   Евгений Гинзбург
   Видевший Бога
   Рассказы

1
Видевший Бога

   (Все события и персонажи вымышленные. Совпадения всего лишь совпадения.)
   «Мартин Купер – мерзавец!».
   Георгию не хотелось открывать глаза, но это чудовище, телефон, надругавшись над сном, продолжал свои издевательства над возвращающимся сознанием. Пошарив рукой по тумбочке, Георгий нащупал дребезжащую коробочку и, поднеся ее к уху, просипел:
   – Алло.
   – Он опять это сделал, – послышалось в трубке.
   Георгий разодрал веки и, поднеся дисплей телефона к глазам, попытался разглядеть высветившийся на нем номер. Но цифры расплывались и он, отбросив мобильник в сторону, присел на край кровати. Встряхнув головой, Георгий встал и прошел на кухню. Перебрав несколько пустых бутылок из под коньяка он, наконец, отыскал заполненную на половину. Подняв опрокинутый стул, он присел и сделал несколько глотков прямо из горлышка. В комнате опять зазвенел мобильник. Георгий, выругавшись, вернулся и, подняв трубку, нажал на кнопку ответа. Прижав телефон к губам, он выкрикнул:
   – Я сейчас!
   Сделав еще пару глотков из бутылки, он, подошел к окну и, глянул в промокшее стекло. За стеклом был город. Исполин, с оспинами домов и шрамами из проспектов и улиц на теле. Серые, забрызганные дождем и исковерканные временем, камни. Вены рек и каналов истыканные наркотическими иглами канализационных стоков. Воздух, прокуренный трубами ТЭЦ, и небо, укрытое саркофагом свинцовых облаков.
   – Где это произошло, на сей раз? – спросил он у телефона.
   – Возле церкви Святого Михаила, на «Ваське».
   – Еду.
//-- * * * --//
   Небольшой сквер был оцеплен сотрудниками полиции. Георгий, показав удостоверение, прошел за оградительные ленты и, раздвинув кусты, пробрался внутрь газона. На земле, посреди небольшой лужайки, в загнутой позе, лежал труп мужчины. Руки были скованны наручниками с обратной стороны коленей. Штаны расстегнуты и спущены вниз. Шнурки туфлей связаны между собой. От группы людей в штатском, находившейся рядом с трупом, отделился парень и, протянув руку, навстречу Георгию, сказал:
   – Все как всегда. Машина убитого припаркована здесь, рядом – парень указал на видневшуюся из-за кустов крышу «Лэнд Круизера» – удар в правый висок, тюбик детского крема во рту и выстрел из пистолета с глушителем в анальное отверстие. Внешних следов сексуального контакта нет – парень бросил окурок – что за причуда с этим кремом, не пойму, нахрена он ему нужен?
   – Для нежности Володя – Георгий сузил глаза.
   – Да нет, это чтоб дерьмо с глушителя было легче убирать – вступил в разговор седовласый человек в очках, повернувшись в их сторону.
   – Что насчет наручников, Виктор Павлович? – спросил у седовласого Георгий.
   – Как и предыдущие, из сексшопа.
   – Нам это что-нибудь дает?
   – Жора, ты не поверишь, но основными покупателями наручников, плеток и всякого прочего садистского инвентаря в интим магазинах являются женщины. Мужики, кроме фалоиммитаторов, ничего не берут – посетовал седовласый – да и те, по большей части, для себя.
   – Так сейчас самообслуживание, везде и во всем, приветствуется – шутливо произнес Володя.
   – Виктор Павлович, а мы насчет пола убийцы ошибаться не можем? – не поддержав шутливый тон напарников, спросил Георгий.
   – Да нет Жора – скривив рот, махнул рукой седовласый – вряд ли. Ты помнишь, каких размеров был первый труп?
   – Ну да.
   – Это ж, какая должна быть баба, чтоб такого мужика в бараний рог согнуть?
   Георгий пожал плечами.
   – Ладно. Личность и возраст погибшего установили? – поинтересовался он – что-то мне подсказывает, что этому тоже сорок лет.
   – Да, личность выяснили – кивнул Володя – Севченко Вячеслав Дмитриевич – он передал Георгию черный кошелек – портмоне с кредитками было в кармане.
   – По поводу возраста ты прав – подтвердил догадку Георгия седовласый – ему, действительно, как и двум предыдущим жертвам, сорок.
   – Ни грабеж, ни бытовуха – возмущался Володя – психопат какой-то.
   – Где жил, выяснили? – вновь задал вопрос Георгий.
   – Выяснили – отрапортовал седовласый.
   – Ты на машине? – Георгий вопросительно посмотрел на Володю.
   Тот утвердительно кивнул.
   – Давай смотаемся, глянем – Георгий погладил щетину на бороде – Виктор Павлович, выясни еще, чем убитый, последние пять лет, занимался – он хлопнул Володю по плечу – поехали.
   Сев в машину Георгий достал фляжку из внутреннего кармана своего плаща и, отвернув крышку, отхлебнул из нее. Коньяк слегка обжог горло и приятной теплотой растекся по телу. Пульсация в висках стихла, немного уняв головную боль. Он посмотрел в боковое стекло. По тротуару, мимо пестрящих, разноцветной рекламой об умопомрачительных скидках, витрин, сновали люди, зябко кутаясь в воротники своих курток, плащей и пальто. Спешили по своим делам, не обращая друг на друга никакого внимания. Не задумываясь, что где-то среди них ходят убийцы, насильники, воры и, самые омерзительные из преступников – мошенники. Мошенники разного рода и статуса. Одни, для достижения своих пакостных целей, подсовывают людям фальшивые удостоверения и бланки. Другие, куда более подлые, бездушно обкрадывают людей, прикрываясь официальными постановлениями и приказами, внося еще больший хаос в их итак нелегкую жизнь. Он сделал еще один успокоительный глоток.
   «Как надоело быть буфером во всем этом безумном круговороте»
   Он глянул вперед. Прямо в лобовое стекло светили два ярко красных фонаря стоп сигналов какого-то джипа. Георгий немного наклонился в сторону и посмотрел на вереницу машин, растянувшуюся перед ними на несколько кварталов. Их габаритные огни и мигающие повторители поворотов, окутанные дымом выхлопных газов, сливались в мрачный калейдоскоп.
   – Если мы так и будем плестись, то даже на отпевание не поспеем – посетовал Георгий.
   – Сейчас, вон там, будет поворот, и я по трамвайке проскочу – обнадежил его Володя.
   – А разве там можно ездить на машине? – удивился Георгий.
   – Нет. Но если что, прикроемся удостоверениями.
   Георгий задумчиво посмотрел на фляжку но, закрыв ее, убрал сосуд обратно в карман.
   – Ладно, дерзай!
//-- * * * --//
   Дверь отворила симпатичная женщина лет двадцати пяти:
   – Вам кого? – спросила она, переводя взгляд с Володи на Георгия.
   – Мы из полиции – повторил Володя, показав свое удостоверение – Севченко Вячеслав Дмитриевич здесь проживает?
   Возникла пауза.
   – Да – робко ответила она.
   – Вы разрешите нам войти? – спросил Володя.
   Женщина растеряно моргала глазами:
   – Понимаете – она замялась, покусывая губы – хозяина дома нет, я сама его жду…
   – Мы как раз по поводу хозяина приехали, как бы вам объяснить… – Володя стал подбирать слова, чтобы покорректнее сообщить о случившемся – с ним… произошел несчас…
   – Грохнули его – обрубил Георгий, прекратив Володины мучения.
   Он отодвинул напарника и, толкнув дверь, прошел в квартиру мимо остолбеневшей женщины. Окинув взглядом коридор, он спросил:
   – Ты кто?
   – Я? – изумленно уточнила женщина.
   – Кто он такой – Георгий указал на вошедшего следом Володю – я знаю.
   – Я… невеста… Вячеслава Дмитриевича – она говорила прерывисто, видимо сама не совсем понимая свой статус – а что с ним – она с мольбой посмотрела на Володю.
   – Его убили – пояснил он.
   – Убили – вскрикнула женщина и, прислонясь к стене, закрыла лицо руками.
   Георгий, глянув на Володю, сказал:
   – Позанимайся дамой, я осмотрюсь.
   Володя утвердительно кивнул, и Георгий прошел в комнату. После серости улицы комната показалась ему ослепительной картинкой. Стены были оклеены белыми обоями. На полу, из светлого паркета, лежал толстый белый ковер. Диван и два кресла, обтянутые белой кожей, довершали, светлую композицию гостиной, и лишь большой дубовый стол, овальной формы, темным пятном выделялся среди этого белого великолепия. Увидев, в противоположной стороне гостиной, дверь, Георгий проследовал к ней через всю комнату, оставляя на ковре грязные следы. За дверью была спальня. Кровать не была застелена, видимо женщина спала здесь. В правом углу у окна стояло бюро. На нем Георгий увидел включенный ноутбук. Экран занимала фотография погибшего, с огромной рыбой в руках. На стене над бюро было несколько полок заполненных книгами. На нижней полке, лежал фотоаппарат с большим профессиональным объективом. Еще раз, осмотревшись, Георгий вернулся в гостиную. Женщина, уже сидела на диване, и пила воду из хрустального стакана, обхватив его двумя руками. Володя, сердобольно суетился возле нее. Георгий плюхнулся в кресло, забросив ногу на ногу. Женщина перестала пить и с опаской посмотрела на него.
   – Чем занимался Севченко? – задал вопрос Георгий.
   – Поставками морепродуктов – шмыгая носом, пояснила женщина.
   – Кто был у него в партнерах?
   – Я плохо знаю людей, с которыми работал Вячеслав Дмитриевич, мы не так давно… – женщина запнулась.
   «Трахаемся» закончил про себя ее фразу Георгий «хотя, действительно, причем тут партнеры, когда ему жопу на немецкий крест пистолетом разнесли».
   – Но с кем-нибудь он при тебе встречался? – Георгий нервно мотнул головой – сюда домой к нему кто-нибудь приходил?
   – Да в ресторанах мы пару раз случайно встречались с его знакомыми. Но фамилий их я не припомню – она поморщила лоб, силясь что-то вспомнить, но, отрицательно покачав головой, продолжила – на деловые встречи он меня не брал и домой никого не приглашал. Понимаете, он очень ревнивый… был.
   Женщина сделала несколько глотков:
   – Вы знаете – встрепенулась она – Слава очень любил фотографировать, там, на снимках, много разных людей… – она опять расплакалась.
   – Где эти фотографии? – Георгий поморщился.
   – В основном в ноутбуке, и еще, пару альбомов, там, на полках стоят.
   – Володя, оформи изъятие – произнес Георгий, указав большим пальцем на спальню.
   Володя, обрадованный возможностью заняться своими непосредственными обязанностями, облегченно вздохнул, и исчез за дверью.
   – Так ты здесь сейчас проживаешь? – спросил Георгий.
   Женщина растеряно посмотрела на него:
   – Да, здесь – пролепетала она, уставившись в пол – вообще-то у меня есть комната в коммуналке…
   – Севченко когда последний раз видела? – оборвал ее он.
   – Вчера утром, когда он на работу уходил.
   – А сама потом где была?
   – Дома. Здесь…
   – Ему кто-нибудь вчера звонил? – продолжил Георгий свой прямолинейный допрос женщины.
   – Нет – она пожала плечами, бросив взгляд на телефон – он сам звонил мне, часов в семь вечера. Сказал, что придет поздно, и чтоб я ложилась, его не ждала.
   – Он часто задерживался?
   – Да бывало.
   Из-за двери спальни выглянул Володя и спросил:
   – Какой пароль на ноутбуке?
   – «Лидочка двадцать семь» – ответила женщина и, покраснев, добавила – Лида, это меня так зовут, а двадцать семь, это мой возраст.
   – Ясно – Георгий посмотрел на Володю – альбомы нашел?
   – Нашел.
   – Неси сюда.
   Володя через мгновение вернулся и передал Георгию два больших фотоальбома. Один был новенький, блестящий, второй, потрепанный в красной бархатной обложке.
   – Ноутбук принести? – спросил Володя.
   – Нет, отвезешь его в отдел, пусть Виктор Павлович разбирается.
   Он отложил новый альбом в сторону, а старый, проведя рукой по бархатной обложке, раскрыл у себя на коленях. С первой страницы на него смотрели, мужчина, в строгом пиджаке и роговых очках, и женщина, с шиньоном на голове и крупными круглыми бусами на груди. Фотографии были давними, отпечатанными на пожелтевшей матовой бумаге в каком-то фотоателье. Георгий вынул фотографию женщины и, перевернув ее, прочел надпись с обратной стороны: «Мама». Вынув вторую фотографию, он также прочитал надпись на обороте. Она гласила: «Отец».
   Георгий оперся локтем о подлокотник кресла и, прикрыв глаза ладонью, погрузился в воспоминания.
//-- * * * --//
   Пламя, распугав ночную тьму, вырвалось из чердачного отверстия. Всего несколько минут назад огонь с горевшего сельмага ветром перекинуло на ближайший дом и вот, он, уже вовсю полыхал. Люди из соседних домов, разбуженные криками, выбежали на улицу. Беспомощно озираясь по сторонам, они толпились вокруг пожарища. Раскаленный шифер стрелял осколками в разные стороны и в звездное небо, не давая подойти ближе к горевшему дому.
   – Игнат, Жорку держи – закричал бригадир Василий, обливаясь водой из ведра.
   Набросив на себя плотный брезентовый плащ, бригадир вновь попробовал подобраться к пожарищу, но в этот момент, внутри дома раздался взрыв и, все полыхнуло с еще большей силой. Бригадир упал на землю, прикрывая голову руками. Игнат, мужчина крепкого телосложения, еще сильнее прижал к себе вырывающегося парнишку. Тот, издав душераздирающий вопль, обмяк и затих.
   – Все, газовый баллон взорвался – констатировал Василий, поднимаясь с земли.
   Он подошел и обнял Георгия в бессилии повисшего на руках у Игната.
   – Прости Жорка, не успел.
   Парень молчал, не сводя безумных глаз с охваченного огнем дома.
   Георгий лежал на раскладушке в доме Игната и делал вид, что спит, на самом же деле, он, боясь шелохнуться, напряженно прислушивался к разговору мужчин в соседней комнате.
   – Говорят Кузьмич, сам магазин поджег – уверял Василий – недостачу вроде бы у него большую выявили, должны были с ревизией из города инспектора приехать.
   – Ну, так и бежал бы сам к черту, зачем жечь то было – негодовал Игнат – оно видишь, как обернулось, Ерохиных всех заживо пожег.
   – Хорошо еще, что Жорка на сеновале спал, а то и он бы сгорел. Он когда ко мне с обожженными руками прибежал, у меня все внутри оборвалось я, сразу понял непоправимая беда. Ну, давай помянем Федора и Веру – предложил бригадир.
   – Давай – поддержал его Игнат – девчонке-то их, Маринке, семь лет всего было.
   – Так Жорка к ней в комнату и бросился сразу, но дверь уже вся занялась…
   Георгий с головой накрылся одеялом и зажал рот забинтованными руками, чтоб не разрыдаться.
//-- * * * --//
   Георгий, встряхнув головой, оборвал цепь воспоминаний и начал одну за другой переворачивать страницы альбома, отражающие жизненный путь Севченко. Вот он трехлетний карапуз качается на деревянной лошадке, вот он аккуратно причесанный мальчик, в школьной форме, тянет руку, чтобы ответить на уроке. А вот фотография юноши на речке, с бамбуковой удочкой в одной руке, и садком с уловом в другой. Перевернув еще пару страниц, Георгий вдруг остановился и внимательно всмотрелся в групповой снимок, сделанный на каком-то озере. Проведя пальцами по лицам присутствующих на фото людей, он увидел уже знакомые ему. Георгий выпрямился в кресле и сосредоточился. Вынув фотографию, он обратился к женщине:
   – Лида, что это за фотография и, кто на ней? – он протянул ей снимок.
   Женщина взяла фотографию и, глянув на нее, сказала:
   – Это фотография со встречи выпускников – она вернула фото Георгию и продолжила – пять лет после окончания института. Они ездили всем курсом в Ораниенбаум, тогда еще Ломоносов на «Красный пруд».
   – А в каком институте учился Севченко?
   – В Политехническом.
   Георгий резко встал и, спрятав снимок в карман, сказал в дверной проем спальни, возившемуся у полок, Володе:
   – Ты заканчивай и отвези все в отдел, а я, заскочу домой, и к вечеру буду.
   Разложив дома фотографии с убийств, на кухонном столе, Георгий внимательно всмотрелся в снимки. Да, он не ошибся. На фото, из альбома Севченко, действительно были оба, убитых ранее, человека. Он обвел кружочками их лица, и лицо Севченко, на общем фото, черным маркером.
   «Неужели кто-то убирает своих бывших одногрупников? За что? Зачем?»
   Он пересчитал количество сфотографированных людей. Получилось двадцать восемь: «Придется проверять всех двадцать восемь».
   Георгий покачал головой и вновь глянул на снимок. Через три траурных кружочка на него смотрели молодые улыбающиеся лица: «Двадцать пять».
//-- * * * --//
   Девушка секретарь брезгливо смотрела на пахнущего алкоголем неопрятного сотрудника правоохранительных органов в нечищеных ботинках. Георгий, не обращая внимания на ее надутые губки, продолжал невозмутимо ждать, пока она накинет жакет и проведет его в архив. Одевшись, девушка подошла к зеркалу и стала поправлять прическу.
   – Можно побыстрей – не выдержал Георгий.
   Та нервно передернула плечами и прыснула:
   – Серафимы Яковлевны может не быть на месте, и вам придется ее подождать, а я из архива пойд…
   – Тогда, пробежитесь по этажам и, найдете ее – не дав ей закончить, произнес Георгий и вышел из канцелярии.
   Секретарша шагала впереди, надменно приподняв голову. Георгий следовал за ней, держа в руках фотографию выпускников встречавшихся в Ломоносове.
   «По данным канцелярии, Севченко окончил институт восемнадцать лет назад. Встречались они, если Лида права, через пять лет. Восемнадцать минус пять тринадцать. Что могло произойти тринадцать лет назад у «Красного пруда» в Ломоносове?» по пути к архиву, размышлял он.
   Они остановились у двухстворчатой крашеной двери с пластилиновой пломбой у замочной скважины. Веревочка с пломбы была убрана и девушка, повернув ручку, открыла дверь. Внутри за столом сидела пожилая дама в наброшенной на плечи вязаной кофточке и с кокетливо повязанной косынкой на шее.
   – Серафима Яковлевна, тут к вам из полиции – скривив губы, презрительно произнесла девушка.
   Архивариус, отложив документы, встала из-за стола и предложила Георгию войти. Георгий, переступив порог архива, глянул на девушку через плечо. Та, отвернулась и, захлопнув дверь снаружи, удалилась, цокая каблуками.
   – Здравствуйте Серафима Яковлевна, меня зовут Георгий – представился он, опускаясь на стул у стены – мне нужно определить, кто запечатлен на этой фотографии – Георгий передал женщине листок из канцелярии, с указанием факультета и годов обучения искомых. Архивариус, взяв листок, и изучив его, молча пошла вдоль стеллажей. Остановившись возле одного, она надела очки, висевшие на шнурке у нее на груди, и глянула вверх. Пододвинув стремянку, женщина залезла на нее и вытащила несколько папок перевязанных пожелтевшей тесемкой. Затем она подошла к столу и, положив папки перед Георгием, сказала:
   – Вы пока эти просмотрите, а я пойду, достану остальные.
   Георгий поблагодарил ее и, достав блокнот и ручку, развязал первую папку. Перелистав содержимое, он достал личную карточку студента. «Зубарева Ольга Николаевна» значилось в графе Ф.И.О. Сравнив фото Зубаревой из личного дела с фотографией, изъятой у Севченко и, не обнаружив ее там, он положил карточку обратно. Завязав папку, он отложил ее в сторону. Записав данные Зубаревой в свой блокнот, Георгий развязал следующую папку. В ней находилась карточка Чубарова Александра Алексеевича. Чубаров на снимке присутствовал, и Георгий записал его данные на другой странице блокнота. Просмотрев, в течение часа, около тридцати папок, он смог определить шестнадцать человек из тех, что были запечатлены на снимке у «Красного пруда». Оторвавшись от своей работы, он потянулся. Архивариус, глянув на него, спросила:
   – Георгий, может вам чайку налить?
   – Буду очень признателен – поблагодарил он ее.
   Женщина встала из-за стола и, сбросив с плеч кофточку, повесила ее на спинку стула. Затем она грациозно подошла к подоконнику и нажала рычажок электрического чайника. Через несколько минут на столе перед Георгием стоял стакан чая в старинном подстаканнике и блюдце с сушками.
   – Угощайтесь – произнесла архивариус и пошла к подоконнику за стаканом чая для себя.
   Георгий украдкой посмотрел на женщину. Ей было лет шестьдесят. Строгое темно-синее платье и серебряная заколка в волосах. Капроновые чулки с лайкрой и изящные туфли на довольно высоком каблуке. Он взял сушку в руку и, сжав кулак, с хрустом разломил ее на четыре части. Положив один кусочек в рот, Георгий сделал глоток. Женщина вернулась и тоже присела к столу.
   – Очень ароматный чай – искренне похвалил ее Георгий.
   – Вам понравился? – она довольно улыбнулась – с мятой.
   – Спасибо – Георгий отпил еще немного приятного напитка и спросил – Серафима Яковлевна, вы давно работаете в институте?
   Женщина удивленно приподняла брови. Вопрос мужчины, пусть даже и косвенный но, раскрывающий возраст, явно был ей не по душе.
   – Тридцать два года – смущенно ответила она.
   Заметив ее смущение, он извинился:
   – Серафима Яковлевна, я прошу прощения за определенную бестактность но, учитывая то, чем мне приходится заниматься, обстоятельства вынуждают меня, задавать вопросы разного толка и иногда не совсем корректные.
   – Ничего, ничего – спокойно произнесла она – я понимаю.
   – Вы не подскажете мне, в каких числах проводят вечера встреч для бывших выпускников?
   – Обычно это конец июня начало июля.
   – А, как и где они проходят?
   – Вначале все собираются возле главного входа в институт, а затем расходятся по кафедрам, на которых обучались. Там уже они рассказывают друг другу, кто, в чем преуспел ну, и выпивают шампанское – она посмотрела на Георгия и добавила – немного.
   Георгий покивал головой.
   – Как я понимаю, это происходит днем, а вечерние мероприятия как-то заранее оговариваются?
   – Нет, на вечер каждый курс самостоятельно организовывает себе развлечение.
   – Ясно.
   Они допили чай, и Георгий продолжил свое занятие. Потратив еще час, почти все личности с фотографии, им были установлены, за исключением одной девушки и парня.
   Закрыв последнюю папку, Георгий спросил:
   – Серафима Яковлевна, может быть такое, что на каких-то студентов дела отсутствуют?
   – Что вы Георгий, нет! Все личные карточки, тех, кто учился в институте, хранятся у нас в архиве. Даже тех, кто был отчислен.
   – Вы понимаете, у меня здесь, два неопознанных человека остались – он ткнул пальцем в неизвестных парня и девушку.
   Архивариус посмотрела на фото:
   – Значит они просто чьи-то знакомые.
   Георгий вложил фотографию в блокнот и спрятал в карман.
   – Спасибо, Серафима Яковлевна, за гостеприимство – сказал он – вынужден откланяться.
   – Не за что. Если будут вопросы, обязательно заходите, чаю попьем – жеманно улыбнулась женщина.
   – Непременно – обнадежил он ее и, встав, направился к двери но, взявшись за ручку, остановился – вы позволите, я запишу ваш телефон?
   – Конечно – с готовностью произнесла она и, взяв из вазочки карандаш, сама написала несколько цифр на отрывном листочке.
//-- * * * --//
   Войдя в свой кабинет, Георгий устало опустился на стул. Достав фляжку, он сделал большой глоток и закрыл глаза.
   «С чего начать? Сначала надо показать список присутствующих на фотографии Толику, пусть свяжется с паспортными столами и выяснит, кто, где сейчас проживает.
   С мужской частью сложностей не будет, а вот с женской… почти все, скорее всего, уже повышли замуж и наверняка сменили фамилии. Начинать надо с тех, кто проживает в Питере. Но и иногородних исключать нельзя. Странное дело, убитый месяц назад Костицын, и на прошлой неделе Колесов, ни как не были связаны между собой, в настоящее время. Вероятнее всего, ни кто из них не будет связан и с Севченко. Уж больно разные они люди. Костицын всю жизнь проработал мастером на заводе, Колесов держал небольшой парк “Газелей” и занимался пассажирскими перевозками, а Севченко вообще торговал морепродуктами. Выходит, что кроме учебы в институте у них не было ничего общего».
   Георгий открыл глаза и вновь посмотрел на фотографию.
   «Да искать надо именно здесь».
   Он поднял трубку телефона и набрал номер:
   – Толян привет...! Ты долго будешь на месте.?.. Я сейчас спущусь, занесу тебе списочек с фамилиями… Мне надо выяснить, где они сейчас проживают… Окей, бегу.
//-- * * * --//
   В комнате было сильно накурено. За столом сидели трое мужчин. Один, с коротко остриженными черными волосами, был очень худым с не здоровым серым цветом лица, выдававшим факт его долгого пребывания в местах заключения. Второй, с огромной лысиной на голове, был, напротив, толстым и розовощеким, но, по его исколотым пальцам рук, так же было понятно, что и его не минула участь пройти тюремную школу. Они выпивали водку из граненых стаканов и закусывали зелье нарезанной кусками ветчиной и солеными огурцами. Также на столе присутствовали хлеб и кольца репчатого лука. Третий, был самым молодым, из компании, сидевшей за столом, и, участия в застолье не принимал. Еще двое парней, крепкого телосложения и бритыми головами, расположились на диване, стоявшем в углу комнаты.
   – Два дня назад мой человечек шепнул мне, что гражданин, с паспортом на имя Игоря Кожевникова, купил билет до Москвы и обратно – говорил, пережевывая ветчину, худой – и Костик – он указал на парня сидящего рядом – ближайшим поездом, смотался в столицу. Вечером он сел в тот же поезд, на который Кожевниковым был взят обратный билет. Так вот, когда Костик проходил мимо плацкарты, где тот должен был ехать то, Шноры, там не было, а на его месте сидел какой-то молодой фраер. Костик проследил его до квартиры, вот адресок. Он положил на стол небольшую записку и продолжил:
   – Я так полагаю, Шнора, окопался там и на улицу, сам не выходит, а этого молодого лоха, пригрел на побегушки.
   Толстяк, глянув на записку, спросил:
   – Ну, и как ты, собираешься его выкуривать от туда? – он посмотрел на худого – у него есть ствол. Мы же сами ему его вручили.
   Худой, разлив водку по стаканам, бросил пустую бутылку на пол и сказал:
   – Кто ж мог предполагать, что Шнора рванет в другую сторону, а не через нашего охранника побежит! Он всегда был трусом и даже пернуть самостоятельно боялся.
   – Пернуть-то может и боялся, а куда деньги припрятать, пока вы глушили инкассаторов, быстро сообразил – издевательски прыснул толстяк.
   – Может оно и к лучшему – парировал худой – если б его тогда с деньгами взяли, то мы бы их уже точно не увидели.
   – А мы и так их не видим – опять съерничал толстый.
   – Увидим! Раз Шнора еще в Питере, значит, увидим! – отрезал худой и поднял стакан.
   Выпив водку, он откусил половинку соленого огурца и занюхал куском хлеба.
   – Ладно, че теперь скулить, вон пацаны из Самары приехали – худой мотнул головой в сторону парней, развалившихся на диване – они смотаются по этому адресу и пробьют обстановку. Шнора, их в лицо не дыбает, а я им его фотку засветил. Так что, если он там, они его сюда приволокут. Если нет, то хотя бы этого фраера, а мы с ним тут побеседуем, как к нему ксива на имя Кожевникова попала.
//-- * * * --//
   В дверь позвонили. Григорий, засунув пистолет сзади за пояс, выпустил футболку, прикрыв его. Подойдя к двери, он спросил:
   – Кто там?
   – Сантехники – прозвучало снаружи – соседи снизу жалуются, что батареи холодные, надо бы у вас посмотреть.
   Он открыл дверь. На пороге стояли два сбитых парня в абсолютно новых спецовках. Григорий, заложив руку за спину, отступил к простенку между дверьми в кухню и в комнату.
   – Мы пройдем, посмотрим – в унисон произнесли сантехники, оглядывая прихожую.
   – Проходите – сказал Григорий, потихоньку приподнимая футболку.
   Один парень прошел в комнату, другой, прошмыгнул мимо Григория в кухню. Оказавшись в кухне, парень сантехник, озираясь по сторонам, подошел к батарее, и, положив на нее руки, через окно начал осматривать балкон: «Надо бы еще в ванной проверить» подумал он, и развернулся, что бы осуществить задуманное но, замерев, остановился. Прямо ему в лицо смотрело дуло пистолета.
//-- * * * --//
   Георгий присев на подоконник, не моргая, смотрел, как санитары грузили на носилки трупы парней в спецовках сантехников. Володя, сидя у раскладного стола, беседовал с участковым.
   «С первого взгляда, обычные бандитские разборки – думал Георгий – уж очень, убитые походят на братков из какой-нибудь провинциальной группировки. За это же говорят и переделанные газовые пистолеты, найденные у них в карманах, и сбитые кулаки… спецовки, скорее всего маскарад, понадобившийся им для того, чтоб проникнуть в квартиру…, но оба парня были убиты ножом, и Виктор Павлович говорит, что одним и тем же. Тогда почему, два здоровых битюга позволили убивать себя по очереди, и не воспользовались пистолетами?» Георгий пригладил волосы на затылке «Соседи говорят, что парень, снимавший квартиру, крупным телосложением не отличался, и даже напротив, был сухопарым и не очень высоким».
   – Ну, все – произнес Володя, подойдя к Георгию – дозвонились до хозяйки, узнали фамилию жильца. Кожевников Игорь Викторович.
   – Это хорошо Володя. Объяви его в розыск – сказал, приподнимаясь, Георгий – здесь, он больше не появится.
   Георгий подошел к журнальному столику и взял в руки толстый журнал «Желтые страницы». Осмотревшись по сторонам, он увидел стационарный телефонный аппарат.
   – Володя, сколько времени Кожевников снимал эту квартиру?
   Тот заглянул в свои записи и ответил:
   – Почти год, а что?
   – Выясни, куда звонили в течение этого времени с данного номера – он указал на телефон у кровати.
   – Хорошо, попробую – кивнул Володя.
   Георгий пальцем перелистал страницы журнала. Те, разлетевшись веером, выплюнули небольшой листок. Листок, кружась, опустился на пол. Глянув на него, Георгий замер. Отложив журнал, он наклонился и поднял листок. На нем стоял уже знакомый ему штамп «Санкт-Петербургский Государственный Политехнический Университет» и чуть ниже «архив». Георгий полез в карман и достал записку с телефоном Серафимы Яковлевны. Там стоял точно такой же штамп, только бумага была немного другого цвета. Он прочитал надпись на найденном листке и опешил, на нем были записаны фамилия и паспортные данные одного из парней с фотографии у «Красного пруда». Он достал свой блокнот и, чтоб окончательно убедиться, сверил «ну да Шутовской Юрий Гаврилович». Георгий достал фляжку и сделал глоток. Происходящее не поддавалось никакому объяснению. Он поморщился и обратился к напарнику:
   – Слушай, Володя, составь-ка с соседями подробный фоторобот этого Кожевникова.
//-- * * * --//
   Георгий зашел в отдел розыска.
   – Толя привет! – поздоровался он с широкоплечим сотрудником с закрученными, как у Тараса Бульбы, усами.
   – Привет Жора! – протянул ему руку Толя – ты по поводу списка?
   – В общем-то, да, ты что-нибудь нашел?
   – Где-то половину, сам понимаешь паспортные данные старые, но кое-что накопал – Толя вынул листок из папки – с женщинами проблема, у большинства другие фамилии.
   – Понимаю, я это предвидел – Георгий достал блокнот, но, пробежав глазами, Толины записи отложил его в сторону – слушай Толян мне бы, в первую очередь, пробить вот эти фамилии.
   Георгий написал в блокноте «Шутовской Юрий Гаврилович и Кожевников Игорь Викторович». Толя, глянув на фамилии, приподнял брови:
   – Ну, Шутовской в списке у тебя был, а Кожевникова я что-то не припомню?
   – Его там нет, это с сегодняшнего убийства на Ленинском.
   – Ааа – понимающе протянул Толя – грузят как Цезаря, сразу несколькими делами.
   – Как всегда – развел руками Георгий – сделаешь для меня?
   – Как всегда – улыбнулся Толя и положил блокнотный листок к себе на стол.
   – Тогда пока. Побегу – Георгий, прощаясь, поднял вверх руку и вышел в коридор.
   Поднявшись в кабинет, он положил перед собой листок с телефоном Серафимы Яковлевны. Немного поразмыслив, он начал набирать номер, тыкая пальцем в цифры на телефонном аппарате.
   – Слушаю вас – послышался в трубке знакомый Георгию голос архивариуса.
   – Здравствуйте, Серафима Яковлевна. Это вас беспокоит поклонник вашего чая.
   – А, здравствуйте Георгий. Рада вас слышать.
   – Серафима Яковлевна, я бы очень хотел сегодня испить чашечку вашего чудесного напитка и побеседовать с вами. Это возможно?
   – Конечно – обрадовано произнесла женщина – во сколько вас ждать.
   Георгий глянул на часы на столе:
   – Если часов в пять вечера? Не поздно?
   – Приезжайте, приезжайте! Я вас буду ждать.
   – Все, договорились, в пять у вас.
   – До встречи.
   Георгий дождался, пока женщина положит трубку и, услышав прерывистые гудки, нажал рычажок своего телефона. Зажав трубку, между ухом и плечом он пододвинул к себе бумагу Толи. Проведя пальцем по записям, остановился на одной из них и набрал следующий номер. К телефону долго не подходили но, потом запыхавшийся женский голос произнес:
   – Да.
   – Я могу услышать Викторию Сергеевну Кудич? – спросил Георгий.
   – Одну минуту – произнесла женщина и с треском бросила трубку на стол.
   Георгий напряженно ждал.
   – Виктория Сергеевна, это вас – послышалось где-то далеко.
   – Иду – эхом отозвалась та, которую звали к телефону.
   Через мгновение, в трубке громыхнуло, и Виктория Сергеевна произнесла:
   – Я слушаю.
   – Здравствуйте. Вас беспокоит следователь по особо важным делам по Санкт – Петербургу и области Ерохин – представился Георгий.
   – Слушаю вас – повторилась женщина.
   – Виктория Сергеевна, мне нужно задать вам пару вопросов, касающихся вашего обучения в институте.
   – В институте?! – недоуменно переспросила она.
   – Да – подтвердил Георгий и без паузы продолжил – Виктория Сергеевна, я сейчас нахожусь рядом с вашей работой. Давайте я через десять-пятнадцать минут подойду к вам и все объясню.
   – Ну, хорошо, подходите – согласилась женщина тем же недоуменным голосом.
   Георгий положил трубку и, одевшись, вышел из кабинета.
   Они стояли у окна в коридоре. Виктория Сергеевна, женщина с короткими крашеными волосами и довольно большим животиком, курила, держа в руке фотографию с вечера встреч.
   – Да, это Славка Севченко нас фотографировал. Вот он кружочком обведен – она затянулась – такие молодые все. Я, видите, какая была – женщина улыбнулась.
   – Виктория…, можно без отчества? – спросил Георгий.
   – Да конечно, зачем отчество.
   – Расскажите, что вы делали там у пруда? Я имею в виду всех и если можно поподробнее.
   – Да ничего – она пожала плечами – нас туда Вадик Елизов пригласил – она ткнула пальцем на худощавого парня в первом ряду – он сам из Ломоносова. Мы, после того как в институте пообщались, решили куда-нибудь сходить вечером, продолжить. Вадик и предложил съездить в Ломоносов. На «Красный пруд». Почти все согласились. Мы зашли в магазин набрали продуктов и сели на электричку. Когда приехали, то прямо с вокзала пошли к пруду, через парк. На берегу было довольно много людей. Мы расположились на одной из полянок и сели отмечать нашу годовщину. Весело было, тепло, многие купались. А где-то в половине десятого мы пошли на обратную электричку. И вернулись в город.
   – Все?
   – Нет ни все. Несколько человек решили остаться. Мы на берегу познакомились с туристами, которые уже несколько дней жили там в палатках, вот парень с девушкой из той компании с нами на фотографии – она указала на тех двоих, чьих данных Георгий не нашел в институтском архиве.
   – А вы остались или уехали?
   – Я, к сожалению, уехала – она печально улыбнулась – я тогда уже замужем была, сами понимаете, спать домой.
   – Понимаю – Георгий зажмурил глаза – а кто остался? Вы помните?
   – Сейчас попробую вспомнить – она вновь взяла в руки фотографию – Ну Вадик Елезов, это точно, Славка Севченко…
   Георгий достал блокнот и стал записывать произнесенные фамилии.
   –…Ленка Белкина, Юра Шутовской, Наташка Карепова – женщина рукой блуждала по снимку, выискивая нужных людей – так, еще Тюриков Коля, и вот этот – он показала на еще одного обведенного маркером – Виталий… – она задумалась, поднеся палец ко лбу.
   – Колесов – помог ей Георгий.
   – Да Колесов – она глянула на Георгия – вы лучше меня знаете.
   Георгий улыбнулся:
   – Продолжайте, пожалуйста.
   – Ага, так, кто же еще? Ах да, Инга Забельская и Виталик Субботин. Вы знаете, они еще в институте дружили, и он уговорил ее остаться. Хотя, она тоже была уже замужем – Виктория затушила сигарету и бросила окурок в консервную банку, стоявшую на подоконнике – ну вот, вроде бы все, кого помню.
   – Спасибо Вика – Георгий убрал фото в карман – и последнее, какого числа это было, не помните?
   – Пятое или шестое июля. А что все-таки случилось? – стала допытываться женщина.
   Георгий приложил палец к губам, затем, улыбнувшись, произнес:
   – Не могу.
//-- * * * --//
   Серафима Яковлевна с наслаждением наблюдала за тем как Георгий, прикрыв глаза, пил ее чай и с аппетитом уплетал рассыпчатое миндальное печенье.
   – Вы живете один – с грустинкой в голосе, произнесла женщина, подкладывая в тарелку еще несколько печенюшек.
   – Один – подтвердил Георгий.
   – А почему? Извините за любопытство, отношения не складываются? – спросила она.
   – Я их сам избегаю – Георгий поставил стакан на стол – не хочется грузить на других людей ту мерзость, с которой мне приходится сталкиваться…
   Он резко замолчал, не дав эмоциям выплеснуться наружу.
   – Ну, ничего, ничего – попыталась успокоить его женщина, заметив, как Георгий переменился в лице – вы еще довольно молоды. У вас еще есть время все изменить.
   Георгий глянул на архивариуса. Та, с участливой нежностью, смотрела на него.
   – Ко времени, еще нужно желание – серьезно произнес он.
   – Георгий, простите меня за откровенность но, когда вы в первый раз вошли в эту дверь, я сразу поняла, этот молодой человек ни дорожит своей жизнью. Мне бы хотелось знать, почему?
   – Вы не совсем правы, Серафима Яковлевна, моя жизнь – он посмотрел ей прямо в глаза и продолжил – это старая и очень печальная история. Я тоже сразу заметил, что вы человек душевный…
   Георгий потер глаза ладонью:
   – Я, к сожалению, пришел к вам по долгу службы, и вынужден буду задавать вопросы, а не отвечать на них – произнес он – если после этого, вам, история моей жизни будет все-таки интересна, то я готов буду рассказать ее, позже, как человек, а не как сотрудник правоохранительных органов.
   Женщина не отводя глаз, смотрела на Георгия:
   – Хорошо, я согласна – она переплела пальцы рук – задавайте вопросы, я постараюсь ответить на них кратко и ясно, чтобы скорее увидеть Георгия человека.
   Он улыбнулся:
   – Хорошо, я тоже согласен – и достав свой блокнот, спросил – Серафима Яковлевна, у кого еще, кроме вас, есть доступ к институтскому архиву? Я имею в виду те случаи, когда вы, не дай бог, заболели или просто ушли в отпуск.
   – Я поняла. Меня, обычно, подменяет Вера из канцелярии. Она, знакома с принципом работы архива.
   Георгий достал листок, найденный в квартире на Ленинском проспекте, и показал его женщине:
   – Посмотрите, пожалуйста, это ее рукой написано?
   – Нет – покачала головой архивариус.
   – Но это же ваш штамп?
   – Да наш. Но это не Вера писала.
   Женщина открыла ящик стола и достала из него несколько документов скрепленных канцелярской скрепкой. Перелистав, она высвободила один из них, и передала Георгию:
   – Вот она писала проект приказа.
   Георгий пробежал документ глазами и, сравнив почерки, вернул его женщине.
   – Серафима Яковлевна, а кто-то из посторонних мог проникнуть в архив?
   – На сто процентов, конечно, утверждать не могу. Я всегда закрываю дверь и ставлю пломбу, даже если на обед ухожу. Вера человек тоже аккуратный – она призадумалась – Хотя знаете, Георгий, в конце прошлого учебного года я однажды пришла, а печать на пломбе была смазана. Но дверь была закрыта и когда я вошла, все было на месте. Тогда я решила, что это студенты случайно зацепили. Но, похоже, ошиблась – она еще раз посмотрела на листок со штампом – эта бумага как раз того периода.
   – Когда примерно это было?
   – Где-то в первых числах мая, потому что большие выходные тогда были – женщина замолчала.
   – В архиве точно все было на месте?
   – Все! По окончании каждого учебного года мы проводим ревизию, таковы правила. Если бы, каких-то документов, не доставало, мы бы выявили.
   – Ну, хорошо – он достал ручку – больше ни чего необычного не припомните?
   Она отрицательно покачала головой.
   Георгий записал ее показания к себе в блокнот и, спрятав его, сказал:
   – Ну, все. Теперь Георгий-человек к вашим услугам.
   Женщина поправила косынку на шее и сказала:
   – Вы не против, если мы продолжим нашу беседу где-нибудь в другом месте?
   – Я готов и если вы не боитесь побывать в берлоге – он виновато приподнял брови домиком – то я приглашаю вас к себе в гости.
   Она рассмеялась:
   – Нет, я не боюсь, и мы обязательно, в следующий раз, посетим вашу, так сказать, «берлогу». Но, сегодня, я прошу вас, принять мое предложение и пойти в гости ко мне.
   Георгий немного замялся:
   – А это удобно? Мы никого не побеспокоим? Мне бы переодеться – оглядывая себя, скороговоркой произнес он.
   Женщина, став серьезной, сказала:
   – Георгий, внешность человека это всего лишь фантик! Важнее что у него внутри. И к тому же – она печально улыбнулась – я уже много лет живу одна. Поэтому, мы сегодня идем ко мне, и возражения не принимаются.
//-- * * * --//
   Проводник почтово-багажного вагона убрал подножку и, стоя у открытой двери, глядел вдоль состава, держа в руке желтый флажок в ожидании отправления.
   – До Москвы не возьмете? – спросил у него, внезапно вынырнувший из вечерней мглы, паренек.
   Проводник повертел головой по сторонам и спросил:
   – Ты один?
   – Да – сказал молодой человек – один. Я заплачу.
   – Ну, давай – проводник отошел от двери, позволив парню забраться.
   Тот, ухватившись за поручни, ловко запрыгнул на площадку и, сунув проводнику деньги, прошел в тамбур.
   – Тебя как зовут? – поинтересовался проводник.
   – Григорий.
   – Меня Степан – сказал проводник – ты, Григорий, проходи внутрь. Присаживайся там, на ящиках, только не кури.
   – Я не курящий – успокоил его Григорий.
   – Вот и славно.
   Поезд дал протяжный гудок и состав тронулся. Степан привычно глянул еще раз вперед потом назад и, убрав флажок, захлопнул дверь вагона.
   Григорий ехал молча. Степан несколько раз пытался разговорить своего молчаливого случайного попутчика, но тот, на все вопросы отвечал односложно и беседы не получалось. Правда, за предложенный чай, поблагодарил проводника искренне, и достав из сумки пакет с пирожками, сказал:
   – Угощайтесь, вот эти продолговатые, с картошкой, а эти, круглые, с печенкой.
   – Ух, ты, пирожки! – Степан взял с картошкой и, откусив приличный кусок, спросил – кто жена или мать пекла?
   – Да нет, в «Пирожковой» купил – мрачно ответил Григорий.
   Заметив перемену в настроении парня, Степан решил больше вопросов не задавать и, допив чай, стал разбираться с сопроводительными документами на груз.
   Григорий достал из кармана фотографию, которую ему отдал, дрожащий как осиновый лист и плачущий как маленький мальчик, Елизов, назвав всех, кто с ним тогда был. Григорий, поморщившись, глянул на фото. Среди группы людей, запечатленных на нем, крестиками были перечеркнуты лица четырех человек. Посмотрев еще немного на снимок, Григорий перевернул его. Проведя пальцем по одной из сделанных на обороте надписей, он убрал фотографию в боковой кармашек сумки и, подложив сумку под голову, уснул. Спал он беспокойно и все время не громко стонал.
   Степан, разложив документы по отдельным кучкам, глянул на стонущего во сне парня и тоже отправился отдыхать. Зайдя в свое купе, он разбудил напарника и, предупредив, что взял до Москвы пассажира, вручил ему половину приработка.
   Григория разбудил громкий разговор проводника:
   – Ты не в курсе, сколько стоять будем? – кричал тот кому-то в открытую дверь.
   – Минут двадцать-тридцать – послышалось с улицы – путь закрыт.
   – Ясно – ответил проводник и захлопнул дверь.
   – Где мы стоим? – поинтересовался Григорий, потирая лицо руками.
   – Химки – ответил проводник – скоро приедем. Степан предупредил, что ты до Москвы.
   Григорий встал и, взяв сумку в руку, спросил:
   – Можно я здесь выйду? Мне с «Планерной» удобнее будет, чем с «Комсомольской».
   – Ну, смотри, удобней так удобней – развел руками проводник и вернулся к двери.
   Открыв ее, он потянулся к рычагу, чтоб опустить подножку, но Григорий остановил его и, спрыгнув прямо с площадки, пошел в направлении хвоста поезда, радостно помахав проводнику рукой в знак благодарности. Он действительно был рад возможности выйти именно здесь, так как Химки и были целью его поездки.
//-- * * * --//
   Серафима Яковлевна встала с постели и, накинув халат, включила торшер.
   – Ты что будешь пить, сок или минеральную воду? – спросила она, направляясь на кухню.
   – Минералку – ответил Георгий, присев на кровати и подложив подушку под спину.
   Минуту спустя, женщина вернулась в комнату с двумя стаканами, и, подав один Георгию, опустилась на край кровати возле него. Немного утолив жажду, она продолжила, прерванную ранее, беседу:
   – Но ведь может случиться и так, что ты никогда не найдешь этого заведующего магазином?
   – Я буду искать его всю жизнь – Георгий сжал зубы – именно для этого я и дорожу своей жизнью. Я должен это сделать – он нахмурился – мне каждую ночь снится сестра, бьющаяся в глухое стекло, на фоне оранжевого пламени. Я каждый раз просыпаюсь среди ночи в холодном поту и не могу уснуть, пока не сделаю глоток коньяка.
   – То, что ты все время пьешь, не хорошо – укорила она его – этим ты только укорачиваешь, необходимую тебе, жизнь.
   – Мое состояние, когда я трезв, жизнью назвать нельзя. Если я трезвею, я превращаюсь в зверя. Это тоже одна из причин моего одиночества.
   Она взяла его за руку:
   – Георгий, на свете всегда найдутся люди, страдания которых намного ужаснее наших – она сжала его руку в своей руке – я не отговариваю тебя покарать виновного. Я просто прошу, что бы ты помнил: всегда есть человек более несчастный, чем ты. Жить нужно, смотря вниз, там много тех, кому хуже нас. Стремиться вверх, а смотреть вниз! Это аксиома.
   Георгий слушал ее, пространно смотря на воду в стакане:
   – У твоих слов очень жестокая суть! Мудрая, но жестокая. Я всегда считал, что я живу на самом дне, и что падать дальше некуда. И все решения в жизни я принимал исходя из этого. И решения эти всегда были довольно жесткими. Выходит я ошибался?
   – Некуда падать… – она печально вздохнула – как ты можешь так говорить о себе! Я почти в два раза старше тебя и…
   – Перестань – теперь он сжал ее руку.
   – Нет, нет, я не о том – она погладила Георгия по голове – хотя, определенная пропасть между нами, конечно, есть – она улыбнулась – но постель это мостик через нее, пусть веревочный, но все-таки мостик и спасибо тебе за него – она отпила немного минералки – только я сейчас о другом.
   – О чем?
   – Жора, принимая какие-то решения, принимай их как человек. Лучше быть хорошим человеком, чем хорошим президентом.
//-- * * * --//
   Утром усач Толя перехватил Георгия прямо в коридоре возле пропускной вертушки.
   – Слушай старик, вчера допоздна не мог тебе дозвониться. Ты, что, мобилу выключил?
   – Да, батарейка села – уклончиво ответил Георгий.
   – А... Пошли, ко мне зайдем, я нашел тех двоих.
   – Отлично – приободрился Георгий.
   – Да не совсем – охладил его Толя, входя к себе в отдел.
   – Почему – насторожился Георгий.
   Толя взял со стола листок и передал его Георгию.
   – Шутовской Юрий Гаврилович семь лет назад повесился в лагере под Комсомольском-на-Амуре. Паспорт, на имя Кожевникова Игоря Викторовича, с теми данными, которые ты мне дал, был им утерян три года назад при получении посылки на почте.
   – То есть, его украли – уточнил Георгий.
   – В объяснительной он написал, что документ оставил на столе, когда заполнял квитанцию.
   Георгий хмыкнул.
   – Ну, хорошо, а обстоятельства самоубийства Шутовского известны?
   – Даже предсмертная записка имеется – Толя достал из тумбочки факсимильный документ.
   Георгий, взяв его, прочитал строчку, написанную явно дрожащей рукой «Этот шаг я должен был сделать давно и не гневить Бога».
   – Слушай, Толя, дай мне телефон начальника этой колонии.
   Тот, перевернув несколько листочков перекидного календаря, произнес:
   – Давай, я тебе на своей депеше черкану – он, не глядя, протянул к Георгию руку.
   – Не надо – отказался Георгий – ты мне лучше продиктуй, я к себе в блокнот запишу.
   – Записывай. Восемь, сорок два семнадцать, это код, шестьдесят три двенадцать восемьдесят один. Записал?
   – Да.
   – Сергей Егорович Большаков. Будешь звонить, учитывай разницу во времени, семь часов.
   – Учту – успокоил сослуживца Георгий и толкнул дверь.
   Он едва преодолел один лестничный марш, перечитывая записку Шутовского, когда Толя окликнул его:
   – Жора, ты еще не ушел?
   Георгий остановился:
   – Нет, я еще здесь, а что?
   – Вернись на минутку. Мне тут данные на твоего Елизова пришли.
   Георгий спешно вернулся в отдел розыска.
   – Смотри как интересно – Толя протянул ему еще один факс – его, этой зимой, нашли убитым в своей квартире в Ораниенбауме.
   Георгий развернул рулончик и прочел: «На ваш запрос от третьего ноября сообщаем, что Елизов Вадим Николаевич был убит двенадцатого февраля этого года в своей квартире при не выясненных обстоятельствах» Георгий глянул на Толю:
   – Ты сегодня приносишь не добрые вести.
   – Работа такая – развел руками Толя.
   – Ладно, убегаю, пока ты мне еще пару новостей такого рода не подкинул – Георгий покачал головой и, показав зажатые в руке бумаги, сказал – даже и не знаю благодарить тебя за это или нет.
   Толя улыбнулся, приподняв кончики своих пышных усов.
//-- * * * --//
   Георгий тарабанил пальцами по своему рабочему столу, в ожидании пока женщина поудобнее усядется на стул.
   – Наталья Андреевна – произнес он, когда она расположилась – я попросил вас придти для разговора сюда, потому что то, о чем я попрошу вас рассказать, может оказаться не очень приятным для вас и самое главное – Георгий замолчал, подыскивая слова – совсем не обязательным, для ушей ваших близких.
   Женщина округлила в недоумении глаза и, открыв рот, уставилась на Георгия. Увидев ее реакцию, он решил не ходить больше вокруг да около, пытаясь настроить собеседницу на спокойный лад, а задал ей прямой вопрос:
   – Наталья Андреевна, тринадцать лет назад, после встречи выпускников, вы с компанией однокурсников остались на ночь у «Красного пруда».
   Женщина прикрыла глаза, поняв, на сей раз, суть предыдущих слов Георгия:
   – Это было так давно…
   – Да, но я бы хотел, чтобы вы вспомнили и рассказали все, что происходило там.
   Кровь бросилась в лицо женщины:
   – Я не совсем вас понимаю – она сглотнула слюну – что значит все?
   Георгий, решив разбить разговор на несколько этапов, достал фотографию:
   – Давайте начнем с того, что уточним, кто именно тогда остался.
   Женщина взяла фотографию в руки и несколько минут, молча, смотрела на нее. Потом спросила, смущенно глядя на Георгия:
   – Я могу спросить вас, для чего вам это нужно?
   – Наталья Андреевна, я вам все объясню. Но сначала, я хочу, чтоб вы мне назвали фамилии тех, кто остался с вами у пруда.
   Она опять посмотрела на снимок и, отложив его, начала перечислять:
   – Вадим Елизов, Виталий Колесов, Андрей Костицын, Слава Севченко, Юра Шутовской, Николай Тюриков и Виталий Субботин. Это из ребят. Из девушек: Инга Забельская, Елена Белкина, Елена Бородкина – она вздохнула – и я. Все.
   Георгий сравнил новый список с тем, что показала Виктория Кудич. К предыдущим фамилиям добавились фамилия Бородкиной и убитого Костицына. Сомнения Георгия улетучились. Именно Костицын был, тем, не достающим фрагментом, в его предположении, что ключ к головоломке с этими загадочными убийствами, находился где-то среди группы, оставшейся у пруда. Он взял фото и, достав маркер, обвел кружочками лица Елизова и Шутовского.
   «Из семерых парней, из списка, в живых остались только двое: Тюриков и Субботин. Тюриков, согласно Толиным данным, проживал в Химках, Субботин в Москве. Тюриков был директором стадиона, Субботин работал в Минтрансстрое. Кто же из них? Нужно срочно проверить, где каждый из них находился в дни совершения убийств в Питере».
   Георгий поднял глаза на женщину. Та с нетерпением ожидала, что он скажет.
   – Наталья Андреевна, пять человек, из той вашей компании, были недавно убиты – он положил фотографию перед ней на стол – их лица обведены кружочками.
   Женщина в ужасе прижала ладонь ко рту и быстро заморгала.
   – Поэтому-то, я и прошу вас вспомнить все, что произошло той ночью – настоятельно произнес Георгий.
   Женщина, достав из сумочки носовой платок, высморкалась и, глубоко вздохнув, проговорила:
   – Я попробую, но я не понимаю, как та ночь может быть с этим связана.
   – Вы расскажите, а я, уже потом сделаю выводы и, при необходимости, мы с вами их обсудим.
   – Хорошо – она опустила взгляд в пол – когда мы проводили на электричку тех, кто уехал в город, то зашли в магазин напротив вокзала и купили три или четыре бутылки водки и бутылку вина. Инга, она водку не пила, вот Виталик Субботин и купил для нее. Вернувшись к пруду, мы присоединились к туристам, они, собственно, и предложили нам остаться, пообещав приютить нас в своих палатках. Ребята развели большой костер и, начали готовить рожки с тушенкой. Накрыв общий стол, мы продолжили отмечать нашу встречу. Было так весело… – она опять высморкалась.
   Георгий налил в стакан воды из графина, стоящего на углу стола, и предложил ей выпить. Она, поблагодарив, приняла его и, сделав пару глотков, продолжила:
   – Поужинав, все начали петь песни под гитару, а Виталик с Ингой пошли… – она замялась.
   – Наталья Андреевна, все, что вы расскажите, останется не разглашенным, если не будет напрямую связано с убийствами – успокоил ее Георгий.
   – Спасибо – она спрятала платок в рукав – так вот, они пошли в палатку, которую выделили для нас туристы. Когда они вернулись, Слава Севченко шутливо произнес, что кто-то должен принять у Субботина с Забельской эстафетную палочку – она опять замялась – понимаете, настроение у всех было приподнятое после встречи, да и выпили мы достаточно много… в общем, следующими в палатку пошли мы с Юрой Шутовским. За нами последовали Лена Белкина с Виталей Колесовым. Когда они ушли, Слава подошел к Лене Бородкиной, но та сказала, что не будет этого делать. Все начали над ней посмеиваться, и Слава предложил ей выпить еще рюмку для храбрости. Она согласилась но, выпив, сказала, что если и пойдет то не с Севченко, а с Костицыным и, не дожидаясь возвращения Колесова с Белкиной, встала и, взяв Андрея за руку, ушла с ним. Через некоторое время вернулись Колесов с Белкиной и сказали, что палатка свободна. На вопрос встретились ли им Костицын с Бородкиной, они ответили, что нет. Все бы на этом и закончилось, но Слава не унимался и предложил продолжить «танец» сменив партнеров. Но его никто не поддержал и он начал уговаривать ребят сходить еще за водкой. По его мнению, из-за отсутствия «храбрительного напитка» все бояться сделать следующий шаг. Ребята, чтоб как-то разрядить обстановку, согласились. И они ушли. А мы, с девчонками, воспользовавшись паузой, пошли и легли спать в палатку.
   – А Костицын, что с ними не пошел? – уточнил у нее Георгий.
   – Пошел, пошел – она спохватилась – они с Бородкиной вернулись едва ребята ушли, и он побежал их догонять. Ленка нам сказала, что они просто посидели с Андреем у берега.
   – Хорошо. Что было потом?
   – Ничего! – женщина вновь в недоумении посмотрела на Георгия – мы проспали до утра. Инга проснулась первая и разбудила нас, ей нужно было быстро возвращаться домой, она замужем была. Когда мы выбрались из палатки, все было тихо. Наши парни, спали на подстилках у остатков костра, туристы спали в своих палатках. Мы растолкали ребят, умылись и поспешили на электричку.
   Она замолчала. По всему было видно, что ей нечего было больше добавить.
   – По дороге домой ребята вам ничего не рассказывали? – поинтересовался все-таки Георгий.
   – Нет. В электричке все ехали, молча – она пожала плечами – на вокзале мы попрощались на скорую руку и разъехались.
   Георгий поблагодарил женщину и, подписав пропуск, отпустил ее.
   Он встал и прошелся по комнате «да история специфическая, но события, изложенные Натальей Кареповой, могут представлять интерес лишь для нынешних мужей женского состава той ночной пирушки. Но даже если кто-то из ревнивых мужей и узнал о тех проказах своей ненаглядной, то зачем убивать всех парней? А если ревнивец родной брат Отелло и решил уничтожить всю информацию, то тогда, в первую очередь, нужно убивать женщин, начиная со своей, но все дамы живы. Надо срочно связаться с Тюриковым и Субботиным. И еще, надо съездить в Ломоносов. Поднять все происшествия за тот период времени, может что-то проясниться».
//-- * * * --//
   Володя записывал поручения Георгия в небольшую книжечку.
   – Ты обязательно выясни, не только где они были в дни преступлений, но и что они там делали и кто это может подтвердить. Нам нужно точно установить, не имел ли кто из них, пусть даже теоретическую, возможность быть причастным к этим убийствам – Георгий почесал подбородок – тут вот еще что. Я созвонился с начальником колонии в Комсомольске, где отбывал наказание Шутовской, и он мне сообщил, что Шутовской, по показания заключенных сидевших вместе с ним, все время твердил о каком-то своем проступке, которым он обидел Бога. Поэтому выясни отношение Тюрикова и Субботина к вере, не является ли кто из них религиозным фанатиком – увидев, как Володя скептически мотнул головой, Георгий пояснил – я понимаю определенную нелепость такого предположения, но ты же сам видишь, все убийства, за исключением убийства Елизова, были совершены вблизи церквей.
   – Ну, Колесова то он убил у Мечети – возразил Володя.
   – Да. А Костицына возле Синагоги. Севченко, перед Лютеранским собором. Но это не меняет сути, он убивает у зданий, предназначенных для богослужения.
   – Не хочешь ли ты сказать, что это ритуальные убийства.
   – Я об этом думал. Ты знаешь Володя, у меня сложилось такое впечатление что человек, совершающий эти, безумные на первый взгляд, преступления, хочет, чтоб Бог эти убийства видел. И показывает он их Богу во всех его обличиях. Но это не ритуальные обряды, так как жертвы не случайные люди. Он им за что-то мстит – произнеся слово месть, Георгий достал свою фляжку и сделал несколько глотков – надеюсь, что моя завтрашняя поездка в Ломоносов, прольет на это хоть какой-то свет.
   Георгий встал и посмотрел в окно.
   – У тебя, во сколько поезд на Москву? – спросил он у Володи.
   – В одиннадцать вечера, завтра утром буду там.
   – Смотаешься в Минтранстрой, поговоришь с Субботиным и сразу езжай в Химки – Георгий сосредоточенно обвел взглядом свой рабочий стол – да и вот еще – он достал из ящика фоторобот Кожевникова – захвати это с собой, может кто из них, все-таки, похож на него.
   – Ты думаешь, что эти преступления как-то взаимосвязаны?
   – Думаю да.
   – Вряд ли.
   – Посмотрим. И еще раз прошу тебя, с поездкой в Химки поторопись, мы и так с этим затянули.
   – Да ты не переживай! Успеем.
   Георгий обернулся и, посмотрев на напарника, вымолвил:
   – Не спокойно мне после этих «сантехников».
//-- * * * --//
   Георгий негодовал:
   – Почему были скрыты обстоятельства убийства Елизова? – кричал он, расхаживая взад вперед по кабинету начальника Ломоносовского УВД.
   – Он был депутатом районного совета – оправдывался молодой оперативник – а тут такое.
   – Да ты понимаешь, что если бы полгода назад вы сообщили о том, как он был убит, то мы, не топтались бы столько времени на месте, и не блуждали бы в пустую по Петербургу, а сразу начали копать здесь, и может хоть одну смерть, смогли бы предотвратить.
   Георгий присел на стул у стола начальника:
   – Ладно, сходи, принеси мне сводку – попросил он растерявшегося милиционера.
   Парень вышел, и Георгий обратился к хозяину кабинета:
   – Витя, ну как же так!
   – Жора, ну ты ж сам понимаешь, позвонили, попросили не освещать, мол, жена дети остались, для них и так шок – сбивчиво начал объяснять тот – да и кто мог предположить, что это не связано с его сегодняшней деятельностью? Сейчас куча обозленного народа. Зарплаты не платят, работы нет, а Елизов депутат. Как ни как власть. Вот мы и предположили, что это такое политическое убийство.
   – Да брось ты, политическое… – Георгий поморщился – последним убитым политиком, достойным, был Кеннеди, а эти – он махнул рукой – обычные жулики, прикрывающие мандатами свои жопы.
   Витя улыбнулся:
   – Вот как раз жопу-то Елизов прикрыть и не смог.
   Георгий глянул на коллегу и тоже улыбнулся.
//-- * * * --//
   Просматривая сводку происшествий за те дни, когда компания выпускников Политеха отдыхала у «Красного пруда», Георгий наткнулся на не раскрытое жестокое убийство семьи священнослужителя в ночь с пятого на шестое июля. Вспомнив, что в предсмертной записке Шутовской упоминал о том, что он обидел Бога, Георгий решил выяснить обстоятельства этого преступления и, подчеркнув его в сводке, сказал:
   – Вить, пусть мне поднимут материалы по этому делу.
   Виктор, взяв сводку, вызвал оперативника и когда тот явился, озадачил его выполнением просьбы Георгия.
   – А ты сам не помнишь, что тогда было? – поинтересовался Георгий у Виктора.
   Тот отрицательно покачал головой:
   – Меня всего пять лет назад из Всеволожска сюда перевели.
   – А кто тогда здесь командовал?
   – Илья Антонович – сказал Виктор – Кузнецов, он уже на пенсии. Адресок его могу тебе дать.
   – Дай, на всякий случай.
   Георгий, перечитывая дело, каменел внутри. Перелистывая одну страницу за другой, он представлял себе картину произошедшего. Священника нашли утопленного в бочке со связанными ногами и руками. Его жена была изнасилована и задушена шнурком от ботинка. Когда он прочитал описание позы, в которой была найдена женщина, Георгий почувствовал, как мурашки побежали по его спине, ну а когда он вычитал, что возле ее тела был найден тюбик детского крема, который преступники использовали для извращенного сексуального контакта, его вообще прошиб холодный пот.
   Прочитав дело, Георгий обратился к Виктору:
   – Витя, ты можешь созвониться с Кузнецовым и договориться о встрече? Мне бы хотелось еще кое-что выяснить, кроме сухой статистики.
   – Сейчас.
   Виктор набрал номер и, поговорив несколько минут по телефону, сказал:
   – Бери мою служебку и езжай. Он тебя ждет.
   Сержант-водитель жутко ругался, управляя милицейским «Уазиком». Было такое ощущение, что ему мешали все участники дорожного движения. Он налево и направо посылал обгонявшие его иномарки и встречные «Жигули». Доставалось от него и «тупым автобусникам» и «прыгающим под колеса пешеходам», которых он обзывал «безмозглыми шатунами». Георгий уже начал представлять, как выглядел бы речитатив сержанта, если б они двигались по Питерским пробкам, но тут у него зазвонил мобильник и, воображаемая картинка, улетучилась. Он глянул на телефон и ответил:
   – Да Володя.
   – Георгий, я в Химках. Тюриков Николай Михайлович вчера был найден мертвым. Характер и способ преступления соответствует предыдущим.
   – Где? – опередил его ответ, вопросом, Георгий.
   – У храма мученику Уару Египетскому на Мошкинском Кладбище. Приблизительное время смерти с двух часов ночи до пяти утра. Так записано в сводке происшествий.
   – Не успели.
   – Но сам Субботин этого сделать не мог. Я с ним сегодня встречался. Ночью он был дома в Москве. Это точно, я проверил.
   – Я знаю, что это не он.
   – А кто?
   – Пока не знаю. Похоже, вся эта компания, как-то связана с убийством семьи священника, произошедшим здесь тринадцать лет назад. Совершено оно было именно в те дни, когда они были у «Красного пруда». Кстати, Елизов был убит, так же как и все. А нюансы были опущены по «просьбе сверху». Он, оказывается, был депутатом. Единственное что отличает его убийство от других так это то, что совершено оно было прямо у него дома. Но окна его дома выходят на часовню. Я еду к бывшему начальнику Ломоносовского УВД хочу поговорить с ним.
   – Мне как дальше действовать?
   – Ты немедленно возвращайся в Москву и организуй наблюдение за Субботиным. Лучше бы его вообще конечно изолировать. Но я понимаю, министерского работника просто так в камере не закроешь, а предъявлять ему нам пока ничего.
   – Окей, действую.
   Дверь открыл бойкий старичок с седым бобриком на голове. Он был одет в шерстяное трико и старую милицейскую рубашку, накинутую поверх тельняшки.
   – Проходите Георгий – пригласил он Георгия в квартиру – Виктор мне объяснил в двух словах, попробую вам помочь. У меня у самого тяжелый осадок после того дела остался. Такое зверство, ты понимаешь, и никого не нашли.
   Георгий снял плащ и прошел в комнату.
   – Присаживайтесь в кресло – сказал старичок и крикнул жене – Люся принеси нам чайку.
   – Сейчас, сейчас несу – послышалось из кухни.
   Через минуту в комнате появилась полная женщина в махровом халате и двумя керамическими кружками в руках.
   – Здравствуйте – поздоровалась она с Георгием – Илюша меня не предупредил, что будут гости, а то я бы пирожков напекла.
   – Спасибо – поблагодарил Георгий – Илья Антонович не виноват, это я неожиданно напросился.
   – Может хоть бутербродов с сыром сделать? – продолжала хлопотать хозяйка.
   – Люся, человек из Ленинграда приехал! Нам надо по делу поговорить, а ты, понимаешь, бутерброды. Потом.
   – Ну, все ухожу, ухожу – она улыбнулась Георгию, и направилась в кухню.
   Георгий взял кружку и, сделав глоток обжигающего чая, спросил:
   – Илья Антонович, расскажите, пожалуйста, как тогда дело было.
   – Ты понимаешь, нам в отдел позвонили в понедельник, где-то, около шестнадцати часов. Женщина сообщила, что она, с еще несколькими прихожанами, пришли на чтение акафисты преподобному Серафиму Саровскому. Это происходит каждый понедельник, толи в пять часов, толи чуть позже, точно не знаю. Так вот, они пришли и остановились во дворе часовни, стали разговаривать, ожидая, когда появится батюшка. Бабы, ясное дело, нужно посплетничать. А внук-то Авдотьи Трифоновой, мальчонка лет шести, ты понимаешь, подошел к двери и толкнул ее, та открылась. Женщины, увидев открытую дверь, направились в часовню, думали, что за разговорами проглядели, когда батюшка пришел. А когда вошли, то так и оторопели. Одна даже в обморок упала – старичок прокашлялся в кулак – я за время работы, сам понимаешь, видел всякое, но там… священника связали и головой опрокинули в бочонок с водой. Утопили, да так и бросили. Жену его, сперва, изнасиловали, а потом задушили. При этом ей так стянули куском сварочной проволоки и вывернули назад руки, что кожа на запястьях лопнула. Ну а как насиловали…, даже рассказывать не хочется. Одним словом подонки.
   – Да я в деле читал и о тюбике детского крема и связанных шнурках, в общем, картину преступления, примерно, представляю. От такого действительно не только женщины сознание потеряют – согласился с выводами отставного сотрудника Георгий.
   – Ты понимаешь – вновь повторил свою любимую фразу старичок – в чем штука-то заключалась, сынишка священнослужителя, Гришка, паренек лет двенадцати, был в часовне, когда родителей убивали. Как получилось, что он успел в сундук возле иконостаса спрятаться, не знаю. Беда в том, что сундук был деревянный резной и мальчик все из него видел.
   Георгий насторожился:
   – Сын священника? А где он сейчас?
   – Если жив, то в больнице должно быть. Ты понимаешь, его сразу-то не хватились, и он сутки в сундуке просидел. Представь, еще целую ночь провел в сундуке, один в этой часовне. Мы когда на следующий день пришли осмотр вещей делать, ну проверить, может что украдено, чтоб в розыск объявить, так только тогда его и нашли. Начали расспрашивать, а он молчит да руки ломает. Отвезли в больницу, там врачи определили, что он от ужаса онемел и впал в беспамятство – старичок допил чай – по-простому сошел с ума.
   – В какую больницу его направили?
   – В Коваши. Там психоневрологический интернат есть.
   Георгий записал название села к себе в блокнот.
   – Украдено что-то было.
   – Нет, только поразбросано. Нам поэтому, ты понимаешь, и раскрывать было сложно. Мальчик, единственный свидетель, молчит, вещей краденных нет, пальцев в часовне сотни.
   – А что они в часовне так поздно делали? Время убийства определено довольно точно: два часа ночи.
   – Прибраться пришли. Я ж тебе говорю, что чтения у них на следующий день должны были быть.
   – Ясно – Георгий встал – спасибо Илья Антонович.
   – Рад если мои сведения чем-нибудь помогут.
   – Обязательно помогут! Вы многое для меня прояснили.
   Георгий, проходя мимо кухни, поблагодарил хозяйку за чай, пожал сухую, но еще довольно крепкую, руку хозяина, и, одевшись, вышел на улицу.
   Сев в «Уазик», Георгий попросил сержанта отвезти его к часовне Серафима Соровского. Сержант кивнул и включил скорость. Попетляв немного по переулкам они подъехали к небольшому собору, обнесенному железной оградой. Георгий вышел и отпустил водителя, сказав, что до вокзала доберется пешком. Когда машина уехала, он подошел к забору и посмотрел, сквозь железные прутья, на часовню. Зеленоватый купол и белые каменные стены с высокими узкими окнами. Глядя на окна, Георгий попытался представить, что пережил двенадцатилетний паренек, просидев сутки в деревянном сундуке, в помещении, где у него на глазах убили родителей. От безысходной ярости у него закружилась голова, и земля стала уходить из-под ног. Он ухватился за ограду, чтобы не упасть. Тяжело дыша, достал фляжку и залпом выпил все ее содержимое. Алкоголь ударил в виски и передернул все тело, удвоив сердцебиение. Георгий обхватил голову руками и сильно сжал ее. Так он простоял несколько минут, пока не стихла пульсация в висках.
//-- * * * --//
   Войдя в кабинет, Георгий бросил плащ на стул и достал справочник. Покопавшись в «желтых страницах» он, отыскал телефон больницы в Ковашах. Немного поразмыслив, набрал номер. На том конце автоответчик, женским голосом, монотонно стал повторять «не правильно набран номер, не правильно набран номер…». Георгий бросил трубку и, еще полистав справочник, позвонил в Облздравотдел и, представившись, спросил:
   – Как можно связаться с главврачом психиатрической больницы в селе Коваши?
   – Ни как – услышал он удручающий ответ – она несколько лет назад сгорела.
   – Подождите девушка, пациенты что, погибли?
   – Нет, из людей никто не пострадал, но больницу ликвидировали.
   – Так, а больных куда определили?
   – По ближайшим больницам.
   – А кого, куда, узнать можно?
   – Кто вас интересует?
   – Михайлин Григорий Евграфович.
   – Повторите, я запишу.
   Он повторил имя и фамилию сына священника.
   – Хорошо, перезвоните завтра, я сейчас запрос сделаю.
//-- * * * --//
   Приняв горячую ванну, и испив бодрящего чаю у Серафимы Яковлевны, Георгий ожил.
   – Ты извини, я опять рассказывал тебе кошмарные вещи. Но мне кажется, что моя работа это вечная трагедия.
   – А ты думаешь, что работа в университете это сплошные праздники? – удивленно воскликнула женщина.
   – Университет хоть внешне выглядит благопристойно, даже феерически. Великолепные здания, красивые молодые люди вокруг.
   – Ты прав, но это фасад. Внутри университета тоже полно трагедий. Да, по сравнению с теми, с которыми приходится сталкиваться тебе, это маленькие трагедии, но в масштабе каждого отдельно взятого человека, они огромны. Ты не представляешь, как тяжело видеть на фоне летнего благоденствия удрученные лица ребят не сумевших поступить. Или безысходность в глазах студентов, не сдавших сессию. А некоторых, отчисление, вообще, приводит к суициду.
   – А я грешным делом подумал, что вот уж где вечный праздник жизни.
   – Праздник остается праздником, пока не заглянешь за кулисы.
   Георгий задумался над ее словами « А ведь она как всегда права»
   Он посмотрел на женщину:
   – Мне не хочется сегодня ехать домой.
   – Оставайся.
//-- * * * --//
   Сразу с утра Георгий созвонился с Облздравом:
   – Здравствуйте, девушка. Я вчера вам звонил по поводу Михайлина. Что-нибудь прояснилось? – поинтересовался он.
   – Да, я справочку подготовила – ответила секретарь – вы, когда за ней заедите?
   – Давайте вы мне ее по факсу сбросите – он продиктовал номер – для Ерохина. Только прежде, продиктуйте, пожалуйста, ее содержание.
   Девушка прочла выписку из реестра пятилетней давности о том, что Михайлин Григорий Евграфович был перемещен в Дружносельскую Психиатрическую Больницу.
   Найдя телефонный номер больницы, он набрал его. Пришлось несколько раз повторять набор, номер был постоянно занят. Лишь с шестого или седьмого раза ему удалось дозвониться. Объяснив, по какому вопросу он звонит, Георгий был ошарашен ответом. Медсестра из регистратуры, немного покопавшись в документах, сообщила, что Григорий Михайлин с декабря прошлого года, числится как умерший.
   Георгий минут пять сидел неподвижно. Затем встал, и прошелся по кабинету. Полученное сообщение рушило всю выстроенную им логическую цепочку. Он вновь присел за стол и стал набирать номер Гатчинского УВД. Дозвонившись, он произнес:
   – Сергей, привет это Жора… Мне позарез нужно побывать в Дружноселье… Ты мне с машиной поможешь.?.. Спасибо старина, лечу к вам!
   В Гатчинском отделении милиции, Георгию пришлось ждать. Обещанная машина была на выезде. Присев в кабинете оперативников он с ними разговорился. Говорили о проблемах, как на работе, так и в государственном масштабе, ни о чем. Закончив обсуждать международное положение, один из оперативников мимоходом поинтересовался у Георгия о цели его поездки в психбольницу. Георгий объяснил, что хочет уточнить обстоятельства смерти одного больного.
   – О… это вам с Лехой перетрещать надо – сказал один из парней лукаво улыбнувшись – он почти два месяца там проторчал, со всеми медсестрами перезнакомился. Позвать его? Он где-то здесь, покурить вышел.
   – Пригласи, если не сложно – одобрил Георгий.
   Парень вышел за дверь и через некоторое время вернулся в сопровождении еще одного сотрудника.
   – Здравствуйте – сказал вошедший оперативник, пригладив свои черные как смоль волосы – кто вас интересует из Дружносельской больницы?
   – Михайлин – ответил Георгий.
   Услышав фамилию, оперативники в один голос спросили:
   – Что взяли Скорика?
   Георгий уставился на них не понимающим взглядом:
   – Какого Скорика?
   Оперативники переглянулись.
   – Михайлин же был убит Геннадием Скориком во время побега из больницы – пояснил чернявый оперативник, открывая ящик своего стола – я вел это дело.
   – Был убит?! – изумился Георгий – ничего не понимаю. Мне по телефону сказали, что он умер.
   – Да нет – продолжил чернявый, раскрывая папку – он был застрелен. Вот заключение – он передал Георгию исписанный размашистым почерком листок.
   Георгий взял листок и, пробежав его глазами, спросил:
   – Алексей, расскажи мне про этого Скорик?
   – Геннадий Скорик, кличка Шнора, обвинялся в причастности к нападению на инкассаторов, которое, было совершено полтора года назад, в Кировском районе. Там три трупа. Оно до сих пор в не раскрытых числится.
   – Да, я помню это дело – подтвердил Георгий.
   – Когда Скорика взяли он, толи косить начал, толи на самом деле со страху сдвинулся. Впадал в истерику на каждом допросе, вот его, и поместили в психушку. Но он через две недели сбежал. В этот же день пропал и Михайлин. Скорика так и не нашли, а тело Михайлина было обнаружено через два месяца в полузатопленном канализационном колодце в парке возле больницы. По-видимому, он этого немого для прикрытия с собой прихватил.
   – А почему так долго не могли обнаружить тело Михайлина? Парк, как я понял, осматривали.
   – Так его бы и дольше не нашли, если бы трубу не прорвало. Парк-то мы осматривали и не раз, но ведь люк на колодце был заварен наглухо. Мы до сих пор не понимаем, как Скорик тело Михайлина в него бросил.
   – Как определили, что найденный труп, это труп Михайлина? – Георгий посмотрел на чернявого – тут в экспертизе написано, что тело было обезображено.
   – Да, и очень сильно. Там же горячая труба проходит, ну и крысы постарались – Алексей вновь пригладил волосы – Михайлин в больнице на подсобном хозяйстве работал и определенную спецовку носил, у обычных больных одежда другая. Найденный труп был одет именно в спецовку Михайлина. Тут все сходится. Михайлин то ли попытался сбежать от Скорика, то ли больше не был ему нужен и тот его застрелил. А что есть сомнения?
   – Не то чтобы сомнения – Георгий еще раз заглянул в заключение экспертов – оружие, из которого, судя по экспертизе, застрелили Михайлина, соответствует тому, которым были убиты четыре человека, проходящие по расследуемому мной делу. К нападению на инкассаторов, они не имеют никакого отношения.
   Чернявый пожал плечами:
   – Нашим клиентом был Михайлин. Скориком мы плотно не занимались. Убийство пациента психбольницы, сами понимаете, всего лишь эпизод в его деле.
   – Алексей, подскажи, кто в Кировском им занимается? Мне бы фото его глянуть.
   Тот почесал затылок и сказал:
   – У меня есть фотографии и Скорика и Михайлина, показать?
   – Конечно, давай – обрадовался Георгий.
   Чернявый вновь открыл ящик стола и достал две фотографии. Георгий, взяв снимки, стал внимательно их рассматривать. Одно лицо ему было не знакомо, а со второго фото на него глядел парень, очень похожий на фоторобот Кожевникова с убийства на Ленинском.
   – Кто из них Михайлин? – спросил Георгий.
   – Вот – Алексей показал на фото человека похожего на Кожевникова.
   – Знаете что ребята! – Георгий потер лоб ладошкой – Я возьму эту фотографию? – обратился он к чернявому оперативнику.
   – Берите.
   – Спасибо – Георгий встал – передайте начальнику, что машина мне не нужна. В больницу я не поеду. И, да, если хотите побыстрей закрыть дело об «убийстве Михайлина», сделайте эксгумацию его тела и, проведите дополнительную экспертизу. Этот человек – он помахал фотографией Михайлина – несколько дней назад, зарезал двух здоровенных братков, в квартире на Ленинском проспекте, в Питере. И это точно.
//-- * * * --//
   Григорий запихивал в мешок грязное постельное белье, когда в палате появился разносчик еды. Оглядевшись, упитанный работник пищеблока подошел к пациенту, лежащему на кровати в углу у самого окна.
   – Ты Скорик? – спросил он, выставляя тарелку на тумбочку и настороженно озираясь по сторонам.
   – Да – ответил тот, усевшись на край кровати.
   – Тебе просили передать – разносчик покосился на Григория, стоявшего возле соседней кровати и продолжавшего монотонно упаковывать простыни и наволочки.
   – Он не в себе и немой – успокоил парня с кухни, Скорик.
   – Я знаю – не переставая оглядываться, ответил толстяк – в тачке у угольного склада сегодня ночью будет спрятана одежда документы и пистолет. Охранник у дальних ворот предупрежден. Он тебя выпустит – парень опять с опаской посмотрел на дверь – на вот, держи.
   Разносчик что-то вложил в руку пациента.
   – Что это за ключ? – поинтересовался тот.
   – От замка на решетке – пояснил толстяк и кивнул в сторону окна.
   Шнора обшаривал третью тачку, когда ему в ребра уперся пистолетный глушитель.
   – К забору – прозвучало у самого его уха – и тихо.
   Шнора повиновался. Едва они зашли за склад, как чья та рука схватила его стольным хватом за шею и втолкнула в узкую щель между плитами забора. Оказавшись снаружи, Шнора опять почувствовал давление пистолета в спину, и кто-то вновь схватил его за шиворот и повел по тропинке через парк. Вскоре они подошли к бетонному канализационному колодцу и остановились.
   – Повернись – послышалось сзади.
   Шнора повернулся и в свете луны увидел «немого» уборщика. Тот недобро смотрел на него, держа в руке пистолет.
   – Ты убил трех инкассаторов? – спросил «немой» нервно передернув верхней губой.
   У Шноры по спине пробежал холодок:
   – Нет, я ни кого не убивал – дрожащим голосом произнес он – я только деньги забрал. А убивал не я.
   – Смотрел или делал, какая разница!
   Лицо «немого» парня снова перекосило нервным тиком:
   – Переодевайся – приказал он, бросив к ногам Шноры спецовку.
   – Не убивай меня – взмолился Шнора – я скажу, тебе, где спрятал деньги…
   – Переодевайся, сказал! – цыкнул «немой».
   Шнора обмяк и обреченно стал расстегивать пуговицы.
   Григорий попытался открыть люк, но тот оказался заваренным. Тогда он подошел к высокому краю колодца и, ухватившись двумя руками за плиту, с силой сдвинул ее в сторону. Сбросив тело Шноры, в образовавшийся проем, он придвинул плиту обратно и, сплюнув на колодец, пошел прочь.
//-- * * * --//
   Выйдя из отделения, Георгий тут же набрал Володю:
   – Слушай старик будь очень осторожен – сразу предупредил он напарника – эти преступления совершает сын убитого в Ломоносове священника, Григорий Михайлин. Он, под видом уголовника Скорика, бежал из больницы. Во время побега Михайлин инсценировал свою смерть, выдав тело застреленного уголовника за свое. И самое главное, убийство двух псевдо сантехников на Ленинском, это тоже его рук дело. Мне Гатчинские оперативники дали фото Михайлина. Кожевников это он.
   – Даже так! Вот так поворот – изумился Володя – что дальше делаем?
   – Завтра встречай меня в Москве, сегодня вечером выезжаю. Будем работать с Субботиным.
   – Ясно.
//-- * * * --//
   Солидно одетый мужчина тупо смотрел на лежащие перед ним на столе фотографии.
   – Виталий Всеволодович, все кто ходил с вами, тогда, как вы говорите «за водкой», уже мертвы и как видите, смерть их была не тихой в теплой постели, а ужасной и на холоде.
   – Я ни чего больше не могу добавить к уже изложенному мной – продолжал упорствовать Субботин.
   Георгий устало закрыл глаза.
   – Если вы надеетесь что можете куда-то уехать и спрятаться, то это глупо, он вас найдет. Пока вы в этих стенах, вы в какой-то степени защищены, но я не смогу вас здесь долго задерживать без веской причины.
   – Я не делал ничего из того, что вы здесь наплели – Субботин заерзал на стуле – чушь какая-то. Изнасилование, убийство. Я вам повторяю! Да я учился с этими людьми в одном институте, да я ездил, как и все, в Ломоносов, но ни в какой часовне я не был.
   «Если бы эта, толстая дура, продавщица тогда не закрыла перед самым нашим носом дверь магазина, а продала бы пару бутылок водки, то Елизов не предложил бы залезть в эту часовню за вином и, ничего бы не было – злился про себя Субботин – а теперь, из-за этой коровы, сиди тут оправдывайся»
   Георгий откинулся на спинку стула и, забросив ногу на ногу, глянул в глаза Субботину, но тот отвел взгляд и начал блуждать им по сторонам.
   «Мерзавец» думал, глядя на него, Георгий «начищенный лощеный ублюдок. Зачем я мешаю Михайлину убить его, раз само провидение помогает ему в этом? Ведь Григорий убивает их, потому что в этом смысл его жизни. Да, звучит абсурдно – убивать, чтобы жить! Как поступил бы я, если бы у меня отняли возможность рассчитаться с завмагом Кузьмичом? Субботин, это Кузьмич, только в другой личине, так пусть ответит за содеянное».
   Приняв решение, Георгий встал и, направляясь к двери, сказал Московскому коллеге:
   – Все, мы закончили.
   Открыв дверь, он поторопил, замешкавшегося Володю:
   – Идем скорей отсюда!
//-- * * * --//
   Григорий сильно замерз, но уходить не хотел. Он был очень раздосадован тем, что Субботин не поехал, как всегда, ужинать к своей любовнице, а вышел у ГУВД. Другого места, кроме как лифт, в доме, где жила молодая пассия Субботина, чтобы захватить его врасплох, не было. Субботин все время был не один. Ездил на служебном автомобиле с водителем. Жил в доме за высокой кованой оградой с автоматическими воротами и камерами наблюдения. Но у ГУВД, Григорий мерз, дожидаясь не эту падаль Субботина, его он рано или поздно достанет. В данный момент его волновало то, что Субботина у проходной встречал этот угрюмый Питерский сыщик. Его приезд очень насторожил Григория. То, что этот, не бритый и вечно взъерошенный, сотрудник правоохранительных органов появлялся на всех местах в Петербурге, где Григорий совершал свое возмездие, было абсолютно понятно. Но его встречается с Субботиным в Москве, путала все его планы. Это могло сильно помешать.
   Выйдя за ограду ГУВД, Георгий с Володей остановились. Глянув на часы, Володя спросил:
   – Что делать будем? До поезда еще почти пять часов.
   Георгий достал фляжку и, запрокинув голову, поднес ее к губам. Вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд. Он опустил фляжку и повернул голову. Недалеко у ограды стоял парень и смотрел прямо на него. Заметив, что Георгий посмотрел в его сторону, парень резко развернулся и пошел прочь.
   «Михайлин!» мелькнуло в голове у Георгия «Это Михайлин!»
   – Григорий – окликнул он уходящего парня.
   Парень не обернулся, но с шага сбился.
   – Григорий стой – Георгий сделал несколько шагов в сторону удаляющегося Михайлина.
   Тот, почувствовав погоню, остановился и, развернувшись, навел пистолет на Георгия. Володя, заметив в руках у парня пистолет, отступил и, укрывшись за кирпичным оградным столбом, тоже достал оружие. Георгий, увидев наведенный на него ствол, остановился и, подняв руки вверх, произнес:
   – Григорий, я знаю, что произошло тринадцать лет назад. Ты прав, они это заслужили – он немного обернулся и, глядя на Володю готового стрелять, сделал небольшой шаг вправо, перекрыв собой Григория.
   – Мы арестовали Субботина, и он будет отвечать – продолжал он свой разговор с Григорием – Шутовской мертв. Он повесился семь лет назад в колонии. Если ты позволишь, я покажу тебе заключение о его смерти.
   Григорий, наклонив вбок голову, смотрел куда-то мимо Георгия.
   Георгий открыл, было, рот, чтобы продолжить начатые переговоры, но в этот момент раздался хлопок выстрела. Пуля просвистела немного в стороне от головы Георгия. Он невольно присел и обернулся. Володя, упав на асфальт, выстрелил, но Григорий, опередив его, уже выстрелил себе в голову. Георгий всего этого не видел. Он смотрел на, распростертое на земле, тело Субботина у самой проходной ГУВД.
   Георгий с Володей стояли над мертвым Григорием. Он лежал на спине с открытыми глазами. Казалось, что свой последний взгляд он устремил вверх к небесам в очередной раз моля их о невозможном спасении.
   – У него было всего семь пуль на то чтобы осуществить свой замысел и наказать семерых мерзавцев, и он это сделал – как-то удрученно произнес Георгий, словно упрекая себя в чем-то.
   – Ты думаешь, на Ленинском он действовал ножом, потому что экономил пули?
   – Думаю да.
   – Получается, Шутовской, повесившись, высвободил Михайлину последнюю пулю для себя?
   – Нет, здесь он, так или иначе, должен был умереть. Даже если бы Шутовской был жив. Убив Субботина, у этого здания в котором Григорий не видел Бога – Георгий мотнул головой в сторону ГУВД – он перешагнул допустимую для себя черту. Это уже был не акт возмездия, а банальное убийство. А убийцей он быть не хотел.
   – А кем он хотел быть? – изумленно спросил Володя.
   Георгий глянул на напарника, но ничего не сказав, наклонился и закрыл парню глаза.
//-- * * * --//
   Звонок надрывался. Серафима Яковлевна поспешила открыть дверь. Георгий стоял, облокотившись на проем.
   – Я убил Кузмича – произнес он.
   Женщина понимающе кивнула головой:
   – Проходи.

2
От саксофона до ножа

   (Все события и персонажи вымышленные. Совпадения всего лишь совпадения.)
   Если посмотреть на город во время первого весеннего потепления, с того места, откуда видны почти все его улицы и переулки, в то непродолжительное время дня, когда огненный зрачок солнца, покинув зенит, начинает обратный отсчет, прячась на ночь за веки горизонта, то, кажется, нет на земле более доброго и красивого места. Дома издали выглядят ухоженными и аккуратными. Бульвары и улицы, как будто начертаны на ватмане тонко отточенным карандашом. Облака ленивыми барашками медленно пересекают голубой луг, раскинувшийся над городом. Город же, как бы очнувшись после продолжительной болезни, начинает дышать полной грудью. Пробуждение чувствуется во всем. В усиливающемся шуме улиц. В тишине оттаявших двориков. В повеселевшем многоголосье птиц не умолкающем даже под вечер. Люди, прервав долгое зимнее молчание, начинают разговаривать друг с другом, останавливаясь прямо посреди улиц, возвращаясь к теплым рукопожатиям, вместо помахивания, на ходу, рукой в перчатке.
   Но не все улицы стали столь оживленными и приветливыми. Некоторые, все еще, несли на себе отпечаток недавних бурь. Зима, не хотела выпускать их из своих объятий, и потому они были холодными и пустынными. По одной из таких улиц шел человек, во взгляде которого весны не было. В его глазах не было ничего, кроме безысходности и опустошения. Он шел, не смотря по сторонам и не оглядываясь, по зимнему приподняв воротник своего пальто. Он, прокладывал свой путь по тем улицам, по которым другие люди ходили только по необходимости, и при малейшей возможности старались свернуть на другую, более приветливую и знакомую.
   Остановившись, человек, все-таки огляделся. Его привлекла вывеска, зазывавшая в кафе, где: «Можно быстро и вкусно поесть, а также выпить изысканного вина и посмотреть вечернее шоу». В подтверждение, рядом с надписью, была нарисована девушка, в одной руке державшая бокал вина, в другой две маски, символы Талии и Мельпомены. Одежда девушки состояла из трех цветков, расположенных перевернутым треугольником. Человека поразила гениальность художника сумевшего при помощи одного бокала вина, трех цветков и двух масок, отобразить всю суть жизни, состоящую из бесхитростного переплетения дней, и ночей, вечернего смеха, и утренних слез.
   Кафе располагалось в цокольном этаже старого дома уже много лет не знавшего даже косметического ремонта, и жильцы которого, видимо, давно перешагнули границу того возраста, в котором пятая симфония Шопена приводит к паническому страху перед вечностью. Фасад же кафе, напротив, был отделан плиткой из полированного мрамора. Массивная дверь из красного дерева висела на бронзовых петлях с ажурными, загнутыми в бок, уголками. Чуть выше середины двери была прибита старая подкова, сулившая, как видимо, счастье каждому, кто переступит порог заведения. Не столько из чувства голода, сколько из необходимости отвлечься, человек открыл дверь. Три небольшие ступеньки, ведущие вниз, являлись началом узкого коридора, имеющего два выхода. Один был закрыт дверью, точной копией входной, только меньших размеров и без подковы. Второй выход прикрывали свисающие плетеные веревочки, через которые просматривался небольшой зал, состоящий из столиков разной формы и полукруглой сцены, обозначенной ковровым покрытием бордового цвета. Человек раздвинул веревочки и вошел внутрь.
   От бара, расположенного вдоль левой стены, тут же отделилась девушка официантка, одетая в черную короткую юбку и белую полупрозрачную блузку. Направляясь к человеку, официантка несла на лице, заученную неестественную улыбку. Раньше он никогда не задумывался над тем, как много противоречий между внутренним миром и внешним обликом людей. Глядя на девушку, он размышлял: «Интересно, что за мысли бороздят сейчас извилины этого юного существа? Может быть, она думает о предстоящих выходных днях, и я для нее, один из тех барьеров, которые ей необходимо преодолеть, чтобы добраться до него, а может…»
   – Добрый вечер, – приветливо произнесла девушка, не снимая с лица улыбки, прервав рассуждения человека, – где вы желаете присесть?
   Человек поздоровался и указал на маленький столик, расположенный в затемненной стороне зала, почти у самой сцены. Девушка подвела его к столику, подала меню и, молча, отошла на место. Проводив ее взглядом, человек снял пальто и повесил его на вешалку в углу. Сев за столик, он осмотрелся. В заведении почти никого не было, лишь за одним из столов сидели двое мужчин и девушка. Мужчины были значительно старше девушки. Они о чем-то напряженно спорили, девушка же, безучастно потягивала коктейль и, поглядывала на нового посетителя ничего не выражающим взглядом. Пустота ее глаз шокировала человека. За пустотой всегда скрывалась порочность, но такой бездонной пустоты, в упор смотревшей на него, он еще не встречал. Видимо порок основательно поселился в ее безвольной душе.
   «Что привело ее сюда? Голод? Вечерняя тоска? Или она завсегдатай этого кафе, и знает наизусть, всех кто бывает в нем, и он привлек ее внимание лишь как новое блюдо в давно изученном меню?».
   Человек заглянул в меню, предложенное официанткой, подметив каламбур, образовавшийся из мыслей и действительности. Страница, предлагающая съестные блюда, выглядела довольно скудно, из чего следовало, что первая часть вывески, была, не совсем правдива, и накормить посетителя, не являлось основной целью заведения. Перечень спиртных напитков был велик, но далеко не изыскан, что ставило под сомнение и второе утверждение вывески. В самом конце меню, надпись, с причудливыми вензелями, сообщала: «Шоу “Тени” начнется в двадцать два ноль-ноль». Человек бросил взгляд на часы. «Девять вечера. Остался час»
   Подозвав жестом официантку, он наугад назвал пару блюд и бутылку красного вина. Девушка, записав заказ в маленький блокнот, исчезла за ширмой в конце бара. Через несколько минут она появилась вновь, неся на руке круглый разнос. Аккуратно расставив на столике содержимое разноса, она удалилась, пожелав человеку приятного аппетита. Человек наполнил резной бокал вином и засмотрелся на него.
   «Почему он так поступил? Что заставило Леху сделать этот шаг? Выброситься в окно…»
   Человек пригубил вина.
   «Да сейчас многим музыкантам приходится не сладко, но Леха был гениальным поэтом и его песни нравились людям».
   Человек вздохнул. Он еще раз вспомнил слова произнесенные матерью Алексея, когда они возвращались сегодня с кладбища. « Я давно уже предчувствовала беду – говорила она, едва сдерживая слезы – но, что можно было сделать? Леша жил с такими мыслями, с которыми жить невозможно. На все попытки отвлечь его от них он отвечал “ Увы, но, дорога правды ведет не в страну счастья, а в пустыню одиночества”».
   Человек поднял бокал и сделал два больших глотка.
   Да, именно так часто говорил Леха, когда они собирались компанией у кого-нибудь дома. Но, тогда никто не придавал большого значения его декадентским высказываниям. Все весело подбадривали, говоря, что нужно проще ко всему относиться. Лишь когда Леха пел, все становились серьезными и, молча, слушали, пропуская через себя надрывные сюжеты его песен.
   В зале почти погас свет. В этом полумраке человек обратил внимание на то, что все места уже были заняты. На сцену вышли две танцовщицы, в обтягивающих костюмах из тонкой черной ткани. Кружась по сцене, они, не касаясь друг друга, исполняли какую-то эротическую пантомиму. За каждым их движением, следили два ярких прожектора. Человек с удивлением подметил, что тени, отбрасываемые телами танцующих девушек, кажутся, совершенно обнаженными, а их объятия, выглядят более близкими и откровенными, чем объятия самих исполнительниц. Создавалась иллюзия, что тени наперед знали каждое движение своих владелиц, и даже были на шаг впереди, поэтому во время танца посетители следили не за девушками, а за их тенями.
   Поглощенный зрелищем, человек не заметил, как девушка из-за соседнего столика подсела к нему, и о чем-то спрашивала. Ее спутники куда-то вышли, так как их места пустовали.
   – Прошу прощения, из-за музыки, я не расслышал ваших слов, – извинился он.
   Девушка скривила рот в недоверчивой улыбке, но вопрос повторила.
   – Вы раньше здесь бывали? Как вас зовут?
   «Боже! Как банально».
   Человек поморщился:
   – Имя? Я не знаю его сам.
   Девушка, в изумлении, открыла рот и уставилась на него не моргающими глазами.
   Он попытался вернуть ее к действительности:
   – А вы раньше бывали здесь?
   – Раньше я здесь играла на пианино.
   – Здесь?!!! – пришло время удивиться человеку.
   Он окинул взглядом, стоящую на сцене аппаратуру:
   – Я не вижу ни рояля, ни кустов, где он бы мог находиться.
   Девушка рассмеялась:
   – Нет, это было два года назад, до того как выкупили это помещение – девушка достала из пачки сигарету и закурила – раньше здесь был кружок «Детской песни» и я, после «Гнесинки», целый год стучала тут по клавишам.
   – Где, если не секрет, вы играете сейчас?
   – Нигде! – девушка выпустила изо рта колечко табачного дыма – сейчас музыкой занимаются только дураки и неудачники.
   Человек изменился в лице и посмотрел в сторону стола, откуда пришла девушка.
   Мужчины уже были на месте и продолжали свой разгоряченный разговор.
   – Кто ваши спутники? – спросил он после некоторой паузы.
   – Один из них мой друг – гордо произнесла она – вот он занимается, тем, чем надо. Завтра мы на три дня едем с ним в «Карат» – девушка в упор посмотрела на Человека – знаете, где находится этот пансионат?
   – Знаю.
   – Так вот там, сутки стоят столько же, сколько сейчас музыкой зарабатывают за месяц, – с презрением сказала она.
   Человек саркастически улыбнулся:
   – Ты сама платишь в «Карате»?
   – Я?!!! – девушка искренне удивилась – почему платить должна я?
   – А кто должен платить?
   – Меня же друг туда везет! Вот он пусть и платит!
   – А если на следующие выходные он не захочет тебя туда везти?
   – Ну не захочет он, захочет другой, – отмахнулась она, скорчив гримасу нетерпимости.
   У человека появилось желание нагрубить. Перед ним сидела вещь, согласная быть ею. Она совершенно не переживала из-за того, что кем-то будет выброшена на обочину, потому что наивно верила: следом пройдет кто-нибудь другой и обязательно подберет ее.
   Ему стало скучно. Он отвернулся.
   «Все эти девушки с обочины, совершенно одинаковы, и в помыслах и в поступках. Как сороки, готовы в любую минуту бросить имеющуюся у них побрякушку, едва заметят более блестящую».
   Человек подозвал официантку и стал долго рассматривать меню, время от времени задавая вопросы, и делая вид, что не может определиться в выборе блюд, не обращая, на сидящую рядом девушку, больше никакого внимания. Ей ничего не оставалось, как встать и уйти. Заказав кофе, он отпустил официантку.
   Вечер тем временем набирал обороты. Оживление и шум нарастали. На сцене девушек-теней сменили юноша, одетый в костюм тореадора, и девушка, в наряде Кармен с веером в руках. Они исполняли танец, в котором Диего убивает свою возлюбленную. Человек в недоумении пожал плечами.
   «Кому понадобилось в заведении, предназначенном для опустошения человеческих голов от мыслей, сделать все для того, чтоб избавиться от мыслей было невозможным? Кого должны были образумить: маски в руках у девушки с вывески, “Тени”, танцующая Кармен? Неужели кто-то преднамеренно разбросал эти предупреждения по всему кафе?»
   Человек еще раз окинул взглядом посетителей. Они были заняты разговорами, едой и спиртным. Никого из присутствующих не интересовало, что происходило вокруг, вернее они не придавали этому особого значения. Похоже, никто не задумывался над тем, что происходящее сегодняшним вечером, останется таким навсегда, так как станет прошлым, которое никогда нельзя будет изменить.
   «Необратимость, вот что правит всем на земле. Разве можно вернуть Леху? Нет! В мире все необратимо. Это горькая правда жизни. Вот, хотя бы вино, налитое в бокал. Какой долгий путь оно проделало, прежде чем попасть в него, но повернуть этот процесс вспять невозможно. Даже если сейчас перелить вино обратно в бутылку, оно не превратится снова в виноград».
   Человек перелил вино в бутылку, саркастически улыбнулся и посмотрел на часы. Было почти двенадцать часов. Он подозвал официантку и попросил счет.
   – Вам не понравилось наше вино?
   Человек с изумлением посмотрел на нее.
   – Я видела, как вы полчаса неподвижно смотрели на бокал, а потом вылили все обратно в бутылку – растерянно сказала она.
   Он улыбнулся.
   – Нет, мой поступок никак не связан, ни с качеством вашего вина, ни с его количеством употребленным мной.
   – Тогда зачем, вы, это сделали?
   – Ты, действительно хочешь это знать?
   – Я никогда не замечала, чтобы так поступали.
   Человек отодвинул стул, приглашая ее присесть. Девушка замялась но, бросив взгляд в сторону бара, опустилась на предложенный стул.
   – Я думал о безвозвратности, и о том, как тяжело, порой, знать правду – он покрутил в руке бутылку – а вино перелил, чтоб прогнать сомнения.
   – Разве знать правду плохо? – изумилась она.
   – Знание правды, это не всегда знание карт, которые лежат в прикупе. Иногда это знание того, что ты эту игру проиграешь. Но не играть нельзя.
   Девушка задумалась:
   – Да, возможно у правды есть и такая сторона.
   В ее глазах появилось любопытство.
   – Как вас зовут?
   – Это плохой вопрос.
   – Разве?
   – Да. Я надеюсь, что на моей могиле установят простую деревянную табличку, на которой не будет, ни имени, ни даты, а только надпись: отойдите, он жил мало и плохо.
   – Гениально! – воскликнула девушка.
   – Никогда не говори так.
   – Почему?
   – Быть гением опасно, быстро умрешь. Человечество не любит ни красивых, ни гениальных людей.
   – Почему вы все время даете, какие-то жуткие ответы.
   Любопытство на лице девушки сменилось крайним удивлением, и ее последняя фраза прозвучала намного громче предыдущих. Человек непроизвольно взглянул на соседний столик, но там никто не заметил оживления в их беседе. До них ни кому не было дела.
   «В этом вся жизнь: никому ни до кого нет дела».
   Он посмотрел на сцену. Там царил полный хаос. Шоу закончилось, и под звуки, раздражающей музыки, изо всех сил пытающейся разорвать мембраны динамиков, дюжина подвыпивших посетителей исполняла какой-то безумный танец, больше походивший на ритуальную пляску индейского жреца впавшего в экстазиальное состояние. «Ресторанные танцоры» всегда производили большее впечатление чем профессионалы, но в этот раз человека привлекло то, что быстро мигающий свет делал тела танцующих, похожими на неживые зеркальные отражения. Как будто не было ни смазливых молоденьких девиц, ни лысеющих «джентльменов», тщетно пытающихся поспевать за музыкой, и только их образы, застывшие в зеркалах, продолжали хаотично двигаться, время от времени сливаясь воедино. Безликие и бездумные отражения, не желающие ни чего кроме бесконечности данного вечера.
   «Что может изменить в этом хаосе смерть Лехи?»
   Человек вспомнил о девушке. Она напряженно ожидала ответа. И он вернулся.
   – Дружок, я стараюсь давать не жуткие, а простые ответы, – перевел он разговор в более спокойное русло – к сожалению, они не всегда приятны.
   – Почему же вы не можете ответить на такой простой вопрос, как вас зовут? – не отступала официантка – вы не любите свое имя?
   – Не люблю. Имя угнетает человека. Оно возобладает над ним. Многих людей знают только по именам, и судят о человеке, не видя его ни разу, полагаясь только на славу его имени, дурную или хорошую, а это не всегда верно. Что б делать какие-то выводы о человеке, нужно не имя, а сам человек – он в очередной раз глянул на часы – через несколько минут ваше кафе закрывается, и мы вынуждены будем расстаться, поэтому нет смысла засорять нашу беседу именами.
   Девушка посмотрела по сторонам. Потом встала, сказав:
   – Подождите минутку, я сейчас.
   Она подошла к стойке бара и, переговорив, о чем-то, с барменом и второй официанткой, вернулась.
   – Вам нужно сейчас уходить?
   – Уходить, к сожалению, нужно всегда, как бы ни хотелось остаться.
   Повесив руки плетьми, девушка захныкала:
   – Неужели вы никогда не ошибаетесь?
   – Разве я тебе говорил, что никогда не ошибаюсь? Наоборот. Выдавать свои слова и поступки за панацею, глубочайшее заблуждение. Но в чем, в данный момент, ошибаюсь я?
   – В том, что обязательно нужно уходить.
   Человек, молча, указал пальцем на надпись в меню, регламентирующую время работы заведения, потом на свои часы, и вопросительно посмотрел на девушку.
   Она прикрыла часы на его руке ладошкой.
   – У нас при кафе есть несколько комнат…
   Человек, улыбнувшись, немного смутил ее, и девушка заговорила быстрым, оправдательным тоном, отведя глаза в сторону:
   – …и тем, кто живет далеко, если они не успевают на общественный транспорт, разрешается оставаться в них – она посмотрела на человека – если вам все-таки не обязательно куда-то идти, то мы можем продолжить там наш разговор.
   Человек потер пальцами лоб: «Все просто и понятно. Проклятая вывеска. Ладно».
   – Мне незачем, куда-то идти,– он опять непроизвольно улыбнулся. – Но если не секрет, почему домой не идешь ты? Твой дом далеко или тебя пугает полночь?
   – В ваших вопросах появилась ирония, – подметив его улыбку, заволновалась она.
   – Это трагикомизм. Не обижайся, я просто вспомнил вашу вывеску.
   – Вывеску?! – она в недоумении открыла рот.
   – Я останусь – успокоил ее он – поговорим.
   Человек достал портмоне и рассчитался.
   – Захвати, пожалуйста, если можно, еще бутылку вина.
   Девушка кивнула и, взяв деньги, направилась к стойке, попросив его немного подождать.
   Задержавшись на мгновение у бара, она исчезла за ширмой. Спустя некоторое время, появилась вновь, неся в руке небольшой пакет. Человек заметил, что девушка переоделась. Теперь на ней были джинсы и свободная кофта, а из волос исчезла заколка. С распущенными волосами она была красива.
   – Я не долго?
   – Нет. Я не успел тебя забыть.
   – Это хорошо – улыбнулась она, передавая ему пакет – идемте.
   Человек, отодвинув стул, вышел из-за стола и, сняв с вешалки пальто, последовал за девушкой.
   Они подошли к двери, которая была похожа на входную.
   То, что за ней нет счастья, человек заметил еще при входе, но, он уже согласился. Девушка открыла дверь и перед ними предстала небольшая лестница, ведущая вверх. Поднявшись, они очутились в узком коридоре с четырьмя дверьми по бокам. Подойдя к одной из них, девушка достала ключи и отворила ее. Она включила свет, и человек сумел рассмотреть комнату. Та была почти квадратной. В ее не хитрую обстановку входили диван, кресло и журнальный столик. Сбросив плащ и заняв кресло, человек достал из пакета вино, штопор, два, завернутые в бумажные полотенца, бокала и яблоко. Вынув из кармана джинсовой куртки складной нож, он разрезал яблоко на четыре одинаковые дольки. Откупорил бутылку и разлил вино по бокалам. Один он предложил девушке, расположившейся на диване, а второй, откинувшись на спинку кресла, поставил на подлокотник. Человек задумчиво посмотрел на девушку. Она, сделав глоток вина, перехватила его взгляд и спросила:
   – О чем вы думаете?
   – О плохом.
   – Даже сейчас? – удивилась она.
   – Мои сегодняшние мысли бескрылы. Едва родившись, они падают вниз, где нет ничего хорошего.
   – Ваши мысли низменны?
   В ее голосе появилась тревога.
   – К счастью для тебя, у них другое направление. Но ты сама меня пригласила, я не напрашивался. Поэтому сейчас уже поздно дискутировать, безобидны мои мысли, или нет.
   – Вы меня пугаете.
   – Ты меня не поняла – он протянул бокал, предлагая ей чокнуться – ладно, самое главное, что мысли это не поступки, пусть это тебя успокоит. Давай лучше выпьем…
   …Шаги обгоняли пульс. Он фактически сбежал. Прохлада утреннего воздуха делала мысли болезненно ясными. Теперь человек точно знал, куда ему идти, и что необходимо сделать.
//-- * * * --//
   У двери стоял молоденький сержант. Проходя мимо него, Андрей поздоровался и вошел в номер.
   – А, привет – протяжно поприветствовал его пожилой эксперт, аккуратно держа в руках бокал для мартини – отпечатков полно, будет, с чем поработать – продолжил он, указывая на полированный журнальный столик, уставленный разными бутылками и фужерами.
   Андрей кивнул и прошел в следующую комнату:
   – Ну что тут у нас? – задал он вопрос встретившему его лейтенанту.
   – Здравствуйте Андрей Евгеньевич! Похоже, любовные разборки – отрапортовал тот, показывая на кровать.
   На кровати лежали трупы девушки и полноватого мужчины. На спинах убитых виднелось по несколько колотых ран. Руки девушки были привязаны к кованой спинке кровати капроновыми чулками.
   – Кто их обнаружил?
   – Горничная. Официант принес им утром фреш, они еще с вечера его заказывали, сказали, дверь будет открыта. Тот постучал, толкнул дверь, она заперта, он еще раз постучал, все равно никто не открывает. Ну, он и попросил горничную, чтоб та открыла дверь и оставила сок. Горничная зашла, как увидела, в крик. Разнос выронила, вон, весь пол липкий от сока…
   – Михалыч – Андрей окликнул эксперта – время, когда это произошло, уже установили?
   – Вчера вечером, где-то между девятью и одиннадцатью – отозвался тот.
   Андрей глянул на раны, нанесенные убитым, потом на лейтенанта:
   – А что, криков, никто не слышал?
   – Так в том то и дело, товарищ майор, что слышали, но крики – лейтенант указал на связанные руки девушки – начались еще в восемь вечера. Здесь к этому относятся спокойно, поэтому сразу никто не кинулся. Типичный «лав отель». Ни администраторов на этажах, ни камер наблюдения…
   – Понятно. Что дал осмотр?
   – На ограбление не похоже. Одежда и вещи на месте. Портмоне с деньгами не тронуто. Я говорю, скорее всего, сюжет из Проспера Мериме.
   Андрей слегка улыбнулся:
   – Я смотрю, Николай, ты у нас начитанный.
   – Так вы ж сами на летучке говорили, чтоб мы повышали свой интеллектуальный уровень. Вот и стараемся.
   – Хорошо. Еще что-нибудь нашли?
   – Их машина на парковке. Ее еще не вскрывали, решили вначале закончить здесь. Пробили по номеру, зарегистрирована она на Кривцова Дмитрия Валерьевича. Будем надеяться, что какие-нибудь документы в автомобиле обнаружатся. В портмоне есть несколько визиток, будем разбираться. У девицы в сумке, из документов, только флаер кафе «Грот» – Николай протянул Андрею пеструю бумажку – судя по дате, она была там накануне.
   Андрей повертел флаер в руке и произнес:
   – Знаешь что, Коля, смотайся-ка ты в это кафе. Побеседуй с персоналом, покажи фото убитых. Постарайся выяснить, с кем там эта девушка была – и, потерев висок, добавил – если была.
//-- * * * --//
   Протерев бокал, бармен посмотрел сквозь него и, перевернув, повесил за длинную ножку. Глянув на прислонившуюся к барной стойке официантку, он ехидно улыбнулся, и спросил:
   – Аня, что-то ты сегодня какая-то грустная – он хохотнул, оголив желтые зубы – что, позавчерашний донжуан под утро объявил, что жениться не будет?
   Девушка метнула на него презрительный взгляд:
   – Дурак ты, Боря! И, шагнувшая далеко вперед, медицина, в твоем случае, бессильна.
   – Зато тебе, как я понимаю, настоящий «врач» попался – бармен помахал ладошкой возле рта, показав жест, изображающий трепачей – наврал видать с три короба, раз ты перед ним в первый же вечер упала лапками к верху.
   – А ты бы хотел, чтоб перед тобой? – саркастически усмехнулась девушка и, зажав пальцами нос, гнусаво произнесла – даже и не думай.
   Бармен, повесив очередной бокал на вешалку, наклонился к официантке и, расплющив о стойку пухлый животик, прошептал ей на ухо:
   – Я, между прочим, не стал бы пользоваться этими казенными комнатушками, а пригласил девушку в шикарную гостиницу.
   Официантка отвела голову в сторону от губ бармена и, не переставая иронично улыбаться, ответила:
   – Послушай, Борюсик, все роли Джеймса Бонда, в фильме моей жизни, уже сыграны другими людьми. До тебя, и отлично. Так что, уйми дрожь в руках и три бокалы.
   Бармен выпрямился и посмотрел на свои руки:
   – А чем тебе мои руки не нравятся – он протянул ладошки вперед – изящные, как у французских мушкетеров, и такие же ловкие.
   Бармен, как гармонист, пошевелил пальцами и подмигнул девушке.
   Та посмотрела на руки бармена, покачала головой, и ответила:
   – Мне больше нравятся гладиаторы, пусть не с такими проворными руками, зато с крепкими объятиями.
   – Анечка, так ты только кликни, и я тут же выйду на арену – бармен театрально приложил руку к груди – и поклянусь тебе в верности.
   Из-за ширмы выглянула другая официантка и, расхохотавшись, произнесла:
   – Слушай, ну умора! Клятвы он здесь раздает! Я вот вечером твоей Ольге все расскажу, так она тебе быстро язык укоротит.
   Бармен смутился и проворчал:
   – Че подслушиваешь.
   – А че, ты ей голову морочишь – передразнила она его и, посмотрев на Аню, кивнула в сторону бармена:
   – Гладиатор! – и, переведя взгляд на насупившегося Борю, продолжила – на арену, Боренька, нужно выходить тем, у кого меч имеется! А тебе, с твоим перочинным ножиком, лучше сидеть дома и помалкивать.
   Бармен метнул на нее гневный взгляд и произнес сквозь зубы:
   – Много разговариваешь. Смотри, как бы тебе самой язык не укоротили – он отвернулся к витрине, и начал поправлять расставленные на полках бутылки.
   Официантки, взяв свежие скатерти, направились в зал сервировать к вечеру столы.
   – Ань, ты его не слушай! Такой прохвост – продолжила разговор напарница – как только юбку увидит, так начинает песни петь. Дашь слабину, прилипнет, как банный лист. Проходу не даст.
   – Спасибо Нин. Я уже поняла, что за субъект. Мы не первый раз с ним беседуем. Отобьюсь.
   Официантки расставляли по местам столы, когда в кафе вошли двое мужчин.
   – Мы можем поговорить с кем-то из руководства? – спросил один из них.
   Бармен вышел из-за барной стойки и, вытирая руки полотенцем, произнес:
   – Я старший смены.
   – Лейтенант Гласов – назвался тот, развернув удостоверение – а это, старшина Бабич – представил он своего напарника.
   – Борис – учтиво кивнул бармен. – Чем заинтересовало вас наше заведение?
   – Скажите, сейчас в кафе есть кто-нибудь из персонала, кто работал в пятницу? – поинтересовался Николай.
   – В пятницу работала наша смена – развел руками Борис – а кто конкретно вам нужен?
   Бармен пригласил милиционеров к стойке бара.
   – Нас интересует, кто обслуживал вот эту девушку? – лейтенант протянул бармену фотографию.
   Бармен посмотрел на фото, и на мгновение замер широко открыв глаза. Взяв себя в руки, он глянул на милиционеров, а потом, повернувшись, обратился к официанткам:
   – У кого позавчера сидела Людка-таперша?
   – У меня – отозвалась Нина – а что?
   – Подойди сюда – скомандовал бармен – с тобой хотят поговорить.
   Официантка подошла и поздоровалась.
   – Лейтенант Гласов – представился еще раз Николай – вас как зовут?
   – Нина – настороженно произнесла женщина.
   – Нина, посмотрите, пожалуйста, фотографии и скажите, узнаете вы кого-нибудь на них? – Николай передал женщине фото убитых в пансионате людей.
   – Ой! – вскрикнула та, прижав ладонь ко рту – да, это Люда. Она часто у нас бывает, раньше она здесь играла на пианино.
   – А мужчина вам знаком?
   – Он с ней был. Как зовут, не знаю. Люда… – официантка запнулась и глянула на бармена.
   – Нина, вы расскажите нам, пожалуйста, все что знаете – успокаивающе произнес Николай – люди убиты, важной может оказаться любая мелочь.
   – Да, да – закивала официантка – вы понимаете, Люда, она все время с разными мужчинами приходит – женщина расплакалась – приходила… – добавила, всхлипывая.
   Николай, в ожидании пока она успокоится, окинул взглядом кафе.
   – Они в пятницу самые первые пришли – продолжила официантка, утирая салфеткой глаза – вначале сидели тихо, а когда выпили, мужчины начали спорить…
   – Вы сказали мужчины? – перебил ее Николай.
   – Да. С ними еще один посетитель был – официантка недоуменно посмотрела на милиционеров – такой лощеный. Он с этим – она показала на фото убитого – весь вечер ругался. Они даже чуть не подрались возле туалета. Вон Боря ходил их успокаивал.
   – Да ниче они не дрались – недовольно осек ее бармен – так потолкались немного. Вы знаете, товарищ лейтенант, мне вообще показалось, что они не ругались, а просто громко спорили. Знаете, – бармен пощелкал пальцами – вот как давно не видевшие друг друга старые школьные приятели, что ли. Понимаете?
   – Понимаю – подтвердил Николай – а чем девушка занималась, пока они спорили да курили? – спросил он у официантки.
   – Люда? Да как всегда, ходила по залу. Один раз подсела к какому-то парню, поговорила с ним немного и опять села за свой столик.
   – А что за парень, где он сидел? – поинтересовался Николай.
   – Обычный посетитель. Вон там он сидел. Его Аня обслуживала – женщина показала на вторую официантку.
   – Во-во, до утра – съехидничал бармен.
   – Боря, что ты треплешься, как баба базарная – шикнула на него Нина.
   Николай глянул на бармена потом на официантку и, нахмурившись, произнес:
   – Нина, я же просил рассказать все.
   – Да я что знала, все рассказала. А про Аниных клиентов вы у нее и спросите – она метнула злобный взгляд на бармена.
   Тот, насупившись, отвернулся.
   – Нина, спасибо. Вы сейчас запишите все, что мне рассказали. Сержант даст вам бумагу и ручку. Борис, и вас я попрошу сделать то же самое.
   Распорядившись, Николай подошел ко второй официантке. Представившись и объяснив ситуацию, он попросил ее рассказать о том, что происходило в пятницу в кафе. Николай специально не стал беседовать с ней у бара, чтобы бармен и первая официантка не вносили путаницы своими репликами. Присев с ней за столик он спросил:
   – Аня, вы не слышали, о чем разговаривала Люда с человеком, который сидел вон за тем столиком?
   – Нет, не слышала. Я, вообще, обратила на него внимание, когда он вино из бокала в бутылку перелил.
   – Что он сделал?
   – Перелил вино из бокала обратно в бутылку.
   Николай хмыкнул.
   – А как его зовут?
   – Не знаю.
   Он укоризненно посмотрел на официантку:
   – Аня, произошло преступление. Убиты два человека. Последнее заведение, где они были перед пансионатом, в котором их убили, это ваше кафе. Поэтому, мне бы хотелось, чтобы вы прониклись и были со мной откровенны. Я еще раз вас спрашиваю, как звали этого посетителя?
   – Но я действительно не знаю.
   Николай пристально посмотрел на нее.
   – Борис сказал, что вы были с ним до утра.
   – Да. Он оказался очень интересным собеседником, и мы проболтали всю ночь – спокойно подтвердила официантка – но под утро, он резко собрался и ушел. Называли мы друг друга просто «вы» и «ты». Он сказал, что при случайной встрече не стоит засорять разговор именами.
   Николай задумался. «Судя по тому, как официантка спокойно рассказала о ночи, проведенной с этим “странным посетителем”, она не лгала. Надо поподробней расспросить Нину о третьем человеке из той компании».
   Он уже хотел вернуться к бару, как вдруг зазвонил его мобильник:
   – Слушаю, товарищ майор – ответил он на звонок.
   – Как у тебя дела? – послышался в телефоне голос Андрея.
   – Нормально Андрей Евгеньевич. Убитых в кафе опознали. Они вместе были здесь в пятницу. С ними, был еще один мужчина. Сейчас Бабич запишет показания, и мы выдвигаемся в отдел.
   – Отлично. Слушай, ребята тут, когда перекладывали трупы на носилки, в кровати нашли гитарный медиатор. Из убитых ни кто на гитариста не похож. У девушки слишком длинные ногти…
   – Медиатор нашли – запальчиво произнес Николай, перебив начальника – Людмила Павчинская, так звали убитую, раньше играла на пианино в этом кафе.
   – Ну, вот видишь, как интересно – похвалил его Андрей – ты спроси, кто у них в кафе на гитаре играет. Может, девушка с ним дружила и он, увидев ее с другим, приревновал, да и… в общем разберитесь.
   – Сделаем.
   Николай убрал телефон и спросил у, сидящей рядом, официантки:
   – Аня, кто у вас здесь по вечерам на гитаре играет?
   – На гитаре? – вопрос явно вызвал у девушки недоумение.
   – Понимаете, на месте преступления, был найден гитарный медиатор.
   – У нас нет живой музыки – пояснила официантка – у Бори в баре стоит музыкальный центр. Он сам и включает диски.
   Николай посмотрел на сцену. Кроме колонок, на ней, в самом деле, ничего не было.
   – Ну ладно Аня, спасибо за помощь. Если, еще что-нибудь вспомните, позвоните мне вот по этому телефону – он поднялся и протянул ей небольшой листок.
   Девушка кивнула и спрятала листок в карман блузки.
//-- * * * --//
   Андрей открыл окно и высунулся наружу. Сделав несколько глубоких вдохов, он глянул вверх на свисающие с крыши, почти до самого окна его кабинета, сосульки. Затем посмотрел вниз. Там, прямо под огромными глыбами льда, по тротуару ходили люди. Андрей покачал головой и вернулся в кабинет. В помещении было невыносимо жарко. Он коснулся батареи и тут же отдернул руку: «Топят как никогда» подумал он «на улице ноль, а к батарее не прикоснуться».
   Сев за свой стол, он начал просматривать бумаги.
   – Заседать будем? – услышал он голос Николая.
   Андрей посмотрел на дверь. Николай, просунув голову в проем, вопросительно смотрел на начальника.
   – Да, Коля, будем. И предупреди всех, чтоб не опаздывали.
   Колина голова исчезла. Андрей отложил бумаги встал и прошелся по кабинету:
   «Что за странное убийство? Убитый Кривцов торговал стройматериалами и ни с кем не конфликтовал. Явным демпингом не занимался. Валютные махинации, на которых он когда-то поднялся, можно списать за сроком давности. Людмила Павчинская, три года назад закончив Гнесенское училище по классу фортепиано, проработав год, музыку забросила и, судя по оперативным данным, занялась более древней профессией. Но делала это тихо и приводов, связанных со своим образом жизни, не имела. Так же и не употребляла наркотиков, вечных спутников жриц любви. Персонал “Карата” все в один голос твердят, что посторонних в тот день в пансионате не было. Сплошные не стыковки. Ладно… надо послушать, что Гласов с Бабичем накопали».
   Он выглянул в коридор и пригласил ожидающих летучку сотрудников. Когда все расселись, он спросил:
   – Николай, доложи, что вы выяснили в кафе.
   – Бармен Борис и официантка Нина, которая обслуживала Кривцова и Павчинскую, пояснили, что те были в кафе в компании еще одного мужчины. Правда, показания работников кафе, на счет поведения данных клиентов, немного разняться. Так официантка показала, что мужчины весь вечер ссорились и, якобы, дело чуть не дошло до драки. Бармен же, наоборот, говорит, что все выглядело как бурная встреча старых друзей.
   – А что подсказывает ваша интуиция? Кто из них прав? – спросил Андрей.
   Николай пожал плечами:
   – Бармен, конечно, тип скользкий, но сами понимаете, официантка женщина, и могла действительно немного сгустить краски.
   – Понятно. Что выяснили насчет личности второго мужчины?
   – Пришли они все вместе. Дружно выпивали. По-видимому, спор между мужчинами все-таки какой-то был, раз разговаривали они на повышенных тонах. Но ушли из кафе они все вместе. Со слов бармена и официантки нами был составлен словесный портрет третьего человека из этой компании. Пытаемся выяснить его личность.
   – Сделайте фоторобот и разошлите по отделениям города. Пусть этим займется Бабич. Пока что, как я понимаю, этот третий наша единственная зацепка на сегодняшний момент? – заключил Андрей.
   – В общем-то, да – согласился Николай – есть правда, еще кой какая информация, но это так для общей картины. Павчинская, пока мужчины выходили покурить, подсаживалась за столик к одному «Странному посетителю» и о чем-то с ним разговаривала.
   – Почему странному? – поинтересовался Андрей.
   – Вторая официантка Аня, обслуживавшая его, пояснила, что самой беседы убитой с этим клиентом она не слышала. Но, после того, когда Павчинская ушла за свой столик, этот посетитель, вылил вино из бокала обратно в бутылку. Этот странный поступок и привлек ее внимание. Более того, в конце вечера она с ним познакомилась, и они провели вместе почти всю ночь. И он, за все время, так и не назвал своего имени.
   – Как так? – изумился Андрей.
   – Сказал, что не стоит случайную встречу засорять именами.
   – Действительно, странно – согласился Андрей.
   – Ничего странного – огласил свой вывод старшина Бабич – нарезался вина ну и расфилософствовался. У моего отца сосед по гаражу, дядя Петя, так вот из него, трезвого, слова не вытянешь, молчит как Кибальчиш. Но, стоит ему принять пять капель на грудь, все – новости недели на НТВ.
   – Игорь, хорош трепаться – приструнил старшину Андрей, но, улыбнувшись, добавил – не хуже этого дяди Пети декламируешь.
   Все тихонько рассмеялись.
   – Все, давайте подведем итоги – Андрей посмотрел на присутствующих – самое важное, сейчас, выяснить личность третьего из компании, отдыхавшей в пятницу в кафе и попытаться разыскать его. По поводу этого странного безымянного посетителя нужно по возможности все-таки постараться узнать кто он такой. И еще. Мне, почему-то, не дает покоя найденный в кровати убитых медиатор. Коля, вы на счет гитаристов в кафе выяснили?
   – Да – спохватился лейтенант – чуть не забыл. Живой музыки у них нет. Обычная дискотека под музыкальный центр. Так что ни гитаристов, ни каких других музыкантов в кафе не бывает.
   Андрей раздосадовано покачал головой.
   – Но как-то же медиатор попал в кровать? Горничная клянется, что все сама перестилала перед заездом гостей и присутствие данного предмета в постели объяснить не может.
   – Значит, они его, как и чулки, не по прямому назначению использовали – выдвинул свою версию сержант.
   – Так, я чувствую, пора заканчивать – произнес Андрей – а то нам сейчас Бабич лекцию по камасутре начнет читать. Все работаем.
//-- * * * --//
   Аня ступала иноходью, тщательно выбирая, куда ставить ноги. Оттепель последних дней растопила весь снег. Толстое покрывало, укрывавшее город все предыдущие зимние месяцы, исчезло, превратив улицы и тротуары в сплошные водные полосы препятствий. Подойдя к дому, где располагалось кафе, она быстрым движением руки скинула капюшон пальто и расправила примятые волосы.
   – Здравствуйте, девушка.
   Услышала она оклик, и остановилась. Повернув голову, Аня увидела того самого «Странного посетителя». Он стоял на углу дома и приветливо улыбался ей.
   – Здравствуйте – не скрывая изумления, произнесла она.
   – Я тебя жду.
   Он подошел к ней.
   – Хотел извиниться, что тогда ушел не попрощавшись.
   – Все нормально. Я не обиделась.
   – Это правда? – он смотрел Ане прямо в глаза.
   – Да – подтвердила она.
   – В таком случае, я хотел бы пригласить тебя завтра поужинать в «Трембиту». Там готовят вкуснейшие «Баварские колбаски» и варят отличное живое пиво – он взял Аню за руку – окей.
   Аня улыбнулась:
   – Окей.
   – Адрес клуба «Трембита» проспе…
   – Я там бывала.
   – Тогда завтра в семь я буду ждать тебя у клуба. Не опаздывай – он игриво погрозил ей пальцем.
   – Хорошо – рассмеялась она – я побежала, а то опоздаю на работу.
   – Значит, до завтра?
   – До завтра.
   Аня, отойдя на пару шагов, повернулась. Увидев, что он смотрит ей вслед, помахала рукой и поспешила в кафе.
//-- * * * --//
   Андрей разговаривал по телефону у себя в кабинете, когда Николай вошел и спросил:
   – Можно, товарищ майор?
   Андрей, зажав трубку ладонью, жестом пригласил его:
   – Проходи, присаживайся. Я сейчас закончу.
   Николай сел за стол и, раскрыв свою черную папочку, заерзал на стуле, с явным нетерпением ожидая, когда начальник освободится.
   – … я сразу доложу – произнес Андрей и положил трубку – что у тебя? – поинтересовался он у Николая.
   – Андрей Евгеньевич, звонили из аэропорта. Там по фотороботу опознали третьего человека. Это некий Леонид Семенович Бородулин. Как выяснилось, он действительно учился вместе с Кривцовым в Технологическом институте. По распределению попал в Иркутск, где до настоящего времени и проживает. Так вот в субботу, в одиннадцать десять утра он улетел в Италию и, следовательно, быть причастным к убийству в «Карате» не мог, так как Кривцов и Павчинская только в двенадцать в пансионат заселились.
   Андрей слушал подчиненного, плотно сжав губы.
   – Выходит наш основная версия дает сбой – констатировал он.
   – Выходит так – согласился Николай.
   Андрей нахмурил брови.
   – Что насчет других постояльцев?
   – Работаем. Но, честно говоря, никаких зацепок по этой линии пока нет. Персонал весь опросили. Все в один голос утверждают, что никого кроме зарегистрированных жильцов в тот день в «Карате» не было.
   – Но кто-то же их убил!
//-- * * * --//
   Аня, еще из далека, увидела «Странного посетителя». Он стоял, прислонившись к колонне, подпирающей козырек над входом в клуб, и смотрел в небо. Видимо он настолько был поглощен своими мыслями, что не заметил ее приближения.
   – Добрый вечер – сказала Аня, подойдя совсем близко.
   Он вздрогнул, но тут же собрался и, улыбнувшись, сказал:
   – Привет дружок! Извини, задумался.
   Он протянул Ане руку и, открыв дверь клуба, пропустил ее вперед. Оставив в гардеробе верхнюю одежду, они прошли в зал.
   – Присядем внизу – попросил он – наверху много курят.
   – Хорошо – согласилась Аня.
   Они расположились. Он не стал открывать меню, а сделал заказ подошедшему официанту, произнеся названия блюд по памяти.
   – Вы часто здесь бываете? – поинтересовалась Аня.
   – Бываю иногда. Здесь звук хороший и обстановка приятная.
   – А к нам, как я понимаю, случайно зашли?
   – Врать не буду, случайно.
   Парень официант, в растаманской шапочке, принес пиво и два больших блюда с колбасками и квашеной капустой. Они чокнулись и, сделав по паре глотков холодного напитка, приступили к трапезе. Вдруг раздался режущий протяжный свист подключения микрофона. Аня оторвалась от закуски и посмотрела в сторону сцены. На ней четверо парней настраивали инструменты.
   – А кто сегодня будет выступать? – поинтересовалась она.
   – Не знаю, но обычно здесь играют не плохие группы.
   – Я всего пару раз была зде…
   Она не успела договорить, как музыканты начали играть, и звуки музыки заглушили ее слова. Он подвинул ее стул поближе к своему, чтобы ей было лучше видно сцену, и они стали слушать. Разговаривать было трудно. Лишь между песнями, им удавалось перебрасываться короткими репликами. Дождавшись антракта, он подозвал официанта и заказал еще пару пива. Через минуту на столе стояли два запотевших бокала. Официант исчез, и они только возобновили беседу, как к их столику подошел один из музыкантов только что игравший на сцене.
   – Сергей, привет – произнес он, хлопнув Аниного спутника по плечу – я Вовчику говорю, что тебя в зале видел, а он не поверил.
   – Здравствуй Сашок – произнес Сергей, бросив быстрый взгляд на Аню.
   – Слушай, что-то тебя не видно. Ты что, с музыкой завязал? – поинтересовался Сашок, присаживаясь на свободный стул.
   – Да нет, играю потихоньку, в небольших клубах.
   – Один.
   – Один. Группы уже давно нет.
   – Ясно. Мы тоже, вон, каверами выживаем. Тоска.
   Аня смотрела на своего спутника «Значит, его зовут Сергей. Обычное имя. Почему он не захотел назвать его сразу?» На сцену по одному вновь начали выходить музыканты.
   – Ну, ты сразу не уходи – попросил Сашок, приподнимаясь со стула – мы сейчас отыграем и с Вовчиком к вам подойдем. Дождетесь?
   Сергей глянул на Аню. Та утвердительно кивнула головой.
   – Ладно, дождемся – сказал Сергей и Сашок поспешил на сцену.
   Аня подняла бокал с пивом, предлагая Сергею выпить.
   – Меня Аня зовут – улыбнувшись, произнесла она.
   – Ну, вот и познакомились – поднимая свой бокал, сказал Сергей.
   Зал вновь наполнила музыка. Они сидели, молча, иногда поглядывая друг на друга. После очередной песни пауза немного затянулась и Сашок, подойдя к микрофону, объявил:
   – Сегодня в нашем зале находится наш хороший друг, музыкант Сергей Дорофеев. Я хочу вместе с вами пригласить его на эту сцену.
   Аня, широко открыв глаза, уставилась на Сергея. Тот, приподнявшись, начал было в несогласие махать перед собой руками. Слушатели захлопали. Сергей вопросительно глянул на Аню и, увидев в ее глазах одобрение, решился выйти на сцену. Взяв гитару, он присел на высокий стульчик и, проведя несколько раз пальцами по струнам, негромко запел мелодичную грустную песню.

     Одинокий скрипач на заснеженной сцене,
     Полонезы прощанья играет на скрипке.
     Но страдания струн вряд ли что-то изменят,
     Не вернут скрипачу, его прежней улыбки.
     emp1
     Повелитель мелодий, музыкант молчаливый,
     В уголках его глаз, свили гнезда печали.
     Растрепался смычок, оживляя мотивы
     Унося скрипача, в детства светлые дали.
     emp1
     В те края, где когда-то, он был счастлив и молод,
     И на старенькой скрипке выводил пиччикато.
     Согревая трезвучьями маленький город,
     Разжигал в небесах золотые закаты.
     emp1
     Но немало прошло с той поры листопадов.
     Ленты долгих дорог заплелись в бесконечность.
     Расплескался талант по фальшивым эстрадам,
     Средь мгновений судьбы, что спрессованы в вечность.

   В зале воцарилась тишина. Аня, затаив дыхание, слушала и смотрела на Сергея. Тот, прикрыв глаза, пел, извлекая из гитары, завораживающие, минорные перезвоны.

     Слезы плачущей скрипки осыпаются смехом.
     Умолкают мольбы хрупких нот под ногами,
     И все звуки, увы, остаются лишь эхом,
     Тихих песен души занесенной годами.
     emp1
     Не увидит скрипач больше города детства.
     Не коснется земли его, дрожащей рукою.
     Утешенье одно, жизнь в скитаньях не бегство,
     А печаль не смиренье, огорчаться не стоит.

   Когда песня стихла, все дружно зааплодировали. Сергей встал и уже собрался сойти со сцены, как Сашок подошел к нему и попросил исполнить еще одну песню. Сергей вновь присел на стульчик и начал что-то искать в кармане своей джинсовой куртки. Видимо не обнаружив искомой вещи он встал и в растерянности обыскал карманы джинсов, но так ничего и не найдя, обратился к Сашку:
   – Саня дай медиатор. Не могу найти свой.
   Сашок протянул Сергею небольшой пластмассовый треугольник. Не удержав его в руке, Сергей выронил цветной лепесток и тот, переворачиваясь в воздухе, полетел на пол. В Аниных глазах его кружение происходило как в замедленном кино. «Медиатор!!!» У нее по спине пробежал холодок. Ей стало не хорошо от нахлынувшего недоброго предчувствия. Она отчетливо вспомнила разговор сотрудника милиции о найденном на месте убийства медиаторе.
   «Неужели это сделал он? – подумала она, наблюдая за происходящим на сцене – человек, поющий такие песни. Зачем? – у нее не укладывалось это в голове. Она ничего больше не слышала и не видела. Перед глазами все расплывалось – о господи…».
   – Аня, что с тобой?
   Голос Сергея вывел ее из оцепенения. Она подняла глаза. Он стоял возле стола и смотрел на нее.
   – Тебе плохо? – вновь задал он вопрос, присаживаясь за столик.
   – Да нет, все нормально – она постаралась взять себя в руки – просто голова от пива разболелась.
   – Давай уйдем – предложил он.
   – Нет, нет, ты оставайся – начала она его успокаивать – неудобно, ребята хотят с тобой встретиться. Я сама домой доберусь.
   Сергей смотрел на нее ничего не понимающим взглядом.
   – Ну, давай я хотя бы на такси тебя посажу! – продолжал настаивать он.
   Аня решила согласиться с таким предложением, чтоб не вызвать подозрений своим внезапным упрямством.
   – Хорошо.
   Он помог ей одеться и, выйдя на крыльцо клуба, помахал одному из таксистов поджидавших клиентов.
   Усадив ее в машину, и заплатив водителю, он спросил:
   – Ты завтра работаешь?
   – Да, да – кивнула она.
   – Тогда, я завтра вечером приду к вам в кафе.
   – Ладно, приходи – согласилась она – я поеду, а то голова раскалывается.
   Он провел рукой по ее плечу и захлопнул дверцу. Машина тронулась. Аня обернулась и увидела одинокую фигуру Сергея, выхваченную светом фонарного луча на фоне темного неба. Он неподвижно стоял и смотрел им вслед.
//-- * * * --//
   Аня в одежде сидела в кресле, прикрывшись махровым халатом, и пила кофе из небольшой фарфоровой чашки. Пальто лежало поверх застеленной кровати. По ее заплаканному и усталому лицу было видно, что она не спала всю ночь. Поставив чашку на табурет, возле кресла, она встала и пошла в ванную комнату. Покопавшись в корзине с грязным бельем, Аня вытащила блузку и достала из кармана визитку. Вернувшись в комнату, она несколько секунд смотрела на измятый листок, потом взяла телефон и стала набирать номер.
   Николай потянулся к ручке двери, чтоб войти в здание, где находилось отделение милиции, когда у него зазвонил мобильник.
   – Здравствуйте – послышался из трубки дрожащий женский голос – мне нужен Николай Гласов.
   – Я вас слушаю.
   Николай отошел в сторону от входа.
   – Это Аня, официантка из «Грота». Вы мне оставили свою визитку.
   – Доброе утро, Аня – заулыбался Николай – чем обязан звонку в столь ранний час?
   – Его зовут Сергей Дорофеев – произнесла девушка и разрыдалась в телефон.
   Николай, мгновенно став серьезным, спросил:
   – Кого, Аня?! Кого зовут Сергей Дорофеев?
   Но слышно было, что у девушки начиналась истерика, и он стал ее успокаивать:
   – Аня, не надо плакать. Где вы?
   – Дома – сквозь рыдания выдавила она.
   Николай понял, что произошло что-то серьезное:
   – Адрес, скажите ваш адрес – попросил он.
   – Кирпичная десять квартира шестнадцать – всхлипывая, сказала девушка.
   – Кирпичная десять квартира шестнадцать – повторил Николай и скороговоркой продолжил – Аня никуда не уходите из дома, я через пятнадцать минут буду у вас – и уже более спокойно добавил – договорились.
   – Хорошо – услышал он, и из трубки понеслись гудки.
   Выключив телефон, он бросился ловить машину.
//-- * * * --//
   В кафе было уже довольно многолюдно. Аня, обслуживая клиентов, то и дело поглядывала то на вход, то на пластиковую табличку на столике означавшую, что он зарезервирован. Сергей все не приходил. Около десяти часов, когда она принимала очередной заказ, веревочки прикрывающие вход раздвинулись, и она увидела его. Сергей оглядел кафе и, заметив Аню, поднял руку вверх. Она жестом указала ему на зарезервированный столик. Он утвердительно кивнул и прошел в зал. Отработав предыдущие заказы, Аня подошла к Сергею.
   – Привет, как голова? – поинтересовался он.
   – Привет, прошла. Ты извини, что вчера все так получилось.
   – Не переживай, все нормально – успокоил он ее – ты сможешь со мной посидеть.
   – Не сейчас, чуть позже – пообещала Аня – что тебе принести?
   – Вина, ну а закуску сама выбери.
   – Хорошо.
   Сергей скучал. Вечер был близнецом предыдущего проведенного им здесь. Те же «Тени», Кармен и танцы. Поэтому он очень обрадовался, когда Аня, подойдя к нему, сказала что скоро освободиться и уделит ему внимание.
   – Я договорилась с Ниной – девушка указала на вторую официантку – она подменит меня если что. Только мы в зале сидеть не будем, а пойдем с тобой наверх в комнату.
   – Конечно – согласился Сергей – эту пьесу – он мотнул головой в сторону сцены – я уже видел.
   Аня печально улыбнулась и, составив со столика посуду на свой разнос, пошла к ширме.
   Она открыла дверь той самой комнаты, в которой они были в прошлый раз. В ней ничего не изменилось и Сергей, уже хотел занять кресло, когда Аня остановила его:
   – Подожди, я поправлю, а то у нас здесь редко убирают.
   Стряхивая кресельную подушку, она незаметно бросила на пол медиатор. Тот брякнулся у самых ног Сергея.
   – Это же мой! – воскликнул он, подняв медиатор с пола – а я голову ломаю, где я мог его потерять.
   В это мгновение дверь отворилась, и в комнату вошли Андрей и Николай. Аня, закрыв лицо руками, опустилась в кресло.
   – Вы арестованы – сказал изумленному Сергею Николай и защелкнул на его запястьях наручники.
   Какое-то время Сергей, потеряв дар речи, переводил ничего не понимающий взгляд с милиционеров на Аню, затем, закрыв глаза, произнес:
   – Прости, Аня – и, опустив голову, молча, проследовал за Николаем в коридор.
   Андрей подошел к плачущей девушке и, положив ей руку на плече, сказал:
   – Спасибо. Вы нам очень помогли.
   Аня, отдернув плечо, еще сильнее зарыдала. Андрей вышел из комнаты и прикрыл дверь.
//-- * * * --//
   Настроение у Андрея было отвратительное. Чем яснее становилась ему причина, по которой Дорофеев совершил это преступление, тем больше в нем просыпалась неприязнь к убитым. Он все время вел сам с собой тяжелый не прекращающийся внутренний диалог. Он бросил взгляд, на сидящего напротив него, человека:
   – Но ты хоть отдаешь себе отчет в том, что теперь ты из-за них пойдешь в тюрьму? – негодовал он – или ты думал, что сможешь уничтожить всех «Кривцовых» и «Павчинских»?
   – Я знаю одно. Злокачественную опухоль надо удалять. Иначе погибнет весь организм.
   Андрей вздохнул и покачал головой:
   – Ладно. Объясни мне, как ты попал в пансионат? Допустим, куда они едут, Павчинская сказала тебе сама. Но чтоб попасть внутрь «Карата» нужна карта гостя. У тебя же ее не было?
   – Нет. Просто я несколько раз выступал там, и многие из персонала меня знают в лицо. Я сказал охране, что иду к арт-директору и все.
   – Что было дальше?
   – Я прошел в бар и взял бутылку пива, думал, успокоюсь. Но тут этот пьяный боров появился и стал заказывать на утро свежевыжатый сок. Ладно бы заказал и ушел, так нет, он еще объявил на весь бар, что его ждет «веселая ночь с одной безмозглой, но очень аппетитной курочкой». Горланил во всю, что дверь в номер, он закрывать не будет, и чтобы утренний фреш ему подали прямо в постель.
   – А нож где ты взял?
   – Нож у меня всегда с собой. Когда во время концерта рвутся струны, то ножом можно быстро вытащить струнную кнопку, если она застревает.
   Андрей вновь глянул на Дорофеева. Тот, как завороженный, смотрел на свой роковой медиатор, лежащий перед ним на столе.
   «Что наделал этот парень. Неужели действительно от саксофона до ножа один шаг? – думал про себя Андрей – “Удалить злокачественную опухоль, чтобы спасти весь организм” он, что не понимает, что метастазы уже почти везде?! Если б он только знал, с чем приходится сталкиваться ежедневно моему отделу».
   Андрей встал, и пошел к вешалке возле двери, чтобы взять из кармана плаща сигареты. Сзади послышался какой-то шум. Он обернулся и увидел, как Дорофеев, схватив со стола медиатор, подбежал к открытому окну и сделал шаг. Андрей не стал останавливать его.

Евгений Гинзбург Видевший Бога Рассказы

1 Видевший Бога

2 От саксофона до ножа

Евгений Гинзбург
Видевший Бога
Рассказы

1
Видевший Бога

2
От саксофона до ножа