Сергей Зверев
Небесный призрак

Глава 1

   Над Гавайскими островами стремительно густели сумерки, плавно переходя в тихую тропическую ночь. Если верить синоптикам, в радиусе сотен миль от архипелага в ближайшие часы не ожидалось никаких ухудшений погоды, тем более – штормов и ураганов, поэтому патрульный самолет «Р-3С» «Орион» с опознавательными знаками авиации ВМС США не особенно торопился на базу. Значительный запас топлива и экономичные турбовинтовые двигатели позволяли ему болтаться в воздухе десятки часов на приличной крейсерской скорости, с помощью самой современной электроники отслеживая свои и чужие подводные лодки в безбрежном Тихом океане. Однако даже самые вместительные топливные баки рано или поздно пустеют, экипажи устают, и вот «Орион» получил приказ возвращаться. Пилоты обменялись улыбками и радостными возгласами – возвращаться домой всегда приятно. Жаль только, что над Гавайями будет самое меньшее поздний вечер, когда шасси коснутся посадочной полосы авиабазы.
   Ничего, отдохнуть никто не помешает, подумал командир «Ориона», переключая автопилот на обратный курс. Русские и китайцы в последнее время ведут себя мирно, с их стороны проблем быть не должно, а что до северокорейцев, то следить за ними и без нас есть кому.
   Спустя три часа самолет приземлился, экипаж после краткого рапорта отправился по домам – отсыпаться. Большинство уже добралось до таких желанных постелей, когда тяжелую машину не спеша закатили в размещенный на краю огромной стоянки ангар с большими белыми цифрами «18» на фасаде. Здесь с ней принялись возиться техники – сливали остатки масла и топлива, проверяли оборудование, вызвавшее у экипажа хоть какие-то подозрения на неисправность. Следом за ними «Орионом» занялись несколько офицеров из секретного отдела, которым полагалось снимать показания многочисленных камер и датчиков. Но, скопировав лишь оперативный журнал последнего патрулирования, включавший краткие сведения о зафиксированных аппаратурой надводных и подводных объектах, и файлы, отмеченные экипажем для первоочередного копирования, секретчики удалились, неудержимо зевая. Собственно, по инструкции полагалось сразу после приземления самолета-разведчика абсолютно всю записанную за полет информацию копировать, а после копирования удалять из бортовых компьютеров, но на базе на это предписание частенько смотрели сквозь пальцы. Особенно если самолет приземлялся, мягко говоря, после полуночи. Полное копирование данных с последующим форматированием цифровых носителей было довольно долгой процедурой – конечно, при условии соблюдения всех формальностей. В таких случаях ее обычно откладывали на утро, ограничиваясь лишь самыми важными данными и общим перечнем записей, которые тут же отправлялись в разведывательный штаб флота. Наконец последний техник покинул ангар, оставив вокруг остывающей крылатой машины только дежурное освещение. Стены ангара тонули во мраке, немногочисленные лампочки, подвешенные под перекрытиями, не в силах были его раздвинуть, выхватывая из темноты лишь сам «Орион» и очень небольшое пространство вокруг него.
   Через какое-то время где-то позади самолета раздался тихий шелест. Словно открылась хорошо смазанная железная дверь. Чуть позже шелест повторился, вслед за ним в пение птиц и насекомых, доносившееся снаружи ангара сквозь алюминиевую обшивку, вплелся еле уловимый звук осторожных шагов. Кто-то, пока невидимый, направлялся к самолету со стороны, противоположной огромным воротам. Хотя там не было часовых – ни снаружи, ни внутри, – но открыть тяжелые створки без помощи электромоторов было бы сложно. Незнакомец предпочел не светиться и явно воспользовался запасным входом, также не охраняемым. Почти неслышный звук шагов уверенно приближался к «Ориону». Наконец из окружавшего самолет полумрака проступил смутный силуэт, затянутый в черную ткань комбинезона. Он стремительно преодолел несколько десятков метров, отделявших его от открытого входного люка огромной машины.
   Внутри было темно, но это не стало для ночного визитера серьезным препятствием. Похоже, он хорошо знал, где в самолете находится то, что ему нужно. Незнакомец уверенно добрался до отсека, где совсем недавно несколько полусонных офицеров сбрасывали на флэшки информацию для штаба флота. Человек в черном комбинезоне, «оживив» бортовой компьютер, действовал гораздо быстрее и увереннее своих предшественников. К тому же в отличие от них он хотел получить не только перечень файлов и записи с отметкой «копировать в первую очередь». И он не случайно выбрал именно этот самолет – он хорошо знал, какие квадраты патрулировал «Орион» в последнем полете. Незнакомец воткнул в нужный разъем черный обрезиненный цилиндрик, вошел в меню системы, с легкостью обойдя пароли, и ненадолго задумался, выбирая интересующие его пакеты файлов. С одной стороны, даже самой вместительной флэшки могло не хватить для размещения всего архива двенадцатичасового полета, с другой – на жестком диске немало места занимали файлы, представлявшие ценность исключительно для нормальной работы бортового компьютера и подключенной к нему аппаратуры. Извлекать их было совершенно ни к чему. Пометив нужные файлы и директории, загадочный гость запустил копирование данных, хранившихся в электронном архиве «Ориона». Убедившись, что процесс пошел, ночной визитер извлек из-под комбинезона пухлый сверток и положил его на откидной столик, придерживая свободной рукой. Нечто, завернутое в плотную ткань, похоже, пыталось шевелиться, однако визитера это не волновало. Трудноразличимые цифры шустро мелькали на мониторе, но ему казалось, что эти несколько минут растягиваются в бесконечность. Наконец копирование выбранных им файлов закончилось, и человек в комбинезоне с заметным облегчением извлек флэшку из разъема и сунул ее в карман. Потом он аккуратно, без суеты, выключил аппаратуру и только теперь принялся разворачивать темную плотную ткань. Внутри свертка оказался почтовый голубь, который, почуяв свободу, беспокойно завертел головой, тихо курлыкая. Человек, не обращая внимания на птичье беспокойство, закрепил флэшку на голубиной лапке. Расчет был восхитительно прост – флэшка не слишком тяжелая, по крайней мере, с территории базы голубь ее вынесет. А вот человек – нет. Незнакомец спустился по трапу из самолета и, прижав птицу к груди, нашел глазами едва различимое в темноте открытое окно в крыше ангара. На его лице возникло выражение удовлетворения – нет, он не ошибся, окно действительно открыто, и проем достаточно большой, чтобы голубь смог через него проскочить. Капитан разжал руки. Только того и ждавшая птица рванулась вверх, почувствовав ток воздуха из окна, казавшегося синим квадратом на фоне черных стен. Вот уже силуэт голубя нарисовался на фоне этого квадрата…
   Внезапно ночь словно испарилась – даже самый дальний закуток огромного помещения залило ослепительным электрическим светом. Безжалостные прожекторы высветили лицо человека, который несколько минут назад снимал с аппаратуры патрульного самолета совершенно секретную разведывательную информацию. Под отворотами черного комбинезона виднелся воротник форменной рубашки офицера морской пехоты США. Более того – он и выглядел американским морпехом, словно сошедшим с советских плакатов времен «холодной войны»: широкие плечи, квадратный подбородок, холодный ковбойский взгляд.
   Когда глаза его немного привыкли к слепящему свету прожекторов, человек в комбинезоне увидел, что на него направлены сразу несколько автоматных стволов, с безопасной для стрелков дистанции. По крайней мере, им казалось. От стены тут же отделились двое, которых офицер сначала не заметил: немолодой джентльмен начальственной внешности, в черной кожаной куртке с белыми буквами «FBI» на груди, и майор все той же морской пехоты, грубый волосатый мужик зверовидного облика. Человек в комбинезоне усмехнулся: фамилия майора была Гарланд, но вся база звала его за глаза Гориллоидом.
   – Руки вверх, Митчелл! И без шуток! – прорычал Гарланд, наставляя на него свою «беретту».
   «Черный комбез» напрягся, но быстро сообразил, что его собираются брать живым – мертвые шпионы никому не нужны, даже тем, против кого работают. Так что этим парням огонь наверняка приказано открывать только в крайнем случае. Он снова перевел взгляд на окно под крышей – и увидел птицу в какой-нибудь паре-тройке ярдов от оконного проема. Яркий свет ослепил голубя, и он немного замешкался, пытаясь сориентироваться, но поток свежего воздуха повел его к свободе не хуже компаса. Удовлетворенно улыбаясь, человек, до этой минуты известный как капитан морской пехоты США Джордж Митчелл, офицер с безупречным послужным списком, медленно поднял руки вверх.
   Вот так, растерянно подумал седой фэбээровец, проследив за взглядом Митчелла и увидев улетающего голубя, этот сукин сын не только отправил украденную информацию «по адресу», но заодно и избавился от улик. Он опустил пистолет. Попробуй теперь докажи, что именно унесла на себе эта птичка. Черт, он-то ожидал, что в худшем случае подозреваемый попытается проглотить флэшку, растоптать ногами или просто разбить ее о бетонный пол ангара. А вот про такой способ не подумал – ему всегда казалось, что голубиная почта – это прошлый век. Гориллоид спохватился первым – выхватив у ближайшего из солдат карабин «М-4», он выпустил вслед голубю длинную очередь, но было уже поздно. Майор был неплохим стрелком, но все же не снайпером. Голубь к тому же оказался довольно умной птицей и не стал ждать, когда его подстрелят. Прежде чем выпущенные впустую пули застучали по обшивке, он успел вылететь в окно.
   – Чего стоите, обезьяны! – заорал Гарланд на подчиненных.
   Несколько наиболее сообразительных морпехов бросились из ангара, задирая стволы карабинов к небу и паля по удаляющемуся голубю. Этот жест отчаяния не принес никакого результата: темно, автоматический карабин – не снайперская винтовка, да и голубь – птица проворная.
   Почувствовав общую растерянность, человек в комбинезоне действовал не раздумывая – ему-то как раз терять было нечего. Следовало по полной использовать временное сокращение числа своих будущих конвоиров. Он скользнул к морпеху, который опустил ствол карабина к земле, на секунду отвернувшись от почти пойманного шпиона. В следующее мгновение сложившийся пополам рядовой скрючился на земле, а его оружие принялось радостно плеваться свинцом во все стороны, ощутив себя в руках человека, гораздо лучше умевшего с ним обращаться, чем предыдущий хозяин.
   К большому сожалению Митчелла, охрана базы предпочитала пользоваться магазинами старого образца, на 20 патронов – стрелять часовым приходилось редко, и таскать впустую «лишние» 10 выстрелов в каждом рожке никто не хотел. К тому же в случае удачного нападения на часового преступнику опять же досталось бы меньше боеприпасов.
   Все же, прежде чем обойма опустела, Митчелл успел уполовинить ряды своих противников. Но их было слишком много, и на этом его везение, по большому счету, закончилось – оставшиеся члены группы захвата успели сообразить, чем для них чревато присутствие оружия в руках этого человека. И едва он нагнулся за оружием упавшего солдата, морпехи и фэбээровцы бросились к нему общей кучей, забыв о правилах. Капитан, понимая, что не успеет, перехватил «М-4» за ствол и, действуя карабином как дубиной, принялся «угощать» атакующих. Он вывел из игры как минимум еще троих, но отмахаться ото всех было нереально – эти парни имели неплохую подготовку и, если в чем ему уступали, могли с лихвой компенсировать качество количеством. Вот кто-то перехватил карабин за приклад, и сразу несколько человек повисли на плечах капитана, мастерски проведенная уже невидимым противником подсечка сбила его с ног. Из десятка глоток вырвался торжествующий вопль. Но морские пехотинцы рано праздновали победу. Скрывшая капитана гора тел вдруг разлетелась, словно от взрыва. Митчелл успел подняться, подхватить чей-то карабин, сделать шаг и отметить, что в поле зрения нет Гориллоида. В следующую секунду капитан повернул голову и наконец увидел звероподобную рожу Гарланда. И летящий к виску приклад «М-16» в руках майора…
   Не вышло, невесело подытожил он, когда, очухавшись, обнаружил себя в наручниках, сковывающих заведенные за спину руки. Тело, похоже, представляло собой один большой синяк. Наверняка ребятишки от души повеселились, пока он был без сознания. Двое морпехов держали капитана, не давая ему рухнуть на бетон. Он с трудом поднял голову и попытался сфокусировать взгляд. Перед ним стоял тот седой тип в фэбээровской куртке:
   – …Джордж Митчелл, вы арестованы по подозрению в шпионаже в пользу иностранного государства. Вы имеете право хранить молчание. Все, сказанное вами, может быть использовано против вас…

Глава 2

   Поезд, везущий к морю несколько сотен отпускников из Красноярского края, неутомимо наматывал на колеса стальные нити рельсов. Некоторые из пассажиров уже ловили себя на первых проявлениях ностальгии – последний достойный внимания сибиряка лес исчез из поля зрения три дня назад. Теперь по обе стороны железной дороги до самого горизонта тянулась степь, изредка уступая место рощицам и лесочкам. Впрочем, попадавшиеся по пути поселения сильно напоминали таежные поселки – такие же маленькие и редкие. До больших городов еще надо было доехать.
   Тем временем пассажиры снова потянулись к окнам – поезд приближался к реке, широкой и неторопливой. В отдалении уже виднелся другой мост, автомобильный. Дети, прильнув к оконному стеклу, восхищались этим творением архитекторов и строителей. Мост тянулся на несколько сотен метров, поднятый над рекой тремя массивными опорами на высоту седьмого этажа. И даже с такого расстояния не казался игрушечным. Машины, бегущие по нему сплошным потоком, отсюда казались муравьями, спешащими к своему муравейнику.
   Арсений Лукич ласково потрепал по щеке внука, прилипшего к стеклу, – мост и правда выглядел грандиозно – и вернулся в купе, к недочитанному роману и остывающему чаю. Он сел, отхлебнул из стакана, потом раскрыл книгу, но почти сразу же закрыл. Что-то не читалось. Перестук колес по рельсовым стыкам перешел в грохот – поезд и сам вкатился на мост. За окном, словно крылья больших птиц, замелькали балки мостовой фермы. Многих это мелькание раздражало, но Арсений Лукич смотрел сейчас в окно с легкой грустью. Вид на широченную реку из идущего поезда, с высоты примерно двадцати метров, – своеобразный эрзац настоящего чувства полета. Как редко бывшему летчику удавалось ощутить хотя бы его! Из-за проблем с давлением врачи запретили ему летать даже в качестве пассажира, и сейчас он с Алешкой ехал к морю поездом. Дочка с зятем собирались, закончив дела, лететь на курорт лишь в конце недели и – вот смех! – встретить Арсения Лукича с мальчиком на вокзале.
   Отставной пилот вздохнул и уставился в окно. И вдруг заметил странную темную точку над рекой, которая быстро увеличивалась в размерах. Арсений Лукич замер – вряд ли это была птица. Нет, это был… вертолет! Вертолет?
   Бывший летчик затаил дыхание – таких машин он еще не видел, а ведь списали его с летной работы не так уж и давно, уже после развала Союза. Неужели отечественная авиапромышленность все-таки не топталась на месте все эти годы и смогла сотворить нечто из ряда вон выходящее? Похоже, что смогла.
   И вдруг Арсений Лукич понял, что невиданная машина несется прямо на него, прямо на поезд, ползущий по мосту. Что у них там происходит? Почему этот вертолет не уходит в сторону или вверх? Еще немного – и будет поздно! Он едва не зажмурился, но тут необычный вертолет – а раскраска-то армейская, камуфляжная – совершенно бесшумно скользнул вниз и рубящие воздух роторы скрылись под мостом. Арсений Лукич бросился в коридор, вплющился в оконное стекло рядом с внуком и возбужденно прокричал:
   – Лешка! Смотри! Вниз смотри! Вертолет!
   Внук сначала не понял, о чем это дед, но послушно посмотрел вниз. А еще через секунду они вдвоем дружно вопили «ура!» и махали руками, не обращая внимания на недоуменные взгляды попутчиков. Вертолет все так же неслышно вынырнул под ними и рванулся к автомобильному мосту, растаял между его опорами… и вдруг возник снова, но уже над ним, развернулся, метнулся обратно к поезду, снова ушел вниз, виртуозно вписываясь между опорами. Дед и внук бросились обратно в купе, прильнули к стеклу, но вертолет уже превратился в удаляющуюся темную точку.
   – Деда, – восхищенно спросил внук, – а что это было?
   – Хотел бы я сам знать, Леша, – пожал плечами Арсений Лукич. – Какой-то новый вертолет, по-моему. Кажется, военный.
   – Наш?
   – Наш. Не сомневайся.
   Арсений Лукич выглянул в коридор, с усмешкой наблюдая за ошарашенными попутчиками. Кажется, до них – причем далеко не до всех – только сейчас начало доходить, свидетелями чего они стали.

   Аэродром был небольшим. Впрочем, вертолетам много места и не требовалось. К тому же на взлетной полосе редко можно было увидеть больше чем две-три винтокрылые машины одновременно. Спутнику-шпиону не за что зацепиться – ни дать ни взять обычный аэродром сельскохозяйственной авиации. Словно подтверждая эту очевидную мысль, на краю поля практически всегда маячили несколько потрепанных «Ми-2» с подвесными бункерами для пестицидов и прочих химикатов. Эти древние тарахтелки не были декорацией – они реально вылетали обрабатывать окрестные и не очень поля, если в том возникала необходимость. Пейзаж разнообразили полдесятка не слишком больших ангаров, несколько домиков, башенка командно-дальномерного пункта, метеостанция, всякого рода прочие строения. Смутить постороннего человека мог разве что полноразмерный радарный комплекс явно армейского происхождения, правда, не очень новый, так что вполне мог попасть сюда по какой-нибудь программе конверсии. Да еще могла удивить изрядная удаленность от обжитых мест – до ближайшей станицы было никак не меньше пятидесяти километров. Правда, некоторым станичникам случалось зарулить в такую даль… Вот только на самом аэродроме никому из них побывать все равно не удалось – обычно еще до того, как случайный гость мог бы увидеть что-нибудь помимо сине-белых «двушек», на его пути словно черти из табакерки возникали крепкие неулыбчивые парни в камуфляже, в случае необходимости очень доходчиво объяснявшие обратную дорогу.
   В одном из тех ангаров на самом деле ничего не хранилось и не ремонтировалось. Он всего лишь маскировал вход в подземный комплекс. Сейчас у ворот этого совершенно ничем не примечательного сооружения стояло нечто, укрытое маскировочным тентом и благодаря брезенту имевшее совершенно неузнаваемые очертания. Однако сбоку складки тента разошлись, открывая входной люк и кусочек борта в камуфляжной раскраске, на котором виднелась надпись золотистыми буковками славянской вязью – «Громобой».
   Взвизгнул тормозами «уазик», примчавшийся от башенки КДП. Хлопнула дверца, тускло блеснули в лучах полуденного солнца генеральские звезды на погонах камуфляжной куртки. Троица в одинаковых серых комбинезонах без знаков различия, только что упрятавшая загадочный «Громобой» в складки маскировочного тента, вытянулась по струнке. Двое мужчин и девушка настороженно смотрели на приближающегося к ним человека.
   Суровое выражение лица генерал-лейтенанта Острохижи не сулило троице ничего хорошего. И генерал оправдал их ожидания, разразившись гневной тирадой:
   – Кто вам позволил рисковать совершенно секретной машиной, я вас спрашиваю?! Майор, это тебе что – любимый «Запорожец» твоей бабушки, что ли? Да вы знаете, сколько труда и денег в нее вложено?! Государственных, между прочим, денег. Не ваших. А ты, старлей, чего лыбишься? Тебя, Ковалева, тоже касается. А если бы вы под тем мостом гробанулись, а? «Громобой» ведь не серийная машина, это единственный экземпляр. А то, что ваши выкрутасы видело несколько сотен человек? С этим что делать прикажете? Несколько сотен человек могли видеть вертолет, которого официально не существует! И никто из них не давал подписку о неразглашении! Хорошо, если никто из этих зрителей не успел фотоаппарат или видеокамеру вытащить!
   Экипаж дружно молчал. На все вышесказанное что-либо возразить было сложно. Скрывавшийся под брезентом сверхсекретный «Громобой» действительно представлял собой единственный в своем роде вертолет, созданный творческим гением российских оборонщиков. Пока еще экспериментальный образец, эта машина уже превосходила как серийные, так и разрабатываемые вертолеты армий вероятных противников. Многие дорого дали бы за то, чтобы если не заполучить «Громобой», то хотя бы уничтожить его. Технологии, обеспечивавшие вертолету уменьшение ЭПР – эффективной поверхности рассеивания – до мало отличимой от нуля величины, иначе говоря, его невидимость в радиолокационном диапазоне, заставила бы любой «стелс» удавиться от зависти. Новейшие радиопоглощающие материалы, тщательно проработанная наружная архитектура корпуса, теплоизоляционные и шумоподавляющие технологии выхлопных сопел двигателей и прочие сверхсекретные разработки, каждая из которых могла бы обеспечить добывшему их шпиону безбедное существование до конца жизни. Но самой большой гордостью конструкторов являлась система «хамелеон» – особое полиуглеродное покрытие с интегрированными в него биомолекулярными микрочипами. Эти чипы совмещали в себе свойства телекамеры и телеэкрана одновременно, фактически ретранслируя через корпус «Громобоя» закрываемую им «картинку». С выходом «хамелеона» в активный режим вертолет для человеческого взгляда мгновенно «растворялся» в воздухе, становясь невидимым практически с любого ракурса. Другим оригинальным дополнением к конструкции супервертолета была система с поэтическим названием «падающий лист» – она почти полностью поглощала шум силовой установки и вращающихся винтов, сводя их к тихому шелесту. Но и без этих технологий «Громобой» был во многом уникальной машиной. Прежде всего он мог летать и как вертолет, и как самолет, но в отличие от американского конвертоплана «V-22» «Оспри», имевшего во многом схожую конструкцию, «Громобой» в вертолетном режиме значительно превосходил «американца» как в горизонтальной скорости, так и в скороподъемности. Впрочем, задачи у этих машин были разные: если «Оспри» изначально создавался как транспортно-десантная машина, то «Громобой» был разведывательно-ударным. В стандартный комплект его вооружения входили управляемые ракеты класса «воздух – поверхность» и «воздух – воздух», пулеметы и скорострельная автоматическая пушка. При необходимости вертолет мог нести малогабаритные противолодочные торпеды, неуправляемые ракеты, бомбы с лазерным наведением и много чего еще. Причем все ракетно-бомбовые «украшения» размещались на универсальной подвеске внутри корпуса вертолета, никак не нарушая его способности быть невидимым. Кроме всего прочего, предусматривался небольшой беспилотный самолетик с видеокамерой и многочисленными датчиками, который всегда можно отправить вперед «Громобоя» – собирать информацию. Еще одной особенностью вертолета была его модульная конструкция, позволявшая разобрать его за несколько часов и за столько же собрать, причем без специального оборудования. В результате разобранный вертолет мог транспортироваться в стандартных контейнерах в любую точку мира (например, под видом дипломатического груза). Несущие винты складывались вообще за несколько минут, и тогда вертолет без труда влезал даже в не слишком большой сарай. Несмотря на всю сложность своей конструкции и ее начинки, «Громобой» был легок в управлении. Экипаж как таковой составляли два человека: командир, совмещавший функции пилота и штурмана, и стрелок-оператор. В отсеке позади пилотской кабины имелись также два «пассажирских» кресла. Однако третьему члену группы – «наземному корректировщику» – действовать предстояло главным образом на земле, прежде всего обеспечивая выход «Громобоя» на цель.
   …Генерал продолжал бушевать, озвучивая свои небезосновательные подозрения, что майор Иванисов доверил управление кому-то из экипажа:
   – Я понимаю, взаимозаменяемость – дело нужное, каждый из вас должен в случае необходимости владеть и смежной специальностью. Хорошо владеть. Но какая сейчас была необходимость? Это же воздушное хулиганство! Что, Романчук, опять скажешь – когда бог войска дисциплине учил, ВВС в воздухе были, да? Георгий! Кто из вас был за штурвалом? Только честно!
   – Я, товарищ генерал-лейтенант, – пилот решительно шагнул вперед, Романчук и Людмила за его спиной переглянулись, причем взгляд, брошенный стрелком-оператором на командира, выражал легкую досаду: мол, сам хотел, да не успел. В глазах же корректировщицы промелькнул целый букет эмоций, от изумления до восхищения. – Виноват.
   – Что, майор, лавры Чкалова покоя не дают? – ярился Острохижа.
   – Нет, товарищ генерал-лейтенант, его дублера.
   Увидев мелькнувшее во взгляде генерала непонимание, Иванисов спокойно объяснил:
   – Во время съемок фильма «Валерий Чкалов» этот летчик четырежды пролетел под Кировским мостом – именно столько дублей потребовалось режиссеру.
   Острохижа хмыкнул, но ничего не сказал. Пилот не удержался и оглянулся на свой экипаж. И тут же поймал благодарный взгляд Людмилы.
   – Ладно. – Генерал тоже заметил, как девушка посмотрела на Георгия, но виду не подал. Только как-то вдруг сразу успокоился. – Тебя тут, майор, за прошлые подвиги к ордену Мужества представили, но в свете твоего проступка с наградой обождешь. Я бы тебя вообще от полетов отстранил, чтобы ты о своем поведении подумал. Но заменить тебя, хулиган ты воздушный, пока некем… – неожиданно гораздо более мягким тоном закончил Острохижа. – А теперь, дорогие мои, прослушайте краткую вводную. Вам предстоит очень серьезная командировка. Зарубежная.
   – Далеко, товарищ генерал-лейтенант? – не удержался от вопроса любопытный Петр Романчук.
   – Далеко. В район Гавайских островов. Только загорать вам там, боюсь, не придется…

Глава 3

   Гавайские острова – это не только райский уголок посреди Тихого океана. Еще это 50-й штат США, который отделяют от континентальной части страны почти 4 тысячи километров, и все морем. А еще здесь, в знаменитой бухте Перл-Харбор, ныне базируется часть сил 3-го оперативного флота ВМС США. Основу этой группировки составляют десяток надводных кораблей классом от фрегата до крейсера, способных нести управляемое ракетное оружие, в том числе с ядерными боеголовками, да еще полтора десятка ударных атомных подводных лодок типа «Лос-Анджелес» с крылатыми ракетами «Томагавк» на борту. Правда, военные моряки тут как-то не очень бросаются в глаза в отличие от туристов, хотя тоже обеспечивают штату существенную долю поступлений в бюджет. Но Перл-Харбор – это лишь самый известный военный объект, отнюдь не единственный. На островах есть другие объекты ВМС, а также базы сухопутных войск и Национальной гвардии. Мало того, что на островах постоянно находятся около 50 тысяч военнослужащих, так еще не менее 20 тысяч островитян работают на военных базах. Поэтому антивоенные выступления на Гавайях никогда не были в чести.
   Большой кабинет, затерявшийся в недрах здания разведывательного штаба ВМС, имел всю причитавшуюся ему по рангу атрибутику: звездно-полосатый флаг в углу, карту Тихого океана во всю стену справа от внушительного письменного стола и огромную панель плазменного телевизора на противоположной стене. Немалое количество фотографий, изображавших, судя по всему, хозяина кабинета в разные периоды его службы на флоте и в военно-морской разведке, занимало все свободное пространство вокруг черного прямоугольника экрана.
   А вот портрету президента в кабинете места не нашлось – это выглядело тонким намеком на то, что хозяин кабинета пересидел в своем кресле уже не первого обитателя Белого дома и, вероятно, не последнего. Во всяком случае, занимавший сейчас его место седоватый представительный мужчина в штатском пришел именно к такому выводу и улыбнулся. Сам хозяин, высокопоставленный офицер разведки флота, в данный момент находился в отпуске где-то на материке.
   Сидевший с противоположной стороны стола звероподобный верзила в мундире старшего офицера морской пехоты в столь высокие материи не вдавался и поводов для смеха не находил. В отличие от поводов для огорчения. Начать хотя бы с того, что шпиона раскрыли фэбээровские крысы, а не он сам, довольно долго прослуживший рядом с предателем и ничего не заподозривший. Как результат – он, майор морской пехоты, оказался, по сути, в оперативном подчинении у этого штатского. А потом – хоть шпиона и удалось задержать, после операции в госпитале оказалась половина группы захвата, в том числе шестеро – с огнестрельными ранениями различной степени тяжести. При том, что этот сукин сын был один и до начала столкновения при себе оружия не имел. То, что потери в основном понесли агенты ФБР, майора утешало слабо. Впрочем, почему этот ублюдок Митчелл с ними не церемонился, даже для Гарланда объяснялось просто – все равно ему теперь меньше чем пожизненное не светит.
   Седоватый фэбээровец в который раз перелистывал лежавшее перед ним досье капитана Джорджа Митчелла. Нет, ну надо же… Все безукоризненно. Никаких зацепок. Родился, учился, завербовался в морскую пехоту, принимал участие в зарубежных операциях, имел награды, ни в чем подозрительном замечен не был. Был женат, развелся – жена нашла себе другого, пока он был в очередной «зарубежной командировке», детей нет.
   – Все чисто. Прямо стерильно. Единственное, что немного настораживает, – задумчиво произнес фэбээровец, – так это то, что мать Джорджа Митчелла была русской. Из тех русских, которых мутная вода Второй мировой вынесла в Европу и которые после ее окончания по разным причинам предпочли оказаться как можно дальше от горячо любимой родины. Точнее сказать, подальше от того, что там творили коммунисты. Вот только сама миссис Митчелл родилась уже в Америке и умерла пять лет назад в Бостоне. И никогда не была в России. Не ездила туда даже тогда, когда железный занавес рухнул. Так что это для нас не зацепка. Среди живущих в Америке русских немало тех, кто любит свое новое отечество больше, чем сами американцы.
   Майор Гарланд, по делам службы хорошо знакомый с содержимым этого досье, лишь сокрушенно качал головой: надо же, полтора года плечом к плечу прослужили, а так и не разглядел эту суку, доверился! Кого пригрели!
   – Как бы то ни было, майор, косвенных доказательств шпионской деятельности капитана Митчелла более чем достаточно. Мы за ним следили уже довольно давно, но он действовал очень аккуратно, поэтому надо было поймать его «за руку». Жаль, что голубя с флэшкой так и не подстрелили и даже не отследили. Птичка улетела, а то, что она унесла, было единственным свидетельством, достойным внимания суда. Это значит, что прямых улик против Митчелла по-прежнему нет. Так что пока мы можем предъявить ему лишь сопротивление при задержании. И, что самое главное, ФБР пока неизвестно имя резидента.
   – Резидента? – удивленно переспросил майор. Ему как-то не приходило в голову, что Митчелл мог действовать не один.
   Фэбээровец снова усмехнулся:
   – Вряд ли Митчелл действовал в одиночку. Кому-то он должен был передать полученные сведения. Иначе зачем ему понадобилась птица? Неужели только для того, чтобы вынести украденное с базы? Нет, это как раз так и есть, но не себе же самому он их отправил. У него ведь дома нет голубятни. Он вообще, по-моему, не был замечен в чрезмерной любви к животным. По крайней мере, в досье таких сведений нет. У него в квартире даже тараканы не водятся. С другой стороны, не в Москву же голубь улетел! И даже не в Пекин. Вы представляете себе голубя, способного перелететь океан, тем более с флэшкой на лапке? Я – нет. Но одна зацепка у нас все же есть.
   – Какая же? – озадаченно поинтересовался Гориллоид.
   – Птица, майор, как ни странно. Та самая птица, которая унесла доказательства его шпионской деятельности, – самодовольно усмехнулся его собеседник. – То, что она улетела, не значит, что мы остались ни с чем. Это ведь был почтовый голубь, явно хорошо дрессированный и привычный к местным условиям. То есть улетел он недалеко и наверняка живет в зарегистрированной голубятне. Ведь держать таких птичек лучше в открытую – находясь на виду, они меньше привлекают внимания. Наши агенты уже шустрят по всем Гавайям и очень аккуратно проверяют всех любителей почтовых голубей.
   – А что же Митчелл?
   – С ним работают, – успокаивающе проговорил фэбээровец, заметив потемневшее лицо Гарланда. Взрывной нрав майора мог создать еще немало проблем во время ведущегося расследования.
   – Молчит? – наливаясь яростью, завибрировал Гориллоид.
   – Возможно, он и в самом деле не знает ни имени резидента, ни всего остального.
   Майор внезапно успокоился и с кривой усмешкой произнес:
   – Послушайте, Фергюсон… Хотя бы размер ущерба вы уже определили? Хотя бы приблизительно?
   Фэбээровец, наоборот, перестал улыбаться, пожевал губами и сказал:
   – Вообще-то это секретная информация… Но, поскольку мы с вами работаем вместе…
   С его слов выходило, что ущерб обороноспособности США капитан Митчелл нанес немалый. Во-первых, вероятный противник наверняка получил подробную информацию о типовых маршрутах патрульных самолетов противолодочной авиации флота, включая графики прочесывания тех или иных квадратов. Во-вторых, эти самолеты отслеживали не только иностранные подводные лодки, замеченные в зоне патрулирования, но и свои собственные. И эти сведения тоже находились в бортовом компьютере «Ориона»…
   – То есть получается, что разведывательные самолеты США фактически шпионили в пользу другой страны, – хмыкнул Гориллоид, которого это обстоятельство сильно позабавило.
   – И страны не слишком дружественной, – уточнил Фергюсон. – Замечу, майор Гарланд, то, что мы его взяли, это мы только ниточку ухватили, а не весь клубок размотали.
   – Что вы собираетесь делать с ним дальше? – Похоже, у звероподобного майора было в запасе много вопросов. Додумывать недостающие детали самостоятельно он не любил.
   – Ввиду особого вреда, – странно улыбаясь, проговорил фэбээровец, – который Митчелл нанес нашей обороне, руководством принято негласное решение, если он не заговорит сам, обработать его… по определенной методике.
   Гориллоид ухмыльнулся, ощутив приятную двусмысленность последней фразы, но внезапно его мысли приняли иное направление:
   – Как думаете, Фергюсон… те, на кого он работал, знают о его аресте?
   Фэбээровец кивнул:
   – Думаю, что да. Даже если у ангара никто его не прикрывал и он действовал на свой страх и риск. Как минимум они догадываются. Просто должны догадываться. Учитывая, сколько времени уже прошло с момента задержания… Я уверен, нет, убежден, что у них был какой-нибудь сигнал или условный знак. И, может быть, даже не один. Например, по дороге на службу Митчелл обязательно проезжал мимо одного и того же книжного магазина. Или каждый вечер оставлял в Интернете безобидное сообщение на каком-нибудь идиотском форуме кулинаров-любителей. Выставлял ботинки на левой стороне крыльца, приходя со службы. Или особым способом расставлял цветочные горшки на окне… Да мало ли как. Вариантов масса. Главное, что в его отсутствие сигнал, что все в порядке, никто подать не мог. Нет агента – нет сигнала. А нет сигнала – значит, арестовали. Или как минимум случилось что-то серьезное. Это ведь очень простая на самом деле система – агент регулярно, необязательно ежедневно, можно реже, выставляет понятные и заметные лишь посвященным сигналы. Пропустил сеанс – и они поднимают тревогу. Вряд ли они не предусмотрели такой ситуации. Ведь Митчелл, учитывая, к чему он имел доступ, – очень ценный агент. Данные, скопированные им из «Ориона», – это далеко не все, что он для них добыл. Это лишь то, что нам достоверно известно. И то – для суда практически недоказуемо. К тому же одно дело, если он завербован недавно. А если он пришел в морскую пехоту, будучи вражеским шпионом изначально? Я не возьмусь даже приблизительно оценить ущерб, нанесенный им за эти годы.
   Фергюсон помолчал, что-то обдумывая, и сказал:
   – Так что не будем разочаровывать его хозяев. Мы подтвердим, что он арестован, поскольку долго скрывать это вряд ли удастся, но сделаем это так, чтобы они не почувствовали подвоха. Во-первых, надо, чтобы информация об аресте шпиона просочилась в прессу. Лучше всего – организовать пресс-конференцию с привлечением максимального числа аккредитованных в Гонолулу журналистов. Но подать все это следует так, будто он попался по чистой случайности. Из-за чрезмерного служебного рвения охранников авиабазы, например. То есть они случайно оказались в одной точке. А вовсе не то, что его там ждали. Во-вторых, в общении с журналистами как бы невзначай озвучить, в какую именно тюрьму отправляют Митчелла до суда. В-третьих, посмотреть, что из этого получится. Кто и как будет реагировать… Вот только тюрьма нам нужна серьезная, а главное – чтоб никаких правозащитников у ворот!
   Майор осклабился:
   – Есть только одно действительно надежное место – плавучая тюрьма «Долина цветов». Там-то точно никто у ворот митинговать не будет. Потому как никаких ворот у этой тюрьмы нет…
   Фергюсон тоже улыбнулся. Тут звероподобный морпех попал в точку. На Гавайях действительно не было более подходящего места. Тем более на суше. Протянувшийся на сотни миль архипелаг состоит в основном из небольших островов, где земля стоит бешеные деньги и уже давно поделена между заповедниками, поселениями аборигенов и туристическими объектами. К тому же никто не хочет, чтобы такого рода «исправительные учреждения» портили местные пейзажи, действительно бесподобные.
   Под плавучие тюрьмы обычно переделывались отслужившие свое вспомогательные корабли военного флота – танкеры, войсковые транспорты или плавбазы подлодок. Но здесь, в районе Гавайев, в таком качестве использовался бывший «авианосец сопровождения», списанный еще в конце 60-х годов прошлого века.
   Гориллоид вдруг задумался:
   – И что – все эти журналюги действительно будут знать точное время, когда Митчелла препроводят в плавучую тюрьму?
   Фергюсон улыбнулся, но выглядела его улыбка зловеще:
   – Естественно. Более того, я позабочусь, чтобы хотя бы парочка местных телестанций организовала об этом репортаж. А то ведь газеты мало кто читает, зато телевизор смотрят все… Посмотрим, что предпримут друзья «бедного Джорджа». Глядишь, и выясним, для кого он рыбку ловил.

Глава 4

   Сборы по уже начавшей складываться традиции были короткими. Да и что было собирать их дружной троице в маленькой аэродромной «гостинице», служившей им лишь походным пристанищем между вылетами и отдыхом вне службы, если все равно брать личные вещи в подобные командировки запрещалось строжайшим образом? Однако когда экипаж вернулся к ангарам, «Громобоя» на прежнем месте уже не было. Возглавляемые Трофимычем сноровистые парни в серых комбинезонах техников быстро разобрали грозную боевую машину на модули, запаковали в огромные водонепроницаемые контейнеры, похожие на темно-серые чемоданы, украшенные красно-оранжевыми поплавками по периметру, словно связкой сосисок. Сверху каждый из контейнеров венчала целая гроздь грузовых парашютов. Рядом с двумя массивными «чемоданами» возвышалась хорошо знакомая туша реактивного транспортника со скошенными назад крыльями. «Ил-76МД», основная «рабочая лошадка» российских ВВС. Шустрые техники, закончив упаковывать «Громобой», запустили установленную в утробе «Ила» лебедку и принялись аккуратно закатывать увесистые контейнеры – тонн на пять каждый – внутрь самолета. Летчики, похоже, не собирались ждать окончания погрузки – Георгий еще на пути к ангарам явственно слышал нарастающий гул разогреваемых турбин. Значит, дело очень спешное, раз имеет место столь вопиющее нарушение служебных инструкций, подумал пилот. Со стороны командного пункта показался уже знакомый «уазик». Генерал Острохижа, как видно, не собирался отпускать их одних. То ли без себя, то ли без теплого напутственного слова. Не слышавшая подъезжающей машины, Людмила поинтересовалась у стоявшего рядом Романчука:
   – Слушай, Петь, а чего это они наш вертолет разобрали?
   Вместо стрелка-оператора ответил Иванисов:
   – Это же просто, Люда. Своим ходом до Гавайев – если, конечно, генерал не пошутил, и нам действительно туда, – не всякий вертолет долетит, даже с подвесными баками. И то, если с американского континента, там расстояние поменьше, чем с Сахалина, например. Вокруг на сотни или даже тысячи километров только Тихий океан. То есть никаких аэродромов нет, тем более дружественных. Те острова, что там все-таки есть, либо просто непригодны даже на роль площадки подскока, либо плотно контролируются американцами. Самолет-заправщик тут тоже не поможет – во-первых, это наш «Громобой» умеет «растворяться в воздухе», а воздушный танкер – нет, его заметят еще над Сахалином. А во-вторых, крейсерская скорость у нашего вертолета даже в самолетном режиме меньше, чем у реактивного транспортника, а если ему придется лететь быстрее, чтобы держаться рядом с танкером, возрастет и расход топлива, и риск аварии. И опять же шансы быть замеченными тоже вырастут. Причем многократно.
   – Так что же, нашего «Громобоя» отправят на Гавайи дипломатической почтой? – рассмеялась своей «догадке» Людмила. На то, что обычно неразговорчивый пилот дал ей неожиданно подробные объяснения, девушка внимания не обратила. Зато стрелок насупился и отвернулся.
   – Нет, способ доставки у нас, по-моему, немножко другой. – Георгий тоже улыбнулся. – Хотя идея интересная, надо предложить начальству.
   Людмила, представив реакцию генерала Острохижи, снова прыснула, а Петр демонстративно зевнул – тоже мне, тему для разговора нашли – и легкомысленно бросил:
   – Да ладно, как-нибудь доберемся, раз уж посылают, то, надо думать, и дорогу покажут… Мне вот что интересно: может, между делом на каком гавайском пляже удастся все-таки позагорать? Генерал, конечно, круто нас обломал на этот счет, но вдруг? Я и плавки прихватил… Моднючие. Охота на американских девиц живьем посмотреть, проверить, насколько они на картинки в «Плейбое» похожи.
   – Ты лучше на себя в зеркале посмотри, тоже мне, «мачо в трусах от Версаче» нашелся! – возмутилась уязвленная Людмила. Неизвестно, хотел ли Петруха ее задеть, но получилось неслабо. Надо же, на американок силиконовых его потянуло, сердито подумала корректировщица. Чего ж тогда ко мне клеишься при каждом удобном и даже неудобном случае?
   – Тебе хорошо, – фыркнул в ответ Романчук. – Ты ведь, Людка, я так понимаю, с нами вместе только до следующей остановки, дальше отдельно полетишь. Легально, как белый человек. С паспортом и комфортом. В бизнес-классе на каком-нибудь «Боинге». Не то что мы, как негры в трюме. И мне еще и помечтать нельзя. Ну вы, блин, даете…
   – Так, все, потом помечтаешь. В воздухе. – Иванисов не любил пустопорожних перепалок и решительно оборвал едва наметившийся обмен колкостями. – Всем подняться на борт. До взлета осталось всего ничего, а у нас еще инструктаж. Вот, кстати, и генерал приехал. Смирно! – Позади него гулко хлопнула дверца «уазика». Генерал-лейтенант Острохижа махнул рукой:
   – Вольно. Я смотрю, вы уже собрались? Никто ничего не забыл? Очень хорошо. Значит, у нас есть еще минутка для разговора по душам…

Глава 5

   В конференц-зале отеля «Пасифик Плаза» в центре Гонолулу, столицы штата, сегодня было непривычно шумно и многолюдно. Но понять журналистов, до отказа заполнивших не такое уж маленькое помещение, было несложно – в конце концов, не каждый день на Гавайях ловят иностранных шпионов. Гораздо реже, чем сюда приезжают отдыхать разные знаменитости, которые либо шарахаются от микрофонов и объективов, либо бросаются на журналистов в лучшем случае с кулаками, а то и с чем потяжелее. А тут – надо же, пресс-конференция. То есть – сами позвали. Повторять приглашение никому не пришлось.
   За столом, уставленным микрофонами с логотипами мировых информационных агентств, возвышались специальный агент Фергюсон (как же без него, родного), какой-то хмырь из местного управления ФБР (майор как ни старался, так и не запомнил его фамилию), сам Гарланд и коммандер Баррент из разведывательного штаба флота. Однако на вопросы отвечал в основном Фергюсон. Говорил он много и складно, так что к его соседям, которые в основном отмалчивались, вежливо улыбаясь, никто из корреспондентов особо не лез. Майора и вовсе не беспокоили – похоже, писак отпугивала его внешность. Очень уж многим его физиономия напоминала персонажа недавнего блокбастера про «золотую армию» (вот только спиленных рогов на лбу у майора не наблюдалось, да и с чувством юмора было похуже, чем у так похожего на него киногероя). От вынужденного бездействия и слепящего света софитов и фотовспышек Гарланда начало клонить в сон, но он вынужден был держаться. Суть ответов фэбээровца в принципе сводилась к следующему: мол, просмотрели, наша вина, не учли, примем меры по недопущению подобного в дальнейшем, и все такое прочее. Вопросы в принципе чрезмерным разнообразием не страдали, и «ответчику» пришлось немало поизощряться, чтобы одни и те же, по сути, ответы каждый раз звучали по-новому. Как бы между делом Фергюсон рассыпался в похвалах охране базы, благодаря умелым действиям которой, в том числе присутствующего здесь майора Гарланда, «чисто случайно» и был задержан подозреваемый. Майор, хоть и знал, что это всего лишь словесная лапша, непроизвольно принял гордый и самодовольный вид. «Акулы пера и шакалы голубого экрана», неосторожно вообразив, что «кающийся» Фергюсон – легкая мишень, с профессиональной наглостью наезжали на фэбээровца.
   – В пользу кого, по вашему мнению, шпионил капитан Митчелл? – почти выкрикнула эффектная блондинка в розовом костюмчике и первой сунула микрофон вперед, причем так резко, что фэбээровец непроизвольно дернулся назад, но тут же взял себя в руки и вежливо улыбнулся.
   – Уточню, мисс… – Фергюсон замешкался, пытаясь разглядеть ее фамилию на беджике и сделать это так, чтобы никому не показалось, будто он любуется ее выдающимся во всех смыслах бюстом. – …Мисс Арчер. Я вовсе не говорил, что капитан Митчелл – шпион. Я сказал только, что он был задержан по подозрению в шпионаже. Является ли он шпионом – решит суд. До вынесения приговора Джордж Митчелл всего лишь подозреваемый. Однако могу сказать, что по одной из версий следствия он сотрудничал с иностранными спецслужбами, возможно, российскими или китайскими. Но повторюсь – это пока только подозрение, а не доказанное обвинение. Мы с вами, слава богу, живем в демократической стране, в которой ни один гражданин не может быть осужден без доказательств его вины…
   – Какова будет его дальнейшая судьба, если ваши подозрения подтвердятся? – Инициативу у блондинки перехватил высокий смазливый брюнет, представлявший местный новостной канал.
   – Начнем с того, мистер, э… – этого парня Фергюсон тоже не знал, но у него, слава богу, буквы на бедже были крупнее. – …Ронсон, что капитан Митчелл не просто вызвал наши подозрения. Он находился в месте, в котором никак не должен был находиться, если исходить из круга его служебных обязанностей. Более того, он оказал при аресте вооруженное сопротивление и тяжело ранил нескольких сотрудников ФБР и военнослужащих из состава охраны базы. Ему уже предъявлено обвинение в совершении преступления первой степени тяжести. Остальное установит следствие, затем дело будет передано в суд присяжных. В случае, если его вина будет полностью доказана – мистера Митчелла ожидает пожизненное заключение без права на досрочное освобождение. Кроме того, в самое ближайшее время по соображениям безопасности он будет переведен в федеральную плавучую тюрьму «Долина цветов». До суда. Так что, если господа репортеры желают заснять для своих газет и телеканалов отправку подозреваемого в тюрьму, то это событие состоится послезавтра, во второй половине дня, предположительно, около 18 часов по тихоокеанскому времени. О возможных изменениях мы обязательно сообщим всем, кто оставит свои контактные телефоны и адреса электронной почты…
   Коллега Фергюсона объявил, что пресс-конференция закончена. Журналисты всей толпой ломанулись к дверям, надеясь успеть услышать что-нибудь еще на выходе. Специальный агент ФБР двинулся к машине, старательно уклоняясь от микрофонов и диктофонов, которые пишущая и снимающая братия норовила сунуть ему под нос, доканывая вопросами: мол, «как выяснили», «какие у вас доказательства» и все такое прочее.
   Журналистская банда, похоже, не очень-то поверила во все, что услышала. Но Фергюсон не расстраивался – другой информации им никто не дал, значит, напишут то, что услышали. Пусть не верят, писаки чертовы. Главное, чтобы поверили те, ради кого все это затевалось.
   И он, проталкиваясь к лимузину, продолжал играть свою роль, в который раз с суровым видом отвечая, что Митчелл, если его вина, конечно же, будет доказана, понесет наказание по всей строгости федеральных законов.
   Его последние слова практически заглушил чей-то голос, искаженный и усиленный мощными динамиками, раздавшийся из-за угла здания отеля:
   – Подлые убийцы! Одумайтесь! Они ведь хотят жить!
   Все дружно принялись недоумевающе оборачиваться, фэбээровец и Гориллоид не стали исключением. Из-за угла выкатился микроавтобус, похожий на большого жука и раскрашенный в канареечные цвета, по всему корпусу были намалеваны пасторальные коровки, веселые мультяшные свиньи, порхающие птички. На крыше «Фольксвагена» связка древних динамиков, типа «матюгальник», ритмично выплевывала фразы:
   – Мясо – это мертвая плоть! Вы едите мясо – вы оправдываете убийство животных! Свинья – такая же умница, как и человек! Есть говядину – антигуманно! Шубы из натурального меха – пещерное варварство!
   Канареечный микроавтобус с издевательской медлительностью катил мимо отеля. За рулем сидела симпатичная, хотя и немолодая дама с решительным выражением на лице и микрофоном в руках. Одежда дамы была столь же пестрой расцветки, как и ее «Фольксваген». Динамики на крыше микроавтобуса неутомимо продолжали выкрикивать странноватые лозунги и призывы. Журналисты, кто с перепугу, кто с досады, принялись прятать камеры, микрофоны и диктофоны. Во всяком случае, никто из них не записывал и не снимал. Большинство из них уже имели неосторожность оказаться на пути полупомешанной дамочки и связываться с ней снова не желали. Фэбээровец, воспользовавшись тем, что всеобщее внимание переключилось на другой объект, сел в машину, которая тут же рванула с места…
   – Кто эта чокнутая баба? – искренне изумился майор, когда Фергюсон нырнул в салон под звуки разносящихся по всей округе лозунгов. В машине, кроме них и водителя, больше никого не было – остальные участники пресс-конференции покинули здание отеля через другой выход, да и транспорт у них был свой.
   Фергюсон скривился:
   – Ну, если покороче, это – миссис Джулия Роббинс, полусумасшедшая миллионерша, помешанная на вегетарианстве. Несколько лет назад, после смерти мужа, перебралась в Гонолулу с материка. Ей, по-моему, лет под пятьдесят или около того. Муж, по слухам, не ладил со своей родней, оставил ей одной все свои миллионы, детей у нее вроде бы нет. Видно, когда осталась одна, нечем больше было заняться. Основала на Гавайях собственное общество по охране животного мира, выступает против употребления мяса, рыбы и всего подобного, при этом в довольно агрессивной форме пропагандирует свои сомнительные идейки. Ну, это вы сами видели. Естественно, никто ее не трогает, поскольку никаких законов штата она не нарушает, драк и прочих беспорядков не устраивает, а разрешение властей для организации пикетов вокруг невегетарианских ресторанов ей не требуется. У нашего Бюро к ней претензий тоже пока не имеется – ее деятельность не противоречит федеральному законодательству. И потому ее микроавтобус с матюгальником на крыше – уже такая же составляющая городского пейзажа Гонолулу, как барышни в купальниках-«топлес» на местных пляжах.
   – Девушки в купальниках мне нравятся больше, – ухмыльнулся Гориллоид, провожая взглядом канареечный микроавтобус ненормальной миссис Роббинс.

Глава 6

   В первом прыжке «семьдесят шестой» всего за несколько часов одним махом добросил «Громобой» и его экипаж до Хабаровска. Здесь транспортник пополнил запасы топлива и уменьшил и без того небольшое число пассажиров – Людмиле, как наземному корректировщику, отсюда предстояло добираться до Гавайских островов совсем другим маршрутом. Как ранее с юмором, но все равно очень верно подметил Романчук, легально и с комфортом. То есть с британским паспортом в кармане и на борту транзитного лайнера компании «Эр Франс», летящего из Парижа в Токио. А в камере хранения в Токийском аэропорту девушку уже ждал билет на рейс «Японских авиалиний» до Гонолулу. Если все пойдет как планировали, думал Петруха, засыпая в брюхе «семьдесят шестого» где-то над китайской границей, то ей достанется самая легкая часть операции.
   Вторую посадку их «Ил-76», взяв с берегов Амура курс на юг и оставив за один раз позади весь восточный Китай, совершил на вьетнамской земле.
   Аэродром военной базы Камрань своим нынешним видом произвел на летчиков удручающее впечатление. Словно мертвая пустыня. Только редкие фигуры во вьетнамской военной форме, похожие на заблудившихся пешеходов, ржавая колючая проволока, потрескавшийся асфальт и облезлые, давно не ремонтированные аэродромные постройки. И несколько разнокалиберных самолетов и вертолетов, на фоне общего запустения смотревшихся совершенно инородно, будто их сюда случайным ветром занесло.
   А ведь лет двадцать пять назад это был крупнейший советский военный объект в Южной Азии, авиабаза и пункт базирования кораблей Тихоокеанского флота… Лучше всех это мог подтвердить генерал-лейтенант Острохижа, которого в бытность его еще молодым офицером однажды занесло сюда на пару дней в середине восьмидесятых. Тогда база, нацеленная на противостояние американским базам на Филиппинах, занимала площадь в сотню квадратных километров, а общая численность советских военных специалистов и членов их семей достигала 10 тысяч человек. В Камрани в те годы базировалось около двух десятков надводных кораблей, оперативная дивизия подводных лодок и смешанный авиаполк, основу парка которого составляли 15 истребителей-перехватчиков «МиГ-25» и 20 самолетов «Ту-16» различных модификаций, в составе полка имелись также многоцелевые истребители «МиГ-23», дальние разведчики «Ту-95РЦ» и противолодочные самолеты «Ту-142», а также транспортные самолеты и вертолеты. Но со временем база пришла в запустение вследствие отсутствия как средств на ее полноценную эксплуатацию, так и острой необходимости в наличии подобного объекта. При изрядной протяженности советского дальневосточного побережья силы Тихоокеанского флота были все же невелики, и с их обслуживанием вполне справлялись базы на своей территории. К тому же в мире тогда заметно «потеплело». Уже в 1990 году, еще до развала Советского Союза, во Вьетнаме остался лишь небольшой авиаотряд из десятка самолетов, корабли и подлодки годом ранее ушли на Камчатку и во Владивосток. Вьетнамскую сторону статус Камрани как заштатного пункта базирования не устраивал, вьетнамцы предпочли бы иметь здесь большой российский контингент с соответствующими финансовыми вливаниями, от которых бы им, несомненно, что-то перепадало. Когда эти идеи не нашли поддержки и понимания в Москве, вьетнамцы все чаще стали заговаривать о том, чтобы россияне в дальнейшем платили за использование Камрани. Срок аренды заканчивался в 2004 году, но российское руководство, трезво оценив ситуацию, предпочло отказаться от базы досрочно – последний российский военнослужащий покинул Камрань за два года до истечения этого срока. Ходили слухи, что прагматичные вьетнамцы хотели предложить Камрань китайцам или даже американцам, которые, собственно, и основали базу в шестидесятые годы прошлого века. Потом пошли разговоры о перепрофилировании Камрани в гражданский порт. Ничем определенным это до сих пор не кончилось, и Камрань продолжала разрушаться – у Вьетнама не было денег даже на поддержание базы в прежнем состоянии, не говоря уже о восстановлении и модернизации.
   Сейчас Василий Петрович смотрел на знакомые вроде бы места и не узнавал. Эхом былого величия маячил в углу летного поля списанный еще в советские времена морской разведчик «Ту-16МР», который так и не удосужились убрать, даже когда готовились к так и не состоявшемуся приезду Путина в Камрань. Поблизости возвышалась пара древних вертолетов, раскуроченных за четверть века до полной неузнаваемости. Приползший к «Илу» грязно-желтый топливозаправщик – завезенный сюда, наверное, еще при Брежневе «КрАЗ» с огромным прицепом, ныне ведомый желтолицым водителем, – с заметным облегчением замер возле их самолета, но вскоре снова застонал-зачихал, выдавливая содержимое своей цистерны в баки транспортника. Иванисов слушая эти душераздирающие звуки, до самого конца заправки не был уверен, что все обойдется. Однако обошлось. Дозаправившись, «Ил-76» взял курс на юго-восток. Теперь уже без остановок и зигзагов прямо на Гавайи.
   Георгий Иванисов проснулся оттого, что кто-то сильно тряс его за плечо. Он открыл глаза и увидел над собой суровое лицо генерал-лейтенанта Острохижи. Сон как рукой сняло.
   – Василий Петрович? Что, уже?
   – Не суетись, Жора. До точки высадки еще час, – успокоил его Острохижа. – Я тут кое-что еще уточню с нашими перевозчиками, а ты разбуди своего напарника, пора уже ставить вам задачу на следующую фазу операции. Извини, раньше не мог. У меня тоже есть инструкции.
   Когда генерал вернулся из пилотской кабины, оба вертолетчика уже были готовы ознакомиться с недостающими деталями плана. Окинув их придирчивым взглядом, генерал довольно усмехнулся:
   – Вижу, вам уже не терпится… – Он посерьезнел и сказал: – Значит, так, товарищи офицеры. Диспозиция у нас на данный момент такая. В заданном квадрате неподалеку от интересующей нас части Гавайских островов два контейнера, содержащие модули «Громобоя», будут сброшены на парашютах. Уточняю: сброшены в нейтральных водах. Не в американских.
   – Товарищ генерал-лейтенант, – не утерпел Романчук, – с этим ясно. А как же мы?
   – Экий вы нетерпеливый, старший лейтенант. Подождите, дойдет очередь и до вас.
   Острохижа недовольно покачал головой, но все же продолжил:
   – Следом за контейнерами с вертолетом будет десантирован еще один модуль. Также с парашютом. Это закрытая прорезиненная капсула, что-то вроде спасательной надувной лодки с надстройкой или, точнее сказать, плотика. Поскольку мотор там не полагается, да и на веслах на ней не разгонишься, если я правильно понял. Учитывая тот факт, что сброс всех объектов будет производиться с приличной высоты, примерно восемь тысяч метров, – чтобы не вызвать у американцев подозрений, – к тому же на воду, вы будете десантироваться внутри этой капсулы, в кислородных масках.
   Пилот и стрелок-оператор переглянулись – вариант малосимпатичный, но лучшего в их распоряжении не имеется. Плюхнуться просто в воду ничуть не безопаснее, особенно если не успеешь избавиться от парашюта, и ничем не приятнее. Даже в тропиках. Разве что привычнее… Генерал выдержал небольшую паузу и перешел к той части плана, которая определяла их действия после приводнения:
   – И груз, и вас обоих в точке высадки должен подобрать… наш корабль, назовем его пока… траулер. Во всяком случае, внешне он очень похож на обычное рыболовное судно, и пока что все, кто его видел со стороны, верят, что это траулер. С чем-то подобным вы уже имели дело. Поскольку бегает он потише, чем торпедный катер, не говоря уже о «Громобое», то вышел он из Владивостока еще до того, как вы услышали про Гавайи первый раз, так что уже должен быть в этом секторе. Или хотя бы в соседнем квадрате. Когда вы приводнитесь, вас и «Громобой» поднимут на борт этого траулера. Вертолет освободят из десантных модулей, соберут, подправят, заправят, протестируют, и тогда… Ну, скажем так, я расскажу вам окончание этой сказки. Все ясно?
   – Ясно, – переглянувшись, дружно кивнули вертолетчики. Что ж тут непонятного, подумал Романчук, за исключением того, на кой ляд начальству сдались эти Гавайи. А Георгий вдруг спросил:
   – Товарищ генерал-лейтенант, а «семьдесят шестой» куда дальше полетит? Ему что, керосина назад до Камрани хватит? Я, конечно, понимаю, что мы и вертолет – груз для такой махины не слишком большой, но все же…
   – Ты не поверишь, Жора, – генерал Острохижа как-то странно улыбнулся, – но он не полетит назад в Камрань. Он… сядет в Гонолулу.
   Вдоволь насладившись изумлением на лицах своих подопечных, генерал сжалился над ними и объяснил:
   – Само собой, американцы засекут «Ил» еще на подходе к островам. Как по-вашему, что они подумают, когда самолет, опознанный как российский, да еще идущий прямо на Гавайи, на границе территориальных вод вдруг повернет обратно? Правильно, что он кого-то высадил и уходит. Погони, может, и не будет – пока они поднимут перехватчики с островных авиабаз, «семьдесят шестой» будет уже достаточно далеко – в этом секторе у них сегодня нет авианосцев, да и международный скандал никому не нужен, но они все равно насторожатся. Так зачем ему поворачивать? Когда он сядет в Гонолулу, вас на борту уже не будет, меня… тоже. Но когда он сядет, у наших заклятых друзей возникнет другой вопрос – почему большой грузовой самолет летит порожняком? К тому же самолет военной модификации. Сама по себе посадка самолета ничего не значит, все самолеты рано или поздно приземляются. Но если после посадки на их территории он полетит обратно в Россию, это опять может дать им повод для подозрений. Не мог же военный самолет так сбиться с курса, верно? А для полетов на максимальную дальность хватило бы и территории нашей необъятной Родины. Тогда зачем он сюда прилетел, спросят они? Как нам не дать им повода для беспокойства?
   – Так какой у нас план, товарищ генерал-лейтенант? – вопрос озвучил Иванисов, но по лицу Петрухи было ясно, что стрелку тоже очень интересно.
   Острохижа снова улыбнулся:
   – А план у нас простой. Вернее, сама жизнь нам его сильно упростила. Очень вовремя одна частная авиакомпания в Венесуэле взяла в аренду у нас, то есть у ВВС России, несколько транспортных самолетов «Ил-76», намереваясь использовать их исключительно с благой целью – для перевозки гражданских грузов. И по документам – замечу, абсолютно достоверным документам – этот самолет, первый из заказанной партии, сейчас просто перегоняют из России в Южную Америку через Гавайи. Так что он совершенно спокойно сядет в Гонолулу, дозаправится и полетит дальше, к новым хозяевам, то есть арендаторам. Вот и все.
   – Супер! – восхищенно выдохнул Романчук, Иванисов лишь молча покачал головой. Впрочем, его лицо выражало примерно те же чувства, что и у стрелка.
   Генерал, довольный произведенным впечатлением, ухмыльнулся как мальчишка:
   – Так-то вот… Ладно, пора готовиться к высадке. Уже скоро.
   Он встал, намереваясь проведать экипаж транспортника, но его опередили – из кабины появился штурман. Лицо у него было встревоженное. Острохижа тоже перестал улыбаться:
   – Что случилось, капитан?
   – Товарищ генерал-лейтенант! Впереди – атмосферный фронт. Он широкий, с грузом на борту обойти не получится. Нагрузка хоть и не предельная, но на расходе топлива и высоте сказывается ощутимо, вы же понимаете. Командир считает, что идти в лоб с нашим грузом опасно. Хотя порожняком он бы рискнул подняться повыше и пройти краем фронта. Но и тогда топлива хватит только до Гонолулу, да и то в обрез. Что скажете?
   – Как далеко мы от точки встречи? – решительным тоном задал вопрос генерал.
   Штурман ответил с некоторым сомнением в голосе – все-таки самолет не стоял на месте и величина, интересовавшая генерала, постоянно менялась:
   – Километров семьдесят-восемьдесят. Может, сейчас уже чуть меньше…
   Острохижа раздумывал недолго:
   – Не назад же поворачивать! Будем десантировать…

Глава 7

   Маленькое квадратное помещение без окон, яркий, но не режущий глаза свет, льющийся с потолка. Серые стены с мягким зеркальным блеском, словно облицованные стеклом. Ни мебели, ни оборудования. Ничего. Только большое кресло в центре. Глубокое кресло с высокой спинкой.
   В кресле, крепко пристегнутый к нему кожаными ремнями, сидел человек, которого следователи продолжали называть Джордж Митчелл – за неимением другого имени. К кончикам пальцев и ко лбу прикреплены датчики, провода от которых уходили куда-то под сиденье. Митчелл знал, что это за «кресло с проводами». Полиграф, более известный широким народным массам как «детектор лжи». Честно говоря, некоторая неторопливость тех, кто занимался расследованием, его даже удивляла. Он-то ожидал оказаться здесь – или в любом подобном месте – едва ли не в первый же день. Точнее, в первую же ночь. Но оказался лишь сейчас.
   Двери в поле зрения не наблюдалось. Судя по всему, она находится позади кресла. Если, конечно, вся стена не является дверью. Окон тоже нет. Впрочем, если эта комната глубоко под землей, то откуда им взяться. Кстати, откуда взялась эта уверенность, что данное помещение находится, как говорится, «ниже уровня моря» – из-за низкого потолка и отсутствия окон или есть какое-то иное объяснение? Интересно, за которой стеной спрятана аппаратура? Наверное, прямо перед ним – чтобы следователи могли смотреть на его лицо. Цепочка безответных вопросов уперлась в самый животрепещущий из них – что дальше?
   Ощущение того, что перед ним кто-то есть, а он этого кого-то не видит, вроде бы не раздражало, но Митчелл все же закрыл глаза. Голова здорово болела, в горле жгло, мышцы ломило, как у старика на резкую перемену погоды, однако при этом в глазах не двоилось и сознание было подозрительно ясным. Интересно, чем они меня накачали, равнодушно подумал он. Как именно «повезло» здесь оказаться, капитан тоже сказать не мог. Путь в эту комнату почему-то совершенно не отложился в его памяти. Но подумать над этой странной деталью ему не дали.
   Динамики, спрятанные в подголовнике, ожили. Вплетенный в их шипение вкрадчивый монотонный голос задал первый вопрос:
   – Ваше имя – Джордж Митчелл?
   В ответ прозвучало равнодушно-усталое «да».
   – Вы офицер морской пехоты США?
   Снова «да», такое же равнодушное. Потом вопросы пошли потоком, неспешным и бесконечным. Время от времени они повторялись. Поначалу преобладали совершенно безобидные: «играете ли вы в бейсбол?», «любите ли вы гамбургеры?», «были ли вы женаты?», «есть ли у вас дети?» и тому подобная чепуха.
   Далее вопросы начали усложняться, среди них начали регулярно повторяться фразы типа: «есть ли у вас родственники за границей?», «получали ли вы деньги из-за границы?», «знаете ли вы русский язык?», «работаете ли вы на российскую разведку?», «работаете ли вы на китайскую разведку?». Начали попадаться вопросы, выдававшие явное знакомство того, кто их задавал, с бытовыми, кулинарными и иными предпочтениями Митчелла.
   Самописцы по другую сторону одной из зеркальных стен чутко фиксировали реакции испытуемого. Лицо техника, следившего за работой полиграфа, постепенно приобретало все более озадаченное выражение. Наконец он не выдержал и воскликнул, обращаясь к двум другим мужчинам, которые вместе с ним находились в этом помещении с самого начала теста:
   – Удивительно, но полиграф не выявляет никаких резких отклонений! Абсолютно никаких! Вероятность правдивых и ложных ответов определяется машиной каждый раз как 50 на 50! То есть ни «да», ни «нет». Даже в том случае, когда этот парень называет свое имя! Неужели он настолько бесчувственный?
   Эти двое, к которым обращался техник, – один в штатском, второй в форме майора морской пехоты, – переглянулись. Что это должно было означать? Либо Митчелл действительно равнодушен ко всему, как мраморная глыба, либо… либо он натренирован скрывать эмоции от полиграфа. И просто не реагирует на вопросы. Однако… Тактика, может, и не самая правильная, как может показаться, зато более надежная. Конечно, Митчелл мог бы пытаться для большего правдоподобия давать «правдивые» ответы в нужных местах. При таком жестком самоконтроле это вроде бы задача не из числа самых сложных. Но рано или поздно отвечающий сбивается. Рано или поздно сочетание вопросов в бесконечной цепи оказывается для него слишком неожиданным. Настолько неожиданным, что испытуемый, до того стойко державшийся, начинает прокалываться даже на простейших ловушках. Однако к Митчеллу это явно не относилось. Все имевшиеся в запасе вопросы были озвучены уже не однажды в самых разных комбинациях, однако реакция капитана была стабильной, как щелканье метронома. Полиграф по прежнему расценивал достоверность его ответов как 50-процентную. Фергюсон был озадачен результатом допроса не меньше техника, но по иным причинам: ведь не по доброте же душевной Митчелл воровал секретную информацию? Где его тренировали? На кого же он работает?
   – Что здесь происходит, Фергюсон? – понимание происходящего явно превышало умственные возможности майора. Но даже он почувствовал неправильность ситуации.
   – Есть два варианта, – с ярко выраженным сомнением на лице, медленно, словно взвешивая каждое слово, проговорил фэбээровец. – Или Митчелл действительно так хорошо подготовлен своими хозяевами, что сумел без особых усилий обмануть полиграф… Тогда он работает или на Москву, или на Пекин, никому больше такой уровень не по силам… Или это… какое-то фатальное стечение обстоятельств. Может, у него просто крыша после Ирака съехала, и он решил поиграть в шпионов? Ну, или по собственной инициативе взялся проверять надежность системы охраны базы? И нет никакого резидента? И ни на кого он не работает?
   – И что же нам с ним теперь делать? Он же… не расколется! – изумленно проговорил Гарланд.
   – Ничего страшного, – успокаивающим тоном произнес Фергюсон, – я думаю, что перевод нашего подозреваемого в плавучую тюрьму во многом изменит и наши подходы.
   – Ясно… – протянул Гориллоид, старательно прикидываясь, что прекрасно понял, куда клонит собеседник. На самом деле смысла сказанного он не уловил. Впрочем, это и неважно. Главное, что вся ответственность, если что, ляжет на фэбээровца, раз уж он с первого дня подмял всю операцию под себя. У старины Гарри полно медалей, наградой больше, наградой меньше… Майор Гарланд всегда верой и правдой служил Америке, а вот взыскания он никогда не коллекционировал. Ладно. Пусть Фергюсон умничает дальше.
   Если дело выгорит, майору так или иначе что-то перепадет – ФБР не сможет отрицать, что без помощи Корпуса морской пехоты ничего бы у них не вышло. Если же не выгорит – всегда можно будет сказать: какие могут быть претензии к тем, кто выполнял приказ?

Глава 8

   Иванисов опустил бинокль. Ничего. Абсолютно. Горизонт чист. Похоже, обещанный генералом «траулер» оказался значительно дальше, чем они рассчитывали. Надо думать, атмосферный фронт, вынудивший их десантироваться раньше времени, на пути корабля поддержки аукнулся неслабым штормом. Иначе что еще могло задержать наших «рыбаков»? Ведь это нейтральные воды, вряд ли у них могли возникнуть проблемы с американской береговой охраной. Георгий с наслаждением потянулся. Хорошо вот так поваляться на плоту посреди океана – солнышко, легкая убаюкивающая волна… Хорошо, если не слишком долго. Но право на небольшой отдых они с Петрухой заслужили.
   Утро выдалось тяжелым. Само приводнение прошло без приключений, но вот потом… Сначала пришлось сесть на весла, что само по себе оказалось тем еще развлечением, учитывая то, что спасательный плотик – не транспортное средство. И уж точно не тягач. Не меньше часа экипаж «Громобоя» потратил на ловлю и «склейку» пятитонных контейнеров. Дело было тяжелое, но нужное. Это сейчас тихо. А если погода сменится на штормовую? Ищи их потом в океане… Хорошо, что в снаряжение спасательного плотика входили тонкие, но прочные нейлоновые тросы достаточной длины, на модулях имелись стальные «ушки» (чтобы их можно было поднимать краном), а в точке приводнения не было ни сильного ветра, ни волн. Только надоедливый проливной дождь. Поэтому в конце концов модули удалось принайтовить друг к другу, да и плотик пришвартовать к одному из них. Когда дождь закончился, Георгий с Петром вспомнили о ненужных более парашютах – связав их вместе, прицепили эти рулоны шелка к одному из грузов, служивших модулям для стабилизации после приводнения. Потом груз «отстегнули» от контейнера, и он с радостным бульканьем потащил парашюты в глубину. Одним компрометирующим «вещественным доказательством» стало меньше. Отдышавшись, они перекусили. После чего майор взял на себя обязанности «впередсмотрящего» – взобрался с биноклем на один из контейнеров, каждый из которых вмещал полвертолета, и занялся разглядыванием окружавшей их водной глади на предмет званых или незваных гостей. Стрелок, убедившись в исправности рации, имевшейся в плотике, выставил ее на условленную частоту и принялся методично прогавкивать в микрофон внешне безобидные фразы на английском. Когда он в «триста-какой-то» раз повторил кодовую фразу и, повернувшись к майору, открыл рот, чтобы предложить поменяться развлечениями, в наушниках вдруг раздался хрип, треск, потом снова хрип, на фоне которого с трудом различимый голос, тоже по-английски, проговорил положенную ответную абракадабру. Романчук проглотил неозвученное предложение и жестами просигналил майору – мол, связь с «траулером» установлена, – сам же продиктовал «рыбаку» свои координаты. У них с Иванисовым с утра было достаточно времени, чтобы их определить. Рация какое-то время выдавала в ответ лишь душераздирающие хрипы, потом снова прорезался тот же голос. Невидимый собеседник выдал на все том же английском с еле уловимым акцентом несколько почти бессмысленных фраз, суть которых сводилась к тому, что вертолетчикам придется подождать – «траулер» задерживается из-за сильного волнения в своем квадрате. Петр хмыкнул – интуиция не подвела майора и на этот раз. Помолчав, голос добавил, что в случае форс-мажорных обстоятельств экипаж должен действовать по инструкции. Не услышав традиционного «конец связи», Романчук какое-то время еще слушал треск и хрипы в наушниках, потом понял, что радист «траулера» все-таки отключился, и снял наушники.
   – Ну что? – лениво поинтересовался Иванисов, снова взявшись за бинокль.
   – А ничего, Жора, – в сердцах сплюнул Петруха. – Ты был прав, у них там шторм, поэтому «девушка на свидание опоздает». Придется подождать. А еще напомнили про ту самую инструкцию.
   – Во дают, – искренне восхитился майор чьей-то твердолобостью. Инструкцию, о которой шла речь, он помнил хорошо: в случае чего, например, появления всего 3-го оперативного флота ВМС США, контейнеры с «Громобоем» утопить, а самим прикидываться шлангами, то есть потерпевшими кораблекрушение. Тем более что в снаряжении плотика имелось для этого все необходимое. Чуть ли не судовой журнал посудины, реально изобразившей небезызвестный медный таз. Вот только топить «Громобой», эту прекрасную машину, майору совершенно не хотелось. Старший лейтенант Романчук целиком и полностью разделял его чувства по этому поводу. С другой стороны, оба они знали четко – приказ есть приказ. Оба не раз имели повод согласиться с одним сержантом из давних времен, любившим повторять, что в уставе каждая запятая вписана кровью умников, пытавшихся делать все по-своему. И тут двух мнений быть не могло – если появится даже не военный, но все равно американский корабль, модули пойдут на дно. Однако и спешить с этим оба офицера не собирались. Во всяком случае, у «траулера» пока были все шансы прийти первым. Кроме того, у них были и другие проблемы – погода, похоже, снова начинала портиться.
   – Главное, чтобы этот чертов атмосферный фронт сюда не повернул и прошел стороной, – процедил сквозь зубы Иванисов, начиная прикидывать, как теперь спуститься с контейнера обратно в плотик – если вдруг снова пойдет дождь. Не исключено, что проще всего будет спрыгнуть в воду, а потом снова взбираться в надувной кораблик.
   И тут на горизонте со стороны невидимой пока земли под тихий, но отчетливый перестук слабосильного мотора появилась рыболовная шхуна. Майор, следивший за ее перемещениями, уткнувшись в бинокль, принялся печально материться: посудина под знакомо-полосатым флагом ползла прямо на контейнеры, которые лениво покачивались на волнах. И никуда ведь от этой лоханки не скроешься – у плотика даже такого «почти мотора» нет. А разобранный на части и запечатанный в модули вертолет стать невидимкой никак не мог. Вот уже и Петр безо всякой оптики разглядел точку на горизонте, которая неумолимо увеличивалась под вялое тарахтенье своего дизеля.
   – Так что, командир? Будем топить модули согласно инструкции? – грустным голосом поинтересовался Романчук у майора.
   – Не спеши. А то успеешь… – зло процедил Иванисов. Но на рычаг, позволявший отстрелить одним махом все поплавки своего контейнера, все же оглянулся.
   Еще через минуту он уже и без бинокля видел – шхуна с упрямой обреченностью бурлака тянет трал, явно не собираясь никуда отворачивать. Вполне возможно, что узкоглазые рыбаки – японцы, китайцы или филиппинцы, которых на Гавайях ничуть не меньше, чем белых американцев, – до сих пор не заметили темно-серые модули, качающиеся на волнах прямо у них по курсу. Но флаг на мачте шхуны был американским. Георгий с тяжелым сердцем уже потянулся к рычагу, собираясь выполнить требование инструкции, как вдруг услышал шум другого двигателя, явно более мощного и оборотистого. Он снова подхватил бинокль и увидел, что шхуну быстро догоняет небольшая моторная яхта, раскрашенная в яркие канареечные цвета. Когда яхта приблизилась, майор с удивлением разглядел на ее борту стилизованные, но все же вполне узнаваемые изображения золотых рыбок, жирных омаров, крабов с огромными клешнями, осьминогов и прочей морской живности. Такие же рисунки были на флажках, в изобилии украшавших палубные растяжки. Американский флаг на мачте просто терялся в этой пестроте. На носу яхты надрывались мощные динамики, искаженным женским голосом выплевывая какие-то сердитые лозунги. Майор прислушался. Как ни странно, его знания английского вполне хватило, чтобы понять, что доносится из динамиков. Неизвестная сумасшедшая вещала:
   – Рыболовство – преступление! Рыбы и крабы ничем не хуже людей! Они тоже хотят жить!
   Дальше пошли слова менее понятные, а то и вовсе незнакомые, но Петруха вполне справился с ролью переводчика-синхрониста. С трудом удерживаясь от смеха, он, пытаясь сохранять пафос неизвестной ораторши, проговорил:
   – Вам бы в рот крючок да губу порвать, вас бы сетью спутать да кислород перекрыть, извалять в муке и на сковородку! – И добавил уже чисто от себя: – Во, баба сумасшедшая! Чего говорит, а?
   Однако, только и смог подумать изумленный Иванисов. До сих пор про таких ретивых защитников живой природы ему разве что в газетах читать приходилось. Яхта тем временем лихо обогнала шхуну и тут же ее «подрезала», вынудив рыбаков изменить курс. Майор с облегчением вздохнул – рыбацкое суденышко отвернуло от модулей еще на приличном расстоянии и теперь удалялось к невидимому берегу. Но сумасшедшая на яхте не успокаивалась. Яхта пристроилась к шхуне сзади, и тут Иванисов увидел выскочившую на палубу фигуристую дамочку с огромными ножницами. Голос, продолжавший доноситься из динамиков, принялся угрожать разрезать этими ножницами трал. Узкоглазые рыбаки в панике бежали, на ходу выбирая сеть и понимая, что наткнулись на психопатку. Вслед им неслась душераздирающая лекция о безнравственности рыболовства, казавшаяся нескончаемой. Вскоре оба кораблика скрылись из виду.
   Как бы то ни было, кто бы какие цели ни преследовал, но инцидент сыграл на руку экипажу «Громобоя», едва не превратившемуся в терпящих бедствие морячков. Иванисов, ощутив, как отпускает напряжение последних минут, с облегчением опустил бинокль. Горизонт был чист. Вдруг до слуха майора донесся радостный вопль Романчука, сорвавшего с головы наушники:
   – Командир! Наши! Вышли на связь, говорят, что они уже близко! Глянь там в бинокль, может, уже видно?
   Майор махнул рукой: понял, мол. Поднес окуляры бинокля к глазам. И тут же вскочил, хотя на гладкой поверхности модуля, который качался на волнах, удержаться было нелегко. Но повод у него был – далеко на горизонте появился такой долгожданный корабль под либерийским флагом… Георгий облегченно вздохнул: следовать злосчастной инструкции не придется.
   – Расслабься, старлей! Тебя не накололи – их уже видно. Плывут быстро, скоро будут здесь.
   Счастливый стрелок заорал из плотика:
   – Жора! А ты веришь в счастливое стечение обстоятельств, а?
   Пилот хмыкнул:
   – Ты что, Петруха, на сто один процент уверен, что это была чистая случайность?

Глава 9

   Вечерело. Погода стояла просто прекрасная – и очень подходящая для того, чтобы выбраться куда-нибудь на природу. Однако не все предпочитали шумные пикники на свежем воздухе, тем более что на Гавайях не так уж много подходящих мест для подобного времяпрепровождения. Некоторых вполне устраивали многочисленные кафе и небольшие ресторанчики. В небольшом и весьма уютном придорожном заведении на окраине Гонолулу сидели два немолодых, но еще очень крепких белых джентльмена, выбрав в полупустом зале самый дальний от входа столик, стоявший в довольно темном и прохладном углу. Одеты эти двое были как самые обычные туристы с материка, шатающиеся по городу без какой-либо определенной цели, – в шорты и пестрые рубашки. Рядом на свободных стульях валялись соломенные шляпы с широкими полями, на краю стола примостились ненужные при таком освещении темные очки.
   Правда, ни фотоаппаратов, ни видеокамер, ни просто больших ярких пакетов или сумок при них не было. Это выглядело немного странно, но не более того. По крайней мере, в глаза не бросалось. Бармен, от нечего делать обративший на это внимание, сам же себе и объяснил эту странность – эти два джентльмена наверняка живут в какой-нибудь гостинице поблизости и вышли оттуда исключительно для того, чтобы посидеть в уютном местечке, каковым, без сомнения, является означенный ресторанчик. Поэтому и не прихватили с собой ничего, кроме шляп, очков и, конечно же, своих набитых кошельков.
   Два джентльмена неспешно и вполне мирно о чем-то беседовали, потягивая виски «Джонни Уокер» из маленьких рюмочек, – в том, что касалось алкоголя, вкусы этих двоих однозначно совпадали. Хотя со стороны смотрелась парочка немного странно. Если специальный агент ФБР Джозеф Фергюсон умел стильно носить любую одежду и даже в шортах и рубашке-гавайке выглядел не то крупным бизнесменом, не то малоизвестным политиком, то майор Гарри Гарланд, редко выходивший куда-либо в штатском, смотрелся в таком наряде в лучшем случае спортсменом, в худшем – бывшим уголовником. Впрочем, главное, что в этой одежде майор не похож на военного, мимолетно подумал фэбээровец, иначе бы мы привлекали много ненужного внимания. А так никто в эту сторону не смотрит. Сейчас Гориллоид выглядел несколько озадаченным. Слегка раскрасневшийся после первых порций виски, выпитых с очень небольшими интервалами, майор расслабился и озвучил вопрос, сильно его интересовавший:
   – Слушайте, Фергюсон, может, вы мне наконец скажете, почему Митчелла до сих пор не отправили в «Долину цветов», уже ведь все давно решено, да и столько времени прошло?
   Тот, к кому он обращался, тоже глотнул виски и покачал головой с циничной усмешкой:
   – Гарри, друг мой, поймите, такие экстраординарные результаты теста на полиграфе меня лично лишний раз убеждают: Митчелл – вовсе не новичок в шпионском деле, нет, он – матерый враг, раз умеет внушать этой умной машине вывод о своей невиновности!
   – Тест? И что? Тоже мне, проверка на вшивость. По мне, так этот ваш тест ничего не объясняет, – Гориллоид сердито нахмурился, – и я не могу быть спокоен, пока наш подопечный не окажется в надежном месте. А вдруг ему уже готовят побег? Вы же сами говорите – если он действительно вражеский агент, то агент очень ценный. Такого человека просто так не бросят. Кто знает, сколько его сообщников бродит вокруг и что они могут сделать? Вы же сами говорили, что он связан с целой агентурной сетью, причем неизвестно, чья это сеть! К тому же, если они вдруг не знали об аресте Митчелла, вы же лично позаботились, чтобы об этом знали все Гавайи!
   Фэбээровец улыбнулся: некоторая прямолинейность мышления майора его забавляла. Настоящий вояка. И почему он до сих пор не генерал? Наверное, исключительно в силу ограниченной численности Корпуса морской пехоты и недостатка в нем генеральских вакансий.
   – Гарри, друг мой, у нас нет прямых доказательств вины Митчелла. Только косвенные. А хороший адвокат от них камня на камне не оставит. Думаете, он не найдет себе толкового юриста? Не забывайте и о суде присяжных. Это я и мои люди пасли его несколько месяцев, это вы и ваши люди участвовали в задержании. Мы видели чертову птицу и знаем, ЧТО унес с собой в окно этот почтовый голубь. Нам с вами не нужны доказательства, что Митчелл – шпион. Мы-то знаем, что он не случайно оказался той ночью в том ангаре. Для нас он вполне достоин электрического стула или как минимум двадцати лет тюрьмы строгого режима без права на досрочное освобождение. А вот в глазах присяжных, которым приятно строить из себя беспорочных людей с улицы, Митчелл предстанет этаким простым американским парнем, которого ФБР хочет упечь за решетку за чужие грехи – лишь потому, что Бюро даже не сумело выяснить, кому ушли государственные секреты США. Имейте в виду, друг мой, что большинство потенциальных присяжных при всем своем патриотизме до сих пор не слишком жалуют военных, но ФБР они симпатизируют еще меньше – 11 сентября не всех излечило от заблуждения, что демократия – это прежде всего права рядового гражданина. Гарри, вы же видели его рожу – с него плакаты для вербовочных пунктов рисовать надо. Типа «хочешь быть таким крутым парнем – иди служить в морскую пехоту». Чего доброго, они еще решат, что парень с таким честным и открытым лицом просто не может быть шпионом, и не отступятся от этого мнения, даже если мы вывалим им вагон доказательств, то есть то, чего у нас нет, а не то, что у нас есть. Не обижайтесь, друг мой, я вовсе не хотел сказать, что на военную службу сейчас набирают всякий сброд… Я сейчас не об этом. Короче, мы просчитали, сколько примерно времени могло понадобиться русским или китайцам, больше некому, чтобы экстренно собрать и отрядить сюда спасательную экспедицию. Получается, что их люди уже где-то здесь, готовятся его освободить. Мы в принципе тоже уже готовы. А это значит, что послезавтра, в полном соответствии с нашим сценарием, Митчелла в присутствии толпы журналистов отправят на этот ржавый списанный авианосец, переоборудованный под федеральную тюрьму. – Фергюсон надолго замолчал, опрокинул в себя еще порцию виски, потом задумчиво добавил: – Хотел бы я знать, кто придумал ей такое забавное название – «Долина цветов», надо же. Какие, однако, цветочки там собрались…
   – Это… как ловля на живца? – внезапно воодушевился Гориллоид, до которого наконец дошла суть затеянной ФБР операции. – Мы их захватим во время попытки освобождения подозреваемого, и тогда доказательств для суда будет предостаточно?
   – Конечно же, да, Гарри! Потому-то я и засветил для журналистов по максимуму факт отправки нашего подопечного в плавучую тюрьму. Потому и хочу сделать его публичным актом. А отсрочка устроена специально – чтобы противник мог решить, что у него есть время на подготовку. На самом деле этого самого времени у них в обрез, но незачем давать им это понять. Но и у нас в запасе отнюдь не вечность. Теперь вся надежда на то, что вы и ваши люди сработаете слаженно. Моя команда без вас не справится.
   – Рискованно, – в задумчивости сдвинул брови майор, – но я уверен, что мои парни не подведут.
   – Очень на это надеюсь, – в явном сомнении скривил губы Фергюсон и налил себе еще виски.

Глава 10

   Петр Романчук стоял на палубе корабля-базы, так похожего со стороны на обычный рыболовный траулер, и любовался смонтированным «Громобоем». Чудо-вертолет уже проверили на работоспособность электронных систем, заправили и даже ненадолго запустили двигатели. А потом майор – все-таки не зря именно его взяли в проект пилотом, летал он лучше, чем Петруха стрелял, – легко, без каких-либо проблем, поднял машину в воздух и облетел корабль по небольшому кругу. Все работало так, словно и не спускалось на парашютах в океан с восьмикилометровой высоты и не качалось полдня на волнах. Ни у людей, ни у аппаратуры никаких сомнений и подозрений не возникло. Сейчас техники снова складывали крылья и лопасти винтов – полностью развернутый и сориентированный по оси корабля «Громобой» едва умещался в ширину палубы. Да и «свернутый», он оставлял совсем немного места для работы обслуги. А ведь его еще требовалось укрыть от посторонних глаз. К тому же разобранные до поры контейнеры заняли весь небольшой трюм.
   Бывший сторожевик принадлежал к крупной серии эскортных, противолодочных и пограничных кораблей, построенных по проекту 1124 в семидесятые годы прошлого века. В натовской классификации этот тип имел забавное обозначение – «Гриша». Для роли траулера, даже океанского, «Гриша» был суденышком довольно крупным, все-таки более семидесяти метров в длину, а вот в качестве носителя для тяжелого вертолета он напоминал коробку для обуви, в которую запихнули ботинки на три размера больше. Вон, вся хвостовая часть «Громобоя» висела даже не над палубой – над слипом, по которому лебедками втаскивали модули на корабль всего несколько часов назад. Сказать по правде, в качестве полноценной плавбазы их вертолету больше подошел бы какой-нибудь гражданский сухогруз или танкер. И запас хода у них изрядный, и трюмы просторные, и у разных там пограничников они меньше подозрений вызывают… Вот только скорость у гражданских судов подкачала. Ну что такое обычные для них 15–20 узлов полного хода? Или, говоря по-сухопутному, 27–36 километров в час? У «Гриши» же скорость полного хода доходила до 35 узлов, этот «траулер» вполне мог потягаться с современными эсминцами. Не говоря уже о том, что с легкостью оторвался бы от большинства кораблей береговой охраны США, даже имея на борту «свернутый» вертолет, плюс запас топлива и вооружения к нему – дополнительный вес наверняка «съедал» несколько узлов.
   Эх, водочки бы сейчас, совершенно неожиданно для себя подумал старший лейтенант, с мимолетной ностальгией вспоминая гарнизон в Таджикистане, откуда его целую вечность назад выдернул генерал Острохижа. Там, по крайней мере, задачу ставили всю сразу, а не по частям. А тут жди, догадывайся, что придется делать в конечном итоге. Хотя нет, тряхнул он головой, здесь все же интереснее… Петр посмотрел на крыло надстройки, где виднелись крупные латинские буквы, составлявшие название корабля – «GABRIEL FERRERA», ничего не говорившее ему испанское имя, потом перевел взгляд на мачту, на которой яростно трепыхался либерийский флаг, и хмыкнул. Хитро. Под флагом этой страны ходят десятки, если не сотни судов, никогда не заходивших в ее территориальные воды. Да и в этом районе полно корабликов с такими же флагами на мачтах. Необязательно либерийскими – на Кипре тоже, говорят, зарегистрирован целый флот, которого в местных портах никто никогда не видел. Что там какой-то рыболовный траулер… Вот только этот «траулер» изнутри оказался не так уж прост. Многие элементы надстроек, выглядевшие снаружи вполне натурально, изнутри оказались чистой декорацией, скрывавшей как «пустоты», так и массу дополнительного оборудования неизвестного назначения. Во всяком случае, для ловли рыбы оно явно никогда не применялось. Романчук не был большим специалистом по рыболовному снаряжению – с рыбалкой на прежнем месте службы была изрядная напряженка, но в этом своем ощущении не сомневался. Да и название у корабля наверняка имелось другое, во всяком случае, до последнего выхода в море. Если его, конечно, не заменяла какая-нибудь буквенно-цифровая абракадабра. Он снова перевел взгляд на «Громобой» – техники уже заканчивали натягивать на «сложившийся» вертолет маскировочный тент.
   Сзади подошел Иванисов и хлопнул его по плечу:
   – Любуешься, оператор? Правильно, есть на что поглядеть. Я вот тоже не насмотрелся еще. Изнутри не все видно.
   – Где генерал? – не отводя взгляда от вертолета, поинтересовался стрелок.
   – Сейчас придет. Я так думаю, сегодня Василий Петрович нам что-нибудь интересное расскажет.
   – Ага, – фыркнул Романчук, – опять в час по чайной ложке.
   На лице майора нарисовалось выражение, с которым любящая мамаша смотрит на глупого ребенка.
   – Тебе никто не говорил, что знать все и сразу – скучно?
   Ответить Георгию какой-нибудь фразочкой позаковыристее стрелок не успел. На палубе показался генерал. Появившись из неизвестно какой двери, он оглянулся, заметил вертолетчиков и сразу же направился к ним. Острохижа окинул подчиненных придирчивым взглядом, посмотрел на укрытый тентом «Громобой», потом заговорил:
   – Итак, товарищи офицеры, пришло время озвучить то, ради чего, собственно, мы забрались так далеко от дома. Понимаю, что вам хотелось услышать это раньше… Но нельзя было.
   Генерал выдержал паузу, словно подчеркивая важность и секретность того, что скажет дальше:
   – Начну с напоминания, что сейчас мы находимся в нейтральных водах. Однако всего в нескольких милях отсюда начинаются территориальные воды США. Там, – генерал махнул куда-то за горизонт, – Гавайские острова. Гавайи, иначе говоря. Пятидесятый штат. Главная военная база США на Тихом океане. Так вот. – Острохижа жестко посмотрел на вертолетчиков. – Пока ставлю задачу в общих чертах. Нам с вами предстоит любой ценой спасти нашего человека. Разведчика. Задание, сразу скажу, не из легких. Ситуация такова, что даже «Громобой» не слишком облегчит нашу работу. Но вам будут помогать наши люди в Гонолулу.
   – Там есть наши люди? – недоверчиво проговорил Петруха.
   Майор с неудовольствием посмотрел на стрелка – и кто только его за язык тянет? – но ничего не сказал.
   – Наши люди есть везде, старший лейтенант Романчук! – «придавил клопов» генерал.
   – А… Людмила? – спросил Иванисов и удивился своему вопросу – сам-то чего таким любопытным стал?
   – Она уже на месте. В любой момент может выйти на связь. Можно сказать, уже ждем.
   Генерал, кажется, собирался сказать что-то еще, но тут к ним подбежал офицер из экипажа «Габриэля Ферреры» и сказал, что генерала зовут в радиорубку. Острохижа отсутствовал всего несколько минут, но когда он снова вышел на палубу, лицо его было мрачным и замкнутым. Явно что-то случилось, причем однозначно нехорошее, тревожно подумал пилот. Генерал повернулся к вертолетчикам:
   – Экипаж, слушай мою команду…

Глава 11

   После теста на «детекторе лжи» капитана Митчелла снова надолго оставили в покое, препроводив обратно в камеру-одиночку. Довольно комфортабельную, впрочем, камеру. В положенное время принесли обед. И все. Понятное дело – применять какие-то «особые» методы ведения допросов в отсутствие серьезных улик фэбээровцы опасались. Это могло разрушить и без того шаткое обвинение. А так у них есть хотя бы «сопротивление при аресте». Хотя если приспичит, могут на это и наплевать. После 11 сентября 2001 года к юридическим заморочкам в Соединенных Штатах относились с куда меньшим трепетом, чем прежде, – много чего рухнуло в тот день вместе с башнями Всемирного торгового центра. Так что Митчелл не сильно обольщался насчет стойкости следователей в верности соблюдению прав человека. Рано или поздно их терпение закончится, и… За час до ужина в коридоре послышался приглушенный звук шагов. Неужели на допрос?
   Молчаливые конвоиры, двое здоровенных негров в форме тюремных охранников, привели арестованного в ту же комнату без окон, где с ним впервые беседовал седой фэбээровец, назвавшийся специальным агентом Джозефом Фергюсоном и возглавлявший операцию по его задержанию. Значит, все-таки допрос.
   Здесь, как и тогда, стояли простой стол и два стула – для следователя и для подследственного. Телекамеры в углах под потолком тоже никуда не подевались. В дальнем углу сидел стенографист, которому предстояло вести запись допроса. Конвоиры усадили капитана на железный стул, привинченный к полу. Руки завели за спину и пристегнули наручниками к специальному крюку сзади спинки стула. Ноги тоже «зафиксировали». Умно. Не вырваться.
   Сделав свое дело, конвоиры так же беззвучно покинули помещение, и тут же в комнату без окон быстрым шагом вошел Фергюсон. Закрыв за собой дверь, фэбээровец подвинул к столу второй стул, в отличие от первого – пластиковый и не привинченный к полу. Стул жалобно шаркнул и заскрипел, разъезжаясь ножками под немалым весом «человека из Бюро», но, достигнув своего предела гибкости, затих. Устроившись поудобнее, Фергюсон резко сменил темп, словно внутри него сработал переключатель скоростей, уже совсем не спеша извлек из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет и положил на стол. Потом вытряхнул из пачки сигарету, сунул в зубы, щелкнул зажигалкой. Затянулся. И только после этого внимательно посмотрел на сидящего напротив капитана, до сих пор невозмутимо хранившего молчание. Их взгляды встретились. Наконец Фергюсон выпустил струйку дыма и заговорил.
   – Знаете, Митчелл, я восхищаюсь вами. Так блестяще избавиться от улик, когда я уже считал, что они у нас в кармане… Великолепно. Просто фантастика. Вы в пять секунд спустили псу под хвост несколько месяцев нашей оперативной работы. А я, каюсь, имея дело с разными суперсовременными технологиями, уже давно списал почтовых голубей на свалку истории. Да, поторопился, признаю. А как вы дрались, хотя понимали, что шансов вырваться у вас нет. Вы очень достойный противник. – Фэбээровец помолчал, снова пустив дым. – Я ценю вашу стойкость, Митчелл. Не сдали никого из своих людей на Гавайях. Только не говорите, что вы работали один, не поверю. Я лично уверен, что вы – часть настоящей паутины, опутавшей наш милый островной штат. Возможно, очень важная ее часть, но только часть. Продолжаете молчать? Да, ваша уверенность в себе впечатляет. Вы даже не признались, на какую страну работаете. Похвально. Но лично я думаю, что вы передавали сведения русским. «Орион», бортовой компьютер которого вы обчистили, патрулировал те сектора Тихого океана, которые представляют интерес прежде всего для них. Хотя и китайцы нашли бы в этих файлах немало полезного для себя и даже, возможно, использовали бы эту информацию с гораздо большей эффективностью, чем их северные соседи. Так как? Скажете, для кого из них вы так старались? Или будете продолжать упорствовать в молчании?
   Капитан равнодушно пожал плечами и усталым голосом проговорил, глядя в одному ему известную точку за спиной фэбээровца:
   – Я никому ничего не передавал, мистер Фергюсон. Все это ваши фантазии, основанные на том, что моя мать была русской. Замечу, однако, – можете не заносить это в протокол, – что она никогда не пыталась связаться с родственниками, которых она никогда не видела, или уехать в Россию. Ее, кстати говоря, тоже никогда никто оттуда не искал. И даже ее родителей. Да и родилась она в Балтиморе. И разговаривать по-русски меня учила бабушка – мать знала язык плохо, он ей в жизни нигде не пригодился, кроме как в родительском доме. С этой стороны у вас претензий быть не должно. Максимум, что вы сможете мне предъявить, так это сопротивление при задержании. Если, конечно, знание такого иностранного языка, как русский, не усугубит моей вины.
   – Верно, друг мой. Мы предъявим вам только «сопротивление». Но и этого будет достаточно, чтобы упечь вас в тюрьму на пару лет.
   – Любой толковый адвокат, мистер Фергюсон, докажет, что я, как офицер охраны авиабазы, находящийся на дежурстве, мог совершенно законно присутствовать в том ангаре, даже если это не входило в мои прямые обязанности в ходе несения службы, – спокойно возразил капитан. – Помнится, вы там что-то говорили о голубе, который вылетел из ангара. Вы видели, что это я его выпустил? У вас есть фотографии или видеозапись, подтверждающие хотя бы это? Даже ваши люди этого не видели. Нет, конечно, они могут дать нужные вам показания, но ведь это не будет правдой, и кто-нибудь наверняка до этого докопается. То, что вы не обнаружили там никого другого, еще не значит, что этот другой не мог спрятаться или просто вовремя покинуть ангар. А что если я просто спугнул вашего шпиона, и он скрылся прежде, чем вы ворвались? И вы сцапали меня по чистой случайности? Как думаете, сложно будет убедить в этом присяжных?
   Фэбээровец расхохотался:
   – Браво, Джордж Митчелл, браво! Вы еще скажите им, что это мы с майором Гарландом воровали секретные данные и просто хотели свалить все на вас, раз уж вы под руку подвернулись. И сцапали вас как вражеского агента, пока вы на нас не донесли. Браво! Но попробуйте представить, что присяжные все же сочтут, что вы превысили пределы допустимой обороны, и вы все-таки сядете – пусть всего лишь за банальное рукоприкладство и членовредительство? Хорошо еще, что вы никого не убили. Но ведь не хулиганов каких покалечили – сотрудников ФБР. Ну? Что скажете? Есть у вас шанс отправиться за решетку, хоть и не за шпионаж? Думаю, что да. А там, глядишь, и улики пропавшие найдутся. Кстати говоря, необязательно те же самые. И несколько лет или даже месяцев мгновенно превратятся в пожизненный срок, причем без права на помилование. Шпионов наши судьи не любят, да и присяжные тоже. А впрочем, даже искать или фабриковать улики нам не придется. Вы даже перед судом не предстанете. Зачем? Не хотите помочь следствию? Дело ваше. Но все же… Как вы думаете, Митчелл, как будут относиться к вам в тюрьме сокамерники, если им шепнуть, что вы на самом деле русский шпион? Ведь, учитывая серьезность предъявленного вам обвинения, мы имеем право содержать вас до суда в тюремной камере. Здесь есть один маленький нюанс, который вы, по-моему, упускаете из виду. Среди американских уголовников, знаете ли, процент патриотов весьма высок, как это ни странно. Они очень любят страну, против которой совершили преступления. Боюсь, что в тюрьме вы не доживете даже до вынесения приговора, не то что до истечения срока заключения. Даже с поправкой на вашу прекрасную физическую форму. Даже если присяжные вам поверят и дадут лишь пару лет. Ладно, пусть несколько месяцев. Все равно это будет вполне достаточный срок, чтобы умереть абсолютно случайно. Однако, друг мой, оставим эти юридические тонкости суду. Мы-то с вами не «законники». И оба хорошо понимаем, что вы работаете на противника Соединенных Штатов. Хорошо, пусть не Россия, этой страной может быть и Китай, и даже Северная Корея, хотя не представляю, что они могли вам пообещать – поскольку им нечем вам угрожать. Но этот момент для меня не имеет принципиального значения. Пусть даже Япония или Британия, хотя мне трудно представить, что за этим могут стоять давние союзники США. Все равно. В любом случае вряд ли ваши хозяева могут предложить вам намного больше, чем вы получите в Соединенных Штатах за сотрудничество с ФБР. Добавлю, что я некрофилией не страдаю, для меня лично ваш труп ценности не представляет, и если вас прирежут в тюрьме, мне это радости не принесет. Вот майор Гарланд, наверное, обрадуется, если это случится, но его понять можно – для него вы просто предатель, которого он считал своей правой рукой, своим другом и единомышленником. А для меня сейчас вы прежде всего хранитель важной информации. И потому живой стоите для меня гораздо больше, чем мертвый. С мертвецом нельзя найти общий язык. Помогите нам раскрыть эту шпионскую сеть, Митчелл, и вместо пожизненного заключения я гарантирую вам свободу – вы пройдете по нашей программе защиты свидетелей. Имейте в виду – она весьма надежна. Не стоит верить голливудским триллерам, в жизни процент сбоев стремится к нулю. Если вы нам поможете, пойдете на сотрудничество с нами, Соединенные Штаты Америки сочтут нанесенный вами ущерб возмещенным. Вам изменят внешность, выдадут новые документы, помогут обустроиться на новом месте жительства. И дальше вы будете вольны делать все, что вам вздумается. В разумных пределах, конечно. Вы исчезнете, по крайней мере, для своих бывших хозяев.
   Фергюсон замер: он понял, что заинтересовал собеседника – в глазах капитана появился странноватый блеск, а взгляд впервые с начала разговора сфокусировался на собеседнике. Но капитан продолжал молчать, словно не решаясь заговорить. И Фергюсон решил дожать Митчелла:
   – Имейте в виду, друг мой, что даже если суд вас оправдает за недостатком улик, это не значит, что вы далеко уйдете живым, выйдя из зала суда. Или вы уверены, что те, на кого вы работаете, простят вам провал? Поверят, что вы никого не сдали? Ведь, если суд вас оправдает, мы защищать вас не будем. Хотя и без внимания не оставим, не надейтесь. Безнаказанно исчезнуть мы вам не позволим. Итак, Митчелл, что скажете? Каким будет ваше решение?
   Губы капитана чуть заметно шевельнулись:
   – Я… могу подумать над вашим предложением?
   Фэбээровец был безжалостен:
   – Нет. Не можете. У вас очень мало времени, капитан Джордж Митчелл. Завтра вас переводят в тюрьму. Откладывать это больше не в моих силах. Если я уйду, не получив вашего положительного ответа, я вернусь лишь завтра с предписанием о переводе. Решайте сейчас, пока еще в вашей воле выбрать – тюрьма или свобода.

Глава 12

   На палубе «Габриэля Ферреры», по-прежнему дрейфовавшего в нейтральных водах неподалеку от Гавайев, все так же в стороне от обычных маршрутов грузовых и пассажирских судов, техники сноровисто освобождали «Громобой» от маскировочного тента и фиксирующих растяжек, подключали заправочные шланги. Романчук с тихим восторгом смотрел на ловкость, с которой люди в серых комбинезонах приводили вертолет в рабочее состояние. Можно подумать, они всю жизнь учились это делать – ни одного лишнего движения. Как в кино. Наконец старший техник, которого все звали просто Трофимыч, жестом пригласил экипаж в кабину.
   Поднимаясь в вертолет, майор и стрелок видели, что двое техников подтащили к машине толстый черный шланг, выползавший из какого-то люка в палубе, и подсоединили его к емкости, подвешенной в бомболюке и похожей на сплющенный бидон. Чтобы ее там разместить, в боевых условиях пришлось бы выгрузить большую часть ракет, входивших в обычный боекомплект «Громобоя». Шланг завибрировал, перекачивая в емкость под вертолетом какую-то жидкость. Экипаж занял свои места. Засветились экраны и датчики, защелкали тумблеры, что-то тихо загудело. «Громобой» оживал.
   – Проверка готовности системы сброса, – услышал Романчук в наушниках голос пилота.
   – Есть проверка… – отозвался он, пока его пальцы порхали над пультом. – Готово, командир.
   Бортовой компьютер, подтверждая слова стрелка, вывел на монитор перед пилотом сообщение, продублированное синтетическим голосом в наушниках:
   – Система сброса активизирована.
   – Взлет разрешаю, – раздался в ушах пилота властный голос Острохижи.
   – Взлетаю, – сказал Георгий в микрофон, выводя турбины на стартовый максимум мощности. Бросив «Громобой» вверх, Иванисов тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. Он все никак не мог привыкнуть, что вертолет может подниматься практически бесшумно и о работе двигателей говорит лишь легкая вибрация да слившиеся в прозрачные круги лопасти винтов за окном кабины. Тяжелая машина легко рванулась в высоту, выходя из нарисованной на палубе окружности.
   Оставшиеся на посадочной площадке генерал и старший техник смотрели вслед удаляющемуся вертолету. Когда «Громобой» превратился в едва заметную точку на горизонте, генерал повернулся к технику:
   – Как думаешь, Трофимыч, справятся?
   Тот ответил вопросом на вопрос:
   – А что, товарищ генерал-лейтенант, в прошлый раз легче было? Справятся. Зря мы, что ли, такую игрушку им доверили?
   В кабине идущего к цели вертолета царило лишь тихое гудение и пощелкивание бортовой электроники. Траулер остался где-то позади, майор видел его лишь как светящуюся отметку на радаре. «Громобой» летел низко, над самой водой – стрелок любовался, как поднятые несущими винтами вихри приглаживают волны. Наконец в наушниках стрелка раздался спокойный голос пилота:
   – Вижу цель. Выполняю коррекцию курса.
   Петр видел, как изящно выходит на «точку» тяжелая машина, догоняя подпрыгивающий на волнах небольшой, но быстроходный катер. Майор аккуратно сбросил обороты двигателей, уравняв скорости, и теперь вертолет, как привязанный, летел за катером, в котором стрелок видел четыре силуэта в черных комбинезонах. Пятый пассажир был одет в серое. На всех пятерых оранжевыми пятнами светились спасательные жилеты.
   – Я готов, прибавь газку! – произнес в микрофон Романчук, поглаживая пусковую кнопку.
   – Смотри, не промажь! – раздалось в наушниках.
   Вертолет рванулся вперед и пронесся над катером. Стрелок подтвердил свой класс: легкое нажатие кнопки – и содержимое подвесной емкости с ювелирной точностью накрыло катер облаком серебристых брызг. «Громобой» тут же завис над посудиной, быстро терявшей ход.
   В борту вертолета позади пилотской кабины открылась дверь, и тут же из верхней части дверного проема наружу выдвинулась стрела подъемника. Петр, бросив взгляд на качающийся под вертолетом катер, скользнул вниз. Теперь свои навыки демонстрировал пилот: Петруха без особых усилий спустился на подвеске так, словно моторка стояла на асфальте, и мягко угодил точно в центр лодки. Никто в катере не отреагировал на появление пришельца с небес. Однако руки человека в сером комбинезоне оказались в наручниках. Романчук, «пристегнув» к себе карабином этого пассажира, сказал в микрофон: «Поднимай» и махнул Георгию рукой. Лебедка, послушная команде пилота, переключилась на обратный ход и потащила вверх стрелка и его добычу.
   Едва Петр усадил человека из катера в одно из пассажирских кресел и снял с него наручники, как в наушниках раздался голос пилота:
   – Ты где там шаришься, стрелок? У нас гости.
   – Что там, командир?
   – Вижу вертолет. По-моему, это береговая охрана. Держит курс прямо на нас, похоже, наш катерок у них на радаре, он ведь невидимостью не обладает. Хотя вряд ли они смогли его классифицировать. Для визуального контакта с нами тоже далеко.
   – Уже иду. – Романчук нырнул в свое кресло, активируя оружейный компьютер. Ракет на борту не было, но снарядов, по идее, должно было хватить. Если что.
   – Включаю систему «хамелеон», – уведомил его голос Иванисова в наушниках.
   Видимая с места стрелка внешняя поверхность корпуса «Громобоя» внезапно буквально растворилась в воздухе. Зрелище, по правде сказать, не для слабонервных. Петр усмехнулся, представляя себе, как в небе над катером остается только гул работающих двигателей, но и он уходит все выше и выше.
   Американский вертолет, белый остроносый «НН-65» «Дельфин» с крупной надписью по борту «U.S. coast guard» (Иванисов снова угадал, вертолет оказался из береговой охраны), несколько раз пронесся на малой высоте над катерком и ушел к побережью, так и не обнаружив «Громобой». Судя по всему, американцы решили, что пятнышком на экране их локатора была именно моторка.
   – Отбой, – сказал майор. – Они нас потеряли. Возвращаемся на базу.
   – Здорово работаете, ребята. – Георгий услышал в наушниках незнакомый голос. Это «спасенный» включился в радиообмен. – Если вы так чисто реализовали даже запасной вариант, то за нашего парня можно не волноваться. Это ж надо – так точно катер накрыть! На мне, по-моему, сухого места не осталось.
   – Что вы хотите, это же обыкновенная морская вода, – фыркнул в микрофон Романчук.
   Пассажир рассмеялся:
   – Ну, сейчас я остальным нашим сочувствую – они-то до корабля часа через два доберутся, не раньше. Катерок, правда, быстроходный, но летать он не умеет. Придется им комбезы на себе сушить. Хорошо хоть, что здесь не холодно. – Человек в сером комбинезоне помолчал, потом вдруг совсем другим тоном сказал: – Это сегодня в емкости вода была. Для имитации. Для дела мы в нее кое-что другое закачаем…
   У стрелка хватило ума не уточнять, что имел в виду пассажир, и Иванисов с облегчением вздохнул. Все-таки Петруха не так глуп, каким иногда кажется. Но тут Романчук заговорил снова:
   – Я вот чего не пойму – а что здесь делал вертолет береговой охраны? Мы же вроде как в открытом море? Или нет?
   – Мы – в открытом море, парень, не волнуйся, – успокоил его пассажир. – Но – рядом с территориальными водами США. – Он помолчал, а потом совершенно спокойно продолжил: – Предвидя твой следующий вопрос, сразу скажу: если бы эти пограничники попытались провести досмотр катера, наши люди ликвидировали бы их.
   В разговор включился пилот:
   – Но ведь вертолет береговой охраны улетел, никого на катер не высаживая? Кстати, почему? Если катер находился на границе территориальных вод, они, наверное, должны были его проверить?
   – По инструкции – должны были, – согласился пассажир. – Но наши парни, во-первых, вывесили на корме американский флаг, типа свои. Во-вторых, они разделись до плавок и вполне сошли за разгулявшихся отпускников, еще и руками вертолету помахали очень даже радостно. В-третьих, наш катер – обычная моторка, как говорится – сверху видно все, никаких тайников. Это не большая яхта с подпалубными отсеками, способная выйти в океан и перевозить наркоту или чего похлеще, и которую руки пограничника так и чешутся досмотреть. В общем, поленились они с нашими ребятами знакомиться поближе, – тут пассажир снова хмыкнул. – Надо признать, что пренебрежение своими служебными обязанностями этих американцев спасло.
   – Интересно, катер они заметили, а нашего «Ферреру» им не видно? Он ведь покрупнее будет. – Петруха предпочел сменить тему.
   Ему ответил Иванисов:
   – Нет, вряд ли. Слишком далеко. Это ведь не армейская машина, я узнал его, это «Дельфин» – поисково-спасательный вертолет береговой охраны для работы в прибрежной зоне, ему мощный радар по штату не положен. Его на патрулирование, скорее всего, выпустили потому, что погода хорошая, а кораблей у них мало, за всеми потенциальными нарушителями не уследить. Машина, кстати говоря, французской разработки, по-моему, французы и выпускали эти вертолеты для береговой охраны США, только ставили на них американские двигатели и электронику. Но радар у «Дельфина» все же слабоват. Не попадись ему катер на курсе, он бы его и не заметил…
   «Громобой» описал широкий полукруг, прицеливаясь к посадочной площадке на корме «Ферреры». Прежде чем бросить вертолет вниз, Иванисов еще раз «проверил окрестности» – ему с высоты все же лучше было видно, чем корабельному радару. Но вокруг было чисто – ни воздушных целей, ни надводных. Можно садиться.
   …Вертолет внезапно «материализовался» прямо за кормой корабля, на высоте нескольких метров над посадочной площадкой. Одновременно с «хамелеоном» пилот отключил и систему шумоподавления, поэтому все, кто был на палубе, шарахнулись от гула турбин, прорезавшегося из тихого шелеста, на который почти никто на корабле не обратил внимания. Генерал Острохижа тоже вздрогнул, но потом с усмешкой «пожаловался» стоявшему рядом Трофимычу:
   – Который раз это вижу – никак не могу привыкнуть.
   Тот лишь улыбнулся и пожал плечами: мол, сам долго привыкал. Потом махнул своей команде: мол, теперь наша очередь работать. «Громобой» изящно «подплыл» к кораблю и опустился точно по центру нарисованного на палубе круга. Тем временем винты прекратили вращение, затихли турбины. Из вертолета выбрались трое – пилот, стрелок и тот, кого они «спасали». «Спасенный» в одних плавках, закинув на плечо мокрый насквозь серый комбинезон, первым подошел к Острохиже, пожал ему руку:
   – Ваши парни – молодцы. Настоящие профессионалы. Я уже сказал им «спасибо», теперь ваша очередь.
   Он ушел переодеваться в сухое, а генерал-лейтенант подошел к экипажу, терпеливо дожидавшемуся его у «Громобоя».
   – Товарищи офицеры, благодарю за успешно проведенную репетицию спасательной операции. Вы прекрасно справились с учебной задачей, отработав запасной вариант эвакуации. Я рад видеть, что вы не стали делать скидку на то, что уже справились с выполнением основного варианта, и работали с полной выкладкой – реальность всегда готова преподнести нам сюрпризы, причем чаще всего неприятные. Не исключено, что по ходу операции нам придется изобретать третий вариант плана. Все же надеюсь, что до этого не дойдет.

Глава 13

   В Гонолулу, как и в любом большом курортном городе, на улицах всегда полно бесцельно шатающейся публики. Причем в любой части города, за исключением лишь, быть может, самых-самых окраин, особенно в предгорьях. Но порт, где швартуются авианосцы и океанские лайнеры и где всегда полно яхт всех калибров, к таким исключениям не относится. Здесь многолюдно всегда – в любой сезон, в любое время суток. Поэтому небольшая толпа, скопившаяся возле одного из пирсов, рядом с которым покачивался на волнах ничем не примечательный катер, на первый взгляд ничего особенного собой тоже не представляла. И значительная часть зевак равнодушно проходила мимо. Однако те из них, кто был хоть немного внимательнее, замечали, что основную массу собравшихся все же составляли журналисты с телекамерами и фотоаппаратами, и охотно вливались в толпу, предвкушая бесплатное зрелище – абсолютно неважно какое. Лишним стимулом для них служили стоявшие в некотором отдалении фургоны со спутниковыми тарелками на крышах и логотипами всем известных телеканалов на борту – возможность «попасть в телевизор» многих могла заставить изменить свои планы. Особенно, если никаких планов, в общем-то, и не было. Так что толпа постепенно разрасталась, заняв уже все подступы к пирсу. На сам пирс никто не заходил – группа крепких парней в форме американской морской пехоты пресекала любые попытки случайных людей пересечь линию оцепления, пропуская лишь тех, кто был в списке приглашенных журналистов, и обладателей фэбээровских жетонов.
   Наиболее любопытные из туристов жадно прислушивались к разговорам представителей прессы и себе подобных, пытаясь прямо сейчас понять, что же, собственно, должно здесь произойти.
   – А вы не знаете, почему здесь столько народу собралось? Кто приезжает? Или уезжает? – полюбопыствовала, ни к кому конкретно не обращаясь, рыжая грудастая мамаша с типично техасской внешностью и целым выводком шустрых и очень шумных ребятишек.
   – Я слышал, будут вывозить в нейтральные воды какого-то мафиози, который сдал федералам всю свою банду… – авторитетно изрек смуглый пузатый дядечка в широкополой шляпе и пестрой гавайской рубашке.
   – А мне сказали, что здесь какое-то кино снимают… – удивленно проговорила из-за плеча дядечки симпатичная стройная блондинка в соломенной шляпке и темных очках.
   – Да нет же, – возразил ей протиснувшийся сквозь толпу смазливый брюнет с голливудской улыбкой, микрофоном в руках и телеоператором за левым плечом. На беджике с названием местной телестанции GSBN красовалось его имя – Джимми Ронсон. – Разве вы не слышали?
   – О чем?! – хором выдохнули мигом окружившие его туристы.
   Брюнет счастливо улыбнулся, греясь в лучах всеобщего внимания, и уверенно заявил:
   – На наших Гавайях поймали иностранного шпиона!
   – Что?! – Изумлению и восторгу зевак не было предела. Это ж надо – шпиона!
   Брюнет, гордый собой, продолжал:
   – О, несколько дней назад на одной из наших военных баз ФБР при очень подозрительных обстоятельствах задержало офицера морской пехоты США. Кажется, они сказали, что его зовут Джордж Митчелл. Хотя если он действительно шпион, наверняка у него есть другое имя… При аресте этот офицер оказал вооруженное сопротивление. Ему собираются предъявить обвинение в шпионаже в пользу иностранного государства, – тут брюнет замялся, – но какого именно, я не знаю, представитель ФБР не уточнил. Я лично думаю, что это Россия. Или Китай. Так вот, – журналист завертел головой, старательно пытаясь не упустить из виду блондинку в соломенной шляпке, по виду – типичную туристку из Европы: он намеревался пригласить ее куда-нибудь пообедать. – Этого шпиона собираются до суда отправить на борт плавучей тюрьмы «Долина цветов», которая стоит на якоре за пределами прямой видимости с берега, а доставить его туда собираются отсюда, и произойдет это в ближайшие полчаса. Видели большой серый катер у пирса? Вот на нем его и повезут.
   – А кто вам это сказал? – недоверчиво спросил толстяк в пестрой рубашке.
   Брюнет с микрофоном гордо задрал нос:
   – Это сказал специальный агент ФБР Джозеф Фергюсон на пресс-конференции в отеле «Пасифик Плаза», проведенной по поводу ареста шпиона пару дней назад. И он действительно это сказал – я был на той пресс-конференции!
   Тут брюнет вдруг сообразил, что, отвлекаясь на толпу, он рискует пропустить само событие, и быстренько свернул свою лекцию, заявив, что больше ничего и сам не знает. Туристы, только что внимавшие его словам, с дружным вздохом разочарования почти мгновенно растворились в шумной толпе. Журналист беспокойно принялся оглядываться по сторонам, но симпатичной туристки нигде не было видно. Он вздохнул и вернулся к работе – в конце концов, даже на этом пирсе полно красивых девушек.
   Интересовавшая журналиста блондинка в соломенной шляпке тем временем находилась в какой-то паре десятков шагов от него. Впрочем, девушка о смазливом брюнете и не вспоминала. Во-первых, такие парни ей совершенно не нравились. Вернее, это во-вторых. А во-первых, она была здесь исключительно по делу и не собиралась ни с кем знакомиться.
   Людмила поправила на ухе «соломинку» микрофона, позволявшего не доставать мобильник из сумочки. С минуты на минуту ей предстояло выйти на связь с «Громобоем».
   Мобильник использовался для обеспечения работы передового авианаводчика не случайно, именно как наиболее безопасный вариант. Еще до начала операции было ясно, что американцы будут отслеживать все радиопереговоры, возможно, даже сведут собственную трескотню в эфире к минимуму, чтобы не мешала пеленгаторам. И любой посторонний радиосигнал станет сигналом тревоги. А вот мобильных разговоров на курорте всегда так много, что перехватить среди них один действительно нужный будет крайне сложно. Во всяком случае, люди из ФБР разберутся в перехваченных звонках не слишком быстро, даже если они предусмотрели этот вариант. Если, конечно, предусмотрели.
   Людмила задрала голову, всматриваясь в небо, – так и есть, в вышине над толпой парит, раскинув крылья, большая хищная птица – орел, надо думать. По крайней мере, так казалось тем, кто в ожидании приезда машины с арестантом иногда бросал взгляд вверх. На самом деле это была вовсе не птица. Над бухтой кружил беспилотник с «Громобоя» – смонтированная на его борту мощная телекамера добросовестно передавала изображение происходящего на пирсе и вокруг него на борт вертолета.
   Людмила произнесла в микрофон пару фраз, совершенно безобидных на первый взгляд, и тут же в ухе раздался уже такой знакомый и родной голос Георгия. Связь доверили ему – хотя Петруха с точки зрения любого преподавателя иностранных языков в сто раз лучше своего командира говорил по-английски, особенно в плане словарного запаса и правильности построения фраз, но его неистребимый «рязанский» акцент мог испортить все дело. К тому же ему предстояло удерживать беспилотник над пирсом. Зато у Иванисова при всех прочих трудностях проблем с произношением не было – когда ему удавалось говорить уверенно, то даже американцы легко обманывались и принимали его за своего. Был у него случай в бытность пилотом спасательного авиаотряда МЧС, когда ему пришлось на Эльбрусе снимать со скалы альпинистов, которых неведомо каким ветром занесло на Кавказ из далекого города Бостона. Тогда Георгий знал лишь десяток заученных фраз, а в ответах собеседников понимал одно слово из десяти, и то лишь если они медленно и тщательно их проговаривали. Однако бостонцы, услышав его акцент, первым делом поинтересовались, как давно он из Нью-Джерси, и долго не хотели верить, что он там даже никогда не бывал и практически не понимает, что они ему говорят. После недавних ближневосточных приключений майор заметно улучшил свой английский, но все равно даже до Петрухиного уровня ему было еще как до Луны пешком, и выглядеть в разговоре настоящим американцем больше трех минут он пока не мог.
   Но сейчас Иванисов спокойно, даже несколько развязно – этого требовала его роль, – озвучил несколько фраз, означавших, что вертолет уже в воздухе, висит неподалеку и в любой момент готов оказаться над причалом. Впрочем, даже теперь все эти фразы были написаны на листке, аккуратно закрепленном кусочком скотча на краю приборной панели.
   Наушники пилота отозвались капризными интонациями в голосе Людмилы:
   – Милый, я жду тебя на набережной. Сколько мне еще здесь торчать?
   Петруха, хорошо слышавший ее голос и без наушников, на всякий случай продублировал командиру ее слова по-русски, чтобы не случилось недопонимания. Георгий согласно качнул головой, правильно, мол, действуешь, оператор. Затем бросил взгляд на свою шпаргалку и совершенно спокойным голосом произнес в микрофон:
   – Дорогая, не волнуйся. Я уже подъезжаю. Подожди меня, я буду через семь минут, – прозвучало в ответ.
   Девушка машинально кивнула, хотя и не рассчитывала, что камера беспилотника зафиксирует этот ее жест. Тем временем среди журналистов началось бурное беспорядочное движение. Один за другим оживали мобильники, какофония трелей буквально разрывала шелест множества человеческих голосов. Людмила без чьей-либо подсказки сообразила, что сие означает. Это журналисты или их помощники, с самого утра дежурившие у здания местного отделения ФБР, спешили сообщить коллегам, что машина с подозреваемым в шпионаже морским пехотинцем только что выехала из ворот в сопровождении усиленного эскорта и направляется в порт.
   И верно – еще один небольшой отряд бравых морпехов, до сих пор совершенно незаметно державшийся в стороне от камер и микрофонов, тут же вклинился в толпу. Парни в камуфляжной униформе под командованием звероподобного офицера с майорскими знаками различия принялись сноровисто продавливать в шумной людской массе коридор к пирсу, без лишних нежностей раздвигая публику в стороны.
   Людмила снова прижала малозаметную для посторонних глаз, но хорошо ощутимую на ощупь кнопку на «соломинке», посылая вызов «Громобою»:
   – Ты скоро, милый?
   Петруха, еще раз услышав это «милый», едва не прыснул со смеху: так забавно и так натурально звучали капризные интонации, всего лишь имитирующие избалованную богатую куклу. Майор бросил на него осуждающий взгляд – «нашел время прикалываться» – и спокойно произнес в микрофон:
   – Я уже рядом, дорогая. Вижу тебя.
   Это был сигнал готовности. Словно первый звонок в театре. Людмила слегка приоткрыла пляжную сумочку, нашла в ней свернутый противогаз и на ощупь расправила его. Теперь оставалось лишь вынуть и надеть. Причем быстро. Но только после сигнала к началу операции. Почувствовав, что пульс начинает учащаться, она заставила себя успокоиться и отступила назад, к ограждению набережной.
   Здесь галдеж журналистов и болтовня любопытных зевак меньше били по ушам, слышался шум волн где-то внизу. Вдруг в общем шуме чуткий слух корректировщицы выхватил какой-то новый звук. Она повернула голову и увидела источник странного шума. Неподалеку, у прибрежного ресторанчика, который (судя по названию) специализировался на блюдах из морепродуктов, стоял канареечного цвета микроавтобус, похожий на большого жука. Вдобавок его борта были разукрашены изображениями домашних животных и птиц. Из динамиков, закрепленных на крыше микроавтобуса, по всей округе разносилась странноватая, бьющая по ушам музыка. Что-то вроде древнего психоделического рока времен вьетнамской войны, неуверенно подумала Людмила. Ручаться бы она не стала – знала и предпочитала куда более современные ритмы. Возле дико раскрашенного микроавтобуса металась с мегафоном странноватая даже с виду дама неопределенного возраста. Дама была одета в джинсы и зеленую майку с непонятным рисунком. Она все время двигалась и что-то энергично выкрикивала в мегафон, словно заправский диджей, но сквозь музыку и шум толпы сложно было разобрать, что именно она кричит. В какой-то момент Людмиле показалось, что она услышала что-то вроде «рыбы и моллюски имеют те же права, что и люди». Однако полной уверенности у нее не было, при всем знании английского языка. Корректировщица улыбнулась – эта сумасшедшая защитница прав всего живого производила столько шума, что, наверное, смогла бы заглушить «Громобой», даже если бы вертолет не пытался действовать скрытно. Надо было отдать ей должное – несмотря на то что центром притяжения зевак был пирс, вокруг дамы с мегафоном тоже собралась небольшая толпа. В этот момент мобильник в сумочке корректировщицы пропищал сигнал, означавший «вам сообщение по электронной почте». Людмила повернулась спиной к ограждению и вынула телефон из сумочки. Неужели резидент решил отменить операцию? Она предпочитала называть неизвестного отправителя резидентом, хотя понятия не имела, кем является «Джонни», подписывавший все предыдущие сообщения, каждый раз приходившие с нового адреса. Людмила нажала несколько кнопок. В сообщении была лишь подпись отправителя – обычное «С любовью, Джонни» – и фотография. Маленький и не слишком четкий портрет широкоплечего мужчины в светлой офицерской рубашке и пилотке. Хорошо различимы были только волосы пшеничного цвета и массивная челюсть, делавшая своего обладателя неуловимо похожим на Арнольда Шварцнеггера или скорее на Дольфа Лундгрена. Девушка спрятала телефон и отвернулась, чтобы взглянуть на ведущую к причалу подъездную дорогу, по которой должны были привезти арестованного по подозрению в шпионаже морского пехотинца. Она не успела заметить, что у самого пирса, почти у нее под ногами, уверенная в себе дама в спортивном костюме ведет занятия по гимнастике с группой беременных женщин, которых только что сюда привела. Женщины, готовящиеся стать матерями, стояли по колено в воде и делали какие-то упражнения. Людмила никак не могла знать, что для них песок у этого пирса давно стал традиционным местом занятий и менять его инструктор не собирается даже из-за каких-то там иностранных шпионов.

Глава 14

   В это самое время, старательно повторяя затейливые зигзаги тенистых улочек, по окраине Гонолулу катил черный бронированный фургон с широкой решеткой радиатора, похожей на бульдожью морду. Неспешно и неотвратимо «бульдог» приближался к морскому порту.
   Обычно в подобных машинах банки перевозят большие суммы денег, но на этом автомобиле банковские логотипы отсутствовали. На этом фургоне не было даже номерных знаков – только цветастый квадрат фэбээровского спецпропуска светился под лобовым стеклом. Зато присутствовала массивная решетка из толстых стальных труб перед радиатором, позволявшая без проблем спихнуть с дороги того, кто попытается эту дорогу перегородить. Конечно, если это будет какой-нибудь старый «Форд», а не магистральный тягач с двадцатитонным прицепом или большой городской автобус. Не говоря уже об армейской бронетехнике, но вряд ли фургону предстояло иметь дело со столь серьезным препятствием. Кроме того, «бульдог» почему-то держался в стороне от центральных улиц, хотя по ним путь был бы заметно короче. И, наверное, безопаснее, несмотря на то что движение в центре куда более активное. Трудно сказать, чем руководствовался тот, кто выбирал для него маршрут.
   Фургон, впрочем, полз по тихой улочке не один – его сопровождала пара внедорожников «Шевроле Тандерберд», не слишком уступавших ему в размерах. Один «Тандерберд» как бы прокладывал путь, второй замыкал колонну. Джипы тоже были черные, как и броневик, с тонированными стеклами. Еще две машины сопровождения, менее приметные с виду, но так же хорошо оснащенные, заняли свое место на трассе уже после выезда фургона из штаб-квартиры и следовали на значительном удалении впереди и позади колонны. Заметить их мог только очень внимательный наблюдатель.
   Застывшая под светофором у пешеходного перехода пожилая и явно очень набожная филиппинка в скромном темно-коричневом одеянии терпеливо пропустила невзрачную серую «Тойоту», скатившуюся с конвейера лет этак двадцать назад. Потом неспешно, с хорошо осознанным чувством собственного достоинства, двинулась было через улицу. Но, едва завидев выползающую из-за поворота мрачную автоколонну, моментально вызывавшую однозначные ассоциации с похоронной процессией, старушка истово перекрестилась и нервно шагнула – почти отпрыгнула – назад от края тротуара.
   В изолированной от водительской кабины задней части этого «сейфа на колесах» разместились четверо мужчин. У самого выхода уселся специальный агент ФБР Джозеф Фергюсон, который, несмотря на жару, забрался в машину в светлом пиджаке подозрительно свободного покроя. Компанию ему составляла пара агентов с одинаково квадратными лицами, одетых во все черное, с белыми буквами «FBI» во всю спину. Четвертым стал высокий человек в похожей на просторный балахон желтой куртке с накинутым на голову глубоким капюшоном, полностью скрывавшим его лицо. Наручники, стягивавшие запястья этого пассажира, тускло блестели.
   Оба «младших» агента с достойной лучшего применения синхронностью жевали «Стиморол», явно заботясь о здоровье своих безупречно белых зубов. Их каменные физиономии с очень слабыми следами эмоций намекали на довольно свежее армейское прошлое. Что ж, крепкие мышцы нужны не только в воздушно-десантных частях. Бюро они тоже могут пригодиться, если дело дойдет до драки, добродушно подумал Фергюсон. Кстати, о деле. Он повернул голову к человеку, чье лицо было скрыто капюшоном:
   – Итак, друг мой…
   Несмотря на старательно гудящий кондиционер, внутри железного ящика было душно и жарко. Фергюсон, поминутно вытирая пот со лба, инструктировал своего собеседника в желтом арестантском балахоне:
   – Давай остановимся вот на чем, Джордж: ты не знаешь, кто именно, в какой момент и каким способом попытается тебя перехватить. И я тоже не знаю. Никто из нас не знает. Но они обязательно попытаются сегодня, я уверен. Мы сделали для этого более чем достаточно. Поэтому мы должны быть готовы к неожиданностям. Главное, ты сперва подыграй им, будто действительно хочешь с ними уйти. Ну а потом сделай вид, что подвернул ногу или потерял сознание… Короче, ты сам прекрасно знаешь, как можно сыграть, ты же не новичок. Тебя этому учили. Как говорится, действуй по ситуации – если сможешь, создай им трудности еще на пути к отходу. Но сделай это так, чтобы они не догадались раньше времени, на чьей стороне ты в действительности. Уж постарайся. Ну а мы будем наготове и успеем отбить тебя и захватить их…
   Фергюсон сунул руку под пиджак и вытащил небольшой пистолет:
   – Держи, Джордж. Хоть это и не предусмотрено инструкцией, все же пусть будет ствол и у тебя. На всякий случай, – он протянул оружие человеку в желтой куртке, – но помни: стрелять только в крайней ситуации. Если все же дойдет до стрельбы – на поражение не бить. Можно только ранить, причем не сильно. Понимаешь? Только чтобы не дать уйти. Они нам нужны живыми. Это и в твоих интересах.
   Его собеседник осторожно – наручники здорово мешали – взял пистолет и спрятал его под куртку. И молча кивнул, соглашаясь с Фергюсоном. Точнее, качнулся желтый капюшон, скрывавший его лицо от чересчур любопытных взглядов.
   Фергюсон, посчитав инструктаж законченным, довольно улыбнулся и на какое-то мгновение стал похож на раскормленного кота. Он вытащил рацию и вызвал на общей волне головную машину их триады, слегка прибавившую в скорости на оставшемся позади перекрестке:
   – Не спешите, Джонсон. Согласно плану мы не должны появиться на пирсе раньше объявленного времени. Таинственные иностранные друзья капитана Митчелла не должны ничего заподозрить. Иначе что это будет за сюрприз?

Глава 15

   Пора, подумал Георгий и легонько качнул ручку управления. Снова «превращенная» в вертолет тяжелая машина, чуть заметно накренившись, послушно легла на новый курс. Теперь шикарная панорама Гонолулу занимала практически весь обзор. Надо признать, подумал майор, аккуратно начиная снижение, отсюда, с почти километровой высоты, город выглядит очень красиво. А пляжи-то какие… Пожалуй, можно даже согласиться с Петрухой – действительно жаль, что поваляться на здешних пляжах в этот раз не удастся. И хорошо, что кабина «Громобоя» оснащена системой стабилизации микроклимата – приятно работать в прохладе, зная, что за бортом воздух прогрелся уже до тридцати с лишним градусов по Цельсию, даже на этой высоте и над водой. Там, на пирсе, наверное, еще жарче.
   Расстояние до лазерных маркеров, заранее выставленных Людмилой на берегу и обозначавших нужный пирс, быстро сокращалось. Послушный пилоту «Громобой» скользнул вниз, к воде… и растворился в воздухе.
   По крайней мере, так показалось чайке – единственной свидетельнице его исчезновения. Но в маленькой птичьей головке редко умещается больше чем одна мысль одновременно. Мелькнувшая у самой поверхности крупная рыбина заставила голодную птицу забыть обо всех странностях и чудесах. Чайка бросилась вниз, но ударивший по крыльям воздушный вихрь заставил ее промахнуться. Так и не заметившая грозившую ей опасность рыбина ушла на глубину, и над волнами разлетелся возмущенный птичий вскрик. Но его никто не услышал.
   Уже и без помощи телекамеры беспилотного аппарата можно было разглядеть толпу, запрудившую пирс и подходы к нему. Чуть в стороне виднелись фургоны со спутниковыми тарелками, раскрашенные яркими логотипами разномастных телекомпаний. Надо же, сколько интереса к шпионскому скандалу, с иронией подумал пилот, выводя «Громобой» в створ пирса.
   Высота все же пока оставалась довольно приличной. Иванисов нехотя протянул руку и включил «падающий лист» – систему бесшумной работы несущих винтов. Похоже, он немного с этим припоздал: кое-кто из собравшихся на пирсе что-то почувствовал – несколько голов в толпе начали вращаться, словно локаторы, пытаясь понять, откуда до их ушей донесся шум вертолетных турбин. Однако именно в этот момент из-за угла какого-то здания на площадку перед пирсом выкатились большой бронированный фургон и два таких же здоровенных джипа сопровождения, с глухим басовитым урчанием, полностью переключившие внимание толпы на себя. Все три машины были черные.
   – Словно эсэсовцы какие приехали, – негромко пробормотал Петруха, разглядывая выведенное на монитор изображение с камеры беспилотника, по-прежнему весьма успешно изображавшего из себя парящего орла.
   Майор кивнул, соглашаясь со словами стрелка-оператора. Он все отлично слышал даже без шлемофона – каждый раз, когда включался «падающий лист», в кабине становилось нереально тихо для ударного вертолета, можно было даже разговаривать шепотом. Но то, что при этом резко падала подаваемая на винты мощность двигателей и одновременно машина начинала жрать чуть ли не вдвое больше топлива, Иванисову очень не нравилось. Однако приходилось терпеть – другого способа подобраться к пирсу незамеченным у «Громобоя» не было.
   Тем временем джипы и фургон, описав широкий полукруг, встали у входа на пирс. Мордовороты в пятнистом морпеховском камуфляже принялись активно распихивать толпу, восстанавливая уже созданный ими несколько минут назад «зеленый коридор». Им весьма энергично помогали широкоплечие парни в штатском, вылезшие из джипов. В борту фургона распахнулась дверь, и из машины выбрались четверо: седой мужик в солидном светлом костюме, двое фэбээровцев помоложе и хорошо заметный даже отсюда высокий мужчина, одетый, несмотря на жару, в просторную желтую куртку с капюшоном. Капюшон, похоже, полностью скрывал его лицо. Внимательно изучив картинку и запомнив примерную «расстановку сил», Романчук убрал с монитора транслируемое беспилотником изображение, переключаясь на подготовку к атаке.
   – Готов? – Пилот вопросительно посмотрел на сидящего рядом Петруху. Тот уже давно перестал шутить и прикалываться и совершенно преобразился. Сейчас Романчук был весь в показаниях своих датчиков и диаграммах на дисплее бортового компьютера. Из его бормотания майор при всей тишине в кабине разбирал лишь отдельные слова:
   – Высота… Ветер… Отклонение при сбросе…
   Под брюхом «Громобоя», точнее, в ракетно-бомбовом отсеке, висела та же самая емкость, с которой он буквально накануне отрабатывал варианты проведения спасательной операции. Только теперь в «бидоне» содержалась вовсе не морская вода, как и обещал один из участников тех учений. Сейчас в емкости находился сжиженный усыпляющий газ. Не слишком безопасный для здоровья, это правда, но все же совершенно не смертельный для здорового взрослого человека. Романчук еще раз вывел на монитор изображение с камеры беспилотного летательного аппарата и присмотрелся – нет, маленьких детей и стариков среди собравшихся на пирсе вроде не видно. И он наконец отреагировал на вопрос пилота:
   – Все в порядке, командир, можно действовать. Если получится сделать все как накануне, содержимого емкости должно хватить, чтобы накрыть и тех, кто сейчас толпится на пирсе, и всех в радиусе до трехсот метров. Если этот достойный потомок Дмитрия Ивановича Менделеева ничего не напутал, вырубятся все – и любопытные, и те морпехи из оцепления, и наш объект, и те, кто его привез. В общем, все, на ком не будет противогаза. Ветер слабый, помешать не должен. Разве что при такой жарище газ будет быстрее испаряться, но времени все равно должно хватить с запасом.
   Иванисов кивнул и свободной рукой прижал кнопку вызова на мобильнике, закрепленном на приборной панели и соединенном с его шлемофоном с помощью небольшого устройства, имевшего в одинаковой степени как простой внешний вид, так и труднопроизносимое название.
   – Дорогая, вижу тебя отлично. Уже подруливаю, сейчас буду. Досчитай до ста и будь на низком старте. Я тебе посигналю…
   Дальше – майор еще раз провернул в памяти этот кусок плана: Людмила сразу же после сигнала – внешне безобидной кодовой фразы – наденет противогаз, и, когда газовое облако накроет пирс и подступы к нему, ей останется только воспользоваться спущенной с «Громобоя» подвеской, предварительно пристегнув к себе нашего человека. Крепко спящего, как и все вокруг. Что делать – по-другому не получится, у него же нет никаких защитных средств, и предупредить его никак нельзя… Сказать по правде, план весьма неординарный. Вряд ли «местные» предусмотрели вариант с массированной «газовой атакой». Плюс внезапность. По идее, должно получиться, решил пилот, направляя машину вперед и вниз. Краем глаза он видел лежащую на кнопке сбрасывания руку стрелка-оператора. В ухе снова зазвучал нежный голос корректировщицы:
   – …Хорошо, милый, а то я уже заждалась.

Глава 16

   Нажав кнопку отбоя, Людмила осмотрелась и вдруг поняла, что за время ее недолгого разговора с «Громобоем» толпа, которую быстро и умело прессовали морские пехотинцы, оттеснила ее слишком далеко от «зеленого коридора». Это корректировщицу совершенно не устраивало – она не собиралась терять время на то, чтобы оказаться рядом с арестованным после того, как будет пущен газ и люди в панике ринутся прочь от пирса. Чего доброго, еще и затопчут. Знание языков и карате против обезумевшего человеческого стада не поможет. Следовало подобраться к «человеку в желтом» поближе уже сейчас.
   Она решительно заработала локтями, прокладывая себе путь в шевелящейся человеческой массе и не обращая внимания на возмущенные вскрики. Однако эта масса не слишком охотно расступалась перед ней, масса активно сопротивлялась. Более того, стоило Людмиле в какой-то момент ненадолго отвлечься, как она снова обнаружила себя у ограждения пирса. Сдаваться так легко девушка не собиралась, но все же стоило перевести дух и оценить обстановку.
   Сконцентрированная вокруг человека в желтой куртке – кажется, тот прилипчивый журналист назвал его Джорджем Митчеллом – мускулистая биомасса, склеенная из агентов ФБР и морских пехотинцев, похожая на черно-бело-зеленое желе, медленно, словно черепаха, начала вдавливаться в проделанный для нее проход. Журналисты и просто любопытные прохожие отступали перед этой массой к ограждению, освобождая «черепахе» дорогу. Но корректировщица и не думала просто стоять и смотреть. Она намеревалась принять самое активное участие в предстоящем шоу. Людмила еще раз окинула взглядом Митчелла и его эскорт. Помимо «объекта», там выделялись двое – пожилой, но еще крепкий седой мужчина в штатском и рослый звероподобный вояка в форме майора морской пехоты, которого уже при первом взгляде хотелось назвать Гориллоидом. Похоже, седой руководил всем этим шоу – к нему прислушивались фэбээровцы, да и Гориллоид старался держаться поблизости. Хорошо, что у этих двоих нет противогазов. Не хотелось бы, чтобы они оказались на ногах, когда ей придется заниматься эвакуацией «объекта». А Митчелл, похоже, мужчина здоровый. То есть увесистый. Будем надеяться, трос двоих выдержит. Черт, не пропустить бы сигнал, спохватилась корректировщица, опуская руку в сумочку и нащупывая противогаз.
   Она все еще оставалась у ограждения. Прежде чем снова ввинтиться в толпу, Людмила машинально окинула взглядом окружающую обстановку. И оцепенела – она только сейчас заметила на пляже возле самого пирса группу беременных любительниц физических упражнений, под руководством энергичной инструкторши занимающихся оздоровительной гимнастикой, стоя по колено в воде. В прошлый раз, когда она могла их заметить, ее отвлекла сумасшедшая защитница прав всех живых организмов, и Людмила не разглядела, что творится прямо у нее под носом. Господи, да если газовое облако действительно разойдется метров на триста, как ей сказали, то беременных накроет сразу же, никто не убежит, даже если успеет понять, что происходит. С ними самими, возможно, ничего не случится, если, конечно, они успеют выйти из воды, – но еще не рожденные дети наверняка погибнут. Переварить без заметных последствий побочные эффекты газового отравления мог только организм здорового взрослого человека. Стоит ли успех операции таких жертв? Ведь там по меньшей мере десятка полтора будущих мам…
   Людмила сомневалась недолго. Она решительно нащупала кнопку вызова. Подбирать слова из кодовой таблицы было некогда – сигнал об атаке мог прийти в любую секунду.
   – Все отменяется, мальчики. Тут беременные. Действуйте по запасному варианту. Удачи. Домой доберусь сама.
   – Понял, дорогая, – отозвался в наушнике недрогнувший голос Георгия с его безупречным американским акцентом, – морская прогулка мне тоже больше по душе. Я тебе еще позвоню.
   Людмила, облегченно вздохнув, повернулась в поисках прежней цели. Пока она отводила угрозу от беременных, группа морпехов и агентов ФБР вместе с Митчеллом, продавившись сквозь толпу туристов и корреспондентов, дошла до места, где на волнах колыхался большой катер с логотипом плавучей тюрьмы «Долина цветов» на борту. Журналисты и зеваки бросились было за ними следом, но «пятнистая» часть эскорта заранее отстала и, присоединившись к уже выставленному оцеплению, наглухо перегородила пирс, явно не собираясь ничего и никому объяснять. Но Людмиле, которая оказалась в первых рядах любопытных зрителей, и отсюда было прекрасно видно, как фэбээровцы и камуфлированные подчиненные Гориллоида, прежде чем спуститься в катер, надевают спасательные жилеты. Оно и понятно – океан имеет весьма своеобразное чувство юмора, а плавучая тюрьма стоит на якоре достаточно далеко от берега. Даже в хороший бинокль не разглядеть. Она увидела, как двое парней в униформе портовых служащих протянули еще один жилет Митчеллу. Чтобы надеть на него спасательный жилет, требовалось расстегнуть наручники. Седой фэбээровец с некоторым сомнением кивнул, дав на это свое согласие.
   В этот момент довольно большая волна неожиданно для всех сильно ударила катер в борт. Пытаясь удержаться на ногах и за что-нибудь ухватиться, Митчелл взмахнул руками и случайно зацепил свой капюшон. Тот съехал, открыв так старательно скрываемое лицо.
   Увидев это, Людмила остолбенела. Под капюшоном до этой минуты скрывался кто угодно, но только не Джордж Митчелл.
   В том, что это не тот человек, которого они должны были спасти, девушка не сомневалась ни секунды. Хотя никогда прежде Митчелла она не видела, если не считать маленького снимка, присланного ей на мобильник несколько минут назад. В правильности догадки корректировщицу убеждали и полные изумления слова, которые вырвались у звероподобного майора морской пехоты:
   – Так это же…
   – Идиот! – процедил сквозь зубы седой фэбээровец, набрасывая «Митчеллу» капюшон и подталкивая Гориллоида к катеру. Лицо «арестованного» было открыто считаные мгновения, и седой надеялся, что этого прокола никто не заметил.
   Но, хотя Людмила до прихода на пирс имела лишь самое общее описание человека, которого им предстояло спасать, одного этого оказалось достаточно. К тому же «Джонни» решил подстраховаться и в последний момент прислал еще и портрет, пусть и плохого качества. В принципе этот «Митчелл» вполне соответствовал полученному ранее описанию, и, пока он был под капюшоном, никто не распознал бы подмены. Рост, ширина плеч, даже возраст… Вот только он был латиноамериканцем, смуглым, пышноволосым, с изящными усиками и совершенно обычным мягким подбородком. А не чисто выбритым блондином с короткой стрижкой и квадратной нижней челюстью, как у Терминатора.
   Объяснение этой загадки было простым, только некому было его дать, да оно в этот момент корректировщице и не требовалось.
   Дело же было в следующем. Специальный агент Фергюсон понимал, что вряд ли шпион, способный без труда обмануть «детектор лжи», против которого нет ни одной серьезной улики, согласится сотрудничать с ФБР, не надеясь при первом же удобном случае сделать ноги или хотя бы предупредить своих. Или, чего доброго, еще решится на самоубийство – например, сиганет с пирса под катер, доставай его потом. А этого вполне следовало ожидать. Особенно, если окажется верным предположение о том, что Митчелл не был завербован в недавнем прошлом, а работал на врага с самого начала. То есть не за деньги, а за идею, что плохо пахло для Фергюсона само по себе. Людей, способных отдать жизнь за идею, он понимал плохо и, честно говоря, побаивался. И ненавидел. А уж если Митчелл на самом деле вовсе не Митчелл и родился где-нибудь в Подмосковье, а не в Пенсильвании… Тогда не стоило верить ни одному его слову, даже после применения «сыворотки правды». Поэтому Фергюсон решил использовать во время «операции-провокации» в качестве «Митчелла» своего человека. Неважно, что никто из его сотрудников, более-менее схожих с Митчеллом по телосложению, лицом не мог сойти даже за его троюродного брата, поскольку один из них был мексиканцем, а другой и вовсе чернокожим. Не беда. Инструкция даже требовала перевозить арестованного в одежде с глубоким капюшоном, скрывающим лицо. Решение было вполне разумным. И если бы не досадная случайность…
   Людмила принялась лихорадочно вызывать «Громобой», тыкая в кнопки мобильника, но пока в наушнике слышались только равнодушные гудки. «Милый» не отвечал. Катер с «Митчеллом» тем временем отвалил от пирса и, взревев моторами, рванулся на океанский простор, в направлении скрытой горизонтом плавучей тюрьмы, быстро уменьшаясь в размерах.
   Журналисты, решив, что с отходом катера все закончилось, начали шустро сворачивать телекамеры, микрофоны, осветительные приборы и прочее оборудование. Зеваки, наоборот, не спешили расходиться с пирса. Они чувствовали себя обманутыми и обиженными. Им всем хотелось еще чего-нибудь – все-таки отправка в плавучую тюрьму пойманного на авиабазе шпиона прошла как-то совсем уж буднично, ничего из ряда вон выходящего не случилось. Даже шпион был в капюшоне, скрывавшем лицо, и разглядеть его никому не посчастливилось, даже когда на пару секунд капюшон слетел. Никто не попытался его освободить, хотя многие из присутствующих в душе надеялись, что неизвестные враги Америки попытаются это сделать и тут же получат по заслугам от доблестных морских пехотинцев и героических сотрудников ФБР при активном участии этих самых присутствующих. Но почувствовать себя героем не пришлось никому. И некоторые даже задались вопросом: вдруг это вовсе и не шпион был, а подставное лицо, лишь изображавшее шпиона, а на самом деле его уже давно отправили в тюрьму или, наоборот, никуда перевозить и не собирались?
   А где-то впереди по курсу тюремного катера на воде уже проявились еле заметные круги на воде от воздушных струй, отбрасываемых винтами практически невидимого и неслышного «Громобоя».

Глава 17

   Вертолет, слегка покачиваясь, висел над водой на небольшой высоте, несущийся прямо на него катер быстро приближался.
   – Надо же, какие хорошие зверюшки, послушные, сами в руки идут, – хмыкнул Романчук. Напряжение первого момента спало, и к нему тут же вернулось прежнее чувство юмора. – Не волнуйся, командир, сделаем все в лучшем виде. Пять минут, и мы в дамках. Надеюсь, наш «освежитель воздуха» им понравится. Возьми чуть левее, – добавил он после небольшой паузы, переварив показания электронного прицела, – хлорофос – вещь дорогая, незачем разбазаривать, когда все тараканы в одной банке.
   – Слышишь, Петруха, фильтры включи, а? А то что-то шумновато, – сердито прервал его пилот, занятый удержанием машины на курсе. Майор не любил пустых разговоров, особенно под руку.
   Вдруг мобильник, закрепленный на приборной панели, нервно заверещал. Иванисов прижал кнопку, принимая вызов:
   – Да, дорогая?
   Голос Людмилы, доносившийся до Петрухи из наушников пилотского шлема, был взволнованным. Стрелок не мог разобрать слов, но слышал, что она говорит сбивчиво и тревожно. Прежние интонации избалованной капризной куклы, так его забавлявшие, исчезли начисто. Что-то стряслось. Что-то очень серьезное, если Люда, не склонная к подобным проколам, так резко «вышла из образа». Он нахмурился, но ничего не спросил: отвлекаться ему было некогда. Атаку пока еще никто не отменил. Мишень, «приклеенная» оружейным компьютером к метке прицела, стремительно увеличивалась в размерах и, подскакивая на волнах, приближалась к рубежу атаки…
   – Понял, дорогая, жаль, что Джимми не смог приехать. Я тебе еще позвоню, – выслушав наводчицу, ровным голосом произнес пилот и надавил кнопку отбоя. Потом повернулся к оператору: – Петруха, отбой! Все отменяется! В лодке не наш «объект», это «подсадная утка», нас хотели заманить в ловушку! Уходим! – проговорил Иванисов, начиная уводить машину в сторону, прочь от катера. «Громобой» мягко качнуло, едва начавшая наливаться желтым треугольная метка в перекрестье прицела поползла в сторону, обретая прежний красный цвет, обозначавший уход цели с линии огня и из зоны поражения…
   И тут случилось то, чего никто никак не ожидал. В ситуацию вмешалось то, чего никто не принимал в расчет даже в самых мрачных прогнозах.
   У побережья всегда много чаек. Особенно в местах, где полно туристов. Чувствительные бездельники, конечно же, подкармливают «бедных птичек». Но одними людскими подачками сыт не будешь, с другой стороны, и рыбы у самого берега не так много. Да и своих тунеядцев в птичьем мире тоже хватает. Поэтому стоит лишь одной из чаек вытащить из воды рыбину, как другие тут же срываются со своих мест, взмывают в воздух, бросаются, чтобы отнять добычу. И не всегда счастливой добытчице удается ее отстоять.
   Нечто подобное в этот момент и произошло. Удачливая чайка была, видимо, опытной охотницей и успела увернуться даже от самых внимательных сородичей, хоть это и далось ей нелегко. И теперь птица с рыбиной в когтях отчаянно удирала, выписывая над волнами фигуры высшего пилотажа. За ней неслась оглушительно галдящая туча голодных соплеменниц, твердо намеренных лишить ее законного охотничьего трофея.
   Неизвестно, чем бы закончилась эта погоня в другое время, но сейчас эта стремительная птичья карусель свалилась сверху на вращающиеся лопасти несущих винтов накренившегося в развороте «Громобоя». Острые края лопастей мгновенно превратились в ножи невидимой гигантской мясорубки – пух, перья, кровавые клочья разлетались во все стороны. Блистер в доли секунды оказался заляпан кровью, в некоторых местах практически полностью утратив прозрачность. Автоматически включившийся стеклоочиститель, не рассчитанный на подобное «загрязнение», только размазывал кровь.
   От столкновения корпус вертолета завибрировал. И без того работавшие на малых оборотах винты с трудом удерживали машину в воздухе, теряя подъемную силу. Поскольку почти единовременный удар нескольких десятков, если не сотен, птичьих тушек пришелся в основном на один винт и на корпус, «Громобой» начал раскачиваться, словно маятник, и с каждым наклоном крен приобретал все более опасную величину. Пилот боролся с этими «качелями», пытаясь выровнять тяжелую машину, внезапно раздумавшую слушаться. Но тяги не хватало – прожорливый «падающий лист», поглощая шум винтов, съедал «под шумок» почти половину мощности. Хорошо еще, что ни одна птица не угодила в воздухозаборники двигателей – последствия такого поворота событий могли стать по-настоящему фатальными. Однако «Громобой» и без этого продолжал рывками, словно проваливаясь, терять высоту.
   Иванисов бросил взгляд на заляпанный птичьей кровью блистер, потом навскидку оценил расстояние до пирса и до продолжающего переть едва ли не прямо на вертолет тюремного катера. Вывод был однозначен и неутешителен – фактически сейчас «хамелеон» и «падающий лист» работали впустую, отнимая у винтов такую нужную тягу. Наверняка «Громобой» уже видно, хотя вряд ли такие картинки можно показывать слабонервным. «Хамелеон» по-прежнему укрывал от посторонних глаз сам вертолет, но сделать невидимой птичью кровь, находящуюся снаружи маскировочного покрытия, он никак не мог. Более того, кровь, оставшаяся на одной стороне корпуса, стала видна и с другого борта. Со стороны, наверное, это выглядело как вертолет-призрак. Пустая оболочка.
   Майор вспомнил кадры из старого фильма о человеке-невидимке – когда тот внезапно оказался под дождем, и потоки воды начали очерчивать его прозрачный силуэт. Должно быть, очень похоже. Кстати говоря, дождь бы сейчас не повредил, вот только откуда ему взяться в небе, безоблачном на десятки километров вокруг. Стеклоочистители размазали кровь в достаточной степени, чтобы он мог разглядеть катер. Совсем близко. Если американцы еще не видят вертолет или не могут понять, что они видят, то наверняка вдавленные потоками воздуха вихрящиеся воронки на воде заметить они должны.
   Но основная проблема в данную секунду заключалась в том, что у тех, кто там сейчас «катался» на катере, наверняка имелось оружие. Хотя, скорее всего, по большей части это было оружие ближнего боя. То есть пистолеты и полицейские дробовики, малоэффективные на дистанции свыше сотни метров. Какой-то ущерб, да и то не вертолету, а элементам «хамелеона», могли нанести винтовки «М-16», но вряд ли их в катере было много, да и поднявшееся на море волнение вряд ли позволило бы стрелкам вести прицельный огонь из любого ручного оружия.
   Главное, чтобы у них крупнокалиберного пулемета в катере не оказалось или чего похуже, «стингера», например, подумал Иванисов и, решительно вырубив ставший бесполезным «падающий лист», дал двигателям максимум тяги. Мчавшийся прямо на вертолет катер стремительно провалился куда-то вниз, потом вдруг снова возник в поле зрения. Только теперь он несся обратно к берегу. Значит, люди в катере все-таки что-то увидели или почувствовали, и это «что-то» им сильно не понравилось. Более того, здорово напугало их. По крайней мере, из катера по «Громобою» никто не стрелял. Впрочем, это сейчас было далеко не самым важным. Турбины взвыли, дотянувшись до предельных оборотов, едва успевшего устроиться поудобнее Петруху вдавило в кресло, а Иванисов чуть слышно пробормотал:
   – Ну, родной, выноси…

Глава 18

   Пилот не ошибся – обрызганный птичьей кровью корпус хотя и не проявился полностью, но все же стал видимым…
   Только что ничего перед тюремным катером не было, кроме разогретой солнцем небесной синевы, и вдруг в воздухе возник кровавый призрак, достойный любого фильма ужасов. Похожий на монстра с раскинутыми в стороны огромными короткими ручищами и вросшей в плечи головой. Призрак неслышно швыряло из стороны в сторону, он словно перескальзывал с волны на волну, а под ним танцевали две вихрящиеся воронки, вдавленные в воду.
   То, что это безумие происходило на изрядном расстоянии от берега, с лихвой компенсировалось тем, что у каждого второго туриста в руках был мощный бинокль или подзорная труба. Зеваки сначала оживились – зрелище явно превосходило даже самые смелые ожидания. Журналисты, особенно телевизионные, едва не выли от злости, готовые кусать себя за локти, – они уже свернули камеры, и тут такое! Конечно, они бросились все устанавливать обратно, но самый шикарный кадр – похожее на темную вспышку возникновение кровавого призрака – не достался никому. Так получилось, что после отплытия катера никто не снимал, даже фотографы зачехлили свои «никоны» и «пентаксы».
   И тут до взволнованной публики дошло, что катер, который только что увез в плавучую тюрьму прямо с этого причала офицера морской пехоты, арестованного по обвинению в шпионаже, и тех, кто его в тюрьму сопровождал, сейчас полным ходом шел этому призраку в лапы. С берега казалось, что вот-вот – и сжавшийся уже до жирной точки катер влетит прямо в призрака, темным полупрозрачным пятном порхающего над волнами. Публика в ужасе замерла. Что-то сейчас будет?!
   Специальный агент Фергюсон тоже испытал шок, когда прямо перед катером, практически над самой водой, орущая птичья стая взорвалась кровавыми брызгами, и из этих брызг возникло нечто, своими контурами отдаленно напоминающее какой-то футуристический летательный аппарат. Но он не верил в чудеса и, несмотря на то что считался добропорядочным христианином и в церкви появлялся не только по большим праздникам, был убежден, что большинству загадочных явлений можно найти вполне научное объяснение. Поэтому он первым делом скомандовал впавшему в ступор рулевому поворачивать обратно к берегу, а сам схватился за рацию. Вариант атаки с воздуха он не считал вероятным, но все же предусмотрел. Хотя это и стоило ему некоторого количества нервных клеток накануне.
   Когда катер развернулся и понесся обратно к причалу, Фергюсон услышал, как за спиной в шуме волн прорезался приглушенный гул вертолетных турбин, набирающих обороты. Ветеран ФБР усмехнулся: ну, я же вам говорил… Он оглянулся и увидел, как призрак набирает высоту, одновременно смещаясь в сторону океана. Судя по звуку, он разворачивался. Тут же где-то сбоку возник похожий шум.
   Фергюсон бросил взгляд в ту сторону и увидел, как из-за соседнего мыса наперерез призраку на большой скорости идут два военных вертолета – присмотревшись, он узнал знакомые с армейской юности силуэты «Супер Кобры». Ну что ж, авиация морской пехоты не подкачала – долго ждать не пришлось. Он даже приободрился – еще не все потеряно. «Супер Кобра» – это вам не детская игрушка, это легкая и маневренная боевая машина, два мощных двигателя, трехствольная 20-миллиметровая автоматическая пушка плюс четыре ракеты «Сайдвиндер» класса «воздух – воздух» и два контейнера с реактивными снарядами. Кто будет капризничать, тому мало не покажется. Фергюсон попросил у капитана катера бинокль и теперь наблюдал, как «Кобры» стремительно приближались к вертолету-призраку. Не отрываясь от окуляров, он переключил рацию на частоту, на которой командир головной «Кобры» передал приказ неопознанному вертолету следовать за ними. В ответ чужак «молча» рванул в сторону открытого моря. Увидев это, пилот одной из «Кобр» тут же выпустил по нему самонаводящуюся ракету. Но «призрак» ушел в крутой разворот обратно к берегу и отплевался, раскрасив небо бледными вспышками тепловых ловушек. Ракета с неожиданной легкостью поддалась на обман и взорвалась, не достигнув цели. Вторую, третью и даже четвертую ракету постигла та же участь. Тогда «Кобры» решительно пустили в ход пушки и реактивные снаряды…
   И вот такое красочное и одновременно смертельно опасное безобразие творилось на глазах ошеломленной курортной публики. Зеваки и журналисты, увидев так близко взрывы в воздухе и довольно быстро сообразив, что это не съемки очередного блокбастера, под бьющий по ушам отчетливый сухой треск пушечных очередей в панике бросились с пирса прочь, бросая вещи и аппаратуру. Многочисленные водяные столбы, поднятые рядом с пирсом не попавшими в «призрака» снарядами, лишь добавили градусов охватившему всех ужасу. Люди бежали и с близлежащих пляжей. Визг, вой, крики… На многолюдной и без того набережной немедленно началась давка. Паника расходилась от пирса концентрическими кругами, словно взрывная волна. А когда на берегу одна за другой взорвались три проскочившие мимо цели неуправляемые ракеты – к счастью, в стороне от людского скопления, – ситуация на набережной и вовсе вышла из-под контроля…
   Корреспондент небольшой, но довольно популярной местной телестанции GSBN Джимми Ронсон, при всех своих бесчисленных недостатках, включая молодость и нехватку опыта, оказался единственным из журналистов, кто не растерялся в этой ситуации. Более того, Джимми не только сумел выбраться с пирса сам, но и вытащил оттуда своего оператора, умудрившись в этой толчее не потерять и не разбить камеру. Он, конечно же, начисто забыл о сексапильной блондинке, которую так и не удалось пригласить поужинать. Сейчас он просто стоял у своего фургона и делал самый звездный репортаж в своей пока еще очень короткой карьере. Джимми держал микрофон, стараясь не думать, что он первый раз в прямом эфире. Стараясь не думать, как он выглядит на фоне туристов, разбегающихся с набережной и пляжей. Вполне искренне говоря, что такой паники в Гонолулу не было со времен атаки японцев на Перл-Харбор… А ни на что не похожий воздушный бой за спиной Ронсона еще только разгорался. И Джимми сделал шаг в сторону, продолжая говорить и одновременно давая зрителю возможность полюбоваться событиями с безопасной дистанции…

   Осознав, что без драки уйти не удастся, Иванисов развернул «Громобой» навстречу американским вертолетам. Противник попался достаточно серьезный. Даром что машины, в общем-то, легкие. Сколько лет прошло с появления самой первой модификации «AH-1G» «Хью Кобра», вроде бы временно принятой на вооружение в ходе вьетнамской войны, а американцы так и не смогли создать ей достойную замену – один за другим амбициозные проекты новых вертолетов закрывались, и пришлось регулярно модернизировать «Кобру», обновляя двигатели и электронику. Вон в обозначении модификаций уже до конца алфавита дошли – это ведь там «AH-1W» маячит, «Супер Кобра». Армейская авиация, правда, давно перешла на более эффективный, но при этом более крупный и тяжелый «Апач», а вот морская пехота от «Кобры» отказаться пока не смогла – компактность при размещении на авианосцах и десантных кораблях имеет немалое значение. Тем более что министерство обороны в свое время предпочло не тратиться на предложенный ему для флота и морской пехоты проект «Морского Апача». А самый грандиозный проект последних десятилетий – начатое в 1983 году создание разведывательно-ударного вертолета «RAH-66» «Команч», призванного заменить «Кобру» и дополнить «Апач» – пока лишь сожрал многие миллиарды долларов без особого результата, кроме того, что предварительная цена серийной машины уже превысила оговоренную в проекте в пять раз. И вроде бы, вдруг вспомнилось пилоту, шишки из Пентагона в начале года даже заикнулись об отказе от программы «Команч» в пользу модернизации уже имеющихся вертолетов. А вот «Кобра» по-прежнему в цене, только теперь ее новые версии активно закупают американские союзники, Турция, к примеру.
   Однако против «Громобоя», пожалуй, «Супер Кобра» не потянет. Разве что сумеют взять числом. Но надо поспешить – пока их не стало больше, военная база совсем рядом. У «Громобоя» тоже боезапас не беспредельный. Он кивнул стрелку.
   – Давай, оператор, жги. Они твои. Только не переусердствуй. Мы им войну не объявляли. Если сможешь – просто выведи их из игры.
   Петруха счастливо улыбнулся.
   – Какой ты добрый, командир. Щас они у меня попрыгают. Чисто кузнечики.
   Пилоты американских вертолетов, как и специальный агент ФБР Фергюсон, не страдали чрезмерной суеверностью и не думали, что имеют дело с призраком из детских страшилок. Или кораблем пучеглазых зеленых пришельцев. Однако их локаторы не видели цель, а ракеты с инфракрасным самонаведением уже показали свою бесполезность – тепловые ловушки с легкостью заглушали низкотемпературный выхлоп «призрака». Оставалось надеяться на старые добрые автоматические пушки и оптические прицелы. Только бы хватило боекомплекта, у нас всего-то по 500 снарядов на пушку, с легким беспокойством подумал пилот головной «Кобры»: «привидение» оказалось очень маневренным и с легкостью уворачивалось от снарядов и неуправляемых ракет, а американские экипажи давно не практиковались обходиться только одной оптикой.
   Петруха даже с удовольствием принял пожелание командира «не увлекаться»: при всей своей верткости для него «Кобры» не были серьезной мишенью. Можно немного усложнить задачу. Главное, не заиграться в «кошки-мышки». Он ждать не стал – едва один из «змеенышей» подставил свой борт, Романчук незамедлительно всадил ему в левый двигатель короткую пушечную очередь. Двухсекундный приглушенный треск, всего несколько снарядов – и полетели ошметки кожуха, какие-то детали, повалил густой черный дым. «Кобра» с бортовым номером «307» тут же вывалилась из «карусели» и, быстро теряя высоту, потянула к берегу.
   – Ну что, командир, все, как ты хотел, верно? – с гордым видом поинтересовался старший лейтенант, не отрываясь от прицела: рядом еще крутилась вторая «Кобра», но она отлетела в сторону, стараясь не подставляться. «Американец» тоже прекратил огонь – «Громобой» в этот момент оказался между ним и опасно близкими пляжами.
   Иванисов в ответ на вопрос стрелка согласно кивнул.
   – Верно. Но ты не расслабляйся. Похоже, дискотека только начинается.
   – Ага, вижу, – подтвердил Романчук, показав взглядом на экран радара. – Три вертолета идут со стороны океана. Судя по всему, это «Апачи». Типа отрезают нам путь к бегству. Что, командир, подеремся? Вроде как на равных получается.
   Майор качнул головой.
   – Ответ отрицательный. Самое время уносить ноги. Пока они не подняли в воздух все, что у них есть. От Перл-Харбора им тут меньше минуты лететь. Не дай бог, у них там что-нибудь еще готово к взлету. Если мы здесь задержимся, это они нас прямо в воздухе на запчасти разберут, а не мы их.
   Петруха только хмыкнул в ответ: что тут говорить, командир прав. Хотя интересно было бы с «Апачем» потягаться. Один на один. Ладно, можно и трое на одного… Его снова вдавило в кресло: «Громобой» заложил широкую дугу, резко набирая скорость и уходя в сторону суши. Романчук нашел глазами длинный шлейф черного дыма: пилот «Кобры» еле дотянул подбитую машину до того самого пирса, с которого они собирались забрать Людмилу и «секретного пассажира», из-за которого, собственно, здесь и оказались. И к которому уже успел пришвартоваться так и не доплывший до тюрьмы катер. Похоже, заменой раскуроченного двигателя не обойдется – при посадке у «Кобры» подломилась одна из лыж, и вертолет завалился на бок, едва не рухнув с пирса в воду. Видно, жестко шлепнулись. Вокруг вертолета суетились какие-то люди, помогавшие экипажу выбраться из разбитой машины. Будут знать, как лезть в драку с нашим «Громобоем», с гордостью подытожил стрелок результаты первой стычки с американскими машинами, возвращаясь к своим прицелам…

   Корректировщицы на пирсе уже не было. Людмила, правда, не пыталась оказаться в первых рядах драпающих в панике туристов, для этого пришлось бы обогнать всех, кто пришел посмотреть на арестованного шпиона. Она ведь подобралась к катеру так близко, насколько это было возможно. Но поскольку оставаться здесь, когда начался воздушный бой, ей тоже не было никакого резона, то хотя бы от самых последних из бегущих она постаралась не отстать. Раствориться в толпе было несложно – никому ни до кого не было дела, каждый думал лишь о том, как спасти свою шкуру. Только морпехи и фэбээровцы, пропустив убегающих, единственные не спешили убраться отсюда как можно быстрее – судя по всему, они ждали возвращения катера. Покидая набережную, Людмила успела заметить того смазливого брюнета-журналиста, от ухаживаний которого ей не без труда удалось уклониться. Парень, похоже, вел прямой репортаж с места событий – оператор с массивной камерой на плече снимал его на фоне творящегося на берегу и в небе безумия. Завтра он может проснуться звездой американской тележурналистики, причем с очень высокой степенью вероятности, с иронией подумала Людмила, удаляясь вместе с толпой от злополучного пирса, – насколько она успела заметить, вокруг не было больше ни одной работающей телекамеры. Если, конечно, это действительно прямой репортаж… Не то ФБР изымет запись раньше, чем ее покажут в новостях.
   Стараясь не оторваться от покидающих порт перепуганных людей, больше она не оглядывалась. Тем более что на бегу оглядываться просто не получалось. И, естественно, Людмила не могла видеть скандально знаменитую на все Гавайи защитницу прав животных, все еще стоявшую возле своего микроавтобуса канареечных цветов.
   Если бы кто-нибудь из тех, кому доводилось встречать «чокнутую миллионершу» ранее, увидел ее в эту минуту, он бы с трудом поверил своим глазам. Обычно горланящие на всю мощь динамики на крыше ее «Фольксвагена» молчали. Впрочем, это само по себе не удивило бы и людей, привычных к ее обычному поведению, – не к кому обращаться с пламенными речами в защиту живой природы, когда все вокруг охвачены паникой и озабочены лишь одним – быстрее оказаться как можно дальше от этого страшного места. Однако сейчас и сама миссис Роббинс почему-то совершенно не выглядела озабоченной судьбой чаек и осьминогов. В руках у нее вместо примелькавшегося всем жителям и гостям Гонолулу здоровенного желтого мегафона был мощный «цейссовский» бинокль, и она внимательно следила за ходом идущего над бухтой воздушного боя.

Глава 19

   Под «Громобоем» стремительно пронеслась изломанная береговая линия. Темные волны сменились пестрыми городскими кварталами. Пирс, на котором чадила подбитая «Кобра» с бортовым номером «307», и обезлюдевшая в считаные минуты набережная остались где-то далеко позади. Куда лететь дальше, Георгий раздумывал недолго – конечно, к центру города. Вряд ли американские вертолетчики когда-нибудь практиковались в бреющем полете над столицей штата. Значит, именно здесь преследователи и преследуемый окажутся в равных условиях. Кроме того, вряд ли их пилоты решатся открывать стрельбу над жилыми кварталами американского города. Даже если это «всего лишь» стрельба из пушек, а не пуски ракет. Это вам не голливудский блокбастер, где за такую самодеятельность не наказывают, а, наоборот, обвешивают медалями от плеча и до пупа на все свободные места. Майор бросил взгляд на экран радара – странно, но число преследователей почему-то пока не увеличивалось. За «Громобоем» по-прежнему шли четыре машины – уцелевшая «Кобра» и три «Апача».
   Пилот, пользуясь моментом, присмотрелся к «Апачам»: все три «индейца» относились к самой первой и самой массовой в производстве модификации «АН-64А». В этом Иванисов был уверен – у них не наблюдалось вынесенной над несущим винтом пластиковой «дыни», скрывавшей антенну очень неплохого радара «Лонгбоу», которым оснащались только машины последних выпусков, «AH-64D», и модернизированные до их уровня «ветераны». Да и видно было, что машины не новые, хоть и ухоженные. Значит, рисковать и «чесать землю» они не станут, предпочитая придерживаться средних высот. Уже легче.
   «Апачам», похоже, не терпелось ввязаться в бой против «вертолета-призрака». Пилот оставшейся «Кобры» держался на левом фланге, стараясь не высовываться вперед, – он уже видел «призрака» в деле и рисковать без нужды не хотел. «Апачи» же явно нарывались на драку – пара на правом фланге резво пошла вперед, пытаясь вынудить «Громобой» повернуть назад к океану.
   Майор их прекрасно понимал – там можно будет навязать бой или даже заставить сесть. Георгий, как и его напарник, не склонен был преувеличивать боевые возможности «Громобоя». У «Апачей» и «Кобры» тоже есть в комплекте тепловые и радиолокационные ловушки, так что особенно рассчитывать на ракеты «воздух – воздух», которых в оружейном отсеке подвешено всего четыре штуки, не стоит. Кроме того, сейчас стрелку были доступны лишь две из них.
   Чтобы использовать остальные, придется сначала сбросить емкость с усыпляющим газом, а майор не был уверен, что газ больше не пригодится. Да и куда ее сбрасывать, когда внизу жилые кварталы, где полно детей и стариков, а также движутся по улицам десятки машин? Вряд ли «бидон» не расколется при ударе о землю, а значит, без жертв не обойдется. Без ненужных жертв. Ведь газ не будет распылен равномерно, а значит, концентрация в точке падения вначале может оказаться очень опасной. Нет, сбрасывать нельзя, по крайней мере, сейчас. Может, позже, за чертой города.
   К тому же ракеты стоило придержать для иного противника – например, истребителей ПВО, переть на которые с одной лишь пушкой и пулеметами будет проявлением смелости на грани с глупостью. Хотя Георгий искренне надеялся, что до таких подвигов дело не дойдет. Открывание ракетно-бомбового отсека само по себе даже на несколько секунд обесценит весь эффект от включения «хамелеона» – на эти несколько секунд «Громобой» превратится в яркое пятно на радарах своих преследователей. Где гарантия, что на такой дистанции ни один из «Апачей» не успеет выпустить ракету или прицельную пушечную очередь? Не настолько они бестолковые, чтобы им не могло в этом повезти. Что касается снарядов, то здесь ситуация выглядела не лучше: даже если у американцев их на четверых меньше, чем у одного «Громобоя», то пушек-то у них все равно четыре против одной…
   Под вертолетом мелькали улицы, дворы, дома. Спальные районы сменялись «офисными» кварталами, где изобилие небоскребов заставляло набирать высоту. Потом снова шли коттеджи, виллы, парки. Пару раз «индейцы» промахивались, теряя цель среди зеркальных стен и пестрых реклам, но оторваться от них надолго не удавалось. Птичья кровь, похоже, хорошо присохла к блистеру и корпусу. И прекрасно заменяла американцам их ставшие бесполезными локаторы. Похоже, пилоты «Апачей» уже смирились с тем фактом, что гоняются за чем-то бесплотным с виду, но все же имеющим контуры вертолета.
   Все же вряд ли они считают, что гоняются за НЛО, – после того, как «привидение» отбилось от их ракет тепловыми ловушками и сбило «Супер Кобру» обыкновенными снарядами, а не джедайским лазерным мечом, думал Иванисов, укладывая «Громобой» в еще один крутой вираж между рядами высотных зданий.
   Зеркальные стекла небоскреба тревожно завибрировали, стараясь отразить странное мутное пятно, пролетевшее в опасной близости от его стен. Обитатели офисов бросились было к окнам, пытаясь понять, что могло вызвать столь неприятные ощущения, но в этот момент снаружи с оглушительным грохотом пронеслась четверка боевых вертолетов, едва не задевавших винтами стены домов. В реальности это зрелище, столь эффектное на киноэкране, оказалось просто жутким. Все в панике бросились к выходу, закрывая уши, дико крича, опрокидывая мебель, сбивая друг друга с ног, вслед им звонким стеклянным дождем рассыпались окна. Подхваченные ветром листы бумаги взметнулись со столов, вылетая наружу и рассыпаясь по всей округе.
   Американцы, выстроившись в ниточку, висели на хвосте у «Громобоя», как приклеенные. Оставалось лишь радоваться, что стеклоочистителям все-таки удалось отмыть кровь с лобовой части блистера в достаточной степени, чтобы восстановить пилоту обзор. Отключать «хамелеона» Иванисов не собирался – система, правда, требовала много энергии, но все же заметно уступала в аппетитах «падающему листу», к тому же будет лучше, если у американцев останется простор для фантазии. Иначе их придется сбивать и надеяться, что у них на турелях не было телекамер и они не могли транслировать картинку прямо в свой центр управления. Одно дело, когда они видят нечто, напоминающее вертолет. И совсем другое – когда именно вертолет, который ни на какой другой не похож.
   Судя по выражению лица Петрухи, у стрелка прямо «руки чесались» попрактиковаться в стрельбе по «индейцам», и майор, упреждая его невысказанные просьбы, жестко сказал:
   – Дырявить их сейчас мы не будем. И не проси. Под нами город. Это я тебе как командир говорю. Там я тебе это позволил, потому что они первыми открыли огонь. И под нами была вода. А здесь они по нам не стреляют. Никакой стрельбы, пока мы над жилыми районами, понял, старлей?
   Романчук согласно тряхнул головой:
   – Понял, командир, не буду. – И тут же спросил: – А когда мы будем не над городом?
   – Тогда еще раз спросишь, понял?
   Стрелок лишь молча кивнул, и Иванисов бросил машину в крутой правый вираж перед самым небоскребом. Тяжелым «Апачам» пришлось проскочить этот поворот, и они ушли прямо, но верткая «Кобра» сумела сбросить скорость и повторить маневр «привидения». Потерять «хвост» не удалось. Не прошло и минуты, как остальные преследователи присоединились к экипажу «Кобры». Тогда Иванисов прибавил скорости и повернул назад, к порту. Брови Петрухи сначала удивленно поползли вверх, но вопроса не последовало – он понял, командир что-то задумал. Едва «Апачи» начали набирать высоту и расходиться в стороны, готовясь к бою, – майор тут же круто развернулся обратно к центру, однако на этот раз проложил траекторию через более привычную для русского глаза разноэтажную застройку, причем скользнул гораздо ближе к земле, чем прежде. Уступавшие «Громобою» в маневренности и устойчивости к перегрузкам, «шестьдесят четвертые» снова немного отстали. Пытаясь нарастить скорость, они перешли в пологое пикирование и едва не оказались ниже крыш не самых высоких зданий. Видя, как сначала один, а потом и второй «Апач» снова поднялись повыше и приотстали, теряя скорость на подъеме, Петруха понимающе усмехнулся – «индейцы» явно чувствовали себя неуютно, когда их неубирающиеся шасси едва не задевали верхушки пальм и спутниковые тарелки на крышах коттеджей. Угнаться за Георгием «местным» будет сложно, в технике пилотирования они ему уступали.
   Однако гринго явно увлеклись погоней – похоже, они так и не вызвали подмогу, уверенные, что справятся сами. За «Громобоем» по-прежнему шли только четыре машины. Впрочем, видимо, погоня на самом деле не была такой долгой, как казалось Петру. Может, они и вызвали помощь, только на привлечение дополнительных сил никто не рассчитывал, а значит, новых «гостей» придется ждать намного дольше – пока заправят, подвесят ракеты, загрузят снаряды… Что ж, тем лучше.
   Интересно, вдруг подумал Романчук, сколько еще они смогут нарезать за нами круги над городом? Вряд ли янки рассчитывали на длительную погоню. У «Кобры» точно не было подвесных баков. А у «Апачей»? На очередном вираже он присмотрелся к одному из «шестьдесят четвертых» – нет, у того тоже на подкрыльевых пилонах просматривались только ракеты и контейнеры с реактивными снарядами.
   – Командир, как думаешь, на сколько кругов им керосина хватит?
   – Не волнуйся так за них, Петруха, у нас топлива тоже не выше крыши. А вообще… – Иванисов на секунду задумался. – Ну, на час-полтора, вряд ли больше. Во-первых, идут они практически на полных оборотах, во-вторых, в боевом режиме, с ракетами на внешней подвеске, в-третьих, на малой высоте. Значит, расход топлива большой. К тому же я не думаю, чтобы они с полными баками взлетали, – никто ведь не ждал, что придется за нами гоняться по всему ихнему Гонолулу. Наверняка мыслили, что прилетят и сразу же вынудят сесть или хотя бы собьют. А тут побегать пришлось, да еще черт знает зачем…
   Петруха лишь хмыкнул. Судя по всему, подобные мысли посетили и американских пилотов. Последний «Апач» тоже поднялся повыше. Непосредственно на хвосте осталась только «Кобра» – чтобы «Громобой» не смог «случайно» пропустить преследователей вперед. Похоже, американцы устали ждать и решились прижать «призрака» к земле прямо здесь, в черте города. Но Георгий лишь усмехнулся – в горячке погони янки явно не уловили, что он не просто так протащил их над всем Гонолулу, причем над некоторыми районами по паре раз.
   Именно тогда, когда «Апачи» начали сжимать свои «клещи», не подозревая, что не они ведут цель, а цель привела их туда, куда хотела, выбранная майором траектория вынесла идущие на полной скорости вертолеты к гигантской дорожной развязке. «Громобой» легко скользнул вниз, ныряя под мост и сразу же уходя в сторону. Один из «шестьдесят четвертых» шарахнулся влево, едва не впилившись в опору, второму пришлось уйти резко вверх, разогнав турбины до предельной мощности, чтобы разминуться с самим мостом. Третий, правда, сумел повторить маневр «Громобоя», но в него чудом не врезалась слишком разогнавшаяся «Кобра», пилот которой никак не ожидал, что его так грубо «подрежут» свои же, и оба вертолета, уходя от столкновения, вынуждены были ненадолго зависнуть.
   Майор вовсе не надеялся, что таким образом полностью избавится от преследования. Он просто понимал, что гонки над городом не могут длиться вечно, и всего лишь рассчитывал выиграть немного времени, чтобы суметь первым перевалить через горы, вплотную подходившие к Гонолулу. Горный хребет был слишком близко, и «потерять» преследователей самым простым способом – перевести машину в самолетный режим и уйти за счет значительного преимущества в скорости – он не мог, «конвертация» все-таки требовала куда большего запаса высоты, чем имел «Громобой». Тем более в лесистых предгорьях. К тому же подняться выше означало дать пилотам «Апачей» возможность лучше видеть «кровавую метку». Да и угроза появления перехватчиков никуда не исчезла – самолеты могли включиться в игру в любой момент, опрокинув и без того неустойчивый баланс сил. Впрочем, как вертолет «Громобой» тоже мог лететь заметно быстрее, чем «индейцы», но для этого опять же следовало набрать высоту и «выйти из тени». А показывать «загонщикам», на какого «зверя» они точат зубы, пилот не собирался. Перебьются.
   Уже начинало темнеть, и Иванисову не хотелось летать ночью в совершенно незнакомой местности, полагаясь только на приборы и имея на хвосте четыре боевых вертолета с неизрасходованным боекомплектом и неизвестным количеством топлива в баках. Он намеревался «исчезнуть» прежде чем оператор, отслеживавший за неимением иного занятия переговоры американцев между собой и с базой, поймает сообщение о появлении иных вертолетов, а тем более истребителей ПВО. Но чтобы избавиться от столь развесистого «прицепа», ему нужны были хотя бы несколько минут.

Глава 20

   Трюк, мастерски проделанный «прозрачным вертолетом», блестяще удался и главной своей цели достиг. Охотники хоть ненадолго, но сбавили темп. Нет, они не потеряли цель – на фоне постепенно темнеющего неба странный пустотелый силуэт все еще был виден. Однако пока они «выпутывались» из дорожной развязки и снова собирались в группу, пытаясь уцепиться ему за хвост, «призрак» времени даром не терял и сумел значительно увеличить отрыв, практически выйдя из зоны поражения. Пилоты «Апачей» начали нервничать всерьез. Шутка ли – цель, которая фиксируется лишь визуально, да и то не очень четко, до сих пор никому из них не попадалась. И даже слышать о подобной ерунде им не приходилось. Разогревшиеся турбины выли на форсаже, честно пытаясь разогнать тяжелые машины до предельной скорости. «Апачи» упорно гнались за чужаком, не открывая огня. Самонаводящиеся ракеты против «привидения» были по-прежнему бесполезны. В радиолокационном и инфракрасном диапазонах оно просто-напросто отсутствовало. Поэтому, пустив ракету, любой из «Апачей» рисковал всадить ее в борт вертолету, летящему рядом, – системы самонаведения ракет фиксировали только свои машины. К тому же расстояние, разделявшее сейчас «объект» и преследующие его вертолеты, превышало эффективную дальность как ракетной, так и пушечной стрельбы.
   При этом изображение в прицельной оптике было не слишком четким – еще немного, и его трудно будет отличить от заурядной птичьей стаи, если таковая подвернется на пути. Горы тем временем стремительно надвигались на вертолеты, разрастаясь в ширину и высоту. Еще немного – и чужак просто растворится на фоне деревьев в начинающихся сумерках. Фаррелл даже пустил свою «Кобру» пониже, практически над самыми зарослями, чтобы не терять цель из виду. Опасаясь быть поднятым на смех, он не стал озвучивать в эфире возникшее у него устойчивое подозрение, что чужак просто играет с ними и держит предельную для американцев скорость безо всякого напряжения, заставляя их рвать турбины на запредельных режимах. И тут в его обычно трезвую голову вломилась безумная мысль – а может быть, все-таки это инопланетяне? Уж очень увиденный «НЛО» напоминал старые фотографии «летающих тарелок» – размытые и нечеткие. Ну и что с того, что они используют «обычные» автоматические пушки? Кто сказал, что лазер эффективнее, проще и надежнее? Может, оно так только в кино, в каких-нибудь «Звездных войнах»? А может, это вовсе и не «обычные» пушки? Фаррелл как-то читал в одном журнале об электромагнитных пушках, способных выпуливать из своих направляющих все, что угодно, все, что может послужить пушечным снарядом. А если и здесь так? Он бы вспомнил еще что-нибудь из увиденного на канале «Дискавери», но нужно было пилотировать вертолет.
   Выйдя на прямую дистанцию, «Апачи» смогли набрать скорость и даже существенно сократить отставание, о чем сообщил радостный вопль оператора головной машины с бортовым номером «14». Новость была приятной, поэтому Такера никто не обругал за нарушение протокола радиопереговоров. Но расстояние все еще было велико, чтобы открыть огонь. А проход между двумя вершинами, наоборот, близок. Чужак не упустил свой шанс и нырнул в проход первым.
   – Это Один-четыре, это Один-четыре! – внезапно нарушил затянувшееся радиомолчание пилот головного «Апача». – Цель не вижу, повторяю – цель не вижу. Цель потеряна…
   Судя по голосу, Тилман был растерян. Внутренне он, конечно, был готов, что цель «потеряется», все к этому шло, но все же не ожидал, что это случится так скоро. В наушниках на общей волне прорезался спокойный голос Келлера, командира второй машины, самого опытного в тройке, то есть имевшего хоть какой-то боевой опыт, – его перевели на Гавайи полгода назад, прямо из Афганистана, где, как все думали, он гонялся по горам за талибами:
   – Без паники, Один-четыре! Внимание всем, это Один-восемь! Продолжаем преследование, повторяю, продолжаем преследование. Я думаю, чужой попытается оторваться от нас на предельной скорости и приземлиться в безопасном месте. Вряд ли он может висеть в воздухе сутками. Особенно, если это действительно вертолет, а не НЛО. Тем более что он явно взлетел раньше нас.
   – Вас понял, Один-восемь. Это Два-четыре, продолжаю преследование. Согласен, надо найти его раньше, чем он сядет! – Пилота третьего «Апача» явно охватил азарт загонщика.
   Чуть промедлив, подтвердил свое присутствие Фаррелл, командир «Кобры»:
   – Я – Три-ноль-шесть, вас понял. Продолжаю преследование. – После небольшой паузы, словно решая, надо ли это говорить, Фаррелл добавил: – Имейте в виду, парни, он очень метко стреляет.
   – Это ты потому так решил, что он срезал твоего напарника, Три-ноль-шесть? – ехидно поинтересовался стрелок-оператор машины с номером «24».
   – Нет, малыш, – спокойно ответил за своего командира оператор с «Кобры». – Просто это действительно так. Сам увидишь, если… не повезет. А еще эта штука очень маневренная. Я потратил на него полторы сотни снарядов, Три-ноль-семь – примерно столько же. И мы не попали ни разу, по-моему. Даже когда до него было каких-то триста ярдов. Я не думаю, что против нас кто-то выставил летающий танк, которому наши снаряды что слону дробина. Таких вертолетов не бывает. Я считаю, что в него просто очень трудно попасть. А он снял Джерри и Макса одной короткой очередью. Просто разворотил им двигатель. Заметь: он не стрелял по кабине, топливным бакам или ракетам, по которым намного легче было попасть, и эффект от попадания был бы куда сильнее. – Оператор «Кобры» замолчал. То ли бросил взгляд на приборы, то ли просто дал собеседнику прочувствовать услышанное. Потом заговорил снова, завершая свою мысль: – Поэтому я не сомневаюсь, что он хотел именно вывести их из игры, убивать он их не собирался. В противном случае даже хоронить было бы нечего…
   – Внимание, Один-восемь! – В их «дружеской беседе» нарисовался новый участник. – Это Зеленый-четыре. – Позывной принадлежал диспетчеру авиабазы, с которой поднимались «Апачи». – Что у вас там происходит?
   – Зеленый-четыре, это Один-восемь, – отозвался Келлер. – Продолжаем преследование неопознанного летающего объекта, предположительно вертолета, который способен становиться невидимым практически во всех диапазонах.
   – Что это еще за хрень-невидимка, сынок? Вертолет-«стелс», что ли? – Келлер с легким содроганием узнал хриплый голос, перехвативший микрофон у диспетчера, – это был командир авиабазы, бригадный генерал Картрайт. Появление генерала в эфире не сулило вертолетчикам ничего хорошего.
   – Это круче, чем «стелс», сэр. «Стелс» невидим только для радаров, и то не во всех диапазонах.
   – А то, за чем вы гоняетесь уже битый час? И все без толку! Это что такое, если не «стелс»? – Генералу, похоже, не очень было понятно, что преследуют его подчиненные, и от этого он раздражался еще больше.
   – То, за чем мы гоняемся, сэр, – Келлер был предельно вежлив, хотя голос его звучал напряженно, – радары и тепловизоры не видят, поэтому ракеты против него применять бесполезно. Мы видим его только в оптическом диапазоне. Да и то не его самого, а нечто, нанесенное поверх невидимого корпуса. Возможно, этот… вертолет столкнулся с птичьей стаей, и то, что мы видим, то, что его выдает, – это засохшая кровь. Сэр?
   – Да, сынок, я тебя понял, – генерал ответил после длинной паузы, в голосе Картрайта, к большому удивлению Келлера, уже не было раздраженности. – Тут у меня человек из ФБР, это по его просьбе вас подняли в воздух. Он хочет вам кое-что сказать, парни.
   В наушниках зазвучал новый голос. Он был незнаком и особого доверия не внушал. Но пилоты слушали.
   – Говорит специальный агент ФБР Джозеф Фергюсон. Я подтверждаю, что этот… «объект» действительно столкнулся со стаей чаек. У меня на глазах. До этого он был невидим человеческому глазу. Совершенно невидим. Ты прав, пилот, то, что вы видите, – это птичья кровь. Видимо, она засохла на ветру и теперь демаскирует этот… вертолет. Если, конечно, это вертолет. И еще. В первый момент его даже слышно не было. Только когда он чуть не рухнул в воду после столкновения с птицами, его пилот, видимо, дал полную тягу, и мы услышали шум двигателей. Обычных вертолетных двигателей. Вот только все равно звук был тише, чем у других вертолетов. Намного тише…
   – Келлер, – в эфир вернулся генерал Картрайт, но его задумчивый голос вертолетчикам не понравился, как и то, что он назвал пилота по имени. Уж лучше бы он ругался, дружно подумали пилоты и операторы. Генерал же, выдержав тяжелую паузу, произнес: – Мне только что передали… Над вами шесть минут назад прошел спутник и сфотографировал, среди прочих красот, и ваш сектор… Так вот: на его снимке только четыре отметки. Я так понимаю, все они ваши. За чем же вы гонитесь, а?
   Экипажи «Апачей», тоже слышавшие генерала и фэбээровца, молча переваривали новую информацию. Признаваться в том никто не хотел, но энтузиазма у вертолетчиков резко поубавилось.
   – Сэр? – Келлер не выдержал еще одной долгой паузы.
   Генерал заговорил снова, и голос его звучал жестко и решительно:
   – Парни! Я приказываю вам сбить этот вертолет или чем бы эта гребаная хренотень ни оказалась! Это вторжение, и оно должно быть остановлено. Огонь на поражение, всем ясно? Если они сами в плен сдаваться не захотят, не заставляйте. Я бы поднял истребители, но боюсь, они опоздают. Или, чего доброго, посбивают вас вместо этого «привидения». Вперед, и сделайте его!
   Речь генерала подбодрила экипажи. Четкое понимание поставленной задачи всегда поднимает солдату настроение. Или почти всегда. А тут еще и стрелять разрешили. Будет весело, наивно думал приободрившийся оператор с «24-го». Если из этого вообще что-нибудь путное получится, мрачно сомневался Фаррелл. Он смотрел на ситуацию более трезвым взглядом. Ноги бы унести целыми. Пока что экипаж «невидимки» не допустил ни одной ошибки. А предвидеть столкновение с птичьей стаей не смог бы даже дьявол. Этому фэбээровцу, определенно, стоило заказать «харриеры», а не вертолеты. Глядишь, реактивным штурмовикам с вертикальным взлетом повезло бы больше. По крайней мере, летают они быстрее, почти со скоростью звука, да и ракет берут больше.
   Четверка боевых машин вытянулась цепью, входя в довольно узкое ущелье, через которое всего несколько минут назад пролетел чужой вертолет. Версия Келлера казалась остальным вертолетчикам, даже скептику Фарреллу, вполне правдоподобной – наверняка пилот «призрака» намеревается оторваться от погони и где-нибудь сесть, потом спрятать или уничтожить свою машину и уходить пешком.
   Но они ошибались. Едва «Апач» с бортовым номером «14», продолжавший лететь во главе группы, на полном ходу вышел из ущелья на открытое пространство, как его встретили две короткие, но очень точные пушечные очереди. Тилман и Такер просто ничего не успели сделать.
   Первая очередь пришлась в уродливую шишку прицельного комплекса, приткнувшуюся в носовой части под кабиной оператора и очень похожую на шлем водолаза-мутанта, и разнесла ее на куски, заодно повредив механизм управления пушкой. По сути, стрелок «Апача» ослеп, оглох и потерял контроль над всем вооружением. К тому же сквозь пробоину в кабину ворвался мощный воздушный поток, и Такеру пришлось несладко. Хотя на самом деле ему очень повезло – окажись очередь на два-три снаряда длиннее или возьми стрелок «призрака» чуть правее, и то, что осталось бы от оператора, пришлось бы долго соскребать со стенок кабины. При условии, что сам «Апач» дотянул бы до мало-мальски пригодной посадочной площадки.
   Однако это было еще не все. Едва Такер успел осознать степень своего везения и попытался обрадоваться и не обмочиться от счастья, как через несколько секунд после первой вторая очередь пробила бронекожух левого двигателя словно фанеру и разворотила полтурбины. Вертолет окутался густым черным дымом, и под надрывный рев оставшегося двигателя, теряя высоту, рванул обратно в ущелье, стремясь дотянуть хотя бы до города.
   Пилот летевшего следом за ним «Апача» с номером «18», с трудом уклонившись от столкновения с покалеченной машиной, бросил свой вертолет вверх, успев сориентироваться и перейти в режим бокового скольжения. Вывалившись из ущелья, Келлер сразу же выпустил наугад две ракеты и открыл огонь из пушки. Но снаряды ушли в пустоту, ракеты тоже оказались потрачены зря – он даже приблизительно не успел зафиксировать взглядом, откуда могли появиться ловушки, так легко обманувшие его «сайдвиндеры». Ракеты взорвались над тропическим лесом, не причинив загадочному противнику никакого вреда. Что ж, хорошо, что они хотя бы не развернулись и не пошли в атаку на запустивший их «Апач». Оставалось надеяться, что внизу тоже никого не задело.
   Келлер был неглуп и изображать из себя мишень дольше, чем уже было, не собирался. Развернувшись и сыпанув в бессильной ярости длинную очередь из минимум полусотни 30-миллиметровых снарядов широким веером в ту сторону, где в небе только что полыхнули бесполезные взрывы его ракет, его «Апач» снова скрылся в спасительном ущелье. Не успевшие выйти из ущелья «24-й» и «Кобра» зависли, погасив скорость, летевший им навстречу Келлер тут же вышел в эфир:
   – Внимание всем! Это Один-восемь! Это Один-восемь! Два-четыре! Ты со мной. Обходим гору с другой стороны. Попробуем зайти к нему с тыла. Три-ноль-шесть! Остаешься висеть в ущелье, пока мы не выйдем в долину, жди сигнала и присоединяйся.
   «24-й» и «Кобра» с бортовым номером «306» без лишних разговоров развернулись, подтверждая свое участие в охоте. «Кобра» заняла отведенную позицию, «24-й» последовал за ведущим. Правда, по невысказанному мнению пилота «Кобры», это был не лучший план в смысле тактики – чужак фактически получал как минимум еще минут десять-пятнадцать форы и вполне мог скрыться из долины в любом противоположном горам направлении, даже не форсируя двигатели. Но зато это был безопасный план, и Фаррелл безоговорочно к нему присоединился – вряд ли неизвестный противник собирался сам охотиться на них. Все-таки он был один. Что с того, что они фактически давали чужаку шанс для бескровного бегства, которым грех было не воспользоваться. Фаррелл, как и его стрелок-оператор, не собирался становиться героем в мирное время. Тем более посмертно. Они-то видели, КАК стреляла пушка «прозрачного вертолета». Кто знает, сколько еще «призрак» будет их щадить?

Глава 21

   Проводив взглядом американские вертолеты, удирающие по ущелью на полной скорости, Иванисов усмехнулся – видно, не приходилось мальчикам по морде получать так внезапно и основательно. Интересно, кто-нибудь из этих бравых парней был в Афганистане или Ираке? Наверняка, учитывая любовь американцев к ротации экипажей в зоне боевых действий. То есть вроде бы пуганые вороны. Ан нет. Струсили. Впрочем, есть повод и оправдание – сегодня Петруха показал им высший класс. Потратив всего лишь два десятка снарядов, стрелок избавил экипаж «Апача» от возможности вести бой, а сам «Апач» – от способности летать долго и счастливо. Вертолет с бортовым номером «14» если и не спишут, то, по крайней мере, в строй он вернется очень не скоро. Впрочем, «Кобре» с номером «307», судя по тому, как она грохнулась на пирсе, и вовсе светила лишь свалка. От этих посторонних мыслей его отвлек голос Романчука:
   – Командир, я тут между делом послушал, о чем наши «сопровождающие» трепались, – настроился, понимаешь, на их волну. Английский мне, конечно, не родной, но, по-моему, они в обход горы полетели. Точнее, полетели двое, третий остался прикрывать вход в ущелье. Типа эти двое надеются зайти к нам с тыла.
   – Вот и отлично, – рассудительно проговорил Иванисов, переводя дух и сверяясь с картой. – Пусть надеются. Это значит, минут десять, а то и пятнадцать у нас есть. Надо найти место для посадки. Если мы задержимся в воздухе, они поднимут истребители. И тогда нам станет по-настоящему жарко.
   Стрелок кивнул, соглашаясь с Георгием. Майор прав, давно пора прятаться: затяжные бои – удел неудачников.
   Память услужливо извлекла из своих запасников виденную когда-то в какой-то газете заметку о гонконгских триадах: китайские мафиози использовали стиль рукопашного боя, созданный вроде бы на базе кунг-фу с существенными доработками под их специфические потребности. Единственной достоверно известной деталью было то, что драки с участием бойцов триад редко длились дольше трех минут. Если бой затягивался, мафиози отступали, даже имея явное преимущество. Очень похоже на нашу ситуацию, вздохнул Романчук и бросил взгляд за борт – ну что, есть там, где приземлиться?
   Однако под «Громобоем» проносились только скалы, верхушки деревьев, прочая тропическая растительность. И ни одной мало-мальски пригодной площадки. Даже приличных дорог в поле зрения не наблюдалось. А казалось бы, думал пилот, американцы – самая автомобильная нация…
   Иванисов не успел завершить свою мысль: впереди на земле, в темном одеяле пышной зелени, появился большой светлый прямоугольник практически без единого дерева. «Громобой» выписал в воздухе небольшой вираж, сбрасывая скорость. И вдруг…
   Казалось, пилот замер вместе с вертолетом. Картина, представшая его взгляду, была настолько странной, что Георгий заморгал, пытаясь отогнать наваждение. Внизу было не просто расчищенное от растительности поле, а самый настоящий аэродром – взлетная полоса, стоянки для самолетов, аэродромные постройки, включая диспетчерскую вышку. Чуть в стороне – старые казармы с провалившимися крышами, полуразрушенные ангары. Подъездная дорога, уходящая в заросли… А на летном поле – выстроенные в несколько рядов полусгнившие остовы самолетов с красными кругами на фюзеляжах и крыльях, а кое-где и вполне целые с виду японские истребители времен Второй мировой войны. Вот только, несмотря на сползающие с гор сумерки, нигде не было ни огонька. От этого пейзаж смотрелся немного жутковато.
   – Жора, – медленно, явно не веря своим глазам, проговорил Романчук. – Мне все это кажется или я на самом деле схожу с ума?
   – Тогда у нас двоих крыша едет, – неуверенным голосом ответил пилот. – Я тоже это вижу.
   – Нет, я понимаю, за полвека не все сгнило, что-то могло и сохраниться даже в здешнем влажном климате… – задумчиво сказал стрелок, пристально глядя на мираж, который упорно не хотел исчезать. – Но, по-моему, у японцев в ту войну на Гавайях военно-воздушных баз не было.
   – Не было, не было. Тут наши школьные учебники не врут. Но это сейчас неважно. Главное, что нам это место вполне подходит. – Иванисов решительно бросил машину вперед и вниз. – Садимся. Некогда любоваться.
   – Главное, чтобы нас не встречали гостеприимные хозяева, – хмыкнул Петруха. – Я к японцам в плен не собираюсь.
   – Кончай трепаться, оператор, прилетели, – беззлобно прервал его Георгий, аккуратным движением ручки управления врисовывая машину в вираж. Он еще сверху высмотрел полуобвалившийся ангар со следами давнего пожара или взрыва, разворотившего его от середины до задних ворот. Оставшейся части крыши должно было хватить. «Громобой», изящно выписав задуманную пилотом кривую, замер прямо перед распахнутыми воротами ангара. Левая створка висела на верхней петле, правая угрожающе накренилась, но нижняя петля не давала ей обрушиться на вертолет. Раздумывать было некогда. Когда Георгий с Петрухой выбрались из кабины, лопасти винтов еще вращались. Экипаж четко знал, что им теперь делать. Они немало времени потратили на своем, таком далеком сейчас заволжском аэродроме, раз за разом складывая и разворачивая лопасти и крылья вручную и лишь вдвоем – без какого-либо инструмента и помощи техников. В течение неполных пяти минут «Громобой» изрядно уменьшился в размерах. Экипаж, к собственному удивлению, побил личный рекорд двухнедельной давности. Теперь можно прятать. Но, бросив взгляд на покалеченные ворота ангара, Иванисов сразу же отказался от первоначального плана – ангар, конечно, был прекрасным укрытием, вот только американцы могут прийти к такому же выводу. Сам по себе он к тому же сразу же привлекает внимание. А выбраться из нутра этой крайне ненадежной даже с виду развалюхи по-быстрому вряд ли удастся. И стрелять оттуда тоже вряд ли получится. Нет, такое укрытие нам не подойдет, подумал он и огляделся. Метрах в тридцати от «Громобоя» стоял сравнительно небольшой двухмоторный самолет, накрытый брезентом, судя по силуэту, – средний бомбардировщик. Хотя ручаться Георгий не стал бы. Историей авиации он в свое время увлекался, вот только война на Тихом океане не была его любимой темой, так что сейчас оставалось лишь догадываться. Чуть дальше стоял еще один японский «бомбер», судя по всему, точно такой же, только без тента и с отвалившимися до самых двигателей крыльями. Крылья никуда не подевались, просто лежали на асфальте под самолетом. Иванисов прикинул – «самурайского» брезента «Громобою» должно хватить с запасом. С помощью вспомогательной силовой установки они вкатили свою машину, словно автомобиль, на свободное место между двумя бомбардировщиками. Потрескавшийся, но все же довольно ровный, без выбоин, бетон под ногами облегчил им задачу. Припарковались. Майор, убедившись, что вертолет встал туда, куда он хотел, повернулся к укрытому тентом «японцу». Им повезло – со сложенными крыльями и винтами вертолет по длине и высоте почти не отличался от бомбардировщика. Петруха, угадав намерение командира, без лишних слов потянул на себя край брезента. Тент оказался неожиданно прочным, хотя и не новым – но его явно делали не полвека назад, лет десять максимум. Разбираться с этой странностью было некогда. Брезент сначала подался легко, потом вдруг уперся – как оказалось, в нескольких местах он был привязан к самолету. Видимо, чтобы ветром не унесло. Несколько взмахов ножа быстро решили эту проблему, и «Громобой» скрылся под брезентом. Бросив взгляд на дело своих рук, Георгий удовлетворенно крякнул – превращенный складками тента в нечто бесформенное, вертолет мало отличался силуэтом от стоящих рядом старых самолетов. Тут Петруха показал ему на лежащее рядом крыло, вернее, его обломок. Георгий без слов понял идею стрелка, они вместе подхватили оказавшийся неожиданно легким обломок с красным кругом – стилизованным изображением восходящего солнца – и подсунули его под край брезента на одной линии с крыльями «японцев». Второй такой же обломок лег под жесткую ткань с другой стороны «Громобоя». Иллюзия того, что под тентом точно такой же двухмоторный самолет, что и по соседству, стала почти полной. Майор усмехнулся: то, что надо.
   – Молодец, Петруха, – сказал он. – Толково придумано.
   – Что теперь, командир? – поинтересовался стрелок, вытирая пот со лба. Все-таки Гавайи – это вам не Заволжье. Жарковато даже вечером.
   – Теперь ныряем под брезент и ждем гостей. Пора им уже показаться. Гора вовсе не такая большая, как им хотелось бы.
   Стрелок довольно хмыкнул, уловив подтекст последней фразы, и полез под «покрывало». Иванисов бросил последний взгляд на горизонт – туда, где только что скрылось солнце. Если американцы немного поторопятся, возможно, они что-нибудь еще увидят собственными глазами. Минут через пятнадцать им придется ограничиться тем, что им покажут экраны радаров.
   Опуская за собой край тента, майор услышал нарастающий гул вертолетных турбин и уже в темноте улыбнулся. Успели.

Глава 22

   Вертолеты, обогнув гору с противоположной ущелью стороны, ворвались в долину. Выстроившись «плечом к плечу», оба «Апача» сбросили обороты турбин – двигатели перегревались и едва не кипели, слишком долго работали на предельных режимах, к тому же, если чужак еще здесь, лучше лететь помедленнее, чтобы легче было маневрировать. Они уже убедились, что тягаться с «прозрачным вертолетом» в скорости – занятие бесполезное. Теперь не только Фарреллу казалось, что не американцы догоняли чужака, а это он их к себе подпускал. Вскоре на встречном курсе показалась «Кобра», осторожно «выползающая» из ущелья. По ней никто ниоткуда не стрелял. Голые камни под ними вскоре уступили место буйной тропической зелени. Которую, впрочем, все труднее было разглядеть – солнце уже почти свалилось за горизонт. Окрестности вот-вот должны были погрузиться во тьму – до ближайшего жилья отсюда было миль десять, подсвечивать небо было некому, а ночь ожидалась безлунная. «Призрак» исчез – во всяком случае, его нигде не было видно. Фаррелл искренне надеялся в душе, что тот улетел, в полной мере воспользовавшись предоставленной ему возможностью бегства. Напряжение затянувшейся погони медленно отпускало пилотов.
   Внезапно тропический лес под ними расступился, сменившись пока еще вполне различимой картинкой заброшенного аэродрома. Полуразвалившиеся здания, развороченные ангары, телеграфные столбы с завитками оборванных проводов, темные силуэты самолетов и автомобилей. Но нигде ни человека, ни даже огонька. Келлер, разглядев японские опознавательные знаки на фюзеляжах древних истребителей, в изумлении воскликнул:
   – Кто-нибудь может мне объяснить, что это я вижу там, внизу? Под нами?
   В наушниках раздался смех Макферсона, пилота второго «Апача»:
   – Что, такого в Афганистане не было, верно?
   – При чем здесь Афганистан? – полюбопытствовал Фаррелл.
   – Меня оттуда перевели, – охотно объяснил Келлер. – Три месяца назад.
   Фаррелл успокоил коллегу:
   – Не волнуйся, Один-восемь, то, что ты видишь, тебе не кажется. Просто ты пока плохо знаком с местными достопримечательностями. Ты смотрел «Битву за Окинаву»?
   – Смотрел, Три-ноль-шесть. Хороший фильм. Мне даже понравилось. Хотя, конечно, не шедевр. И что? – Келлер не понимал, при чем здесь этот полузабытый голливудский блокбастер десятилетней давности, не сильно, впрочем, выделявшийся среди прочих картин о Второй мировой. По крайней мере, тому же «Перл-Харбору» по спецэффектам он проигрывал однозначно. Хотя сюжет был неплох.
   – А теперь присмотрись повнимательнее. Что, не узнаешь?
   – Так это же…
   – Вижу, узнал, – в голосе Фаррелла послышались насмешливые интонации. – Теперь верю, что смотрел. Понимаешь, японцы съемочную группу к себе не пустили, когда со сценарием познакомились. Слишком достоверно, видимо, в Голливуде состряпали. Или наоборот. Тогда продюсеры напряглись и подыскали это место. В итоге оказались в выигрыше – меньше на съемки потратились.
   – А что ж они декорации не разобрали? Денег ведь стоили? Неужели не жалко? – продолжал недоумевать Келлер.
   Фаррелл снова хохотнул, потом все же объяснил:
   – Понимаешь, разбирать их оказалось дороже, чем просто бросить. Да и вывозить далеко. К тому же на них нашелся покупатель. Хозяин этого участка. Извини, не помню, как его звали. Выкупил все декорации за небольшие деньги и долго возил сюда экскурсии, года три или четыре даже. Неплохо, говорят, заработал тогда. Ну, потом фильм забылся, само собой, поток желающих посмотреть на все это иссяк. Хозяин тратиться на разборку декораций тоже не стал – ему лично они не мешали, может, думал, еще пригодятся кому. Тем же киношникам. Фильмы про Вторую мировую время от времени снимают и снимать будут. Все равно земля здесь плохая, для сельского хозяйства не годится, что-нибудь сеять смысла нет, урожай затрат не оправдает. Разве что марихуану он стал бы выращивать. Только он, видно, гражданин добропорядочный. Завод какой разместить ему экологи не позволили бы. Заповедная зона. А строить гостиницу – до побережья далековато, и Гонолулу тоже не рядом. Ну и махнул он на свой «голливуд» рукой. Принес денег, и ладно. Вот и стоит оно все без присмотра, разваливается потихоньку. Ты что, думаешь, это там настоящие самолеты? Ну, несколько штук, может, и, правда, настоящие. Или очень похожие модели. На случай, если камеру оператор поставит слишком близко. Но в основном довольно грубые макеты – как говорится, фанера и пенопласт. Здесь ведь не «Перл-Харбор» снимали, бюджет у фильма не резиновый был.
   – Ясно, – ответил Келлер. – Все это, конечно, интересно, но мы здесь по другой причине. Давайте вернемся к делу и посмотрим, не мог ли наш «призрак» здесь потеряться.
   Вертолеты, включив фары, закружили над бывшей съемочной площадкой. Поднятые винтами потоки воздуха гнали листья и мусор, задирали края брезентовых тентов, накрывавших некоторые из «самолетов».
   – Что скажешь, Три-ноль-шесть? – поинтересовался Келлер. – Можно ли здесь спрятать вертолет? Ты же ближе всех подбирался к нашему «привидению». Можно сказать, лучше всех разглядел, еще при дневном свете.
   – Да нет его здесь, – уверенно заявил Фаррелл, стараясь не выдать голосом охватывавшее его раздражение. Господи Иисусе, чего мы здесь крутимся, домой уже пора. Радоваться надо, что порцию свинца в борт не получили, думал он, начиная заводиться. Вслух же добавил: – Его здесь просто некуда спрятать. В ангарах пусто, вы все сами убедились, а под брезент такой вертолет не спрячешь. Судя по тому, что я видел, он довольно крупный, по-моему, больше даже, чем русский «Ми-24». Разве что он складывается, как детская игрушка, этот «призрак». Только я что-то не слышал про вертолет, который пара человек за пять минут в чемодан упакуют. Или, по-вашему, их здесь бригада техников встречала? Со всем необходимым оборудованием? Однако он если и мог сесть, то лишь здесь. Только я что-то здесь никого не вижу. А ведь прошло не больше четверти часа, как мы потеряли его из виду.
   Его «Кобра» зависла над выстроенными в ряд «японскими самолетами», средний из которых был накрыт тентом. Фаррелл тут же обратил на них общее внимание:
   – Вон, парни, смотрите, подо мной – три фанерные игрушки. Или кто-то возьмется мне доказать, что под этот брезент поместится полноценный боевой вертолет?
   Воздушные потоки от их винтов трепали края тента, силясь сорвать его с фанерного самолетика и унести прочь. Но, похоже, когда-то тент хорошо привязали, и он не поддавался.
   – Ну ты шутник, Три-ноль-шесть, – хмыкнул весельчак Макферсон. – Туда даже твой пылесос не влезет. Хотя, если лопасти пообрубать…
   – Ладно, парни, кончайте трепаться, – оборвал его Келлер. – Все, хватит здесь болтаться впустую. Темнеет, да и баки у нас уже не полные. Возвращаемся на базу. Мы его потеряли, – нехотя признал он. – Будем считать, что «призрак» ушел в сторону океана.
   – Договорились, – с заметным облегчением согласился Макферсон, набирая высоту и разворачивая свой «Апач» с бортовым номером «24» обратно, в сторону Гонолулу.
   – Так все и было, – с готовностью подтвердил Фаррелл, повторяя его маневр.
   В наступившей темноте гул вертолетных турбин быстро удалялся, растворяясь в шелесте ночного леса. Вскоре лишь эхо доносило рваные отражения этих странных звуков.

Глава 23

   Дело близилось к полуночи, однако в здании местного отделения ФБР, по крайней мере, в одном из угловых кабинетов на третьем этаже, все еще горел свет. Хозяин кабинета, специальный агент Джозеф Фергюсон, выглядел усталым, выражение лица сидевшего напротив майора Гарланда тоже было довольно мрачным.
   Радоваться действительно было нечему.
   По первому впечатлению, сегодняшний провал был просто грандиозным. Вызванному «на ковер» Фергюсону перепало по полной программе. Таких разносов он в своей карьере, пожалуй, и не помнил. Разве что в самом ее начале. Его шеф добрых полчаса орал на него и топал ногами. Причем в присутствии нескольких насупленных джентльменов в мундирах и штатском. Джозеф Фергюсон лишь хмуро молчал и не пытался оправдываться. Крыть было нечем. Он с самого начала знал, что план очень рискованный, и знал, что его ждет, если все сорвется. Правда, предвидеть, что все окажется гораздо хуже его допущений, он не мог. Человеку, даже опытному, свойственно надеяться на лучшее.
   Конечно, в первую очередь ему досталось за то, что риску подверглись десятки, а может быть, и сотни гражданских лиц, не имевших к делу никакого отношения. Черт с ними, с журналистами, орал шеф, эти хоть знают, что рискуют, и знают, чего ради. Хотя тоже любят поплакаться по вопросам безопасности своей работы. Но при чем здесь туристы, угодившие под обстрел, не имея ни малейшего понятия, по поводу чего стрельба?
   К тому же замолчать размеры паники, возникшей в районе пирса из-за вертолетной баталии, было невозможно. Мало того, что об этом завтра напишут все газеты, хорошо если не во всем мире. Но был еще Джимми Ронсон, этот смазливый нагловатый корреспондентик с местной телестанции (которого Фергюсон почему-то запомнил одного из всей толпы журналистов во время пресс-конференции), который по необъяснимому стечению обстоятельств сумел не поддаться общей панике и выйти в эфир прямо с места событий. Причем он оказался единственным вышедшим в эфир из всех находившихся там телевизионных корреспондентов. Некоторые из них тоже никуда не убежали, проявив изрядное мужество, но их подвели или трусливые и неуклюжие помощники, или потеря аппаратуры, которую растоптала ошалевшая от страха толпа. Теперь малыша Джимми ждала слава и выгодные предложения, телестанцию – резкий скачок рейтинга вверх, а стоящего у истоков всего этого безобразия агента ФБР – исключительно большие неприятности. К чести Ронсона, думал Фергюсон, вспоминая сюжет в выпуске новостей, который пришлось просмотреть в записи на совещании у шефа, он не стал винить во всем произошедшем военных и ФБР и не стал впрямую связывать «призрака» с арестованным шпионом.
   Хуже всего было то, что, рискнув очень многим, Фергюсон не получил и капли желаемого. Засветить иностранную резидентуру не удалось, хотя это было основной целью затеянного шоу. Митчелл, хоть и не знал ничего о происходящем за стенами своей камеры, с прежним упорством хранил молчание. И его арест оставался единственным достижением Бюро в этом шпионском деле. Ни в его доме, ни в гараже, ни в машине, ни в служебном кабинете, ни даже в банковском сейфе не нашлось ничего, что прямо указывало бы на «внеслужебную» деятельность капитана. В распоряжении следственной группы до сих пор имелись исключительно косвенные улики. Не окажи капитан Митчелл вооруженное сопротивление при аресте и не покалечь при этом кучу агентов Бюро и нескольких собственных сослуживцев, любой судья закрыл бы дело, чего доброго, даже не начиная слушания.
   Шум вокруг дела получился, мягко говоря, чрезмерным, и вполне можно было ожидать гостей из Вашингтона, которые будут пытаться руководить вместо того, чтобы помочь. После такого разгрома на карьере специального агента Фергюсона следовало бы поставить крест крайней степени жирности. Однако появление в центре событий странного «вертолетоподобного» НЛО, который, по определению, не может существовать в природе, но тем не менее существует и даже способен с легкостью расправиться с любым из боевых вертолетов, состоящих на вооружении армии США, причем безо всякого ущерба для себя, все перевернуло с ног на голову.
   Ведь это «привидение» видел не только Фергюсон – в противном случае ему бы никто не поверил, все бы решили, что он просто жалок, раз предлагает столь экзотическое объяснение провала операции. «Прозрачный вертолет» видели все, кто был с ним тогда в катере, видели экипажи боевых вертолетов, не говоря о многих туристах, чудом не ставших жертвами хаоса, порожденного появлением этого монстра. Удивительно, что при этом никого не затоптали насмерть.
   Пилоты, морпехи, фэбээровцы при этом сходились во мнении, что «призрак» – порождение сугубо земных технологий. Правда, очень продвинутых. Расходились они лишь в том, кому, кроме США, могут быть доступны такие технологии. Первичный осмотр подбитых вертолетов лишь подтвердил «чисто земную» версию – на рваных краях пробоин и в остатках развороченных снарядами двигателей эксперты не нашли следов каких-нибудь неизвестных человеческой науке металлов и сплавов. Во всяком случае, выдвигать версию с инопланетянами на официальном уровне никто не рискнул. Технологический уровень и отсутствие серьезных жертв наводили некоторых на крамольную мысль о причастности ко всему этому безобразию собственных союзников – японцев или кого-то из европейцев. Как-то уж очень не хотелось верить, что «призрака» сотворили «русские медведи» или же их соседи-китайцы, до сих пор лишь успешно использовавшие чужие разработки.
   Такой поворот событий заставил начальство не только не передать расследование «дела Митчелла» другому агенту, но даже расширить полномочия Фергюсона. К некоторой неожиданности для него самого. Фактически он получил полную свободу действий. Правда, при этом была озвучена классическая для подобных ситуаций оговорка: «Мы даем вам шанс, агент Фергюсон, но если вы этот шанс упустите…» О том, что ждет его в этом случае, воспрявший духом ветеран пока всерьез не задумывался. Он был искренне убежден, что второго такого прокола не допустит и другим подвести себя не даст.
   У майора Гарланда, помимо неудачи операции самой по себе, имелся еще один повод испытывать сильнейшее раздражение: его просто бесило, что «дружище Джозеф» опять использовал его людей и его самого «втемную», «позабыв» предупредить, что на пирсе будет не настоящий Митчелл, а только его двойник, причем не слишком убедительный.
   – Господи, Гарри, ну простите меня, ради бога. – Фергюсон, которого, несмотря на провал, не только не отстранили от дела, но и наделили дополнительными полномочиями, уже чувствовал заметный душевный подъем и прилив сил. И каяться ни в чем не собирался. – Однако все же признайте, друг мой, вы ведь не голливудский актер, чтобы сыграть в этом шоу убедительно, так, чтобы их наблюдатели ничего не заподозрили. А проколоться было нельзя, вот я и хотел облегчить вам задачу. Вот скажите, разве вы смогли бы смотреть на нашего «Митчелла» с такой ненавистью, как вы смотрели, если бы знали, что это – сотрудник ФБР?
   Майор промолчал. Возразить было нечего. Актерских способностей за ним действительно не водилось. Фергюсон почувствовал, что стоит отвлечь Гарланда от мрачных мыслей. В конце концов, им предстояло работать вместе и дальше.
   – Ладно, Гарри, – примирительным тоном сказал он. – Не принимайте это так близко к сердцу. Давайте работать.

Глава 24

   Следующие несколько часов ушли на утомлявшее своей однообразностью «сидение у телевизора». Щелкая кнопками пульта, лохматый парень из отдела технической экспертизы раз за разом прогонял туда-сюда на огромной плазменной панели кадры оперативной и журналистской съемки событий на пирсе, а Фергюсон и Гарланд тщательно всматривались в мелькающие на экране картинки, пытаясь разглядеть в них что-нибудь необычное. Ждали своей очереди и запись сюжета Джимми Ронсона, без промедления присланная его телестанцией (видно, продюсеры все еще опасались санкций по поводу появления сюжета в эфире), а также десятки кассет и дисков, предоставленных туристами.
   – Может, у них был план обстрелять толпу с вертолета, создать панику и в суматохе выкрасть Митчелла, – предположил Гарланд, когда они сделали очередной перерыв на кофе. За окном появились первые признаки рассвета.
   – Вряд ли, – покачал головой Фергюсон. – Они этот шанс имели и не использовали. Видно, они планировали использовать что-то другое, газ, например. При стрельбе слишком велик риск – они бы могли убить и самого Митчелла, и других своих людей. Я уверен, что в толпе был один или даже несколько их корректировщиков. Хотя радиомониторинг, который мы вели, показывает только активные переговоры в диапазонах мобильной телефонии, радиостанции практически не работали, а те, что были, уже все проверены, к ним претензий нет. Видимо, корректировщики использовали мобильники.
   – Мобильники? – переспросил Гарланд. – Но ведь… Что с того, что вы прослушиваете телефонные переговоры? Конечно, их можно перехватить, записать… Но разве можно отследить, откуда они ведутся?
   – Вас это, видимо, сильно удивит, Гарри, но – можно, – улыбнулся Фергюсон. – Особенно, если позаботиться об этом заранее. А мы позаботились. Во-первых, в свете усиленных мер по борьбе с терроризмом получить разрешение на прослушивание было просто. Во-вторых, в районе порта не так уж много вышек, обеспечивающих мобильную связь, поэтому обеспечить запись всех ретранслируемых сигналов технически несложно. В-третьих, возможность зафиксировать положение объекта, ведущего разговор по мобильному телефону, не так недостижима, как может показаться.
   – Но ведь там пользовались мобильниками десятки людей, если не больше, – не сдавался майор, скептически относившийся ко всем новомодным технологиям. – Даже если вы все записали, сколько времени вы будете искать подозрительные разговоры?
   – А уже нашли, – ухмыльнулся Фергюсон, показывая ему довольно тонкую пачку распечаток. – И их не так уж много. Ведь события непосредственно в районе пирса заняли считаные минуты. В первую очередь наших экспертов интересовали абоненты, которые активно общались между собой в известное вам время. Так что тех, кто сделал один-два звонка, мы отсеяли сразу – корректировщик должен был выйти на связь с вертолетом минимум трижды – сообщить о своей готовности, доложить о появлении «Митчелла» и, по всей видимости, внести изменения в план его захвата. Я подозреваю, что первоначальный их план все-таки предусматривал атаку на пирс, – пояснил он майору свою последнюю мысль. – В этом вы, Гарри, по-моему, были правы. Вопрос только в том, как они собирались это провернуть.
   Фэбээровец пододвинул к себе распечатки разговоров, которые показались экспертам ФБР подозрительными, и принялся перекладывать листы.
   Запись разговоров двух абонентов, помеченных в стенограмме просто как «женщина» и «мужчина» (поскольку никакие имена ни разу не прозвучали), сразу же привлекла его внимание. И было отчего – первый из пяти подозрительно коротких звонков женщина сделала незадолго до выезда фэбээровского конвоя в сторону порта, когда на пирсе могло стать известно, что шпиона уже везут. Третий разговор – единственный, который начал мужчина, – практически совпадал с появлением фургона с арестованным у причала. И пятый контакт укладывался точнехонько в интервал между отплытием катера и появлением «кровавого призрака». При этом первые три записи выглядели вполне безобидно, даже после известных событий, – обычное общение капризной дамочки и ее припоздавшего кавалера. Но содержание последних двух показалось бы странным даже для совершенно постороннего человека. В одной упоминались какие-то беременные и «запасной вариант», а во второй речь практически без каких-либо иносказаний шла о том, что в катер сел «не тот» человек.
   Заметив, как изменился в лице Фергюсон, майор напрягся. Неужели это не бахвальство и вражеских агентов можно будет вычислить по звонку с мобильника?
   – Что-то нашли, Джо?
   – Да, майор, кажется, нашел, – пробормотал фэбээровец, набирая что-то на своем компьютере. Он вчитался в выскочивший на экране текст и сказал:
   – У нас есть мужчина и женщина, которые с момента выезда нашего конвоя до появления этого немыслимого вертолета разговаривали между собой по сотовой связи пять раз. Довольно часто получается, верно? При этом оба наших подозреваемых до этого не пользовались своими мобильными телефонами так активно. То есть просто не пользовались. До вчерашнего дня. Однако мобильник дамы зарегистрирован три месяца назад на имя Лоры Дрейтон, сотовый ее собеседника – месяц назад на имя Джеймса Аркетта. Подозреваю, что они уже не проживают по тем адресам, которые указали при подключении своих телефонов к сети. Если эти двое вообще когда-либо существовали. До сегодняшних событий с этих телефонов никто не звонил. Входящих звонков тоже не было. Интересно, правда? Ведь телефоны подключают, чтобы ими пользоваться, не так ли? Правда, на номер мисс Дрейтон за последние два дня пришло несколько сообщений по электронной почте, каждый раз с нового адреса. К сожалению, они закодированы, и доступ к ним имеет лишь она сама.
   – Закодированы? Ага! – встрепенулся майор, но собеседник тут же его огорчил:
   – К сожалению, это не может быть уликой: в противном случае придется подозревать каждого пользователя электронной почты, ведь подобное кодирование с целью предотвращения постороннего доступа – обычная практика.
   Фергюсон помолчал, потом, задумчиво глядя в распечатку разговоров, пробормотал:
   – Все-таки при чем тут беременные?
   – Беременные? – простодушно переспросил Гарланд. – Те бабенки, что у пирса гимнастикой занимались, что ли?
   – Что? – Теперь настал черед изумиться фэбээровцу. – Они там были?
   – Конечно! Десятка полтора примерно плюс инструкторша по лечебной аэробике, или как это называется… Я не знаю как. А вы что, не видели?
   – Тогда понятно, о каком запасном варианте шла речь! Корректировщик отменил атаку на пирс, предвидя большие жертвы! А запасным вариантом, судя по всему, была атака на катер в открытом море. А вот еще кое-что, – он повернул монитор к майору. – Это то, о чем я вам говорил, – графическая схема перемещений абонентов в этом секторе, предоставленная компанией мобильной связи. Она не слишком точная, но если совместить ее с видеозаписями с пирса, то можно будет вычислить абонента в толпе. Учитывая, что звонков было несколько, а объекты постоянно перемещались, наши шансы довольно высоки. Ну, с мистером Джеймсом Аркеттом, или как его там на самом деле, нам пока вряд ли удастся познакомиться. Он вроде как улетел на вертолете. И, судя по всему, очень не любит общаться. Разве что через пулеметный прицел. А вот с мисс Дрейтон, я думаю, мы скоро познакомимся. Если, конечно, она не догадалась покинуть город сразу же после известных событий. Все же, думаю, что она все еще в Гонолулу, – ведь Митчелл по-прежнему у нас, и вряд ли у них так много свободных агентов, чтобы заменять всех активных «участников игры» после каждой фазы операции. А она наверняка уверена, что находится вне подозрений и может действовать достаточно свободно. Сомневаюсь, что она догадывается, как много мы о ней знаем…
   – Скажите, Джозеф, как по-вашему, почему они так легко прокололись? Ну, с мобильниками? Странно даже как-то. При таком техническом оснащении…
   – Думаю, они рассчитывали по-быстрому, с наскока, «извлечь» Митчелла и исчезнуть. Поэтому готовились не слишком тщательно. Да и времени у них на подготовку было мало. Поэтому, например, дело не дошло до спутниковой связи. Подозреваю также, что мисс Дрейтон дня три назад еще не было на Гавайях. Я имею в виду ту мисс Дрейтон, которая пользовалась телефоном. А не ту, на которую он оформлен, если эта милая девушка вообще когда-нибудь существовала. – Фергюсон помолчал, потом с лицемерным вздохом добавил: – К сожалению, операторы, регистрировавшие номера мисс Дрейтон и мистера Аркетта, не помнят, как они выглядели. Увы, при подключении мобильников не принято вносить в базу данных телефонной компании фото владельца аппарата. А как это могло бы помочь следствию… Увы, недемократичная мера, посягательство на права человека…
   – А если она теперь выключит телефон? Или эту, как ее, сим-карту выбросит? Она ведь не идиотка, должна понимать, что делает.
   – Пусть выбрасывает, – хмыкнул Фергюсон. – Ей это не поможет. Она уже достаточно засветилась. И мы ее найдем. Очень скоро.

Глава 25

   Утро было безоблачным, и день обещал стать таким же. Заброшенный «японский аэродром» выглядел сейчас немного иначе, чем вчера вечером, – солнечные лучи безжалостно высвечивали тот факт, что все полуразрушенные ангары и прочие постройки, диспетчерская вышка с выбитыми стеклами, макеты самолетов времен Второй мировой с красными кругами на фюзеляжах – все это не более чем киношная бутафория, хотя и весьма правдоподобная, и даже наверняка недешевая. Сейчас, при дневном свете, это было видно не только вблизи, но и с довольно приличной высоты.
   Видели это и пилоты двух «черных ястребов», несколько минут назад вывалившихся из-за гор и теперь осторожно заходивших на посадку посреди очень качественной имитации летного поля, утыканного макетами самолетов разной степени сохранности. Поверх камуфляжной окраски на фюзеляжах висящих над полем вертолетов виднелись большие черные буквы «U.S. ARMY». Армия США. Из открытых дверных проемов вниз равнодушно смотрели пулеметные стволы. Один из «ястребов», описав пару кругов над «аэродромом», пошел вниз, прицеливаясь в центр довольно большого участка, свободного от фанерных самолетиков, а также мусора и обломков. Второй вертолет, прикрывая его сверху, продолжал барражировать над «взлетной полосой».
   Никто вроде бы не подвергал сомнению единогласное утверждение пилотов, участвовавших накануне в преследовании загадочного «вертолета-призрака», что неопознанный объект, успешно атаковав один из «Апачей», скрылся в направлении открытого моря. Однако пилоты «ястребов» предпочитали быть готовыми к нападению. В конце концов, кто мог помешать «прозрачному вертолету» вернуться сюда? Уже после того, как «Апачи», потеряв его из виду, ушли на базу? Хотя, если «призрак» так легко сбил два боевых вертолета, у которых были скорострельные пушки и самонаводящиеся ракеты, то что ему пулеметы транспортников…
   Тем временем первый «черный ястреб» благополучно приземлился. Бравые морпехи резво посыпались из него, под бодрящие окрики сержанта разбегаясь в стороны и на ходу формируя охранный периметр. Убедившись, что ничего не происходит, майор Гарланд решительно махнул пилоту: «Садимся». Он впервые за несколько дней чувствовал себя в своей тарелке. И даже где-то в глубине души был счастлив. Хотя для руководства этим рейдом за глаза хватило бы молокососа с погонами второго лейтенанта, но майор напросился лично возглавить проверку подозрительного места, где мог укрываться загадочный «вертолет-невидимка». Начальство не возражало. Сам Гарланд вслед за пилотами «Апачей» склонялся к тому, что «призрак», скорее всего, скрылся в океанских просторах. Но это не мешало ему соглашаться с мнением, что «японский аэродром» все равно следует проверить. Колеса вертолета коснулись земли, машину слегка тряхнуло. Майор спрыгнул на песок. Затихающий гул турбин плавно перерастал в ушах в шелест листьев и пестрый птичий гвалт.
   К Гарланду подбежал сержант:
   – Майор Гарланд, сэр, охранный периметр установлен. Группа… – майор скривился и взмахом руки прервал его доклад.
   – Хватит, Дженкинс, кино уже снято. Оставьте пару человек охранять вертолеты, остальные пусть проверят все подозрительные объекты. Только пусть поодиночке не ходят. Разбейте на группы, скажем, по три человека. Пусть ищут места, где можно спрятать вертолет. Ангары, гаражи, сараи, любые прочие постройки, все, что накрыто брезентом или еще чем. Типа вон того, – Гориллоид указал на макеты двухмоторных самолетов, выстроенные в ряд вдоль взлетной полосы поблизости от полуразвалившегося ангара. Один из аэропланов полностью скрывался под грубыми складками тента. Дженкинс окинул взглядом окрестности, оценивая степень выполнимости приказа, пожевал губами и выдал греющее душу майора «да, сэр».
   Сержант выстроил своих подчиненных вдоль вертолета и доступным им языком объяснил поставленную Гориллоидом задачу. Затем, разбив отряд на тройки, он разослал их во все углы бывшей съемочной площадки. Морпехи разбрелись по огромному полю, пытаясь найти если не сам вертолет, то хотя бы его следы. Закончив с самим полем и разбросанными по нему макетами самолетов, солдаты занялись основной задачей – осмотром зданий и прочих сооружений, способных скрывать в себе большой вертолет.
   Гарланд стоял у пилотской кабины своего «ястреба», наблюдая за работой поисковых троек. Морпехи ныряли в двери, выбитые окна, проемы сорванных ворот ангаров, гаражей, складов и мастерских. Выныривали из них же или соседних дыр. Парни старались, но пока ничего стоящего им не попадалось. Похоже, здесь уже минимум несколько недель никто не показывался. Взгляд майора снова остановился на выстроенных в линию фанерных «самолетах», один из которых был полностью скрыт грязно-серым брезентом. Интересно, подумал он, не мог ли разыскиваемый ими «невозможный» вертолет неизвестного противника спрятаться под этим тентом? Пилоты, гонявшиеся за «призраком» накануне, в своих рапортах сошлись во мнении, что это маловероятно. Вряд ли, мол, он мог поместиться под этим «покрывалом». Но они ведь не приземлялись, смотрели на все это безобразие с высоты, к тому же в сумерках. А вдруг они ошибались?
   Одна из троек закончила обследовать полуразрушенный ангар рядом с «птичками», так заинтересовавшими майора, – двое морпехов вышли через огромный проем с навсегда распахнутыми створками ворот. Левая створка держалась на верхней петле, вдавившись основанием в грунт. Правая – висела на нижней подвеске, угрожающе накренившись. Морпехи осторожно обошли поскрипывающий на ветру лист ржавого железа и двинулись к макетам, словно угадав желание командира. С противоположного конца ангара, обрушенного и обезображенного следами давнего пожара, появился третий член их команды. Он сокрушенно мотнул головой – ничего там нет, зря только время теряем.
   Троица, не сходясь, двинулась вдоль макетов: двое – перед «самолетами», третий – позади них. Гарланд затаил дыхание – что же там, под брезентом? То, что они ищут, или еще один макет? Майор почувствовал, как его пульс резко учащается, и передвинул руку на кобуру: что же скрыто плотной тканью?! Двое морпехов, потоптавшись перед чем-то бесформенным, скрытым складками тента, подозвали своего товарища и втроем ухватились за край брезента. Тот подался неожиданно легко, и трое рядовых едва не повалились на землю, шагнув назад.
   Гориллоид едва не зарычал от разочарования и досады. Под брезентом оказался спрятан точно такой же «японский самолет», отличавшийся от соседей разве что оторванными концами фанерных крыльев. И никакого «вертолета-призрака» или хотя бы намека на его присутствие. Разочарованные морпехи угостили складки брезента искренними пинками и потащились к вертолету. В их секторе больше не было ничего, стоившего тщательного осмотра. Только такие же макеты бомбардировщиков и истребителей, выстроенные небольшими группами вдоль взлетной полосы.
   Вскоре к «ястребам» начали подтягиваться остальные поисковые тройки. Им тоже не посчастливилось найти что-либо интересное. Подошел Дженкинс и вопросительно взглянул на майора. Тот лишь хмуро махнул рукой:
   – Сам вижу, что здесь ничего нет. Все, хватит – собирайте людей. Наша совесть чиста. Мы улетаем.

Глава 26

   А между тем до так и не найденного «невозможного» вертолета было всего лишь каких-то триста метров.
   Еще на рассвете, осмотревшись вокруг повнимательнее, Иванисов и Петруха пришли к единодушному мнению, что «Громобой» необходимо перепрятать.
   От идеи сразу же вернуться на «траулер» они, крепко подумав, отказались – во-первых, в ближайшие часы подняться в воздух наверняка означало стать мишенью практически для всей авиации и сил противовоздушной обороны, имевшихся у американцев на Гавайях. Вряд ли после такой встряски, да еще мордой об стол, они быстро успокоятся. Да и «Габриэлю Феррере» следовало сейчас отойти подальше в океан, на случай, если американские военные и спецслужбы додумаются искать «посадочную площадку» чужого вертолета вблизи своих территориальных вод, когда не обнаружат ее на берегу. Во-вторых, топлива в баках, даже после памятной гонки над Гонолулу, оставалось больше половины, и острой необходимости в дозаправке не было. В-третьих, то, ради чего их сюда прислали, они все еще не сделали.
   Поэтому майор со старлеем первым делом вернули брезент туда, откуда взяли, и даже в паре точек привязали. Потом вкатили на то место, где провел ночь «Громобой», похожий «двухмоторный» макет – на случай, если американские вертолетчики обратили внимание на выстроенные в ряд у разваленного ангара «самолеты», один из которых был замаскирован. Сам вертолет после этого перекатили в заросли. Кто знает, что бы из этого у них вышло, но, к счастью, Петруха умудрился углядеть сквозь буйство тропической растительности недостроенную подъездную дорогу, которая тянулась неизвестно куда и через триста метров просто обрывалась стеной колючего кустарника. Асфальт хотя и потрескался от времени, но в целом сохранился неплохо. Поэтому надрываться, толкая тяжелую машину по песку, им не пришлось. Но экипаж не ограничился тем, что просто спрятал свой бесценный вертолет в кустах и в буквальном смысле замел следы. Они не меньше часа потратили, перетаскивая и раскладывая разнообразные, прежде всего хорошо заметные обломки так, чтобы у тех, кто прилетит на поиски, возникло желание приземлиться именно в том почти единственном «пятне», где будет идеально чисто. На линии огня. Повозиться пришлось от души – поле было большое, и «мусорить» пришлось долго.
   Но когда два серо-зеленых армейских вертолета «UH-60В» с американскими морскими пехотинцами на борту плюхнулись сюда с небес, они сели именно там, где хотел их видеть старший лейтенант Романчук, – прямо в перекрестье его пушечно-пулеметных прицелов. Сработало. Стрелку оставалось лишь «надавить на кнопки» – и от «черных ястребов» только пух и перья полетели бы. Но это должно было произойти лишь в крайнем случае – если бы морпехи бросились от вертолетов прямо к зарослям, скрывавшим «Громобой».
   Однако бравые морские пехотинцы, сбившись по трое, ограничились тем, что обшарили наиболее очевидные, с их точки зрения, места, где мог быть спрятан «Громобой». Почему-то никто из поисковиков не попытался хотя бы пройтись по периметру «аэродрома» и присмотреться к окружающим его зарослям. Все их внимание досталось руинам декораций. Впрочем, это легко было объяснить – во-первых, морпехов было немного, всего лишь около трех десятков бойцов, и они физически не могли тщательно прочесать за короткое время и сам немаленький аэродромный комплекс, и его окрестности. Во-вторых, похоже, что они не очень-то верили, что здесь могло скрываться то, что они искали. Они просто проверяли чьи-то – не собственные – подозрения и относились к делу соответственно. Добросовестно, но без излишнего рвения. И все же одна из троек заставила Георгия с Петрухой немножко поволноваться. Эти морпехи сначала прошли через ангар, потом двинулись туда, где «Громобой» простоял всю ночь. Но, обнаружив под подозрительным брезентом лишь еще один макет двухмоторного самолета, точно такой же, как стоящие рядом, они перестали внимательно смотреть по сторонам и под ноги и разочарованно потопали к своим «черным ястребам», не обратив ни малейшего внимания на пыльную полоску растресканного асфальта, уползающую от летного поля в густые заросли. Похоже, их зверовидный командир решил, что они и так потеряли здесь достаточно времени – послышался крик сержанта, отдавшего команду к сбору, бойцы, забрасывая винтовки на плечо, потянулись к вертолетам изо всех концов киношного аэродрома. Вскоре загудели турбины, и винты обоих вертолетов начали раскручиваться…
   Когда звук вертолетных двигателей стал совершенно неразличим, Романчук задумчиво спросил:
   – Интересно, они вроде из морской пехоты, почему тогда вертолеты у них армейские?
   – Ну, не знаю, – тряхнул головой пилот. – В авиации морской пехоты «черных ястребов» нет вовсе, у них для перевозки десанта используются более легкие «ирокезы», но не старые, которые все мы знаем по фильмам о вьетнамской войне, а модернизированные, модели «UH-1N». Вот только на Гавайях у морпехов своей авиации нет. Потому, наверное, они и обратились к сухопутным воякам. Ничего необычного я в этом не вижу.
   Получив ответ, стрелок помолчал, потом вдруг резко повернулся к пилоту, явно вспомнив что-то необычное:
   – Слушай, Жора, а ты разглядел их командира? Здоровый такой мужик, мордатый, плечистый – чисто горилла. Если я ничего не путаю в ихних знаках различия, он с тобой в одном звании.
   – Который возле «ястреба» все время стоял, никогда не уходил? – на всякий случай уточнил пилот. Романчук кивнул, майор пожал плечами: – Ну, что он на Кинг-Конга в детстве похож, разглядел. И то, что он майор морской пехоты, тоже. А что это ты так им заинтересовался? Мы что, с ним уже где-то встречались?
   – Встречались, – уверенно подтвердил стрелок. – Я его узнал – он был вчера на пирсе, а потом в тюремном катере я его видел, когда прицеливался.
   – Дела… – удивленно протянул Иванисов. – Значит, они точно здесь нас искали. Ну, тогда можно считать, у нас теперь все в порядке. Вряд ли они это место станут второй раз прочесывать. – Он покачал головой и добавил: – Надо бы как-нибудь связаться с Людой. Узнать, как она там. Вот только как? Ведь ее сотовый засвечен по полной программе – вряд ли эти умники не догадаются проверить переговоры по мобильной связи, когда убедятся, что радиосвязью никто не пользовался. Если они готовили нам ловушку, то вполне могли учесть такой вариант.
   – Она тоже не дурочка, командир, – хмыкнул Петруха. – Должна понимать эти расклады лучше нас с тобой. Наверняка Людмила свой мобильник уже выкинула. Ты, кстати, тоже свой пристроил бы куда-нибудь – так, чтобы не нашли.
   – Пусть пока останется, – не согласился майор. – На крайний случай. Или в качестве отвлекающего средства. Как погремушка в темной комнате.
   – Ну, командир, у тебя и сравнения, – хмыкнул стрелок, натягивая на голову наушники. – Ладно, попробуем связаться с ней через генерала. Наверняка у него предусмотрен канал для такого случая…

Глава 27

   Специальный агент Фергюсон, измотанный безумным вчерашним днем и бессонной ночью, дремал на диванчике в комнатушке эксперта, приданного его группе. Комнатушка, заставленная шкафами с каким-то оборудованием и архивными материалами, гордо именовалась «лабораторией по исследованию материалов видеонаблюдения». Обычно очень чуткий слух фэбээровца сейчас вчистую игнорировал хаотичный перестук пальцев эксперта и гудение четырех или пяти компьютеров. Майор Гарланд, которого, похоже, сон не брал, утром улетел с поисковой группой проверять место, где «прозрачный вертолет» сумел оторваться от преследования. Фергюсон предпочел вздремнуть – чутье подсказывало ему, что все только начинается, и неизвестно, когда удастся поспать в следующий раз.
   Эксперт ему попался толковый – даром что напоминал не хрестоматийного хакера в бесформенной майке с какой-нибудь бредовой надписью, типа «G.I.G.O.» («Gig in – gig out», что в вольном развернутом переводе на литературный язык означает «какой мусор в компьютер введешь, такой мусор на выходе и получишь»), а скорее одного из бравых парней майора Гарланда. То есть был пострижен, выбрит, не носил очки и не имел свисающего за пояс брюк живота. То, что Ларри Крейн предпочитал в одежде стиль «милитари», лишь усиливало эффект. Даже по росту и физической подготовке в морскую пехоту он вполне подходил. Вот только компьютеры Крейн любил больше, чем оружие. Но угадать в Крейне, встретив его на улице, технического эксперта ФБР мог только совершенно сдвинутый пешеход.
   Ларри Крейн знал Джозефа Фергюсона, знал давно, знал и уважал, но выспаться все равно не дал. Вертолеты Гарланда еще не взлетели с авиабазы Хикам, а Ларри уже будил особого агента:
   – Мистер Фергюсон… Мистер Фергюсон, проснитесь. Кажется, я что-то нашел.
   Фергюсон нехотя поднялся, зевая и яростно протирая глаза, и уселся рядом с Ларри на подставленный им стул:
   – Что у тебя парень? Это стоило моего прерванного сна?
   – Стоило, мистер Фергюсон. Смотрите, – он ткнул указкой в большой экран, на котором было около десятка картинок очень разного качества. Все они представляли собой портреты одной и той же молодой женщины – стройной сексапильной блондинки, не старше двадцати пяти лет, в солнцезащитных очках и соломенной шляпке, – сделанные с разных ракурсов.
   – Кто это? Твоя невеста? – в сонном недоумении спросил агент.
   Ларри хмыкнул:
   – Хотел бы я иметь такую невесту… Нет, сэр, это и есть ваша вероятная корректировщица. С очень высокой степенью вероятности, позволю себе добавить.
   – Ты уверен? – В полусонном голосе специального агента сквозило явное сомнение.
   Ларри снова усмехнулся:
   – Сэр, схема, которую вы мне дали, не страдала излишней точностью – отклонение там, по-моему, от десяти до двадцати футов, а местами и больше – судя по тому, как часто точки на ней оказывались за контуром пирса, то есть над водой. Однако эта ваша корректировщица каждый раз, прежде чем позвонить, перемещалась на куда большее расстояние, чем даже двадцать футов, и этим сильно упростила мою задачу. Я прошерстил в общей сложности примерно полсотни видеофрагментов, совпадавших по времени с этими звонками… В общем, если без ненужных технических подробностей, эта красотка – единственный человек, который попал практически в каждый кадр во всех пяти точках на схеме. Полагаю, что если бы я проверил все остальные видеоматериалы по этим секторам, то результат был бы примерно такой же. То, что нам заранее было известно, что наводчик – женщина, очень существенно сузило круг подозреваемых. Смотрите сами – в одном случае женщин рядом с ней нет вообще в радиусе пяти ярдов, а в остальных если и есть, то никто из них не появляется больше чем один раз. И вот еще одна деталь, сэр, – пальцы Ларри порхнули над клавиатурой. Одна из картинок расползлась, закрыв собой весь экран, – изображение при таком увеличении получилось размытым, но девушка действительно была очень красивой. Эксперт снова взялся за указку, ткнув ею красотке на картинке куда-то в район уха. Присмотревшись, Фергюсон понял, что поверх кожи там виднеется какая-то темная полоска. – Вот, сэр. Видно, конечно, плохо, но опознать можно. Это устройство класса «hands free», позволяет спокойно разговаривать по мобильнику, не вынимая его из кармана или сумки. Удобно и не привлекает внимания. То, что надо корректировщику, находящемуся в толпе. Кстати говоря, ни у кого рядом с ней такого не видно.
   Ларри протянул Фергюсону флэшку:
   – Я имел смелость, сэр, подготовить макет листовки с ее портретом для раздачи оперативникам на улицах, готовый к тиражированию, и графический файл приличного качества для компьютеров полиции. Все это здесь.
   – Спасибо, Ларри. Можешь пока отдыхать, – с чувством сказал Фергюсон, подхватывая флэшку и поднимаясь со стула. – Но будет лучше, если ты не воспримешь мои слова слишком буквально и приляжешь вздремнуть прямо здесь, чтобы мне не пришлось тебя искать. И телефон далеко не прячь и не выключай. Ты наверняка мне еще понадобишься. Обещаю – если дело выгорит, потом оторвешься или хотя бы отоспишься по полной программе.
   Фэбээровец дружески похлопал эксперта по плечу и исчез за дверью. Крейн пожал плечами, зевнул и, бросив задумчивый взгляд на освободившийся диванчик, вернулся к своим компьютерам. В конце концов, отдых можно понимать по-разному.
   Спустя час все оперативные сотрудники ФБР, которых смог задействовать Фергюсон в самом городе и в пригородных кварталах, имели на руках портрет «Лоры Дрейтон» – другого имени у Людмилы Ковалевой в архивах Бюро пока не имелось. Фэбээровцы обходили мотели, заправки, придорожные кафе, магазины, парикмахерские, агентства по прокату автомобилей, опрашивали уличных продавцов…
   – Вы не видели эту женщину?
   Но никто не узнавал похожую на кинозвезду шикарную блондинку, которая сейчас сидела в номере одной маленькой гостиницы в пригороде Гонолулу.
   Все шторы в комнате были плотно сдвинуты, дверь закрыта, ключ торчал в замке, повернутый на четверть оборота, – чтобы никто не мог открыть дверь снаружи другим ключом. Снаружи на дверной ручке висела желтая пластиковая бирка с логотипом отеля и четкой надписью «DON’T DISTURB» – не беспокоить. Телевизор, включенный на один из местных телеканалов, показывал утренний выпуск новостей. В центре внимания все еще были события в порту накануне, но в силу отсутствия более свежих подробностей и видеоматериалов сюжет наполовину состоял из вчерашнего репортажа Джимми Ронсона. Не услышав ничего нового, Людмила переключила телевизор на какой-то музыкальный канал и, добавив громкости – песня, которая в этот момент звучала, ей нравилась, – удалилась в ванную комнату, прихватив большое полотенце с эмблемой отеля – стилизованным изображением птицы, чем-то похожей на цаплю.
   Там она уселась перед зеркалом, еще раз окинула взглядом свое отражение, вздохнула и решительно потянулась за ножницами…
   И вот уже девушка старательно обрезает свои роскошные волосы, красит их в другой цвет, наводит макияж, который разительно изменяет ее внешность. Еще немного, и ее родной отец не узнает…

   Портье зевнул и осторожно поднял голову – у входа, вяло взвизгнув тормозами, остановился темно-серый «Понтиак». Из него вышли двое мужчин, судя по манерам – фэбээровцы или полиция. Портье немного напрягся – хотя ничего противозаконного за последние пять лет он за собой не помнил и ничего странного в поведении тех, кто сейчас занимал номера в этой гостинице, он вроде бы не замечал. Но у двух джентльменов, подходивших сейчас к его стойке, вполне могло быть на сей счет иное мнение.
   Незваные гости представились, продемонстрировав свои заламинированные удостоверения, – так и есть, они из ФБР, похвалил себя за проницательность портье – и один из них тут же вытащил фотографию блондинки в соломенной шляпке и темных очках.
   – Вы не видели эту женщину?
   Портье облегченно вздохнул. К нему лично претензий у ФБР не имелось. Очень хорошо. Значит, следует помочь правосудию. Портье взял снимок в руки и старательно присмотрелся.
   – Да, сэр, видел. Эта девушка живет в нашем отеле. Приехала два дня назад, на такси, записалась как… – портье полистал регистрационную книгу. – Джейн Палмер. Остановилась в номере 27. Это в левом крыле. – Портье наморщил лоб, что-то вспоминая. – Да, вещей у нее было не очень много – сумка и чемодан, правда, чемодан большой, на колесиках. По виду – обычная туристка из Европы. Я на туристов насмотрелся, знаете ли, могу наших с материка отличить. Но говорила она без акцента, ну, вы понимаете, о чем я.
   Один из фэбээровцев тут же задал еще вопрос:
   – Она с кем-нибудь общалась? Звонила куда-нибудь, или ей звонили, или может, к ней кто-нибудь приходил?
   – Нет, – уверенно тряхнул головой гостиничный служащий. – Точно нет. Никто до вас ее не спрашивал, а все звонки из номеров идут через наш коммутатор, так что я бы знал.
   – Где она сейчас? – поинтересовался второй агент.
   – Наверное, еще спит. Она вчера ушла еще до обеда и поздно пришла, уже когда стемнело, – портье пожал плечами. – Выглядела очень уставшей. Наверное, была на набережной в порту, когда там такое началось, ну, вы знаете… Ключи не оставляла. А чтобы выходила, так я не видел. Должна быть в номере. Рано ведь еще…
   Первый фэбээровец схватился за мобильник:
   – Тайлер? Это Мосс. Оторви задницу от кресла и скажи Фергюсону, что мы ее нашли. Мотель «Пеликан Инн», на Северном шоссе…
   Портье, услышав, что фэбээровец кого-то вызывает, уселся поудобнее – исходя из местоположения «Пеликана», он настроился на долгое ожидание. Пригород все-таки, и от центра далеко, и от большей части мест, привлекательных для туристов. Да, наверное, и этот мистер Фергюсон где-нибудь неблизко… Но портье ошибался – не прошло и десяти минут, как агенты вдруг встрепенулись, и один из них бросился к дверям. Фергюсон оказался представительным седым мужчиной, на вид лет пятидесяти. С ним прибыло еще человек десять, причем большая часть этих сопровождающих, несмотря на гражданскую одежду, выглядела натуральными коммандос – короткие стрижки, каменные лица, широкие плечи, оттопыривающиеся под мышкой пиджаки. Портье вздохнул, уже сожалея об исполненном гражданском долге и мысленно молясь, чтобы обошлось без стрельбы и уничтожения мебели и прочего имущества. Фэбээровцам-то хозяин претензии предъявлять не станет, а вот ему… Но делать нечего. Никто за язык не тянул. Он извлек запасной ключ от номера 27 и протянул его Фергюсону. Тот взял ключ и передал его одному из сопровождавших его людей. Тот повернулся к портье:
   – Куда выходят окна этого номера?
   – Двадцать седьмого? На задний двор…
   Человек с ключом тут же выбрал троих из числа «коммандос в штатском» и отправил их в обход здания. Остальные, включая Фергюсона, двинулись к комнате 27, на ходу извлекая оружие непонятно откуда. Портье с обреченным видом потащился за ними. Как пить дать хозяин теперь уволит, думал он.
   Ключ тихо провернулся в замке, и дверь с легким скрипом подалась. Из-за двери не доносилось ни звука.
   – Руки за голову! Стоять на месте! Это ФБР, вы арестованы!.. – агенты ворвались в номер, успев озвучить обычный набор фраз-приказов, прежде чем поняли, что в комнате никого нет. Они старательно обшарили все шкафы, заглянули под каждую кровать, под письменный стол и даже в корзину для грязного белья, но ничего и никого не нашли. Впечатление было такое, что в номере никто не жил.

   Людмила, которая и сама себя с трудом узнавала в новом облике, поправила прическу у зеркала в холле, потом достала из сумочки ключ от номера и протянула его портье:
   – Я вернусь после обеда. Понимаю, что у вас наплыв туристов, но все же постарайтесь никого не подселить в мой номер. Помните – я заплатила за весь номер, когда въезжала.
   – Как вам будет угодно, мисс… – портье, средних лет невысокий смуглый филиппинец, угодливо улыбнулся, но едва девушка вышла за дверь, он тут же скривился ей вслед и едва не высунул язык. Знаем мы вас, таких крутых, сварливо подумал он, вешая ключ на отведенный ему крючок. После обеда она вернется, надо же. Нормальные люди в это время суток на солнцепек не лезут. Подумаешь, из Европы приехала. Не будет других мест – подселим. Что мне, клиентам из-за таких постояльцев отказывать…
   Людмила бросила взгляд на гостиницу, в которую на самом деле не собиралась больше приходить. «Фламинго Инн», тоже мне. Звучит, конечно, красиво, а в действительности самый обыкновенный мотель, каких много. Ничем, кроме вывески, от других не отличается. Тот, в котором она не осталась ночевать из-за того, что взгляд портье показался ей слишком внимательным, был ничуть не хуже. Даже, пожалуй, кое в чем лучше – если верить карте города, оттуда до ее «следующей остановки» было намного ближе. Хотя такси все равно брать пришлось бы. Название, впрочем, у того мотеля тоже было птичье – «Пеликан». Ладно, пора двигаться дальше. Время, впрочем, терпит, можно немного пройтись пешком. Главное, не перегреться – все-таки полуденное солнышко припекает на совесть, даже соломенная шляпа не может этого скрыть. То-то на улицах ни души. Попрятались.
   Квартала через два девушка остановилась, завидев банкомат, прилепившийся на углу у большого супермаркета. Проверила кошелек – наличных явно было недостаточно для дальнейших перемещений по такому городу, как Гонолулу. Даже на такси не хватит. Что ж, пора пополнить их запас – в ее положении активно пользоваться электронными деньгами, которые четко указывают на своего владельца, крайне рискованно. Наверное, лучше всего будет сразу опустошить карточку, оставив на ней ровно столько, чтобы не вызывать подозрений у работников банка. И сделать это лучше всего сейчас – потом может быть не до этого. Если уже не поздно.
   Корректировщица осторожно огляделась – в зоне прямой видимости не просматривалось ничего подозрительного: ни машин, ни прохожих, ни камер внешнего видеонаблюдения, – затем подошла к банкомату, вставила карточку и принялась нажимать на кнопки.

Глава 28

   Интуиция в очередной раз не подвела Георгия – их действительно больше никто не беспокоил. Кроме солнца, которое, добравшись до зенита, принялось нещадно припекать. Да еще потом где-то далеко в стороне пролетел небольшой самолет. Но над их временным прибежищем никаких вертолетов или самолетов больше не было. Разве что где-то высоко над атмосферой мог проплывать разведывательный спутник, причем необязательно американский…
   Космическая связь сработала безупречно – до генерала Романчук «дозвонился» сразу. Сеанс связи был коротким, но содержательным. Собственно, это не было привычным голосовым общением. Петр отправил текстовый файл с отчетом, получил подтверждение его прохождения, через несколько минут пришел ответ Острохижи, и старший лейтенант тут же отправил сигнал о его получении. Каждый раз канал открывался на считаные доли секунды – и без того компактные сообщения были сжаты и закодированы. Случайный слушатель, попав на эту волну, скорее всего, не услышал бы ничего или в лучшем случае очень короткий высокочастотный треск. Но этот «треск» содержал в себе немало важной информации. Во-первых, вертолетчики узнали, хоть и без подробностей, что с третьим членом их экипажа все в полном порядке. Острохижа сообщил только, что Людмила вышла на связь с «траулером» заранее оговоренным способом односторонней связи, и она все еще в Гонолулу. Во-вторых, стрелку предстояло отправиться в город, чтобы встретиться с корректировщицей в оговоренном генералом месте. Иванисов оставался здесь, на «японском аэродроме», приводить «Громобой» в порядок после столкновения со стаей чаек. Ему предстояло выяснить, что нужно ремонтировать, регулировать или менять или достаточно будет смыть с корпуса засохшую птичью кровь. Хотя, возможно, придется заменить несколько элементов «хамелеона» – во время перестрелки с «Кобрами» снаряды американских пушек вполне могли задеть маскировочное покрытие «Громобоя». Ничего, время для этого будет. Если ничего экстренного не случится, конечно. А Петруха вернется лишь к вечеру, даже если ему повезет с транспортом в оба конца, он все равно потратит полдня минимум. Это на вертолете тут четверть часа лёту. По земле выходит намного медленнее…
   Романчук переоделся и вылез из вертолета – теперь распознать в нем стрелка-оператора боевого вертолета мог только очень внимательный взгляд, желательно знакомый с портретом Петрухи в военной форме. Георгий только головой покачал – на такого охламона никакое ФБР внимания не обратит. Но прежде чем Петруха ушел, они вдвоем подняли на борт «Громобоя» беспилотник, закрепив его в держателях. Самолетик, оставшийся без присмотра, когда началась вся эта свистопляска в порту, около трех часов кружил над лагуной на автопилоте и вполне мог закончить свой полет в океане, но потом стрелок вспомнил о нем, привел сюда на остатках топлива и посадил. В принципе можно было дозаправить самолетик прямо из баков «Громобоя», но, подумав, решили с этим повременить. Кто знает, кому потом топливо понадобится больше?
   Стрелку, которому предстояло сыграть роль курьера-связника, пора было уходить. Они обнялись, искренне пожелав друг другу удачи. Потом Георгий полез на вертолет – засохшей птичьей кровью следовало заняться в первую очередь, иначе потом ее придется снимать вместе с элементами «хамелеона». Стрелок махнул ему рукой и скрылся в зарослях. Судя по тому, как успешно разнообразная тропическая растительность атаковала дорогу, пользовались ею все реже и реже. Правда, упавших поперек колеи деревьев не было, из чего старлей сделал вполне логичный вывод, что люди здесь пока еще появляются. В конце концов, тропический остров – не таежные дебри, здесь бесхозной земли быть, по определению, не может, и у «аэродрома», конечно же, есть хозяин. Главное, чтобы он сейчас не вспомнил, что у него здесь есть кое-какая собственность, усмехнулся Романчук. Это было бы очень не вовремя.
   Примерно через полчаса, уже начав сомневаться в правильности выбранного направления, Петруха вышел через лес к шоссе. Никто не видел, как он выходил из зарослей, – движение на трассе было не слишком активным, никакого жилья в округе тоже не наблюдалось. Соответственно подвозить случайного прохожего никто не рвался, пришлось топать ножками. К счастью, недалеко стоял дорожный указатель, оставшийся, наверное, с тех времен, когда здесь снимали кино. Поэтому гадать, в какой стороне искать Гонолулу, старлею не пришлось. Протопав в среднем темпе еще час с небольшим, он вышел за очередной поворот дороги. И сразу же заметил долгожданную бензоколонку, которую почему-то рассчитывал встретить гораздо раньше. Петруха прибавил шагу. Он рассчитывал здесь перекусить – на заправке, по идее, должен быть магазин или бар – и найти кого-нибудь, кто подвез бы его хотя бы до границы города. Главное, чтобы здешние жители не боялись туристов, – Петрухе с его произношением пришлось воспользоваться документами на имя туриста из Германии.
   Расчет оказался верным: магазинчик при заправочной станции имелся, и здесь действительно можно было не только что-то купить в дорогу. Петруха и перекусил, и даже новости последние услышал. В том числе и о «вчерашнем кошмаре». Ему с трудом удавалось удержаться от смеха, выслушивая настолько же красочные, насколько далекие от действительности подробности. Жизнерадостный и очень разговорчивый бармен по имени Джерри – по крайней мере, это имя красовалось у него на беджике, и он на него охотно отзывался, – отнес веселость гостя на счет своих анекдотов и прибауток и от удовольствия даже плеснул пару стаканчиков «за счет заведения». Видно, не так уж часто к нему заглядывали нормальные люди. Виски у него, кстати говоря, было неплохое, да и не рассчитывал старлей найти здесь «Русскую». Это было бы слишком хорошо и даже где-то похоже на мираж. Микроскопические американские «дринки» оказались очень к месту. С одной стороны, Петруха слегка расслабился, с другой – хоть и на халяву, но не выпил лишнего. Что было бы совершенно ни к чему, учитывая просто зверскую жару и то, что старший лейтенант был вовсе не на прогулке. Они еще немного потрепались, стрелок ради поддержания разговора насочинял любопытному бармену о «своей» жизни в «родном» Гамбурге, опираясь на виденные когда-то телепередачи туристического профиля. Бармен, впрочем, и этого не видел, так что принял за чистую монету. Потом Джерри лично подсадил понравившегося ему «иностранного туриста» в проходивший мимо автобус до Гонолулу. Слава богу, обменяться адресами и телефонами бармен не предложил. Доехал Романчук удачно – от автобусной станции до нужной стрелку улицы оставалось пройти каких-то четыре квартала и почти упереться в берег океана. Что называется, рукой подать. Вернее, так ему сначала показалось. На поверку скромные зеленые квадратики на карте оказались каждый размером с небольшой городок.
   Когда он вышел на тихий перекресток, где, если верить извлеченной из рюкзака измятой туристической карте города, ему предстояло повернуть налево, старлея, взмокшего от долгой ходьбы по жаре, обуяли сомнения: неужели встреча состоится в таком фешенебельном районе? Почему-то ему казалось, что место должно быть гораздо скромнее, что-нибудь вроде того тихого уютного кафе, которое он видел в «Семнадцати мгновениях весны». Но другого плана действий у него не имелось, и стрелок двинулся по узкому тротуару вдоль длинной улицы. Здесь уже чувствовалось дыхание невидимого пока океана. Удивительно, что тротуар здесь вообще имелся, – в квартале, где никто из жителей не ходит по улице пешком, его вполне можно было считать ненужным излишеством. Впрочем, Романчуку он все же пригодился – редкие автомобили проносились по улице быстро и практически бесшумно. Иди он по проезжей части – вряд ли успел бы отскочить, зазевайся кто-нибудь из водителей дорогущих авто. На этой улице не было домов, выходящих фасадами прямо к проезжей части или даже к небольшой лужайке. Только длинные высокие заборы с редкими воротами. Окраска оград не имела не единого изъяна. Сами жилища находились в глубине дворов, утопая в буйстве зелени. Нередко от ворот просматривалась лишь крыша, выдающаяся над деревьями. Богато живут, констатировал старший лейтенант, внимательно высматривая нужный номер. Легендарная для россиян Рублевка по сравнению с этим местом должна была выглядеть заштатным дачным поселком. Он шел уже довольно долго, и ему уже начало казаться, что искомый дом находится хоть и на этой улице, но за пределами этого «царства миллионеров», как вдруг взгляд его уперся в названный генералом адрес. Вилла «Альтависта». Витые вензеля латинских букв, выгравированные на листе отполированной бронзы. Все верно. Романчук бросил взгляд за витые прутья ограды и прикусил губу, словно пытаясь избавиться от наваждения. Ему все еще не верилось, что встреча должна произойти именно здесь. Но он все же протянул руку и нажал кнопку переговорного устройства. Услышав тихое жужжание, стрелок поднял голову и увидел наведенный на него объектив телекамеры. Жужжание повторилось – автоматика подстраивала резкость объектива. Петр замер в недоумении: что делать дальше, он не знал – в полученных им инструкциях в этом месте зиял внушительный провал. Генерал ничего не сообщил о том, как попасть на территорию виллы. Оставалось надеяться, что Люда уже здесь, – тогда никакие пароли не нужны. В противном случае придется убираться несолоно хлебавши. Переговорное устройство молчало. Вдруг загудели скрытые электромоторы, и одна из створок ворот начала открываться внутрь двора. Стрелок дождался, когда створка отодвинется на достаточное расстояние, и осторожно вошел. Ворота без промедления вернулись в исходное состояние. Он оглянулся – не ловушка ли? – и двинулся по подъездной дороге к белому двухэтажному дому. Поднялся на крыльцо. Дверь оказалась закрыта. Осмотрелся – никакой кнопки звонка. А впрочем – зачем здесь звонок, достаточно интеркома на воротах, подумал Петруха, еще раз дернул за дверную ручку и направился в обход здания по выложенной разноцветными камнями дорожке. Он вышел во внутренний дворик и замер от удивления: на лужайке за столиком сидела Людмила… с темными волосами и короткой стрижкой. Изменение облика оказалось столь разительным, что в первую секунду стрелок не узнал девушку, и сомневаться перестал лишь после того, как она улыбнулась. Впрочем, такое изменение облика не сделало ее менее красивой, решил Петр. Компанию Людмиле составляла хозяйка всего этого великолепия, в которой Петруха с изумлением узнал сумасшедшую защитницу прав животных, несколько дней назад отогнавшую местных рыбаков от приводнившегося «Громобоя». В некотором отдалении возвышались огромные клетки, в которых лениво прохаживались тигры, львы, какие-то незнакомые звери, но, несомненно, тоже опасные. До слуха Романчука доносилось их зловещее порыкивание, где-то в душе шевельнулся неприятный холодок – не дай бог, вырвется какой… Виднелись клетки и с другими животными. В огороженном стальной сеткой пруду жизнерадостно плескался маленький бегемотик. Не говоря уже о том, что вокруг свободно бродили пони, козочки и даже павлины, периодически распускавшие свои шикарные хвосты. Стрелок обернулся на бодрое хрюканье и увидел ручную свинью с бантом, уткнувшуюся ему в ногу своим пятачком. Где-то на заднем плане, у ограды, возвышалась внушительных размеров голубятня.
   И наконец-то Петруха увидел океанский берег не с воздуха – позади вольеров вьющаяся по лужайке дорожка, вымощенная разноцветными камнями, полого спускалась к небольшому причалу, вписанному по оси довольно широкого канала, открывавшего прямой выход в океан. Причал был небольшой, рассчитанный всего лишь на пару яхт или катеров. Кстати говоря, одна моторная яхта была там пришвартована и сейчас – очень знакомая посудина, улыбнулся старший лейтенант, вспоминая, как именно это суденышко отогнало местных рыбаков, не позволив им обнаружить колыхающиеся на волнах контейнеры с «Громобоем». Она по-прежнему была раскрашена в цвета перьев канарейки и размалевана стилизованными изображениями рыб, зверей и птиц. Такое не забудешь.
   Хозяйка дома, вблизи оказавшаяся миловидной дамой «слегка за сорок», улыбнулась и заговорила на чистейшем русском языке, правда, с еле уловимым непонятным акцентом:
   – Молодой человек, не стойте там как столб. Идите к нам. У нас нет времени приводить вас в чувство. Я понимаю, что вы сюда долго добирались и устали, но, боюсь, отдохнуть вам не придется. Да, вы можете звать меня Джулия. Здесь меня все знают под этим именем.
   Женщина, известная всей округе как миссис Джулия Роббинс, слегка ненормальная миллионерша, борющаяся за права всех живых существ, являлась тем самым резидентом российских спецслужб на Гавайях, которого уже несколько лет безуспешно искало ФБР. Разговор их был недолгим, и Петруха, хоть его и занимал новый облик Людмилы, слушал Джулию очень внимательно – их экипажу предстояла новая попытка освобождения Джорджа Митчелла.
   – Нашего человека собираются вывезти в плавучую тюрьму завтра, примерно в 12:45 по местному времени. На этот раз повезут именно его, никаких провокаций, и поэтому повезут тайно – никакой прессы, никаких сирен и мигалок. Каким именно способом, я пока не знаю, здесь возможны варианты…
   И тут раздался сигнал переносного пульта системы охраны, лежавшего на столе. Джулия взяла пульт в руки, на маленьком экране возникли двое мужчин в униформе, похожей на полицейскую. Один из них, тот, что был пониже и пошире в плечах, осторожно нажал на кнопку переговорного устройства, вмонтированного у ворот.
   – Кто вы такие? – сердитым голосом поинтересовалась хозяйка дома, найдя на пульте нужный тумблер.
   – Миссис Роббинс?
   – Я вас слушаю.
   – Мы из службы охраны животных, миссис Роббинс, – вежливо сказал человек в форме. – Вы не будете против, если мы войдем? Дело в том, что на вас поступила жалоба…
   – Они не из службы охраны животных, – выключив микрофон, проговорила Джулия. – Эти парни – фэбээровцы, я знаю их в лицо. Так, без паники. Быстро в дом. Милая, ты помнишь комнату, которую я тебе показала на этот случай? Идите, я должна встретить гостей.
   Людмила и стрелок скрылись в доме, а Джулия неспешным шагом двинулась к воротам. Подойдя поближе и будто бы убедившись, что за воротами именно те, кого она ожидала увидеть, Джулия все же спросила:
   – Итак, что это за жалоба?
   – Нам очень жаль, миссис Роббинс, что мы вынуждены вас побеспокоить, – сказал тот агент, который был повыше ростом. – Но на вас поступила жалоба, что вы плохо обходитесь с животными и птицами, которых содержите у себя на вилле.
   Возмущению хозяйки не было предела.
   – Как, я плохо обхожусь с животными?! Какой подлец, хотела бы я знать, посмел сказать обо мне такое?! Да я одна делаю для защиты животных куда больше, чем все остальные жители Гавайев, вместе взятые! Ладно, – она внезапно сменила гнев на милость. – Что с вас взять, приказали – выполняете. Заходите.
   Джулия нажала кнопку на пульте. Створки ворот приоткрылись, впуская переодетых фэбээровцев. Собственно, агенты появились здесь практически случайно – они всего лишь участвовали в обходе всех, кто официально держит голубей. В полном соответствии с планом Фергюсона, запущенным сразу после ареста Митчелла, когда тот избавился от улик с помощью почтового голубя. Естественно, они, хоть и ознакомились с условиями содержания животных, основное внимание уделили голубятне. Затем, извинившись, ушли. Скандально знаменитая на весь Гонолулу защитница прав животных, о которой оба фэбээровца слышали не однажды, по их обоюдному мнению, мало подходила на роль сообщницы капитана Митчелла.
   Убедившись, что агенты убрались достаточно далеко от ее виллы и ничто подозрительное не появилось в поле зрения им на смену, хозяйка вернулась в дом и выпустила из тайного убежища своих гостей.
   – Итак, милая, ты пока останешься здесь, – эти слова Джулии были адресованы Людмиле. – Думается мне, что тебя уже вполне могут искать. Ты пользовалась мобильной связью на пирсе, у них наверняка есть записи телефонных разговоров. К тому же там велась видеосъемка, причем не только туристами и прессой. Даже если ты ничего лишнего во время сеансов связи не сказала, им для правильных выводов может хватить совпадения времени звонков с событиями. Вполне возможно, у них даже портрет твой уже есть, причем с нынешней прической. Я ведь не могу контролировать все камеры наблюдения в округе… Прости, милая, паранойя – профессиональное заболевание разведчика. А вам, молодой человек, – «защитница прав животных» повернулась к Петрухе, – самое время возвращаться к своему другу. То, что вашей физиономии нет в базе данных ФБР, еще не повод прохлаждаться на этой вилле. Кстати, как вы добрались сюда?
   – Рейсовым пригородным автобусом, – после небольшой заминки ответил стрелок, не очень уверенный в том, что Джулии понравится ответ.
   – Хорошо, – вопреки его ожиданию сказала она и задала следующий вопрос: – Сможете вернуться назад тем же способом? Деньги на обратную дорогу у вас есть? – Петруха кивнул. – Прекрасно.
   Не успел старший лейтенант перевести дух, обрадованный тем, что не огорчил разведчицу, как она снова засыпала его вопросами:
   – Что вы сделали с тем мобильным телефоном, который получили на корабле перед вылетом? Надеюсь, вы им больше не пользовались? Где этот аппарат сейчас?
   – Нет, не пользовались. А телефон с собой – мой друг хотел использовать его как отвлекающий ход, – Романчук усмехнулся, вспомнив слова командира. – Как погремушку в темной комнате…
   – Толковый у вас друг, – похвалила Джулия. – Так и сделаем. Дайте-ка ваш мобильник сюда. – Петруха протянул ей телефон, она тут же тщательно его вытерла и опустила в извлеченный из пачки темный целлофановый пакет для мусора. – По дороге на автобусную станцию, подальше отсюда, конечно же, вытряхните его в подходящем месте, причем сделайте это так, чтобы его обязательно мог кто-нибудь подобрать. Здесь тоже есть любители халявной мобильной связи. Пусть фэбээровцы побегают. Пакет выбросьте подальше от мобильника или сожгите, если получится. В общем, уничтожьте его. Кстати, когда будете выходить за ворота, надвиньте свою шляпу пониже на глаза, пожалуйста, – здесь на улице полно камер наблюдения, подконтрольных полиции. Незачем вам светиться. Я бы вывела вас с противоположной стороны, морем, на яхте, куда-нибудь поближе к нужному вам месту. Там, конечно, безопаснее, только это слишком большой крюк, времени потеряем много, а этого мы не можем себе позволить. Лишнего времени у нас нет. Так что придется прорываться в лоб, пойдете через ворота. По крайней мере, успеете убраться из города, прежде чем парни из Бюро зашевелятся. Так, пожалуй, все…
   Джулия задумалась, потом решительно тряхнула головой:
   – Да, все. Впрочем, подождите немного, у меня кое-что есть для вас. Учитывая, что вы остались без мобильного телефона. Конечно, это на крайний случай…
   Джулия скрылась в голубятне и вскоре вернулась, держа в руках почтового голубя.
   – Самая надежная связь, – сказала она, протягивая птицу Петрухе.

Глава 29

   «Завтра вас переводят в плавучую тюрьму», – сказал ему при последней встрече специальный агент Фергюсон. Однако это завтра наступило, и никто за Митчеллом не пришел. Так прошел целый день, потом ночь, но по-прежнему Митчелл не видел никого, кроме тех, кто приносил ему еду. Что это означало, можно было только догадываться – охранники с ним не разговаривали. Не считать же общением объявления и приказы, требовавшие лишь молчаливого подтверждения или исполнения. Наступило следующее утро, затем день неспешно пополз к обеду… Митчелл уже начал думать, что день нынешний целиком повторит предыдущий. Однако вместо обеда в камеру заявились те же самые темнокожие конвоиры, что и два дня назад. Они привели капитана в ту же самую комнату для допросов. Все было как прошлый раз, с одной только разницей – Фергюсон уже был здесь.
   – Итак, Джордж, очень похоже на то, что те, на кого вы так старательно работали, бросили вас на произвол судьбы, – с ироничной улыбкой проговорил фэбээровец. – После вашего прошлого отказа мы сочли возможным засветить в местной и федеральной прессе тот факт, что вы находитесь в наших руках. Мне казалось, что вы – очень ценный агент для ваших, скажем так, «работодателей». Как вы знаете, в подобных случаях обычной практикой является предложение обменять пойманного нами шпиона на нашего агента, который засыпался на их территории аналогичным образом. Однако на столь прозрачный намек никто не отозвался. То есть вас бросили, друг мой. Так стоит ли упорствовать? Соглашайтесь на сотрудничество. Поверьте, не пожалеете…
   Митчелл нашел в себе силы снисходительно улыбнуться, несмотря на то, что «зафиксированные» руки и ноги затекли и болели.
   – Мне очень жаль, мистер Фергюсон, но я ничем не могу вам помочь. Я не виновен в том, в чем вы меня подозреваете, и, по большому счету, даже в том, в чем вы уже готовы меня обвинить. И вы отлично знаете, что вам придется постараться, чтобы присяжные засадили меня хотя бы на несколько месяцев. А судья, не считающий, что Родина превыше закона, может закрыть дело на первом же слушании. Суд все расставит по своим местам. И мне кажется, что настоящие неприятности будут у вас, когда я выйду на свободу.
   Фергюсон нахмурился, потом встал и решительно махнул рукой телекамерам и стенографисту. Мол, прекратите пока запись. Потом перегнулся через стол к Митчеллу:
   – Не будьте так наивны, капитан. Вы что, хотите сказать, что с вами здесь жестоко обращались? Я пока еще не применял других методов воздействия на вас, дорогой Джордж. Здесь, в этих стенах, я несколько ограничен в выборе средств… А вот в плавучей тюрьме у меня будет масса возможностей. Например, я могу устроить вас в камеру по соседству с такими странными типами, по сравнению с которыми Чарльз Мэнсон будет просто добродушным выпускником воскресной школы. Разве что эти парни пока не так знамениты… Ну а драка, которая как бы совершенно внезапно возникнет на палубе во время прогулки, может для вас кончиться инвалидной коляской до конца дней… В лучшем случае. В худшем вы умрете мучительной смертью. Или вас просто пырнут заточкой в столовой. Или вы умрете во сне, так и не поняв, почему не проснулись. Или… Причем все это произойдет еще до суда, к тому же чисто случайно, ну, вы же понимаете, о чем я…
   Фэбээровец еще долго говорил в том же духе. Похоже, говорить он умел и любил. Но Митчелл лишь продолжал иронически улыбаться. Наконец Фергюсон не выдержал и снова махнул рукой в сторону наведенных на него объективов, мол, снимайте дальше. Он выдержал паузу, давая техникам возможность спокойно возобновить запись, и сказал:
   – Итак, Джордж Митчелл… Поскольку вы отказываетесь от сотрудничества, то вам придется прямо сейчас отправиться в плавучую тюрьму, где вы будете находиться в ожидании суда и где вам предстоит пережить немало неприятных моментов…
   Стенографист подошел к Фергюсону и протянул листы, тот просмотрел их и положил один экземпляр перед Митчеллом.
   – Последняя формальность, Митчелл, прежде чем вас отправят в тюрьму. Подпишите протокол допроса, – сказал специальный агент, выкладывая поверх листов ручку и расстегивая арестованному наручники. В этот момент во внутреннем кармане пиджака фэбээровца запиликал мобильник, и он машинально отошел от стола, повернувшись к Митчеллу спиной, – видимо, звонок был личный. Арестованный расписался и, заметив, что стенографист двинулся к выходу и не видит его рук, неуловимым движением выкрутил из ручки стержень в металлической оболочке, спрятал его в рукаве и тут же свинтил ручку обратно, неслышно опустил на стол. Уже пустую.
   Фергюсон, закончив разговор, не глядя, сунул ручку в карман, скользнул взглядом по протоколу и подписи на нем. Подошел к двери, распахнул ее и сказал в коридор:
   – Забирайте его.
   В комнату протиснулся Гориллоид в сопровождении четверых «своих» конвоиров в камуфляже. Митчелла «отвязали» от стула и вывели в коридор. Когда конвоиры, не сбавляя темпа, прошли мимо камеры, в которой он провел все эти дни, и двинулись к лифтам, Митчелл понял, что сегодня, прямо сейчас, его действительно куда-то отправят. Он шагал спокойно, понимая, что один с пятерыми не справится, тем более в наручниках. Ничего, думал он, еще далеко не вечер…

Глава 30

   Знойный полдень накрыл Гонолулу тяжелым одеялом, и улицы заметно опустели. Туристы, особенно те, кто не привык к здешней жаре, сидели в гостиницах, опасаясь солнечного удара. Местные, даже те, кто не был ничем занят, тоже особенно не высовывались из домов – с них загар и так не сходил круглый год, зачем пережариваться?
   Поэтому никто не обратил внимания на то, что вскоре после полудня раскрашенный, как канарейка, старый микроавтобус проехал по улице перед зданием отделения ФБР в направлении порта и свернул в один из переулков, где тут же круто развернулся и остановился. В микроавтобусе сидели две дамы, наряды которых были под стать их машине.
   Спустя несколько минут из этого переулка вышла стройная брюнетка в вытертых добела джинсах и черной майке, бросила из-под темных очков задумчивый взгляд налево, потом направо, словно выбирая, куда же ей пойти. Поправив на плече яркую спортивную сумку, брюнетка двинулась в сторону здания ФБР, мрачноватого куба из стекла и бетона, возвышавшегося над противоположной стороной улицы. Однако, не дойдя до него, свернула в проулок перед высоким жилым домом. Канареечно-желтый микроавтобус тем временем подъехал ближе к перекрестку, но на магистраль так и не выкатился, а наоборот, даже заглушил двигатель и застыл у тротуара.
   Примерно в это же время где-то далеко за чертой города, в густых зарослях рядом с заброшенной съемочной площадкой, изображавшей японский аэродром времен Второй мировой войны, двое крепких мужчин, одетых в летные комбинезоны без опознавательных знаков и нашивок, стащили камуфляжную сетку со странного вида аппарата, вскоре превратившегося в не менее необычный вертолет. Эти двое скрылись внутри вертолета, через минуту тот медленно покатился вперед, раздвигая корпусом ветки. Однако, когда заросли заколыхались, снова сходясь, перед ними на взлетной полосе ничего не было. Вдруг послышалось нарастающее в тоне приглушенное гудение, и, несмотря на почти полное безветрие, мусор и сухие листья начали разлетаться в стороны, словно от взмахов невидимой метлы. Потом воздушный поток ослабел, а невидимый источник шума двинулся куда-то вверх. Остался лишь тихий шелестящий звук, тут же растаявший в шуме листвы и птичьем гаме.
   Через пятнадцать минут после того, как брюнетка в джинсах и черной майке свернула в узкий проход между жилыми домами, на крыше одного из них, стоявшего практически напротив здания ФБР и при этом имевшего на пару этажей больше, приоткрылась дверца, скрывавшая выход к пожарной лестнице.
   Людмила выбралась на крышу, закрыв дверцу и подперев ее какой-то железякой, чтобы обезопасить себя от незваных гостей. Теперь без шума выйти на крышу никто не сможет. Оружия у нее с собой не было – чтобы не иметь лишних проблем в случае чего, но, как говорится, кто предупрежден – тот вооружен. По крайней мере, застать ее врасплох не получится. Крыша не была похожа на чистый лист бумаги – везде торчали колпаки вентиляционных шахт, какие-то кирпичные кубы, спутниковые тарелки. По периметру тянулся бетонный барьер высотой около метра. Однако в нем имелись довольно широкие проемы, по всей вероятности, предназначенные для лестниц пожарных машин. Корректировщица подобралась к одному из них и вытащила из сумки мощный бинокль. Приложила его к глазам. Идеально. Далековато, пожалуй, но ближе ничего нет, а отсюда крыша здания ФБР была как на ладони, да и все подходы к нему на земле тоже прекрасно просматривались, включая выездные ворота. К тому же над проемом нависал козырек одной из многочисленных надстроек, делая девушку практически невидимой с воздуха и одновременно защищая ее от палящего гавайского солнца. Последнее было очень кстати. Все-таки она сюда не загорать забралась.
   Все было готово, и Людмила извлекла из сумки рацию:
   – Мальчики, вы где? Я вас уже жду.
   В наушнике раздался смешок Георгия:
   – Мы скоро будем, не волнуйся.
   Через несколько минут где-то в высоте проявился тихий шелест, и мягкая волна теплого воздуха взвихрила короткие волосы корректировщицы. «Громобой» прилетел. Она пригладила прическу и улыбнулась. Прежнего великолепия, конечно, было жаль. Ничего, отрастут. Зато буду знать, каково это – быть брюнеткой и выглядеть умнее, весело подумала она, снова берясь за бинокль.
   Канареечно-желтый микроавтобус по-прежнему маячил в одном из ближайших переулков.
   Невидимый и неслышный, «Громобой» висел над соседней крышей, строго напротив вертолетной площадки, венчавшей здание ФБР. Вероятнее всего, нашего парня попытаются вывезти по воздуху, думал Иванисов, они ведь полагают, что в этот раз мы ничего не знаем. Как же, они ведь нам подсказки не дали. К тому же так проще – без пересадок – и просто быстрее.
   Жаль, конечно, что пришлось взлетать с включенным «хамелеоном», это заметно уменьшило запас топлива в баках «Громобоя», но майор предпочитал сжечь на это дело энное количество керосина, чем угодить под объективы пролетающего где-то высоко над Гавайями разведывательного спутника. Он уже имел возможность оценить качество снимков, сделанных с высоты нескольких сотен километров, когда на них еще полвека назад читались номерные знаки автомобилей. Что уж говорить о современных камерах, подумал Иванисов, переводя взгляд с приборов на шикарный пейзаж внизу и обратно.
   Внезапно на экране радара появилась четкая отметка – со стороны Перл-Харбора летел средних размеров транспортный вертолет. Ну вот, накаркал, сердито нахмурился майор. Вертолет-то за нашим парнем уже летит, а на крыше еще никого нет. Если не считать двоих совершенно посторонних парней в майках с большими буквами «FBI» на спинах.
   Однако в этот момент в похожей на большой куб надстройке рядом с вертолетной площадкой открылась дверь, а в кабине «Громобоя» раздался голос Людмилы:
   – Вижу наш объект на крыше, с ним эскорт, восемь сопровождающих, пятеро из них в форме морской пехоты.
   – Мы готовы, – спокойно ответил пилот, хотя его очень беспокоила винтокрылая машина, приближавшаяся к зданию ФБР. Сомнений в том, что целью этого вертолета является именно посадочная площадка на крыше, оставалось все меньше. Однако времени должно было хватить, главное – не промедлить.
   – Петруха, держи палец на кнопке, – уверенно бросил он стрелку. – Вижу цель.
   Момент для атаки действительно был самый подходящий. Наш человек на крыше, на виду, рядом с ним нет гражданских, военные и фэбээровцы не в счет. Но надо спешить – еще немного, и вертолет, летящий сюда, окажется совсем рядом. И тогда сбрасывать сонный газ будет бесполезно – воздушные потоки от чужих винтов просто снесут газовое облако с крыши.
   Пора! «Громобой», набрав высоту, заходит на здание ФБР. Линии в прицеле плавно сходятся на большой букве «Н», вписанной в круг посадочной площадки. Рука стрелка ложится на кнопку сбрасывателя…

Глава 31

   Лифт остановился, двери разъехались, открывая взгляду унылое пустое помещение без единого окна, с тусклым электрическим освещением. Единственной приметной деталью была железная дверь с табличкой «Выход на крышу». Невзирая на жару снаружи, здесь было довольно прохладно, несмотря на отсутствие кондиционера. Фергюсон шагнул вперед, распахивая тяжелые створки, остальные двинулись за ним, жмурясь от яркого солнечного света. Проход был большим, но все же недостаточно широким, чтобы в нем не могли столпиться несколько человек. Конвоиры всего на несколько мгновений потеряли из виду руки арестованного. К тому же, оказавшись на крыше, фэбээровцы и морские пехотинцы непроизвольно сосредоточились на приближающемся вертолете.
   Митчелл сумел не потерять ни одной секунды из тех, что ему предоставил случай. Стержень, позаимствованный из ручки Фергюсона, в его руках мгновенно превратился в отмычку для наручников. Несколько отработанных движений – и стальные кольца с тихим щелчком раскрылись.
   Майор Гарланд, как это ни странно, первым сообразил, что происходит. Но сделать ничего не успел – тяжелый кулак Митчелла врезался ему в челюсть, опрокидывая всю доступную Гориллоиду картину мира вместе с ним самим.
   Митчелл рванулся вперед, в прыжке сбив с ног двоих конвоиров. Он четко видел свою единственную цель – другого пути для бегства у него не было. Лебедка у края крыши и уходящие от нее за парапет тросы могли означать только одно: там, за краем, висит люлька мойщика окон. Это не было счастливой догадкой – в бытность свою капитаном морской пехоты Митчеллу приходилось проезжать мимо этого здания, и каждый раз, если окна не мыли, люлька мойщика висела у верхнего края стеклянной коробки. Но даже если он ошибся, тросы здесь не стальные, в крайнем случае, можно будет спуститься по ним, не рискуя на первых же метрах срезать руки до костей. Хотя и высоко… Фэбээровцы и морпехи схватились за оружие, но, выхватывая пистолеты, они мешали друг другу, к тому же Фергюсон тут же решительным жестом приказал не стрелять, пришедший в себя Гарланд подтвердил его распоряжение. Беглец нужен был им живым.
   Митчелл в считаные секунды оказался у парапета, легкий толчок – и вот он уже за краем. Удача в эту минуту оказалась на его стороне – люлька мойщика окон висела всего лишь этажом ниже. Но приземление оказалось жестким, и от сильного удара тросы, удерживавшие люльку, не выдержали – один ее конец оборвался. Митчелл едва успел ухватиться за ограждение люльки и поймать свободной рукой пульт подъемника. Он наугад – некогда было разглядывать подписи – нажал одну из кнопок на пульте. Ему снова повезло – трос дернулся и начал разматываться, люлька, слегка раскачиваясь, довольно резво поползла вниз.
   Наверху подручные Фергюсона и Гарланда суетливо метались между парапетом и лебедкой – как на грех, обслуга здания выполняла свои обязанности вполне старательно, и под рукой не оказалось ничего, чем можно было бы заклинить барабан, к тому же он был накрыт прочным защитным кожухом. Как отключить подъемник без пульта – никто не знал. Один из морпехов уже прицелился было в замок, удерживавший кожух лебедки, но Фергюсон, быстро оценив расстояние до земли и скорость спуска люльки, скомандовал: «Все за мной!» – и бросился к лифту.
   Лифты в здании ФБР числились по разряду скоростных, но Митчелл все равно успел спуститься первым. К тому же ему не требовалось выбираться из здания, преодолевая посты охраны, турникеты, пуленепробиваемые двери и прочую дребедень – он уже был снаружи. Возле него притормозила только что подъехавшая синяя «Тойота» – ошарашенные увиденным, двое мужчин в ней пытались сообразить, кто этот человек и почему он спустился на полуоборвавшейся люльке для мытья оконных стекол. Странный «альпинист» с невиданной легкостью одним махом перелетел через капот и буквально вытряхнул не успевшего ничего понять водителя из машины. Его пассажир, увидев это, а потом еще и выражение лица Митчелла, быстренько вывалился наружу сам. Митчелл прыгнул за руль и вдавил педаль газа до упора. Двигатель взвыл, беглеца вдавило в сиденье, и автомобиль рванулся вперед. Открытая перепуганным пассажиром дверца с лязгом захлопнулась от рывка. Охранник у ворот успел лишь выскочить из будки, пытаясь на ходу выхватить из кобуры пистолет. В ту же секунду пластиковый шлагбаум от таранного удара разлетелся вдребезги, и «Тойота», визжа шинами, вылетела на улицу, выворачивая к выезду из города. Отпрыгнувший в сторону охранник разрядил вслед синему седану почти пол-обоймы, но руки у него тряслись, и все пули ушли в молоко, по счастливой случайности никого не задев.
   Фэбээровцы, выбегавшие из здания, запрыгивали в подъезжавшие машины, бросаясь в погоню. Тяжелые джипы, ревущие как танки, один за другим выкатывались за ворота. Под колесами звонко похрустывали, превращаясь во все более мелкую красно-белую кашицу, обломки шлагбаума. Растерянный охранник, застывший возле своей будки, смотрел вслед уносящимся машинам, забыв о зажатых в руках рации и пистолете. В запарке преследователи просто набирали скорость, забыв сразу включить мигалки и сирены. Да и по сторонам водители-фэбээровцы смотрели не очень внимательно, сосредоточившись на удирающей «Тойоте».
   Стоявший в переулке канареечно-желтый «Фольксваген» внезапно ожил и почти неслышно выкатился на магистраль, подставляя свой борт под удар широкой хромированной морды «Шевроле Тандерберда». Дикий визг тормозов возвестил о запоздалой реакции водителя джипа. Фэбээровец рванул руль, пытаясь уйти от столкновения. Слишком резко. «Тандерберд» тут же занесло, и тяжелый джип охотно лег на бок, пытаясь перевернуться. Избежать удара ему не удалось. Тонкий борт «Фольксвагена» со звоном прогнулся, и микроавтобус крутануло как юлу на встречную полосу. По счастью, почти пустую. «Канарейка», благополучно разминувшись с почтовым фургоном, докатилась до обочины на той стороне и застыла. Тем временем еще один внедорожник развернуло поперек дороги и приложило к перевернувшемуся автомобилю. Остальным все же удалось сбросить скорость и обойти затор. И они быстро скрылись вдали, наконец-то вспомнив о сиренах и мигалках и стремясь сократить разрыв, ставший опасно большим.
   Агенты, ехавшие в машинах, выбывших из погони, общими усилиями под крики и ругань поставили кувыркнувшийся «Тандерберд» на колеса и откатили его к обочине. Один из них остался с этой машиной, остальные попрыгали во второй джип, менее пострадавший, еще надеясь присоединиться к ушедшим вперед преследователям.
   Когда они под вой сирены скрылись вдали, оставшийся фэбээровец забрался в свой автомобиль. Тот, как ни странно, завелся, и водитель, развернувшись через всю улицу, остановился возле канареечного микроавтобуса, искренне полагая, что жертве столкновения может понадобиться помощь. Парня мучила совесть. Все-таки это ведь он не заметил выезжающий из переулка «Фольксваген». Съехав на обочину позади микроавтобуса, молодой агент заметил, что его водительница уже отстегнула ремень безопасности и выбралась наружу. Где-то вдали завывала полицейская сирена. Хозяйка «Фольксвагена» уселась на траву, прислонившись к своей машине. Вытащив из сумочки пачку сигарет, она принялась шарить внутри, видимо, в поисках зажигалки. Фэбээровец подошел к ней, наклонился и встревоженно спросил:
   – С вами все в порядке, мэм?
   – Теперь – да, – улыбнувшись, ответила дама и неожиданно выхватила из сумочки газовый баллончик. Агент ФБР рефлекторно отпрянул, но женщина действовала быстрее. Струя газа ударила ему прямо в глаза, он дико заорал, пытаясь закрыть лицо руками, и опрокинулся назад. Последнее, что он почувствовал, – как асфальт поцеловал его в затылок…

Глава 32

   Атаки не получилось. Она сорвалась, не успев начаться, – как оказалось, «объект» не собирался ждать, когда его освободят. Экипаж «Громобоя», тормознув винтокрылую машину в сотне метров от крыши, со странной смесью восхищения и досады наблюдал за головокружительным бегством своего подопечного – от удара в челюсть, полученного звероподобным майором, до прыжка беглеца за руль синей «Тойоты». Иванисов покачал головой – здорово, конечно, но нам-то что делать? Подумав, он вызвал корректировщицу:
   – Послушай, милая, сама видишь, что творится. Шагай-ка ты домой. Мы сами доберемся.
   – Как скажешь, дорогой, – отсутствующим голосом ответила Людмила и отключилась. Наверняка любовалась с крыши творящимся внизу безобразием.
   Когда «Тойота» вырвалась на магистраль, план действий нарисовался сам собой – прежде всего следовало помочь ее водителю оторваться от погони. Столкновение с канареечно-желтым микроавтобусом вынудило преследователей заметно отстать, к тому же сократило их ряды. Впрочем, лишь на одну машину. К тому же очень скоро легкая «Тойота» начала проигрывать тяжелым джипам с их форсированными турбомоторами. Разрыв стал сокращаться, хотя был еще достаточно велик, чтобы агенты ФБР могли начать стрельбу, не рискуя никого задеть.
   Развернувшись, «Громобой», все еще невидимый и неслышный, пристроился в хвост фэбээровцам, преследующим синюю «Тойоту». При этом подлетавший к зданию ФБР транспортный вертолет ощутимо тряхнуло воздушным потоком, отчего его пилоты едва не обделались, когда им показалось, что их сейчас впечатает в стену. Тем временем машина беглеца проскочила границу города. Здесь поток машин поредел, и он выжал из легковушки все, что можно было. Оторваться от погони «Тойота» не могла, но и джипы шли уже на пределе – все-таки это были внедорожники, а не болиды «Формулы-1».
   «Громобой» подтянулся поближе и теперь держался над последним из фэбээровских джипов, замыкавшим растянувшуюся на добрые полкилометра колонну. Отсюда вся картинка была как на ладони.
   На трассе было довольно много «посторонних» автомобилей, поэтому Петруха даже в шутку не предлагал «слегка пострелять» – стрелок понимал, что начнется на дороге, если хотя бы один из «Тандербердов», весом почти две тонны каждый, закувыркается на скорости почти двести километров в час.
   В этот момент на радаре возникла новая отметка – какой-то вертолет, судя по всему, небольшой, но быстрый, постепенно снижаясь, шел наперерез беглецу. Вскоре незваный гость стал виден не только с помощью электроники. Силуэт у вертолета был приметный. Каплевидный корпус, вытянутый к хвосту, шасси лыжного типа. Носовая часть напоминала голову большеглазой стрекозы. Вряд ли в кабине этого «насекомого» могло поместиться больше, чем четыре человека.
   – Вооружения не вижу, в кабине двое пилотов, возможно, еще пассажир, – доложил Петруха, присмотревшись к гостю.
   И тут «стрекоза» пересекла их курс и, описав широкую дугу, почти поравнялась с «Тойотой». Теперь экипаж «Громобоя» видел правый борт фэбээровского вертолета. А также сдвинутую дверь пассажирской части кабины и стрелка со снайперской винтовкой, свесившего ноги из дверного проема.
   – Что это он собирается делать? – искренне удивился Петруха. – Если он его сейчас подстрелит, на фиг тогда гнались так долго?
   – Я так думаю, он нашему парню движок дырявить будет, – предположил Иванисов. – По колесам на такой скорости бить опасно, по водителю тоже не станет – он им живой нужен.
   – Может, мы эту «стрекозу» сами продырявим? – живо предложил Петруха. – Чтоб впредь неповадно было.
   – Только не из пушки, – хмыкнул Георгий. – Это ж тебе не «Апач» и даже не «Кобра». Из этого «насекомого» натуральная петарда получится.
   Снайпер с вертолета тем временем начал стрелять – оружие в его руках несколько раз дернулось. Однако беглец заметил новую угрозу и принялся бросать машину из стороны в сторону. Похоже, у снайпера ничего не получалось, потому что легковушка продолжала нестись по трассе с прежней скоростью, держа преследователей на изрядной дистанции.
   Петруха, глядя на все это безобразие, подстроился на фэбээровскую волну, с иронической улыбкой слушая переговоры преследователей. Вдруг его лицо изобразило крайнюю степень изумления. Пилот даже не удержался от вопроса:
   – Что ты там такого услышал?
   – Долго пересказывать, Жора. Смотри, сейчас сам увидишь, – ухмыльнулся Романчук.
   «Стрекоза» внезапно рванула вперед, явно стараясь оказаться как можно дальше от несущейся на полном ходу «Тойоты». Джипы группы преследования, наоборот, начали сбрасывать скорость.
   – Что они все-таки затеяли? – Георгий по-прежнему недоумевал.
   – А ты вон туда посмотри, – стрелок нервно ткнул пальцем куда-то вперед. Туда, где вставали горы и автомагистраль вынуждена была нырять в туннель. Фэбээровский вертолет опустился перед въездом в него, прямо посреди полосы, перекрывая беглецу дорогу, и пилоты вместе со снайпером-неудачником тут же бросились от «стрекозы» врассыпную…
   – Ну, – протянул Георгий, – теперь ты можешь его не просто продырявить. Как там в той песне пелось – «отрывайся и кричи»?
   – Примерно так, – кивнул Петруха, набирая пусковые коды. – Ракета пошла, – доложил он через пару секунд.
   Белый цилиндр материализовался в воздухе чуть ниже невидимого «Громобоя». Под чуть слышный хлопок «упаковка» разлетелась, выпуская на свет развернувшиеся стабилизаторы и заостренную, как карандаш, боеголовку. Из хвостовой части вырвалось пламя, и ракета стремительно ушла к цели, набирая сверхзвуковую скорость. Засечь ее приближение никто не смог.
   Когда до «Тойоты» осталось не больше сотни метров – то есть не больше двух-трех секунд, – стоявший на асфальте американский вертолет, к всеобщему изумлению, скрылся в шаровидном огненном облаке, распухшем в одно мгновение, из пламени во все стороны полетели какие-то черные обломки. «Тойота» на полном ходу влетела в это огненное облако и скрылась в туннеле. Машины ФБР, как привязанные, промчались следом спустя несколько секунд.
   Пилот, отключив ставший ненужным «падающий лист», бросил «Громобой» вверх, через горный хребет, намереваясь встретить погоню на выходе из туннеля. Скользнув по обратному склону хребта, вертолет развернулся и завис над черным жерлом, из которого один за другим выкатывались самые разные автомобили. Но тех, кого ждал экипаж, не было видно.
   Вдруг из туннеля на огромной скорости вылетела синяя «Тойота», по-прежнему удерживая преследователей на приличной дистанции. Однако теперь вместе с фэбээровскими джипами из скалы вырвался густой черный дым – похоже, «Тандерберды» зафутболили в туннель немало горящих обломков «стрекозы».
   – Командир, не нравится мне этот дым, – озабоченно проговорил Петруха. – Если на нас начнет оседать сажа, то это будет похлеще птичьей крови. Еще неизвестно, получится ли отмыть. Кстати, у нас гости, – добавил он, указывая на экран радара.
   Стрелок оказался прав – частицы пепла, густо сыпавшиеся на «Громобой», старательно очерчивали его контуры. На этот раз вертолет превращался в привидение из дыма, а не из крови, но сути это не меняло – экипажи двух «Апачей», так некстати появившихся со стороны армейской базы Шолдс-Баракс, теперь вполне могли его видеть, хотя бы с помощью оптики.
   Едва завидев призрачный силуэт, нарисовавшийся в клубах черного дыма, американские вертолеты ринулись в атаку. Вряд ли это были те же самые машины, с которыми «Громобою» пришлось столкнуться два дня назад, решил Иванисов – те вели бы себя поосторожнее. Что называется, дули бы на холодное. Но об инциденте со странным вертолетом эти экипажи наверняка слышали. Похоже только, что не очень-то поверили… или сделали неправильные выводы. Потому что первым делом пустили в ход ракеты – сначала от одного «Апача», потом от второго протянулись стремительные дымные следы. Пилот не стал выяснять, насколько чувствительны их системы самонаведения, – в небе расцвели бледные вспышки противоракетных ловушек. Следом где-то в стороне дважды громыхнуло.
   Георгий уже успел оценить возможности «индейцев» в сравнении со своей машиной. Поэтому не стал надеяться, что сможет легко уклониться от их пушечного огня, и ведомый его рукой «Громобой» скользнул в длинный вираж, намереваясь прорваться обратно к горному хребту.
   – Каков план, командир? – поинтересовался Романчук, выбиравший, спешить ли ему потратить последнюю доступную сейчас ракету или дождаться, когда противник окажется в зоне досягаемости пушки и пулеметов.
   – Думаю забраться повыше в горы – в разреженном воздухе у них маневренность будет похуже, – ответил Иванисов. – Для нас это не высота, а вот им придется попыхтеть.
   Пилоты «Апачей», раззадоренные «бегством» противника, без долгих размышлений кинулись следом. Однако «пепельный призрак» с легкостью продолжал не только уворачиваться от густых очередей из 30-миллиметровых пушек, но и набирать высоту. Американцам даже начало казаться, что они все же имеют дело с настоящим призраком и снаряды просто проходят через него насквозь. Им ведь приходилось видеть, что делает снаряд такого калибра с такой дистанции со стальными листами. Тем более что чужой вертолет на их стрельбу не отвечал. Однако они не сдавались и упорно стремились подобраться к чужаку поближе. Наконец бой переместился туда, где под ними оказался самый гребень хребта. И вот тут-то экипажи «Апачей» впервые почувствовали, как хваленые турбины «Т-700» от компании «Дженерал электрик», до сих пор считавшиеся одними из самых надежных и мощных двигателей в своем классе, начинают захлебываться. Пилот одного из «индейцев» лишь на какую-то пару секунд отвлекся, выравнивая машину. И тут же «Апач» тряхнуло, словно он проехался по стиральной доске, и пилот увидел, как перед носовой частью разлетаются какие-то обломки, а за приборной панелью стало подозрительно светло. В наушниках раздался крик оператора:
   – О господи! Здесь… такая дыра! Меня сейчас сдует!
   – Что это было? Ты цел? – почувствовав панику в его голосе, осторожно поинтересовался пилот.
   Услышать ответ он не успел. Машину тряхнуло еще раз, причем гораздо сильнее, под зловещий треск над блистером мелькнуло что-то черное, вертолет повело вправо и вниз, он начал заваливаться набок, словно намереваясь пролететь вверх колесами. Гул турбин перешел в душераздирающий вой, и пилот почувствовал холод по коже, видя, как пространство вокруг «Апача» заполняется вонючим черным дымом. В наушниках прорвался голос стрелка:
   – Сэндлер! Нас подбили!
   – Прыгай! – прокричал в ответ пилот и, не дожидаясь реакции оператора, рванул рычаг сброса фонаря кабины. Щурясь от режущих кожу потоков воздуха, он отстегнул ремни, удерживавшие его в кресле, и перевалился через борт.
   Когда ему удалось прекратить вращение, он с облегчением увидел в стороне белый купол парашюта. Оператор спасся. Брошенный «Апач», почувствовав свободу, принялся рисовать в воздухе странные петли и зигзаги. Наконец ему все же удалось перевернуться несущим винтом вниз, и покалеченная машина, дико завывая уцелевшей турбиной, устремилась к земле.
   Романчук поднял руку и, выставив палец, изобразил им револьверный ствол. И сдул воображаемый пороховой дым. Внизу расцвели два парашютных купола – экипаж сбитого «Апача» спасся. Немного в стороне от вероятного места приземления вертолетчиков поднимался столб дыма – их вертолет «добрался» до земли гораздо быстрее, чем они сами. Вот только ремонту больше не подлежал.
   Второй американский вертолет тем временем тоже вышел из боя. Он не был подбит – его экипаж предпочел удрать с поля боя, но не вступать в поединок с чем-то трудновообразимым, едва пули выбили короткую дробь по его обшивке.
   Убедившись, что на смену этим трусливым неудачникам пока никто не летит, Иванисов развернул «Громобоя» обратно, к выходу из туннеля. За время недолгой воздушной драки ситуация на земле радикально изменилась. К сожалению, в худшую сторону. Откуда-то взялись еще два вертолета в черной «фэбээровской» раскраске. Один из них стоял посреди автострады, на которой встало все движение, – из жерла туннеля по-прежнему валил дым, хотя и сильно поредевший. Второй, ощетинившись пулеметами в подвесных контейнерах, кружил над завалившейся набок и развернутой поперек полосы синей «Тойотой», окруженной блестящими на солнце большими черными внедорожниками. Подлетев ближе, Георгий увидел, как пять или шесть здоровых парней с трудом волокли человека из «Тойоты» – крепкого мужчину в тюремном комбинезоне – к приземлившемуся «Ирокезу», чей несущий винт продолжал вращаться. Арестованного забросили в вертолет, и «Ирокез» тут же взлетел.
   – Что делать будем, Жора? – с некоторой тоской поинтересовался Романчук. Вопрос был из разряда риторических – и ежу было понятно, что пока ничего. Не сбивать же «Ирокез», когда у него на борту тот, из-за кого весь сыр-бор. Вертолет сопровождения, несмотря на свои пулеметы, опасности не представлял – вряд ли его электронное и прочее оснащение дотягивало хотя бы до уровня «Апача» или даже «Кобры». Наконец пилот взялся за рычаги и озвучил свое решение:
   – Стрелять нельзя – наш человек на борту. Поэтому сейчас мы просто выясним, куда летят эти тарахтелки.
   – Его должны были отправить в плавучую тюрьму, – напомнил Романчук.
   – Значит, посмотрим, где эта… – начал излагать свою мысль Иванисов, но Петруха внезапно ухмыльнулся и закончил за него:
   – «Долина цветов».
   – В смысле? – не понял майор.
   Петруха, продолжая ухмыляться, охотно объяснил:
   – Да тюрьма эта так называется. Уж и не знаю, кто ее так обозвал, но это правда.
   – Шутники, однако, эти американцы, – покачал головой пилот, пристраиваясь в хвост фэбээровским вертолетам.
   Дистанцию, впрочем, он выбрал приличную – «Ирокезы» изрядно уступали по скорости «Громобою», так что оторваться от невидимого хвоста им не светило. Но сначала пилот бросил «Громобой» к воде, используя поднятые винтами брызги, чтобы смыть облепивший вертолет пепел. По блистеру заструились грязные зигзаги, постепенно светлея. Наконец на стекле остались только капли чистой воды, которые быстро высохли. Тогда Иванисов поднял свою машину повыше, для лучшего обзора. Отсюда идущие впереди черные «вертушки» были как на ладони. Они летели сейчас на добрых полсотни метров ниже «Громобоя», строго придерживаясь курса, взятого сразу после прохождения береговой линии.
   Когда берег исчез из виду, впереди, у самой линии горизонта, появилась темная точка. Похоже, фэбээровские вертолеты направлялись именно туда, никуда не сворачивая. Георгий бросил взгляд на экран радара. Судя по всему, там был какой-то неподвижный крупный объект, похожий на большой танкер или контейнеровоз, стоящий на якоре. Точка постепенно увеличивалась в размерах, превращаясь в старый авианосец, построенный если не во время Второй мировой войны, то ненамного позже. Башня основной надстройки, увенчанная штырями антенн, была сдвинута к носу корабля. Вторая надстройка, поменьше, возвышалась ближе к корме.
   Вертолеты, описав небольшой полукруг, плюхнулись на посадочную площадку, оборудованную в носовой части бывшего авианосца, стоящего на якоре. Георгий с Петрухой еще успели заметить, как арестованного высаживают из «Ирокеза» и ведут к надстройке. «Громобой» подлетел поближе, и Романчук включил видеокамеру – возможно, пересматривая запись, удастся заметить что-то, чего они не заметят сейчас, во время облета.
   Носовая часть корабля использовалась как вертолетная площадка и прогулочная зона для персонала тюрьмы. Остальная часть палубы, от главной надстройки и до кормы, представляла собой полноценный тюремный двор, обнесенный тремя рядами металлической сетки. Заключенные попадали в него, по всей видимости, с помощью бывшего самолетоподъемника с установленной на нем клеткой, на манер подъемников в угольных шахтах. Два внешних ряда ограждения «двора» использовались для наблюдения за «подопечными» – экипаж «Громобоя» видел в этом коридоре патрулирующих периметр охранников с винтовками, некоторые из них держали на поводке больших собак. Внутренний ряд сетчатого ограждения, похоже, мог быть под током – от «коридора» с охраной его отделяло не меньше трех метров, да и заключенные старались держаться от него подальше.
   Достаточно для первого раза, решил Иванисов, глядя на датчик уровня топлива. Пора домой. Курс на «траулер» – надо дозаправиться и подумать, что делать дальше, чтобы следующая попытка освобождения нашего разведчика все-таки удалась.
   «Громобой» развернулся и полетел прочь от плавучей тюрьмы.

Глава 33

   Специальный агент Фергюсон в бешенстве метался по своему кабинету. Мало того, что этому подлецу Митчеллу едва не удалось сбежать и его повторное задержание стоило двух уничтоженных вертолетов, не говоря о разбитых автомобилях, главное, что чертов летучий призрак снова мелькнул, махнул хвостом и исчез. Причем громко так махнул… Шеф довольно прозрачно намекнул Фергюсону, что, между прочим, сбитый сегодня «Апач» стоил честным американским налогоплательщикам почти 15 миллионов долларов. А то, что от него осталось, годится только на металлолом, и то, наверное, доплатить придется, чтобы на свалку приняли. Что касается двух ранее покалеченных боевых винтокрылых машин, то пентагоновские шишки все еще колеблются – попытаться отремонтировать их или сразу пустить на запчасти то, что еще можно использовать. Да и «Хьюз-500», так топорно использованный Тайлером в качестве препятствия для беглеца, тоже обошелся Бюро отнюдь не в сотню баксов. Шпион вроде бы задержан, а убытки продолжают расти. Фергюсон остановился, пораженный мыслью, – а ведь вряд ли «призрак» оказался там случайно. То, что его засекли лишь у туннеля, вовсе не значит, что он не сопровождал беглеца от самой крыши штаб-квартиры ФБР. Но ведь на этот раз об «эвакуации» Митчелла знал гораздо более узкий круг людей. Во всяком случае, прессу точно не информировали… Прийти к каким-либо выводам насчет возможного источника утечки информации агент не успел – в кармане заверещал мобильный телефон. Фергюсон выдернул мобильник из кармана:
   – Да?!
   – Мистер Фергюсон? Это Ларри. Ларри Крейн. У меня для вас кое-что есть. Вы не могли бы сейчас спуститься к нам в лабораторию?
   Через несколько минут, преодолев десятки метров коридоров и несколько этажей, спецагент влетел в помещение лаборатории. Ларри встретил его и провел в одну из боковых комнатушек, где аппаратуры было больше, чем воздуха. Там перед рядом мониторов сидел один из помощников Ларри, лохматый парень в очках, куда более похожий на воплощение канонического образа хакера, чем его шеф, и что-то сосредоточенно выискивал на одном из экранов. Ларри тронул парня за плечо:
   – Джейсон, это специальный агент Фергюсон. Расскажи ему, чем ты был занят последние четыре часа и что тебе удалось найти.
   Джейсон кивнул:
   – Здравствуйте, сэр. Рад познакомиться. Нам действительно удалось кое-чего достичь. Я так понимаю, вы не компьютерщик, поэтому некоторые технические подробности опущу. – Фергюсон кивнул, продолжай, мол, и Джейсон заговорил снова: – Если без подробностей, то у нас имеется специальная программа, в которую мы вложили полученный Ларри портрет Лоры Дрейтон, если, конечно, ее не зовут как-то иначе. В эту же программу мы загрузили имевшиеся в нашем распоряжении записи со всех доступных нам камер наблюдения в городе – то есть с камер в банках и некоторых банкоматах, полицейских камер на улицах… ну, и так далее. Компьютер просканировал все эти тысячи изображений и… засек нашу красотку.
   Пальцы Джейсона пробежались по клавиатуре, и на мониторе возник сильно увеличенный снимок темноволосой девушки с короткой стрижкой. Судя по некоторым деталям, она стояла перед банкоматом, дожидаясь его ответа на свой запрос.
   – Вот она, ваша Лора Дрейтон, – лохматый программист ткнул пальцем в снимок.
   Фергюсон долго всматривался в изображение на экране, переводя взгляд на распечатку с портретом блондинки с пирса и обратно. Наконец с сомнением произнес:
   – Вроде бы не похожа.
   Джейсон самодовольно хмыкнул:
   – Программа не может ошибаться. Она сканирует черты лица, ее нельзя обмануть косметикой или прической. Для этого объекту нужно будет сделать серьезную пластическую операцию… Впрочем, смотрите сами, – программист вывел на экран тот самый снимок, на котором «Лора Дрейтон» была блондинкой с пышными волосами, разместив его рядом с портретом брюнетки. – Сейчас я попрошу программу сравнить эти два снимка специально для вас.
   Результат убедил бы и более упертого скептика, чем Фергюсон, – совпадение по контрольным точкам было практически стопроцентным.
   – Ясно, парни, верю, – наконец изрек он, в третий раз пробежавшись по цифрам на мониторе. – Лучше скажите, где сделан этот снимок и когда? – Фергюсон ткнул пальцем в брюнетку.
   – Это банкомат Второго Федерального банка на пересечении 22-й и 39-й улиц, в южной части города. Вчера утром, незадолго до полудня.
   – На чье имя зарегистрирован счет, с которого она снимала деньги?
   – Это номерной счет, сэр, – Джейсон тряхнул своими патлами и пожал плечами. – Он может принадлежать кому угодно. Кстати, эта красотка его практически опустошила – если верить данным банка, а не верить им у нас нет оснований, за последние два дня со счета сняли около десяти тысяч долларов, причем только за последний раз – больше трех тысяч. Сейчас там осталось чуть больше сотни баксов. Еще чуть-чуть, и банк бы заволновался.
   – Вы ее где-нибудь еще зафиксировали? – спросил Фергюсон, продолжая разглядывать два таких непохожих воплощения одного человека.
   – Да, сэр. Вот еще два эпизода, найденных поисковой программой. Мы не вывели их вам сразу, поскольку здесь качество хуже, чем на снимке из банкомата. Но программа утверждает, что это она, с вероятностью 98 процентов. Первый кадр взят из записи, сделанной вчера после обеда, второй зафиксирован сегодня, незадолго до того, как я начал работать.
   Фергюсон присмотрелся – на обоих снимках явно был один и тот же уголок Гонолулу, снятый к тому же с одной и той же камеры. И на обоих снимках сексапильная брюнетка с короткой стрижкой входила в приоткрытые ворота. Снимки могли выглядеть кадрами из одной видеозаписи, вот только девушка одета была на них по-разному.
   – Вы определили, что это за место? – специальный агент ткнул пальцем в ворота позади девушки.
   – Конечно, – уверенно ответил Ларри. – Это главный вход на виллу «Альтависта». Я проверил. Вилла принадлежит миссис Джулии Роббинс. Ну, вы о ней, наверное, слышали?
   Фергюсон не поверил своим ушам.
   – Этой чокнутой защитнице всех живых организмов?
   – Да, сэр, – кивнул лохматый помощник Ларри и добавил: – Кстати говоря, девушка и сейчас там, если верить записям с этой камеры. Во всяком случае, обратно она через эти ворота не выходила.
   В голове у Джозефа что-то тихо щелкнуло. Он принялся мысленно сопоставлять события последних дней: канареечно-желтый микроавтобус миссис Роббинс почему-то каждый раз оказывался вблизи от мест событий, связанных с Митчеллом. Агент видел его возле отеля «Пасифик Плаза» сразу после пресс-конференции, маячил он и возле пирса перед вертолетным побоищем, а сегодня он даже помешал преследованию во время неудавшегося побега Митчелла. Причем он там и остался, на месте столкновения с фэбээровским джипом, а сам джип исчез. Правда, миссис Роббинс позвонила в полицию и заявила, что ее «Фольксваген» угнали сегодня около полудня. Однако сделала она это почему-то уже после того, как микроавтобус встал на пути у погони, а не до того. Опять же на ее вилле имелась прекрасная голубятня, одна из лучших на острове. Жаль, что та пара идиотов, которым досталось проверять виллу именно на предмет «голубиной опасности», почему-то не допустили и мысли, что такая богатая и знаменитая дамочка может иметь какое-то отношение к шпионскому скандалу. А стоило бы… А теперь и странные встречи с «мисс Дрейтон». Кстати, не миссис ли Роббинс подключала мобильники для «Лоры» и «мистера Аркетта»? И не ей ли принадлежит тот номерной счет, которым так размашисто попользовалась блондинка, между двумя подходами к банкомату превратившаяся в брюнетку? Вывод сам собой напрашивался однозначный и бесспорный – она шпионка, наша милейшая миссис Роббинс. Более того, учитывая целый ряд нюансов, не просто шпионка – искомый резидент, глава иностранной шпионской сети. И если это так, то старине Джозефу будет чем гордиться, когда придет время уходить на пенсию.
   Фергюсон поблагодарил экспертов и, выскакивая в коридор, выхватил из кармана мобильник:
   – Тайлер? Это Фергюсон. Свяжитесь с майором Гарландом – мне наплевать, где вы его найдете – и срочно готовьте группу захвата.

Глава 34

   Миссис Роббинс пришлось воспользоваться фэбээровским джипом, несмотря на всю его приметность, – после столкновения ее верный «Фольксваген» надолго вышел из строя, а в двух шагах от здания местной штаб-квартиры Бюро ловить такси или ждать аварийный тягач-эвакуатор было некогда. Оставив оглушенного и связанного незадачливого агента ФБР внутри своей безвременно скончавшейся «канарейки», она, отъехав от брошенной машины пару кварталов, позвонила в полицию, заявив об угоне своей «канарейки». И сразу же помчалась домой, не пытаясь подхватить корректировщицу после спуска с крыши небоскреба, – их совместный предварительный план предусматривал самостоятельное возвращение Людмилы на виллу «Альтависта».
   Людмила, впрочем, действительно без каких-либо помех спустилась вниз и, поймав такси на параллельной улице, кружным маршрутом вернулась на виллу. Последний квартал она прошла пешком, чтобы не дать таксисту увидеть цель своей поездки, – шустрый филиппинец вполне мог запомнить, где высадил красивую девушку, чей довольно простой наряд не слишком соответствовал району, в котором находилась вилла.
   Помаячив перед телекамерой требуемое количество секунд, Людмила беспрепятственно вошла в открывшиеся ворота и по уже знакомой дорожке обогнула здание. И тут ее глаза округлились от удивления – прямо перед входом в дом, там, где обычно красовался экзотически раскрашенный микроавтобус, сейчас стоял здоровенный черный «Тандерберд» с хорошо заметным фэбээровским пропуском под лобовым стеклом. Правда, ни в джипе, ни вокруг него никакие агенты ФБР не наблюдались даже очень вооруженным глазом. Девушка подошла ближе и осторожно провела рукой над радиатором «Тандерберда». Воздух был теплым – судя по всему, двигатель заглушили совсем недавно… В этот момент двери дома распахнулись, и показалась хозяйка виллы в своем обычном пестром наряде. Рядом с ней тоже никого не было, если не считать большой черной собаки, и выглядела Джулия совершенно спокойной.
   – Что это? – изумленно указывая на внедорожник, украшенный многочисленными вмятинами и полосами оголенного металла на месте содранной об асфальт краски, спросила Людмила.
   Джулия рассмеялась:
   – Ах это… Это моя новая машина. Куда лучше прежней, правда? Быстрая, мощная. Всегда хотела именно такую. Вот, обзавелась, пока ты так долго с крыши спускалась. Жаль только, что ненадолго, даже в гараж ставить смысла нет. Ладно, – хозяйка «Альтависты» сделала приглашающий жест рукой, – пойдем, милая, времени мало, а сделать предстоит много, и твоя помощь мне очень пригодится.
   Корректировщица кивнула и вслед за Джулией вошла в дом.
   Вскоре они сидели в немного странном на первый взгляд кабинете, полном клеток с птицами и небольшими животными. Зелени тут тоже было сверх всякой меры, по мнению «бывшей блондинки». Игнорируя звуки, издаваемые всем этим зоопарком, обе дамы склонились над планом плавучей тюрьмы. План оказался, к немалому удивлению Людмилы, весьма подробным. Каждый закоулок стальной туши «Долины цветов» был здесь как на ладони.
   – Но ведь это только схема тюрьмы, – выразила свои сомнения девушка.
   Джулия усмехнулась:
   – Конечно, схема – это не все. Но на ней, уже моей рукой, отмечено, где находятся посты охраны, когда охранники сменяются. У меня даже есть расписание, по которому раздают еду и выводят заключенных на прогулки. Это могло бы пригодиться, если вдруг придется прорываться внутрь, хотя я бы предпочла вариант попроще.
   – Но… откуда все это?
   – Откуда это у меня? – «Миссис Роббинс» пожала плечами. – Профессиональная привычка. Я всегда собираю любую информацию, которая может пригодиться. Даже если на первый взгляд она не выглядит важной. Например, большая часть того, что ты сейчас узнала, вовсе не секретные материалы, как может показаться на первый взгляд. Несколько месяцев назад в рамках какой-то предвыборной кампании, уж и не вспомню – чьей, проводили экскурсии на этот тюремный корабль для всех желающих. Это, конечно, не Алькатрас, эпохальных личностей типа того же Аль Капоне здесь никогда не держали, но все равно должно быть интересно. Я, само собой, тоже записалась, да еще фотоаппарат с видеокамерой прихватила. Снимать там не запрещалось. А остальное – просто моя работа.
   – А они не могли ничего поменять? В этих расписаниях?
   – А зачем? – Джулия тряхнула головой. – Считается, что из «Долины цветов» сбежать нельзя, ведь тюремный корабль периодически перемещается вдоль границы территориальных вод, к тому же берег с него не виден. Вполне возможно, беглец поплывет не к острову, а в открытое море, где, говорят, полно акул. Скрытно подойти к «Долине» на катере тоже не получится – это если у беглеца есть сообщники, готовые организовать его «изъятие». Во-первых, выход наружу у заключенных есть только во время прогулки, то есть днем, когда любой катер будет виден за несколько миль. При этом всех сразу во двор не выпускают, чтобы охране проще было контролировать гуляющих, каждому блоку отведено свое время. К тому же все внутренние двери, выходящие от тюремных камер к бортам бывшего авианосца, либо заварены, либо хорошо охраняются. То есть тюрьма, как таковая, практически полностью изолирована от остального корабля. Во-вторых, катер не сможет подобраться незамеченным и ночью – у охраны есть прожектора, а что касается прежнего электронного оборудования корабля, то радар там остался наверняка. Он, конечно, устарел, но его вполне должно хватить, чтобы засечь небольшую лодку или обычный вертолет на приличном расстоянии и поднять тревогу. Мафиозных боссов или международных террористов здесь не держат – таких арестантов сразу отправляют на материк. А сообщникам здешних сидельцев подводные лодки не по карману. Оружие у охраны есть, причем не только пистолеты и винтовки. Не удивлюсь, если в их арсенале вдруг найдется хотя бы парочка «стингеров». Во время экскурсии нам говорили, что побегов за всю историю тюрьмы не было. Во всяком случае, пока. Я имею в виду – удачных побегов. Бунтов тоже.
   – А на тюремном корабле есть какой-нибудь собственный транспорт? Лодки, катера? Может быть, вертолет? – поинтересовалась корректировщица.
   Джулия задумалась:
   – Насколько я знаю, на борту «Долины цветов» есть несколько разнокалиберных катеров, иногда на них доставляют осужденных – когда корабль подходит ближе к берегу. Плюс имеются спасательные шлюпки, из расчета на среднее число заключенных. Но их очень хорошо охраняют. Не хуже, чем сам тюремный блок. Своих вертолетов у тюрьмы нет – и содержать накладно, и заключенные таким образом избавлены от соблазна сбежать по воздуху.
   – Интересно, где они могут держать нашего человека? – спросила Людмила, осмысливая все услышанное.
   – Ну, немного времени у нас еще есть, давай посмотрим где и заодно прикинем, как нам его оттуда вытащить…

Глава 35

   По улицам Гонолулу, распугивая как встречные, так и попутные машины, на большой скорости неслась приметная автоколонна из полудюжины крупногабаритных внедорожников. Причем первая половина колонны состояла из глянцево-черных «Шевроле Тандерберд» с фэбээровскими спецпропусками под лобовым стеклом, а вторую тройку составляли камуфлированные армейские «Хаммеры». Впрочем, ревели они одинаково громко.
   Джипы стремились к цели кратчайшим путем, проложенным по карте города навигационным компьютером. Однако этот кратчайший путь мало напоминал прямую линию в силу затейливости застройки прибрежных кварталов.
   Наконец колонна на полном ходу ворвалась в элитный район и резко сбавила скорость – во-первых, не стоило привлекать к себе внимание раньше времени, во-вторых, ни ФБР, ни морпехам не хотелось заиметь проблемы с местными жителями. Проблемы эти могли быть весьма серьезными, учитывая связи и размеры кошельков большинства здешних обитателей, которым абсолютно наплевать на любые шпионские скандалы, пока они не задевают их личные интересы.
   На границе видимости виллы «Альтависта» колонна и вовсе остановилась. Один из фэбээровских джипов выкатился вперед и подъехал к воротам виллы. Из «Тандерберда» вальяжно выбрался Фергюсон и, сделав пару шагов, нажал кнопку звонка рядом с воротами. Телекамера над воротами никак не отреагировала на его появление. Нажал еще раз. Потом еще и еще. Но ему никто не отвечал. Фергюсон «обиженно» пожал плечами и вытащил рацию:
   – Гарри? Ваша очередь.
   К нему сразу же подкатили два «Хаммера», из головного неожиданно ловко вынырнул Гориллоид:
   – Что у вас тут, Джо?
   – Да вот, – специальный агент ФБР сделал картинный жест в сторону ворот. – Не открывают.
   – И что ты предлагаешь? – Судя по всему, майор был настроен решительно, как и его бравые парни. Им явно надоело обламываться раз за разом. Фергюсону их настроение не нравилось – он не любил переть напролом, к цели так идут лишь носороги. Но и рисковать только своими людьми он не хотел. Ладно, придется опереться на то, что есть.
   – Надо открыть ворота изнутри. Твои люди смогут это сделать без применения тяжелой артиллерии?
   – По-твоему, мы только стрелять и взрывать умеем? – фыркнул Гарланд и подозвал сержанта. Тот выбрал трех человек, к ним присоединились двое фэбээровцев. Ограда виллы, по счастью, не была под током, и первая пятерка, вскарабкавшись на высокую стену, быстро оказалась на той стороне. Отключить механизм ворот оказалось делом несложным – никаких хитрых устройств или ловушек в заделанном в стену ящике не было. Гораздо более трудным делом оказалось открыть ворота вручную – легкие с виду решетчатые створки на деле оказались очень массивными и без участия отключенной гидравлики проворачивались неохотно. К первой пятерке присоединилось еще несколько морпехов, и дело пошло веселее. Наконец створки разошлись настолько, чтобы между ними легко мог протиснуться человек, и группа захвата ринулась вперед – смысла ждать, пока удастся открыть ворота для проезда джипов, никто не видел, территория виллы была не настолько большой, чтобы нельзя было обойтись без «колес». У ворот остались только водители машин, пытавшиеся вручную раздвинуть створки в стороны пошире, чтобы можно было проехать хотя бы на «Тандерберде», если уж не на более широком «Хаммере».
   Легкость, с которой удалось проникнуть на виллу, Фергюсона настораживала – ни скрытых ловушек, ни открытого сопротивления пока не наблюдалось. В чем же подвох, думал он, перебегая к углу особняка. Морпехи и фэбээровцы, рассыпавшись в цепь, с оружием на изготовку принялись окружать белый двухэтажный дом в старинном стиле. Позади дома обнаружилась большая лужайка, плавно спускавшаяся к небольшой пристани. Специальный агент поморщился – заказанный им катер с группой поддержки уже должен был подойти к этому причалу, но почему-то задерживался.
   По всей лужайке размещались многочисленные навесы с вольерами и клетками, в которых полно было самых разных животных и птиц. И все они выли, рычали, вопили, кричали, метались в своих клетках. Натуральные джунгли, даже не зоопарк. Создаваемый ими шум раздражал, но Фергюсон с легкостью объяснил себе их странное поведение тем, что звери и птицы, видимо, не привыкли к такому количеству посетителей. От того, что значительную часть этих животных почему-то составляли хищники, ему стало немного не по себе. Хорошо все-таки, что все они под замком, вдруг подумалось ему. Но «глок» в кобуру он все же убрал. Вокруг и так было полно оружия.
   Гарланд, убедившись, что среди вольеров хозяйки виллы не видно, двинулся к дому. Майор обошел невесть откуда взявшийся здесь помятый и ободранный «Тандерберд» с фэбээровским пропуском под лобовым стеклом, осторожно поднялся на крыльцо и с силой дернул за дверную ручку. Дверь оказалась закрыта, и он обернулся, явно собираясь что-то приказать. Что-то не так, подумал Фергюсон и опустил взгляд. Вот и сюрприз, как говорится, накаркал, понял он, заметив, как по ботинку Гориллоида скользнуло что-то красное. Нет, не показалось – это был лазерный луч. Без ловушек все-таки не обошлось. Где-то в доме тихо заверещал звоночек. Что-то сейчас будет, только и успел подумать фэбээровец, выхватывая пистолет. Но того, что случилось в следующую секунду, он предвидеть не мог.
   Дверцы и решетки на всех вольерах и клетках распахнулись одновременно. Звери приветствовали внезапную свободу громким рычанием и воплями. Морской пехотинец, стоявший спиной к вольеру с тигром, успел лишь обернуться на яростный рев атакующего зверя. И рухнул, подмятый сотнями килограммов живого мяса в полосатой шкуре. Оказавшийся следующим на пути живой боевой машины агент ФБР успел вскинуть руку с пистолетом и нажать курок, но тигр уже прыгнул, обнажив клыки. Львица, вырвавшаяся из соседнего вольера, с негромким рыком метнулась к другому агенту, ныряя под «беретту», ствол которой уже поворачивался ей навстречу.
   Группа захвата была готова к бою. Но с людьми или их творениями, а никак не с хищными зверями. Со всех сторон их атаковали тигры, львы, большие псы, гиены, шакалы, сверху обрушивались орлы и ястребы… Казалось, все клетки и вольеры опустели – или в одну большую клетку превратилась вся территория перед домом.
   Наконец, те из людей, кто не стал жертвой первой атаки хищников, смогли пустить в ход оружие. Вот большой черный пес, уже распахнувший клыки, целясь в шею морскому пехотинцу, вдруг получил автоматным прикладом в зубы, а рухнув на землю, задергался под пулями из того же автомата. Второй тигр, тоже успевший распороть когтями чью-то грудь, наткнулся в прыжке на серию точных пистолетных выстрелов и опрокинулся на спину с предсмертным хрипом. Гиены и шакалы, всей стаей накинувшиеся на упавшего фэбээровца, с визгом разлетелись от пинков тяжелых морпеховских ботинок и затихли в сторонке, нашпигованные свинцом. Фергюсон разрядил пол-обоймы своего «глока» в большого орла, пытавшегося добраться своими чудовищными когтями до его глаз. Но едва он с облегчением вздохнул, глядя на перья, оседающие на землю вслед за мертвой птицей, как другой крылатый хищник бросился на него сверху. Но специальный агент, хоть и ценил прежде всего мозги, считал также, что к мозгам должны прилагаться и умелые руки. Этой «птичке» досталась вторая половина обоймы. Фергюсон перезарядил пистолет и огляделся.
   Вокруг еще продолжалось неравное противостояние людей и животных. Рычали и стонали звери, гремели автоматные очереди и пистолетные выстрелы, гулко бахали помповые ружья. Лев, оказавшийся в гуще схватки, расправившись с несколькими противниками, победно зарычал, повернул окровавленную морду и заметил у крыльца майора Гарланда, отстреливавшегося от троицы больших псов. Лев ринулся навстречу новому врагу. Его не остановило ни то, что майор уже добивал последнего пса, ни то, что со всех сторон по нему начали стрелять. Уже и Гарланд вскинул свой пистолет навстречу огромному хищнику, но лев все равно прыгнул.
   Он уже был мертв, но тяжелое тело все еще совершало свой прыжок. Огромная, истекающая кровью туша обрушилась на майора, исступленно давящего на курок, и повалила его на землю, придавливая всем своим весом.
   Когда Гарланду удалось наконец выбраться из-под мертвого льва, все уже было кончено – разъяренные морпехи и агенты ФБР, наплевав на все приказы и инструкции, бродили по лужайке, добивая еще живых животных.
   Понять их было можно – четверо морпехов и трое фэбээровцев оказались загрызенными насмерть, трое участников операции скончались от болевого шока, оставшись без ноги или руки, еще семеро получили тяжелые ранения и вполне могли остаться инвалидами на всю жизнь. Не говоря уже об укусах, царапинах и шоке от подобного «посещения зверинца» у всех остальных.
   Поэтому Фергюсон, вызвавший сразу же медиков и экспертов, позволил своим подчиненным закончить это смертоубийство и лишь тогда приказал осмотреть дом. Но ни хозяйки, ни ее гостьи внутри обнаружить не удалось. Было очень похоже на то, что они покинули дом задолго до появления группы захвата.
   Катер, запрошенный Фергюсоном для проведения операции, прибыл, когда морпехи заканчивали «зачищать зверинец». Объяснение командира присланного подкрепления привело его в бешенство – оказалось, что яхта, принадлежавшая миссис Роббинс, еще час назад пришвартовалась у причала яхт-клуба, а спустя полчаса вышла в море. И начальство испытывало некоторые сомнения, высылать ли катер к вилле. Потом все-таки решилось, поскольку запрос не был отменен. Внятного ответа на вопрос, почему об уходе яхты не уведомили группу захвата, не последовало. Фергюсон едва не разбил мобильник об асфальт, но быстро остыл и вернулся к незавершенным делам.
   Когда раненых и погибших увезли, наконец прибыли эксперты и приступили к более детальному изучению дома миссис Роббинс. Изучать, впрочем, было нечего – кроме изрядного количества пепла от сожженных бумаг, заполнявшего металлическое ведро на кухне. Еще одна куча пепла, среди которой возвышался обугленный корпус компьютера с отсутствующим жестким диском, нашлась в печи в котельной: судя по всему, «чокнутая миллионерша» спалила все свои личные вещи, одежду, белье, обувь – все, что не могла унести с собой… На эту мысль наводили пустые шкафы и вешалки в гардеробной. Остались только цветы и прочие растения, клетки с птицами. Письменный стол в кабинете тоже выглядел так, словно им ни разу после покупки не пользовались по назначению – даже простейшие канцелярские принадлежности на нем отсутствовали. Ноутбук, если он здесь имелся прежде, хозяйка, по всей видимости, прихватила с собой. Никаких компьютерных дисков в доме не нашлось, даже испорченных. Среди сотен дисков с фильмами и музыкой, заполнявших стеллажи в комнате, оборудованной под домашний кинотеатр, также не обнаружилось ничего подозрительного. Во всяком случае, старший эксперт был убежден, что все оставшиеся на полках диски ничего интересного – с точки зрения ФБР – не содержат. Вся аппаратура в доме – как бытовая техника, так и системы видеонаблюдения, управления воротами и прочая электроника, в том числе хитрый механизм, открывший звериные клетки, – оказалась японского, английского и германского производства. Американских, а также русских или китайских «вещичек» среди нее не оказалось. Впрочем, это еще ни о чем не говорило.
   Никаких следов пребывания в доме загадочной гостьи – то ли блондинки, то ли брюнетки – найти не удалось вовсе. Впрочем, это удивляло меньше всего – она, по всей видимости, побывала на территории виллы лишь пару раз и наследить не успела нигде, кроме как на видеозаписях уличных камер наблюдения.
   Яхту «чокнутой миллионерши», раскрашенную в дикие цвета и разрисованную изображениями разных зверюшек, рыбок и птичек, лишь под утро случайно обнаружил в открытом море патрульный вертолет береговой охраны. Досмотровая группа, спустившаяся с вертолета, нашла лежащую в дрейфе яхту пустой во всех смыслах – ни людей, ни документации, ни провизии, ни воды, ни топлива. Пограничники поставили яхту на якорь, вызвали буксир и улетели. Последующий детальный досмотр в порту лишь отнял у экспертов время, практически ничего не добавив к итогам первичного обследования.
   Не нашлось и внятного объяснения крайне агрессивному поведению животных на вилле – никаких наркотиков или еще какой убойной химии, как синтетической, так и органической, в крови убитых хищников вроде бы не обнаружилось. Оставалось лишь поверить, что они просто не любили людей с оружием, – вряд ли миссис Роббинс специально занималась их дрессировкой. Трупы животных пришлось вывозить с территории виллы в закрытых грузовиках, причем спешно: не дай бог, прознали бы единомышленники и конкуренты миссис Роббинс на ниве охраны всего живого, включая клопов и вшей, – визгу было бы до кровавых соплей. Предстояло еще склепать удобоваримую для прессы и обывателей историю, разъясняющую причины стрельбы на вилле «Альтависта». Но это после, да и есть кому заняться, помимо Фергюсона и его следственной группы, хотя надолго откладывать не стоит. Не то пойдут домыслы, потом не остановишь. Все-таки стрельба из пистолетов и автоматических винтовок, из нескольких десятков стволов без каких-либо глушителей, да еще в элитном районе…
   Еще один неприятный сюрприз догнал Фергюсона ближе к полудню: когда его эксперты, вспомнив о том, что миссис Роббинс при всей своей чокнутости – очень богатая женщина, решили-таки проверить ее счета, которые в отличие от своей весьма подвижной хозяйки никуда вроде бы не подевались. Однако оказалось, что все немаленькие сбережения «защитницы прав всех живых организмов» испарились через офшорные банки в неизвестном направлении на хрен знает какие счета еще до того, как группа захвата выехала на ее виллу.
   – Ну что, Джо, мы с тобой опять в заднице, – глубокомысленно изрек майор Гарланд, наливая себе еще виски, когда поздно вечером они сидели в холостяцкой квартире майора и молча напивались после устроенного начальством разноса. Досталось на том совещании у высокого начальства и майору, хотя его вина во всем случившемся была довольно спорной. Даже с точки зрения специального агента Фергюсона, который вовсе не стремился взять всю ответственность на себя и охотно бы ею поделился с кем угодно. Все выглядело очень хреново. Как в целом, так и в частностях. То, что Митчелл все еще был в их руках, Джозефа утешало мало. Вертолет-призрак захватить не удалось, неизвестно даже, вертолет ли это вообще, думал он, резидент неизвестной разведки сделал ноги, не оставив никаких зацепок, как результат, сеть чужих агентов осталась нераскрытой, то есть действующей, а заменить резидента намного проще, чем заново, с нуля создать всю структуру. Если предположить, что пойманный шпион был завязан непосредственно на резидента и ни с кем больше не общался, то сдать он никого не сможет, даже если вдруг захочет. И тогда доказать ничего не удастся. Подведем итоги. Противник вышел из боя, отступив с минимальными потерями. Реально «у них» из игры выбыла всего лишь пара агентов, пусть и не рядовых, остальные на какое-то время залягут на дно, когда все уляжется, а оно уляжется, чрезвычайное положение никто ведь не вводил, они снова начнут пакостить, уже под руководством нового резидента. А мы? Что имеем мы? Один пойманный шпион, против которого нет никаких улик, кроме косвенных. Тысячи напрасно потраченных долларов, сбитые вертолеты, раскуроченные автомобили, погибшие и раненые агенты ФБР и морские пехотинцы. Подпорченный после инцидента на пирсе имидж Бюро. Да и репутация военных в глазах обывателей после воздушного побоища пострадала. А еще, не дай бог, всплывет побоище на вилле… Все ведь будут жалеть разнесчастных зверюшек, и никто даже не вспомнит загрызенных и покусанных участников неудавшегося захвата. Да, Гарри, безусловно, прав – мы все в глубокой заднице. Фергюсон мрачно вздохнул в знак согласия с майором и тоже плеснул в свой стаканчик. Ничего хорошего, кроме виски.

Глава 36

   Над Тихим океаном занимался очередной рассвет. Совершенно обычный рассвет, не отличимый от десятков предыдущих. Океан был спокоен, словно мирно спал. Лишь легкое волнение напоминало, что под ногами – палуба корабля. Судно, даже вблизи довольно сильно напоминавшее обычный рыболовецкий траулер, мирно стояло на якоре в двух десятках морских миль к западу от линии, обозначавшей границу территориальных вод США вокруг Гавайских островов. Где-то за той линией поднималось солнце, обещая новый жаркий день.
   Несмотря на раннее утро, на палубе «траулера» были не только вахтенные офицеры. Группа техников во главе с крепким пожилым мужчиной стащила маскировочный тент, скрывавший футуристического вида гибрид вертолета с самолетом, который занимал всю кормовую часть корабля. В несколько минут техники развернули крыльевые плоскости, привели лопасти несущих винтов в рабочее положение, выставив силовую установку в вертолетный режим. Осталось заправить этот чудо-вертолет, протестировать работу бортовых систем – и можно будет лететь.
   Георгий Иванисов стоял возле надстройки и в который раз любовался «Громобоем». Уникальная машина, что ни говори. Много в его жизни было вертолетов – что делать, век нынешней техники обычно недолог, – а ни один так не любил, как этот. К нему подошел старший техник, которого все звали просто Трофимычем. Простецкого вида мужик, редко его можно было увидеть одетым не в комбинезон, изукрашенный следами маслянистых потеков, а во что-нибудь другое, но Георгий не обманывался – ума Трофимыч был немалого, многие усовершенствования, внесенные в конструкцию чудо-вертолета за время его «опытной эксплуатации», появились с его подачи.
   – Что, Жора, любуешься? Правильно, нельзя им не любоваться.
   Георгий усмехнулся. Подобные разговоры уже вошли в привычку, но ни одному из них не надоедали. Но сейчас были и другие темы…
   – Верно говоришь, Трофимыч, любуюсь и радуюсь. Ты, кстати, моих не видел?
   Под «моими» Иванисов понимал недостающих на палубе остальных членов экипажа «Громобоя» – стрелка-оператора Петра Романчука и авианаводчицу Людмилу Ковалеву.
   – Не видел, – покачал головой Трофимыч и улыбнулся с хитринкой. – Может, спят еще? День вчера выдался нелегкий… А Василий Петрович скоро придет.
   И верно, генерал-лейтенант Острохижа возник на крыле мостика «Габриэля Ферреры» и принялся спускаться вниз. Иванисов посмотрел на часы и покачал головой – до инструктажа минута, а большей части экипажа нет на месте. И это в открытом море, где и заныкаться-то негде… Но тут до него донесся легкий перестук каблуков по палубе, и рядом возник Петруха, вынырнув из-за надстройки. Он чему-то улыбался, на ходу поправляя комбинезон. Где же Людмила? Неужели опоздает? Но прежде чем генерал спустился с мостика, пилот увидел корректировщицу, появившуюся из-за того же угла, что и старлей. Людмила тоже улыбалась, и Георгий потемнел лицом – моментально связав ее улыбку с выражением Петрухиной физиономии. Вполне возможно, все это ничего не означало, однако о чувствах Романчука к девушке пилот знал слишком хорошо. Но Людмила нравилась и ему самому. И до сих пор не давала ни одному из них шансов на что-либо надеяться. Георгий хотел сказать подчиненным что-нибудь насчет дисциплины, но нутром почуял – поздно, начальство уже рядом. Майор обернулся. Ну, точно – генерал-лейтенант Острохижа уверенно приближался к «Громобою» и его экипажу. Генерал был не один – с ним была та дама, которая несколько дней назад спасла их от слишком близкого знакомства с гавайскими рыбаками, да и потом не раз оказывалась в ключевых точках их опасных приключений. А вчера ее вместе с Людмилой «Габриэль Феррера» снял с разрисованной яхты. Дама была весьма симпатичной и фигуристой, к тому же Георгию нравились уверенные в себе женщины. Но, тут же с некоторым смущением признался он себе, все равно Люда лучше. К тому же Юлия – так при знакомстве представилась «американка», – как оказалось, была старше майора, а женский перевес по части возраста его всегда сильно напрягал. В матери она, конечно, ему не годилась, более того, выглядела едва ли не моложе изукрашенного шрамами пилота, но все же… Георгий отбросил несвоевременные мысли и скомандовал:
   – Экипаж, смирно!
   – Вольно, – махнул рукой генерал. Вид у него был усталый. Похоже, получил Василий Петрович очередной втык от вышесидящего начальства, догадался Иванисов.
   – Полагаю, – заговорил Острохижа, – с Юлией Николаевной уже все знакомы?
   Дружное кивание и улыбки были красноречивее всяких слов.
   – Хорошо, – кивнул генерал и первым перестал улыбаться. – Теперь немного о грустном и неприятном. Москве не нравится, что мы здесь до сих пор болтаемся без заметного результата. Две неудачные попытки подряд – это слишком для «Громобоя», особенно после того, как он себя уже показал во всей красе на полигонах и в прошлых «командировках». Им там трудно верить в непредвиденные обстоятельства. Думаю, что по головке нас не очень сильно погладят даже в случае успеха. Мне сегодня четко дали понять, что у нас осталась только одна попытка. Что жизнь одного даже очень хорошего человека не стоит международного скандала, вероятность которого возрастает с каждой минутой пребывания «Громобоя» вблизи территории США, а тем более над ней. Поэтому нам предстоит уложиться в этот один раз.
   – И сделать это надо не откладывая, – решительно вступила в разговор Юлия. – Сейчас Митчелл – будем пока называть его так – уже сутки находится в плавучей федеральной тюрьме. А это совсем не то же самое, что камера в следственном изоляторе ФБР, где с подозреваемых сдувают пылинки – даже с подозреваемых в шпионаже. В тюрьме его могут в любой момент покалечить или убить, невзирая на то что он еще не осужден. А нам он нужен живой, а не виновные в его смерти, даже если их посадят на электрический стул. Поэтому у нас каждый час, каждая минута на счету. Удачи вам, ребята.
   – Пора, – генерал обнял Георгия, пожал руку Петру, посмотрел в глаза Людмиле. – И пусть нам всем повезет. Заберите его и возвращайтесь. И не задерживайтесь там, ладно? – Голос его дрогнул, и он отступил назад.
   Экипаж поднялся в вертолет, люк закрылся. Техники, отцепив фиксирующие тросы, растяжки и прочие крепежные устройства, нырнули в ближайшую из дверей надстройки. Генерал с Юлией последовали за ними, закрывая за собой тяжелую стальную плиту. Сквозь иллюминатор они могли видеть, как винты «Громобоя» начали раскручиваться, готовые в несколько секунд смести с палубы все, что моряки и техники не успели или забыли закрепить. Вертолет качнулся, осторожно отрываясь от корабля, и вдруг рванулся вверх, набирая скорость и высоту. Все, кто провожал его взглядом, увидели, как «Громобой» вдруг просто растворился в воздухе, а звук турбин словно растаял в шелесте волн. Люди вернулись на палубу, всматриваясь в небо и пытаясь угадать, где сейчас эта чудо-машина, всего минуту назад покинувшая корабль.
   – Который раз это вижу, – признался генерал Юлии, – но спокойно смотреть не могу. Фантастическое зрелище.
   – Впечатляюще, – согласилась бывшая «миссис Роббинс». – Я видела их драку с двумя американскими вертолетами, тогда, над бухтой, – круче, чем в любом кино.
   – Это верно, – хмыкнул Острохижа. – «Коламбия пикчерс» такого не представляет…
   – Простите? – Юлия непонимающе уставилась на него.
   Василий Петрович рассмеялся:
   – Вижу, вы действительно давно не были дома. Знаете, есть такой… как это…
   – Слоган? – подсказала собеседница. – Вы имели в виду «Коламбия пикчерс» представляет…»?
   – Да, слоган, верно. Так вот, сравнительно недавно в России была популярна песня с припевом, начинавшимся немного другими словами: «Коламбия пикчерс» не представляет…» Я не поклонник такой музыки, стар уже, наверное. Но радио иногда в машине включаю, вот и натыкался на нее… несколько раз. Есть в ней что-то такое… цепляющее. Но я сейчас не о песне. Я о том, что в Голливуде действительно не снимут такого фильма. Вертолет-то российский.
   Вчерашняя «американская миллионерша» тоже улыбнулась:
   – Ну, они там действительно не представляют…

Глава 37

   Пилоты «Ирокеза» понимающе переглянулись – помятое лицо специального агента Фергюсона красноречивее всяких слов говорило о примерных дозах немалых возлияний накануне. Этот же экипаж доставлял в плавучую тюрьму морского пехотинца, арестованного по подозрению в шпионаже. Фергюсона они запомнили, а кроме того, знали некоторые подробности событий, сопровождавших ту «доставку», объяснявшие столь неподобающее поведение высокопоставленного сотрудника ФБР. Поэтому осуждать они его не могли – вряд ли сами поступили бы иначе на его месте.
   Вскоре в иллюминаторе нарисовалась темная точка у горизонта, плавно разраставшаяся в цель полета – плавучую тюрьму «Долина цветов». Когда вертолет, заходя на посадку, обозначил что-то, крайне слабо напоминающее полноценный вираж, Фергюсон едва не застонал. Голова раскалывалась, несмотря на кучу принятых с утра антипохмельных средств. Фэбээровец тихо завидовал сидящему рядом Гориллоиду – вроде бы служба в морской пехоте не способствовала алкоголизму, а вот смотри же ты, выглядит так, словно и не пил вчера. Даже запаха практически не слышно. А ведь большую часть виски высосал именно Гарланд.
   Собственно, в участии майора в дальнейшем расследовании особого смысла не было, но его командование настояло, чтобы он сопровождал Фергюсона и в тюрьму и присутствовал на очередном допросе капитана Митчелла. Формально это обосновывалось тем, что Митчелл до ареста был офицером морской пехоты, а Гарланд – его командиром. Фергюсон не возражал. В конце концов, майор был рядом с самого начала, он к нему уже привык и новых лиц видеть не хотел – ни из военных, ни из своих коллег. Новички, не измазанные во всем этом дерьме, наверняка будут смотреть на ветеранов свысока, пусть и не в открытую – мол, мы бы так не вляпались, не прокололись, все бы предусмотрели.
   – Что, Джо, голова болит? – дружеское участие в исполнении Гориллоида смотрелось дико и трогательно одновременно. Фергюсон кивнул, страдальчески морщась. В этот момент вертолет тряхнуло – лыжи «Ирокеза» с глухим стуком впечатались в палубу бывшего авианосца. Дверь отъехала в сторону, и фэбээровец увидел начальника тюрьмы и одного из офицеров тюремной охраны.
   – Добрый день, мистер Фергюсон. Рад видеть вас, майор Гарланд, – начальник тюрьмы радушно улыбнулся дорогим гостям. – А ваш парень не промах. Чувствую, мы с ним не соскучимся.
   – Что случилось? – нахмурился фэбээровец.
   – С ним? – Начальник снова широко улыбнулся. – Да ничего! А вот с его соседом по камере… Нет, я, конечно, принял к сведению ваше пожелание насчет того, с кем его лучше посадить, но, похоже, недооценил этого парня… Впрочем, пойдемте, сами все увидите…
   Они вчетвером прошли в огражденный со всех сторон «загон» с подъемником. Начальник кивнул дежурному у пульта, платформа вздрогнула и начала опускаться. Ехать было недалеко – самолеты, под которые когда-то строился этот авианосец, не отличались большими размерами. Подъемник преодолел высоту примерно пятиэтажного дома и остановился. Они вышли на самом нижнем уровне – здесь содержались наиболее опасные «цветочки» этой «долины». Офицер охраны подозвал одного из своих подчиненных, и тот повел их к камере, в которой находился Митчелл. Майор Гарланд осматривался по сторонам с интересом – прошлый раз он не спускался сюда, оставался со своими людьми на палубе.
   Пройдя практически весь уровень, они остановились у решетки, заменявшей в камере стену, дверь и окно одновременно. У правой стены на нарах сидел Джордж Митчелл, опершись спиной на стену и равнодушно глядя на своих «гостей». Напротив него сидел его сосед по камере, с виду матерый уголовник, звероподобностью своего облика способный перещеголять даже Гориллоида. Вот только выглядел он довольно кисло, а морда у этого уголовника была вся в кровавых потеках и местами уже налилась синевой – видно, по ней не однажды сильно приложились чем-то тяжелым. Заключенный сидел на нарах, безучастно глядя в какую-то одному ему видную точку где-то под лежаком соседа. Заметив тюремное начальство, он бросил в их сторону пустой взгляд и вернулся к своему прежнему занятию.
   Начальник тюрьмы подал знак охраннику, и тот зазвенел ключами. Фергюсон вошел в камеру и, участливо похлопав уголовника по плечу, поинтересовался:
   – Уж не сосед ли твой тебя так разукрасил? Не бойся, скажи, он тебе больше ничего не сделает, а я тебе поверю. Я знаю, он может.
   Уголовник отрицательно мотнул головой и, глядя в пол, глухо произнес:
   – Нет, это я сам. Случайно. Вставал ночью, неудачно ступил, поскользнулся и ударился лицом об унитаз.
   – Неужели? – Фэбээровец лицом и голосом изобразил максимум сомнения.
   – Я же сказал: поскользнулся и ударился… – глядя в сторону, забубнил заключенный.
   – Об унитаз? – недоверчиво хмыкнул специальный агент.
   – Да. Я же говорю: поскользнулся и…
   – Ясно. – Фергюсон повернулся к начальнику тюрьмы. – Этот парень, конечно, сукин сын, но ему надо показаться врачу.
   – Согласен, – кивнул тот и подозвал двоих охранников. – В лазарет его. А потом, если док ничего серьезного не найдет, в любую камеру, где есть свободные места.
   Охранники увели заключенного с окровавленным лицом. Фэбээровец наклонился к уху начальника:
   – Я хотел бы поговорить с мистером Митчеллом наедине. Всего пару минут.
   – О’кей, мистер Фергюсон. Пару минут.
   Начальник с офицером ушли, охранники тоже, кроме одного, скрылись из виду, да и тот отошел на несколько шагов, чтобы не слышать разговора.
   Убедившись, что его никто больше не слышит, Джозеф Фергюсон уселся напротив Митчелла и дождался, когда равнодушный взгляд бывшего капитана морской пехоты сфокусируется на его переносице.
   – Вижу, ты провел со своим соседом значительную воспитательную работу, – медленно проговорил специальный агент ФБР. – Замечательно ты его уделал. Он теперь ни за что от своих слов не откажется. И, может быть, если доживет здесь до конца своего срока, а он у него немаленький, даже встанет на путь исправления.
   Митчелл молча и без страха смотрел ему в глаза.
   – Но это ты одного уговорил. А он такой в тюрьме не один. И остальным, когда они узнают, – а они узнают, – твое поведение может очень не понравиться. Возможно, начальник тюрьмы во избежание повторения подобных инцидентов оставит тебя в камере одного или даже запрет в карцер – если вдруг твой уже бывший сосед проговорится. Но вечно оставаться в одиночестве ты здесь не сможешь. Все без исключения заключенные хотя бы ненадолго покидают камеры – для приема пищи или прогулки, например. – Фергюсон помолчал, давая собеседнику прочувствовать серьезность своих слов. – Ты понимаешь, Митчелл, что это тюрьма? Что в столовой, а тем более во дворе, где рядом с тобой будут десятки людей, все может случиться. Например, тебе воткнут что-нибудь острое в бок. И никто не будет торопиться позвать на помощь. И ты просто истечешь кровью прежде, чем тебя донесут до лазарета. Он, кстати говоря, расположен здесь не очень удачно, довольно далеко как от камер, так и от тюремного двора. Но это так, к слову. Но вернемся к главной теме. Вот тебе еще сюжет. Представь себе, что рядом – совершенно случайно – начнется драка. Парни тут крутые и жестокие. – Фэбээровец снова сделал паузу. – Ты, конечно, здорово дерешься. Без вопросов, сам видел. Но ты один. А их много. И вполне могут компенсировать твое качество своим количеством. Еще не поздно договориться, Митчелл. Пока мне есть с кем договариваться. Позвоночник даже у тебя не железный. Ты уверен, что тебе его случайно не сломают?
   Губы его собеседника наконец шевельнулись, изогнувшись в иронической усмешке:
   – Пусть попробуют. Я тоже крепкий орешек. А договариваться нам с вами не о чем.

Глава 38

   Фергюсон не солгал – в положенное время проревела сирена, и по проходу двинулись охранники, распахивая двери камер. Чей-то зычный голос принялся «приглашать» заключенных на прогулку. Возле камеры Митчелла остановился чернокожий верзила в униформе тюремной охраны.
   – А тебе, жирный кусок белого мяса, что, особое приглашение требуется? Выходи на прогулку. Подышишь свежим воздухом. Полезно, говорят, особенно если сидеть придется долго. А ты, по-моему, здесь задержишься, – сказав это, верзила злорадно заржал и постучал дубинкой по решетке.
   Митчелл молча поднялся с нар и вышел в проход, внимательно оглядываясь по сторонам. Зэки постепенно сбивались в толпу, смещаясь к подъемнику. Похоже, весть о его «задушевной беседе» с Джимми-мясником уже разлетелась по тюрьме. Заключенные активно реагировали на его появление – кто-то демонстративно отворачивался, кто-то бросал косые взгляды, кто-то заискивающе улыбался, некоторые открыто шушукались, тыкая в него пальцем. И все пока держались от новичка на расстоянии. Открыто угрожать в присутствии охранников никто не рисковал. Как и напрашиваться на дружбу и покровительство.
   Наконец охрана открыла двери клетки, и заключенные принялись заполнять подъемник. Как ни странно, поместились все. Раздался крик кого-то из охранников, мол, погрузка закончена, подъемник дернулся и пополз вверх. Митчелл, стоявший у самого выхода, видел, как «лифт», не останавливаясь, прополз мимо верхнего тюремного уровня, потом мимо подпалубного «этажа», куда зэкам вход был воспрещен. И вот уже мимо глаз проплыл вниз, к подошвам ботинок, уровень верхней палубы, подъемник вздрогнул еще раз и остановился. Их клетка замерла внутри еще одной клетки, со всех сторон на заключенных смотрели автоматы и карабины охраны. Приехали.
   Те же решетки распахнулись, и заключенные хлынули в «тюремный двор» – во всяком случае, ни на что другое это пространство, со всех сторон обнесенное высокой сетчатой оградой, не было похоже. Впрочем, некоторые отличия от двора обычной тюрьмы все же имелись. Не было, например, угловых вышек для охранников – все наблюдатели размещались в надстройке, благо она была намного выше любой обычной вышки, и весь двор прекрасно с нее просматривался. Сам двор представлял собой вытянутый прямоугольник, впрочем, это было следствием ограниченных размеров верхней палубы. Под ногами глухо пружинили резиновые плиты, которыми была выстелена вся доступная заключенным территория.
   Митчелл прошел ближе к середине двора и огляделся. Охранники патрулировали периметр, находясь за двумя рядами ограждения из металлической сетки, при этом некоторые доступные глазу детали говорили, что внутренняя линия ограждения явно под током – по крайней мере, когда во дворе находятся заключенные.
   Вышедшие на прогулку арестанты привычно рассеялись по двору. Несколько громил обосновались на тренажерах для занятий культуризмом и увлеченно «качались». В другом углу под сеткой уже кучковались будущие волейбольные команды. Остальная масса тоже группировалась вокруг своих лидеров, что-то лениво обсуждая. Углядев несколько свободных лавок, Митчелл двинулся туда – не стоять же в самом деле столбом посреди двора все время прогулки. Он не сразу заметил, как из державшейся особняком «интернациональной» тусовки, мрачно глядя в его сторону, поднялись сразу несколько крепких парней. Один из них, похожий на растолстевшего Майка Тайсона, бросил взгляд в сторону балкона, который опоясывал надстройку на высоте третьего этажа.
   Фергюсон, наблюдавший эту сцену вместе с Гарландом с балкона, кивнул – это ему адресовался вопросительный взгляд того громилы, – затем ухмыльнулся и принялся довольно потирать руки. Майор не понимал, чему так радуется фэбээровец, однако не сомневался, что сейчас что-то случится – его приятель из ФБР ничего не делал просто так. Гарланд видел, что Митчелл тем временем уселся на приглянувшуюся лавку, хотя, похоже, уже заметил приближавшихся к нему верзил. Тут же мертвая зона вокруг него начала стремительно увеличиваться – похоже, старожилы тюрьмы поняли, что сейчас предстоит мордобитие, и спешили оказаться подальше.
   Бывший морпех старательно делал вид, что все происходящее его не касается. Поэтому шестеро громил беспрепятственно достигли лавки, на которой он устроился, и остановились перед новичком.
   – Эй, ты… – начал широкоплечий темнокожий крепыш с изукрашенным шрамами лицом, похожий на жреца вуду. – Ты сидишь на моей лавке.
   Митчеллу ссориться раньше времени не хотелось – он понимал, что у него здесь нет друзей. Во всяком случае, пока. И он произнес максимально миролюбивым тоном:
   – Не кипятись, приятель. Вокруг полно места. Но если ты настаиваешь, я пересяду.
   И он встал, делая шаг к соседней лавке, на которой никого не было. Но тут на его плечо легла чья-то ручища.
   – Это моя лавка, – с явной угрозой произнес тот самый громила, похожий на Тайсона. Митчелл качнулся в другую сторону, но путь ему преградил третий заключенный, на этот раз латинос, с гладко выбритой головой и растаманской бородкой.
   – Скажешь, что это твоя лавка? – спокойно поинтересовался Митчелл, нутром чувствуя неладное.
   – Угадал, умник, – мрачно кивнул бритый, явно не собираясь уходить с дороги. Нет, определенно, не случайно эти шестеро прицепились к нему. И вряд ли они были приятелями мордастого ублюдка, который успел представиться Джимми-мясником – тот был белым, к тому же носил на груди вытатуированную свастику. Причем до встречи с Митчеллом он делал это с гордостью.
   Бывший морпех начал поворачиваться в поисках выхода – драться ему не хотелось, свои силы он оценивал достаточно трезво. Конечно, каждый из этих парней в стычке с ним один на один вряд ли продержался бы дольше минуты. Но их было шестеро, и драться они все же умели, хоть и плохо. К тому же не следовало списывать со счетов их приятелей, сидевших поодаль и внимательно наблюдавших за происходящим. И наверняка готовых вмешаться в любой момент.
   – Ты куда, умник? – прогундосил «Тайсон». – А заплатить?
   – За что? – не слишком искренне удивился Митчелл. Он уже сообразил, что станет поводом для драки.
   – За то, что ты сидел на лавке моего приятеля. Или ты скажешь, что не сидел?
   – Парни, я лучше пойду, – миролюбиво проговорил капитан, незаметно смещаясь в позицию, оптимальную для драки сразу с несколькими противниками. Если охрана не в сговоре с ФБР, будет шанс продержаться до ее вмешательства. Но если они договорились, то стоит поберечь силы.
   – Тебе что, моя лавка так не понравилась, что ты даже заплатить не хочешь?! – взвился «жрец». – Братва, вы слышали?! Он нас не уважает!
   Сидевшие поодаль его «соратники» зашевелились.
   – Ты не прав, – негромко, но веско произнес Митчелл. Он уже понял, что драки не избежать, и успокоился. Ситуация стремительно упрощалась. Чему быть, того не миновать, вспомнил он старинную пословицу и усмехнулся. «Жреца» от такой наглости перекосило, и открыть рот первым он не успел.
   – А знаешь, умник, чем мы с тобой сейчас займемся? – грубо поинтересовался «Тайсон».
   – Потанцуем? – вопросом на вопрос ответил Митчелл и, не дожидаясь ответа, молниеносным движением перехватил лежащую на плече руку «Тайсона». Развернув растерявшегося от неожиданности громилу, Митчелл швырнул его на обладателя многочисленных шрамов, который рухнул, сложившись, как бумажная фигурка, под весом неожиданного «подарка». Капитан тут же уклонился от бросившегося на него бритого с невесть откуда взявшейся заточкой в руках. Удачно проведенная подножка привела к тому, что заточка воткнулась в бедро не сумевшего увернуться «жреца вуду». Тот взвыл, упал и принялся кататься по резиновому настилу, совмещая стоны и виртуозную ругань.
   Мордовороты из «второй тройки», до этого молча стоявшие позади вожаков, по достоинству оценив способности бывшего морпеха, ринулись на него все вместе, дико вопя. Поднявшиеся на ноги бритый и «Тайсон» незамедлительно к ним присоединились. Митчелл на мгновение скрылся внутри клубка тел. Однако едва сложившийся конгломерат тут же рассыпался, если не сказать – разлетелся. Один из участников неудавшейся атаки откатился в сторону, придерживая поврежденную руку, а второй и вовсе вылетел из круга, ударился головой о резиновый настил, перевернулся, смешно взбрыкнув ногами и руками, и в конечном итоге замер, явно не желая больше подавать признаков жизни. Однако «Тайсон» и двое других, поднявшись на ноги, снова кинулись на «обидчика». Первым из боя вышел бритый, принявший увесистый кулак Митчелла своей нижней челюстью, – он мгновенно почувствовал себя лампочкой, на которую подали 380 вольт вместо 220. Мир для бритого словно лопнул и разлетелся в темноту миллиардом сверкающих пылинок. Тело его рухнуло на настил, как тряпичная фигурка, потерявшая кукловода. «Тайсон» отскочил, чудом избежав повторения судьбы подельника, и заорал что-то на дикой смеси английских слов с каким-то африканским наречием. Скорее всего, это было что-то вроде классического «наших бьют!», поскольку «соратники» «Тайсона», до этого просто наблюдавшие за побоищем, после его вопля повскакивали на ноги и бросились ему на помощь.
   Однако охрана по-прежнему не спешила вмешаться. Митчелл начал понимать, что угрозы Фергюсона были не таким уж пустым звуком. Вряд ли он смог бы долго продержаться против свежих противников, которых к тому же было уже не шестеро, а минимум вдвое больше. Но сдаваться он не собирался.
   Помощь пришла с неожиданной стороны – осознавшие «заторможенность» реакции охранников остальные заключенные, до этого уверенно изображавшие зрителей на этом празднике жизни, осмелели и решились принять в нем самое непосредственное участие.
   Первой в драку включилась «белая фракция». В конце концов, Джимми-мясник по общему мнению, был изрядным подонком, и особых симпатий к нему никто не испытывал, даже идейные единомышленники. А заполучить такого бойца, который не боится выходить один против шестерых быков, не отказалась бы ни одна тюремная группировка. Пока ведь никто не знал, за что смертоносный новичок загремел в «Долину». А то еще неизвестно, на чью сторону встали бы остальные заключенные, если бы вообще приняли участие в драке. Не исключено, что они проявили бы патриотизм и позволили драчунам завалить «врага Америки». Но пока что они видели, как стадо прет на одного, и не считали это справедливым. К тому же группировку «Тайсона», не брезговавшую никакими средствами для достижения своих целей и потому состоявшую по большей части из бывших наркодилеров и рэкетиров, заключенные «Долины» в большинстве своем, мягко говоря, недолюбливали. Поэтому вслед за «белыми» в толпу дерущихся с радостными воплями влились латиносы и филиппинцы, с небольшим промедлением к ним присоединились китайцы – все, кому «бригада» «Тайсона» успела когда-либо насолить.
   Когда до начальника охраны дошло, а дошло до него очень скоро, что события во дворе развиваются совсем не по тому сценарию, который ему нарисовал человек из ФБР, и дело движется к полномасштабным беспорядкам вместо воспитательного избиения одного заключенного, он немедленно скомандовал тревогу и приказал восстановить контроль над ситуацией внутри периметра. Тем не менее приказ запоздал. Охранники с дубинками в руках и с противогазами на мордах врезались в разбушевавшуюся толпу, но та, увлеченная дракой, не слишком спешила подчиниться. Выли сирены, кто-то что-то орал, чпокали выстрелы полицейских гранатометов, зашвыривавших внутрь двора гранаты со слезоточивым газом…
   И никто не услышал, как где-то внутри этой какофонии возник тихий невнятный звук – то ли гул, то ли шелест. И чуть заметная тень скользнула по волнам к плавучей тюрьме вслед за этим шелестом.

Глава 39

   Невидимый пока никому «Громобой» в крутом вираже облетел вокруг плавучей тюрьмы и, плавно погасив скорость, завис над левым бортом бывшего авианосца. Отсюда прекрасно просматривались и вытянутый прямоугольник тюремного двора, и высокая надстройка, ощетиненная разнокалиберными антеннами и винтовками охраны. В обнесенном стальной сеткой дворе творилось нечто невообразимое – то ли в клубах дыма, то ли в облаке слезоточивого газа метались ошалевшие заключенные, пытаясь уворачиваться от охранников в противогазах и с дубинками. Разглядеть в этом месиве нужного человека было невозможно. Но, похоже, охрана начинала брать ситуацию под контроль.
   – Что будем делать, Жора? – тревожно поинтересовался Петруха. Ситуация на палубе ему однозначно не нравилась.
   Иванисов, прищурившись, окинул пейзаж внимательным взглядом и сказал:
   – Для начала причеши им надстройку: срежь антенны и угомони снайперов, если заметишь. Пока они нас не разглядели. Только не подстрели кого-нибудь. А потом можешь перековать мечи на орала.
   – В смысле? – не понял Романчук.
   Командир усмехнулся:
   – «Вертушку» видишь? Сделаешь из нее дуршлаг, чтобы не улетела. Теперь понял?
   – Чего проще, – Петрухино лицо озарилось счастливой улыбкой – все-таки демонстрировать свои стрелецкие таланты ему выпадало нечасто. Тем более перед Людмилой.
   Несколько точных коротких очередей из автоматической пушки полностью лишили «Долину цветов» связи с внешним миром. Обломки антенн, посыпавшиеся на палубу, заставили оказавшихся поблизости охранников в панике разбежаться. Романчук, предпочитавший не расходовать снаряды почем зря, тут же переключился на пулеметы. Длинная сдвоенная очередь, простучавшая над балконом, заставила всех броситься на пол, а самых удачливых – нырнуть в подвернувшиеся открытые двери. Уже после второй серии выстрелов балкон полностью опустел, но Петруха решил перестраховаться и прошелся еще раз по обоим ярусам окон в районе капитанского мостика. Охранники, осознавшие, что стрельба ведется именно по ним, причем непонятно откуда, моментально забыли про наведение порядка на палубе и кинулись искать укрытие.
   Некоторые бросились к фэбээровскому вертолету, припустив вслед за его пилотами, но в этот момент старший лейтенант Романчук перешел к выполнению второй части приказа. «Ирокез» не «Апач», брони – даже символической – у него нет. Петруха поймал в перекрестье прицела матово-черный фюзеляж с белыми буквами «FBI» и мягко нажал на кнопку. Мелочиться оператор не стал – заработали сразу оба пулемета, две аккуратные строчки протянулись по фюзеляжу фэбээровского «Ирокеза», отслаивая черную краску и обнажая блестящий металл на краях пробоин…
   Дуршлага не получилось – несколько пуль калибра 12,7 мм проложили свой путь через топливные баки черного «Ирокеза», и вертолет моментально взлетел на воздух без какого-либо участия экипажа. Ударной волной от взрыва подбежавших ближе всех тюремщиков и вертолетчиков отбросило назад на добрый десяток метров. Вокруг валялись горящие обломки.
   – Я же сказал «дуршлаг», а не «фейерверк», – шутливо «рассердился» Иванисов.
   Уловивший его настроение Петруха дурашливо понурил голову.
   – Не сердись, командир, так получилось!
   – Черт, охрана-то в противогазах, – присмотревшись, в сердцах выругался пилот.
   Петруха тоном кота Матроскина промурлыкал:
   – Ну, это они зря…
   Пулеметы «Громобоя» снова загрохотали, поливая свинцом посадочную площадку и надстройку. Едва успевший прийти в себя после взрыва вертолета, тюремный персонал снова заметался по палубе, пытаясь где-нибудь укрыться. Романчук повернулся к пилоту:
   – Командир, пора!
   Иванисов кивнул, и «Громобой», развернувшись, описал круг, заходя над палубой, словно истребитель на посадку. Поймав момент, когда срез палубы вот-вот скроется под брюхом вертолета, старлей нажал «сброс». Содержимое емкости, уже который день занимавшей значительную часть ракетно-бомбового отсека, наконец-то ушло по назначению, быстро рассеиваясь в воздухе. «Громобой» пронесся над плавучей тюрьмой, аккуратно развернулся и на гораздо меньшей скорости двинулся обратно. Серо-зеленые клубы сонного газа уже накрыли всю палубу и все нижние ярусы надстройки, постепенно подбираясь к балкону.
   – Так, – заговорил пилот, – Петруха, пропиши-ка им рецепт… по надстройке еще пару раз, чтобы эти красавцы лежали на палубе и голов не поднимали. Если не поймут – повторишь.
   Оператор кивнул, и майор переключился на корректировщицу, сидевшую сзади, в «грузопассажирском» отсеке:
   – А ты, милая, поднимайся, тебе сейчас спускаться.
   Со своего места он мог видеть, что тяжелый газ уже рассеивается в воздухе и внутри огороженного стальной сеткой периметра лежат десятки неподвижных тел, причем некоторые в весьма живописных позах. В основном это были заключенные, одетые в оранжевые тюремные комбинезоны, но были и охранники – главным образом те, с кого их подопечные успели сорвать противогазы. Впрочем, и те, кто сумел сохранить маски, старались лежать неподвижно – Петруха периодически напоминал им о вреде лишних движений, нажимая на спуск, и пулеметы выстукивали эту умную мысль на свежевыкрашенной стене надстройки.
   Сдвинув дверь, Людмила выпустила наружу несущую штангу подъемника, пристегнулась к тросу, натянув противогаз, и шагнула за порог. В воздух. Переместившийся из кабины к подъемнику Романчук включил лебедку, и девушка начала спускаться, старательно высматривая среди неподвижных тел того единственного человека, который был им теперь нужен.
   Опознать лежащего без чувств Митчелла оказалось несложно – его широкоплечую фигуру окружала самая большая куча неподвижных тел в оранжевых комбинезонах. Впрочем, на него самого газ действовал так же, как и на всех. Пожалуй, это было к лучшему – предыдущий раз он сам, по большому счету, помешал своему освобождению, философски думал стрелок, глядя, как Людмила медленно приближается к палубе.
   Однако, когда до настила осталось каких-нибудь пять метров, налетевший непонятно откуда порывистый ветер принялся раскачивать наводчицу, мешая ей прицелиться перед приземлением. Усилившаяся качка еще больше усложнила ее задачу. Как оказалось – этого не удалось разглядеть в видеозаписи, – тюремный двор не просто был обнесен оградой высотой в два человеческих роста, сплетенной из стальной сетки. По всему периметру поверх ограждения шел широченный «козырек», обращенный, естественно, внутрь «прогулочной зоны», – чтобы беглец, даже если он сумеет подняться по сетке, если та вдруг окажется не под током, не мог просто перевалить через ограду и двинуться к борту, чтобы сигануть в воду. Если, конечно, можно считать этот путь побега самым коротким и простым. Козырек тоже был изготовлен из металлической сетки, но металл был более тонким, к тому же матовым. Поэтому не блестел на солнце и не просматривался с воздуха на большом расстоянии.
   Порыв ветра вполне мог приложить девушку во время спуска к краю этого козырька, словно к зазубренному лезвию тупого ножа. Осознав это, Романчук вызвал пилота:
   – Командир, смотри внимательно! Там, типа козырек, по периметру, видишь? Людку сейчас как сосиску перережет, если ветер ей карусель устроит. Не увернется ведь… Возьми ближе к середине!
   – Понял, – односложно ответил Иванисов, и «Громобой» послушно сдвинулся к центру тюремного двора. Людмила хотела возмутиться, видя, что трос потащил ее прочь от Митчелла, но тут ветер, ударив девушку в бок, заставил ее взять свои невысказанные слова обратно, когда она не долетела каких-то пару метров до края карниза, ощетиненного острыми концами стальной проволоки. Переживать по поводу того, что не случилось, было некогда. Палуба быстро приближалась. Вот уже подошвы тяжелых ботинок коснулись серой резины настила…

Глава 40

   Специальный агент ФБР Джозеф Фергюсон был одним из тех немногих счастливчиков на борту плавучей тюрьмы, кто сумел избежать слишком близкого знакомства с серо-зелеными испарениями усыпляющего газа. Майор Гарланд к числу этих везунчиков не относился – звероподобный морпех, не успевший вовремя убраться с балкона и неосторожно глотнувший газа, сумел лишь спуститься из надстройки на палубу. И то исключительно благодаря прекрасной физической подготовке – сильное тренированное тело старательно выполняло полученный приказ, даже когда сознание уже затуманилось. С совершенно остекленевшими глазами Гориллоид прошел еще несколько шагов и растянулся на серой резине настила, застыв с вытянутыми в направлении «загона» руками.
   Но Фергюсон пока этого не знал. Его даже не интересовало, где в эту минуту находится майор, – интуиция подсказывала, что сейчас как раз тот момент, когда самый лучший способ завалить дело – доверить его другим. Поэтому, придя в себя после первой волны пулеметного обстрела в дальней от балкона комнате, он дождался, когда крупнокалиберные пули перестали молотить по надстройке, пробивая тонкие стальные листы как бумагу, а потом просто пополз по засыпанному битым стеклом коридору. Выбравшись к лестнице, он почти скатился вниз, чудом не свернув себе шею. Откуда-то тянуло дымом, звенела пожарная сигнализация, повсюду вповалку лежали наглотавшиеся газа тюремные охранники и технический персонал «Долины цветов». Фергюсон подобрался к выходу и выглянул в круглый иллюминатор, вделанный в дверь. Газовое облако густым туманом заволокло палубу, везде, куда мог дотянуться взгляд, лежали неподвижные тела. Нет, просто так выходить нельзя – несколько шагов, и тоже растянешься как бревно. Он осмотрелся. Похоже, в этот отсек попало немного усыпляющего газа – хотя все вокруг лежали неподвижно, Фергюсон не ощущал и намека на сонливость. Видимо, кому-то удалось закрыть дверь, а равнодушно гудящая вентиляция очистила помещение после того, как газ уложил на пол всех, кто тут находился. Один из крепко спящих охранников, который лежал ближе к проходу, сжимал в руке так и не использованный противогаз. Разжав ему пальцы, Фергюсон вырвал маску из руки невезучего тюремщика и неловко натянул на голову. Все, теперь можно рискнуть выбраться наружу. Он поднялся на ноги, вытащил «глок» из кобуры и, толкнув дверь, выглянул в открывшийся проем. Справа догорали обломки вертолета, на котором он прилетел «проведать» Митчелла. Дело плохо, подумал Фергюсон, посмотрев вверх, где сквозь «туман» виднелись исковерканные остатки антенн, раскуроченных авиационными пулеметами. Теперь придется ждать минимум несколько часов, прежде чем эти идиоты на берегу забеспокоятся, почему плавучая тюрьма не выходит на связь, и пришлют вертолет или катер. Фергюсон двинулся к «прогулочной площадке» и едва не споткнулся в газовом тумане о чье-то тело. Это был майор Гарланд. Морпех, похоже, стремился туда же, куда сейчас направлялся фэбээровец. Специальный агент покачал головой.
   – Гарри, Гарри… Как бы ты сейчас мне пригодился, когда важны сила и скорость…
   Он вытащил из руки майора пистолет – Гарланду оружие сейчас все равно ни к чему, а старине Джозефу бегать по арсеналам некогда. Пригодится все, что есть под рукой. Фэбээровец сделал несколько шагов в сторону стальной сетки и остановился – вход во двор был закрыт, а ключей у него не было. Он осмотрелся – рядом сидел, прислонившись к ограждению, начисто отключившийся охранник, с по-детски безмятежным выражением на грубом лице. Но Фергюсона интересовало не его лицо, а связка ключей, которая поблескивала на поясе у верзилы в тюремной униформе. Он сунул свой «глок» обратно в кобуру, «беретту» майора – за ремень, потом отстегнул связку с пояса охранника и шагнул к закрытой решетчатой двери. Вставляя в верхний замок первый ключ, Фергюсон вдруг услышал до боли знакомый приглушенный шелест вертолетных винтов. Точно такой же донесся с неба, когда птичья стая взорвалась кровавыми клочьями и они впервые увидели «призрака». Он ощутил самые натуральные рвотные позывы и понял, что надо спешить – или Митчелла наконец-то заберут те, на кого он работал. Фэбээровцу начало изменять самообладание – ощущение неминуемого очередного прокола, причем знаменующего собой окончательный провал, заставило его задергаться, он заспешил, лихорадочно перебирая ключи и с трудом попадая в замочную скважину. Пока что ему везло – замков на решетке было только три, связка тоже не выглядела слишком большой. Хотя, конечно, она могла бы быть и поменьше…
   Газовое облако продолжало висеть над палубой, несмотря на поднявшийся ветер, – газ был тяжелым, и сдвинуть его в сторону было нелегко. В некоторых местах сгустки «тумана» казались непрозрачными. Однако за то время, что Фергюсон добирался до входа в тюремный двор, облако сильно поредело, и теперь фэбээровец мог видеть человека в сером комбинезоне, спускавшегося на тросе непонятно откуда. Лицо чужака скрывала маска противогаза незнакомой конструкции. Фергюсон посмотрел вверх – трос, видимо, тянулся от темного прямоугольника, похожего на дверной проем, «вделанный» просто в воздух. Боже, неужели это опять вертолет-призрак, подумал фэбээровец, ощущая зловещую тяжесть в груди и все равно пытаясь вставить очередной ключ в третий замок. Но руки тряслись, словно в лихорадке, и получалось плохо.
   Незнакомец уже нашел, что искал, – перешагнув через нескольких заснувших заключенных, он наклонился над массивным телом в оранжевом тюремном одеянии. Обхватив бесчувственное тело Митчелла широкими ремнями и защелкнув замки подвески, чужак показал кому-то в прозрачной высоте однозначный жест, мол, поднимай. Доносившийся словно сквозь вату откуда-то с неба звук вертолетных турбин слегка изменился в тоне. Тело бывшего капитана американской морской пехоты медленно приподнялось с палубы и поплыло вверх. Натянувшийся трос потащил за собой и «эвакуатора», тоже пристегнутого за пояс.
   В этот момент последний замок решетчатой двери негромко лязгнул и открылся, и Фергюсон, одновременно обрадованный и разъяренный, размахивая майорской «береттой», бросился к центру площадки. Он несколько раз выстрелил на бегу в воздух, но палубу и ноги человека в сером комбинезоне уже разделяло не меньше метра, и расстояние это уверенно увеличивалось. Маска противогаза мешала прицелиться, к тому же в голове где-то на заднем плане скользнула мысль, что это не тот случай, когда можно заставить преступника сдаться, угрожая ему пистолетом. Трос, уносивший просто в небо двух человек, к каждому из которых у Бюро нашлось бы немало вопросов, продолжал подниматься. Раздумывать было некогда. И Фергюсон, снова сунув «беретту» за ремень, с разбегу прыгнул, хватаясь за ноги чужака в сером. Толчок оказался сильным, и тяжелый пистолет вывалился из-за пояса, глухо стукнув по резиновому настилу. Трос качнулся, и Фергюсон внезапно понял, что его собственные подошвы уже не касаются палубы. Но он лишь крепче обхватил ноги незнакомца, стараясь не смотреть вниз, хотя массивные ботинки больно вдавились ему в грудь. Хозяин ботинок попробовал стряхнуть увесистый «балласт», но Фергюсон держался крепко – еще и потому, что отлично понимал, насколько высоко они уже поднялись. И падать отсюда на палубу ему не хотелось, как и отпускать почти пойманного противника. Стараясь не смотреть вниз, специальный агент ФБР тем не менее увидел, как верхушка надстройки тюремного корабля медленно уплывает в сторону. Похоже, внизу уже была не палуба бывшего авианосца, а океанские волны. Но высота пугала все равно. С другой стороны, ему казалось, что еще не все потеряно.
   – Эй, ты, там, внизу, – незнакомый мужской голос, говоривший по-английски с каким-то странным акцентом, похожим на немецкий, отвлек его внимание. – Мне не нравится, когда пристают к моей девушке.
   Фергюсон поднял глаза и вдруг понял, что лицо за выгнутым стеклом противогазной маски действительно принадлежит девушке. Причем лицо ее казалось странно знакомым. Но удивиться и вспомнить, где он мог с ней сталкиваться, фэбээровец не успел – он перевел взгляд выше и осознал крайне неприятный факт, что черный проем, прорезанный просто в небе, ему не привиделся. Более того, за прошедшее время проем заметно приблизился. И из этого самого проема высунулся человек в таком же, как у девушки, сером летном комбинезоне и «закрытом» пилотском шлеме. На его одежде также отсутствовали какие-либо знаки различия. Судя по всему, именно он управлял подъемником. Угадать выражение лица собеседника за темным стеклом Фергюсон не мог, зато ствол мини-автомата незнакомой конструкции, смотрящий ему прямо в переносицу, специальный агент видел очень хорошо. Автомат в руках парня вздрогнул и выплюнул пламя, выпустив две короткие очереди. Пули просвистели совсем рядом, слева и справа от Фергюсона, и тот мгновенно понял, что парень в шлеме вовсе не промазал. Он явно предлагал Фергюсону «уйти по-хорошему». Фэбээровец осторожно посмотрел сначала на «Долину цветов», потом просто вниз. Да, уже довольно высоко – даже балкон надстройки, на котором он стоял всего несколько минут назад, оказался ниже его ботинок на добрый десяток метров. К тому же вертолет, по-прежнему невидимый, отлетел от тюремного корабля не меньше чем на пару сотен шагов. Но если спрыгнуть сейчас, то, скорее всего, удастся обойтись без сильного удара о воду и доплыть до корабля. Главное, иметь возможность сразу же подняться на борт, долго продержаться на волнах после всего этого шоу вряд ли получится. Сил не хватит. А ведь вертолет, кажется, завис, вдруг почувствовал Фергюсон. Ждет, когда я спрыгну, что ли?
   – Ну, ты понял, что мне от тебя нужно? Я сегодня добрый, могу и отпустить. Пользуйся случаем, – парень в шлеме красноречиво шевельнул стволом автомата, указывая куда-то в сторону.
   Фергюсон понял, что, несмотря на все свои титанические усилия, все равно проиграл. Фэбээровец счел за лучшее не испытывать судьбу и терпение собеседника, еще раз осторожно посмотрел вниз, зажмурился и разжал руки. Мимо его носа пронеслись ботинки девушки, уходя вверх, а волны стремительно двинулись ему навстречу… Удар! То, что он сумел сгруппироваться и вошел в воду вертикально, позволило ему погасить энергию столкновения с поверхностью океана. Зато окунуться пришлось основательно. Когда Фергюсон наконец вынырнул, оставив в глубине отяжелевшие от воды пиджак, брюки, обувь и кобуру вместе с пистолетом, в небе уже никого и ничего не было. Он отплевался от попавшей в рот теплой морской воды и поплыл к грязно-серому борту тюремного корабля, ориентируясь на катер, подвешенный в одной из подпалубных ниш.
   В конце концов, думал он, цепляясь за свисающую до самой воды непонятно откуда взявшуюся веревочную лестницу, может, все еще обойдется, начальство смирится с провалом операции, спишет все на форс-мажорные обстоятельства, и не станет искать стрелочников, и даже позволит спокойно дослужить оставшиеся несколько лет до пенсии. Но верилось ему в это слабо. Фергюсон честно признался самому себе, что даже если его и не выпрут из Бюро, приняв во внимание многолетнюю безупречную службу, то, скорее всего, сошлют в какую-нибудь никому не известную дыру в Арканзасе, где преступлением века может считаться случайно задавленная машиной соседская курица. С такими невеселыми мыслями он вполз по лестнице на полукруглый балкон, выступавший из борта на высоте примерно семи-восьми ярдов над водой. Прежде на таких балкончиках ставили зенитные пушки, но когда корабль переоборудовали в плавучую тюрьму, пушки за ненадобностью демонтировали. Похоже, теперь здесь тюремные охранники втихаря баловались рыбалкой или купались. Подняться выше не было никакой возможности. Дверь в борту, выходившая на балкон, была либо наглухо закрыта, либо, вероятнее всего, просто заварена изнутри, как говорится, от греха подальше. Вверх, до нависающего над головой края палубы, тянулась голая стальная стена – видимо, посетители балкончика спускались сюда по такой же веревочной лестнице, а уходя, всегда убирали ее, чтобы не засветить это тихое местечко перед начальством. Ниша с катером оказалась довольно далеко от балкончика – не долезть, не допрыгнуть и даже веревку не добросить, – это если бы на ней какой-нибудь крюк имелся. И никого там сейчас не было, так что кричать тоже бесполезно. Вот так спасся, огорченно подумал он, разглядывая «окрестности». Знал бы, постарался бы пистолет сохранить. Как вот теперь привлечь к себе внимание? На крик, доносящийся «из-под палубы», наверху еще не скоро обратят внимание. Фэбээровец на всякий случай попробовал стукнуть кулаком в дверь. Безрезультатно. Толстая стальная плита с непрозрачным от многолетней грязи иллюминатором никак не отреагировала на удар. Не отозвалась эхом, не вздрогнула даже. Словно не удар был, а так, плевок какой-то. А ведь он на свои кулаки никогда не жаловался, даже боксом еще не бросил заниматься. Черт, сколько же придется здесь просидеть, с тоской подумал Фергюсон, глядя на такой близкий и такой далекий край палубы над головой. Учитывая, каким сегодня выдался день и сколько понадобится времени, чтобы жизнь в тюрьме вернулась в прежнее русло, то очень может быть, что сидеть придется долго, прежде чем на этот балкон кто-нибудь заглянет. Ладно, вздохнул он, главное, что сам уцелел. Будет начальству из кого козла отпущения сделать. Так что это еще не конец.

Глава 41

   Романчук втащил в салон сначала начисто отключившегося, при этом довольно увесистого мужика в оранжевом тюремном комбинезоне, а следом за ним и Людмилу, которая все еще была в противогазе.
   – А тебе, Людка, это украшение идет – хотя бы не кусаешься, – расхохотался Петруха, но Людмила лишь отмахнулась, мол, да ну тебя, закрыла за собой люк и с облегчением стащила маску. Вместе они уложили спящего в одно из кресел и пристегнули ремнями. Наводчица тут же заняла второе кресло и с приторно-сладкой улыбочкой проговорила:
   – А ты иди, Петенька, иди, там Георгий тебя уже заждался, наверное.
   Петруха хотел сказать в ответ какую-нибудь колкость, чтобы оставить последнее слово за собой, но передумал и скрылся в пилотской кабине. Потом будет время поприкалываться, когда никто мешать не станет, решил он, плюхаясь в свое кресло.
   Иванисов, обнаружив стрелка-оператора на положенном месте, коснулся нужных рычагов и кнопок, и «Громобой» послушно начал трансформироваться в самолет. Следовало убраться отсюда побыстрее и подальше, прежде чем «цветочки» в «долине» очухаются и позовут на помощь. К тому же майор уже доложил на корабль об успешном завершении операции, а это по умолчанию означало, что «Габриэль Феррера» в данный момент старательно, разве что не полным ходом, удаляется прочь от Гавайского архипелага, придерживаясь северо-западного направления. То есть дистанция до корабля с момента взлета «Громобоя» с его палубы уже увеличилась минимум на пару десятков морских миль и продолжала расти – до того момента, как вертолет лег на новый курс, уносясь прочь от разоренной им «Долины цветов».
   Когда спустя два часа на кормовой палубе вместо «Громобоя» возвышались аккуратные пластиковые контейнеры, Георгий Иванисов, уже переодевшийся и перекусивший, стоял у борта и смотрел на убегающие назад волны. К нему подошел Петруха, встал рядом, помолчал, потом усмехнулся и сказал:
   – А знаешь, командир, Василий Петрович прав оказался.
   – В каком смысле? – занятый своими мыслями, пилот не уловил сути сказанного стрелком.
   – Да в самом прямом. Помнишь, он говорил, что на Гавайях нам позагорать не придется? Так и не пришлось ведь…
   Георгий тоже усмехнулся.
   – Что, плавки твои моднючие не пригодились, да? Ничего, Трофимычу на ветошь отдашь, когда вернемся…
   Из какой-то двери вынырнули Людмила с Юлией:
   – Ну что, мальчики, налюбовались океаном? Пошли, с Константином познакомитесь. Он уже очнулся. И хочет вас видеть.
   – О, так уже можно выпить за спасение, – обрадовался было Петруха, но осекся под осуждающим взглядом майора.
   Юлия покачала головой:
   – Увы… Сегодня не получится. Врачи пока не советуют – этот усыпляющий газ, к сожалению, выводится из организма довольно медленно, к тому же имеет кое-какие побочные эффекты, особенно в сочетании с алкоголем. Так что денька три придется с этим подождать. Ничего, до наших берегов дольше плыть. Даже если полным ходом. Еще успеете.
   – Ладно, пошли пока просто с хорошим человеком познакомимся. – Георгий решительно прервал начавшуюся было беседу на посторонние темы. – А когда домой доберемся, вот тогда это и отметим. И многое другое тоже.

Глава 42

   Последующие несколько дней были до безобразия однообразны, поэтому, когда наконец на вечернем горизонте показались огни Владивостока, все несказанно обрадовались – ибо возвращение домой морским путем заняло больше времени, чем все предшествовавшие ему события. Здесь контейнеры с «Громобоем» быстро переместились в привычную утробу транспортника «Ил-76», который «в два прыжка» вернул разобранный вертолет и его наконец-то собравшийся экипаж на родной аэродром. Тут было заметно холоднее, чем на Гавайях, но это почему-то никого не расстроило.
   Через пару дней Иванисова, Романчука и Людмилу, едва успевших отоспаться, ничего не объяснив, выдернули из аэродромной гостиницы и заставили принять весьма официальный вид. После чего вместе с генерал-лейтенантом Острохижей доставили на небольшую, но охраняемую даже лучше, чем аэродром корпорации «Геликоптер», вертолетную площадку где-то внутри Московской кольцевой дороги. Здесь теряющийся в догадках экипаж – генерал лишь молча улыбался – ждал комфортабельный микроавтобус, в котором обнаружились сразу трое старых знакомых – двое «американцев», Юлия с Константином, да еще офицер из военной разведки, изображавший «Митчелла» во время одной из репетиций его спасения. Спустя еще несколько часов всем им пришлось пережить в Кремле недолгую, но очень торжественную церемонию награждения всех участников этой операции. Как водится, «закрытым списком». Впрочем, никто из них не расстраивался, что об этом не напишет ни одна газета и ни один выпуск вечерних теленовостей не удостоит данное мероприятие даже полуминутного сюжета. Ибо не славы ради.
   Ближе к вечеру все тот же микроавтобус, вырвавшись из мегаполиса на одно из пригородных шоссе, свернул на неприметную, но аккуратную дорогу, которая через какое-то время уперлась в свежевыкрашенные ворота с традиционными красными звездами. За воротами скрывалась одна из загородных резиденций Министерства обороны Российской Федерации.
   Здесь пассажиров микроавтобуса ожидала, так сказать, неофициальная часть награждения. Участников застолья было немного, но несколько незнакомых лиц майор Иванисов все же заметил, с высокой степенью вероятности предположив, что это коллеги генерала и тех, кому вместе с ними вручали высокие государственные награды.
   Впрочем, и здесь не обошлось без легкого налета официальщины – первые тосты пришлось озвучивать генерал-лейтенанту Острохиже, еще одному генералу из штаба ВВС, которого Иванисов не знал даже по фамилии, и их коллеге в штатском, чье имя произнесли так, что Георгий, никогда не жаловавшийся на слух, не расслышал большей части звуков, его составлявших. К тому же он довольно быстро покинул едва начавшееся застолье. Впрочем, майор не сомневался, что вряд ли еще раз увидит этого генерала из разведки. Без особой на то необходимости.
   Постепенно тосты и пожелания приобретали все более вольный, а местами даже фривольный характер. Вскоре все за столами перезнакомились, благо участников застолья было не так уж много, и на какое-то время превратились в одну большую, но очень дружную компанию. Довольно быстро от большой компании начали откалываться компашки помельче, возникавшие в основном вокруг какой-нибудь общей темы разговора.
   Петруха с Георгием, посидев в одной такой компании, потом в другой, потом в третьей, в конце концов, отошли в сторонку вдвоем. Тем более что тема, которая их обоих интересовала, по обоюдному молчаливому согласию не должна была касаться посторонних ушей. Майор не любил ходить вокруг да около, поэтому рубанул сплеча:
   – Завязывай, Петруха, к Людмиле клинья подбивать, слышишь?
   – А если я люблю ее? Я ведь не просто поматросить да бросить, я ведь жениться хочу. Я ж тебе, командир, говорил об этом. И не раз.
   – Что-то я не вижу, чтобы она на твои чувства отвечала, – потемнев лицом, возразил Иванисов.
   Старлей прищурился:
   – А что, может, она на твои чувства отвечает? Думаешь, Жора, я не вижу, как ты на нее смотришь?
   – Все, старлей, глуши мотор, – явно собиравшийся что-то ответить, Иванисов вдруг остановился. – Пошли к столу, пока мы с тобой друг другу морды выправлять при всех не начали. Люда этого не заслужила. Она ведь ни тебе, ни мне ничего не обещала.
   Романчук молча кивнул – что ни говори, а тут командир был прав, – подхватил свой опустевший стакан и вслед за майором двинулся туда, где пристроились Юлия с Константином.
   Константин – бывший «капитан морской пехоты США Джордж Митчелл», – удобно устроившись в плетеном кресле, молча улыбался, не спешно потягивал какой-то коктейль из высокого стакана и тихо кайфовал. Заметив в движениях вертолетчиков некоторую неуверенность, он ободряюще кивнул и сделал приглашающий жест рукой – мол, не тушуйтесь, давайте сюда. Тем временем Юлия, совсем недавно известная всем Гавайям как слегка чокнутая защитница всех живых организмов и, естественно, вегетарианка, старалась уделить внимание всем доступным ее взгляду мясным блюдам, используя салаты и прочую зелень исключительно в качестве гарнира. При этом ее разговорчивость с лихвой компенсировала молчаливость Константина. Впрочем, говорила она в основном о том, как тяжело было ей столько времени изображать перед гавайской публикой «травоядное животное» – при ее-то кулинарных пристрастиях.
   – Я поэтому искренне зверствовала, когда эти свои «акции протеста» устраивала. Вот только обыватели думали, что я за права лососей выступаю, а мне в этот момент, наверное, жареной рыбки хотелось. А нельзя было. Образу не соответствовало. Ну я и буйствовала. Довольно убедительно получалось, по-моему. Такую чепуху несла, аж жуть берет – неужели это я могла такое говорить. У меня в роду никогда никаких вегетарианцев – слово-то какое! – не водилось. Все мясо обожали, у бабушки и у мамы свои фирменные рецепты были. Само собой, не салатов. А тут… Бывало еще, как вдохновение накатит, так я могла часа по два агитировать без остановки. Правда, очень скоро записывать на магнитофон начала, по совету одной доброй женщины. Вот она-то настоящая вегетарианка была, не то что я. Однако именно она совет такой дала. Я спорить с ней не стала, все-таки бредить в таких дозах утомительно, а иногда нужно было повторяться…
   Георгий с Петрухой дружно усмехнулись, снова вспоминая свою первую встречу с Юлией-Джулией, когда она так энергично отогнала от их контейнеров местных рыбаков. И правда, со стороны это выглядело крайне убедительно.
   Разговор плавно наладился, всем было о чем вспомнить и рассказать, наплевав на многоэтажные грифы «секретно». Константин постепенно тоже разговорился, он в основном вспоминал о своей службе в американской морской пехоте. Приходилось ведь изображать из себя столько лет добросовестного служаку и патриота. Упор, конечно, при этом делался на забавные или просто экзотические моменты, вроде его личных впечатлений о пребывании в Ираке или Афганистане. Георгий с Петрухой тоже не остались в стороне, познакомив новых друзей с превратностями службы вертолетчиков в Чечне и Таджикистане. Эстафету в произнесении тостов у насытившейся и наговорившейся «бывшей миллионерши» принял сначала Георгий, предложивший теплой компании начать с тоста «за чистое небо», потом это право перешло к Петрухе, за ним и Константин «расхрабрился», при этом получилось у него неплохо, особенно учитывая то, сколько хороших слов в адрес собравшихся было сказано до него. Дальше уже просто пили и закусывали, периодически поднимая бокалы за здоровье гостей за соседними столами.
   За всем этим со стороны наблюдали генерал-лейтенант Острохижа и Людмила, которая, поколебавшись, решила не спешить снова становиться блондинкой. По крайней мере, пока новый имидж не надоест. Генерал, похоже, был не в восторге, но помнил, что стало причиной для столь радикальных перемен, поэтому этой темы вежливо не касался. Людмила обвела взглядом гостей, улыбнулась и сказала:
   – Видишь, папа, зря ты меня отговаривал участвовать в проекте «Громобой». У нас прекрасная команда, и, как видишь, мы неплохо справляемся, верно?
   – Верно. Но я и сейчас против твоего участия. Даже несмотря на вашу успешную работу. Я же отец, и я переживаю за своего ребенка. Но ты ведь меня и теперь не послушаешься. Так что давай не будем об этом.
   – Ладно, пошли к ним. А то еще догадаются, что я твоя дочь. И так я им даю немало поводов для подозрений. А я этого не хочу. Не хочу, чтобы догадались.
   – Понимаю… Согласен, – кивнул Василий Петрович, и они с Людмилой двинулись к столу, за которым экипаж «Громобоя» праздновал свое возвращение.

Сергей Зверев Небесный призрак