Эдуард Валентинович
Вятские рассказы

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Урааа! я – «на пенсии»!

   В 68 лет в должности профессора кафедры одного из государственных технических ВУЗов Москвы я завершил свою трудовую деятельность. Сказать откровенно, уход на пенсию связан, к сожалению, с «пошатнувшимся» здоровьем. Я посчитал, что, шатаясь, ходить даже на доставляющую удовлетворение работу, получая при этом не доставляющую удовлетворения зарплату, для моего возраста – «безнравственно» (ставка профессора государственного ВУЗа, установленная правительством РФ, около 4000 руб.).
   Проснувшись на следующий день после получения в отделе кадров «Трудовой книжки», я почувствовал, что между мной и Кафедрой «задернулась плотная, но прозрачная занавеска». Никакого сожаления в душе, а только радость, что я – свободен!
   Теперь могу «отдыхать» – не надо читать лекции, проводить семинары, готовить дипломников, а главное – посещать заседания кафедры, где надо либо петь аллилуйю Заведующему, либо выслушивать от него злобные замечания о моей «непорядочности». Непорядочностью заведующий считал то, что я «без согласования с Кафедрой», то есть с НИМ, за последние четыре года выпустил в издательстве «Академия» вместе с моей женой Лидой около десятка учебников по компьютерным технологиям. Хотя, надо отметить, что, в соответствии со своими понятиями о «порядочности», Заведующий всегда включал эти учебники в годовые отчеты Кафедры по научной работе. Ну, это так, к слову. Только сейчас я осознал слова Ф. Энгельса, что «свобода – это осознанная необходимость». Я действительно осознанно лишил себя всех «радостей» преподавательской деятельности, связанных с общением со стремящимися к знаниям студентами. Особенно это относится к процессу дипломного проектирования, когда мои подопечные решали поставленные мной, всегда новые инженерные и научные задачи. Результаты такой совместной работы, конечно же, приносили радость и студентам, и мне – их руководителю. И это все закончилось! Но не закончилась моя тяга к «общению» с компьютером.
   Да, такова она жизнь – когда одно заканчивается, то начинается что-то другое. Итак, я вступил в новую жизнь – жизнь пенсионера!
   Одним из моих первых новых желаний у меня появилось желание «поделиться с собой», а может и с кем-то еще, воспоминаниями о прошлом.

Я был вятский уроженец. Введение

   Желание заниматься «писательской деятельностью» в нашей семье можно отнести к «генетической памяти». Только непонятно, от кого она нам досталась. Область наших «литературных наклонностей» относится в основном к педагогической – научно-технической тематике. Первую книгу в семье написала моя жена Лидия Ивановна – к настоящему времени доцент того же московского технического ВУЗа. Книга посвящена методологии применения ЭВМ при изучении теоретических основ электротехники. Вышла книга в издательстве Энергоатомиздат в 1992 году. Просматривая сайты в Интернете, я обнаружил, что эта книга до сих пор (2011 г.!) пользуется популярностью во многих ведущих ВУЗах России, а библиотека «Нефти и Газа» распродает ее постранично, забыв об авторском праве.
   Вторая книга была написана уже сыном Дмитрием в 1998 г. Причем книга была сделана в электронном формате и записана на видеокассету. Книга предназначалась для начинающих «пользователей» компьютеров и называлась «С компьютером на Ты». Методика обучения компьютерной грамотности, изложенная в этой книге, пользовалась большой популярностью среди специалистов, начинающих создавать свой частный бизнес с использованием компьютерной техники. В те годы мы с сыном неплохо заработали на частных уроках по его книге.
   Когда мы с женой начали преподавать в институте дисциплины, связанные с Информатикой и Компьютерными технологиями, мы сделали типографский вариант этой электронной книги. Ниже показана обложка этой книги.

   Писательская деятельность сына продолжилась, опираясь на значительный опыт в управлении коллективами специалистов с использованием Интернет-технологий. Он организовал «Центр переводов», который при выполнении заказов объединял переводчиков не только из России, но и из ближнего и дальнего зарубежья.
   В дальнейшем он создал специализированный журнал «Кто есть Кто на рынке переводов». В настоящее время Дмитрий является Членом Союза журналистов России. Этот опыт очень пригодился, когда мы в соавторстве написали и издали ряд учебников по Базам данных.
   Следующий этап нашего семейного писательского творчества можно назвать этапом «бурного расцвета учебно-просветительской деятельности». Мы заключили целую серию договоров в издательском центре «Академия» по разработке и изданию учебников для среднего и высшего профессионального образования. В течение 2004…2008 годов было выпущено семь учебников по направлению «Информатика и вычислительная техника». Причем, к настоящему времени все книги выпущены уже в нескольких изданиях.
   От одного уважаемого мною профессора я услышал интересный афоризм: «Устал работать – иди преподавать; надоело преподавать – пиши книги».
   Мы с женой закончили свою преподавательскую деятельность, а сын продолжает работу в сфере менеджмента и фотожурналистики.
   Как-то, при просмотре, «от нечего делать», нашего богатого архива фотографий, на меня нахлынула такая волна воспоминаний, что я решил себя «попробовать» в беллетристике.
   Таким образом, наши старые фотографии побудили меня сесть «за клавиатуру».
   И хотя прожитая жизнь подтвердила известную истину – «люди учатся, как правило, не на чужих, а на своих ошибках, да и то не все», мне, тем не менее, захотелось поделиться «поучительными, на мой взгляд, историями из своей жизни». В надежде, что они помогут читателю успешно обходить «пороги на реке жизни» и преодолевать «радости» межчеловеческого общения.
   Как всегда моими соавторами являлись и жена, и сын. Некоторые рассказы написаны мной по рассказам моей жены Лидии Ивановны, от ее имени.
   Сначала я расскажу о городе моего детства.
   Детство и юность – почти четверть моей жизни – прошли в городе Киров, который раскинулся вдоль полноводной тогда реки Вятка. И, как сказал бы «великий сатирик товарищ Райкин» словами М. Жванецкого: «…. а рыба тогда в Вятке была!!!». Причем не «какая-нибудь», а даже стерлядь!
   Кстати, в Кирове в то время выпускались самые вкусные в СССР шоколадные конфеты и торты.
   Мы с отцом и бабушкой жили в доме, расположенном на крутом берегу. Прямо из окон были видны белый собор и густой хвойный лес. С собором, как я потом узнал, связано имя известного художника Виктора Михайловича Васнецова. Он родился и получил первые художественные навыки в Вятке. Будучи учеником духовной семинарии, Васнецов одновременно брал уроки рисования у художника Э. Андриоли, которому помогал в росписи вятского собора.
   Лес находился на противоположном от нас берегу реки. Вятка тогда была шириной не менее километра, полноводной, с быстрым течением. Каждое лето через Вятку строили деревянный мост, по которому в два ряда проезжали автомашины. А каждое лето строили потому, что во время весеннего ледохода мост сносило льдом «под корешок». Весной во время разлива даже не видно было противоположного берега.
   Жители города превратили прибрежный лес в «Заречный парк». Зимой молодежь каталась в Заречном парке на лыжах. Это была «сказка зимнего леса».
   А летом, в выходные дни, там был практически весь город.
   Люди ходили туда отдыхать семьями. Прелесть Заречного парка состояла не только в его богатой природе, но и в огромном песчаном пляже – острове, расположенном почти посредине реки. В Заречном парке росли реликтовые ели, сосны, пихты, кедры, лиственницы. Каких только деревьев там не было! Остров был длиной километра полтора и шириной метров двести. Пляж отделялся от леса «каналом» шириной метров тридцать. Лесники летом строили между лесным берегом и пляжем деревянный мостик.
   По весне, после ледохода, по реке сплавляли лес огромными плотами. Смотреть на ледоход и лесосплав было одним из приятнейших занятий живущей «на берегу» детворы. Да и взрослые не прочь были заворожено любоваться картинами ледохода и лесосплава. Народ толпами ходил «на берег» – крутой склон реки Вятка. Сегодня там установлен памятник участникам Великой Отечественной войны.

   Слева и справа от «вечного огня» сегодня находится набережная им. Грина. Справа-прямо к моему дому и к лестнице, по которой мы ходили в Заречный парк. Слева – к Халтуринскому – Александровскому парку.
   Но вернусь к лету. После посещения Заречного парка отдохнувший, загоревший, и, в некоторой своей части, «угоревший» народ пешком возвращался домой. Дорога проходила прямо под нашими окнами. Что это была за картина! Никакие майские и октябрьские демонстрации не могли сравниться с возвращением горожан из Заречного парка. Среди возвращающихся, как вы уже поняли, много было людей «навеселе» в переносном и прямом смысле этого слова. Люди, под лихие частушки типа «Семеновна, ты больно бойкая», естественно с «богатым народным текстом», под аккомпанемент гармошек, баянов с залихватскими плясками, нескончаемым потоком шли вверх по улице. Тогда эта улица, если мне не изменяет память, носила название ул. Дрылевского. Кстати, в те годы под гитары у нас не пели. А в Кирове была известная в СССР баянная фабрика.
   Было это, каких-то шестьдесят лет тому назад. Сейчас, мне кажется, ничего подобного и нет. По крайней мере, просматривая в Интернете сайт города Киров, ничего похожего я не читал.
   А далее я расскажу Вам некоторые истории своей жизни, «от пионера до пенсионера». Моя жизнь проходила через три общественные системы: «Диктатуру пролетарьята» – до 1953 г, «развитой социализм» – до 1999 г. и «начальную стадию бандитского капитализма» настоящего времени. Поэтому хочу высказать следующие свои наблюдения.
   Люди! Не делайте революций! Они отбрасывают развитие общества на десятилетия! Как показала «история», революции нужны лишь отдельным лицам – шизофреникам и жуликам от политики. Во все времена к власти «лезут» не для того, чтобы созидать, а для того, чтобы властвовать и обогащаться.
   Как сказала моя жена Лидия Ивановна, «всех людей можно разделить на две категории – стремящихся к Званиям и стремящихся к Знаниям». Вероятно, в каждом человеке присутствуют оба этих стремления. Какое из них перевесит, зависит «от небесных светил».

Мой ангел-хранитель

   «Просматривая» свою жизнь, я обратил внимание на ряд критических ситуаций, в которых меня как будто спасал ангел-хранитель. Об этих историях я еще расскажу, но, обсуждая эти интересные факты, мы с Лидой вспомнили, как однажды она с сестрами заблудилась в лесу, и, только обратившись «мысленно» к своей матери, она смогла принять решение – в какую сторону идти. И, чудо, через пять минут они вышли на опушку леса, прямо к хутору.
   Мы пришли к выводу, что моим ангелом-хранителем была и остается моя любимая Бабушка!
   В связи с этим я вспомнил свою Бабушку, вырастившую и, по-моему, неплохо воспитавшую меня, и решил написать о ней.
   Таисия Васильевна Оленева родилась в 1894 году в крестьянской семье в Нижегородской «губернии». Как и любая русская крестьянская семья, бабушкина семья была многодетной: четыре сестры и брат. Ее отец, мой прадед, погиб в Первую мировую войну. Но семья, по рассказам бабушки, была не из бедных. У них была лошадь, две коровы и другой скот.
   Замуж бабушка вышла тоже за крестьянского парня из семьи деревенских кузнецов. У деда, Василия Михайловича, было три брата – и все – кузнецы. Как говорила бабушка, это была очень дружная и «зажиточная» семья. Но, грянула революция, и семья раскололась. Мой дед «принял идеи пролетарской революции», его братья – нет. На противоположных стенах горницы в их доме сосуществовали два портрета. На одной стороне Ленин, на другой – Керенский. Бабушка рассказывала, как однажды после семейного ужина с «самогоном» мой дед достал револьвер и бабахнул в портрет Керенского. Один из братьев схватил топор – и на деда! Бабушка была не робкого десятка, выхватила дедов револьвер и выстрелом в потолок угомонила «подвыпивших» братьев. По рассказам бабушки в первые послереволюционные годы дед возглавлял «партийную ячейку» и активно участвовал в «насаждении» Советской власти в деревне. Бабушка участвовала в большевистских делах деда и даже «в раскулачивании» и выселении «кулаков» с их семьями в Вятскую губернию, где впоследствии, но по доброй воле, оказались и они сами. Особенность раскулачивания в их деревне и близлежащих деревнях состояла, по рассказам бабушки, в том, что все «деревенские» и «кулаки» с их семьями до революции жили дружно. Вместе работали на полях, помогали друг другу. Вместе веселились после полевых работ. Кстати, по рассказам бабушки, никаких «бедняков» в их деревнях не было. А «раскулачивание» проходило по следующему «сценарию». Дед вызывал к себе очередного «кулака», сообщал, что в такое-то время к нему приедут. И просил передать домочадцам, чтобы все, что можно, одели на себя. Брать вещи с собой не разрешалось. И когда они с бабушкой вместе с сопровождающими их чекистами и представителями губернской власти приезжали к «раскулачиваемому», все домочадцы представляли собой «русских матрешек», толстых от надетых на себя вещей.
   Дед, как руководитель деревенской парт ячейки, опять-таки вместе с бабушкой и сопровождающими их чекистами, выезжал на «уничтожение бандитов», прятавшихся в дремучих новгородских и вятских лесах. Парадоксы того времени состояли в том, что участниками таких «бандитских групп» были закадычные по дореволюционным временам дедовы друзья. Бабушка рассказывала, что однажды они «захватили» бандитов, руководил которыми один из «закадычных» дедовых друзей. Друзья встретились довольно приветливо. Вечером у костра поговорили «про жизнь», «хорошо выпили», а наутро бабушка растолкала деда и его собутыльника, спящего рядом на телеге с сеном. Очнувшись и отрезвев, дед распрощался с другом, «арестовал его» и с чекистами отправил в Губ. ЧК. Вот такие были «парадоксы» Великой Октябрьской Революции. И еще один «парадокс». Когда в деревне побеждали «белые», дедовы братья сажали его «под домашний арест», когда власть переходила к «красным», дед «арестовывал» своих братьев. Вот такая она была «интересная» жизнь в послереволюционные годы.
   У бабушки с дедом родилось два сына и дочка. К несчастью, дочка в детском возрасте умерла от сильной простуды. Бабушка, надо сказать, была, на мой взгляд, сильной волевой личностью. Она с отличием закончила четыре класса церковно-приходской школы, но прекратила учебу, так как вместе со своей матерью вынуждена была, после гибели на фронте своего отца, «взвалить и на свои плечи домашнее хозяйство – животину и сестер с братом». Но, стремление к знаниям составляло основное «кредо» бабушкиной жизненной философии. Она всех людей оценивала по этой категории. И когда в юности я знакомил ее со своими друзьями и подругами, она мне никогда «категорически не запрещала» с ними встречаться, но всегда указывала мне либо на достоинство, либо на недостаток моих приятелей. Эти ее «замечания» оставались в моем сознании, и я уже по-другому смотрел на приятелей и подруг. Бабушка никогда не навязывала мне своего мнения, но всегда ненавязчиво заставляла меня осмысливать достоинства и недостатки моих друзей, а, следовательно, и моего отношения к ним.
   Почему я говорю о бабушке, а не о матери? Моя «семейная» история – опять результат сильного бабушкиного характера. Сейчас я это пишу на основе моих сегодняшних субъективных взглядов. Судя по всему, бабушка «не приняла» мою мать. Во-первых, за отсутствие стремления «к знаниям», а во-вторых, «за любовь к разгульной жизни». Мне кажется, что сначала бабушка не верила, что мой отец – это «мой отец». В результате после моего рождения мои родители «разбежались в разные стороны». Отец остался в Кирове, где служил в НКВД (КГБ), а мать еще до начала Великой Отечественной со мной уехала в Чебоксары – столицу Чувашии, на Волге – реке. Родился я 23 марта, а 22 июня началась война. Я не могу понять, как у моей бабушки в 1942 году, когда немцы подходили уже к Волге, хватило силы и смелости поехать в эти Чебоксары, чтобы забрать меня. А забирала она меня не от моей матери, а от другой бабушки, на попечение которой я был матерью оставлен или брошен. Что правильнее звучит, и не знаю. Я не представляю, каким образом во время войны моя любимая бабушка везла меня, полуторагодовалого, за тысячи километров, от Волги до Вятки. Это был героический поступок, особенно если принимать в расчет, что время было тревожное, а бабушка не считала своего сына моим отцом! Через некоторое время после возвращения бабушки со мной в Киров дед добровольцем вместе со сформированной в Кирове Сибирской дивизией ушел на фронт. Как и миллионы русских женщин в 1943 году бабушка получила «похоронку». А дальше… Она – Бабушка заменила мне мать, отсутствие которой я и не замечал. Свой властный характер, разрушивший, может быть, в чем я не сильно уверен, семейную жизнь моего отца, Бабушка не проявляла в отношениях со мной. Она была для меня не «диктатором», а советчиком или, если хотите, советником. Когда я стал уже «юношем» и порой приходил домой поздновато, она никогда меня не ругала. Она просто не спала и ждала, когда ее внук вернется с «гулянки». Хочу отдать должное и «бабушкиному внуку». Она всегда знала, где я и с кем. Приходя поздно домой, я всегда ей говорил: «Бабуся, ты чего не спишь?! Ты же знаешь, где я и с кем. Со мной же ничего не случиться!». Какой же я был «паразит». Это я понял только тогда, когда «юношем» стал мой сын!
   Только теперь!!! я могу понять, как тяжело было моей бабушке «навсегда расстаться» со своим внуком, не только уехавшим «за знаниями» в Москву, но и нашедшим там чудесную девушку Лиду, оторвавшую от нее не только меня самого, но и мою душу! Последний раз я виделся с Бабусей зимой 1962 года, когда мы с Лидой, еще неженатые, приехали в Киров. Я думаю, что, увидев Лиду, отвечающую всем бабушкиным жизненным стандартам, Бабушка поняла: что я нашел! и что она потеряла – все! Весь смысл жизни!
   Скажу по правде, я часто поднимаю руки к небу и прошу: «Дорогая Бабуся, прости, прости меня…»

     К несчастью, «тетенька с косой» маячит что-то предо мной»
     И я решил перед собой, как перед Богом, покаяться в своих грехах,
     Которых, увы, никто простить то мне не сможет!
     Порой я думаю, за что такая на меня напасть,
     Что не могу ни сесть, ни встать.
     И кажется мне, что причина
     – моя вина пред Бабушкой любимой!!!
     Я грешен перед ней настолько, что не счесть, хотите знать?
     Уехал я в Москву учиться,
     А Бабушка, в своем то возрасте, пошла трудиться,
     Чтобы студенту сто рублей к стипендии послать.
     Замечу, ни отец, ни мать копейки сыну не послали!
     1-й грех!
     Приехал в зиму на каникулы домой,… и по друзьям!!
     А Бабушка «рубила лед в подъезде». Но, ведь она меня ждала!!!
     А мне бы надо с ней побыть, про жизнь бы с ней поговорить,
     А лучше б взять топор и лед рубить!
     Еще один непростительный грех!
     Не радовал я Бабушку свою эпистолярным жанром!
     Я слал ей только телеграммы:
     «Спасибо, деньги получи. Целую. Я жив, здоров».
     Ну, что за «сволочь я», и это все притом, что Бабушку свою,
     Казалось мне, люблю безмерно!
     ……………………..
     Последний грех, он тяжкий самый!
     Приехал я домой, опять на зиму, но с будущей женой!
     Лидуша Бабушке пришлась, я понял сразу, по душе!
     Увы, свою же душу уж тогда навеки отдал я Лидуше.
     Единственную фотографию свою с домашнего комода
     Я тоже отдал ей! Оставил бабушку без внука.
     Какая это мука… могу понять я лишь сейчас, когда мне 70!
     Недавно принял я крещенье, затем, чтобы обрести
     Душевное общенье с теми, чьи души покинули тела.
     Я, чувствую, что есть
     В далеком мирозданье субстанция,
     Где человеческие души встречаются!!!
     Дорогая моя Бабуся!!! Если можешь, прости меня!!!
     Я верю, что мы встретимся,
     Я на коленях попрошу прощения перед твоей душой.
     Но в мыслях пред тобой не грешен я!!!
     Я грешен в необдуманных поступках!!!
     Прости, прости, прости меня!!!!!!

   Не могу не вспомнить и отца своего!
   Итак, мой отец – Валентин Васильевич, 1916 года рождения. Перед Великой Отечественной Войной – в 1938 году закончил Финансово-экономический техникум. В 1939 году был мобилизован на войну с белофиннами. Как сибиряк, был зачислен в разведывательную часть, задачей которой было уничтожение финских «кукушек» – снайперов и захват в плен «языков». Отец никогда не рассказывал о своих военных годах жизни. Я восстановил свои воспоминания по отдельным его очень кратким рассказам. О том, как он воевал в Финскую войну, красноречиво говорил лишь Орден Боевого Красного Знамени, вторая по боевому статусу награда после звания Героя Советского Союза. Он получил его первым из кировчан. Когда я его спрашивал, за что он получил этот орден, он шутливо отвечал: «Да ни за что – «свалил несколько финских кукушек, смех какой-то, они попадали в сугробы, только валенки торчали. Ну «схомутал» еще какого-то финского офицера. Правда, тащить пришлось верзилу по сугробам через линию фронта». Вот и весь его рассказ о «Финской кампании». Но какие выводы из его этого боевого прошлого сделало военное командование? Его мобилизовали в НКВД (позже – КГБ) Кировской области – ловить немецких диверсантов и шпионов. Об этой «полосе» его жизненной истории он также ничего не рассказывал. Об этом мне «рассказал» его орден Красной звезды, полученный уже после Великой Отечественной, в мирные годы.
   Правда он говорил, что за годы службы в КГБ ему пришлось быть и оперативным работником («за войну мы каждый год ловили и уничтожали по нескольку немецких диверсантов»), и следователем. За эту работу, он был награжден именным хромированным браунингом, которым в разряженном виде он дал мне однажды поиграть, когда я болел воспалением легких. После 1953 г. Хрущев развернул кампанию против сотрудников КГБ Сталинского набора. В чем их только не обвиняли! Что они де издевались при допросах, сажали невинных людей и т. п. Я как-то спросил об этом отца. На что он мне ответил: «У нас был случай, когда следователю дали за «недозволенные» методы дознания 20 лет колонии строгого режима».
   P.S. А сегодня! Март 2012. Пресса «шумит» по поводу убийств «задержанных» полицейскими, прошедшими аттестацию на соответствие «медведевской» президентской полиции. И, оказывается, случаи эти не единичны. Это как? Может, опять Сталин виноват?! Интересно, сколько «дадут» современным убийцам от полиции? Причем, не «за недозволенные методы дознания», а, конкретно, за убийства?
   А я расскажу «другой случай», свидетелем которого был сам. Однажды, мы шли с отцом, как вдруг с противоположной стороны улицы я увидел бегущего к нам мужчину с огромной кудрявой шевелюрой. Мужчина подбежал к моему отцу, обнял его и со слезами стал за что-то его благодарить. Я не стал мешать их эмоциональному разговору. После того, как они распрощались, я спросил отца: «Что это за человек?». На что отец ответил: «Мой бывший подследственный, отсидевший срок по 58-й статье. Писал стихи и анекдоты на Ленина и Сталина». Как вы думаете, стал бы с объятьями и слезами на глазах встречаться со своим следователем несправедливо (по тем действующим законам) осужденный человек?
   Отец никогда не предавал Советскую философию. До последних своих дней на стене нашей кировской квартиры висел большой портрет Иосифа Виссарионовича.
   Хрущевская история повторилась и в наше время! Так называемые «демократы» пошли еще дальше Никиты Хрущева. В угоду своим американским покровителям они практически уничтожили не только органы Госбезопасности, но всю оборонную промышленность и довели до «нищеты», в прямом смысле этого слова, и всю Советскую армию. Разве можно себе представить, чтобы в наше – Сталинское время в СССР офицер – полковник, прошедший огни Отечественной войны, был вынужден по вечерам и выходным «зарабатывать извозом, чтобы содержать семью»! А для современной России это – факт! Я такие истории читал только про русских офицеров, покинувших Родину во время или сразу после Октябрьской революции и живших во Франции, Китае и других странах.
   На днях я услышал по Новостям, что партия Единая Россия решила объявить свою идеологию как «консервативную». Они считают, что выберут своими идеалами и многие аспекты Советского (читай Сталинского) времени.
   Вот такая она – жизнь!

Печное отопление

   Это дом моего детства, снятый «сегодня» одной «девочкой» по моей просьбе. Надо же, «жив курилка»! Только крылечко пониже, зато, иномарка стоит перед покосившимися дверями, да деревья «пожиже». А стояли здесь два огромных тополя, осыпавшие по весне весь двор красными сережками с дурманящим тополиным ароматом! В годы моего детства вместо иномарки почти на этом самом месте жильцы дома раскладывали поленницы с дровами. У всех было «печное отопление» и поленницы дров «украшали» двор все лето. С наступлением зимы дрова переносились в «дровяники» – сараи, которые также были у каждой семьи, и которые были построены для всех жильцов бесплатно! А иногда оставались и на зиму. Я помню, как со снегом и даже обледеневшие полешки мы с бабушкой приносили домой, где они подсыхали перед печкой.
   Несколько слов о жильцах, населяющих наш дом. На первом этаже большинство были потомки ссыльных на поселение, «раскулаченных» в послереволюционные годы семей. На втором этаже, где жила и моя семья, проживали советские служащие. Мой отец, получивший в финскую войну орден Боевого Красного Знамени, был «командирован» на работу в НКВД, в дальнейшем КГБ. Он работал «оперативным уполномоченным», следователем и закончил службу в чине майора.
   P. S. Я обратил внимание, что Шарапов из кинофильма «Место встречи изменить нельзя», которого направили из рядов Советской армии в МУР, тоже был награжден этим орденом.
   За работу «в органах» от начальника КГБ по Кировской области отец был награжден в разные годы именными «пистолетами»: браунингом и парабеллумом.

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Хромированный, почти «игрушечный», браунинг лежал всегда дома в ящике комода. Парабеллум тоже хранился дома, отец брал его только «в командировки». На каждый день было у него и «табельное оружие», кобуру от которого отец всегда носил на ремне. Почему я браунинг назвал «игрушечным», а потому что, когда я порой лежал больной в кровати, мне разрешалось «пощелкать» разряженным пистолетом. В ящике комода у отца было несколько коробок с патронами для этих «шедевров оружейного искусства».
   С парабеллумом была связана одна «история», о которой как-то рассказал отец. Он с товарищем поехал в «командировку», «кого-то ловить». Естественно он взял с собой эту «пушку». Он положил парабеллум на дно чемодана. В поезде его товарищ однажды вышел из купе… и долго не возвращался. Отец пошел проверить, где же товарищ? Оружие оставил в чемодане. Товарища в вагоне он не нашел. А обнаружил открытую в тамбуре вагонную дверь и «следы», как ему показалось, «борьбы». Он тут же побежал через вагоны в купе, где должен был находиться начальник поезда. С ним они оформили соответствующие «бумаги». Отец должен был сойти на следующей станции. Пока они говорили с начальником поезда, к ним в купе пришли отцовские попутчики с заявлением, что «у попутчика в чемодане они обнаружили револьвер». Узнав, кем являлся их попутчик, они все поняли, и инцидент был исчерпан. Но история окончилась трагично. Отцов товарищ действительно вступил с «кем-то» в борьбу, но «тот» оказался сильнее или хитрее и сбросил чекиста с поезда. Отец с «путейцами» обнаружил на одном участке своего мертвого товарища.
   «Бандит» вскоре был найден и «обезврежен». Вот такая у них была «работа». Но это я так, «к слову».
   Другая история, о которой я хочу рассказать, связана с «дровами и патронами». Однажды бабушка обнаружила, что из поленницы кто-то вытаскивает дровишки. Надо было узнать, кто же это ворует дрова. Тогда отец проделал следующую операцию. Он вытащил из нескольких патронов пули и заколотил гильзы с порохом в «полешки», которые мы уложили в поленницу. «Наживка» не заставила себя ждать. На второй или третий день, на первом этаже, в квартире у Мосуновых (фамилия подлинная) раздался сильный взрыв. Это в печке взорвался порох в заколоченных гильзах. Из печки вылетела дверца и несколько кирпичей. Это мы увидели, когда полдома сбежалась на взрыв.
   Вор был уличен и получил «по заслугам». Сказать к слову, с сыном этого Мосунова – Вовкой никогда «не водились» ребята, не только из нашего дома, но и из соседнего. Эти «депортированные кулаки» всегда питали откровенную ненависть к нашей семье – «семье чекистов». Они даже завели собаку – «волкодава», чтобы тот, как мы думали, «загрыз» нашего Тузика. Но наш Тузик, смесь настоящего дворянина и лайки «давал прикурить кулацкому волкодаву». Однажды мы вытаскивали этого «волкодава» из пасти нашего Тузика.
   Результатом такого «громкого» разоблачения у воровской семьи было «заслуженное уважение» всех жильцов нашего дома, которое им давали почувствовать. Никто с ними не общался, а их сына Вовку никогда не звали на «елки», устраиваемые всеми жильцами дома в каждый Новый Год или Рождество Христово. Правда это было и до взрыва в печке, так как эти «кулаки» и сами никогда не устраивали «елок» и не приглашали на праздники ребят из нашего дома…
   К сожалению, моя мамаша, через 16 лет вернувшаяся к отцу, выбросила в Вятку отцовские «наганы». После увольнения из КГБ по закону отец должен был их сдать «государству». Ах! Как бы они сейчас пригодились!

Чипсы на примусе

   Расскажу о некоторых моментах нашего детства. Относится это к периоду послевоенных лет, год 1947…1948. В большинство семей нашего дома отцы не вернулись с фронта. Одним из таких осиротевших мальчиков был Генка (Гена) Рычков. Его мама работала с утра до вечера, и Генка вынужден был жить самостоятельно. У него не было даже бабушки, как у нас с Шуркой Токаревой. Ее отец уже вернулся с фронта, а мой отец был бойцом «невидимого фронта. Он до 1953 года воевал на «этом фронте» с восьми утра и до одиннадцати вечера.
   Расскажу о некоторых Генкиных увлечениях, которые скрашивали его одинокую жизнь. Летом Генка, пока мать была на работе, любил делать «чипсы» на примусе. Конечно, такого слова – «чипсы» в то время мы и не слыхивали. Так же, как, наверно, и многие молодые люди сегодня понятия не имеют, что такое – «примус». Примус – это очень даже «симпатичный», как правило, медный или латунный сосуд, заполняемый керосином. В сосуде насосом создавалось повышенное давление. Под давлением керосин по трубке поднимался к горелке и разбрызгивался специальным рассекателем. Если поджечь разбрызгиваемый керосин, он горит красивым конусообразным пламенем, издавая при этом приятный шипящий звук. Примерно так же, как горит газ в сегодняшних газовых плитах.
   Так вот, в хорошую погоду летом Генка звал меня на «процедуру и обучение» готовки жареного картофеля на примусе. Мы выходили на крыльцо нашего дома, садились на верхнюю ступеньку и подготавливали примус к работе – заливали керосин и накачивали примус встроенным маленьким насосиком. Предварительно, конечно, чистили картошку. Картошку старались выбирать небольшого размера. Еще мы запасались бутылкой «вкуснющего» постного (подсолнечного) масла и чугунной сковородкой.
   Подкачав примус, поджигали начавший вытекать в горелку керосин. Керосин загорался, и нужно было отрегулировать пламя, подкачивая примус насосом. Это надо было делать изредка, если пламя ослабевало. Да, я забыл сказать, что для приготовления картофеля Генка приносил еще тонкий, но очень острый нож. На разгоревшееся пламя ставили сковородку, наливали масло, и как только масло начинало закипать, резали картошку тоненькими кружочками и клали их на сковородку. В процессе приготовления картофельные кружочки время от времени переворачивали. Поджаривали их до тех пор, пока картофельные ломтики с обеих сторон, не приобретали золотисто – румяный цвет. Конечно, перед поджаркой нарезанные ломтики чуть подсаливали.
   Готовые золотистые кружочки раскладывали на тарелку или блюдце. Ели такой картофель чуть остывшим, сидя на крылечке под аромат сосновых и березовых поленниц, украшавших двор нашего дома перед крыльцом. Я и сегодня, закрыв глаза, вспоминаю эти дивные запахи и вкус Генкиного картофеля, по вкусу ничуть не уступающего сегодняшним картофельным чипсам, к тому же из-за некачественного масла вредным для здоровья детей.

А это мой дом и то крыльцо, где мы жарили ту самую «вкуснющую» картошку вот точно на таком примусе!

Прошло каких-то 60 лет, а все осталось по-прежнему!!!! Только ступенек на крыльце было побольше – четыре или пять.

Цирк – это вещь!

   Ко двору нашего дома примыкала территория летнего цирка. Со стороны двора территория цирка отделялась невысоким забором из штакетника. С остальных трех сторон, выходящих на городские улицы, территория отделялась красивым забором из кованых металлических конструкций.
   Арена цирка, служебные помещения и зрительские трибуны были деревянными. Летом над ареной и трибунами натягивался шатер из брезента, как в цирках Шапито. Цирк работал три летних месяца. Каждый месяц цирк показывал новую программу. Цирковые артисты приезжали из разных городов. Жили они в городской гостинице. Некоторые из них снимали комнаты в нашем доме. Жильцы в это время жили «в летних квартирах» – сараях, приспособленных для летнего проживания. Для всех жильцов были выстроены двухэтажные сарайные помещения. Жильцы обустраивали эти помещения и летом с огромным удовольствием, особенно детвора, жили в этих, пахнущих сосной и стружками, «летних дачах». Эти запахи детства сохранились до сих пор в моей памяти.
   Квартирующие в нашем доме цирковые артисты часто проводили нас на утренние представления. В один из таких дней артист – дрессировщик диких животных повел нас через артистический вход. «Нас» – это нескольких мальчишек и девчонок с нашего двора. Территория, через которую он нас проводил, – цирковой дворик со зверями в клетках, конюшней с красивыми лошадьми. Посредине дворика стоял разрисованный в бело-желто-зеленые листья большой сундук. Подойдя к нему, мы увидели лежащего там огромного удава.
   Удав участвовал в выступлении с одним из артистов. Это был мужчина с очень сильной, как у культуриста, мускулатурой. Дело в том, что как нам рассказывали, удав был около 100 кг веса! И вот, в тот момент, когда я с удивлением и страхом разглядывал лениво шевелящегося удава, кто-то сзади подхватил меня под мышки и сделал попытку поставить меня в сундук к удаву. Мне помнится, что я заорал на весь цирковой двор. Слава богу, в этот миг меня вырвали из рук этого «кого-то» и поставили на землю. Проделавший со мной такую шутку оказался одним из униформистов – парней, которые выходят на арену цирка для подготовки цирковых номеров. А спасителем стал подготовленный к выступлению клоун. Как помню, он «вложил ума» униформисту в определенное место, а меня стал ласково успокаивать. Он мне рассказал, что удава в данный момент можно не бояться. Его уже покормили мышами и кроликами, и он просто отдыхает, переваривая их и готовясь к «своему цирковому номеру».
   Успокоив, меня вместе с ребятами провели к манежу и усадили в первом ряду, рядом с разукрашенными красивыми занавесями, из-за которых выходили на арену артисты и куда они уходили после выступления. Мы с ребятами с интересом смотрели все цирковые номера. Знакомый нам клоун во время своего выступления время от времени хитро нам подмигивал, и мы сидели довольнёшенькие и счастливые. С тех пор я очень люблю цирк.
   Сегодня в Кирове функционирует постоянный цирк, а не шапито, как в годы моего детства.
   Цирк – это вещь!

Не играйте в открытых колодцах

   Существует не меньше десятка правил, которые должны знать не только взрослые, но и дети, например, не ходить весной, когда тает снег, под крышами домов, не наступать на люки колодцев и т. д. Я расскажу историю, которая в некоторой степени связана со вторым правилом.
   Произошло это со мной в далеком детстве. Было мне тогда лет пять. Была весна. На улицах текли ручьи. Мы с ребятами пускали кораблики, какие у кого были. Кораблики мы делали из коры сосновых бревен, которых у нас во дворе было предостаточно. Это было время лесосплава. «Большие мужики» вылавливали плывущие по реке Вятка бревна и складывали их во дворе для просушки. В нашем доме было тогда печное отопление. В каждой квартире были печки.
   Во дворе дома был у нас колодец, на дне которого находились водопроводные трубы. Случилось так, что трубы «прорвало» и весь колодец заполнился водой. А крышку колодца кто-то снял. Вероятно для ремонта водопровода.
   Вся кораблестроительная детвора с радостью испытывала свои корабли в чистой колодезной воде. Самый красивый корабль был у самого старшего мальчика, Толи Буркова. Он ходил в кружок «Умелые руки», на Станцию детского творчества. Станция эта находилась в одном из домов, примыкающих к нашему двору. Толин корабль был с резиновым моторчиком. И когда он его запускал, мы с восторгом смотрели, как корабль, разрезая волны, пересекал колодец от стенки к стенке. Куда было до него нашим сосновым парусникам! Корабль Толи Буркова был с настоящей рубкой, рулевым колесом, и жестяным рулем. Рубка возвышалась над гладкой палубой, которую Толя сделал из какой то дощечки, покрашенной, как помнится, в ярко синий цвет.

   Толин кораблик почти такой же.
   Я спросил Толю, а выдержит ли его корабль тяжелый груз. Он ответил: «А ты попробуй, и мы посмотрим». Я взял какой-то валяющийся неподалеку камень и положил на палубу корабля. Толя закрутил резиновый мотор и отпустил корабль с камнем на воду. Корабль поплыл, но не прямо по поверхности, а погружаясь на дно колодца. Я сильно испугался, что такой красивый корабль из-за меня утонет в этом глубоком колодце. Колодец был глубиной больше человеческого роста. Пока корабль не ушел еще на дно, я потянулся за ним рукой. Рука погрузилась в воду до самого плеча, но я успел схватить Толин корабль! Корабль я схватил, но сам поскользнулся и бултыхнулся головой в колодец. Что было дальше, я не помню. Очнувшись от шока, который вероятно тогда со мной случился, я увидел, что сижу на бревне недалеко от колодца, весь с головы до пяток мокрый, и в руках крепко держу кораблик. Никого из ребят около колодца не было. Передо мной сидел лишь Толя Бурков. Он успел схватить меня, так же, как я успел схватить его кораблик, вытащил меня на край колодца, а затем отвел подальше и усадил на бревно. Это он мне сам рассказал. Ничего такого я не помнил. Ребята все от страха разбежались.
   Дома я рассказал бабушке, что упал в лужу. Она поверила. Не буду же я ей рассказывать такую правду. С того времени Толя Бурков был для меня самым дорогим человеком с нашего двора. Когда я пошел в школу, то тоже записался в технический кружок на Станцию юных техников. Правда, записался я в авиамодельный кружок.
   Ребята изучите правила «выживания», а главное неукоснительно их соблюдайте!

Моя первая учительница

   Вспоминая детские годы, никак нельзя не помянуть добрым словом мою первую учительницу – Антонину Артемьевну. Фамилию, к сожалению, я не помню. Это была пожилая, как мне тогда казалось, женщина, но, как я потом узнал, на десять лет моложе моей Бабушки, которой в те годы было уже 52 года! Судьба этой женщины была похожа своей горечью на судьбы и моей Бабушки, и миллионов женщин СССР – она не дождалась с войны своего мужа. Детей у нее не было, и всю свою неистраченную материнскую любовь она отдавала нам – детям войны!
   Антонина Артемьевна жила в здании начальной школы № 8, которая была моим первым «школьным университетом». Там прошли мои первые школьные годы. В послевоенные годы в Кирове многие учителя жили при школах, где они и преподавали. Комната Антонины Артемьевны представляла часть чердачного помещения, переоборудованного в небольшую комнату с окном, выходящим на крышу. Точь-в-точь, как у Малыша из сказки «Малыш и Карлсон, который живет на крыше». В свою комнату Антонина Артемьевна приводила нас за «пособиями» к урокам рисования. Такими пособиями, я даже сейчас их помню, были красивые фарфоровые чашечки и блюдечки. Их с «натуры» мы и рисовали на уроках.
   А расскажу я о двух эпизодах моей школьно-начальной жизни.
   Первый эпизод. Я назвал бы его: «Бабушка, ты получила тройку!».
   В качестве домашнего задания к уроку русского языка. Антонина Артемьевна предложила нам написать имена и отчества наших родителей, отца с матерью, бабушек и дедушек. Конечно же, это домашнее задание мы все выполняли «с помощью» родителей. Никаких затруднений у меня не вызвало написание имени и отчества отца, бабушки и дедушки. А с отчеством мачехи (мать тогда жила не с нами) – Дмитриевна у меня возникли серьезные проблемы. Бабушка, конечно же, мне подсказала, как написать это отчество – Димитревна. Я думаю, что отец подсказал бы мне правильнее, чем бабушка. Но он в те послевоенные годы работал с 8 утра до 6 вечера и, после часового перерыва, – с 7 и до 11 вечера. Чтобы меньше времени тратили на дорогу, за ним и такими же сотрудниками КГБ приезжала машина. Такой режим работы соответствовал, в какой то мере, еще военному времени. Другими словами, он был не доступен.
   И вот аккуратно написанное домашнее задание, с бабушкиной подсказкой, я сдал на проверку. И ужас, учительница поставила мне тройку только за ошибки в одном слове. Услышав объявленную на весь класс тройку, я был потрясён. Слезы брызнули у меня из глаз. Сквозь текущий из глаз ручей слез, я, всхлипывая, непроизвольно «предал Бабушку», сказав, что это она мне подсказала. Антонина Артемьевна улыбнулась, но тройку поставила в моей тетрадке. Позже, мне бабушка рассказывала, что Антонина Артемьевна на классном собрании, улыбаясь, «журила» родителей за их ошибки. Как оказалось, не только отличница церковно-приходской школы, но и многие родители с советским образованием не справились с этим сложным для второклассников домашним заданием.
   Второй случай из моей жизни этого периода.
   3-й класс. Нас приняли в пионеры. Идет «пионерское собрание» – выбираем «руководство» – председателя отряда. Мы все предлагаем Галю Жуйкову – отличницу и гордость нашего класса. Дальше выбираем звеньевых. Антонина Артемьевна предлагает поочередно фамилии – для звеньевых: первого звена, затем второго и т. д. Мы единогласно утверждаем предлагаемые фамилии. Выборы звеньевого третьего звена. И тут я поднимаю руку. Антонина Артемьевна дает мне слово. Я встаю и на весь класс предлагаю: «Кто за?». То есть – за меня. Выборы прошли единогласно! Как потом опять-таки рассказала Антонина Артемьевна моей бабушке, я опередил ее в предложении кандидатуры звеньевого.
   Итак, я продемонстрировал: хочешь власти – бери ее!
   А вот фотография «выпускного» класса начальной школы № 8 вместе с Антониной Артемьевной. Второй мальчик справа в верхнем ряду – это Андрюшка, о котором еще расскажу. А я – тоже в верхнем ряду – третий слева.

Тузик

Рассматривая фотографии из старого архива, я наткнулся на уже поблекший снимок моего Тузика, лежащего на окне нашей кировской квартиры.

   На меня нахлынули воспоминания. Я расскажу пару историй, связанных с этим преданным на многие годы другом.
   Тузик появился в нашей семье, незадолго до моего восьмого дня рождения. Как-то в воскресение к вечеру пришел отец от своих знакомых и с хитрой улыбкой, не снимая белого полушубка, вошел в комнату. Мы с Бабушкой поняли, что он чем-то нас хочет удивить. Так и было. Отец достал из-за пазухи белый маленький пушистый шарик. Шарик оказался дивным песиком с черным носиком и удивительно белой и пушистой шерсткой! Мы его, не раздумывая, назвали Тузиком.

   История первая
   Для начала расскажу вам историю, финал которой мне сегодня очень сильно напомнил картину Ф. П. Решетникова «Опять двойка». Хочу сказать, что учился я прилежно и двоек никогда не получал. То, что это было чистой правдой, свидетельствовали четыре почетные грамоты «За отличные успехи и примерное поведение» за все четыре класса в начальной школе. Почетные грамоты Бабушка поместила в рамки и повесила над столом, где я делал уроки.
   В первом классе я ходил в школу в сопровождении бабушки. Школа находилась минутах в сорока ходьбы. Тузик в это время, конечно же, был дома. Со второго класса, когда я стал уже «большим», ходить в школу с Бабушкой было просто «неприлично». И я брал с собой Тузика. Он к этому времени тоже стал «самостоятельным». Мог бегать «где ни попадя», но всегда знал дорогу к дому.
   Поначалу Тузик прилежно ждал меня все четыре урока, гуляя в школьном дворе или неподалёку, в пределах прямой видимости. В дальнейшем, вероятно рассчитав время моего нахождения в школе, Тузик, проводив меня на первый урок, уходил по своим делам, но всегда аккуратно к концу четвертого урока прибегал меня встречать. Если он прибегал раньше окончания урока, то ждал меня, сидя перед школьным крыльцом. Опоздать он позволял себе не более чем на минуту – другую. В таких случаях я спокойно поджидал его на школьном крыльце.
   История, которую я рассказываю, произошла в один из чудесных солнечных морозных зимних дней! Встретившись, мы с Тузиком весело и дружно пошли домой. Дорога проходила мимо большого оврага. Представьте себе спортивную арену стадиона Динамо или Лужников. Так вот каждая из них могла спокойно разместиться в этом овраге. По одну сторону оврага находился собор, в росписи которого в восьмидесятых годах позапрошлого века принимал участие старший из двух братьев, известных художников Васнецовых. По другую сторону – находился наш дом.
   Мы с Тузиком подумали и решили значительно сократить дорогу домой. Для этого надо было просто съехать на «пятой точке» по очень крутому и укатанному склону оврага. Надо, правда, сказать, что всем своим поведением Тузик показывал, что с моим решением он не согласен. Поэтому я сделал так. Я сел на свой портфель. Слегка сопротивляющегося Тузика посадил к себе на ноги, и мы лихо скатились на дно оврага. Я и Тузик были очень довольны. Особенно Тузик. От счастья он с радостным лаем бегал и прыгал вокруг меня, стараясь лизнуть меня в розовые от мороза щеки или нос. Скажу прямо, это ему удавалось с большим успехом.
   Придя домой, я, как всегда, собрался показывать Бабушке дневник с очередными пятерками. И открыл портфель…! Он полностью был набит снегом! Хорошо, что на улице был мороз, снег не успел растаять, а мои пятерки вместе с дневником не успели намокнуть. Естественно «мы с Тузиком» получили от Бабушки «по хвосту». Я, правда, получил в большей мере.
   Чтобы представить, как это выглядело, посмотрите на картину Ф. П. Решетникова. Она вполне соответствует нашей истории. Даже настенные часы фирмы «Густав Беккер» у нас были такие же, как на этой картине!
   Разница состояла лишь в том, что в портфеле вместо двоек был зимний снег и мой Тузик был не пестрый, а белый.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Вот фотография оврага. Этот овраг позднее был «переделан» под стадион «Трудовые резервы».

А вот стадион «Трудовые резервы» – бывший овраг, где мы катались на портфеле и лыжах с Тузиком. Фотографии я сканировал с сайта города Киров. Вид, словно из окна нашей кировской квартиры! Стадиону очень не везло. До стройки в овраге была «лесопилка». В самом начале стройки пьяные сторожа подпалили и сожгли весь лесоматериал, и сами при этом сгорели заживо. Пламя полыхало до самых наших окон. Жуть! А затем, в 1968-ом году, когда я уже жил в Москве, под трибунами построенного стадиона, во время какого-то праздника, взорвались пиротехнические средства. Жертв было на сотни человек!

   Снимок сделан с горы, с точки, находящейся прямо перед моим домом! Это вид на стадион до взрыва. Вдали, где виднеется лестница, мы и катались с Тузиком на портфеле. Внизу видна крыша дома «дядьки Абатурова», который приносил нам во двор корзины с вкусной рябиной и китайскими яблочками, чтобы мы, дворовые ребята, не лазали к нему в сад и не обламывали деревья. А по улице, которую мы видим перед его домом, и проходили «летние демонстрации» граждан из Заречного парка. Там, где «ВЕСТИ», так на этом месте мы с Тузиком катались на лыжах. Овраг здесь был пологий, не такой крутой, как вдали.
   Там и находилась школа, куда ходил меня встречать Тузик!
   Через 60 лет я снова побывал «в счастливом детстве»! Великая вещь – Интернет!

Инстинкт и разум

   История вторая, не имеющая художественного аналога в Третьяковской галерее.
   В те далекие годы нас учили, что только человек является разумным существом, а весь остальной животный мир живет «инстинктами». Однако, общаясь с Тузиком, я впервые подверг сомнению такой постулат. Вы, конечно, обратили внимание, что я констатировал точность, с которой Тузик рассчитывал время окончания моих занятий в школе!
   Сейчас я расскажу Вам историю, в которой поведение Тузика показало, что он живет и «инстинктами», и разумом, как и человек. Кстати, в настоящее время инстинкты называют иногда «генетической памятью».
   В те послевоенные годы было «модным» использовать в быту различные тюлевые изделия. Бабушка по праздничным дням накрывала свою кровать красивым, золотисто-желтого цвета, тюлевым покрывалом. И вот однажды в один из таких дней мы с Бабушкой возвращались откуда-то домой. Открывая дверь, мы услышали, как «кто-то откуда-то спрыгнул». Когда мы вошли в комнату, перед нами предстала следующая картина. Тузик, лениво потягиваясь и зевая во всю свою собачью пасть, вылезал из своей корзинки. Его «место» было у стенки за шкафом. Это была прямоугольная корзинка, на дне которой лежало мое старое пальтишко. При этом вся Бабушкина кровать была измята, а покрывало свешивалось до самого пола. Середина кровати вместе с покрывалом была превращена в «овражек» вмятый в кроватный матрац. Судя по всему, Тузик без нас очень хорошо поспал на Бабушкиной кровати.
   Но весь вид Тузика говорил о том, «что он очень крепко спал на своем месте, а вот мы своим приходом его разбудили». При этом, он, сладко потягиваясь, стоял у своей корзинки. Глянув на кровать и эту лукавую песью морду, мы с бабушкой, как говорят, «чуть не померли со смеху».
   Я, думаю, Вы поняли, где здесь «Инстинкт», а где «Разум».
   У собак существует генетическая память, доставшаяся им от далеких предков. Укладываясь на ночлег, покружиться на месте и таким способом подмять под себя траву. Таким же способом Тузик и устроил себе «место» на кровати с тюлевым покрывалом.
   А вот такому притворству, какое изобразил мой друг, я думаю, не было места ни в какой его «генетической памяти». Это отражение его песьего разума. Он только не мог уразуметь, что алиби его непричастности к содеянному отсутствует, так как кроме него в комнате никого не было. И никто, кроме него, не мог нарушить порядок на Бабушкиной кровати. Вот так и в жизни, как в известной поговорке: «На всякого мудреца довольно простоты».
   После такого очень «профессионально» разыгранного Тузиком спектакля Бабушка сделала ему жесткое внушение, но без применения «телесного наказания». А он, как разумное существо, все понял с первого раза.

Не лижите металл на морозе!

   Полагают, что учатся на чужих ошибках. Но, к сожалению, как показывает жизненный опыт, учатся, да и то не всегда, только на своих ошибках.
   История эта произошла со мной, а не с Тузиком. И было это в тот же временной период, когда мы катались с ним на портфеле в овраге. Только случилось это во дворе дома. Я возвращался с ребятами из нашего двора с «соревнований» по катанию на «таратайках». Таратайки делались наподобие финских санок, из металлического прута диаметром 8…10 мм. Прут изгибали так, чтобы получалось некое подобие стула на полозьях, за спинку которого держится катающийся, стоя на полозьях. Катались мы на таратайках по укатанной дороге или утоптанных тротуарах.
   Где мы брали прутья? Ко двору нашего дома «выходила» проходная какого-то ремонтного завода. И добрые «дяденьки» давали нам прутья для таратаек просто так – даром, а за рубль, так и сами делали нам таратайки.
   Скажу прямо, зимы в те годы были настоящие. Зимой меньше 15…20 градусов мороза, по-моему, никогда и не было. Любимая для детворы была погода от 20 градусов и ниже. В такие дни учащиеся начальных классов не должны были ходить в школу. Гулять же никто не запрещал! Вот в один из таких солнечно-морозных дней и произошел со мной этот случай.
   Я много раз слышал от взрослых, что нельзя касаться железа на морозе горячими и мокрыми руками и, тем более, касаться языком, но относился к этому с недоверием. Мне казалось, что «эти неуклюжие» взрослые просто не могут быстро лизнуть на морозе железо. Это, видимо, «засело» в голове и не давало мне покоя.
   Итак, мы, распаренные от соревнований, возвращались домой. Мы уже подходили к крыльцу, как меня почему-то «осенило»: «а не лизнуть ли мне рукоятку моей таратайки». Вот и проверю. Лизнул! Ужас! Язык моментально прилип к железу!.. Мое счастье, что я был почти на крыльце дома. Я быстро, с языком на таратайке или с таратайкой на языке, забежал, а может, и залетел в теплый коридор дома. В тепле мне с трудом, но удалось «отделить» язык от металла. При этом частично поверхность языка осталась на таратайке. Шрамы от этого эксперимента на моем языке остались на всю жизнь. Это, вероятно, частое явление и известно медикам под названием «рваный язык».
   Кстати, моя таратайка была гордостью всего нашего двора, так как ее сделал «добрый дяденька» с завода с применением гибочного оборудования.
   Ребята! Не лижите металл на морозе! Это я вам говорю!

Не наступайте на оголенные провода!

   Историю, которую я хочу рассказать, сначала хотелось назвать «Куда вкладывают ум».
   Произошла эта история летом. Мне было тогда лет восемь. Я гулял с Тузиком недалеко от дома. Мы весело с ним бегали по лужам, оставшимся на дорогах от недавно прошедшего теплого летнего дождя. Я заметил прямо перед собой лежащие в луже провода. Судя по всему, они оборвались от сильного ветра, так как провода от лужи тянулись к стоявшему неподалеку деревянному столбу. Я был, как говорил раньше, уже «большой» и знал, что нельзя наступать на оголенные провода. Знал я также, что такие провода можно брать только резиновыми перчатками. На мне были ботиночки в резиновых калошах. Я и подумал: «а не наступить ли мне на провод, а если что, то я же – ловкий и быстро могу спрыгнуть». Но, судя по всему, мой интеллект в то время был ненамного выше, чем у Тузика. Я не учел, что калоши мои вместе с ботинками были мокрей мокрого от беганья по лужам.
   Я осторожно наступил ногой на конец одного из проводов. И, о – ужас! Меня притянуло к земле и начало трясти «за плечи». Не знаю, чем бы закончилась эта история, если бы мимо не проходил мужчина. Он, не долго думая, резко и довольно сильно пнул меня под задницу. Я пулей отлетел от «прилипшего» провода.
   Теперь-то я знаю, куда нужно вкладывать ум неразумным детям, а может – и не только детям!

Как научиться ездить на велосипеде

   На днях я по телевидению, в Новостях, увидел какой-то репортаж об Америке, где в последний день ноября в некоторых магазинах проходит распродажа товаров по сниженным ценам. Народ с ночи устраивает очереди перед магазинами и, когда магазины открываются, «сметает все» с прилавков.
   Это мне напомнило послевоенную Россию. Тогда в СССР ежегодно до 1953 г., в начале марта, проводилось снижение цен на промышленные товары. В один из таких «счастливых дней» Бабушка купила мне детский двухколесный велосипед! Цены на велосипеды снизились в 2 раза – с 880 рублей до 440! Велосипед был с бескамерными, как сейчас говорят, шинами! Рама велосипеда была ярко-черного цвета. Моему счастью не было предела! Теперь я смогу кататься с моим школьным другом Андреем! Но счастье было чуть омрачено тем, что, оказывается, прежде чем «кататься» на велосипеде, нужно сначала еще научиться на нем ездить. Андрюшка мне сказал, что он быстро меня научит ездить на этом двухколесном «коне».
   Его методика обучения сводилась к следующему. Мы находили ровную некрутую горку. Я садился на велосипед, который держал мой учитель. Он меня толкал с горки. Я должен был крутить педали и ехать. Поначалу вроде бы получалось, но при этом я не крутил педали, а ехал, как на самокате. Да еще расставив ноги, чтобы не упасть. Затем Андрюшкина методика была чуть изменена. Мы перешли на «ровную землю». Андрюшка держал велосипед, я усаживался в седло.
   Друг мой толкал велосипед, затем отпускал его и велел мне крутить педали. Такая методика обучения была уже трудной, так как крутить педали и, при этом, усидеть в седле было делом сложным. Чтобы не упасть с велосипеда, приходилось не педали крутить, а ноги расставить в разные стороны. Андрюшка орал на меня, чтобы я крутил педали и как можно быстрее. На что я ему резонно отвечал, что тогда я свалюсь с велосипеда. Тогда мой учитель дал еще одну «тренерскую установку»: «Пока не разобьешь нос, кататься не научишься!».
   Получив такие наставления, в дальнейшем я старался освоить езду самостоятельно. И вот как-то в «один прекрасный день» я пошел «объезжать» своего черного мустанга в скверик перед Цирком. Это было рядом с нашим двором. В скверике были ровные дорожки и пологие горки. Правда в этот день с утра прошел теплый дождь и на дорожках были круглые, светлые лужицы. Я выбрал «трассу», которая начиналась пологой и длинной горкой, переходящей в достаточно ровный участок. На то, что прямой участок заканчивался большой лужей я и внимания не обратил. С вершины горки я поехал вполне удачно, так что мне удалось и в седле усидеть и педали крутить. Чудо, я еду! Я продолжал ехать по прямому участку! Мне казалось, что наступил долгожданный момент – «Я научился ездить на велосипеде!». Но вдруг я вспомнил тренерскую Андрюшкину установку – «Пока не разобьешь нос, кататься не научишься!». Как же так! Ведь я уже еду! Кручу педали и еду! И тут мои радостные мысли, что я «научился ездить и нос не разбил» были неожиданно прерваны. Мой велосипед въехал в лужу! Лужа оказалась достаточно глубокой. Переднее колесо, неожиданно завязнув, остановилось и я, перелетев через руль, шлепнулся прямо на середину лужи. Нос я, конечно, не разбил, но вся моя физиономия была в грязи, а сам я был весь мокрый. Но при этом моему счастью не было предела. Раз я упал носом в грязь, значит, уже научился ездить на велосипеде! Я вылез из лужи, поднял велосипед, и «пешком», весь мокрый с грязной физиономией, но счастливый, держа велосипед перед собой, побежал домой. Прибежав, я с радостью стал рассказывать Бабушке, что наконец-то я научился ездить на велосипеде!
   Вид, с которым я предстал перед Бабушкой, как мне показалось, не вызвал у нее такого же энтузиазма. Ведь она же не знала Андрюшкиного определения, что значит научиться кататься на велосипеде!
   Хочу рассказать некоторые штрихи из жизни моего друга и учителя езды на велосипеде. Как ни странно, но у нас оказались в чем-то схожие судьбы. Самое главное – и меня, и его воспитывали бабушки.
   Андрюшкина бабушка, так же, как и моя, судя по всему, была сильной личностью. Естественно эта мысль меня посетила только «сейчас». Как я знал в то детское время, отец Андрюшки был моряком. Служил он на Дальнем Востоке, а Андрюшка был оставлен на воспитание бабушке. Вспоминая сейчас наши детские годы, я не припоминаю, чтобы когда-нибудь к Андрюшке приезжали его родители, или он ездил бы к ним на этот «Дальний Восток». Андрюшкина бабушка была директором начальной школы, в которой мы и учились. Жили они в двух комнатах прямо в школе. Двери комнат были напротив дверей класса на втором этаже. Мое предположение, что Андрюшкина бабушка была сильной личностью, основывается на следующих фактах.
   Во-первых, она была награждена орденом Ленина. А такими орденами в Сталинские времена «даром не бросались»! Вторым фактом является история ее личной жизни.
   Андрюшкин дедушка – бабушкин муж, был глубоко верующим человеком. По профессии он был бухгалтер, в должности которого и работал в одном из красивейших храмов города Киров. Кроме того, он обладал красивым и сильным баритоном, что и определило его участие в церковном хоре.
   Бабушка, кроме того, что она была «орденоносцем» и директором школы, была еще членом Партии (КПСС). И вот по этой «партийной линии» ей часто «доставалось». Ей объявляли выговоры, что ее муж – верующий человек и активно участвует в церковной жизни. Ей «грозили», что, если она не «перевоспитает» мужа или не разведется с ним, – ее исключат из Партии. Но она была награждена орденом Ленина, и партийные боссы, которым, судя по всему, такая награда «и во сне не снилась», дальше угроз ничего не могли поделать. А об этом я знал от своей бабушки. Наши бабушки – мамы, имеющие общие судьбы, общались между собой на этой почве. Но никаких подробностей «в деталях» я не знал. Моя Бабушка, правда, рассказывала, что когда они встречались с Андрюшкиной бабушкой, то почему-то всегда плакали.
   Андрюшка мне рассказывал, как-то со смехом, что когда бабушки не бывает дома, а они с дедом обедают, то дед обязательно заставляет внука молиться перед трапезой. У них в комнате так же, как когда-то в доме моего деда, на стенках висели портреты Ленина и Сталина и иконы Иисуса Христа и Божьей матери. На них и молились любящие друг друга Андрюшкины Бабушка и Дедушка.
   Даже после нашего с Андрюшкой расставания, а после окончания начальной школы мы учились в разных школах, мы встречались с ним, но я не припомню, чтобы когда-то он мог с радостью рассказать мне о встречах с родителями. После окончания средней школы Андрюшка поступил в Ленинградский институт кинематографии, а я – в Московский авиационный технологический институт. После этого нити нашей детской дружбы оборвались.

«От модели к планеру, с планера – на самолет»

(призыв к молодежи в «Сталинские времена»)
Одним из прекрасных воспоминаний детства была наша «дворовая мальчишеская забава» – соревнования по запуску воздушных змеев. Змеиные соревнования проходили летом, когда мы с мальчишками босиком в черных трусиках бегали по крутому берегу реки Вятка и любовались парящими высоко-высоко в небе творениями наших рук с огромными хвостами из мочала. Запуская змеев на горе – крутом берегу реки Вятка, мы называли их «Горынычами». Моим сотоварищем и соперником по соревнованиям был сосед по коридору – Вовка Шатунов. Почти мой ровесник. В «наши» годы на берегу реки памятника Грину не было, и лестница с горы была деревянная.

   Сначала расскажу о конструкции наших змеев. Для его изготовления нужны были: лист газеты «Правда», вернее одна половинка газетного листа; листы тонкой фанерки (шпона) шириной 1…1,5 см и общей длиной, как я сейчас понимаю, метра 2,5…3 и полоски мочала, которых нужно было «много». Мочало мы выдирали из мочальных матрасов или мочалок. Ну, и, наконец, нужен был клей, или как тогда говорили «клейстер». Клейстер нам варили бабушки из муки или картофельного крахмала.
   Змея делали таким образом. Сначала по длинным диагоналям газетного листа, с угла на угол, клейстером приклеивали фанерный шпон, так, чтобы на одной стороне листа шпон торчал на несколько сантиметров. К торчащим концам затем привязывался хвост змея из мочала. После того, как диагональные шпонки, как мы их тогда называли, «намертво» приклеивались к Правде, нужно было со стороны, противоположной от хвоста, поперек листа приклеить еще одну шпонку. После того, как она приклеится, ее нужно было согнуть дугой, связав при этом концы шпонки. После всего необходимо было сделать змею мочальный хвост и привязать его к двум торчащим концам шпонок. Размер хвоста был метра полтора в длину. Но окончательно эта часть змея формировалась после «летных испытаний».
   После того, как конструкция была готова, к фанерным шпонкам привязывались четыре суровые нитки. Нитки затем связывались, образуя как бы вершину ромба. К вершине этого ромба затем привязывался конец крепкой нитки.
   По-моему, это была «десятка». Бабушка давала мне целую «новенькую» деревянную катушку с ниткой. В таких катушках нитки были километра на полтора длиной. Итак, воздушный змей был готов. В работе по изготовлению змея самое активное участие принимала Бабушка. Она варила клейстер и оснащала змея нитками. Она вытаскивала из мочалок и полоски мочала для змеиного хвоста. Газету «Правда» выписывал тогда мой отец.
   Несколько слов об особенностях конструкции наших «Горынычей». Начну с мочального хвоста, зачем он нужен. Длиной и весом хвоста мы регулировали нашему змею центр тяжести, а, следовательно, и «угол атаки». Это угол, под которым располагается змей во время полета по отношению к набегающему на него потоку воздуха. От правильного выбора этого угла зависит «подъемная змеиная сила».
   А, следовательно, и «высокая вероятность» победы над другими змеями. Так вот, длиной и весом мочального хвоста мы добивались правильного угла атаки. Ну и о второй особенности конструкции – для чего горизонтальную «шпонку» мы изгибали в форме дуги. Вы обращали внимание, что корабли и лодки имеют «V» – образный киль. Такая форма обеспечивает устойчивость лодки или корабля на воде. «V-образные стенки» опираются на плотную воду и препятствуют опрокидыванию судна.
   Точно так же изогнутая форма змея препятствует его боковому опрокидыванию. Итак, змей готов, приступаем к «летным испытаниям». Лучше всего делать это вдвоем. Один – «пилот» крепко держит катушку с нитками. Второй – помощник, держит змея под углом к горизонту – «углом атаки», и отпускает его, как только пилот побежит, а змей при этом взлетит над землей. При хорошем спокойном ветре змей в руках пилота будет подниматься «все выше и выше». Если полет проходит устойчиво, то змей сделан правильно. Если «клюет носом» или опрокидывается, то змею нужно «подкрутить хвост». После летных испытаний и доработки конструкции мы с Вовкой уходили на гору и поочередно, помогая друг другу, запускали в небо наших «Горынычей». При хорошем ветре змеи поднимались в небо практически на всю длину катушки. (Конечно же, на всю длину нитки катушки). Мы могли с таким змеем «ходить вдоль берега», заходить с ним во двор нашего дома. Всех присутствующих при наших демонстрационных полетах дворовых ребятишек радовала процедура «отправления змею писем». Для этого от газетного листа отрывали квадратный кусочек бумажки. В серединке листочка палочкой протыкали дырку, а от края листа до дырки делали надрез. Через надрез до дырки надевали бумажку – «письмо» на нитку, на которой «гулял по небу» наш «Горыныч». Порывами ветра это письмо ползло вверх. Радости детворы не было предела, когда письмо забиралось по нитке до Горыныча. Были, конечно, и «страшные аварии». Либо от порывов ветра, либо от неумелого пилотирования наши «Горынычи» срывались в «штопор» и грохались на землю. Ну что ж, такова судьба и пилота, и конструктора. Вытерев капающие от обиды и жалости слезы, мы приступали заново к изготовлению следующего варианта Змея – «Горыныча». Ну, а дальше все начиналось сначала.
   Но какое же прекрасное чувство сохранилось в моей памяти – туго натянутая нить! И возможность управлять полетом сделанного своими руками, пусть даже и с помощью Бабушки, змея!
   Кстати, чувство, чем-то напоминающее вытягиванию пойманной на удочку или спиннинг рыбки, с той разницей, что рыба тянет в воду, а змей – рвется в облака.
   Я заглянул в Интернет, конечно, такой конструкции 1947 года я не нашел. Сегодня и материалы другие, и той «Правды» уже нет, вернее она есть, но другого формата, а вот что-то похожее я нашел, смотрите и сравните с моим описанием. Сайты предлагают готовых змеев, но я считаю, что нет ничего лучше, чем змей или любой другой летательный аппарат, изготовленный собственными руками, пусть и при активном участии Бабушки!

   Рисунок с сайта airgames.ru/
   Да, а научил нас делать змеев тоже мальчик с нашего двора – Толя Бурков. Он был уже «большой» – учился в 5-ом классе и занимался в авиамодельном кружке Кировской станции юных техников (СЮТ). С Толей Бурковым у меня было связано много важных поворотов моей детской судьбы.
   Во-первых, он укрепил мою детскую мечту – «стать летчиком». Он ходил в авиамодельный кружок СЮТ, и у него в комнате (на 1-м этаже нашего дома) под потолком висела изумительная «фюзеляжная» модель самолета. Модель он смастерил сам, под руководством руководителя кружка. Я любил приходить к нему любоваться красивым самолетом и наблюдать, как он выпиливает из фанерок и досочек различные детали будущих летательных аппаратов.
   Во-вторых, он спас мне жизнь, вытащив меня из колодца с водой, куда я однажды «бултыхнулся».
   Ну и, в-третьих, он привел меня в авиамодельный кружок Станции Юных Техников.
   Не могу не рассказать об этом фантастическом «Доме технического творчества», вызывавшем огромный интерес у жителей всего города Киров.
   Станция Юных Техников находилась по соседству с нашим двором. Это было одноэтажное здание. Каких только кружков не было в этой Станции! Для мальчишек – авиамодельный, судомодельный, умелые руки; для девчонок – юннатский, рукодельный. Может быть, были и другие, не помню.
   Хочу обратить внимание сегодняшних читателей, что занимались с детворой БЕСПЛАТНО. Что требовалось, так это только желание заниматься творчеством. И еще, не иметь в школе двоек. Были в кружках «Кулибины», для которых занятия техническим творчеством порой были главнее школьных. В наших кружках был «весь необходимый инструмент». Помню, были маленькие токарные станочки, сверлильные станки, как мы их называли – «сверлилки», были электрические лобзики для выпиливания. Ручной инструмент тоже был «всякий». И все это, еще раз «подчеркну», для ребятишек (естественно, и для родителей) – совершенно бесплатно! И при этом, не говоря о материалах, из которых мы мастерили наши модели.
   Моим первым летательным аппаратом была «бабочка» – прототип геликоптера (вертолета) Леонардо да Винчи.
   P.S. Первым человеком, употребившим слово «геликоптер», был итальянский художник, философ и изобретатель Леонардо да Винчи (1452–1519). Слова «спираль» и «крыло» в его переводе с греческого языка стали звучать как «хеликс» (helix) и «птерон» (pteron). Среди его проектов летательных аппаратов был и проект вертолета (геликоптера) со спиральным ротором из накрахмаленного льняного полотна. Предполагалось, что ротор будет приводиться в действие пилотом, который обмотает вокруг мачты веревку и, рванув за нее, приведет ротор во вращение, как это делали и раньше, запуская в воздух игрушки.
   В 1754 г. русским ученым М.В.Ломоносовым была построена и запущена заводная модель вертолета с двумя несущими винтами, вращающимися в противоположных направлениях, Вероятно, это была первая самодвижущаяся модель вертолета – прототип сегодняшних «Акул» – отечественных вертолетов ОКБ им. Камова.
   Конструкцию бабочки и, естественно, технологию изготовления ее мне и рассказал, и показал руководитель кружка. Модель была довольно простая. Два равносторонних треугольничка, выпиленных из тонкого листа фанеры. Вершины треугольников соединялись тонкими цилиндрическими деревянными стойками, образуя таким образом «треугольную призму». Стойки вытачивались на токарном станочке из сосновых «веточек».
   Самыми ответственными деталями были крылья бабочек. Делалось три крыла. Форма каждого напоминала «полусердечко». Технология изготовления крыльев состояла в следующем. Из бамбуковой палки (трубки) вырезалось три полоски, шириной 2…3 мм. Эти полоски для гибкости замачивались в тазике с водой. Для придания крыльям нужной формы брался кусок доски, толщиной 10…15 мм, на куске рисовалось полусердечко соответствующей формы и размеров. Нарисованное полусердечко выпиливалось электролобзиком. Таким образом, изготавливалась «форма» будущих крыльев. Затем, предварительно замоченные в течение нескольких дней, полоски бамбука накладывались на деревянную форму и «крепко-накрепко» привязывались – любым «подручным материалом». Полоски вместе с формой просушивались тоже несколько дней, до тех пор, пока не приобретали нужную форму. Затем крылья «приделывались» между вершинами фанерок-треугольничков. Крылья обклеивались разноцветной папиросной бумагой. Но прежде чем устанавливать крылья, между основаниями треугольной призмы устанавливался «резиновый привод» для бабочки и мастерился пропеллер – двухлопастный винт.
   Я надеюсь, что достаточно подробно и «наглядно» описал «свою» первую летающую модель. А скажу вам, эта бабочка очень даже интересно и красиво летала, раскачивая крыльями. Эта бабочка, была экспонатом проводимых на СЮТ весенних выставках.
   В дальнейшем я под руководством нашего руководителя строил фюзеляжные модели планеров, самолетов на «резиновом» ходу. Хочу отметить, что я единственный из «кружковцев» поступил учиться в Авиационный институт. Когда я в 1961 году приехал на первые свои зимние каникулы и пришел навестить свой кружок, то с радостью увидел, что кружок «живет», а «энтузиаст – мастер» продолжает прививать любовь к авиамоделированию кировским детишкам! Мне было приятно, что руководитель с гордостью за себя «демонстрировал» меня ребятам – как «первого» кружковца, его воспитанника! поступившего для дальнейшего создания авиационной техники не куда-нибудь, а в Московский Авиационный технологический институт!
   Но рассказать я хотел не об этом, а о том, «что творилось» у Станции Юных техников каждой весной во время весенних школьных каникул. Это были отчетные для ЮСТовцев дни. Мы представляли на смотр жителям Кирова результаты деятельности наших «преподавателей», ну и свои тоже. Все кружки демонстрировали свои лучшие работы! Скажу, что наибольший интерес у посетителей вызывали работы ребят из судомодельного кружка и кружка «умелые руки». Интерес объяснялся тем, что судовые модели демонстрировались в специальном, для выставки сделанном, бассейне. Это были первые послевоенные годы, а ребята делали изумительные «копии» морских кораблей и подводных лодок, с известными «именами». В кружке «Умелые руки» ребята строили «двигающуюся технику»: «шагающие экскаваторы», «комбайны для уборки зерна», «шагающие роботы» и т. п. Посещаемыми были юннатские и рукодельные кружки. Там девочки демонстрировали выращенные цветы, сшитые платья и другое «девчачье» рукоделие.
   А теперь, «что творилось» у Станции Юных техников! Наверное, все видели очереди к мавзолею Ленина? Что-то похожее было и у нас в Кирове перед Станцией Юных Техников. Людской поток к просмотру детского творчества начинался с открытия выставки – часов в 9 утра и не заканчивался до самого закрытия – 8… 9 часов вечера! А «людской поток» – это огромные очереди, растянувшиеся по ул. Коммуны параллельно стадиону Динамо вдоль забора с акациями находившегося тогда там Кировского цирка. Люди часами отстаивали в этой очереди. Причем, как правило, это были родители, бабушки и дедушки с детьми. Мы и сами, «участники» этого творчества заворожено смотрели на результаты работ своих товарищей. А мы – это члены кружков, которые дежурили на станции на протяжении всего времени «этого народного изумления». Замечу, что никакой милиции или частных охранников НЕ БЫЛО. Я не скажу, что всегда и все было «гладко»! Ну как бабушки могли удержать своих любопытных «внучков» от того, чтобы не посмотреть, как двигается экскаватор, или «настоящий танк Т-34»?!

Ниже я показываю фотографии Станции Юных техников и Дворца пионеров, который также был по соседству с нашим домом, и где также БЕСПЛАТНО занимались творчеством кировские школьники.
Это виды на «тогдашнюю» Станцию юных техников «сегодняшнего» Кирова.

Это старая фотография старого Дворца пионеров

Сейчас, как мне известно, в Кирове, проводят кампанию по переименование его в «Вятку». А почему – в Вятку, а не в более раннее название – Хлынов? В связи с этим у меня есть такой вопрос к кировчанам (вятичам), а существуют ли сегодня, пока еще в Кирове, такие «бесплатные» для детей и их родителей «Станции юных техников» и «Дворцы пионеров»!? Конечно, куда проще новым руководителям «замутить» народ и истратить не свои, а народные денежки на переименование города, чем организовать для его жителей бесплатные детские занятия творчеством. Или может я, из Москвы, ничего об этом не знаю, и в Кирове существуют, как и во времена моего детства, БЕСПЛАТНЫЕ занятия спортом и творчеством для детей и юношества, например, на стадионе «Динамо», в «Домах культуры», «Дворцах пионеров», ну и, может быть, в школах?

Плыла, качалась лодочка по Вятке, по реке…

   Вчера посмотрел старый фильм о приключениях Робинзона Крузо, с Леонидом Куравлевым в главной роли. Кадры о постройке Робинзоном лодки мне живо напомнили похожую историю из моего детства.
   Это был год 1954–1955. Мне было лет 13–14. В нашем дворе жила семья Лиды Дегтяревой – три брата, две сестры и мать. Отец, как у многих, погиб на фронте. Лида была старше меня класса на два. Она входила в состав нашей дворовой компании. Мы вместе играли во всякие дворовые игры, ходили купаться на реку. Ее братья были уже взрослые, лет по 16–18. Их семья была «кустарями-одиночками», они делали решета и продавали их на кировском рынке. По-моему – успешно. Утром возили на телеге «целую гору» фанерных решет, вечером возвращались «пустые». Одним из «достояний» этой семьи, кроме коровы, была лодка. По весне, во время разлива Вятки братья Дегтяревы на лодке отправлялись на промысел – ловить плывущие по реке бревна. Тогда это было «целое богатство». Все жители отапливали свои жилища дровами. Вру – не все. В домах, где жили «слуги народа» и которые назывались Обкомовскими, было «центральное отопление». Но только в них.
   Нам, дворовым мальчишкам так хотелось покататься летом на лодке, но Дегтяревы не доверяли никому свою «Аврору». Тогда мы – Вовка Шатунов, Борька Шестаков и я решили сделать лодку сами. Братья Дегтяревы помогали нам, чем могли. Они нарисовали нам «чертежи» для изготовления лодки, помогли «достать» доски и другие необходимые материалы, учили нас, как пользоваться рубанком и топором. Они сделали нам три пары весел. Строили лодку мы не три года, как Робинзон Крузо, а целое лето. Перед зимой мы просмолили наш «крейсер» (наше судно мы называли «крейсером») и оставили зимовать во дворе. Лодка получилась огромной и такой же тяжелой, «неподъемной», как пирога у Робинзона. «Прошла зима, настало лето…». Вернее апрель месяц. В двадцатых числах практически сошел снег, и вскрылась река Вятка. Я уже рассказывал, что ледоход на Вятке – это одно из незабываемых зрелищ моей кировской жизни. Мы – «судостроители» с нетерпением ждали, когда разлив на Вятке чуть-чуть уменьшится. Дождавшись, когда на реке закончился «ледоход и лесосплав» – перестали плыть льдины и бревна и даже снесенные деревянные постройки, а это была середина мая, мы – «робинзоны» решили опробовать нашу «пирогу». Конечно же, отнести на руках до берега реки лодку мы не могли. Опять нам помогли братья Дегтяревы. Они дали нам телегу – «двуколку», погрузили на нее лодку вместе с нами и пожелали нам удачи. Мы, на колесах, а не волоком, как Робинзон, довольно успешно и без особых усилий доставили наш «крейсер» на берег реки, привязали лодку к какому-то столбу, торчащему из воды, и отвезли телегу во двор Дегтяревым. Конечно же, от «операции спуска крейсера на воду» мы устали, поэтому ходовые испытания решили отложить на другие дни.
   Несколько слов о братьях Дегтяревых. Когда пришло время служить в армии, их всех взяли в подводный флот. Однажды, на лето в отпуск приехал один из братьев. Он ходил, не снимая шапки. Вся голова у него была седая! Он ничего нам не рассказывал, но его сестра Лида нам поведала, что он был водолазом и «встретился» с осьминогом. Правда это или нет, не знаю. В любом случае, работа военных водолазов – это не «катание на лодке». После армии братья не вернулись в Киров. Все они «оженились у самого синего моря», там и остались.
   Продолжу о нашем «крейсере». Дождавшись хорошей солнечной погоды, мы «три моряка», забрав весла, с «легкой дрожью в душе», по крайней мере, у меня, пошли проводить ходовые испытания нашего, сделанного впервые и собственными руками! «корабля».
   Лодка наша спокойно покачивалась на привязи. Осмотрев судно, мы ничего подозрительного не обнаружили, на дне лодки было сухо. Установив весла, мы сели в лодку. Двое из нас взялись грести, один – на корму рулить. Моряки мы были лихие и сразу решили поплыть на другую сторону реки к Заречному парку. Он был залит водой, и нам хотелось «покататься в лесу». А «другая сторона» – это с километр – полтора расстояния по довольно быстрой реке. Никаких спасательных средств мы с собой не взяли, кроме жестяной банки, на случай необходимости вычерпывания воды из лодки. С большими усилиями, преодолевая течение, а плыть надо было «вверх по течению», мы добрались до противоположного берега. Как нам казалось, к счастью, на том берегу течение «развернулось», и нас почти занесло в тихую водную гладь леса. День, помню, был солнечный и внизу, под нами, сквозь чистейшую воду, освещенные пучками солнечного света виднелись затопленные лесные пригорки, сверкающие изумрудной зеленью свежей травы, красные ветки кустарников, маленькие елочки. Красота!!! – неописуемая! Мы плыли внутри какой-то «сказки Вятского леса»! А лес был везде – и сверху, и сбоку, и, что самое удивительно-чудесное – под нами!
   Не помню, сколько времени мы любовались этой незабываемой, никогда нами невиданной красотой! Но вдруг обнаружили, что на дне нашей пироги появилась вода. Мы решили, что надо срочно возвращаться. И вот тут-то мы почувствовали себя, наверное, так же, как Робинзон у построенной лодки! Наш «крейсер» не мог выбраться из лесной заводи на открытую речную воду! У нас не хватало сил втроем на веслах преодолеть течение, которое мы сначала приняли за «счастье». Вот это «ходовые испытания»! Но, на наше счастье, мимо проплывала моторная лодка! Мы, как Робинзон при виде фрегата, стали кричать и размахивать веслами. Лодка подплыла к нам. Я не помню, сколько человек было в этой лодке, но они подцепили нас и «вытащили» на основное течение реки. Здесь мы в буквальном смысле «в поте лица» начали работать веслами и вычерпывать все прибывающую на дно лодки воду. Течением нас отнесло далеко от того места, где мы вначале «пришвартовали» наш «крейсер». Но самое главное! – нам удалось доплыть до родного берега. Немного отдышавшись, мы как бурлаки, но на Вятке, идя по берегу, перетащили нашу лодку к месту ее первого причала.
   Я не могу вспомнить наши ощущения, с которыми мы возвращались домой, но помню, что «почему-то» у нас больше не возникало желания путешествовать на нашем чуть-чуть протекающем крейсере по быстрой Вятке-реке. Да и возможности такой нам уже не могло представиться. Борькин брат как-то, без спросу у нас, взял ключи от замка, который закрывал цепь нашей лодки, и решил «покататься». Но сил у него было мало, чтобы плыть вверх по реке, и он решил «плыть по течению». По течению-то он поплыл и, как потом рассказывал, получил удовольствие от путешествия. Но «подняться» вверх по реке к месту причала «крейсера» он, конечно, не смог и оставил лодку в низовье реки.
   Несмотря на целое лето труда над изготовлением лодки, у нас не было желания вернуть ее назад. Так и осталась наша лодочка «на дальнем берегу»!
   Зато остались воспоминания о необыкновенной красоте залитого солнцем и половодьем зеленого леса! Я даже не сомневаюсь, что только одно это стоило нашего многомесячного труда!!!

Стиляги

   Вчера смотрели передачу «Ледниковый период» по 1-му каналу телевидения. Фигуристы катались по теме – «Стиляги». История, которую красочно отобразили в своем танце олимпийская чемпионка Татьяна Навка и известный актер Виктор Калганов, вызвала воспоминания об интересной, как мне кажется, истории из моей школьной жизни.
   Историю, которую я хочу рассказать, можно было бы назвать модным сегодня политическим термином – «двойные стандарты». Происходила эта история году в 1956, когда я учился в 8 классе 29-й средней школы города Киров. Во время учебы в те годы между школами Кирова и области проходили смотры-соревнования по художественной самодеятельности. Надо сказать этими занятиями с огромным удовольствием занимались ребята с 1-го по 10-й классы. Как мне сегодня думается, значительную долю в распространение среди школьников внеклассных занятий художественной самодеятельностью внесли многие «сосланные» в Киров деятели культуры. Одним из таких «ссыльных» был композитор Дмитрий Покрасс, который занимался организацией хоровых коллективов во многих школах города. В нашей школе ребята с огромным удовольствием ходили на такие занятия, особенно те мальчишки и девчонки, которым «медведь на ухо наступил».
   С ребятами из ремесленных училищ занимались музыкальным воспитанием тоже сосланные «на исправление» брат и сестра с фамилией – Сахар. Они организовали эстрадный ансамбль «Дружба», который получил на фестивале молодежи и студентов в Москве почетную грамоту. Ну, это так сказать – «увертюра к истории».
   А сама история состояла в следующем. К очередному смотру самодеятельности мы, учащиеся восьмых классов, решили создать музыкально-театральную композицию о «борьбе комсомольцев со стилягами». Ну, точь-в-точь, как это изобразили фигуристы в своем танце! В нашей группе было четыре «драматических актера» и три музыканта. Драматические актеры изображали стиляг и комсомольцев. Хочу сказать о наших музыкантах. Это были талантливейшие ребята. Лариса Щелчкова, девочка с исключительным слухом, бесподобно играла на аккордеоне и фортепьяно. Никакого специального образования у нее не было. К сожалению, имен остальных музыкантов я не запомнил. Но все они играли в ансамбле «Дружба» и участвовали в выступлениях на фестивале в Москве. Один мальчик играл на саксофоне, а второй – на контрабасе.
   Суть нашей композиции. Мы с Володей Шатуновым изображали стиляг, которые под известную мелодию «Чу-Чу» Глена Миллера из кинофильма «Серенада солнечной долины» танцевали «где-то в парке» рок-н-ролл. О том, что мы изображали стиляг, говорила наша одежда: узкие брюки-дудочки, цветастые рубашки «на выпуск», чешские ботинки на толстой подошве, вязаные (модные в то время) фуражки с небольшим каучуковым козырьком. Ну, точно, как на этой фотографии!

   Чтобы танцевать рок-н-ролл, надо было, как минимум, иметь разряд по спортивной гимнастике. Официально разряда у нас не было, но в школьном гимнастическом кружке я выполнял норматив на третий юношеский разряд, а Володя был «подающим надежды» футболистом. Еще два мальчика изображали комсомольцев: Юрка Шафран (после получения паспорта – Демьянов) и Ромка Белодубровский. После окончания школы они успешно поступили учиться в Ленинградский военно-медицинский институт, как говорил Юрка, «по мозгам».
   Итак, на сцену вальяжно выходит компания, стиляги и джазмены. Джазмены, взяв инструменты, начинают играть мелодии Глена Миллера, стиляги слушают и, когда очередь доходит до «Чу-Чу», просят музыкантов начать снова, а сами начинают танцевать рок-н-ролл. Через некоторое время на сцене появляются два комсомольца, показывают удостоверения «дружинников» и уводят стиляг со сцены. После оваций из зала все артисты возвращаются и под мелодию «Чу-Чу» поют «обличающую стиляг песню». Текст песни, сочиненной мною, я, к сожалению, не сохранил в своей памяти.
   Эту композицию мы приготовили для показа на смотре художественной самодеятельности. Мы прошли несколько таких смотров – школьного, районного, городского – и дошли до финала – областного смотра художественной самодеятельности. Залы нас принимали под огромные овации, вызывали на бис. Но, авторитетное жюри областного смотра не дало нам никакого призового места. Нам сказали, что «ребята мы талантливые». Но, так как мы пели песни не про Родину и Комсомол, то не могли рассчитывать на какое-либо призовое место. Хвалили Ларису Щелчкову, особенно когда узнали, что она нигде не обучалась и не владеет даже нотной грамотой.
   Однако, представители Райкома комсомола пригласили нас выступить на концерте для участников городского партийного съезда, проходившего в Областном драматическом театре. Вот в этом самом.

Хочу сказать, что наше выступление перед коммунистами города Киров, судя по всему, им понравилось, так как после этого нас неоднократно приглашали выступать на различных концертных площадках в клубах и городских парках. И всегда наши выступления нравились слушателям – ни одно из выступлений не проходило без оваций и многократного вызова на бис. И не мудрено – наше джазовое трио играло самые популярные джазовые композиции из кинофильма «Серенада солнечной долины». И никакие партийные и комсомольские цензоры не могли запретить играть мелодии из фильма, любимого всеми вождями КПСС и ВЛКСМ. Вот две фотографии, снятые перед школой: репетиционный момент и мы с Юркой Шафраном – комсомольцы.

Репетиционный момент

   Комсомольцы
   Заканчивая воспоминания своей школьной артистической деятельности, хочу поделиться тем, как я понял, что такое «счастье артиста». Как вы поняли, в школьные годы я имел неплохой голос и активно участвовал в школьной самодеятельности. Мы с концертами выезжали даже в детскую колонию. Наши выступления всегда имели успех у зрительской аудитории. Но апогеем моего «артистического счастья» был заключительный концерт нашей школьной самодеятельности – на выпускном вечере. Под аккомпанемент наших талантливых музыкантов я пел любимые всеми «песни военных лет». После исполнения «Землянки», я заметил, как наша преподавательница химии вытирала платочком глаза.
   Вот тогда я и понял, что слезы зрителей – это счастье для артиста!
   Надо вам сказать, что в последней четверти выпускного 10-го класса у меня произошел «небольшой конфликт» с преподавательницей химии. Я не буду о нем рассказывать. Скажу лишь, что я вел себя «по-свински», за что и был «отстранен» преподавательницей от посещения уроков. Но надо сказать, что она не пожаловалась на мое поведение ни директору школы, ни моим родителям. Мое «отлучение от химии» длилось до последней, зачетной, контрольной и не в лучшую сторону отразилось на моих взаимоотношениях с этой наукой.
   Но, вернусь к заключительному школьному концерту. После концерта, когда все его участники вернулись в школьный актовый зал, ко мне подошла учительница химии и сказала, что за такое проникновенное исполнение любимых песен она прощает меня. Вы не поверите, но после сказанных ею слов, слезы навернулись уже у меня на глазах. Мне так не хватало ее прощения моего «свинского» по отношению к ней поступка! Что это за поступок, осталось для всех тайной.
   P.S. Да!!! Я заглянул в Интернет с поиском по фамилии Демьянов Юрий. И обнаружил совпадающее с его специализацией произведение:
   Юрий Демьянов: Основы психопрофилактики и психотерапии: Краткий курс
   Аннотация к книге «Основы психопрофилактики и психотерапии: Краткий курс»
   Книга состоит из двух частей. Первая посвящена проблемам предупреждения расстройств адаптации личности к условиям жизни, формирования конструктивных взаимоотношений людей разного возраста в семье, учебно-воспитательных учреждениях, трудовых коллективах. Рассматриваются факторы повышенного риска, ведущие к возникновению психических расстройств, освещаются особенности работы с людьми, имеющими сенсорные, двигательные, речевые нарушения, соматические и психические расстройства. Во второй части раскрывается понятие, рассказывается о возможностях и методах психотерапии. Книга адресована психологам, врачам, педагогам, логопедам, социальным работникам.
   Вот такие мы, Вятские – «ребята хватские»!

Бокс на крыше

   А сейчас я дополню свое повествование о счастливых днях счастливого детства рассказом о некоторых моментах нашей школьной мальчишеской дружбы. Истории, которые вспомнил, происходили в 8-9-ом классах, когда нам было по 14–15 лет. А сами истории можно было еще назвать словами М. Жванецкого и А. Райкина – «Волшебная сила искусства». По крайней мере, первая из историй точно была навеяна похождениями героев известнейшего в те годы французского актера Жерара Филиппа.
   Наша школьная приятельская команда состояла из хороших ребят, которые, так же, как и я, осуществили в дальнейшем свои мечты об образовании.
   Юра (Юрка) Шубин жил без отца, отец погиб в Великой Отечественной войне.

Его мама воспитывала дочку и его – Юрку. Юркина сестра была старше него года на два. Юрка мечтал «быть военным». Он любил спорт и занимался в секции бокса. Свои спортивные «домашние задания» он отрабатывал на своей сестре и на нас – своих школьных приятелях. После школы Юрка поступил в Ленинградское высшее военное училище и стал офицером. Он служил в ракетных войсках стратегического назначения.
Вовка (Владимир) Куликов.

   Его отец был в дружеских отношениях с моим отцом. Оба служили в КГБ. Вовка увлекался радиотехникой и занимался в радиотехническом кружке.
   В связи с дружбой наших отцов, мы с Вовкой тоже были в приятельских отношениях. С Юркой Шубиным Вовку сдружила их любовь к хоровому пению. Я уже рассказывал, что у нас в школе это направление детского творчества развивал сосланный в Киров композитор Дмитрий Покрасс. А любовь моих приятелей к хоровому пению сочеталась, при полном отсутствии слуха у обоих, с огромным желанием петь. После окончания школы Вовка закончил МИИТ (сейчас – Московский государственный университет путей сообщения).
   Гошка (Георгий) Ермаков. Рос без отца. У его матери сыновей было двое. Гошка увлекался авиацией и радиотехникой. Сразу после школы Гошка вместе с Вовкой Куликовым какое-то время работали в радиотехнической службе Кировского отделения милиции. Позже Гошка поступил в Сасовское летное училище.
   Сашка (Александр) Костылев.

   Примкнул к нашей «команде» в конце 8-го класса. Его отец, военный врач, был направлен «Главным врачом» в кировскую спец. поликлинику КГБ. В особых наклонностях к творчеству замечен не был. Имел вреднейшую привычку – курил, по его словам, с 4-го класса. Но никого из нас к своей привычке не привлек. После школы, он, так же, как и я, был командирован заводом на учебу, но в Московское высшее инженерное училище им. Баумана.
   В свободное время мы очень любили с девчонками из школы гулять по вечерним улицам Кирова. В те годы одна из центральных улиц – улица Коммуны после 6-ти часов вечера превращалась «в пешеходную зону». Из динамиков, развешенных на столбах, лилась прекрасная музыка и любимые всеми советские песни. Мы ходили дружной компанией и говорили «про школу, про жизнь». А запомнилась мне улица Коммуны запахами душистой акации и цветами. Позже я узнал их названия – львиный зев и ноготки.
   Ну а теперь, – о некоторых наших «поступках».
   Насмотревшись (а все смотрели по нескольку раз) удивительного по тем временам фильма «Фанфан-тюльпан», кто-то из нас, но точно не Сашка Костылев, пришел к мысли – провести «мастер-класс» по боксу на крыше дома, где жил Вовка Куликов. Этот дом в Кирове называли «дом чекистов» за то, что в нем жили семьи сотрудников КГБ. Про него ходила такая шутка: «С дома чекистов можно увидеть Магадан». Вот мы и решили посмотреть «правда ли это?», а заодно провести с Юркой уроки бокса. Дом этот имел 6 этажей. На крышу можно было попасть двумя способами – через чердак с лестничных клеток и по пожарной лестнице на стене дома со стороны двора. Пожарная лестница представляла собой две параллельные стальные полосы с приваренными между ними прутами – «ступеньками». Лестница была «приколочена» к стене дома. Как вы думаете, какой вариант мы выбрали? Конечно же, – по пожарной лестнице.
   Сашка с нами не полез, сказав что-то в таком роде, что мы «маемся дурью».
   Советую слазать по такой лестнице наверх, чтобы познать то удовольствие от чувства подъема и высоты! Правда, на той лестнице было одно «неудобство». Почему-то ступеньки не доходили до самой крыши где-то на полметра. И, чтобы залезть на крышу, надо было каким-то образом «зацепиться» за железную кровлю, подтянуться и, уже «на пузе», заползти на нее. Но все мы успешно преодолели это неудобство и оказались на высоте. Хочу сказать, что Магадана мы, конечно, не увидели. НО!!! Какая красота открылась перед нами! Весь город был, «как на ладони»! Вдали у горизонта простиралась величавая река Вятка с дивным песчаным пляжем, деревянным мостом и темным лесом – «Заречным парком». Ну, где мы могли бы такое увидеть!!! Позже я любовался этой красивейшей панорамой из иллюминаторов самолета Ан-2, с которого совершил первый прыжок с парашютом.

Итак, мы на крыше. Скажу откровенно, подходить близко – ну, на полметра, к краю крыши никому из нас было «как-то не по себе». Естественно, что уроки бокса мы проводили подальше от края крыши. Юрка давал сеанс «одновременной» игры в бокс. Он по очереди (у нас всего было две пары боксерских перчаток) показывал нам типовые удары и учил нас от них защищаться. Но, все-таки, Вовка не смог защититься и пропустил удар по носу. Текущую кровь Юрка ему остановил довольно быстро. Во всем «чувствовалась рука Мастера». Порезвившись и полюбовавшись лежащей «перед нашими ногами» панорамой города, мы решили спуститься на землю. И конечно, как вы не ошиблись, – по пожарной лестнице. Хочу сказать, что по нашему общему мнению ощущения от спуска не доставили нам такой же «радости», как от подъема. Особенно это относится к начальной стадии операции «спуск». Для этого надо было лечь пузом на край крыши, а держаться особенно было не за что, кроме как за кромки кровельного железа, затем найти хотя бы одной ногой «ступеньку» лестницы, затем со страхом попытаться посмотреть вниз, найти края лестницы и ухватиться за них. После этого перевести дух, нет, не от страха, а от «неприятных ощущений», и затем спокойно спуститься вниз на «родную» Землю.
Вот кировский Дом чекистов. Он находится на улице Ленина.

А в этом особняке, тоже на улице Ленина, находилось КГБ, где и служили мой и Вовки Куликова отцы.

   По стилю это здание напоминает особняк С. Т. Морозова на Спиридоновке, 17 в Москве, в котором сейчас размещается Дом Приемов МИД.
   Другая история тоже имеет отношение к «Волшебной силе искусства», только в обратном порядке. Сначала была история, а затем кинофильм.
   История была следующая. Среди нашей «команды» была девочка – Нэтка Разумова. После окончания 7-го класса она ушла из школы и поступила учиться в Кировское музыкальное училище. Но, чтобы получить аттестат зрелости, она перешла в вечернюю школу. По вечерам, «когда нам делать было нечего», мы с ребятами частенько навещали ее в этой вечерней школе. Однажды, было это уже где-то в начале июня, «попинав» мяч в школьном дворе «нэткиной» школы, мы с Вовкой Куликовым пришли к идее – забраться по лестнице к окнам класса, где в это время «обогащалась знаниями» наша подруга.
   Мы спокойненько забрались по лестнице и увидели, как учительница, прохаживаясь между рядами, что-то назидательно объясняла «школьникам». Нэтка сидела на первой парте и нас с Вовкой сразу увидела. Девушка она была «смешливая» и чуть не испортила нам «всю обедню».
   Замечу, что лестница проходила между двух открытых настежь окон. На одно окно Вовка положил мяч. Реакция класса была незамедлительной, от Нэткиного смеха хохот пошел по классным рядам. Учительница увидела мяч на окне и, как нам показалось, начала строго спрашивать – «кто это сделал!?». Но кроме смеха ничего не услышала. Реакция учительницы была скорой, она выбросила мяч в окно и закрыла створки. Поскольку я находился на лестнице ниже Вовки, мне пришлось слезть, подобрать мячик (футбольный) и доставить его к окнам класса. Вовка, чтобы мне не мешать, поднялся по лестнице выше, почти к самой крыше, а я положил мяч на подоконник второго, пока не закрытого, окна. При этом я «догадался» тоже подняться вверх по лестнице. Хохот в классе был оглушительный. Учительница видимо поняла, что мяч доставляют снаружи. Она взяла мяч и, высунувшись из окна, стала разглядывать в сумерках, кто бы это мог сделать. К нашему с Вовкой «счастью», учительница не догадалась посмотреть наверх. Короче говоря, урок в вечерней школе был сорван, за что мы, конечно же, получили от учащихся большую благодарность.
   Через много лет мы увидели аналогичный сюжет в кинофильме «Большая перемена». Надеюсь, вы смотрели эту «картину», которая была любимой для многих поколений в СССР. Помните сюжет с вороной, которую в класс «подбросил» герой фильма через открытое окно. Этот сюжет явно был «взят» авторами картины из нашей школьной жизни.
   Уважаемые читатели моих воспоминаний, если вы думаете, как и Сашка Костылев, что мы только «валяли дурака», я расскажу вам и другую историю.
   Мы закончили 8-й класс, наступило долгожданное лето. В те 50-е годы нас родители не отправляли на отдых в Турцию или Арабские эмираты. Мы, отдыхали в родном Кирове. Ходили в филармонию, куда только летом приезжали столичные артисты, ходили в кино, «ходили» на лодках по быстрой Вятке. В общем, как говорили наши родители, «лошадям хвосты подвязывали». Но, чтобы «подвязывать хвосты», нужны были деньги. И вот, по инициативе Вовки Куликова, мы решили найти такую работу, где бы нам сразу платили деньги. Такую работу мы нашли на Кировской железнодорожной товарной станции. Работа заключалась к разгрузке товарных вагонов. Это мог быть каменный уголь, торф, кондитерские изделия и другая продукция. Если по приходе на работу вагонов не было, мы должны были полоть траву на железнодорожных путях. Помню, в первый же день нам поручили разгружать вагон с углем. Мы со стахановским энтузиазмом взялись за эту работу. Вагон разгружали до темноты. Получили заработанный гонорар (первый в жизни!) и усталые, но счастливые, пошли по домам. Я гордый шел по улице Коммуны, в сапогах и с грязной от угольной пыли физиономией. Я специально не стал мыть лицо после работы, а как же, я – почти Стахановец!
   Приятной работой была разгрузка вагонов с кондитерскими товарами. К этой работе нас привлекали в дополнение к «штатным грузчикам». (Уголек они не грузили!) Когда разгружали вагоны с конфетами, грузчики нас угощали этим сладким грузом. Делали они это таким образом. «Нечаянно» роняли картонную коробку с конфетами ребром на пол. Контрольная лента от удара разрывалась, и коробку оставляли «на списание», предварительно наполовину «освободив ее от содержимого». Скажу прямо, мы не отказывались от таких подарков, но сами никогда не «бросали» ящики с конфетами. Конфетами мы угощали девчонок, когда ходили с ними в кино или гуляли по вечерам по кировским улицам.
   Вот такими мы были ребятами, которые могли разгружать вагоны и лазать по лестницам на крыши. А что, ведь Карлсон, который жил на крыше, тоже был «хорошим парнем».
   На фотографии я с Нэткой и Риткой Коноваловой после экзамена в 7-ом классе. Слева от нас, за забором, наша школа.

Я в рабочие пошел

   Хочу написать о «самых счастливых» годах своей жизни, к которым многие относят студенческие годы. Но с высоты сегодняшнего возраста я бы не утверждал столь категорично. Счастье – это «субстанция» субъективная. Для некоторых счастье – это, когда «у соседа корова сдохла, объевшись клевера». Но есть категория людей, к которым я отношу и себя, для которых счастье – это «ощущения от результата творческого процесса» – ты ставишь себе цель и делаешь все, чтобы ее достичь. Правда, сам процесс достижения цели и наступления «счастья» не «усыпан розами». Но, достигнув цели, испытываешь то чувство, которое и называют счастьем. По моему мнению, счастливыми являются годы творчества, в каком бы возрасте человек ни был. Я расскажу об одном из таких счастливых периодов своей жизни.
   Цель, которую я себе поставил еще в школьные годы – быть в авиации! Занимаясь в авиамодельном кружке, я мечтал быть летчиком, но, не пройдя медкомиссию, я решил пойти учиться в авиационный институт. Я читал технические журналы про авиационную и ракетную технику. Знал характеристики многих типов самолетов, авиационных и ракетных двигателей. Учиться я думал пойти в Казанский авиационный институт. Учиться в Московских вузах казалось неосуществимой мечтой. Но жизнь, а может ангел-хранитель, иногда помогает целеустремленным людям.
   Перед самым нашим окончанием школы, а было это в 1958 году, правительство СССР выпустило постановление, суть которого состояла в следующем. Если молодые люди после школы отработают на производстве два года, они, при прочих равных условиях, будут иметь преимущество перед другими абитуриентами. Почти все выпускники нашего класса, не раздумывая, после выпускного вечера пошли устраиваться на предприятия. Я пошел в отдел кадров Кировского завода им. Лепсе. В Интернете я нашел сайт сегодняшнего «Лепсе».

   Меня приняли слесарем-сборщиком в сборочный цех. На фотографии показаны агрегаты, в сборке которых я принимал непосредственное участие. Да, вид агрегатов не изменился за 50 лет! Может чисто внешне!?
   Работая на заводе, после работы и в выходные дни я настойчиво прорешивал задачи из сборников по физике и математике. Если какие-то задачи «не решались», их обсуждали с ребятами, а иногда приходили в школу и обращались к «физику» или «математику». Отказа никогда не было, и, заметьте, консультации были БЕСПЛАТНЫЕ! Кстати, в те годы все образование, и высшее тоже, было «бесплатным». А наши родители не платили денег на «тряпки для уборки школы» и не делали дорогих подарков учителям, чтобы аттестат был хорошим.
   Советская система образования, на мой взгляд, была очень логичная и правильная – предприятия отчисляли в казну специальный налог на образование и принимали на работу подготовленных специалистов, учеба которых ими уже была оплачена государству! В сегодняшнее время есть нелогичность в подготовке кадров. За учебу платит «государство», из налогов, которые платим мы с вами, или непосредственно родители студента, а предприятия, в большинстве своем негосударственные, получают специалиста даром! А, между прочим, стоимость обучения одного студента в вузе никак не меньше миллиона рублей!
   Но вернусь к годам счастливой юности. В цехе, куда меня приняли на работу собирали аппаратуру для управления агрегатами самолетов. Это я понял уже позже, когда учился в институте.
   В цехе работало много молодежи. Мы часто собирались вместе – либо в заводском клубе «на танцах», либо летом по выходным дням ходили кататься на лодках, а зимой на лыжах.
   Вот так выглядит сегодня заводской клуб, под названием «Родина».

   Правильное название! Сюда мы ходили не только на танцы, но в этом клубе по всем «святым» праздникам проводились цеховые вечера. Как я помню, вечера условно «разделялись» – на молодежные и для тех, кому за… Заводской «профком» устраивал «соревнования» – какой цех провел лучший вечер. Да, это было счастливое время!!!
   Любимым занятием в полагающийся обед были игры в шахматы или шашки. Вместо обеда покупали пирожки (по 10 штук) с мясом за 10 копеек или с ливером – за 5 копеек. И под вкусный аромат пирожков в «красном уголке» цеха сражались на шахматно-шашечных полях.
   Иногда, в теплые летние деньки, мы с ребятами поедали вкуснющие пирожки в скверике перед проходной завода, вот здесь!

   Это «заводская проходная, что в люди вывела меня».
   За забором виднеется корпус, где на третьем этаже был цех № 53, где я и работал.
   Работал я в Бригаде Коммунистического труда. Аналог современных японских бригад качества, о которых рассказывают сегодняшним студентам преподаватели, никогда не работавшие на наших предприятиях. Отечественный-то опыт им не известен! Наша бригада состояла из двух групп рабочих: слесари-сборщики и слесари-электромонтажники. Сборщики – это мужской коллектив, электромонтажники – бригада чисто женская. За качество работы отвечал не только конкретный человек, но и вся бригада. Хочу сказать, что лично мне легче было выдержать «денежное лишение за брак», например, премии, чем получить «выговор» от товарищей. К сожалению, за два года работы один такой случай, в самом начале, у меня был. Руководил работой бригады высококлассный специалист – «инженер-регулировщик» Саша, молодой мужчина лет тридцати. Он работал в цехе на рабочей должности с инженерным названием после окончания Кировского авиационного техникума. Планируемая работа распределялась им между членами бригады в зависимости от способностей каждого. В течение месяца он менял нам выполняемую работу, чтобы каждый, особенно такой новичок, как я, мог освоить все сборочные операции. Вспоминая эти годы, я понял, что это были счастливые для меня дни. Я получил навыки прецизионной сборки. Мы собирали кулачковые программно-временные устройства. Если читатель не знает, что такое кулачок, сожмите ладонь в кулак и посмотрите на него сбоку. В состав такого устройства входил микродвигатель, редуктор и микровыключатели, «скользившие» по поверхности кулачка. Это устройство, скользя по кулачковым выступам, автоматически включало или выключало электрические цепи систем управления агрегатов самолета.
   Вот одно из устройств – «силовой релейный блок»!!! Мы его тоже собирали. А нашел я его сегодня на сайте завода. Это тоже радость!!!

   На заводе я получил уроки межчеловеческого общения. Вспоминаю такой случай. Первая рабочая зарплата! Один из товарищей, помню – его звали Борис, сказал мне: «Ну, а теперь пойдем, отметим твою первую зарплату». Вся мужская часть бригады с ожиданием смотрела на меня. Выпивать, даже пиво, у меня не было желания. Я отдаю бригадиру часть зарплаты и говорю: «Ребята, я пить не буду, а вы, пожалуйста, отметьте мой заработок». Борис пытался мне сказать, что я их «не уважаю», и у них-де «так не принято!» Но бригадир понял меня, поддержал и, взяв деньги, сказал, «он еще молодой и пить ему рано, а мы пойдем и отметим его вхождение в рабочий класс». Но история с зарплатой имела продолжение. Положив остаток денег в задний карман брюк, я отправился домой – отнести первый заработок Бабушке. Домой я ехал в переполненном, как всегда, автобусе. Вдруг почувствовал, что в задний карман лезет чья-то рука. Я хлопнул себя по карману и закричал на весь автобус: «Держите вора!» А было это как раз в момент, когда двери автобуса открывались для выхода. Я из-за «плотности» пассажиров не увидел спрыгнувшего вора. К счастью, деньги он не успел вытащить. На следующий день мои товарищи благодарили меня за доставленное им удовольствие, сказали, что они «хорошо посидели» в кафе на площади перед проходной, отметив, что зарплата пока у меня небольшая, и им пришлось добавить. Бригадир мне потом сказал, что я поступил очень правильно, и от поступка только заслужил уважение товарищей.
   Я рассказал «ребятам» про случай в автобусе. На эту историю никто не удивился, а один мужчина, участник Великой Отечественной войны, сказал мне, как он борется с карманниками. Он носит с собой шило. Однажды при такой же ситуации он воткнул шило в засунутую в карман руку. Крик был на весь автобус. Вора поймали ехавшие в автобусе заводские рабочие и показали ему рабочую «куськину мать».
   Мое стремление учиться «толкало меня» по участкам и цехам завода. Я узнал, на каких станках и как наматывают электрические обмотки для катушек реле, которые мы называли «релюшками».
   В «мое время» (1958 год) намоточный цех представлял собой небольшой участок с «довоенными» намоточными станками. «Сегодняшний» намоточный цех (см. фотографию) «далеко не такой». Это огромный цех, оснащенный современным оборудованием. Его планировка «ну ооочень!» напоминает «мой» – сборочный цех № 53. Посредине был широкий проход, а рядами, образуя «поточную линию», стояли верстаки сборщиков. Мое рабочее место, верстак, находился у первой правой колонны. У окна, прямо за «моей» спиной, стояли термошкафы, где мы «сушили» клеевые соединения. И где меня однажды «шарахнуло» 380-ю вольтами! В термошкафу какой-то «нехороший человек…» вытащил кнопку «Пуск». А может она и сама «выскочила». А я, не глядя, «на автомате» – изделия под лампы, а пальцем – на кнопку, а ее – нет… И я «очухался» метрах в десяти от этого шкафа. Вот такие бывали «счастливые» денечки в моей юности.

Не могу без слез радости смотреть на фотографию современного намоточного цеха!!! Все было точно так же! Только мы, сборщики, сидели по одну, правую, сторону от такого же ряда верстаков, образующих как бы «поточную линию», лицом к проходу. Как правило, каждый из нас выполнял комплекс операций и передавал изделие «соседнему» сборщику для дальнейших работ. «Мужская бригада» сидела между 1-й и 2-й колоннами. Дальше, также на расстоянии в две колонны, располагалась «женская» бригада электромонтажниц. Вот такие «изделия» мы, в том числе и я, собирали на своих верстаках!!!

   А этот электродвигатель был спроектирован на 3-м МПЗ. Вот уже тогда судьба готовила мне встречу с этим ОКБ. Я научился собирать трансформаторы и дроссели. Собирал я прецизионные малогабаритные редукторы, освоил многие слесарные работы. Ох, как они пригодились мне и в домашних делах.
   На заводе я совершил первый прыжок с парашютом. В нашей бригаде работал контролером мастер парашютного спорта. Он организовал из цеховых ребят и девчат группу, которую подготовил для парашютного прыжка. И однажды летом мы совершили свой первый «выход» в открытое небо! Ну, разве это не счастье!? Правда на всю жизнь мне запомнилась «процедура прихода на работу». Входя в цех, я всегда с тревогой смотрел на стол контролера – нет ли на нем моих приборов? В основном, их там не было. Вот что такое счастье слесаря сборщика! Контролер находился между «мужской» и «женской» бригадой.
   Прошло полтора года, был январь или февраль месяц. Приближалась пора сдавать экзамены для поступления в институт. И вдруг – еще постановление Правительства. Предприятия могут направлять на учебу в ВУЗы, как в командировку на 5 лет, хороших работников. При этом для поступления в институт достаточно было вступительные экзамены сдать на положительные оценки. Для меня это была практически стопроцентная гарантия поступления. И тут я узнаю список ВУЗов, куда могут направить на учебу от нашего завода. Среди институтов я увидел Московский Авиационный технологический институт (МАТИ). Я подал заявление. Оказалось, что на такой способ получить образование возник огромный конкурс. Я немного «затосковал», так как в начале моей карьеры сборщика я допустил серьезный брак, который обнаружили на заводских испытаниях прибора. Но к моей радости это не повлияло на мою судьбу. Меня пригласили в дирекцию завода и объявили, что мою кандидатуру директор утвердил для поступления в МАТИ. Победную точку в конкурсе сыграл мой аттестат зрелости! Я был счастлив, как говорили в детстве «до неба» – я поеду учиться в МОСКВУ!!! Итак, часть поставленной цели выполнена. Я счастлив. Но, все-таки, надо еще сдать на положительные оценки экзамены в Московском институте!
   На фотографиях – наша Бригада Коммунистического труда на Первомайской демонстрации (я стою с флагом на плече) и моя «бригадная подруга» – Гета Чернышова, с которой мы однажды «прыгнули» с парашютом.

Гета Чернышова
Вот с такого самолета мы прыгали!

Это вид на аэродром с птичьего полета.

Сначала надо было самому уложить парашют.

А примерно так мы выглядели перед прыжком.

А это «место моего приземления» – Московский Авиационный технологический институт. Москва, ул. Петровка.

В 1960 году здесь была Приемная комиссия, и здесь я сдавал вступительные экзамены. Это было место, навсегда разлучившее меня с городом Киров, с любимыми бабушкой и отцом (царство им Небесное!). Но это было и местом, положившим начало моей счастливой семейной жизни!
P.S. Но до этого «приземления» я еще успел побывать с заводчанами на сельхозработах в Кировской области. Об этом и будет мой следующий рассказ.

Деревенский детектив

   В советские времена одной из примечательностей нашего бытия были весенне-осенние сельхозработы, когда городская интеллигенция – «товарищи ученые, доценты с кандидатами» и «его величество рабочий класс» выезжали на помощь «сельскому хозяйству».
   Об этих периодах советского времени изумительно написал в 1972 г. В. Высоцкий: «Товарищи ученые, доценты с кандидатами! Замучились вы с иксами, запутались в нулях, Сидите, разлагаете молекулы на атомы, Забыв, что разлагается картофель на полях. Из гнили да из плесени бальзам извлечь пытаетесь. И корни извлекаете по десять раз на дню. – Ох, вы там добалуетесь, ох, вы доизвлекаетесь, Пока сгниет, заплесневеет картофель на корню! Автобусом до Сходни доезжаем, А там – рысцой, и не стонать! Небось картошку все мы уважаем. – Когда с сольцой ее намять. Вы можете прославиться почти на всю Европу, коль С лопатами проявите здесь свой патриотизм. – А то вы всем кагалом там набросились на опухоль, Собак ножами режете, а это – бандитизм! Товарищи ученые, кончайте поножовщину, Бросайте ваши опыты, гидрид и ангидрид: Садитеся в полуторки, валяйте к нам в Тамбовщину. – А гамма-излучение денек повременит. – Полуторкой к Тамбову подъезжаем, А там – рысцой, и не стонать! Небось картошку все мы уважаем. – Когда с сольцой ее намять. К нам можно даже с семьями, с друзьями и знакомыми – мы славно тут разместимся, и скажете потом, Что бог, мол, с ними, с генами, бог с ними, с хромосомами, Мы славно поработали и славно отдохнем! Товарищи ученые, Эйнштейны драгоценные, Ньютоны ненаглядные, любимые до слез! Ведь лягут в землю общую остатки наши бренные. – Земле – ей все едино: апатиты и навоз. Так приезжайте, милые, – рядами и колоннами! Хотя вы все там химики и нет на вас креста, Но вы ж ведь там задохнетесь за синхрофазотронами. – А тут места отличные – воздушные места! Товарищи ученые, не сумлевайтесь, милые: Коль, что у вас не ладится, – ну, там, не тот аффект. – Мы мигом к вам заявимся с лопатами и с вилами, Денечек покумекаем – и выправим дефект!»
   Так вот я тоже хочу рассказать небольшую повесть о том, как я вместе с товарищами завода им. Лепсе ездил летом в колхоз, но не «на картошку», а на помощь в уборке зерновых.
   Итак, истории, которые я хочу рассказать, происходили летом 1959 года. Бригада «комсомольцев-добровольцев» цеха, в котором я работал, была отправлена в какой-то далекий колхоз Белохолуницкого района Кировской области на помощь в уборке зерновых. Бригада была мужская и состояла из четверых женатых уже мужиков и двух мальчишек 18 лет – меня и слесаря-сборщика – Николая.
   Нас привезли в какую-то, очень даже уютную и красивую деревню. Как и любая деревня, она располагалась вдоль дороги, и, как и любую деревню, по крайней мере, Кировской области, ее окружал густой-густой хвойный лес. Запахи там стояли, особенно по утрам, «обалденные!» Нас определили на постой к хозяйке, которая, как мы потом узнали, была одной из лучших «выпекальщиц» ржаного хлеба и «варильщиц»…самогонки. Мы «квартировали» на полатях (антресолях) довольно просторной горницы. Хозяйка получала на нас, шестерых, мясо, муку, молоко, всякие там крупы, из которых готовила нам еду. Плюс к этому за наше содержание она получала «трудодни». Да! Дорогие мои читатели! Какой хлеб выпекала наша хозяйка!!! Ничего подобного я нигде и никогда не едал. По образу это что-то похожее на сегодняшний Измайловский хлеб, но только по образу и то – чуть-чуть! Свежевыпеченный хлеб нельзя было разрезать никаким ножом, и наша «стряпуха» разламывала ароматнейшую «булку» с помощью своего большого, довольно черного пальца. У меня и сегодня от воспоминаний этого запаха кружится голова. Ничего вкуснее свежего молока с мягким теплым хлебом нельзя было себе и представить. Надо сказать, что наши мужики не очень любили пить молоко. Поэтому нам с Николаем молочка было – залиться! А мужички любили «бабушкин» самогон. Благо зерна для «самогоноварения» наша хозяйка получала достаточно.
   Взрослые мужики работали на машинотракторной станции, где, как квалифицированные слесари, помогали селянам в ремонте техники. А мы с Николаем были приставлены управлять гужевым транспортом. На конюшне, где ароматно пахло лошадками и сеном, меня научили запрягать этих светлогривых красавиц в телегу. Все колеса телеги были «на резиновом» ходу и шарикоподшипниковых опорах. Они были сделаны из передних колес послевоенных «полуторок».

   Мы развозили по «точкам» бидоны с молоком, мешки с рожью, которые стояли рядами на пашне после прохода там комбайнов. Первая трудность, которую мне пришлось преодолеть, – это язык, на котором разговаривали с лошадками «деревенские». Никаких слов типа «Ну, милая, поехали» лошадки не понимали и стояли как вкопанные, покручивая густыми хвостами. Даже шлепки вожжами не помогали сдвинуть лошадей с места. Конюхи со смехом следили за моими попытками сдвинуть лошадку. Наглядевшись на мои «потуги», они сказали, что их лошадки понимают только слова, типа «Ну… твою мать, поехали!» И, надо же, – взмахнув хвостом, лошадка катила телегу. Короче, обычные слова «сивка-бурка» воспринимала, только с добавлением нецензурной лексики. А «вы говорите», животные слов не понимают. Еще как понимают-то.
   Особенно приятно было возить бидоны с молоком от молочной фермы до различных адресатов. На ферме работали очень доброжелательные женщины, которые «перед дальней дорогой» подкармливали нас с Николаем сметаной или сливками – отстоявшейся вверху бидона густой молочной массой. Да, времена были очень даже примечательные. Правда приходилось и попотеть, когда мы грузили на телеги мешки с рожью. Мешочки весили не менее 80 кг. И поднимать и укладывать их на телегу в одиночку – было занятием веселеньким.
   Дорога, по которой мы возили с полей мешки с рожью, проходила между красивых полей и представляла собой рыжеватую ленту, извивающуюся до самого горизонта. Рыжеватость дороге придавали глинистые почвы. Дорога извивалась и то и дело то погружалась в овражки, то поднималась из них. Красота неописуемая!

   Однажды, припозднившись на «извозе» зерна, мы возвращались «домой» – в конюшню, где на ночь я распрягал нашу лошадку. Небо над нами постепенно, но достаточно быстро, превращалось в овальный темно-синий купол, на который кто-то укладывал яркие бриллианты-звездочки. Мы решили после ужина вернуться на поле и поглазеть на эту небесную красоту с вершины соломенной скирды, которую, пока мы развозили зерно, колхозники возвели на поле, недалеко от дороги.
   В конюшне мы распрягли нашу лошадку, хорошо понимающую нецензурную лексику, напоили из ведра свежей колодезной водой. За день лошадь устала и с удовольствием, «одним махом», опустошила целое ведро. Очень было приятно наблюдать, как лошадка, не отрываясь, всасывала своими пухлыми губами чистую холодную воду. После «водопоя» мы поставили ее в стойло, положили приготовленного конюхом сена и пошли подкрепиться сами. В избе, в еще не остывшей печке, нас дожидался ужин – картошка горячая в чугунном горшке, вареное мясо и буханки свежеиспеченного ржаного хлеба. В прохладных сенях стоял бидон с холодным молоком. Основательно подкрепившись, мы с напарником пошли в «деревенский планетарий» смотреть на звезды.
   Планетарий представлял собой «чистое поле», на котором стояла скирда из свежей соломы. Скирда была длиной метров пятнадцать, двадцать, шириной метров пять и метров пять высотой. А забрались мы на ее вершину по лестнице, которую колхозники оставили на завтра. Забравшись наверх, мы легли на спины…, и перед нами раскинулась вся вселенная! «Вселенная» удивительно пахла свежим сеном, теплой землей и, что примечательно, отсутствием «вселенской тишины». Вокруг нас во всю стрекотали «веселые цикады», наверное, кузнечики, или еще кто-то из этого сословия.
   Лежа в мягком сене, мы обнаружили, что небо-то со звездами вращается, как будто звезды кружатся в космическом хороводе! Мы обратили внимание, что «большая медведица», единственное созвездие, которое мы узнали на темном куполе небосвода, удивительно быстро перемещалась вокруг полярной звезды. Ее мы тоже смогли различить на небе. Было хорошо заметно, что вместе с «медведицей», как в танце, вращался и весь звездный небосвод! Это было удивительное открытие! Сколько времени мы были «в открытом космосе» я не помню, помню только, что это был удивительный вечер!

   Вот почти такое небо мы увидели в «деревенском планетарии».
   Каждую субботу мы с деревенскими ребятами и девушками ходили в соседнюю деревню в клуб смотреть кино и на танцы. Клуб этот был «недалеко», где-то минутах в сорока ходьбы по лесной дороге. Представлял он из себя рубленый дом, с большой горницей, где размещались зрители и где фильмы показывали «по частям». «Танцевальные вечера» проходили возле клуба, на хорошо утоптанном «пятачке». Танцевала молодежь под вынесенную на крыльцо «радиолу» или «под баян» гармониста.
   Особенно приятно было возвращаться «с картины» и танцев в ясную летнюю ночь. Все небо было усеяно яркими звездами, а мы ощущали себя какими-то небесными странниками, с фонариками в руках, как будто парящими в звездном небе! Это было продолжением «деревенского планетария», только мы были тоже участниками «звездных танцев». Мы парили в этом безбрежном космосе, а нас окружали «неземные» запахи таежного леса. После душного дня, когда «на землю легла ночная мгла», огромные деревья дышали такой неописуемой ароматнейшей прохладой, которую в состоянии описать только память! А леса наши вятские – это большие-пребольшие ели, сосны, кедры, пихты, лиственницы. Конечно же, росли и самые-пресамые русские березы. И вот среди такого хвойно-березового аромата мы и возвращались в свою деревню.
   Несмотря на ясное небо, ходить в темном лесу по избитой грунтовой дороге без фонариков было некомфортно. Хочу сказать, что при первом нашем культпоходе, проходя мимо какой-то деревни, мы услышали треск выламываемых от забора досок. Как оказалось, между ребятами из «разных деревень» всегда перед «киносеансами» проходили «дружеские бои стенка на стенку». А тут «друзья-товарищи» увидели, что среди их партнеров «по боям без правил» топают шестеро взрослых мужиков. Мы, конечно, все сразу «подружились», и колами ребята больше не баловались. А «кулачно-заборные» бои, как оказалось, проходили у них из-за извечного «shershe la fam».
   Ну вот я «дошел» и до истории, которая дала название моей повести – «Деревенский детектив».
   Как-то, однажды поутру, еще до завтрака, к нам в горницу вбежала какая-то женщина и со слезами на глазах и громкими рыданиями просила нас, постояльцев, выйти на улицу. Мы оделись и вышли во двор. Там уже было достаточно много деревенской молодежи. Вот что мы узнали между рыданиями женщины от деревенских жителей. У женщины уже сутки, как «потерялся» сын. Мать нашла от него записку, что, дескать, в его смерти виновата….(имя девушки я, конечно, не помню), которая не хочет выходить за него замуж. «Ну не хочет девка замуж, значит – в омут с головой!». Известная русская история, только наоборот. Мать искала тело сына в ближайшем лесочке около своего дома и около дома несостоявшейся невесты – «а вдруг – повесился». Мы с ребятами встали «цепью» и пошли прочесывать лес у дома незадачливого жениха и неуступчивой невесты. Многочасовая наша работа не принесла никаких результатов. Жених как в воду канул. Правда воды в деревне и ближайших селениях не было. Топиться было негде, кроме как в придорожных лужах, или, «на худой конец» – в каком-нибудь колодце. После многочасовых неудачных поисков, какая-то соседка порекомендовала матери «слетать» в какую-то деревню, где жила известная на всю округу гадалка. Женщина воспряла духом, запрягла на конюшне лошадь и во весь опор покатила к гадалке. Долго ли, коротко, но, наконец, мать вернулась домой. Как она сказала, гадалка ей велела спокойно возвращаться домой, дескать, сын ее не выходил и за ворота.
   Так оно и было. Мать нашла своего несчастного жениха, спящим в стоге сена, что стоял во дворе дома. Сын, как и положено, был бит батогами и осмеян всей деревней, да и горожанами тоже.
   Вот такие детективные истории бывали в русской деревне. И так «весело» проходили наши дни в дивной сибирской глубинке. Мы с ребятами работали и по выходным дням, поэтому могли раньше уехать домой. Мне надо было продолжать готовиться к поступлению в институт. Оформив в сельсовете положенные «бумаги», мы с Николаем решили «на следующий день» уехать по домам. Да, за нашу работу, несмотря на бесплатную кормежку, нам еще выдали какую-то сумму.
   Для того, чтобы добраться до Кирова, сначала надо было «дотопать» от деревни до железнодорожной станции Белая Холуница к уходящему до Кирова поезду. По «лесам» и «горам», каких-то часа три – четыре.
   Собрав свои пожитки в рюкзаки, выстругав из сосны посохи, мы часов в шесть утра отправились в путь. Наша дорога проходила по «всамделишным» дремучим лесам, иногда попадались деревушки, где мы могли попить колодезной воды. Естественно, дорога была «грунтовая» и хорошо, что в последние дни не было дождей. Так шли мы «долго ли, коротко ли», и вдруг однажды я вижу – прямо перед нами лесную дорогу переходит упитанная овчарка. Овчарка остановилась на краю дороги, метрах в двадцати от нас, повернулась, как-то странно, всем корпусом, посмотрела в нашу сторону и спокойно пошла в другую сторону леса. Я удивился вслух: «О! Откуда-то здесь овчарка». Обернулся, а мой товарищ стоит, опершись на посох, весь бледный-бледный. Я спрашиваю: «Что с тобой?». Он мне тихим голосом говорит: «Это – никакая не овчарка, это – волк».
   Только потом, значительно позже, я осознал, что нас повстречал самый настоящий серый волк. Как говорят, волки никогда не поворачивают шеи, они разворачиваются всем корпусом.

Вот такой серенький волчок нас чуть не съел. Вспоминая эту встречу «задним числом», я подумал, что, понюхав воздух, он «поморщился и плюнул»: кроме кирзовых сапог и рюкзаков с грязным бельем есть то было и нечего.

Вступительные экзамены

   Ура! Я еду в Москву подавать документы в МАТИ и сдавать вступительные экзамены. В Кирове на вокзале меня провожали отец, бабушка, школьные и заводские друзья и подруги. Москва! Я здесь впервые! Мне нужно было ехать на улицу Петровку. Оказалось, что от Курского вокзала на метро это всего минут двадцать. Я уже в приемной комиссии. Отдал все документы, заполнил всякие нужные бланки и жду направление в общежитие, где мне предстояло бы готовиться к экзаменам. Но радость моя от приезда в столицу была преждевременной. В приемной комиссии мне сказали, что мест в общежитиях нет и что делать, они, в этой комиссии, не знают. Традиционный ответ: «Приходите завтра». «Хорошенькое дельце» – «приходите завтра», а где я должен быть до этого «завтра». Как оказалось, я не один был так осчастливлен. В таком же положении оказался еще один «приезжий». Я предложил ему поехать на Курский вокзал, единственное «знакомое» для меня место в Москве. Мы поехали на вокзал. До ночи бродили по привокзальной площади, а как совсем стемнело, пошли в зал ожиданий, нашли свободные кресла, сели и решили по очереди подремывать.
   Так мы провели ночь и утро, а к 10 часам утра поехали в это МАТИ. Настроение было мерзопакостное, но настрой – боевой. Приехав в институт, я потребовал, чтобы меня принял председатель приемной комиссии, и заявил, что я командирован на учебу предприятием, и согласно постановлению Правительства должен быть обязательно обеспечен общежитием! И что я не буду еще раз ночевать на вокзале! Мой напор возымел действие, и мне дали бумажку – направление в общежитие студенческого городка на Соколе. Расспросив у ребят, как туда поехать, я уставший, без особой радости от «привалившего счастья», поехал до станции метро Сокол. Как оказалось, общежитие находилось в районе улицы Всехсвятской, почти Вятской – прародиной моего Кирова! В Головановском переулке. В общежитии комендантша отнеслась ко мне доброжелательно и отвела в комнату, где уже расположилось человек восемь абитуриентов! После кресел на вокзале, своя кровать – это же счастье!
   Нашел!!!! Сегодня в Интернете! Вот в таком, если только не в этом самом корпусе, как сейчас помню, и началась моя абитуриентско-студенческая жизнь!!!

Я не буду описывать жизнь в общежитии. Для меня это были дни сплошной подготовки к экзаменам. На улицу я выходил, чтобы купить еду: бутылку молока, батон ароматного хлеба за 20 копеек и граммов 200 корейки. Вкуснотища! В Кирове я о корейке и представления не имел! Счастье, аж жуть! Иногда, правда, ходил и в столовую, чтобы поесть настоящего обеда.
Вот за этим памятником Ленину, была столовая, куда изредка я и ходил за «полноценным» обедом.

   Вот описание из Интернета состояния этого студенческого городка на Соколе, в Головановском переулке, в настоящее время.
   «Комплекс из шести прямоугольных корпусов для холостых студентов и двух н-образных корпусов для семейных студентов и аспирантов был аналогичен городку в Дорогомилово. От всего комплекса сохранилось (четыре корпуса были снесены в начале 2000-х гг.) только четыре прямоугольных корпуса, железобетонная чаша бывшего фонтана, памятник В.И. Ленину в Головановском переулке и ажурные осветительные конструкции во дворе со стороны 1-го Балтийского переулка».
   Кстати, в тот памятный 1960 год фонтан не фонтанировал.
   Ребята из общежития приглашали меня погулять по Москве или сходить в кино. «Удастся ли остаться в Москве студентами?!». Мне запомнился один парнишка, который, «дорвавшись» до столицы, устроил себе экскурсии и культурную программу – несколько раз смотрел идущий в то время фильм «Мистер Питкин в тылу врага». Надо было видеть его, «помирающего со смеху» от этого фильма. Досмеялся. На первом же экзамене схватил «неуд».
   Экзамены для меня проходили в целом успешно, но поволноваться пришлось.
   Физика. Первый вопрос – Второй закон Ньютона. Реактивные и ракетные двигатели! Мои познания потрясли экзаменационную комиссию. Они даже вызвали кого-то, для сверки моих документов с моей личностью. Сверка подтвердила, что я – это я. Второй вопрос – Оптика, формула линзы. Я на этот вопрос, как говорят, – «ни бум-бум». Что делать? Почувствовав к себе очень доброжелательное отношение за качество ответа на первый вопрос, я, наклонившись к одному из принимающих преподавателей, тихо сказал, что я не успел приготовиться по этому разделу! «Ка…к?», – удивился преподаватель. Я только развел руками.
   «Молодой человек, вы нас так потрясли специальными знаниями и такой конфуз! Ладно», – сказал преподаватель и начал давать мне для решения условия задач по механике, электричеству. Все задачи я тут же решал. Не было ни одной задачи, которую комиссия мне давала, и которую я не решил! «Что нам с вами, молодой человек, делать? Мы все равно не можем поставить вам «отлично»!». На что я сказал, что мне и не надо «отлично». «Это почему?», – удивились преподаватели. – «А я поступаю по направлению предприятия». Они облегченно вздохнули и поставили мне «хорошо». Ура – это счастье!
   Математика письменная – без проблем. Правда, здесь не обошлось без ангела-хранителя. Буквально «перед письменным экзаменом» ребята из соседней комнаты попросили меня решить им задачку из учебника Антонова. Задачку я им решил. А дальше, как в сказке. Прихожу на экзамен. Беру билет. Открываю…. И вижу, в билете задачка, которую я «днесь» решил для товарищей по общежитию! Конечно мой письменный ответ «был по полной программе». Но оценку узнаю на устном экзамене.
   Математика устная. Беру билет. Задачки «легче не придумаешь». (Для того, кто два года только и знал, что решал задачи из сборника Антонова. Как оказалось, эти задачи и составляли основу экзаменационных билетов). Решил все задачи. Пора отвечать, И, Боже мой! Я заметил, что перепутал призму, для которой нужно было найти решение, с пирамидой! Я «взял себя в руки», успокоился и быстро перерешал задачу. И вот с новым решением я за столом приемной комиссии. Просмотрев мои решения, один из принимающих сказал, что письменная математика сдана на «отлично», и за устную – они тоже ставят «пять»! Итак, две пятерки и четверка! Это несомненный успех.
   Иностранный язык. Немецкий. Как сдавал, ничего не помню. Судя по всему, сдал я его успешно.
   Русский язык и литература. Написал сочинение. Сдал принимающей комиссии. И счастливый поехал на Сокол. На другой день я попытался узнать в приемной комиссии результат. На что мне было сказано: «Вы по направлению», – «Да», – ответил я – «Езжайте спокойно домой, увольняйтесь с работы и к первому сентября милости просим на учебу! С такими оценками, как у вас, никто вам неудовлетворительную оценку за сочинение не поставит».
   В этот же день я купил билет на поезд до Кирова и «вечерней лошадью», усталый и счастливый, отбыл домой!
   P.S. Из всех восьми обитателей общежитейской комнаты в институт поступил только один человек – это я. Дорогие мои читатели! Вы поняли, что «дорогу осилит идущий».

Эдуард Валентинович Вятские рассказы