Джеймс Хэдли Чейз
Плоть орхидеи

   THE ORCHID
   Copyright © Hervey Raymond, 1948
   All rights reserved
   © А. А. Липинская, перевод, 2019
   © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019

Глава первая

   Откуда-то из глубин здания, перекрывая рев ветра, от которого дребезжали окна и сотрясались двери, сквозь стены с мягкой обивкой просочился женский вопль. Это был жуткий звук, свидетельствовавший скорее о полной деградации, чем о боли или страхе, и он все нарастал, а достигнув своей кульминации, наконец сменился жалобными всхлипами сумасшедшей.
   По широкому коридору, проходящему через все строение, шла молодая симпатичная медсестра и несла на подносе ужин. Она остановилась у одной из дверей и опустила поднос на белый эмалированный столик у стены.
   Тут же из-за поворота появился приземистый смуглый мужчина с двумя золотыми зубами. Увидев медсестру, он цинично ухмыльнулся, но сверху снова раздался душераздирающий женский вой, и ухмылка превратилась в гримасу.
   – Эти вопли надоели до скрежета зубовного, – сказал он, останавливаясь рядом с медсестрой. – Уж хоть бы дать ей повод поорать… Это я бы обеспечил с удовольствием.
   – А, это номер десять, – ответила девушка, приглаживая пшеничные кудри, обрамляющие хорошенькое личико под накрахмаленным белым колпачком. – В грозу она всегда так. Надо бы перевести ее в палату со звукоизоляцией.
   – Да пристрелить проще, – буркнул коротышка. – Действует мне на нервы. Если б знал, как оно обернется, в жизни не согласился бы на эту работу.
   – Не капризничай, Джо, – сказала медсестра, равнодушно посмеиваясь. – Это ж психушка, чего ты хотел-то?
   – Уж точно не этого. – Джо помотал головой. – На нервы действует. А урод из пятнадцатой палаты мне утром едва глаза не выколол. Слышала?
   – Все слышали, – сказала медсестра и рассмеялась. – Говорят, ты как лист дрожал.
   – Надеялся так выпросить у дока Траверса хоть глоточек бренди, – ухмыльнулся Джо. – А он, подлец, мне нюхательной соли дал. – Джо подумал немного и продолжил: – Слышишь, какой ветер? Тут и так жутко, а еще он воет, как заблудшая душа.
   – Вот ведь книжек начитался, – сказала медсестра. – А я люблю звук ветра.
   – Ну и наслаждайся, – отрезал Джо.
   Вдруг женщина наверху рассмеялась, и смех ее прозвучал ясно, пронзительно, без малейшего оттенка истерики, и этот сверхъестественный пугающий звук слился с шумом бушующей на улице грозы.
   – И эти хиханьки тебе тоже нравятся? – спросил Джо, поджав губы и беспокойно косясь.
   – Привыкла, – сухо сказала медсестра. – Психи – они как дети: желают самовыражаться.
   – С этим у нее все в порядке, может гордиться.
   После непродолжительной паузы медсестра спросила:
   – Дежурство закончилось?
   Джо внимательно посмотрел на нее – не то насмешливо, не то дружелюбно.
   – Это приглашение? – спросил он, придвигаясь поближе.
   Медсестра засмеялась.
   – Боюсь, что пока нет, Джо, – с сожалением сказала она. – Надо еще восьмерым подать ужин. Хорошо, если через час освобожусь.
   – Да к черту все! Я – спать. Сэм уже пришел на смену. Вставать-то в четыре. И потом, не могу я больше слушать, как эта ненормальная орет, – хватит с меня.
   – Хорошо, значит, иди спать. – Медсестра вскинула голову. – Найду другую компанию. Доктор Траверс хочет, чтобы я сыграла с ним в джин-рамми.
   Джо фыркнул:
   – Только на это он и способен. У дока Траверса ничему новенькому не научишься.
   – Знаю… доктор Траверс – не первой свежести… Да и ты тоже, Джо.
   Джо потянул носом, глядя на поднос.
   – А неплохо их тут кормят. – Он стянул с подноса стебелек сельдерея. – Пока я здесь не начал работать, думал, им бросают сырое мясо сквозь прутья клетки.
   Он принялся жевать сельдерей.
   – Не трогай ужин пациентки, – с раздражением сказала медсестра. – Какой невоспитанный! Здесь так нельзя.
   – Все, уже сделал, – простодушно сказал Джо. – Гадость какая! И потом, у нее столько денег… Вряд ли ее опечалит пропажа веточки сельдерея.
   – А, так ты знаешь?
   Джо хитро взглянул на нее:
   – Я ничего не упускаю. Подслушал под дверью, когда док Траверс орал в трубку. Шесть миллионов баксов. Это же ей Блэндиш оставил, да? Подумать только! Шесть миллионов! – Он тихонько присвистнул.
   Медсестра вздохнула. Эта мысль весь день не выходила у нее из головы.
   – Ну, некоторым везет, да. – Она прислонилась к стене, оценивающе разглядывая Джо. Все-таки он не лишен привлекательности – так ей казалось.
   – Какая она из себя? – спросил Джо, показывая стеблем сельдерея на дверь. – Рассказывают, понимаешь… Сэм говорит, сочная штучка. Это правда?
   – Бывают и похуже, да, – отмахнулась медсестра. – Но не в твоем вкусе, Джо.
   – Вот, значит, как. Да с шестью миллионами даже лошадь миссис Астор будет в моем вкусе. Если бы эта дамочка дала мне запустить руку в свой кошелек, я бы женился на ней хоть завтра. Может, уговоришь ее?
   – Тебе такая жена точно не понравится, Джо, – хихикнула медсестра. – Будешь бояться глаза закрыть. Она прирожденный убийца.
   – Если она так хороша, как говорит Сэм, я не захочу закрывать глаза, – парировал Джо. – И потом, ради таких денег стоит и рискнуть. Думаю, я бы с ней справился, взгляд у меня гипнотический. – Он потеребил медсестру за бок. – Однажды и тебя загипнотизирую.
   – А меня не надо и гипнотизировать, – хихикнула она. – Ты же знаешь, Джо.
   – И то верно.
   Медсестра взяла поднос.
   – Все, у меня работа. Неужели не увидимся сегодня? – Она посмотрела на него лукаво. – Правда, что ли, будешь валяться в постели?
   Джо окинул ее взглядом:
   – Ладно. Тогда в восемь. Но не заставляй меня ждать. Можем пойти в гараж и посидеть в машине. Если не найдем чем заняться, поучу тебя рулить. – Он прикрыл один насмешливый глаз. – Всяко повеселее, чем в джин-рамми играть.
   И, погрузившись в свои мысли, зашагал по коридору – нескладный, приземистый, безразличный к собственной победе.
   Медсестра посмотрела ему вслед, вздохнула и нашарила ключ, висевший на тонкой цепочке у нее на поясе. Пациентка на третьем этаже опять принялась кричать, словно нашла новый источник вдохновения, – ее вопли перекрывали шум дождя, хлещущего по оштукатуренным стенам лечебницы. Ветер, притихший было перед очередным порывом, постанывал в трубах. Где-то со стороны двора громко хлопнула дверь.
   Медсестра отперла замок и вошла в незатейливо обставленную комнату. У окна стоял железный столик, в сторону двери было повернуто кресло – и оба предмета мебели были привинчены к полу. На высоком потолке горела лампа без плафона в проволочной оплетке. Светло-голубые стены были обиты мягким стеганым материалом. На кровати просматривались очертания женщины, очевидно спящей.
   Медсестра чуть рассеянно, все еще думая о Джо, поставила поднос на столик и подошла к кровати.
   – Проснитесь, – быстро сказала она. – В это время нельзя спать. Поднимайтесь, я вам ужин принесла.
   Тело под одеялом не пошевелилось, и медсестра нахмурилась: ей вдруг стало не по себе.
   – Просыпайтесь! – резко повторила она, касаясь спящей.
   Когда пальцы ее погрузились во что-то мягкое, она поняла, что под одеялом – не человеческое тело. По спине пробежал холодок тревоги. Она откинула одеяло и едва успела заметить подушку и свернутое одеяло вместо пациентки: в этот миг стальные пальцы сомкнулись на ее лодыжках и сильно дернули.
   Ужас сковал ей горло, не дав издать и звука, и она почувствовала, что падает. Миг, пока она отчаянно пыталась удержаться на ногах, показался ей бесконечностью, потом она рухнула на спину, и от сильного удара головой и плечами об покрытый ковром пол ей стало плохо. Ошеломленная, неспособная двигаться, она вдруг осознала, что оказалась наедине с опасной сумасшедшей, и отчаянно попыталась встать. Смутно ощущая, как кто-то над ней нависает, женщина тоненько пискнула от ужаса – мышцы отказались ей повиноваться. И тут поднос вместе со всем содержимым, с едой и посудой, обрушился ей на голову.

   Женщина на третьем этаже снова смеялась – ее невеселый смех походил на дикий хохот гиены.
   Джо поднял плечи, словно ожидая удара в затылок, и заторопился по темному коридору, потом вниз по лестнице, в цокольный этаж. Он рад был оказаться в спальне, которую делил с Сэмом Гарландом, шофером доктора Траверса. Гарланд хоть и лежал на койке под одеялом, но все еще оставался в брюках и рубашке. Его широкое добродушное лицо было обращено вверх, глаза закрыты.
   – Ну и ночка! – оживился он, когда Джо вошел. – Несколько лет ничего подобного не было.
   – Жутковато, – сказал Джо, подходя к камину и усаживаясь в кресло. – Наверху эта безумная то смеется, то воет, здорово действует на нервы.
   – Слышал. А если она сбежит и заберется сюда, пока мы будем спать? – Гарланд спрятал ухмылку. – Только представь, Джо: явится с ножом, пока темно, и перережет нам, спящим, глотки. Вот посмеется-то тогда, а?
   – Заткнись! – сказал Джо, вздрагивая. – Чего это ты вздумал страху на меня нагонять?
   – Да такое уже было, – соврал Гарланд, устраиваясь поудобнее на засаленной подушке. – Одна вот заявилась к медсестре с бритвой – а когда ее нашли, она в коридоре играла в футбол головой этой самой медсестры, катала ее туда-сюда. Это еще до твоего прихода случилось.
   – Враки! – разозлился Джо. – Заглохни! Говорю же, у меня сегодня нервы на пределе.
   – Да я ж просто так – поболтать… – Гарланд усмехнулся и снова закрыл глаза. – Расслабься. Хорошая работа, особенно если не дергаться.
   – А мне-то свезло как, – сказал Джо, почесывая затылок. – Иду на свидание с блондинистой сестричкой со второго этажа, в восемь часов. Не думаю, что в темноте получится у нас что-то хорошее.
   – А, с той, – презрительно бросил Гарланд. – Она со всеми новенькими встречается. Не такая уж она и красотка.
   – Ну, на заднем сиденье машины сойдет. Пару дней назад у нас была репетиция в костюмах… Вполне себе энергичная дамочка.
   – В том-то и проблема, – сказал Гарланд. – Слишком энергичная.
   Но Джо не слушал. Он подался вперед, пристально глядя на дверь.
   – Сейчас-то что не так? – озадаченно спросил Джо.
   – Снаружи кто-то есть, – прошептал Джо.
   – Может, мышь или твоей блондиночке уже не терпится, – усмехнулся Гарланд. – Ну есть там кто-то – и что?
   Но Джо был так явно напуган, что это подействовало и на Гарланда, – он тоже сел и прислушался.
   Снаружи скрипнула половица, потом другая. Чья-то рука коснулась стены, потом еще раз – уже ближе.
   – Может, это Борис Карлофф, – предположил Гарланд, но улыбка застыла на его лице. – Сходи глянь, Джо.
   – Сам глянь, – прошептал Джо. – Я туда и за сотню баксов не сунусь.
   Никто из них не пошевелился.
   У двери кто-то зашарил рукой, опять скрипнула доска, потом топот ног по деревянному полу коридора заставил мужчин вскочить. Гарланд отбросил одеяло, Джо споткнулся о свое кресло. Тут же хлопнула задняя дверь, и по коридору пронеслась волна холодного воздуха.
   – Кто это был? – спросил Джо, пятясь назад.
   – Да просто кто-то вышел, дуралей, – проворчал Гарланд, садясь на кровать. – Что с тобой? Я вот теперь тоже дергаюсь.
   Джо запустил пальцы в волосы:
   – Меня сегодня натурально трясет. И наверху эта кричит не переставая, да еще гроза.
   Он продолжал прислушиваться, глядя на дверь.
   – Потому что хватит жрать витамины пачками, – резко сказал Гарланд. – А то сам в дурку загремишь.
   – Слушай! Это собака. Нет, ты прислушайся.
   Где-то в саду тоскливо завыла собака. Ветер подхватывал звук и уносил его прочь.
   – Чего ж ей не повыть, если хочется? – неуверенно спросил Гарланд.
   – Не в том дело. – Лицо Джо приняло сосредоточенное выражение. – Так собака воет, только если ее сильно напугать. Что-то ее страшит.
   Они прислушались к тоскливому вою, потом Гарланд вдруг вздрогнул.
   – Ты накручиваешь меня, – сердито сказал он, выглядывая в окно, в мокрую темноту. – Ничего не видно. Может, нам спуститься – у нее хоть будет причина для вытья?
   – Я не пойду. – Джо сел. – Туда, в темноту, – да ни за какие деньги!
   Но пронзительная трель звонка тут же заставила его вскочить.
   – Это тревога! – закричал Гарланд, хватая пиджак. – Пошли, Джо, давай быстрее!
   – Тревога? – непонимающе спросил Джо. У него по спине пробежал холодок до самых корней волос. – Какая тревога?
   – Кто-то из психов сбежал! – проорал Гарланд, протискиваясь мимо Джо к двери. – Нравится тебе или нет, придется двинуть в темноту прямо сейчас.
   – Так вот почему завыла собака, вот что мы с тобой слышали, – сказал Джо, не решаясь сдвинуться с места.
   Но Гарланд уже бежал по коридору, и Джо, которому было страшно оставаться одному, поспешил за ним.
   Перекрывая шум ветра и дождя, снова завыла собака.

   Шериф Камп стряхнул воду с черной шляпы, входя вслед за медсестрой в кабинет доктора Траверса.
   – Слышал, у вас тут неприятности, док. – Он пожал руку высокому угловатому человеку, шагнувшему ему навстречу. – Кто-то сбежал, верно?
   Траверс кивнул. В его глубоко посаженных глазах читалось беспокойство.
   – Мои люди сейчас ищут пациентку, – сказал он, – но нам пригодится любая помощь. Нервная работа: понимаете, она опасна.
   Шериф потянул соломенный ус, пожелтевший от табака, ошарашенно глядя светлыми глазами.
   – Так, значит? – медленно выговорил он.
   – Я в очень затруднительном положении, – продолжал Траверс. – Если эта история попадет в газеты, мне конец. Именно эту пациентку никак нельзя было потерять.
   – Помогу, чем смогу, док. – Камп сел. – Можете на меня положиться.
   – Знаю. – Траверс принялся расхаживать туда-сюда и вдруг продолжил: – Пациентка – наследница Джона Блэндиша. Его имя вам о чем-то говорит?
   Камп нахмурился:
   – Джон Блэндиш? Да, кажется, что-то слышал. Это тот миллионер, у которого лет двадцать назад похитили дочку?
   – Именно. Пациентку нужно вернуть на место раньше, чем кто-либо узнает о ее побеге. Вспомните, какой шум поднялся, когда Блэндиш умер в прошлом году. Если новости просочатся, все начнется по новой, хоть клинику закрывай.
   – Да расслабьтесь, док, – спокойно сказал Камп. – Получите вы ее назад. – Он снова потянул себя за ус. – Говорите, она наследница Блэндиша? А о чем он думал, когда завещал деньги сумасшедшей? Бред же.
   – Это его незаконнорожденная внучка, – сказал Траверс, понизив голос. – Просто чтобы вы были в курсе, и больше никому не говорите.
   – Повторите, пожалуйста, – сказал Камп, выпрямляясь.
   – Дочку Блэндиша похитил убийца-дегенерат, – сказал Траверс после минутного колебания. – Когда ее нашли, она успела пробыть в его руках не один месяц, и, помните, она покончила с собой – выбросилась из окна, не дождавшись встречи с отцом. Она умерла от полученных травм.
   – Да, я в курсе, – нетерпеливо сказал Камп.
   – Но вот чего вы не знаете: перед смертью она родила дочь. Отец ребенка – похититель, Гриссон.
   Камп шумно выдохнул:
   – И этот ребенок – ваша пациентка, ну, в смысле, уже взрослая, так?
   Траверс кивнул:
   – Внешне Кэрол – точная копия матери, и Блэндиш не мог вынести ее присутствия. Поэтому ее воспитывали приемные родители. Блэндиш не пытался сблизиться с ней, но она ни в чем не нуждалась. То, что ее отец – дегенерат, вызывало подозрения, но в первые восемь лет ее жизни не было видно никаких признаков дурной наследственности. За ней наблюдали; но когда ей исполнилось десять, она перестала общаться с другими детьми, стала мрачной, проявилась тяга к насилию. Блэндишу сообщили, и он нанял для присмотра за ней медсестру из психиатрической лечебницы. Она буйствовала все сильнее, и скоро стало понятно, что ее нельзя доверить никому, кто слабее ее. К тому времени, как ей исполнилось девятнадцать, ее пришлось признать невменяемой. Уже три года она – моя пациентка.
   – Насколько она опасна?
   – Трудно сказать. – Траверс отвернулся. – Все это время она была под наблюдением обученных специалистов, которые с ней справлялись. Не хочу, чтобы вы подумали, будто она всегда агрессивна и опасна – вовсе нет. На самом деле бо`льшую часть времени это очень милая и приятная девушка. Она месяцами ведет себя совершенно нормально, и кажется, что держать ее взаперти – недопустимо. Но потом вдруг она нападает на всех без разбору. Такая странная душевная болезнь, разновидность шизофрении. – (Тут Камп побледнел.) – Если хотите, раздвоение личности, как у Джекила и Хайда. Как будто у нее в голове какая-то шторка, которая ни с того ни с сего захлопывается, превращая ее в маньячку-убийцу. Проблема в том, что предугадать наступление приступа невозможно. Что-то вдруг происходит, и она нападает на всех подряд с удивительной яростью и силой. Когда она не в себе, силой может потягаться с любым мужчиной.
   – Она уже убила кого-нибудь? – спросил Камп, дергая себя за усы.
   – Нет, но ее признали невменяемой после двух неприятных происшествий. В последний раз она напала на одного типа, который бил собаку. Она любит животных, и прежде чем медсестра успела сделать хоть шаг, она налетела на того человека и исполосовала ему лицо ногтями. У нее очень сильные руки, и парень в итоге ослеп на один глаз. Медсестра и подоспевшие прохожие с трудом оторвали ее от него. Очевидно, что, если бы не они, она бы его убила. Он подал в суд, и ее отправили в клинику. Дело замяли, но Блэндишу пришлось прилично раскошелиться. – Траверс пробежал пальцами по волосам и тряхнул головой. – А сейчас она может отправиться, куда ей вздумается, и любой, кто на нее наткнется, в серьезной опасности.
   – Да уж, хорошенькое дело, – сказал Камп. – И погода ведь дело не облегчает.
   – Ее нужно найти тихо и быстро, без огласки. Вы, наверно, слышали, что имущество Блэндиша по завещанию переходит в руки поверенных, включая деньги – шесть миллионов долларов. Но если станет известно, что она сбежала и бродит по окрестностям, кто-нибудь нечистоплотный может попытаться захватить ее и получить доступ к деньгам.
   – Но при наличии опекунов состояние в безопасности, разве нет?
   – Не факт. В нашем штате имеется закон, охраняющий права невменяемых. Если такой человек бежит из-под врачебного присмотра и остается на свободе в течение четырнадцати дней, то, прежде чем поместить его в клинику, нужно будет заново признать, что он не в себе. Насколько я в курсе, согласно условиям завещания Блэндиша, если девушка покинет клинику и не будет признана невменяемой вторично, деньги достанутся ей и в опекунах больше не будет необходимости. Видите ли, Блэндиш не верил, что внучка неизлечима, и именно потому выразил свою последнюю волю таким образом. Думаю, он жалел, что отдал ее в чужие руки в раннем детстве, и хотел это как-то компенсировать.
   – Словом, если ее не найдут за две недели, вы не примете ее обратно?
   – Если только судья не вынесет решение о ее заключении в лечебницу и оно не будет подтверждено двумя независимыми экспертами, а они не станут принимать в расчет историю ее болезни. Придется доказывать, что она невменяема, прежде чем они смогут что-то сделать, а если она покинет территорию штата, то это и вовсе может оказаться невозможным.
   – Значит, нужно срочно ее отыскать. У нее были свои деньги?
   – По крайней мере, я об этом не знаю. Скорее, нет.
   – У вас есть ее фото?
   – Не думаю, что они вообще существуют.
   – Тогда опишите ее.
   Камп достал из кармана потрепанный блокнот.
   Траверс нахмурился:
   – Ее трудно описать так, чтобы вы могли представить. Ну, смотрите. Ростом она, думаю, пять футов и пять дюймов, волосы рыжие, глаза большие и зеленые. Она необычайно красивая девушка – хорошо сложенная, грациозная. Иногда она так по-особенному смотрит на собеседника из-под полуопущенных век, и в этом есть что-то определенно неприятное, будто расчетливое. С правой стороны рта у нее нервный тик, единственный внешний признак душевной болезни.
   Камп что-то хрюкнул, строча в блокноте.
   – А особые приметы есть?
   – Двухдюймовый неровный шрам на левом запястье. Это она пыталась вскрыть себе вены во время припадка, уже когда находилась у нас. Самое примечательное в ней – волосы. Таких рыжих я никогда не видел – будто и правда красные, а не рыжевато-коричневые, очень необычно и красиво.
   – А как она была одета во время побега?
   – Темно-синее шерстяное платье и крепкие башмаки пропали. Мой шофер говорит, что исчезло его пальто, которое висело в коридоре у двери. Надо полагать, тоже она прихватила.
   Камп встал:
   – Ладно, начнем. Сообщу в патрульную службу, чтобы перекрыли дороги, и организую поисковый отряд, чтобы прочесать холмы. Не волнуйтесь, док, мы ее найдем.
   Но, слушая, как отъезжает машина шерифа, Траверсу подумалось: нет, не найдут.

   Грузовик остановился у кафе Энди. Дэн Бернс устало выбрался из кабины и побрел по лужам, пригнувшись, чтобы хоть как-то защититься от сильного ветра и дождя. Он толкнул дверь и пробрался сквозь жару и тяжелый табачный дым к столику почти у самой плиты.
   Появился Энди – шумный жизнерадостный толстяк.
   – Привет, Дэн, рад видеть. Что-то неважно выглядишь, сынок. Сегодня не поедешь, правда ведь? Ребята по большей части остаются ночевать. Для тебя тоже найдем местечко.
   – Нет, надо ехать, – сказал Дэн. Лицо его застыло от усталости, веки сами собой опускались. – Налей-ка мне кофейку, Энди, да покрепче. Завтра мне нужно быть в Оуквилле.
   – Да ты рехнулся, – сплюнул Энди. Он ушел и почти тут же вернулся с чашкой кофе. – Вы, дальнобойщики, ненормальные. Почему бы не поспать? Уже небось несколько дней кровати не видал?
   – Я, по-твоему, развлекаюсь, что ли? С такими расценками и с просрочкой долга за грузовик в десять недель что еще остается? Я не хочу потерять грузовик, Энди.
   – Будь только осторожнее. Ты скверно выглядишь и не в том состоянии, чтобы вести машину по горной дороге.
   – Брось ты. Говорю же, мое дело. – Он пригубил горячий кофе и вздохнул. – У меня пятьсот гребаных ящиков грейпфрутов, того и гляди сгниют. Нужно отвезти их, Энди. Иначе не добыть денег.
   Энди фыркнул:
   – Ну, раз так… Как там Конни и малыш? Надеюсь, в следующий раз прихватишь их с собой. Хотел бы с ними повидаться.
   Лицо Дэна посветлело.
   – Они в порядке. А вот привезти не смогу, Энди, – слишком сложно, приходится все время мотаться туда-сюда. – Он допил кофе. – Надеюсь хоть как-нибудь дома переночевать – я там несколько недель не был.
   – Да уж, хорошо бы. А то, не ровен час, вздумаешь поцеловать Конни, а сынишка тебе в глаз заедет.
   – Точно. – Дэн встал. – Мне уже просто-таки худо от этого дождя.
   – Сегодня точно не прекратится. Береги себя, сынок.
   – Ладно. Ну, будь здоров, увидимся, если повезет с грузом.
   – Непременно повезет, – жизнерадостно сказал Энди. – Смотри там, не усни, когда поедешь через гору. – Он подобрал деньги, которые Дэн выложил на стол. – Пока.
   После теплого кафе кабина показалась Дэну холодной, и он как будто взбодрился. Он завел мотор, выехал на дорогу, и машина с ревом устремилась в темноту и дождь.
   Справа, поодаль от шоссе, он увидел освещенные окна психиатрической лечебницы Гленвью и сморщил курносый нос в тревожной гримасе. Каждый раз, проезжая мимо, он думал: если не перестанет вот так ездить, не врежется во что-то, не сгорит, то точно попадет в дурдом. Долгие часы за рулем, монотонный рокот мотора, постоянный недосып в конце концов сведут с ума любого. Он снова посмотрел на удаляющиеся огни Гленвью. Ну, туда-то ему угодить не грозит – в Гленвью только богатые психи.
   Ветер бил в борт грузовика, по крыше молотил дождь. Дорогу было видно плохо, но он ехал дальше, до боли сжимая руль.
   Вдруг он подался вперед, вглядываясь в лобовое стекло. Фары высветили девушку, стоящую у шоссе. Она словно не замечала хлещущего дождя и никак не отреагировала, когда к ней приблизился грузовик.
   Дэн машинально нажал на педаль тормоза, и задние колеса заскользили. Он подъехал к девушке и высунулся из кабины. Теперь фары не светили на нее, и Дэн плохо ее видел, но мог разглядеть, что она без шляпы и мокрые волосы прилипли к голове.
   Это казалось странным и слегка встревожило Дэна.
   – Подвезти? – спросил он во весь голос, пытаясь перекричать шум бури, и открыл дверцу.
   Девушка не шелохнулась. Он видел лишь белое пятно ее лица, чувствовал на себе ее взгляд.
   – Я спрашиваю, подвезти? – проорал он. – И вообще, что вы тут делаете – не видите, какой дождь?
   – Да, подвезите меня, – сказала девушка бесцветным голосом, лишенным всякого выражения.
   Он наклонился, схватил ее за руку и помог забраться в кабину рядом с собой.
   – Сырость такая, – сказал Дэн. – Жутко сырая ночь.
   Он перегнулся через пассажирку и захлопнул дверцу. В тусклом свете приборной панели он заметил, что девушка одета в мужской тренч.
   – Не правда ли? – невпопад произнесла она.
   – Вот именно, жуткая сырость, – повторил Дэн озадаченно. Он отпустил тормоза, машина взревела и покатилась во тьму.
   Издалека донесся звон колокола.
   – Что это? – спросил Дэн, прислушиваясь. – Вроде колокол.
   – Это тревога в психбольнице, – сказала девушка. – Значит, кому-то посчастливилось выбраться.
   Она тихонько засмеялась – странный звук с металлическими нотками, от которого Дэну стало слегка не по себе.
   Скорбный звон колокола, несомый ветром, преследовал их.
   – Хотите сказать, какой-то псих сбежал? – Дэн уставился в темноту, почти ожидая увидеть бормочущего безумца, выскакивающего навстречу грузовику из густых придорожных кустов. – Спорим, вы рады, что я подвернулся? Куда направляетесь?
   – Никуда.
   Девушка подалась вперед, глядя в залитое дождем лобовое стекло. Свет панели упал на ее длинные тонкие руки, и Дэн заметил на левом запястье глубокий неровный белый шрам. «Почти у самой артерии, – подумал он, – должно быть, она сильно напугалась».
   – Никуда? – повторил он и засмеялся. – Дотуда чертовски далеко.
   – Я пришла ниоткуда, еду никуда, и я никто, – сказала девушка. В ее жестко звучащем голосе чувствовалась странная горечь.
   «Хочет, чтобы я отвязался, не приставал», – подумал Дэн и сказал:
   – Я не то чтобы любопытствую. Просто вот еду в Оуквилл, если вам подойдет…
   – Подойдет, – безразлично сказала она и притихла.
   Теперь они ехали вверх по склону, и мотор нагрелся, наполнив кабину теплом. Дэна разморило. Тело мучительно жаждало сна, мозг онемел, и Дэн вел машину на автомате, позабыв о сидящей рядом девушке, и качался в такт с грузовиком, словно тряпичная кукла.
   За четверо суток он спал только шесть часов, и сил держаться почти не осталось. Вдруг он неожиданно для себя завалился вперед, уронив голову на руль. Он тут же проснулся и выпрямился, вполголоса ругаясь. Навстречу ему неслась обочина, трава ярко зеленела в свете фар. Он вывернул руль, и грузовик занесло, заскрежетали изношенные колеса. Диски прошлись по кромке травы, брезент кузова задрожал. Огромный груз ящиков с грейпфрутами заскрипел и опасно накренился. На один жуткий миг Дэну показалось, что грузовик сейчас перевернется, но машина выровнялась и поползла дальше по извилистой дороге.
   – Ох ты ж… простите, – выдохнул он с бешено бьющимся сердцем. – Кажется, я отрубился. – Он взглянул на девушку, ожидая, что та дрожит от страха, но она все так же смотрела в лобовое стекло, спокойная, неподвижная, как будто ничего не случилось. – Что, совсем не страшно? – спросил он с легким раздражением. – Мы чуть не перевернулись.
   – Тогда мы бы погибли, верно? – мягко спросила девушка; он едва слышал ее из-за шума ветра, бьющего в кабину. – Вам было бы страшно умереть?
   Дэн поморщился:
   – Говорить о таком в машине – к несчастью. Водители гибнут в грузовиках каждый день.
   Он постучал костяшками пальцев по деревянной панели и замедлил ход перед крутым поворотом на горную дорогу.
   – Едем в гору, – сказал он, придвигаясь ближе к рулю. – Смотри, дорога та еще.
   Теперь они были зажаты между высокой гранитной скалой и обрывом. Дэн подобрался. Грузовик пополз под большим углом, ревя мотором.
   – Там, выше, ветер будет просто жуть! – прокричал он девушке. И ветер действительно усилился, а где-то впереди в долину посыпались тяжелые камни. – Он дует по равнине и бьется в гору. Я тут ехал в прошлом году в такой же ветер и застрял.
   Девушка не отвечала и даже не смотрела на него.
   «Чудачка, – подумал Дэн. – Хотел бы я получше разглядеть ее. Вроде бы ничего из себя. – Он зевнул и крепко вцепился в руль. – Я никто и ниоткуда – смешно сказать! Может, в беду попала, убежала из дома».
   Он обеспокоенно помотал головой.
   Но на следующем изгибе дороги Дэн забыл обо всем, кроме управления грузовиком. Ветер бушевал с яростью дикого зверя. Мотор заглох, и грузовик, вздрогнув, остановился. Они словно врезались в кирпичную стену, двигаясь прямо навстречу ветру, и он ударил изо всех сил. К тому же дождь лил как из ведра, так что лобовое стекло скрипело. Сквозь потоки воды ничего не было видно.
   Ругаясь, Дэн снова запустил мотор. Грузовик дернулся вперед, продираясь сквозь ветер, потом вдруг начал сильно раскачиваться. Ящики с грейпфрутами прорвали брезент и посыпались на дорогу.
   – Боже! – выдохнул Дэн. – Мой груз!
   Он попытался задним ходом добраться до укрытия за скалой. Снова посыпались ящики.
   Грузовик качнуло, и он почувствовал, как колеса прокручиваются в воздухе.
   «Мы сейчас рухнем», – подумал он, замирая от ужаса. Хотел было открыть дверцу и выскочить, чтобы спастись, но не мог заставить себя покинуть машину и груз.
   Грузовик соскальзывал к краю дороги, и, отчаянно пытаясь рулить, Дэн запустил мотор на полную мощность, сдал назад и едва смог развернуть машину в укрытие – задние колеса чуть не сорвались. Он нажал на тормоза, заглушил мотор и откинулся на спинку сиденья; все мышцы дрожали, во рту пересохло.
   – Это было нечто, – сказал он, сдвигая кепку на затылок и утирая пот рукавом. – Правда нечто.
   – И что теперь будете делать? – спросила девушка с каким-то неестественным спокойствием.
   Он не мог говорить, но вылез из кабины под дождь, чтобы оценить ущерб.
   В свете фар было видно, что деревянные ящики раскидало по всей дороге. Некоторые открылись, и помятые желтые грейпфруты поблескивали под дождем. Теперь придется ждать рассвета. Он был раздосадован, а на гнев уже не осталось сил. Все, он застрял на дороге и потерял груз – совсем как в прошлом году.
   Мокрый насквозь и донельзя усталый, Дэн едва забрался обратно в кабину.
   Девушка сидела на его месте, за рулем, но он слишком устал, чтобы попросить ее подвинуться. Он рухнул на сиденье рядом и закрыл глаза.
   Он уснул, прежде чем удалось придумать хоть какой-то план на завтра и оценить убыток, голова его свесилась на грудь, веки налились свинцом.
   Дэну снилось, что он ведет грузовик. Солнце стояло высоко над горой, пел легкий ветерок, машина шла под гору. Так-то вести совсем неплохо. Он больше не чувствовал усталости. Ему было хорошо. Он разогнал мотор, и игла спидометра подрагивала возле отметки «семьдесят». Рядом были его жена Конни и сынишка. Они улыбались, восхищаясь тем, как он управляется с машиной, малыш требовал ехать быстрее, обгоняя ветер, и грузовик словно летел над дорогой с изяществом и скоростью ласточки.
   Потом внезапно сон превратился в кошмар. Руль смялся в руках, словно бумажный, грузовик сорвался с дорожного полотна и полетел в пропасть. Он проснулся, в ушах еще звенел крик Конни, сердце словно сковало льдом.
   На миг ему показалось, что грузовик все еще падает, потому что мотор ревел и сама машина шла куда-то вниз, потом он понял, что грузовик просто несется вниз по склону, пронзая горящими фарами темноту. Плохо соображая со сна и после такого потрясения, он будто потянулся к тормозам, на автомате опустил ногу на педаль, но рука и нога провалились в пустоту. И тут его осенило: он же не за рулем, машину ведет девушка.
   Прежде чем он сумел в полной мере осознать, что происходит, раздался еще один звук – вой полицейской сирены где-то сзади.
   Он совсем проснулся, встревоженный и злой.
   – Вы вообще соображаете, что творите? – закричал он на девушку. – Немедленно остановитесь! У меня груз болтается, вот-вот пропадет, и за нами гонятся копы! Вы разве не слышите? Говорю же, остановитесь!
   Она не обращала на него внимания, сидя за рулем, словно каменная статуя, и выжимая педаль газа до упора. Грузовик несся быстрее и быстрее и начал опасно раскачиваться. Деревянные ящики бились друг о друга и грохотали под брезентом.
   – Рехнулась? – заорал Дэн, боясь тронуть ее, а то вдруг еще свернет с дороги. – Ты нас сейчас угробишь! Стой, ненормальная!
   Но она словно оглохла, и грузовик продолжал нестись сквозь дождь и ветер в темноту.
   Позади выла сирена, и Дэн высунулся из окна кабины, не обращая внимания на хлещущий дождь. Позади мелькала единственная фара. Дэн догадался, что их преследует патрульный на скоростном мотоцикле. Он повернулся к девушке и закричал:
   – За нами патруль! Он догоняет, от него не уйти. Да остановись же!
   – Я от него оторвусь, – сказала девушка, ее высокий голос пробился сквозь рев мотора и ветра. И она засмеялась тем странным металлическим смехом, который так раздражал его.
   – Не глупи, – сказал Дэн, придвигаясь ближе. – Мы просто во что-нибудь врежемся. На этом грузовике полицию не перегонишь. Давай остановись.
   Дорога впереди вдруг стала шире.
   «Ну, все, – подумал Дэн. – Коп проскочит мимо и развернется. Она сама себе подписала приговор. Угодит за решетку, а меня – меня не тронут. Вот же дура безответственная!»
   Случилось именно так, как он подумал. Вдруг заревел мотор, ослепительно сверкнул налобный фонарь, и мимо пронесся, пригнув голову, полицейский – приземистый, широкоплечий, в черной куртке.
   – Надо остановиться! – закричал Дэн. – Он встанет посреди дороги, и ты либо остановишься, либо наедешь на него.
   – Значит, я на него наеду, – спокойно ответила девушка.
   Дэн уставился на нее – и осознал, что она совсем не шутит.
   – Спятила? – заорал он, и сердце екнуло.
   Гленвью! Звон колокола, кому-то посчастливилось сбежать, странный металлический смех, «никто и ниоткуда», «я на него наеду»… Она сумасшедшая! Психованная! Полицейский гнался за ней, чтобы вернуть в Гленвью!
   Дэн отодвинулся от нее с выпученными глазами, от страха ему стало дурно. Надо что-то делать. Она убьет копа, его и себя. Ей плевать на все. Если бы он только мог добраться до ключа зажигания! Но как? Если она заметит его движение и свернет с дороги? Он смотрел в окно с бьющимся сердцем, тяжело дыша. Они снова взбирались в гору. Слева был белый деревянный забор, отгораживающий обрыв над извилистой дорогой, которая осталась далеко позади. Если она свернет налево, им конец, но если направо – еще есть шанс, пусть и небольшой, что они оторвутся, прежде чем кончится горючее.
   Коп начал сигналить им, чтобы они остановились. Мерцал знак: «Стойте! Полиция».
   – Остановись, детка! – отчаянно закричал Дэн. – Ему не нужна ты, ему нужен я. Тебе нечего бояться.
   Девушка засмеялась своим мыслям и подалась вперед, разглядывая мерцающий знак.
   Дэн увидел, что полицейский сбавляет скорость. Грузовик надвигался прямо на него, он весь был в свете фар.
   «Идиот! – подумал Дэн. – Знает ведь, что она чокнутая. Она же его переедет».
   Он высунулся из кабины и закричал пригнувшемуся человеку впереди:
   – Отойдите! Она вас размажет, идиот! Уйдите с дороги! Она вас раздавит!
   Ветер сорвал слова с его губ и унес прочь. Коп ничего не слышал из-за шума мотора и ветра. Он все еще замедлял скорость, не сворачивая с середины дороги. Свет фар грузовика полоснул по нему, расстояние сократилось до каких-то двадцати футов.
   Дэн резко развернулся, схватил ключ зажигания, но девушка замахнулась на него скрюченными пальцами. Ногти прорезали борозды на его щеке, и его отбросило в дальний угол кабины, а грузовик развернулся, пронесся по обочине, выровнялся и снова выскочил на дорогу. Дэн закрыл лицо руками, кровь стекала между пальцами, по коже бежали мурашки от боли и ужаса.
   Потом он поднял голову – и это случилось. Коп обернулся через плечо, словно почувствовав опасность. На миг мелькнуло забрызганное грязью лицо в очках, рот раскрылся в беззвучном крике. Девушка с силой нажала на газ. Две машины словно зависли в пространстве – мотоцикл пытался увернуться, грузовик – догнать и уничтожить его. Потом грузовик со страшной силой ударил мотоцикл и подбросил высоко в воздух.
   Сквозь завывания ветра Дэн расслышал крик ужаса, затем треск, когда мотоцикл ударило о скалу. Мелькнуло пламя от взрыва. Потом на дорогу тяжело рухнуло что-то темное – прямо на пути у грузовика.
   – Осторожнее! – завопил он, закрывая лицо руками.
   Коп пытался подняться на колени, когда грузовик наехал на него. Переднее колесо подскочило, задние заскользили на чем-то мягком. Потом впереди снова оказалась пустая дорога.
   – Ты убила его! – заорал Дэн. – Сука злобная, ненормальная!
   Не раздумывая, он подался вперед и схватил ключ зажигания, уворачиваясь от острых ногтей. Ему удалось повернуть ключ и ухватиться за руль. Он попытался развернуться вправо, чтобы грузовик врезался в скалу, но девушка оказалась слишком сильной. Грузовик бешено закрутился на дороге, пока они боролись за руль.
   Их лица были совсем близко. Он видел ее глаза, похожие на лампы за зеленым стеклом. Дэн выругался и замахнулся, но грузовик крутануло, и его кулак лишь задел ее.
   Она со свистом втянула в себя воздух, выпустила руль и бросилась на него. Ногти прошли по его глазам, кромсая веки, ослепляя его. Горячая кровь залила лицо, он рухнул назад, отчаянно молотя пустоту, ничего не видя – сплошной кошмар боли и движения.
   Девушка выскользнула из-под руля и кинулась на него, сжала руки у него на горле, длинные пальцы погрузились в плоть.
   Грузовик снесло с дороги и бросило на белый деревянный забор. Фары осветили черную пустоту. Камни колотились о крылья, шины безуспешно цеплялись за гравий. Что-то захрустело, и грузовик на миг завис в воздухе, потом обрушился в темноту, в долину.

   Большой грузовой «бьюик» с поблескивающим на утреннем солнце капотом легко поднимался по дороге, круто забирающей в гору.
   За рулем сидел Стив Ларсон, рядом развалился его брат Рой. Об их родстве человек сторонний и не догадался бы. Стив был крупным, мускулистым, светловолосым, с добрыми глазами. Его кожа дочерна загорела под солнцем и ветром, и он казался моложе своих тридцати двух лет. На нем были вельветовые штаны и рубашка-ковбойка с закатанными рукавами.
   Рой был старше, темноволосый, почти на голову ниже брата, с нервными тонкими губами и узкими темными глазами. Движения его были резкие, дерганые, словно демонстративные, как у человека, нервы которого сдают от постоянного перенапряжения. Его приличная городская одежда казалась неуместной в этой глуши.

   Стив приехал на машине со своей зверофермы на Голубой горе встретить брата, прибывшего на поезде из Нью-Йорка. Братья не виделись много лет, и Стив удивился, узнав, что Рой вдруг решил навестить его. Они, в общем, никогда особо не ладили, и угрюмое приветствие Роя на вокзале ничуть Стива не удивило. Первые две мили пути братья и десятком слов не обменялись. Рой как будто нервничал и все смотрел в заднее окно, словно желая убедиться в отсутствии погони. Это начинало действовать Стиву на нервы, но он знал, как обидчив брат, и предпочел не расспрашивать.
   – Неплохо выглядишь, – сказал он, пытаясь завязать разговор. – Хорошо устроился в Нью-Йорке?
   – Так себе, – пробурчал Рой и снова обернулся, чтобы посмотреть в заднее окно.
   – Ну что ж, рад видеть тебя, столько-то лет спустя, – продолжал Стив, сам сомневаясь в своей искренности. – А что вдруг решил меня повидать?
   Если у Роя что-то было на уме (а в этом Стив не сомневался), он мог бы откровенно все рассказать.
   Но Рой увернулся от ответа.
   – Решил немножко подышать воздухом. – Он заерзал на сиденье. – В Нью-Йорке летом слишком жарко. – Он мрачно уставился на скалистые пики, изрезавшие далекую линию горизонта. Куда бы он ни посмотрел – везде поднимались горы, одна за другой, то зазубренные, острые, то мягко-округлые, и в расщелинах ослепительно сверкал на солнце снег. – Здесь чертовски одиноко, да? – вдруг неожиданно для себя спросил он.
   – Здесь великолепно, хотя после Нью-Йорка, наверно, слишком тихо. От меня до ближайшей хижины двадцать миль, и хорошо, если раз в несколько недель кто-нибудь заглянет.
   – Вот и отлично, я как раз хочу расслабиться. – Рой опять принялся крутиться на сиденье и смотреть в окно. Длинная пустая дорога, вьющаяся позади, словно успокаивала его. – Да, точно. – Он ненадолго задумался. – Но навсегда я так не хочу. Ты-то как справляешься – вот так, один? Не страшно?
   – Да нет. Конечно, иногда одиноко, но у меня много работы. У меня больше сотни лис, за ними надо присматривать, да и прокормиться самому.
   Рой бросил на него тяжелый любопытный взгляд:
   – А с женщинами как?
   Стив напрягся:
   – Никак. – Он смотрел вперед – он-то знал, как Рой держит себя с женщинами.
   – Ты всегда был холоднокровным. – Рой сдвинул шляпу набок. – Что, правда торчишь тут годами и женщин вообще не видишь?
   – Я тут один год, и женщины меня не волнуют, – отрезал Стив.
   Рой фыркнул:
   – Жаль, я телок не прихватил, думал, у тебя тут и свои есть.
   Впереди показалась развилка.
   – Нам направо, – сказал Стив, чтобы сменить тему. – Налево будет Оуквилл – за горой, в долине. Там большое движение, все грузы из Калифорнии везут через Оуквилл. А так мы поднимемся в горы.
   – Похоже, там грузовик разбился, – вдруг сказал Рой, показывая на что-то.
   Стив проследил за его пальцем и нажал на педаль тормоза, останавливая «бьюик». Он высунулся из окна и посмотрел вверх по склону холма, поднимающегося к дороге на Оуквилл, что шла парой тысяч футов выше.
   Действительно – грузовик разбился. Он лежал на боку, зажатый между двумя соснами.
   – Какого черта ты остановился? – недовольно спросил Рой. – Что, аварий раньше не видел?
   – Видел, – сказал Стив, открывая дверцу и выскакивая на дорогу. – Даже слишком много. Потому и хочу пойти взглянуть – наверняка кто-то пострадал, а после бури его могли и не заметить.
   – Добрый самаритянин в горах? – осклабился Рой. – Ладно, тоже схожу – давно пора размяться.
   После непростого подъема по густой траве и камням они добрались до грузовика.
   Стив забрался на борт перевернутой машины и заглянул в окно; Рой оперся о грузовик, пытаясь отдышаться, – подъем утомил его.
   – Помоги-ка, Рой, – позвал Стив. – Шофер и девушка, вроде оба мертвы, но надо проверить. – Он потянулся и взял мужчину за руку – та была холодная и твердая, и Стив, поморщившись, выпустил ее. – Этот точно мертв.
   – Ну я же тебе говорил. А теперь ну их, давай выбираться отсюда.
   Оттуда, где он стоял, можно было отлично разглядеть дорогу на многие мили. По ней никто не ехал, она была пуста – пыльная лента, обвивающая гору. Впервые за много недель он чувствовал себя в безопасности.
   Стив коснулся девушки, лежавшей поверх водителя. Ее рука была теплой.
   – Эй, Рой! А она жива. Не уходи. Помоги мне ее вытащить!
   Бормоча себе под нос, Рой забрался в кабину и перегнулся через плечо Стива.
   – Ну хорошо, только быстрее, – сказал он, косясь на горную дорогу. – Не хватало еще весь день тут проторчать.
   Стив осторожно поднял девушку и передал ее Рою. Едва положив ее на бок кабины, Рой бросил взгляд на погибшего шофера.
   – Ничего себе! Только взгляни на лицо этого парня.
   – Как будто его кошка разодрала, беднягу, – сказал Стив, поспешно выбираясь из кабины.
   Рой поднял руку девушки:
   – Вот она, кошка. Кровь и ошметки кожи под ногтями. Знаешь, что было? Водила к ней наверняка пристал, и она его порвала. Выцарапала ему глаза, и он съехал с дороги. – Он рассмотрел девушку. – А ничего штучка, скажи? Спорим, бедолага решил, что подцепил шлюшку. Нет, ну какая красотка! Я не стал бы даже винить парня за попытку.
   – Давай спустим ее вниз, – коротко сказал Стив, и они перенесли девушку на густую траву. Стив опустился рядом с ней на колени, Рой отошел и просто смотрел. – У нее страшная рана на затылке, – сказал Стив. – С этим нужно немедленно что-то делать.
   – Да забудь, – внезапно со злобой буркнул Рой. – Брось ты ее. Ничего с ней не станется. Шлюха, которая путается с дальнобойщиками, не пропадет. А мы с ней хлопот не оберемся. Найдет ее какой-нибудь водила, еще и обрадуется.
   Стив уставился на него:
   – Мы ни в коем случае не оставим ее здесь. Девушка серьезно ранена.
   – Ну так оттащи ее к дороге и брось там. Кто-нибудь да подвернется. – Бледное лицо Роя передернуло. – Не хочу влезать в это дело.
   – Ей нужна медицинская помощь, – мирно сказал Стив. – Отсюда до моей фермы нет места, где ее можно было бы оставить. Значит, заберу ее домой и съезжу за доктором Флемингом. Что-то имеешь против?
   Лицо Роя исказила с трудом сдерживаемая ярость.
   – Меня не надуешь. Ты, деревенщина, слишком долго проторчал в горах, стоит увидеть мало-мальски смазливую девицу, и все – крышу снесло.
   Стив вскочил. На миг показалось, что он вот-вот ударит брата, но ему удалось подавить гнев. Он криво усмехнулся:
   – А ты не изменился. И ты не выведешь меня из себя, я не брошу ее! Пора повзрослеть, а ты все еще как школьник.
   Он отвернулся и склонился над девушкой. Пока он двигал ее руками и ногами, чтобы убедиться в отсутствии переломов, она пошевелилась.
   – Да хватит уже лапать просто так, – осклабился Рой, – хоть раздень ее!
   Стив не обратил на него внимания, хотя шея его покраснела. Он прощупал пульс девушки. Тот бился слишком часто под его пальцами, кожа – горячая, как при лихорадке.
   – Оставь ее, Стив, не то еще пожалеешь.
   – Да заткнись ты! – рявкнул Стив и поднял девушку.
   – Ладно, но не говори потом, что я не предупреждал. – Рой пожал плечами с деланым безразличием. – Чует мое сердце, она еще обеспечит тебе неприятности… Хотя мне-то что? Это ж твоя головная боль.
   Стив прошел мимо него и начал медленно, осторожно спускаться к фургону.
   Ферма «Серебристая лиса» располагалась в окружении горных пиков на Голубой горе, на высоте восемь тысяч футов над уровнем моря. К ней от шоссе вела грунтовая дорога, которая еще четыре-пять миль вилась среди булыжников и сосен до вытянутого в длину дома Стива на берегу озера, в водах которого в изобилии водилась горная форель.
   Год назад Стив решил бросить работу страхового агента и заняться разведением лис. Он накопил денег, нашел это место, купил участок земли и переехал. Ферма еще только вставала на ноги, но Стив надеялся, что вскоре сможет нанять помощников. Труднее всего он переживал полную изолированность этого места: здесь целыми днями не с кем было поговорить, разве что с собакой.
   Казалось бы, приезд Роя мог поправить дело, но Стив быстро понял, что от Роя будет больше хлопот, чем толку, и уже начал сожалеть, что тот вообще явился.
   Рой кисло воззрился на жилище брата и молча поплелся к озеру, предоставив Стиву самому отнести бесчувственную девушку в дом.
   Но едва Стив исчез из виду, Рой побежал обратно к «бьюику». Он тревожно заглянул в кабину, поднял капот и открутил головку блока цилиндров, положил ее в карман и оборвал провода. Опустив капот, он направился на широкую веранду.
   Он услышал где-то в доме шаги брата, проскользнул в большую гостиную, одним взглядом оценил незатейливый уют жилища, подошел к стойке с ружьями, снабженной железным засовом и замком, позволявшим надежно фиксировать оружие. Рой запер засов и убрал ключ в карман.
   Почти тут же вошел Стив.
   – Уложил красотку? – глумливо осведомился Рой.
   – Хватит уже, – буркнул Стив. – Мне это не нравится, Рой, так что, будь любезен, прекрати.
   Рой оглядел его с ухмылкой:
   – Плохо дело.
   Стив достал сигарету и закурил.
   – Не знаю, что с тобой, но ты странно себя ведешь всю дорогу.
   – И это тоже плохо, – сказал Рой.
   Стив пожал плечами:
   – Поеду за доком Флемингом, думаю, это займет часа два. Посмотри за ней, ладно? У нее явно сотрясение мозга, но до моего возвращения должна продержаться.
   – Вот уж повезло, – осклабился Рой. – А мне что прикажешь делать – держать ее за руку и обмахивать шляпой?
   – Хватит, Рой, – сказал Стив, с трудом сдерживаясь. – Попрошу дока приехать на своей машине, и отправим ее отсюда. Но пока она тут, ты мог бы хоть немного помочь.
   – А то. Давай-давай, поезжай, я ее развлеку. Девушки меня любят.
   Стив сурово посмотрел на него и вышел.
   Рой понаблюдал, как брат садится в кабину и пытается завести мотор, и усмехнулся.
   Он все еще стоял в дверях, когда по лестнице взбежал злой, разгоряченный Стив.
   – Что-то сделал с фургоном? – рявкнул он, стеной вставая перед братом.
   – Есть такое. Дальше что?
   Стив взял себя в руки:
   – Скрутил головку блока цилиндров. Лучше отдай по-хорошему.
   – Ну уж нет. Говорил, не лезь во все это, – но нет, ты ее сюда на руках припер. Пока я здесь, сюда никто не войдет – и никто отсюда не выйдет, пока я не разрешу.
   Стив сжал кулаки:
   – Слушай, Рой, не знаю, что там у тебя на уме, но так не пойдет. Отдай немедленно, или сам заберу. Не хочу ссориться, но – кончай дурить!
   – Вот как? – Рой шагнул назад. – А вот на это что скажешь? – У него в руке вдруг появился пистолет: уродливый тупорылый тридцать восьмой. – Ну как, все по-твоему?
   Он упер ствол в грудь брата.
   Стив сжал губы и отступил:
   – Рехнулся? Убери пистолет.
   – Пора бы тебе поумнеть, – сказал Рой тихо, но угрожающим тоном. – Значит, так: пристрелить тебя мне будет не сложнее, чем жука раздавить. Брат, не брат – плевать, очередной тупой придурок. Одно лишнее движение – и словишь пулю. – Он подался назад и прислонился к перилам веранды, держа пистолет в опущенной руке. – Пора бы тебе сообразить – я в бегах, вот почему я здесь. В такой глухомани лучше всего прятаться. Никому не придет в голову искать меня здесь. И никакой док Флеминг не явится сюда, не хватало еще, чтобы он рассказал своим гребаным пациентам, что видел меня. Вот так вот – привыкай. Вы с девицей останетесь здесь, пока я не буду готов отбыть. И без фокусов! Я с этой штукой ловко управляюсь – ребята посерьезнее тебя узнали на собственном опыте.
   Стив оправился от изумления, но все еще не мог поверить, что его брат говорит всерьез.
   – Но это безумие, Рой, нужно привезти врача к девушке. Хватит уже, отдай деталь и дай мне уехать.
   – Говорю же – дурак, – оскалился Рой. – Слушай: я работал на банду Малыша Берни. Это имя тебе хоть о чем-то говорит?
   Стив читал о Малыше Берни – тот был кем-то вроде современного Джонни Диллинджера.
   – Не понял. Малыш Берни, вообще-то, убийца, его полиция разыскивает.
   Рой засмеялся:
   – Весь последний год я грабил банки, скопил деньжат. Я таскал за Берни пушку, за такое хорошо платят.
   – Вот оно что, – произнес Стив с отвращением. – Надо было мне догадаться, что ты бандит. Ты всегда был слабым и неумным, Рой.
   Рой засунул пистолет в кобуру.
   – Однако же все неплохо. Сейчас, конечно, у меня проблемы, но это ненадолго, а потом я буду тратить свои деньжата. Не то что ты, придурок: похоронил себя в глуши со своими лисами. Я-то знаю, как жить!
   Стив медленно двинулся на него.
   – Отдай пистолет по-хорошему, – тихо сказал он.
   Рой усмехнулся, рука его метнулась к кобуре, и мелькнула вспышка. Громкий треск выстрела разнесся над озером. Что-то прожужжало мимо уха Стива.
   – Следующую легко всажу в твой толстый череп, если вздумаешь шутки шутить. Я тебя предупредил.
   Он развернулся, прошел в гостиную и уселся в кресло.
   Стив стоял на солнце, не зная, что предпринять. Теперь он понял, что Рой говорил абсолютно серьезно, но беспокоился не за себя, а за девушку, лежавшую без сознания на его кровати. Если дока Флеминга привезти невозможно, надо сделать для нее хоть что-нибудь; Стив, к счастью, держал дома аптечку и умел оказывать первую помощь.
   Когда он проходил мимо гостиной, Рой сказал, растягивая слова:
   – И ружья твои я запер. Теперь стрелять здесь буду только я.
   Стив проигнорировал его и направился в спальню, где лежала девушка. Он осмотрел рану у нее на затылке, потом принес аптечку, таз с водой и полотенца.
   Он как раз фиксировал повязку, когда девушка едва слышно вздохнула и открыла глаза.
   – Здравствуйте, – сказал он с улыбкой. – Вам лучше?
   Она внимательно посмотрела на него, рука потянулась к голове.
   – Голова болит. Что случилось? Где я?
   – Я нашел вас на горной дороге. Вы попали в аварию на грузовике. Для беспокойства нет причин, у вас на голове порез, но это не опасно.
   – Грузовик? – пробормотала она, глядя невидящими глазами. – Какой грузовик? Я не помню… – Вдруг она попыталась сесть, но Стив мягко удержал ее. – Я ничего не помню. Что-то случилось с моей головой!
   – Ничего страшного, – сказал Стив. – Все пройдет. Просто попробуйте поспать, а потом будет намного легче.
   – Но я не знаю, что со мной! – воскликнула девушка, хватая его за руку. – Мне страшно, я не знаю, кто я.
   – Все пройдет – просто расслабьтесь и не беспокойтесь. Когда проснетесь, вы все вспомните и все будет в порядке.
   Она закрыла глаза.
   – Вы добрый, – тихо сказала она. – Побудьте со мной. Пожалуйста, не уходите.
   – Я буду здесь, – сказал Стив. – Не надо волноваться.
   Она полежала немного, потом снова обмякла и провалилась в беспамятство.
   В другой комнате Рой сидел в кресле с задумчивым лицом. Если бы не девица, он остался бы здесь, держа брата в неведении, но теперь уж нужно быть настороже. Стив парень крепкий, если подловит момент – шансы у Роя будут близки к нулю. Внезапное движение в дверях заставило его подскочить, рука метнулась к оружию. Вошел большой беспородный пес, виляя хвостом.
   – Вот псина, – сказал Рой, глуповато улыбаясь, – напугал меня.
   Он нетерпеливо оттолкнул собаку ногой, и та лениво побрела по коридору в поисках хозяина.
   Когда пес вошел в комнату, Стив пытался разрешить очередную задачу. Он решил, что не дело оставлять девушку лежать в одежде, но не решался ее раздеть. Впрочем, что еще оставалось? Ближайшая женщина жила за горой, в тридцати милях отсюда, и он в любом случае не смог бы ее привезти.
   Появление собаки немного успокоило его.
   – Привет, Пятнаш, ты вовремя.
   Но собака заскулила, попятилась, ощерилась.
   – Да что с тобой, дурачок? – удивился Стив.
   Собака смотрела на девушку на кровати и медленно пятилась из комнаты, потом, поскуливая, опрометью бросилась на улицу.
   «Что-то все мы тут разнервничались», – подумал Стив, прошел к комоду и отыскал свою лучшую пижаму, белую, шелковую. Он подрезал рукава и штанины, подвернул и закрепил края, приложил к спящей девушке и остался доволен результатом.
   «Ну вот», – подумал он и понадеялся, что пока она не придет в себя. Он начал расстегивать крючки на ее платье. В одном рукаве нашелся платок с вышитым на уголке именем – Кэрол. Он покрутил платок в руках. Кэрол. А фамилия какая? Кто она? Откуда? Может быть такое, что она потеряла память и не знает, что с ней случилось? Не знает, кто она такая? Он посмотрел на нее. Такая красавица, сложно поверить, что она из тех, кто тормозит грузовики на трассе, – тут явно кроется какая-то тайна.
   Он снял с нее туфли, потом осторожно ее приподнял и стянул платье через голову. Под платьем на ней была сшитая по фигуре облегающая сорочка, и он видел красивые линии ее тела, словно она была совсем раздета.
   На миг он залюбовался, горло перехватило – красота и беспомощность девушки наполняли его состраданием и изумлением. Он больше не стеснялся, потому что смотрел на нее скорее как на произведение искусства, чем как на живую женщину.
   Он не слышал, как вошел Рой, и не знал, что тот тоже внимательно разглядывает лежащую на кровати полуобнаженную красавицу.
   Стив приподнял ее, чтобы надеть на нее пижамную куртку.
   – Не торопись, – сказал Рой. – Хочу еще посмотреть. Нет, ну надо же – даже лучше, чем я думал!
   Стив опустил девушку и обернулся.
   – Пошел вон! – с яростью воскликнул он.
   – Тише, не горячись, – ухмыльнулся Рой, не сводя глаз с девушки. – Тебе что, достанется все удовольствие? Дай-ка помогу, это по моей части.
   Стив двинулся на брата, сверкая глазами:
   – Вон отсюда, и не смей к ней соваться!
   Рой поколебался, потом пожал плечами.
   – Ладно-ладно, – сказал он, смеясь. – Пока не поправилась – она твоя, а потом придет и мой черед. Я умею обращаться с женщинами. Мне-то она глаза не выцарапает. Я знаю, как укрощать диких кошек вроде нее. Вот увидишь, и тебе меня будет не остановить, олух ты здоровенный. Я с ней еще как позабавлюсь.
   Все еще улыбаясь, он медленно прошел по коридору на веранду.

Глава вторая

   Прошла неделя.
   Стиву она далась нелегко: пришлось и заниматься фермой, и готовить еду, и выхаживать Кэрол. Рой даже не пытался ему помочь и по большей части сидел на высокой скале над дорогой и упорно разглядывал пустую долину.
   Стив догадывался, что брат боится кого-то или чего-то, и счел, что страх и нервозность отчасти объясняют его ужасное настроение. Этот вывод, судя по всему, был верным: когда без каких-либо происшествий прошло три дня, Рой стал менее нервным и враждебным и наконец прекратил следить за дорогой. К концу недели он вел себя почти дружелюбно – ну, насколько это было возможно для такого циничного эгоиста, как он. Но Рой по-прежнему запрещал Стиву покидать Голубую гору, пока он там, и Стиву пришлось с этим смириться.
   Комнату хозяина дома теперь занимала Кэрол, оба брата переместились во вторую спальню, и у Стива появились новые доказательства того, что Рою не по себе. Тот почти не спал и ночь напролет ворочался, а когда все же отключался, то просыпался от малейшего шороха.
   Кэрол же быстро поправлялась. Первые два дня своего пребывания в доме она чувствовала себя очень скверно, и Стив не отходил от нее. Но потом лихорадка прошла, рана начала затягиваться, и силы ее быстро восстанавливались.
   Впрочем, память к ней так и не вернулась. Она не помнила, что с ней случилось, не помнила ни Гленвью, ни то, кто она такая. Она по-детски безоглядно доверяла Стиву, и со временем условности, принятые в общении мужчин и женщин, отошли в сторону из-за ее беспомощности, сменившись странными, близкими отношениями, которые озадачивали Стива и пробуждали в Кэрол глубокую привязанность к нему, которая постепенно переросла в любовь.
   Стив всегда был застенчив с женщинами. Пока Кэрол болела, он относился к ней как к сестре (притом что родных сестер у него не было) и разрешал ее проблемы, не испытывая никаких эмоций, разве что порой – неловкость. Но когда она начала выздоравливать и так явно давала понять, что влюблена в него, он не знал, что и делать.
   Когда Кэрол встала с постели, она принялась беспомощно следовать за Стивом повсюду и не знала покоя, если он был не с ней. Теперь вся ее жизнь вращалась вокруг него.
   Не зная, что творится у нее в голове, Стив предположил, что травма не только стерла ее память, но и каким-то непостижимым образом лишила ее взрослой сдержанности, наделила сознанием ребенка. Он убеждал себя, что ни в коем случае нельзя отвечать на ее любовь и тем более воспользоваться этим, и всячески сдерживал свои чувства, считая, что любовь эта – всего лишь странная причуда ее сознания, которая исчезнет, как только к девушке вернется память.
   С другой стороны, Рой быстро сообразил, что Кэрол может стать легкой добычей, и мысль эта не выходила у него из головы. Сама Кэрол не обращала на него внимания, поскольку была постоянно сосредоточена на Стиве, но Рой был уверен, что при возможности заставит ее уступить.
   Однажды утром, прогуливаясь у озера, он увидел, как она спускается по тропе меж сосен. Стив был занят в доме, его не было видно, и, пользуясь случаем, Рой преградил ей дорогу.
   – Привет, – сказал он, окидывая ее взглядом. Она словно сияла в бледных лучах солнца, и красота ее заставила кровь в его жилах течь быстрее. – Где ты была?
   – Кормила лис. – Ее голос звучал абсолютно буднично. – Я ищу Стива. Отойди, ты мешаешь мне пройти.
   – Но я хочу с тобой поговорить, – сказал Рой, придвигаясь ближе. – Пора нам узнать друг друга получше.
   – Я ищу Стива, – повторила она, пытаясь обойти его, но он ей помешал.
   – Да ну его. Ну же, будь хорошей девочкой. Ты мне нравишься. Я многое могу сделать для тебя.
   Он схватил ее и притянул ближе. Она не сопротивлялась и не выказывала интереса, взгляд ее все еще был устремлен в сторону дома. Он обнял ее, прижал к себе, чувствуя лицом ее мягкие волосы. Это было все равно что обнимать манекен, но Рой не обращал внимания на ее апатию. Он уже три недели обходился без женщины, и это было долго для него, поэтому ему не было дела до чувств Кэрол, коль скоро она в его руках и не сопротивляется.
   – Пожалуйста, отпусти, – серьезно сказала Кэрол. – Я хочу найти Стива.
   – Он никуда не убежит, – глухо сказал Рой, повернул ее к себе и заглянул в ее ничего не выражающие глаза, прижался к ее губам своими. Губы у нее были твердые и плотно сжатые, руки безжизненно свисали. Она не сопротивлялась и не подчинялась.
   Кровь билась у него в висках, руки блуждали по ее телу, и он запрокинул ее назад, держа в объятиях.
   Потом его внезапно развернули, и, с ругательством выпустив Кэрол, он увидел искаженное яростью лицо Стива. Прежде чем он успел схватиться за пистолет, Стив ударил его кулаком в челюсть, и оглушенный Рой тяжело рухнул на сосновую хвою.
   – Еще раз попробуешь – шею сломаю, – ровным тоном сказал Стив, обхватил Кэрол за талию и отвел в сторону. – Давай, пойдем домой.
   – Почему ты его ударил? – спросила Кэрол, послушно шагая рядом с ним. – Я была не против.
   – Я не хотел, чтобы он напугал тебя.
   Стив бросил на нее быстрый озадаченный взгляд.
   – Я и не испугалась. Но он мне не нравится. Если не хочешь, чтобы он со мной такое делал, я не позволю. Я не знала, что тебе это важно.
   – Нет, – сказал Стив, ошарашенный ее словами, – я не хочу, чтобы он снова делал с тобой такое.
   Рой смотрел, как они уходят, потом медленно поднялся на ноги. Его так взбудоражило то, что Кэрол не сопротивлялась, он даже почти забыл, что Стив его ударил. Он ее поцеловал! Легко, все равно что отнять конфетку у ребенка. Если бы Стив не влез… она такая легкая добыча!
   Той ночью, когда Рой уже лег, Стив пришел в спальню, предварительно заперев дом. Рой весь день старался не попадаться ему на глаза, но сейчас, вновь оказавшись лицом к лицу с братом, решил перехватить инициативу, не дожидаясь брани.
   – Следи за кулаками, деревенщина, – сказал он, нахмурившись. – Как бы не пришлось свинец из брюха вытаскивать.
   – Тогда и ты следи за руками, – сказал Стив, присев на край кровати. – Ты что, не видишь, что она не в себе? Повредила голову при ударе и теперь совсем как ребенок. Держись от нее подальше, Рой. Нельзя приставать к девушке в таком состоянии.
   – Да ладно, – осклабился Рой. – В темноте все кошки серые, нормальные они или нет. Для меня она просто женщина, а женщин я люблю.
   Стив помрачнел:
   – Прекрати напрашиваться!
   – И не надейся. Кто помешает мне тебя прикончить? Пройдет не один месяц, прежде чем тебя найдут, а я к тому моменту буду уже далеко. Берегись, тут я могу делать все, что вздумается, и чем скорее ты это поймешь, тем лучше.
   Стив скинул ботинки и начал раздеваться.
   – Я тебе сказал – не трогай Кэрол!
   – Я ей нравлюсь. Она дала мне себя поцеловать, разве нет? Уж тут меня трудно обмануть. Если бы ты не влез, мы бы отлично поладили.
   – Больше повторять не стану, – тихо сказал Стив. – Если придется тебя прибить – так и сделаю, и на пистолет не погляжу.
   Они долго смотрели друг на друга. Рой первым отвел глаза.
   – Ты все-таки ненормальный, – сказал он и отвернулся к стенке.
   Стив тоже лег.
   – Чего ты боишься? – вдруг спросил он. – Кто за тобой гонится?
   Рой резко развернулся и приподнялся:
   – Заткнись. Никого я не боюсь.
   – Боишься. Дергаешься, как рыба на сковородке. От кого ты бежишь – от полиции?
   Рой поднял уродливый тупорылый пистолет.
   – Если не закроешь рот, проделаю в тебе дыру, – проворчал он, побледнев. – И что это я раньше тебя не прибил…
   – Потому что боишься остаться один, – тихо сказал Стив. – Хочешь, чтобы я прикрыл тебя, когда случится то, чего ты ждешь.
   Рой откинулся на подушку и убрал пистолет.
   – Ты рехнулся, – сказал он и выключил свет. – Сам не знаешь, о чем говоришь. Я спать хочу.
   Но он не уснул. Он пролежал без сна несколько часов, прислушиваясь к тяжелому дыханию Стива и глядя в открытое окно на залитые лунным светом большие сосны.
   Ночь была тихая, в деревьях шуршал ветерок, у пристани мягко плескалась вода.
   Рой думал о Кэрол, о том, нельзя ли выйти из комнаты, не разбудив брата. Если он сможет войти в комнату Кэрол, остальное не составит труда – в этом он был уверен. Мысль о том, чтобы снова сжать Кэрол в объятиях, вдруг пробудила в нем жажду действий. Он привстал, глядя на Стива. И тут его внимание привлекло какое-то движение на улице. Желание покинуло его, и он сел с бешено бьющимся сердцем.
   За окном мелькнула тень – бесшумно скользящая тень, которая появилась и исчезла, он едва успел заметить ее.
   Страх объял его, и он замер в постели, глядя на окно.
   На веранде послышались легкие шаги, один, потом другой. Скрипнула половица. Звук раздался ближе.
   Рой с силой затряс Стива.
   Стив тут же проснулся и сел, чувствуя, как в его предплечье судорожно впились пальцы Роя. Он посмотрел в побелевшее лицо брата и сразу понял: что-то произошло.
   – Да что такое? – шепотом спросил он.
   – Снаружи кто-то есть. – Голос Роя дрожал. – Послушай.
   Где-то у озера тоскливо завыл Пятнаш.
   Стив спустил ноги с кровати и помедлил – за окном снова мелькнула тень. Он подался вперед.
   – Это Кэрол. Не психуй, дурень.
   Рой выдохнул сквозь сжатые зубы:
   – Кэрол? Что ей там делать? Ты уверен?
   – Я ее вижу, – сказал Стив и прокрался к окну.
   После минутных колебаний Рой присоединился к нему. Кэрол ходила взад-вперед по веранде в ушитой пижаме Стива, босиком.
   – А, чтоб ее, – тихо сказал Рой. – Напугала до смерти. Что она делает?
   – Тише, – прошептал Стив. – Может, она во сне ходит.
   Рой хмыкнул. Теперь, придя в себя от испуга, он рассматривал босую Кэрол, в белой шелковой пижаме, с рассыпавшимися по плечам рыжими волосами, и кровь его воспламенилась.
   – Красотка, правда? – не удержался он. – Какая фигурка!
   Стив нетерпеливо дернулся. Он был озадачен этим хождением туда-сюда.
   Вдруг Кэрол остановилась, посмотрела в их сторону, словно почувствовав, что за ней наблюдают. Лунный свет упал ей прямо на лицо, и оба мужчины с удивлением заметили, как изменилось выражение ее лица. Мускулы напряглись, черты лица исказились, в ней появилось сходство с хитрым животным. Правый уголок рта дергался от нервного тика, глаза словно остекленели. Стив едва узнавал ее.
   Пятнаш грустно завыл в конуре по другую сторону двора, и Кэрол быстро обернулась на звук. Она двигалась быстро и легко, как дикая кошка, – и казалась такой же опасной. Потом, когда пес снова завыл, она исчезла в открытом окне своей комнаты.
   – И как, черт побери, это понимать? – озаботился Рой. – Видел, какой у нее взгляд? Какое выражение лица?
   – Да. – Стив тоже не скрывал тревоги. – Я бы предпочел выяснить, что она там делает.
   – Поосторожнее, не то глаза выцарапает, – неловко хохотнул Рой. – Она сейчас выглядела так, будто на все способна.
   Стив натянул халат, взял фонарик и отправился по коридору к комнате Кэрол. Он тихонько открыл дверь.
   Кэрол лежала в постели с закрытыми глазами, лицо ее было залито лунным светом. Она казалась прекрасной и спокойной, как всегда, и, когда Стив окликнул ее, она не пошевелилась.
   Он немного постоял, любуясь ею, потом тихо прикрыл дверь и вернулся к себе.
   Той ночью он спал так же скверно, как и Рой.

   Сэм Гарланд и Джо мыли машину «скорой помощи» в гараже на задворках психиатрической клиники Гленвью.
   – Не оборачивайся, – сказал Сэм, орудуя тряпкой, – «акулы пера» все ближе.
   Джо обнажил в ухмылке два золотых зуба:
   – Мне он нравится. Настырный. Думаешь, мы можем нашептать ему кое-что за пару монет?
   – А это мысль, – отозвался Сэм, выпрямляясь и любуясь блестящими хромированными фарами.
   Фил Магарт, худой, высокий, небрежно одетый, неспешно приближался к ним. Последнюю неделю он то и дело появлялся и пытался узнать хоть что-то ценное о сбежавшей из больницы пациентке, но ничего не добился, кроме совершенно бесполезного сообщения доктора Траверса и резкого «вон отсюда» – от шерифа Кампа.
   Магарт, местный репортер и специальный корреспондент нескольких газет Среднего Запада, обладал редким чутьем на новости и был уверен, что, если покопаться, за этим побегом обнаружится целая история. Он без особого успеха перепробовал все прочие источники информации и теперь решил попытать счастья у Гарланда и Джо.
   – Привет, ребята, – сказал он, опираясь на капот машины. – Не слышали, ту сумасшедшую не нашли?
   – Что толку спрашивать у нас? – сказал Гарланд, снова берясь за тряпку. – Мы просто бедные наемные работники, да, Джо?
   – Именно, – сказал Джо и подмигнул Магарту.
   – Я считал, ребята, что уж вы-то точно что-нибудь знаете, – сказал Магарт, красноречиво позвякивая мелочью в кармане. – Ну, например, кто та дамочка. Мои текущие расходы уже давно никуда не текут, если вам это, конечно, интересно.
   Безразличное выражение тут же исчезло с лиц Гарланда и Джо.
   – И жирно может накапать? – осторожно спросил Гарланд.
   – Ну, не то чтобы уж жирно, но все же. Если что-то знаете, не стесняйтесь, поделитесь со мной.
   – Нет, – отозвался Гарланд, осторожно оглядываясь. – А за сто баксов еще можно было бы, верно, Джо?
   – Пожалуй, – сказал Джо, потирая руки. – За сотню – каждому.
   Магарт поморщился:
   – Тогда, наверное, стоит обратиться к блондинистой сестричке. Такие круги под глазами… Сразу видно, что за двести баксов она выдаст не только информацию, но и себя в придачу.
   Гарланд сник:
   – Он прав, Джо.
   Джо с самым серьезным видом возразил:
   – Но и вы уже не останетесь прежним. Я пытался. Все равно что сражаться с капканом. На медведя.
   – А мне как раз нравится так, – не сдался Магарт. – Справиться с энергичной женщиной – нет проблем, с тех пор еще, как я пешком под стол ходил. Не переживай за меня. – Он сдвинул шляпу на нос и покосился на Гарланда. – Разумеется, если вам нужна сотня баксов, можем договориться – такой уж я самоотверженный.
   Гарланд и Джо переглянулись.
   – Ладно, – сказал Джо. – По рукам.
   – За такие деньги и информация должна быть ценной, – напомнил Магарт.
   – Да что там ценной – сенсация! – сказал Гарланд. – Передовица, шестидюймовые буквы!
   – Больше, чем Пёрл-Харбор, – подтвердил Джо.
   – Больше, чем атомная бомба. – Гарланду не хотелось, чтобы его переплюнули.
   Магарт достал пачку банкнот и отсчитал пять двадцаток.
   – Итак, партер полон! Исполните же ваш дуэт, – сказал он, помахивая купюрами. – Ну же!
   – Наследница Джона Блэндиша, – сказал Сэм, хватая деньги. – Как вам такое?
   Магарт шагнул вперед:
   – В смысле? – В голосе его появилась хрипотца. – Что за бред?
   – Что слышали. Знаете такого Джона Блэндиша? Ну вот, у него была дочка, ее похитили…

   На следующее утро Стив и Кэрол завтракали только вдвоем. Рой рано ушел на рыбалку.
   – Хорошо спала? – спросил Стив небрежно, наливая кофе.
   – Я видела сны. Я всегда вижу сны.
   – Но ты не вставала среди ночи? – Стив улыбнулся. – Мне показалось, что кто-то ходит по дому. Может, тоже приснилось.
   – Нет-нет, – сказала она, касаясь висков тонкими пальцами. – Но что-то и правда случилось. Я не помню. Я ничего не помню. Мне страшно. – Она потянулась через стол и взяла его за руку. – Не знаю, что бы я делала без тебя. С тобой мне так спокойно.
   Стив смущенно улыбнулся и похлопал ее по руке:
   – Все будет хорошо. Что ты видишь во сне, Кэрол?
   – Толком не могу сказать, но, похоже, это все время один и тот же сон. Там есть медсестра. Не знаю, что она делает, но всегда одна и та же медсестра. У нее ужасный взгляд, и она стоит надо мной. Во сне мне так страшно, я просыпаюсь – и мне опять страшно, сердце бьется, я боюсь темноты.
   Весь день, до самого вечера, когда уже затемно вернулся Рой, Стива не покидало беспокойство за нее. Рой до самой ночи был угрюм и тих и при этом не спускал глаз с Кэрол. Когда Стив пришел в спальню, он уже лежал и как будто спал. Стив взглянул на него, пожал плечами и тоже забрался в постель. Он устал от выходок братца и страшно хотел избавиться от него.
   Ночью Рой сел, тихо позвал и, когда Стив не ответил, осторожно откинул одеяло. Его трясло от волнения и вожделения. Весь день он думал о Кэрол, заводился и вот решил ночью, когда Стив уснет, пойти к ней. Она позволила себя поцеловать и ничуть не была против. Значит, главное – покинуть комнату, не разбудив Стива, тогда все будет просто. Он тихо выскользнул из постели.
   Стив пошевелился во сне, и Рой замер, готовый при необходимости снова лечь, но Стив не проснулся. Рой потихоньку вышел из комнаты, закрыл дверь и прислушался.
   Комната Кэрол находилась в конце коридора. Было тихо – только ветер шуршал в деревьях и озерная вода билась о причал.
   Рой прокрался по коридору, послушал у двери Кэрол, ничего не услышал, повернул ручку и вошел.
   Он видел, что она лежала в кровати, руки поверх одеяла, волосы – словно рыжий нимб на подушке. В лунных лучах она была прекрасна. Когда он вошел, она открыла глаза. Она не выглядела встревоженной. Глаза ее были широко раскрыты, но взгляд их спокоен.
   – Привет, детка, – сказал Рой. Язык словно распух и мешался во рту, а кожа горела. – Решил навестить тебя.
   Она ничего не ответила, только смотрела через всю комнату прямо ему в глаза.
   – Ты же не боишься меня, правда?
   Ее красота заставляла его трепетать.
   – Нет, – тихо сказала она. – Я и думала, что ты придешь. Ты мне снился.
   Рой оторопел.
   – То есть ты хотела, чтобы я пришел?
   Он присел на край ее кровати.
   Она серьезно посмотрела на него:
   – Я чувствовала твой взгляд на себе весь вечер. Куда бы я ни шла, ты смотрел на меня. Я знала, что ты придешь сегодня.
   Рой ухмыльнулся:
   – И я весь день думал о тебе. – Он накрыл ее руку своей. Ее ладонь была теплая и вялая, ни малейшего сопротивления. – Я хотел снова поцеловать тебя.
   – Стив не хочет, чтобы ты это делал.
   – Стив не узнает. Он спит. Тебе же понравилось, правда?
   Его лицо было совсем рядом с ее лицом, его рука коснулась ее груди. Она не отпрянула, лишь смотрела на него с отсутствующим видом.
   – Давай, расстегни это. – Он коснулся пуговиц на шелковой пижамной куртке. – Ну же. Я не обижу тебя.
   К его изумлению, девушка машинально расстегнула куртку, и он коснулся ее обнаженной кожи.
   – Ты прекрасна, детка, – сказал он, сам не зная, что говорит. – Прекрасна.
   Он накрыл ее груди руками.
   Ее глаза, казалось, остекленели, и она словно не слышала его слов.
   Он обхватил ее и приподнял – и вдруг она засмеялась поразившим его тихим металлическим смехом.
   – Что смешного-то? – сердито спросил он и впился ей в губы голодным поцелуем.
   Мгновение она неподвижно лежала в его объятиях, потом руки ее, словно стальные ленты, обхватили его шею и крепко сжали, зубы вонзились в его губы.
   В другой комнате внезапно проснулся Стив. Только что спал – и вдруг пробудился, сел, огляделся с озадаченным видом.
   «Что это меня разбудило?» – подумал он, глядя на кровать Роя, стоявшую в самой темной части комнаты. Ему казалось, что брат там. Он посмотрел в окно. Кэрол опять на улице? Поэтому он так внезапно проснулся?
   Он встал и подошел к окну. На веранде никого не было. Он увидел Пятнаша внизу у сарая. Собака смотрела на дом, но не издавала ни звука.
   Стив покачал головой, зевнул и вернулся в постель.
   «Должно быть, приснилось», – подумал он, но что-то заставило его подойти к кровати Роя. Та была пуста. Он тут же подумал о Кэрол и бросился к двери.
   И тут раздался исполненный муки вопль. На миг воцарилась тишина, потом Рой прохрипел сквозь слезы:
   – Стив! Быстрее! Помоги мне!
   От голоса брата у Стива волосы на затылке встали дыбом, он распахнул дверь и шагнул в коридор.
   Рой шел ему навстречу, согнувшись пополам, закрывая руками лицо. Между его пальцами стекала на пол кровь.
   – Что случилось? – Стив замер.
   – Мои глаза! – всхлипнул Рой. – Она ослепила меня! Помоги! Бога ради, сделай хоть что-нибудь!
   Стив подхватил его.
   – Что ты с ней сделал? – закричал он и, оттолкнув стонущего брата, вбежал в комнату Кэрол. Там никого не было. Он подбежал к окну и резко остановился.
   Кэрол стояла на верхней ступеньке веранды и смотрела на него. Она была раздета до пояса, и глаза ее блестели при свете луны, как у дикой кошки.
   Он замер. Ему прежде не приходилось видеть столь дикое и прекрасное создание. Ее рыжие волосы, в лунном свете отливающие бронзой, белая атласная кожа, холодная, на фоне темных теней от дома, изгиб груди, опасная напряженность в позе, как у дикой кошки, то, как она держала перед собой руки – словно у нее не пальцы, а когти, – все это поражало и странным образом будоражило его.
   Потом она развернулась и побежала вниз по ступеням и через двор.
   – Кэрол! – закричал Стив, подаваясь вперед. – Кэрол, вернись!
   Но она уже исчезла среди сосен, двигаясь с невообразимой быстротой.
   Не зная, что и делать, Стив стоял, пока стоны брата не заставили его вернуться в коридор.
   – Соберись, – сказал он нетерпеливо. – Не верю, что ты так уж сильно пострадал.
   – Она ослепила меня, идиот! – завопил Рой, убирая руки от глаз.
   Стив отшатнулся, ему стало худо.
   Глаза Роя были залиты кровью. Борозды от ногтей шли через лоб, по векам и щекам. Он был на грани обморока и, стеная и дрожа, привалился к стене.
   – Спаси мои глаза! – умолял он. – Не дай мне ослепнуть. Не бросай меня, Стив. Она вернется. Она чокнутая… убийца… Посмотри, что она со мной сделала.
   Стив подхватил его и потащил в спальню.
   – Прекрати, – коротко сказал он, укладывая пострадавшего на кровать. – Все поправимо. Просто успокойся.
   Он сбегал за аптечкой, захватил с плиты чайник.
   – Не оставляй меня! – взвыл Рой. – Я не вижу! Она вернется!
   – Да тише ты! – крикнул Стив с кухни. – Ну все, я здесь. Дай промою тебе глаза. Думаю, ты не видишь просто потому, что они залиты кровью.
   – Я ослеп! Я знаю, что ослеп. Побудь здесь, Стив. Они гонятся за мной… Они убьют меня, если найдут. Теперь я беспомощен и точно не смогу спастись.
   – Кто гонится? – резко спросил Стив, наливая теплую воду в таз.
   – Салливаны, – сказал Рой, безуспешно пытаясь поймать Стива за руку. – Ты их не знаешь. Никто их не знает. Они работают тайно… Профессиональные убийцы. Малыш Берни нанял их, чтобы прикончить меня.
   – Здесь они тебя не найдут, – коротко сказал Стив. – Здесь ты в безопасности. Лежи тихо. Я промою тебе глаза. Может быть больно.
   – Не трогай! – закричал Рой, прикрываясь руками. – Опять боль – я не вынесу!
   Стив подождал.
   – Что ты с ней сделал? – спросил он, когда Рой немного успокоился.
   – Да ничего! – Рой простонал. – Она хотела, чтобы я пришел. Сама так сказала. Она позволила, чтобы я ее поцеловал. Потом я не смог вырваться. Она сильная, как схватит меня за шею… Укусила в губы. Это был ад… глаза горели, как фонари. Я отбивался, а потом она вцепилась ногтями. Как тигр. Она ненормальная… дикий зверь.
   – Она испугалась, – сказал Стив холодно. – Я же велел тебе оставить ее в покое.
   – Если Салливаны сейчас явятся… Что мне делать? Стив! Ты ведь не дашь им меня убить? – Рой сел, порылся под подушкой. – Вот, возьми пистолет. Как увидишь, стреляй… Ты их ни с кем не спутаешь…
   – Тише, – нетерпеливо сказал Стив. – Здесь ты в безопасности.
   – Ты их не знаешь. Это профессиональные убийцы. Когда им нужно – все, из-под земли тебя достанут. Малыш Берни хорошо заплатил им. Они найдут меня. Я знаю, что найдут.
   – Но почему? Зачем им убивать тебя?
   Рой схватил его за пиджак.
   – Мы с Берни провернули большое ограбление банка. Я смылся с деньгами. Берни меня обманывал, и я решил поквитаться. Двадцать тысяч долларов, и я их припрятал, но Берни пошел к Салливанам. Он знал, что они найдут меня, и они таки найдут!
   – Здесь – не найдут, – повторил Стив.
   – Найдут. Держи пистолет наготове. Стреляй, как только увидишь… они как два черных ворона… вот как они выглядят… два ворона…
   – Ляг. Я смою кровь, – сказал Стив и заставил брата опуститься на подушку. – Лежи смирно.
   Рой страшно закричал, когда влажная вата коснулась его глаз.

   Два черных ворона.
   Описание подходило Салливанам. Такая зловещая парочка в черных тесных плащах, мягких фетровых черных шляпах, черных брюках гармошкой и черных ботинках с острыми носами. Обе короткие толстые шеи были обмотаны черными шелковыми кашне.
   Несколько лет назад они были звездами маленького бродячего цирка и объявляли их как «знаменитых братьев Салливан». Но братьями они не были – на самом деле их звали Макс Гёза и Фрэнк Курт. Они метали ножи и проявляли чудеса меткости при стрельбе. В финале номера они бросали покрытые фосфором ножи в ассистентку, стоявшую на фоне покрытой черным бархатом доски. Сцена была погружена в темноту, и публика видела только летящие ножи, которые, вонзаясь в доску в дюйме от дрожащего тела девушки, постепенно обозначали фигуру. Это была настоящая сенсация, и так оно могло тянуться годами, но Салливанам наскучили и цирк, и девица.
   Собственно, девушка и стала причиной того, что они захотели бросить свой номер. Она была миленькая и сговорчивая, но не оценила манеры Салливанов за пределами сцены – да еще и влюбилась в клоуна, что, конечно, тоже прибавило забот.
   Салливаны попытались найти другую ассистентку, но за скромные гонорары не удалось сыскать охотницу стоять под летящими ножами, да еще и проявлять покладистость после работы. В общем, они были сыты цирком по горло и сказали импресарио, что разрывают контракт, но импресарио отказался их отпускать. Он полагал (причем отнюдь не безосновательно), что их номер – гвоздь программы.
   Именно поэтому однажды вечером Макс решил все их проблемы, запустив нож так, что тот пробил девице горло, вонзившись в доску: номер был закрыт, контракт разорван, девушка тоже больше не доставляла никаких хлопот. Макс не понимал, почему такое элементарное решение не пришло ему в голову раньше.
   Макс же и решил, что теперь им стоит стать профессиональными убийцами. Смерть интересовала его. Забирая людские жизни, он словно уподоблялся богу, и ему нравилось ставить себя над другими и отдельно от других. И потом, ему хотелось много денег, он устал от грошей, которые можно было заработать в цирке.
   Он рассуждал так: сотни мужчин и женщин хотят от кого-то избавиться, значит обществу полезен убийца-профессионал. Поскольку нет мотива, связывающего его с жертвой, убийца легко может ускользнуть от наказания, а если все тщательно спланировать и исполнить, то он и вовсе никогда не будет пойман. Фрэнка эта идея устроила – у него было полно энтузиазма, а вот собственных мыслей маловато. Макс знал, что лучшего партнера и пожелать нельзя. Так что они пустили слух, что готовы прикончить кого угодно за три тысячи долларов плюс сто долларов издержек в неделю. Даже Салливанов удивило, как быстро идею подхватили в определенных кругах и сколько на них посыпалось заказов.
   Они разъезжали по всей стране на большом черном «паккарде-клипер» – два ворона, неуловимые, несущие с собой смерть. Полиция о них не знала, поскольку их жертвы боялись полиции и не обращались туда в поисках защиты. Порой до намеченной жертвы доходил слух, что за ней послали Салливанов, бывало, приговоренный пытался скрыться. Салливанам было безразлично, придется ли вести долгую охоту, или будет достаточно приехать к дому и выстрелить в жертву, когда та откроет дверь. Им была нужна лишь фотография жертвы, его имя и последний адрес, а поиски входили в пакет услуг. Им самим было нужно немного, и сто долларов вполне покрывали их недельные расходы. Трехтысячные гонорары они не трогали, но оставляли на время, когда уйдут на покой. Макс и Фрэнк безумно любили птиц и собирались купить магазин по продаже птиц, когда поднакопится первоначальный капитал, чтобы обустроить все с размахом.
   Малыш Берни связался с ними на следующий день после того, как Рой надул его в истории с ограблением банка. Салливаны взялись убрать Роя за пять тысяч долларов. Они понимали, что Малыш Берни – большая шишка и у него достаточно своих людей, чтобы убить кого надо, стало быть, он пришел к ним именно потому, что предвидел затяжную и сложную работу. Так что на всякий случай они подняли цену.
   Сложность была, естественно, в том, чтобы найти Роя. Его предупредили, что по его следам идут Салливаны, и он немедленно исчез с радаров. Стало ясно, что он покинул Нью-Йорк и так хорошо замел следы, что они терялись на вокзале Пенсильвания. Снова найти след казалось предприятием безнадежным.
   Но не для Салливанов. Это были опытные охотники на людей. Чтобы найти жертву быстро, рассуждали они, нужно узнать ее привычки, выяснить, где живет родня, есть ли у приговоренного девушка и где она. Потом остается только запастись терпением, и рано или поздно человек найдется.
   Они без труда выяснили, что у Роя есть брат, который год назад работал страховым агентом в Канзас-Сити. Они вроде бы совершенно зря съездили туда: оказалось, что Стив Ларсон вышел из страхового бизнеса и как будто держал звероферму, но где – непонятно.
   Прошла неделя. Салливаны сидели в отеле в спальне и по очереди обзванивали все магазины, торгующие оборудованием для звероферм, какие только можно было найти в ближней и дальней округе, и спрашивали адрес Стива Ларсона. Они называли пользующуюся хорошей репутацией адвокатскую контору и говорили, что Ларсон много задолжал и им необходимо с ним связаться. Наконец их терпение было вознаграждено. Фирма в Боннер-Спрингс снабжала Стива Ларсона оборудованием – и сотрудник с удовольствием сообщил его адрес.
   Три дня спустя большой черный «паккард-клипер» въехал в Пойнт-Бриз, городок в долине, на расстоянии миль в двадцать от Голубой горы.
   Салливаны припарковались у салуна, покинули машину и вошли в безлюдный бар. Они так привыкли выходить на арену, что и сейчас двигались как один, короткими быстрыми шагами, размахивая руками с одинаковой амплитудой, словно тени друг друга. В черной одежде, с такой манерой двигаться, они тут же привлекли к себе внимание, и люди смотрели им вслед, чувствуя смутную тревогу, будто перед ними были призраки.
   Работая в цирке, они представлялись как братья и потому старались выглядеть одинаково – эта привычка сохранилась и впоследствии. Они оба носили тонкие, как карандашная линия, усики и очень коротко стриглись. Но на этом сходство заканчивалось. Макс был на пару дюймов ниже Фрэнка. У него было маленькое бледное лицо и плотно сжатые губы. Фрэнк был толстый и одутловатый, с крючковатым носом и вялым ртом, и каждый раз, собираясь что-то сказать, он облизывал губы. Глаза его обладали живостью стеклянных шариков.
   Салливаны отодвинули два высоких стула у барной стойки и сели, положив руки в перчатках на прилавок.
   Бармен окинул их взглядом, подумал, что это явно опасная парочка, но улыбнулся – не хватало еще нарываться на неприятности.
   – Слушаю, джентльмены, – сказал он, вытирая прилавок перед ними.
   – Два лимонада, – сказал Макс тихим высоким голосом.
   Бармен бесстрастно обслужил их, но, когда он собрался отойти, Макс поманил его пальцем.
   – Что у вас тут в городе творится? – спросил он, потягивая лимонад и глядя на бармена стеклянными глазами. – Расскажите. Мы не местные.
   – Вот как раз сейчас суматоха поднялась. – Бармен явно был не против обсудить последние новости. – Завтра о нас будут писать газеты по всей стране. Только что от репортера слышал.
   – А что случилось-то? – Макс удивленно вскинул бровь.
   – Одна пациентка сбежала из больницы Гленвью, и оказалось, что это наследница шести миллионов баксов.
   – И где эта самая больница?
   – На холме, в пяти милях отсюда по дороге на Оуквилл. Дамочка укатила на грузовике, и грузовик, разбитый, нашли примерно в миле отсюда. Не исключено, что она убила шофера.
   – А саму-то ее нашли? – спросил Фрэнк, пригубил лимонад и промокнул губы тыльной стороной перчатки.
   – Кажется, нет. Все еще ищут. Утром здесь были копы. Никогда не видел столько копов сразу.
   Глаза Макса загорелись.
   – Откуда у чокнутой столько денег?
   – От Джона Блэндиша, мясного короля. Может, помните историю с похищением? Так вот, это его внучка.
   – Помню, – сказал Фрэнк. – Лет двадцать тому.
   – Именно. Похититель и стал ее отцом. Больной на всю голову – и дочка такая же. А если ее не найдут за четырнадцать дней, то лечебница не сможет просто забрать ее назад. Такой у нас в штате закон. А потом она получит наследство – и вообще никто не сможет ничего поделать. Вот из-за чего весь сыр-бор.
   Салливаны допили лимонад.
   – Она правда сумасшедшая? Опасная? – спросил Макс.
   Бармен энергично закивал:
   – А то… убийца же.
   – А как она выглядит? Ну, если вдруг мы на нее наткнемся.
   – Говорят, рыжая красотка и шрам на левом запястье.
   – Теперь точно узнаем, – сказал Фрэнк и положил на прилавок бумажный доллар. – А здесь поблизости нет ли звероферм? – продолжил он самым будничным тоном.
   Бармен отсчитал сдачу.
   – Конечно, ферма Ларсона «Серебристая лиса» на Голубой горе.
   – Далеко?
   – Почти двадцать миль.
   Макс посмотрел на часы. Было полдесятого вечера.
   – Нас интересуют лисы, – осторожно сказал он. – Хотели вот посмотреть. Он их продает?
   – Думаю, да.
   Бармен был явно удивлен. Эти двое никак не походили на меховщиков.
   Они кивнули, как один развернулись к дверям, потом синхронно обернулись.
   – Этот парень там один? – тихо спросил Макс.
   – В смысле, справляется со всей фермой? Вроде да, но у него сейчас еще какой-то парень гостит, я видел неделю назад, как они вместе проезжали.
   Салливаны и бровью не повели.
   – Будь здоров, – сказал Фрэнк, и оба вышли из бара и направились к машине.
   Фил Магарт, привалившись к дереву, смотрел, как они отъезжают. Он задумчиво потянул себя за длинный нос, сдвинул шляпу на затылок и направился в бар, из которого они только что вышли.
   – Привет, Том, – сказал он, пододвигая себе стул и устало присаживаясь. – Начнем с виски, пожалуй.
   – Здрасте, мистер Магарт, – улыбнулся бармен. – Есть новости про ту ненормальную?
   – Ни звука.
   Магарт налил себе из черной бутылки, которую поставил перед ним бармен.
   – Я рассказал тут двум типам вашу историю. Видели их? Двое в черном.
   – Ага.
   Бармен замялся и почесал в затылке.
   – Жуткая парочка, а сказали, что меховщики.
   – Да ну? Мехами занимаются? Вот уж на меховщиков они точно не похожи. Я их уже видел. Точнее, видел три раза за два года, и каждый раз вскоре кто-то бывал убит внезапно и жестоко. Понимаете, к чему я клоню?
   Бармен уставился на него:
   – О чем это вы, мистер Магарт?
   – Сам не знаю, – признался Магарт. – Может, о том, что ребят вроде этих трудно забыть. Слышали о братьях Салливан?
   – Вроде бы нет.
   – Может, они и не существуют, но ходят слухи, что Салливаны – профессиональные убийцы. Заглянут вот так к кому-нибудь – и вот он уже сыграл в ящик. Интересно, не Салливаны ли эти двое? – Он явно размышлял вслух. – Что им было нужно?
   – Спрашивали про Стива Ларсона. – Бармен, казалось, заволновался. – Спрашивали, один ли он там.
   – Владелец зверофермы? На Голубой горе?
   – Он самый. Хороший мужик. Покупает у меня виски. Вижу его раз в месяц. Неделю назад тоже приезжал, но заходить не стал, с ним был еще один парень.
   – Правда? И эти двое спрашивали о нем?
   Бармен кивнул:
   – Вы же не думаете…
   – Я никогда не думаю, – сказал Магарт. – Я выясняю, а когда выясню, то сажусь за пишущую машинку и строчу всякую чушь, которую ты читаешь за завтраком. Кошмар, правда? – Он направился к дверям, но обернулся. – Впрочем, ты, может, и не читаешь. Помалкивай об этом, Том. Понятно?
   Он быстро вышел из бара.

   Веки Роя так распухли, что пока невозможно было определить, насколько серьезно он пострадал. Стив остановил кровотечение и постарался хоть как-то облегчить состояние брата.
   – Я пойду за Кэрол, – сказал он, когда закончил. – Не могу же я…
   Но протестующий вопль Роя не дал ему продолжить.
   – Нет! – Рой вскочил. – Ты не можешь оставить меня. Вдруг она прячется где-нибудь и только и ждет, что ты выйдешь за ней. Она хочет… прикончить меня!
   – Да заткнись ты! – прикрикнул на него Стив. – Я пойду, не ной.
   – Не будь дураком, Стив, – выдохнул Рой, незряче протягивая руки. – Она опасна… она тебя убьет. Вцепится, как в меня…
   Стив выглянул в безлунную ночь. Ему не хотелось выходить в темноту, но он не мог допустить, чтобы Кэрол бродила где-то, а он даже не попытался бы найти ее. Он подумал о выцарапанных глазах шофера, вспомнил, как похожа была Кэрол на хитрое животное, когда прошлой ночью разгуливала по веранде, посмотрел на жалкое создание, умоляющее не оставлять его одного, – и похолодел. А если она правда опасна? Если безумна? Вдруг она повредилась умом от того удара головой? Впрочем, едва ли. Безумцами обычно рождаются. От удара головой трудно стать убийцей. Она была до смерти напугана – вот в чем дело. Сначала на нее посягал шофер, потом Рой. Ну, тогда они получили по заслугам. С ним она так не поступила бы. Не нужно пугать ее – и все будет хорошо.
   – Я пошел, Рой, – сказал Стив и сунул пистолет в руку брата. – Держи. Если она вернется, стреляй в потолок. Я далеко не уйду.
   Он оделся, не слушая протестов Роя.
   – Ты не вернешься, я знаю. Она где-то в засаде. – Рой скулил не переставая. – Ты не знаешь, какая она сильная. Она убьет тебя, Стив, и что тогда будет со мной? Я беспомощный! Я ничего не вижу! – Он повысил голос и сел в кровати. – Я слепой! Останься со мной, Стив! Не уходи!
   – Да замолчи ты! – гневно оборвал его Стив. – Сам напросился, между прочим, и получил по заслугам, так что не ной.
   Стив схватил фонарик и вышел во двор. Было тихо. Луна стояла высоко над вершинами сосен, которые отбрасывали резкие тени.
   Пятнаш куда-то запропастился, и Стиву было неуютно одному. Он спустился к озеру, постоял у кромки воды, прислушиваясь и вглядываясь в густой темный лес. «Она ушла туда», – подумал он с тревогой. Может, прячется там и наблюдает за ним?
   Он пошел по тропе вдоль озера. Внезапный шорох в деревьях заставил его остановиться. Сердце колотилось о ребра. Птица промелькнула в ветвях и полетела над озером. Стив выдохнул. Только сейчас он осознал, насколько взвинчен.
   Впереди тропа сворачивала от озера в лес. Там было темно, и он снова остановился, не желая уходить с освещенной луной тропы в зияющую перед ним темноту.
   – Кэрол? – позвал он. – Это Стив. Ты где, Кэрол?
   Над озером разнеслось слабое эхо его голоса.
   Где ты, Кэрол?
   Жутковатый звук, словно бестелесный голос, глумящийся над ним.
   Он шагнул вперед, и темнота сомкнулась вокруг него. Теперь он ничего не видел, пришлось включить фонарик. Яркий луч осветил узкую тропу. Над головой ветви сосен угрожающе тянулись к нему. Он шел, то и дело останавливаясь, чтобы прислушаться. Вдруг он осознал, что не один, что за ним наблюдают, и, быстро развернувшись, повел фонариком, освещая кусты и деревья, – но нет, никого.
   – Ты здесь, Кэрол? – позвал он чуть дрожащим голосом. – Это Стив. Ты нужна мне, Кэрол.
   За спиной у него из кустов поднялась темная фигура и бесшумно подкралась.
   Впереди громко хрустнула сухая ветка. Он посветил туда фонариком и застыл на месте. В ярком луче стоял мужчина, одетый в черное, с тяжелым револьвером сорок пятого калибра.
   – Руки вверх, Ларсон, – тихо сказал Макс.
   Две ладони ощупали его карманы сзади. Он оглянулся и увидел второго человека – Фрэнка. Холод пробежал у него по спине.
   «Два черных ворона: Салливаны!» – подумал Стив, и у него пересохло во рту.
   – Кто вы? – требовательно спросил он, стараясь, чтобы голос не дрожал.
   – Заглохни, – сказал Макс, тыча пистолетом ему под ребра. – Говорить будем мы. Кто такая Кэрол? И что ты тут делаешь?
   Стив ответил коротко:
   – Подруга. Остановилась у меня. Я ищу ее.
   Макс и Фрэнк переглянулись.
   – Рой в доме? – тихо спросил Макс.
   Стив замялся. Лгать смысла не было. Они в любой момент могли пойти туда и проверить лично.
   – Да.
   – Присмотри за ним, Фрэнк, – сказал Макс. – Я разберусь с Роем.
   – А девица?
   – Если не объявится, то и не важно. А если придет, разберемся и с ней. Лучше веди его туда.
   Он направился к дому.
   Фрэнк ткнул в Стива пистолетом.
   – Давай перебирай ногами, – сказал он, – и без фокусов. Знаю я их. И не ори, когда подойдем к хижине, а то распрощаешься с жизнью.
   Стив пошел за Максом. Он был, в общем, уверен, что эти двое убьют Роя и тут же расправятся с ним. Но за себя он не волновался. Он думал о Кэрол. Что с ней будет? Он с удивлением обнаружил, что при мысли о ней у него перехватило горло. «Что бы ни случилось, – подумал он, – нельзя допустить, чтобы она попала в руки этой парочки».
   – Ребята, может, оставите нас в покое? – сказал он. – Мы вам не причиним вреда.
   – Помолчи, – сказал Фрэнк. – Не напрашивайся на неприятности. Нас не ты интересуешь – мы пришли за Роем.
   – Но что он вам сделал? Если вам нужны деньги, у меня их много. Вам не потребуется его убивать.
   – У нас тоже деньги, знаешь ли. Когда мы у кого-то берем деньги, стараемся, чтобы клиент остался доволен. Такой уж у нас бизнес.
   В его голосе прозвучала невозмутимая решительность, которая дала Стиву понять, что просить за брата бесполезно. Он шел, и по мере приближения к дому его начало подташнивать. Это слишком походило на оживший ночной кошмар.
   Впереди на дороге, ведущей к дому, он увидел большой черный «паккард». Машина перегородила дорогу, поставленная длинным капотом в сторону долины.
   «Если б до нее добраться, – подумал он, – я бы ушел от этих двоих, но для Роя я ничего не смогу сделать».
   И это было чистой правдой. Макс уже заглядывал в высокие французские окна в поисках Роя, который лежал в кровати, вцепившись в пистолет.
   Макс поднялся по ступеням веранды тихо, словно тень, его ботинки на резиновых подошвах бесшумно ступали по доскам.
   Рой все это время прислушивался, страх сжимал ему горло. Он прислушивался так, что даже голова заболела, и ожидал в любой момент появления из ночной темноты Кэрол, жаждущей прикончить его. О Салливанах он не думал. Теперь он был уверен, что эта угроза миновала: они всегда работали быстро – и если еще не нашли его, то, надо полагать, уже и не найдут.
   Интересно, когда вернется Стив? Боль в глазах поутихла. Рою было плохо от жалости к себе и от страха.
   Макс бесшумно вошел в комнату, увидел пистолет в руке Роя и кисло усмехнулся. Он прокрался по комнате к самой кровати. Теперь прикончить Роя было легко – слишком легко. Максу наскучили легкие смерти.
   Рой застонал, выпустил пистолет и обхватил руками раскалывающуюся голову. Макс подхватил пистолет, сунул его в карман и стал ждать, наблюдая за слепым – как тот отреагирует, когда поймет, что оружие исчезло.
   Скоро Рой опустил руку точно туда, где оставил пистолет. Пальцы его двинулись влево, потом вправо. Он что-то пробормотал себе под нос и двинул рукой дальше по кровати. Сначала движения его были размеренными – он решил, что пистолет просто съехал по одеялу. Но, не нащупав ничего, он начал лихорадочно шарить обеими руками, и на лице его выступил пот.
   Макс очень осторожно поднял стул, поставил его без малейшего звука рядом с кроватью и сел. Его забавляла растущая паника Роя и то, что жертва так и не осознала его присутствие.
   – Должно быть, на пол свалился, – пробормотал Рой, наклонился и принялся вслепую ощупывать ковровую дорожку.
   Макс так и сидел, сложив на коленях руки в перчатках, зарывшись подбородком в черный шарф; он неподвижно ждал, и в глазах его застыло бесстрастно-заинтересованное выражение.
   Пальцы Роя коснулись острого носка Максова ботинка, скользнули мимо и застыли – потом двинулись назад, медленно, беспокойно. Они снова коснулись носка ботинка, двинулись вверх, пощупали затрепанную кромку штанов. Рой вздрогнул. Дыхание прорывалось сквозь стиснутые зубы, словно находящийся под давлением пар.
   Кто-то сидел у его кровати!
   Он отдернул руку и снова прижался к стене.
   – Кто здесь?
   Его хриплый голос напоминал скорее голос попугая, чем человеческий.
   – Салливаны мы, – тихо сказал Макс.
   На показавшуюся бесконечностью секунду Рой вжался в стену, едва дыша, лицо его побелело, повязка на глазах намокла от пота.
   – Стив! – закричал он дико. – Стив, быстрее! Спаси меня!
   – Стив тебе не поможет, – сказал Макс, скрестив ноги. – Фрэнк приглядывает за ним. Теперь никто и ничто тебе не поможет. Мы пришли о тебе позаботиться.
   – Вы же не убьете слепого! – умолял Рой. – Я ослеп! Взгляните сами. Я… вы же видите, я пропал, кому и что может быть от меня нужно?
   Макс смотрел на повязку на глазах у Роя.
   – Сними эту тряпку, я не верю, что ты слепой.
   – Я правда ослеп. – Рой свел вместе сжатые кулаки. – Я не могу ее снять: из глаз кровь потечет.
   Макс усмехнулся, подцепил повязку пальцами и дернул.
   – И пусть течет.
   Рой заорал.
   – Развлекайся, – сказал с веранды Фрэнк.
   Макс разинул рот, глядя на то, что осталось от глаз Роя.
   – Эй, Фрэнк, глянь на физиономию этого урода, ему же глаза выцарапали.
   – Ну и славно, – протянул Фрэнк. – Одной заботой меньше.
   – Взгляни, – настаивал Макс. – Та еще картинка.
   Он засмеялся.
   – Отстань, – сказал Фрэнк. – Нам с приятелем и тут неплохо.
   – Его и правда хорошо отделали, – сказал Макс, постукивая по плечу Роя. – Как это случилось, бедолага?
   Рой схватил руку в перчатке, но Макс оттолкнул его.
   – Это сделала она. Она… Чокнутая.
   – Кто такая?
   Мертвые глаза Макса оживились.
   – Девица… Кэрол… Мы нашли ее на холме. Там грузовик перевернулся… Стив ее выхаживал… А она на меня напала.
   Макс подался вперед:
   – Как выглядит?
   – Рыжая, – выдохнул Рой. Лицо его было сплошной блестящей кровавой маской – кровь текла в рот, на зубы, и когда он заговорил, алые брызги полетели в лицо Максу.
   Макс негромко вздохнул, вытер лицо тыльной стороной перчатки и вышел на веранду.
   – Ты что-то не торопишься, – с удивлением сказал Фрэнк.
   – Эта психованная с шестью миллионами баксов, – лаконично сказал Макс, – о которой бармен говорил, – так вот, она здесь.
   Фрэнк хохотнул.
   – Вот уж повезло, – сказал он, ткнув в Стива пистолетом. – Эх, знал бы ты, как нам повезло! Где она? Где ты ее спрятал?
   – Я не знаю, о чем вы.
   – Еще как знаешь. Рыжая… Кэрол, так ведь ее зовут? Где она?
   – Она сбежала. Я ее искал, когда встретил вас.
   – Она его так разделала? – спросил Макс.
   Стив кивнул.
   – Но она не сумасшедшая. Она просто испугалась…
   – Ладно, не сумасшедшая, – легко согласился Макс и подмигнул Фрэнку. – Но лучше бы нам найти ее. – Он посмотрел через озеро на далекие горы. – Шесть миллионов – отличный повод спрятаться.
   – Да, – сказал Фрэнк, – но давай по порядку. Что будем делать с этим уродом?
   – А, точно, я отвлекся. Сейчас разберемся. Так как?
   – Малыш Берни хотел, чтобы мы не торопились. Никакой ему легкой и быстрой смерти. Можем, например, утопить в озере.
   Макс помотал головой:
   – Вечно у тебя одно и то же на уме. Да у тебя штаны мокрые, когда ты кого-нибудь топишь. Когда уже выучишься-то? Помнишь, как мы забрались к той особе в ванную? Это была твоя идея – и что? Затопили чертову ванную, испортили красивый потолок, а я простудился, две недели не мог прийти в себя. Нет уж, топить не будем.
   – Забыл, – извиняющимся тоном сказал Фрэнк. – Может, тогда вены ему вскроем?
   – Слишком легко – и слишком грязно. Я думал, избавимся от этих двоих – и передохнем здесь несколько дней, мне тут нравится. Давай не будем загаживать хижину.
   – Ты хочешь сказать – покараулим рыженькую, пока не истекут две недели?
   – Именно. А тогда уже позаботимся о ней – и о ее деньжатах.
   Фрэнк задумался.
   – Можем сунуть его головой в ведро патоки. Так он медленно задохнется, – сказал он наконец, вопросительно глядя на Стива. – Есть у тебя патока, а?
   Стив помотал головой. Краем глаза он увидел, как Рой ползет вдоль веранды.
   – А что бы вам не оставить его в покое? – громко спросил он. – Что он вам сделал?
   Рой остановился, привалился к стене дома и повернул к ним голову. Салливаны стояли к нему спиной, но он об этом не знал.
   – Можем сделать из него костер, – предложил Макс, проигнорировав возглас Стива.
   – Вот это отличная мысль, – сказал Фрэнк. – И хоронить не придется.
   Тут Рой попытался вырваться на свободу. Он пополз через веранду, перекинул ногу через поручень, спрыгнул на землю. Потом побежал, не разбирая дороги.
   Салливаны обернулись и увидели его.
   – Левее, Рой! – заорал Стив, видя, что брат бежит к озеру.
   Рой свернул в сторону леса.
   – Интересно, что он там вообще о себе думает? – спросил Макс и расхохотался. Он поднял пистолет.
   Стив дернулся, но Фрэнк сильно ткнул его пистолетом в ребра, вышибая воздух из легких.
   Раздался треск, и Рой упал лицом вниз. Он немного полежал так, потом пополз, волоча за собой левую ногу.
   – Сейчас все будет хорошо, – сказал Макс и направился по ступеням веранды вниз, потом через двор. Он догнал Роя, яростно пнул его и прошел туда, где стоял «паккард».
   – Сейчас кое-что увидишь, – сказал Фрэнк Стиву. – У этого парня есть мозги и стиль – такого ты еще не встречал.
   Рой все еще отчаянно полз к озеру, оставляя за собой на песке тонкую полосу крови.
   Макс подошел к «паккарду», достал из багажника канистру с бензином и пошел к Рою.
   Рой услышал его шаги, закричал, попытался ползти быстрее и завалился на бок.
   – Не трогай меня, – простонал он, когда Макс приблизился. – Оставь меня в покое… Бога ради, оставь меня в покое!
   – Малыш Берни сказал: он надеется, что ты будешь гореть в аду, – сказал Макс, обливая трясущееся тело Роя бензином.
   – Нет! – завопил Рой, когда бензин полился на его голову. – Ты не можешь так поступить со мной! Стив! Помоги мне! Нет… нет… нет!
   Макс порылся в кармане, нашел спичку и зажег ее об подметку.
   – Вот так вот, старина, – сказал он со смехом.
   – Видел когда-нибудь, как горит человек? – спросил Фрэнк у Стива. – Они подпрыгивают и дергаются, даже когда уже мертвы… как цыпленок с отрубленной головой. Мы тут сожгли одного пару недель назад. Он вспыхнул, как фейерверк, потом сдуру понесся в свой собственный дом и поджег его… сжег собственную жену и детей. – Фрэнк покачал головой. – Только взгляни. – Он разволновался. – Вот это костер! Сейчас отлично поджарится. Смотри, как бежит… Они всегда бегают. Вот! Что я тебе говорил? Смотри, как бежит!
   Стив закрыл глаза и заткнул уши.

   Что-то случилось в голове у Кэрол. Ее мозг словно перевернуло с оглушительным треском – оп! – и мир теней и снов, в котором она прежде обитала, снова ожил. Очертания вещей, цвета и звуки, только что такие смутные, обрели полную ясность, словно изображение на экране, которое вдруг удалось сфокусировать. Словно вынырнул на свежий воздух после того, как слишком глубоко погрузился в тихие зеленые воды.
   Кэрол подумала, что она, должно быть, видела во сне прогулку в сосновый лес, но потом поняла, что пришла сюда во сне, – иного объяснения просто не могло быть. Она удивилась, что может так спокойно воспринять шок от пробуждения, и огляделась в поисках ориентиров, чтобы понять, где дом. Она увидела за деревьями, как блестит под луной озеро, и пошла к нему.
   По дороге она пыталась вспомнить, что ей снилось перед пробуждением. Она смутно припоминала, что во сне Рой пришел к ней в комнату, но это был всего лишь смутный образ. Кажется, когда Рой вошел, в голове у нее что-то треснуло. Она не была уверена, но в последнее время такое случалось – звук, будто внутри головы что-то упало. Такое бывало и прежде, но она не могла точно вспомнить когда. Думая об этом, она смутно припомнила комнату с голубыми стенами и электрическую лампу высоко на потолке, прикрытую сеткой из проволоки. Должно быть, все это был сон, потому что там была медсестра – медсестра с ужасным взглядом, она ничего не говорила, не делала, лишь смотрела в упор и показывала на нее. Кэрол знала, что такое снилось ей много раз, но помнила нечетко. Эти сны были мешаниной каких-то фигур, лиц и комнат.
   Ее поражало, что она вообще отправилась в лес, и с ужасом осознала, что наполовину раздета. Интересно, потерял ли ее Стив, ищет ли ее? Ей захотелось вернуться в хижину и найти пижамную куртку, которая совершенно необъяснимым образом исчезла. При мысли о том, что он может найти ее в таком виде, она испытала странную смесь смущения и нежности. Она хотела рассказать ему о шуме в своей голове. Это беспокоило ее. Возможно, он знает, что случилось, и сможет ей объяснить.
   Идя по тропе от озера, она увидела Салливанов. Они стояли у воды, смотрели в другую сторону и разговаривали. При свете луны она видела лишь их четко очерченные силуэты, но и этого оказалось достаточно.
   Она не имела ни малейшего представления, кто они, но они ее пугали – как напугали бы любого, кто вдруг наткнулся бы на них в темноте. Поэтому она спряталась за дерево, скрестив руки на груди, и смотрела, как они быстро и бесшумно идут в лес, мимо нее, по тропе вдоль озера.
   Она видела их жестокие белые лица, словно вырезанные из бараньего жира, и дрожала, инстинктивно ощущая опасность. Мысли ее обратились к Стиву, и она почувствовала дурноту, подумав, не сотворили ли они что-нибудь с ним.
   Когда они ушли, она побежала к хижине, и сердце ее билось быстро и тяжело, словно молот.
   Во дворе она увидела то, что осталось от Роя: нечто дергалось и изгибалось от жара, обгорелый сморщенный предмет, напоминавший человека лишь очертаниями.
   Для нее это безымянное обгорелое нечто было лишь частью сна, и она почти не смотрела на него, полагая, что оно существует лишь в ее воображении. Ей хотелось только добежать до освещенного дома и убедиться, что Стив в безопасности.
   Она взбежала по ступенькам, встала на пороге и заглянула в залитую светом гостиную.
   Стив лежал на полу, связанный по рукам и ногам. Увидев ее, он попытался сесть.
   Она резко остановилась, позабыв, что наполовину обнажена, с ужасом глядя на опутавшие его веревки.
   Увидев ее такую – дикую, прекрасную, с сияющей перламутровой кожей, Стив понял, как сильно ее любит – едва не с того самого момента, когда нашел ее в разбитом грузовике, понял, что больше не будет обуздывать свои чувства к ней, – она была единственной женщиной, которую он мог полюбить.
   – Кэрол! – позвал он. – Быстрее, милая. Развяжи меня.
   Она подбежала к нему, упала на колени и обхватила его руками.
   – Ты ранен? – спросила она. Лица их были совсем близко. – Скажи мне, что они тебя не покалечили.
   – Я в порядке, только развяжи меня быстрее. Мы попали в беду, детка.
   – Стив, милый… – сказала она, касаясь губами его щеки. – Я так испугалась.
   – Все хорошо, – уверил он ее, – но освободи меня.
   Она потянула за веревки, но узлы были слишком прочные. Она побежала на кухню и схватила нож. По пути в гостиную она прихватила куртку Стива, надела ее и застегнула на все пуговицы.
   – Скорее, Кэрол! – крикнул Стив, когда она уже вбегала в комнату. – Они вот-вот вернутся.
   Она разрезала веревки, и Стив встал, потер запястья и улыбнулся ей:
   – Все будет хорошо… Но надо спешить…
   Она подошла к нему и обвила его шею руками.
   – Я люблю тебя, Стив. Я так испугалась, когда увидела тех двоих. Я подумала… Не знаю, что бы я без тебя делала.
   Он притянул ее к себе и поцеловал.
   На миг они застыли так, соприкасаясь губами, потом он мягко отстранил ее.
   – Я все это время любил тебя, детка. Но сейчас нельзя терять время. Пойдем, надо удирать. Одевайся, и поспешим.
   Она побежала в спальню, а Стив вышел на веранду и осмотрел двор. Салливанов не было видно. Он постоял так, пока Кэрол не подбежала к нему, – на ней было шерстяное платье, в глазах – спокойное нерассуждающее доверие.
   – Надо найти их машину, – сказал Стив, обнимая ее за плечи. – Держись в тени, беги…
   Вместе они спустились по ступеням веранды и побежали через двор. Они видели на дороге очертания большого «паккарда».
   – Давай, мы справимся, – сказал Стив, приобнял Кэрол, и они побежали по залитой лунным светом открытой местности.
   И тут Салливаны вышли из леса и заметили их.
   Макс закричал.
   – Быстрее, Кэрол! – выдохнул Стив. – Умеешь водить машину?
   – Да. Но мы поедем вместе, я тебя не оставлю…
   – Давай же, я попробую их задержать. Заводи мотор. Поспеши, детка!
   – Стой! – крикнул Макс с угрожающими нотками в голосе.
   Стив обернулся к ним.
   Салливаны побежали к нему. Он услышал, как Кэрол завела «паккард», развернулся и побежал к машине.
   Макс выстрелил от бедра.
   Стив пошатнулся – и потянулся к открытой дверце машины, когда Макс снова выстрелил.
   – Я ранен, детка! – выдохнул он и рухнул в машину прямо на Кэрол.
   Его кровь потекла по ее руке.
   Она отчаянным усилием помогла ему вскарабкаться, увидела, как по залитому луной двору мчатся Салливаны, нажала на газ, и машина рванула вперед.
   Макс остановился, поднял пистолет, но Фрэнк схватил его за руку:
   – Имей совесть, ну не в нее же… Шесть миллионов.
   – Но она уходит, – сказал Макс, с отвращением пожимая плечами.
   – Не беда, найдем ее, – ответил Фрэнк. – Мы всегда их находим. Ради такой можно и постараться… ради нее и ее денег.
   Они смотрели, как задние огни «паккарда» исчезают на горной дороге, ведущей в долину.

Глава третья

   К северу от Пойнт-Бриза, среди пологих холмов у подножия горного хребта, расположены поместья богачей.
   Фил Магарт лихо заехал по одной из горных дорог на холм и под визг покрышек развернул побитый «кадиллак» вниз на длинную извилистую дорогу, ведущую к дому Веды Баннинг – большому, в испанском стиле, с белыми оштукатуренными стенами и красной черепицей.
   Веда считалась «плохой девочкой» Пойнт-Бриза, но, несмотря на репутацию, пользовалась популярностью и жила весело. Она была весьма состоятельна – владела пятью тысячами акров апельсиновых плантаций, умело управляла ими и была без ума от Магарта. Она хотела за него замуж.
   Остановив «кадиллак» перед богато украшенной парадной дверью, Магарт посмотрел на часы. Полчетвертого ночи. Он открыл дверцу машины и выскользнул на покрытую белой плиткой террасу. Дом был погружен в темноту, но он знал, где спит Веда, и быстро прошел по обставленному цветами мощеному патио, поднялся по четырем широким ступеням на веранду и задержался перед открытыми французскими окнами.
   – Ты не спишь? – позвал он, вглядываясь в темноту. Там виднелась огромная роскошная кровать, на которой спала Веда.
   Не последовало никакого движения, и он вошел в комнату, сел на кровать и сунул руку под покрывало. Кто-то завозился, вскрикнул, и вот – Веда села и включила свет.
   – Бога ради! – Она снова откинулась на подушку. – Это уже слишком… Как ты посмел явиться в такой час?
   – Что значит – слишком? – Магарт ухмыльнулся. – Ты всегда говоришь, что рада мне… ну вот, я здесь, радуйся.
   Веда завозилась в постели, потянулась, зевнула. Магарт залюбовался ее фигурой – тут и правда было на что посмотреть.
   – Выглядишь сногсшибательно, так бы и съел, но время поджимает. Та маленькая штучка, которую ты называешь мозгом, уже проснулась?
   – Иногда сама не понимаю, что я в тебе нашла, – сказала Веда, потянулась за зеркальцем на тумбочке и рассмотрела себя. У нее были зелено-голубые глаза и густые ресницы, золотисто-каштановые волосы ниже плеч завивались на концах – они были похожи на полированную медь. Она была красива и знала это. В ее губах и темных тенях под глазами сквозило что-то знойное, чувственное. Ей было, возможно, не больше двадцати шести лет – но и не сильно меньше.
   – Ну, хоть на чучело не похожа, – сказала она, снова зевнула и откинулась на подушку. На ней была декольтированная ночная сорочка из голубого крепдешина с черным кружевом. – Фил, ты ужасен. Мог разбудить меня и поласковее, теперь буду вся в синяках.
   – Не волнуйся, видно не будет, – ухмыльнулся Магарт. Он встал, подошел к буфету, нашел бутылку канадского виски и стакан. – Запас на исходе, сладкая, хорошо бы пополнить.
   – Непременно, – сказала Веда, любуясь им. – Дай мне сигарету, бестия ты этакая.
   Магарт вернулся с бутылкой, дал ей сигарету и закурил сам.
   – У меня тут большое дело, – сказал он, садясь на кровать рядом с ней. – Если хорошенько все проверну, заработаю целое состояние. А тогда смогу и на тебе жениться, так что слушай внимательно.
   Веда уставилась на него из-под одеяла.
   – Я слышала это уже столько раз, что могу аккомпанировать тебе на флейте, – сказала она с издевкой.
   – Но на этот раз все по-настоящему, – огрызнулся Магарт. – Я тут заинтересовался наследницей Блэндиша.
   – Ты… что?
   Веда села, хлопая глазами.
   – Смотри не завязывай ночнушку в узел. Это просто бизнес. Через шесть дней она вступит во владение наследством… Если ее не успеют поймать. Сначала я подумал, что будет разумно помочь поймать ее и таким образом добыть для газеты сведения из первых рук. Но теперь у меня идея получше. Я собираюсь помочь ей избежать поимки, а также – получить деньги. Если все обстряпаю по-умному, она же будет признательна, верно? Начну с самых азов. Великая американская публика захочет знать, что она будет делать со всеми этими деньжищами… шесть миллионов долларов! И именно я им расскажу. Я привезу ее сюда. Потом, когда получим деньги, мы купим ей дом, машину, одежду, позовем с собой оператора… Будет просто нечто! Эксклюзивно для моего синдиката. Я смогу сам выдвигать условия.
   Веда закрыла глаза.
   – Так я и знала, – устало сказала она. – Из всех твоих дурацких затей эта – самая дурацкая. Эта девица – сумасшедшая, радость моя. Помнишь? Она опасна. Она может убить нас. Как думаешь, я желаю быть убитой?
   Магарт фыркнул.
   – Ты же не допустишь, чтобы такая мелочь помешала мне получить деньги? – спросил он с упреком. – И потом, я с ней справлюсь. Помнишь, однажды я провел два часа в клетке орангутанга ради сенсационного репортажа?
   – Но орангутанга-то в клетке не было, так что нечего похваляться храбростью, – сказала Веда.
   – Не имеет значения, – нетерпеливо возразил Магарт. – Это о чем-то да говорит. И потом, девушек я не боюсь. Еще когда я под стол пешком ходил…
   – Знаю-знаю. Сто раз слышала. Но сейчас другое дело…
   – Не другое. Я поговорил с медсестрой, которая за ней присматривала. Какая хорошенькая, фигурка – просто американские горки на Кони-Айленде!
   – Ты как-то говорил, что на американских горках тебя тошнит, – холодно напомнила Веда.
   Магарт искоса глянул на нее:
   – Ну, это от скорости зависит.
   Веда пнула его сквозь одеяло.
   – Ну и что там сказала медсестра?
   – У Кэрол раздвоение личности. У нее время от времени случаются приступы. Она месяцами ведет себя как нормальная милая барышня и нуждается лишь в присмотре. – Он вздохнул. – Присмотреть за милой барышней – это я могу.
   Веда снова пнула его.
   – Ты крыса, – просто сказала она.
   – Не перебивай! – цыкнул Магарт. – Один из опекунов, старый пень с лицом, похожим на выжатый лимон, Саймон Гартман, или как там его, заявился в больницу. Медсестра утверждает, он чуть с ума не сошел от ярости, узнав, что Кэрол сбежала. Понял, что опекунство растает как дым и шесть миллионов долларов уплывут из его жирных лапок. – Он выпил еще. – И вот что я тебе скажу – я не верю, что девушка настолько опасна, как они пытаются ее представить. Не верю, что неизлечима. Думается мне, засунули ее в психушку, чтобы старик Гартман прикарманил денежки – шесть миллионов.
   – Не неси чушь, – резко сказала Веда. – Джон Блэндиш сам ее туда отправил… года три или четыре назад.
   – Блэндиш про нее ничего не знал. Вообще ею не интересовался. Все это дело рук Гартмана. Гартман занимался делами Блэндиша. Девчонку заперли, потому что она набросилась на болвана, избивавшего собаку. А ты бы не набросилась на болвана, который бьет собаку?
   Веда уставилась на него:
   – Но она опасна. Помнишь, что она сотворила с беднягой-шофером?
   – Она защищала свою честь, – беззаботно сказал он. – Тебе этого не понять, но позволь тебя заверить – некоторые девушки воспринимают это очень серьезно.
   – Ну хорошо, – вздохнула Веда. Ей не хотелось спорить. – Пусть будет так. Все равно ты ее еще не нашел.
   Магарт постучал себя по носу:
   – Но кое-что я уже обнаружил. Я знаю, где она пряталась все эти дни. Только что был там.
   – Бога ради! Думаю, мне тоже надо выпить, нервишки пошаливают.
   – Ну уж нет, с тобой не поделюсь. Просто сиди и слушай. Сегодня я видел двух типов в большом черном «паккарде». Они спрашивали о Стиве Ларсоне, у которого звероферма на Голубой горе.
   – О, я его видела, – оживилась Веда. – Большой такой, блондинистый, симпатичный, у меня аж сердце екнуло.
   – Симпатичный… екнуло… да сколько можно! – обиженно сказал Магарт. – Никак твою матушку перед родами напугали парой штанов, только о мужиках и думаешь. Дай уже дорассказать, а?
   – Ну давай послушаю, вреда с того не будет.
   Веда снова закрыла глаза.
   – Эти двое спрашивали про Ларсона, и я их узнал. Кажется, это братья Салливан – профессиональные убийцы.
   – Что? – Веда широко распахнула глаза.
   – Ну, если хочешь от кого-нибудь избавиться, выйди на связь с братьями Салливан и отсчитай им денег, а остальное – их забота, и это не сказки. В любом случае я решил все разузнать и отправился к Ларсону. Там никого не было. Свет горел, двери были открыты, «бьюик» стоял в гараже, перепуганная собака забилась в будку. Я прошелся по дому и нашел вот это. – Он уронил на кровать носовой платок. – Спорим, это вещица Кэрол Блэндиш. Смотри, на уголке ее имя. И вот что еще: я нашел плащ шофера доктора Траверса, тот, который Кэрол прихватила, когда сбежала из Гленвью.
   Веда была заинтригована.
   – И что теперь?
   Магарт поскреб в затылке:
   – Если бы я сам знал… Но это только начало. Ларсон ее прятал. Эти двое – Салливаны, если, конечно, это они, – выкурили их, вот в чем дело. Теперь они вне укрытия, и Салливаны, видимо, за ними охотятся. Не знаю. Если я доберусь до нее раньше остальных, то привезу сюда. Никому не придет в голову искать ее здесь. Если я ее не найду – считай, мне не повезло и наша свадьба ни на йоту не приблизилась.
   Веда притянула его к себе, обхватив за шею.
   – Но это же не нужно, Фил. – Она прикусила его ухо. – Я отдам тебе свои деньги, и заживем долго и счастливо.
   Магарт оттолкнул ее и встал.
   – Может, я и крыса, но и у крыс есть своя гордость. – Он ослабил ворот рубашки и галстук. – Думаешь, я вынесу, если все будут говорить, что я женился из-за денег? Ни за что. А теперь подвинься, до утра мне нужно отдохнуть, и когда я говорю «отдохнуть», то имею в виду именно это.

   Кэрол вцепилась в руль «паккарда» и смотрела в лобовое стекло на яркое пятно света от фар, освещающих извилистую горную дорогу.
   Ее сердце глухо стучало, мозг онемел от потрясения и страха. При свете приборной панели она видела белое лицо Стива, скорчившегося на полу с закрытыми глазами. Она хотела остановиться, но мысль о Салливанах гнала ее вперед. Она остановится ненадолго, когда убедится, что Салливаны их не догонят, – и она молилась, чтобы это случилось не слишком поздно и она могла сделать что-то для Стива.
   Узкая извилистая дорога не позволяла набрать скорость, но она ехала так быстро, как только могла, и большая машина прыгала на колдобинах. Кэрол хотелось лишь одного – максимально увеличить расстояние между ними и Салливанами.
   Несколько минут спустя они оказались на шоссе, и Кэрол разогнала «паккард» на полную. Через милю она замедлила ход в поисках места для парковки. Впереди показалась поляна с заброшенным лагерем лесорубов, и она съехала с шоссе, подскакивая на грунтовке. Лагерь состоял из нескольких полуразрушенных хижин, в которых бог весть когда кто-то жил.
   Теперь «паккард» было не видно с дороги, он остановился, и Кэрол склонилась над Стивом.
   «Я должна держаться», – сказала она себе, касаясь его лица. Мысль о том, что Стив мертв или смертельно ранен, наполняла ее таким ужасом, что все мускулы ее тела дрожали и зубы стучали друг о друга.
   – Что с тобой, скажи мне? Ты серьезно ранен?
   Стив не шевельнулся, и когда она подняла его голову, та оказалась тяжелой и безжизненной.
   На миг Кэрол застыла, сжав кулаки, давя в себе крик, потом открыла дверцу машины, вышла, встала на подстилку из сосновой хвои, продолжая держаться за дверцу. Кэрол думала, что вот-вот потеряет сознание: сердце бешено билось, она задыхалась. Она с трудом обошла машину, открыла дверцу и поддержала тут же вывалившегося Стива. Он был тяжелый, но Кэрол смогла оттащить его от машины на мягкую хвою. Она включила фары и затаила дыхание, заметив у него на пиджаке пятно крови. Склонившись над ним, она увидела, что рубашка промокла от крови.
   Кэрол положила руку ему на сердце, почувствовала слабое неровное биение и облегченно всхлипнула. Он жив! Но если никто не поможет, он умрет. Он истекал кровью, и с этим надо было срочно что-то сделать.
   В машине на полу она нашла два чемодана. Трясущимися руками открыла один, нашла рубашки и носовые платки и принялась рвать рубашки на полосы для перевязки.
   – Кэрол! – слабым голосом позвал Стив.
   Она чуть вскрикнула и подбежала к нему. Он моргал в ярком свете фар, но не двигался, глаза его казались тусклыми и безжизненными.
   – Боже мой… – сказала она, опускаясь рядом с ним на колени. – Что мне делать? Больно? Я попробую остановить кровь.
   – Хорошая моя, – пробормотал Стив, и лицо его исказилось от боли. – Дело скверно, Кэрол. Где-то в груди.
   На миг она утратила контроль над собой и разрыдалась, пряча лицо в ладонях.
   «Что мне делать? – в ужасе думала она. – Он не должен умереть… я не вынесу… и только я могу его спасти».
   – Давай, детка, – выдохнул Стив. – Не бойся. Я понимаю, каково тебе. Только ты держись – и попробуй остановить кровь.
   – Да… – Она смахнула слезы и прикусила губу. – Остановлю, милый. Просто… просто… Боже, я чувствую себя такой беспомощной…
   Она побежала к машине за импровизированными бинтами, вернулась и расстегнула ему рубашку. От вида промокшей ткани и запекшейся крови ей стало худо, но она подумала, что он может умереть, и это помогло собраться. Впрочем, когда она убрала полы рубашки и увидела два маленьких черных отверстия, сочащиеся кровью, тьма наступила снова, и она села, спрятав лицо в ладонях и дрожа.
   – Не бойся, – сказал Стив, с трудом поднимая голову, и посмотрел на раны. Губы его сжались плотнее – все оказалось хуже, чем он думал. По ногам пробежал холодок, и боль раскаленной добела проволокой пронзила грудь. – Кэрол, давай, милая, останови кровь.
   – Не смогу! – Она плакала. – Мне нужна помощь. Куда мне ехать, Стив? Куда отвезти тебя?
   Стив лежал неподвижно и пытался думать. Он чувствовал, будто вся грудь была разворочена и соленый ветер гулял по обнаженным нервам и плоти.
   – Док Флеминг, – с трудом выговорил он; Кэрол едва смогла расслышать. – Прямо по дороге, через Пойнт-Бриз, второй поворот налево. Маленький домик поодаль от дороги. – Он попытался преодолеть слабость и продолжил: – Туда добрых двадцать миль, но больше никого нет.
   – Но двадцать миль… – Кэрол резко свела сжатые кулаки. – Слишком долго…
   – Никого больше нет, – сказал Стив, и сознание его погрузилось в океан боли.
   – Я поеду, – сказала она, – но сначала сделаю все, что могу.
   Она подумала: «Я должна взять его с собой. Конечно, я не могу оставить его тут. Зря вообще вытащила его из машины».
   Она склонилась над ним:
   – Мы поедем вместе, милый. Только помоги мне немного. Я посажу тебя в машину.
   – Лучше не надо, – сказал Стив. Он почувствовал кровь у себя во рту. – У меня небольшое внутреннее кровотечение. Мне сейчас лучше не двигаться.
   Кровь потекла у него по подбородку – он попытался отвернуться, чтобы не пугать Кэрол.
   Она всхлипнула:
   – Хорошо, милый. Я быстро. – Она делала тампоны из носовых платков. – И, Стив, если что-то… ну… милый, я тебя так люблю. Я хочу, чтобы ты знал. Кроме тебя, никого у меня нет, мне страшно и одиноко. Постарайся… не оставляй меня…
   Он сделал над собой усилие, улыбнулся и потрепал ее по руке.
   – Постараюсь… обещаю… только поторопись…
   Но когда она приподняла его, чтобы снять пиджак, лицо его вдруг пожелтело, он вскрикнул, пальцы его впились в ее предплечье, и он потерял сознание.
   Она лихорадочно работала, плотно приматывая тампоны к ранам. Потом она побежала к машине, нашла коврик, свернула рубашки и пижамы в подобие подушки и устроила его поудобнее насколько смогла.
   Ей страшно не хотелось покидать его, но иного выхода не оставалось. Она склонилась над ним, коснулась губами его губ и, обернувшись в последний раз, забралась в машину.
   Кэрол плохо помнила дорогу в Пойнт-Бриз. Она вела машину отчаянно, думая только о том, чтобы привезти дока Флеминга к Стиву. Дорога была широкая и хорошая, и слышался лишь шум ветра, когда машина летела вперед. В такое время – в два с лишним часа ночи – дорога была пуста, и скорость редко падала ниже восьмидесяти миль. На одном повороте она едва не столкнулась с другой машиной (это Магарт ехал к дому Ларсона), но все произошло так быстро, что она едва успела осознать. Она примчалась в Пойнт-Бриз, когда часы на улице пробили полтретьего. Поездка заняла меньше получаса.
   Кэрол достаточно быстро нашла дом дока Флеминга и остановила у него «паккард». Она пробежала по садовой дорожке к входной двери и принялась колотить в нее, пока не открыли.
   Женщина средних лет с недобрым морщинистым лицом и нечесаными волосами стояла на пороге. На ней был тусклый халат, который она запахнула на плоской груди рукой, похожей на птичью лапку.
   – Что вы расшумелись? Что вы вообще о себе вообразили?
   – Пожалуйста, – сказала Кэрол, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Мне нужен врач. Там человек очень болен… ранен… где доктор?
   Женщина пробежала костлявыми пальцами по спутанным седеющим волосам.
   – Зря вы сюда приехали, – сказала она, собираясь захлопнуть дверь. – Доктор болен. Коло`тите и коло`тите – что вы себе позволяете?
   – Но там человек ранен! – сказала Кэрол, заламывая руки. – Умирает. Прошу, позвольте мне увидеться с доктором. У меня есть машина… это недолго.
   – Ничего не могу поделать, – сказала женщина, и лицо ее побагровело. – Доктор – старый человек, и он простужен. В такой час он никуда не поедет. Обратитесь куда-нибудь еще.
   – Но человек истекает кровью! Вы не понимаете? Доктор Флеминг поехал бы, если бы вы только сказали ему. Там человек умирает, а я его так люблю. – Кэрол заплакала.
   – Вон отсюда, – сердито сказала женщина. – Ничем не могу вам помочь. Идите в другое место.
   Кэрол постаралась подавить растущую панику.
   – Но куда? – спросила она, сжимая кулаки. – Времени нет… Он истекает кровью.
   – В Уолтонвилле есть больница, и еще доктор Кобер в Истлейке. Он поедет – он еврей, а евреи не отказывают.
   – Понятно. Поеду к нему. Где Истлейк? Как туда добраться?
   Женщина увидела старый шрам на запястье Кэрол и быстро отвела глаза.
   – Пять миль. Я покажу вам на карте… Пожалуй, лучше вам войти.
   – Но прошу вас, быстрее. Я не должна была оставлять его…
   – Входите, входите, – сказала женщина. – Я не смогу вам показать, вы же стоите в темноте. Дайте свет включу.
   Она отвернулась, и через мгновение темный коридор залило режущим глаза светом лампы без плафона.
   Кэрол вошла внутрь.
   – Какие у вас красивые волосы! – сказала женщина, и ее маленькие глазки взволнованно заблестели. – Может, мне удастся убедить доктора поехать с вами. Входите, входите. Если он… ему нездоровится, понимаете… Я его позову, если вы подождете здесь.
   Внезапная перемена тона и наигранное дружелюбие напугали Кэрол, но ей ничего не оставалось делать. Ей нужно было спасти Стива. И она проследовала за женщиной в маленькую прихожую, где стояли три стула и круглый стол, на котором лежали старые зачитанные журналы. Во всем доме чувствовалась атмосфера небрежения и упадка.
   – Я скажу ему, милочка. Присядьте. Он скоро.
   – Пожалуйста, быстрее, у него сильное кровотечение!
   – Я быстро, – сказала женщина, направилась к двери, оглянулась на Кэрол и вышла.
   От ее взгляда у Кэрол по спине пробежал холодок. Она прислушалась к торопливым шагам женщины на лестнице и почувствовала, что попала в ловушку… Эта женщина явно хотела причинить ей зло.
   Она тихо открыла дверь.
   – Там психованная из Гленвью, – услышала она голос женщины. Та говорила громко и внятно. – Она внизу.
   – Что? Говори громче, – сердито сказал мужской голос. – Вечно ты шепчешь. Кто из Гленвью?
   – Психбольная… Кэрол Блэндиш… та, которую все ищут… спустись поговори с ней… Я позову шерифа. И быстро!
   – Но она опасна. – В голосе мужчины прозвучали жалобные нотки. – Сама поговори. Я слишком стар, не хочу иметь с ней дело.
   – Иди вниз! – сердито приказала женщина. – Ты же знаешь, что не можешь пользоваться телефоном. Награда за ее поимку – пять тысяч долларов. Тебе они что, не нужны, старый дурак?
   Воцарилась долгая пауза, потом мужчина сказал:
   – Да… Совсем забыл. Может, и правда лучше спущусь.
   Кэрол закрыла глаза. Она решила, что это все похоже на сон. Один из тех ужасных снов, что приходили так странно, только на этот раз более реалистичный, чем другие. Может, Стив и не пострадал вовсе, а те двое в черном тоже ей приснились, и она скоро проснется в своей постели, взволнованная и напуганная, но в безопасности.
   Психованная… Кэрол Блэндиш… Та, которую все ищут…
   Она вздрогнула, попыталась заставить себя проснуться и медленно открыла глаза, молясь о том, чтобы оказаться в постели, в безопасности, но обшарпанная комнатушка никуда не исчезла и была слишком реальна для сновидения. Она попятилась, с ужасом глядя на дверь, прислушиваясь к медленным шаркающим шагам на лестнице.
   Где-то на задворках дома что-то звякнуло – телефон!
   «Спустись поговори с ней… я позову шерифа… пять тысяч долларов за ее поимку…»
   Кошмар это или нет, а из дома ей нужно было выбраться. Эти люди желают ей зла. Они не помогут Стиву. Они попытаются удержать ее здесь, вдали от него, и он умрет.
   Но она так испугалась, что не могла пошевелиться и скорчилась в углу, с бешено бьющимся сердцем; рот искривило нервным тиком.
   Дверь медленно открылась, и в комнату вошел тучный старик – лысый, усталый, обмякший, с большим крючковатым носом и вислыми усами, желтыми от табака. Но его глаза наполнили ее неизъяснимым ужасом – по крайней мере, правый, похожий на грязный желтый глиняный шарик: слепой, покрытый бельмом, он тем не менее словно пронзал ее сознание.
   Старик был в заляпанном халате, покрытом пятнами от еды, и из-под воротника виднелось толстое белье – слои старой застиранной шерсти.
   «Уходи! – мысленно закричала она себе. – Дай мне проснуться! Не приближайся!»
   Старик закрыл дверь и привалился к ней массивным телом. Он достал платок из кармана халата и промокнул левый слезящийся глаз. Желтый сгусток на правом глазу так и гипнотизировал ее.
   – Мне сказали, у вас там беда приключилась, – выговорил он дрожащим унылым голосом. – Чего вы от меня хотите?
   Кэрол вжалась в угол.
   – Вы врач?
   – Да. Я – доктор Флеминг.
   Он коснулся платком висков. По лицу его стекали мелкие капли пота.
   «Он ужасен, – подумала Кэрол. – Нельзя его везти к Стиву, нельзя ему доверять».
   – Я ошиблась, – быстро сказала она. – Вы мне не нужны. Не надо было сюда приходить.
   Флеминг поморщился. Она поняла, что он сильно напуган, и это лишь усилило ее собственный страх.
   – Не спешите, – взмолился он. – Я стар, но хороший врач. Вас беспокоит мой глаз? Это просто бельмо. Давно собираюсь удалить его – и все время некогда.
   Его морщинистые руки дергали отвороты халата, двигаясь, словно большие бледные пауки. Резкое освещение выхватывало из темноты черные волосы на его пальцах.
   – Но это не мешает мне работать. Другой глаз… Может, вы присядете? Расскажите, что случилось…
   Кэрол помотала головой:
   – Нет! Я пойду. Не нужно мне было вас беспокоить. Спасибо, что приняли меня… – Ее голос сорвался, стал выше. – Вы тут ничем не поможете.
   Она очень медленно отошла от стены и осторожно шагнула к нему.
   – Лучше останьтесь, – сказал Флеминг. – Мы хотим, чтобы вы остались. – Он перегородил дверь, лицо было искажено страхом. – Выпейте кофе. Моя жена… Кофе придаст вам сил.
   Он махнул на нее бледными пауками, словно умоляя притихнуть и не пугать его больше.
   Кэрол перестала дышать, потом вдруг закричала – и почувствовала, что легкие работают, а воздуха уже нет, диафрагма поднималась и опускалась в пустой груди. Крик получился высокий и негромкий, как у попавшего в силки кролика.
   – Нет, пожалуйста… – сказал Флеминг. – Ничего страшного, все в порядке. Мы хорошие люди… Мы только хотим оградить вас от вреда…
   За дверью тихонько скреблись. Старик вдруг успокоился, лицо его стало белым как мел. Он отошел от двери, и вошла его жена.
   – Что такое? – спросила она, глядя на Кэрол. – Почему вы не присели? Мой муж… – Она перевела взгляд на старика. – Не поедешь с ней? Кто-то ранен.
   – Да-да, – сказал Флеминг, резко опускаясь на один из жестких стульев. – Она передумала. – Он поднес руку к горлу. – Это меня расстроило, Марта. Зря я спустился. Мне бы немного бренди.
   – Тихо! – отрезала женщина. – Хватит думать только о себе.
   – Я пойду, – сказала Кэрол. Теперь она была рядом со столом, уголок ее рта подергивался. – Зря я вас побеспокоила.
   – Но доктор сейчас оденется, – быстро сказала женщина. – Одну минутку! Ваш друг страдает, верно? Тот, кого вы любите?
   У Кэрол екнуло сердце.
   – Д… да. Сама не знаю, о чем вообще думаю. – Она коснулась висков. – Да… он истекает кровью. Но почему доктор сидит тут, почему он ничего не предпринимает?
   – Давай, – велела женщина Флемингу, – одевайся, а я сварю кофе для юной леди.
   Флеминг по-прежнему грузно сидел на стуле, тяжело дыша.
   – Пусть идет, – вдруг сказал он. – Не нужны мне деньги. Мне нужен покой. Я стар. Пусть идет, пока ничего не произошло. Помнишь, что она сделала с шофером?
   – Иди наверх, старый дурак, – сердито сказала женщина. – Сам не знаешь, что говоришь.
   – Оставьте его, – сказала Кэрол. – Я пойду… Мне правда пора.
   Она пересекла комнату, медленно, но решительно.
   Флеминг закрыл руками одутловатое лицо. Женщина нерешительно попятилась к стене, но глаза ее горели злобой и страхом.
   – Лучше останьтесь, – сказала она. – Мы знаем, кто вы. Не поднимайте шум. Вы не сможете уйти.
   Кэрол открыла дверь.
   – Не знаю, о чем вы. – Она повернулась к ним лицом. – Думала, вы мне поможете.
   Она быстро развернулась, подбежала к входной двери, но та была заперта. Она обернулась: женщина стояла на пороге прихожей и смотрела на нее.
   – Откройте дверь, – сказала Кэрол. Лицо ее посерело и стало походить на свинцовую маску.
   – Ну зачем вы так, – сказала женщина, – присядьте. Я вам кофе сварю.
   Кэрол пробежала по коридору мимо женщины и дернула за ручку другую дверь, которая, видимо, вела в сад. Та тоже оказалась запертой.
   Флеминг подошел к жене, встал за ней, желтое бельмо у него на глазу словно умоляло Кэрол успокоиться.
   Пойманная в ловушку в узком коридоре между двух дверей, Кэрол остановилась, мозг ее отказывался работать.
   – Вот видите, – кротко сказала женщина, – вы не сможете уйти. Сейчас приедут ваши друзья. Вы ничего не можете сделать.
   И тут Кэрол увидела еще одну дверь – маленькую, полускрытую за занавеской, в ярде от того места, где она стояла.
   Продолжая смотреть на доктора и его жену, она попятилась к двери, потом ухватилась за ручку. Дверь открылась. В тот же миг женщина метнулась к ней.
   Кэрол закричала, шагнула в открытую дверь, попыталась отмахнуться от женщины, та ее толкнула – и земля словно исчезла из-под ног: она поняла, что падает.

   Шериф Камп лежал на спине на выдвижной кровати. По комнате разносился его тихий храп. Он не услышал ни пронзительного телефонного звонка в приемном кабинете тюрьмы, ни того, как его помощник Джордж Штаум, ругаясь, уселся за стол.
   Но буквально минуту спустя дверь шумно отворилась, и Штаум принялся трясти шерифа.
   – Да что такое, – буркнул Камп, отмахиваясь от Штаума. – Нельзя наконец спокойно поспать?
   – Они нашли ее! – взволнованно сказал Штаум. Его круглая толстая физиономия нависала над Кампом, словно головка сыра. – Она у них!
   Он был так взволнован, что толком не мог подобрать слова.
   – Нашли? Кого? – Камп спросонья плохо соображал. Окончательно придя в себя, он схватил Штаума за руку. – Неужели ее? Кто нашел?
   – Док Флеминг… Только что звонила миссис Флеминг…
   – Черт! – Камп принялся натягивать штаны. – Флеминг! Старый козел! Пять тысяч баксов! Ни дня не напрягался – и нашел ее.
   – Миссис Флеминг просит поторопиться, – протараторил Штаум с выпученными глазами. – Боится, как бы чего не вышло.
   – Быстрее некуда, – проворчал Камп, надевая кобуру с тяжелым пистолетом. – Позвоните Гартману. Вызовите прессу. Надеюсь, из этого что-то выйдет. Флеминг, боже ты мой! Спорю, она на него прямо с небес упала.
   Штаум побежал в кабинет.
   – Мне ехать с вами? – крикнул он через плечо.
   – Догоняйте. Сначала поднимите Гартмана и прессу, потом приезжайте как можно скорее. Мне нужен фотограф, если не пять тысяч, то пусть хотя бы мое фото появится во всех газетах.
   Камп схватил шляпу и бросился прочь из комнаты.

   Саймон Гартман так и не смог уснуть. Он сидел в большом мягком кресле в гостиничном люксе, на столе перед ним стоял стакан виски, в мелких острых зубах зажата сигара.
   Гартман был небольшого роста и плотного телосложения. Морщины на худом, землистого цвета лице придавали ему возраста, и он казался старше своих пятидесяти пяти лет. В глазах застыло холодное угрюмое выражение, уголки тонких губ были опущены. Почти три часа ночи, но спать ему не хотелось. Годами он спал мало, да и то урывками.
   Гартман – старший партнер адвокатской конторы «Гартман и Ричардс», репутация которой в свое время была не хуже репутации любой большой нью-йоркской конторы. Но когда Ричардс ушел на пенсию, бизнес развалился, и Гартман, большой любитель азартных биржевых игр, испытал соблазн сыграть на деньги клиентов. В последнее время он постоянно жонглировал ценными бумагами, которые ему не принадлежали, причем с самыми катастрофическими результатами.
   Он почти разорился, когда умер Джон Блэндиш и появился трастовый фонд. Такой шанс выпадает раз в жизни, и Гартман решил за него ухватиться. Их с Ричардсом назначили опекунами, а поскольку Ричардса бизнес не интересовал, трастовый фонд оказался целиком в руках Гартмана.
   Узнав о побеге Кэрол, Гартман был потрясен. Он знал, что если ее не поймают на протяжении двух недель, то она сможет претендовать на деньги фонда… На те, что остались. Ибо даже в это короткое время Гартман уже успел глубоко запустить руку в активы Блэндиша.
   Девушку нужно поймать! Если ее не найдут, ему конец, а этого Гартман допустить не хотел. Он уже занялся поисками. Шериф – дурак. Доктор Траверс – безответственный тип. От полиции никакого толку. Но он заставил их действовать, когда предложил за поимку девицы пять тысяч долларов. Теперь в Пойнт-Бризе все искали беглянку.
   Он перевел взгляд на настенный календарь. Осталось шесть дней! Ну что ж – за эти шесть дней многое может произойти… должно произойти.
   Когда он в очередной раз потянулся за виски, резко зазвонил телефон. Гартман чуть помедлил, прикрыв глаза, затем без излишней поспешности снял трубку:
   – Что такое?
   – Ее взяли! – взволнованно закричал Штаум в трубку. – Шериф велел вам передать.
   – Не кричите, я не глухой, – холодно сказал Гартман, но лицо его прояснилось, он даже стал казаться моложе. – Где она?
   – У дока Флеминга. Шериф уже выехал туда. Говорит, чтобы и вы приехали.
   – Разумеется. А где именно живет доктор Флеминг?
   Штаум объяснил.
   – Хорошо. Выезжаю.
   Гартман повесил трубку. Несколько секунд он смотрел в зеркало над камином и слабо улыбался.
   «Самый темный час – перед рассветом, – подумал он. – Тривиально, но тем не менее верно».
   Он раздвинул шторы и посмотрел на пустынную улицу.
   Над крышами домов за далекими горами вырисовывалась светлая полоска. Небо было светло-серым, звезды потухли. Еще немного – и рассветет.
   Он взял шляпу, накинул пальто – в этот час обычно прохладно – и быстрым шагом направился к двери.
   Ожидая лифт, чтобы спуститься, он что-то бессвязно напевал себе под нос.
   У круглосуточного кафе, что близ железнодорожного тупика Пойнт-Бриза, с грохотом остановился большой пустой грузовик.
   – Дальше не еду, – сказал шофер. – Вам сюда?
   Салливаны вылезли из кабины.
   – Ага, – сказал Фрэнк. – Спасибо.
   – Всегда пожалуйста, – отозвался шофер и поехал к большим деревянным воротам, перекрывающим вход во двор.
   – Повезло, что нас подвезли, – сказал Фрэнк и зевнул.
   – Рот закрой, – буркнул Макс и направился к кафе.
   Фрэнк поморщился и последовал за ним.
   Макса задела утрата «паккарда», Фрэнк отнесся к этому более философски. Его мало интересовали вещи и удобства. Его слабостью были женщины – его мрачный патологический ум редко был занят чем-то другим, и все деловое планирование, договоренности и повседневные заботы оставались Максу.
   Они сели на табуреты у барной стойки и заказали кофе. Девушка, которая их обслуживала, была дурна собой, но с хорошей фигурой. Фрэнк хотел обсудить это с Максом, но знал, что Макс не в настроении. Макса женщины интересовали лишь в той же мере, что и еда, – необходимость, но неинтересная и неважная.
   Девушка как будто немного остерегалась Салливанов и, обслужив их, тут же удалилась на кухню. Больше в кафе никого не было.
   – Хотел бы я знать, убил я его или нет, – задумчиво произнес Макс. – Я ему два раза попал в грудь, но он явно здоровяк. Надо было в голову целиться.
   – Да что нам до него, – сказал Фрэнк. – Меня вот девушка волнует. Невероятная! Эти рыжие волосы…
   Макс резко обернулся:
   – Если он жив, то… Он видел, что там произошло. Единственный свидетель, которого мы упустили за все это время. Он может погубить все наше дело.
   Об этом Фрэнк не подумал.
   – Лучше найти его, – сказал он. – Но где?
   – Я спать хочу, – пробормотал Макс. – Черт! Нельзя же вот так без сна и отдыха… Мы не железные. Где тут можно переночевать?
   – Спроси ее… Она знает, – сказал Фрэнк и ткнул пальцем в сторону кухни.
   – Ага, – сказал Макс, допил кофе, сполз с табурета и направился туда.
   Девушка сидела на столе и болтала с поваром-негром. Оба уставились на Макса, глаза негра расширились.
   – Где тут можно заночевать? – спросил Макс, разглядывая девушку.
   – За углом гостиница, рядом с тюрьмой.
   – Ладно. – Макс выложил на стол пару монет. – А где больница?
   – Нет больницы. Ближайшая – в Уолтонвилле, до нее пять миль, – сказала девушка.
   Макс фыркнул, вышел, кивнул Фрэнку:
   – Идем отсюда. Спать хочу.
   Они зашагали по безлюдной дороге. Большие вокзальные часы показывали три.
   – Гостиница рядом с тюрьмой, – сказал Макс.
   – Удобно, – хихикнул Фрэнк.
   – А то. – Они свернули за угол, и Макс вдруг остановился и положил руку на плечо Фрэнка. – Что происходит?
   Они подались назад, когда шериф Камп сбежал по ступеням тюрьмы. Он открыл деревянные ворота гаража. Движения его выдавали лихорадочную спешку. Миг спустя из гаража с ревом выехал видавший виды «форд» и понесся по улице.
   – Шериф торопится, – сказал Фрэнк, натягивая шляпу на нос.
   – Что-то произошло, – сказал Макс. – Пошли посмотрим.
   – Я думал, ты спать хочешь, – проворчал Фрэнк.
   – Надо посмотреть.
   Они зашагали по дороге, размахивая руками, движения их стали заметно энергичнее и бодрее.

   Телефон на прикроватной тумбочке зазвонил.
   – И пусть звонит, – сонно сказала Веда. – Это всего лишь один из моих поклонников с нечистой совестью.
   Магарт заворчал и сел.
   – Я сюда приехал, чтобы побыть в тишине и покое. Тебе обязательно втягивать меня в свои интрижки?
   – Не дуйся, милый. Он скоро отстанет, а ты спи.
   Магарт потер глаза и выпрямился.
   – Не болтай. Может, это меня.
   Он схватил трубку.
   – Но никто не знает, что ты здесь… По крайней мере, я на это надеюсь, – встревоженно сказала Веда.
   – Мой редактор знает все. Алло?
   – Это вы, Магарт?
   Магарт узнал голос редактора.
   – Вроде бы да. – Он зевнул. – Ну или кто-то на меня похожий.
   – Так понимаю, вы в постели с женщиной?
   – А с кем мне еще, по-вашему, быть в постели – с лошадью?
   – Тогда выбирайтесь, похотливая крыса: внучка Блэндиша нашлась!
   – Ч… что?! – ахнул Магарт.
   – Только что звонили из кабинета шерифа. Ее заперли в подвале дока Флеминга. Бегом туда, и фотоаппарат возьмите. Пока вы не приедете, Камп ничего не будет делать. Старый засранец хочет, чтобы его сфотографировали за поимкой беглянки. Гартман там. Вообще там уже все, кроме вас, так что поторопитесь.
   – Уже бегу, – сказал Магарт, бросил трубку и соскочил с постели. – Божечки мои! – воскликнул он. – Ее нашли! Нашли, пока я валялся тут на сеновале. Поделом мне! – Он натянул рубашку. – И что мне теперь, спрашивается, делать? Ох ты ж, какой поворот!
   – Спокойно, милый, – сказала Веда, устраиваясь под одеялом поудобнее. – Все может обернуться к лучшему.
   – К лучшему! – фыркнул Магарт, надевая пиджак. – Если они опять упекут ее в психушку, то моя задумка рассеется как дым. Мне нужно ее спасти… как-нибудь.
   Он бросился к двери.
   – Но, милый, – крикнула ему вслед Веда, – голову-то не теряй, ты же без штанов!

   Узкий коридор между передней и задней дверью дома доктора Флеминга был битком набит народом. Сам доктор с женой стояли на середине лестницы. Саймон Гартман – у входа в приемную. Магарт, вооруженный фотоаппаратом со вспышкой, привалился к задней двери. Двое копов охраняли вход. Шериф Камп и Джордж Штаум таращились на дверь погреба.
   – Значит, так, ребята, – сказал Камп. – Стойте, где стоите, – и имейте в виду, что она опасна. – Он покосился на Магарта. – Сделайте снимок, когда я ее выведу.
   – Еще не вывели, – напомнил Магарт. – А если она вас… Вам точно нужны трезубец и сеть.
   Камп проигнорировал его замечание и постучал в дверь погреба.
   – Мы знаем, что вы здесь. Именем закона, выходите!
   Кэрол лишь забилась подальше в темный подвал.
   Придя в себя после падения, она поняла, что попала в ловушку. Ощупав стены, она обнаружила, что выбраться можно только через дверь, которую крепко заперли. Если бы не мысль о Стиве, беспомощно лежащем в лесу, она сдалась бы, но любовь придавала ей отвагу, и она сказала себе, что непременно выберется и отправится к Стиву – и никто ее не остановит.
   Через несколько минут она нашарила выключатель и включила свет. В подвале было тесно и сыро, здесь лежал всякий хлам, – но был еще и предохранитель с рубильником. В куче мусора она нашла ржавую кочергу и взяла ее в руки. Когда Камп распахнул дверь, она села на корточки у ступеней, ведущих вниз, держа руку на выключателе, и стала ждать. Она уже выключила свет в подвале, и Камп не видел ее – а она видела, как он вглядывается в темноту.
   – Выходите! – позвал Камп с багровым от волнения лицом и зачем-то добавил: – Вы окружены.
   Ни звука, ни движения в погребе.
   – Будьте мужчиной и вытащите уже ее, – сказал Магарт. – А мы вам почетные похороны устроим.
   Он лихорадочно соображал, как спасти Кэрол, но пока не придумалось ничего осуществимого.
   – Ну давайте уже, выходите, – умоляюще сказал Камп, отнюдь не в восторге от перспективы встретиться с опасной сумасшедшей. Он посмотрел через плечо на Гартмана. – Думаете, стоит мне пойти туда за ней?
   – Разумеется, – резко сказал Гартман. – Но поосторожнее, я не допущу, чтобы с ней грубо обращались.
   Магарт мрачно хохотнул:
   – Обалдеть, как смешно. Не важно, как она обойдется с вами, шериф.
   Джордж Штаум попятился, когда Камп поманил его к себе.
   – Не я, – твердо сказал он. – Я боюсь сумасшедших. Вниз, в темноту, не полезу. Помните, что она сделала с шофером?
   – По правилам с ней должны разбираться люди из лечебницы, – сказал Камп. – Что, никому не пришло в голову их вызвать?
   – Никому, – радостно сказал Магарт. – Я пойду с вами, шериф. Я не боюсь. Сначала вы, а потом сразу я.
   Камп вздохнул:
   – Ну пошли. – Он неуверенно шагнул в сторону подвала и вгляделся в непроницаемую темноту. – Фонарик-то есть у кого-нибудь? – с надеждой спросил он.
   Фонарика ни у кого не оказалось, и Гартман недовольно напомнил Кампу, что пора уже выполнить свои обязанности.
   Когда он нагнулся, чтобы пройти в низкую дверь, Кэрол потянула вниз рубильник, схватила полицейского за руки и дернула.
   Камп с жутким воплем полетел вниз.
   Магарт быстро понял, что произошло, и решил внести сумятицу. Он взвыл, налетел на Джорджа Штаума и швырнул его на двоих полицейских, подавшихся было в сторону погреба.
   – Осторожно! – заорал Магарт. – Она среди нас!
   Штаум потерял голову, ударил вслепую, сбил с ног одного из полицейских и бросился вверх по лестнице. Другой полицейский принялся махать дубинкой, но ни до кого не дотянулся. Магарт продолжал кричать, и на некоторое время воцарилась всеобщая паника.
   Кэрол этого оказалось достаточно. Она выбралась в коридор, услышала крики и звуки борьбы у входной двери, открыла заднюю дверь и выскользнула в сад.
   Магарт заметил ее и последовал за ней.
   Кэрол бежала по саду, не разбирая дороги, и свернула вправо, когда услышала сзади тяжелые шаги Магарта. Она прибавила скорость и словно летела над землей. Магарт при всем желании не мог ее догнать.
   Но он не останавливался, думая лишь о том, сколько времени пройдет, прежде чем шериф тоже бросится за ними.
   Кэрол направлялась к густым кустам, до которых оставалось несколько сот ярдов. За кустами начиналась дорога на Пойнт-Бриз, но она об этом не знала. Она думала, что, оказавшись в лесу, сумеет спрятаться, и лишь побежала еще быстрее, без оглядки. Вдруг она споткнулась о толстый корень и растянулась на земле.
   Секунду-другую она пролежала неподвижно, потом попыталась сесть. Магарт склонился над ней.
   Они пристально смотрели друг на друга.
   – Не бойтесь, – сказал Магарт. – Я не причиню вам вреда. Это я помог вам сбежать. Говорю же, не надо бояться.
   Кэрол отпрянула от него, но что-то в его облике ее успокаивало.
   – Кто вы? Что вам от меня нужно? – выдохнула она.
   – Я Фил Магарт, из газеты. А вы – Кэрол Блэндиш, верно?
   – Не знаю. – Кэрол схватилась за голову. – Я не знаю, кто я. Я попала в аварию… и потеряла память. – Она села и схватила его за руку. – Вы правда мне поможете? Стив… тяжело ранен. Вы поедете со мной?
   Магарт нахмурился:
   – Стив Ларсон?
   – Да. Вы его знаете?
   – Конечно. Мы хорошие друзья. А что стряслось? Те двое в черном…
   Кэрол вздрогнула:
   – Да. В него стреляли. Я поехала к доктору Флемингу. Он, видимо, сошел с ума. Меня заперли в погребе…
   Магарт уставился на нее.
   Неужели это действительно Кэрол Блэндиш? Она выглядела совершенно нормальной, ни следа безумия. Он схватил ее за левое запястье. Да, там был шрам. Выходит, она потеряла память?
   – Вы что, правда не знаете, кто вы такая?
   – Правда… Но пожалуйста, если хотите помочь, не теряйте времени. Он очень серьезно ранен. Поедете со мной? Поможете?
   – А то. – Магарт помог ей встать. – Где он?
   – На горной дороге. Там лагерь лесорубов. Я его там оставила.
   – Я знаю это место, – сказал Магарт, оглядываясь. – Скоро рассветет. Вас не должны видеть. Я подгоню машину, а вы лучше подождите здесь. Идите к тому лесу. Не показывайтесь, пока я не подъеду. Обернусь минут за десять, не больше. Хорошо?
   – Да. – Она чувствовала, что может ему доверять. – Но прошу вас, поторопитесь. Мне так страшно… Он истекал кровью.
   – Не волнуйтесь, – сказал Магарт. – Все с ним будет нормально. Спрячьтесь и ждите меня.
   Он похлопал ее по руке и побежал к дому дока Флеминга.
   Оставшись одна, Кэрол вдруг почувствовала смятение. Занимающийся рассвет, поднимающаяся от земли холодная дымка, черный силуэт притихшего леса на фоне неба – все вокруг казалось враждебным и пугающим.
   Двинувшись к лесу, она почувствовала близкую опасность, и сердце ее сильно забилось.
   Она пожалела, что не пошла с Магартом. Что угодно казалось лучше, чем сидеть одной в этом темном тихом лесу. Она собралась с духом, зашагала вперед и увидела впереди за деревьями дорогу.
   Там она должна встретить Магарта, сказала она себе и, поборов нарастающую панику, пошла через лес к далекой опушке.
   Вдруг она остановилась. Впереди что-то мелькнуло. У нее перехватило дыхание. Из-за толстого ствола показались поля мужской шляпы. Кэрол застыла, не в силах пошевелиться, даже не моргая.
   Мужчина в черном пальто и черной мягкой шляпе выскользнул из-за дерева и встал прямо у нее на пути. Это был Макс.
   – Вы мне нужны, – тихо сказал он. – Не шумите.
   Мгновение она пристально смотрела на него, застыв от ужаса, потом с пронзительным воплем бросилась в противоположную сторону. Там оказался Фрэнк. Когда она резко остановилась, он улыбнулся и приподнял шляпу.
   Кэрол замерла. Салливаны слышали, как сбивчиво она дышит.
   – Тише, – сказал Макс и медленно двинулся к ней.
   – Нет! – закричала Кэрол и попятилась. – Не трогайте меня… – Она почувствовала, как мускулы ее сжались. Лицо стало бледным, как у призрака. – Прошу вас, уходите… Я жду одного человека… Он сейчас вернется… Вы не должны оставаться…
   – Тихо, – сказал Макс, поравнявшись с ней. – Пойдемте. Вы нам нужны.
   Она попятилась, потом вдруг развернулась и побежала навстречу Фрэнку, который наблюдал за ней с застывшей улыбкой. Он раскинул руки, перегородив ей дорогу.
   Она снова развернулась и замерла.
   – Где Ларсон? – спросил Макс. – Он нам тоже нужен.
   – Не знаю. Я ничего не знаю.
   – Вы скажете, – кротко сказал Макс. – Мы знаем, как заставить девушку говорить. Где он?
   – Ох, оставьте меня в покое…
   Кэрол дико заозиралась, потом принялась кричать.
   Фрэнк прыгнул к ней, вцепился ей в волосы короткими толстыми пальцами и потянул назад.
   – Ударь ее, – сказал он Максу.
   Макс приблизился. Она увидела, как он поднимает кулак, и попыталась закрыться руками, по-прежнему дико крича. Макс оттолкнул ее руки, и сильно ударил ее в челюсть.

Глава четвертая

   Магарт вышел на залитую солнцем веранду, сел, вытянул длинные ноги и закрыл глаза.
   – Возможно, пинта черного кофе с бренди меня оживит, – сказал он, подавив зевок. – Хотя, вообще-то, я хочу спать. Но мне еще нужно повидаться с шерифом.
   – Будет тебе кофе, радость моя, – сказала Веда. – Но ты не уйдешь отсюда, пока не объяснишь мне, что происходит. Надо полагать, я имею на это право, коль скоро ты превратил мой дом в больницу. Уверена, у тебя есть на то веские причины, но я хочу все знать.
   Магарт открыл один глаз и усмехнулся. Он подумал, что Веда неплохо выглядит в льняном платье абрикосового цвета, и потрепал ее по руке.
   – Ее заперли в подвале у доктора Флеминга, – начал он рассказ. – Когда за ней полез Камп, она вырубила везде свет, я отвлек внимание, и она сбежала. Я пошел за ней, догнал, и мы поговорили. Я отправился за машиной, чтобы поехать с ней туда, где она спрятала Ларсона. Оставил ее в лесу, пригнал машину, но она исчезла. Потому я забрал Ларсона и привез его сюда. Док Кобер даст нам знать, что он думает на его счет, когда спустится.
   – Но отчего ты не отвез беднягу в больницу? Зачем приволок сюда?
   – Да потому, что он в опасности, – терпеливо сказал Магарт. – Ты не знаешь этих двух головорезов.
   – Каких еще головорезов? – Веда была озадачена.
   – Салливанов. Профессиональных убийц. Если хоть половина из того, что я про них слышал, не враки, они совершили дюжину убийств, не оставляя ни улик, ни свидетелей. Но на этот раз вышла промашка. Ларсон видел, как они убивали его брата. Прежде чем потерять сознание, он успел сказать мне об этом. Его показания приведут их на электрический стул. Они попытаются прикончить его и, конечно, перво-наперво отправятся в больницу. Нужно прятать его, пока он не будет в состоянии свидетельствовать в суде.
   Веда кивнула.
   – Но ты уверен, что они его тут не найдут?
   – Шансов нет. Ты ведь с Ларсоном никак не связана – так с чего бы им…
   – Какое облегчение! А теперь расскажи мне про эту девушку, Блэндиш. С ней-то что?
   – Не знаю, – обеспокоенно признался Магарт. – То ли она не доверяла мне, то ли… – Он помотал головой. – Когда я приехал, у дома дока Флеминга был припаркован большой черный «паккард». Я так торопился, что не придал этому значения. Но когда я вернулся за машиной, его уже не было, и это меня удивило. Вот я думаю, не Салливаны ли ее забрали?
   – Да ты свихнулся на этих Салливанах, душа моя. Не могут же они быть вот так просто везде и всюду.
   – В том-то и дело, что могут. Придется сообщить Кампу. Нам тут нужна охрана – на всякий случай. Помоги Бог девушке, если она правда у Салливанов.
   – Но ты так и не сказал мне, какая она, – заметила Веда с любопытством. – Ты точно говорил с ней?
   – Конечно. Она выглядит такой же вменяемой, как ты. Я уже ничего не понимаю. Девушка невероятно хороша собой и, похоже, по уши влюблена в Ларсона. Такие девушки влюбляются раз и навсегда.
   – Как я, – тихо сказала Веда. – Только крысеныш, в которого я влюбилась, не знает об этом.
   – Не будем о крысах, – торопливо сказал Магарт. – Они робкие создания и не любят, когда о них говорят.
   – А я заметила, что по ночам они значительно храбрее.
   И тут появился доктор Кобер.
   – Он плох. Как там дальше обернется, непонятно. За следующие три дня выяснится, выдюжит он или нет. По-хорошему, ему надо бы в больницу.
   – Это небезопасно, – сказал Магарт. – Я скоро увижусь с шерифом, док. Те ребята могут опять покуситься на него, почему, собственно, ему нужно остаться здесь. Мисс Баннинг подпишет все счета, за расходами дело не станет. Вы сможете остаться здесь с ним?
   – Нет, это невозможно. Но я буду приходить дважды в день. Медсестра Дэвис знает свое дело. Пока мы ему особо ничем не можем помочь. Все зависит от крепости организма, а ее Ларсону не занимать. Но он потерял много крови. Мне придется сообщить об этом, Магарт.
   – Я поеду с вами, – сказал Магарт, вставая. – Если вы дадите мне пару минут, чтобы допить кофе, – добавил он, когда вошла горничная с подносом, – я присоединюсь к вам.
   – Буду ждать в машине, – сказал Кобер и попрощался с Ведой.
   – Чувствуй себя как дома, милый, – сказала она, когда Кобер ушел. – Если вдруг и другим твоим друзьям понадобятся комнаты…
   Магарт проглотил кофе и приобнял ее за талию.
   – Не злись на меня, золотце. Когда опасность минует, твое фото напечатают во всех газетах, и все будут считать тебя героиней. И потом, если все сложится так, как мне хотелось бы, мы с друзьями переедем сюда насовсем. Ты же этого хочешь, правда?

   Шериф Камп сидел в тесном пыльном кабинете, положив ноги на стол и зажав в зубах потухшую сигару.
   Саймон Гартман только что ушел, и это был трудный разговор. Гартман обвинил Магарта в том, что тот организовал побег Кэрол; к тому же он заявлял, что Камп профнепригоден, и намекал, что пойдет к начальству. Камп занервничал. У него оставалось шесть дней, чтобы найти девушку, и он совершенно не представлял, где ее искать.
   Он яростно фыркнул, когда в кабинет вплыл Магарт.
   – Вы-то мне и нужны. – Он с шумом опустил ноги на пол. – Из-за вас треклятая девица сбежала.
   Магарт пододвинул стул и опустился на него.
   – Я ж не специально. – Он закурил. – Впрочем, возможно, на миг я потерял голову. Да и ваши ребята тоже хороши, зря вы ко мне одному придираетесь.
   – Могу и буду придираться, – мрачно сказал Камп. – Гартман был здесь, орал благим матом и требовал вашей крови.
   – А вы себя не спрашивали почему? – спокойно произнес Магарт. – Он до смерти боится, что девушка потребует свои деньги. Готов поспорить, он уже запустил лапы в фонд и опасается возможного расследования.
   Камп вытаращил глаза:
   – Это весьма серьезное обвинение.
   – Знаю, и никому, кроме вас, я бы об этом не сказал. Возможно, я ошибаюсь, но едва ли. Мой редактор изучает данные на Гартмана, и мы будем держать вас в курсе. Но тут намечается кое-что поважнее. Слышали про братьев Салливан?
   – Да, но ведь это просто легенда. Салливаны не существуют. Это такое алиби для любого нераскрытого убийства.
   – Не обманывайте себя, – сказал Магарт и придвинул стул ближе. – Они не просто существуют – они здесь. Вчера ночью они убили брата Стива Ларсона и серьезно ранили Стива.
   – Не знал, что у Ларсона есть брат. – Камп резко выпрямился.
   – Если бы вы знали все, то, наверно, стали бы президентом. У Ларсона есть, точнее, был брат – мелкий гангстер, который имел неосторожность разозлить Малыша Берни. Салливанов наняли убить его. Рой спрятался на Голубой горе, но Салливаны его выследили. И вот еще что. За неделю до их приезда Ларсон нашел Кэрол Блэндиш в разбитом грузовике и отвез к себе домой. Там она и находилась.
   – Что? – взревел Камп, вскакивая на ноги.
   – Следите за давлением, так нельзя, – сказал Магарт, ухмыляясь при виде ошарашенной физиономии Кампа. – Ларсон не знал, кто эта девушка. Рой не давал ему покинуть ферму, так что он понятия не имел, что приютил беглянку. Очевидно, она ударилась головой и потеряла память. Она не знает, кто она.
   – А вы-то, черт возьми, откуда все это знаете?
   Камп снова опустился в кресло.
   – Я нашел Ларсона и поговорил с ним. Салливаны заявились прошлой ночью, убили Роя и собрались забрать с собой барышню. Ларсон оказался шустрее, они с девушкой сбежали на машине Салливанов, но Ларсона по ходу дела подстрелили. Девушка оставила его в лагере лесорубов и попыталась привезти на помощь дока Флеминга. Миссис Флеминг ее узнала, а остальное вам известно. Ларсон в доме мисс Баннинг. Он плох – слишком плох, чтобы выступать в роли свидетеля. Но когда ему полегчает, у нас будет достаточно материалов на Салливанов, чтобы отправить их на электрический стул – если мы их поймаем. Подумайте, что это означает. Эти двое совершали убийства почти во всех штатах страны. Если мы с вами их поймаем, то окажемся во всех передовицах, в центре внимания. Тогда вам не придется беспокоиться об угрозах Гартмана.
   – Божечки! – сказал Камп, приподнял мокрую от пота ковбойскую шляпу и почесал голову. – А с девушкой-то что?
   – Думаю, она у Салливанов. – И Магарт рассказал Кампу о своей встрече с Кэрол и о том, как она исчезла, пока он бегал за машиной. – У них большой черный «паккард-клипер». – Он взял клочок бумаги и записал номер. – Сможете открыть на них охоту? Убьете двух зайцев одним выстрелом. И еще: мне нужна охрана в дом мисс Баннинг. Не представляю, как они могут узнать, что Ларсон там, но если узнают – непременно придут за ним. Рисковать нельзя.
   Камп вскочил:
   – Ладно, Магарт, предоставьте это мне. Я займусь. Отправлю туда Штаума и еще пару человек – и раскину сеть на Салливанов.

   «Паккард-клипер» подпрыгивал по ухабам узкого проселка, ведущего от шоссе в густые заросли тростника, шиповника и кипарисов.
   На жарком полуденном солнце Салливаны расстегнули пальто и сидели в машине плечом к плечу; Макс за рулем.
   Позади на полу под ковриком, в удушающей жаре, лежала в полузабытьи Кэрол. Ее запястья и лодыжки были крепко связаны, рот закрывала широкая полоса клейкой ленты.
   Салливаны были уже далеко от Пойнт-Бриза. Они ехали на север, туда, где раскинулись хлопковые плантации, и избегали малых городов: лучше уж сделать крюк, чем рисковать быть пойманными. После восьми часов бешеной гонки они наконец добрались до пункта назначения.
   Всю дорогу Макс толком ничего не говорил. Он думал о Стиве Ларсоне. Если Ларсон заговорит в суде, им конец. Макс ничуть не сомневался в своей меткости и полагал, что Стив опасно, если не смертельно ранен. Так что в качестве свидетеля его привлекут не скоро – никак не раньше чем через неделю. Нужно любой ценой избежать процедуры опознания. С алиби и уликами еще можно что-то придумать, но опознание – это конец. Девушка у них, теперь нужно только вернуться и прикончить его – больше ничто не гарантировало безопасности.
   Дорога – если это вообще можно так назвать – круто пошла вверх, и чуть позже на фоне осеннего неба над верхушками деревьев показался внушительный дом.
   В этой глуши, в милях от ближайшего городишки, не менее чем в миле от шоссе штата, трудно было ожидать увидеть такое большое строение – дом плантатора, правда в весьма плачевном состоянии. Здесь-то Салливаны и остановили машину.
   Дом огибала широкая веранда. Едва ли не каждая третья балясина в ограждении отсутствовала, а сам дом выбелили за много лет суровые зимы и летняя жара. Справа и сзади был возделанный участок земли, кажущийся несколько неуместным на фоне царящего вокруг запустения и густых зарослей. Несколько яблонь и сливовых деревьев боролись за жизнь среди нестриженых кипарисов. Красные яблоки выглядели как шарики на рождественской елке.
   С десяток цыплят копалось в песке перед домом, и, когда «паккард» остановился, они с писком разбежались.
   Когда Салливаны вышли из машины, из темного холла появился человек, вышел на солнце и встал на верхней ступеньке деревянного крыльца.
   Ему было лет шестьдесят, высокий, подтянутый, но со слабой грудью. У него было тощее обветренное лицо с черной щетиной, седые волосы зачесаны назад и покрыты сильно пахнущим гелем. На нем был рабочий комбинезон, ноги босы. Выглядел он весьма странно. Если не смотреть на лицо, его легко было принять за бродягу – за человека, не знавшего ни успеха, ни богатства и, возможно, не по своей вине живущего кое-как. Но стоило лишь взглянуть в его холодные глаза, чтобы стало понятно: когда-то он был важным человеком и обладал немалой властью. Так оно и было.
   Текс Шерилл служил распорядителем арены в цирке, где выступали Салливаны. Из него получился великолепный распорядитель: красавец, лихач, он умел устроить настоящее шоу. С Салливанами его кое-что сближало – в первую очередь любовь к личной свободе и пренебрежение к закону. Когда Салливаны покинули цирк, Шерилл завидовал им и даже немного скучал. Ему опротивело колесить по стране и изо дня в день делать одно и то же; он хотел покинуть бизнес и жить сам по себе. Он продержался в цирке еще полгода и ушел. Теперь у него был нелегальный дистиллятор, на котором он изготовлял особо крепкое пойло и продавал его местным, что позволяло содержать старый дом на плантации и обеспечивало ему столь желанную свободу.
   Салливаны прослышали, что Шерилл ушел из цирка, и отыскали его. Такой дом – идеальное укрытие на случай, если станет по-настоящему жарко, так они решили и предложили Шериллу сделку. Он согласился при условии, что не останется внакладе, – это устроило всех.
   И вот они приехали на плантацию, в старый дом, решив, что тут можно держать Кэрол, пока не пройдет шесть дней до того момента, когда можно будет завладеть ее наследством, – и потом, тут ее можно было оставить, чтобы заняться охотой на Ларсона. Текс Шерилл приглядит за тем, чтобы она не сбежала, – любую работу он выполнял с беспощадной дотошностью.
   – Привет, мальчики, – сказал Шерилл, опираясь о столб, поддерживающий веранду, и подозрительно глядя на Салливанов. – Что вас сюда привело?
   Макс вместо ответа открыл заднюю дверцу «паккарда» и вытащил Кэрол на свет божий.
   Шерилл напрягся.
   – Это еще что такое – похищение? – спросил он, шагнув вперед и засовывая большие пальцы за туго обмотанную вокруг пояса веревку.
   – Нет, – сказал Макс, рывком поднимая Кэрол и неся ее по ступенькам вверх. – Где мисс Лолли?
   – Где-то в саду. – Шерилл перегородил вход в дом. – Не желаю быть втянутым в похищение, Макс. За него полагается смертный приговор.
   – Это не похищение, – коротко сказал Макс. – Дай я ее положу, и поговорим.
   – Только не внутри. Вон в то кресло. Чует мое сердце – это похищение.
   Макс опустил Кэрол в старое гнилое плетеное кресло, которое много лет простояло на крыльце, открытое всем ветрам. Оно уныло заскрипело под ее весом, а когда пленница попыталась сесть, Макс положил ладонь ей на лицо и толкнул, так что кресло перевернулось и она упала на пыльные доски веранды, а кресло – сверху.
   – Присмотри за ней, – велел Макс Фрэнку, поднявшемуся по ступеням, потом взял Шерилла за руку и отошел с ним на край веранды.
   Фрэнк поставил кресло, поднял Кэрол и снова усадил ее.
   – Тихо, детка, – сказал он. – Я твой особый друг. Максу девушки не нравятся, не то что мне. Я позабочусь, чтобы с тобой ничего не случилось. – Он снял шляпу и прошелся гребешком по набриолиненным волосам, подмигнул ей и продолжил вполголоса: – Хочешь быть моей девушкой? Максу можно и не говорить.
   – Кто она? – спросил тем временем Шерилл. – Бога ради, Макс, если ты пытаешься втянуть меня в это дело…
   – Тихо ты! – Макс злобно сверкнул глазами. – Я же хорошо плачу тебе за это место, верно? Ну, вот я и собираюсь его использовать. Это не похищение. Она сбежала из психиатрической клиники. Мы защищаем ее от самой себя. Разве это похищение, а?
   Шерилл прищурился:
   – Ты хочешь сказать… ее фамилия Блэндиш?
   Макс улыбнулся – холодно, зловеще, невесело.
   – Выходит, ты в курсе?
   – А кто не в курсе? Я читаю газеты. И что ты собираешься с ней делать?
   – Сам догадайся. Через неделю она вступит во владение шестью миллионами баксов – ну, конечно, если ее не поймают. Она ведь будет признательна, разве нет?
   Шерилл бросил взгляд через веранду:
   – Вот так связанная? Еще как будет признательна, не то слово.
   – Она же чокнутая, – терпеливо сказал Макс. – Ничего и не вспомнит. С сумасшедшими как с животными – пока ты их кормишь, они благодарны. – Он снял перчатки и размял вспотевшие пальцы. – Ее можно убедить в чем угодно.
   – Не уверен, что ты разбираешься в сумасшедших. – Шерилл сплюнул через парапет. – Ну, ты сам себе могильщик, мне-то какое дело?
   – Ты получишь четверть суммы.
   – Это или слишком много, или вообще ничего, – беспокойно сказал Шерилл. – Зря ты ее сюда притащил, Макс. Хлопот не оберешься.
   – Да заткнись ты, – сказал Макс, сунул перчатки в карман и мрачно воззрился на заросли вокруг дома.
   Шерилл посмотрел на него и пожал плечами:
   – Говорят, она опасна. Убийца.
   Макс засмеялся:
   – Слабак ты – а ведь входил когда-то в клетку со львами. Ты и мисс Лолли – вы с ней управитесь.
   Шерилл вздохнул:
   – Не уверен, что мисс Лолли захочет. Она в последнее время странная, – похоже, у нее самой с головой не в порядке. Тоже потихоньку с ума сходит.
   – Когда мы виделись в последний раз, все с ней было нормально. – Максу явно было неинтересно. – А что сейчас?
   – Нервы, надо полагать. – Шерилл пожал плечами. – С ней не так-то просто ужиться.
   – Тогда к черту ее, – нетерпеливо сказал Макс. – Есть тут комната, где можно запереть девицу? Понадежнее?
   – Есть комната наверху. На окне решетка. Можешь ею воспользоваться.
   – Ладно, запрем ее там. Мне нужно возвращаться в Пойнт-Бриз.
   – Не останешься, значит? – Шерилл был ошарашен.
   – У меня дела: работу нужно закончить. – Макс на миг оскалил острые белые зубы. – Вернусь через пару дней.
   Он прошелся с Шериллом по веранде.
   – Сними ленту, – сказал он Фрэнку.
   Фрэнк сидел на полу у ног Кэрол, положив голову на подлокотник кресла. В глазах его было отсутствующее блаженное выражение, но как только Макс приблизился, он тут же встал и, схватив клейкую ленту за уголок, сильно дернул, так что голова Кэрол резко развернулась вправо.
   У нее перехватило дыхание от боли; она села, глядя на Салливанов.
   – Ладно, давай поговорим, – сказал Макс. – Где Ларсон? Где ты его оставила?
   – Не скажу, – хрипло ответила Кэрол. – Никогда не скажу… Делайте со мной что хотите.
   Макс улыбнулся.
   – Как скажешь, – мягко произнес он. – Дай только время. – Он повернулся к Шериллу. – Давай отведем ее наверх, там я смогу с ней поработать.
   Тихие шаги заставили их быстро обернуться. К ним приближалась женщина, точнее, кто-то в женской одежде: странный, жалкого вида цирковой урод. Несмотря на наличие длинной бороды, это все же была женщина, одетая в пыльный черный костюм, лет десять назад вышедший из моды, на ногах ее болтались поношенные мужские ботинки без шнурков, хлопавшие на каждом шагу. Нижнюю часть ее тощего белого лица скрывала роскошная шелковистая борода, заканчивавшаяся на шесть дюймов выше талии.
   Мисс Лолли уже исполнилось сорок пять, но у нее не было ни единого седого волоска в бороде, на которую когда-то с нездоровым любопытством пялились тысячи людей. Тогда она сидела в будке странствующего цирка, где провела почти всю свою одинокую жизнь.
   Она осторожно подошла к ним, глядя на Кэрол, наверно, самыми печальными глазами в мире.
   Потом вдруг воцарилась напряженная тишина, и сонный осенний день вздрогнул от вопля Кэрол.
   Фрэнк хихикнул.
   – Не оценила твою красоту, – сказал он мисс Лолли, и та подалась назад, на впалых щеках выступили два бледных красноватых пятна.
   – Пошли уже наверх, – нетерпеливо сказал Макс.
   Он нагнулся, перерезал веревку, связывавшую лодыжки Кэрол, и рывком поставил девушку на ноги.
   Мисс Лолли смотрела, как они тащат сопротивляющуюся Кэрол в дом, и прислушивалась к звукам борьбы, шагам на лестнице.
   Когда ее поволокли по длинному темному коридору, Кэрол принялась кричать.
   Мисс Лолли передернуло. Она ненавидела насилие. Она быстро ушла в просторную, похожую на амбар кухню и принялась мыть овощи, которые только что собрала. Мысли лихорадочно метались у нее в голове. Девушка прекрасна, она прежде не видела таких. Волосы… глаза… Мисс Лолли вздрогнула, вспомнив ужас, застывший на лице Кэрол при ее появлении. Но она не испытывала ни гнева, ни ненависти – естественно, что такое прекрасное существо чувствует страх и отвращение к мисс Лолли.
   «Урод», – с горечью подумала она, и две большие слезы стекли из глаз и упали в грязную воду, в которой она мыла картошку. Зачем Салливаны привезли сюда девушку? Мисс Лолли боялась Салливанов… Ненавидела их. Они были жестокие, злобные, опасные. Они над ней смеялись.
   Дверь кухни открылась, и вошел Шерилл. Он застыл, глядя на мисс Лолли, глаза его беспокойно поблескивали.
   – Кто она? – спросила мисс Лолли, набирая воду в миску.
   – Ее фамилия Блэндиш, ты про нее утром читала.
   Мисс Лолли с грохотом уронила миску в раковину и обернулась:
   – Та сумасшедшая бедняжка, которую везде ищут?
   – Да.
   Мисс Лолли всплеснула руками, глаза ее расширились от ужаса.
   – Что от нее нужно ребятам? Они не могут… Такой девушке нужна забота, ей нельзя находиться у них… Ей нужен кто-нибудь добрый, кто ее знает.
   По старому дому разнесся жуткий, полный муки вопль. Мисс Лолли побледнела как полотно и шагнула вперед. Шерилл нахмурился, уставился на свои босые ноги и пробежался рукой по набриолиненным волосам.
   Вопль повторился, он прорезал потолок словно удар хлыста – звук, от которого у мисс Лолли кровь застыла в жилах.
   – Что они с ней делают?
   Она двинулась было вперед, но Шерилл схватил ее за тощую руку и удержал.
   – Оставайся здесь. Ты что, не знаешь, что Салливанам лучше не мешать?
   – Но нельзя позволять им мучить ее. – Костлявые пальцы мисс Лолли забегали по мягкому шелку бороды. – Я не могу допустить, чтобы кто бы то ни было…
   – Тихо! – сказал Шерилл.
   – Нет! Пожалуйста… не надо! – закричала Кэрол.
   Ее голос отразился от деревянных стен комнаты наверху, и вибрации прошли по всему зданию, так что казалось – стены шепотом повторяют ее слова.
   – Марш в сад! – вдруг сказал Шерилл. – Вон, вон отсюда!
   Он схватил мисс Лолли и вытолкал в заднюю дверь на солнцепек.
   – Иди уже, – сказал он, все еще держа ее за руку. – Мы ничего не будем слушать. Чем меньше мы обо всем этом знаем, тем спокойнее нам будет, когда эти два ублюдка совершат ошибку.
   Мисс Лолли пошла с ним. Она поднесла к глазам грязный носовой платок, голова ее безвольно болталась на ходу.
   – Такая красавица… – забормотала она себе под нос. – Мы, бедные девушки… Горе, одно только горе.
   Некоторое время они оставались в саду, а потом увидели, как Салливаны выходят из дома. Те переоделись, сменили черные костюмы и пальто на светло-серые костюмы, жемчужно-серые шляпы и коричневые ботинки. Теперь они походили на гробовщиков в отпуске.
   Шерилл подался было к ним, но тут Фрэнк забрался в «паккард» и подогнал его к амбару за домом.
   Макс сидел на нижней ступеньке. Он зажег спичку, профиль его казался еще жестче, чем обычно.
   – Уезжаете? – спросил Шерилл.
   – Ага. – Макс промокнул потный лоб чистым до хруста платком. – Он в лагере лесорубов на Голубой горе. Далеко ехать.
   Шерилл не стал спрашивать, кто там на горе, – решил не задавать лишних вопросов. Он зашагал по горячему песку, шаркая ногами, тишину нарушал только шорох песка.
   – Значит, она заговорила?
   В глазах его читалась растерянность.
   – Все говорят, рано или поздно, – усталым невыразительным голосом ответил Макс. – Надо только найти правильный подход.
   Тихо загудел мощный мотор у сарая, и секундой позже большой темно-синий «бьюик» выехал из-за угла и остановился рядом с Максом.
   Фрэнк высунулся из окна:
   – Все готово.
   Шерилл окинул взглядом их костюмы, новую машину и поднял брови:
   – Ожидаете неприятностей, да?
   – Просто возвращаемся туда, где уже были, – хмыкнул Макс, забираясь в машину. – Мы не исполняем один и тот же номер дважды.
   Даже без черных костюмов эти двое выглядели устрашающе.
   – Вы надолго?
   – Дня два-три, не больше, – сказал Макс. – Если нужный человек на месте, обернемся быстрее, но, скорее всего, он уже где-то еще.
   – Вот почему она заговорила, – мрачно сказал Фрэнк. – Спорим, это и стало причиной. На это ей ума хватило.
   – Все равно поедем туда, – ответил Макс, натягивая шляпу на глаза. – И, Шерилл…
   Шерилл напрягся:
   – Что?
   – Присмотри за ней. Когда я говорю «присмотри», я предельно серьезен. Если ее здесь не будет, когда мы вернемся, то лучше бы и тебе тут не быть.
   – Куда она денется.
   – Да уж, постарайся. Поехали, Фрэнк.
   Фрэнк перегнулся через Макса и в упор посмотрел на Шерилла:
   – Присмотри за ней, Текс. Мне нравится эта дамочка… Не хочу упустить свой шанс, у меня на нее планы.
   – Едем, – проворчал Макс. – Слишком много девиц, на которых у тебя планы…
   – Девиц много не бывает, – гоготнул Фрэнк и погнал по песчаному проселку.
   Мисс Лолли пробралась по лестнице и вошла в свою тесную, но опрятную спаленку. Ее била дрожь, так что она вынуждена была посидеть на кровати, прежде чем смогла подойти к туалетному столику. Несколько минут она расчесывала волосы и бороду, потом надела чулки и туфли. Она нашла платяную щетку и тщательно вычистила старый черный костюм.
   Когда она вышла из комнаты, на лестничной площадке нарисовался Шерилл.
   – Куда собралась? – резко спросил он.
   – Хочу ее повидать, – твердо ответила мисс Лолли. – Ей нужна женская забота.
   – Это ты-то женщина, старое пугало? Только расстроишь ее.
   Мисс Лолли вздрогнула.
   – Я пойду к ней, – повторила она и двинулась к следующему лестничному пролету.
   – Ну-ну. Только без глупостей. Ты слышала, что сказал Макс?
   – Да не буду я вмешиваться, – зачастила мисс Лолли. – Я только хочу сказать пару добрых слов… Если бедняжка правда настолько не в себе, как говорят, добрые слова ей помогут.
   Шерилл достал из кармана ключ и протянул его мисс Лолли:
   – Потом запри ее. Я возвращаюсь к делам.
   Он направился вниз, глухо шлепая по ступеням.
   Мгновение спустя мисс Лолли с ускоренно бьющимся сердцем отперла комнату Кэрол и вошла.
   Это было маленькое пустое помещение, в котором стояла ужасная жара из-за крыши, покрытой листовым железом. Окно, выходившее на так называемый фруктовый сад, перекрывали два ржавых железных прута, вцементированные в стены. Дощатый пол был голый и пыльный. Из мебели в комнате имелись только складная кровать, старое кресло-качалка, умывальник и железный таз с водой, на поверхности которой плавала тоненькая пленка пыли.
   Кэрол лежала на кровати как изваяние на старинном надгробии – руки вдоль боков, ноги вытянуты. Глаза ее были словно дыры, прорезанные в простыне, – и такие же лишенные выражения.
   Она слышала, как повернулся ключ в замке и скрипнула дверь, но не повернула головы. Она смотрела прямо перед собой на паутину у противоположной стены – та мягко покачивалась на сквозняке. Но звук заставил ее сжаться, и рот исказился в беззвучном крике.
   – Это всего лишь я, – сказала мисс Лолли, застенчиво заглядывая внутрь. – Это мисс Лолли…
   Кэрол вздрогнула, очень медленно повернула голову и увидела бедную цирковую уродку, смущенную и обеспокоенную, моргающую мокрыми от слез глазами и перебиравшую костлявыми пальцами бороду.
   – Прошу вас, уходите, – сказала Кэрол и беспомощно расплакалась, пряча лицо в ладонях.
   Мисс Лолли оглянулась и прислушалась. В старом доме было тихо. Где-то в саду Шерилл пилил дрова, а еще дальше громко лаяла собака.
   – Я не хотела вас пугать, милая. Я – человек, честно, – с тоской прибавила она. – Я работала с ними в цирке… С Максом и Фрэнком.
   – Я вас не боюсь, – сказала Кэрол. – Просто… мне нужно побыть одной… Хотя бы совсем немного.
   – Может, кофе хотите… или чая? Мне вас ужасно жаль. Мы, женщины… всегда жертвуем собой из-за мужчин. У меня были любовники… хотя трудно поверить… Не надо было им вас сюда привозить… такую хорошую девушку…
   Кэрол вдруг села.
   – Кто вы? – заплакала она. – Что вам нужно?
   Мисс Лолли заморгала и чуть отошла.
   – Я мисс Лолли… Вы слишком юны и потому не слышали обо мне. Я Лолли Мидоус, знаменитая бородатая женщина. Я артистка, правда… Чтобы нести крест, подобный моему, нужно быть артистом. Мне от вас ничего не нужно… Я просто хочу быть доброй к вам. Я знаю, что такое доброта, мне самой нечасто доводилось ее видеть. Когда я услышала, как вы кричите… увидела, какая вы красивая… я подумала, что, наверно, смогу вам помочь. Я не многое могу, но мы, женщины… Если мы не сможем помочь друг другу в беде…
   Кэрол снова вытянулась на кровати.
   – Я сказала им, где он, – простонала она. – Я думала, ничто не заставит меня сказать, но мне недостало храбрости… я сказала им, и они поехали за ним… а я ведь так его люблю.
   Мисс Лолли подошла ближе.
   – Вам вредно волноваться, я слышала их… Они сказали, что вряд ли найдут его. Я вам принесу чашечку чая.
   – Помогите мне выбраться отсюда! – воскликнула Кэрол, снова садясь. – Пожалуйста, помогите! Не дайте им держать меня здесь. Я должна вернуться к Стиву. Они в него стреляли. Я оставила его в лесу, а они собираются его добить.
   В глазах мисс Лолли отразился ужас и потрясение.
   – Ох, я никогда не вмешиваюсь, – быстро сказала она. – Я хочу, чтобы вам стало полегче. Я хочу сделать для вас, что в моих силах, но я ни во что не влезаю. Не могу помочь вам сбежать… Это бы означало вмешаться.
   – Уверена, вы понимаете. Вы только что сказали, что и вас любили. Вы, должно быть, понимаете, как это – когда вы кого-то любите и нужны ему. Я сказала им, где найти его. Я пыталась молчать… – Она закрыла лицо руками. – Ох, вы не знаете, что они со мной сделали.
   Мисс Лолли промокнула глаза.
   – Бедняжка, я бы так хотела вам помочь. Я не знала… Вы так сильно его любите? – Она беспокойно оглянулась. – Но я заболталась уж… Я вам чая принесу. После чашечки чая станет лучше… До шоссе тут далековато, – продолжила она ни с того ни с сего. – На вешалке в прихожей будут деньги…
   Она вышла, прикрыла за собой дверь и побежала вниз по лестнице.
   Кэрол не тронулась с места, только пристально глядела на дверь. Вдруг у нее екнуло сердце. Она не слышала, чтобы мисс Лолли повернула ключ. Ноги ее стали ватными, и расстояние от кровати до двери словно удлинялось, пока она ступала по голым доскам. Она коснулась медной дверной ручки, повернула ее и потянула. Дверь открылась. На миг она застыла, глядя в грязный коридор и не веря, что вот он – путь на свободу.
   Она выбралась на площадку, посмотрела вниз – три темных пролета. Она услышала, как кто-то пилит дрова в саду и как позвякивает посуда на кухне. Успокаивающие домашние звуки среди кошмара.
   Она приблизилась к лестнице и, затаив дыхание, с бешено бьющимся сердцем, бесшумно двинулась вниз.

   В одной из развалюх заброшенного лагеря лесорубов на Голубой горе жил человек по прозвищу Старый Хамфри – полоумный, нищий и грязный, разве что над птицами он обладал необычайной властью. Он был робок, словно полевая мышь, и поселился в лагере, поскольку туда никогда обычно не заходил. Он изрядно удивился, когда Кэрол выехала на поляну в большом блестящем «паккарде» и оставила там Ларсона, а сама умчалась за доктором Флемингом.
   Старый Хамфри подобрался к Ларсону с величайшей осторожностью, а потом вернулся в хижину ждать развития событий. Он уснул и резко проснулся, только когда подъехал на своем видавшем виды «кадиллаке» Фил Магарт.
   Старый Хамфри знал Магарта. Несколько месяцев назад тот пытался уговорить его продемонстрировать ему свою власть над птицами, но старик наотрез отказался. Так что, увидев Магарта, он решил, что тот опять будет его донимать, и испытал немалое облегчение, увидев, как газетчик втаскивает бесчувственного Ларсона в машину и уезжает.
   Старый Хамфри понадеялся, что видит тут незваных гостей в последний раз, но следующим вечером, когда он сидел у камина и готовил себе ужин, дверь хижины распахнулась, и вошли Салливаны.
   Салливаны не надеялись найти Ларсона прямо на поляне – это было бы слишком просто. Но они, привыкшие выслеживать жертву, действовали по своей обычной схеме и начали оттуда, где ее видели в последний раз.
   Они заметили дымок, поднимающийся из трубы у Старого Хамфри, переглянулись и молча вошли в дряхлую постройку.
   – Мое почтение, папаша. – И Фрэнк пинком захлопнул за собой дверь.
   Старый Хамфри склонился к огню. Его грязное обветренное лицо перекосило от ужаса, тощая рука так вцепилась в ручку сковородки, что даже сквозь слой грязи были видны побелевшие костяшки.
   Макс прислонился к каминной полке и закурил. Огонек спички отразился в его глазах, похожих на блестящие стеклышки и столь же лишенных выражения.
   – Поговори с ним, – сказал он Фрэнку.
   Фрэнк сел на перевернутый ящик рядом со Старым Хамфри, снял шляпу и расчесал волосы. Он улыбнулся – да так, что у Старого Хамфри сердце обдало холодом.
   – Мы ищем одного парня, – сказал Фрэнк. – Он немного не в порядке. Что с ним стало?
   – Ничего не знаю ни про каких парней, – заныл Старый Хамфри. – Хочу только, чтобы меня оставили в покое.
   Макс заерзал, но Фрэнк все еще улыбался.
   – Давай, папаша, – тихо сказал он. – Все ты знаешь. Мы совершенно серьезно: не создавай себе проблем. Кто он тебе?
   Старый Хамфри промолчал. Он поднял плечи, словно ожидая удара, и уставился невидящими глазами на стряпню на сковородке.
   Фрэнк слегка пнул его по лодыжке.
   – Давай, папаша. – Голос его так и источал доброжелательность. – Что стало с тем парнем?
   – Да не знаю я ничего, у меня своих забот хватает.
   Вдруг Макс выхватил у старика сковородку и швырнул ее через всю комнату.
   Фрэнк хихикнул.
   – Что с парнем? – снова спросил он.
   Старый Хамфри смотрел на сковородку в углу, на еду, стекающую по стене на пол, и дергал себя за бороду.
   – Его увез газетчик! – пронзительно выкрикнул он. – Больше ничего не знаю.
   – Какой газетчик? – спросил Макс.
   – Магарт, – промямлил Старый Хамфри. – Он уже приезжал раньше, донимал меня. Все меня донимают – может, уже оставите в покое?
   Фрэнк встал.
   – Больше тебя никто не побеспокоит, – тихо сказал он, направляясь к двери.
   Старый Хамфри повернулся, шаркая по грязному полу поношенными ботинками и хватаясь за драное пальто.
   – Закрой глаза, – сказал Макс. – Мы не хотим, чтобы ты видел, как мы уезжаем.
   – Я не буду смотреть, мистер.
   – Закрой глаза, – тихо повторил Макс.
   Грязные морщинистые веки опустились, как ставни заброшенного дома.
   Макс вынул пистолет из кобуры, чуть коснулся стволом лба Старого Хамфри и нажал на спусковой крючок.

   На площадке перед последним лестничным пролетом стояли старые напольные часы.
   Когда Кэрол кралась мимо них, они громко заскрежетали и начали отбивать время.
   Она застыла на месте и представила, как покидает тело и бежит по лестнице вниз, разворачивается и опять возвращается в свое тело, потом поняла, что это просто бой часов, и оперлась о скрипучие перила. Ей было худо от страха. Она спустилась в темный холл и подошла к входной двери.
   Мисс Лолли налила кипяток в чайник и поставила на поднос чашку, блюдце, сахарницу и кувшин с молоком.
   Кэрол все это слышала и точно знала, что делает мисс Лолли. Через минуту та могла появиться в холле с подносом.
   Дверь холла была распахнута, и в нее просачивалось тепло согретого солнцем сада, обвивая руки и ноги Кэрол невидимыми лентами.
   Она быстро и бесшумно двинулась мимо большой дубовой вешалки, на которой лежала грязная десятидолларовая купюра. Мисс Лолли так и говорила, что на вешалке будут деньги. Кэрол подобрала бумажку – в дрожащих пальцах та казалась сухой и ломкой. Она крепко сжала деньги, не до конца веря, что они настоящие, и направилась к выходу.
   Она открыла дверь, которая резко скрипнула, заставив ее нервы до предела напрячься. Она оглянулась через плечо.
   Мисс Лолли смотрела на нее из кухни и плакала. Слезы текли по тощему лицу и поблескивали в бороде, словно льдинки. Она держала перед собой поднос, и посуда на нем тихонько позвякивала, потому что руки ее дрожали.
   Они посмотрели друг на друга – ужас и сострадание преодолели расстояние между ними, потом Кэрол выбежала на веранду и закрыла за собой дверь, так что выражение муки и торжества на лице мисс Лолли больше не было видно.
   Совсем близко звук пилы, впивающейся в твердую древесину, нарушал тишину. Кэрол остановилась, чтобы осмотреться. От дома к воротам из светлой древесины вела заросшая тропа. За воротами начинался проселок, песчаный и неровный, ведущий через настоящие джунгли из кипарисов и шиповника. Мисс Лолли сказала, что до шоссе далеко.
   Вдруг звук пилы стих, и на старый дом опустилась знойная тишина. Кэрол быстро, но осторожно пересекла веранду и снова замерла на гнилых деревянных ступенях, спускающихся к тропинке.
   Она не слышала, как из-за угла подошел Шерилл. Его босые ноги ступали по мягкому горячему песку бесшумно. Она заметила его, только когда он уже оказался у подножия лестницы и сердито и одновременно испуганно уставился на нее, будто не до конца веря тому, что увидел.
   Его высокая прямая фигура заслонила собой проселок и свободу.
   – Марш к себе! – строго сказал он.
   Кэрол быстро огляделась. Перила веранды, пусть и гнилые, перекрывали проход, и отступать было некуда, разве что в разверзающуюся позади темноту холла, но оттуда сбежать было невозможно. Путь к бегству был лишь один: впереди, за спиной сердитого и испуганного человека, перегородившего ей дорогу.
   – Не трогай меня! – яростно проговорила она. – Я… ты меня не остановишь…
   – Нет, – сказал Шерилл. – Иди к себе. Я не хочу причинять тебе боль, но придется, если ты не вернешься.
   Мысль о новой боли заставила Кэрол сжаться, но она не тронулась с места даже тогда, когда Шерилл осторожно приблизился к ней.
   – Назад! – сказал он и схватил ее за руку.
   И тогда она его ударила. Она дала ему кулаком по скуле, скорее удивив, чем причинив боль, а затем бросилась на него, пиная и нанося беспорядочные удары куда попало. Он крепко схватил ее сильными руками, лишив возможности бить его, и потом нанес удар по шее, так что она едва не потеряла сознание. Кэрол перестала сопротивляться, и он втащил ее в холл. Там он остановился, глядя на мисс Лолли, которая повернулась к нему с двуствольным обрезом в руках.
   – Отпусти ее, – твердо сказала она. – Пожалуйста, Текс, отпусти ее.
   – Брысь! – рыкнул Шерилл. – Ты что, тоже рехнулась?
   Вдруг Кэрол подобралась, точно сжатая пружина, и вырвалась. Она ударилась о стену, зашаталась и едва не упала. Мисс Лолли уперла обрез в грудь Шерилла.
   – Не вынуждай меня стрелять, – попросила она, глядя на него совершенно безумными глазами. – Дай ей уйти. Мы не должны ее удерживать. У нас нет права держать ее здесь.
   Шерилл выругался, но не сдвинулся с места, когда Кэрол скользнула мимо него и бросилась через сад к деревянным воротам.
   – Ты понимаешь, что ты натворила? – сказал он. – Старая сентиментальная дура! Зря я тебе доверял.
   Он подошел к двери, глядя вслед Кэрол. Та бежала очень быстро – он отказывался верить, что возможно так легко и с такой скоростью передвигаться по неровной поверхности. Он знал, что не сможет ее поймать.
   Потом он вспомнил про собаку и, не глядя на мисс Лолли, сбежал по ступенькам, обогнул здание и направился к будкам.
   Кэрол держалась проселка. По обе стороны густые заросли деревьев, кустов и высокой травы поднимались, словно стены лабиринта. На бегу она прислушивалась – погони, кажется, не было, но она не замедлила бега, пока не оказалась на приличном расстоянии от дома, и только тогда, задыхаясь, с колотьем в боку, перешла на шаг.
   Она не представляла, как далеко отсюда до Пойнт-Бриза. Видимо, далеко – в быстро едущем «паккарде» она провела довольно много времени. Но теперь у нее были деньги – конечно, немного, но их хватит, если она сможет найти автобусную остановку или железнодорожную станцию.
   Ее радовало, что у Салливанов не такое большое преимущество. Конечно, у них машина, но они не смогут отыскать Стива быстро. Она была убеждена, что Магарт не бросил Стива в том лесу. Если повезет, она доберется до Пойнт-Бриза раньше, чем Салливаны его найдут; собственно, большего ей и не нужно.
   Потом вдруг она напряглась, сердце забилось, она оглянулась через плечо. Неподалеку раздался лай, и она снова бросилась бежать.
   Если этот человек натравил на нее собаку… Она снова оглянулась на узкую, извилистую, заросшую дорогу. Что толку прятаться? Она резко остановилась, дико озираясь в поисках палки – ну, хоть чего-нибудь, чем можно будет отбиваться.
   Вскоре показалась и собака. Она передвигалась большими прыжками – крупная черная зверюга с массивной головой, короткой шерстью и длинным хвостом. Глаза ее горели как угли.
   При виде приближающегося черного монстра у Кэрол перехватило дыхание. Она ничего не могла поделать. Это было похоже на кошмар, и она застыла на месте, солнце светило ей в спину, и ее длинная вытянутая тень целилась в собаку, словно ружье.
   Увидев ее, собака замедлила бег, склонила морду к земле, вытянув в напряжении хвост.
   Кэрол едва дышала. Она уставилась на собаку, неподвижная, словно каменное изваяние. Собака замедлила шаг и зарычала, обнажая огромные белые клыки. На тощей спине шерсть встала дыбом, пес остановился и припал к земле, не решаясь напасть.
   Зная, что у нее один-единственный шанс сбежать, Кэрол мысленно повелела собаке остановиться. Она попыталась заглянуть в сознание зверя, и когда собака остановилась, сама очень медленно пошла вперед. Пес попятился, как если бы кинопленку запустили в обратной последовательности.
   Целую минуту они смотрели друг на друга в упор, потом хвост собаки обмяк, как опущенный флаг, и, поскуливая, она развернулась и бросилась назад по дороге. Всхлипнув от облегчения, Кэрол устремилась в противоположном направлении.

   Шерилл тяжело бежал по горячей тропе, когда мимо него пролетела собака. Он побледнел. Все, Кэрол сбежала, и больше он ничего сделать не может.
   Он постоял несколько секунд, не в состоянии думать. «Если мы вернемся, а ее здесь не будет, то лучше бы и тебя здесь не было», – сказал Макс. Салливаны не склонны грозить впустую. Он медленно повернулся и пошел к дому, открыл ворота, неуклюже зашагал по тропинке.
   Мисс Лолли сидела в плетеном кресле, с застывшим испуганным лицом. Она искоса взглянула на него, но Шерилл молча прошел мимо нее в дом. Там он побыл какое-то время, а мисс Лолли по-прежнему сидела на солнце и ждала. Она ни о чем не сожалела. Ей казалось, что, выпустив Кэрол, она в каком-то смысле оправдала свою несчастную жизнь.
   Шерилл вышел на веранду. На нем был костюм в серую и черную клетку, мексиканские сапоги и большая белая ковбойская шляпа. Мисс Лолли помнила, что в этой шляпе Шерилл много лет назад, когда пришел работать в цирк, и привлек к себе ее внимание: в ней он казался таким молодым и удалым. Но сейчас ничто в его бледном и одутловатом лице не напоминало молодого человека, при виде которого ее сердце начинало биться быстрее.
   Шерилл сбросил вниз две сумки, спустился по ступеням и остановился.
   – Собирай-ка пожитки, – сказал он, не глядя на нее. – Нам надо убираться.
   И направился в сторону амбара, двигаясь медленно, будто сапоги оказались слишком тесными.
   Мисс Лолли по-прежнему сидела в плетеном кресле, перебирая пальцами бороду, в глазах ее блестели слезы.
   Наверху старинные часы пробили половину часа. Все то время, что мисс Лолли странствовала с цирковой труппой, она возила эти часы с собой в большом фургоне. Все остальная мебель в доме – то, что от нее осталось, – принадлежала ей, и с каждым предметом было связано какое-то воспоминание.
   На перила веранды села большая красно-черная бабочка – совсем рядом с мисс Лолли. Бабочка медленно складывала и разворачивала крылья, а потом улетела по душистому неподвижному горячему воздуху.
   Бабочка напомнила мисс Лолли о Кэрол.
   «Красоту нельзя держать взаперти, – подумала она. – Я все правильно сделала, совершенно точно».
   Шерилл подъехал к дому на большом грузовике марки «Форд». Он заглушил мотор, вышел и поднялся по ступеням.
   – Тебе придется помогать, – буркнул он, по-прежнему не глядя на мисс Лолли. – Мы можем погрузить сюда почти все.
   – Я останусь, – тихо ответила мисс Лолли. – Это мой дом.
   – Знаю. Но ты же сама все испортила. Давай, хватит болтать, надо убираться… Ты же знаешь этих парней…
   – Поезжай, – сказала мисс Лолли, думая о бабочке, – а я останусь, пусть даже лишь на день-другой. Я была здесь счастлива.
   Шерилл посмотрел на нее и устало пожал плечами:
   – Ладно, как хочешь. Тогда я поехал.
   Мисс Лолли подняла глаза:
   – Я все правильно сделала, Текс. Они замышляли дурное.
   – Ну да, ты права, – сдался Шерилл. – Пока, Лолли.
   – До свидания. И удачи тебе, Текс.
   Она смотрела, как он забрасывает сумки в кузов и забирается в кабину.
   – Они сказали, что вернутся через два-три дня, – сказал Шерилл, заводя мотор.
   – Значит, время еще есть, – отозвалась мисс Лолли.

   Кэрол оставалось двадцать пять миль до Пойнт-Бриза, когда удача, кажется, изменила ей. До этого момента она добиралась к Стиву то пешком, то на перекладных, но сейчас опустилась ночь, теперь легковушки и грузовики, которые до тех пор охотно останавливались, словно избегали ее.
   Водители не хотели рисковать и связываться с растрепанной девушкой, которая отчаянно махала им, и уносились в темноту. Мужчину они бы подвезли, но не девушку. Водители по большей части направлялись домой, и им совсем не хотелось нарываться на неприятности. Один или два сбавили скорость, чтобы посмотреть, хороша ли она собой, и прикинуть, не стоит ли с ней позабавиться, но этот участок дороги не был освещен, и они, решив, что она страхолюдина, поехали дальше, гордясь своей нравственной стойкостью.
   Кэрол устала. Вначале все шло просто отлично, грузовик подобрал ее на шоссе, и водитель вел себя прилично, поделился с ней своим обедом, весело болтал о том, что ему довелось повидать и пережить. Он высадил ее на перекрестке, показал, куда идти дальше, пожелал удачи и исчез в клубах пыли.
   Буквально через несколько минут ее подобрал коммивояжер. Нет, он не ехал в Пойнт-Бриз, но мог подбросить ее до Кэмпвилла, это как раз по пути. Он оказался любопытнее водителя грузовика и задавал вопросы. Что это она делает на дороге, не сбежала ли из дома? Она вообще знает, что недурна собой? Может, ее отвезти домой? Но она избегала вопросов, стараясь повернуть разговор так, чтобы он говорил о себе.
   В Кэмпвилле он дал ей пять долларов.
   – Они тебе пригодятся, детка, – сказал он, высаживая ее. – Не стоит благодарности. Я заколачиваю неплохие деньги. Если даю – значит могу. Купи себе поесть. Пока – и удачи.
   В небольшом ресторанчике на центральной улице она выяснила, что Салливаны тоже останавливались здесь. Они заезжали выпить кофе четыре часа назад. Новость ободрила ее, и она, подкрепившись, вышла на улицу и села в автобус до Кингстона – еще одна веха на ее пути.
   В Кингстоне ей пришлось ждать около часа, прежде чем она нашла, на чем ехать дальше. Ей сказали, что от Кингстона до Пойнт-Бриза сорок пять миль и прямо туда автобусы не ходят, придется пересаживаться на Медвежьем озере, причем там нужно будет ждать автобуса еще часа полтора.
   Молодой парень в синем костюме и грязной серой шляпе услышал разговор и сказал, что едет в Пойнт-Бриз и с радостью ее подбросит. И она поехала с ним; они покинули Кингстон в сгущающихся сумерках.
   Парень вел машину очень быстро, молчал и все время курил сигареты. Он держался за руль одной рукой и то и дело перестраивался из ряда в ряд, так что другие машины буквально разлетались, визжа тормозами.
   Впрочем, его молчание пугало ее еще сильнее, чем манера вождения.
   Когда они оказались одни на открытой местности, он ударил по тормозам и съехал с дороги на траву. Там он отбросил свои сигареты и схватил ее.
   Он был очень силен, и ему было нетрудно с ней совладать. Он целовал ее, а она отбивалась. Все это время он продолжал молчать, а Кэрол не хватало дыхания, чтобы закричать.
   Похоже, он точно знал, что именно хочет с ней сделать, – и сделал это, потом оттолкнул ее и закурил. Во время борьбы с него слетела шляпа, и на лицо упали волосы, длинные, как у девушки. Он тряхнул головой, отбрасывая их назад.
   Когда она открыла дверцу машины и, шатаясь, выбралась на траву, он даже не взглянул на нее и умчался, и красный огонек его сигареты был похож на издевательски сощуренный глаз на месте рта.
   Так удача покинула ее. Она не сразу собралась с духом, чтобы снова начать голосовать на дороге, но никто и не останавливался.
   Платье ее было порвано, один чулок сполз, она плакала. Она действительно выглядела дико, и водители опасались с ней связываться.
   Вскоре она перестала махать рукой и просто шла на негнущихся ногах. Было темно, вокруг ни души, холодало, но она все шла вперед, думая о Стиве и Салливанах, которые уже наверняка добрались до Пойнт-Бриза.
   Вдруг она услышала звук тормозов и мгновение спустя увидела большой фургон. Он подъехал ближе, но она не могла как следует разглядеть его в темноте, а потом шофер включил фонарь и направил луч света прямо на нее.
   Она слишком устала и слишком плохо себя чувствовала, чтобы удивиться его ошарашенному восклицанию.
   – Эй, – сказал шофер, – похоже, вас стоит подвезти.
   Она согласилась – ее уже не волновало, что еще может произойти, лишь бы добраться до Пойнт-Бриза.
   Шофер вылез из кабины и встал рядом с ней. Она увидела, что он в белом халате.
   – Повезло мне сегодня, – сказал он с взволнованным смешком и ловко схватил ее, не причинив боли, но совершенно обездвижив.
   Он потащил ее к задним дверям фургона.
   – Там, правда, еще одна психованная внутри, но она связана. Смотрите, девочки, не подеритесь.
   Кэрол не знала, что этот человек – Сэм Гарланд из лечебницы Гленвью, который как раз ездил в Кингстон забрать пациентку. Она решила, что он пьян, и пронзительно закричала.
   – Не надо так волноваться, – жизнерадостно сказал Гарланд, отпер дверь и втолкнул ее в тускло освещенный фургон. Захлопнул дверь, обошел в машину, сел за руль и поехал.
   Кэрол села – и замерла от ужаса.
   На носилках в смирительной рубашке лежала женщина. Она была некрасива, густые черные волосы безжизненными кольцами свисали по плечам. Ноги за лодыжки были привязаны к носилкам.
   Она смотрела на Кэрол маленькими безумными глазами.

Глава пятая

   Беспокойство висело над Пойнт-Бризом, словно тонкая пелена пыли. Салливаны почувствовали это, проезжая по центральной улице. Внешне все вроде бы выглядело обычно. Пойнт-Бриз укрыла тьма, и, за исключением баров, круглосуточных кафе и аптеки, свет повсюду был выключен. Но волнение ощущалось повсюду, оно как будто сочилось из темных домов и растворялось в прохладном ночном воздухе.
   Салливаны задумались, но ничего друг другу не сказали – они не были уверены, что им не почудилось.
   Они очень устали в дороге. За последние сутки им толком не удалось поспать, и хотя они обычно спали мало, сейчас нужно было отдохнуть.
   Фрэнк, который вел «бьюик», увел машину с центральной улицы в сторону тюрьмы и гостиницы. Он сильно сбавил скорость, увидев у входа в тюрьму небольшую группу людей.
   Рука Макса непроизвольно потянулась к кобуре, он насторожился, но люди лишь покосились на них – и снова устремили взгляды на тюрьму.
   – Что там? – спросил Фрэнк уголком рта.
   – Ничего, о чем нам стоило бы беспокоиться, – отозвался Макс. – Там сзади должен быть гараж, убери машину с глаз.
   Они нашли гараж при гостинице, оставили машину и направились к входу, стараясь держаться в тени, но компания у тюрьмы была слишком занята, чтобы заметить их.
   Встречал гостей бледный низкорослый человечек с усами, похожими на пятно сажи над верхней губой. Он дал Максу ручку и сунул ему регистрационную книгу.
   – Номер на двоих – или два одноместных?
   – На двоих, – сказал Макс и расписался.
   Фрэнк взял ручку, прочел вымышленное имя, которое нацарапал Макс, и повторил его.
   – Завтра в полдевятого утра пришлите в номер кофе и горячие булочки, – сказал Макс. – И газеты.
   Клерк все записал и позвонил в колокольчик.
   Коридорный оказался тощим, с мешками под глазами человеком. В форменной шапочке он выглядел так, будто собрался на маскарад. Он забрал у Салливанов чемодан из свиной кожи и повел их в допотопный тесный лифт.
   Пока их со скрипом поднимали, глухой стук молотка донесся с улицы.
   – Эшафот устанавливают, – сказал коридорный, и его рыбьи глаза вдруг заблестели от возбуждения.
   – Какой еще эшафот? – спросил Фрэнк, хотя уже сам догадался.
   – Для повешения. – Коридорный повернулся, остановил лифт и отодвинул решетку. – Разве не слышали?
   Салливаны посмотрели на него очень внимательно и вышли из лифта в коридор.
   Мимо них прошла девушка в шелковой шали и небесно-голубой пижаме, с мочалкой и полотенцем, с сигаретой в зубах. Она посмотрела на Салливанов и улыбнулась одними глазами.
   Фрэнк даже не заметил ее.
   – Так что за повешение? – спросил он коридорного.
   – Где наша комната? – вмешался Макс. – Покажите наш номер.
   Коридорный отпер дверь, распахнул ее и включил свет. Обычный номер, какой только и можно ожидать в подобной гостинице. Он был обставлен скорее экономично, чем комфортабельно, и не вызывал желания задержаться здесь подольше.
   – Так какое повешение? – повторил Фрэнк, закрывая дверь.
   Коридорный вытер руки о штаны, он выглядел как человек, принесший хорошие новости.
   – Уолтонвилльский убийца. Вы разве не читали? Убил трех дам в один вечер и сдался. Надо полагать, после девяти часов завтрашнего утра он уже точно никого не убьет.
   – Убирайся, – сказал Макс, не глядя на него.
   Коридорный вытаращил глаза:
   – Я ведь только сказал вам, мистер…
   – Вон! – тихо сказал Макс.
   Коридорный быстро направился к двери, но помедлил на пороге, глядя на Салливанов. Они тоже смотрели на него, безмолвно и внимательно. Что-то в них было такое, что пугало его, – что-то сродни ощущению, когда сбился с пути в темноте и вдруг понял, что забрел на кладбище.
   Когда он ушел, Макс подхватил сумку и швырнул ее на кровать.
   Фрэнк так и торчал посреди комнаты. Приглушенные удары молотка завладели его вниманием.
   – Интересно, каково это – когда тебя вешают? – вдруг сказал он.
   – Я об этом не задумывался, – сказал Макс, на долю секунды перестав разбирать вещи.
   – Оказаться взаперти, слышать стук молотка, понимать, что это из-за тебя, слышать, как они идут за тобой по коридору, а ты ничего не можешь с этим поделать, – тихо продолжал Фрэнк. – Как зверь в клетке.
   Макс не ответил и принялся раздеваться.
   – Это могло бы случиться и с нами, Макс, – сказал Фрэнк, и на его полном белом лице выступили бисеринки пота.
   – Давай спать, – сказал Макс.
   Они легли, Макс выключил свет и только тогда сказал из темноты:
   – Интересно, где искать Магарта? Думаю, это будет несложно; куда сложнее выяснить, где он прячет Ларсона и не заговорил ли тот.
   Фрэнк промолчал – все еще вслушивался в удары молотка.
   – Как думаешь, долго еще они будут шуметь? – спросил он наконец.
   Макс, который не упускал ни одной мелочи, заметил, что голос Фрэнка слегка дрожит.
   – Пока не установят все, что нужно. Спи.
   Но Фрэнку не спалось. Он лежал и слушал стук, который действовал ему на нервы. И легкое ровное дыхание Макса тоже действовало ему на нервы. Подумать только, паршивец спит, когда тут такое происходит. Фрэнк сердился, потому что его нервы были похуже, чем у Макса, – и потому что ему было страшно.
   Через некоторое время стук прекратился, но Фрэнк все равно не мог уснуть. Потом внезапный громкий треск заставил его вскочить и включить свет.
   – Что такое?
   Нервы его словно оказались на поверхности кожи.
   Макс проснулся легко, как если бы в его голове вспыхнула лампочка.
   – Люк испытывают, – спокойно сказал он.
   – Да, об этом я не подумал.
   И Фрэнк выключил свет.
   Теперь оба Салливана не спали. Фрэнк думал об осужденном, и мысли его устремились в прошлое – из темноты возникали, наступая на него, лица мужчин и женщин, которых он помогал убивать.
   Макс не спал, потому что думал про Фрэнка. Какое-то время он наблюдал за напарником, и, хотя внешне все вроде бы было нормально, Макс подозревал, что у Фрэнка сдают нервы. Он подумал: «Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем от Фрэнка не станет никакого толку?» Эта мысль его тревожила, потому что он давно знал Фрэнка. Они придумали номер с метанием ножей, еще когда учились в школе.
   Но потом они оба уснули и проснулись на следующее утро в половине девятого, когда горничная принесла им кофе с булочками. Вместе с ней вернулась и атмосфера подавленного возбуждения, еще более мрачная, чем вечером, но Макса это не затронуло. Он сел в кровати, налил кофе, протянул чашку Фрэнку, и тот поставил ее на прикроватный столик.
   – За ним придут через несколько минут, – сказал Фрэнк, невольно выдавая, что все еще думает о казни.
   – Булочки холодные, – проворчал Макс, выбрался из постели и ушел в ванную.
   Он только закончил бриться, когда люк сработал. Треск нимало не встревожил его. Он продолжал протирать бритву, его холодное белое лицо оставалось невозмутимым. Через секунду после того, как люк открылся, сквозь окно в ванной комнате донесся общий вздох. Он выглянул и увидел перед тюрьмой огромную толпу.
   «Стервятники», – подумал он и с внезапно нахлынувшей ненавистью к ним и к их нездоровому любопытству плюнул из окна.
   Когда он вернулся в спальню, Фрэнк притих. Он был все еще в постели, подушка потемнела от пота, и пот тек по его лицу, так что оно блестело в лучах солнца.
   Они не сказали друг другу ни слова. Макс заметил, что Фрэнк не прикоснулся к кофе и булочкам.
   Пока Макс одевался, были слышны только шаги расходящихся по домам зевак. Фрэнк уставился в потолок, прислушиваясь, он все так же сильно потел.
   – Скоро вернусь, – сказал Макс от двери. – Подожди меня здесь.
   Фрэнк не доверял своему голосу и не ответил, – впрочем, Макс и не ждал ответа.

   – Новости есть? – спросил Магарт, распахивая дверь и входя в обшарпанный кабинет шерифа.
   Камп поднял глаза:
   – Я только что с казни. – Его кирпично-красное лицо еще не утратило зеленоватый оттенок. Это была первая казнь за пять лет, и она выбила его из равновесия. Он поморщился и продолжил: – Мне тут доложили, что «паккард-клипер», который мы ищем, вчера днем видели в Кингстоне и он направлялся в Кэмпвилл, но это все, и о девушке ничего не известно. Шериф Кэмпвилла настороже; если еще что-то произойдет, мы об этом узнаем.
   Магарт присел на край стола.
   – Интересно, она у них? – В его глазах читалось беспокойство. – Странно, что они покинули округ. Я был готов поспорить, что они сначала займутся Ларсоном. Конечно, если они ее найдут, то отвезут куда-нибудь, где нам не придет в голову ее искать, и вернутся прикончить Ларсона. Думаете, стоит прочесать окрестности Кэмпвилла?
   – Это уже сделано, – сказал Камп. – И мы наблюдаем за всеми дорогами, ведущими в Пойнт-Бриз, не проедет ли там «паккард», – ну, вдруг они решат вернуться.
   – Неплохо, – одобрил Магарт. – Ну, больше особо ничего сделать мы не можем. Я еду к мисс Баннинг домой, гляну, как там дела. Только что видел доктора Кобера, он считает, что у Ларсона хорошие шансы на выздоровление, но его еще пару дней нежелательно беспокоить. Я отправил юного Райли на ферму присмотреть за его лисами.
   – Опять Гартман объявился, – сказал Камп, и его лицо аж перекосило.
   – Вот, кстати. Я вам говорил, что мы ищем информацию о нем, так вот, только что пришел отчет. Он играет на рынках и не раз нес приличные такие потери, но ему всегда удается найти достаточно денег, чтобы выкарабкаться и продолжить. Никто не знает, где он их берет, но я догадываюсь. Может, и неплохо, если девушку не найдут до следующей недели. Если она вступит во владение деньгами, можно провести серьезное расследование, и, готов поспорить, мы накопаем достаточно, чтобы надолго упрятать Гартмана.
   – Вы, газетчики, самые подозрительные люди на свете, – сказал Камп, дергая себя за ус. – В любом случае девушка опасна. Нам нужно найти ее как можно скорее.
   – Не знаю, – ответил Магарт. – Когда я с ней говорил, она показалась мне совершенно нормальной.
   – Док Траверс мне объяснил, – сказал Камп. – У нее раздвоение личности. Она может не одну неделю вести себя нормально, а потом случается приступ – и она становится чрезвычайно опасной.
   – Не могу себе представить, – упорствовал Магарт. – Я с ней говорил, а вы – нет. – Он пожал плечами и слез со стола. – Пойду-ка я. Позвоните мне, если появятся новости. Я буду у мисс Баннинг все утро.
   Когда он сбегал по лестнице, Джедсон, владелец находившейся неподалеку ремонтной базы, окликнул его по имени и перешел улицу, чтобы с ним поговорить.
   Макс, стоявший на ступенях гостиницы, услышал, как Джедсон поприветствовал Магарта, и тут же шагнул за одну из колонн, поддерживавших навес над входом. Он увидел, что Магарт обменялся с Джедсоном парой фраз, сел в свой видавший виды «кадиллак» и уехал.
   Джедсон направился к гостинице, и Макс спустился ему навстречу.
   – Это же Магарт, газетчик? – спросил Макс, когда Джедсон проходил мимо.
   Джедсон остановился, окинул Макса взглядом и коротко кивнул:
   – Верно, мистер.
   Он собрался идти дальше.
   – Не повезло, – продолжал Макс. – Он мне нужен по делу. Я впервые в городе. Не знаете, куда он отправился?
   Джедсон помотал головой:
   – Может, к мисс Баннинг, позвоните туда, если дело срочное.
   – Спасибо, в самом деле срочное. Кто такая мисс Баннинг?
   – У нее большая апельсиновая плантация на Зеленом холме, – сказал Джедсон, да вдруг сообразил, что говорит слишком много, и бросил на Макса настороженный взгляд.
   – Зеленый холм? – повторил Макс и улыбнулся, показывая острые белые зубы. – Спасибо.
   Джедсон посмотрел, как быстро он ушел в отель, поднял шляпу и поскреб затылок. «Ну и что это за тип?» – спросил он себя.

   Пока Салливаны пытались заснуть в гостинице, Сэм Гарланд вел машину по темному шоссе в сторону Пойнт-Бриза. Он был взволнован, он торжествовал. Когда фары его машины выхватили из темноты бредущую вдоль дороги Кэрол, он заметил ее рыжие волосы и тут же ударил по тормозам. Конечно, во всем округе нет второй девушки с такими волосами, – должно быть, это Кэрол Блэндиш, сказал он себе. А осветив ее лицо, он сразу ее узнал.
   Даже теперь, когда она была надежно заперта в фургоне, он с трудом верил в свою удачу. Награду в пять тысяч долларов еще никто не забрал, и она достанется ему – а уж он найдет, как ее применить.
   Вдруг он подумал, что зря не пристегнул Кэрол к носилкам. Кто знает, что может натворить сумасшедшая. Гарланд несколько лет проработал медбратом в психушке, потом ему это осточертело, и он перешел на должность водителя «скорой помощи» и личного шофера дока Траверса. Он умел обращаться с буйными пациентами и не боялся их. Ему подумалось, что, может, стоит остановиться, обездвижить Кэрол, а потом уже ехать дальше, но в машине было тихо, и он решил не терять время и добраться до Гленвью как можно быстрее. Ему не терпелось посмотреть, какую физиономию состроит Джо.
   Но он не знал, что в фургоне идет очень тихий, шепотом, разговор.
   Сумасшедшая, которую везли вместе с Кэрол – ее звали Хетти Саммерс, – провела в клинике несколько лет. Сначала она казалась довольно безобидной, но в последнее время ее потянуло убивать, и было решено перевести ее из Кинстона в Гленвью, где лучше умели справляться с опасными пациентами.
   Увидев Хетти Саммерс, Кэрол сразу поняла, что это значит, и у нее кровь застыла в жилах.
   – Значит, тебя тоже забрали, – прошептала Хетти и засмеялась. – На дороге подобрали, да? Вот это, я понимаю, умно – увидели тебя и сразу узнали.
   Кэрол скорчилась подальше от маленьких блестящих глаз, словно сверливших ее мозг. Она снова испытала то самое ощущение – будто спит и видит сон.
   – Они отвезут тебя в Гленвью, – продолжала Хетти. – И запрут. Я слышала про Гленвью. Меня везут туда, потому что в Кинстоне медсестры меня побаиваются. – Она подняла голову. – И правильно побаиваются. – Она засмеялась и продолжила: – В Гленвью неплохо, но я ненавижу, когда меня запирают. Хочу на свободу и делать, что мне вздумается.
   Гленвью!
   Это название пробудило у Кэрол смутные воспоминания: неясные очертания комнаты с голубыми стенами и медсестры, которая смотрела и показывала на нее, но ничего не говорила.
   – Я должна выбраться, – озвучила она свои мысли. – Я должна выбраться, пока ничего не случилось…
   Она подбежала к двери и попыталась ее открыть, но пальцы лишь скользнули по гладкой поверхности, на которой было не за что ухватиться.
   – Они тебя не отпустят, – возбужденно захихикала Хетти. – Ты сумасшедшая, как и я. Ничего не поделаешь.
   – Я не сумасшедшая!
   Кэрол резко обернулась и прислонилась спиной к двери.
   – Да ладно! Я-то знаю. Ты умная и можешь скрыть это от большинства людей, но не от меня.
   – Я не сумасшедшая, – повторила Кэрол, пряча лицо в ладонях.
   – Сумасшедшая, – прошептала Хетти. – Можешь называть это, как тебе вздумается, но ты такая же чокнутая, как и я. Я такое за версту вижу.
   – Я не сумасшедшая.
   Словно холодные пальцы стиснули сердце Кэрол. Неужели она правда безумна? Может, это и объясняет странные вещи, которые с ней происходили? Это что, были иллюзии больного разума? Не поэтому ли она не помнила, кто она такая? Не это ли объясняло щелчки в ее голове, которые она изредка слышала, когда реальность вокруг начинала напоминать несфокусированную съемку?
   – Что, уже не так уверена? – Хетти уставилась на нее в упор. – Ну же, не теряй надежды, я не хотела тебя расстроить.
   – Ради бога, помолчите! – крикнула Кэрол и принялась колотить в дверь фургона.
   – Тише, дурочка! Толку с этого не будет, он тебя не выпустит, пока не доедет до Гленвью, а тогда будет уже поздно. Хочешь сбежать?
   Кэрол оглянулась через плечо:
   – Мне надо…
   – Ну, вдвоем мы что-нибудь да устроим. Он умный, но самонадеянный. Помоги мне снять вот это.
   – О нет! – Кэрол отпрянула.
   – Боишься меня? – Хетти засмеялась. – Ну, мы же похожи, мы друг другу худого не сделаем. Не бойся.
   Кэрол вздрогнула:
   – Прошу, не говорите так. Я не сумасшедшая. Нехорошо так говорить.
   – Не волнуйся ты. Если хочешь сбежать, придется тебе расстегнуть эти ремни, и побыстрее. Мы, должно быть, скоро приедем. Если они заберут тебя, ты никогда не выйдешь оттуда.
   Кэрол медленно подошла к ней, приглядываясь.
   – А если я вас выпущу, как это мне-то поможет?
   Она дрожала, видя звериную хитрость в блестящих глазах.
   – Освободи меня от смирительной рубашки, а потом начинай орать и колотить в стены. Ему придется посмотреть, что происходит, – ну, это ведь его обязанность. Пока он занимается тобой, я с ним разберусь. Вдвоем управимся без труда.
   Сэм Гарланд был всего в миле от Пойнт-Бриза, когда из фургона донеслись крики и стук. Он нахмурился и после секундного колебания остановил машину. Он не хотел, чтобы Кэрол пострадала. Он хотел сдать ее доку Траверсу в целости и сохранности, чтобы не было возможности отказать ему в денежном вознаграждении.
   Он выбрался из кабины и, вполголоса ругаясь, в темноте обошел фургон, отпер его и присмотрелся.
   Кэрол билась о дальнюю стену, ее крики эхом разносились в тесном, тускло освещенном пространстве.
   Гарланд бросил быстрый взгляд на Хетти Саммерс. Та смотрела на него из-под одеяла и радостно хихикала, но с ней вроде все было в порядке. Он забрался внутрь, прикрыл, не запирая, дверь, схватил Кэрол и завел ей руки за спину.
   – Тише, тише, – сказал он. – Ну-ка ляг, детка, ты переволновалась.
   Кэрол пришла в ужас, поняв, как она беспомощна в его опытных руках, и, как бы она ни отбивалась, Гарланд уложил ее на носилки, закрепленные на противоположной стене от Хетти.
   – Пусти меня! – выдохнула Кэрол. – Убери руки!
   – Успокойся, детка, не надо сердиться, просто ляг. Я устрою тебя поудобнее.
   Он схватил ее запястья одной рукой, вдруг наклонился и подхватил ее под колени, поднял и уронил на носилки.
   И тут Хетти сбросила одеяло и села.
   Гарланд инстинктивно почувствовал опасность и обернулся – и как раз когда Хетти спустила ноги с носилок.
   Все еще держа Кэрол за запястья, он посмотрел на Хетти.
   – Будь умницей, не двигайся, – тихо сказал он. Он не испугался, но понимал, что надо быстрее выбираться, – с двумя ему будет не справиться. – Ложись на носилки, – распорядился он, выпустил запястья Кэрол и прыгнул к двери.
   Для быстрого движения места не хватало, и потом, Хетти уже успела встать. Она схватила Гарланда за руку, развернула и с радостным смехом вцепилась ему в горло.
   Кэрол поднялась с носилок и попробовала протиснуться к двери мимо Гарланда, но он отбросил ее и, чертыхаясь, вырвался от Хетти.
   Когда он высвободился, Кэрол поймала его за руку и повисла. Хетти снова бросилась на него с горящими глазами. Он пошатнулся от столкновения и ударился плечами о носилки. Потом он поскользнулся и упал. Хетти с торжествующим воплем снова потянулась к его горлу.
   Гарланд не потерял голову. Он прижал подбородок к груди, напряг шею и ударил Хетти кулаком. Удар был очень сильным, она отлетела, и он развернулся, толкнул дверь фургона и выскочил на дорогу.
   Кэрол спрыгнула рядом с ним и побежала. Она едва успела сделать два шага, когда Сэм схватил ее за лодыжку, и она полетела вперед и тяжело грохнулась на асфальт.
   Хетти выпрыгнула из фургона, когда Гарланд поднимался на ноги. Она прыгнула прямо ему на грудь, и он покатился по дороге, потом с трудом поднялся.
   Ему было все равно, сбежит ли Хетти, но эту девицу, Блэндиш, не собирался отпускать. Для него она воплощала пять тысяч долларов – и он твердо знал, что сделает с этими деньгами. Он решил, что, если оставить Хетти в покое, та убежит и придется иметь дело только с Кэрол, но это была ошибка. Хетти жаждала его крови.
   И когда он снова ее оттолкнул и побежал к Кэрол, Хетти на миг застыла, грубыми пальцами скребя по придорожной траве в поисках камня. Скоро она нашла тяжелый кусок кремня, и в этот самый миг Гарланд схватил Кэрол и потащил ее к фургону.
   Кэрол отчаянно кричала, но она была бессильна против его хватки. Когда он распахнул дверь, она вдруг потеряла надежду и сдалась.
   Хетти подождала, когда Гарланд поднимет Кэрол, на цыпочках подбежала сзади и с размаху опустила камень ему на голову.

   Был полдень, жаркие солнечные лучи заливали золотистую плантацию и большой беленый дом на холме.
   Помощник шерифа Джордж Штаум сидел на белой террасе, сдвинув шляпу на затылок, изо рта его свисала сигарета. Вот это жизнь, сказал он себе. Охранять место вроде Зеленого холма – сплошное удовольствие, особенно если хозяйка так красива и гостеприимна, как Веда Баннинг. И потом, какая же это работа – знай сиди себе на солнышке с пистолетом. Легкая и роскошная жизнь – Штаум всегда хотел попробовать, каково это. Ему было поручено охранять дом от Салливанов, но он-то знал, что никаких Салливанов нет на свете. Однако же, раз Камп в них верил и хотел, чтобы он сидел на террасе и караулил, его это вполне устраивало. Более того, он не отказался бы, чтобы Камп продолжал верить в этот миф, а он так и просидел бы тут до конца осени.
   «В жизни бы не подумал, что умный малый вроде Магарта купится на эту чушь про Салливанов», – подумал Штаум, вытягивая короткие ноги и покачивая головой. Это лишь подтверждало, что даже умники иной раз заблуждаются.
   Штаум не сидел бы так спокойно на солнцепеке, если б знал, что Салливаны лежат в высокой траве в какой-то паре сотен ярдов от него и, более того, находятся там уже с полчаса. Их белые лица были сосредоточенны, глаза внимательно следили за всем происходящим вокруг дома.
   – Думаю, он все-таки там, – сказал Макс, почти не шевеля губами. – Иначе зачем выставлять охрану?
   – И что собираешься делать? – беспокойно спросил Фрэнк. Солнце жгло ему спину, и он хотел пить.
   – Ждать. Хочу понять, сколько там охранников.
   Внутри большого прохладного дома Магарт валялся на канапе с коктейлем в руке. Веда, которая только что пришла из подсобного помещения, приветствовала его улыбкой.
   – Ну вот и ты, – сказала она, подходя ближе. – Не ожидала увидеть тебя сегодня, да еще и с утра. У тебя есть все, что нужно?
   – Освежи-ка вот это, пожалуйста, – сказал Магарт, протягивая ей стакан. – Я как раз собирался навестить нашего пациента. Медсестра говорит, что спал он хорошо.
   – Ему лучше, – сказала Веда, подливая виски в стакан и возвращая его Магарту. – Ничего не слышно про ту девушку?
   – Нет, и про Салливанов тоже.
   – Джордж Штаум не верит в Салливанов, – сказала Веда, присаживаясь рядом.
   – Да он вообще ни во что не верит. Но придется поверить, если они здесь объявятся; впрочем, надеюсь, что до этого не дойдет.
   В коридоре зазвонил телефон, и, когда горничная перенаправила звонок, трубка рядом с Магартом зажужжала.
   – Тебя, драгоценный. – Веда передала трубку Магарту.
   Звонил шериф Камп.
   Магарт кивал, слушая глухой рокочущий голос.
   – Ладно, сейчас буду. Спасибо, шериф.
   Он повесил трубку.
   – Что там на этот раз? – спросила Веда. – Вечно ты убегаешь, стоит мне только поверить, что я тебя наконец заполучила.
   – Еще одна ненормальная сбежала, – с отвращением сказал Магарт. – Ночью ее везли из Кинстона в Гленвью, но она каким-то чудом освободилась и убила сопровождающего, теперь ее ищут. Они там решили, что мне захочется сделать репортаж. Хотеть-то я не хочу, но зарабатывать надо. – Он встал. – Приеду вечером, если получится. О’кей?
   – Договорились, – сказала Веда, беря его под руку и выходя вместе с ним на террасу.
   – Наслаждаетесь жизнью? – спросил Магарт у Штаума.
   – А то. Тут вообще отлично.
   – Смотрите не усните. Ваша работа – караулить Салливанов.
   – Конечно, – хохотнул Штаум. – Буду караулить.
   – Ты правда думаешь, что они не объявятся? – спросила Веда, когда Магарт сел в машину.
   – Да, но лучше перестраховаться. Полагаю, они уже покинули округ. Пока, сладкая. Увидимся вечером.
   Салливаны наблюдали, как он уезжает.
   – Какая изящная, – сказал Фрэнк, глядя в полевой бинокль на идущую по террасе Веду. – Спорим, не нужно быть силачом, чтобы ее завалить.
   Макс достал бутылку лимонада, щелчком снял жестяную крышку и отпил.
   – Забудь, – сказал он, передавая бутылку Фрэнку. – Ты слишком много думаешь о женщинах.
   – Надо же мне хоть о чем-то думать, – обиженно сказал Фрэнк. – Хочешь убить этого парня?
   – А что мне еще остается? – тихо сказал Макс. – Придется его убить, если не хочешь загреметь в камеру и оттуда слушать, как для тебя сколачивают эшафот.
   Фрэнка передернуло.
   – Потом лучше бросить это все, – сказал он глухим голосом. – Пока что нам везло, и деньги у нас есть. Лучше бросить.
   Макс улыбнулся собственным мыслям.
   Он давно ждал, что Фрэнк это скажет.
   – Мы еще не готовы.
   – Я готов, – произнес Фрэнк.
   Повисла долгая пауза.
   – Я организовал это дело. Я сказал, когда мы начнем, и я же скажу, когда все закончится.
   Фрэнк не ответил. Он посмотрел на спящего в шезлонге помощника шерифа, и лицо его снова задергалось.
   – И мы еще не заканчиваем, – сказал Макс.
   Магарт тихонько насвистывал, быстро ведя машину по холмистой дороге на Пойнт-Бриз. Ему вдруг пришло в голову, что если бы он стал управляющим апельсиновой плантацией Веды, то смог бы жить в доме, быть все время рядом с Ведой и в то же время сохранять свободу. Не важно, что он ничего не знал о выращивании апельсинов. Веда в этом специалист, она и займется, а он бы мог разъезжать на большой белой лошади и подгонять рабочих. Такая работа ему бы подошла. Он подумал – интересно, а одобрит ли это Веда, и решил, что да.
   Если он найдет ту девушку, Блэндиш, и привезет сюда, то озвучит свои соображения Веде. Но сначала нужно найти девицу. Она уже девять дней пробыла на свободе, и оставалось еще пять, когда она сможет потребовать свободу и деньги. Магарт ухмыльнулся, думая о Гартмане: вот уж, наверное, кто зубами скрежещет.
   Вдруг он ударил по тормозам, так что машину сильно занесло, и едва не улетел в канаву.
   Он смотрел, не веря своим глазам, потом, с подавленным восклицанием, распахнул дверцу и подбежал к Кэрол, которая, пошатываясь, шла ему навстречу – с растрепанными волосами, платьем, превратившимся в лохмотья, и осунувшимся лицом.
   Магарт подхватил ее:
   – Все хорошо, детка. Не надо говорить. Ты в безопасности. Просто успокойся.
   – Стив… Стив… – бормотала она. – Где он? Он в порядке? Прошу, скажите мне…
   – Он в порядке, – сказал Магарт, усаживая ее в машину. – Конечно, он пока нездоров, но уже вне опасности. Я отвезу тебя к нему.
   Кэрол тихонько заплакала.
   – Не думала, что доберусь до него, – сказала она, откинув голову назад. – Это было ужасно… никогда не думала, что доберусь…
   Магарт развернул машину и помчался обратно к Зеленому холму.

   В час пополудни Хетти Саммерс поймали, когда она вышла из бара на окраине Пойнт-Бриза.
   Она всегда любила ром и теперь, с деньгами, найденными на трупе Сэма Гарланда, дала волю своей слабости.
   Она была в наилучшем расположении духа, когда ее окружили, и охотно продемонстрировала перепуганным зевакам большой окровавленный камень, которым размозжила голову Гарланда. Ей страшно нравилось быть в центре внимания.
   Доктор Траверс с двумя санитарами в белых халатах быстро увел ее в ожидающую неподалеку «скорую», и там, за закрытыми дверями, они ловко нарядили ее в смирительную рубашку.
   Шериф Камп, присутствовавший при поимке, тщетно искал в толпе Магарта.
   – Вечно этот тип пропадает, когда нужен, – пожаловался он одному из своих помощников. – Я хотел, чтобы меня сфотографировали при аресте этой особы, – и куда запропастился гребаный…
   Доктор Траверс вышел из машины и поспешил к Кампу с взволнованно горящими глазами.
   – Пациентка сказала мне, что Гарланд подобрал Кэрол Блэндиш в нескольких милях от Пойнт-Бриза и что она убила беднягу Гарланда, чтобы помочь Кэрол сбежать.
   Камп заморгал:
   – Она вообще понимает, о чем говорит?
   – Ее описание Кэрол Блэндиш соответствует действительности. Похоже, девушка вернулась в Пойнт-Бриз.
   Камп приподнял пропотевшую ковбойскую шляпу и поскреб голову.
   – Сейчас же займусь этим.
   Но едва он собрался уходить, как в сверкающем «кадиллаке» подъехал Саймон Гартман.
   – Вот и мистер Гартман, – сказал Траверс, заметно помрачнев. – Вы с ним знакомы, шериф?
   – А то, – проворчал Камп, и они вдвоем дождались направлявшегося к ним Гартмана.
   – Слышал, тут сумасшедшую поймали, – без предисловия сказал Гартман. – Это Кэрол?
   – Нет, мистер Гартман, – ответил Траверс, – это другая моя пациентка.
   – Похоже, ваша специализация – терять пациентов, – проскрежетал Гартман, преисполненный гнева и досады. – И когда, спрашивается, вы найдете мою подопечную?
   – Нам только что сообщили, что она вернулась в Пойнт-Бриз, – сказал Траверс. – Шериф организует еще один поисковый отряд.
   Гартман презрительно покосился на Кампа:
   – Что-то ваши поисковые отряды на удивление бесполезны. А где тот тип, Стив Ларсон?
   Камп сумел сохранить отсутствующий вид.
   – Наверно, в больнице в Уолтонвилле. А что?
   – Судя по тому, что я слышал от миссис Флеминг, Кэрол в него влюблена. Возможно, она будет пытаться его найти. Лучше выставить в больнице охрану: вдруг она туда заявится.
   – Возможно, – сказал Камп, приглаживая усы.
   – Тогда сделайте это! – рявкнул Гартман. – Девицу уже давно надо было найти. Заставьте своих людей работать. Ее надо отыскать до выходных, а не то это будет последняя работа, которую вам выдался шанс запороть! – Он резко развернулся к Траверсу. – Пойдемте, доктор, я хочу с вами поговорить.
   Камп посмотрел им вслед, поправил шляпу и подмигнул помощнику.
   – Ишь как разволновался, а? – задумчиво сказал он. – Может, мне стоит поговорить с этим паршивцем Магартом?
   – Хотите, съезжу в больницу в Уолтонвилле? – спросил помощник.
   Камп помотал головой:
   – Нет. Сдается мне, Ларсон не там.
   Он снова подмигнул и широким неспешным шагом направился к себе в контору.

   – По-моему, она прелесть, – сказала Веда, выходя в большую гостиную, по которой туда-сюда расхаживал Магарт. – Она мельком видела Стива. Он спал, но какими глазами она на него смотрела! Надеюсь, если ты вдруг заболеешь, я смогу смотреть так же.
   – Я тоже надеюсь – как и на то, что мне не выпадет случая оценить это. Она в порядке?
   – Ей сильно досталось, но, думаю, передохнет – и все будет хорошо. – Веда присела на подлокотник мягкого кресла. – Налей мне выпить, радость моя, что-то у меня нервишки пошаливают.
   – Что она сейчас делает? – спросил Магарт, наливая мартини.
   – Принимает ванну. Может, стоит показать ее доктору Коберу? Он мог бы, к примеру, дать ей снотворное.
   – Не нужно ей снотворное, – сказал Магарт, подавая ей бокал. – Не хочу, чтобы ее беспокоили доктора и медсестры: они могут запугать ее до припадка.
   – Я совершенно уверена, что она вменяема. Теперь, когда я с ней поговорила, мне думается, что ты был прав: она такая же нормальная, как я, и к тому же очень приятная барышня.
   Магарт фыркнул:
   – Все же не вредно будет за ней приглядывать. Впрочем, согласен – невозможно представить, чтобы она была опасна.
   Веда посмотрела на него поверх бокала:
   – Что-то у тебя на уме. О чем ты думаешь?
   – Она сказала, что Салливаны вчера выехали в Пойнт-Бриз. Они хотят добить Ларсона, – тихо сказал Магарт. – Интересно, как они умудрились пройти мимо кордонов Кампа? Мы следили, и все дороги охранялись.
   – Они же не могут знать, что он здесь, правда? – спросила Веда. – Тебя ведь это не беспокоит, да?
   – Ну, вообще-то, беспокоит, но не думаю, что они тут объявятся. – Магарт сделал коктейль и себе. – Не стоит недооценивать этих двоих. – Он пригубил виски с содовой и поставил бокал на столик. – Может, у меня тоже нервишки расшатаны. Все равно надо поговорить со Штаумом. Ему и его ребятам придется пошевелить мозгами.
   Зазвонил телефон.
   – Это наверняка тебя, – сказала Веда. – Весь округ знает, что мы живем тут во грехе.
   – И наверняка все умирают от зависти, – сказал Магарт с ухмылкой, беря трубку.
   Звонил шериф.
   – Почему вы не явились, как я просил? А у меня для вас был такой кадр…
   – У меня есть дела поважнее, чем тратить пластинки на вашу рожу, – отрезал Магарт. – Что там у вас еще?
   – Мне сообщили, что Кэрол Блэндиш снова в городе. – И Камп пересказал то, что Траверс узнал от Хетти Саммерс. – Гартман считает, что она попытается найти Ларсона.
   – И что вы предприняли?
   – Снова обыскиваем округ. Вот, решил предупредить вас на случай, если она явится на Зеленый холм.
   – Я разберусь на месте.
   – Вам там все еще нужны мои люди?
   – Еще бы! Пусть остаются, пока Ларсон не поправится достаточно, чтобы давать показания в суде.
   – Ладно, – сказал Камп. – Хлопот не оберешься, но, похоже, никого не волнует, что будет со мной, стариком.
   – Меня так точно, – сказал Магарт и повесил трубку.
   – Чего он от тебя хотел? – спросила Веда, допивая коктейль. – Надеюсь, больше никаких неприятностей?
   – Нет, похоже, ему просто нравится звук моего голоса. – Магарт встал. – Пойди лучше глянь, как там Кэрол. Я поговорю со Штаумом.
   Салливаны из укрытия увидели, как Магарт выходит на террасу и садится рядом с помощником шерифа.
   Теперь Макс был уверен, что Стив в доме. А еще он точно знал, где тот находится, – время от времени он видел, как медсестра ходит мимо окна на втором этаже.
   Однако он не заметил, как Магарт привез Кэрол. Репортер, беспокоясь, чтобы ни шериф, ни двое охранников не узнали, что Кэрол здесь, провел ее черным ходом, а привез и вовсе по дуге, чуть ли не через всю плантацию.
   – Когда стемнеет, примемся за дело, – сказал Макс, вытягиваясь на траве. – С охраной справимся без труда.
   – То есть убьем их?
   – Как пойдет. Нужно сработать чисто. Если ошибемся, это будет наше последнее дело.
   – Тогда давай поедим где-нибудь. Меня тошнит от этой слежки.

   Когда Кэрол проснулась, уже смеркалось. Она резко села, охваченная смутным липким страхом. Она не сразу вспомнила, где находится, и какое-то время оглядывала богато меблированную комнату ошалевшими, испуганными глазами. Потом вспомнила, мысли ее вернулись к Стиву, и она откинулась на подушки в большой удобной кровати с тихим вздохом облегчения.
   Для Стива сделали все, что только возможно. Он вне опасности, хотя и очень слаб. Она надеялась, что при следующей встрече он ее узнает и ее присутствие поможет ему выздороветь.
   И все же, лежа и пытаясь расслабиться, она не могла избавиться от тревоги. Но опасности ведь нет, пыталась она убедить себя. Магарт сказал ей, что Салливаны едва ли найдут Стива в этом большом удобном доме. Еще он сказал, что дом круглосуточно охраняется. Но ее страх перед Салливанами был так велик, что ей казалось, будто они обладают сверхъестественными возможностями.
   Она полежала какое-то время, глядя, как сумерки сменяются темнотой, потом решительно встала, накинула шаль, которую ей дала Веда, и подошла к окну.
   Вдали простиралась большая апельсиновая плантация, деревья сливались в одно темное пятно, золотые плоды было не разглядеть. Сразу внизу была большая терраса, на которой она увидела одного из охранников, расхаживавшего туда-сюда с оружием под мышкой. С террасы в ночной сад вели ступени, а чуть поодаль лужайка шла вниз по склону холма, в сторону плантации.
   Она постояла у окна, глядя в темноту, и сердце ее сжималось от страха в ожидании того, что вот-вот произойдет.
   Пока она ждала, открылась дверь и вошла Веда.
   – Ой, вы не спите? Включить свет или лучше так?
   – Пожалуйста, не надо.
   Кэрол все еще разглядывала сад в темноте.
   – Вас что-то напугало? – мягко спросила Веда, подходя к ней и вставая рядом.
   – Там опасность.
   Кэрол стояла неподвижно, как изваяние.
   – Может, позвать Фила? – Веда вдруг встревожилась. – Попрошу его пойти посмотреть…
   Она умолкла, когда Кэрол схватила ее за руку:
   – Смотрите! – И она задрожала. – Видели? Там, у деревьев?
   Веда вгляделась в темноту. Ни движения, ни звука, даже ветер стих.
   – Никого нет, – сказала она успокаивающе. – Пойдемте вниз. Там лучше.
   – Они там… Салливаны… я уверена, что они там! – кричала Кэрол.
   – Я скажу Филу, – сказала Веда как можно спокойнее. – А пока оденьтесь. Я принесла вам одежду, думаю, подойдет. Одевайтесь, а я позову Фила. – Она похлопала Кэрол по руке и побежала к двери. – И поспешите, – добавила она, направляясь к лестнице. – Фил!
   Магарт вышел из гостиной:
   – Что-то стряслось?
   – Да. Кэрол думает, что Салливаны здесь.
   Голос Веды слегка дрожал.
   Магарт взбежал по лестнице, прыгая через две ступеньки.
   – С чего она это взяла?
   – Говорит, что видела. Не знаю, правда ли это. Я ничего не заметила… Но она сильно напугана.
   – Я поговорю с охраной. Скажи, чтобы одевалась, и приведи ее в гостиную.
   И Магарт побежал вниз искать Штаума.
   На улице в сгущающейся темноте Салливаны, как две черные тени, бесшумно подкрадывались к дому.
   Магарт нашел Штаума на кухне. Тот только что поужинал и откинулся в кресле с довольным сонным выражением на лоснящейся физиономии. Горничная Мари собиралась домой и надевала шляпу и пальто, болтая со Штаумом.
   Штаум явно удивился, когда Магарт ворвался на кухню. Он выпрямился в кресле:
   – Я нужен? – Он поднялся на ноги.
   – Да.
   Магарт кивнул в сторону двери.
   Штаум последовал за ним в коридор.
   – Ваши ребята на посту?
   – Ну да, – нахмурился Штаум. – А что?
   – Похоже, что-то происходит. Я бы хотел вместе с вами осмотреть окрестности.
   – Бога ради! Да я только поужинал! Что вы ни на миг не успокоитесь, все вертитесь как вошь на гребешке! Если вас все еще волнуют Салливаны, то вы напрасно тратите время – и мое, и свое. Сто раз вам говорил: Салливанов не существует! Это сказка, которой пугают непослушных детишек.
   – Если вы не будете воспринимать свои обязанности серьезно, я позвоню шерифу и он найдет вам замену.
   Магарт разозлился.
   Штаум побагровел, глаза его неприятно заблестели.
   – Хватит дурака-то из меня делать. Камп, может, и псих, а вот я – нет. Повторяю: Салливанов не существует. Пора уже это понять и перестать бояться выдумок.
   – Коли так, то лучше тебе убраться отсюда, – коротко ответил Магарт.
   – Я не готов выслушивать понукания газетчика, – сказал Штаум, впрочем было заметно, что он смутился. – На дежурстве тут я командую.
   Магарт двинулся к телефону:
   – Посмотрим, что скажет шериф. – Он поднял трубку, постоял, прижав ее к уху, потом нахмурился. – Похоже, линию обрезали. – Он чуть подождал и задумчиво повесил трубку. – Вот интересно было бы узнать…
   – Давайте заканчивайте, – осклабился Штаум. – Салливаны и провод перерезали?
   – Возможно, – отозвался Магарт, внезапно напрягшись. – Мне нужен пистолет, Штаум. Если ты не собираешься делать свою работу, ее сделаю я.
   – Кто сказал, что я не собираюсь делать свою работу? – вспыхнул Штаум. – Следите за языком, и пистолет я не дам. У вас нет разрешения.
   Магарт с трудом сдержался.
   – Что толку цапаться? Мисс Баннинг только что видела на плантации двоих мужчин. Они ее напугали. Может, это и не Салливаны, но, по крайней мере, мы можем выйти и посмотреть, кто это.
   – Что же вы раньше не сказали? – Штаум направился к выходу. – Если там бродят какие-то типы, я с ними разберусь. – Он чуть помолчал. – Думаете, телефонный провод перерезан?
   – Похоже на то.
   Магарт обеспокоенно последовал за Штаумом на террасу.
   Охранник по фамилии Мейсон в одиночестве прогуливался вдоль стены с сигаретой во рту, винтовка болталась у него на сгибе руки.
   – Эй, Джордж, – крикнул он, увидев Штаума, – когда мне дадут поужинать?
   – Когда скажу, тогда и дадут, – проворчал Штаум. – Никого не видел?
   – В смысле, Салливанов? Ха-ха! Нет, полагаю, Салливаны пока не пожаловали.
   – Леди говорит, что видела на плантации двоих мужчин, – продолжал Штаум. – Куда ты вообще смотришь?
   – Ну, не знаю. Я никого не видел. Может, леди просто приснилось?
   – Да, наверно. – Штаум покосился на Магарта. – Вы довольны?
   – Нет. Если кто и спит, то этот парень. Говорю же, там видели двоих. – Он постучал Мейсона по груди. – Не спи, приятель, ты играешь с огнем.
   – Он думает, что Салливаны вот-вот появятся, – пояснил Штаум.
   – Ужас какой, – осклабился Мейсон. – Надеюсь, они догадаются подождать, пока я поем.
   Магарт безнадежно пожал плечами и пошел прочь, Штаум – за ним.
   – А где второй охранник?
   – У черного хода. Хотите и его проверить?
   – Естественно.
   Магарту стало жутко. Если Штаум не поймет, что надвигается беда, может случиться что угодно.
   И в самом деле, прямо в этот момент за домом кое-что происходило, причем так быстро и тихо, что Магарт и Штаум ничего не заподозрили, двигаясь во тьме.
   Салливаны подошли к террасе. Макс нес что-то вроде длинного стального удилища, на конце его висела петля из тонкой проволоки. Они понаблюдали за ничего не подозревающим человеком, охранявшим задний фасад здания, – тот сидел на балюстраде террасы, болтая ногами, винтовка лежала рядом. Он напевал себе под нос и то и дело нетерпеливо поглядывал на часы с подсветкой. Тоже хотел ужинать.
   Макс коснулся руки Фрэнка. Они оба точно знали, что делать. Фрэнк не двигался, он держал в руке тяжелый пистолет сорок пятого калибра, а Макс крался вперед, шурша резиновыми подметками по белой террасе. Он держал прут, словно флаг. В нескольких ярдах от охранника он остановился.
   Проволочная петля поднялась в воздухе и начала опускаться, пока не застыла в футе от головы охранника. Макс покрутил в кармане моток проволоки, отрегулировав петлю так, чтобы она могла обхватить широкополую шляпу охранника. Потом стремительным движением, как атакующая змея, Макс опустил петлю и дернул. В тот же миг Фрэнк грозной бесшумной тенью рванулся вперед и схватил винтовку охранника.
   Охранник, придушенный проволокой, не мог издать ни звука, и его потащили назад. Он лягался и отчаянно пытался ухватиться за петлю, врезающуюся в мягкую кожу на горле. Так он барахтался секунд десять, потом обмяк, и изо рта хлынула кровь.
   Макс ослабил петлю, а Фрэнк снял ее с шеи задушенного. Не теряя ни секунды, Макс сложил смертоносное приспособление, которое имело телескопическое устройство и теперь было не длиннее двух футов, и вместе с Фрэнком унес охранника в темный сад.
   Секунду-другую спустя Магарт и Штаум свернули за угол и пошли вдоль задней террасы.
   – Я его не вижу, – коротко сказал Магарт. – Наверно, спать ушел или еще что.
   – Он где-то здесь, – отрезал Штаум. – Он не покинет пост без моего прямого приказа. Эй! О’Брайен! Ты мне нужен!
   Двое мужчин ждали в темноте. Не было ни звука им в ответ, а Салливаны пока проскользнули к фасаду здания и подкрались к Мейсону, который отложил винтовку, чтобы закурить новую сигарету.
   – Вот так охранничек, – сердито сказал Магарт. – Я это так не оставлю, все расскажу шерифу.
   Штаум заметно забеспокоился.
   – Он должен быть здесь, – пробормотал он, прошел в конец террасы и опять заорал: – О’Брайен!
   – Думаю, мы найдем его на кухне, – с досадой сказал Магарт. Он повернулся и пошел назад.
   Салливаны едва успели оттащить Мейсона. Им не хватило времени забрать винтовку и шляпу, которая упала с его головы в предсмертной агонии.
   – Теперь еще и Мейсон запропастился, – сказал Магарт, не видя огонька сигареты. – Эй, вы здесь? – Он повысил голос.
   Штаум присоединился к нему.
   – Что это ты делаешь? – проворчал он. – Пытаешься доказать, что Мейсон отлынивает от работы?
   – Похоже на то. – У Магарта на шее волосы встали дыбом. – Я его тут не вижу.
   Штаум достал мощный фонарик и осветил террасу.
   Они оба застыли на месте, увидев на белых плитах шляпу и винтовку.
   – Мейсон! – закричал Штаум, шагая вперед. Было заметно, что голос его срывается.
   – Выруби свет, – сказал Магарт, поднимая оружие. – Иди внутрь, быстро!
   Штаум не нуждался в понукании. Они оба не сказали ни слова, пока Магарт не закрыл входную дверь и не задвинул засов.
   – Что с ним случилось? – потрясенно спросил Штаум.
   – Я же сказал, что Салливаны здесь. Нужны еще доказательства? – Магарт оттолкнул ошалевшего помощника шерифа и побежал на кухню. Там не было никого. Он запер заднюю дверь и вернулся в холл. – Оставайтесь здесь и не вздумайте уснуть. Я пойду наверх. Они пришли за Ларсоном, но они его не получат. Вы – первая линия обороны. Смотрите, чтобы они до вас не добрались.
   И он покинул перепуганного Штаума и побежал по лестнице наверх.
   Веда встретила его на площадке.
   – Все в порядке? – Увидев выражение его глаз, она схватила его за руку. – Что случилось?
   – Много чего. – Он старался говорить тихо. – Они действительно здесь и убили обоих охранников. Остаются Штаум, я, ты, Кэрол и медсестра. Они перерезали телефонную линию, так что мы тут в изоляции, если не…
   – Я пойду, – уверенно сказала Веда. – Я могу добраться до плантации и вызвать управляющего и его людей.
   Магарт приобнял ее:
   – Отлично, но не сейчас. Мы не можем позволить себе рисковать. Если они тебя схватят, нам конец. Лучше подождать, пока они не попытаются забраться в дом, а тогда ты и пойдешь через черный ход.
   – Может оказаться слишком поздно. Мне придется бежать не меньше десяти минут. Лучше пойду сейчас.
   – Ты не пойдешь, пока я не выясню, где они, – твердо сказал Магарт. – Где Кэрол?
   – У Стива.
   – Хорошо, будем держаться рядом со Стивом. Они пришли за ним и, если проберутся в дом, первым делом пойдут к нему.
   – Вы же не оставите меня здесь одного, а? – жалобно позвал Штаум снизу.
   – Почему нет? Салливаны же просто сказка для малышей, помнишь? А ты не малыш.
   Магарт взял Веду за руку, и они быстро пошли по коридору к комнате Стива.
   Кэрол, в простом льняном платье Веды, необыкновенно хорошенькая, сидела рядом со Стивом. У окна шила медсестра Дэвис, высокая седовласая женщина.
   Кэрол быстро подняла голову, когда вошли Магарт и Веда, и сделала им знак ничего не говорить.
   Стив, бледный и изможденный, открыл глаза, когда Магарт тихо подошел к его постели.
   – Привет, лентяй, – улыбнулся Магарт. – Ну что, барышня с вами?
   Стив кивнул:
   – Спасибо, Фил. – Он нащупал руку Кэрол. – Мне легче уже оттого, что она здесь.
   – Мистеру Ларсону нельзя говорить, – сказала медсестра. – Он все еще очень слаб.
   – Хорошо, – сказал Магарт, отошел и сделал знак Кэрол.
   – Сейчас вернусь, – сказала она Стиву, погладила его по руке и вышла в коридор с Магартом и Ведой.
   – Слушайте, – быстро сказал Магарт, – вы были правы. Они тут и уже убили двоих охранников. Оставайтесь со Стивом. Я буду здесь, за дверью. Штаум охраняет лестницу. Они смогут попасть сюда только по лестнице, так что запритесь и не бойтесь. Они до него не доберутся.
   Кэрол побледнела, но смотрела решительно:
   – Нет, они до него не доберутся.
   – Умница. Идите к Стиву и предоставьте все мне. – Он мягко подтолкнул ее обратно в комнату и повернулся к Веде. – Вот все, что мы можем сделать. За ними следующий ход.
   – Я пойду, Фил, – сказала Веда. – Я знаю здесь каждый дюйм. Ждать их действий – безумие. Нам нужна помощь.
   – Может, лучше я пойду? – сказал Магарт, пробегая пальцами по волосам. – Мне не нравится, что ты…
   – Я пойду, не спорь. Лучше проводи меня.
   Салливаны только этого и ждали. Фрэнк стоял в тени у задней двери, Макс прислонился к стене в футе от главного входа. Они не торопились. Они знали, что рабочие живут по другую сторону плантации и что Магарт сможет поднять тревогу и позвать на помощь, только если отправит кого-нибудь в их поселок.
   – Попробуем выйти с черного хода, – сказал Магарт, – но сначала я проверю, все ли там спокойно. А тогда уже беги, Веда, беги как ветер.
   – Хорошо, – сказала она, спускаясь вместе с ним по лестнице.
   – Мисс Баннинг пойдет за подмогой, – сказал Магарт Штауму, прислонившись к стене; его толстое лицо блестело от пота. – Вы стойте, где стоите. Сейчас вернусь.
   – Думаете, она справится?
   – Справится, – отозвался Магарт без особой уверенности.
   Вместе с Ведой он прошел на кухню. Магарт не стал включать свет, и они ощупью пробрались к окну.
   – Не попадайся им на глаза, – прошептал Магарт и посмотрел в окно, чтобы понять, нет ли кого-нибудь на темной террасе. Он постоял так несколько минут, но не заметил ничего подозрительного.
   Фрэнк, глядя из-за балюстрады, увидел, как Магарт смотрит в окно, ухмыльнулся, пригнулся и стал ждать.
   Магарт открыл дверь, шагнул на террасу и огляделся. Он подошел к балюстраде, дергаясь от малейшего шороха, и остановился в паре футов от невидимого Фрэнка. Довольный, что здесь никого нет, он знаком подозвал Веду.
   – Все хорошо, – прошептал он ей в самое ухо. – Думаю, они с другой стороны. Беги, детка, и постарайся не шуметь.
   Он быстро поцеловал ее, на миг обнял – потом увидел, как она стремительно и бесшумно сбежала по ступеням. Темнота поглотила ее.

   В доме было тихо. Медсестра оставила Кэрол присматривать за Стивом и ушла в соседнюю комнату.
   Магарт расположился на верху лестницы с винтовкой на коленях. Штаум сидел на нижней ступеньке. Холл и лестница были ярко освещены. Стрелки больших напольных часов в холле показывали десять минут двенадцатого. Веда ушла четверть часа назад. Магарт с надеждой думал, что через несколько минут придет помощь, а потом они смогут шагнуть в темноту и начать охоту на Салливанов, а не сидеть здесь и не ждать, пока те нападут первыми.
   В спальне Стив открыл глаза. Он выспался и теперь, отдохнувший, улыбнулся Кэрол и взял ее за руку.
   – Я так много думал о тебе. Все то время, пока болел. Ты же знаешь, как я люблю тебя, правда, Кэрол? Мне особо нечего предложить тебе… только ферму. Там хорошо, и со временем…
   – Не надо говорить, – перебила Кэрол, наклонилась и поцеловала его. – Ты должен отдыхать, милый. Я хочу, чтобы ты быстро поправился.
   – Я в порядке, – твердо сказал Стив. – Сейчас намного лучше. Я хочу говорить. Мы должны выяснить, кто ты, Кэрол. Надо узнать, как ты оказалась в том грузовике… куда ты ехала…
   Кэрол стало страшно.
   – О нет, пожалуйста, давай не будем об этом. Я боюсь… боюсь узнать о себе. Та женщина сказала, что я сумасшедшая. – Она соскользнула с кресла, обняла его за шею и прижала его голову к груди. – Думаешь, это правда? Поэтому я и не знаю, кто я? Меня все это пугает. Понимаешь, если… Я не могу выйти за тебя, Стив…
   – Конечно ты не сумасшедшая. Ты сильно поранила голову. Это наверняка можно вылечить – и к тебе вернется память. Не беспокойся об этом, Кэрол.
   Прижимая его к себе, Кэрол подумала о Салливанах, поджидающих в темноте, и вздрогнула.
   – Что тебя пугает, милая? Все будет хорошо. Когда поправимся, славно заживем… ты и я. Я все продумал – я ведь только и думал об этом, пока ждал тебя.
   Кэрол крепче его обняла, чтобы он не увидел, как она плачет.

   – Позвоните им еще раз, – нетерпеливо сказал шериф Камп оператору. – Я знаю, там кто-то есть. – Он покосился на помощника – тощего упрямого человека по прозвищу Лофти. – Говорит, нет ответа.
   – Наверняка набирает не тот номер, – сказал Лофти и плюнул точно в плевательницу. – Вы же знаете этих телефонисток.
   Через некоторое время оператор сказала, что линия повреждена.
   – Проверьте и доложите, – отрезал Камп и повесил трубку. Он забеспокоился.
   – Думаете, что-то случилось?
   Лофти зажег сигарету.
   – Не знаю, – неуверенно сказал Камп. – Джордж не блещет умом. Но я велел ему звонить раз в два часа, а он не звонит. Эти Салливаны…
   Он осекся и дернул себя за ус.
   – Не хотел бы я, чтобы что-нибудь случилось с мисс Баннинг, – сказал Лофти. – Шикарная женщина. Думаете, надо туда поехать?
   – Это далеко, и уже поздно. Я не горю желанием…
   Зазвонил телефон.
   Камп выслушал оператора, заворчал и повесил трубку.
   – Говорит, линия не работает.
   Лофти потянулся к кобуре.
   – Поехали, – коротко сказал он.
   – Думаю, вы правы. – Камп поднялся на ноги, снял со стойки винтовку. – Похоже, там что-то неладно.

   Ночь стояла безлунная, и, пробегая по узкой тропе в сторону плантации, Веда чувствовала себя как в темном тоннеле в нескольких милях под землей.
   Она остановилась, чтобы оглянуться на освещенные окна дома, и в этот момент заметила темную фигуру, движущуюся по направлению к ней бесшумно, словно призрак.
   Веде было не занимать храбрости, но на миг сердце ее перестало биться, потом, тихонько вскрикнув, она резко развернулась и побежала, не разбирая пути.
   Она пробежала всего несколько ярдов, когда Фрэнк догнал ее. Толстые короткие пальцы схватили ее за плечо и развернули. Она видела лишь его смутные очертания и чувствовала запах бриолина. Слишком испуганная, чтобы кричать, она стояла неподвижно и лишь в упор смотрела на эту угрожающую тень.
   Фрэнк протянул руку и коснулся ее лица левой рукой, потом, двигаясь так быстро, что она не видела его взметнувшейся правой руки, ударил ее по голове резиновой дубинкой.

   Джордж Штаум встал и потянулся. Ему не хотелось вот так сидеть одному в просторном холле, он боялся. То, как мгновенно и бесшумно исчезли его подчиненные, окончательно выбило его из колеи, и он ожидал, что Салливаны в любой момент материализуются прямо из стен.
   Его руки, скользкие от пота, так вцепились в оружие, что предплечья болели. Взгляд метался туда-сюда, и его слегка тошнило.
   Он слышал, как наверху ходит Магарт, и то и дело окликал его. Теперь он пожалел, что ввязался во все это, и был готов отдать месячный оклад, лишь бы оказаться в безопасности, в конторе шерифа.
   В гостиной, на расстоянии нескольких футов, Макс следил за ним из-за чуть приоткрытой двери. В коридоре, в полной темноте, Фрэнк прижался к стене и медленно приближался к нему.
   Штаум ощутил в воздухе опасность. Словно атмосфера вокруг него сжималась, он стоял тихо и слушал, лицо исказил страх.
   Слабый звук, не громче скребущейся мыши, заставил его обернуться в сторону коридора. Фрэнк дотянулся до рубильника в блоке предохранителей и с легким скрипом опустил его.
   – Кто там? – просипел Штаум, шагнув вперед.
   Дом погрузился во тьму.
   Магарт подбежал к лестнице и остановился.
   – Штаум! Вы в порядке?
   – Тут кто-то есть, рядом со мной. Спускайтесь быстрее!
   Магарт не тронулся с места.
   Послышался придушенный вздох Штаума, потом из темноты донесся кошмарный звук – его душили.
   Магарт ничем не мог помочь Штауму, он хотел предупредить Кэрол, но не смел уйти с поста. Именно по этой лестнице пойдут Салливаны, чтобы добраться до Стива, и ее нельзя оставлять без присмотра ни на миг. Он встал на четвереньки, поднял винтовку и ждал, с полной безнадежностью понимая, что остался единственным препятствием на пути Салливанов к намеченной ими цели.
   Кэрол и Стив беседовали, когда выключился свет. Поняв, в чем дело, Кэрол едва не потеряла сознание, ее удержала лишь мысль, что она должна защитить Стива.
   Стива ничто не встревожило.
   – Наверно, предохранитель накрылся, сейчас исправят.
   Тогда Кэрол поняла, что пора ему сказать.
   – Это не предохранитель, милый. Салливаны в доме.
   – И ты все это время знала? – Стив коснулся ее волос. – Я чувствовал, что тебя что-то пугает. Магарт там?
   – Да, и помощник шерифа тоже. – Кэрол старалась, чтобы голос не дрожал. – Мне так страшно, Стив…
   – Подойди к двери и глянь, что там. Позови Магарта.
   Внизу, в гостиной, закрыв дверь, Макс давал указания Фрэнку.
   – Газетчик охраняет верхнюю лестничную площадку. Отвлеки его. Я пройду сзади, залезу на крышу и атакую его с тыла. Главное, шуми, чтобы привлечь его внимание.
   Кэрол отперла дверь спальни и приоткрыла ее на несколько дюймов.
   – Магарт… вы здесь? – шепотом спросила она.
   – Оставайтесь на месте. Они где-то в холле. Они убрали Штаума.
   Сердце Кэрол сжалось.
   – Значит… вы один?
   – Не беспокойтесь обо мне. Я справлюсь. Заприте дверь.
   – Не подпускайте их к нему, пожалуйста!
   – Хорошо, – мрачно сказал Магарт. – Веда приведет подмогу. Вы двое сидите в укрытии.
   Тихий звук внизу заставил его напрячься и вглядеться в темноту. Он подался вперед и стал ждать.
   На улице Макс уцепился за край низкой крыши, потом легко, как по лестнице, забрался по водосточной трубе и вцепился в подоконник примерно в футе над головой. Он повисел так пару секунд и подтянулся.
   Кэрол на ощупь пробралась обратно к Стиву.
   – Он там, один, – сказала она, беря Стива за руку, – но говорит, что сюда они пройти не смогут.
   – Нельзя, чтобы он дрался вместо меня, – сказал Стив и отбросил одеяло.
   – Нет! Не надо, милый, ты болен… пожалуйста, останься тут…
   Стив спустил ноги с кровати и схватил ее за руку, стараясь устоять на ногах.
   – Не буду я лежать здесь… Им я нужен… я знаю. – Он притянул ее к себе. – Если вдруг что, Кэрол, помни: я люблю тебя. Ты – самое ценное и прекрасное, что случилось со мной.
   – Стив, милый, – сказала Кэрол, пытаясь его удержать, – прошу, останься со мной… не выходи… Они того и ждут…
   – Скажи, что любишь меня, Кэрол.
   – Конечно люблю, – всхлипнула она. – Но тебе туда нельзя. Это им только на руку.
   Магарт лежал, вглядываясь в темноту, и так и не понял, откуда ему нанесли удар. Макс подкрался к нему, увидел очертания его головы на фоне черного провала лестницы и ударил, прежде чем Магарт успел развернуться и защитить себя. Он обмяк, и тогда Макс достал фонарик и дал знак Фрэнку, который тут же поднялся по лестнице.

   Видавший виды «форд»-восьмерка с ревом вылетел из Пойнт-Бриза и направился по горной дороге. Лофти сидел за рулем, глаза его горели от возбуждения. Он вырулил из Пойнт-Бриза чуть не на двух колесах, так что машину сильно занесло, пару секунд сражался с рулем, потом снова с силой нажал на газ.
   – Эй! – в ужасе крикнул Камп. – Осторожнее, я бы предпочел приехать целым и невредимым.
   – Не хочу, чтобы с мисс Баннинг случилось неладное, – отозвался Лофти и лихо объехал идущий навстречу грузовик, едва не задев его. – Нам надо по-быстрому, шериф, – и уж предоставьте это мне.
   Камп вцепился в борт машины мертвой хваткой.
   – Машина не выдержит, Лофти, – выдохнул он. – Развалится к чертовой матери, если будешь так гнать.
   – Плохо, – мрачно сказал Лофти. – Значит, вам нужна новая машина, шериф. Но мы поедем быстро.
   Камп страдальчески закатил глаза.
   – Она сгорит, – в ужасе пробормотал он. – Расплавится, чтоб тебя…
   – Пусть расплавится. – Лофти нажал педаль до отказа. – А ну-ка, пошевеливайся, железяка! – заорал он, подаваясь вперед. – Задай-ка жару!

   Внезапно ноги Кэрол как будто отказались держать ее. Она вяло осела на кровать в подавляющей темноте комнаты. Потом в ее голове случилось что-то странное. Мозг ее будто расширялся и сжимался, словно дышал, она схватилась за виски. Теперь она едва понимала, что Стив оставил ее и пробирается к выходу. Он шел медленно, каждый шаг требовал невероятных усилий, словно он шел навстречу шторму.
   – Стив, – всхлипнула Кэрол, – не оставляй меня…
   Но он уже добрался до двери, нащупал замок и открыл.
   Салливаны ждали снаружи. Белый жесткий свет фонаря Макса ударил Стиву в грудь. Какое-то время ничего не происходило, никто не шевелился, потом Стив напрягся и поднял руки в боевую стойку – беспомощный вызов, знак непокорности.
   – Получи, Ларсон, – тихо сказал Макс.
   Красная вспышка осветила темное помещение, потом еще одна и еще. От пальбы задрожали оконные рамы.
   Стив шагнул вперед, начал падать. Макс снова выстрелил.
   Треск выстрелов совпал с внезапным громким щелчком в голове у Кэрол.
   На долю секунды все, что двигалось, – падающий Стив, рука Макса, сжимающая пистолет, голова отпрянувшего Фрэнка, дрожащий свет фонаря – замерло. На протяжении этой доли секунды сцена напоминала фотографию, потом движение возобновилось, но для Кэрол оно не было прежним. Оно расфокусировалось, стало мутным и почти беззвучным.
   Страх покинул ее, словно упавший с плеч плащ. Она встала, пошла вдоль стены, скользнула к Салливанам, склонившимся над Стивом.
   Макс опытной рукой ощупал грудь Стива.
   – Отлично, – сказал он, распрямляясь. – Давай выбираться.
   Фрэнк вздрогнул:
   – Это наша последняя работа, Макс. Я завязываю.
   – Сматываемся, – повторил Макс, разворачиваясь к двери.
   Снаружи тишину разорвал рев мотора и визг тормозов – Лофти подъехал к дому.
   – Черный ход, – сказал Макс и бросился по коридору.
   Едва Фрэнк последовал за ним, из темноты метнулась невидимая рука и схватила его за предплечье. На один жуткий миг он решил, что это Ларсон ожил, и обернулся, во рту у него пересохло от ужаса.
   Не было видно ничего, кроме черной стены темноты, но он слышал, как рядом кто-то дышит, и чувствовал, что в руку впиваются то ли пальцы, то ли когти.
   – Макс! – пронзительно вскрикнул он и выкинул вперед кулак, отчаянно молотя пустой воздух и теряя равновесие.
   Холодные пальцы прошлись по его лицу, быстро и легко, как дуновение ветра. Прикосновение было таким легким, будто ему на лицо легла паутина, и он дернулся назад, парализованный страхом.
   – Давай быстрее, – нетерпеливо позвал Макс со стороны лестницы.
   – Здесь кто-то есть… – дрожал Фрэнк, шаря руками в темноте.
   – Пошли, идиот! – резко сказал Макс и вдруг напрягся, услышав леденящий душу вопль Фрэнка.
   Даже железные нервы Макса дрогнули от этого звука, и на миг он застыл в ужасе. Что-то мелькнуло мимо, и инстинктивно он отскочил. Скрюченные пальцы царапнули его шею, и он выстрелил вслепую. Грохот выстрела разнесся по дому, и он услышал легкие быстрые шаги вниз на лестнице. Он стрелял снова и снова, наугад, в нарастающей панике. В холле начали стрелять в ответ – это Камп и Лофти ввалились в дом.
   Макс развернулся, врезался во Фрэнка, ухватился за него, и тот снова заорал. Без колебания Макс покрепче схватил пистолет и приложил Фрэнка стволом по лицу, чуть присел, перекинул его через плечо и бросился по коридору.
   Он достиг окна, опустил Фрэнка на покатую крышу и сам выбрался в окно.
   Фрэнк, полубесчувственный, лежал на черепице.
   – Я ослеп! Мои глаза… она выцарапала мне глаза!..

Глава шестая

   Унылым душным вечером, через месяц после гибели Стива Ларсона, видавший виды «кадиллак» пролетел по магистрали и остановился у входа в дом на Зеленом холме.
   Веда, последние полчаса прождавшая у окна, быстро вышла на террасу и выбежала навстречу Магарту, вылезающему из машины.
   – Привет, золотко, – сказал он, притянул ее к себе и поцеловал. – Я все устроил для нее – та еще оказалась работенка. – Он взял ее под руку, и они прошли в дом. – Как там она?
   – Все так же, – грустно сказала Веда. – Сложно поверить, что она когда-то была совсем другой, Фил. Такая странная, холодная. Она меня пугает.
   – Скверно. Все так же сидит в задумчивости и ничего не делает?
   Магарт снял шляпу и пальто и проследовал за Ведой в гостиную.
   – Да, и я ничем не могу ее заинтересовать. Пыталась прятать газеты, но она до них все же добралась и теперь знает про себя. Это ужасно, Фил. Начитавшись газет, она заперлась в своей комнате и часами расхаживала туда-сюда. Я пыталась уговорить ее довериться мне, но она явно хочет, чтобы ее оставили в покое, и мне совестно ее тревожить.
   – Так или иначе, она неизбежно узнала бы, но плохо, что она все вычитала из газет. Они ведь в выражениях не стесняются. – Магарт нахмурился. – Ну, в любом случае я все устроил. Деньги теперь принадлежат ей. Она получит порядка четырех миллионов, что не так и плохо. Гартман, правда, успел поживиться, но мы вовремя вмешались.
   – А о нем что слышно?
   – Исчез. Когда мы начали расследование, он понял, что игра окончена. Федералы гоняются за ним, но, готов поспорить, его уже нет в стране. Ну, мне, наверно, лучше пойти повидаться с ней.
   – Сдается мне, теперь, когда у нее есть деньги и свобода, она собирается нас покинуть. Ну, хотя бы не сейчас. Может, попробуешь убедить ее остаться еще ненадолго? Она не готова жить одна: у нее ни дома, ни друзей. Будь с ней тверд, Фил.
   – Постараюсь, но я над ней не властен. Сама знаешь, теперь она вправе делать то, что сочтет нужным.
   – Все-таки попробуй. Меня до смерти пугает мысль о том, что она останется совсем одна с такими деньжищами и ей даже не с кем будет посоветоваться.
   – Ну, посмотрим, что можно сделать. Доктор Кобер к ней заходил?
   – Всего на несколько минут. Он обеспокоен, подозревает, что после той аварии грузовика у нее внутричерепное давление, но она отказывается от осмотра. Доктор Траверс тоже был здесь, но я не пустила его к ней. Он говорит, что не отвечает за последствия, если она останется на свободе. Я сказала ему, что не верю, будто она опасна. Но мне кажется, что она теперь немного странная, Фил. Совсем не такая, какой мы ее впервые увидели.
   – Я поднимусь.
   Он застал Кэрол одну в большой уютной комнате. Она сидела у окна и даже не обернулась, когда он вошел. От ее холодной неподвижности Магарту стало не по себе.
   Он пододвинул кресло, сел и сказал с наигранной жизнерадостностью:
   – У меня для тебя хорошая новость, Кэрол. Теперь ты богатая женщина.
   От звука его голоса она вздрогнула и обернулась. Ее большие зеленые глаза невидяще уставились на него.
   – Я не слышала, как ты вошел, – сказала она глухим невыразительным голосом. – Говоришь, хорошая новость?
   Магарт кинул на нее быстрый испытующий взгляд. Застывшее мертвенно-бледное лицо и ледяная неподвижность ее глаз озадачивали и беспокоили его.
   – Да, очень хорошая. Теперь деньги записаны на твое имя. У меня с собой все бумаги. Хочешь, вместе просмотрим их?
   Она помотала головой:
   – Нет, нет… Говоришь, я богата? Сколько там?
   – Четыре миллиона долларов. Это очень много.
   Губы ее сжались.
   – Да, – сказала она, переплела тонкие пальцы и посмотрела в окно.
   Это был горький блуждающий взгляд, и она стояла так безмолвно и неподвижно, что Магарт тихо спросил:
   – Ты рада?
   – Я читала о себе в газетах, – коротко сказала она. – Хорошего мало.
   – Смотри, Кэрол, ты вовсе не обязана верить всему, что пишут в газетах… – начал он, но она остановила его движением руки.
   – Я много чего узнала о себе, – сказала она, по-прежнему глядя в окно. – Я безумна. Вот что для меня новость. А еще я дочь маньяка-убийцы, который погубил мою мать. Я три года провела в клинике, и если бы не закон этого штата, то так бы там и осталась. – Она сжала кулаки. – Я опасна. Меня называют рыжеволосой убийцей. Пишут про мою любовь к Стиву и про то, что, если бы он не погиб, я не смогла бы выйти за него замуж. Они это описывают как трагическую любовь сумасшедшей…
   Она прервалась, прикусила губу и сжала кулаки так, что костяшки ее пальцев побелели.
   – Пожалуйста, Кэрол, – сказал Магарт, – не надо так себя истязать.
   – Но ты сказал, что принес хорошие вести… что я стою четыре миллиона долларов, и спросил, рада ли я. Да, я очень, очень рада.
   Она рассмеялась – так холодно и горько, что у Магарта по спине пробежали мурашки.
   – Не надо так, – твердо сказал он, – это ни к чему не приведет. Мы с Ведой хотим тебе помочь…
   Она обернулась и схватила его за запястье:
   – А ты не боишься, что я и с вами что-нибудь сделаю? Говорят, я опасна… как мой отец. Знаешь, что у меня за отец? Тут в газете все написано. Я тебе прочитаю. – Она подняла мятую газету с пола. – Послушай.
   Слим Гриссон был убийцей. Он родился умственно неполноценным, и тяга к жестокости дала о себе знать еще в детстве. Учитель увидел, как он потрошит живого котенка ржавыми ножницами, и его исключили из школы. В пятнадцать лет он похитил маленькую девочку, которую нашли через неделю, полубезумную от ужаса. С ней он обошелся особенно безжалостно. Но Гриссона так и не поймали, потому что его мать, печально знаменитая Ма Гриссон, вывезла его из города.
   Ма Гриссон сделала из своего сына гангстера. Поначалу он совершал ошибки и то и дело ненадолго попадал в тюрьму, но Ма Гриссон терпеливо ждала, когда он освободится, и продолжала обучение. Он научился не ошибаться и занимался ограблением банков в составе сильной банды. Он медленно поднимался вверх, попросту уничтожая тех, кто ему противостоял, пока наконец банда не приняла его в качестве лидера. В истории американской преступности еще не было столь жестокого, опасного, столь низко опустившегося преступника…
   – Остановись! – резко сказал Магарт. – Не хочу этого слушать. Кэрол, подумай, куда это все может тебя завести?
   Она вздрогнула и выронила газету.
   – А ведь это был мой отец… В моих жилах течет его кровь. Ты говоришь, что хочешь помочь. Но как можно помочь человеку справиться со всем этим? – Она встала и принялась расхаживать туда-сюда. – Нет… пожалуйста, ничего не говори. Я знаю, ты хочешь как лучше. Я вам обоим очень благодарна. Но сейчас… – Она помолчала, глядя на него из-под полуопущенных век. В ее неподвижности ощущалась холодная угроза, ошеломившая Магарта. – Сейчас я должна побыть одна. Возможно, я опасна… как мой отец. Думаешь, я хочу поставить под угрозу жизни таких людей, как ты и Веда?
   – Но это чушь, Кэрол! – резко сказал Магарт. – Ты прожила с нами больше месяца, и ничего не случилось. Будет только хуже, если ты…
   – Решение принято. Завтра уезжаю. Но прежде я хочу, чтобы ты кое-что сделал.
   – Тебе нельзя уезжать… По крайней мере, не прямо сейчас. Ты еще не оправилась от потрясения.
   Она быстро нетерпеливо отмахнулась, и правая сторона ее рта задергалась.
   – Я все спланировала, и никто меня не остановит, – сказала она со странной скрежещущей ноткой в голосе. – Я целый месяц сидела здесь и строила планы – и давно бы уехала, если бы у меня были деньги. А теперь все готово.
   Магарт понял, что ее ни в чем не убедить. Она была неумолима, и, глядя на нее, он понял, что доктор Траверс называл ее опасной небезосновательно.
   – Но куда ты собираешься? – спросил он. – У тебя нет друзей, кроме Веды и меня. У тебя нет дома. Ты же не можешь вот так просто отправиться в никуда.
   Она снова сердито отмахнулась:
   – Зря теряем время. Займешься моими делами? Я ничего не знаю про деньги – впрочем, и не хочу знать. Я говорила с юристом. Он сказал, мне стоит нанять кого-нибудь, кто присмотрел бы за моими инвестициями и стал бы моим представителем. Мой дед владел рядом предприятий, и я все это унаследовала. Будешь моим представителем?
   Магарт был ошеломлен:
   – С радостью сделаю, что в моих силах, но у меня есть и другая работа.
   – Тебе хорошо заплатят. Я обо всем договорилась с юристом, – продолжала она все таким же холодным, безличным голосом. – Ты сможешь бросить работу в газете. Вы с Ведой поженитесь. Ты ведь хочешь на ней жениться, да?
   – Э-э… да.
   Магарт прошелся пальцами по волосам. Этот поворот разговора смущал его.
   – Тогда поговоришь с моим юристом? Обсудишь все?
   Он немного замялся, потом кивнул:
   – Хорошо. Но что ты собираешься делать?
   – Когда я смогу получить немного денег? – резко спросила она, игнорируя его вопрос.
   – Когда захочешь… хоть сейчас.
   – Да, сейчас. Мне нужны две тысячи долларов, и я хочу, чтобы ты устроил, чтобы я могла быстро получить наличность в любом конце страны. Хочу, чтобы ты купил мне машину и чтобы она была здесь завтра утром. Сходи к юристу и принеси мне на подпись бумаги, какие понадобятся, чтобы ты мог немедленно приступить к делу. Я хочу уехать завтра утром.
   – Может, все же подождешь немного? Ты же будешь совсем одна…
   Она внезапно вспыхнула, словно в лихорадке:
   – Пожалуйста, делай, как я сказала, или мне придется найти кого-то еще. – Она повысила голос. – Куда и зачем я еду, это мое дело.
   Магарт пожал плечами.
   – Ну ладно, – грустно сказал он, вставая. – Сделаю.
   Она взяла его за руку, и на миг ее взгляд смягчился.
   – Ты такой добрый, – сказала она тихо. – Не думай, что я неблагодарная. Не знаю, что бы я делала без вас с Ведой. Надеюсь, вы оба будете счастливы.
   – Ничего. – Он попытался улыбнуться. – Ты тоже знаешь, как я к тебе отношусь. Мне правда хочется, чтобы ты еще раз подумала. Мы с Ведой хотим, чтобы ты осталась с нами. Не знаю, что ты там спланировала, но, сдается мне, ничего хорошего из этого не выйдет…
   – Я все решила. – Она отвернулась. – А сейчас оставь меня. Пожалуйста, скажи Веде, что завтра утром я уезжаю. Сегодня я никого не хочу видеть.
   Магарт сделал последнюю попытку:
   – Может, доверишься мне, Кэрол? Почему ты хочешь уехать одна, когда тут есть двое, готовых для тебя на все? Скажи, что ты собираешься сделать, и я помогу.
   Она помотала головой:
   – Никто не может мне помочь. То, что я должна сделать, я должна сделать сама – и одна. Пожалуйста, уходи.
   – Ладно.
   Магарт сдался и направился к двери.
   Когда он ушел, Кэрол подошла к окну и села. Она какое-то время оставалась неподвижной, сжав холодными ладонями виски.
   «Где бы ты ни был, Стив, милый мой, люби меня, – тихо сказала она. – Мне одиноко и страшно, но я их найду. Они не уйдут от меня, и я заставлю их заплатить за то, что они с тобой сотворили. Я буду с ними так же жестока и безжалостна, как они – с нами. Мне больше не для чего жить – только ради мести».
   Она так и сидела, пока не наступили осенние сумерки и из давно собиравшихся туч наконец не пошел дождь.

   На следующий день дождь все еще шел, и грязно-серые тучи, низко лежащие на холмах, образовали завесу, из-за которой даже днем было темно.
   Черный «крайслер-купе», забрызганный грязью, несся по круто идущему вверх проселку в сторону старого дома, где недавно жил Текс Шерилл.
   Кэрол остановила машину перед ветхим крыльцом, вышла и немного постояла, приглядываясь к темному зданию – есть ли там хоть какие-то признаки жизни.
   Дождь стекал с крыши на крыльцо с тихим печальным шелестом. Белый фасад дома смутно вырисовывался в темноте, и Кэрол подумала: а вдруг там никого нет?
   Она поднялась по деревянным ступеням и подергала за дверную ручку. Заперто. Она постучала костяшками пальцев по двери и стала ждать. Пришлось постучать несколько раз, прежде чем за дверью раздались тихие шаги. Она снова настойчиво постучала, и из щели почтового ящика послышался голос мисс Лолли:
   – Кто там?
   – Кэрол Блэндиш. Я хочу с вами поговорить.
   Она услышала, как мисс Лолли затаила дыхание, потом дверь чуть приоткрылась – ровно настолько, насколько позволяла цепочка.
   – Зачем вы вернулись? – спросила из темноты мисс Лолли.
   – Я хочу с вами поговорить, – сказала Кэрол, прислоняясь к косяку.
   – Но вам сюда нельзя. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
   – Вы мне уже помогли, и я надеялась, что снова поможете. Я ищу Салливанов.
   У мисс Лолли опять перехватило дыхание.
   – Что вам от них нужно? – спросила она с нажимом. – Они охотятся на вас, глупенькая! Оставьте их лучше.
   – Они застрелили моего любимого, – сказала Кэрол твердо, без малейшего выражения. – Думаете, после этого я могу оставить их в покое?
   – Ох… – На миг воцарилась тишина. – Возмездие? – В голосе мисс Лолли прозвучала страсть. – Вы ведь этого хотите?
   – Я хочу их найти.
   Звякнула цепочка, и дверь открылась.
   – Проходите. Я здесь одна. Мистер Шерилл уехал вскоре после вас.
   Кэрол прошла за мисс Лолли по длинному темному коридору в дальнюю комнату, где на столе ярко горела лампа. Комната была забита старой, обшарпанной мебелью, и было трудно пройти и ничего при этом не задеть.
   Мисс Лолли держалась в тени. Кэрол видела, что большие грустные глаза смотрят на нее. Вокруг ее шеи был намотан белый шарф, скрывающий бороду.
   – Садитесь, – сказала мисс Лолли. – Значит, вы их ищете? Будь я помоложе, я бы тоже их искала.
   Кэрол расстегнула плащ и сняла шляпу. Она встряхнула волосы быстрым движением головы и села.
   – Вы знаете, где они?
   – Но что вы будете делать, если их найдете? – спросила мисс Лолли с отчаянием в голосе. – Что я могла бы сделать? Они такие хитрые, быстрые и сильные. Никто ничего не может с ними сделать.
   Кэрол повернула голову, и на миг две женщины встретились взглядами. Мисс Лолли с изумлением увидела твердость и горечь в лице Кэрол и ледяную пустоту ее глаз.
   – Я заставлю их заплатить, – тихо сказала Кэрол, – какими бы хитрыми, быстрыми и сильными они ни были. Я заставлю их заплатить, даже если это будет стоить мне жизни. Мне больше не для чего жить.
   Мисс Лолли кивнула и коснулась шарфа на горле.
   – Мне тоже. – Две слезы выкатились из ее глаз и упали на руку. – Видите ли, Макс срезал мою бороду.
   Кэрол не пошевелилась, выражение ее лица не изменилось.
   – Зачем?
   – Потому что я дала вам сбежать. – Мисс Лолли схватила ее за руки. – Лучше бы они убили меня. Я тщеславная старуха, милая моя, и вам это может показаться чем-то ужасным, но я любила свою бороду, она у меня была так давно.
   – Расскажите мне, что случилось.
   Мисс Лолли пододвинула стул, снова поправила шарф и села. Она с надеждой вновь протянула руку, но Кэрол отстранилась, лицо ее было холодным и жестким.
   – Расскажите мне, – повторила она.
   – Они вернулись через два дня после вашего ухода. Фрэнк остался в машине, Макс вошел. Я немного испугалась, но села там, где вы сейчас сидите, и стала ждать, что он со мной сделает. Казалось, он понял, что вас нет, потому что не стал про вас спрашивать. Он спросил про мистера Шерилла, и я сказала, что тот уехал. Он стоял и смотрел на меня, очень долго, а потом спросил, почему я тоже не уехала, и я ответила, что мне некуда ехать. – Мисс Лолли потеребила шарф и продолжила после долгой паузы: – Он ударил меня по голове, а когда я очнулась, их уже не было. Он отрезал мою бороду. Может, помните? – Она с надеждой посмотрела на Кэрол. – Это была очень красивая борода, а он ее сжег. Сущий дьявол! – Она почти кричала. – Он знал, что это причинит мне такую боль, с которой ничто не сравнится.
   – А Фрэнк?
   – Остался в машине, – озадаченно произнесла мисс Лолли. – Не знаю почему, он ведь жестокий и никогда не останется в стороне, если кому-то причиняют боль, но он сидел в машине.
   Кэрол улыбнулась. Мисс Лолли похолодела.
   – Он остался в машине, потому что слеп. Я ослепила его, когда он убил Стива.
   Мисс Лолли не шелохнулась. Она с удивлением поняла, что испытывает к Фрэнку что-то вроде жалости.
   – Слепой? Никому такого не пожелаю.
   Кэрол отмахнулась.
   – Где они? – спросила она резко. – Если знаете, скажите мне, не заставляйте меня терять время зря. Каждый миг, что я сижу здесь, означает – они уходят все дальше. Где они?
   Мисс Лолли отпрянула, напуганная странным блеском ее зеленых глаз.
   – Не знаю, но у них наверху была комната, они держали там вещи. Уезжая, они забрали все, кроме фотографии, которая застряла между половицами. Возможно, она вам что-то подскажет.
   – Где она?
   – Здесь. Я как раз рассматривала ее, когда вы постучали.
   Мисс Лолли открыла ящик комода, достала фотографию и положила на стол в круг яркого света от лампы.
   Кэрол склонилась над карточкой.
   Это была фотография девушки с темными волосами, расчесанными на прямой пробор так, что была видна широкая белая линия. Странное лицо: немного грубое, с полными губами и широко раскрытыми глазами, мясистое. В нем было что-то магнетическое – чувственное, животное, неконтролируемая похоть и безнравственность, едва прикрытая лоском искушенности. Девушка надела вызывающе открытый купальник, и ее фигура могла бы свести с ума любого мужчину. Внизу белыми чернилами крупным почерком было накорябано: «Милому Фрэнку от Линды».
   С неподвижным лицом Кэрол повернула фото и прочла имя фотографа: Кеннетт Карр, 3971, Мэйн-стрит, Санто-Рио. Потом она снова принялась разглядывать лицо девушки.
   Мисс Лолли внимательно за ней наблюдала.
   – Она из тех женщин, каких мужчины не скоро забывают. – Она наклонилась через плечо Кэрол. – Дурная, но привлекательная. Мужчина будет к ней возвращаться снова и снова. Найдите ее – и, думаю, вы найдете Фрэнка.
   – Да, – сказала Кэрол.

   Санто-Рио – совсем небольшой городок на тихоокеанском побережье, игровая площадка миллионеров. Здесь нет промышленности, если не считать таковой всевозможные развлечения для богатых – в этом смысле городок очень даже процветает. Жители его по большей части зарабатывают себе на жизнь, развлекая состоятельных приезжих, тысячами устремляющихся сюда в любое время года. Азартные игры, скачки, яхты, танцы, обычные и необычные пороки, ночные клубы, театры, кино и прочее обслуживают те, кому не хватило сил и ума жить по собственным правилам.
   Ушлые – к каковым, несомненно, принадлежал Эдди Риган – отлично устроились, промышляя здесь шантажом, мошенничеством, ремеслом жиголо или прочими не особо честными способами добывания легких денег.
   Эдди Риган был высок, мускулист и хорош собой. У него были черные кудрявые волосы, загорелая кожа, превосходные белые зубы и искрящиеся голубые глаза, против которых не могли устоять немолодые богачки, приезжавшие в Санто-Рио оторваться – возможно, в последний раз.
   Эдди неплохо зарабатывал, танцуя с этими дамами, и время от времени пополнял свой доход, шантажируя тех, кто по глупости (случалось это нередко) оставлял улики, которые не должны были попасть на глаза их мужьям.
   Не то чтобы Эдди уж очень нравилось заниматься любовью со старухами, но он понимал, что другими талантами обделен, а потому, будучи полон мужских сил, нередко в свободное время утешался с красотками помоложе.
   В данный момент он развлекался с Линдой Ли – девушкой, фотографию которой Салливаны забыли, навсегда покидая старую плантацию.
   Эдди познакомился с Линдой совершенно случайно. Однажды вечером он болтался по пляжу, высматривая одиноких пожилых дам, и вдруг увидел, как Линда выходит из моря позагорать. У нее была как раз такая фигура, какая лучше всего смотрится в мокром купальнике, – в любом случае Эдди так считал, а уж в таких вопросах он мнил себя специалистом. Мысли о пожилых клиентках тут же испарились из его сознания, и все внимание он сосредоточил на потрясающем теле, движущемся прямо в его сторону.
   Эдди прежде не видел ничего подобного, а уж опыта ему было не занимать, и видел он, безусловно, немало. Без колебаний он решил, что непременно должен изучить это тело подробнее, и как только темноволосая девица уселась на пляжное полотенце и подставила себя жарким солнечным лучам, он пересек разделяющую их полоску песка и опустился рядом.
   Линда была рада обществу. Возможно, свою роль тут сыграли красивое лицо Эдди и его загорелая грудь, но в любом случае она милостиво приняла его знаки внимания, и за несколько минут они подружились, а меньше чем через час стали любовниками. Таких женщин Эдди любил: гладких, холеных, быстрых и темпераментных.
   Эдди, будучи циником, ожидал, что к концу недели чары Линды поблекнут, как уже поблекли чары многих других быстрых и темпераментных красоток. Но вопреки всему он думал о Линде денно и нощно, пренебрегал работой, чтобы побыть с ней, и даже упустил отличную возможность кое-кого пошантажировать ради похода с ней в дорогой ночной клуб.
   Их союзу было уже три недели, и, что касается Эдди, он вожделел ее не меньше, чем в первый день. Он даже был готов заявить на Линду права собственника – шаг, которого он избегал в прошлом, считая и ненужным, и напрямую угрожающим его личной свободе.
   Однако же свою свободу и независимость Линда тоже терять не желала. Она принимала Эдди каждый день и проводила с ним пару-тройку ночей в неделю как с любовником – но это одно, а Эдди как ее полноправный повелитель, да еще и постоянный квартирант, – совсем другое.
   Так что Эдди держали на расстоянии и не позволяли ему той степени свободы, к которой он стремился. Его озадачивало то, в какой роскоши жила Линда. У нее была прелестная небольшая вилла с частным пляжем и тропическим садиком, в котором садовник-негр ухаживал за цветущими и плодоносящими растениями, – и все это располагалось в тихом, незаметном для посторонних глаз уголке.
   Вилла была оборудована стильно и удобно, чернокожий повар готовил превосходную еду. Все это наверняка стоило очень дорого, но откуда брались деньги? На какие деньги Линда модно одевалась и покупала самые дорогие туфли и шляпы во всем Санто-Рио? На какие деньги был куплен блестящий голубой «бьюик-родмастер», на котором Линда разъезжала по городу или укатывала, куда ей заблагорассудится?
   Линда объяснила, что получила наследство от дядюшки, сделавшего состояние на торговле нефтью. Но Эдди был слишком сообразителен, чтобы в такое поверить, хоть и сделал вид, что принял объяснение. Линда была явно не из тех, у кого дядюшки торгуют нефтью.
   Очевидное объяснение так и не пришло ему в голову. Он был уверен, что Линда влюблена лишь в него, и считал, что Линда промышляет какими-то делишками и живет в роскоши на доходы от них. Разумеется, ему очень хотелось узнать, что это за делишки.
   Но правдой было самое очевидное объяснение. У Линды имелся любовник, так увлеченный ею, что позволял ей все эти роскошества, пусть и видел ее очень редко – ездил по делам по всей стране. Впрочем, он ни на миг о ней не забывал – и даже когда был с другими женщинами, представлял, что держит в объятиях именно Линду.
   Линду устраивало, что этот человек снабжает ее деньгами и всяческими удобствами и при этом хочет от нее столь малого. Она считала его занудой и мерзким сластолюбцем (что, в общем-то, соответствовало действительности), но слишком полезным, чтобы с ним порвать. Он так редко посещал виллу – всего четыре-пять раз в год, что это компенсировало неудобства, связанные с его визитами. Он был богат, щедр и, по ее мнению, безобиден, но тут она ошибалась. Впрочем, она не слышала о братьях Салливан, а если и слышала, то в жизни не поверила бы, что этот тип с толстой физиономией, которого она называла Фрэнком, один из них. Знай она правду, то была бы чуть менее беззаботна и чуть более верна ему.
   Макса она видела буквально пару раз и сразу невзлюбила его. Из всех мужчин, которых она знала, лишь он не попал под обаяние ее красоты и не удостоил ее роскошную фигуру второго взгляда.
   Макс ее пугал. Глаза у него были блестящие и неподвижные, как у змеи, а змей Линда боялась.
   Трудно сказать, был бы Эдди так очарован Линдой, знай он, что она – любовница одного из братьев Салливан. Эдди про Салливанов слышал, но ни разу их не видел. Впрочем, известного ему хватило бы с лихвой, чтобы остудить его привязанность к Линде еще в самом начале бурных ухаживаний. Теперь же он зашел весьма далеко, и даже страх перед Салливанами не остановил бы его.
   И вот жарким солнечным днем Эдди вел машину (кремово-красный «родстер», прощальный подарок одной из его пожилых возлюбленных и одновременно плата за молчание) вдоль Океанского бульвара и был вполне доволен собой и своей жизнью.
   Он смотрелся более чем импозантно в белой облегающей майке и безупречно белых фланелевых брюках. Дочерна загорелые мускулистые плечи были открыты, крупные холеные руки лежали на кремового цвета руле, ногти с маникюром поблескивали на солнце.
   Он вел машину и широко улыбался, поскольку сверх всякой меры гордился крупными белыми зубами и не видел причины не показывать их. Женские сердца трепетали, дамы оборачивались ему вслед. Эдди прекрасно это осознавал и был доволен.
   Он приехал на виллу Линды чуть позже половины четвертого и застал ее в саду, где росли цветы всех мыслимых и немыслимых оттенков. На ней были белые слаксы и бело-красные босоножки, ногти были накрашены красным лаком; красная блузка на бретелях была на размер меньше, чем надо бы, чтобы скрыть то, что она должна была, по идее, скрывать. Впрочем, Эдди все вполне устраивало. На хорошенький носик она водрузила красные роговые солнцезащитные очки, их линзы были размером с пончик.
   При каждом движении она демонстрировала соблазнительные изгибы, и бедра под обтягивающими штанами были словно из расплавленного металла.
   Эдди выскочил из машины, побежал по газону и с легкостью перепрыгнул клумбу, когда она обернулась поприветствовать его.
   – А я уж думала, приедешь ты или нет, – сказала она хорошо отработанным ленивым гортанным голосом. – Думала, что было бы неплохо поплавать вместе.
   Но у Эдди были другие планы.
   – Не сейчас, – твердо сказал он и коснулся ее запястья загорелыми пальцами, потом прошелся по ее руке до плеча, дотронулся до шеи. – К шести вода будет самое то. Подождем до шести.
   Она расслабилась под его прикосновениями. Никто из тех, кого она прежде знала, не умел так к ней прикасаться. С его пальцев словно срывались электрические искорки, разбегавшиеся по ее коже.
   – Тогда заходи, выпьем чаю, – сказала она, беря его под руку. – Хочешь?
   Эдди решил, что это прекрасный предлог увести ее в дом, и они вместе вошли в прохладную гостиную, из которой через застекленные двери открывался вид на сад.
   Линда сняла очки и опустилась на белый замшевый диван с легким возгласом удовольствия. Она подняла над головой красивые загорелые руки и одарила Эдди прохладной улыбкой. Она выглядела чуть старше, чем на фотографии, оставшейся на старой плантации, взгляд был жестче, губы не столь улыбчивы, но только не для Эдди – он был в фаворе и знал это.
   – Позвони в колокольчик, милый, – чай принесут, – сказала она, закрывая глаза. – Я попросила нарезать для тебя тех странных маленьких бутербродов, которые тебе так понравились, – помнишь?
   Но в этот момент странные маленькие бутерброды не представляли для Эдди ни малейшего интереса. Он стоял над этим соблазнительным созданием – и ему вдруг стало трудно дышать. Кровь ударила ему в уши, сердце учащенно забилось.
   – Думаю, обойдемся без чая, – сказал он и, нагнувшись, подхватил ее на руки и быстро зашагал к дверям.
   Линда сразу поняла, что если не предпримет что-то немедленно, то останется без чая, и начала пинаться и выворачиваться, но Эдди не зря накачал себе такую мускулатуру – и он продолжал идти, не испытывая ни малейшего неудобства, поднялся по лестнице и пинком открыл дверь роскошной, даже излишне помпезной спальни и положил ее, все еще отбивающуюся, на кровать.
   – Эдди, ну правда, – выдохнула Линда, – ты самый отвратительный тип из всех, кого я знаю. Нет! Не смей меня трогать! Не думай, что всегда получишь все, что хочешь. На этот раз я говорю серьезно! Мы вернемся в гостиную, выпьем чаю, а потом пойдем купаться…
   Не обращая ни малейшего внимания на эту пламенную речь, Эдди задвинул бело-голубые занавески. Довольный, что теперь комната погрузилась в полумрак и атмосфера стала более интимной, он вернулся как раз вовремя, чтобы не дать Линде встать с постели.
   – Всему свое время, – твердо сказал он. – Чай и купание – потом.
   И он подхватил Линду в объятия, намереваясь подавить ее сопротивление поцелуями, что, как он знал из опыта, было не так уж и сложно.
   Но на этот раз Линда раскапризничалась и никак не хотела поддаться грубым напористым ухаживаниям Эдди. Она немного устала оттого, что ее принимали как должное. Пещерные люди неплохи время от времени, но когда с тобой так ведут себя слишком часто, это начинает действовать на нервы, и потому, когда Эдди с уверенным видом сгреб ее в охапку, она дала ему оглушительную пощечину.
   – Я сказала – нет!
   На миг Эдди ошарашенно уставился на нее, все еще не выпуская ее из рук, но в его глазах была уже не уверенность, а злость, впрочем и вожделение никуда не пропало.
   – Значит, подраться хочешь, да? Ну что ж, ты по адресу.
   Линда, соскочив с кровати, метнулась к двери. В начале бурных отношений с Эдди у них уже случилась одна драка, и наутро она не только была вся в уродливых синяках, но и чувствовала, словно ее пропустили через пресс для белья. Она не имела ни малейшего желания испытать все это снова.
   Эдди выкинул вперед длинную руку, схватил ее и швырнул на кровать.
   – Пожалуйста, милый, – Линда почувствовала себя совершенно беспомощной, – пожалуйста, отпусти меня. Не смей меня бить… Ты же знаешь, я буду вся в синяках. Эдди! Ты не… Ой! Животное! Ой-ой, Эдди, прекрати! Слуги услышат!
   Несколько секунд спустя, основательно избитая, задыхающаяся, она сдалась.
   – Ты сущий дьявол, Эдди, – выдохнула она, вцепляясь в его твердые гладкие плечи. – Ты побил меня… до синяков… но, черт возьми, я тебя обожаю.
   Он ухмыльнулся, глядя на нее сверху вниз, запустил пальцы в ее густые волосы и исследовал форму маленького твердого черепа.
   Она потянулась к нему и впилась ему в губы поцелуем.
   В комнате воцарилась долгая тишина – их захватил водоворот страсти. Стрелки часов у кровати двигались вперед, циферблат сохранял полное равнодушие к происходящему. Вечернее солнце медленно обогнуло дом и коснулось бело-голубых занавесок.
   Эдди проснулся первым. Он покрутил головой, лениво потянулся, вздохнул, открыл глаза. Потом вдруг в желудке у него похолодело, сердце пропустило удар – и бешено заколотилось. В изножье кровати сидел мужчина и смотрел на него.
   Целую минуту Эдди таращился на незваного гостя, думая, что он все еще спит и видит сон. Человек этот казался живым воплощением ночного кошмара: весь в черном, с худым, твердым как гранит белым лицом, он нависал над Эдди, словно призрак из фильма ужасов.
   Эдди вцепился в Линду, та резко проснулась. Она онемела от ужаса, потому что сразу узнала человека в черном. Страх парализовал ее, так что она не могла даже прикрыть свою наготу и лежала неподвижно, будто статуя, сердце ее едва билось.
   – Скажи своему жиголо убираться отсюда, – тихо сказал Макс. – Нам надо поговорить.
   Звук голоса Макса нарушил оцепенение, охватившее Линду и Эдди.
   Линда испуганно взвизгнула, схватила большую подушку и прикрылась ею. Эдди сел, ругаясь, глаза горели бессильной яростью, большие руки сжались в кулаки, но на большее он был не способен.
   Блеснула сталь – в руке Макса оказался нож. Он нагнулся вперед и с немыслимой скоростью прошелся кончиком ножа по лицу Эдди, по его груди и животу, касаясь легко, словно пером, – но на месте прикосновения тут же выступила кровь.
   При виде ножа и крови ярость и отвага покинули Эдди, словно масло вытекло из дырявой канистры.
   Он отлично управлялся с пожилыми богачками и мог подраться с Линдой, но холодная сталь вызывала у него животный страх.
   – Не трогай меня! – выдохнул он и под загаром стремительно побледнел. – Убери от меня нож! Я ухожу.
   – Вон отсюда! – сказал Макс, и его мертвые глаза сфокусировались на испуганном лице Эдди.
   – Ага, – пробормотал Эдди, поднялся на ноги, неловко натянул одежду. О Линде он больше не думал и даже не смотрел в ее сторону. Его единственным желанием было убраться подальше от этого опасного головореза, и чем быстрее, тем лучше. – Я… сейчас… Не дергайся ты так.
   Макс подался вперед и вытер нож о бедро Линды. Посмотрел на нее – и тонкие губы презрительно изогнулись.
   Она вздрогнула, но не сдвинулась с места. Нож пугал ее.
   – Не оставляй меня, Эдди, – всхлипнула она, но Эдди уже выскочил из комнаты, хлопнув за собой дверью.
   Макс поднялся, убрал нож, поднял с кресла шелковый палантин и бросил его Линде:
   – Прикройся, шлюха.
   Совершенно деморализованная, Линда дрожащими руками завернулась в палантин. Этот ужасный человек непременно доложит Фрэнку. И что тогда сделает Фрэнк? Выгонит? Ей снова придется работать на подтанцовке? Потерять всю эту роскошь, свободу, машину, роскошные наряды? Ей было так худо, что, завернувшись в шелк, она опустилась обратно на кровать.
   Макс прислонился к стене. Он натянул шляпу на лоб и закурил, глядя на нее в пламени спички.
   – Значит, ты не могла брать его деньги и при этом не обманывать его, – с презрением сказал он. – Я его предупреждал, но он запал на сучку – ну ничего, теперь все будет иначе. Придется тебе отрабатывать свои деньги.
   Линда вздрогнула.
   – Не говори ему! – взмолилась она, кутаясь в палантин. – Это больше не повторится. Обещаю. Фрэнк любит меня. Зачем портить ему жизнь?
   Макс выпустил через ноздри длинную струю табачного дыма.
   – Ты чертовски права: это больше не повторится. И я не стану портить ему жизнь и ничего не расскажу.
   Линда смотрела на него во все глаза. Она наконец обрела хоть какой-то контроль над своим телом.
   – Я тебе не верю. Подлость за версту чую. Ты не станешь держать язык за зубами, – огрызнулась она.
   – Заткнись! Теперь он вернулся домой навсегда. И ты останешься с ним, будешь делать, что он скажет, спать с ним, когда он захочет, гулять, брить его, поддерживать в порядке его одежду, читать ему вслух. Ты всегда будешь рядом с ним и всегда готова услужить. Ты будешь его глазами.
   Линда решила, что Макс сошел с ума.
   – В смысле – глазами? У него же свои глаза есть, или…
   Макс криво улыбнулся. Он подошел к ней, ухватил за волосы и с силой потянул назад, так что ее голова запрокинулась. Она не пыталась вырваться, только смотрела на него потемневшими от ужаса глазами.
   – А если не бросишь эти свои штучки – убью, – сказал он. – Два раза предупреждать не стану. Если убежишь, если изменишь ему, я тебя найду и кислотой выжгу его имя у тебя на лице. – Он выпустил ее и с силой ударил по губам, опрокинув на кровать. – Понятия не имею, что он нашел в бродяжке вроде тебя, но он всегда был неудачник. Однако же ты ему нужна, и он тебя получит – у него больше ничего не осталось.
   Когда он отошел к двери, Линда села, прижав ладонь к губам. Он открыл дверь, вышел и позвал:
   – Фрэнк, она ждет тебя!
   Она так и сидела на кровати, не в силах пошевелиться, глядя на распахнутую дверь, слушая медленные шаркающие шаги на лестнице со все нарастающим ужасом.
   Потом вошел Фрэнк, глаза его были скрыты под черными очками, в руке трость.
   Он подошел к кровати и невидяще посмотрел поверх головы Линды. На его толстом белом лице явственно читались лихорадочное вожделение, жалость к себе и животные инстинкты.
   – Привет, Линда, – сказал он, протягивая руку. – Я вернулся домой.

   Следующие две недели стали для Линды сплошным кошмаром, который не забыть ей до конца дней. От бесконечных требований Фрэнка было не продохнуть. Он то занимался с ней любовью, грубо, безжалостно, то требовал, чтобы ему читали, катали на машине, обслуживали по первому окрику. Слепота испортила его и без того скверный характер, и он открыто срывался на ней. Теперь, когда он не мог видеть ее красоту, она быстро утратила всякое влияние на него. Он не позволял ей покупать одежду (а в прошлом Линда и дня не могла прожить, не пополнив свой и без того обширный гардероб). «Носи что есть, – ворчал он. – Я тебя все равно не вижу, тогда какого черта?» Хуже того, он контролировал ее расходы и стал невероятно скуп, урезал ее во всем, держал без гроша в кармане.
   Она была в полном отчаянии, а уйти боялась, зная, что Макс в состоянии исполнить свою угрозу. У нее не осталось ничего своего, она не могла и шагу свободно ступить: тут же слышался стук трости и жалобный голос, вопрошающий, где она.
   Она соскучилась по Эдди и изливала свою тоску и жалобы в длинных истеричных письмах.
   Эдди тоже переживал. Только после вынужденного расставания он понял, как сильно привязан к Линде. Теперь, не смея приблизиться к вилле, он впал в уныние, плохо спал, и непреодолимая тяга к Линде не покидала его. Его «бизнес» и, соответственно, прибыль пострадали.
   Однажды, через шестнадцать дней после появления Макса в спальне Линды, Эдди праздно сидел в аптечном магазине, коротая время перед встречей с пожилой клиенткой, когда он увидел, что вошла девушка и заняла табурет неподалеку.
   В этот час народу было мало – кроме Эдди и девушки, во всем заведении ни души. Скорее по привычке, чем из искреннего интереса, Эдди окинул незнакомку взглядом. Она была просто, но опрятно одета, из-под безвкусной шляпки струились густые волосы цвета воронова крыла. Несмотря на роговые очки и отсутствие макияжа, она была весьма привлекательна. Но Эдди видел столько красивых и холеных женщин, что эта бедно одетая простушка не представляла для него ни малейшего интереса. Однако он заметил, что, несмотря на поношенную одежду, фигура у девушки на удивление хороша, и длинные стройные ноги все же на миг удержали его внимание, прежде чем он погрузился в чтение газеты.
   Он услышал, как девушка разговаривает с Эндрюсом, низеньким лысым типом, разливавшим газировку, – они с Эдди были добрые знакомые.
   – Я ищу почасовую работу, – сказала девушка тихим, хорошо поставленным голосом. – Вы не знаете никого, кому нужна компаньонка на вечер, ну или за детьми присмотреть?
   Эндрюс, которому нравилось помогать людям, облокотился на прилавок, наморщил лоб и задумался.
   – Не могу сказать, что знаю, – в этом городке мало у кого есть дети, и компаньоны не то чтобы нужны. Это такой веселый город, ну, вы понимаете, о чем я.
   – У меня есть работа, – пояснила девушка, помешивая кофе, – но платят мало, и я хотела бы подрабатывать по вечерам.
   – Да, понимаю. – Эндрюс поскреб в затылке. – Ну, я никого такого не знаю, а если услышу что-то, сообщу непременно.
   – Правда? – просияла девушка. – Была бы очень признательна. Меня зовут Мэри Прентисс. Дайте запишу. Я живу на Ист-стрит.
   Эндрюс нашел для нее бумагу и карандаш.
   – Если вдруг есть кто слепой, кому нужен поводырь, – продолжила девушка, – так у меня специальная подготовка.
   – Да, но в Санто-Рио мало слепых. Я вот с ходу ни одного не припомню – но буду повнимательнее, специально для вас.
   Эдди посмотрел ей вслед, надвинул шляпу на свой аристократический нос и ухватился за внезапно пришедшую в голову мысль. С чувством все усиливающегося волнения он решил, что мысль эта ниспослана свыше.
   – Дай-ка имя и адрес этой дамочки, Энди, – сказал он, соскакивая с табурета. – Я знаю одного слепого, который жаждет женского общества.

   В одиннадцать часов вечера Эдди увидел Линду, ждавшую его в уединенном месте примерно в четверти мили от виллы.
   После первых страстных объятий Эдди усадил ее рядом с собой на песке, прижал к себе и сказал:
   – Слушай, милая, времени у нас немного. Снотворное, которое я прислал, действует недолго, я успею только рассказать тебе, что пришло мне в голову.
   – Я ждала, что ты что-нибудь придумаешь. – Линда стиснула его руку. – Если бы я не была уверена, что придумаешь, то уже покончила бы с собой, ей-богу.
   Эдди что-то сочувственно пробормотал, хотя, как и сама Линда, был уверен, что ничего такого она не сделала бы.
   – Мы оба прошли через ад, – сказал он, – но эта идея, хотя всех проблем не решит, в чем-то поможет. Я нашел девушку, которая ищет работу поводыря. Ты должна убедить Фрэнка, что разнообразие ему полезно – ну, смена общества и все такое. Уговори его нанять девицу на два-три вечера в неделю, пусть читает ему вслух.
   Линда развернулась, глаза ее горели гневом.
   – И это ты называешь хорошей идеей? Куда она меня приведет? Думаешь, он позволит мне отойти хоть на шаг от него даже при наличии компаньонки?
   Эдди снисходительно улыбнулся:
   – Вот тут-то ты и ошибаешься, моя милая. Ты забываешь одно: он слеп. Он не видит, какая ты красивая, и, если ты не поможешь ему освежить память, интерес его угаснет. А ты не поможешь. Рано или поздно он захочет услышать новый голос, побыть с кем-то еще, даже если прямо сейчас сходит по тебе с ума. Я говорил с этой девушкой. У нее приятный голос, хотя внешне вроде ничего особенного. И что еще важнее, потрясающая фигура – конечно, не как у тебя, но все же. Я намекнул ей, что она может стать для этого типа не просто поводырем – за приличные деньги. Она и бровью не повела. Держу пари, через какое-то время Фрэнк захочет побыть с ней наедине. Судя по тому, что ты мне про него рассказывала, он не станет каждый вечер сидеть и слушать, как девушка читает ему вслух. Он захочет подкатить к ней, а ты отойдешь в сторонку. Потом сам начнет предлагать тебе прогуляться, посмотреть кино, все такое, еще поуговаривает – и ты согласишься. – Он крепче прижал ее к себе. – А я тебя буду ждать, куда бы ты ни пошла. Не перебивай, дай мне закончить. Это небыстро, но иного пути нет. Не хватало еще, чтобы Макс вмешался. Я его боюсь. А меня напугать непросто. – Эдди не хотел, чтобы Линда считала его трусом. – Но если парень орудует ножом, как он, ты же понимаешь. Когда Фрэнк привыкнет к этой мысли, мы сможем найти ему сколько угодно девиц для развлечения. Это будет стоить денег, но прямо сейчас их у меня вдосталь, а заполучить тебя хоть на денек стоит всех денег мира. Через пару месяцев, если будешь действовать по-умному, не станешь подпускать его к себе и будешь ворчать и огрызаться, он с удовольствием от тебя избавится. Тогда мы с тобой и вырвемся из этой засады, не расстроив Макса. Как тебе, а?
   Линда задумалась. Она была достаточно глупа, чтобы воспротивиться мысли о заселении соперницы в дом. В ней было что-то от собаки на сене, и мысль о том, что другая женщина станет наслаждаться роскошной виллой, претила ей, но, если хочется сбежать от Фрэнка, это единственный разумный выход, если не…
   – Я хочу, чтобы он умер, – сказала она сквозь зубы. – Хочу, чтобы кто-нибудь избавил меня от него навсегда.
   – А вот это, пожалуйста, выкинь из своей хорошенькой головки, – очень твердо сказал Эдди. – Если бы не Макс, то почему и нет, но, если с Фрэнком что-то случится, Макс будет знать, кого искать. Так рисковать я не стану ни для тебя, ни для кого угодно еще.
   Линда нехотя согласилась опробовать его задумку.
   К ее удивлению, все получилось именно так, как предсказывал Эдди.
   После недельной тщательной подготовки Линда предложила Фрэнку нанять кого-нибудь, кто бы читал ему вслух, и принялась так расписывать Мэри Прентисс (которую в глаза не видела), что Фрэнк тут же попался на крючок.
   В последнее время Линда стала раздражительна и нелюбезна, избегала шарящих в воздухе рук Фрэнка, ворчала, как ей советовал Эдди, и Фрэнк наконец подустал от ее сварливого голоса. Ему захотелось, чтобы в доме и правда появился кто-нибудь еще.
   Мэри Прентисс явилась на следующий вечер, и Линда лично встретила ее у ворот, чтобы иметь возможность поговорить с ней, пока та не встретится с Фрэнком.
   Линда была приятно удивлена, увидев фигурку в потрепанной одежде на узкой тропинке, идущей со стороны пляжа. Она утешала себя мыслью, что это не опасная соперница. Если бы Фрэнк не был слеп, он бы ее и второго взгляда не удостоил. Линду смешило, как он завелся, воображая, что новая компаньонка будет не хуже ее самой.
   «Жирный дурак обалдел бы, если б увидел ее», – мстительно подумала она.
   Мэри Прентисс выглядела более чем скромно, хотя ее большие зеленые глаза были, несомненно, красивы. Но немодная одежда, отсутствие макияжа и ужасная прическа нейтрализовали их воздействие.
   Линду слегка озадачило, что девушка побледнела как полотно при встрече с Фрэнком, на миг ей даже показалось, что девица вот-вот лишится чувств, но та собралась с духом, и Линда, все еще удивленная, оставила их вдвоем.
   Когда девушка ушла, она заметила во Фрэнке мгновенные перемены. Он стал более жизнерадостным, менее придирчивым и преисполнился энтузиазма.
   На следующей неделе Мэри Прентисс каждый день приходила после обеда почитать ему, и, следуя инструкциям Эдди, Линда неизменно присутствовала при этом. Она смотрела на Фрэнка, отмечая его растущее беспокойство, его отсутствие интереса к книгам, которые Мэри выбирала. Девушка вела себя отстраненно, как медсестра. Когда Фрэнк тянул к ней похотливые руки, Линда громко спрашивала, не нужно ли ему что-нибудь, и он тут же прекращал, а его толстое чувственное лицо темнело от подавленного разочарования.
   Через неделю все случилось именно так, как предвещал Эдди.
   – Я тут подумал, – вдруг сказал Фрэнк, – что ты мало гуляешь. Нехорошо, что ты вечер за вечером сидишь здесь, пока мне читают вслух. Сходи сегодня в кино, это пойдет тебе на пользу.
   И вечером, когда девушка, называвшая себя Мэри Прентисс, как обычно, пришла читать Фрэнку, она застала его в одиночестве.
   – А что, мисс Ли сегодня нет? – тихо спросила она, пододвигая себе стул и выбирая книгу.
   – Нет. – Фрэнк улыбнулся. – Я хотел немного побыть с тобой… наедине. Ты же знаешь зачем, правда?
   – Думаю, да.
   Мэри Прентисс отложила книгу.
   – Иди сюда, – сказал Фрэнк, и лицо его стало вдруг напряженным.
   Она встала рядом с его креслом и позволила его руке блуждать по своему телу. На ее лице отражались сильнейшие ненависть и отвращение, но она стояла тихо, закрыв глаза и стиснув губы. Ей казалось, будто грязный мерзкий паук с волосатыми лапами ползает прямо по голой коже.
   Потом она вдруг отпрянула, так что ему стало не дотянуться.
   – Прошу, не надо! – резко сказала она. – Не здесь. У меня есть свой кодекс чести. Не в этом же доме… Я думаю о мисс Ли.
   Фрэнк ушам своим не поверил.
   – Она-то здесь при чем? – прохрипел он.
   – Это ее дом, – тихо сказала Мэри Прентисс. Глаза ее изучали лицо Фрэнка с отчаянной сосредоточенностью, будто она пыталась читать его мысли. – Но вот у меня…
   Она умолкла и вздохнула.
   – Не будь дурой, – сказал Фрэнк, поднимаясь с кресла. – Это мой дом. К черту Линду. Что она вообще сделала для меня – тратила мои деньги? Иди сюда. Я хочу тебя.
   – Нет, – твердо сказала она. – Если пойдете ко мне, все будет иначе, ничто меня не будет стеснять, но в этом доме…
   – Ну хорошо, – сказал Фрэнк и засмеялся. – Я давно никуда не выходил. Пойдем. Она не вернется до полуночи. Где ты живешь?
   – Ист-стрит. – Ее зеленые глаза загорелись. – У меня машина. Это недалеко.
   Фрэнк схватил ее, попытался найти ее лицо губами, и она едва не утратила самоконтроль, но отстранилась, дрожа, и сказала, не выдавая охватившего ее холодного ужаса:
   – Не сейчас… скоро, но не сейчас.
   – Тогда поехали, – нетерпеливо сказал Фрэнк.
   Он не привык, чтобы женщины ставили ему условия. Он схватил ее за руку и позволил вывести себя из дома на узкую тропинку. Она усадила его в черный «крайслер-купе», припаркованный в тени, подальше от виллы.
   – Ты себе можешь позволить такую машину? – с подозрением спросил он, ощупав материал сиденья и оценив мягкие пружины и то, сколько пространства осталось для ног.
   – Одолжила, – сказала она все тем же холодным, лишенным выражения голосом, завела мотор и быстро покатила в сторону огней города.
   – Как мне не хватает глаз! – вдруг проворчал Фрэнк. – Ты бы знала, каково это – когда тебя везут, а ты не видишь и не знаешь куда. – Он ненадолго задумался. – Будто тебя похитили.
   – Правда?
   Она сжала руль до боли в пальцах.
   Он пробежал рукой по ее ноге.
   – Быстрее, детка, вот увидишь, любовник я очень даже ничего. – И вполголоса: – У тебя уже есть опыт?
   Она уклонилась:
   – Увидите. Скоро все узнаете.
   Она быстро ехала по Океанскому бульвару, потом вдруг остановилась под фонарем на главной улице.
   – Почему остановилась? – нетерпеливо спросил он, прислушиваясь к шуму движения и рокоту толпы. – Уже приехали?
   – Да, это конец пути, – сказала она.
   В ее голосе прозвучала режущая нотка, которая заставила его резко обернуться и посмотреть на нее невидящими глазами.
   – В чем дело? – Он схватил ее за запястье. – Если ты думаешь, что можешь дать задний ход… Никто не смеет со мной шутки шутить…
   Он прервался, когда нащупал чувствительными пальцами грубый шрам у нее на запястье.
   – Что это?
   В его памяти что-то шевельнулось.
   – Шрам, – сказала она, внимательно глядя на него. – Я когда-то порезалась.
   Он порылся в памяти и вспомнил такой шрам на запястье той девицы, Блэндиш. Напрягся. Годами отшлифованное чувство опасности велело ему бежать, но вожделение подавило интуицию. При чем здесь Кэрол Блэндиш, она ведь так далеко.
   – Я знал девушку с точно таким же шрамом, – пробормотал он, и его толстое лицо напряглось. – Совершенно безумную. Будь она проклята! Она меня ослепила.
   – Знаю, – тихо сказала Кэрол и вырвала у него руку. – А теперь я убью тебя.
   Фрэнк похолодел.
   – Кто ты? – дрожащим голосом спросил он, пытаясь нащупать ручку двери.
   – Кэрол Блэндиш. Я долго ждала этого момента. Сначала ты, потом Макс.
   Пальцы ее стальными тисками обвили его запястье.
   Слепая паника охватила Фрэнка. Если бы он мог ее видеть, если б не был уверен, что она целится в него из пистолета и через пару секунд пули вопьются в него, он вел бы себя иначе, но Кэрол точно все рассчитала. Удушающая темнота, сознание, что он рядом с опасной, мстительной, безумной женщиной, парализовали его рассудок. Он решил вырваться от нее в толпу, где она до него не дотянется.
   Он высвободился из железного захвата, распахнул дверцу машины и вслепую шагнул на улицу. Едва его ноги коснулись земли, он побежал.
   Кэрол захлопнула дверцу, схватила руль и подалась вперед, не сводя глаз с темной фигуры, несущейся, не разбирая дороги, прямо под колеса машин.
   – Смотри, Стив, – сказала она со слезами в голосе, – вот он. Я отдаю его тебе.
   Фрэнк услышал крики и визг тормозов. Он повалился вперед, выбросив вперед руки, – в такую густую темноту, что почти ощущал ее, и услышал свой собственный вопль.
   Летящие навстречу машины отчаянно пытались не врезаться в него. Они разворачивались, сталкивались друг с другом. Кричали женщины, свистел полицейский.
   Вдруг с перекрестка выскочил кремово-красный «родстер» и закрутился на дороге. Эдди, слегка пьяный, одной рукой обнимавший Линду, не мог увернуться: на миг он увидел лицо Фрэнка, и в свете фар пот заблестел на его собственном испуганном лице. Он услышал вопль Линды: «Это Фрэнк!» – и развернулся, ударив по тормозам. Бампер машины вскользь ударил Фрэнка и швырнул через дорогу под колеса быстро едущего грузовика.
   В воцарившейся сумятице никто не заметил черный «крайслер-купе», который бесшумно ускользнул в темноту.

   Макс следовал за медсестрой по резиновому покрытию коридора больницы Уолтонвилля. Лицо его было лишено выражения, но тонкие ноздри побелели и раздувались.
   Медсестра дала ему знак подождать, прошла в комнату и закрыла за собой дверь.
   Макс привалился к стене и сунул руки в карманы. На лице его было скучающее выражение: он хотел курить.
   Вскоре вышла медсестра и позвала его.
   – Не больше двух минут, он очень плох.
   – Умирает?
   – Да.
   – Так и говорили бы. Думаете, я заплáчу? – нетерпеливо сказал Макс.
   Он вошел в комнату, встал у постели и посмотрел на Фрэнка. Толстое лицо пожелтело, губы были синие. Он едва дышал.
   – Я здесь, – коротко сказал Макс, ему хотелось быстрее покончить со всем этим.
   Фрэнк попробовал говорить, и Максу пришлось склониться над ним, чтобы уловить слова. Он сделал это неохотно из-за зловонного дыхания Фрэнка.
   – Это была Кэрол Блэндиш, она сказала, что сначала я, потом ты. Я узнал ее по шраму на запястье.
   Макс выпрямился.
   – Вечно ты был сдвинут на женщинах, жирный дурак, – сказал он с горечью. – Сам напросился. Меня она не достанет.
   Вдруг дыхание Фрэнка стало бурным и прерывистым. Макс посмотрел на него и пожал плечами:
   – Прощай, неудачник.
   Вошла медсестра, бросила на Фрэнка быстрый взгляд и накрыла его лицо простыней.
   Макс внимательно к ней присмотрелся: молоденькая и хорошенькая. Он постучал по мертвому плечу Фрэнка.
   – Вот до этой ты уже не дотянешься, – сказал он, надвинул шляпу на глаза и вышел.

Глава седьмая

   На лице Макса было довольное, почти что радостное выражение, когда он спускался по широким ступеням больницы. Его внезапно осенило, что он вдвое богаче, чем когда заходил в больницу.
   Салливаны не хранили сколько-нибудь значительных сумм в банке. Они понимали, что полиции не составит труда арестовать банковский счет, и держали деньги там, откуда их было легко забрать. За это отвечал отец Макса, а теперь, когда Фрэнк умер, его доля автоматически перешла к Максу, поскольку о ней больше никто не знал – разумеется, кроме его отца, но это не считалось. Значит, Макс мог уйти на покой, завязать с убийствами на заказ и открыть магазин птиц, как всегда мечтал. Это его радовало.
   Он постоял у черного «паккарда-клипер», закурил, выкинул спичку в канаву. На миг он задумался о Кэрол. Фрэнк сказал: «Сначала я, потом ты». Не оставалось сомнений, что она спланировала смерть Фрэнка. Макс поговорил с Линдой, услышал про загадочную Мэри Прентисс и сложил два и два. Мэри Прентисс и Кэрол Блэндиш – одно и то же лицо, и она начала мстить. Но Фрэнк был повернут на женщинах, и любая дамочка могла без труда его подловить. Макс – другой. Женщины ничего для него не значили. Если Кэрол попробует свои силы на нем – пожалеет. Он безжалостно уничтожит ее, как уничтожал всех, кто вставал у него на пути.
   Он был так уверен в своей способности позаботиться о себе, что решил попросту забыть о Кэрол. Нет, смерть Фрэнка – конец истории и конец братьев Салливан. Макс Гёза откажется от карьеры профессионального убийцы и будет торговать птицами. Интересно, что из этого выйдет?
   Он бросил полусгоревшую сигарету на землю, натянул мягкую шляпу еще глубже на глаза и открыл дверцу машины. Потом остановился, нахмурился, так что тонкие брови сошлись на переносице.
   На переднем сиденье прямо под рулем лежала великолепная алая орхидея.
   Макс уставился на цветок, лицо его по-прежнему ничего не выражало, а вот в глазах читалось удивление. Потом он подобрал орхидею, покрутил ее в пальцах, изучая. Дорогой цветок, который бросили в окно машины без всякой цели – или цель все же была? «Что это значит?» – спросил он себя, мозг его был постоянно настроен на потенциальную угрозу. Он оглядел улицу, не заметил ничего подозрительного и пожал плечами.
   Потом Макс швырнул орхидею в канаву и повернул ключ в замке зажигания. Но он не тронул рычаг передачи – так и сидел, глядя в лобовое стекло, по-прежнему задумчивый. Он не любил загадок – это, конечно, не то чтобы загадка, но все равно странно. Когда-то они с Фрэнком вешали на дверные молотки намеченных жертв двух маленьких шерстяных ворон. Пару раз это избавило их от хлопот – получатель стрелялся, но это был дешевый театральный трюк, и Макс быстро перестал его практиковать. Ему казалось, что символы угрозы – дешевка. Была ли орхидея таким символом? Если да, то пусть тот, кто это сделал – кем бы он ни был, – смотрит в оба. Макс не уважал подобные трюки. Он потянул себя за тонкий нос, вышел из машины и поднял цветок. После минутного колебания он сунул орхидею в петлицу – и тут же уехал.

   На холме над великолепной бухтой Санто-Рио стоял двухэтажный дом из сосны, окруженный пальмами и цветущими кустарниками. Место выглядело заброшенным, неказистым и безлюдным. На деревянных воротах висела табличка с именем: «Козикот». Макс так и не удосужился ее убрать, хотя каждый раз, приходя сюда, смеялся над ней.
   Здесь был его дом. Он редко сюда наведывался, но было удобно иметь место, где хранились его немногочисленные личные вещи, а главное – деньги. А еще здесь жил его отец, Исми Гёза, человек уже пожилой. Исми проработал клоуном в цирке тридцать из своих шестидесяти пяти лет. Он все еще напоминал клоуна, когда медленно брел по саду в сторону дома. Он был сутул, лыс и печален. Кожа его сморщилась и загрубела, как наждачная бумага, из-за постоянного использования дешевого грима, неизбежного при его профессии. Он немного подволакивал левую ногу после инсульта, положившего конец его карьере. В этом круглом печальном лице не наблюдалось ни малейшего сходства с сыном, чему Исми был, в общем, рад.
   Он боялся Макса, как боялся когда-то и его матери. Макс был похож на мать – и лицом, и нравом. Исми, человек простой и миролюбивый, склонный к одиночеству, был чужд жестокости.
   Подойдя к дому, он услышал, как подъезжает машина, и остановился, тревожно оглядываясь через плечо. По этой дороге уже месяца три как не проезжала ни одна машина, и звук напугал его.
   Черный «паккард-клипер» затормозил у ворот, и Макс вышел. Он стоял, сунув руки в карманы пальто, сдвинув шляпу на нос, в петлице была красная орхидея. В нем чувствовалась целеустремленность и угроза, и Исми внимательно смотрел на него. Он жил в страхе перед подобными визитами, когда Макс появлялся без предупреждения, – не знал, что будет и как сын обойдется с ним.
   Макс на пару секунд задержал взгляд на табличке с именем, потом, чуть пожав плечами, распахнул ворота и пошел по тропинке через сад.
   Исми сразу же заметил орхидею и пристально смотрел на нее, чувствуя неладное, чувствуя, что вот-вот случится беда и нарушит размеренное течение его жизни. Раньше Макс никогда не носил в петлице цветок. Несомненно, подумал старик, что-то произошло.
   Отец и сын смотрели друг на друга: Макс стоял у подножия ступеней, ведущих в дом.
   – Фрэнк мертв, – сказал Макс. – Попал под грузовик.
   Исми ненавидел Фрэнка, но все же был потрясен. Он сам был слишком близок к смерти, чтобы спокойно слышать, как о ней говорят.
   – Надеюсь, он не страдал.
   Больше ему ничего в голову не пришло.
   – Грузовик раздавил ему грудь, два часа загибался, – отозвался Макс и понюхал орхидею. – Можешь сам делать выводы.
   И тут до старика дошло, что может означать смерть Фрэнка.
   – Значит, теперь все это закончится? – с надеждой спросил он. Он знал, что Макс и Фрэнк – это братья Салливан. Макса забавляла его реакция, он описывал отцу разные убийства, которые они совершали, наблюдая вежливо сдерживаемый им ужас.
   – Да. Теперь и его деньги, и мои – все принадлежит мне. Мы договаривались, что если один из нас умрет, то другому достанутся его деньги. Я богат.
   Исми нервно потер лысину:
   – А для меня это что-нибудь меняет?
   – Пока не знаю, – безразлично сказал Макс. – У меня не было времени подумать о тебе. Твоими проблемками займусь позже. – Он поднялся по лестнице и встал напротив старика. Они были одного роста, даже несмотря на сутулость Исми. – Займусь бизнесом. Если найду для тебя дело, будешь работать на меня. Не найду – останешься здесь. Хочешь остаться?
   – Мне здесь нравится, – сказал Исми, кивая, – но, конечно, если я смогу быть тебе полезен…
   Макс оперся о деревянный столб веранды.
   – Ты стареешь, – тихо сказал он. – Твой мозг не работает. Тебя что, не удивило, что именно Фрэнка переехал грузовик?
   Исми сразу понял, что да, стоило бы этому удивиться, и с отчаянием осознал правоту Макса. Он и правда стареет, и мозг его ни на что не годен.
   – Я не подумал, – сказал он, боязливо глядя на Макса. – Да, должно быть, что-то произошло.
   Макс рассказал ему про Роя Ларсона, как им пришлось убить Стива, чтобы тот не заговорил, как Кэрол ослепила Фрэнка, выследила его в Санто-Рио и подстроила его смерть.
   Исми стоял на солнцепеке молча, неподвижно, глядя в землю, сложив покрытые узловатыми венами руки, и слушал.
   Макс говорил быстро и тихо:
   – Последними словами Фрэнка стало предупреждение, что я – следующий. Она здесь, в городе. Что скажешь?
   – Зря ты это мне рассказал, – сказал Исми и ушел в дом.
   Макс поджал тонкие губы, пожал плечами, вернулся в машину. Он подхватил два чемодана и вошел в дом, поднялся по лестнице, покрытой пыльной ковровой дорожкой, в свою комнату, пинком открыл дверь и поставил багаж на пол.
   Это была большая комната, скудно обставленная, с видом на далекую бухту. В ней царила мрачная, нежилая атмосфера, которая могла повлиять на кого угодно, но не на Макса: такие вещи были ему безразличны.
   Он постоял у двери, прислушиваясь, потом заперся. Прошел через комнату к большому старомодному шкафу, открыл его и сдвинул панель в полу. Из этого хитро спрятанного тайника он вытащил два кожаных дипломата. Следующие полчаса он деловито пересчитывал пачки пяти– и десятидолларовых купюр – каждая скреплена и помечена, в каждой сто банкнот. Закончив, он вернул деньги в тайник и закрыл шкаф. «Я богат», – сказал он себе. Теперь он мог делать что заблагорассудится, и, хотя лицо его по-прежнему ничего не выражало, глаза горели от подавленного волнения.
   Спускаясь по лестнице, он услышал, как зазвонил телефон, и остановился, прислушиваясь к голосу отца, поднявшего трубку.
   Вскоре Исми вышел в коридор и посмотрел на стоящего на лестнице Макса.
   – Звонят по поводу похорон Фрэнка, – сказал он с каким-то странным выражением лица. – Может, поговоришь с ними?
   – Кто? – нетерпеливо спросил Макс.
   – Похоронное бюро. Что-то там про цветы.
   – Не интересуюсь. – Макс спустился. – Скажи, чтобы упаковали его, как сочтут нужным. Я не хочу, чтобы меня беспокоили. Я им заплатил. Чего еще они хотят?
   – Говорят, что им привезли много цветов, может, ты хочешь положить их на могилу?
   Исми старался не глядеть на сына.
   Макс задумался.
   – Что за цветы? – тихо спросил он.
   – Орхидеи… алые орхидеи. Говорят, что считают их несколько неуместными на похоронах.
   Макс вынул изо рта сигарету и посмотрел на тлеющий кончик. Он знал, что отец чего-то недоговаривает, и по его лицу понял, что тот боится сказать.
   – Продолжай, – потребовал он.
   – Сказали, с цветами прислали карточку, – пробормотал Исми и снова застыл.
   – И что на ней?
   – «От Кэрол Блэндиш и Стива Ларсона».
   Макс выкинул сигарету в сад и подошел к двери. В глазах появилось отсутствующее выражение. У дверей он обернулся:
   – Скажи им, что мне неинтересно.
   И он вышел из дома и спустился по лестнице к «паккарду».
   Он незаметно обшарил взглядом сад и спуск к бухте. В его позе чувствовалась кошачья чуткость и настороженность, глаза его блестели.
   Ни единого движения – и все же он чувствовал, что за ним следят. Он испытывал не тревогу, а ярость – вытащил цветок из петлицы и медленно разорвал на кусочки, которыми посыпал песчаную дорожку. Потом он сел в машину и поехал к гаражу на заднем дворе дома.

   – Я уезжаю завтра, – сказал Макс, когда Исми убирал посуду после ужина. – Думаю, осяду в Чикаго. Один тип хочет продать бизнес, и, если цена подойдет, я его выкуплю. В последний раз, когда я был там, у него была сотня видов птиц, не меньше, и над лавкой хорошее жилье. Можешь поехать со мной и вести хозяйство, если хочешь.
   Исми составил тарелки на поднос.
   – Не хочу больше жить в городе, – сказал он после минутного замешательства. – Ничего, если я здесь останусь?
   Макс зевнул и вытянул ноги к камину.
   – Да пожалуйста, – сказал он, думая, что это, наверно, хорошая возможность избавиться от старика. Отец и правда дряхлел и начинал доставлять немало хлопот.
   – Значит, останусь, – сказал Исми, подхватил поднос и направился к дверям.
   Где-то в саду тоскливо завыла собака. Ветер усиливался, он подхватил звук и понес мимо дома в сторону бухты.
   Макс покосился на дверь через плечо и тоже прислушался.
   – Чего это она воет? – недовольно спросил он.
   Исми покачал головой и унес поднос на кухню. Моя посуду, он вслушивался в непрекращающийся вой, действовавший на нервы. Он никогда не слышал прежде, чтобы собака так выла, и, убрав посуду, решил выйти в сад.
   Луна плыла высоко над соснами, ее желтый лик был частично прикрыт легкими облаками. Ветер шелестел в кустах, сад казался живым от приглушенных шорохов.
   Исми прошел по тропинке к собачьей будке. Услышав его шаги, собака перестала выть и начала повизгивать.
   – Что такое? – спросил Исми, наклоняясь, чтобы заглянуть в темную будку. Он едва разглядел сжавшееся на полу животное и зажег спичку. Огонек осветил поднявшуюся по хребту шерсть и невидящие от ужаса глаза пса.
   Исми вдруг стало не по себе, он выпрямился и посмотрел в темноту через плечо. Ему почудилось какое-то движение рядом с домом, и он пригляделся внимательнее, а собака снова завыла. Перед ним двигалась масса черных теней, и он не совсем уверенно сказал себе, что движение ему просто померещилось, но остался ждать – вдруг опять мелькнет. Через несколько минут он сдался и вернулся в дом. Заперев за собой дверь, он почувствовал некоторое облегчение.
   Макс все еще расслаблялся у камина, когда старик вошел в гостиную. Он не отозвался и не поднял глаза. В комнате воцарилась тишина. Было только слышно, как завывает ветер и как тихо повизгивает пес. Но Исми сидел весь в напряжении и прислушивался, и через некоторое время ему послышались тихие шаги наверху. Он бросил на Макса быстрый взгляд, но тот как будто ничего не заметил, и старик не решился заговорить.
   Где-то в доме скрипнула доска, а потом что-то начало скрестись – так, что, если бы Исми не прислушивался специально, не заметил бы.
   Он поднял голову и встретился взглядом с Максом. Тот тоже насторожился.
   – Слышал? – спросил Макс, выпрямляясь в кресле.
   – Кажется, – неуверенно сказал Исми.
   Макс поднял руку, и они оба снова замерли.
   Двигалась секундная стрелка часов, а больше ничего слышно не было. Ветер стих, и тишина стояла такая, что до Макса доносилось сипловатое дыхание Исми.
   Он нетерпеливо заерзал.
   – Что за чертовщина со мной творится? – сердито пробормотал он и наклонился за кочергой, чтобы пошевелить угли, но Исми знаком остановил его.
   На этот раз они оба услышали легкие шаги, и Макс с каменным лицом сунул руку за пазуху и вытащил пистолет.
   – Сиди здесь, – шепнул он и прокрался к двери. Он двигался словно тень и, прежде чем открыть дверь, выключил свет.
   В темном коридоре он остановился и снова прислушался. Ничего – и тогда он двинулся к лестнице. Он все еще не был уверен, что в доме находится посторонний, но предпочел не рисковать. Дом был старый, и в ветреную погоду всякое могло показаться, сухие прогнившие доски скрипели иной раз сами по себе, но удостовериться все-таки было нужно.
   Он поднялся по лестнице, остановился, еще послушал, включил свет, подошел к своей комнате, распахнул дверь и вошел. В комнате было пусто, и вроде бы никто не заходил. Подойдя к шкафу, он снова услышал собачий вой и подскочил к окну. Пару секунд не было видно ничего, потом луна, пробившись сквозь облака, слабо осветила сад. Ему померещилась внизу какая-то движущаяся тень, и он пригляделся внимательнее, но тут тучи снова набежали на луну.
   Он вернулся к шкафу, внезапно испугавшись, и открыл его. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: тайник открыт и все деньги пропали.
   Он стоял, глядя на открытый ящик, парализованный шоком. Дыхание клокотало в глотке, кровь бросилась в виски, подступила дурнота.
   Двигаясь медленно, как старик, он провел в ящике холодными пальцами, нащупал что-то мягкое, поднял и, еще не вытащив на свет, понял, что это. С хриплым вскриком, какой могло издать мучимое болью дикое животное, он швырнул орхидею на пол и раздавил каблуком, колотя себя сжатыми кулаками по голове в неудержимой ярости.
   Исми нашел его катающимся по полу, в припадке, с исцарапанным до крови лицом, с выступившей на губах пеной.

   В отеле «Палм-Бей» примечательна была разве что огромная неоновая вывеска, которую было видно почти из любого места Санто-Рио. Из-за этой самой вывески приезжавшие в город ночью то и дело принимали «Палм-Бей» за роскошный или, по крайней мере, приличный отель.
   В дневном свете это покосившееся четырехэтажное кирпичное здание показывало свой истинный облик – грязное, третьеразрядное, с дурной репутацией, но ночью оно пряталось за яркой неоновой рекламой и ловило на нее неосторожных гостей. Конечно, здесь никто не останавливался больше чем на одну ночь, но если таких постояльцев много, а цены завышены, то дело идет вполне бойко.
   Еще в «Палм-Бей» было несколько постоянных обитателей. Они представляли собой низы общества Санто-Рио, но иногда платили по счетам, и, если учесть еще продуманное обдирание постояльцев, гостиница вполне выдерживала конкуренцию с отелями из числа самых эксклюзивных и роскошных в стране.
   Когда Эдди Риган впервые приехал в Санто-Рио, как и многих других вновь прибывших, его обманула неоновая вывеска, и он снял комнату. Конечно, он обнаружил, что отель третьеразрядный, но, будучи на тот момент и сам птицей невысокого полета, остался. Уже порядочно раскрутив свое дельце, он так привык к «Палм-Бей», что решил сделать его своим постоянным жилищем, снял один из немногочисленных номеров квартирного типа и обставил его на доходы от первой же угрозы шантажом. Номер превратился в настоящий оазис роскоши в сравнении с другими уныло меблированными комнатами, и сотрудники тут же сочли Эдди местной звездой и стали соответственно к нему относиться.
   Той ночью, примерно через полчаса после того, как Макс обнаружил пропажу своих сокровищ, Эдди сидел в пыльном старомодном баре, попивая виски в полном одиночестве.
   Все в гостинице знали, что он стал прямой причиной смерти Фрэнка. Еще они знали, что Фрэнк содержал Линду в роскоши и что Эдди тайком спал с ней. Впрочем, сотрудники и постояльцы «Палм-Бей» мало что могли утаить друг от друга, и Эдди знал, что они все в курсе.
   Они даже знали, что полиция пыталась установить, не было ли происшествие преднамеренным убийством. Окружной прокурор понимал, что суд присяжных не поверит, будто Эдди умудрился приехать именно в тот момент, когда слепой Фрэнк бросился на проезжую часть, хотя сам прокурор был готов поверить во что угодно, если дело касалось продувного типа вроде Эдди. Имелся очевидный мотив, но улик не хватало.
   Ни Линда, ни Эдди не рассказали прокурору о Мэри Прентисс. Они решили, что, если упомянут эту загадочную молодую женщину, полиция быстро и несправедливо заподозрит, что они все трое были в сговоре. На допросе Линда объяснила, что Фрэнк отправил ее в кино, и она пошла («Очень неохотно», – уверяла она прокурора со слезами на глазах) и оставила его одного.
   По дороге в город она встретила Эдди, и, естественно, он составил ей компанию. Нет, она понятия не имела, что Фрэнк тоже отправился в город, и не могла объяснить, как он туда попал. Она очень хорошо держалась и, когда ей задали неудобные вопросы касательно ее отношений с Фрэнком и Эдди, изобразила такую бурную истерику, что прокурор был рад выдворить ее из кабинета.
   Смерть Фрэнка – непростая задачка, и прокурор продолжал ломать над ней голову.
   Эдди решил, что им с Линдой будет лучше держаться порознь, пока полиция не утратит к ним интерес. Обоим было очевидно, что оставаться в Санто-Рио нельзя, и Линда принялась паковать наряды и выбирать лучшую мебель, чтобы, когда полиция оставит их в покое, они сразу смогли уехать.
   Эдди пришел в отчаяние, узнав, что Фрэнк не оставил Линде средств. Вплоть до самой гибели Фрэнка Эдди преспокойно наслаждался прелестями Линды бесплатно, а теперь ему пришлось обеспечивать не только себя, но и ее, и экстравагантные вкусы Линды уже успели его поразить.
   Попивая двойной виски с содовой, он обдумывал, каким образом можно увеличить заработок, но наконец пришел к выводу, что, если не придумать какой-нибудь хитрый ход и не добыть сразу целый капитал, придется тяжко. Как он ни пытался сосредоточиться, такой ход не придумывался. Разочарованно фыркнув, он сунул бармену пустой стакан и закурил.
   Вновь наполняя стакан, бармен сказал вполголоса:
   – Глянь-ка, какой цветочек к нам заявился.
   Эдди развернулся на табуретке и посмотрел в сторону главного входа. Он заметил девушку, подходящую к стойке ресепшен, и присвистнул.
   Она была высокого роста, стройна и хороша собой, с самыми потрясающими рыжими волосами, какие Эдди доводилось видеть. Одетая с ног до головы в черное, в длинном черном плаще, скрепленном на горле золотой цепочкой, она представляла собой поразительное зрелище. Она была без шляпы, и единственным цветным пятном был цветок алой орхидеи, приколотый на груди.
   – Я пошел, Бад, – сказал Эдди бармену. – Займусь основательно.
   Он соскользнул с табурета и тихо прошел к входу в бар, откуда было видно весь холл.
   Гас, сотрудник на ресепшене, тощий мрачный тип с быстрыми, беспокойными глазами, подмигнул Эдди, когда девушка наклонилась над регистрационной книгой, чтобы расписаться. Эдди подмигнул в ответ.

   Коридорный, который появился словно по волшебству, взял у гостьи чемодан и с явным энтузиазмом повел ее к ветхому лифту. Эдди заметил, что у девушки в руках остались два кожаных дипломата, и подумал: «Интересно, что же там?»
   Он смог хорошо рассмотреть девушку, пока она шла к лифту. Она была бледна и двигалась как-то вяло, и Эдди вдруг показалось, что он ее уже где-то видел. Это озадачило его: он был уверен, что в жизни не смог бы забыть такую копну волос, но… чувство никуда не делось.
   Когда она вошла в лифт, Эдди подошел к стойке регистрации:
   – Кто эта рыжая красотка, Гас?
   Гас поправил засаленные манжеты и пригладил рукой редеющие волосы.
   – Подписалась «Кэрол Блэндиш». Горячая штучка, да? Я бы ой как не отказался с ней покувыркаться. – Он покачал головой и вздохнул. – Эта неоновая вывеска – лучшая идея, которая когда-либо приходила нам в голову. Готов поспорить, что, если бы не реклама, мы бы эту дамочку не заполучили. И она наверняка не задержится больше чем на одну ночь.
   – Кэрол Блэндиш, – повторил Эдди и нахмурился. – Где же я слышал это имя?
   – Да ладно, правда, что ли, слышал?
   Эдди уставился на Гаса, и его голубые глаза расширились и загорелись.
   – Бога ради! Это же девица, про которую в газетах писали, – богатая наследница. Она же миллионерша! Ты разве о ней не читал?
   – Не-а, – помотал головой Гас. – Я читаю только спортивную колонку. В смысле – наследница?
   – Ну, там правда миллионы, и считается, что она не в своем уме.
   – Подумаешь! – презрительно бросил Гас. – Поглядеть на местных – да добрая половина тут не в себе, а у них даже миллионов нет. – Он ненадолго задумался. – А фигурка очень ничего, правда?
   – Какого черта она тут делает? – спросил Эдди, пробегая пальцами по волосам. – Славная птичка, так и тянет ощипать! Что называется, и дело, и удовольствие. – Он щелкнул пальцами. – Такой шанс дается раз в жизни. Какой у нее номер, Гас? Я ею займусь.
   – Двести сорок семь. У меня есть запасной ключ, если надо.
   Эдди помотал головой:
   – Обойдемся без этого. Тут надо действовать правильно. Все должно пройти без сучка без задоринки. Впервые в жизни по работе займусь настоящей красавицей и уж постараюсь ничего не упустить!
   – Наверное, будет куда приятнее, чем иметь дело с этими твоими старыми кобылками, – сказал Гас со вздохом. – Завидую тебе, старина.
   – Да уж. – Эдди поправил галстук. – Будь я проклят, если не оторвусь по полной.
   Коридорный поставил багаж у кровати, задернул желтые шторы, прикрывая забрызганные грязью окна, с извиняющейся улыбкой открыл ванную, ткнул кровать, словно проверяя, остались ли в ней пружины, и отошел, его правая рука была наготове, а глаза полны надежды.
   Кэрол его толком не замечала. У нее болела голова, тело нуждалось в отдыхе. Она вяло проследовала к одинокому обшарпанному креслу и опустилась в него, уронив дипломаты на пол.
   Коридорный, многоопытный юноша семнадцати лет от роду, с сомнением посмотрел на нее. Он решил, что она необыкновенно хороша, но свой финальный вердикт готов был вынести только исходя из размера чаевых.
   – Вам еще что-нибудь нужно? – спросил он чуть резковато, поскольку она словно забыла о его присутствии. – Если желаете, можно разжечь камин и заказать обед в номер. За камин берут дорого, но, если хотите, я договорюсь.
   Она вскинула голову и уставилась на него, словно близорукая. Ей он казался далеким мутным черно-белым изображением, но голос резал уши.
   – Да, камин, – сказала она, кутаясь в плащ. – И обед, пожалуйста.
   Он все еще ждал с тоской во взгляде.
   – Я пришлю официанта или подойдет комплексный обед? Он неплохой, я сам его беру.
   – Да что угодно. Прошу, оставьте меня одну.
   Она сжала виски ладонями.
   – Вам нехорошо? – с любопытством спросил коридорный. В ней было что-то странное, и ему вдруг стало не по себе наедине с ней. – Я могу вам чем-нибудь помочь?
   Она быстро и нетерпеливо открыла сумочку и кинула ему долларовую бумажку.
   – Нет! Оставьте меня в покое!
   Он подобрал бумажку, ошарашенно глянул на нее и ушел, с радостью закрыв за собой дверь.
   – Если спросите меня, – сказал он, ни к кому толком не обращаясь, – у этой крыша слегка набекрень.
   Какое-то время Кэрол сидела неподвижно, ей было холодно, резкая боль в голове пугала ее. Она собиралась, забрав деньги Макса, уехать из Санто-Рио, но по дороге от дома на холме у нее мучительно разболелась голова, и она не смогла ехать дальше, а потому решила остановиться в «Палм-Бей». Она не представляла, что это за гостиница, но яркая неоновая вывеска привлекла ее внимание.
   Пришел чернокожий портье и разжег камин, его появление прервало ход ее мыслей. Она встала и, пока он работал, отправилась в ванную. В унылой, слишком жарко натопленной комнате с подтекающим душем и грязной ванной ей вдруг стало так плохо, что пришлось схватиться за вешалку для полотенец, чтобы не упасть.
   И тут она поняла, что умирает с голоду. С того момента, как она увидела Макса на выходе из больницы и проследовала за ним к его дому, во рту не было ни крошки, и она сидела на краю ванны, держась за голову, пока не услышала, что портье ушел, хлопнув дверью.
   Эдди прогуливался по коридору, когда мимо прошел официант с тележкой, на которой он вез комплексный обед в номер Кэрол.
   Эдди отлично ладил со всеми местными работниками, и этот официант, по фамилии Брегштейн, был его хорошим приятелем.
   – Это – в двести сорок седьмой?
   Эдди вынул пятидолларовую бумажку и покрутил ее в пальцах.
   Брегштейн заметил купюру, просиял и кивнул.
   – Ладно, Бад, – сказал Эдди, засунув деньги в карман Брегштейна, – сходи купи себе выпить. Я сам отвезу. Рыженькие – моя специальность.
   – Да вот беда, на такую специальность слишком много желающих, мистер Риган, – осклабился Брегштейн.
   – Верно, но я уже здесь. – Эдди поправил свой безупречный смокинг. – Думаешь, она примет меня за официанта?
   – Разве что за такого, каких в кино показывают, – вздохнул Брегштейн. – Из тех ребят, кому не приходится платить за стирку. – Он неловко покосился на Эдди и продолжил: – Управляющему это не понравится, мистер Риган. Вы же не натворите ничего, что я не смог бы исправить, верно?
   – Начальство не узнает, если сам не разболтаешь, – беззаботно отмахнулся Эдди и направился с тележкой к двери номера.
   Он постучал, открыл дверь и вошел – и был несколько удивлен, когда увидел Кэрол, скорчившуюся у камина и обхватившую голову руками.
   Он подкатил тележку к столу, прочистил горло и сказал:
   – Ваш обед, мадам. Хотите, подам к камину?
   – Оставьте там, пожалуйста, – сказала Кэрол, не оборачиваясь.
   – Может, вам кресло подвинуть? – спросил Эдди чуть растерянно – он уже не был настолько уверен в себе, как в тот момент, когда входил в комнату.
   – Нет… Оставьте меня, уходите, – сказала Кэрол с резкой ноткой в голосе.
   И тут Эдди увидел два дипломата на полу и застыл на месте, прочитав золотые буквы, вытисненные на них: «Фрэнк Курт» и «Макс Гёза». Он таращился на Кэрол, и тут она шевельнула рукой, так что он увидел старый белый шрам на запястье. Поняв, что это Мэри Прентисс, он рванулся с места.
   Открытие так ошеломило его, что он буквально выбежал из комнаты, прежде чем она могла поднять голову и узнать его. Снова оказавшись в коридоре, он постоял в задумчивости, тяжело дыша. «Вот это да! – подумал он. – Миллионерша Кэрол Блэндиш выдала себя за Мэри Прентисс, фактически убила Фрэнка и завладела их с Максом деньгами». Если он не сможет обратить эту историю себе на пользу, то пора бросать бизнес и заняться вязанием.
   С жадностью доев обед, Кэрол почувствовала себя лучше, и боль в голове понемногу отступила. Она сняла плащ, пододвинула кресло к камину и села, с холодным торжеством обдумывая события последних нескольких дней. Она уже поквиталась с Фрэнком и была готова свести счеты с Максом. С того времени, как Макс вышел из больницы, она была у него на хвосте, и он ничего не заподозрил. Она даже поднималась за ним по лестнице старого деревянного дома и следила за ним сквозь щель в двери, когда он вынул деньги из шкафа и пересчитывал их. Она видела по его мертвым глазам, как он любит деньги, и знала, что, забрав их, ранит его так же больно, как он ранил мисс Лолли, лишив ее бороды.
   Она решила дать Максу еще несколько дней на оплакивание потери и только потом прикончить его. Глаза ее лихорадочно загорелись, когда она представила этот момент, – и ее длинные белые пальцы скрючились, точно когти.
   Потом она вспомнила о лежащих у ее ног дипломатах, подняла один из них, открыла, с ужасом посмотрела на аккуратно уложенные деньги. Ей казалось, что от каждой банкноты буквально разит Салливанами, она словно слышала слабое эхо их металлических голосов, сочащееся из кожаного дипломата. Вздрогнув от отвращения, она отбросила чемодан, и его содержимое рассыпалось по вытертому ковру.
   В этот момент открылась дверь, и Эдди, готовый завершить дело, вошел, но слова застряли у него в горле, когда он увидел на полу пачки купюр. Он еще раньше обратил внимание на дипломаты и теперь сразу понял, что деньги принадлежали Фрэнку и Максу. А еще он мгновенно сделал вывод, что деньги Фрэнка теперь в любом случае принадлежат Линде, а стало быть, и ему самому.
   Кэрол быстро обернулась в кресле, услышав, как закрылась дверь, увидела Эдди и узнала его. Она осталась на месте, внимательно разглядывая его большими зелеными глазами.
   Эдди пошевелил деньги ногой и посмотрел на нее.
   – Помнишь меня? – Он улыбнулся.
   – Вон отсюда, – тихо сказала Кэрол.
   Теперь полностью уверенный в себе, Эдди прошел к камину и оперся о каминную полку.
   – Полиция ищет женщину, называющую себя Мэри Прентисс, – сказал он и закурил. – Она обвиняется в убийстве, и у них есть достаточные основания пришить ей это дело.
   – Вон, – повторила Кэрол, сжимая кулаки.
   – Они тебя не повесят, детка, всего лишь запрут на двадцать лет. – Он внимательно рассмотрел тлеющий кончик сигареты, покосился на нее и продолжил: – Тебе не понравится в тюрьме, сама понимаешь. Ты уже пожила взаперти, но в тюрьме с тобой обойдутся куда суровее, чем в лечебнице.
   – Зачем вы мне это все говорите? – спросила она, вдруг расслабившись в кресле.
   – Слушай, детка, к чему нам врать друг другу? Не надо блефовать. Я знаю, что ты – Мэри Прентисс, шрам узнал. Ты – та девушка, что согласилась быть компаньонкой Фрэнка, брала мои деньги за то, чтобы развлекать его, и подстроила его смерть. Не знаю, зачем ты это сделала, но скоро выясню. А еще ты – Кэрол Блэндиш, миллионерша, прежде содержавшаяся в психбольнице Гленвью. Заключим сделку. Я для начала заберу эти деньги, а потом ты выдашь мне чек с подписью на полмиллиона, в противном случае я сдам тебя полиции. Что скажешь?
   – Вы мне не нравитесь, – сказала Кэрол, и рот ее задергался. – Уходите.
   – Не спеши, детка, – сказал Эдди, оскалив белые зубы в снисходительной усмешке. – Я не уйду, пока ты не расплатишься. Давай же, будь умницей – ты в моих руках, не отвертишься.
   Она подняла глаза, похожие на дыры, прожженные в белой бумаге.
   – Вон! – зло сказала она. – Оставь меня одну.
   – Я дам тебе пару часов на размышления, – сказал Эдди, слегка ошарашенный. – Но деньги заберу – тебе они не принадлежат.
   Когда он нагнулся, чтобы поднять деньги, Кэрол схватила кочергу и изо всех сил ударила его, целясь в голову.
   Эдди рухнул как подкошенный. Кочерга попала не по голове, а по плечу, и на секунду боль обездвижила Эдди.
   Но когда Кэрол вскочила на ноги, он перекатился и, ругаясь, ударил ее ногами под колени, так что она упала на него сверху. Он схватил ее за руки, повалил на спину и пригвоздил к полу.
   – Ах ты, дикая кошка, – зло сказал он, – я тебя отучу от подобных штучек. – И, выпустив одну ее руку, он с силой отвесил ей пощечину.
   Но, отпустив ее руку, он совершил ошибку – она ответила, быстро, как молния. Эдди инстинктивно отдернул голову, чтобы спасти глаза. И вовремя – ее ногти прорыли в его челюсти четыре глубокие борозды, до крови.
   Прежде чем он оправился от болевого шока, она вскочила и метнулась к двери. Он ухватился за подол ее черного шелкового платья, дернул, но платье порвалось, и он потерял равновесие.
   Она оказалась у двери, привалилась к ней спиной и спрятала руки за спину. Медленно поднимаясь на ноги, он услышал, как в замке повернулся ключ.
   – Напрасно стараешься, – сказал он, тяжело дыша. Кровь из царапин капала на белую рубашку. – Открой дверь, а не то плохо придется.
   Кэрол вынула ключ, наклонилась и вытолкнула его под дверь.
   – Теперь ни один из нас не сможет выйти, – тихо сказала она.
   – Ты за это заплатишь, – сказал Эдди. Ему не понравилось холодное злобное выражение ее лица и горящий в глазах огонь. – Я втрое сильнее и разделаю тебя на куски, если опять начнешь дурить.
   Она рассмеялась тихим металлическим смехом, от которого ему стало не по себе.
   – Ты боишься меня, – сказала она и бочком двинулась через комнату прямо к нему.
   – Стой на месте! – резко сказал Эдди – и с ужасом вспомнил все, что писали о ней в газетах. Убийца… дикая кошка… опасная.
   Но она наступала, руки свисали по бокам, глаза горели.
   – Значит, ты решил меня запереть, – насмешливо сказала она. – Ну-ну. Мне не нравится, когда меня запирают.
   Эдди пятился, пока не уперся спиной в стену. Она нанесла удар, прежде чем он успел занять оборонительную позицию, и ногти ее, едва не попав по глазам, полоснули по щеке. Ошалев от боли, Эдди схватил ее, и в течение минуты они сражались, как дикие звери. Каждый раз, когда он хватал ее за запястья, она вырывалась, и, пусть ей не удалось добраться до его глаз, она рвала и царапала его лицо, пока оно не превратилось в кровавую маску.
   Эдди бил ее по корпусу, но она вцепилась в него мертвой хваткой. Он схватил ее за предплечья, заломил ей руки, развернул ее и швырнул на кровать. Платье ее было разодрано в клочья, и он не мог ее удержать – руки соскальзывали с гладкого молодого тела. Она сумела развернуться, укусить его за запястья и, когда он ослабил хватку, с силой пнула его коленями.
   Он наскочил на нее, прежде чем она сумела встать, и придавил всем своим весом.
   – Я проучу тебя, сучка! – выдохнул он и поднял кулак, чтобы ударить ее, но ее руки метнулись к его горлу, и он едва успел перехватить их. Так они лежали, лицом к лицу, и боролись не на жизнь, а на смерть.
   Она была сильнее, чем он предполагал, и он чувствовал, как ее холодные пальцы ползут по его шее – к глазам.
   Паника охватила его, и, выпустив ее, он отскочил, кинулся к двери – и обернулся на ее дикий вскрик. Она пошла на него, сверкая глазами, каждый мускул на белом лице напрягся. Он схватил стул и обрушил сбоку на ее плечи с такой силой, что стул разлетелся на куски.
   Она полетела вперед, и, пока она падала, он изо всех сил ударил ее по затылку. Спинка стула сломалась, и он стоял, глядя сверху вниз на ее обмякшее тело, сжимая в руках остатки стула. Кровь стекала по его лицу, в глазах застыл ужас.
   «Я убил ее!» – подумал он и похолодел.
   Почти минуту он стоял и смотрел на нее – почти обнажена до пояса, лицо восковое, черное платье разодрано в клочья, один чулок сполз до лодыжки. Руки и шея – в его крови. От этого зрелища его мутило.
   «Если копы найдут ее, – лихорадочно думал он, – они меня сотрут в порошок! Они не поверят, что это была самооборона».
   Потом он вспомнил про Гаса. Гас должен вытащить его из этой передряги. Если на это кто-нибудь способен, то только он.
   Он бросился к телефону и, когда Гас ответил, выдохнул:
   – Иди сюда, быстро!
   Потом он рухнул на кровать, стараясь не смотреть на неподвижное тело на полу.
   Вскоре его привел в чувство звук поворачивающегося в замке ключа, и он нетвердо встал на ноги.
   Гас застыл на месте, у него перехватило дыхание.
   – Боже мой! – воскликнул он, взгляд стал жестче. Потом он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. – Она мертва?
   – Не знаю, – промямлил Эдди. Он смотрелся кошмарно – кровь все еще текла по лицу и капала на рубашку и пиджак. – Смотри, что она со мной сделала. Психованная! Накинулась на меня, как дикое животное. Если бы я ее не ударил…
   Но Гас не слушал. Его внимание привлекли разбросанные по комнате купюры. Он бросил быстрый взгляд на Эдди, потом опустился на колени рядом с Кэрол, пощупал ее пульс, приподнял ей голову, поморщился – пальцы его испачкались в крови. Он очень осторожно положил ее голову на пол, вытер руки о ее порванное платье и встал, что-то проворчав себе под нос.
   – Ну?.. – Эдди сглотнул и замер в ожидании.
   – Ты проломил ей череп, – грубо сказал Гас. – Вот зачем ты бил так сильно, идиот?
   – Она умерла?
   У Эдди подкашивались ноги, и ему пришлось присесть на кровать.
   – Долго не протянет, – мрачно сказал Гас. – У нее дыра в затылке.
   Эдди поколачивал озноб.
   – Она бы убила меня, Гас, – заныл он. – Мне пришлось. Клянусь, она бы меня убила… Посмотри, что она со мной сделала.
   – Расскажи это копам. Если не сможешь состряпать объяснение получше, тебя засунут в газовую камеру так живо, что и обосраться не успеешь.
   – Не… – вскрикнул Эдди, поднимаясь. – Пожалуйста.
   – Оставь, – сказал Гас. – Не говори ничего. Я думаю про отель, а не про тебя. Если копы об этом узнают, нас живо прикроют. Ты что, не можешь остановить кровотечение? Вон, весь ковер заляпал.
   Эдди прошел в ванную и вернулся, прижимая к лицу полотенце.
   – Нужно убрать ее отсюда, пока не загнулась, – в отчаянии сказал он. – Никто не знает, что она в городе. Бога ради, Гас, убери ее отсюда и закинь куда-нибудь подальше.
   – Я? Чтобы потом загреметь как соучастник? Это просто смешно. Я еще не сошел с ума.
   Эдди схватил его за руку:
   – Ты можешь все уладить, Гас. Я щедро заплачу. Смотри – вот деньги, возьми их. Тут больше двадцати тысяч.
   Гас открыл рот – как будто только что заметил разбросанные по полу пачки.
   – Вы чего, вдвоем ограбили банк?
   – Это мои! – истерическим тоном сказал Эдди. – Убери ее отсюда – и ты в доле. Давай, Гас, ты знаешь, что делать.
   Гас пробежал пальцами по редеющим волосам.
   – Да, наверно, – медленно сказал он. – Отдашь мне эти деньги, если я от нее избавлюсь?
   – Да… только сделай это быстро.
   – Попробую.
   Гас решился – и наклонился подобрать деньги, ему пришлось оттолкнуть Кэрол ногой, чтобы на полу ничего не осталось.
   – Сначала убери ее! – сказал Эдди, заламывая руки.
   – Тихо, – сказал Гас. – Я спущу ее на служебном лифте. В гараже стоит ее машина – можно воспользоваться. Я оставлю ее рядом с больницей, если на горизонте будет чисто. Лучше уезжай из города, Эдди, – сказал он, запихивая последние банкноты в дипломат. – Если копы увидят твою рожу, будешь наипервейшим подозреваемым.
   – Уеду, – выдохнул Эдди. – Спасибо, Гас, ты настоящий друг.
   – Забудь, – отозвался Гас, закрывая чемоданчик. – Куда мне до умника вроде тебя.
   Эдди, пошатываясь, прошел по комнате туда, где под перевернутым креслом лежал второй дипломат. Когда он наклонился за ним, Гас в три шага оказался рядом.
   – Погоди, приятель, это я тоже забираю.
   Эдди оскалился:
   – Это мое! – Он вцепился в ручку. – Она это украла.
   – Плохо. Напомни мне, чтобы я обрыдался, когда выдастся минутка. А теперь давай сюда.
   – Это мое, – вяло повторил Эдди. – Чего ты меня обдираешь, Гас? У меня больше ни гроша. Мне же нужны деньги, я собираюсь уехать.
   – Ты разбиваешь мне сердце, – хмыкнул Гас. – Давай сюда, если не хочешь, чтобы я вызвал полицию.
   Эдди швырнул дипломат на пол.
   – Грязная крыса! Все забирай, надеюсь, они не пойдут тебе впрок.
   – Да ладно. – Гас подмигнул. – Пока, Эдди. Быстрее убирайся из города. Не хочу любоваться на твою расцарапанную рожу – она наводит на меня тоску.
   Он рассмеялся.
   Эдди промолчал и то ли выбежал, то ли вышел из комнаты нетвердым шагом.

   Исми Гёза сидел в приемной отделения Монтгомери в неврологической больнице Санто-Рио. Это было симпатичное помещение – светлое, хорошо проветренное, удобно обставленное. Он сидел в глубоком уютном кресле и вдруг, к своему удивлению, подумал, что здорово было бы иметь такое дома.
   Он думал о кресле, потому что боялся думать о Максе. Его забрали на машине «скорой помощи», а Исми не разрешили поехать с ним. Пришлось ехать следом в «паккарде» Макса. Исми много лет не сидел за рулем, и поездка изрядно потрепала ему нервы.
   Исми догадался, что у Макса случился инсульт. Видимо, склонность к нему – это что-то наследственное. Исми настиг инсульт, когда он увидел, что старого друга терзает лев, у Макса – когда он выяснил, что потерял все деньги. Такие разные причины, с грустью подумал Исми, но результат-то один. Но он все же надеялся, что Макс поправится. Подволакивать ногу – и то досадно, а для энергичного нетерпеливого человека вроде Макса это станет еще бóльшим испытанием.
   Тихо открылась дверь, и вошла старшая медсестра. Она сразу понравилась Исми. У нее было серьезное доброе лицо, и он подумал: «Вот разумная женщина, которой можно доверять».
   Он так боялся того, что она собиралась ему сообщить, что, когда она заговорила, будто оглох – в его затуманенное сознание просочилось лишь несколько бессвязных фраз. Она упоминала кровотечение из разрыва в мозговой артерии… говорила о признаках паралича левой стороны тела… неработающих рефлексах.
   – Понимаю, – сказал Исми, когда она умолкла. – Он совсем плох? Он умрет?
   Она сообразила, что он ее толком не слышал и сильно напуган. Она попыталась как могла успокоить его.
   – Нет, он не умрет, – тихо сказала она, – но, возможно, его парализовало и он больше не сможет ходить. Пока что рано делать прогнозы, позже будет известно точнее.
   – Ему это не понравится, – с горечью сказал Исми. – Он нетерпеливый мальчик. – Он затеребил видавшую виды шляпу. – Вы же сделаете для него все возможное? За ценой не постою. Я накопил…
   – Вы сможете повидаться с ним на несколько минут, – сказала она, вдруг почувствовав жалость к старику. – Не говорите ничего, что могло бы его встревожить. Ему нужен полный покой.
   Исми обнаружил Макса на кровати в небольшой опрятной комнате, его голова и плечи были чуть приподняты. Старик едва узнал сына. Левая сторона лица Макса была деформирована, что придавало ему гротескный, пугающий вид. Левый уголок губ был опущен, и Исми увидел белые зубы в вечном оскале.
   Глаза Макса горели, как два уголька. Они впились в Исми, медленно подошедшего к постели, – ужасные глаза, полные ненависти, ярости и злобы.
   У окна была медсестра Хеннеки – высокая смуглая девушка со странно плоским, невыразительным лицом. Она с любопытством взглянула на зашедшего в комнату Исми, но не сдвинулась с места и не заговорила.
   – Они сделают для тебя все возможное, – сказал Исми, беспомощно касаясь холодной белой спинки кровати. – Тебе скоро станет лучше. Я буду приходить каждый день.
   Макс лишь смотрел на него, не в состоянии заговорить, но выражение его глаз не изменилось, и ненависть не покинула их.
   – Пойду пока что, – боязливо и неуверенно сказал Исми. – Уже поздно, но завтра снова приду.
   Губы Макса зашевелились, словно он пытался что-то сказать, но с них не сорвалось ни единого звука.
   – Не надо говорить, – сказал Исми. – Мне объяснили, что тебе нужен покой.
   С удивлением он почувствовал, как по морщинистой щеке стекла слеза. Он вспомнил Макса, каким тот был в детстве. Тогда на него возлагались большие надежды.
   Губы Макса снова зашевелились. Он пытался произнести «вон отсюда», но Исми не понял, что` сын хочет сказать.
   Медсестра Хеннеки, наблюдавшая за этой сценой, прочла по губам Макса и дала Исми знак уходить.
   – Я вернусь, – пообещал Исми, смахивая слезу пальцем. – Ни о чем не беспокойся. – Он замялся и добавил: – Не беспокойся о деньгах. У меня есть. Я накопил…
   Медсестра коснулась его руки и подвела его к двери.
   – Прошу вас, девушка, позаботьтесь о нем. Это мой сын.
   Она коротко кивнула и отвернулась, так что он не видел, как она с отвращением нахмурилась. Она чувствовала в Максе что-то зловещее и возненавидела его без всякой причины, боялась к нему прикасаться.
   Исми брел по коридору между двух рядов дверей. На каждой двери была небольшая табличка с именем, и Исми остановился, чтобы прочесть одну из них, потом обернулся и с облегчением увидел, что у Макса тоже есть такая. Он хотел, чтобы у его сына было все самое лучшее. Да, на табличке значилось имя его сына. «Как быстро работают эти люди, – подумал он. – Мальчик всего несколько часов как поступил в больницу, а на двери уже его имя».
   Он услышал шаги, обернулся и увидел, что по коридору идут высокий молодой человек и хорошенькая девушка. Они остановились у двери напротив, тихо постучали и стали ждать.
   Они понравились Исми, и он смотрел, пока они не зашли в комнату и не закрыли за собой дверь. Он с любопытством прочел имя на табличке – и тут же отпрянул, словно наступил на змею.

   Веда и Магарт смотрели на бледную и бесчувственную Кэрол, лежавшую на больничной кровати. Дежурный врач доктор Кантор измерял ей пульс.
   – Надеюсь, я правильно сделал, что послал за вами, – сказал он Магарту. – Конечно, я читал про мисс Блэндиш, и когда мы выяснили, кто такая наша пациентка, я вспомнил, что вы назначены ее доверенным лицом по финансовым вопросам, а потому решил незамедлительно позвонить вам.
   Магарт кивнул:
   – Плохо дело, да?
   – Я бы сказал, что случай безнадежный, но, по счастью, доктор Краплиен, лучший в стране специалист по мозгу, сейчас в наших краях, и он решил сделать операцию. Он думает, что может спасти ее.
   Веда схватила Магарта за руку.
   – Доктор Краплиен полагает, что мозг не получил серьезных повреждений, – продолжал доктор Кантор. – Травма серьезная, не будем отрицать, но мы считаем, что мозг не пострадал. К тому же повышенное внутричерепное давление – вероятно, в результате предыдущей травмы, полученной при аварии грузовика. Если операция пройдет успешно, к пациентке вернется память. – Доктор Кантор многозначительно посмотрел на Магарта. – Но это значит, что она не вспомнит ничего из случившегося после той самой аварии.
   Магарт выглядел ошарашенным:
   – То есть она даже не узнает меня?
   – Она не вспомнит никого и ничего из случившегося после. Доктор Краплиен очень заинтересовался этим случаем. Он говорил с доктором Траверсом из психиатрической клиники Гленвью и вместе с ним изучил историю болезни мисс Блэндиш. Он считает, что ее состояние может быть результатом внутричерепного давления и что возможно излечить ее от этих припадков, приступов насилия.
   – Очень надеюсь. Она столько всего пережила. – Веда наклонилась к неподвижному бледному лицу Кэрол и поцеловала ее. – Но это возможно?
   Кантор пожал плечами. Было ясно, что он настроен не слишком оптимистично.
   – До операции меньше получаса. Может, вы пока встретитесь с полицейскими и вернетесь? Думаю, тогда я уже смогу сказать вам что-то более определенное.

   В Санто-Рио побывало немало странных людей. Старик Джо, который продает газеты у входа на вокзал, видел их всех. Джо – местный специалист по приезжим. Он помнит пожилую даму, рядом с которой чинно шествовали три персидские кошки, равно как и вусмерть пьяную хорошенькую актрису, огревшую носильщика по голове бутылкой джина. Он помнит богатых и ушлых, невинных и злонамеренных, но он скажет вам, что удивительнее мисс Лолли Мидоус приезжих не бывало.
   Мисс Лолли прибыла в Санто-Рио на том же поезде, что и Веда с Магартом. Поездка потребовала от нее недюжинной храбрости, но она все же решилась.
   С момента визита Кэрол, когда она показала ей фотокарточку Линды Ли, мисс Лолли мучилась угрызениями совести. Ей казалось, что нехорошо вот так отпустить молоденькую девушку разбираться с двумя опасными чудовищами. Кэрол сама хотела отомстить Салливанам, но и мисс Лолли тоже хотела. Тогда почему мисс Лолли отпустила ее одну? Почему даже не предложила составить ей компанию?
   Поразмышляв так дня три или четыре, мисс Лолли решила отправиться в Санто-Рио и постараться найти Кэрол. Решение было принято не без опасений и страхов, ведь мисс Лолли много лет не ездила на поезде, не общалась с незнакомцами и не чувствовала на себе исполненных нездорового любопытства взглядов.
   Старый Джо расскажет вам, какой увидел мисс Лолли, когда та вышла из здания вокзала: в старом черном платье, которое она носила уже лет двадцать, на голове – большая черная шляпа, украшенная искусственными вишнями и виноградом. Разумеется, картину дополняла коротко подстриженная борода, и ошарашенный старый Джо едва не лишился чувств.
   Мисс Лолли встала рядом с ним и принялась наблюдать за снующими туда-сюда людьми, томными, скудно одетыми молодыми дамами в пляжных нарядах, – она была в ужасе.
   Джо был добр по натуре, и, хотя его немного смущала перспектива беседы со столь странным созданием, он спросил, не может ли чем помочь. Мисс Лолли, увидев, какое у него кроткое лицо, рассказала, что приехала искать Кэрол Блэндиш.
   Секунду-другую старый Джо присматривался к ней с некоторым сомнением. Потом решил, что она странная, но безобидная, без слов протянул ей дневную газету и показал на статью, где говорилось, что знаменитую наследницу огромного состояния нашли без чувств в машине у неврологической больницы Санто-Рио и что ее должны вскорости прооперировать.
   Едва мисс Лолли успела переварить новости, как, подняв глаза, заметила бредущего по другой стороне улицы Исми Гёзу.
   Она сразу узнала Исми, хотя не видела его как минимум пятнадцать лет. И тут же поняла, что Макс тоже где-то неподалеку, и, поблагодарив старого Джо за доброту, поспешила за Исми, легко догнала его и коснулась его руки.
   Исми несколько секунд ошалело смотрел на нее, потом сжал ее пальцы. Эта встреча бородатой женщины и старого циркового клоуна практически парализовала движение, собралась большая толпа, и, поняв, какой фурор они произвели, Исми быстро остановил такси, запихнул туда мисс Лолли и рухнул на сиденье рядом.
   Толпа вокруг вдоволь повеселилась.

   Макс лежал в постели, его жестокий, извращенный ум терзали боль и подавленная ярость. Подумать только, с ним произошло такое! Инсульт, беспомощность, паралич на всю жизнь. И это все дело рук Кэрол Блэндиш! Она убила Фрэнка! Забрала их деньги! Сделала его беспомощным калекой! Он мысленно зарычал, понимая, что сейчас уже ничего не сможет с ней сделать. Она недосягаема.
   Последние восемь часов он лежал неподвижно, закрыв глаза и думая о Кэрол. Он знал, что медсестра здесь и ходит по комнате, но не стал открывать глаза и вообще не подавал признаков жизни. Он хотел остаться наедине со своими мыслями, придумать месть, которая его удовлетворила бы, но все то ужасное, что он измышлял по отношению к Кэрол, его не устраивало.
   Он услышал, как открылась дверь, и сквозь опущенные ресницы увидел, что вошла вторая медсестра; он догадался, что она явилась на ночное дежурство.
   Сестра Хеннеки сказала:
   – Слава богу, ты пришла. Я его боюсь, ужасный тип.
   – Он спит? – спросила вторая медсестра и хихикнула.
   – Да. Уже несколько часов. А больше в нем ничего хорошего нет, даже смотреть страшно.
   Макс скорее почувствовал, чем увидел, как та медсестра подошла ближе. Его жесткое, искаженное лицо по-прежнему ничего не выражало, но он внимательно слушал.
   – Я не боюсь, – твердо сказала сменщица. – Хотя он определенно не картина маслом – что верно, то верно.
   – Подожди, ты еще его глаз не видела, – сказала медсестра Хеннеки. – Тогда точно поменяешь свое мнение о нем. Не удивлюсь, если окажется, что ему доводилось убивать. В жизни не видела таких жестоких глаз. Видела бы ты, как он смотрел на своего бедного старого отца.
   – Ну все, сейчас расплачусь, – сказала вторая медсестра, по фамилии Брэдфорд. – Но расскажи про другую пациентку. Правда, что это Кэрол Блэндиш?
   Лишь ценой неимоверных усилий Макс не выдал, что слушает. Под одеялом его правая рука сжалась в кулак.
   – Да, богатая наследница. Очень хорошенькая. Никогда прежде не видела таких великолепных волос. Ее история болезни – у нее в комнате. Загляни при случае. Доктор Кантор всю ночь будет поблизости. Операция прошла хорошо. Говорят, доктор Краплиен сотворил чудо – она снова будет нормальной. Пять часов оперировали. Жаль, я не видела, пришлось присматривать вот за этим. – Она махнула в сторону неподвижно лежавшего Макса.
   – Пойду-ка взгляну на нее, – сказала Брэдфорд. – Иди и не опоздай утром.
   Медсестры вышли, и Макс открыл глаза. Он чутко прислушался, услышал снаружи голоса – открылась дверь, и медсестра Брэдфорд сказала:
   – Какая она хорошенькая!
   Значит, Кэрол Блэндиш – напротив, всего в нескольких ярдах от него. Желание убить алой искоркой зажглась в мозгу Макса. Если бы он только мог двигаться! Если бы мог до нее добраться! В гримасе еще больше оскалились его зубы. Но медсестра… Сначала придется разобраться с ней.
   О чем он вообще думает? Строит планы, как будто в состоянии их осуществить. А может быть, он сможет. Макс попытался приподняться на правой руке, но холодная мертвая левая половина тела была слишком тяжелой. Он попробовал еще раз, напрягая все силы, и смог перевернуться на левый бок. Из этого положения ему был виден пол. Если получится упасть, то он сможет доползти до двери. Он снова повернулся, дверь открылась, и вошла медсестра Брэдфорд.
   Она была молода, с волосами пшеничного цвета и большими глуповатыми голубыми глазами.
   – А, вы проснулись, – радостно сказала она. – Я ночная медсестра. Постараюсь, чтобы вам было удобно.
   Макс закрыл глаза, чтобы она не прочитала в них мыслей об убийстве.
   – Дайте поправлю вам постель, – продолжила она.
   «Я это сделаю», – сказал себе Макс. Если убрать с дороги медсестру, он доберется до Кэрол Блэндиш, чего бы ему это ни стоило. Но сначала медсестра…
   Когда она начала поправлять одеяло и простыню, Макс поднял правую руку и подозвал ее жестом.
   – Вам что-нибудь нужно?
   Он снова позвал, попытался говорить, и она наклонилась, совсем близко, чтобы разобрать невнятное бормотание.
   Макс зарычал и схватил ее правой рукой за горло, потянул вниз, высвободил правую ногу из-под одеяла и зацепил ею отбивающуюся жертву, пригвоздив к кровати. Она оказалась сильнее, чем он ожидал, и удержать ее было нелегко, она обеими руками пыталась разжать его хватку.
   Он выругался про себя, когда его пальцы соскользнули с гладкого горла. Она царапала и тянула его руку. «Она вырвется, – лихорадочно подумал он. – Она закричит!» Она смотрела ему прямо в лицо своими испуганными глазами, шапочка упала с ее головы во время борьбы, пшеничные волосы рассыпались по плечам. Нужно было что-то срочно предпринять – она почти освободилась. Он разжал хватку, высвободил руку и, подняв сжатый кулак, опустил его на ее поднятое кверху лицо, словно забивая гвоздь в доску.
   Оглушенная, она могла лишь слабо сопротивляться, и его пальцы снова сжались на ее горле. Потом его плечи напряглись, пот заструился по перекошенному лицу. Лицо медсестры посинело, невидящие глаза выкатились. Продолжая ругаться, Макс напряг все силы. Стройное тело медсестры извивалось. Одна рука механически молотила по кровати.
   Макс закрыл глаза. Рука медсестры вдруг перестала молотить, разжалась, сжалась в кулак и снова разжалась, потом обмякла. Раздался глухой треск, потом громче, и он дал безжизненному телу соскользнуть на пол.
   Макс лежал неподвижно, прерывисто дыша. Борьба почти обессилила его, и он с тревогой и яростью понял, каким слабым стал. Но красная искра убийства, горевшая в мозгу, гнала его вперед. Нельзя было терять ни минуты. Кто-то может войти – когда ты заперт в больнице, непонятно, кто может вдруг заявиться. Если он хочет прикончить Кэрол, нужно действовать незамедлительно. Но несмотря на все эти соображения, Макс не шевелился. Он словно задыхался, кровь ударила в голову, его тошнило, голова кружилась.
   Он ждал, сжав правый кулак, так что ногти впились в потную ладонь, пока дыхание не успокоится. Когда силы стали возвращаться в его скрюченное тело, он услышал, что по коридору кто-то идет, и сердце его заколотилось о ребра, как сошедший с ума маятник. Но шаги миновали и стихли вдали.
   Он подумал, что взялся осуществить почти невозможное. Придется ползти через коридор, и если кто-то пройдет, то тут же увидит его и поднимет тревогу. Если бы у него был пистолет! Никто его не остановил бы, если бы у него был пистолет.
   Но он не сдавался. В любом случае сдаваться уже поздно. Он решил идти до конца.
   Он сбросил одеяло и медленно подтянул себя к краю кровати. Глядя вниз, он посмотрел в мертвое лицо медсестры, и губы его растянулись в гримасе. Она выглядела омерзительно. Лицо пошло синими пятнами, и это составляло неприятный контраст с золотыми волосами.
   Он медленно наклонился, правая рука коснулась пола, и он соскользнул с кровати, контролируя падение рукой. Но когда его тяжелая мертвая нога пришла в движение, он ничего не мог с этим поделать, свалился и ударился об пол – дух вон, боль прошла по нему раскаленной добела волной, погружая во тьму.
   Он не знал, сколько так пролежал на полу, но постепенно пришел в себя и понял, что голова его лежит на волосах медсестры, а правая рука – на ее теле. Он откатился от нее, вздрагивая, и пополз по гладкому полу в сторону двери.
   К своему удивлению, он обнаружил, что перемещается достаточно быстро, хотя и приходилось волочить безжизненную левую ногу и руку. Он оказался у двери, протянул руку и повернул ручку, открыл дверь на несколько дюймов и остановился, чтобы передохнуть. Ему было плохо, кровь колотилась в висках, и казалось, что сейчас лопнут все сосуды, дыхание вырывалось из груди со свистом. Он снова подождал, зная, что, когда окажется в коридоре, его точно услышат.
   Пока он ждал, мозг медленно разгорался злобной яростью при мысли о том, что Кэрол так близко и что совсем скоро он до нее доберется.
   Когда он снова был готов двигаться, он услышал, как кто-то идет, и быстро прикрыл дверь, потом стал ждать, затаив дыхание, мучаясь от возможности быть застигнутым врасплох.
   Он услышал, что снаружи что-то происходит, и осторожно приоткрыл дверь – буквально на дюйм.
   Напротив него стояла медсестра. Она доставала из шкафа простыни. Это была высокая красивая девушка, она тихонько напевала себе под нос. Взгляд Макса отчего-то притягивала длинная «стрелка» на ее чулке. Больше ничто не привлекло его внимание. Со стопкой простыней в руках она закрыла шкаф ногой и быстро ушла по коридору.
   Макс почувствовал, как по его лицу стекает пот, словно это не лицо, а мокрая губка, даже волосы увлажнились. Он посмотрел на противоположную дверь и попытался прочесть табличку, но буквы оказались слишком мелкими. Чуть дальше по коридору были еще две двери, и он запаниковал: к Кэрол могла вести любая из них.
   Ему не хватило бы времени ползать туда-сюда по коридору – передвигался он медленно. Оставалось направиться к двери напротив и надеяться, что Кэрол именно там. Он приложил ухо к полу и прислушался. Казалось, что все большое здание затихло, потом мягко зажужжали скоростные лифты, сновавшие между этажами, а больше не было ни звука.
   Глубоко вдохнув, он открыл дверь и выполз в коридор.

   – Если бы ты видела его сейчас, то не беспокоилась бы, – сказал Исми. – Знаю, он был скверным мальчишкой, но сейчас…
   Он осекся и грустно покачал головой.
   Мисс Лолли продолжала расхаживать туда-сюда, на ее худом лице была написана решимость.
   Они оба находились в маленьком обшарпанном гостиничном номере, который Исми снял, чтобы быть поближе к Максу. Они провели вместе больше шести часов и почти не переставая говорили о Максе.
   – Я знаю его лучше, чем ты, – сказала мисс Лолли. – Он твой сын. Ты питаешь к нему отцовские чувства, ищешь ему оправдания. – Она коснулась своей короткой бороды. – Он злой… плохой. И Фрэнк был таким.
   – Фрэнк мертв, – сказал Исми и перекрестился.
   – Жаль, что не оба, – пробормотала мисс Лолли. – Пока он дышит, она в опасности, нутром чувствую. Ничего не могу поделать, Исми, чувствую, и все тут.
   – Он парализован. Ты сама не знаешь, что говоришь, – ты его не видела. Он даже говорить не может.
   – Это Макс. Мне страшно. Подумать только, она – в комнате напротив. Это слишком близко, Исми. Если он узнает…
   Исми вздохнул:
   – Опять ты за свое! Говорю же, он не может двигаться. Он больше никогда не сможет ходить. Смотри, что со мной стало, а Максу в двадцать раз хуже.
   Мисс Лолли открыла свой чемодан и достала тяжелый метательный нож.
   – С ножом он способен на все. Смотри, я сохранила вот этот. Его нож, один из многих. Он в состоянии метать ножи, даже когда не сможет ходить. Им он сделает все, что угодно.
   Исми всплеснул руками:
   – Ты меня утомила, твердишь одно и то же! Ну нет у него ножа! Он безоружен. Ничего… Прошу, прекрати. Ничего с ней не случится.
   Мисс Лолли воззрилась на него:
   – Я иду в больницу. Не будет мне покоя, и вообще, если бы не ты, я бы уже давно была там.
   Исми поднялся:
   – Куда ты? Ты же не скажешь им, кто он, что натворил? Правда?
   – Я должна их предупредить, – твердо сказала она. – Я ему не доверяю.
   Исми схватил ее за руки:
   – Не говори им, прошу! Если они узнают, то станут хуже обращаться с ним. На двери у него табличка с именем, к нему приставили личную медсестру. Он очень болен. Сжалься, Лолли, это же мой сын.
   – Меня он не пожалел, – тихо сказала мисс Лолли.
   – Но сейчас он беспомощен. Сходи посмотри сама. Он не сможет сделать ничего плохого. Видимо, ему конец. Когда ему станет лучше, я его увезу. Со мной он начнет новую жизнь. Не говори им.
   – Да почему у тебя вообще такой сын? – взорвалась мисс Лолли. – Я тебя предупреждала. Зачем ты женился на той женщине? Я тебе говорила, что она злая, и ты скоро сам в этом убедился. Почему ты меня не слушал?
   Исми снова сел.
   – Ты была права. Жаль, что я тебя тогда не послушал. Что же мне делать, Лолли? У меня нет будущего. У меня мало денег. – Он закрыл глаза ладонями. – Этого хватит ненадолго. Все уйдет на Макса, до последнего гроша. Ему сейчас это нужно. – Он принялся раскачиваться на стуле. – Я такой старый и никчемный, Лолли.
   Пока он говорил, мисс Лолли молча двинулась к выходу. Она открыла дверь и снова взглянула на старого клоуна.
   – Что с нами станет? – продолжал он. – Знаю, ты права: он злой. И он будет творить зло, даже такой беспомощный, потому что у него одно зло на уме…
   Но мисс Лолли не слышала. Она уже бежала вниз по лестнице и, лишь оказавшись в холле третьеразрядной гостиницы, сообразила, что все еще сжимает в руке тяжелый метательный нож, который тут же торопливо спрятала под пальто.
   Двое коммивояжеров, толстых, с маслеными лицами, подтолкнули друг друга локтями, когда мисс Лолли пересекла холл.
   – Вот так гостиница, – сказал один другому, – тут даже женщины бородатые.
   Но мисс Лолли не обратила внимания, хоть и услышала сказанное. Она вышла на темную улицу и через минуту поймала такси.
   В больницу она приехала, когда часы на башне пробили одиннадцать.
   Портье у ворот посмотрел на нее со смесью отвращения и презрения на жирной физиономии.
   – Нет, сейчас нельзя, – заявил он. – Приходите завтра. Старшая медсестра закончила дежурство, главврач совершает обход. И не смотрите так на меня – проход запрещен.
   И он вернулся на вахту, захлопнув дверь перед носом мисс Лолли.
   Она посмотрела на огромное здание, освещенное тысячами огней в окнах. Где-то там – Макс, а напротив, через коридор, – Кэрол.
   Она нутром чувствовала опасность. Она знала Макса. Если он проведает, что Кэрол так близко, то сдвинет с места небо и землю, чтобы добраться до нее. Натянув поглубже свою странную шляпу, она тихо проскользнула мимо вахты и быстро, словно тень, двинулась к главному зданию больницы.

   Макс добрался до противоположной двери и остановился на миг, чтобы приподняться на руке и прочесть надпись на табличке. Горячая волна злого возбуждения прошла по всему телу, когда он прочел: «Кэрол Блэндиш». Значит, она там, за этой дверью, в пределах досягаемости. Он повозился с ручкой, заполз в комнату и закрыл за собой дверь.
   В больничной палате царил полумрак – светился только маленький голубой ночник прямо над кроватью. Сначала Макс ничего не увидел, после яркого освещения в коридоре, но постепенно вещи в комнате начали обретать очертания. Он разглядел кровать посреди комнаты, белый эмалированный столик и кресло. Но все его злобное внимание было сосредоточено на кровати.
   Он подполз к ней и немного подождал. Это была высокая кровать, и, протянув руку, он едва мог коснуться пальцами верхней кромки матраса. Приподнявшись на правой руке, он увидел Кэрол, но левая его рука не работала – и дотянуться до нее он не мог.
   Она лежала на спине, простыня была натянута до подбородка, лицо в свете ночника казалось вылепленным из снега. Она была похожа на мертвую – такая красивая и спокойная, но он видел, что ее грудь чуть приподнимается и опускается при дыхании. Голова ее была обмотана бинтами, и из-под них выбивалась лишь одна прядь прекрасных рыжих волос.
   Макс же видел в ней лишь намеченную жертву, на расстоянии чуть больше вытянутой руки, и, дрожа от ярости, он ухватился за раму кровати и попытался подтянуться, но мертвая половина его тела оказалась слишком тяжелой.
   На миг ему показалось, что его вот-вот снова хватит удар. Быть так близко к ней, затратить столько усилий, чтобы до нее добраться, и напрасно! Этого он вынести не мог. Он лег на пол, закрыл глаза, попытался успокоить пульс. Нужно думать. Должен же быть какой-то способ добраться до нее.
   Возможно, если удастся подтянуть кресло к кровати, он сможет заползти на него – и тогда… Он пополз к креслу, и тут его острый слух уловил чьи-то шаги.
   Он замер и прислушался.
   Мисс Лолли, запыхавшаяся и встревоженная, спешила по коридору. Никто не видел, как она прошла в больницу, хотя несколько раз она буквально чудом осталась незамеченной. Она с трудом нашла отделение Монтгомери, вспомнила, как Исми говорил, что Макс лежит на третьем этаже, поднялась по служебной лестнице, зная, что едва ли кого-нибудь тут встретит.
   Но на третьем этаже в комнатах, выходящих на площадку, работали медсестры, и мисс Лолли пришлось ждать возможности совершить рывок по коридору. У нее получилось, и она почти бежала по широкому коридору, взглядом отыскивая табличку с именем Макса.
   Она решила сначала зайти к нему. Если он и правда так болен и беспомощен, как сказал Исми, она его не предаст. Но она знала Макса и давно не доверяла ему. Исми был простодушен и старался обо всех думать хорошо, а ей казалось, что Макс едва ли мог стать безобидным.
   Увидев имя Макса, она остановилась. Вот оно, аккуратно напечатанное на белой карточке. «Подумать только, так возятся с этим чудовищем», – с презрением подумала она. Она прислушалась у двери, ничего не услышала и вдруг поняла, что дрожит. Она помнила, как видела его последний раз, помнила холодную злобу в его глазах и то, как угрожающе он смотрел на нее, как ударил – столь быстро, что у нее не было шанса защититься.
   Рука ее инстинктивно сжала спрятанный под пальто нож. Она повернула дверную ручку и заглянула в комнату.
   Сердце ее пропустило удар от потрясения при виде мертвой медсестры. Она увидела пустую кровать и тут же поняла, в чем дело. Успела ли она? Было ясно, что нельзя терять ни секунды, и, собравшись с духом, она развернулась на каблуках и метнулась к двери напротив.
   Теперь она не думала о себе – ее единственной целью было спасти Кэрол, и, распахнув дверь, она ворвалась в полутемное помещение.
   Макс, скорчившийся в темноте, тут же узнал ее и подавил крик ярости. Он знал, что она не сразу заметит его, ведь глазам надо привыкнуть к темноте. За это время с ней нужно разобраться, если он хочет завершить месть. Он пополз к ней, затаив дыхание, но тут мисс Лолли его увидела.
   Она не знала, что это движется, лишь заметила темную угрожающую массу, тянущуюся к ней, – и тут же догадалась, что это Макс.
   Дыхание ее перехватило от ужаса, она сделала шажок назад – и почувствовала, как он ухватился за подол ее платья и повис. Слепой ужас объял ее, и, наклонившись, она изо всех сил ударила его ножом.
   Лезвие ножа попало Максу в бок, рассекло плоть и вонзилось в твердые доски пола. Секунду-другую они смотрели друг на друга, потом Макс замахнулся и ударил мисс Лолли в висок, так что она рухнула как подкошенная.
   По боку у него текла кровь, и он встревожился, не повреждена ли артерия? Глупый, непросчитанный удар, непростительный в глазах такого специалиста, как Макс. Он был в ее полной власти, и она могла прикончить его.
   Он схватил рукоять ножа, ощерил зубы. Он едва чувствовал пронзившую его холодную сталь. Теперь у него было все, что нужно, – старая дура доставила его любимое оружие.
   Но она с такой силой вогнала нож в пол, что он не мог его вытащить. Он понимал, что силы покидают его вместе с вытекающей из тела кровью. В припадке ярости он дергал нож, а мисс Лолли тем временем с трудом поднялась на ноги. «Все наперекосяк», – со злостью подумал он и хотел закричать на нее, но ни единого звука не сорвалось с его изгибающихся губ.
   Она поднялась, дурацкая шляпа набекрень, в глазах страх. Опираясь о спинку кровати, она встала между ним и бесчувственной Кэрол.
   Он снова ухватился за рукоять ножа и принялся ее расшатывать, на этот раз получилось – и лицо его осветила омерзительная радость.
   – Нет! – выдохнула мисс Лолли. – Оставь. Убери руку.
   Он зарычал на нее и изо всех сил дернул рукоятку, и та наконец медленно высвободилась.
   Мисс Лолли, видя его торжествующее лицо, поняла, что будет, как только он завладеет ножом, и лихорадочно огляделась в поисках оружия. В углу стоял железный цилиндр с кислородом. Она подбежала к нему, схватила и обернулась.
   В этот самый миг нож выскочил из доски, и Макс, перекатившись, метнул его.
   Мисс Лолли хрипло закричала и замахнулась цилиндром, и тут нож попал ей прямо в узкую костлявую грудь. На миг она застыла с цилиндром над головой, с торчащим из старомодного черного платья ножом, с невидящими глазами, потом колени ее подогнулись, цилиндр рухнул на пол, едва не задев Макса, и она упала.
   Он медленно подполз к ней и, наклонившись сверху, плюнул ей в лицо. Он знал, что она его убила. Было ясно, что он истечет кровью и умрет, и холодное оцепенение уже охватывало его. Он чувствовал, как течет кровь, унося с собой его злую душу.
   Но все еще оставался шанс, нужно только поспешить. Если ему удастся вытащить нож из тела мисс Лолли, у него, может статься, хватит сил для броска. С того места, где он лежал, Кэрол представляла собой идеальную мишень.
   Он снова схватился за рукоятку и потянул. Рукоятка была скользкой от крови, но он дергал, пока та не подалась. Впрочем, к этому моменту он настолько ослаб, что едва мог поднять нож. Он перевернулся на бок и вгляделся в полумрак.
   Вдруг он вспомнил времена, когда они с Фрэнком работали в цирке. Кэрол на кровати в голубом свете ночника напомнила ему ту девушку, что стояла когда-то у доски, а они бросали в нее выкрашенные фосфором ножи. Он вспомнил, как однажды тщательно прицелился ей в горло. Это был отличный бросок, да еще и в темноте. Он мог повторить его – даже сейчас, умирая.
   Отец его все время говорил: «Во всем мире нет метателя ножей, равного тебе. Я ни разу не видел, чтобы ты промахнулся, если уж наметил себе цель».
   «И правда», – подумал Макс, собираясь с силами в последний раз.
   Это была легкая цель. Он видел горло Кэрол прямо над кромкой белой простыни, но, увы, нож казался таким тяжелым. Он поднял его с усилием, прицелился и замер.
   Вдруг в комнату ворвался холодный воздух, и он увидел движущуюся тень, потом из темного угла выступила фигура.
   Он крепко стиснул нож, чувствуя, как на затылке шевелятся волосы, и по спине его пробежал холод.
   Это был Фрэнк. Он улыбался всей своей жирной, лоснящейся физиономией. Фрэнк в черном плаще, черной шляпе и брюках гармошкой.
   – Опоздал, Макс, – сказал Фрэнк. – Ты больше никогда не сделаешь этого.
   И рассмеялся.
   Макс зарычал на него, снова прицелился, и мозг послал мышцам сигнал бросать. Ничего не произошло. Нож выскальзывал из холодных пальцев.
   – Слишком поздно, Макс, – шепнул ему из темноты Фрэнк.
   Нож выпал на пол, и рука Макса бессильно опустилась.
   – Давай, Макс, – продолжал Фрэнк, – я тебя жду.
   Умирая, Макс с удовлетворением подумал, что не посрамил свою репутацию: да, он не бросил нож – но и не промахнулся.
   Чуть позже Кэрол со вздохом открыла глаза. Она не видела весь тот ужас на полу, что окружал ее, и лежала спокойно; прошлое стерлось из ее памяти, и Кэрол ждала, когда к ней кто-нибудь придет.

Джеймс Хэдли Чейз Плоть орхидеи