Наталия Весенина
Любовь без правил

Глава 1
Женя

   20 октября 2004 года
   Черт бы побрал эту конспирацию!
   Женя Лопатина стояла в подворотне и пыталась закутаться в синтепоновую тоненькую курточку подруги Томы. У той же подруги во временное пользование был взят парик с длинными каштановыми волосами и челкой, а также джинсы, которых Женя отроду не носила.
   Парик все время сползал набок, и она периодически, ругаясь про себя, напяливала его словно меховую шапку. Собираясь впопыхах, Женя забыла положить в сумку зеркальце и не имела понятия, насколько ровно лежит искусственная прическа. Тональный крем и жирная помада раздражали лицо. Накладные ресницы, казалось, вот-вот отклеятся. Раздражение усиливалось и от того, что уже несколько мужчин оценили ее стройную фигурку в обтягивающих джинсах и коротенькой, подчеркивающей талию курточке. Обычно Женя носила длинные юбки, классические жакеты, а волосы, которые еще ни разу не меняли цвет с помощью краски, заплетала в толстую косу.
   И ради чего она идет на такие жертвы? Ежесекундно говорила себе, что поступает глупо, что тот, кого она тут караулит, никогда не оценит ее стараний. Потом пообещала, что через десять минут уйдет, если он не появится. И так три раза по десять… Мерзкий холодный дождик полил явно не вовремя. Хорошо, что парик защищал шею от мелких капель. Ну, хоть какой-то толк от него, да и в уши не дуло. Девушка пряталась в узком пространстве под аркой, боясь оторвать взгляд от входной двери здания.
   Грязный бомж, обходивший вверенную ему территорию протяженностью в один квартал, исподлобья подозрительно зыркнул на Женю, потому как неподалеку находился мусорный контейнер, и бедняга боялся, что девушка может позариться на стеклянные бутылки, стоящие рядом. Чтобы не расстраивать мужика, Евгения практически вжалась в противоположную от контейнера стену и всем своим видом старалась показать, что чужое добро ее ни в коей мере не интересует.
   Ее присутствие здесь было связано совсем не с этим, но не будет же учительница младших классов Женя Лопатина объяснять это бомжу. Сейчас в школе внеплановые, можно даже сказать, вынужденные, но оттого не менее желанные каникулы. Именно поэтому Женя может распоряжаться свободным временем. Ходить, где ей вздумается, и стоять там, где захочется, хоть целые сутки. И она после долгих и терзающих душу раздумий твердо решила выстоять.
   Дело в том, что Женя следила за законным, милым, дорогим, горячо любимым мужем. Наверное, занятие глупое и унизительное, но другого выхода она не видела. После долгих раздумий, бессонной ночи, ужасно длинного и тягостного дня она решила, что проверить и убедиться самолично – оптимальный выход из положения. Как говорится: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Тем более что супруг, Виталик, до недавнего времени не давал ей повода для сомнений. Простой трудолюбивый парень, Виталик работал водителем в адвокатской конторе, недалеко от которой и караулила его Евгения.
   …И вот в очередной раз тяжелая дубовая дверь здания открылась, и наконец оттуда вышел… Ее муж??? Высокий, подтянутый брюнет. Загорелое лицо, нос чуть с горбинкой, верхняя губа немного выступает вперед, но это только добавляет ему обаяния, как и родинка у уголка рта. Жгучие темные-темные глаза и аккуратные брови. На нем был великолепный черный шерстяной костюм в серую, еле заметную полоску, синяя рубашка с запонками и желтый галстук. Замшевые туфли как нельзя более шли к одежде Виталика. В руке он держал зонт-трость с деревянной точеной ручкой. Женя опешила. Дверь супругу открыл и придержал коротконогий приземистый парнишка в джинсовом костюме. Потом парнишка открыл заднюю дверцу молочно-белого, сверкающего чистотой «форда» и подождал, когда Виталик залезет в салон. Проворно ее закрыл, сел за руль, и автомобиль рванул с места.
   Женя выбежала из подворотни и чуть не попала под другую мчащуюся машину. Водитель резко затормозил и грозно выругался. Она, не слыша его отборных выражений и не замечая ничего и никого вокруг, кроме удаляющегося белого автомобиля, перебежала через проезжую часть на другую сторону улицы под звонкое гудение раздраженных водителей. Евгения решила срочно поймать такси, чтобы поехать следом за супругом. Она подняла было руку, чтобы голосовать, но тут же ее опустила, вспомнив, что в кармане всего двадцать рублей, а за эти деньги она сможет прокатиться разве что до ближайшей автобусной остановки. Евгения понуро опустила голову и, стащив с головы съехавший набекрень парик, поплелась к метро, ковыляя и спотыкаясь на ровном месте в длинноносых сапогах на высоком каблуке. Такую обувь Женя никогда не носила раньше. Сапоги тоже были предоставлены сердобольной подругой для ответственной и важной миссии. Тамаре Женя сказала, что собирается нарядиться по случаю празднования в ресторане юбилея одной из коллег. Разумеется, подруга с радостью предоставила свое дорогое, купленное в фирменном магазине шмотье. Тома давно уже уговаривала Женю сменить стиль в одежде, но до сегодняшнего дня все ее уговоры пролетали мимо ушей скромной подружки.

   Она находилась в полной растерянности и уже ничего не понимала. Каждое утро муж плотно завтракает и много-много раз ее целует, благодаря за приготовленную еду, потом снимает старые спортивные штаны, облачается в дешевую китайскую джинсовую куртку, серый свитер и джинсовые, сильно потертые брюки. Обувает растоптанные кроссовки и уходит на работу. Так все повторяется изо дня в день вот уже шесть месяцев – после свадьбы. Меняется одежда только в зависимости от времени года, но вся она куплена на Черкизовском рынке за большие – для их семейного бюджета! – деньги. Правда, у Виталика есть еще серый костюм, оставшийся от школьного выпускного вечера, но он не идет ни в какое сравнение с тем, который на нем сегодня! Чтобы купить ту одежду, в которую был облачен ее муж, им не хватило бы и полугодовой зарплаты! Именно поэтому Женя находилась в полнейшем удивлении, нет, даже в шоке. Она не могла понять, как скромный водитель превратился в крутого мэна, с личным водителем в придачу.
   Вообще-то, встретив такого Виталика, Евгения не то что не посмела бы о нем мечтать, она даже не решилась бы на него взглянуть. Ах, как он хорош. Он тщательно и необычно уложил волосы. Ее Виталик небрежно проводил два раза щеткой по шевелюре и при этом даже не смотрел в зеркало. Но этот красивый мужчина использовал гель и приподнял волосы вверх так, что челка в художественном беспорядке падала на лоб. Складывалось впечатление, что над его головой колдовал модный стилист, а не соседка Людочка, работавшая парикмахером. Стригла она Виталика бесплатно, вернее, по бартеру: Женя иногда занималась с ее сынишкой, ну а Людочка в знак благодарности предлагала свои профессиональные услуги. Она частенько засматривалась на Женины шикарные густые русые волосы, но только засматривалась: знала, что уже много лет их не касались ножницы. Женя заплетала волосы в косу, ибо другую прическу из таких волос, доходящих чуть не до колен, сделать самой было сложно.
   Женя вздохнула: какой же Виталик элегантный! И как ему идет деловой костюм! Просто красавец с обложки журнала. До этого она даже не догадывалась, что одежда может настолько украсить человека…

   Евгения, не замечая бегущих мимо людей – теток с авоськами и тележками, нагло прущих мужиков, – медленно спускалась по эскалатору в метро. Она не видела никого вокруг. Сплошная пустота внутри, пришедшая на смену неимоверному хаосу мыслей, еще минуту назад бушевавшему в ее голове. В вагон электропоезда ее практически внесли. Женя не успела ухватиться за поручень, когда щупленький с виду мужичок не удержался на ногах от резкого толчка тронувшегося вагона и попытался удержаться за воздух, со всей силы двинув ее в живот. От боли на мгновение потемнело в глазах. Потом выступили слезы и покатились крупными горошинами. Женя уже не могла понять, от чего она рыдает: то ли от обиды, что ее пусть и не нарочно, но ударили, то ли от стоящей перед глазами картины: супруг в шикарном двубортном костюме, накрахмаленной рубашке с запонками и элегантных туфлях…
   – Сволочь! – в сердцах произнесла Женя.
   – Девушка, но я же не специально! – обиженно возмутился мужичок. – И потом, я трижды перед вами извинился. Неужели вы не слышали? Зачем же оскорблять?
   – Что? Что вы сказали? – встрепенулась она, подняв глаза.
   – Я говорю – зачем обзываетесь? Ведь сами видели, что я не хотел вас задеть… – снова повторил мужичок.
   – Простите. – Женя поняла, что произнесла вслух ругательное слово, относившееся к супругу. Она уже забыла, что ее толкнули. Душевная боль ранила значительно сильнее, а потому заглушала боль физическую. – Это не к вам относится. Я… я задумалась… но ни в коем случае не хотела вас обидеть. Ради бога, извините. Понимаете…
   Она могла еще долго оправдываться и объясняться, но мужичок, даже не взглянув на нее, расчищая локтями дорогу, направился к раздвижным дверям, пытаясь попасть в поток, который должен вынести его из вагона.
   И так всегда. Женя Лопатина вздохнула. Ее воспитывали слишком интеллигентные родители. Ее научили просить прощения, трижды спросить разрешения, прежде чем войти, обязательно здороваться и говорить «до свидания», интересоваться здоровьем, даже если здоровье малознакомого человека мало волновало ее, извиняться, когда ей наступили на ногу. В общем, с каждым годом она убеждалась, что воспитание ее никуда не годится, оно больше мешало, чем помогало в жизни, а перевоспитывать себя вроде уже как поздно.
   Так было и в школе. Мягкий, покладистый характер Женечки моментально раскусили ее ученики: маленькие чудовища ежедневно с огромным удовольствием готовили ей очередную пакость, а потом громко радовались, когда ее удавалось реализовать.
   Как правило, в конечном итоге виноватой оказывалась она, Евгения Владимировна, потому что не имеет надлежащего влияния и авторитета, не должна потакать наглости детей, неправильно ведет воспитательную работу и – это главное! – не умеет клянчить у родителей учащихся деньги на бесконечные потребности школы, что считалось самой большой провинностью и вызывало всеобщее возмущение. Все это она не раз выслушивала от других преподавателей и директора школы. С каждым разом все более убеждаясь, что профессия выбрана ею неправильно, и настоятельный совет мамы, считающей, что учитель – это престижно, всегда уважаемо и стабильно, оказался не к месту. Но спорить с мамой в то время Женя не могла, и поэтому родительские увещевания и требования поступать в педагогический были воплощены в жизнь.
   Вообще-то советов, как жить, с кем дружить, куда ходить, кого любить и во что одеваться, было немереное количество. Даже сейчас, когда Женя вышла замуж и, казалось, вырвалась из-под родительского крыла, мама контролировала каждый ее шаг, и девушка прекрасно знала, что после любого отступления вправо или влево последует нудное жужжание, театральный обморок, хватание за сердце и поглощение валерьяновых капель. В такие минуты – нет, часы, ибо возмущенные тирады минутами не ограничивались, – Жене хотелось провалиться сквозь землю, уехать далеко-далеко, туда, где нет телефона, где не работает почта и вообще где она больше никогда не услышит и не увидит всего этого. Когда мамочка входила в транс (как про себя называла дочь ее плохое настроение), Женя оказывалась неблагодарной дочерью, жестоким и эгоистичным существом, злой и непослушной, своенравной и разбалованной девчонкой.
   Женя не соглашалась ни с одним из пунктов обвинений, выдвигаемых матерью, но только молча, в душе, и так, чтобы никоим образом – ни одним мускулом, жестом, даже поворотом головы или выражением глаз – не выказать своего недовольства и возможного бунта. Уж так ее воспитали.
   Женя и сейчас носила то, что нравилось матери. Ежемесячно в ее шкафу проводился тщательный пересмотр всех вещей. Жене разрешались строгие костюмы с юбками ниже колена, широкие блузки и длинные, практически до пят платья. А как хотелось надеть брюки или хотя бы короткую юбку! Ах, уж эти мини! Помнится, иногда, уговорив мать отпустить ее в гости к подруге, Женечка бежала на дискотеку. Она заблаговременно брала у подруги столь желанную мини-юбку, поверх надевала мешкообразный длиннющий сарафан и уходила из дому. Вся процедура перевоплощения занимала не более минуты и происходила на лестничной клетке.
   Евгения, тревожно оглядываясь, чтобы никто ее не заметил, быстро снимала с себя ужасную одежду и прятала ее в почтовый ящик. А из него извлекалась потрепанная косметичка с тюбиком помады и тушью. Впопыхах девушка красилась и прятала драгоценную косметику обратно. Перед возвращением домой Женечка смывала легкий грим в комнате для девочек (другими словами – в туалете, где были большие зеркала и белоснежные раковины с умывальниками), надевала между этажами ненавистную одежду и как ни в чем не бывало представала перед матерью в том же виде, в котором покидала квартиру.
   Постепенно влияние властной женщины сказалось на Евгении. Она с удивлением заметила, что одноклассники сторонятся ее, в компании и на вечеринки не приглашают. Последней каплей стало услышанное за спиной слово «забитая». Как? Неужели вечные наставления настолько сказались на ее поведении? Женя долго анализировала, вспоминала и переоценивала свою жизнь. Да, все верно, она поняла, что оказалась маленькой букашкой, зажатой в железном кулаке матери. Столь неожиданный вывод заставил ее переменить свое отношение к материнским нотациям. Объявлять войну родному человеку не хотелось. Было бесполезно доказывать собственную правоту: ни одна, ни другая сторона уступать не собиралась, и каждый остался бы при своих взглядах. Женя избрала другую тактику. Она стала играть в игру, ею же самой и придуманную: дома девушка была тем, кем хотели видеть ее родители, а в школе и на улице была такой, какой хотелось быть.
   Приоритет в выборе института Женя предоставила родителям, понимая, что в этом вопросе отстоять личное мнение ей не удастся. Да если честно, и не было у нее в то время своего мнения. Ей хотелось стать поэтессой, но разве есть такая профессия? Стихами вряд ли заработаешь даже на хлеб, про масло и колбасу вообще говорить нечего. Поэтому девушка молча, не ропща, поступила в институт, без особого энтузиазма его закончила и без энтузиазма переступила порог школы, теперь уже в качестве учительницы. Дети садились на голову, их родители помогали им свешивать ножки и болтать ими, а коллеги по работе подливали масла в огонь сплетнями, склоками и борьбой за лишние, отдельно оплачиваемые часы.
   С каждым днем в душе Евгении маленькое зернышко протеста росло, развивалось, превращаясь в тонкий стебелек, из стебелька в деревце, а сейчас оно стало огромным ветвистым деревом, корни которого тянули последние силы, а ветки преграждали дорогу к новому и неизведанному. Жене казалось, что скоро она запутается в зарослях и уже никогда не найдет выхода к солнечному свету.
   Единственной радостью в ее жизни был Виталик, ее опора, ее любимый человек и муж. Пожалуй, он единственный, за которого Женя боролась, невзирая на личности, и здесь мать с ее мнимыми сердечными приступами оказалась бессильна.
   Разумеется, достойного кандидата в женихи мамочка тоже подыскала сама, не спрашивая мнения дочери. В своих мечтах она уже видела Женю законной супругой упитанного Васи Удальцова, будущего отца Василия, который только что вернулся из Штатов, где изучал слово Божье. На гамбургерах, жареной холестериновой картошке и кока-коле Вася превратился в колобка-толстяка, хотя его сей факт ни капельки не смущал. Он считал, что предложением руки и сердца осчастливит любую девушку, а уж Евгения должна руки ему целовать за то, что удостоили ее такой чести. Вася хотел иметь пятерых, а если Бог даст – шестерых отпрысков, добропорядочную жену, которая будет стирать, убирать и готовить вкусные обеды, а также ежедневно посещать службу в церкви.
   Женя ничего не имела против детей, правда, пятеро казались ей перебором, а вот от мальчика и девочки, розовой мечты каждой второй женщины, не отказалась бы. Она хорошо готовила и умела поддерживать идеальный порядок. Девушка даже не возражала против воскресных служб в храме Господнем, но чувствовать, как руки вечно потеющего и жирного Васи касаются ее тела… ни за что!
   Тем более уже тогда на горизонте маячил образ молодого человека, который казался Жене пределом мечтаний. Она засыпала и просыпалась, вспоминая его темно-карие глаза. Толстая тетрадь регулярно пополнялась новыми стихами, посвященными ему. Суббота и воскресенье казались бесконечно долгими и такими одинокими… Однако теперь Евгения стала дольше задерживаться перед зеркалом и с удовольствием бежала на работу. Именно там, в коридорах школы, ровно в два часа дня она имела возможность мельком видеть его.
   Молодой человек ежедневно забирал из школы двух прелестных двойняшек. Поинтересовавшись у завуча девочками, Женя узнала, что мамы у них нет: она бросила детей в трехлетнем возрасте, укатив за границу с новым мужем. Евгения обрадовалась и мысленно уже соглашалась воспитывать двойняшек как своих собственных детей. На уроках менее придирчиво проверяла у малышек домашнее задание, порой завышала им оценки, на переменках старалась погладить сироток по головке, пока на родительское собрание не пришел… папа двойняшек – мужчина с наголо обритой головой, с одутловатым красным лицом, двойным (и с намеком на третий!) подбородком, а также солидным брюшком. Со странной регулярностью он доставал из кармана носовой платок и громко в него сморкался.
   Юлиан Шахов оказался известным крупным бизнесменом. После собрания он подошел к молодой учительнице и поблагодарил за хорошее отношение к девочкам, пытаясь при этом всунуть ей в руку несколько зеленых бумажек, в эквиваленте составлявших полугодовую зарплату Евгении.
   – Уберите немедленно! – возмутилась она. – Зачем вы меня обижаете?
   – Евгения Владимировна, я же от чистого сердца, – стал оправдываться бизнесмен. – Мои проказницы только о вас и говорят. Вы, может, не знаете, но их мамаша укатила за границу, польстилась на легкую жизнь. А у меня тогда одни копейки в кармане лежали. Теперь я мог бы нанять девчонкам частных преподавателей или отправить их в элитную школу, да они привыкли здесь. Когда я завожу разговор о переводе, начинают права качать или плакать. А когда мои дети плачут, я просто бессилен. Не могу их заставлять.
   – Вот и не заставляйте. Пусть учатся здесь. Я стараюсь уделять им максимальное внимание. – Женя говорила чистую правду. Она не стала уточнять, что интерес ее в некотором роде был личным. Правда, сейчас она недоумевала: кто же тогда молодой мужчина, который, сам того не ведая, намертво поселился в ее сердце и внес смуту в душу.
   – Евгения Владимировна, давайте я вас домой подвезу, – предложил Шахов. – На улице сейчас темнеет рано. Еще бандиты приставать начнут.
   Женя согласилась. До дома она добиралась на автобусе, потом на метро, потом еще три остановки на трамвае и десять минут пешком. К тому же по дороге она надеялась выяснить хоть что-то о молодом человеке, имени которого еще не знала.
   Бизнесмен помог ей надеть серенькое пальтишко, галантно взял под локоток, спускаясь со ступенек, высказал неудовольствие по поводу перегоревшей лампочки, некогда освещавшей крыльцо школы, и повел к автомобилю.
   – Евгения Владимировна, – Шахов устроился рядом с Женей на заднем сиденье. – А может, сходим в ресторан? Кстати, тут по дороге есть очень приличное место, – сообщил он и снова попытался взять ее под руку.
   – Нет, я очень устала. Давайте как-нибудь в другой раз, – отказалась Женя, забившись в самый угол салона.
   – Вы на самом деле не хотите или стесняетесь? – уточнил Шахов. – Поверьте, я с самыми серьезными намерениями. Вы очень приличная девушка с правильными взглядами на жизнь и, насколько вижу, – он взял ее правую руку в свою, – обручальное кольцо не носите, значит, еще не обременены узами брака. Так почему бы нам не познакомиться поближе? Тем более, как сообщил вам ранее, я совершенно свободен.
   Жене очень хотелось быть подальше от этого человека. Она открыла было рот, чтобы попросить высадить ее возле ближайшего метро, но тут в дело вмешался господин Случай.
   Мобильный телефон Шахова затрезвонил.
   – Да! Да! Сколько? Когда нужно? Уроды! Ничего сами сделать не можете, – гаркнул он в трубку. Повернул злое лицо к Евгении – и тут же оно поменяло выражение, бизнесмен расплылся в слащавой улыбке: – Евгения Владимировна, к сожалению, у меня возникли непредвиденные обстоятельства. Мой водитель подбросит меня в одно место, а потом отвезет вас, куда скажете. Надеюсь, вы не обиделись?
   – Ну что вы! – поспешила заверить его девушка, вздохнув с облегчением. Идти с Шаховым в ресторан не было ни малейшего желания, а как отказаться? Такие, как Юлиан Шахов, отказ воспринимают, словно личную обиду.
   – Запомните, мое предложение остается в силе, – сказал бизнесмен на прощание.
   Когда Шахов скрылся за дверью казино, водитель повернулся к Жене и спросил:
   – Где вы живете?
   Евгения обмерла. Это был он, тот, за которого в мечтах она уже раз двадцать вышла замуж, и жили они долго и счастливо, и умерли в один день.
   – На Н-ново-к-константинскую, – пролепетала девушка, и кончики ушей начало печь, как будто их прижигали огнем.
   – Не хотите пересесть на переднее сиденье? – предложил парень. – Туда ехать около часа. Дорогой поговорим…
   С этого вечера и начался их роман. Теперь, забирая двойняшек из школы, Виталик умудрялся перемолвиться несколькими словами с Женей. Если Шахов отпускал его раньше, он мчался на встречу с Евгенией. А когда родители Евгении, возвращаясь с собрания жильцов дома, закончившегося позже обычного, увидели их целующимися возле подъезда и устроили дочери допрос с пристрастием, Виталик как истинный джентльмен воспользовался удобным моментом и незамедлительно сделал предложение любимой.
   Мать для приличия схватилась за сердце и потребовала полного отчета: сколько знакомы, где, когда, при каких обстоятельствах состоялась их первая встреча, состоят ли в интимной близости… И даже потащила Женю к врачу, дабы убедиться, что дочь не беременна. Три дня взяла на раздумье, так как, разумеется, не такого суженого желала единственному чаду, но по прошествии тайм-аута возражать не стала, увидев нечто новое в выражении лица дочери: в глазах Евгении застыла жесткая уверенность в своей правоте, а сжатые губы говорили, что она решила все сама и никаких возражений не потерпит.
   Белого лимузина, подвенечного платья и золотых колец на заказ не было. Правда, в тот день Виталик надел вышедший из моды серый костюм, который покупался еще на выпускной вечер в школе. Пиджак заметно жал в плечах, а брюки вот-вот готовы были треснуть по швам. Женя для такого случая одолжила у подруги длинное вечернее платье нежно-голубого цвета. Они с трудом разместились в «Волге» старого образца, которая уже несколько лет не показывалась на свет божий и с невероятной скоростью ржавела в металлическом гараже-ракушке.
   Папа Жени вставил ключ в замок зажигания, эффектно его повернул и… ничего. Машина не издала ни звука. Потом еще раз двадцать ее пытались завести, но безуспешно. В конечном итоге жениху и будущей теще пришлось толкать груду металлолома, пока она не подала признаков жизни. До загса доехали с ветерком, со скоростью тридцать километров в час. Так как дело было в апреле, весеннее солнышко не спешило баловать своими теплыми лучами, скорее наоборот, серые тучи заслонили небесную гладь, а колючий ветер всласть веселился, срывая с прохожих головные уборы и вырывая из рук зонты. Через щели допотопного авто поддувало холодом. Хорошо, что не грязью, радовались пассажиры «Волги», потому как положительными моментами всегда можно подсластить пилюлю.
   Расписывались жених с невестой скромно, без присутствия официальной тетки в ярко-красном платье с заученными фразами и дежурной улыбкой. Вальс Мендельсона играл только в душе. Их завели в крохотную комнатку. Девушка-стажер проверила паспорта Виталика и Жени, уточнила, какую фамилию невеста желает носить после регистрации брака, и предложила расписаться в журнале регистрации. Счастливые родители заглядывали в открытую дверь, толкая друг друга, так как поместиться в комнатке могли бы только в том случае, если бы оттуда ушли молодожены.
   Они обменялись тоненькими серебряными колечками и воровато чмокнули друг друга в щеку. От родительских взглядов становилось неловко, и уже законные супруги не позволили себе излишних нежностей, приберегая их на потом.
   Отметили самое счастливое событие в жизни Женечки бутылкой шампанского, салатом «оливье» и жареными котлетами с картошкой. Мама Виталика гордо преподнесла в подарок чайный сервиз со щербатой чашкой, купленный во времена сплошного дефицита. Мама Евгении на долгие годы обеспечила молодую семью комплектами постельного белья, полотенцами, одеялами и плюшевыми покрывалами, которые она начала складировать для приданого с тех пор, как дочери исполнилось пять лет.
   Но в тот момент девушке было все равно, как и где они празднуют начало нового витка судьбы, именуемого семейной жизнью. Она мечтала только об одном – чтобы их оставили наедине.
   Теперь можно открыто прижаться к любимому, не боясь предосудительного взгляда мамы, можно сто раз его поцеловать, можно заниматься любовью и не краснеть, прячась под одеялом.
   В тот вечер, моя посуду на кухне, она повернулась к мужу и сказала:
   – Я буду любить тебя вечно! Именно вечно, потому что слово «всегда» мне кажется банальным и серым. Дежурный поцелуй утром, контрольный вечером. Секс раз в неделю строго по пятницам и столько же раз не забыть произнести «мне с тобой было хорошо».
   Я буду любить тебя вечно – и ни доли секунды больше. Не стану умолять, если захочешь расстаться, не буду звонить и молчать в трубку, не уподоблюсь тени, окутывая твою жизнь серостью и следуя за тобой без надобности.
   Семейные узы не должны походить на цепи и амбарный замок, ключ от которого давно потерян. Брак – это свобода. Мне не хочется, чтобы штамп в паспорте давил на твои плечи с каждым годом увеличивающимся грузом. Я хочу быть рабой и королевой одновременно, влюбленной и любимой женщиной, а не просто женой. Виталик! Мне так хочется любить тебя вечно. – Женя кинулась в объятия мужа и замерла, с силой прижавшись к его голому торсу. Она хаотично целовала приятно пахнущее тело и вдыхала его аромат. Задыхалась от счастья и, жадно хватая ртом воздух, снова растворялась в его теле. Они как инь и ян плотно вжались друг в друга, не оставляя ни единого зазора, ни одного миллиметра между телами. Черное и белое смешалось и, вопреки законам природы, превратилось в серебристую дымку, в неге которой утопали двое влюбленных…
   …Женя все еще всхлипывала от мощного взрыва энергии, который могут дать только две любви одновременно – физическая и духовная. Виталик пытался отдышаться. Потом тихо, шепотом сказал:
   – Женечка, никто и никогда не говорил мне таких слов. Мне, сильному мужчине, неожиданно захотелось заплакать от той нежности, которую я испытываю к тебе. Если бы ты знала, как мне стыдно, что не смог подарить красивое обручальное кольцо, что ты не надела подвенечное платье и наше бракосочетание оказалось таким будничным.
   – Ну что ты, Виталик. – Евгения постаралась успокоить мужа. – Разве пышная церемония может что-то добавить? Я ни о чем не жалею. И счастлива от того, как все произошло.
   – Но разве ты не мечтала о красивой белой машине, о цветах, поздравлениях, торжестве и зависти подружек?
   Женя задумалась:
   – Пожалуй, разве что о белом платье, лимузине, уж очень хочется узнать, как там внутри. И об огромном фотопортрете счастливых молодоженов, который напоминал бы мне об этом счастливом дне, – еле слышно произнесла она. – А все остальное… мишура.
   Виталик грустно вздохнул и промолчал.

   …С того памятного момента прошло всего полгода, или шесть месяцев, или целых сто восемьдесят два дня, не так уж мало. Каждый вечер, день, проведенный с Виталиком, были для Евгении счастливыми. Их отношение друг к другу совершенно не изменилось. Никаких притирок, выяснений отношений, ссор. Обязанности по дому гармонично распределились между супругами, две зарплаты складывались в одну стопку, и они не требовали друг у друга отчета о расходах. Оба экономили, понимая сложность положения. Между ними не возникало недомолвок, они не лгали один другому…
   Вернее, как оказалось, она думала, что не лгали.

Глава 2
Зерно сомнения

   Двумя днями раньше, 18 октября 2004 года
   Евгения возвращалась домой как на крыльях. Сегодня в школе случилось чрезвычайное происшествие, и дирекция приняла решение объявить о начале осенних каникул уже с завтрашнего дня. Дело в том, что ученик пятого класса нашел на свалке сверток с ртутью и притащил его в школу. Здесь он по-братски поделился с друзьями, и опасное для жизни вещество разнесли по всему учебному заведению. Когда в одном из классов учитель обнаружил ртуть, было практически невозможно собственными силами найти коробочки, баночки, кулечки с серебристыми шариками. В школу понаехали все, кому не лень: милиция, представители из министерства здравоохранения и санэпидемстанции, служба спасения и выездная лаборатория, специализирующаяся на токсичных веществах. Школу закрыли на карантин, а учащихся распустили по домам на две недели. Но так как в начале ноября должны начаться плановые каникулы, то отдыхать ученики смогут в течение месяца. Счастливая детвора прыгала от радости и благодарила непутевого ученика пятого класса, с легкой подачи которого можно целый месяц не ходить в школу.
   Правда, неизвестно еще кто ждал каникулы больше – учительница или подопечные. Женя считала дни до каникул, старательно зачеркивая числа в календарике. И когда долгожданный день наступил раньше, она еле сдерживала улыбку, дабы не вызвать всеобщего порицания коллег. Распуская свой класс, девушка давала последние напутствия и радовалась, что ей, учителю младших классов, сейчас не надо объясняться с представителями различных служб, и она со спокойной душой покинет почти на месяц стены школы.

   Завтра… Уже завтра можно будет вздохнуть полной грудью. Не трепетать, очередной раз заходя в класс, не нервничать, глядя на проделки учеников, не выслушивать стенания Марины Петровны, учительницы математики, о стерве свекрови и муже-пьянице, возмущения Анны Васильевны, учительницы младших классов, рыночными ценами и маленькой зарплатой, вопли завуча на всех, кто попадается на глаза, и злое бурчание технички Василисы Саввишны, замывающей следы, оставленные грязной обувью.
   Женя купила большой «Пражский» торт, бутылку полусладкого вина и маленькую баночку красной икры. Гулять так гулять, решила Женя – и потратила весь аванс, полученный накануне.
   Денег в их маленькой семье катастрофически не хватало. Экономия, ставшая ее образом жизни, от безденежья не спасала. Двух зарплат едва хватало на самые необходимые продукты и дешевую одежду. Виталик зарабатывал мало и никак не мог найти работу с более высокой оплатой. Женя не роптала, не ругалась и не пилила его изо дня в день. Если на то пошло, то надо было начинать с себя. Она тоже могла подыскать себе другую работу, но уйти смелости не хватало. Ей все казалось, что с высшим педагогическим образованием ее вряд ли куда-то возьмут. Разве что воспитателем в детский сад, но такой вариант представлялся сменой шила на мыло.
   Жили они в однокомнатной квартире Виталика, доставшейся в наследство от дедушки и бабушки. Евгения как могла привела помещение в порядок, хотя вылинявшие обои в полоску, шторы, которые превратились в марлю, и рассохшуюся мебель пора было выбросить на свалку. Пора… Но взамен ничего другого молодая семья приобрести не могла, а посему довольствовались тем, что есть. В который раз подклеивали отвалившуюся у стула ножку, намертво забили гвозди в скрипучий диван, чтобы, не дай бог, не распался на части во время их сна, в сотый раз перевинчивались в шифоньере дверки, то и дело косившие в одну сторону.
   Утешало, что многие молодые семьи не имеют и того, что есть у них, – свободы. Не нужно ждать, когда все уснут, чтобы до одурения целоваться со стонами и причмокиванием. Можно голышом пробежаться в ванную и торчать там хоть полдня, зная, что за дверью не выстроится очередь из желающих помыться. Не нужно впопыхах прятать белье, разбросанное в процессе нахлынувшей страсти. Женя и Виталик жили вдвоем, без навязчивой опеки родителей с одной и другой стороны.
   И это было счастьем.

   Возле дома Женя увидела Гришу Перепалкина – знакомого ее мужа. Гриша два или три раза заходил к Виталику по делу. Как правило, они общались недолго, в коридоре. Потом он громко прощался с Женей и исчезал на несколько месяцев.
   Перепалкин Евгении не нравился категорически. Длинные, деланно небрежно уложенные волосы (при этом явно чувствовалось, что небрежность возникла не из-за спешки). Они всегда блестели, как будто на них вылили полбанки бриолина. Лицо Гриши тоже блестело, но уже от особенностей кожи, жирной, с заметными порами. Стиль одежды казался таким же небрежным, как и укладка, но все вещи сочетались по цвету и стилю. Гриша обожал кожаные штаны и пиджаки, рубашки из шелка и до блеска начищенные туфли. Наверное, он нравился женщинам… Наверное. Но, глядя на него, Жене каждый раз казалось, что на мужчину вылили цистерну подсолнечного масла. Такой маслянистый он был как снаружи, так и внутри. Хотелось дать ему мочалку, пачку стирального порошка и посоветовать хорошенько помыться.
   Девушка не понимала, что может быть общего у этого самовлюбленного франта и ее работяги мужа. Но интересоваться не собиралась и довольствовалась знанием его имени и фамилии, которые с чувством достоинства произнес при первом знакомстве Григорий.
   – О, Женечка! Какая встреча, – неискренне заулыбался он. – А я вот иду по делам, решил дорогу срезать, – пояснил он, хотя никто ничего у него не спрашивал.
   Вообще-то по натуре Евгения была не любопытна и очень корректна. Она никогда не задавала лишних вопросов, предпочитая подождать, когда собеседник сам захочет рассказать о себе и своих проблемах. Женя не засыпала мужа расспросами, искренне считая, что даже у очень близкого человека могут быть свои маленькие тайны.
   – Здравствуйте. – Женя на «вы» общалась с малознакомыми людьми. (А уж Гриша бесспорно попадал в данную категорию!)
   – Как Виталик? Как ваши отношения в последнее время? – ни с того ни с сего поинтересовался он.
   – А при чем тут наши отношения? – От неожиданности Евгения вскинула брови.
   – Да я так… спросил… – замялся Григорий.
   – Честно говоря, вопрос удивляет. – Женя собралась было уходить, но знакомый мужа остановил ее:
   – Женя, не надо обижаться. Просто я слышал кое-что… Но теперь понимаю, что все это сплетни… – неопределенно промямлил он.
   – Объяснитесь, молодой человек! – потребовала Женя и строго, как в школе, взглянула на Григория.
   – Да нечего, собственно говоря, объяснять. Мне говорили, что Виталик «раскрутился», сменил профессию.
   – Нет, ваши информаторы ошибаются, он как работал водителем, так и работает, – улыбнулась Евгения и вздохнула с облегчением. Она не любила сюрпризов. А тем более неприятных.
   – Вот видишь… Извини за глупый вопрос, – начал извиняться Григорий.
   – Да ничего. С каждым бывает, – милостиво ответила девушка.
   – И все же… – снова неуверенно и задумчиво протянул франт. – Может, он хочет сделать тебе сюрприз? Ну не могут наши общие с Виталиком знакомые ошибаться. С другой стороны… как это он тебе ничего не рассказал? – продолжал говорить загадками Гриша. – Кстати, знаю реальную историю! – улыбка расползлась на пол-лица. – Так мужик там вообще двойную жизнь вел, – непонятно почему захихикал он.
   – Я не понимаю, о чем вы вообще говорите. – Терпение Жени лопалось. Мало того, что этот модник ей неприятен, так он еще позволяет себе делать непонятные и оскорбительные намеки. Смена профессии, двойная жизнь, он, Гриша, а также его знакомые, оказывается, знают о Виталике больше, чем жена… Бред!
   – Жень, я не хотел тебя обидеть! Честно. Я, наверное, не то сболтнул. – Гриша быстро сник и умоляюще посмотрел на нее. – Не говори Виталику. Хорошо? Мне так неловко… Возможно, я все не так понял.
   – Конечно, – пообещала она и направилась к дому.
   Женя вошла в квартиру, сняла серый матерчатый плащ, легкий шифоновый платок и сбросила узкие туфли (продавец уверял, что стоит в них пройтись метров сто, и они обязательно разносятся, но уже второй сезон обувь нещадно натирала ноги, а на новую Евгения жалела денег). Зашла на кухню, открыла практически пустой холодильник. Там стояла кастрюля постного борща, компот из сухофруктов и макароны, но не по-флотски. Мяса в доме не было вторую неделю. На боковой полочке лежали четыре яйца, которые Женя тоже расходовала очень экономно. Туда же она поставила купленные деликатесы и быстро закрыла дверцу, тут же спрятала от взоров картину, слишком явно отражающую материальное положение семьи и потому портившую настроение. Она налила в чайник воды и поставила его на огонь. Села на табуретку, прижавшись спиной к стенке, и задумалась, закрыв глаза.
   Странно, почему короткий и, казалось бы, пустой разговор со знакомым мужа оставил неприятный осадок? Ведь, если разобраться, он ничего толком и не сказал, а зерно сомнения посеял. И о чем он говорил вообще? Евгения пыталась выбросить разговор из головы, но, как известно, глупости и гадости имеют удивительную особенность надолго запоминаться. Она пыталась отделаться от негативных мыслей, а они снова и снова напоминали о себе.
   В дверь настойчиво позвонили. Женя побежала к двери, уверенная, что строгая маман решила зайти в гости. Она всегда держала палец на кнопке звонка, пока ее не впускали в квартиру. Столь глупая манера раздражала и Евгению, и Виталика, однако их настойчивые просьбы женщина не принимала во внимание.
   На пороге стояла не родительница, а рыжеволосая девушка. На вид ей было не больше восемнадцати. Серьга в носу, с десяток таких же металлических украшений на ушах. Толстый слой туши на ресницах, готовый в любую минуту свалиться, был так же вульгарен, как и фиолетовые тени, щедро наложенные на верхние веки. Короткая джинсовая юбка, колготки-сеточки и высокие ботфорты. Все это сразу бросилось в глаза хозяйке квартиры.
   – Вы его жена? – с ходу спросила девушка у Евгении, забыв поздороваться.
   – Кого? – опешила Женя.
   – Да, вы его жена, – сделала вывод рыжая.
   – И что дальше? – Женя поняла, что незваная гостья имеет в виду, по всей видимости, ее мужа, но пока не сообразила, к чему та ведет.
   – Отдайте его мне! – заявила неизвестная.
   – И что вы будете с ним делать? – Женя передернула плечами. Как будто вещь требует, а не человека.
   – Я его люблю! Я не могу без него жить! – неожиданно заревела девица. Тушь тут же начала таять и побежала по лицу черными ручьями.
   – А я чем могу помочь? – Женя вела диалог, разумеется, не зная, как в таких ситуациях поступают. Поэтому она отвечала кратко и неопределенно.
   – Вы не имеете права удерживать его! – вдруг заорала рыжеволосая. – Он не хочет с вами жить, вы его держите силой! Мы созданы друг для друга, вы нелепая ошибка молодости! Вы уже старая для него!
   – Девушка! Вы вообще-то уверены, что пришли по нужному адресу? – Нервы Жени постепенно начали сдавать.
   – Конечно, уверена, – нагло отпарировала девица, закончив размазывать слезы вперемешку с толстым слоем косметики. – Улица Стрижова, дом восемь, квартира семнадцать, – четко произнесла она.
   Это действительно был их адрес. Факт неоспоримый… Или… все-таки совпадение? Голова пошла кругом, захотелось немедленно остаться одной и посидеть в тишине, подумать. Тем более что ругаться с соперницей из-за мужа Евгения считала ниже своего достоинства. Это не ее метод.
   – Тогда разбирайтесь со своим возлюбленным сами. А сейчас до свидания! – Евгения попыталась захлопнуть дверь перед носом дерзкой влюбленной и слегка сумасшедшей девицы, но та ловко поставила ногу в зазор, и Женя побоялась сделать рыжеволосой больно.
   – Я хочу его видеть. Позовите его! – потребовала она.
   – Мужа сейчас нет дома. И разбирайтесь с ним, пожалуйста, на нейтральной территории, – заявила Женя и, воспользовавшись моментом, когда нахалка отвлеклась, изловчилась и заперла дверь.
   – Не можешь с его деньгами расстаться, сука! – заорала рыжеволосая и начала стучать ногами по дерматиновой обивке.
   – Какие деньги? – Женя пожала плечами и покрутила у виска пальцем. – Точно сумасшедшая.
   – Можешь все оставить себе. Мне он нужен любой, даже бедный! – не унималась девица.
   Евгения решила больше не слушать истерические вопли драной кошки и поспешила покинуть коридор, тем более что на кухне в унисон с рыжеволосой громко свистел закипевший чайник. Чаю расхотелось, и она пошла в комнату, упала на диван, накрыла голову подушкой. Когда пиликанье звонка умолкло, она уселась по-турецки и задумалась.
   «Два совпадения наводят на мысль о степени достоверности. Сегодня Гриша что-то мямлил про двойную жизнь Виталика. Ну, подумала, что парень глотнул лишнего или обкурился… Но когда собственными глазами видишь соперницу, готовую разорвать тебя в клочья, лишь бы заполучить любимого мужчину, – это уже серьезно. Бог мой, что же эта гадина говорила!» – Женя вспомнила отвратительный разговор, в который ее втянула рыжеволосая. И как та вопила, не стесняясь соседей… Женя повышала голос крайне редко.
   Мысли скачут, как кузнечики. Евгения переключалась с Перепалкина на рыжую, с нее на мужа, и так несколько раз. Получался замкнутый круг, и в середине его находилась Женя. Выхода не было. Правда, мерцал свет в туннеле, но потом оказалось, что это фары поезда, мчащегося на нее. Почему-то стало себя жалко. Она взглянула на руки и заметила, что пальцы дрожат. От перевозбуждения, конечно.
   Евгения громко вздохнула. Из горла вырвался звук, больше похожий на стон. Сложно спокойным людям. Сангвиники и холерики покричали, руками помахали, пар выпустили – и уже через полчаса смеются как ни в чем не бывало. А вот Женя… Женя не сангвиник и конечно не холерик. Она степенная и добродушная. Ее мало что выводит из себя, а если и выводит, то внешне это почти не проявляется. Поэтому многие считают ее толстокожей. И никто не знает, что с каждым разом сдерживаться все труднее. Порой кажется, что до грани, за которой она сорвется, остались считанные шаги. А так не хочется срываться…
   Ладно! Довольно себя жалеть. Никакого прока. Лучше постараться сгруппировать все сведения, свалившиеся на нее сегодня. Но если их сложить воедино, то получается, что у Виталика действительно появилась подружка? А это невозможно! До сегодняшнего дня Женя была готова поклясться, что супруг любит и боготворит только ее. Он ни разу не дал повода сомневаться в неверности.
   И потом, неужели ему нравятся женщины подобного типа? Задача! А если нравятся? Что она вообще знает о Виталике? Женя никогда не интересовалась его прошлым. Все, что Виталик посчитал нужным ей рассказать, она услышала еще в первые месяцы их знакомства. Да и какая разница, кто был у мужа до нее… Понятно, что он не монах и в келье не жил. Гулял, встречался, расставался. Потом встретил ее, Женю.
   Девушка чувствовала его отношение. Так сыграть невозможно! Или… Да! Это «или» будет теперь постоянно преследовать ее. Женя не сможет спросить у самого Виталика ни о намеках Гриши Перепалкина, ни о рыжеволосой девице, претендующей на роль супруги. Унизительно. Да и что это даст? Если вероятность двойной жизни существует, то он незамедлительно начнет оправдываться и сделает все, чтобы убедить ее в своей непогрешимости. Если же на самом деле Виталик ни в чем не виноват, то смысл слов ни на йоту не изменится, он будет говорить то же самое. И как отличить правду от лжи? Снова замкнутый круг…
   Не находя себе места, она бродила из угла в угол под скрип рассохшегося паркета. За окном день постепенно отдавал свои права вечеру. Женя отправилась на кухню, чтобы приготовить супругу ужин. Овощи резала автоматически. Зажигала огонь, гремела сковородкой, мыла грязную посуду. Как в тумане. Она старалась не плакать, чтобы потом не прятать покрасневшие от слез глаза. Посмотрела на старый будильник – половина восьмого.
   Через полчаса пришел с работы Виталик. Он еле держался на ногах от усталости.
   – Ну и денечек выдался! – изрек муж и практически упал на диван. – Можно я немножко поваляюсь не раздеваясь? – виновато спросил у Жени.
   – Конечно, – кивнула она.
   – А почему ты меня даже не поцеловала? – удивился Виталик. – Иди ко мне, солнышко! – Он протянул руки и держал их до тех пор, пока Евгения не подошла к нему.
   Четыре шага разделяли их, три… два… самым тяжелым оказался последний. Она сцепила зубы. Интересующие вопросы подобно змеям вертелись на самом кончике языка.
   Женя, через силу улыбаясь, присела рядом с мужем. Он притянул ее к себе, потерся заросшей за день щекой и нежно поцеловал в губы. Сердце сжалось, захотелось вырваться из объятий и уйти прочь…
   – Солнышко! – протяжно прошептал он. – Как я соскучился. Машина сломалась прямо на проезжей части, пришлось прямо там ее ремонтировать. А я не о ремонте думаю, а переживаю, что опоздаю домой. К тебе. У-у-у… Как же приятно тебя обнимать. Девочка моя… Хорошо, что ты у меня есть.
   Положив голову на грудь Виталику, Женя, еле сдерживая слезы, снова вернулась к тяжелым мыслям. «Но как же так! Неужели можно врать столь правдоподобно? В обед заехал к любовнице, наговорил ей нежностей, а вечером слово в слово повторил ту же песню мне?»
   Женя пришла к выводу, что ей ничего не остается, как выяснить самой, действительно ли девица с рыжими волосами является отрадой ее мужа и на какую двойную жизнь Виталика намекал Гриша Перепалкин. «Завтра не получится… – рассуждала она. – Вечером у меня занятие с соседским мальчиком, а вот послезавтра… До послезавтра я обязательно что-нибудь придумаю. Уж один-то день переживу».
   Зерно сомнения посеяли. Выбросить его оказалось непростой задачей.

Глава 3
Виталик

   20 октября 2004 года
   Он посмотрел на часы – двадцать два ноль-ноль. Поздновато для задержки на работе. Раньше в восемь всегда был дома, пил чай, смотрел телевизор и обнимал любимую жену. Ну что еще нужно для полного счастья? Чем не семейная идиллия? Так нет же… Почему людям не живется спокойно? Обязательно найдут проблемы на свою голову. Напоминает маразматический совет: если у твоего собеседника нет настроения, испорти его окончательно, а потом подними до той планки, на которой оно находилось до этого, и человек почувствует себя счастливым. Казалось бы, глупость, а действует.
   Ну зачем он играет в эту игру? Опасную и непредсказуемую. Как будто сидишь на бочке с порохом… Чего не хватает? Денег? Их можно заработать. Любви? От добра добра не ищут. Славы? А зачем она нужна ему? Он не тщеславный. Уважения? Виталий Лопатин постепенно добивается поставленных целей, и признания в том числе.
   Боже мой, оказывается, все есть! А остановиться он уже не может. Сам заварил кашу, самому и расхлебывать.
   Да, придется снова соврать, что ждал шефа. Из ресторана? Кажется, так он говорил вчера. С деловой встречи? Было на той неделе, но оправдание хорошее, спокойно можно назвать.
   Вообще-то лгать Виталик не любил, да толком-то и не умел. В оправдательных речах он был не оригинален и, как ему казалось, не убедителен. Впрочем, стандартное «задержался на работе» срабатывало всегда. Женя нежно его обнимала, чмокала в щеку и бежала на кухню разогревать ужин. Он чувствовал себя подлецом, но ничего не мог поделать. Иногда давился гречкой или макаронами, потому что за час до этого съел в ресторане вкуснейшую баранью ножку или запеченную форель. Не хотелось расстраивать Женечку, ведь она уверена, что муж голоден. Ах, как бы он хотел сводить ее в шикарный ресторан, заказать бутылку самого дорогого шампанского, блины с черной икрой, воздушный, тающий во рту шоколадный десерт… Но Виталик не смел, не знал, как это сделать… В общем, заврался и запутался. И неизвестно, чего больше, первого или второго.
   Сейчас он разрывается между двух огней. И выбрать между ними не представляется возможным. У него были две жизни, две работы. А сейчас вроде бы и две женщины. Неужели можно иметь две страсти одновременно? Раньше он считал, что это недопустимо, немыслимо, глупо. Но оказывается, ничего невозможного нет, если есть огромное желание. А желание, как ни странно это прозвучит, было. Он знал, на что шел и зачем затевал весь этот спектакль. «Я буду вознагражден, – повторял Виталий про себя. – Когда моя афера закончится, все станет на свои места. Я объяснюсь, попрошу у Женечки прощения… Женщины терпеливы, у них тонкая организация, и если правильно к ним подойти, они, все поняв, прощают, становятся податливыми, как пластилин. Главное – уметь лепить из них то, что ты хочешь».
   Виталик не умел лепить. Вернее, он не был уверен, что у него есть задатки скульптора. Для этого нужно время и длительная практика, а как раз ее и не хватало.
   Женщин, с которыми встречался, мог посчитать на пальцах. И не то чтобы он им не нравился, скорее наоборот. На нем часто задерживались голубые, карие, зеленоватые женские глаза. От одного взгляда хотелось немедленно бежать прочь, от другого он начинал чувствовать себя как кролик, гипнотизируемый голодным удавом; в третьем – только пустота… Четвертый – слишком стеснительный и неуверенный… В общем, ни в одних глазах он не утонул, не растворился. Редкие, ни к чему не обязывающие встречи. Благо отголоски сексуальной революции уже докатились до России и намертво застряли в головах подрастающего поколения. Впрочем, Виталик понимал и другое: несмотря на кажущуюся раскрепощенность и готовность раздвигать ноги перед каждым вторым кавалером, любая не отягощенная узами брака девушка в душе мечтала выйти замуж. И отдаваясь плотским утехам с мужчиной, втайне надеялась, что рано или поздно он сделает заветное предложение. Он не хотел никого обнадеживать, соответственно сдерживал свой пыл и стремился искать заведомо временный объект для утоления физических потребностей. Он ждал ту единственную и неповторимую, которой сразу же захочется предложить руку и сердце…
   В свое время у него была такая девушка. Но отсутствовал жизненный опыт, возраст был неприемлемый для женитьбы, негде было жить.
   Виталику тогда едва исполнилось восемнадцать. Худощавый, видный, с мускулистыми руками парень часто замечал, что на нем останавливаются заинтересованные взгляды представительниц слабого пола. До призыва в армию оставалось два месяца. Два месяца беззаботности и свободы. Впрочем, свободного времени у него было не ахти как много. Он подрабатывал тем, что мыл машины на автостоянке, и приносил в дом первые, пусть небольшие, но деньги. Часто хотелось бросить грязную и мокрую тряпку в лицо придирчивым водителям, но место дорого стоило, и деваться было некуда. Конечно, не в его возрасте мыть машины, а что поделаешь? Кто возьмет парня без образования и опыта работы, тем более если ему совсем скоро в армию?
   Ее, хрупкую, воздушную, с нежной, прозрачной кожей, выпирающими ключицами и острыми коленками, Виталик видел практически каждый день. Она ходила в институт одной и той же дорогой – мимо автостоянки. Впервые увидев худышку, парень проводил ее заинтересованным взглядом.
   – Каланча, – раздалось у него за спиной. Парковщик с бордовым лицом и кривой ухмылкой, одетый в застиранную майку и затертые джинсы, тоже смотрел ей вслед. – Мощи одни, – прокомментировал он. – Ни рожи ни кожи, – вынес окончательный приговор.
   – А ты на себя давно в зеркало смотрел? – огрызнулся Виталик. – К тебе скоро на пушечный выстрел ни один клиент не подойдет, не то что девушка. Помылся бы. Может, под этой майкой еще и другую отскребешь.
   Парковщик побагровел еще больше, глаза его налились кровью, и он бросился на парня с кулаками, но получил мощный отпор и незамедлительно ретировался, передвигаясь чуть ли не на четвереньках. С тех пор при мойщике машин он избегал высказывать свое субъективное мнение о девушках вообще или о какой-то конкретной особе. Даже зауважал Виталия и регулярно подбрасывал ему халтуру в виде желающих видеть свою машину чистой, отполированной и сверкающей на солнце.
   С того памятного дня Виталик стал приходить на работу ровно в восемь. Понравившаяся ему девушка оказалась пунктуальным человеком и рьяной студенткой. В промежутке между восемью часами десятью минутами и восемью часами двадцатью минутами она следовала по привычному маршруту. Обратно возвращалась, как правило, в шестнадцать часов.
   Сначала она просто проходила мимо, не замечая парня, с изумлением и нежностью глядящего на нее. Потом заметила и при встрече косила глаза в его сторону. Потом они стали здороваться кивком головы, дальше начали говорить друг другу «привет» и наконец… Наконец, она подошла к скромнику.
   Виталик давно уже хотел познакомиться, придумывал подходящие слова, искал удобного момента. А моменты были. То она останавливалась, роясь в сумке, то у нее развязывался шнурок как раз напротив парковки, то здесь же, совсем неподалеку, они с подругой болтали не менее получаса… Тем не менее каждый раз он находил все новую и новую отговорку. Во-первых, он стеснялся своей работы, во-вторых, считал, что вряд ли такая девушка захочет знакомиться с таким, как он… Но она захотела, более того, с удовольствием проводила теперь с ним все вечера.
   Сразу после работы Виталик старался как можно скорее добраться до дома, переодеться и встретить Лилю в условленном месте. Сначала они держались за руки, потом он несмело обнял ее за талию… Их первый поцелуй… Виталик помнит его до сих пор. Они спускались на эскалаторе в метро, и какая-то неведомая сила потянула его к Лиле. Через мгновение они взасос целовались на виду у толпы народа. Лиля рассказывала, что почувствовала приблизительно то же самое. Ах, как она целовалась. Упругие податливые губы чувствовали малейшее желание. Они то легонько касались его губ, то впивались с такой силой, что у Виталика начинали дрожать колени. Язык умело щекотал уголки рта, потом куда-то исчезал и вновь появлялся, осторожно проводя кончиком по его зубам. Далее легкое покусывание, и снова губы впивались так, что темнело в глазах от наслаждения.
   Они бродили по городу, до ночи засиживались на лавочке в парке, иногда, в редкие счастливые дни, когда родители девушки уезжали в соседнюю область проведать свекровь и маму в одном лице, Лиля приглашала его к себе домой. О! Сколько счастья испытывал тогда Виталик! Он надевал самую нарядную рубашку, старательно отглаживал брюки, долго мылся под душем и обильно поливал себя одеколоном, который подарила Лиля. Они часами целовались на диване, в перерывах рассказывая друг другу о своих чувствах, об эмоциях, бьющих через край. А однажды… однажды Лиля пригласила его отведать диковинное в то время мексиканское блюдо. Еда оказалась острой и необычной, но Виталик никак не мог сосредоточиться на ней. Он увидел, что из-под халатика девушки выглядывают чулки с ажурной резинкой. Никогда ни на одной девушке он не видел этой красоты. Разумеется, затасканные и протертые до дыр номера «Плейбоя» не в счет. А вот так, чтобы вживую и чтобы были одеты только для него, единственного, – никогда.
   Он медленно отставил тарелку – кусок не лез в горло после манящей картины, и осторожно дотронулся до тонкого капрона. Лиля игриво посмотрела на парня и элегантно вытянула ноги. Ее коленки непередаваемо нравились Виталику. Его била дрожь, он с трудом сдерживался, чтобы не застонать. Нежно, двумя пальцами провел по ноге, пока не уткнулся в красивый ажурный рисунок. Закрыв глаза, Виталик положил ладонь на худенькую ляжку и ощутил непонятную выпуклость на чулке. Он приоткрыл один глаз и отодвинул полу халатика. Боже! Так она еще и шелковый пояс надела!
   Не в силах больше противостоять желанию, Виталик опустился на колени и начал целовать ее дивные худенькие ноги. Пелена застилала глаза. Он не помнил, как сорвал с себя одежду. Рубашка упала прямо в тарелку с диковинным кушаньем, ее трусики повисли на неоткупоренной бутылке с вином.
   Их первое настоящее любовное свидание произошло на диване, рядом с красиво сервированным столом. У него все получилось! Он не ударил лицом в грязь и держался довольно долго. Виталик видел, чувствовал, знал, ей тоже было хорошо. Лиля извивалась под ним, громко вздыхая и постанывая. Потом они перешли в спальню и еще полночи отдавались прелестям сексуальных утех.
   Лиля девственницей не была. Виталик… Да, для него худышка с искристой, притягивающей энергетикой оказалась первой женщиной. Он благодарил судьбу, что именно с ней понял, насколько приятно соединяться в экстазе, как хочется еще и еще обнимать, гладить бархатистое тело, целовать маленькую упругую грудь.
   – Я ведь у тебя первая? – тихонько спросила она, положив голову ему на плечо. Лиля следила за его реакцией, голубые глаза с чуть припухшими от бессонной ночи веками были устремлены на него. Сейчас, по ее предположению, он должен засмущаться, покраснеть, оправдываться, почему до восемнадцати лет был девственником.
   Почему? Да как раз потому, что ждал вот такую Лилю. Любимую. От поцелуев которой хмелеешь больше, чем от любого, самого прекрасного вина. О которой думаешь каждую минуту, ждешь встречи; которой рассказываешь все без утайки и мечтаешь, чтобы она всегда находилась с тобой рядом. Ему действительно повезло несказанно. Одним знакомым парням доставались взрослые опытные женщины, старше их лет на десять, другим – несмышленые, глупые малолетки. Все хотели познать таинство первого раза и, как правило, редко кто в его возрасте придавал значение, с кем. А тут все, о чем он мечтал, соединилось в единственной и самой лучшей девушке Лиле.
   – Нет, – неизвестно почему сказал неправду Виталик.
   – Точно? Ты не врешь? – уточнила она и сузила глаза так, что они спрятались под коротенькими, неровными ресничками.
   – Не вру, – отчеканил Виталик, и ни один мускул на лице не выдал его.
   – А-а-а… жалко, – разочарованно протянула Лиля. – А я думала… Впрочем, какая теперь уже разница… Тебе было хорошо со мной?
   – Очень! Ты самая-самая лучшая! – искренне высказал свое восхищение Виталик.
   Потом при любой возможности они занимались любовью, неистово бросаясь в объятия друг другу. А дальше… дальше пришло время уходить в армию.
   – Если я тебя дождусь, ты женишься на мне? – прямо спросила у него Лиля.
   – Не сразу, – честно признался Виталик. – Пока у меня нет своего жилья, да и работы тоже нет. Мне придется начинать все с чистого листа. Но потом, когда достигну определенных успехов…
   – Я не смогу ждать так долго, – вздохнула девушка. – Понимаешь?
   Он понял и ни в чем ее не обвинил. Они расстались за день до его отъезда. Расстались навсегда и больше ни разу не встретились. Конечно, засыпая в душной казарме на пятьдесят человек, он не раз вспоминал ее импульсивность, неудержимую фантазию, свою дрожь в коленках и страстные поцелуи. Со временем боль утихла, а потом и вовсе прошла. Он не спешил и снова начал ждать свою единственную и неповторимую, ту, которую подарит ему судьба.
   И дождался…
   А вот теперь он находился в кругу внимания сразу двух женщин. И то, что поначалу казалось легкой задачей, стало тяготить и обременять его.
   Виталик очнулся от мыслей, поняв, что застыл возле шкафа с открытой дверкой. Начал быстро переодеваться. Он аккуратно повесил брюки на вешалку, снял запонки и придирчиво осмотрел ворот и манжеты рубашки. «Завтра нужно надеть чистую, а эту сдать в стирку», – отметил про себя. Сверху повесил пиджак. Снял туфли и протер их специальной щеточкой для замши. Он любил замшевую обувь, но Виталик-шофер не мог себе ее позволить. Замша непрактична и слишком дорога для каждодневного использования. А вот другой Виталик не раздумывая купил именно эти туфли, они очень шли к костюму. К тому же обувь и часы у мужчины непременно должны быть фирменными и дорогими. Это он знал наверняка. Перед тем как приступить к покупке новых, кардинально отличающихся от тех, которые у него были, вещей, Виталий тщательно просмотрел целую стопу глянцевых журналов для мужчин. Последние новинки в тканях, обуви, верхней одежде. Что с чем сочетается, какие костюмы в моде, как правильно повязать галстук… На работе он ни у кого ничего не спрашивал, не хотел оказаться в глупом положении. Это могло помешать его далеко идущим планам.
   Сначала, сидя у руля в ожидании шефа, он пробовал быстро сделать небрежный и вместе с тем элегантный узел на галстуке. А запонки… Сколько он промучился, пока подобрал нейтральные, подходящие практически к любому наряду. Выбор обуви тоже оказался проблемой. То, что нравилось, стоило непомерно дорого, особенно если сравнивать с его заработком. А выглядеть дешево и сердито Виталий категорически не хотел. И он нашел выход из положения…
   «Кстати, завтра необходимо купить еще несколько новых галстуков. Не солидно появляться в одном и том же каждый день. Их должно быть как минимум шесть. Да и лишние рубашки не помешают…» – подумал Виталий и потер виски. Устал как собака. Ну ничего. Скоро он будет дома. Там его ждет нежная жена, а что еще надо для полного счастья? Он сгребет ее в охапку, уткнется в плечо и моментально уснет, как только голова окажется на подушке. Сквозь сон будет чувствовать маленькую, почти детскую ручку Жени. Эта ручка утонет в его густых волосах. Чуть выпутается и снова погрузится в темную шевелюру. Приятное тепло, исходящее от кончиков пальцев, живые искорки проникают в мозг, стирая весь негатив, накопившийся за день…
   Вспомнил о Евгении, и сердце его сжалось. И снова стало стыдно. «Ну зачем я затеял все это?» – в который раз спрашивал Виталик у себя. Хотя… он знал зачем…
   …Виталий Лопатин ничем не отличался от своих сверстников. Обычная «хрущевка» в обычном районе, где он жил, самая простая школа и стандартные знания, не выходящие за рамки школьной программы, рабочая семья и будущее, которое с легкостью можно предугадать. Девяносто процентов таких, как он, были обречены на стандартную профессию работяги: строители, шоферы, грузчики, в лучшем случае – бармены, официанты, охранники, еще можно податься в милицию, большого ума там тоже не требуется. А Виталику не хотелось быть стриженным под одну гребенку. Он знал, что способен на большее.
   К моменту, когда парень получил среднее образование, как грибы после дождя начали появляться коммерческие институты. Отсутствие экзаменов и десяти претендентов на одно место, всего лишь собеседование – и ты уже студент! Но денег на такой вуз у родителей Виталика не было. Как не было и «волосатой» руки, чтобы пробиться на бесплатный факультет.
   Дважды Виталий пытался поступить на экономический и дважды не проходил по конкурсу. Потом служба в армии и сплошная безысходность. Когда он вернулся домой, Россия только приходила в себя от нововведений, вихляющей политики перестройки, пустых полок и бешеной инфляции. Куда пойти? Он всегда мечтал работать финансистом, а в реальности? Никакого образования и специальности, кроме водительских курсов. Сначала парень устроился в таксомоторный парк, потом в частную фирму по перевозке пассажиров, потом он возил крупного бизнесмена, а когда тот решил уехать на постоянное место жительства в Израиль, перешел в юридическую компанию все тем же водителем. Казалось, учиться уже поздно, поздно что-то менять и идти вперед. Время на каком-то этапе остановилось и замерло. Он все еще понимал, что способен свернуть горы, но реальность говорила о другом. Просто водитель… И не то чтобы Виталик стеснялся своей работы, нет. «Главное – оставаться человеком», – частенько говорил ему дед. И он был согласен с дедом.
   Проблема в другом… Мысли, много мыслей, новых идей, собственное мнение и свой взгляд на окружающий мир, нестандартные решения и планы… Все это бурлило в голове Виталика. Он не относил себя к стандартному представителю той профессии, которую не любил, но волею судьбы осваивал уже десятый год. Сначала он не придавал значения этому открытию, потом оно начало тяготить его, и в конце концов Виталий понял, что нужно меняться самому и менять все вокруг себя. Изменения, как ни странно, начались с потери.
   Год назад скончался дед Виталика, Андрей Павлович Лопатин. Внука он безумно любил. Сначала старики жили в Санкт-Петербурге, а когда стали немощными, обменяли свою двухкомнатную квартиру на однокомнатную в Москве. Все же поближе к детям.
   Виталик очень любил ходить к деду в гости. Бабушка гремела на кухне посудой и, как обычно, готовила к приходу внука очередной кулинарный шедевр. По квартире расползался ванильный аромат пекущегося пирога. Потом наступало время чая и тающих во рту кусочков десерта. Затем Виталик сыто откидывался на спинку скрипящего стула и ждал. Бабушка незаметно исчезала в своих владениях, чтобы помыть тарелки и чашки, а главное – не мешать мужскому разговору, как называл Андрей Павлович беседу с внуком.
   Они подолгу засиживались за старым круглым столом в центре комнаты, сверху свисал обтянутый тканью выцветший абажур, украшенный желтой бахромой. На столе появлялся толстый альбом в кожаном, затертом от времени переплете. Дед бережно перелистывал страницы, выборочно останавливался на той или другой и рассказывал удивительные истории… С каждым разом говорить ему было все труднее, донимал хронический кашель, хрипота сдавливала горло.
   В очередной раз оказавшись в больнице, Андрей Павлович, ссохшийся от изнурительной болезни, взял костлявой рукой руку внука.
   – Виталик, я отсюда уже не выйду… – начал он.
   – Дедушка, что ты такое говоришь! – возмутился парень, но старик остановил его.
   – Знаю, что говорю. Я чувствую… Но у меня есть к тебе просьба, обещай, что выполнишь.
   – Все что хочешь, дедушка, – тут же, не раздумывая, согласился Виталик.
   – Мы с твоей бабушкой завещали тебе квартиру, и когда нас не станет, ты будешь полноправным ее хозяином. К сожалению, это все, что мы можем дать единственному внуку. Добра ценного не нажили, денег не собрали, самое дорогое, чем я всегда гордился, это моя коллекция. Ты же помнишь мой альбом? Тот, в кожаном переплете. Ты знаешь, как я его берег… – дед закашлялся. – Храни и ты…
   Буквально через месяц вслед за Андреем Павловичем умерла его жена. Квартира осталась пустой. Невзирая на возражения родителей, Виталик перебрался в жилище, завещанное ему дедушкой и бабушкой.
   Беда никогда не ходит в одиночку, утверждают мудрецы. Но и колесо фортуны, если уж раскручивается, то на пол-обороте останавливается крайне редко. Смена места жительства кардинально отразилась и на личной жизни Виталика.
   Говорят, что настоящий мужчина обязательно должен посадить дерево, построить дом и вырастить ребенка. Дерево он посадил еще в двадцать лет, когда вернулся из армии. Свой дом у него был, правда, не кровно заработанный, но для воплощения в жизнь третьего пункта вполне подходил.
   Но ребенок обязательно должен родиться в законном браке. Виталик четко решил это для себя. Но просто законного брака для настоящей семейной жизни мало, он должен быть еще и счастливым. Да, с супругой ему повезло как никому другому. Конечно, до нее у Виталия были женщины. Самые разные: взбалмошные, феминистки, мамины дочки… но Евгения одна. Случалось, что при знакомстве с новой девушкой Виталию казалось, что он ее уже где-то видел раньше, не раз разговаривал. А потом понимал, что просто встречал подобных – болтливых, занудливых, вспыльчивых.
   Виталик верил, что любовь с первого взгляда существует, и если она удостаивает чести прийти, то обязательно сразу к двоим. Некая искра падает с неба, разбивается о землю и раздваивается, попадая сразу в два сердца. Непременно в два. Иначе какой толк от такой любви? Тогда ее можно назвать несчастливой, безответной. И еще… он решил, что если такое с ним произойдет, значит, это знак свыше, и Виталик обязательно женится.
   Он никогда не был ловеласом, донжуаном, неутомимым утешителем и сокрушителем женских сердец. Всего должно быть в меру. Постепенно первая любовь из яркой, красочной картинки превратилась в размытое полотно. Да, он прекрасно осознавал, что ни одна из новых пассий не может сравниться с Лилей. Но, встречаясь с одной, Виталик редко поворачивал голову в сторону другой девушки, пытаясь сравнить их. Правда, он никому ничего не обещал – слишком честная и благородная натура была дана ему изначально… И слушая тонкие намеки, а порой и прямые предложения о совместной жизни, только дипломатично отмалчивался. Но с Женей все было по-особенному. Увидев ее впервые, он понял, что именно эта девушка станет его женой. Неважно, сколько времени придется добиваться ее расположения… Он будет терпеливым, он подождет. В глубине души Виталий надеялся, что и Жене он нравится. Мимолетный взгляд, прячущийся под веером ее густых ресниц, давал надежду, что не ошибается.
   Тем не менее Виталик любил и молчал, страдая и теряясь в догадках. Любовь кардинально изменила его жизнь. Она наполнила ее такой силой, чувствами и глубиной восприятия, что порою даже казалось – он не жил ранее, а всего лишь влачил жалкое существование. Он, как наивная девица, отрывая лепестки у ромашки, молча гадал: любит – не любит…
   Казалось бы что проще – найди повод, объяснись, и сразу все станет понятно. Но хотя абсолютным скромником Виталика назвать было сложно, к Евгении подойти он не смел. Каждый раз, собираясь за дочками-близняшками своего начальника, которых требовалось отвозить и забирать из школы, Виталик продумывал, как начнет беседу, что скажет, как посмотрит… но, когда он видел ту, которая изменила мир вокруг, в горле появлялся ком и, кроме слов приветствия, ничего путного сказать он не мог. Дошло до того, что парень даже стал писать на листике бумаги фразы, с которыми хотел обратиться к Жене, выучивал их наизусть, но опять-таки слова повисали в воздухе, так и не вырвавшись на свободу…
   И еще… он боялся. Страшно переживал, что Евгения откажется пойти на свидание – из женской вредности или чтобы еще больше раззадорить его. А если ее взгляд он воспринял так, как ему хотелось, а на самом деле он выражал лишь любопытство?
   Но колесо фортуны все еще крутилось, пытаясь помочь Виталику.
   Выручил случай. Его тогдашний начальник, Юлиан Шахов, распорядился подвезти Евгению домой после родительского собрания. А до того момента Виталика здорово перетрясло от ревности и злости, когда Шахов вознамерился пригласить Женечку в ресторан.
   Виталик до боли в костяшках сжимал руль. Он стиснул зубы и боялся хоть одним движением показать, что готов растерзать нахального кавалера. Почему, почему он, который боготворит девушку, сидящую на заднем сиденье, до сих пор не мог сказать ей ни одного подобного слова? А этот толстый боров, видящий ее впервые, так легко и непринужденно изъясняется! А что, если она позарится на его деньги и действительно согласится заменить мать двум девчушкам? Виталика от одной этой мысли бросило в холодный пот. И он незаметно для себя стал просить бога. Никогда не ходил в церковь, а тут обратился к небесам, как к последней надежде. Он повторял про себя искренние, бесхитростные слова и… его услышали. В одном из казино Шахова клиент по счастливому стечению обстоятельств выиграл огромную сумму. Без хозяина выдавать такие деньги сотрудники боялись. Рассерженный бизнесмен удалился решать свалившуюся на голову проблему, приказав доставить Женю по назначению.
   Это был час Виталия, момент, который нельзя упускать ни при каких обстоятельствах! И слава богу, что Виталик смог его использовать. Теперь он удачно женат и… обманывает свою супругу.

Глава 4
Игра в детектива

   20 октября 2004 года
   Вечером Женя так и не решилась спросить у мужа о его странном перевоплощении. «Виталик будет презирать меня, – думала она. – Я поступлю некорректно, низко. Я опустилась до того, что начала за ним следить. Если он узнает – не простит! Но… с другой стороны… Я сойду с ума от неизвестности. Как выйти из сложившейся ситуации? Что делать?» Ходила с мокрой тряпкой по квартире, хаотично вытирала пыль. Телевизору, подоконнику и стулу повезло: сама того не замечая, по ним она прошлась тряпкой раза три. Поняв, что сейчас от ее нелепого дерганья толку мало, Евгения села на продавленный диван, служивший местом для сна, для усаживания гостей, для сидения. (А иногда они там же трапезничали и попутно смотрели телевизор.) Одним словом – прелесть однокомнатной квартиры, где присутствует развалюха на все случаи жизни. Диван им тоже достался в наследство от стариков. Мечтой Жени оставалась кровать в стиле Людовика Четырнадцатого. Но мечта маячила так далеко и была так недосягаема, что Женя снова переключилась на проблему насущную и злободневную – на супруга.
   «…Но если бы я не проследила за ним, то никогда бы ничего не узнала… Ха, – тут же посмеялась над собой она: – Можно подумать, я выяснила все нюансы, уточнила, чту он от меня скрывает, и теперь осталось только поставить точки над „и“.
   «Да, я знаю, что ничего не знаю! – пришло в голову известное изречение Сократа. – А именно, еще меньше, чем до стояния в подворотне. Шла, чтобы найти оправдание тому, что услышала накануне, а обнаружила нечто не поддающееся объяснению. По крайней мере, пока…»
   Телефонный звонок прозвучал неожиданно и резко. Евгения подскочила с дивана, его пружины по-старчески ворчливо заскрипели.
   – Привет. Ну что, поразила серых мышей из змеиного рассадника ослепительным нарядом? Они, наверное, от зависти позеленели все, – выпалила, смеясь подруга Томка.
   Выработанная привычка учителя исправлять неточности и несоответствия речи на этот раз даже не сработала. Женя не стала исправлять подругу, сообщая, что мыши никак не могут сосуществовать со змеями, потому как будут съедены последними в рекордно короткие сроки. Замечание пронеслось в ее голове и тотчас же бесследно испарилось, сейчас не до того.
   – Ослепила! Сама, как оказалось, ослепла… – тяжело вздохнула Женя.
   – Что? Что случилось? Эти глупые курицы настолько обзавидовались, что опустились до оскорблений? – предположила Тома.
   Женя молча раздумывала, поделиться ли грустными наблюдениями с подругой, или…
   Вообще-то выносить семейные проблемы на всеобщее обозрение было не в ее стиле. Тем более измену мужа… Но Тамара лучшая подруга, и она-то уж точно не порадуется Жениным неприятностям. Скорее даст дельный совет, поможет разобраться, сделает все возможное, чтобы поддержать.
   – Весенина! Ты чего-то недоговариваешь… – тихим и подозрительно спокойным голосом спросила лучшая подруга.
   Весенина? Евгения встрепенулась.
   Тайком от родителей, тайком от всех она писала стихи. По всей видимости, рифмоплетство удавалось, потому как, решившись однажды отправить свои опусы в женский журнал, Женя обнаружила, что их напечатали. Напечатали их и в другом журнале, а потом еще раз и еще. Но она боялась и стеснялась кому-либо рассказывать о столь удивительной новости. Поэтому в целях конспирации Женя не подписывалась настоящей фамилией, а выбрала себе псевдоним – Женя Весенина. Пару раз в журналах она даже читала приписочку от редактора с просьбой к автору: «Обратитесь в редакцию». Читая, только улыбалась и никуда обращаться не собиралась.
   Томка вычислила ее случайно. К дню рождения Женя посвятила подруге огромный стих, вернее, не самой Тамаре, а факту ее тогдашней неразделенной любви. А потом, не подумав, отправила его вместе с другими в редакцию.
   И как-то Тома вбежала раскрасневшаяся от мороза, с новым, пахнущим типографской краской глянцевым журналом.
   – И как ты объяснишь это? – ткнула под нос Жене стихотворение. – Я! Лучшая подруга! Последней узнаю, что ты модная поэтесса Евгения Весенина! Бестелесная, женщина-невидимка. Ты в курсе, что о тебе несколько критиков написали статьи? Одни предполагают, что под псевдонимом Весенина печатаются сразу несколько авторов, другие – что ты стара и некрасива, поэтому боишься показать нос и скрываешься от журналистов, третьи называют тебя мужчиной с нетрадиционной ориентацией, проще говоря, гомосексуалистом, над которым странным образом подшутила природа, не дав ему женского тела. В общем, слава гремит… Тебе не совестно? Еще раз спрашиваю, почему я узнаю последней… – возмущалась Тома.
   – Первой… – спокойно ответила Женя.
   – Что? – вскинула брови подруга.
   – Я говорю, ты первой узнала, что я пишу стихи. Так что нечего буянить.
   – Как это первой? – недоумевала Тома. – Не понимаю. И потом… вот в журнале…
   – А какая фамилия в журнале?
   – Весенина…
   – Вот именно. Я никому ничего не говорила. О хороших статьях или о выпадах по поводу моих стихов тоже ничего не знала.
   – Да нет! – перебила ее Тамара. – О стихах все, как один, отзываются хорошо. Вот только публика желает лицезреть своих героев. А ты скрываешься. Я ведь подумала, что это редактор состряпала для тебя такой необычный имидж. Поэтесса, которую никто никогда не видел и не знает. Люди у нас любят тайны. Вот и обиделась, что ты не поделилась со мной новостью… Кстати, гонорары-то нормальные платят? – поинтересовалась Тома.
   – Не платят, – лаконично ответила Евгения.
   – Подожди… Так ты и от редакторов скрываешься, я правильно понимаю? – удивилась подруга.
   – Не скрываюсь. Просто не вижу в знакомстве с ними никакой необходимости. И очень надеюсь, что и ты будешь держать язык за зубами, – четко, делая нажим на каждом слове, произнесла Женя.
   – Буду! – только и ответила подруга, но, не удержавшись, добавила: – Дура ты, Женька. Хотя бы денег каких заработала.
   Слово Тамара сдержала. Кажущаяся бесшабашность и эксцентричность не мешали ей крепко дружить и хранить секреты. Но с тех самых пор литературный псевдоним Жени стал неким паролем. Подруга пользовалась им крайне редко, но в смысл одного слова вкладывалось очень многое. И многолетняя дружба, и девичьи тайны, и безграничное доверие друг к другу.
   – Ве-се-ни-на! – еще раз, теперь уж по слогам, произнесла Тома. – Нет! Это невозможно! Я не могу слышать твое несчастное сопение. Не молчи. Не надо изображать из себя Павлика Морозова.
   – Ты перепутала… – засмеялась Евгения, не удержавшись от комментария. – Павлик Морозов как раз донес на своего отца, тот был кулаком.
   – Спасибо, что просветила, – ни капельки не обиделась подруга. – Ну тогда… перестань играть Зою Космодемьянскую. Эта точно не выдала страшной тайны. Но живем-то мы не в годы войны, а я не офицер вражеской армии. Если ты мне сейчас ничего не расскажешь, я сойду с ума от любопытства и переживаний.
   Женя уже открыла было рот, чтобы поделиться с Тамарой неприятными и странными новостями, но та не дала сказать ни слова:
   – Что за разговоры по телефону! Все равно что заниматься сексом в письмах. Я немедленно еду к тебе! Будь дома! – и, не дожидаясь ответа, положила трубку.
   После общения с подругой настроение заметно улучшилось. Настолько, что Женя даже решила закончить уборку в квартире. Она быстро прошлась тряпкой по не вытертой еще мебели, помыла полы и, завершая уборку, взяла на кухне ведро и выскочила на улицу, чтобы выбросить мусор. Металлический контейнер располагался между двумя домами. Тщательно вытряхнув мусор, Женя развернулась, чтобы идти обратно, но ее внимание привлек разговор двух женщин, стоящих чуть поодаль. Одна рыдала на плече у другой.
   – Валюша, ну за что мне такое наказание, – причитала она. – Ведь я всего-то на два года его старше, а эта меня старухой назвала.
   – Успокойся! Да твоему сморчку на вид все сорок можно дать. Чего ты убиваешься? – утешала другая. – Я вообще не понимаю, что эта рыжая крикунья в нем нашла? Пузо отрастил, плешь пробивается… Не мужик, а комедия, – передернула она плечами.
   Женя невольно посмотрела на лица женщин. Им было не больше тридцати пяти лет. Плачущая – брюнетка с короткой стрижкой, ее собеседница – блондинка с пережженной «химией». Женя мысленно посочувствовала плачущей. Бывает же такое! Такие схожие ситуации! У нее тоже есть соперница, и тоже выкрашенная в рыжий цвет.
   – Но ты ведь слышала, что она кричала! И как меня обзывала! – не унималась подруга.
   – Да-а… Это не только я слышала, наверное, весь дом имел счастье услышать ее вопли, – констатировала та, которую называли Валюшей.
   – Как я буду соседям в глаза смотреть?! – запричитала брюнетка.
   – А что смотреть? Ты, что ли, в загул ушла? – удивилась другая. – Ты верная жена, воспитываешь детей, ведешь хозяйство. Не работаешь? Ну, так сейчас многие женщины не работают… В порочных связях не состоишь. Тебе-то что? Пусть кобелю твоему будет стыдно… С дурищей такой связался. Это же надо! Мужика она пришла требовать!
   – А если-и-и он уйдет от меня-а-а! – заголосила брюнетка.
   – Уйдет и вернется! – констатировала блондинка. – Чего ты причитаешь? Неужели он долго продержится с такой страхолюдиной? Серьга в носу, волосы торчком, гольфы в полоску, юбчонка рваная. Точно говорю, через день прибежит, – убеждала Валюша. – Она его котлетами из кулинарии пару раз накормит, он, гастритик твой, и примчится. Ты же ему супчики перетираешь, как дитю малому, тефтельки паровые… Господи! – театрально подняла она руки вверх и потрясла ими. – Да кому оно (видимо, женщина считала мужа подруги существом среднего рода) такое надо, кроме тебя. Ни рожи ни кожи! Только что деньги зарабатывает. Как вспомню, что ты за него еще и замуж выходить не хотела, горе заставило, так вообще удивляюсь, что ты сейчас так унижаешься. Неужели ты, уважающая себя женщина, можешь переживать из-за этого козла? Он и мизинца твоего не стоит!
   – Да… если бы я тогда единожды с ним не переспала и не забеременела… – вздохнула брюнетка и снова заревела.
   Женя топталась на месте, не в силах уйти домой. Уж больно описание рыжеволосой девицы совпадало с той, что на днях стучала кулаками в ее дверь и требовала отдать Виталика. А может, рыжая просто больная на голову? Вот и вносит смуту в семьи. Евгения решила поделиться своими выводами с незнакомыми женщинами. Она набралась смелости и подошла.
   – Простите, что вмешиваюсь… – нерешительно начала она. – Я случайно услышала ваш разговор…
   Женщины как по команде неодобрительно зыркнули на Евгению.
   – Я не хотела… Так получилось.. – оправдывалась девушка.
   – В чем дело? – повысила голос блондинка. – Вы знаете, что неприлично подслушивать чужие беседы?
   – Вот именно, – поддакнула брюнетка, быстро вытирая слезы.
   – Дело в том… – Евгения набрала побольше воздуха и выпалила на одном дыхании: – У меня была похожая ситуация. Буквально на днях. Конечно, я не рассмотрела в деталях девицу, которая требовала отдать ей моего мужа, но приблизительно похожа на ту, вашу… Рыжие волосы, серьга в носу, в ушах много таких серебристых колечек, яркий макияж и гольфы… в полоску.
   Женщины открыли рты и теперь с интересом уставились на Женю. Та продолжала:
   – И вот я подумала, может, она нездоровая, ходит по квартирам, орет всякие гадости…
   – Очень похожа… – выдавила из себя плачущая.
   – Одно лицо, – подтвердила ее собеседница. – Я специально на лестничную площадку вышла, чтобы посмотреть, кто же вопит в нашем подъезде. Очень хорошо ее рассмотрела. И гольфы, и патлы рыжие.
   – Так вот… – Женя неожиданно вдохновилась. Выходит, что Виталик не изменяет ей! А костюм… костюм – это случайное недоразумение… – Получается, что наши с вами мужья ни в чем не виноваты, – подытожила она, улыбаясь брюнетке.
   – Винова-а-ат! – продолжала плакать та. – Мой, гад, признался. Действительно был у него роман с этой… этой… – Брюнетка никак не могла подобрать ругательное слово, в полной мере выражающее все, что она думает о рыжеволосой девице.
   Жене пришла в голову неожиданная догадка.
   – Простите, а вы в каком доме живете? – поинтересовалась она.
   – В этом. – Женщина кивнула в сторону соседней пятиэтажки. – Восемь «А»…
   – А квартира у вас не семнадцать? – уточнила девушка.
   – Семнадцать. – Несчастная от неожиданности даже перестала всхлипывать.
   – Тогда, может, действительно роман, – вздохнула Женя. – У меня тоже квартира семнадцать, только я в соседнем доме живу, в восьмом. Наверное, сначала эта девица адресом ошиблась и ко мне пришла. А потом поняла ошибку и уже к вам наведалась. Простите, что вмешалась.
   – Ничего… – все еще всхлипывая, посмотрела на нее брюнетка. – Могу себе представить, как ваш муж удивился, когда вы ему про любовницу сказали. Небось, про всех остальных выболтал, а эту никак вспомнить не мог, – сделала она соответствующие выводы.
   – Вы знаете, к счастью, я еще на эту тему с ним не разговаривала, – с облегчением призналась Евгения.
   – А вы скажите… И посмотрите на его реакцию, – посоветовала собеседница обманутой жены. – Могу вас уверить, узнаете много интересного…
   – Спасибо. Я подумаю.
   На радостях Женя даже не заметила, что уже больше получаса стоит на улице при температуре всего плюс десять градусов в домашних тапочках на босу ногу и в тонком фланелевом халате. Она поспешила домой, чтобы согреться в ванне и подготовиться к приходу подруги.

   Тома допивала четвертую кружку чая и грызла один сухарик за другим – так проявлялось ее особое внимание и сопереживание. Она умела слушать и не прерывала Женю возгласами и комментариями. Когда Женя закончила сумбурный рассказ, похожий на картину экспрессиониста, Тома высказала свое мнение:
   – Козел!
   Вообще-то в выражениях она не стеснялась. И увидев осуждающий взгляд Евгении, возмутилась:
   – А кто он, по-твоему? Разъезжает в шикарной машине, ходит в дорогих костюмах, а тебе рассказывает, что пашет денно и нощно шофером. А зарабатывает копейки. Ну что это за мужик такой? А потом… если у него и любовница есть, которая пользуется всеми благами, то такому ублюдку вообще не место рядом с таким нежным существом, как ты!
   – Тома… Но я же тебе пояснила, что это не его любовница приходила. Она адресом ошиблась, – попыталась было остановить ее Женя.
   – Нет! Тебя только к ране прикладывать! И умоляю, не говори, что ты ему все простишь и не выяснишь до конца! Я тебя просто уважать перестану! Слышишь? – на секунду Тома замолчала, но потом снова завелась: – И это моя лучшая подруга… Ее, можно сказать, с грязью смешали, а она пытается еще и оправдать этого… этого… – Подруга пыталась подобрать «достойное» Виталия слово.
   Вообще-то Тома, несмотря на свой взрывной характер, была человеком добрым, сердечным и жалостливым. Она регулярно кормила на улицах собак и кошек, покупала нищим еду (принципиально не давая денег, боясь, что пропьют), отвозила в детский дом игрушки, одежду, лекарства. Содержала свою бывшую свекровь (чей сын, женившись на другой, матерью совершенно не интересовался).
   Тамара была всего на два года старше Жени, но иногда ей казалось, что подруга в сравнении с ней сущий ребенок. Знакомство их состоялось еще в те времена, когда они вместе возились в песочнице и давали напрокат друг дружке своих пластмассовых кукол с кудрявыми белыми волосами. В школу ходили вместе. Тома опекала младшую подругу, не давала ее в обиду. Однажды она даже подралась с одноклассником Евгении и вышла бесспорной победительницей в сражении. Обидчик получил несколько раз набитым портфелем по голове и ретировался, навсегда усвоив полученный урок. Больше Женю он не задевал.
   Потом, в студенческие годы, дороги девушек ненадолго разошлись. Почему-то именно тогда разница в два года стала ощутимой. Тамара уже окунулась в специфическую и неповторимую студенческую жизнь, а Женя еще зубрила математику, химию, физику и заглядывала в школьный дневник, любуясь полученными пятерками.
   Но потом Женя тоже поступила в институт, и у девушек снова появились общие интересы. Правда, в то время Тома переживала очередную неразделенную любовь (с парнями ей катастрофически не везло) и попутно бегала на свидания с симпатичным, но взбалмошным Эдиком Свистоплясовым. Фамилия парню удивительно подходила. В голове гулял ветер, а в поступках виделось босоногое детство, никак не покидавшее его. Тем не менее благодаря Свистоплясову, его шарму, неунывающему характеру, шумным компаниям и танцам несчастная любовь Тамары была забыта, а Эдик на некоторое время поселился в ее сердце и в квартире. Но семейное счастье не заладилось. Вскоре он бесследно исчез, взвалив свои долги и заботу о больной матери на плечи Тамары.
   Зато работа девушке попалась именно та! Тома стала рекрутером в крупном кадровом агентстве и чувствовала себя в этой сфере как рыба в воде. Она умела располагать к себе, улыбаться, когда нужно, и быть строгой в соответствующих ситуациях, заинтересовывать и находить нужных людей. На работе ее ценили и очень щедро оплачивали редкий дар безошибочно вычислять среди множества претендентов именно того единственного сотрудника, которого хотел видеть в своем коллективе работодатель.
   И Тамара купила отдельную двухкомнатную квартиру и радовалась собственной самостоятельности. Имея горький опыт, она больше не стремилась найти спутника жизни, а лишь скромно надеялась на любящего и достойного мужчину, способного подставить крепкое плечо. Правда, как сама утверждала, ее мечты относились к области фантастики, но мечтать никому не запретишь.
   Еще она самостоятельно воспитывала трехлетнюю дочку, крестной мамой которой, разумеется, была Женя. Дочь, как отмечала сама Тома, то единственно хорошее, что принес в ее жизнь Эдик Свистоплясов.
   – Тома… – Евгения посмотрела на подругу такими глазами, что та невольно осеклась. – Не надо его оскорблять. Во-первых, он мой муж. Во-вторых, нельзя обвинять человека, если не знаешь всех подробностей дела, и в-третьих, и это самое важное, я его очень люблю. Мне кажется, что если я потеряю Виталика, то не смогу больше жить. Не смогу быть счастливой, радоваться каждому солнечному лучику, дышать полной грудью. Пойми, он для меня все! – девушка нарисовала руками в воздухе большой круг, давая понять, что муж для нее вроде целого мира. – И потом, я действительно не могу обвинять его, не зная всех подробностей. Ситуации бывают разные, а высказать свое недоверие, да еще и сообщить, что я опустилась до слежки, мне стыдно. Он не поймет…
   – Но ты же не от балды пошла за ним следить, – возразила Тома. – Сначала этот, как его, Гриша… потом рыжая девица, орущая под дверью.
   – Но ведь рыжая ошиблась адресом, – снова попыталась защитить мужа Евгения.
   – Да какая разница, черт возьми! – закричала Тамара. И добавила не очень логично: – А если бы не ошиблась? А если бы ты не услышала разговор двух теток? Да мало ли чего… Это ты сейчас знаешь, что та девица не пассия Виталика. А может, у него есть другая…
   – Ты так думаешь? – неуверенно переспросила Женя.
   – Знаешь, дыма без огня не бывает. Если какой-то Гриша говорит тебе, что твоему Виталику есть что скрывать, значит, скорее всего, так оно и есть. Поэтому я на твоем месте усадила бы его на стул, когда он вернется с работы, и провела допрос с пристрастием! – резюмировала подруга.
   – Нет! Не могу! Я должна убедиться, что он действительно меня обманывает, и делает это потому, что полюбил другую. Не смогу я без доказательств… с ним разбираться. – Евгения виновато опустила голову.
   – И как ты себе это представляешь? – ухмыльнулась подруга. – Зажжешь свечу и будешь держать над кроватью, когда он с любовницей там… – Тома осеклась, увидев, как глаза Евгении наполнились слезами. – Ну прости! Прости меня, солнышко! – она кинулась к подруге и обняла ее. – Я ляпнула лишнее. Ты же знаешь, у меня язык как помело. Вечно говорю какие-то глупости… – пыталась она успокоить Женю, но слезы, одна за другой, подобно весеннему ливню, катились по щекам подруги.
   Тома молчала и только гладила Женю по голове. Когда та немного успокоилась, она тихо, но твердо сообщила:
   – Считаю, что ты одна не справишься и тебе нужна моя помощь. К тому же, если хочешь сыграть в детектива, то для этого нужно иметь все необходимые подручные средства, в частности личный транспорт, которого у тебя, заметь, нет. Во-первых, никаких денег на такси не наберешься, если будешь за мужем по городу мотаться, во-вторых, должна же быть хоть у кого-то светлая, не затуманенная страданиями голова и железные нервы. Ты меня знаешь. Чего-чего, а выдержки мне не занимать, так что завтра пойдем следить за Виталиком вместе. И не смотри на меня такими глазами! – возмутилась Тома, увидев, как Женя подняла на нее изумленные глаза. – Я же твоя лучшая подруга, в конце концов. Так что не надо сейчас отнекиваться, все равно бесполезно. Я приняла решение! Точка! – И подруга легонько стукнула по столу кулаком, давая понять, что отказ от помощи не будет принят.
   А Женечка и не собиралась отказываться. Наоборот. Она еле сдерживалась, чтобы снова не заплакать, но теперь от избытка чувств и огромной благодарности к подруге. Она не смела даже мечтать, что та согласится быть ее личным шофером. Ведь, как ни верти, а без машины Евгения бессильна. И без идей, блистательно рожденных Тамарой.

   Парик с длинными – на этот раз иссиня-черными – волосами не съезжал. Его на голову Евгении надела Тома, а она умела правильно закреплять искусственную прическу. Жене досталась черная бейсболка, очки а-ля Кот Базилио и новое приобретение Томочки – темно-серая атласная куртка с множеством заклепок и свисающих цепочек. Наученная горьким опытом, от высоких каблуков Женя категорически отказалась и натянула удобные ботинки, разумеется, без каблуков.
   – Да-а, подруга! – пристально оглядев Женю с ног до головы, протянула Тома. – Тебя и мать родная в таком прикиде не узнает, не то что драгоценный муж, привыкший созерцать неземное существо с длинной косой, без макияжа и в скромном наряде. Кстати! – тут же возмутилась она. – Сколько раз тебе говорю, перестань ты слушать свою маменьку-узурпаторшу. Ходишь, как бабка старая, в бесформенных платьях да юбках. Кофты какие-то ужасные носишь. Где ты их только откапываешь? Наверное, барахолки время от времени посещаешь? Ну, признайся?
   Женя отрицательно покачала головой, а Тома продолжала читать нотацию:
   – Не надоело еще такое ужастие носить? Давай выберемся тебе за одеждой. Я буду твоим консультантом, подберем приличные вещи… Кстати, я знаю несколько отличных стоковых магазинов, там за смешные деньги можно купить прекрасные вещи из прошлых коллекций… Это ничего, что прошлые коллекции, они выглядят… – но Женя не дала подруге договорить.
   – Том, обсудим мой стиль потом. Давай уже поедем? Время… – Она пальцем постучала по циферблату.
   – Нет! Пока я не добьюсь от тебя положительного ответа, мы никуда не поедем. И потом… до конца рабочего дня еще целых два часа. Хочешь мерзнуть на улице? – Подруга воинственно сложила руки на груди и в упор посмотрела на Женю.
   – А вдруг он раньше уедет? – неуверенно промямлила Евгения и начала теребить свисающие локоны, накручивая их на палец.
   – Да никуда твое сокровище не денется! – отрезала Тамара. – Итак, последний раз спрашиваю: ты согласна сменить свои ужасные шмотки на приличные вещи? – На этот раз руки упирались в бока, вероятно, для большей убедительности.
   – Но… у меня нет таких денег… – попыталась возразить Женя.
   – После того как мы выясним, чем же занимается твой муж, они у тебя появятся, – с полной уверенностью в голосе произнесла подруга. – И потом… есть у меня еще одна идея, но о ней попозже. Так что? Обещаешь?
   – Обещаю! – выдохнула Женя, готовая в данный момент продать душу дьяволу, лишь бы убедиться в честности мужа и наконец успокоиться самой.
   – Ну вот и прекрасно, – широко улыбнулась Тамара и последний раз взглянула на себя в зеркало.
   Отражением она осталась очень довольна. Узнать ее тоже было крайне сложно. В таком тонком деле, как переодевание и создание нового имиджа, она была мастером высшего класса. Тамара любила экспериментировать с прической, одеждой, макияжем. Пытаясь как можно лучше замаскироваться, Тома исходила из соображений противоположности. Жену Виталик всегда видел скромной, просто одетой, а Тому, наоборот, яркой, вызывающе наряженной модницей. Поэтому на себя она надела длинный зеленоватый плащ своей домработницы Аннушки, в котором, как считала, можно выходить на огород пугать ворон. В свою очередь Аннушке было подарено пальто от Пьера Кардена, купленное два года назад, которым, по мнению Томы, сегодня можно отпугнуть обеспеченных клиентов, хорошо разбирающихся в моде и следящих за новинками модной индустрии.
   На парик подруга напялила вязаный берет неопределенного цвета, выпрошенный все у той же домработницы, и осталась очень довольна своим видом.
   – Ну что, пойдем? – Она махнула Жене рукой. Потом остановилась, еще раз взглянула на свое отражение, сказала: – Я сейчас. – И побежала в ванную комнату. Оттуда Тома вышла практически неузнаваемая.
   – Что ты с собой сделала? – изумилась Евгения.
   – А ты не замечаешь?
   – Н-нет…
   – Ой, уморила! – расхохоталась Тамара. – Да я косметику смыла. Осталась, как говорится, во всей красе. А ты разве меня ни разу без макияжа не видела?
   – Ну разве что в детстве, – начала вспоминать Женя. – А в старших классах ты уже вовсю красилась. И потом, мы же не живем в одной квартире, так что в последние десять лет как-то не приходилось.
   – Тогда понятно. Теперь видишь, какая я красавица, – артистичным жестом Тома показала на свое лицо. – Ладно, не будем задерживаться. Теперь уже точно пора выходить.
   По дороге, лихо передвигаясь по проезжей части на юрком маленьком «пежо», Тамара, как обычно, успевала совмещать несколько дел. Она рулила, жестикулировала и беспрерывно болтала, а также между делом громко возмущалась нерадивыми водителями.
   – Вот видишь, Женька, – вещала подруга. – Мне и гримироваться не нужно. Достаточно смыть макияж. Я ведь на самом деле из тех, кого называют бледной молью. Но, как известно, из любой страшилки можно сделать красавицу. И я, реально оценив свои внешние данные, как в той песне, себя «слепила из того, что было».
   – Том, не надо так прибедняться… – попыталась возразить Евгения, но подруга закончить не дала:
   – Женечка! Не пытайся меня успокоить и подбодрить. Ты у нас всегда была очень корректной, да и потом для тебя моя внешность не играет никакой роли. Я твоя лучшая подруга и уверена, что останусь ею до старости. Тебе же не надо появляться со мной в обществе, ты не мечтаешь, чтобы тебе завидовали по поводу, какая красивая у тебя спутница. В конце концов, Женя, ты – женщина, а не мужчина. И для тебя важна в первую очередь моя душа, а не лицо. Это мужичье! Ослы глупые, да и только! Вот, скажи, почему мы, женщины, любим всяких уродов, не обращаем внимания на плешь, длинный нос или торчащие уши? А им всем красавиц подавай. Сам-то от обезьяны меньше чем на метр отошел, а строит из себя эстета. Черт бы его побрал! – выругалась подруга. – Ой, ты, наверное, и не поняла, о чем я говорю? – спохватилась она.
   – Почему же… на днях имела честь пообщаться с одним из таких красавцев в кавычках, любителей настоящей красоты, – усмехнулась Евгения.
   – Совершенно верно, – подтвердила Тамара. – Нос крючком, сам метр шестьдесят с кепкой, лысое, страшное, а в секретари ему обязательно модель подавай. Чтобы не стыдно перед клиентами было. Но парадокс в том, что его интересует размер бюста и длина ног, а об элементарной образованности, знании компьютера, умении вести переговоры по телефону, в конце концов, смекалке и уме… даже не заикнулся. А вот через месяц придет с претензиями: почему оказалась плохой работницей, – возмущалась Тома. Потом снова переключилась на предыдущую тему разговора: – А знаешь, как я поняла, что нельзя мне без косметики на люди выходить?
   Женя отрицательно покачала головой.
   – Да, я никогда и никому об этом не рассказывала. Очень не хотелось мне на занятия в институт идти, ну и решила я «закосить». А в институте у нас свой терапевт был. Я выспалась хорошенько, а потом к ней прямо из постели и примчалась. Умылась только да какие-то шмотки натянула. Захожу, а она мне с порога: «Что с вами, девушка? На вас лица нет. Вы отравились? У вас температура?» Ну и так далее…
   С тех пор, если мне нужна была справка, я во всей природной красе, – Тома ухмыльнулась, – шла в медпункт. Правда, предварительно дожидалась, чтобы пары начались и меня однокурсники не увидели, а то неудобно как-то. Все-таки я одной из самых видных-красивых на курсе считалась. Ну, слава богу, вроде приехали. – Тома резко притормозила и заехала в подворотню.
   Женя отметила про себя, что погода вчерашнего вечера повторилась до мелочей. Начал моросить мелкий дождик, ветер играл опавшими листьями, используя их вместо мячика, люди открывали предусмотрительно захваченные с утра зонты. Другие поднимали воротники и убыстряли шаг, чтобы окончательно не намокнуть. Девушки спрятались от дождя под аркой, разделяющей соединенные между собой два кирпичных дома. Местный бомж неодобрительно зыркнул на Тому и Женю и быстренько начал рыться в мусорном контейнере, выискивая стеклянные бутылки, чтобы они не достались конкурирующей стороне. Потом присел возле мусорника охранять единственную ценность на его территории.
   Наблюдая за этой картиной, Тома не выдержала:
   – Уважаемый, если вам нужно отлучиться по делам, то мы посторожим контейнер. Обещаю вам, что не подпустим никого из ваших коллег. Идите, не бойтесь, – подмигнула она ему.
   Самое интересное, что бомж, возмущаясь себе под нос, удалился.
   – Фу! Ну, слава те господи! – облегченно вздохнула Тамара. – Воняло от него на полкилометра. Я уже начала переживать, что мы его ароматами пропитаемся. А мои французские духи и его…
   – Тома, о чем ты думаешь! – возмутилась Женя. – Мы здесь заняты важным делом, а ты отвлекаешься на бомжа.
   – Спокойно, подруга! У меня все под контролем… Ё-мое!!! Блин!! Черт! Ну, ни фига себе!!! – она тыкала пальцем в разодетого франта, выходящего из подъезда белого высотного здания.
   – Вот видишь! Я сама была шокирована, – пыталась сохранять спокойствие Женя.
   – Так, бегом к машине! – скомандовала Тамара и помчалась к автомобилю. На бегу она продолжала комментировать: – Мы можем его упустить! Если сейчас нам не уступят дорогу, то считай, что прозевали… Блин, надо было машину в более удобном месте поставить…
   Автомобили с двух разных сторон улицы двинулись с места почти одновременно. Нарушая правила дорожного движения, Тома развернулась на ходу и рванула за «мерседесом», но тот, разумеется, дожидаться ее не стал, и дерзкой водительнице пришлось попотеть, чтобы не упустить молочно-белую машину из виду.

Глава 5
Снежанна

   Снежанна Залесская развалилась в широком кожаном кресле красного цвета, закинув ноги на мягкий закругленный подлокотник. Часы показывали половину первого дня. Перед ней стоял небольшой стеклянный столик, на котором красовалась массивная бронзовая пепельница в форме черепа да фарфоровая с позолотой чашка с крепким свежезаваренным кофе. Снежанна отхлебнула из чашки и глубоко втянула дым толстой, темно-коричневой, с двумя серебристыми полосками по краешку сигары. К курению сигар она пристрастилась лет в двадцать, когда еще был жив отец, Станислав Эдуардович Залесский. Тогда она тайком таскала из шкатулки, стоящей на столе в его кабинете, по одной сигаре в неделю и растягивала удовольствие, делая по несколько затяжек в день. Возможно, отец знал о ее пристрастии, но сигары не прятал и замечаний ей не делал.
   Вообще, с отцом Снежанна ладила. Он понимал ее, как никто другой, и не пытался переделывать. Что значит одна кровь! Мать в их компанию почему-то не вписывалась, но девушка, подрастая, не очень-то жаждала приближать ее к себе. Она не хотела ни с кем делить любовь и внимание Станислава Эдуардовича.
   Впрочем, что вспоминать о прошлом… Со временем все изменилось. Два года назад отец Снежанны погиб. Нелепая случайность, ошибка пилота, которого он за день до того взял на работу. Маленький личный самолет взмыл в небо, чтобы никогда уже не приземлиться на посадочной полосе. Груду металла и останки тел нашли в лесу недалеко от аэродрома. Причину аварии так и не установили, а девушка в двадцать три года стала богатой наследницей, получившей миллионное состояние.
   Правда, на часть денег претендовала еще и мать Снежанны, женщина в полном расцвете сил и сексуальных возможностей. К тому же две пластические операции и ежедневный тщательный уход за телом, волосами и лицом практически приближали ее к возрасту дочери. Девушка не имела ничего против того, чтобы поделиться с матерью деньгами, но выдавать ее за свою сестру!
   Валентина Залесская сначала намеками, а потом и прямо попросила дочь представлять ее своим новым знакомым как старшую сестру. Девушка послушно закивала головой, но в разговоре обязательно называла мнимую сестру мамой. Потом, конечно, Снежанна виновато улыбалась и говорила:
   – Мамулечка, прости меня, пожалуйста. Я снова забыла… Случайно вырвалось. – И видя, как мать хмурится, обнимала ее и продолжала: – Но это же неоспоримый факт. Ты моя мамочка, самая любимая, самая-самая. Конечно, мне очень сложно перестроиться. Тем более что двадцать три года изо дня в день я называла тебя мамой.
   Красавица мама только кивала головой, не зная, что можно возразить любимой дочурке. Она уже поняла, что, живя в одной квартире со Снежанной, возраст скрыть ей не удастся, и нашла выход.
   Валентина переехала в другую квартиру, купленную мужем незадолго до смерти, сообщив дочери, что хочет дать ей полную свободу. Впрочем, если быть совершенно откровенной, то причиной ее переезда был одногруппник Снежанны, понравившийся Валентине Залесской. Теперь никто не мешал ей познакомиться с юношей поближе. Для этого нужны только отдельная квартира да некоторая сумма, которую Валентина выделяла бедному мальчику на бутерброды с красной и черной икрой.
   Когда мать сообщила о своем решении, Снежанна только ухмыльнулась. Уж она-то знала, как спровадить родительницу, не намекая и конечно же не говоря в открытую, что в просторной четырехкомнатной квартире одна из них лишняя. Разумеется, девушка знала о маниакальном желании мамочки всегда оставаться молодой и красивой. Бесконечные просьбы не называть ее мамой, а обращаться по имени, покупка вещей в молодежных магазинах, походы к косметологу и дегустация невероятного количества омолаживающих средств не остались незамеченными наблюдательной дочуркой. И она старалась где только можно называть Валентину Залесскую «мама, мамочка, мамулечка». Разве может раздражать, если дочь так ласково называет любимую родительницу? Разумеется, это очень приятно, но только не Валентине, тщательно скрывающей свой возраст. Ведь в таком случае десять тысяч долларов, заплаченных опытнейшим пластическим хирургам, окажутся потраченными зря.
   А уж что говорить о страсти матери к евроазиатским мужчинам. Разумеется, при жизни Станислава Эдуардовича Валентина только в самых затаенных мечтах видела себя рядом с узкоглазеньким мальчиком, позволяя себе лишь тайком от всех просматривать порнушку производства Китая и Японии. Она провожала их взглядом на улице, любила ходить в китайские рестораны, где томно поглядывала на молоденьких официантов. Невинная слабость матери не укрылась от зорких глаз Снежанны. И уж она-то точно знала, зачем приглашала в гости Тим Ир Ваня, симпатичного китайца, учившегося с ней в одной группе. Все называли его Иваном, и парень с радостью откликался на новое имя. Он неплохо говорил по-русски и был очень вежливым и предупредительным. Девушка не сомневалась, что мамочка обязательно заинтересуется им. Главное, несколько раз оставить их наедине. А остальное – дело техники.
   И когда через две недели Валентина Залеская стала собирать свои вещи, Снежанна поняла, что тщательно продуманный план удалось блестяще реализовать.
   Снежанна сделала последнюю затяжку и затушила сигару. Потом она допила кофе, посмотрела на плитку молочного шоколада в золотистой обертке, рука сама собой потянулась к ней. Девушка распечатала шоколад и откусила небольшой кусочек. Больше нельзя. Она себе обещала. Снежанна положила шоколад на столик, но, ощутив божественный вкус, снова хищно взглянула на сладость, и через пять минут на столе валялась только скомканная обертка.
   «Свинья, – выругала себя Снежанна. – Снова не удержалась! А ведь нельзя! Александра строго-настрого запретила».
   Неделю назад Снежанна наняла за бешеную сумму модного инструктора по фитнесу и правильному питанию Александру Валомееву, которая была известна в узких кругах тем, что за месяц-два помогала вернуть стройность поплывшей фигуре. Александру приглашали звезды эстрады, артисты, ну и, разумеется, все те, кто мог оплатить ее услуги.
   Валомеева подбирала диету, составляла комплекс физических упражнений, великолепно делала массаж, давала дельные советы, и, что самое существенное, ее методика действовала! И не важно, что у многих через несколько месяцев постройневшие формы снова начинали терять привлекательность и расплываться. Инструктор не несла ответственности за неудержимый аппетит клиентов. А регулярные фуршеты под рюмочку калорийной водочки или рестораны с вкуснейшей, но жирной пищей медленно делали свое дело, становясь невидимыми помощниками Валомеевой. Ее приглашали снова и снова, не скупясь оплачивать пагубные привычки и отсутствие силы воли.
   Вообще-то Снежанна была очень красивой девушкой. Высоко поднятая голова, прямая осанка, плавная походка – настоящая королева. Не напрасно же папа назвал ее Снежанной – изысканно, горделиво, чувственно и своеобразно. Она категорически возмущалась, когда друзья пытались назвать ее Жанночкой, Снежиком, Снежком или даже Жанной. Нет! Только полным именем и никак иначе. Это имя дал ей отец, изначально собираясь назвать дочь в честь великой, прославленной, сильной Жанны Д’Арк. Но родилась она в день, когда на улице огромными хлопьями падал снег, а дома, деревья и люди оказались припорошенными пушистыми снежинками.
   – Снежинка Жанна, – радовался Станислав Эдуардович, стоя под окнами роддома и пытаясь разглядеть кукольное розовое личико младенца.
   – Снежанна, – поддакнул его отец.
   – Что? Кто такая Снежанна? – поинтересовался Станислав Эдуардович.
   – Сам же сказал, Снежинка Жанна, а сокращенно – Снежанна, – терпеливо пояснил дед. – По-моему, очень красивое и очень редкое имя. Лучше, чем ты задумал… Жанкой вон и соседку нашу кличут.
   – Какую соседку? Ту, от которой воняет за полверсты самогоном, местную шлюху? – уточнил счастливый отец, и лицо его от отвращения передернулось.
   – Ага. Ее, красапету… – кивнул довольный дед.
   – Ее точно зовут Жанна?
   – Конечно. Самолично жалобу на нее писал, указывал и имя, и фамилию.
   – Тогда будет Снежанна, – решил Станислав Эдуардович. – Не хочу, чтобы какая-то Жанка называла тезкой мою дочурку. Мою принцессу…
   В ЗАГСе он долго и упорно спорил, регистрируя дочь.
   – Вот, посмотрите. Имя Снежана пишется с одним «н», – доказывала ему молоденькая девушка, показывая пальцем в замусоленную книгу под названием «Тайна твоего имени». – Тут и трактовка имеется. Послушайте: «Женщины с этим поэтическим именем – хрупкой душевной организации. Они восприимчивы и чувствительны к людской черствости и несправедливости. Им не хватает стойкости и уравновешенности. Внутренний мир их исполнен любви, они остро ощущают недостаток внимания и чуткости, в отношениях с этими женщинами требуется много такта. Их душевное равновесие легко нарушить грубым словом – они теряются и могут даже заплакать», – процитировала она.
   – Не хватало еще, чтобы моя дочь была истеричкой и плаксой, – возмутился Станислав Эдуардович. – Как я смогу доверить все, что накоплю с годами, неуравновешенной, слабовольной женщине? Она моя плоть и кровь – и должна быть в меня! Или… как Жанна Д’Арк, – добавил он.
   – Тогда почему бы вам не назвать малютку Жанной? – поинтересовалась девушка.
   – Жанной? – Перед глазами Станислава Эдуардовича возникла страшная, как атомная война, соседка Жанна, продающая себя и самогон по одной цене.
   – Нет! Я хочу, чтобы вы записали в свидетельстве о рождении, что мою дочь зовут Сне-жан-на, – по слогам произнес он. – С двумя «н», – уточнил Залесский. Потом достал из бумажника червонец и положил рядом с книгой регистрации.
   Десять рублей в мгновение ока исчезли со стола, а любимое чадо стали называть Снежанной, и никак иначе.
   С детства она ни в чем не знала отказа. Когда ее серые глаза наливались слезами, папа готов был свернуть горы, лишь бы его девочка получила то, что ей хотелось. Вот тебе кукла Барби, привезенная из Америки. Вот «Сникерс», «Баунти» и кульки других конфет, которых и в помине не было в столичных магазинах. Платьица и пальто должны быть только из Франции, джинсы обязательно фирменные… Именно благодаря Снежанне, ее неудержимым желаниям и вечным просьбам, Станислав Эдуардович заработал свое огромное состояние, которое теперь его дочь с огромным успехом тратила.
   Идеалом красоты для тогда еще юной Снежанны стала кукла Барби. У нее было их штук двадцать. И не дешевые китайские подделки, заполнившие рынок значительно позже, уже когда девушке было не до игрушек. А самые настоящие, с красивыми прическами, в ослепительных нарядах, с тонюсенькими талиями и стройными ножками.
   В шестнадцать лет Снежанна отправилась в парикмахерскую и потребовала выкрасить ее волосы в белый цвет.
   – Заметьте, в белый, – строго посмотрела она на парикмахершу в синем фартуке, с короткими, торчащими в разные стороны волосами. – А не в рыжий, желтый или серо-буро-малиновый.
   Женщина удивленно посмотрела на требовательную юную клиентку, но просьбу выполнила. Она дважды наносила на волосы ядовитую смесь из пергидроля, но желаемого результата достигла. После того как волосы помыли и уложили, из зеркала на Снежанну смотрела ослепительная блондинка с выразительными серыми глазами. Носик у девушки был аккуратный и ровный. Пухлые, чуть розоватые щечки, гладкая, не знавшая подростковых прыщиков кожа. Вот только слишком узкие, ниточкообразные губы портили всю картину. Но этот недостаток девушка устранила, как только папа начал ежедневно давать карманные деньги в размере трех зарплат рабочего. Она отложила необходимую сумму, и в институте пластической хирургии опытный врач превратил ее губы в сексуальные, пухлые, чувственные…
   Мечта Снежанны относительно стройных ножек и тонкой талии осуществилась. Природа побеспокоилась и о стройной фигуре, и о идеальных пропорциях. Но красивое тело имеет свойство оплывать жирком, если не имеешь силы воли поддерживать его в надлежащей форме. В характере девушки была целая палитра разных качеств: упрямство, наглость, уверенность в себе, хитрость, а вот силы воли Снежанне как раз и не хватало. Она безумно любила выпечку домработницы Светланы Ильиничны, плитками ела любимый молочный и белый шоколад, запивая его большими чашками какао. К двадцати пяти годам из худенькой блондинки Снежанна превратилась в блондинку с сорок восьмым размером одежды, который, казалось, с каждым днем неумолимо приближался к размеру пятидесятому.
   Лишние килограммы никоим образом не сказывались на личной жизни Снежанны. Особенно если их прикрывала дорогая, изысканная одежда из бутиков. Джентльмены выбирали блондинок, и не обязательно с надоевшими 90–60—90. Возле Снежанны всегда крутилось много мужчин. Девушка любила сильный пол, а он любил ее. Каждый раз при знакомстве с новым молодым человеком Снежанне казалось, что это на всю жизнь, но уже через две недели очередной поклонник надоедал ей хуже осенней мухи, и девушка начинала заметно скучать в его обществе. В конечном итоге она указывала любовнику на дверь и ждала очередную жертву. На удивленные вопросы подруг, а не боится ли она в конечном итоге остаться одна, девушка уверенно отвечала:
   – Конечно нет. Таких, как я, не бросают. Возле меня всегда будет много мужчин, потому что у меня есть два неоспоримых достоинства – эффектная внешность и деньги. Вместе они производят неизгладимое впечатление.
   Но однажды Снежанна ошиблась в своих выводах. Как говорится, и на старуху бывает проруха. Ей встретился тот, на кого должного впечатления она не произвела. Вернее, вообще никакого впечатления. Мимолетный взгляд – и полное отсутствие какой-либо заинтересованности в его глазах. Немыслимо! Неимоверно! Странно! Наверное, именно поэтому Снежанна и обратила на него внимание. Не расплылся в маслянистой улыбке, не оценил ее женские прелести, не предложил бокал вина…
   Мужчина был похож на модель с обложек ее любимых глянцевых журналов. Ничего другого девушка не читала принципиально. Ради него Снежанна незамедлительно дала отставку привлекательному, следящему за последними изысками моды Грише. Хотя совсем недавно подумывала над тем, чтобы сделать Грише очень ценный подарок (он был рьяным коллекционером марок), но пламенные чувства отгорели так же быстро, как и зажглись. На пепелище вспыхнула новая любовь, и эта, Снежанна была уверена, не похожа на все другие. Пламенная, всепоглощающая, сумасшедшая и… пока неразделенная. Почему она решила, что ее чувства совершенно искренние? Потому что с другими мужчинами у нее все было по-другому. Отношения развивались на удивление похоже, однообразно, они как бы катились по накатанной дороге и не сходили с установленного маршрута.
   А вот с незнакомцем дело обстояло иначе. Вернее, оно пока еще не обстояло никак, замерло на месте и не двигалось, находясь на стадии одной-единственной встречи.
   Это произошло в тот день, когда Снежанна вместе с Катей Рябовой удобно расположились в уютном ресторанчике, славящемся обилием марок качественного пива. Кроме сигар, кофе и шоколада еще одним пристрастием девушки было хорошее дорогое пиво, и она частенько наведывалась сюда отведать чего-то новенького, потому как ассортимент пополнялся здесь достаточно часто.
   Подруга Катя не работала и жила за счет очередного, третьего, мужа. В общем, Снежанна считала ее бездельницей, но более удобной подруги грех было желать. Катя всегда готова протестировать новый ресторан, сходить в бутик, принять «солнечную» ванну в солярии и посетить известного парикмахера. А компания Снежанне нравилась больше, чем одинокие молчаливые пробежки по вышеуказанным местам. Как бы там ни было, но даже с такой глупышкой, как Рябова, веселее, да и есть перед кем похвастаться новой сумочкой не хилой фирмы.
   Кстати, себя тунеядкой Снежанна не считала. В свое время отец подарил ей кадровое агентство, куда Снежанна периодически наведывалась, чтобы сразить подчиненных очередным нарядом. Так что в гардеробе «бизнес-вумен» имелось не менее пятнадцати деловых костюмов, которые она надевала, чтобы лишний раз подчеркнуть свою принадлежность к работающему классу. Прикупила также два кожаных портфеля, очки в роговой оправе с обычными прозрачными стеклами и ежедневник в дорогом переплете. По мнению Снежанны, этого было достаточно, чтобы называть себя «бизнес-вумен». А если говорить серьезно, она, подобно своей подруге, праздно проводила свободное время и частенько свирепела от безделья. Именно поэтому Снежанна находилась сейчас в пивном ресторанчике под названием «Толстый Роджер».
   Она пила пиво и слушала безудержный треп Кати. Снежанна даже не пыталась стереть выражение скуки. Рябова жаловалась на патологическую ревность третьего мужа.
   – Ты знаешь, Снежанна, мой к каждому столбу ревнует! Видишь, какие юбки приходится носить. – Она показала на узкую джинсовую юбку чуть ниже колен. – Он мне лимит установил, не меньше пятидесяти пяти сантиметров. Даже выкопал откуда-то метровую линейку и теперь после очередного шоппинга все перемеряет. На днях купила себе обалденную вещь, двух всего сантиметров не хватило до нужной длины, что ты думаешь, заставил обратно сдать. Я ему говорю: «Юбка с заниженной талией, длина четко до колена, закрывает даже больше, чем нужно», а он мне: «Если в одном месте закрывает, то в другом открывает. Не хрен живот на всеобщее обозрение выставлять». Пришлось возвращать. Монстр какой-то. Вот как с таким мужем я себе четвертого найду? Как? Если весь день приходится расписывать по минутам… и то я не уверена, что он иногда ко мне своих холуев не приставляет, чтобы они по пятам ходили да о каждом движении докладывали. И жмотничать стал. Хотела себе комплект белья за три сотни зеленых приобрести – не дал. Я ему объясняю, для тебя, мол, любимого-распрекрасного стараюсь. А он в ответ: «Когда я тебя трахаю, мне твои кружева только мешают. Все равно тебя в нем не вижу, а срывать с тела трусы за триста баксов жалко. Следить придется, чтобы не порвались. Никакого кайфа». Ну, нормальный мужик? – развела руки в сторону Катя.
   Снежанна достала сигарету, чтобы на несколько минут себя развлечь, и сунула ее в рот. Потянулась за спичками, но чья-то рука предусмотрительно подносила зажигалку к сигарете. Девушка подняла глаза, чтобы посмотреть на обладателя сильной мужской руки, выглядывающей из-под белоснежного манжета с запонкой в виде буквы «В».
   От неожиданности зажженная сигарета чуть не вывалилась у нее изо рта. Практически все романы отважной девушки начинались любовью с первого взгляда. Но эта, пожалуй, оказалась самой молниеносной. Всего одно мгновение – и перед глазами Снежанны пронеслась картина всей ее будущей жизни. Первый поцелуй, два вспотевших после секса тела, обручальное кольцо с бриллиантом в три карата, рождение ребенка, семейная фотография счастливых супругов-родителей и старость, где красавец незнакомец нежно ведет ее под руку. «Я хочу за него замуж», – неожиданно для самой себя подумала девушка. А вслух произнесла:
   – Спасибо. Вы так любезны. Может, присоединитесь к нам?
   – Благодарю, – сказал он, – но не хочу мешать вашей милой девичьей беседе. – Он галантно наклонил голову и сел за свободный столик.
   «Черт бы побрал эту безмозглую курицу, – Снежанна мысленно зло выругала Катю. – И зачем пошла в „Толстый Роджер“ с ней. Ведь должна была встретиться здесь с… Впрочем, уж лучше с Рябовой, чем с Григорием… но…» Сейчас присутствие приятельницы только мешало Снежанне. Она являлась конкуренткой номер один. Тем более что Катя обладала сексапильной внешностью и тоже красилась в белый цвет. «Сидим, как сиамские близнецы, – нервничала Снежанна. – Из нее такая же блондинка, как из колхозницы – английская королева. А тоже – лезет из грязи в князи».
   – Знаешь, тебе нужно попробовать другой цвет, – вслух произнесла Снежанна. – Мне кажется, что волосы потеряли былой блеск и выглядят пережженными.
   – Серьезно? – удивилась и расстроилась Катя. – А мне мой стилист говорит, что блондинкой я смотрюсь на все сто два процента. Да и мужики клюют лучше.
   Снежанна поняла, что сболтнула глупость. Рябова выглядела потрясающе в белом цвете. Но признать данный факт означало поставить ей лишний балл.
   – Ну, не знаю, – передернула плечами девушка. – Стилисту тоже кушать хочется, поэтому он будет тебе лапшу на уши вешать про смену имиджа, лишь бы ты к нему чаще приходила. Да и быть настоящей блондинкой недешево. Каждые две недели нужно корни красить. Маски регулярно делать, чтобы волосы не тускнели. – Снежанна распиналась, но Катя, казалось, ее не слушала. Она то и дело поглядывала в сторону красавца с элегантными запонками. И заботливая подруга решила ее отвлечь:
   – А мужики-то тебе зачем? Ты же только полгода как замуж вышла? – спросила она.
   – А! – Катя повернула к ней головку. – Как это зачем? – искренне удивилась она. – Запасной вариант никогда не помешает. Да и сомневаюсь я, что правильный выбор сделала. Для нас с тобой, Снежанночка, главное – продать себя подороже. Чтобы к старости не существовать на жалкие гроши, а жить с шиком, как мы привыкли, – заявила Катя и снова отвернулась, поглядывая в сторону.
   «Да что она себе позволяет! – Злость волной захлестнула миллионершу. – Я и сама кого хочешь куплю. Зачем мне себя продавать! Как она смеет ставить себя на одну ступень со мной! И в подметки мне не годится, провинциалка задрипанная… Шлюха! Могла бы и не наряжаться так броско в пивной ресторан. Не зря тебе муж лимит установил, не зря!»
   Снежанна заметила, как подруга поправляет залитые лаком волосы, которые в данной процедуре никак не нуждались по причине полной склеенности.
   – Хорошенький, – прокомментировала Катя.
   – Да, – процедила сквозь зубы Снежанна.
   – И культурный, – не унималась подруга. – Не захотел мешать нашей беседе… А он точно ничего. – Катя повернула голову к незнакомцу и широко улыбнулась. – Милый, – отметила она и еще раз повернулась, слегка помахав пальчиками. – Может, познакомиться с ним поближе? – спросила она.
   Сердце Снежанны застучало быстрее… от возмущения: «Похотливая сучка!» Когда та снова повернулась лицом к незнакомцу, Снежанна незаметно нажала на мобильном телефоне подруги кнопку, которая дублирует последний телефонный номер. Буквально полчаса назад Катя звонила мужу и отчитывалась, где находится.
   – Настоящий самец. Широкие плечи, видно, что под пиджачком не сало, как у моего, а крепкие мышцы, – продолжала со знанием дела комментировать Катя. – Я не отказалась бы познакомиться с ним поближе и заняться любовью прямо здесь, в отдельной кабинке. Как думаешь? Может, попробовать? Давно я своему рога не наставляла, – и звонко рассмеялась.
   – Думаю… – но договорить Снежанна не смогла, потому что мобильный Кати затрезвонил.
   – Я н-не п-п-понимаю тебя. К-какой самец? О к-к-каких рогах т-ты говоришь? – от грозных воплей Катя начала заикаться. – Хорошо… – еле выдавила она и, удивленно посмотрев на свой мобильный телефон, пояснила: – Прости, Снежанна, я должна идти. Наверное, когда поворачивалась, случайно нажала на кнопку в мобилке, пошел вызов, муж снял трубку, услышал, как я только что тебе говорила, что не прочь переспать с… Ай, в общем, не важно. Короче, он все слышал и требует, чтобы я немедленно ехала домой. Во, блин, влетела! – Она быстро чмокнула подругу в щеку и, схватив сумочку, побежала к выходу.
   Оставшись одна за столиком, Снежанна буквально сверлила незнакомца глазами. Из арсенала оружия соблазнения были призваны всевозможные взгляды от легкой симпатии до острой заинтересованности и требования подойти к столику. «Ну, что же ты, – возмущалась Снежанна, поглядывая на незнакомца, который спокойно пил пиво и не обращал ни на кого внимания. – Я одна. Никаких преград больше нет. Почему не подходишь? Посмотри, как сексуально смотрится мое бедро в разрезе платья. А теперь я беру новую сигарету. Ну же, я жду. Поднеси еще раз зажигалку».
   Но красавец спокойно поставил недопитый бокал на столик и медленно удалился, еле заметно кивнув и улыбнувшись на прощание.
   Снежанна была в бешенстве. Она смяла так и не прикуренную длинную сигарету, немедленно расплатилась и вылетела прочь из ресторана. Мужчины, который так ей понравился, нигде не было. Напрасно она оглядывалась по сторонам, пытаясь увидеть широкоплечую фигуру. В данный момент девушка не помнила ни о гордости, ни о правилах хорошего тона. К чертям все! Главное – не упустить мужчину, в которого она влюбилась с первого взгляда. Она уверена, что именно с ним обретет свое счастье. Именно он должен стать ее возлюбленным!
   Она вела машину и ругалась матом. Снежанна обогнала «мицубиси» последней модели и, не показывая поворота, «подрезала» его. Возмущенный водитель еле успел затормозить, чтобы не врезаться в «рено» Снежанны, и возмущенно просигналил.
   – Козел! Ублюдок! – заорала она и, открыв окошко, показала неприличный знак в виде поднятого вверх среднего пальца. Потом со всей силы надавила на газ и помчалась по автостраде.
   Вечер был испорчен. Впервые на памяти Снежанны тот, кто ей понравился, не обратил на нее внимания!
   – Он будет моим! Обязательно будет! – Девушка ходила по квартире и громко повторяла подобно мантре эти слова.
   Ее очередной любовник позвонил в дверь. Снежанна посмотрела в глазок и окончательно рассвирепела.
   – Какого черта ты приперся! – Разъяренная, она стояла на пороге и вопила на Гришу, который, ничего не понимая, хлопал глазами и пытался найти слова оправдания.
   – Что, не мог позвонить? – снова напала на него Снежанна.
   – Но я хотел сделать тебе сюрприз… – промямлил любовник.
   – Вот и сделал. А теперь слушай внимательно. Я не хочу тебя больше видеть! Никогда! Не попадайся мне на глаза, понял?
   – Снежанночка, что случилось? Давай объяснимся. У тебя нет настроения? – попытался вразумить ее отвергнутый.
   – Для тебя настроения не будет никогда!
   – Но ты же еще сегодня говорила мне по телефону, что любишь?
   – Любила – разлюбила. А теперь люблю другого, – сообщила Снежанна. – Так что не смей здесь больше появляться и мешать моему личному счастью.
   – Ты обиделась, что я не смог прийти в «Толстый Роджер»? – не унимался Гриша.
   – Слава богу, что ты не пришел! – Ее голос звучал все так же – на повышенных тонах. – Именно благодаря этому я встретила свою новую любовь.
   – Но это…
   – Довольно. Я все тебе сказала! – рявкнула Снежанна и захлопнула дверь перед носом Гриши.

   Следующий день Снежанна была сама не своя. Она не находила себе места, перебрала весь гардероб, бросая забракованную одежду прямо на пол, выискивала самые привлекательные наряды и, в конечном итоге решив, что надеть ей нечего, отправилась по магазинам.
   Ровно в семь она заняла позицию в том же пивном ресторанчике в надежде, что незнакомец снова здесь появится. Чтобы не рисковать и не оказаться на стуле у барной стойки, Снежанна заранее зарезервировала столик. Она то и дело нервно поглядывала на входную дверь, и… ее надежды оправдались. Завидев его, Снежанна схватила со стола приготовленную заранее пачку сигарет и дрожащими от напряжения пальцами достала одну.
   Он снова поднес зажигалку! Значит, он заметил ее сразу же, как вошел. Впрочем, ее трудно было не заметить. Снежанна надела ярко-красную блузку, которая подчеркивала ее полную грудь, готовую в любой момент вывалиться из ажурного черного лифчика. Блондинка в красном – гремучая смесь, способная опьянить любого мужчину, если только он не импотент и не гомосексуалист.
   Незнакомец никак не походил ни на того, ни на другого. На призывный жест рукой, приглашающий присесть рядом, на этот раз он не ответил отказом.
   – Виталий, – представился новый объект страсти.
   – Снежанна, – тихо, с придыханием, глядя ему в глаза, назвалась она и отметила, что у мужчины красивое и благородное имя.
   – Вы частый гость в этом ресторанчике? – поинтересовался Виталий.
   – Вы, я заметила, тоже? – девушка чарующе улыбнулась.
   – Нет. Я здесь всего второй раз. Но мне здесь очень понравилось. Позвольте вас угостить? – предложил красавец и посмотрел на Снежанну таким завораживающим, манящим взглядом, от которого ей захотелось отдаться ему прямо здесь, на маленьком круглом столике.
   – Я буду пиво «Эфес».
   – Отличный выбор. Пожалуй, я тоже его закажу, – согласился Виталий.
   Снежанна таяла, как мороженое в жаркую погоду. Они вели непринужденную беседу. С каждой минутой Виталий поражал ее все больше. Она поняла, что не ошиблась, и любовная стрела, уколовшая ее сердце, застряла там надолго. «Может, пригласить его к себе домой, когда он будет меня провожать?» – мелькнула мысль.
   – К сожалению, я должен с вами проститься. – Он взглянул на часы. – Дела… Увидимся. – Виталий взял пухлую руку Снежанны и поцеловал ее.
   «Как, уже!» Внутри у нее все закипело и возмутилось. Снежанна натянула улыбку, но губы ее подрагивали. Вот-вот, еще капельку, и маска сползет, а на лице отразится разочарование.
   – Но вы же… – девушка хотела сказать, что он не спросил номер ее телефона, не оставил свой. Она с трудом сдержалась, чтобы не проявить излишнюю заинтересованность. Усилием воли Снежанна снова выдавила из себя улыбку, пытаясь скрыть мину недовольства. – Да, увидимся…
   «Почему? Почему он ушел. Посидел всего-навсего каких-то тридцать минут?» Его безразличие, спокойствие бесили и в то же время еще больше заинтересовывали и манили. Она точно знала, что с сегодняшнего дня станет постоянным клиентом пивного ресторанчика «Толстый Роджер». Будет смотреть на входную дверь, и если он не появится завтра, она придет и послезавтра, и на следующий день…

Глава 6
«Цена не имеет значения!»

   – Ваня! В своем ли ты уме! – Снежанна задыхалась от негодования. – Если тебе нужны деньги, то попроси у моей мамочки. А я не собираюсь платить за то, что ты ее ублажаешь. И вообще, еще раз сунешься ко мне с таким вопросом, я тебя в лепешку раздавлю! – гаркнула она и швырнула трубку. – Урод! – выругалась она. – Мало того что его мамаша кормит, поит, вещички покупает, так он еще решил и с меня поиметь. Размечтался! Альфонс узкоглазый. Я должна ему платить, чтобы он не бросал мамулю! Я! – Неожиданно Снежанна поняла, что разговаривает вслух, и замолчала. – Ой, простите. – Она с виноватым видом повернулась к мужчине лет сорока пяти в шерстяном белом пуловере и тщательно отглаженных серых брюках.
   Лицо гостя мало интересовало Снежанну. Она даже толком и не рассмотрела его. Ей достаточного было определить, сколько стоит незатейливый наряд Булдыкина Валентина Архиповича. Буквально вчера она заходила в недавно открывшийся бутик и тщательно изучила цены, которые обычному покупателю показались бы космическими.
   Странно, но влюбленная девушка мысленно примерила именно этот пуловерчик на Виталика и пришла к выводу, что он непременно бы ему пошел.
   Булдыкин лишь улыбнулся.
   – Да ничего. Бывает… Может, помочь решить вашу проблему? – тут же предложил он.
   – Спасибо. Я справлюсь сама, – резко ответила Снежанна. – Итак, вернемся к цели вашего визита.
   Снежанна села в кресло и закинула ногу на ногу, так что полы коротенького халатика разъехались и обнажились полные, загоревшие под искусственными лучами ляжки. Взгляд Валентина Архиповича невольно остановился на них, пометался снизу вверх, жадно фотографируя сексапильные ноги, и с явной неохотой оторвался от приятной картины. Потом глаза въелись в ложбинку между полными грудями, готовыми вывалиться из тесного лифчика, облобызали их и, наконец, снова стали такими же, как в начале разговора, – жесткими и цепкими.
   Снежанна прекрасно знала, как действует ее тело на таких мужчин, как Булдыкин, поэтому специально выбрала именно этот наряд и заблаговременно поставила кресло под нужным углом. Она не знала о цели визита Валентина Архиповича и расспрашивать по телефону посчитала ниже своего достоинства. Но предпочла подготовить пути к отступлению, если разговор вдруг окажется не из приятных.
   – Я пришел предложить вам сделку, – по-деловому сообщил Булдыкин. – У вас есть то, что вы можете продать, а у меня есть желание это купить.
   – Простите, не понимаю?
   – Вы уверены? – недоверчиво посмотрел на нее гость. – Мне достоверно известно, что ваш отец продолжительное время собирал марки. В его коллекции имеются довольно редкие экземпляры…
   – А-а! Вы о марках… Да, действительно, была у папы такая страсть, – расплылась в улыбке Снежанна. – Но дело в том, что он просил не продавать коллекцию, хотел, чтобы она хранилась в семье, как память о нем. Папа очень дорожил собранными марками. И я обещала, что сохраню их…
   – Возможно, вы и обещали, – взгляд Булдыкина стал еще более колючим, глаза прищурились, в них метались искры, – но мне известно, что совсем недавно вы хотели подарить интересующую меня марку одному из своих друзей.
   На слове «друзей» Валентин Архипович сделал ударение, чтобы Снежанне стало понятно: он в курсе, насколько тесно «дружила» девушка с молодым человеком.
   На секунду она задумалась, ударившись в воспоминания. Ее предыдущий кавалер задержался на удивление долго. Два месяца – огромный срок. В постели с ней он вытворял немыслимые вещи, и Снежанна даже увлеклась им не на шутку. Именно ему она хотела подарить ту особо ценную марку, которую завещал отец. Странное желание. Да кому может понадобиться старый, частично потертый прямоугольничек двух с половиной на четыре сантиметра? Но Гриша оказался заядлым филателистом и неоднократно намекал, что о лучшем презенте к дню рождения и не мечтает.
   Снежанна когда-то обещала отцу, что марка останется в их семье, и обещание собиралась выполнить. Но кто же знал, что уже через два месяца она передумает выходить замуж за Григория?
   С маркой, которую хотел приобрести Булдыкин, была связана интересная семейная история.

   …Марки начал собирать еще дед Снежанны. До войны он долгое время жил в Ленинграде вместе с семьей. Заведовал продовольственной базой. Поэтому средства для покупки редких экземпляров имелись всегда. Даже во время войны дед не поставил крест на своем увлечении, и за четыре военных года его коллекция значительно пополнилась.
   На фронт Эдуард Залесский не попал по состоянию здоровья. Да и не очень он туда стремился и сделал все возможное, чтобы не покидать насиженное хлебное место. Он спекулировал продуктами, обменивал их на предметы антиквариата и, разумеется, обращался к семьям известных ему филателистов с предложениями обменять буханку хлеба, а иногда и того меньше, на нужную ему марку. Как правило, умирающие от голода люди соглашались. Голод сковывал волю, мысли, не давал права выбора. Кто думал о ценностях, кого волновало возвышенное, когда нестерпимо хотелось есть… А вот деда Снежанны, получается, «возвышенное» волновало… Хотя бы потому, что продукты во время блокады у Залесского имелись всегда и он прекрасно понимал, что война – явление временное, а ценности и старинные вещи – вечное.
   По окончании войны Эдуард Залесский очень быстро покинул Ленинград. То ли ему было стыдно смотреть людям в глаза, то ли Залесский решил, что сырой ленинградский воздух плохо влияет на его здоровье, или были еще и другие причины, но семья переехала в Москву. Часть антиквариата он продал, не желая привлекать внимание соответствующих органов, но собирать марки не прекратил до самой смерти. И увлек этим занятием самого младшего сына – Станислава.
   Ударившись в бизнес в начале девяностых, Станислав Эдуардович Залесский ушел в дела и на время подзабыл о своем увлечении. Встречи, командировки, рестораны, деловые партнеры… Слишком много всего свалилось сразу. Но однажды, когда появилась острая необходимость в кредите, он вспомнил о коллекции. Особо закладывать было нечего, разве что квартиру. Но жена категорически запретила Станиславу рисковать. Времена нестабильные, и в любой момент они могли оказаться на улице. Тогда Залесский, пересмотрев отцовскую коллекцию, еще и пополненную им, решился ее заложить. Но в России на Станислава Эдуардовича, который приходил с альбомами в банк с просьбой предоставить кредит, смотрели, как на полоумного. Фиаско не остановило Залесского. Он поехал в Швейцарию, обратился с аналогичной просьбой в банк и… деньги получил.
   Были вызваны эксперты, которые тщательно изучили коллекцию и оценили одну-единственную марку, по меркам Станислава, в крупную сумму. Через год удачного бизнеса Залесский увеличил эту сумму раз в двадцать и выкупил почтовую марку, считая, что она принесла ему удачу.
   «Она должна остаться в семье! – строго приказывал отец маленькой Снежанне, юной Снежанне и уже взрослой девушке Снежанне. – Марка принесла мне удачу, именно благодаря ей я сколотил свой начальный капитал. Это наш семейный талисман».
   Сейчас у Снежанны возникало двоякое чувство. С одной стороны, ослушаться отца, не выполнить его завет было крайне непорядочно. А с другой, именно деньги погубили Станислава Залесского. Может, не заработай он огромную сумму благодаря кредиту, не было бы у него частного самолета, и оставался бы он жив… Отца девушка очень любила и часто грустила о его преждевременной кончине.
   – Вас интересует именно эта марка и никакая другая? – уточнила Снежанна.
   – Да, именно эта.
   – Но откуда вы знаете, что мы говорим об одном и том же экземпляре? – не сдавалась девушка – Опишите мне ее, пожалуйста.
   – Два с половиной на четыре сантиметра, была выпущена в тысяча девятьсот шестом году, на ней изображена София Фредерика Августа Анхальт-Цербстская, или, как у нас ее величали – Екатерина Вторая, год рождения императрицы указан неверно, что и является отличительной особенностью марки; в настоящее время сохранились четыре экземпляра, и один из них находится у вас, – без остановки выдал Булдыкин, как будто вожделенная марка находилась у него перед глазами.
   Снежанна задумалась. Она была готова подарить ее своему избраннику, но нарушить волю отца и продать…
   – Нет, – наконец категорически отрезала девушка. – Эта марка не продается. Ни при каких обстоятельствах. Могу предложить другие, если вам интересно…
   – Меня интересует только эта! – перебил ее Валентин Архипович.
   – Эта не продается, – с ударением на каждом слове отчеканила она, – ни за какие деньги!
   – Ну… милочка, вы, пожалуй, преувеличиваете, – захохотал Булдыкин. – Есть деньги, очень большие деньги, а есть огромная сумма. Вы же еще не знаете, сколько я собираюсь вам предложить.
   – А я и знать не хочу. По-моему, вы меня не поняли. Эта марка семейная реликвия, папа очень хотел, чтобы она осталась в семье, и она останется! Цена не имеет значения! – четко сказала Снежанна.
   Валентин Архипович напрягся, на его лице заходили желваки, но он промолчал. Потом вытащил свою визитку и на обороте что-то быстро черкнул.
   – Пожалуйста, – протянул кусочек картона Булдыкин. – Я написал вам мое предложение, а вы решайте сами… Всего наилучшего. Надеюсь, видимся не в последний раз. – Уходя, он еще раз облобызал взглядом пышное тело Снежанны.
   Закрыв дверь, она внимательно изучила визитку. «Булдыкин Валентин Архипович. Директор», – значилось на ней. Чего директор, банно-прачечного комбината? Девушка передернула плечами и перевернула визитку. Сумма с тремя нолями повергла ее в шок. За эту почти распавшуюся бумажку девять тысяч долларов?
   Но… что такое девять тысяч по сравнению с просьбой отца! «Да и не факт, что марка не стоит дороже», – тут же деловито отметила про себя Снежанна.
   Давая ей именно это имя, папа не ошибся. Имя Снежана с одним «н» никак ей не подходит, ни одно слово в характеристике этого имени не относится к ее личности. Она достойная дочь отца – и своей выгоды никогда не упустит. Пусть Снежанна не занимается бизнесом, но с папиным наследством в ближайшие десять лет работать ей точно не придется. Что будет потом? Сказать сложно. Вероятно, потом будет муж, богатый… нет, очень богатый. Снежанна не хотела признаваться в своих надежах на мужа даже себе, не то что Кате Рябовой, которая честно призналась в намерении продать себя подороже. Разумеется, она хочет того же, но зачем говорить об этом вслух? Два больших капитала – намного лучше, чем один. Тогда ей точно не придется работать до конца своей жизни. Интересно, сколько зарабатывает Булдыкин Валентин Архипович? Видимо, немало, раз предлагает девять штук за марку.
   Впрочем, о Булдыкине она забыла уже через минуту.
   Виталий! – Вот какое имя волновало ее и днем и ночью, будило воображение.
   После их второй встречи Снежанна стала завсегдатаем пивного ресторанчика «Толстый Роджер». Ровно в шесть часов при полном параде, благоухающая, как майская роза, тщательно причесанная, она ждала Виталия за столиком. День, второй, третий… он не появлялся. Каждый раз она уходила злая и расстроенная. Обещала себе, что больше не придет, ругала Виталия и снова, словно на работу, шла туда. Снежанна не приглашала за компанию подруг. Не то чтобы она боялась конкуренции, но после сложностей с Катей Рябовой, заинтересовавшейся Виталиком и возжелавшей переспать с ним прямо сейчас, в отдельной кабинке, рисковать не решалась. Хорошо, что тогда в «Толстом Роджере» вместе с ней была Катя, женщина замужняя. И просто прекрасно, что Снежанне удалось избавиться от нее с помощью телефона и ревнивого мужа. А если бы на ее месте оказалась красивая и свободная Даша Майкова или Леся Стройникова? Даже страшно подумать! И если Дашка имела элементарную совесть, то Леся не посмотрела бы ни на какие условности и дружеские симпатии.
   Леся была любимой моделью Вениамина Норкина. Не бог весть какой статус, но именно благодаря известному модельеру уже около двух лет она попадала на обложки глянцевых журналов, была частой гостьей светских вечеринок, неизменно дефилировала на показе мод в самых красивых нарядах, а также ей предоставлялось почетное право в очередной раз надеть свадебное платье из новой коллекции. Норкин считал Лесю своей музой и богиней удачи в одном лице, потому как ангельское личико с нежно-васильковыми глазами, длинными ресницами, мастерски увеличенными визажистом, стянутые в тугой пучок золотистые волосы и матовая кожа притягивали взгляды как магнит. Пожалуй, на Лесе элегантно и стильно смотрелась любая одежда, даже самая заурядная, а уж свадебное платье… Не нужно быть провидцем, чтобы утверждать: посмотрев на такую красавицу невесту, девушки считали, что и они будут смотреться в подвенечном наряде от Норкина так же ослепительно. В тот же день модельеру поступало по два, а то и по пять заказов на одежду, в которой дефилировала Леся. Все оставались довольны.
   Модель получала честно заработанные тугрики, Норкин – славу, популярность и конечно же то, ради чего трудится каждый нормальный человек, – вознаграждение. Творческий тандем креп и в ближайшее время распадаться не собирался.
   Несмотря на популярность и известность в узких кругах, Леся была отличной подругой, не зазнавалась и не страдала манией величия. Она всегда стремилась помочь, если у ее подруг возникали неприятности, не скупилась на подарки, выручала деньгами, никогда не требуя возврата долга, с готовностью слушала стенания и плач по телефону, но… Нет людей без недостатков! В противном случае – это робот, да и те ведь могут сломаться …
   Леся – незамужняя и свободная девушка – не знала, каково это – оставаться без внимания мужского и даже женского пола. Да, красавица модель пользовалась популярностью не только у мужчин, но и у женщин. Причем последние были еще более настырными. Присылали огромные букеты цветов, приглашали приятно провести время, обещали неземную благодать. Лесбийскими наклонностями Леся не страдала и страшно злилась на наглых и эксцентричных дам. Впрочем, ухаживания мужчин ее раздражали не меньше.
   «Хотите презентовать мне ту открытую блузку от Норкина, в которой видели на сегодняшнем показе? Спасибо, очень любезно с вашей стороны. Разумеется, я ее приму… Уважаемый, но разве я вам что-то обещала? Вы горели желанием сделать мне подарок, вы его сделали… И на что надеетесь дальше? Неужели вы думаете, что все модели – продажные шлюхи? О! Да как вы смеете, разве я давала какие-либо обещания? Или намекала? Нет? В таком случае прошу больше никогда меня не беспокоить, потому как я девушка очень высоких нравственных правил и не смогу иметь ничего общего с таким, как вы…» Приблизительно так Леся общалась с потенциальными кавалерами.
   А вот кавалеры ее подруг… Именно они вызывали у Леси самые сильные симпатии. Любого – даже самого плешивенького, бедного, глупого, или изумительно красивого, или несметно богатого – она считала своим долгом соблазнить. В данном случае ни социальный статус, ни материальное положение претендента значения не имели. Основным критерием отбора был один незначительный нюанс – он должен нравиться подруге. Другими словами, очень любила манекенщица отбивать кавалеров у подруг. И делала это Леся как бы ненарочно. Ну вот получилось, так вышло, наваждение, не виновата я, он сам пришел… В общем, своей вины Леся никогда не признавала, и когда бывшие любовники, друзья и ухажеры в мгновение ока, иногда – чуть дольше, но не больше двух дней, забыв прежнюю любовь, падали поверженные у ее ног, были готовы бросить, да чаще и бросали бывших пассий, интерес Леси угасал с курьерской скоростью. Ничейные мужчины не интересовали девушку. Вообще!
   Она долго рыдала на плече у подруги, рассказывая той, что она, Леся, буквально уберегла любимую Таню, Свету, Лену от опрометчивого шага. А если бы страсть мужчины к другим женщинам обнаружилась после свадьбы? В общем, жертвой становилась Леся, и она всегда находила оправдание, а кавалер изгонялся на веки вечные.
   В остальном девушка была идеальной подругой, самой лучшей, самой верной. Однако теперь, зная ее маленький недостаток, ни одна из ее знакомых не решалась знакомить Лесю с очередным бойфрендом. Каждая предпочитала расстаться по собственной инициативе, либо, в крайнем случае, быть оставленной, но никак не обманутой и оставленной ради лучшей подруги…
   В общем, Снежанна решила однозначно, что в ловле на живца конкурентки ей не нужны. Умная женщина никогда не станет знакомить своего возлюбленного с подругой, как говорится, от греха подальше. Но уже на третий день «одиночное плаванье» за столиком в ресторане начало тяготить ее. Кроме того, возник еще один неприятный нюанс.
   Снежанна возненавидела пиво. Ее уже тошнило от горьковатого привкуса, от белоснежной пены, даже запах ароматного солода казался неприятным. Девушке хотелось напиться, чтобы не рассматривать надоевший интерьер, не замечать похотливые взгляды мужчин, забыть, почему она здесь. Но спиртного, кроме пива, в ресторанчике не подавали принципиально, и ей приходилось снова и снова глотать мерзкую коричневую жидкость, которую совсем недавно она так любила.
   – Как я рад нашей встрече! – раздался за спиной знакомый голос.
   Снежанна резко повернулась. Как она могла его пропустить? Ведь ее взгляд все время был направлен на входную дверь.
   – Я тоже! – не смогла она скрыть радости.
   «Сегодня он от меня не скроется. Я сделаю все, чтобы понравиться ему, – решила Снежанна. – Господи, да я хоть сейчас готова отдаться Виталию. Какие у него глаза!» Ее сердце бешено колотилось. Несмотря на то что Снежанна никогда не отличалась высокими моральными принципами и запросто могла лечь в постель с мужчиной спустя час после знакомства, она теоретически прекрасно знала, что никогда не следует бросаться на шею мужчине, с которым хочешь иметь продолжительные отношения.
   Легкий взмах ресниц из-под скромно опущенных глаз, еле заметная улыбка, румянец на щеках, сомкнутые коленка к коленке ноги… По мнению Снежанны, именно так должно вести себя нежное существо, именуемое невинной девушкой. С такими не гуляют – на таких женятся. А в данном случае она хотела замуж. Ну и что с того, что Виталия она видела всего лишь два раза? Громкие удары сердца подсказывали ей – он ее суженый. А уж Виталий наверняка ищет именно ту, с которой хотел бы связать свою судьбу навсегда.
   Странное чувство… Снежанна почему-то уверена, что он свободен. Во-первых, она заметила, что на безымянном пальце правой руки отсутствует обручальное кольцо. Не бог весть какая зацепка, сейчас многие мужчины не носят колец, но все же шансы увеличиваются. Во-вторых, в его взгляде не было и намека на тоску. А по наблюдениям, почти у каждого женатого мужчины в глазах читается нечто похожее. Ну и, в-третьих, даже если он и обременен узами брака, их всегда можно разорвать.
   Похоже все-таки, что незнакомец в поиске. И надо стать его искомым идеалом.
   – Вы кого-то ждете? – спросил он после возникшей паузы.
   – Нет… – процесс обольщения начался. Снежанна мимолетно посмотрела в глаза Виталию и отвела взгляд.
   – Тогда… я составлю вам компанию? – спросил он.
   – Да, пожалуйста… – она показала на стул рядом с собой.
   Разговор на общие темы несколько раз прерывался неловким молчанием. Виталий заметно нервничал, Снежанна тоже. Он вытащил пачку «Мальборо», закурил. Потом предложил, показывая на сигареты:
   – Будете?
   – Нет, спасибо… Я бросила. – Хорошо, что до его прихода официант сменил пепельницу с десятком окурков и смятой пустой пачкой. Мужчинам нравятся некурящие женщины, даже если они сами курят. Поэтому придется при нем ограничить себя в этом удовольствии, разумеется, не надолго. Игра стоит свеч. Снежанна твердо решила, что готова заплатить очень высокую цену за то, чтобы он был рядом. Даже очень-очень высокую, если понадобится. Она пойдет на любые жертвы, будет ангелом во плоти (правда, до поры до времени), откажется от шоколада, похудеет и даже коротко подстрижется, если он скажет, что ему нравятся мальчишеские стрижки. И в результате всех жертв добьется своего.
   – Заказать вам пиво? – предложил Виталий.
   В желудке громко забурчало, и к горлу подкатил неприятный ком.
   – Нет. Пожалуй, мне лучше кофе, – скромно отказалась она.
   – Вы, наверное, студентка? – предположил он.
   «Льстит, – отметила Снежанна. – Но все равно приятно. Впрочем, я выгляжу очень даже молодо. Так что вполне возможно, что он принял меня за студентку».
   – Нет, ну что вы, – скромно улыбнулась она. – Я работаю. У меня свое кадровое агентство.
   – О! Так вы деловая леди?
   – Можно и так сказать. Я без работы не могу. Считаю, что любая женщина должна реализовать себя. Конечно, уметь готовить, гладить, стирать – это в обязательном порядке. Я, можно сказать, идеальная хозяйка, – вдохновенно и складно врала Снежанна, ни разу в жизни не сварившая даже элементарный суп. Как-то она попыталась погладить блузку – и на материале остался огромный выжженный след от утюга. Жаль, обвинить было некого, домработницу она бы лишила недельной зарплаты. – И если мой избранник захочет, – продолжала соблазнительница, – я готова ради него поставить крест на карьере, – тонко намекнула, в то же время раздумывая, как бы удостовериться, что он не женат.
   – Как? – удивился Виталик. – Вы, очаровательнейшее создание, самая красивая девушка среди тех, что мне доводилось встречать, и еще не замужем? О! Я уверен, немало отверженных поклонников пало у ваших ног!
   – Возможно. – На пару секунд она скромно опустила глаза и попыталась сыграть смущение. – Но я не спешу… Считаю, что выходить замуж нужно один раз и навсегда. К тому же обязательно с самыми искренними чувствами, независимо от того, какое положение в обществе занимает избранник. Главное – любовь.
   – У вас удивительно старомодные взгляды на брак, – польстил ей Виталий. – Сейчас редко встретишь девушку, которая не интересуется заработной платой будущего мужа.
   – Значит, я – исключение, – Снежанна предельно искренне посмотрела в глаза собеседнику. – И очень демократична, если дело касается личной свободы. Например, не стану запрещать будущему мужу встречаться с друзьями, когда у него возникнет желание поиграть в бильярд или сходить в сауну.
   «Блин, что я несу! – вопила про себя Снежанна. – Чушь полная. Ни одного слова правды. Ведь я не то что так не думаю, я имею совершенно противоположные взгляды на жизнь! Убила бы, если бы муж поперся с какими-то мужиками, оставив меня в одиночестве. Да он мне ноги целовать должен уже за то, что отдала ему руку и сердце… И все же как складно получается. Я даже сама начинаю верить». Вслух же она произнесла:
   – Уверена, ваша жена тоже очень либерально относится к вашей свободе… Ведь вы не спешите домой после рабочего дня. – «Вот сейчас и узнаю, сколько сил придется положить на завоевание такого красивого самца», – подумала Снежанна.
   – К сожалению или к счастью, но я тоже свободен, – слегка улыбнувшись, ответил Виталий.
   Снежанна с трудом сдержалась, чтобы не вздохнуть облегченно и скрыть счастливый и хищный блеск в глазах, появившийся сразу после его ответа. Но все же отлучилась в дамскую комнату и около пяти минут смотрела в зеркало и смеялась от радости. Хорошо, что туалет закрывался на замок, а то зашедшая вскоре дама неправильно поняла бы ее смех. Победа! Это ее первая победа! Не напрасно она вечерами ждала его здесь. Пожалуй, для первого раза достаточно. Информацию о его материальном благосостоянии и должности Снежанна соберет потом. Проведя кисточкой по губам и обновив помаду, она направилась к столику. Шла медленно и гордо. Пусть мужики пялятся. Ловите свои слюни! Теперь она не будет выглядеть одинокой женщиной, желающей познакомиться.
   Снова беседа ни о чем, но Снежанна млела от счастья. Ей казалось, что Виталий проявляет искренний интерес. Правда, он ушел слишком быстро, сославшись на дела, но на этот раз попросил ее номер телефона, который тут же получил – написанный на бумажной салфетке. Ручку она приготовила еще раньше, впрочем, как и телефон, на маленькой открытке в виде сердечка. Но в последний момент передумала. Виталий мог догадаться, что она специально готовилась к их встрече или, того хуже, мог решить, что такие «визиточки» у нее запасены заранее.

   Снежанна зашла в квартиру. Сбросила сапоги, и они остались валяться посреди прихожей. Направилась в гостиную, открыла бар, который размещался в огромном напольном глобусе, и достала бутылку виски. Налила полный стакан, взяла из шкатулки сигару, глубоко, с удовольствием затянулась едким дымом и сделала большой глоток.
   – Блаженство… – томным голосом произнесла вслух и закрыла глаза. Жидкость обожгла ей горло и плавно потекла дальше, чтобы через какое-то время смешаться с кровью и затуманить разум.
   Сегодня ее день – и она была счастлива. Празднуя победу, Снежанна вылакала полбутылки спиртного и уснула прямо в кресле, не раздеваясь.
   Девушка проснулась оттого, что кто-то осторожно укрывал ее пледом. Разумеется, этой доброй душой оказалась домработница Светлана Ильинична, женщина спокойная и добродушная. Ее нанимал еще покойный отец.
   Светлана Ильинична жила в доме напротив. Она ушла на пенсию раньше установленного срока и подрабатывала тем, что убирала квартиру, три раза в неделю готовила еду, гладила белье и терпеливо сносила колкости Снежанны.
   Девушка недовольно зыркнула на домработницу, рванула на себя плед и попыталась уснуть. Как ни странно, спать расхотелось. В глазах ощущалась неприятная резь, в горле пересохло, а голова, казалось, раскалывалась на сотни мелких частиц. Хотя вчера Снежанна уснула в прекрасном настроении, сегодня блаженное состояние превратилось в колючего ежа, готового в любой момент растопырить иголки и при необходимости уколоть.
   Она поворочалась в кресле, перешла на диван, но сон пропал окончательно. Да и домработница мешала, побрякивая посудой на кухне. За два дня тарелок и грязных чашек в мойке собралось немало – хозяйка квартиры не утруждала себя мытьем посуды. Наращенные длинные ногти и лень стояли на пути к аккуратности.
   Через мгновение послышался звон разбитого стекла. Снежанна отшвырнула плед, попыталась найти домашние туфли, но, обнаружив только один, босиком пошлепала в кухню. Светлана Ильинична сидела на корточках и собирала осколки чашки. Снежанне никогда не нравилась зеленая, в пестрых разводах и с неудобной ручкой чашка, ее когда-то мать подарила отцу, но ругательства уже вертелись на языке, и остановить их было невозможно.
   – А поаккуратней нельзя? – рявкнула Снежанна и прибавила несколько слов нецензурной брани.
   От неожиданности домработница выронила разбитые куски и порезала палец. Кровь начала капать на белоснежную половую плитку.
   – Ну вот. Еще и кровью тут все перепачкаете, – возмутилась девица.
   Светлана Ильинична подняла виноватые глаза на хозяйку, и на ее лице промелькнуло подобие улыбки. Странная реакция не укрылась от Снежанны, готовой в любую секунду пойти в наступление.
   – Чего лыбишься? – неожиданно для себя перешла она на «ты», хотя раньше не позволяла себе этого в разговоре с домработницей. Как-никак та годилась ей в матери.
   – Не надо бы тебе, Снежанночка, так много пить, – спокойно, даже ласково сказала Светлана Ильинична. – Женский алкоголизм практически неизлечим. Поверь, я ведь в психбольнице двадцать лет проработала… такого насмотрелась.
   – А меня твое мнение не волнует! Твое дело полы мыть да дерьмо убирать! – даже не задумываясь над словами, орала Снежанна, еще больше разъярившаяся от услышанного.
   Неожиданно домработница выпрямилась. Оставив осколки лежать на кафеле, сняла фартук и бросила его рядом с ними. С гордо поднятой головой прошла в прихожую. Так же не спеша оделась и, отделив от общей связки ключи от квартиры Снежанны, положила их на полочку перед зеркалом.
   – Я больше не буду у тебя работать, – твердо сказала она Снежанне, которая пошла следом за Светланой Ильиничной, с изумлением наблюдая за ней.
   – Ну и катись на хрен! – закричала хозяйка квартиры ей вслед. Потом подошла к зеркалу, посмотрела на себя и онемела. А ведь домработница ничего плохого сказать не хотела, она только констатировала факт, но признаваться себе в этом жутко не хотелось. От выпитых двух литров пива и полбутылки виски лицо опухло. Глаза – узкие щелочки, некрасивые синюшные мешки, торчал визуально увеличившийся нос, напичканные силиконом губы пересохли.
   – Ничего себе! – ужаснулась Снежанна.
   Конечно, бывали дни, когда она пила утром аспирин, противопохмельные таблетки, делала примочки на лицо, но так она не выглядела еще ни разу. Снежанна быстро вошла на кухню, чуть не споткнулась об осколки и, отшвырнув их ногой в угол, выругалась. Налила в стакан холодной воды, бросила туда две шипучие быстрорастворимые таблетки и на одном дыхании выпила жидкость.
   Зазвонил телефон.
   «Кого это еще черти в такую рань подняли? – возмутилась она и подумала, что пошлет желающего пообщаться куда подальше.
   – Снежанна?
   Сердце бешено заколотилось. И тут же голос зазвенел подобно серебряному колокольчику:
   – О, Виталий, доброе утро.
   – Я бы сказал, что день, – засмеялся он на том конце провода.
   – Да? А который час? Я встала очень рано и хлопочу по дому. Даже на часы не посмотрела, – солгала она.
   – Полдень, – ответил Виталий. – Снежанна, я звоню с предложением…
   Непонятно почему Снежанна замерла.
   – Хочу пригласить вас сегодня в ресторанчик «Пантагрюэль». Это в районе…
   – Я знаю, где он находится, – не дожидаясь, пока Виталий объяснит ей дорогу, сообщила Снежанна. – Во сколько мы встречаемся?
   – В семь вас устроит?
   – Да.
   – Тогда до встречи.
   Тут же кинулась звонить в часто посещаемый салон, чтобы к семи они смогли устранить последствия вчерашнего перепоя и превратить Снежанну в неземное существо, коим ей хотелось казаться.
   Итак, уже второй раз он приглашает ее на свидание! Значит, дело двинулось, она нравится Виталию. Ха! Нравится! Мелко берешь, Снежанна! Наверняка по уши влюблен, и теперь дело только… Нет! Хорошо, что они не переспали. Спешить некуда, еще вся жизнь впереди. Совместная жизнь!
   А ресторан – это чудесно! Лучшее развлечение для Снежанны – ночной клуб, казино или ресторан. Всякие там кинотеатры с тошнотворным запахом попкорна, прогулки под луной, дешевые забегаловки и хот-доги на ходу… фу, мерзость. Это не для нее.
   А вот как быть с театром – оперой или балетом, – Снежанна еще не определилась. Сейчас этот вид искусства вместе с живой игрой артистов, оркестром во главе с нервно дергающимся дирижером, танцорами в пуантах висел в воздухе. То ли навсегда отмести его в графу «отстой», то ли включить в перечень модных и частопосещаемых мест. Вроде и билеты не дешевка, да и не только замызганная интеллигенция там крутится, значит, должно быть престижным посещать Большой. Ко всему прочему, в прошлый раз Виталик, который производит впечатление очень крутого мэна, позвав ее именно в театр, наверняка хотел сделать приятное… Но какая же там смертная скука! А балет нагоняет такую тоску! Бедные танцовщицы похожи на общипанных недокормленных кур с тонюсенькими лапками, за которыми во времена дефицита выстраивалась километровая очередь. Хочется предложить балеринам по хорошему бутерброду с ветчиной, салями и сыром, щедро смазанному маслом, горчицей и майонезом, а вместо минеральной воды без газа – пол-литровую кружку пивка. Да, половина мужиков не на костлявых балерин пялилась, а на нее. Снежанна же не знала, что театр – не место, где можно блеснуть откровенным нарядом. Но ей очень хотелось поразить Виталия, и она купила шикарнейшее, очень откровенное платье небесно-голубого цвета. Вырез сзади открывал спину и начало ложбинки, разделяющей ягодицы на две половинки. Снежанна, специально смотревшаяся в магазине сразу в несколько зеркал, чтобы оценить зрелище, вынесла вердикт: очень эротично. Грудь без бюстгальтера колыхалась при каждом движении.
   Снежанна имела огромный успех!

Глава 7
Билет на балет

   15 октября 2004 года
   Виталию захотелось спрятаться за колонной и не выходить оттуда, пока не закончится спектакль, когда он увидел, в чем Снежанна явилась в Большой театр. Голубое платье со вставкой из прозрачного шифона сбоку в виде витиеватой загогулины. Просвечивающая ткань начиналась в районе талии и заканчивалась у основания бедра. И дураку понятно, что нижнее белье под платьем отсутствует. Она царственно выплыла из салона автомобиля и в один момент оценила обстановку: мужчина ее мечты стоял на одной из ступенек и поглядывал на часы.
   Именно так пытался Виталий скрыть смущение, недоумение и… Сложно передать, какие еще эмоции бушевали в его душе. Дама приехала ровно за десять минут до начала действа. Виталий сказал, что сегодня в репертуаре балет «Пиковая дама» в постановке известного хореографа Ролана Пети. Имя не произвело на Снежанну никакого впечатления, но она придала взгляду понимающее выражение, чуть вскинула брови и одобрительно кивнула.
   – О, Пети! Он такой талантливый! – сказала, подумав: «Ну и кто такой Пети? Еще один бывший балерун в белых обтягивающих колготках по имени Петя решил удивить общественность гениальным балетом? Все на один манер, прыгают, как козы и козлы, крутятся, словно юла, да руками размахивают. Тоже мне невидаль!»
   Представление о балете Снежанна имела самое отдаленное, почерпнутое из просмотра коротких минутных отрывков во время переключения с одного канала на другой.
   Они направились ко входу. И тогда Виталик увидел, что вид платья спереди можно назвать монашеским в сравнении с тем, что творилось сзади! Ему захотелось провалиться на месте. Вызывающий, вульгарный вырез на спине! Ну почему! Почему женщины так уродуют себя и позорят своих спутников? Неужели она никогда не была в театре? Или, может, Снежанна спутала театр с вечеринкой в стиле эротик? Ей вслед смотрели с явной насмешкой, мужчины открывали рты и давились слюной, а жены дергали их за рукава и полы пиджаков, уводя подальше от вульгарной искусительницы.
   Ему все время хотелось прикрыть бесстыже выглядывающие ягодицы, но чем? Не положишь же туда руку? Да и Снежанна может неправильно понять его жест. Господи, да она не замечает предосудительных взоров! Раскраснелась, цветет, как майская роза, и радуется успеху. А он готов провалиться под землю!
   Это было их первое свидание. Да, Снежанна красивая девушка, эффектная и сексапильная. С такой дамой пройтись вроде бы одно удовольствие. Правда, место для прогулки выбрано неудачно, ну и ладно. Все равно заметно, как мужчины грустно вздыхают, женщины оценивают ее туалет и тоже скрывают вздох, потому что никогда не смогут, не решатся, не купят ничего подобного. Для этого нужно обладать непоколебимой уверенностью в себе, абсолютно не страдать комплексами, иметь огромные материальные возможности и плевать на мнение окружающих. Кажется, Снежанна всеми вышеперечисленными качествами обладает. Она чувствует себя как рыба в воде, хотя наверняка в Большом театре ни разу в жизни не была.
   Виталик раньше не придавал значения внешнему лоску. А оказалось… Оказалось, что он вызывает определенные эмоции, и они… эмоции эти, далеко не всегда отрицательные, скорее, даже наоборот.
   Он долго раздумывал, куда же пригласить Снежанну. Хотелось удивить, сделать приятное, заинтересовать, привлечь, покорить. Решил, что ресторан банально, туда приглашают всех и ходят тоже все. Покататься на лошадях… Но где уверенность, что девушка не свалится с лошади? Сходить на выставку современных художников? А вдруг Снежанна не любит или не понимает модные сегодня направления в искусстве?
   Театр! Вот что подойдет идеально. Изысканность, строгость, величественность. Попадая туда, будто окунаешься в иной, параллельный мир. В храме искусства люди начинают по-другому изъясняться, двигаться, улыбаться. Все происходит, будто в замедленной съемке. Никто никуда не спешит, не повышает голос, не толкает локтями, за малейший резкий жест трижды извиняются. Прекрасно! Идея отменная.
   Он долго выбирал, стоя у театральной афиши. Внимательно изучил репертуар, поинтересовался, что пользуется особой популярностью. Ему посоветовали «Пиковую даму». Так тому и быть, решил Виталик и, достав бумажник, отсчитал деньги. Цены не для среднего класса, скажем так, особенно на элитные места. Но скупиться он не стал. Игра стоит свеч. Дело требует затрат!
   Со спектаклем он явно не угадал. Внимание Снежанны к сцене было приковано ровно десять минут. Потом интерес улетучился. Девушка с удовольствием рассматривала одежду других женщин, видимо, отмечая, что она здесь лучше всех. Далее ее взгляд переместился на акриловые ногти, покрытые лаком с блестками, еще чуть погодя – на голубой ридикюль. К концу первого акта Снежанна заметно погрустнела и… задремала. Она склонила головку на плечо Виталику и тихонько посапывала, благо звучала спокойная и мелодичная музыка. Но вот загремели барабаны, заиграли трубы, и спутница Виталия встрепенулась. Интересно, она сама заметила, что спала? Кажется, она ни капли не смущена. Хорошая актриса? Или это суперсамоуверенность?
   В антракте они отправились в кафе выпить по чашечке кофе с коньяком в соотношении один к трем. То есть коньяка три стопки, кофе – малюсенькая чашечка. Несмотря на то что Виталик не является рьяным поклонником спиртного, коньяк он выпил залпом… для храбрости.
   Только что, буквально в метре от их столика, прошла… его жена. Длинная черная юбка, строгая белая блузка. Безупречно расчесанные волосы заплетены в косу, лицо без макияжа, но свежее и нежное. Как будто сошедшая с картины художника гимназистка. Они присели за столик! Боже! Она не с подругой, а… Невольно ладони у Виталия вспотели. Рядом с ней на стул уселся какой-то мужчина, на вид лет двадцати пяти. В темно-коричневом костюме, бежевой рубашке и золотисто-коричневом галстуке. Симпатичный, стервец! Нужно немедленно выяснить, кто это! Виталик дернулся было встать, чтобы подойти к их столику, но так же резко остановил себя. Нет! Это невозможно! Еще сегодня в обед он позвонил Жене на работу и сказал, что будет работать допоздна, мол, придется ехать за город и ждать там начальника. Она немного расстроилась, но потом ответила, что раз он придет поздно, то она не будет отказываться от предложения пойти в театр. Виталий не возражал: он не знал, куда и с кем пойдет Евгения.
   Даже весьма ограниченный интерес к Снежанне моментально испарился. Теперь еле скрываемая скука сидящей рядом блондинки говорила о ее бескультурье, и это отталкивало. Как можно не любить Пушкина, как можно уснуть, видя такую красоту? Его жена и его дама такие разные. Как небо и землю, как день и ночь, их объединяет одно-единственное – половой признак. Все, надо срочно уходить из буфета, затеряться в толпе, пока Евгения его не заметила.
   – Давай займем свои места, – предложил он.
   – Но антракт еще не закончился, – удивилась она. – Здесь очень мило. И я бы не прочь еще выпить.
   – Мы обязательно выпьем, только позже, – пообещал Виталик и, настойчиво взяв девушку под локоток, поспешил из кафе.
   Слава богу, встречи удалось избежать. Но и сейчас он сидит, как на бочке с порохом. А вдруг они столкнутся при выходе из театра? Или еще в фойе…
   Насладиться продолжением балета не удалось. Во-первых, он искал глазами Евгению, во-вторых, искал глазами Евгению, в-третьих, увидел только макушку супруги и больше не сводил с нее глаз. А вдруг нахал, который сидит рядом, посмеет взять Женю за руку или, того хуже, обнимет. Но нет. Мужчина вел себя очень даже корректно, но лишний раз убедиться в том, что между ними все чинно-благородно, не мешает. А с другой стороны, кто же будет обниматься в театре? Для этого существуют места для поцелуев в задних рядах кинотеатров. На несколько минут он успокоился, но тем не менее Снежанна была забыта, и в течение следующего акта Виталий ни разу не взглянул в ее сторону. Пусть спит, пусть храпит, сейчас ему не до сексуальной спутницы.
   Мужское эго взбунтовалось. Виталий заметно нервничал, хотелось курить, хотелось послать куда подальше сидящую рядом даму, хотелось растерзать неверную жену. Да как она посмела обманывать его? Нужно что-то делать! Сидеть на месте и смотреть на порхающих танцоров стало невмоготу.
   Надо немедленно ехать домой. Вот тогда и посмотрим, что же скажет изменница в свое оправдание? Так, от Большого до их дома около сорока пяти минут на метро. На машине, если у нерадивого кавалера она есть, с учетом «пробок» тоже около того. Значит, он должен успеть переодеться и приехать домой раньше. Если Женя не придет вовремя, тогда… тогда… От страшных мыслей в висках застучало. Неужели его Женя, Женечка, самое чистое и правдивое существо, ему изменяет?
   Снова антракт. Снежанна тащила его в кафе, но Виталик, пытаясь изобразить страдание оттого, что жестокая действительность разлучает его со столь прелестной женщиной, нежно посмотрел девушке в глаза и произнес:
   – Мне срочно нужно вернуться на работу. Необходимо подготовить документы к завтрашнему утру.
   – А балет? – удивилась Снежанна так, словно была заядлой балетоманкой и не пропускала ни одного спектакля. – Неужели тебе не хочется досмотреть до конца?
   «Действительно актриса? – еще раз задумался Виталий. – И не скажешь, что буквально час назад она заснула под музыку Чайковского».
   – Безумно интересно. И я обещаю, что мы обязательно сходим на спектакль лондонского балета, а сейчас… – Виталик бережно взял руку Снежанны и поцеловал ее. – Ах, если бы ты знала, как хочется побыть с тобой. Но, увы, дела.
   – А откуда ты узнал… про бумаги? – с нотками недоверия в голосе поинтересовалась спутница.
   Оказывается, она не так глупа, как он предполагал.
   – Пришло сообщение на мобильный. Я предупредил коллегу, что звук отключу и что меня можно тревожить только в самом крайнем случае. Вот по закону подлости этот случай и настал. Очень уж не вовремя. Прости меня, Снежанна, – виновато склонил голову Виталик.
   – Ничего, я все понимаю. – Снежанна постаралась улыбнуться. Она должна показать себя с самой лучшей стороны: все понимающей, внимательной, терпимой. Пусть видит и удивляется. Не многие на ее месте отреагировали бы подобным образом.
   Усадив Снежанну в такси, Виталик срочно помчался на работу – переодеваться.

   В это время Женя не отрывала взгляда от сцены. Сегодняшняя встреча Евгении с давним знакомым Костей Ведерниковым заранее не планировалась. Более того, Евгения еще месяц назад отказалась пойти с ним на «Пиковую даму». Попасть в Большой безумно хотелось, последний раз Женя была здесь около двух лет назад. Однако денег на столь приятное, но не дешевое зрелище катастрофически не хватало, даже за несколько месяцев нужную сумму отложить не удавалось. Когда Костя позвонил ей и сказал, что взял билеты, она безумно обрадовалась:
   – Костик! Боже! «Пиковая дама», как хочется пойти! – не смогла она скрыть восторга, но потом опомнилась: – Ой, но я не смогу…
   – Почему? – просто спросил он.
   – Ты прекрасно знаешь почему, – строго, словно непутевому двоечнику, ответила Евгения.
   – Нет, – упрямо отрезал Костя. – Не понимаю и требую подробных объяснений.
   – Подробности заключаются в двух словах – я замужем, – отчеканила Евгения.
   В трубке послышался смех.
   – Ой, уморила. Ты в каком веке живешь, Женька? – засмеялся Костя. – Я ж не в гостиничный номер тебя приглашаю, а на балет. Или даже в многосотенной толпе ценителей искусства твоя честь пострадает, окажется запятнанной?
   – Почему ты хамишь?
   – Я не хамлю. Это ты отговорки какие-то древние придумываешь. Не вижу ничего зазорного, если мы, старые друзья, сходим в театр.
   – А я вижу, – резко ответила Женя.
   – Ладно, на раздумья у тебя еще целый месяц, – миролюбиво согласился Костя. – Буду периодически позванивать и интересоваться, не переменилось ли твое решение.
   – Как хочешь, – безразличным тоном ответила Евгения и, положив трубку, глубоко вздохнула.

   …Костя Ведерников был первой любовью Жени. Как водится, страсть оказалась односторонней, поэтому чувства юной школьницы со всей ответственностью можно назвать несчастными.
   Здесь прекрасно подходила мудрая стихотворная строка: «Мы любим тех, кто нас не любит, кого не любим – любят нас…» С Костей у Жени произошло точь-в-точь как написал Пушкин.
   Впервые с зеленоглазым молодым человеком с длинными кудрявыми волосами судьба свела Женю недалеко от родного дома. Девушка возвращалась из булочной, размахивая авоськой и мурлыкая под нос веселую песенку. Дорогу ей преградили двое изрядно выпивших подростков. Куда деваться, кого позвать на помощь? На улице, как назло, никого не оказалось. Евгения металась между ними, словно футбольный мяч, пытаясь увидеть в глазах хотя бы одного сострадание и поддержку. Ребята непременно желали познакомиться с Женей, и ее мнения никто не спрашивал. Она пыталась обойти парней стороной, бледнела и с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать.
   Проходивший мимо незнакомый паренек ни с того ни с сего приветливо улыбнулся Евгении, подошел к ней и взял за руку.
   – О, приветик! А я тебя заждался. Там, – он махнул в сторону двора, – еще брат мой и его друг, они дембеля, в воздушно-десантных войсках служили. Ну я тебе рассказывал, помнишь?
   Женя недоуменно хлопала ресницами и молчала, а незнакомец продолжал:
   – Ждут, хотят познакомиться. А вы что здесь делаете, ребята? – удивленно посмотрел он на подростков, словно только что их заметил. – Хотели за моей девчонкой приударить?
   Как ни странно, хулиганы ретировались, а паренек, подмигнув Жене, представился:
   – Я Костя. Приставали, наверное?
   – Ага, – только и смогла произнести она.
   – Ну ничего. Не расстраивайся. Я вроде подоспел как раз вовремя. Проводить тебя до дома?
   – Да, – пролепетала Женя.
   Доведя ее до подъезда, Костя махнул на прощание рукой.
   – Счастливо, красавица.
   Он больше не вспоминал о робкой девочке, а она думала о нем постоянно… Сердце Жени замирало каждый раз, когда она встречала Костю. Оказалось, они учились в одной школе, с разницей в два класса. Костя был выпускником, а Жене предстояло еще отучиться в десятом и одиннадцатом. Странно, она не могла понять, как же раньше не замечала его. Ведь они входили в одну и ту же дверь, ели в одной столовой, бегали по одним коридорам…
   По крупицам, по граммулькам собирала Женя информацию о своей любви. Она вела дневник, куда записывала все, что хотела сказать ему. Именно Косте Ведерникову посвящались первые стихи о любви – такие лиричные, наивные, грустные…
   Грустить было о чем. Оказалось, что в соседнем доме живет одноклассница и по совместительству зазноба Кости – Варя Мулина. Именно туда частенько наведывался Костя. Парень кивал при встрече, улыбался. Иногда спрашивал, не пристают ли к ней хулиганы. И все.
   Наверное, Костя догадывался о несчастной любви Жени, наверное. Разве скроешь блеск в глазах, взгляд, легкий румянец при встрече. Сама Женя, конечно, не решалась ему признаться. У него есть другая, а выставлять себя посмешищем… Зачем? Она тайком бросала на него несмелые взгляды, тайком вздыхала, молча страдала.
   В восемнадцать Костя ушел в армию. Варя провожала его на вокзале, а Женя пряталась в толпе. Но Костя ее заметил. Он подошел к ней, потрепал по щеке и сказал так же просто, как делал это всегда:
   – Будешь ждать?
   – Буду, – кивнула Женя и быстро пошла прочь.
   Он посмеялся над ней, он пошутил, а Жене все равно. Она дождется Костю. Уверена, Варька продержится максимум три месяца, а вот она…
   Варя Мулина уже через три недели прогуливалась с новым ухажером. Вернее, тот привозил и забирал ее на стареньких, но все же «Жигулях». Женя смотрела на изменницу с нескрываемым осуждением. Она переживала за Костю. Он там, на далекой границе, смотрит на фото Вари, пишет ей нежные послания, верит, что его ждут…
   …А однажды Женя получила письмо из воинской части следующего содержания: «Привет, Женя. Пишет тебе солдат Костя Ведерников. Вот уже час ночи, решил написать всем знакомым. Письмо тебе – четырнадцатое.
   Служу помаленьку. Конечно, здесь не «гражданка», но жить можно.
   Как дела, как здоровье? Что новенького происходит в твоей жизни?
   Если будет желание, пиши. Костя».
   Евгения залпом прочитала письмо – и разозлилась. Да что он себе позволяет, кем себя возомнил? Четырнадцатая по счету? Вот пусть тебе предыдущие тринадцать и отвечают, а у нее, Жени, есть гордость.
   Потом начались летние каникулы, и она в качестве вожатой отправилась в лагерь, некогда называвшийся пионерским. Ее первая практика. Скучать оказалось некогда. Тридцать сорванцов, словно цыплята, то не отходящие от нее ни на шаг, то разбегающиеся по всей территории. За каждым нужен глаз. Пока сводишь на завтрак, тут уже обед, полдник, ужин. А кроме того, вечерние дискотеки, постоянные представления, концерты… Проследить, чтобы все легли спать, а не бегали ночью с зубной пастой, желая измазать крепко спящих ребят. К двенадцати падала без задних ног, а в шесть тридцать уже надо просыпаться.
   Да и у самой Жени личная жизнь постепенно становилась личной в прямом смысле слова. За ней ухаживали ребята – вожатые с факультета физического воспитания. Несмотря на то что конкуренция оказалась жесткой (в педагогическом институте мужчины всегда на вес золота), Евгения от нехватки внимания не страдала. Оказывается, чертовски приятно чувствовать себя в центре внимания! Воспоминания о Косте притупились. Правда, Женя все еще оставалась верной ему, но уже скорее из упрямства.
   А осенью, выбрасывая мусор, она случайно увидела в ведре порванный конверт. Внимательно присмотревшись, Женя поняла, что это письмо от Кости. Второе письмо. Видимо, строгая мама не удержалась и прочла его без ведома дочери, а ознакомившись, решила, что юной красавице еще рано читать подобные строки.
   Женя долго складывала рваные мелкие кусочки как мозаику, потом попыталась прочитать длинное и проникновенное письмо. В нем Костя писал, что Женя всегда ему нравилась, но его не поняли бы друзья-одноклассники, да и Варя нашла бы способ досадить им, и поэтому он два года держался от Жени подальше. И только в армии, когда есть время подумать, осознал, какую глупость допустил. И что он… любит Женю. Вернувшись домой, обязательно предложит ей встречаться и будет верным другом. Костя даже умудрился сочинить стихи, корявые, трудно читаемые, но старательно переписанные. Видно, очень хотел вымолить прощение.
   Женя плакала над обрывками долго, навзрыд. И не от счастья, не потому, что ее мечты исполнились и Костик, веселый, порядочный, культурный парень, наконец понял, кто ему нужен на самом деле. Она слезами провожала свою первую любовь, потому что с тех самых пор, как они встретились, прошло ровно четыре года, и девушка поняла – ее первая, такая ранимая и проникновенная любовь постепенно уходит. Уходит вместе с бессонницей, с наивными стихами и толстой тетрадью, куда их записывала рука девочки, девушки… Она поняла, что ничего постоянного не бывает, и чувства, которые, казалось, будут пылать вечно, угасают подобно костру. Дров для него больше не осталось, и даже искреннее признание не смогло разжечь пламя с новой силой. Евгения разлюбила человека, ради которого совсем недавно готова была отдать жизнь.
   Они встретились осенью, в десятидневный отпуск Кости. Он с изумлением смотрел на нее, не отводя глаз. Как же она изменилась! Из нескладной, невзрачной девчушки Женя превратилась в привлекательную девушку, и даже мешковатая одежда не скрывала ее красивой пропорциональной фигуры.
   – Почему ты не отвечала на мои письма? – спросил Костя.
   – Я не стану говорить о причинах.
   – Ты не хочешь со мной встречаться? – удивился он. Казалось, подобного приема парень никак не ожидал. – Я вернусь через полгода, мне осталось служить всего ничего… – попытался он подсластить пилюлю.
   – Мне сложно сейчас ответить однозначно, – сухо произнесла девушка с толстой длинной косой.
   Приблизительно так они поговорили, а потом начались еженедельные послания из воинской части. Костя писал с завидным постоянством. О любви, о том, что скучает, строил планы на будущее. Женя отвечала ровно и спокойно. Она писала о новостях, которые происходят в городе, выставках, новых кинофильмах, о школьных товарищах – и ни слова о себе. Они поменялись местами – ну как Татьяна Ларина и Евгений Онегин.
   Подтянутый, стройный Костя, приехав в Москву, первым делом пришел к Жене с букетом тюльпанов. Вручив цветы, остановился у порога и понял ее ответ по глазам.
   – Значит, не хочешь? – спросил, в упор глядя на нее.
   – Не смогу, – честно ответила Женя.
   Периодически Костя пытался восстановить отношения, он оказался прекрасным другом, но… ответить ему взаимностью Евгения уже не могла. Говорят, в одну и ту же реку не входят дважды… Наверное, так оно и есть…
   И вот он снова объявился, прекрасно зная, что Женя вышла замуж.
   – Я же не прошу тебя развестись с мужем, – удивленно произнес он, когда Евгения сообщила о своих новостях. – Но брак не ставит крест на друзьях юности. У нас не восточные нравы, ты не обязана надевать паранджу и ни с кем не общаться. Или ты считаешь, что замужняя дама обязана сидеть дома, варить борщи и носа из квартиры не показывать?
   – Нет. Почему же? Жизнь должна быть разнообразной.
   – Так в чем, собственно, проблема?
   Проблема заключалась в том, что даже балет в Большом театре не мог сравниться с тихим спокойным вечером на диване рядом с Виталиком. И только когда у мужа появились неотложные дела, вопрос разрешился сам собой, и Женя согласилась пойти с Костей на балет. Правда, она долго мучилась – говорить ли о спутнике мужу, но потом решила, что даже маленькая ложь неизменно порождает другую, и сделав вывод, успокоилась. Обязательно расскажет.
   После театра верный поклонник отвез ее домой и отбыл восвояси, оставив свою визитку со словами:
   – А вдруг когда-нибудь и я тебе понадоблюсь.
   За их прощанием внимательно наблюдала пара глаз.
   Виталик посмотрел на часы и облегченно вздохнул: с момента окончания спектакля прошло ровно сорок пять минут. Интересно, а как бы он отреагировал, заметив хотя бы намек на то, что Женя и этот… любовники. Сложно, ой как сложно. Нет, развод! Ни о каком прощении не могло быть и речи. Говорят ведь, что измена женщины глубже. Чтобы изменить, женщина должна созреть, хорошенько подумать, решиться и влюбиться в своего любовника. У мужчин же все проще – разуму и чувствам за физиологией не угнаться. И все же… А может, не стоит быть столь категоричным? Особенно учитывая, что и сам он не безгрешен.
   А ведь на месте Снежанны могла быть Женя. Могла… Но… увы. Она беспрекословно тянет воз, уготованный судьбой, а он… ведет в театр другую. Какой же он мерзавец. Может, признаться, все рассказать, покаяться? Посвятить жену в разработанный план?
   Виталик даже мотнул головой, отгоняя прочь эту мысль. Нет, не нужно. Ни к чему хорошему это не приведет. Конечно, Женя верная и преданная жена, она его простит, даже сомневаться не стоит, но лучше лишний раз не теребить ей душу. Пусть все остается пока, как есть… Потом, если все удастся…
   Засыпая, Виталик улыбался. Не солгала. Честно призналась, что пригласил ее в театр давнишний, еще школьный товарищ. У него пропадал билет, вот Женя и согласилась.
   Евгения подумала, что сделала правильно, не открыв всей правды о Косте. Да, школьный друг, не более. Впрочем, как может повлиять прошлое на будущее? Никак! Прошлое уже позади. Дни, месяцы, годы растворились в небытии, оставив после себя воспоминания, желтеющие и выцветающие, словно старые газеты.

Глава 8
Любовный треугольник

   – Боже мой! Тома! Если ты будешь так лихачить, нас заберут в милицию и мы не сможем проследить за Виталиком, – повысила голос Женя. От переизбытка адреналина кровь застучала в виски.
   Подруга пыталась не упустить из виду роскошный «мерседес» и поэтому, не обращая внимания на возмущенных водителей, подобно танку пробивалась вперед.
   – Не командуй! – рявкнула она, увлеченная процессом езды. – Я вообще терпеть не могу, когда меня отвлекают за рулем советами, как мне ездить. Сначала сама права получи, попробуй проехать по нашему городу, а тогда посмотрим, что ты запоешь.
   Евгения ни в коей мере не обиделась на Тому. Она не так часто ездила вместе с подругой, но и нескольких раз хватило, чтобы понять – в салоне автомобиля Тамара становится совершенно другим человеком. Как будто в нее вселяется тысяча чертей. Она ругалась, бибикала, если едущий рядом или впереди водитель допускал малейшее нарушение, оплошность, ошибку.
   Наконец Тома резко свернула к обочине.
   – Ну и куда он направляется? – спросила она, показывая рукой на Виталика, который быстрым шагом подошел к магазину цветов.
   Через несколько минут он появился с небольшим элегантным букетом.
   – Надо же, – не удержалась от язвительности Тома. – А тебе букеты дарит только на Восьмое марта да на день рождение.
   – Но у него маленькая зарплата. Ты же знаешь, что нам и так вечно денег не хватает. – Женя попыталась было оправдать мужа, но осеклась, сообразив, что сейчас, в свете последних событий, ее оправдания мужа звучат по меньшей мере нелепо.
   – Ой! Не смеши меня, – Тома действительно хохотала. – Ну ты, милая моя подружка, и сказала! Может быть, у твоего Виталика, – она сделала нажим на слово «твоего», – денег и нет, а вот у этого есть, и, по всей видимости, немалые. И вообще, кто этот удачливый молодой человек, которого я вижу перед собой? За какие шиши у него одежда из магазина «Арбер», откуда у скромного водителя появился персональный водитель и почему он скрывает от тебя истинное положение вещей, заставляя жить в нищете?
   – Мне хватает… – тихо возразила Евгения.
   – Конечно, хватает! Потому что больше и взять неоткуда, – констатировала Тома. – А если бы было больше, то и хотелось бы большего. Так что не скромничай. А с этим, – она ткнула пальцем в Виталика, садящегося в автомобиль, – надо разобраться! И непременно сегодня.
   Она рывком двинулась следом за «мерседесом». Но через пару кварталов машина снова остановилась. Виталий с цветами направился к ресторанчику под названием «Пантагрюэль».
   – И что теперь делать? – спросила вконец расстроенная Женя.
   – Как что? Разумеется, идти за ним! – вскричала Тома.
   – Но он нас узнает…
   – Тебя? – подруга оглядела Женю. – Да тебя и мать родная не узнает, не то что твой благоверный. Меня, пожалуй, тоже. – Тома вытянула шею к автомобильному зеркалу обозрения. – Ну что, пошли вершить великие дела? – подмигнула она Евгении.
   Охранник, стоящий у входа, преградил Тамаре дорогу.
   – Женщина… Э-э-э… Боюсь, что наше заведение вам не по карману, – ухмыльнулся он.
   Тома на мгновение потеряла способность говорить. Но потом, собравшись с мыслями и силами, она смерила презрительным взглядом хама и ответила:
   – Боюсь, что это вашей зарплаты хватает на то, чтобы один раз пообедать здесь. А я, мой милый, могу себе позволить заходить в «Пантагрюэль» хоть каждый день. А теперь уйдите с дороги. Иначе у вас будут бо-о-ольшие неприятности.
   Женя стояла сзади Томы и скромно молчала.
   Но охранник не сдавался. Он рукой слегка отодвинул Тамару в сторону и слащаво улыбнулся Жене:
   – Проходите, мадемуазель. Очень рады видеть вас в нашем заведении. По-моему, вы довольно частая гостья здесь.
   Евгения оторопела. Она отродясь не заходила в столь дорогие места! Неуверенно сделав два шага вперед, она остановилась. А Тома взглянула на подругу, легонько стукнула себя ладошкой по лбу и прыснула от смеха:
   – Ну, мать, я даю, – обратилась она к Жене, показывая на старый плащ своей домработницы. Потом быстро его стянула и выбросила в мусорный бачок. Та же участь постигла и вязаный берет. Разумеется, теперь перед секьюрити предстала совершенно другая женщина.
   Серый, в мелкую полоску брючный костюм красиво облегал великолепную фигуру Томы, шелковый шейный платок, скрепленный брошью от Сваровски, дополнял наряд. Только вот лицо выглядело измученным и больным.
   Фейс охранника вытянулся, и он молча открыл дверь перед девушками. Тамара, горделиво вскинув голову, проплыла мимо рьяного сотрудника, не удостоив его взглядом.
   – Так… – Тома остановилась у входа в зал и деловито распорядилась: – Теперь нам нужно найти удобный столик, чтобы мы могли наблюдать за Виталиком. Разумеется, он нас видеть не должен, а то еще, не дай бог, действительно узнает, тогда все мероприятие коту под хвост.
   Но желаемые места были заняты, и девушкам пришлось разместиться в самом дальнем углу, откуда они могли видеть только макушки Виталика и пышногрудой блондинки. То, что спутница супруга Жени весьма и весьма в теле, Тома разглядела, несколько раз приподнимаясь, как бы высматривая официанта. Потом она умудрилась сходить на разведку и сообщила Жене:
   – Одежда у нее хорошая – от Кардена, стрижется, возможно, у самого Зверева, личико ухоженное, а сама через пару лет в дверь не войдет. Ты лучше. Да что я говорю – значительно лучше, эта тумба не идет с тобой ни в какое сравнение. И вот еще что, я тут со стороны посмотрела – не вижу блеска в его глазах…
   – У Виталика? – уточнила Женя.
   – Ты совсем голову потеряла, сидя тут? – ехидно спросила Тома. – А у кого же еще? Какой-то он грустный, понимаешь? Ты же знаешь, я редко в людях ошибаюсь. По моему мнению, странные у них отношения. Может, она шантажирует его чем? Или жена его… бывшая… Слушай, а это идея. Твой муж был до тебя женат?
   – Нет, не был… Отметка в паспорте не стояла, – неуверенно произнесла Женя.
   – Ай, не смеши… – махнула рукой Тома. – Кого сейчас можно удивить отсутствием штампа в паспорте? Бывает, потерял документ или менял по каким-то причинам, кто же будет ставить отметку, если к тому времени уже развелся. Тут некоторые умники при смене паспорта и о действующем браке штамп не ставят, чтобы иметь возможность другим барышням голову поморочить. Слу-у-шай! – протяжно зашептала подруга. – А если у них и ребенок совместный есть? Или… он был богат, но все свое состояние оставил прежней жене, и этот модный костюм – единственное, что сохранилось от прошлой, шикарной жизни… – начала Тома выдвигать версии. – Или…
   – Тома! Прошу тебя, давай не будем гадать, – оборвала ее Женя. – Был – не был, имел – не имел. Нужно выяснить, кто эта женщина. А еще лучше – узнать, какие у них с Виталиком отношения.
   – Ты думаешь, она признается, спит с ним или нет? – ухмыльнулась Тамара.
   – Не знаю, что и думать. Я уже было успокоилась, когда узнала, что рыжая девица ошиблась домом. А теперь хотела выяснить, что же муж скрывает, наряжаясь в костюм, который не хранится дома, а выходит… все-таки у него есть другая женщина.
   – Так твой Виталик прямо половой гигант, – пошутила подруга. – Смотри, какая возле него баба увивается, а ты и не замечала. Кстати, женщины в теле очень темпераментны в постели… Доказано учеными.
   – Тома, не говори так! И не пытайся меня спровоцировать. Все равно у тебя ничего не получится, – возмутилась Евгения. – Не пойман – не вор. У нас нет никаких доказательств.
   – А какие еще нужны доказательства? Или ты хочешь застать его занимающимся сексом с этой блондинкой?
   – Хочу! – невольно вырвалось у Жени. – Ой, – покраснела она и закрыла рукой рот. – Я не так выразилась. Хочу ясности. А вдруг у него всего лишь деловое свидание, а мы уже заклеймили человека.
   – Да, Женька. Ты неисправимая оптимистка и праведница. Мужик купил шикарный букет деловому партнеру. Ха-ха. В Америке супруга твоего, если бы он поступил аналогично, уже привлекли бы за сексуальные домогательства. Кто сейчас женщинам просто так дарит цветы? Либо праздник какой-то, либо ухаживания.
   – Тогда, может…
   – Не может! – отрезала Тома. – Сегодня не Восьмое марта, и у дамочки явно не день рождения. Я бы на твоем месте уже волосы ей повыдергивала, а ты сидишь в трех метрах от соперницы и пытаешься оправдать Витальку и эту грудастую мымру, – распалялась Тамара.
   – Никого я не пытаюсь оправдать, – возразила Евгения. – Просто ясности хочу. Понимаешь, Тома, я никогда не говорила о своих чувствах, но ты же знаешь… Виталик для меня не мимолетное увлечение. Я выходила за него замуж потому, что мечтала, да и сейчас мечтаю, прожить с ним бок о бок всю жизнь. Я, как в хорошей сказке, хочу умереть с ним в один день. Понимаешь? Я его люблю. По-настоящему. Мне не хочется смотреть ни влево, ни вправо. Мне не хочется поклонников и других мужчин. И буду за него бороться до конца… – Голос Жени надломился.
   – Да что ты заладила: «Понимаешь, понимаешь». Конечно, не хочется терять любимого мужчину, но неужели ты простишь измену? – удивилась Тома.
   – Тамара, возможно, после того, что я сейчас тебе скажу, ты назовешь меня полной дурой и перестанешь уважать, но… Любовь – это не только поцелуйчики, обнималочки и секс. Все намного серьезнее и глубже. Если любишь, то нужно уметь прощать… и не важно что. Лень, невнимательность, глупость, обиды и даже измены. Любовь не может быть гладкой, словно только что отремонтированная дорога. Это и ухабы, и ямы, и даже пропасть на пути, через которую построен дырявый и трухлявый мост, а иногда и его нет – пустота. И нужно умудриться перепрыгнуть глубокую пропасть, а не свалиться в нее или, что еще хуже, развернуться и пойти назад. Я не хочу возвращаться! Я буду бороться до конца за Виталика и его любовь. Ведь иногда человек даже не осознает, что он делает, увлекается, ему кажется, что это любовь, а на самом деле ему просто стало скучно. Понимаю, что с хорошей женой скучно не бывает, но возникают разные ситуации… Поэтому хорошая жена, а именно таковой я себя считаю… И не ухмыляйся, – строго посмотрела Женя на подругу. – Да, я уверена, что лучше меня Виталику не встретить.
   – Это уж точно, – поддержала Тамара.
   – Так вот. Хорошая жена будет поддерживать семейный очаг, а не гасить его. Любовь – это игра. И играют здесь без определенных правил. Нужно иметь огромные внутренние резервы, чтобы выстоять и дойти до победного финиша. И не всегда побеждает сильнейший, я имею в виду – физически. Моральная сторона здесь значительно важнее. А я знаю, что смогу! И за любимого человека буду бороться, если надо, жестко и долго. Думаю, что не обязательно размахивать руками, выдергивать волосы и предъявлять претензии. Нет, такие методы никогда ни к чему хорошему не приводили. «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет», – процитировала она пословицу.
   Рука Томы с вилкой зависла в воздухе. Рот полуоткрылся, глаза изумленно смотрели на подругу.
   – Ну ты, мать, и сказала. Я уже и не помню, сколько лет мы с тобой знакомы, но, веришь, не ожидала! Никогда не думала, что ты у нас такой боец. Что, на самом деле порвешь всех любовниц мужа, как обезьяна газету? – переспросила она и сама себе ответила: – Хотя… наверное, порвешь… Как говорят: «В тихом омуте черти водятся». Впрочем, смотри сама, тебе решать, но если ты захочешь прибегнуть к кардинальным мерам, у меня есть знакомая в центральном ЗАГСе – если нужно, разведет за пять минут. Я тоже эту проблему решила в одно мгновение. Мой даже пикнуть не успел… Ой! – Тамара даже вскочила. – Они уходят. Смотри, Виталик просит счет! Так, нам срочно нужно пойти за ними.
   – И что это даст? – поинтересовалась Евгения.
   – Как что? – удивилась подруга. – А кто мне только что рассказывал, что будет бороться до последнего? Мы должны выяснить, где живет блондинка!
   – Зачем?
   – Ты меня поражаешь! – В глазах Томы блеснул недобрый огонек. – Если не понимаешь зачем, то хотя бы меня не задерживай глупыми разговорами. Официант! – позвала она проходившего мимо парнишку. – Срочно принесите счет!
   Когда они выбежали на улицу, блондинка уже сидела за рулем последней модели «рено», а Виталий направлялся к стоящему на стоянке «мерседесу».
   – Видишь, они разъезжаются. Куда твой поедет, и сомневаться не приходится, а вот она… Едем за соперницей, – скомандовала Тома и, не дожидаясь ответа, рванула с места.

Глава 9
На перекрестке трех дорог

   Снежанна была счастлива. Прекрасный букет, отличный вечер, глаза, в которые хочется смотреть вечность, чудесный аромат его одеколона. Ей нравилось буквально все. И это при ее придирчивости? Снежанна не сомневалась – она влюбилась по-настоящему. Такой эйфории не испытывала давно. Болтая, она со страхом замечала, что Виталий поглядывает на часы, и, пожалуй, это единственное, что огорчило ее. Ведь, идя на свидание в «Пантагрюэль», Снежанна все распланировала буквально по минутам.
   Он провожает ее до дома. В лифте она «неожиданно» подворачивает ногу (для убедительности были надеты туфли на двенадцатисантиметровой шпильке), сильные мужские руки подхватывают ее, они находятся так близко, что чувствуют учащенное дыхание друг друга. Легкое касание щеки, губы ищут, смыкаются в поцелуе. Она быстро открывает дверь заблаговременно приготовленным ключом, а Виталий в это время не выпускает ее из объятий и целует, целует, целует. Снежанна аккуратно отстраняется и, окинув гостя многообещающим взглядом, уходит переодеться. Шелковый халат с меховой опушкой подчеркивает достоинства и скрывает недостатки. Виталий изнывает от желания, но, угостив бокалом вина, она просит его уйти.
   Конечно, уходить Виталику не хочется, а Снежанна остается непреклонной. Она же не какая-то легкодоступная девка, нет! Такую женщину нужно завоевать, положить весь мир у ее ног, потому что она этого достойна…

   Она с грустью посмотрела вслед Виталию. Благо, стекла тонированные, и он не заметит ее позора, ее краха, ее искаженного злостью лица. Виталий должен был, по ее расчетам, напрашиваться в гости на чашечку кофе, а вместо этого он галантно поцеловал на прощание руку и удалился восвояси. Такое поведение раздражало, бесило, ее чувства колебались на грани любви и ненависти, и в то же время ее немыслимо тянуло к Виталию. Ни один мужчина не позволял подобного с ней. Как правило, все они вели себя шаблонно. Часто Снежанна уже знала, что же последует за тем или иным взглядом, выражением лица, фразой. А с ним ничего предугадать невозможно.
   – Черт возьми! – выругалась она вслух. Если так пойдет и дальше, то она окончательно потеряет голову и сама будет напрашиваться на постель. Девушка ударила кулаком по панели в салоне автомобиля, резко повернула ключ и рванула с места. На дороге ни с кем не скандалила и неприличных жестов не показывала. Холодный ветер и моросящий дождь не давали выплеснуть негативную энергию. Оставалось только снова напиться или… может, позвонить Грише да заняться с ним любовью. Вдруг полегчает?
   Снежанна мотнула головой. Глупая идея. Гришу она выставила вон, и если позовет обратно – потом не отвяжется, а разбираться после постели совершенно не хотелось. Значит, вариант отпадает.
   Она заехала во двор дома, остановилась. Возле подъезда стояла консьержка, жуя бутерброд.
   – Добрый вечер, Снежанна, – поздоровалась она.
   – Здравствуйте, – вежливо ответила эффектная блондинка. Несмотря на неудавшийся план, сегодня она хотела быть доброй. Неожиданно ей даже пришла идея улыбнуться и сказать что-нибудь приятное. – Как ваше здоровье? – поинтересовалась Снежанна. Хотя, если быть откровенной, ни здоровье, ни сама женщина ее не волновали, даже имени консьержки не помнила. Но сейчас у нее был свой интерес.
   – Спина болит, – тут же принялась жаловаться женщина, обрадовавшись, что есть с кем поговорить. – Погода меняется, холодает, а я ведь уже не девочка молоденькая. – Она с завистью посмотрела на Снежанну и вздохнула. – Кости ломит.
   – Я вам сочувствую, – автоматически произнесла та стандартную фразу.
   – Спасибо, Снежанночка. А как у тебя дела? Я смотрю, что-то Ильинична уже который день не приходит. Такая милая женщина. Мы всегда с ней поболтаем о всяком-разном…
   – Светлана Ильинична уволилась. Вот я и хотела спросить у вас, э-э-э… – разумеется, как ни старалась, но имя Снежанна вспомнить не смогла.
   – Татьяна Васильевна, – подсказала та.
   – Татьяна Васильевна, может, вы знаете кого, кто бы хотел подзаработать? Мне домработница нужна всего лишь на три-четыре дня в неделю. Убраться, приготовить еду. Работы у меня немного, ну еще погладить…
   Консьержка задумалась. Снежанна ждала ответа.
   – Нет, – отрицательно покачала она головой, – не припоминаю, никого на примете нет. И рада бы помочь…
   – Простите, что вмешиваюсь. – За спиной Снежанны прозвучал приятный женский голос. Она обернулась и увидела эффектную шатенку с короткими волосами, зачесанными назад. Одета девушка была в серый брючный костюм. Дорогая кожаная сумочка болталась на плече. Верхней одежды не наблюдалось – значит, приехала на личном автомобиле. – Еще раз извините. Я случайно услышала ваш разговор. Моя домработница ищет подработку на несколько дней в неделю. Дело в том, что я редко бываю в Москве, больше по заграничным командировкам, а она без дела сидит. Разумеется, насовсем отпускать ее не хочу. Она хоть и молоденькая девушка, но очень работящая. Великолепно готовит, мои гости от ее стряпни просто без ума, очень аккуратная, нелюбопытная и патологически честная, что в наше время большая редкость. – Шатенка многозначительно посмотрела на Снежанну. – Так вот я подумала… Почему бы не дать ей подзаработать? Но у всех моих знакомых есть домработницы, да и не хочу, чтобы она к ним шла… Все-таки лучшая повариха должна быть у меня, – незнакомка самоуверенно улыбнулась. – А вот в хорошие руки я бы ее отдала. Ведь порядочные хозяева тоже не так часто встречаются. – Она замолчала, ожидая ответа. Ответа не последовало, Снежанна в это время пристально разглядывала незнакомку, а та продолжила: – Но вы кажетесь мне интеллигентным человеком, а в людях я разбираюсь, уж поверьте на слово. Дело в том, что я работаю психологом, – уточнила шатенка. – Так что если хотите, могу прислать домработницу к вам на собеседование завтра к… В котором часу вы можете с ней встретиться? – спросила незнакомка.
   – Около двенадцати, – ответила Снежанна, немного растерявшись от напористости шатенки.
   – Вот и отлично. – улыбнулась та. – А теперь, пожалуйста, скажите мне ваш телефон или домашний адрес.
   Снежанна скороговоркой ответила.
   – Прекрасно. Значит, в двенадцать Евгения будет у вас, – отчеканила незнакомка. – Кстати, – неожиданно вспомнила она, – я же хотела поинтересоваться, – на этот раз девушка обращалась к консьержке, – не живет ли в вашем в подъезде Сенюков Матвей Игоревич? Это один из моих клиентов. Он попросил приехать к нему домой, так как плохо себя чувствует, а я забыла в офисе свой еженедельник. Вот теперь не могу найти нужный дом. Помню приблизительно, то ли сорок пятый, то ли сорок третий. Набираю телефонный номер, но с его мобильным нет связи. – Как бы в подтверждение своих слов она растерянно кивнула на маленький аккуратный аппаратик, который держала в руке.
   – Нет. Такого в нашем подъезде точно нет. Да и в доме тоже, – твердо и уверенно сообщила консьержка. – Я точно знаю. Потому как недавно все квартиры обходила, собирала подписи в поддержку одного депутата.
   – Спасибо вам, – улыбнулась незнакомка. – Тогда, значит, в сорок пятый дом нужно идти.
   Она растворилась в темноте.
   – Вот видишь, Снежанночка, как тебе повезло. Может, и домработница новая у тебя уже завтра появится, – порадовалась Татьяна Васильевна.
   – Может, – буркнула девушка и направилась к лифту. Консьержка перестала ее интересовать.
   Ее на данный момент интересовал только Он.
   Казалось, дело пошло, сдвинулось с мертвой точки, но в то же время сдвинулось оно лишь на какой-то несчастный миллиметр. А такие темпы для Снежанны были неприемлемы. Она привыкла получать все и сразу. Парадокс… Получить желаемое хотелось именно тогда, когда это было затруднительно. Но как только желаемое появлялось на блюдечке с каемочкой, интерес к нему падал, и вскоре взор направлялся в другую сторону, поэтому долго возлюбленные у нее не задерживаются.
   Несмотря на цвет волос, блондинкой Снежанна была ненатуральной, поэтому бытующее мнение о глупости женщин со светлыми волосами к ней ни в коей мере не относилось. Она прекрасно понимала, что похожа на необъезженную, своенравную лошадь, которой требуется великолепный наездник. Сильный, знающий, когда погладить, а когда и подстегнуть. С тюфяком, потакающим ее прихотям, жить долго она не сможет. Возможно, именно это было главной причиной затянувшегося «девичества» Снежанны. Властные мужчины не желали терпеть ее своенравный характер, а слабые и покладистые казались ей скучными и однообразными. В результате – замкнутый круг, в который она сама себя и загнала.
   Снежанна подошла к бару. Открыла его и… закрыла. Нет, все-таки настроение было больше хорошим, чем плохим, несмотря на то что она играла по правилам Виталика, поэтому даже выпить не захотелось. А вот перекусить… Она направилась в кухню. В холодильнике не осталось практически никаких запасов. Два сырых яйца да полпачки сливочного масла.
   – Зараза! – выругалась девушка. Столь нелестным словом она назвала Светлану Ильиничну. Ну неужели тяжело было промолчать? Собственно говоря, какое ей дело, сколько пьет Снежанна, как будет выглядеть через десять лет. Ее дело маленькое, с тряпкой ходить да в эту самую тряпочку молчать. Чего она взбунтовалась? Теперь из-за нее Снежанна должна доставать сковородку, жарить яичницу и давиться ею. Разве это справедливо?
   Ну ничего, завтра придет новая домработница. Даже если она не понравится, можно будет хотя бы на первых порах ее использовать, а потом выставить вон. А к тому времени Снежанна подыщет себе постоянную прислугу, желательно из приезжих. Чтобы меньше нос задирала да не вякала.

   – Ты сдурела! – Женя позволила себе повысить голос. – На разведку, называется, она сходила! Как ты могла! Во что ты меня втянула? Я, уважаемый в школе человек, буду мыть полы у женщины, имеющей какое-то отношение к мужу? – возмущалась она. – Ни за что!
   – Постой, дорогуша. Буквально час назад ты мне сказала, что не пойман – не вор. А значит, твой Виталик непогрешим до тех пор, пока ты не поймала его с любовницей в одной постели. Кто защищал его? Кто? Скажи! Так что иди и убедись, другого случая не будет. А если они коллеги по работе… – попыталась подруга передразнить Женю, изменив тембр голоса и интонацию.
   – Да, но… У меня такое предчувствие нехорошее…
   Тома, как ни странно, в ответ промолчала.
   – Нет! Это неслыханно! Немыслимо! – Евгения снова заметалась по просторной гостиной. Они заехали к Тамаре, чтобы обсудить увиденное, и, разумеется, Жене следовало переодеться. – Это выходит за всякие рамки! Томочка, – Евгения остановилась, сложив руки крестообразно на груди, – я все понимаю, ты моя верная подруга, ты хотела как лучше, но получилось-то как всегда. Или… еще хуже. Как ты могла? Так меня унизить… – На глазах у Жени заблестели слезы.
   Тамара кинулась к ней и обняла.
   – Женечка, солнышко, ну что ты… Зачем же так бурно реагировать? Я же для тебя старалась. Тем более все так удачно получилось. Хотела просто узнать ее адрес, а потом не удержалась. Ведь ты сама говорила, что в борьбе за любовь все средства хороши. – Тома неожиданно изменила позицию и стала защищать мужа подруги: – Лично я не заметила ничего особенного в их отношениях. Так, встреча двух знакомых, не более того. Сразу видно, что интимные отношения их не связывают. Так что не все потеряно. Возможно, это действительно его бывшая… – подруга запнулась, – жена. Правда… – Тамара снова осеклась, раздумывая, говорить ли о своих наблюдениях.
   – Что? Что ты заметила? – встрепенулась Женя. – Скажи мне! Скажи!
   – Уж слишком хищно эта дама на него смотрела. Как-то так… в общем, мне показалось, что она осталась недовольна завершением ужина. Такое впечатление, что ждала она другого исхода. Например… – Тома замолчала. Посмотрев на Евгению, которая ловила каждое слово, она закончила: – В общем, не важно… Ты не злись на меня. И ничего унизительного в такой работе нет. У нас все профессии важны, все профессии нужны. По крайней мере, это даст тебе возможность подтвердить или опровергнуть свои подозрения. Ты не будешь мучиться и гадать, кто же она такая и чем лучше тебя. Появится великолепная возможность оценить соперницу во всей красе. – Тамара хихикнула. – Например, без макияжа, с растрепанными волосами. Уверена, что утром она выглядит, как Памела Андерсон с бодуна.
   – Это как? – уточнила Евгения.
   – А вот так. – Тома подошла к компьютеру и щелкнула мышкой. Экран загорелся. Она щелкнула мышкой еще раз, и на нем стали появляться фото известных актрис, моделей, певиц в двух ракурсах. Одно фото – хоть на обложку, второе – народ пугать. Известные красотки были схвачены вездесущими папарацци без тонны косметики, с одутловатыми лицами, мешками под глазами, непричесанными и малопривлекательными. В общем, встретив такую «красавицу» на улице, никто и никогда не обратил бы на нее внимание.
   – Я частенько смотрю на них, когда у меня появляется чувство неуверенности в своем внешнем виде, – прокомментировала подруга. – А ты увидала наштукатуренную блондинку и нос повесила. Посмотри на себя в зеркало. Ты же у нас красавица! А если бы тебя накрасить чуть-чуть, так вообще финалистки конкурса красоты отдыхают. Поэтому, когда завтра пойдешь к этой… Снежанне, уж будь добра, постарайся выглядеть не так привлекательно. Иначе попасть к ней на работу не будет никаких шансов. Такие, как она, не терпят конкуренции даже в нескольких километрах от себя.
   – Но я… я не могу, – снова начала возражать Женя.
   – Да перестань ты носиться со своей профессией учительницы! – прикрикнула Тома. – Кто этим летом делал ремонт в классе? Красил полы, окна, белил потолки? Кто таскает на себе учебники для учеников в общественном транспорте? У кого зарплата ниже в три раза, чем у той же домработницы? И потом, – голос подруги стал твердым, тон не терпящим возражений, – это всего лишь игра. На два-три дня. Уверена, этого времени тебе хватит, чтобы все выяснить и поставить точки над «и».
   – Тома… – жалобно протянула Евгения.
   – Ну, что Тома? Что Тома? – Подруга почувствовала, что ей почти удалось убедить Женю. – Я из кожи вон лезла, чтобы быть убедительной. Несла всякую чушь, чтобы найти возможность попасть к Снежанне в квартиру, а ты хочешь обрубить все мои старания на корню? Так зачем вообще было затевать слежку? Что она тебе дала без моих усилий?
   Сделав психологически необходимую паузу, Тамара продолжала монолог.
   – Ну что? – она пристально посмотрела на Евгению. Было заметно, что та еще колеблется, и подруга решила надавить окончательно. – От того, что ты увидела Виталика в непривычном для тебя амплуа, легче никому не стало. И ясности, заметь, не прибавилось. Скорее наоборот. Поэтому, если ты не хочешь выяснять отношения с ним, чтобы не отравить священные узы брака недоверием и ложью, – с нотками сарказма произнесла Тома, – тогда сначала все хорошенько проверь, максимально выясни обстановку и уже с реальными фактами на руках борись за свои чувства.
   – Решила напомнить мне мои же слова? – прищурив глаза, спросила Женя. – Значит, вот такая ты? И ко мне уже свои профессиональные методы применяешь… Слушай, как тебе это удается? Буквально десять минут назад я была уверена, что никогда, ни за что, ни за какие сокровища мира не пойду к сопернице в прислуги. А сейчас даже не сомневаюсь, что пойду.
   – Поверь, – горячо сказала подруга, – я здесь ни при чем. На самом деле в глубине души ты была готова к столь решительному шагу, и тебя нужно было только немножечко подтолкнуть, – хитро улыбнулась она. – Кстати, давай домой подвезу. А то ты на общественном транспорте будешь добираться еще часа два.
   В машине играла ненавязчивая музыка, грела печка, перед глазами проносились длинной вереницей неоновые лампы, вывески и фонари. Казалось, ну, что еще нужно для умиротворенной и спокойной беседы, но в салоне продолжался бой. Тома наступала и практически одержала победу. Теперь она учила уму-разуму поверженную сторону, то есть Женю.
   – Не вздумай пользоваться косметикой, не выставляй свою косу напоказ, ты же знаешь, как у баб слюни текут и глаза на лоб вылазят, когда они видят твои волосы. У тебя старые вещи есть?
   – В смысле? – уточнила Евгения.
   – Которые ты на свалку собиралась выбросить или бедным раздать…
   – Честно говоря, я недавно собрала мешок. На дачу хотела отвезти. Думала на огородике в них возиться.
   – Вот и пригодилось. Поройся там. Может, найдешь что подходящее. Ты должна выглядеть скромно, но достойно. Кстати, ресницы пудрой притруси…
   – У меня пудры нет, – пожаловалась Женя.
   – Возьми мою сумочку, – скомандовала Тома, – достань косметичку…
   – Ого! У тебя не косметичка, а еще одна сумочка.
   – А… – отмахнулась Тамара. – Как начну складывать, так кажется, все понадобится при непредвиденных обстоятельствах, потом, разумеется, не пользуюсь ничем. Но на всякий случай вожу с собой. Вот видишь, и пригодилось. Достань пудреницу, она в синенькой коробочке. Нашла?
   – Да. А зачем ресницы пудрить? – спохватилась Женя.
   – Чтобы не выделялись. Мало ли, позавидует, на работу не возьмет. Они у тебя вон какие длинные, никакой туши не требуют.
   – Поняла, – соглашаясь, кивнула Евгения.
   – И самое главное. – Тома остановила машину у подъезда дома, где жила Женя, – больше покорности в глазах, меньше слов, старайся быть невидимой в квартире, вроде тебя и нет, хозяевам это нравится.
   – Не думаешь же ты, что я застряну там надолго? Думаю, мне действительно хватит пары дней.
   – Мало ли… Знаешь, в жизни всякие непредвиденные ситуации случаются. Так что ни пуха тебе, ни пера. Я буду тебе вечерами звонить. Инструктировать. – Она поцеловала подругу в щеку и уехала, просигналив на прощание.
   Идти домой почему-то было страшно. Взглянуть в глаза Виталику… Жене казалось, что он тотчас догадается о ее авантюрном поступке и о том, что ей уже многое известно. Медленно поднималась по лестнице. Ступенька за ступенькой. Как будто на эшафот.
   Да, жить с человеком и каждый день гадать, где он был, с кем, почему? Почему Виталик променял ее на другую? Этот вопрос мучил Женю. Конечно, она не хотела признаться даже Тамаре, что в глубине души возмущена, там все клокочет и рвется наружу. Евгении было страшно. Страшно! Больше всего она боялась потерять мужа. Нет! Ни за что! Может быть, поэтому Женя готова простить измену, но пережить расставание с ним – ни за что!
   Евгения хотела открыть дверь своим ключом, но она неожиданно распахнулась.
   – Солнышко! – протяжно и ласково сказал муж. – Ну где же ты ходишь? Я соскучился. Пришел домой, а тебя нет. Сидел, слушал, как поднимается и опускается лифт, несколько раз выглядывал в коридор, а тебя все нет. Вдруг слышу твои шаги по лестнице. У тебя из-под носа угнали лифт? Почему ты поднималась пешком? Где ты была? Я звонил тебе с работы, но дома никто не брал трубку. Вообще-то я и сам недавно вернулся…
   Виталик тараторил без умолку. Женя улыбнулась, попутно переодеваясь. Он напомнил ей собаку, которая целый день сидит в пустой квартире в ожидании хозяев. А когда вечером вся семья постепенно собирается у домашнего очага, она радостно виляет хвостом, прыгает вокруг, пытается лизнуть хозяев и выказать свой восторг, повизгивая и лая от удовольствия. Жаль только, говорить не может. Странно, отчего столь глупое сравнение пришло ей в голову? И тут она поняла… Еще собаки кусаются, очень больно… Так много приятных слов, красивых, добрых, а сейчас завершит их ложью – словно ножом по сердцу.
   У Виталика прекрасное настроение всегда выражалось в болтливости. По натуре он молчун, но когда эмоции его переполняют, становится словоохотливым.
   – Снова задержался на работе? – Женя помогала ему солгать.
   – Да… Ну ты же знаешь моего вездесущего шефа. Мало того что днем без передышки мотаемся по городу, так к вечеру он вспоминает, что где-то что-то забыл, куда-то не заехал, а вот здесь его надо подождать… В общем, рутина. Жаль только, что затягивается она допоздна. Ты же знаешь, как я люблю проводить время с тобой, на нашем скрипучем диванчике… – Виталик крепко обнял Евгению. – Маленькая моя, как же я тебя люблю.
   Его поведение было совершенно непонятно Жене. Может, он таким образом пытается загладить свою вину? Врет, потом краснеет, чувствует, что не прав, и снова врет. Так возникает замкнутый круг, мышеловка, в которую он себя загнал.
   – Слушай, Виталя, давай купим тебе приличный костюм… – неожиданно предложила Евгения. – Ты возишь солидного человека, тебе не бывает неловко? – она провоцировала его, хотела, чтобы супруг проболтался, но он как ни в чем не бывало отреагировал совершенно естественно. Если бы Женя не знала правду, то никогда не догадалась бы, что муж врет.
   – Женька, а это хорошая идея! Пожалуй, как-нибудь выберемся и купим. А то и самому надоело ходить в старых джинсах…
   – Но на дорогой может и не хватить наших финансов… – продолжала Евгения.
   – Ничего, как-нибудь выкрутимся. Подсоберем, – успокоил ее Виталик.
   Дальше вести разговор ей не хотелось. Ни один мускул не дрогнул на его лице, отметила про себя Женя. «Прекрасный актер. А я раньше и не замечала за ним таких способностей. Мне он казался естественным, открытым и честным…»
   – Хочется спать, – наигранно зевнула Евгения.
   – Да? – Виталик расстроился или сделал вид, что расстроился. После всех событий Женя уже не могла определить, когда он врет, а когда говорит правду. – Жалко. А я думал, мы еще поболтаем… Или… – он нежно провел ладошкой по ее спине, кончиками пальцев коснулся шеи, запустил их в густые, распущенные волосы жены, – …займемся чем-то поинтересней.
   – Нет. – Женя высвободилась и мотнула головой. – Не могу сегодня…
   – Критические дни? – на этот раз Виталик помогал ей выпутаться из щекотливой ситуации.
   – Да, – коротко ответила она и, сняв халат, отвернулась к стенке.
   Евгения с трудом сдерживала себя, чтобы не спросить у мужа о той блондинке, которую она видела вместе с ним в ресторане. Слова вертелись в голове, они заполнили ее всю, два слова: «кто она» – болтались на кончике языка, готовые в любой момент вырваться наружу. От этого невыносимого желания стали чесаться ладошки и ступни ног. Чтобы как-то усмирить бурю, разгулявшуюся в душе, пришлось до нестерпимой боли вцепиться зубами в собственную ладошку. Отпустило.
   Муж практически выключил звук телевизора и погасил свет, чтобы не мешать ей. Часа два он смотрел боевик, потом щелкнул пультом, взбил подушку и, уткнувшись в спину Евгении, спокойно засопел. Все это время она тихонько лежала, делая вид, что спит. Потом встала и на цыпочках пошла на кухню. Усевшись на табуретку с ногами и обняв руками коленки, просидела неподвижно неопределенное время. На улице уже начало рассветать, когда Женя так же тихонько легла рядом с Виталиком.
   Ничего разумного в голову за ночные часы ей не пришло. Сплошной сумбур.
   До сегодняшнего вечера она еще надеялась… верила, обманывала себя… Ей казалось, что они идут с Виталиком по одной широкой дороге, а оказалось, что тропинки у них разные. Теперь еще одна дорога вклинилась между ними. До этого дня они не пересекались, и вот сошлись, встретились на перекрестке. Она, Виталик и блондинка по имени Снежанна. Пока об этом знает только Женя, а что будет, если узнают все? Интересно, а она в курсе, что у Виталика есть законная супруга? Наверное, нет… И как Снежанна поступит, когда будет знать? Попытается отделаться от Евгении? Наверное, да…
   Снова сумбур… Единственная толковая мысль, по мнению Жени, пришла, уже когда она засыпала. Впрочем, мысль была не новая, но важная. Она заключалась в том, что за свою любовь действительно нужно бороться. Любыми способами. Как в боях без правил. Не важно как, главное – победить. Ее любовь тоже не потерпит ограничений и табу, ее любовь будет без правил…

Глава 10
Домработница

   Евгения не слышала, как Виталик собирался на работу, завтракал, одевался. Наверное, посмотрел, как сладко она спит, и не захотел будить. Это к лучшему. Ей не хотелось ни видеть его, ни разговаривать с ним. Женя понимала, что это пройдет, когда она попытается переварить информацию, смириться, возможно, узнает что-то новое. И когда наконец будут найдены ответы на бесчисленные вопросы… Именно за этими ответами она пойдет сегодня к Снежанне…
   На дворе конец октября, а кажется, уже началась зима. Женя вышла из дома в легком демисезонном пальто и растерялась. Не успела она дойти до остановки, как налетел колючий ветер, пригнал тучу, и в одно мгновение все вокруг стало белым. Огромные снежные хлопья летели с неба. Попадая на одежду, волосы, лицо, они тут же таяли и становились тонкими струйками воды. В одно мгновение пальто промокло насквозь, старые ботинки начали чавкать, ноги закоченели. Евгения не была предусмотрительной и не взяла с собой зонт. Она ругала себя за оплошность, но возвращаться назад не хотела. Плохая примета.
   По дороге она зашла на почту и купила несколько конвертов, вложила в один из них три тетрадных листика, исписанных стихами. На конверте автоматически написала адрес редакции женского журнала, который уже знала наизусть, а в графе «отправитель» – домашний адрес.
   С некоторого времени, наверное, под влиянием бурных чувств и эмоций стихотворные строфы вылетали одна за другой, только успевай записывать. Женя частенько не успевала…
   Она села на трамвай, потом, проехав три остановки, вышла и направилась к метро. Нужную улицу нашла с трудом. Ехали они за Снежанной поздним вечером, да и Женя была не в состоянии следить, куда они ехали. Теперь она блуждала между однообразными высотными домами, пытаясь выяснить, где же находится тот, который ей нужен. Евгения посмотрела на часы. Без пяти минут двенадцать. Практически опаздывает, если только не случится чудо.
   Чудо произошло. Нужный дом оказался у нее перед носом. А она уже минут пятнадцать кружила вокруг да около.
   Строгая консьержка остановила Женю:
   – Вы к кому?
   – К Снежанне, в шестьдесят вторую квартиру.
   – А-а… Иди, – милостиво разрешила всемогущая стражница.
   Легко сказать. Ноги у Евгении стали ватными. Она топталась на месте, не смея нажать на кнопку лифта.
   – Чего остановилась-то? – Консьержка выглянула из окошечка. – Не знаешь, как лифт вызывать? Или… может, и не к Снежанне ты вовсе? – подозрительно спросила она.
   – К Снежанне, – поспешила заверить девушка. – Но что-то голова закружилась. – Женя даже не соврала, голова действительно разболелась от волнения.
   – Могу таблетку дать. Или свои есть? – смягчилась консьержка.
   – Есть… – Женя уверенно нажала на кнопку вызова лифта.
   «Все хорошо, все хорошо, – бурчала она себе под нос, прошмыгнув в кабину, – я совершенно спокойна, я ничего не боюсь, я сильная…»
   Она подошла к двери и позвонила.

   Снежанна, как обычно, проснулась около одиннадцати. Повалявшись в кровати еще минут двадцать и с десяток раз повторив про себя мантру «я красивая, я стройная, меня все любят», она наконец выползла из-под одеяла. «Надо бы застелить постель…» – мелькнула не свойственная ей мысль, но тут же испарилась как глупая и нерациональная.
   Девушка взглянула на себя в зеркало. «Фу! Ну и рожа!» – отшатнулась она и тут же, вспомнив советы Александры Валомеевой, инструктора по фитнесу и правильному питанию, забубнила вслух:
   – Я привлекательная, я красавица, у меня нет этих чудовищных кругов под глазами… Черт! Опять забыла смыть косметику, тушь посыпалась… Я всем нравлюсь… Блин, сегодня же пойду в «Элит» и устрою им разгоняй, обещали, что тушь фирменная, очень стойкая, осыпаться не будет… Ужас, ну и уродина… Нет! Я красивая, я самая красивая… – но сконцентрироваться на самовнушении никак не удавалось. Снежанна снова переключилась на земное: – Еще и компенсацию с них стребую! А если бы рядом был Виталий?! Специально купила тушь, чтобы утром проснуться, как в американском кино, – свежей, красивой, с черными аккуратными ресницами. А сейчас он бы испугался! И больше не стал обращать на меня внимание!.. Я краси… Черт возьми, кого еще там принесло?! Работать над собой не дают!»
   Снежанна, растрепанная и злая, вышла из ванной и пошла открывать входную дверь…
   «Жалкое создание», – подумала Снежанна, взглянув на Женю, стоящую у порога.
   Капли дождя сделали свое дело. Вода смыла пудру с ресниц, и она расплылась по лицу грязными разводами. Волосы растрепались и мокрыми сосульками прилипли к щекам, пальтишко, и без того дешевое и старенькое, окончательно потеряло всякий вид. Растоптанные ботинки, оставленные Женей для работы на даче, раскисли и неприятно холодили ноги.
   «Страшна-а-я-я!!!» – подумала Евгения о Снежанне и с огромным трудом сдержалась, чтобы скрыть улыбку. Несмотря на врожденную и воспитанную тактичность, она порадовалась своему открытию. «А Томка оказалась права! Ее внешняя привлекательность и лоск – всего лишь кропотливый и упорный труд. А сейчас – одутловатое лицо, размазавшаяся косметика (с таким небрежным отношением недолго будет сохраняться свежесть!), спутанные волосы, неприятный запах алкоголя и табака… Вот бы глянул на нее Виталька сейчас. Думаю, интерес пропал бы раз и навсегда. Хотя… Я же еще не знаю, может, он и пропал… Или его вообще не было? Так! Срочно взять себя в руки и играть роль», – дала себе установку Евгения.
   – Добрый день, – поздоровалась Женя. – Мне Тамара Петровна сказала, что вы нуждаетесь в домработнице. Вы сказали подойти сегодня к двенадцати… Я могу прямо сейчас и начать… Вы не возражаете?
   Она полностью следовала инструкциям подруги. Напористость с одной стороны, готовность начать выполнять любые поручения немедленно – с другой, взять инициативу в свои руки, не дать сопернице сообразить, что к чему…
   – Здравствуйте. Проходите. Я сейчас… – только и смогла ответить Снежанна. Она совсем забыла о приходе новой домработницы и оказалась застигнутой врасплох. Снова направилась в ванную, чтобы хоть частично привести себя в порядок и обрести какую-то уверенность. Конечно, рядом с этой бледной молью ей нечего бояться и стыдиться, но… И все же умытой и причесанной Снежанна будет чувствовать себя совсем уж королевой. Да! И не забыть свой любимый розовый халатик с опушкой. Пусть завидует. Снежанна улыбнулась, предвкушая, как вытянется от восхищения и зависти лицо новой домработницы. Она уже не сомневалась, что такую серую мышь можно брать в дом. Она будет лишний раз напоминать о красоте хозяйки.
   Женя тем временем сидела на диване и внимательно рассматривала комнату. Гостиная выдержана в английском стиле, никакого вторжения модерна, никаких несовместимостей стилей. Молочно-бежевые обои. В углу высокие напольные часы с маятником. Большое окно обрамлено тяжелыми парчовыми бордовыми шторами. В другом углу настоящий камин. Женя внимательно присмотрелась. Нет, имитация камина, но элегантно и естественно выполненная. Далее шел секретер красного дерева, за ним кожаный диван. Рядом огромный глобус… Зачем Снежанне глобус? А! Это бар для спиртного, сообразила она. Ближе к середине комнаты располагались два кресла и журнальный столик, служивший, вероятно, в большей степени для приема пищи и как подставка для бокалов и стаканов. На нем сейчас валялась обертка от шоколада, стояли три грязных стакана и две чашки с засохшей кофейной гущей. Дополняли картину крошки от тостов, рассыпанные по поверхности столика.
   И тут Евгения обратила внимание на фотографии, стоящие на миниатюрном комоде. Снежанна, Снежанна – и только она. Ни детских фотографий, ни игрушек, ничего, что бы отдаленно говорило, что у этой пышнотелой девицы есть ребенок, который мог бы быть чадом Виталика. Значит… Нет, делать выводы еще рановато.
   Женя нервно комкала носовой платок и ждала, когда же Снежанна соблаговолит появиться. Ожидание продлилось довольно долго.
   – Итак… – блондинка выплыла из ванной комнаты при полном параде. Она остановилась в дверном проеме, чтобы существо, сидящее на диванчике, оценило будущую хозяйку по достоинству. Вульгарный прозрачный халат, подчеркивающий лишние килограммы, комнатные тапочки на каблучке с огромными розовыми цветами, похожими на помпоны клоуна, волосы стянуты в пучок и потому выдают ненатуральность цвета волос, корни которых нуждаются в срочном осветлении; лицо только что подкрашено и припудрено, но припухлости не затушевались. Такую картину увидела Евгения, и ей неожиданно стало весело. Конечно, она никогда не радовалась чужим неприятностям, но данный случай очень уж неординарный… Теперь ясно, что она ничем не хуже, вернее, даже лучше блондинки.
   Резкий аромат духов моментально забил Жене нос. Захотелось свежего воздуха, пусть даже с пронзительным ветром и дождем.
   – Меня зовут Снежанна, – представилась хозяйка. – А тебя?
   Отсутствие такта у Снежанны удивило Евгению, но она вспомнила, что пришла как прислуга, а никак не как учительница младших классов. И потом…
   Евгении исполнилось двадцать два года. Но ее внешность, лицо, невысокий рост в общем создавали впечатление, что перед вами девушка-подросток. Каких трудов ей стоило заставить родителей и коллег по работе относиться к ней более серьезно! Сначала нужно было доказывать, что внешность обманчива и за наивным розовощеким личиком и пухлыми губами скрывается умная, рассудительная, спокойная женщина с огромным потенциалом. Женя мечтала о дне, когда сможет пойти дальше, оставив позади школу, работу, которую она – что скрывать! – не очень любила.
   – Евгения… Женя, – пролепетала девушка.
   – Хорошо. Сколько тебе лет? Что-то ты слишком молода для домработницы, – прищурилась Снежанна. – Может, и не умеешь ничего?
   Жене ужасно захотелось ответить этой наглой фарфоровой кукле в том же тоне, но она сдержалась.
   – Я многое умею. Работаю несколько лет…
   – М-да… Каждому свое. Кому-то сорить, а кому-то мусор подметать, – прокомментировала Снежанна.
   Евгению передернуло от этого наглого цинизма, но она, сжав кулачки, снова промолчала.
   – Значит, так, – вынесла свой вердикт соперница. – Неделю походишь ко мне каждый день. Я посмотрю, на что ты способна. Понравишься – оставлю, не понравишься – вышвырну вон. Относительно оплаты можешь не переживать. Я не жадная, так что если буду тобой довольна, ты внакладе не останешься. К тому же, если захочешь, могу частично зарплату отдавать тебе своими вещами. Я больше трех раз одежду не надеваю. Статус не позволяет, – надменно сообщила она. – Думаю, – Снежанна смерила пристальным цепким взглядом девушку, – у нас с тобой приблизительно один размер. Разве что грудью ты не вышла… – хихикнула она.
   Женя покраснела, но комментировать не стала. Относительно одинакового размера Снежанна явно «ошибалась». Как минимум в два, а то и в четыре размера у них разница. Но пусть потешится. Ей-то все равно, а хозяйке приятно.
   «С одеждой я немножко загнула, – раздосадованно подумала Снежанна, еще раз попытавшись незаметно посмотреть на Женю. – Но ничего. Эта клуша будет счастлива, если я отдам ей хоть одну свою вещь. Она таких и в руках не держала, не говоря уже о том, чтобы их примерить или поносить. Ушьет. Черт! Ну на хрена ей такая фигурка? Рано или поздно выйдет замуж за работягу с завода, в лучшем случае за таксиста, и будет радоваться семейному счастью в коммунальной квартире. Как несправедливо!»
   Чувствуя свое преимущество и власть, Снежанна разошлась вовсю:
   – У тебя паспорт есть? Сама понимаешь, времена сейчас не сахар, и я не могу лишь бы кого с улицы пускать к себе в дом, тем более какой смысл сидеть тут с тобой, я ведь очень занятой человек, ко всему прочему еще приходится руководить большим коллективом…
   Она снова, мягко говоря, преувеличила. Кадровое агентство постепенно приходило в упадок. Буквально вчера уволились еще два сотрудника. И на данный момент в штате остались три человека. Люди разбегались, видя полную некомпетентность директора, которая регулярно дефилировала в новых нарядах, считая это главной обязанностью бизнес-леди. Снежанну в общем-то не волновали дела в агентстве. Она жила на проценты от огромного вклада в банке, оставленного отцом, и знала, что при самых неудачных раскладах она не пропадет. Предусмотрительный отец открыл счета в швейцарском, австрийском и американском банках, поэтому запасы на черный день имелись, и немалые.
   Разумеется, паспорт с собой Женя не взяла. Да и как она могла это сделать, если, выходя замуж, сменила девичью фамилию на фамилию мужа, а в графе «семейное положение» у нее стоял сочный штамп, где были указаны имя, отчество и фамилия Виталика. Показать личный документ с такой информацией – все равно что сразу назвать себя его женой.
   – Нет, – потупив глаза, прошептала Евгения. – У меня его украли недавно. Как раз оформляю документы, чтобы получить новый.
   – И как же я доверю тебе ключи? Или даже оставлю одну в квартире! – возмутилась Снежанна. – Откуда я знаю: а вдруг ты воров наведешь?
   – У меня есть рекомендательное письмо Тамары Петровны. – Женя нерешительно протянула аккуратно сложенный вдвое плотный лист, к нему предусмотрительная Томка прикрепила свою визитку.
   Снежанна тщательно изучила письмо и визитку, сняла трубку и набрала указанный номер телефона.
   – Тамара Петровна? – Ее голос моментально преобразился. – Снежанна Залесская говорит. Мы вчера с вами познакомились возле моего дома. Вы порекомендовали домработницу. Сейчас она у меня. Скажите, где ее паспорт? Ах, украли? Понятно. А где живет эта девушка? У вас? То есть вы ей полностью доверяете и, уезжая в командировки, не боитесь, что она в один прекрасный момент сбежит с вашим имуществом… Сколько лет? Три? Тогда понятно… Нет, мне не нужен ваш домашний адрес. Я при необходимости спрошу у Евгении. Если что, у меня есть номер вашего телефона. Благодарю вас. До свидания.
   Очаровательные нотки исчезли, и Снежанна повернулась к Жене:
   – Ну что ж… Я прекрасно разглядела даму, у которой ты работаешь. Она вызывает доверие. Вон там, в прихожей, лежит телефонная книжка, откроешь страницу на букву «Д» и запишешь свою фамилию, имя, адрес… Кстати, Тамара Петровна сказала, что ты живешь у нее уже три года? Ты ей не мешаешь?
   – Моя хозяйка часто уезжает в командировки, а у нее собака, за которой нужен присмотр. Квартира большая, и у меня есть отдельная комната. А потом… когда она приезжает, в доме всегда собирается много гостей, поэтому моя помощь ей требуется постоянно. – Женя постепенно вошла в роль и врала очень складно.
   – Но она у тебя очень интересная женщина. Сама нашла тебе подработку… И не жаль…
   – Да, Тамара Петровна оригиналка, – подтвердила девушка.
   – Ладно. Считай, что ты меня убедила. Сегодня ко мне придут гости, приготовь нам что-то легкое. Уберешь в квартире. Возможно, на сегодня это все… – властным тоном приказала Снежанна. – Да… еще. Будешь называть меня Снежанна Станиславовна. Поняла?
   – Конечно… – покорно кивнула головой Женя.
   Через двадцать минут Снежанна ушла в парикмахерскую, и Евгения осталась одна в квартире. Первым делом она решила обойти комнаты, чтобы иметь представление о помещении, где в течение двух-трех дней (больше она не собиралась здесь оставаться) ей придется играть роль прислуги.
   – Ха. Вышвырнет вон. – Женя усмехнулась и передернула плечами. – Да я и сама не останусь. Напугала ежика голой задницей! – сказала вслух и, сообразив, что сказала, закрыла рот ладошкой. Непонятно почему вспомнилось не совсем культурное, но не лишенное смысла выражение, услышанное учительницей младших классов от старшеклассников. Видно, изменение статуса повлияло на мысли, язык, отношение к жизни… Другого объяснения своему поведению Женя не находила.
   Евгения застелила кровать, сложила разбросанные вещи, перемыла посуду и заглянула в холодильник, чтобы определиться, из чего же готовить закуску к приходу гостя. С удивлением отметила, что продуктов в нем нет.
   Снежанна еще не вернулась, и Женя раздумывала над этичной стороной замысла, только что пришедшего в голову. Уж больно ей хотелось узнать, не было ли у Виталика связи с блондинкой до их знакомства. Но для этого требовалось заглянуть туда, куда по роду деятельности заглядывать не было потребности. С другой стороны, а зачем тогда начинать данную аферу, если стесняться?
   Женя еще раз осмотрела комнаты. Интересно, где может храниться альбом Снежанны? Она посмотрела на книжные полки и увидела несколько красочных больших альбомов. Быстро перелистав их и отметив бесспорную фотогеничность соперницы, фото Виталика Женя не обнаружила. Ни совместного, ни портретного, вообще никакого. Теперь паспорт. Кажется, Тома предполагала, что Снежанна могла быть бывшей женой ее мужа.
   Паспорт нашелся так же быстро. Он лежал в секретере вместе с дипломом о высшем образовании, документами на квартиру и другими важными бумагами.
   Трясущимися руками Евгения открыла паспорт. Так, Залесская Снежанна Станиславовна. Перевернула страницы, чтобы посмотреть на графу о семейном положении. Нет, замужем не была, дети тоже не записаны. Томкин вариант отпадает.
   Хлопнула входная дверь. Евгения быстро закрыла секретер и схватила тряпку, делая вид, что тщательно вытирает пыль.
   – Приготовила? – спросила Снежанна.
   – Нет.
   – А что же ты столько времени делала? Убирала? Или… телик смотрела? – Снежанна подозрительно буравила глазами Женю.
   Девушка почувствовала, что если она сейчас не ответит, то мнимая хозяйка отругает ее по полной программе.
   – Продуктов в холодильнике нет, – быстро сказала она.
   – Во, блин! Точно! А я и забыла. – Голос Снежанны стал мягче. – Я тебе деньги дам, а ты сбегай в гастроном рядом с домом, купи батон, икру, сыр, колбасу, красную рыбу, три плитки шоколада, молочного, самого дорогого, фрукты, апельсиновый сок и что-то, из чего можно приготовить хороший обед. Учти, я на диете, поэтому мне нужна низкокалорийная, но вкусная пища, – предупредила Снежанна. – Чек не забудь. И сдачу обязательно верни. На чай ты пока еще не заработала. Я проверю.
   Евгения послушно покивала головой, взяла деньги, натянула мокрое пальто, сунула ноги в мокрые ботинки и пошла в магазин.
   Вернувшись, она приготовила канапе с сыром и колбасой, а открыв банку черной икры, сделала еще десяток бутербродов с деликатесом. Сама девушка только сглотнула слюну. Икру она обожала, но тайком скушать ложечку, да еще и в доме у соперницы, считала ниже своего достоинства.
   Потом Женя занялась приготовлением обеда. Запекла рыбу с картофелем в горчичном соусе, сварила суп, взбила шоколадный мусс.
   Блондинка зашла на кухню, посмотрела на стряпню Евгении, довольно улыбнулась и посмотрела на часы:
   – Сейчас он будет. Откроешь ему дверь и подашь нам закуски. Приготовишь кофе и жди моих распоряжений, – дала она указания.
   Женя обмерла и побледнела. Он?! Вот и попалась птичка в клетку… Кто же рассчитывал, что Виталик уже сегодня, да еще в такое время, придет к Снежанне с визитом. Неужели он ходит к ней обедать? С ней в обед и вечером, с Женей ночью. Мерзавец! Укол ревности больно пронзил сердце. Но она не может попасться на глаза мужу. Слишком унизительно и… глупо… Что она скажет, как объяснит? Нет, этого нельзя допустить!
   Евгения занесла в гостиную закуски и начала готовить ароматный напиток. Послышался звонок. Женя открывать не пошла, и звонок трезвонил до тех пор, пока Снежанна сама не впустила гостя.
   – Извините, что так долго, – оправдывалась она перед незнакомцем. – У меня новая домработница, возможно, она не слышала звонка. – Проходите, Валентин Архипович…
   Женя облегченно вздохнула. И тут же, схватив чашки, понесла их в гостиную. Гость не был ей интересен, но его она явно заинтересовала. Он в упор уставился на девушку. Евгения покраснела и поспешила удалиться. Снежанна последовала за ней и сообщила, что на сегодня домработница может быть свободна.
   – Ты мне понадобишься завтра. Мне нужен экзотический ужин на двоих. Вот, – она протянула Жене деньги и достала с полки книгу под названием «Эротические рецепты». – Посмотри кулинарную книгу, выбери несколько оригинальных рецептов, которые влияют на половую активность и потенцию. Купишь необходимые продукты. Не забудь свечи. Ужин будет романтическим. К семи все должно быть готово. Можешь идти. – Распоряжения были лаконичными, четкими, понятными.
   Что тут понимать? Женя шла по улице и даже не сомневалась – завтра к сопернице придет Виталик, а она должна состряпать то, что повлияет на его половые возможности. Ситуация, однако…
   Впервые в жизни ей захотелось прийти домой и выяснить отношения. С боем посуды, с разговором на повышенных тонах, с ультиматумом: «Или я, или она». Но врожденная тактичность не позволяла переступить черту, из-за которой выбраться очень сложно. Женя великолепно понимала, что если однажды сорваться, то во второй и в третий раз не остановишься, а потом и вовсе пойдет по накатанной. И к чему приведет?

   Однажды учительница рисования, веселая, заводная, милейшая Ирина Петровна сделала шокирующее признание, и теперь Евгения училась на чужом горьком опыте.
   Сейчас мало кто из молодых учителей не курит, и они, точно так же, как юные школьницы, прятались по углам, чтобы выкурить хотя бы одну сигаретку. В туалете дымить категорически запрещалось, но в тот день Ирина Петровна наплевала на все правила и дрожащей рукой нервно подносила сигарету к губам, быстро затягивалась, щурилась от едкого дыма и выпускала его в форточку. По щекам ее текли слезы. Все преподаватели разошлись по классам на уроки. У Жени, как и у Ирины Петровны, оказалось окно.
   – У вас что-то произошло? Я могу помочь? – участливо спросила Евгения.
   – Нет! – резко ответила учительница. Потом голос ее смягчился. – Извини, Женечка. Я сегодня… У меня… Даже не знаю… В общем…
   – Не волнуйтесь. Хотите, принесу валерьянку? Или пойдемте в учительскую, – предложила девушка, – там никого нет.
   – Спасибо. Ничего не надо. Мне нужно успокоиться, – отказалась Ирина Петровна и тихо добавила: – И выговориться…
   Женя молчала. Самой предлагать свои уши как минимум некорректно. Если человек захочет, и сам расскажет. Если нет – значит, так тому и быть.
   – Женечка, я бью своего мужа! – выдохнула Ирина Петровна. – Понимаете, я его бью! Осознаю – это ужасно, отвратительно, предосудительно, гадко, низко, но я ничего не могу с собой поделать.
   Девушка разинула рот от удивления, но промолчала. Она не сплетница, и подробности ее не интересуют. Женя не станет никому рассказывать о том, что услышала от учительницы рисования, поэтому о нюансах спрашивать не станет. Она только удивленно смотрела на Ирину Петровну, а та продолжала:
   – Вот и вы меня осуждаете.
   – «Не судите, да не судимы будете», – процитировала отрывок из Библии Евгения. – Я не сужу вас. Наверное, у вас есть основания…
   – Наверное, есть, – опустила голову учительница. – А с другой стороны, как бы ни поступал муж, это не дает мне права… В общем, послушайте. Впервые ударила его, когда он пришел домой в стельку пьяный. С работы ушел часов в восемь, сказал, что идет домой. Мобильный его отключился, проходили минуты, часы, а его не было. Я начала звонить в больницы. Подумала, что, может, попал под машину, может… В общем мне такие ужасы приходили в голову, я металась по квартире, выходила на балкон, бродила вокруг дома, постояла на остановке, но в этот час, ночью, никакой общественный транспорт уже не ходил. Лишь одинокие такси да страдающие бессонницей водители-частники.
   Он пришел поздней ночью, еле стоял на ногах, и я, то ли от отчаяния, то ли… в общем, и сама не знаю, что на меня нашло, била его наотмашь по лицу и рыдала, видя, что муж даже не сопротивляется. Два дня он не ходил на работу. Я прикладывала примочки на синяки и царапины. Клялась, что такое больше никогда не повторится, но… это повторилось. Он опять загулял допоздна. Я корчилась от боли и рези в животе, умоляла его приехать, а он решил, что это очередная уловка с моей стороны. Выпила таблетки, и когда он вернулся под утро домой, снова его ударила.
   Раньше мне казалось, что подобная реакция у меня только на пьяного, но сегодня он нахамил мне, и я снова подняла на него руку. Женя, мне страшно. А вдруг это болезнь? И потом… Пока муж терпит мои выходки, но наступит время, и он тоже сорвется. Мы же поубиваем друг друга! Что делать?
   – Неужели нельзя никак себя контролировать? – удивилась Евгения.
   – Поверьте, невозможно. Вроде и говоришь себе, что это отвратительно, а возникает непредвиденная ситуация, разум моментально улетучивается, и я снова распускаю руки. Если бы вы знали, в каком шоке и ужасе пребываю от того, что действительно не могу остановиться. Женечка, никогда, слышите, никогда не позволяйте себе некрасивые слова, прозвища, нецензурную брань. Это прилипает, словно жевательная резинка к волосам, отодрать можно, только отрезав клок волос, иначе – никак!
   Женя решила учиться на чужих ошибках, и с тех пор, когда у нее возникало желание сказать крепкое словцо, непременно всплывало в памяти смятенное лицо Ирины Петровны и… обидное слово моментально испарялось.
   Нет, она не станет выяснять отношений. Женя узнает все другим путем…

Глава 11
В постели с лжецом

   – Хочешь убедиться окончательно? – спросила Тома, нервно шагая по комнате.
   – Том, не мельтеши, – попросила Евгения. – Сядь, прошу тебя. – Потом, подумав над вопросом подруги, ответила: – Конечно, хочу. А ты разве не хотела бы? Понимаешь, мне нужно знать, на какой стадии их отношения. Уж если убеждаться, то до конца, чтобы не оставалось ни капли сомнения.
   – Знаешь, Женька, по-моему, ты мазохистка. Ну на фига тебе это надо? Что изменится?
   – Не знаю… Неважно… Понимаешь, я все еще… – Женя запнулась, но твердо закончила: – Верю, что Виталик не испытывает к ней никаких чувств.
   – Ты серьезно? Но если он не ее бывший муж и не отец их совместного ребенка, то кто? – Тамара в упор уставилась на Женю. – У меня только один вариант. Ужин при свечах с деловым партнером не устраивают, значит…
   – И все-таки имею я право убедиться? Я хотела бы послушать, о чем они будут говорить.
   – Не понимаю! Объясни мне, бестолковой! – театрально воздев руки вверх, Тома махала ими перед Жениным носом. – Ну на хрена тебе душу лишний раз теребить??
   – Интересно, как можно их беседу подслушать? – как будто не замечая возгласов подруги, пробормотала себе под нос Евгения.
   – А?.. Что? – очнулась Тамара. – Элементарно. С помощью диктофона. Моя подруга так нянь своих проверяла. Троих сменила, пока порядочную женщину нашла.
   – Расскажи! – оживилась Евгения, и в ее глазах зажглись яркие огоньки.
   – Способ простой и удобный. Она купила диктофон, который включался от звука голоса, и когда уходила на работу, оставляла его в незаметном для няни месте. А вечером прослушивала запись…
   – И…
   – Одна няня ребенка била, вторая все дни смотрела телевизор, третья ругалась на девочку матом и показывала ей порнографические журналы. Ребенку! Представляешь? Сама понимаешь, чем для них все закончилось.
   – Но у меня нет диктофона, – расстроенно развела руками Евгения.
   – Зато у твоей лучшей подруги есть, – радостно сообщила Тамара и вытащила из сумочки компактный диктофончик. – Иногда собеседования на него записываю, для большего удобства. Я сейчас покажу, как им пользоваться, а ты уж придумаешь, куда его можно спрятать.

   Женя придумала. Она приклеила диктофон скотчем к журнальному столику, на котором будет стоять угощение, а в кожаных креслах вокруг него расположатся Снежанна и гость.
   Легко сказать – приклеила. Как только девушка на цыпочках посеменила на кухню, скотч, издав смачный шуршащий звук, отлепился, и диктофон шмякнулся на пол. Евгения тут же кинулась к нему. Она практически вся подлезла под столик – неудобно, маловато места, тогда легла на спину и снова повторила процедуру.
   Хлопнула входная дверь, хозяйка вернулась из солярия. Женя занервничала. Пальцы затряслись, новая лента скотча никак не хотела отлипать от рулона… наконец-то! Но теперь липкая лента пристала к рукам. Сердце громыхало и чуть ли не разрывало грудную клетку. Девушка глубоко вдохнула и предприняла последнюю попытку.
   – Женя! Что ты там делаешь? – удивленный и строгий голос Снежанны раздался у порога.
   От страха Евгения выпустила из рук диктофон, и… он остался там, куда его около десяти минут безрезультатно пытались приклеить. Неуклюже выползая из-под стола, новоиспеченная домработница сдернула с шеи любимый шарфик из прозрачной органди, скомкала его и начала старательно протирать деревянные ножки.
   – Вот, решила и снизу протереть. Пыль собирается не только сверху. Кстати, Тамара Петровна именно так себе домработницу выбирала. – Женя решила, что лучшим выходом будет заговорить Снежанну, и поэтому, набравшись смелости, тараторила: – Она давала им задание помыть умывальник в ванной, вытереть стол и табуретки…
   – И что? – заинтересовалась Снежанна.
   – Ни одна не помыла умывальник снизу, да и пыль протирали только сверху, – сообщила Женя, не веря своим ушам. Неужели она умеет так складно врать?
   – Да? Разумное решение, а я и не знала. Обязательно применю метод Тамары Петровны. Хм… Это интересно… – Снежанна направилась в спальню, а Евгения поспешила спрятать скотч и ножницы.
   Готовя ужин, Женя злилась и ругала себя за глупость. Ее снедала ревность. Сегодня затея с диктофоном не казалось ей такой уж удачной. Ее решение – полная ерунда! Зачем она послушалась Томку и пошла в прислуги к сопернице? Что она делает здесь, на кухне? С таким же успехом могла бы сейчас и на своей стряпать, конечно, не из таких дорогих продуктов, но достаточно вкусный и сытный ужин. «Глупо и нелепо! Глупо и нелепо!» – стучало в голове под цоканье венчика о фарфоровую миску – Евгения готовила безе.
   – Снежанна Станиславовна… – Евгения вышла из кухни, вытирая руки о фартук. – О-о! – не смогла сдержать возглас удивления.
   Хозяйка с ярко-зеленой массой на лице разлеглась на диване. Зрелище не для слабонервных. Не то чтобы очень страшно, но в темноте дар речи теряешь в одно мгновение.
   – Э-э-э, – постаралась Женя прийти в себя. – Вы позволите мне уйти? Я все приготовила. Могу, если нужно, накрыть на стол…
   – Да, сервируй и можешь быть свободна. – Хозяйка совершала последние приготовления, ждала, когда чудо-маска, купленная у дорогого косметолога Елизаветы Бользеншталь, освежит лицо. С недавних пор Снежанна стала ее постоянной клиенткой. Частые походы к косметичке были связаны с досадным недоразумением.
   Около месяца назад в бутике «Мирабелла» к ней подошел фоторепортер и предложил сняться для нового журнала «Тридцать».
   – Это издание для состоявшихся, энергичных женщин. Которые не мучаются проблемами, хорошо ли они выглядят, что им надеть и как себя преподнести. Они уже состоялись, и их… – пытался разрекламировать журнал папарацци.
   – Я не возражаю, – тут же согласилась Снежанна, не дав журналисту договорить. – Правда, название какое-то странное. Что оно означает?
   – Я же вам пытался объяснить. Для женщин, которым за тридцать… – ответил фоторепортер.
   Лицо Снежанны покрылось красными пятнами.
   – Что? Да как вы смеете?! – вскричала она.
   – Простите… Простите… – затараторил журналист. – Но я подумал… Разве вам еще не исполнилось тридцать, я ошибся? Простите.
   Из бутика Снежанна возвращалась в ярости. Ей прибавили как минимум пять лет! Неслыханно! Придя домой, она долго изучала свое отражение в зеркале. Потом позвонила матери и поинтересовалась, услугами какого косметолога та пользуется…

   Пока Женя сервировала стол, Снежанна успела смыть ужасающую маску и быстренько надела вечернее платье, в котором собиралась соблазнять Виталика. Ей безумно захотелось покичиться перед домработницей новым приобретением. Она натянула лиловый наряд и выплыла из гардеробной.
   При виде дамы в лиловом глаза Жени расширились.
   – М-м-м… – промычала она.
   С размером Снежанна явно погорячилась. Нахалка продавщица посмела предложить пятидесятый размер! Разумеется, такого оскорбления она снести не могла и заявила, что у нее всего-навсего сорок шестой. К счастью, платье оказалось стрейчевым, и Снежанне удалось в него втиснуться. По правде говоря, пятидесятый ей действительно был бы в самый раз, но, не собираясь признавать своего поражения, она победоносно взглянула на обидчицу, оплатила покупку и гордо удалилась.
   Дома, примеряя приобретение, Снежанна втянула живот и выпятила грудь, отметив, что после недели жесткой диеты платье будет сидеть идеально. Но с диетой не сложилось, а скинуть пять килограммов с помощью шейпинга не представлялось возможным. Тем не менее она считала, что наряд идет ей, прекрасно оттеняя шоколадный загар.
   Грудь вопила и как разбухшее тесто пыталась вылезти наружу. По бокам швы натянулись и готовы были треснуть в любой момент. Тянущаяся ткань не спасала, на животе платье пошло складками. Женя никогда ничего не имела против полноватых и даже тучных женщин. Какая, в принципе, разница, лишь бы человек был хороший. Но вульгарное подчеркивание своих недостатков считала признаком плохого вкуса у человека.
   – Что? Супер? – поинтересовалась Снежанна, которая ожидала только одного ответа – похвалы.
   – Красиво, – выдавила из себя Женя, а про себя подумала: «Ужасно! Хуже не придумаешь!»
   Соперница горделиво проплыла мимо, покачивая объемными бедрами.
   – Можешь идти домой, – манерно махнула она ручкой.
   Легко сказать – иди домой. А кто ее там ждет? Пустые стены да старая мебель? Раньше она коротала вечера с любимым мужчиной, а сейчас? Сейчас с плюшевым медведем да цветным телевизором, единственным достойным их приобретением.
   Он будет есть салат из морепродуктов, запивая белым вином, а она – давиться постной картошкой… Женя остановилась у автомата и набрала номер телефона Томы. Дома ее не оказалось. На мобильный тоже не дозвонилась, услышала лишь: «Абонент находится вне зоны досягаемости». И Женя приняла решение! Все же лучше, чем сидеть в гордом одиночестве. Она поехала в гости к родителям – слушать наставления мамы и молчание папы. Пила чай, смотрела телевизор, болтала… и изо всех сил тянула время. Час, час двадцать, два десять, три часа… Пора бы и честь знать, но возвращаться домой так и не захотелось.
   – Евгения, уже поздно. Почему ты не едешь домой? – строго поинтересовалась мама. – Виталик придет голодный, он что, по-твоему, сам должен в кастрюли заглядывать? Или… вы с ним поругались? – подозрительно посмотрела она на дочь.
   – Нет, конечно, – тут же поспешила ответить Женя. – Что ты выдумываешь! Просто засиделась, не заметила даже, как время пролетело.
   – Как же, не заметила. – ухмыльнулась мать. – Да ты на часы раз сто уже посмотрела. – От ее зоркого глаза переживания дочери не укрылись, но Женя не собиралась делиться душевной болью.
   – Ладно, мам. Мне действительно пора. – И Евгения стала собираться, чтобы избежать очередного допроса строгой родительницы.

   Разумеется, Виталик вернулся поздно. Увидев его, Женя оторопела. Элегантный костюм, рубашка, галстук. Он решил во всем признаться? В душе моментально возникло двоякое чувство. А что, если сейчас он сообщит о том, что полюбил другую… Женя затаила дыхание и молча ждала приговора.
   – Нравится? – с ходу поинтересовался супруг. – Сегодня прикупил на распродаже в магазине. Решил сразу же и переодеться, сделать тебе сюрприз. Удивлена? – глядя на изумленное лицо супруги, спросил он.
   – Не то слово, – только и смогла вымолвить Евгения. Объяснение, разумеется, не принесло облегчения. Муж врал самым наглым образом. Ведь на днях она сама заикнулась о том, что надо купить ему новую одежду, и тем самым помогла найти объяснение, откуда появились новые вещи. Да и не в покупке, собственно, дело, а в том, для кого он одевается.
   Конечно, Виталик говорил неправду. А что ему оставалось? В данном случае горькая правда только бы испортила их отношения, а вот сладкая ложь… всем хорошо. Женя по-прежнему ни о чем не догадывается, Снежанна тоже счастлива, проводя с ним время. А как ему? Да он уже и сам не знал как…
   Сегодня он дольше обычного задержался со Снежанной и, приехав к офису, чтобы переодеться, попасть в помещение не смог: охранник напился и спал непробудным сном. Его громкий храп был слышен на улице. Безрезультатно побарабанив в дверь и несколько раз нажав кнопку звонка, Виталий понял, что о смене одежды придется забыть, а значит, придется снова выкручиваться и придумывать очередную сказку для жены.
   Но Евгения поверила. Отлично. Теперь можно будет спокойно, без зазрения совести приходить домой в этом костюме, а не тратить время на ежедневные переодевания утром и вечером.
   – Кушать будешь? – поинтересовалась Женя.
   – Да нет. Что-то не хочется, – отказался Виталик. – Я, пока ждал шефа, перекусил жареными пирожками. Не ахти какая еда, но чувство голода прошло.
   «Ну, ну… как же. Съел салатик из креветок, морских гребешков и кальмаров, взбитые сливки с фруктами и орехами, безе, запил все красным вином. Чем не пирожки?» – отметила про себя Женя. Она стала замечать, что муж начинает ее раздражать своей ложью. Сдерживать свои эмоции с каждой минутой было все тяжелее. Была бы у них другая комната или на крайний случай раскладушка, Женя обязательно легла бы спать отдельно. Как противно!
   Виталик разделся и забрался под одеяло.
   – Ты не мог бы пойти принять душ? – попросила его Евгения.
   – Что, пахнет бензином? – среагировал супруг.
   – Немножко, – выдавила из себя улыбку Женя. Хотя… разве можно сравнивать аромат женских французских духов с запахом горючей смеси? На всю малогабаритную квартиру разнеслось сладковато-горьковатое амбре, тошнотворный запах, на вкус Евгении, но Снежанна его обожала. Она обливалась духами так, что у Жени начинала кружиться голова. В квартире буквально все пропиталось этим ароматом. Женя даже пошутила про себя, что новой домработнице не придется тратиться на дорогой парфюм, достаточно, чтобы одежда повисела в прихожей, а сама она провела пару часов в комнатах.
   Пока Виталик находился в ванной комнате, Женя пыталась успокоиться. «Никогда не думала, что окажусь в подобной ситуации, – размышляла она. – Поиски длинных волос на одежде, проверка карманов, обнюхивание супруга… Глупо, бестактно, низко, но ведь только теперь понимаю несчастных обманутых жен! И, оказывается, нисколько не осуждаю. Действительно, след губной помады на вороте рубашки никак не может оставить девушка в общественном транспорте. Где-то на спине – возможно, на рукаве – вполне может, если троллейбус или автобус резко затормозил, но там… Господи! Почему мне пришлось столкнуться с этим? За что?»
   Виталик подошел к кровати, вытираясь на ходу полотенцем. Красив, как бог. Понятно, почему Снежанна остановила на нем свой хищный взгляд. Фу! Нет, полностью смыть ядовитый аромат не удалось. Как противно! Муж отбросил полотенце и нагишом залез под одеяло, привлек к себе жену, легонько укусил за ухо. Женя отстранилась. Неужели он после встречи с блондинкой хочет еще и с ней… Ни за что! Нельзя! Она не позволит так унижать себя…
   – Давай спать, – прошептала она и отвернулась к стенке.
   Женя с нетерпением ждала завтрашнего дня, когда точно узнает, какие отношения связывают мужа со Снежанной. Снова не спала всю ночь, слушая безмятежное сопение супруга. Сейчас в постели с ней находился не муж, не друг, каковым она всегда считала Виталика, а… враг, предавший ее и их общие чувства.

Глава 12
Развод

   – Женя, – обратился к ней Виталик, уплетая завтрак – яичницу с вермишелью. – У тебя все в порядке? Ты как-то странно себя ведешь. Ты не заболела… или, может… – Он замолчал и внимательно посмотрел на супругу. – Что-то ты в последнее время выглядишь не совсем здоровой. Круги под глазами, щеки впали, ничего не ешь. Может, нужно сходить к врачу? Или хотя бы, купи тест.
   – Какой тест? – Евгения отвлеклась от своих мыслей.
   – Понятно какой, на беременность, – конкретизировал Виталик.
   – Нет. Я не беременна, – отрезала Евгения.
   – А вдруг? Возможно, ты еще не знаешь. – Виталик отложил вилку и подошел к Евгении. Он погладил ее по плоскому животу и поцеловал в губы. – Я очень хочу девочку. Такую, как ты. Точь-в-точь. И обязательно назовем ее Женькой, как тебя. Мы будем жить с тобой до старости, а перед глазами у меня будет вечно молодая Женечка. Я буду смотреть на дочурку и вспоминать, как мы взасос целовались у твоего подъезда, как нас застукали твои родители и я, как истинный джентльмен, незамедлительно на тебе женился… Дочурка станет твоим живым фотоальбомом. С каждым годом мы будем открывать в ней что-то новое. Она будет радовать нас уже тем, что это наша плоть и кровь и что она самый настоящий плод любви. Сильной и неугасающей…
   Женя заслушалась. Ах, как бы ей хотелось верить словам мужа. Сейчас Виталик выглядит таким искренним, таким родным. Ей и самой до безумия захотелось ощутить в себе вторую жизнь, маленькое существо. Прижать к себе крохотное беззащитное тельце, практически невесомое и неумело сосущее материнскую грудь. Почувствовать, как маленькие ручонки хватаются за маму и крепко-крепко держатся, боясь отпустить. Увидеть первую беззубую улыбку, такую милую и искреннюю, на какую способны только младенцы. Они не могут кривить душой. Они радуются, когда им по-настоящему хорошо, плачут, когда плохо. Почему, почему взрослые люди меняются? Из нежных, милых, естественных, без тени фальши человечков превращаются в лживых, строптивых, неискренних мужчин и женщин?
   Она очень хотела ребенка от Виталика. От человека, которому она была готова отдать себя всю, без остатка и который… ее обманывает. Женя словно очнулась от сна и отстранилась от человека, посмевшего вести двойную жизнь.
   – Что такое, Женечка? – Виталик изумленно смотрел на нее. – У тебя сейчас такое расстроенное лицо. Неужели я обидел тебя своими словами?
   – Нет. Мне действительно нехорошо. Наверное, смена погоды на меня влияет, – ответила Евгения. – Пойду полежу еще немножко. Оставь посуду. Я потом уберу и все помою.
   Когда за Виталиком закрылась дверь, Женя преобразилась и начала быстро собираться к Снежанне. Она понимала, что нежелание улыбаться, говорить мужу приятные слова и сумбур мыслей накладывают отпечаток на ее лицо, сутулят спину и плечи. Но в присутствии Виталика у Жени не было сил играть… Больше не было.
   Квартиру Евгения открыла ключом, полученным от хозяйки накануне. Прислушалась… Тишина. Не работал телевизор, не играла музыка, не лилась вода в ванной. Женя тихонько на цыпочках прошла в гостиную.
   Остатки романтического ужина стояли там, где вчера мнимая домработница ставила красивую посуду и витиевато украшенные блюда. Растаявший воск оплавленных свечей растекся по столу, тарелки с подсохшей едой, потерявшей привлекательность, недопитая бутылка вина. Два высоких бокала. На одном – след от губной помады, второй – чистый. В пепельнице «Мальборо» и тонкие женские сигареты. Без сомнения, здесь проводили время он и она. Она и он смотрели друг на друга, между ними горели свечи, отражаясь в глазах яркими лучиками.
   При виде этого натюрморта Женя болезненно сжалась. На кожаном диване валялись крошки от безе и две смятые обертки из-под шоколада.
   Евгения подошла к спальне и осторожно, стараясь оставаться незамеченной, заглянула внутрь. Снежанна еще спала, уткнувшись лицом в подушку. Возле кровати, прямо на полу, валялось лиловое платье и кружевное лиловое белье.
   Прикрыв дверь, Женя метнулась к тому, из-за чего, собственно говоря, сегодня сюда пришла, отклеила скотч и спрятала диктофон в карман кофты. Схватив для вида мусорное ведро, она выскочила из квартиры, поднялась по лестнице на два пролета выше и остановилась, тяжело дыша. Сердце стучало, как отбойный молоток. Руки дрожали. Женя с усилием нажала кнопку «пуск» на диктофоне и только потом осмотрелась по сторонам – не вышел ли кто покурить. Странно будет смотреться девица, слушающая вздохи и ахи, несущиеся из динамика. Нет, на лестничной площадке было пусто. В подъезде тишина. Даже лифт временно отдыхал.
   – Привет! – раздался голос Снежанны из динамика. – Ты задержишься? На сколько? У-у-у… Только через час? Ну, хорошо, я тебя жду. – Черт! – выругалась она вслух, после того как перестала разговаривать с абонентом. – И чем теперь заняться? – спросила сама у себя.
   Потом раздался бодрый голос:
   – Милые девушки, вас приветствует Клаудиа Шиффер. Сейчас я покажу вам упражнения, разработанные для того, чтобы сделать вашу фигуру более стройной и красивой, а тело подтянутым. Первое упражнение. Руки поднимаем вверх…
   Почти целый час Клаудиа рассказывала, как и для чего необходимо выполнять то или иное упражнение. Терпение Жени практически лопалось. Наконец-то Снежанна выключила видеомагнитофон. Потом снова диктофон включился.
   – Здравствуй, я так соскучилась. – Женя напряглась. Чей это такой журчащий, нежный голосок? Неужели Снежанны?
   – Как хорошо, что ты смог прийти. Уже и не надеялась увидеть тебя у себя. Мне иногда кажется, что ты от меня что-то скрываешь… – лепетала соблазнительница.
   – Нет. Ну, что ты придумываешь, Снежанна. – Голос принадлежал Виталию, Евгения не сомневалась. Его она узнала бы из тысячи других. С легкой хрипотцой, четкий и приятный.
   – А я приготовила для нас ужин. Салат из морепродуктов, десерт. Надеюсь, ты не откажешься попробовать, как я готовлю? – журчала Снежанна.
   Евгению передернуло от негодования. Вот негодяйка!
   – Конечно нет, не откажусь, – тут же согласился Виталий. – Тем более я с работы и голоден.
   – А где ты обычно ужинаешь? Впрочем, что я спрашиваю? Ведь ты же ухаживаешь за больной мамой. Наверняка приходится готовить самому. – Снежанна произнесла это с таким сочувствием, что захотелось разрыдаться и смачно высморкаться.
   – Первый раз слышу, что у Виталика мама болеет. Да она здорова, как лошадь! – пробубнила себе под нос Женя. – Вот это сочинил! – Но тут же сосредоточилась на дальнейшем прослушивании разговора.
   – Знаешь, мне так приятно проводить с тобой время. – В разговоре первенство держала Снежанна. Виталик больше отмалчивался.
   – Мне тоже… – суховато ответил он. Но даже от таких слов сердце у Евгении защемило.
   – А наше знакомство оказалось таким романтичным. У меня никогда и ни с кем не было ничего подобного. Я каждый день его вспоминаю… – Видимо, Снежанна ждала ответных комплиментов, но кавалер скромно промолчал. Возникла пауза, которую влюбленная дама заполнила фразой: – Угощайся же! Как тебе салат?
   – Изумительный, – похвалил Виталик с набитым ртом. – Никогда не ел ничего подобного. Ты отлично готовишь.
   «Спасибо и на этом, я и без тебя знаю, что готовлю вкусно, – горько подумала Евгения. – Конечно, дома ты ничего подобного не ел, на такое блюдо нужно потратить третью часть моей или твоей зарплаты, а потом на что жить?»
   – Может быть, десерт съедим на диване? Я могу покормить тебя из ложечки… – предложила соперница.
   – Я конечно…
   Голос оборвался. Женя включала и выключала диктофон, перематывала его обратно, но все бесполезно. Ничего не было слышно. Она решила посмотреть на кассету и… поняла свою оплошность: пленка закончилась. Курс аэробики сожрал большую часть объема кассеты, а интересующий ее разговор остался загадкой. Девушка в сердцах топнула ногой, спрятала диктофон и поспешила обратно в квартиру. Открывая дверь, она заметила, что мусор так и не выбросила и тащит его обратно. Быстренько освободившись от него, она вернулась в квартиру, схватила тряпку и начала протирать пыль. Снежанна как раз проснулась. Заспанная и помятая, она направлялась в ванную. Женя заметила, что не прошло и двух дней и блондинка перестала стесняться ее присутствия, будто на кухне находился робот или в лучшем случае собака, а не живой человек. Она спокойно ходила полуголая, растрепанная, зевала, широко открывая рот, ругалась матом.
   Искусственная красота шикарной блондинки-вамп с копной тщательно уложенных волос существовала лишь временами. В остальное время Снежанна оставалась базарной некультурной бабенкой. Тома права, еще несколько лет при таком образе жизни, и никакие косметологи не помогут. Только пластические хирурги, да и то обращаться к ним придется чаще, чем к стоматологу. Евгения прекрасно понимала, что, увидев все скрываемые «достоинства», Виталик возле соперницы долго не задержится.
   Автоматически моя посуду, Женя не переставала отбиваться от множества мыслей, которые бесконечным хороводом кружили в голове.
   События развивались, интрига усложнялась. Вот уже третий день она в услужении у Снежанны, а толку никакого. Она до сих пор не имеет доказательств ни измены, ни верности супруга. Женя и сама не могла объяснить, зачем ей эти доказательства. Но знать хотелось, и желательно все, чтобы не оставалось загадок и вопросов. Любой, даже самой интеллигентной женщине хочется увидеть соперницу, оценить, успокоиться или разволноваться еще больше. И Женя не была исключением, хотя раньше думала совсем иначе.
   Разумеется, мужчины большие собственники, но, поверьте, женщины не отстают от них. Они тоже считают мужей личным достоянием и редко бывают готовы подарить их другой.
   Евгения заметила странную перемену в себе. Она из спокойной, флегматичной девушки начинала превращаться в этакую ведьмочку. В ее голосе появились резкие нотки, слова стали более жесткими, а мысли – цепкими и молниеносными. Ей хотелось сделать пакость сопернице. Налить зеленки в шампунь для волос, в сахарницу насыпать соли, сделать дырки на шелковых чулках, налить в кожаные туфли воды, в зубную пасту добавить перца… да мало ли что можно придумать. Раньше о зарождении в себе таких желаний Женя и не подозревала. Для полного завершения образа Жене оставалось только распустить длинные волосы и взять в руки метлу.
   Она никогда не думала, что в ней живет столько маленьких бесов, но неожиданный вывод ее не расстроил. Сегодня она рассчитывала появиться у Снежанны в последний раз. Что ж… придется прийти еще. Чтобы окончательно убедиться… Ей почему-то все еще верилось, что Виталик остается ей верным или хотя бы… не любит эту влюбленную в него невежественную дуру. Правда, неизвестно, что он ответил на предложение покормить его из ложечки…

   – Что, она предлагала покормить его из ложечки? – возмущалась Тома. – Да это же явный компромат. Что тебе еще нужно? – удивлялась она.
   – Фактов!
   – А разве ее слова ни о чем тебе не говорят?
   – Нет. Пока ни о чем. Тем более мы не знаем, что Виталик ей ответил, – отрицательно мотнула головой Женя.
   – Это только ты не знаешь! А я и без аудиопленки тебе отвечу! Любовники они! Лю-бов-ни-ки! Поняла? – повысила голос Тамара.
   – Не пойман – не вор, – отрезала Евгения.
   – Ты неисправима! – взвыла подруга. – Я не могу с тобой разговаривать.
   Телефонный звонок прервал их бурный диалог.
   – Да, это Тамара Петровна… – Лицо Томки выражало недоумение. – Ах, Снежанночка. Здравствуйте. Я вас сразу не узнала. Ну как вам Евгения? Справляется? Вы довольны? Вот видите, я не напрасно рекомендовала ее… Конечно здесь, а где же ей еще быть? Минутку. – Тома прикрыла трубку ладонью и сообщила: – Тебя хозяйка требует.
   Женя взяла трубку.
   – Да, Снежанна Станиславовна… – Слушая соперницу, Евгения постепенно менялась в лице. – Хорошо. Я поняла, – ответила она тихо и нажала на кнопку отбоя.
   – Что? Что произошло? – кинулась к ней Тамара. – Такое впечатление, что тебя избили.
   – Знаешь… Лучше бы она меня избила, – вздохнула Женя. – Требует, чтобы завтра с самого утра я приехала к ней, мы поедем на дачу. Там нужно убрать для романтического уик-энда. Как думаешь? С кем она будет проводить выходные?
   – Не знаю. Сомневаюсь, что с Виталиком. Он же всегда в субботу и воскресенье с тобой… – Тома запнулась.
   – Я тоже сомневаюсь. А вдруг?
   – Не дели шкуру неубитого медведя. Не думай о том, что может и не случиться, – попыталась успокоить ее подруга.
   …Виталик виновато посмотрел на Женю.
   – Котеночек, я должен сообщить пренеприятнейшую новость…
   – К нам едет ревизор? – попыталась пошутить она.
   – Нет, не угадала. В эти выходные мне придется уехать в командировку. Мне так жаль… – Его глаза, полные тоски, казались искренними. Слова были лживыми.
   Евгения, наливавшая суп, выпустила тарелку из рук.
   – Что же ты так неосторожна! – Муж подбежал к ней. – Не обожглась? Все нормально? Я знал, что ты расстроишься. Ведь суббота и воскресенье – единственные дни, когда мы можем побыть вместе. Прости меня, солнышко мое. Но я, честное слово, не виноват. Сам не знал до сегодняшнего дня.
   «Знал – не знал, какая разница!» Слезы застилали глаза, но плакать нельзя. Реакция на командировку не может быть такой бурной.
   – Женечка, ты иди посиди, успокойся. Я сам тут все уберу, – предложил Виталик. – Родная моя. Не думал, что ты настолько расстроишься! – Мученическое выражение не исчезало с его лица.
   «Каков артист! – отметила по себя Евгения. – Правду говорят умные люди: живешь с человеком долгие годы, а потом оказывается, что и не знал его вовсе». Разговаривать, а тем более смотреть на лжеца стало невыносимо. Если сейчас она не уединится, то, возможно, как учительница рисования Ирина Петровна сорвется и наговорит гадостей. Или даже… Ведь в подобной ситуации скрыть эмоции очень сложно… Ничего себе командировка!
   Ложь с каждым днем набирала обороты, из маленького снежка постепенно превращаясь в ком, а из него – в снежную лавину. Еще немного – и она подомнет под себя все: любовь, доверие, уважение…
   Женя взяла толстый блокнот, куда записывала свои стихи, и направилась в ванную. Включила воду и погрузилась в теплую негу. Сейчас это было единственное место, где она могла уединиться.
   Строчки ложились на чистые листы одна за другой, а Женя все писала и писала. Ручка как будто сама металась по бумаге.
   Евгения просидела в ванной больше трех часов и вышла с надеждой, что супруг уже уснул.
   Он действительно спал, уткнувшись носом в подушку. Сквозь сон, услышав, что жена ложится рядом, Виталик прижался к ней и снова засопел.
   «Сволочь! Какая же он сволочь!» Впервые за время их знакомства и совместного проживания Женя позволила себе – пока мысленно – бранное слово по отношению к мужу.
   Могла бы, исцарапала бы лицо, ругалась, кричала, била посуду. Может, тогда ей стало бы хоть немного легче. Да, тяжелый это труд – носить все в себе. Никому ничего не говорить, не выяснять отношения. Сейчас она впервые пожалела, что Бог наградил ее таким сдержанным нравом.
   Рано утром Евгения поинтересовалась у сонного супруга:
   – Во сколько ты выезжаешь?
   – Часов в одиннадцать. Не раньше, – пробубнил он спросонья и снова засопел.
   Тогда понятно, почему Снежанна приказала ждать ее в восемь утра возле метро. Женя тихонько, чтобы не будить Виталика, оделась и шмыгнула из квартиры.
   Утром было влажно и холодно. Первые заморозки стояли на страже, ожидая своего часа, но осень не собиралась уступать свои права раньше срока. Минут двадцать она прождала Снежанну и изрядно замерзла. Теперь, когда ботинки окончательно прохудились, было ясно, что до конца сезона они не дотянут. Вчера сапожник, старый армянин, только отрицательно покачал головой, взглянув на растоптанную обувь.
   – Проще купить новые, чем ремонтировать эти. Дешевле обойдется, – он с сочувствием посмотрел на Женю.
   Женя съежилась под пристальным всепонимающим взглядом.
   Впервые ей стало неудобно за свой потертый плащик, газовый шарфик, которым пыталась приукрасить дешевенькое одеяние, колготки, штопаные-перештопаные на ступнях (а Тома, между прочим, при появлении даже малюсенькой стрелки сразу их выбрасывает). Стало обидно, что даже жесткая экономия не дает возможности позволить себе лишние трусики, не то что помаду или флакон духов – приятные мелочи, необходимые каждой женщине. Она вспомнила уверенный жест Виталика, когда в кафе он вытащил бумажник, отсчитал несколько сотенных купюр и небрежно положил их в кожаную книжечку со счетом. «Сдачи не надо», – прочитала она тогда по его губам. А ведь на сдачу наверняка можно купить не одну пару колготок. Жесткий комок подступил к горлу, сейчас она развернется, пойдет домой и выскажет все… Рядом взвизгнули тормоза, машина Снежанны остановилась в нескольких сантиметрах.
   – Садись, – приказала хозяйка, открыв дверцу. – Мне еще кое-что нужно прикупить.
   Около часа они кружили по городу. Сначала соперница заехала в супермаркет и накупила деликатесов: шампанское, вино, мидии, множество коробочек из кулинарии с экзотическими салатами, фрукты, какие только были на полках. Ого! Она серьезно подходит к романтическим мероприятиям!
   Далее они направились в магазин с яркой розовой вывеской «Все для любви».
   – Пошли со мной. Поможешь донести покупки, – обратилась к Жене и кивнула на магазин.
   Ничего подобного Евгения раньше не видела. Сначала она решила, что это самый банальный секс-шоп… но… ее опасения не оправдались. Да, разумеется, тут имелись разнообразные штучки для сексуальных утех, но ассортимент, заполнявший большую часть пространства, изумлял, удивлял и завлекал.
   Чего здесь только не было! Лепестки роз, эфирные масла, разнообразнейшие ароматические свечи причудливой формы, шикарные подсвечники, огромное количество посуды в форме сердца, толстые меховые шкуры животных, электрические камины с эффектом горящего огня, экзотические цветы, перья, женское и мужское сексуальное белье и много других красивых предметов, которые, по мнению владельца магазина, способствовали успеху любовного свидания.
   Снежанна приобрела несколько стеклянных емкостей, в которые наливалась вода и плавали свечи; купила свежие лепестки роз, комплект шелкового темно-синего постельного белья, ароматические палочки, капли для повышения потенции.
   Женя изумилась: Виталику не требовались никакие капли! Господи, что это с ней, переживает за потенцию супруга в постели с другой женщиной? Совсем с ума сошла!
   Ко всему прочему Снежанна прикупила кожаную плеть, маску, наручники, шелковый шарф, сливки в баллончике. Подумав, приобрела и наряд девочки-школьницы.
   «На всякий случай», – отметила Евгения и еле сдержалась, чтобы не засмеяться. Она представила полновесную Снежанну с объемной грудью и плотными ляжками в коротенькой клетчатой юбочке, бордовом галстуке и лифчике в клеточку…
   Строение в три этажа, огороженное высоким каменным забором, можно было бы назвать загородным домом, но никак не дачей. Обстановка, мебель, ненужные, но приятные безделушки подобраны со вкусом. Ничего лишнего, и в то же время нет ощущения, что чего-то не хватает. Либо у Снежанны отличный вкус, либо здесь старательно поработал дизайнер.
   – Женя! У тебя два часа. Уберешь первым делом в спальне, застелешь новым бельем кровать, быстренько пройдешься с тряпкой по комнатам, разложишь по тарелкам еду, готовить ничего не нужно, я все необходимое заказала в ресторане здесь неподалеку, – сообщила блондинка. – Сначала вытряхнешь, а потом еще и пропылесосишь медвежью шкуру, ту, что возле камина. Расставишь… нет, свечи поставлю сама. Так, на всякий случай, помой ванну, а вдруг… и душевую кабинку тоже. Пожалуй, все. Если что вспомню, потом скажу. Ну иди, чего ты стоишь!
   Указания Снежанны напомнили Жене сказку про Золушку.
   «Зачем я унижаюсь? Что здесь делаю?» – спрашивала она себя и не находила ответа. Когда уже поднималась по деревянной лестнице, голос Снежанны ее остановил:
   – Я дам тебе денег на проезд, потому что отвезти тебя обратно не смогу. В Москву доберешься на электричке. В понедельник получишь первую зарплату. Кстати, я плачу за неделю работы. Возможно, ты сможешь рассчитывать на дополнительную сумму, если сейчас быстро справишься с делами. Я не хочу, чтобы мой гость видел тебя.
   «Да пошла ты! – крикнула Женя… молча. – Сейчас будешь гостю рассказывать, как ты тут старалась, совместную постельку стелила, обед готовила…» Но вслух Женя не сказала ничего. Покорно взяла тазик с водой и пошла мыть полы.
   – Женя! Ты уже справилась? – орала Снежанна, расхаживая по комнатам первого этажа. – Если да, то разожги еще огонь в камине – и можешь быть свободна. Деньги для тебя лежат на столе в прихожей. Жду тебя в Москве в понедельник!
   Евгения закончила с делами, забрала триста рублей, оставленные Снежанной, и, закрыв за собой массивную дверь, оказалась за пределами так называемой дачи. Она отошла метров на пятьдесят в сторону и спряталась за полулысыми кустами. Листья облетали с неимоверной скоростью, и ее убежище могли быстро обнаружить. Но другого выхода не было, дальше шла голая дорога и вереница таких же «сиротских» домиков. Она взглянула на часы. Четверть первого. По идее в самое ближайшее время должен подъехать Виталик, если, конечно, именно он приглашен в гости. Надежда еще теплилась. Самая малость, слабая искра.
   В одно мгновение надежда превратилась в глыбу непробиваемого льда. К дому подъехал автомобиль, из которого вышел ее муж…

   Электричку Евгения ждала около двух часов. По этому направлению они ходили крайне редко. Да и кто будет ездить в загородный дом стоимостью в полмиллиона долларов на общественном транспорте? Абсурд!
   Вагон был грязным, убогим и неотапливаемым. Пока Женя ехала до Москвы, потом с вокзала до метро, а после метро на троллейбусе – прилично замерзла. Сидеть в пустой и неуютной квартире было невмоготу. Она позвонила Томе, которая, к счастью, оказалась дома.
   – Что за вопрос? – удивилась та. – Конечно, приезжай! Мне необходимо узнать последние новости, я уже тут извелась вся…
   Евгения не заставила себя ждать. Она быстро добежала до дома Тамары и, войдя в квартиру, с ходу попросила:
   – Можно, я в ванную? Продрогла, сил нет…
   Постояв под горячим душем и обдумав под шум воды положение, в котором очутилась, Женя вышла в сквернейшем расположении духа.
   Тома приготовила горячий чай с медом и сделала бутерброды. Она проявляла удивительную выдержку, молчала и не допекала подругу вопросами, пока та ела. Евгения поставила пустую чашку, вздохнула – сыто и тяжело одновременно.
   – Я хочу развода. Мое решение окончательное, бесповоротное и обжалованию не подлежит! – чеканя каждое слово, сообщила она.
   – Где только слов таких нахваталась? – удивилась Тамара. – Прямо как в суде выступаешь. Чего ты горячишься? Сама же говорила, пока своими глазами не увидишь…
   – А что еще нужно видеть? Я! Вот этими вот руками, – Женя вытянула руки вверх ладошками и потрясла ими, – сегодня стелила им постель. Виталику и этой… этой… стерве! – вырвалось у нее.
   – О! Я смотрю, с тех пор, как мы кое-что узнали о супруге, наши взгляды на жизнь поменялись? – с грустной иронией произнесла Тома. – Помнится, ты мне частенько делала замечания, просила не употреблять ругательных слов.
   – Издевае-е-шься-а-а! – не удержалась и разревелась Евгения.
   – Констатирую необратимый процесс, – невесело улыбнулась Тамара. – Женька, ведь еще ничего не известно… Сама говорила, пока лично не увидишь…
   – Тома, ты специально хочешь довести меня?!
   – Честно говоря, да. Хоть раз посмотреть, как ты кричишь, топаешь ногами и вообще зверствуешь… – с улыбкой созналась подруга.
   – Не дождешься. – Лицо Жени преобразилось. Слезы моментально высохли, на щеках заиграл румянец. – Я уверена, как никогда! Точно – хочу с ним развестись. И это не просто временное затмение. Когда я ехала в холодной, грязной электричке и думала, что сейчас они сидят у камина, там полыхает огонь, который я зажигала, подбрасывают дрова, пьют вино, а я… как последняя дура… В общем, неважно. Поверь, Томка, теперь я просто не смогу жить с человеком, который меня обманул. Он предал меня, наши чувства, нашу любовь. Он лгал, притворяясь нежным, заботливым, а сам… И потом, как я смогу лечь с ним в постель, когда он только что выполз из постели другой? – Женя все больше и больше распалялась. – Наверняка он чем-то ее поразил. А чем? Обычно женщин привлекают бумажные знаки с портретом Франклина. Но денег у нее самой куры не клюют, да и какие у Витальки деньги?
   – Ха-ха-ха! – театрально засмеялась Тома. – Своими глазами видела, где твой муж ужинает, что заказывает и на чем ездит! Да, еще забыла сказать: во что одевается!
   – Кстати, вполне с тобой согласна. Данный вопрос тоже остается открытым, но он волнует меня значительно меньше, чем наличие любовницы, – как бы мимоходом ответила Евгения. – Сама посуди… Ну не будет женщина так стараться ради мужчины, которому она всего лишь симпатизирует. Свечи, белье, лучшая еда, даже капли для повышения потенции… и… садомазохистский набор…
   – Йе-мое! Ну ни фига себе дама расстаралась! – завопила подруга. – Уж я какая оригиналка, но «Виагру» своему мужику в жисть не покупала бы! Могу себе представить твое состояние, когда ты наблюдала за процессом приобретения…
   – Нет, не можешь. Я даже передать не могу, что почувствовала в тот момент. Она в него влюблена. Это видно сразу. Понимаешь! Я сегодня же уйду от него. Просто соберу вещи и уйду. Но оставаться женой этого подлеца не могу, не буду! Помоги мне, Томочка. – Евгения подняла горящие от обиды и злости глаза на подругу. – Помнишь, ты говорила, что у тебя есть хорошая знакомая в центральном ЗАГСе? Пожалуйста, похлопочи, попроси. Пусть она поставит штамп о разводе. Он будет мне душу согревать. По крайней мере, я освобожу ему дорогу. Пусть катится к ней. Я не собираюсь никого держать и ни перед кем унижаться. Не хочу, чтобы он завтра, вернувшись из «командировки», сообщил мне, что полюбил другую.
   – Женя! Да ты с ума сошла! Не горячись, – явно испугалась Тамара. – Вам надо сесть, поговорить по душам. Разобраться во всем. Выяснить отношения. Может, не так все плохо… И потом, ты сама говорила, что за любовь надо бороться. В любви нет правил. Каждый придумывает свои. Женечка, любовь – не полевые цветочки, растущие при ясной погоде. Она больше похожа на кактус. Там все больше шипы да колючки. Но зато, когда он расцветает… хочется любоваться и любоваться на прекрасный цветок, – вещала Тома.
   – Да, я это говорила. Убеждала в первую очередь себя. Но у меня нет больше сил. Понимаешь? Значит, я слабая, и меня хватило лишь на пять дней лжи. Я думала, что справлюсь, а на самом деле… На самом деле ты и сама видишь, как все сложилось. Не хочу я ждать, когда кактус расцветет. Он мне все сердце исколол, да так, что никаких цветов уже не хочется, – всхлипнула Женя. – Так ты попросишь?
   – Хорошо. Прямо сейчас сделаю, – согласилась Тамара.
   Она набрала телефонный номер и защебетала:
   – Лидочка? Здравствуй, это Тамара. Лидочка, я звоню сказать, что нашла великолепную должность для твоей племянницы. Зарплата пока невысокая, но я уверена, что через месяц ее увеличат. Ой, ну что ты… Не нужно благодарности. Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь? Для тебя все что угодно сделаю. Что ты! Что ты! – Тамара начала отмахиваться свободной рукой от предложения собеседницы. – Даже не смей предлагать! Какие деньги? Мы же с тобой подруги. Я только из уважения к тебе так старалась… Ну хорошо, будешь должна, если тебя это успокоит, согласна… Раз ты не можешь принять безвозмездную помощь. Придешь ко мне в гости с коробкой конфет, поверь, этого будет достаточно. Да перестань ты, Лидочка! Хватит уже благодарить. – Тома скривила рожу телефонной трубке и закатила глаза под лоб, давая понять, что знакомая ей порядком надоела. – Кстати, дорогая моя, а я тоже хотела тебя кое о чем попросить. Моя подруга, которая помогла устроить твою племянницу, очень нуждается в твоей помощи. Конечно, профессиональной! Да! Ей нужен развод. Очень срочно… Когда можно подъехать?.. Отлично! Я прямо сейчас к тебе с ней подъеду. Разумеется, без мужа. Зачем нам муж? Все. Целую! – Тамара скривилась и показала телефону язык. Потом повернулась к подруге и скомандовала: – Ну что, поехали? Нужны паспорта и свидетельство о браке. Надеюсь, твой суженый не возит паспорт с собой?
   – Нет. Он дома, в бельевом шкафу лежит, – отчиталась Женя.
   – А где же ему еще лежать? – вздохнула Тома. – Излюбленный тайник русских женщин. Поэтому, когда воры проникают в квартиру, они первым делом заглядывают в белье. Ох! – подруга вздохнула. – Если бы ты знала, на что ты меня подбиваешь. Племянница Лидочки девица еще та. Ни на одном рабочем месте больше месяца не задерживалась. И умная девушка, и профессионал отличный, а язык – как жало. То поругается с клиентом, то стакан воды в лицо коллеге выплеснет… С одной коллегой подралась, а однажды серьезные документы в порыве гнева порвала на мелкие клочки. Лидочка меня уже месяца три просит куда-нибудь эту сумасбродку устроить. Но я же специалист своего дела! – горделиво выпрямилась Тома. – Мне потому и платят хорошие деньги, что я подбираю хороших специалистов. Заметь, именно хороших! – она сделала ударение на последнем слове. – А теперь придется взять грех на душу… Потом буду долго оправдываться и делать вид, что я ничего не знала и даже такие профи, как я, могут ошибаться…

   Заехав за паспортом Виталия, помчались к Лидочке.
   В общей сложности в ЗАГСе они пробыли максимум двадцать пять минут. Развод занял пять минут, а двадцать Тома обсуждала с Лидочкой общих знакомых. Оказалось, что ее услугами воспользовались практически все. Осталась единственная стойкая пара, живущая в браке около шести лет.
   – Ничего, еще не вечер, – сообщила Лида. – Седьмой год – переломный. Так что, думаю, скоро и они ко мне обратятся.

   – Пошли, что ли, отметим начало твоей свободной жизни, – предложила Тома, когда подруги пробрались сквозь толпу возбужденных, нарядно одетых родственников, прихорашивающихся невест и нервных женихов, ожидающих в холле своей очереди на бракосочетание. – Счастливые, – кивнула на них подруга. – Они еще не знают, что их ждет впереди…
   Женя понуро плелась следом.
   – Том, – позвала она подругу, – первым делом надо бы вещи собрать.
   – Да сколько у тебя тех вещей! – отмахнулась Тамара. – Это дело тридцати минут. Я так понимаю, к родителям ты не вернешься?
   – Разумеется, нет. Возможно, найду общежитие. Несколько учителей из нашей школы так живут. Пойду к директрисе. Объясню ситуацию…
   – Даже не думай. На первых порах поживешь у меня, – решила Тамара. – Нечего распространяться о личной жизни в школе. Хочешь лишний раз порадовать народ?
   – Спасибо, – впервые сегодня улыбнулась Евгения.
   Да, сейчас поддержка подруги ей никак не помешает. Да что там – она просто необходима в тяжелое время. А в том, что последующие дни станут для нее тяжелыми, Женя не сомневалась. Спонтанная идея развестись, тут же воплощенная в жизнь, желаемого облегчения не принесла. Штамп развода в паспорте, увы, ничуть не успокоил Евгению. Не так-то просто избавиться от любви к мужчине, особенно если она была такой сильной и безоблачной.
   Евгения сделала для себя неожиданный и грустный вывод: сейчас она еще больше любит Виталика. Накал страстей, неожиданный поворот событий, другая женщина, разговор о ребенке, шелковое темно-синее белье в спальне соперницы, капли для повышения потенции, дорогой мужской костюм, выдаваемый за дешевку, ложь, обязанности домработницы – сумбур, набор ничего не значащих фраз для несведущего… А для Жени каждое слово в этом перечне имело свой неповторимый оттенок, и она понимала, что сейчас любит Виталика как никогда доселе. Чтобы понять, насколько ты любишь, – нужно ощутить боль потери, пройти через ад душевных мук, упасть на самое дно одиночества и попытаться возродиться из горстки пепла, в которую тебя превратили страсть и разлука. Евгения прекрасно осознавала, что ее ад еще впереди, и то, что в данный момент творится в душе – только начало долгого и очень трудного пути. Она хотела избавиться от любви? Глупая! Так не бывает…

Глава 13
Слава

   – Господи! – вопила Тома, глядя, как Женя складывает чемодан. – Ну зачем тебе тряпье? Неужели ты его собираешься носить? Нет слов, сплошные выражения, и… все нецензурные, – охала она, бегая вокруг Евгении. – Ты – моя самая любимая, самая лучшая подруга, но, извини за резкость, одеваешься, как баба с базара, да и то, там такие разодетые экземпляры встречаются, что нам с тобой и не снилось.
   Не могу без слез смотреть на твою одежду! Кто?! Кто надоумил тебя купить вот это бордовое вязаное платьице с круглым воротничком? – Она схватила трикотаж и трясла им перед Жениным носом. – Или вот этот серый, нет, грязно-замурзано-серый костюм! Ужасный покрой, не подчеркивает фигуру, да их, наверное, после войны носили, и то только потому, что ничего другого разрушенная и отсталая промышленность не выпускала.
   – Мама… – пролепетала Евгения.
   – Что мама?
   – Мама посоветовала купить.
   – Точно! Как я могла забыть, – хлопнула себя ладошкой по лбу подруга. – Вкус твоей мамочки «безупречен». То, что она советует, можно надевать только в деревне, да и то богом забытой. Да ты вспомни, я еще в институте тебе мини-юбки одалживала, потому что в том, что ты покупала со своей мамашей, показываться в обществе категорически воспрещалось! Тебя бы засмеяли. Вот вроде и мозги у тебя есть, и сама ты симпатичная, но вещи… Я вообще удивляюсь, как Виталик на тебя внимание обратил?
   – Вот только про Виталика не надо!
   – Хорошо, хорошо, – тут же ретировалась подруга. – Если ты помнишь, когда я помогала тебе за ним следить, ты обещала мне, что после того, как все закончится, мы поедем в магазин и выберем для тебя несколько приличных вещей. Не надо возражений! – Тамара выставила вперед ладошку. – Не смей мне перечить. Сейчас все закончилось. Ты одинокая девушка, не обремененная узами брака, тебе нужно думать о новых поклонниках, так почему бы начало новой жизни не украсить новыми вещами?.. Не смей возражать! – повысила голос Тамара, увидев, как Евгения открыла рот, чтобы ответить ей.
   – А я и не возражаю, – сообщила Женя. – Я как раз только «за»!
   – Чудненько! Тогда нечего свои рюшики и оборочки складывать. Бросай их как попало в сумку. Все равно большую часть выбросишь… В крайнем случае, можешь маме своей отдать, пусть себе на нос натянет и красуется. – Тома, как обычно, в выражениях не стеснялась. – Уверена, она даже дома постесняется в них ходить.
   В квартире зазвенел телефон. Девушки застыли, глядя друг на друга.
   – Я боюсь, – почему-то шепотом сказала Евгения.
   – Чего боишься-то? – тоже шепотом спросила подруга.
   – Не знаю… Просто так… А вдруг это…
   – Не дрейфь. Если твой бывший муженек решил порадовать тебя своим вниманием, то мило с ним пообщайся и ничего не говори о разводе. Пусть для него это будет сюрпризом. Не надо его слишком рано ни радовать, ни расстраивать. Ведь ты не знаешь, как он отреагирует на новость… – посоветовала Тома.
   – Алло, – осторожно сняла трубку Евгения. – Да, я. – Брови взлетели вверх от удивления, лоб наморщился. – Совершенно верно, Лопатина… Да, это моя фамилия. Но… Как вы узнали? Я… Дело в том, что я не писала адрес… Как есть на конверте? – удивилась она. – Не может этого быть! Неужели?! Может… – Женя запнулась, раздумывая, – автоматически написала? – пробубнила она себе под нос. – Какая встреча? Но я… Почему не хочу славы? Как раз совершенно не возражаю, особенно сейчас. Но… все так неожиданно. Когда? Сегодня? Но как вы могли без меня решить?.. Ничего себе сюрприз! Как это – возражения не принимаются?.. Хорошо, говорите адрес. Я приеду. – Женя свободной рукой начала жестикулировать, показывая Тамаре, что нуждается в ручке и листке бумаги.
   Та заметалась по комнате, нашла и быстро подсунула их Евгении, которая размашисто записала то, что продиктовал ей собеседник, попрощалась и положила трубку.
   – Что? Что случилось? – кинулась к ней Тома.
   – Слава… – только и произнесла Евгения. – Оказывается, на конверте с последними стихами, которые я отправляла в редакцию, автоматически написала свой адрес. Ты веришь, что я не собиралась себя выдавать? – Женя так искренне смотрела на Тому, сложив руки на груди, что та утвердительно закивала головой. – Не знаю, как такое могло случиться? Может, я задумалась? – вопросительно произнесла девушка. – Но факт остается фактом. Они каким-то образом узнали мой телефон и приглашают на телевизионную передачу. Или на съемку? Я не поняла. Говорят, что отказ с моей стороны будет жестом полного неуважения к поклонникам. Потому что людей уже предупредили, студия готова, и редактор решила поставить меня перед фактом, в надежде, что в таких обстоятельствах я не посмею сказать «нет».
   – Кстати! – подняла палец вверх Тамара. – Правильно и очень разумно сделали. А то некоторые задирают носы и скрываются от поклонников. А страна должна знать в лицо своих героев! Ну теперь тебе просто необходим новый прикид. Ты же не посмеешь появиться перед телекамерой в мерзком сером костюме?
   – Пожалуй… – раздумывая, произнесла Женя, – не посмею. Действительно, надо бы что-то поприличнее купить. Но… – запнулась она.
   – Я оплачу! – затараторила Тома. – Не переживай. Отдашь, когда сможешь. Тем более уверена, что теперь тебе должны гонорар заплатить. Не думай о деньгах. В скором будущем они у тебя обязательно появятся. Ты и так уже известная поэтесса. А когда блеснешь на телеэкране и вся страна увидит, какая ты красавица… – мечтательно произнесла Тамара.
   – Том, не надо о красавицах, – перебила ее Женя. – Я прекрасно знаю, что не уродина, но красавицей меня назвать сложно. Всего лишь миловидная. Или как это называется?.. Ну, в общем, не важно.
   Она начала более энергично бросать вещи в сумку. Как в киношной мелодраме: методично и аккуратно, в замедленном темпе снимала с вешалок все подряд и бросала в сумку. То, что летело мимо, Тома поднимала и как попало запихивала в тару. Когда процесс сборов был закончен, Женя в последний раз осмотрела квартиру. Ничего, кроме одежды, тетрадки со стихами, зубной щетки да единственного флакончика недорогих духов она не забирала. Безделушки, подаренные учениками, оставила мужу. То ли на память, то ли чтобы раздражать его. Какая разница. Захочет – выбросит или к маме отвезет. Впервые за продолжительное время Женя отвлеклась от навязчивых мыслей о муже. В конце концов, пусть живет как хочет! Неожиданный телефонный звонок внес смуту в ее душу… приятную смуту. Что она будет говорить? Как отреагируют знакомые на ее появление в телевизионной передаче? Что подумают? Черт возьми, да какая разница, что они подумают! Женя улыбнулась. Этот вопрос ее занимать не должен.
   Интересно… А Виталик, что скажет он? Фу-ты, наваждение. Так ему и надо! Пусть увидит, что не только блондинки с большой грудью обладают достоинствами. Наверняка его станут терзать сомнения, когда он поймет, какого сокровища лишился. А в том, что Виталька пожалеет, Евгения не сомневалась. Она понимала, что пока Снежанна изо всех сил играет роль доброго ангела, но наступит время, обязательно наступит, и у ангела отпадут крылья. Дай бог, чтобы еще и рога не выросли…
   Загрузив сумку и чемодан в автомобиль, они, не заезжая к Тамаре, сразу направились в хваленый стоковый магазин, где, по словам всезнающей подруги, можно купить великолепные наряды прошлых коллекций за смешные деньги.
   – Какая разница, что коллекция прошлого года, – прочитала очередную лекцию Тамара. – Есть великолепные классические брюки или пиджаки, которые не выходят из моды несколько лет. Так что не всегда нужно смотреть на год выпуска коллекции. Конечно, я трехгодичной давности вещи не ношу, особенно если в них есть определенные особенности и просматриваются тенденции именно того сезона, когда она были сделаны, а в остальном тоже не прочь прикупить тут пару-тройку нарядов за один приезд. А заезжаю сюда, поверь мне, частенько.
   – Том, да меня убеждать не нужно, – успокоила подругу Женя. – Я за модой не гонюсь. Для меня главное, чтобы удобно… Ну, хорошо бы, чтобы шло.
   – Не удобно, – перебила ее Тамара, – а красиво и комфортно. Сейчас мы будем выбирать то, что тебе идет, то, что на тебе сидит и смотрится идеально. – И пригрозила: – Только посмей испоганить свой новый гардероб приобретениями «а-ля мамочка»! Я с тобой разговаривать перестану.
   Через два с половиной часа у Жени появился приталенный брючный костюм бежевого цвета, две блузки, белые сапоги и белая сумочка, черная короткая юбка, темно-кофейное платье с аккуратным «V-образным» вырезом и накладными карманами, туфли на тонком невысоком каблучке, джинсы и пуловер бледно-голубого цвета.
   – Ну вот… – умиленно глядя на гору покупок, всплеснула руками Тома. – Теперь я полностью удовлетворена. И на данный момент ничего для счастья мне не надо.
   – Да, но… – попыталась вставить несколько слов Евгения, но подруга не позволила.
   – Ой, только не надо о бренном. Деньги как вода, постоянно протекают сквозь пальцы, их всегда будет не хватать, а вот хорошие эмоции тебе обеспечены, особенно после того, как ты ощутишь, что такое красивая одежда. Пусть мужчины восхищенно смотрят тебе вслед, а женщины завистливо вздыхают. Как только ты ощутишь это ни с чем не сравнимое чувство, твои плечи сами собой распрямятся, осанка станет горделивой, походка – плавной и красивой… В общем, что говорить, это надо почувствовать, – с блеском в глазах рассказывала Тома. – Кстати, – спохватилась она, – а когда нам ехать на студию?
   – К семи нужно быть.
   – Вот и славненько. Значит, я успею сделать из тебя абсолютную красавицу. – Она хищно посмотрела на лицо Жени, фактически не знающее косметики.
   Женя сразу же потрогала волосы, собранные в тугой пучок.
   – Да не бойся, – засмеялась, заметив ее жест, Тамара. – Никто на твое сокровище не посягает. Я предлагаю заплести косу – и все. Образ получится изумительный. У народа рты от восхищения откроются, когда они увидят твои великолепные волосы.

   Никогда ранее Женя не ощущала на себе столько заинтересованных глаз. Да, было тридцать учеников в классе, собирались двадцать – двадцать пять родителей на родительские собрания, но чтобы так!
   Три оператора снимали ее и студию в разных ракурсах, два известных литературных критика сидели в первом ряду и, заинтересованно поглядывая на Женю, о чем-то перешептывались. Неимоверно радостная редактор женского журнала Софья Бурдяева не скрывала довольной улыбки: именно ей повезло открыть и найти модную поэтессу Женю Весенину. А ведь ее могла переплюнуть Жанна Петрова из «Стиля жизни» или Варя Чернякова из журнала «Варвара». Они даже в свое время поспорили, кому же удастся отыскать поэтессу, которая тщательно скрывала свое настоящее имя и домашний адрес.
   Софья подумывала даже нанять частного детектива, но сможет ли он найти человека без адреса, с выдуманной фамилией… Хотя истины ради надо сказать, что Бурдяева уточнила, сколько в Москве проживает женщин с фамилией Весенина и довольно редким именем – Евгения. Оказалось – три, но ни одна из них не писала стихов. Почему именно в Москве? Да потому что на всех конвертах стоял штемпель столицы.
   Она даже попросила знакомого эксперта-криминалиста снять отпечатки пальцев с конверта и самого письма. За бутылку коньяка и годичную подписку на журнал (для жены!) тот проверил снятые отпечатки по картотеке, но, увы или на счастье, поэтесса в криминале и порочащих ее связях замечена не была.
   И тут такая удача. Весенина объявилась сама. Фамилия, адрес, все как положено. Софья Бурдяева немедленно дала задание узнать телефон поэтессы и лично, дрожащими от волнения пальцами набирала номер. К телефону никто не подходил. Но редактор настойчиво и методично крутила диск телефона через каждые десять минут. И… о, чудо! Весенина действительно существует. Странно только, почему она так удивилась звонку Софьи? Оказывается, она не собиралась выдавать себя и домашний адрес написала автоматически. Ну и прекрасно. Прекрасно, что написала. Теперь редактор имеет привилегию. Во-первых, она обязательно уболтает Весенину (или, как оказалось, Евгению Лопатину) издать сборник стихов и заработает на ее книге неплохие деньги, а во-вторых, редактор выиграла пари. И теперь девочки должны будут выполнить условия уговора.
   А она милашка, эта Женя Весенина. И такая роскошная у нее пышная коса. С ней девушка выглядит совсем юной и непорочной. Софья никак не ожидала, что Евгения окажется такой молодой. А в ее стихах чувствуются опыт, мудрость… Строки, строфы теперь цитируются в богемных кругах, ими восхищаются… А философу-то, оказывается, всего двадцать три!
   Редактор самодовольно усмехнулась и в сотый раз взглянула на девушку.
   Та жмурилась от непривычно яркого света ламп. Смущалась от пристальных взглядов разношерстной аудитории, но держалась на удивление стойко и с достоинством. Она давала блестящие ответы на вопросы ведущего, с удовольствием общалась с публикой, вовремя улыбалась и была серьезна, когда дело касалось наболевших и злободневных тем. И одета очень прилично – белые сапоги, кофейное платье, белая шаль. Все по последней моде.
   После записи передачи Софья пригласила Евгению в отдельный кабинет. Следом за ними направилась и подруга поэтессы – высокая брюнетка с короткими, зачесанными назад волосами и цепким, жестким взглядом.
   – Я бы хотела поговорить с Евгенией тет-а-тет, – глядя в упор на брюнетку, тоном, не терпящим возражений, сообщила Бурдяева.
   – Боюсь, не смогу выполнить ваше желание, – спокойно отрубила та. – Я литературный агент Евгении, и вы будете разговаривать с ней в моем присутствии. Женя совершенно не искушенный в деньгах человек. – Голос брюнетки стал мягче, когда она говорила о подруге. – А, как я понимаю, вы хотите поговорить именно о денежном вознаграждении и дальнейших планах Евгении Весениной. Так вот, мне не хочется, чтобы обвели вокруг пальца это милое создание. – Тома показала на Женю. – По этим вопросам вам придется в первую очередь иметь дело со мной. И в дальнейшем вы также можете обращаться ко мне, – брюнетка протянула Софье свою визитку.
   Бурдяева тщательно изучила визитку.
   – Хорошо, Тамара Петровна, – обреченно кивнула головой редактор. – Я поняла вас и спорить не стану.
   – Разумеется, – согласилась Тамара. – Все равно бесполезно.
   В процессе переговоров Жене была обещана постоянная страница в журнале «Счастье женщины» и весьма приличный гонорар. От цифры, названной Софьей Бурдяевой, у Евгении даже ладошки вспотели. Первое, что она подумала, услышав сумму: «Значит, можно бросить школу и заняться любимым делом!»

   В машине ехали молча. Тишину нарушила Тамара:
   – Женька, чего ты снова повесила нос? Неужели не рада? – спросила она. – Слава! Да люди ради тебя готовы безумства совершать!
   – Почему не рада? Очень даже рада… – встрепенулась Евгения. – Просто подумала, что не могу поделиться новостью с Виталиком. Уверена, он бы очень обрадовался. На гонорар, который мне обещали, я… мы могли бы купить новую кровать. А то старый диван совсем разваливается. И… сделать ремонт в квартире… Хотя бы косметический. Если писать регулярно и не тратить полученные деньги… А что? Вполне можно подсобрать…
   – Женя, очнись, ты разве забыла, что с сегодняшнего дня в разводе? – напомнила ей подруга.
   – А? Что? Ой! – Евгения сразу же заметно сникла. – И то верно. А жаль… – вздохнула она.

Глава 14
Два ноль в пользу Виталика

   Через тонкую щель между портьерами в комнату проникал утренний свет. Солнечный зайчик щекотал лицо и прыгал по сомкнутым векам. Снежанна открыла глаза и тут же закрыла их вновь. Звездочки, темные шары, волны в одно мгновение проплыли перед глазами. В голове зашумело и застучало. Она лежала на шелковой темно-синей простыне. Одна. Гордая, красивая и неприступная. Так хотелось бы сказать о себе, но, даже при всей безграничной любви к своей особе, Снежанна понимала, что слова эти будут ложью, всего лишь успокоительной пилюлей, которая, впрочем, не поможет. Себя-то не обманешь…
   Вторая подушка ни капельки не примялась по той причине, что на ней никто этой ночью не лежал. Снежанна была безмерно разочарована. Как же так! Она готовилась с особенным шиком, ни для кого и никогда так не старалась. Ужин, полыхающий камин, плавающие в воде свечи, вино с несколькими каплями настойки женьшеня, сама Снежанна в вечернем платье… Ну что ему еще нужно? Он не оценил ее порыва! Неужели ничего не понял, не догадался? Истукан! Или… Может, импотент? Да нет, вроде бы не похож. И на голубого тоже не похож. Но что тогда, что? Еще никто не отказывался от ее пышного сексуального тела. Ни один мужчина не уходил, сославшись на дела…
   Мало того что, находясь у нее дома, этот странный человек даже не попытался ее поцеловать, хотя она всячески его соблазняла. Предложила покормить из ложечки десертом, а он отказался, сказав, что не любит сладкое. Да все мужики были бы счастливы слизывать сливки с ее рук, а этот… не захотел десерт, не смотрел на ее грудь, не нервничал в ее присутствии и не хотел… Виталик не хотел заняться с ней сексом. Первый мужчина, так спокойно реагирующий на ее прелести! Тогда, вечером, когда он поспешил ретироваться, Снежанна разбила фарфоровую вазу. Для снятия напряжения ей пришлось смотреть порнографическую кассету и мастурбировать, чтобы расслабиться… А вчера? Когда все понятно без слов, обстановка и ее составляющие говорят сами за себя… А он только подливал и подливал вино в ее бокал. Не попытался даже поцеловать, обнять, что уж говорить о большем. В конце концов она так напилась, что не помнила, как добралась до кровати. Скорее всего, и дойти самостоятельно не могла, Виталик отнес ее в постель.
   И потом, что она там болтала? О-о-о! Как болит голова! Пожалуй, бывшая домработница Светлана Ильинична права. Со спиртным надо быть осторожней. Так можно и до белой горячки допиться. Она совершенно не помнила, что рассказывала Виталику. Кажется, что-то про семейные традиции. Жаловалась, что отец так рано ее покинул. Рассказывала про мать, сексуальную маньячку, повернутую на азиатах. Снова про отца. Про ту марку, которую он считал своим талисманом. Да уж, талисман! Не было бы марки – не было бы самолета, тогда, может, он до сих пор здравствовал бы… Ну висит на видном месте в позолоченной рамке любимая марка отца, а толку? Почему бы ее не продать? Ведь Булдыкин предлагает уже двенадцать тысяч долларов. За какую-то бумажку. Маленькую, невзрачную, потрепанную. Подумаешь, год рождения императрицы Екатерины Второй указан неверно. Чтобы это разглядеть, надо брать огромную лупу. Тоже мне удовольствие!
   Ну память о дедушке, а дальше что? Кого это волнует. В ее душе не возникает пожар семейно-патриотических чувств, и вообще никаких чувств сейчас не возникает, кроме тошноты, которая подступила к горлу. Ой! Нужно срочно бежать к унитазу. Плохо. Невыносимо. Сейчас вырвет!
   Снежанна вскочила с кровати, но не смогла сделать и нескольких шагов, в голове все завертелось, ее вырвало прямо на персидский ковер. Потом подняла голову и увидела, что Виталик, мужчина, которого она, возможно, впервые в жизни по-настоящему любит, стоит на пороге комнаты и с изумлением смотрит на нее. Он был одет. Она тоже. Значит, они даже не… Он не воспользовался ее невменяемым состоянием, чтобы переспать! Хотя какая из нее могла быть партнерша. Наверняка отрубилась и храпела на всю комнату. Она всегда храпит, когда выпьет.
   Снежанне стало безумно стыдно, и она попыталась нагнуться, чтобы свернуть ковер. Ничего не получилось. Совершенно не было сил. Виталик понял ее намерение и помог добраться до кровати. Потом свернул ковер и вынес его из спальни.
   Два-ноль в пользу Виталика. И как ему удается так держать себя в руках? Невозмутимость, благородство в поступках, спокойствие… Другой, наблюдая такую картину, уже давно ретировался бы, сидел бы себе на диване да ждал, когда она придет в норму, а этот… даже убрал за ней.
   Она тихонько застонала. Да, со спиртным надо завязывать. Все мероприятие задумано ею ради одного – соблазнить мужчину, который разжег в ней неизведанные доселе чувства, при виде его она, подобно сексуальной маньячке, готова сразу же ложиться в постель, без предварительных разговоров и комплиментов. А мужчина оказался слишком старомодным, слишком правильным, слишком скромным и интеллигентным.
   Скольких трудов стоило уговорить его приехать сюда. Придумать замысловатую историю о продаже дома. Сказать, что она боится получать огромную сумму залога, не имея рядом сильного плеча. Виталик долго не соглашался. Говорил, что мама без него не сможет… Ох, уж эта мама! Когда Снежанна выйдет за него замуж, она обязательно наймет сиделку, даже двух, чтобы ухаживали за ней круглосуточно. И Виталика не будет мучить совесть. Ведь в пансионат для инвалидов он наверняка отдавать ее не захочет. Глупый. Тогда бы у него были развязаны руки, и… Снежанна могла видеть его значительно чаще.
   Во рту пересохло. Она обшарила взглядом комнату в поисках жидкости. Кроме недопитой бутылки вина на маленьком столике ничего не оказалось. Но уже только от одного воспоминания о кисловато-сладковатой жидкости тошнотворный комок снова подступил к горлу.
   Виталик, как будто читая ее мысли, предварительно постучав в дверь, принес стакан холодной воды. Снежанна жадно его вылакала и снова откинулась на подушку. Вроде лучше… Сейчас привести себя в порядок и соврать, что спиртное она пьет крайне редко, поэтому возникла неожиданная реакция. Да… Вот он и увидел ее во всей красе. Понятное дело, после того как они поженятся, она будет делать все, к чему привыкла, и вернется к устоявшемуся образу жизни. Тогда уже все равно. Но сейчас надо держать марку. Да, сплоховала она, ничего не скажешь…

   Возле дома послышались оживленные голоса.
   – Странно, я никого не жду, – удивилась Снежанна.
   – Как, а покупателей? – то ли спросил, то ли напомнил Виталик, ей даже показалось, что в словах прозвучала чуть заметная издевка.
   – Ах, да-а, – попыталась выкрутиться Снежанна, делая вид, что совершенно о них забыла (да и как помнить о несуществующих, выдуманных ею людях). – Видимо, они приехали сегодня. Вчера не смогли… Зато мы… – Снежанна хотела добавить, что они провели прекрасный, незабываемый вечер, но вовремя осеклась. Если учитывать ее теперешнее состояние, то вечер действительно удался, но в кавычках. Да и Виталик наверняка рассчитывал на бурный секс с красивой блондинкой, а не с напившейся до бесчувствия бабой. – Ты посмотри, кто там пришел… – попросила она. – Я сейчас спущусь.
   Громкий, визгливый голос Даши Майковой Снежанна могла узнать, не напрягаясь. Они вместе учились в школе, сидели за одной партой, поступили в один институт и теперь обе бездельничали, периодически рассказывая, какие они занятые, и демонстрировали друг дружке новые костюмы, прикупленные якобы для работы.
   – Черти ее принесли! – выругалась вслух Снежанна и тут же с опаской посмотрела на дверь – ушел ли Виталик.
   Похмелье тут же исчезло. Она не могла позволить себе плохо выглядеть при подруге. С самого детства они соперничали. Несмотря на то что внешность у них была весьма и весьма разная. Даша красила волосы в иссиня-черный цвет. Смуглая от природы кожа, доставшаяся от отца-араба, темные глаза, ярко очерченные губы, чуть впалые щеки. Худая и высокая Даша имела все шансы стать неплохой манекенщицей, но как только грузный, с круглым пузом и крючковатым носом Гарик Акопян сделал ей предложение, Даша согласилась. Через пару лет она развелась, отхватив у мужа с помощью папочки жирный кусок откупных за бесцельно прожитые два года. Даша прекрасно знала, за кого выходила замуж, и рассчитала все до мелочей. Она, юное невинное создание (восстановившее девственность хирургическим путем!), отдала свою любовь и непорочность этому старому, неблагодарному чудовищу, который даже не признался, что не может иметь детей. А Даша так мечтала о детях! Она просто бредила малышом, который будет радовать ее родителей, мужа, саму Дашу. Как Гарик посмел оскорбить ее семью своей ложью! Теперь она обесчещена, никто не возьмет замуж истоптанный и несвежий цветок.
   Все эти доводы и слова были заготовлены Дашей еще до венца и, дождавшись нужного часа, четко, с должным надрывом в голосе, с крокодильими слезами и воплями были изложены супругу. На защиту дочери выступил и оскорбленный отец, и мать, а также горячая арабская родня. Гарику ничего не оставалось, как купить Даше просторную квартиру, автомобиль и назначить ежемесячное содержание. Больше о замужестве «несчастная девушка» не помышляла, щедро разбрасываясь деньгами и зная, что в следующем месяце пристыженный бывший муж снова пришлет с посыльным конверт с энной суммой.
   Снежанна быстрыми, уверенными движениями нанесла грим. Завязала волосы в два привлекательных хвостика, надела облегающую майку и брюки.
   – Черт! Блин! – выругалась вслух.
   Хорошо, что вовремя заметила. Молния треснула, и теперь складка жира, подобно непослушному дрожжевому тесту, вылезла в неожиданно появившееся свободное пространство. Значит, похвастаться новой ярко-оранжевой майкой не удастся. Пристально осмотрев себя со всех сторон в зеркале, поняла, что тренер по фитнесу получает свои бешеные бабки ни за что. Снежанна ни капли не похудела, даже наоборот. Пришлось срочно рыться в спортивной сумке с одеждой и вползать в просторный свитер. Зато хоть лишние килограммы никто не увидит.
   Она медленно, походкой королевы спустилась по лестнице, чтобы новый любовник Даши мог оценить все ее достоинства. В том, что сопровождающий мужчина является постельным другом Даши, Снежанна не сомневалась. Подруга хранила верность только в течение первого (и как она утверждала, последнего!) замужества. Ни до него, ни после она себя уже не сдерживала.
   – Здравствуй, Дашенька. – Снежанна излучала радость, хотя внутри готова была растерзать эту дуру, которая, как всегда, приперлась не вовремя.
   Девушки манерно расцеловались и обнялись.
   – Я звоню тебе на домашний телефон – автоответчик, на мобильный – нет связи, – тараторила Даша. – А тут звонит мне Димка Егоров, говорит, проезжал вчера мимо дачи Снежанны, в окнах горел свет. На всякий случай решил проявить бдительность. Вдруг воры? Заглянул во двор – машина Снежанны стоит… Он успокоился и поехал дальше. А мы с Эдуардом… Кстати, познакомьтесь. Снежанна, – представила Дарья подругу мужчине, стоящему рядом с ней, – а это – Эдуард, мой друг. А это… э-э-э… – показывая на Виталика, Даша замялась, так как нового красавца Снежанна почему-то от нее скрыла.
   – Виталий, – представился красивый шатен.
   – Очень приятно, – рассмеялась Даша. – А то я немножко опешила. Ведь мы еще не знакомы. Кстати, я ее лучшая подруга, – девушка показала на Снежанну пальцем. – Я Дарья. – Про себя она отметила, что не напрасно вчера сделала маникюр, а сегодня тщательно уложила волосы.
   – Мы еще недавно проснулись. Пока не завтракали, – сообщила внешне сияющая Снежанна. Душа была – темнее тучи. – Так что сейчас вместе покушаем. Пойдем, Дашка, поможешь на стол собрать.
   Когда подруги остались наедине, Снежанна набросилась на Дашу:
   – Обязательно сегодня надо заявиться?
   – А что? Не вовремя? – прищурила та один глаз.
   – Честно говоря, да. Видела, какой красавчик?
   – А то… – многозначительно кивнула подруга.
   Тайн между милыми подругами не было, и при обсуждении мужчин, своих планов и намерений они в выражениях не стеснялись.
   – Я на него запала. Очень сильно, – сообщила Снежанна. – Знаешь, даже подумываю о замужестве…
   – Да ты что?
   – Совершенно серьезно. У меня еще таких не было. У него была великолепнейшая возможность со мной переспать, так он этого не сделал.
   – Офигеть! – присвистнула искренне удивленная Даша. – А как он целуется?
   – Еще не целовались, – пожаловалась Снежанна.
   – Блин! Так он какой-то неандерталец! Я еще понимаю, если бы чмо страшное. А на этого бабы толпами должны бросаться, – высказалась Дарья.
   – Вот именно. Он слишком правильный. Но именно из-за его поведения, манер, скромности меня к нему и тянет. У меня еще не было таких мужиков. Я уверена, что Виталик, женившись на мне, изменять не будет, – сообщила подруга.
   – Да-а! Вот повезло. Я думала, что подобные вымерли давно, ан нет… все еще можно найти, если хорошо порыться.
   – Что ты несешь. Не на свалке же нашла, – обиделась Снежанна. – Так что ты осторожнее с выражениями. Ладно, – сменила тему разговора хозяйка. – Давай соорудим еды, да езжайте. Я сегодня еще попытаюсь с ним пофлиртовать.
   – Нет вопросов, – тут же согласилась Даша.
   После завтрака Дарья начала поспешно собираться.
   – А вы в Москву? – поинтересовался Виталик.
   – Да.
   – Тогда, если ты, Снежанна, не возражаешь, я поеду с твоими друзьями. Не хочется шофера беспокоить. Пусть отдохнет в выходные, – пояснил он. – Мне домой нужно…
   Даша удивленно-вопросительно посмотрела на подругу.
   – Я тоже поеду, – тут же сообщила Снежанна. – Уверена, что покупатели уже не приедут…
   – А ты что, домину решила продать? – не удержалась от вопроса Даша.
   – Решила, – лаконично ответила Снежанна, со всей силы ударив подругу носком туфли по лодыжке.
   – Ой! – Эдик подскочил со стула и схватился за ногу.
   – Прости, Эдуард! Я случайно, – кинулась к нему Снежанна. – Хотела позу поменять… – В это время она подмигнула Даше, и та больше ненужных вопросов не задавала. Все-таки знакомы со школьной скамьи.

Глава 15
Оба-на…

   В Москве Виталик попросил остановиться у ближайшего метро.
   – Я отвезу тебя домой, – вызвалась Снежанна. – Хочешь, купим что-нибудь вкусненькое по дороге, проведаем твою маму вместе. Мне очень хочется с ней познакомиться.
   – Спасибо тебе, Снежанночка. – Виталик старался, чтобы голос звучал искренне. – Но пока, я думаю, рановато. Давай подождем со знакомством. Мне нужно ее подготовить. Ты же знаешь, она больная и может разволноваться… – он запнулся, никак не мог подобрать нужные слова, всякий бред вертелся в голове, – …от счастья, – нашелся Виталик.
   – Как скажешь. – Она была явно разочарована, но старалась не показывать раздражения. – Когда мы встретимся?
   – Пока не знаю. Я тебе позвоню. Мне предстоит очень насыщенная неделя, – ответил Виталик и, поцеловав ей руку, вышел из машины.

   Домой он возвращался злой, даже разъяренный. Он рассчитывал на одни отношения, а получаются совсем другие. Может, он что-то неправильно делает и потому вызывает симпатию, но не такую, как хотелось бы? Вопросов множество – ответа ни одного…
   По дороге Виталик купил любимое лакомство Жени – черный пористый шоколад, и радостный, предвкушая встречу с женой, направился к дому. Он позвонил, но Евгения, как ни странно, ему не открыла. «Где она может быть? – удивился Виталик. – Обычно, без меня она редко куда-то выходит».
   В квартире непривычный беспорядок. У Жени всегда все в идеальном порядке… Сейчас же кое-какие вещи разбросаны, книги стоят неровно, еле заметный слой пыли виден на краешке телевизора…
   Виталий застыл в дверном проеме, затем вошел в комнату. Увидел на столе свой паспорт в развернутом виде. Взяв документ в руки, оторопел. Там стоял свежий штамп, датированный вчерашним числом.
   «Разведены? Это шутка? Кстати, очень глупая! Возможно, это исчезающие чернила? Но Женя вряд ли самостоятельно могла додуматься до такого бреда».
   Он тщательно поскреб пальцем штамп, потом, смочив его, попытался смыть. Нет, чернила настоящие, они лишь слегка размазались и образовали небольшую кляксу. Виталик огляделся. Все вещи вроде на месте. Женя сейчас придет и все объяснит.
   А что, если у них на работе появилась возможность стать на квартирный учет, и для этого Женя должна быть одинокой. Бред, она ничего подобного не говорила. Что за глупости лезут в голову.
   Виталик открыл створку шифоньера, чтобы повесить свитер и джинсы, и обомлел: одежда Евгении исчезла. Он моментально бросился к телефонному аппарату, чтобы позвонить матери жены, но тут же опустил трубку на рычаг. К родителям она не пошла бы. Слишком деспотична Женина мать. Супруга всегда радовалась, что смогла вырваться из-под ее слишком навязчивой опеки. Да и самому Виталику не очень-то хотелось разговаривать с тещей. После беседы с ней он чувствовал себя лимоном, выжатым до последней капли. Теща была дотошной и задавала огромнейшее количество вопросов, редко – по делу, а в большей степени – ненужных и глупых. Любой семейный праздник в кругу родственников был для Виталика и Жени настоящим испытанием. Они с трудом выдерживали официальную часть в виде закусок и салатов. Переминались с ноги на ногу во время подачи горячего, а завершения банкета никогда не дожидались. Тортик брали сухим пайком и, ссылаясь на предстоящую работу и подготовку к ней, быстренько собирались домой. Скромная квартирка в неудобном отдаленном районе стала настоящим убежищем для молодоженов.
   Но куда Женя могла пойти сейчас?
   Виталик растерялся, он не знал, что думать, он вообще не находил разумного объяснения поступку жены. Ведь еще вчера, вернее, позавчера все было хорошо. И до этого каждый день он благодарил Бога, что ему встретилась такая милая, добрая, красивая, необыкновенная девушка.
   Он сел прямо на пол и замер. Ну, где ее искать? Куда она могла пойти? И… все-таки, почему? Он снова и снова задавал этот вопрос. Перебирал различные варианты и не находил логического объяснения.
   Мобильный затрезвонил. Виталик кинулся к нему в надежде, что звонит Евгения, но потом резко остановился. Она не может звонить, Женя даже не знает, что у него есть мобильный телефон. Виталик пока и об этом не решился сказать ей. А все глупые тайны и… трусость. Надо было сразу же откровенно поговорить с ней и честно во всем признаться. Теперь он так влез в трясину, настолько запачкался, что жена попросту не поймет его. Нужно поскорее расхлебывать самолично заваренную кашу. Может быть, потом удастся придумать достойное и правдивое объяснение всему, что с ним сейчас происходит?
   Звонила Снежанна. Нежным голоском справлялась о здоровье его мамочки, спрашивала, как он добрался до дома, как настроение… Ничего не значащие, пустые фразы… Виталик нехотя отвечал. Разговаривать со Снежанной в данный момент совсем уж не хотелось. Она это почувствовала.
   – У тебя неприятности?
   – Мелочи… – неопределенно ответил Виталик. – Ерунда.
   Да уж, как раз ерундой исчезновение жены назвать нельзя, но не будет же он объяснять Снежанне, что, пока он развлекался с ней в загородном доме, законная супруга решила развестись и вывезла свои вещи. Разумеется, роскошная блондинка думала, что Виталик не женат. Он прекрасно видел, чувствовал, что эта дама имеет на него виды, и довольно серьезные. Это невозможно не заметить. В повадках Снежанны проявлялось нечто тигриное. Красивый молодой зверь вышел на охоту. Правда, всем своим видом он пытается изобразить из себя доброго, нежного и ласкового котенка, но из-под полуприкрытых век часто так и вспыхивают хищные огоньки. С таким зверем нельзя расслабляться, в любой момент хищник может напасть, и тогда от его острых когтей никуда не деться. Именно такой виделась ему Снежанна.
   Какие же они разные – жена и эта женщина. Как огонь и вода. Женя – журчащий, плавно текущий ручеек, а Снежанна – огонь, обжигает, вроде бы греет и снова жжет. Ее невозможно проконтролировать, нельзя предугадать, что она вытворит в следующий момент.
   – Почему ты молчишь? Не слышишь? – вывел его из ступора голос блондинки. – Давай встретимся сегодня вечером. Я уже скучаю… – томно произнесла она. – Уверяю тебя, ты не разочаруешься. Если, конечно, снова не будешь подливать вино. Никогда не думала, что мне может быть плохо от вина. Вообще-то, – добавила она, оправдываясь, – я столько никогда и не пила…
   «Как же, ври больше, – отметил про себя Виталик. – А то по тебе не видно, сколько можешь выпить… Да ты любого мужика перепьешь при желании». Он наблюдал за ней в пивном ресторанчике. Тогда она выпила не меньше четырех бокалов пива – два литра! Он, Виталик, столько за один присест осилить не может. А она смогла… Впрочем, какая ему разница. Он ей не папа, не брат и даже не любовник… Пока?
   – Нет, сегодня я буду очень занят, – резко отказал Виталик. Но, подумав, что погорячился, решил подсластить пилюлю: – У меня завтра серьезный проект намечается, нужно перечитать много важных документов, чтобы не упасть лицом в грязь. А вот завтра… Завтра вполне возможно.
   – Хорошо. Тогда до завтра, – слегка расстроившись, разочарованно произнесла Снежанна.
   Нет, надо что-то решать со Снежанной, подумал Виталик. Так и до беды недалеко. Пока у них платонические отношения, а если ей удастся рано или поздно перевести их в другое русло? Как он будет тогда выпутываться из сложившейся ситуации? Сказать Снежанне «нет», пустить задуманное под откос? Она не простит Виталику обмана и разнесет, подобно динамиту, все вокруг себя… Или… немедленно потребует развода. Впрочем… он и так, если верить паспорту, разведен.
   Дурак! А все глупая идея соблазнить Снежанну. Глупая идея изменить жизнь… Глупый план. И глуп тот, кто этот план пытается реализовать. Виталик сгоряча стукнул кулаком по столу. Не помогло. Легче не стало.
   Его взгляд остановился на фотографии, которую жена любовно выставила на всеобщее обозрение. Она обожала это фото. Счастливая Женя, счастливый Виталик. Их заснял фотограф на улице, когда они дурачились. На удивление, фотограф оказался самым что ни на есть настоящим. Не то что нахалы-мошенники, которые щелкают тебя фотоаппаратом-«мыльницей», записывают адрес и клятвенно обещают прислать фото по почте, после того как ты, ничего не подозревающий и уже обманутый, вытащил и отдал требуемую купюру.
   …Тогда они заметили фотографа, который щелкнул влюбленных и направился прочь.
   – Давай его догоним! – предложила Женя. – Спросим, зачем он нас фотографировал.
   Виталик не возражал.
   Милый дядечка лет пятидесяти работал на газету «Московский комсомолец», он оставил им свою визитку, и через три дня тогда еще не женатые Виталий и Евгения получили великолепное фото. Тогда еще не женаты, сейчас уже разведены.
   Прекрасные первые свидания. Женя каждый раз смущенно подставляла щеку для поцелуя и краснела, после того как он аккуратно, еле касаясь губами, целовал ее. Они практически ежедневно бродили по отдаленным улочкам Москвы, выбирая самые тихие и заброшенные. Обсуждали модного писателя Паоло Коэльо и только в моду входившего Анхеля де Куатье. Делились впечатлениями и удивлялись, как же одинаково они видят окружающий мир.
   «Она моя половинка», – твердо решил тогда Виталий. Он ни на минуту не сомневался, что только Женя должна стать его супругой. И почему-то не сомневался, что она не откажет. Ее любовь была такой искренней, настоящей, по-детски наивной и нежной, что порой Виталик боялся жестом, взглядом обидеть девушку. А как Женька восприняла его признание в любви и предложение выйти замуж? Вспоминая, Виталик улыбнулся.
   Она разрыдалась! И он долго не мог ее успокоить, испугавшись, что сказал как-то не так. Но оказалось, что Евгения плакала от радости. Эмоции, ее переполнявшие, неожиданно превратились в ручейки слез, и девушка не смогла сдержаться. Он купил серебряные колечки, хотя до сих пор мечтает подарить любимой красивое, оригинальное, золотое обручальное кольцо. Виталик даже нарисовал его на бумаге и частенько смотрел на рисунок, мечтая о дне, когда он сможет воплотить свою мечту в жизнь.
   Ему не нужно много денег, он не стремится быть богатым, он хочет быть счастливым. А счастье точно нельзя купить за деньги. Казалось бы, на работе все нормально, есть перспективы и шансы проявить себя, но зачем ему все это, если не с кем будет делиться своими успехами и маленькими радостями.
   И снова – тысячи вопросов, на которые нет ответов.
   Он несколько раз проверил телефонный аппарат – не сломан ли. Все же не выдержал и на всякий случай позвонил родителям Жени. Оказалось, та заходила на днях, а сегодня даже не звонила. Но прежде чем он услышал что-то конкретное о жене, пришлось выслушать жалобы тещи на артрит, остеохондроз, гастрит и еще кучу болячек, которых у нее и в помине не было. Лучше бы не звонил… И так жуткое настроение упало ниже нижней планки.
   Где Женя? Где она?

Глава 16
Если б знать, где упадешь…

   А в это время подруги сидели в кафе и чокались бокалами, наполненными шампанским. Хотя праздник больше смахивал на поминки – Женя хоронила полугодовую семейную жизнь и любовь к мужу. Вернее, пыталась хоронить, потому что, несмотря на все самоуговоры, чувство оставалось неизменным. Чем больше его топили, тем сильнее оно хотело жить.
   Тома всячески пыталась разговорить подругу, поддержать ее, но беседа не клеилась. Жене не хотелось разговаривать. Все, что можно обсудить, они обсудили этой ночью, сидя друг против друга на широкой кровати. Вспоминали школьные годы, студенческую любовь, знакомство с мужьями…

   – О, девочки! А чего мы скучаем? – Рядом с ними остановился симпатичный молодой человек лет двадцати шести.
   – Отвали, – не поднимая головы, гаркнула Тамара.
   – Томка, невежливо ты поступаешь с бывшим супругом. И не важно, сколько времени ты с ним состояла в браке. Важно, как состояла, – совершенно не обидевшись ответил парень.
   Тамара и Женя одновременно посмотрели на стильно одетого, с красиво подстриженными бакенбардами и с аккуратной бородкой молодого человека. В его глазах прыгали игривые искорки.
   – Я так рад тебя видеть, бывшая моя, – снова подал он голос. – Женька, а ты меня не узнала разве? Я, конечно, всего два месяца толком-то и прожил с твоей лучшей подругой, но ведь ты была у нас свидетельницей на свадьбе и ставила подпись в ЗАГСе! Удостоверяя серьезность и законность наших отношений.
   – Знаешь, Эд (Тамара именно так называла своего бывшего мужа), ты внутренне ни капельки не изменился. Нет, увидела бы тебя на улице – не узнала. Бородку козлиную отрастил, ты бы еще серьгу в нос вставил – и вылитый бык.
   – Осеменитель? – заржал Эдик.
   – Нет. Просто бык. А вот как открыл рот, так и не спутаешь тебя ни с кем. – Не обращая внимания на пошлые шуточки молодого человека, Тома спросила: – Во что это ты нарядился? – Тамара кивнула на кожаную куртку, утыканную заклепками, чуть не до дыр протертые джинсы и ботинки с длинными носами, на которых сзади были прибиты шпоры.
   – Да девочке моей такой прикид нравится. Вот я и сделал ей приятное, – пояснил Эдик. – А ты, Томка, смотрю, тоже не меняешься. Все такая же острая на язык.
   – Такова се ля ви, – вздохнула Тамара.
   – …Да и Женька все та же. И косу – красу свою – никак не отрежет. Девушка-гимназистка – и все тут, – констатировал молодой мужчина. – Наверное, все еще в поисках своего принца.
   – В поисках… – кивнула Евгения.
   – Да, Женька, долго ты со своими моральными принципами будешь искать. Таких мужиков, как тебе нужно, днем с огнем не сыщешь. Они давно занесены в Красную книгу, и их берегут как зеницу ока.
   – Кого? – с юмором у Жени сегодня не срослось. Шуток она не понимала.
   – Да я про мужиков говорю, – пояснил Эдик. – Ой, девочки, – спохватился он. – Щас я кофейку себе закажу и поболтаю с вами. Такого отморозка сегодня видел. Жень, тебе бы подошел идеально. – Эдик приложил две руки к груди, как бы подтверждая искренность своих слов.
   – Официант! – он эффектно щелкнул двумя пальцами. – «Американо» принесите и… пачку «Мальборо».
   Между тем Тамара дернула Женю за рукав:
   – Если тебе неприятно, можем уйти и не слушать его треп.
   – Да нет. Пусть треплется, все же какое-то развлечение. Тебе, может, более неприятно, чем мне? – тактично спросила Женя.
   – Почему же? Я ведь когда-то его даже почти любила за остроумие… Только с таким хорошо в компаниях потусоваться, на дискотеку сходить, подружкам показать, а для жизни он – тьфу, ноль без палочки… – громко произнесла Тамара.
   – Это ты обо мне? – Эдик как раз получил свой кофе и теперь оценивающе осматривал экс-супругу.
   – А о ком же еще? – не стала врать Тамара.
   – И все равно ты, Томочка, была самым лучшим приобретением в моей жизни, – заявил Эдик. – Да и сейчас, я смотрю, ни капельки жизнью не потрепалась. Все такая же свеженькая, ухоженная, красивенькая, хорошо одетая.
   Тома смотрела на него с раздражением.
   – Ну не злись, золотце. Хочешь, на колени стану? Улыбнись, дорогая моя, – не унимался Эдуард.
   – Перестань паясничать! – прикрикнула на него Тома. – Шутом ты был, шутом ты и остался, – перефразировала она строчки из популярной песни. – Лучше скажи, как тебя в наши края занесло? Ты же на другом конце города живешь?
   – Ой, так у меня же теперь новая пассия! – бесхитростно сообщил бывший муж Томы.
   – Как? – удивилась та. – По последним данным, ты был вторично женат. И, как мне говорили, счастливо и очень удачно.
   – Насчет счастья ничего не скажу, – ухмыльнулся Эдуард. – Счастья никогда не бывает много, и потому, когда оно есть, мы не замечаем… Вот ты, например, выгнала меня, а я ведь с тобой был счастлив.
   – Не сомневаюсь, – с сарказмом подтвердила Тамара. – Я бы тоже с удовольствием у кого-нибудь на шее повисела. Да целыми днями телик смотрела, а вечерком с друзьями – на пиво, на кровно заработанные деньги жены.
   – Том… Ну не нужно нотаций, – скривился Эдик. – Ты знала, за кого выходила замуж, не нужно намекать, что я сидел у тебя на шее, и без твоих намеков знаю. Я, кстати, в курсе, что ты маму мою опекаешь, за что огромное тебе спасибо. Ну плохой я… Плохой сын, муж, отец… Кстати, как там наша дочка поживает? – поинтересовался он.
   – Да пошел ты! – гаркнула на него Тома. – О дочке он вспомнил… – И минуту помолчав, сменила тему: – Лучше поделись, что за зазнобу ты себе нашел? – по-доброму заинтересовалась Тамара, не высказывая ни раздражения, ни злости.
   – Да познакомился месяца два назад с одной дамой… – медленно начал Эдуард. – Оригиналка. Женила на себе богатенького армянина, прикинувшись девственницей, потом быстренько с ним развелась, обвинив в бесплодности, хотя прекрасно знала об этом еще до свадьбы, а теперь пользуется его денежками и живет припеваючи.
   – Эдик! – укоризненно покачала головой Тамара.
   – Что Эдик! Что Эдик! Только не нужно меня записывать в альфонсы, – возмутился экс-муж. – Между прочим, Томочка, я даже когда на тебе был женат, пытался зарабатывать.
   Тамара и Женя прыснули от смеха.
   – По крайней мере, я старался… – уточнил Эдуард, видя, как смеются над его словами. – А сейчас я работаю… На самом деле…
   – Где, если не секрет? – тут же спросила Тамара.
   – Ты же знаешь, что я всегда увлекался компьютерами… – неохотно начал экс-муж. – Так вот, теперь мое хобби превратилось в заработок.
   – Только не говори, что ты хакерством занялся, – высказала предположение Тома. – По крайней мере, ничего более разумного мне на ум не приходит. Чтобы ты честно пахал от зари до зари – не поверю. Ты же у нас личность творческая, свободная.
   – Дорогая! Кто, как не ты, знает мои пристрастия, пусть мы и не вместе уже, да и встречались последний раз… Но я всегда говорил, что ты самая…
   – Не томи, – оборвала его бывшая супруга. – Лучше вернемся к настоящему. Так что ты хотел поведать о своей подружке?
   – В общем-то ничего. Нормальная девушка, правда, немного повернутая на тусовках, но, может, именно поэтому мы с ней все еще вместе. Ой, девочки, так я же еще в начале нашей беседы хотел вам про одного чумового мужичка рассказать. Идеальный персонаж. Для Женечки самое то! Они бы сошлись, как две половинки одного целого. Голову на отсечение даю…
   – А ну, поведай миру, где ты такого присмотрел, – пошутила Тома. – Кстати, Эд, не поменял ли ты ориентацию, сейчас это, говорят, модно?
   – Обижаешь, дорогая моя, э-э-э, бывшая… У меня с потенцией все в порядке. И на мужиков я не бросаюсь. Тут прикол в другом. Мне сегодня Дашка сию историю рассказала. Дашка – так зовут мою новую пассию, – уточнил Эдик. – Ну, рассказываю. Короче, захотелось ей съездить к подруге одной на дачу. С какой дури, не знаю. Мы туда тащились почти два часа. В конечном итоге приехали и видим картину. Такой весь положительный из себя мужичок крутится рядом с порочной до мозга костей блондинкой. Назовем ее Снежанной.
   Женя напряглась.
   – Поверьте, девочки, я такого дурика еще не встречал. Шикарная баба, можно сказать, сама тащит его в постель, подстраивает различные ситуации, чтобы соблазнить, специально на дачу его притянула, наврав, что должны приехать люди, желающие дом купить. А он… Не поверите, только ручку ей за все время и поцеловал пару раз. Дашка говорит, что они даже не целовались. Это при том, что Снежанна аж беленится от его джентльменского отношения. Он довел бедную бабу до того, что она уже готова выскочить за него замуж и подарить всю себя без остатка, даже ни разу не переспав до свадьбы.
   В общем, сильно правильный паренек ей попался. Дашка, смотрю, даже слюни пустила, засмотрелась на товарища этого. Я хотел было поревновать, но потом понял, что с таким и соревноваться не в чем. Моей девчонке он наскучит в один момент. Ей нужен как раз бык! – Эдик гордо посмотрел на девушек.
   – Эдуард! – встряла Женя. – Не отвлекайся от темы. Нас твои сексуальные возможности совершенно не интересуют.
   – Не хотите, как хотите, – пожал плечами рассказчик. – Ой, девочки! Так самое интересное. Мы приехали, а Снежанна опухшая, видно, напилась накануне, как свинья. А он свежий, как огурчик. И потом блондинка эта толстая жаловалась моей подружке, что он даже не воспользовался ее невменяемым состоянием. Так вот, я вам как мужик говорю, он специально ее напоил, чтобы не спать с ней. Это известный метод. У меня так некоторые друзья поступают, только, разумеется, для противоположных целей. А этот оттянул ее в спальню, а сам, видно, на диванчике у камина скрючился. Так что, Женька, тебе бы этого Виталика в мужья. Говорю, вы были бы идеальной парой. Ты небось до сих пор в девственницах ходишь, все ждешь своего суженого-ряженого? – захихикал Эдуард.
   Тамара легонько щелкнула его по носу.
   – Ты говори, да не заговаривайся. Меру соблюдай. А то я могу и покрепче ударить.
   – Да помню я… – Эдик вжал голову в плечи, – как ты мне морду однажды сковородкой расквасила. А все равно вспоминаю о тебе, Томка, с самыми нежными чувствами, ты же была моей первой и единственной любовью…
   – Не тошни, – снова рявкнула на него Тома, и снова бывший муж ничуть не обиделся. – Мы с Женей прекрасно знаем, что у тебя язык без костей. Ты можешь трепаться двадцать четыре часа в сутки, и твой словарный запас не иссякнет. Лучше опиши нам Снежанну.
   – А зачем?
   – Интересно. Женское любопытство, – ответила бывшая супруга.
   – Крашеная блондинка. Могла бы быть вполне ничего, но… ты же знаешь, Томочка, я полных женщин не люблю, они не в моем вкусе. Мне всегда нравились такие костлявенькие, как ты. – Он попытался потрогать Тамару за коленку, но та впилась ногтями в его руку. – Ой! Ну больно же! – вскричал Эдуард. – Злая ты… Я к тебе со всей душой…
   – Зато я к тебе со всей задницей, – не дала договорить ему Тамара. – Послушай, Эд, а ты помнишь, куда конкретно на дачу ездили? – уточнила Женя, вмешавшись в разговор бывших супругов.
   – Конечно. А чего не помнить-то. – Парень четко назвал адрес. – Ой, дорогие мои, должен откланяться, вон подружка моя из парикмахерской выходит, – спохватился Эдик и показал на жгучую шатенку, у которой на голове мастер соорудил целое произведение искусства. – Приятно было поболтать. – И схватив нераспечатанную пачку сигарет, удалился.
   К столику подошел официант и поинтересовался, заплатят ли дамы за «Мальборо» и кофе «американо», которые заказывал молодой человек.
   – Заплатим, – вежливо улыбнулась Тома и, обратившись к Жене, спокойно констатировала: – Вот гад! Какой был, такой и остался. Ну попросил бы по-человечески, чтобы я его угостила… Так нет, сделал вид, что он забыл о такой мелочи… Впрочем, что о нем говорить. Жень! Женя! Ты чего? На тебе лица нет! Что случилось? Ты думаешь, что… Впрочем… и я так думаю, – тяжело вздохнула подруга и опустила голову.
   – Тома, я уверена, – прошептала Евгения, нервно теребя бумажную салфетку.
   – То есть, выходит, ты до последнего была права? Виталик тебе не изменял. Он по какой-то причине встречается со Снежанной… И к душе и сексу это не имеет отношения.
   – Вот именно! Ну какой ему смысл просто так со Снежанной встречаться? Какой? Согласись, если бы он хотел с ней переспать, разве не сделал бы этого? У него были прекрасные возможности, я своими глазами видела старания Снежанны. Она знала, чего хотела! – Женя смотрела на подругу глазами побитой собаки. Потом взяла недопитый бокал с шампанским и выпила все до последней капли. – Томка, а я же с ним развелась! Паспорт на видном месте оставила. И вещи вывезла. Что же мне теперь делать? – запричитала Женя.
   Тамара несколько минут молчала. Потом позвала официанта и заказала:
   – Водки. Сто грамм.
   Женя изумленно смотрела на подругу. Та подождала, когда выполнят заказ, выпила залпом спиртное и сказала:
   – Надо разобраться!
   – А может… Еще не поздно все исправить? Что, если он не вернулся домой? Я приеду, развешу одежду, а штамп… как-то объясню.
   – Нелепо, – отрезала Тамара. – Он же неглупый мужик, наверняка уже вернулся из так называемой командировки. Уверена, что сейчас как раз смотрит на паспорт и ничего понять не может.
   Женя совсем приуныла. Подруги смотрели друг на друга и молчали.
   – Знаешь, – нарушила молчание Евгения, – а чего это я побегу к нему, спотыкаясь? В конце концов, он же меня обманывает, а не я. Непонятно зачем тайно купил костюм. Почему-то не сам водит автомобиль, а его возит другой человек, хотя мне врет, что работает водителем. Потом эти задержки на работе и встречи со Снежанной, с которой у него нет интима. И вообще! Почему у Виталика от меня тайны? Какие могут быть секреты у мужа от жены? Мы одно целое, мы одна семья, а он… В общем, так! – Девушка уверенно встала из-за стола и взглянула на подругу. – Поживу я пока у тебя, если, конечно, не выгонишь.
   – Да разве я против! – тут же заверила ее Тамара. – Судя по блеску в твоих глазах, ты приняла решение. Какое?
   – Я вернусь к Снежанне и все выясню.
   – То есть ты пойдешь выяснять отношения с ней? – уточнила Тома.
   – Нет! Я хочу разобраться, почему мой муж встречается с грудастой блондинкой, к которой не питает никаких чувств, зачем эти тайны и… узнаю, чем я могу ему помочь, – сообщила Женя.
   – Что? – Лицо подруги выражало полное изумление. – Что ты хочешь? Помочь ему? Не зная, какого черта он флиртует со Снежанной, ты хочешь самостоятельно выяснить да еще и разрешить его проблемы? Ну, мать, по-моему, у тебя окончательно крыша поехала. Додуматься только! – Тома разошлась не на шутку. Она бросила на столик несколько купюр и направилась к выходу, по пути театрально поднимая руки к небу и возмущаясь.
   – Сначала она заявляет, что никакие соперницы ей не страшны и она сможет все стерпеть и простить, потом – что хочет вернуть мужа, дальше – полный бред, ты с ним разводишься… И вот последнее известие – решает выяснить не зная что и помогать не зная в чем. Знаешь, – Тамара резко остановилась и посмотрела в упор на Евгению. – Я думала, что отношусь к разряду непредсказуемых и неординарных женщин, но ты… Ты, маленькая, молчаливая тихоня и праведница, меня обскакала на сотни километров! Знать тебя столько лет и, оказывается, не знать вообще! У меня нет слов…
   – Почему же, – улыбнулась Женя. – Как раз слов-то у тебя достаточно. Вон, как из пулемета строчишь. Я не успеваю запоминать, не то что конспектировать.
   – Она еще шутки шутить надумала. – Тамара повысила голос так, что прохожие начали оборачиваться в их сторону.
   – Да нет, я как никогда серьезна, – сообщила Евгения. – Так что, дорогая подружка, я поживу у тебя еще с недельку, если ты не возражаешь. Как раз каникулы в моей школе закончатся.
   – Да не возражаю же я, – завопила Тома. – Одного не понимаю – почему ты не хочешь в упор у Виталика спросить? Уверена, что, прижатый к стенке неоспоримыми фактами, он не стал бы тебе врать.
   – Вот-вот, ты правильно сказала. Именно прижатый к стенке. А я не хочу прижимать его, понимаешь. И не хочу, чтобы между нами возникла стена недоверия в будущем. Пойми, если люди на каком-то этапе совместной жизни перестали доверять друг другу, то подозрения будут возникать и впредь, пусть подсознательно, пусть как бы между прочим, но будут. Любая задержка на работе, случайно оброненное слово, грустный взгляд будут трактоваться мной и им как обман. И пусть мы не станем лишний раз теребить душу выяснением отношений, подозрения все равно останутся. В душе поселятся пустота и безразличие. А я не хочу жить и ничего не чувствовать к мужчине, с которым живу. Я хочу любить его всю жизнь. Пусть со спадами и подъемами, меньше или больше, но любить, чувствовать, как в душе постоянно горит огонь, вечный огонь, а не груда угасающих углей, – с жаром говорила Женя. – Заметь, недоверие возникнет с двух сторон, потому что сейчас он считает, что я ни о чем не догадываюсь. Он думал, что контролирует процесс. И если я начну задавать наводящие вопросы, приводить факты, то к каким выводам придет?
   – Что ты ему не верила? – догадалась подруга.
   – Совершенно правильно. Более того, он поймет, что я за ним следила, потому что случайно увидеть все то, что я знаю, невозможно. А значит, я специально выясняла, я даже пошла к Снежанне в домработницы. А это может показаться ему сверхглупостью. Поэтому хочу быть мудрее. Если у него есть тайны, я не скажу, что знаю о них. Во-первых, выясню, с чем связаны его секреты, во-вторых, уверена, что теперь он и сам мне о них расскажет. И все! Инцидент будет исчерпан. Ложь исчезнет… Мы снова будем вместе, мы снова будем счастливой парой!
   – А сама ты не станешь впоследствии подозревать его?
   – Нет, не стану, – уверенно ответила Женя. – Думается мне, что раз он, оставшись наедине с этой дамой и имея прекраснейшую возможность мне изменить, не стал этого делать, то наверняка его встречи с ней связаны с чем-то другим. Признаю, что погорячилась, поспешив немедленно развестись. Но с кем не бывает…
   – Ну не скажи. Кстати, как раз так быстро очень редко бывает, – вставила свое слово Тома.
   – Значит, теперь нужно придумать более логическое объяснение моему поступку, – сказала Женя и взглядом, полным мольбы, посмотрела на подругу.
   – Понятно, – вздохнула та. – Все самое сложное достается мне. Хотя… Знаешь, не нужно ничего выдумывать. Сказать все как есть…
   – Тома, – Женя прервала ее, – ты ничего не поняла из того, что я говорила?
   – Дослушай сначала. А потом возмущайся, – совершенно спокойно сказала Тамара. – Объясняется все намного проще. Просто тебе показалось, что он тебя больше не любит, а ты, в конце концов, только слабая женщина и имеешь право на непредсказуемые поступки. Ты посчитала, что ему хочется свободы, раз он в последнее время не стремится домой. Ты решила, что семейная жизнь его тяготит, и ты, как интеллигентнейшая дама, попросту развелась с мужем, чтобы не мучить его, любимого. Ты, такая самоотверженная и порядочная, не стала таскать его по ЗАГСам, не стала выяснять отношения, ты спрятала свой эгоизм подальше, в отличие от миллионов других женщин, пытающихся удержать своих мужей любым путем, ты отпустила его, ничего не требуя взамен.
   Женя изумленно смотрела на подругу, пытаясь переварить все то, что услышала.
   – Ты действительно думаешь, что он поверит? – удивилась она.
   – Даже не сомневайся, зная тебя, проглотит наживку и даже не усомнится в искренности твоих слов, – заверила Тома.
   – Может… ты и права, – неуверенно произнесла Женя. А про себя подумала, что подруга абсолютно права. Зачем придумывать какую-то историю? Бескорыстие и искренние чувства будут самыми лучшими аргументами в ее разговоре с Виталиком.

Глава 17
И снова в домработницы

   Женя вышла на улицу и поежилась. Ночью ударил первый морозец, и несмотря на то что на ветках еще держались последние стойкие листья, рядом с ними уже искрился под холодными лучами утреннего солнца иней.
   Евгения не спеша шла к остановке.
   Она направлялась к Снежанне. Будет снова играть роль домработницы и делать вид, что получает огромное удовольствие от этой работы. С чего начнет выяснять причину интереса Виталика к Снежанне, она еще не знала, но как соперницу эту даму уже не воспринимала. Даже наоборот – Евгении было немного жаль соблазнительницу. Она так старалась, делала все возможное, а Женин супруг не поддался ни на какие соблазны. Ей должно быть очень обидно. Кроме всего прочего, уязвлено самолюбие женщины, которой никогда не отказывали, скорее, уделяли избыточное внимание, ухаживали, добивались ее расположения.
   Удивительно, что в десять часов утра Снежанна уже проснулась. Наверное, полное фиаско не давало ей сладко спать, отметила про себя Евгения.
   – Женя, сделай мне крепкий кофе и легкий завтрак, – распорядилась она. – Сейчас ко мне снова придет этот… – она запнулась подбирая слова, но, видно так и не найдя подходящего, сказала: – Мудыкин. У меня с ним будет очень серьезный разговор. Так что ты посиди тихонько на кухне. Не мешай нам. Уберешь потом. Можешь пока почистить столовое серебро…
   Она удалилась в ванную приводить себя в порядок. Женя отметила, что позавчерашнее фиаско Снежанны не отразилось на ее настроении. Она не пыталась выместить зло на Жене, не ругалась и вела себя довольно спокойно. Пока хозяйка плескалась в ванной, Евгения еще раз быстренько осмотрела комнаты. Ну что здесь может быть такого, что могло заинтересовать Виталика? Никаких вариантов. Услышав, что вода в ванной уже не льется, Евгения поспешила на кухню и затаилась там.
   Гость действительно пожаловал довольно скоро. Это был все тот же Булдыкин Валентин Архипович.
   – Здравствуйте, Снежанночка, – расплылся он в улыбке. – А я к вам с предложением, кстати, оно последнее. Уверяю вас.
   – Валентин Архипович, – усмехнулась девушка, – помнится, ваше последнее и окончательное предложение я видела написанным на вашей визитке – девять тысяч долларов. Потом вашим последним предложением оказалась уже другая сумма, ставки поднялись, и сейчас вы пришли, чтобы в очередной раз еще что-то предложить?
   Булдыкин изменился в лице, поняв, что Снежанна в наглую издевается над ним.
   – Я бы не советовал вам, милая девушка, разговаривать со мной в подобном тоне. Иначе у вас могут возникнуть крупные неприятности… – грозно сказал он.
   – О! Так вы мне уже угрожаете! – не унималась Снежанна, расхохотавшись Булдыкину прямо в лицо.
   – Боюсь, вы действительно не знаете, с кем разговариваете! – взяв себя в руки, сказал он. – Моя последняя цена – пятнадцать тысяч долларов и ни копейки больше. Хотите – соглашайтесь, не хотите – марка все равно будет моей. У вас нет выбора. В противном случае вы останетесь и без марки, и без денег.
   – И все-таки вы мне угрожаете. – Снежанна попыталась успокоиться, но дрожь побежала по телу. – Дело в том, Валентин Архипович, что марку я собираюсь подарить очень близкому мне человеку. Буквально завтра. Отец хотел, чтобы она осталась в семье, и она останется. По крайней мере, в ближайшее время. Потом мой жених может поступить с подарком так, как посчитает нужным, а сейчас… Мой ответ так же окончателен, как и ваше предложение: марка не продается.
   – Что ж… Воля ваша. – Булдыкин поднялся с кресла. – Уговаривать не буду. Только не слишком ли часто вы меняете женихов? То одному собирались ее подарить, теперь – другому…
   – Вы интересуетесь моей личной жизнью?
   – Я интересуюсь старинной маркой, а до ваших половых партнеров мне дела нет, – безразлично произнес Булдыкин.
   Девушка покраснела, но колкостью не ответила.
   – Валентин Архипович, вы даже не попьете кофе? – Снежанна сделала радушное лицо, вплетая в интонации нотки легкого разочарования. Она умела быть артистичной, когда хотела поиздеваться над человеком.
   – Спасибо. У меня мало времени, – отказался покупатель.
   – Что ж… Тогда до свидания.
   Когда за посетителем закрылась дверь, Снежанна заглянула в кухню и позвала Женю.
   – Евгения, оторвись от дел. Лучше иди сними со стенки и тщательно протри одну рамочку. Очень аккуратно. И не разбей ее. А вообще-то… – Снежанна направилась к странной картине, висевшей в гостиной на стене. – Я сама ее сниму от греха подальше. А то вдруг у тебя руки не из того места выросли.
   Картина была небольшой. Богато украшенная рамка, черный фон, а на нем, точно посередине, в небольшой специально сделанной ложбинке поместился бумажный прямоугольник – марка с изображением Екатерины Второй.
   Снежанна начала снимать рамку, это сразу не удалось, тогда она с силой дернула рамку на себя, картина выскользнула из рук и грохнулась о пол. Стекло разлетелось вдребезги, кое-где от обрамления отвалилась позолота.
   – Черт! Черт! – взвизгнула Снежанна. Она проклинала собственную неумелость, ругала себя за то, что не позволила домработнице снять картину. Тогда было бы на кого взвалить вину и покричать вдоволь, а теперь… Никакого удовольствия! Она наклонилась, хотела достать марку из-под осколка, но, сделав неосторожное движение, порезала палец. Отдернула руку, но капелька крови осталась на марке. – Убери, – Снежанна показала на стекло, а сама побежала в ванную, зажимая ранку.
   Женя пошла на кухню, взяла веник и совок и, пока Снежанна находилась в ванной, убрала битое стекло. Положила рамку на журнальный столик и аккуратно, чтобы не повредить бумагу, попыталась стереть кровь с редкой марки.
   В комнату вошла Снежанна.
   – Что ты делаешь? – вскрикнула она, увидев, как Женя склонилась над маркой.
   – Я пыталась оттереть кровь… – вздрогнув от громкого голоса, сообщила та.
   – А-а… – протянула хозяйка. – Покажи, оттерлось? – Она внимательно всматривалась в редкий экземпляр и с раздражением в голосе произнесла: – Нет! Не отмылось до конца. Что теперь делать? Может, к реставратору отнести?
   – Вполне возможно… – тихонько согласилась Евгения.
   – Но я сейчас слишком слаба, – она посмотрела на порезанный палец, перемотанный бинтом, – а промедление может быть чревато для старинной марки, – размышляла Снежанна. – Женя, ты вообще город знаешь? Кстати, ты откуда родом? – неожиданно поинтересовалась девушка.
   – Из Питера…
   – О! А у меня предки из Питера, – сообщила Снежанна. – Дед жил там до войны. Блокаду вся семья там пережила.
   – А кем работал ваш дед? – заинтересованно спросила девушка.
   – Снабженцем. Его комиссовали по состоянию здоровья, вот он и заведовал продовольственным складом. А потом дед с бабкой в Москву переехали. – Казалось, узнав, что Женя не из глухой провинции, а коренная ленинградка, Снежанна чуть поубавила гонор. – Так ты знаешь Москву или нет? – уточнила она.
   – Знаю.
   – Вот и отлично. Я тебе сейчас адрес напишу. Есть у меня один знакомый, он занимается реставрацией картин. Наверняка марки – не его профиль, но, думаю, он сможет нам помочь. Надо ему эту марку отнести, кстати, ехать никуда не нужно, он живет через два квартала. Так что отнеси ему марочку эту. Пусть он ее отчистит хорошенько. Я сейчас ему позвоню. Узнаю, дома ли он… Кстати, сегодня уже можешь не возвращаться. Я хочу спокойно отдохнуть, – сообщила Снежанна, как будто трудилась не покладая рук целую неделю.
   Женя вышла на улицу и направилась по указанному адресу. На душе остался легкий осадок. Ничего толкового она не смогла узнать, вернее, вообще ничего. И диктофон не смогла спрятать, ну не рассчитывала Женя, что Снежанна сегодня так быстро выпроводит ее из квартиры. А Тома даже кассету долгоиграющую специально приобрела. Обидно было и от того, что снова придется идти к Снежанне. Нет, Евгения ничего не имела против выполняемой работы, но вот у кого! Ей до сих пор была неприятна Снежанна. Она пыталась соблазнить Виталика, и не факт, что в самом ближайшем времени он не поддастся. Мужчины так слабы… и ее муж, пускай и бывший, вряд ли составляет исключение. Хотя… кажется, Эдик назвал его экземпляром, который можно помещать в Красную книгу. А вдруг? Женя остановилась и задумалась. Нет! Не нужно рисковать и доводить до беды.
   …Женя не заметила, как дошла до нужного ей дома. Зашла в подъезд и позвонила в дверь…
   Дверь ей открыл мужик с одутловатым лицом. Заметно было, что человеку творческому регулярно требовалась энергетическая подпитка в виде бутылочки вина. Целая батарея винной посуды в три ряда выстроилась вдоль стены в коридоре. Волосы мужчины были спутаны и, видно, позабыли, что такое шампунь. Щетина медленно превращалась в бороду. Образ дополняли мешки под глазами и дешевая сигарета в зубах.
   – Вам кого? – поинтересовался хозяин квартиры и, присмотревшись к девушке, воскликнул: – Белова! Ты, что ли? Что, на встречу выпускников пришла меня приглашать?
   Женя оторопела. Белова – ее девичья фамилия, но откуда бородач знает… Она вглядывалась в его лицо, пыталась найти знакомые черты, вспоминала, где могла встречаться с этим мужиком, и…
   – Корж? Вовка! – Она не могла скрыть своего изумления. – Что с тобой произошло? Ты же на курсе был самым талантливым, самым умным, тебе предрекали карьеру профессора в университете. Тебя же сразу после института приглашали на кафедру психологии и этики. Ты же… Не может быть… Что ты с собой сделал? – не могла остановиться Евгения.
   – Ладно, Белова. Чего на пороге стоим? Проходи. О жизни покалякаем. Молодость вспомним… – пригласил Корж.
   В двухкомнатной квартире царил полный кавардак. Вещи валялись на полу, на стульях, на диване. Грязная посуда стояла вперемежку с книгами и замасленными газетами. Слой пыли казался многовековым. Шторы были похожи на тряпки, о которые вытирают руки. И только пространство два на два в углу комнаты оказалось идеально чистым. Маленький столик, на нем стояли кисти, лежали краски, рядом – пустой мольберт.
   – Вовка, – Евгения повернулась к бывшему однокурснику. – Скажи, что с тобой произошло? Пока не объяснишь, разговаривать с тобой о деле не стану.
   – Жена от меня ушла, – с надрывом в голосе сообщил он. – Знаешь, как оно бывает? Сначала я в институте работал, подрабатывал тем, что реставрировал картины, есть у меня к этому определенный талант. За реставрацию платили, разумеется, больше, чем за обучение студентов. Ну, жена настояла, чтобы я бросил работу и занимался тем, что дает бульший доход. Я работал, старался. В доме появились деньги, родился сынишка. А потом… жена ушла к одному моему заказчику. Видите ли, я не интеллигентный человек. Какой-то маляр. А она всегда мечтала быть женой профессора. Представляешь? А ждать с десяток лет, пока я защищу диссертацию докторскую, ей не хотелось, подавай все и сразу. Наука и большие деньги – несовместимые понятия, ты же знаешь, Белова. Жена тоже знала и, видимо, просто повод нашла. Потому что в один прекрасный момент обнаружила, что живет с маляром, – в сердцах Корж бросил окурок на пол и затоптал его ногой. – Так мало того, – продолжал он, – она с сыном видеться не позволяет. Говорит, что у него должен быть один отец. Это тот, значит, к которому она ушла. А я, выходит, никто! Вот я и запил с горя, – сообщил Корж, понуро опустив голову и носком ковыряя грязный пол. – А вчера… – бывший однокурсник запнулся, и на его глазах блеснули слезы, – она позвонила. У сына обнаружили анемию…
   Женя удивленно и вопросительно посмотрела на Коржа, в болезнях она не разбиралась.
   – Это когда не хватает красных кровяных телец в крови, – пояснил Вовка, правильно поняв ее взгляд. – И ребенку срочно нужно лечение, дорогостоящее лечение. Уже завтра необходимо сделать первый взнос. Тридцать тысяч…
   – Чего? – уточнила Евгения, испугавшись, что сумму Вовка называет в ставших популярными в России долларах.
   – Рублей, – ответил он.
   Девушка облегченно вздохнула, но у нее даже таких денег не было. Сейчас ей так захотелось помочь Коржу – прекрасному парню, доброму, душевному человеку, каким она его помнила. Как разрядить обстановку и успокоить студенческого товарища, она не знала. Поэтому сказала первое, что пришло в голову:
   – По-моему, уход жены – еще не повод, чтобы из человека превращаться в обезьяну, – строго посмотрела на Володю Евгения. – Так, где у тебя тряпка, швабра? Тазик с водой неси. Сначала превратим твою берлогу в нормальную квартиру, а потом будем разговаривать.
   Часа два, практически не разговаривая, они мыли, скребли, чистили, стирали белье. Когда квартира сияла чистотой, Женя приказала Коржу:
   – А теперь иди в ванную и превратись снова в привлекательного мужчину, каким ты был всегда. Да по тебе третья часть девчонок из моей группы сохла. Тебе же всего двадцать три…
   – Двадцать пять, – поправил ее Корж.
   – Ну двадцать пять. Недалеко ускакал, – исправилась Женя. – Давай, приводи себя в божеский вид.
   Еще полчаса она ждала, пока Вовка преобразится.
   Из ванной он вышел, помолодев лет на десять. Он тер рукой подбородок.
   – Так непривычно без бороды, – улыбнулся Володя.
   – Ничего страшного. Не расстраивайся. Она тебе не шла, – успокоила его Женя.
   – Слушай, а, собственно говоря, чему обязан?.. С какой целью пожаловала? – поинтересовался он.
   – Вовка… Скажу – не поверишь. Я тебе марку принесла…
   – Подожди, но марку должна принести домработница Снежанны Залесской. Это ты, что ли? – Глаза у Коржа расширились.
   – Я и не я…
   – Ты же в школе учителем младших классов, я слышал, работаешь? Что, тоже решила профиль сменить? – удивился товарищ.
   – Нет, Вовка, я и работаю учителем. Просто так получилось… Я тебе расскажу, но обещай, что не проболтаешься.
   – Жень, обижаешь, честное слово.
   Впрочем, Евгения и не сомневалась в порядочности Коржа. Он был одним из немногих среди однокурсников, с кем она, как говорят, пошла бы в разведку. И девушка не раздумывая рассказала, как попала к Снежанне, как обнаружилось, что супруг ей не изменяет, и как теперь она пытается узнать о цели знакомства Виталика с Залесской.
   – Мда! Попала ты в историю, – улыбнулся Корж. – А глядя на тебя и не скажешь, что ты такой отъявленный боец. Ладно, показывай ценность, – попросил Корж и протянул руку, в которую Женя вложила коробочку с маркой.
   Он осторожно открыл крышечку, пинцетом достал редкий экземпляр и посмотрел на нее сквозь лупу. Потом поднял глаза на Евгению и задумчиво сказал:
   – Жень, а марочка-то не из дешевых. На один год выпуска только посмотреть… да и… – Володя замолчал, не договорив.
   – Конечно недешевая. Сегодня к Снежанне покупатель приходил, предлагал ей пятнадцать тысяч долларов за нее. Представляешь? Я никогда не интересовалась филателией, но очень удивилась, что такие суммы люди готовы платить за маленькую бумажку.
   – Ха… маленькую бумажку. Ты вообще-то в школе училась? В институте училась? – задавал глупые вопросы бывший однокурсник.
   – Что ты ерунду спрашиваешь. Разумеется. Теперь вон сама пытаюсь детей учить.
   – А ты бы присмотрелась к марке повнимательней, – предложил Корж и протянул ее Жене.
   – Ну, портрет Екатерины Второй. Указан год ее рождения и год смерти, – вслух Евгения описывала то, что видела на небольшом прямоугольнике.
   – Год рождения Екатерины Второй… – загадками говорил Вовка. – Это не наводит тебя ни на какие мысли? – Он ждал ответа.
   Евгения подумала.
   – По-моему, она родилась в тысяча семьсот двадцать девятом, а не двадцать седьмом… – задумчиво произнесла она.
   – Вот именно! А теперь немного, самую малость, о марках. Я, видишь ли, Белова, в детстве очень ими увлекался. Даже около двух сотен собрал. Потом, правда, забросил… Да какая теперь разница, – махнул рукой Корж. – Вообще-то цены на марки сейчас смешные – 10 рублей, 100 рублей. Заниматься филателией может позволить себе практически любой школьник. Заметь, самой обычной филателией. Но а если говорить о редких экземплярах, то тут цены от пятисот долларов и выше. И необходимо обладать большими средствами, чтобы позволить себе иметь достойную коллекцию. Так что не удивляйся, что за марку дают целых пятнадцать тысяч. Многое, правда, зависит и от платежеспособности коллекционера, и от его желания заполучить тот или иной экземпляр. – Корж остановился и пристально вгляделся в Женино лицо.
   – Вот как ты думаешь, от чего может подняться цена на малюсенькую, невзрачную, блеклую марочку? – задал вопрос бывший однокурсник.
   – Ну… может, она очень старая, поэтому и выцвела, или очень редкая, один-два экземпляра осталось, – предположила она.
   – Ты, Белова, близка к истине. Например, марка с упоминанием опального члена ЦК, ставшего впоследствии «врагом народа», чудом не изъятая из обращения, ценится намного выше, чем марки с изображением семьи Романовых. Потому что просто «царских» марок много, а вот с портретом «врага народа» – мало. Или, к примеру, производственный брак: нехарактерный цвет, нестандартная перфорация, смысловые «ляпы» (перепутаны границы на географической карте, не те цвета национального флага) или, как в нашем случае, неправильно указан год рождения Екатерины Второй. А если еще предположить, что экземпляров осталось всего ничего, например, штук десять или и того меньше, то, вполне возможно, что цена резко подскочила из-за этого.
   – Поучительная лекция, ничего не скажешь, – подытожила Евгения. – Очень интересно. Но я все же о другом тебя спросить хотела. Ты, конечно, извини за навязчивость, но отчего новый так называемый папа не может помочь ребенку? Я имею в виду нового мужа твоей бывшей жены… – уточнила она.
   – А потому, Жень, что никому чужие дети не нужны. Он заявил Вике, – так зовут мою бывшую, – что у Павлика есть настоящий отец, и он должен помогать сыну. В общем, денег ему жалко стало на Павлика. Вот и весь ответ. Но я что-нибудь придумаю, – пытался храбриться Вовка.
   – Грустно… – вздохнула Евгения.
   – Прорвемся… Скажи Снежанне, что к завтрашнему вечеру ее марка будет как новенькая. Сейчас у меня нет специального средства, а завтра я его достану и все подчищу, – пообещал Володя.

   Женя распрощалась с однокурсником и направилась обратно к Снежанне. Как все-таки жизнь меняет людей! Вовка Корж, башковитый парень, который не боялся вступать в спор с профессорами, запоминал сразу же практически весь текст объемом в пять страниц и мог часами разговаривать на любую тему, хоть отдаленно имеющую отношение к психологии… Из головы у нее не выходил рассказ Вовки о сыне.
   Женя непонятно почему вдруг остановилась у столба, на котором одно на другое лепили различные объявления. Ее взгляд остановился на одном из них: «Покупаем волосы. Длина не меньше 30 сантиметров. Обращаться в парикмахерскую „Одуванчик“, улица Мельникова, 6». Она как завороженная посмотрела на указатель. Оказалось, что именно сейчас Женя стоит на улице Мельникова, а парикмахерская «Одуванчик» находится прямо перед ней.
   Девушка вдохнула, выдохнула и направилась прямо в «Одуванчик». Она не раздумывала, не жалела. Евгения сразу же приняла неожиданное, но очень серьезное решение.
   – Здравствуйте, – обратилась она к сидящей за столом у входа девушке. – Я прочитала объявление. Вы покупаете волосы?
   – В зависимости от длины, – неохотно посмотрела на нее девица, продолжая жевать резинку.
   – А сколько может стоить такая длина? – Женя сняла ажурную сетку, прикрывавшую косу, которую она укладывала в огромную гулю на затылке.
   Жвачка выпала изо рта у девицы.
   – Я… я сейчас… мигом. Я мастера позову… – тут же выскочила она.
   Из комнаты, где находились парикмахеры, вышли человек пять.
   – Ох, ах, боже мой! – Все по-разному комментировали увиденное.
   Женя в растерянности стояла в кругу мастеров парикмахерского дела, которые поочередно трогали ее толстую длиннющую косу. Ее кончик доставал практически до колен девушки.
   – Так сколько могут стоить мои волосы? – снова повторила свой вопрос Евгения.
   – Что вы, девушка, не вздумайте отрезать, – заговорила старшая из мастеров. – Я двадцать лет работаю, но таких волос еще не видела. Что вы! Это же уникально! В нашей стране два-три человека найдутся с длиной, как ваша. Если вообще найдутся. Скажите, чем вы их моете?
   – Обычным шампунем. – Женя растерялась. Она не ожидала, что ее коса произведет фурор в парикмахерской. – И все-таки… Я хочу знать, сколько мне заплатят за волосы.
   Одна мастер шепнула другой:
   – Недавно одна клиентка просила косу из натуральных волос. У нее цвет, как у девушки. Обещала сорок тысяч рублей заплатить, если будет подходящий вариант. Я думаю, за эту красоту она и больше даст.
   Другая, соглашаясь, кивнула головой и сообщила Евгении:
   – Тридцать тысяч заплатим. Конечно, я совершенно бесплатно и постригу вас, и укладку сделаю, – поспешила заверить мастер. – Думаю, что в вашем случае мы и длину вам приличную оставим, до плеч. Как вы, согласны?
   – Да, – твердо произнесла Женя.
   – Тогда пойдемте в кресло. Будем работать.
   Из парикмахерской Женя вышла с тридцатью тысячами в кармане и непривычной стрижкой, которая, тем не менее, не к худшему изменила ее внешность.

Глава 18
Марка требует жертв

   Виталик слонялся по квартире и думал, думал, думал. Он размышлял, где сейчас может быть Женя и зачем она так зло пошутила. В процессе размышлений он пришел к определенным выводам. Как-то неестественно быстро организовали процесс развода (без трех месяцев на раздумья, без его заявления и его личного присутствия). Этого быть никак не может, а значит, все-таки это шутка. Просто очень злая и непродуманная.
   В сотый раз он заглядывал в паспорт – не исчезла ли печать. Нет. Она, проклятая, красовалась на том же месте и зло смеялась над Виталиком. Потом ему в голову пришла мысль о поддельном паспорте. Он тщательно изучил каждую страницу, узнал много нового о защитных знаках в личном документе и понял, что паспорт настоящий. Об этом явственно свидетельствовало пятно между третьей и четвертой страницами, появившееся когда-то из-за растаявшей шоколадной конфеты. Как туда попала злополучная конфета, Виталик до сих пор не понял, но вывести пятно было невозможно.
   А может, это розыгрыш? Он вспомнил, что уже около года по телевизору показывают такую передачу, где разыгрывают известных артистов. Но он-то – не известный, да и вообще не артист. Какой интерес может быть к нему у телевизионщиков? И все же Виталик время от времени возвращался к этой версии, потому что ничего более толкового в голову не приходило. Дошел до того, что тщательно осмотрел квартиру: не спрятаны ли здесь видеокамеры? Вдруг его действительно снимают да посмеиваются… Ничего даже отдаленно похожего найти не удалось. Что ж, версия отпала, но легче от этого не стало.
   Он не верил, не мог поверить, что Женя добровольно могла с ним развестись. У них большая любовь, взаимопонимание, сложились хорошие отношения в быту. Ну, что еще нужно для того, чтобы быть вместе? Ему завидовали друзья, коллеги по работе, да он сам себе завидовал, если честно. У Жени огромная выдержка, редко встречающаяся у женщин. Она не звонила ему на работу, не ругала за поздний приход домой, верила, что он задерживается по делам фирмы, а не пьет с друзьями пиво или шастает по женщинам. Вот, например, Юрке Говорухину супруга звонит не меньше двадцати раз в день. Над ним смеется весь коллектив, а он вздрагивает от каждого телефонного звонка. И ведь звонит без дела. То поскандалила с бабушкой возле подъезда, то в доме нет горячей воды, то мусоровоз не вывез мусор, то собака из соседнего дома ее облаяла, то мясо в духовке пригорело… Бедный мужик к вечеру ищет любой повод, чтобы не идти домой. Длительной командировке радуется как школьник, в классе которого отменили урок.
   Рядом с женщиной должно быть уютно, спокойно. Любой нормальный мужик, возвращаясь домой, мечтает о нежности и радостной улыбке, а не о выяснении отношений. Уходя на работу, ждет поцелуя, а не проклятий, раздающихся вслед, или бесконечного жужжания о нехватке денег. Финансы от ругани не прибавляются. Поэтому, видя живой пример несчастливого брака, Виталик в который раз радовался, как ему повезло с женой.
   Разговор о разводе никогда не возникал между ними. Да и как люди могут думать о расставании, когда им так хорошо вместе? Он действительно не встречал никого лучше Жени. Взять хотя бы Снежанну. Возможно, многие из его знакомых покрутили бы пальцем у виска, узнав, что Виталик никак не реагирует на ее откровенные заигрывания. Вернее, если называть вещи своими именами, она всячески пытается затащить его в постель, считая, вероятно, что после этого навсегда завладеет его сердцем.
   Нет, дорогая Снежанна, еще ни одного мужчину не смогли удержать сексуальные отношения. Конечно, иногда верх берет головка, а не голова, но как только сперма выпущена, а детородный орган устал и требует отдыха, здравый смысл возвращается.
   Да что говорить, часы, проведенные со Снежанной, он готов поменять на минуты с Женей…
   А Снежанна… Есть вызывающая внешность, о которой мечтают многие мужчины, есть возможность хорошо одеваться, привлекать к себе внимание, но внутренняя холодность, чувство превосходства и навязчивость, пусть даже тщательно завуалированные, полностью отталкивали Виталика.
   «С такими гуляют, но на них не женятся», – вспомнил он часто употребляемую мужчинами присказку. И верно, если бы, будучи неженатым, Виталик встретил Снежанну, он бы ни за что, ни при каких обстоятельствах на ней не женился. Возможно, кто-то позарился бы на ее деньги, но только не Виталик. Он считал себя настоящим мужчиной, способным обеспечить будущую семью. Пусть не сразу, пусть постепенно, но он добьется желаемого, встанет на ноги, и его будущие дети не будут знать, что такое не иметь возможности учиться в институте, как произошло в свое время с ним.
   Ах, как он хотел ребенка, а еще лучше двоих! Маленькую Женечку, обязательно похожую на его супругу, и мальчика, который, как и отец, подрастая, начнет стремиться к самостоятельности.
   «А что, если Снежанна выследила меня, – мелькнула неожиданная мысль. – А потом позвонила и все рассказала Жене?» Но Виталик тут же отбросил такое предположение. Глупая идея, этот вариант не подходит хотя бы уже потому, что сегодня Снежанна хотела пойти к нему в гости, познакомиться с мамой.
   Какая она все-таки навязчивая. Делает вид, что не проявляет никакого интереса, пытается изобразить холодность, а на лбу написано: «Хочу замуж». Виталику не раз за время их общения хотелось развернуться и бежать, бежать подальше от ее внимания, глупых и скучных разговоров. Пожалуй, только один ее рассказ вызвал огромнейшую заинтересованность, когда Снежанна говорила о марке, ставшей семейной реликвией. Ее отец очень дорожил маркой, потому что она дала возможность получить огромный кредит и стала первой вехой в постройке крупного бизнеса.
   Теперь Виталик не сомневался, что Снежанна – внучка Эдуарда Залесского, того самого снабженца, обменявшего дорогую марку, которая столь бережно хранилась в их семье, на половину мешка крупы и две буханки хлеба. Да, за годы войны Залесский наверняка собрал отличную коллекцию, посещая семьи коллекционеров, воевавших на фронте. Большинство, умирая от голода, радовались возможности обменять на кусок хлеба филателистский альбом, а снабженец пополнял свою коллекцию новыми редкими экземплярами.
   Одним из таких экземпляров и была марка, которой так дорожил прадед Виталика и всю жизнь затем пытался разыскать дед. С ней была связана одна романтическая история их семьи.
   Прадед Виталика, Павел Лопатин, встретив обаятельную провинциалку Марину Стрельникову со смешными косичками и большими голубыми глазами, был сражен наповал. Она приехала к тетке в Москву на две недели. Он караулил ее у дома, ходил следом, наблюдая, как грациозно передвигается объект его симпатий. В тот день он решился открыться Марине и, купив серебряное колечко, направился в дом ее тетки. Но оказалось, что Павел опоздал всего на полчаса: Марина уехала домой, в Воронеж.
   Уговорив тетку дать ее адрес, Павел, придя домой, принялся писать письмо. В нем он рассказывал о своих чувствах и предлагал девушке руку и сердце. Но ни через неделю, ни через месяц и даже через год ответом Марина его не удостоила. Павел потерял всякую надежду еще когда-нибудь встретиться с Мариной Стрельниковой. Тем не менее на других девушек не заглядывался. В который раз родители заводили разговор о женитьбе, в дом частенько наведывались свахи, рассказывая о достоинствах местных девиц: и работящая, и красавица, и покорная, и ученая, но ни одна из них не смогла вытравить из сердца нежный образ Марины.
   Бог услышал его молитвы. Однажды, направляясь на работу, Павел Лопатин встретил Марину. Марина за год похорошела еще больше, немножко повзрослела, детские черты чуть заострились, приобрели еще большее очарование. Взгляд стал открытым, улыбка – нежной. Чувства Павла воспламенились с новой силой. Павел понял, что без Марины его жизнь не будет иметь смысла.
   Оказалось, семья Стрельниковых переехала в Москву насовсем, поселившись в доме, доставшемся в наследство от тетки, и Марина уже никуда уезжать не намерена.
   Павел начал бывать в их доме, он спросил у отца разрешения ухаживать за Мариной и вскоре сделал ей предложение. И уже перед свадьбой Стрельникова показала Павлу его письмо, наконец-то нашедшее адресат.
   – Почтальон принес его вчера, – сообщила изумленная невеста. – Оказывается, ты хотел на мне жениться еще полтора года назад? – удивилась она.
   – Да, имел такое намерение, – степенно ответил Павел. – Но ты не ответила мне.
   – А как я могла ответить, если твое послание так долго меня искало? – засмеялась она.
   – Но почему? В чем причина? Может, я неправильно указал адрес?
   – Адрес ты написал верно, но застать меня письмо не могло. Папенька инженер, и мы часто переезжали с места на место. Когда я вернулась из Москвы в Воронеж, чемоданы уже были собраны, и на следующий день мы уехали из города, потом еще и еще меняли место жительства. В конечном итоге маменьке надоела кочевая жизнь. Она давно уговаривала отца переехать в Москву, а тут и случай подвернулся – умерла тетка, оставив нам этот дом. Вот мы и решили окончательно осесть здесь.
   А еще позже Павел Лопатин прочитал в газете «Царская Россия» статью о невероятном случае, произошедшем на Волге. Корабль, перевозивший грузы, бандероли и письма, потерпел крушение. Спасти смогли немногое, большая часть товара ушла под воду. Когда же разбирали то, что не погубила вода, увидели кожаный мешок, в котором лежали чудом уцелевшие письма. Спасенное имущество разобрали его владельцы, а о почте забыли. Еще полгода мешок пролежалв ожидании хозяина. Когда же о нем вспомнили, решили, что лучше поздно, чем никогда, и письма были разосланы адресатам.
   Оказывается, письмо Павла долгое время пыталось догнать Марину, семья которой переезжала с места на место. И тут Лопатин обратил внимание на марку, приклеенную к конверту.
   Когда купил ее на почте и клеил к конверту, он вообще не придал ей значения. Потом Павел, типографский рабочий, увлекся коллекционированием редких и необычных марок. Особенно ценились те, что имели какие-либо ошибки, опечатки, неверно указанные даты. Павла Лопатина интересовали именно эти экземпляры. Так, например, он безуспешно разыскивал марку с портретом Софии Фредерики Августы Анхальт Цербтской, родившейся 2 мая тысяча семьсот двадцать девятого года (будущей Екатерины Второй, императрицы Всея Руси), на которой был неправильно указал год ее рождения – тысяча семьсот двадцать седьмой.
   Марка печаталась в их типографии, и шрифт набирал вечно пьяный Сенька Кулаков, у которого после двух стаканов водки и закуски в виде замасленного рукава все расплывалось перед глазами. Когда же ошибку заметили, уже было отпечатано пятьдесят экземпляров. За такую оплошность Сеньку выгнали взашей, а марки сдали вместе с другими, пытаясь всячески скрыть оплошность. Так искомое само пришло в руки Павла Лопатина. Марки Павел Лопатин собирал до конца жизни, и его коллекция была одной из лучших в России. Но сохранить ее в семье не удалось. В сорок первом Павла убили на фронте, а Марина, оплакивающая мужа и молящая Бога о сохранении жизни сына и невестки, волею рока оказалась в блокадном Ленинграде. Именно тогда бесценная коллекция мужа спасла жизнь ей и двум внукам. Как ни странно, но даже в такое тяжелое время находились желающие купить марки. Они были бесценны для Павла Лопатина, а для Марины имели цену – половинка буханки хлеба, иногда – целый кирпичик. Маленькие бумажные прямоугольнички и квадратики поддерживали силы, спасали от голодной смерти. И только одну-единственную марку Марина не продавала, не могла, не смела… пока в квартире не осталось ничего, что можно было бы обменять. Женщина долго мучилась, несколько дней отдавала внукам свою пайку хлеба, но силы медленно покидали ее, и она решилась. Достала из шкатулки семейную реликвию, бережно завернутую в несколько тетрадных листов. Да, это она, та самая, которой так дорожил ее муж. Марка, наклеенная на конверт с посланием юной Стрельниковой… Вся жизнь промелькнула перед глазами Марины. Она вышла из квартиры, зашла в соседний подъезд, постучала в дверь. Ей открыл плотный мужчина и впустил в помещение.
   – Что, Марина Арсеньевна, надумали? – поинтересовался он.
   Женщина кивнула.
   – Покажите. – Он протянул дрожащие от нетерпения руки к тетрадному листу, на котором лежала марка. – Подождите секунду. – Он зашел в комнату, взял со стола лупу и тщательно изучил то, что принесла Марина. Потом с довольной ухмылкой на лице посмотрел на женщину и сказал: – В последний раз я предлагал вам три банки тушенки и два мешка крупы. Но сейчас ситуация изменилась, блокада продолжается, и неизвестно, сколько мы еще продержимся. Продуктов практически не осталось в городе, поэтому все, что могу дать вам за марку сегодня, это полмешка крупы и две буханки хлеба. Согласны?
   У женщины затрясся подбородок, она с трудом держалась, чтобы не заплакать от унижения, и снова кивнула головой.
   Через день блокаду Ленинграда сняли…
   Когда сын Марины Арсеньевны, Андрей, вернулся с фронта, мать, расстроенная тем, что не уберегла семейную реликвию, горько причитала у него на груди и просила прощения. И тогда Андрей Лопатин пообещал, что обязательно восстановит коллекцию отца и вернет эту марку. За пятьдесят пять лет Андрей выкупил бульшую часть марок, которые в свое время собрал его отец, но ту, единственную и вожделенную, найти не смог.
   Снабженец, обменявший марку на полмешка крупы, выехал с семьей в Москву, побоявшись гнева соседей, ведь ни для кого не было секретом, чем и как он нажил свое состояние. А разыскать его Андрей Павлович Лопатин не успел.
   Дед Виталика был настоящим коллекционером, именно поэтому за долгие годы жизни он не сколотил никакого состояния и не накопил денег на сберегательной книжке (все равно сгорели бы!). Они с женой не сменили мебель, купленную еще в шестидесятых, и тащили всю рухлядь за собой при переезде из Санкт-Петербурга в Москву. Денег не хватало: все более-менее лишние деньги он тратил на восстановление отцовской коллекции. Уговаривал, просил, переплачивал, но постепенно пополнял альбом. Он был одержим этой идеей, и она стала смыслом его жизни.
   «Человек обязан ради чего-то жить, – вещал дед. – У него должна быть цель, иначе в конце своего пути лишь и начнешь понимать, что ты существовал. Завтрак, обед, ужин, ночной сон и два дня в неделю – выходной. И так изо дня в день, из года в год. А вот я прожил не напрасно. Мне встречались умнейшие и интереснейшие люди, я пытался отыскать проданные марки, радовался каждому новому приобретению. Я с замиранием сердца сжимал лист бумаги, где был написан адрес коллекционера, у которого могла находиться нужная мне марка. Я страдал, когда ее не было или узнавал, что жильцы съехали. И снова радовался, когда удавалось достичь маленькой победы».
   Сын Андрея Павловича к филателии не проявлял ни малейшего интереса и к хобби отца относился холодно, даже с легкой иронией. Одно время Андрея Лопатина стало очень волновать, что некому будет оставить дорогой сердцу и ценный альбом с марками, в нем заключалась большая часть его жизни – счастливой жизни.
   Но, переехав в Москву, Андрей Павлович незаметно увлек своей страстью внука Виталика. Сначала внук частенько забегал к деду в гости, чтобы послушать удивительные истории, случавшиеся с ним в связи с покупкой марок, засиживался допоздна, с интересом рассматривал альбом. И хорошо поразмыслив, Андрей Павлович Лопатин, оказавшись в больнице, позвал внука к себе и строго спросил, готов ли тот принять его коллекцию в подарок с условием завершить дело его жизни. К тому времени Лопатин выяснил фамилию снабженца – и оставалось только найти его. Но снабженец Залесский умер еще в семидесятых, и это усложняло поиски. Дед передал Виталику список людей, носивших фамилию Залесский, и настоятельно просил найти марку.
   – Она у кого-то из них. Я чувствую, – говорил Андрей Павлович перед смертью. – Верни марку в семью. Мы не нажили никакого добра, у нас не осталось никаких реликвий от твоего прадеда, только его письмо к Марине. Так пусть к нему еще прилагается и марка, которой мы с твоим прадедом так дорожили.
   Да, до двадцати семи лет Виталик и не помышлял ни о каком коллекционировании. Если бы кто сказал ему, что он увлечется марками, наверное, рассмеялся бы этому человеку в лицо. Какие марки? Кто в двадцать первом веке увлекается филателией? Картины, антиквариат, холодное оружие, но марки… еще бабочек осталось коллекционировать.
   Но со смертью деда все изменилось.
   После смерти Андрея Павловича Виталик долго не решался открыть альбом. Но однажды, пересилив себя, взял его в руки и понял, что попал в совершенно другой мир, и мир этот заинтересовал его. К альбому прилагался еще и дневник Андрея Павловича, в котором он записывал, где, когда и у кого купил дорогой сердцу экземпляр. Оказалось, что практически с каждой маркой была связана своя отдельная история, и Виталик часто с огромнейшим удовольствием перечитывал дневник. Когда Виталий начал покупать новые экземпляры, вкладывая их в специальные, еще пустые «кармашки» в потрепанном альбоме, он познакомился с другими коллекционерами, ходил на редкие выставки, посвященные филателии, читал специальную литературу.
   Но он не забывал о просьбе деда и уже сам загорелся идеей вернуть марку, которой, по странному стечению обстоятельств, в некотором роде дорожила и Снежанна, также считая ее семейной реликвией. Из нетрезвых речей он понял, что у девушки к марке двоякое отношение. Она считает, что если бы в свое время отец не раскрутился с помощью денег, полученных под залог редкого экземпляра, то и до теперешнего времени был бы жив.
   Правда, знакомство со Снежанной, ее фальшивые ужимки, старания Виталика понравиться сексапильной и переборчивой блондинке были уже потом, значительно позже, а до этого он старательно, монотонно и целеустремленно искал.
   Известие о марке пришло неожиданно. Он уже посетил все адреса, указанные дедом, переговорил с огромным количеством людей, хоть как-то имеющих отношение к филателии, и ничего… Помог его знакомый коллекционер Гриша Перепалкин, который однажды между делом рассказал Виталику, что набрел на интереснейший экземпляр – марку с изображением Екатерины Второй, где год ее рождения напечатан неправильно. Виталик даже подскочил от неожиданности. Неужели она?
   Гриша больше походил на героя-любовника, нежели на коллекционера. Длинные волосы, холеное лицо. Он был увлечен собиранием марок одного вида – с изображением царской семьи. И однажды, узнав, что привлекательной девушке по имени Снежанна досталась в наследство от отца такая марка, тут же начал за ней ухаживать. Снежанна не на шутку увлеклась Гришей, вернее, его высочайшим рейтингом в постели, и уже была готова подарить ему редкий экземпляр, когда по каким-то непонятным причинам резко охладела к любовнику и в один прекрасный вечер выставила его вон, ничего не объясняя и строго-настрого запретив появляться у нее дома.
   А причиной такой немилости оказался Виталик, поднесший зажигалку в пивном ресторане. Вместе с зажженной сигаретой он воспламенил и сердце богатой наследницы.
   Гриша на чем свет ругал Виталика и себя. Виталика – за то, что он помешал заполучить такое сокровище, себя – за то, что однажды поделился с ним соображениями о путях получения редкой марки. Именно своей болтовней Григорий натолкнул Виталия на мысль о том, что речь идет о той самой марке, погашенной на московской почте в начале двадцатого века, тонувшей вместе с кораблем и объехавшей чуть не всю Россию.
   – Я совмещаю приятное с полезным, – хвастался Григорий, – марочка в собственности у такой телки! Закачаешься! Она прямо пищит, когда мы в постель заваливаемся. Уверен, что в ближайшее время смогу намекнуть ей о подарке (для себя, разумеется)! – Он красноречиво показал на себя пальцем и громко засмеялся. – Чего ей, жалко, что ли, все равно без дела на стенке болтается (отец марку в рамку золоченую вставил, гордился ею очень). Может, слышал, был такой Залесский, капиталец сколотил приличный. Кстати, с помощью этой самой марки. Он ее в банке швейцарском в свое время заложил. Получил деньги. Прокрутил их и потом на них поднялся. Поэтому и дорожил…
   А вот девке от нее ни холодно, ни жарко. Мне даже кажется, что она не прочь избавиться от марки, а я буду тем, кто готов ее от непосильного» бремени, – Гриша снова заржал, – избавить. Денег у девицы – куры не клюют. Так что пусть сделает презент своему любимому. – Перепалкин гордо выпятил грудь и самодовольно улыбнулся. – Уверен, не обеднеет. Что же, я напрасно расходую свои мужские силы? – И он многозначительно подмигнул.
   Слушая его, Виталик даже от волнения голос потерял. Неужели повезло? Нужная марка появилась на горизонте. Правда, пока еще лишь еле заметные ее отблески, но это уже было что-то по сравнению с неудачами в поисках на протяжении всего года. А Гриша продолжал хвастать.
   – Я должен ее заполучить. Не напрасно же деньги на девку потратил! Она пивко любит, да не абы какое, а настоящее, баварское.
   – И куда же вы ходите? – заинтересованно спросил Виталик.
   – В пивной ресторан «Толстый Роджер», знаешь, недавно открылся. Цены там офигительные, но зато и пивко высший класс.
   – Так ты только из-за марки встречаться с ней начал или и девушка ничего? – продолжал выспрашивать он.
   – Ничего?! – присвистнул Гриша. – Слабо сказано. – Он сделал два круговых движения в области груди. – Там одни буфера чего стоят. А сама! Куколка. Кстати, что-то кукольное в ней действительно есть. Она на эту, ну, как ее, американскую красавицу смахивает…
   – Памелу Андерсон? – уточнил Виталик.
   – Да нет… Хотя, – Перепалкин снова попытался изобразить грудь девушки, – и на Памелу тоже. Но на эту… ну, блин, как ее? – он почесал затылок и посмотрел по сторонам, как бы пытаясь найти ответ. Разговор происходил в парке, и как раз мимо скамейки, на которой расположились мужчины, прошла маленькая девочка, держа в руках куклу. Глаза Гриши остановились на игрушке и засияли: – Барби! – вскричал он. – Во, точь-в-точь. Блондинка, красавица, губки – персик. – Перепалкин даже причмокнул. – И имя у нее оригинальное – Снежанна.
   – Слушай, Гриша, а почему ты марку не купишь? – поинтересовался Виталик. – А вдруг девушка раздумает делать подарок?
   – Купишь! – хмыкнул он. – А ты знаешь ее реальную цену? Пять-шесть штук зеленых, не меньше. Да и не собирается Снежанна марку продавать. Говорит, если когда-нибудь и расстанется, то разве что подарит близкому другу, потому что такие вещи не должны продаваться. Это будет кощунственно по отношению к памяти об отце, которого она очень нежно и уважительно вспоминает.
   – Ну, желаю успеха, – кивнул Виталик.
   После разговора с Григорием Виталик строил планы, придумывал, как можно заполучить марку, и не находил разумного решения. Выкупить ее он не мог – не имел нужных средств. Попросить вернуть обратно, рассказав душещипательную историю? Во-первых, ему никто не поверит, приняв за мошенника, а во-вторых, даже если и поверят, то кто же захочет расставаться с маркой, стоящей по самым скромным подсчетам пять-шесть тысяч долларов. Виталик прекрасно знал, что до настоящего времени сохранилось всего лишь четыре экземпляра, и каждый филателист мечтал бы иметь один из них в своей коллекции. Но чести могли удостоиться только те, у кого в наличии имелась свободная сумма условных единиц с тремя нолями.
   Он оказался в безвыходной ситуации. Ну не красть же ее в конце концов! Выход оставался один – уподобиться Перепалкину. Чего греха таить, Виталик решился на авантюру и хотел пойти по самому простому пути, подсказанному Гришей, – соблазнить Снежанну.

Глава 19
Соблазнить Снежанну!

   Он долго думал, как простому, ограниченному в средствах, да еще и женатому мужчине соблазнить красивую, независимую, материально обеспеченную женщину. Вопросец…
   Впрочем, прежде чем говорить о соблазнении, хорошо бы знать объект в лицо, а он никогда не видел Снежанну. Ресторанчик «Толстый Роджер», осветленные волосы, большая грудь и кукольное лицо – не слишком-то много информации, чтобы найти и узнать девушку в огромном многомиллионном городе. Конечно, для большей уверенности можно взять с собой куклу Барби вместо фотографии и порасспрашивать, показывая на нее, не видел ли кто здесь похожую блондинку. Бред. Гриша додумался… сравнить Снежанну с куклой. Но имеем то, что имеем. Более детально расспрашивать о ней Виталик не посмел, не рискнул и еще много не… в том числе и не додумался. Ведь, слушая и в душе посмеиваясь над хвастовством Перепалкина, он тогда не мог допустить мысли, что и сам уподобится Григорию. Будет пытаться заполучить вожделенную марку с помощью мужских чар. Ведь есть чары женские, они действуют на сильный пол, а чары мужские, соответственно, на слабый. Только обычно мужчины соблазняют женщин, чтобы с ними переспать, а Виталик готов переспать, чтобы заполучить марку. Нет, переспать, пожалуй, слишком… Фу, как пошло. Да и зачем? Возможно, он сможет остановиться на дружеских отношениях? Ведь некоторые женщины ценят мужчину-друга намного больше, чем мужчину-любовника. Остается надеяться, что Снежанна относится именно к этой категории женщин. Правда, надежды мало… Виталик криво улыбнулся, вспомнив рассказ Григория о неуемном сексуальном аппетите Снежанны.
   «А не слишком ли я размечтался? – оборвал себя Виталик. – Не так-то просто подойти и не быть отшитым, увлечь, заинтересовать, удержать внимание… Прежде чем знакомиться с девушкой, надо бы и самому основательно подготовиться, – подумал он. – Продумать каждый жест, каждое слово, взгляд. У меня есть только один шанс из ста, один-единственный, и упустить его нельзя.
   Кого любят женщины? Кому дарят свою страсть? Разумеется, тем, кто не любит их. Тем, кто игнорирует, не обращает внимания, а если и обращает, то мало. Как обратить на себя внимание? Ответ прост – безразличием. Как заинтересовать? Отсутствием ясно выраженного интереса.
   Известные постулаты, не нуждающиеся в доказательстве. Так было, так есть и так будет. Но перечисленных составляющих тоже маловато, если ты не одет по последней моде, в твоих глазах не горит огонь уверенности в себе, если ты не выделяешься из толпы таких же самовлюбленных самцов, готовых драться за самку. Впрочем, и одних красивых тряпок маловато… Каждый уверенный и преуспевающий мужчина должен иметь средства, и средства немалые, чтобы доказать собственную самостоятельность и ум. Ведь мужчина умный всегда найдет возможность заработать.
   Кстати, с заработком у него не сложилось. Нет, все не так уж плохо, в общем-то, зарплата у Виталика была высокой, но домой удавалось принести копейки.
   Совсем недавно, всего три месяца назад, он поступил наконец в институт на экономический факультет. Странно, но за двенадцать лет со дня окончания школы желание учиться у Виталика не пропало. И при первой же возможности он реализовал его. Впрочем, для этого понадобилось так мало! Вноси пятьдесят тысяч рублей в год – и ты студент заочного отделения экономического вуза. До определенного момента такие деньги казались Виталику недосягаемой мечтой, но все, как обычно, решил случай.
   Ожидая шефа, Виталик зашел к бухгалтерам за очередной зарплатой. Они как раз обсуждали новый закон, касающийся налоговой политики в стране. Он не удержался и высказал свою точку зрения относительно некоторых статей. Надо сказать, что Виталик всегда интересовался экономикой, неплохо разбирался в ней, по возможности старался читать «Экономический вестник», «Мир денег», «Экономику и право», даже учебники по экономике увлекали его больше, чем развлекательная литература.
   – Слушай, Лопатин, – неожиданно раздалось у него за спиной, – а чего ты все еще в водителях ходишь, если у тебя прекрасно варит голова, да еще и в востребованном сегодня направлении?
   Парень обернулся и увидел заместителя руководителя по финансовым вопросам Путникова Михаила Васильевича, человека умного, финансового гения, как называл его сам директор. Виталик решил, что стесняться тут нечего, и пояснил, что нет денег на обучение, а без экономического образования устроиться на работу по этой специальности невозможно.
   – Зайди ко мне, поговорим, – лаконично пригласил Путников.
   В кабинете у Путникова Виталик пробыл около часа. Михаил Васильевич, казалось, говорил ни о чем. Об экономической обстановке в стране, о налогах, кризисе, даже коснулся правовых и политических вопросов. Но разговор был обоюдным. Заместитель директора живо интересовался взглядами Виталия и внимательно слушал рассуждения молодого человека, а тот не боялся высказывать свои взгляды.
   – Вот что, парень, – строго посмотрел на него Путников. – Ходишь да помалкиваешь, а ты, оказывается, башковитый. Я сам в свое время начинал токарем, а сейчас, как видишь, заместитель директора, получаю соответствующее вознаграждение и доволен своим статусом. У меня есть к тебе предложение. Наша фирма перечислит деньги за твое обучение в институте, разумеется, мы постепенно вернем эту сумму – будем вычитать какую-то часть из твоей заработной платы. Но и зарплата со следующего месяца у тебя повысится вдвое, а со временем и втрое, если примешь мое предложение… Так вот, считаю, что тебе нужно заняться другой работой, не баранку крутить, а головой работать. Уверен, ты далеко пойдешь, только нужно постараться. Сегодня же я переговорю с нашим шефом, а ты пока ищи себе замену. На первых порах потянешь две должности? – внимательно посмотрел ему в глаза Путников.
   – Какие?
   – Водителя и моего помощника, – пояснил Михаил Васильевич.
   – Потяну! – уверенно сказал Виталик, стараясь, чтобы голос не дрогнул от волнения.
   – Вот и прекрасно. Тогда тебе и приодеться нужно. – Он кивнул на джинсовый наряд парня. – А то несолидно как-то… Сам понимаешь.
   – Приоденусь, – пообещал Виталик.
   – Что ж, с завтрашнего дня и посмотрим, на что ты способен и не ошибся ли я в тебе, – подвел итог Путников.
   – Спасибо! – только и мог произнести Виталик, все еще до конца не осознавая реальности такого разворота событий.
   – Да меня благодарить пока не за что, – серьезно произнес Путников. – Как ты знаешь, я человек жесткий, и если что не так, все вернется на свои места. Считай, что в течение полугода ты будешь у меня на стажировке. Только спустя шесть месяцев я смогу точно тебе сказать, возьму ли тебя штатно на вакантное место моего помощника. Так что заранее не радуйся.
   Виталик вышел из кабинета ошарашенный. В приемной секретарь поинтересовалась исходом беседы с Путниковым.
   Очень кратко изложив суть, парень спросил: мол, что думаешь?
   Василиса грустно посмотрела на него и вздохнула.
   – Даже не знаю, что тебе сказать, – неуверенно начала она. – Ты работаешь у нас совсем недавно, и, с одной стороны, тебе в руки попал счастливый билет, а вот с другой… – девушка замялась.
   – Василиса, если сказала «А», то говори и «Б», – подтолкнул ее Виталик, а сердце взволнованно застучало в ожидании ответа.
   – Понимаешь, дело в том, что у Михаила Васильевича уже было два помощника, и обоим он устанавливал испытательный срок в полгода. Уж не знаю, что это у него за стандарты такие, но ровно по шесть месяцев ребята трудились, выполняли его поручения, засиживались после работы, старались угодить Путникову, но ни одного, ни другого он не оставил у себя по прошествии установленного срока. Не знаю, какие у него критерии и кого он хочет видеть рядом с собой, но можешь быть уверен, тебе придется очень нелегко. Кстати, – поучала Василиса, – хочу дать дельный совет. Парни были уверены, что это место у них в кармане, они даже не сомневались в положительном исходе и направо и налево хвастались новой должностью перед сотрудниками, и вот итог. Теперь оба неизвестно где – у нас не работают. Поэтому считаю, что будет разумно с твоей стороны пока никому не говорить о предложении Путникова. На гору тяжело и долго подниматься, руки в ссадинах, коленки избиты, а падать с горы вниз еще больнее… – завершила монолог Василиса. – Со своей стороны, – добавила она, – обещаю, что разговор останется сугубо между нами.
   Виталик слегка приуныл, но выводы сделал. Несколько дней он размышлял, стоит ли говорить Жене о столь неожиданном предложении, и решил ничего не рассказывать. Действительно, зачем спешить? В глазах супруги он был сильным и умным даже сейчас. И для нее будет большим ударом узнать, что ее любимый мужчина не справился с задачей, не смог осилить новую должность, не воспользовался предоставленным ему шансом и не смог подняться выше уровня водителя.
   «Не скажу, – твердо решил Виталик. – Зато… если пробьюсь!.. Как она удивится и обрадуется!» Он представил искреннюю, неподдельную радость Жени. Она обязательно устроит маленький семейный банкет, будет хлопотать на кухне и напевать вполголоса песенки. Супруга всегда поет, когда у нее хорошее настроение. А сколько гордости будет в ее словах, когда Женька станет делиться хорошей новостью с друзьями! Виталик мечтательно закрыл глаза, и его лицо озарила счастливая улыбка.
   …И вот уже три месяца он совмещал две должности сразу. Правда, совсем недавно место водителя занял Сергей Химкин, потому что Путников все больше и больше привлекал Виталика к работе на своем направлении, доверял серьезные финансовые отчеты, привлекал к разработке новых проектов и, выслушивая соображения помощника, одобрительно кивал.
   Продав с десяток марок из коллекции деда, Виталий смог купить приличный костюм, обувь, две рубашки и до определенного времени переодевался прямо на работе. О новой одежде Виталик не стал говорить Жене все из тех же соображений – пусть пока считает его водителем. Зато потом… Ведь до окончания шестимесячного срока оставалось всего три месяца!
   Казалось, Виталик вошел в широкую белую полосу своей жизни. Поступление в институт, предложение о замещение новой должности и совсем недавно – след вожделенной марки. Но чтобы ее заполучить, надо соблазнить Снежанну. И снова Снежанна! Вернулись к тому, с чего начали…
   Все необходимые атрибуты приготовлены: слова продуманы, взгляд отработан, костюм отглажен, новый водитель Сергей Химкин предупрежден. Дело за одним – узнать в ресторане Снежанну и познакомиться с ней. Три дня подряд Виталик заходил в «Толстый Роджер» и ни разу не увидел там даже отдаленно похожую девушку. Он уже усомнился в правдивости слов Григория, но на четвертый день… Виталик остановился у порога в изумлении. Действительно, настоящая кукла. Белые волосы, пережженные химикатами, великолепно и неестественно аккуратно спадали на плечи крупными локонами. Лицо, отполированное загаром и косметологами, пухлые губы и «нескромный» размер груди. Виталик не мог навскидку сказать, какой объем у девушки, он в этом не очень разбирался, но с тем, что грудь у нее действительно большая, спорить не стал бы…
   Блондинка как раз достала сигарету, чтобы закурить. Виталик ждал этого момента. В кармане у него лежала специально купленная новая зажигалка. Не затасканная, с истертым кремнем, нет. Зажигалка должна моментально вспыхнуть в сильной мужской руке, осветив золотистую запонку и холеную руку. Уже неделю Виталик специально смазывал руки кремом, проделывая эту процедуру тайком от жены.
   Действие первое прошло как по маслу. Снежанна обратила на него внимание.
   Действие второе – пригласила за свой столик. Разумеется, он отказался. Снежанна заинтересованно поглядывала в его сторону и злилась на сидящую рядом подругу, которая, оказывается, тоже решила с ним пофлиртовать. О! Умудрилась избавиться от подруги и теперь трижды поправила прическу, посмотрела в зеркальце, дважды ему улыбнулась и ерзает на стуле, ожидая, что Виталик вот-вот подойдет. А он не подойдет. Виталик, вежливо кивнув на прощание, ушел.
   Он постарался укрыться чуть поодаль от яркой неоновой вывески, великолепно освещающей вход в ресторанчик. Зашел за угол здания и спрятался. Если все правильно сделано, то Снежанна должна появиться на улице и искать его глазами, чтобы найти повод для знакомства и не упустить добычу. Вот и она. Крутит головой, высматривает, удивление и растерянность на лице сменяются злостью! Итак, все выполнено точно, до мелочей. Но для большей уверенности нужно проверить, придет ли она завтра… Пришла. Виталик увидел одиноко сидящую за столиком девушку, улыбнулся и немедленно ретировался. План работает.
   Завтра посещение «Толстого Роджера» он пропустит, послезавтра, пожалуй, тоже – пусть помучается. А вот спустя три дня можно и появиться. Она как раз созреет для продолжения знакомства.
   Блондинка ни капли не поразила Виталика, не произвела на него впечатления, не заинтересовала как женщина. Она была не в его вкусе. А вот она! Он буквально кожей чувствовал, как девушка пожирает его взглядом, сдирает с него одежду и мысленно стонет в его объятиях. Если так пойдет и дальше, то она просто набросится на него и потребует удовлетворить ее плотские желания.
   Может, нужно проявить хотя бы немножечко симпатии и приправить их беседу парочкой томных вздохов? Девушка почувствует внимание, и тогда азарта с ее стороны поубавится. А то, глядишь, своей великолепной игрой он разбудит в ней такой вулкан страстей, что дело может сорваться. Этого нельзя допустить.
   Но время упущено. Виталик вовсю старался остаться для Снежанны просто другом, но все его старания рубились на корню. Она хотела одного – любви. Он о погоде – она о нем, он об увлечениях, а она – о страданиях, он о жизни, а она – о следующей встрече. Они разговаривали на разных языках. Виталик замечал, что Снежанна не хочет его слышать. Вернее, она предпочитает слышать только то, что ей хочется услышать. Комплименты, комплименты и еще раз комплименты.
   Всеми возможными путями она пыталась завлечь его к себе домой. Зачем – объяснять не нужно. Разумеется, чтобы иметь возможность оказаться наедине… Никуда не денешься, пришлось идти.
   А чего стоило предложение покормить его из ложечки! И он, большой любитель сладостей, вынужден был отказаться от великолепно взбитого мусса, сославшись на нелюбовь к десертам. А дурацкая выдумка о мнимых покупателях ее загородного дома? Он прекрасно знал, что она снова попытается соблазнить его, но отказаться не мог. Она поняла бы, что он ей не верит. Снежанне хотелось казаться неприступной, гордой, эмансипированной, только ничего у нее не получалось. Актриса из нее все же плохенькая.
   Господи, как же сложно, оказывается, ее напоить! Да она не женщина, а лошадь! Одна бутылка вина, вторая, на третьей Виталик отыскал в баре водку, выбрал момент, когда Снежанна отлучилась в уборную, и разбавил вино более крепким спиртным напитком. Вырубилась. Отлично. Он не мог сдержать своей радости.
   А весит девица прилично. Килограммов семьдесят пять, не меньше. Он с трудом втащил ее на второй этаж и бросил на кровать. Она проснулась одна в постели, он прекрасно видел еле скрываемое разочарование на лице. Разумеется, Виталик не спал со Снежанной. Только дура могла не догадаться, что мужчина, который ночует на неудобном диванчике в прихожей, вместо того чтобы забраться в мягкую постельку к тепленькой женщине, не имеет на эту женщину никаких видов. Но она не поняла. Не захотела понять. Теперь Снежанна осаждает его, требуя познакомить ее с мамой. Да, он придумал больную маму, проживающую вместе с ним, хотя его мамуля, дай Бог ей здоровья, великолепно себя чувствует и проживет еще не один десяток лет. А что оставалось говорить? Виталик нуждался в серьезной причине, чтобы быстро покидать общество этой напористой дамы и иметь возможность побыстрее обнять любимую жену.
   Снежанна хочет замуж, и не за Гришу Перепалкина, не за принца или арабского шейха, а за него, Виталика Лопатина, женатого и бесконечно влюбленного в свою жену. Нет! Ни в коем случае не бывшую. Женя единственная, неповторимая и на всю жизнь. И пусть в паспорте стоит глупый и непонятный штамп! Черт возьми, разве официальная запись что-то решает? Да ничего. Она не удерживает людей, ставших чужими друг другу, но и не разлучает влюбленных.
   Да, девушка хочет замуж, а Виталик мечтает как можно быстрее от нее избавиться.
   Виталик был уже не рад, что сам себя впутал в эту авантюру. Завтра или никогда. Он должен получить марку, обязан! Виталик еще не знал, что скажет Снежанне, но разговор состоится обязательно. Хватит. Сил практически не осталось. Сейчас ему казалось, что он готов оставить в покое идею заполучить марку… Идти до конца больше не хотелось.

Глава 20
Неожиданная догадка

   Увидев прическу подруги, Тома села на пол там, где стояла, прямо посреди комнаты.
   – Что это?! Где твои волосы? Ты купила парик? – Вопросы сыпались один за другим.
   – Нет, – словно ничего сверхъестественного не произошло, спокойно ответила Женя, загадочно улыбаясь.
   – Блин! До чего же естественная прическа. Если бы я не знала, что ты со своей косой никогда не расстанешься, подумала бы – постриглась, – восхищалась Тамара. – Кстати, тебе очень идет. Не хочу тебя обидеть, но намного лучше, чем с однообразной косой. Ты сразу преобразилась. Мой парик с твоим ни в какое сравнение не идет, – продолжала тараторить подруга. – Ой, а можно я померяю? – И, не дожидаясь разрешения, она подскочила к Евгении и дернула ее за волосы.
   – Том, перестань, что ты творишь? – закричала Женя, скривившись от боли. – Это стрижка, самая что ни на есть натуральная и настоящая. Косы больше нет.
   – Не верю… – неуверенно прошептала Тамара, схватившись за сердце. Она осторожно подергала Женю за пряди. – Не может быть… Дура! Что ты наделала! – завопила она.
   – Но буквально минуту назад ты расхваливала мою прическу? – деланно удивилась Евгения.
   – Расхваливала, – смутилась Тома. – Но волосы… Как ты могла?
   – Представь себе, имидж решила сменить, – нашлась Женя.
   – И куда ты их дела? – не унималась Тома, но не дождалась ответа, так как Женя решила не посвящать подругу в столь интимные подробности и сменила тему.
   – Ой! – через минуту воскликнула Тамара. – Ты лучше расскажи, как там соперница поживает. И кто тебя надоумил прическу сменить?
   – Женщина, она и в Африке женщина, – вздохнула Евгения. – Ладно, не буду тебя томить. Ничего интересного я не узнала, ничегошеньки. Считай, что напрасно сегодня у нее побывала. Ну а волосы остригла, потому что решила кардинально сменить образ. Разве тебе не нравится?
   – Да нравится, – вздохнула подруга. – Только вот косу твою жалко. Да и на телевидении тебя показали с косой. Уверена, после того как слава окутает тебя с головы до ног, журналисты обязательно будут интересоваться твоей косой. И что ты им скажешь? Пришила на время съемок? – волновалась она.
   – Не расстраивайся ты из-за пустяков, – успокоила Тамару Евгения. – К тому времени, когда лучи славы до меня доберутся, – волосы успеют отрасти. Мне для дела надо было их подстричь. Честно… – Она невинно посмотрела на подругу. – Только не спрашивай, для какого. Потом объясню.
   – Кстати, – спохватилась Тома, – мне же твой благоверный звонил, разыскивал. Знаешь, так осторожно, между прочим, поинтересовался, не в гостишь ли ты у меня. Говорит, вот домой вернулся с работы, а Женечки нет. Каков конспиратор!! Не признался, что ты ему сюрприз устроила. Хитрюга.
   – А ты что?
   – Разумеется, как он, так и я. Говорю, дней пять как минимум Женечку не видела и по телефону не слышала. Сама хотела бы пообщаться.
   – А он?!
   – Да ничего. Быстренько распрощался и трубку положил. Волнуется. Нервничает. Думаю, если ты завтра не заявишься, то он начнет обзванивать морги и больницы.
   – Чур тебя! Глупости говоришь, – возмутилась Евгения.
   – Ты лучше скажи, завтра к блондинке снова пойдешь? – поинтересовалась Тома.
   – Обязательно. Думаю, в последний раз. Нет больше ни сил, ни необходимости.
   – Ну а сегодня что было? – не переставала донимать вопросами Тамара.
   – Говорю же тебе, ничего интересного. Пришел какой-то коллекционер, хотел выкупить у Снежанны марку за пятнадцать тысяч долларов. Она ее не продала. Отправила восвояси и ответила, что подарит ее своему жениху… – Женя осеклась.
   – Чего замолчала? – после продолжительной паузы не выдержала подруга.
   – Жениху… – прошептала Евгения.
   – Что – жениху?
   – А то… Что она на моего Виталика серьезные виды имеет, – сообщила Евгения.
   – Это и ежику понятно, что имеет, – пожала плечами Тома. – А дальше-то что?
   – Как я раньше не догадалась! – Женя вскочила с дивана и стала расхаживать по комнате.
   Теперь она не сомневалась в правильности пришедшей догадки. Вспомнился потрепанный альбом, подаренный Виталику дедом. И походы на выставки филателистов, и марки, которые он втайне от нее покупал, а она об этом знала, но молчала, и семейная легенда о марке, похожая на необычную и чудную сказку. Верно! Изображение Екатерины Второй, блокадный Ленинград, две буханки хлеба и довольный снабженец, купивший за бесценок семейную реликвию.
   Снежанна сегодня говорила, что ее предки из Ленинграда, дед был снабженцем… Сходится, все сходится!
   Виталику нужна марка, а не Снежанна! Его деда Женя уже не застала, но знала по рассказам Виталика, как дед мечтал заполучить старинную марку и снова приклеить на конверт с письмом к юной Марине Стрельниковой.
   Наверняка своей навязчивой идеей Андрей Павлович Лопатин заразил и внука. И, скорее всего, сейчас Виталик хочет получить назад то, что долгое время принадлежало их семье. Но дело, само по себе сложное, отягощается тем, что Снежанна тоже считает марку семейной реликвией и продавать ее не собирается. А если бы и продавала… Откуда у Виталика тысячи долларов? Им на жизнь часто не хватает…
   Но почему он не признался ей? Почему? И тут же Женя нашла ответ на свой вопрос. Да именно по той причине, что денег у них нет. Понятное дело, что расскажи Виталик ей о находке, она посочувствовала бы мужу, повздыхала, но ничем толковым помочь не смогла бы. А сейчас Снежанна собирается подарить ее близкому другу… Понятно кому. Виталик решил стать ее другом, чтобы получить марку. Хитер… Хитер, однако…
   Ход размышлений резко застопорился. А ведь Снежанна рассчитывает подарить ему марку только потому, что собирается за него замуж. Она хочет женить его на себе. И тем самым убивает двух зайцев: и получит Виталика, и семейная ценность останется в доме.
   Но Виталик женат! Ой, а ведь он уже свободен и может поступать так, как ему заблагорассудится. То есть теперь он спокойно может сделать предложение Снежанне?
   А как же она? Боже, какую глупость она сотворила! Сама уступила дорогу нахальной сопернице. Говорила, что будет бороться, утверждала, что в любви нет правил, а значит, нужно сражаться любыми средствами и способами… Женя готова была заплакать. А что, если из-за семейной реликвии он действительно решится на женитьбу? Нет! Только не это!! Что делать?
   У Томы лопнуло терпение, и она, поднявшись с дивана, остановилась перед расхаживающей взад и вперед Евгенией.
   – Я жду объяснений! – повысила она голос. – У тебя все нормально с головой? Ходишь туда-сюда, бормочешь что-то под нос, сама с собой разговариваешь, размахиваешь руками. Я уж подумала, не вызвать ли бригаду врачей из специализированной больницы. Говори! Или… – строго приказала Тамара.
   Евгения быстро рассказала о своей догадке изумленной и оторопевшей подруге.
   – Блин… Нет слов… – Тамара не могла, да и не стремилась скрыть своего удивления. – И что мы… ты будешь теперь делать?
   – Пока не знаю.
   – Предлагаю немедленно все рассказать Виталику, объясниться и… помириться, – хитро посмотрела на нее Тамара.
   – …
   – Ну чего ты молчишь? Комментируй, рассказывай, о чем думаешь? – взвыла подруга. – Я не могу сидеть в неведении. Я изнываю от желания действовать.
   – Том, мы уже как-то поднимали эту тему. Вернее, частично поднимали… – все еще размышляя, начала медленно говорить Евгения. – Как ты себе это представляешь? Ты предлагаешь мне рассказать Виталику, что я за ним следила, что пошла в домработницы к женщине, которую до определенного времени считала своей соперницей? Нет! Даже не уговаривай. Унизительно и глупо. Глупо и унизительно. Он обязательно у меня спросит, почему я сразу не поговорила с ним. Зачем устроила маскарад с переодеванием, пустилась в сомнительные авантюры. И что я ему отвечу? Прости, дорогой, но я решила совершить массу невероятных глупостей, пройти через унижение, чтобы в конечном итоге сесть и поговорить по душам…
   – А почему бы и не признать свои ошибки… – возразила Тома.
   – Потому что… потому что… – Женя никак не находила достойного ответа. Потом нашла и сообщила: – Это хорошо, очень хорошо, что он пока еще держится и ведет себя так сдержанно по отношению к Снежанне. А если бы он поддался на ее соблазнительные призывы и оказался с ней в одной постели?.. Буду с тобой откровенна. Считаю, что никакая семейная реликвия, пусть и очень дорогая – как в прямом, так и переносном значении – не стоит наших отношений, нашей любви. И если бы он переспал со Снежанной, наверное, я бы ему простила. Да Том, простила бы… – попыталась уверить Женя, увидев, как подруга ехидно улыбается, наверняка вспомнив, как Женя незамедлительно потребовала развода, узнав, что Виталик приехал на дачу к Снежанне.
   – Не смейся, – попросила ее Евгения. – Думаешь, мне самой не стыдно, как вспоминаю… Так вот, я простила бы. Но ведь, вполне возможно, что сейчас я его, бедненького, жалею, а он… неизвестно кто кого пытается соблазнить. Не суть важно. А я пойду к нему с повинной! Да в чем мне каяться, если разобраться?
   – Хорошо. Это все философия и лирика, – сразу став серьезней, сказала Тома. – Ты тут много наговорила, но я, честно говоря, так и не поняла, что ты планируешь делать и как будешь выпутываться из сложившейся ситуации.
   – А вот так и буду. Пойду завтра к Снежанне. Поставлю диктофон, если ты, конечно, мне его еще раз дашь, и в последний раз, честное слово, в последний раз попытаюсь убедиться в высокой нравственности моего супруга, – заверила Евгения.
   – Я считаю, что идея глупая, – вынесла вердикт Тома, – но отговаривать тебя не буду. Хотя бы потому, чтобы ты потом меня не обвиняла. Делай, как считаешь нужным.

Глава 21
Тайное становится явным

   Заходя в квартиру Снежанны, Женя совершенно четко себе наказала: сегодняшнее посещение будет последним. Во-первых, она больше не собирается мыть полы у так называемой соперницы, а во-вторых, свою миссию девушка считала выполненной, и удачно выполненной. Она решила выяснить отношения с мужем. Но… после того, как еще раз прослушает диктофонную запись. Наверняка марка уже приведена в порядок, и Снежанна, как и собиралась, в торжественной обстановке преподнесет ее Виталику. Евгении безумно хотелось знать, что же произойдет дальше. Что он ответит, будет ли обещать ей любовь по гроб жизни, или в благодарность наконец-то оттащит Снежанну в постель и будет таков… Так называемая проверка на вшивость должна состояться. Жене хотелось верить, что Виталик поступит как мужчина, тот мужчина, которого знает она, – порядочный, интеллигентный, скромный.
   – Женя? Ты? – из глубины комнаты громко спросила Снежанна. – Не раздевайся. У меня есть к тебе поручение.
   Впрочем, Евгения и сама проходить не решалась. Она топталась на месте, размышляя, как бы побыстрее выпутаться из ситуации и покинуть роскошные апартаменты. В прихожей девушка заметила знакомые туфли, красивые, замшевые, сорок второго размера, именно такие, какие видела на Виталике. Не хватало только столкнуться с ним у Снежанны!
   – Котик, – проворковала блондинка сладким голосом, – не скучай. Я буквально на одну минуточку. Сейчас отправлю домработницу за сюрпризом для тебя. Ты же любишь сюрпризы?
   Котик в ответ промурлыкал что-то голосом Виталика. Женю передернуло, но она постаралась сохранить спокойствие.
   «А может, я все-таки слишком хорошего о нем мнения? – ворвалась ревнивая мысль. – Сейчас уйду, а он тут с ней…» Черт! А ведь он уже бывший муж, и никаких претензий она предъявить не может.
   Снежанна в прозрачном лиловом пеньюаре и любимых тапочках с меховыми помпонами выплыла из гостиной.
   – Женя! Срочно иди к Володе, ты вчера относила ему марку на реставрацию. Скажи, что она нужна мне немедленно, – приказала Снежанна.
   – А если она не готова? – тихо и осторожно поинтересовалась Евгения.
   – Как это не готова? Значит, пусть поторопится. Я хочу подарить ее своему будущему супругу.
   – Мало ли… – передернула плечами Женя.
   – Ладно, не болтай, иди. Скажешь Володе, что я сама с ним рассчитаюсь за работу, – скомандовала Снежанна и, развернувшись, быстренько скрылась в туалете.
   Евгения взялась за дверную ручку, но тут вспомнила, что цель ее прихода не выполнена. Она хотела оставить диктофон! Пока Снежанна находилась в туалете, Женя, неслышно ступая на цыпочках, подошла как можно ближе к гостиной и положила диктофон на тумбочку, где стояла ваза с павлиньими перьями. Когда за Женей закрывалась дверь, Снежанна выплыла из туалета.

   Вовка Корж за сутки не утратил вчерашнего лоска, который так старательно наводил. Запах устойчивого перегара окончательно выветрился из квартиры. Чистота и порядок, наведенные вчера, остались неизменными.
   – Ой, Женька! – обрадовался Вовка. – А я целые сутки не пил. И не тянет. Ты, подруга дней моих суровых, можно сказать, к жизни меня вернула. Век не забуду.
   – Вовка, ты лучше скажи, как твой сын? – оборвала его Женя. – Я все не могу успокоиться, думала, что же ты за этот день предпринял, не улучшились ли анализы?
   Корж поник:
   – Дела не ахти. Сегодня всех знакомых обзвонил, но никто не может нужной суммы одолжить. Предлагают, но мелочь. Не наскребается столько, сколько необходимо. Ума не приложу, где денег взять. А лекарства требуют уже сегодня, – грустно сообщил он.
   – Послушай меня, Вова. Только ты сразу не спеши отказываться, – начала говорить Женя, вытаскивая из сумочки пачку купюр. – Вот тебе тридцать тысяч. Все, что могу… как говорится, совершенно безвозмездно, отдаю на лечение твоего ребенка. И… не надо благодарственных речей. Тут и без слов все понятно.
   – Ой, мать, ну, спасибо. – Корж расплылся в счастливой улыбке. – Век не забуду. А где ты их взяла? Ой! – он внимательно посмотрел на Евгению. – Куда делась твоя коса?
   Женя молчала.
   – Не может быть! – прошептал бывший однокурсник. – Неужто пожертвовала… ради меня, ради чужого для тебя человека… Такую красоту… Женька!!! – он кинулся обнимать смущенную девушку.
   Неожиданно Евгения расплакалась и села на табуретку, закрывая лицо. Володя тоже присел с ней рядом на стул и пытался скрыть влажные глаза.
   – Ой, я сейчас позвоню бывшей супруге. Скажу, что средства есть, – шмыгая носом, сообщил он. – Ты посиди минуточку, я мигом. – Он скрылся на кухне, где стоял телефонный аппарат. Вышел, уже умывшись и не скрывая радости.
   – Жень, если бы ты знала, как меня выручила… – начал было он, но Евгения жестом руки его остановила. – Ладно, не буду, – ретировался Володя. – Тогда расскажи, какие у тебя новости. Как личная жизнь? Разобралась с мужем? – поинтересовался он.
   – Нет. Еще до конца не разобралась, но зато знаю, отчего он шуры-муры со Снежанной закрутил, – ответила Евгения и кратко рассказала Володе о сделанных выводах.
   – Значит, ты думаешь, он из-за марки?
   – Уверена, – твердо ответила Женя. – Вопрос только в том, на что он способен ради этой несчастной бумажки, пусть и дорогой. И на что – ради меня. Вот ты мне как мужчина скажи: если ты любишь женщину и не хочешь ей изменять, можно ли тебя заставить? – Она пристально посмотрела на студенческого товарища.
   – Что ты… Белова. Я ж не собака – на всех бросаться. Нет… есть, конечно, такие, которым совершенно все равно, где, с кем и когда, но нормальный, уважающий себя мужик… не станет. Уверен.
   – Вот и я до последнего надеюсь, что мой муж не из таких… – запнулась Женя и добавила: – …которые вроде собак. – Ладно, не будем долго философствовать на тему порядочности мужчин. Тебе наверняка в больницу надо, а мне марку вернуть. А то вдруг… кассеты снова не хватит, – вполголоса добавила она.
   – Что, что ты говоришь? – не расслышал Корж.
   – Да ничего… – Рассказывать о том, что оставила диктофон в квартире Снежанны, было совсем уж неловко и стыдно.
   Взяв марку, Женя направилась к дому Снежанны.

   Снежанна вернулась в комнату, и Виталику снова ударил в нос терпкий аромат ее духов. От них разболелась голова и хотелось чихать. Он с огромным трудом себя сдерживал. Он вообще еле сдерживался, чтобы не уйти. Сегодня Снежанна раздражала его как никогда. Виталик понял, что сегодняшний день, посещение блондинки, ее жеманность и этот ужасный лиловый пеньюар – все вместе образовало последнюю, но огромную каплю, переполнившую чашу его терпения. «Сам виноват!» – насмехался внутренний голос. Глупец! На что он рассчитывал? Только сейчас Виталик понял абсурдность своего плана. Он не сможет изменить Жене – ни в данный момент, ни позже. Виталик попросту не сможет этого сделать. Даже по чисто физиологическим причинам – член-то не рука, поднимается, когда хочет, а не когда нужно.
   И зачем он согласился прийти к ней домой во второй раз? Виталик задавал себе этот вопрос и понимал, что ответ Снежанну бы не порадовал. В прошлое посещение квартиры он увидел именно то, ради чего, собственно, и состоялось их знакомство. Семейная реликвия спокойно болталась на стене в золоченой рамке. Она была совсем близко, рядом, до нее можно дотянуться рукой и… в то же время он не имел на нее никаких прав.
   Сейчас рамки не было. Что случилось, где она? Сердце у Виталика бешено колотилось. Неужели она ее продала?
   – Помнится, у тебя на стене висела очень привлекательная картинка? – попытался он выведать у Снежанны.
   – Да, висела, но… – Увидев, что Виталик насторожился и затаил дыхание, Снежанна поспешила его успокоить: – Ничего страшного, получилась маленькая оплошность. И рамка разбилась. Но это не суть важно. Хочу с тобой серьезно поговорить… Я упоминала, что собираюсь сделать тебе сюрприз? – Снежанна улыбалась, показывая все тридцать два безупречных зуба.
   – Д-да… – осторожно процедил Виталик.
   – Так вот, мой отец очень ценил марку, которую ты заметил. Это довольно дорогой экземпляр. На днях мне давали за нее пятнадцать тысяч долларов, – гордо сообщила Снежанна. – Но папа очень хотел, чтобы она оставалась в нашей семье. Именно поэтому я ее не продавала. Кстати, не буду возражать, если ее продаст некто, кому я собираюсь ее по-да-рить… – Она кокетливо захлопала ресницами и, вскочив с кресла, чмокнула Виталика в щеку. Присела на подлокотник кресла и обняла Виталия.
   Он замер, но спустя секунду, почувствовав, как холеные руки с длинными, покрытыми ярко-красным лаком ногтями заползают ему под рубашку, резко вскочил.
   – Я… Мне… Воды хочу, – не совсем удачно нашелся он.
   – Я сейчас. – Блондинка пошла на кухню, медленно покачивая бедрами.
   Виталий вытер пот со лба. Попал! Что делать? Сейчас она прямо здесь, на толстой медвежьей шкуре, его изнасилует.
   Снежанна принесла стакан с водой. Большими глотками Виталик ее вылакал.
   – Итак… – озорно и похотливо улыбнулась Снежанна. – На чем мы остановились?
   – На марке, которую ты хочешь подарить, – выдавил из себя Виталик.
   – Ну, вообще-то мне показалось, что мы остановились на другом, – надула губы соблазнительница, – но можно сначала и о марке, если тебе так хочется. Итак, я решила выполнить волю отца, но так, чтобы всем было удобно и хорошо. – Пауза. Снежанна как бы мимоходом изучала Виталика, его лицо, одежду, более продолжительно задержала взгляд на ширинке, скрывающей нечто… Улыбнулась и твердо произнесла: – Виталик! Я хочу за тебя замуж. Не будем лгать друг другу. Зачем тянуть? Какая разница, кто и кому делает предложение? Я не могу и не хочу больше скрывать свои чувства. Я люблю тебя. С той самой минуты, как увидела впервые в ресторане. У меня ни к кому не было таких сильных чувств. Ты прекрасно видишь, что в средствах я не ограничена, что полюбила тебя только за то, что ты есть. Вот такой…
   – Но я… – только и смог промямлить мужчина. – Я…
   – Мой дорогой, ты хочешь сказать, что женат? Так я и так об этом знаю, – хитро и уверенно посмотрела на него Снежанна. – Неужели ты думаешь, что я не навела о тебе справок? Как ты наивен… Мой отец всегда учил меня быть осторожной в связях и не выискивать приключений на свою задницу. Поэтому я прекрасно знаю, что у тебя есть, вернее, была жена. К сожалению, у меня нет ее фотографии, но если честно, то меня совершенно не интересует, как она выглядит. Я все равно лучше. Разве ты не согласен? – игриво задала она вопрос и, не дождавшись ответа, продолжила: – Но согласись, раз ты со мной, а не с ней, значит, тебе со мной лучше. Не правда ли? А твоя скромность просто сразила меня наповал. Знаешь, мне встречались разные мужчины, и многие хотели воспользоваться деньгами моего отца, именно поэтому я стала так осторожна. Я не хочу, чтобы меня использовали! А ты ничего не просил, ничего не требовал, тратил на меня деньги, хотя я знаю, что ты учишься в институте и совмещаешь две должности одновременно. Ну как? Не правда ли, хорошие у меня источники? – подмигнула она.
   – Да… ничего не скажешь. – пролепетал Виталик. Он никак не ожидал такого поворота событий. Чего угодно – позора, выяснения отношений, но это… Немыслимо! Она предлагает жениться на ней! Зачем? И в курсе, что у него есть жена… Вернее, была… Ее сей факт нисколечко не останавливает…
   – И что ты можешь мне сказать? – Снежанна внимательно всматривалась в его лицо.
   Она ждала только одного ответа, и Виталик понимал, что попал в крайне щекотливую и абсолютно неожиданную ситуацию. Он нащупал пульт от телевизора, который валялся в кресле, и нажал на кнопку. Возможно, это поможет как-то затянуть паузу.
   – Зачем ты включил телевизор? – раздраженно спросила Снежанна, но ее голова невольно повернулась к экрану. – Ой! – тыкая пальцем в телевизор, блондинка открывала и закрывала рот. – Не может быть! Посмотри. Евгения Весенина! Да это же… Нет, не может быть. Здесь она с косой. Хотя косу можно и пришпилить… И одета прилично, правда, костюм прошлого сезона, но очень даже приличный, – взволнованно комментировала она.
   На голубом экране известный журналист брал интервью у молодой, но уже популярной и модной в богемных кругах Евгении Весениной. Поэтесса впервые появилась перед поклонниками, до настоящего времени она старательно скрывалась даже от редакторов журналов, в которых печаталась.
   – Виталик! Ну ты представляешь…. – изумленная Снежанна повернулась к мужчине. – Ты, конечно, можешь мне не поверить, но эта девушка у меня работает… домработницей, – не скрывая радости, сообщила она.
   – Не может быть! – Виталик не знал, что еще сказать. Его Женька? Учительница младших классов? Поэтесса и домработница в одном лице? Нет! Это невозможно!
   – Сам посмотришь, – надменно хмыкнула Снежанна, восприняв его слова по-своему. Ей не верят! – Она сейчас вернется, я ее к реставратору знакомому отправила. Ты представляешь… Да мои подруги умрут от зависти и удивления, когда узнают, что сама Весенина на меня пашет.
   – И… сколько она у тебя… э-э-э, – Виталик не мог подобрать нужного слова, – трудится?
   – Неделю или около того, – передернула плечами Снежанна.
   Виталик похолодел.
   – А она знает… ну, знает о нас? – выдавил он из себя. – Я ее у тебя ни разу не видел…
   – Конечно, знает, – удивилась Снежанна. – Женя помогала мне на даче, когда я тебя… покупателей… ждала.
   – Вот номер! – все еще не могла успокоиться блондинка. – А может, мне интервью дать? Как думаешь? «Известная поэтесса работает у Снежанны Залесской», – процитировала она заголовок статьи, которая уже мерещилась ей в одном из популярных изданий. – А что! Это мысль!
   Снежанна решила вернуться к более важной теме.
   – Ладно… Мы отвлеклись, – она выключила телевизор и хищно посмотрела на Виталика. Тот сидел не шевелясь.
   Естественно, он тоже узнал Евгению Весенину, свою любимую жену. Так, оказывается, не только у него есть тайны? Женька пишет стихи? Какова конспираторша. А выдержка! Он переключился на еще более невероятное известие. Женя домработница у Снежанны. Значит, и она обо всем знает? Или догадывается? Или… решила подработать и случайно попала к Залесской?
   Нет, вероятность случайности слишком мизерна. Сейчас Снежанна снова будет навязывать ему свое сексапильное и пухлое тело… Он скривился, но тут же постарался скрыть брезгливую мину.
   Все! Не нужна ему никакая марка. Семейная реликвия чуть… Господи, да ведь Женя поэтому с ним и развелась! И теперь ему придется приложить немало сил, чтобы вернуть былое доверие. Как доказать, что он даже не целовался со Снежанной? Женя ему попросту не поверит! Виталик собрался с духом и открыл рот, чтобы признаться во всем Снежанне, попросить у нее прощения и отбыть восвояси…
   – Сне…
   В дверь настойчиво позвонили.
   – Это домработница, – встрепенулась Снежанна. – Пойду открою, и тогда мы с тобой поговорим более предметно.

   Евгения вошла в подъезд. Вызвала лифт, вошла в него и… только хотела нажать на нужный этаж, как следом за ней в кабину вскочил молодой человек в синей куртке.
   – Мне шестой, – сообщила Евгения.
   Парень, в упор глядя на девушку, нажал кнопку с цифрой пятнадцать.
   – Вы ошиблись, – встрепенулась Женя. Она хотела позвать на помощь, но он быстрым движением зажал ей рот и выхватил сумочку. Все происходило молниеносно. Порывшись, он отыскал коробочку, в которой лежала отреставрированная марка. Открыл ее, удостоверился в том, что нашел именно то, что хотел. Спрятал коробочку в карман. Потом так же молча выставил Евгению на пятнадцатом этаже, а сам поехал вниз.
   Женя только удивленно моргала глазами и, застыв, смотрела на закрытые дверки шахты. Что делать? Как объяснить Снежанне? Она не поверит!
   Не дожидаясь, когда лифт поднимет, Евгения бросилась бежать на шестой этаж по лестнице. Возле двери Снежанны она остановилась и застыла. И все же… Что делать? Как поступить? Только что у нее украли ценнейшую марку. Она никогда не сможет рассчитаться со Снежанной. Ей вряд ли удастся заработать такие деньги! По счастливой случайности, Женю никогда не грабили. Но почему только марку? Почему он не потребовал денег, золота? Ха-ха… какое у нее золото. Но все-таки?
   Заходить или нет? Что сказать?
   «Там же Виталик, – запоздало мелькнула мысль. – Впрочем, какая теперь уже разница, – сама себе ответила Женя. – А если я не вернусь, не позвоню в милицию, не объясню все мнимой хозяйке, то та в первую очередь начнет подозревать меня. Хотя все равно будет подозревать… И наверняка подумает, что я специально отдала марку, а теперь изображаю из себя жертву грабителя. Какая разница, что подумает Снежанна? Следствие разберется. Главное, что я уверена в собственной невиновности. Мне нечего бояться».
   Евгения с силой позвонила. Дверь довольно долго не открывали, потом ее внимательно изучали в глазок, и только после этого… в узкой щели показалась часть лица Снежанны.
   – Женя, ты? – почему-то шепотом спросила она.
   – Я… – так же тихо ответила девушка.
   – Заходи, только быстро, – сказала Снежанна и сразу же захлопнула за домработницей дверь.
   – С тобой ничего не случилось? – внимательно изучая Евгению, спросила Снежанна.
   – Я как раз хотела вам сообщить. – Голос у домработницы задрожал. – Меня только что обворовали, прямо в лифте. Правда, ничего, кроме марки, он не взял. Как будто знал, что она лежит у меня в сумочке, – несмело предположила она.
   – Молодой парень в красной бейсболке и синей курточке? – уточнила Снежанна.
   – Да! А откуда вы знаете? – не могла скрыть своего удивления Женя и только сейчас внимательно посмотрела на хозяйку. Пеньюар был разодран, волосы взлохмачены, на лице ссадина.
   – Это… это вас так… – Евгения хотела поинтересоваться, не Виталик ли так разукрасил Снежанну, но осеклась.
   – Значит, именно он, – подтвердила Снежанна.
   – Кто? – спросила Женя.
   – Как кто? Ты же о том, что в красной бейсболке, спрашиваешь? – вопросом на вопрос ответила блондинка.
   – Ну… д-да, – непонятно почему подтвердила Женя.
   – Они завалились сюда вдвоем. Я думала, что это ты, поэтому сразу же открыла дверь, даже в глазок не посмотрела, – поясняла Снежанна. – Он ударил меня по лицу, вот видишь, – показала она на ссадину. Второй с такой вот красной рожей, быстро направился в комнату. Там сидел мой друг. Виталий даже опомниться не успел, как этот толстый бугай кастетом начал его бить.
   – Что? Что с ним? – Голос Жени задрожал.
   – Ничего, сейчас у него шок, но я уже вызвала «скорую». Так что его быстро приведут в норму, – ответила Снежанна. Блондинка, видимо, еще была под впечатлением набега, потому что даже не заметила, что интерес у Евгении не простой, не наигранный и конечно же не ради приличия она поинтересовалась здоровьем Виталия. – Они осмотрели комнату, – возбужденно продолжала она. – И спросили, где марка с изображением Екатерины Второй. Я конечно же не стала скрывать и ответила, что на реставрации. Они мне не поверили и потребовали отдать ее. Начали потрошить мебель. И тогда мне пришлось сказать, что в самое ближайшее время ты ее принесешь. Мне ничего не оставалось, как описать тебя, и… они ушли. Буквально несколько минут назад… Но… они тебя не били? – участливо поинтересовалась Снежанна.
   – Нет! – отчеканила девушка. – Чего же мы ждем! Давайте звонить в милицию! – спохватилась Евгения. – Бандитов поймают. По горячим следам.
   – Никакой милиции! – строго посмотрела на нее блондинка. – Что я, враг своему здоровью? Да триста лет мне нужна эта марка! Буду я из-за нее здоровьем рисковать. Они мне пригрозили… Очень серьезно. Потом плеснут кислотой в лицо в темном переулке, и буду всю жизнь ходить уродиной. Никакая марка не стоит этого. А так… я знаю, что они получили желаемое, знаю и кто получил. Больше ничего не взяли, хотя взять было что, и удалились.
   – Вы знаете, кто направил к вам бандитов, и ничего не хотите предпринимать? – удивилась Евгения.
   – Да, теперь знаю, – с нажимом произнесла Снежанна. – Только, как оказалось, недооценила этого человека. Так что в моем положении лучше никому ничего не говорить. И ты, Женя, не смей никуда обращаться и никому ничего не рассказывай, – потребовала Снежанна. – Да и не на руку это тебе… – ухмыльнулась она. – Ведь я теперь знаю, кто ты на самом деле, – сообщила она.
   – Действительно? – Женя потеряла дар речи. Что сказать в свое оправдание?.. Как объяснить, что она всего лишь хотела убедиться в верности мужа…
   – Неужели твои гонорары так малы, что тебе приходится домработницей пахать? – неожиданно спросила Снежанна.
   Женя облегченно вздохнула. Ну, слава богу. Но откуда она узнала… А какое сегодня число?… Точно, должны показывать передачу с ее участием. Наверняка Снежанна случайно увидела ее по телевизору.
   – Нет, пока не платят, – нашлась Евгения. – Но я хотела вам сообщить, что больше не буду у вас работать.
   – Да-да… Я понимаю. Особенно после того, как тебя показали по телевизору. Несолидно. Теперь будут узнавать на улицах, просить автографы, – с некоторой долей издевки сказала бывшая хозяйка и закивала головой. – Я прямо сейчас, если хочешь, с тобой рассчитаюсь. Подожди секунду. – Она пошла в глубь комнаты.
   Евгения метнулась к тумбочке и схватила спрятанный диктофон.
   – Вот… – Снежанна протягивала двести долларов. – Чтобы не говорила потом в интервью, что Снежанна Залесская мало тебе платила. Женя, еще раз прошу, держи язык за зубами о том, что произошло…
   – Конечно. – Попрощавшись, Евгения закрыла за собой дверь, чтобы больше никогда сюда не возвращаться…

   Виталик тихонько лежал на диване и все слышал, но подняться и встать не мог. Очень болела голова и правая часть лица. Бандюга постарался хорошо.
   – Дорогой! – Снежанна зашла в комнату. – Как ты себя чувствуешь? – И, не дождавшись ответа, сообщила: – А я домработницу уволила. Слава богу, они ее не избили. Я, честно говоря, боялась, что последствия будут более тяжелыми. Тогда пришлось бы еще и ее лечить. Тем более модная поэтесса… А мне, сам понимаешь, лишний треп не нужен.
   Виталик криво улыбнулся. Он прекрасно слышал, как старательно Снежанна описывает бандитам Женю. Нашла козла отпущения! Главное, чтобы ее, единственную и неповторимую, не трогали. Счастье, что с Женей ничего не случилось, а если бы… Он зажмурил глаза. Даже страшно подумать…
   Вот и все. Камень преткновения исчез. Нет марки, нет интереса. Да если честно, как раз перед тем, как позвонили в дверь, Виталик хотел во всем признаться Снежанне. Впрочем, какая разница – тогда или сейчас?
   Он с трудом поднялся с дивана, сел и начал медленно говорить…

Глава 22
Почти эпилог

   Женя шла по желтой аллее, а последние листья все падали. Осень кончилась. Ее история тоже. На душе полная умиротворенность и покой. Иногда в тишине проскакивали обрывки новых стихов, еще не знавших ручки и бумаги, типографской краски и заинтересованных глаз любителей поэзии. Все хорошо… Все спокойно. Все вернулось на круги своя.
   В голову неожиданно пришла забавная, почти детская мысль. Она свернула в сторону оголяющихся деревьев, где большими кучами были собраны опавшие листья, и упала на одну из них. Вдыхала аромат поздней осени, приправленный дождями, холодным ветром, запахом прелых листьев и высохшей травы. Лежала, раскинув руки, и смотрела на проплывающие облака. Захотелось оказаться там, наверху, и прокатиться на одной из таких мягких, взбитых перин. Блаженство!
   Прекрасная пора года. Любимая пора Пушкина. Холодные дожди, пронзительный ветер или яркое, но совсем не греющее солнышко, – все теперь радовало Евгению. Теперь… Она улыбнулась, а вспомнить, что творилось с ее жизнью в последний месяц – врагу не пожелаешь. Но все уже позади. И она свято хотела верить, что это были самые неприятные моменты ее жизни. Их совместной жизни с Виталиком…
   Женя на минуту зажмурила глаза и перенеслась в мебельный магазин, из которого только что вышла. Первый гонорар обжигал пальцы. Раньше прошла бы мимо такого магазина и только понуро опустила бы голову, чтобы лишний раз не смотреть на то, что купить не в состоянии. Но сегодня у Жени такая возможность была, и она хотела ею воспользоваться. До безумия надоел старый скрипучий диван с отломанными ножками. Сегодня или никогда! Плевать, что ложе займет половину комнаты, но зато сбудется давняя мечта.
   Евгения тщательно пересмотрела все кровати и выбрала молочно-белую, настоящее творение дизайнера и мастеров, с высокой спинкой, украшенной затейливым узором, золотистыми наконечниками по бокам и мягким, толстым матрасом. Тут же подобрала два комплекта белья. Один шелковый, голубого цвета, а второй белоснежный с огромным красным маком на простыне, пододеяльнике и наволочках, выглядевшим очень натурально. Сразу представлялись бескрайняя степь и бесконечное множество распустившихся цветов.
   Еще ни разу в жизни Женя так легко не расставалась с деньгами. Она с огромным удовольствием рассчиталась за покупку и вышла из мебельного, предварительно уточнив, когда это чудо будет доставлено в малогабаритную квартирку.
   Она посмотрела на часы. Время поджимало. В час Виталик просил обязательно быть дома. Еще раз, зачерпнув горсть листьев, она осыпала себя ими и, удовлетворенная и счастливая, поднялась с багряно-золотистого ложа. Если идти быстрым шагом – успеет.
   Женя зашла в квартиру. Мужа не было. Настенные часы с маятником, обрамленные в выцветшую с годами и поеденную древоточцем фанеру, бомкнули один раз. Девушка остановилась в дверном проеме и не могла понять, что произошло. Посреди комнаты стояла огромная коробка с красным бантом сверху, завернутая в яркую подарочную бумагу. Купленная сегодня кровать в такую тару поместиться никак не могла, а день рождения Жени праздновался в начале года. Кому предназначается данный сюрприз? Женя логично рассудила: раз не она заносила ее в квартиру, значит – Виталик, соответственно, подарок предназначается ей. Только вот что за повод? Коробка манила и привлекала к себе. Евгения осторожно подошла к ней и несколько раз обошла вокруг, разглядывая со всех сторон. Ничего…
   Тогда она взяла нож и разрезала тесьму, разорвала бумагу и открыла ее. Там оказалась коробочка поменьше, в такой же бумаге и с бантом. Девушка открыла и ее. Снова коробка. Так она срывала яркую обертку десять раз и десять раз обнаруживала одно и то же – тару в таре. Видно, кто-то решил поиздеваться над ней. Женя решила не продолжать поиск подарка и с досадой пнула носком туфли кучу картона.
   Но любопытство все же взяло верх, и Евгения заставила себя разорвать еще один слой упаковки. На этот раз ее старания были вознаграждены. В руках она вертела маленькую музыкальную шкатулочку, а открыв крышку, девушка услышала марш Мендельсона. Внутри крошечный принц, стоя на одном колене, протягивал миниатюрной хрупкой даме бархатную подушечку, на которой лежало золотое обручальное кольцо.
   «Не слишком ли колечко велико для столь худенькой дамы? Пожалуй, оно придется ей впору вместо пояса, потому что даже для браслета колечко велико», – подумала Женя, и тут ее осенила неожиданная догадка. Кольцо предназначалось ей! Она осторожно взяла произведение ювелирного искусства в руки. Довольно широкое, тщательно отполированное. На нем рука мастера золотой металлической нитью вывела буквы «В+Е=». После знака равно такой же нитью было изображено сердечко, в середине которого поблескивало три маленьких алмаза.
   На глаза Жени навернулись слезы. Она посмотрела на скромное серебряное кольцо, неизменно остававшееся у нее на пальце с дня их бракосочетания, еще раз взглянула на подарок и расплакалась по-настоящему, навзрыд, большие, похожие на горошины слезы катились по щекам. Раздался телефонный звонок, и Женя встала с пола, чтобы взять трубку.
   – Слушаю, – все еще всхлипывая, произнесла она.
   – Солнышко мое, ты плачешь? – услышала озабоченный голос Виталика.
   – Плачу. Я нашла твой подарок…
   – Какой из них? – почему-то уточнил супруг.
   – Тот, который в огромной коробке, – пояснила Женя. – А что, есть еще один? – Женское любопытство взяло верх над меланхолией и в один момент высушило слезы.
   – Есть, – загадочно подтвердил Виталик. – Ты разве не заметила перемен в нашем жилище? – поинтересовался он.
   – Нет… – Женя быстрым взглядом обвела комнату. – Ой! – глаза остановились на месте, где ранее стоял ненавистный скрипучий диван. Паркет там оказался другого цвета, с остатками лака. Да и не удивительно, ведь много-много лет там стояла полуразвалившаяся рухлядь, и по полу никто не ходил. Итак, на том месте стояла еще одна коробка, такая же большая, но ниже. Ее тоже украшал бант.
   – Нашла?
   – Нашла…
   – Тогда примерь. Я через десять минут за тобой зайду, – попросил супруг.
   Руки дрожали от нетерпения. Женя открыла коробку и увидела великолепное подвенечное платье, расшитое бисером и стразами. Она не медля ни минуты сбросила с себя одежду, за считанные минуты приняла душ и надела белоснежную красоту. Подбила накрученные короткие локоны, спадающие на плечи. Хотела было расстроиться из-за проданных волос, но, подумав, что наверняка скоро отрастут, она улыбнулась.
   В комнату вбежал Виталик. Он остановился, оторопел, удивился, поразился и молча смотрел на Женю. Все, что в этот момент он чувствовал, отражалось на его лице.
   – Ты… ты… ты такая красавица, – еле смог произнести он.
   – Пожалуй, да, – не могла не согласиться с мужем Евгения, еще раз придирчиво посмотрев на себя в зеркало. – Но зачем все это? Мы уже женаты. Ой… – осеклась она, вспомнив, что сама же и развелась с супругом в порыве злости.
   – Вот именно, – закивал головой Виталий. – Я хочу иметь законную жену, а не сожительницу, – звонко произнес он. – Кстати, никогда не спрашивал, а сейчас поинтересуюсь. Ты веришь в Бога?
   – Д-да… – оторопело ответила Евгения.
   – Вот и прекрасно. После церемонии бракосочетания мы еще поедем в церковь. Хочу, чтобы нас обвенчали. Ты, кстати, знаешь, что венчаным разводиться грех? – строго поинтересовался муж.
   – Нет, я не знала.
   – Так вот, теперь будешь знать, чтобы в следующий раз, заподозрив обман, ты не вздумала расторгать брак. Потому как браки заключаются на небесах, – важно резюмировал супруг.
   – Я приму информацию к сведению, – озорно посмотрев на Виталика, сказала Женя.
   Когда супруги оказались на улице, Женя даже ойкнула от удивления. Перед подъездом стоял белый лимузин, «мечта идиота», как называла его про себя Женя. Потому что часто, засыпая, ей виделось, как Виталик везет ее под венец именно на такой великолепной машине.
   Но тут она заметила, как у подъезда остановился грузовик из мебельного магазина.
   – Ой! – Женя показала на двоих рабочих, выпрыгивающих из кабины. – Это нашу кровать привезли…
   – Какую кровать? – удивился Виталик.
   – Я купила ее сегодня, – начала было оправдываться девушка, но Виталик ее остановил: – Не волнуйся, я все улажу. – Он усадил Женю в лимузин, а сам направился к рабочим.
   Через минуту он вернулся и сел рядом с ней. В салоне автомобиля Виталик открыл бутылку шампанского и разлил по бокалам.
   В ЗАГСе они были вдвоем.
   – Надеюсь, ты ничего не имеешь против того, что я не пригласил наших родственников и общих знакомых? – поинтересовался Виталик. – Они же не в курсе, что мы с тобой в разводе, поэтому для них было бы новостью второе бракосочетание, – пояснил он.
   Евгения виновато кивнула.
   Зато возле маленькой, но уютной церквушки стояла целая толпа близких им людей.
   – Как ты смог все устроить? – удивилась Женя. – Да еще так, что я даже не догадывалась. И мама… мама выдержала и не проболталась…
   – Я очень хотел сделать тебе сюрприз.
   Поздравления, подарки, улыбки сыпались, как из рога изобилия. После венчания последовал банкет. А разве может быть иначе на русской свадьбе?
   Счастливые новоиспеченные молодожены возвращались домой. Женя не смотрела в окно автомобиля, но когда вышла из машины, очень удивилась. Это был не их подъезд, не их дом.
   – Куда мы приехали? – удивилась она.
   – Еще один сюрприз, – загадочно улыбнулся Виталик.
   Они вошли в просторную квартиру, где не было никакой мебели, не было ковров и даже стульев, зато в одной из комнат стояла кровать, купленная Евгенией.
   – Зачем ты перевез сюда кровать? – спросила девушка.
   – Затем, что это жилье теперь наше, – частично удовлетворил ее любопытство Виталик и закрыл супруге рот поцелуем.

Эпилог

   Женя проснулась очень рано. Ее разбудил яркий солнечный луч, беспрепятственно проникающий в комнату, – штор на окнах пока еще не было. Да и вообще в квартире не было ничего, кроме новой белоснежной кровати, двух табуреток и ящиков с вещами, которые они перевезли из старой квартиры.
   Виталик пообещал Жене, что больше никогда не станет интересоваться марками. Подтверждением его слов была квартира, где они теперь обитали. Большая просторная «двушка». Он умудрился обменяться с одним коллекционером, предложив свою однокомнатную квартиру и филателистский альбом деда. Тот, на удивление, с радостью согласился.
   «Вот когда получу второй гонорар, – мечтательно подумала Евгения, – то обязательно куплю шторы, а потом шифоньер и удобный маленький диванчик». И так постепенно будем обрастать милыми сердцу вещами. И… не только вещами». Женя внимательно изучала тонкую полоску теста на беременность. Две полоски. Беременна? Наверняка да! Задержка четвертую неделю…
   Зазвонил телефон.
   – Белова? Привет, – раздался одновременно знакомый и незнакомый голос.
   – Я… а кто это? – удивилась она.
   – Володя Корж. Что, не узнала?
   – Богатым будешь.
   – Слушай, я на тебя во всесоюзный розыск собирался подавать, – пошутил Вовка. – Ищу, ищу. Обзвонил всех наших, чьи телефоны еще сохранились. Оказалось, что старую квартиру вы продали и теперь живете в новой. Поздравляю с новосельем, – радостно тараторил он.
   – Спасибо. Как твой сын?
   – Прекрасно. Благодаря тебе. И не надо снова возмущаться и просить, чтобы я тебе не говорил спасибо. – Корж не давал даже слова вставить. – У меня к тебе огромная просьба. Можешь приехать ко мне? Очень надо.
   – А что случилось? – сердце у Жени замерло. – Ты снова запил?
   – Типун тебе на язык, Белова. Ко мне даже жена вернулась, после долгих уговоров – с ее стороны. Но сын – это святое, так что я решил ее принять. Ну так приедешь?
   – Хорошо. Когда?
   – Если можно, прямо сейчас, – попросил Вовка. – Уж слишком долго я тебя разыскиваю. Не терпится…
   Квартира Вовки Коржа сияла чистотой. У порога ее встретила миловидная женщина, представившаяся женой.
   – Проходите, – пригласила она. – Володя в ванной, бреется специально к вашему приходу, говорит, вам бородачи не нравятся.
   – Да это я так, пошутила, – покраснела Евгения.
   – О! Привет, Белова! – обрадовался бывший однокурсник. – Я решил сделать тебе маленький презент. Пошли, покажу.
   Он провел Евгению в глубь комнаты и остановился возле письменного стола. На нем лежал белоснежный лист бумаги, а посреди него маленькая марка с изображением Екатерины Второй. Женя, внимательно присмотревшись, изумленно посмотрела на Коржа.
   – Ну как работа? – гордо поинтересовался Корж.
   – Так это ты ее украл у меня? – испуганно прошептала Женя.
   – Ой, Белова! Надо было тебя подготовить, – расстроился Корж. – И как ты могла подумать? – обиделся он, а потом добавил: – Хотя можно и так сказать. Но я тебе сейчас все объясню.
   Когда я деньги на лекарства искал, чуть с ума не сошел. У кого ни спрошу, никто одолжить не может. Сплошной мизер. А потом вспомнил, что ты говорила о цене марки, и… решил взять грех на душу. Я ведь не только картины реставрирую, я их и великолепно копирую. Определить может только микроскоп. Невооруженным глазом точно не заметишь. Вот и сделал я подделку. А когда ты за маркой пришла да деньги мне принесла, продав свою шикарную косу, я так растерялся, что отдал приготовленную коробочку с ненастоящим экземпляром. Снежанне-то что? Ей все равно. Она, уверен, на экспертизу ее отдавать точно не станет… – оправдывался Корж.
   – Не беспокойся. Не станет. Марку у Снежанны украли. – И Женя коротко рассказала Коржу криминальную историю.
   Она подошла к столу и еще раз всмотрелась в редкий экземпляр. Теперь их, оказывается, на одну больше. Было четыре, сохранившихся с начала двадцатого века, а благодаря стараниям Володи, подпольного реставратора, стало пять.
   – Да, Вовка! – восхищенно посмотрела она на Коржа. – Ты, безусловно, гений. Главное, чтобы о твоей гениальности не пронюхали правоохранительные органы, а то потом будет тебе худо. И ребенок сиротой может остаться.
   – Жень, ты же не расскажешь? – заулыбался Вовка. – А больше я никому не говорил. Тебе так, по-дружески, в память о студенческих годах.
   – Не бойся. Не расскажу, – уверила его Евгения. – Так зачем ты меня позвал? Совесть замучила? Но я не священник, мне исповедоваться смысла нет.
   – Глупая ты, Белова. И наивная… Я вернуть ее хочу. Ты же говорила, что муж за Снежанной ради марки ухаживал. Чтобы семейную реликвию вернуть. А тут она сама к тебе в руки плывет. Бери! Мужа порадуй.

   Придя домой, Женя подошла к Виталику и, прищурив глаза, хитро на него посмотрела.
   – У меня две новости, – сообщила она. – Только не знаю, которая из них лучше. С какой мне начинать?
   – Не имеет значения. Главное, чтобы они не были плохими, – обнял ее Виталик.
   Евгения достала марку и положила ее на ладонь Виталия, потом, глядя в его изумленные глаза, огорошила:
   – А еще… у нас появится вторая Женечка, похожая на меня, которая долго-долго будет напоминать тебе меня в молодости…

Наталия Весенина Любовь без правил

Глава 1 Женя

Глава 2 Зерно сомнения

Глава 3 Виталик

Глава 4 Игра в детектива

Глава 5 Снежанна

Глава 6 «Цена не имеет значения!»

Глава 7 Билет на балет

Глава 8 Любовный треугольник

Глава 9 На перекрестке трех дорог

Глава 10 Домработница

Глава 11 В постели с лжецом

Глава 12 Развод

Глава 13 Слава

Глава 14 Два ноль в пользу Виталика

Глава 15 Оба-на…

Глава 16 Если б знать, где упадешь…

Глава 17 И снова в домработницы

Глава 18 Марка требует жертв

Глава 19 Соблазнить Снежанну!

Глава 20 Неожиданная догадка

Глава 21 Тайное становится явным

Глава 22 Почти эпилог