-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Юрий Аркадьевич Соловьёв
|
| Тепло родного порога
-------
Юрий Соловьев
Тепло родного порога
4 декабря 1960 года, в пригороде Одессы, в поселке Красносёлка, в семье военнослужащего появился на свет Божий, первенец – мальчик Юра.
Мои родители, Соловьев Аркадий Андреевич и Соловьева (Спиридоненкова) Лилия Николаевна, родом из Тверских краёв.
Когда мне исполнилось два года, меня забрали в деревню мамины родители, Спиридоненковы Николай Степанович и Мария Ильинична. Наверное, такой резкий поворот в моей жизни, сказался на моём восприятии природы и деревенского быта.
Голубая мечта, ранней весной приехать в те края, зайти в лес и увидеть сине-голубой ковёр первых весенних цветов.
Помню детство…
В дымке розовой
в лес ходили по весне,
капал в банку сок березовый,
на полянах таял снег.
Пил студеный сок из горлышка,
слушал теньканье синиц
и, глаза прищурив, солнышко
видел в радуге ресниц.
Что бы представить, как жили в те времена в деревне, какие были взаимоотношения между людьми, нужно немного углубиться в историю. Начало 60-х, прошло 15 лет после окончания войны. Из тех мужиков, кто ушёл на фронт, вернулись единицы. Старики, женщины и дети, сумевшие выжить в семнадцатимесячной фашистской оккупации, видели в вернувшихся настоящих героев.
Оба моих дедушки, Соловьев Андрей Степанович и Спиридоненков Николай Степанович вернулись с войны в офицерских званиях с орденами и медалями. Вот только пожить Андрею Степановичу, после войны не довелось, в 1948 году в возрасте 35 лет, оставив жену с тремя детьми, он умер от ран.
Хорошо лежать на печке,
Слушать папину гармонь,
Представлять, как в нашей речке
Воду пьёт из песни конь.
В рушниках в углу икона,
Фото в рамках на стене…
Сколько их ушло из дома
И погибло на войне.
В 1965 году родители забрали меня к себе, в то время отца перевели на новое место службы в город Спасск-Рязанск. Рязанщина, родина Сергея Есенина… Половодье на Оке, заливные луга, сосновые боры… Спасск-Рязанск – небольшой провинциальный городок, стоящий на высоком берегу протоки Оки. Дома с резными наличниками утопают в зелени, кругом сады, размеренное неторопливое течение жизни. В этом городке прошло моё детство, с купанием на Оке, с поездками на речном трамвайчике на другую сторону реки на Старую Рязань, с учёбой до 9 класса в школе.
Но «цыганская» жизнь не даёт расслабиться, в 1977 году судьба закидывает отца, ну и нас конечно, к новому месту службы на южный берег Ледовитого океана, в город Тикси. Если быть точнее, то до самого Тикси, от военного городка нужно было ещё проехать километров десять.
Лентой
Флюоресцентно-искристой
Северное сияние
Плывет над Тикси.
Спят корабли
В порту
Льдами стиснутые,
Отбрасывая тень
Фиолетовую.
Хрустит наст
Под ногами
Пайковыми галетами
Ожерелье звёзд
Сияет ярко,
Неистово.
Сопки во тьме
Далёкие,
В реальности
Близкие.
Арктика… Ультрамариновое море Лаптевых, стелящиеся заросли карликовой берёзы под шляпками подберёзовиков, студёные речки с одним общим названием Снежинки, заснеженные сопки с антеннами радиолокационных станций на вершинах. Особое братство людей оторванных от цивилизации мегаполисов.
Окончив школу, в 1978 году, по стопам отца, поступил в Череповецкое высшее военное училище радиоэлектроники.
Мне постоянно везло с окружающей меня природой, лагеря и полевые выходы, где мы обучались военным премудростям, располагались в девственно-чистых сосновых лесах. А река Шексна?!! А Рыбинское водохранилище?!! Места, воспетые Николаем Рубцовым, зачаровывали и восхищали.
Получив воинское звание лейтенант, и на тот момент, уже обзаведясь семьёй, убыл из Вологодчины к первому месту службы, на станцию Дивизионная, близь Улан-Удэ столицы Бурятии.
Тринадцать лет прожитых в Забайкалье, это особый период в моей жизни.
Сиреневые сопки по весне покрытые нежным багульником, лоскутное одеяло тайги в начале осени, Байкал, Селенга, бурятские степи с особым ароматом трав, суровые морозные зимы и жаркое солнце над головой летом. Шашлыки на сопках с друзьями и семьей, выезды на заготовку кедрового ореха и брусники в тайгу, походы за грибами и рыбалка. И, конечно, служба от командира взвода до начальника командного пункта полка.
После Забайкалья продолжил службу в Кантемировской дивизии, дислоцированной в славном городе Наро-Фоминск. В 2002 году уволился из рядов вооруженных сил Российской Федерации в звании майор – запаса.
Отсутствие свободного времени и постоянный напряженный график службы не способствовал, по видимому, раскрытию творческих способностей. Но те впечатления, чувства и эмоции, скопившиеся во мне, как неподвластная стихия, прорвали сдерживающую плотину текущей рутины и хлынули в образовавшийся проём… Я начал писать стихи.
Мой край забытых Богом деревень
Тепло родного порога
С наслаждением пью на родимом крылечке
Свежий воздух зари, как берёзовый сок.
За оврагом туман обнимается с речкой —
Еле слышен довольный её голосок.
Теплый луч на перилах играет в пятнашки,
Заискрилась на солнце росою трава.
После сна разлепили реснички ромашки
И кружится от счастья моя голова!
На ступеньках тепло от родного порога.
Вместе с эхом кукушка считает года.
Словно жизнь непростая петляет дорога
От порога к неведомым мне городам.
В мерцании холодных звезд…
В мерцании холодных звезд
Плывет по Вечности Земля…
……………………………….
«Ах, ты палуба-палуба,
Ты меня раскачай
Ты печаль мою, палуба,
Расколи о причал!»
Тени пляшут, звон посуды,
В лампе мечется огонь,
Бабьи сплетни-пересуды,
Заливается гармонь.
Разливают самогонку.
Дзинь…стаканы над столом.
– По чуть-чуть.
Ещё вдогонку.
– Хрусть… Заели огурцом.
На столе картошка пышет,
Дух над черным чугунком.
Матерятся, только слышно
Разговоры ни о чём.
– Зой, Виталька в магазине
Утром водку покупал.
– Коль, сходи-ка до скотины.
– …и с крыльца потом упал.
«При лужке, лужке, лужке,
При широком поле,
При знакомом табуне
Конь гулял на воле.»
Гармонисту, – Пей, Аркашка!
– Современное сыграй.
– Эх, родимая рюмашка.
– Понеслась родная в рай!
Хорошо лежать на печке,
Слушать папину гармонь,
Представлять, как в нашей речке
Воду пьёт из песни конь.
В рушниках в углу икона,
Фото в рамках на стене…
Сколько их ушло из дома
И погибло на войне.
«Зачем вы девочки
Красивых любите
Непостоянная
У них любовь»
Ночь спустилась в деревеньку
Взяв округу всю в тиски
И спиваясь помаленьку
Плачут бабы от тоски.
………………………………………
В мерцании холодных звезд
Плывет по Вечности Земля…
Край родной
Край родной:
Краюха хлеба,
Вкус парного молока,
Тянет клевером из хлева
И крапивою слегка.
Лижет тёплыми лучами
Солнце сонное лицо.
Кошка выйдет из чулана,
Ляжет рядом на крыльцо.
Где я только в мире не был.
Только на сердце одно —
Васильковый лен до неба,
Добрый лес
И дом родной.
Лес
Помню детство…
В дымке розовой
В лес ходили по весне,
Капал в банку сок березовый,
На полянах таял снег.
Пил студеный сок из горлышка,
Слушал теньканье синиц
И, глаза прищурив, солнышко
Видел в радуге ресниц.
Синеглазые подснежники,
Вырастая из земли,
Изгибали шеи нежные
И улыбками цвели.
Лес играл со мной и нянчился,
Не желая отпускать,
То, как старший брат, дурачился,
То задумчив был, как мать.
…………………………………
…пусть судьба меня закинула
Далеко от этих мест,
Нет важнее в жизни стимула,
Чем в родной вернуться лес.
Малая Родина
То же небо…
И солнышко то же…
На картинку из детства похоже.
Всё оттуда,
из прошлого,
вроде бы,
Так же сердце
трепещет на Родине.
Там, где избы друзей покосились,
А друзья на погосте – все спились.
……………………………………
В огороде смородина алая
Боль большая, а Родина малая.
Мой край забытых Богом деревень
Мой край забытых Богом деревень,
Ромашковых просторов и лесов,
Где Горбачёвский ветер перемен
Не уничтожил жизненных основ.
Здесь нараспашку души и дома
Всегда найдутся хлеб и молоко
Для путника раскроют закрома
Не важно, что он людям незнаком.
В избе расстелют чистую постель.
А хочешь, спать ложись на сеновал.
Все двери в дом открыты для гостей,
их на замок никто не закрывал.
Развеял ветер колею дорог.
В лугах зарос родной тропинки след.
Хозяев нет, рассыпался порог.
Да и деревни, тоже больше нет.
Я в брошенный колодец загляну,
Где сруб замшелый прячется во мгле.
Грохочет цепь, спускаясь в глубину,
Ведро воды я зачерпну себе.
И пью я эту воду через край,
Дробь выбивают зубы о ведро,
Мне силы дарит заповедный край
С водой, вливаясь в грешное нутро.
Шумят листвой седые тополя,
Стрекочет хор кузнечиков в траве.
Мне это солнце, небо и земля
Дороже жизни и всего родней.
Родина
Родина моя, земля тверская,
Всех заморских берегов милей.
Я влюблён в леса твои без края,
В поднебесный лён твоих полей,
В шелест тополей, ручьёв прохладу,
В колкость свежескошенных лугов…
За тебя и смерть я, как награду,
Из руки твоей принять готов.
Родине
Я верую!
Одной тебе я верю!
Любовь твоя,
Как Божья благодать.
Ты – Храм души
С распахнутою дверью,
В котором я живу
И где мне умирать.
Икон не надо мне,
Не верю я в иконы.
Молюсь я на леса
И на луга молюсь.
Молитвы шепчут мне
Берёз любимых кроны
И причащаясь им
Я чище становлюсь.
Язычника, меня,
Кресты церквей крестили.
Я, с головой, нырял
В купель твоих озёр.
И воздуха нектар,
Когда траву скосили,
Я в роще пил среди
Берёз – своих сестер.
Русь голубоглазая моя
Я родился РУССКИМ.
В целом мире
Ничего нет краше,
Для меня,
Чем земля,
Что молоком вскормила,
– Русь голубоглазая моя.
Не нужны мне
Сказочные страны,
Равнодушен к пальмам и горам.
И клянусь я,
Жизнью своей мамы,
Никогда Россию
Не продам.
Русь моя,
Как женщина родная,
С васильками в русых волосах,
С песней соловьиною,
Что в мае,
Дарит ей поклонник
– серый птах.
Если жизнь моя,
Как вспышка,
Как мгновенье,
Искрой затеряется в веках.
Я уйду
Под птиц любимых пенье,
С соком земляники
На губах.
Русь моя, – ты вечный свет души!
Любо мне бродить в твоих лесах,
Забираться на холмы и горы,
В заливных лугах тонуть в цветах,
Чтоб впитался запах через поры.
Будут в росы соловьи мне петь,
Выйду я тропой к родному дому.
Сквозь туман заря начнет алеть
Цветом розовым по голубому.
Я купаюсь в море спелой ржи,
Васильки, смеясь, играют в прятки.
Русь моя, ты вечный свет души!
И тебя люблю я без оглядки.
Умиротворение
Я качу по тропочке свой велосипед,
за спиною тянется шин рифлёный след.
Дребезжит на рытвинах старое крыло,
Скрылось за оврагами дедово село.
Впереди баюкает плавная волна
Нежные соцветия молодого льна.
Северное солнышко льётся на поля,
Пахнет мокрой глиною сонная земля.
Миру демонстрируя пышный свой наряд,
Облака неспешные надо мной парят.
И скользит бесплотная облачная тень
По долинам солнечным, крышам деревень…
…………………………………………
По тропинке узенькой, оставляя след,
не спеша, вперед качу свой велосипед.
Я хожу по родимой земле
Я хожу по родимой земле,
Все цветы улыбаются мне.
Здесь гремели бои
И здесь предки мои
За меня на войне полегли.
Я туманом дышу, а душа,
Не спеша, по тропинке ушла
На знакомый до слёз,
На родимый погост,
Где я – редко бывающий гость.
Улыбаются фото родных.
Им приятно увидеть живых.
Под разрушенный храм,
Я пришёл в гости к вам,
Не сердитесь, я выпью сто грамм.
Я хожу по родимой земле,
Где тропинки забыли мой след.
За оврагом ручей,
Лучше громких речей,
Прожурчит мне негромко: «Я – чей?»
Да будет мир среди людей!
Да будет мир среди людей!
Да будет мир среди людей,
где каждый:
стар и млад,
Свою улыбку подарить
соседу будет рад.
Слова от сердца,
от души
Распустятся в домах
И,
в миг цветенья,
малыши
Забудут боль и страх.
Забудут люди о войне,
О корысти в делах.
И Бог мой улыбнется мне,
и Будда,
и Аллах!
Мадонна городской помойки
Дочь проститутки и бомжа,
Девчонка с городской помойки,
К своей груди дитя прижав,
На пропитание деньжат
Просила у людей неловко.
В пустую баночку у ног
Швыряли найденную мелочь
В карманах, кто нащупать мог.
И обходили, кто не мог
Лавируя в толпе умело.
Поток безликих горожан
Смеялся, бормотал проклятья.
Неоновый манил Ашан.
Трамвай по рельсам дребезжал.
Бомжы, реклама, куртки, платья…
Одна…
С ребенком на руках…
…………………………………
Сопя толкались человеки,
В пакетах, сумках и тюках.
Не реагируя никак,
И скромно опуская веки.
Дочь проститутки и бомжа,
Мадонна городской помойки
К своей груди Христа прижав
На пропитание деньжат
Просила у людей неловко.
…………………………………….
Ноябрь…
Скоро Новый Год.
Метро.
Христос.
И наш народ.
«С высот небесной мерзлоты…»
С высот небесной мерзлоты
Слепые окна небоскрёбов
Швыряют в чёрные сугробы
Окурки вечной суеты.
Без-раз-ли-чи-е
Белыми хлопьями снег
Медленно падает вниз,
Где в припорошенный след
Втоптан осиновый лист.
Желтый на свежем снегу
Старый, морщинистый лист,
Умер у всех на виду
И под ногами раскис.
– Чей этот «старец»?
– Ничей.
– Жить бы и жить,
А вот нет.
И разровняет ручей
Кем-то оставленный след.
В коме
Он в коме…
Катается в горле ком
И горло от жалости сжалось.
Считаю, не веря, минуты тайком,
– ох, сколько их там осталось?..
Не верю, что папа на небо уйдет
Не попрощавшись с сыном:
Откроет глаза… и хотя бы мигнет,
– живи мол, сынок, с миром.
…………………………………….
Двенадцатый день…
Смерть дождалась его
Поцеловав в темя.
Отец напоследок вздохнул…и легко
Оставил своё тело.
……………………………………
Не верил, что папа на небо уйдет
Не попрощавшись с сыном
Так ждал, что хотя бы мигнет…
Гуляет Детство беззаботное моё…
Гуляет Детство за моим окном,
В сандалиях на тоненьких ногах,
В саду таком желанном и родном,
Где каждая былинка дорога.
Кружится между яблонь мотыльком
Срывает на бегу мои цветы
Я не могу дышать и в горле ком,
От этой мне знакомой красоты.
Я докричаться до девчонки не могу,
Нас разделяет жизни толстое стекло,
Я от бессилия и горести реву…
А девочке в саду моём легко.
Ведь это Я кружил в своём саду,
Дарили МНЕ цветы свою красу…
Я потихоньку от окошка отойду
И вытру набежавшую слезу.
Девочка – детство
Детство далёкое в ситцевом, розовом платьице,
Бегает с кем-то другим по высокой траве.
Словно с горы время старой телегою катится,
Тонут колёса в разбитой судьбой колее.
В прошлом остались пейзажи до боли знакомые,
Слёзы из глаз промокнёт придорожная пыль.
Детство ушло, дарит жизнь впечатления новые,
Едет телега, скрипит да сминает ковыль…
Золотая рожь
Пыльная дорога
В океане ржи.
В небесах привольно
Мечутся стрижи.
Ветерок волнует
Золотую гладь,
Словно Лето стало
Скатерть расстилать.
В бахроме, по краю,
Звёзды васильков
В гости завлекают
Белых мотыльков.
И плывёт раздольно
За волной волна…
…………………………….
Светлою печалью
Грудь моя полна,
Что такой картины
Вряд ли где найдёшь,
На полях российских
редко встретишь рожь.
Несносное детство
Детство смеялось, по дому родному носилось.
Папе мешало взрослеть. Он вопрос непростой
С ходу решил и семейство с ребёнком простилось,
Чтоб «старикам» передать сорванца на постой.
Детство доверчиво подало дедушке руку,
Село в вагон и прижалось к окошку щекой,
И навсегда дед увёз лопоухого внука
В край заповедный, где счастье царит и покой.
Вмиг повзрослевший отец не почувствовал даже
Еле заметных, казалось, в душе перемен,
Детские вещи из дома унёс на продажу
И пустоту приобрёл за игрушки взамен.
Детство со старостью весело в прятки играют
И на рыбалке, зевая, встречают рассвет.
…годы приходят и все чудаки понимают,
Как тяжело, если детства с тобой рядом нет.
Мой Храм
Мой Храм меня встречает тишиной,
Где свежий воздух – древних стен прохлада,
Вся суета осталась за спиной,
Душе уставшей церковь как награда.
Здесь нет призывов, суетных речей,
Немыслимо злословие и крики,
Мерцает пламя золотых свечей,
На тёмных досках оживают лики.
Их доброта струится от икон,
Под взглядами Святых немного трушу
И бьётся в сердце колокольный звон,
Когда пред Богом обнажаю душу.
Хоругви тихо плещут за спиной,
У Царских врат склоню свои колени.
С престола Бог беседует со мной,
Ему раскаюсь в праздности и лени.
Мой храм меня встречает тишиной,
Привычны взгляду старые иконы.
Вся суета осталась за спиной,
Здесь мир иной и здесь свои законы.
О рифме банальной замолвлю я слово
Я не оправдываюсь, нет.
Мне важна форма, смысл и суть.
………………………………….
Как часто слабенький поэт,
Себя пытаясь обмануть,
Корпит над вычурностью фраз,
Кидаясь в крайность каждый раз,
И выжигает раз за разом
В стихах банальных рифм заразу.
Слова: СКАЗАТЬ и НАКАЗАТЬ
Не стал он боле рифмовать.
А эта рифма: БОЛЕ-ВОЛЕ,
До отвращения, тем боле.
Я не оправдываюсь, нет,
Вглядитесь в свой автопортрет.
И рассмотрите вместе с нами
Письмо Онегина к Татьяне.
«Я к вам пишу – чего же боле?
Что я могу ещё сказать?
Теперь я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать».
……………………………….
Тут даже нечего сказать,
Глагольных рифм
В поэме более,
Чем менее,
И гложет червь меня сомнения.
Быть может, уникальность в том,
Что он писал доступным языком,
И сохраняя, тем не менее,
Всю обнажённость чувств!
Поэта!
Гения!
Осознание…
Тянется век
Каучуковой ленточкой.
Жизнь человечья
За веком потянется…
Хрустнут суставы
И сломанной веточкой
В снег свежевыпаший
Ляжем устало мы.
Страшное бремя:
Обет одиночества,
Бьётся узлом
За спиною бредущего.
Боже, как хочется,
Хочется, хочется,
В будущем толику
Веры в насущное.
Сердце устало
В грудине полощется
Сжалось от жалости
Мокрою тряпочкой…
Боже, как хочется,
хочется, хочется,
Каплю любви
И чуть-чуть понимания.
Страшное бремя:
Обет одиночества.
Гордость изгоем
В пустыне забвения
Щурится смерти
Белёсыми очами
И исповедуясь
Жаждет прощения.
Памяти Николая Рубцова
Расхристанный, в заношенном пальтишке,
Шагает по России мужичишка.
Шагает в дождь, – в любое время года,
От сердца к сердцу своего народа.
Не знающий ни дома, ни уюта,
Меняющий общаги на каюты.
Нескладный, гениальный и скандальный.
…по лужам шлёпают его сандалии.
А где то, в тихом, старом городишке,
Открыл мальчишка со стихами книжку,
И с первых строк шагнул к нему Мессия,
Заполнив всё вокруг своей Россией.
Россией, с тёплой памятью рубцовской
О песнях маминых, о запахах отцовских,
О занесённых снегом деревушках,
О корысти не знающих старушках.
Стемнело…за окошком дождик сеет…
Читает мальчик – и в Россию верит.
Поцелуй Иуды
Глаза в глаза, не пряча взор,
Пилата зная приговор
И даже место для креста,
Его целует он в уста.
…………………………………..
…прощение в глазах Христа.
Праведное дело?
«Аллах Акбар!», кто б спорил, мусульмане,
Мы тоже Бога славим, как и вы.
Омар Хайям любим и Пиросмани,
Нельзя их выбросить из нашей головы…
Мы начиная праведное дело,
Обычно «С Богом!» людям говорим.
.. шахида пояс, ВАША дочь надела
И к НАШИМ детям вышла вместе с ним.
Простой контакт
Поскрипывает радужный винил.
Сверкает гранями знакомая пластинка.
Звучит мелодия, что в памяти хранил,
Играет Полис, слышу голос Стинга.
Здесь в паузах нет полной тишины,
Кружит иголка по неровностям бороздки.
Но есть контакт, и нет глухой стены,
Что преграждает к сердцу путь короткий.
На кухне в кружки разолью «Агдам»,
Нарежу хлеб, открою банку кильки,
И позвоню, – ребята, как вы там? —
Давай ко мне, есть закусь и бутылка.
И ввалятся ко мне мои друзья,
И будем пить портвейн под July Morning,
Я вдруг пойму, что заменить нельзя,
Простой контакт на безлимитный роуминг.
Ремейк
Солнышко то же и та же скамейка,
Стёклышком внук выжигает «равно»,
Сердце, пронзённое тонкою стрелкой…
Всё повторяется, в этом кино.
Грустно течение ретроспективы,
Мечутся кадры о детстве моём.
Стройные прутики выросли в ивы,
Листья роняющие в водоём.
Стены знакомых домов покосились,
Там, где носились в футбол, не узнать,
Выросли замки, какие не снились,
Новое время и новая знать.
Выжжено слово «любовь» на скамейке
Стрелкой она проникает в сердца.
Всё повторяется в славном ремейке,
Вот и внучок, так похож на отца.
Святое распятие
За страданья людские распят Человек,
Под советы и хохот духовных калек.
Острой болью пронзил стопы ног ржавый гвоздь,
Засмеялись в толпе, – Их пронзили насквозь!
В мире краски угасли, кругом серый цвет,
Чернота наступает, не скоро рассвет,
Но сквозь тонкую кожу опущенных век,
Темноте вопреки пробивается свет.
Свет сердечной любви, свет заплаканных глаз,
Он сильнее бездушия в тысячу раз.
…и душа, словно голубь, спорхнула с креста,
Оставляя мучителям тело Христа.
Стихи Есенина
Стихи Есенина, – стихия:
Ока на заливных лугах.
И от того, что «от сохи я»,
Купаюсь я в его стихах.
Душа радушно принимает
Его поэзии волну
И сердце трепетно внимает
Таланта – ширь и глубину.
Я теряю друзей, я теряю подруг…
Я теряю друзей, я теряю подруг.
Пустота заполняет мой дружеский круг.
И осеннему небу, впервые, не рад,
Звёзды лучших друзей закатил звездопад.
Как заставить себя пересилить, суметь,
Как и прежде на небо спокойно смотреть,
Если с росчерком новой сгоревшей звезды
Смерть напомнила зримо: «Не вечен и ты!»
Так просто… взять и улыбнуться
Так просто…
Взять и улыбнуться.
Отдать сердечное тепло.
Светло душой соприкоснуться
С его душой…
Но всё ушло.
Бессильно совесть будет биться
И окровавленною птицей
Судьбе под ноги упадет.
Как говорится,
«Всё пройдет».
И всё проходит,
Вы поверьте!
Мы движемся по жизни к смерти
И не успеешь оглянуться…
………………………………………….
Так просто,
Взять и улыбнуться.
Звёздная тишина
Отчего мне так хочется жить
Запалю я костёр,
В той единственной точке вселенной,
Где по пояс трава
На полянах туманных растёт.
Ворошить до утра
Раскалённые стану поленья
И дыхание звёзд
Буду слушать под шёпот костра.
За смолистым дымком
Улетучатся серые мысли.
Здесь не нужно спешить
И душе моей станет легко.
У сосновых вершин,
Где со звёздами встретятся искры
Я внезапно пойму,
Отчего мне так хочется жить.
Апрельская хандра
Полощется небо
Бельём на ветру
И хлещет по шиферным щёкам
Поникших домов,
Где с грохочущих труб
Стекает вода водостока.
Морщинится луж
Серокожая гладь.
Щекочут грачиные перья
(Под тяжестью птиц,
Вниз готовых упасть),
Уставшие ветви деревьев.
А в темной гортани
Больных чердаков
Пылятся в подшивках газеты.
Сквозняк ворошит альманахи стихов —
Шуршащие души поэтов.
Полощется небо
Бельём на ветру
И хлещет по шиферным щёкам…
…………………………….
Я выполз во двор,
наплевав на хандру.
… вдруг, скворушка рядом защёлкал.
Смешливые морщинки
Дождиком ветер смывает осенние краски.
В тонких берёзках дрожит одинокая медь.
Серое небо, отвыкнув от солнечной ласки,
Тянется ближе к земле, нас пытаясь согреть.
В лужах прозрачных замёрзли резные ладошки,
Стали кусты и деревья без листьев пусты.
С неба неспешно просыпались белые крошки,
И заровняли в ажурных прожилках листы.
Всё впереди…Я иду по знакомой тропинке,
Радуюсь жизни, шуршу разноцветной листвой.
Словно подружки, у глаз собрались все морщинки,
И засмеялись над временем вместе со мной.
Аисты
Малиновое солнце на востоке.
В густом тумане дремлют тополя.
Ещё все спят,
и люди,
и земля.
Блаженствуют,
сопят при каждом вздохе…
А в поднимающемся
от земли потоке,
Пытаясь необъятное объять,
Два белых аиста
над крышами парят.
Они объятия доверчиво раскрыли,
В лучах зари их розовые крылья,
От серых снов
нас будут заслонять.
Я радуюсь…
а многим не понять.
Причем здесь сон
и розовые птицы?
Серьёзные в раздумьях
хмурят лица,
Пытаясь необъятное объять.
………………………………..
… а в синем небе аисты парят.
Бабье лето
Солнце замерло в зените,
Дух сосновый и покой…
Паутины тонкой нити
Проплывают над рекой.
Плещут золотом берёзы,
В синем небе облака
Словно призрачные грёзы,
К нам спешат издалека.
Скачут солнечные зайцы
По барашковой волне,
Ветры, вечные скитальцы,
Что-то шепчут в вышине.
Сладкой негой сводит тело,
Я прижмусь к земле щекой,
Все заботы улетели.
Запах хвои и покой…
Бухта Тикси
Лентой
Флюоресцентно-искристой
Северное сияние
Плывет над Тикси.
Спят корабли
В порту
Льдами стиснутые,
Отбрасывая тень
Фиолетовую.
Хрустит наст
Под ногами
Пайковыми галетами.
Ожерелье звёзд.
Сияет ярко,
Неистово.
Сопки во тьме
Далёкие,
В реальности
Близкие.
Черный барак.
Парит теплотрасса,
Как дымный порох.
…………………….
Будильника звон.
Черт!
Сон.
Морок.
Но, как мне дорог сон,
Боже, как дорог!
Когда видишь,
Как Лентой
флюоресцентно-зелёной
Плывет
Северное сияние,
Над сопкой Столовой.
Весна идёт!!!
Весна идёт!!! Вовсю щебечут птицы,
И солнце в небе светит веселей,
Красавицы с улыбками на лицах,
Наряды откровенней и смелей…
Сбежали прочь колючие метели,
А серых дней тягучая пора
Под бодрый марш раскатистой капели
Умчалась резво с нашего двора.
Я радуюсь беременности почек —
Конец однообразной наготы!
В них ночью просыпаются листочки,
Застенчиво беспомощны, чисты…
Земля проснулась, – сна как не бывало!
Кивают солнцу первые цветы —
Расцвечивая зелень покрывала,
Как звёзды, – не скрывая красоты.
Вселенская любовь
Ночной покой… Простор. Костер.
Туман – холодный визитер
Плывёт над теплою Окой.
Поочередно, за рекой,
Как будто прожитые дни,
Огни погашены людьми.
Уснули все,
Лишь мы одни,
Обнявшись у костра сидим,
Болтаем, отгоняя дым.
…и мириады звёздных глаз
Глядят из космоса на нас.
Встречает ночь влюблённый вечер
В домах напротив гасят свет.
Встречает ночь влюблённый вечер,
И декламирует им ветер,
Как листья, трепетный сонет.
.. и никого в округе нет.
Лишь дышат призрачные тени
В пушистых зарослях сирени.
Прохладно-бархатные кисти
Прижму к щеке, и будут листья,
Купаясь в лунном серебре,
Шептать мне… что-то о тебе…
Грусть
Куст хризантемы.
Снега хруст.
– Прости,
сорвавшееся с уст.
……………………………………………..
Кружась ложился первый снег
На пряных листьев прелый плед.
…и грусти белой простыня
Укрыла землю…и меня.
Деревенская меланхолия
Серая, сырая
За окном тоска.
Лужи до сарая,
Через них доска.
Ветками осины
Хлещут по стене.
Провонявшей псиной
Тянет из сеней.
Безнадёжно муха
Бьётся о стекло.
Мне у печки сухо,
Сухо и тепло.
На газете старой
«Знамя Ильича»,
За стеклянной тарой
кружка первача.
…пусть скрипят, печалясь,
Доски под столом,
Пью, не замечая,
Тёплый самогон.
Никого не любишь,
Ничего не ждёшь.
……………….
За окошком лупит
По крапиве дождь.
Есть только ТЫ, только Я…
Снег за окном.
От рекламы огни.
Тёмная ночь.
Мы в квартире одни.
Хвоей и свежестью
Пахнет от ёлки.
Скачут огни
Освещая иголки
И отражаясь
В зеркальных игрушках
Тени танцуют
На наших подушках.
Падает белыми
Хлопьями снег.
Боже, как сказочно,
Словно во сне.
Тихо, тепло и уютно
В квартире.
Есть только ТЫ,
Только Я,
В этом мире.
Снег за окном.
От рекламы огни.
Тёмная ночь.
Мы в квартире одни.
Ещё леса сверкают позолотой…
Ещё леса сверкают позолотой
И греет солнце рыжие поля,
Но нет веселья, нет былой охоты
Шутить и петь… Задумчива земля.
Задумчива, как путник у дороги
Присевший от ходьбы передохнуть.
…и долог путь, и в кровь разбиты ноги,
И нет возможности обратно повернуть.
За утренней звездой
Тёплое море.
Розовый плещется свет
Вместе с прибоем.
Гимном Авроре,
Утром звучит мой сонет:
С флейтой, с гобоем.
Я уплыву за звездой,
Слившись едино
С розовощёкой волной,
Чистой, невинной.
Забайкальский рай
Здесь сосны смолистые млеют в теплыни,
Стрекочут кузнечики сонно в полыни.
С цикория синего строит глаза
Мне рыжее чудо – мадам Стрекоза.
Тут волей-неволей почувствуешь волю,
Вдыхая медовую пряность из хвои,
Из горькой полыни, цветков чабреца…
Я вижу улыбку свою в пол-лица
И счастье в зеркальных, стрекозьих глазищах…
Кто был в Забайкалье, тот рая не ищет.
Звёздная тишина
Под ногами хрустит тишина.
Спит насквозь замороженный лес.
Прохудилась на небе луна
И неоном стекает с небес.
Тени сосен, наискосок,
Параллелями делят снег.
И сверкает алмазный песок
На ресницах еловых век.
От дыхания ручейком
Пар вливается в Млечный путь
И Медвежьим Большим Ковшом
Орион ловит звёздную ртуть.
Зимние просторы
Бескрайни зимние просторы,
Куда ни глянь – снега, снега…
Позёмки бледные узоры,
Сухие стрелы тростника.
И кажется что на века
Добро уснуло здесь… и зло…
Порошей всё здесь занесло.
И в монохромной этой гамме,
В морозной дымке нету грани
Меж небом белым и снегами.
Знакомый лик луны грустит над старой сливой…
Знакомый лик луны
Грустит над старой сливой.
Уплыл за горизонт
Малиновый закат.
И в бархате небес
Алмазные светила
Рассыпались в колье
На тысячи карат.
Склонились под росой
В лугах душистых травы.
Блаженным летним сном
Забылся тёмный лес.
Не спит одна река,
И слышно до утра в ней
Среди склоненных ив
Русалок юных плеск.
Знойное желание
Над серою полынью
Влюблённый в Землю Воздух
Дрожит от знойной страсти.
Земля в туманной дымке,
Раскинувшись вольготно,
Покорна его власти.
Он обнимает жарко
И дышит с придыханьем.
Полынь щекочет губы,
Сухие от желанья.
Ландыш
В зарослях орешника, в низине,
Где журчит по камушкам ручей,
Нежный Цвет живёт в тени лощины,
Убежав от солнечных лучей.
Словно символ Божьей благодати,
Вдалеке от стрессов и тревог,
Раскрывает он свои объятья,
Пестуя зелёный стебелёк.
Дарит Маю тонкую подвеску,
Пусть цветки вплетает в свой наряд,
И арабской вязью в арабеске
Белые бубенчики звенят.
По песчинке убегает время,
В горку насыпается песок.
Красота останется, поверь мне,
Этот лес, цветок и ручеёк.
Будут так же ЛАНДЫША ладоши
Обнимать родимый стебелёк…
И прохожий, на меня похожий,
Отдохнуть присядет на пенёк.
Ландыши
В лесу, где только снег растаял
И солнце бликами в тиши
Играет с первыми листами,
Недавно ландыши взошли.
Их белоснежные соцветья
Так целомудренно чисты.
Они совсем, совсем, как дети,
Без нашей взрослой суеты.
Сжимают их в своих объятьях
Ещё зелёные листы
И колокольчики от счастья
Звенят от этой красоты.
Лесные мне по сердцу травы
Лесные мне по сердцу травы,
Цветов «деревенский» наряд.
И сочная прелесть купавы
Милее мне роз во сто крат!
И там, где тенистые ивы
Укрыли стремнину ручья,
Вдыхает прохладу крапивы
Неброская сущность моя.
Песком бархатистым и влажным
Я к чистой купели приник,
Ласкаю изгиб её каждый
И каждый целую родник.
Летняя гроза
Ни дуновенья ветерка…
Природа замерла в тиши,
Ленивый гром издалека
Слегка волнует камыши.
Ждут влагу травы и листва,
Притихли в паузе немой.
И воздух, от жары устав
Застыл прозрачною стеной.
Пропали птичьи голоса,
Тревогой дышит море ржи,
Бросая вызов небесам,
Над полем мечутся стрижи.
Тяжелый бархат синих туч
Зигзагом треснул пополам —
И грянул гром… Перун могуч,
Трещит вселенная по швам!
А с неба – сущий водопад
Отгородил весь мир стеной,
И вместе с громом невпопад
Хохочет ветер озорной.
…На сеновале благодать,
Укроюсь скошенной травой.
Я ночью буду крепко спать,
Пусть дождь стучит над головой.
Лубочный импрессионизм
Смотрю на мир, сквозь тонкое стекло,
Без штор и тюля – ближе жизни проза,
Где в кадре чёрно-белого кино,
Рыдает бело-чёрная берёза.
Лохмотья прелых листьев от дождя
Укрыли землю черным покрывалом,
В седое небо лужами смотря,
Она лежит под пологом линялым.
Унынье правит миром и покой,
Лениво каркают на тополе вороны
И купола с крестами над рекой,
Как скипетр, держава и корона.
Я в тёплом зале – зритель, господин,
Промозглый дождь гремит своё staccato.
Уютно, как от Брейгеля картин,
Быть может осень в этом виновата.
Смотрю на мир, сквозь тонкое стекло, —
Без штор и тюля – ближе жизни проза,
Где в кадре чёрно-белого кино,
Застыла бело-чёрная берёза.
Люблю любить
Люблю любить
И быть любимым.
Люблю цветы
Дарить любимой.
Шурша осеннею листвой,
Гулять любимая с тобой.
Беспечно
Солнцу улыбаться
И целоваться,
Целоваться…
Мокреть
Пар струится от брезента.
Тянет сыростью. Мокреть.
Над опушкой серой лентой
Небо выцвело на треть.
В камышовых плавнях шорох.
Мерно хлюпает волна.
И в туманный, мутный морок
Погружается Луна.
На костре забытый чайник.
Тускло светят угольки
И студёной змейкой в спальник
Юркнул холод от реки.
Достаю из сумки снасти,
И вразвалочку – к реке,
И какое там ненастье,
Коль наживка на крючке!
Мы парим в синем небе одни
Мы парим в синем небе одни.
В тишине над землёй и людьми.
Здесь, среди облаков,
Где нет уз и оков
Сладко ёкает сердце в груди.
Если сон, погоди, не буди.
Не буди, скоро нежный рассвет
Жизнь окрасит в малиновый цвет.
Бросив взгляд с высоты,
Мы увидим цветы
И росы ослепительный свет,
Красок ярче, наверное, нет.
Проплывают минуты и дни,
Это чувство в душе сохрани.
Здесь среди облаков,
Что белее снегов,
Мы парим в синем небе одни,
В тишине над землёй и людьми.
На крыльце
Хлопнули двери, мы вышли на «сцену».
Хлопьями снег…. Незакрытые сени…
Сеном и веником – дух из сеней.
Хлопьями снег, всё сильней и сильней.
Хрустнули снегом, как яблоком сочным.
Брызнули звёзды на небе полночном.
Изморозь – в пудре алмазной крыльцо.
Дышит мороз молодым огурцом
Щиплет лицо и кусает за нос.
Коврик матерчатый к доскам примерз.
Скрипнули, хрупнули снова ступени.
Хлопнула дверь… Вновь безлюдно на «сцене».
Небесное дефиле
В звенящей тишине небес,
Издалека,
Неторопливо,
Как манекенщицы,
Красиво,
Плывут над Миром облака
На всё взирая свысока,
На этот пруд,
На этот лес,
На луг ромашковый окрест.
И вьются пышные одежды,
Как у невест.
Глядят невежды
На дефиле богемы…
Блеск!
Там высота,
Здесь луг и лес.
Их греет слабая надежда
По лестнице на небо влезть.
Я не полезу,
А как прежде,
Среди друзей
Останусь здесь.
Новый день
Как тихо…
Только у осоки
Негромко плещут караси.
Бледнеет небо на востоке.
Склонились травы от росы.
Над горизонтом, не спеша,
Встаёт Заря, – как хороша!
Стыдливо облака зарделись,
Верхушки сосен загорелись.
В молочной белизне тумана,
Над сонной гладью тёплых вод,
Она, как девица плывёт,
Рыжеволоса и румяна.
В лугах устав от темноты,
Едва раскрыв соцветий глазки,
Дрожа и трепеща от ласки,
Проснулись нежные цветы.
Запели птицы…
Свет и тень.
На волнах блики…
Новый день.
Осенний сон
Шумит листвой холодный ветер во дворе,
В моём дворе.
Мне сладкий сон напомнил ночью о тебе,
Лишь в октябре.
Дрожат берёзки позолоченной листвой,
Льёт дождь косой,
Я виноват, я виноват,
перед тобой,
перед тобой!
Частичку жизни память дарит мне как сон,
Он о тебе.
Раздолье трав,
сплетенье тел,
счастливый стон,
Навек во мне.
Вскружил нам голову ромашек хоровод
В родных лугах…
Любимая,
несу тебя
сквозь время вброд
Я на руках…
Уносит время череду счастливых дней,
Их не вернуть.
И с каждым годом мы становимся мудрей,
Так сложен путь.
Возьму ромашек белых праздничный букет,
Из прошлых лет.
Уже рассвет..
Назло судьбе
спешу к тебе,
спешу к тебе,
…к тебе…
Поверь мне
Растворюсь утром в розовой роще,
Утону в серой дымке тумана,
Когда в небе заря заполощет
И берёзок стволы зарумянит.
Когда трав родниковая свежесть
Холодит обнажённые нервы,
Погружусь я в лесную безбрежность,
В ранних пташек родные напевы.
И сомкнутся, как воды морские,
С тихим шелестом кроны деревьев.
Словно дым, все заботы мирские,
Улетучатся в небо. Поверь мне.
Подснежник
Берез озябшие тела
Ещё дрожат под берестой,
А под спрессованной листвой
Земля Подснежник родила.
Кричала ей Зима: «Нельзя
И возраст у тебя не тот.
Одна…
неполная семья…
снега кругом…
а тут – цветок!»
Невольно, ежась, на ветру,
Зернистый Снег сочился в лужу
И видел он, как поутру
Подснежник выбрался наружу.
…и будто стало всем теплей.
В берёзках пробудился сок,
Когда на фоне серых дней
Раскрылся маленький цветок.
Последний лист
Снова заунывные дожди
Дни штрихуют.
На асфальте лужи
Пялятся под мокрые плащи,
Россыпью кругов нестойких кружев.
Содрогаясь телом и душой
Режет пуповину лист осины.
Вальс прощальный…
Грязь…
Шипы резины
Впились в грудь под тяжестью большой.
Серое на сером…
Вот и всё.
Облетело, отсмеялось лето.
Листьев брутто, обратилось в нетто,
Оболочку время унесло.
Тлеют листья.
Людям сладок дым.
Дым сгоревших чаяний и судеб.
Мы взрослеем и реальней судим.
Но…
……………………………
Как хочется проснуться молодым!
С добрым утром
О Боже, как же сладко спать!
Сквозь дрёму ощущать рассвет,
И проступившую кровать,
Фигуры женской силуэт.
Ты улыбаешься во сне,
Сорочка «дышит» на груди
Ох, если б знала, как же мне
Тебя не хочется будить.
Светает за моим окном…
По мостовой, в лучах зари,
Гуляет лето босиком
И опустились сизари
Поворковать на наш балкон.
Влюблённым есть, что ворковать.
Их нежный лепет родником
Нам шепчет, что пора вставать.
Ты улыбаешься во сне,
Сорочка «дышит» на груди
И если б знала, как же мне
Тебя не хочется будить.
Сижу у моря. На душе легко
Пустынный пляж. Ступни босые
Песок приятной влагой холодит.
И шепчется о чем-то впереди
Туманный воздух с водяной стихией.
Всё зыбкое, всё сказочно красиво.
В рассветном небе силуэт сосны
Парит над дюной. Лавочки пусты.
Светлеет горизонт неторопливо.
Гармония. О Господи, как тихо…
…………………………………..
Запляшет луч, пронзая тучи лихо.
Бестактных чаек жалобные крики,
Разбудят свежий, бодрый ветерок,
И солнце расшалившись, взяв перо,
Размажет на воде сиреневые блики.
Задышит море. Плавная волна,
Шурша лениво, набежит на берег,
Воздушной пеной, как крылами пери,
Янтарных слёз прикатит мне со дна.
Сижу у моря. На душе легко.
Снегири
В морозном макраме рябиновых ветвей,
В коралловом сплетенье ледяных узоров,
Пушистые шары залётных снегирей
Краснеют от людских заворожённых взоров.
Снежная сказка
Наше время замедлило бег,
В белом платье над нами кружится
И хрустит под подошвами снег,
И снежинки блестят на ресницах.
Запахнёт белоснежной фатой
Вечер наши счастливые лица,
Убежим по тропинке лесной,
За спиной оставляя столицу.
Будут сосны легонько скрипеть,
Ёлки кутаться в белые шубы,
От любви мне так хочется петь,
Целовать твои нежные губы.
Бьются наши сердца в унисон,
Слышу ангелов белых дыханье,
Я шепчу тебе: «Это не сон,
Это наше с тобою венчанье…»
Старая баня
За цветущей картошкой, в тени старых лип,
Притулилась невзрачная банька
И убранство её ничего не сулит,
На полке свежий веник да шайка.
Но когда ковш воды зашипит на камнях,
Жар горячий ударится в стены
И накатит блаженной волной на меня,
Расслабляя под паром мгновенно.
Не стесняясь, взываю к забытым богам,
Веник гонит недуги из тела.
Я дубовой листвой так хлещу по бокам,
Что душа моя в Рай полетела.
По покосу до дома бегу босиком,
Летний дождь моросит, не стихает,
Шелестит по траве, а за дальним леском
Мне кукушка года отмеряет.
Тишина на земле, тишина
Слышу шелест листвы в тишине.
Прожужжал рядом шмель не спеша.
Я смотрю, как плывёт в вышине
Белым облаком чья-то душа.
Тишина и во мне, и извне,
Только шелест и шорох в ушах.
Как покойно на этой земле,
До чего же она хороша!
Утро над Окой
Окутал плотной пеленой
Оку и сонные протоки
Туман. Царит покой.
Лишь нарушаемый, порой,
Плотвой резвящейся в осоке.
Взмахнул рыбак удой высоко.
Негромкий всплеск. О воду, – бакк!
И снова лес,
река,
рыбак
Объяты полной тишиной…
…………………………………..
Туман редеет над Окой.
Волна лоснится перламутром
Чуть слышен плеск…
Светает…
Утро.
Февральские мечты
Жизнь в феврале дремотна и тесна…
Так хочется стряхнуть остаток сна,
Переступить порог. Из мрака в свет.
Туда, где занимается рассвет,
Где нет промозглой серости и стужи,
Где ясным утром лёд хрустит на луже.
Где вслушиваясь в арию скворца
Покажется, что счастью нет конца.
Невольно улыбаясь солнцу и капели
Я буду слушать неземные эти трели
Выискивая взглядом скромного певца…
………………………………………………………….
Быть может, это действует весна
На наши сном укутанные души.
Жизнь в феврале дремотна и тесна,
Но как же хочется пернатого послушать!
Я и звёзды
Жар костра. Темнота. Море звёзд в вышине.
Головешки шипят и трещат в тишине.
Лижет угли огонь голубым языком,
шевелю их лениво горящим прутком.
Потревоженных искорок огненный рой
Устремляется вверх…Молчаливой горой
В пышных шубах навис надо мной древний лес.
Лунный свет из-за туч мягко льётся с небес.
И покой на душе, и покойно окрест.
Никого…
только Я,
звёзды в небе
и лес.
Меня не убивали на войне
Устал солдат от грохота войны
Устал солдат от грохота войны,
От сладкой копоти дымящихся останков
Людей
сгоревших в чреве
черных танков.
Лишенный крыши,
мирной тишины,
(Контуженный,
голодный,
еле дышит)
Устал солдат —
и нет его вины,
Что после боя
Бог молитв не слышит.
Ненужную сдирая кожуру
И выжигая жалости коросту,
Война,
как порох,
въелась
в кожу рук,
Торчащих
из шинели
не по росту.
Устал солдат от этой круговерти,
Где легче смерть,
Чем ожиданье смерти.
Я – предков славянских кровинка
Я – предков славянских кровинка.
Я – вдовой солдатки слеза,
Заросшей траншеи былинка,
Угасшего боя гроза.
Я – стон молодого солдата
Убитого в первом бою.
Я – чувство внезапной утраты,
Когда похоронку дают.
Я – звёздочки на обелисках,
Упорство советских солдат,
Погибших под Наро-Фоминском,
Не сделав и шагу назад.
Я – горькая радость Победы!
Я – гордость за Русский народ!
И что б я не делал,
И где бы я не был,
Всё Это со мною живёт!
Давай с тобой помянем, брат, пропахших порохом солдат
Давай с тобой помянем, брат,
Пропахших порохом солдат.
Кто вражью силу силой гнул
…на жилах, через немогу.
Кто грязь ухабистых дорог
Черпал кирзой своих сапог.
Кто в щелях глинистых траншей
Давил фашистов словно вшей.
…за тех кого зарыли скопом
В отрытом ими же окопе.
………………………
Об этом забывать нельзя.
– Пусть будет пухом Вам земля.
Жаль, спаситель не назвал имени
Облака над головой
белые.
Колокольчики цветут
синие.
Умирают
на войне
смелые,
Умирают
на войне
сильные.
Колокольчики звенят
синие.
Смотрят сверху облака
белые,
Как уходят
в небеса
первые,
Защищая
остальных
спинами.
Проплывают облака
белые.
Над могилами цветы
синие.
Руки,
ноги
у меня
целые,
Только
больше
на висках
инея.
Колокольчики цветут
синие.
Облака над головой
белые.
Должен быть
в земле сырой
с ними я
…..жаль спаситель
не назвал
имени.
Неизвестный солдат
Он бежал в распахнутой шинели,
Разрывая рот в беззвучном крике,
И визжало небо от шрапнели,
Как в немом кино, мелькали лики.
А кругом надсадное дыханье,
Мерный топот ног в сырых обмотках,
Бряцанье железа, чертыханье,
Трупы в окровавленных пилотках.
Сердце не услышало удара,
Только ноги заплелись неловко,
Капля крови на траву упала,
Крепче пальцы сжались на винтовке…
…………………………………..
И стоят в заброшенных селеньях
Гипсовые копии Солдата,
Затянулось вечности мгновенье,
Некому подкрасить смерти дату…
Ост – Вест
С боем Ганс прорывался на Ост,
До Москвы, по прямой, сорок вёрст,
На груди его рыцарский крест
За в руинах оставленный Брест.
Из Сибири, оставив там мать,
Ехал Ваня страну защищать,
Поезд мчал новобранца на Вест,
Православный у парня был крест.
И столкнулись они на мосту,
В рукопашном бою за Москву.
Ост на Вест,
жизнь на жизнь,
крест на крест.
…не увидеть им больше невест.
С похоронкой летит злая весть,
Русской маме на Ост,
А немецкой на Вест.
Прорастают сквозь рёбра цветы у моста,
…………………………………….
Спят солдаты в земле… под холмом…
Без креста.
Перед атакой
За бруствером моим зло лает пулемёт,
боюсь, со страхом я своим не совладаю.
Колотит дрожь меня и прошибает пот,
но хода нет назад, есть только путь вперёд,
и некому сказать, что «хата с краю».
Будь проклята война и этот липкий страх,
который верещит: «Ложись на дно окопа!»
Пусть этот смертный бой, как оползень в горах,
сорвётся надо мной, других сминая в прах,
ведь должен в этой рубке выжить кто-то.
Я чистое бельё достал из вещмешка.
Привычно штык протёр шинельною полою
и, карандаш спросив у лучшего дружка,
пишу письмо домой, нарочно не спеша,
мол, я в тылу, всё хорошо со мною.
А дома благодать, черёмуха цветёт,
Целуют синь небес закаты и рассветы.
У крынки молока урчит голодный кот,
и с почтальоном мать письмо от сына ждёт,
боясь прихода в дом его при этом.
Мне отступать нельзя, последняя черта
границей пролегла как раз по дну окопа,
для страха моего калитка заперта,
пусть мается внутри, не раскрывая рта,
пока бежит в атаку наша рота.
Письмо из дома
Третий день без боёв… отдыхают на ветках вороны,
В небе серая мгла и с утра нудный дождь моросит,
Ветер рваные тучи цепляет за мокрые кроны,
Разогнать их не может и видно от злости свистит.
Отсырела шинель, плащ-палатка коробится колом,
Сырость въелась в бельё, пробирает до самых костей,
А тетрадки листок, пахнет мамой, уютом и домом,
Я читаю письмо, улыбаюсь до самых ушей.
Мама пишет, – Сынок, ты на фронте за нас не волнуйся,
Всё у нас хорошо и дела помаленьку идут,
Ты себя береги, и под пули без дела не суйся,
Нам ты нужен живой, все тебя с нетерпением ждут!
Третий день без боёв… отдыхают на ветках вороны,
В небе серая мгла и с утра мелкий дождь моросит,
И читает Солдат, на переднем краю обороны,
Про любимых своих…
пусть их Боже Всевышний хранит…
Рвёт мне душу соседа гармошка…
Рвёт мне душу соседа гармошка,
Бабы, словно на похоронах,
Воют так, что сто грамм на дорожку
Расплескались в дрожащих руках.
– Полно бабы, ну что за поминки?!
Не к лицу вам живых отпевать.
Нам война, это так, для разминки,
В хвост и в гриву врага будем гнать!
Мать слезу промокает платочком,
Молча, в сторону смотрит отец,
А в углу Божья Матерь сыночку
Примеряет терновый венец.
За порогом теснятся ребята,
Друг Серега толкает, – «Пойдём!»
И, мехами вздохнув виновато,
Замолкает соседа гармонь.
Крест нательный, харчи на дорогу.
На мгновенье притихла родня…
И молитва от бабушки к Богу,
Чтоб вернул невредимым меня.
…………………………………………………..
Мать слезу вытирает платочком,
Желваками играет отец…
Похоронка пришла на сыночка,
Жизнь окончена, счастью конец.
На деревне играет гармошка.
У соседа растут сыновья
И 9 Мая Серёжка
За столом поминает меня.
Письмо
Здравствуй, милая мама!
Мой ангел, мой свет!
Ты читаешь письмо…
Значит всё. Меня нет.
Скоро бой. Я отдам
Своему старшине,
Ордена и письмо,
Что бы выслал тебе…
Греет солнце
И пахнет весною земля.
Как же хочется выжить,
Родная моя!
Что б вернуться с победой
В деревню… домой…
Что бы смерть не косила
Друзей за спиной.
Помнишь, летом ходили
С тобой по грибы,
Как же здорово жить
Если нету войны.
Может мне повезёт,
И вернёт старшина,
После боя письмо и мои ордена.
……………………………….
Почтальону с надеждой
Глядит мама вслед
только писем от сына
По-прежнему нет.
Смерть в полный рост
Белое поле. Трескучий мороз.
Небо прошито иголками звёзд.
Немцев окопы. Нетронутый наст.
– Добрые люди, молитесь за нас.
Цепью нестройной, по пояс в снегу,
На пулемёты солдаты бегут.
Все понимают, приказ есть приказ.
Наши сто грамм утром выпьют за нас.
Сквозь амбразуру Вильгельм (или Ганс)
Жизни не ведая, смотрит на нас.
– Без подготовки?…
– Какой идиот?…
– Кофе допью, ни один не уйдёт.
Веет позёмка, крепчает мороз.
Всех до единого здесь…
В полный рост.
Солдатский котелок
Стрельба…Разрывы…Фрицы под горой.
В окопе грязь… Кровь сквозь бинты сочится…
– Прор-р-вёмся Мишка, не впер-р-вой…
– Ни чтО, братишка, с нами не случится!
Винтовки… На двоих один патрон…
Курить хочу, терпеть уже нет мочи…
В окопе стонет Мишка, ранен он,
Нам продержаться бы до сумерек, до ночи…
Вдруг бой угас …У пруссаков обед.
Я слышу Мишки хриплое дыхание,
Который день во рту ни крошки хлеба нет,
Немецкий харч нам дразнит обоняние.
Я с котелком в зубах ползу к ручью,
Стараясь не смотреть на мёртвых фрицев,
Вжимаясь в землю, Богу я кричу,
– Дай грешному пожить!!!
– Позволь воды в ручье напиться!
Но видно карта выпала не в масть,
На туз крестей, нет козырей в колоде,
В Тверских лесах нам выпал жребий пасть,
И светлой памятью солдатской жить в народе.
………………………………………………….
Раздвигая заросли малины,
Вдалеке от тропок и дорог,
Малыши нашли в грязи и глине,
Пулями пробитый котелок…
Старшина
Я унижен, распластан на жухлой траве.
Страх свинцовыми пулями лупит по мне.
Прошивает насквозь – от макушки до пят.
Глухо чмокая в каски лежащих солдат.
На пригорке, беснуясь, бубнит пулемёт —
Кто не умер ещё, непременно умрёт.
Но поднялся над пулями наш старшина,
Посылая фашистов по матушке на…
Наступая на смерть, наступая на страх,
Покатилось утробное, грозное – Ааа-ааа!!!
И пошла на врагов, за волною, волна,
По степи,
где бессмертный
лежал
старшина.
Чуть-чуть осталось до Твери
Весною радостно вдвойне
Услышать,
– Всё, капут войне!
Вслух матюгнуться,
– Так, раз так!
И выдохнуть животный страх.
Обняться с ротным старшиной,
На плечи «сидор» и…домой!
Поздней в прокуренной теплушке
Пить шнапс с братвой из общей кружки,
– За жизнь – живых,
За славу– павших,
За память – без вести пропавших!
Смотреть, смотреть в проём двери…
…чуть-чуть осталось до Твери!
………………………………..
Ещё и не было меня,
Но чтобы я увидел свет,
Ушла на фронт моя родня.
…с войны вернулся только дед.
Памятные вехи
Посвящаю деревне Горенка Тверской области, стертой с карты нашей Родины войной, а также всем другим деревенькам и селам России, Белоруссии, Украины…
Заросли бурьяна и крапивы,
Куст смороды под шершавой вишней,
Яблоня по-вдовьи сиротливо,
Сгорбилась на старом пепелище.
Словно на заброшенном погосте,
Та же тишь, трава и запустенье.
Стонет сердце от прозрачной грусти,
Сдавливает горло на мгновенье.
В солнечном ромашковом просторе
Яблоньки стоят, сутуля плечи.
Вехами, проросшими сквозь горе,
Как Хатыни памятные печи.
Я не герой
Не просите…
Простите.
Какой я герой…
Рядовой из сермяжной пехоты.
До сих пор я кричу, если снится порой,
Батальон мой штурмующий дзоты.
Раз за разом во сне я в атаку бегу,
По бескрайнему белому полю,
За спиною друзей оставляя в снегу
Обездвиженных смертью и болью.
Вновь давление скачет.
Какой я герой.
Вспоминая былое, волнуюсь…
Так однажды очнувшись под Курской дугой
Осознал, что прошла моя юность.
Я тогда десять суток по пояс в грязи
Пролежал под немецким обстрелом,
Из орудий утюжил нас так паразит…
Лёг брюнетом, а пОдняли белым.
Не смогу…
Вы простите, что я не герой,
Я и в детстве был хилым и слабым,
О войне пусть расскажет вам кто-то другой,
…ну и что, что три ордена Славы.
Я пью за вас, солдаты, не пришедшие с войны…
Прошу, налейте 200 грамм
И дайте слова, тишины…
– За тех, кто дал свободу нам
И не вернулся с той войны,
Кто зубы сжав, бежал вперёд
И воли страху не давал,
Кто не делил родной народ
На латышей и молдаван.
Кто защищал… жену, детей,
Родных и близких защищал,
В окопе ждал от них вестей,
Живым вернуться обещал…
Не добежал… Упал на снег,
И жизнь угасла на глазах,
Перед Всевышним все равны,
Будь ты еврей или казах.
Прошу, родные, тишины,
Мой тост за ВАС, —
СОЛДАТЫ,
НЕ ПРИШЕДШИЕ
С ВОЙНЫ
Нам не трубит трубач Отбой!
Стреляли глазками девицы
И бил без промаха их взгляд,
И от любви бледнели лица
Корнетов двести лет назад.
Их юный взор не знал покоя
И страсть – игристое вино
Бурлила в будущих героях,
Баталий при Бородино.
Картечь свистит, грохочут пушки,
Войска построились в каре.
Вмиг позабыты все пирушки,
Объятья с милой на заре.
Война не место для парада,
Война всегда кровавый труд.
С косою смерть шагает рядом
И не даёт передохнуть.
С косою смерть шагает рядом
В любой момент ударит в грудь.
Ушли герои тех столетий,
Но не трубит трубач «Отбой!»
И офицеры в лихолетье
Опять рискуют головой.
Прошли Чечню и Приднестровье,
Страна прикажет, – снова в бой!
…шинель висит у изголовья
И портупея под рукой.
Мой крест
Кровавый ток пульсирует в висках
И гложет серо-жёлтая тоска.
…пикирующий юнкерс. Визг и стон.
Который раз один и тот же сон.
Бомбардировщик в небе над Невой.
Я вижу, точка отделилась от него
И понеслась к отчалившей барже,
К моим ребятам, молодой жене.
Визг самолёта. С пирса бабий вой.
На месте баржи столб огня с водой.
Никто не спасся. Не смогли спасти…
И этот крест мне до конца нести.
…а в памяти, как в церкви образа,
Родные лица и глаза,
глаза,
глаза…
Могильный холмик
Лежит неизвестный солдат,
Убитый на страшной войне,
Под яблонькой холмик без дат,
Никто не отпишет родне.
Такая стоит тишина,
В округе никто не живёт,
Лишь только старушка одна
Девятого мая придёт.
Она развернёт узелок
Усталой дрожащей рукой,
Ирисок положит кулёк,
Помолится за упокой.
Пригладив рукою траву,
Старушка заплачет без слёз,
Ей вспомнится сын наяву
И запах родимых волос.
………………………………….
Заросший бурьяном погост,
У речки разрушенный храм.
Крапива растёт в полный рост
По с детства знакомым местам.
Кочегары неправедных войн
Кочегары неправедных войн
Кормят топку телами детей,
Отрывая их от матерей
И сжигая под горестный вой.
В том горниле спасения нет,
Кровь с шипеньем на угли течёт,
Кочегарам на банковский счёт,
Кто-то платит зарплату вдвойне.
Печь работает без выходных,
Принимая всё новых ребят.
На подходе, я вижу, стоят
Мой ребёнок и дети родных.
Надрывается диктора глас,
Защищать призывая страну.
Я не верю, ни капли, ему,
Нет ребёнка его среди нас.
Кочегары неправедных войн,
Кровью залили пламя войны.
Ненадолго, затих дикий вой,
В том горниле сгорели не мы.
Иду с войны, иду домой…
Стрелковой роты рядовой
Иду с войны, иду домой.
Смеюсь и плачу над собой,
– Живой?…живой.
– Домой?…домой.
И вторят эхом за спиной
Солдаты ставшие землёй,
– Живой… живой… домой…
домой…
…в тумане нежась спит село,
На храме аист ждёт рассвета.
Мне несказанно повезло,
Что пересилив боль и зло
И уцелев чертям назло,
Я жив…и снова вижу это.
…………………………………………
Стрелковой роты рядовой
Иду с войны, иду домой…
…домой.
Дедовы медали
Когда мне было
четыре года
Достал мне дедушка
однажды из комода
Два звёздных ордена
и шесть медалей.
Я помню радость ту,
что в руки мне их дали.
Я восхищался
геройским дедом,
Когда пиджак
он надевал
на День Победы.
Когда на солнце,
для всех сверкали
Два звёздных ордена
и шесть его медалей.
В саду весеннем
односельчане,
С фронтовиками
светлый праздник
отмечали,
Смеялись вдовы,
потом рыдали
И под гармонь
звенели жалобно медали.
Осталась память
и боль утраты.
В потере «светлого»
мы сами виноваты.
Иные принципы,
иные дали
Отгородили нас
от дедовых медалей.
Но что б не «пели»
нам фарисеи,
Мы плоть от плоти
славных воинов России.
И мы врагов своих
«в гробу видали»,
Пока мальчишкам светят
дедовы медали.
Взрыв
Ахнул взрыв.
Всех накрыв.
Разряжала снаряд ребятня…
……………………………
Вы на небе, а я
Должен жить с того дня,
За тебя,
………. и тебя,
………………..и тебя…
Ветераны Великой Отечественной
Как мало их осталось на земле
Не ходят ноги и тревожат раны,
И ночью курят, чтобы в страшном сне,
Вновь не стреляли в них на поле брани.
Мне хочется их каждого обнять,
Теплом душевным с ними поделиться,
Была бы сила, чтобы время вспять…
Но я не Бог…война им снова снится.
Пусть внукам не достанется война
И грязь её потомков не коснётся,
Пусть курит бывший ротный старшина
И слушает, как правнучек смеётся.
Афганистан. Война игрой казалось нам
Афганистан.
Война игрой
Казалось нам.
Я в той войне —
Герой казалось мне.
…а тут вдруг, бой…
Сравняло всех
С чужой землёй.
………………………………..
… с земелей [1 - Земеля – земляк (разг.).] посадили в Ан.
И нафига,
Нам их Афган,
Когда с братишкой на двоих
У нас одна,
Его нога.
Двухсотый груз
Иван, Серега и Степан…
Несёт их «траурный тюльпан»,
Как злую весть. Двухсотый груз.
Маршрут: Баграм (Афган) – Союз.
Ещё нет крика матерей
И нет инсульта у отцов
Лишь повзрослевший их старлей
Напьется пережив бойцов
Всего на несколько часов.
Иван, Серега и Степан…
За что их так!?..
Молчит Союз…
До лампочки нам ваш Афган!
…………………………..
Летит домой двухсотый груз.
Меня не убивали на войне
Меня не убивали на войне.
Я безоружным не ходил в атаку.
Детей своих я не терял в огне,
Когда враги мою сжигали хату.
Меня не убивали на войне.
А убивали, прадеда и деда,
Какой ценой досталась им победа,
Фронтовики не говорили мне.
Меня не убивали на войне.
И если жив я, и не лжива
Моя душа. Не для наживы,
Я буду в прозе и стихах,
Писать об этих стариках.
Покаяние
Глухомань
Глухомань.
Свежий ветер играет
Листвой тополей.
Тишина
В эту рань
Бродит в дымке полей.
Лишь она
Знает всё о печали людской,
Кто сменил жизнь в деревне,
На быт городской.
Все покосы в кустах,
А погоста кресты
Покосились…
Дороги пусты.
С постамента у клуба
Застывший солдат,
От стыда за людей
Прячет гипсовый взгляд.
………………………..
Страшно мне,
Что не вижу
Дорогу назад.
Город-Фантом
Это,
город-иллюзия,
город-фантом,
В нём кварталы
безлюдны
И пуст
каждый дом.
Он встречает меня
ржавым грохотом крыш,
Лихорадочным
трепетом
желтых
афиш.
Я обыскивал город
С упорством тупым
Я бродил
по булыжным
его мостовым.
Эхо арок,
глотая скрипучий песок,
Разряжало
обойму шагов
мне в висок.
Никого…
Только страх.
Только шорох листвы.
Гонит ветер
обрывки газет на пустырь.
Без присмотра на башне
уснули часы,
И обвисли от старости
стрелки– усы.
Это,
город-иллюзия,
город-фантом,
В нём кварталы безлюдны
И пуст каждый дом.
Встреча с другом
Не знаю, что почуял он,
Какие интонации и звуки
Услышал в голосе моём…
Но пёс ко мне пополз на брюхе,
Срываясь с визга на скулёж,
Холодным носом тычась в брюки.
И не представит молодёжь,
Как псине было невтерпёж
Через года бездушной скуки
Почувствовать на шее руки,
С сердечного волненья дрожь…
Я обнял верную собаку,
Встал на колени
и заплакал.
И лопнул мир…
Мигнули свечи, заплясали тени.
Затих в парадном стук обиженных шагов.
Твоё тепло хранят мои колени,
Витает нежный фимиам твоих духов.
Тревожный звон последнего трамвая.
Дрожит в бокалах недопитое вино.
Помаду, машинально с губ стирая,
Смотрю не видя. Пусто. Стало всё равно.
Всё кончено. С довольною улыбкой
Тоска вползает в одиночество моё,
И лопнул мир, как панцирь на улитке,
Наружу вывалив гордыню и враньё.
Времена жизни
Никто не помнит таинства рожденья,
Нам не дано увидеть сразу свет.
И музыке и цветоощущенью
В младенческом сознанье места нет.
//-- * * * --//
Весна
1. (Детство)
Сначала были запахи и звуки.
Рождался в небе приглушенный свет.
В ручье весеннем мёрзли мои руки,
Под домом таял почерневший снег.
И купол неба после зимней стужи,
Потрескавшись от веточек берёз,
Осколками сверкал в зеркальных лужах,
Как в хрупких крыльях радужных стрекоз…
Подснежники средь снега и проталин
Фонариками синими цвели…
И я не знал, Хрущёв был или Сталин,
И то, что Русь – шестая часть земли.
//-- * * * --//
В далёком детстве, в той славянской сказке,
Где ели подпирают небеса,
Навек остались впечатлений краски,
Навек остались близких голоса.
//-- * * * --//
2. (Юность)
В закатном небе облака горели.
Черёмуха под белою фатой,
Под соловьёв чарующие трели,
Примеривала месяц золотой.
С высот небесных призрачные звёзды
Приковывали восхищённый взгляд.
Трещал костер, летели искры в воздух,
Баюкал слух концерт ночных цикад.
Неловко губы целовали губы,
В глазах плясали отблески огня.
И были руки от смущения грубы,
Любви пожар испепелял меня.
Лето
3. (Зрелость)
Вновь закружило время, завертело.
И за весной – июньская жара,
Загаром бронзовым раскрашивая тело,
В леса за земляникою звала.
Входил я в храм с колоннами деревьев,
Под птичий хор смотрел на неба свод
И впитывал сказанья и поверья
Под бормотанье родниковых вод.
Корой смолистой и горячей хвоей
Был переполнен воздуха настой.
Я пил его и, опьянённый волей,
Бродил хмельной по просеке лесной.
//-- * * * --//
Литовка [2 - Литовка – коса.] пела, не спеша срезая
За шагом шаг душистую траву,
И было далеко ещё до края…
Не думал, что когда-нибудь умру.
Среди стогов по заливному лугу
Река с тропинкой – «не разлей вода»,
Петляли словно близкие подруги,
Ныряли в лес и за холмы, туда,
Где мир зелёный в сонной, легкой дымке
Касался краем сферы голубой.
…всё в памяти, как на цветной картинке
И это то, что я возьму с собой.
На шее кожа высохла от зноя,
Приятный труд не назовут страдой:
В мозолях руки, поясница ноет…
А солнце – жаркий нимб над головой.
Осень
//-- * * * --//
Ах, мысли, никуда от вас не деться.
Листал я, словно книгу, жизнь свою.
Страничка– Осень, я впадаю в детство,
Как в первый раз, страдаю и люблю.
//-- * * * --//
Шуршали листья под её ногами,
Сентябрь дарил последнее тепло,
Неспешно плыли облака над нами.
И было на душе моей светло.
В лесу печальном, бликами играя,
Прохладный ветер шевелил листву.
И солнца луч, под кроны проникая,
Ладонью тёплой гладил по лицу.
Осенний воздух, родником хрустальным
Заполнил чашу золотых полей.
И эхом, как в соборе кафедральном,
прощальный крик летящих журавлей.
Курлыканье с небес, всё тише, тише…
Последний крик – последнее прости.
Померкли краски, небо стало выше.
…опять один на жизненном пути.
Над куполами каркали вороны,
На сером небе черных веток вязь.
Два тополя соединяли кроны
За ветви, словно за руки держась.
Ветра промозглые леса раздели,
Слетала наземь мелких листьев медь.
Холодный дождь лил целую неделю,
Хотелось лечь, заснуть и умереть…
В покойном сне вновь окунуться в детство,
Побегать по некошеной траве…
От мыслей этих никуда не деться,
Они всегда роятся в голове.
Зима
4. (Старость)
Стерильный снег укрыл ковром пушистым
Тоску и не уютность ноября.
Затоптанные в грязь берёз мониста,
В замёрзших лужах рыжие поля.
Лебяжьим пухом плавно и печально
На землю падал с неба белый снег.
Снежинки таяли, застряв случайно,
В густых ресницах утомлённых век.
Прохладный воздух, чист и ароматен,
Дышалось с удовольствием, легко.
И первый снег для сердца так приятен,
Что мысли улетали далеко.
Шуршали дней промёрзшие страницы,
Был краток сон, а старость-ночь длинна,
Будила по утрам меня синица,
Расклёвывая зёрна у окна.
В морозной мгле мелькали, словно тени,
Прохожие под светом фонарей.
Позёмка прорывалась в мои сени
И засыпала у моих дверей.
Скамья у дома – верная подруга,
Последняя опора и оплот!
Тянулись дни, нас заметала вьюга.
Старуха-смерть стояла у ворот.
Снежинки хрупкие, фигуру заметая,
Неспешно опускались на чело.
Не тая, к сожалению, не тая,
Но мне, признаться, было всё равно…
//-- * * * --//
Я в облаках над грешною землёю.
Играют краски, музыка звенит.
И Божий свет зажегся надо мною,
Притягивая Душу как магнит.
Покаяние
У Белого дома, присягу нарушив,
Я Родину предал, продав свою душу.
Смотрел и молчал гражданин, офицер,
Как танки палили по СССР,
Как рвали Союз на куски пирога:
Смотрел на врагов и не видел врага.
Одиночество
После долгой разлуки в деревню,
Я бегу напрямик по полям,
Верю сердцу, рассудку не внемлю,
И к родимым спешу тополям.
По пригорку, всё выше и выше…
Почему ж холодеет в груди,
Где же вы деревенские крыши?
Отчего там пустырь впереди?
Это место до боли знакомо…
Где же взрослые, где малыши?
Нет ответчика мне никакого,
Только тополь листвою шуршит.
Покосилась соседская крыша,
В запустении старенький дом.
Баба Маша навстречу мне вышла
Слёзы, с глаз вытирая платком.
– Юра, внучек, тебя ли я вижу?
– Проходи, не стесняйся, в избу.
– молочком напою, не обижу!
– можно я на крыльце посижу?
Я присел, после дальней дороги,
На знакомое с детства крыльцо…
Расслабляют родные пороги,
Я не прятал в ладонях лицо.
Было горько, и слёзы катились,
Словно, что-то прорвалось в груди.
Баба Маша ко мне наклонилась
И промолвила, – ты посиди…
Разузнала, про маму, про папу,
Попросила привет передать.
Я спросил у неё, – как сама то?
– мне внучок, уж пора помирать.
– видишь сам, схоронила деревню,
В одиночестве век коротать
Очень трудно старухе, поверь мне,
И врагу это не пожелать.
И в глаза мне так долго смотрела,
Словно, что-то пытаясь понять,
Вдруг промолвила тихо, не смело,
– ты, внучок, береги свою мать…
Брошенный дом
Словно сгорбился брошенный дом,
Прячет окон растерянный взгляд,
Слёзы падая, вместе с дождём
По высокой крапиве стучат.
Стыдно дому за участь свою,
Не рассчитывал, низко так пасть…
Вечерами пьянчуги снуют,
Примечая, что можно украсть.
Без хозяина жить тяжело,
Без него невозможно так жить…
Вот и стены уже повело,
Значит срок вышел брёвна сложить.
Как дела твои, Егор!?
Покосившийся забор.
Неуютная изба.
В комнате, как приговор,
Сразу видно – нету баб.
Обитает, дед Егор,
Стол да стул – нехитрый быт.
…жить не хочет он с тех пор,
Как среди афганских гор
Сын единственный убит.
Хоронил военкомат.
Гроб запаянный…
Салют…
Померла за сыном мать,
Рядышком найдя приют.
Покосившийся забор
Бобыля-фронтовика.
– Как дела твои, Егор!?
– Доживаю кое-как.
СОЛОВЬЁВ Юрий – поэт, майор запаса. Детство прошло на родине Сергея Есенина. Закончил Череповецкое высшее военное училище радиоэлектроники. Будучи военнослужащим побывал и в Арктике, и в Забайкалье. Впечатления, чувства и эмоции, скопившиеся в Юрии Соловьёве, как неподвластная стихия, прорвали сдерживающую плотину текущей рутины и хлынули в образовавшийся проём. Так он начал писать стихи.