Джеймс Хэдли Чейз
Лапа в бутылке

   James Hadley Chase
   THE PAW IN THE BOTTLE
   Copyright © Hervey Raymond, 1949
   All rights reserved

   Серия «Звезды классического детектива»
   Перевод с английского Александра Крышана
   Серийное оформление и оформление обложки Валерия Гореликова

   © А. В. Крышан, перевод, 2022
   © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2022
   Издательство АЗБУКА®
//-- * * * --//

Глава первая

//-- I --//
   Дождь заливал мостовые, и потоки воды переполняли тротуарные водостоки, когда Гарри Глеб поднялся на эскалаторе станции подземки «Нью-Бонд-стрит». У выхода из метро он помедлил, с отвращением вглядываясь в набрякшее тяжелыми тучами ночное небо.
   «Вот оно, мое адское везенье! – в сердцах подумал он. – Будь оно все проклято: такси тут и не пахнет! Придется топать пешком. Старая стерва лопнет от злости, если опоздаю. – Он отдернул манжету взглянуть на золотые наручные часы. – Если эта железяка не врет, я уже опоздал».
   Он помялся в нерешительности еще несколько минут, затем поднял воротник пальто и, пригнув голову под хлеставшим дождем, торопливо зашагал по мокрому, блестящему тротуару, продолжая чертыхаться сквозь зубы.
   – Что ж за день такой поганый! – С полей его шляпы стекала вода, из-под ног летели брызги. – Дело с сигаретами развалилось, чертова кляча пришла четвертой, и мои сорок фунтов коту под хвост, а теперь еще этот сволочной дождь.
   Верный привычке, Гарри старался держаться в тени, избегая кругов света от уличных фонарей. Прошагав половину Нью-Бонд-стрит, он заметил впереди слабый отблеск стальных пуговиц и автоматически перешел на другую сторону.
   «В Вест-Энде полицейских как собак нерезаных, – подумал он, невольно ссутулив широкие плечи, словно в ожидании, что на них ляжет тяжелая рука полисмена. – Этот парень большой и сильный как бык. Слоняется без дела, глаза мозолит. В шахте от него было бы куда больше пользы».
   Разминувшись с полицейским и прошагав ярдов сто, Гарри снова перешел дорогу и свернул на Мейфэр-стрит. Пройдя еще немного, он глянул через плечо, убедился, что никто его не видит, шагнул в дверь рядом с лавкой букиниста и очутился в тускло освещенном вестибюле.
   Навстречу ему спускалась по каменным ступеням блондинка в кожаном пиджачке, фланелевых слаксах и с зонтиком под мышкой. При виде Гарри она остановилась, и ее напряженное, с ярким макияжем лицо оживилось.
   – О, привет, милый, ко мне торопишься?
   – Размечталась, – бросил Гарри. – Есть куча вещей, на которые я потрачу бабки охотней, чем на тебя. – Заметив, что она с горечью сжала губы, он добавил уже помягче: – Знаешь, Фэн, тебе б сегодня лучше взять выходной. Там льет как из ведра, на улицах ни души, кроме полицейских.
   – А ты? – Женщина призывно улыбнулась.
   Гарри стало жаль ее. Он был на дружеской ноге с большинством проституток Вест-Энда и знал, что времена для Фэнни наступили трудные: она становилась слишком стара, чтобы продолжать игру, а конкуренция была жестокой.
   – Извини, Фэн, я сегодня занят. – Он стряхнул воду со шляпы и спросил: – Кто-нибудь уже поднимался?
   – Бернстайн и вонючка Тео. Этот гаденыш предложил мне полдоллара.
   Гарри спрятал ухмылку.
   – Да не бери в голову. Никто не воспринимает Тео всерьез. У него поганое чувство юмора.
   Глаза женщины сердито сверкнули.
   – Когда-нибудь я им точно займусь. Встречала я в жизни засранцев, но от слов, которые этот крысеныш мне шепчет, просто выворачивает.
   – Меня тоже воротит от его вида, – беспечно проговорил Гарри. – Ну ладно, пока, Фэн.
   – Заглянул бы ко мне, когда закончишь, – вновь предложила она. – Уж я так тебя ублажу, Гарри… Правда, не пожалеешь.
   Гарри едва не передернуло.
   – Может, как-нибудь на днях загляну, только не сегодня. Надо отвезти Дану домой. Ну-ка, подставляй ладошки. – Он протянул пару фунтовых банкнот. – Купи себе подарок.
   – Спасибо, Гарри. – Женщина охотно забрала деньги. – Хороший ты парень.
   – Я в курсе. – Он повернулся и с улыбкой стал подниматься по ступеням.
   «Несчастная баба, – думал он. – Толстеет и стареет. Ублажит она меня… Брр!»
   На верху лестницы он остановился перед дверью с табличкой: «Миссис Френч. Агентство по найму прислуги. Справочное».
   Гарри чуть подождал, потом на цыпочках подошел к перилам и глянул вниз, в вестибюль. Блондинка стояла в дверях и смотрела на льющийся дождь. Наконец она раскрыла зонт и шагнула на улицу. Гарри покачал головой, пожал плечами и негромко постучал в дверь.
   В комнате вспыхнул свет, и на матовое стекло двери пал силуэт девушки. Следом в замке повернулся ключ, и дверь открылась.
   – Привет, это я! – весело поздоровался Гарри. – Как всегда, последний?
   – Входи, Гарри. Тебя ждут.
   – Ничего, подождут. – Он притянул к себе девушку и поцеловал. Ее губы были теплыми и податливыми. – Выглядишь замечательно. Как это тебе удается после такой ночки?
   – Ни слова о прошлой ночи, – улыбнулась она. – Голова утром просто раскалывалась.
   «Холодна и прекрасна, как алмаз, – подумал он. – И так же бесценна».
   – Иди, Гарри, они ждут. Ты же знаешь маму. – Дана нежно коснулась его лица тонкими пальцами.
   Он обнял ее за талию.
   – Чего ей нужно? Я не видел ее несколько недель, и будь я проклят, если скажу, что хочу видеть сейчас. Всякий раз, когда мы с ней встречаемся, происходит какая-нибудь гадость.
   – Ой, не говори глупостей. Все, идем, и… перестань, убери руки, пожалуйста!
   Гарри усмехнулся, проходя через маленький кабинет во внутреннюю комнату, освещенную только настольной лампой: ее свет бросал яркое пятно на белый бювар, лежащий на большом письменном столе, а углы комнаты тонули в тенях; было сильно накурено.
   Миссис Френч сидела за столом. Сидни Бернстайн и Тео расположились напротив. Когда Гарри вошел, все посмотрели на него.
   – Ты опоздал на десять минут, – резко заметила миссис Френч, тучная женщина с землистым цветом лица и живыми проницательными глазами. Черные агатовые серьги в ее ушах посверкивали в лучах лампы.
   – Я ж не нарочно, – беззаботно ответил Гарри. – Слушайте, там льет как из ведра. Такси не поймать. Еле добрел. – Он стащил с себя пальто и бросил на стул. – Привет, Сид, приятель, как дела? Чтоб я сдох! А кто это там грызет ногти в темноте – никак наш молодой Прыщавый? Как поживают твои угри и чирьи, Тео, красавчик?
   – Да пошел ты! – прорычал из темноты Тео.
   Гарри добродушно рассмеялся.
   – Какой прелестный мальчуган! – Он оперся широкими ладонями на столешницу и с сияющим лицом обратился к миссис Френч: – Ну, вот он я. Лучше поздно, чем никогда. Какие планы?
   – Мама, давайте займемся делом, – нетерпеливо проговорила Дана. – Я спать хочу.
   – Присаживайся, Гарри. – Миссис Френч указала на стул рядом с собой. – Пришло время нам снова поработать вместе.
   Гарри сел.
   – Неужели? Ну не знаю… – Он достал пачку «Плэйерс», закурил сигарету и перебросил пачку Бернстайну. – Легавые что-то активизировались, мама. Вон как они повязали Перри прошлой ночью. Этот балбес несчастный не успел выйти из дома, как его загребли. Нынче они все на стреме. Это из-за того мазилы, что подстрелил Роусона. Начни палить в копов – и получишь кучу проблем… В общем, не думаю, что сейчас подходящее время что-то затевать.
   Миссис Френч нетерпеливо махнула рукой:
   – Перри болван. Шастает везде и рыщет, где окошко открыто. А у нас дело верное, Гарри. Все продумано заранее. Риска ноль.
   Гарри проворно сцапал пачку сигарет, когда грязная рука Тео потянулась к ней.
   – Не тебе! – окрысился он. – Курево себе покупай сам.
   Тео выругался сквозь зубы.
   – Заткнись! – рявкнула Френч. – Я говорю.
   – Извини, ма, продолжай, – произнес Гарри с виноватой улыбкой. – Что ты там задумала?
   – Как тебе идея наведаться к Уэсли за мехами?
   Гарри остолбенел от удивления.
   – Погоди-ка! Хочешь подписать меня на пять лет на нарах? Я, знаешь ли, не салага.
   – Вот и я о том же, – решительно встрял Бернстайн, маленький человечек с лицом коричневым и морщинистым, как у обезьяны. Тонкие черные волоски густо покрывали тыльную сторону его ладоней, а на запястьях и из-под воротника рубахи торчали жесткими пучками. – Будь благоразумна. Незачем биться головой о кирпичную стену. Меха Уэсли! Это безумие!
   – Но ты же не откажешься, если мы их тебе скинем? – Взгляд миссис Френч сделался жестким.
   Бернстайн кивнул:
   – Да, но заполучить их у тебя ни шанса. Не глупи.
   – Ты это серьезно? – спросил Гарри. – А ты знаешь, с чем нам придется столкнуться?
   – Знаю. – Миссис Френч стряхнула пепел с сигареты на пол. Плотно сжатый рот вытянулся в твердую линию. – Придется нелегко. И тем не менее реально.
   – А я говорю «нет»! – Бернстайн стукнул по столу волосатым кулачком. – Четверо уже пытались. Вспомни-ка, что с ними стало. Слишком опасно.
   – Он дело говорит, – сказал Гарри, скривившись. – Правда, если б удалось это провернуть, было бы здорово. А так… я даже не представляю, какие у нас шансы, ма.
   – Не пори чушь, – зло проговорила она. – Ты ничего не знаешь о деле, только то, что слышал. Да, четыре неудачника пытались добраться до мехов. И ни один из них не озаботился выяснить, как открывается сейф. Ни один не попытался пошевелить мозгами, потому что шевелить было нечем.
   – Ошибаешься. – Бернстайн подвинулся чуть вперед вместе со стулом. – Фрэнк вон потрудился будь здоров. Четыре месяца изучал место, но его взяли еще до того, как он успел вскрыть сейф. Что на это скажете?
   – Что можно учиться на чужих ошибках. Очевидно, существует устройство, которое подает сигнал тревоги, когда до сейфа дотрагиваются. Вот это мы и должны выяснить в первую очередь.
   – И как, по-твоему, мы это сделаем? – спросил Гарри.
   – Миссис Уэсли требуется прислуга. Она обращалась в другие агентства, а нынче пришла ко мне. Я долго ждала такой удачи.
   – И что, зашлем подсадную утку? – Гарри как будто заинтересовался. – А это идея, ма. И может, даже сработает.
   – Сработает. Если удастся внедрить к ним девчонку, которая будет глядеть в оба и узнает, в чем хитрость сейфа. И если узнает, возьмешься за работу?
   – Можно… – Гарри поскреб затылок. Он подумал о Перри. Буквально вчера вечером они вместе играли в снукер. А сегодня Перри уже за решеткой. Такое крупное дело, как меха Уэсли, потянет лет на пять. От этой мысли его передернуло. – Задачка, похоже, не из простых, ма. Хотелось бы для начала побольше разузнать обо всем. Тео в деле?
   Тео прекратил грызть ногти и подал голос:
   – А то! Я ж не такое трепло, как ты.
   – В один прекрасный день я раздавлю одним махом все твои прыщи вместе с физиономией, макака, – беззлобно посулил Гарри.
   – Нужна девчонка, без нее ничего не получится, – сказала миссис Френч. – Есть у тебя кто на примете, Гарри?
   – Девушек я знаю много. – Гарри покосился на Дану. – Зависит от того, что за девушка нужна тебе.
   – Смышленая, молодая, приятной внешности, которая хочет заработать по-быстрому, – не задумываясь, протараторила миссис Френч. – О рекомендациях я позабочусь.
   Гарри качнулся назад и уставился в потолок.
   – Пожалуй, есть такая… – чуть погодя сказал он. – Смышленая крошка. Зовут Джули Холланд. Работает у Сэма Хьюарта в «Бридж-кафе». Сид видел ее. Как думаешь, Сид, справится?
   Бернстайн пожал плечами. Его морщинистое лицо помрачнело.
   – Кто ж ее знает. Эта, пожалуй, может. Только ей придется обуздать свой норов. Характером она маленькая злобная сучка.
   Гарри рассмеялся:
   – Ма, Сид настроен предвзято. Он ущипнул эту девицу за попку, а она врезала ему по харе. Умора! Я чуть пуп не надорвал. Не слушай ты его. Думаю, она справится. Девица видная и далеко не дура. Хьюарт о ней высокого мнения, а ты знаешь, каким ему приходится быть осторожным.
   – В полиции о ней знают? – спросила миссис Френч.
   – Ни сном ни духом. Неприятностей она избегает, но мне известно, что она бредит большими деньгами. Она мне рассказала кое-что о себе. Девица амбициозна, и ее достало гнуть спину, чтобы едва скопить несколько фунтов в неделю. Думаю, она достаточно отчаянная, чтобы рискнуть за хорошие деньги.
   – Всего мы ей рассказать не можем. Слишком рискованно. А когда сделаем дело, мы должны быть уверены, что она не проболтается. Копы наверняка заподозрят кого-то из персонала и станут на нее давить. Мы должны знать наверняка, что она не заговорит, если дело вдруг примет худой оборот.
   Тео подался вперед, и свет упал на его лицо.
   – Да пусть приводит свою девицу. Я прослежу, чтобы она не заговорила, – сказал он.
   Тео был крепким коротышкой с длинными темными волосами, тонкими сальными прядями, закрывавшими уши и падавшими на воротник. Все его круглое, нездорово бледное лицо расцвечивали прыщи и угревая сыпь. Взгляд зеленых, близко поставленных глаз казался жестоким. На нем был светло-голубой залоснившийся саржевый костюм, мешковатый и бесформенный, а шапка, на которую без слез не взглянешь, каким-то чудом держалась на затылке, напоминая дохлого пушного зверька, вытащенного из сточной канавы. Было в лице Тео что-то устрашающе злобное и враждебное, и все взглянули на него с испугом. В комнате внезапно повисло тревожное напряжение.
   – Только без рукоприкладства, – быстро проговорил Бернстайн. – Я не потерплю насилия.
   – Да иди ты, – бросил Тео и снова задвинулся в тень.
   – Я тоже не потерплю, – резко бросил Гарри. – Уж больно ты любишь поколачивать девчонок, Прыщавый. Смотри, как бы я не навалял – по твоему мерзкому рылу.
   – Прекратите! – рявкнула миссис Френч. – Нам нужна девчонка, иначе дело не выгорит. А ты – как, нравишься ей, Гарри?
   Гарри усмехнулся:
   – Ну, я б не сказал, что она меня прямо ненавидит. Странное дело, но девчонки и впрямь западают на меня. Только не спрашивайте почему. – Он поспешно отодвинул ногу, по которой его пнула Дана. – Само собой, за исключением присутствующих, – добавил он, подмигнув. – Но когда эта крошка смотрит на меня, взгляд у нее становится таким… чувственным. Если это что-то значит.
   – Давай поработай с ней, – сказала миссис Френч. – Если правильно за нее возьмешься, болтать она не станет. Тем более если на тебя запала.
   – Ты и твои чертовы бабы, – сердито проговорила Дана. – Ты когда-нибудь повзрослеешь?
   – А мне в кайф таким, какой я есть. – Гарри погладил ее по руке. – Они ж ничего не значат для меня. И ты это знаешь.
   – Может, вы двое уже свалите куда-нибудь и там покурлычете? А то я сейчас блевану, – глумливо прогундосил Тео.
   – Я сейчас зашибу эту жирную мразь! – рассвирепел Гарри.
   – В общем, займись девушкой, Гарри, – сказала миссис Френч, сердито глянув на Тео. – Без нее нам никак. Она нужна мне примерно через неделю. Управишься?
   – Э, погодите-ка. Я не говорил, что берусь за дело. Что я с этого буду иметь? И это должно быть убедительно, иначе я не согласен.
   Миссис Френч ждала таких слов. Она взяла карандаш и придвинула к себе блокнот.
   – Меха застрахованы на тридцать тысяч. Допустим, мы выручим за них… семнадцать? – Она вопросительно взглянула на Бернстайна.
   – Нечего на меня смотреть, – резко бросил Бернстайн. – Я не скажу, сколько они стоят, пока не увижу их. В любом случае семнадцать слишком много. Скорее десять, если они так хороши, как ты говоришь. Но сперва я должен увидеть товар, а уже потом разговаривать о цене.
   – А еще там есть драгоценности, – продолжила миссис Френч, пропустив мимо ушей слова Бернстайна. Она принялась что-то быстро царапать в блокноте, в то время как остальные не сводили с нее глаз. – Гарри, твоя доля выйдет не менее восьми тысяч. Может, и больше.
   – Вот это разговор! – воскликнул Гарри, глаза его загорелись. – За восемь-то тысяч…
   – Да вы с ума сошли! – вскричал Бернстайн, его руки взметнулись над столом, как две испуганные летучие мыши. – Как можно давать такие обещания! Вы же хотите, чтобы я забрал товар? Тогда цену назначу я. Вы не можете говорить, что товар будет стоить столько-то или столько-то. Сначала я должен его увидеть.
   – Сид, если ты не в состоянии сейчас назвать сумму, это сделает кто-нибудь другой, – беззлобно проговорила миссис Френч. – Ты не единственный скупщик краденого, кто хотел бы заполучить меха Уэсли.
   Тео слегка ткнул локтем Бернстайна.
   – Напялишь их поверх своей жилетки и прикинешь, как оно сидит, – сказал он и заржал.
   Дождь плескал в окна и пузырящимися речушками бежал по водостокам. Одинокий полисмен, закутавшись в плащ с накидкой, шагал по Мейфэр-стрит, не подозревая о том, что в нескольких ярдах от него готовится ограбление. Его не интересовали кражи. Мысли его сейчас занимала рассада капусты, которую он высадил сегодня днем. «Как же кстати, – думал он, – этот дождь».
//-- II --//
   Если доведется вам искать кафе, рестораны и клубы, каким-то образом маскирующиеся в джунглях из кирпича, камня и грязных окон вдоль Кинг-стрит, Фулэм-Пэлэс-роуд и Хаммерсмит-Бридж-роуд, вы найдете массу разнообразнейших заведений. И вас, вероятно, удивит, как они, такие с виду захудалые, остаются на плаву и что кому-то из многолюдных толп покупателей и праздношатающихся с Хаммерсмит-Бродвея придет в голову отправиться в такие места перекусить. Но лишь по ночам и в предрассветные часы именно эти самобытные кафе и ресторанчики просыпаются к жизни. Случись вам оказаться в этом районе после одиннадцати вечера, вы найдете эти заведения заполненными довольно зловещего вида скоплением мужчин и женщин: беседуя вполголоса над чашкой чая или кофе, они поднимают подозрительные взгляды всякий раз, когда открывалась дверь, и расслабляются, когда узнают вновь прибывшего.
   Именно в такие места дезертиры военной службы, устав торчать в своих крысиных норах, заскакивают хлебнуть кофейку и оглядеться, прежде чем направиться в Вест-Энд. Именно здесь собираются мелкие шайки, чтобы обсудить последние детали будущего рейда; именно здесь ошиваются самые порочные из всего лондонского отребья – размалеванные девицы в сандалиях и ярких свитерах – перед выходом на ночную охоту.
   Первым среди этих кафешек и ресторанов считалось «Бридж-кафе», которым владел Сэм Хьюарт – суровый безжалостный крепыш неопределенных лет. Кафе он приобрел по дешевке в самый пик бомбежек Лондона. Хьюарт верил, что в будущем в этом районе непременно возникнет необходимость в подобном заведении, где станут встречаться ушлые парни, обмениваться посланиями, зная, что те наверняка будут доставлены, получать информацию о том, кто в городе, а кто нет и кто дает лучшую на тот момент цену за шелковые чулки, сигареты и даже норковые шубы.
   Шесть месяцев назад в кабинет Хьюарта вошла девушка и назвалась Джулией Холланд. Она сообщила, что работает неподалеку в двухпенсовой библиотеке и что слышала, будто в штате «Бридж-кафе» появилась вакансия.
   – Я могу быть полезной вам, – тихо проговорила она. – В работе я непривередлива.
   На Хьюарта она произвела впечатление. Ему понравилось, как темные распущенные волосы девушки натуральными локонами обрамляли ее довольно бледное личико. Понравились ее настороженные серые глаза, и особенно фигура, которая, как подсказало ему развращенное воображение, роскошно смотрелась бы без одежды. А еще удивило то обстоятельство, что он не заприметил эту Джули раньше. Она сказала, что работала в библиотеке, значит он должен был видеть ее. Сэм даже расстроился: должно быть, постарел. Пять лет назад такую кралю он бы не пропустил. Тогда на работе он едва ли не целыми днями думал о девушках. Они присутствовали в его мыслях осознанно и подсознательно – так, как порой смерть присутствует в мыслях пугливых тихонь. Но в последнее время его мысли уже не были так привычно заняты ими, и когда он сознавал это, расстраивался и беспокоился. «Годы, – с горечью сказал он себе, – старею…»
   Стоявшая перед ним девушка разбудила в нем почти угасшее вожделение. Облегающий свитер подчеркивал ее полную грудь, и юбка была узкой и короткой. От жадного взгляда Хьюарта едва ли укрылась хоть одна линия ее тела. Яркая помада делала очертания ее рта идеальными, а губы казались такими нежными и манящими, что у Сэма перехватило дыхание.
   Хьюарт был бы сильно удивлен и раздосадован, узнай он, что девушка так оделась намеренно, дабы раздразнить его стареющую похоть. Ее приятель, молодой спекулянт, шепнул ей, что Хьюарт ищет толковую девицу, которая умеет держать язык за зубами. С Хьюартом, сказал он, будет все путем, если ей не жалко, чтобы ее иногда лапали.
   – Он стареет, – сообщил спекулянт с цинизмом, не оставившим Джули равнодушной. – Знаешь ведь, какие они, старики. Можешь крутить им, как захочешь.
   Что же до кафе… Ей не было нужды объяснять, что собой представляли кафе и рестораны в этом районе. «Бридж-кафе» не являлось исключением, но Хьюарт платил хорошие деньги. В этом-то и дело. Деньги просто замечательные. «Он будет платить тебе шесть фунтов, а может, и больше, если дашь ему иногда щипнуть себя за ножку, а то раскрутишь старика и на все семь».
   Семь фунтов в неделю! В те времена подобная сумма казалась Джули пределом ее честолюбивых устремлений. Она решила во что бы то ни стало заполучить эту работу. Что же до возможных приставаний Хьюарта – такие штучки ей не в новинку. Семь фунтов в неделю! Это ж целое состояние.
   Джули было двадцать два года. Двадцать из них прошли в крайней нищете, когда приходилось выкручиваться, экономя на всем и довольствуясь буквально крохами. Ее родители были ужасающе бедны, дом – убогим и грязным, а она – вечно голодной. И всегда, сколько она себя помнила, ее не оставляло отчаянное чувство, будто она в ловушке, а жизнь бежит мимо, ускользая от нее и лишая всех чудесных вещей, которые она могла бы иметь, будь у нее деньги. Именно голод сформировал ее характер. Голод изощрил ее ум, сделав Джули хитрой и коварной. Голод и зависть, потому что зависть изводила и терзала ее, делая необщительным и замкнутым ребенком, а впоследствии – изворотливой, черствой и расчетливой молодой женщиной.
   Едва Джули подросла настолько, чтобы уметь отличать имущих от неимущих, зависть всецело завладела ею. Она завидовала людям, имеющим опрятные дома, хорошую одежду и машины; завидовала слепому нищему на углу ее улицы, когда ему подавали милостыню. Завидовала детям в школе, если те были одеты лучше ее. Она постоянно клянчила у родителей еду, изводила просьбами карманных денег, одежды поприличнее – пока отец, взбешенный своей неспособностью дать девочке то, что она просит, не выпорол ее, чтобы заткнуть ей рот. Однако порка не излечила Джули от зависти. Решимость обладать хорошими вещами оставалась непреклонной, а поскольку родители не могли ее обеспечить, она стала действовать сама. Сначала приворовывала по мелочам: шоколадку у одноклассницы; булочку с прилавка в кондитерской; ленту для волос у сестры; деревянный волчок у мальчишки-соседа. И действовала настолько хитро, что никто не заподозрил ее. Но чем больше она брала, тем больше хотелось еще, и однажды, желая отпраздновать свое двенадцатилетие, она обчистила ювелирный прилавок в «Вулворте». Однако на этот раз Джули имела дело не с детьми и попалась.
   Мировой судья проявил снисхождение. Он понимал детей и, когда прочитал отчет о жизни Джули в семье, вызвал девочку к себе. Джули была слишком напугана, чтобы запомнить все, что он тогда сказал ей, но в памяти осталась притча про обезьяну и бутылку, которую судья избрал краеугольным камнем своей проповеди.
   – Ты когда-нибудь слышала, как в Бразилии ловят диких обезьян? – удивил ее вопросом мировой судья. – Позволь рассказать тебе. В бутыль кладут орех и подвешивают ее на дерево. Обезьяна засовывает лапу в бутыль, хватает орех, но вытащить не может, так как горлышко слишком узко – лапа с добычей не проходит. Думаешь, обезьяна могла бы разжать лапу, выпустить орех и удрать, не так ли? Однако они никогда так не делают. Обезьяны настолько жадны, что не в силах расстаться с орехом и каждый раз попадаются. Запомни эту историю, Джули. Жадность очень опасна. Если дашь ей волю, рано или поздно она погубит тебя.
   Джули отправили домой, и больше она не воровала.
   Однако, по мере того как девочка взрослела, зависть к богатым лишь крепла в ней, и разум ее был одержим жаждой денег. Когда во время воздушного налета погибли ее родители и она осталась одна в убогой однокомнатной квартирке, внезапная свобода от надзора открыла Джули неожиданные возможности заполучить то, о чем она давно мечтала. Теперь, когда стало можно гулять хоть ночь напролет и не возвращаться домой, она поняла: что-то в ней есть такое, что привлекает мужчин. Первое время она лишь смутно догадывалась об этой своей способности и поначалу возмущалась, когда мужчины при малейшей возможности пытались прикоснуться к ней. Раздражало, например, когда кондуктор в автобусе помогал ей сойти на остановке, когда какой-нибудь пожилой джентльмен брал ее за руку и настаивал на том, чтобы перевести ее через дорогу, или когда в темном кинозале тяжело дышащий сосед проводил рукой по ее ноге, делая вид, будто ищет какой-то упавший на пол предмет. Однако спустя некоторое время, привыкнув к подобным знакам внимания, а теперь и обладая полной свободой, она задумалась, как извлечь выгоду из этой способности.
   Война и прибывающие из Америки военнослужащие дали ей такую возможность, и Джули присоединилась к многочисленной армии девушек Ист-Энда, весело проводящих время с янки.
   Хотя в то время ей было лишь семнадцать, Джули быстро приобрела некую утонченность, выгодно отличавшую ее от других хихикающих цыпочек, что торчали на углах улиц и влюбленными глазами поедали американских рядовых, прогуливающихся по Пикадилли. Она зналась исключительно с офицерами, и ее убогая однокомнатная квартира зачастую пустовала по ночам. Вскоре Джули сделалась обладательницей внешнего лоска, который не пробил бы и паровой молот, полного ярких одежек гардероба, глубоких познаний плотских желаний мужчин и счета на пятьдесят фунтов в банке «Пост Оффис Сэйвингс». Некоторое время ей жилось хорошо. Но война закончилась, и американцы вернулись домой. Потянулись скудные годы, и жизнь превратилась в сплошные ухищрения. Обманным путем ей удалось избежать отправки на фабрику. Обманным путем ей удалось раздобыть талоны на одежду, исхитряться добывать еду и деньги. По случаю она получила работу в двухпенсовой библиотеке, хоть и платили там всего два фунта десять шиллингов в неделю.
   Крутиться приходилось постоянно, и Джули начала сознавать, что тем, кто сейчас не рискует, приходится ох как туго. Получалось, либо ты честен и живешь в нужде, либо нечестен – и живешь в свое удовольствие. Золотой середины не существовало. Она знала, что у «Бридж-кафе» дурная репутация, что там собираются ворье и всякая шпана, но деньги предлагали хорошие, а это главное. Она устала выживать на пятьдесят шиллингов в неделю.
   – Будешь работать у Хьюарта, познакомишься с крутыми парнями, – сказал ей молодой спекулянт. – А если с толком разыграешь свои карты – не будешь ни в чем нуждаться. Девчонка с такой зачетной внешностью должна ловить от жизни кайф. А в твоей библиотеке много кайфа?
   Семь фунтов в неделю! Это решало все. Пусть кафе сомнительное – ей-то что? Она в состоянии сама о себе позаботиться. Если Хьюарт возьмет ее, она готова на него работать.
   Хьюарт же, едва увидев Джули, сразу понял, что девчонка ему подходит.
   – Могу предложить тебе два вида работы, – сказал он ей. – Одна из них дневная, за три фунта в неделю. Ничего особенного. Кое-где прибраться, приготовить сэндвичи для ночных клиентов. Работа не переломишься… Но все же работа.
   – А другая? – спросила Джули, чувствуя, что возьмется именно за вторую.
   – А-а, другая… – Хьюарт подмигнул. – Другая работенка что надо. Для честолюбивой девушки, которая умеет держать язык за зубами. Тебе, может, и подойдет.
   – И сколько платят?
   – Семь фунтов в неделю. Сидеть за кассой и принимать сообщения. Работа ночная – с семи вечера до двух ночи. Главное – держать рот на замке, а когда я говорю на замке – значит на замке, это ясно?
   – Я не болтаю, – уверенно сказала она.
   – И не стоит начинать, во всяком случае не в этом районе. Помню девушку, чуть постарше тебя и такую же хорошенькую, которая, как-то раз услышав то, что ее не касалось, принялась трепаться. Ты же знаешь, как это бывает: девушек хлебом не корми, дай языком почесать, это их вторая натура… Ее нашли в глухом переулке. Внешность попортили изрядно. Так что болтать не стоит.
   – Не напугаете, – резко ответила Джули. – Я не вчера родилась.
   – Ну да, ну да… – усмехнулся он. – А ты смышленая. Я как увидел тебя, сразу понял: справишься. Так, теперь слушай. Здесь мы оказываем услуги нашим клиентам, понятно? И важная часть этих услуг – передача сообщений. Вот тут-то твоя смекалка и пригодится. Ни в коем случае ничего не записывать. Передавать сообщения быстро. Их может быть до двадцати за ночь. Например, тебе позвонят «насчет Джека Смита». Ты должна знать, кто это и здесь он или нет. Если его нет на месте, ты так и ответишь и примешь сообщение для него. Твоя задача будет состоять в том, чтобы Джек получил его сразу же, как придет, и никто не должен знать о том, что ты ему передала. Короче, нужно все время крутиться и быть начеку. Ничего, справишься. Вижу, ты девица не промах. – Заметив, что она колеблется, Хьюарт продолжил: – И больше ты ничего знать не должна, ясно? А из-за того, чего не знаешь, в историю не вляпаешься, верно? Зато будешь иметь шанс перехватить немного легких деньжат. Кое-кто из парней будет отстегивать тебе фунт, а то и пару за передачу сообщения. Сам видел: иногда дают. Да, вот еще что: ты нравишься мне. Возьмешься за работу – с меня восемь фунтов в неделю. И это справедливо, не так ли? Парни будут от тебя без ума. Ты девушка толковая, да еще и хорошенькая. Я в людях разбираюсь. Подумай: восемь замечательных фунтов каждую пятницу. Подумай о шелковых чулочках, которые сможешь купить на них.
   Но Джули не любила пороть горячку и хотела узнать побольше о работе, прежде чем браться за нее. Так она Хьюарту и сказала.
   – А вот тут ты ошибаешься, – ответил ей Хьюарт. – Ничего тебе знать не надо. Как и мне. Я просто держу это место, поняла? Сюда приходят парни и девушки. Передают сообщения, иногда пакет-другой, а я предлагаю им еду и оказываю небольшие услуги, но вопросов не задаю. Иногда сюда заглядывают и полицейские. Задают всякие вопросы. Ну а поскольку я ничего не знаю, я же не стану им лгать, верно? И с тобой могут захотеть потолковать, но если ты ничего не знаешь, что ты можешь им рассказать? Вот что я называю быть толковой.
   – Сюда приходит полиция? – опешила Джули. – Не думаю, что мне это понравится.
   Хьюарт нетерпеливо махнул рукой:
   – Ты не хуже меня знаешь, что полиция всюду сует свой нос. Работа у них такая. И не важно, где работаешь ты, они все равно припрутся рано или поздно. Кому какое дело? Темными делишками мы не занимаемся – всего лишь оказываем услуги. И не наша забота, если клиенты кафе отчебучивают какие-нибудь фокусы, верно? Кроме того, за что, по-твоему, я предлагаю восемь монет? По сути, работа стоит пятьдесят шиллингов. За полтинник-то я мог бы нанять десятки девчонок, сотни. Но я плачу восемь фунтов одной, потому что легавые могут задавать вопросы. Не утверждаю, что они непременно станут их задавать, но говорю «могут» и знаю, что девушки не любят впутываться в дела с полицией. Да никто не любит… Потому я и плачу побольше.
   Такое объяснение показалось ей разумным, да и деньги Хьюарт предлагал замечательные. Если она упустит этот шанс, другого может и не представиться.
   – Хорошо, – сказала Джули. – Я согласна.
   С удивлением она узнала, какой легкой оказалась новая работа. Кафе ожило лишь после одиннадцати вечера. Потянулись постоянные посетители, и вскоре помещение наполнилось сигаретным дымом и приглушенным гулом голосов. «Я словно в первом ряду партера», – подумала Джули. Сидя в застекленной кабинке кассы, она чувствовала себя не участником происходящего, а скорее невидимым зрителем, наблюдающим через потайное окно за развитием странной, захватывающей пьесы. Хьюарт с зажатой в зубах сигарой и крупным бриллиантом, сверкающим на мизинце, в эту первую ночь оставался рядом с ней и вполголоса рассказывал о посетителях кафе.
   – Вон тот тип в бежевом костюме – Сид Бернстайн, запомни, – монотонно бубнил Хьюарт. – У него большой магазин мехов на Гидеон-роуд, ты его, наверное, видела. Если вдруг захочешь недорогую шубку, тебе к нему: скажешь, что от меня, он все устроит. Парень, с которым он говорит, – Герцог. Прозвище получил за свои изысканные манеры. Понаблюдай за ним, никогда не увидишь его хлебающим чай из блюдца. Не стоит интересоваться тем, чем он зарабатывает себе на жизнь. «Меньше знаешь…» А вон тот, в сером костюме, – Пагси. Важная птица на собачьих бегах. Уж он-то знает, как взбадривать собачек допингом… – Хьюарт осекся, прочистил горло. – Ладно, не бери в голову. Просто запомни, что он Пагси, остальное забудь. Малый, что сейчас прикуривает сигарету, – Голдсэк [1 - От англ. goldsack – мешок золота. (Здесь и далее примеч. перев.)]. Вот тебе пример, что значит смышленый. Когда года два назад я впервые увидел его, парень не стоил и тридцати шиллингов. А нынче он может выписать чек на десять кусков и не поморщиться. Он один из самых крупных игроков на тотализаторе.
   Джули запомнила Бернстайна, Пагси и остальных. А еще внимательно слушала не только Хьюарта. Так, ей удалось перехватить несколько отдельных слов из разговора Пагси и Герцога, когда те проходили мимо нее.
   – Не стану я ничего разбивать, – говорил Пагси. – Либо двадцать пять тысяч, либо ничего. Да нормально ты справишься, что тебя беспокоит?
   – То, что для меня это слишком крупная партия, – с сомнением отвечал Герцог. – Говоришь, большая часть из них «Плэйерс»?
   – Все верно. – Пагси поднял глаза, перехватил взгляд Джули и подмигнул ей.
   «Двадцать пять тысяч „Плэйерс“, – подумала Джулия. – Сколько же они выручат за эту сделку?»
   На следующий день из утренней газеты она узнала, что со склада в Хаундсдиче было украдено двадцать пять тысяч сигарет. Сложить два и два труда не составило.
   Жизнь в кафе представлялась Джули полной разнообразия и азарта. Да и телефон не давал скучать. Сообщения, которые она получала, казались ей начисто лишенными смысла.
   – Передайте Пагси, что борзая сегодня хороша. Поняли? Борзая сегодня хороша.
   – Попросите мистера Голдсэка позвонить мне. Бой Блю в двенадцать.
   – Сообщение для мистера Бернстайна. То же время, то же место, К.О.Д.
   И все в таком ключе. Закодированные сообщения озадачивали и заинтриговывали, ведь в них речь шла о деньгах для их адресатов. Пагси, Голдсэк и другие наживались с помощью этих сообщений, потому что были ушлыми и обладали информацией. Она завидовала им и в то же время понимала, что не должна роптать, поскольку к концу своей третьей рабочей недели заработала двенадцать фунтов: восемь от Хьюарта и четыре – чаевыми.
   Однако чем больше Джули получала, тем больше хотелось. Ее расходы возросли. За четыре фунта в неделю она сняла маленькую меблированную квартиру на Фулэм-Пэлэс-роуд. Она прикупила одежды; тратилась на кино и безделушки, которые покупала в больших магазинах. Как же славно не работать днем!.. Славно, но одиноко. У нее совсем не было друзей. Поскольку работала она по ночам, встретиться с кем-нибудь днем не могла: днем все были на службе.
   Джули очень не хватало мужского внимания, и она вздыхала по былым дням, когда могла запросто подцепить себе кавалера, просто прогуливаясь перед одним из офицерских клубов. Сидеть одной в кинозале не такая уж большая радость. Ей нужен был мужчина рядом, который говорил бы ей ласковые слова, покупал подарки и которого она, если б захотела, удостоила бы своим расположением.
   Мужчинам, с которыми она знакомилась в кафе, было не до нее – их занимали только деньги. Ей ничего не стоило заполучить Хьюарта, но уж больно тот стар. Первое время он порядком докучал ей, но она быстро нашла способ справиться с проблемой. Укрывшись за стеклянными стенами своей кассы, она оставляла ему мало шансов лапать себя. Начеку ей приходилось быть, лишь приходя на работу и уходя домой, и она старалась делать это в компании с другими работниками кафе. Дабы совсем не лишиться расположения хозяина, некоторые вольности она ему все же позволяла, и Хьюарт, как и предсказывал спекулянт, довольствовался малым. Она же мечтала о дружке, ровеснике, который разделял бы ее интересы и не лапал постоянно.
   Джули проработала в кафе более трех месяцев, когда там появился Гарри Глеб. Едва увидев его, она тотчас заинтересовалась, поскольку не обратить на такого парня внимания было просто невозможно. Его широкая улыбка невольно заставляла улыбнуться в ответ. Смех был заразителен, а уверенность в себе – безмерна. Он казался лихим и ярким. К тому же элегантно одевался. При взгляде на его ручной росписи галстук у Джули перехватило дыхание. Копна волнистых темных волос, тонкая ниточка черных усов, зеленовато-серые глаза, искрившиеся грубоватым добродушным юмором. Хотя человеком он был жестким, бессовестным, недалеким, дерзким и эгоистичным – он не мог не нравиться. На лице Гарри неизменно играла улыбка, он всегда был готов рассказать анекдот, одолжить фунт-другой, уступить очередь на подбрасывание монетки или напоить вас допьяна. Он знал по именам едва ли не всех официантов самых модных ресторанов Вест-Энда. Он был знаком с большинством проституток Вест-Энда, повес и авантюристов, и всем он нравился. Он был типичным лондонским аферистом, и ему было плевать, знают об этом или нет.
   Джули Гарри казался сошедшим с киноэкрана. Сравнивать его с другими мужчинами – завсегдатаями кафе – все равно что сравнивать Кларка Гейбла с жирным стариком, сидевшим рядом с ней сегодня в подземке. Однако она вела себя крайне осмотрительно и умело скрывала впечатление, которое он на нее произвел. Джули отлично сознавала силу своей привлекательности и была уверена, что рано или поздно он сам сделает первый шаг.
   В это время Гарри вел дела с Сидом Бернстайном. Не любил он «Бридж-кафе», как не любил и Хьюарта, но поскольку сюда ходил Бернстайн, Гарри стал ходить тоже. Он сразу обратил внимание на сидевшую в стеклянной кабинке Джули, и так как любая красотка вызывала в нем легкое волнение, он проявил к ней умеренный интерес. Но как-то раз вечером, когда Джули выбралась из своей кабинки, чтобы передать сообщение Герцогу, и у Гарри появилась возможность увидеть ее фигуру, он не удержался и выдал длинный низкий свист.
   – Ох, ничего себе красотка, – проговорил он Бернстайну, ткнув большим пальцем в сторону Джули. – Где, интересно, Хьюарт нашел такую?
   Бернстайн понятия не имел об этом, и после его ухода Гарри неторопливо подошел к кассе и принялся флиртовать с Джули. Она уже давно и терпеливо дожидалась этого, но виду не подала: держалась с Гарри довольно холодно, посмеивалась над его лестью и пренебрежительно осаживала, когда познакомилась с ним поближе.
   Гарри притягивал к себе женщин, как магнит булавки. Поведение Джули его удивляло. Женщин он всегда воспринимал как сентиментальных и слезливых созданий, с которыми можно поразвлечься, если больше заняться нечем. Но эта девушка ни на кого не похожа, он готов был поклясться. Держалась она довольно приветливо, но в глазах ее Гарри видел злую насмешку, и это нервировало, раздражало его и ясно свидетельствовало: она знает, что у него на уме, и потому, казалось, всерьез его не воспринимает. Он старался быть с ней предельно милым, внимательным и угодливым, да только ни к чему это не приводило. Такое отношение интриговало Гарри – именно этого Джули и добивалась. И теперь он постоянно заглядывал в кафе, чтобы перекинуться с ней словечком, подарить пару шелковых чулок или коробку конфет, всякий раз пытаясь преодолеть барьер язвительной насмешливости, который она воздвигла, чтобы держать его на безопасном расстоянии. Время от времени он просил ее сходить с ним куда-нибудь, но Джули отказывалась. Рисковать остаться впоследствии брошенкой она не собиралась. Опытом отношений с мужчинами она обладала большим и знала: чем дольше морочить ему голову, тем более пылким он станет, когда она уступит.
   Когда миссис Френч спросила Гарри, есть ли у него на примете девушка, которая могла бы им помочь, он сразу же подумал о Джули. Она хотела денег, была сообразительной и достаточно дерзкой, чтобы рискнуть. Однако его немного беспокоило ее упорное нежелание проявить к нему расположение. Так или иначе, ему придется пойти на радикальные меры, чтобы сломить ее сопротивление, и лучшим выходом, решил он, будет, если она потеряет работу в кафе до того, как он сделает ей предложение. Пока есть работа и кое-какой регулярный доход, Джули остается независимой, а если у нее будут сомнения, она может отказать ему. Гарри панически боялся независимых женщин. И сейчас, полагал он, именно независимость Джули разделяла их.
   Значит, первое, что необходимо сделать, – добиться ее увольнения. Но как? Он едва не сломал голову, но так ничего и не придумал. Положение Джули у Хьюарта было прочным, и казалось, ничто не может вынудить ее когда-нибудь уйти из кафе.
   – Нет, ну должен же быть какой-то выход, – утешал себя Гарри.
   И выход нашелся. Однако все произошло не совсем так, как ожидал он.
//-- III --//
   Два вечера спустя после встречи Гарри с миссис Френч в кабинке Джули зазвонил телефон, и заполошный женский голос спросил:
   – Будьте добры, мистер Гарри Глеб здесь?
   Джули почувствовала, как по телу побежали мурашки. Гарри не заходил уже три дня. Она начала подумывать, не слишком ли была с ним строга, толкнув этим в объятия другой.
   – Боюсь, его нет, – ответила она, гадая, что за женщина ему звонит.
   – Вы уверены? Это очень срочно. Он сказал, что будет здесь. Вы не могли бы проверить еще раз?
   Истерические нотки в ее голосе испугали Джули. Из своего кабинета вышел Хьюарт, увидел, как Джули, привстав, оглядывает кафе, пытаясь пробиться взглядом через плотную завесу табачного дыма, и подошел к ней.
   – В чем дело?
   – Мистера Глеба спрашивает женщина. Похоже, очень взволнована.
   – Все женщины мистера Глеба очень взволнованы. – Хьюарт кисло улыбнулся. – Это их естественное состояние. Курицы безмозглые. Нет его.
   – К сожалению, сегодня мы его не видели, – проговорила Джули в трубку.
   Последовала пауза, в трубке слышались только гудение и потрескивание, затем женщина сказала:
   – Он придет. Не могли бы вы попросить его сразу же позвонить? Запишите, пожалуйста, мой номер.
   Джули записала номер, пообещала передать сразу же, как только мистер Глеб появится, и повесила трубку.
   Хьюарт нахмурился и проворчал:
   – Хотел бы я, чтоб этот парень держался отсюда подальше. Проку от него никакого.
   Несколько минут спустя в кафе неожиданно вошел Гарри. Джули поманила его рукой.
   – Привет, – сказал он, завернув к ней. – Только не говори, что ты в кои-то веки рада меня видеть.
   – Несколько минут назад тебе звонили. Какая-то женщина просила тебя перезвонить ей. Сказала, срочно. Риверсайд, пять-восемь-восемь – сорок пять.
   Улыбка его тотчас угасла, взгляд стал напряженным.
   – Я позвоню от тебя, хорошо?
   Таким он ей нравился: сейчас Гарри уже не напоминал беспечного мотылька и даже показался ей суровым и опасным. Наблюдая, как он крутит телефонный диск, она заметила, что рука его нетверда.
   – Дана? – Никто в помещении, кроме Джули, не мог слышать его. – Это Гарри. Что стряслось? – Он слушал, и Джули видела, как белели его пальцы, все крепче сжимавшие трубку. – Давно? Ясно. Продолжай в том же духе. Ладно. Да не психуй ты, все будет хорошо. Да… да. Все, пока. – Он дал отбой.
   – Кто-то что-то о тебе пронюхал? – спросила Джули, пристально глядя на него.
   – Ну да. – Несколько мгновений он вглядывался в ее лицо. – Выручишь? – Он быстро глянул через плечо и бросил ей на колени небольшой пакетик, завернутый в белую папиросную бумагу. – Придержи у себя до завтра, хорошо? Никому не показывай. Если кто спросит, передавал ли я тебе что-либо, – ни слова. Сделаешь?
   – Попроси кто другой – ни за что, а для тебя сделаю, – ответила Джули и улыбнулась.
   – Умничка. А как насчет того, чтоб завтра встретиться со мной? С меня ланч.
   – Завтра не получится, я очень занята, – что, конечно, было неправдой. – Может, послезавтра. Завтра вечером будешь здесь?
   – А как же! Прибереги эту вещицу для меня. Ладно, пока. – И Гарри быстрым шагом направился к выходу. Открыв дверь, он вдруг резко остановился и шагнул назад.
   Вошли двое мужчин – оба крупные, в плащах и мягких шляпах с опущенными полями. У Джули внутри все оборвалось: она узнала их. Полиция! Вот почему Гарри так спешил избавиться от свертка.
   Гарри заговорил с полицейскими. Он непринужденно улыбался. Остальные посетители кафе – мужчины и женщины – наблюдали молча и недвижимо, будто стараясь ничем не привлекать к себе внимание. Инспектор уголовной полиции Доусон, которого Джули знала в лицо, резко дернул головой в сторону кабинета Хьюарта. Гарри пожал плечами и двинулся назад по проходу между столиками. Прошагав мимо Джули, он на нее не взглянул.
   Едва полицейские скрылись в кабинете, все посетители рванулись к выходу. Через несколько секунд кафе опустело. В испуге Джули схватила свою сумочку и хотела было сунуть в нее пакетик Гарри, но в последний момент передумала. Сумку они проверят в первую очередь, решила она. Быстро оглядев пустое кафе, она подняла юбку и сунула пакетик за верх пояса.
   В кабинете Хьюарта полицейские пробыли недолго и появились оттуда вместе с Гарри, за ними следовал Хьюарт, бледный от бешенства. Полицейский помоложе шагал по проходу вместе с Гарри – так вдвоем они и вышли из кафе. Хьюарт и Доусон ненадолго остановились, поговорили о чем-то, затем направились к Джули. Доусон приподнял шляпу. Он был приверженцем старых добрых традиций и верил, что вежливость всегда окупает себя.
   – Добрый вечер, мисс. Вы знаете того молодого парня, Глеба?
   Она вызывающе взглянула на Доусона:
   – Не знаю. А если б и знала, то не пойму, вам-то что за дело?
   – Разве не он только что говорил с вами?
   – Он всего лишь покупал сигареты.
   Доусон сверлил ее взглядом, пока она не отвела глаз.
   – Разве? Когда я его обыскивал, сигарет при нем не было. Как вы объясните это?
   Джули изменилась в лице. Это был прокол, и серьезный. Она промолчала.
   – И он ничего не передавал вам на хранение?
   По спине Джули пробежал холодок, но она заставила себя встретиться с проницательными глазами инспектора.
   – Нет.
   – Вы позволите осмотреть вашу сумочку?
   – Вы не имеете никакого права заглядывать в мою сумочку, – возмутилась она. – Но если это доставит вам удовольствие – прошу. – Она подтолкнула сумочку к Доусону, но тот не притронулся к ней.
   – Все в порядке, мисс, я не стану. – Он глянул на Хьюарта. – Что ж, до скорого, Сэм. Увидимся на днях. – Инспектор обежал взглядом опустевшее кафе и подавил улыбку. – Прости, что подпортил тебе торговлю. Твои клиенты, на мой взгляд, чересчур впечатлительны.
   – До свидания, – проговорил Хьюарт, тяжело глядя на него.
   Повернувшись к Джули, Доусон приподнял шляпу.
   – Не знаю другого парня, способного быстрее втянуть девушку в беду, чем Глеб, – проговорил он. – Может, и есть такие, да только я сомневаюсь. Доброй ночи.
   Когда он вышел, Хьюарт злобно взглянул на Джули.
   – И что это значит? – угрожающе спросил он. – Какого дьявола ты тут вытворяешь?
   Джули подняла брови:
   – О чем это вы, не понимаю?..
   – Я поговорю с тобой, когда мы закроемся, – бросил Хьюарт и, скрывшись в кабинете, грохнул дверью.
   Джули надевала шляпку перед щербатым зеркалом, что висело на стене подсобки, когда вошел Хьюарт. В кафе они остались одни, все служащие уже разошлись по домам.
   – Что передал тебе Глеб? – со свойственной ему прямотой резко спросил он.
   Враждебный тон и ледяной взгляд подсказали Джули: будь осторожна.
   – Вы что, не слышали, что я ответила Доусону? – огрызнулась она. – Ничего он мне не передавал.
   – Я отлично слышал, что ты ему ответила. – Сэм близко подошел к ней. – Если не умеешь врать, лучше молчи, ясно? Доусон усек, что у тебя рыльце в пушку. Если он и не догадывался, что Глеб передал тебе кольца, то понял, что между вами что-то есть.
   Кольца? Джули показалось, что лицо ее побелело под слоем макияжа.
   – Я… Я не понимаю, о чем вы…
   – Вот что, крошка, – сказал Хьюарт, видя ее испуганный взгляд и смягчая тон. Джули очень нравилась ему, и он не желал никаких проблем с ней. – До сих пор ты вела себя как чертовски смышленая девушка, но сейчас поступаешь глупо. Глеб не наш человек, мы не имеем с ним никаких дел, а он – с нами. Глеб чужак, понимаешь? Ты этого не знала. Мне следовало подсказать тебе. Ладно, я не виню тебя, не думай. Просто он такой жук, от сделок с ним ничего никому не выгорит.
   – Говорю же, он ничего мне не давал, – повторила Джули с бешено колотящимся сердцем. Стоит ей признаться, что взяла краденые кольца у Глеба, как окажется во власти Хьюарта. Какая же она дура, что взяла пакет. Могла бы и догадаться, что там краденое. Она страшно злилась на себя за свою наивность.
   Хьюарт не сводил с нее внимательных глаз. Его грубое, словно высеченное из камня, лицо посуровело.
   – А теперь послушай. Нынче вечером некая знатная дама оставила на своем туалетном столике три бриллиантовых кольца стоимостью в тысячу фунтов. Оставила буквально на пару секунд, не больше, – и они исчезли. Пару секунд, чуешь? Это Глеб: действует стремительно, глазом моргнуть не успеешь, и специализируется на кражах из спален. Его почерк. Доусон знает его как облупленного, я тоже. Сразу после ограбления Глеб примчался сюда, и я так думаю, что женщина, звонившая ему, предупредила, что полиция у него на хвосте, и он скинул добычу тебе. Это тоже одна из его «фишек». Ему плевать, что, спасая так свою поганую шкуру, он ставит под удар другого. Знай, Джули, Глеб мерзкая тварь. Мне не нравятся парни, которые сюда тащат за собой копов. Бегать за ним у меня времени нет, и я хочу получить эти кольца.
   Джули схватила шляпку и пальто и резко направилась было к двери, но Хьюарт заступил ей дорогу.
   – Ну-ка стой. – В глазах его сверкнула угроза.
   – Ничего я не знаю ни о каких кольцах. Не могли бы вы пропустить меня, пожалуйста, мистер Хьюарт? Я хочу домой.
   – Погоди, успеешь. Я терпелив, Джули, потому что ты нравишься мне. Но с этим парнем ты ведешь себя как последняя дура. Я вижу все, что здесь происходит. И видел, как ты болтала с ним и кочевряжилась. Пытаешься его закадрить, да? Будь осторожна. Глеб знает о женщинах все, на них он, можно сказать, специализируется. Лучше оставь его в покое. Ты же можешь заполучить кучу других парней, не связываясь с такой крысой, как Глеб. И сколько у него было – ни одной девчонке он не принес ничего хорошего.
   – О! – с негодованием воскликнула Джули. – Да как… Как вы смеете так говорить со мной! Дайте пройти!
   – Предупреждаю тебя. – Хьюарт терял терпение. – Ты не выйдешь отсюда, пока не отдашь кольца, а если мне придется отбирать их у тебя самому, вылетишь с работы.
   – Вы их не получите, а ваша поганая работа мне не нужна! Найду другую, подумаешь! Я тебя не боюсь, старый бандюган!
   Пораженный при виде ее отчаянной решимости, крепко сжатых кулачков и побледневшего от ярости хорошенького личика, Хьюарт застыл в восхищении. Затем расхохотался.
   – Да брось, Джули, не будь дурочкой. Вижу, ты крепкий орешек, мы с тобой можем отлично поладить. Отдай мне кольца, и забудем обо всем.
   – Говорю вам, я не понимаю, о чем речь. Нет у меня никаких колец, а если бы и были, все равно б вам не отдала! – выпалила Джули и метнулась мимо него.
   Хьюарт оказался проворнее: задержав девушку, он одной рукой зажал оба ее запястья, а второй стал шарить по телу.
   – Да как вы смеете! – взвилась она, пытаясь вырваться. – Пустите, или я заору во все горло.
   – Ори на здоровье, – тяжело дыша, сказал Хьюарт, лицо его побагровело. – Если сюда заявятся легавые, я расскажу им, что Глеб отдал кольца тебе, и ты за это ответишь. Стой спокойно и не дергайся! Они где-то на тебе, я знаю. – Его ищущие пальцы нащупали небольшой бугорок на поясе. – Ага, вот они где. Не дергайся, говорю. Это тебе не поможет.
   Но Джули вырывалась и лягалась. Толстые ноги Хьюарта как будто не чувствовали ударов ее туфелек без каблуков, и Джули никак не удавалось высвободить руки из захвата. Как только он стал задирать на ней юбку, она испустила отчаянный, полный ярости оскорбленной женщины вопль.
   – Ну ты даешь, Сэм, – удивленно проговорил Гарри, вдруг появившись на пороге распахнутой толчком двери. – Ты ж можешь схлопотать шесть месяцев за одну только половину того, что сейчас творишь.
   Хьюарт тотчас отпустил Джули, словно она вмиг сделалась раскаленной. Гарри привалился к косяку: шляпа залихватски надвинута на один глаз, руки в карманах, взгляд жесткий и циничный.
   – Как ты попал сюда? – спросил Хьюарт уже без прежнего напора. Он заметно испугался, и ему не нравились взгляд Глеба и скрытая угроза, исходившая от его сжатых в карманах кулаков.
   Джули отшатнулась от Хьюарта: на бледном лице ненавистью пылали глаза.
   – Грязная свинья! Как ты осмелился прикасаться ко мне? – Она развернулась к Гарри. – Это все из-за тебя! Врежь ему! Ты видел, что он вытворял со мной? Врежь ему! Пусть пожалеет об этом!
   Изумленно, с искренним восхищением Гарри смотрел на нее. Ему нравились девушки в гневе, а Джули сейчас была прелесть как хороша.
   – Все, успокойся, крошка, – сказал он с ухмылкой. – Ты же не хочешь, чтоб я бил старика, верно? Пойдем со мной, он не сделает тебе ничего плохого.
   – Я ему покажу, как лапать меня своими грязными ручищами! – не унималась Джули; схватив с полки четырехфунтовую банку с медом, она запустила ею в Хьюарта. Банка ударила ему в грудь, и он отшатнулся. Когда она повернулась за вторым снарядом, Гарри, давясь смехом, сгреб девушку и вытащил из подсобки.
   – Сэм, лучше запрись! – крикнул он. – Долго мне Джули не удержать, а она жаждет твоей крови!
   Дверь тут же захлопнулась, и в замке повернулся ключ.
   Джули, задыхаясь от ярости, высвободилась из рук Гарри и забарабанила в дверь:
   – Впусти меня, грязный старый козел! Я с тобой еще не закончила. Я убью тебя!
   – Пошла вон! – прокричал Хьюарт из-за двери. – Ты уволена, ясно? Видеть тебя не хочу. Проваливай, не то полицию вызову!
   – Да я сама тебя сдам в полицию! – в ответ проорала Джули. – Заявлю на тебя за нападение, ты, мразь! Так просто не отделаешься, помяни мое слово!
   – Завязывай, Джули, – пытался урезонить ее Гарри, держась на всякий случай от девушки на безопасном расстоянии. – Оставь старикашку в покое. Ты задала ему трепку, и он больше не полезет.
   Она повернулась к нему.
   – Я из-за тебя работу потеряла! – крикнула. – Хорошо тебе стоять тут, ухмыляться. А мне что теперь делать?
   «Ну вот, как я и говорил: обязательно что-то выгорит. Так и вышло. Лучше и не придумаешь», – думал в этот момент Гарри.
   – Что теперь делать-то? – требовательно спросила Джули, понемногу успокаиваясь. И тут она осознала, что для нее значит лишиться работы в кафе. Найти другую работу с заработком двенадцать фунтов в неделю просто нереально. – Ох! Черт бы тебя побрал! Черт меня дернул познакомиться с тобой! Черт меня дернул помогать тебе!
   – Ну-ну, не заводись. Пойдем. Мы с тобой это обсудим. У меня тут рядом машина. Я подброшу тебя до дома.
   Она согласилась пойти с ним, поскольку не знала, что делать. Будь она сейчас одна, вернулась бы к Хьюарту и попросила прощения. Но Гарри тянул ее, крепко придерживая за локоть. Он увел ее от Хьюарта и отпускать не собирался.
   – Не переживай, – сказал он, останавливаясь рядом с большим «крайслером», припаркованным под уличным фонарем. Джули заметила на номерах машины маркировку «Наемный экипаж». – Забирайся. Где ты живешь?
   – Это твоя машина? – недоверчиво спросила она.
   – Само собой. Номера ничего не значат, кроме того, что я могу спокойно колесить по городу, не нарываясь на вопросы копов, где беру бензин.
   Джули взглянула на длинный блестящий капот с большими фарами и задумалась. «Если парню по карману такая машина, – соображала она, – значит у него должны водиться деньжата. Как пить дать! Что ж, посмотрим, удастся ли мне что-нибудь из него вытянуть».
   – Эй, вернись на землю, фантазерка. Где живешь-то? – снова спросил Гарри, легонько подтолкнув ее в салон.
   – Фулэм-Пэлэс-роуд, – сказала она, устраиваясь на широком удобном сиденье.
   – Что у тебя – квартира, комната? – Он уселся за руль и нажал ногой на стартер.
   – Отдельная квартира.
   – Одна снимаешь или с кем-то?
   – Одна. Что-то больно ты любопытный.
   – Ну да, как сорока… – со смехом ответил Гарри и быстро повел машину по пустынным улицам. Оба больше не проронили ни слова, пока не остановились напротив ее дома, и он сказал: – Здесь? Отлично. Может, я зайду? Не отказался бы от чашечки чаю.
   – Никуда ты не зайдешь и чаю не получишь, – огрызнулась Джули. – А если хочешь получить назад свои кольца, придется заплатить.
   Он резко повернулся взглянуть на нее: губы растянулись в улыбке, но глаза смотрели жестко.
   – Но я хочу поговорить с тобой, а здесь неудобно. Будь умничкой, пригласи меня в гости.
   – У меня нет привычки приглашать мужчин к себе в такой поздний час. За кольца я хочу пятьдесят фунтов, и, пока не заплатишь, колец тебе не видать.
   Он негромко присвистнул.
   – Побойся бога, крошка. Пятьдесят! Да эти железки столько не стоят.
   – Они стоят тысячу, и ты это прекрасно знаешь. Деньги можешь принести завтра утром, иначе я их сама продам. – Джули рывком распахнула дверь, успела выскочить из машины, взбежать по ступенькам и открыть дверь квартиры, прежде чем Гарри опомнился.
   – Эй, Джули! – крикнул он из машины.
   – Завтра утром, иначе тебе их не видать! – победно бросила она и захлопнула за собой дверь.
//-- IV --//
   Гарри не уезжал достаточно долго. Дождавшись, когда зажегся свет в окне первого этажа, он улыбнулся своим мыслям, запустил двигатель и быстро покатил по улице. Район был ему хорошо знаком, и он знал, что поблизости имеется круглосуточный гараж. Он оставил там машину и пешком вернулся к квартире Джули. Несколько минут постоял, оглядывая улицу. Шел четвертый час ночи, и лишь бродячая кошка привлекла его внимание. Затем, двигаясь легко и уверенно, он перемахнул через железное ограждение цокольного этажа, ухватился за водосточную трубу и поднялся на подоконник Джули. Подняв оконную раму, он шагнул в комнату и закрыл за собой окно. Все это он проделал за несколько секунд, действуя необычайно быстро и практически бесшумно.
   Гарри сдвинул в сторону штору. Комната, в которой он очутился, была просторной, убого обставленной и неуютной. Лампа у кровати бросала розоватый свет на безвкусные обои и ветхую мебель. Дверь в конце комнаты была полуоткрыта. По шуму бегущей воды он определил, что там ванная. Он слышал, как Джули тихонько напевала, готовясь ко сну, и ухмыльнулся. Сняв шляпу и пальто, он уселся в кресло и закурил сигарету.
   Несколько минут спустя Джули вошла в комнату, облаченная в изумрудно-зеленую пижаму, выгодно подчеркивающую стройную фигурку; волосы девушки были распущены, свободно падая на плечи. Увидев Гарри, она застыла на месте, сначала побледнела, затем покраснела.
   – Приветик, помнишь меня? – небрежно проговорил он. – Давай в кроватку, Джули. Хочу поговорить с тобой.
   Диким взглядом она обвела комнату, глаза задержались на туалетном столике, и она метнулась к нему. Но Гарри оказался проворнее и схватил со стола два бриллиантовых кольца, полуприкрытых ее сумочкой.
   – Положи на место, – яростно прошипела она.
   Гарри преспокойно опустил кольца в карман.
   – Извини, солнышко, это слишком серьезные вещи, чтобы шутить с ними шутки, – мягко сказал он. – Не злись. Лучше давай подружимся. Сделай мне чашечку чая, у меня к тебе разговор.
   – Гад ты ползучий! – зло воскликнула она. – Я для тебя все сделала, а ты даже заплатить мне жмешься. Пес шелудивый!
   – Кто сказал, что я не заплачу? Тебе же теперь нужна работа, верно? А у меня для тебя есть конкретная работа. Честное слово!
   – Что еще за работа?
   – Чайку принеси. И перестань хмуриться. Ну же, Джули, без чая у меня язык не ворочается.
   – Ты невыносим, Гарри! – проговорила она, сдаваясь. – Видно, все же придется поить тебя чаем. Я скоро.
   Пока она готовила чай, Гарри докурил сигарету.
   «С ними только так и надо, – подумал он. – Кажется, я чудненько обкатал ее. Еще немного, и будет у меня как шелковая».
   Джули вернулась в комнату, поставила поднос на стол и разлила чай.
   – Так что насчет работы? – требовательно спросила она, подавая ему чашку. – И не забудь: ты должен мне пятьдесят фунтов.
   – Сколько тебе платил Сэм?
   – Двенадцать фунтов в неделю.
   Он тихонько присвистнул.
   – Столько ты найдешь не скоро, разве только… – Он помедлил, затем продолжил: – Если не будешь слишком уж щепетильной в своих поступках. Это довольно рискованно.
   – Что ты имеешь в виду?
   – То, что сказал. Давно ты у Сэма?
   – Шесть месяцев.
   – А раньше где работала?
   – В двухпенсовой библиотеке.
   – А до того?
   – На фабрике. – Джули нахмурилась, что-то припоминая.
   – То есть при деньгах ты была всего полгода?
   – Да, и сделаю все, чтобы не оставаться без них. – Взгляд Джули сделался тяжелым. – Никогда я еще не получала удовольствия от жизни. И что, думаешь, тебе удастся найти мне что-то стоящее?
   – Не думаю – знаю.
   Он отхлебывал чай, испытующе поглядывая на нее.
   – Я не верю, что у тебя для меня есть хоть какая-то работа, – сказала она, видя, что он колеблется. – Просто морочишь мне голову. И если так… ты очень пожалеешь! Ничто ведь не мешает мне встретиться с Доусоном и рассказать о кольцах, верно?
   Гарри едва не выронил чашку. Угроза не казалась шуточной, даже если Джули блефовала: он верил, что она говорит всерьез.
   – Погоди, Джули. Не стоит так бросаться словами. Знаешь, как называют девушку, которая стучит полиции? Словечко довольно мерзкое.
   – Слова меня не особо задевают, – парировала Джули, вскинув голову. – Так что насчет работы?
   – В настоящий момент одна из самых высокооплачиваемых должностей для тебя – работа горничной, – осторожно начал он. – Моя хорошая приятельница держит контору по найму прислуги. У нее появилась вакансия, она может тебя пристроить.
   Джули резко выпрямилась и возмущенно зыркнула на него:
   – Ты предлагаешь мне стать служанкой?
   – Джули, остынь. Что ты все время ерепенишься? Не все ли равно, как зарабатывать деньги, если это деньги большие, разве не так? Что плохого в работе горничной? Сама-то работала в кафе, тоже не бог весть какое престижное место. Я предлагаю тебе хорошую работу. С проживанием в шикарной квартире, кучей свободного времени, хорошим питанием и зарплатой…
   – Но прислугой… – Она встала и принялась вышагивать по комнате. Гарри не сводил глаз с ее фигурки в пижаме, отчетливо сознавая, что течение мыслей отклоняется от делового направления. – Нет, правда, я не могу. Хьюарт платил мне двенадцать фунтов в неделю. И на меньшую сумму я не могу, да и не стану жить. А прислуге и столько никто не платит.
   – А там заплатят, – с улыбочкой возразил Гарри. – Это особенная работа. Что скажешь о пятнадцати фунтах в неделю плюс бонус в пятьдесят по окончании срока?
   – Никто столько не даст! – воскликнула она, круто развернувшись к нему.
   – Больно ты дотошная. – В его голосе прозвенела нотка раздражения. – Я хочу, чтобы ты заработала немного легких денег и не слишком интересовалась, как они тебе достаются. Ты ведь достаточно смышленая девушка, чтобы понять это?
   – А, поняла, – тотчас насторожилась Джули. – Речь о какой-то афере?
   – Вроде того. Но если не будешь знать, что к чему, не нарвешься на неприятности, верно?
   «Все тот же избитый аргумент, – подумала она чуть устало. – Гарри прав. Хьюарт, кстати, приводил тот же довод. Ничего не видишь, ничего не знаешь – и будешь в шоколаде. До сегодняшнего дня работало».
   – Все, что от тебя требуется, это примерно с месяцок поработать в определенном месте, – продолжил Гарри. – Получать будешь три фунта в неделю, но на всем готовом. Я договорюсь, чтобы ты имела двенадцать фунтов сверху и в качестве бонуса по окончании – пятьдесят фунтов. Более того, я прямо сейчас выдам тебе десятку, если согласишься.
   – Но, Гарри, я бы хотела подумать…
   – Ладно, скажешь завтра. Утро вечера мудренее. Пятнадцать фунтов в неделю и пятьдесят бонус. Не кот начихал.
   – Ты точно не дуришь меня? – спросила она, вновь став подозрительной. – Я ведь не вчера родилась. Ты запросто можешь уйти отсюда, оставив меня с носом. Ищи тебя свищи. Что я тогда буду делать?
   Он поднялся с кресла, подошел к кровати и сел рядом с Джули.
   – Открою тебе секрет, – сказал он, привлек ее к себе и зашептал в ухо: – Я не собираюсь оставлять тебя сегодня ночью.
   Она вырвалась и вскочила на ноги.
   – Вот уж нет! Еще чего! Я не такая. Нет, уходи. Я найду тебя сама.
   Он засмеялся:
   – Вижу, ты сама не знаешь, чего хочешь. Сначала я останусь, а уж потом уйду. Ну а за тебя решение приму я.
   Она поспешно схватила свой халат, но он поймал ее за руки.
   – Нет! – прошептала она в попытке вырваться. – Прекрати, Гарри! Не надо!
   Он закрыл ее губы своими. Несколько мгновений она продолжала вырываться, потом ее руки обвили его шею.
   – Проклятый! – пролепетала она. – Обними меня покрепче.
//-- V --//
   Утреннее солнце прошивало безвкусные ситцевые занавески. Молочник сердито накричал на свою лошадь и громко брякнул бутылками, выставив их у входа. Чуть дальше по улице забарабанил в дверь почтальон.
   Джули пошевелилась, потянулась и зевнула. Из полуоткрытой двери в ванную доносился плеск льющейся воды. Она вытянула ноги под простыней и удовлетворенно вздохнула.
   – Получил, что хотел, Гарри? – сонно спросила она.
   – В данный момент я хочу чаю – немедленно. Ты еще не встала?
   – Встаю, встаю… – Джули перевернулась и натянула одеяло к подбородку.
   – Ну да, я вижу. – Гарри подошел к двери. С полотенцем вокруг бедер он показался Джули похожим на боксера: мускулистый, поджарый, загорелый. – Вылезай давай, пока я сам тебя не вытащил.
   – Иду, – зевнула Джули, откидывая одеяло. – Еще даже девяти нет.
   – У меня куча дел с утра, – бросил Гарри, снова скрываясь в ванной.
   Она прошла в кухню и поставила чайник.
   «Забавно, – подумала она. – Такое впечатление, будто он всегда был здесь, словно часть моей жизни. Как бы мне хотелось, чтобы он не был таким… уклончивым».
   Они говорили чуть не всю ночь напролет, и Джули пыталась выведать хоть что-нибудь о том, как и чем он живет, о чем думает, но всякий раз наталкивалась на барьер легкомыслия, который обращал все серьезное в шутку.
   Когда она вернулась в комнату с чаем, Гарри уже оделся.
   – Гарри… Те кольца… Что-то мне неспокойно. Долго этим заниматься опасно, ты же сам знаешь.
   Он принял от нее чашку чая и рассмеялся.
   – Бога ради, только не надо беспокоиться обо мне. О себе лучше побеспокойся – если есть из-за чего.
   – Я правда волнуюсь за тебя.
   – Вот что я тебе скажу. Жить мне на этом свете всего ничего – каких-то сорок лет, и то если повезет, – сказал он. – Что такое сорок лет? Пшик. А потом – темнота, холод и черви. Ну а раз так, я собираюсь наслаждаться жизнью, пока дышу. Но без денег не получится. Деньги – сила, это веселая жизнь, это еда и выпивка, сигареты и любовь. Деньги – это автомобиль, бензин, одежда и обувь. Это ночь на бегах в «Уайт-Сити», это партии в покер и кресло в театре. Это все, что пожелаешь. Я пытался зарабатывать на жизнь трудом, но из этого ничего не получилось. Я побывал на войне. Внес свою маленькую лепту. А теперь намерен пожить в свое удовольствие. И меня не особо волнует, как я получаю деньги, пока я их получаю. Понятно?
   – Но что же во всем этом хорошего, если ты проведешь десяток лет за решеткой? – спросила Джули, надеясь, что Гарри не отшутится, как всегда, а ответит серьезно, ведь его философия соответствовала ее отношению к жизни.
   – Надо уметь крутиться, включать голову. Три года удавалось избегать тюрьмы, удается и сейчас.
   – Если б не я, ты бы уже был за решеткой, – напомнила она ему.
   – Ты особо не обольщайся. Кто-нибудь непременно оказывается под рукой. Я тебя удивлю. Если б ты не взяла кольца, я бы избавился от них как-нибудь иначе. Не впервой.
   Его слова раздосадовали и обидели Джули. Ей хотелось думать, что именно она спасла его от тюрьмы, подвергнув себя серьезному риску.
   – Ты всякий раз занимаешься любовью с женщиной, которая выручила тебя? В качестве вознаграждения, да? – язвительно бросила она.
   – А ты забавная, – рассмеялся он. – В любовных делах я разборчив. Скоро сама убедишься.
   Прежде Джули никогда не страдала от ревности, но сейчас мысль о том, что другая была с ним так же близка, как она, больно ее обожгла.
   – Гарри… Кто эта женщина – Дана, что звонила тебе?
   – Моя мать, – торопливо ответил он, вытягивая ноги. – Славная старушенция: лаванда и старые кружева или как там, мышьяк? [2 - «Мышьяк и старые кружева» – классическая американская черная комедия режиссера Фрэнка Капры, вышла на экраны в 1944 г.] Не суть. Я ее обожаю.
   – Я не позволю так обращаться со мной, – прикрикнула Джули, топнув ножкой. – И прекрати строить из себя дурачка и куражиться. Кто она? Я хочу знать!
   Он скривился и следом рассмеялся снова.
   – Джули, не наезжай. Это просто знакомая девушка. Для волнения нет повода. Она и в половину не так хороша, как ты. К тому же она мне безразлична.
   – Откуда она узнала, что тебя ищет полиция?
   – Она ясновидящая. Разглядела в чайных листьях старину Доусона.
   – Ты прекратишь наконец валять дурака и расскажешь все или нет? – Джули рассердилась уже не на шутку.
   – Не лезь не в свое дело, – ответил он и улыбнулся, но в глазах его холодно сверкнула колючая искорка.
   Повисла долгая пауза – оба смотрели друг на друга. Джули опустила глаза первой. Она поняла, что давить на Гарри бесполезно, и решила сменить тактику.
   – Ладно, если хочешь сделать из этого тайну, можешь не рассказывать, – сказала она, изобразив равнодушие. – Еще чаю?
   Он передал ей свою чашку, снова закурил и зевнул.
   – Через минуту мне надо убегать, – сказал он, глянув на свои часы.
   Джули вновь стало не по себе. Он может вот так запросто уйти из ее квартиры, и она больше никогда его не увидит.
   – А где ты живешь, Гарри? – спросила она, наливая чай.
   – Даунинг-стрит, десять [3 - Даунинг-стрит, 10 – официальная резиденция лорда-казначея, который с 1905 г. является также премьер-министром Великобритании.]. У меня маленькая квартирка на верхнем этаже. Чертовски удобно, поскольку у нас с премьер-министром один дворецкий на двоих.
   «Бесполезно», – подумала Джули, встревоженная и недовольная. За легкомысленной рисовкой скрывался непредсказуемый, «ртутный» тип, который не давал себя прищучить. Ей следует умерить свою ревность. Быть может, позже, когда они получше узнают друг друга, она завоюет его доверие.
   – Ты когда-нибудь бываешь серьезным? – беспечно спросила она.
   – А чего ради мне быть серьезным? Ешь, пей, делай деньги и люби сейчас, потому что завтра тебя будут жрать черви. Нет у меня времени на то, чтоб быть серьезным. Веселиться – это работа на полную ставку.
   – То есть я так и не узнаю, где ты живешь?
   «Он живет с женщиной, – подумала она. – Потому и не хочет говорить».
   – Иногда ты бываешь поразительно догадливой, Джули.
   – Ладно, продолжай напускать на себя таинственность, – раздраженно проговорила она и отвернулась.
   – Чем меньше ты знаешь обо мне, тем лучше, – ответил он и взял пальто. – Все, я ушел. Так как насчет той работы, Джули?
   – Уговорил, – неохотно ответила она. – Наверно, все же стоит взяться за нее. А что там делать-то – горничной, и больше ничего?
   Он ухмыльнулся:
   – Больше ничего. И разумеется, глядеть в оба.
   Джули сразу поняла, что ей отведена роль «засланца» для подготовки ограбления. Какое-то мгновение она все же колебалась, и Гарри, видя ее нерешительность, вытащил две пятифунтовые банкноты.
   – Я обещал тебе небольшой задаток. На, положи в кармашек.
   Нерешительность как рукой сняло. То, чего она не знает, неприятностей ей не принесет. О себе она может позаботиться сама. Она взяла деньги.
   – Что надо делать?
   – Держи. – Гарри вручил ей карточку. – Пойдешь по этому адресу. Спросишь миссис Френч и скажешь, что от меня. Она в курсе и объяснит, что делать. Все ясно?
   – А это не опасно? В смысле – я не вляпаюсь в историю?
   – Можешь быть спокойна, риска никакого, – беззаботно ответил он. – Все, что от тебя требуется, – быть горничной. Все просто, верно?
   – И глядеть в оба, – повторила она, не спуская глаз с Гарри.
   Он усмехнулся:
   – В этом вся идея. До скорого, Джули!
   – Когда увижу тебя снова?
   – Скоро. Нынче у меня куча дел. Я тебя найду.
   – Все вы, мужики, такие. Получил, что хотел, – и сразу остыл, – сердито бросила Джули.
   Он притянул ее к себе и поцеловал.
   – Если срочно тебе понадоблюсь – дай знать миссис Френч. Меня не будет в городе день-другой, но она знает, как со мной связаться. Хорошо?
   Джули подняла глаза и посмотрела на него.
   – Должно быть…
   Он снова поцеловал ее, легонько обнял и был таков. Она подошла к окну и смотрела, как он быстро шагает по улице.
   «Значит, готовится ограбление, – думала она. – А я должна выяснить детали. Что ж, деньги неплохие. Если никак не буду замешана в самом ограблении, не попаду в беду. – Она взглянула на две пятифунтовые бумажки и улыбнулась. – Деньги – это прекрасно».
//-- VI --//
   Контора миссис Френч располагалась над лавкой букиниста на Мейфэр-стрит. Джули вошла в скудно освещенный вестибюль. Дверь справа вела в книжную лавку, прямо наверх убегал пролет каменных ступеней, а под ним находился лифт.
   В дверях стояла блондинка с пекинесом под мышкой. Она без всякого интереса посмотрела на Джули, затем вновь перевела взгляд густо подведенных глаз на улицу. Какой-то мужчина, проходя мимо, замедлил шаг, взглянул на нее, увидел Джули и проследовал дальше. Блондинка и глазом не моргнула. Этот тип уже дважды проходил здесь. По-видимому, он из тех, кто не сразу принимает решение. Еще вернется.
   Джули прошла в вестибюль, оглянулась на блондинку и сморщила нос. «До такого я никогда не опущусь», – подумала она. Повернувшись, она увидела, что сквозь стеклянную дверь лавки букиниста на нее пристально смотрит высокий костлявый мужчина. Он стоял не шевелясь, чуть склонив набок голову и не сводя с нее напряженно-внимательных глаз. Он был старый и высохший, его густая седая шевелюра явно нуждалась в стрижке. От его испытующего взгляда Джули стало не по себе, и она поспешила вверх по лестнице, зная, что он будет смотреть на ее ноги, пока она не скроется из виду.
   Поднявшись, Джули очутилась прямо перед дверью с табличкой «Миссис Френч. Агентство по найму прислуги. Справочное». Она толкнула ее, вошла в небольшую, хорошо обставленную комнату, полную цветов и солнца. У окна ловко печатала на машинке девушка – хорошенькая, ухоженная. Ее золотисто-каштановые волосы были подняты в тщательную сложную прическу, и каждый волосок словно находился на своем месте. Белое льняное платье с нарядными красными пуговицами и поясом сидело на ней без единой складочки. Выглядела девушка так, будто ее с величайшей осторожностью достали из коробки, обернутой целлофаном, и так же бережно посадили на стул, причем не далее чем минуту назад. Джулия разглядывала ее с завистливым интересом.
   Девушка подняла глаза, а ее алые ноготки продолжали сверкать, порхая над клавишами. Завидев Джулию, она перестала печатать, недовольно сдвинула бровки, оттолкнула стул и вышла к конторке, разделяющей комнату. Девушка была высока и двигалась легкой, грациозной походкой манекенщицы. Джули невольно почувствовала себя замарашкой, и это сразу же настроило ее на враждебный лад.
   – Вы что-то хотели? – резко спросила девушка и посмотрела на Джули с едва прикрытым презрением. Низкий, с хрипотцой голос показался Джули знакомым.
   – Мистер Глеб велел мне спросить миссис Френч, – грубовато ответила она.
   – О, понятно… – Девушка поджала губы. – Вы Джули Холланд, я полагаю? Что ж, присаживайтесь. Вам придется подождать. Моя мать сейчас занята. – С этими словами она вернулась к своей машинке и вновь принялась печатать.
   Чувствуя себя униженной и ненавидя девушку, Джули села. Ждать пришлось долго. Единственными звуками в помещении были стрекот машинки и резкий звон колокольчика каретки в конце каждой строки. Джули рассматривала девушку. «Здесь, наверное, прилично платят, – подумала она. – Вон, чулочки нейлоновые и платье чудесного покроя. Мне б такое. Кстати, я в нем буду куда краше, чем она».
   Девушка внезапно встала, подхватила пачку листов со стола и скрылась во внутреннем кабинете. Через некоторое время она вышла и резко кивнула Джулии:
   – Проходите, она освободилась.
   Миссис Френч сидела за большим письменным столом у окна. Вся в черном, она напомнила Джули незваную родственницу на похоронах и напугала ее. Длинные, из блестящего черного агата серьги раскачивались туда-сюда при каждом движении головы миссис Френч. Она начисто была лишена очарования своей дочери, тем не менее в линиях решительного рта и подбородка просматривалось выраженное сходство.
   Миссис Френч как будто знала о Джули все и перешла к делу с пугающей быстротой:
   – Глеб рассказал мне о вас. Работа довольно проста, если шевелить мозгами. На дурочку вы не похожи. – И поскольку Джули продолжала стоять столбом перед ее столом, нетерпеливо махнула в сторону стула. – Да садитесь уже. – Голос у нее был глубоким и резким. – Сегодня днем отправляйтесь на Парк-Уэй, девяносто семь. Знаете, где Альберт-холл? Ну а Парк-Уэй как раз рядом. Мимо не пройдете – дом большой и снаружи довольно уродливый. Ваша новая хозяйка миссис Говард Уэсли. Будете ее личной горничной. Вам придется содержать в порядке ее вещи, прибирать после того, как она закончит одеваться, открывать входную дверь на звонок, подавать коктейли, ухаживать за цветами и отвечать на телефонные звонки. Всю остальную работу выполняет постоянный персонал, а еду доставляют из ресторана. Миссис Уэсли будет платить вам три фунта в неделю плюс полное обеспечение. Каждую субботу днем будете приходить сюда получать дополнительную плату. Вам все понятно?
   – Да, – ответила Джули.
   Было в миссис Френч что-то, вызывавшее в Джулии беспокойство: такое чувство порой возникает, когда, оказавшись в полной темноте, слышишь внезапный таинственный звук и тебе чудится, будто нечто ужасное вот-вот прыгнет на тебя.
   – Ваше форменное платье вон там, в пакете, – продолжила миссис Френч, коснулась своих сережек и, словно получив некое тайное удовольствие от черных агатов, улыбнулась. – Если вам оно не подойдет, можно подправить, однако, полагаю, вам оно будет впору. И ради бога, держитесь поуверенней. У миссис Уэсли высокие требования. А это ваши рекомендации. – Она пустила по столу два конверта. – Изучите их. Миссис Уэсли не слишком придирчива, но почем знать? Одна из них от доктора, другая – от священника. Мне стольких трудов стоило раздобыть их, и обошлись они недешево, так что смотрите не потеряйте.
   – Благодарю вас, – проговорила Джулия в замешательстве, убирая оба конверта в сумочку.
   – Итак, что делать – вы знаете, – продолжала миссис Френч. – А теперь я вам расскажу кое-что о семье Уэсли. Вы и сами довольно быстро узнаете о них многое, но, возможно, лучше будет, если я вас предупрежу. Говард Уэсли, муж, – старший партнер авиаконструкторской фирмы «Уэсли – Бентон». Их фабрика находится рядом с аэропортом Нортхолт. Уэсли ездит туда каждый день. Возможно, вы читали об этом человеке. Он слепой. Кавалер ордена Виктории: посадил горящий бомбардировщик и тем самым спас экипаж или что-то в этом роде, подробностей не помню. Сказочно богат и… слепой. – Миссис Френч взяла карандаш и принялась чертить аккуратные круги на промокашке. – Миссис Уэсли, до замужества Бланш Таррелл, в прошлом актриса оперетты. Возможно, вы видели ее. Личность известная. Пьет как сапожник. Потому и сцену бросила. Уэсли всю жизнь от нее без ума, но она чихать хотела на всех, кроме себя любимой. За Уэсли она пошла ради его денег и, как рассказывают, превратила его жизнь в ад. Нрав у нее злобный, душонка подлая, а мораль ночной бабочки. – Миссис Френч подумала немного и добавила: – Да, она к тому же еще и первостатейная стерва.
   – Понимаю… – ошеломленно проронила Джули.
   – Вот с ней наплачетесь, – продолжала миссис Френч. – Обязанности ваши довольно просты, а вот общение с миссис Уэсли простым не будет. Потому мы и платим вам так хорошо. И чтобы заработать эти деньги, вам придется потрудиться, имейте в виду. – Она пристально посмотрела на Джули, и в ее взгляде отразилось удовлетворение. – Насколько мне известно, горничные у нее дольше трех недель не задерживались, но часть вашей задачи заключается в том, чтобы продержаться до тех пор, пока я вам не скажу. Если вылетите до того момента, как мы будем готовы, потеряете пятьдесят фунтов. Это понятно?
   – До того момента, как вы будете готовы – к чему? – живо спросила Джули.
   – Мы вам сообщим, если сочтем нужным, – ответила миссис Френч. – Ваша первостепенная задача – устроиться на Парк-Уэй. Вы довольны суммой, которую мы платим вам, не так ли?
   – О да! – сказала Джули. – Это хорошие деньги.
   – Тогда не задавайте вопросов. – Миссис Френч выдвинула ящик стола, достала оттуда ящичек для денег и отсчитала двенадцать однофунтовых банкнот. – Возьмите. Придете в следующую субботу и получите столько же. Вы с нами сотрудничаете – мы о вас заботимся, но вздумаете нарушить правила – пожалеете. – Не сводя с Джули глаз, она договорила своим скрипучим голосом: – А теперь шагом марш. И смойте с лица эту дрянь, вы идете работать служанкой, а не кинозвездой.
   – Хорошо, – проговорила Джули, убирая деньги в сумочку. Она ненавидела эту женщину.
   – И держите себя в руках. Вам потребуется максимальное самообладание, когда миссис Уэсли начнет вас задирать. В подпитии она сущая гадина, помните об этом. Будьте предельно осторожны.
   – Понятно.
   – Все, ступайте. И передайте Дане, что она мне нужна.
   Джули забирала пакет с униформой и, услышав эти слова, едва не уронила его. Дана! Значит, девушкой, предупредившей Гарри о полиции, все-таки была она. Джули вспомнила, что Гарри сказал о ней: «Она не такая хорошенькая, как ты, так что на этот счет можешь не беспокоиться». Вранье! Осанка, красота, одежда, безупречная ухоженность – Дана была хороша во всем.
   «Как он мог так лгать мне? – кипела яростью и отчаяньем Джули. – Убеждал меня, что она для него „пустое место“. Такая-то девушка!»
   – Ну, чего вы ждете? – требовательно спросила миссис Френч. – Вы ведь знаете, что вам делать?
   – Да, – ответила Джули и вышла из кабинета.
   Дана разговаривала по телефону, стоя спиной к Джули:
   – Она сейчас здесь. Да, выглядит неплохо, насколько это возможно… – Глянув через плечо, Дана заметила Джули и умолкла.
   – Миссис Френч зовет вас, – передала Джули, чувствуя, как дрожит голос. Она вышла на лестницу, прикрыла за собой дверь и остановилась, прислушиваясь.
   Сквозь стеклянную панель двери голос Даны доносился отчетливо.
   – Вот только-только ушла, – рассказывала Дана. – Та еще шалава, я бы сказала, но если все сделает как надо… что с того? Не знаю, не уверена. Само собой, они все хотят денег. Только об этом и думают. Хорошо. Поговорим об этом вечером, ладно?
   С кем это она говорила? – гадала Джули, лицо ее пылало. Не с Гарри. Нет, она ни за что не поверит, что Гарри позволит называть ее шалавой. Она едва сдержалась, чтоб не вернуться в офис и не влепить Дане пощечину. И тут внезапное чувство, что за ней наблюдают, заставило ее обернуться. На пороге двери, ведущей из ее офиса в коридор, стояла миссис Френч. Солнечный свет из окна лестничной площадки играл черными агатами ее сережек, и те задорно искрились. Миссис Френч не двигалась и молча смотрела на Джули с холодной угрозой, словно восковая кукла из «Комнаты ужасов» [4 - «Комната ужасов» – зал в Музее мадам Тюссо, где выставлены восковые фигуры известных преступников.]. Забыв о своем гневе, Джули попятилась к лестнице.
   – Я не слушала, – задыхаясь, пролепетала она.
   Миссис Френч не сводила с нее ледяного взгляда. Черные агаты все так же искрились на солнце.
   Джули развернулась и сбежала вниз. На изгибе лестничного пролета она едва не налетела на поднимавшуюся блондинку, за которой следом шел мужчина – тот самый, которого Джули видела на улице. На Джули он не взглянул, но густо покраснел и продолжил подниматься, глядя себе под ноги.
   В вестибюле костлявый мужчина все так же глазел из-за стеклянной двери лавки букиниста и проводил ее внимательным взглядом, когда она сбегала по каменным ступеням крыльца в жаркую суету Мейфэр-стрит.

Глава вторая

//-- I --//
   Светловолосая женщина в шелковой накидке поверх светло-бежевой ночной рубашки рывком открыла дверь дома номер 97 по Парк-Уэй и злобно рявкнула:
   – Вы что трезвоните в такую рань? Вам разве не сказали, что у меня нет прислуги? – Хорошенькое кукольное личико было чуть припухшим от сна, и казалось, будто ее только что подняли с постели.
   – Простите, если побеспокоила вас, – смущенно и растерянно проговорила Джули. Женщина ничуть не пыталась скрыть свой гнев. – Меня прислала миссис Френч. Я… мне кажется, вы ожидали меня.
   – Боже ты мой, ну входи тогда, – сказала Бланш Уэсли. – Я уже столько дней обхожусь одна! Это действительно чудовищно, как тут со мной обращаются.
   Слегка сутулясь, она прошла в гостиную-вестибюль. Джули закрыла входную дверь и последовала за ней.
   – Пока не выпью глоточек кофе, говорить с тобой не смогу, – заявила Бланш и провела миниатюрными, похожими на коготки, пальцами по белокурой кудрявой шевелюре. – Ну, раз теперь ты здесь, сделай что-нибудь полезное. На кухню – туда. Иди пошарь там, сама найдешь что нужно. И прошу, поменьше дурацких вопросов, у меня голова раскалывается. Просто принеси мне кофе, я буду в дальней комнате, в конце коридора. – Она пригляделась к Джули. – Мм, а ты хорошенькая. Какая приятная перемена. Так надоели страхолюдины! Никак не возьму в толк, отчего все работяги такие отвратные. Ладно, ступай уже. Ты кофе-то в состоянии приготовить или нет?
   – О да, – ответила Джули и просияла улыбкой.
   Бланш поморщилась:
   – Очень мило, только, пожалуйста, не надо мне улыбаться, ладно? Мои нервы этого просто не вынесут. – Нахмурившись, она опустила взгляд на свои стеганые атласные шлепанцы и продолжила: – А знаешь, было б неплохо, если бы ты, обращаясь ко мне, говорила «мадам»… Да, думаю, мне это придется по душе. Тебе же не составит труда, как полагаешь, а?
   – Нет, мадам, – ответила Джули. Лицо ее сделалось пунцовым, улыбка угасла.
   – Да ты никак рассердилась? – Тоненькие, в ниточку, брови Бланш взлетели. – Разве я сказала что-то обидное? Вон, красная вся, как свекла. Всегда считала, что краснеть недостойно.
   – О нет, мадам, – проговорила Джули и с силой сжала за спиной кулаки.
   – Ну, бывает, может, что и ляпну рано или поздно, – сказала Бланш с явным удовлетворением. – Мистер Уэсли все пеняет мне, будто я беспардонна с прислугой. Не отрицаю, но уверена, если платишь хорошие деньги, то и говорить можешь все, что думаешь.
   Джули не отвечала. Кукольное личико хозяйки, прелестная миниатюрная фигурка, золотистые кудряшки, напоминавшие нимб, заворожили ее.
   – И хватит глазеть на меня, – нахмурилась Бланш. – Разумеется, я привыкла к тому, что на меня пялятся, но мне всякий раз не по себе в те моменты, когда чувствуешь себя так, будто на тебя обрушилась кара небесная.
   – Прошу прощения, мадам. – Джули попыталась опустить глаза, однако было в этой женщине нечто столь экстравагантное, что ей не удавалось отвести от нее взгляда дольше чем на несколько секунд.
   – Чувствую себя этим утром совершенно разбитой, – продолжила Бланш, прижав пальцы к вискам. – Просто умираю, а никому и дела нет. – И с внезапной вспышкой ярости заверещала: – Да ради бога, принеси наконец кофе и прекрати таращиться на меня, как на синезадого павиана!
   – Простите, мадам. – Джули попятилась. – Сию минуту! – Она ретировалась на кухню и прикрыла за собой дверь.
   «Что ж, меня предупреждали, – сказала она себе. – Но я никак не думала, что она окажется такой. Ну и ну! Придется следить за каждым своим шагом, если хочу задержаться здесь подольше».
   Пока вода закипала, Джули поспешно выскользнула из платья, распечатала пакет и надела форму.
   «Может, угожу хозяйке, если предстану перед ней в форме, – подумала она. – По крайней мере, это покажет ей, что я знаю свое место». Она хихикнула.
   В комнате Бланш горел яркий свет, когда вошла Джули с подносом. Тяжелый, спертый воздух был напитан стойким запахом бренди и застарелым ароматом духов. Несмотря на то что шел четвертый час дня, шторы оставались задернуты и все окна затворены. Среди потрясающей роскоши и жуткого беспорядка бродила Бланш. Стены комнаты были обиты бледно-голубой тканью. Кресла, узорчатая кушетка и белый с голубым кожаный пуф стояли на толстом белом ковре. Изысканно украшенный туалетный столик был присыпан пудрой, завален тюбиками с вытекающим гримом и опрокинутыми бутылками. Одежда валялась на полу, висела небрежно брошенная на стульях и на изголовье кровати. Широкая, почти как зонтик от солнца, соломенная шляпа свисала с одного из настенных бра.
   – Ну как же ты долго, – сердито бросила Бланш. – Если хочешь, чтобы мы поладили, советую пошевеливаться. – Она внимательно оглядела Джули. – О, переоделась. А что, очень даже миленькая форма, тебе к лицу. – Она указала на прикроватный столик. – Поднос сюда, и оставь меня. Возможно, следует прибраться в ванной, затем мы с тобой побеседуем. Ванная там. Я буду готова через минутку-другую.
   От вида ванной комнаты сердце Джули заныло от зависти: душевая кабина, встроенная в пол ванна, туалетный столик, массажное кресло, турецкая баня в отдельном помещении и сушуар – все, чего только могла пожелать праздная, избалованная женщина. Как и в спальне, здесь тоже царил беспорядок. Ванна не была опорожнена – в молочно-мыльной воде плавало полотенце. Здесь и там пол покрывала пятнами рассыпанная пудра. Под ногами Джули хрустели кристаллы соли для ванны, когда она принялась подбирать разбросанные гигиенические салфетки и липкие от кольдкрема полотенца для рук. Стараясь работать как можно быстрее, она прибралась в помещении, слила воду, отжала полотенце и протерла им пол.
   Бланш по-прежнему мерила шагами спальню, когда Джули вернулась из ванной. На туалетном столике появился стакан бренди, наполненный до половины и прикрытый сверху пудреницей.
   – Вот и ты, – проговорила с улыбкой Бланш. Сейчас она казалась более оживленной и дружелюбной. – А я что, не спросила, как тебя зовут? Не может быть…
   – Джули Холланд, мадам.
   Бланш упала в кресло, прикрыла на мгновение глаза, затем открыла и устремила на Джули долгий изучающий взгляд.
   – Ты, кажется, сказала, что тебя прислала миссис Френч? Что-то в последнее время память подводит…
   – Да, мадам.
   – А, ну тогда, думаю, с тобой должно быть все в порядке. И рекомендации у тебя есть?
   Джули протянула ей два конверта.
   – У этой женщины всегда все схвачено, – проворчала Бланш, вскрывая конверты. На рекомендации она лишь взглянула и бросила их на туалетный столик. – О зарплате она, полагаю, тоже сказала?
   – Да, мадам.
   – Что ж, тогда можешь считать себя принятой на работу. – Она подалась вперед, чтобы разглядеть себя в зеркале. – Посмотрим, удастся ли нам с тобой поладить. Кофе ты приготовила отменный. Все, что от тебя требуется, это содержать дом в порядке и помогать мне, когда я попрошу. Твоя комната в другом конце коридора. Славная, кстати, комнатка. Я считаю, что люди должны жить в комфорте. Ты как, можешь приступить прямо сейчас?
   – Да, мадам.
   Бланш взяла гребень и принялась расчесывать белокурые кудряшки.
   – Сегодня вечером меня не будет. Я хотела бы, чтобы ты переехала немедля. Не люблю оставлять квартиру пустой, пока меня нет дома. Как полагаешь, получится?
   – Да, мадам. – Джули устала стоять перед этой гламурной маленькой куклой.
   – И ты не против, если тебя оставят здесь на ночь одну?
   Джули не сдержала удивления:
   – Вовсе не против, мадам.
   – Надо же, какая смелая, – вяло проговорила Бланш. – Терпеть не могу оставаться здесь одной. Мистер Уэсли уже две недели в Париже, и я тут такого страху натерпелась. А вдруг кто вломится? Нынче столько квартир грабят. И по ночам все время чудятся звуки какие-то странные. Иногда думаю, может, здесь привидения водятся… Но ты-то, надеюсь, не веришь в привидения?
   – Нет, мадам, – твердо ответила Джули.
   – Быть может, это здорово – не иметь воображения, – сказала Бланш, приглаживая кудряшки. – А у меня натура впечатлительная, тонкая. Знаешь, я порой четко слышу, как кто-то крадется по коридору: туда, потом обратно… Впрочем, все, наверное, оттого, что я всегда на взводе.
   «Или навеселе», – подумала Джули, сдерживая смех, и спросила:
   – Наполнить ванну, мадам?
   – Пожалуй, да. А потом собери чемодан. Меня не будет до завтрашнего вечера. К этому же времени я ожидаю мистера Уэсли. У тебя впереди много работы. Надо привести в порядок весь мой гардероб. Я уже много дней без прислуги, и там такой кавардак. Не знаю почему. Будь умницей, открой вон тот шкаф. Хорошо. Видишь, у каждой моей одежки свой номер – он на вешалке.
   В комнате стояли три огромных шкафа с раздвижными дверями. В том, который открыла Джули, висели два длинных ряда женских костюмов, пальто, платьев и вечерних бальных нарядов.
   – К каждому наряду – своя шляпка, белье, перчатки, сумочка и, разумеется, обувь, – объясняла Бланш вялым тоненьким голоском. – Это я сама придумала. Поскольку все пронумеровано, остается только следить, чтобы одинаковые номера были вместе. Справишься?
   – О да, мадам.
   – А там сейф. Так его не увидеть, он скрыт за стеной. Сейфом я занимаюсь сама и храню в нем свои меха и драгоценности. Что ж, думаю, тебе пора готовить ванну. Мне обязательно надо успеть к поезду в пять двадцать, и время поджимает.
   Пока Бланш принимала ванну, Джули старательно прибиралась в спальне, гадая между делом, чем заняться вечером. Она никак не ожидала, что свободный вечер выпадет так скоро. Вот бы встретиться с Гарри! Могли бы сходить вместе в кино. Но как связаться с ним? Единственная надежда – миссис Френч. Гарри сказал, что через нее можно передать весточку. Надо попытаться.
   Проводы Бланш оказались безумной и изнурительной процедурой. Чемодан пришлось дважды распаковывать, поскольку она никак не могла решить, что брать с собой. Затем, когда сборы, казалось, уже были закончены и Джули потянулась к телефону вызвать такси, Бланш вдруг сделалась раздражительной и заявила, что никуда не поедет.
   – А чего я, собственно, беспокоюсь, – проговорила она, рухнув в кресло. Принаряженная и накрашенная, она была потрясающе красива, как яркая, неотразимо привлекательная куколка. – И не то чтобы мне нравились эти люди. Трещат без умолку. К тому же я неважно себя чувствую. Все, решено: не поеду. А ты займись делом, распакуй чемодан, пока все не помялось.
   Джули и в лучшие времена терпеть не могла упаковывать вещи. И сейчас она упаковывала и распаковывала, складывала и раскладывала снова и снова, и все это происходило под строгим наблюдением Бланш, которая критиковала, брюзжала, бранилась и лезла с бесполезными советами. Джули велели распаковать вещи уже в третий раз, и она едва сдержалась, чтобы не швырнуть этот чемодан в Бланш. Непослушными руками она вновь принялась вынимать вещи. Когда чемодан почти опустел, Бланш внезапно хлопнула в ладоши и воскликнула, изобразив душевные терзания:
   – И о чем я только думаю? Бедная моя Джули. Конечно, мне нужно ехать. Просто из головы вылетело: там ведь должен быть Баки. Мне необходимо увидеться с ним. Давай-ка упакуй все снова. И поторопись, иначе опоздаю на поезд. Нет слов, как мне неловко заставлять тебя столько работать.
   Джули вся кипела и едва сдерживала слезы. Она начала бросать вещи обратно в чемодан.
   – Ой, погоди, не закрывай пока, – попросила Бланш, когда Джули собралась захлопнуть крышку. – Кажется, я прихватила что-то лишнее. Такая розовато-лиловая штучка… Где-то на самом дне. Ну, ты знаешь, о чем я говорю. Я в ней бледная как смерть.
   Джули готова была ее придушить. Она выдернула розовато-лиловое вечернее платье из чемодана, развалив этим всю укладку, и выглядела при этом такой расстроенной и злой, что Бланш решила поменять тактику.
   – Джули, хочешь это платье? – как бы невзначай спросила она. – Я его уже не ношу, и жаль, что оно висит в шкафу без дела, не правда ли?
   Гнев Джули тотчас утих. Она присела на корточки и подняла глаза на хозяйку.
   – Прошу прощения, мадам? – спросила она, взглянув на платье и нежно коснувшись материи кончиками пальцев.
   – Славное, правда? – так же небрежно заметила Бланш. – От Хартнелла. Но цвет мне чертовски не к лицу. Представить не могу, зачем я купила его. Хочешь?
   – Я? – спросила, просияв, Джули. – О да, конечно! Благодарю вас, мадам.
   Бланш улыбнулась. Но когда Джули, подняв голову, увидела, насколько подлой и жестокой была эта улыбочка, сердце ее упало.
   – Хорошо, я подумаю, – сказала Бланш. – Разумеется, я не могу отдать его тебе просто так. Оно стоит сто пятьдесят гиней или что-то вроде того. Но уступлю за двадцать фунтов.
   Глубоко разочарованная, Джули повесила платье обратно на спинку стула и нагнулась застегнуть чемодан.
   – Но двадцати фунтов на платье у тебя, полагаю, не найдется… или найдется? – продолжала беззаботно щебетать Бланш.
   – Нет, мадам, – ответила Джули и отвернулась.
   – Вот жалость-то. Ну ладно, не горюй. В таком платье девушка твоего класса выглядела бы нелепо. Над тобой все только потешались бы. Помещу-ка я лучше объявление о продаже в «Таймс», я же могу это сделать, правда?
   Джули бегло взглянула на Бланш и успела заметить на ее лице ликование, длившееся лишь мгновение, но Джули поняла, что провоцируют ее намеренно.
   «Хорошо же, – подумала она. – Давай забавляйся, кошка драная. В следующий раз я не поведусь».
   «Нет смысла позволять Бланш выносить себе мозг, – размышляла она, когда хозяйка наконец уехала. – Она ведь только этого и добивается. Слава богу, не увижу ее целых двадцать четыре часа. Плевать на то, что Гарри замышляет с ней сотворить. Если в моих силах помочь ему открутить ее поганый нос, я это сделаю».
   Она решила, что на уборку квартиры ей понадобится как минимум два часа. Сейчас без четверти пять. Значит, часам к семи она будет готова встретиться с Гарри, если сможет его разыскать. Звонить в агентство миссис Френч не хотелось, но выбора у нее не было. После некоторого колебания она набрала номер.
   Трубку сняла Дана.
   – Это Джули Холланд, – проговорила Джули: узнав хрипловатый голос Даны, она вся напряглась. – Я хочу поговорить с мистером Глебом. Не могли бы вы дать мне номер его телефона?
   – Подождите, – ответила Дана и со стуком положила трубку на стол. Джули услышала, как она сказала кому-то: – Это та девица, Холланд. Хочет поговорить с тобой.
   К удивлению Джули, в трубке раздался голос Глеба.
   – В чем дело? – отрывисто спросил он.
   – Да ни в чем. Все хорошо. Просто хотела увидеться с тобой вечерком. Миссис Уэсли уехала, и весь вечер у меня свободен. Мы можем встретиться в семь?
   – Извини, детка. – Он не скрывал раздражения. – Я занят.
   – Но, Гарри, мы же можем встретиться. Я не знаю, когда буду свободна в следующий раз. Я здесь совсем одна, и мне совершенно нечем заняться.
   – У меня через двадцать минут поезд на Манчестер, – ответил Гарри. – Прости, но ничего поделать не могу. Увидимся, когда вернусь. Все, у меня ни минутки. Пока. – И он дал отбой.
   «Черт побери! – подумала Джули. – Вот попала. Весь вечер свободный, а поговорить не с кем, выйти погулять не с кем. Ну что за невезенье. Так удачно закадрила парня, и не встретиться. А говорить по телефону мог бы и полюбезней. Мы же все-таки любовники». Затем, от большого желания оправдать Гарри, она решила, что всему виной его неловкость из-за присутствия Даны.
   Некоторое время спустя, забравшись в постель, Джули уже позабыла о своем одиночестве. Комнатка просто очаровала ее: обставлена уютно и удобно, как и все остальные помещения в квартире, и здесь так же имелись ванная комната, телефон и портативный радиоприемник у кровати.
   Джули побывала в своей квартире на Фулэм-Пэлэс-роуд, собрала вещи и перевезла их сюда. В новой роскошной обстановке она уже не чувствовала себя обделенной вниманием и не особо скучала по компании. Уютная комната, горячая ванна, радиоприемник и удобная постель с лихвой компенсировали ее разочарование из-за несостоявшейся встречи с Гарри.
   В полдвенадцатого она выключила приемник и устроилась поудобнее, готовясь заснуть. Как только она протянула руку выключить прикроватную лампу, услышала звук, заставивший ее замереть. Где-то в квартире мягко закрылась дверь. Ощутив внезапное беспокойство, Джули нахмурилась и замерла, прислушиваясь. Пока она ждала, ей вспомнились слова Бланш: «Терпеть не могу оставаться здесь одной… По ночам все время чудятся звуки какие-то странные».
   «Видно, хотела напугать меня», – подумала Джули, вновь потянувшись выключить свет, но опять замерла: шторы вдруг выгнулись, будто потревоженные сквозняком. «Наверное, ветер поднимается», – успокоила она себя, но продолжила прислушиваться. Квартира была звуконепроницаемой. До ее слуха доносились лишь мерное тиканье часов на каминной полке да учащенное биение собственного сердца.
   Раздраженно пожав плечами, Джули наконец выключила свет. Но едва комната погрузилась в темноту, как в голову полезли пугающие мысли. А вдруг в квартире кто-то, кроме нее? И прокрался в ее комнату? Почему шевелились шторы – ветер или же…
   «Да это просто курам на смех, – мысленно одернула она себя. – В квартире нет ничего такого, что могло бы напугать меня, пока я сама не позволю себе испугаться».
   В это мгновение она четко различила звук шагов и вся похолодела. Ошибки быть не могло: мягкие, крадущиеся шаги почти бесшумно приближались к ее двери. Джули порывисто потянулась к лампе, но лишь сбила ее. С глухим стуком та упала на ковер. Свесившись с кровати, с закрытым волосами лицом, бешено колотящимся сердцем, Джули стала судорожно нашаривать ее. Тут она услышала, как поворачивается ручка двери, и в то же мгновение вспомнила, что не заперла ее!
   В коридоре горел свет. Дверь приоткрылась на дюйм, впустив свет в комнату. Джули отползла по кровати к стене и скорчилась, в ужасе прижавшись к ней. Узкая полоска света пересекла пол, сотворив в комнате угрожающие тени. Дверь остановилась, и Джули услышала, как в коридоре кто-то негромко дышит.
   Оцепенев от страха, Джули ждала.
   Что-то белесое и неразличимое шагнуло за порог и обогнуло дверь. Крик, который закипал в ее груди, как обжигающий, клокочущий клубок, вырвался наружу, огласив комнату лишь хриплым карканьем. Вспыхнул верхний свет. На пороге комнаты стояла Бланш Уэсли. В слабом свете она напоминала озорного, веселого эльфа.
   Джули снова закричала.
   – Я тебя потревожила? – с невинным видом пропищала Бланш. – Хотела только тихонечко заглянуть к тебе, узнать, удобно ли устроилась. – Она не сводила незабудкового цвета глаз с перепуганного лица Джули. – Я передумала и вернулась домой последним поездом. Кажется, я напугала тебя. – Озорная улыбка стала еще шире. – Но ты же говорила, что нервы у тебя в порядке, или ты хвастала, а? – Она выключила свет и проговорила из темноты: – Спокойной ночи, Джули.
   Дверь закрылась.
//-- II --//
   Джули пришла к выводу, что у Бланш какое-то странное, извращенное умственное расстройство. Поэтому главное – не терять самообладания, не бояться. Да, прошлой ночью она перепугалась до смерти… Ну, а кто на ее месте не перепугался бы? Даже на следующее утро она чувствовала, что страх улетучился не полностью. Однако испугалась она только потому, что Бланш застала ее врасплох. В следующий раз (а в том, что он настанет, сомневаться не приходилось) Джули будет начеку. Хозяйка точно «с приветом». Пьет не в меру, любит измываться и пугать. «Что ж, отлично, – решила для себя Джули. – Теперь я знаю, чего опасаться, и буду к этому готова». Однако, несмотря на это решение, Джули не оставляло тревожное чувство, что ей предстоит еще хлебнуть немало горя с Бланш, у которой в запасе целый арсенал мелких пакостей на любой вкус, как бы Джули ни готовилась противостоять им. К сожалению, она не ошиблась. Не ожидая, что Бланш решит позабавить себя с помощью дистанционного управления (если можно так выразиться), Джули стала легкой жертвой злого розыгрыша хозяйки.
   Во время приготовления завтрака Джули в поисках чая открыла большой буфет и прямо перед собой увидела тело мужчины, ничком лежавшего внизу и наполовину скрытого темнотой. На краткое мгновение она ощутила, как душа летит вон из ее тела, делает стремительный оборот вокруг оси и влетает обратно, а залитая солнцем кухня окунается во мрак. Когда она оправилась от шока, то обнаружила, что полусидит-полулежит на полу, нервы трепещут, а мышцы напряжены от испуга. Несколько минут понадобились ей, чтобы наскрести остатки мужества и вновь взглянуть на тело. И лишь тогда понять, что ничего пугающего не было в мужском костюме, набитом подушками. Бланш опять ее обдурила.
   Едва понимая, что делает, Джули вытащила подушки, свернула костюм и унесла его в гардеробную Говарда Уэсли. Проходя мимо зеркала в прихожей, она поразилась тому, каким бледным и осунувшимся отразилось ее лицо с ввалившимися глазами – черными дырами в белой простыне.
   Она вернулась на кухню, приготовила себе чашку чая и опустилась на стул. «Если так будет продолжаться, – размышляла она, глядя, как дрожат руки, – мне придется уйти. Глупо, конечно, так пугаться, но кто, черт побери, мог предположить, что хозяйка отчебучит такое: эта чертова штуковина была так жутко похожа на мертвеца!»
   Позже, когда она убирала постельное белье в ящик, ее рука коснулась чего-то холодного и кожистого. Опустив глаза, она оцепенела: на дне ящика лежала, свернувшись в кольцо, мерзкого вида змея. Джули до ужаса боялась змей. Пронзительно завизжав, она выронила стопку белья и метнулась к двери. Через несколько мгновений придя в себя от шока, Джули догадалась, что это всего лишь очередная «шуточка» Бланш. Она вернулась в комнату и боязливо заглянула в ящик. Чучело со стеклянными глазами, несомненно, когда-то было змеей, и, содрогнувшись, Джули бросила на нее стопку белья и с силой задвинула ящик. Взвинченная до предела, растерянная, Джули едва не подскочила, когда резко прозвенел дверной звонок.
   Она не помнила, как выбегала из комнаты и как открывала входную дверь, и окончательно пришла в себя, лишь увидев на пороге высокого, хорошо одетого мужчину: опустив на Джулию взгляд, он рассматривал ее с вялым интересом.
   – По-видимому, миссис Уэсли еще почивает? – плаксиво проронил он и, пройдя в холл, вручил ей шляпу и трость. Затем стянул перчатки и уронил их в шляпу, которую Джули продолжала держать перед собой, тщетно силясь собраться с мыслями. На его вопрос Джули ответила, что миссис Уэсли еще не вставала, и спросила, кто он и чего желает.
   – Я мистер Хью Бентон, партнер мистера Уэсли, – представился гость. Его узкое, гладко выбритое лицо казалось очень бледным. Да и весь он был каким-то блеклым: волосы светлые и прямые, бескровные сухие губы, глаза – цвета янтаря. На шее красовался галстук Итонского колледжа, и говорил Бентон негромко: так люди разговаривают в церкви. – А вы, полагаю, новая горничная, – продолжил он и цепко оглядел ее с ног до головы, как лошадиный барышник приценивается к новому приобретению. – Не могли бы вы сообщить миссис Уэсли, что я здесь?
   – Миссис Уэсли не любит, когда ее беспокоят так рано, – ответила Джули, с неудовольствием припоминая выговор, который получила не далее как вчера, в три часа пополудни.
   – Как интересно, – заметил он и улыбнулся или скорее показал мелкие белые зубы. Трудно было бы назвать эту автоматическую гримасу улыбкой. – Я знаю миссис Уэсли чуть дольше, чем вы, и хорошо осведомлен о ее привычках. Сообщите ей, пожалуйста, что я пришел.
   – Но я… Я не думаю… – начала Джули, зная, какую ярость может вызвать у Бланш визит в полдвенадцатого утра.
   – Вам платят не за то, чтобы вы думали, – скривился Бентон. – А за то, чтобы делали, что вам велят.
   Джули развернулась на каблуках и с пылающим лицом поспешила по коридору к комнате Бланш, страшно злясь из-за того, что дала этому злыдню повод унизить себя. Она резко постучала в дверь и вошла.
   Бланш лежала в кровати, сигарета свисала с губ, и на прикроватном столике в пределах досягаемости стоял стакан с бренди. Она подняла голову и взглянула на Джули: ее бледное, припухшее личико напряглось.
   – Разве я тебе не запрещала вламываться сюда когда вздумается, а? – процедила она, и в глазах ее засверкали сердитые огоньки. – Я позвоню, когда понадобишься. А сейчас – выметайся!
   – Простите, что побеспокоила вас, мадам, – смиренно проговорила Джули. – Но пришел мистер Бентон и настаивает на встрече с вами. Я сказала ему, что вы отдыхаете.
   Злое выражение на лице Бланш растаяло, и она с усилием села в кровати.
   – Хью? В такое время? Я не должна заставлять его ждать. Так, Джули, быстренько прибери здесь. Подай мне коробочку с косметикой. Ой, да шевелись уже, а то стоит, глаза выпучила, как фаршированная рыба.
   Бланш преобразилась: порхающая, взволнованная, как девчонка, – и от этого, подумала Джули, еще более ненавистная, чем бессердечная, насмешливая и жестокая Бланш.
   В то время как хозяйка трудилась над своим лицом со скоростью профессионала, Джули металась по комнате, пытаясь разделаться с вечно царящим здесь беспорядком.
   – Попрыскай духами по комнате, – велела Бланш, нанося румяна на бледные щеки. – Наверняка тут вонь стоит… – Она положила пуховку для румян, допила бренди и поставила стакан на комод у кровати. – И окно открой. Давай скорее, Джули. Ты едва волочишь ноги, будто у тебя спина сломана.
   Разгоряченная и запыхавшаяся, Джули сделала, как ей велели, прибрав затем все, что разбросала Бланш, наводя красоту, и унесла использованные полотенца в ванную.
   Когда она вернулась, Бланш возлежала на кровати, откинувшись на подушки и подняв красивые руки за голову: олицетворение неодолимого соблазна.
   «Как же эта кукла пользуется косметикой!» – с завистью подумала Джули, в изумлении наблюдая за волшебным превращением бледной маленькой неряхи в это хрупкое прелестное создание.
   – Теперь можешь его впустить, – желчно проговорила она. – И хватит на меня таращиться.
   Джули нашла Бентона в холле. Он курил и с раздраженно-скучающей физиономией мерил помещение шагами.
   – Она готова? – сердито спросил он, когда появилась Джулия. – Что-то вы долго…
   – Будьте добры, сюда, пожалуйста. – Джули пошла перед ним, не в силах отделаться от неприятного чувства, будто он видит ее тело сквозь одежду.
   Когда она остановилась перед дверью в комнату Бланш, его рука коснулась ее бедра – словно паучок пробежал по коже, – и она, вздрогнув, резко развернулась к нему. Бентон неохотно убрал руку, поднял на Джули тусклый взгляд и шагнул мимо нее за порог комнаты Бланш.
   – Ах, Бланш, – проговорил он тонким голосом. – Как же вы прелестны в столь ранний час. – Он толкнул дверь, но та не захлопнулась, и Джули, все еще в мурашках, услышала, как он сообщил: – А у меня новости. Говард не вернется до понедельника. Он мне телеграфировал.
   – Ах ты, распутник! – воскликнула Бланш и рассмеялась.
   – Ну и что? – манерно протянул Бентон. – Так мы едем? Сегодня днем я свободен. Можем провести вместе весь уик-энд.
   – Может, лучше закроешь дверь, дорогой? – игриво спросила Бланш. – Нет нужды кричать о наших злодеяниях на всю квартиру.
   Джули поспешно ретировалась. «Тьфу, ну и парочка, – подумала она. – Два сапога пара. Интересно, значит ли это, что Бланш все же уедет на весь уик-энд?» Она тотчас подумала о Гарри, и сердце радостно забилось. Вернется ли он из Манчестера к завтрашнему дню? Впрочем, пока строить планы бесполезно. Вдруг Бланш никуда не поедет? А Гарри может застрять в Манчестере, и тогда она снова останется в этой огромной квартире наедине с собой, только уже на долгий одинокий уик-энд.
   Некоторое время спустя Бентон вышел из комнаты Бланш. Джули из кухни слышала, как он прошагал по коридору, остановился и пошел назад. Войдя в кухню, он тихонько прикрыл за собой дверь.
   Джули стала спиной к столу и лицом к вошедшему.
   – Вы чего-то хотите? – спросила она холодно.
   – Хочу? – повторил Бентон, вздернув светлые брови. – Да… Кое-чего. Я хочу с вами поговорить.
   Она ждала, враждебная и взволнованная.
   Не сводя с нее внимательного взгляда, он достал бумажник, запустил в него холеные пальцы и выудил пятифунтовую банкноту.
   – Да, – проговорил он, сложив пятерку в тонкую полоску. – Так вот… – Он постучал полоской по костяшкам своих пальцев и скривился. – Вы личная горничная миссис Уэсли. А значит, можете слышать и видеть вещи, которые вас абсолютно не касаются. Личная горничная не болтает. Понимаете?
   Джули густо покраснела.
   – Я не нуждаюсь в подобных наставлениях ни от вас, ни от кого-то другого! – гневно выпалила она.
   И вновь его бледные брови взлетели.
   – Пожалуйста, не сердитесь. С миссис Уэсли может быть весьма нелегко. Редко какая горничная задерживается у нее дольше недели. Я нахожу это довольно… неудобным. И чувствую, что сейчас мне следует установить деловую связь с ее горничной, то есть с вами. Улавливаете, к чему я веду? – Он протянул ей пятифунтовую банкноту.
   Несколько мгновений Джули колебалась. Она была в игре, и появился шанс извлечь из этого выгоду, так почему бы не воспользоваться им? Если этот бледный тип хочет дать ей взятку, зачем отказываться? Целых пять фунтов! Не исключено, что позже может дать и больше. Однако ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы выдержать взгляд его янтарных глаз, когда она ответила:
   – Думаю, да.
   – Ага, значит, я в вас не ошибся. Видите ли, есть кое-какие вещи, о которых не следует знать мистеру Уэсли. – Его похожая на оскал улыбка сделалась натянутой. – Он слепец, а слепые люди весьма чутки… и подозрительны. Мне не хотелось бы задеть его чувства.
   – Понимаю… – Джули вдруг стало немного не по себе.
   – При условии, что вы не видите и не слышите ничего, что происходит в этой квартире, мы с вами поладим, – продолжил Бентон. – Например, сегодня утром меня здесь не было. Вы поняли?
   Джули кивнула.
   – Также я думаю, что наше маленькое соглашение следует держать в тайне нам обоим. Миссис Уэсли оно может не понравиться.
   Джули снова кивнула.
   – Прекрасно! – Бентон нависал над ней: высоченный, пахнущий лавандовой водой и сигарами.
   Сунув банкноту в ладонь Джули, он легонько похлопал ее по руке. Впрочем, скорее погладил, чем похлопал, и от его прикосновения Джули содрогнулась. Она попыталась податься назад, но и так уже стояла, прижавшись спиной к столу, а путь вперед он ей преградил. На какое-то жуткое мгновение ей подумалось, будто Бентон собирается поцеловать ее, но он этого не сделал. Он развернулся и пошел прочь, показав свои зубы, когда открывал дверь:
   – Это не последнее вознаграждение, Джули. Ничего не вижу, ничего не слышу. Все просто, не так ли?
   Бентон вышел, и дверь еще не успела закрыться, как позвонила Бланш.
   Когда Джули вошла в комнату Бланш, сразу же заметила, что стенной шкаф, скрытый за обивкой стены, распахнут. Внутри облицованной сталью ниши, освещенной двумя мощными лампами, висели несколько меховых пальто в ряд. Джули, которая обожала меха и не один час провела, с завистью глазея на витрины магазинов мехов Вест-Энда, мечтая обладать собственной шубкой, тотчас распознала шиншиллу, норку, бобра, соболя, песца и горностая. В другую стенку шкафа была встроена секция стальных выдвижных ящичков, в которых, предположила Джули, хранились драгоценности.
   Бланш сидела за туалетным столиком, натягивая тонкие, как паутинка, чулки. Она подняла голову, перехватила взгляд Джули и улыбнулась.
   – Перед тобой то, о чем болтает каждый домушник в Лондоне, – сказала она, надменно вскинув голову. – Да только никому еще не удалось забраться сюда, Джули. Это самый совершенный, самый безопасный, с защитой «от дурака» сейф, который когда-либо изобретали. Его спроектировал мой муж. Если не ошибаюсь, шесть взломщиков – или восемь? – не помню точно, пытались вскрыть его. Мы поймали всех. И больше никто не пытается. Потому что знают: бесполезно. Стоит попытаться его вскрыть, тотчас следует звонок в Кенсингтонский полицейский участок, и через пару минут наряд полиции здесь.
   «Так вот что интересует Гарри, – подумала Джули. – Ох и отличный урок получит эта маленькая тварь, если останется без своих мехов».
   А Бланш продолжала:
   – Только мистер Уэсли и я знаем комбинацию и где спрятаны замки.
   – Могу я вам быть чем-нибудь полезной, мадам? – спросила Джули, намеренно меняя тему: она не хотела, чтобы хозяйка уловила ее заинтересованность сейфом.
   – Я уезжаю на уик-энд. Мистер Уэсли до понедельника не вернется. Я хочу, чтобы ты упаковала все. Вот, держи, я тут набросала список вещей, которые мне надо взять с собой.
   Ожидая повторения вчерашней процедуры упаковывания, Джули взяла список и начала доставать отмеченные Бланш платья. И даже после того, как все было уложено и Бланш не сделала даже намека на желание распаковать чемоданы, Джули все еще ждала, что Бланш начнет ее травить. Однако на этот раз обошлось. Хозяйка казалась погруженной в свои мысли и, пока одевалась, напевала себе под нос, едва ли замечая присутствие Джули.
   И вдруг словно очнулась:
   – А чем ты займешься во время уик-энда, Джули?
   – Я… Я не знаю, мадам, – ответила Джули, не ожидавшая такого вопроса.
   – Ну, бездельничать-то ты не должна. Полно работы по дому. Например, следует почистить столовое серебро. Займись чем-нибудь полезным и не вынуждай меня подсказывать, что надо делать. Требуют ухода цветы, и мою обувь надо привести в порядок, и… Ой, да если приглядеться, столько всего, только успевай поворачиваться.
   – Да, мадам.
   – А в воскресенье можешь выйти погулять, но я не хочу, чтобы ночью квартира пустовала. Это понятно? И боже тебя упаси приводить сюда мужчин! Знаю я вас, девушек. Швейцар в курсе, что ты здесь одна, и присмотрит за тобой.
   Джули, покрасневшая и взбешенная, отвернулась.
   – И нечего обижаться, – нахмурилась Бланш. – Я не говорю, что ты так поступишь, а просто хочу, чтобы ты знала: я этого не потерплю. Иди-ка сюда, Джули.
   Джули подошла к ней с лицом угрюмым и непокорным.
   – Что за прелесть твоя фигурка, а кожа просто чудо. – Пальцы Бланш, как тоненькие сухие прутики, коснулись щек Джули, и та, вздрогнув, отпрянула. – Не надо бояться меня, – проговорила Бланш, глаза ее сияли. – Ты же не боишься, не так ли?
   – Нет, мадам, – смущенно пролепетала она.
   – Правильно, – рассмеялась Бланш. – Так глупо, но некоторые люди, похоже, меня боятся. Я стараюсь быть ко всем доброй. Ну да, я люблю пошутить, но это же всего лишь забава. – Теперь она внимательно смотрела на Джули. – Старик в буфете напугал тебя?
   – Не слишком, – с прохладцей ответила Джули.
   – Вот как? – Взгляд ее незабудковых глаз вдруг стал жестким. – А твоя предшественница закатила истерику. Смех, да и только. А как тебе змея? Неужто не напугала… – Бланш от души рассмеялась. – Змея – моя любимая шутка. Муж ее на дух не переносит. Я ее иногда подкладываю ему в постель.
   Джули отвернулась, чтобы Бланш не заметила ненависть в ее глазах и страстное желание взять ее за горло и хорошенько встряхнуть.
   – Джули, а ты любишь меха? – огорошила ее вопросом Бланш, нанося последние штрихи макияжа.
   «Второй раз я на эту удочку не попадусь», – подумала Джули и ответила:
   – Да, мадам, пожалуй, люблю.
   – Ну, тогда посмотри мои. Потрогай их, Джули. Хочу, чтобы они тебе понравились.
   Джули не двинулась с места.
   – Благодарю вас, мадам, но чужими мехами я не интересуюсь.
   – Да ну, чепуха какая, – с веселым смехом сказала Бланш. – Иди посмотри. Нет такой женщины, которая бы все не отдала, чтобы владеть ими. Вон та норка стоит пять тысяч, а белый песец… Даже не хочу говорить сколько. Иди, иди, посмотри.
   Джули подошла ближе к сейфу, стараясь сохранять равнодушный вид, однако красота шуб завораживала.
   – Сними норку с плечиков, – беззаботно предложила Бланш. – Можешь примерить, если хочешь.
   Джули шагнула в шкаф и потянулась к норковой шубе. Внезапно за спиной раздался свистящий звук, и стальные стены резко сомкнулись, обдав ее беззвучным толчком воздуха.
   От удивления она пару секунд не могла двигаться или соображать, и крохотная искорка паники зародилась в ее душе, однако разгореться ей Джули не дала, быстро взяв себя в руки.
   «Сама напросилась, – подумала она. – Надо было догадаться, что это очередной розыгрыш. Сохраняй спокойствие. Долго она держать тебя здесь не станет. Иначе опоздает на поезд. Побольше бы места. От этих мерзких мехов так жарко, и воздуха маловато. Небось, думает, что до смерти напугала. Черта с два! Голову терять не стану. Сяду и буду ждать, пока не выпустит».
   Все еще не поддаваясь панике, Джули опустилась на корточки. Полы шуб касались ее головы и лица, раздражая ее.
   «А что, если она уедет и оставит меня здесь? Что, если она действительно чокнутая и ей все до лампочки? – внезапно подумала она. – Без воздуха здесь долго не продержаться. Кстати, дышать уже стало трудней».
   Внезапно свет погас, и горячая, душная темнота объяла Джули.
   Словно со стороны, Джули увидела себя, услышала, как захныкала, затем с трудом поднялась на ноги, и мягкие меха окутали ее. Она всегда боялась замкнутого пространства. Жуткая удушливая темень вызвала ощущение, что она похоронена заживо. И Джули потеряла голову. Дико вопя, она принялась колотить по холодной стальной стене, пинать ее ногами и царапать ногтями полированную сталь, как безумная. Меха кружились вокруг нее, мешая движениям, не давая дышать. Перед стальной дверью руки ее были бессильны, как резиновые молотки. Джули почудилось, будто она тонет в море удушающего мрака, и она упала на колени, продолжая кричать. Сбитая ею, одна из шуб соскользнула с плечиков и накрыла ее с головой.
//-- III --//
   Сознание возвращалось к Джули медленно, как после кошмарного сна. Она очнулась на своей кровати, одна. Долго смотрела в потолок и плакала. Она не понимала, почему плачет, разве что, быть может, оттого, что очень испугалась и никак не могла прийти в себя после нервного потрясения.
   Позже, когда плакать уже не осталось сил, она задалась вопросом: кто же перенес ее из сейфа на кровать, и тотчас подумала, что это мог быть Хью Бентон. При мысли о том, что его руки касались ее, она содрогнулась от омерзения.
   «Все, это последняя капля, – подумала она. – Я здесь не останусь. Она ненормальная, да и просто опасная. Я же могла умереть».
   Джули поднялась с кровати и нетвердой походкой побрела по коридору к комнате Бланш. Она смутно надеялась, что найдет ее там и объявит, что уходит прямо сейчас. Но Бланш уехала. Большая роскошная комната казалась странно пустой без своей хозяйки. Двери стального встроенного шкафа снова укрылись за голубой обивкой стены. В воздухе витал слабый запах лаванды и сигар, и Джули снова пробрала дрожь. Выходит, Бентон побывал здесь. Она подошла к прикроватному буфету, достала бутылку бренди и стакан. Затем, без сил опустившись на кровать, выпила немного бренди. Ароматный крепкий напиток мгновенно привел ее в чувство: дурнота и слабость исчезли.
   «Нет, работать здесь я точно не стану, – подумала она. – Соберу вещи и уеду нынче же вечером. Какой смысл ждать? Как бы я ни осторожничала, она все равно перехитрит меня. У меня с ней не будет ни минуты покоя. Ухожу, и точка. И плевать, что скажет Гарри. С меня хватит!»
   Однако она кривила душой, представляя, что дело исключительно в Бланш. Несмотря на всю браваду Джули, вид дорогущих шуб напугал ее. Риск слишком велик. Полиция сразу заподозрит, что она имеет отношение к ограблению. И как только выяснится (а в этом сомневаться не приходилось), что она работала на Хьюарта, станет понятно, что ее внедрили в дом Уэсли как «подсадку». Нет, она не собирается иметь ничего общего ни с Бланш, ни с ее шубами.
   И тут где-то в квартире прозвенел звонок, и несколько секунд Джули не двигалась с места, затем до нее дошло, что это телефон, и, протянув руку, она сняла трубку с прикроватного аппарата.
   – Джули?
   – Ох… Да, – ответила она. – Гарри, ты где? Я как раз думала о тебе. Мне очень надо увидеться с тобой. Я так рада, что ты позвонил. Нет, просто уму непостижимо… В тот момент, когда я думала о тебе…
   – В чем дело? – резко спросил он.
   – Я должна увидеть тебя! – истерично воскликнула она. – Плевать, занят ты или нет. Гарри, нам очень надо встретиться.
   – Ну хорошо, хорошо. Только не заводись. Через час. Выйти сможешь?
   – Она уехала на уик-энд. О, Гарри, я так рада слышать твой голос. – Тут ее осенило: – Слушай, а приезжай сюда. Дома никого, я одна. Можешь осмотреть здесь все. Ты же этого хотел, да?
   – Не по телефону, – прервал он ее, повысив голос. – Уверена, что никто не придет?
   – Уверена, никто! Мистер Уэсли вернется только в понедельник вечером. – Она взглянула на прикроватные часы: половина пятого. – Когда тебя ждать?
   – В шесть, может, чуть позже. Скажем, в шесть-пятнадцать.
   – Гарри, только осторожно, когда будешь входить: за квартирой наблюдает швейцар.
   Несколько мгновений на том конце линии стояла тишина.
   – А стоит ли тогда здесь светиться? И провалить дело после стольких трудов?
   – Нет, ты должен прийти. Сядешь в лифт, доедешь до последнего этажа и спустишься по лестнице. Хозяйка квартиры на верхнем этаже миссис Грегори, якобы ты к ней.
   – Ишь ты, поумнела… – засмеялся он. – Ладно, жди.
   – Жду не дождусь, Гарри.
   – Не сомневаюсь.
   Но едва Джули повесила трубку, ее охватило беспокойство. Что скажет Гарри, узнав о ее намерении уйти? Затем ей пришла в голову мысль, от которой она соскочила с кровати и подбежала к гардеробу Бланш.
   «Преподнесу ему самый большой сюрприз в его жизни, – окрыленная идеей, подумала она. – Предстану перед ним такой красивой, что сражу его наповал!»
   Наряд из богатой коллекции Бланш ей удалось выбрать не сразу, но в конце концов она нашла, что искала: платье цвета дикого мака с глубоким вырезом и свободного кроя, «летящей» юбкой. Она причесала густые темные волосы так, чтобы они свободно падали на плечи, и без четверти шесть решила, что готова к встрече. Критически разглядывая себя в зеркале, Джули пришла к выводу, что такой, как сейчас, Дана ей и в подметки не годится. В жизни своей она не видела, чтобы платье так подчеркивало ее красоту. Похорошевшую, помолодевшую, не столь циничную и такую соблазнительную… Да она ли это в зеркале?
   В начале седьмого в дверь позвонили. На пороге стоял Гарри – черная шляпа лихо заломлена набок, руки глубоко в карманах пальто. В первое мгновение он даже не узнал ее, затем быстро шагнул вперед, лицо осветилось удивленной улыбкой.
   – Джули! Да от тебя просто глаз не оторвать! В чужих павлиньих перьях! Чтоб я провалился! – воскликнул он абсолютно искренне и едва веря в то, что видит перед собой свою девушку.
   «Да она просто обалденная! – подумал он, изумленный до глубины души. – Красотка, каких поискать. И куда я раньше смотрел?» Он попытался обнять Джули, но она оттолкнула его.
   – Нет, не трогай меня! – резко бросила она. – Я не желаю в этом участвовать.
   Удивленный жестким выражением ее глаз, Гарри ощутил неловкость и даже некоторое смущение.
   – Ты обворожительна, Джули, – сказал он, по-прежнему не отводя взгляда. – Золушка ничто рядом с тобой. Ну просто отпад! Платье из ее гардеробчика?
   – Само собой. Не думаешь ли ты, что мне по карману такое? Но проходи же, мне надо поговорить с тобой.
   Гарри проследовал за ней в гостиную и впервые в жизни почувствовал себя в невыгодном положении. Красота Джули и шикарная обстановка вокруг поколебали его уверенность в себе. Стоя перед Джули и глядя на нее, он вдруг понял, что теряет голову, что влюбился без памяти. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного, и теперь не понимал, что с этим делать.
   Джули сразу подметила, какое произвела впечатление, и воспользовалась этим. Она стояла перед большим камином и смотрела Гарри в глаза, но при этом лицо ее оставалось бесстрастно холодным.
   – В чем дело, Джули? Ты не хочешь меня поцеловать?
   – Не хочу! – зло воскликнула она. – Я хочу поговорить с тобой. Я ухожу отсюда. Сил моих больше нет здесь оставаться.
   Она рассказала ему о Бланш.
   – Ты даже представить себе не можешь, какая она, – завершила Джули свой рассказ; глаза ее сверкали. – Бланш не просто чокнутая – она опасна. Поверь мне. Она чуть не убила меня. Невозможно понять, что у нее на уме, что она выкинет в следующую минуту. Я боюсь открывать шкаф или комод. Я боюсь приходить на ее звонок. В общем, я больше не собираюсь это терпеть и не вижу, чего ради должна это делать.
   – Джули, послушай, ты просто устала, – сказал он, обескураженный ее решимостью. – Завтра все предстанет в ином свете. Ты же не позволишь выбить себя из колеи парой каких-то дурацких шуток, верно?
   – Да она постоянно пугает меня и треплет нервы. Если я останусь, у меня не будет ни минуты покоя. Оно того не стоит. Это была дурная затея, Гарри, и я здесь не задержусь.
   Он подошел к козетке и сел. Ситуация осложнилась. Он решил, что Джули придется рассказать, для чего она здесь, и объяснить, что дело непростое и она не может бросить все вот так, по щелчку пальцев.
   – Выслушай меня, Джули. Лучше рассказать тебе об этом сейчас, чем потом, – проговорил он, доставая сигарету не слишком твердой рукой. – Я охочусь за этими мехами. Но ты, наверное, и сама уже догадалась, да?
   – Ты за дуру меня принимаешь? Конечно догадалась. И мне твоя затея не нравится.
   – Ну, тебе-то незачем беспокоиться. Лично тебе ничего не грозит, – торопливо заверил он. – Мне надо, чтобы ты узнала принцип работы сейфа. Это самая крутая железяка в городе. Я надумал вскрыть его, и только ты можешь мне в этом помочь.
   – Ничего у тебя не получится, – резко сказала Джули. – Бланш мне о нем рассказала. Он связан с Кенсингтонским полицейским участком.
   – Вот оно что! – воскликнул Гарри, подавшись вперед. – Именно это я и хотел узнать! Что еще она тебе рассказала?
   – То, что вскрыть его пытались восемь взломщиков и все попались. Как тебе это нравится?
   – Четверо, – поправил Гарри. – Четверо, а не восемь. Я предполагал, что именно так они и прокололись, но не был уверен. Вот видишь, солнышко, какую важную информацию можешь дать мне, если останешься. Расскажи-ка, что там за меха.
   – Норковая шуба. Бланш сказала, она стоит пять тысяч. – Джули поморщилась. Меха не шли у нее из головы. С той минуты, как увидела, она постоянно думала о них, мечтая стать их владелицей. – Еще одна из белого песца, глаз не оторвать – слишком красивая для этой маленькой дряни. Ну и еще – из бобрового меха, шиншиллы, соболя и горностая.
   – Драгоценности какие-нибудь видела?
   – Нет, но знаю, что они там, в отдельном стальном ящике.
   Пока расспрашивал, Гарри все время думал, как убедить Джули остаться. Как-то надо уговорить ее работать с ним, отыскать слабую струнку и сыграть на этом.
   – Говоришь, дверь сейфа закрылась, как только ты вошла внутрь. Она быстро захлопнулась или плавно закрылась?
   – Мгновенно, как дверца в мышеловке, – с содроганием ответила Джули. – Едва двери сомкнулись, сразу стало не хватать воздуха. Если надолго там застрянешь, умрешь от удушья.
   – Смысл в том, чтобы не оказаться запертым там. Сейф закрыла Бланш или сработала автоматика?
   – Честно говоря, не знаю: она стояла в стороне.
   – Давай-ка взглянем на него. Проводи меня в ее спальню.
   – Хорошо. Но ты понял, что я не собираюсь здесь оставаться? Можешь осмотреть все, что тебе надо, и лучше повнимательнее, поскольку с моей помощью тебе смотреть на него больше не придется.
   Гарри проследовал за ней в спальню, чувствуя себя встревоженным и беспомощным, как никогда прежде. Непреклонная решимость Джули подавляла его.
   – Сейф за этой стеной. Не трогай ее. Полиция нам тут ни к чему.
   – В этом ты чертовски права, – с тревогой в голосе проговорил он и принялся внимательно разглядывать стену. – Ни зацепочки. Чисто сработано. Дверь открывается наружу или сдвижная?
   – Сдвижная.
   Несколько минут он стоял, в задумчивости глядя на стену, затем покачал головой.
   – Без толку. Нужно больше информации о его работе, прежде чем я возьмусь за него. И раздобыть ее для меня должна ты, Джули.
   – Даже не подумаю. – Джули почувствовала его тревогу. – Я уже сказала. Ухожу.
   Гарри привлек ее к себе:
   – Ну, останься еще ненадолго, а я дам тебе не пятьдесят, а сто фунтов. Ну же, Джули, ты же храбрая девочка. До сих пор ты отлично справлялась.
   Она подняла на него взгляд, ее полные губы были совсем рядом.
   – Нет, Гарри. С меня хватит. Видишь ли, ты рассказал мне, что задумал, и это делает меня твоей сообщницей. А я не желаю иметь дело с полицией, как не желаю дальше терпеть выходки этой гадины. Тебе просто не понять, как она пугает меня.
   И тут у Гарри возникла идея. Как только она пришла ему в голову, он, к немалому своему удивлению, осознал, как много эта девушка значит для него. «Что ж, ладно, – подумал он. – Придется взглянуть правде в глаза. Она сразила меня. Она – то, что мне нужно. И терять ее я не намерен. В жизни не испытывал ничего подобного. Она будет моей, даже если придется жениться, и, черт побери, именно этого я и хочу».
   – Джули, ты сейчас, наверное, малость кипятишься. – Он взял ее руку. – Еще два-три дня, и все закончится. А знаешь, давай провернем это дело и поженимся. Ты бы хотела? – Он пылко посмотрел на нее. – У меня будет достаточно денег, чтобы прожить без забот до конца своих дней. Можем с тобой махнуть в Америку, будем жить там припеваючи.
   Джули оттолкнула Гарри и впилась в него глазами. Такого она никак не ожидала, и от волнения у нее по спине пробежала дрожь.
   – Поженимся? И уедем в Штаты?
   – А почему нет-то? Ты же хотела веселой жизни, верно? – Теперь и его охватило возбуждение. – Так я дам тебе ее. Я подарю тебе весь мир на тарелочке. Я люблю тебя. Неужели не понимаешь, родная? Я без ума от тебя.
   – Ну, если ты лжешь… – начала она, и глаза ее сверкнули.
   – Да не лгу! Я очень даже всерьез. Джули, послушай. Предположим, ты отказываешься и выходишь из дела. Что будет с тобой? Предположим, ты рвешь со мной. Куда подашься? Вернешься к Хьюарту? Он не возьмет тебя. Пойдешь ишачить на фабрику за четыре фунта в неделю? Предел твоих мечтаний, не правда ли? Я же предлагаю тебе все, чего только ни пожелаешь: одежду, развлечения, деньги и всего себя, если, конечно, нужен тебе. Черт возьми, справедливее некуда, разве не так? А в Штатах у меня друзья. Там мы с тобой потрясающе проведем время. Ну, что скажешь?
   Несколько мгновений она пристально вглядывалась в его лицо и чувствовала: это момент ее триумфа. Он говорил всерьез! Ей нужно лишь внимательно и осторожно разыграть свои карты, и она получит от него все, что захочет, без всякого риска.
   – Я тоже люблю тебя, Гарри, – ответила Джули и обвила руками его шею. – Но не останусь здесь. Я не мошенница. Ладно, я допускаю, что делала вещи, которые делать не следовало, но закона не нарушала никогда. Я никогда не совершала и не собираюсь совершать ничего такого, что могло бы привести меня в тюрьму. И прошу тебя, Гарри, брось это дело. Бланш умна, ее не перехитрить. Ты попадешься. Я чувствую это. Что тогда будет со мной?
   Он прижал ее к себе.
   «Все пропало, – думал он. – Черт, что же теперь делать? Если не буду осторожен, я потеряю ее. Надо встретиться с мамой Френч: ей придется как-то решить вопрос – найти другую девчонку на ее место».
   – Хорошо, Джули, – сказал он и поцеловал ее. – Не стану тебя удерживать, если ты так решила. На наши с тобой отношения это никак не повлияет. Я обожаю тебя, милая. И найду способ вскрыть эту железяку как-нибудь без тебя. А ты уходи. Увидимся.
   – Честно, Гарри? Ты правда так думаешь?
   – Ну конечно.
   – Но почему бы тогда и тебе не бросить все? Давай уедем в Штаты прямо сейчас. Не надо рисковать, Гарри.
   – Дело надо довести до конца, – с легкой досадой ответил он. – Откуда, думаешь, берутся деньги? Послушай, Джули, это дельце принесет мне восемь тысяч. Я должен это провернуть.
   – Восемь тысяч!
   Она едва было не поддалась искушению и не решила остаться, чтобы помочь ему, однако осторожность взяла верх. Зачем это ей? Справится сам. Найдет выход. А потом станет тратить деньги на нее, и не будет никакого риска.
   – Хорошо, Гарри… – начала она.
   – Что это, – прервал он, вдруг замерев. – Слышала?
   Джули отпрянула от него.
   – Нет… Ты о чем?
   Он быстро подошел к двери, открыл ее и тут же закрыл.
   – Кто-то в квартире, – прошептал он.
   «Бланш!» – подумала Джули и едва не лишилась чувств. Если она застукает ее в своей спальне, в ее платье!.. Ужас сковал ее.
   В коридоре прозвучали быстрые шаги – кто-то подошел к двери спальни.
   – Это мистер Уэсли! – ахнула Джули. – Господи, что делать… – Она метнулась к окну. – Мне надо спрятаться…
   Дверь открылась. Джули повернулась, сжав кулаки и едва сдержав крик. Порог переступил мужчина в черных очках, скрывающих глаза. Он застыл в дверях, нацелив черные стекла очков прямо на нее.
   – Кто здесь? – спокойно спросил он. – Бланш, это ты?
   Едва держась на дрожащих ногах, Джули поняла, что это Говард Уэсли, который, разумеется, видеть ее не может.

Глава третья

//-- I --//
   Говард Уэсли ростом был невысок, хотя на Джули произвел впечатление мужчины крупного. Широкоплечий и крепкого сложения, он держался очень прямо. Несмотря на портившие лицо черные очки, она увидела, что черты его красивы, а решительный рот и подбородок придают ему властный вид. На широкий лоб падали темные, непослушные волосы, начинающие седеть на висках. Узнав впоследствии, что ему уже тридцать восемь, она очень удивилась.
   Замерев, Джули и Гарри глядели на хозяина, а когда он вошел в комнату, оба неслышно отступили назад.
   – Кто здесь? – повторил он.
   Гарри махнул рукой Джули и поморщился. Она решила, что он просит ее взять ситуацию в свои руки, и поняла, что он прав.
   Осипшим, слабеньким голоском она отозвалась:
   – Ой, да… Здесь я…
   Уэсли нахмурился, продолжая смотреть в ее направлении, будто уже знал, что она стоит там.
   – А кто это «я»? – Он достал из кармана золотой портсигар и выбрал сигарету.
   – Джули Холланд, я новая горничная, – ответила она, стараясь сдержать дрожь в голосе.
   – Ясно. – Он похлопал себя по карманам и нахмурился еще больше. – Не могли бы вы дать мне прикурить? Похоже, я оставил свои спички в кармане плаща.
   Диким взглядом она обвела комнату. Гарри достал свою зажигалку и положил на стол. Затем показал на нее и большим пальцем показал на Уэсли. Спокойствие Гарри поразило Джули. Он почти не двигался и не сводил с Уэсли жесткого и настороженного взгляда. Его невозмутимость в какой-то степени раздражала Джули: сама она тряслась от страха и даже дышала с трудом. Схватив зажигалку со стола, она подошла к Уэсли. С большим облегчением отметив, что он продолжал смотреть на то место, где она только что стояла, и не повернул головы при ее приближении. Лишь сейчас она наконец поверила, что Говард в самом деле слепой и не может видеть их.
   Джули попыталась чиркнуть зажигалкой, но дрожащие пальцы не слушались, и она едва не выронила ее.
   – Дайте я, – сказал Уэсли и протянул руку.
   Она передала ему зажигалку.
   – А где миссис Уэсли? – спросил он.
   – Уехала на уик-энд, сэр, – ответила Джули и перевела взгляд на Гарри, который уже оказался у двери. Глядя на нее, он покачал головой и подмигнул.
   – Понятно. – Уэсли прикурил и вытянул руку с зажигалкой. – Благодарю.
   Джули взяла у него зажигалку и положила на стол. Гарри забрал ее.
   – Она сказала, когда вернется? – спросил Уэсли, сунув руки в карманы брюк.
   – Миссис Уэсли не ждала вас раньше вечера понедельника. Наверное, к этому времени и вернется.
   – И вы тоже меня не ждали? – Он улыбнулся. – Надеюсь, я не испортил вам вечер.
   – Что вы, нет, сэр, – поспешно ответила Джули, гадая, не заподозрил ли он чего. – Делать мне было особо нечего. Я… Я прибиралась в комнате мадам.
   – Вот как? А благоухаете вы, будто собрались на вечеринку. – Он смущенно засмеялся. – Не хотел показаться грубым, но теперь мне приходится полностью полагаться на свои нос и уши. У вас замечательные духи.
   Джули густо покраснела и невольно сделала шаг назад. Еще бы! Это же духи Бланш.
   – Я… не собиралась никуда уходить, – заикаясь, пролепетала она.
   – Багажом займется мистер Герридж, – продолжил Уэсли. – Это мой секретарь. Он поднимется с минуты на минуту. Не могли бы вы приготовить нам кофе?
   – Хорошо, сэр, – ответила она, думая: «Надо немедленно вылезти из этого платья!»
   – Подайте его, пожалуйста, в кабинет. Мне надо поработать. – Уэсли повернулся и взглянул, как показалось, прямо на Гарри, который в этот момент сделал быстрый шаг назад. – У меня такое странное чувство, будто в комнате кто-то еще. – Уэсли взялся за дверную ручку. – Это так?
   Стоило ему протянуть руку, и он дотянулся бы до Гарри. Джули затаила дыхание и махнула Гарри отступить еще.
   – О нет, сэр, кому же еще здесь…
   – Порой со мной такое бывает, – нахмурился Уэсли. – Ну хорошо, принесите нам, пожалуйста, кофе как можно скорее. – И вышел.
   – Ну и ну! – прошептал Гарри, как только дверь за Уэсли закрылась. – В двух шагах от меня стоял. Переодевайся скорее. Тот второй тип не должен тебя видеть.
   – Я не виновата. – Джули едва не плакала. – Я не знала, что он вернется.
   – Ладно, оставь. Скидывай скорее это платье, – торопил Гарри. – Да шевелись же!
   Она подбежала к шкафу Бланш, в котором оставила свою униформу, а затем скрылась в ванной. И минуты не прошло, как она переоделась.
   Когда Джули вернулась, Гарри стоял у двери, прислушиваясь.
   – Неси скорее им кофе, – прошептал он. – Я хочу свалить отсюда.
   – Когда я увижу тебя снова? – задыхаясь, спросила она. – Я здесь не останусь. Это решено.
   – Давай завтра после обеда, – сказал он. – А до того времени не уходи. Я буду в парке напротив в три часа. Выскочишь потихоньку, и поговорим. Все, иди. Мне пора сматываться.
   Она колебалась пару секунд.
   – Хорошо. Только знай: уговаривать меня бесполезно. Я не останусь. – Джули выскользнула из комнаты и быстро пошла на кухню.
   Когда она принесла кофе в кабинет, Уэсли курил сигару в кресле. Молодой человек, немногим старше ее, просматривал за столом документы: его некрасивое худощавое, но приветливое лицо осветилось улыбкой, когда он увидел Джули. Это, наверное, Герридж, догадалась она, секретарь Уэсли. Он указал на стол рядом с Уэсли и вновь уткнулся в бумаги.
   Когда она склонилась над столом поставить поднос, Уэсли спросил:
   – Полагаю, вы у нас совсем недавно?
   – Да, сэр, со вчерашнего дня.
   – Что ж, надеюсь, вам у нас будет хорошо, – сказал Уэсли так, будто сам в этом сомневался. – Мы-то не планировали вернуться так скоро. Однако не позволяйте нам нарушать ваши планы на уик-энд. Вы можете идти, если желаете. Нам больше ничего не потребуется. Думаю, мы свой уик-энд проведем на фабрике. Единственное, чем вас побеспокоим, – это подать нам завтрак утром. Вы знаете, как это сделать? Можете заказать его в ресторане. Уезжаем мы завтра часов в девять. Значит, завтракать будем в восемь тридцать, хорошо?
   – Да, сэр.
   «Как это жутко быть слепым, – подумала Джули, возвращаясь в спальню Бланш. – Он такой славный: любезный и добрый. Как же его угораздило жениться на этой маленькой твари?»
   Закончив наводить чистоту в комнате Бланш, Джули отправилась на кухню. Она не знала, куда себя деть. Было еще рано, и она с удовольствием сходила бы куда-нибудь погулять, но одной не хотелось. Джули принялась мерить шагами комнату, с тревогой размышляя о будущем. Она думала о Гарри. До прихода Уэсли ее радостно взволновала мысль о поездке с ним в Америку, сейчас же она была не столь уверена. Неожиданно она поймала себя на том, что думает об Уэсли и сравнивает его с Гарри. Это было все равно что сравнивать фальшивый алмаз с настоящим. Она как будто взглянула на Гарри другими глазами и поняла, что он слабохарактерный и недалекий, его одежда яркая, дешевая и безвкусная. Уэсли богат. Гарри таким богатым не стать никогда. Если он украдет меха, на сколько хватит этих восьми тысяч фунтов? Ненадолго: ну, сбегут они в Америку и поживут там в свое удовольствие… А что потом?
   «Надо смотреть правде в глаза: Гарри вор, – думала она. – Доусон предупреждал меня насчет него. Хьюарт Гарри ненавидит. Он якшается с этой жуткой миссис Френч. И потом еще Дана. Какие беды я навлеку на свою голову, если выйду за него замуж?»
   Если уж выходить, то за такого, как Уэсли. Тогда она получит и большой дом, и шикарную одежду, и слуг, и автомобиль – одним словом, все, о чем мечтала! Вот только Уэсли никогда не увидит ее. К тому же он женат. А если, допустим, она откроет ему планы готовящегося ограбления? По доброте своей он может сделать для нее что-нибудь. И тут Джули с испугом одернула себя: не смей даже думать о таком. Это прежде всего опасно. Она вспомнила, что рассказал ей Хьюарт о девушке, которая распускала язык. Прочь такие мысли!
   Ее размышления прервал легкий стук в дверь. Вошел Герридж с кофейным подносом в руках.
   – Привет, – дружески улыбнулся он. – Я решил сам отнести его. Замечательный вы сварили кофе!
   – Полагаю, такой вам и был нужен. – Довольная Джули взяла у него поднос.
   – Меня зовут Том Герридж, – представился он, расхаживая по кухне и держа руки в карманах. – Я секретарь мистера Уэсли и его преданный Пятница. Нам с вами также следует познакомиться получше, поскольку вы частенько будете видеть меня здесь.
   – Вот как?
   – Да-да. Я описал вас мистеру Уэсли, сказав, что, на мой взгляд, вы просто красавица. – Джули отвернулась и стала складывать посуду с подноса в мойку.
   – Надеюсь, вы не возражаете? – добавил он. – Вы же сами знаете, что это правда.
   Джули хихикнула.
   – Я не возражаю. Только не думаю, что эта новость интересна мистеру Уэсли.
   – Что вы, напротив! – заверил ее Герридж. – Хоть этих слов не прозвучало, однако уши он навострил.
   Джули рассмеялась и взялась за мытье посуды.
   – Мистер Уэсли сейчас работает с диктофоном, – пояснил Герридж. – Потому я и пришел сюда составить вам компанию. Вы не против?
   – Я не против.
   – Вот и славно. Как вам здесь нравится?
   – Не очень… – не стала скрывать Джули.
   – Ага, полагаю, миссис Уэсли со своими выкрутасами?
   – Вот-вот.
   – Ее обычные розыгрыши: подкинула змеиное чучело, заперла вас в сейфе?
   Джули уставилась на него:
   – Откуда вы знаете?
   – Так она на всех новеньких экспериментирует. Попробовала даже на мне. Сидел в этом чертовом сейфе десять минут. Думал, помру.
   – Что ж, лично я не собираюсь задерживаться здесь надолго, – твердо проговорила Джули. – Она опасна.
   – О нет, вы должны остаться. Стоит вам привыкнуть к миссис Уэсли, и вы перестанете остерегаться ее. Совсем скоро она оставит вас в покое. Вот меня, например, она уже вообще не трогает. А Уэсли вам понравится. Он классный!
   Джули повернулась к Тому и прислонилась к раковине – сейчас она была готова поболтать.
   – Представить себе не могу, как он мог на ней жениться.
   – А Бланш, знаете ли, не всегда была такой, – сказал Герридж. – Когда они впервые встретились, по ней сходил с ума весь Лондон – она была обворожительна. Она отлично знала, что у Уэсли денег куры не клюют, и сразу же соблазнила его. И не только выцарапала у него соглашение на передачу жирного куска имущества (которое уже успела промотать до последнего пенни), но еще и уговорила его дать согласие на то, что в случае развода он выплатит ей крупную сумму. И сейчас он очень переживает из-за этого. Бланш живет по принципу «мне все – тебе ничего» и ведет себя, как ей вздумается.
   – Почему б ему не дать ей денег и не распрощаться навсегда?
   – Уэсли не может себе этого позволить – сейчас. Он работает над изобретением, которое наполовину сократит время и стоимость наладки оборудования для беспилотных летательных аппаратов, и вкладывает в этот проект каждое пенни. Он просто не в состоянии откупиться от нее, и она об этом знает.
   – Ужас какой… – потрясенно проговорила Джули. – А он и слепой к тому же.
   – Да уж. – Герридж покачал головой. – На этой неделе он испытал серьезное разочарование. Французский специалист полагал, что сможет сделать ему успешную операцию на глазах. Для этого мы и ездили в Париж. – Герридж бросил взгляд на свои часы, присвистнул и соскользнул со стола. – Мне пора к нему. Я обещал, что уйду только на пять минут. Еще увидимся.
   Позже, когда Джули уже легла спать, она услышала, как Герридж громко сказал: «Спокойной ночи!» – и было вскочила, решив, что он это ей. Герридж ей понравился, и она улыбнулась сама себе, сообразив, что он обращался к Уэсли. Затем хлопнула входная дверь, и она поняла, что осталась в квартире одна с хозяином.
   «Беспокоиться мне не о чем, – подумала она. – Он не представляет опасности. Будь это Бентон, я бы боялась до смерти, но с Уэсли…»
   Джули уже задремала, когда внезапно звон разбившегося стекла вырвал ее из сна. Она прислушалась, затем соскочила с кровати и надела халат.
   «Должно быть, с ним что-то стряслось», – с тревогой подумала она и, поспешив по коридору к спальне Уэсли, остановилась у двери и прислушалась. Услышав какое-то движение, она постучала.
   – Кто там? – отозвался Уэсли, затем добавил: – О, Джули, входите.
   Она открыла дверь. Говард стоял в центре комнаты, одетый в пижаму и халат, и беспомощно смотрел в ее направлении. Он по-прежнему был в черных очках, и она поймала себя на мысли, что ей хотелось бы, чтобы он снял их. У ног его валялся разбитый стакан, и его содержимое растеклось темной лужей вокруг осколков.
   – Привет, Джули, – проговорил он с грустной улыбкой. – Пришли спасать меня?
   – Я услышала… – начала было она и резко умолкла, когда увидела струйку крови на его руке. – Ой, вы порезались!
   – Чертова стекляшка выскользнула из руки, а когда я попытался подобрать осколки, порезался.
   – Сейчас принесу бинт. – Джули, радуясь возможности помочь ему, сбегала в спальню Бланш за аптечкой первой помощи. – Если вы присядете, я перевяжу.
   – Благодарю. – Он пошарил руками, пробормотав сквозь зубы: – Где стул-то? Кажется, я потерял свои ориентиры…
   Она взяла его за руку и подвела к стулу.
   – Как же тошно быть таким беспомощным, – вздохнул он, усевшись. – Что б я делал, если бы вы не подоспели!
   Не найдясь, что ответить, и от этого смутившись еще больше, Джули промолчала. Кровь она остановила и теперь накладывала повязку.
   – Я надену вам напальчник, и проблем не будет никаких, – наконец проговорила она.
   – Вы так добры… Вы уже спали?
   – О нет. – Она натянула поверх повязки напальчник из моющейся замши и завязала кончики бинта вокруг запястья. – Не давит?
   – Все замечательно. – Он согнул пальцы. – Я, наверное, насвинячил тут?
   – Ничего страшного, я сейчас все уберу.
   Джули принесла совок и щетку, собрала осколки стекла и вытерла пятно тряпкой.
   – Ну вот, теперь порядок, – сказала она. – Могу я для вас сделать что-нибудь еще?
   Он ответил вопросом, удивившим ее:
   – Джули, сколько вам лет?
   – Двадцать один, – ответила она, гадая, зачем он спросил.
   – И вы красивая?
   Она зарделась.
   – Не знаю.
   – Герридж говорит, вы красавица, а он, по-моему, хорошо разбирается. Я только что сообразил: мне не следовало оставаться здесь одному с вами. Как это не пришло мне в голову раньше? Миссис Уэсли это не понравится. – Он беспокойно крутил в руках кончик пояса своего халата. – Но я не испытываю никакого желания опять одеваться, чтобы отправиться в клуб. Наверное, следовало бы так поступить, но я не стану. Тем не менее, полагаю, лучше не говорить миссис Уэсли, что ночь я провел здесь. Сам я не скажу и буду вам благодарен, если поступите так же.
   – Да, конечно, я ничего не скажу. – Джули тотчас представила себе, как взбесится Бланш, если узнает.
   – Благодарю вас. – Уэсли, казалось, был спокоен и ничуть не смущен. – Все это, разумеется, глупость полнейшая, но… ничего не поделаешь. А вам сейчас лучше отправляться в постель.
   – Вы уверены, что моя помощь больше вам не понадобится?
   – Попрошу вас лишь об одном. Прежде чем отправитесь к себе, – с улыбкой проговорил он, – не могли бы вы сказать, приходил ли сюда в мое отсутствие мистер Бентон? Мистер Хью Бентон, мой партнер?
   Джули едва не сказала «да», но что-то в том, как он сидел и как неожиданно замерли его руки, остановило ее, призвав к осмотрительности. Со стыдом она вспомнила, что взяла у Бентона деньги за молчание.
   – Нет, – ненавидя себя за ложь, ответила она. – Сюда никто не приходил.
   – Понятно. – Уэсли как будто расслабился и с облегчением откинулся на спинку кресла. – Ну хорошо, спокойной вам ночи, Джулия. Не могли бы вы погасить свет, пожалуйста? Он мне не нужен.
   «Странно, – подумала она, – оставлять его вот так – сидящим в кресле в полной темноте… Странно и немного грустно».
//-- II --//
   Гарри Глеб прикурил сигарету и с излишним ожесточением швырнул спичку в камин.
   – Нечего на меня орать, – возмутился он. – Она отказывается. Я сделал все, что мог. Без толку. Завтра она уходит.
   С бесстрастной маской на лице миссис Френч не сводила с него глаз.
   – Она должна остаться. Другого шанса внедрить девчонку к ним у нас не будет. Я знаю Бланш Уэсли. Если Джули уйдет, мы в пролете.
   Гарри беспомощно пожал плечами:
   – Я сделал все, что в моих силах. И не могу заставить ее остаться, если она надумала слинять, верно?
   – Твоя беда в том, что ты тряпка, – жестко сказала миссис Френч. – Надо было взять эту маленькую стерву за шкирку и задать добрую трепку. Вот чего ей не хватает. Если бы ты обращался с ней как надо, она бы сразу сделала, что ей велят.
   Гарри сердито зыркнул на нее:
   – Я не бью женщин. Это не по мне. В общем, надо придумать что-то другое.
   – Да можешь ты понять своей тупой башкой, что нет ничего другого? – рявкнула миссис Френч. – Я сама с ней побеседую.
   – Нет! – сорвался Гарри. – Говорю же, бесполезно. Оставьте девчонку в покое.
   Миссис Френч внимательно посмотрела на него:
   – А не запал ли ты на нее, а, Гарри?
   Меньше всего Гарри хотелось, чтобы миссис Френч заподозрила это. Он боялся ее: слишком много она о нем знала. К тому же была еще и Дана. Миссис Френч рассчитывала, что он женится на ее дочери. Если же она решит, что он собирается закрутить с Джули, ему несдобровать. Он не доверял Френч. Она способна на все, даже сдать его легавым.
   – Не говорите глупостей, – ответил он. – Конечно нет. Она для меня никто. Просто я не терплю насилия, вот и все. Вы же знаете.
   – Ну, до насилия дело не дойдет, – сказала миссис Френч. – Я с ней потолкую. Может, припугну ее, но не более того. А после, вот увидишь, станет как шелковая.
   Гарри идея не понравилась, но слишком рьяно протестовать он опасался.
   – Хорошо, только держите от нее руки подальше. Я этого не потерплю, ма. Предупреждаю вас.
   – Все, можешь убираться, – отрезала миссис Френч. – Когда понадобишься, пришлю за тобой. Работа продолжается, наши планы в силе. Девчонка сделает, что ей велят.
   – Хорошо, – обеспокоенно проговорил Гарри и направился к двери. – Но ее не троньте. Я не шучу.
   Миссис Френч не ответила. Когда Гарри ушел, она встала и замерла в задумчивости. Затем сняла трубку телефона и набрала номер. Ответил Тео.
   – Кто говорит? – гнусаво проскулил он.
   – Давай ко мне, – отрывисто приказала миссис Френч. – Есть для тебя работенка.
   – Какая еще работенка, поздно уже. Я спать собрался.
   – Гарри втрескался в эту девчонку, Холланд. Она артачится. Хочу, чтобы ты объяснил ей, что к чему.
   – О, совсем другое дело, – обрадовался Тео. – Это ж не работа, а расслабуха. Сию минуту прискачу. – И повесил трубку.
//-- III --//
   Тео развалился на скамейке напротив Парк-Уэй: руки в карманах, фетровая шляпа сдвинута на затылок. Раскисшая сигаретка свисала с нижней губы, и в безветренном воздухе дым от нее вился вверх, заставляя его щурить один глаз.
   В ранний час, почти девять утра, в этой части парка Тео был один. За исключением редких автобусов, смотреть было не на что, однако Тео нравилось просто сидеть на солнышке. Большую часть своей жизни он проводил праздно: торчал на углах улиц, ничем не нагружая мозг и тело. Любой вид деятельности претил ему, он рассматривал ее лишь как средство достижения цели. И когда Герридж вышел из Парк-Уэй и уселся в поджидавшую его машину, Тео вздохнул. Он знал, что вот-вот все же придется заняться делом. Через несколько минут вышел и Уэсли. Швейцар проводил его от дома до машины, захлопнул за ним дверцу, и машина укатила.
   Тео затушил сигарету и поднялся со скамьи. Когда он ступил в просторный холл Парк-Уэй, швейцар вышел из своей каморки и смерил его холодным взглядом.
   – А вам что здесь надо? – с подозрением спросил он.
   – Мне – с сестренкой повидаться, – ответил Тео. – Горничная в девяносто седьмой. Есть возражения?
   Подозрения швейцара не развеялись – Тео видел это.
   – Не верите – позвоните ей. Скажите, мол, братишка пришел, Гарри зовут.
   – Не указывай, что мне делать, – окрысился швейцар. – И вряд ли это понравится миссис Уэсли.
   – Можешь заодно и ей сказать, – осклабился Тео. – И всем соседям. Сообщи в газеты. Раструби по всему свету. Валяй, старина, я не спешу. И подожду, лишь бы тебе от этого было в кайф.
   Швейцар покраснел, поняв, что свалял дурака.
   – Давай тогда по-быстрому, – сказал он. – Сходи повидайся. Только не торчи там долго. Очень мне надо, чтоб такие, как ты, шастали тут.
   – Я так и думал, потому и пришел, – сказал Тео.
   Втянув голову в плечи, он вразвалочку подошел к автоматическому лифту, открыл его, вошел в кабину и, захлопнув за собой дверь, нажал на кнопку четвертого этажа. Лифт пополз вверх, а Тео, привалившись спиной к стенке кабины, закурил сигарету. «Надо бы управиться пошустрее, – подумал он. – Не то этот старый хрыч еще припрется взглянуть, как там и что».
   Он позвонил в дверь квартиры номер 97 и стал ждать.
   Джули открыла.
   – Привет, бабенка, – сказал Тео и, резко выбросив вперед руку, открытой ладонью с такой силой толкнул Джули под подбородок, что она отлетела в прихожую. Он шагнул за ней следом, закрыл дверь и угрожающе поднял кулак. – Только пикни. Я от мамы Френч.
   Джули попятилась. Перед ней был невысокий коренастый юнец (больше девятнадцати она б ему не дала) с немытыми черными волосами, свисавшими до засаленного воротника. Жирное круглое лицо покрывали прыщи, а маленькие, глубоко сидящие глаза смотрели жестоко. Во всем его облике было что-то до жути порочное и злобное.
   – Да не дергайся так. – Тео улыбнулся, показав поломанные, с нездоровым налетом зубы. – Нам с тобой надо чуток переговорить. Давай веди, я притомился и хочу присесть.
   До смерти напуганная, Джули отступила в гостиную. Тео, сутулясь, шел за ней, вертел головой и бурчал:
   – Ишь ты, а здесь неплохо… И с чего это нам вдруг захотелось оставить такую классную хату? – Он испытующе посмотрел на Джули. – Ты в самом деле собралась уходить, а?
   – Собралась, – слабым голоском ответила Джули. – И никто меня здесь не удержит.
   – Я удержу. – Тео плюхнулся в кресло. – Присаживайся. Есть разговор.
   Джули метнулась к телефону, но дотянуться не успела: Тео сорвался с кресла, схватил ее и развернул к себе. Едва она раскрыла рот закричать, он влепил ей пощечину. Она отпрянула, тоненько заскулив от боли и страха, потеряла равновесие и упала на четвереньки.
   – В следующий раз познакомишься уже с кулаком, – сказал Тео. Он ухватил ее за руку, потянул вверх и грубо толкнул в кресло. – Что с тобой такое? Хочешь, чтоб было больно?
   Джули тихонько заплакала. Удовлетворенный тем, что она больше не доставит ему хлопот, Тео вернулся в свое кресло.
   – Доведешь дело до конца, иначе, помяни мое слово, хлебнешь горя немерено, – сказал он ей. – И чтоб ни слова поперек. Не хочешь играть с Гарри – будешь со мной.
   – Не буду! – всхлипнула Джули. – Пойду расскажу полиции. Я не стану ничего для вас делать.
   Тео рассмеялся.
   – Вот, значит, как ты решила. – Он достал из кармана потертый бумажник и вытянул из него три тусклых фотографии. – Взгляни-ка. Подрезал у полицейского фотографа. Картины реальной жизни! Тебе будет интересно.
   Джули отшатнулась.
   – Не буду я ни на что смотреть, – прошипела Джули. – Если ты сейчас же не уйдешь…
   – Хочешь, чтобы я тебе еще разок двинул, овца тупая? – Тео дернулся вперед. – Смотри фотки, я сказал, или врежу сейчас.
   Он бросил фотографии на колени Джули. Мельком она успела увидеть на них обезображенные лица и в ужасе смахнула снимки на пол.
   – Поднимай и смотри, – велел Тео, вставая. – Больше повторять не буду.
   Медленно Джули наклонилась, поспешно собрала снимки и едва взглянула на них, как лицо ее исказила гримаса ужаса.
   – Серная кислота, – пояснил он. – Потрясные картинки, а? Прямо как в жизни. Первую девчонку я знал. Эмми Парсонс. Она шлюха. Это один ниггер так ее ухайдакал. Была, кстати, смазливой девахой, пока не плеснули в физиономию. Смотри, смотри хорошенько, я еще не закончил. Вторая – Эдит Лоусон. Завела шашни с парнем, у которого уже была телка. В итоге и ей плеснули. А эту видишь? Заслужила свою порцию. Прямо по сусалу. А какая была красотка! Работала в кафе на Лестер-сквер, но слишком много болтала. Как-то вечером пришел в кафе чувак, заказал чашку кофе и, когда она подала ему, плеснул в нее. Я как раз сидел там. – Тео ухмыльнулся. – Она взвыла прямо как поезд в туннеле. И учти, легавые так и не нашли того, кто это сделал. И если с тобой такое приключится, они тоже не найдут. А это непременно приключится, если не будешь играть по нашим правилам.
   Джули содрогнулась и выронила фотографии. Вид изуродованных женских лиц наполнил душу леденящим ужасом. Никакая иная угроза не оказалась бы такой действенной.
   Тео похлопал ее по плечу.
   – Вот, смотри, эта фигня здесь. – Он показал зажатый между большим и указательным пальцами маленький зеленый флакон. – Он всегда при мне, сечешь? И не думай, что тебе удастся удрать или спрятаться. Людей искать у меня хорошо получается. Отныне я буду тебя пасти. Одно неверное движение – и ты свое получишь. Держи рот на замке, делай, что тебе велят, и все у тебя будет в порядке. Усекла?
   – Да, – проговорила Джули.
   – Хорошо, тогда на сегодня все. И чтоб без глупостей. К среде мы должны знать, как открывается сейф. Никаких отмазок – к среде! Иначе я сюда загляну и еще разок встряхну тебя как следует. Встретимся на Мейфэр-стрит в среду, в восемь. Не придешь – пожалеешь. Усекла?
   – Да.
   – Лады. Так, а где у тебя ванная?
   Джули не поняла, зачем ему ванная, – слишком была потрясена и напугана, чтобы ясно соображать.
   – Вон там, – показала она.
   – Пойдем-ка.
   – Я не хочу…
   – Вот что я тебе скажу, подруга: наживешь себе кучу неприятностей, если не избавишься от дурацкой привычки говорить «нет», – сказал он. – Шагай.
   Спотыкаясь, Джули пошла по коридору; Тео следовал за ней по пятам. Ее не оставляло предчувствие, что с ней должно произойти что-то ужасное, но ничего поделать она не могла.
   – А тут клево, – заметил Тео, прикрывая за собой дверь ванной. – Все как у людей. Приятно здесь чистить перышки, а? Ладно, подруга, встань-ка рядом с ванной.
   Она в испуге отпрянула от него.
   – Пожалуйста, оставьте меня в покое, – взмолилась она. – Я все сделаю, только не трогайте меня.
   – Не будь ты дурой, – осклабился он. – Я из-за тебя встал сегодня на три часа раньше. Испоганила мне все утро. Подружки так со мной не поступают.
   – Пожалуйста…
   – И ты тоже не должна так делать, ты… – От грязного ругательства она оцепенела. – Поглядим, как тебе понравится такое. – Он несильно ткнул ей кулаком в лицо.
   Джули вскинула к лицу руки, и тогда он, злобно скривившись, ударил в солнечное сплетение.
   – Не хотел, чтоб ты заблевала классные ковры, – объяснил он ей с жесткой ухмылкой, и, когда она рухнула на пол и ее начало рвать, он бочком вышел из ванной и захлопнул дверь.
//-- IV --//
   В три часа того же дня Гарри сидел на парковой скамейке – той самой, которую утром оккупировал Тео, и глядел вверх на окна квартиры Уэсли. С нетерпением он ждал Джули, но она все не выходила. Без четверти четыре он уже начал злиться и слегка тревожиться.
   «Что это с ней? – беспокойно недоумевал он. – Не могла же она сбежать, не дождавшись меня».
   Промаявшись еще пять минут, он встал со скамейки и быстрым шагом направился к телефонной будке неподалеку. Он набрал номер квартиры Уэсли, но и здесь ответа не дождался.
   Гарри не на шутку разволновался.
   «Дьявол, да куда она провалилась?» – спросил он себя, стоя у будки и с тревогой глядя вверх на пустые окна. Подниматься к ней в квартиру слишком рискованно. Какое-то время он не знал, что предпринять, и чувствовал, как крепнет в душе дурное предчувствие. Может, мама Френч что-нибудь сотворила с ней? В ярости он сжал кулаки. Что толку торчать здесь и гадать. Он должен выяснить. Гарри махнул рукой проезжавшему мимо такси, назвал адрес в Челси и, откинувшись на спинку сиденья, прикурил сигарету дрожащей рукой. Ну, не дай бог, они с ней что-то сделали! Он заставит их заплатить. Теперь она принадлежала ему. И если кто-то думал, что может безнаказанно прикасаться к ней, то ему придется считаться с ним.
   Миссис Френч и Дана пили чай в своей маленькой служебной квартире, когда широким шагом вошел Гарри.
   Дана вышла его встретить.
   – О, привет, Гарри. Не ждала тебя.
   Проигнорировав девушку, Гарри проследовал мимо и стал напротив миссис Френч, устремив на нее гневный взгляд.
   – Что с Джули? – резко спросил он. – Мы должны были встретиться сегодня днем. Она не пришла. Я звонил в квартиру – трубку никто не берет. Вам что-нибудь об этом известно?
   Мамаша Френч встретила его яростный взгляд невозмутимо:
   – Гарри, ты ведешь себя как последний дурак, впрочем, как всегда. Почему тебя вдруг стало волновать, что с ней?
   Он с большим трудом взял себя в руки и сдержался. Ни в коем случае она не должна заподозрить его в том, что он любит Джули. Для этого еще будет время, когда они сделают дело и он получит свою долю. Если одна из этих женщин почует, что он запал на Джули, его прихлопнут. В этом он не сомневался.
   – Не знаю, что вы хотите этим сказать! – огрызнулся он. – Она же работает на нас. Я ее пасу. А теперь она исчезла.
   – Ты же вчера сказал, что она не будет больше на нас работать, – напомнила ему миссис Френч. – Что-то больно много ты хлопочешь о ней? Это нехорошо по отношению к Дане, Гарри.
   Гарри сердито глянул на нее.
   – Она что-нибудь значит для тебя? – потребовала ответа Дана, подойдя к нему и глядя в глаза.
   – Нет! Просто я хочу знать, что с ней случилось.
   – Ну, тогда все в порядке, – рассмеялась миссис Френч. – Сегодня утром я посылала Тео повидаться с ней. Они немножко поговорили, и она передумала уходить. Наверное, дуется.
   – Тео? Вы послали этого вонючего крысеныша…
   – А что? Ты же сам сказал, что не можешь с ней сладить.
   – Но Тео! – Гарри побледнел и с трудом сдерживал ярость. – Он прикасался к ней?
   – С чего вдруг такой интерес, Гарри? Помнится, ты только что сказал, она для тебя ничего не значит.
   Гарри замер, посмотрел на миссис Френч, перевел взгляд на Дану, затем, развернувшись на каблуках, вышел, грохнув дверью.
   – Она быстро ему надоест, – остановила кинувшуюся было за ним Дану миссис Френч. – Если нет, я избавлюсь от нее сразу же, как завершим дело. А сейчас не глупи давай, беспокоиться не о чем.
   – Ой, да замолчи ты! – вскричала Дана и разрыдалась.
//-- V --//
   Утром в понедельник Бланш Уэсли вернулась домой сильно не в духе. Выходные не удались. Бентон пребывал в каком-то обидчивом и придирчивом настроении, и сам отель оказался отвратительным. И конечно же, у Хьюго денег оказалось не много. Он играл азартно и безрассудно и залез по уши в долги. Если он считает, что она удовлетворится чем-то, кроме самого лучшего, то пусть выкинет из своей дурной сквалыжной башки любую мысль о том, чтобы снова увезти ее на уик-энд. К тому же она терпеть не может Брайтон, да и вообще, почему всякий раз – Брайтон? Там вечно холод, дожди, и постоянно дует ветер. Отель же просто безобразный. Еду в номер подавать отказываются, а масла к тосту принесли кусочек размером с полпенни. Когда она пожаловалась, официант ответил дерзостью, а этот тупица Хью призвал ее угомониться и, кажется, нашел это смешным. Она попросила, чтобы в номере развели огонь в камине, но управляющий понес какой-то вздор о перебоях с топливом. Если бы Хью не увел ее, она бы высказала управляющему все, что думала об их отеле. Последней каплей стало известие о том, что в отеле нет бренди – без чего обойтись она не могла. Пришлось ей под проливным дождем таскаться из бара в бар. И та гадость, что ей предлагали, не годилась даже для стряпни, а они еще имели наглость просить шесть шиллингов за рюмку.
   И вот сейчас, когда Бланш величаво вошла в просторный вестибюль дома на Парк-Уэй, она твердо решила, что здесь, по крайней мере, не потерпит никакой расхлябанности. Это ее дом, ее постоянное жилье: захочет огня – получит, захочет услугу – получит ее, захочет фунт масла к утреннему тосту – швейцар без вопросов принесет ей, а если нет – причину она узнает. Если она уловит малейший намек на то, что обслуживание за время ее отсутствия ухудшилось, она устроит скандал, о, какая это славная, веселая и жуткая буча!
   Однако, едва заметив ее, старший швейцар выскочил из своей каморки, на ходу бросая распоряжения младшему швейцару и одновременно с почтением приветствуя хозяйку. Такси оплачено, багаж внесен в дом, стопка личной почты, аккуратно перевязанная веревочкой, торжественно вручена ей. Как по волшебству, возникла зажженная спичка, едва она поднесла сигарету к капризно надутым губкам.
   «А здесь, пожалуй, лучше, – куда как лучше!» – подумала она, смягчаясь под убаюкивающим и спокойно-почтительным вниманием, которым ее окружили.
   – Н-да, Харрис, – сказала она, стягивая перчатки. – До чего ж приятно вернуться домой. Я провела самый отвратительный уик-энд. А что происходит в квартире? Кто-нибудь приходил?
   Подобные вопросы для главного швейцара были не в новинку. Он прекрасно знал, что ни один пустяк не ускользнет от внимания Бланш. По меньшей мере пять фунтов в неделю от хозяйки только чаевыми обязывали его быть максимально услужливым, несмотря на то что его личное мнение о ней оставалось до крайности непотребным.
   – Мистер Уэсли и мистер Герридж вернулись в квартиру в субботу вечером, мадам, – доложил он. – А в воскресенье утром заходил какой-то субъект повидаться с вашей горничной.
   Бланш любезно улыбнулась, показав красивые мелкие зубки; ее длинные остренькие реснички затрепетали.
   – А мистер Уэсли оставался в квартире на выходные? – промурлыкала она.
   – О нет, мадам, только на ночь с субботы на воскресенье.
   – И мистер Герридж был с ним?
   – Нет, мадам.
   Бланш стряхнула пепел с сигареты.
   – И моя горничная, разумеется, оставалась здесь на случай, если мужу понадобилась бы помощь? Она не покидала квартиры?
   – Да, мадам, она никуда не уходила.
   Довольная, Бланш кивнула. «Ингредиенты» для отличного скандала нашлись.
   «Вот ведьма: похоже, собирается что-то из этого извлечь, – заключил швейцар. – Что ж, пусть хоть займется чем-то для разнообразия».
   – А что за субъект приходил навестить мою горничную? – спросила Бланш.
   – Назвался ее братом, – ответил швейцар; его раскормленная физиономия помрачнела. – Однако должен признаться, мне он показался весьма подозрительным юношей. Вид его мне совсем не понравился.
   Улыбка Бланш испарилась.
   – Тогда зачем ты позволил ему подняться? – строго спросила она с нотками досады в голосе. – Разве я не велела тебе приглядывать за этой девицей? Разве я не оставила безоговорочных указаний о том, что она не смеет пускать в квартиру мужчин? Ты же наверняка знаешь, что эти сопливые девчонки не лучше уличных? Ты что, хочешь, чтобы в мое отсутствие квартира превращалась в бордель?
   До швейцара слишком поздно дошло, куда завел его язык без костей.
   – Он заходил вчера в девять утра, мадам, – смешавшись, проговорил Харрис. – И пробыл в квартире не дольше нескольких минут. Оставайся он дольше, я бы заставил его уйти. Уверяю вас, у него просто не хватило бы времени на всякие глупости.
   Бланш жестко посмотрела на него.
   – «Глупостями» можно заниматься в девять утра воскресенья с таким же успехом, как в девять вечера субботы, – отрезала она. – Я наслышана, что проходимцам с крепкими нервами на непристойности хватает и нескольких минут. Что же касается ее брата, я просто не верю, что таковой существует. Ты болван, Харрис! Ты всегда был болваном и имеешь все основания оставаться им до самой могилы на каком-нибудь захудалом церковном кладбище.
   – Да, мадам. – Высокий швейцар покорно склонил голову.
   Бланш щелкнула пальцами помощнику швейцара, ожидавшему ее с багажом, и вошла в лифт. Помощник подхватил багаж, подмигнул старшему швейцару, зло зыркнувшему в ответ, и последовал за хозяйкой.
   Словно миниатюрный торнадо, ворвалась Бланш в квартиру и сумела добраться до звонка в гостиной и поднять яростный трезвон, прежде чем Джули узнала, что она дома.
   Бланш испытующе смотрела на Джули, пока та торопливо шла к ней. Джули была бледна, и под глазами темнели круги. Неудивительно: ведь прошлой ночью она почти не сомкнула глаз.
   – Принеси бренди, – велела Бланш. – И пошевеливайся… Выглядишь ты как выжатый лимон.
   Джули в ответ промолчала. Она трепетала от страха в ожидании момента возвращения хозяйки. Она принесла декантер и стакан и поставила на стол, после чего взяла чемодан Бланш и направилась к двери.
   – Не уходи! – резко окликнула ее Бланш. – Хочу поговорить с тобой. Подойди-ка, чтобы я тебя видела. – Она налила себе бренди, осушила полстакана неразбавленного спиртного, налила себе еще и закурила сигарету. – Ну, чем ты занималась на выходных?
   – О, ничем таким особенным, мадам, – ответила Джули, избегая смотреть в глаза Бланш. – Я… я прибиралась. Много шила…
   Бланш нетерпеливо щелкнула пальцами.
   – Это не важно, – прервала она. – Кто-нибудь приходил?
   – О нет, мадам.
   Бланш вперила в нее взгляд.
   – То есть ты хочешь сказать, что в квартире никого, кроме тебя, в течение уик-энда не было?
   Чуть замявшись, Джули ответила:
   – Совершенно верно, мадам.
   – Правда? Странно. А швейцар говорит, что вчера приходил твой брат.
   – Мой… Мой брат? – с запинкой повторила Джули, не сразу догадавшись, что у Тео, возможно, возникли трудности со швейцаром и, чтобы подняться наверх, он назвался ее братом. – Ах да, мадам! Я… я забыла. Да, мой брат приходил навестить меня. Всего на минутку. В квартиру я его не пускала. Надеюсь, вы не возражаете…
   Бланш отпила глоточек бренди. Она чувствовала, что, если не будет осторожна, скандал, который она страстно желала срежиссировать, может не состояться.
   – А я думаю, ты лжешь, – резко сказала она. – Не верю, что у тебя есть брат, и ни на минуту не поверю, что ты не пригласила этого человека в мою квартиру.
   – Уверяю вас, мадам, – ответила Джули; страх придавал ей смелости. – Он не входил в квартиру. Он… он получил должность на судне и забежал только попрощаться.
   Бланш пристально смотрела на нее.
   – Понятно, – проговорила она. И подумала: «Пожалуй, продолжать давить не стоит. Маленькая шлюшка вывернулась, но я с ней еще не закончила».
   – Выходит, кроме твоего брата, здесь больше никого не было? – продолжила она, выгнув брови.
   «Интересно, доложил ли ей швейцар о том, что Уэсли вернулся? – подумала Джули. – Или в тот день он не дежурил?» Уэсли попросил ничего не рассказывать. Она молчала, не зная, как поступить.
   – Говори давай! – рявкнула Бланш.
   Джули решила рискнуть.
   – Больше никого, мадам.
   Бланш улыбнулась.
   – Даже мистера Уэсли, Джули? – вкрадчиво спросила она.
   «Знает! – подумала Джули. – Что же делать?» Однако Бланш не дала ей шанса. Она мгновенно рассвирепела.
   – Вот, значит, как! – взвилась она, подскочив с кресла. – Ну конечно, слепой не может быть слишком разборчивым. Как говорится, в темноте все кошки серы, только я удивлена, как его угораздило подцепить прислугу?
   Джули сначала бросило в жар, затем в холод. Она понимала, что не смеет ни возразить, ни уйти и вынуждена оставаться в этой квартире, пока миссис Френч не прикажет ей уходить.
   – Вы ошибаетесь… – начала было она.
   – Ошибаюсь?! – Голос Бланш взлетел до визга. – Да как ты смеешь мне лгать! – Схватив стакан с бренди, она запустила им в Джули. Тот пронесся мимо головы девушки и врезался в стену, осколки едва не задели ее. – Вон с глаз моих, грязная шлюшка!
   Джули метнулась к двери, увидев, что Бланш озирается в поисках другого метательного предмета, и налетела на вошедшего в комнату Уэсли.
   – Что здесь происходит? – строго спросил он. – Бланш! Что случилось?
   – Я скажу, что случилось! – бушевала Бланш. – Я как раз говорила твоей дешевой шлюшке, что о ней думаю!
   Джули выбежала из комнаты. Но недалеко – остановилась за дверью в коридоре и прислушалась.
   – Не мешало бы держать себя в руках, Бланш, – тихо промолвил Уэсли. – Ты сама не знаешь, что говоришь.
   – Ты, полагаю, станешь отрицать, что провел здесь ночь с этой соплячкой?
   – Я провел здесь ночь с субботы на воскресенье, – ответил Уэсли. – Тебя это беспокоит?
   – Тогда почему она сказала, что тебя здесь не было, если только вы двое ничего не замышляли?
   – Потому что я велел ей так сказать. Зная твою испорченную копеечную душонку, я подумал, это предотвратит скандал. Выходит, ошибся. Теперь ты удовлетворена?
   – Мерзкий жмот! – в ярости бросила Бланш, и из комнаты прилетел звук пощечины, затем – звон бьющегося стекла и следом – глухой стук опрокинутого предмета мебели.
   Джули в ужасе заглянула в комнату.
   Уэсли стоял неподвижно, прижав к лицу ладонь. Бланш, мертвенно-бледная от ярости, стояла лицом к нему. Журнальный столик валялся на боку, вокруг него – осколки разбитой вазы.
   – Теперь, надеюсь, ты довольна, – проговорил Уэсли осипшим голосом.
   – Нет, не довольна, ты, жалкий никчемный шут! – Бланш влепила ему пощечину по открытой щеке.
   Джули тихонько ахнула, но ни один из них ее не услышал.
   Уэсли отступил на шаг.
   – Довольно, Бланш. Ты пьяна. Ступай проспись. Ты мне отвратительна.
   – Ненавижу тебя! – заорала Бланш.
   Диким взглядом она обвела комнату, метнулась к камину и схватила кочергу. В глазах ее была такая дикая злость, что у Джули кровь застыла в жилах. Едва Бланш рванулась к Уэсли, замахнувшись кочергой, Джули крикнула:
   – Осторожно! У нее кочерга!
   Но Уэсли остался стоять, не пытаясь уклониться от удара, и Джули, влетев в комнату, в последний момент успела схватить Бланш за запястье.
   – Не троньте его! Как можно, ведь он слепой! – вскричала она.
   Выкрутив запястье, Бланш освободила его и удивленно воззрилась на Джули: ярость ее угасала. И тут неожиданно ее разобрал хохот. Она отвернулась, упала в кресло, вся трясясь от безудержного веселья.
   – О, Говард, ты меня просто уморил! – давясь смехом, проговорила она. – Эта придурочная в самом деле подумала, что я тебя ударю.
   Джули остолбенела. Она почувствовала, что бледнеет, а потом краснеет. Ядовитый смех Бланш совершенно сбил ее с толку.
   – Ох, уйди с глаз, Джули, – продолжала хихикать Бланш. – Нет нужды защищать его. Я его пальцем не трону.
   Джули судорожно вздохнула, попятилась из комнаты, и в этот момент в дверь позвонили.
//-- VI --//
   Хью Бентон передал Джули шляпу и перчатки и задумчиво посмотрел на нее.
   – Полагаю, мистер и миссис Уэсли дома? – спросил он, поднимая белесые брови. – Дорогу я сам найду.
   Он вошел в гостиную, постоял на пороге, вбирая взглядом кочергу, осколки вазы и лужу на ковре. Глаза его цвета янтаря быстро перескочили на Бланш.
   – А, Хью, привет! – беспечно воскликнула она. – Как мило, что ты пришел. А я что-то опять разнервничалась…
   – О, весьма жаль это слышать. – Бентон осторожно пересек комнату. – Здравствуй, Говард, рад твоему возвращению. Извини, что не смог встретить тебя в офисе. Я на весь уик-энд уезжал в Брайтон.
   – В офисе мне сказали об этом, – холодно ответил Уэсли. – Надеюсь, ты хорошо провел время?
   – Сносно, благодарю, вполне сносно. Погодка, правда, подкачала.
   – Надеюсь, отель, в котором ты останавливался, не подкачал, Хью, дорогой? – ласково проворковала Бланш. – Всегда думала, что эти маленькие дешевые гостиницы просто ужасны. В номерах холодина, ни тебе еду в постель подать, ни масла… кошмар, одним словом.
   Бентон поморщился.
   – Да-да, я понимаю, о чем ты, – сказал он, проходя дальше в комнату. – Встречаются еще трудности: времена нынче непростые.
   – Боже правый, да где же Джули? Джули! Сейчас же прибери тут!
   Джули торопливо вошла в комнату. Собирая осколки, она чувствовала, как неотрывно и внимательно Бланш наблюдает за ней.
   – Выпей, Хью, – неожиданно предложил Уэсли. – Я сегодня останусь дома, много работы.
   – Какая жалость. А я думал, не пообедаете ли вы оба со мной в клубе, – сказал Бентон. – Я бы выпил виски. Могу ли я попытаться тебя переубедить?
   – Мне бренди, дорогой, – попросила Бланш, когда Уэсли направился к буфету. – С радостью пообедала бы в вашем клубе, Хьюго, дорогуша. Такое милое, прозаическое, старомодное место. Пожалуйста, поедем, Говард.
   – У меня много работы, – спокойно повторил Уэсли.
   – Ну, тогда я еду без тебя, – заявила Бланш. – Не понимаю, почему должна торчать здесь взаперти целый день.
   – Как тебе будет угодно, – сказал Уэсли, выходя с двумя стаканами на середину комнаты.
   Бланш забрала у него напитки и подала виски Бентону, а тот погладил ее пальцы, когда она вкладывала стакан ему в руку.
   – Может, пообедаем как-нибудь в другой раз, – предложил смущенно Бентон.
   – Нет, сейчас я хочу в ваш замшелый клуб. Говарда никогда никуда не вытащить.
   – Что ж, если Говард не возражает…
   – С чего бы мне возражать? – Уэсли пробрался ощупью к креслу и опустился в него.
   К этому времени Джули собрала все осколки и тихонько вышла из комнаты, но, повернув в коридор, резко остановилась, и сердце ее пропустило удар – она услышала, как Бентон сказал:
   – Кстати, Бланш, у меня ни разу не было возможности как следует разглядеть этот ваш необыкновенный сейф. Как раз сегодня вечером я прочел о нем в «Стандарте». Говорят, он настоящее восьмое чудо света. Быть может, приоткроешь завесу тайны и покажешь мне его? Уверяю тебя, я не грабитель.
   Джули прижалась спиной к стене и навострила уши.
   – Почему бы не показать, – живо ответила Бланш. – Только вряд ли тебе будет интересно… Впрочем, знаешь, забавно, – добавила она с жестким смешком. – Я на днях заперла в нем Джулию.
   – Это еще зачем? – резко спросил Уэсли.
   – Да просто посмеяться. Хотела увидеть ее реакцию. А эта фефела взяла да отключилась.
   – Не очень-то любезно с твоей стороны, не находишь? – заметил Уэсли. – И довольно опасно, между прочим.
   – Да она не жаловалась, – беззаботно ответила Бланш. – Должна же я иногда немножко пошутить. Если ей не нравится, она вольна уйти в любой момент.
   – Мне так кажется, что в наши дни трудно найти прислугу, – мягко вмешался Бентон. – Она произвела на меня впечатление усердной крошки.
   – Да просто она хорошенькая, лакомый кусочек, потому вы с Говардом и заступаетесь за нее, – язвительно парировала Бланш. – А Говарду она так вскружила голову, что в субботу вечером он тайком пробрался в дом и провел с ней ночь наедине.
   В комнате внезапно стало очень тихо, и Джули почувствовала, как горит ее лицо.
   – О, да перестань, Бланш. – Даже в голосе Бентона явно слышалось смущение.
   – Я не утверждаю, что у них что-то было, – сказала Бланш и визгливо рассмеялась. – Говард уже не гоняется за девушками. Но Джули вполне могла предпринять попытку закадрить его.
   – Может, оставим это, Бланш? – резко проговорил Уэсли. – Сегодня я достаточно наслушался чепухи и вовсе не нахожу это смешным.
   – А что, если мы вернемся к сейфу, – торопливо предложил Бентон, словно предвидя неминуемую ссору и пытаясь предотвратить ее. – Вы позволите мне взглянуть на него? Обещаю никому не рассказывать о том, как он устроен.
   – Это дело Бланш, – холодно ответил Уэсли. – Мы договорились никому не раскрывать комбинаций.
   – Ну что ж, если все обстоит таким образом…
   – Глупости, – вмешалась Бланш. – Какие у нас тайны от старого доброго Хью? Надо все ему показать.
   – Хочешь – показывай, – с досадой ответил Уэсли.
   – Весьма польщен. – В голосе Бентона проскользнула легкая насмешка. – Позвольте мне допить виски, а после вы покажете мне сейф.
   – Только мы должны пойти все вместе. – Бланш хихикнула. – Сейф в моей спальне, а значит, мне понадобится дуэнья. К тому же Говард объяснит, как там все работает.
   Дальше Джули слушать не стала. Вот ее шанс! Она поспешила по коридору к спальне Бланш. Где же спрятаться? Она огляделась в поиске подходящего укромного уголка. От платяных шкафов никакого проку. Под кроватью? Можно, но опасно. Оконная ниша? Да, лучше, пожалуй, не придумаешь. Она отдернула шторы, прикрывавшие большие окна, затем подбежала к двери, чтобы выключить свет, и, вернувшись к окну, задернула шторы и с заходящимся сердцем стала ждать.
   Через несколько минут дверь спальни открылась, и зажегся свет. Джули осторожно подглядывала в щель в месте смыкания двух штор: спальня была как на ладони. Бланш и Бентон стояли напротив обитой материей стены. Уэсли прошел к креслу и опустился в него – немного в стороне от них.
   – Итак, – сказала Бланш. – Сейф там, за этой стенкой, которая отходит в сторону, когда я нажимаю вот тут. Здесь скрыта пружина. Это Говард придумал, как и всю конструкцию. Он был жутко умный, с золотыми руками, до того как ослеп. Сейчас он, конечно, всего лишь жутко умный. – Она вновь звонко рассмеялась. Издевка покоробила Джули, она увидела, как побелели костяшки пальцев Уэсли. – Однако пружина не сработает, – продолжила Бланш, многозначительно улыбнувшись Бентону, – если только скрытый указатель не будет выставлен на определенное число. Указатель я тебе покажу.
   – Сигнализацию отключила? – спросил Уэсли.
   – Ой, нет! Нельзя забывать подобные вещи. – Она повернулась к Бентону. – Если тронуть указатель до отключения сигнализации, не успеешь и глазом моргнуть, как квартира будет битком набита полицейскими. – Она перешла к кровати, пошарила рукой за изголовьем, и Джули услышала резкий щелчок скрытого выключателя.
   – Все, тревога отменяется! – весело доложила она, возвращаясь к Бентону.
   – Вот, значит, как вы поймали столько домушников, – сказал он, протянул руки и привлек Бланш к себе. Бланш поначалу испугалась, быстро глянула на Уэсли, неподвижно сидевшего в кресле, затем улыбнулась и подставила лицо для поцелуя Бентону.
   «Животные! – пронеслось в голове Джули. – Как же они могут, ведь он в одной комнате с ними?»
   Бланш оттолкнула Бентона, погрозила ему пальчиком, но глаза ее на разгоряченном лице горели таким вожделением, что Джули стало тошно.
   – А указатель вот где, – продолжила рассказывать она и потянула в сторону квадратик стенной обивки. Джули удалось разглядеть в стене лишь небольшую панель с цифрами. – Выставляю указатель на «три», давлю ногой на пружину – и пожалуйста.
   Обитая материей стена скользнула в сторону, открыв взору стальную дверь, уже знакомую Джули.
   – Классно! – проговорил Бентон. Он протянул руку приласкать Бланш, но она снова оттолкнула его, скорчив сердитую рожицу.
   – В стальную дверь встроен еще один датчик, – объясняла она. – Говард, ты не отключишь его? – Бланш повернулась к Бентону спиной, а Уэсли встал с кресла. – Выключатель в ванной. Выглядит как обыкновенный выключатель света.
   Однако Бентон не слушал. Он крепко обнял Бланш в тот момент, когда Уэсли ощупью направился к ванной, и буквально впился губами в ее рот. Так они стояли, унесенные вихрем чувства, – дыхание слилось, глаза закрыты, и ни один из них не услышал, как Уэсли возвратился. Джули закрыла руками лицо. Ей было жутко видеть, как он стоит там и даже не догадывается о происходящем. Затем Джули ощутила, как по ее спине пробежала дрожь: она увидела, как крепко сжались кулаки Уэсли, а рот превратился в тонкую линию. Быть может, он слышал этих двоих, забывшихся в своем скотстве?
   И тут Бланш словно почуяла, что Уэсли вернулся, и отпрянула от Бентона. Она вся дрожала, ей пришлось ухватиться за его руки, чтобы не упасть. Бентон же глянул через плечо на Уэсли, и его зубы обнажились в гримасе злого разочарования.
   – Сигнализация отключена, – холодным, без интонаций голосом сообщил Уэсли.
   Несколько мгновений Бланш не могла вымолвить и слова, потом с заметным усилием проговорила:
   – О ловушке для грабителей лучше пусть расскажет Уэсли, я никогда не могла понять, как она работает.
   Бентон достал платок и промокнул лицо.
   – Что за ловушка, старина? – спросил он. Голос его чуть дрожал.
   – Сейчас покажу, – ответил Уэсли и двинулся к сейфу. – Откроешь, Бланш?
   Джули внимательно наблюдала. Вот Бланш опустила вниз выключатель рядом со стальной дверью. Послышался свист вылетающего под давлением воздуха, свет в комнате мигнул, и дверь отошла назад.
   – Даже если грабителю повезет зайти так далеко, а до сих пор никому это не удавалось, – рассказывал Уэсли, – то, зайдя внутрь сейфа, он окажется в ловушке. Сбоку в стену сейфа встроена лампа, и невидимый луч ее света, направленный через пространство сейфа, попадает на фотоэлемент на противоположной стене.
   Бентон наклонился вперед и заглянул в сейф.
   – И что произойдет? – спросил он, глянув на Бланш и подняв брови. Она покачала головой.
   – Вошедший пересечет луч света, что приведет к уменьшению силы тока, проходящего через фотоэлемент, – объяснил Уэсли. – Это в свою очередь вызовет изменение напряжения на сетке триода и приведет к срабатыванию блока реле, приводящего в действие механизм, закрывающий двери.
   – Оригинально! – заметил Бентон. – Выходит, если я зайду в сейф, дверь захлопнется и я окажусь в ловушке, так?
   – Совершенно верно. И если тебя не выпустить, задохнешься, – уточнил Уэсли.
   – Тогда, пожалуй, я не стану пробовать. – Бентон смущенно рассмеялся и вновь промокнул лицо носовым платком. – Но какие-то средства управления механизмом двери существуют, я полагаю?
   – Разумеется. Достаточно отключить луч света, направленный на фотоэлемент, и сейф станет безопасен.
   – Но есть ли во всем этом необходимость? Устройство кажется таким сложным и наверняка обошлось вам в крупную сумму?
   – Это больше чем игрушка, – ответил Уэсли и отошел в сторону. – В конце концов я верну вложенные деньги благодаря сниженным страховым ставкам. Страховую компанию мой сейф весьма впечатлил, и потому она существенно снизила свои ставки. Одни только меха застрахованы на сумму в тридцать тысяч, а там еще хранятся и драгоценности Бланш.
   – О страховке я как-то и не подумал, – признался Бентон. – Теперь понимаю. Невероятное устройство. Спасибо, что показали мне его.
   – Так, а теперь поехали в твой замшелый клуб, – сказала Бланш. – Говард, ну поедем с нами.
   – Извини, – отрывисто сказал Уэсли. – У меня столько диктовки. А ты съезди.
   – Ну, если ты так считаешь… – Бентон переглянулся с Бланш. – Поезжай так, Бланш. Не стоит переодеваться.
   Бланш сняла норковое манто с плечиков и скользнула в него.
   – Ты закроешь сейф, Говард?
   – Да, – бросил он довольно резко, явно желая, чтобы они поскорее ушли.
   Джули отступила от щели между шторами и тоже ждала с гулко бьющимся сердцем, в ужасе думая: а вдруг Бланш взбредет в голову позвать ее. Но та, по счастью, была слишком занята Бентоном, чтобы думать о Джули. Наконец, услышав, как хлопнула входная дверь, Джули вздохнула с облегчением и еще раз взглянула в просвет между шторами. Увиденное буквально пригвоздило ее к полу. Уэсли снял черные очки и двигался по комнате – уже не ощупью, а вполне уверенно. По тому, как он проворно закрыл сейф, она поняла: Говард вовсе не слеп. Открытие так напугало ее, что она не удержалась и приглушенно вскрикнула. Уэсли услышал. Он резко повернулся и уставился на занавешенную оконную нишу, где она пряталась.
   Без очков с черными стеклами, которые, поняла Джули, служили ему маской, он казался ей незнакомым, и глаза его своим странным блеском напугали ее.
   – Можете выходить, Джули, – спокойно проговорил он.

Глава четвертая

//-- I --//
   В своем кабинете перед большим кирпичным камином стоял Говард Уэсли. Лицом к нему, растерянная и взволнованная, сидела в кресле Джули. Она проследовала за ним сюда, еще не оправившись от шока, вызванного ее открытием – тем, что Говард зрячий, – и потому абсолютно неспособная придумать объяснение, зачем пряталась за шторами.
   Уэсли же, хоть и казался спокойным, был необычайно бледен. Несколько минут оба молчали.
   – Вы не должны думать, что я сержусь на вас, – неожиданно заговорил Уэсли. – И бояться не нужно.
   Она подняла голову и посмотрела на него. Глаза Уэсли словно притягивали к себе: темные, блестящие – будто все его существо сосредоточилось в них.
   – Крайне важно, чтобы вы никому не говорили о моем зрении, – ровным голосом продолжил он. – До поры до времени никто не должен знать, что я вижу, даже миссис Уэсли. Сейчас я не могу вдаваться в объяснения, но хочу, чтобы вы твердо пообещали мне ничего и никому не говорить. Могу я на вас положиться?
   – О да, – ответила она. – Я буду молчать.
   – Посмотрите на меня, Джули. – Уэсли улыбнулся, когда глаза их встретились. – И пообещайте мне, хорошо? Это означает успех либо провал в моей работе. Это все, что я могу вам сказать. Но это очень важно.
   «Ну, раз „очень важно“, можно попробовать извлечь из этого выгоду, – подумала она. – Потому-то, наверно, он и не спросил, что я делала за шторами».
   – Да, обещаю, – ответила она.
   «Ну, что значит „обещаю“? Погляжу, как станут развиваться события, и буду действовать по обстановке».
   – Благодарю. – Он сунул руки в карманы. – Давайте поговорим о вас. У вас какие-то неприятности, да?
   Не ответив, она отвела взгляд.
   – Послушайте, Джули, лучше бы вам быть со мной откровенной. Я знаю о вас куда больше, чем вам кажется. Вы ведь устроились к нам с определенной целью, верно?
   Она почувствовала, что краснеет. Как он узнал? И как много знает?
   – С целью? – озадаченно спросила она. – О чем это вы?
   – Вот, прочтите, вчера прислали. – Он достал из бумажника листок для заметок и передал ей.
   Джули взглянула на листок и похолодела. Хьюарт! Это он написал Уэсли. Послание было кратким: кровь отлила от лица девушки.

   Сэр,
   остерегайтесь! Гарри Глеб – вор, специализирующийся на мехах. Джули Холланд и Глеб друзья. Если не будете осторожны – меха свои потеряете.
Друг.

   «Старый черт грозился отомстить. И похоже, следил за мной».
   – Это правда, что вы и парень по фамилии Глеб охотитесь за мехами? – спокойно спросил Уэсли.
   Несколько секунд она колебалась, но все же решила, что лучше рассказать ему правду. Он просил ее хранить его тайну. Непохоже, что он что-нибудь сделает ей. После того, как этот крысеныш Тео угрожал ей, она без зазрения совести сдаст их всех. И это ее единственный шанс избавиться от них.
   – Меня заставили, – воскликнула она и, выхватив носовой платок, притворилась, что плачет. – Вы не знаете, на что они способны. Они угрожали облить меня серной кислотой. Меня били. Потому что я отказывалась.
   Уэсли сел.
   – Ну-ну, не расстраивайтесь. Давайте-ка с самого начала. Кто написал эту записку?
   – Сэм Хьюарт. Я… я работала у него, – ответила Джули, все еще пряча лицо в платке. – Он владелец кафе в Хаммерсмите. Да, я знаю, что это кафе – место встречи всякого сброда, но полагала, что смогу просто держаться от них подальше. Я так нуждалась! И в моей жизни совсем не было радостей. Вы не знаете, каково это – быть бедной. Сколько себя помню, вечно приходится отказываться от того, чего хочется.
   Повисла долгая пауза, затем Уэсли сказал:
   – Вы не должны продолжать так дальше жить, понимаете? И если я могу вам помочь, я это сделаю, но прежде вы должны посвятить меня во все детали. С этим парнем, Глебом, вы познакомились в кафе?
   – Да. – И Джули излила ему всю неприглядную историю: о том, как Гарри ухаживал за ней и добился близости, как пообещал жениться на ней, как раздобыл ей работу горничной Бланш и как Тео заявился сюда. Она не утаила ничего.
   – Знаю, я не должна была приходить сюда, – завершила она свой рассказ, промакивая платком глаза, но отвернув лицо от Уэсли, чтобы тот не видел, что она лишь изображает плач. – Клянусь вам, я не знала, что они замышляют, до тех пор, пока не увидела сейф. А потом, когда я решила уйти, явился этот Тео и избил меня. И пригрозил, что плеснет мне в лицо серной кислотой. Он запугал меня.
   Уэсли слушал не перебивая и, когда Джули умолкла, закурил сигарету.
   – Думаю, вам не о чем беспокоиться, – сказал он и улыбнулся. – Мы найдем выход. Полагаю, уже много времени. Не знаю, как вы, но я проголодался. Не закажете ли ужин на двоих доставкой из ресторана? А я тем временем подумаю, что тут можно сделать. Бегите, закажите ужин, а за едой мы продолжим разговор. – Он поднялся и прошел к бару. – Наверное, вам сейчас не помешает выпить. Нет нужды быть несчастной. Я очень рад, что вы все откровенно рассказали. И считаю, что винить вас абсолютно не в чем. – Смешивая напитки, он продолжил: – Так это Глеб был с вами, когда я впервые увидел вас?
   Джули густо покраснела:
   – Я… я тогда не думала, что вы меня… видите. Мне так стыдно: вырядилась, как…
   Он рассмеялся:
   – Вы были очень красивы, Джули. – Уэсли протянул ей стакан. – Настанет день, и вы снова нарядитесь во что-то прекрасное, только на этот раз для меня.
   Она изумленно уставилась на Уэсли, поскольку не ожидала от него ничего подобного.
   – Так это был Глеб? – повторил он вопрос.
   – Да.
   – Понятно. Ну что ж, бегите. Бокал можете захватить с собой. А я пока поразмыслю над всем этим. С ужином не тяните, хорошо?
   Джули заказывала по телефону ужин, а голова ее шла кругом. Пока дожидалась доставки, она сбегала в свою комнату и набросила ярко-красный шарфик и надела красный пояс, чтобы как-то оживить черное платье. Из зеркала на нее смотрело лицо очаровательной молодой девушки, и оно пришлось ей по душе. Пока она так выглядит, может питать надежды.
   Вернувшись на кухню, она допила свой коктейль, и это ее подбодрило. Вон как все обернулось хорошо. Куда лучше, чем казалось возможным. Уэсли увидел ее в платье Бланш и запомнил такой. «Настанет день, и вы снова нарядитесь во что-то прекрасное, только на этот раз для меня», – сказал он. «А он мною заинтересовался, – размышляла она. – Если буду осторожна и подыграю ему, возможно, удастся выпросить для себя что угодно. Нет ничего, что бы он не смог сделать для меня, если б захотел. Денег у него пропасть, и он запросто может избавиться от этих Френч и Тео. Он знает, как с такими управляться. Правда, есть еще Гарри. Никогда не прощу ему, что позволил этому животному бить меня. Он наверняка знал. И я ему отплачу за это! Если с Уэсли поведу себя правильно, Гарри мне больше не нужен».
   Когда она внесла в гостиную два подноса с ужином, то нашла Уэсли расхаживающим взад-вперед, заложив руки за спину и крепко сцепив их. Ей было все еще непривычно видеть его без черных очков, и от этого она немного нервничала.
   – Все готово? – спросил он, забирая у нее из рук один поднос. – Выглядит аппетитно, не правда ли? Садитесь туда, чтобы я мог видеть вас.
   Они сели за стол друг против друга. Под его приветливым взглядом она почувствовала, что ее тревога понемногу утихает.
   – Пока не покончим с едой, о делах говорить не станем, – сказал он. – Проблема не настолько сложна, как вам представляется, но мы займемся ею позже. И вы больше не будете чувствовать себя несчастной, хорошо?
   – Хорошо, – ответила Джули, вовсе не чувствуя себя несчастной. И чтобы выяснить его реакцию, она сказала: – Но мне, вообще-то, не стоит находиться здесь. Миссис Уэсли будет вне себя.
   Она заметила, как напряглось его лицо.
   – У миссис Уэсли нет никаких прав выказывать недовольство, – резко ответил он. – Этого права она лишилась своим поведением. Вы видели, что она вытворяла?
   – Да. На мой взгляд, это было ужасно.
   – Тогда о ней больше ни слова, – сказал Уэсли. – Я приготовлю вам еще выпить.
   Пока Уэсли готовил коктейль, висела неловкая тишина, но, вернувшись к столу, он, казалось, вновь обрел спокойствие, когда улыбнулся ей.
   – А знаете, Джули, я даже рад, что все так вышло. Я веду одинокую жизнь, слишком одинокую, как выясняется, – ведь сейчас мне очень хорошо: вот уже много лет я не ужинал с симпатичной девушкой.
   Джули слегка опешила: она не ожидала, что он проявит инициативу так скоро.
   – Я все думаю над тем, что вы сказали, – продолжил он, будто не заметив ее реакции. – О том, что в вашей жизни было мало радостей. Скажите, Джули, а что вы подразумеваете под радостями?
   – Быть свободной, делать, что хочешь, – без промедления ответила она.
   – А что именно вы бы хотели делать?
   И вновь не задумываясь, она проговорила:
   – Иметь деньги и шикарную одежду. Ездить танцевать, посещать лучшие рестораны, иметь машину, покупать, что понравится… Все такое.
   Он рассмеялся:
   – Милая Джули, какая вам теперь польза от всего этого? Вы живете прошлым. Нынче с подобными «радостями» покончено. Эти примитивные удовольствия сиюминутны. Настоящие радости теперь – книги, сад, прогулки, музыка. Все такое.
   «А вот тут ты ошибаешься», – подумала Джули, а вслух сказала:
   – Будь у меня деньги, я бы имела возможность пожить в свое удовольствие. Это я знаю точно. И знаю, как получить то, чего хочу.
   – Что ж, поживем – увидим, – проговорил он немного загадочно и стал задавать Джули вопросы о ее работе в кафе, вызывая на откровенность и с лестным вниманием выслушивая ее описание посетителей заведения.
   К концу трапезы она уже чувствовала себя с Уэсли абсолютно комфортно.
   – Ну хорошо, Джули. – Он встал, отодвинув свой стул. – Давайте избавимся от этих подносов и поговорим о деле. – Он бросил взгляд на часы на каминной полке. – Много времени уделить вам не смогу. Нужно многое сделать, прежде чем отправиться спать.
   Когда она отнесла подносы на кухню и вернулась, он показал ей на кресло, а сам стал спиной к камину, опустив на нее внимательный взгляд.
   – Выход у нас только один. Мы заявим в полицию, – спокойно сказал он.
   – О нет, – всполошилась она. – Не надо!
   – Вы боитесь этой шайки? Это я понять могу, Джули, но другого выхода я не вижу. Мы должны устроить им ловушку. Взять их всех. И тогда вы будете в безопасности. А без помощи полиции нам это не по силам.
   – Но если они узнают? – с дрожью в голосе проговорила Джули. – Или, например, Тео удастся улизнуть?
   – А мы позаботимся о том, чтобы никто не улизнул и ничего не узнал. Встретьтесь с ними в среду и расскажите, как открывается сейф. Я вам запишу точную последовательность действий, вы выучите ее и сможете все проделать самостоятельно. Мы должны взять их с поличным. В полицию я схожу завтра. Если Глеб потребует вашего непосредственного участия в ограблении, соглашайтесь. У него не должно возникнуть ни малейшего подозрения в том, что мы устроили ему западню. А с вами все будет хорошо, я об этом позабочусь. – Искренность и уверенность в его голосе придали Джули смелости.
   – Но если мне ничего не будет, они сразу поймут, что я их выдала, – с тревогой спросила она.
   – А тогда у них уже не останется возможности навредить вам. Поверьте, Джули, для вас это единственный шанс спасти себя. Вы же понимаете, не так ли?
   – Да, – ответила скрепя сердце Джули.
   – Вот и славно. Ведите себя так, будто ничего не произошло. В среду повидайтесь с Глебом и попытайтесь выяснить, когда он собирается обчистить сейф. Это самое важное. А мы будем его ждать. Как полагаете, вам по силам пройти через все это?
   – Думаю, да, – ответила Джули, вспомнив про Тео. Голос ее звучал неуверенно.
   Уэсли надолго задержал на ней взгляд.
   – Вы задаетесь вопросом о том, что с вами будет, когда все закончится?
   – Я… не знаю. Не задумывалась об этом. Что буду делать – не знаю.
   – Беспокоиться вам не стоит, – негромко проговорил он. – Я намерен кое-что предпринять, если, конечно, позволите. Хочу дать вам возможность выяснить, действительно ли «радости», которые вы рисуете в своем воображении, принесут вам счастье. – Уэсли сунул руки в карманы, продолжая испытующе смотреть на Джули. – Я женат шесть лет, Джули. И за эти годы не знал ни любви, ни нежности. Три года я был слепым. Жизнь моя была тусклой и серой, но теперь, когда ко мне вернулось зрение, я хочу изменить все это. Вы прекрасны. Я устал от одиночества, устал жить без женщины. Мне нужен кто-то вроде вас. Простите, если кажусь вам бесцеремонным. Вы понимаете, о чем я?
   Она едва верила своим ушам и молча смотрела на него, вся зардевшись: пылали шея и лицо.
   – Снова я не женюсь никогда, – продолжал он. – Но могу дать вам безопасность, собственный дом и готов платить вам тысячу фунтов в год. Я не стану вам сильно докучать и верю, мы могли бы сделать друг друга счастливыми.
   До нее наконец дошло, что он говорит всерьез. Боже, собственный дом! Тысяча в год! Она тотчас сообразила, что означает его предложение, – это плата за ее молчание. Так и есть, что Уэсли сулил ей блага, дабы быть уверенным, что она никому не выдаст его, рассказав, что он зрячий, – но это было не важно: душа ее пела. Ведь именно об этом она всегда мечтала, не веря, что ее мечты когда-нибудь сбудутся. Джули пришлось мысленно одернуть себя, чтобы не выдать охватившего ее восторженного удивления.
   – Обдумайте все, Джули, – продолжал убеждать ее Уэсли. – Времени предостаточно. Надо сначала покончить с другими делами. Но я полагал, что мне следует поделиться с вами своими планами. С того самого момента, как увидел вас, я не переставая думаю об этом.
   «Врет, – решила она. – Все врет. А, плевать! Хочет, чтоб я молчала, – пусть платит».
   – Я… я не знаю, что сказать… – начала было она, но он жестом остановил ее.
   – Тогда не отвечайте пока. Подумайте. Когда все закончится, я вновь поговорю с вами, но сейчас хотел бы, чтобы вы знали: я позабочусь о вас, если вы этого хотите. А теперь ступайте, Джули, мне надо работать.
   Жаль, что он настолько по-деловому подошел ко всему. Если бы только Уэсли поухаживал за ней, тогда все было бы намного проще. Однако он оставался таким спокойным, отстраненным и холодным, что ей стало стыдно. Выходит, он прекрасно понимает: она в курсе, что он покупает ее молчание, и ему решительно плевать на это.
//-- II --//
   Когда Джули пришла в себя от неожиданного предложения Уэсли, все остальное для нее отодвинулось на второй план. Включая Тео, маячившего в ее сознании как дурной сон, о котором не следует вспоминать, – во всяком случае, до поры до времени.
   Уэсли хотел, чтобы она стала его любовницей. Хотел купить ее молчание. Что ж, она вполне готова принять его условия. В обмен на молчание она получит личную безопасность, деньги, одежду, собственную квартиру и, может, даже машину. Ведь он жутко богат, разве нет? И разве не обещал ей тысячу фунтов содержания ежегодно?
   И он вовсе не мерзкий жирный старик, который будет лапать ее и постоянно изводить ревностью. Наоборот, Уэсли классный. Он понравился ей сразу, еще до того, как предложил ей сделку.
   Однако, призналась себе Джули, немного разочаровывали его отстраненность и нежелание проявлять свои чувства. Наутро за завтраком он едва проронил пару слов, обращаясь к Джули. Когда Герридж вышел из гостиной собрать документы, Уэсли торопливо спросил ее:
   – Вы ведь не слишком переживаете, не так ли?
   – О нет… сейчас – нет, – ответила она и улыбнулась, однако ответной улыбки не дождалась. Лицо, отчасти скрытое темными очками, оставалось невозмутимым.
   – Все будет хорошо, – сказал Уэсли. – Я лишь хотел удостовериться, что вы не передумали. – С этими словами он вышел из комнаты.
   И хотя его поведение разочаровывало, оставалось так много приятных вещей, о которых можно помечтать. «Интересно, где я буду жить? – размышляла Джули. – Он может подыскать мне квартиру в Мейфэре. Удивительно, как все обернулось. Каких-то семь месяцев назад я работала в дешевой библиотеке, а нынче, уже совсем скоро, у меня будет собственное жилье и тысяча в год!»
   Звонок Бланш развеял этот сон наяву.
   «Ничего, теперь уж недолго осталось, – подумала Джули, торопясь по коридору к комнате хозяйки. – У меня самой скоро будет горничная».
   Бланш пребывала в своем «токсичном» настроении – Джули поняла это, едва войдя к ней.
   – Приготовь мне ванну! – бросила Бланш. – И не топай как слон. Голова раскалывается.
   Джули молча прошла в ванную и пустила воду. Вернувшись в спальню, увидела Бланш уже на ногах – она расхаживала по комнате.
   – В конце недели ты должна уйти, – рявкнула она. – И никаких возражений. Все, ты уходишь.
   Джули едва не рассмеялась. Как будто она мечтала остаться здесь, когда ее ждала новая жизнь.
   – Хорошо, мадам, – ответила она так весело, что Бланш посмотрела на нее полным злобного удивления взглядом.
   – А если посмеешь устроить мне какую-нибудь гадость – очень пожалеешь, – пригрозила она. – Вон с глаз моих!
   Немного погодя Джули услышала, как Бланш ушла, и облегченно вздохнула. Теперь, оставшись одна и решив, что больше не будет заниматься домашними делами, она прошла в гостиную, устроилась в удобном кресле и взялась читать газету.
   «Совсем скоро, – сказала она себе, – это станет моим обычным времяпрепровождением. Мне нечем будет заниматься, кроме как развлекать себя. Можно начать привыкать прямо сейчас».
   Она закурила сигарету, вытянула ноги на другое кресло и устроилась поудобнее. Вскоре, однако, ей стало как-то неуютно, и в конце концов навалилась скука. Джули попыталась было развлечь себя романом, который нашла на журнальном столике рядом, но и чтение не увлекло. Она включила радиоприемник, однако бравурные потуги военного оркестра раздражали, и она выключила радио.
   Джули стало одиноко. Квартира действовала на нее угнетающе, и она задумалась: а принесет ли новая жизнь, которую предлагает ей Уэсли, ту самую радость? «Когда у меня появится свой дом, все будет иначе, – мечтала она в попытке подбодрить себя. – Я часами буду примерять платья и прихорашиваться… Ходить по магазинам… И по утрам спать подольше…»
   Но где-то в глубине души она понимала, что шляться по магазинам не так уж увлекательно, да и нежиться в постели, уже проснувшись, она никогда по-настоящему не любила.
   Ко времени ланча Джули окончательно приуныла и, чтобы хоть чем-то занять себя, принялась чистить серебро. За работой время полетело на удивление быстро, и она даже рассердилась на себя. «Незачем было и браться, – подумала она. – Надо избавляться от этой рабской привычки работать, чтобы убить время. Смех, да и только».
   Бланш вернулась в шестом часу и уселась в гостиной с романом, который Джули пыталась читать. Услышав, как ерзает в кресле Бланш, Джули догадалась, что хозяйка, так же как недавно и она сама, не знает, куда себя деть. Скорее всего, и ее роман не увлек.
   «Быть может, я все же развлеку себя работой? – подумала Джули, но затем, осознав, что это противоречит ее новым принципам, продолжила рассуждать: – Да нет, это просто смешно. Не хочу я работать. Это то, от чего я пытаюсь бежать. Все дело в деньгах. Будут у меня деньги, я смогу проводить время в свое удовольствие. В кино можно ходить хоть каждый день. А еще – на музыкальные и танцевальные шоу. Как же тоскливо торчать в этой квартире без денег… Интересно, где ее носило целый день?»
   Из гостиной прилетели звуки оркестра и следом – раздраженное восклицание Бланш: «А, чтоб тебя!» – после чего приемник умолк, выключенный.
   Бланш явно маялась от скуки, и это угнетало Джули.
   «Если она при всех своих деньгах не знает, куда себя деть, – думала Джули, – не ждет ли то же самое и меня? Беда в том, что в наше время и развлечений-то особых нет. Быть может, Говард прав и стоит действительно поискать новые радости в жизни».
   Поскорее бы вернулся Уэсли, размышляла она. Вот бы им удалось остаться наедине хотя бы на несколько минут, и тогда, быть может, он хоть как-нибудь дал бы ей знать, что она нравится ему. По крайней мере, это стало бы небольшой компенсацией за такой тоскливый день. Она надеялась, что Говард в конце концов перестанет быть с ней таким бесстрастным. И потом, к чему такая сверхсекретность в том, что касалось его зрения? Зачем он притворяется слепым? Не верится, что это имеет отношение к его работе. Душу холодило тревожное предчувствие: в желании Уэсли выдавать себя за слепого крылось что-то дурное, зловещее, и это беспокоило ее.
   Очнувшись от дум, Джули услышала, что Бланш разговаривает по телефону, и, поскольку тревога не покидала ее, подошла к двери и прислушалась.
   Бланш говорила с Бентоном.
   – Сегодня вечером не могу, милый, – звучал ее звонкий голосок с жалобными нотками. – Нет, надо ехать с Говардом на этот ужин в «Эверетте». Мне так тошно от скуки, хоть вой! – Недолго помолчав, она продолжила: – Абсолютно ничего. Днем ходила в кино. Нет, дрянной, но я просто не знала, куда себя девать. Да, тебе хорошо, у тебя есть твоя нудная фабрика. Слушай, Хью, ты не мог бы раздобыть немного денег? Я смертельно устала от такой жизни. Если б ты только привел в порядок свои гадкие денежные дела, я бы сразу получила развод. Ну, делай уже что-нибудь. Не думаешь же ты, что я и дальше буду влачить такое существование. Ты же не допустишь, чтобы я тебя содержала, верно? Думаю, я поступаю весьма разумно. Не то чтобы я прошу содержать меня, только себя, милый. Если ты будешь в состоянии это сделать, я не задумываясь выйду за тебя замуж. – Последовала еще одна долгая пауза. Затем Бланш сказала: – Боже! Я распустила язык, а дверь-то нараспашку! Наверняка эта маленькая шлюшка подслушивает.
   Джули быстро закрыла кухонную дверь.
   Позже она услышала, как вошел Уэсли, и поспешила по коридору встретить его.
   – Джули? – спросил Уэсли, когда она вошла в гостиную. Он сидел в кресле, наполовину выкуренная сигара дымилась в его пальцах. Он не смотрел на нее, держась как слепой. Это раздражало. Она полагала, что имеет право на более участливое отношение.
   – Да, – коротко ответила она, останавливаясь прямо перед ним.
   – Все хорошо, – мягко проговорил он. – Полиция дала добро на то, чтобы вы продолжали вести себя так, будто ничего не произошло. Завтра встретьтесь с этими людьми, как договорились, и расскажите им, как открывается сейф. – Он достал из кармана листок бумаги и отдал ей. – Перепишите. Там описано, как все работает. Главное – чтобы они ничего не заподозрили. Полиции очень важно взять их, когда они станут выносить меха. Постарайтесь выяснить, когда именно они планируют проникнуть в дом. Лично вам беспокоиться не о чем: против вас полиция ничего предпринимать не станет.
   – Понятно, – проговорила она и умолкла, с надеждой ожидая других слов. Кража ее совершенно не интересовала. Все ее мысли занимали лишь их будущие отношения. Отчего же он ни словечком не обмолвится об этом?
   – Так вы не боитесь? – резко спросил он, ошибочно приняв ее молчание за неуверенность. – Хватит сил пройти через все?
   – О да, конечно, я справлюсь, – ответила Джули и вдруг не сдержалась: – Я… я все думаю о том, что вы сказали вчера вечером… о нас с вами.
   Он быстро поднялся.
   – Не сейчас, Джули. Давайте сначала завершим дело. И ни слова об ограблении с миссис Уэсли. Она не должна ничего знать. Вы меня поняли?
   – О, черт бы побрал это ограбление! – в сердцах воскликнула Джули. – Поняла, ни слова ей.
   – Именно так. И будет лучше, если нас с вами не застанут за разговорами. Все закончится довольно скоро, Джули.
   – Миссис Уэсли сообщила мне, что я работаю у вас до конца этой недели, – сказала Джули. – До этого времени что-нибудь произойдет?
   – Будет хорошо, если вы сможете предложить Глебу для дела вечер пятницы, – ответил Уэсли. – А я устрою так, чтобы нас с Бланш не оказалось дома.
   «Неужели у него в голове одно только чертово ограбление? – огорчалась Джули. – Обо мне он совсем не думает».
   – Я скажу им, – пообещала она. – А что будет со мной? Мне же надо будет куда-то деваться, когда я уйду от вас.
   Уэсли сделал нетерпеливый жест рукой:
   – Насчет этого не переживайте, Джули. Я обо всем позабочусь. А сейчас, думаю, вам лучше идти. – Он улыбнулся.
   – Послушайте, но ведь осталось совсем немного времени, – упорствовала Джули. Если он не собирается думать о практической стороне вопроса, ей придется заставить его строить планы. – Вы сказали, что у меня будет квартира?
   – Ну конечно, – ответил Уэсли, и Джули почувствовала, что он с большим усилием сохраняет терпение. – Конечно, у вас будет квартира. Мы вместе позаботимся об этом, не так ли? – Он на мгновение задумался, пальцы его сжимались и разжимались. – В четверг днем вы свободны, верно? Мы где-нибудь встретимся и решим, что можно сделать. А теперь бегите, Джули. Мне надо кое-чем заняться перед уходом.
   Джули ждала совсем другого, но поделать ничего не могла. По крайней мере, она заставила его – весьма неохотно, она это почувствовала, – хоть несколько мгновений считаться с ней. Что ж, надо и дальше продолжать в том же духе.
   – Хорошо, Говард… – У Джули перехватило дыхание, она вся зарделась. – Я могу называть вас Говардом, полагаю?
   Он напрягся, нацелившись на нее черными стеклами очков.
   – Зовите как хотите, – проговорил он с грубоватой ноткой в голосе. – Все, идите же, Джули.
   У двери она остановилась и оглянулась на него.
   Уэсли стоял не двигаясь, глубоко засунув руки в карманы брюк, черные стекла очков отражали свет настольной лампы. Была некая странная напряженность в его позе, во всем облике: он напоминал человека, который слышит свист падающей бомбы и ожидает взрыва.
//-- III --//
   Среда.
   Утро казалось бесконечным, а Бланш – просто невыносимой. Она не желала идти сегодня вечером на ужин с Уэсли и вымещала дурное настроение на Джули. Злоба и истерики Бланш и мысль о том, что совсем скоро ей предстоит встреча с миссис Френч, серьезно действовали на нервы Джули, ее одолевало тягостное, тошнотворное чувство, не отпускавшее целый день.
   С огромным облегчением вздохнула Джули, когда Бланш ушла на ланч. Но не успела она устроиться в кресле с газетой, как проснулся телефон.
   Звонил Гарри.
   – Джули? С воскресенья пытаюсь связаться с тобой. Что случилось, крошка? Каждый раз, как наберу тебя, трубку берет эта Уэсли. Я просто с ума сходил, все время думал о тебе. Что с тобой сделал Тео?
   Джули почувствовала, как гнев накрывает ее.
   – Я не желаю с тобой говорить, жалкий трус! – сердито прокричала она. – Ты позволил этому крысенышу избить меня, ты даже не попытался помешать ему. Ненавижу тебя! И видеть больше не хочу! – Она швырнула трубку на рычаг.
   Через несколько секунд телефон опять зазвонил, но она отвечать не стала. Телефон умолк.
   С Гарри покончено. Ну да, она немножко любила его, когда они только познакомились. Но сейчас, когда у нее есть Говард, она даже не взглянет на Гарри.
   И тут она вздрогнула: в дверь позвонили. Пришел Гарри, решив поговорить с ней? А вдруг это Тео? В дверь позвонили еще раз, прежде чем она наскребла остатки мужества, чтобы открыть. Но это оказался не Тео. На пороге стоял инспектор Доусон.
   – День добрый, – неприветливо прогудел он, приподняв шляпу. – Есть разговор.
   Джули покраснела, затем побелела. Меньше всего она ожидала увидеть здесь его. Она отступила в сторону, и инспектор вошел в вестибюль.
   – Некоторое разнообразие после «Бридж-кафе», не так ли? – проговорил он, озираясь. – Вышли в люди, да?
   – Да… – едва слышно пролепетала она.
   – Видел, ее светлость только что убыла – должно быть, вернется не скоро?
   – Да.
   – Вот и славно. Давайте пройдем куда-нибудь, где можно побеседовать.
   Джули провела его в гостиную. Там он вновь огляделся по сторонам, качая головой, формой напоминающей пулю.
   – Красота! Ни одной полезной вещи. Ну и ну, не всем так везет… А вы бы присели.
   Джули села. Еще б чуть-чуть, и приглашения не понадобилось бы: ноги едва держали ее.
   – Мистер Уэсли хочет, чтобы супруга ничего не знала об этом деле. Опасается, что она станет слишком нервничать. А глядя на нее, не скажешь, что она шибко нервная, да?
   – Да… – Джули вдруг осознала, что сплетает и расплетает пальцы, и поспешно сложила руки на коленях.
   – Забавные создания – мужья, – заметил Доусон, качая головой. – Или он опасается, что хозяйка расколет вас?
   Джули молча смотрела на Доусона: куда он клонит?
   – Я… я не понимаю, о чем вы?
   Его холодные глаза внимательно изучали ее.
   – Проехали, – бросил он. – А теперь расскажите мне о себе. Мистер Уэсли кое-что нам поведал, но, думаю, будет лучше услышать все напрямую. Значит, подружились с Глебом совершенно случайно, так? Последний раз, когда я вас спрашивал о нем, вы сказали, что не знаете такого.
   Джули вновь изменилась в лице.
   – Так я… Я только познакомилась с ним… после того как вы… – Она умолкла.
   – Неужели? Ладно, оставим, это не важно. Я предупреждал вас быть поосторожней с ним, не так ли? И вы поступили разумно, рассказав обо всем Уэсли. Рано или поздно мы их возьмем. И вас тоже.
   Скованная страхом, Джули молчала: до нее дошло, в какой она попала переплет.
   – Итак, начнем с того времени, когда вы задружились с Глебом, – продолжил Доусон. – С этого момента поподробней, не упуская ничего. Только факты.
   Одно дело было откровенничать с Уэсли, и совсем другое – выкладывать все полицейскому. Более полугода работы в «Бридж-кафе» не прошли для Джули даром. Она знала, что бывает со стукачами. «Болтать не стоит, – предупредил ее тогда Хьюарт. – …ее нашли в темном переулке…» Только теперь уже поздно. Придется все выкладывать. И Джули с большой неохотой повторила Доусону все, что недавно рассказывала Уэсли.
   Это было нелегко. Доусон не прерывал ее и ни на секунду не спускал с нее глаз, в которых Джули читала холодное безразличие и чувствовала, что он мысленно отмечает каждую деталь ее рассказа.
   Когда она дошла до Тео, взгляд Доусона как будто чуть потеплел.
   – Какой славный паренек, – отметил он с ледяной улыбкой. – Нам придется не спускать с него глаз. Он уже отсидел шесть месяцев за избиение девушки, а минувшим летом мы чуть не взяли его за нанесение увечий серной кислотой, его спасло только алиби, а девчонке, дурочке, не хватило храбрости ткнуть в него пальцем при опознании. Да, за Тео придется проследить особо. Вы, кстати, остерегайтесь его.
   Джули зябко поежилась.
   – За миссис Френч мы тоже присмотрим, – продолжал Доусон. – Она та еще штучка. Агентство по найму прислуги – отличная ширма. Дает ей доступ в дома многих богатых людей. Но это первый случай, когда она использует подсадную утку. Будьте с ней осторожны и смотрите не проколитесь. Малейшая ошибка, и она почует неладное. Сегодня вечером вы с ними встречаетесь?
   Джули кивнула.
   – Хорошо. Я поставлю человека у ее дома. Если что пойдет не так – швырните чем-нибудь в окно: бросьте свою сумочку, например, да что угодно. Вы играете с огнем, юная леди. Не хочу вас пугать, но если эта шайка решит, что вы их сдали, вам может грозить опасность.
   – Знаю, – ответила Джули.
   – Так что желательно действовать без ошибок. Если нам удастся взять их в момент выноса мехов, то, считай, сработали чисто. Давайте-ка взглянем на сейф. Порепетируем – просто чтобы убедиться, что вы сумеете открыть его. Можете поставить свое последнее пенни на то, что когда они завалятся сюда, то заставят это сделать вас.
   Джули отвела его в спальню Бланш.
   – Миссис Доусон такая спаленка явно пришлась бы по душе, – заметил Доусон, оглядывая комнату. – А как мистер Уэсли с женой – ладит? – огорошил он Джули вопросом, и она почувствовала, что он внимательно наблюдает за ней, и насторожилась: «К чему он клонит?»
   – Да все хорошо как будто, – ответила она. – Но наверное, вам лучше справиться у них.
   Доусон погладил свой длинный нос.
   – Ну да, так он мне и скажет, – сухо улыбнулся инспектор. – Уэсли не показался мне таким уж дружелюбным… Так где сейф?
   Джули показала.
   – Что ж, открывайте. Сигнализацию не забудьте отключить. Ни к чему гонять сюда моих людей попусту.
   Джули нащупала за изголовьем кровати выключатель и щелкнула им. Затем отправилась в ванную и повернула оба настенных выключателя. Примерно минута ушла у нее на то, чтобы отыскать на стеганой обивке стены квадратик, за которым прятались цифровой диск и указатель. Последний она выставила на тройку, надавила пружину и открыла первую дверь.
   – Очень хорошо, – сказал Доусон. – Как дальше?
   Нажатием кнопки Джули открыла стальную дверь, выключила лампу, направлявшую луч света на фотоэлемент, и шагнула назад.
   – Вот как это делается, – сказала она, довольная собой.
   Доусон, увидев меха, присвистнул.
   – Шикарный трофей, – сказал он. – Что ж, с этим вы справились. Закрывайте.
   Джули закрыла сейф, включила сигнализацию и вернулась вслед за Доусоном в гостиную.
   – Теперь необходимо выяснить, когда они собираются нагрянуть, – сказал Доусон. – Если будете осторожны, бояться вам нечего. Но с Тео держите ухо востро. Глеб – ловкач и пижон, но Тео по-настоящему опасен.
   – Я знаю, – вздохнула Джули.
   Доусон внимательно посмотрел на нее.
   – А скажите, чем вы собираетесь заняться, когда этот спектакль закончится? Влипнете в историю покруче?
   Джули застыла.
   – Нет, – сухо ответила она.
   – Вот это правильно. – Голубые глаза инспектора испытующе смотрели на нее. – Мистер Уэсли что-то посулил вам? Он как будто интересуется вами?
   – Понятия не имею. Мне не о чем беспокоиться: работу я себе всегда найду.
   – Ну это уже кое-что, не так ли? До сих пор, правда, у вас не очень хорошо получалось, но теперь, возможно, вы станете осмотрительней. Будем надеяться. В следующий раз, юная леди, вам может не представиться случай найти богатого заступника, так что полегче на поворотах.
   Он открыл дверь и двинулся по коридору к выходу.
//-- IV --//
   – Через минуту должна быть здесь, – сообщила миссис Френч, бросив нетерпеливый взгляд на часы. – Тео следит за ней. Проблем не предвидится.
   Гарри Глеб ковырял в зубах булавкой. Глаза его выдавали тревогу, хотя он изо всех сил старался выглядеть невозмутимым.
   – Не нравится мне Тео, – сказал он. – Когда-нибудь вы пожалеете, что взяли его в дело.
   Миссис Френч нетерпеливо проворчала:
   – А что с ним не так? Ты его все время цепляешь. Осточертело слышать, как вы лаетесь.
   Гарри глянул на нее, воткнул булавку в лацкан пиджака и сел, подавшись вперед.
   – Пацан ненадежен, – сказал он, постучав по столу ухоженным ногтем. – И опасен. Он как крыса: загони его в угол – цапнет.
   – Он башковитый, не очень-то его загонишь.
   Гарри рассмеялся:
   – Тео башковитый? Не смешите меня. У него мозг как у ископаемого. Проблемы он способен решать только кулаками. В один прекрасный день он кого-нибудь все-таки угробит, и мне не хотелось бы оказаться рядом с ним в этот момент.
   – Рассуждаешь как старая баба, – холодно сказала миссис Френч. – С Тео порядок.
   – Со шкетом, который орудует серной кислотой, не может быть порядка, – возразил Гарри. – Он ведь отсидел шесть месяцев за избиение девушки, так? У копов есть его «пальчики». Если на чем проколется – ему конец. А как только копы повяжут его, он запоет. Что тогда будем делать – вы да я?
   – На его счет я не беспокоюсь. Меня больше волнует эта девчонка Холланд. Вот она точно запоет, если мы за ней не присмотрим.
   Гарри нахмурился, потер лицо.
   – Дело закончим, и я выхожу из игры, ма, – сказал он. – Становится слишком жарко. Думаю двинуть в Штаты, осмотрюсь там на месте. Пусть тут все поостынет.
   – Что это с тобой? – повысила голос миссис Френч. – Сдрейфил или что?
   – Удивляться тут нечему, – без утайки сказал Гарри. – Я неплохо приподнялся, кое-что отложил в кубышку, да и эта работенка обещает быть прибыльной. Пока могу – надо наслаждаться жизнью.
   – Работу ты еще не закончил, – напомнила ему миссис Френч.
   Дверь в офис распахнулась, и вошла Дана.
   – Что, ее еще нет? – спросила она, проводя тонкими пальцами по волосам Гарри. – Привет, Гарри! Не забыл меня?
   Он раздраженно мотнул головой.
   – Уймись! – сказал он, достал расческу и привел в порядок волосы.
   Дана посмотрела на него, перевела взгляд на мать – та поджала губы.
   – После этого дела Гарри уезжает, – сообщила миссис Френч. – В Америку ему захотелось.
   – Мне тоже, – заявила Дана. – Едем вместе, да, Гарри?
   Глаза у него забегали, он улыбнулся.
   – А что, это идея, – без энтузиазма откликнулся он. – Но я еще сам не решил…
   Во входную дверь несмело постучали.
   – Явилась, – сказала Дана и поджала губы. – Я открою.
   На пороге в темном коридоре стояла Джули.
   – Ну, входи, – пригласила Дана. – Кстати, ты опоздала.
   – Неужели? – коротко спросила Джули. – А я как-то и не заметила. – Сердце едва не выскакивало у нее из груди, горло пересохло, но она держала себя в руках, и, если не считать пульсирующей вены на виске, девушка выглядела абсолютно спокойной.
   – Привет, бабенка, – прозвучало глумливо за ее спиной, она вздрогнула и быстро оглянулась.
   Из темноты выплыл Тео.
   – Весь вечер пасу тебя на случай, если ты вдруг передумала, – доложил он. Джули передернуло от вони у него изо рта.
   – Входите! – недовольно бросила Дана. Она тоже не любила Тео и не одобряла решения матери взять его в дело.
   Дана повела обоих в помещение офиса. Тео едва не наступал Джули на пятки.
   – Держу пари, девчонка, я тебе снился, – ухмыляясь, говорил Тео. – В славненьких таких кошмарах. И ты вся потела от страха.
   Гарри резко оттолкнул стул и поднялся.
   – Заткни пасть, мартышка-недоросток! – сказал он. – Тебе слова не давали!
   Тео зло зыркнул на него и, вжав голову в плечи, шмыгнул к стулу и уселся.
   – Скажите этому хмырю, чтобы отвял уже, – обратился он к миссис Френч. – Достал конкретно.
   – Привет, Джули, – неловко улыбнувшись, сказал Гарри. – Проходи, сядь рядом со мной.
   Джули бросила на него презрительный взгляд и повернулась спиной.
   Тео прыснул со смеху:
   – Ух ты! Всыпь-ка ей хорошенько.
   – Заткнулись оба! – прикрикнула миссис Френч. – А ты, – обратилась она к Джули, – сядь. Как открывается сейф, выяснила?
   Джули повернулась к ней лицом:
   – Выяснила.
   – Жа-аль, – протянул Тео. – А я уж размечтался заняться тобой, подруга.
   Гарри было снова дернулся встать, но миссис Френч нетерпеливо махнула ему рукой и обратилась к Джули:
   – Хорошо, садись и рассказывай.
   Джули отодвинула пустой стул подальше от Гарри и уселась.
   – Я все записала. Вам лучше самой прочитать, – сказала она.
   Тео подался вперед.
   – Смотри, подруга, если там брехня, пожалеешь, – прогнусавил Тео, вперив в Джули злобный взгляд. Джули в страхе отшатнулась.
   Тыльной стороной ладони Гарри ударил Тео по губам, и тот вместе со стулом повалился назад. Секунду-другую он, ошарашенный, лежал на полу, раскинув руки, затем разразился проклятиями, лицо его перекосила злобная гримаса. Сунув руку в карман штанов, он вытащил маленький автоматический пистолет. Но Гарри был к этому готов – выбив оружие из руки Тео, поднял его и положил на стол.
   – Я тебя предупреждал, – свирепо глядя на лежащего Тео, сказал он. – Если я сказал заткнуться, значит надо заткнуться. И не пытайся снова тыкать в меня пистолетиком, дешевка.
   Тео медленно поднялся на ноги. От выражения его глаз у Джули побежали мурашки. Он коснулся носа и губ тыльной стороной ладони, затем, ссутулившись, тяжело прошагал к диванчику под окном и растянулся на нем. Его молчание казалось более жутким, чем вспышка злобы.
   Миссис Френч коротко глянула на него, взяла со стола пистолет и убрала к себе в сумочку.
   – Сколько можно тебе говорить не таскать с собой оружие? – Ее живые глаза метали молнии. – А ты, Гарри? Тоже ходишь с оружием?
   – Конечно нет, – ответил Гарри, по-прежнему не сводя с Тео яростного взгляда. – Я не пацан, как этот молокосос. Никогда не носил с собой оружия и носить не собираюсь. Я пока в своем уме.
   Миссис Френч хмыкнула.
   – С тобой я позже поговорю, – бросила она Тео. Тот поджал губы и промолчал, с ненавистью уставившись в потолок.
   Словно завороженная, Джули с ужасом наблюдала за ними. Вид пистолета заставил ее похолодеть.
   – Итак, – сказала миссис Френч. – Теперь к делу. Давай сюда твои записи.
   Джули достала листок бумаги, заполненный аккуратным почерком, и положила на стол. Миссис Френч приступила к чтению, Гарри встал у нее за спиной, из-за плеча вглядываясь в листок.
   – Две системы сигнализации, – присвистнул он. – Они не искушают судьбу. Я, кстати, говорил, что там наверняка стоит фотоэлемент. Отлично, как раз то, что нам надо.
   Миссис Френч испытующе посмотрела на Джули:
   – Ты уверена, что сможешь сама открыть его?
   Джули кивнула.
   – А как ты все это узнала?
   – Миссис Уэсли устраивала демонстрацию своему другу. Я в этот момент пряталась в комнате, – ответила Джули.
   – Молодец какая, – сказал Гарри и улыбнулся ей, но она отвернулась. Ясное дело, он пытается вновь завоевать ее расположение, но она ненавидела его, и теперь ничто не в его силах было изменить ее чувства к нему.
   – Хорошо. – Миссис Френч отложила листок. – Теперь можем начинать. Сегодня среда. К концу недели я все подготовлю. Не знаешь, что они делают в субботу?
   – Как раз в субботу я от них ухожу, – сказала Джули. – Миссис Уэсли уже предупредила меня.
   Все посмотрели на Джули, даже Тео поднял голову и пристально глядел на нее.
   – Почему это? – строго спросила миссис Френч.
   – Хозяйка меня невзлюбила, – ответила Джули. – Хотя я ничего такого не сделала.
   – Ты должна быть там, когда мы начнем, – сказала миссис Френч. – Ты в этом деле по уши. Ладно, тогда в пятницу.
   – Почему нельзя оставить меня в покое? – возразила Джули, решив, что будет разумнее продемонстрировать видимость сопротивления. – Я же вам рассказала, как открыть сейф. Все, больше ничего делать не стану.
   – Ты станешь делать то, что тебе велят. Сейчас выйти из игры тебе нельзя, так что мирись с трудностями. А мы о тебе позаботимся. Перед уходом Гарри тебя свяжет. Если не будешь паниковать, дело тебе не пришьют. Свою долю получишь. Пять сотен. Когда полиция будет допрашивать, скажешь, позвонили в дверь, вошли трое мужчин, схватили тебя и связали. Возможности рассмотреть их не было, как выглядели, не запомнила, только черные плащи и шляпы с опущенными полями. В общем, придумай какое-нибудь описание, ты же не дура. И стой на своем. Все ясно?
   – Да, – мрачно ответила Джули.
   – Хорошо. – Миссис Френч переключила внимание на Гарри. – Твое дело работать вместе с Джули, вытащить меха и перенести в грузовой лифт. Тео будет ждать в подвальном этаже и примет их. В переулке есть место для парковки машины. От подвала до переулка буквально пара шагов. Как только отправишь меха на лифте вниз, собираешь драгоценности, связываешь Джули и с побрякушками спускаешься на первый этаж. Точное время назначим позже. – Она метнула на Джули суровый взгляд. – Уэсли точно уезжают в пятницу?
   – Точно, – заверила Джули. – Я слышала их разговор. Собираются на обед, потом в театр.
   – Отлично. – Миссис Френч перевела взгляд на Гарри. – Решено: в пятницу, в восемь вечера.
   Гарри кивнул.
   – Годится, – сказал он, однако в глазах его таилось беспокойство.
   – Вопросы? – спросила миссис Френч.
   – Считаю, что не следует оставлять Джули в квартире, когда закончим, – сказал Гарри. – Вы же знаете этих полицейских. Они сразу учуют подсадную утку. Думаете, она выдержит допрос?
   – Если не потеряет голову, все пройдет хорошо, – отрезала миссис Френч. – Только так.
   – А если потеряет? – не унимался Гарри. – Если сдадут нервы и она заговорит? Тогда нам крышка.
   Тео резко выпрямился.
   – Нервы у нее не сдадут, – сказал он. – Это последнее, что у нее может сломаться. – Он заржал. Это был визгливый, скрипучий смех злобного подонка.
   – Заткнись, болван! – вскричала миссис Френч, ударив кулаком по столу.
   Тео оборвал смех и глянул на Джули.
   – Что смешного? – зло глядя на Тео, спросил Гарри.
   – Увидишь, – ответил Тео, вновь посмотрев на Джули.
   – Закрой рот, – повторила миссис Френч и повернулась к Гарри. – Не обращай на него внимания. Он сегодня тупит. Нам придется рассчитывать на то, что Джули сохранит хладнокровие. И взять ее с собой мы не сможем. Иначе они выйдут на нас через нее.
   Гарри поднялся на ноги.
   – Ладно, – сказал он, явно недовольный. – Ну а ты сама, Джули, как полагаешь? Выдержишь?
   – Что это ты ни с того ни с сего забеспокоился обо мне? – огрызнулась она. – Скоренько подсуетился, чтобы втянуть меня в это, так что ж вдруг заволновался?
   – Если ты так считаешь… – Гарри покраснел и отвернулся. – Что-нибудь еще?
   – Есть кое-какие детали, но мы успеем утрясти их до пятницы. Главное обговорили, – ответила миссис Френч. – Итак, в пятницу, в восемь.
   – Тогда я пошел. – Гарри двинулся к двери.
   – Я с тобой, – сказала Дана, отодвигая свой стул.
   – У меня встреча с одним человеком, – покачав головой, сказал Гарри. – Извини. Спокойной ночи всем! – С этими словами он вышел.
   Джули ощутила легкий трепет восторга от того, как Гарри дал от ворот поворот Дане. Не то чтобы ее это волновало, сказала она себе, ведь с дешевым жуликом Гарри она покончила. Просто приятно было видеть, как Дану поставили на место.
   Она встала:
   – Я могу идти?
   Миссис Френч кивнула:
   – Ступай, Джули, будь осторожна. И предупреждаю: без глупостей, иначе пожалеешь. Тео следит за каждым твоим шагом.
   Джули вышла из комнаты, не удостоив взглядом ни Дану, ни Тео. Сердце бешено колотилось, но душа ликовала. Она узнала, когда планируется ограбление. Больше ей ничего не придется делать, только ждать – вся ответственность теперь на полиции.
   Она быстро прошла по пустынной улице, пересекла Нью-Бонд-стрит и направилась к Беркли-сквер. Внезапно она услышала за спиной шаги и поспешно оглянулась. Из тени вышел Гарри, взял ее за локоть и пошел рядом. Она попыталась вырвать руку, но он держал ее крепко.
   – Ну не сердись на меня, малыш, – сказал он. – Я не виноват. Я узнал, что этот крысеныш Тео должен пойти к тебе, но было слишком поздно, я не успел его остановить.
   Она наконец выкрутила свою руку и повернулась к Гарри лицом.
   – Пошел прочь! – яростно выпалила она. – Я не хочу иметь с тобой ничего общего!
   Он в смущении переступил с ноги на ногу.
   – Джули, не надо так, – проговорил он. – Я только и думаю что о тебе. Слушай, малыш, давай покончим с делом и сразу махнем в Штаты? Мне такая жизнь осточертела. Я в последнее время много думал, и знаешь… Почему б нам с тобой не сойтись, а? Ну же, улыбнись и скажи, что поедешь со мной…
   Она смерила его взглядом и едва не расхохоталась. Только подумать: выйти замуж за этого дешевого афериста, когда ей светит квартира в Вест-Энде и тысяча фунтов в год! Да она не пойдет за него, останься он последним мужчиной на земле.
   – Пошел вон! – повторила она. – Ненавижу тебя. Ты никто. Дешевка, гопник! – Развернувшись на каблуках, она быстро пошла прочь.
   Гарри догнал ее и рывком развернул к себе.
   – Джули, что случилось? Ты же любишь меня? Мы ведь не чужие с тобой и что-то значим друг для друга. Прости меня. Знаю, я втянул тебя в эту историю, но я все исправлю.
   – Отстань от меня! Сколько раз повторять, я не желаю тебя видеть!
   Гарри изумленно смотрел на Джули, не веря ее словам.
   – Неужели ты не хочешь ехать в Штаты? Да я подарю тебе все радости жизни! Ну же, малыш, поцелуй меня, давай помиримся.
   Он потянулся к ней, но Джули, взбешенная его запредельной уверенностью в себе, влепила ему пощечину.
   – А теперь оставь меня в покое! – вскричала она и пустилась бежать по темной улице.
   Гарри застыл на месте, прижав руку к лицу; во взгляде его были растерянность и боль. Прежде ни одна женщина не вела себя с ним так. Для него это был шок, жестокий удар по самолюбию и гордости. Он глубоко вздохнул. Он никак не ожидал услышать в ответ «нет». И сделает все, что в его силах, чтобы вернуть ее. До сих пор ни одной его подруге не удавалось противиться ему, и Джули не станет исключением. А ее он полюбил. Когда дело будет сделано и она уйдет из той квартиры, то станет благоразумнее, говорил он себе. Причина в роскоши, в которой сейчас живет Джули. Она задурманила ей голову. Когда Джули вернется в свое окружение, голова ее прояснится. Пройдет какая-то неделя, и она вновь захочет поехать с ним в Штаты.
   Глубоко сунув руки в карманы пальто, Гарри повернулся и торопливо скрылся в темноте.
   Тео, наблюдавший за этой сценой из дверного проема закрытого магазина, наклонился и сплюнул в водосток.

Глава пятая

//-- I --//
   Джули почувствовала крайнюю неловкость, едва увидев Уэсли в холле отеля «Пикадилли». Она так ждала этой поездки. Вплоть до момента их встречи все как будто складывалось удачно. Пребывая в радостном волнении, она надела свой лучший наряд. Страшно переживая, не следит ли за ней Тео, и желая убедиться в этом, она пересела с автобуса на такси – все это лишь добавило остроты предвкушению того, что, как ей представлялось, должно стать незабываемым днем. Однако она и предположить не могла, насколько неловко проводить время с мужчиной, разыгрывающим слепца. Будь Уэсли на самом деле слепым, все было бы не так плохо, однако, зная, что он притворяется, Джули ужасно смущалась от того, как люди смотрят на него, как уступают ему дорогу и даже предлагают помощь. Перед отелем на стоянке такси вытянулась длинная очередь, но едва лишь подошел Уэсли, опирающийся на руку Джули, швейцар распорядился, чтобы он встал в начало очереди, и никто не возразил.
   Немного суеверная Джули сочла такое поведение Уэсли безнравственным и грешным: мелькнула жуткая мысль, будто Бог вдруг прогневается на Уэсли и поразит его слепотой.
   Когда такси тронулось, Уэсли, будто почувствовав ее замешательство, проговорил с улыбкой:
   – Бедняжка Джули, вам, наверное, очень не по себе. Не переживайте. Вы привыкнете.
   – А что, обязательно так поступать? – в сердцах спросила она. – Разве это честно?
   – Если уж вошел в роль, Джули, играть нужно предельно искренне, – ответил он неожиданно резко. – Для того чтобы мы с вами поладили, вам необходимо принимать меня таким, какой я есть.
   Больше они не проронили ни слова, пока такси не подъехало к агентству недвижимости «Фаулер и Фрибоди», что на Дьюк-стрит.
   Мистер Фаулер лично встретил их и проводил в свой кабинет.
   Уэсли объяснил цель визита, и Джули перехватила ошарашенный взгляд Фаулера. Она тотчас смекнула, что тот догадался, откуда дует ветер, и возненавидела его за такую реакцию. Тем не менее Фаулер предложил подробные описания двух, по его мнению, наиболее подходящих квартир. Одна из них располагалась на Беркли-сквер, а вторая – на Виго-стрит.
   Они взяли такси и осмотрели обе. Джули сразу же влюбилась в квартиру на Виго-стрит. Спальня, подумала Джули, настолько изысканная, что просто не описать словами. Темно-синий потолок в ней украшен серебристыми звездами, а одна из длинных стен была сплошь зеркальной с розовой подсветкой.
   Уэсли молча стоял у двери, пока Джули осматривала комнату. В квартире они находились одни, и он снял очки. Глаза его с нескрываемым цинизмом следили, как она в радостном возбуждении носится взад-вперед по комнате, исчезает в ванной, которая приводит ее в восторг, и бежит назад в спальню.
   – У меня просто нет слов, какая красота! – восхищенно щебечет она. – Разве сравнить с той душной и скучной квартирой на Беркли-сквер?
   – Лишь бы вам нравилось, Джули. Но на мой взгляд, это какая-то жуткая дешевка. – Уэсли пожал плечами. – Весьма смахивает на жилище распутницы, Джули.
   – Ну и пусть! – выпалила Джули, покраснев. – Хочу эту.
   Он внимательно посмотрел на нее, затем вновь пожал плечами:
   – Хорошо, Джули. Хотите эту – она ваша.
   Ох как же он разозлил ее! Своей критикой он разрушил ее иллюзии – будто сорвал позолоту с имбирного пряника. Жилище распутницы! Да что он о них знает! Здесь так мило. А эти волшебные звезды на потолке! Упадешь на кровать, глянешь вверх – будто небо над тобой. Нет, она не позволит ему испортить эту маленькую радость. Она будет здесь жить, а он – если не нравится, может не приходить.
   – Да, хочу! – заявила она.
   – Тогда возвращаемся к агентам и оформляем.
   Когда они вышли из агентства по недвижимости, Уэсли вручил ей ключ от входной двери.
   – Держите, Джули. Это ключ от вашего нового дома. Надеюсь, там вы будете счастливы.
   Даже не поблагодарив, Джули молча взяла ключ. Она все еще сердилась на него.
   – А теперь, полагаю, мне следует приобрести вам кое-что из одежды, – сказал он. – Вы начинаете новую жизнь: все эти «Бридж-кафе», Гарри Глебы и черный рынок – в прошлом. Надеюсь, вы понимаете это?
   – Пожалуй… – нехотя согласилась Джули. Уэсли прав. Она больше не сможет водить знакомство ни с кем из прежней компании. Рано или поздно пойдут слухи, что это она сдала своих дружков. И как только это выяснится, с ней перестанут знаться.
   Наряды, которые Уэсли купил ей, поразили Джули. Строгие и простые, они были прекрасно пошиты. Однако ей не понравились: она-то мечтала о ярких, экстравагантных, как те, что носила Бланш. Но Уэсли даже не стал советоваться с ней. Тем не менее, вертясь перед зеркалом, она невольно признала, что выглядит невероятно элегантной и утонченной. Одобрительный кивок Уэсли, когда портниха вышла из примерочной, порадовал ее.
   Но когда он купил ей норковую шубу, ее восторгу не было предела, и она тотчас простила его за слова о квартире. Ей захотелось надеть ее сейчас же, однако он распорядился, чтобы и платья, и шубу отправили в квартиру на Виго-стрит в субботу днем.
   – Вам будет о чем помечтать, – объяснил он, когда они вышли на улицу. – А теперь я должен возвращаться на фабрику. Надеюсь, вы хорошо провели день, Джули?
   Получив в подарок норковую шубку, она так воодушевилась, что ей захотелось быть с ним милой. Она хорошо знала: если мужчина делает такой дорогой подарок, он рассчитывает на вознаграждение, и была к этому готова.
   – А вы не хотели бы вернуться в мою квартиру, Говард? – Она сопроводила вопрос призывным взглядом.
   Он коротко и испуганно глянул на нее, неловко улыбнулся и потрепал по руке.
   – Не сейчас, Джули. Мне надо на работу. До свидания. – И он поспешно забрался в поджидавшее такси, которое тут же отъехало.
   Джули проводила машину взглядом. «Чванливый сухарь, – зло подумала она. – Ну и ладно, плевать. В следующий раз буду занята я. Он захочет, а я – нет».
   Полицейский сыщик в штатском, терпеливо следовавший за ними весь день, с облегчением проводил взглядом отъехавшего Уэсли. Он вымотался за день и мечтал поскорее вернуться в управление и отчитаться.
   «Интересно, что за игру эти двое затеяли, – рассуждал сыщик, пускаясь вслед за Джули. – Похоже, он вьет для нее любовное гнездышко». С удовольствием приглядевшись к стройным ножкам Джули, торопливо шагающей впереди, он вздохнул: «Не могу сказать, что осуждаю его. Слов нет, для слепого он отхватил славную милашку».
   Не подозревая, что за ней следят, Джули направилась к Пикадилли. Вечер целиком был в ее распоряжении, и она решила, что вправе это отпраздновать.
//-- II --//
   В клубе «Арлекин» наливают в любое время дня и ночи, если вы готовы выложить за выпивку втрое больше обычного.
   Гарри Глеб только что пришел из конторы миссис Френч, ощущая острую необходимость выпить. Они оговорили последние детали ограбления, и он оставил миссис Френч и Тео обсуждать, какая модель машины понадобится для дела. Чем больше Гарри думал о предстоящем ограблении, тем меньше оно ему нравилось.
   «Похоже, я заделался трусом, – думал он, поднимаясь по ведущим в клуб ступеням. – Вот что со мной не так. Что ж, это дело будет последним, я завяжу – хотя бы на какое-то время. С меня довольно».
   Он вошел в маленький броский холл, кивнул швейцару с острым сверлящим взглядом и направился прямо к бару. В этот час – чуть за половину пятого – в баре торчали на табуретах у стойки только проститутки, потягивавшие виски, да пожилой мужчина в углу за столиком читал газету со стаканом неразбавленного джина перед собой.
   Бармен просиял, завидев Гарри. Ему надоело болтать с проститутками, и он надеялся, что Гарри окажется более интересным собеседником. Однако сегодня тот не был расположен к общению. Он заказал двойной виски, что-то пробурчал, когда бармен попытался втянуть его в разговор, и, отойдя от стойки, уселся в одиночестве за столиком у окна.
   Мысли его занимала Джули. Всю ночь он глаз не сомкнул, думая о ней, и утро не принесло облегчения. Он безумно скучал по ней – он хотел ее так, как прежде не хотел ни одну женщину.
   «Какой же я болван, что втянул ее в это дело, – терзал он себя. – Не стал бы ее привлекать, такого бы не случилось. И как только получил бы свою долю, мы бы прыгнули на пароход и провели бы медовый месяц в Штатах. А теперь придется завязать, чтобы завоевать ее расположение. Ума не приложу, как вернуть ее. Завтра мы идем на дело, и мне придется держаться от нее подальше. Копы станут следить за ней день и ночь. – Он отпил глоточек виски и задумался. – У мамы Френч все просто: оставь, мол, ее там, в квартире. Но это же идиотизм. Самый настоящий. Сделать надо вот что: увезти ее с собой, отсидеться вместе где-нибудь, пока все малость не утихнет, а потом вдвоем незаметно дернуть из страны. – Он нахмурился, глядя в окно. – А она поедет со мной? И если не поедет, то что будет делать тут? – Он допил виски и собрался было заказать еще, но тут вдруг вспомнил, что у Джули сегодня выходной. – Интересно, чем она сейчас занимается? Как пить дать, слоняется по Вест-Энду, глазеет на витрины. Схожу-ка и я поглазею – вдруг повезет, наткнусь на нее. Якобы случайно. – Он оттолкнул назад стул и поднялся. – Вот что я сделаю: пойду поищу ее и попробую уговорить образумиться».
   Гарри кивнул бармену, вышел из клуба и, дойдя до Пикадилли, сбавил шаг и неторопливо направился к Парк-лейн. Он дошел аж до угла Гайд-парка, повернул и тем же маршрутом двинулся обратно. Проходя мимо отеля «Беркли», он увидел на другой стороне улицы идущую к площади Джули.
   «Вот это повезло! – сказал он себе. – Так и знал, что найду ее где-то здесь. Какая же она красотка, прямо как с картинки. – Он усмехнулся про себя, чувствуя, как его охватывает радостное волнение. – Чтоб мне провалиться! Похоже, я втрескался по уши. Не гадал, не думал, что когда-нибудь стану таскаться за девчонкой. Вот что с парнем делает любовь».
   Как только машины начали сбавлять ход перед светофором, он перебежал улицу и припустил за Джули. Тот самый сыщик в штатском, которому уже начало порядком надоедать гоняться за Джули, узнал Гарри и тихонько присвистнул. «А этот откуда взялся и что ему надо?» – удивился он и чуть сбавил шаг, давая Гарри возможность держаться впереди.
   Гарри, увлеченный преследованием Джули, детектива не заметил. Он догнал Джули, когда она ждала на переходе Пикадилли.
   – Привет, малыш, – поздоровался он, приподнимая шляпу. – Хочу поговорить с тобой. Планы изменились.
   Джули вздрогнула и раздраженно посмотрела на него.
   – Я с тобой говорить не хочу, – отрезала она. – Проваливай.
   – Джули, не дури. – Гарри взял ее за руку. – Я о деле. Правда, надо переговорить. Здесь за углом клуб, там не побеспокоят.
   Джули колебалась. Если миссис Френч решила перенести дату, надо будет предупредить Уэсли.
   – Ну ладно… – сердито бросила она.
   В полном молчании они двинулись по Риджент-стрит. У Джули говорить желания не было. Встреча с Гарри испортила ей все планы на вечер. Она хотела сходить в кино, а затем, перед возвращением на Парк-Уэй, поужинать где-нибудь в центре. В компании она не нуждалась – просто хотелось помечтать о своем новом доме и норковой шубке.
   Когда они вошли в клуб «Арлекин», пустовавший в этот час, Гарри спросил Джули, выпьет ли она чего-нибудь.
   – Нет, – буркнула она и села за угловой столик. – Мне от тебя ничего не надо.
   Он поморщился, отошел к барной стойке, заказал двойной виски и вернулся с напитком к столику.
   – Джули, ты ведь больше не сердишься на меня? – Он уселся напротив. – Я страшно жалею, что ввязался в эту авантюру, но сейчас нам уже не выйти из игры.
   Она сделала нетерпеливый жест:
   – Кажется, ты хотел что-то сказать о деле. Говори, и я пойду.
   Он вгляделся в ее лицо: холодный, неприязненный взгляд Джули дал ему понять, что она больше не любит его. Это открытие обескуражило его.
   – Я насчет того, чтобы оставить тебя в квартире после того, как дело будет сделано, – с тревогой проговорил он. – Честно сказать, мне это не нравится, малыш. Это опасно. Я хочу, чтобы ты ушла оттуда со мной. Мы с тобой отсидимся где-нибудь, а потом махнем на пароходе в Штаты.
   Она смотрела на Гарри так, будто перед ней умалишенный.
   – Я не боюсь остаться или быть оставленной там, – запальчиво ответила она. – И уж с тобой точно никуда не собираюсь. Я тебе вчера уже сказала, что больше знать тебя не хочу.
   – Но послушай, Джули, – беспокойно поерзав на стуле, не унимался он. – Я втянул тебя в эту историю. И хочу вытащить тебя из нее. Я без ума от тебя, малыш. Честное слово, не стал бы так тебя уламывать, если б не был настолько серьезен. Я люблю тебя. И на все готов ради тебя. Если брошу тебя в квартире, копы от тебя не отвяжутся. А если узнают, что работала на Хьюарта, пришьют тебе что-нибудь. Ну а даже если пронесет, что ты будешь дальше делать? На три фунта в неделю тебе не прожить. Едем со мной, и ты получишь все удовольствия, какие только захочешь. Поверь, я устал от такой жизни. Я лишь хочу раздобыть еще немного денег, чтобы потом завязать. Думаю, после этого дела я заживу честно и хочу, чтобы со мной рядом была ты. Верь мне, Джули, я так влюбился, что не могу без тебя. Совсем.
   Ее поразили не его слова, а то, как он их говорил: внезапно она похолодела, потому что поняла то, что отказывалась понимать раньше. Ведь когда-то она любила Гарри, отдалась ему, а сейчас готова выдать его полиции. Пока ею владел страх, это казалось абсолютно нереальным – некие планы, которые никогда не осуществятся. Но сейчас, видя Гарри перед собой, слыша его слова о любви и зная, что совсем скоро он окажется в руках полиции, она словно очнулась от жуткого сна. В какое-то мгновение она едва не решилась выложить ему правду, признавшись, что сдала их. Но воспоминание о Тео остановило ее. Пути назад нет. Если она признается, что заодно с полицией, Тео расправится с ней. Она не будет в безопасности до тех пор, пока вся шайка не очутится за решеткой.
   – Нет! – в отчаянии воскликнула она. – Никуда и никогда я с тобой не поеду. Однако вот что я тебе скажу, Гарри: не ходи на дело. И уезжай, пока не поздно. У вас ничего не выйдет. Я точно знаю. Пожалуйста… пожалуйста, не делай этого! – И прежде чем он успел остановить ее, Джули вскочила и бросилась к выходу.
   Гарри изумленно глядел ей вслед, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Затем, оттолкнув назад стул, метнулся за ней. Он настиг Джули на лестнице и схватил ее.
   – Джули, о чем ты говорила? Ты что-то знаешь?
   Она попыталась вырваться, но он привлек ее к себе так, чтобы видеть ее глаза.
   – Ты ведь не проболталась? – спрашивал он, встряхнув ее. – Ты не заложила нас?
   – Ох нет, – ловя ртом воздух, испуганно выпалила она. – Я просто… Просто боюсь. Это очень опасно, у меня такое чувство, что ничего не выйдет. – Поскольку Гарри не отрывал подозрительного взгляда от ее лица, она воскликнула: – Да отстань ты от меня! Слышишь? Пусти!
   – Эй, мисс, этот парень к вам пристает? – долетел с низу лестницы резкий голос.
   Они посмотрели вниз. В фойе стоял крупный мужчина в фетровой шляпе с широкими опущенными полями и плаще и, подняв голову, смотрел на них. Гарри узнал в нем одного из сыщиков в штатском из участка на Сэвил-роу и поспешно отпустил Джули.
   – Все в порядке, – ответила напуганная Джули. Сбежав по ступеням, она прошмыгнула мимо сыщика и выскочила на улицу.
   – Поосторожней, приятель, – сказал сыщик Гарри. – А то можем с тобой прогуляться тут недалеко.
   – Я понял… – ответил Гарри и вернулся в клуб.
//-- III --//
   В то время как Гарри пытался убедить Джули, что любит ее, миссис Френч обсуждала с Тео последние детали ограбления. Она сидела за письменным столом у окна. Бледные лучи заходящего солнца, отражаясь в ее серьгах, танцевали на бюваре. Тео развалился в кресле лицом к миссис Френч, его мохнатая шапка съехала на уши. Похоже, внешний вид его не особенно заботил. Ему и в голову не приходило, что внешность можно улучшить, стоит лишь приложить усилия. Наоборот, он, казалось, лез из кожи вон, чтобы выставить себя настолько слабоумным и отталкивающим, насколько это возможно. Он сидел в кресле, уши загнулись под шапкой, длинная сальная прядь грязных волос на глазах, угрюмое, полное ненависти выражение жирного угреватого лица – Тео казался гротескным шаржем на гангстера.
   Миссис Френч уже договорилась о необходимой для ограбления машине, и сейчас между обоими внезапно воцарилось молчание. Она в задумчивости смотрела в окно, лицо ее оставалось бесстрастным. Тео, скривив рот, ковырял грязным пальцем в носу.
   – Что ж, кажется, все, так? – не оглядываясь, прервала вдруг молчание миссис Френч.
   Тео усмехнулся как будто своим мыслям.
   – Все, да не все. Девчонка эта… Джули Как-ее-там. – Он вытянул ноги и принялся с глубокомысленным видом разглядывать свои пыльные башмаки. – Гарри слишком цацкается с ней.
   – Я все думаю, не расколется ли она, – проговорила миссис Френч, будто озвучивая свои сомнения. – Дело-то крупное. Как минимум восемь штук каждому. Но если она заговорит…
   – Опять двадцать пять! Может, хватит о ней? – грубо прервал Тео. – Сказал, с ней все утрясу, значит утрясу.
   Миссис Френч продолжала смотреть в окно: от тротуара напротив отъехала машина. Девица за рулем держала в зубах мундштук с сигаретой едва ли не фут длиной. Что за нелепый вид, подумала миссис Френч.
   – Ну а поскольку Гарри запал на нее, мне понадобится помощь, – продолжил Тео.
   Миссис Френч повернула голову и окинула его мрачным взглядом:
   – Какая именно?
   – Я тут кое-что прикинул, – начал Тео. Пока говорил, он расстегнул жилетку, просунул руку в вырез рубашки и яростно поскреб ребра. – Гарри вытаскивает меха, выносит их в грузовой лифт и отправляет вниз ко мне. После чего связывает девчонку и бросает ее там. Подходит к парадной двери с «камушками». Я пакую меха в машину. Только за рулем должна быть Дана. Игра для трех игроков, понимаете?
   Миссис Френч все прекрасно поняла, но изобразила непонимание.
   – Дану вмешивать не хочу, – отрезала она. – Раньше водилой всегда был ты.
   Тео уставился на нее.
   – Вы чего? – раздраженно буркнул он. – Я же должен пасти девчонку. Или уже нет? – Его ногти вновь заскребли по ребрам.
   – И как именно ты собираешься ее пасти?
   – Поднимусь на грузовом лифте, дождусь, когда Гарри выйдет из дома, развяжу ее и суну в сейф. Когда ее найдут, решат, что она попалась, – в точности как это написано в бумажке, которую она дала нам.
   Миссис Френч отвернулась и снова уставилась в окно.
   – Это убийство, Тео, – сказала она как будто самой себе.
   Тео запустил палец в ноздрю.
   – Не-а! Несчастный случай, – чуть подумав, заключил он. – Ну, по крайней мере, будет похоже на то.
   – Не скажу, что идея плоха, – сказала миссис Френч. – Ловко придумано. Единственный способ удостовериться в том, что она не расколется. Но я против убийства, Тео.
   На Тео ее слова не произвели впечатления. Он снял свою жуткую шапку, заглянул в нее, запустил руку и извлек смятую пачку «Плэйерс Уэйтс»; вытянув наименее грязную сигарету, прикурил и вновь напялил шапку.
   – Хочу потратить часть из этих бабок, – сказал он, выпустив из ноздрей две длинные струи дыма. – А если девчонка, как вы сказали, проколется, у меня останется не так много времени на то, чтобы разгуляться. Впрочем, как и у вас или у Даны.
   – Или у Гарри, – великодушно согласилась миссис Френч.
   – Гарри мне абсолютно по барабану, – сказал Тео. – Я б с удовольствием поквитался с этим…
   Миссис Френч дернула плечом:
   – Попридержи язык! Тебе должно быть стыдно за такие слова.
   – Ох, мне уже стыдно. – Тео опять начал чесаться.
   Повисла еще одна долгая пауза. Затем миссис Френч сообщила:
   – Так и так он уезжает в Штаты.
   Рот Тео скривился в усмешке.
   – Дался тебе этот Гарри. Мы, кажется, говорили о девчонке.
   Миссис Френч покачала головой:
   – Тема закрыта. Убийства я не потерплю.
   Тео с сомнением взглянул на нее, не вполне уверенный, серьезно она говорит или нет.
   – Да я ж сказал, несчастный случай, что не ясно? – продолжал настаивать он и ругнулся про себя, так как снова засвербело в боку.
   – Не желаю об этом говорить, – отрезала миссис Френч. И, немного помолчав, добавила: – Твоя доля будет больше, чем Гарри и Даны. Еще пятнадцать сотен.
   Тео просиял:
   – Пусть будет два куска, раз уж ты об этом. Дело того стоит.
   – Пятнадцать сотен, – подчеркнула миссис Френч. – Мне еще придется объясняться с Гарри.
   – Не-а, не придется. После того как закончу работу, мы поделим по-новому. И он уже не сможет возразить: поздно будет.
   – Хорошо, две тысячи, – уступила миссис Френч.
   Тео кивнул:
   – И Дана за рулем?
   – Не возьму в толк, что тебе мешает рулить? – Миссис Френч избегала глаз Тео. – Но если говоришь, что не сможешь, придется, наверное, Дане сесть за руль.
   – Что вы все вокруг да около? Мы здесь одни, свидетелей нет. Сами-то хотите, чтоб я это сделал, верно?
   – Я же сказала, что придумано ловко, – осторожно проговорила миссис Френч. – Сказала, что это мне кажется единственным способом не дать ей распустить язык, однако я также сказала, что против убийства. Давай-ка оставим это, Тео.
   – Но две тысячи мои и Дана за рулем?
   Миссис Френч кивнула.
   – Вот и славно. – Тео поднялся. – Не ломайте голову. Я сам покумекаю.
   Когда он ушел, миссис Френч еще долго сидела, глядя в окно. Потом пришла Дана.
   – Ты одна? – спросила она. – Тео ушел?
   Миссис Френч хмыкнула.
   – Все утрясли? – продолжила спрашивать Дана, вопросительно глядя на мать.
   – Все, – коротко ответила миссис Френч.
   – Меня только беспокоит эта девица Холланд, – призналась Дана, присаживаясь на краешке письменного стола матери и потирая красную отметину выше колена, где натерла подвязка.
   – А ты на ее счет не беспокойся, – ответила миссис Френч, не поворачиваясь от окна. – Кстати, машину придется вести тебе.
   Брови Даны взметнулись вверх.
   – Почему это? У Тео руки отнялись? Уговор был другой.
   Миссис Френч поднялась.
   – Тео говорит, что ему придется заняться кое-чем более важным, – ответила она, и ее серьги заиграли в лучах солнца. – Не знаю, что именно он задумал, но спрашивать его не собираюсь и не хочу, чтобы об этом спрашивала ты.
   Дана несколько мгновений смотрела на мать и вдруг изменилась в лице:
   – Мама, ты же не хочешь сказать…
   – Захлопнись! – велела миссис Френч и отвернулась к окну.
//-- IV --//
   На следующий день инспектор уголовной полиции Доусон работал у себя в кабинете, когда ему доложили о приходе Уэсли. Доусон кивнул констеблю и, оттолкнув назад кресло, встал, когда вошел посетитель.
   – Вот ваше кресло, мистер Уэсли. – Инспектор сделал знак констеблю, который угодливо подвинул Уэсли кресло; тот сел.
   – Надеюсь, вы готовы к их «визиту» нынче вечером, – тихо проговорил Уэсли. – Я думал, загляну к вам: может, имеет смысл уточнить последние детали.
   – Все будет в порядке, сэр, – заверил Доусон, сел сам и задумчиво посмотрел на Уэсли. – У нас все готово. Затруднений быть не должно.
   «И чего ради, скажите на милость, такой парень возится с этой девчонкой Холланд? – удивлялся он. – Ладно, был бы зрячим, можно было бы подумать, что она очаровала его своей внешностью. Хорошенькая, этого у нее не отнять, но в остальном – пустышка. А этот малый прекрасно образован, воспитан, денег куры не клюют. У них двоих абсолютно ничего общего. Не пойму, в чем идея?»
   Поначалу заинтригованный докладом детектива в штатском, он решил, что эпизод из донесения не имеет отношения к делу. Так вышло, что, следя за Джули, Клегг стал свидетелем того, что происходит между этими двумя, вот и все. Хоть это его как будто не касалось, Доусон не мог не заинтересоваться.
   – Я предоставляю вам свободу действий, – немного поколебавшись, сказал Уэсли. – Мы с женой уходим в театр. Большим театралом меня не назовешь, но это единственный способ увести жену из квартиры. Больше всего я обеспокоен тем, чтобы она ничего не узнала о событиях, которым суждено произойти сегодня вечером. – Он сделал быстрый нетерпеливый жест. – Она непременно будет настаивать на том, чтобы присутствовать там, а это сильно осложнит дело. – Он беспокойно пошевелился в кресле и продолжил: – Как полагаете, мисс Холланд не причинят вреда?
   – Абсолютно никакого, – заверил Доусон. – Она сообщила, что по завершении ограбления ее должны оставить в квартире связанной. В любом случае мы будем под рукой, и ей стоит лишь закричать.
   – Где именно будут находиться ваши люди? – спросил Уэсли.
   – Пара человек в холле. Двое в переулке у задней стены дома, еще двое на лестничной площадке у дверей квартиры, и двое на крыше. Как только мы узнаем, что грабители внутри, мы выставим оцепление вокруг дома. Мы не собираемся рисковать.
   Уэсли кивнул.
   – Звучит неплохо, – сказал он и встал. – Связаться со мной вы не сможете до тех пор, пока я не выйду из театра. После спектакля мы едем ужинать в «Ипподром», но не думаю, что я вам понадоблюсь. Я позвоню в антракте, то есть примерно в восемь сорок. Вас это устроит?
   – Вполне, – ответил Доусон. – Но, право, волноваться нет повода.
   – Благодарю вас. – Уэсли протянул руку. – Что ж, не стану больше задерживать. Уверен, у вас много дел.
   – Да уж, полным-полно, сэр, – ответил Доусон, пожимая ему руку. – Правда, это небольшое дело скорее развлечение. Все подготовлено как нельзя лучше. Нечасто нам выпадает шанс получить такую наводку, знаете ли.
   – Смотрите, не упустите никого, – тихо проговорил Уэсли.
   – Этому не бывать. Возьмем всех тепленькими.
   – Полагаю, вы захотите привлечь мисс Холланд в качестве свидетеля? – поинтересовался Уэсли. – Я бы предпочел, чтобы вам удалось этого избежать. Мне хотелось бы, чтобы ее имя нигде не фигурировало, если это возможно. По-вашему, это необходимо?
   «Видать, именно за этим он и пришел», – подумал Доусон, а вслух сказал:
   – Да нам она не особо нужна. Если возьмем их с поличным, дальше все пойдет как по маслу. А вот вы нам, разумеется, понадобитесь.
   – О да, конечно, тогда все в порядке, – сказал Уэсли. – Видите ли, у этой девушки непростое прошлое. Впрочем, вы в курсе. Хотелось бы, чтобы она начала все сначала, если мне удастся это устроить. А если вдруг станет известно, что всю шайку взяли с ее помощью, у нее могут возникнуть крупные неприятности со старыми знакомыми.
   – Не исключено, – согласился Доусон. – Без крайней необходимости я вызывать ее не стану, сэр.
   Уэсли кивнул:
   – Хорошо. – Он по-прежнему медлил с уходом. – Инспектор, мисс Холланд… интересна мне, – продолжил он после некоторой паузы. – Вы как мужчина понимаете, что я имею в виду. Я намерен позаботиться о ней, когда все закончится. Так что, как видите, малейшая огласка может привести к щекотливой ситуации.
   – Ну, это едва ли мое дело, – опешив, проговорил Доусон. Меньше всего он ожидал услышать подобное.
   – Согласен, – улыбнулся Уэсли. – Но ведь она была связана с преступниками, не так ли? Мне не хотелось бы, чтобы полиция проявляла к ней интерес по окончании этого дела. Я сам присмотрю за ней и прослежу, чтобы в дальнейшем она не попала в беду. Возьму ее под свою ответственность.
   – Я не стану интересоваться ею, если только она в дальнейшем не попадет в какую-нибудь передрягу, – с холодком в голосе проговорил Доусон. – Нет необходимости объяснять все это вам, сэр.
   – Я лишь хотел, чтобы вы знали. И надеюсь, инспектор, в дальнейшем за мной по пятам не будет ходить сыщик в штатском. – Уэсли поджал губы. – Это приключение, без которого я вполне могу обойтись, и если подобное повторится, я приму меры незамедлительно.
   Доусон скривился.
   «Вот тут он меня подловил, – подумал он. – Неудивительно, что он так разоткровенничался. Наверное, чертова девчонка засекла слежку».
   – Это недоразумение, сэр, – негромко проговорил Доусон. – Примите мои извинения. Мы обеспечивали мисс Холланд полицейскую охрану и совершенно случайно столкнулись с обстоятельствами, к нам отношения не имеющими.
   – Похоже на то, – сказал Уэсли. – Ну а в будущем, если ваш человек увидит вместе мисс Холланд и меня, надеюсь, он получит указания оставить нас в покое?
   – Надеюсь, что после нынешнего вечера у нас не будет повода присматривать за мисс Холланд, – подчеркнул инспектор.
   – Конечно, не будет. – Уэсли улыбнулся. – Я позвоню вам вечером. Будьте добры, не мог бы ваш человек проводить меня до такси?
   Когда Уэсли ушел, Доусон запустил толстые пальцы в густую шевелюру.
   «М-да, не хотелось бы портить отношения с этим малым, – подумал он. – Лает тихо, но цапнуть может будь здоров! – Он подошел к окну: такси с Уэсли как раз отъезжало. – Винить его особо не за что. Мужик-то он хороший, и мужества не занимать: Крест Виктории, слепота… Что ж, если удастся ему позабавиться с этой девчонкой – желаю удачи».
   Инспектор вернулся к столу и принялся за отложенные дела.
//-- V --//
   Джули нервно расхаживала по своей комнате. Часы показывали почти семь вечера, вот-вот должен был прийти Гарри. Напряжение становилось невыносимым. Всю минувшую ночь и весь день она пыталась собрать последние крохи мужества и предупредить Гарри о полицейской засаде, но, всякий раз подходя к телефону, вспоминала угрозу Тео и леденящие кровь фотографии пострадавших женщин. Если она спасет Гарри, ее станет преследовать Тео, и, кроме того, это явно не понравится Уэсли. Но теперь, когда Гарри признался ей в любви, она ощутила остатки прежних чувств к нему. Будь Уэсли с ней поласковее, она бы даже не вспомнила о Гарри, но ей казалось слишком уж очевидным, что Уэсли всего лишь покупает ее молчание. Он не был влюблен в нее, в отличие от Гарри, а девушка не может без любви, говорила она себе. Ум ее метался в поисках решения. Даже в этот час перед ней словно маячили два пути, хотя она сознавала, что шанс дозвониться до Гарри ничтожно мал. Слишком поздно спохватилась.
   В дверь легонько постучали, и она вздрогнула. Пришел Уэсли. Он был в смокинге и, несмотря на черные очки, показался Джули весьма привлекательным.
   Уэсли мягко закрыл за собой дверь, прислонился к ней спиной и улыбнулся Джули.
   – Боитесь, Джули? – спросил он. – Сердце колотится?
   Она кивнула с несчастным видом.
   – Потерпите, скоро все кончится, – уверил он ее. – Мне бы хотелось в это время быть рядом, но это единственное, что вам надо проделать самой. Поверьте, дело того стоит. Как только вы освободитесь от этих людей, вы сможете начать новую жизнь, а я сделаю все возможное, чтобы она стала счастливой.
   – Я… у меня из головы не идет Гарри, – не удержалась она. – Я вчера видела его. Он хочет увезти меня в Америку. Он… он сказал, что любит меня, и я знаю, что это правда.
   Лицо Уэсли оставалось бесстрастным.
   – Понимаю, – протянул он. – И вам не по себе оттого, что полиция схватит его, верно? – Уэсли сунул руки в карманы брюк. Внешне он казался спокойным, однако Джули чувствовала, что он нервничает не меньше ее самой. – Но такой человек, как Глеб, не способен сделать вас счастливой: рано или поздно он попадет в беду и потянет за собой вас. И выбора у вас нет, не так ли? Вы должны думать о себе.
   – Я знаю, – сказала Джули. – Но это подло по отношению к человеку, который любит тебя. Жаль, что не удалось убедить его отказаться. Если б не Тео…
   Некоторое время Уэсли молчал и задумчиво смотрел на Джули, пока она с несчастным видом брела к окну.
   – У меня для вас есть кое-что. Возможно, это подбодрит вас. – Она быстро повернулась. В протянутой руке он держал чековую книжку. – Это вам. Я открыл счет на ваше имя. В вашем распоряжении двести пятьдесят фунтов. Каждый квартал я буду пополнять счет такой же суммой. Вы можете завтра отправиться в банк и оставить образец своей подписи. После этого можете начать снимать со счета деньги.
   Она же всегда мечтала иметь собственный счет в банке! На какое-то мгновение Гарри был забыт.
   – Двести пятьдесят фунтов? – изумленно глядя на него, переспросила Джули. Она взяла чековую книжку и пролистала. – Мне?
   – Я же обещал вам тысячу в год, – напомнил он. – Это первая выплата.
   – Поняла… – Джули по-прежнему не сводила с него удивленных глаз. – А если честно, я ведь вам безразлична, да? И вы просто покупаете мое молчание. Так что не надо морочить мне голову.
   – Я и не собираюсь морочить вам голову, как вы выразились, – спокойно ответил он. – Несомненно, ваше молчание важно. Если вы хотите сохранить то, что даю вам я, вы должны хранить мою тайну. Что бы ни случилось, вы должны молчать. Если заговорите – лишитесь и квартиры, и ренты. Но вовсе не потому, что я их отберу. А потому, что не смогу позволить себе предоставлять их вам. Понимаете, Джули, если всплывет правда о моей «слепоте», я разорен. Большего вам сказать, увы, не могу. Быть может, мне вообще не следовало открываться вам, но вы случайно узнали мою тайну, и я готов пойти на все, чтобы убедить вас не разглашать ее. Так что, если хотите сохранить квартиру и эти деньги, если хотите хорошо одеваться и прекрасно проводить время, не рассказывайте никому и ничего.
   – Я буду молчать, – уверенно пообещала Джули и крепко сжала в пальцах чековую книжку.
   – Что же касается Гарри Глеба, – тем же ровным голосом продолжил Уэсли. – Если проявите хоть малейшую слабость сейчас, горько пожалеете впоследствии… Однако мне пора уходить. Не бойтесь, Джули, и удачи вам. Вы справитесь.
   «Я должна справиться», – приказала она себе и вспомнила слова Гарри: «Мне абсолютно до лампочки, как я раздобуду деньги, главное, чтобы они у меня были. Деньги – сила. Жизнь на этом свете так коротка, а за ней – черви, холод, темнота. И пока могу, я буду наслаждаться жизнью». Эта философия полностью отвечала и ее жизненным принципам. Деньги – великая сила. Она не может позволить себе быть брезгливой, ведь Гарри не задумываясь поступил бы точно так же, окажись он на ее месте.
   – Да, я справлюсь! – вслух сказала она.
   Но едва Уэсли ушел и за ним захлопнулась входная дверь, как Джули снова одолели страхи. Еще сорок минут оставалось до прихода Гарри, и она сидела в своей комнате, сжав кулаки, терзаясь дурными предчувствиями и не сводя глаз с часов. Чем ближе подползали стрелки к назначенному времени, тем больше она нервничала. Каждый звук – скрип двери, тиканье часов, отдаленный шум улицы, гудение ползающего меж этажами лифта – едва не сводил ее с ума.
   Однако нервничала не только Джули. В парке, укрывшись в тени деревьев, стояли Глеб и Тео и наблюдали за освещенным входом в Парк-Уэй. Гарри держал в руке сигарету, прикрывая ее огонек ладонью. Он был на взводе и то и дело беспокойно переступал с ноги на ногу.
   Другое дело Тео. Он стоял, привалившись спиной к стволу дерева, руки в карманах, шапка сбита на затылок – его спокойствие казалось бездушным. С чего вдруг волноваться из-за такой работенки. Растревожить Тео было ох как непросто.
   – Который час? – неожиданно спросил Гарри. Он достал носовой платок и вытер вспотевшие ладони.
   – Двадцать минут восьмого, – ответил Тео, глянув на светящийся циферблат своих наручных часов. И поднял на Гарри полный ненависти взгляд.
   – Пора бы им уходить, – сказал Гарри и, бросив окурок под ноги, наступил на него. – Как думаешь, мы их не проморгали?
   Тихонько выругавшись, Тео поскреб ребра.
   – Черта с два. Куда гонишь-то? Раньше восьми все равно нельзя соваться.
   – Не пойму, зачем ма втянула в дело Дану, – пробормотал Гарри. – И вдвоем управились бы.
   Тео сверкнул оскалом в темноте.
   – Затем, – ответил он. – Кто угодно может засечь машину, если она будет долго стоять в переулке. Так лучше. Я пройду к задней стене, где никто меня не увидит, заберу все меха, а когда подъедет Дана, останется только закидать их в машину, и она сразу же отчалит. Толково придумано.
   Гарри хмыкнул. Он с недоверием относился к любому изменению плана, сделанному в последний момент.
   – Выходят, – вдруг сказал Тео и показал рукой.
   Они проследили, как Бланш и Уэсли сели в поджидавшее их такси, и молча проводили взглядом красные габариты машины, пока те не скрылись за поворотом.
   Гарри снова закурил.
   – Все, погнали, – сказал он. – Пошли туда прямо сейчас. Меня от ожидания уже мутит.
   – Чего это ты? – осклабился Тео. – Сдрейфил?
   – Заткнись, макака, – огрызнулся Гарри.
   Оба на какое-то время умолкли, затем Тео снова сверился с часами и сказал:
   – Так, мне пора. Жди пять минут и приходи. До встречи в тюряге. – И, втянув голову в плечи, скрылся в сумраке.
   Гарри сжал зубы. «У крысеныша железные нервы, – подумал он. – „До встречи в тюряге!“ Немудрено, с такой-то работенкой…» Гарри скрестил пальцы и стал ждать. Он думал о Джули. Он твердо решил заставить ее уйти из квартиры вместе с ним после того, как передаст меха Тео. И пусть себе возмущается, сколько влезет. Она поедет с ним, и точка.
   Рассудив, что Тео уже добрался до переулка, на который выходила задняя стена дома, Гарри поднял воротник пальто и через газон медленно зашагал к выходу из парка по направлению к дому. Никогда он прежде так не нервничал, идя на дело, и это раздражало.
   Гарри забеспокоился бы куда больше, знай он, что инспектор уголовной полиции Доусон и два сыщика в штатском не спускали с него глаз и незаметно отправились за ним следом, когда он покинул парк.
   Войдя в просторный вестибюль, Гарри подошел к конторке швейцара.
   – Будьте добры, не подскажете, как пройти в квартиру миссис Грегори? – спросил он.
   Джули ему как-то говорила, что квартиру на верхнем этаже занимала миссис Грегори. Информация такого рода всегда полезна, и цепкая память Гарри ее сохранила.
   – Миссис Грегори? – переспросил швейцар. – Конечно, сэр. Верхний этаж. Можете воспользоваться лифтом, он справа. Не знаю, дома ли миссис Грегори. Если вы не против, я сейчас справлюсь.
   Гарри громко высморкался. Он держал носовой платок у лица в надежде, что швейцару не удастся рассмотреть его как следует.
   – Не стоит беспокоиться. Она меня ждет. Верхний этаж? Благодарю. – Он быстро прошел к лифту и нажал кнопку вызова.
   Пока Гарри ждал лифт, его не оставляло гадкое ощущение, что за ним наблюдают. Но оборачиваться не стал. Тоненькой струйкой заскользил по загривку пот, и он промокнул шею носовым платком. Двери лифта открылись, и он шагнул внутрь. Нажимая кнопку верхнего этажа, он окинул быстрым взглядом вестибюль – никого. Швейцар вернулся в свою комнатку. Гарри облегченно вздохнул и привалился плечом к стенке лифта, уносящего его к последнему этажу.
   Выйдя из лифта, Гарри сбежал на два пролета вниз на площадку, где располагалась квартира Уэсли. Оглядев пустынный коридор, он подошел к входной двери и позвонил.
   Последовала долгая нервирующая пауза, прежде чем Джули открыла. Она впилась в него взглядом распахнутых от страха глаз на белом как мел лице.
   – Все нормально, Джули. – Гарри старался говорить бодро. – Пойдем. – Он протиснулся мимо нее в квартиру и закрыл дверь. – Давай, малыш, быстренько.
   Но она, замерев, лишь смотрела на него. Он был в темном пальто и широкополой шляпе, надвинутой на глаза. Черный шелковый шарф прикрывал подбородок. Она видела, что из-под шляпы по его вискам сбегают струйки пота и лихорадочно горят глаза.
   – Гарри! – вскрикнула она, пятясь. – Пожалуйста, не делай этого!
   Он крепко взял Джули за руку и, вяло протестующую, потянул по коридору к комнате Бланш.
   – Так, давай-ка успокойся, – велел он, сам далеко не спокойный. – Действовать надо быстро. Вошли и вышли, правильно? Открывай сейф, крошка, и как можно скорее.
   Джули мутило от страха: она с минуты на минуту ожидала, что приедет полиция. Не в силах сдвинуться с места, она лишь глядела на него огромными, темневшими, словно дыры в простыне, глазами.
   – Гарри! Ну зачем ты пришел! Я же просила тебя бросить это дело! – закричала она, ломая руки.
   Он схватил ее и встряхнул.
   – Бога ради, прекрати болтать и открой скорей этот чертов сейф, – нервно проговорил он.
   – Но, Гарри… – заплакала она.
   – Поговорим, когда выйдем отсюда. – С большим трудом ему удавалось держать себя в руках. – Идем, открывай. – Он подтолкнул ее к обитой материей стене. – Отрубай сигнализацию. Выключатель за изголовьем кровати, помнишь? Вперед.
   Ее вдруг осенило: если он не заберет меха, полиция ничего ему не сделает. Она может засвидетельствовать, что он пришел просто повидаться с ней, и тогда на него не смогут завести дела.
   – Гарри! Да послушай же! Ничего не надо брать. Пожалуйста, просто уйди, и все. Если ты сейчас уйдешь, я уйду с тобой.
   Он обошел Джули, чувствуя, что нервы уже на пределе. Никогда прежде на деле он не терял столько времени зря.
   – Вырубай сигнализацию, черт возьми! – заорал он. – И прекрати болтать!
   – Но, Гарри, ты не понимаешь… – начала было Джули, но, ругаясь себе под нос, он схватил ее за руку и влепил обжигающую пощечину.
   – Дурочка, возьми себя в руки! – вне себя заорал он. – Открывай сейф!
   Она отступила на шаг, прижав руку к щеке. Она, конечно, поняла, что он ударил ее, потому что сам был напуган, и тем не менее пощечины простить ему не могла. Если он посмел так поступить после того, как клялся в любви, то чего стоила эта его любовь?
   – Ну хорошо, – холодно проговорила она. – Только потом не говори, что я тебя не предупреждала.
   К этому моменту Гарри так паниковал, что едва не ударил ее снова. В квартире он уже десять минут, а сейф еще даже не открыт.
   – Приступай, – вне себя прошипел он. – Нам уже сматываться пора.
   Она направилась к изголовью кровати, двигаясь, как заводная кукла, и отключила сигнализацию. Затем прошла в ванную и выключила вторую сигнализацию. Едва она показалась из ванной, Гарри вновь поторопил ее.
   Едва соображая, что делает, Джули открыла сейф. Стальная дверь скользнула в сторону, и Гарри изумленно воззрился на ряд меховых манто и шуб. Как только она отключила фотоэлемент, Гарри метнулся вперед, сгреб в охапку меха и кинулся из комнаты. Она услышала, как он поднял вверх панель грузового лифта в кухне. Внезапно она поняла, что вот-вот лишится чувств, и ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть.
   Гарри вернулся, сгреб в охапку оставшиеся меха и выбежал в кухню. Он действовал стремительно и будто не замечал Джули. Теперь уже ничего не поделаешь, думала она, вцепившись в спинку стула. Вот-вот нагрянет полиция, и с Гарри все будет кончено.
   И тут вдруг произошло такое, отчего ее словно пригвоздило к полу, а от сердца отхлынула кровь.
   Раздался пронзительный крик, эхом пронесшийся по квартире, и почти в то же мгновение грохнул выстрел.
   Не помня как, Джули очутилась у дверей и в страхе выглянула в коридор.
   Гарри стоял в ярде от входной двери, открытой настежь. Взгляд его был опущен вниз на что-то у его ног. На что именно он смотрел – Джули не было видно из-за его спины. Рядом на полу валялся автоматический пистолет, из дула неспешно поднимался дымок.
   – Гарри! – вскрикнула Джули, и Гарри, очнувшись, захлопнул и закрыл на засов входную дверь.
   Когда он отошел чуть в сторону, Джули успела разглядеть на полу миниатюрную фигуру. Это была Бланш. Джули закричала, увидев, как кровь стекает по ее щеке, рисуя алый ореол вокруг светлых волос.
   В этот момент дверь содрогнулась от мощных ударов, чуть прогнулась, затрещала, но выдержала. Гарри отскочил, повернулся и бросился по коридору к Джули. Глаза его вылезли из орбит, на побелевшее лицо было страшно смотреть.
   Джули отшатнулась от него.
   – Ты убил ее! – ахнула она, выбросив вперед руки, словно защищаясь. – Гарри! Не подходи ко мне!
   – Ты же знаешь, что это не я! – задыхаясь и хватая ее за руку, вымолвил Гарри. – Я был в кухне. Никогда в жизни не носил оружие. Джули! Ты должна им рассказать. Я… это не я стрелял!
   Входная дверь слетела с петель, и в коридор ворвались трое полицейских. Гарри отшвырнул Джули с дороги, бросился на кухню, но не успел сделать и пары шагов, как его повалили на пол, и несколько пар рук подавили его яростное сопротивление. Перед глазами Джули все потемнело, и последнее, что она услышала перед тем, как провалиться в темноту, был истошный вопль Гарри:
   – Я не убивал! Клянусь, это не я! Это не мой пистолет!
//-- VI --//
   Тео поднимался в грузовом лифте и, услышав выстрел, тотчас нажал на хлипкий тормоз и остановил лифт. Он завис в нескольких футах ниже кухонного люка, который Гарри оставил открытым. Свет из кухни падал в шахту лифта, и из щели между открытым люком и стенкой шахты Тео видел часть кухонного потолка.
   Он слышал дикий крик Джули и треск выламываемой входной двери и выругался про себя, поняв, что все пошло наперекосяк.
   Лифт приводился в движение, если внизу потянуть веревку. Так же можно было, правда с большим усилием, запустить его, если потянуть веревку изнутри лифта. Огромных усилий стоило Тео вручную тянуть наверх самого себя, но он не сдавался, обливаясь потом и ругаясь, потому что знал, как важно заставить Джулию замолчать. И надо же было застрять, когда до финиша оставалось каких-то несколько футов!
   Тут до его слуха долетели звуки отчаянной борьбы, панический крик Гарри: «Я не убивал! Клянусь, это не я! Это не мой пистолет!»
   Лицо Тео окаменело.
   «Кто-то шмальнул, – подумал он. – Вот теперь надо валить отсюда к чертовой матери!»
   Слишком озабоченный тем, чтобы унести ноги прежде, чем его заметят, Тео отпустил тормоз до того, как ухватиться за веревку. Лифт камнем устремился вниз. Тео в отчаянии вцепился в тормоз и резко нажал, однако ускорение лифта было чрезмерным, и тормоз сломался.
   Дикий вопль Тео услышали даже двое детективов, дежуривших в переулке.
   Они увидели клетку лифта, несшуюся из темноты и разлетевшуюся вдребезги от удара о стальное основание шахты. Следом рухнуло тело и с глухим стуком ударилось о бетон.
   Детективы подбежали и склонились над Тео. Один из них осветил лучом фонаря его перекошенное лицо. Когда он дотронулся до Тео, тот завопил, напугав обоих детективов. Они ошарашенно попятились, не спуская с него глаз.
   – Все в порядке, сынок, – сказал тот, что повыше. – Ты успокойся. Мы сейчас вызовем «скорую». – По тому, как лежал Тео, он понял, что у того сломан позвоночник, и, повернувшись к коллеге и понизив голос, проговорил: – Его песенка спета. Поднимись и позови инспектора, Джордж.
   Пот струился по лицу Тео.
   – Куда он? – ловя ртом воздух, спросил Тео, увидев, что детектив припустил бегом по темному переулку.
   – За Доусоном и «скорой», – последовал ответ.
   – Зуб даю, старина Доусон обрадуется, – сказал Тео, кривя лицо от боли. – Он меня терпеть не может. – Он умолк, пытаясь сделать вдох. – Сломал себе чертову спину. Только не кантуйте меня. Пока меня не трогают, все вроде нормально.
   – Ты, главное, не волнуйся, малой. – Детектив опустился подле него на корточки. – Тебя подлатают.
   Тео фыркнул.
   – Наконец-то попаду в газеты, – проговорил он. – У меня в бумажнике фотка. Передай ее прессе, братишка. Мой старикан прибалдеет, когда увидит меня в газетах. Это ж будет на первой полосе, да?
   – На первой, на первой, – ответил детектив, поморщившись.
   – Давай, забери ее сейчас и сохрани у себя, – настаивал Тео. – А газетчики за нее отстегнут тебе пару монет. Если не подсуетишься, это сделает за тебя Доусон. Ты ж его знаешь, он своего не упустит.
   Желая потрафить ему, детектив достал его бумажник и нашел фотографию.
   – Эта? – спросил он.
   Тео вгляделся в маленький снимок.
   – Она. Передай прессе. – С минуту он лежал молча, затем продолжил: – А что за стрельба была?
   – Понятия не имею, – ответил детектив. – Гарри же не носит с собой оружие, верно?
   Тео не ответил. Если суждено умереть, а он чувствовал, что именно так и будет, он не собирается позволить Гарри уйти чистеньким. Гарри тогда ударил его, а ударить Тео безнаказанно еще никому не удавалось. Но прежде чем заговорить, Тео хотел узнать побольше о том выстреле.
   – Ничего не скажу, пока не придет Доусон, – заявил он. – И лучше б ему поторопиться. Я вот-вот сыграю в ящик.
   – Даже не думай, – бодро сказал детектив. – Тебе еще десятку отмотать надо.
   – Десятку мне не дадут, – возразил Тео. – В худшем случае три.
   Из темноты проявился Доусон и опустился на колени рядом с Тео.
   – Привет, – сказал он, глядя вниз на белое, искаженное мукой лицо. – Ну что, в этот раз попал в настоящую переделку, а?
   Тео открыл глаза.
   – Я в порядке, только не шевелите меня, – процедил он. – «Скорую» вызвали, едет?
   – Едет, едет, – ответил Доусон. – Тео, ты раньше видел этот ствол? – Он покачал перед глазами Тео автоматическим пистолетом и направил на него луч фонарика.
   – Так это Гарри стрелял? – спросил Тео. – Убил кого?
   – Мы не знаем. Все зависит от того, принадлежит ли этот пистолет ему.
   Тео на мгновение прикрыл глаза. Открыв их вновь, он проговорил:
   – Его ствол, как пить дать. Кого он завалил?
   – Уверен? – строго спросил Доусон.
   – На все сто, – солгал Тео. – Я говорил ему не брать ствол на дело. Без толку. Еще сказал, что вальнет любого, кто станет на пути.
   – Показания подпишешь? – тихо спросил Доусон.
   Тео кивнул. Взгляд его начал стекленеть.
   – Вам бы поторопиться. Я долго не протяну…
   Доусон уже что-то строчил в своем блокноте. После некоторых затруднений он получил подпись Тео.
   «Скорая» подъехала, когда Тео уже испустил дух.
//-- VII --//
   Когда Доусон вернулся в вестибюль Парк-Уэй, Гарри везли на лифте вниз, пристегнутого наручником к здоровяку в штатском. Второй детектив стоял у них за спиной.
   Лицо Гарри было мертвенно-бледным. Когда он увидел Доусона с пистолетом в руке, он подался было к нему, но здоровяк-полицейский грубо дернул его назад.
   – Это не я, Доусон! – крикнул он полным отчаяния голосом. – Это не мой пистолет! У меня никогда не было пистолета. Вы же меня знаете, я на такое не пойду. Бога ради, Доусон, не вешайте это на меня. Я не убивал!
   Голубые глаза Доусона смерили Гарри с ног до головы.
   – Не валяй дурака, Глеб, – грубо бросил он. – Твой юный дружок Тео сдал тебя. У меня его письменные показания, он клянется, что ствол твой. На этот раз ты взял работенку не по зубам. Это твое последнее дело.
   – Он врет! – крикнул Гарри. – Приведите его! Я заставлю этого крысеныша говорить правду! Приведите его!
   – Он мертв, – отрезал Доусон и, повернувшись к сопровождению, приказал: – Уводите!
   – Как мертв? – вскричал Гарри.
   Когда его потащили к выходу, он начал вырываться, словно обезумев, и двое полицейских с трудом выволокли его из дома и затолкали в поджидавшую патрульную машину.
   Газетные репортеры с батареей фотокамер толпились на улице, и темноту разрезали вспышки блицев, когда они снимали сопротивлявшегося на выходе из дома Гарри. Из быстро отъехавшей машины неслись его протестующие вопли.
   К Доусону подошел его помощник Гарсон.
   – Приехал мистер Уэсли, – тихо сообщил он. – Поднялся в квартиру.
   Доусон кивнул.
   – Хотелось бы знать, каким образом, черт побери, ей удалось пройти через оцепление? – спросил он, потирая массивную челюсть. – И почему вернулась одна?
   – Мистера Уэсли я пока не спрашивал, – сказал Гарсон. – Он слегка не в себе. Я подумал, может, дать ему пару минут собраться с мыслями. Вы сами его допросите, сэр, или мне заняться?
   – Сам, – мрачно проговорил инспектор. – Гарсон, из-за этого дела поднимется адская шумиха. Мы оцепили место и знали, что собирался сделать Глеб, и преспокойно дали ему застрелить хозяйку. Между прочим, даму известную. То ли еще будет, когда газеты пронюхают, что на самом деле произошло здесь. Меня уже спрашивали, каким образом мы оказались на месте до ограбления. Что там с девчонкой, с Холланд?
   – Она все еще наверху. Патрульный присматривает за ней.
   Доусон подошел к лифту. Гарсон последовал за ним.
   – Тео умер, – сказал Доусон. – Сломал хребет. Допрыгался сопляк, сам виноват. Джексон там рядом с телом.
   Лифт повез их наверх.
   – Как все воспринял Уэсли? – коротко спросил Доусон.
   – Ошарашен. Он так тихо вошел, я его поначалу даже не заметил. Там такая беготня была… Тело не трогали, и он практически наступил на него. Наклонился и потрогал как раз в тот момент, когда я подоспел. Он буквально пришел в ужас. Я отвел Уэсли в его кабинет и оставил там. Подумал, пусть посидит, придет в себя…
   – Не уверен, что между этими двумя была прямо уж такая любовь, – заметил Доусон. – Он планировал сделать Холланд своей содержанкой. Судя по тому, что я слышал, Бланш Уэсли была той еще стервой. Но все же приятного мало – прийти домой и споткнуться о тело собственной жены.
   Он вышел из лифта и направился в квартиру Уэсли.
   Тело Бланш лежало там же, где она упала. Полицейские фотографы щелкали камерами, а криминалисты снимали отпечатки пальцев в гостиной.
   Доусон, не останавливаясь, направился сразу в кабинет хозяина. Уэсли сидел в кресле, руки покоились на коленях, белое лицо казалось каменным. Он повернул голову, когда вошел Доусон. Черные стекла очков подчеркивали его бледность.
   – Кто здесь? – спросил он.
   – Доусон. Вон оно как все обернулось. Словами не выразить, как мне жаль, сэр.
   Уэсли кивнул.
   – О да… – безжизненным голосом отозвался он. – Неужели ваши люди не могли помешать ей войти?
   – У них был приказ никого не выпускать из здания, но входящим не препятствовать, – напомнил Доусон. – Ни один из моих людей не видел, как вошла миссис Уэсли. Если бы они знали, кто она, ее бы остановили. Почему она вернулась?
   Уэсли сделал легкий жест – в нем сквозило сдерживаемое отчаяние.
   – Мы поссорились. Сказать по правде, инспектор, мы не слишком ладили. Жить с женой было довольно трудно во многих отношениях. Моя слепота выводила ее из терпения, да и сам я, наверное, человек не из легких. – После недолгого колебания он продолжил: – Бланш немного выпила, а в таком состоянии она бывала… довольно вспыльчива. До самого нашего отъезда в театр она прилично пила, в такси мы с ней вступили в один их тех бесконечных споров, которые, кажется, постоянно возникали между нами. Спор перерос в острую ссору, и, пока я расплачивался с шофером, она выскочила из машины. Я понятия не имел, куда она направилась, пока не пришел в театр. Как вы можете себе представить, слепой оказывается в затруднительном положении, если его бросают в гуще движущихся по залу людей, рассаживающихся по своим местам. Билет жены я оставил капельдинеру, полагая, что она могла пойти в бар либо в женскую уборную. Однако, когда занавес подняли, а Бланш не явилась на свое место, мне пришла в голову мысль, что она и не собиралась смотреть представление. И я решил отправиться в свой клуб. Затем мне подумалось, быть может, она все же вернулась домой, и я встревожился. Такси поймать мне удалось не сразу. Наконец кто-то сжалился надо мной и остановил свободную машину. Я пришел сюда и узнал, что она… она… – Он замолчал и отвернулся.
   – Но как она вошла? Никто ее не видел. Вы можете это объяснить?
   – Думаю, могу. Скорее всего, велела шоферу высадить ее у въезда в гараж. Гараж располагается в подвальном этаже нашего дома и имеет отдельный вход. Из гаража можно на лифте подняться до нашей квартиры, не заходя в вестибюль. Она частенько так делает.
   – Но после того как Глеб зашел в квартиру, ни одно такси сюда не пропускали.
   – Значит, дошла пешком. Не знаю… Я могу всего лишь предполагать.
   Доусон пристально посмотрел на него:
   – Да-да, понимаю. О гараже я не знал. Надо будет проверить, не видел ли кто ее там. Однако стрелявшего мы задержали. Ему это не сойдет с рук.
   Уэсли как будто побледнел еще больше.
   – Если у вас все, инспектор, не могли бы вы оставить меня? Слишком большое потрясение…
   – Да, конечно, – ответил Доусон, внезапно почувствовав острую жалость. – Постараемся не беспокоить вас. Могу я что-нибудь для вас сделать?
   – Если увидите Герриджа – это мой секретарь, – передайте ему, что я жду его, – сказал Уэсли. – Он должен скоро подойти.
   – Хорошо, передам. – Доусон повернулся, чтобы уйти.
   – О, инспектор, с мисс Холланд все в порядке? – сдержанно спросил Уэсли.
   – Да… слегка напугана, но все хорошо. Я как раз собираюсь с ней побеседовать.
   – Она что-нибудь видела?
   – Это я и хочу выяснить.
   – Понятно. Благодарю вас.
   Доусон тихонько вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Пару секунд постоял, раздумывая, затем направился в гостиную, где дожидался Гарсон.
   – Спустись в гараж и узнай, видел ли кто миссис Уэсли входящей в дом оттуда, – велел он. – Гараж у них в подвале дома, это единственное место, которое мы не охраняли. Уэсли полагает, что именно через гараж она попала в дом.
   – Слушаюсь, сэр. – Гарсон собрался было идти, но Доусон остановил его.
   – Где девица Холланд?
   – В своей комнате, по коридору до конца, сэр.
   Доусон кивнул и, тяжело ступая, зашагал по коридору. Он постучал в дверь, толкнул ее и вошел.
   Джули лежала на кровати. Ее заплаканное лицо побледнело, когда она увидела инспектора.
   – Где вы были, когда раздался выстрел? – с ходу приступил Доусон. С Джули он не собирался терять время понапрасну.
   – В комнате миссис Уэсли.
   – Как было дело?
   – Я… я не знаю. Я ничего… не видела.
   Плотно сжав губы, Доусон пристально вглядывался в ее лицо.
   – Послушайте-ка меня, барышня. Вы уже давно ходите по лезвию бритвы. А теперь еще замешаны в деле об убийстве. В квартире находились только двое – вы и Глеб. Советую быть более разговорчивой, иначе неприятностей не оберетесь.
   – Я правда не знаю! – воскликнула Джули, с трудом подымаясь с кровати. – Я ничего не видела.
   – Но ведь слышали, так?
   – Слышала крик миссис Уэсли. Потом выстрел. Я выбежала. Вижу, Гарри склонился над миссис Уэсли. Он только что вышел из кухни.
   – Это все, что вы видели? Вы не видели, как он стрелял в нее?
   – Да не стрелял он в нее! Он был в кухне! – заплакала Джули, ломая руки. – Это не он. У него не было пистолета. Гарри никогда бы не сделал такого!
   – Не пытайтесь обелить его. Я знаю, вы были влюблены в него, так что это не поможет, – жестко оборвал ее Доусон. – Если стрелял не он, тогда кто? Может, вы? В квартире были только вы и Глеб.
   – О нет! – в ужасе воскликнула она. – Я… это не я!
   Доусон мрачно улыбнулся:
   – Я на вас и не думал. Хотел только продемонстрировать вам, как может ложь осложнить вам жизнь.
   – Но… Но я правда уверена, что Гарри не делал этого, – сжав кулаки, сказала Джули. – Входная дверь была открыта, и кто-нибудь мог войти и выстрелить.
   – А кто? Невидимка? В каждом конце коридора стоял мой человек. По лестнице никто не мог подняться или спуститься незамеченным. Едва прозвучал выстрел, оба моих человека были в коридоре. Они не видели никого.
   Джули изумленно уставилась на него, похолодев от страха.
   – Пистолет был у Глеба в руке? – спросил Доусон.
   – Нет. Он лежал на полу рядом с миссис Уэсли, у самой двери.
   – Хорошо. Это снимает подозрение с вас. Тео мертв. Гарри мы взяли, и сейчас арестовывают мисс и миссис Френч. Советую вам отныне вести себя предельно осторожно. – Он повернулся к двери и оглянулся. – Не забудьте, вам быть свидетелем, – напомнил он. – Этот процесс наделает много шума. Будьте осмотрительны с этого момента и до суда, поняли? – Выходя из комнаты Джули, он наткнулся на Гарсона.
   – В гараже никого, сэр, – доложил Гарсон. – Прислуга обычно уходит в семь.
   – Попробуйте найти такси, на котором миссис Уэсли приехала сюда, – нахмурившись, распорядился Доусон. – Есть нечто весьма странное в том, как она пробралась в дом. У меня такое чувство, что нам следует слегка копнуть в этом направлении.
   Гарсон выглядел озадаченным.
   – Но ведь ее убил Глеб? Появились какие-то сомнения?
   – Сомнения всегда присутствуют до вердикта суда, – едко проговорил Доусон. – Я не дам развалить мое дело из-за нежелания немного попотеть. Давно хотел взять Глеба тепленьким. И сейчас, когда он у меня в руках, не собираюсь дать ему ускользнуть. Выясни, что делала миссис Уэсли в период, когда оставила мужа, и до момента, когда ее застрелили.
   – Будет сделано, сэр.
   Ни один из них не заметил, что дверь в кабинет Уэсли оставалась приоткрытой не более чем на дюйм. Едва стихли торопливые шаги Гарсона, дверь неслышно затворилась.

Глава шестая

//-- I --//
   Когда полицейские наконец ушли, в квартире воцарилась странная тишина. Джули надеялась, что Доусон зайдет к ней поговорить еще раз: ей страстно хотелось убедиться, что с Гарри все будет в порядке и на самом деле полиция не верит в то, что это он убил Бланш… Но Доусон не пришел. Она слышала низкий голос инспектора, доносившийся из коридора, где он раздавал указания своим людям, – ждала, больно вонзив ногти в ладони, и мысленно умоляла вспомнить о ней. Но, похоже, либо она окончательно сошла с ума, либо Доусон посчитал, что Джули ему больше не нужна, поскольку она услышала, как инспектор пожелал спокойной ночи Уэсли и, тяжело протопав по коридору, ушел.
   Вскоре ушел и Герридж. По всей видимости, он тоже забыл о Джули. Когда покинул дом последний полицейский, она подбежала к двери и выглянула в коридор, вспомнив со страхом о пятнах крови, но кто-то дочиста отмыл ковер. В одном месте он оставался влажным, и на белом участке рисунка она разглядела светло-коричневое пятно.
   В коридоре висела тишина, как в пустой церкви, и две лампы, затененные зелеными пергаментными абажурами, лили жутковатый свет на узор ковра. Джули стало не по себе – ей казалось, будто Бланш все еще в квартире, будто сейчас она вдруг возникнет перед ней… Содрогнувшись, Джули закрыла дверь и прижалась к ней спиной. Одна лишь мысль о том, чтобы провести следующий час в квартире, казалась невыносимой. Бежать! Как можно скорее бежать отсюда. У нее оставался ключ от квартиры на Виго-стрит, и бежать она решила туда. «Ни на минуту не останусь в этой жути», – решила Джули и кинулась собирать вещи.
   Чуть позже, разглядывая содержимое сумки – не забыла ли чего, – она услышала легкий звук в коридоре и в ужасе замерла, по спине побежали мурашки.
   Бланш?
   «Не будь дурой, – сказала она себе. – Бланш мертва. Тогда Уэсли? Идет ко мне?»
   Замерев, Джули обратилась в слух, и звук – не громче, чем скребется мышь за обивкой стен, – повторился. Она подкралась к двери и медленно, сантиметр за сантиметром, стала ее отворять, пока щель не сделалась достаточно широкой, чтобы она смогла выглянуть в коридор.
   У входной двери стоял Уэсли, опустив взгляд на влажное пятно на ковре. Он постоял так несколько минут, на бледном лице не отражалось никаких эмоций, а потом вдруг осторожно провел ногой по пятну. Он проделал это несколько раз и тихо проговорил:
   – Она не заслуживала жить дальше…
   Джули внезапно почувствовала, что силы оставляют ее. Едва не падая, она дошла до кровати и села. Опустив голову на руки, она закрыла глаза и какое-то время оставалась в этой позе, ожидая, когда пройдет дурнота.
   Джули не слышала, как вошел в комнату Уэсли, и, когда он заговорил, вздрогнула так сильно, что он, казалось, напугался почти так же, как она.
   – О, я не хотел вас напугать, – мягко произнес он. – Мне, конечно, следовало постучать. Но я задумался…
   Джули промолчала.
   – Как стало тихо, не правда ли? – продолжил он, неслышно ступая по комнате и не глядя на Джули. – Я не заходил к вам раньше из-за полиции. Мне сказали, что с вами все в порядке. Должно быть, вы испытали ужасное потрясение.
   Джули по-прежнему не находила, что сказать.
   – Вам не показалось, что Доусон вел себя как-то странно? – Он чуть помедлил, глядя на нее, затем снова принялся мягко расхаживать по комнате туда-сюда. – Как будто что-то подозревает. Какая ему разница, как Бланш попала в квартиру? Чего ради он пытается сделать из этого какую-то тайну?
   – Не знаю…
   – Ее застрелил Глеб, это ясно как день. И я не понимаю, что пытается доказать Доусон.
   – Гарри не делал этого! – воскликнула Джули, вскакивая. – Я вам говорю, это не он!
   Уэсли быстро повернулся к ней. Глаза его сверкнули настороженностью и тревогой, однако Джули была слишком взволнована, чтобы заметить это.
   – О чем это вы?
   – Гарри не делал этого. Я точно знаю.
   – Отчего вы так уверены?
   – Оттого, что знаю его. Да, он порочный, но он не способен причинить кому-то боль. Оружия у него не было. Миссис Френч как-то спросила Гарри, есть ли у него оружие. Он ответил, что никогда не было и не будет. Тогда он говорил правду и сегодня – тоже, когда сказал, что стрелял не он.
   – Вы рассказали об этом полиции? – Голос Уэсли едва заметно дрогнул.
   – Доусон мне не верит. Он утверждает, что в квартире были только я и Гарри. Если стрелял не он, значит – я.
   – Болван! – Уэсли неожиданно разозлился. – Он что, серьезно?
   – Не думаю. Он просто пытался запугать меня. Только не вышло. Я сказала ему, что входная дверь была открыта…
   – Что?! Вы хотите сказать…
   – Что входная дверь была открыта. Когда миссис Уэсли вошла, она забыла закрыть ее за собой.
   Уэсли вдруг схватил Джули за запястье, притянул к себе и буквально впился взглядом в ее лицо:
   – При чем тут дверь? Вы на что намекаете? – Было в его сверкающих глазах нечто такое, что заставило ее похолодеть. – Отвечайте!
   – Я всего лишь предположила, что застрелить ее мог любой, кто находился в коридоре, – ответила Джули, пытаясь выкрутить свое запястье. – Пожалуйста, отпустите. Вы делаете мне больно.
   Уэсли еще несколько мгновений смотрел на нее, затем отпустил руку и отвернулся.
   – Простите. Как на это отреагировал Доусон?
   – Сказал что-то про невидимку. – Джули села на кровать. Ноги ее дрожали. – Еще сказал, что его люди наблюдали за коридором и никто не мог спуститься или подняться незамеченным.
   – «Невидимку»! Подумать только, и это говорит Доусон. – Глаза Уэсли лихорадочно блестели, однако он улыбался, будто внезапно испытал облегчение. – А вы, Джули, наверное, изо всех сил старались ему помочь. Но вы же сами понимаете, что никто не мог выстрелить в Бланш через дверной проем? Если полицейские были там… разве мог кто-либо это сделать?
   – Нет, – ответила она, удивляясь перемене в нем. – Думаю, нет, однако я уверена, это был точно не Гарри.
   – Вашу преданность Гарри и веру в него я нахожу немного трогательной. Но в конце концов, он же вор. И вас он не пощадил. К тому же у вас нет никаких доказательств того, что он не стрелял в Бланш. Вы ведь больше не любите его, да?
   – Да, я не люблю его, но это не имеет значения. Я просто сердцем чувствую, он не делал этого.
   – Аргумент не слишком убедительный и вряд ли произведет впечатление на присяжных. Ну да ладно, поживем – увидим.
   – Его повесят? – широко раскрыв глаза, спросила Джули.
   – Не знаю. Об этом лучше не думать. Его еще даже не допросили. – Уэсли полез в карман за портсигаром, закурил и вновь принялся вышагивать по комнате. – Не уверен, что мне хватит духу провести здесь ночь. А вам, Джули?
   – Мне тоже.
   – Быть может, поедем на новую квартиру?
   Она содрогнулась при мысли о том, что останется с ним, что их отношения начнутся так скоро после случившегося.
   – А нельзя мне… поехать туда одной? Я… Мне сейчас лучше немного побыть одной.
   – Какая глупость. – В его голосе прозвучали резкие нотки. – Ни одному из нас не следует проводить эту ночь в одиночестве. Нам надо держаться вместе. Волноваться не о чем. И я не стану беспокоить вас, если вы об этом. Но если вы хотите пользоваться квартирой, Джули, вы должны разделить ее со мной. Или вы уже передумали? Если так, то не могу сказать, что виню вас. Возможно, вам расхотелось иметь счет в банке, и норковую шубку, и квартиру? Вам стоит лишь сказать, и вы вольны делать все, что угодно. Например, уйти из этой квартиры и забыть, что мы знакомы.
   Джули пристально посмотрела на Уэсли, и взгляд ее стал жестким.
   – Вы, кажется, забыли, что это плата за обещание молчать, – резко проговорила она. – И я намерена делать то, что хочу. А хочу я, чтобы вас в этой квартире не было.
   Уэсли улыбнулся.
   – Кое-что изменилось, Джули, – мягко возразил он. – Теперь не имеет значения, узнает ли кто-нибудь, что я зрячий. Я не собираюсь вдаваться в объяснения, но моя мнимая слепота была напрямую связана с Бланш. Поскольку она мертва, это уже не важно. Возможно, когда-нибудь я расскажу вам обо всем, но не сейчас. Я продолжу изображать слепого еще несколько недель, потом вновь «обрету» зрение, но это несущественно. Если и дальше хотите вредничать, можете все рассказать, но в таком случае вы больше ничего от меня не получите. Если же будете вести себя правильно, я продолжу снабжать вас деньгами и разрешу пользоваться квартирой… Но только в случае, если будете вести себя хорошо.
   «Не блефует ли он?» – думала Джули. Как будто нет – полной уверенности она не ощущала, и это страшно злило ее. Но с квартирой или деньгами она расставаться не собиралась. Она сохранит их для себя, чего бы это ни стоило.
   – Ладно, – мрачно согласилась она. – Тогда я не возражаю…
   – Хорошо. – В голосе Уэсли прозвенела новая нотка. Он как будто оживился и выглядел не таким изможденным. – Давайте поскорее уедем отсюда. Начнем новую жизнь вместе. Вы будете счастливы, я обещаю вам. – Он пошел к двери. – Я уложу кое-что в чемодан и через пару минут присоединюсь к вам. Не задерживайтесь, хорошо?
   Джули закончила собираться, и, когда Уэсли вернулся, она не могла заставить себя взглянуть на него. Он взял ее чемоданчик.
   – Идемте. Завтра я попрошу Герриджа закончить сборы.
   По коридору к выходу они направились вместе. И каждый из них невольно вздрогнул, когда пришлось пройти мимо коричневого пятна на ковре. Лифт находился прямо напротив входной двери, и Уэсли, шагнув к нему, нажал кнопку вызова.
   Ни один из них не проронил ни слова, пока лифт не подошел. Только тогда Уэсли нарушил молчание:
   – Честно говоря, я рад уехать отсюда. Мне всегда было ненавистно это место.
   Когда лифт начал спускаться, Джули невольно посмотрела вниз. Какой-то предмет в углу лифта привлек ее внимание. В то же мгновение увидел его и Уэсли. Он метнулся в угол, схватил его и спешно сунул в карман. Но Джули успела разглядеть, что это был напальчник, который она надела на палец Уэсли, когда он порезался в первый вечер их знакомства.
   Ее поразила и напугала поспешность, с которой Уэсли прятал его, также она заметила странное напряженное выражение его лица: он будто пытался контролировать свои эмоции, и это стоило огромных усилий. Она могла поклясться, что за большими черными очками, которые он вновь нацепил, в его глазах застыл испуг.
   В тот момент произошедшее показалось ей незначительным – просто странным, необъяснимым маленьким происшествием, но память его сохранила и позже напомнила Джули о нем.
//-- II --//
   Зал суда Западного Лондона был полон, когда на скамье подсудимых на пять минут появился Гарри Глеб. Такое скопление народу ошеломило и по-настоящему потрясло Гарри: он не думал, что на него устремятся стольких пристальных и любопытных взглядов. Он с ужасом обвел глазами зал и уставился на стену поверх головы судьи.
   С ночи ареста в Гарри произошла разительная перемена. Обвинение в убийстве выбило из него ложный пафос и браваду. Он выглядел старше. В затравленном взгляде метался страх – он будто уверился, что пребывает в кошмарном сне, и делал отчаянные попытки очнуться. Черты изможденного, посеревшего лица заострились. Рот дергался, руки дрожали. Если бы Джули могла видеть его, она была бы потрясена. Где тот обольстительный дерзкий щеголь, которого она знала? На скамье подсудимых сидел загнанный, испуганный зверь, почуявший запах смерти.
   Перед тем как судья объявил о взятии Гарри на неделю под стражу, он услышал, как инспектор Доусон с сожалением признал, что миссис Френч и ее дочь ускользнули от него и пока находятся на свободе. Новость эта вызвала у Гарри смешанные чувства: облегчение и зависть. Если б он повнимательнее оглядел зал суда, он бы своими глазами убедился в правоте слов инспектора: буквально в нескольких ярдах от него сидела Дана. Ее приход значительно приободрил бы Гарри: ведь, пробравшись сюда посмотреть на него, она подвергала себя серьезной опасности. Он чувствовал себя покинутым, а мысль о том, что Тео избежал всего этого, будила в нем бессильную ярость.
   Дана не особо беспокоилась о себе: она знала – риск невелик. У полиции не было подробного описания ее внешности, и в полицейской картотеке она не числилась. К тому же она предприняла меры предосторожности, нацепив очки в черепаховой оправе и спрятав золотисто-каштановые волосы под плотно сидящей аккуратной шляпкой.
   «Гарри похож на привидение», – подумала она. Он был явно не в своей тарелке и страшно напуган – она едва узнала его. Когда Дана увидела, как побелели костяшки его пальцев, вцепившихся в перила скамьи подсудимых, и услышала его дрожащий голос, когда он попросил юридической помощи, сердце ее больно сжалось, ведь она уже давно любила Гарри.
   Судья, по всей видимости, торопился поскорее разделаться с Гарри. Когда Доусон попросил вновь взять подсудимого под стражу, судья с готовностью согласился.
   Доусон выразил надежду произвести дальнейшие аресты к концу недели. Когда Гарри встал и повернулся, чтобы покинуть скамью подсудимых, он поймал взгляд Даны – она ободряюще улыбалась ему. Ее приход поразил Гарри, и, когда полиция уводила его, он ответил Дане испуганным, затравленным взглядом, глубоко встревожившим ее.
   «Похоже, дела его совсем плохи, – думала она, пробираясь через толпу на улицу. – Но его же не могут повесить. Это не его рук дело. Стрелял наверняка Тео, у него был пистолет. Я должна как-то вытащить Гарри из этой передряги – но как?»
   В глубокой задумчивости она шла по улице, сознавая в душе, что не в силах ему помочь. Они вцепились в него. А если они держат тебя в когтях – тебе конец.
   В то время как она ломала голову над своей проблемой, инспектор Доусон вернулся в отдел, где его дожидался Гарсон.
   – Продлили арест на неделю, – ответил он на вопрос Гарсона. – К этому сроку мы должны взять их всех. – Он уселся за свой стол. – Новости есть?
   – Насчет миссис Френч и Даны глухо. Как сквозь землю. Ни слуху ни духу.
   Доусон хмыкнул.
   – А что насчет таксиста, что вез миссис Уэсли от театра до квартиры? Нашли его?
   – Да похоже, она вернулась не на такси. Ни один водитель не объявился. Есть еще кое-что. Ни один таксист не признался, что отвозил домой мистера Уэсли. Странновато, сэр. Слепого-то водитель вряд ли забудет.
   – Уэсли сказал, что вернулся домой на такси, не так ли?
   – Так, сэр. Его показания здесь у меня.
   – Ладно, пока оставим это. Выяснили что-нибудь о передвижениях миссис Уэсли?
   – Немного, сэр. Швейцар театра видел, как она вылезает из такси и заходит в театр, а Уэсли тем временем расплачивался. Разумеется, в театре ее отлично знают, она там много раз выступала. В театре миссис Уэсли направилась в бар. Швейцар еще подумал, мол, странно, что она не проводила Уэсли внутрь, оставив одного. Он подвел мистера Уэсли ко входу в партер и сообщил, что миссис Уэсли в баре. Уэсли, по словам швейцара, его вроде бы не расслышал и сразу спустился по лестнице, где его взял на попечение капельдинер.
   – Странно, с чего бы ему не расслышать, он же не глухой. Ладно, давай дальше.
   – Так вот, миссис Уэсли пришла в бар. Барменше показалось, что та не в духе: она едва перекинулась с ней парой слов. Женщину это разочаровало, поскольку для нее появление миссис Уэсли своего рода событие. По ее словам, миссис Уэсли выпила три порции бренди и почти за минуту до первого звонка покинула бар. Швейцар удивился, увидев ее выходящей из театра. Направилась она в сторону площади Пикадилли, и, похоже, никто ее больше не видел до того момента, как она появилась в квартире.
   – Могла поехать в подземке. Нынче поймать такси не так легко.
   – Думаю, именно так все и было. Если ей удалось сразу сесть на поезд, она вернулась домой примерно тогда, когда все произошло.
   – Вернемся к Уэсли. Насколько его показания стыкуются с фактами?
   – Там все нормально сэр, кроме двух неувязок. Первая: швейцар сообщил ему, что миссис Уэсли в баре, а он утверждает, что не знал, где она. Хотя, конечно, он и вправду мог не расслышать. Вторая: когда он вышел из театра сразу после начала спектакля и швейцар предложил поймать ему такси, он отказался. Это выглядело немного странным, сэр. У меня с собой его показания. Вот, он утверждает: «Мне вдруг подумалось, что она вернулась домой, и я встревожился. Поймать такси поначалу не удавалось. Наконец кто-то проявил сочувствие и остановил для меня машину».
   – Да, весьма странно. Если швейцар предложил поймать такси, а он якобы «встревожился», почему тогда отказался от помощи? Зачем шататься по улице? Ведь он наверняка знал, что самостоятельно поймать такси не сможет. Думаю, мне следует еще раз побеседовать с Уэсли. На Парк-Уэй он больше не живет, переехал на Виго-стрит. Поселился там с этой девицей Холланд.
   Гарсон ухмыльнулся:
   – А она прехорошенькая, сэр. В наше время парни не особо заботятся, что у девушки в голове, была б мордашка помилее да фигурка постройнее. Во всяком случае, те парни, что ищут такие вот развлечения.
   – Много ли значит «мордашка помилее» для слепого?
   Гарсон захлопал глазами:
   – А, ну да… Я как-то не подумал. Да-да, вы правы, сэр. Думаете, здесь что-то нечисто?
   – Я поставил человека приглядывать за ними. Уэсли денег не жалеет. Они всюду ездят вместе: в ночные клубы, театры, на пирушки и танцы, в рестораны и даже кататься верхом в Роу. А на свою фабрику дорогу совсем позабыл. В последние четыре дня они неразлучны. Хотел бы и я знать, в чем тут дело.
   – Шантаж?
   – Непохоже. Если шантаж, то почему она постоянно с ним? Шантажист любит держаться на безопасном расстоянии. А она, на мой взгляд, не производит такого впечатления.
   – Но возможно, они влюблены, сэр.
   – Возможно. Не знаю. Ладно, Гарсон, займитесь мисс и миссис Френч. Они нужны мне как можно скорее. Ищите, они где-то отсиживаются. С Уэсли я поговорю. И продолжайте опрашивать таксистов. Не исключено, что всплывет один, а то и оба.
   Когда Гарсон ушел, Доусон взглянул на часы: начало четвертого. «Позвоню Уэсли ближе к пяти, – подумал он. – Если не застану его, возможно, удастся побеседовать с Джули Холланд».
//-- III --//
   Бентон жил один в Вест-Энде в маленькой, но уютной квартире на верхнем этаже старомодного здания, в котором располагались три холостяцкие квартиры, обслуживаемые экономкой и камердинером. Здесь подавали только завтрак – его накрывали в небольшой нише, примыкающей к гостиной Бентона, каждое утро в восемь, а по воскресеньям в девять. Бентон вставал в семь тридцать, принимал ванну и брился, а затем, оставаясь в пижаме и халате, завтракал. На работу он уходил в девять.
   Завтрак его, состоявший из кукурузных хлопьев с разбавленным водой молоком, тоста, сливочного масла и крепкого кофе, никогда не менялся. Покончив с завтраком, Бентон закуривал и разворачивал газету, лежавшую на подносе в виде тугого свертка. Какие бы важные ни ожидались новости, он заглядывал в газету не ранее, чем выходил из-за стола и устраивался в кресле.
   На следующее утро после смерти Бланш Бентон принял ванну, побрился и позавтракал в привычном ему тусклом спокойствии. Ум его занимали два главных интереса в жизни: Бланш и деньги.
   С Бланш он познакомился на ее свадьбе, хотя прежде несколько раз видел на сцене, любуясь и восхищаясь актрисой на расстоянии. Уэсли ни словом не обмолвился с ним о женитьбе, несмотря на то что они были партнерами уже несколько лет. Вместе они превратили авиационную фабрику «Уэсли – Бентона» из маленькой экспериментальной задумки в мощное предприятие: четыреста акров механических мастерских, взлетно-посадочных полос и ангаров. Ведущим в их тандеме, по общему признанию, являлся Уэсли, но вклад Бентона был не менее ценен. Тихий и флегматичный, он обладал блестящим организаторским талантом. Одним-двумя росчерками пера Бентон мог обратить хаос в порядок. Он мог справиться с трудными подрядчиками, заручиться поддержкой желчных министров, успокоить нервных и мнительных банкиров. Он брался за все мелкие, раздражающие дела – жизненно важные, несмотря на их мелочность, – с которыми Уэсли бы не справился из-за своего темперамента. Несмотря на то что каждый из них испытывал сильную неприязнь к другому, партнерство было успешным, и Уэсли извлекал из него выгоду. У Бентона же деньги никогда надолго не задерживались. Он был транжирой, и его доля прибыли неизменно таяла в азартных играх и ненадежных предприятиях, финансировать которые убедить его не составляло труда.
   Лет шесть тому назад Уэсли зашел в кабинет Бентона и весьма буднично объявил, что женится. Бентон поздравил его, а про себя подумал, что с любопытством взглянул бы на невесту, – с любопытством и едва ли не с насмешкой: неужели у кого-то возникло желание стать женой этой холодной рыбины Уэсли? Должно быть, какая-нибудь дебелая особа, единственной претензией на известность которой была случайная фотография в «Татлере» или «Скетче». Бентон не терпел женщин такого типа. Но когда Уэсли представил его Бланш, он испытал сильнейший шок в своей жизни.
   Бентон был распутником. Однажды директор школы, в которой он учился, перед общим собранием учеников заявил, что его мозг подобен телу, покрытому язвами. Бентон тогда оказался замешан в чрезвычайно неприятном скандале, в результате которого его публично исключили из школы. Женщины были ему так же необходимы, как доза наркоману. Он восхищался Бланш, когда видел ее на сцене, а при более близком знакомстве она его просто ошеломила. Совсем немного времени проведя в ее обществе, он стал одержим ею. Бентон оказался во власти исходившего от Бланш чувственного, животного магнетизма. Не мимолетное увлечение и не праздное вожделение к красивой женщине – его чувства были сложнее и глубже. Это было подобно опасному микробу в его крови; мучившей его неутолимой жажде; удушью – всякий раз, когда он слышал ее имя; стуку крови в ушах – при звуке ее голоса.
   Когда Уэсли поступил добровольцем в Королевские военно-воздушные силы, Бентон, признанный негодным к воинской службе, воспользовался его отсутствием не колеблясь. К тому времени Бланш уже крепко выпивала, и Бентон охотно сделался ее собутыльником. Выпивка на него не действовала, но разлагала Бланш морально и физически.
   К некоторому удивлению Бентона, его одержимость Бланш ничуть не ослабевала. Он и прежде испытывал подобное с другими женщинам, но стоило ему добиться близости, как они переставали его интересовать. С Бланш было совсем по-другому. Чем чаще он виделся с ней, тем ближе они становились, тем больше он желал ее, – это было все равно что плескать бензином в тлеющий костер. Будь у него деньги, он женился бы на ней. Бланш была к этому готова и неустанно убеждала его привести в порядок свои финансовые дела, при этом не желая тратить собственные сбережения, пока могла пользоваться деньгами Уэсли. Из низменного плотского начала их связь переросла в странную, но глубоко укоренившуюся любовь. Жизнь Бентон вел одинокую. Популярностью не пользовался и друзей не имел. Было в нем что-то, вызывавшее у других мужчин недоверие, и Бланш оставалась его единственным близким человеком.
   Когда Бентон развернул газету и увидел фотографию Бланш, смотревшей на него со страницы с жирным заголовком об убийстве, он смертельно побледнел. Закрыв глаза и сжимая газету в длинных, довольно красивых пальцах, он долго сидел не шевелясь. Чувство утраты парализовало рассудок. Когда в конце концов он сдвинулся с места, то медленными, запинающимися шагами побрел к буфету, налил стакан бренди, осушил его и наполнил снова. Затем вернулся в свое кресло и перечитал заметку об убийстве. И пока читал, лицо его расплылось, и он зарыдал.
   Позже он позвонил на квартиру Уэсли, но никто не ответил. Тогда он позвонил на фабрику и узнал, что Уэсли не приходил. Больше ничего он не мог поделать и сидел, стиснув кулаки на коленях, устремив взгляд в стену напротив, терзая зубами нижнюю губу.
   Час спустя он сидел в той же позе, когда позвонил Уэсли. Партнер был краток, голос его звучал бесстрастно. Он попросил Бентона присмотреть за фабрикой.
   – Какое-то время меня не будет. Ты без меня справишься. Срочных заказов нет. Если вдруг понадоблюсь, сможешь связаться со мной через мой клуб.
   Бентона ошеломило, что Уэсли вдруг самоустранился от своих обязанностей. Он не посмел дать понять Говарду, насколько потрясен известием о смерти Бланш. Он считал, что Уэсли не догадывается об их отношениях. И если захочет, способен серьезно осложнить ему жизнь, поскольку выступал гарантом большого овердрафта в банке Бентона. И если вдруг, рассуждал Бентон, Уэсли прознает об их связи с Бланш, то с легкостью откажется от своих гарантий.
   Бентон решил придумать какой-нибудь предлог и взять несколько дней отпуска. От мысли о поездке на работу ему делалось тошно, и хотелось лишь одного: оставаться дома и оплакивать Бланш. Не было даже сил заставить себя принести Уэсли соболезнования. Но в разговоре ни один из них не упомянул Бланш, и Уэсли, как только убедился, что Бентон присмотрит за фабрикой, тотчас повесил трубку.
   Последующие два дня Хьюго прожил как в тумане и помнил о них смутно. Дела фабрики его совсем не интересовали, хотя привычное для него время он проводил там за своим рабочим столом. Выглядел он ужасно: бледный, осунувшийся и потерянный. По счастью, его толковые помощники поняли, что шеф страдает от какого-то потрясения, и избавили его от всех дел, кроме тех, где требовалась его подпись.
   Бентон побывал на заседании суда Западного Лондона, на котором ненадолго появлялся Гарри Глеб, и тщательно рассмотрел его мстительным взглядом своих белесых глаз: страх и страдание на лице Гарри принесли ему некоторое удовлетворение.
   В тот же вечер он отправился к ресторану «У Сегетти» недалеко от Джермин-стрит. В гриль-баре его знали, поскольку они с Бланш частенько бывали здесь вдвоем, когда Уэсли допоздна задерживался на фабрике. У него возникло ностальгическое желание провести здесь вечер, посидеть в их уголке – мысленно побыть там с Бланш. Но едва он переступил порог переполненного гриль-бара и увидел устремившегося к нему Сегетти, как понял, что совершил ошибку. Без Бланш он чувствовал себя голым в этой атмосфере богатства, изысканной еды и заумных разговоров. С Бланш ресторан казался ему таким интересным и гостеприимным местечком, а сейчас – нервировал его и подрывал уверенность в себе, остро напоминая Бентону, что отныне он одинок. В шикарном ресторане одному ему нечего было делать. Без красивой, в нарядном платье и шикарных мехах спутницы он тотчас превратился в диковину – будто вытащенная из воды рыба.
   Бентон продолжал неловко торчать в дверях, и на него начинали поглядывать с любопытством. Он уже понял, что создал для Сегетти проблему. Однако незаметно ускользнуть уже не мог и быстро зашагал по устланному красным ковром проходу к идущему ему навстречу Сегетти.
   – Мой обычный столик, – проговорил Бентон, кольнув взглядом белесых глаз. – И я ненадолго.
   – Конечно, мистер Бентон, – тотчас ответил Сегетти, ведя гостя к свободному столику, и продолжил негромко: – Как жаль мадам, нам ее так будет не хватать. Ужасно… чудовищно…
   Бентон сел.
   – Она любила бывать здесь, – проговорил он и, подняв голову, посмотрел в черные глаза итальянца. – Ни одно другое место не доставляло ей большего удовольствия.
   Ему хотелось доверительно побеседовать с Сегетти, рассказать, как он сейчас одинок и как много воспоминаний о ней связано с гриль-баром. Однако было в Бентоне что-то роковое, вызывавшее в людях неприязнь. Сейчас он видел отражение этой неприязни в глазах Сегетти, и слабый румянец, поднявшись от шеи, залил его лицо.
   «К черту его! – подумал он, злясь на себя. – Не нужна мне его жалость».
   Он заказал копченого лосося, к которому не притронулся, и бутылку любимого Бланш бренди. В глубокой задумчивости сидел он за столом, не замечая любопытных взглядов, которые на него бросали. Бутылка бренди пустела быстро. Он чувствовал, что немного пьянеет, но ему было все равно. Спиртное словно размягчило стоявшее в горле и душившее его горе.
   Вдруг Бентон увидел входящих Джули и Уэсли. Своего компаньона он сразу узнал по очкам с черными стеклами и своеобразной, неуверенной походке. А вот Джули он не узнал, заметив лишь хорошенькую девушку в вечернем платье пламенно-красного цвета, с блестящими темными волосами до плеч и ниткой сверкающих бриллиантов на белой шее. Первые мгновения он не обращал на нее внимания. Он внимательно смотрел на Уэсли, не веря глазам своим. «Как он мог так поступить? – спрашивал он себя. – Как мог прийти с женщиной в ресторан всего через пять дней после того, как его жену жестоко убили? Не потому ли он не появляется на фабрике? Неужто пустился во все тяжкие и живет с этой женщиной? Да кто она такая?»
   Он перевел взгляд налитых кровью глаз на Джули. Где раньше он видел ее? Затем он вдруг напрягся, подался вперед, бледные губы крепко сжались. Джули! Горничная Бланш! Сухой горячей рукой он провел по глазам и снова вгляделся. Да, конечно, это она, хоть он едва узнавал Джули в вечернем платье, показавшемся ему знакомым. Такое же платье было у Бланш. Он хорошо помнил его: это платье она надевала в тот вечер, когда впервые отдалась ему, платье, вдруг воскресившее в памяти полную картину их отношений. «Да нет же, не может быть, чтобы это было то самое платье, – подумал он, похолодев от ужаса. – А бриллианты! Бриллианты Бланш! Уэсли нарядил служанку в вещи покойной жены!» Бентон счел это непростительным кощунством по отношению к Бланш. Кровь ударила ему в голову. Огни ресторана словно потускнели, и горло сдавило невидимой петлей. Он уже был на ногах, и ярость, удушающая, убийственная ярость охватила его.
   Он смутно сознавал, что кто-то держит его за руку и успокаивающий голос спрашивает, не плохо ли ему. Злобно выругавшись, он отшвырнул удерживавшую его руку и на негнущихся ногах, с белым, дергающимся лицом и горящими глазами пошел к столику Уэсли.
   В ресторане вдруг стало очень тихо. Люди поворачивались и смотрели на него. Бентон остановился у столика Уэсли и дрожащим пальцем показал на Джули.
   – Вели этой грязной сучке снять платье твоей жены! – срывающимся истеричным голосом воскликнул он. – Как ты смеешь, мерзкая поломойка!
   Он резко выбросил руку схватить бриллиантовое колье, но Джули ударом отбросила его руку и взвизгнула. Уэсли вскочил на ноги. Молодой армейский офицер, обедавший за соседним столиком, метнулся вперед и яростно ударил Бентона по губам тыльной стороной ладони, отчего тот отшатнулся назад.
   – Ах ты, пьяная свинья! – взволнованно воскликнул офицер.
   Подоспели два официанта. Они подхватили Бентона. Сегетти, мысленно заламывая от отчаяния руки, махнул им вывести Бентона из ресторана. Его потащили к двери.
   – Пустите меня! – кричал Бентон, яростно вырываясь. – Руки прочь! – Голос его вдруг прервался, и он начал всхлипывать, затем разразился громкими хриплыми рыданиями – тем, кто слышал их, стало не по себе. Затем Бентон обмяк, бормоча и всхлипывая, поддерживаемый двумя смущенными официантами. Стеклянные двери качнулись за его спиной.
//-- IV --//
   В течение нескольких дней после смерти Бланш Джули осуществила свои заветные мечты, не дававшие ей покоя с самого детства. Наконец-то у нее было столько денег, сколько хотелось, квартира в Вест-Энде и норковая шубка. Даже как-то не верилось. И она бы наслаждалась своим счастьем всецело, если б не Уэсли. А Уэсли беспокоил ее.
   Джули считала, что все мужчины одинаковы. Всем им нужно только одно, и отличаются они лишь подходом. Уэсли она находила привлекательным, и когда он настоял на том, чтобы остаться с ней в новой квартире, Джули была готова согласиться стать его любовницей. Но настоящим потрясением для ее гордости стало то, что Уэсли не делал попыток и не проявлял никакого желания сблизиться с ней. Неизменно приветливый и добрый, он оставался бесстрастным – это-то и тревожило ее. С другими мужчинами она всегда знала, как вести себя и что делать, и могла предугадать каждый шаг, но поведение Уэсли озадачивало и расстраивало ее, и со временем недоумение и обида стали перерастать в ненависть. Он не дает себе забыть, подозревала Джули, что она была служанкой его жены, и именно поэтому так холоден к ней.
   В наказание Джули требовала дорогих подарков, однако, вместо того чтобы сердиться или раздражаться, Уэсли неизменно казался довольным и побуждал ее к еще большей расточительности. Он отвез ее в «Эспри» [5 - «Эспри» («Asprey») – британская ювелирная компания, основанная Георгом Викесом в 1735 г. в Лондоне. В наши дни главный офис компании располагается на Элбмарл-стрит, а американский филиал – в Беверли-Хиллз. Товары «Эспри» также представлены в Токио, Нью-Йорке, Осаке, Дубае, Москве и Гонконге.] на Нью-Бонд-стрит и купил ей отделанный золотом и эмалью туалетный набор. Потом купил ей золотые портсигар и зажигалку. Возил ее в «Савой» на ланч, в «Беркли» на обед, а в «Киро» танцевать. Они ездили кататься верхом в Роу. Ходили в кино и театры. И всякий раз, ощущая этот барьер бесстрастия между ними, Джули чувствовала, как в душе закипает ярость.
   С ночи убийства у Джули не нашлось ни минутки на то, чтобы вспомнить о Гарри Глебе, – уж об этом Уэсли позаботился. Дни и ночи ее были всецело заняты безрассудными тратами, поездками в ночные клубы, театры и кино. В ее квартирке отсутствовало радио, и туда не доставляли газеты, а значит, у нее не было возможности узнать о возвращении Гарри под стражу или о том, что миссис Френч и Дану так пока и не поймали. С головой окунувшись в новую жизнь, Джули даже не подозревала, что во всех отношениях является пленницей. Из внешнего мира до нее не долетало ни единой новости. Никто не звонил и не писал ей. Уэсли не оставлял ее ни на минуту. Тем не менее она очень быстро сообразила, что он с готовностью даст ей все, что она пожелает, и уже несколько дней мечтала о гардеробе Бланш. Она решила, что пришло время поднять эту тему.
   Прежде чем сделать это, Джули позаботилась о том, чтобы выглядеть так мило, как только могла. Она предстала перед Уэсли в пижаме и красно-белом шелковом халате, которые он подарил ей накануне. Выглядела Джули прелестно и знала об этом, однако Уэсли как будто никак не отреагировал. Сидя в кресле перед горящим камином, он созерцал ее без всякого интереса.
   – Какой каприз ты придумала на этот раз?
   Джули улыбнулась и попыталась было устроиться у него на коленях, но он мягко отстранил ее.
   – Иди-ка встань у камина, чтоб я лучше видел тебя.
   «Он просто невыносим», – подумала она, но не решилась показывать, как сильно он ее злит.
   – Мне нужна кое-какая одежка, – начала она. Сигарета в уголке тщательно подведенных губ, руки в карманах халатика туго натягивали тонкий шелк на аккуратных маленьких ягодицах. Она чуть сощурилась, когда дымок сигареты проплыл мимо ее носа, и взглянула на Уэсли с расчетливой проницательностью.
   – На мой взгляд, одежды у тебя на сегодняшний день вполне достаточно. Джули, ты когда-нибудь бываешь довольна? Едва получив одно, тотчас требуешь чего-то другого.
   – Мне не нравится одежда, которую ты купил мне. Я тут подумала… В той квартире столько вещей. И все мне впору. Так почему бы не попользоваться?
   Уэсли пристально посмотрел на нее. Она ожидала сопротивления и была к нему готова.
   – Это вещи Бланш.
   – Так ей они уже не нужны. А мне пригодятся.
   – Я упомянул этот факт лишь затем, чтобы напомнить тебе, что она их носила. Я подумал, ты, возможно, побрезгуешь надевать одежду умершей женщины.
   Его слова искренне удивили Джули.
   – А что такого-то? Само собой, одежду, в которой ее убили, я не надену – это было бы ужасно. Но все остальные вещи – почему же нет? Что ж им теперь, пропадать, что ли?
   – А тебе не приходило в голову, что мне может не понравится видеть тебя в нарядах моей жены?
   – Да с чего бы? Платьев у нее там сотни, и не один десяток она носила, когда ты был слепым. Что ты так печешься о них, если ты их не видел?
   Неожиданно Уэсли рассмеялся.
   – У тебя на все готов ответ. Ты мой маленький гуль [6 - Гуль – персонаж арабской мифологии, оборотень; оборачиваясь молодыми женщинами, гули заманивают путников к себе в логово, расположенное в развалинах, и пожирают их.]. Хорошо, Джули, бери все, сделай одолжение. Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива.
   Она тут же воспользовалась моментом.
   – Почему?
   Он вытянул ноги к огню, посмотрел на Джули и улыбнулся.
   – Ну а почему нет? Отчего бы мне не попытаться сделать кого-то счастливым?
   – А тебе-то какая от того выгода?
   – У меня очаровательная спутница, и, кроме того, мне интересно наблюдать за твоим превращением – как ты выходишь из своей куколки. Что глядишь так подозрительно? Не веришь, что люди могут помогать другим просто так, без корыстных мотивов?
   – Мне мужчины никогда не помогали просто так. Ты говорил, что хочешь, чтобы я стала твоей любовницей. Странное у тебя представление о любовнице, не так ли?
   – Не припоминаю, чтобы говорил что-либо подобное. Я вовсе не собирался делать тебя своей, как ты чересчур прямолинейно выразилась, любовницей. Я дал тебе жилище, защиту и тысячу в год. Никаких условий не ставил. Это ты превратно истолковываешь наш уговор. От тебя я хочу лишь одного – знать, что ты счастлива. – Он сделал паузу, чтобы прикурить сигарету, затем продолжил: – Может, сбегаешь переоденешься? Раз тебе нужны эти вещи, нам лучше сейчас отправиться в квартиру и забрать их.
   – Тебе ехать не обязательно. Я могу сама забрать их, не беспокоя тебя.
   – Джули, не лишай меня своей компании. Кроме того, вдруг швейцар решит, что ты их крадешь.
   Она почувствовала, что краснеет.
   – А ты что, на фабрике вообще больше не появишься? – спросила она, меняя тему. – Стоит ли проводить со мной так много времени?
   – Я отлично могу управлять фабрикой прямо отсюда, Джули. Боишься, что у меня деньги кончатся? Волноваться не стоит. У меня весьма компетентные помощники. – Он явно смеялся над ней. – Так, может, переоденешься? Мне бы не хотелось, чтобы ты простыла.
   Выйдя из комнаты, Джули хлопнула дверью. Это был единственный способ, которым она могла выразить свои чувства.
   Когда они стали подниматься на лифте к квартире на Парк-Уэй, она не заметила, как побледнел Уэсли: в радостном предвкушении, что вот-вот станет обладательницей стольких прекрасных вещей, она даже не смотрела на него. Никакие страхи или предчувствия не мучили ее на пороге квартиры. Даже едва заметное пятно на ковре не значило для нее уже ничего. Как будто и не было на свете Бланш, а Гарри остался лишь смутным угрызением совести где-то в глубине ее сознания.
   Пока Джули выбирала наряды, Уэсли мерил шагами спальню, глубоко засунув руки в карманы и опустив подбородок к груди. Когда она достала одно из платьев и, вытянув перед собой руки с ним, принялась разглядывать, он вдруг проговорил хрипло:
   – Нет! Только не это. Повесь обратно!
   – Но оно нравится мне, – возразила Джули, упрямо поджав губы. – Как раз мой цвет. Почему нельзя-то?
   – Повесь, я сказал!
   В том, как исказили его лицо морщинки боли и заблестели глаза, Джули распознала признаки опасности. Выбор оставшихся нарядов был велик, и, чуть пожав плечами, она повесила платье в гардероб.
   – Не пора ли уже заканчивать? – нетерпеливо проговорил он. – Все это тебе в жизни не переносить.
   – Еще как переносить! Неужели думаешь, я упущу такую возможность? Всегда мечтала иметь много-много одежды, и вот теперь у меня целая куча!
   Наконец Джули наполнила вещами два больших чемодана, и можно было уходить, однако она не успокоилась, отлично помня, что в этой комнате хранились еще драгоценности и меха. Не получив хотя бы некоторые из них, уходить она не желала.
   – А нельзя ли мне взять кое-что из драгоценностей? – спросила она и ласково улыбнулась. – Те платья будут смотреться на мне ужасно блекло, если их чем-нибудь не оживить…
   Он так долго молча смотрел на нее, что ей стало немного не по себе.
   – Сдается мне, Джули, ты никогда не насытишься. Что ж, пожалуй, мне стоит подобрать тебе что-нибудь.
   Он отключил сигнализацию, открыл сейф и начал просматривать содержимое ящичков стального шкафа. Она было решила поучаствовать, однако Уэсли быстро повернулся, загородив собой ящички.
   – Я же сказал, что подберу тебе что-нибудь сам. Будь добра, присядь, пожалуйста, вон там, пока я не решу, что тебе дать.
   – Но почему я не могу сама выбрать себе, что хочу?
   – Если ты не сядешь, не получишь вообще ничего.
   Джули разозлилась, но вновь блеск в его глазах усмирил ее, и, пожав плечами, она с надутым видом отошла к окну. Впрочем, волноваться ей не стоило: от его выбора у нее перехватило дыхание, особенно от бриллиантового колье, которое он небрежно бросил на стол.
   – Ох, красота какая! И я могу взять все? Ты мне их отдаешь?
   – Одалживаю. Все, чем ты пользуешься, Джули, дается тебе взаймы.
   Недоуменно подняв брови, она коротко глянула на него, однако была слишком взволнована, чтобы озаботиться условиями. Теперь эти драгоценности будет носить она. А побеспокоиться о том, чтобы они остались у нее, можно и позже. Ей захотелось надеть колье сейчас же, но Уэсли не позволил. Казалось, ему не терпится поскорее убраться из квартиры. А Джули, даже набив одеждой и драгоценностями два чемодана, по-прежнему жаждала мехов.
   – Ну хотя бы одну шубку я могу взять? – попросила она, убирая колье к себе в сумочку. – Мне жутко нравится песец. Может, заберем его с собой?
   Уэсли закрыл сейф.
   – Нет! Довольствуйся норковым манто, которое я купил для тебя, и прекрати клянчить. Мехов ты не получишь. Ты вообще когда-нибудь умеришь свой аппетит? – Он поднял чемоданы и направился к двери. – И нечего дуться. Ну же, Джули, не веди себя как ребенок.
   Она последовала за ним в лифт, вся кипя от злости. Сейчас ей больше всего на свете хотелось заполучить песца, но она понимала, что настаивать на этом момент неподходящий. Позже она разработает план операции по завладению им. Она не сомневалась, что, если будет продолжать в том же духе, Уэсли отдаст ей песца.
   В тот же вечер они поехали в ресторан Сегетти, потому что Джули очень хотелось пощеголять в бриллиантовом колье в самом шикарном ресторане Лондона. Бентон испортил им вечер, и сейчас в такси по дороге домой она сидела, оцепенев от ярости. Уэсли же оставался невозмутимым и безмолвным в течение всей отвратительной сцены и после нее. Джули ненавидела его за равнодушие, считая, что он пренебрег ею, не рассердившись на Бентона. Размышляя об этом, она так завела себя, что, не в силах больше молчать, наконец взорвалась:
   – Нет, как он смеет так меня обзывать! Скотина! Ты же этого так не оставишь, правда? Он был любовником твоей жены. Ведь ты больше не позволишь ему оскорблять меня?
   Не глядя на нее, Уэсли процедил с холодным презрением:
   – Придержи свой мещанский язычок!
   Его слова настолько ошарашили Джули, что она откинулась на кожаную спинку сиденья и возмущенно притихла. Оба не проронили ни слова, пока они не поднялись в их квартирку.
   И тут Джули развернулась к Уэсли, лицо ее пылало, а глаза гневно сверкали.
   – С меня хватит! Я больше не останусь с тобой ни на минуту! Не знаю, зачем я вообще сюда приехала. Ты всегда ведешь себя со мной по-свински!
   Уэсли пересек комнату и включил электрокамин. Он выглядел усталым и измученным, но и в его глазах сверкали гневные искорки.
   – Хочешь уйти – уходи. Останавливать тебя не стану, только ничего с собой не возьмешь. Поняла? Уйдешь отсюда в своей одежде, а ту, что я дал тебе, оставишь. Ступай к себе в комнату. Я сегодня устал от тебя.
   Джули удалилась к себе, бледная от ярости, потому что теперь поняла: что бы он ни сказал или ни сделал с ней, это не может быть настолько плохо, чтобы заставить ее отказаться от роскошной жизни, которую она открыла для себя. Она поняла, что попала в ловушку, и яростно сопротивлялась этому. Силы характера ей не хватало, чтобы отказаться от новых приобретений и вернуться к маете прошлого. Ее бесило сознание того, что она не имеет над Уэсли такой власти, какую обычно получала над другими мужчинами.
   Немного погодя она начала успокаиваться и, присев на кровать, впервые задумалась, чего ради он столько сделал для нее, в то время как – это совершенно очевидно – она ничего для него не значит. Почему он так поступал, если пренебрегает ею и даже испытывает неприязнь? Понятно, сначала потому, что она прознала о его мнимой слепоте, но потом он сказал, что сейчас уже не важно, проговорится она или нет. А если не важно, зачем до сих пор притворяется слепым? А вдруг он блефовал? Но чего ради? Боится кого-то? Кого-то на фабрике? Бентона? Полиции? Она вскочила на ноги. Полиции? Внезапно она оцепенела от поразившей ее мысли. Бланш застрелил Уэсли! Догадка показалась настолько верной, что Джули удивилась, как же это она раньше недодумалась. Несокрушимое алиби. Вот оно! Никому не придет в голову подозревать слепого. Бланш он ненавидел. Герридж сказал, что в случае развода Уэсли пришлось бы выплатить ей крупную сумму, а наличных средств у него нет. Бланш крутила роман с Бентоном. Вот и мотив. Он представил все так, будто операция на глазах не удалась, хотя на самом деле прошла успешно. Должно быть, он понимал, что рано или поздно случай представится и ему удастся убить Бланш так, чтобы заподозрить его – якобы слепого – было невозможно. И она, Джули, идеально помогла ему в этом. Он блестяще смекнул, как легко будет переложить вину на Гарри. Вот почему его так беспокоило, чтобы Бланш не узнала об ограблении.
   Каким-то образом ему удалось уговорить Бланш вернуться вместе с ним в квартиру. Но почему его не заметила полиция? И тут Джули припомнила напальчник, который он подобрал в лифте и поспешил спрятать. Вспомнила и о том, как он разволновался, когда она сказала ему, что стрелять в Бланш мог кто-то из коридора. Теперь она ясно поняла: Уэсли поднялся вместе с Бланш и оставался в лифте, пока она открывала входную дверь. Затем, когда она вошла в прихожую, застрелил ее и бросил пистолет рядом с телом. Довольно просто. Полиции в коридоре не было. Единственное, что ему оставалось сделать, – избавиться от пистолета, сразу же закрыть дверь лифта и ждать, пока полиция не ворвется в квартиру. Пока они арестовывали Гарри, Уэсли на лифте спустился в подвальный этаж. Там он, вне сомнения, переждал несколько минут, затем спокойно вошел через главный вход. Кому придет в голову подозревать его?
   Открытие повергло Джули в ужас. Не зря все это время сердце ей подсказывало, что Гарри не убивал.
   Так она и сидела, потрясенная, скованная страхом, не зная, что делать, и вдруг услышала шаги за дверью, затем вошел Уэсли. Она вскочила и попятилась, в глазах ее был страх.
   – Так это ты! – воскликнула она. – Ты ее убил! Вот зачем ты все это время притворяешься слепым!
   Он тихонько прикрыл за собой дверь.
   – Я знал, что со временем ты это поймешь, – тихо и бесстрастно проговорил он. – Что ж, поскольку теперь ты знаешь, предлагаю все обсудить. Присядь и, ради бога, не смотри так испуганно. Я не собираюсь причинять тебе зла.
   – Не стану я ничего с тобой обсуждать! Оставь меня в покое! Я иду в полицию!
   Он пододвинул кресло к кровати и сел.
   – Незачем так волноваться, Джули. Я заплачу тебе за то, чтобы ты успокоилась и выслушала меня. Сигарету? – Он протянул свой портсигар, но она в ужасе отпрянула.
   – Джули, будь добра, прекрати вести себя как служанка в мелодраме. – Холодный тон его голоса, как Уэсли и предполагал, разъярил ее.
   – Да как ты смеешь! Убирайся! Убирайся, или я позову на помощь!
   Уэсли закурил сигарету и бросил портсигар и зажигалку на кровать.
   – Возьми сигаретку, Джули, и не мели чепухи. Я хочу поговорить с тобой.
   – Как ты можешь оставаться таким равнодушным после всего, что сотворил? – сказала она, глядя на него в упор. – У тебя вообще никаких чувств нет. Ты бездушный и безжалостный, ты просто ужасен.
   – Уверяю тебя, кое-какие чувства у меня все же есть, но это не суть важно. Ты совершенно права: Бланш застрелил я.
   Джули оцепенела.
   – И ты пытался сделать козлом отпущения Гарри. Трус! Как ты мог?
   – Гарри Глеб меня интересует не в такой степени, как тебя. Он оказался на месте преступления, и было естественно предположить, что стрелял он. Едва ли ты можешь винить меня в том, что я не стал предлагать себя на роль подозреваемого, не так ли? Думаю, ты бы поступила так же.
   Его бездушие настолько изумило Джули, что она не нашлась, что сказать.
   – Как бы то ни было, при всем уважении к твоему дружку Глебу, такой уж большой ценности для общества он не представляет, не правда ли? Он вор, спекулянт и, по твоим рассказам, гроза молоденьких женщин. Насколько я могу о нем судить, похвалиться ему нечем. С другой стороны, я вовлечен в дело государственной важности. Мои исследовательские разработки по беспилотным летательным аппаратам, которые уже сейчас дают реальные результаты, будут представлять огромную ценность для нынешнего и грядущего поколений. Поставь нас обоих на чаши весов, и у меня, думается, будет гораздо больше прав на жизнь, чем у него.
   – Как у тебя язык проворачивается говорить такое? Он же невиновен. Ты не можешь прятаться за его спиной. Ты не можешь позволить повесить его вместо себя.
   – Да я и не говорил, что собираюсь позволить повесить его вместо себя, – ответил Уэсли и улыбнулся. – Дабы ты вконец не разволновалась, Джули, я объясню тебе суть происходящего. Только не перебивай. Просто сядь, слушай и молчи. Возьми, пожалуйста, сигарету. Она поможет тебе совладать с нервами.
   Загипнотизированная его спокойствием, Джули присела на кровать и взяла сигарету.
   – Вот и хорошо. Начну с самого начала. Я женился на Бланш шесть лет назад. Я был влюблен в нее безумно, влюблен как дурак, если можно так выразиться. По ее репутации мне бы догадаться, что она за женщина; меня многие предостерегали, однако россказням я не верил. Для меня Бланш была самым привлекательным и милым созданием из сказки. В то время денег у меня было много. И мне казалось единственно верным решением предложить ей дарственную на крупную сумму. Дарственную я оформил. А потом она убедила меня также оформить соглашение на выплату ей двухсот тысяч фунтов в случае нашего развода. Не стану тратить время на рассказ о том, как расчетливо действовала Бланш. Из ее уст это прозвучало как бы между прочим, словно шутка. Мне тоже это казалось шуткой до тех пор, пока мне не представили на подпись безупречно составленный брачный контракт. Подписывать я отказался, а Бланш тотчас отказалась вступать в брак. На церемонии ожидались две сотни гостей, свадебные торжества были подготовлены, и я понял: мне либо придется подписать документ, либо потерять ее и прослыть дураком до конца своих дней. Так, по крайней мере, мне тогда казалось. Я вел себя глупо и теперь расплачиваюсь за это. Я безумно желал ее. Я чувствовал, что наша жизнь не может пойти наперекосяк. Короче говоря, я поддался шантажу и подписал контракт. Сейчас эта история кажется немыслимой, но уверяю тебя, Бланш вела себя весьма умно. Она сумела внушить мне, что именно я ей не доверяю, что именно я стану тем, кто разрушит наш брак, если ему суждено быть разрушенным. – Уэсли пожал плечами и улыбнулся. – Можешь мне поверить, девяносто девять мужчин из ста поступили бы точно так же, будь у них столько денег, сколько имел тогда я.
   Первый год нашего супружества можно назвать счастливым. Порой, вероятно, слегка разочаровывающим, но ничего определенного. Бланш неизменно оставалась оживленной и милой; мы всюду ходили вдвоем, что-то вместе делали, но меня не оставляло чувство, что она не принадлежит мне всецело. Так оно и было, конечно. Она принадлежала дюжине других мужчин, но узнал я об этом позже.
   Фабрика развивалась, и я стремился не привлекать государственные инвестиции. Мне хотелось полного контроля, поскольку были тогда у меня определенные революционные идеи, которые могли или же не могли принести успех. Я рисковал, но рисковать предпочитал своими деньгами. Производство расширялось. В скором времени я вложил в него практически две трети своих средств. Это меня не беспокоило, поскольку я твердо верил, что риск оправдается. Именно тогда Бланш и начала создавать проблемы. Размышляя сейчас об этом, я уверен, что это Бентон сообщил Бланш, что мой капитал вложен в дело. Уходить от меня она не желала, но хотела жить, как ей нравится. Несмотря на то что свободного капитала я не имел, у меня был приличный доход, и Бланш не собиралась его лишиться. И вот она начала пить и крутить любовь с любым, кто приходился ей по вкусу. А я ничего не мог поделать, я не мог от нее избавиться – это просто было мне не по карману. Я с головой ушел в работу на фабрике, и через некоторое время мне сделалось безразлично, чем она занимается. К тому времени я потерял зрение, и то, что не мог видеть, перестало беспокоить меня. Так мы прожили пару лет. Затем Бентон начал давить на нее, уговаривая выйти за него замуж. Ее вдруг осенило, что она может избавиться от меня, может заставить разойтись с ней и выплатить оговоренную в брачном контракте сумму. Условия были жесткими. В суде мне было бы не на что опереться.
   До меня дошли сведения, что она собирается форсировать события, и я начал искать выход. Работу я почти закончил – до ее завершения оставалось шесть месяцев. Потерпи Бланш до тех пор, я бы смог спокойно с ней рассчитаться. Но ждать она не стала. – Уэсли погасил сигарету и тут же закурил другую. Когда он поднес пламя зажигалки к кончику сигареты, рука его была тверда. – Я не наскучил тебе, Джули? Рассказываю все это, поскольку хочу, чтобы ты знала в точности, почему мне пришлось избавиться от Бланш. Она сделалась законченной пьяницей и уже представляла опасность. Ей стало абсолютно все равно, кого она развращает. Любой понравившийся ей молодой парень мог попасть в ее лапы. Ты представить себе не можешь, в какое гнусное животное она превратилась. Я был в отчаянии и не знал, что делать. Потом представилась возможность сделать операцию. После операции, пока ждал, когда снимут повязки, я понял, что слепота обеспечит мне верное алиби, если я решусь на убийство Бланш. Это была всего лишь мимолетная мысль, но она застряла в памяти, и я возвращался к ней все чаще и чаще. В конце концов решил, что, если зрение восстановится, я убью ее.
   Глазной хирург предупредил меня, что шансы на возвращение зрения тысяча к одному. Когда сняли повязки, я ничего не видел. Операция явно провалилась, и результат был принят как таковой. Но позже в тот же день я обнаружил, что слабо вижу свет, а к вечеру уже мог видеть довольно хорошо. Я никому ничего не сказал, притворившись, что остался слепым. Вернувшись из клиники домой, я с удивлением увидел в квартире тебя в платье Бланш в компании с Глебом. Я догадался, что вы с ним охотитесь за мехами, и начал думать о том, как использовать вас обоих, чтобы обеспечить себе алиби. У меня имелась масса причин избавиться от Бланш. А жалости к ней не было. Во всех мыслимых ситуациях она представляла угрозу для моей деятельности. Альтернативы я не видел. Она должна была исчезнуть…
   Дальнейшее тебе известно. План сработал лучше, чем я предполагал. Полиция, правда, недоумевает, зачем Бланш понадобилось возвращаться в квартиру, да только вряд ли это им что-нибудь даст. Я был предельно внимателен. И теперь, Джули, у меня есть по меньшей мере три месяца, прежде чем мне придется побеспокоиться из-за смерти Бланш. За эти три месяца моя работа будет завершена.
   – Ты… Ты хочешь сказать, что признаешься? Ты не допустишь, чтобы Гарри повесили?
   – Конечно нет. Как только закончу то, над чем сейчас тружусь, я отправлюсь в полицию и сдамся. И прежде чем над Глебом нависнет серьезная опасность, пройдет как минимум три месяца. Меня не слишком заботит, что будет со мной после завершения работы. Я не позволю даже такому субъекту, как Глеб, умереть за то, что сделал я. Так что, Джули, нет нужды убиваться. Да, ему сейчас плохо, но его жизни ничто не угрожает. Уверяю. Ну а то, что ему сейчас плохо, меня не слишком заботит: иного он и не заслуживает.
   Джули внимательно смотрела на него. Сердце ее бешено колотилось, а руки были сухими и горячими.
   – Я тебе не верю, – наконец сказала она. – Не верю, что пойдешь и сдашься. В полицию пойду я и расскажу все, что сейчас услышала. Почему Гарри должен страдать за тебя?
   – Я рисковал, рассказывая все тебе и зная наперед, что в ответ услышу именно эти слова. Так что давай немного поговорим о тебе. Отдаешь ли ты себе отчет в том, что, если сдашь меня полиции, тебе придется жить на то, что сумеешь заработать? Вряд ли это будет много. Ты познала вкус роскоши и безрассудных трат. Представить не могу, что ты откажешься от всего этого в одночасье. Но возможно, я тебя недооценил. Если так, ты вольна идти в полицию. Однако, если я стану отрицать все, что ты скажешь, им будет трудно найти достаточно улик, чтобы освободить Глеба и арестовать меня. Они, конечно, могут, но это риск, а тем временем ты, Джулия, договоришься до того, что лишишься квартиры, драгоценностей – то есть всего, что, как мне видится, доставляет тебе столько радости. Но если наберешься терпения и дождешься окончания моей работы, тогда, прежде чем идти в полицию с повинной, я оформлю на тебя щедрую дарственную – ты сможешь оставить себе и квартиру, и все остальное. – Уэсли встал, потянулся и зевнул. – Я устал. Давай прервемся до утра. Обдумай все хорошенько. Если решишь бросить все, что у тебя есть, и вернуться в свою серую скучную жизнь, останавливать тебя я не стану. Решать тебе. Но уверяю тебя: с Гарри ничего не случится. – Улыбнувшись ей, он пошел к двери. – Спокойной ночи, Джули.

Глава седьмая

//-- I --//
   Уэсли ушел, оставив Джули в отчаянной борьбе со своей совестью. Она ненавидела Бланш и не испытывала к ней жалости. Эта женщина была исчадием ада и получила по заслугам. Джули чувствовала, что не может винить Уэсли за содеянное, но сваливать вину на Гарри было непростительно. Вместе с тем если она согласится молчать до тех пор, пока Уэсли не завершит работу, то сможет продолжать жить так, как живет сейчас. Гарри не повесят, рассудила она, ведь Уэсли обещал пойти с повинной, когда придет время. Он занят работой государственной важности, и Джули без труда убедила себя, что его просьба об отсрочке вполне разумна. Конечно, Гарри, мягко говоря, не повезло. Но она-то почему должна отказываться от своего счастья лишь ради того, чтобы избавить его от страданий? Начать с того, что это по его милости не так давно пришлось пострадать ей. Стоит лишь вспомнить, как ее избил Тео. Разве она тогда не страдала? И, кроме того, хоть и не хотелось ей выглядеть эгоисткой, если она сейчас выдаст Уэсли, каковы будут шансы заполучить песца? А если подождет, Уэсли может отдать его в знак признательности за все, что она для него сделала. Ну а даже если ему не придет в голову такая мысль, она прямо попросит об этом.
   Но предположим, что Уэсли не собирается сдаваться полиции и он морочит ей голову, дабы выиграть время? Нет смысла об этом думать, тут же заверила она себя. Ведь если он заартачится, ей просто надо будет отправиться в полицию. То есть речь о том, что ей необходимо будет что-то предпринять в самый последний момент: чтобы Уэсли успел завершить работу, а она была бы уверена, что Гарри избежит наказания. И так она спорила сама с собой до глубокой ночи, пока ее совесть, истерзанная и обессиленная, не отказалась от борьбы.
   Наутро Уэсли поинтересовался, что она собирается делать. Разозленная его невозмутимым спокойствием, Джули ответила, что готова дать ему время.
   – Что ж, поскольку все решено, – сказал он, безразлично пожав плечами, – мне пора возвращаться на фабрику. Впереди масса дел, а времени мало.
   «Мог бы хотя бы поблагодарить, – подумала Джули. – Ведь далеко не каждый сделал бы для него то, на что пошла я».
   – Да, вот еще что, – запинаясь, проговорила она. – Мне кажется… – Она умолкла и затем начала снова: – Эти меха… Я бы предпочла песца. Не пойму, почему я не могу его взять себе. Я ведь столько для тебя делаю…
   – А я для тебя до сих пор ничего не сделал, так? – с улыбкой ответил Уэсли. – Вот когда окажусь за решеткой, меня будет согревать мысль о том, что ты носишь песцовую шубку. Но о том, чтобы отдать ее тебе сейчас, не может быть и речи. Джули, будем откровенны друг с другом. Моя работа и моя жизнь в твоих руках. У меня нет причин доверять тебе, и я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, если пока придержу то, что ты так жаждешь получить. Это дает мне возможность удерживать тебя. Ты понимаешь, не так ли? Но я твердо обещаю: когда закончу работу, ты получишь не только песца, но и другие меха. И ждать тебе осталось недолго – от силы два месяца.
   Ей пришлось довольствоваться этим.
   Теперь, когда у Уэсли не осталось от Джули секретов, его отношение к ней переменилось. Своей прямотой он обидел и разозлил ее. Он признал, что поселил ее в этой квартире лишь для того, чтобы она молчала, и далеко не рад тому, что приходится жить с ней под одной крышей. Ведь если вдруг он, как ему хотелось, оставит Джули и уйдет, полиции это может показаться странным. Уэсли очень хотелось, чтобы полиция сочла какие-либо его действия странными.
   Джули же была вольна делать, что ей вздумается: теперь у нее есть деньги, наряды и возможность пользоваться квартирой. Она могла пригласить сюда друзей, Уэсли же не требовал от нее ничего, кроме молчания.
   – Чем усерднее я буду работать, тем скорее освободят твоего друга Глеба и тем скорее ты получишь меха, так что не жди, что буду тебя выводить в свет так часто, как тебе того хотелось бы. У меня элементарно не хватит на это времени.
   Такого поворота Джули совсем не ожидала, и, когда Уэсли уехал на фабрику, ей стало грустно и одиноко. Друзей у нее не было. Люди, которых она когда-то знала – из тех, что посещали «Бридж-кафе», – исключались. Встречи с ними она боялась. Невыносимо долго тянулось утро, а день, проведенный в кинотеатре, нагнал тоску. Поэтому она обрадовалась, когда в седьмом часу вечера услышала, как вернулся домой Уэсли.
   – Надеюсь, ты весело провела день, Джули.
   – Не уверена, что тебя это заботит, – с горечью ответила она. – Но раз уж ты спросил, отвечу: день я провела скверно.
   Он прошел в гостиную, она – за ним следом.
   – Печально слышать. Мне сейчас надо поработать, но если хочешь, мы могли бы вместе поужинать часов в девять. Однако, если у тебя есть дела поважнее, я могу послать за ужином.
   – О нет, давай лучше съездим вместе. – Она наблюдала, как он уселся перед диктофоном. – А куда девался Бентон? – спросила она. Весь день она то и дело со злостью вспоминала о партнере Говарда.
   Уэсли настроил диктофон, установил на него новый цилиндр и лишь после этого ответил:
   – Я от него избавился. – В его голосе прозвенел металл. – Это было довольно просто. Он задолжал денег, и мне оставалось лишь аннулировать определенные поручительства, чтобы выбить почву у него из-под ног. Больше он меня не побеспокоит.
   – А ты крут? – В глубине души она была в восторге.
   – Пожалуй. В наши дни иначе никак. Да и тебя слишком мягкой не назовешь.
   Джули видела, Уэсли не терпится приступить к работе, но очень уж не хотелось уходить – ей так не хватало общения.
   – Быть может, я смогу сейчас тебе чем-нибудь помочь? – предложила она в надежде, что он позволит ей остаться.
   Уэсли повернулся взглянуть на нее.
   – Помочь? Мне? Честное слово, Джули, такую необыкновенную девушку я встречаю впервые в жизни. Неужели ты не боишься меня, зная, что я сотворил?
   Джули пожала плечами:
   – Да что мне за дело? Бланш получила по заслугам. Почему я должна тебя бояться?
   – Завидую твоему отношению к жизни. Нет, Джули, не уверен, что ты можешь мне помочь. Не стоит терять время зря – развлекайся. По правде говоря, я не ожидал застать тебя дома в такой час. Думал, ты наверняка где-нибудь веселишься.
   – Как я могу веселиться одна? Я весь день просто помирала от скуки.
   – Вот и Бланш вечно жаловалась, что ей скучно. Тебе не кажется, что ты рановато начала, а? Почему бы тебе не поискать своих друзей?
   – Ты же знаешь, что сейчас у меня нет друзей. Кстати, по твоей милости. Ты опять насмехаешься надо мной, да?
   – Что за вздор. – Уэсли начал проявлять нетерпение. – Все, я занят. Твои беды мы обсудим за ужином. Прошу, ступай, Джули, дай мне поработать.
   – Да уж, я точно не останусь, если меня не желают видеть, – воскликнула она, сверкнув глазами, полными злых слез, и вышла, грохнув за собой дверью.
   Немного погодя из трясины жалости к себе ее вырвал звонок в дверь. С удивлением и испугом она обнаружила на пороге инспектора Доусона.
   – Мистер Уэсли дома?
   Джули попыталась скрыть испуг, понимая, что Доусон пристально наблюдает за ней.
   – Да, но он работает.
   – Я хотел бы переговорить с ним. Не будете ли вы так любезны сообщить ему, что я ненадолго?
   Джули неохотно впустила инспектора в холл. Он огляделся и тихонько присвистнул:
   – И как вам здесь, нравится?
   – Ничего, – мрачно бросила Джули.
   – Симпатичное платьице. Уэсли хорошо о вас заботится, не так ли? Интересно почему?
   Джули сердито зыркнула на инспектора, но, не зная, чего он хочет, влетела в кабинет Уэсли.
   Заметив смятение в глазах Джули, Говард тихо спросил:
   – Доусон?
   – Да, хочет поговорить с тобой, – взволнованно сообщила она.
   – Хорошо. Он что-нибудь сказал?
   – Только то, что ты вроде как хорошо за мной присматриваешь и ему вроде бы интересно почему.
   Уэсли улыбнулся:
   – А он не дурак, а? Ладно, Джули, проводи его сюда. Бояться нечего. Но если он так тебя пугает, можешь сказать ему правду.
   – Если я это сделаю, ты будешь выглядеть глупо.
   – А ты, конечно, нет.
   – Не стоит быть таким уверенным.
   – Не заставляй его ждать и постарайся не ударяться в мелодраматизм. Тебе не идет.
   – Знаешь, я начинаю тебя ненавидеть, – яростно прошипела Джули. – Ты все время глумишься надо мной.
   – Не будь ребенком.
   Она вышла из кабинета Уэсли с пылающим лицом, и Доусон сразу же понял, насколько она рассержена.
   – Он примет вас, – сказала Джули, не глядя на инспектора. – Последняя комната по коридору.
   Доусон как будто не торопился.
   – Видел вчера вашего приятеля Гарри Глеба. Совсем парень плох. Я рассказал ему, что у вас с Уэсли интрижка. Сиделец в тюрьме жаден до свежих сплетен. Но эту новость Гарри вроде не слишком оценил. Похоже, он думает, что его взяли из-за вас. – Доусон печально покрутил головой. – Вы хоть иногда вспоминаете его? Не уверен, что у вас есть время думать о старых друзьях. Вы всё веселитесь, не до них, да? А вот Гарри совсем не до веселья. Он весь извелся. Между нами говоря, на его месте я бы тоже волновался. Не для протокола: этого юношу собираются повесить.
   Джули пристально посмотрела на Доусона, но промолчала.
   – А вы думаете иначе? Может, припасли что-то такое, что спасет его?
   – Ничего я не припасла.
   – Уверены? Любой, кто утаивает от следствия улики в деле об убийстве, рискует нажить себе кучу неприятностей. Вы по-прежнему считаете, что Гарри этого не делал?
   – Инспектор, вы ко мне? – с порога кабинета спросил Уэсли.
   Доусон вздохнул и обернулся.
   – Да-да. – Он медленно пересек прихожую. – Я перекинулся парой слов с мисс Холланд. Но раз вы дома…
   – Идемте в гостиную. Вам там будет удобнее. Джули, тебе стоит переодеться. Когда инспектор уйдет, мы едем на встречу, если помнишь.
   Как только Доусон и Уэсли прошли в гостиную, Джули бросилась в свою комнату, мысленно радуясь, что Уэсли избавил ее от общения с Доусоном.
   Оставшись одна, Джули снова запаниковала. А вдруг она наживет неприятности, если не расскажет полиции про Уэсли? Или Доусон блефовал? Существует такое понятие, как соучастие в убийстве, но об этом она имела лишь смутное представление. Могут за это посадить? Следует ли рассказать Доусону правду? Если да, то, вероятно, он не станет возбуждать против нее дела? Но может и возбудить. Она чувствовала, что Доусон недолюбливает ее и, наверное, будет рад случаю создать ей серьезные проблемы. Но почему она так переживает из-за Гарри? Она ведь его не любит. Или любит? Думая о нем, Джули понимала, что предпочла бы иметь рядом Гарри, а не Уэсли. Ох, как бы весело было вдвоем! Теперь Джули постоянно думала о Гарри. Поскольку она не могла заполучить его, она хотела его, и ей снова начало казаться, что она его любит. Джули принялась строить планы. Почему бы им с Гарри не сойтись после того, как Уэсли сдастся полиции и деньги будут принадлежать ей. С деньгами, которые обещал выплатить ей Уэсли, они с Гарри могли бы уехать в Америку. Правда, Гарри может получить срок за проникновение со взломом в квартиру Бланш, но вряд ли большой, и она будет его ждать. Внезапно словно горячей волной ее накрыло прежними чувствами к Гарри: она окончательно поняла, что никогда не переставала любить его, а он любил ее. Ведь именно так он и сказал ей тогда. Разве он не умолял ее вернуться к нему? А она, как последняя дура, отказала ему ради Уэсли.
   Густой бас уходившего Доусона в коридоре прервал ее размышления. Она услышала, как инспектор проследовал к входной двери. Через несколько секунд к ней зашел Уэсли – бледный и усталый, он остановился в дверях:
   – Он ушел, но мы были на волосок от гибели, Джули.
   Она вскочила на ноги.
   – Почему? Чего он хотел?
   – Он задавал вопросы. Я же оказался не таким смышленым, как полагал. Но на данный момент Доусон удовлетворен.
   – Какие вопросы?
   – Проверял мои показания. Мне удалось избежать очевидных ловушек, однако, не будь он так уверен в моей слепоте, мне пришлось бы туго. – Уэсли провел пятерней по волосам. Никогда прежде Джули не видела его таким взволнованным. – Сегодня я, пожалуй, больше работать не стану. Я просто выбит из колеи. Давай поедем куда-нибудь развлечемся.
   Но Джули беспокоилась только о себе.
   – Доусон посулил мне серьезные неприятности, если я что-либо утаю от следствия. Я хочу знать, что он имел в виду. Мне не нужны неприятности из-за кого бы то ни было.
   – Ты ведь боишься за себя, не так ли? Тебе ничего не сделают, пока не заговоришь. Так что тревожиться не о чем.
   – Хорошо тебе говорить, но если они узнают?
   – Да как узнают, если ты им не скажешь? Бога ради, перестань беспокоиться о себе. У меня своих забот хватает и без того, чтобы еще выслушивать жалобы о твоих эгоистичных пустяках. Переодевайся – и едем.
   – Да ты вообще никогда не думаешь обо мне! – взвилась Джули. – Мне тошно оттого, что со мной обращаются как со служанкой. Ты постоянно смеешься и издеваешься надо мной.
   – Винить можешь только себя, – тихо заключил он. – Никто тебя силком не держит, вовсе не обязательно оставаться здесь…
   – Ага, и бросить все, да? Я не такая дура.
   – Боюсь, Джули, тебя просто обуяла жадность. Едва получив одно, ты тут же алчешь другого. Тебе все мало, и я боюсь, ты никогда не насытишься.
   – Это ты называешь меня жадной? – в ярости прошипела она. – Да как у тебя язык повернулся? Я не жадная! И никогда жадной не была, вот так!
   Уэсли рассмеялся:
   – Нет, ты просто безнадежна. Ну-ну, не сердись. Беги переоденься, и поедем.
   – Никуда я с тобой не поеду! Я тебя ненавижу! Убирайся, оставь меня в покое! Ненавижу! Ненавижу!
   Она бросилась на кровать и разрыдалась.
//-- II --//
   Счастье оставило Джули. Ее жизнь с Уэсли превратилась в нескончаемый безысходный конфликт – столкновение воль и желаний, в котором она неизменно терпела поражение.
   Уэсли постоянно бывал занят: допоздна работал на фабрике, а вернувшись домой, вновь принимался за работу и трудился до глубокой ночи. Джули маялась от безделья и скуки, чувствовала себя несчастной, ее преследовали, не отпуская, мысли о Гарри. Не могла она отказаться ни от квартиры, ни от вещей. Она знала, что станет счастливее, если вернется на работу, но мужества решиться на такой шаг не хватало.
   Сейчас она обладала всем, что можно было купить за деньги, – всем, кроме счастья, и душу ее терзала совесть. Джули стала чаще задумываться о гибели Бланш, и до ее сознания постепенно доходил весь ужас преступления Уэсли. Хотя с момента убийства прошло больше недели, только сейчас она начала сознавать свершившийся факт: Уэсли убил Бланш. И, едва начав думать о нем как об убийце, она стала его бояться. Уэсли сказал ей, что его жизнь в ее руках. А если он избавится от нее, никто никогда не узнает, что он застрелил Бланш. Джули стала нервничать и просыпаться по ночам, охваченная ужасом: он в комнате, он подкрадывается к ней, чтобы убить. Она стала запираться на ночь, старалась никогда не поворачиваться к Уэсли спиной, зорко следила за тем, чтобы он как-нибудь не исхитрился подсыпать ей яду.
   Как-то ей пришла в голову мысль, что она могла бы продать драгоценности, которые Уэсли ей одолжил, и таким образом обрести независимость. Однако затем она подсчитала, что денег хватит ненадолго и потом не станет лучше. Уэсли пообещал ее обеспечить, и хотя Джули с каждым днем все меньше доверяла ему, она не могла позволить себе упустить шанс наконец-то разбогатеть.
   Когда по истечении срока предварительного заключения Гарри предстал перед судом, Джули вызвали в качестве свидетеля обвинения. От одной лишь мысли о предстоящем публичном признании в том, что она была полицейским осведомителем, ее охватила паника.
   От Уэсли она не дождалась ни грамма сочувствия.
   – Как говорится, за двумя зайцами погонишься… – сказал он ей. – Ты вольна говорить, что пожелаешь. Если тебе от этого станет легче – скажи им, что это сделал я. Давить на тебя так или иначе я не собираюсь. – И он улыбнулся: его явно забавляли ярость и разочарование на ее лице.
   Она же злилась на себя за то, что Уэсли настолько точно оценил ее характер. Он был абсолютно уверен в том, что ему ничего не грозит. Снова и снова, разъяренная его самоуверенностью, Джули собиралась звонить в полицию, но всякий раз в последний момент передумывала.
   Когда Джули стояла на свидетельской трибуне под взглядами сотен глаз, она пылала от стыда. При виде Гарри у нее больно сжалось сердце. Она едва узнала его: сильно похудевший, осунувшееся лицо в морщинах, а в глазах застыл ужас. На нее он даже не взглянул. Это стало последней каплей. Гарри стоял за барьером скамьи подсудимых, пальцы вцепились в перила, голова опущена, его щегольской костюм казался трогательно неуместным в этой уныло-серой, мрачной обстановке.
   Прокурор быстро и явно доброжелательно изложил историю Джули. Он облегчил ей жизнь, нарисовав для суда портрет запуганной, неопытной молодой девушки, попавшей в паутину обстоятельств, контролировать которые она не имела никакой возможности. Джули подумалось, что прокурор перебарщивает, ей захотелось, чтобы он уже прекратил занудствовать о ее невиновности. Господи, что Гарри подумает о ней? Она бросила взгляд через зал, однако Гарри по-прежнему не смотрел на нее.
   Но когда вопросы Джули начал задавать адвокат, дружелюбная атмосфера вокруг нее переменилась очень быстро. Казалось, он был полон решимости испортить хорошее впечатление, сложившееся о свидетельнице у суда, и дискредитировать ее, насколько это было возможно. И преуспел в этом. Он спросил Джули без обиняков, действительно ли она состояла в интимных отношениях с Гарри. От прямого ответа она уклонилась, но адвокат продолжал настаивать, пока она, вся пунцовая от смущения, не призналась в этом. Вот вам и вся ее невинность! Разве не является фактом, продолжил он, что Джули добровольно, без принуждения взялась за работу горничной Бланш, зная о готовящемся ограблении? Она так горячо отрицала это, что никто ей не поверил. Чем, интересно, она занята сейчас? Джули ответила, что ухаживает за мистером Уэсли. Адвокат опустил свой крючковатый нос и пристальным взглядом привел Джули в замешательство. Как прислуга? Он требовал ответа. Как домработница, – неуверенно проронила она.
   Джули покидала свидетельскую трибуну, понимая, что не помогла ни Гарри, ни себе. Адвокат защиты выставил ее Иудой в женском обличье. После этого оставаться в зале суда ей было невыносимо. Именно Уэсли позже сообщил ей, что ближайшие заседания пройдут в Олд-Бейли [7 - Олд-Бейли – центральный уголовный суд в Лондоне, в котором разбираются уголовные дела по тяжким и другим преступлениям, вызвавшим широкий общественный резонанс.].
   Газеты полнились подробностями этого дела, и Джули читала и перечитывала материалы, сжимаясь от стыда, когда на глаза попадались завуалированные измышления репортеров на тему ее отношений с Уэсли. А еще она поняла, что ни единого шанса у Гарри нет. Несмотря на то что никто не видел его стрелявшим в Бланш, полицейские, ворвавшиеся в квартиру, подтвердили, что он пытался скрыться. В квартире находились только он и Джули. Будучи полицейским осведомителем, она не имела мотива для убийства Бланш. Зато мотив был у Гарри, угодившего, как сказал обвинитель, в ловушку. Исход дела казался предрешенным.
   И вот тогда Джули встревожилась не на шутку. Бледное, измученное лицо Гарри преследовало ее. Она продолжала уверять себя, что с ним все будет в порядке, что Уэсли явится с повинной, но когда поняла, в какой безвыходной ситуации очутился Гарри, она начала опасаться, не случилось бы чего с Уэсли. Вдруг он попадет под машину и погибнет? Тогда Гарри уже ничто не спасет. Терзаемая этой мыслью, она пришла к Уэсли.
   – Неужели ты полагаешь, я такой бессердечный? – сказал он, кладя на стол пачку документов, которые изучал. – Еще несколько недель назад я задумался об этом и позаботился оставить в моем банке подписанный документ, который надлежит вскрыть после моей смерти. Если что-то со мной случится, Глеб не пострадает.
   – Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
   – Ты должна попытаться все взвесить, Джули. По-моему, ты не веришь, что я спасу Глеба, а?
   – Раз говоришь, что спасешь, то так, наверное, и будет, – мрачно проговорила Джули.
   Как-то вечером, за неделю до суда, Уэсли позвал ее, едва успев переступить порог квартиры. Джули не видела его два дня и осторожно вышла из комнаты.
   – Что случилось?
   Она стояла в дверях и подозрительно смотрела на него. Нахмурившись и сунув руки в карманы брюк, Уэсли беспокойно расхаживал взад-вперед.
   – Видел Доусона. Он сказал, что Дана Френч предложила выступить в качестве свидетеля защиты.
   – Но ее же арестуют! – воскликнула Джули, меняясь в лице.
   – По всей видимости, она влюблена в Глеба.
   – И что с того? – сердито спросила Джули.
   – Она жертвует собой, надеясь, что так может спасти его.
   – Да каким образом?
   Уэсли пожал плечами:
   – Хочет заявить под присягой, что пистолет принадлежал Тео и что именно Тео застрелил Бланш. Только она не понимает, что ее показания Глеба не спасут. Но мне пришло в голову, что эта новость может тебя заинтересовать. Похоже, на свете еще осталось несколько бескорыстных людей.
   Джули сжала кулаки. Ее просто мутило от ревности и злобы. Подумать только: эта расфуфыренная овца вознамерилась спасти Гарри!
   – Ты ненавидишь меня, да? – воскликнула она, глядя Уэсли в лицо.
   – Нет, Джули. Ненависти к тебе нет. На самом деле ты интересна мне. Ничто так не порадовало бы меня, как если бы ты пошла в полицию и рассказала им правду. Это доказало бы мне, что я в тебе ошибся.
   – Не понимаю, о чем ты…
   – И неудивительно, что не понимаешь. Даже сейчас, когда эта девушка показала тебе пример, ты не станешь рисковать своими деньгами.
   – Ты просто опять издеваешься надо мной. Гарри не повесят. Ты обещал. Зачем мне бросать все ради нескольких недель? Это ты эгоистичный и жестокий. Ты ведь не допустишь, чтобы его повесили?
   – Нет. Но тебе все не верится, не так ли? Я уже начинаю думать, что ты бы ничем ради него не пожертвовала, даже если я допущу, чтобы его повесили.
   – Пожертвовала бы! А ты лучше давай-ка без фокусов. Я делаю это только потому, что могу спасти его. Я, по-твоему, недостойна счастья и денег? Всю жизнь я была вынуждена обходиться без них.
   – Счастья? А разве ты счастлива, Джули? Сомневаюсь. Когда станешь хозяйкой самой себе, с собственными деньгами, все равно не будешь счастлива. Такие, как ты, не ведают счастья. Ты гоняешься за тем, чего не существует.
   – Это я еще погляжу. Раз уж мы заговорили о деньгах – сколько ты мне оставишь?
   – А я все гадаю, когда же ты спросишь. Полагаю, две тысячи в год вполне достаточно.
   «Другого шанса не представится», – подумала она и сказала:
   – Две тысячи? И это после всего, что я для тебя сделала? Я хочу больше. Много больше. Тебе же все равно некому оставлять. Не будь меня, ты не смог бы закончить свою бесценную работу. Разве это не дорогого стоит? Я хочу пять тысяч.
   – Не ребячься.
   – Хочу пять тысяч и намерена их получить!
   Он взглянул на нее с презрением:
   – Джули, а тебе никогда не приходило в голову, что я с легкостью мог бы от тебя избавиться?
   Гнев ее угас мгновенно – словно задутый огонек спички.
   – Что, страшно? – продолжал Уэсли. – Если человек совершает одно убийство, второе не усугубляет наказания. Что может быть проще и удобнее для меня, чем свернуть твою жалкую шейку?
   Джули попятилась.
   – И порой, Джули, я чувствую, что это доставит мне массу удовольствия. К несчастью, по натуре своей я, пожалуй, не убийца. Поверь мне, я сожалею о том, что сделал с Бланш. В конце концов, она ничего не значила для меня, она заслуживала смерти, но не от моих рук. В ее гибели я буду раскаиваться, пока живу. Знай, Джули, единственное, что имеет значение в нашей жизни, это мир в душе. У меня его нет, как, впрочем, и у тебя. И не гляди так испуганно. Тебе ничто не грозит. Я не хочу, чтобы твоя смерть лежала на моей совести. Кроме того, я не желаю прикасаться к тебе. Чем больше я вижу тебя, тем больше понимаю, какая ты скверная женщина.
   – Ну, это мы еще посмотрим, – в ярости прошипела Джули. – Ты об этом пожалеешь. Помяни мое слово!
   Уэсли рассмеялся.
//-- III --//
   Бентон сидел в дешевом питейном заведении близ вокзала Чаринг-Кросс. Он потягивал виски и разглядывал маленькие влажные кольца, украшавшие деревянную поверхность соседнего столика. В глазах его застыла мрачная тоска, и худощавое тело порой сотрясала дрожь.
   «Конченый я человек, – думал он. – Лучший выход – застрелиться». Он твердил это себе последние две недели, отлично зная, что у него не хватит мужества ни покончить с собой, ни встретиться лицом к лицу со своими кредиторами. Он был подобен человеку на высоко натянутом канате, у которого сдали нервы, и стоит сделать шаг – он полетит вниз. Бентон принял решение держаться в стороне и ничего не предпринимать до тех пор, пока не произойдет нечто такое, что подтолкнет его к действиям. Он оставил свою квартиру на Дувр-стрит и последние четыре или пять дней бродил по улицам, ночуя всякий раз в новом отеле. В кармане у него лежали последние тридцать пять фунтов, и когда они иссякнут, он останется ни с чем. Он задолжал много денег. Он даже не помнил, сколько именно, – кажется, порядка двадцати тысяч фунтов. Возможно, и больше, но вряд ли меньше. Если кредиторы до него доберутся, его объявят банкротом. Позор банкротства лег ему на плечи, словно заляпанный грязью плащ. От клуба придется отказаться. С тех пор как отец сделал его членом этого клуба, Бентон всегда испытывал гордость – с той самой минуты, когда впервые прошел через величественные порталы в просторные тихие комнаты. Он отчаянно цеплялся за традиции, сознавая, что, по сути, больше ему не за что цепляться. Его школа, его клуб, его квартира и тот факт, что отец его был генералом, – вот и все яркие моменты в его жизни. Они значили для него больше, чем что-либо другое. Они – и, конечно же, Бланш. Теперь он потерял все. И его безмерная ненависть нацелилась на Уэсли.
   Бентон не был жестоким человеком. В душе его не тлела примитивная искра, которая могла бы вспыхнуть жаждой убийства. Ненависть его была злобной, беспощадной, но не жаждущей насилия. Здесь, в этом грязном маленьком кабаке, он совершенствовал план отмщения, однако ему и в голову не приходило применить к Уэсли физическое насилие. Слепого легко ранить или даже убить, но это даст лишь мимолетное удовлетворение. Бентон желал чего-то более изощренного. Чтобы Уэсли страдал так же, как сейчас страдает он сам.
   Он смахнул пылинку с черного пальто – жест скорее бессознательный, но показавший, что он наконец принял решение. Теперь можно подумать о чем-нибудь другом, кроме Уэсли, и пылинка попалась ему на глаза в тот момент, когда его разум освободился от мучившей его проблемы. Несмотря на то что ночевал Бентон в маленьких дешевых отелях, имея лишь одну смену одежды, ему удавалось сохранять свою педантичную элегантность, и каждое утро он, содрогаясь всем телом, погружался в холодную ванну. Несчастья не сломали давнишней привычки.
   Он прикончил виски и, слегка пошатываясь, направился к бару заказать новую порцию. Девушка в красной шляпке и грязноватом плаще перехватила его взгляд и улыбнулась. Она была крупной, с полным бюстом и широкими бедрами, и на мгновение разум Бентона поплыл – он почувствовал, как вспыхнуло в нем желание. Но следом он разглядел ее немытые руки, полоску грязи на шее; подойдя ближе, услышал слабый кислый запах от ее волос и внутренне содрогнулся при мысли, что такое существо смогло, хоть и на мгновение, разбудить в нем страсть.
   Вернувшись к своему столику, он сел, выпил сразу половину порции виски и поставил стакан точно на одно из влажных колец. Затем достал из портсигара сигарету.
   – Я б тоже покурила, если поделитесь сигареткой, – сказала «красная шляпка», подходя к его столику.
   Он встал. Как говорил ему отец, джентльмен всегда остается джентльменом, даже со шлюхой.
   – Боюсь, вы напрасно теряете время, – проговорил он своим тусклым голосом. – Прошу меня извинить.
   – А я не спешу, милок. Обещаю, со мной не потеряешь время. Захочешь – можешь остаться на часок.
   И вновь он почувствовал, как его пронзила, словно укол боли, вспышка желания, и он подумал о Бланш. Сейчас он один, и некому теперь хранить верность, кроме как самому себе. Он вновь окинул девушку оценивающим взглядом своих бледных, полных одинокой тоски глаз и вновь ужаснулся даже мысли о том, чтобы пойти с ней.
   – Вынужден вам отказать, – по-прежнему учтиво ответил он. – Простите!
   – Ты вроде как расстроен. А я тебя вылечу – забудешь обо всем.
   – Боюсь, не получится. – Кривая, вымученная улыбка появилась на его лице и тотчас угасла.
   – Ну тогда хотя бы угости выпивкой девушку. Тебе же не жалко, да?
   Жалко. Очень. Бентон нащупал в кармане мелочь. Сейчас на счету каждое пенни, однако он чувствовал на себе насмешливые взгляды троих мужчин у стойки бара и боялся, что девица устроит ему сцену.
   – Я тороплюсь. Вот, выпей чего-нибудь. Мне правда пора…
   Она взглянула на полкроны, которые он протянул ей, и ее пухлые губы презрительно скривились.
   – Прилепи это вон на стену. Если ты меня не хотел, зачем тогда корчил мне рожи? Давай, вали отсюда, крысеныш!
   Бентон в спешке покинул бар, подгоняемый злыми смешками троицы у стойки. Лишь оказавшись на свежем вечернем воздухе, он понял, что пьян и следует идти осторожнее. И все же зацепил случайно плечом старуху, сгорбленную и слабую, которая брела в сторону Чаринг-Кросс. От удара она отлетела к стене. Ошеломленный, он в ужасе уставился на нее, приподнял шляпу и забормотал извинения. Ни разу в жизни он не поднимал руку на женщину. Джентльмен, как бы ни был пьян, женщину никогда не толкнет. Лицо его пылало от стыда.
   В глазах старушки сверкнула бессильная ярость, когда она проговорила:
   – Вы пьяны, вот что я вам скажу. В стельку!
   Бентон попытался нашарить в кармане монету, которая в баре уже была отвергнута, когда старуха обрела равновесие и зашаркала дальше. Он смотрел ей вслед. Бледная искорка гнева вдруг разгорелась в нем, опалив душу. Он зашагал к Стрэнду, что-то злобно бормоча под нос, опустив голову и ссутулив плечи: несчастная одинокая фигура, притягивающая любопытные взгляды прохожих.
   Уэсли! Он не станет больше ждать. Так продолжаться не может. В первую очередь он должен разобраться с Уэсли, а уж потом думать о собственных проблемах. Но пока Уэсли занимал все его мысли, взять себя в руки не удастся.
   Бентон прибавил шагу. Вдалеке отбил девять ударов Биг-Бен. На Стрэнде еще было полно народу. Толпы людей вытекали из «Тиволи», и он слышал за спиной шарканье ног и веселые голоса. Он пересек Трафальгарскую площадь и внезапно остановился у одного из фонтанов.
   Фабрику охраняли три сторожа, рассуждал он, и распорядок их дня известен. В одиннадцать вечера они ужинали все вместе, и он как-то раз застукал их – это считалось нарушением. Несмотря на то что сторожа получили предупреждение, он знал, что они продолжали собираться в одиннадцать. На полчаса исследовательская лаборатория оставалась без охраны. Свой ключ у него имелся. Остальное несложно.
   Его тень упала на темную воду фонтана, и Бентон смотрел на нее, окунувшись мыслями в прошлое. Почему-то ему вдруг вспомнилась первая встреча с Бланш, и он вновь пережил охватившее его удивительное чувство, когда он заглянул в ее распахнутые голубые глаза. Не повторится эта сказка – волшебный момент, не оцененный тогда, но бережно хранимый сейчас. Ему нечего больше ждать, и в душе теперь лишь воспоминания. Воспоминания и месть.
   Он быстро пошел по направлению к Пэлл-Мэлл, миновал свой клуб, украдкой поглядывая на освещенные окна. Вот бы сейчас зайти, опрокинуть стаканчик, окинуть все взглядом в последний раз. Однако мужество его поколебалось при мысли о встрече с пожилым швейцаром, знавшим каждого члена по имени и ведавшим, чем занимаются завсегдатаи и сколько у них денег. Он все же приостановился, чтобы заглянуть в окно комнаты для курения. Массивные кресла, расставленные парами, мягкий свет, широченный расписной потолок, пара каминов, в которых весело горели огромные поленья, спокойные уверенные движения старого официанта, несущего поднос с напитками группе одноклубников, сидящих тесным кругом у огня, – все это сложилось в картину, которую он унесет в своей памяти: ядовитый шип в его душе. Буквально неделю назад эта комната являлась частью его жизни. Уэсли и ее отобрал у него. С лихорадочным блеском в глазах Бентон выбежал на проезжую часть, размахивая руками, чтобы остановить такси, только что высадившее у клуба пассажира и медленно отъезжавшее от тротуара.
   Сначала шофер не хотел ехать дальше Нортхолта, но, когда Бентон сунул ему в руку фунтовую банкноту, согласился, недовольно бурча под нос.
   Пока такси, трясясь и подпрыгивая, с грохотом несло его по Бэйсуотер-роуд, Бентон смотрел в окно. В голове он ощущал странную пустоту и легкость, во рту пересохло. Ему захотелось выпить еще, и, когда такси проезжало мимо станции подземки «Шепердс-Буш», он попросил водителя остановиться у ближайшего паба.
   Он купил таксисту пинту пива, сам же с жадностью опрокинул в себя два двойных виски. Таксист, пожилой коренастый мужчина, выпил пиво нехотя. По недовольному выражению его физиономии Бентон понял, что неприятен ему. Впрочем, к такому он давно привык. Оба не проронили ни слова, кроме дежурного «на здоровье», и ни один из них на самом деле не имел сказанного в виду.
   Было уже почти десять вечера. «Уйма времени», – подумал Бентон, расплатившись за напитки и шагая вместе с водителем к машине.
   Когда они проезжали станцию подземки «Вуд-Грин», Бентон внезапно вспомнил, что этим же путем ехал на прощание с Бланш в крематорий «Кенсал-Грин». Он тогда не стал заходить в маленькую часовню: Уэсли, единственный близкий родственник усопшей, находился внутри, и Бентон не смог заставить себя разделить с ним горе. Большая группа туристов проявила нездоровое любопытство к похоронам, и он смешался с их толпой, лелея свою скорбь, как человек, лелеющий жестокую муку. А когда все наконец разошлись, он приблизился к могиле и положил букетик фиалок. Он ощутил в душе своего рода утешение и краткое мгновение счастья, видя, что его фиалки – единственные цветы на влажной земле могильного холмика Бланш.
   За четверть мили до фабрики он остановил такси и, не взглянув на шофера, быстро зашагал в темноту. Широкое двухполосное шоссе все еще оставалось оживленным – люди возвращались домой, – и он держался поросшей травой обочины, наклоняя голову от слепящих фар встречных машин.
   Как Бентон и ожидал, ворота фабрики уже заперли. Однако он знал, что чуть дальше по дороге в заборе имеется незакрепленная доска – потайной выход, которым пользовались некоторые сотрудники, удиравшие с территории в рабочее время прикупить фруктов с грузовиков, выстроившихся в колонну перед аэродромом. Сдвинув доску в сторону, он пригнулся, протиснулся худым телом через лаз и быстро направился к зданию лаборатории.
   Фабрика тонула в темноте. Даже проходная и ангары запирались на ночь. Он шагал по траве: светлые глаза настороже, руки глубоко в карманах пальто.
   Исследовательская лаборатория – одноэтажное кирпичное здание под черепичной крышей – пряталась за корпусом главного офиса, в трех или четырех сотнях ярдов от главного входа. Подойдя к лаборатории, Бентон вздрогнул, неожиданно заметив свет в одном из окон. Высокая луна обливала холодным серебристым светом здание, четко очерчивая швы между кирпичами стены. Бентон вспомнил, как гордился этим строением, когда его возвели. Он вложил в него большую частицу своего организаторского таланта. Ему припомнились сотни бланков документов, которые пришлось заполнить, чтобы выбить необходимые строительные материалы; занудные препирательства с властями, которые пытались убедить его в том, что для его целей достаточно будет и сборных бетонных корпусов. Однако он упорствовал, спорил и уговаривал, пока не добился своего.
   И вот сейчас он собирался предать свое детище огню. Это прикончит Уэсли – точно так же, как Уэсли прикончил его. Все деньги Уэсли вложены в массу сложного оборудования и точных приборов, размещенных под крышей лаборатории. Еще чуть-чуть, и она превратится в огненный ад. В одной из соседних подсобок есть железная бочка с бензином. Он подкатит ее к лаборатории. Останется лишь чиркнуть спичкой.
   Бентон глядел в освещенное окно, гадая, там ли все еще Уэсли, и, пока смотрел, свет вдруг погас. Он подождал, прячась в тени. Спустя несколько минут из здания вышел мужчина. Бентон узнал его по прихрамывающей походке: старший сторож отправился ужинать.
//-- IV --//
   Любой заглянувший в комнату мог бы с легкостью ошибочно принять увиденное за семейную идиллию. Уэсли сидел в кресле. Время от времени он выбирал из стопки документов нужный и принимался изучать, делая аккуратные заметки на полях. Напротив него расположилась Джули и вязала какой-то сложный узор в бело-голубых тонах. Два цветных клубка шерсти покоились у нее на коленях, и вязальные спицы весело постукивали и сверкали.
   Если не считать постукивания спиц и шелеста бумаг, в комнате уже давно висело молчание. Джули захотелось в этот вечер куда-нибудь выбраться, но Уэсли отказался. Не идти же одной – она принесла вязанье к нему в кабинет и, не спросив его разрешения, уселась у камина. Удостоив Джули единственным удивленным взглядом, он продолжил работать, и теперь ей казалось, что он просто забыл о ее присутствии.
   Весь тот день она провела одна и сейчас изнывала без общения. Даже компания безмолвного Уэсли показалась ей куда лучше одиночества, и когда она вязала в кресле и тепло камина уютно ласкало ноги, она почувствовала, что расслабляется, и впервые за много недель ощутила в душе покой.
   И вдруг из такого уютного и безмятежного состояния ее вырвал пронзительный звонок телефона. Резкий трезвон ворвался в тишину комнаты сигналом тревоги. Даже Уэсли вздрогнул, его разум резко оторвался от расчетов.
   – Иногда я очень жалею, что вообще изобрели телефоны. – Он отложил бумаги. – Ты не могла бы ответить, Джули? Если меня – скажи, что занят.
   Джули отложила вязанье и неохотно подошла к аппарату. Мужской голос спросил Уэсли.
   – Это срочно. Я звоню с фабрики, – прозвучало взволнованно и громко.
   – С фабрики, – сказала Джули и протянула трубку Уэсли. Он взял ее, и их пальцы соприкоснулись. Джули отдернула руку и вернулась к камину.
   Она слышала, как кричал голос в трубке, но слов было не разобрать. Она уловила лишь одно слово «пожар» и быстро глянула на Уэсли, тотчас почуяв неладное. Уэсли весь напрягся, лицо его сделалось бело-серым.
   – Я сейчас приеду.
   Голос в трубке продолжал кричать.
   – Ясно… Хорошо, – спокойно проговорил Уэсли. – Да, держите его там, пока я не приеду. Я уже выхожу. – Он опустил трубку на рычаг и несколько мгновений молча, не шевелясь, смотрел на Джули. Жуткие, пустые глаза Уэсли напугали ее.
   – Что там?
   – Бентон поджег лабораторию. Мне надо срочно ехать туда.
   – Бентон? Зачем?
   – А это имеет значение? – Он помотал головой и прижал ладони к вискам, как боксер, пытающийся стряхнуть последствия мощного удара.
   – Хочешь, поеду с тобой? – предложила она, не раздумывая.
   С видимым усилием ему удалось взять себя в руки.
   – Пожалуй, да. Мне, наверное, следует пока притворяться, во всяком случае, пока не увижу масштабов ущерба. И может показаться странным, если я примчусь один, без сопровождающего, не правда ли? К тому же выезд на пожар тебя развлечет. Зрелище обещает быть впечатляющим.
   От решительной и в то же время безжизненной нотки в его голосе у Джули побежали мурашки.
   – Все настолько плохо?
   – Похоже на то. Идем! Если повезет, найдем такси.
   Такси они поймали на Пикадилли.
   Некоторое время, пока такси пробиралось через последние вечерние пробки, Уэсли молча смотрел в окно и вдруг резко проговорил:
   – Как причудливо все обернулось, не правда ли, Джули? Я думал, что настолько тщательно все спланировал, что для неудачи просто не осталось места. Ключом ко всему была, конечно, лаборатория, но такого я и предположить не мог. Похоже, что твой друг Глеб теперь не предстанет перед судом.
   Джули испытующе посмотрела на его белое лицо.
   – Не понимаю…
   – Если лаборатория сгорела, в моей работе нет больше смысла. Это ставит крест на всем.
   – Ты хочешь сказать, у тебя больше не будет времени?
   – Или денег.
   Джули резко отпрянула, будто он ударил ее.
   – А при чем здесь деньги?
   – Чтобы оборудовать лабораторию, я занимал деньги. Чтобы занять денег, я отдавал ценные бумаги. Если лаборатория исчезла, то вместе с ней исчезли и мои ценные бумаги.
   Джули вдруг резко замутило.
   – Ты хочешь сказать, что у тебя больше не будет денег? Что же тогда станется со мной? Ты же обещал заплатить!
   – Помню. Прости, Джули, но разве я мог предвидеть, что все так обернется? Мои деньги пропали. Все, что у меня было, я вложил в лабораторию. Но у тебя останутся меха и драгоценности. Они стоят очень дорого. Если будешь осторожна, все у тебя сложится хорошо.
   – Ты обманул меня! – в бешенстве вскричала она. – После всего, что я пережила, после твоих подлых обещаний! Будь ты проклят! Так я и знала! Все, больше я ждать не намерена. Я иду в полицию. Ты мне заплатишь за это!
   – Джули, прости меня. По правде говоря, ты не заслуживаешь ничего, но раз я пообещал, я бы обязательно сдержал слово. Прошу, поверь мне.
   – Болтун! Это все, что ты умеешь, – болтать языком! И меня уболтал, наобещал с три короба! – Злые слезы бежали по ее лицу, она съежилась в углу заднего сиденья, сцепив руки на коленях.
   – Тебе останутся меха. Надеюсь, они подарят тебе немного счастья. Как же без него? Вот только мне не кажется, что ты его почувствуешь. Что ты намереваешься делать, Джули? Будешь ждать Глеба из тюрьмы? Ты ведь любишь его, не так ли?
   – Да! – яростно выпалила она. – Он стоит шестерых таких, как ты. Я буду ждать его. И можешь думать о нас двоих, когда тебе накинут петлю на шею.
   Такси с грохотом пронеслось мимо «Уайт-Сити» [8 - «Уайт-Сити» – стадион в Лондоне, построенный в 1908-м и снесенный в 1985 г.]. На несколько мгновений салон такси осветила батарея дуговых ламп, которые вспыхнули на старте последнего заезда скачек. В ослепительно резком свете они посмотрели друг на друга.
   – Постарайся не расстраиваться так из-за этого, Джули. Я потерял куда больше, чем ты. С другой стороны, я ведь много старше тебя и научился принимать неудачи. Будь у меня время, я бы начал все сначала, но это, увы, невозможно. Похоже, Бланш все-таки посмеялась последней. Убийство было ошибкой. Видишь, ничего хорошего оно мне не принесло.
   Джули промолчала в ответ. Разум ее кипел от ужаса, злости и ярости. Она столько вытерпела от него – и пожалуйста, денег нет!
   – Но Бентон… Никогда б не поверил, что у него хватит смелости сотворить такое, – продолжал Уэсли. Летящие мимо фонари бросали свет на его белое лицо – измученное и печальное. – Сказали, он получил серьезные ожоги.
   – Да замолчи же ты наконец! – вскричала Джули, ударив кулаком в кулак. Она была сама не своя от разочарования. – Только и умеешь, что болтать языком и давать пустые обещания. – Она резко повернулась лицом к нему. – Вот как я узнаю, что ты отдашь мне меха после всего этого? Откуда мне знать, что ты снова не обманешь меня?
   – Завтра утром сходи в мой банк. У них лежит письмо на твое имя. Там же и заявление в полицию. Я обо всем позаботился.
   – Сам сходишь. Я у тебя на побегушках, что ли? Теперь все будет по-другому. Больше не желаю, чтобы мне приказывали.
   – Бедная Джули, – устало проговорил он. – Мне так жаль тебя…
   Движение уплотнилось, и такси сбавило ход. Далеко впереди уже багровело зарево.
   – Вот оно, – бесстрастно продолжил он. – Я же говорил, это зрелище будет впечатляющим, не так ли?
   Она заметила, что руки Уэсли дрожат, но жалости к нему не чувствовала. Что ж, по крайней мере, ей достанутся меха. Песца она оставит себе, остальные продаст. С вырученными от продажи мехов и драгоценностей деньгами, а также с теми, что оставит ей Уэсли, она не пропадет.
   Когда такси подъехало к фабрике, они увидели языки пламени и крутящиеся спирали маслянисто-черного дыма на фоне красного неба. Вдоль обочины противоположной стороны дороги вытянулась вереница машин, и большая толпа зевак двигалась к пожару. Ночь разрывали звуки возбужденных голосов, смеха, шарканья ног. Где-то в толпе гавкала собака – ее резкий лай странно гармонировал с сухим треском горящей древесины.
   Полисмен остановил такси.
   – Дальше проезда нет, – сообщил он с терпеливым добродушием. – Через дороги протянуты пожарные шланги.
   – Мы пойдем пешком, – сказал Уэсли и выбрался из машины. – Подождете? – обратился он к таксисту. – Юная леди скоро вернется.
   Джули последовала за ним по заросшей травой обочине, и они вскоре нагнали медленно двигавшуюся толпу. Уэсли начал пробираться через нее, взяв Джули за руку и потянув за собой. Какой-то мужчина толкнул его и сбил темные очки. Джули, идя за Уэсли по пятам, наступила на них и, почувствовав, как хрустнули под ногой стекла, ощутила при этом странное удовлетворение. «Ему конец», – подумала она. Хруст раздавленных очков показался ей последним «аккордом» их отношений.
   – Раздавила… – сообщила она Уэсли.
   – Какое это имеет значение? Неужели ты не понимаешь, Джули, для меня все кончено.
   Они дошли до ворот фабрики. Отсюда было слышно шипение воды, падающей на раскаленный докрасна металл. Совсем рядом ревело пламя, и воздух был сухим и горячим. Уэсли заговорил с одним из полицейских, охранявшим ворота. Он показал визитку, и полицейский пропустил их на территорию.
   Откуда-то из дыма вынырнул Герридж и подбежал к ним. Лицо его пересекала длинная полоса жирной сажи, а в глазах плясал страх.
   – Все плохо? – спросил Уэсли, ухватив его за руку.
   Герридж задыхался и первые мгновения не мог произнести ни слова. Вцепившись в руку Уэсли, он пытался отдышаться.
   – Сгорело все, – выпалил он. – Кошмар. Там просто жуткое горнило. Спасти ничего не удастся.
   – Что с Бентоном? – спокойно спросил Уэсли.
   – Сильно обгорел, но жив. – Герридж вдруг удивленно уставился на Уэсли. – Ваши глаза, сэр. С ними все в порядке? Вы вылечились! Вы теперь видите?
   – Да, я вижу. Отведите меня к Бентону.
   – Это просто замечательно! – Герридж казался не на шутку озадаченным. – Но когда же вы успели? Это та самая операция?..
   – Веди к Бентону, – резко бросил Уэсли.
   Герридж застыл.
   – Он там, сэр. – Он показал на небольшое строение рядом со зданием главного офиса. – Я должен вернуться. Мы переносим документацию на случай, если пожар перекинется дальше.
   – Хорошо. Беги. – Он повернулся к Джули. – Идем.
   Пришлось перешагивать через протянутые во дворе длинные шланги и большие, покрытые маслянистыми разводами лужи, заливавшие асфальт, прежде чем они добрались до места. Бентон лежал на полу, голова покоилась на свернутом пальто, на тело было наброшено одеяло. Рядом с ним на офисном стуле сидел полицейский; он встал, когда вошел Уэсли.
   – Я Говард Уэсли. Могу я поговорить с ним?
   – Да, сэр. Только он очень плох. Сильно обожжены ноги. Его заберут, как только приедет «скорая».
   Джули отступила назад, когда Уэсли подошел к неподвижному человеку на полу.
   – Здравствуй, Хью, – проговорил Уэсли и опустился на одно колено. Бентон открыл блеклые глаза.
   – Кто это? – слабым голосом спросил он. – Уэсли, ты?
   – Я. Тебе очень больно?
   Бентон нахмурился. Крупными белыми зубами он прикусил губу. Минуло несколько мгновений, прежде чем он заговорил, а потом слова стали вырываться наружу словно в потоке отчаяния и боли.
   – Зря я сделал это. Хотел свести с тобой счеты, но, едва занялось пламя, я понял, что совершил ошибку. Ведь столько проделано работы… Я стал пытаться тушить, но в итоге огонь одолел меня. Наверное, мне теперь конец. – Он закрыл глаза и добавил: – И поскорее бы…
   – С тобой все будет в порядке. Мы все частенько делаем то, чего не следовало бы. А сожалеть об этом – самое трудное. Я тоже сожалею о многом. И понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Мы бываем так уверены в себе, когда поступаем неправильно, и лишь потом сознаем, как были неразумны.
   – Да… Все верно… Прости меня, Уэсли. Я правда очень сожалею…
   – А классное было времечко, когда мы с тобой все начинали здесь, правда? – Уэсли улыбнулся. – Ты отдал этому столько же сил, сколько и я.
   Бентон поднял глаза на его бледное, усталое лицо.
   – Надо же, не ожидал услышать от тебя таких слов. Ты так добр. – По его худому телу пробежала дрожь, он сжал кулаки. – Ох, ноги будто бы все еще в огне.
   – Все будет хорошо, тебя вылечат. «Скорая» вот-вот подъедет.
   – Если б не Бланш, мы бы, наверное, поладили, – сказал Бентон. Лицо его заблестело от пота.
   – Да… Бланш… – Уэсли поднялся. – Пойду взгляну последний раз на лабораторию. Думал сначала увидеть тебя.
   – Что-то с тобой произошло, да? – слабым голосом спросил Бентон. – Не пойму… Глаза?
   – Об этом не беспокойся. Вообще ни о чем не беспокойся. Прощай, Хью. – Уэсли наклонился и протянул руку. – Все с тобой будет хорошо.
   Бентон ухватился за его руку.
   – Ни за что б не поверил. Думал, ты будешь меня смертельно ненавидеть. Каким же я был дураком. Прости, прости меня.
   – Прощай, – тихо проговорил Уэсли и высвободил руку. Затем повернулся к двери и позвал: – Джули…
   Она подошла к нему.
   Полицейский с любопытством глазел на них.
   – Пойдем со мной, Джули.
   Снаружи донесся грохот – одна из стен лаборатории рухнула. Несколько мгновений они стояли рядом, в дыму и жаре, и смотрели друг на друга.
   – Возвращайся в квартиру, такси тебя ждет, – сказал Уэсли. – Завтра встреться с Доусоном и отдай ему мое заявление. Оно вытащит Глеба из беды. Станешь продавать меха – будь осторожна. Все у тебя сложится хорошо. Надеюсь, ты найдешь свое счастье, Джули.
   Она недоуменно уставилась на него. Его голос был едва слышен в реве пламени.
   – А ты? Что ты собираешься делать?
   – Обо мне не беспокойся… О, Герридж! Герридж, вы не проводите мисс Холланд к такси?
   С этими словами Уэсли быстро пошел прочь.
   – Куда он? – вскричала Джули, внезапно объятая страхом. – Остановите его! Не дайте ему уйти!
   Она было рванулась вслед за Уэсли, но Герридж оттащил ее назад.
   – Это опасно!
   – Пустите! – крикнула она, вырвалась и побежала за Уэсли.
   Уэсли скрылся за углом здания главного офиса. Как только Джули повернула за угол, жар ударил ей в лицо. Искры и дым закрутили хоровод вокруг нее, заставив отпрянуть.
   Укрывшиеся за соседним зданием пожарные, направив стволы на очаг возгорания, поливали его водой. Вдруг один из них стал кричать: он увидел идущего к горящему зданию Уэсли. Двое других пожарных выскочили из укрытия и припустили за ним. Далеко убежать им не удалось. Палящий жар отбросил их назад. Уэсли же, казалось, не замечал огня. Он продолжал идти вперед, руки в карманах брюк, голова высоко поднята. Джули смотрела на него, прикрывая от жара лицо руками, и увидела, как начала дымиться его одежда, затем вдруг узенькие огненные змейки обвили его запястья и лодыжки. Джули спрятала лицо в ладонях и закричала.
   Герридж мельком увидел, как Уэсли объяло пламя. Раздался оглушительный треск, и пылающая масса дерева и металла рухнула вниз, скрыв Уэсли из виду. С того места, где он только что был, взвился в небо высоченный язык ослепительного пламени.
//-- V --//
   Джули знала, что надо делать с письмом Уэсли, дающим ей право забрать меха, и его заявлением в полицию. Суд над Гарри должен был начаться на следующий день, так что предстояло «спасение в последнюю минуту», как, наверное, случается только в кино. «Гарри, – думала Джули, – никогда не забудет, что именно она уберегла его от виселицы». Однако, прежде чем заняться его спасением, она решила забрать меха. А потом встретиться с Доусоном. Но в первую очередь – заполучить меха. В песце она почувствует себя намного увереннее. Доусон будет впечатлен: после того как в прошлом инспектор обращался с ней так фамильярно, она решила, что непременно должна произвести на него впечатление. А как только инспектор прочтет заявление Уэсли, он, несомненно, позволит ей увидеться с Гарри. Она полагала, что Гарри, конечно, придется предстать перед судом за ограбление, но она скажет ему, что будет его ждать. Он сможет не дрогнув встретить свой приговор, рассуждала она, если будет знать, что, когда выйдет, у ворот тюрьмы его встретит она. От этих мыслей Джули расчувствовалась и даже немного поплакала, рисуя в воображении, как Гарри выходит из огромных тюремных ворот, дрожа от холода, и снег (обязательно будет идти снег, решила она) покроет плечи его тонкого пальто, а она, вся в мехах, уютно устроившись в большой машине, заключит его в нежные объятия.
   Воспоминания об Уэсли уже без остатка выветрились из ее головы. Его смерть ознаменовала для нее начало новой жизни. Ей пришлось пережить тяжелый час после того, как она увидела, как он вошел в огонь, но Гарри настолько занимал ее мысли, что она вскорости забыла про Уэсли. Да и вряд ли она ему когда-нибудь нравилась, убеждала она себя. Он использовал ее в своих целях и не заслуживал жалости. Ее бесило, что она лишилась постоянного дохода. И никогда не простит Уэсли за то, что он обманул в последний момент. По крайней мере, у нее остался какой-никакой капитал. Ей припомнились слова миссис Френч: эти меха стоят тридцать тысяч фунтов. Это все равно что выиграть Ирландскую лотерею! С тридцатью тысячами можно горы свернуть. А ведь есть еще и драгоценности. Бриллианты нынче поднялись в цене. На них она тоже может неплохо заработать. Она решила, что не станет говорить Гарри о том, что Уэсли отдал ей драгоценности, но о мехах расскажет. Драгоценности она положит в банк на случай, если что-то пойдет не так. Не было у нее абсолютной уверенности в том, что у них с Гарри сладится. Девушке следует быть осмотрительной.
   Заявление Уэсли снимало с Гарри все подозрения. Объясняя, как он уговорил Бланш вернуться в квартиру с ним, Уэсли писал, что в такси он инсценировал ссору из-за Бентона, намекнув, что у того интрижка с Джули. Бланш попалась на эту удочку, зная слабости Бентона. Уэсли сказал Бланш, что Бентон собирается встретиться с Джули сразу же после того, как они с Уэсли уедут в театр. Для Бланш этого оказалось достаточно. Она пробыла в театре ровно столько, сколько требовалось, чтобы опрокинуть стаканчик, после чего вместе с Уэсли они вернулись в квартиру и поднялись на лифте с цокольного этажа, а в дом вошли через гаражный въезд. В тот момент, когда Бланш отпирала дверь в квартиру, Уэсли, оставаясь в лифте, выстрелил в нее и подбросил пистолет в холл. Дверь в лифт он успел закрыть за мгновение до прибытия полиции. Все было рассчитано на тоненького, но – удалось. Пистолет, писал он, принадлежал американскому солдату, и указал его имя и личный номер военнослужащего. Оружие он купил пару лет назад и был уверен, что отследить пистолет трудностей не составит.
   Идя по Пикадилли, Джули крепко держала конверт с заявлением Уэсли. Он олицетворял собой спасение и жизнь Гарри. Более того – ее будущее счастье. Если она его потеряет – ничто уже не спасет Гарри. Она крепко сжала конверт, подумав, не будет ли безопаснее сейчас же взять такси до полицейского участка Кенсингтона – на всякий случай, вдруг с конвертом что-то произойдет. Но искушение отправиться на Парк-Уэй и нарядиться в песца, чтобы произвести впечатление на Доусона, оказалось сильнее. Она знала, что в мехах будет неотразимой – как кинозвезда… Джули опустила конверт в сумочку и стала озираться в поисках такси.
   Пока ее везли по Парк-лейн в сторону Найтсбриджа, она продолжила строить воздушные замки. Меха стоят тридцать тысяч. Разумеется, столько ей не дадут, но даже если получит и двадцать, подумать только, как можно на них развернуться! Если Гарри захочет остаться в Лондоне, она найдет квартиру и обставит ее как раз к его освобождению. Когда Джули мысленно подбирала цветовую гамму спальни, такси подъехало к Парк-Уэй.
   Джули немного волновалась при мысли о встрече со швейцаром, но тревоги ее оказались напрасны: он ушел на ланч, а подменявший его помощник еще не подоспел. В подъезде она не встретила никого.
   Никто не видел, как она отперла дверь квартиры Уэсли и вошла. Несколько секунд она постояла в холле, прислушиваясь. Так странно было вновь очутиться здесь, увидеть чуть заметное пятно на ковре, вдыхать все еще стойкий запах духов Бланш…
   Она быстро прошла в комнату Бланш, закрыла за собой дверь и отключила сигнализацию. Затем открыла сейф, отключила фотоэлемент и немного постояла, любуясь мехами. Теперь они принадлежат ей, она вольна делать с ними все, что захочет. Джули наслаждалась мгновениями своего триумфа. Так, а теперь драгоценности! До сих пор ей не выпадало шанса увидеть полную коллекцию Бланш, и мысль об этом вызвала в ней сладостный трепет. На них ведь тоже можно заработать уйму денег.
   Она сдвинула меха в сторону и шагнула в сейф, положив сумочку на верх стального шкафа с драгоценностями. И тут она в смятении поняла, что не имеет представления о том, как открыть его. На гладкой, отполированной до блеска стальной дверце не имелось ничего напоминающего замочную скважину, но в центре торчала черная ручка. Сосредоточенно сдвинув брови, Джули легко коснулась ее, затем, решительно сжав пальцы, потянула.
   Внезапно раздалось шипение вылетающего воздуха, и двери сейфа захлопнулись.
   Ее нашли четыре дня спустя. Доусону вдруг пришло в голову: а что, если Джули отправилась собирать трофеи и оказалась запертой в сейфе. Когда двери наконец удалось открыть, ее обнаружили лежащей на полу в обнимку с песцовой шубкой, о которой она так мечтала, и с крепко зажатым в руке признанием Уэсли. Спасти ее было уже невозможно. Гарри повезло больше. Он отделался восемнадцатью месяцами тюрьмы. Странное дело: когда он вышел на свободу, падал густой снег, но за тюремными воротами молодая, красиво одетая женщина не встречала его – лишь девушка из Армии спасения, которая потрясла у него перед носом ящичком для сбора пожертвований.

Джеймс Хэдли Чейз Лапа в бутылке