-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Татьяна Иванова
|
| Удиви меня, а потом поговорим о деньгах
-------
Татьяна Иванова
Удиви меня, а потом поговорим о деньгах
Ветер дует, погода шепчет. Я, Гедеон Горский, приперт к глухой кирпичной стене – беззащитен и смирен, с поднятыми вверх руками. Ни одного шанса сбежать. С головы до ног облеплен зелеными отходами внеплановой артефактной трансформации случайного прохожего. Мир рухнул, вокруг паника. Ты направила дуло генетического дешифратора прямо в мой лоб. Твой палец нервно тревожит курок. Сейчас что-то будет.
Дорогая, самое время обсудить наши отношения.
Признаю: наш брак переживает острую фазу кризиса. Допускаю, что ты приняла мою спонтанную жестикуляцию за попытки задушить тебя. Так моя новая визуальная концепция выражает радость от контакта с любимым человеком – чтоб ты знала. Думаешь, легко контролировать семь конечностей? Обещаю ко вторнику сократить их количество. А ты видела себя со стороны? Женщине с вертикальными веками и третьим глазом на затылке не стоит быть слишком требовательной к внешности супруга. Хорошо, беру свои слова обратно. Только не нервничай. Ты, когда нервничаешь, начинаешь делать глупости…
И это зря сказал. Думаешь, легко контролировать раздвоенный язык? Он обгоняет мои мысли. А между тем все мои мысли только о тебе, о твоем благе и благосостоянии. Это прозвучит странно, но мир рухнул только потому, что я слишком много думал, где взять денег на удовлетворение всех твоих растущих потребностей.
Причин кризиса отношений ровно столько, сколько человек втянуто в эти самые отношения. Так всегда говорил наш семейный психолог, пока не сменил визуальную концепцию и не затерялся где-то в районе Карибских островов. Говорят, его видели там в одном из злачных заведений, танцует на шесте, и зовут его Зара. Впрочем, теперь к нашему браку это не имеет никакого отношения.
Наш брак зашел в тупик, и тому есть две причины – ты и я. Попробуем восстановить цепочку событий.
Я. Да, не Мистер Вселенная, но до чего одарен! Никто и никогда не понимал этого, не ценил. Я завалил все школьные тесты. Меня ничто не интересовало, кроме фармакологии. Но такой предмет отсутствует в школьной программе. А химию и биологию в муниципальной школе изучают факультативно. Мои родители звезд с неба не хватали. У них не было средств на приличное образование для отпрыска, поэтому я угодил в итоге в заштатный технологический колледж. Из набора специальностей, по которым варили на этой кухне технологов, самым близким к фармакологии оказалось «пищевое производство». С таким дипломом я мог отправиться в цех, где штампуют полуфабрикаты или соевую колбасу. Тамошние работники неплохо живут. Но мне хотелось чего-то большего. К тому же я встретил тебя.
Ты. Без малого Мисс Вселенная, но слишком безынициативная, чтобы заработать на красивый купальник и отправиться на кастинг. Твой потолок оказался еще ниже моего. Ты осилила только курс средней школы. Учителя устроили небольшой праздник, когда ты их покинула. В известном смысле тебе было легче, чем мне. Ты больше не хотела учиться и легко приняла факт, что у родителей не хватает средств на приличное образование для единственной дочери. Гораздо тяжелее тебе далась истина, что родители не в силах удовлетворить твои растущие потребности. Это сделал я. Вернее, в тот момент не сделал, а только пообещал. Что мне оставалось? Я понимал, что по внешним данным не тяну на роль спутника жизни такой красотки, как ты. На моих кредитках звенела жалкая мелочь. Значит, даже купить твою любовь я не мог. Оставалось врать. Я наплел, что в ближайшие год-полтора – дело верное – стану знаменитым изобретателем-фармацевтом, покорю мир и заработаю для жены кучу денег. Пусть себе ни в чем не отказывает.
Все, что произошло потом, было панической попыткой выпутаться из неудобного положения. Так что в гибели нашего брака и мира в целом виноваты мы оба, вернее, наш тандем перспективного гадкого утенка и патологически ленивой жар-птицы. Я любил в тебе то, чего сам был лишен – красоту и безответственную лень. А ты готова была припасть к любому, кто позволит тебе полдня заниматься шопингом, а вторую половину отдыхать от шопинга на диване с игровой приставкой в обнимку. Твои родители устроили небольшой праздник, когда я взял их единственную дочь за руку и увел из отчего дома.
Мы сняли скромную квартиру из категории «социальное жилье со скидкой». В ожидании, пока я стану знаменитым и богатым, ты согласилась год-другой авансировать меня регулярным сексом и приготовлением завтрака.
Год-другой. Но не больше. Я прочитал приговор в безмятежности твоих блестящих, как пляжная галька, и равнодушных, как топор палача, карих глаз. Надо было что-то срочно предпринять.
Мои резюме отклонили все крупнейшие отечественные фармацевтические концерны. Предлагаться зарубежным концернам я не решился, так как не знал ни одного импортного языка. После мытарств и неизбежного компромисса со своими амбициями я устроился в контору средней руки по производству биологических добавок. Бизнес дышал на ладан. Биодобавки вышли из моды. Компания держалась на плаву благодаря горстке приверженных потребителей, свихнувшихся на лукавых «добавках» еще до моего рождения.
Меня поставили в лабораторию качества заниматься контролем баланса ингредиентов в их капсулах. Так я узнал, что, кроме мела и желатина, туда подсыпают еще что-то. Господи, они хотели контролировать качество! Качество чего? Эти капсулы никого не убивали – и на том спасибо. Я быстро понял, что, контролируя качество, состояние не сколотить. Два месяца я потратил на то, чтобы добиться аудиенции у главы компании.
Это был тяжелый пятидесятилетний крендель с потомственным цинизмом в глазах. Сергей Николаевич. Я застал его в состоянии конторского анабиоза. Он машинально гонял пальцем голограммы файлов и сонно пялился в стену. Бодрой скороговоркой я изложил ему план спасения компании от неминуемого краха. С детства меня завораживала возможность с помощью таблеток менять жизнь людей. Я даже кое-чего достиг, разрабатывая рецепты легких галлюциногенов. Оцените масштабы моего благородства: я не подался в преступный оборот наркотиков, хотя мог бы. Я решил пристроить свои рецепты в более или менее легальный бизнес.
Я предложил Сергею Николаевичу разнообразить линейку продуктов новыми средствами, улучшающими настроение целевых потребителей вплоть до возникновения оптимистических галлюцинаций. Обратите внимание: ингредиенты нетривиальные, технология изготовления – авторская. Без противопоказаний и побочных эффектов, если не считать некоторого привыкания. Придется немного потратиться. Это вам не мел и желатин. Это реальные потребительские качества продукта. Необходимы инвестиции. Надо только договориться о моем проценте во всей этой затее.
– Чего тебе, сынок? – очнулся Сергей Николаевич. Все это время он реально дремал. Мне пришлось повторить свою скороговорку. Благо накануне я выучил речь наизусть.
Сергей Николаевич без энтузиазма перебрал толстым пальцем мои инновационные предложения.
– Все это было, – печально сказал он. – Все было. Ты просто слишком молод и не застал этих счастливых времен. Какие у нас тогда были продажи! Мы реализовали биодобавки «Грезы Сатира» и «Экстаз Амазонки». Они улучшали настроение, уж поверь. Приятно вспомнить. Меня чуть не посадили вместе с разработчиком рецептуры. Когда представители антимонопольного ведомства сожгли складские запасы «Грез Сатира», я рыдал в последний раз в жизни. После этого мне нечего было оплакивать. У тебя есть что-то еще, сынок?
Да, у меня было. Продукт с рабочим названием «план Б». Если хочешь на самом деле произвести впечатление на работодателя, надо всегда иметь «план Б». В компьютере я держал несколько оригинальных разработок, которые не хотел продавать за три копейки. Я рассчитывал пустить их в дело, когда достигну более или менее прочного положения в бизнесе и получу возможность диктовать условия сделки.
– Минуту внимания, – остановил меня Сергей Николаевич. – Прежде чем ты предъявишь свою заготовку, выслушай меня. В этом кабинете побывало немало фармацевтов – дипломированных или самоучек, как ты. Все они считали революционными продукты, которые предлагали мне. Когда были деньги, я иной раз обольщался и запускал новинку в производство. Иногда покупали, иногда нет. Никаких революций. Я много думал и понял: победит тот продукт, который осуществит самую главную мечту потребителей. Надо только понять – в чем эта мечта? Мы – средняя фирма. Не нам тягаться с гигантами, которые тоннами поставляют в аптеки стандартные лекарства. Мы можем приблизиться к гигантам, только если предложим на рынок препарат мечты. Это вовсе не таблетка от всех болезней. Люди вообще ищут в фармакологии не лекарства, а что-то другое. Это парадокс, но я глубоко в него верю. Жаль, что многие таблетки, которые могли бы стать препаратом мечты, запрещены законом. Но это ничего не меняет в общей картине. Значит, надо искать такой препарат, который неуловим для закона.
Мы с ним думали в одном направлении. К своим двадцати годам я успел понять: у каждого человека в сердце есть маленький теплый уголок. В этом уголке и живет тайная мечта – стать другим. Людей, полностью довольных своим телом и качествами, – по пальцам пересчитать. Лично я знаю только одного такого человека – моя жена. Каждый из нас хоть мелкой деталью в себе, да недоволен. Кого-то не устраивает цвет глаз, полнота или худоба, кого-то длина ног или форма головы. Морщины – отдельная тема. Есть претензии к веснушкам или их отсутствию, к формам и размерам некоторых органов. Кто-то вообще, проклиная генетическую карму, ненавидит свое тело в целом. Тело – наша тюрьма. Лекарства – суть полумеры, напильник, которым можно всю жизнь обрабатывать прутья темницы, но так и не добиться результата. Лекарства лечат болезнь, но не ее причины. Причина – в извечном недовольстве собой, в зависти к ближнему, у которого есть то, чего лишен ты. Фармакология, косметология, пластическая хирургия изрядно продвинулись, предлагая потребителям продукты для коррекции недостатков внешности и организма.
Но.
Эти продукты недешевы и не обещают мгновенных и устойчивых результатов. А человек нетерпелив, не любит долгих трудов. Ему все подавай здесь и сейчас – такова уж наша природа. Он с одной таблетки хочет отращивать лебединую шею или бегать, как лань. При этом стоит человеку добиться в себе необходимых изменений, как он сразу мечтает все переделать или находит новый изъян. Это бесконечный процесс. Что радует, так как сулит отличные коммерческие перспективы.
Ковыряясь на домашней кухне с колбами и пробирками, а также экспериментируя с пробами из речки, куда сливают отходы двадцать восемь промышленных комбинатов, я набрел на формулу, которая совершит переворот в фармацевтической индустрии. Теоретически препараты, разработанные на основе этой формулы, способны провоцировать почти мгновенные локальные изменения во внешности человека.
– Например? – заинтересовался Сергей Николаевич.
– Таблетка, превращающая всех желающих в платиновых блондинов. Или блондинок, – уточнил я.
– С этой задачей неплохо справляются компании – производители краски для волос.
– Таблетка действует через полчаса после приема. Проглотил – и жди. Эффект во времени не ограничен. Никаких отросших темных корней. Вы становитесь блондином навсегда.
Сергей Николаевич почесал переносицу.
– Неплохо, неплохо, – задумался он. – Почему именно блондином? Думаешь, это и есть главная мечта потребителей?
– Согласно исследованиям «блонд» – самый популярный цвет волос. При этом количество природных блондинов в мире неуклонно сокращается. Они вымирают. Здесь главное не цвет, а базовая формула. Лиха беда начало. На базовую формулу можно наворачивать любые добавки. Со временем сделать таблетки, меняющие цвет глаз или форму ушей.
Сергей Николаевич потрогал свою соломенную шевелюру.
– А таблетки для превращения в брюнетов есть?
– Пока только «блонд», – осторожно сказал я, не желая вспугнуть его интерес. – В перспективе…
– Хорошо, – нетерпеливо произнес Сергей Николаевич. – Уговорил. Сколько у тебя таких таблеток?
Он нащупал первое слабое место моего коммерческого предложения.
– Пока только два грамма порошка, – потупился я.
Два грамма порошка в пробирке во внутреннем кармане моего пиджака. Примерно две дозы, если я все правильно рассчитал.
Босс разочарованно скривил губы.
– Точно действует через полчаса и навсегда? – он еще цеплялся за идею.
Это было второе слабое место «плана Б».
– Теоретически.
Я перекрасил соседского хомяка. После чего тот сбежал из дома. Разумеется, это нельзя считать корректным экспериментом.
– Теоретически, – с энтузиазмом продолжил я. – Если вы выделите мне лабораторию, сотрудников, назначите, скажем, главным технологом или вице-президентом по инновациям, поднимете зарплату… Понадобятся также средства на предварительные исследования, мощный компьютер для расчета оптимальной дозы и моделирования процессов, на создание экспериментальной партии продукта. Хорошо бы закупить побольше мышей… или хомяков для тестирования продукта. Какая-то сумма, чтобы договориться с защитниками прав животных. Потом понадобятся шимпанзе, люди, в смысле добровольцы для проверки продукта перед выводом на рынок. Сегодня это дорого стоит. Даже добровольцам надо платить. А что делать? Надо посмотреть, нет ли у препарата побочных эффектов.
– Чертова куча денег, – уныло констатировал Сергей Николаевич.
– Стандартные инвестиции в разработку нового продукта, – уточнил я. – Разве бывает иначе? Неужели взятка за сертификат на непроверенный продукт обходится дешевле?
– Намного дешевле, – признался Сергей Николаевич. – У тебя один путь, сынок, – предъявить конкретный результат. Зримый, из плоти и крови, чтобы у меня от удивления выпала челюсть. Есть результат – есть разговор. Нет результата – гуляй. Никто не будет платить за теорию и пробирку с зубным порошком.
– Возможно, ваши конкуренты заинтересуются, – равнодушно предположил я. Элементы шантажа украшают любые переговоры.
Сергей Николаевич бросил на меня сочувствующий взгляд пьяного Деда Мороза, который по дороге на детский утренник потерял все подарки.
– Никто не заинтересуется. Пороги корпораций каждый день обивают сотни самоучек. Никто и ухом не ведет. Вот что, сынок, вижу – ты парень настырный. Договоримся так: удиви меня, а потом поговорим о деньгах.
Ты лежала на диване и листала виртуальный каталог свободной недвижимости на Ривьера Адриатика. Нашему браку минул год. Ты решила, что пора прицениться к уютной вилле на море. Я подкармливал твое заблуждение враньем, что со дня на день получу повышение по службе. Ты улыбалась и доедала последний в доме на сегодняшний день бутерброд.
Впрочем, мне есть не хотелось. Я отправился на кухню, чтобы заварить чай и подумать над своими колбами о судьбе инноваций в современном мире.
Получилось думать только об одном – месяц-другой, и даже ты меня раскусишь. Я достал пробирку, аккуратно высыпал на блюдце порошок, разделил ножом на две микроскопические кучки. Одну с помощью того же ножа отправил обратно в пробирку, а другую слизнул.
Через полчаса корни волос принялись неприятно зудеть. Я подошел к зеркалу, чтобы оценить результат. Из зеркала на меня смотрел платиновый блондин – именно такой, каким я втайне мечтал стать с некоторых пор. Тебе нравились только блондины, а я родился грязным (в смысле оттенка волос) шатеном. Непростительный грех, с твоей точки зрения. Прежде я боялся попробовать собственный препарат только потому, что никогда не был героем. Теперь обстоятельства не оставили мне выбора.
Я зашел в спальню, чтобы предъявить тебе результат, но ты спала и снова улыбалась, как дитя. Наверняка тебе снился кто-то из именитых блондинов.
Всю ночь я трудился на кухне. К утру у меня было не меньше десяти граммов драгоценного порошка.
Сергей Николаевич щупал мою голову с тем же критическим рвением, с каким некоторые покупатели выбирают первый в сезоне арбуз. Затем он сдал прядь моих волос на срочный анализ. Он вырвал волоски лично. В ожидании результата мы пили коньяк. Сергей Николаевич курил сигару и сверлил меня подозрительным прищуром. Несмотря на прохладный комфорт его кабинета, мне было жарко, как бойцу, ползущему по минному полю под шквальным огнем.
Сергей Николаевич нюхал и перечитывал результаты анализа. Там говорилось, что предъявленный образец является натуральным, воздействию краски не подвергался никогда. Сергей Николаевич взъерошил солому на голове и повеселел.
– Сколько у тебя осталось порошка?
– Порошка уже полпробирки. На большее не хватило исходного материала.
– Ты герой, сынок. Сработаемся.
– Нужны деньги на предварительные исследования, тесты, – напомнил я.
– Все хотят денег, и никто не думает о максимизации прибыли компании. Какие еще тесты? Результат у тебя на голове. Деньги есть только на пробную партию да на маркетинг. Я рискую. Можешь поэкспериментировать на брюнетках из бухгалтерии. Они хотели перекраситься в блондинок. Зачту им как бонус за кропотливый труд. Договоримся так: выждем две недели, если за это время не умрешь и все еще будешь блондином, пускаем препарат в производство.
Он поднял мою зарплату в три раза – и мы ударили по рукам.
Через две недели я не умер. Обнаружив, что я превратился в блондина, ты стала гораздо ласковее. Мы все еще не могли позволить себе виллу на море, зато арендовали симпатичный домик в пригороде в хорошем районе, где проживали страховые эксперты и программисты из популярных социальных сетей. Сергей Николаевич сменил стиль общения со мной: из «сынка» повысил до «партнера».
Несколько дней никто не обращал на наш препарат внимания. Потом пошли пробные покупки. Через месяц мы порвали рынок. Улицы наводнили блондины и блондинки. Огромную партию продукта закупили коробейники из Китая. Сергей Николаевич выделил мне комнату под лабораторию с заданием «намутить еще чего-нибудь». Вдохновленный успехом, я создал несколько модификаций препарата для превращения наших потребителей в брюнетов, шатенов и даже рыжих.
Однажды в середине дня прямо в лаборатории я потерял сознание. Помощник оттащил меня на диван, поплескал водой в лицо, убедился, что я пришел в себя, и отправился искать что-нибудь покрепче воды. Я прислушался к собственным чувствам. Вокруг пупка по коже разрасталось странное тянущее ощущение. Словно на пупок щедро плеснули клей «Момент» и он расползался во все стороны, мгновенно засыхая на теле. Я сорвал в себя рубашку. Мой хилый торс быстро покрывался прочной розовой хитиновой коркой. Ее разрастание остановилось, только добравшись до шеи. Я постучал по образовавшемуся панцирю. Никаких болезненных ощущений. Сидит как влитой. Розовый фон был прошит замысловатым бежевым узором.
Мой помощник вернулся с бутылкой дорогой водки, которую раздобыл у маркетологов. С тех пор как продажи рванули вверх, они постоянно что-то праздновали. Помощник уважительно потрогал мой панцирь.
– Новый вид татушки? – спросил он.
Я специально подбирал глупого помощника. Не хотел, разрабатывая рецепты, иметь за спиной головастого наблюдателя. Я дал помощнику сложное задание, чтобы не лез с вопросами в ответственный момент, и позвонил в бухгалтерию. На меня снизошло неожиданное озарение. В бухгалтерии ответили, что те самые сотрудницы, на которых по наущению Сергея Николаевича я опробовал прототип нового продукта, в данный момент находятся на больничном. По слухам, у них замысловатая аллергия.
Хитиновый панцирь не беспокоил. Для верности я натянул поверх рубашки джемпер, купил цветы и отправился навестить больных девушек. Сейчас не важно, что именно и в каких выражениях они мне высказали. Они тоже догадались. Я как умел уболтал новоиспеченных блондинок, чтобы не спешили с военными действиями.
Сергей Николаевич пребывал в отличном расположении духа. В последнее время у него всегда было отличное настроение. Лишнего слова не говоря, я задрал рубашку.
– Похоже, мы зря тогда отказались от предварительного тестирования продукта. Есть осложнения, – пояснил я. – У ваших сотрудниц из бухгалтерии те же эффекты. Хитиновая грудь – сильное зрелище. Вся личная жизнь под откос. Они собираются судиться. Через месяц-другой на нас начнут подавать в суд первые покупатели продукта. Как известно, скупой платит дважды.
– Не спеши, партнер, – Сергей Николаевич икнул. – Вряд ли коросту сразу свяжут с нашим продуктом.
– Не сразу, но связь найдут, – холодно отрезал я. – А ведь я начал работу над препаратами, корректирующими форму носа и длину ног.
Сергей Николаевич ожил.
– Продолжай работу. Хорошее начинание. А с коростой можешь что-то сделать?
– Я в этом кровно заинтересован. Таблетка будет. Но как поступить с сотнями тысяч потребителей? Надо изъять препарат из аптек. Впредь следует вести себя умнее и осторожнее. Мировая практика говорит, что на разработку нового продукта в фармакологии требуется от пяти до десяти лет и много миллионов в твердой валюте – значит, так и есть.
Мне показалось, что Сергей Николаевич впал в транс. Позже я понял: так в голове босса обычно зреют бизнес-идеи.
– Партнер! – воскликнул он в припадке коммерческого экстаза. – Все отлично! Все гораздо лучше, чем я думал! У препарата есть побочные эффекты? Лучше не придумаешь! Мир будет у наших ног. А сейчас ничего из продажи изымать не станем. Пока есть ажиотаж, надо давать людям то, что они хотят. Завтра они могут потерять интерес. Побочные эффекты означают только то, что мы создаем новый спрос, продолжаем держать публику на крючке. Другими словами, поступаем мудро и дальновидно. Когда все покроются коростой, к нам же и прибегут за лекарством. Важно к этому моменту получить препарат-противоядие.
– Это цинизм, – возразил я. – Нас будут ненавидеть.
– Только если признаемся, что всему виной наш препарат. Но признания не будет никогда. Какая разница, что послужило причиной болезни? Люди захотят просто вылечиться. Они будут благодарны нам. Они будут благодарны каждому, кто их вылечит. Важно своевременно перенаправить их негативный интерес в нужное русло. Завтра же запущу в таблоиды пулю о новой эпидемии, которая возникла, предположим, в Конго. Надо заказать несколько статей экспертам, рассыпать информацию по блогам… Не помешает горячее ток-шоу.
Сергей Николаевич вошел в раж. Он зигзагами бегал по кабинету, тер ладошки и нервно хихикал.
– Предположим, первыми заболели конголезские рыбаки…
– Вы уверены, что в Конго есть рыбаки?
– Рыбаки есть везде. Не придирайся к мелочам, партнер. Детали можно потом доработать. Я спасаю твою шкуру и репутацию, а ты всем недоволен. Лучше придумай название для новой болезни.
Я постучал пальцем по розовому панцирю. Хорошие идеи в голову не приходили. В глубине души я понимал, что Сергей Николаевич прав. Я тоже не хотел скандала, потому что боялся потерять тебя.
– Чувствую себя, как креветка… – вздохнул я.
– Креветка? Не пафосно. «Крабовый грипп» – вот как мы назовем новую эпидемию. Первыми заболели крабы, потом от них заразились конголезские рыбаки – и понеслось…
– В Конго водятся крабы?
– Когда люди покроются коростой, им все равно будет, водятся в Конго крабы или нет. Когда людям предъявляют виноватых, им становится спокойнее.
Я понял, что Сергей Николаевич готов тотчас грохнуть миллионы на распространение в массах сомнительной легенды. Он вообще готов был потратиться на что угодно, кроме предварительных тестов.
– Таблетка – за тобой. Не подведи, партнер, – деловито констатировал он. – Идея с формой носа тоже хороша. Пора подумать о коррекции целлюлита и веса. Скоро лето. Такой препарат разлетелся бы вмиг.
– Требую двадцать процентов с продаж, – твердо сказал я. – И ни сантимом меньше.
– Правила прежние, партнер, – ласково напомнил Сергей Николаевич. – Удиви меня. А потом поговорим о деньгах.
Хитиновый панцирь обсыпа́лся несколько часов. Я подбирал хрупкие осколки по всему дому. Таблетка подействовала, но на душе скребли кошки. Все издания мира, Интернет и телевидение третью неделю кричали о «крабовом гриппе». В гостиной плавали голограммы конголезских рыбаков. С трагическим выражением на мужественных лицах они рассказывали о полчищах больных крабов. Могу догадаться, где новостные программы раскопали этот сюжет.
Ты лежала на диване и наблюдала, как я сосредоточенно скребу ногтем живот.
– Бедненький, – говорила ты. – Тоже подхватил эту заразу?
Через месяц мы извели «крабовый грипп», но появилась другая напасть – «аризонская чесотка», из того же источника, что и прежняя эпидемия.
Моя фотография украсила обложку «Форбс». Европейская ассоциация фармацевтов выбрала меня человеком года. Всемирный конгресс эпидемиологов выдал памятную медаль «За спасение человечества». Каждый день мой порог обивали хедхантеры из крупнейших фармацевтических корпораций мира. Сергей Николаевич повадился называть меня братом и поднял мою долю в доходах от продаж до тридцати процентов. Он стал удивительно щедрым. Ведь его компания превратилась в мирового лидера на рынке корректирующей фармакологии.
Эффект от приятных событий был смазан тем, что у меня выросла третья почка. Две недели в лаборатории, новая таблетка – и почка рассосалась. Зато на пятках появилась шерсть. Пришлось повозиться. Борьба с шерстью затянулась на три недели. Я спал в носках, чтобы ты ничего не заметила, и с ужасом прислушивался к организму. Какой на этот раз будет расплата? Побочный эффект не замедлил проявиться, но вопреки сложившейся традиции оказался приятным. Сама собой подкачалась мускулатура. Хилый от природы, я возмужал телом. Я немедленно переправил изобретение Сергею Николаевичу.
Ведущие корпорации мира отчаялись переманить меня и положили глаз на моего помощника. В итоге он сбежал. Я перекрестился – этот дурень мне безумно надоел. На замену беглецу я переманил из бухгалтерии тех двух искусственных блондинок. Свидетелей своих ошибок надо держать ближе к телу. Мы с ними были в одной лодке. К тому же они впали в медикаментозную зависимость от меня и не планировали предавать в ближайшие лет сто.
Я зарекся принимать собственное зелье, однако было поздно. Я так напичкал себя химией, что она пропитала меня насквозь, вписалась в обмен веществ и принялась жить своей жизнью, откалывая то один фокус, то другой. Я изобретал и принимал все новые и новые порошки, таблетки, мази, инъекции. Я знал, что так не может продолжаться вечно. Я теряю контроль, вряд ли смогу удержать свой прежний облик. Наступит день, когда я не узнаю себя в зеркале. Я никогда не был красавцем, не испытывал восторга по поводу своего лица или сложения. Я хотел лишь немного подправить, улучшить исходный материал, но не был готов совершенно расстаться с индивидуальностью. Я был как самоубийца, который нажал курок, но в краткий миг, когда пуля приблизилась к сердцу, раскаялся в собственной поспешности.
В те дни я был слишком сосредоточен на себе, чтобы заметить, как неуловимо, но неуклонно меняется мир вокруг.
– Знаешь, кто такие натуралы и переделы? – спросил однажды Сергей Николаевич. Он пригласил меня на деловой обед в дорогущий загородный ресторан. Я давно вел жизнь лабораторного затворника и впервые с тех пор, как избавился от шерсти на пятках, вышел в люди. Мы пили раритетное красное вино и давились экологически чистой олениной. На сцене цыгане (половина – блондины и блондинки) распевали старинные романсы. Впрочем, странно выглядели не только артисты. В каждом человеке была своя хоть мелкая, но погрешность. У кого-то уши висели до плеч. Побочный результат изменения формы носа. Упаковка наших таблеток – и через месяц пройдет. Кто-то был лыс, как коленка. Если это не собственный дефект, скорее всего, мы имеем дело с результатом медикаментозной подтяжки ягодиц. Помогает наша мазь. Три дня – и пустыня покроется первыми ростками. А вот чешуя на запястьях выводится с трудом. Инъекции плюс таблетки, да еще обязательное посещение солярия в течение четырех месяцев. Чешуя появляется как результат одновременного применения корректоров цвета глаз, размера груди и окружности бедер. Встречается только у женщин. В медицине описана как главный симптом «амстердамской лихорадки». Обычно дамы прятали этот симптом под браслетами. Но находились те, кому чешуя нравилась. Они отказывались от лечения, покрывали ее разноцветным лаком и выставляли изъян напоказ.
– Натуралы и переделы? – рассеянно удивился я. Я как раз обдумывал, как избавиться от тика. Простенький побочный эффект, но до чего неприятный…
– Натуралы – это такое общественное движение потребителей, которые ратуют за сохранение своего исходного облика, – терпеливо принялся объяснять Сергей Николаевич. – Движение возникло стихийно, но быстро навербовало сторонников в среде влиятельных людей. Они инициировали парламентское расследование деятельности нашей компании. Нашли в Академии наук профессора, который выдвинул версию о нашей связи с «крабовым гриппом» и «аризонской чесоткой». Не человек, а скала. Я пытался к нему подъехать, но старичок не продается. Он зол на нас за то самое средство для повышения потенции. Ты должен помнить…
– Значит, он сам не без греха.
– В том-то и дело. Ему подсыпала юная жена, а когда пошли последствия, созналась. Он жаждет нашей крови.
– Этого следовало ожидать. – Я меланхолично отправил в рот кусок оленины и непроизвольно подмигнул Сергею Николаевичу.
– С натуралами невозможно договориться. Моя цель – заболтать проблему. Пока профессору никто не поверил, я решил действовать и организовал партию «переделов», принципиальных сторонников изменений своего внешнего вида. В таком деле важно действовать из-за кулис. Я нанял одного молодого пиарщика и поручил ему возглавить новое народное движение. Я рассчитывал просто подчеркнуть, что в приличном обществе существует плюрализм мнений. О вкусах не спорят. Реальность превзошла ожидания. Нашлось два миллиона сторонников нашей идеи, а за границей и того больше. Они хотят изменять себя во что бы то ни стало, просто так, из любви к искусству. Натуралы и переделы схлестнулись не на шутку. Доходит до уличных столкновений. То натуралы бьют переделов, то переделы устраивают засаду на натуралов. Обе стороны оправдываются борьбой за будущее человечества. Натуралы обозлились, и теперь грядут парламентские слушания. Я уже получил уведомление. Меня замучили комиссии, делегации, проверки. Мне это не нравится. У меня есть идея. Пока не внесли какие-нибудь поправки в законодательство, надо выпустить на рынок новый препарат – универсальный корректор внешности. Назовем его «Вечное движение». Он должен провоцировать непрерывные изменения в организме человека. Пусть один день будет в крапинку, а другой в цветочек. Каждое утро сюрприз, каждый день – праздник. Партия переделов уже обратилась ко мне с такой инициативой.
– Зачем нам это надо? – оторопел я.
– Если все вокруг начнут непрерывно изменяться, связь между приемом наших препаратов и побочными эффектами, а также связь между нашей компанией и эпидемиями потеряется. Причинно-следственную связь невозможно будет восстановить в таком хаосе изменений. Универсальный корректор, конечно, со временем запретят, но дело будет закрыто. Брат, дерзай, вся надежда на тебя. Сделаешь?
– Босс, очнитесь. Вокруг и без того не осталось ни одного нормального человека. Кроме разве…
Я вспомнил тебя, дорогая.
– Замечаю, вы также не избежали искушения, – продолжал я. – Худели с использованием нашего патентованного порошка «Пушинка»?
– Удобно, – с наигранной легкостью согласился Сергей Николаевич. – Брат, я безуспешно худел пятнадцать лет. А с «Пушинкой» раз – и готово.
– Вы знали цену этого удобства. Могли бы себя пожалеть. Теперь лечиться и лечиться. Пора остановиться. Давайте закроем компанию, поделим деньги и разбежимся.
– Даже не предлагай. Брат, в этой компании вся моя жизнь.
Дорогая, Сергей Николаевич не просто прохиндей. Он прохиндей с принципами.
– Брат, в этой компании не только моя жизнь, но теперь и твоя. Даже не мечтай спрыгнуть. Твоя главная задача – «Вечное движение». Не подведи.
Ты лежала на диване и играла в виртуальный сквош. Волан летал по комнате между твоей аватаркой и голограммой популярного актера-блондина. Возможно, это он и был, выделил время между съемок, чтобы романтично перекинуть тебе волан из-за океана. С некоторых пор ты стала престижным контактом – жена фармацевта-миллионера, без пяти минут нобелевского лауреата.
Я решительно выключил компьютер.
– На самом интересном месте! – возмутилась ты.
– Собирайся. Мы срочно уезжаем. Навсегда. Прямо сейчас. Нас не догонят.
Ты подняла на меня роскошные бесчувственные глаза.
– Я не замечала, когда на твоих пятках выросла шерсть. Я молча терпела, когда из твоего хребта полезли иголки, как у ежа. Я делала вид, что ничего не происходит, когда у тебя появились жабры. Но твой тик сводит меня с ума. Я с тобой никуда не поеду. Кстати, отныне у нас разные спальни. Я от тебя устала. Ты всю кухню загадил своими колбами. Будь пусиком – смешай мне молочный коктейль и включи компьютер.
Я оценил ситуацию. Тебя не сдвинуть с дивана. Передо мной лежало самодовольное, совершенное животное. Ни одного изъяна. Жуешь с утра до вечера, а талия по-прежнему шестьдесят сантиметров. Тебе не понадобились таблетки и порошки – просто нечего исправлять. Ты получила совершенство в дар от природы без малейших жертв и потерь. Все, что я натворил в жизни, я сделал ради тебя, а ты осталась не при делах, такая же недоступная и простая, как в тот день, когда мы впервые встретились. Тебя ничем не проймешь. Ты вполне довольна собой. Чтобы тебя любили, тебе даже не надо вставать с дивана. Закомплексованный мир за стенами нашего особняка стремительно пополнялся уродцами, которые мечтали стать красавцами, а ты – главная виновница безумия – отлежалась в стороне, на диване. Я на пупе вертелся, принял собственный яд, чтобы заслужить минуту твоего расположения. Ради чего? Теперь еще и разные спальни.
Я кипел от обиды и понимал, что любил бы тебя в любом обличье, под маской любого несовершенства или уродства – настолько застрял в моем привязчивом сознании твой вполне довольный собой образ. А ты, что бы я ни делал, как бы ни шлифовал свою внешность, всегда будешь видеть только хилого очкарика, которому было позволено обслуживать твой комфорт. Это несправедливо. Ты обязана разделить с человечеством его страдания – особенно мои страдания. В конце концов, если станет совсем плохо, я всегда могу дать тебе спасительную таблетку.
Я отправился на кухню. Мы могли менять особняки, но по привычке я всегда превращал кухню в лабораторию. Да, я действовал в состоянии аффекта. Поэтому на создание нового препарата ушло буквально двадцать минут.
– Я жду коктейль! – Твой капризный голос звенел от нетерпения. – Ты умеешь что-нибудь делать быстро?
– Умею! – весело отозвался я и плеснул получившийся состав в бокал с клубнично-молочным шейком. Я решил ударить по предмету твоей гордости.
Твои прекрасные, длинные, совершенные ноги стали короче на десять сантиметров.
Два дня я ждал, когда ты это заметишь. На третий день ты решила погулять и стала натягивать джинсы. Четверть часа с недоумением рассматривала, как они собрались у ступней гармошкой. Потом ты сняла джинсы, надела шорты и ушла подышать. Когда вернулась, за тобой катился робот-курьер с целой кипой новых джинсов. Через неделю их пришлось выкинуть, так как твои ноги вернулись в рамки исходных параметров. В тот момент я решил, что ошибся с дозировкой.
К разработке следующего средства я подошел более серьезно. За ночь ты прибавила килограммов пятнадцать, однако осталась равнодушна и к этой неприятной метаморфозе.
– Тебе следует чаще вставать с дивана. Ты безобразно растолстела, – я решил подчеркнуть твои недостатки. Честно говоря, килограммчики смотрелись на тебе шикарно.
Ты пожала плечами, вцепилась зубами в пиццу и углубилась в виртуальный каталог яхт.
Через два дня от лишних килограммов не осталось и следа. Я точно знал, что ты не принимала никаких таблеток, не морила себя голодом, не истязала физическими упражнениями. Я запустил мобильную веб-камеру, чтобы круглосуточно следить за тобой. Она бесшумно летала за тобой как муха, фиксируя все события. Слежка не принесла новостей. Ты лежала, бродила в сети в поисках развлечений, изредка колдовала с пультом климат-контроля или вызывала к дивану холодильник. Мистика.
Я решился на радикальный шаг. Подмешанный в колу порошок вызвал рост синих грибов в твоем декольте.
– Странно, спим в разных комнатах, а я все равно от тебя заразилась, – прокомментировала ты.
Грибы завяли и отвалились к концу дня. Все мои усилия разбивались о твое мраморное совершенство. Я решил, что из-за стресса теряю квалификацию, и взял тайм-аут.
За экспериментами я как-то упустил, что Сергей Николаевич заказывал универсальный корректор. Когда он принялся напоминать о себе двадцать раз на день, я быстро склепал для него «Вечное движение». К этому времени я поднаторел в создании новых препаратов. Творческий процесс занимал несколько дней, а дух безответственности, привитый Сергеем Николаевичем, освобождал фантазию.
– Какие побочные эффекты? – деловито спросил Сергей Николаевич.
– Понятия не имею, – равнодушно ответил я. – Вам не кажется, что для людей, принимающих наши средства, побочные эффекты – не самое главное?
Революционный продукт, не имеющий аналогов и противопоказаний, поступил на рынок в трех вариантах – капсулы, микстура с мятным вкусом и аэрозоль. Сто активистов партии «переделов» получили «Вечное движение» бесплатно. Остальным пришлось выложить круглую сумму, что не смутило потребителей. Через неделю после начала продаж мы расширили производство.
На сей раз побочные эффекты удивили даже меня. Трансформации внешности происходили спонтанно. Они могли застать человека где угодно – дома, на работе, на улице, в транспорте, в ванной или в постели. Обычно трансформации сопровождались выбросом воздушной пены приятного зеленого оттенка, без запаха и вкуса (кто-то решился попробовать). Пена отмывалась с тротуаров, стен, предметов и кожи окружающих людей с трудом. Я думал, нас живьем съедят, но многие потребители нашли такой побочный эффект забавным. В конце концов, зелень – оптимистичный оттенок. Начало очередной трансформации человек определял по бодрящему покалыванию в носу. Некоторые начинали чихать. Так окружающие узнавали, что пора спасаться бегством. Нам казалось, общество быстро приноровилось к этому продукту.
Мы поспешили с выводами. Вскоре в нашем офисе появились люди в гражданском. Род их занятий легко опознавался по печати государственной ответственности на лицах. Делегацию возглавлял высокий господин под сорок по имени полковник Зверев, явный натурал. Он предъявил нам столь серьезные документы, что мне даже сейчас страшно об этом упоминать.
– Если откажетесь сотрудничать, мы к утру закроем вашу шарагу навсегда, – сразу предупредил он.
– Я сам хотел предложить вам наши услуги, – нашелся Сергей Николаевич.
– Из-за ваших таблеток совершенно невозможно заботиться о национальной безопасности – ловить преступников, шпионов, экстремистов, – заявил полковник предвзятым тоном.
– А по отпечаткам пальцев, запаху, индивидуальному узору на роговице глаза, мозговым волнам? – удивился Сергей Николаевич.
– Ваш последний универсальный корректор часто меняет все узоры на теле, да и мозги тоже. Про запах даже вспоминать не будем.
Это стало для нас открытием. Полковник Зверев ненавидел нас так, что едва дышал.
– Если вы не изобретете новый способ идентификации людей…
– Понял, понял… Горский, изобретения – это по вашей части, – грамотно перевел стрелки Сергей Николаевич. Теперь полковник Зверев устремил суровый взгляд на меня.
Я фармаколог, а не инженер. На минуту мне показалось, что пора под любым предлогом делать ноги из проекта. Полковник словно прочитал мои мысли. Возможно, Зверев по опыту знал, что паническое бегство – первая реакция на знакомство с ним.
– Даже не думай.
– Совсем не думать? – попытался пошутить я.
– Поступим так. Я дам в помощь тебе несколько толковых специалистов. Будете пахать день и ночь, но чтобы через месяц сделали устройство для оснащения спецслужб. Иначе мозги вышибу, и проблема раздумий отпадет сама собой. Лично я считаю, что вашу антинародную деятельность давно пора… – далее этот неприветливый человек разразился гневной аргументацией в духе правоверного натурала.
Так я принял участие в разработке генетического дешифратора. Я придумал способ, позволяющий в измененном организме вычислять исходный генетический след. Получилось громоздкое устройство, по виду напоминающее клоунское оружие для игры в пейнтбол. Не слишком удобно, зато позволяло определять злоумышленника в полевых условиях. Все бы ничего, но кандидат в злоумышленники при включении дешифратора начинал испытывать адские муки – ломило кости, звенело в ушах, поднималось давление. Теоретически в процессе идентификации некоторые могли погибнуть.
– По ходу доработаем, – махнул рукой полковник Зверев, и нас временно оставили в покое.
Мне удалось стянуть один из первых генетических дешифраторов. Он украсил стену нашей гостиной. Приятно чувствовать себя не только фармакологом, но и оружейником. Я даже стал подумывать, не реализоваться ли мне и в этом направлении.
Так что, дорогая, не шути с дешифратором. Вполне можешь остаться вдовой, а я еще планирую тебе пригодиться. К тому же я оформил завещание в пользу благотворительной организации «Все на защиту жертв фармакологии». Где тогда возьмешь средства для существования? Придется вставать с дивана – сплошные хлопоты.
В те дни, когда я искал рецепт для перекрашивания твоей кожи в какой-нибудь смешной цвет, во внешнем мире развивались катастрофические события. У ворот компании образовались круглосуточные пикеты. «Преступных фармакологов – к ответу!» – кричали натуралы. «С лица воду не пить! Свободу быть такими, какими мы можем стать!» – туманно отвечали переделы. Хакеры-натуралы регулярно атаковали наши порталы продаж. Хакеры-переделы изобрели вирус, превращающий любой сайт в наш рекламный баннер. Натуралы подожгли наш склад готовой продукции. Переделы вычислили зачинщиков и насильно накормили их универсальным корректором. Вышел большой скандал. Некоторые работодатели из числа натуралов стали увольнять сотрудников, принимающих наши препараты. Переделы объявили бойкот продукции таких компаний. Обе стороны непрерывно подавали друг на друга в суд.
Подлинная война началась, когда мы выбросили на рынок изысканную модификацию «Вечного движения» – корректор, позволяющий еженедельно менять пол. К слову, я был против. Нельзя покушаться на святое. К моему удивлению, потребители восприняли новинку с патологическим энтузиазмом.
Я понял, что конец неминуем и близок, когда поступили первые сведения о людях из числа фанатов наших таблеток, которые после длительного приема корректоров приобрели способность хаотично и непредсказуемо меняться уже без подпитки «Вечным движением». Можно спорить о терминах – способность это или очередной побочный эффект? Разве теперь это важно? В организме миллионов потребителей произошел перелом. Они постоянно и очень странно менялись, даже не принимая наших препаратов, даже если не хотели больше меняться. В сущности, мы создали новую расу с подвижной внешностью и характеристиками. Они сами не знали, какими и когда станут, и, кстати, более не были способны к зачатию и рождению детей. Упс.
Грянули парламентские слушания.
– Я намерен доказать, что в лице этих, с позволения сказать, фармакологов мы имеем дело с заговором против человечества! – орал профессор, которому юная супруга подсыпала наш порошок.
Со своего места Сергей Николаевич сдавленно улыбался президиуму. За его спиной шуршали файлами именитые эксперты и адвокаты нашей компании, которые больше ни в чем не были уверены.
– Если нет постоянного лица – значит, нет ответственности? Значит, все можно? – с ноткой достоевщины вопрошал профессор.
Злобный старичок был прав. Преступность увеличилась в разы, участились случаи стихийного мародерства. Полиция бегала по городам с недоработанными дешифраторами наперевес и силилась понять, где кто. Рухнули все системы идентификации и контроля. Правительство приостановило продажи наших таблеток вплоть до вынесения специального решения. В ходе парламентских слушаний в прямом эфире прозвучало предложение собрать всех переделов и переселить в специальные места компактного проживания. Это известие взорвало улицы. Повсюду вспыхивали стихийные драки между переделами и натуралами. В любой момент могла произойти глобальная стычка.
На своем джипе я пробирался по напряженным улицам к офису компании. Вчера я арендовал частный самолет. Хотел обмануть тебя предложением полетать над ночным городом, а на самом деле уже нарисовал в своем воображении маршрут, который унесет нас к далеким, симпатичным и, самое главное, необитаемым островам. Я только хотел напоследок почистить компьютеры в кабинете да слить в канализацию некоторые секретные реактивы из лаборатории.
Около офиса компании было непривычно тихо и безлюдно. По заляпанной зелеными пятнами автостоянке ветер гонял рваный пластиковый пакет. Я остановил машину, чтобы осмотреться. В примыкающих к офису компании переулках я заметил узнаваемые серые полицейские фургоны. В этот момент в небесах оглушительно застрекотало, на площадку перед входом в здание опустился вертолет. Из здания под руки вывели бледного Сергея Николаевича. За ним в окружении людей в штатском с непроницаемым лицом вышагивал директор по продажам. Несколько господ, о принадлежности которых мне страшно упоминать даже сейчас, направились, ускоряя шаг, в мою сторону.
Шальное решение – не всегда верное. Возможно, я поторопился. Я нащупал в кармане емкость с образцом новейшей модификации «Вечного движения» и, плохо соображая, что творю, высыпал в себя половину пробирки. Это очень много. Трансформация началась мгновенно.
Я выскочил из машины, обдал господ в штатском липким зеленым облаком и бросился наутек на всех семи конечностях. Надо было бежать в сторону арендованного самолета, но одна мысль, что с тобой придется распрощаться навсегда, отбивала желание жить.
Дорогая, ты лежала на диване. Помнишь? Жевала пончики, листала какой-то каталог.
– Доигрался? – ты подняла на меня прекрасные и беспощадные глаза. – К тебе пришли.
Из всех дверей полезли люди в камуфляже с генетическими дешифраторами в руках. От неожиданности очки свалились с моего носа. Впрочем, они больше мне не нужны. В ходе трансформации я приобрел соколиное зрение.
– Горский? – холодно обратился ко мне полковник Зверев (он возглавлял группу захвата). – Не делайте вид, что вы не Горский и зашли сюда случайно. Либо сами признаетесь, либо мы включаем дешифратор.
– У вас даже подходящих наручников для меня нет, – мстительно сказал я.
– Дорогой, к ужину вернешься? – крикнула ты нам вслед.
Я размышлял, сколько лет мне теперь дадут – тридцать или все пятьдесят? С конфискацией, полагаю. Я не стал спрашивать полковника Зверева, куда мы направляемся. В моей жизни наступила совершенная определенность. От этого почему-то стало легче.
Вертолет унес нас за город. Мы приземлились на аккуратной лужайке перед высоким, добротным и безликим, как казарма, особняком. Синие одинаковые ели сторожили дорожку к массивному крыльцу. Если это тюрьма, то очень комфортабельная.
Люди в штатском молча подняли меня на последний этаж и провели в роскошно обставленный кабинет. За палисандровым столом в кресле эпохи Людовика XIV сидел мохнатый белый кокон с удивительно знакомыми глазами.
– Убил бы тебя, – мрачно сообщил кокон.
– Вы кто?
– Табличку на двери кабинета прочитал? – кокон недовольно зашевелился. – Не узнаешь? Я проглотил твой дурацкий препарат.
– Зачем вы это сделали, господин президент? – грустно спросил я. – Вы были так прекрасны душой и телом. Мы равнялись на вас. Я еще могу понять, когда мои таблетки глотают другие… Но чего не хватало вам?
– Придержи язык, умник. Не надо меня учить. Дело обстоит так. Через неделю мне надо ехать на экстренный саммит по поводу всей этой заварухи с натуралами и переделами. Показаться на саммите в таком виде я не могу. Думай, пацан, думай. Здесь под землей оборудована лаборатория. Будешь там сидеть, пока не приведешь меня в нормальный вид. Тебя будут хорошо охранять.
Я догадался, что проведу под землей всю оставшуюся жизнь и надежная охрана станет единственным утешением. У меня зачесалось в носу. Я от души чихнул.
– Поберегись! – крикнул полковник Зверев и отважно закрыл собой хозяина кабинета. Очень вовремя – в спину полковника брызнуло облако зеленой пены.
Люди в штатском отпрянули от меня. Я вполне использовал шанс на спасение – выбил окно и вылетел вон. В результате очередной трансформации у меня выросли крылья, не слишком мощные, но достаточные, чтобы, как белка-летяга, перепрыгивать с дерева на дерево, с крыши на крышу. У границы города вертолеты, отправленные в погоню, окончательно потеряли меня. Они почему-то решили, что я прячусь среди деревьев, и кучно кружили над лесом.
С высоты птичьего полета я мог видеть мятежный город, весь в огнях локальных перестрелок, в зеленых дымках продуктов трансформаций. На улицах в жестокий бой сходились переделы и натуралы – так, на кулачках, решалась судьба мира.
Трансформация оказалась краткой. Я едва дотянул до дома. Крылья отсохли ровно в тот момент, когда я, пробив оконное стекло, ввалился в гостиную.
Ты лежала на диване. Качая тапочку на большом пальце ступни, мыслями – далеко, ты машинально поинтересовалась:
– Уже вернулся?
– На загородном аэродроме нас ждет самолет. Оставаться в городе слишком опасно – там бунт и поножовщина. За мной гонятся вертушки. Не надо собираться. Можешь идти в халатике и тапочках. Просто встань с дивана.
Ты сладко потянулась. Тапочка свалилась с пальца и громко стукнула об пол.
– Гедеон, в последнее время я перестала тебя узнавать, – ты начала издалека.
– Понимаю.
– Мы отдалились…
– Есть момент.
– …стали совершенно чужими. У нас разные интересы. Пора пожить отдельно. Я буду жить здесь, а ты… еще где-нибудь.
Я утратил способность и время спорить с тобой.
– Дорогая, не хочешь выпить твой любимый клубничный коктейль? Успокоишься, все обдумаешь. Вдруг ты поймешь, что я прав?
Она никогда не отказывалась подкрепиться. Люди в штатском побрезговали обыскивать меня, поэтому пузырек с остатками образца новейшей модификации «Вечного движения» уцелел.
Ты быстро выпила коктейль – наверное, проголодалась в отсутствие обслуживания. На последнем глотке ты удивленно поморщилась.
– Какой странный вкус!
– Наконец заметила, – не выдержал я.
Из-за огромной дозы трансформация не заставила себя ждать. Твои веки вывернулись на девяносто градусов, губы повисли алыми пузырями, а на затылке вырос третий глаз-перископ на ножке. Перископ тут же беспокойно завертелся. Ты впервые увидела себя со стороны.
– Что со мной?! Что ты мне подсыпал?!
– Мы, как Ромео и Джульетта, выпили один яд на двоих – дел-то. Зато справедливо.
Мне определенно не следовало вести себя так вызывающе.
– Синие грибы в декольте – тоже ты?
– Моя работа.
Это была гордость творца.
– Ты травил меня все это время!
Ты сорвала со стены генетический дешифратор – и мы побежали. Вернее, побежал я, а ты, стеная и размахивая пушкой, бросилась за мной.
Назовем вещи своими именами: это кризис отношений. По статистике, с кризисом сталкиваются девяносто процентов современных супружеских пар. Преодолеть кризис и сохранить отношения могут только те, кто действует сообща.
Те два часа, которые мы бегали по городу, я много думал. Мы все делали не так. Мы строили наши отношения на чистогане и агрессии, а надо – на бескорыстной любви и вере, что светлые дни обязательно наступят. Я вдруг все понял, я увидел возможность спасти наш брак и мир в целом.
Опусти дешифратор. Простим друг другу все. Настал момент истины. Твоя способность противостоять моим препаратам, уничтожать побочные эффекты, возвращаться к своему обычному совершенному облику после любых трансформаций – это нечто уникальное. В твоем организме содержится какой-то элемент, который отражает любые попытки изменить тебя, – другого объяснения нет. Ты – особенная, ты – избранная. Спасение человечества – в тебе. Нам следует срочно все бросить и изучить твой феномен. Я абсолютно уверен, что через некоторое время твой организм переработает корректор и все изменения исчезнут. Например, твои губы уже стали прежними. Я обязан разгадать эту тайну.
Что ты говоришь? Надо просто любить себя? Такими, какими мы родились? Это какой-то антикварный романтизм, дорогая. Не ожидал от тебя. Хорошо, предположим, что так и есть. Но всякая любовь (любовь к себе – не исключение) – просто химия. Я извлеку эту химию из твоего организма. На ее основе я создам спасительную вакцину для себя и всего человечества заодно.
После этого человечество просто обязано дать мне Нобелевскую премию и оставить в покое. Вдвоем, прихватив диван, мы уедем к зеленым райским островам, где будем жить в любви и согласии до конца дней своих такими, какими создал нас Господь.
…Сейчас подумал. С учетом твоих привычек… Вдруг у вакцины на основе твоей химии тоже будут побочные эффекты? Например, спасенное человечество полюбит себя, залюбуется, как Нарцисс, заляжет на диваны и больше никогда не встанет, чтобы палец о палец ударить даже для собственного прокорма?
Боюсь, и в этот раз у меня не будет времени для предварительного тестирования продукта.