Наталья Перфилова
Не верь, не бойся, не проси…

Часть первая
Не верь…

   Аня дрожащей рукой протянула мне маленький засаленный листок бумаги. В ее темных бездонных глазах стояли слезы.
   – Он приезжает, Эль… Я совсем скоро увижу своего любимого Сереженьку! – Она улыбнулась, и ее миленькое смуглое личико как будто озарилось мимолетным лучиком ласкового весеннего солнышка. – Вот увидишь, он такой славный! Наша жизнь теперь точно пойдет совсем-совсем по-новому…
   – Ань… а ты ему про меня сказала? – робко спросила я, с опаской покосившись на неожиданное письмо.
   – Конечно! – торопливо отозвалась Аня и смущенно отвела глаза. – Само собой, я уже давно рассказала Сергею о том, что ты живешь в нашей квартире…
   – И что он сказал?.. В смысле, как отреагировал на эту новость?
   – Как отреагировал? – Она на мгновение замялась, а потом широко улыбнулась и ответила:
   – Обрадовался, конечно! А как же еще!.. Да ты не сомневайся, глупенькая, и ничего не бойся. Сережка знаешь какой! Он добрый и щедрый. Он справедливый! – Аня перечисляла достоинства своего мужа с таким энтузиазмом и преувеличенной убежденностью, что я поневоле стала сомневаться в ее словах. К тому же она как-то подозрительно покраснела и старательно избегала смотреть мне в глаза…
   – Ань… а жить-то мы теперь как будем? У тебя ведь квартирка совсем маленькая, и, когда твой муж вернется, я никак не смогу… Я буду мешать…
   – Не говори глупостей, – решительно тряхнув кудрями, перебила Анна. – Как ты можешь помешать? Ты мне теперь как младшая сестренка, я так к тебе привязалась, просто ужас…
   – Знаю, Ань. Я тоже тебя люблю как родную… – Я замялась. – Но ведь комната и правда одна. Сергею точно не понравится, если кто-то постоянно будет торчать рядом и мешать общаться с женой, которую он столько времени не видел…
   – Ты зря так переживаешь. – В глазах Ани снова появилось явное беспокойство. – Сережа очень добрый, он ни за что не станет сердиться. И потом, мы же постараемся что-нибудь придумать… – Она беспомощно захлопала ресницами, но через мгновение ее лицо озарилось улыбкой. – Все просто. Ты забыла, какая у нас с тобой огромная кухня? Ты запросто сможешь спать там…
   – Но там негде…
   – Сейчас негде! – с энтузиазмом начала развивать свою мысль Аня. – Но мы сделаем небольшую перестановку, и все будет просто прекрасно. Смотри… вот этот сервант с парадной посудой в кухне совершенно не нужен. Мы перетащим его в комнату. Я, кстати, давно собиралась это сделать… Тогда освободится вот этот уголок, в него-то мы и пристроим твое кресло-кровать. В кухне от этого станет свободнее и значительно уютнее, и ты совершенно не будешь мешать нам с Сережей… – Подруга смущенно улыбнулась и обняла меня за плечи. – Не расстраивайся, Эль. В жизни не бывает безвыходных ситуаций. Иногда, правда, бывает тяжеловато… И даже очень, но на смену черному всегда приходит светлое и радостное, поверь. Скоро и в твоей жизни все наладится. Ты умная девочка и способная, ты сможешь пробиться.
   Я с благодарностью прижалась к Анне, на глаза навернулись слезы. С появлением в моей жизни этой маленькой, но мужественной и безгранично доброй женщины я и правда стала думать, что не все впереди так уж печально и безрадостно, как казалось вначале. Когда умер отец и те ужасные люди с его работы стали угрожать и делать гнусные намеки и предложения, я растерялась, потом испугалась… На смену страху пришло отчаяние. Когда на пороге квартиры появилась хозяйка и сообщила, что пора вносить следующий платеж или собирать вещи, я почувствовала, как земля уходит из-под ног. То ли от нервов, то ли от голода, ставшего в последние два месяца моим постоянным и практически единственным спутником, я потеряла равновесие и, как куль с мукой, обрушилась на пол прямо у ног маленькой черноволосой женщины.
   Очнулась я уже на диване. Первое, что смогли выловить из окружающей зыбкой реальности глаза, был испуганный и встревоженный взгляд Анны.
   – Милочка, что с тобой случилось? Ты помнишь, что потеряла сознание прямо там, в прихожей, рядом с открытой дверью на лестничную клетку?
   Я слабо улыбнулась и кивнула.
   – Не беспокойтесь, я не больна… – Я побоялась, что хозяйка, заподозрив что-то подобное, немедленно выставит меня на улицу. – Меня Эгле Вэнскайте зовут, а если по-вашему, то Эля. А Саулюс Вэнсус, который вам за квартиру платил, – мой папа. Вы не думайте, со мной все нормально… Я просто устала, ночью плохо спала. Сейчас я встану…
   – О чем ты говоришь, девочка! – всполошилась Нюся. – Тебе ни в коем случае нельзя вставать, ты бледная, как самое настоящее привидение. Нужно немедленно врача вызвать… А для начала давай-ка выпьем крепкого кофе или хорошо заваренного чая с сахаром, он немного поднимет давление, и тебе сразу же станет лучше… – Она скинула плащ и торопливо направилась на кухню. Буквально через пару минут она снова появилась в дверях. Лицо ее выражало растерянность. – Скажи, а где у тебя сахар?.. Или хотя бы заварка…
   – Все кончилось… – тихо отозвалась я и отвернулась к стене. Было стыдно за покатившиеся по щекам крупные слезы. Выглядело это так, будто я что-то выпрашиваю у этой маленькой женщины, которой и так уже задолжала за квартиру, за которую должна была заплатить еще две недели назад. – Я сегодня еще не успела сходить в магазин…
   – Но там же ничего нет! – изумленно перебила меня Анна. – Ни хлеба, ни круп… даже холодильник разморожен, и, похоже, уже довольно давно. Неудивительно, что при такой диете ты при первом же дуновении ветра в обморок грохаешься. Тебе, похоже, не доктор нужен, а тарелка супа да бутерброд с маслом, желательно потолще. Где твой безответственный отец, девочка? Он что, тебя совсем не кормит? – В голосе хозяйки появились возмущенные нотки.
   – Он умер. – Я больше не могла сдерживать слезы и позорно разрыдалась, уткнувшись в подушку лицом.
   – Но… Но как же… – растерялась женщина. – Он совсем недавно приезжал, привозил деньги за три месяца, извинился, что просрочил платеж…
   – Ему долго зарплату не выплачивали, а как только дали, он сразу и побежал долги раздавать, – вытирая глаза, сказала я. – Почти все деньги раздал, совсем немного осталось… А через три дня погиб…
   – Как это случилось? – Анна опустилась рядом со мной на диван и погладила по волосам.
   – Несчастный случай. С крыши упал, когда какой-то провод тянул с чердака… Мне сказали, что он сам виноват был, не пристегнулся… Ну и у фирмы теперь полно проблем из-за папы…
   – Я так понимаю, они ничем тебе не помогли? – сочувственно вздохнула женщина. – Хоть денег на похороны выделили?
   Я отрицательно покачала головой:
   – Нет. И зарплату не дали, даже в суд грозились подать: мол, неприятности у них из-за папы теперь и все такое… хорошо, я не успела потратить все, что папа принес, так что смогла его похоронить довольно прилично… И гроб нормальный был, и крест… Дядя Гриша, дворник наш, даже поминки устроил небольшие… Но это он сам уже, у меня бы не хватило больше… Мы и на девять дней с ним посидели, и на сорок он приходил… Хороший человек дядя Гриша. Он здорово помог с похоронами. И мужчин каких-то на вынос гроба за бесплатно пригласил, и могилу они же выкопали всего за бутылку водки…
   – Бедняжка… – прошептала женщина. – И как же ты живешь все эти месяцы? Есть на что?
   – Так я ведь не особенно много ем… – Я виновато посмотрела на Анну и вздохнула. – Вы не волнуйтесь, я из квартиры ничего не продавала, вы проверьте, честное слово, все на месте…
   – Да что там продавать… – вздохнула Анна. – Так что же ты все-таки ешь?
   – Ну, сначала на запасах держалась, папа всегда помногу всяких там круп, макарон покупал, чтобы не бегать постоянно с авоськами, да и дешевле оптом… Потом дядя Гриша иной раз приносит кое-какую еду, когда не пьет по-черному… Подрабатываю еще иногда, ну, там лестницу мыла за уборщицу, когда она на неделю к родственникам на свадьбу уезжала, за детишками во дворе присматриваю… но это редко, как-то не слишком мне доверяют жители местные. Почему-то они решили, что мы с отцом не такие, как они, а уж когда папа умер, и вовсе стали меня сторониться… Я даже слышала, как меня пару раз бродяжкой называли…
   – Да не похожа ты на бродяжку, – успокоила меня Анна и погладила по голове. – Обычная девочка, симпатичная, красивая даже. Тебе лет сколько? Ты в школу по возрасту должна бы ходить, насколько я понимаю…
   – Я девятый класс заканчиваю… Экзамены у нас сейчас, один всего остался, думаю, сдам и его. Я не отличница, конечно, но в целом неплохо училась. А вообще мне уже почти шестнадцать, я просто немного позднее учиться начала, чем остальные. Папе пришлось срочно переехать, ему работу хорошую предложили, вот и сорвался, а я потеряла тогда год, пока удалось устроиться в новую школу…
   – Если тебе шестнадцать, то у тебя паспорт уже есть, да? – осторожно спросила женщина. – Что после экзаменов делать планируешь?
   – Паспорт у меня есть… – Я снова почувствовала себя не слишком уютно. – Мне его еще в Литве дали. У нас ведь паспорта с самого рождения выдают, только он просрочен… Папа как-то упустил, что нужно его менять. Потом заявление в посольство написал, там сказали, что просрочка большая, нужно штраф платить, тысячи три, кажется, и еще кучу всяких справок собрать из разных российских учреждений о том, что мы за это время не получили какого-нибудь другого, к примеру российского, гражданства, и еще других всяких кучу. А это сложно и долго. Заниматься папе некогда было, он все и откладывал на потом. Да и ехать в посольство нужно было лично, они здесь в России только в Москве и в Петербурге есть, а это далеко. Штраф-то все равно одинаковый, сколько ни просрочь, ну, в разумных пределах, конечно, вот он и не торопился особо. Но он все же начал заниматься этим вопросом. Мы уже решили, что как только он закончит этот последний объект и ему выплатят остаток денег, даже премию еще приличную обещали, так сразу поедем в Литву, в гости к бабушке. Там все заодно и оформим как положено. Но с выплатами все тянули, и строительство медленно двигалось: то одно не привезут, то другое, хозяин кричал постоянно на всех, как будто это строители виноваты, что материалов нет. Грозил премию урезать, а то и вовсе лишить за простои… а теперь вот… – На мои глаза навернулись предательские слезы. – Я ведь незаконно на территории России сейчас нахожусь, и уехать тоже не могу. Не на что, да и не к кому… Я в Литве тоже больше, чем на детский дом, рассчитывать не могу, да и то если повезет… Старенькая бабушка умерла полгода назад, так и не дождалась нас. А мы и не знали, папе только незадолго до его смерти сообщили, что ее не стало… Он так расстроился, что не смог на похороны собственной матери попасть. А я так и вовсе бабушку не помню, маленькая была…
   – А что, интересно, участковый обо всем этом думает? – поджав губы, поинтересовалась Анна. – Или он не в курсе, в каком бедственном положении ты оказалась после смерти отца?
   – Он приходил… Заварку приносил, пирожные… – Я вздохнула. – Павел Сергеевич хороший человек, грех жаловаться. Мы долго с ним говорили… Мне кажется, он искренне желает мне добра. Дядя Гриша тоже обещал за мной присматривать… В общем, Павел Сергеевич разрешил мне остаться пока здесь, школу закончить, не стал в разные там инстанции сообщать…
   – Но он же обязан был…
   – Вот я и говорю, хороший он человек, рискует из-за меня… А если бы меня отсюда забрали, то, наверное, начали бы документы на высылку оформлять, ведь по всем юридическим нормам и законам о гражданстве я являюсь гражданкой Латвии… И в школу бы свою я ходить не смогла… А так у меня хоть аттестат нормальный будет… На днях шестнадцать исполнится, я уже смогу и работать полноценно, вот только документы… Павел Сергеевич обещал узнать, что можно сделать в моем случае, но ему сказали, что это сложно, что мы с папой просрочили все, что только можно… Теперь уж, говорит, лучше подождать, пока постарше стану, и подать заявление на российское гражданство. А сейчас со мной никто даже связываться не станет, сразу в Литву отправят. В России и своих сирот беспризорных хватает…
   – Ясно, – решительно сказала Анна. – Мы с тобой сейчас так поступим: я в магазин сбегаю, куплю кое-что, сварим с тобой супчик легкий, картошки с курицей потушим, а потом в спокойной и сытой обстановке обсудим, как жить дальше… Я ведь тоже к тебе сюда не просто так пришла… Я, честно говоря, очень рассчитывала на те деньги, которые твой отец должен был бы мне заплатить за следующие три месяца проживания… Меня с работы уволили, квартиру мужа, того и гляди, за какие-то его долги заберут… Очень может статься, что и мне тоже в самом ближайшем времени будет негде жить… и не на что…
   – Вы не беспокойтесь, пожалуйста… – покраснев, засуетилась я. – Если нужно, я очень быстро освобожу вашу квартиру… я пока у дяди Гриши поживу, а как экзамен сдам, придумаю что-нибудь…
   – Ой! Ну что ты такое говоришь! – испуганно замахала тоненькими ручками женщина. – Разве я позволю себе выгнать на улицу такого больного и беспомощного ребенка… Не говори глупостей. У меня не настолько бедственное положение, как ты могла подумать. Я, в отличие от тебя, работу всегда найду. С квартирой, конечно, сложнее, но тоже не смертельно, в конце концов, я всегда могу вернуться сюда, на свою собственную жилплощадь, не выгонишь, надеюсь, хозяйку законную? – Анна тепло улыбнулась и потрепала меня по щеке. – Короче, я вполне справлюсь со своими временными затруднениями. Ты сейчас лежи спокойно, я за курицей сбегаю и вернусь…

   Так мы с Аней стали жить вместе. Я привязалась к ней больше, чем к родной сестре, и даже иногда про себя называла любимой мамочкой. Она договорилась с участковым, инспекторами из соцзащиты, чтобы они оставили нас в покое и не дергали понапрасну. Когда проблемы с моим незаконным проживанием все-таки возникали, она что-то кому-то обещала, платила штрафы… Но в целом люди к моему положению относились с пониманием, с участковым мы даже, можно сказать, дружили, соседи тоже вроде не держали на нас с Аней зла. Постепенно я переросла ее почти на целую голову, но все равно Аня всегда оставалась непререкаемым авторитетом во всем. Почти три года все шло прекрасно, мы отлично ладили друг с другом, нам нравилась одна и та же еда, мы восхищались одними и теми же актерами, вместе плакали над фильмами и сериалами, грызли по вечерам семечки, смеялись, болтали обо всем на свете…
   И вот теперь все это может измениться… Да что там измениться, сломаться и разрушиться до основания… Я всегда подсознательно боялась того дня, когда у совсем незнакомого, а потому непонятного и страшного мне Сергея, мужа Ани, закончится срок и он вернется домой… Последнее время я со все большей тоской поглядывала на календарь и ждала этого рокового для меня дня. И вот он, кажется, настал…
   – Не переживай и выброси из головы все те глупости, которые себе напридумывала! – словно угадав мои мысли, преувеличенно жизнерадостно сказала Анна. – Сережа добрый, веселый и очень отзывчивый человек. Немного взбалмошный, безответственный, но хороший, правда! Вот увидишь, с его возвращением наша жизнь станет только лучше…
   – Конечно, Ань… Конечно. – Я чмокнула подругу в щеку и обняла за плечи. – Ты не думай, что я не радуюсь, не такая уж я эгоистка. Я же знаю, с каким нетерпением ты дожидалась возвращения мужа… Да и я ведь уже не та испуганная лопоухая девчонка, которую ты приютила и накормила три года назад. Посмотри на меня, я ведь уже самая настоящая женщина. Мне уже восемнадцать, и в крайнем случае я сама могу начать устраивать свою судьбу.
   – Молчи уж, женщина! – рассмеялась Анна. – Уж позволь пока мне еще немного о тебе позаботиться. Ладно? Не лишай меня радости и счастья материнства. Сегодня я, кстати, встречаюсь с юристом, он обещал проконсультировать насчет того, как тебе в возможно более короткие сроки можно оформить российское гражданство. Не век же тебе жить без нормальных человеческих документов. Насколько я понимаю, с Литвой тебя ничего не связывает… Ну все, пока, я побежала, буду поздно. Ужин на твоей совести. – Она с улыбкой выпорхнула за дверь.
   Слова Нюси нисколечко, если быть откровенной, меня не успокоили. Не то чтобы я не верила ее рассказам о муже… Скорее всего, Анюта была искренна. Она любила своего обожаемого Сережу и, возможно, не замечала многого из того, что прекрасно видели другие… По крайней мере, во дворе ни один человек не отзывался о Сергее Петровиче Ковалеве как о светлом и хоть каплю положительном персонаже… Намекали, что, пока его не арестовали за грабеж, он нередко колошматил Нюсю, да так, что бедняжке приходилось спасаться бегством и прятаться у сердобольных соседей. Он много пил, частенько дебоширил и совсем не любил работать… Тунеядец, алкаш, изверг и проходимец – такие слова об Анином муже чаще всего приходилось слышать за порогом ее квартиры… Поэтому возвращения Сергея я ждала со страхом и невыразимой тоской, хоть и старалась немного успокоить себя тем, что люди далеко не всегда справедливы и честны, просто обстоятельства так сложились…

   – Да ты самая настоящая красотка! – небрежно бросил Сергей. – Только пользоваться этим, похоже, еще совсем не научилась.
   Я потупилась: неизвестно и непонятно, одобрение это или осуждение? Во всяком случае, разглядеть это в темных пронзительных глазах Аниного мужа было невозможно.
   Да, знакомство наконец состоялось. Это произошло в первый же день освобождения Сергея. И не где-нибудь, а в шикарнейшем ресторане отеля West, куда захотел поехать Ковалев и куда всех нас привез на своей машине Георгий, или Жорж, как называли его Аня с мужем, самый первый и верный друг Сергея Ковалева. Нюся всю дорогу отчаянно волновалась:
   – Ну послушай, Сереж, ну давайте выберем что-нибудь поскромнее… У нас, наверное, денег не хватит, чтобы расплатиться по счету. Ведь это же, ты просто не знаешь, чуть ли не самый дорогой ресторан города.
   Но Сергей чувствовал себя вполне непринужденно. Он потрепал Нюсю по худенькой шейке:
   – Не трусь, малышка. Теперь я с тобой, и тебе обеспечена королевская жизнь. Никаких забот, одни радости. У нас сегодня есть чем заплатить.
   Он повернулся к Жоржу, крепенькому коротышке неопределенного возраста:
   – Надеюсь, ты, Жорик, раздобыл к нашей встрече достаточно монет? Не оставишь же ты своего лучшего друга без праздничного обеда?
   Георгий сделал широкий жест:
   – Все, что тебе угодно, Серж! Сегодня твой день, гуляй, бабки есть… А завтра… завтра что подкинет Господь Бог.
   И он расхохотался, откинувшись на спинку стула.
   – Ну и отлично.
   Сергей погрузился в изучение меню.
   – Черт возьми, покуда мы там хлебали тюремную баланду, вы здесь на воле недурно питались, – объявил он довольно громко. Нюся испуганно взглянула на официанта, но тот даже бровью не повел. – До чего же мне опротивела тамошняя жратва! – Сергей, похоже, специально, с какой-то даже гордостью упирал на свое недавнее и, на мой взгляд, вовсе не завидное прошлое. – Ну уж сегодня я попирую, дорогуши мои…
   Пока он и Жора заказывали обед, я смогла спокойно рассмотреть того, от кого будет теперь зависеть моя жизнь.
   Сергей с первой же минуты поразил меня своей великолепной и небрежной самоуверенностью, непринужденной элегантностью и почти нескрываемым убеждением, что все в этом мире – все удовольствия, все радости жизни – существует только для него одного. Он сам не должен делать ничего, чтобы все это заработать и заслужить… Ну разве что пальцем пошевелить раз или два… Как только я в первый раз встретилась с Ковалевым глазами, то сразу поняла: прежней нашей тихой и спокойной жизни с Анной пришел конец.
   Сергей веселился вовсю. А вот Нюся была молчалива. Сегодня я едва узнавала ее. Аня вдруг будто стерлась, совершенно растворилась, затихла. Если и говорила, то иным, робким тоном и на Сергея тоже смотрела раболепно и восторженно.
   Наклонившись к захмелевшему другу, Ковалев мечтательно улыбнулся:
   – Эх, Жорик! Ну и жизнь у нас теперь начнется. Столько планов один другого интереснее, не знаю, с какого начать…
   – Я бы на твоем месте переждал, – пожал плечами Георгий. – Менты наверняка положили на тебя глаз. Будут какое-то время приглядываться, что ты и где ты… Я бы переждал…
   – Ерунда! – Сергей сделал широкий жест. – Не страшны мне никакие менты. Эти придурки не видят ничего дальше собственного носа. А мне некогда ждать! Жена Сергея Ковалева должна купаться в золоте! Не так ли, Нюся?
   Ковалев так неожиданно и громко захохотал, что я вздрогнула.
   – А твоя воспитанница – огонь-девчонка, – продолжал веселиться Сергей, опять обращаясь к Ане, – подает большие надежды. Ты только посмотри, Жора, на ее глазки, а ножки… блеск!
   – Н-н-да, мадемуазель с будущим, – согласился тот. – И глазки такие… с огоньком.
   – Да что вы такое говорите! Что ты болтаешь, Сергей! – заволновалась Аня, то бледнея, то краснея. – Какое будущее? Эля очень порядочная, воспитанная девочка. Она моя младшая сестренка, Сереж, и не надо ее обижать… Умоляю тебя.
   Анна чуть не плакала, и я отчего-то остро презирала себя. Больше всего на свете мне хотелось в эту минуту выбежать из-за стола, бросить этот невыносимый обед, удрать куда глаза глядят.
   – Да что ты, глупышка. Я же просто пошутил! – Сергей явно не хотел ссориться с женой. – Я пошутил, Эль! – обратился он ко мне. – Давай сюда свою ручку, и будем друзьями. Ну, девочка, я жду!

   …Следующие два месяца пронеслись как во сне. Наши отношения с Нюсей, а потом и с ее мужем постепенно наладились, жизнь вошла в размеренную колею. Но к Сергею я не могла относиться как к другу. Я его боялась и старалась как можно меньше попадаться ему на глаза.
   С самого возвращения из тюрьмы Ковалев и пальцем не пошевелил, чтобы найти работу. В первое время он еще лениво просматривал страницу с объявлениями «требуется» в газете «Из рук в руки», которую аккуратно подсовывала ему за ужином Аня, а теперь просто равнодушно отодвигал ее в сторону. Он где-то болтался до поздней ночи, сидел в пивнушке с Жорой и при этом еще похлопывал жену по худеньким плечикам, самодовольно приговаривая:
   – Держись своего мужа, малышка. С таким мужем, как я, не пропадешь!
   Или мимоходом бросал с самоуверенным видом:
   – Зарабатывать гроши – это занятие для тупиц! Настоящие люди сразу загребают куш – и на всю жизнь! Не тушуйся, жена, скоро мы с тобой отправимся на белоснежном лайнере в великолепный круиз вокруг света, и ты будешь у меня ходить в платьях от Юдашкина или даже от Кардена.
   Нам с Аней становилось очень тревожно, стоило ему только начать подобные разговоры. Можно было бы, конечно, принять их за обычный ни к чему не обязывающий треп не слишком молодого гуляки, но они все больше нас тревожили – уж больно часто возвращался к ним Сергей.
   И еще беспокоили резкие перемены в отношении Сергея ко мне. После двухмесячного полнейшего равнодушия Ковалев вдруг начал проявлять к моей персоне живой интерес. Например, выспросил у меня, какие конфеты и пирожные я больше всего люблю, и постоянно стал приносить гостинцы.
   Потом запретил мыть полы в магазине, куда меня с таким трудом устроила Аня.
   – Но как же Аня? – неуверенно возразила я. – Она так старалась для меня, и потом, она же столько говорила мне, что очень важно иметь хоть какую-то постоянную работу…
   – Можешь сказать ей, что я запретил тебе позорить фамилию Ковалевых, ползая по полу с грязной тряпкой в руках… И вообще, обязательное наличие работы – предрассудок. Особенно такой вшивой! В твоем возрасте вовсю нужно наслаждаться молодостью и красотой. Да если ты еще пару месяцев поваландаешься в холодной воде с этой грязной тряпкой в руках, на своей будущей карьере и перспективах можешь поставить точку… А при таких формах, как у тебя, ты запросто найдешь такой беспроигрышный вариант, который не только тебя, но и нас с Анютой обеспечит бабками до конца жизни. Ой, да не смотри ты на меня так, как будто я монстр какой, – рассмеялся он, видя, как я испуганно вздрогнула при этих словах. – Шучу! Уж как-нибудь я сам смогу свою жизнь обеспечить. А ты мотай на ус-то, что умные люди говорят. Не будь лохушкой.
   С одной стороны, его внезапная «искренняя» дружба не могла меня не радовать, особенно если учитывать, что в этих отношениях не было абсолютно ничего двусмысленного или неприличного. Вопреки активным пересудам и шушуканьям кумушек у подъезда, Сергей ни разу ни одним взглядом или жестом не показал, что имеет ко мне какие-то иные чувства, кроме чисто дружеских. Но, с другой стороны, мне делалось не по себе, когда он при всех вдруг начинал расхваливать мой ум, мою внешность, ловкость, ни с того ни с сего дарил дорогие вещи.
   Сергей даже Жору заставил войти в эту дружбу, хоть тот особого рвения не выказывал. Как-то они уговорили меня прокатиться в деревню, где Жорику по наследству достался великолепный дом. В дороге было весело. Узнав о том, что когда-то давно (мне было лет двенадцать или тринадцать, не больше) друг отца, шофер, почти месяц учил меня вождению, Георгий тут же предложил мне сесть за руль своего «мицубиси». Я испугалась и начала активно отнекиваться, объясняя, что с тех пор прошло уже много времени и я давно позабыла уроки папиного друга. Но как только мои руки опустились на руль, а ноги почувствовали педали, я сразу все вспомнила и довольно лихо тронулась с места на пустынной сельской дороге. Буквально минут через пять я чувствовала себя уже вполне уверенно и, окрыленная поощрением и одобрением мужчин, даже смогла разогнаться до скорости почти шестьдесят километров в час. Я отчаянно рулила почти всю дорогу до въезда в город и с сожалением уступила водительское место хозяину где-то за километр или полтора до поста ГАИ. Нам было так весело в тот день, что именно после этой поездки Георгий даже заговорил о том, что завидует Сергею. Искренне завидует, что у того завелась такая дочка – умница, красавица, с такими блестящими способностями…
   – Я бы тоже хотел завести дочку. Только маленькую, чтобы она не помнила своей прежней жизни и считала меня свои настоящим папой… – с тех пор все чаще и чаще повторял он.
   – Кто же тебе мешает? – спросила как-то Аня. – Поинтересуйся в государственных интернатах. Они сейчас охотно отдают детей на воспитание всем, кто заслуживает доверия.
   Жорж пожал плечами и принужденно засмеялся:
   – Во-первых, я не знаю, заслуживаю ли я доверия в глазах государства, а во-вторых, нужно для начала отыскать женщину, которая согласилась бы разделить со мной родительские любовь и обязанности… Жениться, одним словом, надо сначала, а то кто будет памперсы-то ребенку менять?
   – У меня к тебе есть разговор. Важный и секретный… – тронул меня за плечо Ковалев. Мне показалось, что лицо его при этом выглядело чуть ли не смущенным.
   – Что-то случилось? – заволновалась я.
   – Пока нет. Чего ты так всполошилась?.. – Сергей задумчиво посмотрел на меня, слегка замялся, а потом, будто решившись на что-то, сказал: – Пойдем выйдем… мне посоветоваться с тобой нужно об одном важном для меня… для всех нас деле. – Я настороженно кивнула. – Ань! Мы на лавочке во дворе с Элей покурим, пока вы тут с Жорой о детях беседуете. – Серж встал и потянул меня за рукав. – Кое-что насчет документов…

   Во дворе, усевшись на край облупившейся хоккейной коробки, Ковалев достал из пачки сигарету и снова задумчиво, будто оценивающе, посмотрел на меня.
   – Ты, Эля, стала для нас с Анютой почти как член семьи… То ли дочь, то ли сестренка младшая… – Я промолчала, не зная, что ответить на этот то ли укор, то ли комплимент с его стороны. – Но все же ты уж не обижайся, но ты нам ведь не родная… Не Ковалева, одним словом… Да не обижайся ты! – с досадой сказал он, заметив, как при этих его словах вспыхнули мои щеки и глаза мгновенно наполнились слезами. – Ты уже взрослая барышня и прекрасно понимаешь это и без моих слов, правда? – Я кивнула, стараясь загнать совершенно неуместные в данный момент слезы обратно. – Значит, ты не можешь не понимать и еще одной простой вещи: относись мы с Нюсей к тебе хоть немного хуже, ты бы не жила в нашем доме… – Отбросив докуренную почти до основания сигарету, Ковалев слегка приобнял меня за плечи. – Ну, выше нос, малышка! Я ведь позвал тебя сюда вовсе не для того, чтобы укорить или как-то обидеть, вовсе нет… Напротив, я хочу попросить твоего совета, а возможно, даже и помощи… Как у самого близкого нам с женой человечка… Ну, успокоилась? Готова слушать?
   Я молча, не поднимая глаз, кивнула, разговор мне не нравился. Конечно, я понимала, что Сергей говорит совершенно нормальные и справедливые вещи, но сердце сжималось в предчувствии чего-то нехорошего.
   – Я вчера говорил с Аней… – слегка печальным тоном продолжал между тем мой собеседник. – Да что вчера, я уже сто раз беседовал с ней на эту тему. Ты ведь в курсе, Эгле, что моя жена спит и видит, как бы ей стать матерью… – Я подняла глаза и удивленно посмотрела на Сергея. Желание Ани завести ребенка было мне известно уже давным-давно. Она не просто хотела этого, она мечтала и грезила родить малыша от своего горячо любимого мужа. А вот Сергей… Сергей категорически пресекал не только разговоры, а даже малейшие намеки на эту заметно раздражающую его тему. И вдруг сейчас он сам поднимает этот вопрос.
   – Я знаю, конечно… – смутившись, пролепетала я. – Слышала… Каждая женщина… Но ведь это ваше с Аней дело. Я не хотела бы вмешиваться…
   – Вот именно! – хмуро перебил меня Ковалев и снова полез за сигаретой. – Вот именно… Каждая женщина мечтает стать мамочкой, а каждый мужчина хочет заиметь наследника… ну или наследницу, на худой конец. Даже когда наследовать нечего… Я прав? – Он неожиданно улыбнулся. Правда, улыбка у него вышла слегка печальная. – Но, к сожалению, не всем дано это счастье испытать… не все могут…
   – Так ты хочешь сказать… – ахнула я и прижала ладонь к губам. Вот, значит, в чем дело! Вот почему Сергей всегда так заводится и злится, стоит только Нюсе завести речь о детях… У Ковалева просто-напросто не может быть детей?
   – Вот именно, – внимательно глядя на кончик своей сигареты, подтвердил мою догадку он. – Детей у меня быть не может… Своих. Поэтому я и не возражал против того, чтобы ты продолжала жить в нашем доме, даже несмотря на тесноту и явные неудобства… Но ты, Эгле, вполне взрослая барышня, не сегодня завтра встретишь свою судьбу в виде прекрасного принца на белом коне, упорхнешь из нашего с Аней гнезда и думать забудешь о своей благодетельнице…
   – Да что ты такое говоришь, Сергей! – всплеснула я руками. – Как ты можешь подумать, что я смогу забыть…
   – Это жизнь, девочка… – спокойно улыбнулся он. – Нормальная человеческая жизнь… Рано или поздно ты уйдешь. Да и я… Что греха таить, тебе прекрасно известен мой образ жизни и перспективы на будущее. Дай бог, если все в моих планах удастся и сложится по моему сценарию. – Он суеверно постучал по деревянной обшивке. – Но может ведь и по-другому повернуться. Человек предполагает, а Бог располагает… И тогда наша маленькая Нюся снова останется одна…
   – Я ее не оставлю, я буду каждый день ее навещать…
   – Верю-верю… – с легкой досадой в голосе согласился Ковалев. – Но у меня тут родилась идея получше. Знаешь, кто меня на нее натолкнул? Жорка, с его нелепыми разговорами об усыновлении маленькой сиротки. Ему-то ребенка никто не отдаст, тут и думать не о чем, а вот мы с Аней могли бы попробовать…
   – Ты это серьезно говоришь? – изумилась я. – Ты хочешь взять ребенка из приюта?
   – А что ты так недоверчиво на меня смотришь? – слегка нервно поинтересовался он. – Что я, не человек, что ли? Ты что, не знаешь, как я Нюсю люблю? Да я для нее готов и не на такие жертвы пойти.
   – Я знаю. – Мне стало даже как-то неудобно за свои недоверие и сомнения.
   – В общем, я долго думал обо всем этом, сомневался… Но наконец решился. Я присмотрел подходящего ребенка… Девочку. И хотел бы, чтобы ты, как говорится, женским взглядом оценила и одобрила мой выбор. Все-таки решиться на такой шаг совсем не просто…
   – Я так рада! – Я не удержалась и чмокнула Сержа в щеку. – Я даже не знала, какой ты… Какой ты на самом деле хороший человек! Что я должна делать?
   – Не суетись, – слегка поморщился Сергей. – Пока нужно только взглянуть на сиротку, и все… Ну, в крайнем случае познакомиться, узнать, что за характер у девочки… ну, там, что ей нравится, какие конфеты любит… Короче, не мне тебя учить, ты ведь в отношениях с детишками почти профессионалка, все соседи тебя в няньки с удовольствием приглашают… И Ане давай пока не будем ничего рассказывать. Вдруг ничего не получится, зачем вселять в ее душу напрасную надежду…

   Видимо, Сергей и правда был настроен крайне решительно. Уже утром следующего дня мы втроем – я, Георгий и Серж, находящийся в каком-то нервном состоянии, – подъезжали к центральному городскому парку, где, как мне объяснили, было намечено первое официальное свидание ребенка с его будущим законным папашей. К моему удивлению, пока мы добрались до места, нервозность Сергея каким-то непостижимым образом перекинулась даже на обычно насмешливого и невозмутимого Жору. Он всю дорогу сосредоточенно молчал и выкурил за сорок минут чуть ли не полпачки своего любимого «Муратти». У меня же настроение, в отличие от двух друзей, было превосходное.
   По дороге по настоянию Сергея мы заехали в игрушечный магазин.
   – Может, не стоит сегодня за игрушками ехать? – недовольно пробурчал Георгий. – Для первого раза можно и так обойтись… Времени осталось не так много, а потом, мы ведь не знаем, что нравится этой девчонке… – Он произнес последние слова настолько безразлично и холодно, что такое отношение к будущей дочке друга резануло мне слух…
   – Не бурчи, Жорж! – тотчас отозвался Сергей, заметив, как невольно изменилось мое лицо. – Хочется, конечно, побыстрее на девочку посмотреть, но без подарков ехать как-то неприлично, даже первый раз… Ну а что может понравиться маленькой трехлетней барышне, я думаю, догадаться не сложно. Правда, Эль? Мы с Жорой полностью полагаемся на твое знание загадочной детской души.
   – Значит, ей три годика? – отчего-то обрадовалась я. Не знаю почему, но сначала мне казалось, что Сергей вряд ли рискнет взять к себе в дом такого маленького ребенка и остановит свой выбор на девочке постарше, которая требует меньше внимания и заботы, не будет надоедать, плакать по ночам. – Это ведь здорово, тогда она действительно поверит, что вы с Аней и есть ее самые настоящие и родные папочка с мамочкой, сможет искренне полюбить вас, – сказала я.
   – Вот именно! – многозначительно посмотрел Сергей на друга. – Но, между нами говоря, подарки и сладости в этом деле тоже не окажутся лишними, уж вы, друзья, поверьте моему опыту. – И он расхохотался, на мой взгляд, излишне жизнерадостно и поэтому не очень натурально. – Так что не ломайся, Жора, и гони свой автомобиль прямиком к вожделенному детскому раю.

   К центральному входу парка мы подъехали почти в одиннадцать. Свободных мест на парковке почти не было, и Жора едва-едва успел втиснуть свой «мицубиси» между двумя не первой свежести «десятками», при этом грубо подрезав какой-то не слишком респектабельный «форд». Вволю побранившись с выскочившим из него возмущенным водителем, Жорж как будто слегка успокоился и даже повеселел.
   – Ну что, друзья, пошли, что ли? Посмотрите, какую славную девчушку я выбрал себе в дочери, – скомандовал Сергей, и мы быстро двинулись по аллее к главной площади парка, где у фонтана и были назначены смотрины.
   Вокруг фонтана теснились зеленые, под цвет окружающей листвы, деревянные скамейки, плотным кольцом опоясывая пространство, внутри которого веселой гурьбой носились возбужденные ребятишки. На лавочках, подставив лица ласковым солнечным лучам, сидели с книжками молодые мамы и нянечки, сосредоточенно вязали бабушки и, небрежно развалившись, читали газеты невозмутимые папаши. Мы заняли скамейку немного в отдалении, в тенистой аллее справа от фонтана.
   – Ну, где твоя девочка? – нетерпеливо дернула я Сергея за рукав. – Показывай скорее, какая она?
   – Кажется, ее еще нет у фонтана, – внимательно всматриваясь в веселящихся детей, пробормотал он.
   – Да вон твоя красавица! – Жорж показал на аллею, противоположную той, по которой пришли мы. Я с удивлением посмотрела на него. Вот хитрец, говорил, что ни разу до этого не видел девочку, а сам узнал ее раньше, чем взволнованный будущий папаша.
   Мы дружно обернулись и уставились на очаровательную маленькую леди, одетую в нарядное, явно дорогое платье, независимо вышагивающую по аллее с огромной куклой в руках. Сзади, едва успевая за воспитанницей, прихрамывая шла высокая худощавая и прямая как палка пожилая женщина в очках. Я заметила, что няня несколько раз пыталась направить свою воспитанницу в гущу ребят у фонтана, но та упрямо шагала в одной ей понятном направлении. Достигнув небольшой лужайки вдали от ребят и лавочек, малышка опустила на траву куклу и начала что-то говорить няне, хмуря лобик и размахивая ручонками.
   – Вот уж никогда бы не подумала, что дети в российских детских домах живут настолько шикарно. Одеваются в такие платья и гулять ходят в парк в сопровождении индивидуальной воспитательницы. – Меня, всю жизнь больше всего на свете боявшуюся приютов и детских домов, это открытие и правда порядком поразило. – Пожалуй, не в каждой даже состоятельной семье могут позволить себе такое…
   – Конечно, – принужденно хохотнул Сергей. – Малышку и нарядили и привели сюда специально, чтобы в грязь лицом перед будущим родителем не ударить… А вообще ведь это не совсем обычный приют, как ты себе это представляешь. Этот дом совсем особенный. В него попадают не обычные подкидыши с улицы. И взять оттуда ребенка ох как не просто… Это так называемый платный детский дом.
   – Платный?! – еще больше поразилась я. – Совсем ты меня запутал, Сергей. Ну кто, скажи на милость, может платить за несчастных сирот? Ты что, не понимаешь, они и называются сиротами именно потому, что у них никого, абсолютно никого нет на всем белом свете. – Я слегка погрустнела, вспомнив свое собственное несчастье. – Если даже вдруг у малышей находятся родственники, да еще такие, что могут платить за шикарное содержание и игрушки, то не проще ли им взять ребенка себе…
   – Не смеши, – отозвался напряженно молчавший до этого Жора. – Конечно, платить, особенно если бабок навалом, намного проще, чем брать неизвестно откуда взявшегося подкидыша и взваливать на свои плечи заботы о нем… Но тут дело совсем не в этом. За этих сирот никто не платит, вернее, платит, но один человек – хозяин приюта.
   – Он что, такой добрый и отзывчивый человек, что не может пройти мимо несчастных, обиженных судьбой деток? – Я никак не могла понять, что имеет в виду Жорж.
   – Ты что, совсем, что ли, еще глупая, Эль? – с удивлением посмотрел на меня Сергей, на секунду оторвав взгляд от происходившего на полянке. – Где это, интересно, ты видела таких дурачков, да еще и с карманами, полными бабок? Этот парень просто нашел стабильный, прибыльный бизнес и хорошо выполняет свое дело. Он вкладывает в ребенка определенную сумму, а получает потом приблизительно в два, а то и три-четыре раза больше. Теперь поняла?
   – Так в этом приюте что, детьми торгуют, что ли?! – ахнула я и испуганно прикрыла ладошкой рот. – Но это же самое настоящее преступление, насколько я знаю…
   – Не надо таких громких слов, – слегка поморщился, как от зубной боли, Ковалев. – Все бумаги у них в порядке, и действует дом на вполне законных основаниях. Здоровых и развитых брошенных детишек специально выискивают по всем приютам, больницам и родильным домам города и области. Самых перспективных ставят на довольствие. В этом заведении работают профессиональные и квалифицированные няни, психологи, врачи и воспитатели, и из несчастных подкидышей вырастают не дети, а настоящие конфетки. За ними на несколько лет вперед выстроилась очередь потенциальных родителей из всех развитых стран Европы и мира. Работают почти всегда под заказ, новые родители получают малыша определенного пола, возраста, цвета глаз и кожи. Естественно, директор предпочитает иметь дело с иностранцами, но и нашим изредка счастье перепадает. Вот и нам с Аней, к примеру, повезло. Какая-то пара из Голландии внезапно отказалась от контракта, то ли заболел кто, то ли обстоятельства личные изменились… я не в курсе особо, но я подсуетился и быстренько написал договор на себя. За свои деньги я получаю ребенка и весь пакет гарантий на будущее. Родословную, всякие справки от любых мыслимых врачей, заключение психолога, ну и документы, конечно. Так что все законно, не тушуйся, Эгле.
   – А откуда у тебя взялись такие деньги? – Я с сомнением посмотрела на Ковалева. – Насколько я понимаю, если в этом заведении все обстоит именно так, как ты говоришь, девочка должна обойтись тебе совсем не дешево… Почему просто не взять ребенка в нормальном приюте?.. Бесплатно…
   – Еще бы! – нервно отозвался Серж. – Денег в это мероприятие вложено уже полно, и еще надо вкладывать и вкладывать. Я тут одно дельце провернул на днях, еще вон Жорка помочь обещал… В общем, это не твоя забота. Я уж как-нибудь разберусь, как решить эту проблему. К тому же скидку приличную хозяин приюта делает из-за этой истории с голландцами. А бесплатный сыр, девочка моя, бывает только в мышеловке, давно пора бы понять, не маленькая уже. В обычном приюте тебе такую крошку подсунут, что не обрадуешься потом… Если уж брать себе в дом ребенка, так хочется быть уверенным, что он не даун и не псих потомственный…
   – Между прочим, и не дадут тебе в государственном доме ребенка на воспитание, – подал голос хмуро молчавший до этого Георгий. – Ты в их глазах бывший зэк. Личность ненадежная и аморальная… И вообще, хватит болтать, мы сюда не за этим вообще-то пришли. Давай, ты обещала, что сможешь ненавязчиво подкатить к девчонке, познакомиться…
   – Так пойдемте вместе, чего вы боитесь? Все равно нужно когда-то знакомиться…
   – Только не сейчас, – испуганно замахал руками Ковалев. – Я еще подожду маленечко…
   – И правильно, – поддержал друга Георгий. – Ты иди пока одна, Эль, узнай там, какой у малышки характер, что ей нравится… ну, ты понимаешь… И еще: няньке пока не стоит знать, что Серега тут поблизости находится. Не надо обнадеживать ни ребенка, ни руководство дома: вдруг девочка с папашей не понравятся друг другу, а денежки за услуги все равно платить придется. Так что предлагаю для начала разведать обстановку. Если что не так, просто тихо слиняем, и все, а так за выезд и услуги няньки придется сотню баксов отстегнуть…
   – Вот именно, – согласно кивнул Ковалев. – Я деньги не рисую, между прочим, чтобы за каждую безделицу по три тысячи отваливать…
   – Ну ладно, мне в принципе не трудно, я люблю с детьми заниматься. – Я пожала плечами и непринужденно зашагала по теплому асфальту тротуара к тому месту, где расположились девочка и ее престарелая няня. Что-то во всей этой истории с усыновлением мне не нравилось. Не слышала я раньше о таких детских домах, вернее, слышать-то слышала, но как-то в основном в сводках криминальных новостей… Конечно, оттого, что я познакомлюсь с девочкой, хуже никому не станет, поговорю с ней, осмотрюсь, а там видно будет…

   – Валь, ну Валя же, – еще издалека услышала я капризный плачущий голос девочки. – Ну садись вот сюда со мной на травку. – Малышка присела на корточки и требовательно похлопала ладошкой по мягкой траве около себя. – Давай веночек сплетем, я хочу из цветочков на голову вено-ок… – Девочка уже почти рыдала.
   – Аришенька, милая, я не умею венки плести, меня не учили этому в школе для нянечек…
   – У-у-у-у-у-у! – продолжала плакать девочка. – Ты ничего не умеешь… Ты плохая, Валя, плохая… плохая… – Арина затопала по траве ножками, обутыми к симпатичные кожаные сандалии. – Я прикажу, чтобы тебя уволили, раз ты такая нехорошая и злая. Быстро садись со мной рядом, будешь одевать мою куклу…
   – Я не могу рядом, Ариночка, – со страданием в голосе пыталась образумить ребенка няня. – Ты же знаешь, у меня ножка с самого утра болит. Мне даже стоять больно, девочка. Давай пойдем вон туда, к лавочкам, ты с ребятами поиграешь, а я ведь старенькая…
   – Я не хочу, чтобы старенькая… – с новой силой зарыдала Арина. – Я хочу, чтобы играть… Я хочу венок… – Из глаз малышки текли самые настоящие, крупные, как бусины, слезы.
   «А девочка-то настоящая капризница, – невольно подумалось мне. – Намучается с ней Анюта, ох как намучается…»
   – А какой бы ты венок хотела? – спросила я, останавливаясь напротив горько рыдающей девочки. – Какие цветочки тебе больше нравятся: белые, желтые, а может быть, красненькие?
   – Я вон как у той девочки хочу, – хмуро отозвалась Арина. – А эта Валя глупая, ничего не умеет делать… – Малышка сердито посмотрела на няню.
   – Ну зачем же ты так обижаешь свою няню? – с улыбкой поинтересовалась я. – Она ведь умеет много других, более важных и полезных вещей…
   – Ну и пусть, мне все равно, – упрямо насупилась девочка. Пусть умеет. Все равно прикажу, чтобы ее прямо сегодня уволили. Она играть со мной совсем не хочет. А мне скучно…
   – Ну, если дело только в венке, то я с удовольствием помогу тебе сплести его. Он будет еще красивей, чем у той девочки у фонтана. Идет?
   – А ты что, правда умеешь веночки делать? – недоверчиво посмотрела на меня, почти что высохшими глазами Арина. – Правда-правда?
   – Девушка, милая, – взмолилась няня, – не могли бы вы с девочкой поиграть с полчасика? Сколько лет работаю, ни разу мне еще такой капризный ребенок не попадался, хоть на самом деле увольняйся, ей-богу. Просто дни считаю до того, как заберут ее. Обещали увезти со дня на день… А сегодня с утра еще ревматизм прихватил, так вообще никакого спасу от ее упрямства нет. Мне бы на лавочку сесть, чтобы колено успокоилось, я и так не спала из-за него всю ночь, а тут еще капризы, как назло…
   – Вы идите, посидите, конечно, о чем речь… – искренне отозвалась я. – Не волнуйтесь, мы с Аришей прекрасно поладим, я ведь тоже иногда няней подрабатываю…
   – Вот спасибо, девушка, я даже денег могу вам немного за помощь заплатить…
   – Когда мы играть-то будем? – снова заканючила девочка, дергая за рукав теперь уже не няню, а меня. – Я сейчас опять плакать буду…
   – Не надо плакать, милая. – Я опустилась перед девочкой на корточки. – Значит, ты хочешь веночек из одуванчиков, как у той девочки? Давай тогда соберем для начала немного цветочков. А знаешь, почему эти желтые красавчики называются одуванчиками? – Девочка, с искренним удовольствием срывающая крупные желтые цветы, с интересом посмотрела на меня. – А просто, когда они долго-долго поживут и станут старенькими…
   – Как Валя? – деловито поинтересовалась она.
   – Ну приблизительно, – кивнула я, – то вот эти шикарные желтые волосики становятся беленькими и прозрачными…
   – Ну точно как у Вали! – удовлетворенно сказала Арина.
   – И разлетаются в стороны от малейшего дуновения ветерка, – продолжила я, видя, что девочка слушает с искренним любопытством.
   – И он становится лысеньким? – искренне расхохоталась девочка, посмотрев на яркий желтый цветок, зажатый в ее руке. – Значит, и Валя тоже станет скоро лысенькая?
   – Нет, Валя, наверное, не станет… – немного растерялась от такой железной логики я.
   Вдвоем мы с удовольствием сплели венки не только мне и Арине, но и даже кукле достался маленький симпатичный веночек. Достав из кармана предусмотрительно прихваченный с собой шарик с мыльными пузырями, я показала девочке, как запускать в небо пеструю армаду хрупких, переливающихся на солнце всеми цветами радуги шаров, и, пока она с интересом дула в трубку, я задумчиво посмотрела на дремлющую на лавочке возле раскидистого дерева Валю, потом посмотрела в тот конец аллеи, где, по-прежнему не решаясь подойти, сидели мои старшие товарищи. Веселая и непосредственная девчушка нравилась мне все больше, да и настроение у нее, похоже, явно улучшилось. Именно в этот момент у меня в голове и родилась «блестящая идея». Мне очень хотелось, чтобы эта история с удочерением Ариши удалась и Аня наконец-то стала по-настоящему счастлива. Она будет просто сумасшедшей матерью, подумала я. А вот Сергей… Отношение Ковалева к будущему отцовству мне не нравилось. Само собой, он хотел доставить удовольствие и радость своей жене, но было совершенно очевидно, что сам он вовсе не горел желанием привести в дом маленького ребенка… Я снова посмотрела на Сергея и Жору и поняла: если я сейчас не предприму каких-то решительных шагов, Ковалев запросто может отказаться и спокойно уйти из парка, забыв о своих обещаниях.
   – А скажи-ка мне, Ариша, как, интересно, зовут твою нарядную куколку? Она выглядит как самая настоящая королева…
   – Она не королева. Она принцесса, – не отрываясь от пузырей, важно ответила девочка. – Ей и платье Валя сшила совсем как в том мультфильме про льва… Ты смотрела про льва?
   – Конечно! – храбро солгала я. – Очень интересный мультфильм. Ну а имя у нее есть?
   – Не знаю… – растерянно посмотрела на меня девочка. – Наверное, ее Арина зовут… Я же Арина.
   – Ну правильно, а раз вы обе Арины, значит, ты тоже принцесса, так?
   – Так… – не совсем решительно, но все же кивнула она.
   – А скажи мне, Арина, а у вас есть своя собственная свита, которая выполняет все ваши приказания и желания?.. У всех принцесс ведь должна быть свита.
   – Да… кажется, в мультфильме была свита… – расстроилась малышка. – А у меня нет… И Валя тоже ничего выполнять не хочет… Может, ты нашей свитой будешь, а? – Позабыв о пузырях, Ариша с надеждой уставилась на меня.
   – У меня есть идея получше, – заговорщическим тоном прошептала я. – Вон там, вон на лавочке сидят два моих хороших друга, думаю, они с удовольствием немного побудут вашей свитой.
   – Правда? А они согласятся?
   – Конечно! – весело кивнула я. – Кто же откажется хоть немного побыть свитой таких прелестных принцесс, как вы? – И я, еще раз посмотрев на спящую няню, взяла девочку за руку и повела в тот конец аллеи, где меня нетерпеливо ожидали друзья.
   Увидев перед собой нас с Ариной, Жорж чуть не поперхнулся от неожиданности.
   – Какого черта ты притащила ее сюда? – возмущенно зашипел он, весь покрывшись красными пятнами. – Что нам с ней делать, скажи на милость?
   – Я не к вам ее привела, я хочу, чтобы Сергей поближе познакомился с Аришей, увидел, какая она славная и милая…
   – Дядя что, не хочет быть моей свитой? – немного испуганно спросила девочка и прижалась ко мне. – Он тоже старенький, как Валя, да? Тогда пойдем обратно на лужайку… мне здесь не нравится… – Арина потянула меня за руку по направлению к тому месту, где мирно дремала ее няня.
   Я укоризненно посмотрела на Георгия.
   – Конечно, дядя хочет быть твоей свитой, прекрасная королева, – наконец-то сказал тоже поначалу впавший в какой-то непонятный ступор Сергей. – Только он не умеет…
   – Принцесса, – хмуро поправила девочка и посмотрела на Аниного мужа с некоторым интересом. – А ты умеешь?
   – Конечно! – обворожительно улыбнулся он. – Я прекрасно разбираюсь в том, как прислуживать маленьким очаровательным куколкам вроде тебя, радость моя. И дядя тоже сейчас быстренько начнет улыбаться…
   Под пронзительным взглядом Сергея Жора смог выдавить на своем испуганном лице какое-то подобие слабой улыбки. Вообще их суматошное и нервозное состояние меня удивило. Ну ладно Сергей. В самом деле, не каждый день мужчина вот так внезапно становится отцом… Хотя что именно так сильно волнует всегда невозмутимого и хладнокровного Ковалева, что у него даже мелкие капельки пота выступили на лбу, я никак не могла взять в толк. А уж трясущиеся руки Жоры, которые никак не могли зажечь сигарету, заставили мое сердце сжаться от нехорошего предчувствия.
   – Мы, пожалуй, и правда вернемся к Вале. – Я решительно потянула девочку за руку и в тот же момент почувствовала на локте стальные пальцы Сергея.
   – Куда ты, Эгле? – почти ласковым голосом спросил он. От этих тихих размеренных слов мне стало по-настоящему страшно. – Для начала я предлагаю моим очаровательным принцессам проследовать в карету, которую свита специально доставила сюда для них. – Натянуто улыбаясь, он сунул мне в руку ключи от Жориного потрепанного «мицубиси». Идите к машине, Жора, проводи… Что вы встали столбом? – едва не сорвался на крик он, видя нашу с Георгием растерянность. – Шевелитесь живее!
   – Ты что, хочешь забрать Арину прямо сейчас? Вот так неожиданно, никого не предупредив, не оформив никаких документов… – обалдела я. У меня внутри все похолодело.
   – Я же сказал, что предупрежу няньку, – раздраженно отозвался Сергей. – Да она и так в курсе. А документы тоже все уже почти готовы. Нечего время тянуть, нужно использовать момент, пока она не передумала и не начала орать на всю улицу. Жорж, мать твою! Да встряхнись же ты, наконец. Ты что, не понимаешь, что я тебе говорю? – закричал он, обращаясь ко мне. – Или сейчас, или никогда!
   – Я никуда не пойду, – твердо заявила я. – Я отведу девочку туда, откуда забрала. Няня мне доверила этого ребенка, и я не могу ее так подвести…
   – Тогда иди, сама объясняйся со старой грымзой, – грубо отозвался Сергей, подхватил ребенка на руки и размашисто зашагал в сторону главного выхода.
   Я стояла, растерянно хлопая глазами и не зная, на что мне решиться. Я поняла, что никакого ребенка усыновлять Сергей вовсе не собирается, а дело тут совершенно в другом… Я боялась даже в мыслях озвучить свои подозрения, ведь, к моему ужасу и стыду, я сама стала участницей и чуть ли не инициатором похищения маленького ребенка… Что девочку попросту выкрали, я уже не сомневалась. Еще раз посмотрев вслед быстро удаляющейся парочке с ребенком на руках, я, глотая слезы, побежала следом.
   Догнав их, я краем уха услышала, как Сергей настойчиво втолковывает ошалевшему Георгию:
   – Да пойми ты, кретин, такая удачная ситуация может больше и не представиться… Ну соберись же, что ты трясешься, как самый последний трус…
   – Но мы же еще ничего не подготовили, не спланировали как положено… – слабо сопротивлялся тот. – Вдруг что-то не удастся.
   – Да раскрой же ты глаза, тюфяк. Все уже удалось, девочка у нас. И привела ее Эгле. Одна!
   От этих слов у меня засосало под ложечкой и перед глазами поплыли круги. Мой мозг усиленно пытался придумать, как выйти из сложившейся ситуации, вернуть девочку няне так, чтобы меня никто не заподозрил в попытке похищения. Можно, конечно, закричать на всю улицу, привлечь внимание людей. Но что тогда будет с нами? И меня, и Сергея, и Жору сразу же арестуют… Что будет тогда с Нюсей? Она с ума сойдет, узнав, что ее обожаемый Сережа опять в тюрьме… А я? Ведь Ковалев прав, я сама, по собственной инициативе увела с лужайки девочку… А вдруг мне не поверят в милиции? Вдруг решат, что я сама все это задумала? Уж Серж и Жора постараются всех в этом убедить.
   – А вот и наша карета, – весело сказал Ковалев, как только мы вышли из ворот и оказались на стоянке.
   – У-у-ууу… – разочарованно протянула девочка и покрепче прижала к себе куклу. – А почему она такая некрасивая? И грязная? У Саши машина большая и блестящая, а эта плохая. – Арина явно не желала садиться в машину.
   – Аришенька, милая, ну как же ты не понимаешь, это же карета, а не машина. Она приехала за нами из самого дальнего-предальнего Тридевятого королевства, конечно, она немного запылилась в дороге. Но знаешь что, – голос Сергея звучал умильно и приторно слащаво, – гномики, приславшие ее сюда, положили внутрь интересные и красивые подарки.
   – Для меня? – обрадовалась девочка. Расчет Ковалева оказался верным. Не родился еще тот ребенок, который сможет отказаться от красивых новых игрушек.
   – Ну конечно! Конечно, они собрали самые лучшие подарки для своей маленькой принцессы. – Сергей показал девочке сваленные на заднем сиденье «мицубиси» игрушки.
   После этих слов малышка сама потянула меня в прохладную внутренность машины и сразу же закопалась в ярких упаковках, а я обреченно полезла следом. Жора, не успев перевести дух и ни разу не глянув в сторону заднего сиденья, где Ариша сосредоточенно пыталась разорвать очередную упаковку, скрывающую от нее вожделенную игрушку, плюхнулся за руль и вставил ключ в зажигание. А Сергей, усевшись на переднее сиденье, достал из бардачка лист бумаги и ручку.
   – Давай, Эгле, бери в руки ручку и пиши записку для няньки. А то она сейчас проснется и обнаружит пропажу. Ее инфаркт, еще чего доброго, хватит. – Он нервно хохотнул и глянул на Жоржа. – Ты чего на меня уставилась, как на привидение? У меня волосы растрепались?
   – Верни немедленно девочку няне, – тихо, но очень решительно сказала я. – Похищение детей – очень серьезное преступление. Сейчас еще есть время повернуть все назад… Скажу, что прогулялась с Аришей по парку… придумаю что-нибудь… Умоляю, Сергей, не связывайся с этим! Не надо! О Нюсе подумай, что с ней будет, если все откроется…
   – Замолчи, придурочная! Много ты понимаешь! – неожиданно сорвался Сергей. – Я об Ане как раз и думаю, чтобы ты знала! Да у меня сердце кровью обливается, когда я вижу, как она, бедняжка, выбивается из сил, чтобы прокормить таких здоровых нахлебников, как мы с тобой! А я хочу сделать ее королевой! Она ни в чем не будет нуждаться! Ни в чем! Ясно тебе? Она будет ходить в самых дорогих мехах, есть в самых дорогих ресторанах, ездить на шикарных машинах… – Глаза Сергея мрачно блеснули. – И имей в виду, я сотру в порошок любого, кто осмелится мне помешать и встанет на моем пути… Уничтожу не задумываясь. Поняла? – Я со страхом забилась в самый угол сиденья. – Хочешь в этом убедиться? – Я отрицательно замотала головой. – Тогда бери ручку и пиши. «Господин Кронберг! Девочку мы забрали с собой…» Написала? «О деньгах договоримся позднее. Я позвоню, как только определюсь с местом и суммой». – Сергей торопливо вытащил из моих пальцев лист, сложил его вчетверо и вышел из машины. – Вы поезжайте, не ждите меня, – сказал он сидящему на водительском месте Жоре. – Мне через весь парк обратно идти не в кайф. Подъедешь к той дыре в заборе… ну, ты знаешь…
   Георгий с готовностью кивнул и запустил двигатель.

   Через десять, от силы пятнадцать минут мы уже неслись по направлению к той самой деревне, название которой начисто выветрилось у меня из головы, той самой, где находился дом, доставшийся Жоржу по наследству от какого-то дальнего родственника. Сергей был все еще возбужден и взволнован, но капельки пота уже бесследно исчезли с его лба, и глаза повеселели.
   – Сейчас приедем в деревню, выгрузим девчонку и будем ждать результата. Считай, дело сделано! И как чисто, комар носа не подточит! – совершенно успокоившись, хохотнул он и ткнул в бок вцепившегося в руль Георгия.
   – Не вижу пока повода для особого веселья, – по-прежнему хмуро отозвался тот. – Зря мы так поторопились с этой девчонкой… Вот попомни мои слова, Серж, дела, которые проворачиваются тяп-ляп, без тщательной подготовки и просчитывания всех возможных нюансов и накладок, никогда ни к чему путному не приведут…
   – А по-моему, все как раз наоборот, – легкомысленно отмахнулся от друга Сергей. – Любишь ты поворчать, приятель, и настроение испортить… Дело-то вон как закрутилось, буквально с полоборота, стоило только чуток толкануть, и машина сама пришла в движение. Ну, скажи, разве это не счастливый знак и не признак нечеловеческого везения, что все так удачно совпало в первый же день? А? Ну, скажи-скажи…
   – Чего уж теперь говорить, – не отрывая глаз от лобового стекла, пробурчал Жорж. – Теперь говори не говори, все равно назад не отмотаешь…
   – Охолонись, Жора! – каким-то чужим, холодным и очень властным голосом сказал Ковалев. – Расклеился, как баба.
   Я затаилась на заднем сиденье со спящей малышкой на руках, мучительно ища выход из сложившейся ситуации. Господи, как я могла быть такой наивной и глупой! Да что там говорить, дурой я была самой настоящей, беспросветной и кретинкой. Судя по истерическим выкрикам Георгия, эти двое и не помышляли сегодня вот так легко заполучить добычу в свои сети. Так просто шли, на разведку, как говорится. К местности прицениться, разведать обстановку. А я как самая полная идиотка полезла со своей дурацкой инициативой и попросту увела ребенка из-под носа доверчивой старой больной женщины. Не удивлюсь, если бедную няню Валю и правда хватил удар, когда она раскрыла глаза и увидела, что Арина пропала вместе с неизвестной подозрительно услужливой девушкой и куклой в придачу. Что происходит сейчас с родителями малютки, я даже подумать боялась. Ах, если бы у меня в кармане был хотя бы самый маленький и самый дешевенький сотовый телефон, я бы уж точно нашла способ позвонить и дать знать о том, что происходит. Хотя бы Нюсе, а уж она-то смогла бы вызволить нас с Аришей из рук этих лицемерных разбойников. Хотя нет… даже в Анне, своей самой родной и самой любимой старшей сестренке, я теперь не могла быть до конца уверена. Кого она выберет, чью сторону займет в этой понятной мне и, вероятно, довольно сложной и запутанной для стороннего человека истории, захочет ли спасать меня и девочку? Ведь тем самым ей поневоле придется топить своего обожаемого Сережу…
   Что делать в этой ситуации дальше, я додумать не смогла. От резкого клаксона промелькнувшей за окном встречной машины Арина внезапно проснулась и начала плакать. Как ни старалась я ее успокоить, девочка не умолкала ни на минуту, а рыдала все громче и громче.
   – А-а-ааа! – кричала она. – Где моя Валя? Я к Вале хочу… Мама где?! Я хочу на ручки к моей любимой мамочке!
   Все мои усилия успокоить или хотя бы на время отвлечь ребенка рассыпались в прах.
   Сначала Сергей еще пытался держать себя в руках. Он отвернулся, стиснул зубы и включил погромче музыку.
   Когда совсем уже охрипшая от крика девочка сменила свою песню и начала требовать сначала кушать, потом пить и писать, Георгий не выдержал и заорал во всю глотку:
   – Если ты немедленно не заткнешься, маленькая привереда, я выкину тебя из машины прямо в окно, поняла?! Или придушу попросту… Ясно?
   Девочка испуганно захлопала глазами, и на сиденье под ней стало расползаться большое мокрое пятно.
   – Этого еще не хватало! – Жорж совсем озверел, увидев, что малышка испортила обивку его сиденья.
   – Нужно было остановиться и дать ребенку спокойно сходить в туалет, – дрожащим голосом попыталась я защитить Аришу. – Лучше всего это сделать в каком-нибудь придорожном кафе, там можно будет ее еще и покормить…
   – Чего теперь останавливаться, она все сделала, – злобно отозвался Жора.
   Как будто в ответ на его слова девочка снова зашлась в рыданиях:
   – Меня тошнит… какать хочу… дайте пить…
   – Послушай, Жорж, лучше и правда остановиться хотя бы не надолго, иначе, боюсь, скоро в твоей машине будет попросту не продохнуть. Давай причаливай вон к тому деревянному домику, вроде там продают какую-то пищу. Я и сам жрать хочу, от нервов, наверное…
   – Да, меня тоже пробило на жрачку по полной программе, – отозвался Георгий, останавливаясь напротив не слишком респектабельной на вид кафешки. – Только я боюсь, что нас запомнит местная официантка, потом хлопот с ней не оберешься, если что… Да эта еще истеричка никак не может закрыть свой дурацкий рот. Такая, и не захочешь, в память так врежется – ластиком не сотрешь…
   – Можно их с собой в кафе вообще не брать… Посидят немного в машине.
   Я замерла, не в силах поверить в свою удачу. Если эти двое уйдут в кафе, мы с девочкой запросто сможем от них сбежать… Рядом оживленная трасса, по которой то и дело со свистом проносятся машины. Уж кто-нибудь из водителей сжалится и поможет бедной девушке с малышкой на руках добраться до города. Но дальнейшие слова Сергея ввергли меня в еще большее уныние.
   – Ты быстренько закажешь все, что там есть приличного, мы немного отъедем от этой халупы и спокойно пообедаем прямо тут в машине… Да заткнешься ты, наконец, маленькая ведьма?! – не выдержав все усиливающихся криков ребенка, заорал он.
   Жора, поморщившись, выскочил из машины и припустил к дверям с надписью «Кафе» над входом. Девочка уже не кричала, только тихонько всхлипывала и даже начала икать. Потом, покосившись на сидящего со свирепым лицом Сергея, наклонилась к самому моему уху и прошептала:
   – Тетя… меня тошнит… правда.
   – Что она говорит? – с тревогой спросил у меня Ковалев.
   – Ее сейчас стошнит, – не глядя на него, ответила я. – Думаю, это правда, посмотри, как она побледнела и осунулась…
   – Ну и чего ты ждешь? Открывай скорее дверку и выводи эту поганку на улицу. – Он брезгливо сморщил нос и потянулся в карман за очередной сигаретой.
   Отойдя шагов на десять от «мицубиси», я поставила девочку на землю и ласково спросила:
   – Ну, как ты, тебе лучше?
   Девочка кивнула и доверчиво прижалась к моей ноге.
   – В этой карете страшно и пахнет плохо… Папа никогда не разрешает Саше курить в машине. Давай не будем больше туда возвращаться. А? – Она просительно заглянула мне в лицо своими блестящими от слез глазками. – Давай?
   – Знаешь, Ариша, возможно, нам придется опять поехать в машине с этими дядями. Мы ведь с тобой не можем оставаться здесь, посередине дороги без денежек и еды. Правда? Но как только мы доедем до места, я постараюсь и найду способ сообщить твоим родителям о том, где ты находишься, договорились?
   – А ты просто папе моему позвони, и он сразу же пришлет за нами Сашу. Валя всегда так делает… – С видом превосходства Ариша подняла на меня свои огромные наивные глазищи и улыбнулась.
   – Легко сказать… – пробормотала я себе под нос.
   – Ты такая большая тетя, а телефоном пользоваться не научилась? – удивленно посмотрела на меня девочка.
   – У меня просто нет с собой телефона. Вот и все, – удрученно вздохнула я.
   – А у меня есть, – неожиданно сообщила девочка.
   – У тебя?! – изумилась я. – Откуда? И где он сейчас?
   – Он там, в сумке у принцессы. – Девочка махнула рукой в сторону «мицубиси», откуда за нами настороженно наблюдал Сергей. – Я у Вали взяла… и спрятала… – Арина смутилась и опустила глаза.
   – Зачем? – Я принялась лихорадочно обдумывать, как мне получше использовать это новое и очень удачное обстоятельство.
   – Я взяла у нее в машине, когда она, как всегда, заснула на сиденье. У нее так смешно рот открылся… Вот так… – Малышка старательно надула щеки и резко выдыхнула. – Фу-у-ух… А телефон вывалился из кармана, я и взяла, а то она все время сама решает, когда нам гулять заканчивать, достанет трубку, позвонит, и за нами сразу Саша приезжает, а так я сама смогу сколько хочешь быть в парке…
   – Ясно. Знаешь что, Ариш, пообещай мне, пожалуйста, что никому больше не скажешь про то, что у тебя есть телефон. Хорошо? А то эти злые дяди отнимут его, и мы с тобой не сможет позвонить папе… Мы потом тихонько спрячемся и скажем, где мы… Ладно?
   – Ладно, – серьезно кивнула девочка. – Мой папа приедет и побьет этого лохматого, который меня напугал… Только и ты пообещай, что не расскажешь никому, как я описалась от страха.
   – Идет! – с легким сердцем пообещала я.
   – Долго вы там еще прохлаждаться собираетесь? – не вылезая из машины, недовольно крикнул Сергей. – Что-то я не заметил, чтобы ее тошнило…
   В этот момент на стоянку рядом с кафе ловко зарулил огромный блестящий джип. Из него не спеша вылезли три амбалистого вида парня. Мгновенно оценив расстояние до них, я резко подхватила малышку и ринулась через трассу к парням.
   – Помогите! Ради бога, помогите! – во весь голос кричала я. – Этот человек в машине нас похитил.
   – Что ты делаешь, дура! – На моем пути внезапно возник обвешанный пакетами Георгий. – Ты что, совсем, что ли, от своей наркоты рехнулась, идиотка? Дай сюда девочку. – Он побросал на землю пакеты и выхватил Арину у меня из рук.
   Девочка испуганно затихла. Сзади уже подбегал взбешенный Сергей.
   – Извините, ребята. – Он укоризненно посмотрел на Жоржа. – Ты уж как-нибудь разберись со своей полоумной женой, дружище, а то перед людьми стыдно… – Он снова повернулся к амбалам. – Сами понимаете, всякое в семейной жизни бывает. Я сто раз говорил этому простаку, – он мотнул головой в сторону растрепанного Жоржа, – чтобы не брал в жены эту девку подзаборную, а он повелся на молодость да ножки длинные, прости господи… Да еще и дочку родить умудрились. Теперь вот и мается. И выгнать не может из-за ребенка, и терпеть уже сил нет. А эта шалава только и знает, что издевается да за парнями бегает как угорелая. Видно, ее машина ваша сильно впечатлила, вот и понеслась со всех ног, почуяв состоятельных людей…
   – Ребята, неужели вы не видите, что эти двое врут? – замирая от страха, с тоской обратилась я к амбалам. – Разве я похожа на наркоманку? Они правда похитили эту маленькую девочку, она вовсе не моя дочь…
   Парни с сомнением переводили глаза с меня на сверкающего глазами от бессильной злобы Сергея и снова на меня…
   И в этот момент, совершенно некстати снова расплакалась Арина. Протянув ко мне руки, она во весь голос завопила:
   – Отпусти меня сейчас же, я к маме хочу! – и снова стала тянуть ручонки в мою сторону.
   – Нам не верите, так хоть ребенку поверьте! – сразу же нашелся Георгий. – Малышка уж врать не станет.
   – Всыпал бы ты хорошенько своей супружнице, – сплюнув на землю, искренне посоветовал один из парней и неторопливо, вразвалочку, пошел к кафе. Остальные потянулись за ним.
   Сергей, подобрав разбросанные в суете пакеты, потащил нас к машине. Я еще раз оглянувшись с тоской на скрывшихся за дверями кафе парней, покорно опустилась на сиденье рядом с притихшей на время Аришей и теплыми пакетами с едой.

   Через полчаса мы уже оказались перед уединенным, окруженным небольшим садом домом Жоржа. Первое, что мы услышали, выйдя из машины, был злобный и оглушительный лай сторожевого пса. Кажется, в прошлый раз Сергей называл его Полканом. Пес сидел в огороженном сеткой загоне, и мне отчего-то стало его мучительно жаль. Хоть я и знала, что его каждый день приходит кормить и поить соседка из дома напротив (она же забирает почту и следит за домом в отсутствие хозяев), но все равно у меня сжималось сердце, когда я смотрела в печальные глаза несчастного пса. Если бы меня вот так же посадили в клетку и постоянно оставляли в одиночестве наедине со своими печальными мыслями, я бы, наверное, уже через неделю сошла с ума. Я хотела сразу же познакомить Аришу с Полканом, но девочка, уставшая от нервотрепки и слез, попив молока и с яростью оттолкнув от себя тарелку с теплым пловом, еще в дороге снова крепко уснула. Так, спящую, ее и вытащил из салона Сергей и со всеми мыслимыми предосторожностями, понес в спальню на втором этаже. Я, крепко прижимая к груди огромную куклу, на плече которой висела сумочка с заветным телефоном, обреченно поплелась следом за ним. Дело чуть не испортил Полкан, который зашелся в новом яростном приступе лая, как только увидел вылезающего из машины Георгия.
   – Заткни немедленно этого пса… – свирепо прошептал Ковалев, обращаясь к своему другу. – Иначе он всю округу на ноги поднимет или, и того хуже, разбудит эту маленькую ведьму.
   – Как, интересно, ты предлагаешь мне это сделать? – ядовито поинтересовался Жорж, запирая машину. – Да стоит мне только подойти к нему поближе, как он так и норовит вцепиться в горло. Я в прошлый раз пытался пнуть его ногой, так он мне ботинок своими клыками порвал, зараза! Хорошо, хоть загон крепко запирается, а то эта зверюга, чего доброго, в один прекрасный день вырвется на свободу и сожрет нас всех с потрохами.
   Слова Георгия меня удивили. Еще в прошлый наш приезд сюда я, присев перед клеткой на корточки, спокойно протянула руку и погладила Полкана по мохнатой голове. Пес замер от удовольствия. Он даже не рычал, только слегка гудел добродушно, как паровоз, отправляющийся в путь. Видимо, этот дом и этот пес не имеют к Георгию никакого отношения, подумала я. Вероятно, он снял это жилье на какое-то время у настоящего хозяина, чтобы замести следы и спрятать похищенного ребенка от глаз милиции. А может, этот дом служил и еще для каких-то махинаций, проворачиваемых ловкими пройдохами. А Полкан, как всякая собака, интуитивно чувствует дрянных людей и остро их ненавидит.
   К счастью, измученный слезами и дорогой ребенок не проснулся даже от неистового собачьего лая, и Сергей смог благополучно донести Арину до кровати. Потом он спустился в большую комнату, которую в прошлый раз друзья между собой называли гостиной, где уже сидели мы с Георгием. Он за это время успел крепко запереть ворота, Жора включил в подвале радиаторы электрического отопления. В доме стало теплеть.
   – Ну что, подруга, пришло время поговорить нам всем троим откровенно, – опускаясь в кресло и закидывая ногу на ногу, со своей всегдашней усмешкой произнес Сергей.
   – Да о чем с ней можно говорить, Серж! – недовольно пробурчал Георгий, доставая из серванта бутылку коньяка и два фужера. – Она чуть все дело нам не испортила, там, на дороге. Еще чуть-чуть, и эти придурки с бицепсами доставили бы нас в милицию со всеми потрохами. Коньяк будешь? – Он протянул Сергею фужер, наполненный темной искрящейся жидкостью.
   Тот отрицательно покачал головой:
   – Нет. Я скоро поеду обратно в город… Ты не забыл, что вечером у нас назначено одно важное свиданьице…
   – А я? – хмуро поинтересовался Георгий, резким движением опрокинув коньяк в рот.
   – Ты напишешь мне доверенность и спокойно будешь ждать здесь, а заодно и присматривать за нашими суетливыми крошками…
   – Какого черта я должен сидеть здесь и валандаться с этими истеричками? – хмуро поинтересовался Жорж и налил себе еще коньяка в фужер. – Мы вроде бы собирались ехать вместе.
   – Так бы и было, милый мой… – излишне любезно пропел Ковалев, – если бы один не слишком молодой истерик своими причитаниями не испортил нам весь расклад. Эля бы могла до сих пор пребывать в счастливой уверенности, что все идет по плану. Что я не какой-то ужасный и гнусный похититель маленьких детей, а радостный будущий папаша, а маленькая ведьма там, наверху, – моя обожаемая малышка. Но ты ведь никак не мог совладать со своими эмоциями, дружище, вот и расхлебывай теперь, сиди и карауль уже не одну, а двух капризных девчонок…
   – Они и так никуда не сбегут, на всех окнах крепкие решетки, дверь массивная и запирается на четыре оборота, куда они денутся? А мы бы могли, получив деньги, сразу, пока менты не очухались и не начали прочесывать все вокзалы и дороги, махнуть сначала из города, а потом и из страны. С такими бабками нам нет никакой надобности сидеть и разгребать дерьмо здесь, в России… А уже оттуда позвонили бы и сообщили адрес этого дома, пусть забирают свою маленькую капризницу, мне грех на душу брать совсем неохота… Только вот эта… – Он почти с ненавистью глянул в мою сторону. – Она ведь все про нас знает и наверняка сразу побежит стучать в милицию…
   – Не делай поспешных выводов, дружище. – Сергей глубоко затянулся сигаретой и после небольшого молчания продолжил: – Я лично не думаю, что наша миленькая тихоня Эля будет такой дурой и сразу же побежит стучать на нас милиционерам… Ведь этим самым она в первую очередь подставит под удар себя… Множество людей видели, как она заговаривала зубы няньке, а потом взяла за руку и увела малышку с собой. Кроме того, у меня на всякий случай припасено вот это, здесь штук тридцать красивеньких фоток. – Сергей достал из нагрудного кармана фотоаппарат и включил просмотр. На кадре четко было видно, как я в одной руке держу ручонку Арины и веду ее по аллее, а второй прижимаю к себе огромную нарядную куклу. – Дальше еще интереснее, ведь и записку господину Кронбергу, отцу маленькой негодницы, тоже писал не кто-то, а именно наша скромница Элечка, своей собственной ручкой. И как ты думаешь, милый Жора, кто поверит в сказку юной девочки, в одиночку, без чьей-либо помощи провернувшей все это дело, что она здесь совершенно и абсолютно ни при чем? Тем более что к этому времени мы уже получим денежки и улизнем от правосудия. И даже если предположить невозможное и представить, что добрые дяди милиционеры войдут в положение и не упекут нашу красотку за решетку, то остается еще один весьма существенный момент… Помнишь, – обратился Сергей ко мне, – с каким трудом тебе, с помощью моей женушки, удалось выхлопотать разрешение жить в России на более-менее законном основании? Нам с Аней даже пришлось для этого временно прописать тебя в нашу квартиру… напомни-ка мне, сколько тебе положили испытательного срока?.. – Он, покачивая ногой, обутой в элегантный замшевый ботинок, «доброжелательно» посмотрел в мою сторону.
   – Пять лет… – с трудом выдавила я.
   – А прошло из них два месяца… или чуть больше… Так вот, милочка, стоит ментам прознать про твое участие в этой небольшой заварушке с похищением ребенка, и российского гражданства тебе не видать как своих ушей. Я прав? Ведь тебе разрешение дали только с условием, что ты за все время испытательного срока не совершишь не только серьезного уголовного преступления, но даже и простого правонарушения или, к примеру, хулиганского поступка. Так? Ну и как, по-твоему, сюда вписывается киднеппинг?
   – Я что-то не понял, Серж, – перебил его изрядно захмелевший Георгий, – к чему ты клонишь? Ведь когда милиция и любящие родители обнаружат их обоих здесь, скрыть ее участие в этом деле вряд ли удастся. Ее все равно заставят говорить, и ей терять будет уже нечего…
   – Вот об этом я тебе и толкую, – слегка раздраженно пояснил Сергей. – Ты сейчас останешься здесь и будешь караулить девчонок, потом я с денежками и Анютой возвращаюсь сюда, мы делим деньги. Из них небольшую для нас, но весьма внушительную сумму я передаю Эгле, на нее она сможет спокойно прожить несколько месяцев, подыскать себе нормальную работу. У нашей крошки теперь ведь есть вполне законные основания для проживания в любой части Российской Федерации. Она выбросит из головы все, что произошло сегодня здесь, в этом доме… И не смей спорить, Жорж, что мы не люди, что ли? Да и потом, надо отдать должное нашей изобретательной подружке, без ее помощи мы, как ни крути, вряд ли смогли так быстро и ловко увести малышку из-под носа няньки, даже не подняв паники. Так что часть денег по праву принадлежит Эле… Потом мы испаряемся, а родители забирают любимую капризницу в свои нежные объятия. Правда, ей придется часик-другой посидеть взаперти, но ей это не повредит, а скорее даже пойдет на пользу.
   – В принципе такой расклад мне нравится, – задумчиво протянул Георгий. – Но все равно как-то тревожно на душе. Уж больно гладко все идет сегодня с самого утра… Чувствую, быть к вечеру крупным неприятностям, попомни мои слова.
   – Хватит каркать, ворон! – Сергей недовольно махнул рукой с зажатой в ней сигаретой. – Кстати говоря, если я вдруг попадусь при передаче денег, ты, сидя здесь, ничем не рискуешь, я, как ты понимаешь, друга закладывать не стану, и девчонка останется у тебя. Ты сможешь с ее помощью поторговаться за мое освобождение, а также получишь выкуп…
   – Ладно, – хмуро глядя в свой снова опустевший фужер, кивнул Георгий. – Положим, ты меня убедил, я готов сидеть здесь и терпеливо ждать у моря погоды, но мне бы хотелось услышать, что думает обо все этом наша тихоня. – Он с трудом сфокусировал на мне опьяневший взгляд. – Что-то уж больно тихо она сидит в уголочке, а в тихом омуте, как известно, черти водятся… Ну, говори, что ты решила?
   – А что я могу решить, когда вы все уже и так за меня решили? – осторожно начала я, посмотрев исподлобья на Аниного мужа. – У меня разве есть какой-то другой выход, кроме того, который обрисовал сейчас здесь Сергей? Я честно хочу сказать, вы подонки, и я ненавижу вас всем сердцем за то, что вы так нагло и беспринципно поломали всю мою жизнь. У меня только-только стало все налаживаться, а тут вы со своими махинациями…
   – Да что ты говоришь?! – Глаза Сергея мгновенно потемнели и стали холодными и злыми. – Значит, мы подонки? Я подонок?! Я?! Который кормил тебя, поил, деньги на карманные расходы каждое утро выдавал… Я подонок?! Я, который ни единого раза ничего не потребовал с тебя, чтобы хоть как-то компенсировать неудобства и расходы, связанные с таким никчемным и инфантильным существом, как ты!
   – Я расплачусь… Я все верну! – Мне было страшно и хотелось провалиться на месте.
   – Расплатишься? – мрачно усмехнулся он. – Чем, интересно, ты можешь мне заплатить, если не секрет? – Сергей взглянул на меня так, что у меня внутри похолодело. – Что у тебя есть, Эгле?
   Сергей подошел ко мне и неожиданно сильно обхватил руками. Потом я почувствовала, как его горячие шершавые ладони нырнули под мою майку и начали шарить по всему телу. Я вырвалась и отскочила в сторону. Ковалев быстро настиг меня и повалил на диван. Не обращая внимания на мое сопротивление, он, чуть не вырвав с мясом пуговицу и молнию, стянул с меня джинсы и отбросил в сторону.
   – Хочешь узнать, что такое подонок, крошка? Хочешь?! Я вижу, ты хочешь! – Я с ужасом смотрела в его совершенно озверевшие глаза и изо всех сил старалась оттолкнуть его тяжелое разгоряченное тело, с отчаянием понимая, что совладать с этой неуправляемой животной силой мои руки не в состоянии. – А ну-ка, подержи эту чертову девку, Жорж! – обернувшись к приятелю, крикнул он. – Пусть она почувствует, насколько опасно хамить и пререкаться с тем, кого сама же называет подлецом и подонком. Я научу тебя держать язык за зубами и подчиняться!.. Я давно уже хотел тебя трахнуть. Еще там, на кухне, прямо на твоем раздолбаном кресле… Или на обеденном столе, среди плошек и чашек…
   Я изловчилась и укусила его за руку, которой он прижимал мое тело к дивану.
   – Ах ты, гадина! – Он наотмашь ударил меня второй рукой по лицу. – Жорж! Ты что, не слышал? Иди! Держи ее за ноги. Раздвигай пошире, сейчас она у меня по-другому запоет! Потом сама еще будет просить повторения!
   – А может, не стоит сейчас заниматься всякими глупостями? – довольно вяло отозвался со своего места захмелевший Жора. – Я думаю, дело надо сначала провернуть, а уж потом девок по углам тискать…
   – Заткнись, Жора! – угрожающе заорал возбужденный Сергей. – Иди и подержи девку. Потом и тебе достанется, не волнуйся!
   – Очень надо! – Жорж подошел и, брезгливо сморщившись, обхватил своими толстыми пальцами мои лодыжки. – Я не садист. Что за удовольствие трахать визжащее и извивающееся существо, которое и женщиной в этот момент нельзя назвать? – Он прижал мое тело коленом к дивану и отвернулся.
   Я в бессильной ярости смотрела на то, как торопливо Сергей сдирает с себя брюки и рубашку. Внутри все заледенело от ужаса и брезгливости. Почувствовав, что Жора отвлекся и ослабил хватку, я, собрав последние силы, оттолкнула его от себя и скатилась на пол. Потом, воспользовавшись тем, что Ковалев чуть не упал, запутавшись в спущенных штанах, вскочила и схватила со стола огромный тесак, которым Жорж только что открывал бутылку.
   – Только подойди! – с ненавистью глядя на Аниного мужа, зашипела я. – Только рискни! Имей в виду, мне терять нечего, я если убить не смогу, то покалечить постараюсь, будь уверен! Понял, ублюдок?
   Ковалев натянул на себя брюки и, не глядя в мою сторону, процедил:
   – Повезло тебе, дура! Вывернулась… Скажи спасибо, некогда с тобой валандаться, а то бы поняла, как нужно разговаривать с настоящими мужиками. Да не сверкай ты глазами… Не зыркай. – Он наклонился и поднял с пола свою рубашку. – Хватит голыми ногами светить по комнате. Штаны надень лучше, красотка.
   Не выпуская из рук ножа, я кое-как натянула на себя джинсы и прислонилась к стене.
   – Говорил я тебе, не связывайся сейчас с этим. – Жора снова потянулся к бутылке. – Мало у нас других забот, что ли? А ты успокойся, Эгле. – Он вполне доброжелательно посмотрел в мою сторону. – Перегорел он, не полезет больше. И в голову особенно не бери, с мужиками такое случается время от времени. Привыкай.
   – Я вас ненавижу, – задыхаясь от обиды, почти про себя прошептала я. – Вы нелюди…
   – Так я не понял, что ты решила, Эгле? – спокойно и даже с насмешкой поинтересовался Ковалев, застегнув последнюю пуговицу на рубашке.
   – Я буду молчать, – хмуро выдавила из себя я. – Только обещайте мне, что действительно вернете девочку родителям.
   – Конечно, вернем, – довольно усмехнулся Жора. – С удовольствием…
   – Скажи, а Аня в курсе того, какое дело вы… мы тут сегодня провернули? – Этот вопрос был для меня сейчас очень важен.
   – Нюся? – Сергей посмотрел на меня удивленно. – В такого рода дела женщин с их охами, ахами и сопливыми сантиментами можно впутывать только в самом крайнем случае. Но насчет Нюси ты не волнуйся, с ней проблем не возникнет: как послушная жена, она пойдет за мной куда угодно и когда угодно, стоит только свистнуть. И спрашивать ни о чем, в отличие от некоторых, не станет.
   – Ты для нее практически как царь, – пьяно хохотнул Жорж и снова отхлебнул из фужера. Настроение у них заметно улучшилось. Поразительно, но эти двое снова вели себя так, будто ничего особенного между нами только что не произошло.
   – Бери выше! – самодовольно хмыкнул Ковалев. – Я для нее не только царь, но еще и бог…
   – И черт! – расхохотался Георгий.
   – Слушай, Жор, ты уже и так порядком набрался, – озабоченно посмотрел на приятеля Сергей. – Завязывай с этим, а то, когда придет время действовать, ты не сможешь нормально держаться на ногах.
   – Ты прав, старина, ты прав… – печально покачал головой Жорж. – Больше пить не стоит. Забери бутылку от греха подальше, а я с этого момента начинаю трезветь.
   – Отлично, – серьезно кивнул Сергей. – Теперь тащи сюда доверенность, мне пора уже ехать…
   – Слышь, Серж, я как-то немного того, не в форме… Напиши все, что тебе надо, сам. Лады? Документы в бардачке. Держи ключи.
   – Давай. – Ковалев сунул ключи в карман и подошел ко мне. Он вытащил из моих онемевших пальцев нож и бросил на стол.
   – Никогда не угрожай понапрасну, – хмуро посоветовал он. – А уж если взялась за нож, так бей.
   Бросив на меня еще один презрительный взгляд, он направился к двери и поманил Георгия за собой. Как только они вышли, я на цыпочках, стараясь, не дай бог, не скрипнуть рассохшейся половицей, понеслась к окну и прижалась ухом к слегка отошедшей от проема оконной раме. От того, что я услышала, у меня на голове зашевелились волосы.
   – Пить больше не смей, – холодным стальным тоном приказал другу Ковалев, – и глаз с девки не спускай, не дай бог, опять орать начнет или на помощь соседей звать. Если вдруг случится самое плохое и меня повяжут менты, учти – я буду надеяться только на тебя. Само собой, я ничего им про твое участие в деле не стукну, буду все валить на Эгле. Мол, она все задумала, осуществила и т. д. и т. п. А меня, как мужа подруги, попросила просто забрать сумку, забытую ею в том самом месте… Подставила, как говорится, за здорово живешь… Но и ты должен будешь подсуетиться, тогда, возможно, мы сможем выйти сухими из воды. Останемся без бабок, но хоть на воле…
   – Что я должен делать? – хрипло спросил Георгий.
   – Сущую мелочь, – хмуро отозвался Ковалев. – Ты сделаешь так, чтобы обе девки бесследно исчезли…
   – В смысле? – оторопел Жорж. – Ты что, обалдел, что ли, совсем? Я на мокруху не подписывался. Да я просто не смогу…
   – Сможешь, – не терпящим возражения тоном сказал Сергей. – И сделаешь! Иначе мне придется все валить на тебя. Так что выбирай: или они, или ты…
   – Но как я смогу… – Голос Георгия стал растерянным. – Я готов, но я не знаю…
   – Запрешь их обеих в кладовке, – деловито начал Ковалев, – потом через вентиляцию пустишь газ из кухонного баллона. И все. Ни крови, ни шума… Они быстренько сначала уснут, потом дышать перестанут. Жаль, конечно, что попользоваться не успели такой красотищей… Да хрен с ней. С деньгами мы и не таких милашек сможем отоваривать, хоть по дюжине в день… На чем я остановился? Ты погуляешь на улице минуток тридцать – сорок, потом все окна откроешь, чтобы проветрилось, этих в лес оттащишь или, на худой конец, в саду закопаешь… Потом все наши вещи из дома тщательно собираешь и гонишь в город, запираешься там в своей квартире и носа не высовываешь. Про этот дом можешь смело забыть, я снимал его на имя одного малознакомого бомжа, который за бутылку любезно предоставил в мое распоряжение свой паспорт. Если к тебе придут менты, ты с честным и трезвым лицом сообщишь им, что мы весь сегодняшний день провели с тобой вместе, играли в карты, а часов в пять мне позвонила приемная дочь Эгле и попросила приехать, ты дал мне ключи от машины, а сам остался дома. Все. Точка. И от этих показаний чтобы ни на шаг в сторону. Ясно?
   – Да в принципе все понятно… – не слишком уверенно произнес Жора. – А если все пройдет нормально?
   – Ну тогда, как только пересечем границу, мы с тобой напьемся на радостях, как последние свиньи…
   – Тогда мне не надо будет убивать Эгле? – с тревогой спросил Жорж.
   – Там посмотрим, – равнодушно отозвался Ковалев. – Вообще опасно такой хвост оставлять за собой, и роль свою она уже по полной программе отыграла лучше некуда. Да и менты от нее еще долго не отстанут, искать будут везде, не дай бог, попадется… А с другой стороны, я тоже не люблю руки в мокром пачкать, да и мы к тому времени будем уже далеко… Ладно, что об этом сейчас толковать? Посмотрим, как вечером карты лягут, так и играть будем. Ну, с богом, Жорик!
   – С богом, – глухо отозвался тот и стал открывать тяжелые металлические створки ворот.

   Я опустилась на край табурета и провела языком по мгновенно пересохшим от страха губам. Ну что, дорогая, так тебе и надо, тупице, за глупость беспросветную и слепоту! Ведь знала же, что нельзя доверяться этим людям, их льстивым словам и обещаниям, но все равно, как дура, брала их деньги, слушала раскрыв рот их насквозь пропитанные бравадой и ложью рассказы о жизни, а потом и вовсе вляпалась в полное дерьмо. Да еще и ребенка невинного собственноручно притащила на край могилы… Нет, так сидеть и ждать у моря погоды нельзя, надо что-то делать, причем немедленно. Если я успею связаться с Кронбергами до того, как Сергей получит с них выкуп за малышку, я еще смогу выпутаться из этой ужасной ситуации.
   Я торопливо сунула руку в игрушечную сумку, привязанную к поясу Арининой куклы, и с радостью поняла, что девочка меня не обманула. У меня в ладони оказался маленький блестящий сотовый телефон. Рассмотреть его получше я не успела, а быстро спрятала в карман пиджака, так как половицы в сенях заскрипели и в гостиную ввалился пьяный Жорж. Он виновато посмотрел на меня и отвел глаза.
   – Налей чаю, что ли, раз коньяка больше нельзя, – попросил он и плюхнулся на табурет так, что тот застонал под его внушительным весом. – Да покрепче давай, а то развезло меня что-то порядком…
   Я послушно наполнила чаем большой синий бокал и придвинула к нему. Руки у меня дрожали.
   – Ты не бери в голову, – заметив это, сказал Жора, – не трясись. Не больно красиво, конечно, все получилось, но по большому счету ничего особенного. Дело житейское, как говорится. Я и то удивляюсь, сколько Серж терпел. В одной квартире с такой красоткой не каждый мужик в джентльменских рамках сумеет себя держать. А сегодня нервы у всех на пределе, вот и сорвался… К тому же ничего ведь не получилось… – Он хмыкнул и откинулся на спинку дивана.
   – Как думаешь, Сергей вернется? – осторожно поинтересовалась я, отхлебывая из бокала крепкий ароматный напиток.
   – А черт его знает, – честно признался Жорж, пожав плечами. – Серж, он такой… – Георгий на пару секунд замолчал, старательно ища подходящее слово. – Короче, нецензурный… – наконец выдал он.
   – Это как понимать?..
   – Да просто слов цензурных, чтобы его описать, я не нашел… вот и нецензурный…
   – Но вы же вроде друзья, – напомнила я.
   – Ага, друзья! – пьяно ухмыльнулся Жора. – Задушевные… – Он с трудом выговорил это слово и с размаху поставил на стол бокал, едва не выплеснув себе на брюки его содержимое. – Я вот, к примеру, ни на грамм не удивлюсь, что этот мой скользкий дружок, если все хорошо пройдет, просто-напросто, ф-фьють, и свалит один со всеми нашими денежками за бугор… А меня, друга своего дорогого, кинет…
   – Тогда почему же ты его отпустил? – удивилась я. – Если настолько не доверяешь?
   – А что мне надо было делать? Самому в пасть волчью лезть за этими деньгами, будь они прокляты? Или уцепиться за брючину Сержа и не пускать?
   – Но он же и правда может прикарманить все деньги…
   – А может, и нет… – рассудительно возразил Жорж. – Мы с ним, поверь уж на слово, не одно подобное дельце провернули, и он вроде всегда делился… правда, не всегда честно, любит твой Сергуня мухлевать, Эгле… – Жорик прищурился и шутливо погрозил мне пальцем. – Ох, любит, но все же я никогда внакладе не оставался… Хотя, конечно, о таких деньгах и о таком риске раньше у нас даже и речи не заходило… Да… За похищение, особенно детишек, чтобы ты знала, почти как за убийство срок рисуют… Это одним из самых серьезных преступлений во всем мире считается…
   – Вы меня пугаете, Георгий, – поежилась я.
   – Я и сам от страха дрожу, как заячий хвост, – мрачно ухмыльнулся он. – А хочешь, скажу по секрету, чего я боюсь больше всего? Больше того, что Серж меня кинет и свалит с деньгами? Хочешь?
   Я молча кивнула, внутри у меня все сжалось.
   – Я боюсь, что он не просто слиняет, а, чтобы запутать следы и отвести все подозрения от себя, переведет все стрелки на нас с тобой и сделает во всем виноватыми. И останусь я без огромных денег и по уши в самом настоящем гнусном дерьме…
   – Ну а если и он тоже не сможет взять эти деньги, вдруг он попадется? – с дрожью в голосе спросила я.
   – Сможет, – уверенно хохотнул Жора. – Этот все сможет, у него все продумано и расписано, как в аптеке… Ну а уж если не судьба… – Он посмотрел на меня потемневшим взглядом, – тогда молись, – коротко закончил он.
   Я похолодела, поняв, что он имеет в виду.
   – Знаете, Георгий, пожалуй, пока девочка спит, я тоже пойду прилягу не надолго, а то потом, боюсь, она вряд ли даст мне отдохнуть, – безразличным тоном сказала я, поднимаясь с табурета. Спокойствие далось мне нелегко, так хотелось поскорее остаться наедине с телефоном и сообщить родителям девочки, где мы находимся, что сердце от напряжения едва не выскакивало из груди.
   – Нет, постой, – ворчливо остановил меня Жора. – Успеешь еще выспаться. Давай лучше поиграем в карты… Я хочу дождаться вестей от Сержа, а играть один я как-то еще не научился…
   – Но я вообще не умею… Как-то немножко пробовала с Нюсей в дурачка подкидного…
   – Знаю я твое «немножко»… Ты и про машину говорила «немножко», а сама как села за руль, так и не вылезала до самого города… И кстати, вполне прилично проехала… Так что садись давай, не ломайся, будем играть и ждать звонка от нашего дорогого друга. – Это «дорогого друга» в устах Жоржа прозвучало почти как ругательство.
   – А во сколько у него назначена эта… встреча?
   – Много будешь знать – скоро состаришься, – отмахнулся от важного для меня вопроса Георгий и принялся тасовать карты. – В дурака мы играть сегодня не станем, это скучно… пожалуй, я научу тебя играть в очко… Правила совсем не сложные, а ты девка смышленая…
   – А все-таки, Жорж, долго нам ждать известий от Сергея? – упорно продолжала настаивать я. – Вы же понимаете, я тоже волнуюсь.
   – Правильно делаешь, – не отрываясь от карт, кивнул он. – Только никому от наших с тобой волнений ни холодно ни жарко… Все равно все будет так, как должно, и никак иначе… поняла?
   – Так на какой все-таки час назначена передача денег? – отчаянно спросила я, отчетливо понимая, что ответа на этот важнейший для меня вопрос добиться будет совсем не легко.
   – Ну что ты пристала как репей – «когда, когда»… – внезапно разозлившись, с досадой отозвался собеседник. – Сказано же – вечером, что тебе еще от меня надо?
   Я посмотрела на его сердитое лицо и внезапно подумала, что, вероятно, Георгий и сам толком не знает, где и когда назначена передача выкупа за девочку. Скорее всего, Сергей даже не посчитал нужным поставить друга в известность о том, как он собирается провернуть это сомнительное мероприятие.
   Жора часа полтора, не меньше, мучил меня игрой сначала в очко, потом в свару, потом великодушно согласился пару раз перекинуться в дурачка, и, наконец, я заметила, что глаза его самым натуральным образом слипаются. Он привалился к стене и, велев мне мешать карты, прикрыл глаза. Я медленно тасовала колоду, настороженно посматривая на засыпающего мужчину. К моей радости, он отключился почти сразу. Уже через несколько минут его рот приоткрылся и послышались сначала довольно тихие свистящие звуки, а потом и самый настоящий храп. Я положила карты на стол и осторожно встала. Так же тихо, почти на цыпочках, я поднялась наверх в комнату, где, подложив под щеку грязную ладошку, спала Арина. За окнами уже начало смеркаться, но включить свет я не рискнула, пока все было видно и так. Торопливо достав из кармана мобильник няни Вали, я стала внимательно его рассматривать и ткнула в одну из кнопок. Маленький экранчик мгновенно загорелся ровным голубым светом. «Пожалуйста, введите пароль», – прочитала я, сердце мое так и оборвалось. Что же это за невезение такое, господи! Была у нас с Ариной всего лишь одна надежда на спасение, а теперь, похоже, нет и ее… Но все-таки вот такусенькая надежда вырваться из цепких лап гнусных преступников у меня оставалась. Снова осторожно спустившись по ступенькам на первый этаж, я подошла к входной двери и попробовала ее приоткрыть. Как я и ожидала, озабоченный и расстроенный разговором с Ковалевым, Георгий, ввалившись в гостиную, забыл запереть дверь. Мало того, в углу на тумбочке я увидела небрежно брошенную тем же Жоржем связку ключей, на которой особенно выделялся огромный, чуть ли не в полруки ключ от ворот, ведущих на улицу. Я, с радостью засунув в карман ключи, поспешила на второй этаж за малышкой. Ничего! – утешала себя я, ничего страшного, что мне не удалось позвонить и заранее предупредить родителей девочки. Я сейчас поеду и сдам Арину в первое же попавшееся на пути отделение милиции или ГАИ, на худой конец. Главное, нам нужно торопиться, чтобы по возможности успеть до того часа, который Сергей наметил для передачи денег. Тогда я смогла бы объяснить свою непричастность… вернее, невиновность в том, что произошло. А вот если я прибуду в милицию позднее… Об этом мне думать пока не хотелось. Я искренне надеялась, что вполне успею сдать малышку милиции, ведь вечер только начинался, а преступные дела, как правило, принято творить в кромешной тьме.
   Я тихонько разбудила девочку, она открыла глаза, осмотрелась по сторонам и сморщила носик, по всей видимости собираясь зарыдать.
   – Послушай, принцесса! – прошептала я, наклонившись к самому ее ушку. – Хочешь, я познакомлю тебя с самым умным, самым красивым и самым-самым лохматым псом на свете?
   – А как его зовут? – отложив ненадолго слезы, с любопытством поинтересовалась она.
   – Полкан, – ответила я, обрадовавшись, что мне так относительно легко удалось развеселить девочку. – Только у меня к тебе, Ариша, одна просьба. Там внизу спит тот злой дядя, который кричал на тебя утром и топал ногами. Давай мы тихонько спустимся и на цыпочках пройдем мимо него на улицу.
   – А то он проснется и не пустит нас к Полкану? – догадалась сообразительная девочка.
   – Точно, – кивнула я. – Ты умеешь ходить на цыпочках?
   – Попробую, – солидно сказала малышка и, спрыгнув с постели, резво потопала к лестнице.
   – Давай-ка я возьму тебя на руки, – с улыбкой предложила я. – А то такими цыпочками ты, милая, весь дом перебудишь.
   Мы с Ариной благополучно миновали гостиную, где громко храпел Георгий, заглушая тем самым наши тихие и довольно робкие шаги, и вышли на улицу. Я с облегчением вздохнула и бросилась к воротам. Торопливо вставила в скважину гигантский ключ и отперла замок. И в этот самый момент, когда до свободы оставался буквально один шаг, на весь двор зазвенел счастливый голос Арины:
   – У-у-уууу! Какая собачка! Так это тебя зовут Полкан? – И она со всех ног ринулась в сторону от ворот, где в огороженном сеткой вольере сидел пес.
   При виде ребенка собака радостно залаяла и заскулила, словно маленький беспомощный щенок. Я замерла, когда, подлетев к вольеру, Арина, не задумываясь, буквально вцепилась в шерсть страшного сторожевого пса. Она обняла его сквозь прутья, как родного, и прижалась теплой щекой к его широкому массивному лбу. Полкан сначала на секунду замер от удивления, а потом благодарно лизнул ее в нос.
   – Он меня поцеловал, Эля! – еще громче и радостнее закричала девочка. – Честное слово, поцеловал!
   – Тише, Арина, тише… – в отчаянии прошептала я, увидев, как резко распахнулась дверь и на порог дома вылетел разъяренный и растрепанный, как Бармалей, Жорж.
   – А ну-ка стой, поганка! – заорал он на весь двор. – Смотри чего удумала, сбежать решила и девчонку с собой прихватила, гадюка!
   Он в два прыжка подскочил ко мне, больно вцепился пальцами в плечо и потащил обратно к дому. Полкан в своем загоне угрожающе зарычал, девочка, испугавшись, заплакала. И тут меня осенило! Мысль была, конечно, рискованная, но особо рассуждать в этой ситуации было просто некогда. Отчаянно сопротивляясь, я громко закричала малышке:
   – Ариночка, милая, выпускай скорее собачку из клетки… Просто отодвинь засов и открой дверку… Быстрее, милая!
   Девочка перестала плакать и нерешительно уставилась на меня, потом оглянулась на Полкана. Он неистово бросался на сетку и угрожающей рычал, оскалив страшного размера клыки.
   – Ты что, дура, что ли, совсем?! – взревел Георгий. – Ты хоть думаешь, что говоришь, идиотка?! Да эта псина в первую очередь сожрет твою маленькую подружку и сразу же перекинется на тебя… Она же бешеная, ее давно пора пристрелить…
   – Неправда, Полкан хороший! Он меня поцеловал! – топнула ногой Арина. – Это тебя надо пристрелить… или съесть… Ты злой и противный. – С этими словами девочка отодвинула засов и выпустила пса на свободу.
   Не обратив никакого внимания на малышку, Полкан огромными скачками понесся к нам с Жоржем. Выглядел он при этом настолько устрашающе, что я невольно зажмурилась, а потом закричала:
   – Беги, Ариночка! Беги на улицу…
   В эту секунду я почувствовала мощный толчок, пальцы Георгия разжались, и я с размаху хлопнулась на землю. Рядом послышался ужасный крик, из штанины Жоржа чуть ли не фонтаном хлестала кровь, а разъяренный Полкан, пригнувшись, снова готовился к очередной атаке на своего заклятого врага, который, с ужасом оглядываясь и приволакивая прокушенную ногу, как мог быстро перемещался по направлению к крыльцу.
   – Полкан! – закричала я, отвлекая внимание пса от его окровавленной жертвы. – Фу, Полкан, фу! Сидеть!
   Видимо, довольно хорошо обученная, собака разочарованно оглянувшись на меня, покорно села на траву. Я подошла и благодарно провела по густой упругой шерсти.
   – Спасибо, Полкан, – снова погладила я пса. – Ты, может быть, сейчас спас нам с малышкой жизнь.
   Потом, устало взяв девочку за руку, неторопливо направилась к воротам.
   – Вернись! – донесся до меня из-за двери голос Георгия.
   Я усмехнулась и, повернувшись к собаке, приказала:
   – Полкан! Охранять.
   Умный пес понял меня совершенно правильно, он поднялся на ступеньки и, угрожающе рыча, улегся прямо напротив двери.
   – Давай возьмем с собой Полкана, – просительно заглянула мне в глаза Арина.
   – Мы не можем, – мягко сказала я. – Он же ведь не просто так живет здесь, он на работе, дом охраняет…
   – Как папа, когда в кабинете сидит, да? Он тоже говорит – это работа.
   – Ну, приблизительно, – не останавливаясь, ответила я и потащила девочку дальше от этого проклятого страшного дома.
   Даже если бы и захотела, я не смогла бы взять Полкана с собой, с такой огромной свирепой собакой для нас не остановилась бы на трассе ни одна машина, я была в этом уверена. Напрямик, через пустынную, почти заброшенную деревню, мы побежали к трассе, но оказалось, что до того места, где проходило оживленное движение, было достаточно далеко. Но кажется, Господь решил сжалиться над нами и послал помощь в виде небольшой красной машины, медленно двигающейся по улице. Она остановилась у ворот уютного домика. Из водительской двери не вылез, а буквально выкатился маленький пузатый человечек и суетливо посеменил открывать ворота.
   – Здравствуйте! – громко сказала я, оказавшись у него за спиной. Он вздрогнул всем телом и испуганно обернулся. – Извините, пожалуйста, вы не могли бы помочь нам с малышкой…
   – Иди отсюда! – довольно нелюбезно отозвался толстячок, продолжая пыхтя возиться с воротами. – Бог подаст! Надо же, думал, хоть до этого глухого уголка не добралась цивилизация, а оказывается, попрошайки всюду дорогу найдут…
   – Вы не поняли, – торопливо начала оправдываться я, – мы с Ариной ничего такого у вас не просим. Нам не надо ни денег, ни еды…
   – Чего тогда пристаешь? – все так же недобро посмотрел в нашу сторону мужчина. – Говори, чего надо, и отваливай отсюда…
   – Вы не могли бы довезти нас до города… Или хотя бы до трассы… – убитым голосом выдавила я, хотя уже прекрасно понимала, какой сейчас получу ответ.
   – А деньги у тебя есть? – саркастически поинтересовался он.
   – Есть! – храбро солгала я. Пусть он только вывезет нас к людям, а там будь что будет. Да, в конце концов, я уверена, что родители девочки никаких денег не пожалеют, чтобы отблагодарить этого противного толстяка, привезшего им их любимую дочурку.
   – Покажи! – снова гаденько усмехнулся мужчина и насмешливо посмотрел на меня.
   – Понимаете, девочке срочно нужна помощь… – Я никак не могла решить, стоит рассказывать о похищении или нет, интуитивно я чувствовала, что, услышав об этом, толстяк просто-напросто в страхе захлопнет ворота перед нашим носом. – Вы не думайте, деньги у нас есть, только они там, куда мы едем. Как только прибудем на место, я сразу вынесу вам столько, сколько потребуете…
   – Я уже сказал, вали отсюда, чертова попрошайка! – грубо и на этот раз уже с угрожающими нотками процедил мужчина. – Здесь тебе ничего не обломится, не на того напала…
   – Ну, дайте хотя бы телефон, чтобы я смогла позвонить и вызвать кого-нибудь себе на помощь. Ну будьте же человеком, в конце-то концов! Вам что, жалко трех или максимум пяти рублей, больше я не наговорю! Вот возьмите – я протянула ему десятку, завалявшуюся в кармане. – И убежать я не смогу, если хотите, возьмите пока за руку малышку…
   – Нет у меня телефона, – пробурчал мужчина, снова поворачиваясь ко мне спиной.
   Я с ненавистью посмотрела на его покрытую противными жирными складками шею и сухо процедила:
   – Спасибо.
   – Вали-вали… – не оборачиваясь, отозвался толстяк, вытаскивая из ушек огромный ржавый замок.
   – Сам напросился, гад! – сквозь зубы пробурчала я, усаживаясь за руль его автомобиля. Я еще раньше заметила, что мужчина, выскочив из машины, беспечно оставил ключи болтаться в замке зажигания. Бросив малышку на соседнее сиденье, я торопливо захлопнула дверцу и завела мотор.
   – Ты что делаешь, воровка?! – взвизгнул от неожиданности толстяк, мгновенно развернувшись в нашу сторону.
   – Вы не оставили мне выбора! – крикнула я в открытое окно, довольно быстро набирая скорость. – Машину в ГАИ найдешь, жмот…
   Вцепившись в руль, я сосредоточенно вглядывалась в лобовое стекло машины, с ужасом представляя, что будет, когда мы с Ариной доберемся до трассы. Здесь на пустынной проселочной дороге я чувствовала себя вполне уверенно, но двигаться по оживленному шоссе, имея так мало навыков вождения, было не только страшно, но и опасно для жизни. В прошлый раз эта поездка далась мне довольно легко. Но тогда рядом были Сергей с Георгием, в любую минуту готовые подсказать что-то, чего я не заметила или упустила, или даже схватить и выровнять в нужном направлении руль… Наверное, самым правильным будет оставить машину на обочине и попытаться поймать попутку до города, решила я. И так и сделала. Едва вывернув на широкую асфальтированную дорогу, я остановилась и выключила мотор.
   Именно в этот момент у меня в кармане зазвонил сотовый телефон. Я сначала испугалась, а потом здорово обрадовалась, услышав не слишком громкие трели звонка. Я выхватила из кармана трубку.
   – Нажми на зеленую кнопочку, – важно подсказала девочка, с любопытством глядя на телефон. – А кто это звонит? Дай мне!
   – Нет, Аришенька, я сама… – твердо сказала я. На горящем голубоватым светом экранчике появились слова «Алиса Кронберг».
   – Алло! Алло! – Из динамика мне в ухо немедленно понеслись взволнованные крики смертельно напуганной женщины, потом я услышала низкий мужской голос.
   – Алло, с кем я говорю? – взволнованно спросил он.
   – Это Эгле… – Я замолчала на секунду, стараясь подобрать правильные слова для того, чтобы объяснить, как все произошло с похищением Арины. Мужчина, видимо, понял мое молчание совсем иначе.
   – Послушайте, Эгле… Это отец похищенной вами малышки. Скажите, что вы хотите за возвращение моей дочери?
   – Я не похищала, я просто ошиблась… – торопливо начала объяснять я.
   – Пусть так, – так же поспешно отозвался господин Кронберг. – Я верю, что вы ничего плохого не хотели. – По его голосу я четко уловила, что он думает как раз иначе. – Скажите, наконец, что вы хотите за возвращение моей дочери? Ваш друг попался и все нам рассказал… Поймите, у вас нет никакой возможности скрыться с ребенком…
   – Сергей арестован? – похолодев от ужаса, простонала я и обессиленно добавила: – Значит, я опоздала, все кончено…
   – Что вы, ничего не кончено… – всполошился мужчина на том конце провода. – Ничего… мы вполне еще можем договориться с вами лично… Вам нужны деньги, так я готов вам дать столько, сколько потребуете…
   – Мне не нужны деньги, – тусклым голосом отозвалась я.
   – Но что же тогда… Или вы хотите сказать, что не собираетесь возвращать девочку? – чуть не сорвался на крик отец Ариши, но усилием воли быстро взял себя в руки. – Зачем она вам, Эгле? Вы хоть представляете, сколько хлопот с маленьким ребенком?
   – Представляю, – мрачно усмехнулась я. – Вполне представляю. Не волнуйтесь, ваша дочка мне не нужна… Мы с ней, правда, почти подружились, но не настолько, чтобы оставлять ее себе на всю жизнь… Я верну ее вам.
   – Когда? – немедленно ухватился за мои слова несчастный отец.
   – Скоро, – вздохнув, ответила я. – Вот довезу ее сейчас до города и сдам в первое попавшееся отделение милиции.
   – Где вы сейчас? С Ариной все в порядке? – немного успокоившись, забросал меня вопросами Кронберг.
   – Если вы сейчас рядом с милиционерами, то, наверное, они уже вычислили, где мы находимся. В машине на трассе, довольно далеко от города… Я честно не знаю, как называется это место, только направление – северное. А с девочкой все хорошо, если хотите, можете с ней поговорить. – Я отдала трубку с любопытством прислушивающейся к разговору малышке и, задумчиво повернув ключ зажигания, медленно тронулась вдоль обочины по направлению к городу.
   – Ой, папочка! – весело трещала сбоку от меня Арина. – Тут такая собачка! Огромная и лохматая! Она дядьке ногу покусала, и вся морда у нее в крови была, а меня даже не тронула… Даже поцеловала в нос, честно-честно… Ой! Я что-то нажала случайно… – Она протянула мне трубку. – Набери опять папу, а то я не все еще ему рассказала.
   – Дома расскажешь, – вздохнула я.
   – Ну, набери, чего ты вредничаешь… – заканючила девочка. – А то плакать начну…
   – Плачь, – безразлично отозвалась я. – Мне и так настолько плохо, что вряд ли станет хуже от твоих слез.
   – А что с тобой? – участливо спросила девочка, сразу позабыв о своих капризах. – Животик болит? – Она крепко прижалась горячей щекой к моему плечу.
   – Душа, – со вздохом ответила я.
   – Душа? – смешно наморщила лобик Арина. – А это где?
   – Внутри… Представляешь, твой папа считает, что я тебя похитила… – Конечно, малютка не могла понять того, о чем я пыталась ей рассказать, но я должна была в эту минуту хоть с кем-то поговорить. – Он хочет посадить меня за это в тюрьму… за решетку…
   – Как Полкана? – удивилась Арина. – И что ты там будешь делать, там же кровати нет… и телевизора… А зимой там, наверное, холодно…
   – Наверное… – едва сдерживая слезы, кивнула я.
   – Не плачь. – Девочка еще крепче прижалась ко мне. – Я скажу папе, что ты не похищала… Мы просто с тобой гуляли… Если хочешь, я прямо сейчас ему скажу, ты телефон набери… – Малышка хитро заглянула мне в лицо.
   – Вряд ли он нам с тобой поверит, – пробормотала я. – А телефон я бы набрала, что мне, жалко? Только не могу, твоя няня там пароль какой-то поставила, а какой, я не знаю… В общем, как я поняла, нам остается одно – ждать, когда твои родители сами позвонят или когда мы встретим на дороге милицию… Тогда ты поедешь домой, а мне придется остаться с ними…
   – А ты потом ко мне в гости приедешь? Мы венки с тобой плести опять будем, я тебе мультик про льва покажу…
   – Вряд ли… – честно ответила я. – Я постараюсь, конечно, я отчаянно буду биться за правду, милая… Надеюсь, Аня мне поможет, к тому же я смогу показать, где находится дом. Думаю, Жорж вряд ли сможет выбраться оттуда до утра, Полкан здорово потрепал его ногу… Может, мне и удастся как-то выкрутиться, а? – Я с надеждой посмотрела на Арину, хотя от нее, конечно, сейчас ничегошеньки не зависело. Ее путаные и непосредственные детские слова скорее могли мне навредить, чем помочь.
   В салоне снова послышались трели звонка.
   – Возьми, – не отрываясь от дороги, сказала я девочке. – На кнопочку нажать ты сможешь? Это твой папа, наверное, опять звонит.
   Девочка радостно схватила трубку и, послушав несколько секунд, разочарованно надула губы и протянула телефон мне:
   – Это не папа… это тебя…
   Я резко затормозила и схватила аппарат.
   – Эгле… – услышала я тихий и ужасно несчастный голос Нюси. – Это ты, Эгле? Что же ты наделала, девочка моя?
   – Слава богу, это ты, Анечка. Ты все знаешь, да? – Слезы горячими ручьями хлынули у меня из глаз.
   – Конечно, – устало вздохнула она. – Мы все здесь рядом, в милиции… Как только Сергея задержали, так сразу же приехали за мной. Меня мама девочки попросила с тобой поговорить. Ведь ты вернешь им малышку, да? Я уверила Алису, что ты просто не в состоянии причинить вред ребенку…
   – Конечно, Нюся, конечно! Я уже везу Арину в город, скоро мы будем там… Как хорошо, что ты оказалась рядом, Анюта! Ты объясни, пожалуйста, этим людям, что я совсем ни при чем в этом похищении, это Жора и твой муж обманули меня, запутали… Я не виновата, Аня! – сквозь слезы кричала я. – Они мне сказали, что это ваша с Сергеем дочка…
   – Как тебе не стыдно, Эгле! – От голоса Анны внезапно повеяло холодом. – Я говорила с Сережей, и он все мне рассказал… Как ты можешь платить такой черной неблагодарностью людям, которые кормили, поили и одевали тебя столько лет?.. Ты обо мне подумала, девочка? Каково мне будет жить, если я буду знать, что из-за меня Сережа снова попал за решетку? Ведь это именно я приютила тебя в нашем доме… Послушай, Эгле, не дури, верни ребенка и расскажи честно все как было, хотя бы из благодарности за все, что я для тебя сделала. Я найму тебе лучших адвокатов, я думаю, судьи смогут понять…
   – Какие судьи? Какой адвокат, Аня?! – ошарашенно прошептала я. – Тебя что, Сергей попросил сказать мне все это, чтобы как-то попытаться выкрутиться?.. Но ведь если я все это скажу, то тогда посадят в камеру меня…
   – Тебя и так посадят, – упрямо и по-прежнему холодно ответила Анна. – Вопрос на сколько, но тюрьмы тебе все равно не избежать. Если ты и правда влюблена в моего мужа, как рассказал мне Сергей, то стоит ли так мстить ему за то, что он не смог предать меня и завязать интрижку с тобой?
   – Что? Что за дурь ты несешь, Аня?! Это он тебе такую ересь внушил?! Ну и ловкач! – задохнулась от возмущения я. – Так вот для чего все эти комплименты, духи, сладости… Чтобы настроить тебя против меня! Теперь я поняла, он уже давно все продумал и распланировал!
   – Прекрати, Эгле! – устало перебила меня Аня. – Приезжай сюда, и будем разбираться на месте… И пока едешь, подумай еще об одном… Я не успела тебе сказать вчера, тебе постоянно некогда было, ты о чем-то шушукалась с Сережей и Жорой… В общем, Эгле, я жду ребенка… Мы с Сережей ждем… – поправилась она и замолчала, потом тихо добавила: – Ведь ты сирота, Эгле, так зачем ты хочешь сделать сиротой и моего ребенка тоже? – Потом она отключилась.
   Я тупо уставилась на маленькую серебристую трубку, не в силах переварить услышанное. Значит, Аня сознательно шла на то, чтобы пожертвовать мной ради своего еще не родившегося ребенка? И при чем тут сирота, скажите на милость? У ее малыша ведь останется любящая мама, и я… Я изо всех сил стану помогать подруге, и мы вместе вырастим отличного здорового карапуза. Я теперь вполне могу подыскать хорошую работу… А такой отец, как Сергей… Ну чему он может научить, скажите на милость? Или еще того больше, помочь? Да останься он на свободе, у Ани будет висеть на шее тяжеленная неподъемная ноша – ее тунеядец Сергей… Аня должна понять это… Должна! Я торопливо нажала на газ и, бесстрашно прибавив скорости, понеслась прямиком к городу.
   Меня остановили почти в самом конце дороги, у поста ГАИ. Я даже обрадовалась этому, настолько устала и издергалась. Кажется, мой путь окончен, дальше меня милиционеры повезут уже сами. Взяв девочку за руку, я пошла к инспектору.
   – Здравствуйте, – с любопытством поглядывая на мое усталое лицо, козырнул парень в форме. – Инспектор ГАИ Зимин. Тут такое дело, девушка, машина с вашими номерами с полчаса назад объявлена в розыск…
   – Значит, у толстяка все же был телефон? – мрачно усмехнулась я.
   – Так вы в курсе дела? – насторожился парень. – Документики предъявите, пожалуйста!
   – Сейчас. – Я оставила девочку около инспектора и снова побрела к машине, где лежала моя сумка. В этот момент перед моими глазами промелькнула почти вся моя жизнь… Шершавая ладонь отца, добрые глаза Ани… Я вдруг отчетливо поняла, что, глядя в эти печальные глаза, я не смогу свидетельствовать против Сергея, ее любимого мужа и отца еще не родившегося ребенка. Открыв дверцу, я еще мгновение колебалась, потом быстро села за руль и, крикнув обалдевшему инспектору: «Свяжитесь с милицией, эту девочку зовут Арина Кронберг, ее похитили и разыскивают по всему городу! Верните ее родителям. Вы поняли: Арина Кронберг!» – я резко тронулась с места, сзади послышались свист и истошные крики высыпавших из будки гаишников, но я не обращала на погоню никакого внимания, гнала вперед, сама толком не понимая, куда я несусь и зачем…

Часть вторая
Не бойся…

   Оглянувшись по сторонам, я с отчаянием поняла, что оказалась в каком-то темном и абсолютно безлюдном тупике. Высокие гладкие стены бетонного забора оставляли очень мало надежды на то, что мне удастся спрятаться от милиционеров, бесследно растворившись в этой спасительной на первый взгляд темноте. Я с тоской посмотрела назад, где кипела напряженная жизнь и оживленный проспект переливался яркими огнями реклам. Похоже, я серьезно ошиблась, сворачивая в этот бездонный темный колодец. Но исправлять положение было уже слишком поздно. Звук милицейской сирены неотвратимо приближался, еще минута, от силы две, и все пространство вокруг будет залито светом фар. Мне не осталось ничего другого, кроме как обреченно ждать прибытия милиции. Обессиленно привалившись к стене, я вдруг неожиданно почувствовала, что поверхность позади меня дрогнула и слегка подалась назад. Ощущая себя чуть ли не героиней старинного рыцарского романа, я дрожащей рукой ощупала стену и поняла, что случайно прислонилась именно к тому месту, где находилась небольшая, малоприметная дверь, оказавшаяся, на мое счастье, незапертой. Я торопливо открыла створку и осторожно заглянула внутрь. Передо мной простирался длинный, узкий и слабо освещенный коридор, изгибы которого терялись в полумраке. Я торопливо юркнула в дверь и тщательно прикрыла ее за собой. Стоять на месте и ждать, пока меня обнаружат, я посчитала бессмысленным и, помедлив несколько секунд, решительно двинулась вперед.
   Загадочный коридор был хоть и действительно узким, но совсем не таким длинным, как мне с перепугу показалось вначале. Свернув за первый поворот, я услышала слабые звуки музыки, доносящиеся откуда-то издалека. С обеих сторон я обнаружила двери, за которыми ясно слышались голоса и даже время от времени доносился беззаботный смех. Наткнувшись взглядом на табличку ближайшей двери, я удивилась. «Гримерная № 8», – значилось на ней. Похоже, я попала в театр или за кулисы концертного зала. Я подумала, что это в моей ситуации несомненно явная удача, где, как не в гримерной, можно до неузнаваемости изменить свою внешность и переодеться? Если мне удастся это сделать, милиционеры не смогут меня узнать.
   Неожиданно дверь с табличкой «Гримерная № 8» резко распахнулась, и оттуда не вышла, а буквально вывалилась высокая полуобнаженная девушка с жутким, я бы даже сказала, устрашающим макияжем, с сигаретой в одной руке и блестящим париком в другой. Прижавшись к стене, чтобы девушка не сбила меня с ног, я недоуменно провожала ее глазами до тех пор, пока та не скрылась за поворотом. Потом перевела взгляд на оставшуюся распахнутой дверь и быстренько юркнула в пустую гримерку. Наконец я почувствовала, что у меня появилось время хотя бы на короткую передышку. Присев на узенький диванчик, я вытянула уставшие ноги и огляделась. Возвращения хозяйки я совершенно не опасалась. Там в коридоре у нее был такой отсутствующий стеклянный взгляд, что, скорее всего, она не только не возмутится неожиданному визиту незваной гостьи, а попросту не заметит моего присутствия в ее апартаментах. Но все же, несмотря на это довольно удачное обстоятельство, я решила не рисковать и быстро приступила к процессу перевоплощения. К счастью, в гримерной номер восемь для этого были созданы самые благоприятные условия. Два огромных трюмо с полочками, заваленными красками, тенями, помадами и многочисленными коробками театрального грима, обширный гардероб и целая коллекция париков и шляпок – воспользовавшись всем этим, можно было до неузнаваемости изменить свой облик.
   Парик я подобрала быстро, особенно не мудрствуя, взяла один из самых светлых и надела на голову. Глянув в зеркало, я осталась вполне довольна, золотистая челка наполовину прикрывала лицо, глаза в сочетании со светлыми волосами стали выглядеть значительно темнее. С макияжем проблем тоже не возникло, я довольно быстро наложила на лицо не слишком яркий румянец, зрительно увеличивающий скулы, слегка изменила карандашом и тенями форму глаз. То, что я увидела после всех этих манипуляций в зеркале, мне даже понравилось.
   С одеждой же возникли непредвиденные трудности. Ни одно из платьев, которые я поочередно брала в руки, не подходило для того, чтобы, переодевшись в него, можно было смешаться с праздношатающимися по проспекту гражданами. Наряды были до того яркими и вызывающими, что, появившись в них на людях, я, без сомнения, привлекла бы к себе всеобщее пристальное внимание. Я растерянно оглянулась по сторонам. Неужели среди такого вороха всевозможного барахла я не смогу найти для себя ничего более-менее приличного и нейтрального? Вот разве что миленькая школьная форма, висящая на плечиках слева от трюмо, выглядела вполне невинно и скромно. Если отбросить накрахмаленный белоснежный фартук и красный пионерский галстук, то само коричневое платье с коротенькой гофрированной юбочкой вполне мне подходило. Оно выглядело слегка старомодно, но, честное слово, меня это волновало меньше всего.
   Быстро переодевшись, я бросила прощальный взгляд в зеркало, аккуратно пригладила слегка растрепавшуюся золотистую челку и, набрав в легкие побольше воздуха, осторожно выглянула в коридор. Я успела всего лишь на пару сантиметров высунуть нос в щелку двери и тут же отпрянула назад. По узкому коридору неторопливой размашистой походкой вышагивал здоровенный парень в черном строгом костюме и ослепительно-белой рубашке с галстуком. Больше я ничего рассмотреть не успела. Наверное, от неожиданности или с перепугу, но в тот момент он показался мне настоящим гигантом в узком слабо освещенном извилистом коридорчике. Стараясь унять бешено бившееся в груди сердце, я прижалась спиной к двери и пару раз глубоко вздохнула. «Ничего страшного не случилось», – твердо сказала себе я. Конечно, это же не какой-нибудь необитаемый остров, естественно, что время от времени по коридору проходят люди. Мужчины, женщины… а может быть, даже и дети. Вероятность того, что парень направляется именно к двери с табличкой «Гримерная № 8», где ни жива ни мертва притаилась я, ничтожно мала… Свои же собственные доводы показались мне вполне здравыми и убедительными. Я почти успокоилась, когда вдруг услышала за спиной резкий и внушительный стук. Потом дверь распахнулась, едва не сбив меня с ног.
   – Та-ак! – протянул мужчина в черном костюме, с подозрением обводя гримерку взглядом. – Значит, это правда? – Он так сурово посмотрел на меня, что мои колени задрожали. Я не понимала, что имеет в виду этот огромный мужчина со свирепыми глазами, и потому мне становилось еще страшнее. – Где Воронина?
   – А-а… А Воронина вышла. – Я не сразу нашлась что ответить и, нервно поправив золотистую челку, храбро добавила: – В туалет, наверное, скоро вернется. Вы скажите, что передать, и я…
   – Хватит пургу гнать, – бесцеремонно перебил меня парень. – Каждый раз одно и то же! Хорошо, хоть замену себе в этот раз удосужилась подыскать… шалава! Но ты все равно передай своей подружке, что просто так ей это больше с рук не сойдет. Я сто раз предупреждал: если еще раз эти загулы повторятся, придется ей выметаться на улицу! На фига мне каждый день зависеть от ее дурацких наркоманских вывертов? Да, мне сегодня сказали, что Татьяна опять то ли нанюхалась, то ли накурилась и на ногах практически не стоит. – Парень грузно опустился на маленький кожаный диванчик. – Ольга ногу подвернула, Тамара с Зинаидой на гастролях… со вчерашнего выступления прямо махнули… Вся надежда на Воронину была, а она, нате вам… не сдержалась! – Он сделал презрительное лицо. – Шалава!
   – Ну зачем вы так… – Я сказала эти слова, лишь для того, чтобы заполнить внезапно повисшую в комнате тягостную тишину. То, что парень пришел не по мою душу, а в поисках той самой длинноногой красотки со странным взглядом, довольно быстро вернуло мне самообладание. Если он считает, что эта самая Татьяна Воронина, хозяйка гримерки номер восемь, моя подруга, пусть продолжает пребывать в этом спасительном для меня заблуждении.
   – Как? – Парень удивленно поднял глаза. – Ты считаешь, я говорю что-то не то?
   – Наркомания – это болезнь… Таня… Она просто не может себя контролировать. Вы что ж, считаете, она нарочно это сделала, чтобы вас подвести? Только наивные люди могут подумать, что наркотики доставляют удовольствие тем, кто их принимает…
   – А разве нет? – Мужчина насмешливо хмыкнул и достал из кармана помятую пачку сигарет. – Тогда какого же черта они это делают?
   – Я же говорю, все спонтанно происходит…
   – Ага! Спонтанно! Так я тебе и поверил! То-то я смотрю, она и замену себе подыскать успела, и смотаться, чтобы мне под горячую руку не попасться… Не могла, что ли, подождать со своим кайфом?
   – Да как вы не понимаете! Это не зависит от Татьяны! Болезнь это! Вы, как заботливый руководитель, вместо того, чтобы скандалить понапрасну, лучше бы на лечение ее направили. Сейчас полно всяких центров…
   – Точно! – хмыкнул парень. – Как «руководитель», я это вполне могу… Короче, трепаться хватит, дорогуша, у тебя времени почти в обрез осталось, а подружке передай, чтобы носа сюда больше своего наркоманского не совала. Посидит месяц-другой без денег, глядишь, и лечение не понадобится. Само, как говорится, отвалится. Тогда милости просим обратно, если место, конечно, еще вакантным останется, а это, как ты понимаешь, вряд ли… Ты чего застыла? Одевайся давай, на сцену пора выходить…
   – На сцену?.. – растерялась я и беспомощно оглянулась по сторонам.
   – Естественно! – снисходительно посмотрел на меня собеседник. – А ты для чего, интересно, сюда заявилась, если не выступать?
   – Да нет… Я готова… Только… – Я лихорадочно соображала, как выпутаться из положения.
   – Ясно! – вздохнул парень. – Видно, эта шалава и правда спонтанно в отключку ушла. Она тебе даже объяснить толком не успела ничего, что ли?
   – Ну да…
   – А ты хоть выступала раньше в приличных местах, крошка? – Он с подозрением посмотрел на меня. Я молча, но очень активно закивала. – Ладно… Поверю на слово. Деваться все равно некуда. Хотя наука тут не больно сложная. Мордашка у тебя ничего… приятная, фигурка тоже приличная, пухловата, правда, слегка… ну да это даже прикольнее… Остальное природа в вашу сестру от рождения закладывает… Так! – Парень глянул на часы, и его голос мгновенно стал деловым. Он посмотрел на мой слегка устаревший наряд и почесал подбородок. – То, что ты играешь девочку-школьницу, она, судя по всему, тебе сказать все-таки успела? – Я осторожно кивнула. – Так чего ты время тянешь? Фартук надевай, галстук завязывай, портфель в руки и дуй на сцену… Ты что, не видела в кино, как раньше советские девочки в школу ходили? Какого черта ты эти туфли высоченные на ноги нацепила? Вон там в углу, видишь, сандалики с ремешками стоят и гольфики белые приготовлены с помпошками… Белье-то нашла подходящее? А то у Таньки, я думаю, размер поменьше твоего будет… – Он оценивающе посмотрел на мою грудь.
   – У меня своё… – покраснела я. – Может, вы выйдете, пока я переодеваюсь? Покурите, а я потом позову, когда готова буду…
   Маленькая надежда на то, что парень уйдет курить и я смогу как-нибудь слинять из гостеприимного заведения, быстренько рассыпалась в прах под откровенно насмешливым взглядом собеседника.
   – Ч-что? – чуть не расхохотался он. – Уж ты не стесняешься ли меня, милая? Или гонор свой показать решила в качестве визитной карточки? Так имей в виду, у нас такие финты не проходят. Хочешь получать деньги – делай то, что тебе говорят, не хочешь – скатертью дорога. Ясно?
   – Ясно, – коротко кивнула я и принялась натягивать гольфы.
   – То-то! – хмыкнул парень и вполне внушительно хлопнул меня пониже спины. Я вздрогнула, но промолчала. – Ты попроворнее пальцами-то перебирай, красотка. – Мой собеседник неожиданно пришел в довольно благодушное расположение духа. – Времени почти не осталось. – Потом помолчал и с любопытством спросил: – А ты всегда так прикольно краснеешь или в роль уже начала вживаться заранее?
   – Начала… – пробурчала я, застегивая сандали.
   – А ты, видать, талант… Если нормально выступишь, я, пожалуй, к хозяйке тебя потом отведу, может, возьмет тебя на Танькино место. Оно ведь теперь вакантное…
   Закончив одеваться, я одернула платье, поправила белый накрахмаленный фартук и вопросительно посмотрела на парня:
   – Так нормально?
   Он критически осмотрел мой наряд и поморщился.
   – Вроде все в норме, а вид все равно не того… подзаборный.
   – Уж какой есть, – обиделась я. – Не нравится – можете сами парик и форму натягивать и…
   – Точно! – хлопнул себя по лбу он. – Парик! И макияж. Нет, ну накрашена ты нормально, ярко, вызывающе… – торопливо добавил он, заметив мою обиду. – Но надо же понимать, ты школьницу играть будешь… Существо невинное, так сказать… Ну это ладно, перекрашиваться некогда, в принципе и так сойдет, из зала все эти мелкие нюансы глаз не режут, а вот парик совсем не катит. Ты где ученицу с такими патлами, распущенными по плечам, видела? Да моя бы училка такую красотку не только в класс, на порог школы не пустила. – Собеседник на секунду замолчал – видно, воспоминания о детстве доставили ему искренние удовольствия.
   – Можно без парика… – без особого энтузиазма предложила я. Выходить на сцену без толстого слоя грима я опасалась: а вдруг милиционеры все еще рыскают по округе в поисках моей скромной персоны.
   – Зачем? Вон Танька приготовила все, что нужно, ты глазами-то смотри вообще… – Он протянул мне парик с двумя шикарными длинными белокурыми косами. – Ну… сама глянь. – Он повернул меня к зеркалу. – Другое дело. Давай-ка я тебе галстук еще завяжу, как положено… Сама не умеешь, что ли? Хотя откуда тебе… – Он здоровенными неловкими пальцами принялся аккуратно расправлять красный пионерский галстук. – Тебе лет сколько?
   – Девятнадцать… – тихо прошептала я, боясь пошевелиться. В непосредственной близости от этого непонятного гиганта я чувствовала себя неловко и скованно.
   – Понятно. А я и маршировал под знаменем, и речовки громче всех в отряде кричал… «Кто шагает дружно в ряд – пионерский наш отряд, кто шагает дружно в ногу? Пионерам дай дорогу…» Ну вот, теперь вроде все нормально. – Он отстранился от меня, еще раз придирчиво осмотрел со всех сторон и подтолкнул к выходу. – Давай двигай, а то уж люди заждались. Музыка твоя, слышишь, началась? – Из распахнутой двери послышались удивительно знакомые аккорды какой-то милой детской песенки. – Портфель возьми, бестолочь, и очки на нос повесить не забудь. – Парень сунул мне в одну руку круглые роговые очки без стекол, а в другую портфель и, вцепившись в мой локоть, потащил в дальний конец коридора, откуда неслась веселая музыка и слышался гул голосов.
   Я послушно двигалась в заданном направлении, торопливо перебирая одетыми в детские сандалеты ногами. Потом почувствовала под ногами три не слишком высокие ступеньки, внушительный толчок в спину и, даже не успев перевести дух, вдруг оказалась на краю не очень большой, но ярко освещенной сцены. При моем появлении из-за кулисы с противоположной стороны плавно и почти бесшумно выплыла школьная парта. Обычная парта, за которой восседал симпатичный молодой человек в костюме и с указкой в руках. Музыка звучала не слишком навязчиво, и мне на секунду показалось, что мое сердце звучит настолько громко, что перекрывает даже эти веселые жизнерадостные аккорды. Я растерялась, не зная, что должна делать дальше. Чтобы заполнить томительную паузу, я торопливо нацепила на нос очки и покрепче прижала к груди потрепанный портфель. Потоптавшись на месте еще секунды три, я беспомощно оглянулась назад, за кулису, где, по моим подсчетам, все еще должен был находиться парень в черном костюме. Видимо, он и правда не спешил покидать свой наблюдательный пост, так как я услышала его яростный шепот:
   – Что застыла, как памятник, бестолочь? Двигай давай к учителю, да побыстрее шевелись, а то потом в музыку попасть будет сложно. Давай!
   Я набрала в легкие как можно больше воздуха и бесстрашно двинулась в сторону парты с молодым человеком, который, оказывается, изображал на этой сцене моего учителя. Медленно, постоянно оглядываясь и крепко прижимая к груди портфель, я вышла в самый центр освещенного пятна на середине сцены и замерла… Мои худшие подозрения насчет того, что происходило вокруг меня, внезапно подтвердились. Мама дорогая! Я оказалась в самом настоящем стрип-клубе, и не где-нибудь, а прямо на том месте, где бесстыжие развязные стриптизерши снимают с себя последнюю одежду в угоду озабоченным, захмелевшим от вина и зрелищ мужчинам. Вот и тот самый шест, у которого они исполняют свои непристойные танцы… Переведя глаза в сторону темного зрительного зала, я почувствовала где-то внизу, у самых своих ног, горящие возбуждением взоры, которые буквально заглядывали мне под коротенькую гофрированную юбочку. В памяти возникли беспощадные звериные глаза Сергея. На мгновение показалось, что все эти мужчины там, внизу, так же как и он, сейчас набросятся на меня, начнут хватать жадными нетерпеливыми руками… Инстинктивным движением я сдвинула колени и одной рукой прижала подол к ногам. Внезапно в ответ на эти совершенно неуместные на этой сцене действия из темного зала донеслись сначала редкие хлопки, в течение пары секунд переросшие в оглушительный шквал аплодисментов. Музыка постепенно сделалась более чувственной и томной, она звучала все громче и громче, а я все никак не могла решиться на что-то определенное.
   Мужчина, изображающий учителя, плавным движением поднялся из-за стола и, старательно хмуря брови, направился ко мне. Остановившись шагах в пяти от меня, он требовательно поманил пальцем. Я нерешительно сделала пару шагов к нему навстречу и застыла перед ним, испуганно глядя в глаза. Он отступил на шаг, скрестив руки и широко расставив ноги, и внимательно уставился на меня немигающим взглядом. Потом ловко при помощи указки выдернул из моих рук портфель и отбросил куда-то в сторону. Я стояла ни жива ни мертва, не зная, куда деть осиротевшие после потери портфеля руки, и нервно перебирала пальцами кончик косы. Мужчина вздохнул, усталым движением ослабил на шее узел великолепного яркого галстука и неожиданно приподнял указкой краешек моей и без того коротенькой гофрированной юбки. Я вздрогнула, душа замерла от испуга, изумления и чего-то еще совсем уж непонятного, а он, сделав плавное танцевальное движение, уже оказался позади меня. Я ощутила под платьем уже не указку, а его горячую и шершавую руку. Зал сдавленно охнул и заволновался. Я окончательно растерялась и вспыхнула, мужчина между тем пару раз развернул меня вокруг собственной оси и, обхватив сзади, крепко прижал к блестящему металлическому шесту. Его руки теперь бесстыдно шарили по моей груди, слава богу, хоть поверх накрахмаленного белого передника. Наклонившись к моей шее и изображая страстный и жадный поцелуй, мужчина раздраженно прошипел:
   – Слышь, ты, актриса, я уже утомился делать все за тебя… мне, между прочим, вовсе не за танцы деньги платят, чтобы ты знала. Давай быстро начинай раздеваться. С третьего аккорда, поняла?.. Ну, с богом…
   Он резко оттолкнул меня, потом отошел в сторону, уселся верхом на парту, поставил указку между ног и требовательно уставился на меня. Я обомлела. Даже услышав, что мне придется выходить на сцену, я и предположить не могла, что там придется раздеваться… Мало того что я чудовищно стеснялась, так еще на мне под бутафорской школьной формой было надето самое обычное, почти детское белье. Скромные белые трикотажные трусики, украшенные с одного бока большой ромашкой с ползущей по ней огромной ярко-красной божьей коровкой, и коротенькая маечка с точно таким же рисунком. Имея вполне приличный размер груди, я бюстгальтерами пользовалась редко, не испытывая в них особой потребности, поэтому и сейчас у меня под майкой ничего не было…
   Внезапно музыка снова сменилась, она неслась ко мне со всех сторон, кружила голову, казалось, она звучала уже не вокруг, а где-то внутри меня, к тому же вдруг откуда-то сверху на сцену посыпались разноцветные световые снежинки и вместе с музыкой закружились у меня под ногами. Я посмотрела в зал, мне почудилась там зловещая страшная тень с форменной фуражкой на голове… И я наконец решилась…
   Бесстрашно шагнув к шесту, я отбросила в сторону все сомнения и полностью отдалась во власть музыки и танца… Я заставляла свое тело выделывать такие томные и замысловатые движения, какие только могла придумать. При этом я неторопливо и на удивление легко избавлялась от очередной детали своего гардероба. Сначала на пол полетел красный пионерский галстук, потом та же участь постигла фартук… когда я плавным и, как мне показалось, весьма эротичным движением скинула с себя коричневое форменное платьице, на свет появились злосчастные божьи коровки. Зал не просто взвыл, он прямо задохнулся от восторга. Коротенькую маечку я снимала, уже почти не думая об окружающих и практически не слыша ничего и никого. Когда, повернувшись к публике задом и извиваясь всем телом, я избавилась от последнего предмета моего незамысловатого туалета, в зале стоял сплошной восторженный гул. Мужчина, изображающий учителя, снял галстук и сделал вид, что расстегивает рубашку. При этом он требовательным движением показал, что я должна развернуться и подойти к нему. Повернуться к публике лицом в таком бесстыжем виде я заставить себя не смогла. Изящно прогнувшись, я подцепила пальцами свой галстук и, слегка прикрывшись его красной материей, выполнила требование «учителя». Он поднялся, протянул руку, снял с меня очки и аккуратно положил на стол, не отрывая жадно горящего взора от моей груди. После этого отбросил в сторону галстук и рывком крепко прижал меня к своей почти обнаженной груди… В этот момент в зале погас свет, вместо музыки в зал понеслись надрывные и пронзительные вздохи и стоны. Мужчина сразу же отпустил меня и буркнул чуть не в самое ухо:
   – Кати за кулисы, актриса. И не пугай так больше людей…
   Я торопливо нащупала рукой платье и трусики и, плюнув на все остальное, бросилась туда, где, по моим ощущениям, должен был быть выход. Не успела я приблизиться к кулисе, как ощутила на плече чьи-то пальцы и через пару секунд оказалась в том самом слабо освещенном коридоре, откуда и началось мое бесславное восхождение на сцену. За плечо меня держал тот самый парень в черном костюме, который совсем недавно вытолкал на позор и унижение. Сейчас он смотрел на меня с нескрываемой насмешкой и качал головой:
   – Ну и дала ты жару нашим посетителям, крошка. Теперь у них надолго есть чем занять свои шаловливые ручонки…
   – При чем тут это? – Я сердито вырвалась из его цепких пальцев и стала натягивать свои белые трусики с ромашкой. А поняв с некоторым опозданием, какое именно мужское занятие имел в виду насмешливый молодой человек, мучительно покраснела и чуть не разрыдалась от стыда и отчаяния.
   В это время в коридоре появился тот самый строгий «учитель», с которым мы только что зажигали на сцене.
   – Сигаретки не будет? – обратился он к моему мучителю.
   Тот покачал головой и сказал:
   – Не стоит у сцены дым пускать, кури у себя в комнате…
   – Ладно, – проворчал «учитель», – потерплю до гримерки. Но ты знаешь, Кирилл, ты все-таки как-то предупреждай в следующий раз, когда в пару мне будешь всяких придурочных лохушек ставить. Я чуть от злости не лопнул, когда она начала ломаться на сцене и строить из себя целку с портфелем… – Он презрительно глянул в мою сторону. – Все-таки меру надо знать и не перегибать палку. Здесь клуб, а не малый драматический театр, чтоб вы знали… Пришлось даже, как дурачку, ей подыгрывать…
   – Да ладно тебе, Егор, прикольно получилось… Ты послушай, в зале сплошной рев стоит от восторга. Давно у нас такого оглушительного успеха не было… И ты стариной тряхнул, и девочке помог с робостью справиться…
   – А ты молодец вообще-то, – неожиданно улыбнулся Егор, обращаясь ко мне. – Я ведь сразу понял, что ты первый раз у шеста сегодня оказалась… Сначала, конечно, был полный аут, а потом мне даже понравилось. Не вешай нос. – Заметив слезы в моих глазах, он снова улыбнулся. – У всех это когда-то бывает в первый раз. А ты классно двигаешься, хоть техники и в помине нет, раскрепощенно и очень даже… как бы это назвать… возбудительно. Короче, не дрейфь – смелость города берет. Мы ведь с тобой и правда имели успех у публики, букашка! – Последние слова донеслись до меня, когда Егор уже скрылся за поворотом коридора.
   – Точно, букашка! Застегивайся быстрее и избавь меня от обозрения этой твоей дизайнерской находки. – Внезапно появившаяся неизвестно откуда у меня за спиной женщина выглядела очень раздраженной. Она презрительно посмотрела на мою божью коровку, на мои дрожащие пальцы, никак не желающие нормально и быстро застегнуть пуговицы на коричневом форменном платье, и недовольно повернулась к Кириллу: – Что за отсебятина? С каких это пор принято выходить к шесту без лифчика и в трусах, украшенных букашками? Может, кто-то из вас потрудится объяснить мне, что происходит в моем собственном клубе? Причем не только без моего разрешения, но и даже без ведома!
   – Кать, давай перенесем разбирательства в гримерку… Не стоит всем знать о наших внутренних заморочках, а? – спокойно сказал парень и ровным размашистым шагом, не оглядываясь, двинулся по коридору в сторону двери с надписью «Гримерная № 8». Я торопливо посеменила за ним, на ходу застегивая пуговицы. Женщине не оставалось ничего иного, как следовать за нами.
   Я пару раз на ходу оглянулась на нее и вздохнула. Несмотря на злое и раздраженное выражение лица, выглядела она настоящей красавицей. Русые волосы, уложенные в замысловатую прическу, элегантный костюм сиреневого цвета, умопомрачительной красоты туфли… В каждом ее движении и повороте головы сквозила неуловимая грация. Наверное, мужчины просто глаз не могут отвести от такой красоты. Интересно, как людям удается быть такими элегантными и утонченными? Наверное, чтобы так держаться, нужно прямо вот такой и родиться, подумала я.
   Втолкнув меня в по-прежнему пустую гримерку Тани Ворониной, женщина захлопнула за своей спиной дверь и чуть ли не с кулаками набросилась на Кирилла.
   – Я не поняла, что это еще за фокусы такие, скажи на милость? У меня приличное заведение, а не какой-нибудь дешевый турецкий бордель, куда тащат каждую нуждающуюся в деньгах шлюшку…
   – Кать! Ну не шуми ты так… – подал голос из своего угла парень в черном костюме. – Все же нормально прошло, прикольно даже… Оригинально. Слышишь, публика до сих пор в себя прийти не может, хлопают, свистят. Хоть по второму разу эту малышку выпускай…
   – Я никуда не пойду! – Я испуганно вжалась в мягкую кожу кресла.
   – Заткнись и не встревай! – Женщина даже не посмотрела в мою сторону. – Я сейчас не с тобой, а с Кириллом разговариваю. Твоя очередь еще придет, актриса! – В слово «актриса» она вложила столько презрения и насмешки, что я невольно покраснела и постаралась пониже натянуть на колени коротенькую юбочку форменного платья.
   – Я что-то не понял, а я во всем этом спектакле с какого такого бока? – без особых эмоций лениво поинтересовался Кирилл, с интересом глянув на мои голые коленки.
   – А кто, скажи на милость, всю эту кашу заварил? – свирепо посмотрела на него женщина. – Я, что ли, сюда эту звезду больших и малых академических театров притащила? Я на сцену ее выпихнула, даже не удостоверившись, что она умеет и какие трусы на ней надеты, в конце-то концов?! Я сто раз тебя просила не таскать в мой клуб своих шлюшек недоразвитых. Нравятся тебе такие… – она на мгновение замолчала, снова смерив меня с ног до головы презрительным взглядом, – такие простушки юные – пользуйся, я, кажется, плачу тебе вполне приличные деньги, чтобы ты мог обеспечивать их, не прибегая к подобного рода уловкам…
   – Катерина! – Голос Кирилла стал на целых два тона ниже. – Ты не забыла, с кем разговариваешь? Какого черта ты поднимаешь на меня голос?
   – А какого черта ты провоцируешь меня? – все так же громко, но уже значительно менее агрессивно отозвалась женщина и потянулась к брошенной Кириллом на стол сигаретной пачке. – Я же просила…
   – Я слышал, – коротко и не слишком почтительно перебил ее парень. – Слышал. – Он хмуро посмотрел на начальницу, но больше ничего ни говорить, ни объяснять не стал. Просто замолчал и свирепо уставился на кончик своей сигареты.
   – И это все, что ты мне можешь ответить? – От возмущения Катерина покраснела. – Ты даже не считаешь нужным затруднять себя объяснениями? Вот так вот по-наглому меня подставляешь…
   – Представление удалось, – спокойно, но хмуро напомнил Кирилл. – Зрители еще долго его не забудут, уж ты мне поверь, и друзьям расскажут. Вот увидишь, эту малышку еще долго требовать будут на индивидуальные «гастроли» разные озабоченные товарищи при деньгах… А что до объяснений… Оправдываться, как ты понимаешь, я не стану, а до остального ты сама прекрасно дошла. Своим умом, как говорится, и интуицией.
   Я с удивлением посмотрела в сторону странного молодого человека в черном костюме. Зачем он все это говорит? Меня защитить хочет, что ли? Так не с чего ему вроде бы портить отношения с начальством… Нет, скорее всего, у него какие-то другие цели. Вообще отношения между этими двумя показались мне не то чтобы странными, а какими-то не совсем обычными для начальницы и подчиненного… Сначала она горячилась так, будто у нее не сбой в работе произошел, а неожиданная и глубоко личная трагедия, потом этот начал нести какую-то ахинею…
   – Вот, значит, как… – зловеще прошептала разъяренная Катерина. – Ладно, дружок, ты горько пожалеешь о том, что посмел разговаривать со своей начальницей в таком пренебрежительном тоне… Мужлан!
   – А я не с начальницей, – хладнокровно парировал парень. – Я с тобой. А начальница на меня бы так орать не стала из-за одного, кстати говоря, вполне успешного эксперимента. Она бы мне, может, даже премиальные выписала за то, что вся программа на фиг не сорвалась. Воронина, чтоб ты знала, в полной отключке. Ее девчонки в туалете нашли. Спит как младенец, засунув пальчик в рот и нежно прижавшись щекой к прохладному унитазу…
   – Ты разговор в сторону не уводи. – Катерина поправила выбившуюся из прически прядь волос. – С Ворониной я поговорю, когда эта идиотка в себя придет. Сейчас речь о тебе и этой красотке… с букашками.
   Вспомнив все, что произошло на сцене, я вспыхнула и едва сдержала подступившие к глазам слезы. Кирилл между тем снова пришел в нормальное расположение духа и, сделав вид, что не услышал последних слов начальницы, беспечно заметил:
   – Да о чем с ней разговаривать-то? Столько слов уже сказано, что языку отвалиться впору, а с нее все как с гуся вода. Плачет, клянется, что больше ни-ни, а потом снова нажирается как свинья, прости господи. И между прочим, заметь, в последнее время происходит это с завидным постоянством – чаще и чаще… Гнать ее надо в три шеи подальше от нашего клуба. Одни неприятности от нее будут, попомни мои слова. Наркотики – это не шутки, особенно в таком бизнесе, как наш… И без них неприятности выскакивают одна за другой, как черти из табакерки.
   – Да она племянница одной моей знакомой… Мы как-то вместе летели в Израиль, да и тут время от времени пересекаемся на разных тусовках… – В глазах Катерины мелькнула неуверенность.
   – Знакомство близкое, ничего не скажешь, – насмешливо посмотрел на хозяйку Кирилл. – Почти дружба. Кстати, тогда тем более тебе стоит поскорее от этой Танечки Ворониной избавляться всеми правдами и неправдами. Не ровен час, откинется она в нашем сортире от передоза, как ты тогда подруге своей задушевной в глаза посмотришь?
   Ответить Катерина не успела, раздался не слишком уверенный стук в дверь, после чего в гримерку просунулась кудрявая головка миленькой и совсем еще юной девочки.
   – Катерина Аркадьевна, у нас небольшие неприятности…
   – Что еще? – недовольно поджала губы женщина. – С Ворониной, что ли, опять плохо стало? Так дайте ей там чего-нибудь… Ну, у Вадима спроси, он знает…
   – Нет, – робко перебила Катерину девушка. – Таня еще в себя не приходила, ее охранники в медпункте на кушетку положили…
   – Так что тогда?! Ты можешь выражать свою мысль внятно и как-то побыстрее? – Катерина уже просто не могла сдерживать переполняющее ее крайнее раздражение. – Ты что, не видишь, тут люди делом занимаются, между прочим?!
   – Там милиция, – быстро выпалила девушка. – Они по зданию ходят и ищут какую-то сбежавшую преступницу. Документы у всех проверяют. Скоро сюда придут. – После этого голова исчезла так же внезапно, как и появилась.
   – Та-а-ак! – протянула Катерина и подозрительно уставилась на мое испуганное лицо. – Что-то мне это все больше и больше не нравится. Говоришь, неприятности выскакивают, как черти из табакерки? – Она перевела взгляд в тот угол, где, привалившись к стене, безучастно покуривал Кирилл. – Ты, видно, решил своими фокусами в могилу меня свести, голубчик. – Голос хозяйки стал почти ласковым, глаза же при этом превратились в два сверкающих бешенством уголька. – Быстро говори, что за девка прячется у меня в клубе?
   – Понятия не имею, – спокойно отозвался парень. – Мне доложили, конечно, что во время представления по залу шныряли подозрительные личности и корочки показывали охране при входе. Но они там что-то о распространителях наркоты пели, а у нас с этим полный ажур, так что я позволил им войти, только предупредил, чтобы клиентам глаза не мозолили… – Он говорил все это Катерине, а смотрел почему-то на меня.
   – Так иди и разберись, что там за ерунда творится. – Катерина ядовито посмотрела на Кирилла и, не удержавшись, добавила: – Вообще-то начальник охраны должен узнавать о таких вещах чуточку раньше, чем хозяйка.
   – А мне знать нечего, у меня работа налажена так, что мышь не проскочит незамеченной. На входе всех посетителей камера слежения фиксирует, при малейшем подозрении с клиентами беседует охрана…
   – Так иди и объясни все это милиционерам, – раздраженно посоветовала хозяйка. – Пусть не утруждаются понапрасну.
   – У них время казенное, – отозвался Кирилл, скрываясь за дверью. – Не подеритесь тут, девочки, я мигом.
   – Совсем обнаглел, – вздохнула Катерина, посмотрев на захлопнувшуюся дверь. – Мужлан.
   После чего, достав из пачки очередную сигарету, женщина опустилась на подлокотник дивана и задумчиво посмотрела на меня.
   – Больше у меня выступать не будешь, и не надейся, – вполне мирно сказала она. Вообще я заметила, что, как только начальник охраны скрылся из вида, Катя сразу как-то подобрела, что ли… Взгляд ее стал мягче и светлее. – Один раз эта самодеятельность прокатила, конечно. От неожиданности, вероятно… Клиенты все это приняли за удачную режиссерскую находку и недюжинный талант исполнительницы… Но народ все замечает, милая. Уже при следующем просмотре они наверняка поймут, что к чему. Людей не обманешь. Мыто с тобой знаем, что никакая ты не артистка, девочка, а просто глупая лохушка, попавшая в сети этого наглого Кирилла, будь он неладен. Он как тебя на сцену выйти заставил, бестолочь? Обманул, что ли? Или деньги посулил большие? Я же видела твои глаза, когда ты шест увидала, и жадные мужские глаза, сверкающие из каждого угла зала. Да еще букашки эти…
   – Божьи коровки, – покраснев, поправила я.
   – Какая разница, – вздохнула Катерина. – Где ты их только раздобыть умудрилась?
   – В «Детском мире», – честно призналась я.
   – Где? – изумленно раскрыла глаза Катя.
   – В «Детском мире», – повторила я. – А что странного? Размер подходящий… Красиво и дешево.
   – Ясно. Значит, Кир деньгами тебя сюда заманил… Стыда у него нету, вот что я тебе скажу, девочка. Не мог тебе просто помочь, если ты так остро нуждаешься, что трусы в «Детском мире» покупаешь. Так нет! Ему для чего-то захотелось выставить тебя на всеобщее обозрение. На посмешище самое настоящее… Хотя, честно говоря, не пойму, зачем ему все это надо было. Меня, что ли, позлить сильно захотелось?
   – Почему позлить? – Мне было неудобно, что Катерина из-за меня думает о Кирилле так плохо. – Он же как лучше хотел, у вас некому было выступать, эта самая Воронина чуть не сорвала все выступление…
   – Вот я и говорю – подлец, – сделала безапелляционный вывод Катерина. – Прислушайся к моему совету: пошли Кира к черту. Ты девка ничего – видная. Найди себе какое-нибудь пристойное занятие. Танцевать, к примеру, поучись профессионально. Двигаешься вполне прилично, пластика органичная… Тебе совсем немного технику отработать, и я даже готова рассмотреть твою кандидатуру в качестве танцовщицы. Не на ведущие партии, конечно, но кусок хлеба с маслом себе обеспечишь довольно легко. А на мужиков полностью полагаться не советую, даже при такой выигрышной фактуре, как у тебя. В жизни все может случиться…
   – Вы не совсем правы, Катя… Ваш друг меня не обманывал, все было совсем не так, как вам показалось, – нерешительно начала я, но закончить не успела. В дверном проеме, полностью его заслонив, неожиданно появилась мощная фигура Кирилла. Сзади него, где-то на уровне широких плеч, маячили два околыша форменных милицейских фуражек.
   – Татьяна! – бодро обратился он ко мне, глядя прямо в глаза. – Показывай документы!.. Воронина, ты что, не слышишь? Я к тебе обращаюсь. Давай не задерживай, у людей времени в обрез, они на службе, между прочим.
   Я растерянно хлопнула пару раз глазами и нерешительно направилась к трюмо. Выдвинув поочередно четыре маленьких ящичка, набитых заколками и кремами, я беспомощно оглянулась на Кирилла. Он же, в свою очередь, что-то активно изображал глазами, повернувшись к своей начальнице.
   – В плаще возьми, – через пару секунд не слишком любезно буркнула она и кивнула в сторону вешалки за дверью. – Я переложила твой паспорт туда… А то бросаешь где попало, а сама на сцену… У Голубевой, между прочим, в среду кошелек украли. Ревела потом как белуга на весь клуб…
   Я торопливо сунула руку в карман Татьяниного плаща и достала паспорт в коричневой кожаной обложке. Кирилл выдернул его у меня из рук и повернулся к стражам порядка:
   – Вот. Я же говорю, никого чужого у нас в подсобных помещениях быть просто не может. А вход со стороны двора мы постоянно держим запертым. Им никто не пользуется, просто по правилам пожарной безопасности положено иметь запасной выход, а мы законы чтим…
   – Посмотреть бы на эту вашу Воронину, – донесся до нас нерешительный голос из-за плеча Кирилла. – Может, там еще кто сидит…
   – Мужики, да вы что, не понимаете, что ли, это же гримерка, тут девушки перед выступлением переодеваются и после него. Таня только что на сцене была, вы видели ее прекрасно…
   – Это вы говорите… Нам бы удостовериться лично, что там никого больше нет…
   – Ладно, – махнул рукой Кирилл и оглянулся. – Татьяна, прикройся чем-нибудь, что ли, не вводи парней в смущение. – Я мгновенно накинула на себя покрывало, торопливо протянутое Катериной, натянув его до кончика носа. – Входите и убедитесь, что больше тут спрятаться негде. Вот в шкаф загляните, чтобы не думалось…
   – А это кто? – Милиционер не обратил на меня почти никакого внимания, видно, торчащие из-под покрывала косички убедили стража порядка, что девица, только что скакавшая на сцене, и я – одно и то же лицо. Зато он подозрительно уставился на застывшую на подлокотнике Катерину.
   – Ну уж это точно не ваша беглянка, – жизнерадостно рассмеялся Кирилл. – Екатерина Аркадьевна Каменкова, хозяйка этого клуба. Вы, когда осмотр закончите, подходите к ее кабинету. Охранник вам покажет, куда идти. Там вы сможете и ее документы проверить тоже.
   – Обязательно подойдем, – серьезно кивнул мужчина в форме. – Больно уж она под наше описание подходит. И рост, и комплекция… одежда, конечно, другая, но в принципе вполне может оказаться, что она именно та, кого мы ищем.
   – Я?! – искренне изумилась Катерина. – Это с какой же стати я могла вам так срочно понадобиться?! Я что-то нарушила? Может, машину неправильно припарковала?
   – Преступница ее вообще не парковала, – любезно сообщил милиционер. – Она бросила ее около сорока минут назад в тупике за вашим клубом и пропала в неизвестном направлении.
   – А, ну вы просто груз с моей души сняли, – вклинился в разговор Кирилл. – Тогда это никак не могла быть Екатерина Аркадьевна. Сорок минут назад она сидела за столиком в зале с нашими гостями из Токио и пила специально приготовленный для них по оригинальному рецепту кофе. Причем с самого начала вечера она, насколько я помню, ни наряда, ни прически не меняла…
   – Мы все-таки в кабинет зайдем, – настойчиво повторил милиционер. – Для порядка. И с японцами вашими тоже бы переговорить надо…
   – Они не японцы, – недовольно поправила Катя. – Да будет вам известно, не все, кто живет в Токио, – японцы.
   – Мне по фигу, – любезно отозвался мужчина. – Главное, чтобы переводчик был.
   – Они по-русски говорят не хуже нас с вами.
   – Вот и отлично, значит, проблем не будет, особенно если у них документики с собой. Хотя у иностранцев с этим проблем не бывает. Я прав?
   – Абсолютно, – заверил стража порядка Кирилл, аккуратно прикрывая за ним дверь.

   – Я тебя убью! – свирепо прошипела Катерина, как только начальник охраны повернулся к нам лицом. – Ты с ума, что ли, сошел – прикрывать задницу этой девки с букашками, да еще и за мой счет! Имей в виду, если у меня будут из-за всего этого хоть вот такусенькие проблемы, – женщина сунула под нос Кириллу кончик своего ярко наманикюренного ногтя, – не Воронина, а ты отправишься искать новую работу. Ясно тебе?!
   – Да я хоть сейчас, – хладнокровно парировал парень и посмотрел в сторону кресла, где, сжавшись от страха в комочек, притаилась я. – Может, объяснишь доброму дяде, прикрывшему, как Екатерина Аркадьевна удачно выразилась, твою задницу от милиционеров, чем ты их настолько обидела, что ребята целый час убили на твои поиски? Должен же я знать, по крайней мере, за что меня с работы выгоняют. – Он бросил на хозяйку выразительный взгляд и усмехнулся.
   – Машину угнала, – робко пролепетала я и снова замолчала, решив как можно дольше тянуть время, пока милиция не закончит осмотр клуба и не уберется восвояси.
   – Ту, которую бросила во дворе?
   Я кивнула, упорно продолжая делать наивное и крайне несчастное лицо.
   – Понятно. Значит, эта шалава Воронина выходила во двор курить свою отраву, чтобы я запах не учуял, а потом опять забыла запереть дверь. А ты ее оплошностью воспользовалась на всю катушку. А как, интересно, тебе удалось в доверие к ней втереться? – Начальник охраны снова внимательно уставился на мои голые колени. Только теперь в его глазах не мелькнуло и капли прежней игривости и теплоты.
   – Я не втиралась, – тихо прошептала я. – Она вообще меня не заметила, вышла из этой двери и чуть не упала. Я посторонилась… вот и все наше знакомство… А потом я вошла в гримерку… Дверь распахнута была, а мне больше деваться некуда было…
   – Ты врешь, – холодно перебил мой жалкий лепет Кирилл. – Ты наверняка говорила с Татьяной. Когда я вошел, ты уже была готова к выступлению, надела костюм, парик… Да ты же сама мне сказала, что Воронина попросила заменить ее на вечернем шоу. Вспомни!
   – Я не говорила… Это вы меня спросили, а я только кивала… А что мне еще было делать? Я вообще ничего не знала про ваше заведение… Даже представить не могла, чем вы тут занимаетесь…
   – Но костюм… – Меня даже позабавило, каким растерянным сделалось лицо Кирилла после этих слов. – Ты же надела на себя именно то, что требовалось… – Парень беспомощно оглянулся на Катерину. – Или я чего-то не понимаю, или эта девчонка вовсю дурит мне мозги…
   – Было бы чего дурить, – устало вздохнула та. – С платьем как раз все понятно. Ты оглянись, Кир, прикинь, что в этой гримерке можно еще надеть? Особенно если нужно спрятаться, раствориться в толпе. Парик, скромненькое коричневое платьице, макияж – и ни одна собака тебя не сможет узнать… Я права? – Катерина вопросительно посмотрела на меня, а потом снова перевела взгляд на начальника охраны. – Меня интересует не это… Уж больно тщательно тебя милиция ищет, голуба. Народу понагнали кучу целую, столько сил тратят на поимку какой-то паршивой угонщицы… Насколько я понимаю, машину ты в целости и сохранности бросила в тупике… – Она снова бросила на меня задумчивый взгляд. – Не разбила, надеюсь?
   – Нет, я просто случайно в ваш тупик завернула, а выезжать обратно не было времени, да и бензин уже почти кончился, так что шансов скрыться на этой машине все равно не было…
   – Так, а вот это уже ближе к цели. Так машину ты угнала просто для того, чтобы скрыться от стражей порядка? – Катя вскочила на ноги и подошла ко мне. – Или ты немедленно говоришь, что там у вас с милиционерами на самом деле произошло, либо я прямо сейчас сдаю тебя со всеми потрохами…
   – Не надо с потрохами. – Больше всего сейчас мне хотелось провалиться сквозь землю, вернее, сквозь обшарпанный пол гримерки. – Я ничего плохого не сделала, меня просто обманули… Аня… Вернее, она ни при чем, это все ее муж Сергей, это он… – Я запнулась, стараясь подобрать как можно более верные слова для того, чтобы объяснить этим двоим, от которых сейчас полностью зависело мое настоящее и будущее, как меня угораздило вляпаться в такую некрасивую и крайне дурацкую историю. Слова никак не находились, зато из глаз внезапно брызнули предательские слезы.
   – Ой, вот только не надо всех этих сантиментов, – досадливо поморщилась Катерина. – Не надейся, что с помощью такой уловки тебе удастся отвертеться от вполне законных вопросов. Ты, милочка, находишься на моей территории, и я, честно говоря, не очень понимаю, какого черта мы суем свои глупые головы в петлю из-за какой-то вшивой… букашки.
   – Погоди, Кать. – Начальник охраны аккуратно отодвинул свою начальницу обратно к дивану и опустился передо мной на корточки. – Боюсь, грубостью мы от нее ничего добиться не сможем…
   – Я не понимаю тебя, Кир! – раздраженно сказала Катерина. – Ты всегда такой осторожный и рассудительный, так какого же лешего сейчас рискуешь черт знает из-за чего? Мы ведь даже не в курсе, что эта букашка натворила. Может, поезд взорвала или, того хуже, на президента покушалась.
   – Так мы как раз сейчас и пытаемся выяснить, что здесь к чему и зачем, – мягко заметил Кирилл и, пригнувшись, попытался заглянуть в мои опущенные долу заплаканные глаза. – Я думаю, девочка нам все честно расскажет, а мы с умной тетей подумаем, как и чем сможем бедной девочке помочь. Для начала предлагаю хотя бы познакомиться. Меня Кириллом зовут, ты это знаешь, вот это Катерина Аркадьевна, хозяйка нашего веселого заведения. Ну а теперь неплохо бы нам и твое имя узнать.
   – Меня Эгле зовут. По-вашему можно Эля, – слегка успокоившись, выдавила из себя я. – Вэнскайте.
   – Ясненько, чудная какая-то фамилия… Из Литвы, что ли, приехала или местная? Родственники есть? С документами все в порядке? – Вопросы выскакивали из Кирилла со скоростью пулеметной очереди.
   – Не совсем… Документы у меня есть… но не вполне настоящие… – Я вздохнула, вспомнив, что разрешение на жительство, которого мы так долго добивались, теперь, вероятно, уже никакой юридической силы не имеет. – И родственников у меня тоже нет. Совсем.
   – Этого еще не хватало! – вне себя от возмущения выпалила Катя. – Беглая преступница, да еще и с поддельными документами! Ты совсем рехнулся, дружок. Неужели пухлая попка и изящные ножки настолько помутили твой разум? Или вы оба сейчас разыгрываете передо мной спектакль для одного зрителя? И в действительности вы знакомы давным-давно… Хотя наплевать, с чего бы мне копаться во всей этой ерунде… Все! С меня хватит! Я немедленно пойду и приглашу сюда работников милиции. Уж они-то, думаю, не станут ломаться и хотя бы из благодарности расскажут, чем отличилась эта твоя красотка.
   – Не надо, пожалуйста. – Мои глаза снова начали наполняться слезами. – Не надо их приглашать, умоляю…
   – Кать, перестань злиться. Ты ведь на самом деле совсем не такая. Ты добрая и отзывчивая женщина, – проникновенно произнес Кирилл, внимательно посмотрев в глаза начальницы. – Ты любишь помогать людям. Я прав? – Катя промолчала, но взгляд ее из свирепого постепенно становился все более и более растерянным. – Ты же прекрасно знаешь, что стоит помочь кому-то попавшему в беду и это непременно воздастся в самом ближайшем будущем. Это вроде бы даже в Библии написано. Ты помнишь твою очень близкую подругу, которой мы с тобой вместе пытаемся помочь выкрутиться из щекотливого положения? Ну? Помнишь?!
   Это «помнишь» прозвучало так резко, что не только я, а даже Катя невольно вздрогнула и поежилась под выразительным взглядом начальника охраны.
   – Я не совсем понимаю… Если ты имеешь в виду… Но какое это имеет отношение?.. – Похоже, Катерина совсем запуталась в своих собственных мыслях и вопросительно уставилась на Кирилла.
   – Ты очень невнимательна, дорогая, – одними уголками губ усмехнулся он. – А ведь тот милиционер вполне четко обрисовал, как мы сможем помочь этой несчастной девочке, а она, в свою очередь, сможет быть ОЧЕНЬ полезна твой подруге.
   – Ты считаешь? – с сомнением посмотрела на меня Катя, похоже, она начала понимать, что за загадочную подругу имеет в виду ее подчиненный. – Лично я глубоко сомневаюсь…
   – Зря, – торопливо перебил ее Кирилл. – Положись на мою интуицию, ты знаешь, как редко она меня подводит… – Потом он снова повернулся ко мне: – Но все сможет получиться только при одном условии. Ну-ка посмотри на меня! Мы с Катериной постараемся тебе помочь, но ты должна рассказать нам все. Абсолютно все, что с тобой произошло. И про родных, и про Анну, и про ее мужа… Короче говоря, все, с самого-пресамого начала. И ради бога, не нужно никакого вранья! Договорились?
   Я скованно кивнула, лихорадочно соображая, стоит ли мне рискнуть и довериться этим странным и непонятным людям… Странно, конечно, что они вот так просто согласились помочь незнакомой девчонке с улицы, но отталкивать их враньем было бы глупо… Да и потом, я ведь на самом деле ничего страшного не совершила, а если и ошиблась, то ведь сама же все и исправила. Ариша давно у своих родителей…
   – Хорошо, – наконец решилась я. – Я расскажу, как все было, а вы сами смотрите, будете мне помогать или нет… Надеюсь, в любом случае милиции не выдадите. В крайнем случае вы могли бы меня просто выпустить на улицу, когда милиция уедет…
   – Давай уж рассказывай, хватит торговаться, – нетерпеливо перебил меня начальник охраны. – У нас ведь терпение не железное, да и милиция вот-вот закончит осмотр здания и снова вернется по Катину голову.
   Я глубоко вздохнула и начала подробно рассказывать обо всех тех событиях, которые произошли со мной за последнее время.
   Катя и Кирилл слушали внимательно, почти не перебивая и явно проявляли искреннюю заинтересованность.
   – Бред! – как только я замолчала, фыркнула Катя и отвернулась. – Я ей не верю. Уж больно все жалостливо получается, как в сериале. Заманили бедного ребенка, заморочили, подставили, а она вся такая добрая и пушистая… Да и вообще вся эта история с похищением вызывает у меня ну о-очень большие сомнения. – Катерина поджала губы и бросила в сторону начальника охраны весьма выразительный взгляд.
   – История-то как раз вполне правдоподобная, – задумчиво почесал подбородок Кирилл. – И весьма подходящая… Судя по намекам милиционеров и по разговорам, которые я краем уха слышал сегодня у нас в ВИП-зале, у Кронбергов действительно крупные неприятности с маленькой дочкой… Кажется, я что-то такое днем даже по телевизору видел… Значит, насколько я понял, на сегодняшний день твои дела обстоят приблизительно так: ты не имеешь никаких законных документов, удостоверяющих твою личность, соответственно, жилья и нормальной работы тоже нет, – подвел он итог. – Дальше: жить тебе негде, кормить, поить, одевать тоже некому. История с похищением ребенка и угоном машины вообще не лезет ни в какие мыслимые рамки. Получается так, милая Эгле, что на текущий момент ты никто и звать тебя никак. А это значит, что ничего хорошего тебя за воротами этого клуба ждать просто не может. Вот скажи, к примеру, если мы, как ты и просила десять минут назад, выпустим тебя на улицу, куда ты пойдешь? Что кушать станешь, где спать? К своей подруге вернешься? К этой, как ее… к Анне?
   – К Ане нельзя… Там милиция меня в первую очередь искать будет, да и не примет она меня, а может, сразу в отделение сдаст, – прошептала я, мгновенно вспомнив последний разговор с подругой по телефону, и уставилась на Кирилла самым несчастным взглядом, какой только смогла изобразить. – А ее муж, Сергей, сказал, что они с чистой совестью будут все валить на меня. Няня девочки тоже заинтересована в том, чтобы откреститься от участия в этом деле. Жорж скажет все, что ему Сергей прикажет… Аня наверняка выберет Сергея, если придется выбирать между мной и им.
   – Это понятно, – нетерпеливо сказал Кирилл. – Как ты жить дальше собираешься, где и на что? Ты об этом думала?
   – Я боюсь об этом думать, – честно призналась я. – А главное, я ведь и так знаю, что ничего путного в моей ситуации придумать нельзя…
   – А все-таки Бог на свете есть, – с искренним чувством произнес Кирилл и посмотрел на Катю. – Вот и не верь после этого в высшую справедливость. А, Кать? Я же говорил тебе, сделай добро, и оно очень скоро вернется в самом неожиданном обличье… – Потом парень повернулся ко мне: – Ты понимаешь, что самый разумный для тебя сейчас выход – выехать хотя бы на время за границу?
   – За границу?! – чуть не поперхнулась от неожиданности я. – Домой, что ли, в Литву? Так у меня же документов нет, кто меня выпустит? И денег на билет тоже…
   – Деньги не проблема, – решительно вступила в разговор Катерина. – Да и документы в принципе тоже. Пересечешь границу по чужим…
   – По чужим? – еще больше удивилась я. – А кто мне их даст, да и потом, таможенники, они же не слепые…
   – Организацию всего этого Кирилл возьмет на себя, – нетерпеливо отмахнулась Катя – чувствуется, она всерьез загорелась идеей о моей переправке за границу. – Сейчас главное – получить твое принципиальное согласие.
   – На что? – испуганно спросила я. События развивались так стремительно и непредсказуемо, что я не успевала даже понять толком, что хотят от меня эти странные люди. – На что я должна подписать согласие?
   – Да не надо ничего подписывать… Ты слишком спешишь, Катя. – Кирилл посмотрел на начальницу укоризненным взглядом. – Разве может Эля согласиться на то, что ты ей толком не объяснила? Давай так сделаем: ты сейчас пойдешь к себе в кабинет и постараешься быстренько убедить стражей порядка в том, что ты совсем не та, которая им нужна, и что ловить им в нашем клубе больше совершенно нечего… Справишься? Как только выпроводишь их за порог, возвращайся. А я пока спокойно, без суеты и нервотрепки объясню девушке, чем она может помочь нам и спасти себя саму… Идет?
   Ничего не говоря, Катерина резко поднялась и направилась к двери, уже на пороге она обернулась и с сомнением покачала головой:
   – Все это такая авантюра, Кир. Ну разве сможет она выполнить то, что ты планируешь ей поручить? Ты посмотри на нее…
   – Иди, Кать, мы тут с Элей сами во всем разберемся, – мягко отозвался он. – Ну, смотри.
   Дверь за Катей бесшумно захлопнулась.
   – Значит, так… – Кирилл посмотрел на меня и почему-то торопливо отвел глаза. – Может, кофейку выпьем, я сейчас чайник поставлю…
   – Не надо. Давайте уж лучше сразу говорите, что я должна делать…
   – Нет, я, пожалуй, все-таки поставлю чайник. – Он поднялся и достал с верхней полки шкафа поднос, где лежала упаковка коричневых пластиковых чашек, большая прозрачная банка с сахаром, баночка поменьше с кофе и две вскрытые пачки печенья. – Да, небогато Татьяна живет, – с наигранной жизнерадостностью констатировал он, ставя поднос на диван. – Ну да ладно, пока и этого хватит. Немного позднее я проведу тебя в зал, там можно будет вполне полноценно поужинать.
   Я прекрасно видела, Кирилл болтал просто так, почти сам с собой, стараясь, чтобы в комнате не повисла напряженная тишина. Его губы двигались как будто сами собой, мысли же текли совершенно в другую сторону. Когда кофе был разлит по чашкам, Кирилл наконец приступил к объяснениям:
   – Короче говоря, я тут подумал, как все это преподнести посимпатичнее, и пришел к выводу, что нечего нам с тобой ходить вокруг да около, пудрить мозги и устраивать реверансы… Дело обстоит так: твое положение в обществе на данном этапе жизни нам обоим прекрасно известно, поэтому останавливаться на твоих ближайших перспективах в этом городе, да и вообще в этой стране, мы не станем… – Я напряженно кивнула и отхлебнула маленький глоточек крепкого ароматного напитка из пластиковой чашки. – Отлично. С этим ясно… Теперь с другой стороны. У Кати есть очень близкая подруга, почти сестра, которая попала в довольно трудное положение, не такое, конечно, безвыходное, как у тебя, но все же… Катерина очень хочет помочь… В общем, у этой дамочки есть весьма богатенький, перспективный, далеко не первой свежести супруг, а еще у нее имеется друг… Ну, само собой, молодой, симпатичный, ласковый и, само собой, совершенно бесперспективный в смысле денег и положения в обществе. Все понятно?
   – Пока все, – кивнула я. – Неясно только, с какого бока тут я.
   – До этого мы очень быстро дойдем, не волнуйся. Значит, приблизительный расклад ты поняла. С одной стороны, богатый ревнивый муж, с другой стороны, любовь, тоска и все такое прочее… Как говорится, и хочется дамочке, и колется, и поджилки трясутся от страха. В общем, сейчас Катина подружка собирается вылетать на отдых за границу.
   – А при чем тут все-таки я? Я что, должна развлекать в ее отсутствие старого богатого муженька? Или утешать молодого симпатичного любовника?..
   – Не спеши… Развлекать супруга вряд ли нужно, он и сам не дурак провести время с пользой. А к молодому тебя никто на пушечный выстрел не подпустит, с твоими-то формами… От тебя требуется сущий пустяк – нужно полететь вместо дамочки за границу по ее документам, все законно, честь по чести. Зарегистрироваться под ее именем в отеле, открыточки с заморскими видами посылать время от времени муженьку… И отдыхать при этом на полную катушку.
   – А смысл?
   – Элементарно. Пока ты там изображаешь Катину подругу, ее муж ничего не подозревает, а наша мадам с комфортом проводит время в обществе милого голодранца-любовника, не опасаясь быть застуканной на месте преступления. Только и всего. Все довольны, все смеются. – Кирилл жизнерадостно хохотнул, но его взгляд при этом продолжал оставаться напряженным и крайне озабоченным. Да уж, путный артист из этого парня точно бы никогда не получился, подумала я.
   – Все настолько просто и соблазнительно, что невольно вызывает серьезные подозрения, – с сомнением покачала я головой.
   – Что именно тебе не нравится? – поинтересовался Кирилл и поднес к губам уже почти остывший кофе. – Все действительно просто… а что усложнять?
   – Во-первых, почему на эту роль вы выбрали именно меня? Такое ощущение, что, если бы я сегодня случайно не попала в ваш клуб, вся эта затея бы сорвалась. А между тем в вашем заведении полно девушек, которых бы весьма устроили предложенные условия. Мало кому удается шикарно отдохнуть за границей, не потратив при этом ни копейки из собственного кошелька. И второе. Никогда не думала, что летать на самолете с чужими документами в кармане – такое плевое занятие, как вы мне стараетесь внушить. Насколько я понимаю, за это меня могут привлечь к весьма серьезной ответственности, вплоть до уголовной…
   – Естественно, риск есть, – с легкой досадой признал начальник охраны. – Но для тебя он ничтожен…
   – Это почему же? – с любопытством поинтересовалась я.
   – А это уже ответ на твой первый вопрос. Мы не могли привлечь к операции девочек из клуба по одной простой причине: они совершенно не подходили по фактуре. У нас все артистки высоченные, тощие… короче, манекенщицы бывшие… А Катина подруга ниже, аппетитнее и вообще… У вас с ней достаточно много общего, я это сразу заметил, как только первый раз в гримерку зашел. Правда, она лет на десять тебя старше, но у нас в штате есть профессиональные гримеры, стилист и все такое прочее. Имея такой удачный материал, мы в два счета слепим из тебя то, что нужно. С двух шагов не отличишь. Плюс ее одежда, машина, кот… Ты даже не сомневайся, в самолет попадешь без всяких проблем. Я тоже на всякий случай переговорю кое с кем, чтобы особенно не надоедали при досмотре. Да и потом, что значит этот риск в сравнении с тем, который ожидает тебя здесь, если не согласишься на наше с Катей предложение? Честно говоря, я на твоем месте не то что сомневаться, я бы и раздумывать ни секунды не стал. Такая удача, просто нереальная. Захочешь специально все подстроить, и то так четко не сработаешь, ей-богу. Подумай, пока ты там будешь отдыхать и с максимальным комфортом жизнью наслаждаться, тут все страсти улягутся, история с этим дурацким похищением забудется, не вечно же тебя искать будут, правда? Катя тут пока нажмет на разные нужные кнопочки в прокуратуре, а связи у нее внушительные, как ты понимаешь. А может, где-нибудь там на дорогом заокеанском курорте ты познакомишься с симпатичным богатеньким буратинкой и вообще не захочешь возвращаться в нашу неласковую к тебе Россию-матушку…
   – А может, вы с Екатериной Аркадьевной попросту задумали сдать меня в рабство в какой-нибудь заграничный дом терпимости? – бесцветным голосом поинтересовалась я. – Как только узнали, что я в безвыходном положении и искать меня никому в голову не придет, так и родился у вас в головах план, как использовать ситуацию с пользой для себя.
   – Дура! – Кирилл от неожиданности чуть не выплеснул себе на брюки остатки холодного кофе. – С чего ты взяла, что мы с Катей можем такими вещами заниматься?
   – Стриптизом же занимаетесь, – пожала плечами я.
   – Ну, если для тебя это одно и то же, тогда конечно, – усмехнулся парень.
   – Не вижу принципиальной разницы. И то и это основано на торговле женским телом…
   – Логично. – Кирилл помолчал. – Ну, что тебе сказать, девочка, решай сама. Можешь или довериться нам, или на улицу отправляться, удерживать, ей-богу, не стану. Такие дела проворачиваются только при обоюдном согласии и доверии, при соблюдении особой секретности. Думай. Только не долго. Если согласишься, действовать нужно быстро, самолет вылетает меньше чем через сутки… Ну а если нет, значит, не судьба соединиться влюбленным сердцам в длительном и безмятежном экстазе… И еще. Просто так, к сведению. Как говорится, информация для общего развития. Это только в кино злые дяденьки хватают наивных и добрых девочек, ничего не знающих о жизни, сексе и коварстве подлецов-мужчин, в свои цепкие объятия и волокут в разные страшные места, типа публичных домов и тому подобных притонов. В жизни все гораздо более просто и прозаично. Вокруг столько профессионалок, готовых работать за сущие копейки, а уж за границей и подавно, что нет никакого смысла рисковать и заниматься примитивной работорговлей. Гораздо проще договориться с девчонкой. Это дешевле, чем платить бешеные деньги многочисленной охране и отмазываться от полиции, тоже не бескорыстной, между прочим… Это я тебе говорю, чтобы особенно не заморачивалась на эту тему.
   – Я согласна, – решительно заявила я. – Я готова рискнуть и использовать этот единственный шанс, который предоставила мне судьба. Хуже все равно не будет, что бы вы там ни задумали. Хуже просто некуда… Я согласна, – уже более спокойно повторила я. – Но уж и вы тогда не обессудьте, если что не так сделаю. Имейте в виду, я ни манерам, ни этикету не обучена, языков не знаю, за границу тоже, само собой, не ездила ни разу… Екатерина Аркадьевна права была, когда сомневалась. Она, как опытная женщина, прекрасно понимает, что по таким мелочам меня в два счета разоблачить могут. Даже прислуга в отеле поймет – здесь не все чисто. Что никакая я не богачка, а лохушка рыночная. Тем более что я окажусь там совершенно одна…
   – Хочешь, я с тобой поеду? – неожиданно предложил Кирилл. – Мне давно отпуск положен…
   – Но как же муж той женщины… Что он подумает? – никак не могла оправиться я от удивления. – Какой тогда смысл затевать все это, если его так называемая жена поедет на отдых с мужчиной…
   – Я не мужчина. – Кирилл посмотрел на меня и вздохнул. – Я охранник. Олег это прекрасно знает и будет только рад, если его жена отправится на курорт под моим присмотром. Он мне еще и денег наверняка приплатит, чтобы я хорошенько за ней приглядывал, не позволял разных шалостей и капризов. Так что соглашайся, и тебе польза, и я отдохну за чужой счет с комфортом.
   Честное слово, после этих слов у меня словно камень с души свалился и стало намного легче принять это заманчивое, но очень странное на первый взгляд предложение.

   – Едва отвязалась от этих болванов! – Катерина действительно выглядела усталой и измученной. – Ты только представь, Кир, эти придурки всерьез решили, что я и есть та самая похитительница маленьких детей…
   – Значит, версия нашей малышки подтвердилась? – с интересом посмотрел на нее начальник охраны.
   – Да подтвердилась, подтвердилась, – неохотно кивнула Катя. – Представляешь, они меня сфотографировали и даже заставили оставить отпечатки пальцев на какой-то отвратительной серой шершавой бумаге. Я руки потом еле отскоблила… Господи, Кир! Я боюсь…
   – Боишься? – удивленно вскинул брови тот. – Тебе-то чего бояться, скажи на милость?
   – Чувствует мое сердце, влипнем с этой букашкой во что-то очень-очень нехорошее… Давай плюнем на все наши задумки, а? Отпустим девчонку, пусть она идет себе куда знает, а мы уж тут как-нибудь без нее сами разберемся со своими проблемами… – Голос ее стал почти просительным, на глаза навернулись самые настоящие слезы.
   – Ну, положим, без Эли мы никак не сможем осуществить задуманное. – Лицо Кирилла слегка потемнело. – Времени искать другую девушку просто нет… Да и, согласись, найти более подходящий вариант будет не просто трудно, а невозможно… Так что давай собери в кучу свои эмоции и начинай действовать. Кстати, я тебя еще не порадовал новостью. Эля готова помочь твоей самой близкой и дорогой подруге и полететь по ее документам в… а кстати, Кать, куда мы с ней должны будем лететь, ты уже определилась?
   – Мы?! – Катерина от изумления, кажется, мгновенно позабыла о своих недавних страхах. – Что-то я не пойму, а с какой стати ты решил, что полетишь на курорт вместе с этой… букашкой?! А если ты понадобишься МНЕ здесь? – Я с огорчением заметила, что в только начавшие устанавливаться между нами хоть сколько-то уравновешенные отношения снова вернулись ярость и злость. – Вот, значит, что вы тут нарешали за моей спиной, голубки сизокрылые! А я вот что скажу, дорогой. Никуда ты из клуба не денешься! Ясно? Если она даже и полетит куда-то, то я, и только я буду решать, куда, когда и с кем она это сделает, ты понял?
   – Вот интересно, а кто МНЕ может запретить поехать туда, куда я хочу, и с тем, с кем я хочу? – преувеличенно спокойно поинтересовался Кирилл и холодно посмотрел на хозяйку клуба.
   – Я могу тебе запретить! – Спокойный тон Кирилла окончательно вывел Катю из себя. – Я! Ты не забыл, надеюсь, мой милый друг, что хозяйка всего вот этого, – она торжествующе обвела гримерку рукой, – я! А ты здесь всего лишь служащий! Мой подчиненный, и обязан не хамить, а быть благодарным мне за то, что я деньги тебе плачу, и не маленькие, заметь. На них ты живешь в свое удовольствие, жрешь, пьешь и содержишь всех этих бездарных букашек-таракашек! А без меня ты никто! И звать тебя никак! Понял?! Просто обычный охранник без образования, ума и приличных перспектив на будущее…
   – Это я давно уже понял, – все так же спокойно отозвался Кирилл. – Да если бы и не понял, ты так старательно каждый раз мне объясняешь, кто есть кто в этой жизни, что и самый последний дурак смог бы вникнуть в суть… Только ты слегка подзабыла, Екатерина Аркадьевна, я больше не твой служащий, как ты только что изволила выразиться. Часа полтора назад или где-то около того ты сама пригрозила меня уволить без выходного пособия… Так я согласен, где подпись поставить?
   – Какую еще подпись? – Катя как-то очень быстро сникла и устало опустилась на свое привычное место – кожаный подлокотник узкого дивана. – О чем ты вообще говоришь? Никто тебя не увольнял, что за бред?
   – Подпись под заявлением об уходе. – Кирилл посмотрел на начальницу и усмехнулся. – Раз никто не увольнял, так я и сам могу попросить…
   – Слушай, Кир… Ну хватит тебе издеваться… Ты же прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь и что ты значишь для меня… для нас… Ну неужели ты не можешь понять, как-то войти в мое положение… – Катя говорила, старательно отводя глаза от насмешливого взгляда охранника.
   – Ты опять в положении? – преувеличенно жизнерадостно воскликнул он в ответ на не слишком внятные извинения Катерины. – Поздравляю! Олег уже в курсе или его ждет приятный сюрприз?
   – Да хватит же чушь пороть! Хватит! – Катя вскочила и забегала по комнате. – Ты хоть понимаешь, на что я сейчас должна решиться? Понимаешь? У меня может разрушиться все! Карьера, брак, да и сама жизнь тоже! А ты тут шутки неуместные шутишь и обиды нелепые корчишь! Перестань хоть на одну минуточку заботиться о себе и подумай обо мне! О нас подумай!
   – По-моему, я постоянно только и делаю, что думаю о вас… А вот истерики твоей теперешней я, честное слово, никак понять не могу, как ни пытаюсь. Все хорошо. Девушка согласна помочь, даже я готов лететь с ней, чтобы все прошло без сучка и задоринки прямо по разработанному плану… Только, боюсь, ты своими воплями можешь испортить те доверительные отношения, которые и так едва затеплились между нами. Посмотри на глазки нашей гостьи, да она сейчас в обморок упадет от испуга! – В его голосе опять появились насмешливые и даже веселые нотки. – Ты не пугайся, Эль, конечно, с этой истеричной дамочкой дело иметь пострашнее, чем выступать на сцене у шеста, но, надеюсь, ты и с этим справишься, малышка.
   – Ой, как смешно! Поглядите на этого юмориста! – Катя нервно выдернула из пачки сигарету. – Подумаешь, испугалась букашка! А я, между прочим, только что за нее минут сорок, не меньше, перед ментами отдувалась…
   – Не волнуйтесь, я постараюсь отплатить вам той же монетой, – почти не нервничая, отозвалась я. – Вы только что спасли меня от милиции, я тоже спасу вас от мужа и его ревности…
   – Что? – ахнула женщина. – Так ты что же, кретин, все ей рассказал, как самый последний болтун?!
   – А ты совсем не глупая девочка! – улыбнулся Кирилл. – Смотри-ка, сама догадалась, что наша Катюша вряд ли станет так прогибаться ради кого бы то ни было, кроме себя самой… Ну что же, теперь между нами совсем не осталось недоговоренностей. Насколько я понял, ты по-прежнему согласна помочь несчастным влюбленным, несмотря на истерические выкрики этой мадам?
   – Конечно… Я же сказала…
   – Но тебя по-прежнему что-то сильно смущает, – продолжил за меня начальник охраны.
   – Ну да… я честно готова сделать все, что от меня потребуется, и изо всех сил постараюсь, чтобы никто ни о чем не догадался, но… Но Екатерина Аркадьевна такая женщина…
   – Какая такая? – хмуро буркнула она со своего подлокотника. – Женщина как женщина. Две руки, две ноги…
   – Вы слишком красивы и элегантны, чтобы хоть кто-то в здравом уме и с нормальным зрением мог даже издалека принять меня за вас. Да я убей не смогу так пройтись, так голову повернуть, как ни старайся…
   – Не стоит преувеличивать, – усмехнулась Катя, но было видно, что моя откровенная лесть ей приятна. Она с легкой надменностью посмотрела на начальника охраны. – Я, если быть откровенной, тоже порядком сомневалась в правдоподобности такой замены, но Кирилл убедил, что ничего невозможного в твоем преображении нет… А со стороны, как говорится, виднее. К тому же мужской глаз в этих вопросах, как известно, острее женского. Так что я решила целиком положиться на его так называемую интуицию.
   – Между прочим, не один я так думаю, – напомнил Кирилл. – Ты вспомни, как настойчиво милиционер утверждал, что ты и сбежавшая от них девушка – один и тот же человек. А ведь он судил именно по общему впечатлению. Как он мне объяснил, лица они рассмотреть не смогли, но твоя фигура, волосы, походка, видимо, очень сильно напомнили им беглянку. А ведь искали они именно Эгле.
   – Вообще-то он прав, – задумчиво посмотрела на меня Катерина. – Свою одежду, обувь, сумочки, шляпки, в которых я особенно часто показывалась на людях, я тебе, естественно, дам. Надеюсь, ты будешь относиться к вещам бережно и вернешь их в целости и сохранности. Светик сейчас быстро приведет в порядок твои руки, слегка подкрасит и подровняет волосы, с этим проблем не будет. А вот лицо… С лицом беда.
   – В каком смысле? – испугалась я и тревожно посмотрела на Кирилла. – Почему это с моим лицом беда? Вроде с утра все в порядке было…
   – Твое лицо на мое совершенно не похоже, – с досадой пояснила Катя. – Есть, конечно, что-то общее, цвет глаз, например… но все равно сказать, что ты – это я, может только настоящий слепец! И потом, вы не забыли, что я на двенадцать лет старше этой букашки?
   – Не называйте меня, пожалуйста, букашкой, – покраснела я. – Мне неприятно…
   – А по-моему, прикольно, – весело заметил Кирилл. – И совсем не обидно. Сразу вспоминается миленькая симпатичная божья коровка, примостившаяся на вполне уютном местечке…
   – Утомил ты со своим «прикольно»! – недовольно перебила его Катя. – И откуда ты только слово такое дурацкое выкопал?
   – Так ты же сама сказала, не умный я. Необразованный мужлан. – Несмотря на усмешку, чувствовалось, что обидные слова Кати здорово задели этого, казалось бы, толстокожего и невозмутимого человека.
   – Так повышать надо свой интеллектуальный уровень, кругозор расширять, а не гордиться своим невежеством как самым что ни на есть великим достижением.
   – Да ладно, мы уж как-нибудь так, охраннику большой ум даже вреден, говорят…
   – Эх, и устала я от твоих заморочек, – вздохнула Катя. – Думай лучше, что с нашим лицом делать.
   – Оно уже стало нашим? – не удержался от колкости парень, но потом перешел на серьезный и деловой тон: – С лицом делать, пожалуй, ничего не будем. В аэропорту, я думаю, мы сможем найти с ребятами общий язык. К тому же Эгле подъедет к зданию на твоей машине, с твоим знаменитым котом на руках и в сопровождении твоего личного телохранителя. – Он мельком глянул на Катерину и, не заметив в ее лице ни капли недовольства, продолжил: – Я, как всегда, буду оформлять документы, а Эгле с надменным видом постоит в сторонке, прикрывшись, к примеру, широкополой шляпкой и уткнув нос в шерсть «своего любимого» кота.
   – А Тимона обязательно брать с собой? – со вздохом спросила Катя. – Я буду по нему скучать… И вообще, еще неизвестно, как он поведет себя с посторонним человеком. Он ведь сиамский кот, а эта порода непредсказуема в своих поступках…
   – Не смеши. Тимон – немолодое, больное и абсолютно инертное существо, безразличное ко всем и ко всему, кроме еды, тепла и мягкой подстилки. Сомневаюсь, что он вообще заметит, кто несет его на руках и нежно прижимает к себе…
   – Ты не прав. Я знаю, ты всегда недолюбливал моего малыша, после того как он, еще будучи маленьким шаловливым ребенком, испортил тебе ботинок…
   – А потом порвал брюки и пометил куртку, которую за бешеные бабки привезли из Финляндии. Пришлось ее выбросить, так как отмыться от этого ядовитого запаха не удалось. А потом выскакивал из самых неожиданных мест, царапая все, что попадалось ему под лапу!
   – Он просто играл, – продолжала отчаянно защищать своего любимца Катерина. – И потом, он же понимал, что ты его не любишь, коты всегда это чувствуют гораздо острее людей…
   – Короче, хватит восхвалять твоего умного и чуткого милягу Тимона. По-любому ему придется лететь с нами. Во-первых, он уже обилечен, а потом, как ты объяснишь мужу, что кот не улетел с тобой? К чему вызывать напрасные подозрения?
   – Слушай, а я ведь как-то совсем упустила из виду Олега… А вдруг он решит провожать меня до аэропорта?
   – А вот это уже твоя забота, дорогая. Сделай так, чтобы он не поехал. На крайний случай можешь скандальчик закатить грандиозный на прощание, ты ведь умеешь находить повод… Ладно, думай лучше, куда билеты менять. Времени почти не осталось…
   – А зачем менять? – пожала плечами Катерина. – Наша вилла в Онфлере – самое подходящее место для того спектакля, который мы задумали. Я не была там уже несколько лет, и меня там вряд ли кто-то помнит в лицо. Дом на побережье совсем небольшой, поэтому из обслуги – только управляющий и приходящая домработница. От нее ты вполне можешь на время приезда отказаться и готовить еду для себя и этой букашки сам, не переломишься. А управляющий вообще нанят всего год назад, его Олег взял вместо прежнего, который куда-то то ли уехал, то ли работу получше нашел… короче, не помню. А еще у меня там есть подруга. Помнишь? Ну мадам Орэли Лефилье, балерина… С ней Эля тоже вполне может общаться, не опасаясь быть разоблаченной, она даже вполне прилично понимает русский… Так что решено, билеты менять не будем. Вы с букашкой летите во Францию, а точнее, в Нормандию…

   Сборы прошли в авральном режиме. Пока мне делали маникюр, стрижку и красили волосы, Катя и Кирилл успели съездить каждый к себе домой и вернуться назад. Кирилл был одет в джинсовый светло-голубой костюм и кроссовки и держал в руках большую спортивную сумку. У Кати с собой был небольшой саквояж и какая-то одежда на плечиках, запакованная в кожаный походный чехол, и круглая шляпная коробка.
   Когда с моими волосами и макияжем было покончено, Катя снова потащила нас в уже ставшую мне почти родной гримерную номер восемь.
   – Давайте быстрее, – поторапливала нас она, – осталось каких-то три с половиной часа, не больше, а мы еще не начинали одеваться. А потом, ведь я должна еще раз съездить домой, попрощаться с мужем и дочкой, прихватить Тимона и вещи… В аэропорт надо приехать хотя бы минут за сорок, мало ли какие осложнения с вылетом возникнут… Так что дел выше крыши.
   – У вас есть дочь? – Почему-то мне показалось это странным. Как-то не вязался у меня образ этой молодой элегантной женщины с понятием материнства.
   – А что тебя так удивило? – вопросительно приподняла брови Катя. – Мне тридцать. В этом возрасте для женщины не иметь детей как-то даже неприлично. Да, у меня есть дочь. Ее зовут Лариса, ей почти семь лет. Очаровательный ребенок. Ужасно похожа на меня. – В голосе Катерины прозвучала нескрываемая гордость. – В школу в этом году пойдет.
   Она распаковала чехол, принесенный с собой, и на свет появился симпатичный элегантный бело-синий костюм, напоминающий матросский.
   – Зря ты этот костюм притащила. – Кирилл выглядел недовольно. – Он слишком облегает фигуру, вдруг на какие-то сантиметры не сойдется, ваши размеры все-таки не идеально совпадают, правда? Что тогда делать, другого на замену ничего нет…
   – Что бы ты понимал, мужлан, – весело отозвалась Катя, вообще она заметно повеселела за последние несколько часов, а когда вернулась из дома, вообще стала очень мила и жизнерадостна. Кирилл же, напротив, глядя на то, как все шире расцветает улыбка хозяйки, мрачнел буквально на глазах. – Переставить пуговицы для нормальной женщины – пара пустяков, хотя я и так, на глаз, вижу, что не промахнулась. Лишь бы туфли подошли. Размер вроде подходящий, но ноги у всех разные, а ей, как ни крути, ходить в них придется не пять минут. Но это тоже не беда, в гримерках полно обуви, запросто можно подобрать что-то подходящее. На, прикинь… – Катя протянула мне белую лодочку. – Смотри-ка, подошли. Отлично. То, что слегка великоваты, не беда, как говорится, велико – не мало, ватку сунешь… Так, а что ты сидишь, давай скидывай свою несчастную школьную форму и начинай приобретать цивильный, респектабельный вид.
   Я взялась за пуговицы и покраснела, внезапно вспомнив, что под форменным платьем у меня ничего нет. Даже маечка с ромашкой и божьей коровкой осталась где-то там, на полу сцены. Я растерянно посмотрела на сидящего напротив Кирилла и перевела умоляющий взгляд на Катю.
   – Ты чего время тянешь? – удивилась она и, внимательно глядя на мои покрасневшие щеки, догадалась: – Стесняешься, что ли?
   – Уж не меня ли? – хмыкнул Кирилл. – Так ты вспомни, я все уже видел. Вплоть до букашек и даже больше… – Я почувствовала, как мои глаза неумолимо наполняются слезами.
   – А ну марш в коридор, – заметив это, быстро скомандовала Катя, – не хватало еще такой удачный макияж испортить дурацкими соплями. На него столько времени угрохано, а они тут шутки шутят.
   Как только Кирилл скрылся за дверью, я торопливо начала примерять костюм. В общем, Катя не ошиблась, костюм подошел мне, правда, грудь у меня оказалась чуть больше ее, а талия чуть уже. Но это совсем не портило общего вида, а даже придавало некоторую пикантность.
   – Хорошо получилось, – удовлетворенно сообщила Катя, осмотрев меня со всех сторон. – Сидит отлично. Теперь туфли… Так… Вот это еще…
   Она открыла саквояж, достала оттуда шкатулку и выложила на стол золотое обручальное кольцо с бриллиантом, изящные золотые с платиновыми вставками серьги, тоненькую цепочку с украшенным опять же бриллиантами крестиком и все это протянула мне:
   – Надевай! Не могу же я отправляться в путешествие без единой золотой побрякушки. Кольцо, если великовато, на средний палец надень, обручальные и там носят, главное, руку не перепутай… Ты что делаешь, бестолочь, на правую надевай! – закричала она, заметив, что я примеряю ее обручальное кольцо на левую руку. – Я ведь все-таки еще не вдова, правда? – И она почему-то опять весело рассмеялась. Потом подумала и сняла с пальца большой витой перстень с черным непрозрачным камнем. – На, только смотри береги его как зеницу ока. Потеряешь – вовек не расплатишься. Он стоит такую кучу денег, что тебе и не снилось. Антиквариат.
   – Может, тогда не надо? – Я испуганно отдернула руку. – И так уже красиво.
   – При чем тут красота? – пожала плечами Кэт. – Этот перстень в декларацию внесен, без него у тебя на паспортном контроле проблемы могут возникнуть, а нам привлекать лишнее внимание ни к чему. Наоборот, твоя задача – проскользнуть мимо столика контролерши тихо как мышка… Я редко его снимаю. Это кольцо фамильное, к тому же заговоренное – приносит удачу тому, кто его носит. И мадам Орэли очень любит его в руках покрутить, это еще один плюсик при общении с ней, подтверждающий твою личность. Так что не ломайся, надевай… Ну что, последний штрих, и можно звать эксперта. – Катя достала из круглой коробки красивую широкополую шляпку с декоративными ленточками, свисающими на манер лент бескозырки, и примерила ее на меня. – Блеск! Честное слово, сама не ожидала, что так здорово получится. Кир! – крикнула она. – Иди принимай работу!
   – Прикольно! – слегка отойдя от своей привычной насмешливой манеры, с искренним одобрением присвистнул он. – Даже я метров с десяти принял бы ее за тебя. А уж сзади и тем более. – Я погрустнела, отчего-то мне стало обидно, что это восхищенное «прикольно» относилось не к моей внешности, а всего лишь к поразительному сходству копии с оригиналом.
   – А ты костюм ругал, – удовлетворенная похвалой, улыбнулась Катерина. – Фасончик и правда староват, спорить не стану, вполне вероятно, в Европе сейчас такие не в моде, но у него есть куча весьма значительных преимуществ перед всеми другими. Во-первых, такого больше ни у кого нет. Во-вторых, меня в нем видели буквально все и все запомнили. Если в аэропорту будет хоть кто-нибудь из знакомых, он запросто узнает «меня» даже издалека.
   – А если он захочет подойти поближе? – озабоченно почесал подбородок Кирилл.
   – Это забота не моя, а твоя, – беспечно отмахнулась Катерина. – Придумаешь что-нибудь, главное, ухо держи востро и не проворонь… В-третьих, – продолжила она, – с этим костюмом прекрасно гармонирует шляпка, сразу видно, что это комплект и одно без другого не смотрится, а значит, не возникнет законного подозрения, что ты носишь широкополую шляпу и темные очки для конспирации. В-четвертых, он очень выигрышно подчеркивает фигуру, а в этом состоянии наибольшее наше с букашкой сходство, хоть я ее и настолько старше, – не удержалась от комплимента самой себе Катя, – в-пятых…
   – Может, хватит? – не выдержал Кирилл. – Я все понял. Ты, между прочим, сама всех торопила, а теперь время тянешь.
   – Ты прав. Тогда я сразу перехожу к последнему и самому важному – я в этом костюме на загранпаспорт фотографировалась. – Она хитро посмотрела на нас и рассмеялась.
   – Ну что, пошли, что ли? – Кирилл нетерпеливо направился к двери.
   – Погоди, самое главное чуть не забыли. – Катерина протянула мне белую кожаную сумку с нарисованными спереди двумя синими волнами. – Тут все необходимые документы: декларация, Тимоновы справки от ветеринара и билет на самолет. А вот это – твой. И еще деньги на расходы в дороге. – Катя протянула Кириллу узкий розоватого цвета листок бумаги и конверт.
   Он небрежно сунул их во внутренний карман куртки.
   – Теперь, наконец, мы можем идти?

   Кирилл остановил машину перед витыми воротами большого современного особняка.
   – Тебе на все про все… – сказала он Кате, мельком глянув на часы, – двадцать минут. Надеюсь, чемоданы уже собраны?
   – Само собой! – пропела Катя, распахивая дверку машины. – Я скоро. Только с любимым мужем и дочкой попрощаюсь, и сразу назад.
   – Не вздумай притащить его с собой, – напомнил ей вслед Кир.
   – Да ни боже мой! – донеслось в ответ.
   – Послушайте, Кирилл…
   – Знаешь, что я хотел уже давно предложить? – поворачиваясь ко мне лицом, перебил меня он. – Нам предстоит провести вместе довольно много времени. Может, прямо сейчас перейдем на ты? Называй меня просто Кирилл, или Кир, как Катя… А то я чувствую себя чуть ли не твоим престарелым дядюшкой.
   – Ну вы… то есть ты… сказал! Какой же ты дядюшка, ты молодой и симпатичный… – Я смутилась и прикусила язычок.
   – Что замолкла? – весело поинтересовался мой собеседник. – Только я приготовился слушать лестные комплименты в свой адрес, а ты сразу и смутилась… Хотя ты права, наверное, я кажусь тебе почти папой, в свои-то тридцать четыре…
   – Моему папе было бы сейчас сорок шесть лет, – тихо отозвалась я. – Если бы он был жив… А так ему навсегда останется сорок три… Ты на него совсем не похож… Ни капельки…
   – Ты что-то хотела спросить? – напомнил Кирилл, чтобы заполнить неловкую и печальную паузу.
   В этот момент со стороны особняка послышались громкие голоса, я испуганно попыталась пригнуться и чуть не уронила на пол свою шикарную шляпку.
   – Не суетись, – с интересом посматривая в сторону дома, бросил Кирилл, – сквозь тонированные стекла тебя никто не увидит. А внутрь Кэт его все равно не пустит.
   У ворот появилась красная от злости Катя с большой клеткой в руках. За ней выскочил довольно приятный мужчина лет сорока, в штанах на резинке и расстегнутой на груди рубашке с огромным, чуть ли не в человеческий рост, чемоданом на колесиках.
   – Только такой кретин, как ты, мог перепутать время и чуть не испортить мне всю поездку! – кричала Катя. – Хорошо, я ученая и попросила Кира за мной заехать и помочь, а то бы по твоей милости мне пришлось самой тащить этот чертов чемодан, – она неистово ткнула остроносой туфелькой в бок огромного черного баула, – или опаздывать…
   – Заткнись, кретинка! – злобно парировал ее муж. – Если бы ты не твои дурацкие истерики, я бы уже давно оделся и мог тебя проводить…
   – Вот спасибо! – ядовито поджала губы Катя. – Сначала прождать, пока ваша светлость соизволит натянуть брюки, а потом носиться по аэропорту как угорелая. Нет уж, уволь, ради Христа, от такого счастья!
   – С удовольствием! – рявкнул муж.
   – Пора выдвигаться на передний план, – вздохнул Кирилл и полез из салона на улицу.
   Громко хлопнув дверью, он сначала приветливо пожал руку раздраженному Олегу, потом молча взял за ручку чемодан и так же молча начал заталкивать его в машину. Мужчина махнул рукой Киру и, даже не взглянув на жену и не прикрыв калитку, размашисто зашагал к крыльцу своего особняка.
   – Мило поговорили, – мрачно усмехнулся Кирилл, когда мы покатили в сторону аэропорта. – Профессионально ты его отбрила. Комар носа не подточит.
   – Ну так! – фыркнула все еще не утратившая воинственного настроя Кэт. – На том стоим. Я в машине у аэропорта посижу до отлета, мало ли какие будут вопросы… Никто ведь не застрахован от непредвиденных накладок. А потом на этой же машине к Петеньке моему, Пете-Петушку, рвану… Это тот самый мальчик, ради которого и затевается вся эта свистопляска с переодеваниями, – пояснила она мне и посмотрела на Кирилла. Он отвернулся. Странные у них все же отношения, снова подумала я.

   Когда, наконец, мы подъехали к аэропорту, я просто с ног валилась от усталости, но спать почему-то не хотелось совсем. Видимо, нервы мои были настолько напряжены и до предела издерганы, что я просто-напросто не могла, даже если бы сильно захотела, расслабиться и хоть на пару часов отключиться.
   Аэропорт гудел, суетился, светился лампочками электронных табло – в общем, жил своей обычной повседневной жизнью. Стараясь быть как можно незаметнее и в то же время элегантнее, я с замиранием сердца вступила в огромный, ярко освещенный зал. Мельком глянув на милицейский патруль, проходящий совсем недалеко от меня, я прибавила шагу и покрепче прижала к себе сиамского кота по кличке Тимон, которого Катя велела обязательно нести на руках.
   – Он еще насидится за решеткой, лапочка моя! – Она чмокнула животное в нос и почесала за ушком. – Целых три с половиной часа лететь до Парижа, да еще, если учесть время на погрузку и разгрузку, вообще куча времени получается. – Потом деловито добавила: – Посадишь его обратно только после паспортного контроля. Не отпускай Тимона до последнего, строй из себя идиотку, можешь даже слезу слегка пустить. Только не увлекайся, макияж испортишь. И только в самый ответственный момент, если вдруг почувствуешь, что на тебя чересчур внимательно посматривает контролерша или спрашивает что-то не то, начинай заталкивать его в клетку. Он ее ненавидит, поэтому начнет орать, вырываться… короче, все внимание сосредоточит на своей мохнатой персоне, девушка поспешит поскорее сбагрить такую обузу с рук и быстро закончит оформление твоих бумаг.
   – С каких это пор ты стала таким дальновидным стратегом? – удивленно спросил Кирилл. В одной руке он держал клетку, в другой – чемодан на колесиках, а спортивная сумка была перекинута у него через плечо.
   – Ты поживи с мое! – Катя юркнула назад в машину. – Ну, все, ребята, с богом. Желаю успеха и удачи.

   Попав в шумный зал аэропорта, Тимон стал проявлять явные признаки беспокойства, но из рук пока не вырывался. Просто напрягся и начал подозрительно вертеть ушастой головой из стороны в сторону.
   У каждой из стоек толпилась очередь. Выбрав почему-то где побольше народу, Кирилл пристроился в хвост. Я с тоской смотрела на то, как тщательно и дотошно девушка проверяет паспорта и другие документы будущих пассажиров. Наша затея с переодеванием стала казаться мне глупой и совершенно бесполезной. Что толку во всем этом маскараде, если контролерша их даже не заметит. Она не видела раньше Катю в этом костюме, и ей не с чем было сравнивать. Она ведь в основном смотрит на лицо, сличая его с фотографией. Заметив мое беспокойство, Кирилл взял меня за руку и шепнул:
   – Нам повезло. Эта девушка за стойкой всего полгода назад оформляла нам с Кэт вылет в Японию. Я сразу ее узнал…
   – Значит, она тоже может узнать нас? Вернее, не узнать… – еще больше расстроилась я.
   – Не смеши, перед ней за день проходит столько людей, что лица наверняка сливаются в один общий говорящий поток. А вот Тимона и твой незабываемый прикид она, как женщина, должна помнить. Во всяком случае, я на это надеюсь…

   – Здравствуйте, – сказала девушка Киру и улыбнулась. – А вы часто летаете. Я смотрю, и ваша спутница опять с вами, и даже котик.
   – Куда же я без них, – широко улыбнулся он в ответ, снимая темные очки. – Вернее, они без меня. Охранник обязан всегда и везде сопровождать свою хозяйку. Работа у меня такая. – Он покосился на «хозяйку» и едва заметно весело подмигнул девушке.
   – Понимаю, – сказала она и, открыв мой, вернее, Катин паспорт, начала внимательно изучать визу. – Вы котика в клетку сажайте, – оторвавшись на минуту от документов, кивнула она на эскалатор, где уже стояла спортивная сумка с вещами Кира и пока еще пустая клетка. – А потом подойдите ко мне.
   Я уткнулась носом в шерсть становящегося все более беспокойным Тимона и капризным голосом заканючила:
   – Неужели вам нисколечко не жаль бедное животное? Девушка, позвольте, я возьму его в салон, он тихонечко посидит у меня на коленках, никого не трогая…
   – К сожалению, это совершенно невозможно, – вежливо отозвалась контролерша. – Никто не позволит нам с вами нарушать правила. Они не обсуждаются и распространяются абсолютно на всех.
   – Попробовали бы вы сами три с половиной часа болтаться среди чужих сумок и баулов, – продолжала нудным тоном настаивать я. – Да еще, не дай бог, собаку какую-нибудь по соседству пристроят, Тимон запросто может умереть за эти часы от тоски и страха.
   – Не умер же в прошлый раз, – резонно возразила девушка. – До Японии лететь намного дальше, чем до Парижа. Или это уже другой кот?
   – Как это другой, конечно, это тот самый, которого мы в прошлый раз брали с собой в Японию! – усмехнулся Кир, глядя на мой спектакль.
   – Тогда начинайте побыстрее сажать его в клетку. Помнится, в прошлый раз он совсем не желал туда залезать.
   Она снова погрузилась в изучение документов и справок на Тимона.
   Близко подходить к стойке, где девушка начала бы придирчиво сравнивать мою фотографию с оригиналом, мне жутко не хотелось. Я, поджав губы, пошла к ленте транспортера. Едва увидев открытую дверцу клетки, Тимон буквально озверел. Он истошно замяукал и стал вырываться из рук. О том, чтобы самостоятельно засунуть его на место, не могло быть и речи. Я беспомощно посмотрела на Кира, он пожал плечами и повернулся к девушке. А ко мне на помощь уже спешил мужчина, обычно просматривающий на мониторе вещи, двигающиеся по транспортеру. Он деловито принял из моих рук кота и поднес к узкой дверце клетки. Тимон в нее пролезать категорически отказывался. Он распластал в стороны лапы, цеплялся за прутья когтями и хрипло орал на весь зал что-то явно нецензурное на своем кошачьем языке.
   – Давайте так сделаем, – подумав немного и оценив обстановку, сказал мужчина. – Я сейчас зажму ему все четыре лапы, а вы берите клетку в руки и надевайте ее коту дверкой на голову, потом следом протолкнем остальное, и все будет в полном ажуре.
   Я подняла клетку и приготовилась к операции, заметив краем глаза, что девушка отложила в сторону мой паспорт и теперь изучает документы Кирилла. Хорошо это или плохо, я не поняла. Возможно, она вернется к фотографии немного позже, когда закончатся наши разборки с котом. Мужчина не слишком ловко попытался перехватить растопыренные в стороны лапы Тимона, напоролся на когти и, вскрикнув от неожиданности, выпустил животное из рук. Почуяв свободу, тот ринулся вперед. Далеко ему убежать не удалось, его перехватил мужчина с металлоискателем в руках. Тимон, схваченный за шкирку, болтался в руке таможенника и орал так душераздирающе, что мороз продирал по коже. Я, с клеткой в руках, сметая на пути все преграды, ринулась к нему.
   – Идите быстрее, Кирилл Эдуардович, помогайте своей хозяйке, – услышала я позади голос девушки. – Вот все ваши документы и справки, поторопитесь, пожалуйста, и в следующий раз заранее готовьте животное к транспортировке.
   Послышалось шуршание, и я с облегчением увидела, что наши сумки медленно поплыли по конвейерной ленте. Слава богу, досмотр закончен, поняла я. Подскочивший ко мне Кир сунул мне в руки пачку бумаг и, ловко подхватив орущего кота одной рукой и зажав его задние лапы другой, сунул Тимона хвостом вперед в узкую дверку. Тот попытался хоть как-то зацепиться за вожделенную свободу когтями передних лап, но и тут потерпел фиаско. Кирилл внушительным тычком протолкнул животное в клетку и запер дверку прямо перед носом враз присмиревшего Тимона.
   – Все. Концерт окончен, – сообщил Кир и укоризненно глянул на Тимона. – Давно пора понять, что я не мамочка, со мной не забалуешь. – Кот фыркнул и презрительно отвернулся. Выглядел он почти спокойно, только напряженный, то и дело гулко ударяющий по прутьям решетки хвост говорил о том, какие негативные эмоции и мысли переполняют его возмущенную несправедливостью и насилием кошачью душу.
   Проводив клетку с Тимоном глазами, мы облегченно вздохнули.
   – Ну что, посидим перед дорожкой или сразу пойдем в самолет? – Кирилл посмотрел куда-то влево, где горела продолговатая зеленая лампа. – Судя по всему, самолет уже подан…
   – Давай сразу… – неуверенно сказала я. – Хочется спокойно сесть и больше никуда не двигаться. Хоть я и не хочу спать, но ноги почти отказываются повиноваться от усталости.
   – Тогда пошли, – скомандовал Кир, галантно подставив локоток. Я с благодарностью оперлась на его руку.
   Симпатичная улыбчивая стюардесса указала наши места и пошла встречать других пассажиров.
   – Садись к окошку, – подтолкнул меня спутник и уселся рядом со мной. – Теперь можно скинуть с ног туфли и даже попытался заснуть. Больше в ближайшие приблизительно четыре часа идти никуда не придется.
   – Туфли сниму, а спать не стану. Хочется посмотреть, как наш город смотрится сверху.
   – Как знаешь, – пожал он плечами и улыбнулся. – Кстати, напомни, когда прилетим, купить Тимону что-нибудь вкусненькое. Характер у него хоть и препакостный, и сам он ужасно вздорный и упрямый, но, видно, даже от таких никчемных существ, как он, иной раз бывает прок. Он здорово помог. Правда? Я даже, пожалуй, куплю ему дорогой ошейник от блох. Красивейший, просто по последней парижской моде.
   Мы рассмеялись, и на душе сразу стало как-то легче.
   – Я так сильно трусила, что у меня даже ноги тряслись, – доверчиво поделилась я со спутником. – Больше всего боялась, что кто-нибудь это заметит и заинтересуется, что это я так дергаюсь… Я, честно говоря, до последней минуты не верила, что вот так просто удастся покинуть эту страну. Я все ждала, что случится что-то такое… непредвиденное… и меня схватит милиция. Я ведь совсем не похожа на Катю. Да что говорить, ты же сам знаешь, какая она и какая я…
   – Ты – красавица, Эгле, – осторожно взяв меня за руку, сказал Кирилл. В его глазах в этот момент промелькнуло что-то такое, что я покраснела и поспешила выдернуть свою руку из его горячей ладони.

   Когда мы поднялись, наконец, в воздух, я завороженно прильнула к толстому стеклу иллюминатора. К моему глубокому разочарованию, город был почти не виден под плотным слоем мягких пушистых облаков. Кирилл больше не пытался со мной заговорить, он, откинувшись на сиденье, то ли дремал, то ли думал о чем-то своем. Я не рискнула его тревожить, как-то неудобно было… Это сделала за меня стюардесса, появившаяся в проходе с тележкой, нагруженной всякими тарелочками и бутылками.
   Подождав, пока девушка закончит старательно сервировать откидной столик, Кирилл с заговорщическим видом попросил стюардессу:
   – Принесите, пожалуйста, нам коньячку. – Он оценивающе посмотрел на меня. – Граммов по сто, я думаю, будет вполне достаточно.
   Минут через пять на столике перед Киром уже выстроилась шеренга из четырех маленьких пятидесятиграммовых бутылочек с коньяком.
   – Ну что, отметим знакомство? А то как-то не по-людски у нас с тобой получается.
   – Отметим, – легко согласилась я.
   – Ты коньяк-то пила раньше? – отворачивая маленькие металлические крышечки, спросил он.
   – Нет, – честно призналась я.
   – Господи! – простонал мой спутник. – Ты хоть что-то до знакомства со мной умела? Такое ощущение, что ты жить начала буквально вчера вечером, где-то за час до того, как ветер занес тебя в гримерку Танюхи Ворониной. Ты не пьешь, не куришь, краснеешь постоянно, как девочка, да еще букашки эти… Я чувствую себя растлителем малолетних детей, прости господи, – с какой-то непонятной досадой неожиданно закончил он. – У тебя и жениха, наверное, еще не было путевого?
   – Нет. – Я с легкой улыбкой покачала головой. – Конечно, в школе за мной мальчики ухаживали, дергали за косы, портфель прятали… потом как-то остепенились, стали более солидные знаки внимания проявлять, домой провожали…
   – И все? – вздохнул Кирилл. – Не густо. А после школы что?
   – Ничего, – пожала плечами я. – Я ведь никуда не ходила: ни на дискотеки, ни в компании разные… Где же познакомиться было? У меня никого, кроме Нюси, не было. Она и сестричку мне заменяла, и подружку, и маму… Если деньги появлялись, мы в кино ходили, мороженое покупали, а нет, так просто гуляли, на витрины красивые глазели. Я ей про Литву рассказывала, она мне про своего мужа…
   – Как говорится, у кого чего болит, – пробормотал Кир. – Теперь мне все понятно. Значит, вот почему ты такая наивная, что каждый тебя вокруг пальца в два счета может обвести. Нет у тебя никакого опыта и даже обычной житейской сметки. Придется брать твое светское воспитание в свои руки. – Он смущенно привычным движением почесал подбородок. – Что-то мне даже выпивать с тобой страшновато…
   – Не волнуйся. Я пила уже, – успокоила я парня. – Вино, правда, а не коньяк, зато стаканы большие были, не то что эти аптекарские пузырьки. Мне Жорж наливал пару раз.
   – Так, может, я не за тебя, а за себя боюсь? – Кирилл снова посмотрел тем взглядом, от которого мне становилось неловко. Почему-то в памяти всплыли звериные глаза Сергея Ковалева. – Ну ладно, тогда давай выпьем за знакомство, раз ты такая храбрая.
   Он легонько чокнулся со мной прямо бутылочкой и опрокинул коньяк в рот. Я последовала его примеру – не хотелось, чтобы Кирилл продолжал считать меня глупым беспомощным ребенком.
   – Слушай, Эгле… Познакомиться-то мы с тобой познакомились, а я, в общем, так толком о тебе ничего и не знаю. Кто ты, откуда, как в Россию попасть умудрилась? Мы ведь теперь с тобой что-то типа друзей или компаньонов. Кто знает, сколько времени продлится наша с тобой так называемая командировка.
   – А ты насколько планируешь? Хотя бы приблизительно? Ведь это я беспризорная, безработная, абсолютно никому не нужная, кроме милиции, а ты, наверное, не сможешь торчать рядом со мной постоянно. К примеру, полгода…
   – Нет, ну, полгода по-любому не получится. Максимум, сколько сможем без особых проблем и затруднений прожить в Нормандии, – дней девяносто. Мало, конечно, но визу французы на больше не дают. При необходимости можно будет, конечно, ее продлить в посольстве, но это уже риск, и пойдем мы на него только при каких-то особенных крайних обстоятельствах. Ну так что, готова о себе рассказать или не хочется ворошить старое?
   – Так мне и ворошить особенно нечего. В принципе я очень мало могу прибавить к тому, что ты уже знаешь. Разве что про родителей… Но это тебе неинтересно будет.
   – Расскажи. – Он осторожно обнял меня за плечи. – Я хочу послушать.
   То ли от выпитого коньяка, то ли от этого нежного объятия, но на душе стало хорошо, спокойно и тепло. Я закрыла глаза и представила величественный заснеженный лес, по которому мы с мамой и еще какой-то женщиной едем в санях, вперед бежит запряженная в сани пегая лошадка. Куда мы едем, зачем – непонятно. Потом перед глазами предстала другая картинка – высокий белоснежный, упирающийся кончиком креста прямо в самое небо костел. Я стою перед ним, задрав голову, и считаю удары колокола. Мама крестится, и мы через низкие своды арки входим в тенистый двор, мама снова останавливается и крестится, читая имена и фамилии, выбитые на стене. Потом папа говорил, что там написаны имена всех тех, кто служил в костеле в течение всего времени его существования. Мы заходим внутрь, в шикарный зал с рядами темных деревянных лавочек со спинками… Такого великолепия, как в той церкви, я не видела больше никогда в жизнь. В моей понимании и тогда, и сейчас именно так должны выглядеть настоящие дворцы. Этот зал я представляла каждый раз, когда рассказывала малышам волшебные сказки о королях и королевах, принцах и принцессах… Я не совсем уверена, что этот шикарный зал существовал на самом деле, а не привиделся мне во сне. Хотя, думаю, нет. Ведь в этом зале я четко представляю себе маму, сидящую на краешке лавки. Она плачет и опять молится. Вот и все, что я помню о маме. Что из этого я могу рассказать Кириллу? О папе я помню больше, но и о нем вроде как нечего сказать вслух.
   Кирилл, очевидно думая, что я заснула, покрепче обнял меня и положил мою голову на свое плечо. Я устроилась поуютнее и, не открывая глаз, начала рассказывать:
   – Родилась я в Литве. В городке с названием Тельшай. Ты, скорее всего, даже не слышал о нем, а он, между прочим, не просто маленький городок, а столица целой области под названием Жемайтия. Правда, насчитывает он тысяч шестьдесят жителей, не больше, но в Литве не любят больших городов. Отца звали Саулюс Вэнсус, маму, соответственно, Доната Вэнскене. С того возраста, когда я себя помню, мы жили втроем напротив строящегося перед самыми нашими окнами здания пожарной части. Там на стройке как раз и работал папа. Мама работала в парикмахерской – Kirpukla по-нашему. Я помню двухэтажное старое здание из красного кирпича с подковообразной синей вывеской над дверью. Потом мама заболела. Докторов я не помню, помню только, как она постоянно плакала и ходила в костел. На похоронах меня тоже не было, отец отвез меня в Клайпеду к сестре своей матери… Ну что потом… Потом пожарную часть достроили, папе стало трудно найти работу по специальности, еще ему было грустно в доме, где они с мамой провели столько прекрасных минут. Он сам мне об этом говорил. Мы с ним сходили на кладбище, поплакали, оставили на маминой могиле венок из ее любимых лилий и с одним чемоданом поехали в Вильнюс. Оттуда самолетом полетели в Москву. Язык русский у нас в Тельшае все знают не хуже, чем родной литовский… Вот и все. Дальше я тебе уже рассказывала. Папа работал, переезжал с объекта на объект, я за ним… Ни денег особых, ни счастья в России Саулюс Вэнсус не нашел. Он все чаще говорил со мной о том, что хочет вернуться в Литву, где у него осталась престарелая мама, но так и не успел.
   – Ты совсем не помнишь родину? Не скучаешь по ней?
   – Нет. Конечно, я помню кое-что… Костел, парикмахерскую, главную площадь Тельшая, куда папа водил нас с мамой на праздники. Но все это как-то призрачно и почти нереально. К примеру, я как-то увидела на картинке эту самую центральную площадь, оставшуюся в моей памяти огромной и величественной. На самом деле оказалось, что она чуть ли не меньше нашего пустыря перед окнами, и домики, окружающие ее тесным кольцом, больше напоминают сельские постройки, чем городские здания. Низенькие, побеленные… в центре площади – колокольня… Единственное, что не дает мне покоя, это флюгеры…
   – Флюгеры? – удивился Кирилл.
   – У нас в Литве любят флюгеры. Каждый считает нужным украсить крышу своего дома петушком, мальчиком с горном, собачкой. Кто-то ставит две, а то и три фигурки. Даже на фонарных столбах можно кое-где заметить крутящуюся игрушку. Именно флюгеры снятся мне, когда я вдруг ни с того ни с сего вспоминаю о родине. Если у меня когда-нибудь будет свой собственный дом, я обязательно закажу флюгер… Я же говорила тебе, что ничего интересного в моей жизни не было… Лучше ты расскажи о себе… У вас с Катей, наверное, много чего происходило такого, о чем даже книжки можно писать…
   – Да уж… – усмехнулся Кир. – Как там, интересно, сейчас Кэт? – Его голос стал озабоченным.
   – А что Кэт? – выпрямляясь в кресле и потягиваясь, спросила я. – Ей сейчас можно только позавидовать. Она совершенно свободна и счастлива наедине с любимым человеком… Знаешь, если бы ты сейчас не сидел рядом со мной здесь, в самолете, то я бы руку могла дать на отсечение, что любовник Катерины именно ты, а не какой то там Петя-Петушок, как она сказала…
   – Почему это? – удивился Кирилл, но удивление его, на мой взгляд, было каким-то вялым и совсем не натуральным.
   – Я с первой же минуты, когда разъяренная Катя подлетела к нам там в коридоре, заметила, что между вами совсем не такие отношения, какие должны быть у начальницы с подчиненным. Ты вел себя слишком уверенно и даже как-то… нахально. А она… она ревновала! Ее намного больше бесило не то, что из-за меня чуть не сорвалась программа, а то, что меня привел именно ты, что я имею отношение к тебе и твоей жизни… Да и вообще вы то и дело такими взглядами обменивались, что даже во время ссоры было понятно – вы близкие… очень даже близкие друг другу люди.
   – А ты не так наивна, как кажешься на первый взгляд, девочка. – Кирилл потупился, потом взял в руки две оставшиеся маленькие бутылочки и аккуратно отвинтил их металлические крышечки. – Давай выпьем за это, ну и за счастье нашей общей знакомой Екатерины Аркадьевны Каменковой… – Мы чокнулись и снова опрокинули коньяк прямо в рот. – Ты права, главное чувство, которое испытывает ко мне Кэт, – это ревность… Но ревновать ведь можно не только любовника. Я избаловал ее своим вниманием, постоянной заботой… и поэтому она, как собака на сене, огрызается, стоит ей только заметить, что я отвлекся на что-то или кого-то другого. Она ведь не только к женщинам ревнует, но и к друзьям, охоте, рыбалке… Если вдруг оказывается, что ей надо со мной посоветоваться или что-то для нее сделать, не важно, ночью или днем, а я мгновенно не оказываюсь к ее услугам, словно джинн из волшебной лампы, ее буквально распирает от злобы…
   – Ты хочешь сказать, что ни ты, ни она никогда не были хоть немножечко влюблены друг в друга? – Я с сомнением посмотрела на соседа по креслу.
   – Ну почему… – спокойно отозвался он. – Не знаю, как она, про это ничего не могу сказать, а я когда-то, в самом начале нашего знакомства, сильно увлекся Катериной, она чертовски красивая женщина, обаятельная, элегантная… Конечно, я влюбился, разве могло быть иначе? Даже напридумывал себе что-то такое романтичное… Но, слава богу, очень быстро понял, насколько все эти мои мечты, а особенно планы на будущее смешны и нелепы… А я смешным быть не люблю. Никакие чувства не могут пересилить во мне чувства собственного достоинства и, если хочешь, гордости… Кэт тогда уже была замужем и ничего в своей жизни менять не собиралась, ее все устраивало. Она по полной программе наслаждалась деньгами, молодостью, красотой… Возможно, она бы не отказалась от такого любовника, как я, если бы я проявил инициативу и настойчивость. Но ей нужен был скорее не любимый человек, а раб, мальчик на побегушках, который все делал бы по свистку и в отношениях, и даже в постели. По свистку пришел, по хлопку убрался вон, чтобы не мешать мадам наслаждаться гламурными журналами и светскими вечеринками. Слава богу, я быстренько разобрался, что к чему, иллюзии развеялись, и между нами сложились нормальные деловые, а позднее даже и дружеские отношения… Хотя даже теперь Кэт время от времени не может пересилить себя и впитанное с молоком матери презрение к каждому, кто не ровня ей, а стоит хоть на ступеньку ниже на социальной лестнице. Ты видела, со мной она вполне может сорваться на крик и оскорбления. Поверь, с другими, равными ей, Катерина себе такого никогда бы не позволила… – Кирилл замолчал, задумчиво глядя сквозь окно иллюминатора в какую-то одному ему видимую даль.
   – Кирилл, а расскажи мне немного о себе… – решила сменить я не слишком приятную тему. – Ты сам говорил, что неплохо бы познакомиться поближе…
   – Для этого совершенно не обязательно начинать с биографий, – улыбнулся он. – Иди сюда. – Он снова уже привычным и естественным жестом притянул мои плечи к себе. – Устраивайся поудобнее, закрывай глазки, а я расскажу тебе что-нибудь красивое и приятное… К примеру, хочешь побольше узнать о городке, в котором нам с тобой предстоит поселиться? – Я кивнула и уютно устроилась на широком Кирилловом плече. Коньяк, постепенно растекаясь по организму, окутывал тело теплой, невесомой пеленой, меня наконец начало клонить ко сну. – Тогда слушай внимательно. Онфлер – не только один из самых красивых городов, а еще и морские ворота Нормандии. Построен он в начале семнадцатого века. Этот сказочный уголок каким-то чудом умудрился сохранить не только старинные домики и улочки, а даже как будто удержал саму атмосферу прошлых веков. Там даже воздух пропитан романтикой Франции, эпохой ее блестящих королей и шикарных придворных дам, карет и драгоценностей… Идешь по аллее, вымощенной старинной брусчаткой, и сердце замирает, как представишь, что лет сто пятьдесят или двести назад по этой же самой дороге вышагивал какой-нибудь мушкетер в обнимку с прекрасной фрейлиной… Морские ворота, старый залив, набережная Святой Екатерины… Даже не знаю, с чего бы я начал осмотр Онфлера… Знаешь что, я думаю, в первую очередь мы обязательно пойдем с тобой гулять по набережной старого залива. Тут ты сразу ощутишь, что попала прямиком в волшебную сказку… В мечту, если хочешь… Улочки там узенькие, каменные, и домики словно сошли с детских акварелей… в воде отражаются старинные фасады, свет окон и витых чугунных фонарей. Здесь красиво и романтично, как в прекрасной Венеции… Я покажу тебе художников, которых в Онфлере очень много, особенно в солнечные дни. Они сидят на набережной и рисуют с натуры. Там можно заказать твой портрет, Эгле. Мы обязательно это сделаем, в первый же день…
   Кажется, это были последние слова из спокойного и размеренного рассказа Кирилла, которые я слышала, перед тем как полностью отдаться в уютные объятия сна.
//-- * * * --//
   – Эгле… Просыпайся, Эгле… – Я распахнула глаза и недоуменно огляделась вокруг, не сразу сообразив, где нахожусь. – Нужно сесть прямо и пристегнуться. – Кирилл осторожно еще раз тряхнул меня за плечи. – Мы подлетаем к Парижу, скоро самолет начнет садиться, нужно приготовиться.
   Видимо, проспала я немного, так как совсем не выспалась и продолжала сонно хлопать глазами все то время, когда самолет совершал посадку в парижском аэропорту имени Шарля де Голля (или Руасси, как его называют сами французы), и потом, когда мы долго, никак не меньше двух километров, ехали, стоя на эскалаторе, в длинном узком и прозрачном коридоре… Полностью я смогла проснуться только тогда, когда эскалатор неожиданно выплюнул нас прямо в середину светлого зала, похожего то ли на гигантский аквариум, то ли на фантастический корабль неведомых пришельцев. Мне захотелось протереть глаза – настолько все окружающее не развеивало, а, наоборот, усиливало мучительное ощущение нереальности того, что со вчерашнего вечера происходило со мной, не давая ни минуты на передышку и размышления.
   Кирилл, ловко лавируя между спешащими от одного терминала к другому пассажирами всех возрастов и национальностей, вывел меня на улицу и посадил на широкую низкую тумбу слева от входа в здание вокзала.
   – Пойду талончик возьму для входа на стоянку прокатных автомобилей. Надеюсь, «Отельдискаунт» на этот раз меня не подвел и забронировал машину вовремя… Иначе нам придется ждать бог знает сколько времени… Ладно, сиди и смотри никуда ни шагу. – Он строго посмотрел на меня и даже погрозил, как маленькой, пальцем. – Потеряешься, где я тебя потом буду искать?
   Я сидела на отполированной и прогретой солнышком тумбе, покачивая ногой. Ощущение сказки не проходило. Новые впечатления настолько меня захватили, что я почти забыла о тех событиях, участницей которых была всего лишь вчера… Вчера? Я усмехнулась. Неужели я впервые увидела Кирилла всего лишь вчера? Не может быть! Каких-то пятнадцать часов – и он уже стал почти родным… Смешно, а ведь сначала он мне совсем не понравился… Показался огромным страшным медведем, готовым раздавить одним только взглядом. Я на полном серьезе считала его своим если не врагом, то уж недругом точно… Я улыбнулась, увидев его спешащего ко мне с другого конца площади. В голубом джинсовом костюме со множеством молний и заклепок, в модных темных очках он выглядел значительно моложе своих тридцати четырех лет. Хотя я, честно говоря, и раньше не замечала особенной разницы в возрасте между нами.
   – Так, быстренько подхватили сумочку и шляпку и марш за мной! – весело скомандовал он, приближаясь, и как-то естественно, будто так и должно быть, обнял меня за плечи и легонько поцеловал в макушку. Потом мы, смеясь, зашагали к стоянке. – Я уже успел получить багаж, – усаживая меня в блестящую бордовую машину, сказал он.
   На заднем сиденье, уже без клетки и полный яростного презрения к нам с Кириллом, развалился Тимон. Он даже голову не повернул в нашу сторону, хотя я заметила, как напряглось его тельце и насторожились темные треугольные уши.
   – Сейчас заедем в Руасси, городок тут неподалеку, и потом сразу махнем в Нормандию. Дом уже приготовили к нашему приезду, Катя никогда не забывает позаботиться о комфорте… Тебе понравится в Онфлере, я уверен…
   Смешной! Неужели он может подумать, что такая сказочная обстановка может хоть кого-то оставить равнодушным? Особенно такую темную и наивную девушку, как я.
   Пейзажи, проносящиеся за окном, поражали красотой и какой-то нереальной чистотой и картинностью. Как будто я сидела и смотрела красочное иностранное широкоформатное кино о природе Франции.
   Вилла Каменковых в Онфлере мне тоже очень понравилась… Даже то, что все здесь было миниатюрным и по-домашнему уютным, обрадовало. Я никогда не смогла бы почувствовать себя хозяйкой большого, богатого и шикарного дома, а в маленькой кухоньке виллы я вполне могла продемонстрировать Кириллу свои способности заботливой и умелой хозяйки. Здесь, в доме, не было ничего лишнего. Внизу большая светлая гостиная с легкой плетеной мебелью и пристроенная к ней кухня, небольшая, но буквально нашпигованная необходимой каждой европейской хозяйке техникой. Широкая лестница вела на второй этаж, где располагались две спальни, ванна, туалет и гардеробная. Весь второй этаж опоясывал широкий балкон. С него открывался великолепный вид на море.
   Пока Кирилл поднимал наверх наши вещи, я положила Тимона на плетеную лежанку у стены и подошла к огромным, от пола до потолка, стеклянным дверям, занимающим почти половину торцевой стены гостиной.
   – Ух ты! – невольно вырвалось у меня, такая великолепная панорама открывалась передо мной. Оказывается, и на этой маленькой вилле есть что-то действительно большое. Огромный квадратный бассейн по площади, наверное, превосходил даже сам дом. Его широкие бортики были выложены чем-то вроде блестящего мрамора. На отделанном тем же мрамором крыльце перед стеклянными дверями стояли несколько плетеных шезлоногов и пара лежаков.
   – Катя специально приказала сделать такой огромный бассейн, – подходя сзади и обнимая меня за плечи, пояснил Кирилл. – Раньше здесь был запущенный сад, а она придумала превратить его в бассейн. Остаток земли выложили мрамором и обнесли высокой оградой, чтобы скрыть от чужих глаз. В прошлый приезд Кэт с Олегом устраивали здесь довольно пикантный приемчик для местного бомонда… в купальниках…
   – Здорово, – вздохнула я, – а я ведь раньше и не знала, что все бывает так…
   – Как? – спросил Кир, поворачивая меня к себе. – Как?.. – Он провел пальцем по моей щеке.
   – Красиво, – смутившись, прошептала я. – И необычно…
   Кирилл прижимал меня к себе совсем легонько, а я почему-то почти задыхалась в его объятиях. Мне было мучительно тревожно и вместе с тем хорошо в этих крепких и надежных руках сильного мужчины.
   – Это ты красивая… – выдохнул он в ухо, – и необычная… Я раньше никогда ничего такого и представить себе не мог…
   Его прерывистое дыхание шелестело в моих волосах и еще больше будоражило и без того трепещущую от этой опасной близости душу.
   Я подняла лицо, и наши губы почти встретились…
   – Нет! – вдруг внезапно и очень решительно отстранился он. – Давай-ка, милая Эгле, пойдем разбирать наши вещи, а то еще немного, и я могу наломать таких дров… таких дров… – пробормотал он и направился обратно к лестнице. – Ты там продукты убери в холодильник. – Уже наверху он снова обернулся. – Я оставил тебе большую спальню, хозяйскую… чтобы, если кто в гости зайдет или еще как, это странным ему не показалось, ты же хозяйка… А сам расположусь в гостевой. Ванна в доме одна, так что душ придется принимать по очереди.
//-- * * * --//
   Комната, в которую Кир отнес мои вещи, мне понравилась. Уже одно то, что она предназначалась именно для меня, было приятно. У меня ведь до сих пор никогда не было ничего своего: сначала мы делили комнату с отцом, потом с Нюсей, а когда появился Сергей, я и вовсе почувствовала себя лишней. Тут же была моя личная кровать, которую не придется торопливо складывать, как только наступает утро, мой шкаф, где будут лежать только мои и больше ничьи вещи и я смогу разложить все по разным полочкам в том порядке, который мне нравится, есть комод с большим зеркалом, кресло… Я прошла по комнате и пощупала каждый предмет рукой, чтобы убедиться, что это не снится, я действительно нахожусь в СВОЕЙ комнате… Да! Пусть совсем ненадолго, но я смогу почувствовать себя хозяйкой этого маленького, почти игрушечного домика на берегу.
   Я внимательно, с чисто женским любопытством рассмотрела каждую вещь из Катиного гардероба, который она приготовила для своего отдыха в Онфлере. Потом аккуратно разложила и развесила их в шкафу. Своей одежды у меня не было, и я без смущения начала выбирать то, во что можно переодеться. Все костюмы и платья были очень стильными и самого высокого качества, в этом сомневаться не приходилось, но я, не привыкшая носить элегантную одежду, даже в том синем с белом наряде, в котором я летела сюда, чувствовала себя не слишком уютно. Поэтому для первого раза остановила свое внимание на белых коротких, до середины бедра, шортах и небольшой скромной розовой маечке с малюсенькими круглыми пуговками впереди. К ней нашлись и удобные сабо, украшенные бусинками, вполне гармонирующими с круглыми розовыми пуговками. Немного поколебавшись, я отложила еще и изящные кружевные трусики. Наверное, под шортами такие не носят, подумалось мне, но уж больно хотелось примерить такую красоту, у меня ведь ничего похожего в гардеробе ни разу не появлялось. Бюстгальтеры Кати были мне слегка маловаты, но я пока вполне могла обойтись без них. Прихватив одежду, я осторожно заглянула в ванную комнату и, увидев, что она пуста, вошла. Аккуратно сняв Катины кольца, я быстренько по привычке постирала свои трусики с ромашкой, повесила их на батарею и встала под душ. В это время распахнулась дверь и, стаскивая на ходу футболку, в ванну ввалился Кирилл. Неизвестно, кто из нас больше смутился и испугался в этот момент. Я, к своему удивлению и даже стыду, почувствовала кроме этого и еще что-то… чуть ли не удовольствие оттого, что он, остановив взгляд на моем обнаженном теле, потерял на мгновение дар речи. Первым его порывом было шагнуть ко мне, вторым – немедленно убраться из ванной обратно в свою гостевую спальню… Но ни того ни другого он сделать так и не смог, просто стоял и, тяжело дыша, обалдело хлопал глазами. Потом, с трудом оторвав взгляд, отвел его в сторону и наткнулся на ромашку с ползущей по ней жизнерадостной божьей коровкой. Покрывшись бурыми пятнами, он стремглав бросился наружу и захлопнул за собой дверь.
   Через двадцать минут я в шортах и майке, с гладко зачесанными и собранными на затылке в простой хвостик волосами разливала в гостиной чай. Кирилл насупленно молчал и, грызя какую-то галету, старался на меня не смотреть.
   – Что будем делать вечером? – стараясь разрядить обстановку, спросила я. – Может, телевизор вместе посмотрим?
   – Ты же не знаешь ни французского, ни английского, ни немецкого, – отозвался Кир. – А на русском здесь, в Онфлере, передачи не принимаются… Давай лучше, если ты не устала, погуляем. Я покажу тебе вечерний курортный городок в самом сердце Франции. Обещаю, ты не пожалеешь. А если устала, можно просто пройтись по берегу…
   – Конечно, давай! – с искренней радостью согласилась я. Еще бы мне не радоваться. Сказка продолжалась.
   – Тогда накинь на себя что-нибудь, – посоветовал он. – Вечером на берегу бывает прохладно.

   Мы с Киром, одетым все в тот же джинсовый костюм, медленно брели по безлюдному каменистому берегу. Было и правда немного зябко. Я спрятала пальцы в просторные рукава мягкой светлой кофты с капюшоном, которая также весьма кстати оказалась в чемодане запасливой Кати. Кирилл задумчиво смотрел на почти неподвижную гладь воды и время от времени, поддев кроссовкой, подкидывал вверх небольшие, отполированные морской водой камешки. Вокруг было тихо и пустынно, даже легкий ветерок не нарушал окружающего нас покоя.
   – Как хорошо! – мечтательно протянула я, оборачиваясь к Кириллу. – Так хочется искупаться, прямо сейчас. Жаль, купальник не взяли…
   – Простудишься, – буркнул он и покраснел, видимо, мои неосторожные слова о купальнике всколыхнули в нем воспоминания о недавней дурацкой сцене в ванной. – Давай все-таки пойдем посмотрим, чем там люди занимаются в городе.
   Он решительно взял меня за руку и потянул за собой. По довольно крутой каменистой тропинке мы поднялись наверх на вымощенную серой брусчаткой дорогу и по каштановой аллее пошли вперед. Довольно скоро, свернув в очаровательный средневековый переулочек, мы как будто совершили мгновенное путешествие из одной сказки в другую, еще более прекрасную.
   На круглой, освещенной старинными, но достаточно яркими коваными фонарями площади вовсю кипела жизнь. Было много народу, в основном европейцев, но я все же заметила за одним из столиков в открытом кафе со вполне понятным любому названием «Ля мур» троих парней и девушку с черным цветом кожи, еще была парочка то ли японцев, то ли китайцев и даже один мужчина, которого я сразу окрестила про себя индейцем. Машин здесь не было, поэтому люди передвигались, перемещаясь от одного открытого кафе к другому, целовались и даже танцевали прямо под фонарями на серой брусчатке площади. Кир оживился и, насвистывая мотивчик веселой песенки из репертуара Джо Дассена, потащил меня в дальний, самый тихий и уединенный конец площади. Там, огороженное импровизированным забором из цветов в глиняных горшках, находилось заведение с длинным французским названием, которое я для себя определила как «Кардинале». Перед ним стояло несколько круглых дубовых столиков, над каждым из которых свисал уютный желтоватый абажур в виде большого цветка. Подойдя к официанту, Кирилл, к моему глубокому изумлению, вполне свободно и бегло заговорил с ним на французском. Молодой парнишка в фартуке кивнул и указал на один из свободных столиков. Когда мы к нему подошли, в абажуре загорелась маленькая желтая лампочка. Вокруг стола сразу же образовался ровный круг мягкого теплого света, который делал темноту вокруг более плотной и как бы отрезал наш маленький освещенный островок от кишащей вокруг шумной действительности.
   – Только здесь, в Онфлере, можно заказать несколько минут назад выловленную из моря рыбу, нормандские устрицы и другие деликатесы, – накрыв мою руку своей широченной ладонью, сообщил он. – Я велел гарсону приготовить все так, чтобы юная гостья осталась в восторге от знаменитого французского гостеприимства.
   – Я не знала, что ты говоришь по-французски, – сказала я.
   Кирилл и правда удивлял меня все больше и больше. Попав за границу, он постепенно превращался в другого человека. Стал мягче, серьезнее и, что самое удивительное, интеллигентнее. Еще в самолете он поразил меня, когда начал рассказывать о красотах Онфлера. Его речь звучала так гладко и непринужденно, как будто он читал лекцию… При первой встрече Кирилл показался мне неотесанным малообразованным парнем, да и Катя тоже, помнится, подтрунивала над его постоянными «классно» и «прикольно»… Интересно, это мы оказались такими невнимательными и нечуткими или все-таки Кирилл там, в клубе, специально играл какую-то одному ему понятную роль? Сомнительно… зачем ему это было нужно? Хотя в принципе что я знаю о нем и его жизни до встречи со мной? «Ничего. Абсолютно», – честно призналась я себе.
   – Я жил в Париже несколько лет, – не слишком охотно пояснил он. – Давно, когда мне было лет двадцать. Работал охранником в Национальной парижской библиотеке. Это было очень удобно, я учился в университете, правда, не совсем на законных основаниях, имел пропуск вольного слушателя, но усердно посещал занятия и собирался подать прошение, чтобы позволили экстерном сдать экзамены по некоторым предметам, тогда я мог рассчитывать на стипендию и законное место в студенческом общежитии. В то время для меня это было очень важно, я был нищ, как церковная мышь. Пятьдесят евро, которые я сейчас с легкостью смогу заплатить за наш ужин, даже не заметив, как похудел при этом мой бумажник, тогда кормили меня целую неделю, а то и две… Правда, с университетом ничего не получилось… Я из-за своего вздорного характера попал в одну не слишком красивую историю, и меня в сорок восемь часов выслали из страны. У французов с этим просто. Что-то не так, и гуляй откуда приехал! Ну а после возвращения в родные пенаты я познакомился с Каменковыми и… в общем, я стал тем, кем стал.
   В это время у стола из темноты бесшумно материализовался официант, он поставил на стол большую тарелку с сыром различных сортов, украшенным зеленью, и два пузатых фужера на низких устойчивых ножках. Ловко разложив перед нами тарелки, салфетки и столовые приборы, он повернулся к Кириллу и о чем-то снова оживленно заговорил с ним на французском языке. Официант протянул Кириллу меню, но тот отмахнулся и стал опять что-то втолковывать внимательно записывавшему его слова гарсону. Когда тот ушел, мой спутник взял в руку фужер и, посмотрев на темную, искрящуюся на свету жидкость, сказал:
   – Я заказал нам с тобой для начала арманьяк. Его нельзя не попробовать, побывав во Франции. Напиток древний и знаменитый, его еще называют «национальной гордостью гасконцев». Только пей осторожно, его хотя и называют иногда вином, градусов в нем почти столько же, как в коньяке. А к рыбе и устрицам подадут специально приготовленное местное вино, делают его почти кустарным способом, такого ты не сможешь попробовать больше ни в одной точке мира. – Он поднес свой фужер к моему и, легонько коснувшись, сказал: – Ну что, Эгле, выпьем за судьбу, непредсказуемую и коварную старушку, которая свела нас с тобой, таких разных и вместе с тем похожих, здесь, на маленькой площади старинного французского городка… Что это было, щедрый, бесценный подарок или наказание нам обоим за прошлые грехи, мы сможем узнать только потом, когда пройдет время… Давай пока не станем думать ни о прошлом, ни о будущем… выпьем за то, что у нас есть сейчас. Идет?

   Домой мы возвращались уже за полночь. Кир бережно прижимал меня к себе, обняв за плечи. Иногда, остановившись под фонарем, он поворачивал меня к себе и, внимательно смотря в глаза пробирающим до самого сердца взглядом, медленно покрывал поцелуями лицо. Было удивительно хорошо и мучительно страшно одновременно. Все мое тело трепетало и тянулось поближе к нему, а разум отталкивал, напоминая о том, что скоро мы останемся совсем одни: я, совершенно неопытная юная женщина, почти девочка, и он, искушенный в вопросах любви мужчина… После каждой остановки все страшнее казался этот момент и все больше хотелось, чтобы он наступил поскорее.
   Оказавшись в прохладной темноте гостиной, я нерешительно остановилась, не понимая, как вести себя дальше и что нужно делать в подобной ситуации. Я прекрасно осознавала, что сейчас должно было произойти между нами. Я много раз видела все это в кино и даже, свернувшись калачиком на своем неудобном кресле в маленькой кухне Ани, прокручивала в своей голове эти сцены, мечтая, как прекрасно будет, когда и ко мне придет настоящая, взрослая любовь… И вот она пришла. Стоит рядом в лице молодого, сильного и очень желанного мужчины, а я совершенно не представляю, как мне вести себя с ним дальше.
   – Иди сюда! – шепнул он, подойдя в темноте сзади. – Боюсь, я не смогу совладать сегодня ночью со своими эмоциями… Чертовски трудно держать себя в руках и оставаться благоразумным рядом с таким прелестным существом, как ты, Эгле… Если бы ты была хоть немного старше или чуточку опытнее… Я не хочу поломать тебе жизнь, маленькая. Не знаю, что нам делать… – Он прижался щекой к моим волосам и замер.
   Не высвобождаясь из его объятий, я повернулась к нему лицом. На своих высоченных каблуках я все равно была ниже его, и мне пришлось поднять взгляд, чтобы заглянуть в его глаза, влажно поблескивающие в темноте гостиной.
   – Скажи, я тебе нравлюсь? – спросила я. Он молча кивнул, медленно поглаживая меня по спине. – Тогда почему ты не настаиваешь на том, чтобы быть сегодня со мной? Почему ты ведешь себя не как мужчина, а как робкая, боязливая женщина?
   – Ты хочешь, чтобы я был с тобой более решительным? Ты действительно хочешь этого? А ты хоть понимаешь в своей наивности, что произойдет, стоит мне лишь немного отпустить свои желания на волю? – Неожиданно он поднял вверх мою короткую розовую кофточку и начал ласкать не прикрытую больше ничем грудь. Он делал это все более дерзко и яростно, у меня закружилась голова. – Ты еще не передумала быть смелой бесстрашной девочкой? – хрипло поинтересовался он, опускаясь передо мной на колени. – Нет?
   – У нас в Литве принято, чтобы женщина безропотно повиновалась всем желаниям мужчины, – тихо отозвалась я и положила ладони ему на затылок. – А папа всегда говорил, что у меня характер настоящей стопроцентной литовки.
   – Тогда придется немного потерпеть… – извиняющимся тоном произнес он и, поднявшись, легко подхватил меня на руки и понес в спальню. Бережно опустив меня на кровать, он включил ночник и сел со мной рядом. Увидев при свете его напряженную фигуру и горящие бешеной страстью глаза, я опять струсила. Сев на кровати, я подтянула коленки к самому носу и уставилась на Кирилла круглыми то ли от страха, то ли от возбуждения глазами.
   – И не надейся теперь, что тебе удастся пойти на попятный, – хрипло усмехнулся он и начал снимать куртку. – Видит бог, я долго держался, но ты сама провоцировала меня.
   – Я не хочу на попятный… Я просто немного боюсь… – прошептала я, встала, скинула сабо, расстегнула шорты и легко переступила через них, как только они мягко упали на пол у моих босых ног. Мягкая теплая кофта полетела туда же. Оставшись в ажурных кружевных трусиках и короткой кофточке, я распустила волосы и подошла к сидящему на краю кровати Кириллу. – Ты помоги мне справиться с этим глупым, дурацким страхом… Я хочу, чтобы мы с тобой были вместе, хочу быть твоей… прямо сейчас…
   – Не спеши, Эгле. Не спеши, не надо. Конечно, ты будешь моей. И сейчас, и потом… Теперь ты уже никуда от меня не денешься, даже если захочешь. Я не отпущу тебя… – Он говорил эти слова медленно и ласково, нежно гладил пальцами мою разгоряченную и слегка повлажневшую от волнения кожу, словно убаюкивая, усыпляя страх, мешающий полностью отдаться во власть новых прекрасных чувств под названием любовь и страсть. – Ты ничего не знаешь ни о любви, ни уж тем более о сексе, Эгле. Ты должна слепо довериться мне, не бояться, а верить, позволить делать с тобой все, что только я захочу, каким бы нелепым и стыдным тебе это ни показалось…
   Мы снова опустились на прохладное покрывало кровати. Я закрыла глаза и полностью отдалась во власть его требовательных, умелых рук, нежных губ и сильного, красивого тела…

   Проснулась я поздно, после двенадцати. Вся моя кровать была усыпана нежными голубыми фиалками, а снизу из гостиной доносился одуряющий запах кофе. Быстренько накинув короткий халатик, я, весело перепрыгивая через ступеньку, спустилась вниз. Тело было легким, воздушным и почти невесомым. Настроение чудесным. В гостиной я застала Кира. В широких легких пляжных шортах он сидел за столом перед наполненной кофе пиалой и читал газету.
   – Ну как ты? – с легкой тревогой в голосе поинтересовался он. – Как себя чувствуешь? Я хотел уже идти тебя будить…
   – Спасибо за фиалки. – Я подошла к Кириллу сзади и, поцеловав в щеку, прижалась к его спине. – Вот уж не думала, что они еще цветут.
   – Вряд ли, – пожал он плечами, отложил газету и усадил меня к себе на колени. – Здесь, во Франции, от времени года почти ничего не зависит. Я просто пошел в магазин и выбрал цветы, больше всего напоминающие тебя. Такие же хрупкие и нежные. – Он погладил мою обнажившуюся в распахнутом халате коленку и снова спросил: – Как ты себя чувствуешь? Я волновался, не слишком ли мы поторопились?
   – Ты ведешь себя как старичок, – весело сообщила я Кириллу. – Брюзжишь и переживаешь из-за каких-то пустяков. Может, тебе не понравилось? – Я хитро посмотрела на него и прищурилась.
   – Глупенькая. – Он ласково потрепал меня по макушке. Потом вздохнул и сказал: – Знаешь, Эгле… Если вчера у тебя был первый, так сказать, пробный шаг, то что будет дальше, страшно подумать.
   – Ты боишься? – Я шутливо скорчила рожицу и поцеловала Кирилла в нос. – Что же ты такого страшного во мне усмотрел, миленький?
   – Я где-то читал, что литовские женщины холодные и рассудительные особы… Твой отец ошибся, Эгле, у тебя вовсе не национальные характер и темперамент. Если, даже ничего не умея, ты умудрилась довести меня до такого почти бессознательного состояния, то я уже сомневаюсь, стоит ли учить тебя хоть чему-то новому…
   Я улыбнулась и покрепче прижалась к обнаженной груди Кирилла.
   – Ради бога, не сейчас, крошка, – торопливо ссаживая меня со своих коленей, сказал он. – Я уже чувствую, что не смогу спокойно позавтракать…
   – Ну и пусть. Куда нам торопиться? Можно хоть до вечера в постели валяться и не только…
   – Ты не забыла, милая, что мы с тобой вообще-то не медовый месяц сюда проводить приехали, а делом заниматься? – Он кивнул на кучку красочных открыток с видами Онфлера, подписанных рукой Катерины. – Выбирай те, что помечены сегодняшним числом, и суй в сумочку. Только сначала попей кофе с бутербродами, пока не остыл. Пиалы в стеклянном шкафчике над мойкой.
   – А что, чашек у нас разве нет? – поняв, что развлечения и правда придется отложить, слегка разочарованно спросила я.
   – Привыкай все делать как настоящие французы. Они предпочитают пить кофе именно из пиал.
   – Странно, – пожала я плечами и послушно достала пиалу. – Из чашек, по-моему, удобнее.
   – Сейчас мы поедем в город. Утром звонила мадам Орэли Лефилье, старая, во всех смыслах, и добрая приятельница Кэт. Спрашивала, когда мы с тобой… ну, естественно, она имела в виду Кэт, сможем нанести ей визит вежливости. Вспомнив, что одним из главных пунктов в нашей программе является встреча с Орэли Лефилье, которая, случись что, будет главным свидетелем пребывания Катерины во Франции, я назначил встречу у церкви Святой Екатерины. Мадам Орэли через час ждет нас.
   – Но я не понимаю, Кир, – растерялась я. – Если эта мадам Лефилье знакома с Катериной, то как же я смогу сказать ей, что она – это я?
   – Просто, – пожал плечами Кирилл. – Она плохо видит, и у нее есть еще один огромный плюс – она вполне сносно говорит по-русски. Короче говоря, она вполне нормальная женщина, разумная, прекрасно образованная, добрая и отзывчивая, тебе наверняка понравится…
   – И такую женщину я должна буду нагло обманывать? – вздохнула я.
   – Смотри на это с другой стороны. Мадам очень одинока. Ей все равно, с кем из вас общаться, лишь бы не скучать в одиночестве. Вот и доставь старушке удовольствие, что тебе стоит? И вообще, иди скорее одевайся, а то мадам придется мерзнуть, стоя на продуваемой всеми ветрами набережной.
   Когда я, одетая в легкое шелковое платье, с тщательно завитыми и рассыпанными по плечам волосами, появилась на лестнице, тоже успевший переодеться в легкие белые брюки и такую же футболку Кирилл посмотрел на меня и со вздохом сказал:
   – Чувствую я, что не долго мне удастся удержать тот великолепный, хотя еще и не обработанный алмаз, который каким-то чудом свалился мне прямо в руки. У тебя впереди широкая и светлая дорога, Эгле, и ты сейчас стоишь в самом ее начале, на полоске с надписью «Старт». Стоит тебе пуститься в путь, и ты такие обороты наберешь, что тебя будет просто не остановить.
   Я недоуменно посмотрела на него, рассмеялась и подхватила под руку.
   – И не надейся, милый. Так просто ты от меня не избавишься. – Я потащила его к уже поджидавшему у ворот «ситроену».

   Мы провели уже целую удивительную и прекрасную неделю в Нормандии. Тем утром я дремала, загорая у бассейна во дворе Катиной виллы. После обеда у нас была запланирована морская прогулка, и Кирилл уже заказал катер, его должны были пригнать к берегу и пришвартовать к пирсу, находящемуся почти напротив нашего дома, часа через два. Я, прикрыв лицо легкой парусиновой шляпкой, вдруг заметила скачущие по поверхности воды блики. Я давно заметила, что они появляются, когда кто-то из нас распахивает стеклянные створки дверей. Я оказалась права.
   – Эгле… – Я приподняла широкие поля шляпы и увидела Кирилла, торопливо огибающего бассейн.
   – Кир! Иди быстрее сюда! – радостно закричала я и махнула рукой. – Посиди со мной, сегодня такое солнышко ласковое… Все равно до прибытия катера еще долго…
   – Не до солнышка мне, Эгле, боюсь, и тебе тоже сейчас расхочется принимать воздушные ванны… – Напряженный голос Кирилла меня не на шутку встревожил и мгновенно всколыхнул в душе все опасения и сомнения, почти полностью исчезнувшие, растворившиеся в той сказочной, наполненной любовью и светом неделе на лазурном нормандском берегу.
   Я резко отбросила шляпку и, сев на лежаке, внимательно посмотрела на бронзовое от загара лицо Кирилла.
   – Что-то случилось? – Его волнение передалось и мне. – К нам пожаловала полиция? Меня разоблачили, да?
   – Полиция действительно может пожаловать сюда в любое время, но ты особо не волнуйся, она придет совсем не по твою душу… – Кирилл опустился рядом со мной на лежак и нежно обнял за плечи.
   – Ты что, успел уже здесь вляпаться в какую-то сомнительную историю? – удивленно приподняла я брови. – Когда же ты умудрился это сделать? Вроде бы мы почти постоянно вместе, и как же я ничего не заметила?
   – Если бы все было так просто… – вздохнул Кирилл. – Я бы смог выпутаться из любой ситуации, касайся она только меня одного… Короче, не буду тебя больше запутывать, на вот, сама читай. Эту телеграмму только что принес посыльный с почты. – Он снова тяжело вздохнул и протянул небольшой узкий голубоватый листок бумаги.
   «Олег мертв, срочно приезжайте. «Вдова» должна оказаться на месте не позднее, чем завтра. Телеграфируйте номер рейса, замену произведем прямо в аэропорту. Кэт».
   – В каком смысле мертв? – оторопела я и еще раз пробежала глазами строчки телеграммы.
   – В том смысле, что умер, – хмуро посмотрел на меня Кирилл. – Представляешь, в каком состоянии сейчас Катерина? Она ведь все это время была в городе, и сейчас рядом, а объявиться перед родственниками не может.
   – Почему? Ведь весь этот спектакль придуман был для Олега, и только для него, а раз он теперь мертв, то совсем не обязательно продолжать этот глупый обман…
   – Олег-то умер, – как от зубной боли поморщился Кирилл. – А ты не подумала, случайно, как теперь, после смерти мужа, она будет выглядеть в глазах друзей и родственников Олега, если вся эта афера с подменой вскроется? Вспомни все те восторженные открыточки и телеграммы, которые мы посылали кому ни попадя чуть не по десятку в день…
   – Вообще-то да… я и правда не подумала об этом… Но тогда… Тогда нужно быстрее бежать собираться в дорогу. Ты уже узнал, когда ближайший рейс? – Я вскочила с лежака, прихватив с собой полотенце. – Ну! Чего ты расселся, как старик… ссутулился… тебе собирать, что ли, совсем нечего? Ты не забыл, у нас с тобой ведь нет никакой прислуги, абсолютно, так что господину придется все делать самому…
   – Подожди… – Кирилл поймал меня за руку и усадил обратно на лежак. – А что будет с тобой, когда мы вернемся на родину? В аэропорту Катя подхватит свои чемоданчики, и фьюить… ее уже нет. Она понесется заниматься похоронами, поминками, за наследство с родственничками собачиться. Я буду вынужден ей помогать… А ты? Что в России будешь делать ты?
   – Но ведь ты же сказал, что никогда меня не оставишь, – улыбнулась я. – Значит, я вполне могу быть спокойной за свое будущее…
   – Не говори глупостей, а… Ты извини меня, Эгле, но ты иногда ведешь себя не как взрослая разумная женщина, а как самый настоящий глупый ребенок… Не обижайся, но это правда. – Он крепко сжал в своей огромной ладони мою руку. – Уж не знаю, каким героем я выгляжу в твоих глазах, но пойми: против милиции и российских законов я бессилен. Киднеппинг очень серьезное преступление, и ты не спрячешься от наказания, даже здесь, в этом тихом французском городке, если вдруг станет известно, кто ты и за что тебя разыскивает милиция… А уж в России… Я смогу, конечно, спрятать тебя в подвале своего дома, гулять выводить по ночам… Но разве это будет жизнь, Эгле?
   – С тобой я везде счастлива буду, даже в подвале. – Я потерлась щекой о бронзовое плечо любимого.
   – Я серьезно с тобой говорю…
   – Ну а ты что предлагаешь делать? – Я вздохнула и посмотрела на Кирилла. – Не думай, что я такая уж наивная и глупенькая, я прекрасно понимаю и представляю, что ждет меня дома… Конечно, я надеялась, что у меня будет побольше времени, для того чтобы история с похищением Арины забылась… Но раз так получилось, то мне не остается ничего другого, кроме как возвращаться в Россию. Ведь, оставаясь здесь, я сильно компрометирую твою хозяйку, к тому же она не может объявиться и начать заниматься похоронами мужа, не имея на руках своих собственных документов…
   – Все это так… – нерешительно произнес Кирилл и посмотрел на меня. – Есть очень простой способ лично для тебя избежать неприятностей.
   – Какой? – с интересом спросила я.
   – Очень простой. Я беру Катины документы, лечу в Россию, передаю их ей и возвращаюсь назад. Хотя нет… наверное, придется задержаться там на какое-то время, помочь с похоронами, поминками… Ну и все такое… А ты пока поживешь здесь.
   – Без документов? – задумчиво спросила я.
   – Если ты не будешь ходить в город, то они тебе вряд ли смогут понадобиться. – Что-то в тоне Кирилла и его внешнем виде мне определенно не нравилось… Он, говоря со мной, старательно отводил, даже прятал глаза…
   – Скажи, Кир. – Я осторожно вынула из его повлажневшей ладони руку и спросила: – А от чего так внезапно умер Катин муж? Ты еще не узнавал?
   – Узнал, – все так же не поднимая глаз, отозвался он. – Его убили.
   – Кто? – ахнула я.
   – Ну откуда же мне знать? – раздраженно сказал Кирилл и достал из кармана шорт пачку сигарет. – Я что, там был, что ли?.. – Потом, немного взяв себя в руки, он продолжил: – Его убили прямо дома, чуть ли не в кровати. Выстрелили в висок с близкого расстояния, преступник скрылся… Пока никаких улик или следов не нашли… Но следствие, как ты понимаешь, только начинается. Будут трясти всех знакомых, друзей, родственников…
   – И тогда выяснится, что Екатерина Аркадьевна Каменкова ни из какой Франции не прилетала, а прилетел только один ее охранник Кирилл. А потом она загадочным образом материализовалась ниоткуда прямо в здании аэропорта, – продолжила я, поняв наконец, что́ его так смущает. – Милиция начнет копать, что и как было, вытащит на свет божий всю эту историю с любовником, что Кэт все это время была не во Франции, а находилась совсем рядом. Естественно, что она станет самой первой и подходящей кандидатурой на роль коварной убийцы…
   – Все это так, конечно, у Кати появятся грандиозные трудности, если ты останешься здесь, во Франции. Но у тебя ведь их будет не меньше, а то и больше. Ты не сможешь уже улететь обратно, в самолет тебя никто не пустит, документы-то ты отдашь хозяйке…
   – Я знаю. – Я нежно провела ладонью по осунувшемуся от волнения лицу Кирилла. – Но и ты пойми, если все вдруг вскроется, станет известно и о том, что здесь на вилле во Франции все это время отдыхала не Катя Каменкова, а преступница и похитительница детей Эгле Вэнскайте. Особа без определенного места жительства и даже гражданства. А ты сам только что сказал, спрятаться от правосудия здесь не удастся. Французские власти еще больше русских ненавидят похитителей маленьких девочек… Так-то… Так что лететь в Россию и как можно быстрее замять это дело с подменой Катерины и в моих интересах тоже. Там, в России, мы с тобой постараемся что-то придумать… Но сейчас нужно очень торопиться, Кирилл. Давай поднимайся и пойдем паковать вещи. – Я чмокнула его в макушку и, прихватив полотенце и шляпку, зашагала к стеклянным дверям.
   – Да что же ты за дура такая, прости господи! – с отчаянием закричал мне вслед Кирилл. – Сколько можно наступать на одни и те же грабли? Почему эта нелепая история с похищением ничему тебя не научила? – В его голосе было столько страдания и боли, что я испугалась. – Неужели ты не понимаешь, глупая, что, как только ты ступишь на родную землю, тебя не станет… Будет Катя, а ты исчезнешь! – Я остановилась и обернулась к любимому. – Она же попросту убьет тебя! – простонал он и закрыл лицо руками.

Часть третья
Не проси…

   – Что?! Что ты сейчас сказал? – изумилась я. – Кто меня убьет, Катя?!
   – Конечно, кто же еще? – не поднимая лица, глухо отозвался Кирилл.
   – Но за что? Скажи на милость, Кирилл, за что Кате меня убивать? – Я нерешительно улыбнулась, все еще стараясь уверить себя, что страшные слова Кирилла просто неудачная шутка, и только.
   – Сядь. – Он посмотрел на меня тяжелым и каким-то безжизненным взглядом. – Сядь. Я все тебе объясню. Только, ради бога, не нервничай и выслушай спокойно до конца. Ладно?
   – Легко сказать. – Я, нервно вцепившись пальцами в края шляпки, опустилась на самый краешек лежака. – Но я постараюсь.
   – Катю я знаю очень давно, – медленно начал Кирилл. – Лет десять, а может, и больше… Нас связывает в жизни очень многое, я не стану сейчас рассказывать всего, но поверь, это нечто большее, чем дружба или даже любовь… Так вот, ничего удивительного, что, когда у Кати начались серьезные проблемы с мужем, она обратилась ко мне. Олег последнее время вел себя как самая настоящая свинья, постоянно издевался над ней, ревновал ни с того ни сего, хотя сам гулял по-страшному, грозил разводом… Каменковы ведь очень богаты, ты ни разу не поинтересовалась этим, но, наверное, все же заметила, что денег и у Кати, и у Олега полно. Катя ловко управляется с четырьмя увеселительными заведениями в нашем городе, а у Олега есть завод по производству пластмассовых изделий, мясокомбинат, есть даже отличный ресторан в предместье Парижа. Очень дорогое и стильное местечко. А главное, огромные счета в Парижском национальном банке. Появились они в результате какой-то аферы и были, что называется, не совсем законными, поэтому оформил их Олег на предъявителя. Катя, само собой, давным-давно все реквизиты узнала, но попользоваться пока не решилась ни разу. Да и надобности в этом не было, пока муж не начал ее в деньгах урезать. Трудно сказать, кто и что ему наговорил, когда у него открылись глаза на не слишком примерную жизнь его красавицы супруги, но он вдруг как с цепи сорвался. Катя какое-то время терпела, надеясь, что все успокоится и рассосется само собой, а он вместо этого начал говорить о разводе. А ведь лично Катерине принадлежат всего лишь один клуб, тот, где мы с тобой познакомились, и еще ресторанчик на улице Горького. Не бог весть что, конечно, но и на эти деньги жить можно, причем вполне прилично жить… Пойти на крайности Кэт решилась, когда Олег вдруг всерьез заговорил о том, что собирается подать на пересмотр отцовства. Если бы вдруг выяснилось, что Ларочка вовсе не дочь Каменкова, то малышка бы лишилась всего, что сейчас принадлежит ей по праву. Катя сильно любит девочку и стерпеть такого не смогла. Она вообще горло может любому за дочь перегрызть. Ну, дальше ты поняла…
   – Значит, Лариса все-таки дочь не Олега Владимировича? – тихо спросила я, уже понимая, что́ Кирилл расскажет мне дальше.
   – Думаю, нет, – пожал он плечами. – Иначе чего бы ей так беситься? Она лихорадочно начала искать выход, ну и обратилась ко мне. Я, на свою беду, и подсказал ей этот в принципе беспроигрышный вариант… Ты действительно создавала железное алиби Катерине. Только не для мужа. Я все отлично придумал, правда? Ее никто не сможет заподозрить в убийстве Олега, она ведь во Франции и «прилетит назад» только тогда, когда все будет сделано. Люди могут сколько угодно шушукаться за ее спиной, но против документальных свидетельств ее перелетов туда и обратно и ее постоянного проживания на вилле в Нормандии, как ни крути, не поспоришь. Факт есть факт. У нас есть фото, есть свидетельства барменов, продавцов, заправщиков… Нас даже местный полицейский посещал и проверял документы, помнишь? А вчера, когда все и произошло, «Катя», естественно в твоем лице, но кто об этом узнает, вообще пила чай с нашей престарелой мадам… Так что все в порядке…
   – Значит, все, что было здесь, в Нормандии… – медленно, с трудом переваривая услышанное, сказала я, – все это было всего лишь фарсом? Спектаклем, режиссером которого был ты, именно ты, которому я так слепо доверяла… И все эти отношения и прогулки… они были только для того, чтобы создать Кате как можно более твердое алиби…
   – Да в том-то все и дело, Эгле! Как ты не понимаешь? – Кирилл опустился на пол и обнял мои колени. – Все было просто и легко до тех пор, пока я не влюбился в тебя, моя маленькая букашка. Как только я увидел тебя там, на сцене, я ведь уже тогда сразу понял, что пропал… А здесь, во Франции, под этим ярким небом, я просто-напросто растворился в тебе, дорогая… Ты пойми, Эгле, теперь меня нет… Нет Кирилла Эдуардовича Каширина… Он стал рядом с тобой совсем другим, теперь мы одно целое, и я уже никогда не смогу существовать без тебя… – Кирилл поднял лицо, и я смогла заглянуть ему в глаза, они показались мне искренними.
   – Значит, уже тогда, когда ты так настойчиво предлагал мне заменить на время Катю, и потом в самолете, и здесь на вилле… Ты что же, все это время знал, что в конце нужно будет избавиться от свидетеля?.. То есть убить меня… – Я с трудом выдавила из себя последние слова, острый шершавый комок в горле мешал говорить. – Как ты мог жить с этим, Кирилл? Смеяться, загорать, заниматься любовью со своей будущей жертвой?
   – Да не было речи ни о каком устранении! – с отчаянием выкрикнул Кирилл и, вскочив на ноги, нервно забегал вдоль кромки бассейна. – Все было задумано именно так, как я тебе рассказал. Разве ты слышала из моих уст что-то об устранении свидетелей? Я сам обомлел, когда Катерина утром по телефону заявила, что ты будешь не опасна только мертвой. Я полчаса уговаривал ее забыть об этой нелепой мысли, тогда она сказала, что сделает все сама, без моей помощи… Само собой, я на нее наорал, пригрозил… Но боюсь, на нее мои слова не подействовали. Она уже почувствовала запах крови и поняла, что убивать в принципе легко, главное, не попасться. А для этого нужно убирать свидетелей…
   – Но тогда она ведь и тебя может потом уничтожить, – тихо произнесла я, все еще сжимая побелевшими пальцами шляпку.
   – Вряд ли… хотя кто знает, как все повернется… Но в любом случае тебе ехать туда нельзя.
   – Я останусь только при условии, что ты тоже никуда не полетишь, – твердо сказала я и посмотрела в такие еще несколько минут назад родные и понятные глаза. – Или вместе, или никто.
   – Хорошо, – неожиданно легко согласился Кирилл. – Я останусь. Только что мы будем делать, если сюда за тобой придет полиция? Ведь Кате придется как-то выкручиваться без документов… и вообще…
   – Пошли ей бумаги почтой, – холодно посоветовала я, поднимаясь, – и скажи, пусть выкручивается сама, как хочет. Она может рассказать все милиции. Хоть правду, хоть любые небылицы, которые придут на ум, только ни в коем случае не называет моего имени. Пусть выдумает или скажет, что не знает, кто я… Уверена, тогда никому даже в голову не придет сопоставить эти два дела и хотя бы на секунду предположить, что я – это я.
   – А если она не захочет?
   – Тогда скажи ей, что, если милиция меня найдет, у нее не останется ни малейшего шанса выйти сухой из воды. Я расскажу все, что знаю, и ни она, ни ее дочь ничего не получат из наследства, оставленного Олегом Владимировичем. Думаю, она поймет, что ей намного выгоднее, чтобы я навсегда осталась здесь, во Франции, и держала рот на замке… – Я поднялась и, не оглядываясь, снова зашагала к дверям.
   – Логично, – слегка удивленно пробормотал вслед Кирилл.
   Быстро взбежав по широким ступеням в гостиную, я бросила на диван шляпку и накинула на плечи легкий шелковый халатик. Плеснув в высокий стеклянный стакан немного холодного апельсинового сока, я, шугнув с сиденья только что позавтракавшего ленивого и вальяжного Тимона, уселась в плетеное кресло с высокой полукруглой спинкой и, стиснув запотевшее стекло обеими руками, задумалась. На душе было пусто и печально. Неожиданный удар, полученный в тот момент, когда я меньше всего ожидала, больно отдавался в гулко и часто стучащем сердце. Мне было горько и обидно оттого, что меня опять обманули и использовали в своей игре люди, которым не было абсолютно никакого дела не только до моей судьбы, но даже и до самой жизни… Я так и не смогла до конца поверить Кириллу, несмотря на искренний блеск его глаз и такие красивые, проникновенные слова… Я ведь прекрасно помнила, как он еще вчера с такими же удивительно честными глазами говорил совершенно другие вещи, которые находили живой отклик в моем сердце… Наверное, в чем-то он был искренен со мной и тогда, и сейчас… но не во всем. Нет! Далеко не во всем!
   Допив сок, я поднялась и подошла к стеклянным дверям, выходящим к бассейну. Кирилл по-прежнему сидел на лежаке вполоборота ко мне. Сейчас у него в руке был мобильник, который он, вероятно, вынул из бездонных карманов своих пляжных шорт. Он даже не заметил моего появления на пороге, так разгоряченно и даже, я бы сказала, ожесточенно доказывая что-то по телефону невидимому собеседнику. Слова до меня не долетали, ветерок, с утра дувший со стороны моря, сносил звуки в противоположную от меня сторону. Но лицо Кирилла я смогла рассмотреть хорошо. Оно было одновременно и злым, и каким-то до предела несчастным. Внезапно мне стало невыразимо жаль этого доброго в принципе парня, ставшего, как и я, жертвой обстоятельств. Возможно, если подумать, зря так взъелась на него из-за того, в чем он сам же мне только что признался…
   Я вернулась в кресло и стала рассуждать логически. Прежде чем рушить те прекрасные и светлые отношения, которые возникли у меня первый раз в жизни, нужно хотя бы разобраться, а в чем, собственно, виноват передо мной Кирилл. Во-первых, он меня обманул. Да, Кирилл обманул, и с этим ничего не поделаешь. С другой стороны, он обещал мне приятную поездку, совершенно бесплатную, и это обещание исполнил в точности. Во-вторых, он обещал спасти меня от преследования милиции и долгого тюремного срока – и вот я здесь, под теплым небом Нормандии, а не на жестких тюремных нарах. В-третьих, Кирилл обещал помогать, оберегать и поддерживать меня во всем и всегда… Это он тоже делал, и делает до сих пор. Ведь я уз нала правду именно потому, что он всеми силами стремится защитить меня… В-четвертых, он пошел на открытый конфликт с человеком, который значит для него, как он сам признался, очень и очень много… Кирилл рискует при этом потерять все, что у него было до встречи со мной, – работу, друзей, он даже готов оставить свой дом и променять его на сомнительное положение здесь, во Франции, рядом с женщиной, не имеющей никаких перспектив в будущем… И все это опять же только для того, чтобы защитить меня… Ведь ему, в отличие от меня, возвращение домой ничем не грозит. Даже если Катерина не сможет оправдаться перед милицией и ее обвинят в убийстве мужа, Кирилл и тогда ничем особо не рискует. Какое отношение, если подумать, он имеет ко всему этому делу? Да никакого! Вряд ли Катя станет топить своего верного помощника и друга. Так что же тогда получится? В чем, собственно, обманул меня Кирилл? Да, так ужасно, что я чуть было не сказала ему в лицо, что он гнусный лжец и отныне между нами все кончено раз и навсегда? Знала ли я, что, отправляясь в эту поездку по чужим документам, совершаю уголовное преступление? Безусловно, знала. Здесь меня никто и не думал обманывать. Знала, что Катерине я понадобилась для того, чтобы обмануть всех вокруг? Конечно. Неправильно Кирилл назвал лишь причину, по которой Кате потребовалась замена… А много ли изменилось бы оттого, что я узнала про все это тогда, а не сейчас? Да ничего. Наверное, я все равно бы полетела с Кириллом во Францию, ведь в России мне не было места. Разве что в холодной промозглой камере… Даже если бы я отказалась, Катиному мужу вряд ли это помогло. От меня в отношениях Каменковых совершенно ничего не зависело. Катя просто нашла бы другую дурочку или придумала другой способ избавиться от Олега Владимировича… Так что все-таки меня так задело в рассказе Кирилла? Он не был со мной откровенен даже в самые близкие моменты… и это оскорбило до глубины души. Я была все это время полностью его… вся, с мыслями и словами. Он же говорил одно, но думал при этом совсем другое.
   Я снова подошла к стеклу и посмотрела на Кирилла. Он все еще говорил по телефону, но теперь выражение его лица изменилось. Оно стало деловыми и сосредоточенным. Кирилл больше слушал, изредка вставляя слово, чем говорил. Потом, задвинув крышку аппарата, задумчиво посмотрел на нее, вздохнул и поднялся. Увидев сквозь стекло меня, он пошел к гостиной.
   – Ну что? Все еще дуешься? – хмуро поинтересовался он. – Если да, то лучше оставь свои упреки на потом, у меня сейчас была пара совсем не простых разговоров, и боюсь, как бы не сорваться и не наговорить тебе лишних слов, о которых я потом пожалею…
   – Мне не в чем тебя упрекать. – Я подошла к Киру и уткнулась носом в его загорелую грудь. – Я была дурой и не понимала, что все, что ты делал, ты делал и для меня тоже…
   – Ну, слава богу, – устало вздохнул Кирилл. – Пререканий и скандалов еще и с тобой, Эгле, я бы просто не вынес… – Он обнял меня одной рукой, а другую запустил в мои длинные, разметавшиеся по плечам волосы. – Знаешь что… Раз ты все так прекрасно понимаешь, то я, пожалуй, прямо сейчас признаюсь тебе еще в одном моем прегрешении… даже подлости, если хочешь…
   – Ты не можешь совершить подлость, – серьезно сказала я и еще сильнее прижалась к его груди.
   – По отношению к тебе – нет. Ты всегда помни об этом, что бы ни случилось и каким бы боком впоследствии ни повернулась судьба. Знай, что я тебя люблю и готов ради тебя на любые, даже самые безумные и подлые поступки в мире. Поняла? – Я кивнула, не поднимая головы, и Кирилл продолжил: – Сейчас я долго говорил с Катериной… В общем, она объявила, что раз я так, по ее мнению, нечестно с ней поступил, то она попросту отказывается от меня… Наплевав на нашу дружбу и все, чем она мне обязана, а это, поверь, не мало. Она выгнала меня из клуба и отказалась оплачивать мои и твои расходы в этой поездке, не говоря уже о гонораре, который мне причитался по окончании всего этого дела…
   – Я так и думала, – вздохнула я. – Ничего, как-нибудь выкрутимся… У тебя совсем-совсем не осталось денег?
   Бедность меня не особенно пугала, ведь я и раньше никогда не знала, что значит иметь много денег. Немного смущало то, что теперь мы находимся на территории чужой страны… Хорошо, если бы у Кирилла осталось немного денег, хотя бы на первое время, пока я или он не найдем какую-нибудь работу. Лично я вполне могла бы подрабатывать няней, мадам Лефилье почти десять лет живет в Онфлере и знает почти все семейные пары в округе. Мадам добрая женщина и обязательно поможет…
   – Деньги у меня есть, не такой уж я и бедный человек, – отмахнулся погруженный в свои мысли Кирилл.
   – А что же тогда? – удивилась я.
   – Понимаешь, ведь дело не всегда упирается в деньги. Есть еще справедливость, обида, гордость, в конце концов… Она разговаривала со мной так, как будто я не человек, а самая настоящая прислуга… даже хуже, будто я таракан, которого ничего не стоит раздавить или просто сшибить со стола небрежным щелчком… – В голосе Кирилла появились такие злобные нотки, что я невольно поежилась и, освободившись из его объятий, с ногами залезла в глубокое плетеное кресло. – Да и деньги, что уж кривить душой, были бы для нас совсем не лишними. У меня много всякого рода связей, за евро я даже здесь, во Франции, смогу тебе выправить вполне приличные документы, по которым ты сможешь спокойно жить… Правда, это обойдется совсем не дешево…
   – Кир! Я все это прекрасно понимаю… Ты не мог бы сразу объяснить, что ты имеешь в виду, говоря о подлости? Мне как-то неспокойно, и я не смогу сосредоточиться на твоих словах, пока не узнаю, в чем дело…
   – В общем, когда Катя… вернее, если быть честным, когда мы вместе с ней продумывали детали всей этой… операции, если можно так сказать, то я посоветовал ей заранее приготовить себе пути к возможному отступлению. Ведь если даже все обойдется нормально и причастность Катерины к смерти мужа не смогут доказать, ей все равно лучше на некоторое время уехать из страны, пока успокоятся родственники и страсти вокруг наследства улягутся. Да и вообще, наверняка не слишком уютно жить под пристальным взглядом окружающих, особенно если ты знаешь за собой такую вину… Начнутся пересуды, как рано вдова вышла из траура, с кем встречается, на что денежки тратит…
   – Я понимаю и это, Кир! – взмолилась я. – Переходи ближе к делу, ради бога, не тяни…
   – Я не тяну, – с досадой отозвался Кирилл, – я пытаюсь тебе объяснить, что никаких корыстных целей не преследовал, когда посоветовал Катерине перевести все свои деньги сюда, во Францию, а также продать принадлежащие ей ресторан и клуб. Катя посчитала мои доводы разумными и, особенно не афишируя, перевела все свое имущество в денежные знаки… В общем, и ресторан, и клуб уже со следующей недели переходят в руки других людей, а деньги за них уже месяц как находятся на счетах в одном из банков. Если точнее, в Caisse des Dépôt в Париже. Его отделение очень кстати есть у нас здесь, в Онфлере… – Кирилл замолчал и выжидательно уставился на меня.
   – Ты хочешь, чтобы я сняла со счета эти деньги, воспользовавшись документами Катерины? – догадавшись, куда он клонит, тихо спросила я.
   – Хочу. – Он прямо посмотрел мне в глаза. – Пока у тебя есть ее документы, ты можешь сделать это с легкостью. Не нужно даже расписываться, достаточно знать реквизиты и номер счета. А их я как раз знаю.
   – Катя доверила тебе даже это, а ты хочешь ее обокрасть? – Я не хотела говорить этих слов, они как-то сами собой вырвались.
   Лицо Кирилла исказила почти злобная гримаса.
   – Да ни фига она мне не доверяла! Она даже не сказала, что все продала. Я предложил ей это, а она мило покивала: мол, подумаю, и вроде как забыла об этом разговоре. Я узнал о продаже имущества и переводе денег сюда совершенно случайно, от посторонних людей… А уж номера я потом узнал сам… Она ведь очень рассеянна и все в книжечку записывает, чтобы не забыть, так что узнать цифры было плевым занятием… По сути, она обманула меня…
   – Она не обязана была, насколько я понимаю, отчитываться перед тобой о своих денежных операциях… – недоуменно возразила я.
   – Ты не понимаешь… – Кирилл поморщился, словно от боли. – Эти деньги, они ведь не просто денежная операция… Катя сказала, еще тогда, давно, когда мы только теоретически планировали все это…
   Я слегка поежилась. Под этими незамысловатыми словами «все это…» подразумевалось, как они с Катей хладнокровно планировали убийство ее мужа, Олега Владимировича Каменкова… И вот он мертв, а я сижу в кресле и спокойно слушаю о том, как и что замышляли его убийцы… Я не произнесла вслух ни слова, но именно в этот момент я уже точно знала: как бы ни сложилась ситуация дальше, я не смогу больше жить с Кириллом. Любить, доверять или даже просто смотреть на него как на обычного нормального человека. А Кир между тем продолжал как ни в чем не бывало:
   – Тогда Катя сказала, что, если вдруг случится так, что ее все-таки осудят и посадят в тюрьму, я должен буду позаботиться о ее ребенке. О дочке Ларисе. Конечно, мне бы ее никто не отдал, хоть она в этом случае, по сути, осталась без отца и матери. У Олега ведь чертова туча родственников, и каждый посчитает за счастье приютить у себя малышку с такими денежками, которые достались бы ей от Олега. Но не факт, что девочке было бы хорошо у родственников Каменкова, ведь он наверняка поделился с близкими подозрениями о том, что Лариса вовсе не их роду племени. Так вот, когда мы говорили о продаже ее имущества, Катя сказала: «Клуб оставлю тебе… ты ведь самый давний и надежный наш с Ларой друг, а ресторан продам, и деньги все переведу за границу. А уж если все провалится и меня посадят за убийство Олега, то эти деньги нам еще больше пригодятся. Ты снимешь их с моего счета (я оформлю так, чтобы ты смог это сделать) и положишь Ларисе на счет, чтобы у нее, когда станет взрослой барышней, были свои, никак не зависимые от прихотей Каменковых деньги. А клуб я все равно тебе оставлю, но ты пообещай не оставлять мою Ларочку один на один с этими монстрами, деньги, которые будет приносить клуб, трать не только на себя, но и ей покупай подарки, сладости, балуй ее… Понимаешь? Сделай все, чтобы я была спокойна и уверена в том, что ее никто не обижает. Обещаешь?» Я со слезами на глазах обещал это. Как сентиментальный дурак, даже хотел брак фиктивный с ней оформить, если вдруг Кэт попадет в тюрьму, чтобы прав на общение с девочкой побольше иметь… А она меня обманула. Продала и клуб, и ресторан, и деньги все перевела на свои счета, даже не сказав об этом… Понимаешь, она просто завела себе какого-то молоденького слюнтяя, доверила и себя, и дочку практически первому встречному и позабыла обо всех обещаниях, а я, как дурак, шею из-за нее под петлю подставлял… Я считаю, что забрать сейчас эти деньги, пока есть возможность, будет не только справедливо, но и правильно. Ведь если у Катерины все обойдется, эта сумма в сравнении с наследством Олега покажется просто смешной, а если нет, то я смогу восстановить справедливость. Деньги, причитающиеся Ларисе, я, честное слово, положу в тот же банк, на ее счет под солидные проценты, пусть к ее совершеннолетию сумма увеличивается. А деньги, вырученные за клуб, по праву принадлежат мне, я, в конце концов, их заработал, отдав Катерине добрых десять лет своей жизни…
   – Когда ты хочешь, чтобы я пошла в банк? – спокойно, ни о чем больше не спрашивая и не споря, поинтересовалась я. – Прямо сейчас?
   Кирилл с удивлением и даже опасением посмотрел на меня. Видимо, он ждал более долгого и упорного сопротивления. Он не мог понять того, что чувствовала сейчас я. А я, если честно, не чувствовала почти ничего. Судьба Катерины, ее дочери и даже самого Кирилла стали мне совершенно безразличны. Они сами затеяли эту игру, и я не видела смысла что-то в ней менять. Это ведь их игра, не моя. Они состязаются друг с другом в уме и ловкости. Ход его. Потом ход ее. Потом опять его… Какой смысл лезть туда со своими непонятными им правилами? Они сами сделали меня пешкой. Что же, я буду, не задумываясь, выполнять все, что от меня требуют. Надо идти в банк? Да ради бога! Деньги снять? Да за милую душу! А на то, что с ними потом будет делать один из игроков, мне, честное слово, было наплевать. И Кате тоже совершенно не в чем меня упрекнуть. Мне приказано выполнять распоряжения, я это и делаю. Кстати говоря, этот разговор раскрыл и еще одну сильно мучившую меня тайну. Я прекрасно помнила, как долго Катя сомневалась и нервничала, когда собиралась сделать последний шаг и запустить механизм убийства в действие, и как настойчиво Кирилл толкал ее на этот шаг. Еще тогда, когда я думала, что Катерина просто собирается провести пару прелестных месяцев наедине с любовником, эта настойчивость Кирилла меня удивила и насторожила. Выглядело это так, будто он намного больше заинтересован в этой игре с переодеванием, чем сами влюбленные… А теперь, наконец, все стало на свои места. Оказывается, господину Каширину просто-напросто осточертело ходить в подчиненных, пусть даже и у давней доброй приятельницы, и, как только появилась малейшая возможность перебраться в разряд маленьких, но хозяев, он тут же ухватился за нее обеими руками… да что там руками! Он буквально вцепился в нее зубами. Разве имело при этом какое-то значение, что ценой его будущего благополучия является всего-навсего одна человеческая жизнь… Вернее, две, включая мою…
   Собралась я довольно быстро, уже через час мы с Кириллом входили в серое массивное здание с узкими готическими окнами и надписью «Caisse des Dйpфt» на фасаде. Я была спокойна и невозмутима. Наверное, поэтому все прошло быстро и без осложнений. Служащий банка сказал нам, что такую большую сумму, как эта, можно снять, только предварительно заказав из хранилища Парижского банка. Мы с Киром оформили все необходимые бумаги и поехали обратно на виллу. На волнах у пирса покачивалась небольшая белая яхточка.
   – Черт! Совсем забыл о нашей морской прогулке, – расстроенно заметил Кирилл. – Я так хотел сделать тебе приятное, а тут эта чертова Катерина со своей телеграммой… – Эти его слова снова больно резанули слух. Он говорил о смерти человека, которого знал столько лет, настолько цинично и зло, что просто в голове не укладывалось. На моих глазах, как тогда, в самолете, Кир снова неумолимо превращался в другого, не похожего на себя вчерашнего человека. Только в тот раз это меня радовало, а теперь пугает.
   – Откажись от яхты, пока не поздно, – пожала я плечами. – Сейчас не до прогулок.
   – Нет, мы не будем ничего менять, – упрямо отозвался Кирилл. – У нас с тобой ничего не произошло такого, чтобы мы должны были отказаться от прогулки на яхте по морю. Если мы твердо решили не возвращаться обратно в Россию, то и дома сидеть тоже нечего. Иди надевай купальник, а я соберу корзинку для пикника. Мы отправляемся через пятнадцать минут.
   Я снова безразлично пожала плечами и послушно пошла выполнять его распоряжение. Кирилл нахмурился и встревоженно посмотрел мне вслед.
//-- * * * --//
   Кирилл заглушил мотор, и яхта медленно дрейфовала по воде почти параллельно берегу, который едва виднелся вдали. Кир с корзинкой для пикников вышел на палубу, где, наслаждаясь легким ветерком и солнышком, загорала я. Он постелил прямо на пол полотенце и аккуратно разложил на него сыр, ветчину, хлеб и холодную курицу – все, что нашел в холодильнике. Потом достал бутылку коньяка. Плеснув в два фужера, он протянул один мне. Я, лениво потягивая напиток, поднялась и уселась на пол перед импровизированным столом, скрестив по-турецки ноги.
   – Ты здорово загорела, – опускаясь рядом со мной, сказал Кирилл. – И купальник этот тебе очень идет… Ты в нем как русалка.
   Отставив в строну фужер, он одной рукой провел по моей вмиг ответившей на его прикосновение груди. Я действительно оказалась чертовски сексуальной. После той самой первой нашей с Киром ночи передо мной неожиданно открылся новый, прекрасный, раньше совершенно неведомый мир. Мир, в который погружаются мужчина и женщина, оставаясь наедине друг с другом. Мир, в котором тело вдруг, совершенно внезапно, начинает жить, никак не согласуя своих действий с разумом и здравым смыслом. Там, в этом прекрасном и загадочном мире, все видится совсем не таким, как в реальности. Краски там ярче, звуки прекраснее, чувства сильнее и безогляднее… и все они подчиняются одной только всепоглощающей страсти, непреодолимому влечению разгоряченных от возбуждения и желания человеческих тел…
   – Намучаешься ты еще с этим… – не раз говорил мне Кирилл, полностью обессиленный, откидываясь на подушку. – Твое ненасытное тело когда-нибудь может тебя здорово подвести… Я знаю, как это бывает, когда все понимаешь, все знаешь, но не хватает сил развернуться и идти своей дорогой… Той, что подсказывает разум…
   Сейчас я впервые почувствовала справедливость его слов. Я больше не любила Кира. Он потерял мое уважение и сразу превратился в моих глазах из загадочного романтика, которым я восхищалась, в обычного мелочного и суетливого, старающегося урвать то, что плохо лежит, мужика. Он мгновенно постарел и подурнел, но мое тело, видимо, не успевало за разумом. Оно привычно и охотно откликнулось на эту нехитрую ласку. Кирилл притянул меня к себе, начал целовать… Я как-то отстраненно наблюдала за его возбужденной суетой… Потом вдруг внезапно вспомнила Нюсю, нашу маленькую уютную квартирку и девочку с косичками, сидящую с ногами на рассохшемся кресле-кровати. Она слушает, как Аня рассказывает историю, произошедшую с их незадачливой клиенткой в парикмахерской, и смеется. Где-то я уже видела эту картинку. Ну конечно, ведь это же я… Я всего лишь две недели назад… Я?! Да полно! Этого не может быть, там, в той квартирке, была не я, и здесь, на вилле, тоже, получается, была не я, а какая-то другая, глупая и восторженная особа, наполовину женщина, наполовину подросток… А где же тогда я? Где настоящая Эгле Вэнскайте, литовка по рождению и бродячая актриса по призванию? В голове вдруг внезапно зазвучали слова Кирилла: «У тебя впереди широкая и светлая дорога, Эгле, и ты сейчас стоишь в самом ее начале, на полоске с надписью «Старт», стоит тебе пуститься в путь, и ты такие обороты наберешь, что тебя будет просто не остановить». А что, если и на этот раз он оказался прав?

   Получив почти перед закрытием деньги в банке, мы с Киром и большим черным дипломатом, набитым пачками евро, поехали домой. Кирилл всю дорогу был крайне возбужден, его глаза блестели каким-то нездоровым лихорадочным блеском.
   – Теперь мы не пропадем, Эгле, – похлопывая по боку черного дипломата, радовался он. – Здесь, в этом чемоданчике, все: и твои документы, и мой клуб, и наш будущий шикарный дом…
   – А хватит ли этого на все? – безразлично поинтересовалась я. – Ты вроде собирался часть денег положить на счет девочки…
   – Так это в том случае, если Лара останется безо всего, – слегка смутился он. – Пока у Кэт все идет по плану… Не сомневайся, Эгле, я не оставлю Ларису без поддержки. – Он твердо посмотрел на меня. – Уж что-что, а это точно. Я и тебе не позволю об этом забыть. Раз мы теперь навсегда вместе, ты тоже должна отвечать за мои обязательства, как и я за твои…
   – Значит, мы теперь навсегда вместе? – Я с легкой насмешкой приподняла вверх брови. – Ты что, таким образом делаешь мне предложение руки и сердца? Именно здесь и именно сейчас?
   – В общем, я, конечно, собирался сделать это немного в другой обстановке… – замялся он. – Но раз все так получилось, то – да! Я хочу, чтобы ты стала моей законной женой. – Он радостно улыбнулся и положил руку мне на колено.
   – И давно?
   – Что? – на секунду отвлекшись от дороги, мельком глянул на меня Кир.
   – Давно хочешь?
   – Давно, – признался он. – С самой первой встречи… – Он опять улыбнулся, видимо вспомнив тот вечер в клубе. – Но раньше мне нечего было тебе предложить, кроме своей любви и заботы. А теперь есть. – Он снова похлопал дипломат по черному кожаному боку.
   – Что? Деньги, принадлежащие Кэт и ее дочери?
   – У нее есть еще. И намного больше.
   – Ну и что? Для тебя-то что меняется в этом случае? Если, к примеру, вор стащит у тебя рубашку, оправдав этот поступок тем, что у тебя есть еще одна или даже сто, ты будешь жать руку этому человеку?
   – Так ты выйдешь за меня замуж? – хмуро повторил Кирилл свой вопрос, проигнорировав мои слова.
   – Наверное, нет, – честно призналась я. – Вчера, когда тебе предложить мне было нечего, я с радостью бы согласилась, а сейчас не хочу…
   – Чего ты ломаешься, Эгле? – разозлившись, процедил он. – Тебе что, так часто делают предложение руки и сердца, что ты решила немного поломаться, построить из себя разборчивую невесту? Подумай, кто ты без меня? Стоит мне сегодня выставить тебя на улицу, как завтра ты прямиком окажешься в каталажке.
   – Что ты сказал? – прошипела я. – Выставить? Меня?! Я тебе что, вещь, которую какой-то вшивый охранник с чемоданом ворованных денег может вот так просто ВЫСТАВИТЬ за ворота?
   Мы уже подъехали к дому, и я, выскочив из машины и с бешенством захлопнув дверцу, не оборачиваясь, понеслась к крыльцу. Забравшись с ногами на кровать в своей комнате и привалившись спиной к стене, я стала лихорадочно соображать, что мне теперь делать.
   – Эгле, открой… Я хочу извиниться… – послышался из-за двери голос Кирилла. – Я хочу рассказать тебе правду, как на самом деле обстоит дело с этими деньгами и вообще… Прости меня, Эгле… Я сказал глупость, но ты же сама довела меня до бешенства. Когда ты узнаешь всю правду, то поймешь, что я никак не мог поступить иначе…
   Я ничего не ответила, дверь не открыла и не вышла из комнаты до самой ночи.
//-- * * * --//
   Проснулась я где-то посреди ночи, видимо, от голода. Спала я вообще плохо, мне снилась Ариша, которая плакала и просилась к маме, и Сергей, который грубо шипел: «Замолчи, маленькая ведьма, ты разбудишь весь дом!» Потом Арина снова плакала, Сергей ругался… и так полночи подряд. Проснулась я издерганная и встревоженная, будто и не спала вовсе, а тут еще и желудок заболел. Я вспомнила, что ничего не ела со времени легкого завтрака в закусочной «Пти дежене» недалеко от нашего дома, коньяк на яхте не считается, значит, желудок мой пуст уже почти целые сутки. Неудивительно, что он с возмущением напоминает о себе. Я спустила ноги с кровати и, не зажигая свет, чтобы не привлекать внимания и, не дай бог, не разбудить спящего Кирилла, на цыпочках пошла к кухне. Спустившись вниз, я замерла, приоткрыв рот и чуть не закричав от страха. За стеклом дверей, ведущих к бассейну, колыхались два неясных силуэта. Я подкралась ближе, чтобы услышать, кто это и что эти люди хотят найти в нашем с Киром доме. Внезапно сквозь приоткрывшуюся от сквозняка дверь довольно отчетливо донесся голос Кати. Значит, она, узнав, что мы с Кириллом отказываемся привезти ей документы, решила приехать сама? Но как ей это удалось без паспорта и визы? Я замерла, прислушиваясь к ее словам.
   – …Слава богу, теперь этот кретин, наконец, мертв… твой человек сработал быстро и качественно. Самоубийство инсценировано так – комар носа не подточит. По крайней мере, врач и эксперт ничего подозрительного не обнаружили. Ему всю башку разнесло, как гнилой арбуз! Я не удержалась и глянула одним глазком, но ты не волнуйся, меня никто не видел, для всех я по-прежнему во Франции. – Катин голос звучал нервно и очень возбужденно. – Теперь я и Лариса наконец не зависим ни от кого и ни от чего.
   – Откуда ты про эксперта и врача узнала? – Я вздрогнула, услышав голос Кирилла.
   – Так твой же человек и сказал… Он в толпу зевак втерся и стоял… Вот нервы-то, да? Как канаты. Я бы так точно не смогла.
   – Что с тобой, Кэт? Ты опять кололась? Неужели не могла продержаться хотя бы эти дни? Что девочка подумает, увидев маму в таком виде? Где она? Надеюсь, ты позаботилась, чтобы она не видела того, что случилось в доме с ее отцом?
   – Ха-ха! Нашел папашу, – нервно засмеялась Катерина. – Тебе прекрасно известно, что он ей такой же отец, как я – святая мать Тереза…
   – Лариса считает Олега отцом. Неужели ты оставила ее в доме? У ребенка же будет шок… – взбешенно прошипел Кир. – Ты дура, что ли, совсем?
   – Ой-ой-ой! – добродушно пропела Катя, похоже, сегодня у нее было отличное настроение. – Загундел! Да отправил Олег Лариску погостить к своей мамаше гребаной… Какого черта он это сделал, ума не приложу. Смешно, но теперь мы это никогда не узнаем. – Она неестественно рассмеялась.
   – Возьми себя в руки, Кэт! – прикрикнул на нее Кирилл. – Нам нужно не хохотать или пускать идиотские слюни, а придумать, как вести себя с милицией.
   – А что тут думать? Вези сюда эту дурочку с моими документами. Я буду встречать вас там, где вы меня оставили, в той же машине. Траурный наряд я уже приготовила, буду самоотверженно изображать скорбящую вдову. Потом все устаканится, и мы все вчетвером, ты, я, Лара и мой любимый Петя-Петушок, уедем из этого треклятого города навсегда. Я, пока «скорблю», вещички потихоньку распродам, клуб, ресторан, насчет олеговских предприятий договорюсь, чтобы, как только наследство оформят, сбагрить с рук и их.
   – А ты, случайно, еще не начала продавать свои заведения? – подозрительно поинтересовался Кирилл.
   – Не-а! – легкомысленно хохотнула Катя. – Куда торопиться? Все идет нормально и по плану. – И быстренько сменила тему: – Как там букашка? Огонь-девка? Да не тушуйся ты, я ведь заметила, ты на нее еще тогда в клубе глаз свой ненасытный положил, когда эта букашка на сцене бездарные фортеля ногами выписывала. Сколько раз уже успел окучить малышку букашку? В какой позе у нее это лучше всего получается? Небось попискивает букашка от восторга, какого мужика в койку затащила.
   – Хватит, Катерина. Ты, я смотрю, уже совсем на этой почве свихнулась.
   – Ну и свихнулась, тебе жалко, что ли, или завидно? Боишься, что тебе ничего не достанется? Не бойся, я умею быть благодарной…
   – А Петя-Петушок что на это скажет? – с усмешкой поинтересовался Кирилл. – Возражать не станет против такой формы благодарности?
   – Нет! Пете нельзя говорить… Петя ничего не знает про все наши с тобой дела. Он еще даже о смерти Олега не знает. Не могла же я ему сказать раньше, чем в газетах объявят. Откуда я узнать могла? Я на всякий случай вчера ему сказала, что улетела во Францию, мол, пора и честь знать, покуролесили, и ладно, пора букашку на боевом посту менять… Ой! Прям как в воду глядела! Так ты хочешь, чтобы я букашку заменила на твоем боевом ПОСТУ? – Она снова неестественно расхохоталась.
   – Если ты в таком виде попадешься на глаза милиции, тебе конец, – серьезно и печально сказал Кир.
   – А меня для ментов сегодня не существует, я завтра прилетаю. Для всех, и для Пети-Петушка, и для родственников загребущих. Поэтому я сегодня имею полное право расслабиться. Так что насчет этой твоей девки? – неожиданно вернулась к разговору обо мне Кэт. – Ты сам ее придушишь или опять человека просить придется?
   – Сам, – хмуро отрезал Кирилл.
   – Правильно. Как говорил классик, «сам ее поимел, сам и убью». Круто, хвалю! А не жалко букашку?
   – С теми деньгами, что ты мне обещала, я смогу отыметь целый муравейник, – грубо отозвался Кирилл. – Ты где сейчас?
   «Как это где?» – изумилась я. Они же рядом стоят, разговаривают.
   – В твоей дурацкой халупе, где же еще? – прозвучал немедленный ответ. – Сижу на твоей дурацкой тахте и смотрю твой дурацкий телевизор…
   Какой телевизор, что она такое говорит? От услышанного только что у меня заломило в висках и стали ватными ноги. Меня даже не огорчили неожиданные признания Кирилла. Все было так ужасно и так невероятно, что просто не могло уложиться у меня в голове. Как, интересно, Кир собирается завтра заставить меня лететь в Россию? Ведь я же твердо решила остаться здесь? Какую новую сказку он придумает для меня? Или и Катерину он тоже обманывает ради какой-то своей выгоды?.. Если он так суетился и прогибался ради относительно небольшого капитала самой Кати, то, чтобы прибрать к рукам наследство Олега, он может пойти на любой, даже самый жестокий, обман.
   – Ну и стерва же все-таки моя женушка… была. И шлюха! – Я вздрогнула, мгновенно узнав этот прокуренный с хрипотцой и придыханием голос покойного Катиного мужа, Каменкова Олега Владимировича. Что это? Бред? Галлюцинация? Или просто-напросто я сплю и все это мне снится? Я опустилась прямо на пол посреди гостиной. Ноги меня не держали, а слышно так стало даже лучше.
   – Теперь вы убедились? – бесстрастным тоном, совсем не тем, каким он говорил только что, буквально пять секунд назад, отозвался Кирилл. – Вы хотели это услышать собственными ушами и услышали… Все: и про убийство, которое мой человек инсценировал по моей просьбе, и про Ларису…
   – Мне нужно было услышать это лично, чтобы отпали последние сомнения. Мне было все-таки как-то тревожно на душе, неспокойно… И жалко немного было эту шалаву. Мы ведь прожили вместе больше десяти лет. Но теперь я спокоен. Твоя кассета с записью ваших переговоров с Кэт мне помогла. Спасибо. Вот тебе деньги, ты честно их заработал. Это за Катерину, а это вот за Ларису и твою девку… Значит, так, ты теперь не торопись, я в Париже пробуду еще дня два, максимум три, жить буду в гостинице, вместе с остальными участниками конгресса. О нашей ссоре с женой знают все, и мало кто удивится, что я ее здесь даже не навестил. Я дам тебе знать, как только уеду в Россию, и тут сразу начнешь готовить несчастный случай. Пусть они сразу обе исчезнут, и эта твоя литовская девка, и Лариса. Я оставлю ее здесь прямо сейчас, не нужно, чтобы ее видели со мной в Париже. Не хочу разговоров. Да и потом, место дочки рядом с «мамашей». Все логично. На меня никто не подумает, я же буду в России. Но ты все же постарайся почище все устроить. Аварию или лодка пусть в море перевернется, Лариса плавать не умеет, а девку сам под водой подержишь… В общем, действуй по обстановке, можешь особо не торопиться, чем больше времени пройдет после моего отлета из Руасси, тем лучше. Но и не затягивай с этим, я понимаю, девочка, видно, лакомый кусочек, но дело прежде всего.
   – Я понял, – поддакнул Кирилл. – Мне и самому невыгодно тянуть. Все-таки тоже тянет сердце. Я же человек, а не киборг какой…
   – Если все пройдет гладко, – деловито продолжил Каменков, – ты получишь еще столько же, сколько сегодня. Но имей в виду, за эти деньги у меня не должно возникнуть ни единой проблемы или неприятности, кроме похорон изуродованного тела «жены» и дочки. В идеале было бы лучше их вообще не найти, но тогда с оформлением вдовства и с Катериниными заведениями будут проблемы. Так что трупы должны быть. Я приеду и сразу опознаю обеих. С лицом «жены» только все же сделай что-нибудь. Не дай бог, кто следом увяжется.
   – А девочку не жалко? – тихо спросил Кирилл, когда Каменков замолчал. – Вы же все-таки ее почти семь лет как родную дочку воспитывали…
   – Жалко, – жестко признался Олег Владимирович. – Я даже привязался к ней поначалу, думал, что дочка, кровиночка родная… Но Катерина и здесь все испортила. Если бы она не ломалась и дала провести анализ, я бы до ее смерти успел написать отказ от отцовства, подтвержденный матерью ребенка. Тогда Лариса осталась бы жива. Теперь же сделать это почти невозможно, судиться не с кем… Да и как люди посмотрят на такое? Посчитают мелочным подлецом и подонком. Ведь покойники и дети всегда правы… – зло усмехнулся он. – Я не хочу, чтобы фамилия и деньги моей весьма уважаемой в городе семьи достались дочери ублюдка и подзаборной шлюхи. Бог не дал мне своих детей, но и чужой ребенок мне не нужен. Эту девочку нужно уничтожить. Пусть мамашу свою поблагодарит на том свете.
   – Что вы с ней сделали? – глухо поинтересовался Кирилл.
   – С Катериной? – совершенно спокойно уточнил Каменков. – Она сама все почти сделала, мне повезло. Когда я открыл дверь ключами, которые ты мне дал, то увидел, что это шлюха спит, обколовшись какой-то гадостью. Рядом еще куча ампул валялась и шприц, я просто вколол ей доз десять зараз для верности… Она подергалась слегка и все… передоз, – брезгливо пояснил он. – Не волнуйся, в твоей квартире никаких следов того, что там произошло, не осталось. Я и шприц забрал, и ампулы… Хотя никто ведь искать ее все равно не станет. Все уверены, что она с тобой тут, в Онфлере. Даже ее Петушок. Кстати, этот сентиментальный дурак наверняка сюда припрется, когда официально объявят о смерти этой французской «Катерины». Ты передай ему мои искренние соболезнования. А где я настоящую «женушку» землей присыпал, никто, кроме меня, знать не будет. Всё! Ее нет. Пусть все оплакивают ту, которая в официальной могиле лежать будет.
   – Не по-божески это, – суеверно пробормотал Кирилл.
   – Собаке собачья смерть, – презрительно бросил Олег и встал со ступеньки. – Она сама себе яму вырыла, сама все устроила, даже мое алиби. Так на что теперь жаловаться? Значит, я на тебя надеюсь. Мне нужно ехать, чтобы утром оказаться в Париже…
   – Давайте хоть помянем ее на дорожку, – глухо предложил Кир, тоже поднимаясь и протягивая Каменкову бокал.
   – Мне за руль вообще-то… Хотя французская полиция сейчас спит… А мне расслабиться совсем не помешает. – Он опрокинул в рот содержимое бокала, сунул его обратно в руку собеседника и зашагал в сторону бассейна – видимо, он решил покинуть дом через уединенную садовую калитку, расположенную за ним. Кирилл бросил на пол бокал и злобно топнул по нему ногой. Потом, все больше озлобляясь, он начал неистово топтать осколки, пока они не превратились в стеклянную пыль. Поняв, что Кир сейчас вернется в гостиную и непременно обнаружит меня там, я на коленях, лихорадочно перебирая дрожащими руками и ногами, поползла к лестнице. Кое-как добравшись до своей спальни, я спрятала голову под подушку и замерла.
   «Что делать?! Что?!!! Бежать… это понятно. Куда? В полицию? Тогда меня посадят в тюрьму за то, прошлое дело, в которое втянул меня Нюсин муж… Да, меня посадят… – Мой мозг лихорадочно работал, прокручивая в голове все возможные варианты. – Ну и пусть, зато и я, и девочка останемся живы. Может, еще Аня одумается и даст показания в мою защиту… хотя это вряд ли… А может, удастся остаться здесь, во французской тюрьме, тут чище и кормят лучше. Попрошу политического убежища… Хотя это тоже вряд ли… Так, стоп! А что они там говорили про девочку? Олег привез ее, и она уже здесь, в доме… Значит, мне не приснилось и рядом со мной действительно плакала маленькая девочка? Где она сейчас? Выяснить это в темноте, не обнаружив себя перед Кириллом, вряд ли удастся. Значит, нужно дождаться утра, и все выяснится само собой. Ничего страшного. Я подожду. Никакой особой спешки нет. Олег твердо сказал – два дня, а то и три. Мне нужно успокоиться, все обдумать и решить, что делать. Сейчас, пока никто не знает о смерти Кати, я с ее паспортом и визами могу спокойно вылететь в любую страну. И ребенка с собой забрать. Ведь я же «мать». Никто меня не остановит. Надо же, как все просто… Нет, не может так быть… где? Где подозрительные подводные камни? Ха! Размечталась, а деньги на билеты ты где возьмешь? И ребенка чем будешь кормить? Опять тупик? Почему? Нужно просто забрать у Кира дипломат с деньгами, принадлежащими Ларисе. Не знаю, сколько там, но думаю, нам с ребенком хватит надолго. Кирилл поставил чемоданчик в своей спальне за кроватью и даже не прячет. Я спокойно, когда он выйдет из дома, переложу евро в свою сумку, он и не заметит. Потом мы с Ларисой уедем… Но Кир не даст мне этого сделать. В отличие от меня, он знает язык, и все способы выбраться из страны ему известны гораздо лучше… Если он меня догонит – а он догонит! – то не станет разоблачать меня в полиции, он просто устроит нам с Ларой трагический несчастный случай немного пораньше. Что с того, что Каменков приказал подождать? В крайнем случае, чтобы не завалить все дело и не упустить деньги, можно и рискнуть… Да, он рискнет… Значит, нужно сделать так, чтобы он не смог нас преследовать… Надо его нейтрализовать? Как? Убить? А хоть и убить! На весы поставлены жизнь ребенка и моя собственная!»
   От этой неожиданной мысли вдруг стало ужасно жарко, и я высунула голову из-под одеяла.
   Ай-ай, до чего додумалась… – усмехнулась я. Правильно говорят, «с волками жить, по волчьи выть». Я как-то внезапно успокоилась и взяла себя в руки. Нужно выспаться! – твердо решила я. Завтра может случиться очень тяжелый день… Я положила голову на подушку и решительно закрыла глаза…
//-- * * * --//
   …Утро после той страшной ночи, когда я чуть не сошла с ума от того, что услышала, началось с ужасной головной боли. Пересилив омерзение и страх, я, спустившись вниз, увидела в гостиной мирную, почти семейную идиллию. Суетливый Кирилл, неуклюже орудуя ножиком, заботливо намазывал маслом печенье и подавал его маленькой кудрявой девочке, сидящей за другим концом стола. Позади нее в глубоком плетеном кресле пристроился Тимон. Он доверчиво всем своим телом прижался к узенькой спине ребенка и разве что не урчал от удовольствия. Девочка время от времени оборачивалась и по-дружески совала ему в рот кусочки печенья, кот с благодарностью брал их из маленькой ручки, но, стоило ей снова отвернуться к столу, выплевывал на пол. Я-то знала, что Тимон не признавал никакой еды, кроме своего любимого вискаса и какого-то его французского заменителя, который обнаружил хозяйственный Кирилл.
   Кирилл поднял на меня глаза и озабоченно спросил:
   – Что с тобой случилось?
   – Ничего, – безразлично отозвалась я и подошла к столу. – Голова болит.
   – Ты в зеркало сегодня смотрелась? Круги синюшные под глазами, губы все распухли… волосы спутаны… – Он внимательно посмотрел на меня. – И потом, что у тебя с руками?
   Я перевела глаза вниз. Действительно, все мои руки от запястья и почти до локтя были покрыты свежими, в некоторых местах кровоточащими ранками…
   – На тебя Тимон, что ли, напал?
   Все трое: Кир, девочка и кот – уставились на меня в ожидании ответа.
   – Тимон, – кивнула я, хотя точно знала, что кот тут совершенно ни при чем. Ночью, сидя на полу и слушая чудовищные признания Олега и Кирилла, я бешено сжимала губы, чтобы не закричать от ужаса, и руки, совершенно позабыв о длинных наращенных ногтях. Я не чувствовала боли и не видела крови в темноте… Мне было в тот момент ни до чего.
   – Ты его побила? – деловито поинтересовалась девочка. – Он всегда кусает папу, когда он его бьет.
   – Я просто наступила на него в темноте, – сказала я первое, что пришло в голову.
   – Ты ночью спускалась вниз? – мгновенно насторожился Кирилл.
   – Нет. – Я для убедительности помотала головой. – Было уже почти светло, но я все равно не заметила этого маленького монстра, развалившегося прямо у меня под ногами.
   – Странно, что он не схватил тебя за ногу. И я ничего не слышал, вы, наверное, жутко орали друг на друга… – Кирилл с сомнением посмотрел на странные ранки, но больше ничего не сказал.
   – Ты йодом помазала? – деловито поинтересовалась девочка.
   – Еще нет… Слушай, Кир, а кто это? – Я мотнула головой в сторону поковылявшей к кухне девочки. Виски немедленно отозвались новым приступом пульсирующей боли.
   – Это Лариса, Катина дочь. Она прислала сюда девочку просто так, на всякий случай, – не моргнув глазом ответил он и улыбнулся малышке.
   – Зачем? – тупо спросила я.
   – Откуда мне знать? – мгновенно впал в раздражение Кирилл. Видимо, тоже уже успел устать от вранья и всевозможных небылиц. – Прислала и прислала. Это ее дом, она здесь хозяйка и де лает то, что хочет.
   – А няню она, надеюсь, тоже прислала? Кто за ребенком будет присматривать?
   – Ну я, если тебе трудно… Ты вроде говорила, что любишь детей…
   – Меня папа привез, – сообщила девочка и начала принесенной из кухни ваткой, смоченной в йоде, протирать мои царапины.
   – Это как понимать? – Я сделала вид, что удивилась. Получилось слабенько, но вполне натурально для человека, у которого от боли раскалывается голова. И, глядя вслед вновь удалявшейся на кухню девочки, добавила: – Он же вроде умер.
   – Я говорил тебе, что у нее другой отец, – шепотом на ходу сочинял Кирилл. – Он объявился после смерти Олега и привез Ларису сюда.
   – И сразу сказал девочке, что он ее папа? – уточнила я. – Она обрадовалась?
   – Не знаю! – рявкнул Кир. – Что ты пристала? Я не знаю! Мне привезли ее и отдали. Сказали, Катя попросила. Все! Точка!
   – А больше она ничего не просила? А то странно как-то получается – мы ей документы не возвращаем, а она нам любимого ребенка подкидывает.
   – Просила! – с вызовом отозвался Кирилл. – И сейчас мы все вместе поедем в Париж.
   – Куда? – изумилась я. – В Париж? Зачем? Ты что, все-таки решил лететь домой?
   – Нет. Катя просила меня снять те огромные вклады, которые хранил там Олег. Вот, она прислала мне книжку на предъявителя. – Кирилл торжествующе потряс у меня перед носом голубым блокнотом. – Я еще вчера заказал деньги в банке.
   – Она уже вчера тебе это прислала? А потом, вдогонку, так сказать, девочку… Что же, бывает…
   – Иди одевайся, если ты намерена и дальше надо мной издеваться, то вполне можешь сделать это в машине по пути в банк. И волосы соизволь причесать, а то вообще непонятно, на кого похожа. – Кир отвернулся от меня и ласково сказал девочке: – Ларочка, ты иди, поднимайся наверх и выбери самое красивое платье, в котором ты хотела бы поехать в город.
   Малышка радостно захлопала в ладошки и понеслась к лестнице.
   Я с ненавистью посмотрела на Кирилла и похолодела от мысли, что, возможно, именно сейчас в его голове прокручиваются планы, как побыстрее и поаккуратнее избавиться от нас, оставшись при этом безнаказанным. А мы, как овцы, приготовленные к закланию, ждем, не в силах что-то изменить. А что, если взять и убить его прямо сейчас? Вот просто подойти сзади и ударить… Чем? Любым предметом, подвернувшимся под руку. Я сжала руки в кулаки так, что побелели костяшки пальцев, и заглянула поглубже к себе в душу. А смогу ли я ударить? Смогу ли вложить в этот удар столько силы и злости, чтобы убить Кирилла за один раз? Второго шанса он мне точно уже не даст… Я копалась в душе и с ужасом понимала, что не могу наскрести в душе СТОЛЬКО ненависти…
   – Я больше не могу чувствовать твой ненавидящий взгляд! – внезапно, не оборачиваясь, воскликнул Кирилл. – Ты своим похоронным видом сведешь меня в могилу, дорогая! Ты уж ударь меня по башке, что ли, все лучше, чем ощущать на своем затылке горящий от ненависти взгляд.
   Я вздрогнула и в бессильной злобе на это его лицемерное заявление закричала:
   – Молчи, придурок! Я тебя ненавижу!!!
   Под руку мне попалась тяжелая, неизвестно из чего сделанная пепельница, стоящая на тумбочке. Я с отчаянием схватила ее и, набрав побольше воздуха, опустила на голову еще вчера самого близкого и родного мне человека.
   Правда, цели своей удар не достиг, реакция у Кирилла оказалась мгновенной, он резко обернулся, перехватил мою руку, и пепельница опустилась на его плечо, всего лишь слегка поцарапав щеку. Кирилл оттолкнул меня, его лицо перекосилось то ли от боли, то ли от бешенства.
   – Ты что, с ума, что ли, сошла?! Ты хоть понимаешь, что только что чуть не отправила меня на тот свет, к чертовой матери?! – заорал он. – Что вообще происходит в этом доме? Ты можешь объяснить всё нормальным человеческим языком?!
   – Нет! – закричала я в ответ, из моих глаз покатились крупные, размером чуть ли не с горошину, слезы. – По-человечески с людьми разговаривают, а ты нелюдь! Ты просто самое настоящее животное… хотя нет! Ни одно животное не станет уничтожать себе подобных ради вшивых бумажек, которые ты с благоговением называешь деньгами! Ты монстр, самая настоящая скотина и сволочь!!
   – Что?! Что ты сейчас сказала?! – Кирилл побледнел и вплотную придвинулся ко мне. По его щеке ползла широкая красная змейка крови и капала на пол, но он не обращал на нее никакого внимания, он с бешенством смотрел в мои наполненные отчаянием и ненавистью глаза. Потом неожиданно тихо спросил: – Что случилось, Эгле? Что с тобой случилось, девочка? – Он протянул руку, чтобы погладить меня по щеке, я резко отпрянула.
   – Со мной ничего не случилось! Пока! Я просто снова оказалась дурой! Самой настоящей беспросветной дурой! Только на этот раз, похоже, моя глупость будет стоить мне головы… Но я-то ладно… Я сама сунула голову в петлю, сама ввязалась во всю эту сомнительную авантюру, хоть и понимала с самого начала, что она достаточно дурно пахнет… Но ребенок! Девочка чем перед вами провинилась?! Она же еще совсем крошка…
   – Кто хочет причинить вред Ларисе?! – Взгляд Кира мгновенно стал жестким. – Говори, что ты обо всем этом знаешь? – Он схватил меня за плечо. – Говори!
   – Да хватит тебе прикидываться, – устало отозвалась я и высвободилась из его цепких пальцев. – Пора заканчивать весь этот бездарный спектакль, Кир. Я все знаю… Я случайно услышала твой разговор с тем мужчиной, который приезжал к тебе сегодня ночью… Ну, с мужем Катерины… Ты обещал ему в самое ближайшее время избавиться от нас с девочкой…
   – Ясно. – Кирилл вернулся к столу и взял в руки пачку сигарет. – Теперь, слава богу, мне все ясно. Сядь, – не оборачиваясь, спокойно сказал он. – Сядь, разговор нам с тобой предстоит долгий. – Он посмотрел на меня и мрачно усмехнулся: – Да перестань ты дрожать, глупая. Не собираюсь я убивать ни тебя, ни Ларису… Уж можешь мне поверить. Даже такой монстр и нелюдь, как я, не станет уничтожать своего собственного единственного ребенка. Согласна?
   – Так это все-таки ты?! – изумленно прошептала я. – Ты отец Катиной дочки…
   – Конечно… – растирая в пальцах сигарету, вздохнул он. – Разве стал бы я столько лет терпеть унижения и издевательства Катерины, если бы мог бросить все и уйти от этой самовлюбленной эгоистки, а теперь, вдобавок ко всему, еще и наркоманки? Я был связан с ней такими узами, что не мог даже попросту жить… жить нормальной человеческой жизнью. Кэт очень любила шантажировать меня ребенком… Просто так, ни с чего. Чтобы сорвать зло или поиздеваться… А я ведь ничего от нее не требовал, поверь, ничего… Только видеть Ларису, знать, как она, что с ней… – Кирилл посмотрел на меня задумчиво и печально. – Жаль, что ты узнала… Жаль… Я так не хотел, чтобы ты взваливала на свои хрупкие плечики такую почти неподъемную ношу… Не хотел ставить тебя перед выбором между законом и совестью, справедливостью и моралью… Кому, как не мне, знать, насколько тяжело жить с таким грузом на сердце. Но раз уж Богу было угодно и Он зачем-то раскрыл тебе глаза на все, я расскажу, что произошло в моей глупой бездарной жизни и как я пришел к тому, что решился на убийство… И тогда тебе придется выбирать. Если ты решишь уехать и оставить нас с Ларисой, Эгле, я не стану удерживать… Клянусь дочерью, я помогу тебе выправить документы, и ты сможешь дальше жить так, как сама захочешь… Хоть мне это будет и тяжело. Очень тяжело. Ведь я и правда люблю тебя, Эгле… Моя маленькая загадочная литовская красавица…
   Эта история началась давно, тринадцать лет назад, во Франции. Не удивляйся, именно здесь, где она и заканчивается сейчас так глупо и страшно для всех нас… Я жил тогда в Париже, я не солгал тебе, говоря о том, что учился и очень стремился добиться чего-то в жизни. Я верил тогда, что хорошее образование и прилежание помогут пробиться наверх, туда, где красивые и богатые люди живут в особняках, ездят на дорогих машинах, пьют виски и курят сигары… Я собирался много и упорно работать ради достижения этой заветной цели. А пока у меня не было ни одного лишнего цента в кармане, я устроился в Национальную библиотеку охранником. Мне помогла тетка, сестра моей матери, у которой я жил в Париже. Говоря откровенно, я был для нее обузой. Родители прислали меня во Францию, желая как можно лучше устроить мою жизнь. Другой возможности они не видели… Поэтому я с детства учил французский язык, смотрел французские фильмы, даже изучал французскую историю… Я стремился там жить. Потом перевезти туда родителей. Мама говорила, что это предел ее мечтаний – провести последние годы своей жизни не где-нибудь, а во Франции, и именно в Париже… Тетка не смогла отказать сестре в ее просьбе приютить племянника. Одинокая, она была даже рада мне помочь, хоть ей это было и нелегко… Тетя познакомила меня с человеком, которого звали Олег. Олег Владимирович Каменков в то время был начальником смены охраны в Националке. Приняв меня на работу в свою смену, он и дальше продолжал понемногу участвовать в моей судьбе. Узнав, что я готовлюсь к аттестации и экзаменам, старался назначать на пост в ночное время, когда спокойнее, никто не дергает и можно заниматься, не отвлекаясь по мелочам, выделял мне самый удобный участок у дверей книгохранилища… Он даже доверил мне ключ от бронированной двери хранилища, чтобы я мог брать там все, что понадобится, с условием, конечно, ничего не выносить на свет божий, ставить книги на место и держать все в тайне. И я, и тетя были ему благодарны. Неприятности начались в тот день, когда обнаружилась пропажа ценнейших антикварных книг из сейфа хранилища. Общий ущерб, понесенный музеем, составил около восьмидесяти миллионов франков. Примерно двенадцать миллионов евро на современные деньги. Эти книги хранились отдельно от основного хранилища, в специальном бункере, а особо ценные еще и в сейфе с определенной температурой, влажностью и освещенностью… У каждой был свой прозрачный герметичный чехол, наполненный специальным воздухом. Вся эта конструкция имела довольно внушительный вид. Вынести все девять книг в руках за один раз одному человеку было невозможно. Значит, либо кто-то постоянно ходил в хранилище и брал по одной книге, либо действовала шайка сообщников… Следствие шло не слишком долго, уже на первом допросе Олег признался в своем должностном преступлении и рассказал, что дал мне ключ от хранилища. Я не отрицал, что входил туда, и не раз, там было много моих отпечатков… Но ведь ключа от сейфа у меня не было, не было его и у Олега… Когда у моей тетки провели обыск и обнаружили копию ключа от бункера и одну из книг, кстати самую дешевую из девяти, меня арестовали… Я клялся и божился, что понятия не имею, как они там оказались, эти книга и ключ, но меня не слушали и потребовали вернуть то, что я похитил из музея. У Олега тоже были большие неприятности. Его уволили с работы, наложили огромный штраф, который он не в силах был выплатить, поэтому у него конфисковали машину… Мне дали четыре года. Говорят, мне здорово повезло, что так и не нашлось твердых и конкретных улик, указывающих на меня. На внутренней стороне сейфа и на найденной книге моих отпечатков не было, больше того, я вообще в тот день, когда обнаружили открытый нараспашку сейф, который преступник почему-то не потрудился закрыть, не успел заехать к тетке, которая живет на другом конце Парижа, а сразу поехал в университет, где вечером того же дня меня и арестовали после обыска у тети… Я ни разу не контактировал с человеком, у которого этот ключ хранился, и было непонятно, как я умудрился сделать копию, ведь наши пути ни разу не пересекались. И потом ведь нужен был еще и ключ от сейфа, которого у меня не обнаружили, как ни трясли мои вещи… Судья колебался, присяжные сомневались… В конце концов признали, что как ни крути, но преступление я совершил, и не раз. Ведь, вынося из хранилища книги, я каждый раз совершал, по сути, кражу, беря то, что обязан был охранять… В общем, мне дали четыре года, я отсидел их полностью, потом меня выслали из страны.
   Вернувшись в Россию, я чувствовал себя обманутым, озлобленным и совершенно опустошенным человеком. Я потерял мечту, меня лишили того, к чему я так упорно стремился столько лет, того, без чего не представлял своего успешного продвижения по жизни. Раз так, то я совершенно забросил учебу, перестал даже читать книги, я постарался уверить себя и всех, что мне это не нужно, что я другой, я счастлив и так, без нормального образования, без стремлений и без МЕЧТЫ. Я стал циничным и ограниченным мужланом, как называла меня Катя… О том, что Олег через пару лет после возвращения на Родину резко пошел в гору, разбогател, обзавелся приличным прибыльным бизнесом, я узнал случайно. Просто я наткнулся в местной газете на знакомую фамилию Каменков, удивился… потом увидел фотографию. Это был тот самый Олег, мой шеф из Националки, тот, кто всегда старался мне помочь, и я решил сходить к нему, попросить устроить на работу… Я шел к нему, исполненный надежды, с благими и очень добрыми намерениями… Знаешь, Эгле, Каменков оказался настоящим трусом и слюнтяем. Увидев меня на пороге своего кабинета, он так побледнел, покрылся испариной и так долго не мог справиться с трясущимися руками и подбородком, что я сразу же все понял и поразился человеческой подлости и своей собственной глупости. Я был так благодарен Олегу, считая его хорошим, порядочным парнем, сразу же признавшим, что это именно он дал мне ключ, тем самым добровольно перекладывая часть вины на свои плечи, что мне ни разу не пришло в голову, что он, может быть, сам как-то причастен к похищению книг из хранилища. Я столько раз, сидя в тюрьме, гадал, кто бы это мог быть, кто мог так нагло обворовать бункер и почему он решил подставить именно меня… В музее было четыре смены охранников, каждая со своим начальником, которые выходили на пост, сменяя друг друга. Я мало знал ребят из других смен и заподозрил в краже одного из них, не важно кого, просто больше не на кого было подумать… Я даже планировал сам провести расследование и поквитаться с гадом, но меня выслали очень быстро, в течение сорока восьми часов, так что времени на восстановление справедливости попросту не оказалось… Увидев замершего на месте от неожиданности и страха Каменкова, я сразу понял, кто меня подставил. У кого была возможность сделать дубликат ключа, спокойно подкинуть в тетин дом липовые улики, признать свою небольшую провинность и своей «откровенностью» и «искренностью» создать себе репутацию честного, слегка запутавшегося из-за любви к ближнему человека. Подставляя меня, он сразу привлекал внимание полиции к моей скромной персоне и усиленно подталкивал ее к мысли обыскать тетин дом, где он уже все давно приготовил к визиту… Его любовь и забота ко мне объяснялись далекоидущим расчетом. Выждав для приличия годик, он начал потихоньку сбывать украденные книги здесь, в России, и за границей. Потом часть вырученных денег вложил в бизнес, а часть поместил в банк под солидный процент.
   Как ни странно, это открытие меня даже порадовало. Я уж и не надеялся поквитаться с обидчиком, а тут такой шикарный подарок судьбы. Я мог уничтожить этого лицемера и получить деньги, которые считал своими, ведь я за них отсидел срок в тюрьме. Я еще не придумал, как отомщу Каменкову, но уже точно знал, что теперь у меня снова появилась МЕЧТА… Не такая светлая и не такая высокая, как та, первая, но она помогла мне расправить плечи и снова начать активно ЖИТЬ.
   Я сделал вид, что ничего не понял, не заметил… Обнял Каменкова, напомнил о нашей былой дружбе… Олег довольно быстро оттаял, подобрел и снова вошел в роль доброго заботливого дядюшки. Конечно же он помог с работой, взял меня к себе в фирму охранником, положил приличную для бывшего заключенного зарплату, в общем, старался, как мог. Я тоже не сидел без дела. Не буду сейчас вдаваться в подробности, как я смог выяснить всю подноготную Олега, как, чем и на что жил Каменков эти четыре года, которые я, по его милости, провел на нарах, но я это сделал. Я смог узнать, какую сумму ориентировочно он выручил за «украденные мной» книги. Сложнее всего было получить доступ к счету, на котором Каменков держал остатки тех миллионов, но я выяснил и это, не совсем, правда, легальным путем, но в отношении своего босса я никогда не считал зазорным использовать любые допустимые и недопустимые средства.
   Короче говоря, спустя полтора года я уже вполне мог снять деньги с его счета, став в один миг состоятельным человеком и не испытывая при этом никаких мук совести, ведь Каменков сам начал эту игру, а я всего лишь действовал по его правилам… Но, прожив рядом с Олегом эти полтора года, я понял, что мне мало всего лишь забрать у него часть того, что я по праву считал своим, я не хотел, чтобы у Каменкова осталось хоть что-то, что он получил благодаря своему вероломному обману, использовал и оболгал. Он вел себя со мной, простым охранником, так высокомерно и снисходительно, устраивал разносы по любому удобному поводу, постоянно подчеркивая мою неблагодарность и свое безграничное благородство по отношению к бывшему вору и мошеннику, что во мне с каждым днем, с каждым часом росла и крепла невыносимая ненависть… Я решил, что должен полностью уничтожить его морально и материально, как он когда-то проделал это со мной. Я хотел, чтобы уважаемый Олег Владимирович на своей шкуре почувствовал, как это – стать в одночасье никем и ничем, потерять все, причем не по своей вине. Будь уверена, я выполнил бы план, который я перед собой поставил, но тут произошло непредвиденное – я влюбился. Влюбился как самый последний и глупый мальчишка. Я понимал, что чем сильнее это чувство затягивает меня в свои сети, чем сильнее я от него завишу, тем дальше отодвигается возможность исполнения задуманной мной мести. Случилось все, как это всегда и бывает, неожиданно и в общем обыденно. Олег вызвал меня к себе в кабинет и спросил, не хотел бы я снова на пару-тройку дней слетать во Францию… Я удивился, ведь я думал, что въезд в страну, откуда меня выставили с позором, мне заказан если не навсегда, то на ближайшие годы точно. Увидев мою растерянность, Олег покровительственно улыбнулся, и через неделю я уже приземлился в Руасси. Я ступил на французскую землю, и забытые, далеко запрятанные и, казалось, похороненные навечно в самых дальних уголках души чувства невольно всколыхнули. Я снова почувствовал себя восторженным и юным романтиком, мечтающим о несбыточных заоблачных далях. Я долго пешком бродил по улицам Парижа, вдыхал уже слегка подзабытые запахи жареных каштанов и цветущего лимонного дерева и как будто оттаивал душой… Но особенно прохлаждаться и предаваться воспоминаниям юности у меня времени не было, я должен был ехать в Нормандию. Олег послал меня во Францию для того, чтобы я привез из Онфлера с его виллы, купленной, между прочим, на мои деньги, его жену, которая тянула с возвращением и на настойчивые требования мужа отвечала легкомысленным смехом. Знакомые и партнеры по бизнесу уже вовсю насмехались над его положением соломенного вдовца, даже поползли разные обидные слухи и предположения, которые выводили Каменкова из себя. Он сам не мог покинуть страну даже на неделю, его бизнес тогда только набирал обороты, и Олег, сам обладая подлой мелочной натурой, никому не мог доверить решение финансовых вопросов, боясь обмана или потери выгоды. Вот он и послал за женой не слишком умного, как он считал, но зато преданного лично ему человека, к тому же со знанием страны и языка. То есть, как ты понимаешь, меня. Ты видела Катю совсем недавно. Сейчас ей уже тридцать лет. Она имеет семилетнюю дочь и злоупотребляет алкоголем и наркотиками и все равно выглядит как королева. Ты вполне можешь представить, какую ослепительную юную красавицу я увидел, добравшись до Онфлера. Катя была не просто красива, тогда она была прелестна. Непосредственна, как ребенок, и свежа, как самый настоящий оранжерейный цветок. Я влюбился как сумасшедший, забыв обо всем на свете и мечтая лишь об одном – как можно дольше пробыть наедине с любимой, видеть ее, обнимать, ласкать, бесконечное число раз покрывать поцелуями ее прелестно личико… Сошлись мы сразу, в первую же ночь, проведенную мной в Онфлере. То ли на нее так подействовала романтическая обстановка старинного города, то ли Катя устала от скуки и одиночества последних месяцев, то ли ей захотелось чего-то новенького и необычного, но она сразу дала мне понять, что ее тянет ко мне, что она открыта и доступна для новых чувств и ощущений… Роман захватил нас обоих целиком, мы утонули в чувствах… Вместо недели я пробыл в Онфлере три и все никак не мог решиться начать разговор об отъезде. Когда Олег позвонил и в очередной раз в категоричной форме приказал немедленно явиться назад с Катериной или, на худой конец, без нее, я, посадив любимую перед собой, начал нелегкий для меня разговор. Я предложил Кате вовсе не лететь домой к мужу, напротив, я хотел, чтобы она развелась с Каменковым, и предложил ей свою руку и сердце… Она рассмеялась… смеялась долго и заразительно… у нее даже слезы выступили на глазах от смеха. «Миленький, если бы я выходила замуж за каждого мальчика, которого по доброте своей безграничной души и обожающего мужскую ласку тела пустила на время в свою кровать, то я бы давно уже стала женой-героиней… Жаль, кажется, такой медали наше правительство еще придумать не догадалось… Зачем тебе нужна такая жена, как я, дурачок? А мне-то ты в качестве мужа не нужен и подавно… Брак – это совсем другой союз – союз материальный и общественный, не имеющий никакого отношения к сексу, страсти и, как ты это красиво называешь, к любви… Олег хочет, чтобы мы вернулись домой? Что же, это его право. Я действительно непозволительно долго засиделась на этой маленькой уединенной вилле. Хватит с меня этого провинциального счастья. Пора снова показаться в нормальном человеческом обществе…»
   «Значит, я для тебя не человек?» – сухо поинтересовался я, задетый до глубины души, раздавленный ее легкомысленными и неожиданно циничными суждениями о жизни.
   «Ты милый мальчик. Грех жаловаться, ты доставил мне немало по-настоящему счастливых моментов… Но это совсем не то счастье, о котором ты толкуешь. Восторги, так же как и однообразные ласки, быстро надоедают и приедаются… Ну скажи, что ты, к примеру, можешь предложить такой женщине, как я, кроме уверений в безграничной любви и качественного добротного секса ночью?.. Что ты можешь дать мне, чтобы я, не стесняясь, могла представить тебя подругам, родственникам, всему обществу в качестве своего мужа и повелителя? Пойми, простой охранник и жена босса прекрасно могут ладить в постели, но не более того…» Я мог бы сказать ей тогда, что в один миг, даже не выезжая из Франции, я могу стать богаче ее мужа, если только лишу его тех денег, которые лежат у него на счете в банке и принадлежат, по сути, мне. Мы, объединившись с Катей, могли привести в действие механизм моей мести, и уже через полгода, максимум год весь капитал Каменкова стал бы полностью моим… нашим… Но я ничего не стал говорить. Надеюсь, тебе, Эгле, не нужно объяснять почему… Я вдруг увидел другую Катю, циничную, пошлую, самовлюбленную эгоистку и эротоманку… Я почти возненавидел ее. Ночью она снова как ни в чем не бывало пришла ко мне… Я не смог совладать с собой, ее настойчивостью и слепой страстью… Я был с ней вместе до утра, любил ее самозабвенно, неистово и зло, порой срываясь на грубость, намеренно старался сделать ей больно, потом ласками и нежностью заглаживая нанесенную боль… Так я прощался со страной моей мечты, с надеждами, с фантазиями, которые я называл тогда любовью…
   Дома Катя с головой окунулась в слегка подзабытую атмосферу вечного праздника: тусовки, вечеринки, презентации… В ее жизни совсем не было места для меня, простого охранника своего мужа… Скорее всего, она даже не вспоминала о моем ничтожном существовании. Но однажды все-таки вспомнить пришлось. Катя обнаружила, что беременна. Мне сообщил об этом Олег. Не знаю, обрадовался ли он подобному известию. Но удивление он выразил: прожив пять лет с женой, он никак не мог стать отцом, а тут вдруг, нате вам, чуть ли не в первый после приезда из Франции день Катерина забеременела… Я сразу вспомнил наши бурные ночи в Онфлере и потребовал от нее сделать анализ ДНК. Катерина высокомерно отмахнулась и велела убираться прочь… Я холодно посоветовал ей подумать о том, что я намерен добиться правды любой ценой, даже если мне придется пойти на открытый разговор и ссору с Олегом. Я этого и правда не страшился, напротив, в тот момент, когда я узнал о беременности своей любовницы, я твердо решил уехать, забрать со счета Олега деньги и оставить здесь все как есть. Думать о мести, разрабатывать планы, просчитывать действия на несколько шагов вперед после возвращения из Франции я физически не мог. Катерина постоянно попадалась мне на глаза, я слышал о ней от Олега, служащих фирмы, читал в газетах… Я не любил ее самозабвенно и преданно, как прежде, но мне было тягостно наблюдать за ее бурной и счастливой жизнью без меня… Вероятно, в моих глазах и холодном тоне было столько убежденности, что она сразу испугалась за свое благополучие, поверила в мои угрозы и призналась, что конечно же ждет ребенка от меня… Там, в Онфлере, она потеряла голову от страсти и любви… Да, Катя со слезами на глазах утверждала, что искренне любила меня… Она, всегда аккуратная и внимательная в вопросах секса, тогда вдруг потеряла бдительность, позволив себе непростительно расслабиться и позабыть о мерах предосторожности… Катерина умоляла не говорить ничего Олегу, подумать о нашем будущем ребенке, которому Олег даст все… пожалеть ее… Она плакала и даже опустилась на колени, обняв мои ноги… Я так растерялся, растрогался… бог знает, какие еще чувства в тот момент хлынули потоком в мою дурацкую сентиментальную голову… Я тогда мог пообещать ей все, что она бы ни попросила. До рождения ребенка Катюша была со мной довольно мила. Мы, как когда-то в Онфлере, любили друг друга, предаваясь страсти и безудержной фантазии, я снова начал строить в душе подобие иллюзорного счастья, хотя в душе и понимал, что Катя меня совсем не любит, просто она меня хочет, ей со мной комфортно и спокойно, но не более того… Я не требовал ничего, а давал все, что хотелось ей и ее телу: преданность, любовь, заботу, удовольствие… Я, сам того не понимая, постепенно превратился во что-то типа уютного домашнего животного, скрашивающего время хозяйки, когда его нечем было заполнить. Когда родилась Лариса и Каменков оформил отцовство по всем правилам, для меня начался настоящий ад. Став матерью, Катя будто совсем потеряла тормоза, она с таким энтузиазмом окунулась в развлечения, что ее было не остановить и не удержать. Бросив дочь на попечение нянек, она ночи напролет кутила в ресторанах развлекалась на каких-то сомнительных альтернативных вечеринках и тусовках… Естественно, мне там места не было и в помине, мы стали видеться крайне редко, она охладела ко мне и моим ласкам, называя их пресными и привычными… Она пила, курила травку, занималась тантра-йогой… я все меньше понимал ее… В конце концов, мне все так осточертело, что однажды, тряхнув как следует за шкирку, я усадил слегка опухшую Катерину напротив себя и решил поставить все точки над «i». Мы расстались достаточно мирно и на удивление легко. Для меня она из любимой Катюши превратилась в старую добрую подружку Кэт, а я для нее в верного друга и помощника Кира. Я снова уже в который раз собрался уехать с деньгами, но снова в который уже раз не смог. Я удивительно сильно привязался к дочке. Снять со счетов Олега деньги и уехать с ними означало навсегда потерять контакт и возможность видеться с девочкой, знать, как она растет, какие слова скажет первыми, как будет учиться… Я не смог бы заявить права на Ларису, ведь, узнав, что я сделал с его семьей и его капиталами, Каменков никогда бы не позволил мне забрать дочь. Он не отказался бы от нее не из любви, а из злобы и желания отомстить… Время шло, а я ни на что не мог решиться. С Катериной отношения у нас были довольно ровными и даже дружескими, правда, она порой позволяла себе грубые и высокомерные выпады по отношению ко мне, старалась унизить… случалось это в основном в то время, когда она или мучилась с похмелья, или, наоборот, чумела от очередной сигаретки с марихуаной… Потом говорила, что не хотела меня обидеть, что ценит меня и доверяет только мне одному… Она предложила вместе открыть клуб, в котором собиралась соединить все свои любимые развлечения. Деньги у нее были, прибыль, получаемую с доставшегося ей от матери ресторана, она практически не тратила, так как Олег не скупился и не экономил на содержании жены. Катя предложила мне заняться организацией нового бизнеса и всеми вопросами, которые были связаны с ним. Я согласился, подыскал помещение, отделал его, набрал штат, закупил оборудование и все, что только требовалось для успешной работы, провел мощную рекламную кампанию, и наше предприятие заработало, принося приличные дивиденды… Все документы были оформлены на Катю, ведь исходный капитал был полностью ее, но она честно делила прибыль пополам. Я полностью посвятил себя клубу, официально у меня была должность начальника охраны, но и Катя, и служащие считали настоящим руководителем меня, подчинялись беспрекословно, не спорили и не мешали делать из клуба одно из самых модных, успешных и прибыльных заведений подобного рода… С Катей за эти годы у нас сложились довольно ровные отношения, я старался не замечать ее неуправляемых выпадов, поддерживал в трудные моменты, помогал, оберегал… Она тоже меня ценила и дорожила мной. Не мешала моему общению с Ларисой, и даже напротив, старалась всеми силами поддерживать сложившиеся между нами с малышкой добрые и доверительные отношения. Правда, я был для Лары всего лишь охранником ее мамы и человеком, который в силу обязанности постоянно оберегает ее покой, стоит ей только покинуть пределы дома. Но дети ведь не понимают смысла социальных различий и ценят прежде всего доброе и внимательное отношение к себе. Дочка меня любила, да и сейчас любит больше, чем того, кто все эти годы считался ее отцом. Олега она боялась и стеснялась, мне же охотно доверяла свои детские секреты… Постепенно я остыл, обмяк, с головой погрузился в заботы о клубе и даже стал забывать о тех событиях, которые произошли когда-то в хранилище Парижской национальной библиотеки, ничего не предпринимал для осуществления планов своей мести и даже убедил себя забыть о деньгах в банке. Клуб приносил большую прибыль, я ни в чем не нуждался, даже смог осуществить мечту моих родителей и купил маме с папой хорошенький домик под Парижем… Я мог спокойно оставить деньги Каменкову, он вел бизнес аккуратно и с умом, разорение ему не грозило, а, наоборот, капиталы только росли, а значит, моя дочь становилась все более и более состоятельной барышней… Забрать деньги сейчас значило не только наказать Олега, но и обидеть свою собственную дочь… Я не хотел, чтобы она считала меня впоследствии мошенником, обобравшим родителей и ее саму.
   Все начало рушиться с катастрофической быстротой год назад, когда Катя, по обыкновению забравшись с ногами на диван в моем рабочем кабинете, с мечтательным видом поведала о новом романтичном и всепоглощающем чувстве, посетившем ее накануне вечером… Я воспринял это известие довольно спокойно и даже равнодушно. Во-первых, она меня уже давно не волновала как женщина и любовница, даже те крайне редкие моменты близости, которые в последние годы время от времени случались между нами по инициативе Кати, меня не трогали за душу. А во-вторых, влюбленность посещала ее не реже чем раз в месяц и как-то быстро сходила на нет… Но в тот раз все пошло по-другому. Катерина увлеклась своим Петей-Петушком всерьез, буквально потеряла голову и чувство меры. Она вела себя неосмотрительно и глупо. Настолько, что ее муж в конце концов потерял терпение. Он пригрозил Кате разводом, стал сильно урезать в денежном содержании, и она поняла, что Олег настроен зло и решительно. Свое положение и общественное мнение он ценил гораздо больше, чем давно раздражавшую и даже порой бесившую его жену. Он все чаще начал возвращаться к разговорам о разводе… Я особенно не встревал в это дело, отношения между Кэт и ее мужем меня мало волновали, что же касается Лары, то, с разведенными родителями или нет, она все равно оставалась единственной дочерью и наследницей Каменкова. Что у Олега появится еще ребенок, я сомневался, ему ведь было уже сорок шесть. Но тут судьба снова сделала небольшой шажочек в сторону и подкинула Олегу поначалу маленькую банальную неприятность, обернувшуюся впоследствии трагедией для всех нас. Его секретарша заявила, что беременна. И беременна именно от шефа. Он усомнился в своем отцовстве и стал настаивать на проведении анализов. Вот тут-то и выяснилась страшная для Кати вещь – оказывается, Олег вообще не мог иметь детей. Никогда – ни раньше, ни сейчас. С секретаршей он разобрался просто – наорал и выгнал на улицу, а с женой так просто поступить не мог. Разразился грандиозный скандал. Каменков срывал зло не только на Кате, которая в принципе заслужила подобное отношение, но и на Ларисе, которая по малолетству никак не могла понять, почему так изменился к ней любимый папочка, почему мама все реже появляется дома, почему вдруг с ней перестали заниматься танцами и фигурным катанием, заставляя постоянно сидеть в комнате и даже кушать там, чтобы не раздражать и не нервировать своим видом отца… Олег бушевал, требуя от Катерины назвать имя настоящего отца девочки, чтобы заставить того признать факт отцовства и избавить дом Каменковых от жалкого безродного ублюдка. Катя молчала, понимая, что если сделает это, то потеряет дочку. Ведь я забрал бы Ларису себе и уехал из города, оставаться здесь рядом с Олегом, зная его мстительную, никому ничего не прощающую натуру, было рискованно. А дочку Кэт любила сильно. Что я возьму ее с собой, она не надеялась, зная мое отношение, да и не хотела она этого. У нее же была огромная любовь – Петя-Петушок. Катя нервничала, много плакала, часто злилась. Я стал замечать, что она для снятия стресса начала баловаться наркотиками. Я сам решил поговорить с Олегом и разрешить ситуацию. Мне было невыносимо видеть, как мучают ничего не понимающую испуганную Лару, было жаль ее мать… И тут Катя снова пришла ко мне, снова плакала, валялась в ногах и умоляла не губить ее жизнь, ее положение в обществе, не калечить жизнь девочке, разлучая ее сразу и с отцом, и с матерью. Она не хотела уезжать со мной и с дочкой, а оставаться рядом с Олегом не желал я. Решив взять Лару себе, я, естественно, снова вернулся к мысли о деньгах в Парижском банке. Не было никаких резонов оставлять их Каменкову. Да и дочке хотелось дать как можно больше… В общем, мы проговорили с Катериной несколько часов… Вот тут-то она и пришла к мысли убить мужа. Она так загорелась этой идеей, что я испугался. Я обещал пока отложить разговор с Олегом и попытаться придумать, как можно по-другому выйти из сложившейся ситуации. Я мучился, не зная, как поступить, на что решиться… Когда вечером следующего дня ко мне в квартиру не вошла, а буквально ворвалась рыдающая Катерина с Ларой на руках, я обомлел. Лицо и руки девочки были в синяках и ссадинах. Захлебываясь слезами, она рассказала, как папа побил ее совсем-совсем ни за что. Она уже спала, когда он ворвался в комнату и потащил ее в гостиную. Там была мама, он кричал на нее, что-то требовал, потом сказал, что раз она такая упертая и не жалеет собственную дочь, то пусть посмотрит, что теперь будет ждать ее ублюдка каждый день… Во мне всколыхнулась почти забытая ненависть к Каменкову, заглянув в растерянные и ужасно жалкие глазенки своей маленькой дочери, я легко и спокойно согласился помочь Кате убить своего мужа. Мы придумали приличный план, как избавить Катерину от подозрений и создать ей железное алиби, именно тот план, который мы с тобой здесь и осуществили… Потом, после всего, Катя пообещала, что мы заключим брак, я оформлю отцовство на девочку, а потом разведемся и станем жить каждый своей жизнью где-то поблизости друг от друга, чтобы иметь возможность принимать одинаковое участие в судьбе ребенка. Я начал заниматься разработкой деталей. Кэт поговорила с Олегом, дала согласие на развод, пообещала, что напишет заявление о том, что Каменков не является отцом Ларисы… Короче, признала все свои прошлые грехи, только просила не торопиться, а дать ей возможность подготовить плацдарм для отступления. А пока, чтобы особо друг друга не нервировать, вроде бы решила поехать в Онфлер… Олег согласился, успокоился, и у них в доме воцарилось некое подобие мира. В последний момент Каменков почему-то решил не отпускать с женой девочку, наверное, чтобы Катя не тянула долго или вообще не провела его и не обосновалась с ребенком во Франции, подальше от него.
   Когда я узнал, что Катерина меня обманула и втихаря продала не только свой ресторан, но и клуб, который всегда сама же называла нашим общим, я разозлился. Она повела себя подло, хотя и глупо, ведь все, с кем мы имели дело, прекрасно знали, что именно я являюсь руководителем нашего предприятия, а вовсе не Катя, поэтому и узнать о подробностях сделки, как только просочились слухи о продаже, все спешили именно ко мне. Но все же тогда я еще не желал ей ничего плохого. Я сдержал эмоции и, спокойно вытащив из ее сумочки неизменную записную книжку, выяснил, что она сделала с деньгами, узнал и название банка, и номер счета. Отложив разбирательства с Кэт на потом, я продолжал честно ей помогать. Решение предать свою давнюю подругу и любовницу родилось у меня тогда, когда я случайно подслушал ее разговор с Петей. Катерина, видимо в очередной раз уколовшись, слегка потеряла бдительность и, как это и раньше случалось довольно часто, забыла запереть дверь в своей квартире, где со времени разлада с мужем частенько оставалась ночевать. Своего Петушка туда приводить она не решалась, так как Олег прекрасно знал, где она находится, он сам покупал эту квартиру несколько лет назад. Очередной скандал Кэт был совершенно не нужен. Я беспрепятственно, не замеченный хозяйкой, вошел в квартиру и услышал, как Кэт излишне громко и эмоционально, явно находясь немного не в себе, кричала в телефонную трубку:
   – Петенька, милый… Скоро-скоро закончится эта мука, и мы наконец будем с тобой вместе… Не спрашивай, милый, как и когда именно, но мы с тобой обязательно поженимся! Ты удочеришь мою девочку, мы все вместе уедем куда-нибудь далеко… в Англию или Испанию… Не говори глупостей, Петенька! Какое мне дело, что подумает обо всем этом Кир? Да кто его спрашивать станет, в конце-то концов? – Кэт пьяно рассмеялась. – Конечно, сейчас я с ним мила и покладиста, а что я еще могу сделать, Петь? Он шантажирует меня тем, что расскажет Олегу, что он настоящий отец Ларисы. Я не хочу этого, я все сделаю для того, чтобы мою девочку воспитывал именно ты, только ты сможешь дать ей все то, что ни за что не сможет дать этот неотесанный мужлан… Он смертельно надоел мне, Петенька, но я пока не могу сделать ему ручкой, у нас много незавершенных дел. Но как только я смогу сама распоряжаться своей судьбой, то сразу же поставлю этого прилипалу на место, он не сможет ничего мне сделать, не сможет доказать, что он, а не ты настоящий отец Ларочки. Ведь я ее мама, а он – никто. Да если он посмеет хоть слово сказать против, я запросто сдам его в милицию за приставания к чужому ребенку. Он даже экспертизу подтверждения отцовства не сможет без моего согласия сделать, а я имею право его даже по суду не давать, любое его приближение к Ларе будет расцениваться как попытка похищения… Так что ты не волнуйся, Петенька, ты просто еще меня не знаешь, – снова самодовольно хихикнула она. – За тех, кто мне дорог, кого я люблю, я могу биться, как тигрица, до последней капельки своей крови…
   Я привалился к стене в прихожей, в глазах у меня потемнело, в висках застучали маленькие молоточки. Я уже не слышал ни слова из того, что дальше вещала в трубку то ли пьяная, то ли обколотая Кэт. Услышанного было вполне достаточно. Я огромным, почти нечеловеческим усилием взял себя в руки и тихо вышел из квартиры на улицу. Останься я еще на пару минут и услышь очередную партию признаний Катерины, и я вполне мог тогда придушить ее собственными руками… А мне ведь надо было еще позаботиться о дочке. Бросить все, наплевать на Кэт с ее проблемами и уйти, оставив Ларису наедине с матерью-наркоманкой, я тоже не мог. Я долго курил на лавочке у подъезда, потом решительно встал и снова направился к Катерине. Она уже закончила свои пьяные беседы с Петей и встретила меня раскрасневшаяся, веселая и удивительно любезная. Я твердо сказал, что время пришло и ей пора собираться. В конце концов, девушку можно найти и на месте, чуть-чуть изменив правила. Совсем не обязательно Кате убивать мужа своими собственными руками. Я договорюсь с человеком, который убьет Олега, тогда Кате и правда незачем будет присутствовать в России в момент убийства. Она начала пьяно ломаться, хихикать и говорить, что уже свыклась с мыслью, что сама пристрелит мужа как собаку, и мысль эта, поначалу ужасно пугавшая ее, даже начала приносить ей удовольствие… И потом, ей не хотелось покидать своего Петю-Петушка даже на пару недель… Я, не в силах слышать ее бред и боясь сорваться, хмуро посоветовал ей не ломаться и начинать собирать вещи, сам же поехал заказывать билеты.
   Ну вот вроде и все… Потом в клубе появилась ты, и я решил вернуться к первому варианту, для того, что я задумал, так было намного удобнее… Я позвонил Олегу уже из Франции и на правах старого и благодарного знакомого рассказал о том, что задумала сделать с ним Катя. Он сначала не поверил, потом взбесился… когда он лежал на кровати с якобы простреленной киллером головой, Кэт не сдержалась и пришла полюбоваться на дело рук своих. Честно говоря, это я попросил своего человека надоумить Катерину поступить именно так, чтобы Каменков окончательно уверился в правдивости моих слов. У «смертного ложа» человека, кормившего и поившего ее с дочерью на протяжении многих лет, вдова повела себя настолько цинично и бездушно, что сама подписала себе смертный приговор. Когда Олег приехал в Онфлер и привез Ларису, естественно, даже не подозревая, что она моя дочь, Катя уже была мертва. Но и сам Каменков, поверь, ненадолго переживет свою бывшую жену. Во время того самого разговора, который ты подслушала ночью, я всыпал в стакан с его вином яд. Он разлагается в организме несколько дней и непременно настигнет Олега максимум через пару дней… Ты можешь судить меня, Эгле… Обвинить или оправдать… Раньше я всеми силами старался уберечь тебя от того, чтобы ты, не дай бог, не узнала всю правду, я так боялся тебя потерять, милая моя букашка… я хотел жить с тобой, жениться на тебе, дать вам с дочкой свою фамилию, построить чудесный домик с флюгером на крыше… Теперь наше будущее только в твоих руках… Решай.
   Я сидела в кресле и изумленно смотрела на Кира. В голове был полный кавардак и неразбериха… Я ни в коем случае не осуждала Кирилла, но принять и полностью оправдать его поступки тоже не могла, как ни старалась… Мысли носились в голове, как вспугнутая стая ворон… Я не знала, как поступить дальше, на что решиться… Господи, как же прав был Кир, когда говорил, что лучше бы мне всего этого было и вовсе не знать.

   – Я уже давно выбрала и платье, и туфли, и бантики… – неожиданно донесся до меня голос стоящей на самом верху лестницы девочки. – А ты все не идешь и не идешь… Кир, ты что, передумал ехать?
   Кирилл, до этого целиком погруженный в свои мысли и воспоминания, вздрогнул и поднял глаза.
   – Конечно же нет, милая, – поднимаясь, отозвался он. – Сейчас я помогу тебе одеться, и мы, как и планировали, поедем в Париж.
   – А тетя? Тетя тоже с нами поедет? – поинтересовалась Лариса.
   – Не знаю… – Кирилл посмотрел на меня и отвел глаза. – Тетя Эгле еще не решила, хочет ли она прогуляться с нами или останется дома… А может, она и вовсе собирается уехать от нас…
   – Я еду, – решительно сказала я и пошла одеваться.
   Причесавшись и надев кофту с длинными рукавами, чтобы скрыть царапины, я неторопливо спустилась вниз. Олег уже ждал меня там с огромной спортивной сумкой в руке и одетой по-уличному девочкой. Лариса прижимала к себе удовлетворенно урчащего Тимона.
   – Мы что, и кота потащим с собой в Париж? – удивленно приподняла брови я.
   – Лариса хочет его взять. – Кирилла этот вопрос, похоже, совсем не интересовал, его волновали совсем другие проблемы. – Я рад, что ты все правильно поняла и решила остаться с нами…
   – Я еще ничего не решила, – честно призналась я и посмотрела Киру в глаза. – Ты очень дорог мне… Правда. И я действительно все правильно поняла… Я не осуждаю тебя, не думай… Но я еще не смогла разобраться в самой себе. Смогу ли я жить с этим? Позволит ли мне моя совесть спокойно спать и, просыпаясь утром, с улыбкой встречать приход нового дня… Я должна хорошенько подумать обо всем этом и принять решение… Не торопи меня, ладно? Так будет лучше для нас обоих.
   – Ладно, – коротко кивнул он и пошел к выходу. Я видела, насколько ему тяжелы и неприятны мои сомнения, но ничего не могла с собой поделать…

   В банке все прошло быстро и гладко. Получив деньги, Кир повеселел и даже начал насвистывать под нос какую-то песенку.
   – А не отметить ли нам это событие? – взяв девочку на руки, предложил он.
   – Ура! – пискнула девочка. – Мне нравятся праздники.
   – Ну и какой бы праздник хотели устроить мои маленькие принцессы? – Кирилл, улыбаясь, посмотрел на меня. Я молча улыбнулась в ответ.
   – Я хочу мороженого! Много! – закричала Лариса. – И чтобы было всякое-всякое и разных цветов!
   – Всего-то! – Похоже, Кирилл был почти счастлив. Он поцеловал малышку в щеку, обнял меня за плечи одной рукой и направился в сторону небольшого парка…
   Обратно домой мы поехали часов в шесть, не раньше. Мы с дремлющим Тимоном расположились сзади, Лариса уселась на переднее кресло рядом с Кириллом. Ей так этого хотелось, что Кир не смог отказать, хоть и знал, что нарушает этим дорожные правила. Он потрепал девочку по кудряшкам и сказал, что знает тихие уединенные дорожки, где очень мало машин и поэтому совсем нет полицейских…
   А дальше… Дальше все произошло мгновенно, я даже не сразу осознала, что именно. Под днищем машины что-то грохнуло. (Потом мне сказали, что у машины лопнуло колесо.) Наш «ситроен» на огромной скорости, пробив ограждение, вылетел с дороги и, видимо потеряв во время этого удара управление, понесся под откос. Кир каким-то чудом умудрился распахнуть соседнюю дверцу и за мгновение до того, как машина со всей силы врезалась в ствол огромного дерева, выбросил кричащую от страха Ларису на траву. Я с размаху впечаталась в мягкое водительское сиденье и на несколько мгновений потеряла ориентацию в пространстве и времени, потом, очнувшись, попыталась выбраться из покореженной машины. Удалось мне это далеко не сразу, задние дверцы никак не хотели открываться, я отчаянно уперлась в одну из них ногами и надавила изо всех сил. Наконец она распахнулась, и я смогла выйти. Девочка сидела на земле метрах в пятнадцати от машины, кричала и плакала, но выглядела вполне целой, а я бросилась к Киру. Передняя часть машины превратилась в сплошное месиво. Я даже не могла понять, как мне добраться до водительского сиденья и выяснить, что там с Кириллом. Я понимала, что шансов выжить у него практически не было, несмотря на сработавшие вовремя подушки безопасности, как не было бы их и у девочки, если бы он попытался выскочить сам, а не вытолкнул наружу ее. В раскрывшемся от удара багажнике я обнаружила ящик с инструментами. Выбрав что-то похожее на ломик, я с его помощью стала выламывать водительскую дверь. Я сломала все ногти, содрала пальцы в кровь, но все же смогла добраться до Кирилла. Воздушная подушка, вылетевшая из руля, могла бы спасти Кирилла, но он отстегнулся, для того чтобы нагнуться и открыть дверцу Ларисы. В момент удара он не успел распрямиться и скатился куда-то вниз, в область педалей. Понять, что там произошло и как, я не успела. Подошедшая сзади, чуть-чуть оправившаяся от первого шока Лариса прижалась ко мне сзади своим мелко трясущимся от страха тельцем. Я повернулась к ней и, прижимая к себе рыдающую девочку, смотрела на истекающего кровью Кирилла. Тимона нигде не было видно, он бесследно исчез в сумерках леса. Я была так вымотана и так смертельно устала, что мне пришлось прислониться к шершавому стволу толстого дерева и на минуту прикрыть глаза, чтобы не упасть. Лариса ничего не говорила, только плакала и мелко тряслась от страха. В свои семь лет она мало что понимала в происходящих вокруг нее страшных вещах, но ей это было простительно. Я понимала ровно столько же, сколько и она…
   – Там дым… – прошептала девочка.
   Я обомлела: из-под раскореженного капота и правда выползали тоненькие струйки серого едкого дыма.
   – Лариса! Быстро отойди подальше отсюда. – Я отбросила в сторону огромную спортивную сумку Кира, стоявшую в багажнике и туго набитую евро. – Уходи вон туда к елкам, милая. Если что-то случится с нами, бери сумку и иди к дороге, тебя скоро кто-нибудь обязательно найдет. Раз это дорога, должны же тут хоть иногда проезжать машины. Беги быстрее, Лариса!
   Девочка послушно отошла метров на двадцать и нерешительно остановилась. Я махнула рукой, заниматься ей у меня не было времени. Я должна была попытаться вытащить Кира, пока машина не загорелась. Если учитывать, что мы недавно заправили целый бак бензином, то пожар, вполне вероятно, спровоцирует взрыв. Закусив губу и даже застонав от страха, я отчаянно начала вытаскивать из машины тяжелое тело Кирилла. Дым становился все ощутимее. Из-под капота выбился первый всполох огня, лизнул облупившуюся краску и снова пропал, удушающе пахло горелыми проводами, резиной и еще чем-то. Я, обливаясь слезами, тянула за джинсовую куртку Кира и понимала, что мы оба вот-вот взлетим на воздух. Внезапно я почувствовала, что сбоку мне помогают две маленькие ручки. Конечно, не усилия ребенка помогли мне, но ее участие так на меня подействовало, что я, рванув еще раз, почувствовала, как тело поддалось и начало медленно, благодаря нашим отчаянным усилиям, вытаскиваться наружу. Мы успели протащить Кира по прохладной траве метров пятнадцать, когда за спиной прогремел взрыв. Мы, оглушенные, упали рядом с Кириллом на траву, в воздухе закружилось что-то черное, и на несколько минут вокруг все исчезло. Я прикрыла Ларису своим телом и замерла. Когда я отважилась поднять голову и обернуться назад, машина полыхала. Поднявшись на ноги, я отнесла девочку подальше и посадила ее на большую сумку Кира, потом вернулась к нему и снова потащила по ставшей черной и какой-то мокрой траве. Вдруг мне в голову пришла спасительная мысль.
   Торопливо ощупав карманы Кирилла, я нашла его сотовый, но уже в следующий момент тупо уставилась на него. Пораженная и оглушенная произошедшим, я совсем забыла на время, что мы находимся вовсе не в России, а в чужой непонятной стране, и я даже не в курсе, как тут вызывают неотложку. Я долго стояла и смотрела на клавиши, пытаясь найти хоть какой-то выход из положения. Вместе с телефоном я вынула из кармана Кира его документы. На задней корочке книжки, полученной им при аренде «ситроена», я увидела красный крест. Там было много и других значков, которые сопровождались подписями на французском и, что самое главное, телефонными номерами. Конечно, я не поняла ни слова, но догадалась, что предусмотрительные французы внесли в книгу самые распространенные и необходимые арендатору номера. Я не знала, какие именно, но красный крест говорил сам за себя. Я набрала написанный под ним номер и услышала вежливый голос, говорящий на непонятном мне языке… Я долго и упорно кричала ему, этому вежливому и ни слова не понимающему в русской речи человеку, о том, что произошло, называла наши имена, номер машины, пыталась объяснить, откуда мы и куда направлялись. Он что-то упорно твердил в ответ на чужом языке. Я пыталась говорить по-английски, но нужные слова никак не хотели находиться… Я в отчаянии отбросила аппарат в сторону.
   Обессиленно упав на землю рядом с Ларисой и не подающим никаких признаков жизни Киром, я тихо заплакала, уткнувшись носом в траву. Мир вокруг меня в очередной раз рушился, разбиваясь на мельчайшие осколки, которые уже невозможно было ни собрать, ни склеить. Он просто исчезал, будто его и не существовало вовсе, этого мира, его образов, отношений и обещаний… Казалось, что вокруг все настолько страшно и серо, что быть хуже просто не может. Но только я начинала постепенно привыкать к этой боли, разрывающей на куски мое сердце, как становилось еще во сто крат больнее… Меня сначала приручали, потом предавали и покидали, выбрасывали, как старую изношенную тряпку… Сначала папа… не по своей вине, конечно, но он бросил меня… оставил одну в страшной и чужой стране, без денег и даже без права на существование… Сергей, прикинувшийся моим другом, чуть ли не отцом, обманул и втянул в такие неприятности, что выпутаться из них я не могу до сих пор. Именно по его вине моя жизнь сейчас превратилась в ад… Меня предала Анна. Моя любимая и справедливая Нюся просто отбросила меня в сторону, пожертвовав мной ради подлеца мужа и своего еще не родившегося ребенка… Красавица Катя приняла участие в моей судьбе лишь только для того, чтобы, воспользовавшись моим доверием, устроить свою личную жизнь, а потом тоже выбросить на помойку. Но основательнее, чем все остальные, по моей жизни, без сомнения, прошелся именно этот человек, который сейчас лежал на земле, весь черный от сажи и покрытый коркой уже запекшейся крови… И все же… Все же, глядя сейчас на его стекленеющие глаза, на едва вздымающуюся грудь, я испытывала мучительное и острое чувство сожаления. Сожаления о том, что все то прекрасное, светлое и незабываемое, что было между нами, оканчивается так страшно и безысходно… Я смотрела на умирающего Кирилла и почти умирала рядом с ним. Моя душа рыдала, не в силах поверить, что Кирилл вот-вот покинет нас навсегда. За что Господь снова оставил меня ОДНУ? Я снова посмотрела на распластанное тело Кирилла. Не зная ни одной настоящей молитвы, я подняла глаза в высокое темнеющее небо и начала молиться. Я обращалась к кому-то всесильному там, наверху, словами, которыми разговаривала с ним когда-то моя мать…
   Словно в ответ на этот отчаянный зов Кирилл вдруг слабо пошевелился и открыл глаза. Я бросилась к нему и упала на колени.
   – Кирюша, милый… я люблю тебя, люблю, слышишь! Я очень хочу, чтобы ты поправился, хороший мой! Ты продержись еще немного, милый, сейчас приедут врачи и спасут тебя… – Я разрыдалась от бессилия, так как прекрасно понимала – никто не приедет. Диспетчер ничего и не понял из моей сбивчивой русской речи, перемешанной с корявыми английскими предложениями… Даже если он очень сильно захочет, он не сможет найти это чертово место, ведь я сама не знаю, где именно оно находится. Я прилегла на землю рядом с Кириллом, его трясло. Я постаралась согреть его своим телом. – Не умирай, Кир, ну я же прошу тебя, не умирай…
   Лариса тоже плакала, скорчившись на сумке с деньгами. Смешно. Смешно и страшно умирать вот так, зная, что тебе можно помочь, но помощь не придет и ты скоро все равно умрешь, несмотря ни на какие, даже самые огромные деньги.
   – Не плачь… – вдруг услышала я слабые, как дуновение ветра, слова, – не надо, не плачь… – прошелестело по траве.
   Не смея поверить своему счастью, я вытерла слезы и встала на колени. Кирилл открыл глаза и смотрел на меня.
   – У тебя есть вода?
   – Нет… но я могу сходить, здесь недалеко, всего пять минут… Я видела, когда мы проезжали…
   – Не надо… я могу не успеть…
   – Ты успеешь, ты все успеешь, милый… я люблю тебя, слышишь… честное слово, люблю…
   – Я верю… – Он вздохнул и прикрыл глаза. – Если после всего ты плачешь… Значит, любишь. Я же – монстр. Я убийца… Мне очень повезло, что ты, Эгле, встретилась на моем пути. Я знал… Вернее, я чувствовал, что все то, что я сделал, на что замахнулся, справедливо карая тех, кто этого заслуживал, не может пройти для меня безнаказанно… Бог все видит, но Он не всегда справедлив… Но, честно говоря, я надеялся, что у меня есть еще хоть немного времени, чтобы посмотреть, как вы, любимые мои девочки, выбравшись из всего этого кошмара, расцветете и начнете жить… Жить так, как и полагается жить настоящим принцессам: легко, радостно, свободно и абсолютно спокойно… Я так хотел устроить вам такую жизнь. Я все придумал, все просчитал… я все сделал… я только не учел вот это. Этого дерева, этого взрыва… всего этого не было в моих планах. По крайней мере, в ближайшее время уж точно… Эгле! Помоги мне, пожалуйста, сесть…
   – Не надо, Кир! – испугалась я. – Умоляю, не надо. Вдруг у тебя что-то сломано, тебе станет хуже от этого… Ты лучше позвони в скорую, Кир. – Я лихорадочно зашарила по траве в поисках трубки. – На, позвони. Я не смогла хорошо объяснить, где мы сейчас находимся, боюсь, они там не поняли мой ужасный английский…
   – Не надо. Помоги мне приподняться и сесть… – Он попытался сделать это сам и скривился от боли. Я быстро пересадила затихшую девочку на сухое поваленное дерево, а большую, довольно мягкую сумку с деньгами Олега подложила Кириллу под спину. Осторожно, стараясь причинить как можно меньше боли, я помогла ему устроиться.
   – Кир, умоляю, ради меня, ради своей дочери… позвони в больницу… – Я снова со слезами на глазах протянула ему мобильник.
   – Позволь мне умереть так, как я хочу, Эгле, – устало попросил он. – Не нужно больницы… не нужно врачей… Я знаю, меня не спасут, Эгле. Я этого не заслужил. Но ты… ты останешься, Эгле. Ты должна остаться не просто живой, ты должна сделать все так, как я тебе прикажу… Ты слышишь меня, Эгле?
   – Слышу… – Я поняла, что он действительно хочет умереть. И что он умрет. Этот упрямый Кир делал все так, как считал нужным, все и всегда решал сам… даже то, как ему умереть. Услышав это, я от отчаяния закусила губу и сжала руки в кулаки. – Я слышу, Кир…
   – Я ухожу, а ты остаешься здесь за меня. Осталось сделать совсем чуть-чуть, и вы с Ларой никогда и ни в чем больше не будете нуждаться…
   Кирилл снова закрыл глаза. Несколько долгих, ужасно длинных и тягостных минут я смотрела на него, боясь понять, что его уже нет с нами… Но он собрался с силами и снова открыл глаза.
   – Подведи ко мне девочку, – тихо попросил он.
   Я усадила испуганную Ларису на траву рядом с ее умирающим отцом.
   Он нащупал маленькую теплую ручку и осторожно накрыл своей огромной окровавленной ладонью.
   – Пообещай мне, Эгле… Поклянись, что никогда, ни при каких условиях ты не покинешь мою дочь! Ты останешься жить по документам Кати, будешь считаться законной мамой Ларисы и сможешь сохранить и приумножить то, что я добыл для вас с ней ценой собственной жизни. После смерти Олега ты наймешь здесь, во Франции, хороших адвокатов, вручишь им доверенность на ведение дел о твоем наследстве. Потом, если захочешь, сможешь продать все и навсегда забыть о России. Ты отбросишь все свои дурацкие понятия о том, что хорошо, что плохо, о моральном аспекте этого дела и не обманешь моих ожиданий. Считай, что все грехи я взвалил на свои плечи и уже, как видишь, начинаю нести наказание… Поклянись, Эгле, что ты в точности выполнишь то, о чем я тебя сейчас попросил. Ты не вернешься в Россию, не откажешься от имени Катерина, не бросишь Ларису и никогда больше не будешь полностью доверяться кому бы то ни было. Повтори!
   – Я не вернусь в Россию, не откажусь от имени Катерина, не брошу Ларису и никогда больше не буду верить людям, – тихо, как эхо, повторила я.
   – Поклянись!
   – Клянусь…
   – Слава богу, теперь я могу умереть спокойно…
   Он сжал покрепче руку девочки и, кажется, потерял сознание…
   В этот момент я услышала отдаленные, очень быстро нарастающие звуки сигнала несущейся нам на помощь «скорой». Добросовестный диспетчер записал мои бессвязные полурусские-полуанглийские выкрики на магнитофон и нашел возможность разобраться, что они означают. Машина, которую арендовал Кирилл, оказалась оснащенной системой спутникового слежения и обнаружила себя сама…
   Проводив глазами носилки с бесчувственным телом Кирилла, которые два санитара торопливо задвигали в глубину реанимационного автомобиля, я снова прижала Ларису к себе. Я боялась думать о том, что ждет нас с ней в будущем, сколько всего мне придется пройти и преодолеть ради этой малышки с трогательными кудряшками, как трудно будет выполнить клятву, только что данную мной здесь, на лесной поляне во французском лесу, рядом с обгоревшим покореженным автомобилем. Клятву, данную мной человеку, которого я люблю и буду любить всю оставшуюся жизнь… Как жаль, что я поняла это так ужасающе поздно. Я ни минуты не сомневалась, что выполню эту клятву, каким бы тяжелым ни было.
   Внезапно откуда-то из прошлого до меня донесся спокойный и очень убедительный голос Кирилла: «У тебя впереди широкая и светлая дорога, Эгле, и ты сейчас стоишь в самом ее начале, на полоске с надписью «Старт», стоит тебе пуститься в путь, и ты такие обороты наберешь, что тебе будет просто не остановить». Дай бог, чтобы ты был прав, любимый.

Эпилог

   Через день в особняк мадам Орэли Лефилье, куда я попросила после аварии отвезти нас с девочкой, пришло известие о том, что незадолго до вылета в Россию в аэропорту имени Шарля де Голля от сердечного приступа скончался Каменков Олег Владимирович.
   Врачи не успели, как ни старались, помочь умирающему и только зафиксировали его смерть. Я призналась утешающей меня старой мадам, что намерена больше никогда не возвращаться в Россию, поэтому хочу похоронить мужа прямо здесь, в Онфлере. Она обещала помочь с похоронами и отпеванием.
   Мы похоронили Олега тихо, без помпезности и шума, не приглашая никого из России, и только после этого послали родным Каменкова официальное извещение о его скоропостижной кончине.
   О том, что будет с Кириллом, врачи делать прогнозов пока не решаются. Сможет ли сильный организм преодолеть кризис, появится ли у него шанс увидеть, как растет и взрослеет его дочь… Мы с Ларочкой будем очень молить об этом Бога. А что Он решит, нам, смертным, предугадать не дано. Мы можем только надеяться…

Наталья Перфилова Не верь, не бойся, не проси…

Часть первая Не верь…

Часть вторая Не бойся…

Часть третья Не проси…

Эпилог

Наталья Перфилова
Не верь, не бойся, не проси…

Часть первая
Не верь…

Часть вторая
Не бойся…

Часть третья
Не проси…