Алан Дин Фостер
Военные трофеи

Глава 1

   – Я бы не хотела, чтобы ты занималась этим. Остальные, как тебе известно, считают так же.
   Они устроились на приподнятой платформе, служившей как бы продолжением ресторана. Отсюда открывался хороший вид на расстилающийся под ними город, некую урбанистическую фантазию, занимающую немалую территорию.
   Махмахар был не таким уж густонаселенным центром, но из-за того, что законом запрещалось строительство зданий выше четырех этажей, он разрастался преимущественно в горизонтальной плоскости. Бесконечное число садов и парков, которые разбивали в угоду традициям и требованиям эстетики, тоже способствовало наличию огромных площадей еще более плоского рельефа.
   Нельзя сказать, что город походил на раскинувшегося урбанистического монстра. Наоборот, он вообще весьма мало напоминал город в привычном понимании этого слова, а еще меньше был похож на расползающуюся метастазами метрополию, которые столь часто встречаются на планетах, населенных гивистамами и о’о’янами. Главная причина этого несходства заключалась в архитектуре с упором на гармоничность и в дополнявших ее парках и садах. В соседстве с ними именно крупные строения выглядели нелепыми чужаками, а не наоборот.
   Ставший домом более чем для двух миллионов жителей, Туратрейи считался одним из самых больших городов на Махмахаре, и население по праву гордилось им. Вайсы вообще стремились по мере возможности ограничивать свои города как верхним барьером, так и нижним, соответственно – пятью миллионами и одним миллионом жителей. В общественной жизни, как и во всех прочих областях, вайсы находили красоту в ясности, четкости и определенности.
   Иногда это порождало в их союзниках по Узору такие чувства, как зависть и презрение, и тогда вайсов упрекали в манерности и формализме, втайне восхищаясь их способностью развить или обнаружить красоту во всем. Даже их недоброжелатели не могли отрицать, что общество и цивилизация вайсов представляют собой вершину культуры Узора, ту вершину, к которой стремились или которой только подражали другие, несмотря на то что поступки (или отсутствие таковых) вайсов постоянно вызывали раздражение. К этой выпавшей на их долю ответственности вайсы относились со всей серьезностью.
   Подобно другим входящим в Узор народам, они вносили свой вклад в войну с амплитурами с самого ее начала, то есть на протяжении более тысячи лет. В своей поддержке военных усилий союзников вайсы демонстрировали постоянную твердость, но при этом столь же твердо отказывались от непосредственного участия в боевых действиях. Впрочем, эту позицию разделяло большинство членов Узора.

   Мать Лалелеланг поигрывала тремя традиционными приборами для питья, стоявшими перед ней. Один для аперитива, другой – для основного блюда, третий был наполнен родниковой водой с цитрусовым запахом для церемониального ополаскивания рта. Процесс принятия пищи вайсы превратили в искусство, как, впрочем, и все, из чего состояла их жизнь.
   Матери приходилось говорить все это как старшей представительнице женской линии – в этом заключался ее долг. Бабушка Лалелеланг была бы в своих выражениях еще более решительной и настойчивой, но эта почтенная представительница рода скончалась два года назад и покоилась теперь, должным образом набальзамированная, в фамильном мавзолее. Так что неприятная обязанность досталась матери Лалелеланг.
   Женщины, доминирующие в этом обществе, уведомят отца о результатах разговора только в том случае, если сочтут это необходимым.
   – Ты могла бы стать кем угодно, – говорила мать. – В твоей возрастной учебной группе у тебя самый высокий уровень потенциала. И в семье тоже. У тебя блестящие способности в описательном стихосложении и промышленном дизайне. Перед тобой открыта такая огромная область, как инженерное искусство. А какой широкий выбор предлагает органическая архитектура! – Ее длинные ресницы с позолоченными кончиками затрепетали над большими голубовато-зелеными глазами. – Ты могла бы даже, осмелюсь предположить, стать специалистом по ландшафту!
   – Я уже приняла решение. Соответствующие инстанции уведомлены, – почтительно, но твердо заявила Лалелеланг.
   Мать наклонилась вперед, изящно потягивая аперитив из прибора с золотыми насечками.
   – И все же я не понимаю, почему ты сочла необходимым остановиться на таком опасном и неопределенном занятии.
   – Кто-то же должен это делать, мама. – Краем лишенного оперения левого крыла, приспособленного для захвата, Лалелеланг нервно трогала четыре тарелочки с пищей, расставленные перед ней в определенном традицией порядке. – История – уважаемая и ценная профессия.
   Переходя на сложный и изысканный язык жестов, ее мать распушила перья и выпрямилась, чтобы выразить несгибаемую родительскую озабоченность. Движения выдавали не столько злость, сколько огорчение. В легком наклоне головы сквозило неодобрение, за вскинутым хохолком крылось сожаление. Отец, думала Лалелеланг, распустил бы алые перья, а вот женщине, ввиду отсутствия такой окраски, приходится передавать чувства жестами.
   Тем не менее этот язык был ей понятен. На протяжении всего обеда мать, пусть в различной форме, передавала ей одно и то же послание.
   – Ты предпочла стать историком в силу какого-то до сих пор непонятного мне изъяна натуры. – Длинные ресницы колыхнули воздух. – Занятие достаточно эклектичное, но само по себе не предосудительное. А огорчает и беспокоит меня твоя увлеченность войной. Такая маниакальность не в природе вайсов.
   – При всем нашем отвращении к войне она остается важнейшей составляющей современной истории и нашей жизни.
   Лалелеланг подобрала веточку с крохотными ярко-зелеными ягодами и принялась искусно обрывать их, пользуясь, как положено, лишь самым кончиком клюва. Закончив, положила оголенную веточку на пустую тарелочку, причем сделала это так, чтобы концы веточки не указывали ни на нее саму, ни на мать. Пусть избранная ею профессия и не самая престижная, но о манерах забывать нельзя.
   В манерах вайсов столько хитростей и тонкостей, что даже прожившие многие годы бок о бок с ними представители других существ и не догадывались о существовании и смысле некоторых из них. Через какое-то время они переставали обращать на это внимание, что в немалой степени способствовало смягчению напряжения между гостями и хозяевами.
   В самые трудные времена некоторые, как, например, массуды, вдруг приходили к выводу, что все это пустая трата времени и энергии, а то и просто глупость, но для вайсов манеры во многом являлись смыслом существования. Именно по этой причине они столь долго и упрямо поддерживали борьбу с амплитурами, зная, что победа служителей Цели покончит с традиционным этикетом, без которого, по глубокому убеждению вайсов, подлинная цивилизация просто не может существовать. Другие народы, не имея ничего против такого рассуждения, не соглашались лишь с тем особым значением, которое придавали ему вайсы.
   – Даже принимая во внимание твои аргументы, дочь, я все же не понимаю, почему эту работу нельзя предоставить кому-то другому. – Обеспокоенный взгляд матери скользнул по ближайшему саду, в котором как раз вовсю расцветали желтые и оранжевые наструнии. Рядом с ними красовались маленькие фиолетовые юнгулии, соседство которых старшая из двух женщин не вполне одобряла. Ей представлялось, что лучший контраст обеспечили бы белые и черные вессы, для которых именно сейчас было самое время.
   «Все мы любим критиковать, – думала она. – Вот и я критикую своего ребенка».
   Именно по этой причине вайсами в Узоре восхищались, но большой популярностью они не пользовались.
   Внимание матери привлек пустой пакет, нарушавший мягкую цветочную гармонию. Несомненно, брошенный каким-нибудь залетным чужаком, потому что ни один вайс не обошелся бы так беззаботно с предметом визуальной эстетики. Возможно, с’ван, подумала она, хотя нельзя сказать, что они грубее других входящих в Узор народов. Вот только их почтительное отношение к жизни граничит с регрессивностью.
   Мать с трудом подавила естественный порыв перепрыгнуть через лужайку и убрать мусор, пока это не оскорбило чувств какого-нибудь прохожего. Сдержавшись, она заставила себя сконцентрировать внимание на терпеливо ждущей дочери.
   – Потому что, на мой взгляд, мама, я лучше других подхожу для этой задачи. – Лалелеланг оглядела три оставшиеся тарелки, надеясь найти что-нибудь подходящее вдогонку зеленым ягодкам. – Тот позиционный подход, которые помог бы мне стать хорошим инженером и мастером ландшафта, сослужит добрую службу и на избранном мною поле деятельности.
   – Аберрантное поведение, – невиннейшим голосом прошептала мать.
   – Нет. Просто талант… и призвание.
   – Это ты так говоришь. Тогда… аберрантные наклонности. – Она прополоскала рот ключевой водой и, огорченная неуступчивостью дочери, допустила серьезное нарушение обеденного церемониала, перейдя сразу к четвертой тарелке. Озабоченность судьбой младшего отпрыска рода перевешивала голод, но не съесть заказанное было бы непростительно.
   Мать подалась вперед, наклонившись над столом и изящно изогнув полуметровую шею.
   – Ты первая по оценкам в своей возрастной группе. Ты бегло говоришь на четырнадцати языках Узора, хотя для твоего возраста нормой является пять, а для взрослых с высшим образованием – десять. Я с уважением принимаю сделанный тобой выбор. Я уважаю твою решительность. – Она заняла прежнее положение и уставилась куда-то вдаль. – Но избранная тобой область специализации… это камень, погружающийся в темную глубь вод. И это я одобрить не могу. – При этих словах перья ее гребня уныло опустились. – Почему, имея такой редкий спектр возможностей, ты остановилась на этом?
   – Потому что никто другой этого не сделал, – ответила дочь.
   – И очень благоразумно. – Переход с одного тона на другой дался матери без всякого труда. Укор сменился глубокой озабоченностью. – Под угрозой твое будущее и здоровье. Даже мужчины в нашей семье – и те обеспокоены.
   – Для беспокойства нет причин, – твердо ответила Лалелеланг, не решаясь все же посмотреть матери в глаза. Вместо этого она принялась рассматривать других обедающих, стараясь не слишком задерживать на ком-либо взгляд.
   Мать втянула голову.
   – Я тебя не понимаю. Не понимаю, как ты с этим справишься. – Она потянулась к лежавшим на второй тарелке слегка поджаренным личинкам хапули, но, поразмыслив, не притронулась к ним. Огорчение лишило ее аппетита.
   – Я готовилась, – объяснила Лалелеланг. – В крайних случаях пользуюсь специальным препаратом, предназначенным именно для этих целей.
   Мать иронично свистнула.
   – И кому только пришло в голову избрать карьеру, которая требует периодического употребления сильных медицинских препаратов лишь для того, чтобы поддержать душевное равновесие? Какой вайс согласился бы добровольно подвергнуться таким испытаниям? Разве что потерявший рассудок.
   – Такое случалось, – возразила Лалелеланг. – Не на Махмахаре, на других планетах. Карьеристы, поступившие на дипломатическую службу…
   – У них не было выбора. У тебя есть. Но даже и они не решились взять столь странную… специализацию, которая так неестественно привлекает тебя. – Мать приняла подобающую тону позу. – Я признаю, что ты заслужила те похвалы, которые все так расточали в твой адрес, но ты, должно быть, заметила, какое неудовольствие вызвало твое решение?
   – Кому-то нужно делать неприятную работу, – возразила Лалелеланг.
   Ее мать с сожалением щелкнула клювом.
   – Да, но почему ты? Самая умная из моих детей…
   – Потому что я наилучшим образом подхожу для этой работы и только у меня есть склонность к ней.
   – Итак, ты продолжаешь настаивать. – Мать выпрямилась, приняв официальную позу. – Ясно, что ты помешана на этом и не отступишь, несмотря на все опасности.
   – Это не помешательство. Просто таков мой выбор. Или, как говорят поэты, «по причинам непостижимым выбрал он меня». Кстати, в этой области я уже считаюсь одним из ведущих экспертов.
   – Не очень трудно преуспеть в том, чего сторонятся другие.
   Вслед за этим наступило довольно неуклюжее молчание, нарушать которое, сохраняя приличия, долго не решались ни мать, ни дочь. В конце концов, Лалелеланг, будучи младшей, посчитала своим долгом заговорить первой:
   – Значит, ты не придешь на завтрашнюю презентацию?
   – Ты действительно считаешь, что я могу это сделать?
   – Не знаю, но мне бы хотелось, чтобы ты сама посмотрела, чем я занимаюсь, а не осуждала мою работу, исходя только из сведений, дошедших до тебя окольным путем.
   У старшей из рода Ланг задрожали перья.
   – Извини, но от одной мысли у меня внутри все переворачивается. Мне достаточно тяжело даже сидеть здесь и обсуждать эту тему с тобой. А уж наблюдать за работой… нет, не могу. И конечно, твоего отца тоже не будет.
   – Потому что ты ему не разрешишь?
   – Не говори так о своем отце. Если уж речь зашла о мужчинах, то скажу так: твой отец – исключение. Об этом говорят и твои гены. Просто ему трудно смириться с твоим выбором, как и мне. Это относится и к твоим сестрам и брату.
   Лалелеланг перевела взгляд на жалкие остатки того, что было великолепным обедом.
   – Большего я и не ожидала. Жаль, что тебя не будет. Материал восхитительный, если подумать, что…
   – Пожалуйста, не надо. – Оба крыла взмыли вверх под углом, точно указывающим на беспокойство. – Мне хватит того, что я уже слышала. Не забывай, что хотя как хорошая мать я и терплю твое помешательство, это не означает, что мне обязательно следует разделять его с тобой. Меня удивляет, что в твоем отделе есть те, кто на это способен. Скажи, а до начала таких презентаций вы тоже принимаете лекарство?
   – Уверена, что некоторые принимают, хотя бы в качестве предохранительного средства. Ты не поверишь, но находятся и такие, кто, подобно мне, способен заниматься исследованиями без специальной подготовки. Здесь как при работе с ядами: чем больше приходится иметь с этим дело, тем сильнее иммунитет. Хотя случается, конечно, всякое.
   – И такую жизнь ты сама себе выбрала. – Мать с трудом сдержалась. – Для исследователя война – это одно. Но заниматься изучением людей? – Ее ресницы красноречиво дрогнули. – Если бы не твои замечательные успехи по всем стандартным тестам, я бы порекомендовала тебе пройти курс подростковой терапии.
   Встав из-за стола, они приступили к ритуалу прощания, определенному для данного случая, когда расстаются мать и младшая дочь.
   – Я знаю, мама, что ты меня любишь.
   Слова Лалелеланг сопровождались сложными движениями кончиков крыльев, ресниц, перьев и клюва.
   – Да, люблю, несмотря на весь отталкивающий характер выбранного тобою занятия.
   Кончики крыльев матери встрепенулись и легко коснулись дочери.

   На следующий день, готовя оборудование в небольшом демонстрационном зале, Лалелеланг попыталась не думать ни о словах матери, ни о выраженной ею глубокой обеспокоенности. Поскольку большого стечения гостей не ожидалось, то и просить о предоставлении более вместительного помещения не было необходимости. Кроме того, зал располагался совсем близко от ее кабинета и был относительно изолирован от главного корпуса университета. Никто не будет в обиде.
   Чтобы быть допущенным в зал, требовалось либо работать в самом отделе, либо иметь рекомендацию двух более старших исследователей. Делалось это главным образом в интересах неосторожных студентов. Если какой-нибудь неподготовленный простофиля забредет на презентацию Лалелеланг, ожидая увидеть обычную лекцию, то последствия для его эмоционального и психического состояния могут оказаться крайне серьезными. Ее это не беспокоило. За безопасность отвечают другие, а она полностью отдалась подготовке к предстоящей презентации.
   Аудитория состояла примерно из дюжины заинтересованных лиц, удобно расположившихся на отведенных для них местах. Как и все прочее на Махмахаре или в любом другом населенном вайсами мире, демонстрационный зал был построен с учетом как функциональных особенностей, так и требований эстетики. Каждое зрительское место было обеспечено индивидуальным освещением и экраном, а также дистанционными терминалами для записи и наблюдения.
   В углу стоял почти незаметный голографический проектор, а в глубине зала висел обычный плоский экран. Еще раньше, занимаясь по программе изучения людей, Лалелеланг поняла, что привычные, детально воспроизводящие жизнь трехмерные изображения оказывают порой чересчур сильное воздействие даже на закаленных исследователей. А вот наблюдать за людьми в плоском, явно искусственном двухмерном изображении, особенно когда демонстрируются картины боев, могут даже новички. На большее вайсы не способны.
   Она осветила слегка вогнутый экран и проверила проектор, прицепив к клюву усилитель речи. Большинство присутствующих были ей знакомы, хотя она слегка вздрогнула, заметив в зале Фасасисинга. Его сопровождали двое мужчин, вероятно, для моральной поддержки.
   Эти трое работали в отделе социальной истории, но интерес к изучению людей проявлял только Фасасисинг. По большей части они предпочитали специализироваться в более легкой области довоенного Золотого Периода Вайсисилл. Ничего выдающегося это не обещало, как, впрочем, не требовало от исследователя и особых качеств. Ее лекции Фасасисинг посещал как бы дополнительно. Это был приятный мужчина с особенно яркой окраской, выделявшийся как своим плюмажем, так и манерой одеваться. Несколько раз они обменялись многозначительными любезностями, дойдя до пятой ступени вербально-физического сближения. Но, как Лалелеланг ни старалась, стимулировать Фасасисинга на дальнейшие действия ей не удавалось. Тем не менее интереса к ней он не утратил.
   Лалелеланг пришлось сосредоточиться на презентации, но время от времени она все же бросала на Фасасисинга нейтральные взгляды. Полуформальным взмахом крыла Лалелеланг дала понять, что заметила его присутствие, и вся троица мужчин ответила ей тем же, приняв приветствие одному в свой коллективный адрес. Когда они направились к своим местам, Лалелеланг невольно залюбовалась горделивой походкой Фасасисинга, которую можно было бы назвать поступью.
   Выждав немного на случай, если появятся опоздавшие, Лалелеланг начала презентацию, сделав предварительно устный обзор своих последних работ, зачитала отрывки из следующего отчета, после чего погасила свет и включила проектор. И сразу же кто-то нервно защебетал, кто-то заворочался. Она отнеслась к этому без всякого снисхождения. Тема презентации четко определена в университетской программе, и присутствующие должны были знать, чего следует ожидать.
   Изображения, возникавшие на экране, хотя и были четкими и полностью соответствовали реальным размерам, выглядели в двухмерном варианте безжизненно плоскими и гораздо менее опасными, чем в трехмерной проекции. Тем не менее даже они вызвали обеспокоенный шепоток в задней части зала, где располагался вход. В этом не было ничего необычного.
   Проигнорировав волнение, Лалелеланг продолжила свой отмеченный глубокой эрудицией рассказ:
   – Как я уже упоминала, сегодня нам предстоит исследовать социальное взаимодействие боевых сил людей и различных представителей рас, не участвующих непосредственно в военных действиях рас Узора. В частности, сейчас речь пойдет о гивистамах.
   Лалелеланг подбирала видеосюжеты и другую информацию из самых разнообразных источников как военного, так и невоенного характера. Учитывая, что люди уже довольно давно выступали на стороне Узора, таких источников имелось вполне достаточно. Совсем не то, что наблюдалось еще несколько столетий назад, когда контакты с землянами строго ограничивались в интересах безопасности.
   И все же отыскать подходящие записи, которые бы иллюстрировали специфические моменты социального взаимодействия между солдатами с Земли и представителями других рас Узора, было не так-то просто, так как последние всячески избегали первых даже в обычных бытовых ситуациях. Когда контакт все же происходил, он чаще всего был случайным. Лалелеланг потратила немало времени, просматривая не содержащие нужной ей информации репортажи в поисках того, что могло хоть как-то пригодиться.
   Случалось так, что члены групп тыловой поддержки, будь то гивистамы, о’о’яны или с’ваны, оказывались вовлечены в сражение. Иногда, очень редко, в подобную ситуацию попадал какой-нибудь военный репортер или представитель средств массовой информации. Тогда столь экзотическое сочетание обстоятельств давало хоть что-то полезное для исследователя.
   Лалелеланг начала с обновленных диаграмм, давая зрителям последний шанс принять припасенные лекарства. Сама она покончила с приемом медикаментов еще два года назад; увлеченность темой и опыт сделали ее невосприимчивой к самым шокирующим сценам.
   Когда на экране стали все чаще появляться в огромных количествах массуды, люди и другие, а также картины сражений, по залу прокатилась вполне обычная волна непроизвольного свиста, попискиваний и шелеста. Персональные рекордеры записывали все, что показывалось, все, что она говорила.
   Когда на экране замелькали кадры подробно заснятого боя, шорох на галерке заметно усилился. Даже те из ее студентов, кто был знаком с работой Лалелеланг, похоже, почувствовали себя дурно. Но никто не ушел.
   Демонстрация продолжалась. На экране развернулась особенно натуралистическая сцена, запечатлевшая истребление солдатами-людьми большой группы напавших на них криголитов. Кого-то из расположившихся на заднем ряду вырвало, но поток слов и образов не остановился. Возможно, это было не очень вежливо по отношению к кому-то, но ей не хотелось нянчиться с теми, кто оказался неготовым.
   То, что в ходе презентации нескольким зрителям сделалось дурно, было вполне нормально и, уж во всяком случае, не шокировало докладчицу.
   По залу пронесся обычный свист облегчения, когда, выключив проектор, она перешла к устному изложению материала. Лалелеланг знала, что ее жестам недостает изысканности, свойственной более опытным ученым, что ее движения еще не отполированы ветрами академических диспутов. В презентации информация главенствовала над искусством подачи. Это, несомненно, замедлит ее профессиональное продвижение, но ни в коей мере не уменьшит эффективность представленного материала, и Лалелеланг это устраивало.
   Выключив оборудование и убрав в сумку накопитель, она задержалась, чтобы посмотреть на лица выходящих из зала зрителей. Их оказалось меньше, чем в начале презентации, некоторые ушли – или сбежали – еще до ее завершения. Такое случалось не раз. Она бы, наверное, улыбнулась, если бы жесткий клюв позволял такого рода выражения чувств. Обделенные этой способностью вайсы имели в своем распоряжении ошеломляюще огромное разнообразие жестов, движений глаз и голосовых интонаций. Так что отсутствие мимики не воспринималось ими как некий дефект.
   Пройдя через зал, Лалелеланг перехватила Фиса и его спутников. Похоже, он перенес презентацию вполне успешно – его лишь слегка подташнивало. Его товарищи явно чувствовали себя намного хуже, но все, соблюдая ритуал, встали между приближающейся взрослой женщиной и ее явной добычей. Каждый из них с готовностью спарился бы с ней вместо менее отважного члена их триумвирата.
   Хотя оба молодых вайса были вполне привлекательны, Лалелеланг тянуло к Фису. Как обычно, он не ответил на ее элегантно выраженную просьбу о приватной встрече – свидании, как сказали бы люди, но у вайсов социальная подоплека намного тоньше, – и в результате последовавший за этим разговор принял формальный и несколько натянутый характер.
   Однако когда они расстались, один из спутников Фиса вернулся, чтобы сообщить, что его товарищ с удовольствием встретится с ней через две недели, хотя бы для того, чтобы унять ее настойчивость. Естественно, Лалелеланг встретила это сообщение с внешним безразличием, хотя и дала понять, что приняла его к сведению.
   Коллег беспокоило отсутствие у нее нормальной общественной жизни, и они даже мягко критиковали ее за это. Возможно, это свидетельство ритуально назначенного свидания на некоторое время успокоит их, решила Лалелеланг. Культура вайсов невозможна без упорядоченных общений, но жертвовать столь ценным временем, которое можно было бы употребить на научные изыскания, ради удовлетворения чьих-то социальных обязательств… Нет, это не доставляло ей удовольствия.
   Для вайса такое замечание было бы нехарактерно резким. Но когда на протяжении нескольких месяцев изучаешь людей, это не проходит бесследно. Лалелеланг знала, что в университетских кругах ее прямоту не всегда оценивают положительно.
   Итак, две недели. Что ж, если они доведут эту случайную встречу до логического финала, ее критики замолкнут надолго. Да и в самой связи не было ничего такого, что отвращало бы ее напрочь. Фис – достаточно зрелый мужчина, спутники его – вполне уважаемые члены общества. А эти перышки цвета лаванды, которые спускаются по шее до самой груди…
   Она в последний раз проверила оборудование. Иногда быть женщиной так трудно. От тебя всегда ожидают первого шага. Так повелось с незапамятных времен, когда организмом мужчины управляли гормоны, выбрасывавшиеся в кровь только несколько раз в год. С тех пор наука исправила положение, но изменить устоявшиеся социальные условности оказалось куда труднее.
   Интересно, а каково быть человеком, подумала она, ведь в их обществе именно от мужчины ожидают агрессивности? Или массудом, у которых биологические и социальные различия сведены к минимуму и потому сексуальные отношения протекают в атмосфере легкого спокойствия? С академической точки зрения представить себе и одних, и других было нетрудно, но с личной…
   К этому времени в зале не осталось никого, кроме нее самой и одного-единственного зрителя. Она удивленно замигала – что же нужно Кикукачену? Лалелеланг не заметила, что на презентации присутствует начальник отдела, и решила, что он, должно быть, появился позже, когда свет уже был погашен.
   Хотя ему было несвойственно заходить на стоящие в расписании лекции, прецеденты все же случались. Про себя Лалелеланг отметила, что, хотя хохолок и перья на груди изрядно потускнели, он все еще хорош собой. Конечно, с Фисом не сравнить, но все равно видный мужчина. Для его лет это комплимент. Конечно, вслух она ничего такого не сказала. Принимая во внимание разницу их положения в ученом мире, это было бы серьезным нарушением академического этикета.
   А вот заговорить первой этикетом позволялось.
   – Все в порядке, старший?
   – Полагаю, что да. – Ответ прозвучал твердо, несмотря на явные нотки дискомфорта. – Я некоторое время не посещал твои печально знаменитые презентации и уже забыл, насколько они наглядны.
   Он невольно покосился на погасший экран, как будто там, в полумраке, еще могло таиться нечто враждебное и смертельно опасное, нечто такое, что могло вдруг выскочить оттуда, наброситься на зазевавшегося прохожего и разорвать его на части.
   – Ты не стремишься смягчить впечатление от лекций.
   – Я изучаю деятельность людей на войне в ее отношении к культуре Узора, особенно нашей. – Лалелеланг принялась возиться с проектором. – Действия человеческих существ трудно представить в более смягченной форме. Это не тот предмет, который можно изучить косвенным образом.
   Заметив, что резкость ответа стала для начальника отдела неприятным сюрпризом, она поспешила скрасить впечатление подходящими случаю жестами. Получилось неуклюже, но он не подал виду.
   – Ты очень необычная личность, Лалелеланг. Для многих в администрации весьма непривычно, что ты, с твоими способностями и подготовкой, выбрала столь безрадостную тему.
   Она предпочла оставить эту реплику без комментариев. Особых причин для этого не было, а нечто подобное ей говорили уже много лет.
   – Позволь осведомиться, не найдется ли в твоем напряженном графике времени, чтобы условиться о личной встрече?
   Бывают же приятные совпадения. Она расслабилась.
   – У меня уже есть некто, кто вызывает мой интерес. Из-за работы я так занята.
   – Да, о твоем увлечении работой много говорят. – Он без особого успеха попытался скрыть охватившее его нетерпение. – Я могу проводить тебя до кабинета?
   – Мне очень приятно твое общество, – ответила Лалелеланг, понимая, что отказывать в ее положении неразумно. Хохолок у него на голове возбужденно напрягся.
   Они пошли вместе. Вокруг кружили преподаватели и студенты, исследователи и посетители, звучали самые разные голоса, кто-то чирикал, кто-то свистел, и все это сливалось в единый хор, поразительный танец жестов, наклонов, приседаний, прекрасно отражающий социальное взаимодействие вайсов на массовом уровне. Пожалуй, постороннему могло бы показаться, что без тщательной подготовки такое просто невозможно. Среди всего этого пестрого многообразия звуков и движений, элегантных изгибов и смелых всплесков цвета редкий студент или ученый, оказавшийся здесь по обмену и представлявший ту или иную расу Узора, выглядел ворохом мусора, покачивающимся на зеркально-гладкой поверхности озера.
   Вот ярко-зеленый гивистам, весь в чешуе, блестящий. Рядом с ним, чуть в стороне от красочного потока, парочка невысоких переговаривающихся о чем-то о’о’янов.
   – Только не говори, что администрация снова жалуется!
   – Нет. – Старший едва заметно моргнул. – Они признают значение твоей работы и знают, что кто-то должен ее делать. А так как назначать кого-то они не осмеливаются, то просто тихонько благодарят тебя за энтузиазм. В конце концов, им же легче.
   – Я рада. – Лалелеланг даже не постаралась скрыть сарказм. – Приятно сознавать, что мои усилия позволяют администраторам спокойно спать по ночам.
   – Не стоит говорить об этом в таком тоне. Администрация тебя полностью поддерживает.
   – Поддерживает, но с неохотой, как будто я исследую какую-то страшную болезнь. – Видя, что ее спутник не возражает против такой аналогии, она продолжила: – Уверена, что никто особенно не огорчится, если вся моя работа вдруг испарится, а мне предложат заниматься чем-то менее… беспокойным.
   Они прошли по спуску, обсаженному розовыми финушиа.
   – Несомненно, это твое замечание не лишено правды, – признал старший. – Но при этом все понимают, что до конца войны тебе есть чем заниматься.
   – После нее тоже, только этого они не видят.
   Старший искоса взглянул на нее:
   – Что ты имеешь в виду?
   – Человечество не исчезнет с окончанием войны. При поддержке Узора люди заселили много миров, чтобы поставлять в распоряжение союзников побольше солдат. С завершением войны они никуда не уйдут. Нам придется взаимодействовать с ними в социальном плане. Вот почему моя работа так важна.
   Некоторое время ее спутник молчал.
   – Не уверен, что в этом будет такая уж необходимость, – сказал он наконец. – Многие полагают, что при соответствующей помощи люди с радостью возвратятся к своей начальной изоляции.
   – Чепуха, – ответила Лалелеланг. – Так полагают те, кто выдает желаемое за действительное. Нельзя удержать детей от посещения тех мест, где они выросли. Как бы ни желало того общество Узора, люди не уйдут. Невозможно вымести их, как мусор, и забыть. А чтобы жить с ними, нам надо понять их лучше, а для этого, естественно, изучить. – Ее глаза блеснули. – Во всех условиях.
   – Не буду спорить – я на твоей стороне, – сказал начальник отдела. – В противном случае я бы не поддержал финансирование твоей работы. Просто есть те, кто не заглядывает так далеко, или те, кому недостает терпимости.
   – В этой работе я не одинока.
   – Знаю. В университете Сьета этим занимается Вунененмил, а на Кусуниу – Давививин.
   – Мне они знакомы по их трудам. И они знают обо мне. Небольшое звено, странная троица, связанная наукой, а не сексом.
   Петляющей дорожкой они прошли под водопадом и направились к административному корпусу.
   – Желание изучать людей в боевых условиях свойственно не только вайсам, – заметил Кикукачен. – Его разделяют все наши союзники, от с’ванов до чиринальдов. В результате – прискорбный пробел в истории войны. Его могли бы заполнить массуды, но они слишком заняты на полях сражений, с’ваны чересчур беззаботны, а о лепарах просто не может быть и речи. Гивистамы, о’о’яны и сспари сосредоточились на тыловой поддержке. – Он издал негромкий свист. – Иногда мне кажется, что серьезные исследования интересуют только вайсов.
   – На это претендуют и люди.
   Кикукачен удивленно посмотрел на нее:
   – Что ты хочешь этим сказать?
   – У них собственные исследовательские учреждения, в которых, хочешь – верь, хочешь – нет, изучают не только военное искусство, но и кое-что другое.
   – Да, я об этом что-то слышал. – Перья у него на спине задрожали, но хохолок не поднялся. – Университет у людей… звучит непривычно. Здесь какое-то противоречие. Ужасное, должно быть, место.
   – Не знаю. Надеюсь когда-нибудь увидеть сама.
   – Ты настоящий ученый. Так преданна своей работе.
   – Не более чем любой из моих почтенных коллег, – ответила Лалелеланг.
   – Возможно, но ими движет уважение и любовь к предмету исследования. У тебя, конечно, все по-другому.
   – Верно, я люблю людей не больше, чем обычный вайс. Не хочу и не могу это отрицать. Меня привлекла та огромная брешь в важной области, которую необходимо заполнить. Я рада, что члены администрации, несмотря на свои личные чувства, способны понимать это.
   – Будь уверена, они это понимают.
   – Тогда они поймут, сколь необходимо, чтобы они удовлетворили мою заявку на выделение дополнительных средств, которую я намерена подать завтра.
   – Заявку? – Кикукачен полуприкрыл глаза. – На что? Дополнительные накопители? Какие-нибудь экзотические исследовательские материалы? Может быть, путешествие на Кусуниу, чтобы лично посовещаться с коллегами? Не вижу трудностей. В настоящее время нам выделяют требуемые фонды.
   – Боюсь, мои планы не столь прозаичны. Это касается кое-чего, что уже давно меня тревожит.
   Старший резко остановился.
   – Ты не заболела?
   В его голосе прозвучала искренняя озабоченность. Лалелеланг чувствовала, что интерес начальника отдела выходит за рамки профессионального. Нельзя сказать, что это отталкивало ее: просто он не соответствовал ее представлениям о потенциальном брачном партнере. Отсутствие интереса с ее стороны удерживало старшего на некотором расстоянии, но не обескураживало полностью. Лалелеланг знала, что в мужчинах есть нечто, из-за чего они даже в преклонном возрасте не могут контролировать себя.
   – У меня есть очень сильное чувство, что я достигну гораздо большего, если получу нужные материалы, а потому должна предпринять необходимые шаги, чтобы расширить сферу изысканий.
   – Ну конечно, разумеется. Конференция с участием всех…
   – Нет, ты не понял. Я проштудировала всю литературу вплоть до первого контакта Узора с людьми. Моя работа уже продвинулась так далеко, как ни у кого другого. Мне нужно… – Она помолчала, стараясь подобрать наиболее убедительный тон. – Мне нужно провести полевые изыскания.
   Он отреагировал не сразу. А когда заговорил, то сделал это с некоторой неуверенностью.
   – Полевые изыскания?
   – Да. Я чувствую, что не могу двигаться дальше без непосредственного наблюдения. Я дошла до предела. Ты знаком с моими отчетами.
   – Блестяще. В высшей степени оригинальная работа. Можно даже сказать, выдающаяся, несмотря на малоприятный характер предмета изучения. Ты сделала много полезного для нашего отдела и всего университета.
   – Я намерена принести еще больше пользы, продолжив исследования в полевых условиях. Мне нужны средства, чтобы лично посетить места боевых действий. Изучив последние сообщения средств массовой информации, я остановилась на Тиофе. С нее можно начать.
   – Тиофа – это планета, где идет война. – До него никак не доходил подлинный смысл просьбы Лалелеланг.
   – Верно. Где еще я смогу лично увидеть взаимодействие людей с другими существами в боевой обстановке?
   Забыв о вежливости, он уставился на нее.
   – Ты шутишь! Ты же вайс. Мне безразлично, что ты считаешь, будто готова увидеть все эти ужасы. Одно дело – знакомство с ними по документам, совсем другое – столкнуться вплотную.
   – Именно поэтому я и должна туда отправиться.
   – Ты же знаешь, что мы эмоционально и психологически не способны справиться с такими ситуациями.
   – За эти годы я разработала ряд упражнений, физических и психологических, которые, по-моему, должны помочь в этом. Кроме того, есть стандартные препараты. – Она резко дернула шеей – плавный знак препинания. – Я должна это сделать. Иначе мои исследования зайдут в тупик.
   – Ты же еще относительно молода. – Начальник отдела явно сожалел об утрате возможных перспектив.
   – Это не остановит моего интеллектуального роста. Полевая работа для меня просто очередной шаг.
   – Не знаю… Если с тобой что-то случится при проведении исследований за счет выделенных средств, то администрация может посчитать себя ответственной…
   – Я уже подготовила необходимые расписки. Все будет так, как если бы я умерла здесь, а не на поле боя. – В языке вайсов отсутствовал термин «поле боя», и ей пришлось использовать приблизительный фонетический эквивалент.
   – Ты понимаешь, что порой можешь оказаться в ситуациях, когда тебя будут окружать только люди?
   Она не смогла справиться с дрожью в ногах, но, похоже, начальник отдела не заметил этого невольного проявления слабости.
   – Думаю, я предусмотрела все, хотя, конечно, невозможно предсказать, как поведешь себя, попав в необычную ситуацию. Это надо испытать. Я бы не обратилась с этим предложением, если бы не чувствовала, что выживу. Это не просто вопрос академического исследования. Я уже частично сформулировала гипотезу, которая глубоко меня беспокоит. Убеждена, что предлагаемые полевые исследования позволят мне в итоге либо подкрепить ее, либо отбросить.
   – Если тебя что-то беспокоит, возьми с собой побольше таблеток, – пробормотал Кикукачен.
   Лалелеланг остановилась и посмотрела на него:
   – Ты будешь рекомендовать выделение средств?
   Он колебался, стараясь примириться с неизбежным.
   – Ты взваливаешь на меня тяжелое бремя.
   – Если со мной что-то случится, то виновата буду я, а не кто-то другой. Никто ни в чем не виноват.
   – Если ты выживешь и вернешься хотя бы с минимальным количеством оригинального материала, это будет триумф для университета. Лично я считаю, что ты немного не в себе. В профессиональном плане могу только выразить восхищение. – Старший перешел на менее официальный тон. – Буду думать о тебе, пока ты не вернешься из этого рискованного путешествия.
   – Ты не разочаруешься. – Его одобрение отозвалось в Лалелеланг радостной дрожью. – Я принесу честь университету и…
   – Да-да, – оборвал ее он. Резные двери открылись, пропуская их внутрь здания с постоянно поддерживаемой температурой. – Если останешься в живых.

Глава 2

   Она еще ни разу не покидала свой мир. Да и какие причины могут заставить вайса-историка расстаться со своими накопителями и сканерами? Если не принимать в расчет тех, кто избрал для себя дипломатическую карьеру, вайсы предпочитали держаться поближе к дому, оказывая содействие военным силам Узора иными способами. Это объяснялось как причинами личного характера, так и практическими соображениями. Какие бы миры, даже якобы наиболее передовые и развитые, ни посещали вайсы, везде их постигало разочарование при виде культурной и прочей отсталости местных народов. Кроме того, ученые просто не испытывали необходимости в полетах на иные планеты, так как всю нужную информацию им могли переслать через подпространство – это было проще, легче и дешевле.
   Когда шаттл доставил ее на орбиту, где дожидался вынырнувший из подпространства транспорт, Лалелеланг впервые увидела свою родную планету целиком и ощутила небывалый восторг. Вот и началось путешествие, сулившее ей не только научные, но и личные открытия.
   Должно быть, подумала она, другие обитаемые миры представляют собой такое же величественное зрелище. Огромные сияющие сферы, окруженные колышущимися нимбами раскрашенных облаками атмосфер; громадные континенты, плывущие по синей глади океанов.
   Только Земля другая. Земля, одна-единственная из всех обитаемых миров, имеет свои отличия. Родина человечества, планета с неестественно высокой геологической активностью. Источник причудливого и уникально регрессивного, но на редкость полезного поведенческого стереотипа. Не стоит забывать, что на нем строится и ее карьера.
   Какое, наверное, удивительное и шокирующее место, думала Лалелеланг. Возможно, когда-нибудь она побывает и там.
   Заметив, что ее начало трясти, Лалелеланг тут же приступила к выполнению одного из многочисленных ментальных и дыхательных упражнений, разработанных ею же самой. Дрожь прошла. Немногие вайсы рискнули бы добровольно представить себе пребывание на Земле; обычно этим пугали непослушных детей. Насколько она знала, еще ни один вайс со времен первого контакта не достигал этой далекой планеты – мистического и ужасного мира. Впрочем, вайсы не посещали и другие заселенные людьми миры. Такие контакты осуществляли психологически устойчивые массуды или даже с’ваны.
   На Дж’кууфа ей пришлось пересесть на корабль поменьше, лишенный не только роскоши, но и элементарных удобств. На борту находились всего несколько вайсов, в течение всего полета державшихся вместе. Опасаясь непонимания, а то и явной изоляции, Лалелеланг не стала раскрывать цель своего путешествия.
   После остановок еще на двух мирах ее ждала очередная пересадка на Воуре IV. Здесь корабль заполнили с’ваны и гивистамы. Разместился на борту и контингент солдат-массудов. Лалелеланг впервые увидела настоящее оружие. Людей не было. Их она встретила только тогда, когда попала на военный шаттл, камнем падающий на поверхность Тиофы.
   Как и многие пограничные миры Цели, Тиофу населяли колонисты с Т’ретурии, занимавшиеся здесь сельским хозяйством и находившиеся под защитой воинственных мазвеков. Верные устоявшейся традиции, силы Узора вначале захватывали плацдарм, а уж затем оттесняли защитников планеты к их опорным пунктам, откуда последние в конце концов эвакуировались. Или капитулировали.
   Но на Тиофе сопротивление оказалось необычайно крепким. Силы обороняющихся не только выдержали первый удар, но и местами перешли в контрнаступление. Командование Узора оказалось вынужденным всерьез рассмотреть вопрос о прекращении всей операции и отводе войск.
   Еще раньше было решено бросить в эту бойню крупный контингент солдат-людей. С прибытием этих подкреплений инициатива стала переходить в руки Узора, но вопрос о будущем Тиофы все еще оставался открытым. Именно неопределенность ситуации и привлекла внимание Лалелеланг.
   Шаттл никто не атаковал; вместо того чтобы растрачивать силы на рискованные попытки помешать приземлению челноков, выброшенных вынырнувшими из подпространства транспортами, противник предпочел сосредоточиться на снабжении своих собственных войск. Союзники прикрыли их на подлете, за что Лалелеланг была им весьма благодарна.
   Когда, чаще всего по случайности, корабли противоборствующих сторон выскакивали из подпространства одновременно, один из них неизменно исчезал в беззвучной вспышке распадающихся атомов – мощное оружие, контролирующееся электронными системами, срабатывало автоматически, без приказа. Такие редкие стычки обычно заканчивались еще до того, как стороны успевали решить, кто из них выиграл, а кто проиграл.
   Внизу, на поверхности планеты, где и происходили основные боевые действия, шансов на то, чтобы остаться в живых, было намного больше, особенно для тех, кто не участвовал в боях непосредственно.
   Военные консультанты, недовольные ее приездом, сразу же предупредили Лалелеланг, в каких условиях ей, вероятнее всего, придется работать. Она отмахнулась от этих предостережений, полагая, что готова ко всему. Где бы ни оказался вайс, жить в чужом мире ему нелегко. Кроме того, Лалелеланг считала, что прилетела в такую даль вовсе не для того, чтобы испытывать возможности местных достижений цивилизации.
   Лалелеланг не надеялась встретить на Тиофе кого-либо из своих соотечественников. Перспектива надвигающегося одиночества не пугала ее так, как пугала бы обычного обывателя. Серьезные исследователи в любом случае работают по большей части в уединении, а уж историки и вообще с трудом приспосабливаются к реальности, так как мысли их постоянно блуждают где-то в других временах и местах.
   Сразу же после приземления шаттл отвели в надежно укрепленное и умело замаскированное укрытие, устроенное в долине между невысокими, с округлыми вершинами горами. Там уже находился еще один похожий аппарат. Несколько других машин стояло под разгрузкой, из них выносили некие предметы зловещего вида.
   Непривычным оказалось только место действия. Все остальное уже было ей более или менее знакомо по предыдущей работе. Лалелеланг чувствовала себя дезориентированной, но не чужой. Исследования помогали удержаться на плаву.
   Высокий, угловатый, обвешанный с ног до головы смертоносным оружием и не терпящий никаких возражений массуд направил ее и еще нескольких гражданских пассажиров в зал ожидания, оборудованный пусть и не самыми современными, но вполне соответствующими обстановке удобствами. Лалелеланг элегантно свернулась в отведенном ей кресле и приготовилась ждать. Медикаменты в сумке остались нетронутыми.
   С того места, где расположилась Лалелеланг, можно было наблюдать за постоянно меняющимся составом пассажиров. Прежде всего в глаза бросались злобного вида массуды, решительно входившие в зал и так же решительно выходившие из него. Ростом они были намного выше других. Коренастые косматые с’ваны то и дело налетали друг на друга, обменивались громкими репликами и со смехом следовали дальше. Сновали туда-сюда рептилиеподобные гивистамы, поблескивающие ярко-зеленой чешуей. Изредка они останавливались, чтобы поприветствовать своих более чувствительных, но менее разговорчивых дальних родственников. Ей даже довелось увидеть грозного чиринальда, который показался непривычно задумчивым, возможно, из-за шлема, наполовину скрывавшего его лицо.
   И ни одного вайса. Ни одного бир’римора, сспари или кого-либо из других многочисленных союзников Узора. Несомненно, чем ближе к передовой, тем уже представительство.
   И тут Лалелеланг впервые заметила людей.
   После многих лет пристального изучения их внешность, походка, то, как они двигались и жестикулировали, казались ей знакомыми, словно это были члены ее собственной семьи. Их оказалось трое, и они шли по центральному проходу по направлению к Лалелеланг. Двое мужчин и женщина, последнюю выдавали характерные молочные железы. Мужчины были немного выше и мускулистее, хотя, как знала Лалелеланг, физические данные у представителей обоих полов могли различаться весьма заметно.
   Они оживленно разговаривали о чем-то и временами громко и совершенно несдержанно смеялись. Привлеченные этим необычным шумом – так вести себя могли разве что с’ваны – другие пассажиры поворачивали головы и поспешно расступались перед крикливой троицей.
   Рекордер оказался совсем рядом, и Лалелеланг, еще не успев подумать, что ей делать, уже наговаривала свои наблюдения. Ее охватило непривычное возбуждение. Вот они, живые, во плоти, представители расы, изучение которой стало смыслом ее работы. И, похоже, вполне типичные представители, если…
   Нет, одернула она себя. Пусть люди нецивилизованны, но думать о них так нельзя, даже если они всего лишь ассоциированные члены Узора. Люди сделали свой выбор, как сделали свой другие союзники. Следует осторожнее подходить к тем меркам, которые она намерена приложить к ним.
   Один из мужчин отличался особенно высоким ростом, но никого из троих нельзя было назвать особенно массивным. Да, они больше любого вайса, но массуды превосходили их ростом, а чиринальды более массивны. Их легкая, плавная походка была знакома Лалелеланг по многолетним исследованиям. Под форменной одеждой бугрились – в самых неожиданных местах – внушительные мышцы, и Лалелеланг даже показалось, что она слышит, как поскрипывают их тяжелые, плотные кости. Разумные охотники-убийцы. Ее снова охватила дрожь, и Лалелеланг поспешно стала повторять заученные упражнения.
   Нервозность сменилась надеждой. Вся ее предыдущая карьера была всего лишь подготовкой к этому моменту. Если бы коллеги увидели ее сейчас, то, наверное, затряслись бы от страха.
   Один из людей заметил исследовательницу и остановился. Они о чем-то посовещались. Потом мужчины зашагали дальше по проходу, а женщина направилась к Лалелеланг.
   С профессиональной точки зрения она предпочла бы одного из мужчин, а потому была слегка разочарована. С другой стороны, женщина лишь немного превосходила ее ростом, а значит, выглядела не столь угрожающе.
   Интересно, подумала она, это простое совпадение или дипломатическая предусмотрительность?
   Женщина остановилась на почтительном расстоянии и заговорила через транслятор:
   – Ты Лалелеланг, историк. Я буду сопровождать тебя здесь, на Тиофе. Я лейтенант Умеки.
   В следующее мгновение голая, с гладкой кожей, пятипалая рука словно вылетела в направлении Лалелеланг. Зная, что эта рука запросто может пробить ей грудную клетку, она инстинктивно дернулась, позабыв тщательно заученное приветствие.
   Женщина тут же убрала руку, осознав свою ошибку.
   – Извини! Я совсем упустила из виду, что вы, вайсы, не так… прямолинейны. – И она одарила Лалелеланг великолепной, широкой и жуткой человеческой улыбкой. Наверное, хотела ободрить.
   Стараясь успокоиться, Лалелеланг попыталась не замечать грубый оскал и протянула навстречу женщине правое крыло.
   – Все в порядке, – на безупречном языке землян сказала она. – Это я виновата.
   Чужие пальцы коснулись ее перьев. Кожа была теплой, плоть под ней обманчиво мягкой. На этот раз Лалелеланг даже не вздрогнула. Несмотря на всю свою решимость, она подумала, что ей еще повезло – какова бы была ее реакция при встрече с мужчиной…
   Она распушила перья на голове и шее, но этот чисто автоматический ответ на рукопожатие остался совершенно не замеченным ее новой знакомой.
   – Пожалуйста, следуй за мной.
   Офицер повернулась и направилась к проходу. Следуя за ней, Лалелеланг отмечала легкую, изящную походку, что было удивительно при столь грубом строении опорно-двигательного аппарата. Ангар, последнее слабое звено настоящей цивилизации, оставался у нее за спиной.
   – Я с таким нетерпением ждала встречи с тобой. – Речь Умеки была полностью лишена тех изысканный тонов и ударений, которыми отличались даже самые грубые диалекты вайсов. – Мне приходилось сопровождать очень многих, но это всегда были либо гивистамы, либо с’ваны. Техники, тыловые специалисты. Вайсов здесь не бывало.
   Она дружелюбно и ободряюще посмотрела на гостью, оставаясь в блаженном неведении относительно того, как обжигают ее глаза. Это была одна из тех присущих людям неприятных особенностей, с которыми они ничего не могли поделать.
   – Как я поняла, ты нас изучаешь?
   – Да, уже довольно долго, – осторожно ответила Лалелеланг. – Это область моей специализации.
   Умеки усмехнулась.
   – Я кое-что знаю об обществе вайсов. Наверное, твои друзья считают тебя немного тронутой.
   – Больше, чем немного. А тебя не беспокоит, что вы так непопулярны у нас?
   – Нет. Мы к этому в общем-то привыкли. Чаще всего это просто забавно.
   – Зная вас довольно хорошо, – сказала Лалелеланг, – я полагаю, что мы сработаемся.
   Она уже отказалась от заранее подготовленного ритуала приветствия и перешла на привычный для людей режим устного общения, в котором на первое место выходили прямота и грубая фамильярность. При таком общении почти не оставалось места даже для минимального выражения любезности и признательности.
   При всем этом Умеки, казалось, вполне искренне стремилась успокоить гостью и избавить ее от напряжения. Лалелеланг вежливо слушала, отбраковывая пустую болтовню и удерживая в памяти ту информацию, которая могла бы оказаться полезной в будущем.
   – Ты говоришь на нашем языке лучше, чем я, – неуклюже польстила ей Умеки. – Но вы вообще очень хорошие лингвисты. Приятно, что не надо пользоваться транслятором. Гивистаму, с которым я работала в последний раз, требовалось две минуты, чтобы что-то понять, и пять минут, чтобы сформулировать ответ.
   – Мне тоже не нравится, когда приходится общаться через механические устройства, – вежливо согласилась вайс.
   Ее сопровождающая намеренно укорачивала шаг, чтобы Лалелеланг не отставала. Но не надо забывать, напомнила она себе, что Умеки опытный работник. Обычный человек вряд ли оказался бы столь внимательным.
   Она выключила рекордер. Умеки – не очень подходящий для изучения объект.
   – А еще я знаю почти все разговорные обороты.
   – Неужели? – Умеки свернула за угол. – Это так важно в твоей работе?
   – Может быть. Я ведь занимаюсь социальной историей. Изучаю не только взаимодействие людей с другими существами, но и друг с другом.
   – Тем же самым занимаются и наши социологи. Всем хочется знать что-то обо всех, не так ли?
   Освоившись в новом разговорном режиме и отчасти утратив осторожность, Лалелеланг оставила без внимания невысказанную обиду.
   – Грубо говоря, да.
   – Проверим твой багаж. Насколько я знаю, вы, вайсы, любите путешествовать с большим багажом.
   – Тебе будет нелегко со мной. Я приготовилась как могла, зная, что условия будут не очень комфортными.
   – Вот и хорошо. – Лейтенант оценивающе оглядела гостью и, лишь заметив, что та нервно замялась, усмехнулась. – Знаешь, а ведь вы очень красивые. Украшения… естественная окраска… так и хочется поставить вас куда-нибудь на солнце и любоваться.
   Не без труда убедив себя в том, что сказанное комплимент, а не непростительная грубость, Лалелеланг приняла его в первом качестве. Чем больше времени она проводила в обществе этой женщины, тем спокойнее себя чувствовала. Давали свои плоды годы напряженной работы. Любой неподготовленный вайс уже давно сломался бы под действием жуткой комбинации непреднамеренных оскорблений, вербальной и физической прямоты, угрожающих жестов, неприятных поз и тошнотворного запаха тела.
   В конце концов, возможно, ее путешествие окажется не столь уж неприятной затеей. Лалелеланг даже испытала нечто вроде гордости.
   Проходя вместе с Умеки по комплексу, Лалелеланг чувствовала на себе удивленно-недоуменные взгляды. Вайсы по-прежнему не попадались на глаза, да она и не ожидала встретить их здесь. На нее пялились люди, которых становилось все больше, массуды, гивистамы и даже близорукие лепары, и все удивлялись – что может делать хрупкий вайс в такой компании.
   «Должно быть, представить не могут, зачем я сюда явилась», – размышляла Лалелеланг. В этом отношении их реакция ничем не отличалась от реакции оставшихся дома друзей.
   – Размещайся, а потом я покажу тебе комплекс, – сказала Умеки. – Это не займет много времени. Здесь все компактно. У меня указание – отвести тебя куда пожелаешь. У нас больше складские помещения, мастерские по усовершенствованию оружия. Много интересного. Здесь работают немало о’о’янов и гивистамов. Есть возможность отдохнуть и расслабится.
   – Я хочу побывать на передовой.
   Лейтенант так резко остановилась, что Лалелеланг чуть не споткнулась о ее ноги. Одно дело знать, что люди способны на такие жесты, совсем другое – столкнуться с ними на практике.
   – Что ты хочешь? – Умеки смотрела на нее так, словно она сказала нечто из ряда вон выходящее.
   Внезапное изменение тона, ошеломляющий дух обвинения, скрытый в движении и позе намек на возможное нападение – все это вместе взятое заставило Лалелеланг вспомнить, с кем она имеет дело. Тело ее задрожало.
   Надо отдать должное, Умеки заметила свою ошибку и тут же поспешила исправить положение:
   – Извини. Успокойся. Не хотела тебя напугать. Знаю, как вас легко вывести из равновесия.
   И снова ей помогло упражнение.
   – Да, верно, так оно и есть, – ответила Лалелеланг.
   – Просто твоя просьба меня… поразила. Я не могу взять тебя на передовую.
   Лалелеланг собралась с силами.
   – Ты только что сказала, что у тебя есть указание сопровождать меня повсюду, куда я только захочу попасть.
   – Конечно, это так. Но чтобы вайс оказался в боевых условиях… А ты не шутишь, а?
   – Нисколько. В этом вся суть моих исследований. – Она сама удивилась, что говорит с человеком с позиции силы. Неподготовленный вайс не смог бы даже ответить. – Ради этого я сюда прилетела и намерена это сделать.
   В голосе лейтенанта снова послышались обвинительные нотки.
   – Мне это не нравится. Я несу за тебя персональную ответственность. Если во время пребывания на планете с тобой что-то случится…
   – Я тоже этого не хочу. Моя цель – наблюдать и регистрировать. Тебе не стоит беспокоиться, я не собираюсь браться за оружие и нестись с ним на врага. – Такое замечание, а тем более и сопутствующий ему «черный юмор» невозможно было передать ни на одном из изысканных диалектов ее народа.
   Умеки внимательно посмотрела на проявившую неожиданное упрямство гостью. Птицеподобное существо не переставало удивлять ее.
   – Черт побери, ты действительно хорошо подготовилась. Неудивительно, что наверху одобрили твою просьбу приехать сюда. Мне придется уточнить все с начальством, но если ты действительно этого хочешь и подпишешь все необходимые в таких случаях документы, я возьму тебя с собой.
   – Думаю, все необходимые расписки ты найдешь в моем файле. Не хочу попусту тратить время на бюрократические проволочки.
   – Полагаю, времени у тебя будет предостаточно. – Лейтенант о чем-то задумалась. – На плато Ким постоянно возникают стычки. Это у нас вторичный театр военных действий. Мы их тесним, но дело идет медленно. Тебе это будет в самый раз. – Она замолчала и выжидающе взглянула на Лалелеланг, словно ожидая возражений. Когда их не последовало, Умеки добавила: – А ты уверена, что именно этого хочешь?
   – Совершенно уверена.
   Умеки оглядела ее с головы до ног, дополнив данный перечень нарушений правил вежливости еще одним пунктом. Но к этому времени исследовательница уже не обращала внимания на такие мелочи.
   – Придется помучиться, подбирая тебе полевую форму.
   – Не утруждай себя и не беспокойся об этом. Для вайсов военной формы не существует. Даже если бы смогли подобрать что-то подходящее, с функционирующим обеспечением, я бы все равно не смогла этим воспользоваться. Так что не стоит на меня и тратиться.
   – Верно. – Это замечание по крайней мере было констатацией факта, а следовательно, не несло в себе ничего оскорбительного. – Но все равно в плане экипировки надо что-то придумать. Ничего облегающего. У тебя перья, так что об изоляции можно особенно не беспокоиться. Для начала избавься от своих украшений. – Умеки махнула рукой, показывая куда-то вдаль. – Там комфорта ждать нечего.
   – Я ничего и не жду. Если бы мне нужен был комфорт, я бы сюда не прилетела. И не разговаривала бы сейчас с тобой.
   Умеки кивнула:
   – Да, верно, ты знаешь язык. Все, что ты говоришь, звучит так… как музыка.
   Лалелеланг приняла этот грубый комплимент, зная, что во всех населенных вайсами мирах найдется не более десяти желающих поменяться с ней местами.
   – И, похоже, ты действительно знаешь, чего хочешь. – Лейтенант уже протянула руку, чтобы обнять гостью за плечи, но, подумав, решила этого не делать. – А я обещаю: ты найдешь то, что тебе нужно.

Глава 3

   Лалелеланг закутали в какую-то легкую защитную ткань и посадили на тяжелый военный транспорт, направлявшийся на север. Сиденье оказалось неудобным и находилось рядом с пилотом, довольно далеко от солдат-людей, расположившихся сзади.
   Обычный вайс, увидев их в полном боевом облачении, увешанных орудиями уничтожения, наверное, еще целый год мучился бы от кошмаров. Лалелеланг не только привычно воспринимала их внешний вид, но и знала, как называется и действует то или иное смертоносное устройство.
   И все же близость людей действовала на нее устрашающе. Как обычно, помогали упражнения.
   Каждый из сидевших в транспорте солдат был крупнее лейтенанта Умеки, а некоторые просто поражали своей массивностью. Лалелеланг держались от них подальше, а они не обращали внимания на пернатого чужака, оказавшегося в их компании.
   Немного непривычно было видеть сравнительно хрупкую лейтенанта Умеки, облаченную в такое же снаряжение, пусть и с облегченной для большей свободы движений броневой защитой, но зато с полным набором поясного оружия и связкой оглушающих дротиков. Лалелеланг записала все это для потомков и будущего изучения.
   Перед тем как покинуть базу, она приняла два стабилизирующих препарата, понимая, что одних упражнений будет явно недостаточно, если они вдруг попадут в боевую ситуацию. Весьма вероятно, что до нее ни один вайс добровольно не подвергал себя таким испытаниям.
   С социальной точки зрения информация, полученная в ходе эксперимента, а не просто наблюдения, могла оказаться бесценной. Лалелеланг и так уже собрала столько полезных данных, что долгое и трудное путешествие с Махмахара можно было считать оправданным. Ей уже представлялась реакция коллег.
   И, может быть, она увидит достаточно, чтобы отказаться от неприятных теорий, с самого начала служивших главной побуждающей силой и ее путешествия, и выбора карьеры.
   По мере того как они уносились на север, пейзаж, видимый из смотрового окна боевой машины, менялся: плоская, поросшая травой равнина переходила в невысокую, с пятнами кустарников возвышенность. Иногда Лалелеланг видела другие транспорты, летевшие в том же направлении или возвращающиеся на базу. Некоторые из них поражали как своими размерами, так и устрашающим набором средств уничтожения.
   Один из них на глазах пораженной путешественницы открыл огонь по какой-то невидимой цели, а немного погодя уже что-то невидимое выстрелило по ним, взметнув фонтан земли и щебня под правым бортом.
   Лалелеланг задрожала так, что у нее перья встали дыбом. Вот он, бой, подумала она. Вот оно, осязаемое воплощение стремления одних разумных существ к уничтожению других: последнее средство, к которому прибегли амплитуры в своем желании привести членов Узора под знамена Цели. Противоестественный акт, который пришлось совершить народам Узора ради сохранения независимости.
   Хвала всем Возвышенным Духам, что существуют плодовитые массуды, ставшие одними из основателей Узора и долгое время несшие на себе основное бремя войны. Хвала и легендарному массуду-исследователю Кэлдэку, отряд которого первым вступил в контакт с этими несимпатичными, но столь полезными людьми, повернувшими в конце концов колесо галактического противостояния в пользу Узора.
   Единственный промах врага вовсе не произвел на нее такого уж сильного впечатления, как можно было ожидать. Лалелеланг легко отнесла его в разряд природных бедствий, таких как удар молнии или упавший с неба метеорит. Видеть это страшно, но абстрагироваться относительно легко.
   Транспорт замедлил ход, углубляясь в лес. Флора здесь была другая, не такая, как на ее родной планете. Деревья высокие, прямые, на ветках вместо листьев длинные колючки. Кустарников мало, и те прячутся под огромными, гладкими, отполированными ледником валунами.
   Рядом возникла Умеки: медного оттенка визор уже закрывал ее лицо.
   – Приготовься.
   Встревоженная, но возбужденная Лалелеланг поднялась с сиденья, неуклюже приладив свой модифицированный визор. Умеки, недовольно ворча, помогла ей с этим забралом.
   – Полной защиты нет, но это лучше, чем ничего. Старайся не поднимать голову.
   – Я немного знакома со всеми этими правилами. Буду держаться осторожно.
   Лалелеланг проверила рекордер, гораздо более озабоченная состоянием прибора, чем таким второстепенным для нее обстоятельством, как бронезащита тела.
   Умеки отступила на шаг.
   – Похоже, тебе не очень-то удобно в этом облачении.
   – Нет, но как-нибудь справлюсь.
   Она подумала, не стоит ли принять еще одну таблетку, и решила не делать этого. Высокая концентрация стабилизаторов в крови могла вызвать побочные эффекты, что повлияло бы на ее работу. Кроме того, она чувствовала не только страх, но и приятное возбуждение.
   – Для вайса ты просто исключительная личность. – В полном боевом снаряжении женщина выглядела довольно грозной. – Хотя мне и не приходилось так уж часто сталкиваться с вами.
   – Я всего лишь делаю то, что необходимо для моей работы.
   Умеки кивнула – типичный для людей резкий и безыскусный жест.
   – Там тебе будет чем заняться. – Она вытащила какое-то оружие, нечто компактное и устрашающее, сделанное из пластика и металлизированного стекла. – Как только взвод займет предписанную ему позицию, мы последуем за ним. Это обычная разведывательно-диверсионная вылазка. Местность уже очищена от противника, так что серьезных неприятностей не ожидается.
   Она кивнула в сторону пилота-массуда, склонившегося над приборами:
   – Ему нельзя здесь долго задерживаться. Транспорт слишком удобная мишень, а на плато полным-полно беспилотных разведчиков, запрограммированных на поиск определенных целей.
   – Понимаю.
   Значит, придется находиться здесь на протяжении всей операции в компании массудов и людей, пока командование не сочтет необходимым отвести их отряд на базу.
   Лалелеланг еще раз проверила свое оборудование, фиксируя быструю и четкую работу взвода. На ее глазах солдаты занимали позиции между деревьями и скалами. В наушниках звучали голоса переговаривающихся бойцов. Короткие рубленые фразы, много профессионального сленга… Лалелеланг без особого труда разгадывала смысл сообщений как на гортанном языке людей, так и на более сложном, с резкими тональными переходами языке массудов.
   Язык – всего лишь комбинации звуков, а количество звуков всегда ограничено. Перевод – это только проблема каталогизации. По причинам, непонятным для вайсов, другие народы почему-то сталкивались с трудностями при решении этой проблемы. Как и все ее сородичи, Лалелеланг испытывала жалость к тем, кому для общения приходилось полагаться на простые, примитивные системы, то есть ко всем, кроме вайсов.
   – Пора.
   Умеки провела ее по защищенному с обеих сторон трапу, положив руку на основание длинной шеи своей спутницы. Защитный жест, поняла Лалелеланг. Потом они побежали к лесу. Запыхавшаяся исследовательница тяжело опустилась рядом со своей телохранительницей за огромным куском гранита.
   Там были еще двое людей. Один что-то говорил в коммуникатор, второй отдавал приказы. Не считая быстрого взгляда в их сторону, люди полностью игнорировали присутствие наблюдателей, что позволило Лалелеланг спокойно рассмотреть их.
   Уровень активности – и вербальной, и физической – поразил ее. Хотя она и предполагала нечто подобное, но наблюдать лично это совсем не то, что по голопроектору. Быстрота их движений, скрытая в них сила, высочайшая скоординированность – и это при том, что их обременяли защитные костюмы и оружие, – заставили Лалелеланг вспомнить замечательных танцоров-вайсов, хотя в этой чужой красоте ощущалось нечто грозно-ужасное.
   Лалелеланг тоже работала быстро и четко, изредка останавливаясь, чтобы глотнуть освежающего напитка из специально прикрепленного к ее костюму баллончика. Каждая минута, каждая секунда несла новые бесценные открытия. Информации, собранной за время этой единственной «экскурсии», вполне хватит на целый год обработки и изучения.
   Лалелеланг была неимоверно благодарна за предоставленную ей уникальную возможность и горда тем, что у нее достало силы духа воспользоваться таким шансом.
   Она так увлеклась наблюдениями, что едва обратила внимание на гул тяжелого транспорта, поднявшегося над лесом, развернувшегося в воздухе и тут же исчезнувшего за деревьями.
   – Здесь я увидела все, – обратилась она к своей сопровождающей. – Мы можем продвинуться дальше?
   Хотя лицо Умеки было скрыто визором, в ее голосе явно прозвучали нотки изумления.
   – Знаешь, а ты и впрямь молодчина. – Лейтенант протянула руку. – Давай спустимся в ложбину.
   Вслед за пригнувшейся Умеки Лалелеланг пробралась в сухой овраг, заросший весьма впечатляющими образчиками местной флоры. Она засняла кряжистое, с грубой потрескавшейся корой дерево, поражаясь его мощи и стати. Вот бы такое в их сад, мелькнула у нее неожиданная мысль. Громадные кривые корни подобно змеям опутывали окружающие камни, поддерживавшие и питавшие этого почтенного гиганта.
   Фантазии помогли Лалелеланг успокоиться. Она совсем не дрожала, когда, повернувшись, увидела, что Умеки осторожно выглядывает из оврага. Лалелеланг подняла рекордер, запечатлевая каждое движение женщины.
   – Что дальше?
   – Подождем. Взвод двинулся вперед, к тому месту, где, по слухам, находится бункер мазвеков. Если мы его обнаружим, то постараемся очистить. В любом случае нам надо остаться здесь до тех пор, пока не сообщат, что путь безопасен.
   – Но я должна увидеть бой, увидеть, как сражаются люди.
   Умеки посмотрела на нее сверху вниз:
   – Не спеши. Не перенапрягайся.
   Лалелеланг почувствовала, как вспушились перья под композитной броней.
   – Эти исследования стали для меня целью всей жизни. Уверяю тебя, здесь найдется мало такого, что может меня удивить.
   – Ты так считаешь? Я видела и других, кто полагал, что им все по силам. Гивистамов, одного с’вана. У них ничего не вышло. Есть вещи, которые невозможно просчитать.
   Словно для того, чтобы придать убедительности ее предупреждению, у них над головами что-то прошелестело. Словно скользнула бесшумно морская птица. В следующее мгновение Лалелеланг уже лежала на земле, придавленная Умеки, которая прыгнула сверху на изумленную гостью. Невероятная плотность человеческого скелета и мышечной системы произвели на смелую исследовательницу такое впечатление, которого никогда не достигли бы документальные материалы. Она ощутила себя листком, придавленным упавшим камнем.
   Но все же Умеки смягчила падение, выставив вперед руки. А через секунду земля всколыхнулась, а обманчиво безобидный шелест оборвался оглушающим взрывом. Комья вывернутой земли и опаленные растения взлетели в воздух, чтобы через мгновение обрушиться на двух женщин сверху.
   Держа в руке пистолет, Умеки скатилась с Лалелеланг. Ошеломленная вайс никак не могла выключить рекордер. У нее в голове все еще гудело эхо взрыва. Вдали прозвучали еще несколько раскатов.
   – Что?.. – пробормотала она.
   – Хитрая штучка мазвеков. Новая игрушка. Громыхнула что надо, а?
   Лалелеланг кивнула. В такой ситуации упрощенный человеческий жест казался более подходящим, чем соответствующий у вайсов. В любом случае в защитном костюме исполнить его было непросто, а Умеки все равно бы ничего не поняла.
   – Подплывает незаметно, абсолютно не привлекая внимания. – Глаза лейтенанта были так же выразительны, как и губы. – А когда обнаруживает запрограммированные формы целей – нас, например, – то сворачивает и норовит упасть тебе на голову.
   – Но… мы же целы. – Лалелеланг все еще не чувствовала ног, а потому не встала.
   – У взвода есть отвлекающие мишени. На одну из них эта штука и клюнула. Хотя, конечно, слишком близко.
   Умеки кто-то окликнул, и она тут же отозвалась:
   – Здесь, черт побери!
   Уменьшив звук в наушниках, Лалелеланг рассеянно слушала разговор. Из-за обилия жаргона она почти ничего не поняла.
   – Черт, – выругалась Умеки, скатываясь на дно оврага.
   Потом она подхватила гостью под левое крыло и рывком поставила на ноги.
   – Что? Что случилось?
   Лалелеланг непонимающе огляделась по сторонам. Поблизости продолжали греметь взрывы.
   – Мазвеки наступают. То ли они ждали, пока транспорт разгрузится, то ли нам не удалось застичь их врасплох, как мы надеялись. Они движутся в этом направлении, и их намного больше, чем предполагалось. Должно быть, в бункере были экранированные отсеки, оставшиеся незамеченными нашими сенсорами.
   Умеки зашагала по оврагу в том направлении, откуда они пришли.
   – Пошли. Нам надо выбраться отсюда и соединиться с остальными.
   Умеки протянула руку, подхватила Лалелеланг под крыло и потащила за собой.
   – Не понимаю.
   Выйдя из оврага, они увидели отступающих по лесу людей и массудов. Некоторые из них время от времени останавливались и стреляли в преследователей. Недалеко от того места, где только что стояли две женщины, по земле прокатились пунктирные полоски разрывов. Что-то невидимое раскололо надвое несколько деревцев поменьше. Заряженные энергией цветные лучи, словно яркие копья, срубали ветви и раскалывали камни. Даже через защитную мембрану визора ощущался запах горящей растительности.
   – Ты хотела увидеть бой! – крикнула Умеки, увлекая ее за собой.
   Они мчались с такой быстротой, что ноги едва касались земли.
   – Я… я не так все это представляла, – задыхаясь, ответила Лалелеланг.
   – Не ты одна.
   Они перебегали неглубокие овраги, перепрыгивали выступающие из земли корни, огибали деревья и камни, словно специально разбросанные, чтобы задержать их. Один раз им пришлось перейти широкий, но, по счастью, мелкий ручей, несший темную от танина воду. Умеки по-прежнему держала Лалелеланг за крыло, и запыхавшаяся вайс знала, что без этой помощи она бы безнадежно отстала от своей сопровождающей за несколько секунд. Но лейтенант не оставляла ее на милость наступающим мазвекам.
   Стараясь не отставать, Лалелеланг ощутила вдруг жгучую боль в правой ноге, споткнувшись о камень. Ее тонкая лодыжка подвернулась, и исследовательница рухнула на землю.
   – Черт!
   Умеки подтащила беспомощную Лалелеланг к давно упавшему толстому дереву, покрытому плотным голубовато-зеленым мхом. Они укрылись в воронке под торчащими во все стороны корнями.
   – Останешься здесь! – прошипела, наклонившись, Умеки.
   – Здесь? – Лалелеланг неудобно лежала на животе. В лодыжке пульсировала боль. Длинная гибкая шея позволила ей приподнять голову и оглядеться, но со всех сторон стоял дым и грохотали разрывы. – А ты?
   Умеки уже поднялась на ноги и обходила поваленный лесной гигант. В обеих руках чернели пистолеты.
   – Приказ. Организуем контратаку. Я тоже в ней участвую. Ты здесь в безопасности.
   Лалелеланг с трудом села. Ее так трясло, что лишь спустя несколько секунд она смогла разобрать показания рекордера. Удивительно, но прибор еще работал. Над ухом раздался голос Умеки:
   – Командование сектора уже знает, что здесь происходит. Нам на помощь высылают подкрепление с тяжелым оружием, но надо продержаться до их подхода.
   – Я иду с тобой. – Лалелеланг попыталась подняться, опираясь на крыло.
   Лейтенант снова повернулась к ней. Ее поза, все в ней указывало на то, что Умеки полностью сконцентрировалась на разворачивающемся сейчас бое.
   – Ты… останешься… здесь.
   Лалелеланг замерла. Она узнала этот ясно различимый тон, которым люди пользовались только в особых обстоятельствах: резкий, враждебный, пропитанный энергией первобытных гормонов.
   Ей не составило труда распознать этот тон, знакомый по многочисленным записям, которые Лалелеланг бесстрастно прослушивала по многу раз. Но сейчас этим тоном обращались к ней самой.
   Сочетание этого устрашающего тона и грозной позы парализовало Лалелеланг, пригвоздило ее к земле. Наверное, если бы Умеки приказала ей сейчас сунуть голову в грязь, она бы подчинилась. Ее уже не трясло, а колотило.
   Кончиком крыла Лалелеланг коснулась контрольной панели на поясе, приводя в действие инъектор. Игла мягко вошла в левый бок, неся острое, но безболезненное ощущение тепла. Препарат разнесся по телу, она расслабилась. Бесконтрольная дрожь уступила место слабому ознобу.
   Лалелеланг села и огляделась – Умеки уже исчезла за деревьями.
   Время уходило бесцельно. Почувствовав, что дрожь улеглась окончательно, она поднялась и подошла к дереву. Вдали виднелись фигуры людей и массудов, осторожно уходящих в глубь леса.
   Взяв рекордер клювом, Лалелеланг вытянула шею и начала съемку. Возбуждение придавало ей сил. Вот оно – то, ради чего она сюда прилетела, то, что она хотела увидеть.
   Любой другой вайс на ее месте уже давно бы лежал в обмороке. Подготовленная к сложившейся ситуации лучше, чем кто-либо, она твердо намеревалась не упустить ни единого момента. Психологическими травмами можно будет заняться потом. Сейчас надо делать то, к чему она готовилась.
   Не так уж все и плохо, думала она. При соответствующей подготовке это могут делать и другие.
   Лалелеланг почувствовала какое-то движение за обнаженными корнями и втянула голову. То-то удивится Умеки, когда, вернувшись, обнаружит, как хорошо держится ее подопечная.
   Но из-за дерева появился некто, совсем не похожий на ее знакомую.
   Кольцо ярко-оранжевого меха вокруг короткой шеи было закрашено тусклым зеленым цветом камуфляжа. Шея торчала над трубчатым, напоминающим бак туловищем – приземистым, неуклюжим, немногим больше ее собственного, – закованным в гибкий панцирь брони бурого цвета. Из верхней части туловища росли две двухсуставные руки с четырьмя короткими, словно обрубленными пальцами на каждой. Эти страшные пальцы сжимали незнакомое на вид двуствольное оружие, потенциал которого был ей неизвестен.
   Мазвек передвигался на крепких ногах с широкими, вывернутыми наружу ступнями, причем каждый палец был обернут чем-то отдельно от других. Обнаженный череп, маленький и округлый, с низким покатым лбом. Полоски крашеной шерсти сбегали с затылка и терялись в густом меховом покрове, опоясывающем шею. С узкой, вытянутой морды – половину ее занимали плоские крепкие зубы – на Лалелеланг таращились ярко-зеленые глаза.
   Оскаленная пасть раскрылась, извергнув скрипучий рык, и мазвек поднял оружие. Выглядело оно не очень уж устрашающе: тонкие металлические трубочки на небольшом пластиковом шарике. Палец чужака опустился на выступ, выполнявший, вероятно, функцию спускового механизма.
   Еще не осознав в полной мере, что происходит, Лалелеланг смутно поняла одно: события вышли за рамки философских рассуждений.
   Она подумала об отчетах, которые уже никогда не напишет, о прекрасных лекциях, которые никогда не прочтет. Может быть, сделанные Лалелеланг записи переживут ее и станут когда-нибудь источником вдохновения для других, не столь безрассудных исследователей, которые прославятся диссертациями, основанными на собранной ею информации.
   «Вот сейчас я умру страшной насильственной смертью от рук другого разумного существа, а думаю только о своей работе», – мелькнуло в голове Лалелеланг. Ученый – он ученый до конца. Ее бросило в дрожь.
   Оружие мазвека издало несоизмеримо тихое «бам», что-то свистнуло и ударило в край валуна, к которому прислонилась Лалелеланг. Последовала недолгая пауза, затем с полдюжины зарядов, самостоятельно вбурившихся в глыбу, детонировали, расщепив валун на куски.
   Взрывная волна бросила Лалелеланг на колени.
   Она подняла голову, страшась того, что может увидеть, но все же не в силах удержаться от этого. Рекордер, свисавший из конвульсивно стиснутого клюва, продолжал тихонько жужжать, делая свое дело.
   Человек свалился на мазвека как раз в ту секунду, когда тот собирался оборвать ее несостоявшуюся жизнь. Он был намного больше Умеки, и его мускулы явственно проступали под гибкой броней. Лалелеланг была рада, что не видит его лица, потому что знала, как жутко оно сейчас искажено.
   Мазвек отчаянно вскрикнул, пытаясь повернуть оружие. Но прежде чем дуло совершило пол-оборота, раздался резкий отчетливый хруст. Человек разжал толстые пальцы, и его противник рухнул на землю, перестав быть думающим и дышащим существом. Одно быстрое, невообразимо жестокое движение рук, и вот он превратился в мертвую тушу со сломанной шеей.
   На всякий случай человек поднял мазвека за безвольные ноги и ударил головой о ствол поваленного дерева. Лалелеланг зажмурилась. Потом бросила рекордер, а вслед за ним отправилось и содержимое ее желудка.
   Тяжело, но ровно дыша, втягивая воздух несоразмерно большими, эффективно работающими легкими, человек-великан стоял над телом ее несостоявшегося убийцы. Потом он выпрямился и словно навис над Лалелеланг. Наверное, человек был массивнее вайса раза в четыре, его тело покрывал защитный костюм, меняющий цвет в зависимости от окружающей среды. Голову скрывал шлем с визором гораздо более сложной, чем у Умеки, конструкции. За спиной у него висела винтовка размером с небольшую полевую артиллерийскую установку, а широкую грудь закрывали какие-то непонятные приборы. На бедрах топорщились пистолеты.
   Рука в перчатке откинула защитный визор, и глазам Лалелеланг предстало лицо. По нему лился пот и стекала тонкая струйка крови. Ни шерсти, ни перьев на голой коже, ни ярких чешуек, которые отбрасывали бы рассеянный лесной свет.
   Хватая ртом воздух, чтобы ее снова не вырвало, Лалелеланг потянулась за рекордером.
   Человек дружелюбно ухмыльнулся:
   – Черт бы меня побрал… канарейка!

Глава 4

   Явно не искушенный в тонкостях дипломатической процедуры, он шагнул к ней.
   – Какого черта ты здесь делаешь?
   Она попыталась отступить. Ее все еще трясло, ноги вдруг подкосились, и Лалелеланг опустилась на землю.
   Человек остановился.
   – Эй, успокойся. Я не хотел…
   Одним быстрым движением он пригнулся, сорвал со спины винтовку и прицелился куда-то влево от себя. Из-за деревьев появилась еще одна фигура. Секунда напряженного ожидания, и человек выпрямился со вздохом облегчения.
   Заметив состояние подопечной, Умеки подняла визор и сердито взглянула на мужчину:
   – А, черт! Что здесь случилось? Что ты натворил?
   – Спас ей жизнь, лейтенант. – Солдат хмыкнул и отступил в сторону, чтобы Умеки увидела мертвого мазвека.
   – Будем надеяться, что серьезной психологической травмы нет. – Умеки опустила визор и наклонилась над распростертой гостьей. – Ты же знаешь, какие чувствительные эти вайсы.
   Солдат вытянул шею, чтобы получше рассмотреть дрожащего чужака.
   – Первая канарейка, которую я вижу собственными глазами. И посмотреть не на что, да? Как сказано в справочнике – «перья да пустота». Однако ж… союзник.
   – Твою форму, весьма возможно, изготовили на одном из их миров. – Умеки понизила голос. – Не повезло. А я еще надеялась что-то за это получить. Не хотела соглашаться отвести вайса на передовую. Так и знала, что что-нибудь случится.
   Она осторожно приподняла голову своей подопечной, заглянула в пустые глаза.
   – Она сказала, что ко всему готова… что справится.
   Где-то вдалеке громыхнуло, и солдат поднял голову и огляделся. Потом нервно постучал по винтовке.
   – Ну ладно, по крайней мере она жива. Было бы хуже, если бы меня не оказалось поблизости.
   – Знаю. – Умеки открыла пристегнутую к поясу сумку. – Если кого за это и наградят, то тебя. – Она достала из сумки продолговатый инструмент, напоминавший короткую трубку, и приложила к плечу Лалелеланг. Дрожь уменьшилась. – Наверное, ты напугал ее больше, чем мазвек.
   – Лучше упасть в обморок, чем быть убитой. Я, пожалуй, пойду к своим.
   – Да, иди, – рассеянно бросила Умеки, не сводя глаз с пациентки. Вдаваться в детали не было смысла. Встроенные рекордеры фиксировали все сами.
   Она убрала инструмент в сумку и, сидя на корточках, продолжала наблюдать за потерпевшей. Хрупкое тело уже почти не вздрагивало, но сознание еще не вернулось.
   – Знаешь, как мне за это влетит, – пробормотала Умеки. – Я же знала, что ты во что-нибудь вляпаешься. Конечно, твоей вины в этом нет. Ты такая, какая есть. – Она посмотрела в сторону леса – шум боя уже начал стихать. – Не твоя вина, что мазвеки решили начать контратаку именно сегодня и именно сейчас.
   Лейтенант присела на поваленное дерево и сообщила по коммуникатору, что ей требуется помощь. Пока противник не подтянул тяжелые орудия, надо срочно вывезти беднягу на базу, если, конечно, есть на чем вывозить. Пусть санитары на борту медмашины ничего не знают о физиологии вайсов, их компьютер знает все.
   Сообщив свои координаты, Умеки отключила коммуникатор и вернулась к своей так и не пришедшей в себя подопечной.
   – Ты хотела увидеть бой. Почему не осталась дома? Ухаживала бы за садом, слушала бы эти ваши кантаты. Так нет. Тебе надо было сунуть клюв туда, где вас никогда не было. Где вас и не должно быть. В следующий раз прислушайся к тому, что говорит Природа. Для таких дел вы не созданы.
   Прилетевший издалека снаряд ударил в дерево метрах в десяти над землей. Умеки бросила взгляд на курящиеся обломки.
   – Сидя здесь с тобой, я напрасно трачу время, ты об этом знаешь? Сиделка при залетевшем невесть откуда академике. А могла бы заниматься чем-то полезным и конструктивным… например, убивать мазвеков.

   Очнувшись, Лалелеланг увидела бледно-зеленое небо и стены, украшенные голографическими цветами. Кто-то оборудовал мягкое гнездышко прямо посреди большой кровати, рассчитанной на совсем другое тело. Кто-то усадил ее так, как требовалось, подложил скомканные простыни под ослабевшие голову и крылья. Кто-то заботливо подтянул ее ноги к животу, расправил шею, положил перья под голову. Кто-то сделал это, чтобы ей было комфортно.
   – Приятно видеть, что ты очнулась. – Умеки поднялась со стула. – Мне сказали, что, судя по показаниям приборов, ты вот-вот придешь в себя.
   На Лалелеланг обрушился поток воспоминаний, а с ними вернулась и дрожь. Но в комнате было тихо и спокойно, а вид слегка покачивающихся цветов успокаивал. Она вспомнила свои упражнения, и ей стало легче.
   – Теперь я вспомнила. Все. Боюсь, я даже не смогу в должной мере выразить все мои сожаления.
   Она изобразила изысканную трель с тремя четкими переливами. Так требовала традиция, хотя Лалелеланг знала, что для стоящей перед ней женщины ее усилия мало что значат.
   – Тебе не за что извиняться, – с простодушной прямотой ответила Умеки. – Ты же не просила, чтобы на тебя напали.
   Лалелеланг внимательно посмотрела на женщину. Изменение в ней бросалось в глаза, словно, сбросив с себя защитный костюм, Умеки одновременно избавилась от чего-то еще. Она уже не казалась опасной, как это было на передовой. Лалелеланг видела перед собой плосколицего неуклюжего примата, молчаливо ожидающего продолжения разговора.
   Что же это за существо?
   – Тебе повезло, что осталась в живых, – неизвестно к чему сказала лейтенант.
   – Я знаю. – Голос ее звучал устало. – Я давно здесь?
   – Пару дней. Ты чертовски перепугала меня там. Вместе с тобой пришел бы конец и моей карьере.
   Как это примитивно, невежливо говорить такие вещи, подумала вайс. Несомненно, другой человек счел бы это вполне уместным, даже забавным. Естественно, она оставила эту реплику без комментариев.
   – Но ты в порядке, жива и здорова. – Умеки улыбнулась, обнажив острые резцы и клыки. Хорошо еще, что улыбка была короткой. – Надеюсь, ты больше не собираешься повторять подобные вылазки, а?
   – Думаю, что на какое-то время мне хватит собранной информации.
   Женщина заметно расслабилась и тихонько рассмеялась.
   – Вы, вайсы. Все-то вы понимаете.
   – Что с моим рекордером? – внезапно спросила Лалелеланг.
   – В лучшем состоянии, чем ты думаешь. – Умеки кивнула в сторону письменного стола. – Он там. Вместе со всем твоим хозяйством. Будет о чем вспомнить дома. Ты ведь теперь домой собираешься? – В ее голосе прозвучала надежда.
   – Думаю, что да. Полагаю, мой скорый отъезд не очень тебя огорчит?
   – Ждешь, что я солгу? Все равно поймешь. Вы же так хорошо знаете языки. – Она повернулась к двери. – Там кое-кто хочет с тобой попрощаться. Времени у него немного… Впрочем, вряд ли вы двое так уж разговоритесь.
   Умеки открыла дверь и обратилась к кому-то, кого Лалелеланг не видела. Через секунду появился тот самый солдат, который спас ей жизнь. Хотя он и переоделся, вид у него оставался такой же внушительный.
   Чтобы не задрожать, она повторила несколько заученных строк.
   Теперь, когда обстановка была совсем другая, Лалелеланг увидела его по-новому: не такой уж и великан, немного выше среднего по человеческим нормам роста. Может быть, крупнее обычного мужчины. Подойдя к кровати, он остановился. На этот раз ей удалось удержаться от нервной дрожи.
   – Мне сказали, что я тебя очень напугал, – с раскаянием сказал человек. – Не хотел, конечно…
   – Ты спас мне жизнь. – Лалелеланг заговорила быстро, стараясь упредить его еще большее смущение.
   У людей слишком мало слов для выражения межличностных отношений. Удивительно, что им еще удается каким-то образом производить потомство.
   Она заставила себя протянуть крыло. Человек удивленно протянул навстречу руку с огромными пальцами. Лалелеланг напряглась, но он проявил осторожность и не причинил ей боли.
   – Я только хотел сказать… рад, что тебе лучше.
   Солдат замолчал, неловко переминаясь с ноги на ногу. Его пальцы теребили снятый головной убор. Лалелеланг знала, что такая неуправляемая моторная активность характерна для людей.
   – Лейтенант сказала, что ты вроде как изучаешь нас. – Он почти застенчиво улыбнулся. – Не хотелось бы, чтобы у тебя сложилось неверное впечатление из-за… из-за меня.
   – Вообще-то я историк. А впечатление… Нет, ничего такого, чего бы я не ожидала.
   Он заметно успокоился.
   – Эй, послушай, наверное, я попаду в какую-нибудь историческую книжку, да? Или что-то вроде этого…
   – Что-то вроде, – пробормотала она.
   – Меня зовут Кузька. – Он прошептал свое имя с таким видом, будто делился с ней какой-то очень важной информацией. – К… у… Впрочем, у вас, вайсов, с написанием проблем не будет.
   – Думаю, что нет.
   – Михаил Кузька. Моя родина – Токучава IV.
   – Я запомню. У меня хорошая память на имена.
   – Не сомневаюсь, что получше, чем у меня. Я ведь всего лишь вояка. – Лалелеланг распознала древний термин, которым солдаты Земли когда-то обозначали себя. Истинное его значение было скрыто многовековыми наслоениями психологического характера. – Ты тут полегче. Вас, кана… вайсов, не так-то легко лечить.
   – Да, – пробормотала Лалелеланг. – У нас нет таких способностей к восстановлению. Как, впрочем, и у других разумных существ.
   Он ушел, помахав на прощание рукой. Жест, конечно, не очень изящный, но тем не менее милый…
   – Ему не хотелось, чтобы ты улетела, составив неверное впечатление о нем. – Умеки подошла к кровати. – С учетом особых обстоятельств ему разрешили задержаться, чтобы навестить тебя.
   – Я тронута. Куда он теперь отправляется?
   – В свою часть. Снова на передовую.
   – Конечно, – пробормотала Лалелеланг. – Туда, где он счастлив.
   Умеки с интересом рассматривала сооруженное на кровати гнездо.
   – Тебе исключительно повезло, что ты осталась жива после всего этого. Другой вайс, оказавшись на твоем месте, еще не пришел бы в себя. А может, и вообще не выкарабкался бы.
   Лалелеланг устроилась поудобнее.
   – Я специализируюсь на этой теме уже много лет. Разработала для себя особые упражнения, физические и ментальные. Чтобы справиться с самыми трудными ситуациями.
   – И все же. – Умеки помолчала. – Может быть, у меня не будет другой возможности поговорить с тобой до твоего отлета. Хочу сказать… надеюсь, ты получила то, ради чего прилетела.
   – Больше, чем смела надеяться.
   – Да уж. – Умеки усмехнулась и направилась к двери.
   Перед тем как выйти, она остановилась, повернулась и едва заметно поклонилась.
   – Я не знакома с вашими жестами в подобной ситуации. У моих предков этот жест выражал уважение, – объяснила Умеки. – Среди них было немало воинов, и они бы меня поняли.
   – Воинами были все ваши предки, – ответила Лалелеланг. – В этом ваша особенность.
   – Ну, я только хотела сказать, что многие из них были профессиональными солдатами.
   Лалелеланг кивнула, давая понять, что ей все ясно. Можно было бы еще немного поговорить и многое обсудить с этой женщиной, но она чувствовала себя слишком усталой, как психологически, так и физически.
   Да, она готова к отъезду. Готова к тому, чтобы вернуться в тихую, мирную, знакомую, исполненную тонкости жизнь Махмахара. И при всем этом какая-то иррациональная часть ее была готова повторить путешествие в мир людей.
   Разница между преданностью и фанатизмом, напомнила она себе, так же подлежит измерению, как диаметр зрачка. Зеркало она просить не стала.
   Лалелеланг притворилась спящей, но не уснула, пока лейтенант не вышла из комнаты. Конечно, Умеки была ее гидом и спасительницей, но оставалась при этом человеком, и расслабиться можно было, только оставшись одной. Эта осторожность не вызвала в ней никакого чувства вины или даже смущения. Нельзя доверять людям, даже тем, на которых вроде бы можно полностью положиться.
   Да и как можно им доверять, если они на протяжении всей своей истории не доверяли самим себе?

   Возвращение Лалелеланг домой не было отмечено ни фанфарами, ни чествованиями. Да ей и не могли бы понравиться такие чрезмерные проявления безвкусицы. Но и остракизму ее не подвергли. Теперь Лалелеланг занимала особое, уникальное положение как единственный представитель всего народа, побывавший в боевых условиях. Это означало, что для нее нужно было создать некую специальную социальную нишу, в результате чего ее общества и искали, и избегали.
   Лалелеланг это не беспокоило. Она всегда была склонна к одиночеству, даже в рамках необходимой сестринской триады, к которой принадлежала. Ее подруги по триаде и жалели, что она так мало участвует в социальных мероприятиях, и гордились ее достижениями. Лалелеланг надеялась, что этот баланс сохранится.
   Одним из непосредственных результатов ее экспедиции стало то, что число присутствующих на ее презентациях увеличилось втрое, хотя энтузиазм не вырос в такой же пропорции. По мере того как новизна впечатлений стиралась, посещаемость падала. Считая это неизбежным, Лалелеланг пришла к интересному выводу: многие новички руководствовались не стремлением познакомиться с серьезным исследованием, а всего лишь неким извращенным любопытством. Тем не менее даже дилетанты уходили с ее презентаций обогащенными новыми знаниями.
   Это тоже не беспокоило Лалелеланг, так как теперь ее усилия были сконцентрированы не на вопросах образования, а на исследованиях и публикациях. К счастью, это вполне совпадало с устремлениями администрации. Преподавать может кто угодно, а вот поделиться уникальным опытом перед более широкой аудиторией могла лишь она одна.
   Благодаря всего лишь одному путешествию Лалелеланг стала ведущим экспертом в своей области.
   Существовал весьма узкий круг специалистов, с которыми Лалелеланг регулярно обменивалась информацией: гивистам, о’о’ян, юланец и еще один вайс. Многие разделяли ее озабоченность, но ни у одного пока еще не хватило смелости или решительности, чтобы подписаться под ее самыми радикальными гипотезами.
   Лалелеланг знала, что вступает порой в область опасных теоретических рассуждений, в ту область, проникать в которую не смели даже самые блестящие академики. Ее доклад на тему «Неодолимая жажда крови как элемент традиционных развлечений» был не только противоречив, но и оказался просто недоступен пониманию многих ученых. Они по-прежнему стремились перевести ее предположения и выводы в абстрактную сферу, что в значительной степени снижало силу и эффективность ее формулировок.
   Основываясь на историческом подходе, Лалелеланг разрабатывала всеобъемлющую теорию человеческого поведения, и многие из ее коллег и знакомых не проявляли никакого интереса к избранному ею направлению. Ничего не поделаешь. Как преданному стороннику эмпирического метода ей ничего не оставалось, кроме как идти дальше своим путем.
   Чем глубже она уходила в тему, чем больше работала, тем сильнее становилось убеждение, что она стоит на пороге открытия, крайне важного не только для ее народа, но и для всего Узора. Это было что-то настолько очевидное и при этом неуловимое, что Узор предпочитал не обращать на это внимания, не вникать в суть.
   Возможно, еще одна экспедиция в район боевых действий помогла бы окончательной кристаллизации идеи, но Лалелеланг не была готова к такому испытанию. Слишком свежи были воспоминания о предыдущей поездке, слишком часто вспоминались перенесенные ужасы.
   Какое-то время Лалелеланг даже думала о посещении загадочной и далекой Земли, но в итоге пришла к выводу, что даже для нее, с ее особой подготовкой, есть свои пределы. Сама мысль о том, что придется жить в мире, населенном только людьми, большинство из которых отличаются психологической нестабильностью, что там она непременно станет объектом любопытства и пристального внимания, вызвала у Лалелеланг такую реакцию, что этот план сразу утратил свою привлекательность. Успокоиться и снять охватившую ее нервную дрожь удалось только с помощью упражнения.
   Лалелеланг была убеждена в необходимости дальнейшего наблюдения за людьми-солдатами, предпочтительнее в более интимной обстановке, но пережить еще раз испытания, подобные тем, что выпали на ее долю на Тиофе, не решалась. К этому времени профессиональная репутация Лалелеланг стояла на таком уровне, что для получения нужных средств ей даже не приходилось обращаться к администрации.
   Что же делать?
   В идеале ей хотелось бы понаблюдать за поведением какого-нибудь специально отобранного примата, чтобы собрать нужные для продолжения работы данные. Основная трудность заключалась в том, чтобы найти солдата, который согласился бы терпеть постоянное присутствие вайса. Опыт недолгого общения с Умеки показывал, что установить такие близкие отношения с человеком нелегко.
   Лалелеланг чувствовала, что не сумеет до конца понять людей, если не поживет какое-то время с одним из них, наблюдая его взаимоотношения не только с представителями других рас, но и с другими людьми. Для этого нужно обратиться как к своей администрации, так и к властям людей. Опыт, приобретенный на Тиофе, должен был помочь ей добиться от последних положительного ответа.
   Они будут озабочены тем, чтобы Лалелеланг не мешала боеготовности того, к кому ее прикрепят. Но уж относительно этого беспокоиться не о чем. Из всех разумных существ только человек способен мирно разговаривать о танцах, кулинарии или люминесцентной культуре, а в следующее мгновение быть готовым драться и убивать. Так что присутствие одного вайса вряд ли чем-то помешает.
   Если повезет, то, может быть, удастся установить контакт с солдатом, интересующимся вайсами, их культурой. Это намного облегчило бы ей работу, сделало пребывание среди людей не столь психологически тяжелым. Впрочем, при необходимости Лалелеланг готова была терпеть даже снисходительное к себе отношение.
   Свое предложение Лалелеланг оформляла очень осторожно. Существовала немалая вероятность, что вся подготовка пройдет впустую и ее усилия завершатся ничем. В конце концов, какой человек захочет иметь при себе вайса, способного в любой момент упасть в обморок или забиться в судорогах, тогда как солдату нужно выполнять свои обязанности?
   После подачи обращения наступил период волнения и мрачных предчувствий. В некоторых отношениях эта ее просьба могла показаться еще более дерзкой, чем пожелание побывать на передовой. Ведь теперь речь шла не о наблюдении, а о продолжительном проживании вместе двух разных существ.
   Лалелеланг знала, что должна попытаться. Ради доказательства своих теорий, ради своих личных чувств, становившихся все глубже, затрагивавших суть того, во что она верила. Она надеялась на откровение, но была готова согласиться и на понимание.
   Мало кто из вайсов настолько одержим своими убеждениями.
   Больше всего ей, конечно, хотелось, чтобы опыты и изучение доказали ее неправоту. Если Лалелеланг права, то будущие старики превратятся в простых комментаторов того потенциального катаклизма, предвидеть который дано только ей. Нельзя исключать и того, что все завершится триумфом амплитуров, и тогда история, попав в тиски этих существ, станет одной из разновидностей их хитрых выдумок.
   Особенно пугало Лалелеланг то, что, проникаясь убежденностью в правоте своей теории, она теряла уверенность в том, что победа амплитуров стала бы большим из двух зол.

Глава 5

   Страат-иен и его возлюбленная плыли в синей дымке, мягко подсвеченной звездами, яркими блестками, разбросанными по черному бархату. Рядом с ними медленно двигались белые пушистые облака, хлопья мягкой ваты. Вдали виднелись резко очерченные горные вершины, отороченные бурым и зеленым, с белоснежными шапками.
   Четче смотрелись более близкие детали. Необычные, незнакомые деревья и лианы сковывали сушу вибрирующей сетью переплетенной жизни. Громадные безвредные насекомые мелькали там и сям, взмахивая радужными крыльями, похожими на мыльные пузыри. Когда почти обнаженная пара приблизилась, они с ленивым гудением разлетелись по сторонам.
   В точно рассчитанный миг мужчина и женщина опустились на рубиновый песок пляжа, образовавшегося в результате того, что волны бирюзового моря на протяжении миллионов лет точили корундовый выступ берега. Прозрачное изумрудное море радостно пело, волны разбивались о риф.
   Путешественники легли на спины, пальцы женщины легко поглаживали запястье мужчины. Наоми повернулась к своему спутнику. Капельки пота блестели у нее на лбу, светлые волосы казались золотыми прожилками на фоне красного песка.
   – Надо отдать должное гивистамам. Народ, для которого занятие любовью свелось к чертовски прозаичному делу, все-таки умеет создать потрясающую обстановку для нас, нерептилий.
   Неван Страат-иен не стал возражать. Лежа не спине, он разглядывал искусственное небо. Идеальное небо, ничем не испорченное, и облаков ровно столько, сколько надо. Все как требуется. Скорость воображаемого спуска на пляж контролировалась уровнем их возбуждения, все дистанционно управлялось компьютерами и было рассчитано так, чтобы они приземлились на нежнейший песок в самый подходящий миг.
   Жаловаться не на что.
   Другие имитации позволяли скатиться вместе по обледенелому горному склону или погрузиться в морские глубины в окружении танцующих подводных обитателей. Все это делалось с целью отвлечь участников от мыслей о бушующей битве за Чемадию, куда им вскоре предстояло вернуться.
   База Аттила была самой передовой из трех бастионов, которые удалось создать экспедиционным силам Узора на планете Чемадия. По случайному совпадению она находилась на берегу западного моря, гораздо более мрачном и намного менее живописном, чем тот, который изобрели гивистамские инженеры. Песок здесь был грязно-белый, побережье в изобилии усеивали гниющие остатки океанической флоры, а температура воздуха и не приближалась к тропической.
   Когда тонкий металлический обруч на голове Невана зафиксировал внутренние гормональные изменения, небо утратило свои краски, а песок принял естественный сероватый цвет. Они лежали на просторной кровати под четырехметровым молочно-белым куполом. Рассеянный бледный свет поступал из каких-то невидимых источников. Неван моргнул и сел, подтянув колени к груди. Сеанс закончился.
   – Просто стыд, что, изобретя все эти чудеса, гивистамы не могут сами наслаждаться ими в полной мере, – заметила Наоми.
   – Что-то же они от этого получают, – ответил он. – Просто гормоны у них действуют иначе, чем у нас. – Воспоминания о порхающих насекомых и рубиновых лесах становились все слабее.
   А вот в Наоми не было ничего искусственного. Она лежала рядом с ним, обнаженная, и, казалось, не замечала этого. Длинные волосы говорили о том, что в боях она не участвует. Наоми служила в отделе снабжения и обеспечения, и они оба над этим немало потешались.
   Ни ему, ни ей не хотелось уходить из-под купола, потому что отпуск у Невана заканчивался на следующий день. Впервые за все время знакомства они провели вместе два дня подряд и использовали их на полную катушку. Все получилось как нельзя лучше.
   Неван знал, что в отделе планирования остро ощущают его отсутствие. Чемадия была одним из тех пограничных миров, где амплитурам и их союзникам удалось за последнее время накопить немалые силы. На быструю и решительную победу рассчитывать не приходилось. Враг хорошо укрепился, ясно давая понять, что не намерен отступать.
   Что ж, тем значительнее будет триумф, когда служителей Цели удастся наконец изгнать с этой планеты, размышлял Неван. Потом, после Чемадии, будут другие миры, другие сражения. Так уж заведено на войне. Возможно, Узор попытается захватить еще одну наполовину заселенную планету или даже расположенную поблизости и важную в стратегическом плане систему Джуо, где доминируют сегунианцы. Кое-какие слухи до него доходили. Впрочем, без слухов не обходится нигде, и офицеры подвержены им так же, как и рядовые.
   Это не имело значения. Неван отправлялся туда, куда его посылали, меняя один мир на другой, переходя от одного сражения к другому. Так продолжается уже сотни лет. Это война.
   Пальцы женщины нежно поглаживали его спину. Отношения с Наоми вышли за рамки обычного времяпровождения. Это не входило в его планы, но в таких делах не все и не всегда складывается по плану. Куда легче разработать стратегию борьбы с противником.
   Наоми умна и красива, внимательна и заботлива. Пусть у нее не столь широкий, как у него, кругозор, но это не недостаток. Например, у нее более острое восприятие. В общении с людьми она тоже выглядит предпочтительнее. Наоми подвинулась ближе, и он ощутил исходящее от нее тепло.
   – Снова планируешь. У нас с тобой не очень-то много времени. Разве ты не можешь просто расслабиться?
   – Извини. Ничего не могу с собой поделать.
   – Да уж, похоже, действительно не можешь. – Она усмехнулась. – А еще совсем недавно тебе было не до планирования. Ты импровизировал, и это получалось у тебя совсем неплохо.
   Неван улыбнулся своей мальчишеской, дерзкой улыбкой, так располагавшей к нему женщин. Единственное, что еще осталось от былой невинности.
   Неван не вышел ростом и был даже немного ниже Наоми, но это не создавало никаких проблем. Из-за небольшого роста и гладкого, лишенного какой-либо растительности лица он казался лет на десять моложе своих сорока. Стройное, пропорционально развитое тело гимнаста, рельефная мускулатура. Последним он был в равной степени обязан как генам, так и тяжелой работе. Коротко стриженные каштановые волосы с выбритой полоской над ушами. Ему нравился этот стиль. Все четко и удобно.
   Иногда из-за внешнего вида у Невана возникали небольшие проблемы – он мало походил на полковника. Скорее – на рядового. Не раз ему приходилось предъявлять документальные подтверждения своего звания, причем не только своим сородичам, но и союзникам.
   В детстве его часто обижало, когда ему давали меньше, чем в действительности, лет, но с возрастом Неван постепенно научился ценить заключающиеся в этом очевидные преимущества и уже не проклинал данный аспект наследственности.
   Как и многим людям, ему недоставало того острого возбуждения, которое возникало непосредственно в бою, но вполне устраивала работа в отделе планирования. У Невана был дар распознавать слабые места противника, и благодаря этому таланту он быстро продвигался по служебной лестнице, хотя в плане личной самореализации дела обстояли не так хорошо. Неван довольно быстро понял, что отдел планирования – это идеальное место для применения еще одной способности, о которой не догадывались его коллеги. С ее помощью ему удавалось убеждать в своей правоте даже самых упрямых массудов и вносить в тактические замыслы представляющиеся необходимыми изменения.
   Гены он унаследовал от родителей, чьей родиной был Коссуут. Он принадлежал к членам Ядра.
   Наоми, как и все нормальные люди, ни о чем не догадывалась. Его способности не оказывали никакого эффекта на людей, и она никогда не видела, как он применяет их на практике. Для нее он был только Неваном, другом и любовником.
   И вот теперь появилась возможность того, что она станет кем-то другим, примет иной статус. Он и хотел этого, и страшился. Браки с теми, кто не входит в Ядро, допускались, но это было трудно. Сохранить все в тайне от друзей и знакомых сравнительно легко, но совсем другое – скрывать свой секрет от жены, от человека, с которым предстоит прожить жизнь.
   Конечно, они нравились друг другу. Наоми любила поговорить, он всегда с интересом ее слушал. Ее энтузиазм компенсировал его скрытность. Им было хорошо вместе.
   Неван уже почти убедил себя в том, что никогда не женится, и почти смирился с этим, хотя Ядро поощряло браки между входящими в него. Но не с посторонними. Сохранение генофонда – эта задача стояла на первом месте. Выше любви.
   Первый муж Наоми погиб на войне. У нее не было детей, что помогло бы в случае…
   Неван заставил себя остановиться – и так уже зашел слишком далеко.
   – У тебя счастливый вид. – Она села рядом с ним.
   – Я счастлив. Просто… надо возвращаться на работу.
   Наоми вздохнула.
   – Работа, работа. Всегда только работа. Иногда мне так хочется опоить тебя чем-нибудь, но не уверена, что это поможет.
   Он соскользнул с кровати и начал одеваться.
   – Я с тобой свяжусь. Вернусь, как только позволят обстоятельства. Может быть, через пару недель.
   Неван натянул комбинезон.
   Наоми продолжала лежать на кровати, любуясь игрой натренированных мускулов.
   – У тебя чрезмерно развитое чувство ответственности. Будь это в моих силах, я бы его просто вырезала.
   – Ближайшие два месяца станут решающими. – Неван повернулся к кровати, застегнул комбинезон. – Попробую открыть отдельный канал связи. Мы сможем общаться.
   Женщина соблазнительно потянулась.
   – Я для тебя всегда открыта.
   – Прекрати, а то я отсюда никогда не выберусь. Если опоздаю, меня понизят в звании.
   – Сомневаюсь. Ты незаменим. И не только у себя в отделе. Как вообще обстоят дела? Мы же видим сообщения, думаем…
   – Амплитуры бьются за этот мир, как черти. На орбите уже пробки от прибывающих из подпространства транспортов. – Он оглядел себя, потом посмотрел на женщину, которую более или менее любил. – Мне надо идти.
   – Знаю. – Наоми вздохнула. – Ох уж этот твой клуб.
   – Прежде чем заниматься делом…
   – Лучше бы это оставил. У нас было бы больше времени друг для друга.
   – Мы и так редко собираемся. Друзья и приятели с родины. А ты разве не пойдешь к Барнару?
   Она покачала головой.
   – Я там почти никого не знаю. Вы, с Коссуута, держитесь сплоченнее.
   – Да. Это наше общее прошлое.
   – Я знаю историю «возрожденных». Неприятное дело. Но с ним покончено. У них нормальное потомство. Вроде тебя.
   Он изобразил улыбку.
   – А я-то все время надеялся, что ты находишь меня каким-то особенным. Ничего необычного, Наоми. Посидим, повспоминаем. Нас не так уж и много. Это же не Земля, где всегда можно найти несколько сотен желающих поболтать. – Их собрания отличались многим, но он не мог говорить с Наоми об этом. Как, впрочем, и о кое-чем другом.
   Именно разоблачения более всего опасались члены Ядра, а потому и секрет свой они охраняли с особой осторожностью, не подпуская к нему даже любимых.
   Да, он мечтал о постоянных отношениях. Представлял, что они с Наоми всегда будут вместе. В этом смысле никаких ограничений не существовало.
   – Иди, полковник. – Наоми намеренно подчеркнула свое огорчение. – Иди на свое чертово собрание. Знаю, как это важно для тебя. – Ее голос стал мягче. – По крайней мере у нас еще есть вечер.
   Может быть, подумал он. Это зависело от многих обстоятельств, на которые ни она, ни он повлиять не могли. Неван наклонился и поцеловал женщину на прощание. Получилось неуклюже, но протестов не последовало.
   Когда он наконец оторвался от нее, Наоми вдруг сказала:
   – Может быть, когда-нибудь и меня возьмешь с собой на одно из таких собраний?
   Неван невольно напрягся.
   – Тебе там будет скучно.
   – Не знаю. По крайней мере познакомлюсь с твоими друзьями.
   – Это самые обычные ребята. Ты же сама заметила, что мы ничем не отличаемся от других. После того, как гивистамы и о’о’яны подправили нашу анатомию и убрали следы вмешательства амплитуров, у нас все, как и у остальных людей. – Он попытался сменить тему: – Или ты все же замечаешь что-то особенное?
   – Абсолютно ничего, – со смехом ответила Наоми. – Просто ты получился лучше среднего.
   Мы все такие, подумал он, только ни тебе, ни кому-либо еще знать это нельзя.
   Он не может жениться на Наоми. Она слишком восприимчива, и сохранить тайну Ядра, все время находясь рядом с ней, было бы невозможно. Если же секрет всплывет, то проблем хватит всем. Он не сможет ее защитить, не сможет уберечь от неизбежных последствий. Лучше не заходить так далеко, остановиться сейчас, прежде чем над ней нависнет грозная опасность.
   Плохо.
   Наоми, не вставая с кровати, начала одеваться.
   – Вы, коссуутяне.
   Что кроется за этим замечанием? Не заподозрила ли она чего-либо?
   Если массуды или кто-то еще из союзников по Узору узнают, что некоторые люди способны оказывать воздействие на их мыслительные процессы, как это делают амплитуры, альянсу грозит опасность. Великую тайну следует сохранить любой ценой. Если Наоми или кто-то другой узнает правду, с ними придется поступить так, как будет сочтено необходимым. Неван знал, что, если понадобится, он сделает все сам.
   Параноидальные фантазии, подумал он. Она ничего не знает, а он позаботится о том, чтобы так было и дальше.
   Еще не одевшись полностью, Наоми подошла и обняла его.
   – Мне так не хочется отпускать тебя, полковник. Надеюсь, ты это понимаешь?
   – Я понимаю не только это, – весело ответил Неван, целуя ее еще раз.
   – Куда тебя пошлют теперь?
   – В дельту Циркассы.
   – Черт. И никаких увольнительных, да?
   – Боюсь, что нет.
   – Свяжешься, когда вы победите?
   – Если победим. На Чемадии все так неопределенно.
   – Похоже, этот мир очень важен.
   Он отступил.
   – Сейчас важно все. Думаю, это хороший знак.
   Наоми опустилась на край кровати.
   – Полагаю, конца войне не видно?
   – О чем ты говоришь? – Неван вдруг подумал, что мысль об окончании войны ни разу не приходила ему в голову. – С тех пор, как к Узору присоединилось человечество, нам удалось продвинуться на некоторых направлениях, но союз амплитуров держится прочно.
   – Да уж. – Женщина пожала плечами. – И все же хотелось бы надеяться…
   Подобно большинству людей, Невана учили быть солдатом с той поры, как он мог нажать на спусковой крючок. Ни он, ни его друзья никогда не задумывались о мире. А вот Наоми другая. И это одна из причин того, что он ее любит.
   Позже, сидя в курьерском скиммере, уносившем его от базы Аттила к месту назначения, Неван задумался о том, смог ли бы он при самом нежелательном повороте событий действительно убить ее.
   Ранжи-аар смог бы, но он был первым. Легендарная личность в истории Коссуута. Неван знал, что он не Ранжи. Обычный солдат с талантом стратегического мышления.
   Если бы члены Ядра могли оказывать внушения другим людям, думал он, глядя на раскинувшееся внизу чужое серое море, насколько легче была бы его личная жизнь.

Глава 6

   Региональный командный модуль был на четыре пятых погружен в темную воду недалеко от дельты. Едва скиммер подошел ближе и начал замедлять ход, как запрограммированный на распознавание противника по форме объекта самонаводящийся передатчик криголитов изменил курс. Тут же заработала система защиты скиммера: нужно было устранить опасность, воздействуя на вражеские сенсоры. Для электронного перехватчика скиммер превратился в огромную низколетящую птицу, вполне типичную обитательницу этой области Чемадии.
   Электронный муляж получился вполне убедительным: система распознавания перехватчика была вынуждена провести повторный анализ данных, чтобы нанести бесполезный удар по безобидному представителю местной фауны.
   Обман вскрылся быстро, но задержка позволила команде скиммера подготовиться к нападению. В направлении противника вылетело облако субзвуковых линзообразных снарядов. Перехватчик успел уклониться, но один снаряд попал в него, повредив двигатель и вынудив врага удалиться в сторону дельты.
   Других нападений не последовало, и скиммер благополучно пристыковался к одному из подводных шлюзов без каких-либо помех. За стыковкой наблюдали люди в легком водолазном снаряжении, и одна из встречавших приветственно помахала рукой пилоту. Он улыбнулся ей в ответ через иллюминатор.
   Покидая скиммер, Неван подумал, что бригада лепаров сработала бы быстрее и лучше, но, как и многие другие союзники, лепары не способны нормально исполнять свои обязанности в такой близости к месту боевых действий. Из всех входящих в Узор народов только медлительные лепары и люди справлялись с работой под водой. Как ни странно, именно это обстоятельство способствовало возникновению у последних симпатии к не слишком сообразительным рептилиям, подчеркивая в то же время их отличие от прочих союзников.
   Неван считался одним из самых уважаемых штабных офицеров на Чемадии. Ему удавалось находить такие возможности для взятия вражеских позиций, что эти требовало минимального риска и проходило без больших потерь. В войсках знали о его репутации, и солдаты чувствовали себя увереннее, если в разработке предстоящей операции принимал участие полковник Страат-иен.
   Непосредственное планирование велось в тесной комнате, расположенной в центре плавучего командного пункта. С помощью специальных стабилизаторов, поддерживавших его равновесие, модуль мог перемещаться по заливу, реагируя на изменения обстановки. Он не мог летать, как самолет или скиммер; не мог полностью уходить под воду; не мог развивать большую скорость, но при этом и не был прикован к одному месту, что затрудняло его обнаружение и делало менее уязвимой мишенью.
   Свежая пресная вода из дельты смешивалась с соленой водой океана, создавая среду обитания, богатую местной чемадийской фауной. Здесь было бы райское место для любознательных ксенологов, если бы повсюду не носились страшные, ищущие добычу средства уничтожения. В течение уже нескольких месяцев дельта представляла собой театр интенсивных, хотя и нечастых военных действий, в ходе которых ни одной из сторон пока так и не удалось добиться стратегического преимущества.
   Неван знал, что в составе местных экспедиционных сил Узора пропорция людей выше обычного. Объяснялось это тем, что массуды плохо переносят воду. Настоящей, надежной и прочной суши в дельте было очень мало, а потому основная тяжесть войны ложилась на плечи людей.
   Это же обстоятельство давало им преимущество перед страдающими водобоязнью криголитами, которые компенсировали свой недостаток численным преимуществом и постоянным воздушным патрулированием. Вот если бы лепары смогли сыграть более активную роль, размышлял Неван… но об этом и думать смешно. У лепара не хватит мозгов совладать со сложным вооружением, да и наклонности у них другие.
   Так что за контроль над жизненно важным регионом дельты придется сражаться солдатам-людям.
   Войскам, передвигающимся по дельте, было где укрыться. Повсюду деревья и кустарники. Но что-то большое, вроде плавучей батареи, наверняка было бы обнаружено и уничтожено. Командование Узора столкнулось с нелегкой проблемой, пытаясь сохранить контроль над дельтой только с помощью легкого оружия. До сих пор устранить это противоречие не удавалось.
   Хотя массуды, направленные на Чемадию, не проявляли большого желания сражаться на топких пространствах, они охотно брали на себя штабную работу на модуле, предоставляя людям возможность непосредственно участвовать в боях. Неван как раз обсуждал очередной стратегический план с четырьмя офицерами-массудами, когда первые разрывы заставили модуль покачнуться.
   Один из массудов отреагировал на это привычным подергиванием и соответствующим замечанием.
   – Дальнобойные сенсорные детонаторы. Узнаю по вибрации. Нашу защиту им не взломать.
   Словно в подтверждение его слов пришла в действие система тревожного оповещения. Неуверенно замигали лампочки. В комнату ворвался какой-то офицер.
   – Нас атакуют! – закричал он.
   – Успокойся. – Пожилая полковник-массуд, командовавшая модулем, побывала уже на нескольких театрах военных действий.
   Она резко повернулась к экрану на восточной стене.
   – Поблизости нет вражеских скидов или флоутеров. – Модуль снова качнуло. – Объясни, на чем основаны твои выводы.
   Младший офицер только этого и ждал.
   – Я знаю, полковник, что это кажется невозможным, но криголиты атакуют без воздушной поддержки… из-под воды.
   – Невероятно! – воскликнул другой массуд, и в этот момент освещение погасло.
   Экраны и флюоресцентная стена перешли на автономное питание, и внутреннее освещение восстановилось. Быстрая проверка, проведенная во всех отсеках модуля, подтвердила неправдоподобный доклад младшего офицера. Криголиты действительно предприняли беспрецедентную подводную атаку, чем и объяснялся тот факт, что им удалось так близко подобраться к модулю и остаться при этом незамеченными. Защитные системы модуля были рассчитаны на обнаружение и уничтожение приближающихся транспортных средств и самодвижущихся зарядов, а не подбирающихся солдат-подводников.
   Выбежав из отсека, Неван поймал себя на том, что думает о небывалой дерзости нападающих. Криголиты, как и другие разумные существа обеих сторон, испытывают здоровый страх перед погружением в воду. Как удалось убедить целую группу преодолеть это врожденное чувство?
   Сенсоры выдали видеоряд: криголиты плыли под водой, пользуясь автономными дыхательными устройствами, пристегнутыми к груди и спине. Лица их закрывали маски, позволявшие видеть даже на сравнительно большой глубине. Так как само понятие «плавание» – не говоря уже о технике такого способа передвижения – было им совершенно чуждо, как, впрочем, и массудам, и гивистамам, то каждый диверсант имел при себе водометный двигатель, крепившийся к задним конечностям. В руках криголиты держали оружие, а вторая пара ног оставалась свободной.
   Должно быть, размышлял Неван, амплитурам пришлось немало потрудиться, готовя эту диверсионную группу к столь противоестественной для насекомообразных операции. Понадобилось немало сеансов внушения, чтобы преодолеть глубоко въевшуюся водобоязнь.
   Чем бы ни завершился сегодняшний бой, такое радикальное вмешательство в сферу врожденных инстинктов неизбежно приведет к серьезным психологическим расстройствам у тех, кто останется в живых. Впрочем, угрюмо подумал Неван, амплитурам на это наплевать. Они же на все готовы ради достижения Цели и считают оправданными любые меры.
   Криголиты плыли не плотной, компактной группой, а поодиночке, обманув таким образом системы слежения модуля и подобравшись на расстояние, с которого уже можно было вести огонь. Ошарашенным защитникам командного пункта ничего не оставалось, как попытаться организовать оборону против совершенно непредсказуемой атаки.
   Добравшись до модуля, криголиты разделились: одни занялись стабилизатором и двигателями, другие нанесли удар снизу по надводным системам вооружения. Остальные прорвались через служебные шлюзы, расположенные над водой, и хлынули по коридорам, сбрасывая на ходу дыхательные аппараты.
   Укрываясь от огня и отстреливаясь из пистолета, Неван отступил к следующему отсеку. Знакомые с инженерными приемами гивистамов криголиты в первую очередь стремились захватить пункты связи и управления огнем. Таким образом, у Невана и нескольких его коллег появилось, пусть и ненадолго, пространство для маневра. Как только враг захватит пункт связи системы защиты, он сразу же приступит к методичному поиску оставшихся членов персонала.
   Люди и массуды сражались упорно, но им было некуда отступить и негде маневрировать. После того как криголиты нарушили внутреннее сообщение, защитники уже не могли воспользоваться двумя большими катерами, стоявшими у служебных шлюзов. Кроме того, основная часть боевого контингента модуля ушла вверх по дельте, намереваясь оттеснить криголитов в глубь материка. В случае успеха враг не только взял бы под свой контроль плавучую базу, но и отрезал сражающиеся на реке войска.
   Команда модуля была застигнута врасплох, так как строила оборону исходя из предположения, что если противник ни разу не наносил ударов из-под воды, то такой вариант можно не принимать в расчет. Их провели… Возможно, амплитуры воспользовались опытом людей, многократно атаковавших врага именно таким образом.
   Взрывы слышались все ближе, освещение все чаще выходило из строя, а криголиты продолжали наступать. Изолированные группки людей и массудов никак не могли закрепиться на поспешно сооруженных оборонительных позициях. Модуль не был рассчитан на подобную ситуацию, а потому и защитников становилось все меньше и меньше; одни попадали в плен, другие погибали.
   В составе постоянной команды модуля был еще один член Ядра. Сержант Коннер выскочил из-за угла коридора и, разбрызгивая воду, просочившуюся через пробоину во внешнем корпусе, подбежал к Невану. Из раны на лбу струилась кровь, и сержант то и дело моргал.
   – Рад, что нашел тебя! – тяжело дыша, прохрипел он.
   Все члены Ядра хорошо знали друг друга, хотя обычно и не допускали никаких проявлений особой близости.
   – Мы проигрываем.
   Неван огляделся. Коридор по-прежнему был пуст.
   – Что слышно от подкреплений?
   – Ничего хорошего. Вероятность их подхода небольшая. Эти жуки быстро добрались до пункта связи. Мы успели передать сообщение по полевым коммуникаторам, но у них очень небольшой радиус действия. Даже если наши части на реке приняли сигнал, вовремя вернуться они не успеют. – Сержант помолчал. – Жду предложений.
   Неван задумался.
   – Если они захватят пункты связи, то дальше займутся отсеками обеспечения. Будем двигаться в противоположном направлении.
   Один раз они едва не натолкнулись на пару криголитов, бежавших по коридору. Их белесые глаза выдали изумление, за чем последовали проклятия и огонь. Неван упал и откатился в сторону, уклоняясь от парализующих лучей. Один из них все же задел его правую ногу, и она онемела.
   Оружие Невана было попроще. Разрывная пуля из его пистолета в клочья разнесла голову одного из криголитов. Другое насекомообразное выстрелило из винтовки, ранив Коннера в плечо. Ответным огнем сержант развалил своего противника надвое.
   Стараясь не обращать внимания на покалывание в ноге, Неван кое-как поднялся и осмотрел рану товарища. Крови много, но кость не задета. Они заковыляли дальше.
   Было уже ясно, что криголиты установили полный контроль над модулем и выбить их из него будет очень трудно. Беспрецедентное нападение увенчалось успехом. Не имея даже надежды на подкрепление, нечего и думать о том, чтобы организовать контратаку.
   – Сюда.
   Коннер вел его к отсеку аварийной эвакуации. Коридор был угнетающе пуст.
   Спасательные катера предназначались на случай экстренной эвакуации при угрозе сильного шторма. На них не было ни брони, ни какого-либо оружия, но Коннера и Невана это не беспокоило: оставался единственный возможный путь к спасению – через этот отсек.
   К несчастью, об этом же подумали и криголиты.
   У входа в отсек их собралось с полдюжины. Судя по всему, они только что прибежали туда. Некоторые еще не успели снять водолазное снаряжение. Другие, укрывшись за наспех сооруженной баррикадой из мебели и какого-то оборудования, пытались приспособить для ближнего боя какой-то весьма устрашающего вида пулемет.
   Тот, кто планировал это нападение, хорошо все обдумал, с отчаянием подумал Неван.
   Они укрылись за последним поворотом коридора.
   – Думаю, они нас не заметили, – сказал полковник. – Слишком заняты укреплением позиции. По-моему, их пятеро.
   – Шестеро. – У Коннера все еще кровоточило плечо, а вот рана на лбу уже подсыхала. – Может быть, больше, но вряд ли. – Ему лет двадцать пять, решил Неван. Закаленный солдат, умеющий преодолевать страх. – Если они успеют установить эту штуку, нам уже не прорваться.
   – Их слишком много, чтобы идти напролом. – Страат-иен задумчиво посмотрел на своего спутника. – Ты знаешь, как на них воздействовать?
   Коннер неуверенно кивнул.
   – Я проделывал это всего пару раз. Каждый раз чужак находился почти рядом. Никогда не имел дело с врагом. Тем более с несколькими.
   – Пришло время попробовать. – Неван убрал руку с пистолета. – Притворись, что ты офицер-криголит. Считай себя их командиром. Надо приказать, чтобы они обыскали соседний коридор. И сделать это так, чтобы они нисколько не усомнились в логике распоряжения.
   Коннер, похоже, сомневался в своих способностях, но Неван знал, что сержант должен сыграть отведенную ему роль. В одиночку он никак не мог справиться одновременно с полудюжиной криголитов. Здесь требовалась полная победа: одной растерянности недостаточно, потому что солдаты будут стрелять просто в силу привычки. Их нужно убедить.
   Всего один шанс.
   – Не пользуйся транслятором. Даже рта не открывай. Просто внушай. Ты – офицер-криголит, отдающий приказ своим солдатам. Они должны тебя услышать.
   Сержант встал и кивнул. Они оба вышли из-за угла и решительно зашагали по коридору. Хватило одного взгляда, чтобы рассмотреть своих врагов.
   Двое из криголитов тут же вскинули головы. Неван смотрел на них в упор, чувствуя, как струится по спине холодный пот. Все его силы были отданы одному – заставить противника услышать приказ. Коннер шел рядом, напряженно глядя перед собой.
   Четверо других четырехногих отступили от пулемета и подошли к двум своим товарищам. На какое-то мгновение все замерли. Потом все шестеро словно по команде схватились за пистолеты. Неван услышал, как Коннер со свистом втянул в себя воздух, но отвлекаться не стал. Его собственный пистолет болтался на боку.
   К счастью, криголитов трудно назвать гигантами мысли. И думают, и работают они традиционно группой. Достаточно подчиниться одному, и остальные последуют его примеру. Держа оружие на изготовку, криголиты двинулись по коридору. Один из них даже задел на ходу Невана. Он замедлил шаг, маленькие черные зрачки шевельнулись, но больше ничего не случилось, и криголит устремился за своими товарищами. Его явно что-то обеспокоило, но, действуя по приказу командира, он не мог отвлекаться на посторонние мысли.
   Неван знал, что сила воздействия скоро уменьшится и тогда противник опомнится. Шестеро насекомообразных остановятся, недоуменно моргая, и посмотрят друг на друга, не зная, как объяснить случившееся. Потом вспомнят и поспешат вернуться на свою позицию. К этому времени им нужно успеть вырваться из модуля.
   Криголиты бросились в соседний коридор, готовясь противостоять возможной контратаке противника. Несмотря на полное отсутствие каких-либо признаков врага, они все же приступили к тщательному прочесыванию коридора. Понемногу их активность снижалась. Приказ есть приказ, но ни один из них не мог вспомнить, где и когда получил его, кто именно отдал распоряжение.
   Двое криголитов остановились, недоуменно глядя друг на друга. В условиях боя случаи массового помрачения рассудка не так уж редки. А был ли вообще какой-то приказ? Пришло время задавать вопросы.
   Не задерживаясь у уже готового к бою пулемета, Коннер перевалился через сооруженную криголитами баррикаду. Неван последовал за ним. Дальше начинался аварийный отсек. Проходя по нему, они видели повсюду полностью снаряженное орудие. Задержаться бы, встретить врага огнем… но исход все равно предопределен. Оставаться означало обрекать себя на смерть.
   Коннер направился к ближайшему шлюзу. Водонепроницаемая дверь – за ней находился большой катер, в который могли бы поместиться около сорока людей или массудов.
   Неван оглянулся – коридор, затянутый дымом, был пуст. Что ж, если кто-то еще остался в живых и до сих пор не попал в плен, им придется пробиваться самим. Сейчас важно, чтобы кто-то спасся и дал командованию базы подробный отчет о катастрофе.
   Они забрались в катер. Коннер сел в кресло пилота и активировал панель управления. Внутренняя дверь стала на место, а внешняя начала медленно отходить в сторону. Перед лобовым иллюминатором появились несколько обескураженных криголитов, неуклюже бросившихся врассыпную. В своем громоздком водолазном снаряжении с прикрепленными к ногам водометными двигателями они выглядели совершенно беспомощными.
   Но это не помешало им захватить модуль, напомнил себе Неван.
   Один из криголитов увернулся от рванувшегося вперед катера, а вот другим повезло меньше – судно врезалось в самую гущу пловцов. Оглянувшись, Неван увидел, что двое еще барахтаются, пытаясь всплыть, но безуспешно.
   Коннер включил режим автопилота, взяв курс на базу Аттила. Катер выскочил на поверхность и устремился в южном направлении. На экране заднего обзора были видны вспышки пламени и дым, поднимающийся над захваченным командным модулем. Теперь, когда сопротивление обороняющихся было почти сломлено, на модуль прибывало подкрепление, которому не приходилось пользоваться неудобными дыхательными аппаратами. Бой явно подходил к концу.
   Дело не в излишней самоуверенности, с горечью думал Неван, а в печальном упущении, которое и погубило модуль. Роковой недосмотр. Посчитали, что если враг ни разу не делал что-то, то он уже никогда этого не сделает. Придется пересмотреть некоторые сложившиеся стратегические стереотипы.
   Криголиты-амфибии. Чего еще ждать от амплитуров?
   Шаг назад, два шага вперед. Вот как выигрываются войны, подумал Неван. То, что произошло, определенно шаг назад. Он представил себе, сколько мертвых или умирающих людей и массудов находятся сейчас на захваченном модуле, превратившемся для них в огромный сферический гроб, и его пальцы стиснули спинку сиденья. Чем он мог помочь им? Что он мог сделать для них? Ничем и ничего.
   Неван отвел взгляд от экрана.
   – Засек какое-то движение на берегу, – негромко сообщил Коннер. – Метрах в ста отсюда. – Он держал катер поближе к берегу. – На криголитов не похоже, но точно определить трудно. Эти сенсоры не рассчитаны на использование в боевых условиях, и разрешение у них похуже.
   – Похоже, это ашреганы. – Неван сел поближе, чтобы прочитать показания датчиков.
   – Возможно. – Сержант оторвался от приборов. – А может быть, это наши. Вдруг кто-то получил наш сигнал о помощи и поспешил вернуться?
   Как офицер высокого ранга Неван знал, что обязан думать о собственном спасении: его опыт еще пригодится для будущих боев, а кроме того, кто-то должен представить командованию подробный отчет о случившемся в дельте. Он задумался. Катер почти пуст. На кону две жизни, одна из них его собственная. Пожалуй, стоит рискнуть.
   – Давай взглянем по-быстрому. Подойди поближе, но скорость не сбрасывай. Имей в виду, что нам надо будет очень быстро уходить. Воспользуйся многочастотным сканером.
   В последнем необходимости уже не было. Визуальное подтверждение поступило еще до того, как из громкоговорителя донесся чей-то голос. Коннер сбросил ход, и катер медленно приблизился к поросшему лесом берегу.
   – Назовите себя, – сказал в микрофон сержант.
   – А вы кто такие? Черт возьми, назовите себя сами! И какого дьявола вы делаете здесь, в заливе?
   Неван усмехнулся, наклоняясь вперед.
   – Это полковник Страат-иен, отдел стратегического планирования. Модуль захвачен противником. Насколько мне известно, спаслись только мы вдвоем, я и сержант Коннер. Криголиты напали из-под воды.
   – Криголиты? Из-под воды? Да ты шутишь, парень! Кого ты пытаешься обмануть?
   – Не знаю. Это ты мне скажи.
   После короткой паузы голос прозвучал уже сдержаннее.
   – Я лейтенант Моген, второй корпус биодивизии Альфа. Мы дали жару жукам и отступили, чтобы пополнить боезапас, когда услышали выстрелы. Посоветовались с ребятами и решили, что неплохо вернуться.
   – Вы поступили совершенно правильно, лейтенант. И я не шучу насчет криголитов. Они действительно напали из-под воды. Как бы я хотел, чтобы это была шутка. Похоже, амплитуры времени даром не теряли и придумали кое-что новое.
   Коннер подвел катер ближе к берегу, где уже стояла группа явно взволнованных солдат. Неван посмотрел на них через лобовой иллюминатор. Человек шестьдесят – семьдесят, мужчины и женщины, все при оружии, все в камуфляжном снаряжении, перепачканные к тому же пылью и грязью. С ними около пятидесяти массудов. Несколько раненых. Слайдеры стояли поблизости, в тени деревьев, с работающими двигателями.
   Лейтенант оказался крепко сбитым мужчиной с грузным лицом и короткими черными волосами. Над поврежденным правым глазом окуляр, позволявший различать очертания предметов и изменения освещенности. Рядом с ним стоял младший офицер-массуд. Из залива донесся грохот взрыва, и все повернули головы.
   – Не могу поверить, – пробормотал массуд.
   – Мы тоже не могли. Однако именно это и произошло.
   – Что же нам теперь делать? – Лейтенант указал на свой потрепанный отряд и на двухместные слайдеры, стоявшие на возвышении под деревьями. – Мы деремся уже несколько дней. Теперь у нас не хватит энергии, чтобы добраться до базы, даже если посадить в каждый слайдер по одному человеку.
   К Невану подошел молча стоявший до этого в стороне Коннер.
   – Большинство поместятся в нашем спасательном катере. По крайней мере можно эвакуировать раненых и часть остальных.
   Неван знал, что именно это и нужно сделать. Единственно возможный в данных обстоятельствах выход. Но именно этого ему и не хотелось. Судя по выражению лица лейтенанта, тот испытывал схожие чувства.
   – У большинства из нас там остались друзья и приятели. – Моген кивнул в сторону залива. – Мы могли бы попытаться помочь им.
   – В нападении участвовали крупные силы, – сказал Неван. – Криголиты продолжают получать подкрепление.
   Стоявшие неподалеку солдаты напряженно слушали, что предложит полковник.
   – Что еще? – холодно-вежливым тоном осведомился лейтенант.
   Неван рассеянно кивнул.
   – Я только что подумал… если есть желание, мы могли бы проскользнуть к главному руслу под прикрытием джунглей. А потом ударить на мелководье по подкреплению.
   – Прошу извинить меня, полковник, – подал голос массуд, стоявший за спиной лейтенанта, – но у нас нет аппаратов для спуска под воду.
   Лейтенант сердито посмотрел на него.
   – Мы люди, Шолдид. Нам не нужны никакие аппараты.
   – Я понимаю, но если все обстоит именно так, как сказал полковник, то преимущество все равно будет за криголитами. Они могут оставаться под водой достаточно долго, имея водолазное снаряжение. Я знаю, что возможности людей в этом отношении довольно ограниченные.
   – Но криголитам придется действовать в незнакомой среде, – указал Неван. – Я вообще подозреваю, что они держатся только за счет мысленной поддержки амплитуров. Не думаю, что их обучали ведению подводного боя. Я видел, какими водометными двигателями они пользовались. Это нечто грубое, самодельное, совсем не то, что применяют в таких ситуациях мазвеки или кораты. Предполагаю, сегодняшнее нападение было своего рода пробой сил, в которой противник задействовал все, что имелось в его распоряжении. Их вооружение вообще не годится для ведения огня под водой.
   – Наше тоже, – с озабоченным видом возразил массуд.
   – Верно. – Лейтенант оскалился, и усики массуда дрогнули сильнее обычного. – Есть много способов уничтожить врага под водой. – Он кивнул в сторону своих солдат. – У нас есть такое желание, полковник.
   Неван задумался. Если криголиты поведут себя решительно, у него есть все шансы не вернуться на базу Аттила. С другой стороны, если захватить их врасплох, особенно сейчас, когда они, несомненно, уже упиваются достигнутой победой…
   Он резко кивнул:
   – Давай попробуем, лейтенант.
   – Должен выразить свою озабоченность, – заволновался массуд. – Риск и опасность слишком велики…
   – Вам не придется лезть в воду, – успокоил его Неван. – Залегайте вдоль берега и стреляйте по всем, кто постарается выйти из воды, кроме людей. И позаботьтесь о технике.
   Массуд неуверенно подергал ушами, слегка оттопырив нижнюю губу. Он был младше по званию, но мог настаивать на своем. Проблема заключалась в том, что его возражения были исчерпаны. Да и желания спорить он не испытывал. Там, в заливе, гибли их друзья.
   – Да сопутствует вам удача, – пробормотал массуд.
   – Значит, решено. – Неван повернулся и зашагал к катеру.

Глава 7

   В катере было тесно из-за набившихся в него высоких нервничающих массудов и более коренастых, мускулистых людей, хотя большая часть последних разместилась на слайдерах. Держась поближе к подлеску, катер шел на минимальной скорости. Не имея вооружения и брони, он стал бы слабой защитой от тяжелого оружия противника, если бы его обнаружили.
   Этого не случилось. Поспешно организованная контратака стала настоящим сюрпризом для криголитов. Держа наготове оружие, массуды с изумлением наблюдали за тем, как люди, сбросив привычное защитное снаряжение, прыгают с катера и слайдеров, чтобы сразиться с врагом в глубинах чистой, незамутненной реки.
   Застигнутые врасплох во враждебной стихии, криголиты ничего не могли противопоставить быстрым, надолго задерживающим дыхание людям. Их водометные двигатели, предназначенные лишь для того, чтобы доставить десантников из одной точки в другую, оказались совершенно непригодными для маневра.
   Лишенные техники криголиты не умели плавать. Без дыхательных аппаратов они могли продержаться под водой всего несколько секунд. Многие утонули, беспомощно размахивая неуклюжими руками и ногами. Всплыть на поверхность из-за тянувшей ко дну экипировки тоже не удавалось.
   – Вижу что-то большое, – сказал Коннер, сидевший рядом с более опытным массудом, занявшим кресло пилота катера.
   Страат-иен только что вернулся после очередного погружения. Стряхивая с себя воду, он подошел к сержанту и остановился у него за спиной. Находившийся поблизости массуд с удивлением посмотрел на человека, дивясь тому, как стекает вода по голой, лишенной меха коже, похожей на шкуру примитивных лепаров.
   Он бросил взгляд на экран. От реки к ним быстро шла пара больших транспортов. Вот и подкрепление. Бой за командный модуль подходил к концу. Им было нечего противопоставить тяжелому вооружению.
   – Всем на борт, – коротко бросил Страат-иен. – Мы сделали все, что могли. Надо уходить.
   Коннер понимающе кивнул.
   Даже узнав об изменении обстановки, ныряльщики не хотели отступать. Такое же настроение овладело и массудами, уже успевшими разделаться с несколькими таки всплывшими на поверхность криголитами.
   Забрав на борт последнего солдата, пилот-массуд включил двигатель спасательного катера и направился в открытое море. Им не удалось воспрепятствовать победе амплитуров, но быстрая и внезапная контратака все же изрядно подпортила триумф врага.
   Теперь, когда все закончилось, офицер-массуд задумался о том, почему он с такой легкостью согласился с предложенной полковником тактикой. Будучи по характеру более осторожным, он тем не менее не стал удерживать людей от безрассудного предприятия. Впрочем, недоумение быстро отступило перед удовлетворением от отлично сделанной работы. Да, они не отбили у противника модуль – и не могли этого сделать! – но заставили врага дорого заплатить за победу.
   Патрули, действовавшие в верхнем районе дельты во время беспрецедентной операции криголитов, понесли тяжелые потери. Лишь немногим удалось спастись на сверхбыстрых флоутерах, спешно направленных командованием с базы Аттила. Некоторые разбрелись по болотам, надеясь со временем пробиться к своим, но большинство пали в бою. Никто не скрывал – такого поражения люди и массуды не знали давно.
   Командование не стало привлекать к ответственности полковника Страат-иена, наоборот – он удостоился похвал за то, что сумел в сложных условиях организовать эффективную, пусть и не достигшую цели контратаку. Прибыв на командный модуль в тот момент, когда вражеский штурм уже начался, он вряд ли имел возможность изменить ситуацию и не был виноват в случившемся.
   На базе царило настроение уныния, но не отчаяния. Никто вообразить не мог, что криголиты способны действовать под водой, а потому оборона модуля оказалась неподготовленной. В штабе сразу же приступили к разработке мероприятий, направленных на недопущение подобных случаев в будущем. Узор всегда гордился тем, что способен учиться на своих ошибках, а для подготовки очередного сюрприза амплитурам требовалось очень много времени. В конце концов они просто истощат свою фантазию.
   Но ни понимание кратковременности успеха врага, ни похвала командования не рассеяли мрачного настроения Страат-иена, ожидавшего нового назначения. Впервые за всю свою военную карьеру он испытывал горечь поражения и еще долгое время не мог избавиться от гнетущих мыслей. Утешить его могла разве что Наоми, но и ее не было рядом. Некоторое облегчение приносили сеансы терапии, хотя и они были бессильны против тяжких воспоминаний.
   Вот почему Неван так обрадовался, когда его вызвали наконец в кабинет командующего базой.
   Присутствие женщины-вайса не удивило полковника, удостоившего пернатую союзницу лишь мимолетным взглядом и легким кивком. То, что вайс прилетел на планету, где шли боевые действия, было необычно, но такие прецеденты уже имели место в прошлом. Вероятно, решает какие-то проблемы, связанные с протоколом или лингвистическими сложностями, подумал Неван. Его это не касается.
   Откинувшись на спинку стула, Кренский приветствовал вошедшего небрежным жестом своей настоящей руки. Другая была заменена чудесным протезом, гордостью дизайнеров-гивистамов и конструкторов-о’о’янов. Если какой-либо орган был слишком поврежден и не мог быть регенерирован, гивистамы заменяли его протезом. При этом искусственная часть тела нередко во многих отношениях превосходила настоящую.
   В кабинете не было ни стола, ни окон; только сиденья, способные принять любое живое существо, и большая ваза из металлизированного стекла с пучком бледно-розового и голубого клевера. Настоящего клевера, с Земли. Его можно было понюхать. Вроде бы пустяк, но сколько сил и внимания требовалось, чтобы это скромное растение оставалось живым!
   Такую роскошь мог позволить себе только командующий базы.
   Наверное, клевер мог бы расти и на поверхности планеты – климатические условия Чемадии вполне это позволяли, – но над кабинетом командующего лежали пятьдесят метров базальта и два перемежающих его слоя стальных перекрытий. Вот почему присутствие живой зелени служило доказательством умения, упорства и терпения тех, кто за ним ухаживал. И, несомненно, вайс мог оценить это намного более профессионально, чем кто-либо другой, зашедший в кабинет.
   – Здравствуй, полковник. – Для человека с репутацией жесткого бойца у Кренского был удивительно приятный мягкий голос. – У меня для тебя особое поручение.
   Как и любой опытный солдат, Страат-иен мгновенно напрягся, услышав такое заявление.
   Впрочем, детали не имели для него особого значения. Наконец какая-то работа. Наконец-то можно будет отвлечься от мыслей о недавней катастрофе, свидетелем и участником которой он стал.
   – Самое время. Я уже потихоньку схожу с ума от ожидания.
   – Судя по всему, наши психологи считают иначе, в противном случае они не оставили бы тебя в покое. И не жалуйся. Все, кто остался в живых после боя в дельте, проходят двойную проверку, прежде чем вернуться в строй. Ты и сам это знаешь.
   – Знаю, но мне это не нравится.
   Кренский одобрительно хмыкнул.
   – Примерно то же говорят и другие. Ладно, можешь расслабиться. Ты ее прошел. Мне доложили сегодня утром. Я бы дал тебе еще пару дней отдыха, но обстоятельства изменились.
   – Я готов ко всему. – Неван выжидающе посмотрел на командующего.
   – Вот как? Ну-ну, посмотрим. – Кренский взглянул на до сих пор молчавшего вайса.
   – Привет, – сказала вайс.
   Прошло несколько секунд, прежде чем полковник понял, что приветствие адресовано ему.
   Гостья заговорила. Голос ее звучал мелодично, звонко, с переливами тонов. Будучи прекрасными лингвистами, вайсы мастерски подражали любым голосам, будь то массуды, люди, гивистамы или лепары. В темноте даже специалист не смог бы отличить вайса от того, кому он подражал.
   Неван оглядел вайса. По крайней мере нет обычных для пернатых украшений. Слегка приглушенная естественная окраска и менее яркий хохолок выдавал женщину.
   – Это Лалелеланг с Махмахара, – представил гостью Кренский. – Она историк. Или что-то вроде этого.
   – Очень рада познакомиться, полковник Страат-иен, – произнесла гостья и, слегка распушив перья, протянула правое крыло.
   Он осторожно пожал предложенную «руку», чувствуя под пальцами хрупкие ороговевшие перья. Интересно, ему еще ни разу не приходилось видеть, чтобы вайс решался на такой контакт с человеком. Как и многие другие особи, они избегали физического взаимодействия с людьми без крайней необходимости. Лалелеланг представляла собой исключение, чувствуя себя довольно комфортно среди больших, вздорных, непредсказуемых приматов. Возможно, это объяснялось ее профессией.
   Неван повернулся к Кренскому:
   – Так что с моим назначением?
   Командующий кивнул в сторону гостьи:
   – Наша гостья и есть твое назначение, полковник.
   Неван мигнул.
   – Не понимаю.
   Кренский сцепил пальцы и твердо посмотрел в глаза Страат-иену.
   – Ее профессия…
   Полковник выдержал взгляд командующего.
   – Да, историк. Но какое это имеет отношение ко мне?
   – Нашу гостью особенно интересует то, как взаимодействуют между собой различные особи в условия боевой обстановки. Ей нужен гид.
   Полковник снова напрягся и непроизвольно взглянул на терпеливо ожидавшую гостью. Та вздрогнула, но не отвернулась. А не знает ли она о существовании Ядра? Или, может быть, подозревает что-то? Мысль эта пришла ему в голову совершенно неожиданно. Неван заставил себя успокоиться. Тот факт, что эта вайс историк и, очевидно, работала среди людей, вовсе не означал, что она знает что-то о тайнах выходцев с Коссуута.
   – Я не могу принять это назначение, – твердо сказал Неван.
   Но и Кренский не собирался отступать.
   – Ничем не могу помочь, полковник. Решение принято на более высоком уровне, и я не в силах его отменить. Нужен человек определенного звания и знакомый с боевой обстановкой. Были рассмотрены несколько кандидатур. Выбор сделан, хочешь ты того или нет.
   – Это какое-то безумие. Не могу же я… – Он замолчал, боясь, что не сдержится и допустит непростительную грубость в адрес гостьи. – У меня есть незаконченные дела. Я надеялся вернуться в дельту.
   – Мотив мести, – неожиданно сказала вайс, и Неван резко повернулся к ней.
   – О чем ты говоришь?
   – Меня всегда интересовал этот вопрос. Вы, люди, способны на любые извращения логики для оправдания своих действий, хотя при этом и признаете нелогичность. Столь сложная ментально-эмоционально-физическая рационализация – явление уникальное и представляет собой важный стимул для моих исследований.
   Такого ответа Неван никак не ожидал. Легко рассуждать о других, пользуясь общими положениями. А здесь перед ним стояло существо, которое спокойно и невозмутимо смотрело ему в глаза, хотя должно было бы дрожать от страха. Интересно, как эта птица будет таскаться за ним по болотам, стараясь не испачкать свои чистенькие перышки.
   Картина получалась настолько нелепая, что Неван чуть не рассмеялся и снова попытался убедить Кренского в абсурдности его решения. Командующий терпеливо выслушал подчиненного и улыбнулся, покачав головой:
   – Вопрос закрыт.
   – А что случится, если она, находясь под моей ответственностью, попадет в боевую ситуацию? – спросил наконец Неван.
   – Обо мне не надо беспокоиться, полковник. Я уже была в таких ситуациях.
   – Что? – В Неване проснулось любопытство. – Я не ослышался? Вайсы не участвуют в боях. Гивистамы и с’ваны очень редко. Лепары – никогда. Вайсы тоже.
   – Я – исключение. Насколько мне известно, единственное. Я была в бою на Тиофе. Вместе с людьми и массудами.
   Кренский кивнул:
   – Все верно, Неван. Я сам видел ее досье. Ее даже чуть не убил какой-то мазвек.
   Неван колебался.
   – Ты… ты нашла оружие?
   – Нет. – Она задрожала от мысли об оружии. – Нет, конечно. Хотя и могла бы. Дело в том, что мне трудно пользоваться им.
   – Верно. – Неван почувствовал себя немного увереннее. В конце концов, Вселенная все же не перевернулась. – У тебя действительно есть боевой опыт?
   – Есть.
   – Возможно, это ничего и не значит, – задумчиво сказал он. – Бой это не яд. Иммунитет не вырабатывается.
   – Я прекрасно понимаю это, полковник. У меня свои интересы, и я должна быть в полном порядке. Всю жизнь я посвятила изучению взаимодействия людей с другими особями в боевых условиях. Я согласна с тем, что опасность существует, но я лучше всех своих сородичей подготовлена к ней. За последние годы я выработала и довела до совершенства приемы профилактического характера, помогающие мне сохранять спокойствие в самых трудных ситуациях. Это и фармакологические препараты, и психологические упражнения.
   – Но в бою этого мало, – возразил Неван. – Если в тебя стреляют, надо стрелять в ответ.
   Она едва заметно вздрогнула, надеясь, что полковник этого не заметил. В конце концов, эти люди всего лишь солдаты, хотя и высокого ранга. Вряд ли им есть дело до таких тонкостей. Ведь они привыкли к другому, более грубому выражению чувств.
   – Стрелять придется тебе, полковник Страат-иен.
   Неван неожиданно для себя улыбнулся. Ситуация была неприятной, но эта вайс вызывала у него восхищение.
   – Отдаю должное – нервы у тебя крепкие, поджилки не трясутся.
   «Поджилки не трясутся»? Лалелеланг прекрасно знала язык людей, но некоторые выражения порой ставили ее в тупик.
   – Да, нервы у меня крепкие. Возможно, вам обоим будет интересно узнать, что коллеги считают меня почти безумной. Я не считаю, что безумие обязательное условие для успешной работы с людьми, а потому не могу согласиться с ними.
   Слушать ее – то же, что слушать музыку, подумал Неван. Похоже, ей все-таки удастся его убедить.
   Помогало и то, что у него не было выбора.
   Он заговорил нарочито медленно:
   – Если я соглашусь, то тебе надо запомнить: в боевых условиях ты должна делать то, что я скажу. Мне наплевать, кем тебя считают в твоем мире, какие у тебя титулы и награды. Скажу «прыгай» – ты должна прыгать. Скажу «заткнись» – должна заткнуться. Если я прикажу тебе свернуться в комок и закрою тебя в ящике – ты подчинишься. Без вопросов. Без промедления.
   – Лишь бы ты не приказал мне лететь, – сухо ответила вайс. – Мы утратили эту способность миллионы лет назад и сейчас можем лишь немного парить в воздухе. Если ты прикажешь мне лететь, я, конечно, постараюсь, но предупреждаю – мне это занятие никогда не нравилось. – Вайсы не обладали тем чувством юмора, которое отличало с’ванов, хотя другие обычно не понимали их тонких реплик.
   Занявшись изучением людей, Лалелеланг поневоле столкнулась с необходимостью освоить и сферу юмора, что позволило ей сейчас в присутствии двух людей продемонстрировать свои способности.
   – Да, признаюсь честно, таких, как ты, я еще не встречал, – сказал Неван.
   По выражению его лица и позе она поняла, что полковник согласен принять ее. В этом отношении чувства и мысли людей, выраженные простыми и явными способами, мог читать даже вайс-ребенок.
   – Просто я хорошо подготовилась к работе, – объяснила она. – Вряд ли мое присутствие доставит тебе удовольствие, но обещаю, что не буду путаться у тебя под ногами или мешать работать. Считай меня, если сможешь, всего лишь особым регистрирующим устройством.
   Неван разгадал ее игру: пытается втереться в доверие. Впрочем, это не имело значения.
   – Ладно. Я все равно не могу ничего изменить.
   – Спасибо, полковник. – Кренский улыбнулся как человек, у которого гора свалилась с плеч. – Надеюсь, у вас все сложится удачно. Мы всегда рады помочь укреплению связей с союзниками.
   – Ну да, – пробормотал Неван. «Особое регистрирующее устройство»? А почему бы и нет? Его мысли уже переключились на дела. Хорошо бы попасть в состав ударной группировки, которая готовится для ответных операций в дельте.

   Приходилось признать – ей действительно удавалось держаться в тени и не путаться под ногами.
   Вскоре после поражения в дельте было решено не пытаться отбить у врага захваченный командный модуль. Замысел состоял в другом – ударить крепко и быстро, прежде чем противник успеет закрепиться. С этой целью позиции криголитов подвергались почти непрестанному артиллерийскому обстрелу, что затрудняло возведение оборонительных укреплений.
   Общее командование ударной группой было передано генералу-человеку. Обойдя внешние рукава дельты на быстроходных слайдерах, люди и массуды должны были миновать район, где находился прежний командный модуль, и ударить по расположенному дальше по реке главному пункту обеспечения. В случае успеха операции размещенным в дельте войскам криголитов пришлось бы отбивать атаки противника, полагаясь только на воздушные поставки. Кроме того, они были бы отрезаны от подкрепления.
   Конечно, отрезанной могла оказаться и сама ударная группировка, и тогда положение врага укрепилось бы, но смелость всегда влечет за собой риск.
   Лалелеланг внимательно наблюдала за всеми приготовлениями. В подготовке операции люди проявляли точность и настойчивость, которых им так не хватало в общественной жизни и личностных взаимоотношениях. Нетрудно было понять, что всю свою жизнь они вели того или иного рода боевые действия.
   Расслабляться они позволяли себе только с массудами, единственными боевыми товарищами. Массуды шли навстречу, но посторонний легко замечал, как нелегко им дается эта притворная фамильярность. По темпераменту массуды ближе к вайсам или с’ванам, чем к людям. Даже эти воины с некоторым отвращением воспринимали своих союзников, по-настоящему наслаждавшихся войной, а не воспринимающих ее как неизбежное зло, противное укладу жизни любого цивилизованного общества.
   Все это необычайно привлекало Лалелеланг. Накапливая информацию, она понимала, что не сумеет переработать ее до конца жизни. Что ж, ее дело продолжат ученики. Хотя, конечно, жаль, что она не сможет проанализировать все сама. Сбором материала славы не заработаешь, так что все почести достанутся другим, тем, кому посчастливится обработать, изложить и опубликовать. Такие мысли беспокоили ее постоянно.
   Но, в конце концов, она занимается этим не для славы.

Глава 8

   Войска Узора нанесли удар по дельте перед рассветом, когда над рекой и ее притоками еще лежал густой туман. Отряды Страат-иена мчались на закамуфлированных слайдерах, разгоняя не успевших проснуться зверей и птиц.
   Группа полковника Невана состояла наполовину из людей и наполовину из массудов. Последние заметно нервничали из-за близости воды, и, наблюдая за ними, Лалелеланг забыла о собственном волнении.
   Первой целью слайдеров стал длинный, едва поднимающийся над водой остров, один из нескольких десятков, деливших основной поток на сотни рукавов, которые и составляли дельту. На этом острове криголиты возводили какое-то сооружение.
   Лалелеланг не видела самого боя, до нее долетали лишь приглушенные звуки, чему она была очень рада. Их большой флоутер, превращенный Страат-иеном в командный пункт, находился в некотором удалении от схватки, и в обязанности персонала входило управление огнем и координация действий наступающих.
   Лалелеланг встретила нескольких раненых людей и массудов, но принятые препараты и психологическая подготовка сохранили ее эндокринную систему в равновесии и позволили относительно спокойно продолжать работу.
   Как и было приказано, она держалась поближе к полковнику. За те дни, пока шла подготовка к операции, Лалелеланг узнала его довольно хорошо. Он не показался ей каким-то исключительным: обычный компетентный офицер, хороший стратег, умело взаимодействующий с подчиненными, как с людьми, так и с массудами. Не имея возможности наблюдать его в бою, она не сомневалась, что при необходимости полковник мог бы столь эффективно проявить себя в схватке с противником, как и за штабным столом.
   Страат-иен был ниже ростом и мускулистее большинства людей, и, хотя он все равно возвышался над ней, Лалелеланг, разговаривая с ним, чувствовала себя комфортнее, чем с другими. Даже во время боя, в моменты неопределенности и напряжения, полковник оставался неизменно вежлив с ней и уже не раздражался из-за того, что какая-то вайс с самого утра ходит за ним, как привязанная.
   Порой Лалелеланг даже казалось, что Неван восхищается ее способностью адаптироваться к условиям, в которых любой другой вайс уже давно бы свалился дрожащей кучкой перьев в ближайшем темном уголке.
   Тем не менее иногда он воспринимал ее с необычайной подозрительностью и необъяснимой настороженностью. Она пыталась, но так и не находила причин этих странных, непредсказуемых сдвигов в отношении Невана к ней. Создавалось впечатление, что полковник отчаянно старается скрыть что-то очень личное. Возможно, какие-то свои слабости. Лалелеланг, впрочем, не особенно интересовало, как это влияет на него: она подходила ко всему чисто профессионально.
   Заинтригованная Лалелеланг стала задавать полковнику невинные, ничего не значащие вопросы, когда замечала его излишнюю подозрительность. Это настораживало Невана еще больше, до такой степени, что угрожало их отличным рабочим отношениям, которые она терпеливо строила исходя из детального знания человеческой психологии. Почувствовав напряжение, Лалелеланг отступала, справедливо полагая, что лучше подождать, пока ворота откроются, чем пытаться взломать их. Ей было чем заняться, было что изучать, было чему посвятить свое время.
   Она с интересом и любопытством наблюдала за тем, как он руководит войсками, как излагает свои планы. Не раз ей приходилось видеть, как Страат-иен или кто-то другой из людей отдает распоряжения, в результате которых гибнут разумные существа. В этом-то и заключался специфический дар людей: они могли делать то, на что не способны другие. Каждый день открывал перед Лалелеланг ошеломляющие и часто ужасные перспективы.
   Иногда люди проявляли нетерпение, сталкиваясь с осторожностью массудов. Высокие, с глазами-прорезями воины с достоинством воспринимали их укоры, но лишь потому, что в военных делах именно люди обычно принимали правильные решения.
   Как только началось наступление, Неван почти забыл о присутствии гостьи. Он был слишком занят, чтобы беспокоиться из-за нее, и Лалелеланг, верная обещанию, старалась ему не мешать.
   Операция развивалась успешно, когда криголиты предприняли мощную контратаку, наводнив дельту флоутерами и скидами. Тут и там вспыхивал огонь, смертоносные лучи метались под водой, срезая болотную растительность. Самонаводящиеся ракеты скрывались под речной гладью или за деревьями, выжидая, пока в радиусе их действия окажется какая-нибудь подходящая цель. Сражение протекало настолько быстротечно, что ни одна из сторон не сочла возможным вызвать воздушную поддержку.
   Флоутеры и слайдеры рыскали по лесу, метались над озерцами и протоками в поисках противника. Более тяжелые скиды вели себя сдержаннее, предпочитая вести огонь ракетами с более безопасных позиций.
   Внутри хорошо защищенного транспорта, превращенного в полевой штаб, Лалелеланг чувствовала себя отстраненной от реального боя, от крови, хотя криков и суеты хватало и здесь. Люди и массуды сновали туда-сюда; лица первых искажали страшные гримасы, вторые выражали свои чувства отчаянным подергиванием и почесыванием.
   Транспортный корабль был самым крупным из задействованных в операции средств. Что-то более громоздкое стало бы легкой мишенью для дальнобойных орудий противника. Здесь имелось все необходимое для управления боем; достаточно опытная команда, средства связи, собственное тяжелое вооружение. По сути, такие воздушные суда играли роль нервного центра любого скоротечного наступления.
   Лалелеланг испытывала определенные неудобства от скученности, но не могла не признать высокой эффективности работы экипажа.
   По крайней мере так было до тех пор, пока некий самонаводящийся заряд не подобрался к ним вплотную и не разорвался прямо под транспортом.
   Автоматические сенсоры моментально взяли на себя управление двигателями и отвели корабль в сторону. Второй взрыв, прогремевший справа под накренившимся судном, подбросил его и едва не перевернул.
   Вслед за взрывами к месту происшествия примчались несколько криголитских флоутеров. Окружив терпящий бедствие транспорт, противник пытался захватить его, а не просто уничтожить.
   Все, кто не имел непосредственного отношения к управлению полетом, схватились за оружие и поспешили навстречу атакующему врагу. Среди них оказался и Неван, присоединившийся к группе массудов. Никем не замеченная Лалелеланг последовала за ним с неизменным рекордером.
   Она даже не увидела, как этот криголит спрыгнул с потолка. Криголиты, используя свои шесть конечностей, могли передвигаться по таким поверхностям, которые недоступны даже проворным людям. Повернувшись в воздухе, насекомообразное существо приземлилось на четыре лапы и направило на Лалелеланг какое-то жуткого вида оружие. Но выстрела не последовало – вероятно, криголита смутила ее внешность. На решение вопроса – друг это или враг – ушло несколько драгоценных секунд.
   Этого оказалось достаточно, чтобы кто-то, оказавшийся за спиной криголита, резко рванул его голову назад. Тонкая шея переломилась, как сухая ветка, а из подергивающегося тела ударил фонтанчик зеленой крови. Липкие капли попали на перья Лалелеланг, ее клюв и шею. Почувствовав, что вот-вот лишится сознания, она мысленно сосредоточилась на необходимости привести в порядок рекордер.
   Обезглавленное тело криголита, поддерживаемое четырьмя конечностями, содрогнулось и завалилось набок, как сломанная детская игрушка. За ним стоял Неван, тот самый человек, к которому она в последние дни стала относиться как к сложному и развитому существу. Он тяжело дышал – мышцам требовался приток свежего кислорода.
   В руке Неван держал оторванную голову врага. Посмотрев на Лалелеланг, он отбросил голову в сторону, и она покатилась по палубе. Хотя бой продолжался, Лалелеланг наблюдала за своим спасителем, жалея лишь о том, что поблизости нет какого-нибудь укромного уголка, забившись в который она могла бы принять стимулятор. Конечно, спрятавшись, можно было пропустить редкий шанс увидеть людей в момент крайнего напряжения.
   Лалелеланг по-прежнему била дрожь, но сознания она не потеряла. Годы упорной подготовки не прошли даром. Страат-иен все так же смотрел на нее. Его поза, лицо выражали одобрение, уважение… и что-то еще, что-то, не поддающееся определению.
   Потом он повернулся и ушел.
   Массудам приходилось нелегко. Они не только отбивались от лезущих на транспорт со всех сторон криголитов, но и продолжали руководить операцией.
   Лалелеланг подумала о том, что если противник захватит транспорт, то проблема сохранения самоконтроля отойдет на второй план. Несомненно, амплитуры очень обрадуются, если заполучат в плен вайса.
   То, как люди отражали атаки криголитов, являло собой жуткое зрелище, и Лалелеланг стала убеждать себя, что наблюдает не за настоящим боем, а всего лишь просматривает сделанную кем-то другим запись. Это помогало отстраниться от событий и воспринимать картины смерти как нечто абстрактное.
   В ходе боя за контроль над транспортом случился примечательный эпизод.
   Группа массудов, среди которых было несколько раненых, отступала по коридору, в котором затаилась Лалелеланг. Неожиданно им навстречу вышел человек – темноволосый, невысокого роста сержант, обратившийся к массудам через транслятор. Лалелеланг хорошо знала этот язык и потому без труда поняла как его призыв, так и ответ массудов.
   Предложение сержанта не показалось ей достаточно убедительным, особенно принимая во внимание состояние тех, к кому он обращался. Тем не менее массуды остановились, глядя на человека какими-то удивительно пустыми глазами. Потом они повернулись и побрели назад, навстречу противнику. Сержант, сжимая в руке пистолет, последовал было за ними, но внезапно остановился, заметив наблюдающую за ним Лалелеланг. На какое-то мгновение их взгляды встретились. Она хотела опустить глаза, но не смогла это сделать.
   Не говоря ни слова, человек отвернулся и побежал по коридору.
   Изо всех сил стараясь не обращать внимания на оглушающие крики и эхо разрывов, Лалелеланг попыталась проанализировать случившееся. Сам по себе короткий разговор, невольно подслушанный ею, не нес какой-либо загадки. Его смысл был очевиден, а приказ, отданный сержантом, короток, ясен и понятен.
   Тем не менее шесть массудов, позабыв о своих ранах, подчинились одному-единственному человеку и вернулись, чтобы продолжать бой. Охваченные страхом, поддавшиеся панике, они вдруг позабыли обо всем, кроме воинского долга.
   И это сделал человек.
   Что-то со свистом пронеслось над головой, и Лалелеланг пригнулась, снова ощутив прилив страха. О случившемся надо подумать, но только позже, в более располагающей к анализу обстановке. Все записано на рекордере. Сейчас ее задача именно в этом: фиксировать, а не отвлекаться на разбор происходящего.
   Благодаря умелому руководству Невана и других офицеров, а также стойкости всего экипажа, как людей, так и массудов, криголитов удалось выбить с корабля. Они отступили, но атаки на транспорт продолжались. Теперь противник поставил перед собой другую цель: решив, что захват штаба не стоит огромных жертв, он нацелился на уничтожение судна. В этот критический момент на помощь обороняющимся прибыл десяток слайдеров, что изменило соотношение сил.
   Получив внезапный удар с тыла, криголиты вынуждены были защищаться сами, а потрепанный транспорт, оставляя за собой хвост дыма, медленно ушел к берегу, под защиту леса.
   В суматохе боя Лалелеланг потеряла из виду Невана, и ей понадобилось немало времени, чтобы отыскать его наконец в центральной рубке, где он снова принял на себя руководство операцией.
   Увидев гостью, полковник улыбнулся, стараясь не обнажать при этом страшных белых зубов, после чего занялся своими делами. Рекордер продолжал работать. У Лалелеланг были и запасные приборы, но она все же радовалась, что бесценный материал удалось сохранить.
   Когда Страат-иен наконец поднялся из-за приборной панели, Лалелеланг набралась смелости шагнуть к нему и спросить:
   – Как у нас дела?
   Застигнутый врасплох Неван чуть было не ответил ей так, как отвечал своим подчиненным, но вовремя сдержался и смягчил остроту выражений.
   – Дали тараканам как следует. Пусть теперь отмывают свои задницы в реке. – Он бросил взгляд на приборы. – Наступление на базу снабжения замедлилось, но сейчас снова набирает ход. Не сомневаюсь, что мы выдавим их отсюда.
   – Значит, поражение все же обратилось победой? – полюбопытствовала Лалелеланг.
   Он усмехнулся.
   – Можешь поспорить на свой чудный хохолок, что мы их одолеем. Посмотри. – Неван повернулся к ряду небольших овальных экранов, висевших чуть ли не под самым потолком.
   Беспилотный разведчик, находившийся где-то высоко над вражеской базой, передавал картинку штурма этого объекта. В какой-то момент объектив закрыло пламя взрыва, экраны мигнули, но тут же снова заработали в прежнем режиме. Внизу замелькали флоутеры и слайдеры, вступившие в бой с защитниками базы.
   Лалелеланг знала, что там сейчас гибнут десятки, а может быть, и сотни разумных существ. Ее мышцы задрожали, несмотря на все предпринятые меры. Вероятно, действие препаратов начало ослабевать.
   – Ты в порядке? – прищурившись, спросил Неван.
   – Не беспокойся, все будет хорошо.
   – Это я слышал, но думаю, что ничего страшного не случится, если ты сделаешь небольшой перерыв. Почему бы не сходить в медицинский отсек? Даже массуд поступил бы на твоем месте точно так же.
   Лалелеланг постаралась ответить как можно спокойнее, чтобы полковник не заметил, как дрожит ее голос:
   – Спасибо за заботу, но, если ты не возражаешь, я бы осталась. А если потеряю сознание, то, пожалуйста, положи меня в какой-нибудь уголок, чтобы об меня не спотыкались.
   Неван одобрительно кивнул:
   – Знаешь, для вайса ты действительно нечто особенное.
   – Недавно мне именно это и сказал один солдат. Я всего лишь делаю свою работу. В этом вся моя жизнь. Вы моя жизнь. Вы, люди.
   Сидевший поблизости массуд окликнул полковника. Вернувшись на свое место у пункта, Неван сказал:
   – Другие исследователи тоже пытались построить свою карьеру на изучении людей, но, насколько мне известно, никому из них не удавалось заниматься этим в боевых условиях. В конце концов они все отказывались от таких попыток.
   – Наверное, среди них не было историков.
   – У тебя перед ними какое-то преимущество? Более масштабный взгляд на вещи?
   – Моя цель как раз в этом, – призналась Лалелеланг.
   Разговор помог ей успокоиться, и если бы Неван еще не кричал… Не на нее, а на своих коллег. Но от этих резких, оглушающих звуков Лалелеланг становилось не по себе.
   Сражение продолжалось, и Неван снова позабыл о своей подопечной. Лишь немного погодя он заметил, что Лалелеланг куда-то исчезла. Наверное, воспользовалась его предложением и решила отдохнуть, подумал он. Полковник и сам устал, а уж вайс с ее куда менее выносливой нервно-мышечной системой, наверное, вообще дошла до грани коллапса.
   К ночи криголиты и их союзники отступили уже повсеместно. Они еще отбивались, демонтировали оборудование, но все же отходили. Войска Узора методично истребляли противника и брали пленных. Все складывалось наилучшим образом. За все это время Неван видел гостью всего один раз – она спешила куда-то по коридору, как всегда, с включенным рекордером.
   На следующий день к полковнику обратился сержант Коннер.
   Они стояли на опаленной крыше вражеского ангара у южной базы, только что захваченной у криголитов. Внизу, за наспех возведенным ограждением, толпились пленные криголиты, мазвеки и несколько акаринцев. Они не сопротивлялись. Так же пассивно вели себя и солдаты Узора, когда попадали в плен. Обычно только люди не смирялись с поражением. Это тоже была загадка, разгадать которую не удавалось амплитурам.
   Самих амплитуров среди пленных не оказалось. Никто не знал, есть ли они на Чемадии. Впрочем, амплитуры предпочитали держаться подальше от мест, где шли бои. Захват в плен амплитура считался наивысшим подвигом для каждого солдата. Тот факт, что за всю войну это удалось лишь немногим счастливчикам, не охлаждал пыла мечтателей.
   Из разрушенных строений еще вырывались языки пламени, от подземных бункеров поднимался дым, а солдаты Узора уже приступили к расчистке завалов. Построенная криголитами база занимала обширную территорию и была хорошо укреплена. Ее потеря серьезно подрывала военные усилия противника в районе дельты. Узор взял убедительный реванш за уничтожение плавающего командного модуля.
   – Чем я могу помочь, сержант? – Хотя они и были вдвоем, Неван, как всегда, проявлял в отношениях с Коннером крайнюю осторожность. – Как взвод? Все в порядке?
   – Один раненый. Массуд. Но я хочу поговорить о другом.
   Неван отшвырнул обломок почерневшей керамической брони.
   – О чем?
   – О той канарейке, которая здесь таскается.
   Люди давно дали всем – и союзникам, и врагам – подходящие клички. Вайсов они называли канарейками, хотя те больше походили на страусов, чем на ярко-желтых певчих птичек; массудов окрестили крысами; амплитуров – спрутами, и так далее, насколько позволяла человеческая изобретательность. В присутствии союзников эти обидные прозвища стремились не употреблять, но все знали об этой особенности приматов. Большинство не обижалось. В конце концов, люди тоже не остались без ярлыков.
   – А что такое?
   – Она меня увидела.
   Неван повернулся к Коннеру и внимательно посмотрел на него:
   – Что ты имеешь в виду?
   – Во время боя я наткнулся на группу отступавших массудов. Среди них было несколько раненых, но держать позицию они все же могли. Как раз в это время криголиты прорвались на корме, и нам нечем было заткнуть брешь.
   – Так они убегали? – Неван наблюдал за посадкой только что подлетевшего транспорта с подкреплением.
   – Я бы так не сказал. Скорее, они беспорядочно отступали. Все это были рядовые, ни одного офицера или солдата. Я видел, что они еще вполне могут драться. Просто им не хватало командира.
   Неван кивнул:
   – И ты решил занять это место.
   – Я попробовал их убедить. Сначала всех вместе, но это не прошло, и тогда я обратился к каждому по отдельности. Это было легче. И все получилось.
   Сержант оглянулся – рядом никого не было.
   – Хорошо. Все отреагировали одинаково?
   Ветер переменился, и мужчины повернулись спиной к нему. От едкого дыма щипало в глазах.
   Коннер кивнул.
   – В тех условиях сосредоточиться было нелегко, но, по-моему, все получилось. Когда первые два повернули назад, это подействовало на остальных. Так что там никаких проблем. Проблема, – тихо добавил он, – в том, что всю эту сцену видела она. Я знаю точно, потому что, когда я уже уходил, она смотрела на меня.
   – Ну и что? Что она видела? – беззаботно спросил Неван. – То, как человек разговаривает с массудами? Ты же сказал, что они были рядовые. У тебя более высокое звание. Естественно, что они подчинились твоему приказу, тем более в боевых условиях.
   – Ты не понял. – Коннер облизал губы. – У нее был с собой рекордер. Все записано.
   Неван вскинул голову:
   – Она записала?
   Коннер кивнул:
   – Конечно, запись не позволит сделать каких-либо далекоидущих выводов. Но я знаю… чувствую, что она что-то заподозрила. Может быть, у меня паранойя, но когда эта птичка все просмотрит, прослушает и спокойно проанализирует, то придет к выводу, что здесь произошло нечто неординарное.
   Сержант помолчал.
   – Она не поняла, почему массуды вернулись на позицию, почему они так легко подчинились мне.
   – Хочешь сказать, что прочел ее мысли?
   – Это нам не под силу. – Коннер задумчиво посмотрел вдаль. – Может быть, все эти подозрения только у меня в голове, но ведь нас с ранних лет учили тому, что необходимо быть осторожными, охранять нашу тайну… Ядро. Я же не виноват. – Он пожал плечами. – Хотя… кто знает. Вот если бы я уже умел разбираться в их выражениях… позах… Эти вайсы…
   – В этом разбираются очень немногие специалисты. У вайсов все так сложно и тонко.
   – Может быть, мне не стоило ничего говорить. Просто момент был трудный, и я особенно чутко воспринимал все, что происходило вокруг. Во время боя всегда так…
   – Не кори себя, сержант. Ты поступил правильно, что рассказал мне.
   – Я лишь подумал, что тебе легче в этом разобраться, поскольку ты всегда рядом с ней. Задать несколько вопросов, понаблюдать за ее реакцией. Попробовать выяснить, есть ли у нее какие-то подозрения. Мне это все гораздо труднее.
   – На это рассчитывать не стоит. Как спросить о том, чего как бы и не случилось? Задавать вопросы более опасно, чем просто сделать вид, что ничего и не было.
   – Вот именно. – Коннер посмотрел на полковника. – А мы можем сделать вид?
   Неван ответил не сразу:
   – Ладно, сержант, занимайся своими делами, а остальное предоставь мне. Теперь за всем прослежу я.
   – Хорошо, – без колебаний согласился Коннер. – Если понадобится любая помощь, я всегда под рукой. – Он не стал уточнять, что имеет в виду.
   Они разошлись, Неван направился в штабной транспорт, а Коннер присоединился к тем, кто занимался очисткой базы от мусора.

Глава 9

   Неван оставался на захваченной территории еще несколько дней, помогая выработать стратегию дальнейших действий в новых условиях, после чего, получив приказ, возвратился на базу Аттила.
   На обратном пути он снова встретился с Лалелеланг. Устроившись в кабине управления, она записывала все действия экипажа транспорта, состоявшего из нескольких массудов и одного гивистама. Внизу расстилалась синяя гладь океана да иногда мелькали болотистые островки.
   Подопечная полковника сидела в типичной для вайсов позе, подобрав под себя ноги, прислонившись к стене, незаметно, никому не мешая. Неван хотел было сесть в стоявшее поблизости кресло, но в последний момент передумал и опустился рядом с исследовательницей на пол. Вошедший в кабину лейтенант поговорил о чем-то с пилотом-массудом и направился к выходу, но, заметив устроившегося на полу полковника, замер и хотел что-то сказать, но потом передумал и вышел.
   – Ну, ты получила то, за чем прилетела?
   Голова с большим клювом легко повернулась на длинной гибкой шее, и Неван заглянул в уставившиеся на него чужие голубые глаза. Каждый глаз был аккуратно подведен, словно заключен в переливающуюся золотисто-пурпурную рамку. Вайсы очень трепетно относились к своей внешности даже в самых непривычных условиях.
   Ее ресницы дрогнули.
   – Более того, полковник. Я и не надеялась, что получу столько информации.
   – Давай забудем, что мы на войне. Называй меня просто Неван.
   – Хорошо. Ты тоже не церемонься.
   – Постараюсь. Готовишься к следующему сражению?
   – Мне нужно решить. – Она наклонила голову, чтобы посмотреть на рекордер. – Я собрала такой большой материал за последние дни, что теперь мне надо вернуться домой для тщательного изучения.
   Беспокойство, зерно которого посеял сержант Коннер, уже давно мучившее Невана, немного рассеялось. Нет, конечно, это невозможно. Какие открытия можно сделать, просматривая запись разговора Коннера с массудами? Не исключено, что ей что-то покажется странным, но от смутного ощущения до предположения о наличии у части людей не проявившихся до сих пор ментальных способностей дистанция огромного размера. Нет, она ни до чего не докопается и даже ничего не заподозрит.
   И все же Коннер настаивал, что ощутил нечто. Она пристально смотрела на него. Означал ли ее взгляд что-то большее, чем простое любопытство? Или сержанту всего лишь показалось? Многие члены Ядра страдали от чрезмерной подозрительности, но Неван не разделял их опасений.
   И все же осторожность не повредит.
   Какие мысли возникли в этой голове? Сумеет ли он выведать у нее что-то? И нет ли опасности в самих вопросах?
   – Тебе действительно интересно, как мы взаимодействуем с другими представителями Узора? Например, с массудами?
   – Особенно с массудами. Ведь из всех разумных существ, не считая вас, людей, только они сумели преодолеть общее и давно зафиксированное в поведении предубеждение против ношения оружия.
   – Ты пришла к каким-либо выводам? – Он ободряюще улыбнулся. – Появились какие-то гипотезы?
   Лалелеланг медлила с ответом. Уж не показалось ли ей странным что-то в его голосе? Не надо забывать, что вайсы прекрасно разбираются в нюансах языка и мимики. Задавая вопросы, необходимо соблюдать особую осторожность.
   – Я еще не свела воедино всю информацию, не говоря уже о том, чтобы делать какие бы то ни было заключения.
   Ну нет, подумал Неван, так легко он от нее не отстанет.
   – Но, конечно же, что-то заинтересовало тебя особенно? Какие-то наблюдения или даже открытия наверняка заинтриговали тебя?
   – Так бывает всегда. – Он напрягся, надеясь, что это прошло незамеченным. – Например… то, что ты сидишь рядом со мной.
   Ему стало легче.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Ты продемонстрировал этим определенную степень вежливости и любезности, которые обычно не присущи людям в такой мере. Сознавая, что люди внушают страх другим особям, не считая массудов и чиринальдов, уже одними своими размерами, ты добровольно отказался от этого преимущества, опустившись на пол. Думал, я этого не замечу?
   – Да вообще-то я ничего об этом не думал. Просто я отвечаю за тебя и в мои обязанности входит заботиться о тебе по мере возможности.
   – Вот как? А я-то уже объяснила твой поступок более высокими мотивами. Придется внести кое-какие изменения в комментарий.
   Неван чувствовал себя так, словно ему только что предложили легкий способ удвоить деньги, а он вместо этого проиграл имевшиеся, сделав глупейший ход.
   – Что-нибудь еще? – уже с меньшим интересом спросил он. – Какие-нибудь замечания по поводу наших отношений с массудами?
   – Эти отношения лучше, чем я предполагала. В них меньше шероховатостей.
   Ему показалось, что она вроде как оправдывается, но с вайсами никогда ни в чем нельзя быть полностью уверенным.
   – И это все?
   Где-то поблизости прозвучал взрыв, и корабль слегка качнуло. Ведя огонь издалека, враг рассчитывал скорее на удачу, чем на мастерство.
   – Неоспоримый факт, что массуды сражаются куда более упорно, когда их поддерживают люди.
   – Ну, это не новость. А чем ты это объясняешь?
   – Многие занимались изучением этого феномена, но до сих пор никто, включая самих массудов, не предложил убедительного объяснения. Вероятно, это связано как-то со способностью людей полностью отбрасывать сдерживающие запреты цивилизованности и переходить в режим действия хищников.
   Неван не заметил в ее голосе ни осуждения, ни одобрения. Чисто академический подход. Простая констатация фактов.
   Не дожидаясь очередного вопроса, Лалелеланг добавила:
   – Во время боя произошел один запомнившийся мне инцидент…
   Неван замер, слушая ее подробный рассказ о случившемся.
   – Мне показалось, что массуды были твердо настроены избежать боя, – заключила Лалелеланг. – Однако ваш солдат сумел всего несколькими словами переубедить их и заставить вернуться на оставленную позицию.
   – Ты, конечно, записала этот эпизод.
   – Разумеется. Я записала почти все, что хотела записать. Не хочу показаться хвастуньей, но скажу – я хорошо делаю то, что делаю.
   Полковник с напускным равнодушием пожал плечами.
   – Такое случается очень часто. Массудам нужна психологическая поддержка, чтобы преодолеть естественное отвращение к войне. Мы, люди, даем им эту поддержку.
   – В этом я не сомневаюсь. Просто прежде у меня не было возможности лично это наблюдать. Запоминающихся случаев было немало. Печально сознавать, сколь мало мы знаем. – Лалелеланг мигнула и посмотрела на Невана. – А тебе этот эпизод не показался каким-то необычным?
   – Нет, – ответил он, возможно, излишне поспешно. – Дело в том, что сержант Коннер в разговоре как-то упомянул об этом случае, но не потому, что ему пришлось возвращать массудов на позиции, а потому, что он заметил там тебя.
   – Надеюсь, мое присутствие не скомпрометировало его поведение в столь деликатной ситуации?
   – Вовсе нет. Но ты же знаешь, что твое присутствие здесь – это беспрецедентное явление. Так что не удивляйся тому, что на тебя обращали внимание.
   – Понимаю, – облегченно сказала Лалелеланг. – Будучи исследователем, я всегда опасаюсь, что мое присутствие может как-то повлиять на ту самую ситуацию, которую я изучаю, и это, так сказать, нарушит чистоту эксперимента.
   – Если в лесу падает дерево, а рядом никого нет… – проворчал он.
   – Что?
   – Извини. Это я так. Значит, с работой все хорошо?
   – С работой да, а вот сама я не в лучшей форме. У меня совсем не осталось сил.
   – Глядя на тебя, этого не скажешь.
   – Ты мне льстишь. У людей лесть сразу видна. Но я ценю твою заботу. – Она издала долгий переливчатый свист. – Когда вернусь домой, то мне, наверное, понадобится несколько месяцев, чтобы разобраться со всем собранным материалом. Его ведь надо переснять и подготовить для хранения.
   – Да, – с отсутствующим видом протянул Неван, – ужасно, если что затеряется.
   Опершись о стену, он поднялся на ноги.
   Лалелеланг невольно вздрогнула – эту инстинктивную реакцию ей никак не удавалось скрыть. А ведь Страат-иен далеко не самый крупный из людей.
   – В общем, на базе тебе будет чем заняться.
   – Конечно. Я фиксировала и наблюдала. Пришло время систематизировать. Кроме того, мне бы хотелось получить побольше материала о взаимодействии между людьми и другими расами Узора, а не только массудами.
   Неван кивнул:
   – Если что-то понадобится, спрашивай.
   – Думаю, ты уже заметил, что я не склонна к застенчивости в том, что касается работы.
   – Да, ты действовала очень целенаправленно, – признал он.
   – Знаю. Мои соотечественники подвергли бы меня серьезной критике.
   Чувствуя, что она все сильнее нервничает, Неван отступил на несколько шагов.
   – Ты чертовски уникальное создание, Лалелеланг.
   – Откуда ты знаешь? – Ей удалось придать голосу оттенок легкости. – Скольких вайсов ты встречал до меня, полковник?
   – Ну… двух… – Он рассмеялся, но тут же спохватился и закрыл рот, заметив, какое впечатление произвели на нее его обнажившиеся зубы.
   – Надеюсь, твое мнение о моих сородичах не пострадало после знакомства со мной.
   – Взаимно.
   – Скажу тебе вот что – ты не столько откровение, сколько подтверждение. У тебя есть стремление к цивилизованному поведению. Не твоя вина, что люди плохо улавливают нюансы такого поведения.
   Даже зная, что она говорит без злобы, Неван не мог не почувствовать легкой обиды.
   – У нас хватает других дел. На поле боя не до нюансов.
   – За впопыхах придуманными истинами прячутся те, кто не уверен в себе, – загадочно ответила Лалелеланг.

   Через неделю у Невана состоялся еще один разговор с сержантом Коннером. Речь шла об одном офицере-массуде, обратившем внимание, что его подчиненные, нередко игнорируя его приказы, слушаются людей, офицеров более низкого звания. Солдат, имевший связи с Ядром, рассказал Коннеру о том, что этот массуд даже завел особый файл, фиксируя все подобные случаи.
   Нечто подобное случалось и раньше. Члены Ядра то и дело сталкивались с потенциально опасным вниманием к себе на самых разных планетах.
   Если бы офицер-массуд заложил всю собранную информацию в компьютер и случайно задал правильные вопросы, то получил бы ответ, из которого со всей ясностью следовал бы однозначный вывод: во всех случаях люди, обратившие на себя внимание, относятся к потомкам так называемых «возрожденных», генетически модифицированных выходцев с Коссуута. А это уже могло повлечь за собой дальнейшее расследование.
   И вот теперь Коннер сообщил, что вышеупомянутый офицер-массуд трагически погиб в бою за стратегически важный полуостров под названием Иак II. Погиб он не один, вместе с ним пали и другие массуды и люди. Учитывая обстоятельства, ничего примечательного в его гибели не было.
   Родным сообщат о его геройской смерти, и через какое-то время все забудется. Впервые Неван оказался – пусть и косвенно – замешан в гибели союзника. И только ради сохранения тайны Ядра. Ему было не по себе. Подобное чувство испытывали и другие, вовлеченные в случившееся более непосредственно, но все знали, что такие достойные сожаления меры продиктованы необходимостью. Выживание их самих, а также их родителей и детей зависело от того, сумеют ли они остаться в тени.
   Потребность в применении превентивной социальной хирургии возникала крайне редко. Тревожило то, что теперь приходилось прибегать к ней во второй раз на одной планете. Еще неприятнее был тот факт, что объектом устранения должна была стать представительница одной из самых безобидных рас, составляющих Узор.
   – Что она может подозревать? – спросил сержант.
   – Пока еще ничего. А может быть, и никогда ничего не заподозрит. Черт побери, Коннер, это же ты все начал.
   Коннер грустно покачал головой.
   – Я же ее не звал. Я же не просил ее приходить туда. Я не приказывал ей включать рекордер. Ты обеспокоен не меньше меня, иначе не говорил бы так сейчас.
   Они стояли у металлических перил главной площади базы. Страат-иен задумчиво посмотрел на нижний уровень.
   – И все же я не верю, что она что-то заметила. Но если все же случится невероятное и я ошибаюсь, а также если что-то произойдет со мной, важно, чтобы наши знали обо всем. Обязательно. На всякий случай. Ты знаешь, таков порядок.
   Коннер кивнул.
   – Тебя беспокоит, что она может подумать, когда вернется домой и начнет расшифровывать материалы?
   – Не совсем. Я лишь хочу, чтобы кто-то еще знал.
   – Хорошо.
   Они разговаривали как равные, как родственники. Так в общем-то и было. Члены Ядра. Их связывала общая судьба. Те генетические манипуляции, которым подвергли их родителей амплитуры. Их сплачивала необходимость выжить.
   – Вайсы очень упорны в своих начинаниях. Упорны и последовательны. Мозги у них работают хорошо, а эта женщина одна из лучших. Конечно, она может и пропустить тот инцидент мимо своего внимания. Но можем ли мы рисковать? Если ее вдруг осенит, то исправить ситуацию там, на ее родине, будет куда сложнее, чем здесь.
   Страат-иен взглянул на растущее рядом дерево. Оно состояло из многочисленных переплетенных между собой стволов. На длинных тонких ветках желтели узкие, продолговатые листья.
   – К чему ты клонишь, Коннер? Что мне следует воспользоваться случаем и внушить ей, что ничего не произошло? Заставить забыть?
   Коннер не колебался с ответом.
   – Мы оба знаем, что в данной ситуации это не сработает. Ладно бы, если б она только видела. Но у нее же есть запись. Стоит ей еще раз увидеть эту сцену, и она все сразу вспомнит. Тут никакие внушения не помогут. Это еще хуже, чем вообще ничего не предпринимать, потому что подтолкнет ее к размышлениям о том, почему она об этом забыла. Мы не можем ни изолировать ее, ни уничтожить запись. Возможно, она уже размножила ее и спрятала.
   – Хорошо. Твое предложение?
   И снова Коннер не колебался.
   – Предложи ей принять участие в еще одной боевой операции. Судя по тому, что мы о ней знаем, она ухватится за такую возможность. – Он сжал пальцы. – У вайсов тонкие шеи.
   – Это не так просто. – Неван едва поморщился. – Она не солдат, она важный гость, и я несу за нее ответственность. Если она умрет здесь, при каких угодно обстоятельствах, то у меня будут неприятности.
   – Лучше пережить неприятности, чем допустить, чтобы она докопалась до правды. Ты сам это понимаешь.
   Мимо них прошло отделение массудов. Неван знал, какой будет их реакция на известие о том, что люди, подобно амплитурам, манипулируют ими.
   Он посмотрел вверх, сквозь прозрачный купол. Там, над поверхностью моря, высились скалы, уходившие в серое небо. Забраться на них можно было только с помощью специального оборудования. Даже в спокойную погоду волны океана бились о гранит, бросая ввысь фонтаны брызг. Сама база была надежно защищена от всех штормов.
   Величественная панорама, строгая и благородная.
   – Разумеется, все должно выглядеть как несчастный случай, – продолжал развивать свой страшный план Коннер. – Самое легкое – это взять ее еще в один бой. Если ничего не получится, придумаем что-то другое. Если ты не хочешь быть в это замешанным, предоставь все мне.
   – Я не могу так просто остаться в стороне.
   Страат-иен отвел взгляд в сторону. Завыла сирена тревожного оповещения, и все, находящиеся на площадке, угрюмо подняли головы, но второго сигнала не последовало.
   Ложная тревога, подумал он. Или проверка.
   – Не понимаю, Неван, почему тебя так беспокоят несуществующие проблемы, мы все уладим. Несчастные случаи не так уж редки. Особенно в боевых условиях. А она не солдат, у нее нет никакой подготовки. Если с ней что-то произойдет, вайсы особенно не удивятся. Покивают головами или что там они в таких случаях делают…
   – Я все это знаю, – с ноткой раздражения перебил его Неван. – Просто не уверен, что это такая уж необходимость. То, что вайс видела тебя с массудами, не означает, что она начнет копать глубже. Не забывай, у нее море информации.
   – Это сегодня, – не согласился сержант. – А что она узнает через год? Какие мысли придут ей в голову через пять лет? Кто знает?
   – Может быть, она просто оставит этот эпизод без внимания. Ну что в нем особенного?
   Коннер задумался, потом загадочно посмотрел на полковника:
   – Так, значит, дело не в этом? Тебе действительно нравится эта канарейка?
   – Она достойна восхищения. Любой другой вайс на ее месте уже давно лежал бы в больнице.
   – Черт побери, я тоже ею восхищаюсь. Но проблема-то в другом – стоит обернуться, и она тут как тут с этим своим рекордером.
   – Это ее работа, – напомнил Неван.
   – Именно поэтому она и опасна. Послушай, ты старше меня и по званию, и по положению в Ядре – тебе и принимать решение.
   – Мне нужно убедиться, что опасность реальна, а уж потом что-то предпринимать. Пусть она и не человек, но голова у нее светлая. Дай мне еще несколько дней.
   Коннер пожал плечами.
   – Не понимаю, в чем тут проблема. Одним историком больше, одним меньше…
   Страат-иен напрягся.
   – Очевидно, сержант, в этом вопросе у нас есть расхождения. Если правда на твоей стороне, то мы ничуть не лучше, чем думают о нас гивистамы, с’ваны и другие.
   – Я говорю только от своего имени. Что касается остальных, то, по-моему, немного поздно пытаться убеждать их в том, какие мы тихие и мирные. – Он отступил на шаг.
   Страат-иен поспешил исправить впечатление.
   – Если я увижу, что проблему нельзя решить иным путем, я сам обо всем позабочусь.
   – Но ты же отвечаешь за нее?
   – Справлюсь. Я умею оставаться в тени. У меня есть одно преимущество – она меня не подозревает, так что, если что-то произойдет, обо мне и не вспомнят.
   Коннер с сомнением пожал плечами.
   – Тебе виднее, Неван. Но если передумаешь и решишь, что тебе нужна помощь…
   – Хорошо, я с тобой свяжусь.
   – Меня это устраивает.
   Коннер усмехнулся и зашагал по коридору, оставив полковника наедине с его мыслями.

   В этот вечер Неван так часто упоминал Лалелеланг, что Наоми в конце концов обратила на это внимание:
   – Кстати, а почему она так тебя заинтересовала? Когда эта канарейка только появилась, ты постоянно жаловался, что она путается у тебя под ногами, мешает нормально работать и вообще осложняет жизнь. Не говоря уж о том, что подвергает опасности себя и других.
   – Мнения меняются. – Страат-иен перевернулся на спину, закинул руки за голову и уставился в потолок. – Для вайса она необычайно смелая.
   – Вот и хорошо. Но тебе не обязательно сходить по ней с ума.
   Он слегка повернул голову.
   – А кто говорит, что я схожу по ней с ума?
   Мелькнула мысль: а не придется ли ему однажды планировать «несчастный случай» и в отношении этой женщины? Стоит только начать, а там уже цепочка потянется…
   Он улыбнулся и обнял ее рукой за талию.
   – Да, мне пришлось заботиться о ней, но не более того. Меня лишь интересует ее мотивация. Подвергнуть себя таким испытаниям…
   – Она историк. – Наоми прижалась к нему. – Делает свою работу. Ничего удивительного.
   – Ты просто не очень хорошо знаешь вайсов. – Он подумал, что интерес Наоми надо бы как-то приглушить, и неожиданно спросил: – Хочешь с ней познакомиться?
   Наоми задумалась. Потом по ее лицу скользнула безразличная улыбка.
   – Нет. Я уже встречала вайсов. Спесивые, надменные снобы. Какой бы умной она ни была, уверена, что в глубине души твоя подопечная такая же. Может быть, чуть дружелюбнее, но, держу пари, это лишь часть ее работы. Нельзя же постоянно задевать тех, кого изучаешь. Надо быть профессиональным дипломатом. Ты ею просто очарован.
   – Я же говорю, меня поразила ее преданность делу. Но о каком-либо очаровании и речи нет.
   Но Наоми уже завелась.
   – Наверное, говорит о тебе какие-нибудь гадости за спиной, высмеивает людей вообще в разговоре с другими вайсами. Ты же знаешь, они такие. Любят посплетничать. Да и другие не лучше, от массудов до лепаров.
   – Ну, лепары вряд ли способны на ехидство, – возразил Неван.
   – Ты понимаешь, что я имею в виду. Все они смотрят на нас сверху вниз. Но вайсы… они такие высокомерные. Так и хочется сжать дурацкий клюв, пока глаза на лоб не полезут.
   – Вайсы относятся так не только к людям. – Неван погладил Наоми по плечу, желая отвлечь от неприятной темы. – Такова их культура: форма важнее содержания.
   Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц.
   – Кстати, о форме и содержании, полковник…
   Руки Наоми обняли его, и Неван с радостью забыл о проблемах, созданных его опасно упорной подопечной.

Глава 10

   – Зачем ты привел меня сюда? – спросила Лалелеланг.
   Ее рекордер был уже включен и фиксировал все происходящее вокруг.
   Они стояли у края выступа, являвшегося северной оконечностью глубокой пещеры, превращенной в укрепленную базу Узора. К посадочной площадке медленно приближался транспорт, используя в качестве прикрытия торчащие из-под воды скалы. В семидесяти метрах под ними зеленые воды океана бились об отполированный веками гранит. Брызги, долетавшие до выступа, уже успели подмочить перья Лалелеланг. Она знала, что ее спутнику, наверное, нет до этого никакого дела. Люди умеют переносить чуть ли не любые крайности климата.
   За их спиной стоял двухместный слайдер, который должен был вернуть их на базу. Полковник Страат-иен придвинулся ближе. Лалелеланг стало не по себе, но она не отступила.
   – Я подумал, что тебе будет полезно увидеть всю базу отсюда. Так сказать, получить общее впечатление. Кроме того, здесь красиво.
   – Согласна, но меня интересуют личные взаимодействия. – Она повела крылом. – А это всего лишь фон. Что касается эстетики, то я могу лишь восхищаться способностью людей находить привлекательность в такой дикой суровости природы. Мы, вайсы, предпочитаем другой пейзаж, несущий отпечаток порядка цивилизации и вкуса.
   Они были совсем одни. База существовала довольно давно, и открывающийся с выступа вид уже никого не манил своей новизной. Вдали виднелось несколько огромных головоногих – в это время у них начиналась миграция на юг. Они плыли рывками, передвигаясь с помощью массивных хвостов, а их короткие щупальца свисали вниз, напоминая кили древних кораблей.
   Далеко внизу гремел прибой.
   При всем том, что мотивы, которыми руководствовался Неван, приведя ее сюда, были вполне прозаическими, сама обстановка напоминала ему мелодраматические сюжеты, в основе которых лежали любовь и месть. Он уже несколько секунд смотрел ей в спину, словно впервые видел длинные ноги, обутые в сандалии, покрытое разукрашенными перьями туловище, тонкую, гибкую шею.
   Лалелеланг в свою очередь наблюдала за плывущими вдали левиафанами, надежно сжимая рекордер гибкими перьевыми окончаниями правого крыла. Интересно, подумал Неван, весит ли она больше тридцати килограммов?
   Способность летать вайсы утратили миллионы лет назад. Если столкнуть ее с выступа, то, возможно, перья и крылья замедлят падение и она не разобьется насмерть, упав на скалы. Она ведь как-то даже упоминала полушутя, что вайсы способны скользить по воздуху. Но в любом случае падение оглушит ее. А вайсы, как и многие другие из входящих в Узор рас, не умеют плавать. Достаточно одной хорошей волны, которая швырнет ее на гранит, и с Лалелеланг будет покончено. Никто даже не подумает, что она сумеет выжить. Даже собирать будет нечего.
   Здесь, на выступе, не было ограждений. Порыв ветра, потеря равновесия – и все, судьба этого хрупкого существа решена. Возможно, ему вынесут порицание, но расследования не будет.
   Если же она станет сопротивляться – что почти невероятно, – то сломать ее тонкую шею так же легко, как пластиковую трубку. А море скроет подлинную причину смерти.
   Он оглянулся. Они по-прежнему оставались одни, как и тогда, когда только пришли сюда. Неван разжал пальцы. Хотя он и стоял совсем близко от нее, Лалелеланг не отодвинулась. Значит, полностью ему доверяет? А почему бы и нет? С какой стати офицеру-человеку желать смерти исследователя-вайса?
   Его мозг всегда стремился найти логическое обоснование всем поступкам. Это было присуще Невану, стало неотъемлемой его частью. Как и та часть, о существовании которой она не должна догадаться.
   Неван знал, что у нее есть сестры и им будет не хватать Лалелеланг, но она уже сказала ему, что у нее нет ни супруга, ни детей. Ее место – на задворках общества. Смерть Лалелеланг вызовет сочувствие у профессионалов, но не личную скорбь.
   Он сделал еще один шаг. Далеко внизу волны все так же неумолимо бились о голые скалы. Действовать можно спокойно и не таясь, и Неван уже собрался совершить задуманное, когда она внезапно повернула голову и посмотрела на него. Большие голубые глаза расширились, перья затрепетали – любой вайс понял бы, что это означает.
   Неван опустил руки. Ему нужно было знать наверняка.
   – Ты много рассказывала мне о своей работе. – Неван ощущал ее нервозность и решил воспользоваться этим, пустив в ход эту свою способность, тайну которой он намеревался сохранить. – Но мне кажется, что есть нечто такое… нечто особенное, что ты либо обнаружила, либо заподозрила. Что-то, о чем ты не можешь говорить со мной, хотя мы столько времени провели вместе.
   Лалелеланг слегка качнула крылом, не имея возможности сопротивляться его ментальному давлению.
   – Нет, я… – Она мигнула и сделала глубокий вдох, как будто некий введенный в ее кровь наркотик начал свое действие, подавляя ее волю к сопротивлению. – Ты прав, полковник. Кое-что есть…
   Ну, вот и все, подумал он. Теперь надо лишь переломить эту тонкую шею, поднять безжизненное тело и сбросить его на скалы. Мелькнет сияющее ожерелье, блеснут на солнце перья хохолка – и ее не станет. Все закончится в одно мгновение, все его страхи и сомнения исчезнут вместе с ней в бушующем море. И они с Коннером вздохнут свободно.
   Но сначала он хотел услышать от нее признание.
   – Итак, – твердо сказал Неван, безжалостно усиливая мысленный напор. – В чем дело?
   Лалелеланг стало страшно, но по какой-то неизвестной причине она не могла даже сдвинуться с места. Ее ноги словно превратились в камень, приковывая Лалелеланг к земле. До нее смутно доносился голос полковника, она отвечала на его вопросы, хотя вовсе не намеревалась делиться с кем-либо своими подозрениями. Эти подозрения несли в себе огромную потенциальную опасность, грозили такими страшными последствиями, что их нельзя было доверить даже соотечественникам. Если о них узнает человек, то может случиться непоправимое.
   И то, что о ее открытии догадался полковник Неван, не имеет значения. Хотя он заботился о ней, оберегал ее, в глазах полковника было нечто, что выдавало его мысли и намерения. Теперь она знала, кто он, так же хорошо, как и он сам.
   – Мои исследования, – заговорил кто-то, и Лалелеланг не сразу осознала, что это она сама, – привели меня к очень тревожным выводам.
   Она попыталась остановиться.
   Но Неван не собирался отпускать ее так легко.
   – Продолжай.
   Интересно, почему ей не удается противостоять его требованиям, подумала Лалелеланг.
   Слова хлынули из нее, как вода через проломленную плотину, вынося ее старые страхи.
   – Я поняла это только после того, как несколько раз пересмотрела собранный материал.
   – После того, как стала свидетелем одного эпизода с участием сержанта Коннера и группы массудов, – хмуро подсказал Неван.
   – Это тоже сыграло свою роль.
   – И, вероятно, все это увязывается с тем, что ты узнала, наблюдая за мной, – обреченно добавил он.
   – Естественно. – Полковник стоял совсем рядом, загораживая собой солнце. Для человека он не был особенно большим. Сильные, гибкие, способные убивать пальцы… – И со всем тем, что я узнала, наблюдая за людьми в бою как здесь, так и на Тиофе.
   В его голосе появились нотки неуверенности. Для любого вайса это было так же очевидно, как изменение цвета.
   – Со всем?
   – А что еще?
   Явно сконфуженный, Неван отступил на шаг. Чем бы это ни объяснялось, Лалелеланг была благодарна ему за это отступление.
   – Кажется, я чего-то не понимаю. Ты хочешь сказать, что не заметила ничего исключительного или особенного в эпизоде, когда сержант Коннер заставил массудов вернуться в бой, или в наблюдениях за мной?
   – Только подтверждение того, что я уже начала понимать, наблюдая за другими людьми. А должно быть иначе?
   Теперь уже Лалелеланг не понимала, чего он хочет.
   – Нет, конечно, нет, – довольно поспешно согласился Страат-иен. – Забудь об этом. Это не важно. Совсем не важно. Не более важно, чем остальные твои наблюдения.
   Она приняла его предложение. Естественно.
   – Тогда расскажи мне о своих выводах, – каким-то странным голосом потребовал он. – Что ты узнала, изучая нас?
   Такой уступчивости и открытости Лалелеланг в себе и не подозревала.
   – Все, что я видела, все, свидетелем чему я была, только подтверждает гипотезу, сформулированную мной еще до начала полевых исследований. – Соленый ветер взъерошил ей перья. Становилось холодно. – Используя личные наблюдения за взаимодействием людей с другими расами в качестве отправного пункта, я создала компьютерную программу, дополнив ее исследованиями других специалистов, как современников, так и предшественников.
   Это становилось похожим на семинар с одним студентом. Она знала, что делится информацией слишком откровенно, но ничего не могла поделать с собой. Что-то подталкивало ее изнутри, заставляло говорить о самом потаенном.
   – Я взялась за полевые исследования в надежде не подтвердить мои заключения, а опровергнуть их.
   – Хочешь сказать, что здесь, на Чемадии, как и раньше на Тиофе, ты искала нечто, что обесценило бы труд всей твоей жизни?
   – Вот именно. – Лалелеланг обнаружила, что к ней вернулась наконец способность двигаться. На месте ее удерживали не физические силы, а нечто иное. – Я начала задавать себе вопрос, что произойдет, если амплитуры будут наконец разбиты.
   – Не если, а когда, – как полагается хорошему солдату, поправил ее Страат-иен.
   – Не важно, – нетерпеливо сказала она. – Конечно, это произойдет. Перелом в войне обозначился примерно двести лет назад. Прежде им всегда удавалось изобрести какое-то новое оружие, разработать новую стратегию и с их помощью переходить в контрнаступление, усиливать давление на Узор. Но двести лет назад у Узора появился новый союзник: человечество. И все изменилось.
   – Мы сделали то, что могли. – Страат-иен с интересом посмотрел на собеседницу: к чему это она клонит?
   – Что произойдет, когда амплитуры будут полностью сокрушены? Что произойдет, когда они не смогут больше воевать во имя Цели против нас или кого-то другого? Когда все подчиненные ими народы освободятся от коварных генетических и ментальных манипуляций, жертвами которых стали?
   – Боюсь, это покажется слишком наивным, – осторожно ответил Неван, – но, на мой взгляд, война закончится и наступит мир.
   – Если я окажусь права, то не произойдет ни первого, ни второго, – загадочно заметила Лалелеланг.
   – Но почему, если война закончится, не наступит мир? Все прекратят воевать и разойдутся по домам.
   – Все? – Она в упор посмотрела на Невана.
   На мгновение ему показалось, что это его охватывает паралич мысли.
   – Если ты имеешь в виду людей, то мы вернемся к мирному труду, как и все остальные. Может быть, попросим полного членства в Узоре. Будем заниматься тем, чем занимались на Земле, когда Узор нашел нас и вовлек в эту войну.
   – Ты подтверждаешь мои худшие опасения.
   – Ну, перестань! – возразил Неван. – Я тоже изучал историю. Когда на Землю прибыл первый корабль Узора, там не велось никаких серьезных боевых действий.
   – По чьим стандартам? На Земле никогда не было мира. Люди только играли в «мирный труд». До того, как вступить в войну с амплитурами и их союзниками, вы постоянно воевали между собой и были единственными из «разумных» существ, которые это делали. Вы – отклонение в естественном порядке, отклонение, порожденное особенностями вашей планеты и вашего эволюционного развития.
   – Но мы переросли это, – возразил Страат-иен. – Мы исправили ошибки древней истории. То, о чем ты говоришь, относится к ранним людям и их ошибкам. Долгое сотрудничество с цивилизованными народами Узора навсегда изменило наше общество.
   – Да, но изменилось ли оно в достаточной степени? Позволь мне изложить один тезис. Когда амплитуры капитулируют, с кем вы будете воевать?
   – Ни с кем. Сражаться будет не с кем.
   – Не уверена. Думаю, последует короткий период мира, нечто вроде передышки, а потом вам придется искать нового противника. И дело здесь не в том, как устроено ваше общество. Дело в вашей ДНК. Вам слишком нравятся конфликты. Знаешь поговорку: «Один человек – цивилизация, два – армия, три – война».
   К этому времени Неван уже забыл о причине, приведшей его сюда, на выступ. Он понял, что Лалелеланг ни о чем не подозревает, ничего не знает ни о Коннере, ни о нем, ни о Ядре, ни о том таланте, которым невольно одарили амплитуры генетически модифицированных коссуутян. Вместо этого она защищает некую порочную теорию, которую сформулировала еще до прибытия на Чемадию.
   С другой стороны, Неван постепенно осознавал, что ее предположения могут причинить огромный ущерб как Узору, так и человечеству.
   – Вы повернете оружие против нас, против Узора. – Лалелеланг заявила это с убежденностью в своей правоте. – Именно это и показывают мои изыскания. Теперь, когда вы открыли для себя Вселенную, вы развяжете конфликт с вайсами, с’ванами или, возможно, даже с массудами.
   – Но зачем нам это? – Неван искренне недоумевал. – Зачем начинать войну с теми, кто на протяжении сотен лет был нашим союзником?
   – Потому что вы не способны ничего поделать с собой. Развитие вашей цивилизации всегда получало толчок за счет конфликта. Именно в периоды войн вы делали гигантские шаги в технологии. Все это в вашей истории. Потребуется немногое. Какое-нибудь нелепое подозрение, вымышленная угроза… На мой взгляд, вначале вы вступите в войну с массудами. Для вас в этом больше удовольствия, чем, скажем, в схватке с гивистамами.
   – Думаю, твои выводы ошибочны, – твердо сказал Неван. – Помни, ты делаешь их исходя из логики вайсов, особ крайне, даже сверхъестественно впечатлительных.
   – Компьютер нельзя назвать сверхъестественно впечатлительным.
   – Но разрабатывали его либо вайсы, либо гивистамы.
   – Теперь уже ты рассуждаешь легкомысленно, – укоризненно сказала Лалелеланг. Ее мысли все еще укрывала какая-то пелена. – Поверь, ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем доказательство ошибочности этих теорий. К сожалению, все собранные свидетельства указывают на то, что я права.
   Лицо полковника приняло задумчивое выражение.
   – Не понимаю, почему ты так не хотела рассказать мне об этом?
   «Да, но почему рассказываю сейчас? – удивилась Лалелеланг, чувствуя, что пелена, окутывавшая ее мозг, рассеивается. – Почему я должна доверять тебе? Ты ведь даже не академик!»
   – А что думают твои коллеги? – спросил Неван.
   – Мне еще предстоит поделиться с ними своими выводами. Вдруг окажется, что они ошибочны? Но надежды все меньше…
   Не собирается ли он сделать что-то с ней, внезапно подумала Лалелеланг. Может быть, даже убить? Не с этой ли целью Неван привел ее сюда, в это пустынное место? Ее начало трясти. Она так тщательно охраняла результаты своих исследований. Представить невозможно, что полковник что-то заподозрил. Лалелеланг никому ничего не рассказывала, даже самым близким. И тут ее осенило – ему и не нужно было подозревать. Она сама только что все выложила.
   Почему? Что это нашло на нее? Почему он оглушил ее залпом вопросов?
   Если бы теории Лалелеланг были опубликованы и впоследствии подтверждены другими учеными, это нанесло бы серьезный ущерб отношениям между людьми и вайсами и пошло бы на пользу только амплитурам, которые не преминули бы воспользоваться расколом, всегда угрожавшим Узору.
   Та же мысль пришла в голову и Страат-иену.
   – А не могли амплитуры подкинуть тебе эту идею в надежде внести разногласия в ряды союзников? Ты же знаешь, что они способны внушать свои мысли всем, кроме людей.
   – Я никогда не видела амплитуров, ни живых, ни мертвых, – уверенно и быстро ответила Лалелеланг. – И уж конечно, они никогда не посещали мою родину.
   – Если такое случилось, то они могли заставить тебя забыть об этом, – возразил он.
   – Тогда стала бы я рассказывать тебе обо всем?
   На этот вопрос Неван ответить не мог, а потому решил изменить направление беседы.
   – Давай не будем отвлекаться. Согласен, амплитуры не имеют никакого отношения к твоей работе. Ты всего лишь историк. Почему только тебе удалось прийти к столь радикальным выводам?
   – А почему ты считаешь, что я одинока в этом? – скромно спросила Лалелеланг.
   Такого ответа он не ожидал.
   – Ты знаешь других, кто придерживается таких взглядов?
   – Я этого не говорила. Я лишь предполагаю, что есть и другие, кто, работая, возможно, в иных областях, пришел к похожим результатам и хранит молчание по тем же причинам.
   Полковник поднял камень и, взвесив на ладони, бросил вниз. Камень исчез в пене прибоя.
   – Знаешь, – негромко сказал он, – с самого начала Узор поощрял нас в стремлении воевать, поддерживая и помогая стать лучшими воинами, чем мы были прежде.
   Лалелеланг заморгала и слегка покачнулась, но все же сохранила равновесие.
   – У меня почему-то закружилась голова.
   – Пройдет, – рассеянно уверил ее Неван. – Ты просто не привыкла к ветру и морскому воздуху.
   – Да. – Туман в ее голове уже полностью рассеялся. – У вас, людей, есть поговорка, довольно грубая, но тем не менее весьма наглядная. Насчет того, чтобы «поймать тигра за хвост».
   Сунув руки в карманы, он повернулся к ней.
   – Верно. Только Узор оказался тигренком, напичканным стероидами для борьбы с амплитурами.
   – Вот именно. Вскоре у нас не будет мяса, чтобы подкармливать тигра. Наивно полагать, что зверь охотно и легко перейдет на овощную диету.
   – Все могут научиться питаться другой пищей, – пробормотал Страат-иен.
   Лалелеланг с удовлетворением отметила, как легко ей дался сложный жест отрицания.
   – Теоретически. Но согласится ли он на то, что его клыки и когти атрофируются? Захочет ли этого?
   Ответить было нечем.
   – Меня очень порадует, если эта гипотеза будет опровергнута, – сказала она.
   Неван кивнул и уже для того, чтобы окончательно удостовериться в необоснованности прежних подозрений, сказал:
   – Те из нас, чьи родители – коссуутяне, имеют особые причины рассчитывать на применение своих боевых умений.
   Он внимательно посмотрел на нее. Насколько ему показалось, в ее ответах не было ни притворства, ни колебания.
   – Я могу это понять. Как историк, специализирующийся на истории человечества, я знакома с тем, что сделали амплитуры на этой несчастной планете, хотя считаю, что со временем чувство враждебности утратит свою остроту.
   – У нас хорошая память, – сказал Неван.
   Теперь он уже не сомневался. Она не подозревала ни о существовании Ядра, ни о способностях его членов.
   А он-то чуть было не совершил убийство, убийство союзника и, можно сказать, друга.
   Впрочем, теперь появилась другая причина. Ее теории, если они получат развитие, создадут угрозу не только для него и его товарищей по Ядру, но и для отношений между людьми и Узором.
   – Ты намерена предать огласке свои выводы?
   – Пока нет. Я хорошо понимаю, чем это грозит, и по-прежнему хотела бы убедиться в их ошибочности. Хотя после стольких лет работы мне представляется, что опровергнуть их очень нелегко.
   – Может быть, я смогу помочь тебе, – сказал он и тут же пожалел о своей несдержанности.
   – Почему ты должен помогать мне? Я думала… я думала, что ты захочешь остановить меня. – Она покачала головой. – Не знаю даже, почему я вообще рассказала тебе обо всем, ведь многие годы это было тайной даже для моих коллег.
   – Такое нельзя скрывать вечно, – сказал Неван. – Если не ты, то кто-то другой придет к таким же выводам. Лучше попытаться доказать их ошибочность сейчас. Что касается твоей откровенности со мной, то меня удивляет, что ты не открылась раньше. Может быть, с чужаком легче делиться своими мыслями.
   Он понимал, что логики в его рассуждениях немного, но надеялся, что пока хватит и этого.
   – Не хочу обижать тебя, но я предпочла бы довериться своим коллегам, а не чужаку.
   – Ты меня не обидела. По-моему, что-то в тебе самой решило, что пришло время выговориться и что я вполне надежный хранитель тайн. Возможно, дело в том, что ты здесь одна. – Он огляделся. – В любом случае не беспокойся – я не помчусь с сенсацией к ближайшему корпункту. Мне очевидна потенциальная угроза раскола, и я сохраню твой секрет.
   – Могу ли я быть в этом уверена?
   – Даю слово офицера и человека. Ты утверждаешь, что конфликт между человечеством и Узором неизбежен. Я заявляю противоположное и сделаю все, чтобы доказать твою ошибку.
   Ее жест бы незнаком ему.
   – Принимаю твое предложение. Возможно, если посмотреть на мои построения с точки зрения человека, то в них обнаружатся слабые места, которые я не замечаю. Посмотрим.
   Она повернулась и направилась к ожидавшему их слайдеру. Неван шагал рядом, привычно приспособившись к ее более медленной ходьбе.
   – Чем ты можешь помочь мне? – спросила Лалелеланг, усаживаясь в кресло слайдера. – Ты всего лишь солдат, приписанный к определенному театру боевых действий.
   – Я уже давно не брал выходных, так что у меня может получиться небольшой отпуск. Район реки и дельта сейчас под нашим контролем, положение стабилизировалось, так что, полагаю, в штабе смогут обойтись без меня.
   – А тебе не трудно будет обойтись без… мясорубки? На мой взгляд, когда людей лишают возможности участвовать в конфликте долгое время, они начинают страдать от психологической дезориентации.
   – С этим наблюдением я тоже не могу согласиться. Просто нас готовят к боям.
   Неван включил двигатель. Снизу, из-под ног, донеслось глухое завывание.
   – Вы генетически предрасположены к этому. Насколько мне известно, в вашей истории был человек, не желавший свалившейся на него славы участника первых контактов Узора с людьми.
   – Конечно. – Слайдер медленно поднялся с земли, взметнув облако пыли. – Это был музыкант Уильям Дюлак. Сейчас о нем упоминают все школьные учебники. О нем, о Кэлдэке, о Ярузелке и других. Такое не забывается.
   – А знаешь ли ты, что на протяжении многих лет после контакта этот Дюлак пытался доказать, что люди по своей природе не склонны воевать?
   – Кажется, когда-то, давным-давно, мне доводилось читать что-то в этом роде. Дюлак был во многих отношениях очень умен, но тут его потянуло куда-то не туда. Теперь-то мы знаем лучше. – Он усмехнулся. – Чего еще ожидать от музыканта? Но тот факт, что нам нравится сражаться и что мы хорошо это делаем, еще не означает, что мы обязаны все время только воевать. Когда эта война закончится, она закончится навсегда. Вот увидишь. – Неван развернул машину в сторону базы и прибавил скорость. – Мы вполне разумные существа, Лалелеланг, хотя по меркам вайсов и недостаточно цивилизованные. Мы не взбесившиеся роботы, которых надо бояться.
   – Ваш разум и делает вас опасными.
   – Ну, в данный момент он может очень даже пригодиться. Я имею доступ к военным файлам, которые недоступны для тебя, а кроме того, мы можем через подпространство связаться с любыми библиотеками. У тебя есть выход к другим источникам. Давай попробуем добавить побольше информации, а потом заложим ее в твою аналитическую программу и посмотрим, что у нас получится.
   – Мне давно хотелось сделать нечто в этом роде, но не было возможностей получить требуемые материалы, – сказала, кивая, Лалелеланг, вполне освоившая этот человеческий жест.
   Неван чувствовал себя прекрасно. Во-первых, ему удалось выяснить, что она не подозревает о существовании Ядра; а во-вторых, они вместе собираются опровергнуть ее нелепые и крайне опасные теории. И в-третьих, ему не надо никого убивать.
   – У тебя есть доступ ко всему? – спросила Лалелеланг.
   – Нет, не ко всему. Я все же только полковник. Но мне наверняка удастся получить материалы, к которым тебя никогда не подпустят. Именно этого и не хватает твоим исследованиям: у тебя нет сведений из первоисточников. Тебе пришлось строить всю свою работу на личных наблюдениях и на сообщениях других – массудов, с’ванов, гивистамов. Теперь мы можем исправить положение. – Он направил маневренный аппарата вдоль склона. – Если, конечно, ты сможешь работать со мной.
   – На Тиофе я работала с одной женщиной. Я посвятила всю свою жизнь изучению людей. Почему твое присутствие может мне помешать?
   – Извини, если обидел. Просто очень трудно привыкнуть к мысли о том, что есть вайсы, не боящиеся людей. Обычно твои соотечественники убегают при приближении кого-то из нас. Или по крайней мере переходят на другую сторону улицы. Но ты же не обычная.
   – Так мне все говорят.
   Перспектива совместной работы обнадеживала, и Страат-иен уже начал планировать свой штурм самых разных библиотек.
   – Мы загрузим эту твою аналитическую программу фактами и настроим ее на другую мелодию. Забомбим этот процессор человеческими реалиями.
   – Послушай себя. Ты планируешь научное исследование, а не рейд на позиции криголитов. Это и есть ваш, человеческий, подход. Самые случайные аналогии строятся на конфликтном подходе.
   – Но это лишь манера выражения, – попытался оправдаться Неван. – Нельзя же из мелочей делать далекоидущие выводы.
   Слайдер шел на небольшой скорости всего в нескольких метрах над водой. Какой-то крупный морской хищник выпрыгнул из воды, приняв машину за возможную добычу, но не рассчитал и промахнулся.
   – И что мы будем делать, если новая, полученная тобой информация не опровергнет, а, наоборот, подтвердит мои выводы?
   – Я так не думаю. – Он постарался, чтобы это прозвучало уверенно. – Твоя работа основывалась на источниках, страдавших предвзятостью. Здесь требуется взвешенность, и я попытаюсь установить равновесие.
   А если не получится, подумал Неван, то всегда можно заставить тебя забыть.

   Просьба полковника Страат-иена об отпуске не удивила его начальство. После потери командного модуля и последовавших за этим тяжелых боев в дельте в отдыхе нуждались многие, тем более человек, обремененный большой ответственностью полевого командира. Просьбу удовлетворили без каких-либо комментариев.
   Удивился только Коннер, но сказать ему было нечего. Несмотря на их дальнее семейное родство, Страат-иен оставался полковником, а Коннер всего лишь сержантом. Он вполне удовлетворился объяснением Невана, что Лалелеланг не догадывается о существовании Ядра, так как причин сомневаться в его искренности не было, и на некоторое время их пути разошлись.
   Страат-иен запросил и получил разрешение провести отпуск на базе Тамерлан. Когда-то это было первое на Чемадии укрепление Узора, но сейчас база находилась вдали от мест, где шли бои, и в относительной безопасности. Там они с Лалелеланг могли заниматься своими изысканиями без помех и даже в условиях некоторого комфорта. Кроме того, на базе Тамерлан располагался внушительный обслуживающий персонал, и Лалелеланг имела возможность общаться не только с людьми, но и с гивистамами, о’о’янами и с’ванами.
   В соответствии с ее инструкциями Страат-иен сразу же начал устанавливать связи с исследовательскими центрами других миров, направил туда многочисленные запросы. Высокая степень допуска позволяла ему получить доступ к таким материалам, на которые не мог рассчитывать офицер более низкого звания. Коннер, например, получил бы отказ почти по всем пунктам.
   Они работали главным образом в библиотеке базы – довольно скромной и обычно мало кем посещаемой пристройке к главному командному корпусу. Когда в их компьютеры хлынул поток материалов, совершенно ей прежде недоступных, все первоначальные колебания Лалелеланг утонули в радости ученого, для которого открылся целый материк неизвестного. Она так погрузилась в работу, что совершенно не обращала внимания на недоуменные взгляды и замечания – порой весьма язвительные – тех, кто стал свидетелем столь необычных рабочих отношений между человеком и вайсом.
   В новых документах, полученных Страат-иеном, не было ничего, что подрывало или хотя бы ослабляло выдвинутую Лалелеланг гипотезу. Факты, отчеты, сообщения, закладываемые в программу, похоже, только подтверждали ее первоначальные выводы. Неван начал беспокоиться и… обдумывать альтернативные решения.
   В середине второй недели их совместной работы Страат-иен обнаружил нечто, заинтриговавшее его. По крайней мере можно было говорить об отклонении от привычного русла.
   Хорошо чувствуя человеческие эмоции и реакции, Лалелеланг быстро заметила его озабоченность, но не стала ни о чем расспрашивать. Это было бы непростительной невежливостью, свойственной только людям. Она знала, что если это нечто такое, чем он намерен с ней поделиться, то в конце концов так и произойдет. А пока исследовательница занималась своим делом, которое доставляло ей огромное удовольствие.
   Прошла еще неделя, прежде чем Неван решился довериться ей. Зная, что Лалелеланг владеет языком землян не хуже, чем он, и лучше многих людей, Неван позволил ей самой поработать с компьютером.
   – Видишь вот это? – Он привлек ее внимание к появившемуся на экране тексту.
   Лалелеланг грациозно изогнула шею, подаваясь вперед.
   – Это выборка из одной из моих программ, но выводы совсем другие.
   – Смотри дальше. Я ничего не сфабриковал и не собираюсь вводить тебя в заблуждение. Если хочешь, перепроверь. Все настоящее.
   Лалелеланг обращалась с компьютером гораздо лучше, чем Неван, но этого и следовало ожидать.
   Закончив работу, она повернулась к нему.
   – Это интересно. Возможно, даже революционно. Но я все же не понимаю, какое отношение это все имеет к тому, чем мы занимаемся.
   – Попробуй еще раз. Разве тебе не интересно?
   – Это я уже сказала. Но мы зашли в тупик. Идти дальше бессмысленно. По крайней мере для нас.
   – Наоборот, – с мрачным удовлетворением возразил Неван. – Посмотри, вот доказательство фальсификации данных. И сделано это здесь, на Чемадии.
   Она удивленно посмотрела на него:
   – Я не знаю.
   – А почему ты должна знать это? Или даже я? Я ведь не работаю в штабе центрального командования.
   – Полагаю, – спокойно сказала Лалелеланг, – это не что иное, как комментарий к стратегическим решениям.
   – Да. По крайней мере именно так это выглядит. Здесь полное изложение наших ближайших планов. – Он указал на экран. – Просто до сих пор никто об этом не подозревал. И никто бы ни о чем не догадался. Нам всего лишь повезло в том, что, задавая вопросы, мы наткнулись именно на это. В поисках решения одной аномалии мы обнаружили другую. Возможно, не менее важную.
   – Ты серьезно так думаешь?
   Он кивком показал на экран.
   – Посмотри сама. Ты же говорила, когда мы только взялись за это, что если заложенная информация верна, то программа не может солгать.
   – Верно. Но результаты могут быть неверно интерпретированы.
   – Допустим. Дай мне твою интерпретацию.
   Лалелеланг еще раз посмотрела на экран.
   – Не могу. Это какая-то бессмыслица.
   – Ты так считаешь, потому что рассуждаешь как представительница Узора. Посмотри с точки зрения людей – все несоответствия и непоследовательности бросаются в глаза.
   Неван отключил компьютер.
   – Я собираюсь встретиться с ним. Возможно, все пройдет спокойно, ведь сейчас в нашем распоряжении только абстрактная информация. Но игнорировать ее нельзя, даже если придется пренебречь нашей основной работой. Тебе не обязательно идти со мной.
   – Ерунда. – Лалелеланг распушила перья. – Конечно, я должна пойти, как бы это ни сказалось на моих исследованиях.
   – Если я прав, если моя интерпретация результатов верна, то некоторый риск не исключен.
   Она чирикнула, и Неван улыбнулся, поняв, что его собеседница рассмеялась.
   – Абсурд.
   – Конечно. Такой же абсурд, как и выводы твоей программы.
   – Точнее, твоя интерпретация этих выводов, – парировала Лалелеланг.
   – Ну и ну, – с усмешкой заметил Неван, – тон почти враждебный. Почти человеческий.
   – Не оскорбляй меня. Я все равно пойду с тобой, – сказала Лалелеланг, сознавая, что продемонстрировала непростительную невежливость, – но с условием, что ты пообещаешь не выдвигать необоснованных обвинений. В данном случае мы имеем дело всего лишь с твоей личной интерпретацией в высшей степени спорных заключений.
   – Знаю. Вполне вероятно, что я ошибаюсь. Все это слишком необычно. Но чтобы знать наверняка, необходимо проверить эту линию. Уж очень серьезными могут быть последствия.
   Понимая, что дальнейшие попытки разубедить Лалелеланг в необходимости сопровождать его могут только еще сильнее заинтриговать ее или даже вызвать подозрения, Неван нехотя уступил.
   – Мы потратили много времени, пытаясь опровергнуть одну теорию, – заключил полковник. – Надеюсь, для того, чтобы опровергнуть другую, нам потребуется лишь несколько минут.

Глава 11

   Пока лифт опускался на самый нижний уровень базы Тамерлан, Лалелеланг охватывало все большее беспокойство. Возможно, это объяснялось глубоко укоренившимся в подсознании страхом, который испытывали ее далекие предки, попадая в подземелья или вообще в ограниченное пространство. Тем не менее она молча вышла из кабины, когда лифт наконец остановился и створки разошлись в стороны.
   Держась поближе к Невану, Лалелеланг невольно отметила полное отсутствие у него каких-либо признаков клаустрофобии.
   – Вы, люди, – пробормотала она, – бегаете и прыгаете, опускаетесь под воду, заползаете в пещеры… только что не летаете. Какая нелепая приспособляемость.
   – Приходится, – бросил на ходу Страат-иен, просматривая какую-то схему. – Как специалист по человеческой истории ты, должно быть, знакома с геологическими и метеорологическими капризами нашей эксцентричной планеты. Она не очень-то благожелательна к тем, кто ее населяет. Ваш мир, например, по сравнению с Землей просто райский сад.
   – Знаю. Много континентов, много морей. Тектоническая активность. Абсурдность во всем. Это во многом объясняет особенности вашей эволюции.
   – Нашим предкам приходилось учиться занимать самые разнообразные экологические ниши. – Он остановился на секунду, сверяясь со схемой, и повернул направо. – Судя по всему, основные площади здесь отданы под складские помещения.
   Казалось неправдоподобным, что кто-то предпочитает квартировать в столь мрачном, сыром и нездоровом месте. Страат-иену оно напомнило картины с изображением некогда существовавших на Земле подземелий-темниц.
   – Чертовски трудно было устроить эту встречу, – проворчал он. – Звание помогло. Долго нам здесь задерживаться не следует. Впрочем, думаю, много времени и не понадобится.
   Лалелеланг вспомнила его слова о том, что свидание может быть небезопасным, и задрожала. Ее спутник не обратил на это внимания. Мало ли по каким причинам трясутся эти изнеженные вайсы. Короткие перышки у нее на шее распушились.
   Они остановились перед ничем не примечательной дверью. Неван назвал себя в небольшой микрофон на стене и тут же заметил камеру над дверью. Спустя секунду за ней зажегся бледно-фиолетовый свет. Щелкнул замок. Панель отошла в сторону.
   – Разговаривать буду я, – прошептал Неван.
   – Я бы и не хотела.
   Они вошли в куполообразное помещение. Пол плавно переходил в стены. Полное отсутствие прямых углов и мягкая текстура стен порождали ощущение, что ты находишься внутри какого-то громадного мертвого животного. Мебель – если это была мебель – поражала массивностью.
   Дальняя стена представляла собой огромное окно из какого-то достаточно прочного прозрачного материала, выдерживавшего давление воды. Они находились ниже поверхности моря и могли наблюдать за жизнью подводных обитателей.
   Рыбы с многочисленными тонкими плавниками лениво проплывали туда-сюда небольшими стайками, у илистого дна гонялась друг за другом пара похожих на угрей тварей. Между бледно-зелеными и желтыми подводными растениями, напоминавшими колючки, медленно ползали какие-то мягкотелые небольшие существа.
   Не самая дешевая обитель, подумал Неван. Но и тот, кто проживает здесь, отличается особыми требованиями. Вероятно, жилец считается настолько важной персоной, что может позволить себе некоторые прихоти. А вот гости особого внимания не заслужили. Чтобы различить очертания предметов в царящей полутьме, обоим приходилось вовсю напрягать зрение. По сравнению с умеренным климатом наверху здесь было холодно и сыро.
   Прежде чем обратиться к неведомому хозяину этой мрачной кельи, Неван проверил транслятор.
   – Полковник Страат-иен и историк Лалелеланг явились, как было назначено.
   – Я знаю, кто вы, иначе не впустил бы.
   Несмотря на героические усилия другого, остававшегося невидимым транслятора, слова прозвучали неясно, так что догадаться о смысле было нелегко.
   Громадная тень, которую Неван вначале принял за часть мебели, медленно оторвалась от пола, приблизилась к окну и неуклюже повернулась. Воздух со свистом вырвался из груди Лалелеланг.
   Она впервые видела тэрлога, так сказать, во плоти, хотя и была знакома с этими грузными, неповоротливыми и медлительными существами по голографическим изображениям и записям. Тэрлог стоял на своих коротких крепких ногах – Лалелеланг даже забыла, сколько их у него, – и равнодушно взирал на гостей глазами, расположенными на толстых отростках.
   Что-то, рука или нога, потянулось к еще одной тени, превратившейся вдруг в несколько экранов. Страат-иен знал, что тэрлог дает советы командованию Узора посредством компьютера. Впрочем, эти существа вообще не отличались тягой к общению, в том числе и с себе подобными, что и было главной причиной их крайней малочисленности.
   – Я не знаю, почему вам так нужно меня видеть. – Отростки поднялись, транслятор зашипел и заворчал. – Так как данная встреча не доставляет удовольствия мне, то прошу изложить ваше дело с тем, чтобы мы могли побыстрее покончить с ним. Разговаривая с вами, я теряю время, которое мог бы употребить на размышления. Нужно разработать и осмыслить новую стратегию, а я здесь один.
   – Понимаю, – ответил Неван. – И мы приносим извинения…
   – Не трать время на пустые любезности. Излагай свое дело, – бесцеремонно оборвал его тэрлог, подтверждая закрепившуюся за этими существами репутацию грубиянов и невеж.
   – Ты, должно быть, знаешь, что моя спутница известный историк. Известна ли тебе область ее специализации?
   – Слышал что-то о ее попытках проанализировать взаимодействие людей с другими расами.
   – Верно. – Пока Неван вел разговор, Лалелеланг с интересом рассматривала в высшей степени любопытное существо. Ничего подобного ей прежде не приходилось видеть ни среди народов, составлявших Узор, ни в стане его врагов. И по форме, и по развитию тэрлог представлялся еще более чуждым, чем даже дышащие гелием чиринальды.
   – Я помогаю ей в исследованиях, – говорил Страат-иен. – Она выдвинула интересную гипотезу. – Обескураженная Лалелеланг коснулась его локтя краем крыла. Никто из ее соотечественников не понял бы этого жеста, но сейчас это не имело значения. Неван не обратил на нее внимания. – Согласно теории, после того, как амплитуры и их сторонники потерпят поражение, люди выступят против бывших союзников, следуя своей потребности продолжать войну.
   – Полковник Неван!
   Он ободряюще улыбнулся.
   – Все в порядке, Лалелеланг. Это лишь теория. Иногда, чтобы вызвать реакцию, приходится провоцировать. – Неван посмотрел на тэрлога. – Что ты об этом думаешь?
   – Как ты уже заметил, это интересно. Но не думаю, что это предположение состоятельно. Конечно, я не знаком с информацией, положенной в основу теории. Если ты пришел за моим мнением, то уйдешь без него. Я не занимаюсь беспочвенным анализом.
   – Хочешь сказать, что тебя ни в малейшей степени не заинтересовала гипотеза, которая, если она верна, отразится и на положении тебе подобных?
   – Почему ты так считаешь? – Существо поскребло ногами по полу. – У нас почти нет контактов с твоим нецивилизованным народом.
   – Нецивилизованным, но полезным, – ответил Страат-иен.
   – Мы предпочитаем жить уединенно и не стремимся к контактам со всеми остальными. Воспринимаем это как неизбежное зло, выражаясь твоим языком. Сама жизнь – неизбежное зло.
   Страат-иен кивнул.
   – Тем не менее с самого начала войны с амплитурами тэрлогов привлекли к разработке классических боевых операций задолго до того, как в этот конфликт оказалась втянута Земля.
   – Ты и сам познал кое-что из истории. Это неинтересно и не заслуживает обсуждения. Если тебе нечего больше сказать, уходи.
   Страат-иен переступил с ноги на ногу.
   – Значит, тебе неинтересно? Тогда попробуй вот это. Недавно я узнал, что три тэрлога были вовлечены в сражение за мир под названием Хусилат.
   Ответ последовал не сразу. Прозрачная стена не пропускала никаких звуков, и в помещении было слышно лишь совершенно не похожее друг на друга дыхание трех существ.
   – Что из того? – спросил наконец шестидесятиногий.
   – У вас, тэрлогов, широкий круг интересов, но, как ты сказал, вас редко увидишь вдвоем в одном месте одновременно.
   – Ты счел любопытным, что на этой несчастной планете оказалось сразу трое наших? До сих пор на это никто не обращал внимания.
   – Недавно мне довелось изучить кое-какую интересную информацию по этому вопросу. Кроме того, у меня более личный подход. Видишь ли, я принадлежу к четвертому поколению «возрожденных» коссуутян.
   Глазные отростки поднялись и опустились. Закрытое панцирем лицо ничего не выражало, как и большие, навыкате, глаза.
   – Это объясняет твой интерес к Хусилату. Если ты пришел сюда в поисках новой информации, основанной на пребывании там трех моих сородичей во время устроенной криголитами бойни, то, боюсь, мне нечего добавить к этой печальной истории.
   – Подожди, я только начал. Тэрлоги присутствовали также на Кобане, Эйрросаде и других планетах Узора, где мои генетически модифицированные предки впервые участвовали в боях на стороне амплитуров.
   – Не понимаю, к чему ты клонишь. Тэрлоги находились на многих планетах, за которые шла борьба, помогая Узору разрабатывать стратегию и тактику военных действий. Мы помогали и людям, и всем остальным.
   – Этого я не отрицаю. Как не отрицаю и того, что в этих мирах тэрлоги редко попадали в плен, потому что обычно располагались в надежно охраняемых местах вроде этого. Но все же несколько случаев имели место. Один на Хусилате. Другой на Кобане. Третий на Эйрросаде. В каждом случае захваченных тэрлогов меняли позднее на пленных криголитов или мазвеков.
   – Мы благодарны за признание и оценку наших усилий, – медленно сказал тэрлог.
   – Да, ваши старания оценены.
   Теперь Лалелеланг смотрела на своего спутника с не меньшим недоумением, чем на тэрлога. Чего он хочет? Какую реакцию намерен спровоцировать? Или у него на уме нечто другое? Несомненно, хозяин подземного убежища тоже думал об этом.
   – Уверен, что именно из-за продемонстрированных вами полезных качеств Узор стал стремиться выручить твоих сородичей из плена. Интересно еще и то, что тэрлоги, как и амплитуры, двуполы.
   Снова шарканье ногами по полу.
   – С какой целью ты заговорил о репродуктивных особенностях?
   – Я не уверен. Пытаюсь установить кое-какие неприятные связи, а это нелегко. Мое внимание привлекло то, что твои сородичи попали в плен к амплитурам и были увезены ими с тех планет, где воевали мои предки, до того, как те были освобождены от генетических манипуляций.
   – Тэрлоги попадали в плен и на тех планетах, которые не были известны твоим предкам. Причем за сотни лет до появления людей на Коссууте или Хусилате. Тот, кто вовлечен в борьбу за спорный мир, должен принять возможность пленения.
   – Очень благородно. Но давай немного задержимся на одном эпизоде. Три тэрлога находятся на Хусилате в момент нападения криголитов. Их берут в плен, а затем репатриируют, хотя сотни людей и массудов подвергаются истреблению. Два тэрлога попадают в плен на Кобане, а позднее на Эйрросаде. И везде повторяется одна и та же картина.
   – Ты повторяешься. Заканчивай и уходи. Я понапрасну теряю время. Мне нужно размышлять.
   – Поразмышляй вот о чем: похоже, тэрлоги проявили интерес к интеграции модифицированных амплитурами людей в человеческое общество.
   – Такие наблюдения имеют отношения к нашим военным усилиям.
   Страат-иен медленно покачал головой.
   – Никто бы ничего этого не заметил, если бы я не ознакомился с исследованиями Лалелеланг. Без ее программ связь между коссуутянами и тэрлогами не была бы обнаружена. Я бы даже не знал, какие вопросы задавать. Самое забавное то, что мы работали совсем над другой темой. То, что я наткнулся на эти совпадения, чистая случайность.
   – Ты на что-то намекаешь? – донеслось из транслятора.
   – Чего я до сих пор не понимаю, – проговорил Страат-иен, – это на что надеялись тэрлоги, помогая Узору в разработке стратегии войны и одновременно занимаясь вместе с амплитурами опытами над захваченными людьми. Мне представляется, что некоторые из вас работали против других.
   Лалелеланг изумленно посмотрела на Невана. Реакция тэрлога заставила себя ждать.
   – Очень любопытное наблюдение, – сказал наконец чужак. – В одном отношении ты прав. Что мы рассчитывали получить от такого сотрудничества? Зачем нужно поддерживать обе стороны в конфликте?
   – Что ж, должен признать, что других примеров у меня нет. Подозреваю, дело тут в том, что тэрлоги единственные из известных разумных существ, которые способны одновременно думать о двух совершенно разных вещах. На это даже амплитуры не способны.
   – Ни один тэрлог не сражается на стороне амплитуров. Ты знаешь, что мы презираем их Великую Цель не меньше других членов Узора. Твои исследования однозначно доказали бы это, если бы ты этим занялся. – В голосе тэрлога не было ни огорчения, ни злости. Его тон за все время разговора ничуть не изменился.
   – Мои исследования показали, – продолжал Неван, – что из всех народов Узора только у тэрлогов есть своя программа. Я надеялся, что, возможно, ты объяснишь мне ее. Чего в действительности хотят тэрлоги от большой войны? Ну давай, докажи абсурдность моих предположений. Покажи, где я не прав. Убеди меня, что я ошибаюсь.
   – Много вопросов. – Едва различимый силуэт слегка шевельнулся. – Ты ни в чем не убедишь командование Узора.
   – Может быть, и нет, но, думаю, командование моих соотечественников окажется более внимательным. Не забывай, что мы нецивилизованный народ. Куда более подозрительны и недоверчивы, чем с’ваны или гивистамы.
   Тэрлог устроился на чем-то, напоминавшем большой деревянный чурбан, прикрепленный к полу.
   – Ты прав, когда говоришь, что эти утверждения будут приняты всерьез тишь параноиками-людьми. И лишь немногие люди могли бы установить эти злосчастные связи, ты, непредсказуемый отпрыск коссуутянских «возрожденных». – Тэрлог издал непереводимый звук, похожий на бульканье. – Вы всегда создаете проблемы.
   – О чем он говорит? – Лалелеланг резко повернулась к своему спутнику. – Что здесь происходит, полковник Страат-иен?
   – Успокойся.
   – Я удовлетворю твое проклятое человеческое любопытство, – продолжал тэрлог, – после чего, как, я уверен, ты понимаешь, вас придется убить.
   Ошеломленная Лалелеланг даже не задрожала.
   – Ты не сможешь. Тэрлоги цивилизованные существа. Убивать способны только люди и массуды.
   – Ты даже не представляешь, на что способны эти крабы. – Неван оставался совершенно спокойным. – Хорошо известно, что наши друзья тэрлоги не очень общительные ребята. Не то что с’ваны или о’о’яны. А ты?
   – Ты знаешь, что мы избегаем даже общества себе подобных. Если бы не возникающая время от времени необходимость делиться информацией, мы с удовольствием жили бы отшельниками. – Глазные отростки повернулись в сторону Лалелеланг. – Ты права в том отношении, что я не могу убивать так, как это делают взбесившиеся люди. Я не могу заставить себя воспользоваться пистолетом, заостренной палкой или большим тяжелым предметом.
   Лалелеланг ответила тэрлогу на его языке:
   – Я все еще не понимаю, что здесь происходит. Если ты так уверен, что утверждениям моего друга никто не поверит, то зачем убивать нас?
   – Мера предосторожности. Мы очень дотошны и щепетильны, хотя, как оказалось, и не настолько, как хотелось бы. – Он повернул один глаз к Невану. – Все скрыть трудно. Исторические совпадения нелегко зарыть. Сожалею, что твои заключения исчезнут вместе с тобой.
   Лалелеланг тихонечко переместилась так, чтобы ее спутник оказался между ней и тэрлогом.
   – Ты сказал, что удовлетворишь его любопытство. Но пока я еще ничего не слышала.
   Пытается обмануть, подумал Неван. Как пикантно.
   – Было бы упрощением сказать, что мы, тэрлоги, необщительны. – Отросток шевельнулся. – Твое открытие – случайность.
   – Многие великие открытия случайны, – ответил Неван.
   – А еще больше открытий так никогда и не происходит. Было бы лучше, если бы ты свое не совершил. Неужели ты действительно думал, что спустишься сюда, выложишь мне все это и спокойно уйдешь?
   – Мне была нужна такая встреча. Я должен был явиться сам и показать тебе, что мне известно, чтобы вывести тебя на чистую воду.
   – И теперь ты полагаешься на свои воинские умения? Вы, люди, самые лучшие воины, которые когда-либо были в распоряжении Узора, но вы не боги. Вы не всемогущи. Мы оба знаем, что живым ты отсюда не выйдешь.
   – А что, если я скажу, что на соседнем уровне находится взвод солдат и если я не свяжусь с ними в определенное время, они ворвутся сюда?
   – И что они сделают? Убьют меня? Я прожил несколько сотен лет и не боюсь смерти. Жизнь – это бремя, которым не наслаждаются – его терпят. Возможно, это потому, что мы не можем наслаждаться ею в нашем физическом облике. – Тэрлог помолчал. – В любом случае твой план оказался бессмыслен. У меня есть средства наблюдения за прилегающей территорией. Так что никакие солдаты не ворвутся сюда, чтобы искромсать меня по твоей команде. Соседний уровень пуст.
   Страат-иен пожал плечами.
   – Ладно, я блефовал. Но я бы не пришел сюда, если бы не думал, что смогу уйти.
   – Блеф в блефе, – пробормотал тэрлог. – Ключи в ключах. Странная штука ключи. Когда они пропадают, то часто находятся рядом.
   Глазной отросток слегка изогнулся, отыскивая прячущуюся Лалелеланг.
   – Ничего сложного нет. Одна из немногих вещей, за сохранение которых сражаются тэрлоги, это уединение.
   – Никто без крайней необходимости и не посещает вашу планету, – ответила она, – а вы сами никогда не проявляли интереса к колонизации. Контакты между тэрлогами и другими существами в лучшем случае минимальны.
   – Нет, ты не понимаешь. Это твой спутник разобрался. Нам нравится наше уединение. Хотя нас немного, но наш единственный мир перенаселен. Галактика слишком перенаселена… слишком враждебна и слишком шумна. Сверкающее, гремящее, суетное место, которое нам приходится делить с другими. Только в невообразимо огромных пространствах пустоты и тишины находим мы покой. Как жаль, что нельзя жить в вакууме, в этой великой пустыне между галактиками.
   Наша кишмя кишит другими разумными существами. Постоянно размножаясь, они расползаются во все стороны, заполняют нетронутые, чистые, пустые миры, отказывая в уединении тем, кто мог бы по-настоящему ценить их, загаживая эфир своей болтовней и своими кораблями. Их триллионы, дышащих, едящих и воспроизводящих. – Голос тэрлога задрожал. – Беспредельная тужащаяся чудовищность плотского сознания.
   Такого выплеска эмоций Страат-иен не ожидал.
   – Уж не хочешь ли ты сказать, что это тэрлоги спровоцировали Большую Войну?
   – Нет. Это был бы нецивилизованный жест. Мы поддерживаем войну, потому что, как и все думающие существа, не желаем участвовать в достижении метафизической Цели амплитуров. И в то же время нас не расстроило их появление.
   – Это безнравственно! – воскликнула Лалелеланг – злость взяла вверх над страхом.
   – У нас, как совершенно точно указал твой спутник, другая перспектива. Прими во внимание, что из всех разумных существ только тэрлоги способны думать одновременно о двух предметах. Война представляется нам очень полезным способом замедления и даже прекращения безудержной экспансии вредных жизненных форм. Экстенсивный конфликт уменьшит рост населения и отвлечет ресурсы, которые могли бы быть использованы для заселения свободных, пустых миров. А это, говоря коротко, способствует уединенности.
   Мы осуществили это и вполне довольны результатами. Мы приветствуем потери с обеих сторон. Было бы еще лучше, если бы в ход пошло оружие массового уничтожения. И мы по мере возможности стараемся подтолкнуть к этому и тех, и других, но амплитуры желают обратить в свою веру живых, а Узор стремится обеспечить цивилизованный мир. Прискорбно. Лишь в одном случае мы преуспели, сумев преодолеть нежелание атакующих уничтожить как можно больше противников.
   – Хусилат! – сказал Страат-иен. – Вы ответственны за побоище на Хусилате!
   – Нет. На Хусилате все устроили криголиты. Затем те, кто превысил свои полномочия, подверглись наказанию со стороны амплитуров. Жаль, что они такие цивилизованные.
   Неван внимательно посмотрел на тэрлога.
   – Значит, ты даешь Узору советы и рекомендации по стратегии и тактике, а потом передаешь информацию амплитурам, чтобы они приняли соответствующие контрмеры? Исследования показали, что именно это произошло на Хусилате, но у меня не было доступа к статистике, чтобы выяснить, насколько распространена эта практика.
   – Именно так мы и делаем, когда представляется возможность. К сожалению, нельзя поспеть повсюду. К тому же работать приходится осторожно, ненавязчиво, чтобы никто не заметил, что мы подыгрываем обеим сторонам. Никогда бы не подумал, что первым на это обратит внимание человек.
   Мы обрадовались, когда человечество вступило в войну. До этого нам приходилось принимать большие усилия, чтобы амплитуры не взяли верх. Вы помогли нам избавиться от некоторого избытка кишащих существ.
   Проблема теперь состоит в том, что появилась опасность победы Узора. Нам трудно вам помешать, но мы что-нибудь придумаем. Война продолжается, и в ней тают силы обеих сторон. Ваши перенаселенные цивилизации в конце концов падут. Мы с радостью ждем вашего взаимного уничтожения. Мы не стремимся доминировать, нам нужно уничтожение тех, кто желает доминировать. Только тогда тэрлоги снова познают настоящее уединение. Только тогда мы снова будем одни.
   – Думаю, ты и сейчас один, – сказал Страат-иен. – Ты даже не представляешь, насколько изолирован.
   – В твоих словах не сочувствие, а сарказм. – Тэрлог немного подвинулся. – Пора заканчивать разговор.
   Неван размял пальцы.
   – Ты неуклюжий и медлительный. У меня нет оружия, но я все равно могу растерзать тебя.
   – У меня под пальцами находится кнопка, которая легко активируется при изменении давления. Напомню, что это помещение герметично. Вам, возможно, известно, что по причине крайне замедленного процесса обмена веществ тэрлоги могут некоторое время продержаться в атмосфере пониженного давления, смертельной для большинства других высших существ, дышащих кислородом. Мне нет необходимости обращаться к помощи орудия, специально созданного для причинения физического ущерба, например, ножа или пистолета. Стоит тебе сделать шаг в моем направлении, как я просто расслаблюсь, активируя тем самым кнопку и одновременно запирая дверь. Воздух будет откачан до такой степени, при которой я испытаю определенный дискомфорт, а вы оба умрете.
   – Но ты этого не сделаешь. – Страат-иен твердо посмотрел в выпученные глаза.
   – Не сделаю? – Покрытое панцирем тело слегка осело, и Лалелеланг невольно втянула в себя побольше воздуха. – Почему?
   Неван, не мигая, смотрел в глаза тэрлогу. Его голос звучал ровно и сдержанно.
   – Потому что я говорю это. Ты ничего не сделаешь.
   Тэрлог попытался пошевелиться.
   – Я… собираюсь… – заскрипел транслятор.
   – Нет. – Неван сделал шаг вперед. Лалелеланг смотрела на него, широко открыв глаза. – Сейчас ты медленно встанешь и отойдешь влево, к окну. И будешь находиться там, пока я не отдам другого приказа.
   – Я… не…
   Глазные отростки задергались. Тэрлог сполз на пол и нехотя, как борец сумо, покидающий ринг по решению арбитра, двинулся к прозрачной стене.
   – Он подчинился тебе, Неван. – Перья на хохолке Лалелеланг распушились, поблескивая в приглушенном свете. – Почему?
   – Не сейчас, – резко бросил полковник и подошел к тэрлогу, неподвижно замершему у окна. – Все тэрлоги участвуют в этой двойной игре? Отвечай!
   – Нет, – проскрипел транслятор. – Те, кто участвует, стараются действовать согласованно. Другие придерживаются традиционной изоляции, предпочитая не иметь контактов ни с одной из сторон.
   Страат-иен удовлетворенно хмыкнул.
   – Значит, виноваты лишь некоторые. Это уже кое-что.
   Он напрягся, глядя в глаза тэрлогу.
   – Прекрати… – пробормотал тот.
   – Приходится. Ты сам меня вынудил, – твердо ответил Неван.
   – Это… как у амплитуров.
   – Молчи!
   Теперь, когда его подозрения и опасения подтвердились, Неван не собирался проявлять жалость. Он знал, что Лалелеланг наблюдает за ним, не понимая происходящего, но не мог отвлечься на объяснения. То, что ему нужно было сделать, требовало полной сосредоточенности и внимания.
   Память и знания помогли добиться полной концентрации. Хусилат… навсегда потерянные родные… И во многом виноваты двуличные тэрлоги. Но если бы не было Хусилата, то не было бы и «возрожденных», не было бы Ранжи-аара, не было бы великого дара, равного способностям амплитуров. Возможно, все к лучшему. Кто знает? Так или иначе, но дар был настоящим, он передавался через поколения, и теперь те, кто обладает им, несут за него ответственность. Можно относиться к нему как угодно, радоваться или проклинать, но игнорировать нельзя.
   Неван решил начать работать с глазами, а потом перейти к жизненно важным органам. Конечно, без вопросов не обойтись. Их будет много. Ведь тэрлогов так почитают. Но он придумает какое-нибудь подходящее объяснение.
   Кто-то тронул его за локоть. Не сводя глаз с тэрлога, Неван отвел руку.
   – Ты не можешь. Перед тобой цивилизованное существо.
   – Перед нами предатель. Он предал тебя, меня, весь Узор. Он ничем не лучше криголита или мазвека. – Лалелеланг заглянула ему в глаза и отступила. – Он должен умереть.
   – Будет расследование.
   – Ничего, справлюсь. С этим необходимо кончать. Другого пути нет.
   Неван подался вперед. Парализованный тэрлог задрожал, но не сдвинулся с места. Не смог.
   – Разве что…
   Ладно, ради нее он воздержится от насилия.
   – Интересная у нас получилась встреча, – обратился Страат-иен к своему беспомощному врагу. – Мы ценим твою точку зрения, а ты, я уверен, нашу. Согласен?
   Тэрлог ответил без колебаний:
   – Да. Очень… интересная.
   – Полезно иногда вот так обменяться мнениями с представителями других цивилизаций, не так ли? Даже по самым пустяковым вопросам.
   – Да, вопросы пустяковые, – покачнувшись, повторил тэрлог. – Это очевидно.
   – Мы сейчас уйдем. – Страат-иен повернулся и направился к выходу. Лалелеланг поспешила за ним. – После нашего ухода ты поймешь, что существование потеряло для тебя какое-либо значение, и примешь соответствующие меры. Спасибо за приятно проведенное время.
   – Пожалуйста.
   Тэрлог возвратился на прежнее место. Лалелеланг напряглась, но в этот момент дверь бесшумно открылась.
   Они вышли в коридор. Дверь закрылась.
   Лалелеланг молчала, пока они не дошли до лифта.
   – Ты уверен?
   – В чем? – Неван стоял, глядя прямо перед собой, думая о своем. Прежде всего необходимо уведомить Ядро о возмутительном двурушничестве тэрлогов. С этими отшельниками придется разобраться так же, как с их представителем на Чемадии. Операция нелегкая и займет немало времени. Сделать все нужно очень осторожно, избегая чрезмерного насилия, чтобы не привлечь внимания к Ядру.
   Впрочем, можно обойтись и без насилия. К тэрлогам, работающим с войсками Узора, будет легче подойти, расспросить, выяснить. В случае необходимости принять меры. Пытаться просто изменить их взгляды с помощью внушения слишком опасно: амплитуры могут вступить в контакт с перенесшим сеанс коррекции тэрлогом, и тогда… Весь этот заговор должен быть подавлен так, чтобы о его существовании никто и не узнал. В общем, все, что необходимо, это принять верные решения.
   Лалелеланг осмотрелась – коридор был пуст.
   – Ты уверен, что после нашего ухода все не останется по-прежнему?
   – Уверен. У меня уже есть некоторый опыт. Тэрлог сделает все так, как я приказал.
   – И он не вспомнит, что это был ты, и не примет контрмер?
   Неван покачал головой, зная, что Лалелеланг уже сама освоила этот жест.
   – Даже если он попытается что-то вспомнить, у него ничего не получится. Ни подробностей, ни сути разговора. В конце концов он перестанет пытаться, – мрачно объяснил Страат-иен. – А потом выполнит мои последние инструкции.
   Створки кабины лифта разошлись в стороны, пропуская пассажиров.
   – Ты насильно вторгся в его мозг.
   Полковник нажал кнопку нужного им уровня. Дверь закрылась, и кабина поползла вверх.
   – Нет, я просто сделал ему предложение, которое было принято.
   Лалелеланг остро ощущала их изолированность в крохотной клетке-западне, но Неван не сделал даже попытки приблизиться к ней.
   – Предложение? А еще раньше ты «предложил» ему отойти к окну и не шевелиться? Это было нечто большее, чем предложение. Он не смог оказать тебе никакого сопротивления. Он был беспомощен.
   – Я умею быть убедительным, – сказал Неван, понимая, что уже никакими словами не изменит сложившуюся у Лалелеланг картину увиденного.
   – Но дело не в словах. Тэрлог тоже это ощутил. Он сказал, что ты делаешь с ним то же, что делают амплитуры. Ты убедил его не хуже амплитура.
   Учитывая сложившуюся ситуацию, она держалась замечательно спокойно. Неван искренне восхищался ею.
   – Полковник Страат-иен, кто вы?
   Он вздохнул.
   – Это талант, которым обладают немногие. Все они потомки «возрожденных» коссуутян. Ты помнишь суть эксперимента, проводившегося амплитурами: модифицировать захваченных человеческих детей, сделать из них воинов, убедив посредством генетических изменений мозга и внешности, что они ашреганы?
   Когда Ранжи-аара, первого из этих подопытных, подвергли операции и он снова стал человеком, произошло еще одно изменение, которого не заметили хирурги-гивистамы. В мозг каждого подопытного амплитуры имплантировали искусственно созданный органический нервный узел. Таким образом они блокировали способность нервной системы человека защищаться от мысленного воздействия амплитуров. Проводившие операцию гивистамы хирургически отсекли узел от остального мозга, полагая, что нервные связи не восстановятся. Но они недооценили мастерство амплитуров.
   Неведомо для врачей, да и вообще для всех, нервные связи регенерировались. Но при этом они не пошли прежним путем, а проникли к той части человеческого мозга, которая обычно не используется, и привели в действие неизвестную прежде способность. Она схожа со способностью амплитуров оказывать ментальный нажим на всех разумных существ. В нашем случае их замысел ударил по ним же.
   Как и амплитуры, мы не можем воздействовать на себе подобных. Мы не способны к телепатическому общению. Но наш защитный механизм восстановлен полностью. В этом смысле мы более совершенны, а значит, и более опасны, чем они. Но только для них и их союзников.
   Мы с большой избирательностью подходим к тому, когда и где использовать этот талант. Мы действуем очень осторожно. Ты невольно стала свидетелем одного случая, когда во время боя за контроль над дельтой сержант Коннер убедил группу массудов возвратиться на позиции.
   – Вот чем объясняются твои расспросы…
   Страат-иен кивнул.
   – Я сказал ему, что ты ни о чем не подозреваешь. Так оно и было. Тогда. – Он задумчиво посмотрел на Лалелеланг. – Я не думал, что тэрлог станет угрожать нам таким образом, лишив меня возможности обезвредить его физически. В создавшейся ситуации не оставалось выбора. На что-либо другое не было времени.
   Он протянул руку и нажал кнопку «стоп». Лифт остановился между уровнями. Лалелеланг посмотрела полковнику в глаза.
   – К сожалению, ты видела вполне достаточно, чтобы понять, что произошло, даже без помощи со стороны тэрлога. Теперь, когда ты все знаешь, что мне делать с тобой? Как поступить?
   Даже видя, как напряглись его мускулы, Лалелеланг ничего не могла сделать.
   Она молчала, хотя мысли в голове наскакивали друг на друга. Вероятно, Неван не ожидал такой реакции. Но, зная ее достаточно долго, он уже мог бы предвидеть нечто в этом роде.
   Лалелеланг не стала умолять сохранить ей жизнь, не стала пытаться объяснить свое положение. Не попыталась даже спорить с ним.
   – Позволь мне изучить вас.
   – Извини?
   – Изучить вас, модифицированных людей. Вам необходим историк. Кто-то, кому они смогут доверять полностью, кто будет наблюдать за ними, регистрировать их деятельность. Но это не может быть человек, который способен, сам того не желая, раскрыть их тайну перед Узором. Им нужен посторонний со специальной подготовкой, умеющий анализировать, наблюдать, вносить предложения… хотя и менее убийственные.
   – Мы сами можем изучать себя, – пробормотал он.
   – Но не так, как это сделает нечеловек. Я способна показать вам перспективу. Кроме того, готова держать пари, что среди вас нет ни одного профессионального социального историка.
   – Я о таких не знаю, – неуверенно признал Неван, – но это не значит…
   – А вот и значит, – быстро сказала Лалелеланг. – Всех вас учили быть солдатами, убивать, воевать. Поначалу всех людей готовят именно к этому. И конечно, так должно быть. У вас нет ни времени, ни экспертов на то, чтобы должным образом наблюдать за собой. Разве ты этого не видишь? Здесь можно многое узнать.
   – И ты можешь это сделать?
   – А кто лучше подготовлен? Кто еще провел столько времени, изучая вас? – Он вдруг осознал, что ее возбуждение вызвано не страхом, а каким-то другим чувством. – Я рассматриваю это как продолжение уже начатой работы. Увлекательное дополнение.
   – Смертельно опасное дополнение.
   – Подумай о том, какую пользу это может принести твоему народу, – горячо продолжала Лалелеланг. – Я буду с вами, буду наблюдать, фиксировать, анализировать. Я покажу совершенно другие горизонты вашего развития.
   Неван прислонился к стенке кабины.
   – А потом, накопив побольше информации, ты исчезнешь в один прекрасный день и предъявишь свои открытия Узору, положив начало погрому, направленному против нас.
   – Нет! – Ее ярость изумила Невана. Изумила и ее саму, но Лалелеланг не стала ни извиняться, ни отступать. Это был тот самый момент, когда ей пригодились позаимствованные у людей качества. – Я сделаю это и для себя, и для тебя. Все мои записи будут под твоим контролем. Кроме того, – безжалостно добавила она, – пока я работаю рядом с тобой, ты всегда можешь меня убить. Думаю, в данном случае я рискую больше, чем ты.
   Некоторое время Неван только молча смотрел на нее. Настолько велико было его восхищение.
   – Записи легко скопировать, – наконец нашелся он.
   – Ты будешь сразу же получать оригиналы.
   – Ты просто пытаешься спасти свою жизнь.
   – Я доказываю, что нельзя упускать такую уникальную научную возможность, – возразила Лалелеланг. Как Неван ни пытался, он не мог убедить себя в том, что она говорит неискренне. – Иначе зачем мне все время держаться так близко к тебе? – Волнение спало, перышки наконец улеглись. – Это будет величайшее достижение моей профессиональной карьеры. Нечто такое, что останется надолго. Разумеется, на хранении у тебя.
   – Я не…
   Видя, что Неван колеблется, Лалелеланг рискнула прибегнуть к решающему, как ей показалось, аргументу.
   – Не забудь, в любое время ты можешь внушить, чтобы я забыла обо всем, что узнала. Можешь даже заставить меня совершить самоубийство, как сделал это с тэрлогом. Насколько я знаю, – негромко добавила она, – ты, возможно, уже внушил мне это. Однако я все равно предлагаю тебе помощь и доверие.
   Лалелеланг ожидала чего угодно – от возможных возражений до допустимых альтернатив. Он с трудом поспевал за ней. Впервые Неван понял, какой необычайный ум кроется за этими бледно-голубыми глазами в птичьей голове за обманчиво легкомысленными перьями.
   – Ты убьешь меня, – пробормотал он, – и скроешься со всеми материалами.
   Ей стало смешно.
   – Я же вайс. Неужели ты действительно веришь, что я могу – даже при всем моем опыте – спланировать и осуществить убийство человека? И неужели ты не смог бы остановить меня?
   – Извини. Ставка слишком велика, и мне приходится принимать во внимание все возможности.
   – Знаю. – Открытость и сочувствие Лалелеланг только затрудняли его положение. – Позволь мне сказать, как ты сейчас себя чувствуешь. Ты ощущаешь изолированность и от нормальных людей, и от таких, как ты сам. Ты уникален, как, на свой лад, и я. Мы оба в изоляции, полковник Неван. Ты по генетической случайности, я – из-за профессионального выбора. Если каждый сумеет оценить положение другого, это позволит нам работать вместе, к взаимной выгоде.
   – Ты сумасшедшая, понимаешь? – промямлил он.
   – Нет. Просто я предана своему делу и вижу перед собой возможность изучать редчайшее явление внутривидового развития. Вряд ли из-за этого следует объявлять меня безумной.
   Возможно даже, что именно вы и представляете собой ту точку опоры, с помощью которой можно будет опровергнуть мои пессимистические предположения.
   Неван недоумевающе посмотрел на нее:
   – Как? Я же сказал, что мы не можем влиять на других людей.
   – Никто пока еще не знает, что вы можете и чего не можете, как вы способны повлиять на ход галактического развития. Сейчас ваше присутствие в социальной палитре Узора почти незаметно, малозначительно и ограниченно. Кто может предсказать, как, когда и где начнется изменение? Вы – совершенно новый компонент социального развития. Никто не возьмется предсказать, какое направление может принять в будущем это влияние, особенно после окончания войны.
   С каждым последующим поколением ваш талант может укрепляться или же слабеть. Заранее определить это невозможно. Можно только записывать, изучать, анализировать, чтобы готовиться к тому, что ждет вас в будущем. Я могу предложить вам то, что не способен сделать ни один из вас. Позволь мне стать вашей частью. Ты нуждаешься во мне, полковник Неван. Ты и твои люди. Вам необходимы мои перспективы.
   Лалелеланг выжидающе посмотрела на него. Неван знал, что может легко одной рукой сломать ее тонкую гибкую шею или предложить ей, когда они поднимутся, спрыгнуть в море. Физически и ментально она беззащитна перед ним.
   Вот только… в том, что она сказала, есть смысл. А убить ее можно и потом, выбрав для этого какой-нибудь эффективный способ.
   – И зная, что я легко могу избавиться от тебя, ты не боишься оставаться в моей компании?
   – Конечно, боюсь. Я же не дура. Но я всю жизнь рисковала ради работы. И сейчас не собираюсь меняться.
   Пожалуй, сказать такое мог и человек, подумал полковник.
   – Я буду держать тебя под наблюдением. Постоянно. Если почувствую, что ты задумала бежать или решила предать огласке то, что узнала…
   Она замотала головой:
   – Знаю. Ничего другого тебе не остается.
   Неван протянул руку, и Лалелеланг инстинктивно подалась назад.
   – Добро пожаловать в Ядро.
   Лалелеланг не могла и не хотела изображать человеческую улыбку. В ее жесте восторга были задействованы туловище и крылья, шея и глаза, перья и ресницы.
   Разумеется, стоявший перед ней невежа не мог оценить ее усилий по достоинству.

Глава 12

   Сообщение о том, что находившийся на базе тэрлог намеренно взломал стену, отделявшую его обитель от моря, и утонул в хлынувшей воде, вызвало огорчение и шок. Пришлось напомнить, что тэрлоги по природе своей угрюмые и очень замкнутые существа, чье общее разочарование в жизни хорошо известно всей галактике. Хотя случаи самоубийств среди них не столь уж часты, прецеденты все же случались. Больше всего командование Узора огорчилось от потери ценного советника по стратегическим вопросам.
   Амплитуры в свою очередь были удручены гибелью одного из лучших своих осведомителей, снабжавшего их информацией о планах Узора, но быстро позабыли о постигшей их утрате. Как бы ни были тяжелы такие потери, они мало сказывались на общем ходе великого противостояния.
   Страат-иену еще долго приходилось убеждать самого себя в том, что он принял важное решение. После всего, через что они с Лалелеланг прошли вместе, полковник доверял ей так, как только может член Ядра доверять постороннему. В некоторых отношениях ему было даже легче иметь дело с ней, чем с человеком, не входящим в их организацию. Но тем не менее Неван постоянно следил за Лалелеланг и никак не мог полностью преодолеть беспокойство, вызванное сделанным им выбором.
   При этом Лалелеланг не уставала напоминать, что он в любое время может изменить ситуацию, если сочтет это необходимым.
   Сама она вела себя очень осторожно, чтобы не вызвать ни малейших подозрений, и работала только тогда, когда Неван находился рядом. Он не только следил за всеми ее межпланетными сообщениями, но и без ее ведома прогонял их через компьютер, надеясь отыскать какой-то шифр.
   Все было чисто. Его подопечная не пыталась переслать на родину скрытую информацию. В основном ее послания состояли из наблюдений и замечаний общего характера и адресовались сестрам.
   К тому же Невану пришлось иметь дело и с другими подозрениями.
   В конце концов ему не оставалось ничего другого, как представить Лалелеланг своим товарищам по Ядру. На Чемадии таких было четверо: командир взвода Макконнел, капитан Инес и доблестный сержант Коннер. Последний был занят в боевой операции и на встрече не присутствовал. Все вместе они и составляли ячейку Ядра на Чемадии.
   Сидя на скамье на берегу моря, Макконнел и Инес с подозрением посматривали как на своего коллегу, так и на маленькую Лалелеланг, скромно устроившуюся чуть поодаль.
   – Поверить не могу, что ты все рассказал ей. – Невысокая и казавшаяся хрупкой капитан Магдалена Мария Инес могла бы не моргнув глазом разделаться с птицеподобной исследовательницей. Высказав свое мнение, капитан бросила на Лалелеланг далеко не дружеский взгляд. Историк никак не отреагировала на это замечание, продолжая сидеть с полузакрытыми глазами и внимательно ловя каждое слово и каждый жест.
   – Она находилась там, – объяснил Неван. – Задавала вопросы. В конце концов она бы сама все поняла. И я уже назвал вам причины, побудившие меня открыться ей. На мой взгляд, ее аргументы вполне убедительны. Она может быть полезна нам.
   – Надо было попробовать все скрыть. Придумать что-то, попытаться объяснить как-то иначе. Сказать, что этим талантом обладаешь ты один. – Хотя Макконнел и была младшей по возрасту, ее мнение ценилось наряду с мнением других.
   Страат-иен медленно покачал головой.
   – Рано или поздно она все бы выяснила. Лучшего аналитика я не знаю. Говорю же: Коннер беспокоился по поводу того, что она обратит внимание на нечто странное в эпизоде с массудами. Считаю, что так лучше.
   – Другой вариант – убить ее, – спокойно добавила Инес.
   Лалелеланг сохраняла внешнее спокойствие. Страат-иен подготовил ее к такому ходу встречи, а кроме того, она в любом случае не могла ничего сделать.
   – Полагаю, это было бы нецелесообразно. Я уже упоминал о ее теории, с которой, кстати, не согласен.
   – Подумать только! Мы выступим против массудов или гивистамов! – Макконнел недоверчиво хмыкнул.
   – У нее все получается логично. А нам нужен взгляд со стороны. Это полезно для Ядра. Уверяю вас, ее интерес носит чисто профессиональный характер. – Неван взглянул на Лалелеланг. – Посмотрите на нее. Думаете, она сидит здесь, ожидая нашего приговора? – Макконнел и Инес невольно повернулись в сторону безобидной исследовательницы. – Нет, она сожалеет о том, что я запретил ей приносить сюда рекордер. И если мы проголосуем за то, чтобы убить ее, она и это пожелает записать. Так что здесь нет ничего, кроме независимого духа исследователя в оболочке из перьев.
   – Ну, не знаю… – нерешительно протянула Инес.
   – Она даже считает, что мы своим присутствием сможем оказать смягчающее влияние на неизбежные после войны негативные тенденции.
   Инес, прищурившись, посмотрела на полковника.
   – Предположим, в этой ее безумной теории все же что-то есть. Но о каком влиянии идет речь? Разве ты не сказал ей, что мы не можем воздействовать на других людей?
   – Она настаивает на том, что мы плохо знаем самих себя и свои способности. С этим не поспоришь. «Возрожденным» всего несколько поколений. Кто может сказать, что получится в итоге? Нам предстоит еще многое узнать. Я могу привести множество примеров того, что нам гораздо безопаснее и полезнее знать мнение чужака, чем, скажем, человека, не обладающего нашим талантом.
   Макконнел кивнул:
   – Я понимаю, о чем ты говоришь. Если, конечно, она не врет и если ей можно полностью доверять.
   – Я уже объяснил, что принял меры предосторожности, – ответил Страат-иен. – Она знает, что я убью ее, когда пожелаю, или заставлю совершить самоубийство. Знает, что вы сделаете то же самое независимо от меня.
   – Верно, – пробормотала Инес.
   Лалелеланг воспринимала потенциальную угрозу как нечто абстрактное. Если низвести каждый отдельный аспект нецивилизованной деятельности людей до уровня простой информации, то нетрудно и эмоционально дистанцироваться от их маниакального поведения. Необходимость выжить заставила ее овладеть этим приемом в совершенстве.
   – Посмотрите, она сидит здесь, молчаливая и собранная, пока трое людей спокойно обсуждают возможность ее уничтожения. Не пытается убежать, не умоляет сохранить ей жизнь. А знаете почему? – Страат-иен улыбнулся. – Потому что хочет всего лишь помочь, потому что, хотя мы и заставили ее прийти сюда без рекордера, она и сейчас работает, наблюдает. У нее нет ни малейшего желания выдать нас. Ведь при этом она потеряла бы возможность нас изучать.
   Инес и Макконнел переглянулись. Капитан посмотрела на полковника.
   – Ты здесь старший и по опыту, и по возрасту. Не стану отрицать – меня беспокоит такое развитие событий, но и в твоих аргументах есть смысл. Если ты убежден в ее искренности, в пользе ее работы, то я поддерживаю твое мнение.
   – Я тоже, – с готовность добавил Макконнел.
   Лалелеланг промолчала, ничем не выдав своих чувств, но напряжение ушло. Она знала, что, придя на встречу с безоружными, непоследовательными людьми в это тихое, уютное место, оказалась намного ближе к смерти, чем при посещении передовой.
   Страат-иен тоже позволил себе расслабиться.
   – Рад, что вы со мной согласились. Надеюсь, что никому из нас или наших товарищей не придется пожалеть о таком решении.
   – Теперь еще случай с этим тэрлогом. – Инес покачала головой и нахмурилась. – Кто бы мог подумать, что они ведут двойную игру: разрабатывают наши операции, а потом передают сведения врагу. И все только ради того, чтобы уменьшить количество живых существ и создать более комфортные условия для «уединения». На такое вероломство не способны даже амплитуры.
   – Их трудно обвинять в предательстве, – ответил Страат-иен. – Таков путь их развития. К счастью, вовлечены были немногие. С помощью Лалелеланг я уже провел небольшое расследование. – Макконнел и Инес одобрительно посмотрели на свою новую союзницу. – Из-за своей склонности к отшельническому образу жизни лишь маленькая группа тэрлогов принимала активное участие в планировании стратегии Узора, и не все из них работали на обе стороны. Не забывайте, что им больше подходит действовать независимо друг от друга.
   – Однако судя по тому, что ты нам рассказал, они доставили немало неприятностей, – заметила Инес.
   Макконнел закивал.
   – Что нам теперь делать?
   Страат-иен нагнулся и зачерпнул пригоршню мелких, отполированных волнами камешков. В основном это были жадеит или яшма, но встречались также агат и лунный камень. Целое побережье полудрагоценных минералов.
   – Передадим информацию членам Ядра, которые работают на планетах, где осуществляется военное сотрудничество с тэрлогами. Нужно будет встретиться с каждым. Тех, кто имеет контакты с амплитурами, придется уничтожить. Потребуется некоторая координация: нельзя допустить одновременной смерти десятка или более тэрлогов. Это вызовет подозрения.
   – Если ты разработаешь общую программу, я позабочусь о способах передачи, – пообещала Инес.
   – Договорились, будем держать связь, капитан.
   Лалелеланг слушала и не могла отделаться от ощущения нереальности. Люди обсуждали возможное уничтожение других разумных существ с такой бесстрастностью, словно речь шла о проведении санитарной обработки жилища. Ни малейших колебаний, ни сожаления. Никто даже не упомянул о возможной альтернативе – они уже все решили для себя, сделав выбор в пользу того, что не укладывается в рамки цивилизованного поведения.
   Планируя свои будущие действия, они совершенно позабыли о ней, за что Лалелеланг была только благодарна. Несмотря на все принятые ею меры, она не смогла бы принимать участие в таком обсуждении. Уже одно присутствие стало для нее тяжелым испытанием.
   Инес поднялась.
   – Ты знаешь, Неван, что мы не можем держать это все при себе. – Она посмотрела на молчаливую Лалелеланг. – Нужно уведомить руководство Ядра.
   – Я намерен заняться этим сам. Уверен, со мной согласятся. – Он кивнул в сторону своей подопечной. – Она знает, что мы не можем сохранить эту встречу в тайне, да и не хочет этого. Чем большее число членов Ядра будет в курсе дела, тем шире у нее возможности для исследования.
   – Либо очень смелая, либо очень глупая, – пробормотала себе под нос Инес.
   – Ни то, ни другое. – Теперь, когда ее судьба – по крайней мере на ближайшее будущее – была решена, Лалелеланг позволила себе вступить в разговор. – Я просто преданна своей работе. И такой была всегда.
   – Восхитительно, – сказала Инес. – Еще и опрометчивая.
   – Пожалуйста, если тебе хочется унизить меня, думай перед тем, как сказать.
   Вот уж эти вайсы, подумала капитан. Даже в ситуации, когда их жизнь под угрозой, не могут не напомнить о своем превосходстве.
   – Я рада, что ты так ей доверяешь, Неван, – прошептала Инес, когда они вместе шли к пункту связи, – но на твоем месте не упускала бы ее из виду без острой необходимости. Пусть ей хочется помочь, пусть ей хочется изучать нас, но она все равно нечеловек. Она вайс.
   – И да, и нет. Она не такая, как все. Она – ученый.
   – Надеюсь, ты прав, – задумчиво сказала Инес, когда они свернули за угол. – Потому что ты чертовски рискуешь с этой болтливой разукрашенной птичкой.
   Да еще берешь на себя нелегкое бремя, мысленно добавила она.
   Душевное смятение отражалось на лице Невана едва заметной, почти неуловимой сменой выражений. Так меняется песчаный узор на подветренной стороне дюны, когда дует сухой безжалостный самум. Лалелеланг уже не в первый раз дивилась тому, насколько подвижно и выразительно человеческое лицо. Впрочем, вайсы выражали гораздо более широкий спектр эмоций с помощью утонченных, доведенных до совершенства жестов, глубину которых практически не могли оценить другие разумные существа.

   – Все еще не уверен? Во мне?
   Они вместе шли на утренний инструктаж. Страат-иен резко повернулся к своей спутнице:
   – Что ты имеешь в виду?
   – Я слышала все, что ты говорил друзьям, но в душе ты еще не настолько уверен. Ты еще не решил, что лучше: помочь мне в работе, использовать меня или убить. Ты думаешь об этом постоянно и не можешь ничего с этим поделать. В результате тебе недостает психологического комфорта.
   – Ты не зря изучала нас так долго. – Ее наблюдение явно поразило Невана.
   Лалелеланг ответила привычным жестом, значение которого оставалось для него загадкой.
   – Я ведь много раз говорила, что в этом суть моей работы. Другие разумные существа не страдают от таких душевных мук, не терзаются из-за смысла бытия или чего-то иного. Вся проблема в эндокринной системе.
   – Мы это уже давно поняли.
   – Но еще не научились справляться. Неудивительно, что вы такие вспыльчивые. Неудивительно, что с таким восторгом кидаетесь в бой. Химия организма…
   В ее голосе послышались нотки сочувствия и жалости.
   – Будь мы «нормальными», не оказались бы столь полезными Узору.
   – Верно. И именно эта сфера меня особенно интересует. Но тем не менее мне жаль вас. Жаль, что вы, «возрожденные», не можете влиять на других людей.
   – Согласен, но почему?
   – Возможно, вы могли бы добиться серьезного улучшения с помощью терапевтических средств.
   Они свернули в узкий коридор.
   – Счастливые люди не помогут разбить амплитуров.
   – К сожалению, да.

   Процесс искоренения предательства шел своим чередом. Члены Ядра передавали информацию об изменниках-тэрлогах своим товарищам на других планетах, используя специально разработанные шифры, реже – при личных встречах. Один за другим тэрлоги становились жертвами несчастных случаев. Их смерть не вызвала какого-либо всплеска любопытства или тревоги среди собратьев, интересующихся делами себе подобных не более, чем деятельностью чужаков.
   Гибель тэрлогов несколько ослабила способность Узора разрабатывать крупные и сложные стратегические операции. Но еще больше пострадали амплитуры, потерявшие ценный источник информации. Обе стороны упорно и терпеливо пытались найти объяснение веренице необъяснимых смертей, но так ничего и не обнаружили.
   После установления контроля над дельтой и создания новых баз и укреплений по течению реки сопротивление противника на Чемадии было сломлено. Постепенно враг начал повсеместное отступление. Подкрепления, направленные амплитурами на эту планету, оказались неспособными что-либо изменить – силы Узора, во главе которых шли люди, безжалостно сметали их со своего пути.
   Когда атакам подвергся уже планетарный штаб, враг предпринял отчаянную контратаку, обреченную на провал, но позволившую командованию противника провести эвакуацию. На орбите уже давно дежурил транспортный корабль, который, приняв на борт командование, исчез в подпространстве. Старания Узора перехватить беглецов оказались, как всегда, безуспешными.
   Эта неудача компенсировалась полной капитуляцией сил противника на Чемадии. Еще один мир был освобожден от контроля со стороны амплитуров, желавших подчинить его служению малопонятной и чуждой Цели.
   Запас накопленной Лалелеланг информации был к этому времени настолько велик, что она просто физически не могла освоить отдельные темы. Даже тем вайсам, которые должны были прийти ей на смену, работы хватило бы на целое десятилетие.
   Но и останавливаться не хотелось. Кто знает, подвернется ли еще когда-нибудь такая возможность ей или другому вайсу. И Лалелеланг упорно продолжала сопровождать Страат-иена на самые скучные собрания, наблюдая, фиксируя, комментируя даже рутинные события.
   Он не обращал на Лалелеланг никакого внимания и настолько привык к тому, что она буквально крутится под ногами, что, вероятно, вспомнил бы о ней только тогда, когда ее не оказалось бы рядом. Это относилось и к тем, с кем он работал. Казавшийся неиссякаемым поток шуточек и насмешек постепенно иссяк. Никто уже не удивлялся ее присутствию на совещаниях или вопросам, которые она задавала смущенным солдатам в коридорах или рекреационных помещениях базы.
   Хотя все вражеское командование покинуло планету, изолированные посты криголитов еще оставались, и по мере создания постоянной наземной системы обороны отрядам Узора приходилось ликвидировать их. Это было необходимо для предотвращения любых попыток противника вернуться на Чемадию. В первые столетия войны Узор не раз попадал в ситуацию, когда, убаюканный успехами после установления контроля над очередным миром, оказывался застигнутым врасплох вторжением превосходящих сил врага. Потери при этом нередко превосходили все мыслимые пределы.
   Так случалось до того, как в конфликт вступили люди.
   Будучи высокоцивилизованными существами, амплитуры испытывали определенные психологические трудности при выработке военной стратегии. Подобно массудам, гивистамам, ашреганам и другим, им приходилось учиться, идя нелегким путем проб и ошибок.
   У людей подобных проблем не возникало. В бою, естественном для них состоянии, они не знали колебаний. Остальные расы Узора, столкнувшись с необъяснимой загадкой своих новых союзников, не преминули воспользоваться этим преимуществом для достижения общих целей. Реакция амплитуров и их сторонников последовала далеко не сразу и не была адекватной.
   Неудивительно, что в ходе грандиозного противостояния произошел явный перелом.
//-- * * * --//
   Лалелеланг сидела у входа в свою комнату. Ей было так же удобно на плоском гибком пластике, как и где-либо еще, потому что мебель здесь никак не предназначалась для вайсов. Присутствие вайсов на планете, за которую шла борьба, не являлось ни обязательным, ни ожидаемым, а потому и о каком-либо комфорте для них никто не думал. Ей выделили помещение, рассчитанное на изредка посещающих базу с’ванов. С’ваны, приземистые и плотные, значительно отличались от стройных и хрупких вайсов. Вот почему комната была неудобной. Хуже того, она даже не была украшена. Понятия о жилищных удобствах у с’ванов и вайсов очень разнились.
   Тем не менее Лалелеланг не жаловалась. Лучше уж так, чем спать под открытым небом в поле. Да и удобства, рассчитанные на с’ванов, все же подходили ей больше, чем те, которыми пользовались люди.
   Она скользнула взглядом по прозрачной крыше коридора. После освобождения Чемадии защитное броневое покрытие было снято, и теплый солнечный свет проникал в помещение беспрепятственно. Несколько местных растений, перенесенных Лалелеланг в комнату, дабы придать ей привычный для вайсов облик, потянулись вверх.
   Дверь звякнула – этот звук нравился с’ванам, – и Лалелеланг поднялась навстречу гостю. К ее удивлению, это оказался Страат-иен – обычно не он искал ее, а наоборот.
   Лалелеланг отступила в сторону, впуская его, и он вошел, наклонив голову, чтобы не задеть низкий, рассчитанный на с’ванов потолок. Не обращая внимания на мебель, тоже слишком маленькую по меркам человека, Неван устроился на полу, прислонившись спиной к стене.
   – Подкрепишься? – спросила Лалелеланг. – Выпьешь чего-нибудь или поешь?
   – Нет, спасибо. – Он бросил взгляд на оставшуюся открытой дверь.
   – Дело не в том, что ты меня избегаешь, – продолжала она, – но непривычно то, что ты пришел ко мне. Мне приятно твое общество.
   – Давай обойдемся без обмена любезностями, – сказал он. – Мы слишком долго работаем вместе, чтобы притворяться. Я знаю, что для тебя, как и для любого вайса, моя физическая близость неприятна, особенно в закрытом помещении. Просто ты переносишь это лучше других.
   В его коротком ответе содержалось столько нарушений самого обычного этикета, что среднему вайсу хватило бы их на целый год. Но она проигнорировала это, как игнорировала и все подобные путаные бормотания людей. Иначе с ними просто нельзя работать.
   – Думаю, есть кое-что, что тебе следует знать. – Ей вдруг пришло в голову, что его мучит какая-то проблема. – Я доверяю тебе, Лалелеланг. Нет, доверяю по-настоящему.
   Его пронзительный взгляд заставил ее прикрыть глаза.
   – Я это знаю. Будь иначе, со мной уже давно случилось бы что-нибудь неприятное.
   – Верно. – Он даже не попытался хоть как-то замаскировать этот ужасный факт. – Я доверяю тебе потому, что ты целиком поглощена своей работой. Изучаешь нас, стараешься подтвердить или опровергнуть гипотезу о том, как мы будем действовать после окончания войны. – Неван снова посмотрел на дверь.
   – Я много думаю об этом. Мы так часто ее обсуждали, что я уже не могу о ней не думать.
   – Знаю.
   Похоже, его требовалось подтолкнуть.
   – Лалелеланг, среди «возрожденных» я один из немногих, кто занимает высокую военную должность. Я достиг ее за сравнительно короткое время. В Ядре только трое имеют более высокое звание. Один из них генерал Кувье, находящийся в данное время на Ассеже.
   – Мне не знакомо это имя.
   – И не должно быть знакомо. В академических кругах он не вращается. Я получил от него сообщение. Такие же получили все члены Ядра, которых можно назвать его руководителями. У нас своя структура командования.
   Она понимающе кивнула.
   – Вам приходится принимать определенные решения, как это было в случае с тэрлогами.
   – Да. За многие годы мы разработали собственный шифр и изобрели другие тайные методы обмена информацией. Нам пришлось это сделать. Мы знаем, что произойдет, если о нашем таланте станет известно.
   – Ты пришел сюда не для того, чтобы напоминать о том, что мне уже хорошо известно.
   – Нет, не для того. – Он помолчал, собираясь с мыслями. – Возможно, шанс проверить правильность твоих предположений и дать оценку всей твоей работе представится раньше, чем ты думала. Если уж на то пошло, раньше, чем кто-либо думал.
   Она подошла ближе.
   – О чем ты говоришь, Неван?
   – Кувье сообщил мне о том, что Чемадия была, по всей вероятности, последним пунктом широкомасштабного наступления, последним звеном в цепи приготовлений, которую командование Узора ковало на протяжении нескольких сотен лет. Но главное не это. Настоящий секрет касается того, что известно уже лет пятьдесят, но лишь недавно было доведено до сведения солдат такого ранга, как Кувье. – Он огляделся. – Я бы выпил что-нибудь, но вряд ли ты держишь здесь то, что может меня устроить.
   – Извини.
   – Кувье извещает тех членов Ядра, которые лишь на одно звание ниже его. Но я решил сообщить тебе, потому что это касается твоей работы. Очень даже касается. – Он подался вперед. – Теперь мы знаем, где находятся родные миры амплитуров.
   Когда до Лалелеланг дошел весь смысл сказанного, лишь вставший дыбом хохолок выдал ее волнение.
   – Может быть, кто-то ошибся? Взятые в плен мазвеки или кораты всегда утверждали, что родина амплитуров расположена до невозможности далеко.
   – Далеко? Несомненно. До невозможности – нет. Их родина – это две планеты в одной системе. Оба мира вполне обычные: атмосфера из кислорода и азота, привычная гравитация. Третья и четвертая планеты от солнца. Судя по всему, это действительно родные миры амплитуров, а не колонизированные. Как тебе известно, амплитуры не очень стремятся к колонизации. Предпочитают вместо этого держать все под своим контролем.
   – Ты меня убедил.
   – Это еще не все. Подумай вот о чем: за последнее десятилетие произошла крупная переброска войск и техники. Делалось все очень тихо и осторожно, чтобы не встревожить население Узора и не вспугнуть противника. Уверен, даже ты этого не заметила. Только самая верхушка командования знала, что происходит и для чего.
   В итоге мы имеем огромную концентрацию сил в относительно спокойном секторе. Ходили какие-то смутные слухи о подготовке крупного наступления на Чи’Хи, родину криголитов. Да, наступление готовится, но направление совсем другое.
   Цель – атаковать пятую планету, Эйл, и затем сразу ударить по Айлу, прежде чем амплитуры успеют перегруппироваться и организовать достаточно крепкую оборону каждого из этих миров. Если операция пройдет успешно, ты понимаешь, что это будет значить.
   Лалелеланг знала. Конфликт между амплитурами и Узором продолжался с тех пор, когда массуды пришли на помощь народу, называющему себя сспари. Тысяча лет сопротивления стремящимся к достижению Цели амплитурам. Тысяча лет войны, смертей и разрушений.
   Если родина амплитуров, о местонахождении которой никто не знал, будет и впрямь обнаружена, если их планеты будут атакованы и захвачены, Великой Войне придет конец.
   Как воспринимать такую перспективу? Многие поколения приходили и уходили, не думая о ней, не представляя себе такой возможности. И вот теперь в ее комнате сидит на полу человек, сообщающий в присущей ему невыносимо прямой и бесцеремонной манере, что мир совсем близко.
   – Родина амплитуров, – прошептала она. – Но это не конец войны, да?
   – Тысячелетняя война окончена, завершена, – задумчиво произнес Неван. – Генетически и ментально подчиненные амплитурам народы освобождены. Нас ждут новые союзы и новые соглашения. Может быть, настоящая галактическая цивилизация, рожденная менее принудительными обстоятельствами, чем Узор. Наступит мир. Если и не согласие.
   Странно, подумала Лалелеланг, слышать, как человек рассуждает о том состоянии, которое незнакомо людям.
   – А твои теории будут проверены практикой, – продолжал он, – возможно, еще при твоей жизни. Если удастся достичь внезапности и добиться успеха, то людям не придется больше воевать с мазвеками или криголитами, ашреганами или амплитурами. Мы сложим оружие. Мы и массуды. Мы вернемся на Землю, чтобы заняться тем, чем занимались до войны. – Он переменил позу. – Только вот какая проблема. Не все смогут возвратиться на Землю. Нас слишком много. Мы разбросаны по множеству миров, которые уже начали колонизировать. Узор поддерживал рост человечества. Нас подталкивали к тому, чтобы производить как можно больше солдат, чтобы сражаться с покоренными амплитурами народами. Всем этим людям, мужчинам и женщинам, придется искать новые занятия, а их придется принять, потому что альтернатива… бесперспективна.
   Ты полагаешь, что этого не случится. Согласно твоей теории мы не сможем удовлетвориться мирным трудом и вступим в войну со с’ванами или кем-то другим.
   – Как я уже говорила, надеюсь, что моя гипотеза докажет свою несостоятельность, – тихо сказала Лалелеланг. – Новая война между человечеством и Узором ничего не даст ни одной из сторон.
   – Мы бы победили, – пробормотал он. – И ты это знаешь.
   – При том, что массуды воевали бы за Узор, и при всей поддержке союза? Не уверена. А вот разрушений было бы немало, в этом я не сомневаюсь. Победителей в таком конфликте не будет. – Лалелеланг посмотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами. – Замечательно, что ты доверился мне.
   Неван поднялся, пригнувшись, чтобы не задеть потолок.
   – Я сделал это не потому, что я такой хороший, и не потому, что поддался порыву. Это результат долгих раздумий. Но я по собственному опыту знаю, как хорошо ты хранишь секреты. Твоя работа стала важной частью моей жизни. Я подумал, что пришло время отплатить тебе чем-то.
   Лалелеланг исполнила некий сложный жест, восхитивший Страат-иена, хотя он и не понял его значения.
   – Возможно, решения придется принимать уже нашим потомкам. Ведь наступление может провалиться. Или же война затянется еще на много лет.
   Он кивнул:
   – Ты права. Но в любом случае это открытие сократит нынешнюю войну. Амплитуры бросят все на защиту своих миров, а значит, им придется оттягивать силы с других театров военных действий. Это ускорит выход из войны мазвеков и других их союзников.
   Она проводила его до двери.
   – На это уйдут сотни лет.
   Уже в коридоре Неван повернулся к ней:
   – Возможно, когда-то так и было. Но не сейчас. Не забывай: теперь в деле мы.
   Лалелеланг закрыла за Неваном дверь, зная, что он говорит правду. Горькую правду. Известие Невана о военных намерениях Узора открывало совершенно новые перспективы перед ее исследованием. Что будет, когда вызвавшая столько опасений теория пройдет проверку на практике? И не эгоистично ли с ее стороны желать того, чтобы никогда не стать свидетелем подтверждения собственных заключений?

   – Я думала, Неван, у нас с тобой не просто…
   Он почувствовал на себе ее взгляд, но не оглянулся и продолжал укладывать вещи.
   – Ты мог бы попросить, чтобы меня отправили с тобой, – продолжала она, – ну хотя бы в качестве адъютанта. Ты же умный, придумал бы что-нибудь. В конце концов, при твоем звании…
   Он закрыл кейс и поднял голову.
   – Бесполезно, Наоми. Ты не подходишь, у тебя нет нужной квалификации. Это выглядело бы… сама знаешь. Кто-нибудь обратил бы внимание, и возникли бы проблемы. Такие проблемы, которые никаким званием не прикроешь.
   Неван набрал личный код, настроив электронную систему замка на электрический импульс своего тела, и пододвинул к себе второй кейс.
   Он улыбнулся, подумав о Лал. Она бы сочла его багаж невероятно скудным и унылым. Ее собственный отражал традиционный дизайн вайсов и бросался в глаза как необычной формой, так и цветом.
   Наоми стояла на своем. Возможно, она имеет на это право, уныло подумал Неван, но изменить ничего не может.
   – Неужели ты просто уйдешь отсюда, из моей жизни, сделав вид, что между нами ничего уже нет? Я ведь хорошо знаю тебя, Неван. Мне ты можешь лгать, но себя не обманешь. – Ее голос начал потрескивать, как старая запись.
   Он закончил. Что толку возиться с кейсами. Неван повернулся к Наоми.
   – Чемадия – опасное место. Здесь чувствуешь себя одиноким. Мы были нужны друг другу. Думаю, нам не на что жаловаться. Я получил то, в чем нуждался. Ты получила то, чего хотела. Мне бы не хотелось тебя терять, Наоми. Я бы очень хотел остаться с тобой. – Он ласково погладил ее по щеке. – Но ты просишь, чтобы я нарушил инструкции ради тебя, а я сделать этого не могу. Мы работаем в разных областях. Я не собираюсь рисковать из-за тебя карьерой. И своей, и – черт возьми – твоей. Вот если бы мы находились на Земле или выполняли какую-то дипломатическую миссию, то все могло бы быть иначе. Но дело обстоит по-другому. К несчастью, служба имеет свои минусы. Поверь, мне тоже нелегко. Но мы должны с этим справиться. И ты, и я.
   В ее глазах блеснули слезы.
   – Куда тебя посылают?
   – Ты же знаешь, я не могу сказать.
   Она кивнула и внезапно пристально посмотрела ему в глаза.
   – Держу пари, она тоже уезжает.
   – Уезжает? Кто? – изумленный ее тоном, спросил он.
   – Эта канареечка, с которой ты не расстаешься.
   Неван даже не сразу понял, о чем она говорит. А когда понял, то уставился на Наоми.
   – Ты ревнуешь меня к ней? Считаешь, что мои отношения с Лал, исследовательницей с Махмахара, выходят за рамки профессиональных? – Он покачал головой. – И как ты себе их представляешь?
   Наоми тоже понимала, что ее обвинение прозвучало полнейшей глупостью. Но это ее не остановило.
   – Ты видишься с ней чуть ли не каждый день. Вы вместе работаете. Стоит ей о чем-то тебя попросить, как ты сразу все исполняешь. Когда ей нужно, чтобы ты был рядом, ей не приходится долго ждать. Ты рассказываешь ей обо всем. – Она сложила руки на груди. – Это и есть отношения. И никакие уточнения не нужны.
   – Я не рассказываю ей обо всем.
   – Так ли? У вас общие секреты. Я знаю. Когда я спрашивала тебя кое о чем, интересовалась, что вы обсуждаете, ты отказывался мне отвечать.
   – Это часть моей работы. Понимаешь? – Неван начал раздражаться.
   – Неужели? А все эти рассказы? Я всегда принимала их за мерзкие шуточки, но когда ты долго один, то начинаешь верить чему угодно.
   – Наоми, – сдержанно сказал он. – Ты даешь волю воображению. Постарайся сдержаться. Тебя заносит.
   – Я? Меня заносит? Хотелось бы, чтобы это было так. Но заносит тебя, Неван.
   Он сделал глубокий вдох.
   – Меня не заносит. Ты прекрасно понимаешь, что меня переводят на новое место. Ты просто до невозможности…
   – Что? – перебила его Наоми. – Романтична? Может быть. Разве это не вайсы говорят, что мы понятия не имеем о настоящей красоте? Человеческое представление о романтике – это всего лишь безжизненное производное нашей антагонистической природы, да? Возможно, они правы. – Она пожала плечами. – Хотелось бы доказать, что они ошибаются, но как? Мы же не можем, да?
   – Мы с Лал с уважением относимся друг к другу, потому что наши профессиональные интересы…
   – Ну конечно! – Она отвернулась и заговорила совсем тихо. – Я только знаю, что эта пташка видит тебя в десять раз чаще, чем я. И насколько я знаю…
   Теперь уже вспылил Неван:
   – Ты ничего не знаешь!
   – Знаю! Нет, пожалуй, не знаю.
   Глядя прямо перед собой, Наоми прошла мимо и даже не взглянула на него. Дверь автоматически открылась и послушно закрылась, оставив его в комнате одного.
   Неван стоял у кровати, зная, что если последует за Наоми, то только осложнит ситуацию. Если бы она была одной из «возрожденных», то… впрочем, тогда ничего подобного просто бы не случилось.
   Грустный конец приятной связи. Нелепо, но необходимо. Он устало вздохнул. Теперь, когда на Чемадии закончились бои, Наоми тоже здесь не задержится. Если генерал прав, а сомневаться в его информации не было оснований, то вскоре все вооруженные силы Узора будут заняты так, что на выяснение личных отношений просто не останется времени. Разумеется, он не мог объяснить это ей. Да, вероятно, от этого ничего бы не изменилось.
   Конечно, они сблизились. Вероятно, Наоми хотелось чего-то еще. Неудивительно, что он, при своей занятости, не сумел заметить очевидного.
   Вполне естественно, что они с Лал подружились. Но любящей поболтать Наоми ни к чему знать о причинах столь странного сближения. Они с уважением относятся к знаниям и опыту друг друга. Если это называется отношениями, то пусть будет так. Но думать, даже допускать существование каких-то иных связей… нет, для этого надо быть сумасшедшим с больной фантазией.
   Собирая оставшиеся несложенными личные вещи, Неван постарался быть снисходительнее. Разумеется, Наоми очень огорчена, даже убита горем. Очень жаль. Но он же не сделал ничего, чтобы пробудить в ней какие-то ожидания, надежды. Их связь с самого начала предполагала взаимное удовольствие, комфорт. Но не больше того. Ладно, она это переживет, как и он. Неужели Наоми думает, что ему незнакомо чувство утраты?
   Неван постарался отбросить эти неуместные мысли. Итак, родина амплитуров наконец обнаружена. Каково теперь будет членам Узора, несшим бремя войны на протяжении многих сотен лет, увидеть проблески мира? Людям трудно понять массудов и с’ванов, первыми вступивших в борьбу с амплитурами и, возможно, успевших позабыть, что такое вселенная без войны.
   Неван обвел взглядом небольшую уютную комнату, служившую ему домом на Чемадии. Нет, не совсем так, напомнил он себе. У солдата нет дома, есть только пост. Еще одна планета возвращена Узору. Еще один мир вырван из тисков служителей Цели. Годы борьбы, сотни жертв дали результат. Теперь на очереди следующий мир.
   Только теперь в отличие от предыдущих новое назначение может оказаться последним.

Глава 13

   Заседание Совета проходило в атмосфере отчаяния и уныния, которая, подобно ядовитому туману, нависла над собравшимися. И это не было стопроцентной метафорой, потому что амплитуры явственно ощущали чувства друг друга.
   Совет не являлся постоянным органом. В него приходили и из него уходили по назначению и из прихоти, руководствуясь желанием внести свой вклад или повинуясь необходимости отправиться на другой край галактики. Но каким бы ни было пребывание в Совете – долгим или кратковременным, – все его члены славились своими знаниями и опытом.
   Все это и многое другое требовалось от них сейчас, чтобы избежать надвигающегося апокалипсиса.
   Местом «заседания» стал мелкий, с насыщенной сероводородом водой пруд, но отсутствие формальностей нисколько не преуменьшало серьезности ситуации.
   Заботливо выращиваемые кусты с темно-зелеными и рыжевато-красными листьями наполняли воздух приятным ароматом и придавали амфитеатру мрачноватый колорит.
   В воде мягкотелые амплитуры чувствовали себя комфортнее, чем на суше. Щупальца легко касались панелей управления, широкие рты прихлебывали воду или засасывали воздух. Информации хватало, но уверенности она не добавляла. Желтовато-зеленый свет струился из-под молочно-бледного прозрачного купола, откуда свисали также дополнительные устройства, готовые откликнуться на голосовую команду или особый жест.
   Члены Совета не смотрели друг на друга, потому что прекрасно обходились без этого. Они лежали в беспорядке, как некое первобытное стадо, их пухлые, напоминающие слизней тела поблескивали в приглушенном свете серебристо-оранжевыми и золотистыми пятнами, четыре ноги покоились под зыбкими массами. Большие глаза с золотисто-черными зрачками неспешно оглядывали то обступающие пруд насаждения, то курящуюся воду, то расслабленного соседа. Каждый из участников Совета занимал то положение, которое устраивало его в данный момент.
   Сложное оборудование требовалось только для образования и связи с внешним миром, так как всех присутствующих соединяла другая, более тонкая мысленная связь. Вот почему атмосфера Совета была насыщена не только тяжелыми парами влаги, но и общим разочарованием.
   В соответствии с древними и глубоко почитаемыми догматами Цели у амплитуров не было Верховного Вождя. Все члены Совета были более или менее равны, хотя индивидуальные достижения и способности признавались и уважались. Председательствующим становился тот, кто брал слово. К этой возникшей в давние времена системе стремились и другие народы, не постигшие пока всех глубин Цели.
   В работе Совета не участвовали представители других рас; мазвеки, ашреганы, криголиты и аларианцы не допускались до обсуждения путей Цели. Этот Великий Совет объединял только амплитуров. Впоследствии его решения передавались другим, наиболее достойным из союзников в виде мысленных предложений. Дальнейшие действия неизменно определялись именно этими предложениями.
   На этот раз, несмотря на все усилия присутствующих и их советников, предложений почти не выдвигалось, идей явно не хватало. Даже сама Цель уже не воодушевляла так, как бывало, когда она поддерживала амплитуров в их грандиозной многовековой работе. Члены Совета явственно ощущали гнет безнадежности, понимая, что именно на них лежит обязанность решить, что, когда и как делать дальше.
   – Надо смотреть в лицо реальности, – высказался первым Поющий-Холод. – Мы проигрываем. – Никто не стал протестовать, что еще раз подчеркнуло общее гнетущее настроение. – Утрачиваем позиции вот уже сотню лет.
   – С тех пор, – дополнил его сосед, – как к Узору присоединились люди.
   – Какая жалость, – заметил Зеленый-на-Песке, – что мы не успели первыми установить с ними контакт и обратить их способности на благо Цели.
   – Я давно изучаю все, что касается их эволюции. – Думающий-Быстро считался самым знающим из присутствующих. Когда он высказывал какую-либо мысль, все обращали на него особое внимание. – Они уверены, что никто не убедил бы их стать в ряды идущих к Цели. К сожалению, у нас не было возможности показать им всю глупость этого самообмана.
   Думающий-Быстро готовился произвести на свет потомство. Почка у него на спине уже созрела и была готова вот-вот отделиться от родительского тела. Его присутствие на заседании Совета в столь деликатный момент объяснялось крайней остротой надвигающегося кризиса.
   – Мы не можем переписать историю. – Меняющий-Место был самым старшим из собравшихся. Покрытая оранжевыми пятнами кожа давно приобрела оттенок застарелой ржавчины, глаза утратили былой блеск. Но мозг работал так же четко, как и прежде.
   – Наши спутники на пути к Цели – мазвеки, криголиты, ашреганы и сегунианцы – делают все, что в их силах. – Теплая вода приятно окатила переменившего позу Ищущего-Высоту. – Но сейчас люди и массуды, пользуясь технологиями Узора, наносят им одно поражение за другим. Иногда нам удается добиться некоторого успеха, имитируя тактику противника, но подражатель никогда не победит изобретателя. Боюсь, мы подошли к той точке, когда можем только отсрочить неизбежное.
   – Мы должны что-то сделать. – Щупальца Зеленого-на-Песке описали во влажном воздухе замысловатую фигуру.
   – Мы не можем… по крайней мере до тех пор, пока люди принимают участие во всех решающих сражениях. После того, как они присоединились к Узору, противник постоянно теснит нас, отнимая один мир за другим. Иногда мы наносим им поражения, иногда перетягиваем на свою сторону заблудших, но эти существа опасно плодовиты, превосходя даже массудов. Удивительно, что чем больше потери, тем ожесточеннее они дерутся.
   – Они уникальны и непредсказуемы. – Поющий-Холод поднял в воздух оба щупальца. – Поражения укрепляют их решимость; потери придают сил. Это какой-то жуткий парадокс. Естественно, Узор старается не делать ничего, что могло бы повлиять на их поведение, не старается цивилизовать их.
   – Но они всего лишь наделенная способностью познания органика, не больше того, – возразил кто-то. – Должен же быть какой-то способ победить их.
   – Мы испытали несколько подходов. – Зеленый-на-Песке пошлепал щупальцами по воде. – Долговременного эффекта они не принесли. Эти существа слишком адаптивны. И в отличие от нас или наших союзников очень воинственны. Выход должен быть. Мы разрабатываем новое оружие, строим новые корабли. Было внесено предложение развернуть на орбите средства массового уничтожения.
   Все присутствующие отозвались всплеском негодования.
   – Предложение было внесено, но не принято.
   Меняющий-Место заерзал.
   – Миллионы убитых – это миллионы потерянных для Цели. Кроме того, Узор – и прежде всего люди – ответит тем же. Как результат – уничтоженные миры, гибель населения… огромная брешь в рядах идущих к Цели.
   – И все же, – продолжал Зеленый-на-Песке, – если Узор одержит победу, Цель будет навсегда запрещена. К чему тогда цивилизованное поведение?
   – Какие бы разрушительные средства мы ни применяли, нам не одолеть их. – Мысль, выраженная Думающим-Быстро, была точна и ясна. – Как уже указывалось, Узор превосходит нас в военном отношении. Нам нужен новый подход, возможно, новый образ мышления. С возрастом неизбежна утрата гибкости. Нам необходимо пересмотреть древние догматы и традиционные подходы. – Выпученные глаза мигнули. – Пора подумать об антитезе.
   Мудрость-Говорящий был самым молодым из членов Совета. Когда-то он уже участвовал в работе Совета, потом занимался другими делами и лишь недавно вернулся в его состав. Он славился нестандартным образом мышления, и его предложения особенно ценились теми, кто считал эклектизм некоей определенной позицией. Не отличаясь способностью к глубокому анализу, он имел репутацию новатора, чьи идеи использовали даже те, кто относился к ним без одобрения. Среди множества зачастую сомнительных предложений, выдвигаемых им, иногда встречались настоящие жемчужины.
   Вот почему, когда он взял наконец слово, все остальные отнеслись к его мыслям с полным вниманием. Даже если ничего достойного не будет предложено, то по крайней мере можно отвлечься.
   – Я согласен с теми, кто считает, что нам необходимо нечто радикальное и беспрецедентное. Я согласен и с теми, кто указывает на то, что мы терпим поражение. Чтобы взять верх, нам нужно нечто иное.
   Члены Совета слушали его если и без особой надежды, то хотя бы терпеливо.
   – Что нам известно? Люди – это единственная полуразумная раса прирожденных воинов. Они отличаются агрессивностью, боевыми качествами, способностью быстро адаптироваться – и физически, и психологически – к условиям войны. – Мудрость-Говорящий сделал многозначительную паузу. – Вполне обоснованно, таким образом, предположить, что победить людей способны только другие люди.
   – Это все известно, – нетерпеливо откликнулся Меняющий-Место. – Наши предшественники уже пытались использовать захваченных в плен людей, придав им облик ашреганов.
   – Проект «Хусилат-Коссуут», – напомнил кто-то. – Идея была многообещающей, но в итоге обернулась дорогостоящим провалом.
   – У нас есть союзники, молитары, которые индивидуально сильнее людей, но гораздо менее мобильны, разумны и, можно сказать, кровожадны. Мы пытаемся модифицировать их, но генетические структуры менее уступчивы, чем самые крепкие убеждения. – Меняющий-Место видел, что собрание уходит в бесплодные дискуссии, и стремился вернуть его к полезной работе. – В чем суть твоих предложений?
   Тот, к кому он обратился, неподвижно лежал на отмели.
   – До нас уже дошли слухи о том, что Узор установил месторасположение двух священных для нас планет, Айл и Эйл, и что враг готовится подвергнуть их массированной атаке, одновременно стараясь ввести нас в заблуждение относительно подлинной цели нападения. Похоже, даже миры, на которых возникла идея Цели, уже не могут чувствовать себя в безопасности. Если данные разведки верны, это означает, что действовать надо не только эффективно, но и быстро.
   С этим никто не стал спорить. Ошеломляющие донесения, поступившие недавно из нескольких источников, имели такое огромное значение, суть которого поняли еще не все. Мало кто до сих пор допускал возможность нападения Узора на родину амплитуров. Озабоченные продвижением Цели, они почти не думали о защите своих миров.
   – Если информация подтвердится, – сказал Зеленый-на-Песке, – то надо готовиться к обороне всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами.
   – Но если мы стянем сюда все силы, – возразил Думающий-Быстро, – то ослабим наш союз и поставим его на грань распада. Мы потеряем своих сторонников. Навсегда. К чему спасать себя, жертвуя Целью?
   – Страшно представить… Люди вторгаются на Эйл… Воды, давшие жизнь всем нам, замутнены и осквернены захватчиками…
   Ужасные картины вторжения, вставшие перед мысленным взором собравшихся, еще больше омрачили и без того тягостную атмосферу, в которой проходило собрание.
   Меняющий-Место вяло повел щупальцами.
   – Если ни у кого нет предложений, я вынужден выполнить тяжкую обязанность…
   – Как уже было отмечено, – начал Мудрость-Говорящий, – мы должны подготовиться к защите наших миров. Я согласен с тем, что необходимо собрать здесь большие силы и создать внушительные линии обороны. Но, как уже ясно, мы не можем долго противостоять людям. Что же делать? Как выйти из этого положения? У меня есть план.
   Военные корабли Узора появятся из подпространства и приготовятся к высадке. Когда сражение вот-вот начнется, когда первые шаттлы с людьми и массудами будут готовы атаковать нас, когда все силы врага будут собраны в кулак, вот тогда, и только тогда, мы предпримем решающий шаг по защите нашей родины и нанесем врагу последний удар.
   – Что же это за шаг? – Скептически настроенный Меняющий-Место уже направился к берегу. – У нас нет волшебных средств для разрешения неприятной ситуации. Привлекая силы к обороне наших миров, мы приносим в жертву союз. Поступая наоборот, проигрываем сами.
   – В твоем заявлении нет ничего, с чем я был бы не согласен, – заявил Думающий-Быстро.
   – Сейчас я все объясню. – Мудрость-Говорящий приподнялся над водой. – Мы должны сохранить в неприкосновенности наши планеты и не утратить Цель. Далее, вернуть потерянное и разбить Узор можно, только остановив людей. После долгих размышлений я пришел к заключению, что есть только один выход. Как только враг соберется напасть на нас, мы объявим о своей капитуляции.
   Даже Меняющий-Место остановился.
   Всем членам Совета стало не по себе. Амплитуры не склонны к шуткам, и предложение Мудрость-Говорящего было воспринято всерьез. Возможность обмана исключалась. Амплитуры не лгут.
   Первым опомнился Думающий-Быстро.
   – Хотя это и не связано с нашим эволюционным складом мышления, абстрактно мы понимаем юмор. Настроение сегодня у всех мрачное. Ты хочешь как-то разрядить напряжение своим предложением?
   – Не в том смысле, какой ты предполагаешь. Я хочу сказать, что мы объявим о капитуляции перед неизбежной решающей атакой. Сдадимся. Объявим, что отрекаемся от Цели, освобождаем наших союзников от их обязательств, разоружаемся и возвращаемся к тому мирному существованию, которое вели до того, как осознали благость Цели.
   Мысли остальных первым выразил Меняющий-Место.
   – Интересный подход к победе. Я, например, не вижу, как предложенное тобой поможет нам в достижении названных целей. Лично я не совсем готов отказаться от всего, ради чего жили наши предшественники, и без всякого сопротивления отдать родину под контроль противника.
   – Я не говорил об отказе от Цели. Я говорил лишь о том, что мы заявляем. Что касается наших миров, то, полагаю, Узор не захочет тратить время и средства на организацию управления тем, что более не является для него угрозой. Убежден, что мы сохраним полный контроль над нашими планетами, чего не будет в случае сокрушительного военного разгрома.
   – Но Узор станет распространять ложную философию среди наших сторонников, – возразил Зеленый-на-Песке. – Мы потеряем всех, кто присоединился к Цели.
   – Думаю, не всех. Неужели мы так плохо сделали свою работу? Многие сохранят верность прежним убеждениям. Других можно будет впоследствии склонить на нашу сторону. Упущенное всегда можно вернуть.
   Но зато нас оставят в покое, и мы займемся тем же, чем занимались раньше, пусть и под наблюдением Узора. Противник будет жаловаться на то, что мы продолжаем делать предложения неустойчивым; мы будем протестовать, уверяя, что ни в чем не виноваты. А тем временем сконцентрируем усилия на самом важном для нас направлении.
   Ключ ко всему – человечество. Люди не только самое эффективное оружие Узора. Они единственные из всех, кто способен сопротивляться нашему воздействию. Узор вытащил их из глубин галактики и бросил против нас, а мы из-за недостатка времени не успели как следует изучить их и определить способы борьбы с ними. Если у нас появится время, мы сумеем найти средства противодействия людям и устранения той угрозы, которую они представляют для нас.
   – И ты предлагаешь капитулировать, чтобы получить передышку? – Поющий-Холод сомкнул розовые пластины рта, откусывая ближайшую веточку. – Считаешь, что мир ослабит победителей? Но они сохранят силы, а мы лишимся оружия. Или ты полагаешь, что мы сами станем убеждать их в ошибочности прежних воззрений?
   – Никаких убеждений, – загадочно произнес Мудрость-Говорящий. – Я изучил все, что мы знаем о людях. Они полностью посвятили себя войне, отказавшись от занятий искусством, от благоустройства городов, от всего. Они стали солдатами Узора. Все их существование подчинено одному – разбить нас, подготовиться к последней, решающей битве, в заключение которой их ждет триумф.
   Амплитуры могли представить военный триумф только как абстрактное понятие. Для них каждая победа была утратой, означавшей гибель множества разумных существ, которые могли бы быть приведены к служению Цели.
   – Капитулировав, мы лишим их триумфа. Вместо радости и восторга их ждет разочарование.
   – Но они же победят в войне, – заметил Зеленый-на-Песке. – Разве это не триумф?
   – Они не победят. Война просто закончится. Чтобы понять, в чем тут разница, надо научиться думать, как люди. Они не разобьют нас, мы всего лишь сдадимся. Для людей это совсем другое дело. И им это не понравится. Это будет удар по их тщеславию. Наша капитуляция доставит им только временное удовлетворение.
   – Но если так, то не попытаются ли они все же напасть на нас, чтобы компенсировать огорчение?
   – Небольшой риск есть, – признал Мудрость-Говорящий, – но я не думаю, что такое случится. Люди ограничены в своих возможностях и во многом зависят от материально-технической поддержки Узора. Без этого люди мало на что способны. Если Узор примет нашу капитуляцию, то все участники боевых действий должны будут вернуться на свою родину. Люди, возможно, станут протестовать, но они не контролируют транспорт. По крайней мере серьезных проблем они нам не создадут. Их командование слишком связано с командованием массудов, чтобы решиться на самостоятельные действия.
   – Твое предложение, возможно, поможет сохранить в неприкосновенности нашу родину, но как оно способствует продвижению Цели?
   – Реакцию людей легко предсказать, она характерна для всех существ, размножающихся половым путем. Когда предполагаемый сексуальный контакт по каким-то причинам срывается, их недовольство выливается в агрессию. Те, кого с детства готовят к войне, рано или поздно начнут искать иной выход своим сдерживаемым эмоциям.
   – Но с окончанием войны иного выхода не будет, – заявил Думающий-Быстро. – Ты сам признал, что Узор не предоставит им такой возможности.
   – Есть один вариант, при котором Узор не захочет или не сможет контролировать ситуацию. И у людей останется один-единственный выход…
   – Ты имеешь в виду, что они станут искать другого врага? Что они, возможно, нападут на гивистамов или даже массудов?
   – Нет. Хотя им никогда и не предлагали формального членства в Узоре, люди все же слишком долго были его составной частью, чтобы выступать против союзников. Когда я говорю, что они найдут выход своей агрессивности, то имею в виду немного другое. Полагаю, они станут воевать друг с другом.
   Это заявление вызвало всеобщее волнение.
   – Уверен, что длительное общение с цивилизованными расами Узора пошло им на пользу и они уже не опустятся до такой дикости, – сказал Думающий-Быстро.
   – Я так не думаю. Первые люди, с которыми Узор вступил в контакт, тоже согласились бы со мной. Вспомните мой первоначальный постулат: людей могут победить только люди. Переставая быть для них угрозой, мы смещаем фокус их чувств. У меня есть надежные основания полагать, что люди далеки от цивилизованности и что, предоставленные самим себе, они набросятся друг на друга. Вся их история показывает, что при отсутствии внешнего врага они вынуждены искать его среди себе подобных.
   – Но разве Узор, видя такое развитие событий, не попытается вмешаться? – спросил Меняющий-Место.
   – Вмешаться? Встать между дерущимися людьми? Сомневаюсь. На мой взгляд, лишь массуды могли бы пойти на это, и то не по собственному желанию. Они возвратятся на свои планеты и возобновят мирные занятия. Не забывайте: люди воюют ради удовольствия, массуды – потому, что вынуждены.
   Узор постарается остаться в стороне от любого внутреннего конфликта, чтобы пожар войны не перекинулся дальше. В конце концов человечество ослабит себя до такой степени, что перестанет служить препятствием на нашем пути. Возможно, это займет какое-то время, но мы всегда были терпеливы. Мы ждали тысячи лет. Цель никуда не исчезнет.
   Наша капитуляция будет искренней. Мы разоружимся. Мы вернемся на нашу священную родину. И там будем ждать своего времени. Мы не станем навязывать Цель мазвекам, коратам, вандирам и другим, как делали это в прошлом. Но при этом мы сохраним свое присутствие среди них, сохраним их дружбу. Всегда можно воспользоваться тем предлогом, что мы боимся людей. Члены Узора поймут это.
   Мы признаем поражение в этой войне. А относительно будущего промолчим.
   Члены Совета погрузились в глубокие раздумья. Предложение показалось многим слишком радикальным, слишком рискованным. А что, если оно в корне ошибочно? Что, если, несмотря на все усилия Узора, люди все же найдут возможность напасть? Даже в ослабленном составе, без поддержки союзников они смогут уничтожить родину амплитуров.
   С другой стороны, если предположения Мудрость-Говорящего верны и люди со временем возобновят усобицы, то будущее представляется не таким уж мрачным. Без опоры на человечество Узор не сможет противостоять сторонникам Цели.
   Конечно, план очень рискован. Опасен своими возможными последствиями. Но альтернатива не выглядит предпочтительнее.
   – Принимая такое решение, мы могли бы согласиться на все, – продолжал Мудрость-Говорящий. – Возможно, наши потомки вернут утерянное. Или же мы можем попытаться разбить те силы, которые собирает против нас Узор. Кто-нибудь из присутствующих верит в то, что это реально?
   Молчание затягивалось. Кто-то негромко жевал лист.
   – Думаю, что нет, – подвел итог Мудрость-Говорящий. – Поверьте, если кто-то предложит лучший план, я с радостью приму его. Что же касается меня, то других вариантов я не нахожу. Убежден, если люди будут предоставлены сами себе, они послужат спасению Цели.
   – А если люди не начнут враждовать между собой, а отложат оружие и приступят к мирным занятиям? – спросил Меняющий-Место.
   – Риск есть. Но я думаю, что мы сможем поработать среди них, не вызывая особых возражений. Как показывает история, они способны убивать по малейшему поводу. Однажды они даже применили оружие массового поражения против себе подобных, на родной планете.
   Это сообщение вызвало бурный всплеск изумления и недоверия среди тех, кто не очень хорошо знал историю человечества.
   – Это правда, – подтвердил Думающий-о-Небе.
   – И последнее. Рассматривайте этот план как средство сохранения Цели. Признавая поражение, мы сохраняем тысячи жизней тем, кто впоследствии может присоединиться к нашему взгляду на развитие галактики.
   В голосовании нужды не было. К удовлетворению Мудрость-Говорящего, его предложение не вызвало возражений.
   Когда все высказали свое мнение, дискуссия продолжилась, как и прежде, в свободном режиме.
   – Как по-твоему, сколько времени понадобится для того, чтобы человечество ослабило себя в междоусобных войнах? – спросил Зеленый-на-Песке.
   – Не знаю. Для вынесения суждения по такому вопросу у нас нет нужной информации. Как представители проигравшей стороны, мы, естественно, сделаем все возможное, чтобы сеять подозрения, которые в итоге расцветут вспышкой насилия.
   – А они не заподозрят нас в подрывной деятельности?
   – Возможно. Мы должны быть очень осторожны. Но многое сыграет нам на руку. Люди самоуверенны и в то же время доверчивы. Эту убийственную комбинацию мы и используем к своей выгоде. Иногда несколько к месту сказанных слов способны нанести больше вреда, чем энергетические лучи и взрывчатка.
   – Хорошо. – Похоже, Думающий-Быстро принял наконец логику коллеги. – Мы покончим с войной, с напрасной тратой сил и средств. Мы сбережем множество жизней. Это вполне соответствует принципам Цели. Мы продолжим борьбу без оружия.
   Одновременно мы продолжим и изучение человечества. Мы будем учиться, ничего не забывая. Возможно, когда-нибудь амплитуры откроют химические или неврологические средства для полной победы над людьми.
   – Я сообщу военным, – сказал Меняющий-Место. – Нужно приготовиться к капитуляции.
   – Пока еще рано. Для достижения наилучших результатов следует ждать до последнего. Пусть собирают свои силы. Пусть готовят экспедицию через подпространство. Мы сдадимся только тогда, когда корабли противника выйдут на орбиту у наших миров.
   По завершении собрания многие члены Совета удивленно спрашивали себя, почему сами не додумались до такого решения.
   Блестящий выход из сложной ситуации вновь позволял им обрести уверенность в достижении Цели.

Глава 14

   На всех планетах Узора завершились приготовления, шедшие уже довольно длительное время. Такой концентрации войск, оружия, кораблей и всего прочего не было уже давно. Наступил момент, когда все приготовления должны были привести к достижению цели, о которой лишь немногие смели мечтать.
   Хотя полный смысл операции оставался секретом для всех, кроме высших чинов, даже самый неприметный лепар понимал, что надвигается нечто грандиозное. Слишком много кораблей, слишком много техники отправлялось в одни и те же пункты, расположенные на малоизвестных, малонаселенных планетах, лежащих вдалеке от продолжающегося конфликта. Тыловые службы работали не покладая рук.
   Бездельничавшим в ожидании погрузки тысячам солдат ничего не оставалось, как предаваться ленивым размышлениям, наблюдая за снующими на орбиту и обратно шаттлами. Прибывали массуды, гивистамы и о’о’яны, даже с’ваны.
   И, конечно, люди. Самые прославленные части, укомплектованные многоопытными ветеранами, прошедшими десятки успешных кампаний. Даже офицеры ничего не могли ответить на вопросы своих солдат, отговариваясь тем, что вскоре все будет доведено до них свыше.
   Разумеется, передвижения столь огромных сил не могли остаться в секрете, но попытки любопытных представителей средств массовой информации раздобыть надежную информацию почти ничего не дали. Скрыть не удалось только одного: возбуждение и напряжение, охватившие людей, достигли столь высокого уровня, что грозили взрывом.
   Это был уникальный феномен. Среди массудов и других приготовления к наступлению не вызвали никакого возбуждения. Никто из них не ожидал битвы с таким нетерпением, как люди. Они спокойно ожидали сигнала, дивясь тому, сколько энергии тратят их союзники в предвкушении боя.
   Кое-кто обратил внимание на отсутствие в экспедиционных силах тэрлогов. Впрочем, этот факт вызвал лишь любопытство, но никак не серьезный интерес.
   На протяжении всего периода подготовки полковник Страат-иен постоянно поддерживал связь с другими членами Ядра, делясь с ними имеющейся информацией, пока наконец и его самого не отправили на корабль, находящийся на орбите какого-то далекого мира, длинное название которого он не запомнил. Вместе с ним улетела и исследовательница Лалелеланг, захватившая огромный архив собранных материалов. Теперь, когда позволяло время, они часто и открыто обсуждали ее теории, представлявшие взаимный интерес.
   Когда цель наступления была наконец названа, они долго не могли поверить услышанному.
   – Родина амплитуров… – Лалелеланг элегантно кивнула, выражая свое удивление. – Я знала от тебя, что ее местонахождение удалось обнаружить, но даже не подозревала, что события пойдут так быстро.
   – Этого никто не подозревал.
   Страат-иен одобрительно посмотрел на свою спутницу. Насколько он мог судить, она сдержала свое слово. Ничто из того, что вайс узнала от него или других членов Ядра, не вышло наружу и даже не было записано.
   Что же теперь станет с ее теориями? Неван не переставал задаваться этим вопросом. Предположениям, спокойно хранившимся в материалах архива, похоже, предстояло пройти испытание реальностью. Или же они забегают вперед? Ведь никто не может дать гарантий, что запланированное наступление на амплитуров обязательно завершится победой, что Великая Война вот-вот закончится. Ясно только одно: в предстоящем сражении с обеих сторон падет много воинов.
   – Когда? – услышал он вопрос Лалелеланг.
   – Этого мне пока еще не сказали. Вчера вечером ты стояла на верхней обзорной площадке и смотрела на небо. Заметила кольцо вокруг этой планеты? Кажется, что оно здесь миллиарды лет, а на самом деле кольцо искусственное и появилось недавно. Это транспортные корабли, ожидающие команды уйти в подпространство. Они загружаются и исчезают, но их место занимают другие. Я повидал немало за свою жизнь, но такую мощную атакующую группировку вижу впервые. Там, на орбите, сотни кораблей. Другие флоты находятся у иных миров. Крупнейшая из всех операций Узора.
   В подпространстве много места, но координировать движения кораблей так, чтобы два или три не материализовались одновременно в одной точке, очень нелегко. Хорошо, что я всего лишь солдат.
   – Так может сказать только человек, – заметила Лалелеланг.
   Оба замолчали, размышляя о тех перспективах, которые подготавливались на протяжении сотен лет и все же возникли совершенно внезапно.
   Приготовления продолжались, а тем временем в других местах все так же шли бои. Несмотря на беспрецедентные меры предосторожности, принятые для сохранения в секрете цели наступления, мало кто верил, что столь масштабную концентрацию сил можно скрыть и что амплитуров удастся застичь врасплох. Они имели широкую и эффективную разведывательную сеть внутри Узора, и перемещения войск и техники не могли не привлечь пристального внимания их агентов.
   В связи с отвлечением больших материальных ресурсов Узора с других театров военных действий противнику удалось добиться некоторых локальных успехов, но это вызвало у союзников амплитуров не радость, а лишь настороженность. И все же Высшее командование Узора надеялось достичь хотя бы некоторого эффекта внезапности. По крайней мере враг не знал, по какому из двух миров будет нанесен первый удар, а значит, ему придется разделить силы поровну.
   В самом худшем случае, если амплитурам удастся отбить наступление, Узор сумеет воспользоваться общим ослаблением сопротивления противника и одержать верх в других местах. Разработчики операции не сомневались в эффективности избранной стратегии. Победа будет одержана, неясно только, где это случится.
   В конце концов Страат-иен, как и сотни других офицеров, получил приказ. Будучи единственным вайсом в составе боевой группы, Лалелеланг с энтузиазмом продолжала работу, записывая, анализируя все, что происходило вокруг. К ней так привыкли, что уже никто не обращал внимания на ее присутствие, и Лалелеланг пользовалась большей, чем когда-либо, свободой.
   Огромные флоты уходили с десятка ничем не приметных миров: с Весилана, Ножонга III, Олебебунда, Дидона. Подготовка к операции продолжалась и в подпространстве, вплоть до самого выхода из него. О родных для амплитуров мирах было известно очень немногое, но никто не сомневался, что они укладываются в общие для всех цивилизованных планет нормы: один большой материк, окруженный океанами, и несколько островов, разбросанных неподалеку от берега. От этой общей модели отступала только Земля. Ожидалось, что Айл и Эйл никаких сюрпризов не принесут.
   В зависимости от степени неожиданности, которой удалось бы достичь Узору, реакция амплитуров рассчитывалась соответственно, но того, что случилось в действительности, не ожидал никто.
   Она приняла форму непрерывно повторявшегося послания на дюжине основных языков Узора, которое транслировалось с обеих планет амплитуров. После его получения все варианты тщательно планировавшегося нападения отпали сами собой.
   Разумеется, поначалу его сочли трюком, возмутительной уловкой, рассчитанной на выигрыш времени, что позволило бы защитникам обоих миров подготовиться к обороне. Несколько высших чинов высказались за то, чтобы не обращать на него внимания и действовать по плану. Но упорное повторение сообщения, отсутствие какого-либо указания на приведение в готовность орбитальных систем вооружения и подтверждения со стороны находящихся поблизости криголитов и мазвеков только подтвердили то, чего никто не ожидал.
   Высшее командование решило проверить свои сомнения. За работу взялись специалисты по шифрам и разведчики. Были установлены источники сигналов, взяты под наблюдение центры сосредоточения войск на поверхности Эйла. Никакой военной активности обнаружить не удалось. Каким бы невозможным это ни казалось, но, похоже, сообщение было подлинным. Амплитурологи указывали еще на один факт, неопровержимо свидетельствовавший в пользу этой точки зрения.
   Амплитуры никогда не лгали.

   Лалелеланг искала полковника Страат-иена. Вокруг нее царило всеобщее ликование: люди прыгали, кричали, визжали, толкали друг друга. Как и все прочее в их обществе, даже выражение радости основывалось на насилии. Она старалась держаться в стороне, чтобы не стать случайной жертвой столь бурно проявляемых чувств. При этом Лалелеланг не обращала внимания на происходящее, так как все это было ей уже знакомо и зафиксировано. В конце концов, она всего лишь наблюдала стандартное выражение торжества группой приматов.
   Наконец ей повезло обнаружить Страат-иена. Полковник стоял у длинного узкого иллюминатора, задумчиво глядя на такой близкий мир амплитуров.
   – Что случилось? Я ничего не услышала ни о посадке, ни о сражении. А ведь мы в обычном пространстве и представляем собой отличную мишень для наземных баз амплитуров.
   Он повернулся к ней.
   – Никакого сражения не будет. Сначала этому никто не поверил, но сверху только что поступило подтверждение.
   – Никакого сражения? Что ты имеешь в виду? – Она не стала выключать рекордер. Как всегда, выражение его лица позволяло глубже понять мыслительный процесс. Однако сейчас это выражение не поддавалось интерпретации. Похоже, его что-то ошеломило.
   – Дело в амплитурах. Они сдались.
   – Сдались? Но почему? Какое-то крупное поражение в другом месте?
   – Никто ничего не знает. Все только и делают, что задают вопросы. Амплитуры не оказывают никакого сопротивления высаживающимся на планету войскам. Их орбитальное оружие бездействует. Такое впечатление, что они нас не замечают. Предполагают – всего лишь предполагают, – что, увидев, какие силы развернуты против них, они решили избежать потерь. – Он кивнул. – Вот так, Лалелеланг. Большая война окончена.
   Сесть на слишком высокую и неудобную скамью со спинкой Лалелеланг не могла, а потому ей ничего не оставалось, как опуститься на пол.
   Война влияла на всю их жизнь, если не определяла ее. Многие поколения не знали иного состояния, воспитывались в условиях, диктуемых ее потребностями. Конфликт возник в далекие времена, более тысячи лет назад, когда Узор осуществил первый контакт с народом, называющим себя сспари. И как быть теперь? Полковник Страат-иен сказал, что война окончена. Сколько еще времени пройдет, прежде чем смысл случившегося дойдет до сознания? Что будет?
   – Это едва ли возможно, – прощебетала Лалелеланг. Ничего более значительного на ум не пришло.
   Неван пожал плечами.
   – Возможно или нет, но так случилось. Судя по тем немногим докладам, с которыми мне разрешили ознакомиться, противник сейчас занят тем, что передает нам оружие, средства транспорта и связи… короче, все. Войны больше нет. Воевать не с кем.
   – Вайсы и не воевали, – напомнила она.
   – Ты понимаешь, что я имею в виду, – спокойно ответил он. – Узор. Возможно, он будет распущен, когда амплитуры полностью разоружатся. Ведь его возникновение связано главным образом с необходимостью противодействия им. После того, как амплитуры перестанут быть угрозой, с’ваны, вайсы, гивистамы и остальные, несомненно, пойдут каждый своей дорогой.
   – Не думаю, что могу согласиться с тобой. В качестве работающей организации, действовавшей в течение сотен лет, Узор может просуществовать еще какое-то время даже после того, как причина его возникновения исчезнет. – Склонив голову, она посмотрела на него. – О чем ты думаешь, Неван? Это настоящая капитуляция или амплитуры что-то задумали?
   – Я считаю, что это какой-то трюк, но в командовании много таких, кто поумнее меня. Даже если амплитуры попытаются обмануть нас, с’ванов им не одурачить. – Он кивнул в сторону веселящихся солдат. – Вот почему праздновать, на мой взгляд, преждевременно. Да и приказа об отмене боевой готовности еще никто не отдавал. Но людей ведь не удержишь. – Он пожал плечами. – Не представляю, что могут предпринять амплитуры без оружия, в условиях, когда на их планетах размещены гарнизоны…
   – Давай предположим, что все по-настоящему и война действительно закончилась. Что, по-твоему, будет теперь? – спросила она.
   – С кем?
   – С тобой. С людьми.
   – А, снова за свои теории. – Он улыбнулся. – Наверное, кто-то останется здесь, чтобы помогать разоружению амплитуров, демонтажу орбитальных систем. Кто-то будет размещен на обоих мирах для наблюдения за их деятельностью. Наверное, такие же меры будут предприняты в отношении криголитов, ашреганов и мазвеков. А остальные, как заведено, вернутся домой. На Землю, на Асмарию, на Барнард.
   – А потом?
   – Я знаю, о чем ты думаешь, Лалелеланг, но по-прежнему уверен, что ты ошибаешься. Люди займутся мирными делами. Промышленность, искусство, образование, сельское хозяйство…
   – Но есть немало народов, у которых все это получается лучше, чем у людей. Если вы рискнете соревноваться в этих областях с другими, то вашими конкурентами в промышленности станут гивистамы и о’о’яны, в искусстве – вайсы, в чем-то даже лепары.
   – Не сомневаюсь, что тебя еще удивляет то, как мы направляем свою энергию в иные русла.
   – Как я уже говорила, ничто не доставит мне большего удовольствия. – Широкие синие глаза буравили Невана. – Ты, например. Ты думал о том, чем станешь заниматься, если уйдешь из армии?
   Он смущенно покачал головой:
   – Вообще-то нет. Я же не подозревал, что война закончится сегодня.
   – Это, я уверена, относится ко всем людям. Интересно было бы понаблюдать за их реакцией.
   – Никак не успокоишься, Лалелеланг?
   – Моя жизнь – это моя работа. Зачем мне успокаиваться?
   Неван понимающе улыбнулся, но в глубине его души уже залегло беспокойство, от которого было не так-то легко избавиться.

   Как только известие о капитуляции амплитуров дошло до миров Узора, повсюду воцарилось радостное возбуждение. И хотя на планетах, где не было людей, оно не вызвало буйного веселья, реакция все же была одинаково восторженной.
   Обеспечив свое присутствие на родине амплитуров и на планетах их союзников, Узор приступил к программе сокращения вооружений, находящихся в распоряжении своих недавних противников. Одновременно началось и постепенное уменьшение собственных сил.
   Для наблюдения за действиями поверженного врага требовалось еще немало воинских частей, в задачу которых входило также уничтожение огромных запасов военных материалов и оружия. Возникла целая новая отрасль, занятая утилизацией тех ресурсов, которые еще совсем недавно предназначались для войны и разрушения.
   Планеты, населенные людьми, встречали возвращавшиеся войска торжественными парадами и массовыми проявлениями самых горячих чувств. Массуды рассеялись по своим колониям, семьям и кланам. Гивистамы и с’ваны спокойно и почти незаметно влились в нормальную цивилизованную жизнь. Лепары, обосновавшиеся на нескольких мирах, занялись своими обычными делами, как будто ничего особенного и не случилось. Вайсы отметили окончание великого противостояния созданием новых произведений искусства.
   Войска союзников амплитуров – криголитов, ашреганов, копави и сегунианцев – растворились в общей массе населения, охваченного настроениями некоторого беспокойства и надежды. Кое-где были зарегистрированы случаи разрыва с принципами Цели, но при отсутствии какой-либо достойной альтернативы большинство по-прежнему цеплялось за то, что на протяжении многих веков служило главной мотивирующей силой их обществ.
   У Лалелеланг не было ни времени, ни желания что-то праздновать; к тому же в обществе ее соотечественников никаких проявлений глубоких эмоций и не наблюдалось. Она вернулась на работу под сдержанные похвалы коллег, которые, восхищаясь ее работой, одновременно и недоумевали по поводу избранного ею предмета изучения.
   И все же сделанное ею потрясало своей беспрецедентностью. Что бы ни думали другие вайсы, игнорировать ее работу было невозможно. Лалелеланг выполнила все, что наметила, и получила в награду огромное количество почетных званий. Теперь уже никто не мог поставить под сомнение ее академические заслуги.
   Лалелеланг возобновила свои семинары, стараясь использовать на практике собранный ею громадный архив. Без современных методов каталогизации было бы невозможно просто усвоить накопленное, не говоря уже об использовании материала в работе.
   Лалелеланг помогало то, что никто не рвался погрузиться в добытые ею наблюдения. Избранная ею область исследования по-прежнему не привлекала коллег-вайсов, которые – как, кстати, и студенты – относились к ней как к отмеченному премией артисту, имеющему на все свою уникальную, но несколько тревожно-странную точку зрения.
   Используя тщательно подобранные фразы и жесты, друзья и знакомые Лалелеланг отметили, что пережитое отразилось на ней не лучшим образом. Ничего постыдного при этом не подразумевалось, а учитывая то, через что ей пришлось пройти, меньшего и ожидать не следовало. Лишь немногие могли абстрактно обсуждать, например, сражение, и уж почти никто не мог представить себе участие в нем наравне с буйными и дикими людьми без самых неприятных последствий для пищеварения. Теперь, когда война закончилась, все ее труды подлежали передаче истории.
   Лалелеланг с пониманием перенесла выражения теплых чувств со стороны тех, с кем ей приходилось вступать в контакт, и даже терпеливо восприняла посещение ее семинаров студентами, единственной целью которых было обратить на себя внимание прославленного исследователя.
   В остальном она вела себя по-прежнему и даже заслужила порицание от сестер по триаде за пренебрежение исполнением социальных функций. Она объясняла это своей занятостью. Раньше, до одиссеи, ей приходилось многое планировать, теперь – организовывать. Семья и сестры уже отчаялись хоть как-то поправить ее удручающе низкий социальный статус.
   Чем больше Лалелеланг работала, чем больше размышляла, тем сильнее проникалась убеждением в верности своей гипотезы.
   После капитуляции амплитуров наблюдался короткий период всеобщего успокоения и мира. Теперь он, похоже, подходил к концу. Признаки опасности то и дело возникали на населенных людьми мирах. Их подлинного значения еще никто не понимал, но Лалелеланг сразу увидела в них страшную перспективу.
   Бунт на Эдо, в Кендал-Сити. Война банд на Колумбии. Конфликт на Барнарде. Вспышки враждебности на самой Земле. Во многих случаях в инцидентах были замечены вернувшиеся, но так и не нашедшие приложения своим силам солдаты.
   Лалелеланг знала, что это неизбежно. Чего еще ожидать от существ, которых Узор на протяжении столетий поощрял к войне, охватившей чуть ли не всю галактику? На что надеялись гивистамы и с’ваны, использовавшие для своей пользы нецивилизованную расу? Условия изменились, и глупо полагать, что реакция людей на эти перемены будет какой-то другой.
   Мужчины и женщины, воевавшие вместе, стремились поддерживать связи через возникшие повсеместно клубы или традиционные военные организации. Эти места нередко становились сценами для проявления вошедшей в привычку и внезапно оказавшейся под запретом агрессивности. Замечая и анализируя все эти знаки, Лалелеланг понимала, что послевоенный взрыв, которого она так опасалась, скоро последует. Если ее теория верна, то всем народам Узора следует подумать не о том, можно ли его предвидеть, а о том, можно ли его избежать.
   Усложняло ситуацию то, что после войны никто уже не видел необходимости скрывать свои подлинные чувства к вонючим, грубым, нецивилизованным людям.
   Опасность приближалась.

Глава 15

   Когда объявили о посетителе, она сидела в своем кабинете, поглядывая то на один, то на другой монитор и совершенно не обращая внимания на позолоченный солнечными лучами садик за окном. Установив оборудование, она попыталась организовать свои мысли и обнаружила, что сделать это труднее, чем каталогизировать статистический материал. Чужие слова и фразы стали забываться, их значение ускользало от нее.
   Убедившись, что дверь за ней закрылась, она направилась по коридору к залу приемов. Лучшего места для встречи не найти. Другие помещения слишком узки и, возможно, недостаточно высоки для ее гостя.
   Да и коллегам-вайсам было бы не очень приятно встретиться с ним в ограниченном пространстве.
   Он был один и ждал ее в зале, усевшись на круглую скамью для посетителей и скрестив длинные ноги. Позади него неспешно проплывали в воздухе капельки воды, поддерживаемые управляемыми магнитными полями. Неподалеку тянулись вверх стебельки редких цветов канда.
   Лалелеланг заметила, с каким плохо скрытым беспокойством поглядывают на пришедшего проходящие мимо. В этом не было ничего удивительного. Махмахар находился вдалеке от фронта и межзвездной войны. На планете не было никаких военных объектов. Здесь же, в академическом городке, их вообще раньше не видели. Вот почему всем так хотелось поглазеть на диковинного гостя, сделав это как бы мимоходом. Многие при этом держались на почтительном расстоянии от объекта их интереса.
   Некоторые, однако, не выдержали и, не стесняясь, уставились на человека, когда Лалелеланг, подойдя к нему, протянула для приветствия крыло. Осознав свою неучтивость, они поспешили прочь, пряча лица за распущенными перьями крыльев. Удалось это не всем.
   – Приятно снова видеть тебя, полковник Неван Страат-иен.
   Он сдержал улыбку, понимая, что может если не испугать, то обидеть других.
   – Для тебя, почтенного историка, я по-прежнему Неван. – Он обвел взглядом зал. – Похоже, я тут привлек к себе внимание.
   – За год в университете вряд ли видят хотя бы одного человека, – объяснила Лалелеланг, – да и то его сразу проводят в административный корпус. Твое появление можно сравнить с ситуацией, если бы у вас возле школы объявился тигр или лев. Постарайся понять моих коллег. Любопытство на время взяло верх над привычной вежливостью. Хорошо еще, что они не ударились в панику.
   – От тех, кто посещает высшее учебное заведение, можно было бы ожидать немного большего понимания.
   – Пребывание в высшем учебном заведении не исключает наличия неразвитого сознания. Пойдем в мой кабинет. И не забудь пригибаться – у нас низкие потолки.
   К полному изумлению нескольких застывших на месте зрителей, она просунула крыло под его полусогнутую руку, для чего ей пришлось немного подтянуться. Хорошо еще, что Неван был ниже среднего по человеческим стандартам роста, иначе этот маневр оказался бы невозможен. Но и при этом он грозно высился над всеми остальными. Наблюдавших эту сцену вайсов поразил не столько сам факт физического контакта, как то, что инициировала этот контакт их коллега.
   Неван уселся на выступ под окном ее офиса, сдвинув обосновавшиеся там растения и прочие украшения. Пожалуй, кроме пола, это было единственное место, где он мог разместиться, так как мебель вряд ли выдержала бы его вес.
   – Я остался в армии.
   – Вижу, – пробормотала она.
   – Никак не могу забыть твою теорию. Даже при желании не мог бы ее отбросить. После капитуляции амплитуров я обращаю внимание на самые разные сообщения, да и сам кое-что проверяю. Конечно, никакого особого значения своим опытам я не придаю… – Он помолчал. – Боюсь, что ты права.
   Лалелеланг подняла надушенное крыло и указала на мониторы.
   – Я тоже не обнаружила ничего, что противоречило бы моим выводам. Но надежда все же остается. Индекс насилия вот уже два месяца остается стабильным. Возможно, он уже не поднимется выше.
   – Ты действительно в это веришь?
   Лалелеланг глубоко вздохнула и подняла голову. Ее влажные, прикрытые густыми ресницами глаза твердо смотрели на полковника.
   – Нет.
   – Вот и я не верю. Не могу. Твои исследования не дают мне покоя. – Неван поднялся, достал из кармана какой-то компактный прибор и обвел им комнату, поглядывая на датчик. Потом, удовлетворенно кивнув, опустился на выступ. – Я поддерживаю регулярный контакт со своими родственниками. – Она кивнула – объяснений не требовалось. – Они все знакомы с твоей теорией, но оценивают ее по-разному. В любом случае здесь мало что можно сделать. Как ты знаешь, мы не в состоянии повлиять на себе подобных. Нам удалось разрядить несколько потенциально неприятных ситуаций, воздействовав на вовлеченных в них массудов. Плохой прецедент… Некоторые из тех, с кем я обменивался взглядами, полагают, что многовековые контакты с Узором способствовали бы исчезновению необузданной агрессивности, свойственной сейчас человечеству.
   – Я тоже так думаю, – сказала Лалелеланг. – Как можно ожидать, что человек, долгое время бывший солдатом, вдруг превратится в агронома или инженера? Этого нельзя требовать даже от цивилизованных народов, не говоря уже о людях. – Она помолчала. – Какие новости об амплитурах? Они действительно разбиты?
   – Да, здесь все в порядке, они разбиты. Я только не уверен, что они побиты.
   – Я-то думала, что знаю ваш язык в совершенстве. Очевидно, ошибалась. Объясни, пожалуйста, Неван.
   – Моя должность позволяет иметь доступ к информации. На первый взгляд война и впрямь закончилась. Амплитуры и их союзники продолжают сдавать оружие. Военные заводы, столетиями производившие военные материалы, перестраиваются на мирную продукцию. Гивистамы занялись мазвеками, которые тоже были объектами генетических манипуляций амплитуров. Инспекционные группы Узора допущены на все планеты, включая родину амплитуров.
   – А как с Целью?
   – Они продолжают распространять эту философию, но только устно. Поклялись не использовать свои ментальные способности для насильственного воздействия на других.
   – Это не имеет значения, – пробормотала Лалелеланг. – Такие вещи легко проверить, и амплитуры это знают. Кроме того, они не лгут. – Она посмотрела на ясное голубое небо за окном.
   – У нас есть поговорка насчет того, что все случается в первый раз… когда-нибудь. Это я к тому, что многие из нас им не доверяют.
   – Но люди вообще никому не доверяют, – напомнила Лалелеланг. – В том числе и друг другу. С учетом вашей истории иначе и быть не может. Вот почему меня всегда так беспокоило, что вы станете делать. Наблюдения за махинациями амплитуров я оставляю другим. Моя забота – человечество. И теперь, когда война закончена, я тревожусь еще сильнее. Вопрос остается прежним: способны ли вы преодолеть многовековое воздействие Узора и тысячелетнюю несбалансированность собственной социальной эволюции и построить действительно цивилизованное общество?
   – И тем самым опровергнуть твои теории, – пробормотал Неван. – Подумать только, ведь первый вступивший в контакт с Узором, Уильям Дюлак, полагал, что мы недостаточно боевиты, чтобы оказать какую-либо помощь на войне!
   – Но в итоге он и сам стал солдатом, – напомнила она.
   – Вроде того. Узор позаботился о том, чтобы его потомки воспитывались изолированно от людей. Теперь всем нам надо как-то разбираться с последствиями.
   Неван поднялся и начал расхаживать по крохотной комнатке. Бесцельность этого занятия и скрытая в нем мощь всегда пугали вайсов. Лалелеланг никакого страха не испытала. Она видела это уже не раз.
   Неван остановился у окна.
   – Я много разговаривал со своими друзьями. У нас есть свои теории. Амплитуры известны прежде всего своим терпением. Они мыслят категориями столетий, а не десятилетий. Что, если они независимо пришли к таким же, как и ты, выводам?
   – Что ты имеешь в виду?
   – Предположим, они поняли, что не могут победить Узор. Они, должно быть, осознали это еще до начала нашего наступления на их миры. Что, если они спланировали капитуляцию как последний сюрприз?
   – В таком случае им это удалось.
   – Возможно, здесь речь идет о большем. Итак, они решили, что не могут победить нас, то есть людей. Им нужно сохранить свои миры, свой оплот, а также самих себя. Уйти в тень, набраться терпения и ждать. В надежде, что когда-нибудь мы сделаем за них всю работу.
   – Вы? – Она долго молчала, полуприкрыв глаза. – Понимаю. Ты думаешь, они ничего не станут предпринимать, полагая, что вы и без них разрушите Узор?
   – Это было бы слишком очевидно, а то, что очевидно мне и моим друзьям, должно быть по меньшей мере так же очевидно, например, гивистамам. Думаю, с’ваны могли бы предпринять необходимые шаги, чтобы предотвратить такое опасное развитие конфликта между человечеством и Узором.
   Нет, я думаю, что амплитуры, возможно, надеются на то, что Узор будет отодвигать человечество на задворки галактической цивилизации. Если это случится, то мой народ снова окажется в изоляции. Узор обеспечит свою безопасность, а мы, люди, начнем воевать между собой, как было до контакта с Узором.
   В результате Узор на сотни, а то и тысячи лет обеспечит себе мирное существование. А мы в конце концов обессилим себя настолько, что перестанем быть серьезным фактором в межзвездном конфликте. И вот тогда-то амплитуры возобновят свое давление, продвигая принципы Цели.
   – Но возможно ли это, – сказала Лалелеланг после долгого молчания, – если у амплитуров не будет средств ведения войны?
   – Конечно. Если человечество ослабит себя, то при возобновлении конфликта межу Узором и амплитурами у обеих сторон будут примерно равные силы. Ведь сейчас, после окончания войны, народы Узора готовятся вести себя полностью «цивилизованно». Вайсы, я уверен, не допустят укрепления постоянных военных сил при отсутствии явной потребности в них. Массуды, например, уже демобилизуют свои войска.
   Все начнется заново. Через много сотен лет после того, как ты и я обратимся в прах, разразится еще одна большая война, только в распоряжении Узора уже не будет таких воинов, какими мы были в этой, и помочь ему будет некому. А ведь амплитуры лучше, чем массуды, гивистамы или с’ваны, умеют находить мотивы, способные поднять их союзников.
   Лалелеланг согласно кивнула.
   – Тогда остается только одно: человечество должно быть включено в структуру Узора, принято в галактическую цивилизацию. Вашу агрессивность следует направить в какие-то иные русла. Оставаясь самими собой, вы должны становиться цивилизованными. – Она качнула головой. – Большинство моих коллег сочтут это невозможным.
   – Не уверен, что не могу с тобой согласиться, – хмуро признался Страат-иен. – Это означает огромные перспективы в тех условиях, которые сложились на Земле за тысячи лет ее изоляции. Речь идет о психологическом приспособлении в колоссальном масштабе.
   – Не менее чем о массовой терапии, – согласилась Лалелеланг.
   – Я знаю одно. Мы не обойдемся без помощи со стороны. Без помощи вайсов, с’ванов и всех остальных. Если кто-то из-за неприязни и страха откажет нам в этом, есть все шансы, что мы уничтожим себя. Когда это случится и вам снова придется иметь дело с амплитурами, мы, бедные, тупые, злые люди, уже не сможем вытащить вас из беды. Я думаю, что именно на это и рассчитывают наши враги. Именно это и стоит за их внезапной капитуляцией.
   Лалелеланг не проявила оптимизма.
   – Будет очень трудно убедить, например, вайсов заняться проблемами человечества. Я знаю лишь нескольких, которые, возможно, могли бы согласиться. А уж о том, готовы ли они психологически и эмоционально, и говорить нечего.
   – Главное – начать, – бодро сказал Страат-иен.
   – Начать, пожалуй, стоит с небольшой сети, организованной по академическим линиям. – Лалелеланг самой понравилась эта мысль. – Содействие взаимопониманию, и все такое. Это возможно. – Она посмотрела на Невана. – Мы столкнемся с сопротивлением. Может быть, даже с активным противодействием.
   – И вот здесь пригодится помощь Ядра. – Неван остановился. – Говорят, амплитуры любят всякие игры. Возможно, эта – самая сложная и имеющая самые далекоидущие последствия. Да уж, никогда еще ставки не были так высоки.
   У нас есть одно преимущество. Думаю, что они уверены в своей непогрешимости. Считают, что никто ни о чем не догадывается, никто не способен разгадать их план. А у нас есть ты и твоя работа. Спасибо тебе, Лалелеланг.
   – Начиная, мы не знаем, чем все закончится, – напомнила она. – Ты сам сказал, что мы обратимся в прах.
   Он энергично закивал. Видеть такое было страшно и восхитительно.
   – Знаю. Но если мы преуспеем, то наши потомки смогут заглянуть когда-нибудь в эти такие непроницаемые глаза амплитуров и многозначительно усмехнуться.
   Она представила себе усмехающегося амплитуру человека, и ей стало не по себе.
   – Говори только за своих потомков, Неван Страат-иен.

Глава 16

   Сухощавый, жилистый мужчина был генералом – высоким и неуклюжим, как пугало, шероховато-грубым, как переработанный металл. С высоты своего внушительного роста он снисходительно посматривал на неуклюжее медлительное существо, неуверенно передвигавшееся на четырех обрубках-ногах. Клейкие на вид щупальца, свисавшие по обе стороны четырехугольного рта, были слишком слабы, чтобы приподнять с пола хотя бы переднюю часть мягкого, рыхлого туловища. В его неуверенном продвижении вперед было что-то унизительно-просительное, хотя человек знал, что это не так.
   Откусив шоколадный батончик, генерал посмотрел на посетителя:
   – Извини, что я так на тебя смотрю. Никогда раньше не видел амплитура. Во плоти.
   – Мудрый Идущий-Напрямик рад удовлетворить твое любопытство. – Одно из щупалец осторожно шевельнулось. – Я отвечаю за ликвидацию военной инфраструктуры на этой планете. – Амплитур зачарованно наблюдал за тем, как человек ест.
   – Благодаря тебе криголиты проявили себя достойно. Ты нам очень помог.
   – Мы верны своему слову. – Транслятор сбился при первой попытке перевода, и генералу пришлось дожидаться второй. Тем временем амплитур любовался четкими линиями униформы двуногого. – Мы стараемся сотрудничать.
   – Я знаю. Не могу пожаловаться, все было хорошо. – Генерал опустился на стул. – Знаешь, я никогда не понимал, зачем вы вообще начали войну? Одно дело распространять какую-то философию, и совсем другое – воевать из-за нее.
   – Иногда я сам удивляюсь. Не забывай, что все началось много лет назад. – Амплитур расслабился. Насколько это было возможно в присутствии человека. – Может быть, ты тоже думал о том, каким мог бы быть результат, если бы все силы разума сфокусировались на чем-то одном?
   – Такого никогда не будет, – коротко ответил генерал. – Поэтому я и не задумывался. Разум слишком разнообразен. Меня удивляет, что Узор смог продержаться так долго, чтобы победить вас. Но не мне тебе об этом говорить. Ты и сам знаешь, что вы ошибались в своих первоначальных предположениях.
   Одно из щупалец дрогнуло.
   – Возможно, наша ошибка заключается не в предположениях, а в методологии.
   – О? – Генерал прищурился. Выражаясь порой не очень красноречиво, он обладал острым и проницательным умом. – Значит, вы не полностью отказались от Цели?
   – Когда мы сдались, то согласились не воевать больше с Узором и прекратить попытки насильственного навязывания другим наших убеждений. О нашем отказе от своих принципов речь не шла. Ничего не говорилось о том, что нам нельзя предоставлять информацию добровольно желающим получить ее.
   – Интересно. – Человек посмотрел в потолок.
   Амплитур смотрел на него большими золотистыми глазами.
   – Ты, похоже, чем-то озабочен?
   Генерал устало кивнул:
   – Немного. Как и большинство моих друзей, я провел на службе всю жизнь. Это мое последнее задание. Я слишком молод, чтобы уйти в отставку, и не знаю, чем заниматься дальше. У вас тоже такое бывает?
   – Редко. Обычно мы знаем, чем будем заниматься.
   – Что ж, вы счастливчики. У меня есть двоюродный брат, владеющий обувной фабрикой. Он пригласил меня работать с ним.
   – Я слышал, что для людей выбор жизненного пути иногда превращается в тяжкое испытание. У нас нет таких проблем. Уверен, ты будешь доволен своим выбором. К счастью, необходимость в крупных военных силах вскоре исчезнет. Повсюду воцарятся мир и покой. Не будет войны. Хорошо.
   – Да, хорошо, – безжизненным эхом отозвался генерал.
   Амплитур увидел лучик надежды, но постарался не выдать своих чувств. Конечно, человек вряд ли смог бы верно интерпретировать появление на его теле ярко-желтых пятен, но Мудрый Идущий-Напрямик предпочитал осторожность.
   Ему уже было ясно, что человек склонен продолжать разговор. Амплитур был готов удовлетворить любопытство двуногого.

   Члены Правления были вежливы. Конечно, будучи вайсами, они не могли быть невежливы. Но сейчас их вежливость выходила за рамки обычного. Плохой знак.
   Сдерживая нетерпение, Лалелеланг следовала принятой процедуре и в конце концов добилась своего. Признавая ее высокое положение в научных кругах, пять старших академиков сочувственно выслушали обращение, но, несмотря на все усилия Лалелеланг, отказали своей коллеге в поддержке.
   – Даже если все, что ты говоришь, правда, – прокомментировал Великий Омеменахт, – что мы можем сделать? На протяжении всей Большой Войны вайсы всегда были лишь косвенно связаны с боевыми действиями. Так должно быть и в мирное время.
   Ее коллеги свистом и трелями выразили свое согласие.
   – Совершенно верно. – Сидевший рядом с ней академик поправил перышки. Несмотря на солидный возраст, он все еще сохранял интерес к противоположному полу.
   – А я говорю вам, что если мы сейчас не займемся этой проблемой, – заявила Лалелеланг, – то нам придется заниматься ею впоследствии, когда она разрастется. И затронет нас.
   – То, о чем ты говоришь, не может затронуть вайсов. – Великий Превовалонг продемонстрировал не только уверенность, но и искусно окрашенные перья.
   – Мы должны подготовиться хотя бы в минимальной степени, – настаивала Лалелеланг.
   – К чему? – Великий Омеменахт расправил крылья. – Мы не можем будоражить правительство на основании какой-то теории. У тебя нет никаких доказательств. Только предположения.
   – Доказательства может увидеть каждый, кто не боится взглянуть. – Лалелеланг приходилось осторожно подбирать выражения, чтобы обвинения не прозвучали неприлично. – Информация доступна любому. Я ничего не выдумываю. Люди уже начали ссориться между собой. Пройдет немного времени, и они ослабят себя или вовлекут в раздоры других членов Узора. Разве вы не понимаете, что амплитуры надеются через мир достичь того, чего не смогли достичь через войну?
   – Амплитуры, – провозгласил Великий Новенлиленг, – надеются достичь согласия и успокоения. Похвальная цель, к которой они идут с достойной восхищения решимостью. За все тысячелетие конфликта они, как всем известно, ни разу никому не солгали. Какое кому дело до того, что люди делают с собой? Если, как ты утверждаешь, их внутренние распри затронут других, Узор разберется с ними в нужное время. А до той поры людей лучше оставить в покое.
   – Если амплитуры могут адаптироваться к миру, то и люди сумеют, – добавил Великий Превовалонг.
   – Амплитуры – цивилизованные существа, – возразила Лалелеланг.
   – Твои теории, как всегда, интересны, но едва ли убедительны, – ласково сказал Великий Омеменахт. – Ты – ценное достояние университета. Не позволяй себе сползать к иконоборчеству и разрушать достигнутое. Сколько еще экспертов, работающих в этой области, согласны с твоими выводами?
   Она щелкнула клювом.
   – В этой области нет других экспертов. По крайней мере их нет на том уровне, на котором работаю я.
   – Именно об этом я и говорю. Твой голос звучит одиноко. Возвращайся к своим исследованиям и не отравляй себе жизнь заботой о будущем человечества. Победивший Узор держит все под контролем.
   – Люди под контролем. Любопытная мысль, – пробормотала она себе под нос.
   – Их замешательство понятно. – Великий Новенлиленг заговорил со сдержанным пылом не сомневающегося в своей квалификации знатока. – Такие отдельные вспышки – явление вполне предсказуемое. Они быстро загораются, но горят недолго. Все успокоится, когда люди достигнут стадии зрелой цивилизации. Прежде Узор поддержал их стремление стать великими воинами, теперь мы поможем им оценить блага прочного, перманентного мира.
   – Это будет нелегко, – согласился Великий Омеменахт, – но все убеждены, что такое возможно.
   – Может быть, и было возможно, если бы осуществлялось со времени первого контакта, – возразила Лалелеланг, – но не сейчас. И не в ближайшем будущем. Мы слишком долго поощряли их природные склонности.
   – Они еще найдут свою нишу в великой структуре цивилизации Узора, как и все другие народы.
   – Если Узор сохранится. Он был создан ради одной специфической цели: сражаться с амплитурами. Сейчас, когда причины держаться вместе нет, станем ли мы поддерживать тесные контакты с массудами? Будут ли массуды, втайне презирающие с’ванов, продолжать общаться с ними?
   – Если не останется ничего другого, то Узор сохранит хотя бы инерция, – сказал Великий Партусесехт. – Тысячелетние связи не так-то легко рвутся.
   Омеменахт многозначительно посмотрел на часы.
   – Мы уделили тебе больше времени, чем полагалось по расписанию. Мы выслушали твои выводы, твои наблюдения, твои теории. Очень жаль, но у нас есть и другие дела.
   Это означало конец заседания.
   – Если мы не начнем заниматься этой проблемой сейчас, то в скором времени, гораздо скорее, чем вы можете это представить, у нас уже не будет такой возможности!
   Столь необычайное нарушение приличий заставило академиков с изумлением посмотреть на свою младшую коллегу. Великий Новенлиленг, похоже, даже лишился дара речи.
   Первым оправился от шока Омеменахт. Со всей невозмутимостью, на которую он оказался способен, старый академик ответил:
   – Кому-то может показаться, что ты провела слишком много времени в неподходящих условиях, почтенная Лалелеланг, и не по своей вине приобрела определенные качества, несвойственные культуре вайсов. Такие прецеденты уже имели место. Всем известно, какие испытания выпали на твою долю. Я предлагаю от своего имени и от имени моих коллег… – остальные поддержали его негромким свистом, – чтобы ты отложила дела и после небольшого отдыха постаралась реинтегрироваться в общество, от которого так долго была отделена.
   Пораженная глубиной своего проступка, Лалелеланг поспешила принести извинение, выраженное как словами, так и жестами. Это, похоже, смягчило членов Правления, проявивших не только невосприимчивость к ее теориям, но и понимание ее психологического состояния.
   В результате Лалелеланг ушла с заседания неудовлетворенная и обескураженная. Она надеялась на большее, хотя в общем-то и не ожидала иного ответа. Серьезно повредив своей репутации ученого, Лалелеланг попыталась найти утешение в триаде.
   Сестрам удалось несколько поддержать ее, но не придать уверенности. Они не в большей степени, чем Правление, разделяли ее неслыханные теории. Лалелеланг порекомендовали прислушаться к советам старших и заняться систематизацией тех огромных знаний, которые она приобрела за время своих рискованных путешествий.
   Лалелеланг поблагодарила сестер, но объявила, что будет поступать по-своему, чем немало их огорчила. Она знала, что часть проблемы заключается в неприятном для любого нормального вайса характере темы. Вряд ли ей стоило винить в этом соотечественников. Да и среди с’ванов или гивистамов ее теории едва ли встретили бы более радушный прием.
   Надвигающийся катаклизм неизбежен. В этом ошибиться было невозможно. Его предсказывали ее собственные теории. По крайней мере, с горечью думала Лалелеланг, ей не суждено его пережить.
   Лалелеланг сидела в своем офисе, когда ей сообщили о приходе посетителя. Судя по коду уведомления, это был ни кто-то из студентов, ни один из академиков. На какое-то мгновение ее охватило радостное волнение – вспомнился подобный визит, случившийся совсем недавно.
   Когда гость наконец появился у входа, ее удивление уравновесилось разочарованием.
   Женщина-с’ванка безуспешно пыталась найти место, куда можно было бы сесть. Невысокая и коренастая, она не могла ни устроиться в чересчур узком для нее сиденье, предназначенном для хрупких вайсов, ни добраться до выступа под окном, который подошел полковнику Страат-иену.
   В углу стоял горшок с растением, разветвленный ствол которого доходил до потолка, раскидывая там широкие листья. С’ванка осторожно уселась на край горшка, поглаживая аккуратно подстриженную бороду, являвшуюся отличительной чертой всех женщин этой расы. Густые черные завитки были щедро напомажены какой-то субстанцией, благодаря чему радужно поблескивали под льющимся сверху светом. Традиционно яркая одежда не имела ничего общего с изящными и тонкими нарядами вайсов.
   – Чего ты хочешь от меня? – спросила Лалелеланг на языке гостьи. Разочарование все же не задушило в ней любопытства. – Представляешь какую-нибудь академическую организацию?
   – Можно и так сказать. – С’ваны славились прямотой. – Мое присутствие здесь носит наполовину официальный характер, но эта встреча неформальная.
   Организация, которую я представляю, давно интересуется твоей работой. Особенно нас заинтриговали некоторые последние публикации, в которых ты излагаешь одну из своих излюбленных теорий. – Гостья поерзала, усаживаясь понадежнее. – Похоже, тебе не очень-то удалось привлечь к ней хоть чье-то внимание.
   – Похоже, удалось.
   С’ванка щелкнула зубами.
   – Для вайса ты непривычно откровенна. Я объясняю это тем, что ты долго работала с людьми. Кстати, меня зовут Ч’вис.
   – Речь не о том, что мои исследования каким-то образом повлияли на меня, – ответила Лалелеланг. – Если тебе больше по вкусу традиционная вежливость вайсов, то я могу познакомить тебя с несколькими коллегами, знакомыми с моими работами.
   – Нет-нет. Думаю, мне лучше поговорить с тобой. – Она почесала спину в том месте, где черные завитки шерсти исчезали под воротником комбинезона.
   Лалелеланг едва заметно вздрогнула. Одно из различий между с’ванами и людьми заключалось в том, что у вторых не было никаких манер, тогда как первые, имея манеры, нередко предпочитали их игнорировать. К тому же с’ваны были одними из немногих разумных существ, на которых вайсы могли смотреть сверху, хотя эти невысокие косматые двуногие значительно превосходили их по части веса.
   – Так что же в моей работе оказалось настолько интересным, что побудило тебя нанести личный визит? – спросила вайс.
   – Другие изучили ее глубже, чем я, но суть, по-моему, такова: теперь, когда война закончилась, оставшиеся без дела люди продолжат буянить, станут воевать с Узором, друг с другом. Ты предсказываешь возникновение неуправляемого конфликта, который нанесет вред всей галактической цивилизации.
   Лалелеланг слегка наклонилась вперед и выразительно мигнула одним глазом.
   – Довольно точно, хотя изложено далеко не научным языком.
   – Твои исследования произвели сильное впечатление на организацию, которую я представляю, и она готова поддержать эти теории.
   – Вот как? – Ее ресницы дрогнули. – И что же это за организация?
   – В общем-то это не имеет значения. – Ч’вис прислонилась к стеблям растения. Оно опасно покачнулось, и с’ванка поспешила выпрямиться. – Хорошее место для работы. Тихое, приятный вид.
   – Ты предлагаешь мне помощь? – спросила Лалелеланг.
   – Назовем ее взаимной. Видишь ли, члены группы, в которой я работаю, довольно пристально наблюдают за людьми с того времени, когда они только присоединились к войне с амплитурами. В чем-то наши исследования параллельны твоим. Или ты думала, что твой труд уникален?
   Лалелеланг переменила позу.
   – Я знаю, что нет. У меня были контакты с другими учеными, чьи интересы схожи с моими, но они не очень обширны.
   С’ванка дважды щелкнула передними зубами.
   – Неудивительно, что ты не слышала о нас. Мы не стремимся к известности.
   – Если твои коллеги согласны с моими выводами, то вы должны понимать, насколько необходимо вмешательство.
   Ч’вис задумчиво разглядывала свои пальцы.
   – Не обязательно. Многие из нас придерживаются того мнения, что до тех пор, пока разрушительная энергия человечества не направлена на другие народы, реальной угрозы не существует.
   – Это нецивилизованный подход.
   С’ванка резко вскинула голову.
   – Самосохранение выше норм цивилизованного поведения. Мы сходимся с тобой в анализе человеческой природы. Люди всегда воевали и всегда будут воевать. Контакты с Узором ничего не изменили и не изменят. Пока конфликт не распространился на другие миры, им, по нашему мнению, нужно предоставить возможность предаваться традиционным формам «развлечений» без какого-либо вмешательства со стороны. В то же время мы не можем полностью упускать их из виду, потому что, как ты верно отметила, люди могут понадобиться нам в необозримом будущем для противостояния некоей возможной угрозе. Вот почему надо попытаться управлять ими. Пусть остаются агрессивными, но вред от их агрессивности нужно ограничить. Мы позволим им истреблять друг друга, но не допустим их чрезмерного ослабления.
   – Управлять людьми? Странное представление.
   – Способы найдутся, – не совсем уверенно сказала Ч’вис. – Все можно сделать незаметно. Со времени первого контакта мы многое узнали о них. Они более податливы, чем ты, возможно, думаешь. Конечно, вайсам эта задача не по плечу. Мы, с’ваны, более ловки в таких делах.
   – Ты хочешь сказать, более хитры и неискренни.
   Ее собеседница сунула палец в левое ухо.
   – Я восхищаюсь твоим знанием нашего языка, но оно несовершенно. Должно быть, я неверно поняла пару слов.
   Лалелеланг недоверчиво посмотрела на Ч’вис.
   – Значит, вы можете им помочь, но не станете этого делать. Позволите им воевать друг с другом в тех рамках, которые соизволите определить, не заботясь о том, что с ними будет.
   – Без нашего вмешательства они в конце концов полностью истребят себя, – возразила Ч’вис. – С этим твоим выводом мы полностью согласны. Когда Узор установил с ними контакт, они были на грани тотальной катастрофы. Вспомни их историю. Они ведь применяли друг против друга ядерное оружие.
   – Изолированный инцидент, который больше не повторялся.
   Гостья фыркнула:
   – К счастью. Но вряд ли это показательно при их постоянно меняющемся поведении. Если бы Узор не привлек их на свою сторону, они бы, наверное, уже уничтожили себя. – Ее тон стал вдруг более легким. – Кроме того, что такое вред? Им нравится драться. Мы позволим им это, но установим предел. Человечество не создало настоящей цивилизации. Оно лишь ресурс, которым нужно распоряжаться. Помоги им избавиться от агрессивных тенденций, и этот ресурс будет уничтожен. – Она соскользнула на пол и поправила комбинезон.
   – Но зачем рассказывать об этом мне? – поинтересовалась Лалелеланг.
   – Твоя репутация перешагнула границы Махмахара, и ты наделала много шума. Между тем твое исследование отношений между людьми и другими особями в боевых условиях действительно уникально. Мы считаем, что оно заслуживает самого серьезного внимания. Тебе следует сконцентрироваться именно на этой теме, а не оглашать свое мнение о том, что уже взято под контроль.
   Ей с трудом удалось удержаться от инстинктивной дрожи.
   – Ч’вис, ты мне угрожаешь?
   – Ну конечно же, нет! Нет! – Гостья даже вскинула руки. – Как ты могла подумать такое! Просто мы, твои коллеги-исследователи, предлагаем тебе сузить поле деятельности и заняться тем, в чем ты преуспела и ушла далеко вперед.
   Она направилась к выходу.
   – У нас прекрасные возможности для моделирования. Мы изучили несколько сценариев будущего человечества и уверены, что тот, который мы выбрали, наилучшим образом устроит и Узор, и самих людей.
   – И ты полагаешь, что я буду стоять в стороне и ничего не делать? Вы этого от меня ждете?
   – Мы ничего от тебя не ждем. Мне не сказали, что мы чего-то ждем от тебя. Никаких требований, никаких ультиматумов. Мой сегодняшний визит – это знак нашего уважения к тебе и твоим независимым достижениям. А информацию я тебе уже передала.
   – Я должна скрыться за завесой молчания. Ты это имеешь в виду?
   – Наш язык плохо передает горечь и сожаление, но тебе это удается, – восхитилась Ч’вис. – Тебе это не к лицу. Да и необходимости в этом нет. Надеюсь, когда-нибудь я смогу показать тебе наши модели. Тогда ты поймешь, что мы делаем все для общего блага.
   – С’ваны никогда не отличались альтруизмом.
   – Вайсы тоже. У нас у всех свои интересы. Поверь, в данном случае они совпадают. Ты замечательная исследовательница. А ученые печально известны своей непрактичностью.
   Она открыла дверь.
   – Подожди! А есть ли еще такие же организации, как ваша? У гивистамов, например?
   Ч’вис задумалась.
   – Интересная мысль. Но ты этого не узнаешь. Тебе лучше других известно, что изучение человечества – не очень популярная тема. – Она дотронулась до кнопки, и панель отошла в сторону. – Нам бы хотелось поделиться с тобой информацией. Мы можем помочь друг другу.
   – Но не людям!
   – Твое отношение к этому вопросу изменится. Все равно ты ничего не изменишь. Мы пользуемся такой поддержкой, что ты бы удивилась.
   Сказав это, Ч’вис ушла. Ушла, как уходят с’ваны, щелкнув ослепительно белыми квадратными зубами и отпустив одну из своих шуточек.
   Лалелеланг тупо смотрела на дверь. Если с’ваны, понимая существующую проблему, не желают ничего предпринимать, то какие у нее шансы? Они не хотят решать проблему, они хотят удержать ситуацию под контролем. Это не только несправедливо по отношению к людям, но и опасно. И она не разделяет их оптимизма по поводу того, что людьми можно управлять. Людей необходимо включить в состав Узора, предоставить им членство, дать им то место галактической цивилизации, которое они заслужили. Только тогда можно быть уверенным в том, что они больше не угрожают ни себе, ни другим.
   Но если Узор проявит безразличие к интеграции человечества, если против нее действует влиятельная группировка с’ванов, то может ли она надеяться на успех?
   Надо искать помощи у какой-то другой организации. Организация должна быть влиятельной, чтобы каким-то образом противодействовать планам коварных с’ванов. Все нужно делать так, чтобы не встревожить Ч’вис и ее коллег. Лалелеланг знала только об одной организации, которая, возможно, обладала необходимыми ресурсами и решимостью.
   Конечно, они влиятельны. А вот хватит ли им проницательности и ума, это еще вопрос.

Глава 17

   – Что это?
   Пила перевернулась и взглянула на коммуникатор в руке Страат-иена, сидевшего на краю кровати. Небольшой экран размером восемь квадратных сантиметров давал псевдоголографическую проекцию.
   Она прижалась к нему, обняв обеими руками и заглядывая через левое плечо.
   – Вайс! Как интересно. Я вижу, у нее нет транслятора, подожди… – Пила прислушалась. – Жесты действительно очень выразительные. Это та, о которой ты рассказывал? Твоя давняя знакомая?
   Неван кивнул, продолжая слушать.
   Когда передача закончилась, Страат-иен положил коммуникатор на стол и откинулся на спину. Пила устроилась рядом, положив теплую руку ему на грудь. Некоторое время оба молчали, осмысливая содержание послания Лалелеланг.
   – Думаешь, она права насчет нас? – спросила наконец Пила.
   – Не знаю. – Страат-иен смотрел в потолок. – Иногда мне кажется, что она знает о нас больше, чем мы сами.
   – Значит, мы обречены воевать вечно? Эти с’ваны не позволят нам уничтожить друг друга, но не более того. Никто не поможет нам изменить старые представления, никто не поможет создать мирную цивилизацию. – Она нахмурилась. – Я не хочу больше воевать.
   – Я тоже, – пробормотал Страат-иен. – Но мы с тобой наделены особым талантом. Нас очень мало, не очень-то влиятельное меньшинство. Большая часть человечества смотрит на вещи иначе.
   – Похоже, эта вайс полагает, что мы должны что-то предпринять.
   Он пожал плечами и отбросил одеяло.
   – Меня она знает лучше, чем кого-либо из людей. Знает о Ядре. Знает о наших попытках как-то изменить взгляды людей. Это достаточно трудно само по себе, а тут еще с’ваны. Они очень хитры.
   – Полагаешь, ей ничего не угрожает?
   – Пока что у нее все получалось. – Неван задумался. – Когда в Ядре решалась судьба Лалелеланг, я доказывал, что если мы оставим ее в покое, то когда-нибудь она нам пригодится. Вот и доказательство. – Неван постучал пальцем по рекордеру. – Если бы не Лалелеланг, мы ничего бы не знали об этой организации с’ванов.
   – Верно. – Пила хорошо все понимала. – Теперь мы можем предпринять кое-какие шаги. Воспользоваться нашим талантом и нейтрализовать их влияние, оставаясь в то же время в тени.
   Страат-иен вздохнул.
   – Хорошо бы с такой же легкостью убедить и наших соотечественников. В колониях уже отмечены случаи беспорядков. Совет Ядра полагает, что в ближайшее время они перекинутся на Землю. Не могу понять, почему люди не способны осознать контрпродуктивность такого регрессивного поведения.
   Она погладила его по груди.
   – Ты же сам сказал, что мы наделены особым талантом. У нас есть перспектива. У других ее нет… пока.
   – Если мы не проявим осторожность, то и у нас ее не будет. Я знаю, что ген нейронной связи доминантен, но пройдут еще сотни лет, прежде чем он, распространившись в генофонде, даст серьезные результаты.
   – Пока этого не произошло, мы должны делать все, что от нас зависит. На нас лежит огромная ответственность. – Пила невесело улыбнулась.
   – Знать бы наверняка, что Лалелеланг не ошибается.
   – Нужно исходить из того, что она права. Считая иначе, мы вручаем нашу судьбу с’ванам, гивистамам и остальным.
   – С’ваны, – пробормотал Неван. – Я бы скорее заподозрил гивистамов или даже массудов. Но не с’ванов.
   – Они привыкли прятаться за шуточками и розыгрышами, – напомнила Пила. – Так было всегда. – Она немного помолчала, поглаживая его по руке. – Неван, как ты думаешь, у нас есть шансы? Интегрироваться в структуры Узора и жить мирно, как живут все? Или твоя вайс права и нам суждено всегда воевать и убивать?
   – Лалелеланг – пессимистка, но и она надеется, что нам удастся измениться. Ей кажется, что инструментом таких изменений может стать Ядро, что мы можем стать решающей аномалией, которая не учитывается статистикой.
   Пила приподнялась и посмотрела на него.
   – Я не спрашиваю, что она думает. Я спрашиваю, что думаешь ты.
   Неван ответил не сразу.
   – Я думаю, что мне надоело думать, – сказал он наконец и притянул ее к себе.

   Работа по каталогизации собранного материала, ведение семинаров и планирование курса отнимали у Лалелеланг столько времени, что ни на продвижение теорий, ни на какую-либо общественную жизнь его уже не оставалось.
   Сестры по триаде поддерживали ее, но и ими овладевало отчаяние. Их замечательная, привлекательная, знаменитая сестра таяла у них на глазах, всецело отдавшись своим исследованиям. Они не раз говорили ей, что она плохо распределяет свое время, но ничего не могли с этим поделать.
   Лалелеланг видела их старания, благодарила сестер за заботу, но продолжала жить по-прежнему, не замечая даже тех немногих мужчин, у которых хватало смелости приблизиться к ней.
   Она же знала, что речь идет о значительно большем, чем жизнь одного существа.
   Используя немалые возможности университета, Лалелеланг самым тщательным образом штудировала сообщения средств массовой информации с твердым намерением найти ту информацию, которая не доходила до внимания широкой публики. Последней для удовлетворения любопытства вполне хватало новостей с одного континента или даже определенной его части. Кроме того, после окончания войны почти никому не было дела до того, чем занимаются у себя дома люди, гивистамы или массуды. Узор создавался для борьбы с амплитурами. С устранением этой казавшейся извечной угрозы контакты между цивилизациями начали постепенно ослабевать.
   Ее архив рос, а вместе с ним росла и тревога.
   На населенном людьми Даккаре разразился затяжной конфликт между обитателями северной и южной частей материка. И хотя он не носил столь ожесточенного характера, как те взрывы насилия, которыми была отмечена история Старой Земли, повод для беспокойства все же давал.
   Несколько с’ванов, работавших на колонизированной людьми планете Маккей, предложили свои услуги по улаживанию спора, возникшего между поселенцами. Их помощь была принята, но стороны не желали идти не уступки.
   На Мауке IV население ряда островов, заявив о невнимании к их проблемам со стороны центрального правительства, попыталось порвать все связи с материком. Среди островитян оказалось немало отставных солдат, и сопротивление достигло небывалого упорства. На планете не было с’ванов, которые могли бы притушить пыл мятежников либо унять чересчур воинственных руководителей администрации.
   Самое худшее положение сложилось на Барнарде, первой заселенной землянами планете, имевшей к тому же высокий уровень урбанизации. Там же проживала и немногочисленная колония массудов, старавшихся не обращать внимания на нецивилизованное поведение своих двуногих братьев по разуму. С появлением большой группы людей, разбогатевших за счет войны, напряжение в обществе стало быстро нарастать, что грозило невольным втягиванием в конфликт массудов.
   Такое положение не могло не вызвать у амплитуров тихой радости, но, как ни старалась Лалелеланг, ей не удалось обнаружить ни малейшего указания на причастность недавнего противника к нарастающей в человеческом обществе напряженности. Их бывшие сторонники, ашреганы и криголиты, тоже не проявляли никакой подозрительной активности. Все спокойно разоружались и в один голос приветствовали наступление эпохи мира.
   Лалелеланг понимала, что амплитуры прекрасно осведомлены о происходящем в мире людей, но у нее не было никаких доказательств их двойной игры, а без доказательств ее теории оставались всего лишь теориями. Головоногие продолжали разборку своей громадной военной машины, делая неуверенные шаги к участию в межзвездной торговле и сообщении. Если амплитуры и руководствовались в своей деятельности какими-то скрытыми мотивами, то умело это скрывали.
   К концу четвертого года с момента первых всплесков насилия и вопреки ее зловещим предсказаниям масштабы и уровень противостояния стали снижаться. Но о полном умиротворении не могло быть и речи. Одни междоусобные конфликты продолжались, кое-где вспыхивали новые, но старые постепенно урегулировались. Не везде потенциальная конфронтация достигала критической точки, не каждый спор взрывался насилием. К взаимному удовлетворению, были улажены несколько серьезных торговых разногласий.
   После тяжкого урока, полученного на Барнарде, массуды старались держаться в стороне от стычек между людьми. Активная роль с’ванов не бросалась в глаза. Другие члены Узора просто не обращали внимания на процессы, происходящие в мире нецивилизованных существ, склонных к насилию.
   Возможно, она недооценила с’ванов. Что ж, такое случалось и до нее. Может быть, они все же смогли удержать болезнь под контролем, не излечивая ее полностью. Не исключено, что полковник Страат-иен и его таинственное Ядро умело скрывают информацию о происходящих конфликтах. Кто знает? Нельзя не учитывать и варианта, при котором сами с’ваны стали объектами влияния со стороны «возрожденных». Так или иначе, но результаты ободряли.
   Интересно, можно ли говорить о такой вещи, как приемлемый уровень социального насилия? Лалелеланг немало раздумывала над этим.
   Конечно, смута, охватившая мир человечества, огорчала союзников, но они предпочитали не замечать ее до тех пор, пока она не перекинулась на их планеты. В отличие от с’ванов в целом население Узора потеряло интерес к людям и, вероятно, не особенно расстроилось бы, если бы люди уничтожили себя. Немало было таких, кто даже приветствовал такой исход.
   За несколько столетий сотрудничества с Узором в структуре человеческого общества произошли заметные перемены. Появились даже знаки того, что, возможно, Уильям Дюлак был по меньшей мере отчасти прав в своих оценках человечества. После окончания войны взаимодействие между некоторыми людьми и их коллегами на других мирах начало расширяться.
   Если бы с’ваны изменили свое отношение к людям и перестали культивировать их способности воинов, то процесс интеграции человечества в галактическую цивилизацию можно было бы ускорить. Если же с’ваны останутся при своем мнении, то – в этом Лалелеланг не сомневалась – рано или поздно люди скатятся в состояние войны, столь присущее их обществу. Лалелеланг проверила и перепроверила свою работу. Косматые гуманоиды вели очень опасную игру громадного масштаба.
   В любом случае она могла только наблюдать и регистрировать. Прошло уже несколько лет, а визит Ч’вис не забывался, как и высказанное ею предостережение.
   Время от времени она вспоминала своего старого друга полковника Страат-иена. Чем он занимается в мирное время? Не оказался ли вовлечен в какой-нибудь конфликт? Уже несколько лет между ними не было никаких контактов. Поддерживать связь для живущих на разных планетах – дело дорогостоящее и нелегкое. Несомненно, Неван, как и большинство людей, очень занят. Семьей или карьерой. В ее присутствии он никогда не говорил о своей личной жизни, да и с какой стати? Его ритуалы и танцы совсем другие.
   Та необычная дружба между ними стала порождением необходимости и срочности. Теперь положение изменилось. Иногда она мысленно желала полковнику всего наилучшего, льстя себе надеждой, что, возможно, и он вспоминает о ней с теплым чувством. Вероятно, думала Лалелеланг, он уже не так озабочен ее теориями. В конце концов, цивилизации Узора не угрожает вторжение разбушевавшихся людей.
   Ей доставляло огромное удовольствие признание того, что время опровергало ее выводы.
   Пока.

Глава 18

   Как и прочие офицеры, лейтенант Туан аль-Хаким не догадывался о причинах собрания. Насколько он знал, оно не имело никакого отношения к недавним событиям в юго-восточных провинциях. Тамошние проблемы удалось урегулировать уже несколько недель назад, и сообщений о новых проявлениях насилия не поступало. Впрочем, возможно, информацию просто держали в секрете.
   Может быть, генерал захотел поздравить их с успешным урегулированием потенциально опасной ситуации. Или возникло что-то новое, требовавшее вмешательства военных. Аль-Хаким надеялся, что это не так. Ему не нравилось стрелять по своим. Конечно, эти наглецы на юго-востоке мнят себя невесть кем только потому, что их предки первыми обосновались на планете, но это вовсе не дает им права…
   Он оборвал себя. Таким образом может рассуждать какой-нибудь обыватель, а не человек, предки которого стали жертвами манипуляций амплитуров на Коссууте. Член Ядра не должен допускать подобных мыслей.
   Аль-Хаким огляделся. Его товарищи-офицеры сидели или стояли, обмениваясь шутками и переговариваясь. Некоторых из них уже в следующем месяце ждала демобилизация. Даже сейчас, спустя столько лет после окончания Большой Войны, продолжалось сокращение вооруженных сил. Аль-Хаким делал все, чтобы остаться в армии и получить продвижение по службе. Для Ядра это крайне важно, чтобы противодействовать скрытому вмешательству с’ванов в дела человечества.
   Он улыбнулся. С’ваны делали свое дело, не догадываясь о том, что Ядро тоже незаметно, но эффективно воздействует на с’ванов. До сих пор ни одна из сторон не получила явного преимущества. Хотя всего лишь двое из присутствующих были выше по званию, большинство из них он знал лично. Они составляли значительную часть военного командования на Даккаре. Во время войны им пришлось служить в самых разных местах. Их призвали на Даккар, когда здесь начались беспорядки. Колония эта была любопытным местом, где зарождались и претворялись в жизнь всевозможные нововведения, и представляла собой нечто вроде социологического камертона для других населенных людьми миров. Здесь впервые проявлялись новые тенденции, становившиеся потом повсеместными. Как положительные, так и негативные.
   Будучи специалистом по связи, аль-Хаким всего лишь дважды встречался с генералом Левоном. На основании мимолетных контактов составить мнение о ком-либо нелегко, да и генералы обычно не изливают душу лейтенантам и не спрашивают у них совета. Он лишь знал, что у его командира впечатляющий послужной список. Левон считался преданным солдатом и неутомимым воином. Ходили слухи, что он помог урегулировать самые горячие споры, приняв личное участие в переговорном процессе.
   Все эти размышления отошли на задний план, когда генерал Левон вошел в зал. Он приветственно помахал рукой, и некоторые из знавших его лучше других помахали в ответ. Никто из присутствующих не носил военной формы, так что в поддержании формальностей не было необходимости.
   Поднявшийся со стула полковник нажал какую-то кнопку на стене, и тяжелые защитные панели, опустившись, закрыли окна и единственный вход. Некоторые офицеры встретили эти меры предосторожности негромкими репликами, но никто не высказался против них открыто. Все наверняка будет объяснено, включая необходимость соблюдения такой осторожности. На взгляд аль-Хакима, происходящее сильно напоминало о войне. Он удивился бы сильнее, если бы знал, что снаружи у входа стоит вооруженный охранник с мрачным выражением лица.
   Левон остановился у книжной полки, на которой, как ни странно, стояли книги. Настоящие книги из бумаги, картона и клея. Уроженец Даккара, генерал происходил из богатой семьи. Это обстоятельство в немалой степени помогло ему в переговорах с кичливыми южанами.
   Сейчас он стоял, молча разглядывая тщательно отобранную аудиторию. Невысокий, но плотный, куда массивнее, чем аль-Хаким и многие другие. Коротко остриженные на военный лад волосы с выбритыми на висках знаками различия. Большие черные проницательные глаза. Нос со следами переломов. Мягкий округлый подбородок и почти женский рот. Крупные, прижатые к черепу уши.
   Левон пронесся по служебной лестнице со скоростью метеорита. Человек, командовавший некогда половиной сил вторжения, сейчас занимался тем, что следил за демобилизацией своих войск и время от времени пытался потушить вспыхивавшие то здесь, то там мелкие, но кровавые стычки. Последние, при всей их ограниченности, повторялись с завидным постоянством. После окончания войны жители Даккара все чаще прибегали к старым проверенным насильственным средствам для решения локальных споров.
   – Пожалуйста, леди и джентльмены, садитесь. – Левон улыбнулся, показав регенерированные зубы.
   Подождав, пока все уселись, генерал заговорил:
   – Прежде чем мы перейдем к делу, я хочу поздравить вас всех с теми успехами, которых мы достигли за последние месяцы. На юго-востоке установился мир, чего не наблюдалось довольно давно. Мне сказали, что там предпринимаются меры, которые не позволят выпустить ситуацию из-под контроля. Может быть, нашим коллегам на других планетах удалось добиться лучших результатов, но, в конце концов, Даккар есть Даккар.
   Это мудрое замечание было встречено усмешками и одобрительным гулом.
   – Иногда я думаю, что сражаться за мир труднее, чем драться на войне.
   Кое-где раздались смешки и негромкие ругательства. Аль-Хаким взял некоторые из последних на заметку для личного употребления.
   – Возможно, кое-кто из вас уже заметил, что демобилизация не всегда идет гладко. Вы, ваши родители и предыдущие поколения посвятили свою жизнь борьбе за великое дело, и вдруг все закончилось. К этому трудно привыкнуть. – Он сочувственно улыбнулся. – Мне и самому приходится нелегко. Нелегко стоять перед теми, кто добыл славу в боях, и говорить, что завтра они должны научиться быть статистиками или агрономами. Не знаю, как вы, но у меня есть чувство потери. И все же давайте скажем честно: все могло быть намного хуже. – По залу прокатилась волна согласия, захватившая, однако, далеко не всех. – Тем, кто находится здесь, повезло. Мы по-прежнему вместе, делаем то, чему обучены. Совершенствуемся. – Генерал помрачнел. – Жаль, но продолжаться это не может. В конце концов, мы живем в условиях мира. – Он начал расхаживать перед книжной полкой, не прекращая говорить. – Я много думал о том, что даст нам этот мир. Что мы, солдаты, люди, получим от него?
   – Отсутствие смерти, – рискнул ответить какой-то майор, сидевший в конце зала.
   Левон кивнул.
   – С этим не поспоришь. А что еще? – Зал молчал. – Как насчет дружбы с Узором? Нас ведь никто не пригласил вступить в эту почтенную организацию благородных миролюбцев. Коммерческую выгоду? Черт, но гивистамы и о’о’яны обладают лучшей, чем у нас, промышленностью, вайсы превосходят нас в искусстве, массуды более дисциплинированные работники, с’ваны куда изобретательнее. Что же остается нам? И что будет, когда наши бывшие враги вернутся на мирные рельсы? Никто не строит лучше, чем эти чертовы криголиты.
   Похоже, мы просто не можем конкурировать с другими. Конечно, мы остаемся самыми лучшими в галактике воинами, самыми крепкими бойцами. Это признают даже наши бывшие враги. Так что позвольте мне задать вам, леди и джентльмены, один вопрос: что мы теперь будем делать?
   Солдаты беспомощно заерзали. Аль-Хаким, делая вид, что разделяет общие чувства, наблюдал за реакцией коллег. Было уже ясно, что у собрания есть какая-то особая, важная цель.
   Левон дал присутствующим возможность поспорить, а затем призвал к тишине, подняв руки. Теперь он уже полностью завладел вниманием зала. Никто не смеялся.
   – Некоторых из вас я знаю с самого начала карьеры, от бригадира Хайяма… – он указал на пожилого мужчину, который сдержанно кивнул, – до, например, вон того лейтенанта. – Аль-Хаким невольно отвернулся, чтобы генерал не заметил его. – В свою очередь, вы знаете меня. Я не дипломат. Мой девиз – иди напрямик и не отклоняйся. Он сослужил мне хорошую службу. Я здесь, я жив, вес тот же.
   Генерал широко раскрыл рот.
   – Если не считать этих керамических клыков. – Кто-то в зале рассмеялся. – Сделано о’о’янами, – понизив голос, сообщил генерал.
   Смех прекратился.
   – Война окончена. Мы победили. Мы, люди. О, конечно, Узор оказывал нам большую помощь материалами, а массуды участвовали в боях, но перелом внесли именно мы. И этого у нас никто не отнимет. Проблема в том, что никто не хочет дать нам что-то взамен. Где же будет наше место, когда воевать уже не понадобится?
   – Я слышал, что мазвеки уже обратились с просьбой принять их в Узор! – крикнул кто-то с заднего ряда.
   Аудитория загудела.
   Левон многозначительно кивнул.
   – Бывший враг. Мы задали им жару на Летанте III и Корчууке. А теперь они ждут приглашения, а мы стоим, как идиоты, как девчонки, надеющиеся, что их пригласят на танец.
   Он, подбоченившись, оглядел зал.
   – И это еще при условии, что лет эдак через пятьдесят кто-то еще будет кого-то куда-то приглашать. Узор сплотился ради противодействия амплитурам. Теперь общего врага нет, и объединяться нет оснований. Вся система может развалиться. Она уже отслужила свое. А знаете, что это означает? Без традиционных межзвездных союзов вроде того, который существует между гивистамами и о’о’янами, миры, населенные людьми, превратятся в галактические болота. У нас не будет ничего, в чем нуждались бы другие. Никто не захочет иметь с нами никаких дел. Хорошая благодарность за двухсотлетние жертвы и кровь.
   Разумеется, никакой анархии не будет. Для этого они слишком цивилизованные. Просто все станет посвободнее. И мы будем болтаться где-то на окраине. Никакой галактической империи человечества, как мечтали в старину некоторые писатели. Империя, черта с два! Нам и крохотной роли не дадут. О нас просто забудут.
   Наверное, могло быть и хуже, но я не уверен. О, с человечеством ничего не случится. Останется наша собственная маленькая ассоциация с центром на старушке Земле. При условии, что мы не истребим себя сами. Нынешние беспорядки – это первые признаки. А остальная галактика будет с презрением на нас посматривать. Они же всегда так к нам относились.
   Он поднял руки, и аль-Хаким только сейчас заметил шрамы, оставшиеся после нескольких регенеративных операций.
   – Как вы уже, наверное, догадались, я много думал о послевоенном будущем человечества. Фактически со дня Великой Капитуляции на Айле и Эйле. Наблюдал, вел записи… Должен сказать, мне не нравится, что нас ждет. И хочу сказать от себя лично, что я, человек, помогавший победить амплитуров и их союзников, не готов пассивно принять это будущее. – Стиснув зубы, он взмахнул кулаком. – Мы разбили амплитуров! Мы одержали победу! И мы не станем послушно отдавать ее кому-то и молча уходить в тень.
   Когда генерал закончил свое выступление, зал молчал.
   Последний протест против наступающих времен, с беспокойством подумал аль-Хаким. Последний выпад против меняющегося порядка. Или будет что-то еще?
   Вот поднялся полковник Отумбо. Он знал Левана дольше других, дольше, чем Хайям.
   – Полагаю, ты что-то задумал, Николас. Военная диктатура?
   Столь смелый вопрос вызвал нервное волнение собравшихся.
   Леван улыбнулся.
   – У тебя всегда была склонность к мелодраматизму, Рашид. Даже в бою. – Полковник сдержанно усмехнулся. – Нет, я думаю совсем о другом. Я не стану ни Наполеоном, ни Макартуром. – Теперь смех прозвучал веселее. – У меня нет желания править какой бы то ни было империей. Даже военной. Я лишь хочу, чтобы человечество, сделавшее столько для народов Узора, получило по заслугам.
   Вот теперь он их взял, понял аль-Хаким. По крайней мере большинство. Конечно, сидящих здесь мужчин и женщин отбирали очень тщательно, исходя из того, что они должны воспринять послание генерала. Интересно, как Левону все это удалось? Объяснение… атака… отступление… Очень эффективный прием, исполненный к тому же большим мастером.
   – Узор на протяжении более тысячи лет был эффективно работающей организацией, – говорил Левон. – Я, например, не люблю хаос. Думаю, Узор следует сохранить. При необходимости даже против желания некоторых его членов. На это можно надеяться. Это можно сделать, и мы можем помочь это сделать. Думаю, нам необходимо иметь свое представительство в его структуре. И не только мы, но и мазвеки, и все, кто был союзником амплитуров. Черт возьми, если уж тугодумы лепары заслуживают полного членства, почему бы и нам его не иметь?
   На этот раз его поддержали громко и открыто.
   Левон удовлетворенно кивнул.
   – Но как все это осуществить, генерал? – спросил кто-то.
   Левон посмотрел на спросившего.
   – Я простой солдат. Я прошел все ступени служебной лестницы. Какой из меня философ? Я умею отдавать приказы, но вряд ли способен придумать что-то новое.
   – Воспользуетесь помощью с’ванов? – В зале послышались смешки.
   – Нет. Не думаю, что с’ванам понравятся наши методы поддержания Узора. Но здесь есть кое-кто, мой гость, представляющий школу мысли, которая не уступает другим. Особенно в области прогнозов. Независимо от вашей первоначальной реакции или личного отношения я бы хотел, чтобы вы внимательно его выслушали. – Он пожал плечами. – А потом пусть каждый решает сам.
   Генерал повернулся вправо. Дверь открылась, и многие из присутствующих привстали, вглядываясь в полумрак коридора. Поначалу аль-Хаким никого не увидел, но зато услышал изумленные восклицания. А потом на подиуме появился приглашенный Левоном гость.
   Он повернулся к залу и остановился. Щупальца были свернуты, глазные отростки медленно поворачивались. На оранжевой коже расцвели серебристые пятна. Под квадратным ртом висел необычного вида транслятор. Ничего похожего на одежду на амплитуре не было.
   В отсутствие чего-либо походящего на сиденье амплитур остался стоять. Глядя на него, многие удивлялись, как четыре коротких ноги способны поддерживать большое, тяжелое тело. Знакомые с привычками амплитуров знали, что гость гораздо лучше чувствовал бы себя в каком-нибудь мелком водоеме.
   Когда он заговорил, многие из офицеров невольно напряглись, хотя и знали, что недавний враг не способен мысленно влиять на людей. Знание не всегда может изгнать старые страхи.
   Звуки, донесшиеся из костистого рта, напоминали скрип ржавой цепи, и транслятору пришлось потрудиться, чтобы перевести их на язык людей.
   – Приветствую вас и желаю здоровья. Мое имя Созидание-Ищущий, и я благодарен за возможность быть в вашей компании. Извините, если мне придется вдруг уйти. Здесь слишком сухо и холодно. Временно я выдержу ради взаимовыгодного общения.
   – Можно включить отопление, – предложил кто-то, – и поставить контейнер с водой.
   Соседи офицера, сделавшего это предложение, рассмеялись.
   – Человеческий юмор, – бесстрастно заметил амплитур. – Мы не совсем это понимаем. Иногда чувствуем себя обделенными.
   Аль-Хаким нервно потер усы. Вот он, старинный враг, обращается к ним как ни в чем не бывало, словно его пригласили развлекать публику на празднике. Возможно, Левон хотел, чтобы они расслабились, но аль-Хакиму было не по себе, а мозг уже перебирал варианты бегства или нападения. Он постарался успокоиться, твердо убеждая себя, что никакой опасности здесь нет, но преуспел в этом лишь отчасти.
   Какого черта этот амплитур делает здесь, на Даккаре? Гость генерала Левона?
   Постепенно опасения уступили место любопытству. Ничего не поделаешь. Этот амплитур был первым, с которым большинство присутствующих столкнулись во плоти. Желание выслушать и узнать нечто новое оказалось неодолимым. Аль-Хаким оказался не менее восприимчивым, чем все остальные.
   Он напомнил себе, что амплитур не может воздействовать на мозг людей. У него нет оружия, он прохрипел слова приветствия, а Левон, несомненно, самым тщательным образом проверил гостя перед тем, как впускать в свой дом и вообще на Даккар. Без криголита, мазвека или другого вооруженного сопровождающего он практически беспомощен.
   И все же, несмотря на то что война закончилась несколько лет назад, не все из присутствующих проявили необходимое понимание. Один из офицеров поднялся.
   – Что здесь происходит, генерал? Если мне захочется посмотреть на какие-нибудь биологические диковинки, я пойду в зоопарк. Какое отношение он имеет к нам?
   Генерала, похоже, не задели ни слова, ни тон говорившего.
   – Может быть, никакого. Сейчас вам надо знать только одно: Созидание-Ищущий – мой гость. Мы уже некоторое время общаемся, обмениваемся мыслями. До сегодняшнего дня наши отношения носили частный характер. – Он слегка прищурился, окидывая взглядом зал. – Хочу обратиться с просьбой, чтобы то, о чем говорится на этом собрании, не вышло за пределы зала. – Генерал говорил вежливо, но твердо. – Не так давно я понял, что наш диалог стоит перенести в более широкую аудиторию. Не знаю, согласитесь ли вы со мной. Кое-что я вам уже сказал.
   С места поднялся еще один полковник.
   – Генерал, – явно колеблясь, начал он, – идет ли речь о некоем союзе между нами и амплитурами?
   – Ну и как, вы думаете, такая новость будет встречена? – сказал Левон. – Другие члены Узора не потерпят такого поворота, но… и сделать ничего не смогут, – мрачно добавил он и немного помолчал. – Созидание-Ищущий и его братья пытаются получше узнать бывших противников с тем, чтобы мы понимали друг друга и могли мирно сосуществовать. В этом нет ничего противоестественного.
   Щупальца развернулись и изобразили какой-то жест.
   – В течение долгого времени мы с вами были врагами, – снова заговорил амплитур. – Такое прискорбное положение объяснялось, как мы полагаем, взаимным невежеством. Как вам известно, мы не переносим насилия, потому что оно уменьшает число разумных существ, идущих к Цели.
   – Однако это не помешало вам напасть на Землю, – гневно бросил кто-то. Его поддержали.
   Напоминание не смутило чужака.
   – Это произошло давно. Тогда мы считали, что это необходимо. Участие в боях на стороне Узора первых солдат-землян обратило нас в панику. Как показало дальнейшее развитие событий, паника была небезосновательной.
   Кое-кто в зале невольно заулыбался.
   – Мы действовали в соответствии с директивами, сформулированными нашими лучшими умами, которые ориентировались на принципы Цели. В конце концов, что такое Цель? Я уверен, что вы знаете.
   Кто-то застонал.
   – Да, знаем! – выкрикнул молодой лейтенант. – Просто мы с ней не согласны.
   – Я не собирался вас раздражать. Старый спор, в котором нет победителя. Мы придерживаемся Цели, вы – нет. Пусть так. Пожалуйста, поверьте мне, когда я говорю, что, хотя мы и воевали друг с другом, амплитуры всегда с уважением воспринимали людей. Ваша решимость сближает вас с нами больше, чем с кем-либо другим.
   Несколько человек в зале, похоже, были готовы оспорить это заявление, но амплитур не дал им такой возможности.
   – Вы единственные существа, на которых мы не можем оказать мысленное воздействие. Вы обладаете уникальным защитным механизмом, о существовании которого не догадывались до встречи с нами. О чем это говорит? О том, что есть лишь два вида существ, мозг которых оперирует на ином, более высоком уровне, хотя и в несравнимых режимах. Вы не подвержены мысленному воздействию, а мы способны только воздействовать.
   Аль-Хаким невольно напрягся, но амплитур не обратил на него никакого внимания. Интересно, а как бы отреагировал гость, если бы узнал о существовании Ядра и способностях его членов?
   – Какую мудрость способен извлечь из этого наблюдения проницательный аналитик? – Ответа не последовало, и амплитур не стал затягивать молчание. – Не означает ли это, что при всех различиях в наших эволюционных процессах и историческом развитии у нас больше общего, чем у любых других разумных существ?
   Теперь уже зал наполнили восклицания несогласия и протеста.
   – Как можно говорить такое? – выпалил кто-то.
   – Вы уже достаточно контактируете с другими расами и понимаете, что физическое сходство совершенно ничего не означает там, где речь идет о настоящей совместимости. Хотите вы того или нет, но это один из древних постулатов Цели.
   – Даже если бы это было так, – сказал бригадир Хайям, – а я, не будучи биологом, не готов это признать, – все равно наши цели и идеалы диаметрально противоположны.
   – Неужели? – Амплитур посмотрел на бригадира обоими глазами. – Мы тоже долгое время так думали. Когда мы в первый раз пригласили вас присоединиться к нам, вы отказались, как и некоторые другие. У этого несогласия долгая история, и мы не устраним его здесь. Важно то, что вы победили нас. Мы это признаем, и, как вы знаете, мы не лжем. Я здесь гость, который лишь просит, а не требует вашего внимания.
   – Так, значит, вы не просите о каком-то союзе?
   – Нет. Между победителем и побежденным не может быть никакого союза, потому что они неравны уже по определению. Я здесь для того, чтобы от имени своих соотечественников просить вас, людей, принять от нас бремя руководства.
   Неожиданное заявление амплитура вызвало изумление и растерянность собрания, и, воспользовавшись паузой, вперед вышел Левон.
   – Леди и джентльмены, мы стоим на перекрестке истории. Согласимся ли мы с тем положением, на которое обрекает нас Узор, и послушно отойдем в сторону, или сделаем шаг вперед и займем положение лидера, завоеванное нами по праву? – Его глаза блеснули. – Новый век делает человечеству знак. Почему бы нам не начать его сегодня, здесь?
   Уже выступивший с места лейтенант поднял руку.
   – Речь идет о лидерстве, генерал. Но чем мы будем руководить… Узором? Или пойдем к Цели?
   – Я вижу, не все поняли. – Амплитур переплел свои щупальца. – Позвольте объяснить. Вас с детства учили ненавидеть Цель. Но что это такое – Цель? Нечто чуть большее, чем просто эвфемизм для обозначения разумного сотрудничества разных народов.
   – Сотрудничество, направляемое вами! – выкрикнула какая-то женщина.
   – Да, мы направляли. Но не управляли. Кто-то должен идти впереди. Кто-то должен давать направление. Долгое время это делали амплитуры. Теперь ясно, что больше так не будет. Нас это не огорчает. Только глупцы не уступают очевидной реальности, а мы не глупцы.
   Руководство – тяжкое бремя. Оно может согнуть не только отдельную личность, но и целую расу. Мы устали. У нас нет сил. Мысль о том, чтобы передать ответственность более молодой, более здоровой и энергичной расе, не огорчает нас.
   – Вы хотели, чтобы мы вели других к Цели? После того, как столько времени сражались за ее уничтожение? – спросил майор из первого ряда.
   – Назовите это как угодно. Галактической цивилизацией, если нравится. Кто-то должен стать лидером. Если вас устроит, отбросьте сейчас Цель. Игнорируйте ее. Но пройдет время, и вы поймете, что Цель снова перед вами. Она не игнорирует вас. Посмотрите на Узор. Пока они не имели общего врага, амплитуров, Узор представлял собой в лучшем случае сомнительную ассоциацию недоверчиво относящихся друг к другу народов с несовпадающими целями и неопределенным будущим. Они бесконечно ссорились между собой. Это не цивилизация. Оставленные без лидера, они снова скатятся к взаимной вражде и соперничеству, идя каждый своим путем.
   – Это ваша точка зрения, – снова возразил полемически настроенный лейтенант. – А мы называем это независимостью.
   – Да, эта ваша столь превозносимая независимость. – Амплитур переместил центр тяжести с одних ног на другие. – Есть четкая грань, мой юный спорщик, между независимостью и анархией. Консолидируйте разумных существ, и вы сохраните цивилизацию.
   – Что, если когда-нибудь появится другая новая раса, ставящая перед собой наши цели, но с вашими регрессивными поведенческими характеристиками? Не лучше ли будет соперничать с ней в рамках Узора, великого и могучего, а не расколотого и ослабленного вечными раздорами? Вселенная – это огромное и опасное место, в котором чрезмерная «независимость» может однажды оказаться фатальной.
   – Послушайте своего генерала! Кто еще подходит на роль лидера? Скрытные гивистамы? Да, они хорошие организаторы, но не лидеры. И не с’ваны, при всей их хитрости и уме. И не массуды, отважные бойцы. Кто, кроме людей?
   – Мы не хотим этого, – сказал майор. – Что бы нам ни говорили, какие бы доводы ни приводили, мы не станем воевать с бывшими союзниками.
   – Кто говорит о насилии? Не я. Амплитуры всегда говорили о мире. Неужели вы думаете, что они станут сопротивляться вам, как сопротивлялись нам, если станет известно, что мы работаем вместе для общего блага? Возможно, только массуды, и то недолго. Может быть, им это не понравится, о’о’янам, лепарам и другим, но сопротивляться они не станут. Разве найдутся разумные существа, которые попытаются воевать против людей, опирающихся на помощь амплитуров? Никакой войны не будет. Все можно сделать мирно и ради общего блага.
   – Хорошо. А что вы от этого получите? – резко спросил лейтенант.
   – Мы? – Амплитур печально посмотрел на говорившего. В его глазах, казалось, застыла вечность. – Мы предвидим сохранение сотрудничества между расами. Его расширение и совершенствование. Не называйте это Целью. Назовите это здравым смыслом. Этого будет достаточно. Помните, я не могу лгать вам и не могу оказывать на вас мысленного воздействия. Мы не стремимся к господству, мы стремимся к лидерству. Мы всегда будем готовы предложить помощь и совет. Хорошая роль для столь древнего и опытного народа.
   Или, если вам так захочется, мы вообще не будем ничего делать. Уйдем к себе, а вы поступайте, как сочтете нужным. Но если вы выскажетесь за нашу поддержку, то мы начнем с того, что гарантируем вам поддержку всех тех, что были нашими союзниками: мазвеков и ашреганов, криголитов и сегунианцев, коратов и акарийцев. Обещаю вам: подлинная трудность вашего выбора станет ясна только после того, как вашему восхождению уже никто не будет противиться. Сейчас вы спорите и деретесь друг с другом. Дело в том, что у вас нет альтернативного варианта для выхода энергии. Руководство обновленным Узором даст ей этот выход. Нынешний Узор только заинтересован в разжигании междоусобиц.
   – Узор не имеет к ним никакого отношения, – возразил майор.
   – Вот именно. Он ими не занимается. Никто даже не пытается вмешаться, чтобы помочь вам, потому что их устраивает ослабление человечества. Так им удобно держать вас под контролем. Они боятся вас. Имейте в виду – мы вас не боимся. Когда речь идет о дружбе, уважение предпочтительнее страха.
   Неужели вы не понимаете, что созданы для роли лидера? Вы подходите для решения задачи. Теперь, когда мы побеждены, только вы способны удержать галактическую коалицию от распада, заставить ее быть полезной, навязать сотрудничество тем, кто готов все разрушить своим стремлением к «независимости».
   Никто из присутствующих, получая приглашение генерала Левона, не думал, что придется решать столь важные дела. Теперь им было о чем поразмышлять.
   – Я не привык много говорить, – сообщил слушателям амплитур. – Это утомительно, и я сказал достаточно. Но если у вас есть вопросы, я все же постараюсь на них ответить. Не забывайте, что мы не умеем лгать.
   – Вы действительно намерены быть только нашими советниками и никем больше? – спросил один из полковников.
   – Никем больше. Прежде всего мы стремимся к стабильности.
   – Но ведь тем самым вы отказываетесь от Цели, о которой всегда говорили и за которую воевали, – раздался чей-то голос.
   – Верно. Но, как вам должно быть известно, мы славимся терпеливостью. При отсутствии разумных альтернатив мы откажемся от активной агитации в пользу Цели, потому что твердо верим: через тысячу лет, может быть, позже или раньше, все придут к тому же пониманию Вселенной, что и мы. Жаль, что придется подождать, но раз уж мы проиграли в войне, то должны теперь совершенствоваться в ожидании.
   – Но как нам доверять вам? Мы ведь очень мало о вас знаем, – заметил майор.
   – Мы разоружились. – Амплитур развел щупальца в стороны. – Изучайте нас. Наши биологи будут работать бок о бок с вашими. Вы узнаете все, что захотите узнать. Мы ничего не станем скрывать от вас. Нам есть чему научиться друг у друга. Проникайте в глубины нашего мозга, как мы пытались проникнуть в глубины вашего.
   Последние слова амплитура вызвали ропот недовольства в зале. Многие из присутствующих знали об опытах своего недавнего противника над людьми, имевшими несчастье попасть в плен. Но откровенность амплитура подкупала, и скоро все успокоились. Все, кроме аль-Хакима, предки которого на себе испытали ужас этих экспериментов. Однако он ничем не выдал своих чувств. Членов Ядра с детства приучали сдерживать реакции.
   Левон оглядел зал.
   – А что нам терять? Если амплитуры действительно хотят всего лишь помочь нам занять законное место в нынешнем миропорядке, то что здесь плохого? По крайней мере мы многому можем у них научиться. Я, например, считаю, что это наша судьба. Хватит воевать и убивать друг друга. Я не собираюсь ни о чем вас просить. Никаких голосований и тому подобного. Знаю, о многом надо поразмыслить. Так что возвращайтесь по своим местам и подумайте о том, что увидели и услышали здесь сегодня. Прошу только об одном – не обсуждайте это с теми, кому не доверяете абсолютно. На Даккаре, как и повсюду, есть реакционные силы, которые не поймут того, о чем здесь шла речь, и предпримут меры к недопущению возможных действий с нашей стороны.
   Ставка – наше будущее, леди и джентльмены. Не будущее каждого из нас, а будущее всего человечества. На мой взгляд, наше совместное предложение, – он кивнул в сторону молчаливого амплитура, – хороший вариант развития всей нашей цивилизации. – Генерал отечески улыбнулся. – Я знаю, что могу быть уверенным в осмотрительности каждого из вас. Иначе я бы не пригласил вас сюда.
   Амплитур поднял щупальце, прося внимания.
   – Я еще задержусь здесь в качестве гостя генерала Левона. Если у вас появится желание встретиться со мной еще раз, я буду рад такой возможности. Пожалуйста, воспользуйтесь моим пребыванием здесь. Я не голографическая проекция, как и все мои соотечественники.
   – Ксенологи Узора изучали нас несколько десятилетий, но так и не поняли, – сказал майор.
   – Правда в том, что никто не понимает вас полностью. – Амплитур посмотрел на майора обоими глазами. В его взгляде не было ничего угрожающего. – Буду признателен вам за помощь в этом деле.
   Явно устав от долгого выступления и пребывания в далеких от комфорта условиях, гость повернулся к Левону и негромко сказал что-то на своем языке. Аль-Хаким с интересом отметил, что генерал, похоже, понял его. Вероятно, к этому событию он готовился давно и тщательно.
   – Я тоже открыт для вопросов, – сказал Левон. – Спрашивайте без колебаний. Обсуждайте между собой.
   Дверь в задней части зала открылась.
   Офицеры потянулись к выходу, оживленно обсуждая то, что только что произошло. Левон провожал их взглядом, явно довольный собой. Он чувствовал, что все прошло хорошо, и его гость был согласен с ним.
   Сколько из них присоединятся к нему? Сколько поймут его цели? Он отбирал их очень тщательно, и ему требовалась их поддержка. Можно вести людей к великому будущему, но одному выковать его не под силу.
   Игнорируя предупреждения генерала, аль-Хаким осторожно, но не медля ни минуты, передал суть состоявшегося разговора своим товарищам по Ядру, находившимся на Даккаре. Затем новость распространилась и на другие миры.
   Реакция тех, чьи предки подверглись опытам амплитуров, была вполне предсказуемой, и особый гнев вызвал тот факт, что предложение Левона нашло в целом теплый прием у аудитории. Разразились яростные дебаты по поводу того, каким образом разделаться с заразой, пока она не распространилась. Впрочем, ничего нового в этом не было. Симптомы могли распознать все, знакомые с историей человечества. Только обстоятельства изменились.
   Опасно изменились. Никогда в прошлом ни один деспот не пользовался услугами советников-амплитуров.
   Сославшись на неопытность, аль-Хаким попросил помощи. Он был готов выполнить любое задание, которое поручат старшие члены Ядра, но не чувствовал в себе сил сделать это в одиночку.

Глава 19

   Она поняла, кто это, еще прежде, чем увидела его. Это стало ясно, когда студенты и преподаватели, прогуливавшиеся у фонтана, вдруг рассеялись, стараясь не подавать виду, что их что-то напугало.
   Лалелеланг сидела на скамеечке, опустив ноги в насыщенную углекислотой воду, наслаждаясь прохладным туманом, стоящим над прудом в этот жаркий день. Трехкрылые плиганы, примостившись на ярко раскрашенных металлических перилах, тихонько пересвистывались, высматривая в воде жучков. Медленно вращающиеся конструкции ничуть не мешали сохранению ими равновесия.
   В заводях пруда пышно цвели гидронакалеты; их зеленые листья, напоминавшие по форме звезды, покрывали значительную часть водной глади. В них скрывались мокеры со сверкающими глазами на круглых раздувшихся мордочках. Эти охотники успешно соревновались с плиганами в ловле хитиновых лакомств.
   И вся эта мирная идиллия внезапно рухнула, когда неизвестно откуда взявшаяся фигура спугнула всех, не считая эксцентричной исследовательницы.
   Было непривычно видеть его в штатском облачении. Лалелеланг знала, что это еще ничего не значит. Многие считали, что люди вообще никогда по-настоящему не расстаются с армией.
   Когда Неван подошел ближе, она внимательно посмотрела на него. Многие из вайсов могли говорить на относительно простом языке людей, но лишь считанные единицы умели быстро и безошибочно читать выражения их лиц, не обращаясь к специальным справочникам.
   Оправляя на ходу перья, отдыхавшие у фонтана поспешно расходились, не желая оказаться вблизи человека. Знавшие Лалелеланг посматривали в ее направлении и перешептывались, когда она не смотрела в их сторону.
   Лалелеланг не могла улыбнуться физически, а потому улыбнулась про себя. Да, этот человек проложил себе путь через университетский двор так же четко, как древние корабли через волны Полемемемского моря.
   Он стоял совсем рядом, глядя на нее через самозатемняющиеся линзы, которые люди вставляли в глаза, защищая их от яркого махмахарского солнца. Глаза у людей острее, чем у вайсов, а потому более чувствительны. Самые лучшие ее друзья в страхе шарахнулись бы от подошедшего так близко человека. Она всего лишь приветственно подняла крыло.
   – Давно не виделись, Лалелеланг.
   – Много лет прошло. В твоей жизни ясное небо, полковник Страат-иен?
   Его лицо изобразило улыбку. Она как зачарованная следила за работой мышц.
   – Ты все никак не привыкнешь называть меня Неваном.
   – Я уже давно среди цивилизованных существ. Могу называть тебя так, как тебе хочется, Неван, и на очень многих языках.
   – Когда-то так оно и было.
   Подвинувшись к краю скамейки, Лалелеланг повела крылом, приглашая его садиться. Возможно, он и не понял значения жеста, но тем не менее опустился рядом с ней. Лалелеланг не испытала ни малейшего дискомфорта, а вот пара ее соотечественников, у которых хватило смелости задержаться у фонтана, изумленно переглянулись.
   – Должно быть, случилось нечто очень важное, что заставило тебя проделать долгий путь.
   Он скользнул взглядом по ухоженному двору с безукоризненно четкими холмами и необычными деревьями и кустами. Те из вайсов, которые из любопытства остались во дворе, поспешно отворачивались.
   – То, что я должен тебе сказать, нельзя доверить никаким средствам связи. Возможно, мне понадобится твоя помощь.
   Она напряглась.
   – Я помогала тебе, когда шла война. Сейчас я веду тихую и спокойную жизнь, занимаюсь исследованиями, как и подобает в моем возрасте.
   – А как же твоя теория?
   – Теперь она волнует меня меньше, чем раньше.
   Он кивнул.
   – Кое-кто считает, что, хотя война как бы закончилась, на самом деле она продолжается. Только в другой сфере.
   Лалелеланг подумала, потом поднялась.
   – Давай пройдемся. Я слишком долго сидела на солнце.
   Ее хохолок едва доставал ему до груди. Лалелеланг повела гостя на живописную лужайку, затененную высокими деревьями с широкими листьями. Маленькие птички с ярким оперением порхали в воздухе, то и дело натыкаясь на силовое поле, ограничивавшее свободу их игр. Небольшая группа студентов, наблюдавшая за ними, торопливо рассеялась при приближении человека.
   Война давно закончилась. Жизнь Лалелеланг вошла в спокойное, плавное русло. И вот в ней появился человек, словно присланный бурным прошлым. Появился, чтобы потребовать от нее нечто, чего она и представить себе не могла. Конечно, он не видит в этом ничего особенного, но что можно ожидать от примата?
   Она опустилась на траву под ближайшим деревом, свесив ноги над еще одним прудом, миниатюрной копией того, который они только что покинули. Неван уселся рядом на живописно уложенное бревно.
   – Я готова, – со вздохом сказала Лалелеланг. – Рассказывай.
   Он объяснил ей причину своего визита.
   Когда Неван закончил, она молча посмотрела на живую изгородь из зеленовато-фиолетовых кустиков. На ветках зрели черные ягоды. Почему-то Лалелеланг подумалось, что отведать их ей уже не придется. Предчувствие беды камнем шевельнулось в желудке.
   Рядом, на кусте, притаившийся в листве паук выплюнул клейкую слюну в лакомящегося нектаром жучка. Спутанный вязкими волокнами, жук не удержался и упал на землю, тщетно подергивая крылышками. Паук тут же принялся за работу, и через несколько мгновений его жертва уже напоминала белый кокон.
   Это напомнило ей кое о чем.
   – Должно быть, это лишь часть их плана, – продолжил Страат-иен. – Амплитур, побывавший на Даккаре, не мог действовать самостоятельно и вряд ли представлял какую-то небольшую группу. Индивидуальная инициатива у них не в ходу. Это против догматов Цели. – Его лицо исказилось. – Амплитуры действуют только по общему согласию.
   – Если твоя информация точна, – заговорила Лалелеланг, – то мы имеем дело с новой и довольно неожиданной политикой амплитуров. Их намерения ясны. Они хотят, чтобы люди с их помощью взяли под свой контроль Узор, а затем попытаются контролировать уже самих людей. Воспользуются вами, чтобы получить то, что сами взять не в состоянии.
   – Но они утверждают, что ограничатся советами, – напомнил он.
   Лалелеланг покачала головой – почти забытый человеческий жест получился сам собой.
   – Как уже советовали криголитам, мазвекам и другим своим бывшим союзникам. – Она понизила голос. – Надо отдать амплитурам должное. Теперь они действуют тоньше. Намного тоньше. Очевидно, потратили немало времени, чтобы получше изучить вас. Сейчас они пытаются сыграть не только на послевоенном разочаровании, но и на вашем тщеславии. – Осознав, что ее оценка может задеть сидящего рядом человека, Лалелеланг посмотрела на него широко раскрытыми глазами. – Но ты же не думаешь, что это случится?
   Страат-иен смотрел на что-то, свисавшее с ветки, пытаясь определить, что бы это могло быть.
   – Те, у кого есть образование, не согласятся на союз с амплитурами. А вот насчет большей части человечества… я не знаю. Людей всегда соблазняли мечты об абсолютной власти. Это было проблемой с самого начала нашей цивилизации. Деспоты, подобные генералу Левону, обычно выполняют роль спускового крючка.
   Лалелеланг вздохнула, и перья на груди распушились под яркой тканью одежды.
   – Ты понимаешь, что если человечество обратится к насилию для устранения реальных или вымышленных зол, то Узору ничего не останется, как ответить тем же.
   – Это не важно, – не глядя на нее, сказал он. – У вас нет никаких шансов.
   – Воевать будут массуды, и вы, не имея материальной поддержки, проиграете.
   – Может быть, – согласился Неван. – Но на нашей стороне будут амплитуры и их бывшие союзники. Так что не знаю. Силы примерно равны.
   – Каков бы ни был исход, амплитуры укрепятся, – с горечью заметила Лалелеланг.
   – Они не смогут контролировать нас.
   Она щелкнула клювом.
   – Им это и не нужно. Они хотят организовать вас. Вы отличные воины, но не очень разбираетесь в тонких вопросах политики. Амплитуры мудры. Думаю, если потребуется, они даже принесут кого-то из своих в жертву, чтобы убедить вас. Они пойдут на все, чтобы завоевать ваше доверие. А потом, через сто или тысячу лет, ваш народ станет исполнять их указания, даже не понимая, что происходит. Их ученые и специалисты рано или поздно найдут способ обойти ваш механизм защиты. Когда это случится, вы станете подчиняться им так же, как вайсы или массуды. Станете их янычарами, а о независимости разума никто в галактике и не вспомнит. А хуже всего то, что вы будете считать, будто по-прежнему контролируете ситуацию.
   – Большинство в Ядре думает так же, но не все. Пока еще. Вот почему нам важна твоя точка зрения.
   – И ты прилетел ко мне.
   Какая-то темная тень скользнула под водой у ее ног. Некое существо, озабоченное лишь поисками пищи и размножением. В такие моменты жизни, обремененная долголетней работой, Лалелеланг завидовала тем, кто жил просто, подчиняясь лишь инстинктам. Ей же не повезло, на нее пало проклятие разума.
   – Я устала, Неван. Меня не меньше тревожит будущее, но я уже не столь уверена, что могу или должна что-то делать во имя его. У меня нет соблазнов, надо мной ничто не довлеет. Я в стороне от событий. Я довольна тем, как и где я живу, и даже поражаюсь порой, что еще находятся студенты, похоже, искренне заинтересованные моими исследованиями. Перспектива жить иначе меня не привлекает.
   – Откуда ты знаешь, что я собирался просить у тебя нечто большее, чем просто совет?
   – А разве нет? – Она посмотрела ему в глаза.
   На этот раз взгляд отвел человек.
   – Ты должна помочь нам справиться с этой угрозой. Таких, как ты, больше нет. Ты знаешь о людях больше, чем кто-либо из живущих. Вот почему твоя точка зрения бесценна.
   Она не ответила, продолжая смотреть в темную воду пруда. Хищник куда-то исчез, возможно, притаился между камней. Потом испустила долгую трель. Человек, плохо знавший вайсов, счел бы ее красивой, но Страат-иен понял, что это значит.
   – Скольких людей, занимающих высокие посты, амплитурам удалось перетянуть на свою сторону?
   Неван не стал тратить время на благодарности.
   – Насколько мы знаем, а полной информации у нас нет, таких пока немного. Генерал Левон и несколько его офицеров.
   – Что ж, это обнадеживает.
   – На какие бы действия мы ни решились, нам нужно быть очень осторожными. Как ты знаешь, у нас есть собственные секреты.
   Она согласно кивнула.
   – Я знаю, что вы не можете убеждать других людей, но не могли бы вы в данном случае попытаться повлиять на амплитуров?
   – Мы думали об этом. Такой вариант подразумевает дополнительный риск. Мозг амплитуров похож на наш, но не идентичен. В отличие от нас у них нет механизма защиты от ментального внушения. Но они очень остро чувствуют любое вмешательство. Если мы попытаемся воздействовать на их посланца и заставим его вернуться на родину, амплитуры вполне могут догадаться о существовании Ядра. И тогда они используют против нас своих союзников вроде генерала Левона.
   – Согласна, что действовать нужно осторожно, но я подумала кое о чем другом.
   Страат-иен растерянно посмотрел на нее.
   – Но ведь наша цель именно в том, чтобы положить конец их попыткам обратить нас в свою веру?
   – В конечном счете да. Но почему бы сначала не воспользоваться этой ситуацией?
   – Не понимаю, что ты имеешь в виду.
   Неван вдруг подумал, что, возможно, Лалелеланг подзабыла язык людей и не может ясно сформулировать свою мысль.
   – Вместо того чтобы просто заставить амплитуров прекратить свои попытки, почему бы не предложить им объяснить истинные мотивы их внезапной симпатии к вам?
   – Это, наверное, очень трудно, тем более что, как всем известно, амплитуры всегда говорят правду. Среди их сторонников-людей есть немало таких, кто подозревает наличие скрытых мотивов, но их это не тревожит.
   Лалелеланг не смогла скрыть своего изумления.
   – Я много занималась изучением человечества, но мне до сих пор трудно поверить в то, что среди вас есть такие, кто так отчаянно жаждет власти над другими.
   – Поверь мне, Лалелеланг, они есть. Мне самому нелегко это признать, но никуда не денешься. И мы обязаны учитывать это в своих действиях.
   – Но их нужно немедленно остановить.
   – Согласен. Думаю, в твоем предложении заставить амплитуров раскрыться есть смысл. Вреда не будет.
   – Как ты намерен действовать? – спросила она.
   – Нам повезло. С самого начала там находился один из наших. Он считает, что ему нужна помощь. Помогать буду я.
   – Это не вызовет подозрений?
   Страат-иен пожал плечами.
   – Я старший офицер с большим боевым опытом и не связан с разведкой. Именно таких ищет Левон. Думаю, это можно устроить. А когда меня допустят к генералу, я постараюсь подобраться к амплитуру. И тогда поработаю с ним как следует. Я передам его Совету Ядра. Если его одобрят, то дальнейшее ты уже знаешь. – Он улыбнулся ей. – Если услышишь обо мне, значит, все удалось. Если нет… – Неван пожал плечами. – Всего не предвидеть.
   – Я хочу быть там.
   Страат-иен мигнул и, повернувшись, посмотрел на сидящую рядом с ним хрупкую вайс.
   – Что значит «быть там»? Левон на Даккаре. Это мир людей. Вайсам там не место.
   – Даже зная о моем опыте общения с твоими соотечественниками, ты все же пытаешься диктовать мне какие-то ограничения? У меня есть все необходимые препараты, а психологически я сейчас более устойчива, чем тогда. Это путешествие станет всего лишь дополнением к моим исследованиям.
   – Каждый раз, когда я смотрю на тебя, думаю, что хорошо тебя знаю, и каждый раз ты меня удивляешь. – Неван поднялся, и Лалелеланг стало не по себе: захотелось отстраниться, закрыть глаза. Но она подавила естественную реакцию и не двинулась с места. – Будь ты человеком…
   – Пожалуйста, Неван, у меня и так все внутри переворачивается. Так что не усугубляй. – Она тоже поднялась, сделав вид, что не заметила предложенной руки. – И уж если развлекаться игрой в «что было бы, если бы», то давай предположим, что ты стал вайсом…
   – Нет, спасибо. – Он попытался, но так и не смог подавить улыбку. – У меня аллергия на перья. Как ты думаешь, почему я всегда морщусь в твоем присутствии?
   Лалелеланг тихонько щелкнула клювом.
   – Все эти годы я только и думала об этом, но так и не спросила. Опираясь на свое знание людей, рискну предположить, что это отражение твоей неприязни к вайсам. Но сейчас я предпочитаю об этом не думать.
   – Нет, – пробормотал Неван. – Не неприязнь. Поначалу, возможно, так и было. Но теперь я не испытываю к тебе других чувств, кроме восхищения.
   – Приятно слышать, хотя ты и запоздал с выражением чувств. Пожалуйста, пройдем к корпусу. Вода и человек… для меня слишком.
   Он понимающе кивнул и посторонился, пропуская ее. Мог ли Неван подумать, что она воспользовалась предлогом, чтобы отвлечься от иных мыслей и иных чувств?

Глава 20

   Прошло шесть месяцев, прежде чем, получив сообщение, Лалелеланг собралась в путь.
   Раздираемое бесконечными дебатами правительство Даккара возглавляли сразу двое – президент и премьер. Система двойного контроля распространилась на всю вертикаль управления, но, предназначенная служить предотвращению злоупотреблений, она, к несчастью, лишь сеяла постоянные раздоры и порождала законотворческую стагнацию.
   На протяжении девяти лет президент, жесткая, но пользующаяся популярностью женщина по имени Хачида, оказывала решающее влияние на исполнительную власть Даккара. На протяжении семи лет премьер, Дэниел Косгрейв, искал возможности взять верх и постоянно терпел неудачи. Ему всегда не хватало то нескольких голосов, чтобы провести свое решение, то политического чутья, чтобы уловить намечающуюся тенденцию. Поначалу это только раздражало его, но потом начало разъедать душу, не давая спокойно жить. Впрочем, происходящее вполне укладывалось в рамки политической традиции Даккара.
   Чего нельзя было сказать о Левоне.
   Сначала ему звонили, предлагая поддержку. Потом предложили кредиты. Затем последовало несколько случайных встреч, не привлекших особого внимания средств массовой информации.
   У Хачиды и многих других ведущих политиков были свои советники. У Косгрейва, вероятно, свои.
   Встречи проходили без свидетелей, и о том, что на них обсуждалось, знали только двое мужчин и еще одно существо.
   Получив первоначальную рекомендацию от лейтенанта аль-Хакима и войдя затем в круг приближенных генерала Левона, Страат-иен подробно информировал руководителей Ядра о развитии ситуации. Оно не предвещало ничего хорошего. Опираясь на помощь генерала Левона и его сторонников, Косгрейв, похоже, вознамерился наконец взять под свой контроль правительство Даккара. В случае успеха он оказался бы в большом долгу перед теми, кто оказал ему поддержку. Еще хуже было то, что премьер полностью попал под влияние Левона. Проблема, впрочем, состояла не в этом, а в тех советах, которые давали генералу его собственные «советники».
   Раздираемый разногласиями Даккар был особенно восприимчив к всякого рода реакционным доктринам. В прошлом этот мир неоднократно пытался расширить свое влияние. В случае победы Косгрейва попытки распространить собственную философию, вероятно, возобновились бы с новой силой. Вот почему членов Ядра так беспокоило возможное развитие событий.
   В ответ на предложение Страат-иена Левон согласился, чтобы Лалелеланг было позволено поприсутствовать на одном из политических собраний в качестве наблюдателя. Полковник считал, что ее присутствие никому не повредит, но может сослужить добрую службу движению. Ее репутация как ученого, длительное время занимавшегося проблемами человеческого поведения, произвела нужное впечатление на генерала, который за последние месяцы успел оценить советы боевого командира Страат-иена. Кроме того, полковник уверил Левона, что лично проследит за тем, чтобы гостья не увидела ничего такого, что не должна увидеть.
   Дав свое согласие, Левон тут же забыл о нем, так как был занят делами куда большего значения.
   Местом для проведения собрания выбрали загородную резиденцию Косгрейва, представлявшую собой целый комплекс одно– и двухэтажных зданий, расположенных в лесу, на склоне одной из вершин большого северного хребта. Место показалось Страат-иену привлекательным и волнующим, а Лалелеланг оно не понравилось с первого взгляда. Хотя их далекие предки и умели летать, вайсы не питали тяги к высокогорьям и крутым обрывам.
   Внизу, под живописно обустроенным среди вечнозеленых деревьев комплексом, грохотала река, устремляясь по склону в долину. Выше уходили в небо стройные горные вершины. Апартаменты для гостей занимали пару длинных и узких строений, расположенных чуть в стороне от главного корпуса. Лалелеланг отвели отдельный номер, модифицированный совсем недавно с учетом пожеланий и нужд гостьи из другого мира.
   Поприветствовав только что прибывшую Лалелеланг, Страат-иен мрачно заметил, что среди приглашенных не только военные, но немало и гражданских лиц. Он счел это свидетельством растущего влияния Косгрейва и Левона на местную элиту.
   – Генерал может быть очень убедительным, – сказал полковник, когда они прогуливались по извилистой тропинке. Далеко внизу бушевал поток, прокладывающий путь к далекому морю. – Косгрейв тщеславен и амбициозен. Плохая комбинация.
   – Значит, началось, – задумчиво заметила Лалелеланг, укутанная в теплую многослойную накидку. Страат-иен нашел альпийский климат бодрящим, но гостья чувствовала, что вот-вот замерзнет. – Я надеялась, что обстоятельства опровергнут мою теорию.
   – Еще не все потеряно, – ответил он, без особой, впрочем, уверенности.
   Лалелеланг остановилась, держась подальше от тонкого пластикового парапета. Снизу долетал грохот водопада.
   – Помнишь, как мы стояли тогда на площадке возле обрыва?
   Неван удивленно посмотрел на нее, потом смущенно отвел взгляд.
   – Тогда все было по-другому. Я не знал тебя так хорошо. Не был в тебе уверен… как и во многом другом. – Неван помолчал, потом снова посмотрел на Лалелеланг. – А ты помнишь?
   – Вполне естественно запомнить момент, когда тот, кого ты считаешь другом, решает, убить тебя или нет. Я рада, что ты сделал выбор в мою пользу.
   Понимая, что упустил нечто, Неван не в первый раз пожалел, что так плохо знаком с языком жестов вайсов.
   – В этом вопросе ты необъективна.
   – Верно, как сказал бы какой-нибудь гивистам. – Она перешла на более серьезный тон. – Насколько опасен этот Косгрейв?
   – Сам по себе совсем неопасен. Вот кого стоит опасаться, так это Левона. Прежде чем предпринимать открытые военные действия, ему требуется более широкая политическая база. Он получит ее, если Косгрейв сумеет установить контроль над правительством, отодвинув президента. И тогда Даккар станет стартовой площадкой для осуществления разработанного амплитурами плана.
   Лалелеланг еще дальше отступила от ограждения.
   – Они, конечно, здесь.
   – Да. По крайней мере один. Судя по всему, прибыл только что. Я его еще не видел, но думаю, что это тот же, которого Левон уже представил своим сторонникам.
   – За ним появятся другие. Амплитуры тоже понимают значение специализации. – Она задумчиво уставилась себе под ноги. – Амплитур… специалист по человеческому поведению… Интересно было бы обменяться с ним взглядами. Предмет один, но цели у нас разные.
   – Как ты себя будешь чувствовать в присутствии стольких людей? – заботливо спросил Неван.
   – Все не так уж плохо. Здесь есть несколько гивистамов из инженерного персонала. Я с ними разговаривала. Еще я видела с полдесятка лепаров. С ними разговоров не было, но все же полной изоляции не ощущается.
   Страат-иен кивнул.
   – Даккар – мир космополитический. Здесь много гостей с других планет, но основное население – люди.
   – Вы быстро распространяетесь, – заметила она. – Ты знаешь, где остановился амплитур?
   – Есть одна мысль. Косгрейв позаботился об удобствах для самых разных гостей.
   – Знаю. У меня есть все необходимое, чтобы чувствовать себя комфортно.
   Неван кивнул в сторону раскинувшегося перед ними комплекса.
   – По сравнению с твоей родиной это настоящий хаос. Вайсы предпочитают придавать природе организованные формы.
   – Мы ничего не организуем, – возразила Лалелеланг. – Наши эстетические взгляды требуют помогать природе, направлять ее в наиболее эластичные русла.
   – А разве не это хотят делать амплитуры? Только не с природой, а с разумом?
   – Вопрос перспективы. Генерал Левон, несомненно, думает о жесткой организации, а это совсем другое.
   Неван задумчиво кивнул.
   – Пожалуй, мне пора заняться «организацией» одного конкретного амплитура.
   Они молча направились к комплексу. Вверху, на дереве, что-то треснуло, и к их ногам упала шишка. Суженная с одного конца, размером с кулак, она показалась Страат-иену похожей на репу. Отвлекаться на поиски зверя, шелестевшего в ветвях, он не стал.
   – Когда ты собираешься предпринять это? – спросила наконец Лалелеланг.
   – Еще не знаю. Если попытаться действовать, находясь в группе, то у меня будет какое-то прикрытие. Возможно, амплитур не сумеет выделить меня из толпы. С другой стороны, если удастся добиться встречи с глазу на глаз, что-то пойдет не так и меня раскроют, я смогу сохранить секрет своего таланта и существования Ядра, убив амплитура.
   Представшая перед ее глазами картина была столь ужасна, что Лалелеланг задрожала. Повидав немало сражений и смертей, она разозлилась на себя за такую реакцию.
   – Но при этом тебя тоже могут убить, а амплитуры просто пришлют другого. Твои товарищи лишатся ценного источника информации, а заменить тебя будет некем. Кроме того, Левон, обнаружив предателя, станет намного осторожнее, и приблизиться к нему будет труднее.
   – Тогда лучше, чтобы меня не раскрыли.
   Они свернули на дорожку, которая вела от каньона к тому, что здесь сходило за цивилизацию.

   Утро выдалось чересчур хорошим, чтобы заниматься важными делами. Ничего не говоря Страат-иену, Лалелеланг решила, что должна помочь полковнику выпутаться, если его попытка не удастся. Как это сделать, если поднимут тревогу, она не имела ни малейшего понятия. Всю жизнь занимаясь научными исследованиями, почтенный академик ничего не смыслила в делах, связанных с насилием. Эта же причина позволяла Лалелеланг надеяться, что никто не заподозрит ее в причастности к каким-либо происшествиям.
   Зная, что полковник категорически не согласится с ее планом, Лалелеланг ни словом не обмолвилась о своих намерениях, а принялась за работу в одиночку. При всем богатом багаже опыта она не могла воспользоваться оружием ни ради самообороны, ни ради других целей, а потому должна была ограничиться осторожной разведкой.
   Страат-иен велел ей ждать в своих апартаментах в гостевом крыле комплекса. Комнаты, отведенные амплитуру, находились в дальнем конце того же здания. Неван заверил Лалелеланг, что вернется к ней сразу же после встречи с амплитуром и обо всем расскажет. Если по истечении некоторого времени от него не будет никаких известий, Лалелеланг придется принимать решение самой.
   Ожидая возвращения полковника, она изо всех сил старалась не смотреть на часы, занявшись приведением в порядок заметок, сделанных уже после прибытия на Даккар. Один сомнительный антропологический пункт отвлек ее на целый час.
   Потом Лалелеланг попыталась отвлечься просмотром голофильма, а когда из этого ничего не вышло, связалась с местной библиотекой. В общем, Лалелеланг перепробовала все, и теперь ей оставалось только выйти из комнаты, дойти до апартаментов амплитура и подслушать, что там происходит.
   Время тянулось невыносимо медленно, и вот наконец из коридора донеслись взволнованные голоса. Открыв дверь, она чуть не столкнулась со спешащим куда-то гивистамом. Судя по знакам различия, он был инженером. Лалелеланг обратилась к инженеру на его родном языке, но гивистам, казавшийся слегка парализованным, ответил не сразу.
   – Что случилось? Что здесь происходит? – спрашивала она, зная, что, будь на ее месте человек, он уже встряхнул бы беднягу, чтобы вывести его из ступора. Но цивилизованное существо вроде вайса не могло и помыслить о чем-либо подобном. Кроме того, любое насилие только усугубило бы паралич гивистама.
   Двойные веки наконец мигнули, а темные узкие глаза повернулись в ее направлении.
   – Произошел… – гивистам замолчал, подбирая слова, – несчастный случай. – Он посмотрел в конец коридора.
   В тот же миг Лалелеланг услышала какое-то завывание. Должно быть, сигнал тревоги.
   В коридоре было пусто, но она не сомневалась, что всего несколько секунд назад мимо ее двери пробежали несколько человек.
   – Что за несчастный случай?
   Гивистам, так и не решивший, что ему делать – стоять или убегать, – счел за лучшее отвечать на вопросы.
   – Здесь находится важный гость.
   – Амплитур? – Гивистам щелкнул зубами, и Лалелеланг поняла, что это знак подтверждения. – Так что с ним?
   – Он мертв, – осторожно, словно сам в это не веря, сказал гивистам. – Либо погиб в бою, либо его просто убили.
   – Точнее. – Она преградила ему путь, так что теперь инженеру нужно было отодвинуть ее, чтобы пройти дальше. Лалелеланг сама удивилась собственной смелости, но ее неразговорчивый собеседник был просто поражен. – Расскажи поподробнее!
   То ли под впечатлением от ее решительности, то ли от осознания факта насильственной смерти разумного существа гивистам снова стал впадать в паралич. Видел ли он что-то ужасное или только слышал, уже не имело значения: бедняга просто лишился способности говорить.
   Оставив инженера в состоянии близком к обмороку, Лалелеланг поспешила по коридору к апартаментам амплитура. Она знала, где они находятся, со слов Страат-иена. Но подойти к двери не удалось. Люди уже выставили вооруженный кордон. Все явно нервничали.
   Один из охранников, заметив ее, тут же забеспокоился, словно появление вайса могло означать потенциальную угрозу.
   Подойдя как можно ближе, Лалелеланг попыталась хоть что-то рассмотреть, но у открытой двери плотно стояли несколько человек. Из комнаты тянуло несвежим влажным воздухом.
   Сгрудившиеся у двери расступились, пропустив двух человек с озабоченными лицами. Их сопровождал гивистам, передвигавшийся как сомнамбула. Лалелеланг показалось, что на нем форма врача, но, возможно, она ошиблась.
   К своему удивлению, она настолько осмелела, что потянула за руку одного из людей.
   – Что случилось? Что происходит?
   Молодая женщина, державшая в руке оружие, посмотрела на нее со странным безразличием.
   – Точно не знаю. Там что-то было. – Она бросила взгляд через плечо.
   – Ты должна что-то знать, – не сдавалась Лалелеланг.
   Женщина, похоже, только теперь поняла, кто с ней разговаривает.
   – Ты очень хорошо говоришь по-нашему. Даже для вайса.
   – Это моя профессия, – объяснила Лалелеланг. – Я ученый.
   – А, вот оно что. Ну, ученому здесь смотреть не на что. Там трупы. Знаешь, что это такое? Мертвые тела. Если не ошибаюсь, зрелище не для вайса. Так что лучше уходи, а уж мы справимся сами.
   Лалелеланг пренебрегла советом, хотя женщина, вероятно, не хотела обидеть гостью.
   – Что за трупы?
   Ее собеседница ответила не сразу.
   – Послушай, я вообще-то не знаю, кто ты. Ситуация сложная, и я не вправе рассказывать…
   – Я здесь уже несколько дней, – стараясь сдержать нетерпение, объяснила Лалелеланг. К счастью, солдат не смогла правильно интерпретировать слабое подрагивание ее ресниц. – Полагаю, в комнате, которую вы охраняете, жил амплитур.
   – Я не могу это комментировать.
   – Но и не отрицаешь? – Выражение лица женщины служило достаточным основанием. – Один из убитых… это амплитур? – Почти незаметное напряжение лицевых мышц подсказало, что предположение было верным.
   Лалелеланг отступила на несколько шагов, чтобы привести в порядок дыхание. Итак, план Невана провалился. Его попытка ментального воздействия на представителя амплитуров почему-то не удалась. Очевидно, его раскрыли, и полковнику ничего не оставалось, как прибегнуть к насилию, чтобы сохранить секрет Ядра. Что ж, такой поворот событий не был неожиданным. Страат-иен и сам его предвидел.
   Невозможно было понять другое: как удалось амплитуру убить напавшего на него человека?
   Вероятно, женщина оказалась более словоохотливой, чем показалось вначале. Возможно, она поняла, почему ее собеседницу бьет дрожь. Как бы там ни было, солдат кивнула ей и, наклонившись, негромко сказала:
   – Один из них точно амплитур. Другие – люди.
   Лалелеланг слегка склонила голову влево и удивленно спросила:
   – Другие?
   – Да, два старших офицера. Генерал Левон и какой-то полковник, которого я не знаю.
   Странно, но Лалелеланг осталась спокойной. Невозможное проявление самоконтроля, подумала она. Или начало паралича.
   – Ты уверена, что оба человека мертвы?
   Женщина покачала головой. Волосы у нее были такие светлые, что казались почти белыми.
   – Так говорят. Оба застрелены. У всех троих было оружие.
   Лалелеланг невольно раскрыла клюв.
   – Амплитур был вооружен?
   – Так говорят. Но это предварительные данные. – Женщина задумалась, сведя брови к переносице. – Не знала, что амплитуры носят оружие. Всегда думала, что они не терпят насилия. Конечно, мы не так уж много знаем о них. Наверное, всегда бывают исключения.
   – Есть ли сведения о том, что спровоцировало трагедию?
   – Я ничего не слышала. – Она покачала головой. – Плохие дела. Очень плохие. Я успела заглянуть туда, прежде чем комнату закрыли. Настоящая мясорубка. Невозможно определить, кто начал стрелять первым. Может статься, что мы так ничего и не узнаем.
   – Война закончилась несколько лет назад, но споры между отдельными существами не так уж редки, – попыталась объяснить Лалелеланг.
   – Мне об этом говорить не надо. На Даккаре часто улаживают дела по старинке. Я и сама участвовала в паре разборок. Но такого не видела.
   – Ты сказала, что там много стреляли. А патологоанатом уже дал какие-то предварительные разъяснения?
   – Понятия не имею. Вообще не понимаю, почему никто ничего не говорит. Но я скажу тебе кое-что…
   – Что?
   – Ни у одного из них не было ни малейшего шанса остаться в живых. Даже гиви ничего не смогли поделать. Пришлось бы собирать по кусочкам…
   – Не сомневаюсь, что ты права. – Лалелеланг осторожно шагнула вперед. – Возможно, мне удалось бы что-то выяснить, если бы меня впустили. Ты не возражаешь, если я попробую? В крайнем случае меня просто не впустят.
   – Извини. – Крепкое мускулистое тело блокировало ей путь. – Боюсь, я не могу этого сделать. Конечно, я тебе верю, но это не имеет значения. Нам приказано никого не пропускать. Дипломатический инцидент…
   Настаивать Лалелеланг не могла.
   – Конечно. Но я могу по крайней мере постоять здесь?
   Женщина пожала плечами.
   – Не знаю, много ли тебе удастся увидеть, но если мешать никому не будешь, я не против. Нам приказали никого не пропускать, но не очищать здание.
   – Твоя доброта делает тебе честь, – напыщенно сказала Лалелеланг.
   Солдат, разумеется, пропустила этот комплимент мимо ушей.
   Лалелеланг стояла, смотрела, ждала. Через некоторое время мимо нее прокатили на тележках два полностью накрытых тела. Судя по очертаниям, это были люди.
   Останки амплитура вынесли позже. По частям. И Лалелеланг вспомнилось слово «мясорубка». Вероятно, разговаривавшая с ней женщина-солдат еще мягко выразилась.
   Она не уходила, надеясь, что удастся поговорить с врачом-гивистамом. Кроме того, ей вообще не хотелось никуда идти. Но гивистам, сопровождавший останки амплитура, не вернулся, а охранники по-прежнему не пропускали ее к месту трагедии.
   Весь этот ужасный долгий вечер Лалелеланг провела в своих апартаментах, остро ощущая полную изолированность в мире людей. Ее единственный друг погиб при невыясненных обстоятельствах, предприняв рискованную попытку. Она, наверное, не очень удивилась бы, если бы ее участие в заговоре было раскрыто и в комнату ввалились солдаты. Лалелеланг даже думать не хотелось о том, какие методы допроса могли бы применить люди в такой ситуации.
   Но за дверью было тихо, и постепенно к ней вернулась прежняя уверенность. В конце концов, о какой связи между ней и полковником можно говорить? Да, они встречались, но вели себя осторожно, и возможно, их никто не заметил. В резиденцию премьера они прибыли порознь. Так что подозревать наличие какой-либо связи между человеком и вайсом не было оснований.
   Лалелеланг знала, что рано или поздно ее допросят, хотя бы только потому, что они знакомы.

   Следующее утро пришло и прошло спокойно. Резиденция погрузилась в зловещую тишину. Лалелеланг вышла на прогулку, просто для того, чтобы показаться, чтобы дать понять, что не скрывается. Ближе к вечеру ее побеспокоили, но это был лепар из обслуживающего персонала, который молча сделал уборку и ушел.
   Средства массовой информации так и не сообщили о смерти генерала. Это было понятно. Политику вроде Косгрейва не пошло бы на пользу сообщение о том, что в его резиденции в результате перестрелки погиб важный гость.
   Никто не пришел к Лалелеланг с вопросами. Похоже, она могла свободно покинуть резиденцию в любое время. Именно этого ей хотелось больше всего: уехать в ближайший космопорт, вернуться на родину и провести остаток жизни, занимаясь мирными исследованиями. Невероятно, непостижимо, но ее старый друг Страат-иен погиб. Посланник амплитуров тоже мертв. И даже ненавистного генерала Левона постигла та же участь. Судя по всему, ей уже никогда не удастся раскрыть загадку их смерти. Ну что ж. Она сделала все, что могла. Пора позаботиться о себе.
   Страат-иен умер не напрасно. Амплитурам придется заменить прежнего посланника другим, менее знакомым с психологией людей. Склонные к осторожности, они, возможно, на время прекратят попытки склонить людей на свою сторону, пока не разберутся в том, что случилось на Даккаре. Что касается смерти генерала Левона, то она нанесет серьезный удар по реакционным политическим силам на этой планете. Так что Ядро, хотя и ценой тяжелой потери, все же добилось успеха.
   Лалелеланг понимала, что эта сверхсекретная организация, членом которой был Страат-иен, тоже в конце концов пожелает задать ей несколько вопросов. Как бы она ни старалась дистанцироваться от случившегося, ей не под силу развеять подозрения тех, кто знает о цели ее приезда.
   Лалелеланг вдруг стало по-настоящему страшно. А что, если амплитуры тоже начнут разыскивать ее? Достаточно простого предложения рассказать правду, и она невольно выдаст все свои секреты.
   Лалелеланг заставила себя успокоиться. Нет, у них нет оснований подозревать ее. Она известный ученый. Да, она исследовала человеческое поведение, но этим занимались также и другие. Да, она знала обоих погибших людей, но у нее были и другие знакомые. С точки зрения амплитуров ничто не связывает ее с событиями прошлой ночи.
   И все же надо по возможности остерегаться их. На Махмахаре это будет намного проще.
   Лалелеланг жалела о потере друга. За долгие годы знакомства они, несомненно, стали друзьями. При этом Неван оставался тем, кем был, то есть человеком. Она прощала ему это, пока он был жив, и не могла относиться иначе теперь, когда его не стало. Гибель Страат-иена подействовала на Лалелеланг почти так же, как подействовала бы утрата друга-вайса.
   Горечь утраты не помешала ей приготовиться к тому, чтобы уже на следующий день покинуть Даккар. Если товарищам Страат-иена понадобится порасспросить ее, пусть следуют его примеру и отправляются на Махмахар. Там ей будет легче встретиться с ними с соблюдением всех мер предосторожности.
   Лалелеланг приготовилась ко сну, почти не прислушиваясь к доносящимся из коридора звукам. И эта уверенность оправдалась. Ее никто не побеспокоил. Никто не поставил под сомнение ее скорый отъезд. Она еще долго работала, смотрела новости, разбиралась со сделанными накануне записями.
   Лалелеланг так расслабилась, что, выключив свет, сразу же провалилась в сон, из которого среди ночи ее вырвал настойчивый звонок в дверь.

Глава 21

   – Уходите! – В голове запрыгали еще не вполне оформившиеся тревожные мысли. – Я сплю.
   Слова, долетевшие до нее из-за двери, были произнесены не на языке людей, но она все же поняла их. Лалелеланг владела этим языком хуже, чем другими, но даже полусонная смогла подобрать подходящий ответ.
   – Повторяю: уходите!
   – Пожалуйста, – просительно произнес ночной гость. – Мне срочно нужно поговорить с тобой.
   Учитывая, что за существо стояло за дверью, заявление казалось бессмысленным. Сбитая с толку, но уже окончательно проснувшаяся, Лалелеланг поднялась и направилась к двери. Встроенный сканер подтвердил личность гостя, но не рассеял ее недоумение.
   Это был явно взволнованный лепар, облаченный в непритязательную рабочую форму. Его влажный хвост поблескивал в приглушенном свете. Скрюченные толстые пальцы сжимали ручку сумки с инструментами.
   – Что тебе нужно?
   – Вчера при стрельбе была повреждена система температурного контроля. Мониторы только что заработали. Если быстро не устранить неполадки, то никто не сможет регулировать температуру и влажность. Это создаст большие неудобства. Я знаю, что уже поздно, но если ты впустишь меня, я смогу подключить резервный контур.
   Лалелеланг прислонилась к двери, не зная, что делать: то ли впустить техника, то ли лечь спать.
   – У меня все в порядке.
   – Пожалуйста. – Лицо лепара приняло жалобное выражение, широкий плоскогубый рот застыл в глупой гримасе. – Мне приказано пройти по всем комнатам. Если я этого не сделаю, то не смогу сдать смену. Придется ждать до рассвета. Мне сделают отметку о некомпетентности, и тогда я совсем не усну и…
   – Хватит! Перестань хныкать. Разумные существа так себя не ведут. – Раздраженная, она открыла дверь и включила верхнее освещение.
   Неуклюжий лепар неуверенно вошел в комнату, и Лалелеланг закрыла за ним дверь. Не говоря ни слова, техник повернулся к скрытой в стене контрольной панели, потом открыл сумку и замер, разглядывая инструменты, словно не мог решить, какой именно ему нужен.
   – Мне жаль, что я побеспокоил тебя так поздно, – пробулькал он.
   – Ничего. Я уже проснулась.
   Она не успела привести себя в порядок, но в этом не было смысла – для лепара она в любом случае всего лишь большая, не умеющая летать птица. Вид ее тела вызывал в нем примерно ту же реакцию, что и какая-нибудь абстрактная скульптура.
   Хотя ее незваный гость и уверял, что справится быстро, Лалелеланг, видя его нерешительность и зная тугодумие лепаров, решила, что времени терять не стоит. Возвратившись к установленному на полу компьютеру, она уселась перед монитором. Ученому всегда есть чем заняться.
   Лалелеланг уже позабыла о присутствии лепара, когда гортанный голос произнес:
   – Могу я тебя побеспокоить?
   – Что еще? – проворчала Лалелеланг и, оторвавшись от экрана, повернулась к технику.
   То, что она увидела, стало одним из сильнейших потрясений за всю ее жизнь, богатую приключениями на самых разных мирах.
   Маленький пистолет, который лепар держал в своей темно-зеленой руке, вполне мог показаться игрушечным, но Лалелеланг, более знакомая с подобного рода штуками, чем любой ее соотечественник, сразу поняла, что размер оружия ничуть не уменьшает его смертоносность. То, что пистолет оказался не в руке массуда или человека, а у мирного, тихого, покорного лепара, выходило за пределы постижимого.
   Лалелеланг ошарашенно посмотрела в лицо техника. Широкий беззубый рот был плотно сжат, широко расставленные крохотные черные глазки поблескивали. Пораженная Лалелеланг молчала.
   – Пожалуйста, не тревожься, – вежливо и почтительно попросил лепар и взмахнул пистолетом. – Я воспользуюсь им только в самом крайнем случае.
   Если он пытался успокоить ее, то весьма неудачно.
   – Ты же лепар, твой народ с самого начала был членом Узора. Пусть вы не слишком умны, но у вас нет склонности к насилию. Как и у вайсов. Я не понимаю. – Лалелеланг неуверенно указала на пистолет. – Как ты можешь угрожать мне?
   – Для меня это нелегкое испытание, но я справлюсь. Имей в виду, что я воспользуюсь им без колебаний, если того потребуют обстоятельства.
   Охвативший ее поначалу страх постепенно отступал перед злостью. То, что происходило, было просто возмутительно.
   – Здесь уже есть один мертвый амплитур и двое мертвых людей. Ты не думаешь, что застреленный вайс доставит слишком много хлопот? Нужно же будет как-то объяснить.
   – Возможно, – тихо согласился лепар. – Если мне придется убить тебя здесь, то, наверное, подозрения падут на меня. Этого допустить нельзя, и потому, застрелив тебя, мне придется убить и себя. После этого никаких вопросов уже не будет.
   Ей казалось, что ее уже ничто не удивит. Оказывается, она ошибалась.
   – Так ты намерен убить меня?
   – Тебя никто не хотел убивать, почтенная Лалелеланг. Ты очень ценная и единственная в своем роде личность. Проделанная тобой работа по изучению взаимоотношений людей с другими особями оказалась очень полезной.
   – Полезной, – повторила она. – Но не для тебя же?
   – Мы уже давно получили доступ к собранным тобой материалам. – Глупая ухмылка, казалось, навечно прилипла к его туповатой физиономии. Лалелеланг напомнила себе, что выражение это объясняется всего лишь особой природой физиологии, а не чем-то иным. – Лепары, работающие у тебя на родине, легко познакомились с ними.
   Лалелеланг вспомнила о нескольких лепарах, выполнявших какую-то хозяйственную работу в университете. Спокойные, малоразговорчивые, вежливые, послушные. Как и ее коллеги, Лалелеланг почти не замечала их. В умственном и эмоциональном плане они вполне подходили к исполнению тех скучных, трудоемких, прозаических обязанностей, которые были давно отданы им на откуп. Лепары всегда с желанием брались за них, понимая свои ограниченные возможности, и доводили исполнение до совершенства, находя в этом определенное удовлетворение.
   Получалась полная бессмыслица.
   – И что делают лепары с этими файлами? – растерянно спросила она. – Зачем им вообще какие-либо файлы? У меня сложная, специфическая работа. Вам ее не понять. Она за гранью ваших способностей.
   – Нет, не за гранью. Трудно, конечно. Но среди нас есть такие, чей интеллект превышает общеизвестный уровень. Им тоже трудно во всем разобраться, но кое-какой смысл они улавливают.
   – Безумие, – пробормотала Лалелеланг себе под нос. – Сумасшествие.
   Транслятор, висевший на короткой шее лепара, перевел ее слова.
   – Вселенная – сумасшедшее место. Мне говорили, что ее физика бессмысленна. Почему же те, кто в ней живет, должны быть организованы более разумно?
   Осознание пришло постепенно. В руках ночного гостя настоящее оружие… других заговорщиков, похоже, нет… и, как это ни невероятно, лепар, кажется, готов применить насилие…
   Лалелеланг с самого начала поняла, как погибли амплитур и генерал Левон, но смерть ее друга Страат-иена оставалась до этого момента полной загадкой. Ни амплитур, ни кто-либо другой не могли одолеть человека в бою. Даже чиринальд или молитар. Но иногда с людьми можно справиться иными, менее очевидными способами.
   Например, захватить врасплох.
   – Ты был там, – медленно сказала она.
   Его простой, безыскусный жест не нуждался в интерпретации специалиста. Лепар признал обвинение.
   – Я там был.
   Показательно, что он даже не спросил, что она имеет в виду.
   – Как все произошло? Ты можешь рассказать? – Лалелеланг только теперь стала понимать, что и ее будущее, возможно, ограничено только продолжительностью этого разговора. О сопротивлении не могло быть и речи. Помимо всего прочего, необычность ситуации действовала на нее парализующе.
   Лалелеланг вдруг пришло в голову, что, возможно, происходящее объясняется психическим состоянием лепара. Может быть, он просто болен? Сумасшествие как неизбежный атрибут разума встречается среди всех рас Узора. Подвержены ли ему лепары? Этого она не знала. А могла бы знать, если бы не концентрировалась на людях.
   – Было… неприятно, – спокойно сказал лепар. – Когда это случилось, я находился в жилище амплитура. Выполнял свою работу. Нам легче привыкнуть к их среде обитания.
   Генерал чувствовал себя не так хорошо. Из его кожи выступали соль и вода. Они долго разговаривали и совсем не замечали меня. Я тоже не обращал на них внимания, пока не пришел второй человек.
   – Полковник Страат-иен, – прошептала Лалелеланг.
   – Да. Я слышал, как он попросил разрешения войти. Его пропустили как сторонника генерала Левона.
   – Что было дальше?
   На физиономии лепара каким-то образом появилось задумчивое выражение.
   – В это трудно поверить. Страат-иен попытался мысленно подчинить амплитура. Они оба молчали, но было ясно, что между ними идет борьба. Их лица и жесты выдавали напряжение. Амплитур отчаянно дергал щупальцами, а лицо человека исказилось почти до неузнаваемости.
   Пока между ними шла борьба, генерал Левон становился все беспокойнее. Он явно не понимал, что происходит, а они никак не реагировали на его крики.
   – Подожди, – осторожно сказала Лалелеланг. – Откуда ты знаешь, что между ними шла мысленная борьба? Ты мог бы догадаться, что делает амплитур, но если Страат-иен не пытался воздействовать на тебя, ты не мог знать, что он пытается сделать с амплитуром.
   – Я тебе все объясню. Мы способны обнаруживать такого рода деятельность.
   – Да-да. В этом отношении лепары так же внушаемы, как вайсы, гивистамы и прочие, за исключением людей. Сам по себе ты не можешь обнаружить наличие ментальной активности. А заявляешь, что человек пытался внушить что-то амплитуру. Это невозможно. – Она посмотрела на лепара. – Только люди могут сопротивляться внушению.
   – Амплитуры не могут воздействовать на нас. У нас нет способности внушать, но мы можем легко определять присутствие такой деятельности, кто бы ее ни вел, амплитуры или люди, представляющие группу, которая называет себя Ядром.
   – Ядром? – Лалелеланг показалось, что она ослышалась. – А что это?
   – Мы знаем о нем давно. Мы вообще знаем о людях больше, чем любой другой народ Узора. Лишь несколько специалистов, первая из которых ты, знают больше.
   Лепары были на корабле, который первым вступил в контакт с людьми. Мы одними из первых общались с ними непосредственно, и мы до сих пор единственные, кто может взаимодействовать с ними под водой. Люди интересовали нас с самого начала, как интересует все, что угрожает нашей безопасности.
   Когда амплитуры попытались модифицировать захваченных людей, придав им внешность ашреганов и заставив сражаться ради Цели, одного из этих людей встретил некий гивистам. Его спутником был лепар, сразу же осознавший важность этой встречи и позаботившийся о том, чтобы доставить человека живым для дальнейшего изучения. Для достижения этой цели лепар был готов применить насилие.
   Что касается Ядра, то его организовали потомки модифицированных под ашреганов пленников. Их уникальные способности появились, вероятно, случайно, как побочный результат тех операций, которые врачи-гивистамы проводили на их мозге. Мы следим за деятельностью этих наделенных талантом людей со времен человека по имени Ранжи-аар.
   Лалелеланг молчала, стараясь определить, сказал ли лепар все, что ему известно.
   – Если ты сделал все это без постороннего вмешательства, то отсюда следует, что вы способны не только обнаруживать попытки внушения, но и, подобно людям, противостоять им.
   – Это так. Ты очень рассудительна. Наша нервная система работает иначе. У людей она активно сопротивляется попыткам вторжения или манипуляции. Наша реагирует пассивно. Мы просто невнушаемы.
   – Но ведь есть много документально подтвержденных случаев того, как амплитуры манипулировали захваченными в плен лепарами.
   – Наши пленные лишь делали вид, что подчиняются предложениям врага. Это нетрудно. Ведь нам поручают только простые дела. Все знают, что мы не представляем собой угрозы. Осознанное невежество – удивительно эффективный буфер. Иногда полезно, что тебя считают недоумком.
   Люди из Ядра ни разу не пытались воздействовать на нас. Для этого не было причин. Мы мало чем влияли на ход войны. По той же причине и амплитуры почти не обращали на нас внимания. Когда представляется возможность, мы предпочитаем оставаться незамеченными.
   Это ужасно. Все шло так хорошо. Закончилась война, наступил мир, и мой народ мог заняться просвещением, учась у других, посещая иные миры и не беспокоясь при этом об опасностях, всегда сопутствующих войне. Мы знали о Ядре и наблюдали за его членами, но их, похоже, беспокоило только то, как сохранить в тайне существование своей организации.
   Лепар взмахнул рукой с пистолетом.
   – Не в первый уже раз мы недооценили изобретательность амплитуров. Кто мог подумать, что после капитуляции они предпримут попытки объединиться с реакционно настроенными людьми? Или что некоторые люди окажутся еще менее цивилизованными, чем их считали, и согласятся принять помощь и советы амплитуров?
   Рано или поздно мы обнаружили бы эту угрозу, вот только нам недостает сообразительности. Нам требуется много времени, чтобы понять, что к чему. Твои исследования, например, иногда очень трудны для понимания.
   Смирившись с неизбежным, Лалелеланг понемногу успокоилась.
   – Если бы кто-то пришел ко мне с такими причитаниями, я бы решила, что у него не все в порядке с головой.
   – Мы действительно почти такие, какими кажемся с виду, – чуть ли не извиняющимся тоном сказал лепар. – Исполнительные, послушные и вполне безобидные.
   – Извини, но в данный момент ты совсем не представляешься мне безобидным.
   – Поверь, мне очень жаль, что все так вышло. Так нужно, чтобы обеспечить сохранность некоторых секретов.
   – Что произошло потом?
   – Меня никто не заподозрит. Как ты правильно заметила, никто и не подумает, что лепар способен участвовать в таком насилии. Мы будем продолжать следить за деятельностью Ядра, за тем, как поведут себя люди, и, конечно, за амплитурами. Если возникнет необходимость вмешаться, мы сделаем это, по возможности незаметно и избегая применения насилия.
   – Похоже, вы все продумали.
   – У нас нет выбора, – признался лепар. – Мы недостаточно умны, чтобы противодействовать махинациям таких существ, как люди и амплитуры. Так что приходится играть на опережение.
   – Раз уж ты рассказал мне все это, то не будет ничего плохого, если ты расскажешь, что произошло там, в апартаментах амплитура? – Лепар заколебался. – Пожалуйста, – умоляюще попросила Лалелеланг. – Этим ты удовлетворишь мое любопытство.
   – Ученый всегда останется ученым. Как пожелаешь. – Он прищурился, вспоминая. – Страат-иен и амплитур боролись молча. Левон совершенно не понимал, в чем смысл того, что творилось у него на глазах. Я понимал и старался притвориться, что ничего не замечаю.
   Ни один, ни другой не имели превосходства. Человек пытался внушать, амплитур – сопротивлялся.
   Не получив никакого ответа на свои призывы, генерал Левон запаниковал и собрался позвать на помощь. Видя это, Страат-иен попытался остановить его. Последовала короткая схватка, и в результате Страат-иен убил Левона.
   Воспользовавшись тем, что его противник отвлекся, амплитур попробовал бежать. Страат-иен не мог допустить этого, так как тогда его секрет был бы раскрыт. Твой друг несколько раз выстрелил в амплитура. Раны были ужасные, и амплитуру уже никто бы не помог.
   Потом Страат-иен вложил свое оружие в руку Левона. Он явно хотел представить дело так, будто генерал убил своего гостя, а потом застрелился сам. Чтобы его план сработал, оставалось только устранить последнее препятствие. Меня. Я стал свидетелем.
   Лалелеланг слушала мрачный рассказ молча, но теперь подняла голову:
   – Что сделал Страат-иен?
   – Он встал между мной и дверью и с искренним сожалением сообщил, что должен убить меня. Для него стало полной неожиданностью, когда я достал из кармана пистолет и выстрелил ему между глаз. Я не очень хорошо разбираюсь в выражениях лиц людей, но тогда я не ошибся. Кроме того, в последний момент я почувствовал мысли человека и понял, что застиг его врасплох. Так как он уже избавился от своего оружия, то я вложил свой пистолет ему в руку. Для человека он был порядочным и неравнодушным существом, и я жалею о том, что убил его.
   – Я верю всему, что ты мне рассказал, – медленно произнесла Лалелеланг, – но не тому, что ты убил его. Ты, лепар, убил человека?
   – Этого было не избежать. Конечно, лучше бы Страат-иен остался в живых. Но есть и другие члены Ядра, более молодые, чем он, и они позаботятся о том, чтобы люди жили в мире и не поддавались на уловки хитрых амплитуров.
   Лалелеланг словно и не слушала его.
   – Ты действительно хочешь, чтобы я поверила в то, что ты застрелил человека? Опытного солдата, такого, как Страат-иен?
   – Подобное случалось и раньше, но до крайности дело не доходило. Здесь же требовалось довести дело до конца.
   – Лепары никогда не были бойцами.
   – Это так. Мы не любим насилие и не умеем им пользоваться. Приходится заставлять себя. Если тебя как следует напугать, ты способен на многое такое, что раньше казалось невозможным. А когда мы в опасности, нас легко испугать.
   Лалелеланг указала на пистолет:
   – Ты целишься в меня, потому что я тебя пугаю?
   – Да, – с жуткой убежденностью произнес лепар. – Меня очень страшит то, что ты так много знаешь.
   – Так много, что ты готов убить меня? Причинить физический вред другому разумному существу, которое не желает тебе ничего плохого? – Лепар не ответил, и она попробовала подействовать на него иначе. – А как ты объяснишь мою смерть? Здесь нет никакой борьбы. Я не человек, и меня трудно заподозрить в агрессивности. Я всего лишь мирный ученый.
   Лепар поднял оружие.
   – Это не тот тип оружия, из которого был убит Страат-иен. Нет ни взрывчатки, ни пуль. Это инъектор сжатого газа, который не оставляет следов. Яд попадет в твою кровь, и все будет выглядеть так, словно у тебя само собой остановилось сердце. Хотя токсин быстро разносится по всему организму и распадается на неподдающиеся идентификации компоненты, проведенный вскоре после смерти анализ может установить действительную причину. Вот почему я останусь здесь, чтобы не допустить этого в течение определенного времени. У вайсов очень хрупкое здоровье, так что твоя смерть не вызовет особых подозрений.
   – А что будет потом? Я умру, генерал Левон, Страат-иен и посланник амплитуров тоже мертвы. Что это дает? Место генерала займут другие люди.
   – Может быть, а может быть, и нет. В генерале Левоне необычайным образом сочетались напор и способности. Потерпев такое впечатляющее поражение, амплитуры на время уйдут в тень, чтобы проанализировать причины неудачи. За это время мир успеет окрепнуть.
   Тем временем мы будем наблюдать за политическим развитием реакционных сил человечества и незаметно следить за деятельностью Ядра, которое продолжит надзирать за людьми. Надеемся, что нам не скоро придется вмешиваться в дела других существ. Наши союзники по Узору по-прежнему не будут обращать на нас особого внимания. Так и лучше, потому что мы всегда боялись их всех.
   – Если вы действительно неуязвимы для ментального воздействия амплитуров, – сказала она, – то из вас могли бы получиться прекрасные воины. Сражались бы вместе с массудами еще до того, как мы нашли и взяли в союзники людей.
   – Я же сказал тебе, что мы не любим воевать. Кровопролитие ужасно пугает нас, как и других цивилизованных существ. То, что мы не так умны, как прочие, не означает, что мы менее цивилизованны.
   – Уверена, что вы не такие тупые, какими представляетесь.
   – Нет, мы именно такие. Можешь не сомневаться. Но иногда тем из нас, кто способен размышлять, кажется, что есть разница между умом и сообразительностью и что быть слишком умным не очень хорошо. Когда речь идет о выживании, инстинкт иногда лучше. Будучи глупыми, мы поневоле концентрируемся на том, что имеет значение, и живем в пределах своих возможностей.
   Мы делаем то, что более умные делать не хотят. Вот почему нам так хорошо в рамках Узора. Когда другие ссорятся и даже воюют, на нас никто не обращает внимания. А мы между тем много работаем, наблюдаем, слушаем и стараемся стать немного сообразительнее. Когда тебе дают самую черную работу, когда другие тебя словно не замечают, появляется отличная возможность наблюдать и слушать. Мой народ уже давно понял, как трудно учиться, когда у тебя всегда открыт рот.
   Независимость лучше всего подходит для такого развития. Вот почему нельзя позволить амплитурам возродить Цель. Мир – лучшая структура для такого существования. Вот почему нельзя позволить людям возродить войну. Люди и амплитуры – это самая худшая из возможных комбинаций. Мы не настолько глупы, чтобы не видеть этого.
   Лалелеланг чувствовала, что лепар все больше нервничает, и поняла, что ее время на исходе.
   – Если, несмотря на все принятые тобой меры предосторожности, в моем теле обнаружат яд, то местные власти начнут искать убийцу.
   В языке лепаров и вайсов отсутствовало это слово, и ей пришлось воспользоваться заимствованием из языка людей.
   – Возможно. Ни одно действие не обходится без риска. Но в этом случае вряд ли они заподозрят меня, простого рабочего-лепара. Даже если они сочтут, что лепары способны на убийство, никто не подумает, что у нас хватит на это ловкости.
   Я не хочу убивать тебя, почтенная Лалелеланг, как не хотел убивать Страат-иена. Но страх и неуверенность в безопасности могут толкнуть на что угодно. Они удивительным образом позволяют концентрировать даже ограниченные способности.
   Самое великое открытие в истории, подумала Лалелеланг, даже более важное, чем существование Ядра. И оно умрет вместе с ней. И все потому, что она посвятила себя науке.
   – Кроме того, мы можем помочь людям.
   – Вы? – изумилась Лалелеланг. – Лепары?
   – Люди знают, что из всех разумных существ мы представляем для них наименьшую угрозу. Они считают нас умственно и физически ниже себя. Поэтому они скорее прислушаются к нам, чем к таким, как с’ваны. В этом секрет успешного ведения дел с людьми. Бросьте им вызов, и они отнесутся к вам с подозрением, как относятся к гивистамам, юланцам и другим. Признайте их превосходство, и они навсегда станут вашими друзьями и защитниками.
   И наконец, мы единственные, кто может плавать с ними. В глубине моря они вспоминают воду, из которой когда-то вышли. Это тонкая связь, и она дает моему народу преимущество над ними. Узор хочет сохранить боевые способности людей, но держать их под контролем. Мы хотим умерить их воинственные наклонности ради нашей безопасности. И мы можем это сделать.
   – Тайно следя за ними…
   – Нет, мы предложим им дружбу, которая ничем не угрожает. Теперь, когда опасность, исходившая от генерала Левона, устранена, Ядро сможет, наверное, разделаться с теми, кто разделяет его взгляды. И нам останется иметь дело с единым народом.
   Лалелеланг понимала, что ее время почти истекло.
   – Не мне критиковать ваши методы и цели, но так ли необходимо убивать меня, чтобы сохранить их в секрете? Модифицированные люди доверили мне тайну Ядра. Разве вы не можете доверить мне свои тайны? Я могу быть полезной вам, как была полезной им.
   – Боюсь, что это невозможно. Мы не так умны, как модифицированные люди. Ты можешь обмануть нас, и мы об этом не догадаемся. Лучше не рисковать. Ты знаешь правду о модифицированных людях, о намерениях амплитуров, о планах генерала Левона и теперь о нас. Ты знаешь столько всего, что опаснее тебя никого нет.
   Лалелеланг опустила ресницы.
   – Меня называли по-всякому, но никто не говорил, что я опасна.
   – Ты серьезно недооцениваешь себя. Мы такой ошибки не совершим.
   – Я всего лишь простой ученый, терпеливый искатель мудрости. Ничем другим я быть не хотела. Само по себе знание не опасно.
   Лепар задумчиво посмотрел на нее.
   – Возможно, ты все же не так сообразительна.
   – Полагаю, ты прав, иначе я не оказалась бы в таком положении. Я даже не догадалась спрятать записи в надежном месте.
   Она повернулась к сейфу. Лепар проследил за ее взглядом.
   И в этот момент Лалелеланг ударила его рекордером. Он был не очень тяжелым, но прочным, и удар, нанесенный с размаху, оказался эффективным. Сам замах крыла был заимствован из ритуальных танцев вайсов, но при этом походил и на прямой удар, которым пользовались люди. Физический механизм движения был знаком ей по наблюдениям.
   В момент контакта боль пронзила все ее крыло и парализовала правую сторону тела. Ошеломленному лепару досталось больше – рекордер разбил ему челюсть и повредил глаз. Он покачнулся на коротких ногах, толстый хвост рефлекторно напрягся, давая дополнительную поддержку. Его пальцы стиснули инъектор, и Лалелеланг зажмурилась, услышав негромкий выстрел.
   Заряд не попал ей в грудь, а безобидно разбрызгался за спиной. К этому моменту она уже набросилась на лепара и повалила на пол. Упав, он не сразу опомнился, и Лалелеланг удалось выхватить оружие из его ослабевших пальцев.
   Хотя пользоваться им было неудобно, Лалелеланг все же захватила несложное устройство гибким кончиком крыла.
   Повторяя про себя самую динамическую мантру для сохранения самоконтроля, она поднялась и посмотрела на поверженного незадачливого убийцу. Лепар, помаргивая, глядел на нее единственным целым глазом; его хвост конвульсивно подергивался из стороны в сторону.
   – Как необычно, – пробормотал он. – Если бы это случилось не со мной, я бы не поверил, что такое возможно. Что ты собираешься делать?
   К своему удивлению, Лалелеланг поняла, что и сама этого не знает. Все случилось очень быстро, и теперь рассудок начал возвращаться. Она задрожала.
   Заметив ее реакцию, лепар попытался подняться. По левой стороне его лица текла кровь, смывая печально застывшую улыбку.
   – Ты не можешь убить меня. Ты вайс, а вайсы гордятся тем, что они самые цивилизованные существа. – Перепончатая лапа потянулась к Лалелеланг. – Отдай мне оружие. Яд действует безболезненно. Давай покончим со всем этим ради нас обоих.
   Она отшатнулась.
   – Ты тоже «цивилизованный».
   – Да. Но мы напуганы и простодушны и можем это обойти. Вы, достигшие более высокого уровня цивилизации, на такое не способны. – Его рука все еще тянулась к Лалелеланг, черно-зеленая ладонь была выжидающе открыта.
   – Ты забыл кое о чем. Я многие годы работала рядом с людьми. Мои друзья, семья, сестры по триаде и коллеги всегда утверждали, что это знакомство сказалось на мне самым вредным образом. Я не соглашалась с ними. Сейчас приходится признать, что они были правы.
   Лепар мигнул оставшимся глазом, и маленький пистолет выстрелил во второй раз. Звук получился таким, как будто какое-то животное приглушенно чихнуло в свой мех. Большой рот раскрылся, показав влажную черную глотку, но тут же беззвучно закрылся.
   Лепар тяжело осел на пол.
   – Они не ошиблись. Это совсем не больно. – Лалелеланг бесстрастно смотрела на него. – Жаль, что яд действует не избирательно. – Он завалился набок. – Очень интересно.
   Черный глаз не мигая смотрел на нее. Лалелеланг хотелось отвернуться и убежать, но она не могла пошевелиться. Какое-то жуткое любопытство приковало ее к месту.
   – Тебе нельзя было этого делать. – Лалелеланг пришлось напрячься, чтобы расслышать прорывающиеся сквозь бульканье слова. – Это все усложняет. – Голос ослабел.
   После этого лепар уже ничего не говорил и даже не шевелился.
   Все еще дрожа, Лалелеланг обошла вокруг тела, ни на секунду не спуская с него глаз, и наконец уселась на край гнезда. Так она просидела в полной неподвижности более часа. Потом, чувствуя себя в безопасности, отложила безобидное с виду оружие и прошла в гигиенический альков, где ее вырвало в душистую раковину нежного пастельного цвета.
   Закончив, Лалелеланг умылась, привела себя в порядок и начала укладывать вещи, не забыв прихватить и смертоносный пистолет. Тот, кто найдет лепара, решит, что у бедняги не выдержало сердце. Обман, рассчитанный на то, чтобы скрыть причину ее смерти, послужит маскировкой гибели ее несостоявшегося убийцы.
   Препарат, позволявший Лалелеланг подолгу находиться и работать с людьми, помог скрыть нервозность, когда она покидала комплекс. Никто из обслуживающего персонала, все еще находящегося под впечатлением трагедии, унесшей жизни амплитура и двух старших офицеров, не обратил никакого внимания на желание приезжей исследовательницы покинуть планету. Лалелеланг даже сомневалась, что кто-то проявит интерес к последовавшей за этим кончине лепара, умершего от естественных причин.
   За исключением, может быть, других перепуганных простодушных лепаров. Лепаров, которые наблюдали, слушали, молчали и лишь иногда действовали. Лепаров, которые сами по себе никогда бы не проникли в подпространство и которые путешествовали с планеты на планету благодаря другим, более технологически развитым существам. Лепаров, которые незаметно распространились по всем мирам Узора.
   Ох уж эти лепары!
   Как это он сказал? – вспоминала она, чувствуя себя в безопасности на борту подпространственного лайнера, выходившего на орбиту. Он сказал, что она, Лалелеланг, самое опасное из живых существ.
   Лепар ничего не сказал о предателях-тэрлогах. Возможно ли, чтобы амфибии ничего не знали об их двойной игре? Может быть, действительно лишь ей одной известны все секреты.
   Все, чего Лалелеланг хотела, так чтобы ее оставили в покое и дали тихо работать.
   Когда корабль вошел в подпространство, ее пронзило острое чувство сожаления по погибшему Страат-иену, человеку, с которым она пережила столько опасностей. Да, он прекрасно представлял свой народ. И теперь она навеки лишена возможности узнать его уникальную точку зрения.
   Ничего. Исследования продолжатся без него.
   В составе команды было несколько лепаров. Лалелеланг настороженно следила за ними, но не обнаружила ни малейших указаний на то, что кто-либо на корабле проявляет к ней непривычный интерес. Хорошо, что ей удалось так быстро сбежать с Даккара.
   Будут ли искать ее на Махмахаре? Лепары работали в крупных городах, но редко попадались на глаза. В университете их не было вообще. Рискнут ли они появиться там? Хватит ли у них смелости? Или предпочтут нанять убийцу? Какого-нибудь массуда, хотя, вероятнее, человека. Ведь люди и вступили в войну как наемники. Хотя человек у нее на родине еще более приметен, чем лепар.
   Лалелеланг уже не была ни беспомощной, ни наивной, а накопленный опыт многому ее научил. Чтобы защитить себя, она могла предпринять некоторые шаги.

Глава 22

   Прошло уже немало времени, но лепары так и не появились. Не прислали они и наемного убийцу. Возможно, потому что предпочитали не спешить, возможно, потому что хотели набраться уверенности, прежде чем делать такой серьезный и потенциально опасный шаг. Несомненно, их тревожили и интересовали обстоятельства смерти даккарского агента. Его неожиданная гибель указывала на опасный пробел в знаниях лепаров, и им нужно было ликвидировать этот пробел, прежде чем переходить к действиям.
   Лалелеланг готовилась как могла.
   Со времени ее бегства с Даккара миновало полгода, когда наконец появились два лепара. Под видом сантехников они поступили на работу в университет, занимаясь тем, к чему их готовили. Однажды Лалелеланг прошла мимо них, но ни один даже не посмотрел в ее сторону.
   Хотя Лалелеланг не питала иллюзий по поводу их действительных намерений, она не стала менять привычный распорядок дня, продолжая вести себя как обычно перед лицом этой неявной пока угрозы. Друзья обратили внимание на ее повышенную настороженность и напряженность, но Лалелеланг лишь поблагодарила их за сочувствие и без лишних объяснений отмахнулась от проявлений участия.
   Прибывшие работники вели себя осторожно. И только в конце сезона, когда она однажды задержалась в университете допоздна, в дверь кабинета Лалелеланг позвонили. Камера наружного наблюдения показала простоватое лицо одного из лепаров. Черные глаза печально глядели в объектив, бесхитростное выражение не вызывало ни малейших подозрений. В ответ на ее вопрос он сообщил, что они работают в этом крыле здания и им необходимо на некоторое время войти в ее офис.
   Чистая правда, подумала Лалелеланг.
   – Мы не задержимся, – добавил лепар.
   И это тоже вполне соответствовало истине.
   Лалелеланг могла бы отказать им в этой просьбе, но это означало бы только отсрочку неизбежного и подтверждение их возможных подозрений. Полный каталог ее исследований был уже составлен, личные и профессиональные дела приведены в порядок. В каком-то смысле ей даже стало легче. Она очень устала.
   Лалелеланг коснулась крылом сенсорного переключателя, и дверь открылась.
   Лепары были одеты для работы с канализацией. Длинные жилеты, пояса с карманами, набитыми какими-то инструментами. Тот, который разговаривал с Лалелеланг, прошел мимо нее, направляясь в гигиенический отсек, расположенный в задней нише. Его спутник остался стоять у входа, с явным интересом рассматривая объемные картины, украшавшие стены.
   – Мы ненадолго. – В булькающем голосе не было ни намека на угрожающую ей опасность. – Только проверим давление и перейдем в другой кабинет.
   Лалелеланг осталась на своем рабочем месте за изящной скульптурной аркой.
   – Вам это не нужно. Вы пришли убить меня.
   Плоское бугорчатое лицо с черными поблескивающими глазами выглянуло из гигиенического отсека. За единственным в ее кабинете окном прямо над поднимающейся луной проскользнул похожий на хищника глайдер; его флюоресцентные огни блеснули в темноте зеленоватым светом. В офисе наступила полная тишина. Затем стоявший у двери лепар заговорил:
   – Ты говоришь странные вещи, почтенный ученый.
   – Неужели? Вы намерены убить меня, но сначала хотите набраться уверенности в себе. Полагаю, лепары никогда не предпринимают никаких действий, пока не обретут уверенности. Очевидно, вы искали объяснение смерти вашего коллеги на Даккаре. Он пытался убить меня, а вместо этого погиб сам. В моей комнате. После чего я спешно покинула Даккар. Знаю, что поначалу вы не поверили в мою причастность к его смерти, но потом, проведя неспешное расследование и исключив все прочие варианты, остановились на мне. Меня лишь удивляет, что вы не появились раньше.
   Амфибия молча смотрела на Лалелеланг. Второй лепар вышел из отсека с оружием в руке. Она взглянула на оружие с привычным спокойствием. Сделанное полностью из неметаллических компонентов, оно было больше, чем то, каким ей угрожали на Даккаре. Форма у него тоже была повнушительней. Те, кто его делал, не собирались маскировать предназначение этой штуковины. Второй лепар тоже вынул из кармана похожее устройство.
   Что они используют на этот раз? Снова яд, пули, разрывающиеся внутри тела капсулы или нечто такое, чего она не представляет? Впрочем, это уже не имело значения.
   – Ваш коллега собирался убить меня. Поэтому мне пришлось убить его.
   – Интересно, как тебе это удалось? – Второй лепар уже блокировал выход. – Не верится, что вайсы способны на такое.
   – Склоняюсь перед вашим невежеством. – Близость смерти вдохновляла Лалелеланг на всплески остроумия. – Наверное, я единственная.
   Первый лепар удовлетворенно промычал. Такой звук можно было издавать и под водой.
   – Мы рады, что ты это подтверждаешь. Сейчас я убью тебя.
   Дуло пистолета поднялось.
   – Ты не сможешь сделать этого.
   – Закончишь жизнь в споре? – Лепар у двери сделал какой-то знак, и его напарник слегка опустил руку. – Почему?
   – По нескольким причинам. Неужели вы думали, что я буду покорно ждать появления убийц и ничего не предприму? Неужели вы думаете, что, защитив себя один раз, я не смогу сделать это во второй?
   – После прибытия на Махмахар мы много раз проверили все здание и особенно эту комнату. Здесь нет никаких защитных механизмов. Нет скрытой сигнализации, нет автоматического оружия, нет активируемых голосом или движением передатчиков. Ничего. Кроме того, нас двое, а ты одна. Что бы ни случилось на Даккаре, здесь ошибка не повторится. Ты беззащитна.
   – Нет, не беззащитна.
   Она не чувствовала ни малейшего волнения. Лепары переглянулись.
   – Твои слова бездоказательны, – сказал стоявший у двери.
   – А вы слишком полагаетесь на подготовленность и методичность. Следили за мной с самого приезда сюда. Думаете, я не следила за вами?
   Лалелеланг бросила взгляд направо. Дверь кладовой открылась, и из нее выступил человек-солдат. Лепар у двери привычно заморгал, а его напарник непроизвольно отступил назад и осторожно опустил пистолет, что было весьма разумно, потому что молодая женщина-солдат могла выстрелить в любой момент.
   – Что прикажешь? – прорычала она, обращаясь к Лалелеланг.
   – Пока ничего. – Лалелеланг посмотрела на лепаров. – Это Пила. Она не только солдат, но и член Ядра. Человек по имени Страат-иен долгие годы был моим настоящим другом. Я почти ничего не знала о его семье и родственниках, но считала себя обязанной рассказать им об обстоятельствах его смерти. Кроме того, зная о ваших способностях не поддаваться внушению, я считала необходимым поделиться этой информацией с людьми из Ядра.
   Она помолчала, предоставляя гостям возможность обдумать сказанное. Потом заговорила снова:
   – Теперь вы знаете о них, а они знают о вас, и все заинтересованные стороны могут вести дела на равных.
   – Это безумие. – Стоявший сбоку лепар обращался к Лалелеланг, но не спускал глаз с грозной женщины, напряженно застывшей у кладовой. – Ты понимаешь, что наделала? Она убьет нас троих.
   – Я же сказала, что Страат-иен доверял мне. Рассказав обо всем его друзьям, я завоевала и их доверие. Пила доверяет мне. На вашем месте я бы не делала ничего такого, что может огорчить ее. Она была подругой Страат-иена.
   Заметив на шее у Пилы неизменный транслятор, лепар, стоявший у двери, обратился к ней:
   – Разве твои друзья не понимают, какую опасность представляет собой эта вайс? Если мы уничтожим ее, то сумеем сохранить свои тайны.
   Пила только улыбнулась, но оба лепара инстинктивно вздрогнули.
   – Необходимости в нецивилизованном кровопролитии нет, – постаралась убедить их Лалелеланг. – Ядро не доверяет вам, и я знаю, что вы уважаете людей, но не доверяете им.
   – А как мы можем? – возразил лепар. – Они же люди.
   – Вот именно. Но они доверяют мне. Если вы отнесетесь ко мне с должным уважением, то обе стороны получат нечто ценное: посредника.
   – Тебя? – Ее несостоявшийся убийца уставился на Лалелеланг. – Ты же ученый, а не дипломат.
   – Что такое дипломатия, если не опыт в сочетании со здравым смыслом? Я – вайс. Я не отдаю предпочтения ни людям, ни лепарам. Я лучше подготовлена для этой роли, чем любой представитель какой угодно расы. И дело не в том, что я хочу этого. Я не хочу этого. Но мне это выпало, и я не могу отвернуться. – Лалелеланг остановилась, чтобы перевести дыхание. – В жизни случаются иногда такие моменты, когда очень хочется поступить нецивилизованно. В этом отношении я завидую людям.
   Она издала долгий тоскливый свист.
   – Я всегда хотела заниматься наукой. Собирать знания, чтобы извлекать из них мудрость. Меня не прельщает быть дипломатом, посредником или миротворцем. К этому меня обязывают обстоятельства.
   По-прежнему настороженно глядя на женщину-солдата, стоявший у двери лепар обратился к Лалелеланг:
   – Ты собираешься убить нас?
   При этом он не осмелился даже шевельнуть рукой с зажатым в ней пистолетом, зная, что при малейшем намеке на опасность человек расстреляет их в одно мгновение.
   – Нет! – Ее страстный ответ ошеломил всех, включая Пилу. – Всего один раз я возложила на себя ответственность за смерть другого разумного существа. И хотя я действовала в интересах самообороны, мне никогда не забыть того, что произошло. У меня нет желания повторять неприятный опыт.
   Ее накрашенные ресницы затрепетали.
   – Для чего вы здесь? Хотите обеспечить собственную безопасность и сохранить вашу тайну как от Узора, так и от бывших противников? У вас нет причин опасаться людей из Ядра, потому что вы можете противостоять их внушению. Если вы попытаетесь раскрыть их секрет, они повернутся против вас. Может быть, вы сумеете противостоять их ментальному воздействию, но они обладают и другими, более страшными способностями.
   – Видишь, – сказал Пиле первый лепар, – она пытается настроить нас друг против друга, чтобы спасти свою жизнь.
   – Свою жизнь? Моя жизнь… – тихо повторила Лалелеланг. – Ради сбора знаний я добровольно рисковала жизнью на поле боя, чего не сделал ни один лепар. Ваши соотечественники дважды угрожали убить меня. Я давно уже отказалась от своей жизни. И я не боюсь рискнуть ею еще раз.
   – Убей ее, – со всей серьезностью попросил Пилу второй лепар. – Из-за нее все сложности. Мы сможем обо всем договориться между собой и без помощи опасного посредника. Пока она жива, и вам, и нам будет угрожать разоблачение.
   Не сводя глаз с обеих амфибий, Пила заговорила:
   – Нет. Она нужна. Неван… Полковник Страат-иен считал так, и мое начальство согласно с ним. Она всегда была честна с нами и все улаживала. – Женщина посмотрела на Лалелеланг с восхищением и глубоким почтением. – Вы не все знаете. Она устроила так, что убить ее опаснее, чем оставить в живых.
   – Я делаю это не из альтруизма, – спокойно объяснила Лалелеланг. – Все определено необходимостью.
   – А я ничего не понимаю, – прошипел лепар у двери. – Мы не такие умные. Объясни все медленно и подробно, чтобы до нас тоже дошло.
   Лалелеланг сделала глубокий вдох.
   – Это не настолько сложно. После того, как я… убила… вашего агента, мне стало ясно, что когда-нибудь вы попытаетесь уничтожить и меня. Для вашей безопасности. Вот почему вся известная мне информация записана и размещена в определенных местах. Названия этих миров Узора вы не узнаете.
   Лепары молча и напряженно слушали ее.
   – Если я умру, не послав определенное сообщение в строго указанный срок, то придуманный мной план будет приведен в действие. Информацию получат организации, известные своей неподкупностью и независимостью. Тайны лепаров и Ядра станут известны всем.
   Лепар у двери поднял голову.
   – А если ты умрешь случайно? Если тебя собьет машина или случится что-то еще?
   – Когда-нибудь я пошлю сообщение и отменю всю эту процедуру. Информация будет стерта. У меня хорошее здоровье… – Она как-то странно посмотрела на одного из лепаров. – Надеюсь, оно не ухудшится. А представителям лепаров и Ядра предстоит позаботиться о том, чтобы со мной не случилось ничего непредвиденного.
   – Ты хочешь, что мы ничего не предпринимали, никак не реагировали?
   – У вас нет выбора.
   – Нам это не очень нравится, – сказал другой лепар, – но я должен выразить свое восхищение. Ты бросаешь вызов одной расе и части другой.
   – Я это делаю не потому, что так уж очарована жизнью, – ответила Лалелеланг. – Я прожила достаточно долго, чтобы устать от того, что видела. Но сейчас дела обстоят лучше, чем тогда, когда я родилась, и, возможно, станут еще лучше, если мы научимся взаимопониманию и осознаем опасность тех методов, которыми пользуются амплитуры, и сможем скорректировать потенциально регрессивную природу человечества.
   Повторяю, мне все это не нравится. Я по характеру исследователь-одиночка. – Она указала на Пилу. – Ее народ хочет того же, чего хотите и вы. Лепарам будет полезно иметь среди людей группу, которой они могут доверять. Думаю, вы сможете помогать друг другу, работать вместе. В любом случае вам придется это делать.
   Убийцы задумались. Потом лепар, стоявший у двери, то ли по рассчитанной смелости, то ли по глупости сказал:
   – Человеку доверять нельзя.
   На этот раз ему ответила Пила:
   – Вы можете доверять нам. Мы другие. И мы не можем влезать в ваш мозг. Вы ближе всех к нам, даже ближе, чем к массудам.
   Первый лепар осторожно поднял руку, в которой не было оружия, и указал на Лалелеланг.
   – А почему бы тебе просто не внушить ей то, что надо? Прикажи рассказать все детали ее плана и узнай, где находятся тайники, чтобы мы могли изъять информацию.
   Пила усмехнулась.
   – Вы полагаете, что мы не подумали об этом, когда она пришла к нам? Она устроила все заранее, чтобы мы не могли ничего сделать. Как и вы сейчас. При попытке внушения активируются специально установленные ею защитные системы. Да и неизвестно, сработает ли этот прием. У нее сильная воля. Нет, играть с ее мозгом слишком опасно. Кроме того, в том, что она говорит, есть смысл. Мы действительно можем помочь друг другу. Я по себе знаю, как трудно все время быть в изоляции, всегда оглядываться через плечо. – Она фыркнула. – Мы не выдадим вас, если вы не выдадите нас.
   – Думаю, я понял, что ты имеешь в виду, – сказал лепар. – Вы сохраните в тайне нашу способность не поддаваться внушению амплитуров?
   – Да. При условии, что вы сделаете то же самое в отношении существования Ядра. Вместе мы будем наблюдать как за нашими буйными соотечественниками, так и за деятельностью амплитуров. Вам легче получить доступ туда, куда нас зачастую не пускают, и наоборот. Думаю, в нас вы найдете надежных друзей и ценных союзников. – Пила пожала плечами. – В любом случае это единственный разумный путь, который оставила нам эта канарейка.
   Лепары снова переглянулись.
   – У нас нет полномочий заключать такие соглашения.
   – Мы на это и не рассчитываем. Передайте все предложения вашим властям. – Пила кивнула в сторону задумчивой Лалелеланг. – Вы знаете, как нас найти, а мы уж точно знаем, как найти вас.
   – Мы убираем оружие.
   Лепары медленно положили пистолеты в карманы поясов. Сделав это, стоявший у двери исполнил перед Лалелеланг нечто вроде поклона.
   – Ты делаешь великие дела. Лично я никогда бы не подумал, что на такое способны вайсы, тем более академики.
   – Обобщения всегда опасны, – ответила Лалелеланг. – И я не обычный вайс.
   – В этом пункте мнение всех присутствующих совпадает, – с чувством сказал лепар.
   – Все мы в чем-то другие, – добавила Лалелеланг. – Или вы не заметили? – На этот раз и человек, и лепары с недоумением посмотрели на нее. – Мы четверо – женщины.
   – И что из этого? – удивленно спросил лепар.
   – Помимо наших профессий, на нас лежит ответственность за воспроизводство нашего рода. По крайней мере на вас троих. Я слишком стара и иногда жалею об упущенных возможностях. Сейчас вы разойдетесь, а я прошу вас подумать о том, какое будущее вы оставляете своим еще не родившимся потомкам. Сделайте все возможное, чтобы завещать им цивилизацию разумных народов, живущих в мире и согласии.
   – Похоже, у нас нет выбора, – заметил лепар, охранявший выход.
   – Верно. – Пила утвердительно кивнула. – Дело не в том, будет она жить или умрет. Она смогла подтолкнуть нас к чему-то большему. Вывела себя из уравнения.
   – Я тебя понимаю. – Лепар посмотрел на человека. – Правда ли, что твой народ никогда не знал счастья и согласия?
   – Нет, насколько я знаю нашу историю, – ответила Пила. – Мы всегда хорошо воевали, но не могли управиться с миром. Может быть, вы сможете подсказать что-то. Не забывая, что нам нельзя оставлять без внимания амплитуров.
   Поколебавшись, лепар шагнул вперед и протянул перепончатую, скользкую на ощупь руку.
   – Это ни к чему не обязывает, но, по-моему, так делают при подписании соглашения.
   Солдат, улыбаясь, пожала черно-зеленые пальцы. В отличие от лепаров Пила не убрала оружие, но этого следовало ожидать, и амфибии не обиделись.
   Лалелеланг зажмурилась. Никто не погиб, стрельбы удалось избежать. Все прошло более или менее в соответствии с планом.
   – Так-то лучше. Занимаясь всю жизнь изучением людей, я поняла одну вещь: мир – не дар. Он подобен зданию, строительство которого никогда не кончается. В таких делах трудно обойтись без помощи. Каждый из вас вносит свой талант и умения в процесс строительства.
   Уходя, лепары и человек повернулись к ней.
   – А ты? – спросила амфибия. – Ты поможешь?
   – В этом деле – нет. Вы обойдетесь без меня, и я мало что могу сделать.
   – Ты можешь учить нас. Знанию людей. Никто другой не знает их так хорошо.
   Лалелеланг издала легкую трель.
   – Может быть, может быть. Я очень устала. Посмотрим. А пока лепары могут продолжать знакомиться с моими исследованиями. Доступ к ним свободен.
   – Ты могла бы объяснить нам кое-что. Не забывай, что мы не очень умны.
   – Только если не будет других вариантов, – устало сказала Лалелеланг. – Только если не будет выбора.
   – Понимаю. Постараемся не загружать тебя.
   – И мы тоже, – добавила Пила и повернулась к лепару. – Я не одна на Махмахаре. Теперь, когда мы с вами определили основу для сотрудничества, другие люди из моей организации тоже хотели бы поговорить с вами.
   Они вышли вместе, оживленно переговариваясь через трансляторы.
   В тиши кабинета Лалелеланг еще долго сидела, не шевелясь и спокойно размышляя. Наконец она поднялась, выключила свет и вышла из здания, не оборачиваясь, не глядя по сторонам. Если какой-то человек или лепар и ждал ее, притаившись в засаде, то она уже ничего не могла сделать.
   Лалелеланг прошла через атриум с его фонтанами и цветами, пустынный в столь поздний час, и вышла на зеленовато-синюю внешнюю площадку. Кремовые аларии, распускающиеся ночью, наполняли воздух знойным ароматом. Какой-то припозднившийся рабочий или студент прошел мимо в облаке развевающихся одежд.
   Через некоторое время она достигла гребня холма. Слева от нее тщательно подстриженные кустики флуэля образовывали невысокую стену с мерцающими в темноте цветами. Над листьями кружились крошечные, как пылинки, поблескивающие жучки.
   Включив маленький плеер, Лалелеланг замерла, слушая музыку. Звук был совсем тихий. Этой музыке исполнилось уже несколько сотен лет, и сочинил ее человек. Особенный человек. Уильям Дюлак, первый из землян, встретивший инопланетян.
   Музыка взмывала вверх и рушилась, рвалась вперед и затихала в нерешительности. Как и само человечество, подумала Лалелеланг. Все чудесное, страшное, изумляющее и раздражающее, что было в людях, звучало и в их музыке.
   Наконец нервная какофония стала стихать, в заключительной части композиции звучал лишь шепот духовых и негромкий трепет струнных. Чарующие звуки. Может, настанет день и она сможет понять их до конца. Лалелеланг изогнула назад шею с гибкостью, недоступной человеческим костям и мышцам, и из ее горла вырвалась легкая трель. Одинокая луна уже закатилась за горизонт, и созвездия родного неба сияли полным блеском.
   Лалелеланг не знала, что принесет будущее, но была уверена, что сделала все от нее зависящее. Люди Ядра и лепары будут сотрудничать, чтобы вместе наблюдать и оберегать тайны друг друга. В свете этого сохранение ее собственной жизни отходило на задний план. Одним вайсом больше, одним меньше… какое это имеет значение?
   А ее исследование еще нуждается в дальнейшей доработке: составление аннотаций, каталогов, ссылок… Дел впереди много.
   Что ж, размышляла Лалелеланг, по крайней мере все вели себя вежливо. Даже человек. Манеры – это, несомненно, величайший вклад вайсов в галактическую цивилизацию.
   Лалелеланг выпрямилась, потянулась, взъерошила и распушила перья хохолка и шеи, а потом пошла дальше по склону холма в направлении университетской транспортной станции, чтобы добраться до дома. Она шла уверенно, сознавая, что оставила после себя если не мир, то по крайней мере взаимопонимание.
   А это именно то, для чего, в конце концов, и нужны ученые.

Алан Дин Фостер Военные трофеи