и сопредельных земель, собрал здесь вас, благородные альвы, дабы изъявить свою волю. Близко время Выбора, и мне надлежит отправиться на юг, в Храм Судьбы, дабы испросить силы для нашего Народа еще на Цикл. Дело это сложное и опасное, а сын мой, Ангус, слишком молод, дабы принять бразды правления. Что скажете вы, нобили Эрина?
   – Позволь мне, государь, – с поклоном выступил глава рода Играющих Пламенем, Тормак. И подал он именно тот совет, которого и ждал правитель: – Необходимо избрать временного властителя!
   – Истина глаголет твоими устами, благородный Тормак, – кивнул Бран. – И назначаю я правителем и опекуном моего сына Ангуса мага Финтана, достоинствами известного, и дарую ему титул Хранящего Венок.
   По залу пробежал возмущенный ропот, но под тяжелым взглядом правителя быстро стих. Знатные лорды были вправе ожидать, что правителем назначат кого-либо из них. Своим выбором Бран нанес им серьезную обиду. Но правитель знал, на что идет. Финтан, ставший верховным магом лишь благодаря нынешнему государю, будет предан его семье до конца. Лучшего опекуна трудно найти.
   После речи приступили к ритуалу Передачи Трона. Получая на хранение венок из дубовых листьев, Финтан долго говорил о верности народу, стране и заветам предков. Под злобными взглядами знатных альвов маг не стушевался, и Бран еще раз порадовался своему решению.
   Вновь зазвучала музыка, на этот раз для того, чтобы правитель мог покинуть зал, и только тут Бран ощутил себя свободным. Деловой разговор с Финтаном состоялся вчера, и с магом правитель сегодня лишь простился.
   Расстаться с семьей оказалось гораздо труднее. К тому моменту когда полностью собранный в дорогу Бран вышел во двор, он чувствовал себя так, словно всю ночь ворочал тяжеленные бочки с пивом. Дракон взглянул на государя с недоумением. Давно ему не доводилось носить на себе правителя альвов.
   Бран уверенно вспрыгнул на шею ящера у самого ее основания. Похлопал зверя по чешуе, и тот развернул огромные крылья. Земля начала потихоньку удаляться. Поднявшись над стенами, правитель Эрина сделал круг.
   Одно из окон было открыто, и Этайн, высунувшись почти по пояс, взглянула на мужа с такой тоской, что он пошатнулся. Озлился сам на себя неизвестно за что, круто развернул дракона и направил его на юг, прямо к низко приколоченному белому диску солнца.

Ученик

   Ночные переходы давались все тяжелее. Степной пейзаж надоел, прискучила плоская, однообразная местность, жесткая трава под ногами и пыль, которая непременно поднималась при ходьбе. Горы стояли впереди исполинской неподвижной тучей, и Леславу более всего хотелось дойти до этой тучи, попасть в ее тень.
   Но вершины приближались удручающе медленно, и о переменах приходилось лишь мечтать. Хорт, обретший после лечения неожиданную прыть, мчался со скоростью охотящегося волка, и поспеть за ним было совсем не легко. На второй день гонки Леслав решил, что охотник просто стремится пройти как можно больше, перед тем как очередной приступ свалит его с ног.
   Единственное, что доставляло юноше радость, скрашивало муторность путешествия, – степной восход.
   Много раз наблюдал Леслав, как начинается день, но никогда не видел столь величественной картины, как в степи. Во тьме ночи где-то на востоке рождалось розово-желтое зарево. Оно неспешно росло, ширилось, словно в исполинский костер за горизонтом подбрасывали новые и новые бревна. Звезды от страха перед этим костром бледнели и исчезали. Оранжевое пламя бежало по толстым бокам облаков, четко обрисовывая впадины и выпуклости.
   Облака горят и не могут сгореть, а из-за края степи высовывается краешек солнца. Светило смелеет, выставляет округлый бок, заливая степь ярким желтым светом. Лучащийся золотом шар отрывается от земли, и все очарование мгновенно пропадает. Утро сменяется днем, заурядным и неинтересным.
   Сегодня Леслав настолько загляделся на восход, что споткнулся о кочку. Юноша вскопал бы носом землю, если бы не Ратан. Крепкая, словно сделанная из железа рука помогла удержаться на ногах.
   – Осторожнее. – Воин ехидно улыбнулся. – Упадешь – нос разобьешь. Кровь пойдет.
   – Да, это было бы ужасно, – смущенно ответил Леслав. – Спасибо.

Наставник

   День воцарился над степями, а подходящее для дневки место все не попадалось. Вокруг расстилалась гладкая, словно лысина, степь, и Родомист ощущал беспокойство. Вечером совсем недалеко почувствовал чужую волшбу, более всего похожую на магию Остроухих. Забеспокоился, но решил, что горы близко и что в предгорьях будет легче скрыться.
   – Там и останемся, – подал голос Хорт, вглядываясь в небольшой лесок.
   Маг облегченно вздохнул, но радость быстро пропала, сменившись тревогой. Словно холодный ветер подул в спину Родомисту. Совсем недалеко каким-то непонятным образом взбаламутилась Сила.
   Маг огляделся, пытаясь найти источник возмущения, и лицо его потемнело. С запада приближалось нечто похожее на птицу.
   – Быстро вперед! – рявкнул Родомист. – Со всех ног!
   Вопросов никто задавать не стал – привыкли, что просто так маг на крик не переходит.
   – Что такое, учитель? – спросил Леслав на бегу, дыша, словно собака в жару.
   – Дракон, и на нем альв, – ответил Родомист. Юноша нервно сглотнул и прибавил шаг.
   Маг видел, что лес слишком далеко и что дракон успеет перехватить людей до того, как беглецы скроются в спасительных зарослях. Единственный, кто может задержать ящера, – это он сам. Пусть один погибнет, зато остальные продолжат дорогу. Нормальная арифметика, если учитывать важность похода.
   Родомист остановился и закричал:
   – Я останусь, задержу его! А вы бегите!
   Леслав на миг приостановился, но рык Ратана вернул юношу в чувство. Маг глубоко вздохнул и повернулся к приближающемуся дракону. Тот подлетел достаточно близко, чтобы его можно было хорошо рассмотреть.
   Чешуя ящера блестела синевой, а Остроухий на шее чудовища казался не больше муравья.
   – Иди сюда, – прошептал маг, – я тебе покажу, ворона драная...
   Альв сразу понял, кто из врагов представляет опасность... и напал не на удирающую в лес троицу, а на одинокого Родомиста. Дракон метнулся к земле, пламя прянуло из пасти. Не полагаясь только на него, Остроухий и сам нанес удар. Земля под ногами Родомиста просела, раскрошилась, образуя яму.
   Но Родомист не стал ждать, когда его, лишенного подвижности, поджарит драконий огонь. Он ловко отскочил в сторону, выходя из зоны действия вражеского заклятия. Сделал еще прыжок, и пламя прошло рядом. От жара затрещали волосы, затлел один из рукавов.
   И тут человек нанес ответный удар. На пути летающего ящера сгустилась темная туча. Продираясь сквозь нее, дракон ревел от боли. Несмотря на чешую, капли воды жалили не хуже разъяренных пчел.
   Каково пришлось наезднику, Родомист мог только догадываться. Вылетев из тучи, дракон едва махал крыльями, а Остроухий с трудом держался на его шее. Однако почти сразу он развернул зверя, повел его в сторону. Родомист, воспользовавшись передышкой, оглянулся. Спутники, вместо того чтобы мчаться к лесу, сгрудились не так далеко. «Словно на уличном представлении! – с гневом подумал маг и яростно замахал руками: – Проваливайте!»
   Во второй раз пришедший в себя Остроухий атаковал более хитро, умело комбинируя мощь дракона и собственную ловкость. Пламя потекло узким, словно кинжальное лезвие, потоком. И наконечник его начал изгибаться вслед за движениями цели. Увернуться от такого удара казалось невозможным. В последний миг Родомист сконцентрировал Силу и поставил заслон. Пламя, бессильно шипя, обтекло человека, но он ощутил, что устал. Ноги задрожали, по лицу потек пот.
   Остроухий направил дракона на третий заход. Родомист успел вытереть лоб, и тут произошло нечто невероятное до глупости. Из-за спины раздался крик: «Я иду, учитель!» – затем слитная брань Хорта и Ратана. Старый маг выругался про себя и понял, что не знает, как поступить.
   В бою мальчишка ничем не сможет помочь, лишь помешает.
   От дальнейших размышлений отвлекла новая атака. В этот раз пламя остановил в считаных вершках от тела. Но дракон продолжал выдыхать огонь, не ослабляя напора. Сквозь красную стену Родомист видел огромную тень, что надвигалась на него.
   Разглядел отдельные чешуйки на голове у твари, так близко подлетел ящер. В тот миг когда защита готова была поддаться, неумело составленное из Силы копье ударило в бок дракону, и тот дернулся, не столько от боли, сколько от неожиданности. Пламя вокруг Родомиста погасло, и старый маг успел броситься на землю, пропуская над собой огромную тушу.
   Волна горячего воздуха ударила по ушам, странный запах, подобный аромату цветов, забил ноздри. Когда над головой посветлело, Родомист вскочил. И увидел ученика, с головы до ног объятого драконьим пламенем.
   Не сразу понял маг, что крик, который звучит в ушах, – его собственный. Родомист зарычал, словно дикий зверь, и, забыв об усталости, перешел в атаку. Всей Силой, что еще оставалась в измученном теле, он ухватил пламя, рвавшееся из драконьей пасти, и принялся впихивать его обратно. Такого не ждал ни ящер, ни его наездник. Плавный и стремительный полет прервался, дракон завихлял, словно раненая птица.
   Сбоку слабо тренькнула тетива – в бой вмешался Хорт, но Остроухий легко поймал стрелу и отшвырнул в сторону. Однако через миг лицо его исказилось от ужаса. Пламя, словно раненый зверь в пещеру, вползло в утробу дракона. Там глухо зарычало, ящера раздуло, он стал похож на огромную синюю жабу, неизвестно зачем украшенную крыльями. Миг зверь провисел в небе неподвижно, а затем лопнул.
   Родомист прикрыл голову, ожидая, что с неба посыплются огромные внутренности. Но его лишь ударило мощной волной Силы. Магическое существо в момент гибели распалось, превратилось в ничто.
   Лишь истошно вопил падающий Остроухий.
   Маг замер на миг, а затем кинулся туда, где совсем недавно стоял Леслав. Он не видел того, как Ратан подбежал к упавшему альву, как вонзил клинок в его шею. Кровь из врага брызнула самая настоящая, красная и мокрая.
   Сердце бешено колотилось, а когда Родомист добежал и увидел Леслава, вообще остановилось. Вместо человека на траве лежал комок обгоревшей плоти. Юноша лишился одежды, волос и большей части кожи. Угасающая пульсация Силы вокруг тела говорила о том, что ученик мага умирает.
   Родомист подумал, что лучше бы он сам погиб в драконьем огне, чем увидел такое. Грудь сдавило, по горлу прошла судорога.

Воевода

   Когда маг повернулся к спутникам, Ратан не смог сдержать дрожи. В светлых глазах Башенного Ворона плескалось безумие.
   – Я не могу идти дальше! – порывисто заявил Родомист. – Вы пойдете без меня!
   Хорт и Ратан переглянулись. Охотник выразительно покрутил пальцем у виска. Воевода же сказал:
   – Одумайся. Это не выход. Вдвоем мы не дойдем, и наш поход окажется напрасным. И как ты собираешься здесь выжить? Может, ты умеешь охотиться?
   – Нет! Нет! Это я привел его сюда! Из-за меня он погиб! – заорал Родомист, брызгая слюной. – Я должен остаться!
   – Одумайся, старик! – Ратан подскочил к магу и встряхнул его за плечи. – Если ты не придешь в здравый рассудок, мы погибнем все. И причем – зря!
   Родомист замолк, глаза его прояснились. Он с неожиданной силой вырвался из рук Ратана и принялся ходить кругами, бормоча:
   – Что же делать? Что же делать?
   Затем безумие вновь овладело им, и маг воскликнул, размахивая руками:
   – Но мы же не можем бросить его?
   Вцепившись в бороду, выдрал из нее изрядный клок.
   – Мы похороним его, а сами продолжим путь, – проговорил Ратан настойчиво.
   – Да, да, да, – забормотал Родомист, а затем уселся прямо на землю и разразился судорожными рыданиями.
   Хорт с Ратаном переглянулись. Охотник чуть заметно пожал плечами.

Ветеран

   Битва проредила ряды людского войска. Не меньше досталось и Полурослым. Но рати отошли на вторую, заранее приготовленную линию обороны, а Остроухие так и не смогли прорваться, хотя потеряли немало воинов.
   Утро дня Ужа выдалось хмурым и снежным. Глядя на хоровод снежинок, трудно было поверить, что совсем скоро – весна. Но все мысли о погоде исчезли, когда с запада вновь донеслось пение труб. Войска опять взялись за оружие. Взлетели в воздух первые стрелы, застонали раненые.
   Люди отстреливались как могли. Пробовали стрелять залпом, но, как только стрелы взвивались в воздух кучно, тут же налетал ветер и огромной лапой отбрасывал их в сторону. Колдуны Остроухих сегодня шли по земле вместе с воинами.
   Так что в перестрелке люди проигрывали. Слаженные залпы с той стороны находили жертвы, а людям редко удавалось попасть – ветер вероломно уносил стрелы, и вьюга, мешая целиться, швыряла в лица пригоршни снежинок.
   К тому месту, откуда наблюдал за боем Илигор, подбежал один из сотников, зажимая небольшую ранку на скуле:
   – Скоро нас просто перестреляют! – крикнул он. – Что делать будем, воевода?
   – В мечи пойдем, – отозвался Илигор хмуро, – как вчера. Покажем остроухим уродцам кузькину мать.
   – Это дело, – кивнул сотник.
   Гонцы исчезли среди деревьев. Подождав некоторое время, Илигор вытащил меч и заорал, стараясь перекричать свист вьюги:
   – Вперед!
   – Вперед! – донеслось со всех сторон, людские мечники бросились через засеку. Волна дружинников в островерхих шлемах мгновенно покрыла расстояние до противника. Альвы даже не успели дать слаженный залп. Лес наполнился криками и звоном оружия.
   Илигор, хоть и рванул в атаку, под стрелы по-глупому не лез. Что за доблесть для воеводы погибнуть раньше всех? Он направлял сотников, подсказывал оказавшимся рядом десятникам.
   Некоторое время альвы беспорядочно отступали, несли потери, но ничего не предпринимали, словно их командиры разом лишились рассудка. Приказов от Мстислава тоже не поступало, и Илигор все более томился, подозревая, что враг готовит какую-то каверзу.
   Когда приостановил зарвавшихся воинов, с севера донеслись испуганные крики. Затем примчался гонец от одного из тысячников.
   – Воевода, они прошли сквозь болото! Скоро перережут дорогу! – закричал он, тяжело дыша.
   – О, проклятье! – Илигор подумал, что остановить атаку стоило немного раньше. – Эй, парни, все сюда!
   Повинуясь приказам, войско стало стягиваться в кулак. При этом крики с севера приближались. Пришлось отправить туда несколько сотен – выставить заслон. Илигор знал, что воины этих сотен наверняка погибнут, но поступить иначе не мог, ведь в противном случае не уцелеет никто.
   Порядок удалось навести быстро. Собрав почти две трети доверенного ему войска, Илигор повел его на восток. Дружинники шли подавленные, молчали. Каждый понимал, что битва проиграна. Но лица были собранными, решительными. Воевода знал, что воины его не сломлены, и не мог этому не порадоваться.
   Примерно через версту на дороге обнаружился небольшой отряд Остроухих. Но обнаружив, что на них надвигается готовое к бою войско, нелюди предпочли спешно ретироваться.
   Стычка случилась позже. С обеих сторон полетели стрелы, а на дороге оказалась наспех сооруженная баррикада. С боевым кличем, не обращая внимания на обстрел, люди ринулись в атаку. Мгновенно смяли противника, препятствие уничтожили. Илигор даже не успел вмешаться.

Князь

   Пальцы Владигера то и дело начинали нервно тискать рукоять меча, будто князь надеялся раздавить ее. Шаги правителя Северина глухо отдавались в пустой палате, где, кроме него, находился лишь маг Летозар и несколько ближних советников.
   – Ну, что говорит твое чародейство? – Князь резко остановился, и взгляд его уперся в бледное, как снег, лицо Летозара.
   – Плохо дело. – Голос мага доносился словно издалека, звучал слабо и безжизненно. Губы, тонкие и бледные, почти не двигались. – Твои войска отступают.
   – Наши войска! – нахмурился князь. – И как отступают? Бегут? Они разбиты?
   – Они потерпели поражение, – после паузы отозвался Летозар. – Но паники нет. Большая часть войска отходит спокойно.
   Маг вздрогнул всем телом, открыл глаза. Поначалу в них был только туман, но затем Летозар потряс головой, и взор его прояснился. Размял шею, похрустел суставами и произнес уже обычным, будничным голосом:
   – Пора выступать. К Весеграду мы наверняка успеем.
   – Да, не зря я оставил войска из Завалья в резерве. Теперь есть чем встретить врага. – Беспокойство покинуло князя в одно мгновение. Бояре съежились под его сердитым, пронизывающим взглядом. – Выступаем немедленно.
   Владигер решительно направился к двери. Бояре и маг двинулись следом.

Охотник

   С самого утра дорога понемногу забирала вверх, хотя вокруг лежала та же изрядно надоевшая степь. С каждым шагом Хорт ощущал, что в сердце прибавляется радости, а в ногах появляется сила. Впереди, под белесыми шапками вершинных снегов, виднелась темная полоса, которая не могла быть не чем иным, как лесом. Южный ветер приносил аромат листвы, такой знакомый, такой родной. И охотник невольно ускорял шаг, стремясь поскорее оказаться среди деревьев.
   Но идти так быстро, как хотелось, мешал Родомист. Сразу после похорон Леслава он успокоился и какое-то время вел себя разумно. Но сегодня с каждой верстой, отдалявшей его от могилы ученика, маг, казалось, терял жизнь. Он шел, равномерно переступая, и глаза его на белом лице, пустые и мертвые, смотрели только вперед. Равнодушный взгляд старика пугал более всего.
   Заметив это, Хорт шепнул пару слов Ратану, и воевода пошел рядом с Родомистом. Но момент, когда безумие взяло верх, все равно случился неожиданно. Маг встал, крикнул: «Нет! Я виноват!» – и с удивительной прытью ринулся назад.
   – Стой! – заорал Хорт, сбрасывая поклажу.
   Ратан же кричать не стал. В пару прыжков настигнув Родомиста, он ловко сбил его с ног. Подхватил, не давая упасть, а затем безжалостно отхлестал по щекам. Маг, пытавшийся поначалу вырваться, затих и закрыл лицо руками.
   – Слушай, – сказал воевода зло. – Ты втравил нас в это дело, и ты просто не можешь сбежать на полпути. Без тебя мы не дойдем. Ты нам нужен.
   – Я понимаю. Но как же Леслав? – Родомист всхлипнул, по щекам его потекли блеклые слезы, что выглядели страшно на лице пожилого мужчины.
   – Никак. – Хорт постарался вложить в улыбку максимум теплоты. – Он погиб так славно, как доводится немногим. Мы похоронили его честь по чести и большего сделать не можем. И нам – надо идти дальше.
   – Идти? – горько скривился Родомист. – Зачем?
   Но покорно поднялся, позволил себя отряхнуть. Зашагал вслед за охотником довольно уверенно. Но замолчал намертво. Все попытки разговорить его он просто игнорировал. Спутники не услышали от него ни слова до самого вечера.

Ветеран

   Когда тучи, продолжавшие щедро рассыпать снег, заметно потемнели, отряд Илигора, по пути выросший в полтора раза, вышел из леса. Дорога напоследок вильнула и вывела чуть не падавших от усталости дружинников к небольшому городку – Весеграду.
   Около города, к собственному удивлению, Илигор увидел выстроенный почти до конца укрепленный лагерь. От него доносились удары топоров и ругань десятников, чуть в стороне стояли кони.
   Навстречу колонне измученных ратников выехала группа всадников. В одном из них Илигор с изумлением узнал князя.
   – Стой! – крикнул он зычно и, оборотившись к правителю, поклонился.
   – Младший воевода Илигор и с ним войско, уцелевшее в битве у границы.
   Князь спокойно кивнул, мрачное лицо его не отразило ничего. К правителю подъехал всадник, молодой, тощий, словно пиявка, и совсем без оружия. По мере того как он шептал что-то, лицо князя выражало все большее удивление. Когда заговорил, в голосе Владигера прозвенела странная радость:
   – Спасибо вам, воины, что сражались упорно и яростно. Вы хоть и отступили, но не посрамили родину. В лагере, вон там, вас ждет пища и ночлег. – Тут князь остановился и посмотрел на Илигора. – А ты, старший воевода, подойди-ка поближе.
   Илигор подошел, не чувствуя ног. Так нежданно-негаданно добился повышения сразу на два чина, и непонятно за что.
   – Поздравляю тебя. – Серые глаза князя смотрели сурово. – Кроме повышения тебя порадует еще одна новость. Ты сумел заработать Дар собственными усилиями.
   Воевода ощутил, что на лице его появляется глупая улыбка. Заработать Дар можно, но только добиваются этого очень немногие, самые везучие и упорные.
   – Ты совершил невероятное, воевода, – проговорил князь. – Но не стоит переживать. Хуже от этого твоя жизнь не станет, хотя и лучше тоже. – Правитель Северина повернул коня и крикнул через плечо: – Веди воинов в лагерь!

Путешественник

   Несмотря на то что цверги славятся как выносливые ходоки, ноги Луция невыносимо болели. После встречи со степняками прошло восемь дней, и за это время бывший купец отшагал более трехсот пятидесяти верст, и все по труднопроходимой степи. Горы тянулись перед ним великанским частоколом, заслоняя путь.
   Предстояло решить, где находится нужный перевал, и отыскать дорогу к нему. Луций присел на камушек и принялся рассматривать карту.
   – Так, так, теперь вроде строго на юг, – бормотал он, по появившейся за дни в дороге привычке разговаривая сам с собой. – А тут что? – Толстый палец отыскал между горами пустой участок. Некоторое время Луций сопел, размышляя. – Похоже, долина. И прямо за этим перевалом.
   Поднял голову. Чужие горы, равнодушные и безжизненные, внушали странную тревогу. На вершинах лежали снега, искрясь под полуденным солнцем, черным языком казался перевал. Очень не хотелось Луцию идти туда. Что-то неприятное ждало его там, настолько противное, что и представить невозможно. Но, не склонный к возвышенным переживаниям, Огнебородый решил проблему просто:
   – Неужто я буду праздновать труса? – спросил он сам себя. – Тот, чья смелость известна столь многим? Никогда!
   Поднявшись, он решительно зашагал к горам, гоня прочь темные мысли.

Глава 15

Князь

   Утро для остановившегося в городском детинце князя началось с шума проснувшегося воинского лагеря. Весеград невелик, и Владигер, даже если бы хотел, не смог бы укрыться от войска.
   После завтрака выслушал донесения лазутчиков. Отпустив последнего из них, князь повернулся к воеводам:
   – Ну что, какие будут предложения?
   – Дело ясное, – взял слово Мстислав, что вчера неведомо какими путями вырвался из лап Остроухих и только ранним утром пробрался к Весеграду с небольшим отрядом. Хотя князь не выказал гнева по поводу поражения, чувствовал себя старший воевода далеко не лучшим образом. – Войско у них мощное, двадцать тысяч воинов, два дракона.
   – Считать мы все умеем. – Князь поднялся с кресла. – Есть ли у нас шансы победить?
   – Нет, – глухо проговорил Илигор, новый человек в воинском совете. Воеводы зашушукали, с изумлением глядя на новичка. Сказать такое в присутствии князя?
   – Интересно, – взмахом руки заставив замолчать болтунов, проговорил Владигер. – Почему ты так думаешь?
   – Все очень просто. После битвы при границе спаслось около двух тысяч Полурослых и пять тысяч людей. Здесь – отряд из Завальского княжества в десять тысяч и своего войска – тысяч пять. Итого – двадцать две тысячи.
   – Выходит, нас больше? Разве не так? – спросил князь вкрадчиво. Владигер слышал, как сопит за спиной Мстислав, делает знаки новичку, чтобы тот замолчал.
   – Ну и что? У них – драконы. – Илигор не отреагировал на телодвижения старшего воеводы и продолжил: – А биться нам придется в поле или на стенах города. И против летающей смерти у нас почти ничего нет.
   – То есть ты намекаешь, что мы обречены на поражение? – мягко спросил Владигер, не чувствуя привычного в таких случаях гнева.
   Мстислав шумно вздохнул, решив, что новому старшему воеводе настал конец.
   – Нет, – почтительно сказал Илигор. – Мы сможем отбиться, но победить – нет.
   – И что нам делать? – подал голос Мстислав.
   – Надо просто сдерживать врага. Не нападать, но и не давать Остроухим пройти на восток. Их главная цель – не мы, а Новгородское княжество.
   – Странные речи слышу я от тебя, воевода Илигор. – Князь покачал головой. Уверенность в том, что новый воевода говорит дело, крепла. – Но они мне нравятся. Мы будем сражаться, но не будем наступать. Ни в коем случае.

Ветеран

   Илигора поставили командовать войсками правого крыла, что расположились около леса. В самой чаще версты на две воевода расставил дозорных – вдруг Остроухим вздумается повторить вчерашний маневр?
   Для обороны позиция оказалась удобной – невысокий холм, покрытый довольно глубоким снегом. Ну а враг не заставил себя долго ждать. Над лесами и полями торжественно разлетелся рев боевых труб, и стальная колонна войска Остроухих выползла на открытое место. Не снижая хода, альвы перестроились и двинулись в атаку. Главный удар направили в центр северинского войска.
   На отряды Илигора нападали вяло, без особого азарта. Драконов, самой страшной силы неприятеля, видно не было. Несколько атак отбили без особых потерь. Воины сами рвались вперед, так что приходилось их сдерживать.
   После полудня Остроухие пошли на хитрость, отправив большой отряд лесом. Но его заметили и встретили еще на дальних подходах. Воины Эрина не приняли боя, откатились после первых же выстрелов.

Сотник

   – Вот ведь, разрази меня Творец, не выходит ничего! – Эоган вновь постучал по щиту и принялся нервно теребить рукоять меча.
   Приказ, полученный утром, был прост – пойти вперед и победить. Но Волосатые сопротивлялись, сводя на нет усилия всего войска альвов, в том числе и сотника Эогана. И задерживались где-то маги вместе со своими драконами. А без летающих ящеров мало чего получалось.
   С того места, где находился Эоган и его сотня, хорошо видно поле боя. В самой середке – небольшой город, окруженный стеной с башнями. Перед ним, раскинувшись широкими крыльями, войско Волосатых. Видны ровные ряды воинов, блестят остроконечные шлемы, вьются алые и синие знамена. Слева войско упирается в деревья, справа, оседлав дорогу, воины стоят до края поля, засыпанного снегом. Поле тянется далеко, и лишь на самом горизонте темнеет полоска леса. Через поле атаковать сложно – снег глубок, и пешим, и конным будет тяжело.
   Пока сотник осматривался, у палатки командующего вновь запели трубы. На этот раз звонкие голоса извещали о начале общей атаки. Эоган птицей взлетел в седло, рявкнул на замешкавшихся солдат. Слева и чуть спереди взвилось в воздух зеленое знамя тысячи, и снег буквально застонал под сотнями копыт. Сотник рыкнул так, чтобы его услышали и в задних рядах:
   – Вперед! – и пришпорил скакуна.
   Со всех сторон донеслись крики, ржание, зазвенело оружие. Пошла в атаку знаменитая конница альвов, которой раз плюнуть стереть в порошок, смешать с грязью кучку уродцев-Волосатых, что по глупости осмелилась встать на дороге.
   На мгновение огромная тень накрыла войско. Эоган содрогнулся, понимая, что в дело пошла главная сила – драконы. Исполинское чудовище проплыло над конниками плавно и величаво.
   Именно дракон нанес удар первым. Багровое пламя вырвалось из зубастой пасти, ударило в строй копейщиков. Оттуда донеслись крики, полные боли и ужаса. Строй на миг заколебался, но когда Эоган готов был поверить, что Волосатые побегут, навстречу ящеру взметнулась целая туча стрел. Стук их по синей блестящей чешуе напомнил альву град, бьющий по крыше. Стрелы не причинили дракону особого вреда, но заставили повернуть в сторону. Крылья заработали сильнее, и громадный зверь пошел вверх и в сторону.
   Далее следить за судьбой ящера стало некогда. Эоган взмахнул мечом, и позади него заскрипели натягиваемые луки. Альвы принялись стрелять прямо на скаку. Смертоносный ливень ударил по стене щитов.
   Но Волосатые выдержали и это испытание. Да, в их рядах появились бреши, но тут же затянулись. Из-за стены щитов лучники дали ответный залп, так что кое-кто из всадников Эрина грохнулся наземь.
   До того как войска сошлись вплотную, дракон успел атаковать еще раз. В людском строе открылась прореха, куда Эоган и направил свою сотню. Сотник ловко срубил наконечник копья, что возникло в поле зрения, и первым ворвался в брешь. С гиканьем и воплями за командиром ринулась в бой сотня, вгрызлась, подобно паразиту, в ранку на теле неповоротливого исполина – войска Волосатых.
   Сабля Эогана свистела, а сам он смеялся чисто и заливисто, видя ужас в глазах убиваемых. Сотник испытывал наслаждение, острое, необычное, такое, какое никогда не поймаешь в простой жизни. Там, в серой обыденности, он, Эоган из клана Ловящих Ветер, чувствовал себя обездоленным, лишенным чего-то жизненно важного. Счастье приходило лишь в бою.
   Увлекшийся Эоган не сразу осознал, что не все идет так, как хотелось. Атака довольно быстро захлебнулась, и Волосатые сами двинулись на всадников, зажимая их между своими рядами, лишая подвижности. Где-то за спинами копейщиков перестроились лучники, и на сотню Эогана обрушился град стрел.
   Дракона не было видно, альвы рубились отчаянно, но сотник понял – оставаться на месте более нельзя. С трудом, работая коленями, он развернул коня. Разогнаться удалось не сразу, пришлось стоптать нескольких особо ретивых пеших воинов. Саблю выщербил о меч какого-то воеводы.
   Когда Эоган вырвался из страшного месива, в котором погибали остатки его сотни, то в седле сидел с трудом. Сотника шатало, и кровь текла из левого бока, где доспех не удержал стрелу, пущенную почти в упор. Вслед за командиром из смертоносного мешка вышло всего полтора десятка воинов.

Поэт

   Путь на юг был не столь трудным, как предполагал Костук. Конь равномерно перебирал ногами, самостоятельно выбирая дорогу, а магу только и оставалось, что следить за тем, чтобы держалось наложенное на животное заклинание. Зачарованный конь точно знал, куда он должен двигаться, и скакал в нужном направлении. На ночь его приходилось привязывать, иначе бы ушел, позабыв про хозяина.
   Костук, удобно устроившись в седле, предавался размышлениям. Слова, как обычно, теснились в голове, просились на язык. Но для стихов необходимы только самые лучшие, самые верные слова. И Костук выбирал, отбрасывая коряво или просто неискренне звучавшие сочетания.
   Слова выстраивались в красивые фразы, те становились в нужном порядке, повинуясь выбранному для стихотворения ритму. Когда все было готово, Костук тихо произносил то, что получилось, наблюдая, какое воздействие окажет оно на потоки Силы. Многие читали стихи Костука, в том числе и маги, но силу заклинаний они обретали лишь в его устах.
   Костук до последнего момента сам не знал, какой эффект будет от того или иного стиха. Лишь когда завершенная конструкция из слов ложилась на язык, он потихоньку начинал чувствовать, что получится. Пойдет ли дождь, исчезнет злая хворь или вспыхнет опаляющее пламя. Конечно, он мог управлять Силой и обычными способами, но через стихи получалось лучше.
   В этот день увлекся и не сразу заметил, что конь остановился. Почти готовый стих неожиданно заупрямился и исчез из головы. Зная, что он вернется, когда будет надо, орк тяжко вздохнул и принялся осматриваться.
   Справа и слева, подобно двум исполинским гребнистым чудовищам, что прилегли отдохнуть, возвышались горы. Их гребни сверкали под солнцем ослепительной белизной. Справа, на южном, белизна в одном месте утончалась, а сами горы проседали, образуя выемку перевала.
   А это значит, что все, приехали, пора расставаться с конем. Дальше пешком.
   Костук покинул седло, морщась от резкого травяного запаха. В горах маг побывал всего несколько раз, но давно заметил, что рядом с безжизненным камнем растения пахнут сильнее всего.
   Конь невозмутимо стоял, прядая ушами, когда Костук снимал с него мешки. Похлопав напоследок животное по мускулистой шее, маг повторил заклинание, указывающее цель, но заменил несколько слов. Каурый жеребец заржал, словно прощаясь, и не торопясь затрусил к западу.
   Костук же двинулся вверх.
   Вершины приближались медленно, хотя здесь они много ниже, чем на севере, где Драконьи горы вырастают до пяти-шести тысяч сажен. Перевал, по которому предстояло пройти орку, возносится над степью всего на две с половиной.
   Чем выше поднимался Костук, тем становилось холоднее. Внизу, в степях, вовсю хозяйничает весна, а тут, средь камней, свирепый холодный ветер проникает до костей, и потоки, вытекающие прямо из тела гор, несут ледяную воду.
   Когда понял, что банальным образом устал, Костук присел передохнуть, спиной к горам, лицом вниз. Но не успел налюбоваться пейзажем, как за спиной шевельнулось что-то огромное. Вздрогнула гора, и сияние солнца на миг померкло, будто его закрыла невероятно черная туча.
   Маг резко обернулся. Со снежного склона, до которого Костук не дошел всего сотни саженей, с низким нарастающим гулом мчалась лавина. На секунду он замер, и на язык прыгнули те самые строчки, что складывал сегодня в дороге:

     Никто не дождался губящего страха,
     От пота и крови намокла рубаха.
     Мы знаем, что значит явиться из тени,
     И вспрыгнуть в седло, и упасть на колени.

   Как всегда при успешном чародействе, ощутил себя водопадом, из которого истекает Сила. Могучая лавина застыла, зависла белоснежной волной над склоном. Костук знал, что долго держать ее не сможет, и бросился бежать. Успел пробежать сажен пятьдесят, когда позади словно вздохнул исполин – лавина двинулась вновь. Орк добавил ходу и бежал до тех пор, пока в спину не ударила волна холодного, напоенного снегом воздуха.
   Грудь ходила ходуном, липкий пот стекал по лицу, заставляя глаза слезиться. Не привыкшие к бегу ноги дрожали, когда маг мешком рухнул на камни, хрипя и задыхаясь.
   Пришел в себя не скоро. Перекусил и двинулся дальше. Какие бы лавины ни встали на пути, в Храм надо добраться вовремя.

Охотник

   – Ух, как тут холодно! – Хорт шмыгнул носом. Охотник нацепил на себя все, что смог, и, несмотря на это, замерз. Все вокруг дышало холодом – скалы, что торчали сточенными серыми зубами из белых десен снега, и сам снег, и воздух. Ветер верткими ледяными пальцами забирался под одежду.
   – Не ворчи, – отозвался Родомист, закутанный так, что походил на кочан капусты. – Перейдем на ту сторону, будет тепло.
   Маг все еще переживал гибель ученика, но рассудок к нему почти вернулся, и все больше Башенный Ворон напоминал того уверенного в себе колдуна, что не так давно без приглашения явился в домик у Болотных Выселок.
   – Еще долго нам идти через горы? – спросил Ратан, чье лицо за последние дни обветрилось и по цвету стало напоминать свеклу.
   – За этим хребтом еще один, а потом – еще, – печально вздохнул маг.
   – Но это невозможно. Мы и так в горах уже несколько дней! – возмутился Хорт. – А есть нечего, ну, почти. Тут хоть какая живность водится?
   – Конечно, – хмыкнул маг. – Везде кто-нибудь да водится. Но пока у нас не кончились старые запасы. А уж внутри Кольцевого хребта пойдут земли, на редкость богатые дичью. Но они тебе, Хорт, не понравятся.
   – Это еще почему? – насупился охотник.
   – Большая часть этой дичи сама не прочь поохотиться на человека, – ответил Родомист преувеличенно серьезно, и холод на мгновения отступил, напуганный живым, веселым смехом.

Государь

   Перелет дался Брану тяжело. Правитель Эрина очень давно не летал, долгое время не покидал Эмайн Маху. Конечно, сидеть на спине огромной ящерицы и любоваться пейзажем – совсем не то что бить ноги, странствуя пешком, или мозолить зад об седло, но все же достаточно утомительно.
   Пронеслись внизу родные леса, серо-зелено-белые, почти не тронутые наступающей весной. Затем бугристым неровным ковром легла под ноги степь. Чем далее летел Бран, тем больше становилось в белом одеяле проплешин, а затем проплешины слились в одну, а снег исчез. У самых гор земля уже покрылась травой. Словно зеленый туман стелился над самой почвой.
   Горы показались сначала маленьким облачком, прилегшим на край неба. Но минул день, а облачко не исчезло, лишь разрослось, обзавелось белой опушкой поверху. К концу полета это была стена, огромная, полуразрушенная, поросшая на середине высоты темным мхом леса.
   Разглядев отдельные деревья, Бран понял, что лететь осталось совсем немного. Скоро дракон достигнет незримой черты, пересечь которую не в его власти. Словно ощутив мысли наездника, ящер сильнее заработал крыльями и пошел вверх. Скальная стена надвинулась угрожающе, бесстыдно выставила оспины пещер и трещины разломов. Показалось, что еще миг, и дракон со всего маху ударится об острые камни. Но в последний момент стена ушла вниз, зверь прошел над ней и направил полет дальше.
   Когда внизу засверкали лед и снег, Бран посадил дракона. Осторожно слез с округлой шеи, взвесил на руке мешок с припасами. Ящер повернул голову, взглянул на наездника. В глазах, которые на самом деле лишь видимость, промелькнуло что-то похожее на печаль. Но государь Эрина, никогда не веривший в наличие чувств у существ Силы, хлопнул дракона по уродливой морде и приказал – улетай!
   Едва успел отскочить, как дракон заработал огромными кожистыми крыльями. Тяжело, грузно, словно набравшая нектара пчела, поднялся в небо. Снежная пыль ударила в глаза Брану, заставила опустить веки.
   Когда он открыл глаза, синее пятнышко уже забралось высоко и быстро удалялось на север, в сторону дома.
   Бран вздохнул, попытался удобнее пристроить мешок на плече. Затем двинулся на юг, навстречу близким вершинам. Снег неприязненно хрустел под ногами, а сами горы молчали, не замечая чужака, вторгшегося в их владения.

Князь

   Владигер сидел на коне хмурый. Мигом показалась промелькнувшая над Весеградом ночь, и войска вновь строились для битвы. Шагала, бряцая доспехами, пехота. Длинные пики колыхались подобно лесу без ветвей. Орали похабные песни стрелки-Полурослые, натягивая тетивы на луки.
   Но противник почему-то медлил. Остроухие засели в лагере на самой опушке и пока не показывали оттуда носа. Разведчики доложили, что с утра туда подошел большой обоз. Но боевые трубы молчали, и железная поступь полков Эрина не сотрясала землю.
   Когда солнечный диск перестал подниматься и повис неподвижно, словно раздумывая, лезть дальше или нет, из лагеря Остроухих на поле выбрались около полудюжины всадников. Помчались по утоптанному за день битвы снегу. В руке переднего забился на высоком древке белый флаг.
   – Мстислав, – бросил князь резко, – поговори с ними ты.
   Воевода кивнул и двинул вперед могучего жеребца мышиной масти. Переговорщиков он встретил перед самой линией войск. Князь разглядел, как величавый Остроухий в плаще травяного цвета поверх богатого панциря долго и горячо втолковывает что-то Мстиславу, как нерешительно оглядывается воевода.
   Вернулся тот с таким видом, словно жабу проглотил, – глаза выпучены, усы торчат возмущенно, лицо – красное.
   – Ну что? – спросил Владигер нетерпеливо.
   – Предлагали сдаться, – воевода фыркнул, – или просто пропустить их войско на Южный Тракт.
   – И ты согласился?
   – Как можно! – возмутился Мстислав. – Ни шагу назад!
   – И правильно, – кивнул князь. – Пройдя мимо нас, они, возможно, и на Южный Тракт повернут, а может, и на Северин отправятся. Остроухим верить нельзя ни в коем случае.
   – Столько воинов положили, а теперь пропустить? – сказал подошедший Летозар. – Да ни за что!
   – Ты хоть и маг, а соображаешь, – одобрительно буркнул воевода.
   – Ну а если пропустим мы их, сдадимся, что они обещают? – продолжил спрашивать князь.
   – Что забудут они обиды, нанесенные Эрину, – воевода скривился, – не тронут земли наши и позже заключат мир.
   – Как в сказке, – неожиданно улыбнулся Летозар. – Когда лиса просила зайца освободить ее из капкана, обещая более не есть мяса.
   – Хороша сказка. – Впервые за утро князь улыбнулся. – И что ты им ответил, воевода?
   – Что не пропустим мы их. А если мира хотят – пусть сначала с нашей земли уберутся.
   – Хорошие слова, я не сказал бы лучше, – одобрил Владигер.

Охотник

   Торчащие из снега вершины Драконьих гор остались позади. После недолгого спуска путь выровнялся, и странники шли по засыпанному снегом мертвому и очень странному лесу. Птицы тут не пели, живности никакой не было видно, одно было хорошо – дров хоть завались.
   Хотя местная древесина горит плохо, тепла дает мало.
   – Что так тихо? – спросил Хорт у Родомиста на одном из привалов. – Как будто все здесь навечно вымерзло.
   – Не знаю, – хмуро отрезал маг. После короткого улучшения он вновь начал чахнуть. Молчал почти все время, ел без аппетита. Лишь шагал равномерно, худой, высохший, словно скелет.
   – Слушай, что происходит? – нахмурился охотник. – С тобой ведь находиться вместе нельзя. Как немой и глухой, честное слово.
   – Он погиб, мой ученик, – ответил Родомист, горько улыбаясь. – И виноват в этом я.
   – То, что произошло, не исправить, – сказал Ратан. – Надо жить дальше. Ведь ты же сильный человек. Но сила твоя сейчас бесполезна. Ты словно мертвый.
   – Я и есть наполовину мертвый, – отозвался маг. – Мой ученик – часть меня, и эта часть сейчас умерла. Как себя ощущает тот, кому оторвало руку или ногу? А Леслав – более чем рука. И...
   Договорить не удалось. Рядом с треском рухнуло огромное дерево. Раздался голодный рев, и на путников набросилось существо, более всего похожее на плод связи медведя с человеком. Огромная фигура, покрытая короткой шерстью, одним прыжком преодолела несколько сажен.
   Багровые глаза хищно сверкнули, и, прежде чем кто-то сумел среагировать, длинные руки отшвырнули в сторону Хорта и Родомиста. Улетая в сугроб, охотник увидел, как Ратан ушел от удара.
   В руках воина сверкнул меч.

Наставник

   Последовал неожиданный удар в спину, и Родомист понял, что летит. Почти сразу врезался лицом в противно хрустнувший снег. Ободранная о наст кожа тут же занялась огнем. С трудом маг поднялся, чувствуя, как гнев, живой и горячий, смывает горечь с сердца, очищает сознание от черного тумана печали. Впервые за последние дни ему захотелось действовать, жить и бороться.
   Он обернулся. Могучий зверечеловек наседал на Ратана, нанося свирепые удары. Воевода уворачивался, пытался достать противника мечом, но обитатель снежных гор действовал быстро и ловко, хорошо используя преимущество длинных рук. А порезы ничуть не беспокоили гиганта.
   Очередной удар достиг цели. Шерстистый кулак угодил воеводе точно в поддых. Ратан согнулся, болезненно хекнув. Бестия разразилась победным воплем, заколотила по груди кулачищами. Там загудело, как в огромной бочке.
   Поняв, что медлить нельзя, Родомист вскинул ладонь. Сила прокатилась по руке, теплой волной дошла до ладони. С кончиков пальцев сорвалось белесое пламя, обманчиво медленно поплыло к зверечеловеку. Тот не успел и дернуться, как белый огонь окутал его, вызвав рев боли.
   Но, к удивлению Родомиста, пламя быстро развеялось, не причинив волосатому гиганту особого вреда.
   – Снежный великан! – воскликнул маг, вспоминая, что о подобных чудищах, полностью нечувствительных к чародейству, читал в одном из бестиариев. Из ныне живущих, насколько знал Родомист, со снежными великанами не сталкивался никто. Магия, примененная только что, убила бы самое крупное живое существо, исключая дракона, за несколько мгновений. Но тут и она оказалась бесполезна.
   Замешательством зверечеловека сумели воспользоваться спутники. Стрела вонзилась в могучее плечо, на шерсти выступила кровь. Великан зарычал от боли, повернулся к Хорту. Ему за спину проскочил Ратан. Последовал прыжок, и остро заточенное лезвие ударило в основание толстой шеи, перерубая позвонки.
   Ратан отскочил, настороженно поводя мечом. Снежный великан постоял некоторое время, потом шея его странно надломилась, и огромное тело с гулом рухнуло на снег.
   – Что же твоя магия? – спросил Хорт, болезненно кривясь и держась за пострадавший бок.
   – Против него не действуют никакие заклинания, – ответил маг, приближаясь к огромному телу.
   – Как так? – спросил Ратан, протирая меч. – Разве подобное бывает?
   – Я думал, это выдумка, – вздохнул Родомист, – но это существо на самом деле поглощает всю направленную на него Силу, даже самую убийственную.

Воевода

   Всю жизнь Ратан провел на равнине и теперь лишь качал головой, глядя по сторонам. Слева – горы, справа – горы, со всех сторон – горы. И не какие-нибудь холмы, а исполинские заснеженные вершины, внушающие трепет. Словно бояре в шапках из белоснежного меха, они надменно взирали на крохотных людишек, осмелившихся нарушить покой горной страны.
   Для ночевки забрались под дерево, ветви которого, обрываясь в двух саженях над землей, образовали нечто вроде шатра. Развели костер, сразу стало спокойно и тепло, словно дома.
   Ратан сел, с удовольствием вытянул ноги к огню. Хоть тут и не так холодно, как на севере, все же снег кругом, и костер – первый и надежный друг.
   Маг с озабоченным видом помешивал в котелке, откуда начал распространяться аромат супа. После битвы Родомист словно помолодел, пелена горя спала с него, в движения вернулись сила и уверенность. Теперь главное – не дать колдуну вновь замкнуться, уйти в себя, а для этого первое средство – разговоры.
   – Эй, Родомист, – позвал воевода осторожно, – ты не очень занят?
   – Нет, а что? – Маг попробовал варево и скорчил одобрительную гримасу.
   – Я давно хотел спросить, да все не решался, почему тебя зовут Башенным Вороном?
   – Все просто. – Родомист отложил ложку. – В Северине мое обиталище – старая, еще времен империи башня, исконное жилище городского мага. А Ворон – народ как-то пронюхал, что я родился в день Ворона.
   – Да? – Ратан снял шапку, почесал голову. – Ну, ты – в день Ворона, я – Снежного Барса, кто-то – Ласточки, а кто-то – и Барсука. А откуда пошли эти звери, тотемы, что они значат?
   – Откуда – я сказать не могу. – Маг пожал плечами. – Предание говорит, что Творец, создавая мир, установил чередование дней, месяцев и лет.
   – О чем разговор? – Под полог из веток протиснулся Хорт, положил наземь охапку хвороста.
   – О тотемах, – быстро ответил Ратан. – Не мешай слушать. Так что они значат-то?
   – Что значат? – Родомист на миг задумался. – Человек или Остроухий – это не просто руки, ноги, голова, которые видит каждый. Человек – некий сегмент Мировой Силы, обретший жизнь, собственное осознание. Часть Мировой Силы, принадлежащую живому существу, маги называют телом Силы, и именно тело Силы формирует наш внешний облик. Надеюсь, я понятно объясняю?
   – Вроде все ясно, – скривив лицо, ответил Хорт. – Есть дерево, а выросший на нем лист – человек.
   – Можно сказать и так. – Маг улыбнулся. – Человек, его тело Силы не теряет связи с Мировой Силой, он просто как бы выделяется из нее. Но тело Силы у всех людей неодинаковое, как и видимое тело, хотя причины этой разницы совсем иные. Тело Силы не зависит от предков, оно формируется в момент рождения. А Мировая Сила по-разному проявляет себя в различные моменты времени. Она постоянно изменяется, и символизируют изменения ее качества животные, отвечающие за дни, месяцы и годы. Сила может иметь свойство Барса, Медведя или Щуки. И те качества Силы, что были сильны в миг рождения, навечно отпечатываются в теле Силы родившегося в тот или иной момент существа.
   – Как все запутано, – покачал головой Ратан.
   – Да, непросто, – кивнул Родомист. – Но только на первый взгляд. Качества Силы меняются циклично и довольно медленно. У людей, родившихся в день Кабана, будут в теле Силы схожие признаки, пусть даже один родился на десять лет позже другого. Двое родившихся в год Ворона тоже имеют сходство, пусть один пришел в этот мир зимой, а другой – летом. То же и с месяцами. Мощнее всего влияние качества Силы, олицетворяемого тотемом года. Таких тотемов тридцать два, и они образуют Цикл.
   – Цикл всем известен, – глубокомысленно заметил Хорт. В начале беседы охотник зевал от скуки, а теперь слушал с интересом.
   – Следующий уровень, пониже – двенадцать месяцев. Годовой цикл. Тотемы месяцев влияют слабее всего и обычно даже не учитываются.
   – Почему так? – полюбопытствовал Ратан.
   – Тотемы месяцев действуют наиболее тонко и незаметно, под их влияние человек попадает редко, в то время как тотемы года и дня влияют на него постоянно.
   – Ты так и не объяснил – почему? – усмехнулся Хорт.
   – Неясно, – маг потер лоб, – все просто принимают это как данность, и никто из известных мне магов не пытался разобраться подробнее. Но есть третий уровень – дни месяца, самый быстрый цикл изменения качества Силы.
   – А как с этим связана «Книга Дней», ее рекомендации? – спросил Хорт. – Вот про сегодня, про день Кабана, там сказано: «Хорошо работать с металлом, сооружать ограду. Нельзя ни в чем сомневаться и хитрить». Как это понимать?
   – Тут все просто. – Маг неожиданно сморщился, неприятный запах докатился и до Ратана. Но воевода не обратил на него особого внимания. – Советы изложены так, чтобы исполняющий их каждый день попадал в такт качеству Силы. Один из дней благоприятен для путешествий, другой – нет. Соблюдающий рекомендации находится в гармонии с Силой, с миром, вернее добьется успеха и избежит болезней.
   – А тот, кто идет против? – спросил Хорт и вдруг завопил: – Подгорает же! Снимай скорее!
   Тут Ратан принюхался и понял, что беспокоит его запах подгоревшего ужина. Родомист поспешно снял котелок с огня.
   – Вот до чего доводит интересный разговор, – глубокомысленно изрек воевода.
   – Точно. Раньше бы я сразу заметил, а тут – заслушался, – сокрушенно помотал головой Хорт. – Дорога меняет людей.
   – Меняет, – кивнул Родомист. – Но не та дорога, что пройдена ногами, а та, что пройдена сердцем. Кроме того, Хорт, ты находишься рядом с двумя носителями Дара. Ну а ранее нас и вовсе было трое. – Маг помрачнел, тяжко вздохнул. – А Дар влияет на все вокруг. Почему ценятся воины, обладающие Даром? Не только потому, что они сильны и умелы. Один боец мало чего решает. Просто Дар такого воина воздействует на соратников, делает их чуть смелее, быстрее, удачливее. Дар мага делает попадающих под его влияние чуть более умными, чуткими и наблюдательными. А Дар правителя сияет над всем государством, над всеми его подданными и над животными и растениями тоже. Урожай вырастает, болезни обходят страну стороной.
   – Но все же, – прервал пространную речь Хорт, – что происходит с теми, кто идет против Силы?
   – На это способны немногие. Большинство, даже если бы у них не было «Книги Дней», приспособилось бы к изменениям Силы инстинктивно.
   – Но ведь «Книга Дней» не спасает от неприятностей совсем? – спросил Ратан.
   – Несомненно, – кивнул Родомист, – неприятности происходят оттого, что учесть все тонкости Силы невозможно. И всегда получаются какие-либо несоответствия. Ну а насчет того, кто отважится пойти против...
   Маг на миг замолк, закусил губу, собираясь с мыслями.
   – Они подобны тем, кто идет против течения, – значительно проговорил он. – Им очень сложно, они тратят много сил, но они и имеют больше шансов выбирать, реально что-то менять в жизни. В своей и окружающих. Последствия действий таких людей предугадать крайне сложно, даже невозможно. А тот, кто отмечен Даром, идти против Силы вовсе не может, – закончил Родомист неожиданно грустно.
   – Почему? – изумился Ратан. – Ведь он может больше, чем обычный человек.
   – Большой парус имеет преимущество, когда плывешь по ветру. А если еще и нельзя такой парус снять или повернуть? Понятно?
   Хорт кивнул, Ратан лишь неопределенно хмыкнул. Понятно или нет – не так важно, важнее то, что Родомист преобразился. Сидит довольный, лицо румяное, глаза блестят. Главная цель разговора достигнута, маг отвлекся от грустных мыслей и вновь стал похож на человека.
   – Может, закончим умничать и поедим? – Вопрос Хорта прозвучал, как никогда, кстати. Голод, на время заглушенный многомудрыми размышлениями, вернулся и настоятельно потребовал внимания.

Глава 16

Моряк

   Неприятности Истарх учуял еще с утра. Как только выбрался на палубу, обратил внимание на небо, на наползающие с запада рваные, клочковатые облака. Особую тревогу вызвал расположенный над ними полупрозрачный полог. Вскоре его тонкая пелена закрыла все небо, и солнце превратилось в слепое белое пятно.
   С рассвета было душно, к полудню жара стала невыносимой. Матросы ходили по палубе почти голые, в набедренных повязках, с кусками белой ткани на головах. Ветер стих, и корабль еле полз по отливающему зеленью зеркалу моря. От палубы поднимались жаркие, душные запахи.
   – Никак буря будет. – Мрачный, точно осенний рассвет, помощник подошел к Истарху.
   – Обязательно, – кивнул тот. – И буря сильная.
   – Может, маг чего-нибудь сделает? – спросил помощник с надеждой.
   – Это вряд ли, – пожал Истарх плечами. – Колдуны все вместе в районе Островов бури с трудом смиряют, а тут он один.
   Вскоре из-за горизонта поднялась огромная иссиня-черная туча. Солнце померкло, сразу стало холодно. Подул, набирая силу, свирепый, особенно неприятный после жаркой духоты ветер. Море утратило зеленый цвет, о борта начали разбиваться волны сине-зеленого цвета.
   Успели снять паруса и задраить люки, когда ударил первый шквал. Истарха едва не сбросило с палубы.
   – Всем вниз! Живо! – Крик капитана прозвучал не столько сердито, сколько испуганно.
   Матросы заспешили к люкам, принялись опускаться под палубу. Море будто вскипело, из ниоткуда возникли двух-трехсаженные волны. От их ударов корпус начал вздрагивать. Ветер задул с ошеломляющей силой, его гул перекрыл грохот волн. Низкие синие тучи опустились так низко, что казалось, цеплялись за верхушку мачты. Из них ударили настоящие струи воды, по силе сравнимые с водопадом.
   Истарх решительно отодвинул помощника и сам встал к рулю.
   Налег, чтобы удержать корабль кормой к волнам. Под ударами ветра мачта заскрипела и затряслась. Очередная волна просто накрыла судно, перекатившись через палубу от кормы к носу. Бурлящий поток вцепился в ноги, пытаясь утащить за борт. Истарх порадовался, что заранее привязался к рулю.
   Быстро вымок, но упорно держался на ногах, несмотря на ветер, дождь и волны. Когда ураган чуть стих, сквозь его грозные песни и гулкие удары водяных гор Истарх услышал довольно громкий грохот прибоя. Понял, что судно медленно, но верно сносит к берегу и что он ничего не может сделать.
   Ветер вцепился в одежду, заставляя крепче ухватиться за руль. Истарх почувствовал, как дрожат от напряжения руки. Мачта согнулась и, с ужасным треском надломившись у палубы, улетела за борт. Огромная щепка свистнула рядом, другая оцарапала щеку. Капитан судорожно вздохнул, представив, как кусок дерева длиной в пол-аршина входит в глаз, разрывает мозг.
   Накатила новая волна, корпус судна задрожал, словно сотрясаемый лихорадкой. Последовал удар, и вода накрыла Истарха с головой. Он вцепился в руль и закрыл глаза, а когда волна ушла, мокрым кулем рухнул на палубу.
   Задраенный люк открылся, из него появилась невысокая фигура. Осторожно, сгибаясь под мощью ветра, человек пополз к Истарху. Несколько раз останавливался, прижимаясь к палубе, пережидал порывы. Когда подобрался ближе, капитан разглядел, что это Плотин. Зеленые волосы мага слиплись, стали похожими на водоросли, глаза лихорадочно блестели.
   – Ты чего вылез?! – заорал Истарх, помогая нежданному гостю привязаться и жестом отпуская помощника. – Что случилось?
   Помощник ловко добрался до люка и скрылся в нем.
   – Мы погибнем. – Маг произнес это так тихо, что Истарх скорее прочитал по губам, чем услышал. – Напор Силы таков, что корабль не устоит.
   – Кончай панику разводить! – крикнул Истарх, но налетевший ветер вбил слова обратно в горло, заставив айна закашляться.
   Глаза Плотина изумленно расширились. Он смотрел за спину Истарху с ужасом и отрешенностью. Капитан обернулся сам и замер, словно скованный льдом. Исполинская зелено-черная, увенчанная короной пены волна падала на корабль, заслонив могучим телом половину неба. Приближалась медленно, словно в кошмарном сне, надвигалась, точно зверь, осознающий собственную силу.
   Мир исчез, чудовищная тяжесть легла на плечи. Истарх ощутил, как трещит что-то под ногами, как кружится вода в бешеном круговороте. Закрыв глаза, капитан гибнущего судна что есть сил вцепился в обломок руля. Его вынесло на поверхность, когда легкие начали гореть. Соленый, напоенный влагой воздух ворвался в горло.
   Держась за кусок дерева, Истарх осмотрелся. Вокруг – огромные волны, сверху – затянутое черным пологом небо. Обнаружив, что к рулю привязана еще одна веревка, вспомнил, что на ней должен быть маг. Нырнул и быстро вытащил не подающего признаков жизни Плотина на поверхность.
   Очередная волна, играючи, воздела айнов на высоту нескольких сажен, и тут Истарх увидел берег. Совсем недалеко, в полуверсте. И когда следующий вал придавил уроженцев Зеленых островов под громоздким полупрозрачным телом, Истарх знал, что делать.
   Вынырнул и, таща за собой руль и привязанного к нему Плотина, поплыл к берегу.

Сотник

   – Что, отходим? – Эоган едва не поперхнулся от изумления, когда услышал от тысячника приказ. – Столько крови пролито у этого драного городишки, столько наших погибло, и теперь – отступаем?
   – Успокойтесь, сотник, – устало проронил тысячник. – Стремительно теплеет, дороги развозит, и вскоре обозы не смогут доставлять продовольствие. Кроме того, потери слишком велики. После распутицы мы вернемся сюда и тогда – отомстим.
   – Но это же месяц или полтора. А так могли бы прямо сегодня ударить и разметать врага.
   – Вам ясен приказ, сотник? – Тысячник повысил голос. – Или вы более предпочитаете обращение «десятник»?
   – Приказ ясен, – глухо, сдерживая эмоции, ответил Эоган.
   – Тогда выступаем немедленно. Лагерь приказано бросить, все, что можно, вывезти. На сборы – время до полудня. Кто опоздает, познакомится с темницей. – Тысячник метал слова резко, словно мечом рубил, и Эоган ощутил, что опоздавший не только познакомится с темницей, но и надолго в ней задержится.
   – Собираемся, волчьи дети! – рявкнул он, когда тысячник отошел. – Брать все, что успеем погрузить, благо заводных лошадей у нас теперь полно.
   При воспоминании о том, что лошади эти остались от погибших соратников, Эоган заскрипел зубами.
   На душе было погано, словно позволил кому-то изнасиловать собственную сестру.

Моряк

   Как добирались до берега, Истарх запомнил плохо. Память милосердно убрала многие мгновения мучений.
   Руки и ноги постоянно сводило судорогой, соленая вода так и норовила забраться в рот, в уши. Он плыл, волоча за собой брус и Плотина. Тот казался тяжелым, словно корабль. У самого берега волны огромными, пахнущими водорослями и рыбой лапами пытались оттащить назад, подальше от земли. Ураган ревел над головой громадным зверем, срывая с волн пену и швыряя ее пловцу в лицо.
   Когда в глазах начало темнеть, а руки отказались шевелиться, Истарх ощутил под ногами опору. С трудом встал. Набежавшая волна сначала ткнула в затылок, а затем навалилась всей массой, потащила на глубину. Но шторм уже ослабел, и Истарх, хоть и с трудом, на ногах удержался.
   Идти по дну оказалось непросто, ноги вязли во взбаламученном песке. Отвязать Плотина Истарх не смог и поэтому продолжал тащить его вместе с тяжелым куском дерева. Чувствуя, как мускулы рвутся от напряжения, капитан погибшего корабля выбрался на берег, вытащил соплеменника и почти сразу грохнулся в обморок.
   Очнулся Истарх от холода. Обнаружил, что ураган закончился, а по небу бегут, догоняя его, редкие рваные облака. Солнце висело низко над горизонтом, дул необычно холодный для столь южных земель ветер.
   Сдерживая дрожь, Истарх сел, оперся руками о песок. Рулевой брус и привязанный к нему маг обнаружились рядом. Встать удалось с третьей попытки, да и то на четвереньки, а затем на корточки.
   Ноги подламывались, отказываясь держать тяжелое тело. Истарх в этот миг напоминал сам себе мешок с очистками от рыбы.
   Поднялся и некоторое время стоял, осматриваясь и свыкаясь с мыслью, что он все-таки жив. Пейзаж не радовал глаз. Впереди было море – еще неспокойное после бури, справа и слева – серый песок, за спиной – заросли кустарника. Далеко на севере виднелись горы, белые шапки сверкали в лучах яркого солнца. Среди кустарников, перекликаясь дурными голосами, летали крупные уродливые птицы. При их виде в животе взвыло, Истарх ощутил голод.
   Вспомнив о Плотине, приложил к его груди ухо. Сердце мага билось ровно, хоть и тихо. Особой радости по поводу того, что спутник жив, Истарх не испытал, лишь смутное довольство, что он не один на диком берегу.
   Веревка за время пребывания в воде размокла, и распутывать узлы стало страшным мучением. Истарх едва не обломал все ногти, пытаясь отвязать мага от деревяшки. Сделав паузу, в отчаянии принялся шарить по карманам. К собственному удивлению, обнаружил нож.
   Острое лезвие быстро справилось с запутавшейся веревкой. Отвязав Плотина, Истарх без сил рухнул на песок и лежал, отдыхая, достаточно долго. Слушал, как вопят птицы. Море почти успокоилось, лишь чуть порыкивало, ветер угнал куда-то тучи, и лишь в этот момент капитан осознал, что на самом деле сейчас утро. Потерпевшие кораблекрушение провели на берегу всю ночь.
   Отдохнув, взялся приводить в чувство Плотина. Потряс его за плечи, но безрезультатно – маг болтался в руках, как сонная рыбина. Удары по щекам оказались более действенными. Губы Плотина дрогнули, веки поднялись, обнажив темную зелень зрачков. Почти в тот же миг маг закашлялся, заперхал, выплевывая воду.
   Когда спутник пришел в себя, Истарх спросил:
   – Ты как, в порядке?
   Плотин зашлепал губами, но некоторое время ничего не было слышно. Лишь со второй попытки выдох преобразовался в слова:
   – Все хорошо.
   Маг замолчал, ловя воздух, словно вытащенная на берег рыба. Затем заговорил вновь, и хоть голос его звучал слабо, в нем ощущались сила и уверенность:
   – Все нормально. Но дальше я не пойду.
   – Это как? – растерянно захлопал глазами Истарх. – Что я слышу? Как не пойдешь? Полученный мною приказ был прост – высадить тебя на берег и плыть назад. И я тебя высадил, правда, вместе с собой. Пойдем далее вдвоем.
   – В Храм может войти только один, – прошептал Плотин.
   – В какой Храм?
   – Раз в тридцать два года один из магов Островов должен посетить Храм Судьбы, что находится за горами, лежащими к северу от этого берега. От данного визита зависит благоденствие всех айнов на целый Цикл.
   – Ну и отлично, – возликовал Истарх. – Пойдем вместе. Я помогу тебе добраться и подожду снаружи.
   – Мы оба измучены и просто не дойдем. Сгинем по дороге. – Маг говорил все увереннее, преодолевая слабость. – Но если я отдам тебе свою Силу, то ты доберешься и, может быть, Творец ответит тебе.
   – Но я же не маг! – воскликнул Истарх.
   – В Храм может войти любой айн, просто магу легче до него добраться.
   – И что, я пойду, а ты останешься здесь? – в возмущении замахал руками Истарх. – Это же позор – бросить соплеменника в беде!
   – Ты плохо слушаешь. – На лице Плотина появилась печальная улыбка. – Я отдам тебе свою Силу и умру. Ты оставишь на этом побережье лишь мое тело.
   – Хватит глупости болтать. – Истарх попытался вскочить, но ослабевшие ноги подвели, и он был вынужден остаться на четвереньках. – Пойдем вместе!
   – Ты не стоишь на ногах, – спокойно ответил маг. – У нас нет еды, одежды, оружия. Как ты представляешь себе такое путешествие? Ты поползешь, а меня понесешь в зубах? Да мы через версту сдохнем от голода! Оба!
   – Ты все решил. – Истарх задрожал, осознавая, какого рода выбор ему предстоит – между смертью и смертью. – Но я не могу так поступить, не могу!
   – Ты – не можешь, все верно. – Маг приподнялся на локте и посмотрел Истарху прямо в лицо. – Ты должен. И выбора здесь нет. Ты обязан повиноваться моим приказам, и я тебе просто приказываю.
   Истарх ощутил, как в сердце растет боль, и отвернулся. За спиной он слышал дыхание Плотина. Маг, судя по всему, потратил на разговор все силы. Не сразу капитан смог овладеть собой, но заговорил твердо:
   – Что же, раз ты приказываешь, так тому и быть. Когда ты сможешь передать Силу?
   – Прямо сейчас, – ответил маг, неожиданно крепко ухватил Истарха за виски и прижал его лоб к своему. – Прощай.
   – Прощай, Плотин, – ответил Истарх и до хруста сжал зубы, противясь отчаянию.
   Нечто склизкое, противное, похожее на змею начало вползать в голову Истарха, причем прямо через лобную кость. Он дернулся, пытаясь уйти от прикосновения, но лоб словно намазали клеем. Не получилось сдвинуться ни на дюйм. То, что вползало, начало расти, разбухать в голове, словно тесто. Из глубин самого существа айна поднялась дрожь, сильная, как при лихорадке.
   Сквозь горло разбухшее нечто ударило в грудь холодной волной, и капитан ощутил тошноту. Хотел закричать, но не смог, а затем вдруг оказался в темноте. Во мраке засверкали разноцветные вспышки.
   Холод сменился жарой, Истарх обливался потом. Вспышки перед глазами слились в осмысленные картины, чудовищные и непонятные. Жар волнами прокатывался по телу, заставляя мышцы судорожно сокращаться. Картины мелькали все быстрее, он чувствовал, что сидит в печи, так было жарко.
   А потом все исчезло в ослепительной вспышке.
   Когда удалось открыть глаза, Истарх обнаружил, что слабость, терзавшая его раньше, исчезла. Он чувствовал себя ловким и сильным, словно хорошо отдохнул. Легко вскочил и зашатался, оглушенный грузом знания, появившегося в мозгу. Он теперь знал, куда идти, ведал, как и зачем. Понимал, что сможет идти много дней, не испытывая ни голода, ни жажды, не страдая от холода. Смертная Сила Плотина наделила Истарха многим, но и плата за ее дары оказалась высока.
   Опустился на колени рядом с телом мага. В том, что это именно тело, сомнений не осталось – смерть высушила Плотина, запечатлела на губах прощальную и очень грустную улыбку.
   Закопав останки мага в песок, Истарх постоял немного, глядя на море – могилу для его корабля, а затем решительно зашагал прочь от берега.

Сановник

   – Это невозможно, командующий! – Кормак, молодой маг, стоял, упершись руками в бока, и взгляд у него был злой-презлой.
   – Нет, вполне возможно, – спокойно ответил Айлиль, глядя на то, как слуга седлает лошадей.
   – Вы не можете бросить войска в разгар войны! – В голосе юнца звучали гнев и возмущение.
   Айлиль повернулся к разгневанному магу и нахмурился:
   – Во-первых, не ори, сопляк, – произнес он тихо, но Кормак отступил на шаг. – Я старше тебя по происхождению, по возрасту и по чину. Во-вторых, твои слова о войне – просто бред. Ясно, что началась распутица и придется ждать, пока не сойдет снег. Приказ о прекращении боевых действий ты сам передал мне сегодня утром. Ведь есть такой приказ?
   – Есть, – не сдался маг. – Но в нем ничего не сказано...
   – Не перебивай, – поднял Айлиль руку. – Меня на время отсутствия заменит Ангус из клана Ныряющих в Облаках. Он опытный командир, и я снабдил его указаниями на все возможные случаи.
   Айлиль отвернулся. Подошел Ангус, грузный, тяжелый. Нос, похожий на репку, странно сочетался на его лице с по-детски яркими, голубыми глазами.
   – Собрался? – поинтересовался он басом.
   – Да, сейчас поеду, – ответил Айлиль лениво. – Очень важные дела ждут меня в столице. – И, повернувшись к магу, добавил: – А ты чего стоишь? Свободен.
   Побагровевший от ярости Кормак коротко поклонился и зашагал прочь.
   – Что такое? – Ангус вскинул брови.
   – Пусть не подслушивает, – отрезал Айлиль. – Следи за ним хорошенько.
   – Как я могу следить за магом? – изумился воевода.
   – Вот уж постарайся. А то он молод и горяч, может натворить лишнего.
   – Ладно, попробую. – Ангус нахмурился. – Легкого тебе пути.
   – Счастливо оставаться. – Айлиль вскочил в седло, помахал рукой и выехал из двора. За ним, смеясь и переругиваясь, последовали двое слуг.

Купец

   После раскаленной пустыни в горах было неожиданно холодно. Не скрипел под ногами оранжевый песок, лишь кряхтели камни. Знойный ветер не сушил тело, отбирая последнюю влагу. Дуновения с вершин вызывали озноб, заставляли плотнее кутаться в одежду.
   Несмотря на холод, Мбома шагал уверенно и быстро. Вершины, что издалека грозили мощью и высотой, оказались вполне проходимыми. По не очень крутым склонам зул добрался до пояса снегов.
   Тут, между сугробами, бесстыдно выставляли голые блестящие тела ледники, застывшими водопадами низвергались в пропасти. Их Мбома старался обходить, первое знакомство со льдом чуть не окончилось трагически. Ноги разъехались, и зул упал, болезненно приложившись той частью спины, где она называется по-другому. Падение вызвало вспышку ругательств, которой ответило столь причудливое эхо, что Мбома испугался и замолчал. Так и шел далее в тишине.
   Высшей точки подъема он достиг как-то совершенно буднично. Пыхтя от напряжения, преодолевал очередной крутой подъем, передвигаясь при этом более на четвереньках, чем пешком. Пальцы скользили по холодным камням, под ногами все время что-то шаталось, и Мбома замирал от страха. Но подъем закончился, и он смог встать в полный рост. И понял, что дальше придется только спускаться.
   Далеко внизу, в окружении исполинской полукруглой стены гор, лежала заросшая лесом котловина. Она напомнила Мбома зеленую похлебку, налитую в огромную каменную миску.
   Зачарованный открывшейся картиной, купец невольно шагнул вперед и замахал руками, пытаясь удержаться. Прямо перед ним распахнулась стосаженная пропасть с зубами скал внизу. А тут еще, как назло, налетел ветер, ухватил за одежду и потащил вперед. Извернувшись всем телом, Мбома повалился назад.
   После осмотра пропасти стало ясно – не обойти. Слева – ледник, гладкий, словно голова императора, справа – нагромождение скал, по которым без веревки не пройти. Оставался, правда, еще один путь – назад, но тот не мужчина, кто отступает перед трудностями, и Мбома решительно полез в мешок за веревкой. Нашел ее на самом дне, но короткую, сажен в двадцать пять.
   Долго пролежал на краю обрыва, пытаясь просчитать маршрут. Затем особым образом закрепил веревку на огромном валуне, похожем на яйцо. Поплевал на ладони и спиной вперед пополз вниз. Руки ободрал в первые мгновения. Спускаться после этого стало настоящим мучением, но Мбома терпел, понимая, что только выдержка сможет спасти ему жизнь.
   Веревки хватило как раз, и, приземлившись на уступ, Мбома вознес хвалу собственному глазомеру.
   Отдышавшись, дернул за веревку, и та прирученной змеей скользнула к ногам. Сместился по карнизу вправо и еще раз повторил спуск, оказавшись после него на крошечном карнизе, где привязать веревку оказалось не к чему. Но отсюда начинался более пологий склон.
   Мбома лег, раскинув руки и ноги наподобие морской звезды, и, чуть шевеля телом, принялся сползать по склону. Снег набился под одежду, камушки больно царапали тело, но он полз, цепляясь за бугорки, до которых мог дотянуться.
   В один миг пальцы соскользнули, и Мбома поехал вниз все быстрее и быстрее. Закрыл глаза, готовясь к неминуемой смерти, но тут в зад уперлось, точнее, ударилось нечто очень твердое.
   Осмелился поднять голову, огляделся. Купец упирался в округлый валун, первый из целого ряда, что лежали, образуя довольно пологую лестницу. Дальше без проблем сойдет и пятилетний ребенок.
   Когда Мбома понял, что идет по ровному, вокруг стояла глубокая ночь. Солнце укатилось за горы, и звезды смотрели на путника сердито и пронзительно.

Фаворит

   Межамир шагал бодро и целеустремленно. Мешок, как влитой, висел за плечами, короткое копье, которое маг использовал вместо посоха, помогало подниматься по довольно крутому склону. Тот уходил вверх, где-то у края неба превращаясь в отвесную стену, сложенную будто из одного снега.
   Дорога по степи прошла без приключений. Лишь один раз Межамир использовал магию, чтобы уничтожить группу глупых Красноглазых, осмелившихся загородить ему путь. Четыре дня назад расстался с провожавшими его дружинниками и отправился в Драконьи горы. Первый хребет остался позади, предстояло штурмовать второй.
   Внимание мага привлекло движение среди камней. Из-за скалы, напоминающей бочку, появилось и направилось прямо к человеку существо, более всего похожее на медведя. Но шерсть у горного жителя оказалась черного цвета, а затылок украшала грива, что подошла бы лошади.
   Грозный рык раскатился над горами.
   Межамир пожал плечами, небрежно тряхнул кистью. Мерцающее веселыми розовыми огоньками облачко сорвалось с пальцев мага и помчалось к зверю. Тот остановился, распахнув пасть. Облачко окутало его, скрыло массивную тушу целиком, огоньки забегали чаще, налились алым.
   Злой рев прорвался сквозь мерцание, но вскоре стих – сердце зверя не выдержало. Маг подошел, равнодушно пнул мертвое чудище и отправился дальше. Паривший высоко гриф, завидев падаль, начал снижаться и вскоре с радостным клекотом опустился на труп.

Государь

   Мешок с продуктами полегчал более чем наполовину, а Брану предстояло еще идти и идти. Охотиться здесь, на безводной равнине, занимающей пространство между Драконьим хребтом и Кольцевыми горами, просто не на кого – слишком мало тварей обитает в этих местах, и немногие из них годятся в пищу.
   Бран знал, что ситуация с продовольствием изменится к лучшему лишь за Кольцевым хребтом. Но привыкшее к обильному питанию тело просило своего, и спорить с ним было все труднее.
   К счастью, позавчера удача улыбнулась властелину Эрина. На вершине пологого холма он заметил огромного коричнево-желтого варана, поедавшего какого-то зверя, более всего похожего на суслика.
   При приближении альва ящерица зашипела, раздвоенный язык заметался в пасти. Бран не обратил на это внимания, снял с плеча лук, прицелился и выстрелил. Стрела чиркнула по прочной чешуе и отскочила.
   Варан недовольно зашипел, дернул хвостом.
   – Надо было чаще тренироваться, – пропыхтел владыка Эрина, накладывая на тетиву вторую стрелу.
   Но не успел прицелиться, как варан, вместо того чтобы просто умереть, неожиданно прыгнул вперед. Мощные челюсти сомкнулись на сапоге Брана. Тот поспешно отложил лук и вытащил меч. Лезвие вошло в глаз ящера легко, почти без сопротивления. Запоздалый рывок твари ничего не дал и лишь перешел в предсмертную судорогу. Бран с удовольствием втянул запах крови и принялся за свежевание.
   С вараньей туши нарезал почти полтора десятка фунтов мяса. Ради их сохранения остановился на ночевку ранее обычного, у зарослей кустарника. Сюда, в северный угол полупустыни, весна еще не добралась, и ветви ломались легко.
   Пламя занялось споро, и вскоре аромат жареного мяса уже щекотал ноздри благородного альва. Бран сидел, глядел в огонь и вспоминал дом, жену. В сердце ворочалась глухая печаль, одолевали мысли, что он зря отправился в этот поход.

Путешественник

   Выйдя в предгорья, Луций вздохнул с облегчением, а когда добрался до настоящих гор, повеселел. Ведь цверг в любых горах как дома. Все здесь знакомо и привычно, пусть даже места чужие.
   Чем дальше шел Огнебородый, тем чаще останавливался. Столь богатых рудных жил он доселе не видел. Судя по цвету скал и прочим признакам, под землей тут залегали такие богатства, что не снились никому на севере. Железо – наиболее нужный металл, лежал неподалеку от угля. Но некому было разработать жилы, добыть руду, и Луций, досадливо вздыхая, шел дальше.
   Обходил огромные трещины, что, словно морщины, полосовали древние лики гор, лавировал среди скал. Ловко взбирался на неприступные, с точки зрения кого угодно, кроме цверга, откосы. Шагал, направляясь к хорошо различимому издалека перевалу. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь стенаниями ветра. Птицы и звери здесь не живут, а если и живут, то молчат.
   В какой-то миг показалось, что слышит голоса. Забывшись, Луций глянул в сторону. Тут же камень под ногой соскользнул, и стопа поехала вниз. Провалилась в узкую щель средь камней. Огнебородый неловко повернулся, пытаясь избежать падения, ногу дернуло, что-то в ней хрустнуло, и огненным бичом ударила боль.
   Луций зарычал и осел на камни. Боль ослабела, пульсирующим кольцом собравшись где-то в колене. Цверг закусил губу и руками осторожно извлек из щели пострадавшую конечность. Ощупал колено и зашипел. От прикосновения боль усилилась, впилась зубами в голень.
   Снял топорище с топора, соорудил примитивный лубок. На бинты извел запасную рубаху. После изрядного количества проклятий сумел встать. О том, чтобы пойти назад, он даже не подумал. Преодолеть сотни верст, чтобы прийти в Лонгу и сказать, что задача провалена, – такого позора не переживет ни один цверг.
   Осторожно ковыляя, Огнебородый двинулся вверх по склону.
   О том, чтобы идти быстро, не было и речи, но горы, словно пораженные упорством путника, сами стелили ему под ноги пологие, удобные тропинки. Колено при каждом шаге отзывалось болью, но Луций вскоре привык и не обращал на нее особого внимания.
   Перевал медленно, но верно приближался.

Глава 17

Моряк

   Он шагал, почти не ощущая голода и жажды, шел быстро, и усталость шарахалась прочь. Ему было все равно, холодно вокруг или жарко, ведь одежда его, рваная и дырявая, не могла противостоять ни холоду, ни жаре. Истарх шел, не оглядываясь и не таясь, но звери, ведомые инстинктом, сами убирались с дороги странного, наполовину мертвого существа. Живые так не пахнут, а мертвецы не ходят, и хищники отступали, пряча страх за рычанием, отползали змеи, спасались травоядные.
   Он не задумывался о том, что происходит с существом, принявшим Смертную Силу другого, особенно если этот другой – маг. Такие мысли даже не приходили капитану погибшего корабля в голову. Он просто шел, а Смертная Сила преображала его.
   Прибрежный кустарник сменился полосой зелено-пестрых джунглей. Вместе с ним Истарх поднимался, одолевая пока не очень крутые холмы. Белели впереди, в синем сиянии небес, вершины, и темнели под ними могучие тела гор.
   Джунгли закончились очень резко. Истарх просто обнаружил, что запахи листвы, тень огромных деревьев, увитых лианами, остались позади, что вокруг пусто, лежат серые камни, подставив солнцу округлые бока, и грохочет в стороне невидимый ручей.
   Через несколько верст добрался до очень длинного, тянущегося на запад и на восток скального карниза. Когда вступил на гладкую, словно отполированную поверхность, в сердце что-то кольнуло, остро и болезненно.
   Айн остановился.
   Серым валом возвышались горы, темная стена за карнизом выставляла напоказ дыры пещер, все было тихо. Но заостренная спица тревоги прочно сидела в груди.
   Поводив носом, Истарх ощутил, что холодом тянет от одной из пещер, еле ощутимо, но явственно. И с удивившим его самого равнодушием капитан, вместо того чтобы поискать другую дорогу, пожал плечами и двинулся вперед. Стена за карнизом выглядела отвесной, но айн ощущал смутную уверенность, что рано или поздно найдется место, подходящее для подъема.
   Когда проходил мимо пещеры, которая показалась опасной, уловил идущий изнутри смрад крупного зверя. Когда обнаружил, что эта сторона карниза не годится для подъема, и свернул обратно, из темного провала донеслось сердитое ворчание.
   Немного отойдя от входа, Истарх остановился и стал ждать. Ворчание стало громче, и вскоре к нему присоединилось негромкое клацание, словно животное с крупными когтями передвигалось по камням. Смрад из пещеры донесся явственнее, заставив айна поморщиться. После смерти Плотина Истарх обрел необычайную остроту чувств.
   Мрак выдавился из пещеры, словно густая паста, на миг замер и превратился в мощную, коренастую фигуру.
   Истарх рассматривал пещерного жителя с интересом, отметив, что ни он сам, ни Плотин о таком существе ничего не слышали. Мешкообразное, покрытое короткой угольно-черной шерстью тело опиралось на четыре кривые мощные лапы. На них болтались длинные и острые когти. Огромная пасть с треугольными зубами могла напугать кого угодно. Желтые глаза горели злобой и голодом. Чешуйчатый хвост, более всего похожий на крысиный, бил по камням.
   – Нда, – скривил губы Истарх. – Что за чучело?
   – Аргх, – сказала тварь в ответ, показав огромный розовый язык. Голова пещерного создания отдаленно напоминала череп айна или Волосатого, и вид его внушал скорее любопытство, чем страх. – Ты – говорить...
   Истарх вытаращил глаза, недоуменно заморгал. Услышать разумную речь от дикого животного? Проще найти невинность в доме гетер.
   – Ну и ну! Ты еще и разговариваешь? – произнес айн, качая головой.
   – Хррр...аргх... разговаривать. – Существу явно давно не приходилось говорить, слова с немалым трудом вылезали из зубастой пасти. На морде пещерного жителя читалось напряжение. – Да, мы... хррр... разговаривать...
   – Ну и дела. Скоро камни запоют. – За все время пути от побережья Истарх первый раз ощутил, что испытывает удивление и вообще ощущает какие-то эмоции. – А ты кто?
   – Я? Грхх... Я – Страж... Быть Страж. – В словах косматого создания прозвучала горечь. Мощная лапа поднялась и указала на север, за горы. – Быть Страж... там... изгнание...
   – Интересно, чего ты там сторожил? – пробурчал под нос Истарх, а в полный голос сказал: – Ты был стражем, и тебя изгнали. За какую-то провинность?
   – Провинность... аргх... хррр. – Чудище опустило голову, засопело. – Упустить... я... враг... Проиграть...
   – Ясно. – Истарх кивнул. – И как же ты сюда попал, как перешел горы?
   – Хррр... есть путь... аргх... сквозь горы... Хррр... под землей. – На этот раз Страж указал на пещеру, по размеру входа чуть ли не вдвое превосходившую все остальные. – Там лежит путь... Хррр...
   – А можно мне пройти там? – осторожно спросил Истарх. Драться он не хотел. Жуткое создание выглядело старым и больным. Мысль о том, что зверь может питаться только мясом, айн отодвинул подальше.
   – Пройти?.. хррр... Страж... Аргх... Не дает пройти. – Глаза косолапого вспыхнули алым пламенем, пасть приоткрылась.
   Черные толстые лапы распрямились, мощное тело взвилось в воздух, и через мгновение житель Островов лежал на спине, прижатый к земле, а треугольные зубы клацали в опасной близости от его шеи.
   – Хррр... Думаешь, Страж слаб?.. Стар?.. аргх... – Чудище улыбнулось, и Истарх чуть не задохнулся от вони. – Нет... хррр... Страж – быстр...
   Более Истарх слушать не стал. Ловко вывернувшись из когтей страшилища, он сильно ударил ногой в пах. Но то ли на него напала самка, то ли уязвимые органы у Стражей располагались по-иному – удар особого эффекта не произвел. Страж лишь удивленно всхрапнул и попытался вновь прижать жертву.
   Второй удар получился у Истарха каким-то странным, словно кто-то вел его рукой. Сам того не ведая, он вложил в него Смертную Силу. Чудище отшвырнуло на сажень, оно жалобно заскулило и получило еще раз – по морде. От третьего удара у Стража вытек глаз.
   Истарх легко уворачивался от взмахов когтистых лап, сам бил точно, осознанно и умело. Лишь когда противник задергался, захрипел, оседая на камни, и изо рта его пошла кровь, айн остановился. Сказал угрюмо:
   – И что, доболтался, мешок волосатый? Надо было сразу меня убить. Может, тогда и одолел бы.
   – Одолел бы... хррр... старый... аргх, – заскулил Страж жалобно, и тут же лапа его метнулась к ноге Истарха, но зацепила лишь штанину. Айн ловко увернулся и врезал ногой так, что под черной шерстью что-то хрустнуло. – Уррр! – Полувой-полуплач разнесся над горами, заставляя обезумевшее эхо метаться средь камней и глухо подвывать из пещер.
   – Прощай, приятель. Надеюсь, что ты скоро сдохнешь и никого более не тронешь. – Истарх пинком сбросил тварь с края карниза, посмотрел, как мощное тело неуклюже катится по камням. – А ведь мог остаться жив, если бы не полез в драку. Ведь уже не Страж, выгнали давно.
   После схватки Истарх ощутил жажду. Впервые за весь поход навалилась усталость. Пока искал воду, небосклон потемнел. В сгущающейся тьме обследовал пещеры, нашел одну, маленькую и чистую. Устроился у задней стенки. В прорехе входа виднелся лес внизу и яркие южные звезды, словно драгоценные камни, высыпанные на черную ткань. Неожиданно они закружились в безумном танце, Истарх ощутил, как тяжелеют веки, и мгновенно уснул.
   Дальше отправился с первыми лучами солнца.
   Ход, который так необдуманно указал мертвый теперь Страж, поначалу походил на созданный руками разумных существ тоннель. Ровный пол, высокий потолок, отвесные и гладкие стены. Дневной свет пропал довольно быстро, и Истарх шагал в полной темноте, осторожно переставляя ноги. Пахло вокруг камнем, было тихо, лишь где-то далеко впереди капала вода.
   Когда глаза привыкли к мраку, из него проступили нечеткие очертания стен. Истарх зашагал более уверенно. С определенного момента ощутил, что Смертная Сила зашевелилась внутри, и в тот же миг с глаз словно спала пелена. Теперь он видел столь же ясно, как днем, правда, не различая цвета.
   Узкие коридоры, отходящие от основного хода, не привлекли внимания айна, и вскоре он выбрался в огромную пещеру. Даже с обостренным зрением Истарх не смог разглядеть ни стен, ни потолка. Шагнул вперед и отскочил, непроизвольно ахнув, – ноги коснулось что-то холодное и мокрое, коснулось там, где глаза ничего не видели.
   Истарх присел на корточки, повел рукой. Ощутил мокрое прикосновение и понял, что впереди целое озеро холодной, прозрачной до невидимости воды. То, что принимал за полого снижающийся во тьму пол пещеры, оказалось дном.
   Когда Истарх обследовал дорогу влево и вправо, ему в голову закралась мысль, что Страж напутал, сознательно или от старости, и неверно указал проход. Забыл, что не все могут плавать в ледяной воде, или за те годы, прошедшие с момента его путешествия по подземельям, пещеры изменились.
   Из тьмы, с озера, тянуло свежестью, один раз что-то плеснуло, гулко и мощно, подобно огромной рыбине. Эхо прокатилось под сводами и затерялось в огромном подземелье.
   У стены пещеры, уходящей налево, Истарх смог обнаружить небольшой карниз, узенькую тропочку вдоль самого края озера. И вновь она показалась ему не творением природы, а созданием искусных мастеров.
   По карнизу шел медленно, постоянно проверяя границу воды. Дно озера резко ушло вниз, и вскоре капитан ступал словно по краю пропасти. Пару раз в глубине проносились стремительные и плохо различимые тени. Вскоре карниз расширился, Истарх пошел быстрее. В стене по левую руку начали открываться проходы, все одинаковой прямоугольной формы. У пятого Истарх не выдержал, свернул. Ход вел прямо, потом начал подниматься. В полу появились трещины, а за очередным поворотом путешественника встретил глухой завал. Беспорядочное нагромождение глыб перекрыло дорогу. Разочарованный тем, что так и не узнал ничего о неведомых строителях, Истарх повернул назад.
   Лабиринт выглядел явно рукотворным, но кто мог его создать – оставалось загадкой. Подземные жилища умеют строить лишь Полурослые, но они никогда не жили так далеко на юге, да и проходы здесь высокие, так что даже Остроухому не придется нагибаться.
   Пещера встретила Истарха прохладой и знакомым плеском вдалеке. На этот раз к плеску добавилось нехорошее щелканье. Карниз вскоре вновь сузился и принялся вместе со стеной резко забирать вправо. В тот момент когда айн ощутил, что прошел полкруга и вышел на место, к которому от входа в пещеру ведет прямая, путь преградил обвал.
   Груда камней вздымалась вверх горделиво и уродливо, низ ее уходил под воду.
   Пока Истарх осматривался, что-то в воде насторожило его. Здесь, в отличие от других мест, подземное озеро было заметно. Легкая рябь уходила в северном направлении куда-то под ноги.
   Истарх опустился на колени, окунулся в обжигающе холодную воду, по спине побежали мурашки. Но капитан все же разглядел широкое темное отверстие в теле скалы, куда и уходило течение.
   Краем глаза заметил движение, резко отпрыгнул. Капли, слетая с волос, дождем ударили по воде и камням. Затылок Истарха болезненно соприкоснулся со стеной. Но айн проглотил рвущиеся с языка ругательства, увидев тварь, с которой чуть не познакомился очень близко. Зверюга, высунувшая зубастую пасть из воды, более всего напоминала жителя болот империи Того, крокодила.
   То же длинное, веретенообразное тело, вытянутые челюсти, мелкая чешуя. Только нет глаз, и вместо лап шевелится нечто похожее на плавники.
   Подземный крокодил клацнул зубами, заставив Истарха вжаться в стену, и погрузился, растворившись среди теней. Лезть в озеро, в котором обитают столь симпатичные создания, айн не захотел и начал карабкаться вверх по осыпи. Она, вопреки ожиданиям, оказалась проходимой. Камни лежали плотно, образуя некое подобие лестницы. Обвал, породивший насыпь, случился давно.
   Наверху обнаружился узкий лаз, более похожий на крысиную нору, если бывают крысы со свинью размером. В нем было темно даже для Истарха, но выбора не оставалось, и он полез в дыру, для чего пришлось встать на четвереньки.
   Камни больно впивались в ладони, обдирали колени. Попытавшись один раз распрямиться, Истарх больно ударился уже пострадавшей ранее головой. Под сводами черепа загудело. Ход немилосердно петлял, словно след пьяной змеи, причем не только вправо-влево, но и вверх-вниз.
   Когда проход расширился, Истарх обрадовался. Подумал, что скоро выход. Но тут руки неожиданно потеряли опору, и айн провалился в пустоту. Не сразу осознал, что падает в широкий колодец. Стенки, к счастью, оказались гладкими, без выступов, иначе донизу долетело бы лишь мертвое тело. Подобно метеору, промчался по почти вертикальной шахте и с громким плеском рухнул в воду.
   Вынырнул, отплевываясь и жадно дыша. Ударился, на этот раз лбом. Насколько смог разглядеть, его тащило по узкому проходу. Слой воздуха под неровными сводами составлял всего несколько вершков, и дышать приходилось с осторожностью, оберегая лицо от ударов. Судя по всему, Истарх все же попал в тот поток, что брал начало из озера. Вспомнив о том, что сюда могут заплыть и любители мяса, он задергался, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Но никто не хватал за ноги или за руки зубастой пастью, и айн успокоился.
   Течение несло путешественника в нужном направлении, постепенно увеличивая скорость. Заметив, что поток приобретает наклон, Истарх глотнул воздуха про запас и нырнул, уходя подальше от опасно приблизившегося потолка.
   Его тащило очень быстро, каждое прикосновение к стенкам отдавалось острой болью. Дышать хотелось все сильнее. Вокруг ревел и бесновался поток, тело закоченело.
   Решив, что все кончено, Истарх открыл глаза, чтобы напоследок увидеть место, где найдет смерть, и тут в зрачки ворвался дневной свет. Вода осталась позади и более не окружала его. Легкие жадно работали, втягивая воздух. А он падал, пытаясь разглядеть что-либо вокруг сквозь слезы, застилающие отвыкшие от яркого света глаза.
   Вода, в которую погрузился на этот раз, оказалась холодна, но все же не так, как та, под землей. Вынырнув, Истарх обнаружил себя в небольшом озерке. Приветливо зеленел берег, позади ревел небольшой водопад.
   С трудом шевеля непослушными конечностями, Истарх выбрался на сушу. Но далеко пройти не смог. Рухнул на шелковистую траву и мгновенно уснул.

Наставник

   Переход выдался крайне утомительным. К концу дня маг не чувствовал ног. Мало того что пришлось отыскивать дорогу между скал, идти по острым обломкам, едва не разорвавшим сапоги, так еще и посреди пути Хорта прихватил приступ. Родомист сумел помочь, но потратился сильно.
   Несмотря на трудности, к вечеру спустились в пределы Внутреннего леса, что со всех сторон окружен Кольцевыми горами. Несмотря на его плохую славу, никакой угрозы маг не ощутил. Стоя под сенью огромных деревьев, почувствовал себя, словно в самом обычном лесу.
   Не пройдя и версты, остановились. Темная шаль ночи наползла с востока, поблескивая украшениями звезд. Над костром забулькала, распространяя надоевший запах, каша. Ранее, когда Хорт предложил сбить какую-нибудь птицу на ужин, Родомист остановил его, заметив, что мясо местных птах вполне может оказаться ядовитым. Теперь маг едва не пожалел об этом решении.
   Трапеза началась в молчании. Но вскоре ему на смену пришли громкие хлопки и весьма резкие высказывания. Едва путники уселись, из тьмы с грозным зудом надвинулись полчища голодных комаров. Огромные, раза в два больше северных, они легко прокусывали одежду, пытаясь хоботками дотянуться до крови. Приходилось отвлекаться, отгонять особо назойливых кровососов или глушить их на себе десятками. Помогало мало, из чащобы летели новые полчища.
   Несмотря на жару, путешественники натянули всю одежду, оставив открытыми лишь руки и лицо. Хорт бросил в костер несколько веток с листьями. Те задымили, заставив людей закашляться, но комаров не поубавилось. Невидимые в дыму, они злобно бренчали над ухом, падали в миски, время от времени тыкались в глаза.
   – Послушай, Родомист, – сказал вдруг Хорт, – я тут хотел спросить.
   – Ты хочешь, чтобы я составил заклятие против комаров? – улыбнулся маг.
   – И это тоже. – Охотник остервенело ударил себя по лицу. – Я давно хотел узнать, откуда все это взялось, Последняя ночь, Циклы? Как люди и прочие Народы поняли, что раз в тридцать два года надо приходить сюда?
   Наступила тишина. Лишь гудели комары, начисто лишенные интереса к проблемам мироздания. Родомист улыбнулся еще раз.
   – Хорошие ты стал задавать вопросы, лесной отшельник, – произнес он. – Я бы сказал, что они выходят за рамки насущных потребностей.
   – Ранее я никогда не думал об этом, – забормотал охотник. – Но тут, в походе...
   – Мне тоже было бы интересно послушать, – подал голос Ратан.
   – Боюсь, что мало смогу рассказать вам, друзья. – Маг развел руками, заодно отгоняя комаров. – Начнем с того, что память нынешних поколений начинается всего две с небольшим тысячи лет назад.
   – Со времени возникновения Темнолесья? – спросил воевода.
   – Именно. – Родомист посмотрел вверх. Сквозь качающиеся кроны проглядывали крупные разноцветные шарики звезд. – А точнее, с Катастрофы, которая породила Темнолесье. А от Творения до Катастрофы времени прошло немало, и предки наши многое могли. Их познания в природе Силы, в магии превосходили наши. В момент Катастрофы, насколько мне известно, погибло множество людей, а также Остроухих и Красноглазых, что жили тогда севернее, чем сейчас. Почти все маги сошли с ума или умерли от чудовищной волны Силы, прокатившейся по миру.
   – А остальные Народы? – напряженно спросил Ратан. – Они ведь жили далеко от Темнолесья?
   – На Островах хроники правителей ведутся со времен до Катастрофы. Но там все просто – кто воцарился, кто умер, кто кого в войне победил. Словно и не интересовались тогда айны-Зеленоволосые ничем, кроме своих клочков суши. Длиннорукие сильно пострадали. На них обрушились чудовищные морозы, снегопады. Они едва выжили, поэтому им было не до того, чтобы думать о прошлом. Империя крайне неохотно вспоминает о происходившем в Темное время. Тамошние маги, сходя с ума, несли разрушение, и почти все, что было до Катастрофы, сгинуло в пламени войн. С тех пор в Того магам не доверяют, их опасаются. Полурослых Катастрофа тоже коснулась. Они начали вымирать от скверных болезней, решили, что живут не там, где надо, и пустились в странствие. Сейчас неизвестно, где их родина, в северных горах или в южных. Первый год, память о котором едина и свежа для всех Народов, – тысяча девятьсот двадцатый от Творения. Год Сокола Цикла Воды Великого года Барсука.
   – Стой, я запутался, – воскликнул Хорт. – Что за вода?
   – Каждый Цикл посвящен одной из стихий, а их известно четыре. Цикл, на который попадает год тысяча девятьсот двадцатый, – Цикл Воды. Великий год – период, объединяющий четыре Цикла, четыре стихии. Длится он, как легко подсчитать, сто двадцать восемь лет. Тридцать два Великих года образуют период, вновь отмеченный знаком стихии. Он длится четыре тысячи девяносто шесть лет. Четыре больших стихийных периода – срок существования мира, отмеренный Творцом.
   – Да, ну и насочиняли же вы, колдуны, – покачал головой Ратан.
   – В том-то и дело, что неясно, кто все это придумал. Сила колеблется ритмично, на ней отражаются все периоды, которые я только что назвал. Похоже, ритмы колебания Силы, отраженные в Цикле, присущи миру изначально и были еще до Катастрофы. К тысяча девятьсот двадцатому году, когда состоялся первый Выбор, знания о Циклах имелись у всех Семи Народов. Знания о Последней ночи тоже, и еще – о том, как к ней готовиться. Выиграли тогда Красноглазые, и это мы знаем точно. С того же года ведутся Скрижали Судьбы в империи Того.
   – И что же думают по этому поводу мудрые? – спросил Хорт. Костер тревожными отблесками озарял лицо охотника, выхватывая из тьмы то глаза, то нос, то плотно сжатые губы. Комары продолжали жужжать настойчиво и кровожадно.
   – Мудрые думают по-разному. Даже среди людей воззрения расходятся, а узнать мнение представителей других Народов очень трудно, сами понимаете. – Родомист закашлялся. Слушатели терпеливо ждали. – Я познакомился с некоторыми трактатами Остроухих, которые добыл, рискуя жизнью, с трудами Полурослых, для чего провел в Лонге почти год. И большинство мудрых сходятся в том, что знания о Циклах, о Даре и о Последней ночи получены непосредственно от Творца.
   – Все знания сразу? – изумился Хорт. – И всеми Народами одновременно?
   – Ну, другой версии все равно нет. Есть скудные легенды о пророках, которые во времена после Катастрофы ходили по земле и воспитывали магов нового поколения. И есть факт, что Семь Народов, не сговариваясь, послали представителей за Кольцевые горы. Но сговориться не смогли. Торговли после Катастрофы долго не было. А после наступления нового, тысяча девятьсот двадцать первого года посланник степняков вернулся и привел с собой двенадцать драконов.
   Костер, потрескивая, менял цвет, от светло-желтого до темно-оранжевого. Вокруг шумел лес, темный и странный, зудели комары, все еще надеясь на поживу. Плавали ароматы цветов и листвы. А люди сидели, не торопясь укладываться спать, и знание ворочалось у них в головах, странное знание, совсем не нужное для обыденной жизни.

Наследник

   После Драконьих гор, высоких и обрывистых, Кольцевой хребет показался не такой уж сложной преградой. Терик преодолел его, как говорится, с наскока. За один день поднялся до вершин и спустился почти до середины. На следующий день, ближе к вечеру, йотун вступил под кроны деревьев Внутреннего леса.
   И почти сразу чуть не угодил в болото. Приходилось идти, очень тщательно выбирая дорогу. Несколько раз Терик попадал в своеобразные тупики, когда упирался в непролазную топь. И всякий раз северянин поражался: вокруг болота, плюнуть некуда, а прямо из воды торчали высоченные деревья, толстые, словно медведи осенью. Таким только и расти на твердой почве.
   Но на размышления много времени не оставалось. Терик шагал через болота, петлял, отклоняясь от прямого направления, щедро расходовал силы, пока, наконец, не выбрался на сухой участок.
   Здесь поразило обилие жизни. В северной тайге можно долго идти, не замечая живых существ. А тут в глазах рябит от обилия красок, тысячи разноцветных цветов тянутся к солнцу. Птицы орут, словно торговцы в базарный день, перекрикивая друг друга. Нос пухнет от обилия ароматов. Иные вопли, что долетали из чащи, заставляли сына конунга вздрагивать. Ему слышался то скрип двери, то плач голодного младенца, то страстные стоны любовников.
   Среди местного великолепия Терик впервые остро осознал, насколько далеко он от дома. Нахлынувшая тоска оказалась столь сильной и внезапной, что сын конунга невольно остановился. На миг очертания деревьев смазались, уехали в стороны, и вместо них возникли и замелькали перед глазами комнаты родного замка.
   Терик сжал зубы и потряс головой, отгоняя недостойную воина слабость. И тут же краем глаза заметил движение. Не осознав до конца опасность, прыгнул вперед. Что-то зацепило за мешок на спине, раздалось странное, переливчатое шипение. Когда вскочил, в руках оказалась секира. Но тяжелое оружие едва не выпало из пальцев, когда рассмотрел напавшее на него существо.
   Словно вышедшее из кошмара, оно казалось недоразумением на залитой солнцем поляне. Птичье тело размерами вдвое превосходило самого большого гуся. Лапами, крыльями и головой создание напоминало петуха-переростка, но портил впечатление змеиный хвост, торчащий среди перьев.
   Пока Терик разглядывал птицу (птицу?), та раскрыла пасть и вновь зашипела, показав длинный красный язык и множество мелких, но явно острых зубов (зубов!). Из пасти закапало нечто темное. Падая на землю, это нечто шипело и заставляло траву скручиваться и засыхать. Странная птица, вдобавок ко всему, оказалась ядовитой.
   Захлопали красно-черные крылья, и тварь метнулась вперед, быстро, словно стрела. Терик попытался ударить сбоку, положив лезвие плашмя. Но крылатый хищник подскочил, миновав секиру, и нацелился клювом в лицо йотуну.
   Терик отпрянул в сторону, ощутив, как мазнуло по щеке мягкое крыло. Запах помета и перьев забил ноздри. Проплыл перед глазами длинный чешуйчатый хвост, и тут сын конунга, извернувшись, с разворота ударил назад.
   Удар пришелся в тормозящую крыльями птаху. Хрустнули перья, но чудище, вместо того чтобы упасть замертво, отлетело чуть подальше и уселось на землю. Секира оставила глубокую рану на его спине, но не более.
   Терик ощутил холодок, текущий вдоль позвоночника. Подобным ударом он мог свалить быка. Но, сделав несколько неуверенных шагов, птицеящер зашипел, яростно и пронзительно, и грохнулся наземь. Багровые глаза угасли, словно угли окончательно потухшего костра, сильные лапы перестали скрести по земле.
   Терик осторожно подошел, пнул ногой. Но бестия не ожила, страшный клюв и острые когти оставались неподвижными. Удостоверившись, что тварь мертва, йотун из любопытства обмерил странное создание. Размах крыльев оказался почти два аршина, от клюва до кончика хвоста – чуть больше. Взвесив тушу на руке, Терик прикинул, что весу в ней не менее двух пудов.
   Не успел отойти от брошенного тела и на сажень, как из кустов, деловито шипя, появились наземные любители падали. С веток спикировали их соперники, в отличие от первых, крылатые и покрытые перьями.
   Второе нападение не заметил бы только глухой и слепой. В стороне от поляны, через которую шел Терик, затрещали ломаемые деревья. Второй раз за день йотун ухватился за секиру, а вглядевшись в нападавшего, понял, что в этом лесу простой жизни ждать не стоит. По сравнению с новым противником огромная птица со змеиным хвостом могла показаться безобидным воробышком.
   Сквозь лес, негромко и несолидно посвистывая, приближалось животное, напоминающее огромную желтую рысь со странной темно-красной гривой. Из кошачьей спины торчали два черных крыла, словно позаимствованных у гигантской летучей мыши. Что колыхалось над телом, Терик сначала не понял. Лишь когда солнце блеснуло на длинном жале, осознал, что противник вооружен скорпионьим хвостом длиной с бревно.
   Отскочив в сторону, сын конунга избежал прямого удара, атаковал сам, обрушив тяжелое, отточенное лезвие на одну из лап. Но животное легко, как бабочка, отлетело вбок. Скорпионий хвост ударил, и жало на его кончике, в аршин длиной, вонзилось в землю у самых ног Терика.
   Йотун сглотнул загустевшую слюну. Схватка обещала быть жаркой.

Путешественник

   Луцию казалось, что еще верста, и все, он не сможет двигаться, настолько сильно болело колено. Тем не менее он шел, скорее ковылял и, к собственному удивлению, преодолевал намеченную версту, за ней еще одну, и еще. На одной здоровой ноге сумел перейти через горы.
   На спуске пришлось помучиться. Несмотря на то что любой прыжок отдавался резкой болью от пятки до поясницы, купец спустился и шел теперь по ровному, что было намного проще. Дойдя до деревьев, вырубил короткий посох, но тот помогал мало. Цверг шагал, скрипя зубами, и почти ничего не замечал вокруг.
   Выбрав место для очередного отдыха, Луций освободился от поклажи и сел, вытянув многострадальные конечности. Боль отступила, и цверг смотрел в небо, прислонившись к шершавому древесному стволу.
   Смех, донесшийся из-за спины, привлек его внимание. Луций потряс головой, решив, что в ней что-то разладилось. Но тихий призывный смех прозвучал вновь, из тесно стоящей группы кустарников.
   Дернув себя за бороду, Луций встал и заковылял к подозрительному месту. На всякий случай приготовил лук. Выглянув из-за кустов, выругался и вытаращил глаза. Женщина из его Народа стояла посреди зеленой травы. Темно-коричневые волосы уложены в хитрую прическу, в ушах, розовых, словно морские раковины, блестят серьги с изумрудами. Шею украшает ожерелье с крупными рубинами.
   Иллюзия была совершенной. Луций бы сам попался, если бы не знал твердо, что женщина его Народа никогда не покинет дом без сопровождения мужчины и в жизни не наденет драгоценности вне семейного праздника. Вспомнив то, что говорили о ловушках Внутреннего леса маги, Луций поднял лук, и оперение стрелы пощекотало ухо.
   Готовясь к выстрелу, Огнебородый непроизвольно перенес вес на больную ногу и зашипел, словно кошка. Иллюзия взглянула на него, и цверг прочел в больших карих глазах страх и мольбу. Колени стрелка задрожали, впервые за многие годы он ощутил, что не может спустить тетиву.
   Помогла, как ни странно, та же боль. Она заставила Луция разозлиться, прошлась по разуму, словно тряпка по зеркалу, сделала его холодным и чистым. Закусив губу, он выстрелил и закрыл глаза. Услышал, как зажужжала стрела, услышал глухой удар. Когда поднял веки, то облегченно вздохнул.
   Пронзенное стрелой, посреди травы, ставшей вдруг бурой, корчилось нечто вроде змеи, наполовину высунувшейся из земли. Вместо головы ее туловище венчал огромный глаз, в который и попала стрела.
   Хоть завтрак Луция и был скуден, цверга вырвало. Умывшись в ручье, Огнебородый оглядел исхудавшее отражение, подмигнул ему, на что отражение обидчиво пошло волнами.
   Отправился дальше, но далеко уйти без приключений не удалось. Пыхтя и отдуваясь, он преодолел занавес из отливающих синевой лиан и вывалился на поляну, где шел самый настоящий бой. Огромное создание, похожее на крупного снежного барса с крыльями летучей мыши и скорпионьим хвостом, атаковало Длиннорукого, вооруженного большой секирой.
   Пока цверг стоял, разинув рот, чудище налетело на воина и попыталось ухватить его лапами, одновременно нанося коварный удар сверху. Длиннорукий отскочил, но как-то неловко. Видно было, что он утомлен. Сверкнуло тяжелое лезвие, раздался хряск, и на скорпионьем хвосте образовалась щель, из которой начала сочиться темная жидкость.
   Тонкий свист разнесся над поляной. Не сразу Луций понял, что чудище так выражает ярость. Слишком несолидным казался этот звук рядом с мощным телом, острыми зубами и жутким обликом. Но задумываться надолго Огнебородый не стал. Не обращая внимания на боль в ноге, он сдернул с плеча лук.
   Успокоил дыхание и наложил стрелу на тетиву.
   Очередной удар длинного хвоста Длиннорукий отразил, но устоять не смог. Рухнул тяжело, словно раненый. Чудище вскинуло хвост, замахиваясь для последнего удара, и тут стрела вошла ему в затылок. Ее удар ослабила густая рыжая шерсть, похожая на лошадиную гриву, но укол получился ощутимым.
   Мигом забыв о поверженном противнике, монстр развернулся к Луцию. Глаза его опасно замерцали, пасть раскрылась. Крылья, словно плащ самой ночи, развернулись по бокам.
   Второй выстрел оказался удачнее, древко вошло чудищу в глаз, погрузившись почти на половину длины. Но зверь упал не сразу. Яростно свистя, он некоторое время мотал головой, пытаясь избавиться от стрелы. Затем все четыре лапы подломились, подобно подрубленным деревьям, и чудище рухнуло, покрыв половину поляны кожистым плащом крыльев.
   Хвост некоторое время еще жил, дергаясь. Жало бессильно втыкалось в землю, но затем и оно перестало дергаться. Только после этого Луций позволил себе сесть, точнее, упасть. Нога словно горела в огне. Боль перекинулась на позвоночник, и лучник потерял сознание.

Наследник

   Кусты хрустнули под его телом. Сил пошевелиться не было, и Терик остался лежать, готовясь принять смерть. Но удара не последовало, донеслось лишь странное щелканье, словно от лука. Затем что-то большое и тяжелое упало, и стало тихо. Затихшие на время схватки птицы вновь заорали, зашевелились в траве насекомые.
   Поднявшись, Терик с удивлением обнаружил, что в силах нормально двигаться. Немного подрагивали руки, но в общем сын конунга чувствовал себя сносно. Радовало, что избежал серьезных ран.
   Удивительным оказалось другое. Недавний противник лежал мертвым посреди поляны, раскинув уродливые крылья. Осторожно подойдя, Терик осмотрел труп. Обнаруженные стрелы заставили удивиться еще сильнее. Если есть стрелы, есть и стрелок. Но где же он?
   Йотун внимательно ощупал взглядом заросли. Заметил примятую траву, из которой торчали подошвы сапог. «Он ранен!» – мелькнула тревожная мысль, и Терик бросился к спасителю.
   Тот оказался Полурослым. Привычная гадливость по отношению к представителям других Народов куда-то делась, и сын конунга осмотрел стрелка. Повреждений на теле не обнаружил, но обитатель гор, рыжий, словно утреннее солнце, почему-то продолжал лежать без движения.
   Достав флягу, Терик брызнул водой в бородатое лицо. Дождался, пока веки дрогнули, и спросил, стараясь произносить слова четко:
   – Что с тобой? Ты ранен? Или болен? – Йотун даже не подумал, что неведомо как забредший в пределы Внутреннего леса Полурослый может не знать языка Нордбурга.
   Бледные губы на белом, словно мел, лице раздвинулись:
   – Нога... – По крайней мере, одно слово из родного языка Терика огненноволосый знал.
   С ногой, а точнее, с коленом, в самом деле возникли проблемы, и серьезные. Сустав распух, едва помещаясь в штанине. Самодельный лубок скорее всего больше причинял неудобств, чем помогал.
   – Да... – Терик почесал в затылке. – Я не лекарь, такое не вылечу. Придется делать привал.
   Вскоре костер вовсю шипел и плевался искрами. Спаситель Терика мрачно смотрел в пламя. Со стороны мертвого чудовища доносилось неразборчивое ворчание, чавканье и треск костей – его останками занялись падальщики.
   Разговорить рыжебородого удалось только после трапезы. Поев, Полурослый порозовел, глаза его довольно заблестели. Заметив перемену, Терик решился спросить:
   – Позволь узнать, почтенный. – Последнее слово далось с трудом, но сын конунга все же выдавил его сквозь окостеневшие губы. – Как тебя зовут? Ведь я должен знать, кто спас меня от смерти.
   – Луций, – сказал Полурослый. – Луций из Кум.
   – Спасибо тебе, Луций из Кум, за спасение моей жизни. – Терик поклонился, и тут ему в голову пришла дикая мысль, показавшаяся в этот момент правильной.
   Неожиданно для себя самого сын конунга встал на колени, положил перед собой секиру:
   – Отныне я в неоплатном долгу перед тобой, Луций из Кум, – произнес он значительно. – Моя секира – твоя секира, мой дом – твой дом. Так сказал я, Терик из Нордбурга, сын конунга.
   – Какая честь мне выпала, – криво улыбнулся Полурослый. Он выглядел растерянным и не знал, как себя вести. – Сын конунга! Одумайся! Кому ты предлагаешь дружбу? Цвергу! А вдруг случится меж нашими Народами война?
   – Не возьму я сказанное назад, – замотал головой Терик. – Пусть даже ты не мой соплеменник. Ты мне жизнь спас. Будь ты хоть Волосатым, хоть Остроухим, я сказал бы то же самое. И более того, хочу я просить тебя быть мне вместо старшего брата!
   Терик опустил голову. Тишина на миг повисла над лесом, чтобы быть разорванной скрипучим, резким смехом Полурослого:
   – Ополоумел ты, сын конунга, – сказал Луций, отсмеявшись. – Кому предлагаешь побратимство? Иноплеменнику. Такого еще никогда не бывало.
   – Пусть. – Йотун поднял взгляд. – Все когда-нибудь случается впервые. Мудр обычай, согласно которому спасший жизнь становится спасенному старшим братом, и не стоит его отвергать. И кроме того, недолгим будет наше побратимство, если я правильно догадался о цели твоего путешествия.
   – Похоже, что правильно. – Луций сморщился. Видимо, напомнила о себе нога. – Последнюю ночь переживет только один. Через десять дней один из нас погибнет. А в худшем случае – мы оба. Так что я согласен, сын конунга. Да свершится небывалое. Только вина у нас нет, чтобы исполнить обряд.
   – Обойдемся водой, – ответил Терик, улыбаясь. – Ведь главное в обряде кровь, а она все-таки есть.
   На душе стало легко и радостно, отчего-то вспомнилось детство. Терик вытащил нож, осторожно проколол палец. Багровая капля упала в подставленную дорожную чашу, окрасив воду в розовый цвет. Глядя, как кровь Луция смешивается с его, сын конунга улыбался, сам не зная почему.
   – Я, Терик из Нордбурга, – сказал он нараспев, – пред лицом Творца и своей честью нарекаю Луция из Кум своим братом.
   Он припал к чаше, чуть солоноватая холодная вода освежила нёбо, побежала по языку.
   – Да, странно все это, – проговорил цверг. – Тревожно у меня на душе. Не может такого быть, чтобы побратались Полурослый с Длинноруким, цверг с йотуном. Не может, но случилось.
   – Ладно говорить, делай дело, – проговорил сын конунга и отдал Огнебородому чашу.
   – Я, Луций из Кум, пред лицом Творца и своей честью нарекаю Терика из Нордбурга своим братом.
   Вода с кровью, судя по виду цверга, оставила во рту горечь. И в этот момент Терик почувствовал, как что-то внутри его меняется, раз и навсегда. И что изменения эти важны, значимы не только для него одного. Пусть даже о маленьком выборе, который совершили два разумных существа в далеком лесу, никто никогда не узнает.

Глава 18

Наставник

   Утро дня Удода, что «должен быть легок и светел, подобно небесам», началось вопреки «Книге Дней» неожиданно тяжело. Но внутри Кольцевых гор привычный календарь, судя по всему, давал сбои или вообще не действовал. Родомист встал с трудом, испытывая ощущения, до боли похожие на похмелье.
   Голова казалась пустой и тяжелой одновременно, словно из нее вынули мозг, а череп заменили на металлический. В груди что-то хрустело, переливалось с тупой болью. Мешали странные ощущения, малообъяснимые и неуловимые, – будто зудел рядом невидимый комар, готовясь укусить, и тревожил кожу ветерком от маленьких крыльев.
   Даже спутники заметили состояние мага. Хорт напрямую спросил:
   – С тобой все в порядке? Выглядишь ты не самым лучшим образом.
   – Устал, – вздохнул Родомист тяжко. – Но не поворачивать же из-за этого назад? Да и идти недолго осталось.
   Хорт недоверчиво ухмыльнулся, Ратан с сомнением почесал щеку, на которой вполне реальные комары оставили некоторое количество отметин.
   Вкуса еды Родомист почти не ощущал. Не до того было. Чудились ему колебания в пространстве Силы, дивные, ранее не встречавшиеся. Будто рядом прячется кто-то сильный, могучий и не спешит открывать себя, но до конца сдержаться не может. Вот и колеблется Сила, словно вода в пруду от играющей в глубине огромной рыбины.
   Но ничего определить не удалось, и маг приписал странности находящемуся совсем недалеко Храму Судьбы.

Фаворит

   Соседство другого мага Межамир обнаружил еще вчера. Сразу поставил заслон из Силы, воспользовавшись тем, что неведомый враг показался слабее. Что это противник, маг из Новгорода не сомневался, кто же еще может бродить по Внутреннему лесу накануне Последней ночи?
   Теперь Межамир неспешно сближался с соперником, собираясь ударить неожиданно, в спину. Угрызения совести не смущали его, ибо хорошо все, что ведет к победе. Тревожило другое: никак не мог понять, к какому Народу принадлежит неведомый враг – к Полурослым, Красноглазым или, может быть, к Длинноруким? Что от Остроухих пойдет сам Бран, маг не сомневался. А путешественник из Того или с Зеленых островов вряд ли выберет северную дорогу.
   Лес послушно укладывал под ноги удобные тропинки, чудовища разбегались, едва завидев мага. Лишь одна мантикора, огромное рысеподобное чудовище, рискнула напасть. Развернула кожистые крылья, воздела скорпионий хвост выше деревьев и бросилась на Межамира.
   Маг остановился, плавно повел руками. Края крыльев и хвост твари запылали веселым оранжевым огнем. Хищная зверюга с пронзительным писком скрылась в чаще, затрещали деревья.
   Даже столь явное магическое действие, совершенное рядом, будущий противник обнаружить не смог. Правда, Межамир направил откат Силы в нужную сторону, но ведь полностью скрыть магию невозможно.
   «С таким будет справиться легко», – подумал уроженец Новгорода и ускорил шаг.

Охотник

   Не прошли и версты от места стоянки, как начались неприятности. За спиной Хорта, выбиравшего путь, кто-то застонал. Послышался звук падения. Охотник обернулся и увидел, что Родомист распростерт на земле, а над ним склонился Ратан.
   – Что случилось? – спросил Хорт недоуменно.
   – Не знаю, – отозвался Ратан, и тут маг очнулся.
   – Что стряслось? – в один голос воскликнули его спутники.
   – Кто-то рядом с нами сотворил волшбу, кто-то сильный и в магических делах сведущий. – Родомист говорил уверенно и совсем не походил на человека, только что пережившего обморок. – Но я не могу определить, кто он и где находится. Нападения можно ожидать в любой момент.
   Башенный Ворон поднялся, и они продолжили путь.
   Хорту идти по такому лесу совсем не понравилось. Густой сырой туман, что с самого утра клубился под зелеными сводами, был тяжеловат для больной груди. Охотник чувствовал одышку и невольно замедлял шаг.
   От размышлений о собственной немощи отвлек тихий, едва слышный звук, столь же чужеродный для безлюдного леса, как лед для пустыни. Из чащи доносилось переливчатое пение. Слова разобрать не удавалось, и Хорт в сомнении оглянулся на спутников – слышат ли они то же самое?
   Те шагали, как ни в чем не бывало. Напев, звонкий, словно капель, манил, и Хорт, сам того не замечая, шел все быстрее.
   – Ты куда бежишь? – крикнул Родомист, утирая пот. – На пожар?
   – Заслушался, – сказал Хорт, чувствуя, как морок отступает.
   Но через некоторое время пение донеслось вновь, на этот раз явственно.
   – Что это? – Обычно невозмутимый Ратан выглядел изумленным и встревоженным.
   – Не знаю, – отозвался маг серьезно. – Оружие приготовьте, и пойдем посмотрим, кто это там надрывается.
   Хорт осторожно раздвинул густые, упругие ветви, потревожив большие розовые цветы причудливой формы. В ответ на прикосновение стал ощутим сладостный аромат. У охотника слегка закружилась голова.
   На небольшой поляне, прижав руки к груди, стояла женщина, красивая и стройная. Длинное платье спускалось до самой земли, голубые глаза смотрели открыто и беззащитно, губы соблазнительно изгибались.
   Но что-то в облике незнакомки встревожило охотника. Хорт пригляделся, и увиденное заставило его покрыться холодным потом. Облик женщины постоянно изменялся. Волосы то темнели, становясь темно-русыми, то сверкали золотом ржаного поля. Глаза поочередно меняли все оттенки голубого и серого. Скрытые одеждой очертания тела преображались не столь заметно, но и там что-то двигалось, перетекало из формы в форму. Даже рост время от времени менялся. Но что ужасало более всего – черты лица никак не могли застыть, шли волнами, словно вода.
   Глядя на это, Хорт ощутил тошноту.
   – Все ясно, – нарушил тишину Родомист. – Силенок у него не хватает.
   – Ты о чем? – спросил Ратан.
   – О том существе, что усиленно пытается нас одурачить, – усмехнулся маг, но глаза его были сердиты.
   – Об этой женщине? – отведя взгляд от ужасного, но завораживающего зрелища, спросил Хорт.
   – Это не женщина. Это существо вообще не имеет пола, – произнес Родомист сурово. – Женщину мы видим лишь потому, что мы – мужчины.
   – Как так? – все еще недоумевал охотник.
   – Это хищник, не способный передвигаться. И жертвы свои он должен заманивать прямо в пасть. И заманивает, предъявляя существо той же породы, но противоположного пола. Облик приманки берется из головы потенциальной жертвы. А сейчас нас трое – и головы три, так что хищник никак не может определиться с обликом.
   – Что же, – сказал Ратан, извлекая меч. – На этот раз твари не повезло.
   – Уймись. – Маг положил руку воину на плечо. – Как только ты ступишь на поляну, тебя начнет засасывать живая трясина. Вырваться из нее даже у столь сильного бойца, как ты, шансов немного.
   – И что, мы оставим эту тварь в живых? – вопросил Ратан. Глаза его горели гневом и жаждой боя.
   – Уймись, – повторил маг. – Успеешь навоеваться. Конечно, оставим в живых. Зачем убивать? Ты же не убиваешь волка просто потому, что он хищник?
   – Но это пыталось напасть на нас. – Ратан мотнул головой в сторону продолжавшей меняться женщины.
   – Ну, так ведь не напало же?
   – А как этот хищник выглядит на самом деле? – вмешался в разговор Хорт.
   – Сейчас поглядим. – Маг нахмурил брови. Женский облик исчез, и на его месте обнаружился здоровенный, не меньше аршина в диаметре, глаз на жилистой ножке.
   – Ну и пакость! – сказал Хорт, чувствуя, что бледнеет. Ратан нервно сглотнул.
   Глаз смотрел на людей со злобой и недоумением. Охотник отпустил ветку, розовые цветки сразу потускнели, аромат их пропал.
   – Что, насмотрелись? – спросил Родомист насмешливо и почти сразу побледнел, приложил руки к вискам.
   – В стороны! – Голос мага изменился, стал резким и повелительным.
   Хорт отскочил, не задумываясь, за ним Ратан. Струя алого пламени, прошедшая по тому месту, где только что стояли путники, бессильно зашипела, ударившись в густую и сырую листву.

Наставник

   – Вот мы и встретились. – В голосе звучало удовлетворение, радость гадюки, настигшей свою жертву.
   – Я совсем не рад встрече, – ответил Родомист, стараясь говорить твердо и решительно. В противнике, пока невидимом, он почувствовал мощь. Огненную стрелу удалось отбить с немалым трудом.
   Краем глаза маг заметил, как Ратан обнажил меч. Солнце заиграло на длинном лезвии.
   – Зато я рад. – Кусты раздвинулись, и из них вышел среднего роста человек с пронзительными, острыми глазами и крючковатым, хищным носом. – Узнаешь?
   Лицо, обрамленное пегой бородой, и хитрая усмешка крючконосого показались смутно знакомыми.
   – Да. – Родомист скривился. – Маг Межамир из Новгорода. Как такого не узнать?
   – А я тебя долго не мог опознать, – осклабился Межамир. – Думал: что за слабосильного колдуна послали в Храм из степей? А это оказался ты, некогда великий и могучий. Но так даже лучше. Убив тебя, я докажу, что на самом деле сильнее, и, кроме того, избавлюсь от соперника.
   – Не хвались, идучи на рать, – ответил Родомист угрюмо.
   Уверенности он не чувствовал, лишь усталость и глухую досаду на то, что все так по-дурацки заканчивается.
   – Неужто ты будешь сопротивляться? – картинно изумился Межамир. Небрежным щелчком он послал струю воздуха, которая сбила с ног Ратана. – Сдавайся, старик! Спутники тебе не помогут!
   Ястреб над головой мага из Новгорода яростно заклекотал, расправил крылья, а волк за спиной свирепо оскалился.
   – Еще посмотрим, – ответил Родомист зло и напал сам.

Охотник

   Они стояли друг напротив друга, точнее, враг напротив врага, два мага, два человека. Кого-то напоминали они охотнику, причем так сильно, что он зажмурился, силясь поймать ускользающий образ.
   Две птицы, огромные, сильные, Ворон и Сокол или скорее Ястреб. Сходство оказалось настолько очевидным, что охотник вздрогнул. Промелькнула странная мысль о том, что неясно, где кончается животное и начинается человек. Мелькнула и погасла, задутая потоком событий, помчавшихся со скоростью северного ветра.
   Отлетел в сторону Ратан, поднявший на врага меч.
   Повинуясь жесту Родомиста, воздух за спиной чужого мага вспыхнул радужным ореолом. Загорелся и погас. Ворон бессильно уронил крылья-руки, но Ястреб зашипел от боли.
   Оскалившись, как не сможет оскалиться ни одна из птиц, даже самая хищная, чужой маг резко вскинул руку. Земля под ногами Родомиста вспучилась, и не отскочи Башенный Ворон в сторону, был бы поглощен вырвавшейся из земли, словно гной из прыща, пышущей жаром массой.
   Только тут Хорт вспомнил, что тоже кое-что может, и вытащил лук. Пока возился, Ратан догадался зайти чужаку сбоку. Почти достал мечом, но вновь покатился, сбитый невидимой рукой. Воспользовавшись секундной заминкой противника, Родомист пошел в атаку: искрящийся водопад рухнул прямо из воздуха и застыл, обернувшись льдом.
   Хорт вскрикнул от радости, но вскрик почти сразу сменился вздохом разочарования. Лед разлетелся разбитым зеркалом. Обнажилось лицо Ястреба, багровое, налитое яростью. Если ранее он забавлялся, то теперь был готов убивать.
   Чужак выкрикнул что-то нечленораздельное. Отвечая крику, из чистого неба прямо в голову Родомиста ударила молния. Тот мгновенно напрягся, окаменел, и молния застыла, зависла в воздухе неправдоподобно длинным белым деревом. Хорт воспользовался паузой в поединке и выстрелил.
   Чужак поймал стрелу, просто взял ее из воздуха, как берут какую-либо вещь с полки. Родомист тем временем отшвырнул от себя молнию. Лицо его перекосилось от напряжения. Небесная стрела разнесла вдребезги дерево. Остро запахло грозой.
   Злобный рык вырвался из горла чужого мага, лицо его перекосилось. Ратан, что подскочил было и занес клинок, неожиданно выронил оружие, затряс рукой. Меч остался лежать, вокруг него тлела и обугливалась трава, по лезвию гуляли огнистые блики.
   От ног Ястреба по земле покатились волны, как по глади озера. Родомист с трудом сохранил равновесие. Хорт ловко перепрыгнул через прокатившийся под ногами вал, краем глаза заметил, что упавший воевода потащил из-за голенища нож.
   Второй выстрел оказался не лучше первого. Стрела на этот раз просто сгорела, не долетев до врага. Магия Родомиста доставила ему гораздо больше хлопот. Окружившее голову пламя чужак смог потушить, лишь обрушив на себя изрядное количество воды.
   Но из пламени и воды Ястреб вышел, лишь подмочив перышки. Ворону пришлось хуже. Родомист тяжело дышал, пот струился по его лицу, а глаза сверкали не столько гневом, сколько отчаянием.
   Хорт озлился и вытащил очередную стрелу. Но как быстро ни двигался, все равно опоздал.
   На этот раз не было ни молнии, ни пламени, ни землетрясения. Хорт ощутил легкий толчок в затылок, и Родомист сразу провалился по колено в ставшую вдруг жидкой землю. Лицо северинского мага исказилось от муки, охотник услышал, как что-то захрустело.
   Метнулся в невозможном прыжке, достойном настоящего барса, Ратан. Воевода распластался в воздухе и почти достал шею врага. Но Ястреб увернулся, и Ратан неловко упал.
   И в этот момент Хорт выстрелил. Он ненавидел и любил в этот миг стрелу, вложил в нее любовь к спутникам и ненависть к врагу. Показалось, что стрела почернела, прежде чем прянуть с тетивы.

Наставник

   Усталость накатывала все сильнее, играла мягкими руками, улыбалась продажной девкой, заставляя мышцы деревенеть, а разум путаться.
   Завертела так, что заклинание Пожирающей Земли Родомист отразить не успел. Или у него просто не хватило сил. Ощутил, что проваливается. Память угодливо подбросила яркую картинку: он, еще мальчишка, забрел один на болото. Но воспоминания смыла боль, жуткая, непредставимая.
   Пожирающая Земля выпивает из живого существа Силу, попутно разлагая его плоть. Действует это заклинание быстро и болезненно, а остановить его может только смерть наславшего.
   Родомист сам не понял, как смог сдержать крик. Сжал зубы и поднял взгляд. В этот момент показалось очень важным – смотреть на врага и не кричать.
   Стрела, пущенная Хортом, выплыла откуда-то сбоку, огромная, пылающая. Родомист увидел удивление на ястребином лице и ощутил изумление сам. Что сотворил охотник? Над головой Хорта, над лицом, каменно-спокойным, словно маска, пылал синевой Дара воздух, говоря – вот маг, сильный, невероятно одаренный.
   Но долго удивляться Родомист не смог. Черная стрела ударила Межамиру в лицо, преодолев защитные барьеры, и темным туманом расплылась по телу. Межамир задергался, затрясся, словно паралитик. Башенный Ворон ощутил, что Пожирающая Земля теряет силу, и нанес удар сам. Нанес последним, что у него было, и со всех сторон нахлынула ревущая тьма.
   «Вот и все», – успел подумать маг, прежде чем отдаться ей.

Охотник

   Пламенеющая стрела, на которую Хорт смотрел, затаив дыхание, ударила прямо в Ястреба. Охотнику показалось, что она на миг замедлила полет, словно рвала невидимые преграды, но все же достигла цели. Темное облако окутало сухопарую фигуру.
   Хрипло прокричал что-то Родомист и почти сразу повалился на землю. Но вокруг корячившегося, как раздавленный таракан, чужака закрутился мощный вихрь. Хорт увидел, как гнется трава, как трещат кусты.
   Но чужак преодолел все. Он прорвал стену вихря, вышел страшный, изъеденный, словно его грызли крысы. Хорт с ужасом увидел кость, просвечивающую сквозь щеку, вывалившиеся из живота кишки. Чужой маг уставился на охотника со злобой, и тут же из его груди высунулось нечто острое, блестящее. Ястреб всхлипнул, поперхнулся кровью и упал вперед. За его спиной обнаружился Ратан. Пока маг сражался с вихрем и со стрелой Хорта, воевода поднял меч и, обжигаясь о горячий металл, подобрался сзади.
   Тишина ударила по ушам громадными ладонями. Хорт ощутил, что ужасно устал, и сразу же навалилось головокружение. Ратан отсалютовал охотнику мечом и уселся наземь. Ноги, судя по всему, не держали и его.
   Родомист не двигался. Земля так и не отпустила мага, и теперь он, словно сломанный цветок с двумя стеблями, лежал на спине. Хорт, решив, что маг в обмороке, подошел, тронул за плечо. Оно оказалось каким-то мягким, словно из него извлекли кости. С ужасом охотник почувствовал, как под одеждой что-то крошится.
   Отскочил с воплем. Но тело мага продолжало опадать, теряя форму. Последним пошло черными трещинами и осыпалось внутрь лицо. В последний миг губы мага словно сложились в улыбку, прощальную улыбку, полную печали и... надежды. По крайней мере, Хорту очень хотелось так думать.
   На земле, словно вырастая из нее, лежала одежда, и ветер выдувал из ее складок серый песок, похожий на пепел. Картинка смазалась, и Хорт ощутил, как что-то течет по лицу. Как ни странно, ему совсем не было стыдно. Может быть, оттого, что некого оказалось стыдиться?
   Подошел Ратан. Лицо было каменное, губы сжаты.
   Они стояли долго. Пока ветер не развеял весь прах, не высушил слезы на глазах.
   – Что же, он погиб, а нам жить дальше. – Голос Ратана скрипел, подобно старой двери.
   – Как? – вздохнул Хорт. – Он направлял нас, он вел нас. Куда идти без него? Что делать?
   – Куда идти, говоришь? Что делать? – Мутью со дна в голосе Ратана поднималась ярость. – По-моему, все ясно. Или ты предлагаешь пуститься в обратную дорогу, наплевав на то, ради чего погиб Родомист, на то, ради чего сгорел Леслав? Ты хочешь сбежать?
   – Не кричи, – проронил охотник устало. – Мы ведь не знаем дороги, а о цели путешествия имеем лишь смутное представление.
   – Куда идти, известно. – Ратан говорил спокойно, но гнев все еще бродил в нем, изредка прорываясь, и тогда воевода раздувал ноздри, глаза его краснели. – На юг. А что делать в Храме – разберемся на месте.
   – И что, теперь в Храм придется войти кому-то из нас? – Хорт с сомнением почесал затылок.
   – Если говорить точнее, то придется мне, – сказал Ратан. – Твоя задача – помочь мне дойти до Храма, а то я в этом лесу через версту заблужусь.
   – Ну, тебе так тебе, – вздохнул Хорт с облегчением. Храм представлялся ему местом очень страшным, где ничего хорошего случиться не может.
   – Нечего тогда рассуждать. – Ратан посмотрел на солнце, пытавшееся спрятаться за кронами. – Надо идти. Выбора у нас все равно никакого. Либо – князь, либо – в грязь.
   – Это точно.
   Из пущенных стрел Хорт, к собственному удивлению, нашел только одну. Ну вторая сгорела, это ясно. Первая исчезла неведомо куда. Зато третья обнаружилась в правом плече погибшего чужака. Когда маг упал, она не сломалась, торчала горделиво. Только вид ее после выстрела изменился. Древко почернело, словно его измазали дегтем, а оперение сияло золотом.
   Хорт взять стрелу не решился.

Поэт

   Лес, по которому шел Костук, излучал глухую враждебность. Нет, не ненависть, именно враждебность ко всему чуждому, что приходит извне, из-за Кольцевых гор. Она копилась тем сильнее, чем дальше он шел. В шорохе листвы крылась непонятная угроза, цветы пахли ядовито, а птичьи вопли звучали яростно.
   Вскоре после полудня с северо-востока докатилась волна Силы, и далее возмущения последовали одно за другим, сильные, жесткие. Где-то не очень далеко шел бой, схватка магов. Костук попытался определить, кто с кем сражается, но не смог, так как Сила словно взбесилась.
   Иногда казалось, что бьются гиганты, способные разрушить горы или вырастить лес на месте пустыни, поднять остров со дна моря или снять с неба солнце. А когда битва закончилась, Костук перестал ощущать вообще что-либо, как будто оба противника исчезли, перенеслись куда-то далеко или погибли. От этой мысли мороз прокатился по коже, несмотря на роскошно жаркий день. Орку показалось, что светило закрыла густая тень, а вокруг потемнело.
   Журчание отвлекло от мрачных мыслей. Как никогда кстати встретился ручеек. Полоска воды взблескивала на солнце и причудливо вилась, словно путающий следы зверь. Золотые рыбки сновали у самого дна. Но когда одна из них открыла рот, то обнажился набор зубов, которому позавидовал бы волк. Костук отпрянул, пить расхотелось. Кто знает, чем эти рыбки питаются, может быть, неосторожными путниками?
   После ручья начались густые, почти непроходимые заросли. Пользоваться магией и тем самым выдавать свое присутствие Костук не хотел и посему шагал, используя нож и топор. Несмотря на наличие инструментов, шел медленно. Вскоре вспотел, одежда намокла так, словно искупался.
   Не сдержал крик радости, когда заросли закончились, открылась небольшая уютная поляна. Костук присел к стволу, вытянул гудящие ноги, даже позволил себе на несколько мгновений закрыть глаза.
   Обитатель степи, где дерево – лишний предмет, никогда не думал, что будет настолько рад лесной поляне. Орки не любят лес, считают его местом, где могут жить только странные существа вроде Остроухих или Волосатых.
   Шорох за правым плечом привлек внимание. Костук открыл глаза и лишь усилием воли заставил себя усидеть на месте. Странное создание, крупное и наверняка хищное, неспешно вышло из зарослей.
   Тело у него было, будто у петуха, но увеличенное более чем вдвое, на голове торчал петушиный же гребень, но клюв щерился острыми зубами. Хвост и вовсе был змеиный. Оперение играло всеми цветами радуги. Змеептиц не замечал орка, косил по сторонам большими лиловыми глазами.
   Василиск – всплыло из памяти некогда слышанное название.
   В стороне от первого монстра затрещали кусты, и на поляну выбралось еще одно пернатое создание. Костук пригляделся и понял, что перед ним самка: размерами меньше, оперение не такое яркое.
   Петух призывно щелкнул зубами, и странные птахи принялись расхаживать одна вокруг другой. Самец выпячивал грудь, топал ногами, из горла его вырывалось призывное шипение. Самка же сохраняла скучающий вид и, если партнер становился излишне настойчив, отпрыгивала в сторону.
   Костук сидел ни жив ни мертв. Если пташки его заметят, то отбиться от них будет трудно. Но, увидев, что парочка увлечена любовной игрой, маг осторожно встал на четвереньки и пополз в кусты.
   Выдала его сухая ветка. Треснула под рукой с таким грохотом, какой издает разве что молния в степи. Костук услышал за спиной злобное шипение, вскочил, повернулся и оказался лицом к лицу с разъяренным василиском.
   Времени на заклинания не оставалось. Костук попытался отскочить, но нога задела за кочку, и маг с треском и грохотом рухнул в самую середину большого, густого, колючего и, как следствие, весьма негостеприимного куста. Ветви копьями впились в спину, колючки добрались до плоти сквозь одежду.
   Ошеломленный поведением жертвы василиск замер на месте, и орк успел пробраться сквозь сплетение ветвей. Ободрал руки, лицо, порвал штаны, но зато теперь между ним и хищной тварью оказался куст.
   Обнаружив, что добыча пропала, василиск гневно зашипел и заспешил в обход. Не обращая на него внимания, Костук закрыл глаза, всем телом ощутил текущие вокруг потоки Силы. Потоки, только в которых и благодаря которым может существовать жизнь. Сила смыла страх, очистила мысли, и Костук нашел выход, что ранее ускользал, не давался в руки. Слова пришли сами, из давних дней, из недр памяти. Эти стихи он сочинил очень давно, но никогда не произносил:

     Ночного ненастья с колючим дождем,
     Тумана и сумрака в чаще мы ждем.
     Спасенья мы просим, склонясь над огнем,
     Несчастье и беды утопим мы в нем.

   Когда Костук открыл глаза, на него никто не нападал. Никто не разевал зубастый клюв в его сторону, не грозил когтями, не сверлил взглядом. Василиск стоял пораженный, крутил головой.
   С поляны донеслось призывное шипение. Самка пока ждала, но намекала, что долго терпеть отсутствие внимания не будет. Самец развернулся на месте, и, смешно задирая ноги, понесся к подруге. Птичья память коротка, и василиск мгновенно забыл о неудачной охоте.

Купец

   Песок не набивался в сапоги, лицо не сек обжигающий ветер, не надо было экономить воду, но Мбома шел и ворчал про себя. Его раздражало все, и обилие зелени вокруг, и роса, выпадавшая каждое утро. Нервировали многочисленные звери и птицы, которых так трудно было поймать.
   Пару раз он ухитрился сбить толстых цветастых летунов, что оглашали джунгли визгливыми криками с самого утра. Мясо их оказалось жестким и невкусным. Мбома его, конечно, съел, но потом маялся животом и громко проклинал местную живность.
   Лес отвечал идущему по нему зулу полной «взаимностью». Лианы норовили обернуться вокруг горла, ветви цеплялись за волосы и одежду, корни выпрыгивали из травы, подставляя подножки. От неожиданно рухнувшего дерева, что за миг до падения выглядело крепким и живым, увернулся чудом.
   На все нападки леса он лишь хмурился. Одна мысль терзала зула – дошел ли до леса еще кто-нибудь из соплеменников? Или идти в Храм придется ему, обыкновенному купцу? Чем ближе становился центр Внутреннего леса, тем меньше этого хотелось.
   Утром дня Удода все шло просто на удивление хорошо. Роса оказалась скудна, тумана почти не было, а когда солнце разогрело лес, вокруг стало сухо, словно в родной пустыне. Деревья расступались сами, давая дорогу, противные корни исчезли совсем, тропка легла под ноги, ровная и удобная. Мбома шел и радовался, решив, что наконец сжился с окружающим миром. Ему не приходило в голову, что бесплатное мясо бывает только в крысоловке.
   Нюх на опасность сработал в последний момент. За миг до того, как громадная крылатая тварь вынырнула из-за низких деревьев, зул, сам не понимая почему, рванул в сторону. Завидев чудовище, прибавил скорости.
   Обернулся Мбома, лишь отбежав саженей на двадцать. На том месте, где только что стоял путешественник, складывало крылья летучей мыши странное существо. Оно походило на леопарда, если его увеличить вдвое, нет, пожалуй, втрое, смыть пятна и прибавить гриву цвета крови. Дополняли облик крылья и длинный скорпионий хвост.
   Мбома не успел как следует испугаться, а порождение ночного кошмара вновь кинулось на него. Купец никогда не считал себя великим бойцом, а под взглядом желтых, огромных, хищно сияющих глаз не испытал даже желания мериться силами. Ему доводилось воевать и с разумными существами, и с животными, и сейчас зул понял, что сопротивляться бесполезно.
   Он помчался так, как не бегал, наверное, никогда в жизни. Ветви жестоко хлестали по лицу и телу. Раздавленные цветы, умирая под ногами, исторгали напоследок ароматы такой мощи, что Мбома начал задыхаться. Хорошо лишь, что удирал он под уклон и удавалось поддерживать приличную скорость. За спиной трещали деревья, сминаемые могучим телом, и доносился тонкий свист. Похожие звуки издают некоторые пауки, и чудно было слышать их от такого крупного животного.
   Дыхание становилось все тяжелее, ноги постепенно каменели. В один момент колени почему-то отказались гнуться, и Мбома ощутил, будто бежит на ходулях. Пота с него стекло столько, сколько жиру с барана, которого жарят на вертеле.
   Запнувшись обо что-то, он едва не упал. Некоторое время бежал, согнувшись, изо всех сил пытался удержать равновесие. Когда выпрямился, взвизгнул от ужаса, страшный хищник оказался перед ним!
   Хрипя, подобно загнанному верблюду, Мбома метнулся в сторону. Вломился в кусты и на этот раз упал. Ободрал руки, земля больно ударила в подбородок, и рот наполнился кровью из прокушенного языка.
   Некоторое время он не видел и не слышал ничего. Когда же выглянул из ненадежного убежища, то изумленно вздохнул – две крылатые бестии стояли одна напротив другой. Та, что гналась за Мбома, судя по всему, забралась на чужую территорию и нос к носу сошлась с ее хозяином.
   «Будто коты на помойке», – подумал Мбома и даже нашел силы хихикнуть над чудным сравнением. Крылатые твари, расправив крылья, стояли, выгнув спины, и яростно свистели на высоких тонах. От этого звука у Мбома зазвенело в ушах.
   Свист оборвался с глухим ударом. Земля дрогнула. Сипло шипя и встав на задние лапы, хищники атаковали друг друга передними. Полетели клочья шерсти, полилась кровь, самая обыкновенная, красная.
   Вот они отскочили друг от друга и сшиблись вновь. Огромные туши взвились в воздух и ударились там, мощные крылья подняли ветер, сравнимый с настоящим. Оба рухнули наземь, и тут та тварь, что гналась за Мбома, ухитрилась вцепиться в горло противнику. Глаза того вспыхнули алым огнем, и хвост, что доселе бездействовал, черной молнией метнулся вперед. Шип вонзился в плечо первого чудища, и плоть вокруг него сразу начала темнеть. Но ответ оказался мгновенным – жало вошло прямо в глаз хозяина территории. Пораженный монстр вздрогнул, лапы его подломились.
   Два тела упали одновременно, так и не расплетя смертельных объятий. Некоторое время слышалось тяжелое дыхание раненного в плечо, затем стихло и оно.

Глава 19

Сановник

   Под копытами чавкала вязкая, замешанная на растаявшем снегу весенняя грязь. Весна наступала с юга мощно, необоримо. Повинуясь ей, увеличивался день, снега таяли, и потоки воды устремлялись в низины. Путешествовать в такую пору – не самое приятное занятие. Но Айлиль терпел.
   Несколько дней не слезал с седла, натер седалище и ужасно вымотался, но преодолел путь более чем в пятьсот верст.
   Столица встретила благородного альва признаками беспорядка и неустроенности. Даже вечнозеленые деревья вокруг Эмайн Махи потеряли, казалось, свежесть и чистоту листвы. На могучих дубах и раскидистых буках Айлиль заметил желтые листья.
   Голые ветви торчали, подобно пальцам мертвеца. Держава теряла Дар текущего Цикла, медленно и неотвратимо, и тяжело переживала это. Отсутствие света благодати, что согревал и освещал душу каждого альва более шестидесяти лет, ощущалось и на улицах. Замок правителя темнел, возвышаясь над домами мрачной и угрюмой горой. Народ сновал злой, озабоченный. Айлиль наткнулся на уличную драку – вещь немыслимую еще месяц назад.
   Едва глава клана Играющих с Солнцем переступил порог собственного дома, как там все вскипело, словно в поставленном на огонь горшке.
   Вскоре Айлиль был уже за столом и старательно жевал. В перерывах между блюдами отдавал приказы. Слуги, превратившись на время в гонцов, один за другим выскальзывали из дома.
   Прежде чем начали собираться гости, Айлиль еще успел немного поспать. Но когда в пятый раз открылась парадная дверь, предназначенная лишь для родовитых, ему пришлось подняться.
   В небольшом зале, где он собрал гостей, было тепло, и низкий потолок не давил на плечи, придавая помещению дополнительный уют. Дубовый стол мог бы вместить гораздо больше альвов, но на этот раз их всего девять. На дубовых стульях сидели представители самых древних и знатных кланов Эрина, чьи родословные древа имеют длину под два тысячелетия. В основном потомки выходцев с побережья, из тех мест, где, по преданиям, располагалась прародина альвов. Не было никого лишь из одного рода, из того, что правит нынче в Эмайн Махе.
   – Рад видеть вас, благородные, – начал разговор Айлиль, как и положено радушному хозяину. – Вы все прекрасно знаете меня, я знаю вас, так что разговоры о здоровье родственников мы можем смело пропустить и сразу перейти к делу.
   – И о каком именно деле хочет поговорить с нами благородный Айлиль? – улыбнулся Ингкел, молодой глава клана Слушающих Ветер. – Благородный Айлиль, что столь неожиданно и своевременно объявился в столице.
   – Об очень важном деле. – Айлиль улыбнулся в ответ. – О благе государства, которое сейчас, увы, катится к хаосу.
   – Помилуй, благородный, но ты явно что-то путаешь, – спокойно проговорил Этерскел, второй по родовитости среди собравшихся. Его земли тянутся на север от Темной реки вдоль берега моря. – Государство сильно, как никогда, войска победоносны, Дар сияет.
   – Пока сияет. – Айлиль многозначительно нахмурил брови. – Но сияние его сильно померкло в последнее время. Род государя Брана всегда славился мудростью и выдержкой, но самому Брану родовые качества изменили. Зачем он помчался на юг, словно мальчишка? Чтобы победить еще раз? Или оставить страну без Дара Правителя в случае собственной гибели?
   – Его можно понять, – усмехнулся Этерскел. – Если послать кого-нибудь другого и гонец победит, то у нас окажется два правителя. Это гарантия смуты и раскола государства.
   – Можно было вообще никого не посылать, – проворчал Элкмар, старейший среди собравшихся. Ему давно перевалило за сто пятьдесят, но глава клана Ловящих Тени оставался крепок и бодр, словно зрелый восьмидесятилетний мужчина.
   – Речь не об этом. – Айлиль досадливо поморщился. – Все мы знаем, что Выбор выиграть нелегко. Шансы не более чем один из семи. Последние два раза удача улыбалась нам. Верить в то, что улыбнется и в третий, – истинное безумие. Этой весной драконы найдут новых хозяев.
   – Да, это вполне возможно, – кивнул Ингкел.
   – И нам, благородным из благородных славного Эрина, – Айлиль прошелся взглядом по альвам, давая им возможность оценить фразу, – надлежит подумать о том, что делать в случае, если государь не вернется.
   – Что делать? – Ламорет наивно захлопал длинными белыми ресницами. Глава клана Живущих в Пламени отличался глупостью и необъятной толщиной. Кроме родовитости, за ним не водилось иных достоинств, но клан его был велик и влиятелен, и не пригласить Ламорета Айлиль не мог. – Подчиняться наследнику государя, который станет новым правителем. Правда, он очень молод. Но ведь есть регент.
   – О, маг. – Айлиль сморщился, стараясь продемонстрировать наибольшую степень омерзения. – Не нобиля назначил государь, знаменитого предками и кланом, а колдуна, безродного выскочку!
   Слова эти встретили одобрительным шумом. Общее мнение выразил Этерскел:
   – Я не привык осуждать действия государя, – осторожно проговорил он, – но в этом случае всем нам нанесена глубокая обида. Ну и что, что регент – верховный маг? Пусть занимается магией, никто не запрещает. А править должны мы, благородные.
   – Целиком и полностью поддерживаю вас, благородный Этерскел, – мягко улыбнулся Айлиль. – И вернуть правление в руки нобилей мы можем только сообща.
   – Вы предлагаете переворот? – воскликнул Ламорет, испуганно дергаясь в кресле. – Убийства и кровь?
   – Нет, что вы. – Айлиль успокаивающе улыбнулся толстяку. – Никакого мятежа. Просто мы сменим регента. Но пока драконы подчиняются магам, нам надлежит действовать крайне осторожно. Мы лишь выразим обеспокоенность состоянием дел в державе. Выскажем опасения относительно качеств регента. Пусть докажет способность править, а как – не наше дело.
   – Есть вариант лучше, – неожиданно вмешался Ингкел, сверкнув глазами. – Мы предложим ему свой способ доказательства дееспособности. Обдумаем хорошенько и предложим то, что он сделать не сможет. А когда драконы улетят, то, как вы думаете, благородные, за кем пойдут войска?
   – За нами, – уверенно заявил Элкмар. – И мы отстраним магов от власти, разгоним эту стаю летучих мышей, которые вампирами присосались к трону. И править будет совет нобилей. Естественно, до совершеннолетия нового государя.
   – Это понятно. – Айлиль хлопнул рукой по столешнице, призывая внимание загалдевших гостей. – Но что за вариант хочет предложить благородный Ингкел?
   Глава клана Слушающих Ветер хихикнул и махнул рукой. Повинуясь жесту, нобили склонили головы, и дальнейший разговор пошел шепотом. Говорил глава клана Слушающих Ветер долго и неразборчиво. Его перебивали. Из общего шума доносились лишь отдельные реплики:
   – И что, это поможет?
   – Мы убьем сразу двух зайцев...
   – Будет много крови, соседи озлобятся.
   – Ничего, главное, чтобы он согласился.
   Шушукались благородные долго. Наконец Айлиль хлопнул в ладоши и бросил вошедшему слуге:
   – Перо и бумагу!
   Спустя некоторое время десять подписей и печатей знатнейших альвов украсили большой лист. Айлиль посыпал его песочком, потряс, чтобы высохли чернила, произнес убежденно:
   – Ну, все, начало делу положено. Я отвезу это в замок прямо сейчас, передам регенту. Остальное обсудим после того, как получим его ответ.
   Пока гости расходились, пока Айлиль собирался, на улице стемнело. К замку правителей проехал в полной темноте. Некоторое время потратил на то, чтобы убедить стражу в том, что его визит достаточно важен. После недолгих споров к воротам явился один из сотников и отвел просителя в тронный зал.
   Айлиль переступил порог, вежливо поклонился. На полных губах бегала хитрая усмешка.
   – Айлиль из клана Играющих с Солнцем приветствует Финтана из клана Бегущих с Волками.
   Титул регента не упомянул нарочно.
   – Финтан, верховный маг Эрина и Хранитель Венка, принимает приветствия Айлиля из клана Играющих с Солнцем. Садись, вельможа, не желаешь ли пива? – Финтан рассматривал гостя, явно пытаясь понять, зачем тот явился. Айлиль порадовался, что магия не дает возможности читать мысли.
   – Спасибо, благородный Финтан, – сановник поклонился, скрывая злорадную усмешку. – Я пришел к тебе по важному делу, и даже лучшее пиво из рук самого гостеприимного хозяина не отвлечет меня от него.
   – Что же, я весь внимание. – Маг посерьезнел.
   – Ряд знатных нобилей, большая часть которых тебе известна, озабоченных судьбами Эрина, просили передать тебе это послание, – зашелестела бумага, и миру был явлен свиток. – В нем изложены некоторые соображения, которые мы хотели бы донести до ума величайшего из магов Эмайн Махи.
   Айлиль сделал ударение на слове «магов». Финтан проглотил оскорбление, не моргнув и глазом. Осторожно развернул бумагу, углубился в чтение. Но когда прочитал, на лице мага появился страх.
   – Вы сошли с ума! Это безумие!
   – Отнюдь, – спокойно улыбнулся вельможа. – Это продуманное решение. Ведь благородному Финтану известно, сколь непредсказуем Выбор. Силу, что есть сейчас в наших руках, надо использовать полностью.
   – Но будут огромные жертвы. Сердца врагов Эрина ожесточатся, и все соседи набросятся на нас, как свора на бешеную собаку. – Финтан вскочил, чувствуя, что теряет самообладание.
   – Нет, сердца врагов исполнятся страхом при виде нашей решимости, и они не посмеют напасть на нас! – В голосе Айлиля звенел металл, металл десятков поколений предков, которые хорошо умели только одно – воевать.
   – Не посмеют? – Финтан посмотрел прямо в глаза Айлилю, в голубые, прозрачные озера, полные зависти и властолюбия. – Государь Бран не наделил меня властью для принятия такого решения.
   – Что же, если благородный Финтан неспособен принимать решения от имени страны, это должен делать кто-то другой. – Нобиль пожал плечами с видимым безразличием. – И мы найдем этого другого.
   Финтан покачнулся, понимая, что подобно неопытному юнцу угодил в простейшую ловушку.
   – Вот как. – Слова падали медленно, тяжелыми камнями с горы. – Найдете?
   Регент подошел к окну, долго смотрел на чернеющие во тьме деревья. Затем резко развернулся:
   – Хорошо, благородный Айлиль, вы меня убедили. Я приму эту бумагу и ваши советы, но с тяжелым сердцем. Сдается мне, что заботитесь вы вовсе не о благе Эрина, а лишь о своем.
   – Как можно так плохо думать о нас? – Айлиль покачал головой, состроил скорбное лицо. – Мы ведь из одного Народа, мы все – альвы.
   – Я больше доверяю Зеленоволосым, чем вам, – последовал резкий ответ.
   Оставшись в одиночестве, Финтан позвал слугу. По знаку хозяина тот принес плотно заткнутый изящный деревянный кувшин. Маг открыл его и, встряхнув, налил в чашу немного розоватой жидкости. Вкус у снадобья, облегчающего контроль над Силой, всегда оказывался разным. На этот раз оно отдавало хвоей.
   Ощутил, что дыхание его участилось, кровь быстрее побежала по жилам. Невидимые для обычного смертного, отделялись от головы верховного мага золотые шарики посланий. Десять штук отправил он, одно за другим, и они разошлись веером, от северо-восточного направления, примерно на Северин, до юго-восточного, на границу с Красноглазыми.
   Десять сильнейших альвийских магов спали в эту ночь беспокойно.

Поэт

   На первое обгрызенное кем-то дерево Костук наткнулся на четвертый день пути по лесу. Огромный бурый ствол был объеден почти у подножия, на древесине остались следы острых зубов. Маг осмотрел дерево, пытаясь понять, что это было за существо и с какой целью оно столь странно обошлось с деревом, но ничего дельного в голову так и не пришло.
   Затем порченые деревья стали попадаться все чаще. Ну а встречи с тварью, что столь своеобразно украшала лес, долго ждать не пришлось. Сначала темная приземистая тень мелькнула далеко впереди. Пронеслась столь стремительно, что Костук подумал – ему показалось. Но затем невдалеке послышались хруст и чавканье, а вслед за тем из зарослей вывалилось нечто донельзя странное.
   Широкое, напоминающее бочку тело прочно сидело на рахитичных, кривых лапах. На морде красовалась внушительная пасть, полная зубов, и, в противовес, сзади болтался хвост – жалкий прутик.
   Если бы Костук увидел рисунок подобного создания, он бы посмеялся. Но нос к носу с живой тварью смеяться не захотелось.
   – Аргххх, – выразительно проронила образина, глядя на орка. – Разумный, гррр.
   – Что? – изумился маг. – Ты разговариваешь?
   – Я – да, – гордо ответил зверь, по-собачьи усаживаясь на задницу. – Я – Страж, гррр. Стражи – рррразговаривают, по-всякому. А вот ты скорро перрестанешь ррразговарривать.
   Черная морда оскалилась в плотоядной ухмылке.
   – Почему? – Костук позволил себе улыбнуться.
   – Я – Страж, гррр. Я сторрожу, я убиваю разумных.
   – И что ты сторожишь? – спросил Костук как можно спокойнее, в то же время готовя заклятие.
   Реакция на вопрос оказалась неожиданной. Страж свирепо зарычал и прыгнул прямо на мага, выставив когтистые лапы.
   Орк не успел отскочить, лишь прошептал несколько слов. Повинуясь им, Сила сконцентрировалась вокруг мага холодным туманом. Попав в этот туман, Страж рухнул на землю, точно сбитая птица. Растянулся, издал хлюпающий звук и захрапел, громко и немелодично.
   Не тратя времени, маг двинулся дальше. Заклинание сработало как надо, в считаные мгновения усыпив столь крупное существо. Холодный туман не рассеялся, так и остался висеть вокруг Костука невидимым облаком. Все живое, что попадало в это облако, мгновенно погружалось в сон. Птицы падали прямо в полете, свалилась с дерева, уснув, толстая, безобразная змея.
   После беседы с первым Стражем последовали встречи с его собратьями. Костук с ними не разговаривал, просто шел навстречу. А те начинали болтать и мигом засыпали, оказавшись в непосредственной близости от мага.
   Одно было плохо – Костук теперь сам не мог спать. Вернее, мог, но едва он заснет, структура Силы разрушится, и заклинание потеряет силу. И маг спешил достигнуть Храма до того момента, пока сон не возьмет власть над телом.

Купец

   Дорога не казалась Мбома скучной. После встречи с хвостатыми хищниками он шел осторожно, ночевал исключительно на деревьях, предварительно удостоверившись, что будущее место ночлега свободно от змей. Ядовитые гады встречались часто, как и болота, и заросли непроходимого кустарника.
   Следующая встреча с чудесами Внутреннего леса оказалась совсем не такой, как ожидал путешественник. Здоровенная зубастая тварь, стремительно вылетевшая из-за кустов, не напала сразу. Неожиданно уселась, будто обыкновенный пес-переросток, и с любопытством уставилась на зула.
   – Ну, ччего сммотришь? – спросил Мбома, безуспешно пытаясь скрыть дрожь в голосе. Губы неожиданно склеились, язык повиновался плохо.
   – Смотрррю, да, – ответила тварь вполне членораздельно. Мбома ощутил, что сейчас упадет, отступил на шаг и все же не удержался, со всего размаха грохнулся на задницу. На морде твари появилось нечто вроде улыбки. – Смотрю, гррр. Ты – ррразумный. Аргх. Чернож... чернокожий, гррр. Ну, в общем, и чернож... гррр, тоже, аргх.
   – Ва-ва-ва, говоришь? – Зубы Мбома неприлично залязгали. Он попытался отползти, но руки не послушались, подломились в самый ответственный момент.
   – Гррр, да. Я – Страж. Страж – говорррит. А ты скоро – больше нет. – Ритмичные подвывания и похрюкивания сотрясли мощное тело, поросшее короткой шерстью. Мбома не сразу понял, что Страж смеется.
   Зул вытер выступивший пот, попробовал собраться с мыслями. Мысли оказались против. Разум отказывался верить в то, что большущая зверюга, похожая на помесь шакала и паука, может разговаривать, да еще вполне разумно!
   – Гррр. Сейчас я тебя буду есть, – деловито сообщил Страж, оскалившись совсем по-доброму. Обнажились острые белые зубы, и Мбома понял – будет, и именно сейчас.
   И тут зул сумел преодолеть страх. Представив, что имеет дело с не совсем обычным разбойником, он поднялся, отряхнул одежду и начал беседу. Что будет за купец, если даже не попробует выторговать себе жизнь?
   – Приветствую тебя, доблестный Страж, да не выпадет твоя шерсть и не затупятся когти! Погоди меня есть, ибо хотя я и представляю несомненную питательную ценность, но могу представлять пользу иного рода. Зовут меня Воме из Ашанти. – Осторожность заставила соврать. Обойдется этот лохматый и без настоящего имени путешественника.
   – Гррр, – нахмурился Страж, ошеломленный потоком слов. Уши его нервно задергались, в глазах появилось недоумение. – Мудрррено говоррришь. Страж должен есть ррразумных, должен, гррр...
   – Никто не подвергает сомнению эту обязанность, – горячо заверил собеседника Мбома. – Но всех ли разумных должен есть Страж? И кто ему это приказал?
   – Аргх. – На морде Стража отразилась неуверенность. – Страж должен есть ррразумных... всех... и всегда должен был... аргх.
   – Ну а как ты считаешь, умнейший из Стражей, справедливо ли это? Ведь разумный, в данном случае я, в ответ не может съесть тебя.
   – Спррраведливо, гррр. – Страж задумчиво почесал задней лапой за ухом. – Не можешь... аргх. Ты двигаешься медленно, и зубов нет.
   – Вот и я говорю! – обрадовался Мбома почти натурально. – Не могу я тебе навредить. И где же справедливость? Должен же у меня быть шанс, чтобы не быть съеденным?
   – Не быть? Это как? Гррр... аргх. – Страж напрягся, глаза его блуждали, морда морщилась. – Страж должен есть ррразумных!
   – Да, но ведь тех, кто может от тебя убежать или победить тебя, ты не съешь? – спросил Мбома.
   – Бррр. – Страж стыдливо отвернул морду. – Таких мало... аргх. Не съем...
   – Но я вот не могу убежать, и драться мне с тобой бесполезно. И что мне делать?
   – Аргх. – Страж вновь почесал за ушами. На этот раз, для разнообразия, другой ногой. – Но ты это, сдавайся. А я буду есть.
   – Ну, это скучно. – Мбома сморщился, стараясь сильно не дрожать. Здоровенные клыки были совсем рядом. – Есть вариант лучше и интереснее.
   – Варрриант?? Гррр... Какой? – На черной морде появился интерес.
   – Загадки. – Мбома значительно поднял палец. – Игра в загадки.
   – Гррр, мы иногда игррраем в загадки, да... Аргх. – Страж опустился на живот, подогнув лапы, и стал походить на непомерно раздувшийся бурдюк. – А на что будем играть?
   – Если выиграю я, то ты пропустишь меня и проводишь до озера. Если проиграю я, ты меня съешь. – Мбома затаил дыхание, ожидая ответа.
   – Но я тебя и так... гррр, съем, – заметил Страж, зевая.
   – Разве ты не хочешь доказать, что ты не только сильнее меня, но и умнее? И неужели не знаешь, что нечестно съеденный зул приводит к болезням живота?
   – Болезни... гррр. – Узкий лоб сморщился. Страж скривился и стал напоминать ветхого и очень самодовольного мудреца из какой-нибудь дикой деревни. – Болезни – не люблю! Аргх!
   – Ну что, согласен? Даешь слово? – Мбома трясло от холода, хотя стоял солнечный полдень.
   – Даю... гррр, – недовольно проворчал Страж. – Начинай.
   – Зимой и летом одним цветом, – брякнул Мбома самую простую загадку, первую, что пришла в голову.
   – Листья. – Страж ответил пренебрежительно, зевнул, даже не требуя подтверждения того, что ответ правильный. – Гррр, кричит, рычит, не верррь ему, он плачем заведет в беду, гррр.
   – Морок, – ответил Мбома торопливо. Спешил не зря, ибо Страж, замолчав, принялся облизываться, поглядывал на зула, словно покупатель на рынке на кусок мяса.
   – Прравильно. – Разочарование отразилось на морде чудища. – Спрррашивай ты, гррр.
   – Из серебра построен дом, слиток золота спрятан в нем, – продекламировал Мбома нараспев. Добрым словом помянул бабку, что, пока была жива, часто тешила внука загадками. Страж щелкнул челюстями, уши его нервно задергались:
   – Золото? Серррребррро? Аргх!.. Что это? Ты меня обманываешь?
   – Нет, – возразил зул сердито. – Серебро – это такая белая штука, белая и блестящая, а золото – желтая и блестящая. Я думал, ты знаешь, что это.
   – Гррр... белое, желтое. Желтое в белом? – Зул застыл в ожидании. Страж задергал хвостом и что-то забурчал.
   Наконец Мбома не выдержал:
   – Ну что, сдаешься?
   – Нет... аргх... дом из белого? Внутри желтое. – Круглые глаза полыхнули алым, и огрызок хвоста победно затрясся. – Яйцо! Гррр. Страж иногда ест яйца, когда не ест ррразумных!
   – Правильно, – вздохнул Мбома. – Твоя очередь.
   – Ей от укусов не станет больней, следов от когтей не оставишь на ней, – четко и чисто выговорил Страж.
   – Ей? – Мбома нервно захрустел пальцами. Резкий запах зверя мешал думать, клацающие клыки не давали сосредоточиться.
   – Ну что? – Страж непонятным образом переместился немного ближе, хотя позу не изменил. Весь его вид отражал желание пообедать.
   Догадка взорвалась в голове с треском молнии:
   – Вода, это же вода! – завопил Мбома. Страж разочарованно заворчал и отодвинулся.
   Следующую загадку зул постарался выбрать посложнее:
   – Приходит с неба он в слезах и повергает все во прах!
   – Уррр, – отозвался Страж. – Сложный вопрррос, аргх. Я должен думать.
   – Хорошо, – покладисто согласился Мбома и вдруг почувствовал, что и сам зверски голоден.
   Страж напряженно морщил лоб, чесался, шевелил ушами, стимулируя мыслительный процесс. А зул, не обращая на него особого внимания, вытащил из мешка кусок вяленого мяса и принялся жевать. Вкуса не ощущал, но желудок требовал насыщения, и отказать ему было ой как сложно. «Хоть помру сытым!» – думал путешественник, жадно вгрызаясь в жесткое и жилистое мясо.
   Мбома успел наесться, а Страж все думал. Вокруг него летали яркие бабочки, одна даже уселась на спину, запуталась в густой черной шерсти. Говорящий зверь не обратил на нее особого внимания. Наконец он тяжко, как-то жалостно вздохнул и заговорил:
   – Буррря? Грром? – видно было, что соперник не очень уверен в своих ответах, и в сердце зула зародилась радость, искренняя, детская, какой Мбома уже не испытывал много лет.
   – Нет, – произнес он торопливо, боясь, что своенравная птица удачи возьмет да и повернется к нему совсем не клювом, а противоположной частью тела. – Что, сдаешься?
   – Урр. – В глазах Стража полыхнул гнев, он вскочил. – Сдаюсь, гррр. Что это?
   – Пожар. «Приходит с неба он в слезах» – молния бьет в дерево. «И повергает все во прах» – после пожара остаются лишь пепел и угли.
   Страж взвыл, задрав морду. Короткий хвост задергался с такой скоростью, что его нельзя было рассмотреть.
   – Ты проиграл, – сказал Мбома, отступая на шаг. Кто его знает, эту зверюгу? Кинется и сожрет, забыв про уговор.
   – Да, гррр, – неожиданно согласился Страж, перестав выть. – Теперррь я должен тебя пррроводить до озера.
   – Как? – От изумления у Мбома отвисла челюсть. – Ты не будешь меня есть? Выполнишь уговор?
   – Конечно, ррр. – Чудище выглядело удивленным. – Страж всегда деррржит слово. Аргх. Иначе нельзя, гррр... Идем быстрее!
   – Сейчас, сейчас, – затараторил Мбома, спешно прилаживая за плечами мешок. – Но ты был достойным соперником.
   – Хорррошо, – прорычал черный зверь, огромный и зубастый, оказавшийся в гораздо меньшей степени чудовищем, чем некоторые зулы вполне благородного происхождения.

Князь

   Мага, которого несут на носилках, правитель Северина увидел впервые в жизни. И когда Летозара внесли в главный зал весеградского детинца, Владигер испытал немалое потрясение. Лицо колдуна было белее снега, а глаза устало закрыты.
   – В чем дело? – поинтересовался князь, вскакивая с кресла.
   – Все нормально, – ответил Летозар, поднимая веки. Носилки опустили на пол, и маг с видимым усилием приподнялся. Один из воевод помог ему перебраться на стул, и тут Владигер понял, что Летозара бьет дрожь.
   – Так в чем дело? – нахмурился князь. Слова мага его не успокоили. – Ты что, начудил с чародейством?
   – Нет. – Летозар вымученно улыбнулся. – Начудил кое-кто другой. И в связи с этим проблемы возникнут у нас всех, причем достаточно скоро.
   – Какие проблемы? – Владигер почувствовал раздражение. – Прекрати говорить загадками.
   – С запада к Весеграду приближаются десять драконов, на каждом из которых сидит маг Остроухих.
   – Сколько? – Владигер закусил губу. – Так много? Они что, ополоумели?
   – Не знаю, – устало пожал плечами Летозар. – Но это дела не меняет. Ополоумели или нет – не важно. Главное – что делать нам?
   – Что ты предлагаешь? И сможешь ли сражаться сам? – Князь спешно принялся одеваться.
   – Что я предлагаю? – Летозар покачнулся. По лицу его бежали крупные капли пота. – Готовь войско к отходу. Пусть стрелки прикрывают, а остальные уходят в лес. Иначе сгинем все. А я пока ни на что не способен – дальновидение истощило меня. Но скоро буду в порядке. Вопрос лишь в том, когда наступит это «скоро».
   – Хорошо, – кивнул князь решительно. – Оставайся пока здесь.

Ветеран

   Гонец с приказом о перемещении войск застал Илигора в самый неподходящий момент. Бравый воевода собирался расслабиться, выпить кружку-другую медовухи. А тут пришлось, ругаясь на чем свет стоит, созывать младших воевод и объяснять странные приказы. Назвать распоряжения князя каким-то иным словом язык не поворачивался. Как можно быстрее вывести войско в лес и там рассредоточить? Зачем? А всех лучников отправить к князю?
   Собрать и отрядить стрелков удалось быстро, но вот построить остальное войско воевода не успел. Испуганный крик полетел над лагерем, обрастая новыми и новыми голосами: «Драконы! Драконы!»
   Через зеленый частокол леса, будто огромные синие кони через забор, переваливались крылатые исполины, суматошно колотя широченными крыльями. На драконах виднелись крошечные фигурки Остроухих.
   Не теряя времени, наездники-маги направили «скакунов» прямо на лагерь. Воевода замер в каком-то оцепенении, не очень понимая, что именно делать. Драконы приблизились беззвучно, словно в кошмарном сне. От одного из наездников прянула алая молния, с грохотом ударила куда-то влево. Завопили люди, и тут Илигор смог выйти из ступора:
   – Всем уходить! В лес! Скорее! – успел он крикнуть прежде, чем огнедышащие твари атаковали лагерь.

Маг

   Угайд упивался атакой. Ненависть и жажда мести подгоняли лучше кнута или даже награды. Молодой альв хорошо знал, к какому Народу принадлежат убийцы его брата, тысячника, погибшего позавчера, и намеревался причинить боль максимальному числу Волосатых, мерзких тварей, возникших не иначе как по недосмотру Творца.
   Его не смутило даже то, что другие маги, собравшиеся вместе лишь вчера, отреагировали на приказ из столицы мрачно и особенного рвения не выказали.
   Молния словно сама спрыгнула с пальцев, ударила в большой желтый шатер. Тот почти сразу вспыхнул. С криком посыпались из него темные фигурки, покатились по земле, пытаясь потушить горящую одежду. Угайд захохотал громко и зло. Дракон, повинуясь приказу, открыл пасть. Хлынула река алого пламени. Из тех, кто выскочил из шатра, не спасся никто.
   Но Волосатые, что выглядело удивительно, не ударились в панику. Свист стрел наполнил воздух, по чешуе застучало. Дракон недовольно заревел, пытаясь отвернуть в сторону. Угайд выругался, повел рукой. Мощный порыв ветра отбросил стрелы. Но лагерь врага маг с драконом уже миновали. Пришлось прямо над городом разворачиваться для новой атаки.
   До небес доносились испуганные вопли, по улицам в суматохе бегали жители. Воздух засвистел, когда Угайд заложил крутой вираж. А когда вернулся к лагерю Волосатых, там царил кошмар. Горело все, что может гореть, и многое из того, что гореть в принципе не должно. Мага у людей, по-видимому, не оказалось, и альвы осыпали Волосатых убийственными заклинаниями, не встречая сопротивления. Плыли по воздуху разноцветные струи пламени, весело догорали шатры. Снизу доносились крики и брань, но в них было больше злобы, чем испуга. Стрелы летели и летели, где-то кучно, где-то реже. Правда, пока ни одна из них не поразила цель.
   Угайд облетел лагерь, выбрал место, где вражеских воинов скопилось более всего. Резко пошел вниз. Дым принес запах горящей плоти, и альв ощутил тошноту. Неожиданно закружилась голова.

Князь

   Нападение противника он встретил так, как подобает полководцу – среди воинов. Успел разослать приказы, а вот проследить за их исполнением – уже нет. После атаки все смешалось, войско даже не успело построиться. Владигер сумел собрать вокруг себя несколько сотен лучников, в основном Полурослых, и на какое-то время им удалось удержать летающих тварей на расстоянии.
   Вокруг горел лагерь, бегали воины. Князь с ужасом смотрел, как все больше народу присоединяется к его отряду, делая его все более привлекательным объектом нападения. Но отослать дружинников, что пробивались сквозь панику и огонь, он не мог. Обожженные и окровавленные, они занимали место в строю.
   Стрелы не причиняли драконам особого вреда. Громадные звери дергались, словно псы от укусов слепней, и отворачивали, не слушаясь наездников. Маги с драконьих спин били точнее. Каждая молния или струя пламени находила цель.
   Когда вокруг князя собралось более тысячи воинов, Владигер решил – настало время уходить. Жалко город, но есть надежда, что его не тронут. Большая часть войска уже погибла в лагере, меньшая, как он надеялся, пробилась в леса. Кое-где разрозненные кучки дружинников пытались уходить организованно, отстреливались.
   Но большой отряд Остроухие просто не могли не заметить. Вопль, что донесся из-за спины князя, разбудил бы и мертвого:
   – Сзади! Сзади! – заорал кто-то надтреснутым голосом.
   Со стороны города, зияя разверстой пастью, мчался на небольшой высоте дракон. Было хорошо видно, как змеится дымок среди острых клыков, как, словно вода из бочки, полилось оранжевое, бурлящее пламя.
   В отчаянном броске метнулся Владигер в сторону. Что-то опалило затылок, единый крик боли пронесся над полем брани. Полурослые ловко разбежались в стороны, мгновенно перестроились и выстрелили – в упор. Ящер заревел, его крылья обвисли.
   Князь с радостью увидел, что из драконьего глаза торчит стрела, из морды – еще с десяток, а сам крылатый ящер стремительно падает. В последний момент он дернулся, как попавшая на крючок рыбина, но это не помогло, и громадный хищник с тяжелым треском упал на живот. Земля вздрогнула, а сидевшего на шее дракона Остроухого отшвырнуло в сторону и прокатило по снегу.
   – Он мой! – закричал Владигер так, что на мгновение перекрыл гул пожирающего лагерь пламени.
   Выхватил меч и бросился вперед. Альвийский маг успел вскочить, забормотал что-то, гневно сверкая глазами. Но князь не стал вслушиваться, уклонился от слабой молнии, которую сумел бросить маг, и ударил, четко и быстро, словно во время тренировочного боя. Клинок легко прорезал вышитые листьями одежды.
   – Нет, – прохрипел маг на языке людей, прижимая руки к ране на животе, откуда хлынула кровь. – Ты еще...
   Договорить не успел, повалился на спину.
   – Ура князю, что сразил проклятого Остроухого! Урааа! – заорали воины, в едином порыве вскидывая оружие.
   Голубые глаза сраженного мага изумленно пялились на орущих дружинников и наемников, на лице застыло недоумение, словно Остроухий все еще не мог поверить в собственную кончину.
   – Они столь же смертны, как и мы! – закричал Владигер во весь голос. – Так обретем же мужество!
   Полурослые и люди ответили слитным гулом. В глазах воинов появилась уверенность. Из глаз и сердец исчез последний страх, который внушали маги Эрина. Об отступлении никто теперь и не думал.
   Лучники вновь принялись стрелять. И, словно ощутив перемену, Остроухие больше не шли в атаку сломя голову. Драконы кружили над полем боя огромными стервятниками. Но довольно быстро Владигер увидел, что беспорядочное поначалу кружение вскоре приобрело стройность. Над остатками лагеря повис круг из летающих ящеров.
   Заподозрив неладное, князь приказал:
   – Разбегайся!
   Под ногами затряслась земля. После первого толчка последовал второй, третий. Поле заколотило, как в лихорадке. Немногие удержались на ногах. Трещины, словно жадные черные рты, начали открываться повсюду, заглатывая воинов. Крики несчастных обрывались скоро, что-то там, в недрах, быстро прекращало их мучения.
   Владигер зарычал от злости. Челюсти сжал так, что хрустели зубы. Его войско гибло, а он, предводитель, не мог ничего поделать. Одна из трещин направилась к нему, но князь легко отскочил. Увернулся еще от одной, и тут земля успокоилась. Трещины схлопнулись разом, издав странный чавкающий звук. Но там, где совсем недавно стояло готовое к бою войско, находилось теперь несколько десятков перепуганных до смерти людей и цвергов. Оружие смотрелось в их руках явным недоразумением.
   Владигер застонал. Ярость окутала душу князя темным покрывалом, бешенством бессилия. И владыка Северина решился. Поднял голову и, вскинув тяжелый родовой меч, двинулся в сторону врага.
   В вышине драконы один за другим выпадали из кольца, образуя в небесах нечто вроде разматывающегося каната. Князю, оглушенному землетрясением, казалось, что происходит это в полной тишине.
   Один из ящеров тихо, словно сапфировая исполинская бабочка, повернул в сторону князя. Владигер встретился глазами с пожилым магом на его спине. Тот некоторое время смотрел на человека, затем уважительно склонил голову.
   Багровое пламя заполнило весь мир. Меч стал нестерпимо горяч, и на смену пламени пришла тьма...

Ветеран

   В самом начале альвийской атаки Илигор смог собрать около полутысячи воинов, в основном людей. Молниеносным броском он вывел маленькое войско из-под удара и укрыл в лесу. Позже к ним присоединились новые дружинники.
   Отряд рос, набухал весенней почкой, но рост этот был не так быстр, как хотелось бы. Они стояли под сенью сосен, на рыхлом весеннем снегу, и смотрели, как гибнут соратники. Многие порывались бежать на помощь, но их удерживали либо товарищи, либо сам Илигор.
   – Стой, дурак! – то и дело звучал крик. Затем следовал удар по затылку. Излишне горячий воин некоторое время отдыхал, лежа на земле, а затем приходил в себя и присоединялся к соратникам. Нескольких пришлось связать.
   С того места, которое выбрал Илигор, все было видно очень хорошо. И то, как горел лагерь, как один из драконов рухнул на землю, разбрызгав черно-красный снег. Воеводе показалось, что он заметил статную фигуру князя рядом с упавшим ящером.
   Землетрясение случилось и в лесу, хоть и не такое сильное, как на поле, да и трещины сюда не добрались. Илигор удержался на ногах и на этот раз точно увидел князя. Увидел то, как Владигер погиб в пламени. И все сразу закончилось. Остроухие на драконах вяло, словно по инерции, покружили над полем. Затем все вместе метнулись в сторону города. Там что-то глухо ухнуло, и вспышка, ярче молнии, ослепила глаза.
   – Дракон, дракон сгинул, – зашептались по сторонам.
   – Никак маг его сразил, – сказал пожилой дружинник, стоявший рядом с Илигором, и снял шлем. – Летозар его звали.
   Летучие ящеры выстроились в линию и скрылись за лесом. Исчезли на западе, в той стороне, где умирает солнце. Город враги не тронули, или же на него просто не хватило сил. А может, даже Остроухие натешили кровожадные сердца, уничтожив несколько тысяч живых существ?
   Илигор оглядел свое воинство. Уцелело несколько сотников. Повинуясь их зычным голосам, людская масса вокруг воеводы забурлила, как вода на огне. Быстро-быстро, подобно муравьям, забегали дружинники.
   Построенных по сотням воинов было легко пересчитать. После переклички стало ясно, что под началом Илигора осталось около двух тысяч бойцов. Примерно четверть, если не треть, – Полурослые.
   Воевода взобрался на пригорок, откашлялся.
   – Воины! – начал он. – Мне тяжело говорить, и все вы понимаете почему. Тысячи наших братьев погибли сегодня, уничтоженные беспощадным врагом. Пал князь наш, Владигер, умер маг Летозар, нашли смерть почти все воеводы. Противник надеялся, что в сердцах выживших поселятся печаль и страх. Да не сбудутся эти гнусные надежды! Знайте, что нет у нас времени горевать. Оно есть лишь для того, чтобы действовать. Погребальным плачем по погибшим будут рыдания жен Остроухих! А зазвучат они тогда, когда мы отомстим, и это обязательно случится. Это обещаю вам я, воевода Илигор!
   Он подождал, пока стихнут крики, и невозмутимо продолжил:
   – Есть время для действия, но нет того, кто поведет в бой. Князь не оставил наследника. И пока совет бояр не избрал нового князя, я по праву старшего военачальника беру власть в свои руки. Я сражался с вами бок о бок, и вы хорошо знаете меня. Если вы против, изберем другого воеводу!
   – Нет у нас иного воеводы, кроме тебя! – донесся задорный крик. Одобрительный гул волной прокатился по войску.
   – Хорошо. Тогда вот мой первый приказ. Надо похоронить павших. Не оставим тела братьев гнить без погребения!
   – Не оставим! – дружно выдохнуло войско.

Глава 20

Государь

   Идти той же дорогой, даже самой сложной, по второму разу всегда легче. В этом Бран убеждался чуть ли не каждый день. Он перешел через горы, не встретив особых препятствий. Выскочивший из засады снежный великан обиженно заревел, едва альв взглянул на него, и, трусливо повизгивая, сбежал. Дар Правителя, помимо помощи в управлении государством, обладает и другими, не менее полезными, свойствами.
   Внутренний лес встретил государя альвов настороженно, словно давнего знакомого, которого много лет не видел и от которого неясно пока, чего ожидать. Но ровные тропинки вели в нужную сторону, сушняк для костра не приходилось искать долго, а чудовища беспокоили исключительно ревом, доносившимся издалека. Не было ничего похожего на прошлый раз, когда Бран в этих же местах чуть ли не два раза в день сталкивался с самыми разными страшилищами.
   До Храма оставалось не более ста верст, когда случилась серьезная, но не совсем понятная неприятность. Словно темная холодная туча налетела с севера, заставив сердце болезненно сжаться. Что-то там, на родине, пошло не так, совсем не так, и Дар пытался сообщить об этом хозяину. Чуть ли не первый раз в жизни Бран пожалел, что он не маг и не может воспользоваться дальновидением.
   Беспокойство росло, грызло душу и заставляло нервничать. Солнечный день для правителя Эрина стал мрачнее темной ночи, и, что самое неприятное, никаких догадок относительно природы случившейся беды не возникло.
   Дар, что обычно окутывает затылок и плечи приятным теплым прикосновением, то нагревался почти до кипятка, то, наоборот, его касание казалось ледяным. Пот струился по коже, сердце колотилось как бешеное.
   Закончились неприятные ощущения резко и неожиданно – в середину груди вошла острая боль. Бран вскрикнул, опустился на колени и в тот же миг ощутил, что далеко на севере гибнут тысячи разумных существ. Вопль их, донесшийся через сотни верст, оглушил альва, а боль расстающихся с жизнью едва не уничтожила тело.
   Некоторое время правитель Эмайн Махи лежал, уткнувшись лицом в мокрую траву. Боль ушла быстро, вновь грела затылок надежная длань Дара. Но что-то изменилось в мире, что-то поменялось не в пользу альвов, руками которых совершилось неведомое злодейство. Руками тех, кем правил Бран, носящий Дар. И благословенное сияние оказалось оскверненным, а к осквернившему его Народу оно возвращается весьма неохотно.
   Именно по этой причине драконов используют в войне очень осторожно.
   В благосклонность Судьбы верилось теперь с большим трудом. Но повернуть назад было бы просто глупо, и Бран двинулся дальше. Он шел так же, как ранее, только лицо его больше не лучилось довольством и уверенностью. Глаза смотрели печально, вокруг них легли темные тени.

Поэт

   Он прошагал без остановок ночь, затем день, затем еще ночь. И вновь взошло солнце, даря слабую надежду на то, что в его лучах будет меньше хотеться спать. Вода, которой Костук смачивал веки, лишь раздражала, но не притупляла сонливость. Хотелось свернуться клубком, забиться в какую-нибудь нору поглубже и закрыть глаза...
   Защитное заклинание все еще работало, и немало живых существ пострадало, угодив под его действие. Несколько раз это были опасные создания, щедро одаренные зубами, когтями или шипами. Но в основном в сладкие объятия сна попадали существа мелкие и безвредные, по крайней мере на первый взгляд.
   Есть приходилось на ходу. Вкуса не ощущал, но жевал, понимая, что без еды быстро лишится сил и не сможет противостоять усталости. Но бодрость все равно испарялась подобно лужице на солнцепеке, и Костук с ужасом думал о том моменте, когда желание спать сделается неодолимым.
   Золотой диск солнца довольно высоко забрался на небесную гору, и тут дорога резко пошла вниз. Путь преградил кустарник, усеянный прочными и острыми по краям листьями. Они запросто рассекали одежду, оставляли на коже тонкие, сочащиеся кровью порезы. Сначала Костук не мог понять, откуда возникают раны, но потом попробовал отвести ветку рукой и едва не лишился пальцев.
   Но через сплетение стволов продирался недолго. Среди темной зелени зарослей блеснуло голубым. Оставив на листьях последнее пятнышко крови, Костук выбрался на открытое место.
   Немного ниже, в ложбине, голубой лепешкой с куском зелени посередине лежало озеро. Роль зелени играл остров, небольшой, очень густо покрытый деревьями. Никаких строений видно не было, и Костук решил, что Храм Судьбы прячется где-то в зарослях.
   Стараясь не упасть, орк заспешил вниз. Земля на неожиданно голом склоне осыпалась под ногами, и маг, ноги которого едва гнулись от усталости, несколько раз падал. К озеру добрался весь перемазанный липкой коричневой грязью.
   Поверхность озера не колыхалась, выглядела ровной и неподвижной, почти мертвой. Но Костука встревожило другое, он неожиданно осознал, что ему придется плыть. Плыть! Для жителя степи, где реки и озера – редкость, это столь же сложно, как для моряка – скакать на коне.
   Но до острова было сажен двести, а ходить по воде или летать не может даже самый сильный маг. Костук почесал голову, осмотрелся. Небольшое бревнышко торчало из травы, словно напоказ. Недолго думая, снял с пояса топорик и обрубил ветви. Потом спихнул не такой уж и тяжелый ствол с берега. Осторожно, преодолевая врожденное недоверие, орк вошел в озеро.
   Вопреки его ожиданиям, вода не была холодной. Она смывала грязь и вместе с ней – усталость. Сначала он шел, толкая бревно перед собой, а когда вода достигла подмышек, зацепился руками за шершавую кору. Заболтал ногами, пытаясь подтолкнуть себя к цели. К собственному изумлению, у него получилось.
   Судорожно вцепившись в норовивший вывернуться ствол, Костук работал ногами. Остров медленно приближался. Солнце неприятно жгло голову, а иногда что-то скользкое касалось ног, заставляя пловца пугливо вздрагивать.
   Непривычные к подобной работе мускулы быстро устали. Застыли руки на бревне. Костук понемножку начал замерзать. Попытавшись взяться поудобнее, он наглотался воды и едва не захлебнулся. Выплевывая жидкость и отдуваясь, орк навалился на бревно грудью.
   Сажен за десять до берега начал пробовать дно ногами. К этому моменту в глазах помутилось от усталости, а за ноги прочно ухватили костлявые лапы судорог. Когда ощутил внизу твердое, рискнул отпустить бревно и встать.
   Побрел дальше, чуть не падая. Едва нашел силы переступить через ограничивающий берег невысокий бугорок. Прошел еще десяток шагов, вступил под сень деревьев и рухнул, сраженный сном, на мягкую, шелковистую траву.
   Над орком звонко пели птицы, приветливо шелестела листва.
   Остров Выбора встретил первого гостя.

Купец

   Страж не обманул. Ни разу за всю дорогу не показал хищных намерений. Топал себе на кривых лапах, недовольно бурча что-то под нос. Время от времени оборачивался, мрачно поглядывал на Мбома.
   Примерно версты через три из чащобы выбрался сородич Стража, столь же черный и кривоногий. Оскалился, глядя на зула, зарычал кровожадно. Мбома не успел испугаться, как первый Страж рявкнул что-то злобно-осмысленное. В рыке звучали слова, но вряд ли бы их смог расшифровать самый искушенный в чужих наречиях маг. Сородич любителя загадок разочарованно сморщился и исчез.
   На ночь Мбома развел костер. Страж улегся неподалеку и принялся благодушно щуриться на пламя, словно посидеть у огонька для него было самым обычным делом. Затем исчез. Купец до самого утра просидел, дрожа и ожидая, что ночью привычки хищника возьмут власть над разумом.
   Страж вернулся на рассвете, когда зул только и мог, что нервно зевать. На черной морде застыло довольное выражение.
   – Ну что, гррр, пойдем? – спросил зверь жизнерадостно.
   – Пойдем, – попытался так же бодро ответить Мбома, но могучий зевок испортил все впечатление.
   Бессонная ночь сказалась – зул тащился со скоростью черепахи. Налитые тяжестью ноги не желали передвигаться, голова норовила упасть на грудь. Вдобавок к остальным проблемам пришлось продираться сквозь густые кусты с острыми, словно лезвия мечей, краями листьев. Мбома быстро убедился, что порезов избежать не удастся, и старался лишь прикрывать лицо. Стражу листья совсем не мешали. Он спокойно проходил через самую гущу, и растения послушно раздвигались, не оставляя на смоляной шкуре ни царапины.
   Вслед за удивительным проводником спустился Мбома в овраг, узкий, словно след, оставленный в земле исполинским топором. Тут не было кровожадных кустов, зато чавкали под ногами, расползаясь в водянистую зеленую кашицу, мясистые растения. Ноги промокли сразу.
   Овраг извивался, подобно лиане, и оказался до невозможности длинным. Знойный день был в самом разгаре, но в тени крутых стен было тенисто и прохладно. Очередной поворот принес неожиданность. Голубой блеск ударил по глазам, заставив Мбома на миг ослепнуть.
   Он остановился и далеко не сразу осознал, что видит озеро. Круглое, словно монета, которую исполин бросил на изумрудное покрывало леса. Кусочком зеленой окалины на голубом металле казался остров.
   Страж замер там, где заканчивался овраг, хвост его нервно задергался.
   – Гррр, дальше не могу, нельзя, – прорычал зверь, и в этом рычании зул различил нотки испуга.
   – Хорошо, – кивнул Мбома, не отрывая глаз от голубой поверхности. Она манила, звала, привлекала. Столько пресной воды! Для пустыни – настоящее чудо. – Спасибо, что проводил.
   – Это мой долг, аргх! Я обещал!
   – Ты оказался гораздо честнее, чем многие мои знакомые. – Мбома посмотрел Стражу прямо в глаза, в вертикальные звериные зрачки, и увидел в них смущение.
   – Я обещал, гррр, – прорычал Страж сердито. – А обещание не выполнить – нельзя!
   – Если бы так думали все, мир был бы иным. – Мбома грустно улыбнулся. – Прощай.
   – Пррощай. – Страж темной тенью метнулся в овраг и исчез.
   Сам овраг казался единственным проходимым путем к озеру с этой стороны. И справа и слева поднимались крутые склоны, густо заросшие уже знакомыми кустами. Спуститься там удалось бы только в доспехах.
   Мбома подошел к воде, присел на корточки. Голубая жидкость ласково облизала руку. Зул распрямился и начал раздеваться. Хорошим пловцом он себя не считал, но за годы странствий ему не раз приходилось переправляться через реки вплавь. Одежду аккуратно свернул и убрал в мешок, а тот тщательно привязал к нескольким толстым палкам. Когда входил в воду, этот маленький плот нес на руках. Затем продел заранее приготовленную петлю через плечо и поплыл. Плот потащился сзади.
   Остров приближался очень неспешно. Легкая и спокойная вода не мешала пловцу, его замедлял груз. Тем не менее зул не очень сильно устал к тому моменту, когда под ногами захрустел золотой песок. Выйдя на берег, спешно оделся, меч почти сразу взял в руку. Неведомо, какими опасностями грозит остров, но их в любом случае лучше встречать одетым и с оружием в руках.
   Но никто не спешил нападать. Беззаботно светило солнце, невидимые птахи орали в кронах, плыли странные ароматы.
   Пожав плечами, Мбома все еще опасливо двинулся на север, вдоль берега. Прошел примерно половину версты, когда странный звук достиг слуха. Сначала зул не понял, что это. Гулкий, не очень громкий и монотонный рев доносился из-под огромного дерева.
   Приготовившись отразить атаку хищного чудища, Мбома осторожно двинулся на звук. За кустами, обрамляющими большую поляну, обнаружил спавшего прямо на земле Красноглазого.
   Тот самым банальным образом храпел. Выглядел степняк неважно. Иссиня-черные волосы спутались колтуном, одежда была порвана и перепачкана.
   «Эк приложило бродягу!» – подумал Мбома, и тут же его мысли приняли совсем иное направление. Ведь любое разумное существо на острове может быть только соперником! А от них надлежит избавляться, так что глупо будет не использовать такую прекрасную возможность.
   Вяло возражавшая совесть, говорившая о том, что нехорошо убивать спящего, быстро была послана подальше, и Мбома решительно поднял оружие. Цель оправдывает средства, особенно если цель столь значима, а средства просты.
   Стараясь производить как можно меньше шума, Мбома двинулся к спящему. Сделал пару шагов, и меч сверкнул, отражая солнечный свет. Руку отшвырнуло назад с такой силой, что кулак взлетел выше головы. Клинок, вырвавшись из него, возомнил себя птицей и улетел куда-то к небесам. Но на пути ему попалась ветка. Ударившись об нее, меч рухнул наземь и разочарованно задрожал.
   Мбома недоуменно растер заболевшее запястье. Красноглазый на миг перестал храпеть, смешно зачмокал губами и перевернулся на бок. Шея его, на которой после удара должен был появиться шрам не менее трех вершков в глубину, осталась целой.
   Зул почесал голову, но никаких мыслей после этого не появилось. Подобрал меч и осмотрел его. Но тот выглядел вполне нормально, ни зазубрин, ни вмятин, словно только что наточен.
   Во второй раз Мбома подносил лезвие к шее врага медленно. Гулко стучало сердце, меч с трудом прорезал ставший вдруг густым воздух. Примерно в дюйме от смуглой, гладкой кожи клинок замер, не желая двигаться дальше. Купец нажал – бесполезно. Надавил всем телом – и сам отлетел в сторону. Земля чувствительно ударила в бок. Меч на этот раз остался в руке, но радости по этому поводу Мбома не испытал.
   Красноглазый беспокойно заворочался. Открыл глаза, красные, словно закат перед ветреным днем.
   Мбома сидел ни жив ни мертв. Некоторое время в алом взгляде плавал лишь туман сновидений. Затем из него родилось изумление. Красноглазый протер глаза и только тут убедился, что Мбома ему совсем не мерещится. Затем взгляд степняка упал на меч, и на лице отразилась угроза.
   – Что происходит? – Красноглазый поднялся. На языке зулов он говорил правильно, лишь с небольшим акцентом. – Ты хочешь меня убить?
   – Хочу. – Мбома тоже поднялся. – Но ничего не выходит.
   – Это еще почему? – Красноглазый удивительно хорошо владел собой.
   – Не знаю, – пожал зул плечами. – Не могу дотронуться до тебя мечом.
   Красноглазый задумался. Думал он красиво, хмурил брови, алые глаза сверкали.
   – Ты не возражаешь, если я испытаю на тебе магию? – спросил он наконец.
   – Так ты колдун? – Мбома опустил руки. – Даже если и возражаю, то что? Пробуй!
   Красноглазый сделал странный жест, словно взял что-то невидимое. Прямо из воздуха перед ним соткался шар фиолетового огня размером с кошачью голову. Повисел немного, словно раздумывая, а затем метнулся в лицо Мбома. Тот не успел испугаться, как фиалковое пламя словно растеклось по невидимой преграде прямо перед его лицом и исчезло.
   – Интересно, – проронил Красноглазый, разминая кисти. – Я тоже не смог тебя убить.
   – И хорошо! – истово выдохнул Мбома.
   – Да уж, – кивнул Красноглазый. – Я слышал об этом свойстве острова Выбора, но не верил. Здесь невозможно убийство. Клинок, как ты видел, отскакивает, магия не достигает цели. Задушить голыми руками тоже наверняка не получится. И цель этого ясна – всякий, кто сюда добрался, должен принять участие в испытании.
   – И как нам быть? – Мбома чувствовал себя очень странно. Злости не было, разочарования тоже. Неведомо откуда явилось облегчение по поводу того, что не придется никого убивать и опасаться за собственную жизнь.
   – Очень просто. – Маг улыбнулся чисто и открыто. – Будем учиться жить, не убивая друг друга. Хоть это и непривычно. Меня зовут Костук.
   Протянутую руку купец пожал, словно в помрачении, не осознавая до конца, что именно делает.
   – А меня – Мбома!
   Ветер на секунду стих, наблюдая чудную сцену – рукопожатие Красноглазого и Гологолового, орка и зула.

Охотник

   Третий день они шли строго на юг. Разговаривали мало, усталость затыкала рот лучше любого кляпа. Поднимались с первыми лучами солнца, меж драгоценных камней росы на листьях, в безумии воплей птиц, которые каждое утро нескладно, но очень громко приветствовали восходящее светило. Когда пускались в путь, солнце начинало припекать. Большую часть зимней одежды зарыли в самом начале пути по лесу, но и то, что оставили, казалось лишним. Под безжалостными лучами светила лес парил, отдавал влагу, а туман, не успев сгуститься, рассеивался. В липком, густом воздухе тяжело дышалось, каждый вдох застревал в груди, вызывая у Хорта приступы кашля. Ратан молча пережидал, пока спутник придет в себя, и они шагали дальше. К вечеру, когда покрасневшее от усталости солнце решительно направлялось за горизонт, отдыхать, путники с трудом переставляли ноги. Едва хватало сил, чтобы набрать хворосту. Сон приносил мало облегчения – продолжали терзать комары.
   В это утро Хорт ощутил недомогание с самого рассвета. В груди что-то засвистело, мешая воздуху свободно проходить. Любые запахи стали казаться слишком сильными, раздражающими. При ходьбе неприятные ощущения исчезли, но к полудню вернулись с новой силой.
   Охотник шел, превозмогая себя. Надежда, что приступа не будет, все еще тлела маленьким угольком.
   Но сипение все усиливалось. Грудь жадно раздувалась, требуя воздуха. Хорт шел все медленнее и в конце концов остановился. В изнеможении присел на поваленный ствол. В ушах грохотала кровь, перед глазами плыл подсвеченный красным туман. По мышцам текла дурманящая слабость.
   Словно через стену услышал охотник голос воеводы:
   – Опять у тебя приступ. Проклятая болезнь.
   К удивлению Хорта, воин говорил без презрения и жалости, с которыми обычно относятся к серьезно больным. В словах Ратана прозвучало искреннее сочувствие.
   – Оставь меня, – прохрипел Хорт сквозь судорогу, терзающую грудь. – Иди один. Тут не так далеко. В одиночку получится быстрее.
   – Ты что, с ума сошел? – отозвался воевода и, судя по всему, покрутил пальцем у виска.
   – Я – лишь обуза. – Силы кончились, и Хорт замолк, прикрыв глаза.
   – Точно – рехнулся, – весело произнес Ратан. – Даже и не думай об этом. Без тебя я собьюсь с направления через версту. И кроме того, немыслимо, чтобы я бросил спутника одного в лесу, на верную смерть. Может быть, ты еще попросишь меня всадить тебе в сердце кинжал?
   – Нет, не попрошу. – Хорт разлепил ссохшиеся губы. – Но я замедляю наше продвижение. Я – обуза, достойная лишь жалости.
   Он хотел прокричать эти слова, но из горла вырвался только шепот.
   – Ты – не обуза, – очень серьезно ответил Ратан. – Что это за обуза, которая прошла столько верст и только благодаря которой мы забрались так далеко? А жалость унижает и того, кто жалеет, и того, кого жалеют. Поэтому я никогда не жалел и не буду жалеть тебя. Слишком я уважаю и себя, и тебя. Лучше подожду, пока ты оклемаешься, возьму твой груз, и мы вместе пойдем дальше.
   – Зачем? – спросил Хорт. Одышка утихала, и он мог говорить в полный голос. – Зачем мне идти с тобой? В Храме я не нужен, а до него ты дойдешь и сам. Ориентируйся на солнце, и все.
   – Не тебе судить, нужен ты кому-нибудь или нет! – оборвал охотника Ратан. – Что бы сказал Родомист, будь он жив? Эх, стыдоба какая! Ты бросил дом, налаженную жизнь, и все ради того, чтобы позволить болезни одолеть тебя? Тогда ты воистину достоин лишь жалости.
   Ратан отвернулся. Хорт закусил губу, но смолчал. Дыхание почти восстановилось, а когда исчез противный тонкий свист при вдохе, он встал. Решимость пришла неизвестно откуда, и охотник разозлился на себя, на собственную слабость. Нет, надо идти до конца, и если умереть – то на ногах.
   – Я готов, пойдем, – произнес он мрачно.
   – Теперь я вижу мужчину, – улыбнулся Ратан. – Давай сюда мешок.
   Хорт ощутил, как кровь приливает к щекам, но груз отдал.

Воевода

   Налегке, только с оружием, Хорт пошел куда быстрее. Охотник ловко обходил завалы, находил дорогу через сплетение ветвей. Ратан, отягощенный двойной ношей, едва поспевал за ним.
   Солнцу надоело карабкаться по голубому скользкому куполу, и оно остановилось, истекая зноем. Затем потихоньку начало спускаться. Тени, что были совсем короткими, стали понемногу удлиняться. От Хорта, идущего в пяти шагах впереди, доносился могучий аромат пота.
   Облитый жарой, словно блин – сметаной, Ратан утратил бдительность. И когда кусты затрещали, не успел среагировать. Пахнуло зверем, взору путников предстала мощная туша высотой в сажень.
   Человекоподобное тело имело ту же сажень в плечах, бычья голова сидела на толстой шее. Маленькие глазки смотрели тупо, в длинных, висящих ниже колен руках чувствовалась неодолимая мощь. Прежде чем Ратан успел что-то предпринять, тренькнула тетива, и стрела бессильно отскочила ото лба чудища, оставив над бровью небольшой порез.
   Рогатый монстр нахмурился почти по-человечески. От его яростного мычания посыпались листья, и могучая туша устремилась к Ратану. Тот, отягощенный двумя мешками, отскочил с грацией поросой свиньи и едва не упал. Но огромный противник пронесся мимо. Пока разворачивался, воевода успел сбросить груз и выхватить меч.
   Роя копытами землю, быкоголовый опустил рога и помчался на Ратана вновь. Воевода легко увернулся от выставленных вперед рогов. Отскакивая, провел лезвием по заросшему рыжей шерстью боку. Шкура лопнула, потекла кровь.
   Но досталось и Ратану. Кулак, размером с человеческую голову, угодил в грудь. Там что-то хрустнуло, и воевода отлетел на несколько шагов. На ногах устоял только чудом. Рогатое чудище взревело и снова помчалось в атаку, безжалостно топча траву. Ратан пригнулся и полоснул по бугрящейся мускулами ноге.
   Быкоголовый полетел кувырком, но длинные руки опять сделали свое дело. На этот раз воевода получил удар в бедро. Первый раз в жизни встретил врага столь сильного и увертливого одновременно. Быкоголовый поднялся, глаза его под низкими бровями налились кровью, по мускулам побежали судороги ярости.
   Ратан отступил, но уперся спиной в дерево. Быкоголовый тряхнул головой и пошел вперед медленно, следя за каждым движением противника. Хлопнула тетива, и обитатель Внутреннего леса замычал, выдергивая стрелу из плеча, развернулся и бросился на нового противника.
   Воеводе хорошо был виден Хорт. Охотник целился, решительно прищурившись, не выказывая ни малейшего страха, хотя на него неслась громадная туша.
   Не добежав сажени, быкоголовый зашатался и рухнул, как подрубленное дерево. Из горла у него торчала стрела. Ратан отклеился от ствола, на негнущихся ногах подошел к Хорту:
   – Что же ты сразу начал стрелять? Он бы, возможно, и не напал.
   – Я просто испугался, – ответил охотник прямо. – Как видишь, от меня одни неприятности.
   – Да нет, не одни, – воевода усмехнулся. – А вдруг бы он все-таки напал? Тогда без твоих стрел мне бы туго пришлось.
   Убрав меч в ножны, Ратан ощупал пострадавшие места. Бедро распухло и отзывалось болью, синяк на груди был размером с яблоко, но кости, к счастью, оказались целы.
   – Ну что, идем? – сказал он.
   – Идем, – ответил охотник.

Сановник

   В «Книге Дней» сказано, что «хорошо видеть яркие сны в первый день месяца, в день Грифона». Это правило действует даже в том случае, если день Грифона приходится не на полный месяц в тридцать дней, а на тот довесок, что втиснулся между месяцем Собаки, последним месяцем старого года, и месяцем Ежа, первым – года нового. Иногда он бывает в пять дней, иногда – в шесть, но тем не менее имеет свой тотем. Его называют месяцем Окуня.
   Судя по тому, что увидел во сне Айлиль, один из знатнейших альвов государства Эрин, ничего хорошего ему в ближайшее время ждать не приходилось. Образы сна были тусклы и неразборчивы, но оставили после себя тяжелые, мрачные предчувствия. Проснулся сановник в поту и с бьющимся сердцем. Обнаружил, что за окном еще только разгорается бледный рассвет.
   Несмотря на раннюю и теплую весну, в окно безжалостно дуло, и, когда Айлиль выбрался из кровати, воздух в комнате оказался холодным. Мороз вцепился в кожу, по ней побежали пупырышки, и тут нобиль вспомнил, какой сегодня день. День Грифона месяца Окуня года Сокола, день, когда улетают драконы.
   Едва одевшись, выбежал из комнаты. Чуть не сшиб по дороге испуганного слугу, оступился на лестнице. Конюхи проводили вскочившего в седло хозяина изумленными взглядами. Словно смерч, промчался он по городу и мимо зазевавшихся стражников влетел во двор замка.
   Все маги, находившиеся в столице, оказались тут. При появлении Айлиля никто не повернул головы. Глаза альвов, не отрываясь, следили за восемью исполинскими ящерами, что статуями застыли посреди двора.
   Глаза драконов были закрыты, крылья аккуратно сложены. Но Айлиль знал, едва солнце взойдет над деревьями, обольет синеву чешуи светом родившегося дня, эти статуи оживут. Пробудятся, чтобы улететь. Он уже видел это тридцать два года назад. Только драконы тогда были белые, цвета стихии Воздуха.
   Свет прибавлялся, остатки ночи прятались в темные углы. С кухни доносились аппетитные запахи. Альвы стояли в молчании. Вокруг собралась вся замковая челядь, пришли свободные от службы воины.
   Край солнца показался над зубчатой стеной замка, во двор словно плеснуло золотом. Ящеры зашевелились, открыли пылающие багровым глаза. Заструилась бликами чешуя, затрещали раскрываемые крылья. Толпа, подошедшая вплотную к драконам, в испуге шарахнулась назад.
   Ударили по воздуху крылья. Поднятый ими снег запорошил глаза, налетом седины украсил одежду. Альвы, стоявшие ближе к ящерам, с трудом удержались на ногах, многие замахали руками.
   Тяжело, словно лишенные перьев огромные синие гуси, драконы поднимались над землей. Взлетали так медленно, что казалось, будто через миг многопудовая туша рухнет, придавив с десяток альвов. Но очередной ящер, отчаянно работая крыльями, переваливал через стену и взмывал в небеса.
   Когда последний из драконов оторвался от земли, кто-то в толпе воскликнул: «Как же мы без них?» Айлиль поморщился, услышав такое. «Вот до чего привыкли иметь под боком ящеров, – подумал со злостью. – Уж и воевать без них разучились. Но ничего, скоро научимся заново».
   Высоко-высоко синие силуэты образовали кольцо. Покружили над замком, словно прощаясь. Затем взревели все разом, восемь столбов пламени прорезали бирюзу небес, сойдясь в центре круга. Кольцо распалось, и, будто стая птиц осенью, драконы двинулись на юг.

Моряк

   Полдня Истарх отсыпался после тяжелого перехода по пещерам, затем двинулся прямо на север.
   Направление, в котором лежит Храм, он ощущал достаточно четко и совершенно не боялся сбиться с дороги. Словно в противоположном углу огромного темного зала мерцала свеча, указывая путь. Вот и шел айн уверенно, хотя никогда ранее не совершал длительных путешествий по суше.
   Путь через лес оказался гораздо проще, чем ожидал.
   Смертная Сила Плотина, точнее, ее остатки, продолжала подпитывать Истарха. Он сам не задумывался, почему выбирает тот или иной маршрут, давая порой значительный крюк. Он просто шел с глубоким ощущением того, что поступает правильно. Ручьи и речки встречались часто, так что проблем с водой он не испытывал. Когда был голоден, искал плоды, нимало не сомневаясь в том, какие можно есть, а какие не стоит, несмотря на аппетитный вид. В чаще рычали какие-то звери, но бывший капитан не обращал на них внимания. Он шагал без снаряжения и оружия, прикрытый лишь лохмотьями, которые только с большой натяжкой можно было бы назвать одеждой. На ночь забирался на дерево и спокойно спал. Ни разу ничто не потревожило сон айна – ни запахи южного леса, ни вопли ночных животных и птиц. Хищники, охотящиеся во тьме, обходили его стороной.
   Очнулся он от странного оцепенения, лишь вновь увидев воду. В довольно большом озере плескались волны невозможной, немыслимой голубизны. Словно неведомый гигант вырвал кусок неба и вставил его в оправу земли. Зеркало слегка колыхалось, отбрасывая сонмы солнечных зайчиков. Голубую гладь украшало зеленое пятно острова. Не сразу до Истарха дошло, что вот она – цель путешествия и до нее осталось лишь несколько сотен сажен.
   Не испытывая ни страха, ни радости, вообще ничего, вошел он в озеро, и волны ласково приняли айна. Привыкший к суровому морю, он легко плыл по тихой воде. Остров постепенно вырастал, словно диковинный корабль, густо утыканный мачтами деревьев. Носовой надстройкой возвышалась на берегу скала.
   Вышел из воды, не успев даже устать, ощутил под ногами плотный песок. Остатки разбитой обуви нашли могилу в глубинах озера, и об этом путешественник ничуть не жалел. Желтого цвета песок, а затем и мягкая трава были нежны, и Истарх босиком ощущал себя столь же удобно, как в сапогах. Птицы в кронах незнакомых деревьев пели так, что закладывало уши, а запахи над островом гуляли чудные, незнакомые.
   Едва ступил под сень деревьев, как кусты зашелестели и навстречу айну выступили двое. Уставились на Истарха во все глаза: у одного красные, словно кровь, а у другого – черные, подобно кусочкам угля.

Поэт

   К вечеру первого проведенного на острове дня Мбома предложил наблюдать за озером со скалы. Костук спорить не стал, и следующим утром купец из Ашанти увидел на берегу еще одного гостя.
   – Пойдем встретим, чтобы не плутал? – предложил зул.
   – Пойдем, – не стал возражать орк.
   Чужака перехватили сразу после того, как он выбрался из воды. Волосы, зеленые, словно свежая листва, и столь же зеленые глаза не оставили сомнений относительно родины новичка. Странным показалось то, что одет он оказался в лохмотья, а вещей при нем не было никаких.
   На некоторые странности в окружающих Зеленоволосого потоках Силы Костук решил пока не обращать внимания. Маг? Не похоже.
   – Приветствую тебя, путник, на острове Выбора. Как твое имя? – сказал он на языке Островов, поднимая руки. Универсальный жест, означающий, что говорящий не прячет оружия, всегда понятен всем.
   – Истарх, – ответил тот. И тут Костук понял, что означали замеченные ранее странности. Зеленоволосый оказался носителем Смертной Силы, причем Смертной Силы мага. – А кто вы?
   – Меня зовут Костук, а моего друга – Мбома.
   – Друга? – изумился Истарх. – Гологоловый дружит с Красноглазым?
   – Здесь иначе нельзя. Быть врагом кому-то просто не получится, – ответил Костук спокойно.
   – Я и не хочу, – сказал Истарх серьезно. Костук видел, как Смертная Сила сползает с него, словно снег с пригорка весной. – Вы пришли сюда за тем же, что и я?
   – Несомненно, – ответил орк.
   – Что же, рад встрече. – Истарх улыбнулся.
   – И я рад, – ответил Костук, пожимая протянутую руку.

Глава 21

Охотник

   С самого утра воевода почувствовал себя не в своей тарелке. Встать смог лишь с величайшим трудом.
   – Что с тобой? – спросил Хорт, испуганно наблюдавший за тем, как пыхтит и корчится Ратан.
   – И на старуху бывает проруха, – ответил Ратан, дивясь хриплому карканью, вылетевшему изо рта вместо слов. – Надорвался вчера, похоже. Сил не хватает даже на то, чтобы поднять руку. Проклятые синяки болят.
   – Крепко тебя тот рогатый приложил.
   – Ага. – Воевода потянулся, у него в спине что-то хрустнуло. Боль заставила согнуться и вызвала поток ругательств.
   – Может, денек переждем? – нахмурился охотник.
   – Ни за что, – отрезал Ратан, с усилием выпрямляясь. – Надо идти. Осталось немного.
   – Совсем немного, – невесело улыбнулся Хорт.
   Первую версту прошли медленно, затем Ратан вроде разошелся. Мрачное выражение исчезло с его лица.
   – Хорошо, что не стали останавливаться, – сказал он, когда путешественники обошли очередное болото. – На ходу ощущаю себя сильнее. Хотя проклятая тяжесть никуда не делась, так и висит на шее.
   – Ничего, скоро ты от нее избавишься, – кивнул охотник, оглядываясь по сторонам.
   Лес нравился Хорту все меньше. Вроде вокруг те же деревья, кусты и цветы, странные растения, что висят на ветвях. Тот же воздух, напоенный сильными запахами, та же трава под ногами. Но чем дальше на юг, тем тяжелее давалась дорога. Что-то давило на плечи, словно туча собиралась над головой, невидимая, мрачная, грозовая. Черная и тяжелая, которая всякого, вошедшего в ее тень, приветствует испепеляющей молнией.
   Похожие ощущения Хорт испытывал в Темнолесье. Но там все было ясно – царство древнего зла, равнодушного и к себе, и к чужакам. Оно просто по природе таково, что не может влиять на людей иначе. Здесь же злоба копилась именно для того, чтобы нанести удар пришельцам, злоба активная, разумная, живая. Тревогу внушали странные звуки, доносившиеся из чащи. Резкие и громкие, они походили и на разумную речь, и на звериные крики. Слыша в них ярость, Хорт обливался потом, и лук в руке не казался надежной защитой.
   Злоба воплотилась в реальную опасность в тот момент, когда путники вышли на длинную и узкую, словно просека, поляну. Не успел Хорт сделать и двух шагов по ярко-оранжевому ковру из резко пахнущих цветов, как на противоположном краю поляны беззвучно возникла темная фигура.
   Охотник резко остановился, стрела сама легла на тетиву, но там и осталась.
   Приближавшееся к людям существо не выказывало агрессивных намерений. «Так не нападем и мы первыми», – решил Хорт. За спиной слегка вжикнуло – клинок Ратана покинул ножны.
   Цветы пахли столь сильно, что перед глазами плавала легкая дымка. Она мешала хорошо рассмотреть приближающегося зверя. Чернее ночи, он напоминал Хорту помесь крысы и ящерицы. Зубастая морда сидела на квадратном, покрытом шерстью теле. Голый хвост болтался, косолапили кривые, странно расположенные лапы.
   За десяток шагов до людей зверь остановился. Вывесил красный язык в добрый аршин длиной и принялся разглядывать путников. От этого взгляда по спине Хорта побежали мурашки.
   Шорох слева заставил охотника на миг отвести взгляд. А когда он вернул его назад, то руки все сделали раньше, чем Хорт успел испугаться. Стрела сорвалась с тетивы, помчалась навстречу распластавшемуся в прыжке хищнику. За ней устремилась вторая, и охотник упал вбок, понимая, что стрелам не остановить тяжелого зверя. Что-то больно хлестнуло по лицу, рвануло за ухо.
   Когда вскочил на ноги, все было кончено. На месте кратковременного боя стоял Ратан. Два зверя, очень похожих друг на друга, лежали у его ног. Первый – с двумя стрелами в морде, и второй – с длинной рубленой раной на шее. С меча, сверкавшего в руках воина лучом солнечного света, капала кровь.
   – Что уставился? – спросил Ратан буднично, обтирая лезвие. – Неужели никогда не убивал или не видел, как убивают?
   – Видел и убивал. – Хорт судорожно сглотнул. В горле вдруг стало сухо, как бывает после попойки. – Но не здесь и не так.
   – Что не здесь? – нахмурился Ратан, пряча клинок в ножны. – Эти твари растерзали бы нас, замешкайся ты или я на миг. Что-то ты заговариваешься!
   – Не знаю, – произнес Хорт растерянно. – Я думал, что у Храма должен царить мир. А так – чем дальше, тем больше смертей.
   – Дорогу к свету всегда преграждает мрак, а жизнь и мир покупаются смертью, добровольной или насильственной. – Во взгляде Ратана мелькнуло удивление. – Да тебе половинку уха оторвали.
   – Как? – испугался Хорт. Только тут до сознания достучалась дергающая боль, угнездившаяся на левой стороне головы. Охотник скосил глаза и обнаружил, что плечо обильно заляпано кровью.
   Мир закружился колесом, Хорт понял, что падает, и судорожно попытался этому воспротивиться. Лицо охотника покрылось потом, ноги ослабели, и в тот же миг мощный удар по щеке заставил вздрогнуть все тело. Еще один удар, и сквозь рябь в глазах Хорт разглядел суровое лицо воеводы.
   – Ишь, чего удумал, в обморок падать. Словно девица красная.
   – Все, я в порядке, – пробормотал Хорт, чувствуя, что может стоять.
   Мокрое, словно после купания, лицо обтер рукавом.
   – Такое бывает, – кивнул Ратан с пониманием. – Царапину не заметишь, а потом от нее и падаешь.
   – Бывает. Сейчас перевяжем, – согласился Хорт. Ухо болело не очень сильно, но кровь текла обильно. – А потом пойдем.
   – Именно, – серьезно ответил воевода.
   Когда двинулись, в ноздри вновь полез цветочный аромат. Он раздражал, и охотник без жалости давил оранжевые соцветия.
   После сражения звучавшие ранее в лесу крики смолкли. Чаща замолчала, словно перед бурей. Но не прошли люди и сотни сажен, как вокруг разразилась настоящая какофония. Началось все с одного вопля, столь пронзительного, что у путников заложило уши. К первому голосу присоединились другие, и вскоре стало ясно – перекликаются пять или шесть существ.
   – Словно коты по весне, – сказал Хорт, оглядываясь.
   – И кричат они сейчас над трупами тех, кого мы завалили, – кивнул Ратан.
   – Не нравится мне это. Не должны столь крупные хищники охотиться стаей.
   – Не должны, а охотятся. Ну а уж как сильны и быстры эти твари, ты видел. – В голосе воеводы слышалось уважение. – И достаточно умны, чтобы засаду устроить.
   – Теперь они наверняка насядут всей стаей, – вздохнул Хорт.
   – Да, нас ждет веселенькая битва, – кивнул Ратан.
   Крики на миг смолкли, потом начали приближаться. Ни слова не говоря, Ратан кивнул на упавший ствол, что перегородил путь. Люди быстро перебрались через него, скинули мешки. Хорт приготовил лук, выложил стрелы. Ратан обнажил оба меча.
   Ждать пришлось недолго. Ветви зашелестели, пропуская родича убитых хищников. Увидев людей, зверюга радостно взвизгнула и кинулась вперед. Свистнули стрелы, и тварь забилась на земле в предсмертной судороге.
   Но тут из леса выметнулись еще четыре зверя одновременно. Хорт успел выпустить три стрелы. Попал или нет – не увидел, сразу свалился под прикрытие дерева, нащупывая рукоять топора. Над головой проскочило что-то тяжелое, обдало запахом шерсти.
   Вскочил охотник уже с топором. По эту сторону огромного бревна оказался один зверь. Кроме стрелы в плече его украшала рана поперек живота – Ратан постарался. Сизые внутренности волочились по земле, распространяя зловоние. Лапы чудища подгибались, а угли глаз гасли.
   Пользуясь тем, что раненая тварь не сможет напасть, Хорт огляделся.
   Бревно тряслось. Ратан, ловко балансируя на нем, отбивал атаки двух зверей, наседавших с разных сторон. Еще один хищник готовился к прыжку. Но высунувшийся из-за ствола охотник показался ему куда более привлекательной добычей. Хищная бестия взвилась в высоком прыжке и щелкнула зубами уже по эту сторону бревна.
   Хорт крепче сжал топор, надеясь прекратить дрожь в руках. И тут тварь вполне членораздельно прошипела:
   – Ты мой! Хррр...
   Охотник даже не успел удивиться. Он просто махнул топором и, к собственному удивлению, попал. Что-то хрустнуло под лезвием, точно ветка под ногой. Отскочил, но чудище и не подумало нападать. Стояло, покачиваясь, глаза его горели злобой и обидой, почти детской. Узкая багровая щель на переносице выглядела странно, и Хорт не сразу понял, что это след от его топора.
   – Хрррр, победил, – устало вздохнуло говорящее чудище и упало вперед, ткнувшись мордой в землю.
   Охотник торопливо развернулся к бревну. Там сражение продолжалось. На Ратана наседала уже одна тварь, но сил у воеводы, судя по замедленным движениям, оставалось немного. Он лишь отбивался, а одежда его была вся в крови.
   Хорт решительно подскочил и ударил, целясь в поросшую густой черной шерстью лапу. Топор дернуло, он вырвался из рук, словно обрел собственную волю. Охотник упал, слыша, как где-то в стороне ревет и беснуется чудовище. Но рык быстро прервался, послышался звук падения. Воевода, судя по всему, воспользовался заминкой противника.
   Хорт встал, готовясь ликовать. Но радость исчезла, как только увидел Ратана. Белее мела, воевода медленно заваливался набок. Не подоспей вовремя охотник, так и рухнул бы рядом с поверженными врагами.
   Хорт аккуратно уложил соратника. Ран у того оказалось множество, самая страшная обезобразила бок. Как мог Ратан сражаться с такими ранениями, не знал, наверное, и он сам.
   – Не умирай, не умирай, пожалуйста, – шептал Хорт, понимая, что воевода обречен и он ничего не может сделать.
   Словно повинуясь его словам, Ратан открыл глаза, произнес раздельно и четко:
   – Все, отвоевался. Не грусти. Ты остался один, и тебе идти в Храм.
   – Мне? Нет, я не могу! – воскликнул Хорт в ужасе. – Я недостоин, я даже Дара не имею! Почему я?
   – Потому что больше некому, – отозвался Ратан. – Все равно ты не найдешь дороги к дому, даже если повернешь назад. Этот лес хорошо хранит тайны.
   – Мне идти в Храм? Я же простой охотник! Последняя ночь – дело магов и князей. – Хорта трясло. Так ощущает себя, должно быть, меч, который из горна суют в ледяную воду.
   – Кто знает, чье это дело? – Ратан нашел силы улыбнуться. – Не нам судить. Иди от моего имени, и от имени Родомиста, и даже Леслава. Иди, чтобы наша смерть не была напрасной. И возьми мой меч...
   Резким движением воевода вложил Хорту в ладонь покрытую кровью рукоять, и в тот же миг лицо его застыло, глаза остановились. В один миг исчезли следы усталости. Ратан стал выглядеть спящим и совсем молодым.
   Хорт заскрипел зубами, яростно и отчаянно. Преодолел недостойное мужчины желание выразить навалившуюся боль в крике. Деловито и спокойно вырыл могилу и, насыпав над телом друга холмик из земли, двинулся далее.
   Меч оттягивал книзу пояс, но тяжесть эта была приятна для бывшего, теперь точно – бывшего, охотника.

Государь

   Их оказалось трое, в равной мере свирепых, сильных и злых. Одинаково черные, зубастые и хвостатые, они вышли из леса и уселись на пути Брана. Случилось это в тот момент, когда государь Эрина поверил, что дойдет до Храма без препятствий.
   Три Стража – это много, даже для опытного и сильного воина. Следя за хищниками, Бран осторожно снял мешок. Рукоять меча показалась шершавой, словно на нее налип песок. Лезвие тускло сверкнуло, отразив багрянец вечернего светила. Стражи на появившееся оружие никак не отреагировали.
   Один невозмутимо ковырял в ухе. Таким длинным когтем делать это было наверняка удобно. Второй с деланой скукой оглядывал лес, третий зевал, демонстрируя острые клыки.
   – Ну что, ребята, поиграем? – спросил Бран, водя мечом из стороны в сторону. – Или вы меня пропустите?
   – Гррр. – Средний из Стражей поднял голову. Глаза, неправдоподобно умные для зверя, смотрели настороженно. – Игррры? Да, мы любим игррры...
   И тут же, без паузы, прыгнул вперед. Бран ждал именно такого броска и отреагировал, как надо. Отскочил в сторону и нанес резкий удар в то место, где только что стоял. Но меч зря разрезал воздух. Прыжок Стража оказался обманным – черная тварь приблизилась всего на сажень.
   Мерзкое хихиканье огласило лес. Смеялись Стражи, тряся высунутыми языками, повизгивая и смешно дергая ушами.
   Бран ощутил злость. Давно его так не оскорбляли! Владыка Эрина издал боевой клич и сам бросился в атаку. Выпад его оказался молниеносен. Ни Волосатый, ни Полурослый, никто не смог бы уклониться от разящего лезвия. Но Страж ушел от него легко, одним движением. Нападать почему-то не стал. Клацнул зубами у самого уха альва и отскочил в сторону.
   Бран ударил еще и еще. Меч разочарованно завибрировал после очередных промахов. Черные бестии хитро изворачивались, пропуская лезвие рядом, пригибались и отпрыгивали. Когда пот стал заливать глаза, государь Эрина остановился. Руки его слегка гудели.
   – Почему вы не нападаете? – спросил он напряженно.
   – Гррр, аргх, мы не можем, – ответил Страж, заговоривший первым. – Тот, кто однажды прррошел мимо нас, неподвластен Стррражам... гррр...
   – Ах вот как. – Бран ощутил разочарование. Спрятал меч. – А как вы отличаете таких: эээ... существ?
   – Прросто мы их видим, – отозвался другой Страж, поменьше первого.
   – Да. – Бран подобрал мешок. – В прошлый раз вы меня встретили гораздо хуже.
   Он прошел между черными телами, морщась от резкого запаха. Затаил дыхание, в глубине души опасаясь, что все сказанное Стражами обман, ловушка и вот сейчас один из них бросится, ударит. Треснет под мощными лапами хрупкая плоть...
   Но все обошлось.
   Вскоре путь пошел под уклон. Деревья постепенно редели, уступая место высокому жестколистному кустарнику. Затем начались овраги. За тридцать два года дорога не стерлась из памяти, и альв легко нашел нужную ложбину. По тенистому зеленому ущелью быстро вышел к воде.
   Озеро лежало в горне берегов слитком раскаленного голубого металла. Оно было круглое, словно плод, и червячком смотрелся остров на лазоревой глади. Многое изменилось за те годы, что Бран не был здесь. Остров вроде бы немного сдвинулся, и берега его альв запомнил совсем не такими. Вода в прошлый приход была прозрачной, почти белой, а теперь вобрала в себя все краски неба.
   Постояв немного, Бран вынул из мешка топор и принялся за дело. Довольно быстро нашел несколько стволов, подходящих для плота. К тому моменту когда солнце наполовину скрылось за горами на западе, Бран закончил работу.
   Оставался нерешенным один вопрос – стоит ли плыть через озеро на ночь глядя?

Путешественник

   Они шли на юг, и колено болело с каждым днем все сильнее. Выдержки не хватало, Луций шипел сквозь зубы и ругался шепотом. Боль отдавалась по всему телу, тянулась остроконечными щупальцами из логовища в ноге. Отдавалась даже в голове, где будто мотался маленький осколочек.
   Поклажу Луций отдал побратиму, скрипя зубами от унижения, но помогало это мало. Йотун же делал, казалось, все, чтобы окончательно уверить цверга в том, что тот – лишь бесполезная обуза. Не жалуясь, тащил двойной груз, выполнял все работы по биваку. На долю Огнебородого оставалась лишь охота. Замерев в засаде, он ждал, когда какая-нибудь птаха залетит в пределы досягаемости дальнобойного лука.
   Но охота не всегда была успешной. Одна из птиц оказалась настолько жестка, что мясо ее даже в сваренном виде никто не смог разжевать. В другой раз вышло еще хуже. Мягкое нежное мясо ели, облизывая пальцы. Но ночью Луций проснулся от рези в животе. Едва успел добраться до кустов и стянуть штаны. Терика он не видел, но звуки, доносящиеся с противоположной стороны поляны, говорили о том, что йотуна рвет, страшно и обильно. Так они и провели всю ночь, бегая в кусты. Наутро пустились в путь лишь ради того, чтобы отойти подальше от места, которое так хорошо «пометили».
   Несколько раз Терик предлагал понести низкорослого спутника, но каждый раз получал твердый отказ:
   – Ты что, сын конунга, унизить меня хочешь? – говорил Луций, белея от ярости. – Желаешь, чтобы я потерял остатки уважения к себе? Пока могу идти – буду идти, а не смогу – скажу. Тогда и понесешь. Ведь мы успеваем к сроку?
   – Успеваем. – Терик успокаивающе вскидывал огромные ладони. Но на следующий день сцена повторялась.

Наследник

   Проснуться удалось с неимоверным трудом. В животе что-то шевелилось, словно намереваясь выбраться, – сказывались последствия позавчерашнего ужина. Дурная слабость прошла, но мускулы еще не обрели обычной силы.
   Тяжко вздохнув, Терик открыл глаза. Солнце уже встало, хотя и не вышло из-за деревьев. На листьях, на траве, на стволах, всюду драгоценным бисером сияли росинки. Маленькие радуги тысячами рождались и гибли в лучах светила.
   Красоту пейзажа портил Луций. Мрачный и всклокоченный, сидел он у вяло дымящегося костра, поглаживал ногу. Посмотрел на Терика равнодушно, сказал хрипло:
   – Что, проснулся?
   – Ага. – Сын конунга зевнул так, что из соседнего куста с испуганным чириканьем вылетела похожая на сойку пичуга. – Как твоя нога? Не лучше?
   – Куда уж лучше. – Луций запустил руку в рыжину бороды и принялся остервенело там копаться. – Хорошо, что не хуже. Идти смогу.
   Терик покачал головой, но промолчал.
   Вышли рано, надеясь пройти побольше до наступления жары. Йотун шагал впереди, прорубал дорогу сквозь сплетение кустов, ветвей и еще каких-то странных, неизвестных на севере вьющихся растений. Разрубленные, они извивались, словно живые, норовя задеть по лицу.
   К полудню вошли в рощу высоченных деревьев. Коричневые стволы возносились в полумраке, ветви сплетались так плотно, что образовывали что-то вроде крыши. Подлеска не было совсем, торчала лишь трава, мелкая, блеклая. Из темноты тянуло приятной прохладой, пахло старой древесиной.
   Терик вступил под темные своды с удовольствием. С надоевшей жары попасть в прохладу – что может быть лучше? Да и Луций приободрился, зашагал веселее.
   Что-то мелькнуло в полумраке слева. За спиной Терик услышал шорох, понял, что спутник вынул стрелу. Йотун тоже приготовил оружие. Древко секиры неприятно нагрелось в руках, и сыну конунга стало казаться, что он несет не мертвую деревяшку, а живое существо с заостренной, тяжелой головой.
   Нападение последовало сзади. Что-то чуть слышно скользнуло во мраке, раздалось шуршание, и тело Терика среагировало само, без участия разума. Он резко развернулся. Охнув, отлетел в сторону Луций. Секира сама прыгнула вперед, лезвие ее, казалось, источало неяркий серебристый свет. Из полутьмы выдвинулось нечто по-настоящему черное, и, столкнувшись с этим сгустком мрака, лезвие перестало светиться, окрасившись темной жидкостью.
   Луций поднялся, потирая колено и морщась. А Терик только в этот момент смог разглядеть, кого сразил. На земле корчился с рассеченной грудью черный, как сама ночь, зверь. Из горла его доносился сдавленный хрип. Оскаленные зубы и длинные когти не оставляли сомнений – хищник.
   – Как ты его! – сказал Луций, подойдя. – С одного удара.
   – Он сам налетел, – ответил Терик глухо. – И напоролся на секиру.
   Говорить почему-то было противно, словно убил не дикую тварь, а разумное существо.
   – Этот клыкастый сожрал бы меня в один присест, – сказал Луций, осматривая пасть прекратившего дергаться зверя.
   За спиной что-то треснуло. Терик резко развернулся, вскидывая топор.
   – Просто ветка, – сказал цверг успокаивающе.
   – Да. – Терик опустил оружие. – Надо идти.
   Полумрак более не казался приятным. За каждым деревом чудилась смертоносная тень. Шли долго, и солнце уже клонилось к закату, когда он заметил впереди полосу света. Терик подумал, что там обычный лес, светлый, наполненный звуком и жизнью. Сын конунга с облегчением вздохнул и ускорил шаг. Что-то зашуршало над головой, тяжесть ударила по затылку, пригибая к земле, нечто острое впилось в плечи. Терик яростно взревел, качнулся. Затрещала разрываемая одежда, что-то тяжелое глухо ударилось о землю.
   Йотун развернулся. Скалясь и сверкая глазами, с земли поднималась тварь, как две капли воды похожая на убитую сегодня. Второй черный зверь повалил Луция на землю и рвал когтями.
   Горячая волна ярости родилась где-то в животе. Метнулась в голову раскаленной лавой, Терик услышал чей-то крик, не сразу понял, что кричит сам. Он ощутил бешенство, мышцы вздулись.
   Метнулся вперед столь быстро, что первый зверь промахнулся. Тот же, что был занят Луцием, не ожидал нападения. Успел обернуться, подставить окрашенную кровью морду под удар секиры. С жалобным хрустом треснул череп чудовища.
   Не останавливаясь, Терик выдернул оружие и развернулся, готовясь отразить атаку. Прыжок твари все же сбил его на землю, но оружие сын конунга в руках удержал. Чувствуя, как когти впиваются в тело, он ударил, почти без замаха, целясь в горло. Противная горько-соленая жидкость хлынула в лицо, заливая глаза. Йотун ощутил, что в голове все кружится, а самого его качает, словно в море.
   Потом стало темно.
   Очнулся он от боли. По первому ощущению болело все. Стонала шея, жаловались на жизнь плечи, беспокоил правый бок. В голове шумело, руки и ноги казались слепленными из снега. Открыв глаза, Терик долго не мог понять, отчего вокруг темно. На лице ощущалась засохшая корка.
   Вспомнив, что это кровь убитого зверя, сын конунга догадался, какая тяжесть на ногах мешает двигаться. С трудом сел, отодвинул тяжелую тушу, очистил лицо. Видно лучше не стало, вокруг царила тьма глубокой ночи.
   Секиру удалось нащупать быстро. Луция нашел, почти наступив на него. Тьма скрывала все, но Терик понял – побратим мертв. Живые не могут погасить горящий внутри своего тела огонь. В тот миг когда сын конунга это осознал, ноги подвели его.
   Вот и все – обрел брата и тут же потерял. Мгла кружила вокруг, и внутри была мгла. Терик ощутил, что она наполняет душу, делает голову пустой и тяжелой. Так и просидел в оцепенении до самого рассвета. Ближе к утру тьма неохотно зашевелилась, превращаясь в полумрак.
   И тогда Терик встал. Лес огласился стуком металла по дереву.
   Погребальный костер разгорелся быстро. Йотун посмотрел, как пожирает огонь тело побратима, и пошел дальше. Когда солнце выставило оранжевый глаз над деревьями, чтобы заглянуть в каждый уголок огромного леса, он уже шагал, почти не глядя по сторонам.
   Знал, что Храм Судьбы ждать не станет.

Охотник

   После гибели Ратана все стало на удивление просто. Топи, непролазные чащи, что встречались ранее на каждом шагу, исчезли совсем. Чудовища, большие и маленькие, куда-то пропали, зато жирные, медленно летающие птицы, словно нарочно, подставляли отороченные алыми перьями бока под стрелы.
   Тропки, прямые и гладкие, как дороги в стольном граде, вели прямо на юг. Но Хорт не радовался удаче. Сил почти не осталось, и передвигался охотник на одном упрямстве. Внутри было пусто, словно по чувствам, надеждам и желаниям промчался лесной пожар, оставив после себя безжизненное пепелище.
   Когда лес закончился высоким обрывом, Хорт почти не удивился. Остановился и тупо уставился на лежащую внизу голубую ткань озера. В ней отражалось испещренное белыми цветами облаков небо, портил чистоту глади небольшой зеленый остров.
   Ноги почему-то понесли охотника влево. Доверившись строптивым конечностям, он не прогадал. Спустя полверсты обнаружилось пригодное для спуска место. Песок заскрипел под ногами, хватая за пятки, норовя затечь в сапоги.
   Когда песчаный склон закончился, Хорт уловил аромат, идущий от озера. Странный, сильный и утонченный, он манил и одновременно вызывал беспокойство. Так мог бы пахнуть осенний ландыш.
   Осталось решить одну проблему – Хорт не умел плавать. В лесу умение пересекать большую воду без надобности. В том, что ему нужно именно туда, на остров, охотник не сомневался, хотя никаких строений среди зелени видно не было.
   Выход нашелся сам, в виде толстого древесного ствола, срубленного в ближайшей роще. Хорт слегка обтесал его, проверил, хорошо ли закреплена поклажа, и вошел в воду. Плыть оказалось гораздо тяжелее, чем он думал. Сначала охотник бестолково шевелил ногами, затем вспомнил, как дрыгает лапками лягушка, и дело потихоньку пошло на лад. Берег начал удаляться, а остров – расти.
   Дыхание вскоре сбилось, Хорт с ужасом ощутил приближение приступа. Попробовал плыть быстрее, но ноги слушались плохо. Одежда и обувь намокли, тянули на дно. Сжав зубы, охотник напрягся, рванул вперед, и тут же что-то ударило ему в колено. С мокрыми всхлипами, преодолевая крушащую грудь судорогу, Хорт выполз на берег на четвереньках, словно дикий зверь.
   Встать удалось не сразу. Помогло дерево, что подвернулось под руку. Ощутив ладонью шершавую, знакомую поверхность, Хорт слегка воспрянул духом. Дыхание восстановилось, и он даже сумел раздеться и выжать одежду. Вода побежала на землю журчащими струйками, теряясь среди густой травы. Стоять на ней оказалось столь приятно, что охотник не стал обуваться. Оделся и перекинул сапоги через плечо. Почти сразу учуял дым. К нему вскоре присоединился другой аромат, заставивший живот взвыть голодным волком, бросаясь на ребра.
   Рядом кто-то жарил рыбу.
   Рука потянулась было к мечу, но воевать не хотелось, и охотник просто двинулся вперед. Ступал бесшумно, так, что его не услышал бы и самый чуткий зверь. Запахи усиливались, затем сквозь заросли стало видно пламя. Хорт осторожно присел, выглянул из-за кустов.
   Около весело брызжущего красными искрами костра расположились четверо. Огонь рычал, пытаясь подобраться к нанизанным на палки рыбинам, но их всякий раз уберегал от обугливания странный тип в лохмотьях. Волосы его отливали зеленью, словно поросли мхом, и кожа под густой шевелюрой тоже казалась зеленоватой.
   Второго отличал гладкий, словно камень, череп без малейшего признака волос. Очень темная кожа производила впечатление не меньшее, чем зеленая шевелюра его соседа. «Над костром его коптили, что ли?» – подумал Хорт. Потерял концентрацию, и тут же под пяткой хрустнула ветка.
   Через миг все четверо оказались на ногах. Прятаться более не имело смысла, и Хорт встал в полный рост. В зеленых глазах островитянина не отразилось ничего, сосед его – Гологоловый – ошеломленно моргнул. Глаза у него оказались под стать коже – угольно-черные, пронзительные.
   Других двоих Хорт рассмотрел только сейчас. У того, что стоял крайним справа, глаза горели пурпуром, черные жесткие волосы и одежда выдавали жителя степи. Этот смотрел с крайним изумлением, причем не на Хорта, а куда-то ему за спину. Но рядом с Красноглазым, превосходя соседей в росте почти на голову, стоял самый настоящий Остроухий. Голубые глаза смотрели спокойно, короткий клинок свободно свисал с ладони. Красиво спадающие золотые волосы не скрывали острых мохнатых ушей.
   Хорт сглотнул. Только теперь осознал, что он грязен, оборван, да еще и голоден. В голове зашумело, перед глазами помутилось, и охотнику показалось, будто напротив стоят животные. Вместо красавца-Остроухого оскалил зубы здоровенный охотничий пес, зеленые глаза перекочевали на узкую змеиную морду. Гологоловый превратился в острокрылую ласточку, степняк – в сойку. Видение длилось очень недолго и быстро пропало.
   Красноглазый посмотрел еще более удивленно, а Остроухий принялся что-то втолковывать Гологоловому. Сунув изящный клинок в ножны, он подошел к Хорту, доброжелательно улыбнулся и сказал:
   – Привет тебе, путник. Присядь к нашему костру.
   Людская речь звучала странно в устах Остроухого.
   – А вы кто такие? – спросил Хорт, борясь с недоверием.
   – Такие же, как ты, путешественники, пришедшие сюда ради Последней ночи. – Голубые глаза смотрели строго. Остроухий говорил совершенно серьезно. – А я – тот, кого вы, люди, частенько проклинаете. Я – государь Эрина, Бран.
   Хорт пожал протянутую руку Остроухого, прежде чем до него дошел смысл сказанного.

Глава 22

Наследник

   Время для Терика будто остановилось. Плохо нарисованное солнце передвигалось по небосклону, а лес вокруг почти не менялся. Стояли все те же чужие, неправильные деревья, летали ярко раскрашенные птицы, плавали сильные, мешающие дышать запахи. Но все это оставалось в стороне, важно было лишь одно – дойти. Отвлекался йотун на окружающий мир лишь для добывания пищи.
   Броском секиры свалил странное животное, похожее на лошадь с вытянутой шеей. Нашел силы удивиться полосатой шкуре, непропорционально маленькой голове. Ночь провел без костра. Спал на голой земле, подстелив одеяло. Какие хищники рыскали во мраке, что за опасности проходили рядом, он так и не узнал. Проснулся живым – и это главное.
   Сон принес облегчение. Боль от потери хоть и не исчезла совсем, но притупилась, а воспоминания поблекли. То же, что было до похода, давно стало казаться сном, настолько нереальным, насколько это вообще возможно.
   До такой степени привык передвигать ногами, что, когда идти стало некуда, на миг растерялся. Дорога закончилась вместе с лесом. Будто обрубленная гигантской секирой, земля оборвалась почти пятидесятисаженным обрывом. А за узкой полоской берега внизу плескалось озеро, круглое, словно сыр, и синее, как василек.
   Некоторое время Терик тупо стоял на обрыве, не зная, на что решиться. Не сразу дошло, что вот он – остров Выбора, зеленой мухой торчит на голубом сыре. Сын конунга дошел.
   Понимал, что надо радоваться, но торжествовать Терик не мог. Было тоскливо и уныло.
   Заставляя темно-желтый песок осыпаться маленькими лавинами, спустился к воде. Наклонился, зачерпнул. Вода оказалась слегка сладковатой, так что Терик с отвращением сплюнул.
   Расстояние до острова выглядело не столь большим, но сын конунга понял – с секирой не доплывешь. А бросить жалко. Деревьев, чтобы построить плот, на берегу не было. Но, с другой стороны, вряд ли на острове ждут враги.
   – Так, похоже, с ней придется расстаться, – пробормотал Терик, с тоской гладя рукоять. Полюбовался, как блики играют на отточенном лезвии. – И ради этого я столько прошел?
   Чувствуя, что лишается чего-то более важного, чем рука или нога, он выкопал глубокую яму, положил туда оружие. Поцеловал на прощание и забросал песком. Некоторое время постоял, запоминая ориентиры.
   – Если выживу, заберу, – прошептал истово. – Если нет, то спать нам с тобой в сырой земле. Правда, в разных могилах.
   Когда вошел в воду, ветер гнал легкую рябь, а когда доплыл до середины, неожиданно набежавшие облака скрыли солнце. Стало холодно, окрепший ветер налетел на воду, поднял волнение. Терику пришлось напрячь все силы. Добрался до берега совершенно без сил, едва выбрался из озера.
   Ноги тряслись, а грудь ходила ходуном. Казалось, вот-вот треснут ребра. Но едва покинул воду, ветер стих, и небо очистилось. Вновь ярко светило солнце, озеро улыбалось широко и добродушно, словно не оно только что пыталось утопить незадачливого пловца.
   – Что за чудеса? – спросил Терик, нахмурясь.
   – Да, чудес здесь хватает, – раздался голос откуда-то из-за спины. Сильный акцент выдал чужака, скорее всего – Остроухого. Сын конунга неторопливо обернулся.
   За спиной оказалось пусто. Но кусты почти сразу шевельнулись, и из них вышел альв.
   – Добро пожаловать на остров Выбора, почтенный, не знаю твоего имени, – учтиво произнес он и слегка склонил голову.
   – Терик, сын Аралода, – ответил йотун не менее вежливо. – Родом из Нордбурга.
   – О, не сына ли конунга я вижу пред собой? – Остроухий вздернул бровь.
   – Именно так, почтенный, не знаю твоего имени.
   – Бран из Эмайн Махи к твоим услугам, сын конунга. – И государь альвов рассмеялся, глядя на ошеломленную мину, появившуюся на лице собеседника.

Охотник

   Пламя с ревом устремлялось в ночь, пожирая хворост. Тьма шарахалась в стороны, и на всей поляне, которую занимали путешественники, становилось светло. Хорт чувствовал себя неловко в столь разношерстной компании, хотя замечал, что, за исключением внешности, собравшиеся тут существа отличаются немногим.
   К счастью, охотник был единственным, кто знал только родной язык. С ним мог объясниться Бран, да еще Терик, огромный северянин. Правитель альвов вообще говорил на пяти языках, и именно он служил переводчиком при общих беседах. Гологоловый южанин со звучным именем Мбома оказался купцом и неплохо знал наречие степей. Потрясенный видом человека Красноглазый, Костук, был магом, и причина его удивления стала сразу понятна – двойное число тотемов у Хорта. Орк, кроме родного, мог объясниться на наречии империи Того. Зеленоволосый Истарх, водитель кораблей – больших лодок, плавающих по морю, – мог свободно общаться с Браном. Терик, наследник нордбургского правителя, что ростом превзошел даже альва, бегло изъяснялся на наречиях всех соседей своего государства. Кроме того, Бран, Терик, Мбома и Истарх знали язык Полурослых, ставший популярным по всему миру благодаря купцам цвергов.
   Некоторое время Хорт не мог понять, кого называют Волосатыми, а когда понял – обиделся и заявил, что он никакой не Волосатый, а «человек». Бран перевел реплику остальным, Мбома зашелся дурашливым хохотом, а Костук заявил очень серьезно:
   – Раз он так хочет, пусть будет «человек». Да и я тогда – не Красноглазый, а – орк.
   Мбома смеяться перестал, а Хорт, выслушав перевод, пожал магу руку. Так и пошло с того момента. Исчезли из разговоров Зеленоволосые и Остроухие, появились альвы, зулы и айны. Непривычно, но общаться стало легче. Стена отчужденности не рухнула, но заметно пошатнулась.
   Отвлекшись от воспоминаний, Хорт перевел взгляд на соседа. Бран сидел, небрежно развалившись, и с улыбкой слушал спор Красног... ой, орка с зулом. Те горячились, никак не могли о чем-то договориться, но за оружие не хватались. Когда Хорту рассказали, что убить здесь никого невозможно – не поверил. Попробовал выстрелить в альва, но едва не поймал глазом собственную стрелу.
   Проблем с пропитанием на острове не было. Ветки буквально сгибались под тяжестью больших, сочных и невероятно вкусных плодов. Рыба плескалась у берегов, хватая любую наживку, а подлесок изобиловал толстыми, глупыми птицами, что сами словно приглашали поохотиться.
   Ужин давно закончился, и костер пылал просто для света. Терик, еще не успевший отойти от тягот дороги, дремал. Истарх смотрел в огонь, и в зеленых глазах отражалось пламя цвета сосновых иголок.
   Набравшись храбрости, Хорт потянул Брана за рукав. Тот повернулся и недоуменно спросил:
   – Что такое?
   – Скажи, – Хорт говорил нарочито медленно, чтобы владыка Остр... эээ, альвов понял все, – как ты можешь вот так?
   – Как так? – изумился Бран.
   – Ну, так. – Хорт поскреб голову, пытаясь выразить рвущиеся на язык мысли. – Со всеми одинаково себя вести. Относиться ко всем нам хорошо.
   – Ха! – Бран улыбнулся, и Хорту показалось, что он видит белое зарево Дара над головой альва. – А как еще я могу относиться к избранникам Творца? К необычнейшим существам своего времени. Которым к тому же вскоре предстоит умереть. За исключением одного. Я не могу не уважать вас и не относиться к вам с симпатией. У меня нет времени и оснований любого из вас ненавидеть.
   – Ну, тоже сказал – к необычнейшим, – нахмурился Хорт. – Вот я – самый обычный. А сюда попал случайно.
   Бран хохотал долго, утирая слезы. Смеялся так, что проснулся Терик, Истарх оторвал взор от огня, а Костук и Мбома прекратили спорить.
   Отсмеявшись, владыка альвов принялся рассказывать. Он говорил медленно, сначала на языке людей – для Хорта и Терика, а затем – на наречии цвергов, а Мбома переводил для Костука.
   – Обычный смертный, будь то альв, человек или же йотун, не сможет дойти сюда. Его накроет лавиной, сожрут звери, или он сам погибнет от голода в пути. Не стоит забывать, что Судьба жестока. Только те, кто избран, доходят до острова. Остальные гибнут.
   – Значит, мои спутники умерли не случайно? – воскликнул Хорт.
   – Нет, не случайно. Не они оказались выбраны, но они помогли тебе дойти, и в этом смысле их смерть достойна зависти. Я вместе с тобой скорблю о гибели Родомиста. – В голосе Брана послышалось неподдельное уважение. – Это был, воистину, великий маг. Достойный враг.
   Хорт молча поклонился.

Государь

   Они все смотрели на Брана. С надеждой и удивлением, будто каждый открыл для себя нечто новое, о чем ранее и помыслить не мог.
   – Я плыл сюда на корабле со множеством спутников, – сказал Истарх. Язык цвергов странно звучал в его устах. – Все погибли. Тридцать айнов команды и маг Плотин. И ради чего? Чтобы я смог добраться до этого острова? Да лучше бы я никуда не ездил и они бы остались живы.
   Блики играли на зелени волос Истарха, создавая иллюзию, что шевелюра колышется подобно поверхности моря.
   – На пути сюда я обрел и потерял побратима, – возвысил голос Терик, и лицо его исказила горькая усмешка.
   – Я потерял троих друзей, – проронил Хорт глухо.
   – Все верно, – кивнул Бран. – Судьба жестока – дойдет только один. Все остальные, кто хотя бы прикоснулся к ней, погибают. Я не знаю, почему это так. – Тут он перешел на язык степи. – Но, может быть, единственный среди нас маг знает?
   Костук пожал плечами, помотал головой, улыбнулся чуть виновато.
   – Тем не менее Последняя ночь нужна, – продолжил Бран. – Разумные существа гибнут и без нее, гибнут глупо и страшно. Смерть же ради великой цели почетна и прекрасна. Немногие могут похвастаться такой смертью.
   – Но мертвым все равно, как они погибли, – пробормотал Терик.
   – Да, – кивнул Бран. – Но нам – нет. И нет смысла, времени и возможности о них грустить. Завтра нам идти в Храм, и это единственное, что нам осталось.
   Терик спросил:
   – А где же сам Храм? Вы мне его до сих пор не показали.
   – Храма нет на острове, мы сами его еще не видели, – ответил Бран, улыбаясь. – Он возникнет в центре острова именно в тот момент, в который надо. Завтра перед самым заходом солнца. В прошлый раз все вышло именно так, да и в позапрошлый, как рассказывал отец, тоже.
   Помолчали. Но неутомимый человек не мог сидеть в покое. Лицо его было напряжено, глаза блестели любопытством.
   – А откуда вообще взялся этот ритуал? – спросил Хорт, ожесточенно почесывая вихрастый затылок.
   – Ты разве не спрашивал об этом Родомиста? – ответил вопросом Бран.
   – Спрашивал, – хмуро отозвался человек. – И он сказал, что знания о Последней ночи пришли к нам прямо от Творца. Зачем нужен Выбор, никто не знает. Впервые он состоялся в тысяча девятьсот...
   – Двадцатом, – закончил Бран. – Верно. Но у нас думают немного по-другому – что это отбор самых лучших разумных созданий Творца, проявивших себя в данном Цикле. Из Храма возвращается самый недостойный из кандидатов, а остальные обретают покой в месте, где смерти нет.
   – Значит, ты – самый недостойный? – спросил Терик, недоверчиво хлопая ресницами.
   – Да, и надеюсь вновь оказаться недостойным, – кивнул альв. – А выгоды, которые получает Народ вышедшего, – на самом деле помощь, чтобы он мог вырастить более достойных кандидатов.
   Когда Мбома закончил переводить, над поляной повисла напряженная тишина. Но Бран не дал змее раздумий свить гнездо в сердцах собратьев по успеху. Сказал значительно:
   – Думаю, что многое сможет рассказать Костук. Ведь он маг, осиянный Даром.

Поэт

   Костук вздрогнул, когда Мбома перевел вопрос альва. С новым интересом взглянул на Хорта, человека с удвоенным количеством тотемов. С виду тот прост, будто кожаный ремень, но таит много загадок. Такого в воде не утопишь и в огне не сожжешь.
   – Много мудрости – много печали, – начал маг издалека. Говорить не хотелось, но скрывать что-то от тех, кто завтра наверняка погибнет, казалось преступлением. – А мудрость о том, что таит Последняя ночь, воистину способна величиной затмить небо и охватить землю.
   Пауза пришлась кстати. Мбома повторил сказанное на языке цвергов, а Бран перевел на людское наречие. Хоть звучали чужие слова странно, что-то знакомое чудилось в них магу, умеющему складывать стихи.
   – Мы не записываем прошлое, подобно вам, – продолжил Костук. – Записана у нас лишь «Книга Даров». Предания древности передаются изустно, и все, что знали отцы наши и деды, знаем и мы. Выбор пришел в мир в один год с Незримой Смертью, которую на севере называют годом Катастрофы. Но долгое время никто не ведал о Последней ночи, и лишь к названному уже тысяча девятьсот двадцатому году маги разных Народов прозрели почти одновременно. Почему? Я не знаю и как маг могу лишь предполагать. Произошли изменения в Силе. Сила стала иной после прихода Незримой Смерти, и изменение это закончилось как раз к тысяча девятьсот двадцатому году.
   Вновь пауза, вновь журчит чужая речь. Как воспринимают ее слушатели, можно судить по состоянию тотемов. Зверинец вокруг человека невозмутим. Судя по всему, Хорт не узнает ничего нового. Гологоловый южанин в изумлении – что может ведать простой купец о Силе? Волк и Собака владыки Эрина внимательно слушают, но оба спокойны. Недоумение написано на лице медведистого северянина, такое же, как и на морде его тотема. Карие глаза смотрят строго, вопрошающе. Островитянин застыл в напряженном ожидании, надеясь уловить что-то важное именно для себя.
   От разглядывания собеседников мага отвлекло вежливое покашливание.
   – Прошу прощения, задумался, – сказал Костук и увидел понимающую улыбку на лице Брана. – После каждой Последней ночи потоки Силы по всему миру перераспределяются, меняют свое течение. – Поэтому ночь смены Цикла тяжела для магов. Но если Последнюю ночь два раза подряд выигрывает один и тот же Народ, то перераспределение не происходит. И мы думаем, что Последняя ночь – способ Творца узнать, какой из его Народов, его детей, более всего нуждается в поддержке. И оценивает он пришедших в Храм не по меркам смертных. Если альвы выиграли два раза подряд, значит, это нужно Творцу. Он не хочет гибели ни одного из Семи Народов и таким образом ее не допускает, придавая дополнительные силы слабейшему.
   Едва умолкли голоса добровольных переводчиков, все заговорили разом. Костук некоторое время помолчал. Смутные видения мелькали в голове, мешали сосредоточиться. Когда смог собраться с мыслями, то обнаружил, что говорит айн, а Бран переводит:
   – У нас на Островах считают, что Творец не знал точно, каким должен быть смертный, и посему сотворил семь разных Народов, а не один. Позволив нам вырасти и окрепнуть, он создал Последнюю ночь, дабы оценить, кто лучше, кто хуже. Почти две тысячи лет прошло к тому моменту от Творения – достаточный срок. Все мы разные, и среди нас выбирает Творец лучший Народ и пока не может выбрать. Но каждый выигравший наполняет чашу жребия своего Народа. Чья чаша окажется тяжелее к моменту гибели мира в шестнадцать тысяч триста восемьдесят четвертом году, тот Народ и возродится в новом, лучшем мире.
   Едва закончил Истарх, взял слово Мбома:
   – Я не маг и знаю мало. Но у нас болтают, что Последняя ночь...
   – Так где же истина? – перебил его Хорт.
   – Истина в том, что нужно ложиться спать, – произнес Бран резко, – и что в свежую голову придут гораздо более ценные мысли, чем в сонную.

Купец

   Ночь прошла, сменилась утром. Ожидание сделалось невыносимым. Мбома весь извелся, глядя, как медленно, словно немощный старец, солнце передвигается по небосводу. Пытался заняться чем-либо, но состязания по стрельбе, которые затеял Бран, его не увлекли. Вот и ходил бывший купец по острову, яростно пиная встречающиеся сучья.
   Когда вернулся на поляну, то застал знакомую картину – пылающий костер и птичьи тушки на вертелах из веток. Растекающийся от костра запах вызывал спазмы в желудке. Собранные плоды громоздились кучей, маня аппетитными розовыми боками.
   Только Мбома собрался присесть, как земля зашаталась, будто волна прошла по острову. Очертания мира на миг расплылись в глазах. Купец принялся испуганно озираться и увидел Храм.
   Там, где совсем недавно шумела роща, высилось здание настолько прекрасное, что у Мбома перехватило дух. Девятиступенчатая пирамида гордо и величественно возносилась к небесам. Нижний ярус был черен, подобно головешке, прочие семь повторяли радугу, от фиолетового до красного, а самый верхний сиял невозможной, неземной белизной.
   Вокруг темнело, и чем темнее становилось небо, тем ярче светились стены Храма. Мбома силой усадили к костру. Но и жуя, он не мог оторвать взгляд от нерукотворного строения.
   После трапезы Бран сказал:
   – Простимся.
   – Зачем? – недоуменно спросил зул.
   – Скоро зайдет солнце, в Храме откроются Врата, для каждого свои, и мы никогда более не увидимся.
   Мбома пожал руку высокому альву, затем остальным. Когда ладонь его утонула в лапище Терика, земля содрогнулась еще раз. Вихрь промчался над деревьями, заставив листья в ужасе затрястись.
   – Нам пора, – сказал необычно серьезный и собранный Бран.
   Мбома взглянул на Храм. В монолитной ранее стене нижнего яруса появились двери. Шесть дверей. Все разные, это видно издалека.
   – Идите в те Врата, что предназначены именно вам. Остальные вас не пропустят. – Владыка альвов первым зашагал к Храму.
   Мбома сдвинулся с места последним. Его дверь, над которой ярко сиял герб империи – пальма, торчащая из бархана, – оказалась с правого края. Окантовка деревянных створок была коричневой, а сами створки переливались желтизной. Когда зул приблизился, они мягко и беззвучно открылись. Купец подскочил на месте, затем осторожно заглянул внутрь, но ничего не увидел.
   Тьма стояла за Вратами.
   Он огляделся. Остальные путники уже зашли, лишь Хорт застыл в нерешительности. Мбома помахал ему рукой и, хоть на сердце отчаянно скребли кошки, решительно двинулся вперед. На дрожащих ногах пересек высокий порог, дверь тут же закрылась. В спину ударила волна воздуха, зула охватила непроглядная темень.
   – Что же, все только начинается, – пытаясь справиться с дрожью, сказал зул сам себе.
   Вокруг стояла тишина. Запахов не было, из всех чувств работало лишь осязание. Решив, что делать что-то надо, а идти вперед лучше, чем стоять, Мбома пошел, осторожно ощупывая пол ногой. Тут же вспыхнул свет, показавшийся после полной тьмы ослепительно ярким.
   Когда под веками перестали плавать оранжевые пятна, Мбома открыл глаза. Обнаружил себя в круглой комнате с высокими стенами. На них горели масляные светильники, потолок терялся во тьме.
   За спиной не обнаружилось никакой двери, словно Мбома попал сюда прямо через стену. Зато впереди дверь была. Самая обычная, деревянная, одностворчатая. «Пути назад нет», – осознал зул, и холодок пробежал по спине.
   Шаги глухо отдавались в комнате, дверь заскрипела, но открылась. Взгляду Мбома предстал коридор. Те же стены, глиняные на вид, светильники и отсутствие потолка. Пол ровен и чист – никаких следов пыли или грязи. Мбома оглянулся на комнату и, вздохнув, шагнул в коридор.
   Прошел десяток сажен и оказался на развилке. Одинаковые, неотличимые от первого проходы вели в разные стороны. Мбома пожал плечами и двинулся налево, но через десяток шагов уперся в еще одну развилку. «Я ведь заблужусь! – мелькнула мысль. – Надо вернуться». Но, вернувшись, Мбома не нашел коридора, заканчивающегося дверью. Там, где он был ранее, тянулась стена.
   Поняв, что вернуться не дадут, купец двинулся в другую сторону. Свернул направо, потом еще направо. По его расчетам, он должен был находиться уже за пределами Храма, но коридорам не было конца. Одинаково равнодушные, тихие и пустые, они тянулись на многие версты и внушали ужас.
   Страх нарастал, заставляя ускорить шаг. Представляя, как он погибает здесь от голода и жажды, зул мчался по коридорам, не глядя, куда сворачивает. Время от времени казалось, что за спиной слышны шаги, и тогда он останавливался. Но все было тихо.
   Страх достиг апогея в тот миг, когда Мбома не успел повернуть и стена словно прыгнула на него, ударив в лицо. Боль и вкус крови на губах отрезвили его. Зул протер глаза и осмотрелся. Направо шел обычный коридор, а в левом направлении, всего через десяток шагов, темнело что-то, могущее быть только дверью.
   «Вот он, выход! – сердце рванулось на волю, радостно забившись. – Я дошел!» Невероятная, невозможная надежда родилась в душе, заставив выдержанного обычно купца заплясать от радости. Немного успокоившись, Мбома зашагал к двери. В груди сладко защемило.
   Металлическая ручка обожгла ладонь неожиданным холодом. Дверь легко открылась, и из-за нее хлынул свет, яркий, белый и чистый. Холод сковал члены, и Мбома уже не видел, как исчезает его тело, растворяясь в ослепительном сиянии.

Поэт

   Дверь, над которой красовался герб орды Ими – перерубающая копье сабля, – казалась сделанной из сухих стеблей ковыля. По ее поверхности пробегали волны, словно от ветра, хотя сам Костук не ощущал ни дуновения.
   Магическое зрение ничем не помогало. Храм виделся клубком Силы, столь огромным и запутанным, что разобраться в нем можно было бы, только просидев здесь несколько Циклов. С бьющимся сердцем маг наблюдал, как вверх уходит ковыльная дверь, втягивается куда-то, открывая арку входа.
   Затаив дыхание, переступил порог. С легким хлопком проход за спиной закрылся. Опустившаяся на мага тьма не оказалась непроницаемой – откуда-то спереди доносился рассеянный багровый свет. Не тратя времени, Костук двинулся в ту сторону.
   Пробравшись через узкий, похожий на нору проход, он оказался в пещере. Факелы, закрепленные на вбитых в стены держателях, освещали обширное пространство. Потолок густо зарос белыми иглами сталактитов, некоторые достигали в длину нескольких аршин. Где-то капала вода. Все свободное пространство на полу заставлено сундуками. Крышки были откинуты, и виднелись россыпи монет, драгоценные камни, богато украшенное оружие, слитки благородных металлов.
   С интересом подошел маг к одному из сундуков. Поднял огромный изумруд, по форме почти идеальный шар, размером с голову ребенка. На такой камушек можно безбедно жить многие годы.
   Костук усмехнулся, положил камень на место и пошел дальше. Не за сокровищами пришел он сюда. Чем далее шагал орк, тем гуще торчали белые наросты, образовавшие в конце концов настоящий лес. Протискиваясь сквозь особенно узкое место, Костук ощутил запах благовоний.
   Выбрался на открытое пространство, и тут же зазвучала музыка. Знакомый мотив едва не заставил подпрыгнуть. Здесь все было ярко освещено. Откуда доносилась музыка, Костук не понял, его внимание привлекли несколько девушек, танцевавших посреди узкой пещеры.
   Стройные тела грациозно изгибались в такт музыке. Более красивых созданий Костуку видеть не приходилось. Но какая-то неправильность мешала полностью поверить в то, что происходящее – правда. Словно сидела в глазу невидимая песчинка и портила удовольствие от приятного зрелища.
   Сердце на миг остановилось, а затем застучало часто-часто, когда девушки разошлись в стороны и вперед вышла та, которую ранее не было видно. Гордая улыбка, точеные черты, чуть раскосые глаза – Костук узнал бы ее из тысячи.
   – Лейла, ты? – прошептал он почти беззвучно.
   Магам не положено заводить семью. И когда еще молодой Костук влюбился, страсть эта могла закончиться только болью и разочарованием. Но облик любимой он запомнил навсегда и теперь с трудом сдерживал готовые прорваться чувства. Женщина двинулась к нему, и в тот же миг Костук осознал, что именно не так в происходящем, – он не видел тотемов. Любое разумное существо окружают животные – олицетворения его Силы, и способность воспринимать их не может покинуть обученного мага.
   Словно пелена спала с глаз. Костук отступил на шаг, уклоняясь от объятий, жестко отчеканил:
   – Ты – морок! Сгинь, пропади!
   Женщина, точнее, ее копия, грустно улыбнулась и исчезла. Музыка смолкла, в нос ударил аромат камня. Пещера мгновенно опустела, приобрела первозданный вид. Лишь продолжали гореть факелы, слабо потрескивая.
   Переведя дыхание, Костук двинулся дальше. Шаги порождали эхо, и казалось, сотни подошв спереди и сзади шаркают о камень. Пещера вновь сузилась, запетляла кишкой. Какое-то время пришлось идти в полной темноте. Но за поворотом вновь стало светло. И Костук раскрыл глаза в изумлении. Огромный зал был буквально завален фолиантами. Такой кучи книг орку видеть не доводилось.
   Взятый в руки том казался живым, от него шло ровное, слабое тепло. Буквы плясали перед глазами, складываясь в название: «Книга Даров». Оно было написано буквами орков, но какими-то странными, словно сглаженными.
   То же, что мелкими буквицами помещалось ниже названия, повергло Костука в глубокий шок: «Записано Тугором, верховным магом Звездной Орды, в девятьсот тридцать шестом году от Творения». Три тысячи лет назад! Звездная Орда – полулегендарное государство орков – охватывало когда-то всю степь.
   Костук глубоко вздохнул, отложил книгу – он пришел сюда не за этим. Когда нашел силы отвернуться от кучи фолиантов, мягкий удар потряс пещеру. Раздался скрип, и в стене, бывшей доселе сплошной, обнаружилась дверца – низенькая, деревянная.
   «Я прошел все искусы! – взорвалась в голове суматошная мысль. – Я победил!» Маг шагнул к двери, дернул за ручку. В лицо ударил свет. Костук попробовал закрыть глаза и не смог – его охватил холод. Когда ледяные когти коснулись сердца, свет сменился тьмой.

Моряк

   Зеленой оказалась дверь, предназначенная Истарху, и белизной засияла над ней раковина – эмблема Островов. Круглое отверстие было невысоким, и капитану пришлось пригнуться, чтобы пройти в него. Шагнул в вязкую, плотную тьму и ощутил, что падает.
   Падение закончилось быстро. Что-то мягко приняло на себя вес тела, и тут же тьма исчезла, сменилась ровным, серым сиянием. Некоторое время айн привыкал к свету, закрыв глаза.
   Подняв веки, обнаружил себя сидящим на ровной зеленой поверхности, похожей на камень. Потолка и стен видно не было, зеленое поле тянулось во все стороны, теряясь в серой дымке. Похоже, светился сам воздух. Вокруг было тихо и пусто.
   Истарх встал, размял плечи. И невольно вскрикнул. Лицом к лицу с ним стоял Плотин, белый и странно колеблющийся, словно мираж в жарком воздухе.
   – Ты же умер! – завопил айн, отскакивая.
   – Да, – прошептал мертвец, открывая белые, безжизненные глаза. – По твоей вине!
   – По твоей вине! – раскатилось эхом, и за спиной мага из воздуха стали возникать погибшие во время шторма моряки. В отличие от Плотина, их объели рыбы, и соленая вода капала с синих, раздувшихся лиц, стекала по одежде. Запах водорослей и гниющей плоти заполнил, казалось, весь мир.
   – Но я не виноват, что остался жив! – закричал Истарх, отступая. Мертвецы шагали за ним, не отставая, и он понял – не убежать.
   – Виноват, – прошипели десятки голосов. – Но ты можешь искупить вину.
   – Как? – Надежда избавиться от мучающей хуже хвори вины за гибель спутников прорезалась в этом возгласе. Истарх был готов отдать многое, лишь бы сбросить с сердца тяжелый камень.
   – Я тебе помогу, – сказал Плотин и шагнул вперед.
   Холодные руки сомкнулись на запястьях Истарха. Мертвец открыл рот, и из него хлынул свет, белый, беспощадный. Охватил руку айна, и тот почувствовал, как плоть тает в морозном прикосновении.
   – Нет! – успел крикнуть капитан, прежде чем свет сомкнулся вокруг него.

Наследник

   Каменные створки, украшенные сверху Крылатым Топором, совершенно беззвучно распахнулись сами, едва Терик подошел к ним. Для верности он ощупал Врата и обнаружил, что перед ним камень, самый обыкновенный гранит.
   За Вратами царила кромешная тьма. Терик шагнул и замер, пораженный ливнем света, что обрушился на глаза. Тяжко вздохнули позади закрывающиеся двери, и йотун осторожно приоткрыл веки.
   Правую руку что-то оттягивало. С недоумением Терик обнаружил в ней свою секиру. Вверху простиралось самое настоящее лазоревое небо, на котором весело улыбалось солнце, хотя за пределами Храма была ночь. Сын конунга стоял на янтарном песке внутри круглого, ограниченного высоким деревянным забором пространства. Над ним виднелись йотуны, люди и иные, неизвестные существа. Они улюлюкали и свистели, показывая на Терика пальцами.
   Сын конунга нахмурился, желание добраться до насмешников оказалось очень сильным. И в тот же миг тонко и пронзительно пропели трубы. В противоположной от Терика стене открылась не замеченная им ранее дверь, и на песок ступил высокий воин. Мускулистые руки сжимали меч, глухой шлем мешал увидеть лицо.
   Воин молча поклонился Терику и пошел на него. Все стало ясно – поединок. Йотун улыбнулся и поднял секиру. Он не ожидал, что Выбор окажется столь прост. Но так даже лучше.
   После первых ударов йотун переменил мнение. Меч противника сверкал, как молния, и бил с чудовищной силой. Защищаться удавалось с трудом. Утомленные за время долгого путешествия руки и ноги слушались не очень хорошо, так что Терик даже не помышлял о контратаках.
   Звенело оружие, кровь толчками пробивалась в ставшем тяжелым и неповоротливым теле, скрипел песок под ногами, горячий пот тек по спине. Терик кружился, отражая удары, и чувствовал, как слабеют руки, как тяжелеет секира. Противник казался неутомимым.
   Отскочив в очередной раз, сын конунга ударился спиной об ограду, где-то далеко заревели зрители. В последний момент йотун дернулся в сторону, меч с хрустом врубился в дерево. Не позволяя его выдернуть, Терик прыгнул вперед, плечом врезался в противника, не ожидавшего такого поворота событий. Тот глухо хакнул и, не удержавшись на ногах, упал на спину.
   С яростным ревом йотун обрушил на него секиру, но она разрубила лишь песок. Противник ускользнул и, пока сын конунга разворачивался, поднял меч. Но теперь уже ему пришлось отбиваться. А Терик с яростью обреченного ринулся в атаку. Один из его ударов угодил в панцирь на плече. Тот хрустнул, показалась кровь, из-под глухого шлема донесся стон.
   Терик бил вновь и вновь, и, наконец, его противник рухнул. По груди воина потекла кровь, руки бессильно заскребли песок. Торжествующе закричав, сын конунга вскинул секиру, проревел хрипло:
   – Я победил! Где мой Дар?
   Крики зрителей стихли. Дверь, из которой вышел воин в шлеме, засветилась. Не сомневаясь в победе, йотун шагнул к ней, дернул за ручку. Белый светящийся туман окутал его в одно мгновение. Терик нахмурился, да так и застыл, будучи не в силах шевельнуться. Сияние охватило его, и мир перестал существовать.

Государь

   Дверь в Храм, как и в прошлый раз, была в форме дубового листа. В высоту достигала примерно сажени. Маленькое солнышко приветливо улыбалось Брану до тех пор, пока Врата не раскрылись.
   Повелитель альвов без колебаний переступил порог. Ему в лицо пахнуло холодом и запахом тления. Дверь закрылась, и сразу же вспыхнул свет. Бран спокойно стоял, ожидая, когда привыкнут глаза. Обнаружил себя в комнате со стенами из каменных глыб. Низкий потолок почти касался макушки, свет источали свечи, обильно налепленные прямо на пол.
   Проверив, легко ли выходит меч из ножен, Бран зашагал вперед. Комната – или скорее коридор – тянулась вдаль, сколько хватало взгляда, и на всем ее протяжении горели свечи. Через каждые двадцать-тридцать шагов пол уходил вниз уступом около трех сажен в высоту. В первый раз, наткнувшись на такую ступеньку, Бран едва не свалился.
   После пятого уступа пейзаж изменился. Свечи испарились, над головой неожиданно открылось небо, какое-то блеклое, но дающее свет. Едва Бран сделал шаг, как прямо из камня с ошеломляющей скоростью начали расти деревья. Сперва альв решил, что это трава. Но вскоре глазам предстали молодые сосны и ели вперемешку с дубами, пальмами и яблонями. Деревья поднялись выше головы, скрыли обзор. На самых быстрых появились цветы, среди ветвей заструились приятные запахи.
   Начинал идти по голому камню, а через сотню сажен пришлось шагать сквозь настоящий лес. Листва весело шумела, доносилось пение птиц. Все, как на самом деле, смущало лишь странное смешение деревьев севера и юга.
   Обойдя ель, которой на вид было не менее сотни лет, Бран запнулся, невольно опустил глаза. А когда поднял, то обнаружил впереди поляну, хотя только что перед глазами был сосняк. Посреди поляны стояли два кресла, и в одном из них кто-то сидел. Кто точно, альв понять не мог. Черты лица незнакомца плыли, менялись, текли непредсказуемым образом. Иногда он становился почти прозрачным, иногда превращался в нечто непонятное. Государь Эмайн Махи с трудом сдержал тошноту.
   – Проходи, садись, – пришел из ниоткуда низкий голос. Фигура в кресле не пошевелилась, не открыла рта. Лишь на голове ее выросли ветвистые рога и почти сразу пропали, втянулись в череп.
   – Кто? Я? – тупо спросил повелитель альвов, делая шаг вперед. Все шло совсем не так, как в прошлый раз, и Бран начал нервничать. Тогда пришлось одолеть восьмерых противников, среди которых были маги, и воины, и животные, а затем он получил Дар, но как именно это произошло – запомнить не смог...
   – Ты! – вновь пророкотал голос, похожий на гром.
   Бран безропотно опустился в кресло, оказавшееся жестким и неудобным. Существо в другом кресле теперь походило на альва – светлые глаза, серебристые локоны до плеч, острые уши. Но картинка быстро смазалась, и напротив обнаружился Гологоловый – темная кожа, маслянисто блестит безволосый череп.
   – Кто ты? – отважился спросить Бран.
   – Я – это ты, – ответил голос, а зул в кресле обратился в столб алого пламени. Бран испуганно отшатнулся, но огонь сгустился в фигуру Зеленоволосого. – И не ты!
   – Ты – Творец? – спросил еще раз альв.
   – Может быть, – пророкотало вокруг, обещая грозу. – Вы меня именуете так, но это не совсем правда. Кто я – не могу осознать и сам. И во многом это следствие того, что вы называете Катастрофой.
   – Вот как! – воскликнул Бран, глядя, как Зеленоволосый обращается в облако и как из тумана конденсируется животное, похожее на волка.
   – Я – это вы и не вы. Я есть этот мир и не есть он. Я – Сила, текущая везде. Ничего не рождается во мне и ничего не умирает. Но пути мои искажены Катастрофой, и я не могу знать, что было до нее.
   – Все это прекрасно, – невежливо прервал Бран собеседника, который сначала обратился в дерево, а потом стал роем пчел. – Но какое отношение твои слова имеют ко мне?
   – Почти никакого. – Пчелы слились в туманное облако, и алые глаза уроженца степей с тоской глянули на альва. – Но именно это я должен сказать.
   – Почему? – спросил Бран, нервно ощупывая рукоять меча.
   – Не знаю, но иначе нельзя. – Фигура Красноглазого обратилась в камень, который медленно оброс мхом. – Ты – жертва предыдущей Последней ночи, ты нес ее груз целый Цикл и еще нашел в себе силы прийти сюда снова. Ты уже больше, чем просто альв. Ты – это я.
   – Как так? Не понял.
   – Все ты понял. – Камень осыпался кучей сизого песка, что закружилась в вихре и сложилась в фигуру громадного изумрудного жука. – Только принять не хочешь. А эта ночь – уже не твоя.
   – Кто выиграет на этот раз? – спросил Бран с поразившим его самого спокойствием.
   – Не знаю. – Жук оплыл гигантским комом глины, от него запахло болотом, и вот уже на кресле сидит Полурослый, болтая короткими ногами. – Разве знает река, какая из ее волн ударится о берег? Разве может она направить эту волну?
   – Значит, мне суждено здесь умереть? – спросил Бран, чувствуя, как холодеет.
   – Это не смерть, это – жизнь, – ответил бас, в то время как цверг стал муравьиной кучей, а затем – маленьким водопадом. – Такой смерти, что ждет тебя, удостоились единицы.
   – Хорошо, пусть смерть, – холодно произнес Бран. – Но объясни напоследок: в чем сущность Выбора?
   – Все очень просто. – Из водопада отделилась голова, вода с шумом впиталась в стул, и Бран смог лицезреть копию самого себя. – Если посчитать меня живым существом, то Дар и его носители составляют мои главные органы, которых три. И они, эти органы, распределены по телу-миру. Избранный Народ – часть меня, что на время сосредотачивает в себе бо́льшую часть моего сознания. И эта часть каждые тридцать два года перемещается на новое место. Иногда остается. Я не могу контролировать этот процесс, это естественная защитная реакция всего мира на болезнь, вызванную Катастрофой.
   – А что было до нее? – спросил Бран пытливо.
   – Не помню. – И альв в кресле обернулся толстой рыбиной, задумчиво хватавшей воздух губастым ртом. Отвечал же по-прежнему низкий голос, доносящийся непонятно откуда. – Может, меня до нее и не было. Поэтому и не знаю, Творец ли я. Сила до Катастрофы была равномерно разлита по миру, и тот, что был до меня, мог более просто и прямо влиять на вас. Я – не могу.
   – Что же такое драконы и зачем они?
   – Драконы? – В могучем басе прорезалось сомнение. Рыба обернулась громадным ящером цвета гнилой сливы, сразу же опавшим вихрем осенних листьев. – Это как бы мое сердце, которое принадлежит выбранному Народу и которое сокращается в четыре фазы.
   – Четыре Стихии? – быстро сказал Бран.
   – Именно. – Листья застыли, не долетев до земли, и сложились в мощную фигуру северянина-Длиннорукого. – Но время кончается. Я не могу более говорить с тобой. Слившись со мной, ты разделишь все мои знания.
   – Слиться, говоришь? – Бран легко вскочил и обнажил меч. – Это мигом!
   Удар пришелся в пустоту. Все вокруг исчезло, проваливаясь в ослепительное сияние. Альв некоторое время сопротивлялся, но свет мягко и тихо вобрал его, сделав частью себя.

Охотник

   Подойдя к двери, или, как ее назвал Бран, к Вратам, Хорт ощутил, что трясется, словно осиновый лист. Захотелось закричать и сбежать. На месте удержало четкое осознание того, что бежать некуда.
   Клацая зубами, вошел в проем странной квадратной формы. Деревянные створки раскрылись сами, сами же и захлопнулись за спиной. Внутри Храма царил мрак, но страх исчез.
   Долго шел вслепую, вытянув руку вперед и ощупывая пол ногой. Проход не менялся, был точно таким же, как дверь, квадратным и низким. Стены на ощупь покрывали панели из дерева, да и пахло вокруг досками. Стояла тишина, нарушаемая лишь шорохом под ногами.
   После того как миновал сотню сажен, в лицо пахнуло свежим воздухом. Хорт смог различить стены и понял, что проход расширился. Пошел быстрее и вскоре оказался в лесу. За спиной обнаружил заросший травой холм, в котором темнел ровный и аккуратно обшитый деревом проход.
   В лесу стояло лето, солнца не было, как, в общем, и неба. Наверху висело что-то белесое, светящееся. А пахло вокруг, как в настоящей чаще, хвоей и сырыми листьями. Деловито летали насекомые.
   Не успел привыкнуть к лесу, как тот закончился. Открылась возносящаяся на высоту десятков сажен каменная осыпь. Вперемешку лежали камни разных форм и размеров, от сочетания цветов рябило в глазах.
   Хорт оглянулся. Позади, отрезая отступление, поднималась к небесам гладкая черная стена. Она недружелюбно мерцала, и веяло от нее холодом. Охотник пожал плечами и пошел вперед.
   Когда вступил на осыпь, камни под ним закачались. Всякий раз приходилось тщательно выбирать, куда ставить ногу. Пока добрался до середины, весь взмок. Ноги дрожали от напряжения.
   В один момент немного отвлекся, и после очередного шага камень под пяткой предательски поехал. Хорт избежал падения в последний миг, бросив тело вперед. Не удержался, упал. Лежа, услышал шорох и треск. Камни под ним начали мелко дрожать, осыпь потихоньку поползла вниз.
   Не оглядываясь, он вскочил и помчался вверх. Равновесие на двигающихся камнях удерживать было непросто, но остановиться значило умереть, и Хорт не сдавался. Осыпь стонала и хрипела, слышался мощный гул. В последний миг перед тем, как все камни рухнули, он выскочил на плоскую вершину, на монолитную скалу. С хрипом повалился на колени.
   Отдышался, вытер лицо от пота и решился оглянуться. Обнаружил, что сидит над двадцатисаженной пропастью, а внизу до самого горизонта тянется заваленная камнями унылая пустошь.
   Склон по другую сторону был пологим, но закончился широкой и бурной рекой. Зубья порогов торчали посередине водной полосы, свирепый рев оглушал, в нем чудились голоса, полные кровожадного ожидания.
   Ноги Хорта затряслись.
   И тут на его плечо словно легла рука, крепкая и надежная, принадлежащая Ратану. Хорт обернулся в испуге, на миг перед глазами мелькнул воевода. Живой, он ободряюще кивнул охотнику. «Плыви – ты сможешь», – пропел ветер, и страх исчез, растаял льдинкой на солнце.
   Ощущая на плече руку друга, Хорт уверенно вошел в несущуюся воду. Она вцепилась в него тысячами лап, стремясь повалить, расплющить о камни, но охотник с удивившей его самого силой сопротивлялся потоку. А когда стало глубоко, поплыл, спокойно и умело. Даже когда вынырнувший из пены камень стукнул в бок, он не запаниковал, а просто позволил воде нести себя дальше.
   На берег вышел изрядно помятый, со здоровенным синяком на боку, но живой. Отжал одежду, оглядел себя. Кроме бока пострадало бедро, в алчной пасти реки остались все вещи, кроме меча, крепко привязанного к спине. Но потери не вызвали раздражения, Хорт принял их равнодушно.
   Низменный берег был покрыт цветами. Запахи витали могучие, ветер шелестел лепестками, навевая дрему. С трудом охотник преодолел искушение прикорнуть прямо на травке. Протер глаза и отправился далее.
   Поднялся на небольшой холм и остолбенел. Прямо перед ним, на высоте пяти сажен от земли, висела, яростно рыча, черная грозовая туча. Из нее колотили оранжево-фиолетовые молнии, оставляя в земле оплавленные ямы. Были видны струи дождя, что свирепо хлестал изуродованную землю. Среди раскатов грома слышались завывания ветра.
   – И мне идти туда? – спросил Хорт. Туча в ответ заворчала и выбросила очередной каскад молний.
   Обреченно вздохнув, охотник дождался момента, когда молний было особенно много. Едва они погасли, ринулся под низкий черный свод. От первого же раската заложило уши. Молния сверкнула совсем рядом, опалив руку. Ветер сотней ледяных лезвий ударил в лицо, выжимая слезы.
   Потоки воздуха мчались с такой силой, что Хорту казалось, будто с него сейчас сорвет одежду, волосы и кожу. Если бы ветер дул строго навстречу, пройти бы не удалось, но, к счастью, ураган постоянно менял направление. По сравнению с ним дождь, что мокрыми щупальцами пригибал к земле, казался пустяком.
   С низкого неба сорвались сразу несколько молний. Даже сквозь закрытые веки глазам было больно от сверкающих небесных стрел. Хорт бежал вслепую, петляя, как заяц, огненные потоки проносились мимо, не задевая его.
   Все кончилось неожиданно. Ворчание грома и свист ветра остались позади, молнии более не сверкали, и потоки воды не обрушивались на голову. Хорт в бессилии рухнул на мокрую траву.
   Сесть удалось не сразу, затем охотник смог подняться на четвереньки. Разлепив глаза, едва сдержал рвоту. То, что на ощупь казалось травой, на самом деле было скоплением белесых червей. Земли под ними видно не было. Взору представала лишь бахрома из слабо шевелящихся тел.
   Поспешно встал, отряхивая одежду. Впереди обнаружил пламенную стену высотой до низкого неба. Веющий от нее жаркий ветер Хорт чувствовал даже здесь. За спиной гроза исчезла, растаяла. Вместо нее появился монолит черного утеса. По его поверхности бегали багровые блики.
   Неожиданное прикосновение к левому плечу было до того осязаемо, что Хорт едва не побежал. Но тут же понял – это рука друга, рука Родомиста. Маг стоял за спиной и молча улыбался. Через его ладонь в тело текло странное тепло, под влиянием которого правее сердца разгорелся огонек, словно там затеплилась свеча. По рукам и ногам заструилась почти неосязаемая жидкость.
   «Сила, – понял Хорт. – Я ощущаю то же, что и маги!»
   Она бежала бурными потоками, навевая уверенность и покой.
   Мгновения хватило охотнику, чтобы понять, как пройти через пламя. Вода в огне – испарится, воздух – будет отброшен, земля – оплавится, лишь огонь сможет пройти сквозь огонь.
   Повинуясь воле бывшего лесного отшельника, Сила пришла в движение. Огонек в груди загорелся ярче, и Хорт ощутил, что странным образом, не передвигая ног, идет к пламенной стене.
   Огонь оказался прохладным и слегка шершавым на ощупь. Шаг, еще один, приятная вибрация пронизала тело, и стена осталась позади. Наложенное на себя заклинание перестало действовать, и в спину ударила волна жара. Затрещали волосы, и Хорт рванул подальше от исполинского костра.
   Пройдя огонь, ощутил себя совершенно опустошенным. Равнодушно смотрел, как из мрака впереди возникает корона белого металла, сияющая, словно снег на горных вершинах. «Нужна ли мне она? – подумал Хорт, и тоска обрушилась на него черным смерчем. – Зачем?»
   Руки на его плечах чуть сжались, и он вновь ощутил присутствие погибших (погибших?) друзей. «Неужели все было зря?» – мелькнула мысль. Хорт шагнул вперед и взялся за корону. Жар заструился по пальцам, вошел в тело. Сияние ослепило глаза, но он смог нацепить обруч на голову.
   И тут же перестал видеть и слышать. Даже закричать не смог, из раскрытого в судороге рта не вылетело ни звука. Белое пламя пронизало его, каждый мускул, каждую косточку, заставляя тело корчиться в муке преображения. Внутри белого скользили алые и синие полосы. Они казались чуть холоднее. Чем ярче сиял алый, тем бледнее становилась фигура Ратана за спиной, а чем гуще синий, тем сильнее растворялся в белизне Родомист.
   Сияние заполонило все. Голова закружилась, и Хорт ощутил себя чекой огромного колеса, вернее, сразу трех колес. Нижнее колесо, вращавшееся на уровне ног, состояло из двенадцати спиц. Кружились нанизанные на них животные – символы месяцев: Еж, Тур, Заяц... Среднее, центр которого приходился на грудь, несло на себе тотемы дней месяца – Грифон, Собака, Лось... Верхнее, вращающееся вокруг головы, несло символы лет: Олень, Баран...
   Кружение животных навевало ужас, и Хорт, дабы спастись от него, поднял голову. Сверху на него смотрело огромное лицо Брана. Альвийские глаза были холодны, острые уши вызывающе торчали. Но черты под взглядом Хорта начали плыть. Золото волос сменилось русой всклокоченной шевелюрой, глаза округлились, нос сменил форму, и бывший охотник понял, что смотрит в огромное зеркало. Понимание пришло само – над новым Циклом вознеслось лицо его властелина, лицо Человека. И затем все потонуло в ослепительной вспышке.
   Когда Хорт пришел в себя, то случившееся казалось сном, потихоньку растворялось, отступало в глубины памяти.
   Над островом восходило солнце, шелестела листва и пели птицы. Но над головой бывшего охотника, и он знал это, бился, трепеща огромным сердцем, невиданный доселе Дар. Три лепестка, алый справа, синий слева и снежно-белый между ними. Затылок и плечи охватывало приятно щекочущее тепло.
   Последняя ночь миновала.
   Далеко на севере, в недрах гор, проснулись послушные воле нового повелителя алые драконы. Начался новый год, три тысячи восемьсот сорок первый от Творения, первый год Цикла Огня. Никто еще не знал, что принесет он.
   Не знал этого и Хорт.

Дмитрий Казаков Битва судьбы

Глава 1

Наставник

Ученик

Охотник

Ученик

Воевода

Глава 2

Охотник

Воевода

Наставник

Государь

Охотник

Ветеран

Князь

Наставник

Глава 3

Ученик

Наставник

Князь

Воевода

Ученик

Охотник

Ученик

Глава 4

Воевода

Наставник

Ученик

Наставник

Охотник

Наследник

Государь

Глава 5

Фаворит

Воевода

Государь

Ученик

Охотник

Наставник

Глава 6

Охотник

Ученик

Наставник

Воевода

Князь

Воевода

Ученик

Наставник

Охотник

Глава 7

Наставник

Ученик

Воевода

Князь

Наставник

Наследник

Ученик

Глава 8

Государь

Фаворит

Ученик

Наставник

Воевода

Охотник

Сановник

Глава 9

Моряк

Ученик

Фаворит

Воевода

Наследник

Охотник

Государь

Сановник

Глава 10

Наследник

Наставник

Воевода

Ученик

Наследник

Дмитрий Казаков
Битва судьбы