Лайза Джуэлл
Встретимся у Ральфа

   © Н. Лебедева, перевод на русский язык, 2018
   © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018
//-- * * * --//

   Посвящается Яше и Ясмин

Благодарность

Я очень признательна вам, Кейти, Сара и Ник, за то, что вы, глава за главой, месяц за месяцем, читали мою книгу. За вашу искреннюю, позитивную поддерж-ку. Ясмин, это ты надоумила меня на мысль о романе, за что я всегда буду тебе благодарна. Наконец, я хочу сказать спасибо тебе, Яша. Ты совсем не разбираешься в женских романах, но такого бойфренда, как ты, еще поискать. Спасибо, что оплачивал мои счета, купил мне компьютер и помог с жильем. Одно слово, настоящий мужчина!

Пролог

   …На вечеринках всегда так: людей мы не замечаем и то, что хотелось бы сказать, не говорим. Но и в жизни такое не редкость…
«В поисках утраченного времени», Пруст

   Смит положил телефонную трубку и окинул взглядом гостиную. В тот вечер у них уже побывало несколько человек, но квартира выглядела еще относительно чистой.
   Забрав пустые чашки и стаканы, он понес их на кухню. Они до сих пор хранили отпечатки пальцев и губ, оставленные теми незнакомцами, которые побывали сегодня в его квартире. Думать об этом было странно и даже неловко. Посторонние люди заглядывали в его ванную. Они видели неопрятный халат Смита, висевший прямо за дверью спальни. Они сидели на его диване в такой незнакомой и непривычной одежде, с такими непривычными манерами. Целый хоровод чужих лиц и имен. Чужаки, которым довелось заглянуть в жизнь других чужаков.
   Решение они с Ральфом принимали быстро и безжалостно. Хватало минуты, чтобы понять, подходит им человек или нет. Тем не менее каждый из пришедших вовлекался в обход дома: «Вот тут у нас кухня – думаю, вас порадует, что у нас есть и сушка, и посудомоечная машина!»; в беседу: «По будням Смит встает ни свет ни заря, но по выходным мы любим поваляться в постели». Не обходилось и без расспросов: «А чем вы зарабатываете на жизнь?» Ну, и в заключение: «Что ж, сегодня мы ждем еще несколько человек. Оставьте ваш телефон – мы сообщим о своем решении». Раз за разом по четверти часа, так что нежеланный гость уходил из дома с чувством, что его кандидатуру рассматривали на полном серьезе.
   Во время беседы по телефону Джейсон казался вполне подходящим кандидатом, но в итоге выяснилось, что ему в первую очередь нужно общение.
   – Хочу поселиться там, где жизнь бьет ключом. Понимаете, о чем я? – Парень смотрел на них с нескрываемым энтузиазмом.
   – Э-э, может, лучше объяснишь? – предложил Ральф. На ум сразу пришли вечера, когда они со Смитом только и делали, что щелкали пультом, бесцельно переключаясь с канала на канал, а затем, обкуренные, заваливались спать.
   Наклонившись вперед, Джейсон обхватил ладонями колени.
   – Там, где я живу сейчас, все идет по одной схеме. Работа, дом и ничего больше. Ни общения, ни развлечений. Меня это просто бесит. Понимаете, о чем я?
   Ральф и Смит сочувственно кивали головой, ощущая себя полными старичками.
   Моника оказалась новообращенной христианкой – они же не против ее пылких молитв? Руксана, как выяснилось, спасалась от неудачного брака. Руки у нее тряслись, взгляд перескакивал с предмета на предмет. Они с мужем, пояснила она, «на время» разошлись друг с другом. Ральф и Смит, в свою очередь, решили, что им лучше навсегда разойтись с той печальной, но крайне неприятной ситуацией, в которую попала Руксана.
   Саймон им понравился. Но весил он, несмотря на приятный характер, килограмм сто двадцать. Обстановка квартиры никак не подходила для такой объемной фигуры. Даже диван жалобно заскрипел, когда Саймон опустился на него всем своим весом.
   У Рейчел была такая кожа, что после ее ухода им тут же захотелось пропылесосить квартиру, а от Джона воняло кормом для собак. Словом, они практически потеряли надежду.
   – Кто там звонил? – поинтересовался Ральф, развалившись на диване с пультом в руке.
   – Насчет квартиры, – откликнулся из кухни Смит. – Какая-то девушка. Она уже едет сюда. Голосок приятный. – Он захлопнул дверцу посудомоечной машины. – Зовут ее Джем.
//-- * * * --//
   Первый же поворот с Баттерси-райз вывел Джем на Алманак-роуд, небольшую улочку, вдоль которой тянулись трехэтажные дома в эдвардианском стиле. Узкие и удлиненные, они могли похвастаться цокольным этажом – редкость в этой части южного Лондона.
   Джем шагала по тротуару, с любопытством заглядывая в освещенные, но незанавешенные окна. Странно, но ей вдруг показалось, что она уже была здесь когда-то. Что-то неуловимо знакомое прослеживалось в пропорциях домов, в ширине тротуаров, цвете кирпичных стен и промежутках между деревцами, выстроившимися вдоль дороги.
   С каждым шагом чувство это усиливалось и достигло апогея у дома номер тридцать один. Джем вдруг почувствовала себя в полной безопасности, как ребенок, вернувшийся домой после долгой и утомительной прогулки. Шагнувший с мороза в тепло и уют родного жилья.
   Заглянув в окно квартиры на цокольном этаже, Джем увидела молодого мужчину. Тот сидел спиной к ней, беседуя с кем-то, кого она не могла разглядеть. Только тут она поняла, что и правда была здесь раньше. Может, не совсем здесь, но в очень похожем месте. В своих снах, которые начала видеть еще подростком. Цокольный этаж в высоком здании, один в один похожем на соседние дома. Вечер. Вид с улицы на ярко освещенную комнату. На диване – мужчина с сигаретой в руках, чье лицо она не в силах разглядеть. Ее судьба. Неужели это и правда он?
   Джем позвонила в дверь.

1

   Девушка, стоявшая на пороге, была невысокого росточка – метр шестьдесят от силы. Свои темные вьющиеся волосы она уложила в довольно изысканную и в то же время очень женственную прическу, на которой прекрасно смотрелся бы венок из плюща. Хорошенькая, с алыми щечками и пухлыми губками, выглядела она на редкость сексуально. Живые, горчичного оттенка глаза девушки оттеняли подкрашенные ресницы. Такой, как она, стоило бы носить воздушные одеяния лесных нимф и легкие кожаные сандалии, но вместо этого на ней красовалась не менее соблазнительная фланелевая курточка, отороченная у ворота и манжет пушистым мехом. Дополняла наряд короткая юбка, не казавшаяся благодаря маленькому росту девушки излишне откровенной. Кончик носика незнакомки очаровательно розовел на свету.
   Смит впустил Джем в дом и пошел за ней по коридору, наблюдая за тем, как она посматривает на развешанные по стенам картины и заглядывает в открытые двери. Было в ее манерах что-то милое и непосредственное. Джем быстро взглянула на Смита.
   – До чего ж тут здорово! – просияла она улыбкой и тут же, повернувшись к стене, схватилась за батарею. – Прошу прощения, – рассмеялась Джем, – но руки у меня превратились в две ледышки. Вот, смотрите. – Сжав руки в кулачки, она приложила их к щекам Смита.
   – На улице очень холодно, – смущенно пробормотал тот.
   – Может, пройдем на кухню? Я бы не отказалась от чашки чая.
   – Это сразу за гостиной, – сказал Смит, пытаясь обогнать ее.
   – Да-да, я знаю, где у вас кухня. Разглядела через окно. – Она снова рассмеялась. – Не поверите, но я ужасно любопытна. Вдобавок я видела сегодня столько ужасных квартир, что совершенно пала духом. Не будь здесь так мило, я бы ни за что не зашла внутрь.
   Они прошли на кухню.
   – Мой сосед где-то здесь, – сказал Смит, наполняя чайник. – Должно быть, в своей комнате. Зовут его Ральф. Я познакомлю вас, как только заварю чай.
   Джем тем временем изучала полку с приправами. Крышки банок были покрыты толстым слоем пыли. Очевидно, к ним давно не притрагивались.
   – Вы с Ральфом хоть иногда готовите?
   – Ну-у, – рассмеялся Смит, открывая дверцу холодильника, – думаю, это говорит само за себя.
   Внутри лежало множество цветных пакетов с многообещающими надписями: «Зеленый карри по-тайски», «Курица с рисом каджун», «Курица в соусе тикка масала». Здесь же стояли прозрачные пакетики с соусами и супами.
   – Одно слово, мужчины! Представляю, сколько денег у вас уходит на еду! – воскликнула Джем. – На самом деле, готовка – на редкость увлекательное занятие. Я тебя научу. И Ральфа, если вы только захотите. – Имя Ральфа она произнесла так, будто была знакома с ним всю жизнь. – Знаешь, я хорошо готовлю. Так мне, по крайней мере, говорили. Я в состоянии приготовить тайский карри. А эта еда в пакетах – в нее пихают столько соли и добавок, чтобы придать хоть какой-то вкус!
   Закрыв холодильник, Джем вернулась в гостиную.
   – Не хочешь задать мне пару-другую вопросов? – спросила Джем, сняв с полки первую попавшуюся книжку и изучая аннотацию на обложке.
   – Тебе с молоком и сахаром? – откликнулся из кухни Смит.
   – А меда у вас нет?
   Он наугад раскрыл и закрыл несколько шкафчиков.
   – Меда нет! – крикнул он. – Зато есть золотой сироп.
   – До чего же классная у вас гостиная. Никогда бы не подумала, что здесь живут двое мальчишек.
   Для Смита оказалось полной неожиданностью, что его, в его-то тридцать, назовут мальчишкой.
   – Спасибо, – смущенно откликнулся он.
   Джем тем временем задержалась у кофейного столика – темное дерево, медный узор по крышке. Нет ничего лучше такого столика, ведь по нему с легкостью можно понять, что наполняет повсе-дневную жизнь обитателей дома. На этом столике Джем обнаружила несколько пультов, руководство к спутниковому телевидению, пепельницу, полную окурков, две пачки красного «Мальборо», чью-то визитку, коробку спичек и буклет по доставке пиццы на дом. Под этими завалами ей удалось рассмотреть какую-то книжку по искусству и кусочек сигаретной бумаги для самокруток. Эта находка заставила Джем улыбнуться.
   – Пошли поздороваемся с Ральфом. – В дверях, с чашкой чая в руках, появился Смит. – Потом я покажу тебе наш дом.
//-- * * * --//
   В момент знакомства Ральф едва взглянул на Джем. Они с Клодией, его нынешней подругой, вновь ругались по телефону. Ральф прижимал трубку подбородком к плечу, а сам тем временем судорожно обкручивал запястья эластичным бинтом в подсознательной попытке пережать кровоток, положив тем самым конец пытке этого нелепого общения.
   Увидев Смита, он слегка поморщился и отвел трубку в сторону, чтобы приятель смог расслышать монотонный речитатив несчастной и обозленной женщины. Ральф нажал кнопку громкой связи.
   Такое чувство, что я одна должна обо всем думать, что только меня это и касается. Ральф, ты понимаешь, о чем я? Конечно, нет. Кого я тут пытаюсь обмануть? Стоит тебе взять в руки пульт от телевизора, и все остальное для тебя просто пропадает. Этой штуки достаточно, чтобы ты намертво приклеился к дивану. Ты и пальцем не шевельнешь…
   – Ральф, – прошептал Смит, – это Джем.
   Джем подмигнула Ральфу.
   Ральф увидел маленькую, сияющую улыбкой девушку, чье лицо обрамляли завитки темных волос.
   Ральф, ты слушаешь меня или снова включил этот чертов громкоговоритель?
   Ральф ответил Джем виноватой улыбкой и еле слышно прошептал: «Рад знакомству». Затем он вновь нажал на кнопку и стал что-то тихо вещать в телефонную трубку.
   Смит и Джем вышли из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
   – От Клодии бывает трудно отвязаться. Они могут говорить так часами. Бедняга Ральф. – Самодовольно улыбнувшись, Смит отхлебнул горячего чая.
   – А у тебя, стало быть, нет подружки?
   – Ты очень догадлива, – брякнул тот. – Нет, я один.
   Смит вновь почувствовал себя неловко. Ему хотелось быть вежливым и любезным, произвести на Джем хорошее впечатление, но, сколько бы он ни старался, получалось наоборот. Схватившись за старинную ручку, он поспешил распахнуть дверь в очередную комнату.
   – Вот тут ты могла бы поселиться, – потянувшись налево, он щелкнул выключателем. – Как видишь, комната небольшая, но в ней есть все необходимое.
   Маленькая комнатка была выполнена в форме буквы L. Стены облицованы деревянными панелями теплого карамельного оттенка, с потолка свисает люстра в форме остроконечной звезды, сделанной из бронзы и стекла. В дальнем конце комнаты – одноместная кровать, накрытая ярким индийским пледом. Напротив кровати – платяной шкаф двадцатых годов с зеркальными дверцами. На другом конце комнаты – единственное окно, плотно занавешенное тяжелыми шторами, и небольшой лакированный комод.
   Джем в восторге сжала руки Смита.
   – Это просто чудо! Я так и знала, что мне по-нравится! Можно, я буду здесь жить? Пожалуйста!
   Лицо ее по-детски раскраснелось, руки были теплыми от чашки чая.
   – Давай я покажу тебе для начала всю квартиру, а потом мы поболтаем, – осторожно заметил Смит. – Видишь ли, для начала мне нужно посоветоваться с Ральфом. До тебя тут было немало желающих. – Он почувствовал, что краснеет, и поспешно отвернулся.
   – Хорошо, – беспечно кивнула Джем. Она ничуть не беспокоилась. Ей уже было ясно, что комната останется за ней.

2

   По-хорошему, это должно было обрадовать ее, думала Шевон. Только представьте – ALR, Лондонское радио! Что и говорить, им крупно повезло.
   Чуть раньше, только услышав эту новость от Карла, она и правда возликовала – наконец-то сбылись все его мечты. Карл сейчас говорил по телефону. Делился новостями со своей ирландской матерью и русским отцом, которые жили в Слайго. Шевон смотрела поверх книги на его красивое лицо, которое так и светилось энергией. Давно уже не видела она его таким оживленным. Наверняка его мать распирает от гордости при мысли о том, что ее Карл, ее бесценный сын, получил место диджея на крупнейшем лондонском радио. И не когда-нибудь, а в самый прайм-тайм.
   Трудно даже поверить в такое. «Добрый вечер, Лондон! Добро пожаловать на шоу Карла Каспарова». Ее Карл, не какой-то там безликий, скучный диджей, а ее Карл будет общаться с тысячами слушателей, ставить свой набор песен и отвечать на всевозможные вопросы. Его имя появится в программе передач: «3.30–6.30 вечера – Карл Каспаров». Drive Time – так будет называться его шоу. На это время Карл станет полноправным хозяином эфира.
   Шевон представила классический сценарий «Жары в городе». Пышущий зноем летний вечер, заторы на дорогах, и голос Карла, льющийся из радио машин, плотно застрявших в очередной пробке: «На улице жара, а потому продолжайте слушать Drive Time – это поможет вам сохранить ясную голову». И вот уже в эфире звучит «Up on the Roof».
   Еле слышное поскуливание вернуло Шевон к действительности. Четверть одиннадцатого, а они совсем забыли про Розанну. Собака стоически сидела у дверей в гостиную, понимая, должно быть, что сегодняшний вечер не такой, как всегда, и пытаясь деликатно намекнуть на то, что ей по-прежнему нужно справлять свои потребности.
   «Бедняжка, мы совсем забыли про тебя!» Расслышав сочувствие в голосе Шевон, Розанна осторожно вильнула хвостом. В следующее мгновение она заколотила им со всей силой – это Шевон направилась в прихожую, где висел собачий поводок.
   – Карл, я выведу Розанну на улицу. Идем, детка, пора прогуляться.
   Шевон с трудом втиснулась в зимнее пальто, которое за этот год будто уменьшилось в размерах. Пока она одевалась, Розанна с довольным сопением поджидала у двери.
   Шевон с удовольствием вдохнула студеный ночной воздух. Центральное отопление, эмоции последних часов и шампанское сделали свое дело. Пора было немного охладиться. Стоял чудесный октябрьский вечер. Высокие дома по Алманак-роуд выглядели особенно элегантно под покровом темного неба, озаренного полной луной.
   Розанна, должно быть, тоже ощутила на себе воздействие луны. Она топталась на месте, усиленно нюхая воздух. Ее черная шерсть поблескивала в лунном свете. Вместе они зашагали в самый конец улицы. Шевон тем временем пыталась разобраться в своих чувствах. Она успела привыкнуть к той незатейливой жизни, которую они столько лет вели с Карлом. Она как-то не задумывалась о том, что не работала фактически с тех самых пор, как оставила место техника в художественном колледже Суррея. Шевон сводила концы с концами, делая подушки и прочие незатейливые украшения для дизайнерского магазинчика на Уондсворт-Бридж-роуд. Карл по выходным подрабатывал диджеем в местных пабах. Этих денег и того, что он получал в «Sol y Sombra» за обучение клубным танцам, вполне хватало на их скромные нужды.
   Карл и Шевон. Современная, самодостаточная пара. Шевон знала кучу людей, которые искренне завидовали их образу жизни и характеру отношений. По сути, у нее было все, чего только можно пожелать: чудесная квартира, которую они успели купить практически за бесценок еще до того, как Баттерси пережил очередной подъем; замечательная собака, друзья, которых они знали еще с университета, теплые и искренние отношения. Друзья не раз говорили, что их отношения с Карлом – образец для всех остальных, эталон, которому хочется следовать. И вот теперь все должно было измениться. При мысли об этом Шевон содрогнулась.
   Теперь уже не отмахнешься от того, что в последнее время она сильно растолстела. Карл наверняка заметит, что ее жизнь катится в никуда. Он будет возвращаться со своего Drive Time шоу, энергичный и раскованный, заряженный общением со слушателями и очередной десяткой топовых песен, а дома его будет встречать Шевон, растекшаяся по дивану и приклеившаяся взглядом к телевизору. Шевон, впихнувшая в себя огромный ужин, поскольку ей стыдно было объедаться в присутствии Карла. И что он подумает при виде этого зрелища?
   Будет ли он все так же водить свою черную легковушку, которую приобрел сразу после окончания университета? Будет ли носить свои старые чинос с дыркой на колене и такие же старенькие, потертые ботинки, которые купил бог знает когда? Будет ли переодеваться дома в свои забавные тибетские носки с кожаной подошвой? Будет ли готовить им с Шевон по чашке чая, чтобы поудобнее устроиться потом перед телевизором?
   Будет ли он все так же любить ее?
   Шевон поежилась от холода. Еще недавно зима лишь робко постукивала в дверь, и вот теперь она заявила о себе в полный голос. Темное облако скрыло на мгновение луну, но ветер тут же потянул облако дальше.
   «Идем, детка, пора домой».
   Они быстро зашагали по улице, в тепло и уют своего дома. Уже стоя перед дверью и нашаривая в кармане ключи, Шевон услышала чьи-то голоса. Глянув вниз, она увидела симпатичную темноволосую девушку, выходившую от соседей снизу. Сегодня туда то и дело приходили все новые и новые гости. Хотелось бы знать причину такого оживления.
   Отстегнув поводок, она повесила его на крючок, и собака тут же метнулась в гостиную, прямо к Карлу на колени. Тот обнял ее, и Розанна в восторге лизнула его в щеку. Шевон наблюдала за ними из коридора, стягивая свое тесное пальто. Она позволила себе окунуться в тепло этой сцены, желая, чтобы та поглубже запечатлелась в ее памяти. Бесценный кусочек нынешней жизни, которая готова была измениться раз и навсегда.

3

   Ральф и Смит считались лучшими друзьями вот уже пятнадцать лет. А до этого они целых четыре года были врагами. Смита бесила творческая натура Ральфа и слегка жеманные манеры, а Ральфа раздражало то, с какой легкостью давалась Смиту учеба в школе. Друзья у каждого были свои. Когда пути их изредка пересекались, эти двое фырчали и порыкивали друг на друга, как враждебно настроенные псы, а приятели сдерживали их, как хозяева, тянущие на себя поводок.
   Сближению их способствовала девушка. Она была студенткой по обмену. Ширел, так ее звали, жила в семье Смита целых два месяца. Из Балтимора в Лондон она приехала в мае. Тогда на ней красовались слегка расклешенные и подвернутые джинсы, дополнял которые бирюзовый свитер с широким воротником. У Ширел были длинные волосы и простенькое, без косметики лицо.
   В свой первый школьный день Ширел увидела Ральфа, который лениво выходил из автобуса. Брюки на нем сидели в обтяжку, а синий блейзер был заколот сзади простой булавкой. Волосы искусно всклокочены, под глазами намазано чем-то вроде сажи. Полный отстой, по мнению Смита. Ширел влюбилась без памяти.
   За этот учебный семестр Ширел перевоплотилась в Скунса. Волосы она выкрасила в черный, оставив посередине одну высветленную прядь. Все свои деньги она тратила теперь на одежду «сеточкой», кожаные юбки и ремни. Ширел научилась пить и курить и следовала за Ральфом по пятам, как преданный ротвейлер. Она зазвала его к себе, в дом Смита, немудреной фразой: «Трахни меня». Ральф, озабоченный юнец шестнадцати лет, не мог ответить на такое отказом.
   Смит, еще один озабоченный юнец шестнадцати лет, находил эти встречи отталкивающими и притягательными одновременно, тем более что проходили они под крышей его собственного дома. Недвусмысленные звуки, раздававшиеся из комнаты Ширел, положили конец его сомнениям в сексуальной ориентации Ральфа. В какой-то момент любопытство взяло верх. Под предлогом поиска телефонного справочника Смит вышел в коридор в тот самый момент, когда Ральф спускался по лестнице, с самодовольным видом заправляя в брюки футболку.
   – Как поживаешь, малыш Ральфи? – Смит на-деялся, что его вопрос прозвучал небрежно-покровительственно. – Как там дела с девушкой-скунсом?
   Ральф с усмешкой глянул вверх.
   – Не желаешь прогуляться? – поинтересовался он, засовывая руки в карманы.
   Так все и началось. В конце семестра Ширел вернулась домой, невзирая на угрозы остаться, выносить Ральфу детей и вырастить их в норке, которую они будут делить с Sex Pistols и Siouxsie Sioux. А потом принять героин и умереть от передоза. Ну, а Ральф со Смитом стали друзьями.
   Их дружба строилась на способности мирно сосуществовать друг с другом, не испытывая необходимости в словах или действиях. Как когда-то в школе, они по-прежнему общались с разными друзьями, занимаясь каждый своим делом. Что касается их совместного проживания, то они просто плыли по течению, не испытывая ни малейшей потребности в переменах.
   Не сказать, чтобы они все время молчали. Иногда они принимались обсуждать, какой канал им лучше посмотреть. Порой это вызывало даже препирательства, и они пытались отнять друг у друга пульт, поскольку чувствовали, что соседу недостает здравомыслия, чтобы оперировать столь ценным инструментом. А иногда они принимались обсуждать женщин.
   Для обоих это была больная тема. Смит и Ральф искренне считали себя неплохими парнями. В конце концов, они не были мерзавцами, не заводили интрижек на стороне и не обманывали своих дам. Им и в голову не пришло бы ударить подругу или потребовать от нее невозможного. И они не развешивали над постелями фотографии Мелинды Мессенджер. Разве это не характеризует их как славных парней? Они звонили, когда их об этом просили, не отказывались подвезти подружку в гости или по делам, покупали подарки, не требовали секса и радовали порой случайными комплиментами. Ральф и Смит старались обращаться с женщинами как с равными, но те раз за разом доказывали им, что недостойны такого общения. Странные существа, список претензий которых был длиннее самой длинной лондонской трассы, а истерики повторялись изо дня в день. Но были и другие. Время от времени им встречались женщины, в которых невозможно было не влюбиться. Ты терял голову сразу после знакомства, рассказывал о новой возлюбленной всем своим друзьям, строил фантастические планы на будущее, а затем оказывалось, что тебя бросали барахтаться в луже собственной глупости – и все ради типа, который будет лгать и изменять, бить и требовать невозможного.
   Ральф, которого природа щедро наделила в плане либидо, не мог обходиться без секса и регулярно бросался в битву, возвращаясь из нее изрядно потрепанным и помятым. Но его неутомимые гениталии напоминали штык, все так же готовый к очередному сражению. Что касается Смита, то он предпочел добровольно отказаться от подобных передряг. Помятый, но живой и невредимый, он тихонько удалился в свой уголок.
   Впрочем, по словам самого Смита, он берег себя для той единственной, о которой не знал практически ничего. Ему только и удалось, что обменяться с ней парой улыбок и кивков, однако девушка эта служила для него подлинным воплощением неземного очарования. Пять лет мечтал он о том дне, когда их пути наконец пересекутся. Тогда-то он одарит ее чарующей улыбкой, обменяется с ней парой остроумных фраз, пригласит поужинать в каком-нибудь дорогом ресторане, после чего гордо удалится, приняв как должное ее согласие.
   Вместо этого добрых пять лет он только и делал, что гримасничал при виде объекта своего обожания, как недоразвитая амеба. Его хватало лишь на то, чтобы помахать дрожащей рукой своей богине, когда та показывалась где-то в отдалении. Один ее вид повергал Смита в такой трепет, что он спотыкался на ровном месте, ронял разного рода предметы и никак не мог найти в карманах ключи от дома. Объектом его воздыханий было белокурое видение, истинный образец совершенства, высокая, изящная, загорелая девушка, равной которой он не встречал ни до, ни после. Смит был влюблен в Шери, девицу, жившую двумя этажами выше в его же доме. Это она затмила в его глазах всех прочих особ женского пола.
   Его влюбленность нисколько не страдала от очевидного высокомерия Шери, от того безразличия, с каким она реагировала на все его жалкие попытки к сближению. Его пыл не охладила даже череда состоятельных господ, приезжавших к Шери и оставлявших у дома свои «Порше» и «BMW». Это они дарили его прекрасной соседке духи и драгоценности и водили по лучшим ресторанам Лондона. Но красота Шери застилала Смиту глаза. Он видел лишь броскую внешность, за которой пряталась внутренняя никчемность.
   Пока Смит тратил время на фантазии, которые он не в состоянии был воплотить в реальность, Ральф заполнял свою жизнь пустенькими блондинками, охотно делившими с ним постель. Оба убивали время, выжидая… чего именно? Пока они не станут слишком старыми для подобных вещей? Пока жизнь не пройдет мимо, наградив более расторопных игроков?
   Смит понимал, что им нужны перемены. Слишком долго тянулось все на одной ноте. Тогда он дал объявление в газету. И вот в их жизни появилась Джем.
//-- * * * --//
   Что касается Ральфа, то он поначалу не заметил никаких изменений. В первую неделю Джем почти не показывалась по вечерам дома и вообще старалась держаться в тени. Разве что в ванной появилось несколько непривычных вещиц вроде ватных дисков и упаковок «тампакса», да холодильник стал приютом для свежих овощей, куриных грудок и молока. Но в целом квартира оставалась прежней.
   Вот только атмосфера в ней изменилась до неузнаваемости. Ральф уже не решался разгуливать по дому в одних трусах и вообще стал более внимателен к своим привычкам. Но главное, его одолевало любопытство. В доме поселился чужак. Незнакомец, о котором Ральф не знал ничего, кроме имени. И не просто незнакомец, а незнакомая девушка, со всеми чудными и притягательными вещицами, окружающими типичную девушку: лифчиками, трусиками, косметикой, туфлями на высоком каблучке, шариковыми дезодорантами в розовых бутылочках, кружевными одежками, шелковыми одежками, невесомыми одежками. Девушки дарили Ральфу немало радостей и удовольствия, но никто из них не жил с ним прежде под одной крышей.
   И вот одна из них воцарилась в его квартире. Любопытство Ральфа разыгралось настолько, что он не удержался и заглянул однажды в комнату Джем. Он не рылся в ее вещах и не совал нос в ящички стола – просто прошелся по спальне, присматриваясь к обстановке. Ну и что в этом плохого? Если бы Джем хотела что-то спрятать, она просто убрала бы это подальше, с глаз долой. К тому же она сама оставила дверь открытой. Ральф никогда не любил тех, кто подглядывает, и теперь чувствовал себя слегка неловко – особенно в свете того, что ему удалось обнаружить.
//-- * * * --//
   Эту неделю Ральф намеревался провести в своей студии. Он не заглядывал туда уже целых три месяца. Недавняя подработка была связана с туристическим агентством – Ральф оформлял им рекламный буклет. На работу он выпросил две недели, хотя вполне мог закончить гораздо быстрей.
   А последние десять дней он был занят тем, что сидел взаперти у себя в комнате, шаг за шагом поднимаясь по тридцати трем уровням одной компьютерной игры. Этим утром он наконец достиг вершины. Когда восторженные поздравления от компьютерной программы исчерпали себя, Ральф устало откинулся на спинку стула. Работы не было, и он не знал, чем еще заняться.
   Он без труда убедил себя в том, что нет смысла идти в студию, когда на часах уже полдень. Лучше он отправится туда завтра с утра. Одно время он подумывал, не позвонить ли ему на работу Клодии, но быстро отказался от этой мысли. Его звонки всегда были некстати. «Не сейчас, Ральф, я очень занята». «Не сейчас, Ральф, я ухожу по делам». «Не сейчас, Ральф, я только вернулась». Он представил, как Клодия, в одном из своих шелковых блестящих костюмов, деловито снует из офиса в офис. И так целый день, будто фильм, поставленный на повтор. При мысли об этом Ральф невольно улыбнулся.
   Ощутив привычную уже скуку, он решил немного прогуляться. Шагая мимо уличных палаток, торгующих красочными осенними цветами, дешевыми игрушками, ароматическими палочками и африканскими бусами, он невольно вспомнил о Джем. На самом деле Ральфу не нужен был еще один сосед. Его вполне устраивала та жизнь, которую они вели со Смитом, – телевизор и травка по вечерам. Но квартира принадлежала Смиту, и Ральфу пришлось смириться с его решением. К тому же Джем и правда производила впечатление приятной особы.
   В первую неделю все присматривались друг к другу. Ральф со Смитом с трудом налаживали контакт с незнакомцами. Ральф чувствовал себя немного неловко, отправляя заказ на пиццу и не поинтересовавшись у Джем, не заказать ли и на ее долю. Сегодня она предложила приготовить на всех ужин. Ральф оценил этот жест, но предпочел отказаться, не желая нарушать привычный порядок вещей. Вечер понедельника он приберегал исключительно для себя, стараясь максимально ограничить любое общение. Когда Смита не было дома, Ральф даже не подходил к телефону, а включал автоответчик. И все же со стороны Джем было очень мило проявить инициативу. В следующий раз он обязательно воспользуется ее предложением.
   Чтобы не бродить по улицам бесцельно, Ральф направился в местный магазинчик – одно из тех немыслимо дорогих заведений, где за тройную цену вы с легкостью могли приобрести чипсы из тортильи, но где не водилось никакой нормальной еды. Там продавали всего один вид стирального порошка и не меньше двадцати разновидностей соуса чили. Ральф и сам не знал, с какой стати он захаживал в подобные места. Очевидно, что существовали они только для того, чтобы опустошать карманы состоятельных юнцов («Эй, Пол, давай-ка обзаведемся розничной точкой и будем сбагривать яппи импортное вино и чипсы по цене, втрое выше нормальной стоимости»). В конце концов Ральф купил себе пачку «Мальборо», хотя в запасе у него было еще две, и зашагал домой, на Алманак-роуд.
   В обеденные часы по телевизору показывали только кулинарные программы и австралийские сериалы. Очень скоро Ральф обнаружил, что бездумно слушает какую-то коммерческую передачу – из тех, где зрителям впаривают сотни ненужных вещей. Парень на экране восторженно перечислял немыслимые достоинства ужаснейшей акриловой туники, ворот которой был отделан бисером. «Только представьте, не один, не два, а три – целых три! – вида отделки. Здесь у нас идет стеклярус, здесь круглый бисер, а вот тут, по бокам, каплевидный!»
   Интересно, с какой планеты доставляли таких говорунов и чем именно накачивали их хозяева каналов, чтобы они с такой подкупающей искренностью расхваливали устаревший и безвкусный хлам?
   Ральф выключил телевизор, и комната погрузилась в тишину. На Ральфа навалилось ощущение пустоты и безразличия. Ему совершенно нечем было заняться. Взяв кружку полуостывшего чая и пакет с печеньем, Ральф бесцельно побрел по коридору. У комнаты Джем он машинально толкнул дверь, и та распахнулась.
   Так странно было видеть в этой спальне столько незнакомых вещей! Комната полностью преобразилась. Даже пахло здесь совсем иначе. Джем не успела полностью разобрать вещи, и они все еще лежали в коробках, расставленных вдоль стен. Пустые коробки – аккуратно сложенные – громоздились кучкой у двери. На неубранной кровати валялся халат Джем – голубая одежка из хлопка, с вышитым на спине белым драконом.
   Пройдя в глубь комнаты, Ральф принялся изу-чать стопку с дисками, которые Джем выложила на прикроватный столик. Очевидно, что Джем, как и Ральф, предпочитала музыку конца семидесятых: The Jam, Madness, The Cure, Generation X, The Ramones. Он бы и сам не отказался послушать это вновь. Рядом с дисками стояла фотография в рамке: Джем, закутанная в теплое зимнее пальто, прижимала к себе красавца-ретривера. Носик у девушки раскраснелся от мороза. Ральф всмотрелся в фотографию, с запозданием осознав, что не помнит, как именно выглядит Джем – до сих пор он практически не уделял ей внимания. Девушка между тем оказалась очень хорошенькой. Вот только не в его вкусе. Ральф всегда западал на блондинок. Длинноногих красавиц в одежде от лучших дизайнеров и со склонностью к истерии. Блондинок с изысканными именами – такими, как Джорджия, Наташа и Клодия. Блондинок, работавших в художественных галереях и домах моды. Блондинок, которым всегда хотелось, чтобы Ральф был моднее, богаче, аккуратнее, расторопнее и удачливее. Словом, совсем другим человеком.
   Джем, напротив, была маленького росточка, что не мешало ей выглядеть очень привлекательно. Неизменно приветливая и любезная, она производила впечатление человека, с которым можно приятно провести время. Совсем не его типаж.
   Он рассеянно сунул в рот печенье, и большой кусок упал на пол. Ральф нагнулся, чтобы поднять его, и в этот момент заметил стопку книжек под столом. Старые и потертые, они были повернуты к нему корешками. По надписям сразу стало ясно – это дневники. Не какие-то там безликие еженедельники, а настоящие девичьи дневники. На корешках стояли даты: с 1986 по 1995 год. Только Ральф успел подумать, куда мог запропаститься нынешний, за 1996-й, как тут же заметил его. Дневник выглядывал из-под небрежно брошенного халата.
   Джем даже не потрудилась закрыть его, так что Ральф смог разглядеть дату – прошлый четверг – и обрывки фраз. Почерк был мелким и с завитушками, как сама Джем. «…чудесная квартира… слишком робкий – я не думаю… очевидно, это моя судьба… возможно, Смит, но он слегка… Ральф…» Ральф быстро опомнился и отвел взгляд. Мало того, что он забрался в комнату к малознакомой девушке, так еще и сует нос в ее дневник! Вот уж никогда бы не подумал… Ральф едва не вышел в коридор, но любопытство успело разыграться до предела.
   С трудом сдерживая волнение, он откинул халат и прочел весь абзац. Ну и ну! Похоже, Джем искренне верила в то, что попала сюда не случайно, а благодаря своим снам. Здесь ее якобы поджидала судьба. И кто-то из них – или Смит, или он сам, Ральф, – был мужчиной ее мечты. Поначалу Ральф решил, что Джем слегка не в себе, но чем больше он вчитывался в ее слова, тем быстрее таял его скепсис. Его не только рассматривали в качестве кандидата на роман – у него было явное преимущество перед Смитом. Джем так и написала: «Смит, похоже, немного сноб. По правде говоря, это вовсе не мой типаж. Пока что я склоняюсь в пользу Ральфа. Он худощавый, сексуальный, довольно эффектный. Про таких еще говорят: опасный тип». Ральф еще раз перечел комплимент в свой адрес. «Похоже, в его обществе не заскучаешь. Проблема лишь в том, что у него есть девушка».
   В целом верно, подумал Ральф. Вот только Клодию никак не назовешь проблемой или препятствием. Ральф положил книжку на кровать, с трудом преодолевая желание пролистать назад и прочесть другие отрывки. Дневник он аккуратно прикрыл халатом, стараясь уложить все так, как было до его прихода. Оставалось надеяться, что Джем не бросила поверх свой волосок, чтобы подловить назойливых любителей порыться в чужих дневниках.
   Ральф устроился на мятой постели, ничуть не похожей на аккуратную кровать Клодии, которую та заправляла с неизменным педантизмом. Каждый день Клодия стелила чистое белье, а подушки расставляла в строго определенном порядке. Один из лифчиков Джем завалялся в складках одеяла. Простой черный лифчик, без украшений и уже не новый. Ральф поднял его и взглянул на ярлык. 75D! Малютка Джем оказалась не такой уж маленькой. И где только она прячет грудь? Иное дело Клодия. Ее грудь прекрасно соответствовала всей худощавой, бесплотной фигуре. Даже в специальных лифчиках она не выглядела пышной и аппетитной. Ральф вдруг понял, что соскучился по настоящей женской груди – мягкой и упругой, по истинному воплощению женственности. Другие части женского тела казались порой излишне агрессивными – того и гляди, укусят или прищемят. Но только не грудь.
   Положив эластичную вещицу на колени, Ральф сжал руку в кулак и сунул его в одну из чашек. Кулак с легкостью вошел туда, оставив немало свободного места. Бог ты мой, подумал Ральф, Джем, должно быть, относится к числу тех, кого Клодия именует «умелыми маскировщиками». Всякий раз, когда Ральф возражал против попыток назвать ту или иную женщину толстой, Клодия заявляла, что он пал жертвой умелой маскировки. И что под искусно накрученным шарфом или особо подобранным свитером кроется целая гора жира. Просто он, как мужчина, слеп к подобным хитростям. Возможно, Клодия права, подумал Ральф, восхищаясь вместимостью этого простенького лифчика. Он и не подозревал, что у Джем такая грудь!
   Ральф положил лифчик на место, в складки одеяла. Возня с этой вещицей не прошла даром – он явно почувствовал возбуждение. Хорошо еще, обошлось без эрекции!
   Искушение задержаться в комнате Джем было велико. Ральфу нравилась царящая здесь атмосфера женственности и уюта. Ему хотелось посмотреть, что она хранит в ящиках стола, понюхать ее дезодорант, прочесть все дневники и узнать, что Джем делала в те времена, когда они еще не были знакомы. Ральфу хотелось забраться в ее постель и улечься под одеяло, хотелось ощутить ее запах и тепло присутствия.
   Вместо этого он неспешно встал и расправил одеяло. Затем проверил, не осталось ли в комнате следов его пребывания, и вышел в коридор.
   Вернувшись к себе в спальню, Ральф попытался придумать какое-нибудь конструктивное занятие – из тех, что не требовали выхода из дома и вообще не предполагали излишней траты сил. Однако мысли его все время возвращались к отрывкам из дневника Джем. Что значили эти ее слова про сон и судьбу? Что еще написала она про них со Смитом? А главное, что еще написала она про него, про Ральфа? У него вдруг возникло стойкое ощущение, что жизнь вот-вот должна утратить привычную простоту.

4

   Шевон иногда казалось, что тело ее было не чем иным, как машиной по производству волос. Она знала, что с возрастом лицо покроется морщинами, что шевелюра поседеет, а кожа утратит свою упругость. Чего она не ожидала, так это нескончаемого прибавления волос на всем теле.
   Даже на больших пальцах ног, на мясистой их части, стали пробиваться крохотные пучки волос. Дальше, разумеется, шли сами ноги. Но это беспокоило Шевон меньше всего: волосатые ноги не считались в обществе чем-то ужасным. Даже модели выходили на подиум с небритыми ногами.
   Если что и приводило ее в отчаяние, так это густая поросль внизу живота. С годами она становилась все жестче и объемней, воссоединившись наконец с тем безобразием, которое творилось на бедрах. Часть волос тонкой стрелкой устремилась вверх, прямо к пупку. Особенно неприятно выглядела эта полоска зимой, отчетливо выступая на фоне белого, теперь уже объемного живота Шевон.
   Но и это еще не все! Совсем недавно среди мягкого пушка в ложбинке между грудей Шевон обнаружила несколько темных и плотных волосков, которые значительно выделялись. А поросль вокруг сосков – эти тонкие паучьи ножки, умудрившиеся испортить безупречную до того грудь! Не обошлось без волос и над верхней губой. Всякий раз, когда ей приходилось разговаривать с кем-то лицом к лицу, Шевон остро чувствовала этот недостаток. Даже на щеках и подбородке выступали кое-где темные волоски.
   Процедуры, избавляющие от лишних волос, повторялись едва ли не каждый день, отнимая у Шевон уйму времени. Обесцвечивание для верхней губы, бритва для ног и подмышек, дурно пахнущий крем для зоны бикини и пинцет для пальцев, сосков, подбородка и бровей. Хоть кто-нибудь из мужчин догадывался о том, сколько времени уходило у женщин на то, чтобы сохранять свою кожу гладкой и безупречной? День за днем они кропотливо удаляли с тела все, что не соответствовало представлениям о женственности. Пошли бы мужчины на подобные жертвы, если бы общество и законы моды настаивали, что их кожа тоже должна быть идеально гладкой?
   И как получилось, что в других странах этому не придавали такого значения? Миллионы итальянских женщин разгуливали по пляжу, беззастенчиво демонстрируя темные волосы в районе бикини – не говоря уже о той поросли, что виднелась у них из-под мышек. Как получилось, что во Франции есть специальное слово для женских усиков, очень милое и ничуть не оскорбительное? Зато англичанка не может пройти по улице с небритыми ногами, чтобы ее не обозвали при этом лесбиянкой.
   Интересно, какой величины получится куча, если собрать вместе все те волосы, от которых Шевон избавилась за последние десять лет? Утомительное занятие. И такое неблагодарное. Вроде уборки по дому. Только закончил, и скоро можно начинать по новой. Волосы росли без остановки, с огорчительным упорством. Ни разу еще они не взяли выходного и не ушли в отпуск. Им плевать было на то, что к какой-то части своего тела вы относитесь с особой нежностью, – они принимались расти и там, как трава на гладкой каменной стене.
   Одно время Шевон пыталась заняться садоводством. Ей казалось, что эта работа как раз для нее. Но почти сразу выяснилось, что подобное занятие стоит в одном ряду с уборкой и нежеланными волосами – сколько бы ты ни вкладывал в это сил, впереди тебя ждало одно разочарование. Волосы, пыль и сорняки – Шевон ненавидела их всем сердцем.
   В последнее время она только и делала, что ненавидела свое тело. Мало того, что Шевон обрастала новыми волосами, она еще и толстела день ото дня! И речь шла не о паре-другой лишних килограммов. Недалек тот час, когда незнакомые люди будут называть ее за глаза толстухой. Шевон уже не пыталась влезть в свои любимые вещи. Теперь она носила одни и те же легинсы, дополняя их парой туник да старых свитерков. Покупка новой одежды означала, что Шевон придется идти в магазины, которые раньше она обходила стороной. Это все равно что объявить всему миру: да, я толстая!
   Карл и словом не упоминал о ее лишнем весе – они старательно избегали этой темы. Он по-прежнему ласкал и обнимал Шевон, по-прежнему держал ее за руку и говорил о своей любви. В принципе, он никогда не был щедр на комплименты. Конечно, Шевон предпочла бы узнать, что он думает о ней на самом деле. Она давно уже не раздевалась в присутствии Карла и не разгуливала по квартире нагой. Их привычка вместе принимать ванну тоже сошла на нет. Разумеется, она в любой момент могла прямо спросить у него: «Карл, скажи, я и правда толстая?» И Карл, в отличие от других мужчин, не стал бы лгать. Он бы честно ответил ей: «Да, Шев, ты порядком растолстела». И что тогда? Какой оборот принял бы их разговор? А вдруг бы выяснилось, что Карл испытывает к ней отвращение? И злится на Шевон за то, что она позволила себе так распуститься?
   На самом деле Карл вовсе не чувствовал к ней отвращения. Ему даже нравились нынешние формы Шевон. Раньше в ее облике было что-то нескладное: худые ноги, плоский зад и слишком широкая спина. Теперь ее фигура смотрелась более пропорционально, а формы радовали своей округлостью. Такое чувство, будто добавочный слой жира придал телу Шевон новый жизненный импульс, и даже кожа ее стала гладкой и упругой, как у аппетитной школьницы. Карл никогда не спал с аппетитными школьницами, даже когда сам был симпатичным школьником.
   К тому же он в жизни не встречал таких красивых волос, как у Шевон. Густые, цвета золотой пшеницы, они спускались до пояса. С самого начала их отношений эти волосы вызывали у Карла целую бурю эмоций. Они так и притягивали его взор – то каскадом спускаясь по спине Шевон, то скрываясь в затейливой прическе. Карл и Шевон жили тогда в студенческом городке, и он не мог пройти мимо нее без того, чтобы в очередной раз не обомлеть от восторга. Ему хотелось убрать те гребни и заколки, которые сдерживали в плену волосы Шевон, и посмотреть, как они растекутся по его подушке или по спинке сиденья в его автомобиле. Ему хотелось мыть и расчесывать их, как будто это было живое существо, одушевленная часть самой Шевон. Истинное воплощение женственности и всего того, что привлекало его в этой девушке.
   Шевон даже не догадывалась о его чувствах. Для нее Карл был на редкость привлекательным парнем, с русской фамилией и ирландским акцентом. Очень популярный среди студентов, он, казалось, знал всех и вся. Но Карл еще с первого курса встречался с Энджел, крашеной блондинкой с очаровательно короткой стрижкой и кукольным личиком. Карл всегда привлекал Шевон. Ей нравился его ирландский акцент, его дружелюбные манеры и спортивная фигура, но ей казалось, что такие привлекательные и популярные люди, как Карл и Энджел, просто созданы друг для друга. Наверняка эту парочку связывают отношения, о которых другие могут только мечтать. Шевон часто представляла их вместе – то в порыве страсти, на ослепительно чистой постели, то где-нибудь в баре, в окружении своих многочисленных друзей. Шевон улыбалась Карлу при встречах, и он улыбался в ответ, но дальше этого дело не шло.
   Надежды Шевон и ее сердце воспрянули после разговора с приятелем, который, как и Карл, входил в студенческий союз.
   – Истеричка, да и только, – заявил он в ответ на упоминание об Энджел.
   Цзинь! Всплеск надежды.
   – Серьезно? Я-то думала, она очень славная. С Карлом они смотрятся просто идеальной парой.
   – У парня терпение, как у святого. Не понимаю, как он выносит все ее выходки? Девица достает его по поводу и без повода. Эти двое точно скоро разбегутся. По-моему, Энджел видится с кем-то еще. Но я тебе этого не говорил, – подмигнул он.
   Других поощрений Шевон не потребовалось. Мимолетные улыбки переросли в мимолетные беседы, а беседы – в обстоятельные разговоры. Шевон и Карл виделись в парке, пока Энджел была на лекциях. Однажды вечером, уже после того, как они открыто начали встречаться, Карл рассказал Шевон, что их общий друг до того устал от выходок Энджел и восторженных речей Карла в адрес Шевон, что решил на свой страх и риск ускорить их роман. Шевон ощутила такую горячую признательность, что обошлась в тот вечер без теплого пальто.
   Волосы ее превзошли самые смелые ожидания Карла. У них с Шевон вошло в привычку вместе принимать ванну, и в такие моменты он сам намыливал эти густые пряди шампунем, промывая их бережно и аккуратно. Карл был в восторге оттого, что его мечта сбылась и он может в любой момент прикасаться к этим чудесным локонам.
   Одни мужчины первым делом обращают внимание на грудь женщины, другие – на ноги, а третьи – на попу. Ну а Карл терял голову от роскошной шевелюры.
   У Шери тоже были прелестные волосы. Не такие эффектные, как у Шевон, но очень приятные на ощупь, гладкие и шелковистые, оттенка светлой ванили. Карл обратил внимание на ее волосы еще до того, как заприметил саму Шери. Было это год назад. Прошло не так уж много времени, прежде чем он заметил ее длинные, загорелые ноги, выгодно подчеркнутые короткими юбками и летними платьицами, а еще – изящные плечи и хорошо очерченное личико с высокими скулами и бело-снежными зубами.
   Он и сейчас с удовольствием поглядывал на волосы Шери поверх своей газеты. Карл наблюдал за ней через окно танцевальной студии в Ковент-Гарден, пока Шери бодро вскидывала ноги в сверкающих шортиках, заканчивая очередной урок эйсид-джаз.
   Пока Шевон сидела на краю ванны, скорбно разглядывая свои расплывшиеся бедра, Карл неспешно встал и свернул газету. Поприветствовав Шери поцелуем, он повел ее в современный европейский ресторан – один из тех, которые нравились ей больше всего.

5

   Смеркалось, когда Джем вышла из своего офиса на Лестер-сквер и направилась к Джеррард-стрит, чтобы купить продукты для ужина, которым она обещала угостить Ральфа и Смита. Джем жила в их квартире уже больше недели, но по-прежнему ничего не знала о своих новых соседях. Сама она много времени проводила вне дома, а по вечерам уединялась у себя в комнате, чтобы не мешать парням своим присутствием. Но пора уже было налаживать добрососедские отношения.
   В день ее заселения Ральф и Смит проявили несомненное благородство и помогли Джем, пусть и без особой охоты, перетащить вещи из ее старенькой машины в отведенную ей комнату. Они тихо и деловито сновали вверх-вниз по каменным ступеням, как скованные цепью каторжники. Потом парни оставили Джем распаковывать коробки, и вечер она провела у себя в спальне, которая от нагромождения вещей стала выглядеть еще меньше. Время от времени Ральф и Смит заглядывали в комнату с предложением чая или кофе, а то и просто интересуясь, как идут дела.
   Забавная это штука – современный обычай жить в одном доме с посторонними людьми, размышляла Джем. Разумеется, чужаки и прежде жили под одной крышей: слуги и их хозяева, домовладельцы и квартиросъемщики. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что можно встретить сегодня. Сегодня от вас ждут, что вы будете на равных правах существовать с совершенными незнакомцами. Какая уж тут иерархия? Вы смотрите общий телевизор в общей гостиной, пользуетесь одной и той же ванной, храните продукты в одном и том же холодильнике, готовите на общей плите. Правила этикета предписывают относиться к новому человеку не как к работнику или квартиросъемщику, а как к другу или приятелю. Джем не раз приходилось перебираться с квартиры на квартиру, и она успела привыкнуть к чувству тоски и одиночества, которые накатывали на нее в первые несколько дней. Очевидно, Смит и Ральф тоже ощущали некоторую неловкость, хоть и пытались следовать привычной рутине. Джем знала, что стесняет их, не позволяя беззаботно наслаждаться австралийским гран-при и «Топлесс дартс». Что с того, что ее не было с ними в комнате? Само присутствие в доме постороннего человека выбивало их из привычной колеи.
   Мысли Джем вновь вернулись к Ральфу и Смиту. Как ни крути, а один из этих симпатичных парней вполне может стать ее избранником! Кому-то это покажется глупостью, но судьба редко обманывала Джем, так что она привыкла следовать ее подсказкам. Во всем этом был лишь один туманный момент – кого именно из парней уготовили ей в мужья? Поскольку озарения ждать не приходилось, всю прошлую неделю Джем присматривалась к знакам.
   В таком вопросе она не могла полагаться на внешность, хотя оба они, и Ральф, и Смит, выглядели очень даже ничего. Смит, с его аккуратной стрижкой и привычкой хорошо одеваться, напоминал выпускника престижной школы. Джем в свое время была без ума от такой внешности. Высокий и симпатичный, хоть и лишенный рельефной мускулатуры, Смит привлекал внимание своими мягкими карими глазами и превосходно очерченным носом. И все же, на взгляд Джем, он был слишком сдержан и серьезен. Такой, пожалуй, смутится, если заказать при нем в баре пинту чего-нибудь покрепче. Ухаживая, он будет дарить роскошные розы и водить, в качестве развлечения, в театр. Упс… По правде говоря, Джем любила мужчин попроще – из тех, что видят в женщине женщину, а не даму сердца.
   Джем порылась в ящике с красным перцем, придирчиво перебирая красные и зеленые, глянцевито поблескивающие плоды. Отобрав те, что получше, она переложила их в прозрачный пакет и направилась к баклажанам, таким свежим, с гладкой восковой кожицей.
   Для Джем такие походы по магазинам были как бальзам на душу. Разве сравнится с этим пакет обрезанных, очищенных и доведенных до полуготовности овощей? Куда приятней самой порыться в корзинках с экзотической продукцией, только-только доставленной из Индии, Китая и Таиланда и впитавшей в себя их яркое солнце.
   Ральф, в отличие от Смита, больше соответствовал ее типажу. Он был стройным, даже худощавым, что всегда импонировало Джем. Мешковатая одежда лишь подчеркивала его подтянутую фигуру. Пропорциональное, без банальности, лицо. Глубоко посаженные глаза придают всему облику какую-то ранимость. А эта его улыбка! Пробудившись в уголке губ, она озаряла понемногу все его лицо. Не красавец, но сексуальный. В речи проскальзывает южнолондонский акцент, который всегда нравился Джем. К плюсу можно отнести и то, что Ральф не будет потчевать ее элитным вином и не потащит в модный ресторан, чтобы поразить дорогущим обедом.
   Джем направилась к прилавку с мясными тушами.
   – Привет, Джем! – Мясник улыбнулся ей как старой знакомой. Он проворно заворачивал в бумагу кусок свинины, на котором остановила свой выбор пожилая китаянка.
   – Зачем пожаловала сегодня? – поинтересовался он у Джем с мягким манчестерским выговором.
   Ей давно хотелось узнать, как этот парень затесался в ряды местных продавцов – единственный англичанин на весь супермаркет, расположенный в центре Чайна-тауна.
   – Привет, Пит.
   Она окинула взглядом подносы с утиными окорочками и свиными ушками, нагромождения поблескивающих потрохов, ломти белого сала и ряды розовых ножек.
   – Взвесь мне кусок куриной грудки, только без кожи.
   – Что готовишь на ужин? – спросил Пит. Ему всегда хотелось знать, что за блюдо она готовит.
   – Ничего особенного. Просто зеленый тайский карри.
   – Соус делаешь сама?
   – Как обычно, – улыбнулась Джем.
   – Нарезать потоньше?
   – Да, пожалуйста.
   – Кто тот счастливчик, которого ты угощаешь?
   – Новые соседи. Мне не терпится произвести хорошее впечатление.
   Джем забрала грудку и уложила ее в корзинку. Кто знает, откуда завезли этих куриц? Никаких тебе ярлычков, раскрывающих тайну их происхождения. Никакой белой обертки, позволяющей аккуратно переправить их из супермаркета в холодильник. Нет, здесь покоились куры неизвестного происхождения, и Джем чувствовала настоящий азарт, роясь среди окровавленных тушек – зрелище, которого не увидишь в большинстве современных супермаркетов.
   В магазине было полно народу. Местные китайцы покупали продукты для ужина, повара расположенных поблизости ресторанов спешили запастись самым ходовым в расчете на вечерний наплыв клиентов. Здесь же сновали туристы и те, кого Джем называла любителями. Этим людям нравилась атмосфера Чайна-тауна, но они положительно не знали, на чем остановить свой выбор. В итоге они спешили на кассу с парой пакетиков дешевой лапши быстрого приготовления, каким-нибудь устричным соусом и консервированным кальмаром. Джем не сомневалась, что кальмар перекочует из жестянки в мусорное ведро. Ну кто в здравом уме согласится есть такую гадость? Стоя в кассу перед таким вот любителем, она невольно ощущала чувство собственного превосходства: в ее корзине красовались пучки свежего кориандра, пакетики с зелеными листьями лайма, баночки с кокосовым маслом, паучьи побеги лемонграсса и розовеющие пучки лука-шалота.
   Подхватив сумки с покупками, Джем направилась к Шафтсбери-авеню. Небо к этому времени успело ощутимо почернеть, и улицы Сохо стали вдруг по-ночному загадочными и манящими. Джем издавна привлекала царящая здесь атмосфера. Сквозь окна пабов виднелись оживленные лица парочек, чей роман, судя по всему, был в самом разгаре. На их фоне Джем остро ощутила собственное одиночество. Но уже в следующее мгновение она вспомнила о том, что и для нее этот ужин может стать завязкой нового романа.
//-- * * * --//
   Трудно было понять, отдает Джем предпочтение пиву или вину, так что Смит купил и то, и то. Захватил он и бутылку минералки – на случай, если она вовсе не употребляла спиртного. За выпивкой он заглянул к виноторговцу, чей магазинчик был за углом от его офиса на Ливерпуль-стрит. Виноторговец! Лондонский Сити был таким же напыщенным, как Вест-Энд. Взять хотя бы этот магазин. Обычная лицензионная выпивка, но звучит так, будто здесь торгуют чем-то особенным.
   Смит отнес покупки к стойке, и продавец в зеленом фартуке и старомодных очках начал пробивать их на кассе таким же старомодным аппаратом. Смит вдруг почувствовал смутное раздражение. Он едва не швырнул свою кредитку ни в чем не повинному продавцу и с видимым нетерпением стал поджидать, пока тот завернет бутылки в бумагу и уложит их в пакет. Колокольчик, громко звякнувший на выходе, не добавил настроения.
   Смит прошел через Финсбери-Серкус, каждой клеточкой ощущая осенний холод. Казалось бы, только вчера сидел он в этом парке, нежась под лучами летнего солнца и наблюдая за стариками, катавшими здесь шары, и вот тебе… Смит был из тех, кто однозначно предпочитает лето зиме.
   Какая незадача, что Джем взялась готовить именно сегодня. Он явно не в том настроении, чтобы общаться и рассыпать комплименты. Единственное его желание – усесться перед телевизором с «косяком» в руке и жестянкой пива и напрочь забыть про остальной мир. На самом деле он для того и подыскал новую соседку, чтобы не вариться все время в собственном соку. Но только не сегодня. Сегодня ему явно не до общения. Завтра – другое дело. К тому времени он закончит презентацию, и Джеймс перестанет трепать ему нервы. По такому поводу Смит мог бы купить шампанское и букет цветов, очаровав малышку Джем непринужденной болтовней. Да, завтра он сумел бы по достоинству оценить ее ужин, а главное – ее старания.
   Смит зашел в метро и начал спускаться по эскалатору. В одной руке он сжимал сумку и чемоданчик, другой держался за поручни. Он поспешил вниз, но вскоре вынужден был остановиться – растяпа-турист, явно незнакомый с правилами поведения в метро, встал у него на пути. «Прошу прощения», – процедил Смит. Турист отреагировал виноватой улыбкой и поспешно сдвинулся вправо. Смит ощутил легкий укол вины – ему вдруг вспомнилось время, когда он сам был простым туристом.
   На кольцевой было не протолкнуться. С нарастающим раздражением Смит смотрел на соседей. Они казались ему слишком шумными и вонючими, жирными и неуклюжими. Ему мешали чужие газеты и чужие разговоры. Одно слово, уроды. Извести бы всех подчистую.
   Мысли перекинулись на предстоящий ужин. Он, Ральф и Джем. О чем только им говорить друг с другом? Если вдуматься, Смит ничего не знает про Джем. До сих пор он старательно избегал разговоров с ней с глазу на глаз. Он понятия не имел, сколько ей лет, в какой части Лондона она работает и есть ли у нее близкий друг. В глубине души он надеялся, что нет. Смит знал только, что имя у нее почти такое же нелепое, как у него самого, что чай она любит с медом и выглядит очень даже ничего. Не Шери, конечно, – кто сравнится с этой прелестной златоволосой богиней? Но и Джем не откажешь в привлекательности – маленькая и сексапильная, с хорошеньким личиком. Вся такая воздушная, как и подобает настоящей девушке. Еще Смиту нравилось, что она не носит брюк – он очень ценил это в женщинах. Впрочем, это не мешало ему чувствовать себя в компании Джем как-то неловко.
   Двери поезда открылись, и Смит вышел на Слоун-сквер. Он с облегчением вдохнул свежий вечерний воздух, от души наслаждаясь осенней прохладой после духоты подземки. Восемь лет назад, когда он только купил квартиру в Баттерси, его воодушевлял сам выход на Слоун-сквер. В конце концов, всем тем, кто ждал друзей и подружек у станции метро, необязательно было знать, что Смит вовсе не живет в этом престижном районе. Он шагал по Кингс-роуд мимо этой разношерстной толпы, деловито помахивая чемоданчиком и изображая из себя завсегдатая этих мест. Сейчас-то ему было плевать, кто и что о нем подумает, – он давно перерос это детское позерство. Став постарше, он понял, что собравшимся у метро глубоко плевать как на его персону, так и на то, где именно он живет.
   Внимание Смита неожиданно привлек цветочный киоск. Его яркие краски эффектно контрастировали с унылым октябрьским пейзажем, и Смиту захотелось вдруг купить букет. Почему бы не порадовать Джем? В конце концов, ей пришлось потратиться на ужин, а денег у нее, судя по всему, не так уж много. Выбор пал на три роскошных пиона – ярких, но не кричащих. Смиту не хотелось, чтобы Джем приняла это за ухаживание.
   Как ни странно, но покупка цветов пошла на пользу ему самому. Забравшись в автобус и устроившись на заднем сиденье, Смит почувствовал, что настроение улучшилось.
   Автобус неспешно катил по улицам Лондона, и Смит, глядя на роскошные краски заката, ощутил вдруг радостное предвкушение. Домашний ужин и беседа с хорошенькой девушкой – вечер, похоже, обещал быть приятным.

6

   Как водится, Шевон успела поужинать к тому моменту, когда Карл вернулся домой с уроков джайва. В свое время, когда он только начинал обучать танцам, она ездила на занятия вместе с ним. Шевон наряжалась в одно из платьев в стиле пятидесятых, дополняла его накрахмаленными нижними юбками, губы подводила кроваво-красной помадой, а свои пышные волосы убирала в хвостик. Они с Карлом усаживались в его черный «эмбасси» и отправлялись в «Сол-и-Сомбра», ощущая себя кем-то вроде Натали Вуд и Джеймса Дина. Но потом у них появилась Розанна. Шевон не хотелось оставлять бедняжку одну, и поездки с Карлом мало-помалу сошли на нет. А теперь Шевон и вовсе не влезла бы ни в одно из старых платьев.
   Теперь ей оставалось только наблюдать за тем, как Карл укладывает свои черные кудри с помощью геля, натягивает зауженные брюки и надевает настоящую гавайскую рубашку. Выглядел он, если не считать залысины у висков, практически так же, как пятнадцать лет назад. Карл был бесподобным танцором и великолепным учителем. Некоторые из его учеников открыли со временем собственные школы танца. Карл по-прежнему был нарасхват на свадьбах и вечеринках, ведь благодаря ему любая женщина выглядела и ощущала себя так, будто и правда умела танцевать.
   – Что, на первом этаже новые жильцы? – спросил Карл, расшнуровывая видавшие виды, но все еще стильные ботинки. – Я только что заметил на кухне какую-то девушку. Она готовила ужин.
   – Такая маленькая, с темными волосами?
   – Да.
   – Она здесь уже целую неделю. Должно быть, новая соседка.
   Карл прошел на кухню и обнял Шевон, опустив голову ей на плечо. В ответ Шевон взъерошила его волосы, напрочь забыв, что он только что с танцев.
   – Фу, я вымазала руки в геле! – Она метнулась к раковине. Карл легонько шлепнул ее по широкой спине и вышел из комнаты.
   Стоило ему оказаться за дверью, как улыбка исчезла с его лица. В гостиной он уселся на диван и опустил голову. Шевон негромко напевала на кухне, отмывая испачканные в геле руки. Голос у нее был мягким и приятным, совсем как у девочки. Карлу хотелось плакать. Хорошо бы остаться сейчас одному. Он бы рыдал и рыдал, пока не выплакал все сердце. Его ограбили, лишили собственного ребенка. И даже не поставили в известность.
   Этажом выше в лоне Шери дышал и подрастал его малыш. Набор клеточек величиной с ноготь. С глазами, руками и ногами, как у самого Карла. С его ДНК, обещавшей темные волнистые волосы и плохое настроение по утрам. А она убила его, убила, не поморщившись.
   То, что Шери как бы мимоходом закончила их роман, оборвав его за тарелкой устриц с лимонным соком, не значило ровным счетом ничего. В Шери его привлекали исключительно волосы и секс. Сама она ничего для него не значила. Но она убила его ребенка, убила без зазрения совести. Карл смотрел на это холодное, безмятежное лицо – качество блюда явно волновало ее больше, чем совершенное убийство, – и ненавидел ее всем сердцем.
   – По статистике, одна из трех беременностей заканчивается выкидышем, так что не вижу тут повода для переживаний. Этот ребенок мог просто умереть, и никто бы ни о чем не догадался, – устало объясняла Шери, как будто повторяя прописные истины очередному незадачливому любовнику. – Потом, что бы ты сказал своей дорогой Шевон? «Милая, помнишь девушку с третьего этажа? Ты еще сильно ее недолюбливаешь? Мы трахались с ней все это время, и у меня для тебя чудесные новости: она беременна!» Конечно же, дражайшая Шевон, жирная и бесплодная, будет безумно рада за тебя.
   Шери повела изящной бровкой и тут же сообщила проходящему официанту, что устрицы слишком жесткие и она предпочла бы взамен пасту с морепродуктами.
   Карл понятия не имел, как бы он стал объясняться с Шевон, сложись все иначе. Сейчас это не имело особого значения. Шанс стать отцом был упущен. А ведь малыш уже рос в лоне этой женщины! Прими они с Шевон решение обзавестись ребенком, им все равно пришлось бы обращаться к суррогатной матери. Это была бы его сперма и яйцеклетка другой женщины. Так какая разница? К Шери он испытывал столько же чувств, сколько может испытывать шприц в руках доктора.
   Прислушиваясь к тому, как Шевон готовит на кухне ужин, Карл вспомнил гримасу боли на ее лице – в тот самый день, когда ей сказали, что она бесплодна, что у нее нет шансов стать матерью. При этом воспоминании гнев на Шери вспыхнул с новой силой, и Карл поклялся, что когда-нибудь отплатит ей. Заставит страдать так, как страдает сейчас сам.
//-- * * * --//
   Смит не знал, плакать ему или смеяться. Накануне вечером он опустошил восемь банок пива и две рюмки текилы, проспав потом часа два, не больше. А сегодня был вторник, и в его распоряжении почти не оставалось времени, чтобы завершить презентацию пиар-компании для одного из крупнейших банков страны. В офисе царила настоящая паника, а уж Джеймс и вовсе достал всех по полной. В обычные дни он выглядел безупречно, но, когда ситуация накалялась, седой ежик волос у него на голове вставал торчком, шелковый галстук съезжал куда-то набок, а под мышками проступали пятна пота, что никак не красило его стильную рубашку.
   Вот и сейчас, с покрасневшим от злости лицом, он орал на Диану, чтобы та «открыла наконец это гребаное окно, а то в офисе воняет, как в палатке бедуина!». Диана, которая ненавидела работать и лишь ждала, когда ее розовощекий и упитанный бойфренд сделает наконец предложение и избавит ее от необходимости просиживать в офисе лучшие годы жизни, достигла точки кипения с полчаса назад и в любой момент готова была разрыдаться.
   Смит подошел к столу и взглянул на экран монитора. До сих пор ему удалось состряпать лишь одну строчку: «Кверк и Кверк – одна из старейших в Лондоне компаний, чья репутация…» Она-то и красовалась сейчас на экране, безжалостно напоминая ему о жестоком похмелье. Она будто говорила: ну-ну, попытайся написать хоть что-то, не отвлекаясь на мысли о вчерашнем дне.
   В животе заурчало. Схватив еженедельник PR Week и проверив, не следит ли за ним Джеймс (в моменты кризиса тот бывал невыносим), Смит поспешил в туалет.
   Устроившись в белоснежной кабинке, он рассеянно уставился на журнал, хотя мысли упорно возвращались к событиям прошлого вечера. Что за ужин! Ну, кто бы мог подумать, что все так повернет? Он провел руками по лицу, будто стирая похмельный туман.
   И что теперь прикажете делать? Как выпутываться из этой неловкой ситуации? Смит не привык к тому, чтобы женщины брали инициативу на себя. В прежние годы, когда в его жизни еще не было Шери, он сам выбирал и сам делал первый шаг. Джем вчера застала его врасплох, а он к тому времени успел хорошо набраться и просто пошел у нее на поводу. Теперь он чувствовал себя виноватым, как будто и вправду изменил Шери. Пять лет берег он себя для этой женщины, целых пять лет, и в одно мгновение все пошло прахом. Что и говорить, ему польстило внимание Джем – впервые за долгие годы он ощутил себя на высоте. Но на этом стоило бы поставить точку. Оставалось лишь надеяться, что Джем сожалела о вчерашней ночи не меньше его. Возможно, она тоже предпочтет забыть о том, что между ними произошло. А если нет? Тогда ему придется поговорить с ней. Сказать, что случившееся – ужасная ошибка. И что в итоге? Атмосфера в доме будет испорчена раз и навсегда. Джем съедет, и ему придется подыскивать нового соседа. Ну как ему теперь объясняться с ней? И почему, черт возьми, он не подумал об этом вовремя?
   Подойдя к зеркалу над раковиной, Смит с отвращением взглянул на свое отражение. Выглядел он ужасно. Чувствовал себя и того хуже. А ему еще писать эту проклятую презентацию. Больше всего на свете ему хотелось ворваться к Джеймсу в офис, грохнуть кулаком по столу и заявить: «Прости, Джеймс, но у меня своя жизнь, и мне плевать на превосходную репутацию “Кверк и Кверк”. Пиши сам всю эту чушь, а я отправляюсь домой». Но на это у него, конечно, не хватит духу. Вздохнув, Смит вернулся в бедлам их маленького офиса. Джеймс лихорадочно жал на кнопки факса.
   – Диана, Диана, что с этой чертовой машиной? – бормотал он. Хохолок волос на макушке делал его похожим на волнистого попугайчика.
   – А вы нажали «отправить», мистер Кверк? – с усталым раздражением спросила Диана.
   – Разумеется! Вот что, займитесь этим вместо меня. А мне надо бежать по другим делам.
   Развернувшись, он поспешил к двери. Диана скорчила ему вслед гримасу и с неохотой направилась к факсу. Тут она заметила Смита.
   – Тебе тут звонили. Какая-то девушка. Я оставила записку у тебя на столе. – Она взглянула на него с любопытством.
   Смит снял с экрана желтый стикер. «Звонила Джем – спасибо за вчерашний вечер и не хочешь ли посидеть вечерком в баре? Пожалуйста, позвони». К лицу прилила горячая волна, даже щеки запылали.
   Вот черт. И что теперь?

7

   – Доброе утро, Стелла. – Джем в изнеможении опустилась на стул. Голова у нее болела после вчерашнего, под глазами были мешки.
   – Доброе утро, Джем. Чудесно выглядишь. Что это у тебя, новая помада? Тебе идет.
   – Спасибо, Стелла.
   Смех, да и только. Джем знала, что выглядит хуже некуда. Вместе со Стеллой они работали в театральном агентстве вот уже три года, и каждое утро Стелла одаривала Джем комплиментами, которые никогда не повторялись. Если отбросить выходные, то в неделю она получала пять комплиментов. За год их набиралось уже двести сорок. Соответственно, за три года совместной работы Джем услышала от Стеллы семьсот двадцать комплиментов, и все они были разными.
   – Как прошел вчерашний вечер? – Стелла коршуном витала над столом Джем. Она смотрела на нее с таким отчаянным выражением лица, как будто поджидала с шести утра, чтобы задать этот самый вопрос.
   В свои тридцать три Стелла все еще оставалась девственницей. Волосы у нее были цвета пожелтевшей газеты, с остатками химии на концах, и концы эти, казалось, никогда не отрастали. День за днем она подкрашивала глаза одним и тем же голубым карандашом, отчего взгляд ее становился еще более унылым. Судя по всему, личной жизни у Стеллы не было совсем, и она с благодарностью цеплялась за любую мелочь, которой делилась с ней Джем. «Твоя сестра уже побывала у окулиста?» – с неподдельной тревогой интересовалась Стелла. «Как твоя подружка Лили ладит со своим новым бойфрендом?» (С Лили она даже не встречалась.) «Так какие все-таки обои выбрала твоя матушка?» С матерью Джем они тоже не были знакомы.
   Джем и рада была бы сказать, что ей нравится Стелла, что она скучает без нее, но это значило бы солгать. Стелла всегда была для нее головной болью, а уж в дни, когда Джем чувствовала себя плохо, ей и вовсе требовалась вся воспитанность, чтобы хоть как-то отвечать на реплики Стеллы.
   – Чудесно, просто прекрасно. – Джем натянуто улыбнулась и сделала вид, что роется в бумагах.
   – Замечательно, – прошелестела Стелла, от души радуясь тому, что у Джем выдался удачный вечер. – А как твоя новая квартира? Ты по-прежнему в восторге от нее?
   – Да-да, все просто замечательно. Я очень рада, что поселилась там. – Поддельный энтузиазм Джем стремительно иссякал.
   У Стеллы зазвонил телефон, и Джем с облегчением перевела дух. Перед глазами вновь замелькали кадры вчерашнего вечера, так что щеки у Джем ощутимо заалели. Смит купил ей пионы. Он действительно купил пионы – самые любимые ее цветы. Как только он протянул ей букет, робко промолвив «в знак признательности за ужин», Джем тут же поняла, что это он. Сомнения развеялись раз и навсегда. Двое мужчин стояли перед ней на кухне. Смит, слегка утомленный, но такой изящный в сером костюме и сиреневой рубашке, и Ральф – мешковатый, ужасного покроя свитер и заношенные джинсы, которые другой постыдился бы надеть.
   – Помочь тебе с готовкой? – спросил Смит, в то время как Ральф вразвалочку вышел из кухни и устроился в гостиной перед телевизором. Два – ноль в пользу Смита.
   Наконец они уселись за стол. Квартира успела пропитаться запахами кокосового масла, кориандра и чеснока, но сильнее всех был аромат тайского риса. Ральф и Смит пришли в восторг от ее карри.
   – Ничего вкуснее в жизни своей не ел! – возвестил Ральф.
   – Такого даже в ресторане не найдешь! – согласно кивнул Смит.
   Когда поток комплиментов иссяк, потребовалось несколько банок пива, чтобы подмазать разговор. Джем принялась расспрашивать парней про их жизнь.
   Оказалось, что Смит работает в Сити, на пиар-компанию, которая сотрудничает в основном с финансовыми учреждениями. До этого он был биржевым маклером, но работа вымотала его до предела, и Смит перешел в свою нынешнюю компанию, пожертвовав при этом солидным заработком. Впрочем, как поняла из разговора Джем, он и на новом месте получал раза в четыре больше нее. На Алманак-роуд Смит прожил восемь лет – купил здесь квартиру на деньги, которые заработал на бирже. Почти сразу сюда вселился и Ральф.
   К своему величайшему удивлению, Джем узнала, что Ральф был художником. Он никак не вписывался в тот образ художника, который существовал в ее воображении. До этого ей не раз приходилось задаваться вопросом, чем именно Ральф зарабатывает на жизнь, тем более что он почти никогда не выходил из дома. Оказалось, что он занимается разовыми подработками в качестве графического дизайнера. Доход у него, судя по всему, был просто мизерным – хватало лишь на жизнь, на пиво да на редкий косячок с марихуаной. По тону чувствовалось, что ему не нравится говорить о своей незадавшейся карьере. Когда-то Ральф был звездой среди однокурсников по Королевскому колледжу искусств. Картины, которые он демонстрировал на защите диплома, с восторгом встретили и критики, и публика. Ральф показал Джем небольшой альбом, в который были вклеены вырезки из газет, посвященные его дебюту. Статьи перемежались такими фразами, как «выдающийся талант», «настоящий гений», «новая звезда своего поколения». Потом прошло несколько нашумевших выставок, и Ральфу удалось продать ряд своих картин за цену, которая в то время казалась ему просто заоблачной. А затем наступило затишье. На страницах газет его потеснили «новые звезды своего поколения», и Ральф уже выставлялся не в галереях, а в винных барах и вестибюлях гостиниц.
   – Я бы с удовольствием взглянула на твои работы, – сказала Джем. – Может, у тебя есть что-то здесь, дома?
   – Да и я не отказался бы взглянуть на его работы, – заметил Смит, поворачиваясь к Джем. – Я прожил с этим типом восемь лет и ни разу не видел ничего из того, что он рисовал у себя в студии. Покажи ей альбом со своей защиты, Ральфи.
   Ральф поворчал, но отправился за альбомом.
   Вернулся он с большой книжкой в твердом переплете. Та с легкостью открылась на странице, где красовался заголовок: «Ральф Маклири и его картина “Ужас зыбучих песков 1985”. Джем не считала себя знатоком или любителем современного искусства, но картина буквально приковала ее внимание, и она стала с интересом листать страницы. Дальше шли «Ядовитые газы и Ультрафиолет 1985», а за ней – «Мощь электрических бурь 1985».
   Картины, при всей их абстрактности, поражали яркостью и глубиной красок. От них буквально исходили потоки энергии.
   – Ральф, это просто потрясающе. – Джем старалась подобрать эпитет, который не выглядел бы невежественным. – Здесь столько драматизма и энергии! Я в восторге!
   – Спасибо. – Несмотря на снисходительный тон, Ральф выглядел польщенным. – Но хватит уже расспросов. Почему бы тебе не рассказать теперь о себе?
   Рассказывать о себе Джем не любила, и все же ей пришлось, пусть и вкратце, поведать им о театральном агентстве «Смолхед менеджмент», где она успела проработать уже три года. Недавно ее повысили от секретаря до младшего менеджера по управлению талантами. Искусству управления она училась у Джарвиса Смолхеда, начальника агентства, который возлагал на Джем большие надежды. Не забыла она упомянуть о тех мини-драмах, с которыми ей приходилось иметь дело на постоянной основе. Да и как иначе, когда общаешься с такими странными существами, как актеры, включая стареющих душечек и примадонн. Ральф и Смит узнали про Стеллу с ее маниакальным желанием сунуть нос в дела Джем, про эксцентричную мать их новой соседки и ее многострадального отца. Детство Джем прошло в Девоне, и это был один из самых счастливых периодов в ее жизни. Она объяснила, что Джем – это сокращенное от Джемайма и что до того, как перебраться на Алманак-роуд, она делила просторную, частично меблированную квартиру со своей сестрой Лулу. Но Лулу собралась жить со своим новым бойфрендом и тремя его детьми от предыдущего брака. Они не гнали Джем, но та сама решила подыскать себе новое жилье.
   Продолжали они болтать и после ужина, когда Смит помогал Джем убрать со стола. Ральф не стал утруждать себя подобными мелочами (три – ноль в пользу Смита). Чем больше Джем наблюдала за этими двумя, тем сильнее склонялась чаша весов в пользу Смита. Сдержанный и спокойный, он не забывал про хорошие манеры. Смеялся он не так громко, как Ральф. Вдобавок было в нем что-то беззащитное – какая-то скрытая печаль, говорящая о внутреннем одиночестве. Ральф был забавным типом. Во многом он больше напоминал Джем, чем его сдержанный сосед. Но именно Смит казался ей ближе по духу.
   Как только Джем решила, что окончательно определилась с выбором, ей без труда удалось сдвинуть дело с мертвой точки, направив мысли Смита в нужное русло. Чего она не ожидала, так это того, что все закрутится слишком быстро.
   Около одиннадцати Ральф встал из-за стола, чмокнул Джем в щеку и начал многословно благодарить ее за ужин. Он даже объявил, что этот карри стал настоящей вехой в его гастрономической жизни. Потом он отправился спать, а Джем и Смит остались вдвоем.
   Джем с ходу приступила к делу.
   – Ты веришь в судьбу? – спросила она, скручивая косяк на сосновой столешнице.
   – В судьбу? Что ты имеешь в виду?
   – Я о том, что все происходит не случайно. Все события и ситуации в какой-то мере предопределены. Например, мое присутствие в этой квартире. Если бы я чуть раньше увидела ту двойную комнату, которая приглянулась мне на прошлой неделе, я бы не пришла по вашему объявлению. Я бы сидела сейчас на другой кухне и беседовала совсем с другими людьми, даже не догадываясь о существовании вашей чудесной квартиры. – Джем перевела дух, пытаясь понять, насколько может довериться Смиту. – Впрочем, тут я немного слукавила.
   Смит, успевший к тому времени изрядно набраться, пытался понять, к чему это она клонит.
   – Я понимаю, что все это очень странно… Обещаешь, что не станешь называть меня чокнутой? – Она нервно затянулась.
   Смит потянулся за бутылкой текилы.
   – Обещаю, – торжественно кивнул он.
   – Видишь ли, мне часто снится один и тот же сон. А началось все, когда я была подростком.
   – Угу. – Смит подтолкнул к ней полную рюмку. До чего ж эта Джем хорошенькая!
   – Мне снится красивый старый дом. Он стоит на узкой улочке, вдоль которой тянется цепочка деревьев. Я заглядываю в окно квартиры на цокольном этаже и вижу там мужчину. Он сидит на диване, спиной к окну. Он сидит и курит, и разговаривает с кем-то на другом конце комнаты. По всему видно, что он счастлив и доволен, и меня так и подмывает войти в эту квартиру. В ней так тепло и уютно, и меня охватывает странное чувство… Я вдруг понимаю, что должна жить там. Кажется ужасной несправедливостью, что мне придется пройти мимо, что я так и не встречусь с этим мужчиной. Вот, собственно, и весь сон. Ну вот, а в тот вечер, когда я пришла по вашему объявлению, мне сразу стало ясно, что это та самая квартира – такое у меня было чувство. Здесь все казалось очень близким и знакомым, прямо как во сне. А когда я посмотрела в окно, то увидела здесь мужчину. Он сидел на диване и разговаривал с кем-то, кто был на другом конце комнаты. – Джем на мгновение умолкла. – Думаешь, я спятила? Хочешь сказать, чтоб я собирала вещи и убиралась куда подальше? – Она нервно рассмеялась.
   Смит с трудом поборол улыбку. Он понятия не имел, во что должен вылиться этот странный разговор, однако ему совсем не хотелось обрывать его. Он постарался изобразить полнейшую сосредоточенность.
   – Нет-нет, я вовсе не считаю, что ты спятила. По-моему, все это крайне занимательно.
   – Но это еще не все. Надеюсь, я не замучила тебя своими откровениями… Даже не знаю, говорить тебе или нет…
   Смит постарался придать своему взгляду осмысленность.
   – Продолжай. Пожалуйста, продолжай. Поверь, я весь внимание.
   – Видишь ли, дело не только в квартире. Тот мужчина на диване… во сне меня не покидало ощущение, что я должна быть рядом с ним, что это моя судьба. Понимаешь, о чем я?
   Смит понятия не имел, к чему она клонит, но Джем с каждой минутой становилась все привлекательней. И ближе. Он вдруг представил, как наклоняется к ней и целует этот очаровательный ротик. Тут мысли его перекинулись на Шери. Пока они с Джем болтают у себя на кухне, та мирно спит двумя этажами выше на своей шелковой простыне, под шелковым покрывалом. А как же иначе? Смит не бывал у нее дома, но не сомневался, что так оно и есть. Изящная головка Шери покоится на подушке, а совершенная грудь легонько вздымается под кружевом ночной рубашки. Смит представил, как она поворачивается во сне, отчего покрывало скользит вниз, обнажая загорелую, безупречную ножку. Шери поворачивается с легким вздохом и вновь погружается в мир сновидений…
   – Ну что, ты и правда думаешь, что я спятила? Черт. Я так и знала. Не стоило мне заводить этот разговор. – Джем сидела, уставившись в пол и нервно сжимая руки.
   – Что? Нет, нет, что ты! Я просто задумался, вот и все. – Смит постарался вложить в улыбку всю свою искренность. Ему по-прежнему хотелось поцеловать ее, и это уже не выглядело непреодолимым препятствием. Подняв рюмку с текилой, он кивнул Джем.
   – За твое здоровье, – сказал он, наблюдая, как та глотает обжигающую жидкость.
   – Фу, – поморщилась Джем.
   – Ф-фу, – содрогнулся Смит.
   С минуту они сидели молча, поглядывая то в стаканы, то друг на друга, как будто ожидая какого-то знака.
   – Смит, – вымолвила наконец Джем, – надеюсь, ты не сочтешь меня излишне прямолинейной, но мне ужасно хочется обнять тебя. Что ты на это скажешь? – Неуверенно улыбнувшись, она протянула к нему руки.
   Это было одно из тех объятий, какими обмениваются после долгой разлуки – как знак возвращения домой. Джем окунулась в поток энергии между их телами, позволила себе забыться в том чувстве покоя и безопасности, которое сопровождало ее во сне. Но сейчас все было даже лучше, потому что происходило на самом деле.
   Смит крепко прижимал ее к себе, наслаждаясь физической близостью другого человека. Он уже и не помнил, когда в последний раз обнимал симпатичную женщину, делил с ней тепло своего тела. Он-то ждал, что сольется в любовном объятии с красавицей Шери, но это никак не умаляло его близости с Джем. Приятный момент, приятная девушка.
   Голова Джем покоилась на груди у Смита, а тот с наслаждением вдыхал запах ее шелковистых волос. Они стояли так немыслимо долго, доверившись языку чувств, – два существа, занятые поиском совершенно разного, но обретающие это, неожиданно для себя, в одном и том же месте.

8

   Ральф не в силах был поверить в случившееся. Его мозг просто отказывался в это верить. Это было не просто немыслимо. Запредельно. Невероятно! Подумать только, девица прожила здесь всего ничего, и Смит… Смит уже трахает ее! Нево-образимо!
   И как такое могло произойти? Казалось бы, только что все они сидели за одним столом, шутили и смеялись. Чувствовали себя на равных – приятели, да и только. А потом Ральф отправился спать и… нате вам! Что такого сказал или сделал старина Смити, что эта девушка опрометью бросилась к нему в постель? Может, она обычная нимфоманка, которая перебирается с квартиры на квартиру, трахая своих соседей? Господи боже!
   Все утро Ральф пролежал в постели, страдая от невозможности выйти в туалет. Хотел дождаться, пока эти двое уберутся из квартиры, чтобы не столкнуться с кем-нибудь по пути в ванную. Смит ушел около восьми. Джем встала позже и упорхнула часов в девять. Ральф тут же устремился к унитазу – давно уже этот процесс не доставлял ему такого удовольствия!
   Случившееся просто не укладывалось у него в голове. Такая милая, приличная девушка, и вдруг… Не далее как вчера вечером, за ужином, Ральф размышлял о том, до чего же это приятно – встретить такую умненькую и прелестную девушку, которая не стеснялась пить пиво из банки, которая, как и он, любила карри, которая умела не только болтать, но и слушать. Ему ужасно польстило, когда она с таким восхищением отозвалась о его картинах. А уж кулинарные таланты Джем и вовсе привели его в восторг. Он с удовольствием слушал ее рассказы о близких и друзьях, а еще – о тех странных личностях, с которыми ей приходилось общаться в своем театральном агентстве. Ему нравились непосредственные манеры Джем, ее оживленная мимика. Она ничуть не походила на тех девиц, с которыми он привык проводить время. Она была особенной.
   И о чем же думала эта милая девушка, когда с такой готовностью прыгала в постель к Смиту? Ее поступок привел Ральфа в полное замешательство. Он был заинтригован. Он досадовал. Он ревновал.
   Из ванной он побрел на кухню, где жадно проглотил стакан воды из-под крана. Денек выдался мрачный: в просвете окна серело унылое небо, мелкий дождик поливал дома и тротуары южного Лондона, отчего хрусткая листва под ногами превращалась в мелкую кашицу. Сочетание плохой погоды с чудовищным похмельем напрочь убивало желание ехать через весь город в неуютную, насквозь продуваемую студию на Кейбл-стрит.
   Может, тот отрывок в дневнике был сущей ерундой, а на самом деле она с первого взгляда возжелала Смита? Может, что-то произошло между ними в тот самый вечер, когда Джем пришла, чтобы снять комнату? Может, вся атмосфера в доме была пропитана страстью с тех пор, как она въехала сюда, и только Ральф, в силу своей тупости, не замечал этого? Возможно – и это было самым неприятным, – вчерашний ужин предназначался для одного Смита и эти двое только и ждали момента, когда же Ральф уберется наконец к себе в комнату. Он заливался соловьем, а Джем и Смит в этот момент мысленно желали ему заткнуться. «Ну же, Ральф, вали отсюда». Давно уже Ральф не чувствовал себя таким идиотом.
   Пять лет Смит только и делал, что доставал Ральфа рассказами о том, какое неземное существо живет у них в доме, на третьем этаже. Он боготворил эту высокомерную стерву, которая, похоже, даже не догадывалась о его существовании. Но стоило появиться в их квартире мало-мальски привлекательной девушке, и Смит тут же затащил ее в постель! Ленивый ублюдок!
   Письма с шелестом упали на коврик у двери, и Ральф поспешил за почтой. Взгляд его скользнул по чеку от туристического агентства – 540 фунтов. Что ж, будет чем покрыть часть долгов. Потом можно набирать по новой. Ральф уже не помнил, когда его банковский счет был в плюсе. Чек он положил на столик в прихожей – поездка в банк подождет. Дверь в спальню Джем снова была приоткрытой. Заманчиво, что и говорить! Не в силах побороть любопытство, Ральф шагнул в комнату и начал осматриваться в поисках дневника. Может, так ему удастся понять, что же, черт возьми, произошло вчера вечером!
   В комнате все так же царил беспорядок. Судя по состоянию постели, Джем все-таки спала в ней – стало быть, со Смитом они развлекались лишь часть ночи. Слабый свет сочился с улицы через плотные занавески, окрашивая комнату в призрачно-розовый цвет. Ральф щелкнул выключателем, и под потолком тут же вспыхнула стеклянная звезда. Дневник, вместе со своими предшественниками, лежал под столом.
   Собственный вид в зеркале гардероба стал для Ральфа настоящим сюрпризом. Так вот как выглядит тот, кто шныряет по чужим спальням! Из зеркала на него смотрел мужчина в мешковатом джемпере и старых штанах в обтяжку. На шее серебрилась цепочка, купленная когда-то в Бангкоке. Короткие взъерошенные волосы с двумя залысинами по бокам. Казалось, волосы у него на голове убывали с той же скоростью, с какой нарастали на спине, груди и плечах. Собственное отражение посмотрело на него слегка затуманенным взглядом – обычное дело, когда мучаешься утром с похмелья. Но в целом не так уж и плохо для такого неспортивного типа, тем более когда тебе уже тридцатник.
   Ральф был не из тех, кто склонен к самолюбованию, хоть и отдавал должное своей мужской привлекательности. Жизнь и так штука сложная, а уж если еще родился уродом… К счастью, ему не приходилось прилагать особых усилий, чтобы поддерживать себя в форме. С годами он ничуть не потолстел, а мускулы, наработанные в то лето, когда он вкалывал на стройке, продержались каким-то чудом аж десять лет. Лысел он тоже красиво, и уход за волосами значил ни больше ни меньше, чем поход к одному и тому же парикмахеру, который всегда стриг его одним манером. Вещички ему часто покупали подружки – особенно те, что работали в журналах и домах моды. У них всегда были скидки на дизайнерскую одежду. К примеру, джемпер, в котором он ходил сейчас, презентовала ему Ориэль, красивая, но не в меру привязчивая девица, просто помешанная на модных сумочках. Помнится, у нее еще была собачка по кличке Валентино. Через пару недель после того, как они разбежались, Ральф увидел такой же джемпер в витрине модного магазина. Цена говорила сама за себя: 225 фунтов. Это не помешало ему и дальше таскать свой свитерок раз пять в неделю, без стирок и перерывов. Привычка курить травку привела к тому, что джемпер весь покрылся крошечными дырочками – их прожгли горячие крошки, сыпавшиеся с самокрутки. Да и пах он теперь как настоящая пепельница.
   Ральф поспешил отвернуться. Разглядывать себя в зеркале? Нет уж, увольте. Неприятным это занятие не назовешь, но и приятным тоже. Он решительно распахнул дверцы платяного шкафа.
   Весь пол был заставлен обувью – крохотные туфельки выстроились парами, как на параде. Множество туфель, на каблучке, на шпильке и на плоской подошве. Но все они выглядели так, будто их регулярно носили. В них не было ничего от тех импульсивных и экстравагантных покупок, на которые падки многие женщины. Эти туфли собирались не для коллекции – их покупали, чтобы носить.
   Одежда Джем радовала глаз богатыми оттенками красного, коричневого и зеленого. Шифон и шелк перемежались с бархатом и замшей. От нарядов исходил сладковатый запах духов, с которым мешались еле уловимые ароматы пабов, пряностей и травки – настоящий дневник общественной жизни Джем. Ральф вынул очаровательное платьице длиной по щиколотку – прозрачный жоржет с рисунком из крохотных розочек. Дополняли наряд узенькие бретели и цепочка пуговок вдоль спины. Как наяву, увидел он Джем в этом платье: черные кудри украшены цветами, пышная грудь соблазнительно приподнята вверх. Девушка бежит, бежит вприпрыжку по лужайке какого-то вымышленного поместья – настоящее дитя эпохи Ренессанса.
   Нет, нет, нет, нет, НЕТ! Ральф едва не сказал это вслух. Он пришел сюда не для того, чтобы нюхать ее платья и давать волю фантазии. Не хватало еще, чтобы он влюбился. Определенно, Джем – НЕ ЕГО типаж. Нет, нет и нет. Ральфу нравятся другие. Высокие блондинки с намеком на грудь. Холодные, высокомерные, самовлюбленные, увлеченные модой и светской жизнью. Вот это его.
   Пора заняться делом. Пора выяснить, что же тут все-таки происходит. Еще вчера он был одним из кандидатов – да что там, еще вчера он опережал Смита по всем статьям. «Худощавый и сексуальный» – это про него. «Забавный и приятный в общении». Только вчера Джем видела в нем героя своих девичьих снов. А уже сегодня он стал третьим лишним.
   Перед ним вдруг отчетливо прорисовалось будущее, и будущее это было не из прекрасных. Джем и Смит станут неразлейвода, а он, Ральф, часами будет слушать, как они занимаются сексом, или будет сидеть где-нибудь в сторонке, пока эти двое будут обниматься на диване. Потом они решат пожениться и объявят о помолвке. Смит, пряча глаза, попросит Ральфа съехать, и ему придется поселиться в картонной коробке – ну, кто еще станет терпеть человека, который платит за жилье, когда ему вздумается? Ральф начнет слишком часто пропускать «по одной», и кончится все тем, что хулиганы подожгут его коробку, пока сам он будет валяться в полной отключке.
   Ну что такого нашла Джем в этом Смите? А он, Ральф, чем он отпугнул ее? Может, тем отвратительным запахом, который витал после него в туалете? Такое чувство, что Джем всегда забегала туда сразу за Ральфом. Или все потому, что он не лез к ней со своей помощью во время готовки ужина, как это делал старина Смит? А может, вчера вечером Джем уяснила, сколько денег зарабатывает Смит – подобные вещи всегда привлекают в мужчине. Вдобавок Смит – льстивый ублюдок! – купил ей цветы. Точно, все дело в этом. Девушки обожают цветы. Как же ему самому не пришла в голову эта счастливая мысль? Почему Смит, а не он, Ральф? Что с ним не так? У Смита уже есть квартира, хорошая работа и куча денег. Зачем ему еще и Джем? Вдобавок он давно влюблен в другую женщину. В душе Ральфа всколыхнулась тошнотворная ревность, всплыла на поверхность, как раскисшая бумага в засоренном туалете.
   К черту порядочность, к черту моральные нормы! Ральф уселся на кровать Джем и взял самый верхний из ее дневников. Открыв его, он начал читать с первой страницы, с января этого года. Джем в то время жила где-то еще – незнакомка, с которой ему только предстояло встретиться. Если Смит собирался спать с ней, то он, Ральф, намерен был получше узнать ее.
   Наступил обед. Люди, занятые на постоянной работе, устраивали перерыв, ели сэндвичи, покупали газеты, разгуливали по городу в костюмах и пальто. Ральф читал.
   Через пару часов те же люди вели деловые беседы – по телефону и лично, устраивали совещания, спешно проглатывали чашечку кофе и даже флиртовали, с головой погрузившись в офисную жизнь. Ральф продолжал читать.
   К пяти часам, с приближением сумерек, в офисах снова началась суета. Люди спешно заканчивали срочные дела, убирали со стола, отключали компьютеры. Ральф все читал и читал.
   В шесть часов или около того он закрыл наконец дневник, вернул его на место, расправил одеяло, выключил свет и вышел в коридор. У себя в комнате он достал сигарету, закурил и принялся поджидать возвращения Смита и Джем.

9

   – А она что здесь делает? – с наигранной беспечностью спросила Шевон, стараясь не выдать вскипевшую в ней ревность. Нервозность ее объяснялась очень просто: девица была на редкость привлекательна. Стройная, подтянутая, энергичная – от нее так и веяло здоровьем. Не сравнить с расплывшейся и подурневшей Шевон.
   Они с Карлом пришли на прощальную вечеринку в «Сол-и-Сомбра» – поболтать с его учениками, выпить по паре пива. Кое-кто занимался у Карла целых пять лет, и теперь им хотелось пожелать ему удачи в его новой, блестящей карьере.
   – Она тоже у меня занималась, – ответил Карл, потягивая светлое пиво. – Разве я тебе не говорил?
   Определенно нет.
   – Признаться, не помню. Может, когда-то давно…
   Шери, на взгляд Шевон, плохо вписывалась в атмосферу танцевальной студии. Куда проще было представить ее в фитнес-зале… в крайнем случае на занятиях аэробикой.
   – Вообще-то она очень способная. Мы даже танцевали какое-то время в паре, когда ты перестала ходить со мной.
   – Вот как!
   Ревность, будто иглой, вонзилась в живот. Легче, Шевон, легче. Улыбайся, веди себя как ни в чем не бывало. Карлу незачем знать, что ты его ревнуешь.
   – Я так понимаю, она тебе не нравится? – неожиданно спросил он.
   – Ну… я просто не знаю ее как следует. Не могу сказать, что она производит впечатление очень приятного человека. Во всяком случае, «тест в пабе» она не пройдет.
   Про этот тест Карл знал уже давно. С его помощью Шевон определяла, удастся ли ей сдружиться с какой-нибудь девушкой или нет. Она представляла, что сидит с этой самой девицей в пабе. Если получалось вообразить, что они распивают за компанию по пинте пива, с удовольствием болтая ни о чем, значит, девушка проходила тест. Если нет, о ней просто забывали – «не мой тип, о чем тут еще говорить».
   – Знаешь, я от нее тоже не в восторге.
   Умница!
   – Серьезно? Я-то думала, она тебе нравится.
   – Да нет, Шев, ты права. Девица – самовлюбленная пустышка. Я даже не стал приглашать ее на сегодняшнюю вечеринку – должно быть, кто-то из девушек проболтался.
   – И что же тебе в ней не нравится? – Шевон была заинтригована. Карл редко отзывался о людях с такой явной неприязнью, обзывая их «самовлюбленными пустышками».
   – Даже не знаю. Не нравится она мне, вот и все. Что-то вроде внутреннего отторжения.
   На самом деле Карл был в ярости. Он же сказал этой маленькой сучке, чтобы она не смела приходить на вечеринку. Шери в ответ пренебрежительно повела плечом:
   – Что я забыла на этой несчастной вечеринке? Смело можешь приводить свою толстую подружку – ей там точно ничего не угрожает.
   И все-таки она заявилась сюда, нацепив немыслимо облегающее платье с вырезом на спине. Потягивает себе пиво и флиртует с Джо Томасом, банковским клерком в каких-то нелепых очках. Бедняга выглядит так, будто вот-вот скончается от перевозбуждения.
   Карл уже и не помнил, кто из них стал инициатором этой идиотской интрижки. Разумеется, он сразу заметил Шери – да и кто бы на его месте не заметил? С другой стороны, в мире полно красивых женщин. И что теперь, каждую тащить в постель? Карл не привык бегать за каждой юбкой, так что инициатива, должно быть, принадлежала Шери.
   Однажды они столкнулись у входа в дом – Шери копалась в сумочке в поисках ключей. Карл как раз возвращался с танцев, в привычном прикиде пятидесятых годов, и Шери спросила, не с костюмированной ли он вечеринки. Когда Карл сказал, что обучает современному джайву, она оживилась и заявила, что сама занимается танцами и одно время хотела даже стать балериной. Слово за слово Карл пригласил ее в «Сол-и-Сомбра», и Шери пришла. Оглядываясь назад, можно было предположить, что она уже тогда вовсю флиртовала с ним, но Карл, если честно, не обратил внимания на ее ужимки.
   И лишь когда они первый раз закружились в танце, Карл ощутил нечто большее, чем чисто эстетическое удовольствие. Такой превосходной партнерши, как Шери, у него еще не было. Занятия балетом придали ее движениям красоту и отточенность, так что Шери напоминала ему порой бесплотную куклу, воздушно-легкую и грациозную. Карл вел в танце, а она покорялась, по-женски мягко и ненавязчиво. При этом с ее лица не сходила чарующая улыбка.
   Карл был в полном восторге. В таком восторге, что предпочел ничего не говорить Шевон, когда вернулся с танцев домой. Не то чтобы он чувствовал себя в чем-то виноватым, вовсе нет. Но Карл знал, что густо покраснеет, если решится затеять этот разговор и Шевон спросит его, в чем дело. А он в ответ покраснеет еще больше. Не стоило бросать в ее душу семена подозрений, тем более что повода для этого просто не было. Словом, Карл не стал ничего говорить – как, впрочем, не стал и скрывать. Но Шевон, должно быть, ни разу не взглянула в окно, когда Карл с Шери возвращались домой с танцев. И поскольку не приходилось ожидать, что женщины когда-нибудь подружатся, Шевон так и оставалась в неведении до самого конца.
   И это помогло Карлу аккуратно поделить свою жизнь на две части, когда партнерство в танцах переросло в нечто более плотское. Карл пришел в полное замешательство, когда Шери впервые поцеловала его. Разумеется, этот сценарий уже пару недель кружил в его сознании, но в жизни полно таких воображаемых сценариев. Нельзя же реализовать каждый из них!
   «Давай я куплю тебе пиво», – сказала как-то вечером Шери. А когда с пивом было покончено и пришла пора уходить домой, она снова предложила: «Давай я куплю нам по текиле». Это тоже не затянулось надолго. «Давай еще по рюмочке». Ей пришлось уговаривать Карла, даже улещивать его, но в конце концов он согласился. После третьей рюмки они смеялись и шутили, как старые друзья. Шери подалась к Карлу всем телом – глаза полуприкрыты, загорелые ножки скрещены. Не успел он смутиться или отстраниться, как она уже целовала его – очень мягко, в надежде на то, что он ответит на ее порыв. Отстранившись, она вновь взглянула ему в глаза. «Мне нравятся танцоры», – промурлыкала Шери. На этот раз поцелуй ее был куда настойчивей. «Особенно мне нравятся ирландские танцоры, у которых такие нежные губы». Тут он тоже поцеловал ее, и Шери в душе возликовала.
   Они стали целоваться с таким пылом, что Карл, не выдержав, простонал: «Идем ко мне в офис». Так, в обнимку, они и ввалились в крохотную комнатушку, насквозь пропитанную запахом сигарет и теплого пластика, который успел как следует прогреться к концу жаркого летнего дня.
   Тренированным жестом Шери расстегнула платье, позволив ему упасть на пол, и улыбнулась при виде ошеломленного лица Карла – тот буквально впился взглядом в ее обнаженное, гладкое тело. Он принялся суетливо раздеваться, освобождая им место и все время поглядывая на Шери. «Господи, до чего ж ты прекрасна», – повторял он, спешно натягивая презерватив. Он буквально набросился на нее, кончив уже через пять минут. Карл сильно взмок, то ли от желания, то ли от неудобства. Наконец он встал и спешно натянул штаны. «Ну и жара, – кинул он Шери ее платье. – Пойду помою руки».
   По-хорошему, на этом им следовало остановиться. Но Шери считала иначе. Она вцепилась в Карла мертвой хваткой, поскольку хотела большего. Да, она соблазнила его и сбила с толку, но не почувствовала с его стороны никакой благодарности. А ей хотелось видеть его у своих ног.
   Однако Карл не испытывал к Шери ни малейшей признательности. Он никогда не просил больше, чем она предлагала, и даже это принимал с оскорбительным равнодушием. Как-то раз, узнав, что Шевон не будет дома, Шери буквально затащила его к себе в квартиру. Гостиная сверкала чистотой, из кухни сочились соблазнительные ароматы, а по квартире разносились томные мелодии Фрэнка Синатры. Шери продумала все до мелочей, не забыв про новое соблазнительное белье и цветы, но Карл особой разницы не заметил. Да, в этот раз все было дольше и комфортней, но так и не вышло за рамки простой потребности. В конце концов, проглотив ужин, он отправился домой, в одиночестве смотреть телевизор.
   Карл и сам не понимал, почему их связь так затянулась. Должно быть, виной всему был непонятный страх, который наводила на него Шери. Ее бездушие и пустота пугали Карла, и он не мог отделаться от мысли, что дорого расплатится за попытку покончить с этим нелепым романом. Он знал, что Шери способна на любую гадость. Ей так хотелось удержать его, еще больше разогреть его желание, что он не решался пойти против ее воли. Вдобавок в самом его страхе перед Шери было что-то на редкость возбуждающее – именно он заводил Карла больше всего.
   Прежде ему бы и в голову не пришло, что он способен изменить Шевон. Сама эта мысль казалась нелепой и смехотворной. А уж страстный роман с безмозглой куклой… Но чем еще была Шери, как не пустышкой с длинными ногами и восхитительной грудью? Безмозглой куколкой, которая танцевала, как ангел.
   Карл понимал, что Шери на него плевать. С другой стороны, Шери было плевать на всех, кроме себя. Их связь была не чем иным, как естественным продолжением совместных танцев – кульминацией этого сексуальнейшего из искусств. Им настолько классно было в паре, что от танца до постели оказался всего шаг.
   Лгать Шевон оказалось куда проще, чем он предполагал. Забавно, но раньше Карл краснел по поводу и без повода – лицо его заливалось краской в самые неподходящие моменты. Зато сейчас, возвращаясь к своей любящей, доверчивой подруге, возвращаясь после секса со страстной блондинкой, Карл даже не морщился. Он смотрел на Шевон как ни в чем не бывало, и на лице не проступало и капли румянца.
   Ему и в голову не приходило, что девицы вроде Шери могут забеременеть. Она была до того бездушна, холодна и бесчувственна, что он однозначно не видел ее в роли матери. Уделом Шери было танцевать и очаровывать, но только не рожать. Сама мысль о Шери, выкармливающей ребенка, казалась ему нелепой. Шери, толкающая коляску? Шери, меняющая подгузники? Смех, да и только.
   Если кто и соответствовал его представлениям о матери, так это Шевон. Она была живой и настоящей, а ее огромное сердце без труда могло удочерить всю страну – и в нем бы еще хватило места для целого мира. Никто и никогда не любил Карла так, как любила его Шевон – по-детски чисто и бескорыстно. В ее отношении не было ничего собственнического и незрелого, ничего от того корыстного чувства, которое многие принимают за любовь. Она никогда не пыталась изменить Карла, просто принимала таким, какой он есть. Чего еще мог пожелать любой мужчина? Разве что – и это удивляло его самого – страстного секса с бездушными, неприятными особами.
   Давно уже Карл не чувствовал себя так неловко, как сейчас, когда Шери и Шевон оказались в одной комнате. Вдобавок у Шери был такой вид, будто она что-то задумала. Отвернувшись на мгновение от Джо Томаса, она заметила Карла. На ее лице засияла улыбка. К величайшему разочарованию Джо, Шери направилась к Карлу и Шевон.
   – Привет! – Шери снова ослепительно улыбнулась. – Шевон, не так ли? Не видела тебя уже сто лет. Похоже, ты в последнее время редко выходишь из дома. – Она протянула Шевон свою загорелую ручку. Карл едва не поморщился, когда ладони двух женщин соприкоснулись.
   – Нам будет не хватать твоего бойфренда, – продолжила Шери.
   – В самом деле? – дружелюбно откликнулась Шевон.
   – Конечно. С ним все было каким-то особенным, – метнула она улыбку в сторону Карла.
   Тот будто прирос к полу – бутылка с пивом в руке, по виску стекает капелька пота.
   – Ты можешь им гордиться. Когда твой первый эфир, Карл?
   – М-м-м… Кажется, в понедельник. Так ведь, Шев? – Карлу не терпелось прекратить этот разговор.
   – Верно, но на радиостанции он будет всю неделю. Хочет как следует освоиться, понять, что и как там работает, – с легким смешком ответила Шевон.
   – Что ж, Карл, желаю тебе удачи. А мне в любом случае пришлось бы бросить уроки. Смотрите. – Она вытянула вперед левую руку. – Я выхожу замуж.
   – Какое красивое колечко, – осторожно сжав ручку Шери, Шевон повернула ее так, чтобы можно было полюбоваться на камень.
   – Раньше оно принадлежало матери моего жениха – красавица, какую редко сейчас встретишь!
   – Твой жених – тот высокий блондин, которого я видела возле дома?
   – Нет-нет, это Мартин. Уж за него-то я точно не пошла бы замуж! Я выхожу за Джайлса. Мы познакомились, когда мне было еще девятнадцать. Работает в Сити и очень, очень богат. У него дом в Уилтшире и еще один в Австралии. Это не считая квартиры в районе Доклендс.
   – И где вы собираетесь жить? Будете продавать квартиру на Алманак-роуд?
   – Ну нет, я сохраню ее как pied-a-terre. – Слово это прозвучало здесь как-то не к месту. – У каждого должен быть свой кусочек пространства, так ведь? – Она звонко рассмеялась, тряхнув светлыми волосами. – Надеюсь, вы меня простите, но мне уже пора идти. Надо будет пересмотреть завтра кучу платьев, да еще и выбрать ресторан для приема гостей.
   Карл и Шевон пробормотали, что сожалеют – без особого, правда, энтузиазма.
   – Карл, мое пальто в офисе. Надеюсь, тебя не затруднит открыть его? – Шери опустила ладонь на его обнаженную руку, и Карла передернуло, как от ожога.
   – Давай лучше я дам тебе ключ, – предложил он, лихорадочно роясь в карманах.
   – Ты же знаешь, какой там хитрый замок! Мне самой ни за что не справиться. – Шери смотрела на него с тошнотворной улыбкой.
   Карл сжал руку Шевон.
   – Подождешь меня? Я буквально на секунду.
   – Конечно, – вяло кивнула она, не понимая, почему ее угнетает мысль о том, что эти двое останутся наедине друг с другом.
   Карл вернулся через несколько минут. Выглядел он нервным и раздраженным.
   – Не возражаешь, если мы тоже уйдем?
   – Нет-нет, а что такое? – спросила Шевон, хоть и порадовалась в душе его предложению.
   – Да так, устал немного, – рассеянно ответил он, стирая пот, обильно струившийся по вискам.
   Карл был так зол, что с трудом мог дышать. А все эта маленькая сучка, порхающая из одной постели в другую и загребающая все подчистую: отдых на курорте, обручальные кольца, жилье, детей, честность и порядочность. Теперь вот на очереди бедняга Джайлс.
   И все ей сходило с рук. Ей только давали и давали, никто не требовал ничего взамен. Но с Карлом такой номер не пройдет – ей все-таки придется расплатиться. Он не позволит мерзавке вот так вот взять и упорхнуть в безбедную жизнь с каким-то недотепой, который будет исполнять все ее прихоти – особенно после того, как она заявилась сегодня в клуб. Заявилась, чтобы ткнуть ему в лицо своим обручальным кольцом: смотри, Карл, я могу трахнуть тебя, потом бросить, избавиться от твоего ребенка и все-таки выйти замуж за приличного человека!
   Вот почему он не стал церемониться с ней у себя в офисе: сунул руку за вырез платья и сжал эту идеальную грудь так, что Шери взвизгнула от боли. Потом сдернул с нее трусики и отодрал там же, на столе, не обращая внимания на все ее попытки освободиться. Когда все кончилось, он швырнул ей пальто и распахнул дверь. Всякий страх перед ней остался в прошлом.
   – Убирайся отсюда, потаскуха, – заявил он. – Только попробуй еще раз подойти к Шевон…
   Карла трясло от ярости. Казалось, все его крупное тело заполнено сейчас гневом.
   Потаскуха, жалкая шлюха – вот кем она была, и неважно, за кого она там собралась замуж. Карл хотел, чтобы она ушла из его клуба именно такой – жалкой дешевкой, а не той добродетельной невестой, которую она из себя изображала. Шери выскочила из офиса, прижимая к себе пальто. Помада размазалась, волосы всклокочены. Он таки испортил ее маленькую свадебную фантазию. Вот и прекрасно.
   – Шев, – сказал Карл уже дома, когда к нему окончательно вернулось самообладание, – давай заведем ребенка.
   Он не собирался говорить этого, слова сами сорвались с губ. Но Карл тут же понял – да, все правильно. Это как раз то, чего ему хочется больше всего на свете.
   – Карл, но ты же знаешь… – печально начала Шевон.
   – Да-да, я знаю. Будет трудно, очень трудно. Особенно тебе. Но почему бы не попытаться? Теперь мы можем позволить себе гораздо больше – я про докторов, хорошее лечение. Давай рискнем! Мне так хочется, чтобы у нас с тобой был ребенок.
   Он стоял перед ней на коленях, сжимая ее руку в своих крупных ладонях.
   – Пожалуйста. – Он опустил голову ей на колени.
   Шевон все еще чувствовала странное беспокойство после происшествия в клубе, и ей в голову не могло прийти, что Карл вдруг заведет разговор про ребенка. Она-то думала, что с этой мечтой распрощались давным-давно, когда врачи сообщили Шевон, что она бесплодна. Потому-то, собственно, они и обзавелись Розанной. Шевон и помыслить не могла, что вопрос о ребенке всплывет вновь, да еще через столько лет.
   – А что, если это не сработает? Лечение может занять годы, а мне уже тридцать шесть. Врачи не любят связываться с женщинами в возрасте – слишком уж велик риск неудачи. Потом нам придется тратить на это все свободное время. Представляешь, каким это станет для нас грузом? А наши с тобой отношения важней для меня, чем ребенок.
   – Прошу тебя, Шев. Очень тебя прошу!
   Шевон взглянула на копну курчавых волос у себя на коленях, на крепкую шею Карла и широкую линию плеч, на яркий узор его гавайской рубашки. Несмотря на свою внушительную фигуру, он выглядел сейчас по-детски беспомощным и ранимым. Сердце сжалось от любви к нему. Все, чего ей хотелось с самого начала, – чтобы Карл, ее любимый Карл, был счастлив.
   – Ладно, посмотрим.
   Карл крепко обнял Шевон, еще глубже зарывшись лицом в тепло ее колен.
   – Спасибо, Шев, спасибо тебе, – еле слышно выдохнул он.
   Шевон легонько гладила его волосы, не обращая внимания на липкий гель, и чувствовала, как в душе пробуждается что-то вроде страха.

10

   Не стоило ему оставаться дома, понял вдруг Ральф. Не нужно было торчать здесь весь вечер одному. Клодия настойчиво зазывала его на вечеринку, посвященную выпуску новых духов – тех, которые пиарило ее агентство. Разумеется, само сборище его не вдохновляло (пресса и все такое). Но все это компенсировалось бесплатной выпивкой и присутствием хорошеньких куколок. Потом бы он отправился ночевать к Клодии, наплевав на эту парочку. Пусть бы развлекались, как хотели. Но Ральф, как завзятый эгоист, решил остаться и посмотреть, как же дальше поведут себя эти новоиспеченные любовники. Весь вечер он ждал, что в замке вот-вот повернется ключ, и готовил пришедшим теплую встречу: ноги на журнальном столике, здесь же валяется готовый «косяк», пиво – в одной руке, пульт от телевизора – в другой.
   К девяти часам поза эта, при всей ее натуральности, утомила его, и Ральф решил испробовать другую: «с газетой в руках за кухонным столом». К десяти он прочел все статейки и попытался даже – без особого, впрочем, успеха – разгадать кроссворд. Затем он заглянул на страницу объявлений и без труда загнал себя в депрессию, читая предложения по работе, обращенные к управляющим и прочим ответственным шишкам. Окажется ли он когда-нибудь в должности, где ему будут обеспечены 120 000 фунтов в год, плюс машина, плюс медицинская страховка, плюс бонус? Да ни за что! От этой мысли на душе у него стало совсем паршиво.
   К половине одиннадцатого пришлось признать, что Смит и Джем развлекаются где-то вместе. Он поджарил себе тост и поэкспериментировал с новой позой: «поглощая тост и названивая по телефону из положения лежа на диване». Но с этим ничего не вышло, поскольку Ральф так и не придумал, кому бы позвонить.
   К тому времени, когда Джем и Смит все-таки вернулись домой, он обживал свою привычную позу: пиво, пульт и диван. Сначала он услышал веселый щебет этой парочки и только потом узрел их воочию.
   Смит и Джем возникли на пороге гостиной, лучась улыбками и не скрывая хорошего настроения.
   – Что, дружище, насыщенный вечер? – саркастично поинтересовался Смит. Ральф мог бы ответить тем же, но настроения язвить не было.
   – Вообще-то я собирался сходить на одну из тех шикарных вечеринок, которые так любит Клодия, но решил поберечь нервы. К тому же вчерашний вечер оказался до того насыщенным, что мне захотелось чего-то попроще. Ну а вы где были?
   Он спросил это исключительно из вежливости. Какое ему дело до того, где шлялась эта парочка?
   – Пропустили по паре пива с приятелями Джем, а потом поужинали в ресторане. – Смит по-хозяйски приобнял Джем, и Ральф вдруг ощутил себя третьим лишним.
   – Тут по «Дискавери» была шикарная программа про акул-убийц, – заметил он. – Одной такой акуле вспороли брюхо и нашли там останки четверых водолазов. Она заглотила их с кислородными баллонами.
   – Да уж, веселенькая смерть! – с наигранным интересом присвистнул Смит. Он не спускал взгляда с Джем, поигрывая ее локонами.
   – Кому-нибудь из вас нужна ванная? Хочу помыться перед сном, – сказала Джем, сжимая руку Смита в своей. Ральф наблюдал за ней со странным чувством.
   Ему так и хотелось сказать: «Я знаю о тебе все. Я провел этот день, погрузившись в твои мысли, и знаю теперь каждую мелочь. Мне известно, о чем ты думала последние десять месяцев, куда ходила, что и где ела. Я знаю о тебе гораздо больше, чем Смит. Мне известно, что целый год у тебя не было ни единого свидания, что ты умирала без секса и все же избежала соблазна переспать со своим другом Полом.
   Я знаю, ты ешь карри хотя бы два раза в неделю.
   Я знаю, ты вовсе не так уж уверена в себе, как хочешь казаться. Иногда ты даже ненавидишь себя. Ты переживаешь из-за того, что люди могут о тебе подумать. Ты слишком чувствительна и даже мнительна – тебе кажется, что, когда из тебя брызжет веселье, ты просто действуешь людям на нервы.
   Мне известно, что ты не разговаривала с матерью уже два года и очень из-за этого переживаешь.
   Я знаю, у тебя ужасно болезненный ПМС. А твои месячные следуют с неукоснительной регулярностью (на тридцать первый день, с самого утра). Ты все время беспокоишься из-за пищеварения, а потому каждое утро завтракаешь овсяными хлопьями.
   Я знаю, что в июне у тебя был геморрой.
   Я знаю, что ты считаешь себя двуличной особой, поскольку мило улыбаешься людям, про которых думаешь разные гадости.
   Я знаю, ты выбрала Смита, так как он купил тебе твои любимые цветы. Я знаю про твой сон и понимаю, почему ты сделала выбор в пользу Смита. Мне стоило проявить чуточку усердия – надеть одежду поприличней, предложить помощь за столом. Надо было проявить к тебе капельку внимания и не оставлять вас наедине друг с другом. Еще я знаю, Джем, что ты ошиблась – это вовсе не Смит. Это просто совпадение, и цветы тут – обычный жест вежливости. Это я сидел на диване, когда ты впервые заглянула к нам в окно. Это со мной ты должна встречаться».
   Но как можно было сказать это, не признавшись попутно в своей гнусной привычке заглядывать в чужие дневники? Ральф смотрел на Джем и понимал, что видит перед собой совсем другую девушку, не ту, какая вышла утром из их квартиры. Весь день он провел в ее мыслях и знал теперь о ней гораздо больше Смита, хотя Смит общался с ней целый вечер, встречался с ее друзьями и даже спал с ней прошлой ночью. Зато Ральф знал все страхи Джем, ее сомнения и тревоги. Ничего он не желал так сильно, как быть сейчас рядом с ней.
   – Да ладно, иди первая, – ответил он. – Я еще посижу тут немного. Иди первая, – повторил Смит и привлек ее к себе для поцелуя.
   – Ладненько. Спокойной ночи, Ральф. И до завтра.
   – А я, значит, останусь без поцелуя? – Ральфу вдруг ужасно захотелось прикоснуться к Джем.
   – Ну почему же? – рассмеявшись, она чмокнула его в щеку. – Спокойной ночи, Ральф.
   – Хороших тебе снов, Джемайма.
   – Ну, что скажешь? – взволнованно прошептал Смит, когда за Джем закрылась дверь.
   – Ты о чем? – Ральф предпочел бы не обсуждать невероятную везучесть этого типа.
   – О Джем, ясное дело. Что скажешь про нас с Джем? Да ладно тебе! Наверняка ты уже понял, что тут к чему.
   – Ах да, очень мило, – сказал Ральф и тут же понял, что от него ожидают большего. – Роскошные волосы, милая фигурка, прелесть, а не девушка. Я рад за тебя, Смити, правда, рад.
   По всему было видно, что и этих похвал окажется недостаточно.
   – Да речь не о том, как она выглядит! Я же не прошу тебя расхваливать мою новую подружку. Мне важно знать, что ты думаешь про нас с ней.
   – Слушай, ну чего ты от меня хочешь? Девчонка прожила здесь без году неделя. Славная девушка, мне она нравится. Другое дело, понимаешь ли ты сам, во что ввязался? За тобой есть один грешок, Смити, – ты любишь торопить события… Помнишь Грету? Ты сделал ей предложение через пару недель после вашего знакомства, а потом долго гадал, почему она поспешила слинять от тебя. Или та девица по имени Дон. Ей ты объяснился в любви в первый же вечер, а уже на следующий день она заявилась сюда со своими вещами, чтобы прожить с тобой остаток жизни. И выдворять ее, если помнишь, пришлось не кому-нибудь, а мне. А та полячка, которую ты привел к себе, чтобы познакомить с родителями… было это через неделю после вашего знакомства. Она тоже сделала тебе ручкой, прихватив заодно ноутбук и камкордер твоих предков. Потом была…
   – Ладно, ладно, – сдался Смит. – Я знаю, о чем ты. Но в этот раз все по-другому. Джем – она другая. Это-то и здорово! Я вовсе не собираюсь в нее влюбляться. Поверь, все под контролем. Знаешь, я собирался поговорить с ней сегодня вечером. Хотел сказать ей про Шери, про то, что не стоит нам дальше встречаться. А потом решил – какого дьявола? Почему я должен обрывать все в самом начале? Что плохого, если у меня будет нормальный секс? Я уже и забыл, до чего это приятно! Джем – чудесная девочка, она мне очень нравится. Но в наших отношениях все крутится вокруг меня, и я держу ситуацию под контролем. К тому же я стал старше и мудрее, так что я не совершу прежних ошибок. Мы просто приятно проводим время. Я серьезно, – добавил он, заметив скептичный взгляд приятеля.
   – Выходит, ты ничего не сказал ей о Шери? О том, что ты уже пять лет, как чокнутый, вздыхаешь по этой недоступной дамочке?
   – Конечно, нет! Я что, ненормальный? Зачем портить все с самого начала? Джем меня обожает. Она думает, что я – мужчина ее мечты. Представляешь? Более того, она заявила, что видела эту квартиру во сне и знает, что я предназначен ей судьбой! Смех, да и только. Иное дело – Шери. Да, я по-прежнему боготворю ее. Но я ждал уже столько, что едва не забыл о себе. И если Шери заметит, что я живу полноценной жизнью, встречаюсь с хорошенькой девушкой, которая от меня без ума, она может увидеть меня в ином свете. Пожалуй, именно теперь мне удастся привлечь ее внимание. – Лицо его просветлело при этой мысли.
   – Но ты же признаешься Джем, рано или поздно? Она вправе знать, что ты за скотина.
   – Как я понимаю, ты тоже рассказал Клодии о своем богатом прошлом? – саркастично заметил Смит.
   – Ну, это другое. Клодии незачем знать о том, что было, – я же ее не люблю.
   – А кто говорит о любви? – расхохотался Смит. – Похоже, теперь ты опережаешь события. Вся прелесть ситуации как раз в том, что мне, впервые на моей памяти, повезло встретить женщину, которая увлечена мной гораздо больше, чем я ею. Представляешь, насколько это классно? К тому же она живет здесь, в моей квартире. Это значит, мне не надо заморачиваться звонками и прочей ерундой – Джем всегда под рукой. Вот это, дружище Ральф, я и называю удачей!
   Ральф поморщился, будто проглотил лимон. Ладно, пора уже завязывать с этой беседой. Он вытряхнул из пачки сигарету.
   – Все это прекрасно, но не могли б вы сегодня не шуметь? Мне завтра вставать рано, и я не хочу всю ночь слушать ваш кошачий концерт.
   – В самом деле? Я-то терпел эти полгода твою Клодию, неподражаемую Королеву Скорби. А уж она верещит так, будто ее и впрямь коты дерут! Не понимаю, чего ты держишься за эту особу, когда вокруг полно приличных женщин.
   – Послушай, мне не хочется гасить твой пыл, но все они поначалу кажутся чуть ли не идеальными. Клодия тоже была само совершенство: «Нет-нет, Ральф, никаких обязательств – мне просто хочется быть рядом. Конечно, я не против, если ты встретишься со своей бывшей подружкой. Отменить ужин? Да ради бога! Я же взрослая женщина, не нужно ухаживать за мной, как за младенцем». А что сейчас? Поверь мне, Смит, все дамочки одинаковы.
   Из ванной донесся щелчок выключателя. Затем хлопнула дверь в комнату Джем.
   Смит встал и потянулся.
   – Подожди, сам увидишь. Джем – она не такая. Ты тоже полюбишь ее, как только узнаешь поближе.
   – Не мой типаж, Смити, – выдавил улыбку Ральф. – К тому же, если не ошибаюсь, мы с тобой поставили крест на любви.
   За Смитом захлопнулась дверь, и Ральф снова остался один… только на этот раз к ощущению одиночества добавилось чувство потери. Он знал, что жизнь уже не будет прежней. Столько лет она двигалась по налаженной колее, и внезапно все изменилось. Его домашний уклад, дружба со Смитом, финансы и привычки – все оказалось под угрозой. Но самая большая опасность грозила его сердцу.

11

   – Постарайся понять, мне нравится твоя музыка. Я же не говорю, что мне она не по душе. Это классика жанра. Но мне-то уже пятьдесят три. Я – лысеющий продюсер с тремя детишками, загородным домом, дорогой машиной и изжогой. Мне и должны нравиться такие вещи. М-м-м, м-м… Соображаешь, к чему это я?
   Джефф, директор программ на «Лондонском радио», взглянул на Карла через свой массивный стол с тем выражением лица, которое ясно говорило: «У меня там целая очередь за дверьми. Люди пришли, чтобы поговорить о деньгах и графике программ. В другое время я бы просто наорал на тебя и выставил за дверь, но раз уж ты новичок, придется проявить капельку любезности».
   – М-м-м, м-м… Соображаешь, о чем это я, Карл?
   И что он заладил свое «м-м-м»?
   – Детишки не желают слушать Эла Грина и Джерри Ли Льюиса. Я-то с радостью, а вот им подавай кое-что другое! Понимаешь меня? М-м-м, м-м…
   Карл почувствовал себя кем-то вроде дурачка, который заявился на вечеринку, не зная о том, что бал-маскарад отменили. Его пригласили на радио, чтобы он ставил самую широкую подборку музыки – от Top Ten до Тома Джонса. Именно кругозор Карла привлек внимание Джеффа, который случайно оказался на свадьбе, где Карл выступал в роли диджея. Потому-то он и получил эту работу, обойдя всех тех диджеев, которые годами трудятся на маленьких радиостанциях где-нибудь в Нанитоне и Труро. Эти парни могли похвалиться разве что энергией и энтузиазмом, а Карл обладал приличным знанием музыкальных стилей. На радио требовался человек, которого слушатели могли бы уважать за его безупречный вкус. Он должен был создать что-то вроде репутации – если это ставят на шоу Карла Каспарова, значит, это не какое-то там фуфло.
   Drive Time поставили на время, когда водителям, застрявшим в бесконечных пробках, не оставалось ничего другого, как слушать радио. Иное дело утренние шоу – люди еще чистили зубы, завтракали, занимались сексом. Дневное радио, попадавшее на рабочие часы, тоже служило чем-то вроде фона. Люди охотно терпели этот посторонний шум, пока диджей мило шутил и ставил кучу попсы.
   Зато с помощью Drive Time люди пытались расслабиться в конце напряженного рабочего дня. Слушатели в это время становились особенно привередливыми – им ничего не стоило выключить приемник, если музыка повторялась или диджей начинал действовать им на нервы.
   Карл с его мягким ирландским акцентом, ненавязчивым чувством юмора и безупречным музыкальным вкусом показался наиболее подходящим кандидатом на это место.
   Но все оказалось не таким уж радужным: не прошло и двух месяцев, как на радио поняли, что теряют слушателей. Критикам Карл понравился, а вот слушатели все чаще стали щелкать «кнопкой выключения».
   – Знаменитости, звонки слушателей, интересные гости, веселье, болтовня – вот чего тебе не хватает. И еще больше топовых десяток. М-м-м, м-м… – Джефф схватился за телефон. – Рик, дружище, есть у тебя секундочка? Мы тут с Карлом – ну, ты понял, о ком я, – обсуждаем его шоу. И нам не помешает твой совет. Не мог бы ты подойти сюда? Да-да, сейчас. Хорошо, спасибо…
   Он положил трубку.
   – Рик… ну, ты знаешь Рика… наш продюсер на шоу Джулса? В любом случае это то, что нам нужно. Он славный парень – море энергии, а еще забавный. Ну да, кого хочешь развеселит. Тебе нужно пообщаться с ним – поболтать, я имею в виду. И все это в свободное время, Карл. Подожди-ка…
   Он умолк и принялся одной рукой рыться в верхнем ящике своего массивного стола. Вторую руку Джефф вытянул вперед, словно бы готовясь схватить Карла, если тот вдруг решит сбежать. Наконец он вытащил из стола большую связку ключей и торжествующе взглянул на собеседника.
   – Это я о Гленкоу. У меня там небольшой участок – старая пресвитерианская церковь, переоборудованная в особняк, и ни одной души поблизости. Не-о-пи-суемая кррасота! Стоит на берегу озера, так что можно полюбоваться закатом. Вот это, я скажу тебе, зрелище! На его фоне начинаешь вдруг чувствовать себя каким-то мелким, незначительным. У тебя будто глаза на жизнь открываются… – Джефф погрузился в задумчивое молчание, после чего так резко хлопнул ладонями по столу, что Карл подскочил. – Я хочу, чтобы ты, – он ткнул пальцем в Карла, – и мой приятель Рик провели эти выходные вместе. Само собой, с подружками. Постарайтесь расслабиться, стряхнуть с себя городскую пыль, надеритесь, если уж на то пошло. Это поможет вам сблизиться, поможет загореться новыми идеями – главное, чтобы вы и ваши подружки смеялись до упаду. У тебя есть дети, Карл?
   Тот молча покачал головой.
   – Вот и ладно. В любом случае я распоряжусь, чтобы Сью объяснила тебе дорогу, а заодно дала денег на выпивку… и не только. Да, пожалуй, это хорошая идея: возьмите с собой травку. Я хочу, чтобы вы вернулись с потрясающими, просто сумасшедшими идеями – в самый раз для детишек. И не забудьте взять развлекуху полегче – Джека Ди там, Ли Эванса. Я распоряжусь, чтобы Сью подобрала вам парочку комедий… а, Рик, вот и ты. – Джефф встал из-за стола. – Рик – мой самый любимый продюсер. Карл, дружище, это Рик де Ладжи.
   Карл повернулся.
   – Приятно познакомиться, мне очень нравится ваше шоу. – Мужчина, стоящий в дверном проеме, улыбнулся и протянул Карлу руку. Он был немыслимо, невероятно хорош. Красив какой-то сдержанной, не бьющей на эффект красотой. Карл вдруг понял, как чувствуют себя женщины в присутствии настоящей красавицы. Все эти разговоры о «детишках» и «сумасшедших идеях» навели его на мысль о том, что Рик – какой-нибудь замшелый тип с рекламной улыбкой, вечно потный, заросший и с фальшивым загаром. Даже имя его звучало безвкусно и высокопарно. Но Рик мог послужить образцом элегантности: белоснежная рубашка, превосходного кроя джинсы и ботинки, явно сделанные где-то на заказ. Дополняли картину неброские очки, ничуть не портившие его утонченные черты. Густые белокурые волосы коротко острижены сзади и по бокам. Рик казался ровесником Карла, но выглядел куда здоровее его. А кожа у него и вовсе сияла – Карлу раньше казалось, лишь у женщин кожа может выглядеть безупречно чистой.
   – Не сомневаюсь, что вы, парни, очень скоро подружитесь. – Джефф по-отечески улыбнулся. – Ну что, пойдем пообедаем? – рассмеявшись, он потряс им ладони. – Пообедаем, а заодно поболтаем о том, как наш Рик поможет Карлу стать лучшим ведущим на радио – самым забавным парнем на Drive Time.
   Забавным? Сердце у Карла упало. Ему сейчас явно не до веселья. Семейная жизнь разваливается на глазах. Все пошло наперекосяк с того самого вечера в «Сол-и-Сомбра»… а может, с мольбы Карла о ребенке. Атмосфера любви и тепла в их маленькой квартирке исчезла безвозвратно. Почему? Этого он не знал. По идее, все должно было пойти в гору. Шери наконец-то исчезла из его жизни, они с Шевон строили планы на будущее, и перед ним открывалась потрясающая карьера на радио.
   В тот самый вечер он лежал в постели и наблюдал за Шевон: она раздевалась, пристроившись на краешке кровати. Вот она стянула с себя рубашку, и волосы волной рассыпались по ее белой спине. Сердце его сжалось от любви, а тело напряглось от возбуждения. Это было не просто потребностью в сексе – Карлу хотелось ощупать и опробовать каждый кусочек ее тела, как когда-то в молодости. Он погладил ее волосы, которые так соблазнительно мерцали в свете лампы, провел ими по лицу – прикосновение этих шелковистых прядей возбудило его еще больше. Карл обнял Шевон за пояс, ощущая податливую мягкость ее тела, и скользнул рукой вверх, до самой груди. Не сдержав стона, он зарылся лицом в нежную плоть ее спины, продолжая массировать руками грудь Шевон, чувствуя, как уплотняются и набухают ее соски, покорные движениям его пальцев.
   Их сексуальная жизнь всегда была чем-то легким и беззаботным – в ней не было ничего грязного и наносного. Взаимное удовольствие, взаимная радость. Но сегодня Карлу хотелось большего. Каждая клеточка его тела дрожала от желания, когда он осторожно развернул Шевон и уложил ее на кровать, пристроившись сверху. Волосы ее он веером разложил на подушке, так что Шевон напоминала теперь архангела, созданного кистью Тициана. Он начал страстно целовать ее волосы, лоб, пухлые белые щечки, веки, шею – губы его без устали скользили по телу Шевон. Возбуждение его вот-вот готово было прорваться. Карл почувствовал, как Шевон шевельнулась под ним, и легонько погладил пальцами ее лицо – ему хотелось передать ей свою любовь, минуя слова, чтобы не нарушить очарование момента.
   – Карл, пожалуйста… Карл. – Голос Шевон звучал отдаленным эхом. В попытке отстраниться она попыталась отодвинуть его тело. Но Карл уже не мог противиться желанию – руки его все сильнее мяли тело Шевон.
   – Хватит, Карл, прошу тебя! Я… я не хочу…
   Карл склонился над грудью Шевон. Губы начали жадно ласкать сосок.
   – ХВАТИТ! ПРЕКРАТИ! Не трогай меня! – Она постаралась вырваться, отпихнуть его.
   – ЧТО? – выкрикнул Карл. – Что не так?
   Он перекатился на бок – волосы всклокочены, лицо пылает от гнева и возбуждения. Шевон успела натянуть на себя одеяло. Она лежала на спине все в той же позе, и по лицу у нее текли слезы. Капля за каплей падали они на подушку.
   – Я не хочу, Карл, просто не хочу…
   – Не хочешь чего? Скажи мне, Шевон, чего ты не хочешь?
   – Я… я не знаю. – Шевон отерла слезы тыльной стороной ладони, только чтобы освободить место для новых.
   – Не хочешь, чтобы я занимался с тобой любовью? Ты об этом? Не хочешь, чтобы я любил тебя, твое тело? Так, Шевон? – настаивал Карл.
   Шевон всхлипнула.
   – Я не знаю, Карл, не знаю… прости, но я просто не могу.
   – Что ж, если это на сегодня все, пойду хоть подрочу! – рявкнул он и выскочил из спальни, захлопнув за собой дверь.
//-- * * * --//
   Шевон смотрела Карлу вслед. Он все еще был в прекрасной форме – сильные мышцы спины, крепкие ягодицы, подтянутый живот. Это было тело, которое Шевон знала, как свое собственное. Она любила его много лет. И вот теперь, глядя на то, как Карл уходит из спальни, уходит от нее, Шевон рыдала и рыдала, не в силах справиться со слезами.
   Она не знала, в чем тут дело. Не знала, так ли уж хороша ее интуиция. Но чувства ее были связаны с прощальной вечеринкой в «Сол-и-Сомбра» – с той девицей, белокурой красоткой с третьего этажа, которая собиралась выйти замуж. Это из-за нее Шевон почувствовала себя толстой и уродливой. Хуже того, она почувствовала страх и печаль, будто навсегда утратила что-то важное – что-то, на чем держалась вся ее жизнь.
   Ей хотелось рассказать о своих страхах Карлу. Но как? Разве могла она признаться в том, что оттолкнула его, поскольку подумала, будто он видит на ее месте Шери? Карл гладил и ласкал ее тело, а Шевон казалось, что он мечтает сейчас о той девице, представляет, что рыхлая, неухоженная плоть Шевон – это крепкое, подтянутое тело Шери, что сексом он занимается не с расплывшейся теткой, а с молодой и прелестной девушкой.
   Шевон видела, как он взглянул на Шери, как залился краской – когда-то, в годы студенчества, он смотрел так на нее, Шевон. И что произошло потом, в его кабинете? Почему он вернулся таким возбужденным? Шевон не сомневалась: Карл восхищался Шери, он желал ее. Все это как нельзя лучше увязывалось с его новой, модной работой. Разве способна толстая, ленивая, волосатая особа удовлетворить одного из ведущих диджеев? Ему уже хочется большего – ее Карл жаждет горячего голливудского секса, всех этих охов и вздохов, чисто животной страсти. Их прежние забавы в постели стали для него чем-то скучным и бесцветным.
   Вот и сейчас, спуская в туалете свое возбуждение, он думает, должно быть, о Шери. Для него это, пожалуй, даже предпочтительней, чем елозить на расплывшемся теле Шевон, представляя на ее месте другую.
   Похоже, он уже не видит в Шевон женщину. Отсюда и внезапное желание обзавестись ребенком. Шевон предстояло стать матерью, сосудом, но только не возлюбленной. Свеженькие девочки с упругими телами годились на роль любовниц, а толстым теткам не оставалось ничего другого, как сидеть дома, вынашивать детей и расплываться еще больше. Груди их предназначались для жадных детских губ, которым предстояло высосать из них всю женственность и упругость, оставив эти груди вялыми и безжизненными, как хорошо провяленное мясо. А пока Шевон будет нянчиться с ребенком Карла, сам он не упустит шанса поближе сойтись с теми девочками, которые вечно толпятся у здания Лондонского радио, надеясь урвать кусочек диджея.
   Дверь приоткрылась, и в комнату на цыпочках вошел Карл.
   – Шевон, взгляни, кого я принес.
   На кровать опустилось что-то тяжелое, собачий язык лизнул мокрую щеку Шевон. Она прижала к себе Розанну и снова расплакалась. Так Шевон рыдала до тех пор, пока слез совсем не осталось. Карл положил руку ей на плечо.
   – Шевон, прости, что так вышло. Я не собирался орать или хлопать дверьми. Мне… мне до того хотелось быть с тобой, что я не сдержался. – Он погладил ее по голове. – Пожалуйста, не молчи. Скажи мне, что у тебя на уме.
   Печально покачав головой, Шевон устроила собаку в ногах, а сама отвернулась, стараясь не смотреть Карлу в глаза.
   – Я люблю тебя, – шепнул он ей на ухо. – Я не могу без тебя.
   Он повернулся на другой бок, и в комнате воцарилось тяжелое молчание. Их разделяла стена – стена недосказанности и уныния, которое никак не желало растворяться.
   С тех пор они уже не занимались любовью. Да и не говорили друг с другом по-человечески. При этом оба делали вид, что все в порядке. Шевон устроила Карлу радушный прием после первого дня на радио, а он принес ей цветы. Вместе они отправились покупать новый диван, сердечно распрощавшись со старым. Но атмосфера в доме изменилась. Между Карлом и Шевон пролегла пропасть, которую нельзя было соединить и километром веревки. Бездна эта до того пугала обоих, что они не решались шагнуть навстречу друг другу.
   Про ребенка тоже не вспоминали, как будто и не было того разговора.
   Что и говорить, давно уже Карл не чувствовал себя так невесело.

12

   Мужчины влюбляются очень быстро – Джем знала это по собственному опыту. Полноценное признание в любви следовало обычно в течение первой недели, порой даже раньше. В свое время ее до того смущали эти откровения, что она повторяла в ответ одну и ту же заезженную фразу, лишь бы положить конец этой неловкой ситуации. Но признания не угасали – они так и следовали одно за одним, как бесценный дар отчаявшейся души. Очень скоро Джем начала чувствовать, когда ей грозил момент «я люблю тебя». Поняла она и то, что, отвечая на признания «не говори глупостей, это совсем не так», она еще больше распаляла незадачливого поклонника.
   Именно поэтому, встречаясь уже почти два месяца со Смитом, она ничуть не беспокоилась, что он так и не сказал ей этих заветных слов, так и не объяснился в любви. В этом не было ни малейшей необходимости. Джем и без того знала, что он любит ее. Если уж на то пошло, она считала это еще одним подтверждением своей правоты: Смит действительно был тем единственным, которого она ждала. Их отношения складывались легко и без усилий. Смит не давил на Джем, не требовал от нее невозможного.
   Для Джем стало приятной неожиданностью, что Смит не донимал ее романтическими жестами, пылкими объяснениями, всевозможными подарками и прочими проявлениями любви. Он не распинался насчет того, как она прекрасна, как сексуальна и немыслимо обворожительна. Ей и так хватило бы подобных признаний до конца жизни. К тому же Джем успела уяснить, что подобная преданность шла в комплекте с ревностью и собственническим инстинктом – словом, всем тем, что отличает неуверенного в себе мужчину.
   Джем понимала, что многие женщины сочли бы ее сумасшедшей. Всю сознательную жизнь мечтали они о появлении рыцаря, который оценил бы наконец по достоинству янтарную прелесть их глаз, золотистый пушок на шее и фарфоровую белизну кожи. Они грезили о мужчине, который бы ласкал и утешал, изливался в чувствах и клялся в преданности. Мужчина мечты должен был вознести их на инкрустированный алмазами пьедестал, усыпать его подножие розовыми лепестками и собственноручно кормить вкуснейшими кусочками, не отводя в то же время взгляда от божественного лица.
   Джем просто тошнило от подобных вещей.
   Разумеется, так было не всегда. Поначалу Джем тоже не имела ничего против, тем более что случилось все после долгой череды подростковых неудач. Джем уже смирилась с тем, что никто ее не полюбит и не захочет, как вдруг в ее жизни появился Он.
   Звали его Ник. Симпатичный парнишка с волевым лицом и очаровательной улыбкой. Его собственное взросление тоже нельзя было назвать удачным, и в свои девятнадцать он практически не сомневался в том, что навсегда останется девственником. Разумеется, встреча с Джем все изменила.
   Это был классический летний роман с пикниками и походами в кино, с хмельными вечерами, проведенными за дегустацией пива, и долгими часами на переднем сиденье его машины.
   В то лето они наконец-то расстались со своей затянувшейся девственностью. Произошло это на следующий день после того, как Джем стукнуло восемнадцать. Ей повезло больше, чем подружкам, чьи рассказы она слушала на протяжении последней пары лет. Первая близость стала для нее чем-то волшебным и незабываемым, полностью оправдав ее собственные ожидания и надежды Ника. Оба они были страстно влюблены друг в друга.
   Словом, все шло как нельзя лучше, и Джем чувствовала себя на верху блаженства.
   До одного памятного дня, который случился парой недель позже. Джем с подружкой сидели в баре. Разговор их, подогретый кружечкой пива, набирал и набирал обороты, как вдруг в баре по-явился Ник. Окинув взглядом зал, он заметил свою обожаемую Джем, и лицо его расцвело, как бутон под лучами солнца. Он тут же устремился к ней с явным намерением заключить в объятия.
   «Я так соскучился, – шепнул он. – Ты даже не представляешь, как мне надоели все мои приятели. Мы болтали, а я думал только о тебе». Он обнял Джем так, что у нее чуть косточки не хрустнули. Джем попыталась улыбнуться, попыталась ответить на это страстное признание, но без толку: вместо радости ее одолевала досада. Ей было душно и плохо. С того вечера Ник стал казаться ей совсем другим человеком. В их чувствах уже не было гармонии – чаши весов покачнулись, нарушив привычное равновесие. Как бы Джем ни старалась, прежнее ее чувство, такое легкое и естественное, угасло навсегда.
   В конце лета Джем уехала в Лондонский университет, а Ник отправился учиться в Ньюкасл. Встречались они по выходным, и с каждой встречей ситуация все накалялась и накалялась. Ник мог часами допытываться у Джем, с кем она общается в Лондоне, куда ходит и сколько времени проводит в мужской компании. Волновали его не только новые приятели Джем, но и все, с кем ей случалось встречаться прежде. Все чаще и чаще он ударялся в слезы. «Я уехал в Ньюкасл только для того, чтобы убедиться, что смогу без тебя! – заявлял он сквозь рыдания. – Но я не могу без тебя, Джем, не могу жить без тебя!» Наконец он намекнул, что тоже намерен перебраться в Лондон. Джем поняла, что пришла пора действовать.
   Объяснение это далось ей нелегко. Услышав по телефону о том, что между ними все кончено, Ник сорвался и тут же прилетел в Лондон, ведь поезд тащился бы, как черепаха. Тут он прямиком направился в студенческий городок и принялся обшаривать его в поисках Джем. В конце концов ему удалось найти ее в Линкольнс Инн Филдс. Они проговорили три долгих часа, мучительно перебирая детали отношений. Ник молил не бросать его, дать ему еще один шанс. Тянулось это до тех пор, пока солнце не ушло за горизонт, а местные бродяги не начали устанавливать свои самодельные домики. Лишь тут Ник наконец сдался и уехал домой.
   Джейсон не поверил в искренность ее чувств. Джем приходилось раз за разом уверять его в своей преданности и любви. Тянулось это месяцев десять, и с каждым месяцем непонимание между ними только росло, а ссоры становились все серьезней и длинней. Дэнни, тот вообще настаивал на том, чтобы Джем бросила всех своих друзей. Зачем ей еще кто-то, когда есть он? Клем сделал ей предложение через полтора месяца после знакомства и впал в глубокую депрессию, когда Джем ответила ему отказом. Он заявил, что не желает больше видеться с ней, так как это «чертовски больно».
   Наконец в ее жизни появился Фредди, невероятно харизматичный, немыслимо забавный и чертовски сексуальный саксофонист. Разумеется, Джем влюбилась без памяти. Да и как же иначе, после всех тех хороших мальчиков, с которыми она встречалась прежде? Ей не терпелось вручить ему свое сердце на блюдечке с голубой каемочкой, но Фредди ее опередил. Через месяц после знакомства он обкорнал свои длинные кудри, сменил джинсы на цивильные брюки и начал поговаривать о том, чтобы продать саксофон и устроиться в торговлю. Это позволило бы им взять ипотеку. А разве может быть крепкая семья без жилья?
   Джем была не на шутку удивлена. По идее, именно так вело себя большинство женщин. Это им полагалось говорить о детях и обязательствах, тогда как мужчины должны были бежать от семейной кабалы на другой конец света. Что касается Джем, ее опыт подсказывал обратное. Мужчины куда сильнее стремились свить семейное гнездышко. Как еще объяснить тот факт, что в девяти случаях из десяти именно парни заводили речь о браке? Ну, не всех же их силком тянули к алтарю!
   Еще она успела понять, что мужчины воспринимали как угрозу любую женщину, которая не рвалась связать себя семейными узами, не тащила их на поводке в загс, не замирала в восхищении перед витриной с обручальными кольцами и не таяла при виде очаровательных херувимчиков, которых катили на колясках новоиспеченные мамаши. Сколько бы ни стонали мужчины по поводу этих типично женских повадок, тут, по крайней мере, было ясно, с чем они имеют дело. Еще их отцы и деды безостановочно жаловались на свою «старуху», которая вечным бременем висела у них на шее. С другой стороны, семейная кабала добавляла привлекательности посиделкам в чисто мужской компании, позволяя хоть на вечерок избавиться от этой «пилы» и «зануды». Они по очереди жаловались друг другу на то, как их обманом затащили к алтарю, даже если большинство устремилось туда впереди своих избранниц.
   Иное дело – наши дни. Все смешалось, и ты уже не испытываешь ни малейшей радости от встречи с друзьями, поскольку мысли твои все время возвращаются к свободолюбивой подружке. Где она сейчас, в какой компании развлекается? Ну что за удовольствие завалиться домой в час ночи, если она заявится в два, как следует погуляв накануне? В конце концов, что толку быть крутым парнем, если ты не в состоянии использовать свою преданность в качестве морковки, на которую будет вестись твоя подружка? Если ей не нужны твоя преданность, кольца и дети, то какого дьявола ей нужно? Как оказалось, большинство мужчин, столкнувшись с девушкой, которая всего лишь хочет приятно провести время, до того пугаются, что спешат взять на себя традиционно женскую роль – они идут на любые меры, лишь бы привязать к себе подружку, сделать ее зависимой и несамостоятельной.
   Но только не Смит. Смит был само совершенство. Он охотно позволял Джем жить так, как ей хочется. Он был добрым и щедрым, а еще очень ласковым. Джем ни разу еще не встречала мужчину, который бы любил нежности так, как Смит. Он все время старался прикоснуться к ней, взять за руку, чмокнуть в макушку или просто сжать в медвежьем объятии. Джем знала, чем это вызвано. Еще на первом свидании Смит признался в том, что не встречался с девушками целых пять лет. Подумать только! Для Джем это стало еще одним знаком. Речь шла не просто о совпадении, но об осознанном воздержании. Очевидно, что Смит ждал не кого-нибудь, а ее, Джем. И теперь он наверстывал с ней упущенное, чему она была только рада.
   Он так красиво одевался, так мило выглядел! Джем было очень хорошо в его присутствии. Он никогда не обрушивал на нее свои страхи и тревоги, он позволял ей проводить время по собственному усмотрению. Джем нравились его друзья, а Смиту нравилась ее компания. И тот факт, что он без проблем мог заплатить за ужин в ресторане и такси до дома, было лишь приятным дополнением к этой картине.
   Да, это ничуть не напоминало юношеский роман. Да, они шагнули в отношения, минуя все то, что составляет суть ухаживания: долгие, оживленные беседы в кафе, бесконечные часы в постели, посвященные изучению тайных родинок и шрамов на теле любовника, многочасовые разговоры по телефону, пицца, которую так приятно съесть зимним вечером в каком-нибудь парке. Может, у них действительно было не так уж много общего – в конце концов, Джем оказалась права насчет пристрастия Смита к сухому вину и дорогим ресторанам. Но им было так хорошо вместе! Даже сейчас, на ранней стадии отношений, они могли сидеть в полном молчании, ни капельки не напрягая друг друга. Да, Смит был не из тех, кого принято считать спонтанными и непредсказуемыми, но для Джем это не имело ни малейшего значения. Она по горло была сыта пылкими чувствами и прочей романтической чепухой.
   Она ничуть не злилась, что Смит забыл про такие даты, как месяц с момента их встречи, а затем и два месяца. На самом деле в этом была своя прелесть. Не злилась она и на то, что он не осыпал ее комплиментами и просто не замечал, когда она меняла прическу или наряжалась в новое платье. Ее ничуть не смущало, что Смит не возражал против вечеров, которые она проводила в компании своего старого приятеля Пола, как и полное отсутствие каких-либо признаков ревности. Джем только радовалась, что Смит проводит так много времени на работе и не ограничивает себя ни в чем, чтобы втиснуть в свою жизнь любовные свидания. Джем это было не нужно. Она не нуждалась ни в назойливом внимании, ни в постоянных встречах. Слишком долго находилась она под лупой неуверенной в себе любви. Так что теперь ей просто нужен был Смит.

13

   Эти два месяца Ральф ни разу не притронулся к дневнику Джем. По крайней мере, к последнему ее дневнику. Там только и говорилось что про его приятеля: Смит то, да Смит се… Такое чувство, что Ральф перестал существовать для Джем, как только она переспала со Смитом. Поначалу Ральф на-деялся, что ей в голову закрадутся кое-какие мыслишки, что она все-таки усомнится в том, так ли уж подходит ей этот самый Смит. Но нет, весь ее дневник был непрерывным, тошнотворным словоизлиянием на тему того, какая они чудесная пара и какой великолепный у них секс.
   Но Ральф по-прежнему заглядывал к ней в комнату. Ему там нравилось. Его привлекала атмосфера женственности и тепла. По сути, сидеть в комнате Джем, в окружении ее вещей, было почти так же хорошо, как сидеть рядом с ней самой.
   Часы показывали два пополудни. День тянулся невыносимо медленно. Клодия была в отъезде, а приятели Ральфа коротали время с подружками. На него навалилось такое чувство никчемности и одиночества, что он без раздумий направился в комнату Джем.
   Ральф присел на кровать, и взгляд упал на кучу старых дневников, которые так и лежали под столом. Ральф попытался воспротивиться искушению – это придавало ему веса в собственных глазах, позволяло забыть о своих низменных повадках. Он поспешно отвернулся, но взгляд, как намагниченный, вновь упал на дневники. К черту, вздохнул Ральф и потянулся за самой нижней тетрадью – той, на которой стояла дата «1986». Он перевернул первую страницу и принялся читать.
   Через шесть часов он захлопнул пожелтевшую книжицу. День пролетел незаметно, и за это время Ральф узнал про Джем много нового. Он заглянул в ее подростковую жизнь и обнаружил, что Джем ненавидела свои курчавые волосы и бледное личико, не говоря уже про маленький рост. Пока ее подружки теряли девственность, беременели и приходили в школу с засосами на шее, Джем старательно обходила стороной своих ровесников мужского пола. Она была ужасно застенчива и закомплексована. Каждую ночь она рыдала в подушку, оплакивая свою никчемную юность: ей казалось, никто и никогда не полюбит и не захочет такую дурнушку. Ей было уже пятнадцать, когда она впервые поцеловалась. Опыт оказался настолько неудачным, что потом она добрых десять минут терла рот тыльной стороной ладони.
   Время от времени ей назначали свидания такие же неуверенные в себе юнцы, но встречи эти не доставляли Джем ни малейшего удовольствия. Так бы оно все и тянулось, если бы неожиданно за ней не начал ухаживать Джастин Джонс, школьный красавчик, у которого никогда не было отбоя от поклонниц.
   – Почему вдруг я? – спросила она, намекая на толпу более эффектных школьниц, которые готовы были ждать часами, лишь бы Джастин обратил на них внимание.
   – Даже не знаю, – улыбнулся он. – Дело вовсе не во внешности, дело в самой тебе. Ты мне ужасно нравишься.
   Этим случайным комплиментом он добился того, чего не могли сделать восторженные похвалы других воздыхателей. Благодаря ему Джем вдруг почувствовала уверенность в себе. Джастин польстил ее личности, он сумел оценить ее натуру. Джем поняла, что ей не надо притворяться кем-то еще – она и так вполне привлекательна. А если кто-то этого не понимает, то и черт с ним.
   Потом у нее была целая серия романов с вполне симпатичными парнями, которые тем не менее умудрялись как следует отравить ей жизнь. Они осыпали ее признаниями в любви и требовали от нее полной покорности. Так было до появления Смита.
   Наконец-то Ральфу стало ясно, почему Джем так увлеклась Смитом. Он не давил на нее эмоционально, ни в чем не ограничивал ее и не пытался взять под контроль.
   Ну, разве не забавно, что она умудрилась влюбиться в Смита только потому, что ему было глубоко наплевать на нее? Она считала, что он ничуть не похож на прежних ее поклонников, хотя на самом деле он был таким же. И если Смит не спешил заваливать ее подарками и предложениями пожениться, то лишь потому, что давно был влюблен в другую женщину. Вот уж правда, смешнее не придумаешь…
   Вынув из холодильника пиво, Ральф плюхнулся на диван и принялся рыться на журнальном столике. Наконец пульт от телевизора оказался у него в руках. «Симпсонов» он уже пропустил, и на экране мелькали кадры шоу «Реальная жизнь»: людей то доставали полуживыми из воды, то вытаскивали из горящего дома. В общем, ничего смешного.
   Смита сегодня не будет допоздна – очередная пресс-конференция. Это значит, они с Джем останутся наедине. Так почему бы не использовать это в собственных интересах? Вместо того чтобы сидеть взаперти у себя в комнате, Ральф мог бы разговорить Джем, узнать о ней побольше. Он и без того знал о ней больше, чем о любой из своих давних подружек. Все ее прошлые романы, все страхи и переживания были для него открытой книгой. Так почему бы не копнуть еще глубже?
   С улицы раздались женские голоса. Ральф развернулся, чтобы глянуть в незанавешенное окно. На пороге дома стояла Джем, нагруженная, как обычно, множеством пакетов – ни разу еще не встречал он девушку, которая проводила бы столько времени в супермаркетах! Она беспечно болтала о чем-то с блондинистой штучкой с третьего этажа. Ральф прислушался, пытаясь уловить хоть словечко, но все без толку. Ирония ситуации заключалась в том, что подружка Смита без труда ввязалась в беседу, о которой сам Смит бесплодно мечтал последние пять лет. Привстав, Ральф бросил взгляд в зеркало и взъерошил свои короткие волосы, после чего вновь плюхнулся на диван.
   Наконец входная дверь распахнулась, и через пару секунд Джем ворвалась в гостиную, плотно упакованная в черное пальто и фиолетовый шарф.
   – Я только что поболтала с девушкой, которая живет у нас наверху. Такая милая, правда?
   Ральф всегда думал о Шери прямо противоположное. Не исключено, впрочем, что Джем лучше разбиралась в людях.
   – Представляешь, она занимается танцами. Раньше даже училась на балерину, но затем вытянулась так, что ей пришлось забыть о карьере. Теперь-то я понимаю, почему она держится с таким изяществом!
   Да ладно, подумал Ральф. Высокомерная сучка с такими претензиями, от которых любому станет тошно. Вслух он этого, впрочем, не сказал.
   – Ну что, Ральф, чем ты занимаешься сегодня вечером?
   Он лишь пожал плечами и почесал затылок.
   – Да ничем, если так вдуматься. Не пятница, а сплошная тоска.
   – Прекрасно. Друзья меня продинамили, так что я решила приготовить себе карри, залить все пивом, выкурить косячок и пораньше залечь в кровать. Не хочешь присоединиться? Кровать, разумеется, не в счет, – хихикнула Джем, отчего личико ее просто расцвело.
   Такой удачи Ральф просто не ожидал. Он попытался скрыть собственное воодушевление.
   – Звучит заманчиво. Помощи в готовке от меня немного, но овощи почистить я в состоянии.
   – Решено.
   Джем убежала к себе, а Ральф только что не запрыгал от счастья.
   – Ну вот, я пришла. – Джем уже успела переодеться. На ногах – толстые колготки без тапочек, в тон к ним – темно-зеленое платье с пышной юбкой и рукавами-фонариками.
   – Ты же видел эту передачу «Готовим на раз-два»? Да ладно, – махнула Джем рукой на недоумевающий взгляд Ральфа, – ты целыми днями у телевизора, наверняка видел. Это для таких, как ты. – Она ткнула в него пальцем. – Для лентяев, которые отказываются от готовки, не попытавшись даже встать у плиты. Там парень, повар, выбирает двух неумех, которые должны приготовить блюдо, просто повторяя за ним все его действия. Полный отстой, скажу тебе, но суть не в этом. Я думаю, каждому холостяку стоит освоить хотя бы одно блюдо. И раз уж ты так любишь карри, я научу тебя, как его делать. Давай, идем. – Она протянула ему свою маленькую ручку, и Ральф покорно последовал за ней на кухню.
   – Я-то думал, мне достанутся подсобные работы.
   – Я передумала. Так вот, существует множество видов карри, о чем тебе, я думаю, хорошо известно. Сегодня я хочу приготовить курицу джалфрези… а ты, кстати, пока я болтаю, мог бы сделать нам косячок. Так вот, сегодня я готовлю курицу джалфрези – в принципе, с этим справится и новичок. Ты вполне можешь приспособить это блюдо под собственный вкус. Лично я люблю его по-острее. В общем, я купила куриные грудки – их мы нарежем чуть позже. Еще у меня есть огромный пучок кориандра и перцы чили – целая куча дьявольски жгучих, мелких перчиков. С большими даже не связывайся, только блюдо испортишь. Ну как, пока все ясно?
   – Да-да, все просто, – устроившись за столом, Ральф крошил травку на кусок папиросной бумаги. Джем он внимал как зачарованный. И почему только бывшим подружкам не приходило в голову привлечь его к готовке?
   – Некоторые покупают уже готовую пасту, но лично я предпочитаю делать ее сама – так туда можно запихнуть все, что хочется. Ну вот, в свою я нарежу весь этот кориандр и немного свежих листьев пажитника. Понюхай. – Джем сунула ему под нос прозрачный пакетик. – Именно так будет пахнуть от тебя на следующий день после карри.
   В скором времени Ральф с увлечением кромсал куриные грудки, нарезал лук и давил чеснок. За свою жизнь он съел бессчетное количество карри, даже не подозревая, сколько странных вещей туда добавляют. Ги? Тмин? Листья карри? Ральф с головой ушел в готовку, выпрашивая у Джем все новые и новые задания. Атмосфера на кухне царила самая непринужденная – они болтали и смеялись, как старые друзья, подпевали и даже пританцовывали в такт музыке, доносившейся из приемника.
   На стол они накрывали вместе. Ральф был просто счастлив, когда Джем поставила перед ним тарелку с карри и рисом, которые он только что помогал готовить. А уж попробовав блюдо, он и вовсе пришел в восторг – несмотря на простоту, блюдо оказалось удивительно вкусным.
   – Ральф, – сказала Джем, когда они приступили к еде, – могу я задать тебе один вопрос?
   О-хо-хо. Ничего хорошего от такого вступления Ральф не ожидал.
   – Что ты думаешь про нас со Смитом? Только честно.
   Ну вот. И что он должен на это сказать? «Я хочу тебя! Я, я, я! Вот что я думаю про вас со Смитом». Это было бы честно. «Смит не знает тебя так, как знаю я, и ты не знаешь Смита, как знаю его я. Ваши отношения – ошибка, и я все время злюсь и ревную».
   – Я очень рад за вас, – ответил он, не моргнув и глазом.
   – И ты не чувствуешь себя ненужным? Не чувствуешь себя третьим лишним? Просто вы прожили вдвоем столько лет, и тут откуда ни возьмись появляюсь я! Признайся, тебя не раздражает мое присутствие?
   – Нет-нет, что ты! Я даже рад, что ты тут поселилась. С тобой намного веселее. – На этот раз Ральф и правда не слукавил.
   – Ты бы не стал скрывать, если бы тебя что-то не устраивало, так ведь? Мне бы ужасно не хотелось, чтобы из-за меня ты чувствовал себя чужим в собственном доме.
   – Да что ты, ничего подобного! На самом деле я рад за Смита – давно уже я не видел его таким счастливым. Встреча с тобой явно пошла ему на пользу. Я бы и сам не отказался от подобных отношений!
   – Вот и хорошо, а то я так переживала! А почему ты не встречаешься сегодня с Клодией?
   С Клодией? Такого резкого поворота Ральф не ожидал. Попробуй тут вспомни, кто такая Клодия и почему он с ней не встречается!
   – Ах да, Клодия… Она улетела на выходные в Париж – очередной показ мод или что-то в этом роде.
   – Боже, как интересно! Я ни разу еще не видела твою подружку. Что она за человек?
   – Честно?
   – Ну да, мы же условились не врать друг другу. – Джем высморкалась в кусок бумажного полотенца. Карри и правда получился обжигающим.
   – Внешне она весьма привлекательна, такая стройненькая и высокая. Может быть очень милой, но чаще всего – сущее наказание. Что бы я ни сделал, все выходит не так. Если я звоню, ей некогда болтать по телефону, если не звоню, я – эгоистичный ублюдок. Если я приглашаю ее посидеть в компании моих приятелей, она заявляет, что терпеть их не может. Если я встречаюсь с ними один, она жалуется, что мне на нее плевать. Она постоянно донимает меня моим внешним видом, но стоит мне раскошелиться на новую одежду, как в меня тут же летят упреки: я могу купить себе новые шмотки, но не могу сводить ее в ресторан!
   – Ты любишь ее?
   – Нет.
   – Она тебе нравится?
   – Иногда.
   – Так зачем же ты с ней встречаешься?
   – Главным образом, ради секса.
   – Что ж, это честный ответ. А тебе не хотелось бы встретить девушку, в которую бы ты по-настоящему влюбился?
   Ральф тоже потянулся за бумажным полотенцем – карри жег изнутри, будто огонь.
   – В последнее время, признаюсь, мне и правда захотелось чего-то большего. Раньше меня пугали серьезные отношения – вся эта эмоциональная вовлеченность, ранимость, полная незащищенность.
   – Это из-за неудачного романа? Ты сильно страдал, да?
   – Ну, не то чтобы страдал… Просто с головой ушел в отношения. Меня это практически опустошило. И как-то не хотелось, чтобы это повторилось… Но сейчас я и правда начинаю подумывать о том, что любовная романтика – не так уж плохо.
   – Просто не встретил пока подходящую девушку?
   «Ох, Джем, если бы ты знала!»
   – Ну да, что-то вроде того. – Пора, пожалуй, сменить тему разговора. – А как насчет вас со Смитом? Это серьезно?
   Джем просияла улыбкой.
   – Еще как! Серьезнее не бывает. Я всегда ждала такого, как Смит. Мы с ним – идеальная пара.
   «Нет, Джем, ты не права. Смит – тот еще тип. Он не заслуживает такую девушку, как ты».
   – Да, он славный парень.
   Ральфу хотелось сказать про Смита какую-нибудь гадость, но он понимал, что это не украсит его самого. Ральфу не терпелось рассказать Джем про романтическую влюбленность Смита в Шери – это позволило бы ей взглянуть на ситуацию трезво, без розовых очков. Ральфу хотелось сказать, что Смит посмеивается над верой Джем в сны и судьбу: для него это просто безотказный способ затащить ее в постель. Он бросил бы Джем в мгновение ока, если бы Шери не то что улыбнулась, а хотя бы взглянула в его сторону. Ральфу не терпелось выпалить это и многое другое – но разве скажешь такое открытым текстом? От мрачных размышлений его спасла Джем.
   – А почему ты больше не рисуешь?
   Кажется, она и впрямь решила разобрать его жизнь по косточкам.
   – Хороший вопрос! Я бы не сказал, что больше не рисую. Скорее, не занимаюсь этим прямо сейчас. Вдохновение – хитрая штука. Видимо, я стал слишком самодовольным. В молодости я был ужасно несчастлив, постоянно копался в себе. Краски были для меня настоящим спасением.
   – Ты просто закрылся, правда? Закрылся от чувств, от эмоций. Влюбись ты сейчас, все сразу изменилось бы – эмоции нахлынули бы потоком, и ты сам поспешил бы в студию. Рисование уже не было бы для тебя обязанностью. Да, вот тебе рецепт от доктора Джем: найди приличную женщину и влюбись в нее.
   Как же зло умеет подшутить судьба!
   Глаза у Ральфа заслезились – карри все активнее давал о себе знать. Рот пылал, губы распухли, из носа текло. Мозг тоже вскипал от наплыва мыслей.
   – Как тебе паста, Ральф? Не слишком жгучая? Ты же утверждал, что нет такого карри, с которым бы ты не справился! – поддразнила Джем.
   – Жгучая? Да ничуть. – Еще одна ложь, но Ральф не намерен был сдаваться. – Как раз на мой вкус. А вот ты, похоже, страдаешь не на шутку!
   – Вот еще! Да это преснятина по сравнению с тем, к чему я привыкла! Я не хотела тебя мучить и положила поменьше перца.
   – Считаешь себя королевой чили, так, что ли?
   – Считаю? Да я и есть королева чили! Обожаю все острое и жгучее. Остальные и не пытаются тягаться со мной.
   – Что ж, на этот раз ты встретила ровню.
   Ральф пылал желанием доказать свое превосходство. Вскочив, он достал из сумки пригоршню зеленых перчиков.
   – Едим сразу по перцу, целиком. Никаких тебе кусочков. Пора понять, кто есть кто.
   – Прекрасно! Давай сюда, и начнем!
   Ах, эта боль, сладкая и нестерпимая одновременно! Стоило им надкусить кожицу, и жгучие масла из перца ударили в небо, вонзились коготками в язык. Не прошло и секунды, а рот у обоих уже пылал.
   – Глотать нельзя, – пропыхтел Ральф. – Нужно как следует разжевать, а потом показать на языке.
   Огоньки пламени лизали им горло, мозг лихорадочно вопил о спасении. Ральф и Джем стрательно жевали, обмахиваясь рукой и натужно дыша.
   – Черт! Этот перец прожег дырку у меня в языке!
   – Моя глотка пылает!
   Наклонившись, Ральф уперся кулаками в стол.
   – Ладно, пора. Покажем друг другу, что вышло, а то эта штука убьет меня! – прокричала Джем. – Раз, два, три!
   Оба высунули языки, продемонстрировав друг другу зеленую кашицу, и тут же проглотили ее.
   – Воды! – завопил Ральф.
   – Вода не поможет. Пива!
   Они жадно схватили по банке, но от пива тоже не было толку.
   – Господи, я сейчас умру! Рис, надо съесть немного риса!
   Оба устремились к кастрюльке и начали хватать оттуда горстями холодный рис.
   – Лед! Есть там хоть немного льда? – воскликнула Джем.
   Ральф распахнул дверцу холодильника и принялся лихорадочно рыться внутри.
   – Нашел!
   Выхватив поднос со льдом, он вывалил его содержимое прямо на стол. Прозрачные кубики разлетелись по всей кухне. Ральф и Джем сунули в рот по куску и принялись жадно высасывать их леденящую свежесть.
   – О господи! – выдохнул наконец Ральф. – Господи боже!
   Пламя во рту понемногу угасло, но сердце еще колотилось, а голова кружилась, как после наркотика.
   – Уф-ф. – Джем водила ледяным кубиком вокруг припухших губ. – Это, скажу я тебе, что-то! Совсем как секс!
   – Лучше, чем секс! – покачал головой Ральф.
   Слегка отдышавшись, они вновь уселись за стол.
   – Так кто из нас выиграл? – спросила Джем.
   – Думаю, мы можем объявить ничью!
   – Ну нет, я не согласна! Кто-то должен выиграть. Начинаем по новой!
   Когда Смит вернулся наконец с работы, атмосфера в доме была близка к истерике. Из кухни доносились взрывы дикого хохота. Распахнув дверь, он увидел Ральфа и Джем – те, давясь от смеха, стояли у открытого холодильника.
   – Какого дьявола вы тут делаете? – поинтересовался Смит, плюхнув сумку прямо на стол, в мешанину пустых пивных банок, грязных тарелок и подтаявших кубиков льда.
   Те повернулись с виноватым видом. Щеки горят, во рту – лед, глаза опухли от слез.
   – Шоревнование, – прошепелявил Ральф сквозь кубик льда. – Кто съест чили и не поморщится. Пока что ничья – пять-пять.
   – Да вы спятили, – Смит только руками развел. – Взгляни на себя, – повернулся он к Джем, – выглядишь так, будто у тебя с головой не в порядке!
   Ральф так не думал. Сам он глаз не мог отвести от Джем. Щеки у той раскраснелись, глаза сияли. Пылая от счастья, она бросилась на шею Смиту. При виде этой картины Ральф поморщился, как от боли. Только что они были вдвоем, вдали от всего мира и от Смита, в своем волшебном коконе безумия. И вот уже она обнимает Смита, напрочь забыв про Ральфа и их сумасшедший вечер.
   Конец веселью, конец всему. Джем спешно убирает со стола, а Смит многословно повествует о том, как весь вечер общался со швейцарскими банкирами. Все вернулось в привычную колею.
   – Что ж, пойду-ка я спать, – печально заметил Ральф. – Джем, спасибо тебе за этот сказочный вечер. За наше с тобой состязание, за карри… это было по-настоящему здорово.
   Он наклонился, чтобы чмокнуть ее в щеку, но Джем в этот момент повернулась к нему, и Ральф, неожиданно для себя, поцеловал ее прямо в губы. Волна возбуждения пробежала по телу, до предела обострив все чувства. Даже чили не сделали с ним того, что сделало одно это прикосновение!
   – Ладно, спокойной ночи.
   Тело его разрывалось от противоречивых желаний – схватить Джем в объятия, прижать ее к себе и побыстрее сбежать из комнаты. Выскочив в коридор, Ральф поспешил закрыться в ванной. Его трясло, как в лихорадке.
   Ну вот, он влюбился. Пылко и страстно, глупо и по-мальчишески влюбился в Джем. Черт, только этого ему не хватало!

14

   – Вот это да! Просто неописуемо!
   – Сам поражаюсь. Красота, да и только, – протянул Карл на шотландский манер.
   Розанна, пристроившись на заднем сиденье машины, принюхивалась к леденящему декабрьскому ветру, который врывался внутрь сквозь щелочку в окне.
   – И это ты называешь шотландским акцентом, мистер Каспаров? Смех, да и только!
   – Что с того? Ты когда-нибудь слышала, как Шон Коннери имитирует ирландский акцент? Вот это и правда ужас.
   Городская Шотландия осталась позади, и с каждой милей перед Карлом и Шевон открывались новые, все более удивительные пейзажи. Невысокие холмы незаметно переросли в колоритные скалы, и чем дальше, тем больше у Карла и Шевон перехватывало дух от восторга. Внимание их привлекал то серебристый каскад воды, срывающийся с отвесной скалы, то крохотный островок, живописно пристроившийся прямо в центре озера. Яркая зелень холмов издалека походила на дорогой бархат. В воздухе завивались струйки вечернего тумана.
   Это была их первая поездка в Шотландию, и теперь они чувствовали себя, как детишки на празднике – их так и подмывало увидеть то, что скрывалось за очередным поворотом дороги, и в то же время хотелось подольше задержаться там, где пейзаж особенно напоминал волшебную сказку.
   – Как ни крути, а края эти даже Ирландии дадут сто очков, – заметил Карл. – В жизни своей не видел ничего подобного!
   Шевон развернула карту и теперь внимательно изучала ее.
   – Еще одно озеро, и мы на месте, – заявила Шевон, приглаживая растрепанные ветром волосы.
   – Жаль, я мог бы ехать так бесконечно. – Давно уже им не было так легко друг с другом. Ради этого стоило уехать на время из Лондона, подальше от своих проблем. Хорошо бы, конечно, провести эти выходные вдвоем, но тут уж ничего не поделаешь. Да и Рик де Ладжи вроде неплохой парень. Остается надеяться, что все сложится удачно.
   Время перевалило за четыре, и низкое северное солнце уже начало садиться.
   – Похоже, мы как раз успеем полюбоваться закатом над озером, – заметил Карл. – По словам Джеффа, ничего красивее он в жизни не видел. – Он с улыбкой приобнял Шевон за плечи. – Нервничаешь?
   – Да не особо. Так, чуть-чуть.
   – Ничего, все будет в порядке. Если надоест наша компания, просто уйдешь. Погуляешь, полюбуешься видами.
   Шевон выдавила смешок. При виде этого фальшивого оживления Карл поморщился, как от боли. Давно уже он не слышал настоящий, заливистый смех Шевон. Раньше, когда она смеялась от души, люди в автобусах и ресторанах спешили обернуться, а суровые тетеньки в общественных библиотеках шикали на нее. Теперь же смех ее был тонким и ломким, как папиросная бумага – того и гляди превратится в слезы.
   Какое-то время они ехали молча, погрузившись в собственные мысли. Небо над ними напоминало калейдоскоп, чьи краски менялись каждую секунду.
   – До Гленкоу две мили. Мы почти на месте.
   Они начали высматривать еле заметный спуск с дороги, который должен был привести их в Гленкоу.
   – Вот он! – воскликнула Шевон, указывая налево.
   Грязная колея вывела их к развилке. Зеленый деревянный указатель гласил: Сент-Коломбас.
   – Нам сюда.
   Какое-то время они ехали в полной тьме, подпрыгивая на многочисленных ямах, но не прошло и нескольких минут, как Карл и Шевон оказались в волшебной стране. Все вокруг озарилось нежным светом китайских фонариков: красные и розовые, висели они на ветках карликовых вишен, обрамлявших подъезд к часовне.
   – Боже, до чего красиво, – прошептала Шевон.
   Но чудеса на этом не закончились. К дому они подъехали в тот самый момент, когда в озере отразились последние, самые яркие краски заката. Дополнял их еще один ряд китайских фонариков: они обрамляли деревянную лестницу, которая вела со двора к берегу озера. У причала в стылой декабрьской воде покачивалась живописная лодка. На поляне у часовни высилось несколько каштанов. С одного из них раздалось негромкое уханье совы. И тут же, будто вторя ему, зазвенели от ветра китайские колокольчики, подвешенные в оконных проемах.
   Карл просто онемел от восторга.
   Даже Розанна вела себя непривычно тихо. Похоже, она, как и хозяева, была очарована невероятной красотой этого места.
   – Признаться, я боялся дешевого шика, но Джефф только подчеркнул красоту места. Похоже, в душе он – старый хиппи.
   Они неспешно выбрались из машины и вынули из багажника сумки. У входа в дом стоял еще один автомобиль.
   – Ну что, Шев, готова? – Карл протянул ей руку.
   – Само собой.
   Карл позвонил в медный колокольчик, висевший над порогом. Не прошло и нескольких секунд, как дверь распахнулась.
   – Карл, дружище, рад тебя видеть! Я в восторге от этого места. – Рик был босиком, в джинсах и толстом свитере. В руке он держал бокал вина.
   – Да, удивительная красота. Ни разу не видел ничего подобного.
   Они пожали друг другу руки.
   – Рик, это моя подруга Шевон.
   – Рад знакомству, Шевон. Карл столько рассказывал о тебе, что мне не терпелось встретиться лично.
   У Шевон будто дыхание перехватило – такого красавца, как Рик, она еще не встречала. Он был сказочно, немыслимо хорош собой! И почему только Карл не предупредил ее заранее? Ну что стоило сказать: «Знаешь, тот-то и тот-то выглядит просто потрясающе»?
   – Я тоже рада знакомству. – Улыбнувшись Рику самой чарующей своей улыбкой, Шевон крепко пожала ему руку. Нет уж, она не намерена быть толстой теткой в присутствии этого красавца, да еще в таком волшебном месте!
   – Я так рада, что мы сюда приехали. Здесь просто сказочно красиво!
   Она вновь была тоненькой и изящной, красивой и желанной.
   – Да, удивительное место! Ни за что бы не подумал, что старина Джефф способен на такое! Ожидал увидеть тут спутниковые тарелки, газовые камины и прочие навороты. Да вы заходите – на улице настоящий мороз. Мы уже включили центральное отопление. Тамсин сейчас разжигает камин.
   За дверью оказался каменный сырой коридорчик, где стояли резиновые сапоги и висели плащи. Здесь же, аккуратно сложенные, лежали дрова. Еще один, широкий коридор вывел их в главный зал. Карл и Шевон замерли от восхищения. Это было немыслимо высокое, просторное помещение, с лестницами и галереями. Дощатый пол устлан старинными коврами. Освещали зал люстры Викторианской эпохи и роскошные светильники в стиле ар-нуво. В дальнем конце комнаты стояли три огромных дивана, на которые были наброшены китайские покрывала. Здесь же высился обеденный стол из дуба. На нем уже стояли свечи и вазы с цветами.
   – Вот это да!
   Девушка, стоявшая на коленях перед громадным камином из песчаника, поднялась и отряхнула джинсы. Она была маленькой и изящной. Волнистые, песочного оттенка волосы стянуты в хвостик, на лбу и щеках – россыпь золотистых веснушек. Ничего особенного, решила Шевон. Миленькая, и только.
   – Карл, Шевон, это Тамсин.
   Карл и Тамсин смотрели друг на друга в явном замешательстве.
   – Черт… Тамсин. Ну и совпадение, – сказал Карл, протягивая руку.
   – Да уж. Привет. – Тамсин неловко переминалась с ноги на ногу.
   Рик и Шевон не знали, что и думать.
   – Так вы знакомы? – спросил наконец Рик.
   – Видишь ли, Тамсин занималась у меня в группе… прошлым летом… мы танцевали джайв.
   – А-а-а, – протянула Шевон.
   – Ясно, – улыбнулся Рик. – Удивительное совпадение! Я и не знал, что ты работал учителем танцев.
   – Ипотека… сам понимаешь…
   – Да уж.
   Атмосфера в доме изменилась не в лучшую сторону, и Рик интуитивно заговорил о другом.
   – А теперь, – он хлопнул в ладони, будто пытаясь разогнать всеобщую неловкость, – я покажу вам вашу комнату.
   Обменявшись взглядами, Карл и Шевон поспешили за Риком вверх по лестнице, на галерею.
   – В чем дело, Карл? – тихонько спросила Шевон, пока они распаковывали вещи у себя в спальне – просторном будуаре в стиле рококо. Стены комнаты были обиты атласной тканью, везде стояли старинные фотографии в деревянных рамках.
   – Это та самая девица, – шепнул в ответ Карл. – Помнишь, я рассказывал тебе о ней? Настоящая нимфоманка, совершенно безбашенная особа. Та, что любила поразвлечься сразу с двумя французами.
   – Да что ты? – хихикнула Шевон. – Неудивительно, что она так засмущалась. Как думаешь, она уже встречалась тогда с Риком?
   – Понятия не имею. – Карл аккуратно пристраивал на вешалку брюки. – Может быть. Они давно живут вместе.
   Шевон вдруг почувствовала, что все на этот раз сложится как нельзя лучше. Иначе и быть не могло – дом оказался по-настоящему прекрасным, Рик был великолепен, а его подружка… Ну что подружка? Обычная девушка с необычной тайной, о которой Рик наверняка не подозревал. Пусть Тамсин нервничает и переживает. Ну а Шевон постарается взять от выходных все, что только можно.
   Она с разбегу упала на огромную кровать с пологом.
   – Разве не восхитительно! – воскликнула Шевон, подпрыгивая на постели. – Я чувствую себя настоящей принцессой! Как в той сказке про принцессу на горошине. – На душе было радостно и легко.
   – Поосторожнее, Шевон. Не дай бог, сломаешь кровать.
   Шевон тут же перестала прыгать. Радостное настроение улетучилось.
   – Очень мило! – с негодованием взглянула она на Карла. – Вот уж не думала услышать от тебя такое. Конечно, будь на моем месте какая-нибудь стройная красотка…
   – Я бы сказал это, будь ты даже дюймовочкой. Не надо дуться, Шевон. Сразу видно, что кровать старинной работы – она не предназначена для того, чтобы на ней прыгали. – Застегнув сумку, Карл запихнул ее в комод.
   Шевон сидела на кровати, ощущая, как испаряются из души остатки радости.
   – Этот Рик – настоящий красавчик, верно? – Ей хотелось уколоть Карла, задеть его побольнее.
   – Да уж, таких продюсеров не часто встретишь!
   Ну вот, пожалуйста – будто ему все равно. Раньше ей бы и в голову не пришло поддразнивать Карла, провоцировать его на ревность. В отличие от других женщин Шевон не чувствовала потребности испытывать его любовь. Но с того вечера в «Сол-и-Сомбра» многое изменилось. Шевон больше не доверяла Карлу.
   Ладно, плевать! Плевать на Карла с его безразличием. В кои-то веки она собралась поразвлечься! Решено, она будет безбожно флиртовать с Риком. Напьется до безобразия и посмотрит, что из этого выйдет.
   Но прежде всего ей нужно переодеться. Шевон вдруг стало неловко за старые легинсы и растянутый кардиган. А еще она подкрасится и сделает прическу. И пусть Карл не воспринимает ее больше как женщину! Он – не единственный мужчина в этом доме.
   Достав из сумки косметичку, Шевон уселась за стол у огромного витражного окна. Две лампы розового стекла заливали комнату мягким, ненавязчивым светом. Шевон деликатно обмахнула лицо большой пуховкой, подрисовала стрелки у глаз и ощутила себя если не красавицей, то очень даже хорошенькой особой. Похоже, это и правда был волшебный дом. Каким-то чудом они покинули 1996 год и оказались… в прошлом или будущем? Неважно. Главное, что размер одежды здесь ничего не значил, а волшебный свет розовой лампы наделял тебя неземной красотой.
   Карл, устроившись на кровати, наблюдал за Шевон.
   – Не стоит нам снова затрагивать эту тему, – заметил он.
   – О чем ты? – Шевон с трудом отвлеклась от собственных мыслей.
   – Я про Тамсин. Думаю, будет лучше, если мы не станем больше упоминать про занятия танцами и все такое.
   – Ах да, конечно. Да я вообще не хочу говорить про Лондон. Поживем денек так, будто его вообще не существует.
   Она принялась укладывать волосы в затейливую прическу, энергично орудуя многочисленными шпильками.
   – Помочь? – с готовностью предложил Карл. В прежние годы – а Шевон тогда часто ходила с пучком на голове – Карл с удовольствием возился с ее прической.
   – Да нет, спасибо. Мне осталось всего ничего. Иди вниз, если хочешь, а я пока переоденусь.
   – Лучше я тебя подожду.
   – Нет-нет, иди. Это избавит тебя от необходимости в очередной раз созерцать мои телеса.
   Фраза эта вырвалась у Шевон случайно. Сама того не желая, она высказала потаенную мысль, которая мучила ее вот уже несколько недель… да что там, несколько месяцев! Затаив дыхание, Шевон ждала, что скажет на это Карл.
   – Ушам своим не верю! – Он в изумлении уставился на Шевон. – По-твоему, мне неприятно видеть тебя обнаженной? Да что ты, Шев! Я обожаю твое тело.
   «И ты хочешь, чтобы я поверила в это, Карл Каспаров?»
   – Карл, иди вниз. Поговорим позже.
   – Нет уж, выясним все сейчас! Так вот чем объясняется та… та недосказанность, которая возникла между нами?
   – Карл, иди вниз. Иди, а то я закричу. Не желаю слушать твое вранье! Уходи.
   «Вранье. Наглая, ничем не прикрытая ложь. Если бы тебе нравилось мое тело, ты бы не делал стойку на ту девицу, что живет этажом выше. Ты бы не просил меня забеременеть и не намекал на то, что моим весом можно сломать кровать».
   Карл, медленно поднявшись, вышел из комнаты. Розанна поспешила за ним – бедняжка не привыкла к таким ссорам.
   Шевон не жалела о своей вспышке. Ничего, она ему еще покажет! Сегодня вечером Карл увидит прежнюю Шевон – веселую, остроумную и привлекательную. Но этот спектакль она разыграет не ради него. Нет уж, она преобразится ради Рика.
   Шевон поспешила надеть черную тунику – очаровательную шелковую вещичку с глубоким вырезом. Ей впервые хватило смелости примерить ее на людях. Дополнили наряд черные брюки и изящные босоножки.
   Распахнув дверь на галерею, она бросила взгляд в общий зал. Удобно устроившись на диване, Карл, Рик и Тамсин потягивали вино и обменивались любезностями. Услышав щелчок двери, все трое взглянули наверх. Рик едва не поперхнулся вином.
   – Шевон, – воскликнул он, – как ты вовремя! Я как раз собирался открыть шампанское.
   Изящно постукивая каблучками, Шевон спустилась вниз. Она не шла, а выступала, как участница конкурса красоты.
   – Мой наряд явно проигрывает твоему, – беспечно рассмеялась Тамсин. – Выглядишь потрясающе! Мне даже стыдно за свои джинсы.
   Рик вручил Шевон бокал с шампанским.
   – Ну что, за разнузданное веселье!
   – За Джеффа!
   – За Шотландию!
   Обе парочки, оказавшиеся здесь волею случая, чокнулись бокалами. Шевон взглянула на Рика с лукавой улыбкой.
   – За новых друзей! – провозгласила она.

15

   Первую бутылку шампанского растянули на полчаса. Вторая продержалась двадцать минут, зато третью опустошили в считаные секунды. Раскрасневшаяся, возбужденная Шевон мысленно прощалась с остатками здравого смысла. Вместе с мужчинами она оживленно обсуждала работу Карла на радио, пока Тамсин разогревала на кухне еду, за которую Джефф, судя по всему, выложил кругленькую сумму. Раньше Шевон охотно предложила бы помочь. У нее и сейчас мелькнула такая мысль, но она поспешила отогнать ее. Не сегодня. Сегодня ей хотелось остаться в компании мужчин. Хотелось, чтобы они оценили ее изящную позу, подтянутую спину и изысканную прическу. Шевон поигрывала колечками на руках и наблюдала за реакцией Рика. Его интерес к ней расцветал с каждой минутой, и Шевон, насладившись произведенным впечатлением, поворачивалась на мгновение к Карлу. Заметил он наконец, что происходит, или нет?
   В комнату вошла Тамсин, нагруженная всевозможной едой: на тарелках были разложены куриные крылышки, ломтики пиццы, кусочки форели. Она опустила поднос с громким стуком, надеясь привлечь внимание к себе и своим усилиям, но никто даже не повернул головы.
   – Если вдруг кому-то интересно, – раздраженно начала она, но затем решила сменить гнев на милость, – я тут принесла кое-что из закусок. Пора заесть шампанское.
   – Чудесно, – пробормотал кто-то, но ни один из них так и не шевельнулся. Они сыпали шутками, и центром этого веселья по-прежнему оставалась Шевон.
   Рик вылил в ее бокал остатки шампанского.
   – Что, – спросила Тамсин, сжимая пустой стакан, – больше там ничего нет?
   – Прости, детка, – ответил Рик, – там и было-то несколько капель. Если хочешь, я принесу тебе вина.
   – Нет-нет, все в порядке, – сказала Тамсин, беззастенчиво изображая из себя мученицу. – Я сама схожу. И не затягивайте с едой, а то она остынет.
   – Конечно. – Шевон улыбнулась мужчинам. – Вы не смотрите на меня, я пока не хочу есть.
   Только не это. Что может быть хуже толстой женщины? Толстуха, которая объедается прилюдно. Ее кокетство с Риком не прошло даром: Шевон чувствовала себя в ударе, она уже и забыла, каково это – крутить парнями по своему усмотрению. Нет уж, она не позволит куриным крылышкам и пицце испортить все впечатление.
   – Точно ничего не хочешь? А то могу принести что-нибудь, – сказал Рик, вставая с дивана.
   – Мы так плотно пообедали по пути сюда, что мне и правда ничего не хочется. Разве что попозже.
   Тамсин и Рик устроились у стола с закусками, а Карл тем временем робко приблизился к Шевон.
   – Ты как, в порядке? – шепнул он ей на ухо.
   – Лучше не бывает, – сухо ответила она. Печаль в ее душе мешалась с пронзительным чувством любви к Карлу. Ей хотелось утешить его, сказать что-нибудь приятное, но она удержалась.
   – Ты выглядишь просто восхитительно. Похоже, тебе и правда очень весело.
   – Что да, то да! Рик – потрясающий парень. С таким не заскучаешь!
   – Что я тебе говорил? Я же сразу сказал, что он тебе понравится.
   Шевон поморщилась, не в силах скрыть раздражения.
   – Пойду принесу еще вина. – Она вскочила и пошатнулась. Боже, когда только она успела напиться? Шевон прикинула, далеко ли до двери в кухню и сколько там на пути посторонних предметов. Не хватало только споткнуться и упасть!
   Вино пошло с тем же успехом, что и шампанское. Шевон пьянела все больше и больше, но и остальные от нее не отставали. Около одиннадцати настала очередь коробочки с белым порошком. Шевон первая схватила банкноту и квадратное зеркальце. Деликатно вдохнув белую пыль, она передала все Карлу.
   – Похоже, сейчас мы действительно пойдем вразнос, – заметила она.
   – Кстати, – вскочил Рик, – я едва не забыл про магнитофон! – Он принес из коридора крохотный аппаратик. – Мне тут подумалось, что мы начнем сыпать блестящими идеями, а когда протрезвеем, никто из нас не сможет их вспомнить! Эта штучка пишет шесть часов подряд, и качество звука на высоте. – Он пристроил магнитофон на каминной полке. – Ну что, начнем?
   В ответ раздались одобрительные возгласы, и Рик щелкнул кнопкой магнитофона.
   Джефф ничуть не перехвалил Рика: его юмор и правда оказался на редкость заразительным. Три часа без остановки они смеялись и шутили, сыпали идеями и болтали всякую ерунду. Шевон и Тамсин изображали слушательниц, которые звонили на радио. План Джеффа сработал: им бы ни за что не удалось высказать столько блестящих идей, если бы они сидели за рабочим столом в здании «Лондонского радио». Благодаря кокаину они с уверенностью разбрасывались предложениями, которые в иной обстановке могли показаться глупыми. Алкоголь тоже смял барьеры в сознании, высвободив их творческую смекалку.
   Шевон была на верху блаженства. Рик откровенно восхищался ею, и это придавало ей еще больше уверенности в себе. Она знала, что без труда затмила Тамсин, знала, что мужчины следят за каждым ее жестом, каждым словом. Шевон и забыла, до чего приятно быть в центре внимания.
   Мало-помалу веселье стало угасать. Действие кокаина выветрилось, и разговор тоже сошел на нет. Шевон встала и потянулась.
   – Ну что, хватит вам материала или еще мало? – спросила она Рика.
   – Хватит на добрых пять лет, – заверил он ее.
   – Пойду тогда, глотну свежего воздуха.
   – Чудесная мысль. – Рик тоже встал. – Подожди, я захвачу куртку. А вы не хотите прогуляться? – оглянулся он на Карла и Тамсин, как будто только вспомнив об их существовании.
   Шевон отправилась к себе в комнату за кожаной курткой. Покрутившись перед зеркалом, она слегка пригладила волосы и подкрасила губы. В крови бушевал адреналин. Чего ждать от Рика? Что, если он начнет приставать к ней? Как прикажете реагировать? Мысль о Карле мелькнула и тут же была изгнана прочь, на задворки сознания. Посмотрим по обстоятельствам, решила Шевон. Худшее, что может грозить ей в такой холод, – страстный поцелуй.
   Стоило им шагнуть за порог часовни, и ночной воздух окатил их, будто холодный душ. На улице задувал легкий ветерок – он шелестел в ветвях и скользил по ногам, как какой-то призрачный кот. Рик и Шевон вышли к озеру и уселись на деревянные ступени, ведущие к низенькому причалу. Оба съежились, стараясь сохранить хоть капельку тепла.
   – Сказочно красиво, – тихо произнес Рик.
   – Просто волшебно, – кивнула Шевон. Она сидела, опустив локти на колени и подперев ладонями голову. По озеру пробегала розоватая рябь, окрашенная теплым светом китайских фонариков.
   – В таком месте легко влюбиться.
   – Пожалуй, – с некоторой заминкой ответила Шевон.
   Оба вновь умолкли.
   Рик откашлялся, стараясь скрыть волнение.
   – Знаешь, Шевон, я еще ни разу не встречал такую женщину, как ты. Если честно, я завидую Карлу. Ему здорово повезло.
   – Вряд ли он с тобой согласится. – Как она ни старалась, в слова просочилась капелька горечи.
   – Что ты! – энергично возразил Рик. – Он только и говорит что о тебе. И знаешь, его комплименты ничуть не преувеличены.
   – Ну, если ты так думаешь… – выдавила Шевон. При упоминании о Карле ей вновь стало неловко.
   – Шевон, ты фантастическая женщина! – Рик запнулся. – Надеюсь, ты не сердишься, что я говорю это?
   – Нет-нет, все в порядке. Как говорится, комплиментов много не бывает. – Шевон попыталась пошутить, но тут же отвернулась, чтобы не выдать смущения.
   – Я… я просто в восторге! Ты такая милая, такая приятная… Настоящая женщина и при этом редкая умница! Знаешь, будь я тут один… будь ты одна…
   – Что тогда? – Шевон взглянула ему в лицо.
   – Ну… я бы не устоял перед искушением поцеловать тебя.
   Щеки у Шевон запылали, да и вся она была как на иголках.
   – Или тебе кажется, это будет ошибкой? – Рик всматривался в ее лицо, пытаясь угадать реакцию Шевон.
   – Ну, мы могли бы попробовать, чтобы узнать наверняка… Если это покажется ошибкой, мы всегда сможем прекратить…
   – А как насчет Карла? – Рик убрал ей за ухо выбившуюся прядь волос.
   Тело Шевон мгновенно отреагировало на это прикосновение.
   – А как насчет Тамсин? – заметила она в ответ.
   – По правде говоря, мы с ней не очень-то ладим в последнее время. Тамсин… слишком нервная. Все время злится, все время чем-то недовольна. Я все чаще подумываю о том, не откусил ли я тут больше, чем могу проглотить…
   Он провел по ее щеке кончиками пальцев.
   – Ну и кожа у тебя! Настоящий бархат!
   Ее будто током ударило – даже живот свело от желания.
   Рик наклонился еще ближе. Вот уже его губы касаются лба Шевон, а ладонь ласкает ей шею. Отбросив остатки сомнений, она повернулась к нему всем телом, и губы их встретились. Господи, она и забыла, что такое настоящий французский поцелуй! Шевон с головой погрузилась в эти волшебные ощущения. Жаль, что подобные вещи приберегают для первой стадии знакомства, а затем о них просто забывают.
   Они целовались и целовались, и Шевон напрочь забыла о колокольчиках, которые тихонько позвякивали от ветра, как забыла она и про Карла. Про Карла, который сидел в уютной гостиной этого странного дома, даже не подозревая, что творилось сейчас у причала. Рик навалился на Шевон всем телом, его руки скользнули к ее груди. Он тихонько застонал, не в силах сдержать желания. Оторвавшись от губ Шевон, он опустил голову ей на грудь, под тунику. Шевон слегка приподнялась, помогая ему стянуть ее лифчик.
   Она слегка наклонилась, чтобы взглянуть на Рика – до сих пор взгляд ее блуждал где-то вверху, среди звезд. Но стоило ей увидеть его белую макушку, подсвеченную розоватым светом фонарей, как чары исчезли, и Шевон очнулась. Какого дьявола она тут делает? С какой стати позволяет этому блондину ласкать свою грудь? Пятнадцать лет смотрела она на темную шевелюру Карла… Господи, Карл!
   Шевон будто протрезвела. Желание угасло, и ей вдруг стало по-настоящему холодно. Руки Рика скользнули под пояс ее брюк, потянули резинку трусиков, но Шевон уже успела очнуться. Что делает она здесь, на берегу озера, холодной декабрьской ночью? Остатки страсти стремительно улетучивались из ее тела, уступая место тревожному беспокойству. Шевон слегка отстранилась, в надежде, что Рик уловит этот сигнал и тоже угомонится. Но тот еще полностью находился во власти желания. Почему все вдруг пошло наперекосяк? С самого начала она настраивалась всего лишь на поцелуй. Это позволило бы ей контролировать ситуацию, позволило бы как ни в чем не бывало смотреть в глаза Карлу. Но ситуация вышла из-под контроля, и Шевон уже не знала, как ей теперь держаться с Карлом. Черт, что же она наделала?!
   Она быстро села, и Рик, подняв голову, попытался вновь найти ее губы.
   – Как же я хочу тебя! – Он схватил руку Шевон, прижал к своим брюкам. – Только почувствуй, как я тебя хочу!
   – Рик, – решительно произнесла Шевон, – пора остановиться.
   – Нет, Шевон, нет! Мы же только начали! Позволь мне продолжить…
   Но Шевон уже натягивала лифчик, приводила в порядок тунику.
   – Нет, Рик, пора остановиться. Не забывай, Карл и Тамсин совсем рядом. Что, если они тоже выйдут на улицу?
   – Мы могли бы укрыться… уйти в тот лесок. – Рука Рика все еще лежала на трусиках Шевон.
   Она осторожно убрала ее из своих брюк.
   – Нет, Рик, уже хватит. Мне тоже хотелось бы продолжить, но я не могу. Мы оба не можем. Мы и так зашли слишком далеко. – Она попыталась пригладить волосы.
   Рик выглядел как мальчишка, которому сказали, что праздника не будет. Шевон бережно сжала его руки.
   – Прости меня. – Она и правда чувствовала себя виноватой. – Будь все немного иначе… будь мы тут одни… Но все равно спасибо.
   – За что? – с изумлением спросил Рик.
   – За твой интерес. Благодаря тебе я почувствовала себя сексуальной и желанной.
   – Разве для этого нужен был я? Ты и в самом деле желанная и сексуальная, – сказал Рик, целуя ей руки.
   – Я не чувствую этого больше. Видишь ли, Рик, я не всегда была толстой. Раньше я была худенькой. Я просто не привыкла к своему жиру.
   – Ты вовсе не толстая!
   – Брось, Рик. Теперь ты говоришь как типичный мужчина. Конечно, я толстая.
   – Допустим, ты и правда не Кейт Мосс, но у тебя восхитительное тело! Такое нежное и теплое, такое приятное на ощупь. Конечно, я не представляю тебя в мини-юбке, но это не делает тебя уродиной. Для меня ты – настоящий образец женственности. Первая моя девушка тоже была пухленькой и сексуальной. Звали ее Дрю. Такая чувственная и хорошенькая, полная жизни и любви! Я и сейчас вспоминаю о ней с благодарностью. Люди мыслят шаблонами, Шевон, и это мешает им оценить истинную красоту человека. В результате они многое теряют. Взгляни, к примеру, на Тамсин. Она такая миниатюрная, чудесно смотрится в облегающих нарядах, но секс… секс у нас с ней так себе. Она слишком сдержанна, слишком неуверенна. Лично я предпочел бы крупную женщину, которой нравятся ласки, а не худенькую, которая больше озабочена другими вещами. Вдобавок тебя никак не назовешь расплывшейся – у тебя потрясающее тело. – Он коснулся губами ее щеки. – Поверь, Шевон, ты настоящая красавица!
   Слабо улыбнувшись, Шевон пожала в ответ его руку.
   – Спасибо, – Шевон с трудом сдерживала слезы. – Спасибо тебе, Рик. Давно я не встречала такого замечательного человека, как ты!
   – Вот, стало быть, в чем дело? – улыбнулся Рик. – У меня такое чувство, что я сыграл роль психотерапевта.
   Шевон покраснела.
   – Нет-нет, что ты… я к тому… мне бы тоже хотелось узнать тебя получше, правда… но я… в общем, ты сам понимаешь…
   – Думаю, да. Ты любишь Карла, так ведь?
   Шевон кивнула.
   – Тогда к чему все это? – мягко спросил Рик.
   – Даже не знаю, что сказать… Видишь ли, мне показалось, что Карлу нравится другая. По правде говоря, я и сейчас так считаю. В последнее время он сильно изменился. Стал совсем чужим. Мне кажется, я уже не интересую его как женщина.
   – А Карлу ты об этом говорила? – Рик поплотнее запахнул на ней куртку, стараясь уберечь от холодного ветра.
   – Я даже не знаю, с чего начать. У меня что-то вроде блока – я всегда была такой уверенной в себе. Даже не представляю, как Карл отреагирует на мою слабость. Это уже будет не та Шевон, к которой он привык. Не знаю, справится ли он…
   – Знаешь, Шевон, мы с Карлом знакомы всего ничего, но по тому, как он смотрит на тебя, как отзывается о тебе, я точно могу сказать, что он справится. Если что и способно навредить вашим отношениям, так это твое молчание. Мне бы очень хотелось, чтобы все сложилось иначе… чтобы мы укрылись в лесу и всю ночь занимались любовью. А потом вернулись в дом и продолжили это занятие. Но раз уж это невозможно, почему бы тебе не воспользоваться моментом? Поговори с Карлом, расскажи ему о своих чувствах. Сделай это сейчас, иначе будет слишком поздно. – Рик пристально взглянул ей в глаза. – Я не шучу. Сделай это прямо сегодня, не держи все в себе. Ну вот, а нам пора возвращаться домой.
   Оба встали, отряхнули одежду и зашагали ко входу в дом.
//-- * * * --//
   – Спасибо, – буркнула Тамсин Карлу, который шевелил поленья в огне.
   Он повернулся и вопросительно взглянул на нее.
   – Спасибо, что не стал распространяться насчет прошлого лета… ну, ты понимаешь… странное было времечко.
   – Да ради бога. В конце концов, это не мое дело.
   Разговор не клеился, и они замолчали.
   – Хотелось бы знать, куда они пошли, – с наигранной беспечностью сказала наконец Тамсин.
   – Любуются, должно быть, озером. – Карл откинулся на спинку дивана.
   – Ты что, совсем не беспокоишься? – выпалила Тамсин.
   – А чего мне беспокоиться? Там же Рик – он присмотрит за Шевон.
   Недовольство, весь вечер кипевшее в душе Тамсин, прорвалось наконец наружу.
   – Да я не о том! Неужели ты ничего не заметил?
   Карл смотрел на нее с искренним недоумением.
   – О чем ты?
   – Я про твою подружку! Которая весь вечер строила глазки Рику! Только не говори, что ты ничего не заметил.
   – А-а, вот ты о чем. Ей-богу, не стоит беспокоиться. Шевон всегда была ужасной кокеткой, но это ровным счетом ничего не значит. Я так даже рад, что ей здесь понравилось.
   – Рад?! Да где твои мозги? Они не просто флиртовали друг с другом, они настраивались на большее! Не удивлюсь, если они трахаются там сейчас в свое удовольствие!
   У Карла вырвался смешок.
   – Прости, конечно, но ты просто не в себе. Не надо было тебе столько пить.
   – Правда? Ну так пошли посмотрим! – Тамсин вскочила на ноги.
   – Да сядь ты, ради бога. Ну что ты строишь из себя дурочку? Ну ладно, ты не доверяешь своему приятелю…
   – При чем тут мой приятель?! Я не доверяю твоей гребаной подружке! Весь вечер она только и делала, что плела вокруг него паутину, как жирная черная паучиха!
   – Да ты спятила, – холодно заметил Карл. – Я в жизни не встречал более милого и открытого существа, чем Шевон. Признайся, ты просто ревнуешь. Тебе стоило бы больше доверять Рику.
   Беспечная манера Карла, его снисходительный тон окончательно вывели Тамсин из себя.
   – Ах, вот как! Ладно, я все ей расскажу. Как только она вернется, я все расскажу ей о тебе. Мне много чего известно. – Она многозначительно ткнула пальцем вверх. – И ты еще смеешь говорить, что я должна доверять своему приятелю! Ты, наглый лицемер! Как я могу верить хоть кому-то, когда вокруг полно таких, как ты? Самодовольных ублюдков, которые не пропустят ни одной юбки!
   Надо было думать, что к этому все идет.
   – А ты и правда думал, что никому не известно про вас с Шери? Ты что, считал нас полными идиотами? Шери мне все рассказала, да еще в деталях. И про аборт тоже – про то, что ей пришлось избавиться от твоего ребенка. И почему ты думаешь, что Шевон лучше Шери? Почему я должна думать, что Рик чем-то лучше тебя? Знаешь, что движет нашим миром? Секс, секс и секс. Все хотят секса – ты, Рик, Шевон. И не смей говорить мне, что я не в себе! Ты что, считаешь себя не таким, как все? Как бы не так! Нюхни кофе, ты, безмозглый ублюдок! Твоя подружка хочет переспать с моим приятелем. И если они не трахаются прямо сейчас, то наверняка собираются заняться этим в ближайшие полчаса! – Тамсин даже расплакалась от злости.
   Карл окинул Тамсин оценивающим взглядом.
   – Признаться, я не сторонник таких методов, как шантаж, – неспешно начал он, – так почему бы нам не назвать это сделкой? Я к тому, что, если ты все-таки решишься упомянуть при Шевон про мою интрижку с Шери, мне придется обронить в разговоре с Риком парочку интересных деталей – из тех, о которых ты, уверен, предпочла бы промолчать.
   – Ха! – Тамсин вытерла кулачком слезы. – Да ты ничего толком не знаешь. У тебя просто нет доказательств.
   – Ну-ну. Видишь ли, я тоже не полный идиот. Все в клубе знали, на что ты способна. Помнишь тех двух французов? Они всем разболтали про ваше сексуальное трио. Поверь, я не собираюсь смаковать детали. Сделка есть сделка: нам обоим есть о чем молчать. Что касается Рика и Шевон, почему бы тебе не пойти и не удостовериться во всем лично? Другое дело, что это никак не украсит тебя в собственных глазах, – покачал головой Карл. – Ты либо веришь людям, либо нет. Можешь называть это глупостью и самодовольством – лично я считаю это чувством собственного достоинства. Без него жизнь утратила бы всякий смысл.
   На это Тамсин не нашлась что сказать.
   – Что ж, похоже, светской беседе на сегодня пришел конец, – заметил Карл. – Пойду-ка я, пожалуй, спать. Жаль, что не вышло просто поболтать друг с другом. Впрочем, утро вечера мудренее, и у нас еще есть шанс остаться друзьями. А ты как думаешь?
   Тамсин, угрюмо глядя в пол, пожала плечами.
   Карл подал ей на прощание руку. Она вяло протянула свою ладошку.
   – Чему бывать, того не миновать. Ложись и ты, Тамсин.
   Карл зашагал вверх по лестнице. Розанна, все это время дремавшая у камина, поспешила следом. Тамсин пристроилась здесь же, на диване, с твердым намерением дождаться Рика, чтобы обрушить на него все свое беспокойство. Но не прошло и секунды, как она уже спала – выпитое вино подействовало на нее не хуже снотворного.
   Тамсин не слышала, как Рик и Шевон прокрались на цыпочках в дом. Она даже не проснулась, когда Рик поднял ее на руки и понес, как ребенка, к себе в спальню.
   Огни в доме погасли, доски скрипнули и умолкли, и повсюду вдруг воцарилась тишина.
   Тишина, нарушаемая лишь звяканьем колокольчиков, невнятным уханьем сов да шелестом пленки в магнитофоне, который безостановочно крутился на каминной полке.

16

   Ральф проснулся, будто кто-то его толкнул. Ему снилось… Что же ему снилось? Он попытался вспомнить, но не смог – обрывки сновидений уже выветрились из памяти. Сердце колотилось, голова была как в тумане. Что не так? Будильник? Точно. На другом конце комнаты гремела музыка… Стало быть, он сам установил с вечера будильник на своем радио. Другое дело, зачем? И сколько вообще времени? Половина восьмого… черт бы всех побрал! Застонав, он вытащил из-под головы подушку и накрыл ею лицо, пытаясь заглушить бойкий ритм и заслониться от света, бьющего в щель между занавесками. Сознание прояснялось мучительно медленно. Что за слова у этой песни? «Я чувствую себя подлецом, когда они начинают ворковать… Я хотел бы признаться ей в любви, но смысла в этом нет… Как бы я хотел, чтобы девушка Джесси была моей…»
   Господи боже! Ральф скинул подушку и сел. Половина восьмого утра. Рик Спрингфилд поет про девушку своего приятеля Джесси, и он, Ральф, готов подписаться под каждым его словом. Да уж, неплохо начался денек!
   Выбравшись из-под теплого одеяла, Ральф прошлепал на другой конец комнаты. Где же тут кнопка «выключить»? Лихорадочные поиски ни к чему не привели, и Ральф просто выдернул проклятый агрегат из розетки. В спальне вновь воцарилась тишина.
   Интересно, кто это пытается таким образом достучаться до него? Впервые за много месяцев Ральф решил проснуться под будильник, и тот разбудил его знаковой песней про девушку Джесси!
   Ральф по-прежнему находился в смятении. Что вообще все это значит? Ах да, мастерская! Он собрался ехать к себе в мастерскую. Но зачем? Только потому, что он художник? Не похоже. Потому что ему хотелось? Да не сказать. Тогда… потому что Джем так сказала… это уже ближе. Джем так сказала. Точнее, посоветовала. Ей хотелось, чтобы Ральф поехал в мастерскую.
   И он пообещал ей – просто чтобы не разочаровывать. «Ладно, – сказал он. – Завтра с утреца я туда и отправлюсь». – «Сделай это не для меня, – сказала она. – Сделай это для себя. Пообещай, что так и будет». И Ральф пообещал.
   И вот вам пожалуйста – пятница, половина восьмого утра. Он весь в испарине и вообще чувствует себя так, будто и не проснулся. Очевидно, что делает он это не ради себя, а ради Джем – чтобы подогреть ее интерес, заставить гордиться собой. Раз уж ей так хочется, он станет ее маленьким проектом. Почему бы не поиграть в измученного жизнью художника, если это поможет хоть на время вытеснить из ее головы Смита? Ну кто такой Смит? Обычный банкир, ничего интересного. Непризнанный художник – это другое. Тут есть где разгуляться воображению.
   Ральф подошел к окну и распахнул занавески. Ну, что там за денек? Красота! Денек выдался на славу. Пожалуй, он позаимствует у Смита велосипед. Разомнется по дороге и глотнет свежего воздуха.
   Порывшись в стопке белья на полу, он вытащил и натянул шорты-боксеры. Ральф вышел в коридор, бодро напевая «Как бы я хотел, чтобы девушка Джесси была моей… мое-ей…».
   – Вот уж не знала, что ты поклонник Рика Спрингфилда.
   – Что? – Ральф едва не подпрыгнул.
   Джем прикрыла за собой дверь спальни. На ней красовалась одна из футболок Смита, еле-еле прикрывавшая ее… трусики? Очаровательно припухшее со сна личико, встрепанные волосы. Джем походила на заспанного мышонка. Она зевнула.
   – И как тебе подъем в семь тридцать утра? – поинтересовалась она. – Ужас, правда ведь?
   Не такой уж и ужас, если в качестве награды можно полюбоваться на Джем, которая накинула футболку на голое тело. Наклонись она хоть капельку, и Ральф увидит кусочек ее попки. А уж если она потянется… Ох! Он быстро отвел взгляд от ее ног.
   – Чудовищно, – согласился он.
   – Я специально встала пораньше, чтобы оказать тебе моральную поддержку. Надеюсь, ты оценишь мои усилия!
   – Это и правда очень мило! Я не рассчитывал на такой подвиг с твоей стороны.
   Она встала в такую рань только ради него, Ральфа! Оставила Смита досыпать, а сама встала!
   – Ну, кто первый в ванную?
   – Иди ты, а я пока приготовлю завтрак. Вот только заскочу на секундочку в туалет.
   Ральф отступил, пропуская Джем в ванную. Та мимоходом задела его – так, пустячок, но этого вполне хватило, чтобы шорты у Ральфа вспучились, будто внутри проснулся не в меру энергичный крот. Ральф стыдливо прикрылся руками, пытаясь скрыть от Джем свою эрекцию.
   Не прошло и минуты, как Джем вновь выскочила в коридор.
   – Все, твоя очередь! Жду тебя на кухне.
   Ральф шагнул в ванную, прикрыл за собой дверь. Он с удовольствием представил Джем – как та крутится на кухне в коротенькой футболке, готовит завтрак ему, Ральфу! На губах расцвела самодовольная улыбка. Похоже, удача наконец-то повернулась к нему лицом!
   Прошло две недели с того памятного вечера, когда они ели сырой чили. За это время Ральф сделал все, чтобы укрепить возникшую между ними связь. Он не сомневался, что его чувства к Джем не имеют ничего общего с простой увлеченностью или желанием. Очевидно, что его угораздило влюбиться, и он не собирался игнорировать свою страсть. Нет-нет, он сделает все, чтобы любовь стала взаимной!
   Он начал проявлять не свойственный ему прежде интерес к делам своего приятеля. Стоило ему узнать, что Смит в этот вечер задержится на работе, как сам он непременно оказывался дома – чтобы побыть хоть немного наедине с Джем. В кои-то веки он купил себе парочку свитеров и постирал наконец свои джинсы – занятие, которое он откладывал на потом целых полгода! А еще Ральф начал приносить домой цветы – конечно же, пионы. И всегда подгадывал время так, чтобы Джем увидела, как искусно расставляет он их по вазам. Да что там, пару раз он даже готовил для нее ужин! Еще у них сложилась милая привычка болтать о всякой острой пище. «Знаешь, тебе стоило бы заглянуть в такой-то и такой-то ресторан. Какой там готовят виндалу! Жжет, как огонь». Или: «Представляешь, в супермаркетах “Асда” начали продавать тайский чили!» Ральф как-то умудрился купить на распродаже семена чили, и они с Джем рассадили их по горшочкам. Они по очереди поливали семена, воркуя над ними, будто новоиспеченные родители над дитем.
   Этот ход оказался тем более удачным, что он не только сблизил Ральфа с Джем, но и обособил их от Смита, который терпеть не мог ничего острого и всегда заказывал блюда понежней. А теперь еще эта история с художником-страдальцем.
   Надо сказать, что Джем сама стала инициатором разговора. Произошло это накануне вечером, когда они мирно поливали семена чили.
   – Ну как, Ральф, тебе не хотелось бы снова взяться за краски?
   – За краски? – рассеянно переспросил он. Ей что, хочется, чтобы он заново покрасил гостиную?
   – Ну да, за краски. Мастерская. Художник. Краски. – Джем смотрела на него как на недоумка.
   – Да нет вроде. А с чего вдруг?
   – Да так. Просто ты в последнее время сильно изменился. Стал более целеустремленным, что ли. Оживленным. Я даже подумала, уж не закрутил ли ты с кем-нибудь. – Она игриво пихнула его в бок.
   – Нет, не закрутил, – хмыкнул он, пихая ее в ответ. – Если помнишь, у меня уже есть подружка.
   – Ах да, божественная Клодия.
   – А что ты имеешь против Клодии? – Ральф с удовольствием отметил легкий сарказм в ее голосе.
   – Да ничего, – вздохнула Джем. – Просто она не из тех, кто может сделать тебя счастливым. Я думаю, ты заслуживаешь большего.
   Не желая выдать свое смущение, она принялась рассеянно переставлять горшки с семенами.
   – Спасибо на добром слове, Джемайма. Я и не думал, что моя личная жизнь для тебя что-то значит.
   Ральф сказал это намеренно беспечно, но сердце у него колотилось как бешеное. Наконец-то, наконец-то! Джем вовсе не плевать на него! Наконец-то она проявила свой интерес.
   – И кто, по-твоему, подойдет мне лучше Клодии? – Ральф вопросительно вскинул бровь, как будто говорил о чем-то второстепенном.
   – Ну, не знаю. Кто-нибудь, с кем тебе будет легко и хорошо. Тебе нужна девушка, которая оценит тебя по достоинству и не будет вечно жаловаться и ворчать. Которая не станет относиться к тебе как… как к безмозглому жиголо! – Покраснев, она снова занялась семенами.
   Ральф нарочито громко расхохотался.
   – «Безмозглый жиголо»! Ну, ты меня повеселила. Знаешь, а ведь именно так она ко мне и относится.
   – Я серьезно, Ральф. В мире и так нехватка хороших парней, а ты тратишь свое время на Клодию! Сотни – да что там, тысячи – девушек будут просто счастливы, если ты обратишь на них внимание. Определенно, Ральф, тебе нужна не высокомерная штучка с ее бесконечным списком претензий, а милая, хорошая девушка. Ты бы перестал беспокоиться о том, в чем ты опять не соответствуешь идеалу, и занялся бы тем, что тебе по душе. Я про рисование. – Развернувшись, Джем зашагала на кухню. Ральф поспешил следом, чтобы не пропустить ни слова.
   – Меня ужасно злят девицы вроде твоей Клодии. Из-за них вы начинаете думать плохо обо всех девушках подряд. Я серьезно, Ральф. Брось свою Клодию и начни рисовать.
   Упс! Разговор принял слишком серьезный оборот.
   – А не мог бы я для начала вернуться к живописи, а потом уже посмотреть, стоит ли бросать Клодию?
   Джем игриво шлепнула его по руке.
   – Без секса никак, да?
   Ральф с улыбкой облокотился о стойку.
   – Вынужден признать, я и правда ненасытное существо!
   – Видишь ли, тебе вовсе не нужно делать все это ради меня, – заметила Джем. – Но, если ты все-таки решишь, что готов попробовать, не стоит с этим тянуть. Сделай пробную вылазку и посмотри, что получится. В жизни всегда так – чем дольше мы что-то откладываем, тем труднее потом за это взяться… Так что давай, Ральф, займись этим прямо завтра. Встань пораньше, доберись до мастерской и посмотри, что и как. Не исключено, что ты не сможешь даже взяться за кисть и сразу вернешься домой. Все лучше, чем просто сидеть дома и ничего не делать. – Джем смотрела на него без улыбки, но во взгляде ее было столько дружелюбия, что Ральф ничуть не обиделся. Он понимал, что Джем искренне заботится о нем, и на душе от этого было легко и тепло.
   – Ну ладно, – сказал он с напускной бравадой. – Пусть так, но мне хотелось бы уточнить один момент. Что значит «пораньше»?
   – Ну-у, тут я против компромиссов. Семь утра!
   – Да ни за что в жизни! Восемь.
   – Ладно, сойдемся на половине восьмого.
   – Пусть так, но это чистое самоубийство. Даже тебе не приходится вставать так рано.
   Джем улыбнулась.
   – Обещаю, все будет не так уж и плохо. Вот увидишь.
   Раздался щелчок замка – это Смит вернулся домой. Сердце у Ральфа упало. Лицо Джем озарилось счастливой улыбкой, и она тут же ускользнула от него – упорхнула в объятия Смита.
//-- * * * --//
   И вот опять она его и только его, пока Смит беспробудно дрыхнет у себя в комнате. Джем готовит ему завтрак – Смиту она никогда не оказывала этой услуги! Вдобавок на ней эта крохотная футболка – не футболка, а одно название. Не желая упустить ни секунды, Ральф спешно ополоснулся под душем и также спешно, но вдумчиво оделся. Выбрал что почище и сбрызнулся дизайнерским одеколоном (подарок бывшей подружки). Затем, искусно взъерошив волосы, поспешил на кухню.
   Джем выковыривала из банки остатки консервированной фасоли.
   – Не люблю ничего оставлять на дне, – объявила Джем. – Такое чувство, что я бросаю их там на произвол судьбы. – Встряхнув сковородку, она поставила ее на газ. – Может, накроешь на стол? А я пока займусь беконом.
   Поверх футболки Джем надела фартук, завязав его на спине бантом. В результате подол рубашки слегка приподнялся… но не так чтоб очень. Вот если бы она потянулась вверх, к одной из полок… Кетчуп!
   – Джем, будь добра, передай мне кетчуп. Он в том шкафчике прямо над тобой.
   Ральф наблюдал за Джем, затаив дыхание. Все утро футболка Смита упрямо липла к ее ногам, будто стыдливая компаньонка. И вот настал момент истины. Поднявшись на цыпочки, Джем потянулась вверх, пытаясь достать одной рукой кетчуп. Подол тоже скользнул вверх – миллиметр, еще миллиметр… Ральф замер в предвкушении. Осталось совсем чуть… Черт! Свободной рукой Джем ухватилась за подол и решительно дернула его вниз. Такого Ральф никак не ожидал.
   – Вот твой кетчуп, – сунула она ему бутылку, даже не догадываясь о той буре разочарования, которая бушевала сейчас в его душе.
   Все правильно, подумал Ральф, он и не должен был видеть ее попку. Что толку расстраиваться? Но он хотел увидеть ее! Хотел, и все тут.
   – Прости, Джем. Как насчет горчицы? – кивнул он на тот же шкафчик.
   Недовольно цокнув языком, Джем потянулась вверх. На этот раз, чтобы сохранить равновесие, ей пришлось опереться одной рукой о стойку. Ральф вновь затаил дыхание. Миллиметр… еще один… еще… О боже! Вот оно! Во рту у него пересохло, взгляд уперся в одну точку. Самая восхитительная, самая нежная, самая-самая…
   – Надеюсь, ты не пялишься на мою задницу, Ральф Маклири, – рассмеялась Джем, повернувшись к нему лицом.
   – Кто? Я? – чуть не подавился Ральф.
   – Ты, ты. Вот твоя горчица.
   Ральф с невиннейшим видом потянулся за баночкой, но руки у него тряслись так, что он промахнулся и горчица упала на пол. Ральф и не думал, что маленькая банка может расколоться на столько осколков! Желтая паста растеклась по полу. На босой ноге Джем тоже красовалось большое пятно.
   – Джем, прости, ради бога! – Отмотав кусок бумажного полотенца, Ральф спешно намочил его в воде. – Сейчас я все сотру. Прости, что так вышло.
   Опустившись на колени, он принялся стирать горчицу.
   – Ну вот, – заметил он, – все отходит.
   – Конечно, отходит, – улыбнулась Джем. – Это же горчица, а не креозот.
   Придерживая ее за лодыжку, Ральф осторожно очищал маленькие ножки Джем. Они были так близко друг к другу, что тело его дрожало от сдерживаемых чувств. Даже горчица обрела вдруг эротический оттенок – он бы с удовольствием слизал ее с ножки Джем.
   – Ну вот, почти закончил.
   Оторвав от мотка еще кусок, он начал бережно осушать ноги Джем. В одной руке у него было бумажное полотенце, а вторая тем временем скользила по лодыжке Джем, вверх к колену. Несколько секунд, и Ральф с разочарованием осознал, что работа закончена – горчица стерта, пора вставать. Он стал подниматься с колен, двигаясь практически вплотную к Джем, как вдруг заметил еще два желтых пятнышка.
   – Смотри-ка, тут еще немного.
   Он вновь взялся за полотенце. Стоять в полусогнутом положении было до того неудобно, что Ральф покачнулся. Чтобы не упасть, он ухватился за ногу Джем. Мягкие, теплые, чудесные ножки! Та даже не поморщилась, только на ее губах играла еле заметная улыбка.
   – Не ожидала от тебя такой основательности, – заметила Джем.
   – Теперь все, – с нервным смешком сказал он и медленно распрямился. Сердце у него билось как сумасшедшее.
   – Спасибо. – Джем все так же стояла в опасной близости от него.
   – Пожалуйста. – Во рту у Ральфа пересохло.
   – Придется тебе есть сосиски без горчицы, – улыбнулась она.
   – Похоже на то.
   Оба будто забыли, что нужно готовить завтрак. Просто стояли там целую вечность, которая сложилась в действительности из пары секунд.
   – Ральф?
   – Джем.
   – Помнишь наш вчерашний разговор? Я еще сказала, что ты заслуживаешь большего, что в тебе есть что-то особенное.
   Ральф затаил дыхание. Такое чувство, что его поддерживала сейчас та волшебная сила, которая исходила от Джем. Шагни Джем прочь, и он бессильно рухнет на пол.
   – Да? – Ральф с трудом сдерживал волнение. Что, что такое он сейчас услышит?
   – Видишь ли, я просто хотела сказать… черт, черт! – Она стремительно повернулась к плите. – Мой бекон!
   Сдернув с огня сковороду, Джем распахнула окно над раковиной. На кухне повис густой, удушающий дым. Бекон выгорел полностью, лишь жалкие угольки стыдливо чернели на сковородке.
   – Дьявол! – со смехом воскликнула Джем. – Теперь тебе придется обойтись и без бекона.
   – Ничего страшного, – заверил ее Ральф. – Я из тех, кто любит фасоль. Не переживай из-за ерунды. Так что ты хотела сказать мне? Только что.
   – Ах да, – кивнула Джем. – Я просто хотела…
   Слова ее утонули в оглушительном вое, который донесся из глубины квартиры.
   – Что за… – проорал Ральф, даже не пытаясь справиться с изумлением.
   В дверях появился всклокоченный со сна Смит.
   – Что такое? – с раздражением поинтересовался он. – Почему сработал датчик дыма?
   – Господи. Это я сожгла бекон, – призналась Джем. – Быстрее, подуй на него.
   Все трое устремились в коридор. Смит, встав на стул, начал размахивать над датчиком рукой, разгоняя струйки дыма.
   – С какой стати ты взялась жарить бекон? – с явным недовольством спросил Смит.
   – Это для Ральфа. Ему на завтрак, – добавила она, будто в чем-то оправдываясь.
   Смит продолжал размахивать руками, пока назойливая сирена не заглохла.
   – Господи. – Он слез со стула и пригладил волосы.
   – Прости, – сказала Джем, протягивая ему руку. – Теперь мы точно знаем, что он работает.
   – М-м-м, – проворчал Смит. – В любом случае мне пора уже вставать. А для меня тут завтрака не найдется?
   – Конечно, найдется! – просияла Джем. – Сейчас все будет готово.
   Смит отправился в душ, а Ральф и Джем вернулись на кухню. Достав чистую сковородку, Джем принялась жарить яйца.
   – Джем, – сказал Ральф, раскладывая вилки и ножи, – так что ты хотела…
   – Я скажу тебе позже, – ответила она, не отходя от плиты.
   Позже? Позже – это через один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять часов. Десять часов! Да он с ума сойдет, пока дождется!
   – Не могла бы ты хоть намекнуть? – подмигнул он.
   – Боже мой, Ральф, да это сущие пустяки. Я скажу тебе вечером, ладно?
   – Ладно. – Он сел за стол, наблюдая за тем, как ловко Джем доводит до ума их ароматный завтрак.
   Как только на кухне появился Смит, Джем принялась накрывать на стол.
   – Прошу! Настоящий рабочий завтрак для настоящих работяг! – Она придвинула к ним тарелки с жареными яйцами, сосисками, фасолью и грибами. Дополняли все это ломти поджаренного хлеба, пропитанного ароматным маслом.
   – Джем, ты просто чудо! Ангел во плоти! Не женщина, а совершенство!
   Ральф понимал, что в сложившихся обстоятельствах может без зазрения совести осыпать Джем комплиментами, не вызвав у той и грамма подозрения. Джем счастливо улыбалась, относя его похвалы на счет своей готовки.
   Всю свою жажду насыщения, подогретую чувственным накалом этого утра, Ральф обратил на еду. Завтрак он проглотил в считаные минуты. Да ему уже, в общем-то, хотелось уйти. Смит и Джем игриво перемигивались друг с другом, отчего Ральф снова почувствовал себя лишним. Он убрал свою тарелку в посудомоечную машину, бросил в рюкзак несколько шоколадок и рабочий свитер, уселся на велосипед (Смит с готовностью одолжил его приятелю) и отправился в путь. Смит и Джем махали ему на прощание, будто счастливые родители, отправляющие сынка в школу. От этой мысли Ральфу стало не по себе, будто утро, такое заманчивое вначале, обернулось простой пустышкой.

17

   Ральф быстро ехал вдоль реки, успевая полюбоваться живописными пейзажами. Мимо мелькнули роскошные дома Чейн-Уолк, за ними потянулась Гровенор-роуд.
   «Где мне найти такую же – такую, как девушка Джесси…» – громко распевал он, будто был один на всем свете. Его буквально распирало от эмоций. Ревность и желание, любовь и обида, восторг и разочарование – все смешалось в один клубок. Это было невыносимо, просто невыносимо! Что за игру ведет Джем? Сначала она сообщает ему, какой он «особенный», и уже в следующую секунду беззастенчиво кокетничает со Смитом! Может, она и правда нимфоманка? Нет, нет. Тут он к ней несправедлив. Все намного сложнее. Просто между ним и Джем существует связь… духовная связь. Господи, что за чушь! Все дело в том, что они ладят друг с другом, что им хорошо вместе. Если бы Ральф так не увлекся, они с Джем могли бы даже подружиться. Женщина-друг – это нечто! Но теперь об этом и думать не приходится. Только не после того, как он увидел Джем в этой ее футболке…
   Что же такого Джем хотела сказать ему? Ладно, нужно лишь выждать день – невыносимо долгий, бесконечный день, – и он обо всем наконец узнает.
   Ральф свернул на Парламентскую площадь и помчал дальше, как безумный накручивая педали. Что с того, что икры ног жжет от напряжения? Что с того, что он запросто может переехать случайного пешехода?
   Проклятый Смит. Черт бы его побрал! Смит всегда был везунчиком. У Смита был шикарный дом в Ширли, очень даже либеральные родители, крутые друзья. Девицы бегали за ним табуном. На свое восемнадцатилетие он получил дорогущую машину. Теперь у него были престижная работа, деньги, карьера. Ральфу же с самого начала пришлось вкалывать самому.
   Родители его были уже в возрасте – настоящие старички, если сравнивать с родителями других школьников. Ральфу и в голову не приходило пригласить кого-нибудь из приятелей к себе домой, в Саттон. Его мать взялась бы развлекать «молодых людей» беседой о школе и погоде, а отец поспешил бы скрыться в саду – вылитый портрет старичка-садовника с вилами в руках. Никакого тебе телевизора – это же образец невоспитанности, включать его при гостях. Единственным посторонним звуком было бы тиканье старых настенных часов, с незапамятных пор висевших в их маленькой гостиной.
   Чтобы почувствовать себя на равных со Смитом, Ральфу пришлось трудиться, как проклятому. Первый раз попав к нему в дом, Ральф просто опешил от того, как вели себя родители Смита. Они орали и чертыхались, пытаясь перекричать работающие в доме телевизоры. На приятелей Смита они вовсе не обращали внимания – им просто не было дела до их школьных успехов или до того, не трахают ли они в свободной спальне приехавшую по обмену студентку.
   Первое время Ральф старался не задерживаться – быстренько обслуживал Ширел, после чего выскакивал из комнаты, одеваясь уже на ходу. Он не решался даже посмотреть по сторонам, чтобы не поймать любопытные взгляды гостей, которых всегда хватало в этом уютном, просторном доме.
   А потом состоялась та памятная прогулка со Смитом, и оказалось, что он вовсе не такой уж плохой парень. Да что там, Смит явно считал Ральфа образцом настоящего мачо и с готовностью принял в круг своих друзей.
   Какое-то время Ральф чувствовал себя не в своей тарелке – ему казалось, что над ним просто пошутили. Но затем он расслабился и научился принимать как должное преимущества общения с богатыми, уверенными в себе друзьями. Зависть, которую он испытывал раньше к Смиту, начала понемногу стираться. Приятельские отношения стали больше напоминать братские, да и в обществе на них тоже смотрели как на равных. А как же иначе? Ральф был теперь звездой Королевского колледжа. О нем писали в газетах, он ходил на модные вечеринки и встречался с роскошными блондинками.
   И вот теперь все эти старые чувства вновь всплыли на поверхность. Ральф вдруг ощутил себя человеком второго сорта – серой мышкой, бедным родственником, неудачником, который чудом втерся в высшее общество. Просто Смит получил то, о чем Ральф, сам того не подозревая, давно уже мечтал в глубине души – полноценные отношения с замечательной женщиной, которая любила его всем сердцем.
   Чертов Смит. Чертов ублюдок. Ну, ладно, пусть не ублюдок, но все равно чертов.
   Ральф мчал по Теймз-стрит к скоплению машин, нетерпеливо замерших у светофора. Не обращая внимания на пробку, он устремился к Тауэр-Хилл. Ноги у него работали как заводные, велосипед, казалось, катил сам по себе. То ли сбоку, то ли сзади донесся гудок машины – должно быть, уже сотый за это утро. «Да пошли вы…» Ральф сопроводил свои слова неприличным жестом.
   Ральф беспечно отпустил руль и закрыл глаза, наслаждаясь густым потоком ветра, хлеставшего прямо в лицо. Он вдохнул этот воздух, едва не захлебнувшись им, и хотел уже заорать, как рядом раздался очередной гудок. За ним последовал скрежет тормозов и громкий удар – велосипед Ральфа задел капот машины. Новенький «Мерседес 350SL» – авто его мечты. Ральфа подкинуло, и он полетел вверх и вперед, прямо на парковку. Тело с размаху врезалось в стену дома и шлепнулось вниз безжизненным мешком из плоти и костей.
   Вокруг сразу же собралась целая толпа. Все охали и ахали. Кто-то кричал про «Скорую» и доктора, кто-то пытался понять, жив ли пострадавший.
   – Ш-ш-ш, – прошептал низенький толстячок, склонившийся над Ральфом. – Тише! Он пытается что-то сказать.
   Толстячок наклонился так низко, что лицо его побагровело от усилий. Толпа вокруг выжидательно замерла.
   – Он говорит, что хотел бы девушку, как у Джесси, – в замешательстве произнес толстяк. – Раз за разом повторяет про девушку Джесси.
//-- * * * --//
   «Хочу девушку, как у Джесси…»
   – Какого дьявола он все время поет это? – прошептал Смит.
   Джем, пожав плечами, вновь сжала руку Ральфа.
   – Только посмотри, в каком он состоянии, – простонала Джем. – Это я во всем виновата! Не заставь я его подняться в такую рань, он бы все еще спал у себя в комнате. – Она опустила голову на край кровати и разрыдалась.
   – Глупости, Джем, ты ни в чем не виновата. – Смит погладил ее вздрагивающую головку. – Помнишь, что сказал водитель «Мерседеса»? Ральф гнал как сумасшедший, да еще и с закрытыми глазами. Это не просто несчастный случай… – Перед глазами Смита мелькнул образ его несчастного велосипеда. Подумать только, ведь он купил его всего два месяца назад! А теперь эта новенькая машина превратилась в полную развалину. Спасибо тебе, Ральф.
   Как сообщил доктор, Ральф при падении сломал запястье и сильно ушиб левый бок. Не обошлось также без сломанного ребра и легкого сотрясения. По идее, Ральф мог прийти в себя в любой момент. Стена, как ни странно, смягчила удар: если бы Ральф сразу упал на мостовую, все могло закончиться намного хуже.
   Теперь Смит и Джем ждали в тишине палаты, когда их приятель наконец очнется. Джем все так же сжимала его руки. Им хотелось, чтобы Ральф пошевелился, может, выдавил из себя пару фраз. Лишь бы не смотреть на это бледное, покрытое синяками лицо, не слышать бессмысленной строчки про подружку Джесси.
   – Пойду принесу тебе чаю. – Смит со вздохом поднялся на ноги. Потянувшись, он мельком глянул на часы. Работы у него сегодня было хоть отбавляй.
   Джем вновь повернулась к Ральфу. Тот лежал неподвижно, припухшее лицо в царапинах, глаза плотно закрыты, левая рука в гипсе. Сломанные ребра перетянуты бинтом. Он был похож сейчас на ребенка – милого, беззащитного, травмированного ребенка. И кто бы что ни говорил, виновата в этом была только Джем. Это она направила Ральфа по пути, который сложился для него так трагически. Если бы не она, он бы провалялся все утро в кровати, вместо того чтобы влететь на полной скорости в капот этой проклятой машины. Да, только Джем виновата в случившемся.
   «Девушка Джесси – я хочу девушку, как у Джесси». Казалось, будто внутри Ральфа крутится одна и та же пластинка.
   – Ральф, это Джем. Ты меня слышишь?
   «Где мне найти такую женщину…»
   – Ральф, Ральф, это Джем. Прошу тебя, открой глаза, посмотри на меня.
   Он даже не шевельнулся.
   – Ральф! Это я, Ральф!
   Только тут он очнулся.
   – Джем. – Голос его звучал слабо, даже надтреснуто.
   – Ш-ш-ш. – Джем провела ладонью по его щеке. – Ш-ш-ш, тебе нельзя говорить.
   – Джем. – Ральф снова закрыл глаза и с улыбкой прислонился к ее руке. – Джем.
   В этот момент в палату вошел Смит. В руках он держал два одноразовых стаканчика с чаем.
   – Смит, он очнулся! Он узнал меня!
   Смит быстро поставил стаканы на столик и снова уселся у постели Ральфа.
   – Ральф… Ральфи… ты меня слышишь?
   Ральф кивнул и открыл глаза. При виде Смита на его губах мелькнула улыбка.
   – Что тут происходит? Что со мной? – прохрипел Ральф.
   – Это мы у тебя хотели спросить! – с облегчением рассмеялся Смит. – Чертов камикадзе! О чем ты вообще думал, когда гнал с такой скоростью?
   – Я… я не помню, – медленно произнес Ральф. – А, нет! Помню. Я пел! Да, пел. Я пел и катил на твоем велосипеде. Точно.
   – Схожу-ка я за медсестрой, – шепнул Смит Джем. – Надо предупредить, что он очнулся.
   – Джем, – сказал Ральф, когда Смит вышел. – Я так рад видеть тебя… ты выглядишь… просто очаровательно.
   – Спасибо, Ральф, боюсь только, твой комплимент не совсем соответствует действительности.
   – Что, Смит ушел домой?
   – Нет, он пошел за медсестрой. Ты пролежал без сознания несколько часов.
   Понемногу Ральф забылся легким сном. Джем смотрела на Ральфа, и ее переполняли чувства нежности и любви. Ей вдруг захотелось обнять его, защитить, позаботиться о нем… Может, все дело в сегодняшнем утре? Оно было таким странным! Взять хотя бы этот эпизод с горчицей. Джем сама не ожидала, что получит от него такое удовольствие. А тут еще буквально перед тем, как сгореть бекону, Ральф стоял к ней почти вплотную, и сердце у Джем колотилось так, будто готово было выпрыгнуть из груди. И вот теперь… теперь ее одолевали самые противоречивые чувства.
   Она снова взглянула на Ральфа. Тот спал, прижавшись щекой к ее руке. Тело в бинтах, разум витает где-то далеко. Ральф выглядел таким беззащитным, как ребенок, которому не хватает любви и заботы.
   Сердце Джем сжалось в комок.

18

   Давно уже Карл и Шевон не чувствовали себя такими счастливыми, как в эти две недели. В ту ночь Шевон, воспользовавшись советом Рика, решила поговорить с Карлом по душам. Она выложила ему все, что наболело, и Карл не обманул ее ожиданий. Он понял и принял все, включая ту часть, которая касалась Рика.
   – Итак, ты поцеловала его. – Карл сидел на огромной кровати с пологом. Рядом, положив голову ему на колени, дремала Розанна.
   – Угу, – кивнула Шевон, мрачно уставившись в пол. Волосы ее, без поддержки шпилек, рассыпались по плечам. Под глазами – темные пятна от теней и подводки. Прогулка по берегу озера тоже не прошла даром: изящные каблучки были сплошь залеплены грязью.
   Ну и ну, подумал Карл. Получается, эта чокнутая девица, Тамсин, оказалась не такой уж чокнутой! Они и правда целовались. Рик поцеловал Шевон. Она поцеловала Рика. При мысли об этом Карлу стало как-то не по себе.
   – Господи. И что… как… как долго вы, собственно, целовались? – спросил он, потирая подбородок. К такому развитию событий Карл не был готов, но чувствовал, что ситуация требует немедленного вмешательства.
   – Минут десять. Двадцать. Точно не знаю. Потом я подумала о тебе, – добавила Шевон, желая вернуть разговор в нужное русло, – и это меня остановило.
   – Но почему? Ты что, была пьяна? Под кайфом? Почему ты на это решилась? – Карл говорил сдержанно и спокойно. Ему действительно хотелось понять, что толкнуло Шевон в объятия Рика. Карл постарался отогнать непрошеные образы, которые услужливо подкидывало ему воображение.
   – В какой-то мере… Нет, вовсе не поэтому. Я решилась на это с самого начала. С того самого момента, как увидела Рика. – Шевон осеклась. Уж не сказала ли она слишком много? Но нет, это было лишь вступлением к тому, о чем им следовало поговорить.
   – Ну да, я понимаю. Рик – привлекательный парень, и ты…
   – Ради бога, Карл! Неужели ты думаешь, я просто повелась на красивую внешность? Тихо-мирно прожила с тобой пятнадцать лет и вдруг решила: гори все синим пламенем! Мне нужен этот красавчик! Рик и правда очень хорош собой, кто бы спорил. Но дело-то не в этом!
   – А в чем, Шевон? Скажи мне, в чем?
   – Мне хотелось показать, что я все еще привлекательна, что другие мужчины – красивые мужчины! – находят меня привлекательной. Мне хотелось, чтобы ты приревновал меня. Я знаю, как глупо, по-детски это звучит! Я думала, ты остановишь меня – еще вечером, когда я только начала с ним флиртовать. Мне хотелось, чтобы ты рассердился, вспылил, наконец! Но ты даже не отреагировал… Вел себя как ни в чем не бывало. Тебе и в голову не пришло, что я могу понравиться кому-то еще, так ведь? Я для тебя – полное ничтожество, толстая уродина, на которую без жалости и не взглянешь! – Она даже расплакалась от негодования.
   – Господи, Шевон, но это же то, о чем мы сегодня говорили – перед тем, как спуститься вниз. Я уже тогда хотел разобраться во всем, но ты даже не пожелала меня слушать! Выгнала из комнаты, и все. – На глазах у Карла тоже заблестели слезы. – Иди сюда. – Он похлопал рукой по кровати. – Иди, Шев. Я хочу быть поближе к тебе.
   Она медленно подошла и опустилась на краешек кровати. Ее тоже тянуло к Карлу, но в душе накопилось столько горечи и невысказанной обиды, что Шевон не могла пока переступить эту границу.
   – Сказать по правде, Шев, – начал Карл, – ты действительно сильно пополнела. Я не заводил об этом разговора, так как не считал твой вес проблемой. Я серьезно, – добавил он, поймав скептический взгляд Шевон. – Ты по-прежнему самая прекрасная женщина в мире. И не только в моих глазах. Да, я нахожу тебя очень привлекательной, но то же самое считают и другие мужчины. Я же вижу, как они смотрят на тебя, когда мы гуляем по улице. Да, ты поднабрала килограммов, но все это такая ерунда! Ты выглядишь великолепно – достаточно взглянуть на твои волосы, на эти синие глаза, на походку, на твой заразительный смех. А без одежды ты и вовсе королева – такая нежная, округлая, с роскошным телом!
   Шевон смущенно улыбнулась сквозь слезы. От этих слов ей стало вдруг тепло и хорошо.
   – Я хочу тебя ничуть не меньше, чем прежде. Да что там, я хочу тебя гораздо сильнее! В тот вечер… помнишь, когда мы вернулись из «Сол-и-Сомбра»? Я просто умирал от желания! Такого не было даже в пору нашей молодости!
   Ах, да, тот памятный вечер. Кажется, пришла пора раскрыть карты, а то потом у нее просто не хватит духу.
   – Насчет того вечера… – Шевон печально вздохнула. – Я хотела бы объяснить тебе кое-что.
   Карл ободряюще сжал ее руку.
   – Все дело в той девушке, в Шери… ну, ты знаешь – она живет этажом выше. Стоило мне увидеть ее на той вечеринке, такую стройную, хорошенькую… стоило заметить, с каким восхищением ты смотришь на нее, и у меня сразу испортилось настроение. Я почувствовала себя толстой уродиной. И позже, когда ты пытался заняться со мной любовью, мне казалось, что ты думаешь в это время о ней, представляешь ее на моем месте. Мне было так плохо… я чувствовала себя настоящим посмешищем, кем-то вроде шлюхи. Жирной, уродливой шлюхи. Мне казалось, ты завелся так только потому, что думал о ней, а не обо мне, и… тебе, наверно, стыдно за меня?
   Карл готов был убить себя. Господи, что же он наделал? Надо было за километр обходить ту себялюбивую сучку. Ему так повезло с подругой – Шевон любила его, заботилась, доверяла. А он своим эгоизмом, своим жалким, безответственным поведением толкнул ее в объятия другого мужчины. Что ж, он сам во всем виноват. Случившееся сегодня – расплата за его ложь, за его предательство.
   – Нет. – Карл со вздохом привлек к себе Шевон. – Если мне за кого и стыдно, то только за себя.
   – О чем ты? – спросила она.
   – Да так, не обращай внимания. Ты всегда была сильней меня. Всегда. Я привык доверять тебе, привык полагаться на твои решения. Если бы не ты, мы бы так и жили в той паршивой комнатушке в Брайтоне. Я бы изображал из себя рок-звезду, выступая перед толпой визжащих, обдолбанных студенток в каком-нибудь вонючем баре. Именно ты заставила меня повзрослеть. Я стал лучше только благодаря тебе, Шевон. И клянусь, что в тот вечер, когда мы вернулись домой из «Сол-и-Сомбра», когда лежали в постели, я хотел тебя – именно тебя. Только ты была в моих мыслях, ты и никто другой. Та девица, Шери… она и правда очень хороша собой, но мне-то что с того? Ты – единственная женщина, к которой я испытываю желание. И неважно, пятьдесят в тебе килограмм или сто пятьдесят! Ладно, тут я слегка перегнул, – рассмеялся он. – Сто пятьдесят – это уже перебор.
   Шевон игриво пихнула его локтем в бок, и Карл еще крепче прижал ее к себе, пытаясь развеять все ее сомнения.
   Не такое уж это и вранье, насчет Шери, виновато подумал он. Скорее, избирательная правда, защитная ложь. Он солгал не ради себя, а ради Шевон, ради их общего будущего. От этих мыслей, впрочем, ему не стало намного легче. Карл погладил Шевон по голове.
   – Господи, Шев, да у тебя в волосах полно всякого хлама! Какие-то веточки, травинки и бог знает что еще. Ты уверена, что вы только целовались?
   – Просто мы целовались лежа. – У Шевон вырвался нервный смешок. – Карл, ты прощаешь меня? Я вовсе не собиралась тебе изменять! Просто использовала беднягу Рика, чтобы как следует позлить тебя.
   – Вряд ли он долго упирался! Такая, как ты, любому вскружит голову.
   Тут они покрепче обнялись и вновь погрузились в беседу. Они говорили про минувший год, про то, какой несчастной все это время чувствовала себя Шевон. Оставалось лишь решить, как сделать так, чтобы она не страдала в будущем, чтобы их отношения не глохли от невысказанных обид и претензий. А потом они занялись любовью – впервые за последние два месяца. Карл опустил голову к ее груди, и при виде знакомой копны черных волос Шевон довольно улыбнулась и откинулась на подушку.
   С утра пораньше их разбудил шум мотора – очевидно, Рик и Тамсин решили уехать, не дожидаясь дальнейших объяснений. В результате весь дом оказался в распоряжении Карла и Шевон. Они гуляли по берегу озера, болтали, ели у огромного камина и занимались любовью.
   В понедельник, когда они вернулись наконец в Лондон, Шевон первым делом позвонила своему гинекологу. Ей хотелось знать, много ли у нее шансов на то, чтобы излечиться от бесплодия. Во время бесед с Карлом она осознала, что неспособность забеременеть стала для нее чем-то вроде табу. Ей так хотелось стать матерью, она так долго лелеяла эту мечту, что, когда ей было отказано в этом праве, она отбросила свои надежды, как дохлого паука, чтобы никогда больше не возвращаться к ним в своих мыслях. Свою любовь и заботу Шевон отдала Розанне, отказавшись бороться за то, что считала когда-то своим непреложным правом.
   Теперь-то Шевон было ясно, что в ней говорила не взрослая, умудренная опытом женщина, а растерянная девочка, которая просто не знает, что ей делать. А ведь из них с Карлом могли бы получиться замечательные родители! В мире столько людей, которые бьют своих детей, унижают их и вообще портят им жизнь. Иное дело Карл и Шевон. Только теперь им стало ясно, как много они потеряли, отказавшись от самой мысли обзавестись детьми.
   Следующим шагом стало для Шевон обращение в местную группу по борьбе с лишним весом. Она знала, что ни о каком лечении не может быть и речи, пока она не сбросит лишние килограммы. Забавно, но именно сейчас, когда Шевон поняла, что нравится Карлу любой, ей не составило труда заняться собственным весом. Она делала это не только для Карла, но и для себя, для их будущего ребенка. Ну а в ближайшей перспективе ей хотелось вернуть из изгнания свои любимые платья, избавившись заодно от этих ужасных легинсов! Это скука привела ее к перееданию – долгие часы, проведенные дома в полном одиночестве, наедине с холодильником, забитым нездоровой пищей. Шевон знала: будь рядом кто-то еще, она постеснялась бы запихивать в себя такую прорву еды.
   Вместе с Карлом они решили, что ей следует найти себе какое-то занятие, просто чтобы отвлечься от мыслей о еде. И вот Шевон дала объявление в журнал для невест, предложив свои услуги по пошиву свадебных платьев. Прошла всего неделя, а она уже получила три заказа. Не проходило и дня, чтобы ей не звонили новоиспеченные невесты, расспрашивая об условиях и интересуясь моделями. Такой интерес заставил Шевон переделать свободную комнату в настоящую примерочную.
   Карл и Шевон на горьком опыте обнаружили, что непринужденность отношений, служившая некогда залогом удачного союза, в какой-то момент едва не привела их к разрыву. Они не привыкли к серьезным, откровенным беседам, поскольку в них просто не было необходимости. Все важные решения в их семье принимала Шевон, Карл же безоговорочно доверял мудрости и проницательности своей подруги. Он просто не заметил, когда настал его черед сделать решительный шаг, освободив Шевон и от ответственности, и от переживаний.
   Ему пришлось смириться с тем, что произошло в тот вечер между Риком и Шевон. Сделать это было не так-то просто, ведь Карлу пришлось бороться с чувством ревности, к которому он совершенно не привык – его натуре были чужды подобные эмоции. В то же время его тронула откровенность Шевон. Она нуждалась в нем, нуждалась в его сильном мужском плече. Фактически его призвали на службу – только не страна, а любимая, и Карл с гордостью откликнулся на ее призыв.
   Он вдруг ощутил себя повзрослевшим и помудревшим, и это было на редкость приятное чувство. Он горел желанием потратиться на квартиру, привести ее в порядок. Пора уже избавиться от всей той старой мебели, которую они привезли еще из Брайтона. Пора убрать со стен выцветшие постеры, скрыть за простенькими абажурами голые лампочки, сменить покрывало на кровати. Не помешает также заняться ванной. Уж она-то давно нуждается в ремонте!
   Да и сам он не может оставаться прежним. Будь у них с Шевон дети, одноклассники давно задразнили бы их: ваш папочка – вылитый Билл Хейли. Хочешь не хочешь, придется сбрить бачки и обрезать любимую челку. С другой стороны, не придется так долго укладывать по утрам шевелюру, и он избавится наконец от своего геля, который Шевон ненавидела всей душой. И неплохо бы купить отдельный шкаф для его не в меру разросшейся музыкальной коллекции. Пока что диски рядами громоздились у стен, напоминая одну из нелепых выставок в музее современного искусства. Они были отражением его многообразного прошлого. Но нельзя же всю жизнь цепляться за прошлое! Надо убрать эти записи с глаз долой, а кое-что и продать. Пора уже сделать шаг вперед.
   Они с Шевон так долго были счастливы, что застряли на месте, забыли снять с паузы запись своей жизни. То, что когда-то было лентой, превратилось в стоп-кадр. Понадобилась та ночь в Шотландии, чтобы понять: фильм должен идти без остановки, каким бы ни был его конец – хорошим или плохим.
   Ситуация на работе тоже изменилась к лучшему. В понедельник вечером, после возвращения из Гленкоу, Карла вызвали к Джеффу. Тот улыбался. Шоу Карла вновь стало набирать голоса, и Джефф решил, что на время стоит оставить все, как есть. «Только не выкидывай ту кассету из Гленкоу, – предупредил он. – Рик сказал, вы там сыпали новыми идеями. Не исключено, кое-что из этого еще пригодится».
   Но Карл не сомневался, что запись им не понадобится. Рейтинг передачи повышался с каждым днем, и тенденция эта, судя по всему, должна была сохраниться. Хотите «Лучшую Десятку»? Да ради бога, если в перерывах он сможет крутить настоящую классику поп-музыки.
   Карл с самого начала решил поговорить с Риком насчет событий в Гленкоу. Карлу нравился этот парень, он уважал его и предпочел бы и дальше поддерживать с ним приятельские отношения.
   – Рик, – сказал Карл в понедельник после шоу, когда оба забежали перекусить в кафе. – Я знаю, что произошло между тобой и Шевон в субботу вечером.
   После этих слов Рик словно бы съежился. Он сидел, уставившись взглядом на остывающий пирог.
   – Вот как, – наконец едва ли не фальцетом сказал Рик.
   – Знаешь, Рик, я не из ревнивцев. Что и говорить, сначала я испытал что-то вроде шока, но потом… Шевон сказала, ты дал ей парочку неплохих советов, а мы в них, видит бог, здорово нуждались! Я просто хочу, чтобы ты знал: я не сержусь на тебя за то, что случилось в тот вечер…
   Как бы не так! На самом деле Карла до сих пор мутило при мысли о случившемся. Но он понимал, дай он волю ревности, и ситуация обернется против них с Шевон. Главное сейчас – сохранять позитивный настрой.
   Рик вздохнул с видимым облегчением.
   – Шевон – потрясающая женщина. Просто потрясающая… – Он нервно взглянул на Карла.
   – Я знаю, знаю.
   У Карла не было ни малейшего желания обсуждать с Риком свою подружку. Он пришел сюда вовсе не для этого.
   – Я к тому, что мне бы не хотелось обострять ситуацию, Рик. Я искренне тебя уважаю и не хочу, чтобы случившееся испортило наши отношения, тем более что в итоге все обернулось к лучшему… я имею в виду, для нас с Шевон. По правде говоря, нам нужен был такой пинок – мы слишком увязли в рутине, стали слишком беспечными и самодовольными. – Улыбнувшись Рику, Карл протянул ему руку, и тот с облегчением пожал ее в ответ. – Забудем о том, что было, хорошо?
   – Ладно. – Рик все еще чувствовал себя неловко. Искренность Карла лишь подчеркнула его собственную, не самую приглядную роль в этой ситуации.
   – А как обстоят дела у вас с Тамсин? Помнится, она в тот вечер была не в настроении, – заметил Карл, густо намазывая маслом свой пресный хлеб. Как много он может рассказать Рику о его истеричной подружке?
   – Мы… – Рик снова отвел взгляд. – Она… она ушла от меня. – Он по-прежнему говорил на неестественно высоких нотах.
   – Ох, прошу прощения. А что случилось?
   – Я рассказал ей обо всем… вот что случилось.
   – Рассказал?! Зачем?
   – По правде говоря, она и сама догадалась. Я проснулся наутро и увидел, что Тамсин сидит у меня в ногах. Сидит и молча на меня смотрит. – Рика передернуло. – Жутковатое ощущение, скажу тебе. У нее была моя одежда – ну, с того вечера. Вся перепачканная… пятна травы и прочая ерунда. – Он сказал это, не глядя на Карла. – Тамсин совершенно потеряла голову. Разоралась, как сумасшедшая. Даже странно, что вы ничего не слышали – от ее криков весь дом дрожал.
   – Господи, – только и смог сказать Карл.
   – Понимаешь, мы прожили с Тамсин полгода, но я до сих пор не знаю всего, что способно вывести ее из равновесия. Эта девушка не так проста, как кажется. Я всегда знал – она из тех, кому есть что скрывать.
   Это точно, подумал Карл.
   – Рано или поздно мы бы все равно расстались, так о чем переживать? – с нервным смешком добавил Рик.
   – И что ты теперь чувствуешь? – поинтересовался Карл.
   – Беспокоюсь немного. Не знаю, как она с этим справится.
   – Послушай-ка, если ей потребуется помощь, она сама к тебе обратится. Не исключено, что она еще передумает и вернется. Тамсин – взрослая женщина. Она в состоянии позаботиться о себе. Такие, как она, лишь кажутся слабыми. На самом деле они без труда решают свои проблемы.
   – Да, я тоже на это надеюсь. А кстати… – Рик сунул руку в свою сумку. – Я тут принес кое-что. – Он протянул Карлу серебристый магнитофончик, который был с ними в Гленкоу. – Я пока что не слушал запись, да и тебе теперь она, похоже, не понадобится! Но на всякий случай можешь взять.
   Карл кивнул в знак признательности и убрал серебристую машинку в карман. Затем он встал, и они с Риком вновь пожали друг другу руки. Все, что требовалось сказать, было сказано. Пришла пора прощаться. Карл был рад, что сумел повести себя по-взрослому, сдержанно и осмысленно. Но его по-прежнему не покидало желание вывести Рика на улицу и дать ему как следует в челюсть.
//-- * * * --//
   Да, эти две недели стали для них с Шевон чем-то вроде второго медового месяца. И вот уже рукой было подать до Рождества. В один из вечеров Карл, покинув здание Лондонского радио, поехал по ярко освещенной Кенсингтон-хай-стрит. Всюду сияли оранжевые огни, по тротуарам толпами брели пешеходы, размешивая в грязь свежевыпавший снег. Одна из групп Армии спасения наигрывала рождественские песни, помогая прохожим окунуться в предпраздничное настроение. Каким-то чудом Карлу удалось припарковаться на Дери-стрит. Выбравшись из машины, он поспешил к дверям универмага, откуда на него приятно пахнуло теплым воздухом. Он не стал задерживаться в отделе парфюмерии, где продавцы искусно орудовали флакончиками с удушающими ароматами. Его целью был ювелирный отдел, там всегда царила торжественная тишина. Остановившись у витрины, Карл окинул взглядом показную роскошь позолоты – здесь лежала бижутерия, немыслимо яркая и крикливая.
   – Прошу прощения, – обратился Карл к приветливому молодому человеку за прилавком. – А где я могу найти настоящие украшения?
   Тот направил Карла к нужному прилавку. Что ж, там и правда были вещицы, которые заслуживали внимания.
   – Могу я чем-нибудь помочь вам, сэр?
   – Да-да, – энергично откликнулся Карл. – Не могли бы вы показать мне подборку колец в пределах… – он быстро прикинул сумму, которую мог себе позволить, – в пределах от тысячи до полутора тысяч фунтов. Нет! Лучше посмотрим то, что у вас есть за две тысячи! – Он широко улыбнулся. Это был не тот случай, чтобы жадничать.
   – Разумеется, сэр. А какое колечко вам нужно?
   Карлу казалось, что уж это-то должно быть очевидно. Существует всего один вид колец, разве нет?
   – Обручальное, – ответил он.
   Да, он женится на ней! Женится на своей прекрасной, сказочно прекрасной Шевон. Карл был до того взволнован, что с трудом мог дышать. И почему он не подумал об этом раньше? Он разглядывал лежащие перед ним украшения – все эти изящные колечки, каждое из которых было крохотным символом любви. Так какое же выбрать? Какое из них Шевон суждено носить на своем пальчике до конца жизни? Именно таким должен был стать их союз. Впервые возможность провести остаток жизни с Шевон представилась Карлу невероятно романтичной. Только подумать, оба они навсегда соединят свои судьбы! Дети, внуки, уютный домик где-нибудь… где-нибудь в Челси. Карл и Шевон Каспаров, такая зрелая, немыслимо счастливая пара! Карл и Шевон, влюбленные друг в друга после пятидесяти, ста, трехсот лет совместной жизни! А-а-а-х-х! Ну чье сердце не растает от такой картины?
   Что из этого могло бы понравиться Шевон? Сам Карл остановил бы свой выбор на кольце с огромным камнем, но Шевон наверняка предпочтет что-то поизящнее. Какое-нибудь колечко с цветным камешком – желтым, под цвет волос, или голубым, под цвет глаз. Продавец терпеливо выкладывал на витрину кольцо за кольцом, мысленно подсчитывая свои комиссионные. Наконец Карл увидел то, что так долго искал: кольцо, которое так и просилось на пальчик Шевон. Это была полоска из белого золота, украшенная причудливым сочетанием крохотных жемчужин, сапфиров и бриллиантов. Женственное и в то же время необычное, колечко это чем-то напоминало кельтские украшения. А еще в нем не было ничего претенциозного – совсем как в Шевон.
   Обрадованный продавец упаковал колечко в красную коробочку, и Карл покинул магазин на 2200 фунтов беднее, чем раньше. Отсюда он сразу поспешил домой. На вечер они с Шевон пригласили своих старых друзей, Тома и Дебби, по-ужинать вместе, а потом, если получится, посмотреть какой-нибудь фильм. Но с покупкой кольца все изменилось. Оставалось лишь надеяться, что Дебби и Том удовольствуются ужином и не задержатся допоздна. Иначе Карлу и Шевон не хватит времени, чтобы как следует отпраздновать помолвку.
   Карл с трудом сдерживал эмоции, пока крутился рядом с Шевон на кухне. Тут он не столько помогал ей, сколько мешал, наблюдая за тем, как она нарезает грибы и бекон для соуса карбонара (с нежирной французской сметаной, как поспешила проинформировать его Шевон).
   – Том и Дебби немного задержатся, – сообщила она. – Они позвонили как раз перед твоим возвращением.
   – О боже! И насколько? – с раздражением поинтересовался Карл.
   – Я так думаю, на полчаса, не больше.
   – Только этого нам не хватало!
   – Да что с тобой такое? С каких это пор ты стал поборником пунктуальности? – рассмеялась Шевон.
   – Просто мне хочется, чтобы вечер закончился поскорее. Все, чего я хочу, остаться наедине с тобой. – Наклонившись, он с нарочитой жадностью поцеловал ее в шею.
   – Держи себя в руках, Карл Каспаров, – хихикнула Шевон. – Лишние полчаса тебя точно не убьют.
   – Всякое может быть…
   Карла так и распирало от еле сдерживаемых эмоций. А все Джефф, старина Джефф! Это он надоумил Карла сделать предложение Шевон. Нет, они даже не говорили на эту тему, просто Джефф то и дело упоминал свою жену – Джеки то, Джеки се. И детей. О них он тоже говорил без устали. «Мои детишки» – так он их называл, хотя «детишкам» давно уже было за двадцать. «Джеки и дети». «Шевон и дети». Похоже, Джефф и Джеки были счастливы в браке. Союз их длился уже тридцать лет, а они по-прежнему оставались неотъемлемой частью жизни друг друга – как нити, прочно сплетенные в куске тончайшей шелковой ткани. Настоящее везение, если так вдуматься! Джефф и Джеки не зашли в своих отношениях в тупик – они все так же двигались вперед, рука об руку, меняясь и взрослея на ходу. Это было как раз тем, чего не хватало Карлу – он вдруг понял, что тоже мечтает о такой крепкой семье!
   Том и Дебби наконец-то приехали, и этот вечер прошел за дружеской болтовней. Очень скоро часы пробили одиннадцать – слишком поздно, чтобы смотреть видео. Карл с трудом сдерживал нетерпение: пора бы уже гостям и откланяться. Он и так весь вечер был как на иголках. Представлял, как просияет лицо Шевон, когда он сделает ей предложение, как они будут обсуждать с ней планы на будущее – где принимать гостей и в какой церкви венчаться. Он не сбрасывал со счетов прошлое, но понимал, что сейчас для них нет ничего важнее будущего – их общего будущего.
   Том уже с трудом сдерживал зевоту – похоже, вечер действительно подходил к концу.
   – Вызвать вам такси? – спросил Карл.
   Дождавшись приезда машины, они с Шевон проводили Тома и Дебби до дверей. На улице царила тишина, и только мотор машины разгонял декабрьское безмолвие. Как только за гостями закрылась дверь, Шевон потянулась и зевнула.
   – Пойду-ка я почищу зубы.
   – Подожди! – выпалил Карл, не сдерживая больше улыбки. – Подожди здесь, не двигайся!
   – Что ты задумал? – спросила Шевон, улыбаясь в ответ.
   Карл бросился в коридор и тут же вернулся. Руки он держал за спиной.
   – Шевон, – начал он, – это самый важный момент в моей жизни! Ничего важнее я еще не делал. Надеюсь только, ты отнесешься к этому так же, как я, – добавил он с нервным смешком.
   К любопытству Шевон примешивалось легкое удивление.
   – Шевон Макнамара, самая прекрасная женщина в мире, – достав из-за спины красную коробочку, Карл неуклюже открыл ее, – согласна ли ты выйти за меня замуж?
   Время будто замерло. Карл стоял с кольцом в руках, пытаясь прочесть по лицу Шевон ее реакцию.
   – Карл, да ты спятил! Ты просто спятил! Как ты до этого додумался? – Она осторожно взяла коробочку у него из рук.
   Сердце у Карла упало, радостное волнение сменилось чувством паники.
   – Да! – Шевон бросилась ему на шею. – Конечно, я согласна!

19

   Смит свалил из дома на все выходные. А что ему оставалось делать, если Джеймсу пришла в голову очередная гениальная идея! На этот раз им предстояло «сплотить командный дух», хотя всякому было ясно, что «сплоченной команды» из такой разношерстной компании не получится в принципе. Но Джеймс поддался чарам длинноногой красотки из консалтинговой фирмы. Та своим сладким голоском заверила его, что после «мотивационной, вдохновляющей, ободряющей реконструкции» они не только получат лучшую организацию во всем Лондоне, но и самому Джеймсу не будет равных: он проживет до ста лет, станет истинным магнитом для женщин, и даже волосы его, изрядно поредевшие, отрастут заново.
   И вот мрачный Смит упаковал в пятницу утром свою сумку, и все вместе – он, Диана, Джеймс, три стареющих бухгалтера, две коренастые секретарши и девушка из приемной – втиснулись в арендованный «Рено Эспейс» и понеслись по шоссе к гостинице в Хартфордшире. Джем, которую все это здорово позабавило, крепко обняла Смита на прощание, и тот поспешил из квартиры с каменным лицом, бормоча на ходу что-то вроде: «Всего-то пара выходных в неделю, и ими уже нельзя распорядиться по-своему!»
   Сама Джем договорилась встретиться с друзьями на Сент-Джонс-Хилл, где они собирались отметить день рождения общей знакомой. После работы она вернулась домой, чтобы переодеться.
   Ральф сидел в гостиной. Он не выходил из дома две недели, с тех пор, как выписался из больницы. Сломанное ребро все еще побаливало, так что смеялся он с большим трудом, но в целом доктор был доволен – молодой, здоровый организм Ральфа быстро оправился от полученных травм.
   Джем тоже устроилась на диване с банкой пива в руках. Ральф взглянул на нее и загадочно улыбнулся.
   – Что такое? – поинтересовалась Джем.
   Ральф улыбнулся еще шире.
   – Угадай!
   – Да ладно тебе.
   – Я это сделал!
   – Да о чем ты?
   – Как и подобает хорошему мальчику, я начал приводить в порядок свою жизнь.
   – Серьезно? И во что это вылилось?
   – Я расстался с Клодией, – самодовольно заметил он.
   – Что?! – воскликнула Джем. – Что ты хочешь этим сказать, «я расстался с Клодией»?
   – А что, по-твоему, это означает? Я с ней расстался, вот и все.
   – Боже милостивый. Поверить не могу. Давай-ка без обиняков. Ты виделся с Клодией – божественной Клодией с фигурой модели и личиком ангела. С Клодией, которая позволяет тебе спать с ней. Ты виделся с ней, и ты сказал: «Прости, но между нами все кончено. Пора уже прекратить наши отношения». Я правильно тебя поняла?
   – Совершенно верно, – ухмыльнулся Ральф.
   – И ты не добавил: «Все кончено, но почему бы и не перепихнуться иногда ради старой дружбы»?
   Ральф покачал головой.
   – А так: «Все кончено, но ты не против, если я буду спать с твоей лучшей подружкой»?
   Он снова покачал головой.
   Джем просияла и крепко обняла его.
   – Ей-богу, Ральф, я тобой горжусь! И как она отреагировала?
   – В типичной для нее манере. «Ну, конечно, тебе надо было сделать это прямо перед свадьбой моей сестры! Все придут туда с мужьями и парнями, и только я буду красоваться одна, как какая-то старая дева! Господи, как же я тебя ненавижу!» – Ральф беспечно махнул рукой. – А потом она расплакалась. Признаться, такого я не ожидал – старушка Клодия, и вдруг такие переживания! Она тут же сделала вид, что это случайность, но я-то видел, что она и правда расстроена.
   – И что дальше? – спросила Джем. – Как ты намерен контролировать свои позывы к сексу? И кто станет твоей очередной подружкой?
   – А с чего ты решила, что я тут же брошусь искать другую? Нет уж, лучше я побуду пока один, займусь своей персоной. – Он покачал головой. – Я не был один с тех пор, как… Похоже, я никогда не был один. Пора уже попробовать, что это такое. Вреда от этого точно не будет. Секс? Ну, что ж, поживу какое-то время без секса. Если станет невтерпеж, у меня в запасе органайзер с телефончиками!
   – Ну что ж, – Джем сдвинулась на край дивана, – по крайней мере, это начало, и начало очень даже неплохое. Осталось найти тебе девушку, в которую ты по-настоящему влюбился бы…
   Оба на мгновение замерли, уставившись куда-то в пространство. Ральф знал, что Джем всегда относилась к нему слегка снисходительно из-за того, что он встречался с девушками ради чистого секса. В результате он разработал целую операцию, которую мысленно назвал «Зрелый и перспективный». Решение расстаться с Клодией нельзя было назвать чисто рациональным. В последнее время он все чаще злился на нее: Ральфу хотелось, чтобы Клодия больше походила на Джем – главным образом, бросила свои увертки и иррациональную женскую «логику».
   И все же он порвал с Клодией прежде всего потому, что так хотела Джем. Ральф знал, что это возвысит его в глазах Джем, а он в последнее время всеми силами стремился завоевать ее уважение. Он многое успел передумать за эти дни и понял, что нет смысла крутиться вокруг Джем, пытаясь произвести на нее впечатление новым букетом или очередным острым карри. Джем исполнилось двадцать семь. Большинство женщин в этом возрасте начинает по-новому смотреть на мужчин. Им уже недостаточно одной лишь харизмы. Это возраст, когда внушительный банковский счет, обеспеченное будущее и практичная натура становятся такими же привлекательными, как модная прическа, безупречное чувство юмора и аура художника-неудачника.
   Это тоже стало одной из причин, почему Джем остановила свой выбор на Смите. И Ральфу не в чем было упрекнуть ее: он бы и сам не отказался от поддержки какой-нибудь богатой дамочки. Так почему бы Джем не оценить по достоинству мужчину, который способен регулярно выплачивать ипотеку, полностью обеспечивать свою жену всем необходимым, производить хорошее впечатление на родительском собрании и даже повесить, если потребуется, книжную полку? Так что толку негодовать на Смита с его завидной удачливостью? Нет, Ральф сам должен подняться до уровня, который позволит ему стать достойным соперником тому же Смиту. А уж тогда посмотрим! Девушки всегда предпочитали успешных художников успешным банкирам!
   Не так давно Ральф успел пообщаться со своим «наставником», Филиппом, у которого учился когда-то художественному мастерству. Тот, как ни странно, обрадовался встрече с бывшим учеником. Разговор крутился вокруг Ральфа. Они толковали о том, какой сбыт находят сейчас картины, о прошлых его заслугах и планах на будущее. Эта встреча помогла Ральфу встряхнуться, заново почувствовать свою востребованность. Ему не терпелось снять с руки гипс, чтобы снова взяться за кисть. Он даже выбрался в свою мастерскую – на этот раз обошлось без приключений! – и как следует прибрался там. Выкинул мусор, смел паутину, избавился от засохших красок и кистей. Пора было заново привыкать к обста-новке.
   Чем меньше, тем лучше – вооружившись этим девизом, Ральф слегка отстранился от Джем. Теперь он больше времени проводил с друзьями, даже если знал, что Джем окажется в квартире совсем одна. Он перестал поливать чили, которые они вместе выращивали на кухне, и существенно сократил поток цветов и комплиментов. Как оказалось, тактика полностью оправдала себя: чем больше он отстранялся от Джем, тем сильнее ее тянуло к нему. Во многом, конечно, ею руководило чувство вины: Джем по-прежнему ругала себя за тот случай с велосипедом. Стоило Ральфу выписаться из больницы, и она принялась хлопотать вокруг него, как заботливая наседка. Джем готовила Ральфу, таскала ему из кухни всякие вкусности. В то же время ей явно не хватало тех дружеских отношений, которые успели у них сложиться. Как опечаленная мать, которая вынуждена заботиться о детишках в отсутствие их отца, она регулярно рассказывала Ральфу про их «общие чили». Теперь уже она приносила домой цветы и покупала в азиатских супермаркетах острые пряности.
   Стоило Ральфу понять, что он ей небезразличен, и он тут же взялся за дело. Разрыв с Клодией стал второй частью операции «Зрелый и перспективный». И вот теперь Смит уехал на все выходные! Ральф не знал, к чему это приведет, но чувствовал, что что-то должно случиться. Чувствовал это всем своим нутром.
//-- * * * --//
   Джем тоже мучило смутное беспокойство. Мысли одолевали ее с того самого дня, как Ральф попал в больницу. Мысли и чувства, к которым она была совершенно не готова. В любовных делах Джем привыкла руководствоваться здравым смыслом. Год тесных отношений с одним мужчиной, два года – с другим… Хорошие, добротные отношения с такими же хорошими парнями.
   Вот только заканчивалось все, как правило, тем, что Джем разбивала сердце бывшему возлюбленному. Делала она это не со зла – в ней никогда не было неприязни по отношению к мужчинам. Она не изменяла своим партнерам, и те, насколько ей было известно, тоже хранили ей верность. Она не ввязывалась в «плохие» отношения, и если что-то у нее не складывалось, то лишь потому, что мужчины требовали большего, чем она могла дать им. Джем была не из тех девушек, которых тянет к плохим парням, которые страдают от неразделенной любви или «любят слишком сильно». У нее никогда не было страстного романа, который сопровождался бы немыслимым накалом чувств, как не было и всепоглощающих плотских желаний. Джем любила своих партнеров – во всяком случае, испытывала к ним глубокую нежность, – и они любили ее. Эти отношения были для нее чем-то вроде школы, в которой Джем нарабатывала свой жизненный опыт. Так она коротала время, поджидая встречу с мужчиной своей мечты. И вот теперь, когда Джем вроде бы встретила такого мужчину, когда перед ней засияло безоблачное будущее со Смитом, ее вдруг ужасно потянуло к другому. И не к кому-нибудь, а к Ральфу. Такого в ее жизни еще не было.
   Никто бы не назвал Джем дурочкой – ей ничего не стоило заглянуть в душу человеку. Она не сомневалась, что Ральфа тоже к ней тянет, и тянет очень сильно. Он так трогательно радовался, когда Джем хвалила его за выбор цветов, которые он покупал теперь каждую неделю. Он всегда находил время сделать ей комплимент и просто радовался возможности пообщаться с ней наедине, в отсутствие Смита. Поначалу Джем игнорировала эти знаки внимания, списывая их на собственное тщеславие. С чего бы Ральфу, любителю стройных, длинноногих блондинок, обращать внимание на нее, Джем? Она отмахивалась от этих знаков, пока не настало то самое утро, когда Ральф угодил под машину. Утро, когда Джем повела себя в несвойственной для нее манере. Она вышла на кухню в этой коротенькой футболке, при виде которой Ральф завелся с полоборота. В глубине души Джем знала, что он намеренно попросил ее достать пару банок с верхней полки, чтобы взглянуть на ее попку. Джем с радостью исполнила эту просьбу – его желание оказалось на редкость заразительным.
   Разумеется, на тот момент Джем просто не отдавала отчета в своих поступках. Люди не всегда являются такими расчетливыми, как может показаться со стороны. Лишь позже, когда все уже произойдет, они начинают оглядываться назад, чтобы понять, в какой момент они утратили контроль над собой или приняли неверное решение. Внимание Ральфа льстило Джем, подогревало ее собственный интерес. Стыд, да и только, что возможность провести с ним эти выходные вызвала у нее неприкрытое чувство радости! И все же, несмотря на это радостное предвкушение, Джем не сомневалась: между ними ничего не будет. Ни в выходные, ни позже. Ничего и никогда.
   Его сообщение о разрыве с Клодией вновь вызвало в Джем поток нежелательных эмоций. Ральф одинок. Он свободен! Она и сама не знала, почему это так важно, но стоило ей узнать о разрыве, как в груди что-то радостно екнуло. Конечно, за те два с половиной месяца, которые Джем провела на Алманак-стрит, она успела искренне привязаться к Ральфу. И ей было досадно, что Клодия, этот ходячий кошмар на каблучках, регулярно портит ее другу жизнь. Ральф явно заслуживал лучшего. Но кроме этого, разумного, объяснения было еще и другое: в глубине души Джем радовалась тому, что у Ральфа нет больше постоянной подружки. Но это же не значит, что она влюблена в него? Разумеется, нет!
   – Что ты делаешь сегодня вечером? – спросила Джем, пытаясь прогнать эти непрошеные мысли. – Первый вечер в качестве холостяка! – добавила она, поднимаясь с дивана.
   – Даже не знаю, – пожал он плечами. – Хотел немного порисовать, раз уж рука перестала так сильно болеть.
   Джем бросила взгляд на его перевязанное запястье и захихикала.
   – Что тут смешного? – ухмыльнулся в ответ Ральф.
   – Я просто подумала, что ты выбрал не самое удачное время для разрыва с Клодией. Никакого тебе секса, да еще и не подрочишь! Похоже, тебя ждут унылые денечки.
   Ральф тоже взглянул на свою бессильную руку, и по его лицу скользнула гримаса недовольства.
   – Черт, – пробормотал он, – об этом я даже не подумал. С другой стороны, немножко воздержания никому не повредит – говорят, это очень хорошо для здоровья! И все же… черт…
   При виде этой унылой гримасы Джем расхохоталась еще сильней.
   – Слушай, Ральф, почему бы тебе не посидеть с нами в «Соколе»? Знаешь этот паб на Сент-Джонс-Хилл? Отвлечешься, по крайней мере, от своих грустных мыслей.
   – С кем это «с нами»?
   – Мои старые друзья. У Бекки день рождения, так что будет весьма людно.
   Ральф быстро прикинул все «за» и «против»: вечер в одиночестве или вечер в компании с Джем.
   – Ладно, – кивнул он. – В котором часу мы выходим?
//-- * * * --//
   Ральф, который только что прикупил у знакомых травки, скрутил им в дорогу косячок.
   – Не знаю, что это такое, – сказал он, вытаскивая из пакетика щепотку, – но пахнет одуряюще. Да и стоит весьма прилично.
   – Похоже на сканк, – заметила Джем. – Полегче с ним.
   – Ха! – презрительно усмехнулся Ральф, скручивая косяк с повадкой завзятого курильщика.
   Вооружившись травкой и банкой пива, оба закутались поплотнее и выбрались на морозный воздух. Они шагали, по очереди затягиваясь самокруткой, которая почти сразу ударила по мозгам.
   – Кажется, я уже под кайфом, – заметила Джем.
   – Я тоже, – кивнул Ральф. – Вот уж не думал, что это подействует так быстро.
   – Говорила тебе, не налегай.
   На улице было пусто и тихо, лишь сияли праздничными гирляндами витрины магазинов. До Рождества оставалась всего неделя.
   Ральф и Джем, посмеиваясь, добрели до перекрестка. Здесь они выкинули пустую банку и свернули на Сент-Джонс-Хилл. Тут уже было многолюдно. Из дверей метро толпами вываливались припозднившиеся служащие, в надежде успеть до закрытия в какой-нибудь крупный супермаркет. Ральф и Джем распахнули дверь в паб. В лицо ударил поток теплого воздуха. В зале стоял нескончаемый шум мужских голосов, в которые вплетался время от времени заразительный женский смех. Паб, обставленный в викторианском стиле, был забит под завязку, так что Ральф и Джем с трудом протолкались к бару.
   – Я возьму вот это, – сказала Джем. – А ты что будешь?
   Первым делом она встала на перекладину и оперлась о стойку – для человека ее росточка это было единственной возможностью обратить на себя внимание бармена.
   – Две пинты «Лёвенбрау», – прокричала Джем девушке за стойкой.
   Взяв кружки, они направились в зал. Ральф шел за Джем, которая ловко маневрировала между группками офисных работников в строгих костюмах и прочими посетителями в джинсах и свитерках.
   Наконец ей удалось разглядеть знакомые лица. Ральфа начали с кем-то знакомить. Он видел только море лиц и слышал имена, которые тут же выскальзывали у него из головы. Кто-то жал ему руку, он тоже жал в ответ чьи-то руки. Наконец шум немного стих, и все вновь вернулись к привычной болтовне.
   – Джем говорит, ты художник.
   Бог ты мой. Ральф обернулся, чтобы взглянуть на автора этой убийственной фразы. Худощавый парень в футболке, на которой красовалась надпись «Бешеные псы», улыбался Ральфу поверх кружки темного пива, чья пена больше всего напоминала лягушачью икру.
   – Ну, вроде того… не слишком удачливый, правда.
   – Я, на самом деле, тоже могу считаться кем-то вроде художника. – Поклонника «Бешеных псов» ничуть не обескуражила холодность Ральфа. – Видишь ли, я графический дизайнер. Джем говорит, ты тоже подрабатываешь дизайнером на своем «маке».
   Ральф с тоской взглянул на парня. Он уже знал, что ему грозит.
   – Лично я считаю, что все эти «макбуки»… – И парня понесло.
   Ральф впал в ступор. Он любил компьютеры, но обсуждать их… нет уж, помилуйте. Вдобавок травка полностью затуманила ему мозги. Все, что он мог, – поддакивать этому не в меру говорливому поклоннику «Бешеных псов» да вставлять иногда словцо-другое, чтобы не походить совсем уж на дремучую личность. Время от времени Ральф поглядывал на Джем. Та болтала о чем-то с некрасивой девицей, единственным достоинством которой был внушительный бюст. У Джем, похоже, были те же проблемы, что у него самого.
   Свою первую кружку Ральф прикончил за десять минут.
   – Купить тебе что-нибудь? – спросил он у парня, поднимаясь с места.
   – Возьми мне еще темного.
   Ральф с облегчением направился к бару. И зачем только он скрутил этот косяк? Что ни говори, плохая идея! Нервы у него были на пределе, паб пульсировал какими-то немыслимыми цветами радуги, шум просто оглушал.
   – Ну как ты?
   Он быстро оглянулся. Джем! Слава богу, она, а не кто-то другой.
   – Я в полном дерьме. Не могу взять себя в руки. Что это за парень? Такого чудика я давно не встречал.
   – Кто, Горди? Да он чудесный парень! Это ты накурился по самое не могу.
   – Ну а ты как?
   – Я тоже не в себе. Пыталась поболтать с Бекки, но все без толку. Все ее слова – как горох об стену.
   – Слушай, Джем, ты не обидишься, если я свалю после второй кружки? Боюсь, это не самый удачный вечер, чтобы налаживать контакты с незнакомцами.
   – Знаешь, это не самый удачный вечер даже для встречи с давними друзьями. Я, пожалуй, уйду с тобой.
   Взяв пиво, они вернулись за столик. Горди признательно хлопнул Ральфа по плечу: «Спасибо, приятель». И понеслось: люди с гротескными лицами и громыхающими голосами, бессмысленные разговоры, попытка уловить в них хоть какую-то нить и снова полная безнадежность. Ральф и Джем не сомневались, что на лицах у них крупными буквами было написано: ПОД КАЙФОМ.
   Допив свое пиво, они встали, попрощались и начали пробираться к выходу. Перед ними замелькали лица и спины, проплывавшие в клубах сигаретного дыма. Чьи-то голоса требовали пива. Кто-то кричал, кто-то смеялся. Наконец, преодолев последние несколько метров, Ральф и Джем протиснулись в дверь и оказались на улице. Они с жадностью втянули в себя холодный воздух, радуясь наступившей тишине.
   – Это был кошмар, – покачал головой Ральф.
   – Именно. – Джем поправила меховую накидку, натянула перчатки. – Ладно, я хочу оказаться там, где мне не придется много говорить…
   – Идем домой? – предложил Ральф, пытаясь согреть руки своим дыханием.
   – Нет уж, гулять так гулять! Едем в центр и повеселимся как следует. Представим, что мы с тобой – немецкие туристы! Побродим там, куда мы обычно ни ногой. Смотри, а вон и автобус!
   Джем схватила Ральфа за руку, и оба бросились к остановке. В автобус они заскочили в самую последнюю секунду.

20

   Начали они с площади Пикадилли и впервые посидели с туристами под статуей Эроса, рассеянно вслушиваясь в мелодию, которую выстукивали два африканских барабанщика. Какое-то время они бродили по Трокадеро, громко восхищаясь здешними магазинами и их причудливым ассортиментом. Затем настал черед «американских горок». Ральф и Джем едва не оглохли от собственных воплей, то проваливаясь в бездонные ямы, то пролетая на бешеной скорости по крутым поворотам. Они прошлись по Джеррард-стрит, той самой улице, по которой Джем ежедневно ходила на работу. Но сейчас Джем казалось, будто она видит какой-то странный фильм с удивительной массовкой и причудливым подбором главных героев. Лондон жил. Лондон пах Рождеством. Ральф и Джем были преисполнены восторга: что за город, что за чудесный город! Только взгляни на этого парня! Только взгляни на тот ресторан! Мир изливал на них море цветов и звуков, вокруг мелькали человеческие лица, слышались обрывки музыки.
   Затем они зашли в китайский супермаркет и начали бродить по рядам, охая и ахая при виде всех этих экзотических продуктов. Манчестерский мясник, старый знакомый Джем, все еще стоял за прилавком.
   – Привет, Джем, – кивнул он.
   – Привет, Пит, – рассмеялась она. – Ты что, трудишься без выходных?
   – Мне нравится моя работа. Люблю поиграть с сырым мясом, со всей этой требухой.
   Смена его как раз заканчивалась, магазин вот-вот должны были закрыть. Пит, живший по соседству с супермаркетом, пригласил Ральфа и Джем к себе на пиво и очередной косячок. Вечер, похоже, обретал все более странный характер.
   Пит жил в квартире над банком Гонконга. Принадлежала она его боссу, директору супермаркета, в ведении которого, судя по всему, находилась и большая часть Чайна-тауна. Слово «мафия» не было сказано, но Ральф и Джем сделали кое-какие выводы. Квартира не произвела на них особого впечатления – лестница выкрашена кричаще-яркой краской, мебель в гостиной, пусть и дорогая, выглядит совершенно безвкусной.
   Вслед за Питом они свернули в просторный коридор – бежевые обои с узорами из бамбука, настенные лампы в форме свечей. Пит распахнул белую дверь в конце коридора.
   – А тут мой будуар, – с гордостью возвестил он.
   Ральф и Джем расхохотались в голос. Спальня была огромной. Три высоких окна выходили на Джеррард-стрит с ее яркой иллюминацией. Огоньки эти многократно отражались в зеркальных панелях стен и потолка. Но если что и развеселило их, так это кровать. Немыслимо широченная, она была украшена причудливым изголовьем, которое обилием кнопок и рычагов больше всего напоминало пульт космического корабля.
   – Ну и ну, – хихикнул Ральф. – А лицензия на управление этой штуковиной у тебя есть?
   – Круто, правда? – рассмеялся Пит. – Не желаете прокатиться?
   Ральф и Джем переглянулись. Только сейчас до них дошло, что они находятся в квартире практически незнакомого мясника, который, стаскивая с себя рабочую одежду, приглашает их на свою более чем странную кровать.
   Пит, должно быть, почувствовал их беспокойство.
   – Кровать не моя, – улыбнулся он, – а моего босса. Тут у него Дворец Удовольствий, в который он водит своих пташек. Смелей, я не извращенец! Это просто так, для смеха.
   Он прыгнул на кровать, и та заколыхалась, будто брюхо толстой девицы.
   – Водяной матрас! – в восторге закричала Джем. – Всегда мечтала поваляться на таком.
   – Ну, так вперед, только сними ботинки.
   Сбросив обувь, Джем тоже запрыгнула на кровать и принялась раскачиваться.
   – Давай к нам, Ральф! – окликнула она. – Ты даже не представляешь, как это здорово!
   Но Ральф не спешил следовать ее примеру. Действие травки понемногу выветривалось, но он все еще ощущал странное беспокойство. А вдруг здесь прячется целая банда извращенцев? Может, босс потому и разрешил Питу жить в своей квартире, что в обмен тот обязан приводить сюда доверчивых незнакомцев? Взгляд Ральфа заскользил по углам и закоулкам, выискивая видеокамеры, наручники, веревки и прочую дребедень. Но все, что он видел, – мириады огоньков, отражавшиеся в зеркальных панелях. Голова от этого зрелища пошла кругом.
   – Э-э, нет, спасибо. Я лучше тут постою, – пробормотал он, нервно переминаясь с ноги на ногу.
   – Как хочешь, – пожал плечами мясник.
   – А для чего все эти кнопки? – спросила Джем.
   Улыбнувшись, Пит нажал на одну из них. Кровать тут же завибрировала. Он нажал на другую. Та начала колыхаться, будто по ней пошли волны. Он щелкнул выключателем, и белые огоньки на панели замигали всеми цветами радуги, заиграла приятная музыка. Открылось отделение, из которого выехал золотой поднос со встроенной зажигалкой. Здесь же лежали сигареты, стояла пепельница. Затем открылась еще одна панель – мини-бар с набором крохотных бутылок.
   – Но это еще не все. Смотрите! – Пит щелкнул переключателем. Кровать с тихим гудением поднялась вверх сантиметров на десять и плавно повернулась вокруг оси, так что изголовье ее смотрело теперь в другом направлении.
   – Круто! – рассмеялась Джем.
   – Не то слово, – согласился Пит. – А вот тут мой маленький секрет.
   Открылась еще одна панель. В углублении стояла маленькая деревянная шкатулка. Пит вынул ее и передал Джем. Внутри она нашла травку и все, что требовалось для самокрутки.
   – Не стесняйтесь, – сказал Пит. – Я пока быстренько приму душ и побреюсь – у меня большие планы на этот вечер. Устраивайтесь на кровати, а я вернусь через пару минут.
   Он вышел, прикрыв за собой дверь. Джем взглянула на Ральфа, который застыл на месте.
   – Ты как, в порядке? – спросила она.
   – Я бы не сказал. И вообще, что мы тут забыли? Этот парень – он может оказаться кем угодно. И вдруг мы тут не одни? – Ральф зашагал вдоль стен, по очереди открывая зеркальные дверцы шкафов.
   – Что ты делаешь? – Спрыгнув с кровати, Джем подошла поближе.
   – Просто проверяю, вот и все. – Ему самому было слегка стыдно за свою подозрительность.
   Джем, скрестив руки на груди, широко улыбнулась.
   – Что такое? – ворчливо спросил Ральф. – Чему это ты разулыбалась?
   – Тебе.
   – Это почему еще?
   – Ты такой лапочка.
   – Да ладно тебе. – Несмотря на ворчливый тон, на губах Ральфа тоже промелькнуло что-то вроде улыбки.
   – Иди сюда. – Джем, продолжая улыбаться, протянула к нему руки.
   В груди у Ральфа екнуло. Джем хочет обнять его! Он сделал пару робких шагов навстречу, уже не скрывая своей улыбки. Без обуви Джем казалась совсем крохотной. Волосы ее рассыпались по плечам. На заднем плане негромко играла музыка, огоньки на изголовье кровати подмигивали в такт. Отражаясь в многочисленных зеркалах, они превращали комнату в некое подобие сказочной карусели. Особые, неповторимые мгновения.
   Ральф обнял Джем за шею. Ему хотелось сказать что-то важное, особенное, но слова не шли. Джем обняла его за талию. Привстав на цыпочки, она спрятала голову у него на груди. Лучшее объятие за всю жизнь Ральфа. Джем пахла счастьем. Она сама была счастьем. Как жаль, что она не свободна! Как жаль, что ему нельзя поцеловать ее алые, сочные губки…
   – Ральф…
   – М-м-м?
   – Помнишь то утро, когда ты попал в аварию?
   – Угу.
   – Мы еще стояли на кухне, и я хотела тебе кое-что сказать?
   Они разомкнули объятия и стояли, держась за руки.
   – Да.
   Наконец-то. Ральф знал, что рано или поздно она вернется к этому разговору.
   – Я просто хотела сказать, что всегда считала тебя особенным…
   Куда уж особенней.
   – …И что я очень рада нашему знакомству. А еще… можно лишь позавидовать той, в которую ты когда-нибудь влюбишься. Мне очень хорошо, когда мы вместе, и… надеюсь, ты чувствуешь то же самое.
   Ральф еще крепче сжал ее руки.
   – Господи, Джем. Я… я тоже чувствую… мне тоже ужасно приятно быть рядом с тобой, и… Я… словом, я…
   Неужели пора? Пора признаться Джем в том, что он давно и безнадежно влюблен в нее.
   – Я… я…
   – Что такое? – ободряюще улыбнулась Джем. – Давай, скажи это.
   Ральф выдохнул.
   – Нет-нет, ничего. Я тоже рад, что мы встретились, вот и все. Ты удивительная девушка. Я думаю, Смиту ужасно повезло…
   Он нервно рассмеялся. Нет, не стоит торопить события.
   Джем чмокнула его в щеку и снова запрыгнула на кровать.
   – Ну же, Ральф, – просияла Джем, – смелей! Это один из тех сумасшедших моментов, которые не стоит упускать!
   Ральф улыбнулся, уступая странному очарованию этой ночи. Он скинул ботинки и тоже залез на кровать.
   – Ты будешь виновата, если нас изнасилует и изрубит на куски банда психопатов с мачете и стальными вибраторами!
   Джем скрутила им косячок, и они уселись на кровати, наблюдая за панорамой Чайна-тауна. Казалось, будто они покачиваются на палубе бело-снежной яхты, вставшей на причал в самом центре Сохо. Дверь скрипнула, и в комнату вошел Пит. В руках он держал несколько банок с пивом. Ральф и Джем угостили его травкой.
   – Повезло тебе с квартирой. – Джем щелкнула крышкой банки. – Будет о чем рассказать внукам.
   – Так-то оно так, – затянулся Пит, – но у всего есть свои недостатки. Если боссу вздумается привести сюда шлюшку, я должен свалить в считаные минуты. А потом еще придется менять постельное белье. Вдобавок, если я решу уйти с работы, с квартирой тоже придется попрощаться. Но в целом, конечно, это классное место. – Он порылся в шкафу и достал оттуда несколько вешалок с одеждой.
   На глазах у Ральфа и Джем он натянул на себя фиолетовые брюки, лиловую шелковую рубашку с огромным воротником и двойными манжетами, атласный оранжевый галстук и черный сюртук с немыслимыми отворотами.
   – Ну как? – покрутился он у зеркала. – Что скажете?
   – Невероятно, – выдохнула Джем, ошеломленная его преображением. Выглядел Пит потрясающе, как настоящая поп-звезда.
   – Выглядишь круто, – сказала она. – Прямо как поп-звезда.
   – Спасибо, – просиял он в ответ. Было видно, что для Пита это лучший комплимент.
   – Это все винтажная одежда, коллекционные шмотки. Я купил их в магазинчике на Гринвич-маркет, – добавил он, застегивая запонки с огромными бриллиантами. – Ну, что, хотите прогуляться со мной? Я иду в «Немезис», это тут, за углом, – пояснил Пит в ответ на их недоуменные взгляды. – Хорошее местечко, никакой тебе показухи.
   Ральф и Джем переглянулись. Было ясно, что обоим не очень-то хочется в шум очередного паба.
   – Спасибо, Пит, но мы как-то не в настроении. Да и одеты не для выхода, – сказала Джем.
   – В любом случае спасибо, приятель, – добавил Ральф, который наконец-то убедился в том, что Пита им опасаться не стоит. Психопаты-убийцы не носят лиловые рубашки с бриллиантовыми запонками.
   Пит снова покрутился у зеркала, приглаживая бачки и расправляя манжеты. Он предложил Ральфу и Джем остаться в его квартире на ночь, поскольку сам он собирался вернуться не раньше утра. Когда те отказались, он уговорил их взять в дорогу косячок и пару банок с пивом.
   – Когда окажетесь в этом районе в следующий раз, загляните сюда или в супермаркет. Посидим в тесной компании в каком-нибудь баре.
   – Ты всегда пускаешь незнакомцев к себе домой? – спросил у него Ральф.
   – Разумеется, – фыркнул Пит. – О каких приключениях может идти речь, если ты не доверяешь людям? Ни тебе неожиданностей, ни нового опыта. Я умею работать, но умею и поразвлечься. Уж лучше жить так, чем существовать, как мой отец. Тот просто ненавидит перемены. Только и делает, что жалуется – то в магазине поменяли товар на витрине, то передачу задержали на пять минут. Не верит никому. Считает, все только и думают о том, как бы его обмануть. Прожил столько лет и ни разу не был в Лондоне, я уж не говорю про другую страну. Лично я смотрю на это так: некоторые люди, они просто не могут без путешествий. Их хлебом не корми, дай отправиться с одной сумкой куда-нибудь в Африку или Таиланд. – Ухмыльнувшись, он покачал головой. – Сам я не из таких. Приключений мне и здесь хватает. Все, что вам нужно, – поменять отношение к жизни. Только взгляните, где мы живем. Это же величайший город в мире! Здесь собрались люди со всего света. Бедняки, ютящиеся в хибарках, и богачи, разъезжающие на машинах, которые стоят не меньше дворца. Кого тут только нет! Художники, банкиры, модели, наркоторговцы, самые уродливые люди и самые прекрасные. Камбоджийцы, шведы, никарагуанцы, израильтяне, португальцы, африканцы. Загляните на Стэмфорд-Хилл – там вы найдете евреев-хасидов. Сент-Джонс-Вуд и Южный Кенсингтон – вотчина богатых американцев. Японцы в Центральном Финчли, арабы – на Эджвер-роуд. Турки на Тернпайк-лейн, португальцы в Уэстбурн-парк. Или вот вам Чайна-таун. Таких шумных, грубых, заносчивых людей еще поискать! Но мне здесь нравится. Я открыт ко всему, что предлагает мне этот город.
   – Девяносто девять процентов тех, кто живет в Лондоне, бродят по городу в маленьком таком пузыре, – продолжил Пит. – Вроде тебя, Джем. Я вижусь с тобой раза два в неделю, и мы регулярно перекидываемся парой словечек. Ты славная девушка, и в тебе тоже жив дух приключений. Но ты боишься выйти за эту незримую границу, так ведь? Ты достигла тех пределов, в которых тебе комфортно, и не желаешь шагнуть дальше. Если бы не сегодняшний вечер, наши беседы так и крутились бы на одном месте.
   Он пожал плечами.
   – Жизнь слишком коротка, чтобы наглухо запираться у себя дома всякий раз, когда ты приходишь с работы. А почему бы и не пустить незнакомцев к себе в квартиру? Взять вас двоих. Наверняка вы даже не предполагали, что закончите вечер в доме какого-то там мясника, на его водяной кровати размером с футбольное поле! – рассмеялся Пит.
   – Смотрели когда-нибудь этот фильм, «После работы»? Про парня, который ухлестывает за Розанной Аркетт? Потом он оказывается ночью на улице, без монетки в кармане, а вокруг какая-то сумасшедшая, разношерстная публика. Я знаю, некоторые смотрят на это и думают: боже, какой ужас! Со мной-то, надеюсь, ничего подобного не произойдет. Но я не таков. Я хочу, чтобы вся моя жизнь была как тот самый фильм. Знаете, как я это себе представляю? Ты проходишь мимо телефонной будки, и в этот момент раздается звонок. Есть два типа людей. Одни думают, не желаю ни во что ввязываться, и тут же спешат дальше. А вот других разбирает любопытство, и они снимают трубку. Может быть, конечно, что кто-то ошибся номером. Но всегда есть шанс, что вас втянут во что-то необычное – таинственное свидание, любовное приключение… да что угодно. Телефон, звонящий на улице, может обернуться чем угодно – началом новой книги или романа. – Пит сделал многозначительную паузу. – Лично я обожаю такие вещи. – Он бросил взгляд на часы и хлопнул себя по бокам. – Заболтался я с вами, а у меня еще большие планы на эту ночь.
   Ральф и Джем спустились за ним по помпезной лестнице, в многоцветную чехарду Чайна-тауна.
   – Если до праздников не увидимся, счастливого вам Рождества и удачи в новом году, – сказал Пит, поеживаясь на морозном воздухе.
   На прощание Пит поцеловал Джем в щеку. Пожимая Ральфу руку, шепнул ему на ухо:
   – Повезло тебе, Ральф. Настоящий счастливчик!
   Ральф едва не брякнул, что никакой он не счастливчик и Джем вовсе не его подружка, но в последний момент передумал. Ему хотелось, чтобы Пит так считал. Хотелось, чтобы он видел в нем удачливого парня.
   Пит ушел, а Ральф и Джем в нерешительности застыли на месте. Куда податься после такой необычной встречи? Им не хотелось портить очарование вечера чем-то скучным и банальным.
   – Ну и ну, – сказала наконец Джем.
   – Да уж, – кивнул Ральф.
   – Перекусим чем-нибудь остреньким?
   – Пожалуй.
   Лицо Джем внезапно озарилось лукавой улыбкой.
   – Пошли, – схватила она Ральфа за руку. – Для начала я хочу заглянуть в одно местечко. Мне уже давно хотелось там побывать.
   Ральф кивнул, улыбнулся и поспешил за Джем.

21

   Толстый мексиканец в сомбреро, будто не замечая отсутствия слушателей, наигрывал на свирели у телефонной будки. Рестораны один за другим закрывались на ночь, и рабочие в унылых комбинезонах выкатывали на улицу остатки съестного. Два подвыпивших трансвестита, обогнав Ральфа и Джем, нырнули в бар, на окнах которого красовались алые бархатные занавески. Парочка влюбленных, слившись в бесконечном поцелуе, застыла у дверей кафе.
   Ральф и Джем пересекли Шафтсбери-авеню, петляя между застрявшими в пробке машинами.
   – Куда мы идем? – не выдержал Ральф.
   – Погоди, сам увидишь, – ухмыльнулась Джем.
   С Греческой улицы они свернули налево, на Олд-Комптон-стрит. Ральф исподтишка бросал взгляды в окна хромированных баров, где собирались по вечерам геи. Особенный, эксклюзивный мир, в котором лично ему не было места. Забавно, что слово «эксклюзивный» стало синонимом чего-то модного, избранного, шикарного, хотя поначалу в нем не было ничего привлекательного: эксклюзивный – все равно что изгнанник.
   Еще поворот, еще один, и вот уже перед ними расстилается Брюэр-стрит.
   – Вот оно. – Джем притормозила у неприметного магазинчика, на витрине которого красовалось нейлоновое белье и какие-то выцветшие штучки. Гротескного вида манекен в кожаном лифе держал в скрюченных пальцах длинный хлыст. На полке, будто подозреваемые в полицейском участке, выстроились фаллоимитаторы.
   – Сюда? – В голосе Ральфа прозвучало еле различимое недовольство буржуа. – Зачем?
   – Ради забавы, ясное дело. Я ни разу еще не была в секс-шопе, – с лихорадочным весельем ответила Джем. – Ну же, идем.
   В магазин они зашли вместе, нарочито небрежной походкой, как будто только и делали, что разгуливали по секс-шопам. Женщина с иссиня-черными волосами и густо подведенными глазами взглянула на них с отработанным безразличием. На прилавке перед ней лежали какие-то древние комиксы. Кожа у продавщицы была мертвенно-бледной, как у вампира.
   У дверей, застыв, как изваяние, стоял широкоплечий парень в футболке. Охранник. Парочка в дальнем конце магазина разглядывала костюмы, которые могли бы поспорить с карнавальными. Девушка была совсем молоденькой. Высокая изящная блондинка, одетая дорого и по моде. Нетрудно было представить ее на гнедом скакуне, в костюме наездницы. Ее спутник, невысокий стареющий господин с залысинами, тоже щеголял дорогим, с иголочки, костюмом. Его, в свою очередь, нетрудно было представить в директорском кресле какой-нибудь крупной организации. Они на полном серьезе обсуждали разложенные перед ними товары, будто обговаривали какую-то сделку. Кто же они такие? Начальник и секретарша? Клиент и высокооплачиваемая шлюха? Муж и его вторая жена? А может, девушка – лучшая подружка дочери этого господина? Еще одна парочка изучала полку с видео. Оба выглядели толстыми и неопрятными. И снова – ни капли веселья или самоиронии. Такое чувство, будто эти двое рылись в каталоге библиотеки.
   В магазине царила тишина. Ни тебе музыки, ни телевизора. Лишь негромкое перешептыванье, как в каком-нибудь бизнес-центре. Джем, признаться, ожидала вовсе не этого.
   Она подошла к полке с видео, и толстая парочка сдвинулась влево, чтобы дать ей место. Джем вытащила один из дисков. Крашеная блондинка, сжатая спереди и сзади двумя безликими мужчинами, в беззвучном крике разевала рот. Джем сунула фильм обратно на полку и перевела взгляд на подборку кожаных и хромированных аксессуаров, свисавших с потолка вроде туш в мясной лавке. Капюшоны, маски, наручники, ремни, цепи и кнуты. Все, чем можно хлестать, терзать, приковывать и мучить. На стене висел комбинезон из искусственной ткани, с одним-единственным отверстием для рта. Джем отвернулась. В таком можно запросто задохнуться от жары.
   Она подошла к Ральфу, который лениво листал журнальчик, разглядывая вымученные лица людей, снявшихся в нижнем белье.
   – Я хочу купить вибратор, – шепнула ему на ухо Джем.
   – Что?! – полушепотом вскричал Ральф.
   Вибраторы лежали в застекленном шкафчике, который служил подставкой для темноволосой дамочки и комиксов. Джем, стараясь казаться умудренной опытом особой, в нерешительности разглядывала эту странную подборку. И какой же ей выбрать? Большой и черный, с глянцевой поверхностью, или маленький и неприметный, который с легкостью поместится в сумочку? Она поманила Ральфа, и тот, отложив журнал, присел на корточки у этой импровизированной витрины.
   – Что посоветуешь? – шепнула Джем.
   Ральф лишь пожал плечами. Он чувствовал себя кем-то вроде бойфренда, которого подружка насильно затащила в магазин женской одежды. Все эти штучки – они для женщин. Откуда ему знать, какой лучше? В голове мелькали непристойные картинки. Вот Джем лежит у себя на кровати. Трусики приспущены, юбка задрана вверх, в руках – тот самый вибратор. А-х-х! Выглядело это фантастически. Но Ральфу не хотелось, чтобы в голове крутились подобные образы, какими бы эротичными они ни были. Ему хотелось представлять то объятие, которым они с Джем обменялись в спальне Пита. Ему хотелось видеть ее лицо – радостное, улыбчивое и открытое. Хотелось представлять ее рядом с собой когда-нибудь в будущем. Вот они смеются, занимаются любовью, гуляют по вечерам со своей собакой.
   Ральф взглянул на Джем, которая смотрела на него доверчиво и открыто, и непрошеный образ испарился из его головы. Это была Джем, к которой он так привык – милая, задорная, обожаемая Джем. Так неужели он поведет себя как старина Смит с его консервативной заносчивостью? Джем хочет, чтобы он открылся новому опыту, посмотрел на все свежим взглядом. Ральф улыбнулся и принялся разглядывать витрину.
   – Как я понимаю, раз он вибрирует, не так уж и важно, насколько он большой, – задумчиво произнес Ральф.
   – Пожалуй, – шепнула в ответ Джем. – Не думаю, что мне понравится вон тот черный, с набухшими венами. Выглядит как-то вульгарно.
   – Точно, – кивнул Ральф. – Я бы на твоем месте выбрал вон тот, – кивнул он в сторону простой, ничем не примечательной модели. – Тем более что стоит он всего восемь фунтов.
   – Ладно. – Джем кивнула и выпрямилась. Жаль только, что вибраторы не выставлены на полках, как это бывает с товарами в супермаркете. Это избавило бы ее от необходимости обращаться к устрашающего вида девице, которая меланхолично листала комиксы. С другой стороны, старушка Мортиша наверняка навидалась тут всякого. Вряд ли ее удивит скромная девушка, покупающая самый обычный вибратор.
   – Прошу прощения, – Джем старалась говорить как можно уверенней, – я бы хотела купить вот такой. – Она невольно понизила голос.
   Мортиша наклонилась, чтобы взглянуть на образец, затем открыла шкафчик у себя за спиной и достала оттуда коробку. Она продемонстрировала Джем содержимое, дождалась, пока та кивнет, и снова убрала вибратор в коробку. Взяв у Джем десятифунтовую купюру, она выдала ей сдачу и вручила коробку с чеком. Вся процедура прошла в гробовом молчании.
   Охранник у двери даже не шелохнулся, когда Ральф и Джем поспешили мимо него на улицу. Они с облегчением вдохнули морозный воздух, радуясь тому, что знакомый город не стал вдруг городом-призраком, что по улицам по-прежнему бродили толпы людей. Кто-то спешил в ночной клуб, кто-то поджидал такси на углу.
   Ральф и Джем вернулись на Лайсл-стрит и устроились в полупустом ресторане. Здесь они заказали говядину с чили, курицу в соусе чили с черной фасолью и свинину с еще одной разновидностью чили. Ральф и Джем набросились на еду под пристальным взглядом молоденькой официантки, которую они с самого начала попросили, чтобы «все было поострее». Теперь она с подозрением смотрела, не воспламенятся ли они от такого количества перца, а Ральф и Джем без остановки болтали о странных событиях этого не менее странного вечера.
   – Ты знаешь, а ведь Пит прав, – сказала Джем, выливая в стакан остатки пива. – Помнишь, что он говорил нам про приключения, про необходимость доверять людям? Я-то всегда считала себя свободомыслящей натурой. Думала, я из тех, кто готов к приключениям, открыт для всего нового. Но Пит был прав – все в этом городе чего-то боятся. Конечно, здесь хватает всяких психов, но это не значит, что ты с ходу нарвешься на какого-нибудь маньяка.
   Она немного помолчала, а затем продолжила:
   – Бывало у тебя так – проходишь ты мимо группки людей, на станции там или просто на улице, а они говорят о каких-то своих друзьях? «Ну, как там такой-то и такой-то?» Смеются, болтают, и по всему видно, что им хорошо друг с другом, что у них своя, общая жизнь. Не казалось ли тебе в такие моменты, будто ты упускаешь что-то важное? Как так вышло, что пути этих людей пересеклись, а ваши нет? Очень может быть, что все это замечательные ребята, но ты так никогда их и не узнаешь. Ты для них – всего лишь чужак, незнакомец с улицы. При этом у тебя есть свои друзья, с которыми они, в свою очередь, никогда не встретятся. Ну разве это не грустно? Понимаешь, о чем я? Столько людей в этом мире, но по закону средних чисел тебе суждено познакомиться лишь с крохотной их частью. А засевший в нас страх означает, что количество это будет еще меньше. Почему мы так боимся друг друга? Коллега с работы приглашает тебя на ужин, и ты в панике подыскиваешь повод отказаться. Вы встречаетесь в метро со старым приятелем, и он зовет тебя пропустить стаканчик-другой. Вы обмениваетесь телефонами, а ты думаешь только об одном – лишь бы он не позвонил! У тебя уже есть свой, уютный кружок друзей. Друзья для вторника и друзья для четверга, и те, с кем ты встречаешься по выходным. По средам ты ходишь в спортивный зал, а в понедельник безвылазно сидишь дома, и вот уже оказывается, что у тебя нет времени для новых людей и новых встреч. Только правильно ли это? Наша жизнь могла бы быть такой яркой, а мы проживаем лишь сотую часть этого потенциала! Смотри, мне всего двадцать семь. Какой же я буду в пятьдесят? Ну разве это не грустно?
   – Честно говоря, Джем, мне это кажется немного приукрашенным. Друзей трудно назвать сплошным удовольствием, в них нужно вкладываться. Это не просто возможность поразвлечься и хорошо провести время. У друзей есть свои проблемы и претензии, страхи и ожидания. И если ты хочешь быть хорошим другом, приходится делить с ними и эту, далеко не радужную, часть жизни. Разве можно установить подобные отношения с первым встречным? Тут уж волей-неволей будешь избирательным. – Ральф взял счет, который положила на столик бдительная официантка.
   – Пожалуй, ты прав. Я действительно настроена слишком романтично. Друзья бывают порой настоящей головной болью. Но может, это лишь потому, что они не настоящие друзья? Кто-то, не помню кто, сказал однажды, что в друзья мы часто выбираем не тех, кто подходит нам больше всего, а тех, кто первым оказался поблизости. Мы проводим всю жизнь в поисках подходящего партнера, но, когда речь заходит о друзьях, предпочитаем довольствоваться тем, что уже есть. Не знаю, не знаю, – вздохнула Джем, – может, я несу полную чушь. Просто Пит… после его слов я чувствую себя так, будто что-то упускаю в этой жизни, будто не живу на полную катушку. Подумать только, все эти незнакомцы, с которыми я никогда не встречусь! – Она повернула счет к себе, чтобы взглянуть на сумму.
   – Пит такой один на миллион, – заметил Ральф. – Нельзя, чтобы все вели себя так же. Подобный уровень открытости не для людей. Слишком уж нас много, слишком мы все разные. Мы живем в страхе, поскольку руководствуемся основным человеческим инстинктом – инстинктом самосохранения. И это вполне разумно, если живешь в городе с населением в восемь миллионов человек. – Ральф достал из бумажника банкноту в десять фунтов.
   – Наверно, ты прав. Просто я всегда боялась упустить что-то важное. Если мне надо было выбирать между двумя вечеринками, я практически не сомневалась, что выберу самый скучный вариант. Что-то из серии «в другом месте трава зеленее»…
   Джем внезапно умолкла. Она подняла голову, и их взгляды пересеклись.
   – Это справедливо и для твоих отношений? – спросил Ральф полушутя, полусерьезно.
   – Нет, как правило. – Джем нервно поигрывала салфеткой.
   – Как правило? – не отставал он. – Стало быть, иногда?
   – Пожалуй. – Джем застенчиво улыбнулась.
   Ральф чувствовал, что они висят на краю пропасти. Одно неверное слово, и все рухнет в тартарары. Он подождал, не скажет ли Джем чего-нибудь еще, но та молчала. Что ж, его черед.
   – Когда? – осторожно спросил он.
   «Прыгай, Джем, прыгай. Я подхвачу тебя».
   Джем принялась обмахиваться салфеткой, как веером.
   – Иногда. В редких случаях.
   – То есть ты чувствовала, что ваши отношения – не лучшее из возможного? Что где-то трава действительно зеленее? И что, эти предчувствия действительно оправдывались?
   – Не знаю. – Джем продолжала нервно обмахиваться салфеткой.
   – Ты так и не выяснила? – настаивал Ральф.
   – Нет. – Джем взглянула ему прямо в глаза. – Так и не выяснила. Может, пойдем домой?
   Она быстро поднялась, но тут же зацепилась сумочкой за ножку стола. Ральф помог ей выпутаться. Он так пристально смотрел на Джем, что та не выдержала и отвернулась.
   – Значит, не выяснила. Но ты надеешься когда-нибудь убедиться наверняка? Пусть не сейчас, в будущем?
   «Прошу тебя, Джем, скажи “да”. Пожалуйста».
   – Нет, – покачала она головой. – Не думаю. Так ведь не поступают, правда?
   – Это ты про Смита? – спросил Ральф.
   – Нет, не про Смита. Мы же говорим не про конкретных людей, а чисто гипотетически.
   – Ну да, конечно. – Он почувствовал, как внутри все сжалось. Чертов Смит. Ральф попытался улыбнуться.
   – Ладно, нам и правда пора. Может, удастся поймать такси.
   Устроившись в теплой машине, они принялись болтать о всяких пустяках, и к тому моменту, когда добрались до дома, оба вновь были хорошими друзьями. И лишь в глубине души у обоих засело странное беспокойство. Разговор в ресторане не прошел бесследно.
   В ту ночь, лежа в постели, Ральф невидящим взглядом смотрел куда-то в потолок. Он ужасно устал, но закрывать глаза ему не хотелось. Он знал, стоит зажмуриться, и в голове закрутятся картинки, при виде которых станет еще хуже. Картинки из иной, параллельной вселенной. Из того мира, где он приносит домой пионы, красиво ухаживает за Джем, не отправляется первым в постель в тот судьбоносный вечер, уделяет больше внимания своей карьере. Это был мир, где Джем принимает правильное решение – выбирает его, а не Смита. Сегодняшний вечер стал одним из лучших в жизни Ральфа. Цепочка удивительных приключений, в которые они окунулись с головой. После всего, что произошло, он еще сильнее влюбился в Джем.
   На глаза навернулась непрошеная слеза, и Ральф сердито смахнул ее. Джем сказала «нет». Ему не на что надеяться. Никогда в жизни не чувствовал он себя таким несчастным.

22

   – Доброе утро, Джем, – прощебетала Стелла.
   – Доброе утро, – ответила Джем.
   – Новая куртка?
   – Да нет, я бы не сказала.
   Похоже, Стелла таки исчерпала свой запас комплиментов.
   – Очень милая. Тебе идет. Как твой бедняга-сосед?
   – О, уже лучше. Синяки сошли, и запястье заживает. Врачи говорят, скоро он будет совсем здоров.
   – Что ж, ему повезло. Моя тетя Кейт тоже сломала как-то запястье. Оно так и не срослось как следует. Впрочем, ей на тот момент было уже восемьдесят два, а старые кости слишком хрупкие. Вот моя мать, та однажды сломала бедро. Ей пришлось ждать три года, пока врачи сделали эту ужасную операцию. А потом она еще подвернула колено и с тех пор хромала…
   Как всегда, когда Стелла принималась перечислять несчастья, обрушившиеся на ее семью, мысли Джем начинали бродить где-то еще. Она улыбнулась, вспоминая свои последние выходные. Ах, эта волшебная ночь в Сохо! А потом тот странный момент в ресторане, когда разговор вдруг свернул не туда. Казалось, еще чуть-чуть…
   Неожиданно для себя Джем обнаружила, что мысленно сравнивает двух своих соседей.
   Смит: милый, щедрый, привлекательный, принес ей пионы, нравится ее друзьям, а его друзья нравятся ей, хорошая работа, куча денег, уютная квартира, надежный, привязчивый, легкий в общении. Мужчина ее мечты?
   Ральф: милый, щедрый, привлекательный, сексуальный, прекрасное чувство юмора, легкий в общении, всегда в хорошем настроении, творческая натура, страстный, ранимый, умеет от души повеселиться. Мужчина ее мечты?
   Смит: слишком сдержан, склонность к унынию, не особо изобретателен в постели, предсказуем, не любит острого, считает, что девушки должны пить только сухое вино, интроверт, не любит приключений.
   Ральф: нестабильная карьера (но он старается!), плохой вкус в том, что касается женщин (но он расстался с Клодией!), гиперсексуален (нет, это вряд ли отнесешь к недостаткам)… Джем напряглась, пытаясь вспомнить что-то еще… эти ужасные рейтузы (нет, их он больше не носит)…
   Только Стелла кончила перечислять список семейных недугов, как в офис ворвался их шеф, Джарвис.
   – Джемми, душечка, – прохныкал он, – спаси меня, умоляю! – Он швырнул на стол толстенную папку. – Все эта шотландская ведьма! Хочет, чтобы я выторговал ей дополнительные пять процентов. Лицо сморщенное, как задница у носорога! Ей бы радоваться, что ее вообще куда-то приглашают. Займись этим, ладно? У меня такой сушняк, что жить не хочется… и спина болит так, будто на ней отплясывали всю ночь. Сделаешь? – Послав Джем воздушный поцелуй, он скрылся у себя в кабинете и рухнул на диван, чтобы доспать пару часиков.
   Джем и Стелла обменялись понимающими улыбками. Джем со вздохом подвинула к себе папку. Ну и неделька! Она терпеть не могла торговаться насчет гонораров, тем более когда речь шла о шоу с весьма скудным бюджетом. Телефонный звонок оторвал ее от этих неприятных размышлений.
   – Доброе утро! «Смолхед менеджмент», – прощебетала Джем своим «телефонным» голоском.
   – Доброе утро, – ответил ей знакомый голос. – Хотел узнать, не лечите ли вы больные головы? Да и с ушами что-то не в порядке…
   – Ха-ха, – сказала она в трубку. – Мистер Маклири. Развлекаетесь с утра?
   – Да не то чтобы очень… А вы как, мисс Кэтерик?
   – Я-то? Неплохо.
   Джем покрепче сжала трубку. Ради бога, это же Ральф, старина Ральф. Почему же у нее так бешено колотится сердце?
   – Я так понимаю, в мастерскую ты сегодня не собираешься?
   – Уже тут. С девяти утра. Надеюсь, получится сегодня поработать. Во всяком случае, хочу попытаться.
   – Мне нравится твой настрой.
   Вновь неловкая пауза.
   – Я позвонил, чтобы сказать спасибо, – нарушил молчание Ральф. – Давно у меня не было таких замечательных выходных!
   – Да, мне тоже понравилось, – улыбнулась Джем.
   – И я подумал, может…
   – Да?
   – Я знаю один ресторанчик, возле станции Бейсуотер… а Смит, кажется, снова задержится на работе… и я подумал, вдруг тебе захочется посидеть там, поужинать… Но если ты уже собралась куда-то, то я…
   – Хорошо.
   – Правда?
   – Да. В котором часу?
   – Прямиком после работы? Тогда в половине седьмого. Я встречу тебя рядом с метро. Бейсуотер, не перепутай.
   – Ладно.
   – Тогда… тогда до вечера. И удачной тебе работы.
   – Да, до вечера.
   – Ну, пока.
   – Пока.
   Джем положила трубку и перевела дыхание. Черт возьми. Если она не ошибается, Ральф только что пригласил ее на свидание. И она согласилась. Вот оно – начало конца.
   Стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды Стеллы, Джем принялась рыться в папке, которую принес ей Джарвис.
   Черт. Что же она наделала? И почему она не чувствует ни капельки раскаяния?

23

   В магнитофоне что-то тихонько щелкнуло, и в комнате воцарилась тишина. Шевон нервно дернулась. Она подняла руку – та казалась какой-то чужой – и заправила за ухо прядь волос. Сжав голову руками, Шевон нервно прошлась по комнате. Замерла. Сжала виски и уставилась в пол. Было слышно, как у дома притормозила машина. Шевон подошла к окну и отдернула занавеску. Нет, не он. Взглянув в зеркало, отерла разводы туши. Та потекла, когда Шевон расплакалась. Сразу перед тем, как разозлиться. А потом и разгневаться.
   Среди хлама на полу она принялась разыскивать свою расческу, отшвыривая в сторону куски разбитых пластинок. Шевон заглянула под перевернутую елку и подушки с дивана. Их она неспешно вернула на место. Расческа нашлась в коридоре, среди такой же горы хлама – в гневе Шевон швырнула на пол поднос, на котором хранились всякие мелочи. Разноцветные монетки разных стран, шпильки и заколки, старые ключи. Подняв расческу, она тщательно причесалась – волосок к волоску – и вновь принялась ждать.
   Еще одна машина подъехала к дому. Снова не он. Шевон принялась нервно расхаживать по комнате. Ублюдок. Самодовольный ирландский ублюдок. Ничего, она уже готова с ним пообщаться. Шевон выглянула в окно. Парень и девушка с нижнего этажа вышли на улицу с банками пива в руках. Оба задорно смеялись. Похоже, впереди их ждали чудесные выходные. Что ж, этим двоим повезло.
   Наконец она услышала знакомый шум мотора. Поглядывая в окно, Шевон увидела, как «эмбасси» Карла плавно припарковалась у дома – что-что, а парковаться он всегда умел. Выбравшись из машины, он хлопнул дверцей и зашагал к подъезду. Только взгляните на него, на эту самодовольную физиономию! Мерзавец. Шевон подождала, пока в замке щелкнул ключ.
   – Привет.
   Ублюдок.
   Секундная тишина, затем голос Карла из прихожей:
   – Эй, что тут случилось? Шев, ты где? С тобой все в порядке? Шев!
   Карл шагнул на порог гостиной, и под ногами у него хрустнула какая-то стеклянная штучка.
   – Господи боже! Шев, что случилось? – Карл осторожно прошел вперед. – Ты в порядке?
   Он хотел взять Шевон за руку, но она резко дернулась в сторону.
   – Господи, что с тобой? Кто это сделал? Тебя обидели?
   У Шевон вырвался горький смешок.
   – Можно сказать и так.
   – Кто? Кто это сделал? – Карл вновь попытался взять ее за руку.
   – Ты, жалкий ублюдок! Не смей меня трогать!
   – Я? – в изумлении переспросил он. – О чем ты?
   – Да, ты! А тебе хотелось бы, чтобы это был кто-то другой, да? Прекрасный повод разгневаться, позвонить в полицию и наказать ублюдка. Но нет. Это ты виноват в том, что я разнесла весь дом. – Развернувшись, Шевон устремилась в спальню.
   – Да о чем ты, ради бога?! Шевон… прошу тебя. – Он поспешил за ней. – Что такого я совершил?
   Шевон, с пылающим от гнева лицом, повернулась к нему. Подняв руку, она многозначительно ткнула пальцем в потолок.
   – Да что такое? – в отчаянии повторил Карл.
   Безумие, да и только. Весь день, весь этот лихорадочный день он думал лишь о том, как бы поскорее вернуться домой, к Шевон и Розанне. Он-то надеялся, что его ждет здесь вкусный ужин и спокойный вечерок…
   – А ты не догадываешься? – прошипела Шевон. – Не догадываешься, что я говорю про эту маленькую потаскушку с третьего этажа? Про ту самую, с которой ты трахался у себя в кабинете, там, в танцевальном клубе!
   Сердце Карла болезненно сжалось. Этого не может быть! Мозг лихорадочно искал спасения. Признаться? Отрицать до конца? И откуда она узнала? Неужели Тамсин… Но почему она рассказала обо всем только теперь? Нет, он должен был выяснить, в чем тут дело.
   Карл грузно осел на кровать.
   – Шев… я… о боже, кто тебе рассказал?
   – Ты. – Шевон ткнула в него пальцем. – Ты, мерзкий, беспечный ублюдок. Подожди здесь.
   Она скрылась за дверью. Карл слышал, как под ногами у нее хрустят осколки стекла и винила. У него было такое чувство, будто мир разваливается на части.
   Не прошло и нескольких секунд, как Шевон вернулась. В руках она держала серебристый магнитофон. Карл мысленно прокрутил воспоминания вперед-назад, пока не нашел нужное место. Тот вечер в часовне. Шевон с Риком ушли на озеро, в доме остались только он и Тамсин. Шевон перемотала запись назад и нажала на «play». В уши Карла ударил пронзительный голос пьяной Тамсин: «А ты и правда думал, что никому не известно про вас с Шери? Ты что, считал нас полными идиотами? Шери мне все рассказала, да еще в деталях. И про аборт тоже – про то, что ей пришлось избавиться от твоего ребенка». Карл зажмурился. Как глупо. Господи, как глупо.
   – Ну вот, теперь ты знаешь. – Шевон швырнула магнитофон на кровать рядом с Карлом. – Я хочу, чтобы ты ушел. Собрал свою сумку и ушел немедленно. Завтра я уеду к матери. Потом ты сможешь вернуться. Я не собираюсь оставаться под одной крышей с этой… с этой шлюхой. Я не собираюсь выяснять с тобой отношения и вообще не хочу больше тебя видеть. – Шевон выскочила из спальни, захлопнув за собой дверь.
   Карл в оцепенении сидел на кровати. Это какой-то кошмар. Этого просто не может быть! Надо что-то делать. Надо положить этому конец!
   Вскочив, он тоже кинулся в гостиную. Шевон сидела на диване, на их новом диване. Розанна, с недоумением поглядывая вокруг, лежала у нее на коленях. Карл присел на корточки и начал неуклюже собирать осколки пластинок и стекла.
   – Оставь это! – фыркнула Шевон.
   – Розанна может поранить лапы, – прошептал он.
   – Я сама уберу, как только ты уйдешь. И, кстати, не мог бы ты поторопиться?
   – Шевон, ради бога… почему бы нам не поговорить?
   – С какой стати я буду обсуждать с тобой эту мерзость?! Уходи, не желаю тебя видеть.
   Карл рухнул на колени, по лицу у него потекли слезы.
   – Нет, Шевон, нет! Это невозможно… я никуда не уйду, – продолжая безудержно рыдать, он обхватил руками ее колени. – Это всего лишь ошибка, глупая, жалкая ошибка. Я проявил слабость, Шевон, и я ужасно, ужасно жалею…
   Слезы Карла будто отомкнули что-то в душе Шевон. Лицо ее сморщилось, и она тоже расплакалась.
   – Я верила тебе! Я всегда тебе верила. Помнишь, там, в Шотландии, я спросила тебя про эту женщину? И ты повернул все так, будто я глупая, ревнивая дурочка. Как ты мог, Карл? Я же не стала лгать насчет Рика. Почему же ты предпочел соврать мне? Вот что ранит больше всего – твоя ложь. Наглая, беззастенчивая ложь. Ты совершил ошибку. Я совершила ошибку. Почему же ты не смог признать это? А главное, Карл, почему ты изменил мне? Потому что я отвратительно растолстела, вот почему!
   – Нет, Шевон, нет! Ты нравишься мне любой…
   – Как же! Ты солгал мне. Решил, что с такой дурочкой, как я, не стоит церемониться. Как же я тебя ненавижу! – Слезы градом катились по ее лицу.
   Карл расплакался еще сильней.
   – Что же я наделал… Что я наделал!
   – Испортил все, вот что ты наделал. – Губы Шевон дрожали.
   Несколько мгновений они сидели в полном молчании. Наконец Карл поднял голову и посмотрел на Шевон. Взгляды их встретились, и тут он понял, что нужно делать. Его лицо слегка посветлело.
   – Нет, Шевон, это еще не конец. Другие пары не смогли бы выдержать такого удара, но мы не как другие. Мы особенные, и мы справимся. Поверь, я сделаю все, что от меня потребуется. Даже уеду на время, если тебе так хочется. Только не сдавайся – не нужно рушить все из-за такой… из-за такой глупости. Если мы сдадимся сейчас, то будем жалеть об этом всю жизнь. – Он умоляюще взглянул ей в глаза. – Только представь, мы – и не вместе. Я здесь, сам по себе. Ты где-то еще. Разве можно такое допустить?
   Шевон опустила голову. Такое и правда трудно было представить. Но и вместе она их больше не видела. Шевон уже не доверяла Карлу. Да и с чего бы? Он спал с их соседкой. Она даже забеременела от него. И это Карл, которого Шевон считала образцом честности и порядочности! В чем еще он солгал ей? Останься они вместе, и Шевон превратится в настоящую истеричку. Будет обыскивать карманы мужа, допытываться, почему он задержался на работе. Будет подслушивать его телефонные разговоры, требовать от него любви и внимания. Словом, будет вести себя как те женщины, к которым она всегда испытывала жалость. Нет уж, лучше она останется совсем одна! Шевон снова взглянула на Карла, который, затаив дыхание, ждал ее решения, и печально покачала головой.
   – Нет, Карл, слишком поздно. Между нами все кончено.
   – Не говори так! – простонал он. – Прошу тебя, Шевон. Мы с тобой – одно целое. Ты же знаешь это.
   Она осторожно оттолкнула его и встала.
   – Я больше не верю тебе, Карл. Как я могу жить с тем, кому я не доверяю? Прошу тебя, собирай вещи и уходи. Не заставляй меня переживать еще больше.
   Карл тоже медленно поднялся.
   – Завтра, – прошептал он. – Я уйду завтра.
   Шевон снова покачала головой, и Карл безмолвно направился в спальню. Из гостиной было слышно, как он хлопает дверцами шкафов, выдвигает и задвигает ящики.
   Наконец он вновь появился в дверях с саквояжем в руках. Шевон хотела спросить, куда он по-едет, но передумала. Это было бы слишком по-домашнему, слишком… обычно. Так она могла бы спросить в их прошлой жизни. В той жизни они бы ужинали сейчас вместе, смотрели телевизор, попивали вино, уютно устроившись на диване. Обсуждали бы, как всегда, шоу Карла, а Шевон рассказывала бы о том, как продвигается подготовка к свадьбе. Потом один из них пошел бы гулять с собакой, а ближе к ночи Карл и Шевон устроились бы уютно в постели, чтобы так и заснуть в объятиях друг друга.
   Но это был совсем другой мир. Тот мир, где Шевон стало скучно одной, и она нашла маленький магнитофон Рика. Включив его, она стала слушать всю ту чепуху, которую они нагородили во время отдыха в Шотландии. А поскольку Шевон еще и готовила, она не стала отвлекаться на то, чтобы выключить магнитофон. Сначала была тишина, а потом все вдруг стало каким-то нереальным. Ей даже показалось, что это чья-то шутка – Карл и Тамсин за выяснением отношений. Шевон перемотала пленку и прослушала еще раз. И тут ей стало плохо, физически плохо. Затем шок уступил место гневу, и в ярости она разнесла всю квартиру. Вот это и был теперь ее мир. Карл, стоящий в дверях с саквояжем в руках. Розанна, с недоумением посматривающая на хозяев.
   – Я позвоню тебе, – тихонько сказал Карл.
   – Нет. Не надо.
   – Я позвоню, – повторил он и шагнул за порог.
   Шевон медленно подошла к окну. Не прошло и минуты, как машина Карла тронулась с места. Проезжая мимо их окна, он посмотрел наверх. Карл и Шевон взглянули друг на друга с невыразимой болью, но уже в следующую секунду машина повернула и скрылась за углом.

24

   Ральф в сотый раз взглянул на часы, висевшие на стене его мастерской. 5 часов 18 минут. Собственно говоря, можно уже уходить. Какая разница, приедет он на станцию чуть раньше или чуть позже? А если Джем тоже окажется там раньше намеченного, они смогут больше времени провести вместе.
   Сбежав по лестнице, Ральф оказался в темном дворике. Поворот за угол, и вот он уже на ярко освещенной Кейбл-стрит.
   Еще один день прошел впустую. Ральф даже не притронулся к кисти. Сначала он бесцельно бродил по студии, пытаясь собраться с духом и позвонить Джем. Затем, когда он все-таки отважился на этот шаг, оставалось лишь в нетерпении мерить комнату шагами, размышляя о предстоящей встрече. Ральф понятия не имел, что делать. Разум твердил одно, а сердце говорило другое.
   «Смит, и какой черт дернул тебя рассказать мне обо всем?» В этом-то и крылась ирония ситуации. Смит поделился с Ральфом своим секретом, поскольку тот был его лучшим другом. А с кем еще можно откровенничать, как не с лучшими друзьями? Беда лишь в том, что с того времени, как в доме поселилась Джем, Ральф перестал видеть в Смите друга. Отныне Смит был соперником, человеком, стоящим между Ральфом и его счастьем. И вот теперь ситуация повернулась так, что Ральфу приходилось выбирать.
//-- * * * --//
   Смит вел себя на редкость странно с того момента, как в воскресенье вечером вернулся домой. Он все время о чем-то трещал, энергично жестикулировал и вообще казался сам не свой. Стоило Джем уйти в ванную, как он заговорщицки наклонился к Ральфу.
   – Свершилось, друг мой! – Лицо Смита расплылось в экстатической улыбке.
   – О чем это ты?
   – Наконец-то! Я знал, что так и будет! Я это знал. – Он игриво пихнул Ральфа в бок.
   – Да о чем ты, Смити? Хватит уже говорить загадками.
   – О чем? Разумеется, о Шери! – Смит в волнении раскачивался на стуле. – О прекрасной, божественной, неподражаемой Шери!
   – Шери? Она-то тут при чем?
   – Ральф, дружище, мое терпение дало свои плоды. Сегодня вечером на выходе из метро я столкнулся с чарующей мисс Диксон. Мы вместе ждали автобуса и болтали. Представляешь? Просто болтали! Я не запинался, не падал, не гримасничал, не потел… словом, вел себя как нормальный человек. Автобуса все не было, и я предложил зайти в «Ориэль» погреться. Шери – она не просто хороша собой. Она ужасно, ужасно милая. Я знаю, ты считаешь ее высокомерной сучкой, но это не так. Вблизи она просто ослепительна. Руки – само совершенство. А кожа! А волосы!
   Ральф онемел. Итак, Смит все еще любит Шери! Чудесная новость. И ужасная в то же время. Бедняжка Джем. Она этого не заслужила. Как бы Ральфу ни хотелось, чтобы Джем и Смит расстались, мысль о том, что с ней обойдутся так плохо, приводила его в ужас.
   – Бог ты мой, я-то думал, ты давно забыл про Шери, – покачал головой Ральф.
   – Я и сам так думал. Но сегодня, когда мы встретились… До чего же она прекрасна! А главное, я могу говорить с ней – совсем как с тобой.
   – А как же Джем? Я ни разу еще не встречал человека, с которым было бы так приятно поболтать.
   – Ну, Джем это Джем. А Шери… Шери совсем другое.
   – Другое? Да о чем ты вообще тут толкуешь?!
   – Ладно, ладно, не кипятись. Я-то думал, ты за меня порадуешься, а ты… Тебе что, так хочется испортить мне настроение?
   – Слушай, Смит, я здесь не для того, чтобы портить тебе настроение. Я всего лишь хочу напомнить тебе про Джем. Про милую, любящую, доверчивую Джем. – Он взглянул на Смита едва ли не с отвращением. – И что же случилось потом?
   Смит снова воспрянул, глаза его заблестели.
   – В общем, мы с ней болтали, и она рассказывала о себе. О том, что раньше у нее была куча любовников, но теперь она с ними распрощалась, поскольку – слушай внимательно! – ищет своего Единственного. Ну, разве не потрясающе? Это должен быть я и никто другой! Я ждал эту женщину пять лет. Я тосковал по ней. Я… я даже представлял ее на месте Джем, когда мы занимались с ней сексом…
   Ральф невольно поморщился.
   – Джем была лишь частью общей картины, теперь-то я это вижу, – продолжил Смит. – Она на время отвлекла мои мысли от Шери, чтобы в нужный момент я не испортил все от избытка страсти. Видишь? Все складывается одно к одному. Ральф, дружище, это судьба!
   – Я-то думал, ты не веришь в судьбу.
   – Я… так оно и было. Я не поверил Джем. Но в свою судьбу я верю.
   – Стало быть, ты хочешь расстаться с Джем? Выбросить ее из своей жизни, как ненужную вещь? – Ральф смотрел на приятеля с нескрываемым возмущением.
   – Поверить не могу, что слышу это от тебя! Я-то думал, ты порадуешься. Ты же знаешь, как давно я влюблен в эту женщину. Знаешь, что мне пришлось пережить. Да до того, как в моей жизни появилась Джем, я пять лет не занимался сексом. Пять лет! Джем пришлась как нельзя кстати: она встряхнула меня, напомнила о плотских радостях. Нет, я не собираюсь бросать ее. По крайней мере, пока. Мне еще надо завоевать доверие Шери. И я не хочу торопить события…
   – Ну а пока ты будешь держать Джем про запас за неимением лучшего? Знаешь, Смит, такого я от тебя не ожидал. Джем – славная девушка. Лучше ее я просто не встречал. И я не позволю тебе обращаться с ней подобным образом. Я расскажу ей обо всем! И сделаю это прямо сейчас.
   – Только попробуй! – вскочил со своего стула Смит. – Одно слово, и ты на улице, приятель! Поверь, я не шучу. Я всегда считал тебя другом, но друзья держатся вместе, а не берут сторону девушек. Ты знаешь меня пятнадцать лет, Ральф, а с Джем ты знаком пятнадцать минут. Вот и выбирай.
   Смит уселся на диван и схватился за пульт телевизора.
   Ральф с минуту смотрел на его красивое, невыразительное лицо, поражаясь в душе тому, что такая разумная, восприимчивая девушка, как Джем, могла влюбиться в это эмоциональное ничтожество. Тихонько вздохнув, Ральф вышел из гостиной и направился к себе в спальню.
   В ту ночь он так и не сомкнул глаз. На смену воодушевлению – теперь-то он в силах положить конец глупейшей увлеченности Джем Смитом! – пришло уныние. Взять и обрушить на Джем все эти новости? Немыслимо!
   Всю ночь Ральф метался на постели, будто в лихорадке. Утром он встал очень рано, пока Смит и Джем еще спали, и с тяжелым сердцем поехал к себе в мастерскую. Ральф так и не решил, что же ему сказать Джем. Он знал только, что ему обязательно нужно с ней поговорить.
   Вот и теперь, поджидая поезда в метро, он продолжал прокручивать в голове возможные сценарии беседы. Сказать или не сказать? Стоит обмолвиться хоть словечком, и Смит тут же вышвырнет его на улицу. С другой стороны, Смит рано или поздно обзаведется семьей с Джем, Шери или кем-то еще. И Ральфу все одно придется рассчитывать только на себя. Может, хватит уже использовать Смита как подушку безопасности?
   Но тогда он потеряет друга, лучшего своего друга. При мысли об этом Ральф ощутил укол боли. Но что значила эта боль по сравнению с той мукой, которая пронзила все его существо, когда он представил, что теряет Джем! Ну, откроет он ей глаза на Смита, и что дальше? А вдруг Джем возненавидит не Смита, а его самого? Обрушит на него гнев за свой неудавшийся роман. В этом случае Ральф потеряет все.
   Пожалуй, лучше пока ничего не говорить ей. Да, Смит – тот еще слизняк, и рано или поздно она об этом узнает. А Ральф все это время будет рядом, чтобы в один прекрасный день, когда все всплывет наружу, поддержать и утешить бедняжку.
   Но тут была одна закавыка… В один прекрасный день. И когда именно настанет этот день? Что, если бредни Смита насчет Шери обернутся ничем и он так и будет придерживать Джем на вторых ролях? Что, если через десять лет они осядут где-нибудь в загородном доме, в окружении четверых детишек? И пару раз в год будут приглашать к себе в гости Ральфа – просто так, из жалости. Нет. Нельзя этого допустить. Он не хочет до конца своих дней многозначительно поглядывать на Джем за обеденным столом, проклиная в душе везунчика Смита.
   Поезд наконец-то подкатил к станции, и Ральф с облегчением шагнул в теплый вагон.
   А как насчет собственной морали? Для многих людей – очень может быть, что и для Джем – читать чужие дневники сродни неверности. Так вправе ли он осуждать того же Смита? Как он может вывалить на Джем тайну Смита, не признавшись в собственном, весьма неприглядном поведении?
   Ральф все перебирал и перебирал в уме возможные варианты, но ни один из них не казался ему подходящим. Как сделать так, чтобы Джем сама поняла, что безумно влюблена в Ральфа? Чтобы она бросила Смита безо всяких объяснений и после этого все зажили счастливо и спокойно? Увы, тут Ральф был просто бессилен.
   Ладно, будем действовать наугад, по обстановке. Может, Джем уже что-то подозревает. Тогда ему останется лишь подтвердить ее догадки, вместо того чтобы намеренно портить Смиту жизнь.
   Поезд наконец-то прибыл на станцию Бейсуотер. Ральф поспешил на улицу, где уже сияли яркие вечерние огни. Джем, видимо, еще не успела прийти. Ральф стоял на морозном воздухе, глубоко засунув руки в карманы. Он решительно отмахивался от назойливых мыслей, повторяя про себя одно и то же: «Действуй по обстановке».
   На Квинсвей всегда было шумно, но лишь потому, что там не жил никто из англичан. Здесь высились офисы компаний, а между ними ютились небольшие гостиницы. Вокруг сновали арабы, австралийцы и африканцы. Сияли огнями спортивные бары, ночные кафе и рестораны. Возникало ощущение, что ты не в Лондоне, а где-то на отдыхе. Ни какао на ночь, ни уютных тапочек. Только яркие огни да многоголосый шум.
   – Ну что, заждался?
   Ральф быстро оглянулся. Это была Джем. Они зашагали по улице к ресторану.
   – Как прошел денек? – спросила Джем.
   – Паршиво. Так ничего и не написал.
   – Да что ты! А почему?
   – Все время какие-то мысли лезли в голову.
   – Мысли о чем?
   – Да так, ерунда. Всякая всячина…
   – Может, хочешь поговорить об этом?
   – Даже не знаю. Может, и правда стоит облегчить душу.
   Все правильно, подумал он. Главное – заложить основу для разговора.
   – А как прошел твой день? – улыбнулся он с высоты своего роста. Ему нравилось, что он может смотреть на Джем сверху вниз. Было в этом что-то чарующее.
   – Ужасно, просто ужасно. Не понедельник, а сущий ад. Но это так скучно, что и вспоминать не хочется. Расскажи лучше про этот свой карри.
   Они шли и болтали. Обо всем и ни о чем. Ральф почувствовал, как внутри все вскипает. Ему не хотелось пустой болтовни. Не хотелось делать вид, будто они с Джем просто друзья. Ну, посидят они сейчас в ресторане – а что потом? Потом Джем вернется домой, в объятия лицемера Смита. «Действуй по обстоятельствам, – напомнил он себе. – А может, рискнуть? Да, господин Крупье, я ставлю все на красное. Яхты, лимузины и дом в Колорадо…»
   Ральф собрался с духом… и тут же выдохнул. Они как раз подошли к ресторану.
   – Ого! – воскликнула Джем. – Ну и местечко!
   Несколько дюжин неулыбчивых официантов сновало между столиками, разнося блюда с красным, зеленым, коричневым и кремово-розовым карри. Сотни посетителей сидели за столиками, шумно переговариваясь с соседями. Внутри царила жара, которую не могли охладить даже огромные вентиляторы.
   Один из официантов стремительно сунул им меню и так же быстро скрылся из виду. Ни улыбки, ни приветствия.
   – Не самое дружелюбное место в мире, – шепнул Ральф. – Зато взгляни на цены!
   Стоило им отложить в сторону меню, как у столика материализовался тот же официант. Приняв заказ, он снова испарился. Пиво им принесли уже через тридцать секунд.
   – Ничего не скажешь, быстро работают, – рассмеялся Ральф. Он вдруг понял, что выбрал не самое удачное место для беседы. Задержись вы за столиком чуть дольше, и в спину вам начинали дышать новые посетители.
   Джем одарила Ральфа широкой улыбкой.
   – Симпатичное местечко, правда?
   Ральфа ее вопрос застал врасплох.
   – Верно, – кивнул он, счастливо улыбаясь в ответ.
   Джем быстро отвела взгляд, потом снова посмотрела ему в глаза.
   – Так чему я обязана этой честью?
   – О чем ты?
   – Просто утром, когда ты позвонил… мне вдруг показалось, что ты приглашаешь меня на свидание. – Она бросила на него вопросительный взгляд.
   – В самом деле? – Ральф поперхнулся пивом. – Почему ты так решила?
   – Даже не знаю. Мне показалось, ты нервничаешь, и разговор был таким натянутым… Мне вдруг вспомнилось, как меня до этого приглашали на свидания.
   Похоже, пустой болтовне пришел конец.
   – Вот оно что. – Ральф потер подбородок. – Давай-ка кое-что проясним. Я позвонил тебе… разумеется, с самыми невинными намерениями. Дай-ка, думаю, позвоню старой доброй Джемайме Кэтерик. Приглашу ее на карри, чтобы не сидеть тут в одиночестве. А ты решила, что я зову тебя на свидание. Ну и самонадеянность!
   – Ральф, прекрати! – рассмеялась Джем.
   – Но и это еще не все! Ошибочно – еще раз подчеркиваю, ошибочно – решив, что я зову тебя на свидание, ты почему-то не воскликнула, заламывая руки: «О, мастер Ральф, сэр, но это невозможно, ведь мое сердце принадлежит другому. Вы подлец и негодяй!» Вместо этого ты спокойно являешься на предполагаемое свидание, причем, прошу заметить, без сопровождения! И что тут прикажете думать?
   – Ну и свинья же ты! – Джем покраснела до кончиков волос.
   – Прости, – рассмеялся Ральф. – Видела бы ты сейчас свое лицо! – Он сжал крохотные ручки Джем и взглянул ей в глаза. – Ты права. Я действительно пригласил тебя на свидание. Я… мы так здорово провели эти выходные. Я уже давно не получал такого удовольствия. И мне хотелось снова увидеть тебя. Подальше от дома. От Смита. От привычной обстановки. Мне… мне так хорошо с тобой, Джем.
   Он на мгновение умолк. Джем смотрела на него с дружеской теплотой.
   – Надеюсь, ты не сердишься, – быстро добавил Ральф.
   – Конечно, нет, – ответила Джем. – Я ведь уже говорила, мне тоже очень хорошо с тобой. Мы знакомы всего три месяца, но я считаю тебя самым близким своим другом.
   – Джем, это, конечно, здорово, но я говорю о другом. Я говорю о любви. О настоящей любви. Я… – Он умолк на секунду, а затем решился. – Я люблю тебя, Джем. Я никому раньше не говорил этих слов, но это именно то, что я чувствую. Я без ума от тебя. Таких, как ты, я просто не встречал. Я только и думаю что о тебе. Не могу даже описать, как я завидую Смиту. Завидую и ревную. Раньше я просто не думал о любви, не думал о том, чтобы найти себе одну-единственную женщину. А потом в моей жизни появилась ты, и… я не сразу понял, что ты не как все, что ты особенная. Для меня ты была просто соседкой, случайным человеком, который обосновался вдруг в моей квартире. Но потом я познакомился с тобой поближе, и ты мне ужасно понравилась. А потом, в один прекрасный вечер… когда мы ели на спор сырые чили… меня как током ударило! Я понял, что люблю тебя. Джем, мы созданы друг для друга. Такой пары еще не было в мире! Это настоящее волшебство, когда мы вместе, разве ты не заметила? Я не хочу, чтобы мы были просто друзьями. Я хочу, чтобы ты испытывала ко мне те же чувства, что и я к тебе… чтобы ты любила меня! И порой… порой мне кажется, что ты меня уже любишь.
   Выпалив это, Ральф с облегчением выдохнул. На душе стало легко и хорошо. Так хорошо он не чувствовал себя уже несколько месяцев.
   – Я знаю, что ты уже слышала это раньше. Знаю про Ника, Джейсона и других твоих парней. Ты наслушалась столько объяснений в любви, что этого вполне может хватить до конца жизни…
   – Что?! – Глаза у Джем стали большими, как блюдца.
   – …Поверь мне, я не такой. Я не собираюсь ни менять тебя, ни управлять тобой. Ты нужна мне такая, какая есть. И если я не осыпаю тебя цветами, стихами и любовными письмами, то не потому, что не люблю, а как раз наоборот. Понимаешь, о чем я?
   – Постой-ка! Откуда тебе известно про Ника и… и Джейсона, и остальных?
   Ральф бросил взгляд на раскрасневшееся лицо Джем и тяжело вздохнул. Что ж, пропадать так пропадать!
   – Господи, Джем, ты только не злись, ладно? Постарайся понять. Дело в том, что я… я читал твои дневники. Знаю, звучит ужасно, но это так. Я заглядывал в них с того момента, как ты поселилась у нас. Я часами просиживал в твоей комнате, среди твоих вещей. Я знаю о тебе все. Знаю, что подростком ты чувствовала себя настоящей дурнушкой. Знаю про всех этих влюбленных юнцов, про навязчивых парней, которые только и делали, что пытались контролировать тебя. Я знаю о тебе все, и будет только честно, если и ты узнаешь все обо мне. Я понимаю, что поступил неправильно – раньше я никогда так не делал. Но меня потянуло к твоим дневникам, будто магнитом. Знаю, звучит по-дурацки, но это правда. Благодаря дневникам я стал гораздо ближе к тебе, а мне так этого хотелось! Мне очень, очень жаль, что все так вышло. Правда жаль. – Ральф нервно улыбнулся, глядя на Джем. – Прошу тебя, скажи хоть что-нибудь.
   Затаив дыхание, он ждал ответа.
   Джем сидела с багровым от негодования лицом.
   – Поверить не могу! Просто поверить не могу, что ты читал мои дневники! Это… это просто чудовищно. Господи, Ральф, я-то думала, мы с тобой друзья! Ладно, раз так, забудь обо всем. Друзья не влезают без спросу в жизнь своих друзей. Они не шарят в их вещах, не заглядывают в их личные записи. Господи, меня тошнит при одной мысли об этом!
   – Джем, прошу тебя… пожалуйста… постарайся понять.
   – Нет, Ральф, я тебя не понимаю. И с этого момента мы с тобой – просто соседи. Никаких больше карри, дружеских бесед, ничего. Держись от меня подальше, и все будет в порядке. Забудем обо всем раз и навсегда, хорошо?
   – Нет, Джем, нет! Я не хочу ни о чем забывать! Я рад, что все так случилось. Прошу тебя, давай поговорим об этом.
   – Ты что, не понял? Я не намерена больше разговаривать с тобой. Мне пора домой. Где там наш счет?
   Джем принялась лихорадочно рыться в сумочке в поисках кошелька. Она тяжело дышала, чтобы только не разрыдаться. Ни разу в жизни не чувствовала она себя в таком смятении. Конечно, она злилась, безумно злилась на Ральфа, который без спросу рылся в ее вещах, читал ее дневники. Но дело было не только в этом. Джем не отличалась скрытностью, ей нечего было опасаться чужих глаз. Ужасно, конечно, что Ральф так поступил, но это бы она пережила. Куда труднее было справиться с тем потоком чувств, который вызвало в ней его признание в любви. Ральф любит ее! Он выложил карты на стол, признался в своих чувствах, и все теперь смешалось в одну кучу. Конец игре. Ситуация полностью вышла из-под контроля. Как жаль, что нельзя легко и беспечно рассмеяться, похлопать Ральфа по руке и объяснить, что она тоже его любит – но лишь как друга. А сердце ее принадлежит Смиту, и Ральфу она может предложить только дружбу. Беда в том, что все это неправда.
   Черт бы побрал этого Ральфа! Да, она любит его. Любит в нем абсолютно все. То, как он держит в одной руке пинту с пивом и сигарету. То, как останавливается на улице, чтобы потрепать по голове встречного пса. То, как кричит на гостей телешоу, с которыми не согласен. Джем нравились его руки и длинные, костлявые ноги. Ей нравилась его ленивая улыбка и заливистый смех. Она могла сказать ему что угодно, и Ральф обязательно поддержал бы разговор, каким бы глупым и банальным он ни был. Ей нравилось, что он умеет подмечать такие мелочи, как красочный закат, причудливое облако или необычный рельеф на стене здания.
   Она любила Ральфа, и он, как выяснилось, тоже любил ее. Так почему бы им не взяться за руки и не пойти по жизни в любви и согласии?
   Джем быстро взглянула на Ральфа. Тот смотрел в сторону, пытаясь привлечь внимание официанта. Плечи у Ральфа поникли, и выглядел он ужасно потерянно. Но это лишь усилило ее чувства. Даже сейчас, когда ее распирало от гнева и негодования, ей больше всего на свете хотелось кинуться ему на шею и расцеловать. Да, она любила Ральфа. Она еще ни разу не поцеловала его…
   А как же Смит? Этот вопрос мгновенно охладил ее пыл. Хватит думать о глупостях.
   Ральф повернулся и поймал ее взгляд.
   – Джем… – умоляюще начал Ральф.
   – Нет, – фыркнула она.
   – Прошу тебя…
   – Нет!
   Джем и Ральф вышли из ресторана, вызвали такси и поехали домой. Всю дорогу они хранили ледяное молчание.

25

   После того как Шевон выставила его из дома, Карл прямиком поехал к Тому и Дебби. Отсюда он принялся названивать Шевон каждые десять минут, получая в ответ лишь собственный голос на автоответчике.
   На следующий день он начал названивать ее матери, пока та наконец не рявкнула в трубку, что позвонит в полицию, если хоть раз еще услышит его голос. Карл плохо помнил эти выходные – они слились для него в одно расплывчатое пятно. В понедельник после обеда он каким-то чудом выбрался на работу.
   Вот тогда-то все и произошло.
   Карл ничего такого не планировал. Просто он был диджеем. Он не мог позвонить и сказаться больным.
   – Ты в порядке, дружище? – спросил Джон, его продюсер, когда Карл на автопилоте ввалился в студию.
   – Да, да.
   Такое чувство, будто он попал в незнакомое место. Все вокруг казалось чужим. Карл начал просматривать список песен. Если вдуматься, сколько раз уже ставил он в эфир что-нибудь вроде «Никогда уже солнце не засияет для меня», и какой-нибудь бедняга, сидящий в одиночестве в своей лондонской квартире, чувствовал, как от этой песни боль потери становится еще сильнее. И вот теперь настал черед самого Карла.
   Он снова взялся просматривать список, вы-искивая эмоциональные «мины», однако в душе по-прежнему царила пустота. Ни мыслей, ни чувств. Ничего.
   Первым в списке шел «Бедолага» Отиса Реддинга. Карл хорошо помнил эту песню. Он записал ее для Шевон, когда они только начали встречаться. В то время это был единственный способ открыться другому. В то время у Карла не было ни машины, ни работы, ни квартиры, ни личных достижений – словом, ничего, что могло бы поведать о нем лучше всяких слов. И Карл записывал на кассеты песни из своей обширной коллекции, выбирая те из них, которые были особенно близки его сердцу. Ему ужасно хотелось, чтобы Шевон полюбила их так же, как любил он сам.
   Но новости уже прочитаны, и погода предсказана. Карл в онемении смотрел на микрофон. Что же ему говорить? Часы неумолимо отсчитывали секунды. Пять… четыре… три… две… одна. Тишина. Джон взглянул на него в недоумении, помощник потянулся за микрофоном. Лишь тут Карл открыл рот.
   «Добрый вечер, Лондон. Это Лондонское радио, лучшее из лучших, и вы слушаете шоу Карла Каспарова. До Рождества всего три дня, и для таких же бедолаг, как я сам, – для всех, кто не успел еще купить подарки, – я ставлю сейчас “Бедолагу” Отиса Реддинга».
   Он умолк и с удивлением оглянулся. Что ж, у него получилось – не зря же он считался профессионалом.
   Следующие полчаса все шло как по маслу. Карл ставил песню за песней, а в перерывах болтал с Джоном, потягивал кофе и даже улыбался.
   А потом… потом в эфир пошла «Горчайшая пилюля». The Jam. Эта песня ничем не напоминала Карлу про Шевон, но именно она задела глубинные струнки его сердца. А ведь и верно – расставание с Шевон стало для него этой самой пилюлей. Конец всего, начало пустоты. И некого в этом винить, кроме себя самого.
   И тут Карл заплакал. Поначалу медленно, отворачиваясь в сторону и смахивая слезинки. Затем тело его затряслось от рыданий, и Карл вдруг понял, что не сможет справиться с потоком слез. Три секунды до конца песни… две… одна. Надо было сразу поставить что-то другое, но ему и в голову это не пришло. В эфире воцарилась тишина. Слышалось только затрудненное, прерывистое дыхание Карла. Джон воззрился на него едва ли не с ужасом. Молчание затягивалось, Карл продолжал плакать.
   Наконец, когда прошла, казалось, вечность, он заговорил. Он знал, что совершает глупость. Что радио – это профессионализм, безупречность, музыка. Что это не имеет ничего общего ни с ним, ни с его переживаниями.
   – Мне… мне очень жаль, – дрожащим от слез голосом начал Карл. – Но у меня были ужасные выходные. От меня ушла моя девушка.
   Джон схватился за голову.
   – Господи, – пробормотал он. – Кажется, парень вообразил себя вторым Тони Блэкберном.
   – Шевон, моя подруга. Пятнадцать лет вместе. И вот… все кончено. Простите, что я расклеился. Я думал, что справлюсь, но это… это так больно, так больно! – Карл подавил судорожный всхлип. – Если бы вы только знали, какой была Шевон. Настоящий ангел. Я сходил по ней с ума. Я так хотел, чтобы она стала моей! А когда это произошло… не знаю, чем я заслужил такое счастье. По правде говоря, она была слишком хороша для меня – высший класс, знаете ли. И такая красивая. Если бы вы только видели ее волосы – чистое золото! Она могла выбрать любого, а выбрала меня. Не знаю, что бы я делал без Шевон все эти годы. Без ее улыбки, ее мудрости и доброты. Она и правда была очень мудрой. И любила меня. И я… я… – Голос его снова прервался. – Я никогда не считал это чем-то само собой разумеющимся. Серьезно. Я всегда благодарил Бога за то, что он дал мне такую женщину.
   Карл на секунду умолк.
   – Но я… я… слушайте! Мужчины, сколько вас там есть. И женщины тоже. Это так важно, чертовски важно! Если у вас есть кто-то, кого вы любите и кто любит вас, не путайтесь с другими, не обманывайте своих возлюбленных. Прошу вас, не делайте этого. Взгляните на меня. Мне доверилась самая прекрасная женщина в мире, а я посмеялся над ее доверием. А главное, ради чего? Ради пустышки! Ради дешевого секса с обычной дешевкой, которая не значила для меня ровным счетом ничего! Ну, можно ли поверить, что кто-то повел себя так по-идиотски? Мне просто хотелось ублажить свое эго, теперь-то я это понимаю. Я всегда считал, что Шевон слишком хороша для меня. Я делал вид, что меня это ничуть не беспокоит, но в душе всегда чувствовал себя хуже и незначительней. И тут подвернулась эта девица. Благодаря ей я вдруг почувствовал себя на высоте. Я был умнее ее, лучше и сильнее… так, по крайней мере, я думал. А главное, она меня хотела. Мое никчемное мужское эго с готовностью схватило то, что было ему предложено. Вцепилось в это, не подумав о последствиях. Господи, да я не получил даже такого уж удовольствия! Зато я почувствовал себя особенным – я будто вознесся на пьедестал. Когда интрижка окончилась, я стал еще больше ценить Шевон. Я вдруг задумался о вещах, которые прежде меня не занимали. О том, как это романтично – прожить всю жизнь с одним человеком. Вместе радоваться, вместе стариться. Я захотел жениться на Шевон, чтобы никогда уже не разлучаться с ней. Но было поздно. Она узнала о моей интрижке. Она поняла, какой я на самом деле – жалкий, слабый эгоист. Шевон заслуживала лучшего, и она ушла. И вот теперь я один. Между нами все кончено. Сегодня я вернусь в нашу квартиру, и Шевон там не будет. Я вернусь в пустоту. И… я и не знал, что можно чувствовать себя таким несчастным, таким опустошенным. Я обманул доверие Шевон и глотаю теперь свою горчайшую пилюлю. Я это заслужил. Ну а вы… просто не делайте так, ладно? Если у вас есть кто-то, кого вы любите, то вам просто сказочно повезло. Не обращайте внимания на того сексуального парня из соседнего отдела или на ту горячую штучку, что живет этажом выше. Оно того не стоит. Слышите меня? Оно… того… не стоит.
   Карл перевел дыхание и выпрямился. Слезы наконец перестали течь. Он оглянулся. За то время, что он говорил, в студию набилась масса народу. Помощники, секретари и продюсеры всех мастей смотрели на него в немом изумлении. Какая-то девушка смахнула со щеки слезинку.
   – Я… прошу прощения. – У Карла вырвался нервный смешок. – Такое чувство, что это было последнее мое шоу на радио. А пока я поставлю вам очередную песню…
   Карл снял наушники и потер руками лицо. Черт. Что же он натворил? Полностью утратил контроль над собой. Слушал лишь завораживающий звук собственного голоса, напрочь забыв, где находится. Похоже, его карьере на радио пришел конец. Зато он выговорился, сумел разобраться в сумятице собственных мыслей. Все вновь стало реальным до боли.
   – Карл. – Чья-то теплая рука легла ему на плечо. Это был Джон. – Ты как, в порядке?
   – Даже не знаю…
   – Здесь Джулз, она подменит тебя. Пошли, пора выбираться отсюда.
   Обняв Карла за плечи, Джон вывел его в коридор. Из всех дверей высовывались головы. Всем хотелось взглянуть на Карла. Еще пара шагов, и они поравнялись со столиком на ресепшне.
   – Карл! Карл! – Джун махала ему рукой, другой прижимая к уху телефонную трубку.
   Господи, что ей от него нужно? Больше всего на свете Карлу хотелось оказаться на улице, подальше от людских глаз.
   – Карл, постой! – Джун спешила к нему в своих изящных полусапожках. – Это Джефф, – сунула она ему трубку.
   Карл беспомощно взглянул на Джона. Вот оно. Сейчас его выгонят с работы. Он взял у Джун телефон.
   – Карл, дружище, немедленно возвращайся на место. Чертовы телефоны просто разрываются от звонков. Тебя ждут в эфире. Давай, пошевеливайся.
   Джефф отключился, не дождавшись ответа.
   Карл вновь повернулся к Джону. Тот улыбнулся, пожал плечами и повел его обратно в студию. Здесь творилось что-то невообразимое. Чтобы справиться со шквалом звонков, пригласили еще трех секретарш. Карла встретили дружными аплодисментами.
   – Карл, дружище. – Джефф крепко сжал его плечи. – Ты сразил их наповал! Теперь ты звезда, приятель. За последние десять минут мы получили две сотни звонков! Возвращайся в эфир. Дай им то, чего они хотят, – расскажи о своих чувствах.
   Он повел Карла к стулу. Джулз встала, сняла наушники и чмокнула Карла в щеку.
   Карл уселся на место и окинул взглядом море теплых, сочувственных лиц.
   – Даже не знаю, смогу ли я, – пробормотал он.
   – Что? – воскликнул Джефф. – Конечно, сможешь! Просто будь собой, и все пойдет как по маслу.
   – Но я… я уже сказал им все, что хотел.
   – Ну, так повтори это снова! Можешь говорить все, что хочешь. Пообщайся с ними. Там на телефоне несколько парней… У них похожие проблемы, и они хотят поговорить с тобой. Ты справишься. Джулз на всякий случай останется здесь. Смелей, будь самим собой. Играй по своим правилам.
   Джефф снова сжал его плечи и начал пятиться из комнаты.
   Карл поежился. Если бы можно было сбежать домой! Все эти взгляды… Люди, которые чего-то от него ждут. Какие-то недотепы, которые жаждут поговорить с ним. Джефф подмигнул ему. Джулз похлопала по руке. Джон принес еще чашку кофе. До выхода в эфир оставалось сорок девять секунд. Никогда еще Карл не чувствовал себя таким одиноким…
   Часы отсчитали последние три секунды. Карл набрал в грудь воздуха.
   – Я… – прокашлялся он. – Меня попросили вернуться. Ха! – Карл нервно рассмеялся. – Похоже, несчастным я нравлюсь вам больше, чем счастливым! Ну что ж, постараюсь не обмануть ваших ожиданий. А пока… пока я, пожалуй, поставлю еще одну песню. На этот раз для Шевон. Когда я слышу эту песню, мне всегда вспоминается университет. В то время мы еще не были знакомы с Шевон. Я только наблюдал за ней издалека. Мне она казалась несбыточной мечтой. Это одна из лучших композиций за последние десять лет. The La’s. ‘There She Goes’…
   Присутствующие в студии беззвучно зааплодировали. Карл с облегчением выдохнул. Он схватил плей-лист и начал быстро перекраивать его. Это шоу он посвятит Шевон. «Играй по своим правилам», – сказал ему Джефф. Что ж, сегодня он будет ставить песни для них с Шевон. Прокрутит самые любимые их вещи. С головой уйдет в прошлое. А если кому-то еще это интересно, что ж, милости просим.
   Следующие два часа Карл только и делал, что говорил о Шевон, перемежая сказанное самыми трогательными песнями. Он отвечал на звонки слушателей. Кто-то из них совершил ту же ошибку, что и он, а кто-то просто хотел пожелать ему добра.
   Два часа предельной откровенности и эмоционального накала. Телефон звонил без остановки. Здесь было все: гнев и слезы, боль и скорбь, тоска и раскаяние. Казалось, все опечаленные, одинокие лондонцы выбрались из своего эмоционального затворничества и вновь ощутили себя частью этого мира. Все это было ужасно старомодно. Немыслимо сентиментально. Но именно это требовалось сейчас Карлу. И этого хотели от него слушатели.
   Когда он вышел после шоу на улицу, его уже поджидала толпа народу. Кто-то сжимал в руках цветы, кто-то держал блокнот в надежде получить автограф. Хорошенькие девушки спешили вручить ему номер своего телефона. Мужчины крепко жали руку. Атмосфера просто искрила эмоциями. Карл пробирался сквозь толпу, раскланиваясь, принимая букеты и телефонные номера, расписываясь в книгах и блокнотах. Наконец ему удалось усесться в машину и захлопнуть за собой дверцу.
   – Господи, – пробормотал он, – какого дьявола тут происходит?
   Он еще не знал, что это было лишь началом безумия. За один вечер он успел превратиться в самую популярную лондонскую знаменитость. Его приглашали на шоу, о нем писали в газетах. С каждым днем у дверей радиостанции собиралось все больше и больше поклонников.
   Но, с точки зрения Карла, это было полной бессмыслицей. Что ему за дело до этой шумихи, если Шевон так и не позвонила?
   В тот вечер он поехал к Тому и Дебби. И на следующий вечер тоже. И еще через день. Его пугало возвращение в пустую квартиру. Шевон знала, где его искать – он дважды продиктовал ее матери номер телефона. Но Шевон не позвонила. Наверняка она читала газеты, слушала радио, знала все последние новости. Но ее это, казалось, ничуть не тронуло. Не то чтобы Карл лишь ради этого примерил на себя роль страдальца. Но, коль скоро весь город проникся сочувствием к его персоне, почему бы не предположить, что и Шевон не останется равнодушной? Но нет, ей явно не было до него дела.
   Три дня подряд он уходил на работу, возвращался домой, напивался, донимал Тома и Дебби разговорами о Шевон. Неожиданно для себя Карл оказался совершенно один, без жены, без детей. А ведь ему скоро сорок. Как же вышло, что жизнь его свернула куда-то не туда?
   На четвертый день он начал злиться. Шевон тоже не была безгрешна. Как насчет того же Рика? Такая ли уж большая разница между получасовым поцелуем и пятиминутным сексом? Еще неизвестно, что из этого может считаться по-настоящему интимным! Допустим, Карл рассказал бы ей про Шери. И что бы это изменило? Неужели Шевон так бы и сказала: «Карл, ты совершил ужасную вещь. Но раз уж ты во всем признался, я прощаю тебя. Я постараюсь заново научиться доверять тебе»? Как бы не так! Ни о каком прощении не могло быть и речи. Она все равно ушла бы от него.
   В четверг вечером он все-таки набрался мужества, чтобы вернуться домой, на Алманак-роуд.
   Он сидел в такси, а за окном мелькал унылый, серый город. Голова у Карла гудела. В душе мешались гнев и обида, чувство беспомощности и уныния. Но все это не шло ни в какое сравнение с мучительным, всепоглощающим страхом.
   В квартире было холодно, отопление не работало целых пять дней. Шевон всегда включала его на полную мощность – говорила, что мерзнет сильнее других. Карл страдал от жары. Тайком от Шевон открывал окна, убавлял градусы термостата. А сейчас ему хотелось, чтобы в доме стало жарко. Так жарко, чтобы растаяла краска на стенах.
   От былого разгрома не осталось и следа. У дверей кухни стояли три огромных мусорных мешка. Сюда Шевон сложила то, что осталось от его пластинок. Здесь же примостилась разряженная елка. Шевон забрала с собой все симпатичные вещицы, которые превращали их квартиру в уютное гнездышко: вазы, часы, лоскутные коврики. В квартире царила абсолютная чистота. Пахло каким-то моющим средством. Ужасно, просто ужасно.
   Больше всего на свете Карлу хотелось сбежать отсюда. Из коридора исчезла плетеная корзинка Розанны. Не было на стенке и ее поводка. Не было ничего, кроме холода, тишины и пустоты.
   Карл тяжело опустился на диван. Шесть дней назад здесь сидела Шевон, а сам он в отчаянии припадал к ее ногам, умоляя простить его. Он уронил голову на ладони, позволив холодному безмолвию притупить щемящую боль. Лишь сейчас ему стало ясно, что Шевон ушла, ушла навсегда. Это вовсе не размолвка, не возможность отдохнуть друг от друга. Это конец, конец всему.
   Впервые в жизни Карл оказался совершенно один.

26

   Шери видела, как он вернулся домой накануне Рождества. Карл впервые заглянул тогда на Алманак-роуд после своего знаменитого шоу. Шери стояла у окна в своем белоснежном халатике, наблюдая за тем, с какой неохотой он заходит в дом.
   Нетрудно было представить, что он чувствовал. Да что там, вся страна знала о его чувствах! Он же был теперь знаменитостью. Ну как вам такое? Когда они только встретились, Карл был обычным учителем танцев. Шери соблазнила его, затем бросила, и вот теперь он знаменит – благодаря ей, благодаря их интрижке. Его лицо с назойливой регулярностью появляется в прессе и на телевидении. У него даже взяли интервью Ричард и Джуди. Подумать только! При мысли об этом кровь у Шери вскипала от негодования. Сначала Лондон, а теперь и вся страна были по уши влюблены в Карла Каспарова. В бедняжку Карла.
   Бедняжка Карл! Губы Шери искривились в усмешке. Это он-то, который только и делал, что трахал ее в своем офисе в «Сол-и-Сомбра». Если что и волновало его тогда, то только собственное ненасытное желание, а вовсе не Шевон, которую он, невзирая на публичные заверения в любви, беззастенчиво предал и обманул. С какой же стати Шери будет сочувствовать этому лицемеру?
   Ладно, это она положила начало их роману. Карл на поверку оказался крепким орешком – с таким ей еще не приходилось сталкиваться. Она и соблазнить-то решила его только потому, что он совсем не обращал на нее внимания. Каждую субботу Шери наблюдала одну и ту же картину: Карл и Шевон возвращались домой с прогулки, нагруженные покупками. Они смеялись и беспечно болтали о каких-то домашних мелочах, о друзьях и планах на выходные. И Карл смотрел на Шевон так, будто она была единственной женщиной в мире, будто он в упор не видел ее расплывшейся фигуры. Шери стало ясно: он сам не понимает, что теряет. Карл был красивым мужчиной. Шери сразу оценила подтянутую фигуру, широкие плечи, густые черные волосы. А этот его ирландский акцент! Против него и вовсе трудно было устоять. Очевидно, что такой мужчина заслуживал лучшего, чем его толстая подружка. Надо лишь натолкнуть его на эту мысль. И Шери взялась за дело.
   Не так-то просто было привлечь его внимание. «Ну же, – хотелось ей крикнуть при встрече, – взгляни на меня. Взгляни на настоящую женщину. Только представь, что ты теряешь! Уверяю, после меня ты уже не вернешься к своей жирной подружке». Без толку. Карл мило улыбался, говорил «доброе утро», когда они встречались у дома или на улице, но дальше этого дело не шло. Он просто не замечал ее. И чем больше он ее не замечал, тем сильней разгоралось в ней желание. Как-то раз Шери решила проследить за ним, чтобы узнать, куда он ходит каждый вечер в своих ярких гавайских рубашках. Оказалось, что Карл учит танцам. Хоть какая-то зацепка! Шери умела танцевать джайв – отец научил в детстве. Подстроив очередную встречу у дверей дома, она повернула разговор так, что Карл пригласил ее на следующее занятие.
   Но и тут все пошло не так, как хотелось бы. Шери делала все, чтобы обольстить Карла – каждый ее жест, каждое движение были пропитаны сексом. Об этом же сигнализировали ее улыбки. И снова ничего. Карл мог похвалить ее грацию, купить ей после танцев пиво, проводить до дома. И все это время он без умолку трещал про свою толстую подружку. Шевон то, Шевон се. В конце концов Шери стало ясно: надо брать инициативу в свои руки. Так она и поступила. Но скоро он ей до смерти надоел.
   А теперь вот Карл прославился. Теперь он богат и знаменит. А Шери? Кто знает о ней? Да если бы не она, кем был бы сейчас Карл? Заурядным диджеем на каком-нибудь захудалом радио.
   Как же это несправедливо! Всю свою жизнь Шери мечтала о славе, мечтала стать прима-балериной, пока в один прекрасный день не вытянулась настолько, что стало ясно – второй Марго Фонтейн ей не бывать. Никто не будет осыпать ее розами и дарить бриллианты.
   Несправедливо, что Карл знаменит, а она нет. Он встречается со знаменитостями, а она вынуждена выступать во второразрядных театрах, где никто о ней ничего не знает. Сейчас ей двадцать шесть, она талантлива и хороша собой, но это не навсегда. Когда-нибудь она состарится и подурнеет, вот тогда ее надеждам на славу точно придет конец.
   Чем дольше размышляла Шери про обрушившуюся на Карла известность, тем трудней было оставаться в тени. В конце концов, это о ней упоминали в каждом интервью, в каждой статье, посвященной Карлу. По сути, Шери уже успела прославиться – как безымянная стерва, разрушившая идеальную пару.
   И вот на прошлой неделе ее вдруг осенило. Шери смотрела какой-то сериал, где одна женщина, разбившая чьи-то там отношения и раскаявшаяся в своем поступке, организовала все так, что парочка счастливо воссоединилась. После этого все ее ужасно зауважали. Почему бы и Шери не поступить точно так же? Тогда она наверняка прославится, но не как злобная стерва, а как добрая фея, соединившая два любящих сердца. Все будут любить ее, восхищаться ею. Журналисты будут драться между собой за возможность взять у нее интервью! «Красавица Шери заявила, что не может жить дальше с осознанием своей вины. “Я никому не желала зла, – призналась она нашему корреспонденту. – Просто чувствовала себя ужасно одинокой. Я готова сделать что угодно, лишь бы Карл и Шевон были счастливы”».
   Шери знала, как работает вся эта медиакухня. Карл, изливший свои страдания на тысячи и тысячи слушателей, стал для прессы лакомым кусочком. А появление его бывшей возлюбленной, вставшей на путь добродетели, и вовсе будет для них как бальзам на душу.
   Шери почувствовала небывалый прилив энергии. Да, это и правда то, что нужно! Надо лишь как следует все продумать. Интересно, где сейчас Шевон? Как с ней связаться? А главное, как убедить ее в том, что Шери действует в ее интересах?
   Она задернула занавески и присела на диван с чашечкой ароматного чая. Да, оставалось все как следует продумать.
//-- * * * --//
   После разрыва с Карлом Шевон совершенно расклеилась. Все кончено. Между нею и Карлом все кончено. Это стало для нее таким ударом, что всю первую неделю она проплакала, прижимая к себе Розанну. Карл продолжал звонить с прежним упорством, а Шевон с тем же упорством отказывалась подходить к телефону. И это при том, что в глубине души ей ужасно хотелось поговорить с ним, услышать его голос. Шевон слушала то шоу, в котором Карл рассказал их историю доброй половине Лондона. Она сидела в своей старенькой спальне, прижав колени к груди. Она пыталась разговаривать с его голосом, в надежде, что тот каким-то чудом ответит ей. Но чуда не произошло, и ей не оставалось ничего другого, как снова разрыдаться. Мать пыталась урезонить ее, просила поговорить с Карлом. «Человек совершил ошибку, детка, – говорила она дочери. – Но он любит тебя, любит по-настоящему. Так почему бы не дать ему еще один шанс?» Шевон знала – матерью руководит страх за то, что дочь может остаться ни с чем, что Карл – ее последний шанс. Но было в словах матери и здравое зерно. Когда первый шок прошел и Шевон осталась один на один со своими мыслями и переживаниями, ей пришло в голову, что Карла, пожалуй, и правда стоило бы простить. Простить и дать ему еще один шанс. Но что-то удерживало ее от решительных действий. Что-то не позволяло ей ответить на его звонки или позвонить самой. Или собрать вещи и вернуться на Алманак-роуд со словами: «Ну, вот я и дома, дорогой».
   Ее преследовал один и тот же образ: Карл в постели с Шери. Обнаженное тело блестит от пота, движения все быстрей, все интенсивней… Шевон уже тошнило от этой картины, но, сколько бы она ни старалась, изгнать ее из своего воображения не удавалось. Образ этот, красочно-непристойный, сопровождал все ее мысли о Карле, не позволяя разумно подойти к сложившейся ситуации. Даже воспоминания о прошлом были безнадежно запачканы, будто кто-то незримый пролил на них склянку с чернилами.
   Так Шевон и сидела в своей спальне, выжидая непонятно чего. Ждала, пока Карл не явится и не спасет ее из заточения, как принц на белом коне. Но Карл так и не приехал. Он рассказывал о ней всему Лондону, он названивал ей по телефону. Но сам он так и не появился.
   И в один воскресный вечер, в самом конце января, Шевон сняла трубку и позвонила Рику. Она сама не ожидала от себя ничего подобного – просто взяла и позвонила. Зачем? Чтобы хоть немного взбодриться. Та поездка в Шотландию оставалась единственным светлым пятном в ее памяти. Рядом с Риком Шевон почувствовала себя особенной, неповторимой, и ей вдруг ужасно захотелось оживить эти эмоции.
   Полчаса они болтали о всяких пустяках – о плохой погоде, о Фулеме и Рождестве, о родных и друзьях. Простая, ничего не значащая беседа, но было в ней столько тепла и дружеского участия, что Шевон вдруг почувствовала себя совсем другим человеком.
   Они болтали по телефону еще несколько раз, а потом Рик предложил ей выбраться на вечерок из ее унылого городка. Они могли бы сходить вместе в «Синий слон» – Шевон как-то упомянула, что это ее любимый ресторан. Переночует она потом у Рика. Разумеется, в свободной спальне.
   На тот момент это ничуть не походило на свидание. Просто дружеская встреча, ничего больше. Рик заехал к ним домой на чашечку чая и совершенно очаровал мать Шевон. «Что за восхитительный молодой человек! – сказала она, по-девичьи раскрасневшись. – И такой красавчик. Надо же, приехать за тобой в такую даль! Не каждый на это способен».
   Рик пришел в восторг от того, какой изящной стала за это время Шевон. А она и правда сильно похудела – просто не могла есть от переживаний. «Конечно, ты и раньше смотрелась весьма привлекательно», – улыбнулся Рик. Они почти не разговаривали в машине по пути в Лондон. Только слушали музыку да улыбались, поглядывая друг на друга. «Как же я рад тебя видеть, – все время повторял Рик. – Ужасно рад».
   А Шевон улыбалась в ответ и говорила, что тоже безумно рада его видеть. И это было чистой правдой.
   Вспоминая позже их поездку, Шевон не могла не заметить, насколько странно все это было. В конце концов, они с Риком практически не знали друг друга, да и встречались-то всего раз в жизни. Но было в их отношениях столько сердечного тепла, что это скорее напоминало встречу старых друзей. До чего же приятно было сидеть в машине Рика, слушать музыку и обмениваться друг с другом не словами, а улыбками. Они как чувствовали, что успеют еще наговориться.
   Рик припарковался у своего дома. Они вышли из машины и неспешно побрели к «Синему слону». Чтобы понять, давно ли пара вступила в отношения, достаточно взглянуть на то, как быстро она идет по улице. Шевон с Карлом года два назад достигли той рысцы, которая характеризует устоявшиеся пары. Им уже не столько хотелось побыть в обществе друг друга, сколько поскорее добраться из пункта А в пункт Б.
   По неспешной походке прохожие вполне могли принять Рика и Шевон за молодую, полную романтических надежд парочку. Тем не менее это не было свиданием – по крайней мере, для Шевон. Душевная рана была слишком глубока, чтобы думать о каких-то там свиданиях. Несмотря на боль, которую Карл ей причинил, Шевон все еще любила его.
   Вот почему, усевшись за столик, она первым делом спросила:
   – Ну, как там Карл?
   Рик только пожал плечами.
   – Спроси что-нибудь полегче.
   – Вы что, совсем не разговариваете?
   Рик покачал головой.
   – Серьезно?
   – Разумеется. Он же во всем винит меня.
   – В смысле? – Шевон взглянула на него с искренним недоумением.
   – В том, что ты узнала про его интрижку. Это же я дал ему тот самый магнитофон.
   – Что?! Да это просто смехотворно! Ты же не заставлял его тащить этот магнитофон домой, как не заставлял меня слушать запись. И уж явно не ты сунул Карла в постель к этой шлюхе! – Шевон нервно оглянулась. Она сама не заметила, как начала кричать. – Прости, – сказала она и расплакалась. – Просто… это так больно.
   У Рика наготове были носовой платок и удачная шутка, от которой Шевон невольно рассмеялась. Рик заказал шампанское, и они проговорили весь вечер. Про Карла и про Тамсин, про жизнь и про чувства. Впервые Шевон удалось поговорить с кем-то по душам, выразить вслух свое негодование.
   – Ладно, – сказал Рик, когда они вышли наконец из ресторана, опорожнив две бутылки шампанского. – Хватит с нас словесной терапии. Пора как следует поразвлечься. Шампанское тебе тоже не повредит.
   – Вот уж не знаю, – рассмеялась Шевон. – Ты же помнишь, что произошло в тот раз, когда мы вместе напились.
   Оба захихикали, но Рик тут же посерьезнел.
   – Шевон, – сказал он, сжимая ее руки в своих, – ты знаешь, как я к тебе отношусь. Я в жизни не встречал такой женщины, как ты. Я… в общем, ты понимаешь. Но сейчас тебе нужно не это. Тебе нужен друг. И я готов стать твоим другом. Да что там! – рассмеялся он. – Я стану твоей подружкой!
   – Что? – расхохоталась Шевон.
   – Я серьезно! Идем ко мне, подогреем себя парочкой коктейлей. Потом отправимся в какой-нибудь клуб и как следует повеселимся. Затем вернемся домой, чтобы посплетничать на кухне за чашечкой чая.
   Так они и сделали. Рик включил музыку, они опрокинули по парочке коктейлей и принялись переодеваться, перемежая это танцами и шутками.
   Усевшись в такси, они отправились в клуб на Нью-Кингс-роуд, где толпились иностранные студенты – главным образом австралийцы и американцы. Рик заказал в баре винные шпритцеры. «Неплохо, – сказал он, пригубив один. – Очень даже неплохо».
   Они танцевали и танцевали, беззастенчиво разглядывая другие парочки.
   – Видишь того парня? – спросил Рик. – Он давно уже не сводит с тебя глаз.
   – О ком это ты?
   – Высокий парень с каштановыми волосами и в белой футболке, – кивнул он.
   – Не выдумывай!
   – Я серьезно. Давай я схожу поболтаю с ним.
   – Не смей! – схватила его за руку Шевон.
   Слишком поздно. Рик уже расталкивал танцующих. Шевон в ужасе отвернулась. Больше всего ей хотелось сейчас провалиться сквозь землю. Спустя пару минут она почувствовала, как на плечо легла чья-то рука. Это был Рик.
   – Его зовут Майк, он американец. Учится здесь на инженера. Ему девятнадцать, и он в полном восторге от тебя.
   – Брось свои шуточки!
   – Я не шучу. Не хочешь поговорить с ним?
   – Нет, только не это. Да он мне не особо и нравится.
   – Что ты такое говоришь? Только взгляни на него! Он красив, умен, и ему всего девятнадцать.
   – Вот именно! Ну что у меня может быть общего с человеком, который ни разу в жизни не видел черно-белого телевизора, никогда не слушал записи на пластинках и уверен, что круглосуточное телевидение – его неотъемлемое право?
   Тут они оба истерически расхохотались.
   – Тоже верно, – кивнул Рик и не стал больше настаивать на знакомстве.
   Домой они вернулись в три утра. К этому времени оба успели выпить по пять коктейлей, поболтать с дюжиной незнакомцев и получить по паре телефонных номерков. Рика дважды выкидывали из женского туалета, а Шевон хохотала при этом так, что едва не потеряла голос.
   – Знаешь, Рик, – со смехом заметила она, – о такой подружке можно только мечтать.
   Шевон не веселилась так со времен Брайтона, когда они с Карлом еще не начали встречаться. В Лондон они перебрались уже вдвоем, и друзья их были такими же семейными парами. Настоящей подругой Шевон так и не обзавелась. И хоть сегодняшний вечер был всего лишь шуткой, попыткой встряхнуться, Шевон только теперь осознала, что именно она упустила за эти пятнадцать лет. Безудержное веселье. Спонтанность. Непринужденность. Ребячество. Они с Риком и правда повеселились на славу.
   – Ну как, чувствуешь себя хоть капельку бодрее? – спросил Рик, вручая Шевон чашку кофе.
   – Дай-ка подумать. Меня сводили поужинать в мой любимый ресторан. Весь вечер я пила шампанское, водку и шпритцеры. Меня искушали девятнадцатилетним американцем и двадцатилетним эстонцем. Я танцевала без удержу три часа подряд. Теперь я сижу на уютном диване, в теплом халате и пью настоящий колумбийский кофе. Пожалуй, я и правда немного взбодрилась.
   – Рад был помочь, – улыбнулся Рик.
   На мгновение в комнате воцарилась тишина. Рик и Шевон смущенно уставились в свои чашки. Оба чувствовали, что это особый момент и он требует особых слов. Шевон первой подняла голову. Будто заново увидела она Рика – яркую синеву глаз, бархатистость кожи, теплую, доверчивую улыбку.
   – Рик, кто ты такой? – вырвалось у Шевон. – Ты всегда оказываешься рядом в нужный момент. С тобой я начинаю чувствовать себя гораздо лучше – ты делаешь меня счастливой. Может, ты ангел?
   Улыбнувшись, Рик поставил свою чашку и сжал руки Шевон.
   – Нет, – сказал он серьезно. – Я не ангел.
   Поддавшись импульсу, оба придвинулись друг к другу и крепко обнялись.
//-- * * * --//
   Шевон никак не ожидала, что влюбится в Рика. Ей казалось, ее сердце еще занято Карлом. Но Рик разбудил в ней такую бурю чувств, которой она не в состоянии была противостоять. Карл всегда говорил ей о том, какая она особенная, а с Риком она и правда ощутила свою неповторимость. Рядом с ним она почувствовала себя сказочно прекрасной. С ним она будто бы начала жить заново.
   Рик действительно стал для нее кем-то вроде ангела. Они оба были как два ангела. Никогда еще Шевон не чувствовала себя такой безмятежно счастливой, как в последний месяц, когда начала встречаться с Риком. Им было так хорошо вместе, что лучше и не придумаешь.
   И в один прекрасный день ей предстояло рассказать обо всем Карлу…

27

//-- The Evening Standard --//

от 27 февраля 1997 г.

//-- Возрождение звезды --//
   В нашем изменчивом, непостоянном мире, где слава, мода и известность преходящи и мимолетны и зависят, по большей части, от мнения самопровозглашенных гуру (к числу которых я отношу и себя), можно встретить порой талант настолько яркий и очевидный, что ему не страшны никакие злопыхательства со стороны самых оголтелых критиков.
   Имя на пригласительной открытке звучало до странности знакомо. Ральф Маклири. Не исключено, что некоторым из вас удастся с ходу припомнить этого художника. Сам я в этом не преуспел. И лишь сопроводительный пресс-релиз позволил мне заполнить столь досадный пробел в памяти. Ральф Маклири был звездой Королевского колледжа в далеком 1986 году. И я лично посвятил ему немало восторженных, а то и просто высокопарных слов. Именно я писал о «молодом человеке, сумевшем в возрасте двадцати одного года создать картины такой духовной зрелости и значимости, что для описания его трудов сложно подобрать иной эпитет, кроме как „гениальные“. Не я один изливался в восторженных комплиментах. Вся пресса с пеной у рта расхваливала Маклири.
   Должен признать, однако, что совершенно не помню его работ – ни единой краски, ни образа, ни мазка. Детали были вытеснены из моей стареющей памяти чередой молодых, талантливых художников, пришедших на смену Маклири. Всеми теми, о ком мне ежедневно приходилось писать в газете.
   Признаться, я не из тех, кто отличается особым постоянством – мое внимание с легкостью переключается на новые, захватывающие воображение картины. Но Маклири удалось то, что удается немногим, – он сумел вернуться спустя столько лет, вернуться в полном блеске своего таланта. Его выставка, расположенная в галерее Довиньон, служит напоминанием о том, что живопись не может и не должна быть жертвой тех прихотей и капризов, которым подвержены мир моды, фильмов и популярной музыки.
   Это первые работы Маклири за несколько последних лет, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не выплеснуть свои эмоции в восторженных эпитетах и похвалах. На этот раз обещаю проявить разумную сдержанность.
   Труды Маклири свидетельствуют о зрелости его мастерства. Здесь уже нет прежних мазков и пятен, нанесенных на холст в порыве анархического вдохновения. На их место пришел мягкий, едва ли не романтический реализм, нашедший свое отражение в изумительной красоты портретах. В работах сегодняшнего Маклири нет ничего мятежного. Не сомневаюсь, что они должны понравиться его родителям. Да тем и лучше. В наши дни, когда за искусство выдают все, что ни вздумается, начиная от унитазов и заканчивая шоколадными батончиками, так приятно взглянуть на подборку картин, которая просто и доходчиво вещает о счастье и любви, о тьме и свете. На этом я с почтением завершаю свой рассказ…
//-- * * * --//
   Спина у Ральфа занемела, плечи болели, пальцы еле сгибались. Из носа текло, в горле першило, а глаза слезились. Одежда свисала с его тощего, изможденного тела, будто мешковина с пугала, под глазами темнели круги. Он не стригся уже два месяца, и волосы свалялись в сосульки, покрытые грязью и краской.
   Он выглядел ужасно, чувствовал себя отвратительно, но ему было на это плевать. Окружающий мир перестал для него существовать. Он не спал и не ел по-человечески с самого Рождества, не виделся с друзьями, не ходил по магазинам, не смотрел телевизор, не занимался сексом, не мылся. Все девять недель Ральф только и делал, что курил и писал. Курил и писал.
   Питался он макаронами из одноразовой упаковки, черствыми сэндвичами и бургерами, которые покупал за углом, на Кейбл-стрит. А общение с людьми свелось к случайному косячку, который он выкуривал с Марреем, местным охранником.
   Спал Ральф на большом куске вонючего пенопласта, накрытого старой простыней, а подушкой ему служили две свернутые футболки. Из развлечений – только старенький транзистор. Жизнь его сузилась до размеров мастерской. Не жизнь, а существование, где не было ничего, кроме холода и одиночества. По ночам Ральф лежал на своем самодельном матрасе, прислушиваясь к свисту ветра в щелях и безостановочному шуму машин на Кейбл-стрит. Каждое утро просыпался в пять, умывался в туалете в конце коридора, писал, спешил на улицу перекусить что-нибудь, а потом снова писал. Ложился Ральф в полночь, иногда в час или в два, а утром все повторялось по новой.
   Он был неудержим. Просто неудержим. После стольких пустых, бесплодных лет он писал без остановки. Прошло две недели, и Ральф позвонил своему бывшему наставнику, Филиппу. Тот, увидев готовые уже работы, немедленно выписал Ральфу чек на пятьсот фунтов. Эти деньги он потратил на краски и холст.
   День за днем вдоль стен его студии выстраивались все новые и новые картины. Большие и маленькие, портреты и натюрморты. Двадцать одна картина за шестьдесят четыре дня. Внушительный результат! Филипп заявил, что это первый такой случай на его памяти.
   Но Ральф не стал объяснять Филиппу – уж очень по-детски это звучало, – что на такой подвиг его вдохновил не кто иной, как диджей. Диджей по имени Карл Каспаров.
//-- * * * --//
   Как-то вечером Ральф случайно настроился на Лондонское радио. Он не любил все эти коммерческие радиостанции с их рекламой и тупоголовыми ведущими. Но было что-то в печальном тоне диджея, что зацепило Ральфа с первой минуты. Он вслушался и понял, о чем тот толкует. О потерянной любви. Ральф мгновенно проникся к нему сочувствием. Диджей казался славным парнем – мало кто способен сейчас на такую честность и открытость. А потом Ральф увидел его фото в каком-то дешевом журнальчике и сложил два и два. Этот парень жил с ним в одном доме, этажом выше. Ральф не раз кивал ему, проходя мимо, но толком они так и не поговорили…
   И вот теперь, как и весь Лондон, Ральф еже-дневно слушал его шоу. Просто чтобы убедиться, что с Карлом все в порядке, чтобы понять, как чувствует себя этот бедолага. Ральф обнаружил, что несчастье Карла подпитывает его собственное, мотивируя и вдохновляя на работу. Отрезанный от других людей, от реальности и источника собственных переживаний, Ральф остро нуждался в Карле. Он постоянно напоминал Ральфу о том, зачем вообще он заперся в этой мастерской. Карл Каспаров стал для него кем-то вроде старого доброго приятеля. «Когда все закончится, – пообещал себе Ральф, – я куплю парню выпивку. Да что там, я приглашу его к себе на вечеринку».
//-- * * * --//
   И вот теперь Ральф сидел, прижимаясь спиной к стене. Между пальцами у него дымила сигарета. Затянувшись, он выдохнул густой клуб дыма. Вот и конец. При всем желании он не смог бы сделать больше ни мазка. Ральф с удовольствием окинул взглядом мастерскую, а затем печально вздохнул.
   Он ужасно соскучился по Джем. Ему просто не терпелось вернуться домой.
   После той неудачной встречи в ресторане он провел еще пару дней на Алманак-роуд, прячась в своей спальне и от Джем, и от Смита. Но очень скоро ему стало ясно, что дольше так продолжаться не может. Джем едва смотрела в его сторону, и атмосфера в доме была угнетающей. В конце концов Ральф собрал сумку с вещами и уехал к себе в мастерскую. Здесь он начал писать и в результате не заметил, как промелькнуло два месяца. Он позвонил Смиту и сказал, что не знает, когда вернется. Он позвонил родителям и поздравил их с Новым годом. Больше Ральф не общался ни с кем, не считая Филиппа.
   Но теперь это безумное время подошло к концу. Пора возвращаться к людям. Ему еще надо организовать эту вечеринку. В четверг он встречается с прессой, а в пятницу можно будет погулять. «Приглашай кого угодно, – сказал ему Филипп. – Родителей, друзей, соседей по квартире. Найми официантов, поставь музыкальный центр – словом, погуляй в свое удовольствие, ты это заслужил. Только, ради бога, постригись. А то выглядишь чучело чучелом».
   Ральф знал, что сделает дальше. Он вернется домой и примет душ. Потом пообедает с помощью вилок и ложек. Распечатает несколько дюжин приглашений, дойдет до почты и разошлет их своим друзьям. Одно он оставит в комнате Джем, а второе сунет в дверь Смиту.
   А потом Ральф поднимется наверх. По дороге кинет еще один конверт в почтовый ящик Карла Каспарова. Ей-богу, парень это заслужил!
   Затем Ральф поднимется этажом выше, постучит в дверь и попросит у Шери разрешения войти. Он согласится выпить с ней чашечку чая, после чего попросит об одном одолжении. Та поначалу смутится, но затем, будем надеяться, улыбнется и скажет «да». Ральф допьет чай, поблагодарит ее от всего сердца – может, даже поцелует в щечку, – а затем вернется к себе.
   Тут он прямиком направится в спальню, разденется до трусов и залезет под теплое, мягкое одеяло. А-ах! Он уснет и проспит всю ночь и большую часть следующего дня. Проснется ближе к вечеру, когда небо окрасится в густо-синий цвет. А что потом?
   А потом он улыбнется во весь рот, так как будет уже на полпути к счастью. На полпути к Джем.

28

   Пальто Ральфа висело в коридоре на вешалке. На коврике громоздились ботинки с развязанными шнурками. Сердце Джем учащенно забилось. Она прошла в гостиную, высматривая новые следы его возвращения.
   На столике – пепельница, доверху забитая окурками «Мальборо». Пульт от телевизора лежит на подлокотнике дивана, как раз там, где он привык оставлять его. На кухне Джем обнаружила тарелку с остатками острого соуса. В мусорном ведре валяется использованный чайный пакетик. Дверца посудомоечной машины стоит приоткрытой – Ральф всегда забывал закрыть ее.
   Джем удовлетворенно улыбнулась. Итак, призрачный Читатель Дневников наконец-то вернулся!
   Сдерживая волнение, она поспешила к комнате Ральфа. Постучала, но ответа не последовало. Джем распахнула дверь, и настроение сразу упало – в комнате никого не было. Ральф куда-то вышел. Но он тем не менее вернулся!
   Джем ужасно, ужасно по нему соскучилась. Ей не хватало его сонного лица по утрам, когда она собиралась на работу. Не хватало чашек с полуостывшим чаем, которые он умудрялся оставлять в самых немыслимых местах – одну такую Джем обнаружила в ванной! А эти его пачки «Мальборо», которые он прятал по всему дому, как белка орехи! Но больше всего ей не хватало присутствия Ральфа в квартире.
   С самого начала она попыталась всеми силами выкинуть из головы эту любовную чушь. Разумеется, она не любит Ральфа. Да и с какой стати? Она же его совсем не знает. Нет-нет, он ей нравится. По-своему она к нему привязана. Но разве это любовь? Джем не сомневалась, что за эти два месяца Ральф тоже пришел в себя. Возможно, успел найти себе очередную стильную блондинку. Хорошо, что он съехал на время с квартиры. Это дало Джем возможность поостыть, обдумать все на трезвую голову. Будь он рядом, она вполне могла бы усомниться в своих чувствах. Усомниться в том, что Смит – ее судьба.
   А с учетом того, как складывались в последнее время их отношения, сделать это было проще простого.
   Отношения их складывались не лучшим образом. Смит сильно изменился после той поездки за город. Сначала Джем думала, что он просто дуется, завидует тому, что они с Ральфом так роскошно провели выходные. И все это без участия Смита. Но скоро ей стало ясно, что Смит не завидует и не ревнует. Он просто-напросто утратил к ней интерес. Джем понятия не имела, что теперь делать. Смит уже не прилагал усилий, чтобы понравиться ей. Он не брал ее больше за руку, не водил по ресторанам, отказывался веселиться в компании ее друзей. Джем никогда не возлагала на мужчин особых надежд в плане ухаживаний, но это уже было чересчур! Она попыталась озвучить свои опасения, стараясь не выглядеть при этом неуверенной в себе истеричкой, но Смит лишь отмахнулся от нее. С ним все в порядке, повторял он. Просто немного устал, заработался, закрутился… Джем не стала настаивать. Она-то знала, до чего это утомительно – выслушивать постоянное: «Ты в порядке? … Ты точно в порядке? … Почему ты все время молчишь? … В чем дело? … Это я виноват?» И так далее и так далее. Она ненавидела подобные расспросы и ни за что не стала бы донимать ими других… даже если эти другие вели себя на редкость странно.
   Поначалу она переживала из-за того, что Смит так сильно изменился, пыталась понять, в чем тут дело. Скука? Стресс? Кто-то на стороне? Но пару дней назад Джем перестала мучить себя этими размышлениями – ей вдруг стало все равно. Вот это и было самым тревожным. Если бы она действительно любила Смита, ей бы не было все равно. Но Джем потеряла к нему всякий интерес.
   Она вдруг с ужасом осознала, что в какой-то момент они со Смитом превратились в одну из тех незадачливых пар, которые часто можно увидеть в пабе или ресторане. Они стараются глядеть куда угодно, только не на спутника, который не вызывает у них ничего, кроме неприязни. Джем пыталась смотреть на вещи трезво. Она знала, что первая – романтическая – стадия отношений длится не так уж долго. Потом наступают будни, и от этого никуда не деться. Но со Смитом они прожили всего пять месяцев. Казалось бы, не так уж много, чтобы дать чувствам угаснуть. И вот поди ж ты…
   А тут еще Ральф вернулся домой. Ральф, которому было дело до Джем. Милый, славный, чудесный Ральф. Давно уже Джем не чувствовала себя такой счастливой.
   Она прошла к себе в комнату и скинула туфли.
   Взгляд упал на красный конверт, лежавший на кровати. На конверте рукою Ральфа было нацарапано: Мисс Джемайме Кэтерик. Джем быстро разорвала конверт и вытащила приглашение, напечатанное на красочном листе:

   Ральф стоит на пороге неслыханного богатства.
   Почему бы не отметить это славное событие на ВЕЧЕРИНКЕ У РАЛЬФА!
   Здесь можно все: пить, танцевать, флиртовать.
   А при желании можно даже взглянуть на мои картины Галерея Довиньон, 132 Ледбери-роуд, Лондон W11, Пятница, 6 марта, начало в 20.30

   Джем тут же воспрянула духом. Вечеринка! Вот здорово! Наконец-то она сможет надеть то чудное платье в цветочек, которое без дела пылится у нее в шкафу. Еще она сможет взглянуть на работы Ральфа – эти замечательные картины, о которых кричит вся пресса. И танцы! Джем не танцевала уже целую вечность. Смит, само собой, терпеть не может танцевать. Ну и черт с ним! Она будет танцевать с Ральфом. К черту Смита.
//-- * * * --//
   – Десять фунтов сорок пенсов, приятель.
   Таксист смотрел на Карла сквозь открытую дверцу машины. Карл, весьма нетвердо стоявший на ногах, начал обшаривать карманы пальто и пиджака. Обнаружив наконец бумажник, он извлек оттуда двадцатифунтовую банкноту и сунул ее водителю.
   – Сдачи не надо, – с трудом выговорил он. Покачиваясь, Карл зашагал ко входу в дом. Таксист бросил взгляд на купюру, на Карла, покачал головой и поехал прочь.
   Карл тем временем размашисто взбирался по ступенькам: правая нога, левая, правая, левая. Изо всех сил удерживая равновесие, он начал водить ключом по замку, пока не ткнул случайно в скважину. Повернув ключ, он с шумом ввалился в коридор. «Ш-ш-ш», – прошипел он самому себе и захихикал.
   На полке в коридоре лежала кучка писем. Карл схватил их непослушными пальцами и, мучительно гримасничая, начал вглядываться в адреса на конвертах.
   «Мисс Ш. Дикшон – ха! – шлюшка». Он бросил конверт на лестницу. «Мисс Ш. Макнамара. Нет ее здесь! Нет и не будет»!» – проорал он конверту. Порывшись в карманах, Карл достал ручку и принялся царапать прямо поверх адреса: «Ее тут нет – ищите у ее мамаши – 78 Таубридж-роуд, Поттерс Бар, Хертс – с любовью от Карла».
   «Шевон Макнамара, миш Макнамара, миш Дикшон, миш Дикшон, Шевон».
   Письма Шери выпали у него из рук и разлетелись по всему ковру. Карл повернулся к своей двери и с отвращением посмотрел на замок. Повозившись с ключом, Карл распахнул дверь и рухнул на пол лицом вниз. Уже поднимаясь, он заметил на коврике красный конверт без марки.
   Покачиваясь, будто под порывами ветра, Карл разорвал конверт и достал оттуда письмо. Еще пара минут ушла на то, чтобы сфокусировать на нем свой взгляд.
   «…Слушал твое шоу… растрогался до слез… живу этажом ниже… знаю массу незамужних красоток… буду ждать у себя на вечеринке… следующую пятницу… шампанское без ограничений… приходи…»
   Криво улыбаясь, Карл выпустил письмо из рук.
   Бесплатное шампанское, говорите? Почему бы не выпить на дармовщинку! Шлавный парниша, очень шлавный. Все так же улыбаясь, Карл перешагнул через брошенное пальто, добрел до спальни и рухнул на кровать. Не прошло и минуты, а он уже крепко спал.
//-- * * * --//
   Стоя у окна, Шери наблюдала за тем, как Карл садится в свой старенький, смешной автомобиль и отъезжает от дома. Выждав, пока он не скроется за углом, она скользнула за дверь и на цыпочках спустилась к его квартире.
   Бросив взгляд в окно на лестничной площадке – не дай бог зачем-нибудь вернется! – Шери достала из кармана отвертку, пилочку для ногтей и старую кредитку.
   План Шери начал понемногу воплощаться в жизнь. Накануне к ней заглянул весьма неожиданный гость – парень из квартиры, расположенной на цокольном этаже. Не тот симпатичный паренек, с которым она сидела тогда в «Ориэле», а его встрепанный сосед. Ральф. Он попросил Шери о маленьком одолжении. Просьба эта, по правде говоря, была несколько необычной, и Шери сначала хотела отказаться. Но Ральф сказал, кто еще придет на вечеринку, и Шери решила, что сможет повернуть все в свою пользу. К тому же он был таким милым, этот Ральф. И такая славная улыбка!
   В общем, она согласилась. Теперь ей оставалось пробраться в квартиру Карла, чтобы найти там кое-что нужное. Шери знала, что справится. Пару лет назад один приятель открыл так ее собственную дверь, которая захлопнулась, когда Шери вышла на лестничную клетку.
   Минут пятнадцать провозившись с замком, она услышала наконец долгожданный щелчок и торжествующе улыбнулась. Убрав свои инструменты, она толкнула дверь и вошла в квартиру. Боже, ну и бардак! Занавески задернуты, на полу – россыпь старых газет, всюду грязные кружки и тарелки, а на телевизоре – стопка коробок из-под пиццы. И вся квартира пропитана ужасающим запахом старых ботинок и грязного постельного белья.
   С чего же начать? Пожалуй, стоит поискать телефонную книжку. С трудом сдерживая волнение, Шери принялась рыться на журнальном столике. Ничего.
   Тогда она шагнула на кухню, но тут же попятилась назад. Ну почему этот тупой ублюдок не наймет уборщицу? Уж это-то он может себе позволить! Подумать только, она когда-то спала с этим неряхой! Ф-фу… Шери содрогнулась.
   Она осторожно приоткрыла дверь спальни, и в нос ударил чудовищный запах грязного белья и одежды, которая была разбросана по всему полу. Поморщившись, Шери щелкнула выключателем и отшатнулась при виде мужских трусов, валявшихся у ее ног. Брезгливо переступив через них, она направилась к столику в дальнем конце спальни. Ура! Ее поиски наконец-то увенчались успехом. Шери взяла письмо, адресованное Шевон, поверх которого тянулись еле различимые каракули: 78 Таубридж-роуд, Поттерс Бар, Хертс. Затвердив наизусть адрес, Шери положила письмо на место, выключила свет и поспешила к себе в квартиру.
   Ее план начал набирать обороты!
//-- * * * --//
   Ральф? Ральф?
   Да кто такой этот Ральф?
   Когда-то Шевон училась с парнем, которого звали Ральф Миллард. Симпатичный, застенчивый паренек с репутацией гея. Но он даже не был с ней в одном классе! Нет, она определенно не знает никакого Ральфа.
   Но кто же тогда прислал ей приглашение?
   Оно пришло неделю назад в пакете, который переслала ее мать. Адрес правильный, но без индекса. Судя по почтовой марке, отправлено из Лондона. Ни обратного адреса, ни телефона. Словом, полная загадка. А Шевон обожала загадки.
   Она специально проехалась по Ледбери-роуд, чтобы убедиться, что галерея Довиньон действительно существует. Но внутрь Шевон заходить не стала – решила не портить сюрприз. Может, это и в самом деле Ральф Миллард. Может, все эти годы он был тайно влюблен в нее, и вот теперь, добившись известности, решил-таки признаться в своих чувствах!
   Но что бы это ни было – кто бы это ни был, – Шевон охотно шла на встречу с неизвестным. В худшем случае выяснится, что это всего лишь ошибка. Ну и что с того? По крайней мере, ей представится возможность продемонстрировать новую фигуру и новую прическу. А если ей не по-нравится на вечеринке, она просто вызовет такси и поедет к Рику. Поедет домой. Шевон жила у Рика всего пару недель и не успела привыкнуть к тому, что это и был теперь ее новый дом.
   Рик пока не решил, стоит ли ему ехать вместе с Шевон, хоть и был заинтригован полученным приглашением. Шевон знала, что он лишь пытается выглядеть бесстрастно. Как и Карл в начале их отношений, Рик всячески пытался продемонстрировать, что полностью доверяет своей новой по-дружке. «Поезжай одна, – сказал он Шевон. – Не хочу путаться у тебя под ногами, мешать веселью». Такой лапочка. Шевон втайне надеялась, что он и правда не поедет. Она все еще упивалась своей новообретенной свободой. Упивалась независимостью, которая столько лет была погребена под слоями скуки, жира и рутины. Шевон хотелось в одиночку насладиться предстоящим приключением.
   Она прошла в ванную – стильную, дорого обставленную ванную комнату с душевой кабинкой и изящными, красиво изогнутыми зеркалами. Каждые два дня ее до блеска начищала уборщица-венгерка. Она же ежедневно наводила порядок в других комнатах этой стильной и дорогой квартиры.
   Шевон еще больше похудела с тех пор, как переехала к Рику. Его квартира явно не предназначалась для толстушек – лишь худенькая девушка могла чувствовать себя здесь комфортно. Вся обстановка этой квартиры с ее высокими, элегантными окнами, стекающими до пола занавесками, хромированными полочками и изящными вазами словно бы вытянула из Шевон весь лишний жир. Ей не пришлось даже прилагать для этого особых усилий. Вдобавок она была влюблена, а влюбленность, как известно, лучшая из диет.
   Стоило ей похудеть, и Шевон потянуло на эксперименты. Первым делом она отправилась к парикмахеру, где ее волосы безжалостно обрезали, так что теперь они спускались чуть ниже плеч. Часть прядей высветлили и всю прическу подсушили и взбили феном. Шевон взглянула на себя в зеркало и обомлела: оттуда на нее смотрела молодая, привлекательная женщина. Очень стильная и современная. Карл наверняка пришел бы в ужас. Шевон всегда подозревала, что ее волосы он любил ничуть не меньше ее самой. К тому же он терпеть не мог перемен.
   От парикмахера Шевон отправилась по магазинам. Здесь она купила кучу экстравагантной одежды. Эти модные вещицы как нельзя лучше сочетались с ее модной прической. И ни единой пары легинсов!
   Рик пришел в восторг от ее нового облика. Прежняя прическа, при всей ее красоте, только утяжеляла ее образ, заявил Рик. А новая стрижка прекрасно подчеркивает ее тонкие ирландские черты.
   И вот теперь Шевон промывала свои новые волосы, поражаясь, насколько меньше с ними возни. Даже странно, что ей не пришло в голову упростить свою жизнь чуточку раньше. Но теперь-то она свободна – свободна от волос и от лишнего веса, свободна от своего прошлого.
   Сполоснув волосы, она вышла из душа и закуталась в пушистое полотенце. На раковине стоял оставленный ею бокал с вином. Шевон сделала глоток и бросила взгляд на свое отражение. На губах играла радостная улыбка.

29

   – Только взгляните на него! Воплощение элегантности! – Филипп хлопнул Ральфа по плечу и оглянулся на официантов. Те разносили по залу подносы с закусками и шампанским. Филипп все делал на публику.
   Ральф потянул за галстук и нервно переступил с ноги на ногу. В своем новом костюме он чувствовал себя неловко – последний раз он ходил таким разряженным год назад. Сам костюм был очень даже хорош. Дольче и Габбана. Ха! Видела бы его сейчас Клодия!
   – А галстук! Только взгляните на этот галстук! – сказал ему в магазине немыслимо модный продавец-испанец.
   – А вам бы не хотелось поработать моделью? – добавил такой же немыслимо модный продавец-француз. – Рост превосходный, и такая осанка!
   Этот комплимент и польстил Ральфу, и смутил его. Надо же, модель!
   За новый наряд он выложил шестьсот фунтов, но о выборе не жалел. С этим костюмом Ральф попал в точку. Сегодня это было важно, как никогда. Утром он наконец-то постригся. А заодно и побрился – на старомодный манер, с влажными полотенцами. Дополнили облик новые ботинки и дорогущие носки.
   – Итак, чему мы обязаны этим новым нарядом, этим… – Филипп принюхался к его воротничку, – этим сексуальным одеколоном? – Филипп вопросительно вскинул брови.
   – Сам увидишь, – суховато откликнулся Ральф. Он слишком нервничал, чтобы пускаться в объяснения.
   – Все дело в женщине, да? – подмигнул Филипп.
   – При чем тут женщина? – слегка ощерился Ральф. – Господи, ну и жарко же тут! Кондиционер работает?
   – На полную мощность, – кивнул Филипп. – Пошли, посмотришь на цветы. Их только что доставили. Пионы, как ты и просил.
   Маленький офис в конце галереи и правда был завален цветами. Ральф рассеянно провел рукой по шелковистым лепесткам и почувствовал, как отступает напряжение.
   – Слушай, Фил, а вина у тебя нет? – спросил он, поправляя галстук.
   – Вина? – вскинул брови Филипп. – Ральф, да что происходит? Еще вчера это были джинсы и пиво, а сегодня – костюм и вино. Уж не превращаешься ли ты во француза? – подмигнул он Ральфу.
   Взяв бокал вина, Ральф зажег сигарету и вернулся в галерею. Он принялся расхаживать по залу, постукивая каблуками по кленовому паркету. Нервным движением застегнул пиджак, но от этого стало еще жарче, и Ральф снова расстегнул его.
   Потом он подошел к выходу на улицу и замер в дверном проеме. Этакий претенциозный бездельник, если взглянуть со стороны. Дорогой костюм, в руке – сигарета и бокал вина. Плевать. Ральф слишком нервничал, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
   Часы показывали всего лишь половину восьмого. Оставалось ждать целый час. Он вновь зашагал по залу. На смену первой сигарете пришла другая. За ней еще и еще.
   – Здесь скоро будет не продохнуть, – пожаловался Филипп.
   Вокруг сновали официанты, аккуратно расставляя на столах тарелки с аппетитными закусками. Крохотные крабовые кексы в обрамлении свежих ростков кориандра соседствовали с миниатюрными порциями сате. Горки розоватых креветок окружали ломтики сахарного тростника. Здесь же лежали самые маленькие самосы, какие Ральфу только доводилось видеть. А еще – блюдца со сладким и острым соусом чили, с чили под маринадом. Ральф очень вдумчиво подошел к выбору блюд.
   Два больших ведра до краев были забиты льдом и бутылками с шампанским. Молодая девушка в черной юбке и изящной белой блузке расставляла по столикам сияющие фужеры.
   От нервного напряжения в животе у Ральфа заурчало. Он поморщился и закурил еще одну сигарету. Но это не помогло. Живот у Ральфа совсем свело. На часах – 8.28. Где же она, черт возьми? А если… если она совсем не придет? Нет, нет, этого не может быть…
   Ральфу хотелось дождаться ее, встретить у дверей, но терпеть больше не было сил. Развернувшись, он поспешил к туалету, который находился в конце галереи. Выбравшись из кабинки, он взглянул на себя в зеркало. Лицо бледное, вид ужасный. Он-то надеялся, что будет выглядеть деловитым и подтянутым. А на деле похож на наркомана в дорогом костюме. Сделав пару глубоких вдохов, он ополоснул руки и вернулся в галерею.
   Да где же она, черт возьми? Ральф заспешил к выходу на улицу и тут-то как раз заметил ее. Она шагнула в дверь в ослепительном сиянии своей красоты. Шелковистые волосы слегка приподняты на затылке, на загорелом лице – лишь намек на макияж.
   – Ральф, прости, ради бога, что я опоздала. Никак не могла найти такси…
   – Не переживай, все в порядке. Их все равно еще нет. Давай я помогу тебе снять пальто. – Ральф потянул пальто с плеч Шери. Взору открылись изящные загорелые руки и длинное кружевное платье, больше похожее на вторую кожу.
   Ральф на мгновение онемел.
   – Бог ты мой, ты выглядишь… просто фантастически!
   Шери улыбнулась, стараясь не показать, насколько она привыкла к таким комплиментам.
   – Я безумно тебе признателен. И за то, что пришла, и за то, что от тебя просто глаз не оторвать. – Ральф театрально расцеловал ее в обе щеки. Напряжение полностью спало, сердце забилось в привычном ритме, и он широко улыбнулся.
   – Все будет замечательно, – Ральф крепко сжал ее руки. – Все будет просто великолепно!

30

   Смит едва взглянул на Джем, когда та выпорхнула из спальни. И это при том, что выглядела она просто восхитительно в своем воздушном платье с рисунком из роз. Такие же атласные розочки украшали ее пышную прическу.
   – Наконец-то, – с гримасой недовольства пробормотал Смит, хотя в том, что они задержались, была только его вина.
   Смит отказался надеть белую рубашку, которую предложила ему Джем, а теперь с раздражением стягивал ту, которую выбрал сам, – на ней обнаружилось какое-то пятнышко. Судя по выражению его лица, в этом тоже была виновата Джем, хотя та и пальцем не притрагивалась к его рубашке. «Что за дурдом, – бормотал себе под нос Смит. – А ведь я еще даже не вышел из дома».
   К тому моменту, когда их такси притормозило наконец-то у галереи, часы показывали половину десятого, а Смит и Джем успели окончательно потерять интерес друг к другу.
   Поплотнее завернувшись в меховую накидку, Джем ждала на тротуаре, пока Смит расплатится с водителем.
   – Я тут надолго не задержусь, – буркнул он, запихивая в карман бумажник. – Все эти приятели Ральфа – та еще куча снобов.
   Джем со вздохом поспешила за ним к галерее, и здесь, у самых дверей, они столкнулись с Карлом.
   – Привет, дружище! Не признал тебя сразу. – Карл радостно схватил Смита за руку.
   – Да-да, очень рад. – При виде соседа сверху лицо Смита вытянулось от удивления. – А ты здесь какими судьбами?
   – Твой приятель Ральф прислал мне приглашение. Сказал, что слушал меня по радио и посочувствовал моему горю. Да мне сейчас половина Лондона сочувствует!
   Карл подмигнул и пихнул Смита в бок. Только тут Джем и Смит заметили, что Карл здорово навеселе.
   Поняв, что Смит не собирается ее ни с кем знакомить, Джем решительно шагнула вперед и протянула Карлу руку.
   – Привет, я – Джем. Живу в вашем доме на первом этаже.
   – Ах да! Новая соседка?
   – Вроде того, – усмехнулась Джем.
   Карл сжал ее руку с энергией подвыпившего человека.
   – А ты очаровательная штучка! Надеюсь, ты не в обиде на мой комплимент?
   – Ничуть, – улыбнулась Джем. Сегодня вечером она рассчитывала на массу комплиментов.
   Она многозначительно взглянула на Смита, но тот уже спешил к дверям.
   Вечеринка, судя по всему, была в полном разгаре. Смит, Джем и Карл протискивались между гостями, высматривая, соответственно, туалет, Ральфа и шампанское. Джем невольно поежилась, разглядывая обнаженные спины тощих блондинок, дизайнерские вещички, мужчин-моделей и прочих жертв моды. Знакомые Ральфа, похоже, и правда были те еще снобы.
   Джем почувствовала, как хорошее настроение улетучивается. Ей вдруг стало страшно. Что, если Ральф тоже превратился в одного из этих супермодных типов? Что, если он сделает вид, будто они с Джем вовсе не знакомы? Она содрогнулась. Нет, нужно срочно найти Ральфа, чтобы убедиться, что он не стал одним из этих двумерных, вырезанных из журнала людишек, которые непонятно зачем пришли на его выставку.
   Карл втайне порадовался тому, что успел принять перед выходом из дома. В окружении этих модных манекенов он вдруг почувствовал себя очень старым и одиноким. Карл с первого дня возненавидел свою «холостяцкую жизнь». Сколько бы ни убеждали его друзья, что со временем он привыкнет, что ему даже понравится, Карл не сомневался, что дальше будет только хуже. Он ужасно тосковал по своей прежней жизни с Шевон, по их уютным вечерам, которые они проводили вдвоем. В то время ему не надо было прилагать усилий, не надо было таскаться по вечеринкам, общаясь с какими-то посторонними, не интересными ему людьми.
   Карл все еще верил, что в один прекрасный день Шевон вернется к нему. Не сможет же она сидеть до конца жизни в своей унылой комнатушке, в доме матери! На следующей неделе у Карла день рождения. Шевон непременно позвонит! Прекрасная возможность все простить и забыть, начать жизнь с чистого листа.
   Смит наконец разглядел в дальнем углу фигуру Ральфа. «Слава богу!» Он с облегчением направился к приятелю. Карл и Джем послушно зашагали следом.
   Джем сразу заметила, что Ральф постригся. И приоделся. В новом костюме он выглядел просто сногсшибательно. Сейчас он оживленно болтал о чем-то с очередной худющей блондинкой в черном кружевном платье. Оба были настолько увлечены беседой, что совсем не замечали окружающих. Джем ощутила укол ревности, но тут же одернула себя: Ральф волен разговаривать с кем угодно. Ей нет до этого никакого дела.
   В этот момент Ральф повернулся в их сторону. При виде Джем лицо его просияло. В следующее мгновение он уже сжимал ее в медвежьих объятиях.
   – Джемайма Кэтерик, ты выглядишь потрясающе, – шепнул он ей на ухо. Щеки Джем мгновенно заалели.
   – Ты тоже, – смущенно хихикнула она.
   Высокая блондинка с золотистым загаром повернулась к ним лицом, и Ральф приятельски обнял ее за плечи. Джем снова поежилась от ревности.
   – Если не ошибаюсь, вы уже знакомы с Шери?
   Шери чарующе улыбнулась всей троице.
   – Шери, это Карл. Вы с ним встречались, верно?.. Смит, мой сосед, – его ты тоже знаешь… А это Джем, подружка Смита. С ней вы, кажется, тоже знакомы? Прекрасная возможность повеселиться по-соседски! Прошу прощения за всех этих несносных модников. Даже не знаю, кто их пригласил. Видимо, знакомые знакомых. Мои настоящие друзья все еще сидят в пабе…
   Ральф говорил и говорил, но никто его уже не слушал.
   Смит, продолжая сжимать руку Шери, слегка покачивался на месте. Казалось, еще немного, и он упадет в обморок. Будто выброшенная на берег рыба, он то открывал, то закрывал рот, не в силах вымолвить ни слова.
   – Я и не знал, что вы знакомы с Ральфом, – прохрипел он наконец.
   – Мы знакомы не так давно, – кокетливо улыбнулась Шери. – И он такая душка! – Она наградила Ральфа сочным поцелуем.
   Джем застыла на месте. Она вдруг почувствовала себя совсем крохотной и не в меру наряженной. Из последних сил цеплялась она за Смита, который лихорадочно отвешивал Шери комплимент за комплиментом.
   Среди этой суматохи никто не обратил внимания на Карла, который при виде Шери даже не покраснел, а побагровел.
   – Какого дьявола? – начал он едва ли не шепотом. – Да что тут происходит?!
   Под конец он рявкнул так, что все вздрогнули и обернулись.
   – Успокойся, Карл, – с нервным смешком прощебетала Шери, пытаясь похлопать его по руке. – Это совсем не то, о чем ты думаешь…
   Карл стряхнул ее руку.
   – Мерзкая сучка! Не смей ко мне прикасаться. Боже! Меня сейчас стошнит. Тебе мало того, что ты сломала мне жизнь? – Он шагнул вперед, и Шери в испуге прижалась к Ральфу. – Теперь ты собираешься сломать жизнь и ему? – ткнул он пальцем в Ральфа.
   – Подожди, приятель, – начал было Ральф, но Карл отмахнулся от него, как от надоедливой мухи.
   – Нет, это ты подожди. Понятия не имею, что тут происходит, но мне это определенно не нравится. Это что, чья-то шутка? Зачем ты пригласил меня сегодня? Или эта СУЧКА тебя надоумила?
   – Карл, прошу тебя! Это вовсе не розыгрыш, – умоляюще протянула Шери. – Поверь, мне действительно небезразлично…
   – Что?! – злобно расхохотался Карл. – Тебе не безразлично? Да тебе плевать на всех, кроме себя! Такую мерзкую, эгоистичную, себялюбивую штучку, как ты, еще поискать! Похоже, ты и твои дружки решили поразвлечься за мой счет. Не выйдет!
   – Ради бога, Карл, не уходи! – в отчаянии уцепилась за него Шери.
   Только не это, иначе все ее старания пойдут прахом. Прощай, тщательно продуманный план. Прощай, надежда прославиться, стать известной.
   Но Карл уже шагал по направлению к двери, расталкивая тех, кто оказался у него на пути. Во время их стычки с Шери разговоры в зале затихли, и лишь в дальнем углу какой-то самовлюбленный тип, зачарованный звучанием собственного голоса, продолжал вещать о чем-то своей подружке.
   Карл почти добрался до двери, когда кто-то схватил его за плечо и повернул лицом к себе. Это был Смит, вышедший наконец из состояния оцепенения.
   – Послушай-ка, ты… – начал он.
   Джем, наблюдавшая за всем с другого конца зала, поморщилась. Какой же все-таки Смит дурак! Разве можно так явно напрашиваться на неприятности?
   – …Не знаю, какая муха тебя укусила, но ведешь ты себя совершенно по-свински. Почему бы тебе не вернуться и не извиниться перед дамой?
   Карл взглянул на Смита с высоты своего роста. Губы его искривились в недоброй ухмылке.
   – Уж не эту ли сучку, – Карл ткнул пальцем в сторону Шери, – ты называешь дамой? И с чего вообще такая прыть? Постой-ка, неужели она и тебя охомутала? – Недобро расхохотавшись, Карл оттолкнул от себя Смита. – Что ж, удачи тебе, приятель. Поверь, она тебе пригодится. – Развернувшись, он вновь шагнул к двери.
   Смит, казалось, готов был устремиться следом, чтобы продолжить их спор на улице, но его спасло неожиданное появление привлекательной блондинки в черном пальто.
   – Бог ты мой, Шевон!
   – Карл!
   – Что… что ты здесь делаешь?
   – Что ты здесь делаешь?
   – Понятия не имею. Кто тебя пригласил?
   – Не знаю. Не ты, случаем?
   – Нет. Господи, Шевон, ты выглядишь потрясающе. Что ты сделала с волосами?
   – Просто постриглась. Слушай, а чья это вечеринка?
   Карл ткнул пальцем в сторону Ральфа, который наблюдал за всем с разинутым от изумления ртом. Шери предусмотрительно спряталась за колонну.
   Шевон взглянула на Ральфа в явном замешательстве.
   – А кто он такой?
   – Он-то? Ральф.
   – Ну да, я понимаю. Это имя было на пригласительной открытке. Но кто такой Ральф?
   – Тот самый Ральф, что живет этажом выше. На Алманак-роуд.
   Шевон порылась в памяти.
   – Ах да. Точно. Но с какой стати он пригласил нас? Что тут вообще происходит?
   – Понятия не имею, – пожал плечами Карл. – Да какая разница? Я так рад, что ты здесь. Так рад! – Он просто растаял в улыбке.
   Смит, все еще стоявший позади Карла, разжал наконец кулаки. Поправив галстук, он зашагал в дальний конец комнаты, где стояли остальные.
   Шери успела вынырнуть из-за колонны, и Смит, следуя взятой на себя роли защитника, приобнял ее за плечи.
   – Ты в порядке? – Он постарался вложить в этот вопрос максимум внимания и заботы.
   Шери мрачно кивнула.
   – Что уж тут, я это заслужила. – Она быстро отвела взгляд.
   – Что?! Не говори глупостей! Парень был пьян. Он сам не понимал, что несет. – Смит был вне себя от возмущения.
   – Да нет же. Все, что он сказал, – чистая правда.
   – Вздор! – рявкнул Смит так, что все вздрогнули. – Он просто спятил. Я серьезно, Шери. Не обращай внимания на этого психа!
   Шери вздохнула, и Смит утешающе погладил ее по плечу. Не кожа, а шелк! Он мог бы гладить ее целый вечер.
   – Брось, Смит, – продолжила Шери. – Я же рассказала тебе обо всем. Помнишь? В тот вечер в «Ориэле». Обо всех своих проблемах с мужчинами.
   Джем сжала свой стакан так, будто собиралась задушить его. Ральф поморщился и отвел взгляд. Ну вот, началось. Ловко подхватив Джем под руку, Ральф повел ее прочь.
   – Джем, позволь мне провести для тебя индивидуальную экскурсию по выставке. – Он продолжал тянуть Джем подальше от этой парочки.
   Джем не сопротивлялась. «Ориэль»? О чем это они? Разве Смит знаком с Шери? И откуда вдруг эта явная забота? И вообще, разве Шери пришла не с Ральфом?
   – Ральф, – смущенно выдавила Джем, – что здесь происходит?
   Ральф ощутил легкий укол вины, но менять планов не стал. В конце концов, это в интересах самой Джем. Может, сейчас она этого и не оценит, но позже отдаст ему должное.
   – Даже не знаю, – неискренне рассмеялся он. – Обычная вечеринка, не лучше и не хуже других.
   Из-за сумятицы, царившей у нее в голове, Джем не стала настаивать на более внятном ответе. Она покорно двинулась вслед за Ральфом. Какое все это имеет отношение к парочке со второго этажа – к тому ирландскому парню и его бывшей подружке? Карл и Шевон по-прежнему стояли у дверей. Лицо у Карла сияло, будто это был счастливейший день в его жизни. А Шери? При чем тут она? До этого вечера Джем считала, что Шери – просто соседка сверху. Та, что училась когда-то танцам. Та, что собиралась выйти замуж. А теперь вдруг выясняется, что она – приятельница Ральфа, главный враг Карла и… Кем она приходится Смиту? Да и замуж она, судя по всему, уже не собирается.
   – Джем? Ты в порядке? – Ральф с тревогой всматривался в лицо Джем.
   – Я… да, все хорошо.
   Ладно, у нее еще будет время разобраться в происходящем. А пока что Ральф хочет показать ей свои картины. Во всей этой неразберихе она совсем про них забыла!
   Ральф неотрывно смотрел ей в глаза. Он открыл рот, будто хотел что-то сказать, затем передумал, затем снова открыл.
   – Я знаю, что уже говорил это, но хочу сказать еще раз. Джем, ты выглядишь сногсшибательно, это правда. Твое платье – само совершенство. И мне ужасно, ужасно нравятся эти крохотные розочки в твоих волосах. – Ральф осторожно коснулся одной кончиком пальца. – Я так рад, что мы с тобой снова друзья. – Он поднес к губам руку Джем и бережно поцеловал ее.
   Щеки Джем заалели.
   – И я рада, – хихикнула она. – Я так по тебе скучала! – Она отвернулась, чтобы скрыть смущение. – Ну что, будем смотреть твои знаменитые картины?
   «Черт бы тебя побрал, Ральф. Вечно ты приводишь меня в замешательство».
   – Идем. – Бережно обняв Джем за талию, Ральф повел ее к первой картине. – Вот эта называется «Алая губная помада и пионы».
   Джем, охнув, прижала ладошку ко рту.
   – Ральф, но это же… это же я?
   Перед ними висел маленький портрет, сразу бросавшийся в глаза своими яркими красками. Лицо Джем на портрете сияло улыбкой, а голову ее окружал венок из розовых, лиловых и бордовых пионов.
   Кивнув, Ральф повел ее к следующей картине. Тут тоже была изображена Джем, на этот раз по плечи. Фоном ей служило поле из плодов чили, глянцевито-красных и зеленых. На следующей картине тоже была Джем, а за ней – еще и еще. Джем в окружении цветов, пряностей и чили.
   Реальная Джем неожиданно засмущалась.
   – Ральф… – выдавила она.
   – Ш-ш-ш. – Ральф прижал палец к губам. – Просто смотри в свое удовольствие.
   Джем, шажок за шажком, стала обходить зал. Время от времени она поглядывала на Ральфа с выражением, в котором явно читалось: «Ты спятил». Однако глаза ее сияли восторгом, удивлением и – в этом Ральф просто не сомневался – любовью.

31

   – Так почему ты, собственно, не рассказал Джем про нашу маленькую встречу на Рождество?
   Смит в растерянности поскреб подбородок.
   – Ну, как же, я обо всем ей рассказал… Похоже, она просто забыла. – По-идиотски хихикнув, Смит сунул руки в карманы брюк.
   – Х-м-м. – Шери предпочла не заострять на этом внимания. – Джем – милая девушка, правда? Мы с ней как-то раз столкнулись у дверей и немного поболтали. Она просто очаровательна!
   – Да-да, что-то вроде того…
   – Странно, что в тот вечер в «Ориэле» ты ни словечком не упомянул о ней.
   – Ну…
   – У меня даже сложилось впечатление, что ты одинок.
   – Да, я…
   – Признаться, я даже рассчитывала на это. – Шери обвела краешек бокала своим загорелым пальчиком. – Мы с тобой так быстро нашли общий язык…
   Смит, не ожидавший такого поворота, резко выпрямился.
   – Бог ты мой… мы с Джем… по правде говоря, между нами нет ничего серьезного.
   – Она так не считает.
   – В смысле?
   – В тот вечер, когда мы болтали с ней у дома, она сказала мне совсем другое. Помню, там было что-то про сны, про судьбу… Как же она выразилась? Ах да, вы с ней предназначены друг другу.
   – Джем, конечно, очень милая девушка, но не без странностей. – Смит многозначительно скосил глаза и покрутил пальцем у виска.
   – Серьезно? Лично мне она показалась вполне здравомыслящей особой. Если она и без ума, то только от тебя.
   – Я знаю, – самодовольно улыбнулся Смит.
   – Но ты же сказал, что у вас все несерьезно.
   – Ну. – Смит поскреб затылок. – С моей стороны это и правда несерьезно. Вообще, – оглянувшись, он слегка понизил голос, – это то, что принято называть неразделенной любовью. Не пойми меня неправильно, к Джем я испытываю самые теплые чувства. Как ты верно заметила, она очаровательна. Но для меня она не та, Единственная. – Смит многозначительно вскинул брови. – Понимаешь, о чем я?
   – Да-да, – кивнула Шери. – Понимаю.
   Что за ничтожество, подумала она про себя. Типичный слизняк. Ральф был абсолютно прав на его счет. Признаться, у Шери были свои планы на вечер. Она пришла сюда только ради Карла и Шевон. И вот теперь эта парочка счастливо болтала на другом конце комнаты, не обращая внимания на окружающих. Такое чувство, что план Шери удался. Можно бы уже ехать домой. Но, поговорив совсем немного с этим скользким типом, она готова была сделать что угодно, лишь бы избавить от него Джем. Краешком глаза Шери наблюдала за Ральфом и Джем, которые рассматривали картины – девять недель рисовал их Ральф в своей сырой, промозглой студии. Эти двое смотрелись вместе на редкость гармонично. И от Шери не ускользнуло, что Джем приревновала к ней Ральфа – очевидно, что она испытывала к нему не просто дружеские чувства. Надо лишь убрать из их жизни этого ужасного Смита, и путь к счастью будет для них свободен.
   Шери вновь взглянула на Шевон и Карла, которые выглядели абсолютно счастливыми, и улыбнулась про себя. Оказывается, быть доброй – ужасно приятно! А уж если ей удастся помочь Ральфу и Джем, она и вовсе станет настоящей крестной феей. Шери с удовольствием прислушалась к этому новому для себя ощущению. Что ж, пора действовать! Она повернулась к Смиту и ослепила его своей чарующей улыбкой.
//-- * * * --//
   К половине двенадцатого толпа модных гостей заметно поредела: их уже ждали Токио, Нью-Йорк и Сидней с выставками, кастингами и просмотрами. А из соседнего паба нагрянули настоящие друзья Ральфа – подвыпившие, шумные и настроенные повеселиться.
   Кто-то включил «Аббу», и с первых же тактов все бросились танцевать, нестройно подпевая в такт музыке. Смит тоже закружил Шери по залу, хоть и не слишком грациозно.
   Только Шевон и Карл, увлеченные беседой, продолжали сидеть в своем углу.
   А Джем? Джем горько рыдала в туалете. За весь вечер они со Смитом не перекинулись и парой слов. Он до того был увлечен разговором с этой Шери, что Джем не решилась вмешаться. А потом он и вовсе потащил Шери танцевать. Мелодия сменяла мелодию, а эта парочка продолжала кружить по залу. А ведь Смит никогда не любил танцевать! Джем прижала к лицу платок, пытаясь остановить потоки слез. Никогда еще не чувствовала она себя такой униженной и несчастной. Ральф пытался утешить ее, говорил, что все это ерунда, не стоит переживать из-за пустяков. Но Джем-то видела, что Смит совсем потерял голову из-за этой девицы!
   А тут еще Ральф. Такое чувство, что все эти любовные бредни вот-вот готовы были вырваться на поверхность. А что вы хотели? Вокруг – букеты пионов и портреты самой Джем, на столах – ее любимая еда. А эти его взгляды, от которых у нее мурашки по коже! Ужасно интимно, ужасно восхитительно и… совершенно некстати. Смит – ее парень… чего, впрочем, не скажешь по его поведению. А с Ральфом они просто друзья. О каких еще чувствах тут может идти речь?
   Сполоснув лицо холодной водой, Джем вытерлась бумажным полотенцем и решительно зашагала к двери в зал. Нужно было лично убедиться в том, что Смит ее любит. Сейчас она сделает то, что собиралась сделать весь вечер, – оттащит его от этой девицы и потребует объяснений. Так она сможет привести в порядок собственные мысли и выбросить из головы Ральфа.
//-- * * * --//
   Весь вечер Шевон пыталась сказать Карлу про Рика, но в последний момент уводила разговор в сторону. Да и как тут было решиться? Карл выглядел ужасно счастливым. Он так и сыпал комплиментами, пытаясь произвести на Шевон хорошее впечатление. Она даже предложила потанцевать, чтобы оттянуть неприятный разговор, но Карл отказался. Было видно, что ему хочется говорить и говорить. И вот теперь они обсуждали то его шоу, после которого он прославился на весь Лондон. Похоже было, что объяснений им все-таки не избежать.
//-- * * * --//
   Шампанское до того ударило Смиту в голову, что он едва держался на ногах. Не будь Шери такой искусной танцовщицей, он бы давно упал. По его лицу блуждала улыбка, делавшая его похожей на деревенского дурачка. Он все время сбивался с ритма и подпевал невпопад каждой песне.
   Шери по горло была сыта этим кретином. Сказав, что ей хочется выпить, она поспешила к бару. Смит, как описавшийся щенок, поплелся следом.
   – Шери, – выдавил он, с трудом ворочая языком, – нам надо почаще встречаться. – Он взмахнул бокалом, едва не расплескав шампанское.
   – Правда? – устало откликнулась Шери. Теперь она думала только о том, как бы избавиться от общества этого типа.
   – Да, – закивал головой Смит. – Когда мы вместе, это так здорово. Понимаешь, о чем я?
   – Да-да, конечно.
   – Сегодня… сегодня был особенный вечер. Мы говорили и танцевали, будто весь мир для нас исчез…
   Шери лихорадочно оглянулась в поисках Ральфа, Джем или кого-то еще, кто спас бы ее от этого кретина.
   – …И я думаю… я правда думаю, что мы с тобой созданы друг для друга… ты так не считаешь?
   Шери уже не слушала его болтовню.
   – Да-да, конечно, – машинально пробормотала она.
   Смит не заметил, как она подавила зевок и украдкой взглянула на часы. Он решил, что подходящий момент наконец-то настал.
   Со стуком опустив бокал на стойку, он рухнул на колени и схватил Шери за руки.
   – Шери! – возопил он на весь зал. – Я люблю тебя! Я всегда любил только тебя!
   Ральф, болтавший в это время с приятелем, в ужасе обернулся. Смит, похоже, снова взялся за свое. Тут Ральф увидел Джем, которая вышла в этот момент из туалета и решительно направилась к Смиту. Заметив, что тот стоит на коленях перед Шери, Джем замерла на месте. А в следующее мгновение по залу разнесся голос Смита, окончательно утратившего ощущение реальности:
   – Шери, я люблю тебя! Будь моей женой!
   Второй раз за вечер в комнате воцарилась гробовая тишина. Шери не знала, что ей делать. Ральф охнул, а Джем вскрикнула. Смит повернулся к ней, едва не упав при этом на пол. Он беззвучно разевал рот, но слова не шли. Джем, накинув пальто, бросилась на улицу, где ее всхлипы тут же заглушило громыхание машин. Ральф, взглянув на Смита с откровенным презрением, тоже схватил пальто и устремился за Джем.
   Шери перевела взгляд на обмякшую фигуру Смита, который так и стоял перед ней на коленях. Она решительно потянула его за руки.
   – Жалкое зрелище, – фыркнула она. – Хуже не бывает.
//-- * * * --//
   Этот драматический поворот событий ускользнул от внимания Карла и Шевон, которые к тому моменту тоже успели перебраться на улицу. Карл расхаживал по тротуару, отчаянно жестикулируя руками, а Шевон что-то тихонько бормотала себе под нос. Оба на мгновение умолкли, когда из дверей выскочили сначала Джем, а потом и Ральф, но тут же вернулись к своей беседе. Разговор их успел накалиться настолько, что чужие драмы уже не имели значения.
   – Но если ты не живешь у матери, то где тогда? – Карл отвернулся, чтобы не смущать Шевон еще больше. – С новым парнем? – Он буквально выплюнул эти слова.
   Шевон печально кивнула.
   – И где же живет твой новый парень? В каком-нибудь престижном районе?
   Это было ужасно, просто ужасно. Они так славно болтали весь вечер, и тут Шевон обрушила на Карла эту новость. Она встречается с другим мужчиной.
   – Это серьезно? – спросил Карл.
   – Да, – кивнула Шевон.
   – И давно вы вместе? – Карл терял выдержку прямо на глазах.
   – Не очень, – пожала плечами Шевон. – Несколько недель.
   – Несколько недель? – Губы у Карла дрогнули. – Но мы же расстались не так давно!
   Тут Шевон расплакалась и спрятала голову у него на груди. Карл обнял ее и вывел на улицу, чтобы не привлекать праздного внимания.
   – Так что, – постарался он сдержать подступившие слезы, – вы живете в каком-нибудь славном местечке? Расскажи мне, Шевон, я желаю знать подробности.
   – Карл, ради бога…
   – Нет, Шевон, я хочу знать все. Как его зовут? Как он выглядит? Чем он зарабатывает на жизнь? Тебе хорошо с ним? Тебе хорошо с ним в постели?
   – О, Карл…
   – Господи, Шевон, в чем дело? Что происходит? – Карл плотнее запахнул пальто. – Я думал, нам просто нужно пожить какое-то время отдельно. Почему ты так быстро забыла меня, Шевон? Почему не оставила нам ни малейшего шанса?
   – Не знаю, Карл, просто не знаю. Мне это не показалось таким уж быстрым. Мне казалось, будто прошла целая вечность. Я сидела там одна, в этой крохотной спальне, и не знала, что делать дальше. Я все ждала, что ты приедешь и заберешь меня оттуда.
   – Я звонил тебе! Я звонил без конца, но ты так и не взяла трубку!
   – Боже, Карл, звонить – это проще простого. А мне хотелось, чтобы ты совершил поступок. Сделал что-нибудь. Мне хотелось услышать шум твоей машины у нашего дома, хлопок дверцы. Хотелось, чтобы мама позвала меня вниз, потому что ты за мной приехал. И я ждала, каждый вечер ждала, но ты так и не появился…
   – Шевон, твоя мать пригрозила мне полицией! Ну как я мог заявиться к вам, не зная, чего можно ожидать?
   – Только не говори, что ты до смерти испугался моей крохотной, престарелой матери! Испугался настолько, что не смог побороться за то, что действительно было тебе дорого. Мне всегда приходилось действовать самой. Всегда. В этом-то и была наша проблема. Тебя всегда все устраивало – я, наша жизнь, квартира, все остальное. Если бы я не притащила тебя в Лондон, мы бы так и прозябали в Брайтоне. Если бы я не позвонила Джеффу после той вечеринки, ты бы ни за что не поехал на собеседование. А потом мне пришлось весь вечер уговаривать тебя принять его предложение. Мне пришлось даже устроить этот спектакль с Риком, чтобы ты понял, что наши отношения зашли в тупик. Мне пришлось выставить тебя за дверь, когда я узнала про вас с Шери. Так вот, с меня достаточно! Будь я проклята, если я собиралась торить дорожку к примирению. Это был твой черед, Карл. Твой! Я ждала, а ты так и не приехал. Ты даже не написал. Ты так и не сказал мне, почему мы должны быть вместе. Ты просто выжидал, упиваясь жалостью к самому себе. Ты плакался в прямом эфире, изливая душу перед тысячами незнакомцев, ожидая, что все пожалеют тебя. А как насчет меня? На меня всем было плевать. Нет, Карл, у тебя был шанс исправить ситуацию. И не один. Но ты все проморгал. Мне пришлось самой устраивать свою жизнь. И в этой жизни больше нет места для тебя. Я люблю тебя, Карл, и всегда буду любить. Ты столько лет был моим лучшим другом! Но теперь ты стал мертвым грузом, и мне пришлось отрезать себя – так же, как я отрезала свои волосы. – Она тряхнула головой. – По-моему, такая прическа мне идет гораздо больше.
   Шевон отвернулась и расплакалась.
   У Карла было такое чувство, будто ему со всего размаха влепили пощечину. Глаза щипало от слез. Но разве он мог возразить ей? Шевон была права. Жаль, нельзя было надавать пинков самому себе – с каким бы удовольствием он это сделал!
   – Шевон. – Он коснулся ее плеча. Шевон повернулась.
   – Прости меня, Карл, прости! Оказывается, ты верил, что не все еще потеряно… Я слышала тебя по радио, ты говорил так искренне, так печально. Я думала, ты тоже понимаешь, что все уже кончено. Нам надо было поговорить раньше, надо было сразу все выяснить.
   – Стало быть, уже поздно, да? Ничего уже не поделать? – У него по щекам вновь покатились слезы. – Как мне теперь жить, Шевон? Как мне жить без тебя?
   Крепко обнявшись, оба разрыдались так, что ничего уже не слышали вокруг.
   Не услышали они и того, как рядом мягко притормозила машина и из открытого окошка раздался недоумевающий голос Рика:
   – Шевон?

32

   Ральфу удалось нагнать Джем на пересечении с Лонсдейл-роуд. Она решительно шагала вперед, но высокие каблуки не давали как следует ускориться.
   – Джем, постой! – Ральф обогнал ее и схватил за руки.
   – Что тебе? – Она попыталась освободиться. – Оставь меня в покое!
   Она рванулась вперед, но Ральф крепко прижал ее к себе.
   – Джем, мне очень жаль. Мне правда жаль, что все так вышло. – Он почувствовал, как тело ее обмякло, и обнял еще крепче.
   Джем всхлипнула, пытаясь сдержать слезы.
   – Ральф, мне это не приснилось? Мой парень прямо при всех сделал предложение этой девице! Это что, шутка? Чья-то глупая шутка? Только не ври мне, ладно? Скажи все, как есть. – Она снова всхлипнула.
   Ральф вздохнул. Настала пора объясниться. Надо рассказать Джем обо всем, не упуская ни малейшей детали. Это касается и его собственной, не самой приглядной роли во всей истории.
   – Видишь ли, – сказал он, усаживая Джем на скамейку, – все началось пять лет назад, когда Шери только поселилась в нашем доме.
   И он рассказал Джем про идиотскую одержимость Смита, про его добровольное целомудрие, про то, как случайная встреча с Шери вновь возродила все его надежды. Ральф объяснил, что уже тогда хотел рассказать обо всем Джем, но Смит пригрозил выгнать его из дома. Ральф не стал скрывать от Джем, что Смит всегда смеялся над ее чувствами и считал ее слегка не в себе из-за веры в сны и тому подобное. Не утаил Ральф и того, что даже во время секса Смит представлял Шери на месте Джем…
   – Бог ты мой, меня сейчас стошнит… просто стошнит! Поверить не могу, почему ты не сказал мне раньше… я чувствую себя просто раздавленной…
   – Раньше? А как бы ты на это отреагировала? В одно мгновение я признаюсь тебе в любви, а уже в следующее говорю о том, какой Смит мерзавец. И ты бы мне поверила? Нет, Джем, ты должна была убедиться во всем сама. Вот почему, – Ральф отвел взгляд, – вот почему я пригласил сегодня Шери. Мы с ней никогда особо не дружили. Да она мне даже не нравилась… Но это был единственный способ открыть тебе глаза на происходящее.
   – Стало быть, ты намеренно испортил мне вечер? Сделал из меня посмешище?
   – Что ты, Джем! Я сделал посмешище не из тебя, а из Смита. Должен признать, он превзошел самого себя. Такого я от него просто не ожидал! Мне очень жаль, что я испортил тебе вечер, но это, согласись, небольшая плата за потенциально испорченную жизнь. Не надо злиться на меня, Джем. Смит – вот кто заслуживает твоего гнева. Поверь мне – пожалуйста! – я должен был так поступить. Не мог же я позволить ему и дальше делать из тебя дурочку!
   Джем съежилась и снова принялась рыдать:
   – Как же я ненавижу его! Видеть его больше не хочу.
   – Нет-нет, он не должен уйти от ответа! На твоем месте я бы вернулся туда и как следует врезал ему по яйцам! Да так, чтобы они встали у него поперек горла. Смит относился к тебе безо всякого уважения, а ты, Джем, заслуживаешь его, как никто другой! – Ральф провел пальцем по ее влажной, раскрасневшейся щеке. – Ты не такая, как все, Джем. Такой девушки я еще не встречал.
   Джем взглянула ему в глаза и вдруг увидела это. Свою судьбу. Мужчину из своих снов. Ни в ком еще не встречала она такой любви. Ральф действительно любит ее! Его чувства ничуть не напоминали то, с чем ей уже приходилось встречаться. Он ничего от нее не требовал. Он не считал ее своей собственностью. Джем была нужна ему вовсе не для того, чтобы заполнить пустоту в собственной жизни. Он не собирался менять ее, контролировать или душить своим обожанием. Он любил ее. Просто и без прикрас.
   – Спасибо тебе, Ральф. Спасибо за заботу. Спасибо за картины и за пионы. Спасибо за то, что ты сделал сегодня. Прости, что рассердилась на тебя, что была такой упрямой. Просто я… я…
   – Да, я знаю, ты любишь держать все под контролем. Поэтому мне и пришлось так поступить.
   – Тебе правда не все равно, что со мной будет?
   Он кивнул и прижал к губам ее холодную ручку.
   – Правда. Я люблю тебя, Джем, и ты это знаешь.
   – О, Ральф!
   – И это тоже одна из причин, почему я поступил так. Ведь пока ты считала, что Смит – твоя судьба, у меня не было ни единого шанса изменить ситуацию.
   – О, Ральф!
   – Я безмерно уважаю тебя за то, что ты старалась не оскорбить Смита, не ранить его чувств. Я – его лучший друг, но я не настолько предан ему. А теперь, когда ты знаешь, что это за слизняк, ты ничем ему больше не обязана! Мы с тобой друзья, Джем, и если ничто и никогда не изменится в наших отношениях, я приму это. Я буду знать – все потому, что ты меня не любишь, а не из-за ложного чувства преданности парню, который не достоин дышать одним с тобой воздухом. Понимаешь, о чем я?
   Джем в ответ загадочно улыбнулась, и Ральф продолжил:
   – Я понимаю, что ты чувствуешь себя сейчас не лучшим образом, и я бы ни за что не стал требовать от тебя большего… мы можем оставаться друзьями, ходить иногда в паб или ресторан… и мне не нужно, чтобы ты влюблялась в меня… по крайней мере, сейчас…
   Джем наклонилась к Ральфу и прижала палец к его губам.
   – Все в порядке, Ральф, – шепнула она, просияв улыбкой. – Все в порядке. Я люблю тебя.
   – Что? – Ральф едва не поперхнулся.
   – Я люблю тебя!
   – Но я… ты… правда? Ты правда меня любишь?
   Джем кивнула.
   Ральфу показалось, что мир взорвался россыпью радужных фейерверков. Джем любит его! Она его любит! Вскочив со скамейки, он начал бегать кругами, радостно восклицая: «Она любит меня! Любит!»
   – О, Джем, – просиял Ральф, снова усаживаясь рядом и сжимая ее руку, – ты даже не представляешь, каким счастливым я себя чувствую. Мы любим друг друга! – Он притянул Джем к себе и сжал в объятии, какого еще не знал этот мир. Она уже готовилась к тому, что Ральф ее вот-вот поцелует, но он внезапно вскочил и потянул ее за собой в сторону галереи.
   – Идем, – рассмеялся он, – нам еще нужно кое-что доделать. Пора восстановить твое попранное достоинство. Пошли, повесим Смита!
   Но миссия их неожиданно застопорилась. У самой галереи они наткнулись на Карла. Тот, с красным от гнева лицом, занес кулак над красавчиком-блондином, который беспомощно распластался на капоте новенького «BMW». Шевон пыталась оттянуть Карла в сторону.
   – ЧЕРТОВ УБЛЮДОК!
   Ральф и Джем невольно поморщились, когда кулак впечатался в лицо блондина. На губах у того выступила кровь.
   – ЧЕРТОВ УБЛЮДОК!
   – Карл, оставь его! Оставь его в покое! Прошу тебя!
   Шевон снова потянула Карла за край рубашки, но без толку: Карл и в обычные дни был очень силен. В ярости он стал сверхчеловеком. Следующий удар пришелся Рику под ребра.
   – Ральф, – толкнула спутника Джем, – сделай же что-нибудь!
   – Ах да… ну, да. – Ральф без особой охоты шагнул к Шевон. – Что тут происходит?
   – Прошу вас, – рыдала та, – прошу вас, остановите его! Он убьет Рика.
   Господи! Ральфу ужасно не хотелось ввязываться, и все же он обхватил Карла за пояс и попытался оторвать от Рика. Карл, не оборачиваясь, махнул рукой, но Ральф продолжать тянуть, упершись ногой о машину. Карл оглянулся, пытаясь понять, что это за назойливый паразит донимает его. При виде Ральфа он бросил Рика и развернулся всем телом.
   – Это ты! – рявкнул Карл. – Ты, чертов ублюдок. Это ты ВО ВСЕМ ВИНОВАТ!
   На лице Ральфа проступило выражение откровенного испуга.
   – Что такое? – промямлил он.
   – ЧЕРТОВ УБЛЮДОК!
   О господи! Кажется, он это уже где-то слышал.
   – Почему ты решил проделать это со мной, а? Что такого я тебе сделал? С чего вдруг ты решил СЛОМАТЬ МНЕ ЖИЗНЬ?
   Ральф пожал плечами и начал пятиться назад. Но тут он, на свое несчастье, улыбнулся.
   – Так ты еще смеешься, ЧЕРТОВ УБЛЮДОК! Тебе весело! Пригласил меня на свою гребаную вечеринку, чтобы унизить перед всеми и разбить мне сердце. А теперь еще НАСМЕХАЕШЬСЯ НАДО МНОЙ!
   – Послушай, приятель, прости, что все так вышло, но у меня и в мыслях не было смеяться над тобой. Я вовсе не собирался ломать тебе жизнь, и я понятия не имею, что здесь происходит…
   – Да что ты! – зловеще расхохотался Карл. – Стало быть, не ты пригласил эту шлюху Шери, а?
   – Ну, почему, – натянуто произнес Ральф. – Это я ее пригласил.
   – Прекрасно. А как насчет меня?
   – Да, тебе я тоже отправил приглашение.
   – А как насчет Шевон? Она тут появилась случайно?
   Ральф яростно затряс головой.
   – Клянусь богом, я ее не приглашал! Да мы с ней даже не знакомы.
   Карл схватил Ральфа за воротник его новой рубашки и вплотную придвинул к нему лицо. Джем охнула и вцепилась Ральфу в рукав.
   – Так кто же, а? КТО пригласил ее? Это твоя вечеринка! С кого же еще спрашивать? У меня только одно желание – УБИТЬ ТЕБЯ! Это худший вечер в моей жизни, чертов ты ублюдок!
   Шевон осторожно коснулась руки Карла.
   – Карл, он ни в чем не виноват. Прошу тебя, оставь его в покое.
   – Нет, Шевон, ты в это не лезь. Чертов ублюдок решил подшутить надо мной. Сейчас он за это заплатит!
   – Я действительно думаю, что он меня не приглашал. Оставь его, Карл. Хватит уже драться.
   – Но ведь ты именно этого хочешь! Хочешь, чтобы я начал действовать, вступился за твою честь, сразился за то, что мне дорого…
   Шевон взглянула ему в глаза и сжала его обмякшие ладони.
   – Слишком поздно, Карл. Если ты и должен на кого кричать, то только на меня. Надо было давно сказать тебе про Рика. Надо было рассказать тебе обо всем. Слишком поздно что-то менять, Карл. Слишком поздно.
   – Но я… я… – Он перевел взгляд с замершего Ральфа на умоляющую Шевон. Карл больше не знал, что ему делать. Не знал, что думать. Он закрыл ладонями лицо и заплакал.
   – Господи, – бормотал он сквозь слезы. – Боже ты мой.
   Шевон взяла его за руку и повела прочь от группки зевак. Обернувшись, она ободряюще подмигнула Рику. Тот попытался улыбнуться сквозь запекшуюся на лице кровь. Он знал, что Шевон собирается сделать. Догадался. Рик с трудом выпрямился, сдерживая гримасу боли.
   – Не найдется ли у вас немного льда? – тихо спросил он у Ральфа, который никак не мог опомниться от шока, вызванного угрозами Карла.
   – Ах да, конечно… само собой. – Ральф подставил Рику плечо, и они осторожно зашагали ко входу в галерею.
//-- * * * --//
   – Слава богу, вы вернулись, – бросилась навстречу Шери. – Ваш Смит вынес мне весь мозг, – пожаловалась она на Смита, который, пошатываясь, брел к туалету. – Только и жду, когда он оставит меня в покое.
   Весь прошедший час Смит безуспешно пытался убедить Шери, что он вовсе не пьян, что он ничуть не жалок, что предложение выйти за него замуж было продиктовано самыми искренними чувствами, и Шери горько пожалеет, если откажется принять его.
   Шери сочувственно взглянула на Джем.
   – Как ты, в порядке? – шепнула она.
   Джем в ответ улыбнулась.
   – Я в порядке, спасибо. Рассержена и расстроена, но в остальном в порядке. В отличие от этого бедняги.
   Она шагнула в сторону, и взору Шери предстал Рик, привалившийся к плечу Ральфа. На лице Рика уже начали набухать синяки.
   Шери всмотрелась в него повнимательней.
   – Рик? – Она взяла бедолагу за руку, и втроем они осторожно повели его к бару, где стояло ведро с остатками льда.
   Рик нахмурился, пытаясь что-то вспомнить.
   – Шери, – прижала она руку к груди. – Помнишь меня? Я подружка… была подружкой Тамсин. Прошлым летом мы ужинали вместе в ресторане в Фулеме. У тебя еще заклинило дверцу в машине…
   – Ах да, Шери. Теперь припоминаю. А ты что здесь делаешь? – Он охнул от боли, когда Ральф и Джем опустили его на стул.
   – Господи, – рассмеялась Шери. – Даже не спрашивай!
   Ральф и Джем переглянулись. Не многовато ли совпадений для одного вечера?
   Завернув в салфетку пару кусочков льда, Шери начала осторожно прикладывать ее к лицу Рика.
   – Как ты себя чувствуешь? – спросила она. – Может, вызвать врача?
   – Да ладно, – храбро улыбнулся Рик. – Само пройдет.
   Шери кивнула и продолжила ухаживать за ним. Раньше она пришла бы в ужас, если бы ей предложили обработать чьи-то раны. Чужая кровь, синяки – нет, это не для нее! И вдруг оказалось, что заботиться о ком-то не только не противно, но даже приятно. Может, стоит податься в медсестры? Шери еле заметно улыбнулась.
//-- * * * --//
   Гости начали понемногу разбредаться. Кто-то уже вызвал такси и разгуливал теперь по тротуару в ожидании машины, кто-то спешно рылся в телефоне.
   Несколько парочек все еще сидели вдоль стен. Они были настолько поглощены разговором, что не заметили, как вечеринка подошла к неизбежному концу. Несколько человек окружили Ральфа. Они шумно благодарили его за удачный вечер, обещали перезвонить, приглашали к себе…
   Шевон и Карл еще не вернулись. Шери продолжала ухаживать за беднягой Риком. Джем стояла рядом с Ральфом, пока тот прощался с друзьями. А Смит… куда подевался Смит? Он будто провалился сквозь землю.
   Никто не видел его с того момента, как Ральф и Джем вернулись в галерею.
   – По-моему, он шел в сторону туалета, – сообщила Шери, которая с охотой играла роль сестры милосердия.
   Ральф и Джем лукаво переглянулись. Как правило, если на вечеринке кто-то надолго исчезал в туалете, это означало только одно. Они осторожно приблизились к двери туалета, и Ральф подергал за ручку. Не заперто. Он толкнул дверь и заглянул внутрь. Джем смотрела через его плечо.
   Оба за свою жизнь успели навидаться всякого. Но зрелище, представшее их взору, превзошло все ожидания.
   Смит, в полной отключке, сидел на унитазе. Штаны его были спущены, голова покоилась на раковине. Похоже, перед погружением в пьяное беспамятство Смита как следует стошнило. Это было видно и по его рубашке, и по заляпанным волосам, и по раковине. Горячая вода впустую хлестала из крана, извергая вверх клубы пара.
   – Господи. – Джем, прижав руку ко рту, поспешила отвернуться.
   – Да уж. – Ральф с трудом подавил смешок. – Надо ж было так нажраться.
   – Что теперь делать? Бедняга Смит.
   – Бедняга Смит? – воскликнул Ральф. – Ну и ну!
   – Что тут происходит? – раздался у них за спинами голос Шери. Она еще не знала, что увидит сейчас нечто такое, что испортит ей аппетит на ближайшую неделю. Она с любопытством заглянула внутрь и тут же в ужасе отвернулась.
   – Смит! – бессердечно проорал Ральф. – Про-снись! Тут твоя невеста. Не хочешь сказать ей «привет»?
   Смит с трудом разлепил один глаз. Он не столько сказал, сколько пробулькал:
   – Отвяжись!
   – Приятель, здесь Шери, твоя невеста. Давай просыпайся!
   – Ик. – Смит приоткрыл второй глаз. – Шери?
   – Она самая, – ухмыльнулся Ральф.
   – Хватит уже! – воскликнула Джем. – Не издевайся над ним!
   Ральф знал, что Джем права. Он собирался помучить Смита еще, но это было низко и недостойно. Наклонившись к уху приятеля, он проорал:
   – Ну ладно, мы пошли! А ты тут потолкуй с Шери.
   Они вышли. К Смиту понемногу возвращалась ясность мысли, а с ней – удручающее осознание того, что он сидит со спущенными штанами в туалете, что все вокруг загажено его блевотой, а над ним стоит Шери, во взгляде которой читаются ужас, жалость и отвращение.
   – Уфф, – промямлил Смит, роняя голову на раковину и захлопывая ногой дверь. – Уфф…
//-- * * * --//
   Когда Карл и Шевон вернулись с прогулки, в галерее почти никого не было, если не считать бедняги Рика. Он так и сидел на стуле у бара, где его оставила Шери. Лицо у Рика до того распухло и посинело, что стало практически неузнаваемым. Пока Шевон помогала ему подняться на ноги, Карл смущенно топтался рядом.
   – Все в порядке, приятель, – сказал Рик, проходя мимо Карла. – Я это заслужил.
   Карл вышел за ними на улицу и остановился, наблюдая за тем, как Шевон бережно усаживает Рика на пассажирское сиденье.
   Сама она уселась за руль и взглянула на Карла в открытое окошко.
   – Пока, Карл, – сказала Шевон. – Хорошо, что мы увиделись сегодня. Хорошо, что все это случилось. Ну, может, и не все, – кивнула она в сторону Рика. – Но кто бы там ни пригласил меня… А я догадываюсь, кто это был. – Она взглянула на Шери, которая с грустью наблюдала за ними из окна. – Кто бы это ни был, я искренне ему благодарна.
   Это был самый ужасный, самый мучительный вечер в жизни Карла. Хуже, чем тот, когда Шевон выставила его за дверь. И все же хорошо, что все так вышло. Наконец-то они смогли поговорить по душам. Говорили они о многом – главным образом, о будущем. И Карл со всей ясностью осознал, что в будущем Шевон ему больше нет места.
   – Нам будет лучше порознь, – улыбнулась она. – Тебе надо отпустить прошлое. И чем скорее, тем лучше. Попробуй взглянуть на мир другими глазами. Ты даже не представляешь, каким ярким и красочным он может быть. Это все равно как жить много лет в дымке близорукости, а потом надеть новые очки. Я уже ношу свои. Пора и тебе подобрать подходящую пару.
   Карл не был в восторге от этой метафоры. И что бы там Шевон ни говорила, он рад был возможности отколошматить Рика. О чем, о чем, а об этом Карл точно не жалел!
   Шевон кивнула ему на прощание, улыбнулась, и машина тронулась с места. Карл долго смотрел ей вслед, а затем развернулся и пошел в галерею. По щеке скатилась крохотная слезинка. Глубоко вздохнув, он отер ее и зашагал бодрее.
   Пора уже ехать домой. Пора начать все заново. Пора взглянуть на мир иными глазами.
   Пора…
//-- * * * --//
   Странная это была компания, ехавшая в такси на Алманак-роуд. Карл сидел сбоку, сосредоточенно глядя в окно, чтобы не смотреть всю дорогу на Шери. Та, в свою очередь, старалась держаться подальше от Смита. Ему хоть и удалось смыть с себя следы рвоты, но запах-то никуда не делся! Пахло от него просто отвратительно. Смит сидел высунув голову в окно. Ледяной ветер трепал его волосы, обжигал лицо, но так он хоть не видел Шери, презрительный взгляд которой напоминал ему о чудовищном завершении этого вечера. Еще он мог не смотреть на Джем, которая поглядывала на него с тихой грустью. Ральф сидел рядом с Джем, обнимая ее одной рукой.
   Такси тихонько притормозило у дома номер тридцать один, и пассажиры один за другим выбрались на тротуар, довольные, что их мучения наконец-то закончились.
   Шери поспешила к двери. У нее не было ни малейшего желания оставаться один на один с Карлом, особенно учитывая, какой неприятный оборот приняла их встреча с Шевон. Карл поднялся по ступеням следом за ней.
   – Ну и вечерок, верно? – неожиданно сказал он.
   – Да уж, – нервно рассмеялась Шери. – Давно со мной такого не случалось.
   – Не знаю, кто пригласил туда Шевон, – продолжил Карл, – но сильно подозреваю, что это была ты. – Он успокаивающе помахал рукой, когда Шери попыталась что-то сказать. – Все в порядке, Шери. Я серьезно. Я рад, что ты… словом, что ее пригласили на эту вечеринку. Рад, что встретился с ней. Рад, что врезал Рику. В общем… не беспокойся. И прости, что наорал на тебя сегодня. По правде говоря, я был здорово пьян. – Дружески улыбнувшись, он щелкнул замком и через мгновение исчез в своей квартире.
   Шери застыла на месте. На лице ее поочередно сменялись эмоции удивления, признательности и удовольствия. Наконец, повернувшись, она зашагала к себе наверх. На губах сияла улыбка. Что и говорить, доброта – вещь крайне приятная!
//-- * * * --//
   Смит быстро скрылся в своей квартире. Больше всего на свете ему хотелось забраться в постель. Голова болела, в горле першило, а сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Он хлопнул дверью, не обращая внимания на Ральфа и Джем, которые шли следом. Все в жизни Смита встало с ног на голову. Ральф оказался скотиной и предателем. Джем Смита ненавидела. Шери презирала. У него не осталось ни друга, ни подружки, ни мечты. Все было кончено. Но думать сейчас об этом Смит просто не мог – слишком устал. Завтра. Он разберется с этим завтра. Извинится перед Шери, купит ей букет цветов. Ральфа и Джем выставит за дверь. Но это завтра.
   А сейчас Смита ждала постель…
//-- * * * --//
   Ральф и Джем остановились у входа в дом, наблюдая за полной луной.
   – А знаешь, что в тот вечер, когда я пришла к вам по объявлению, тоже была полная луна? – спросила Джем, обнимая Ральфа за пояс.
   – Серьезно? – счастливо пробормотал Ральф. – В полнолуние всегда случаются странные вещи. Люди начинают вести себя по-особенному.
   – Что да, то да!
   Они немного помолчали, вспоминая события прошлых месяцев.
   – Помнишь тот вечер, когда я впервые пришла к вам? – нарушила молчание Джем. – Ты еще трепался по телефону с Клодией. На меня ты даже не взглянул!
   – А знаешь ли ты, что за несколько секунд до твоего появления я сидел на диване, – он кивнул на окно гостиной, – сидел там, поджидая прихода незнакомки по имени Джем, и… курил! Так что с самого начала это был я! Мужчина на диване, мужчина из твоих снов. Может, ты бы раньше поняла это, если бы не чертова Клодия…
   – И если бы ты догадался купить мне пионы! И не носил бы эти ужасные рейтузы! И…
   – Ладно, ладно, – рассмеялся Ральф, прижимая Джем к себе. – Ты права. Судьба действует порой весьма непредсказуемо.
   – Что, если Смит попросит нас съехать?
   – Если и так, ничего страшного. Я знаю неплохую квартирку на Кейбл-стрит.
   Они зашагали вниз по ступеням, но Ральф внезапно остановился.
   – Постой-ка! – воскликнул он с лукавой улыбкой. – Мне пришла в голову одна мысль. Стой тут и не двигайся, пока я не скажу, ладно?
   Джем застыла на месте, слегка поеживаясь на холодном ветру. Что еще он там задумал?
   Мгновение спустя окно гостиной озарилось ярким светом, и Джем заглянула с улицы в комнату.
   На диване, спиной к ней, сидел мужчина. Над головой у него клубился дым от сигареты. У мужчины были изящная шея и овальной формы голова с коротко стриженными черными волосами. Джем вздрогнула. Эта картина в точности соответствовала ее сну. В следующее мгновение на лице Джем расцвела улыбка. Мужчина, сидевший на диване, повернул голову и улыбнулся в ответ.
   Джем подхватила подол своего платья и быстро побежала вниз по бетонным ступеням. Ворвавшись в квартиру, она распахнула дверь в гостиную и едва не задушила Ральфа в своих объятиях.

Лайза Джуэлл Встретимся у Ральфа

Благодарность

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

Лайза Джуэлл
Встретимся у Ральфа