Д. В. Добрачёв
Развитие института возмещения убытков в свете модернизации российского гражданского законодательства

Предисловие

   Справедливое регулирование юридической ответственности имеет первостепенное значение для укрепления нравственного порядка в обществе, так как обоснованное применение наказания способствует эффективному исправлению правонарушителя и устранению неблагоприятных последствий правонарушения.
   Возмещение убытков является основным видом гражданской ответственности, поэтому правильное понимание его сущности и характерных качеств трудно переоценить. Гражданская ответственность, будучи разновидностью юридической ответственности, характеризуется общими признаками последней и имеет отличительные черты. К родовым признакам гражданской ответственности (и, соответственно, возмещения убытков) относится, прежде всего, то, что она представляет собой наказание, заключающееся в применении к правонарушителю личных, организационных или имущественных лишений. Ответственность – это всегда дополнительное обременение, которого лицо не понесло бы, если бы не совершило правонарушения. Специфика гражданской ответственности выражается в том, что она предназначена, главным образом, для восстановления нарушенного права потерпевшего. Поэтому основанием для взыскания убытков может быть нарушение только таких прав и интересов, которые могут быть восстановлены таким взысканием, возмещение должно обращаться исключительно в пользу потерпевшего, а компенсация причиненных имущественных потерь должна быть, с одной стороны, полной, а с другой – не выходить за рамки фактически причиненного вреда. Правильное понимание возмещения убытков позволяет отграничить эту форму ответственности от других видов ответственности, а также от санкций, не являющихся ответственностью, и создать адекватное правовое регулирование.
   К сожалению, действующее законодательство не отличается последовательностью в закреплении основополагающих качеств возмещения убытков как вида ответственности, что, естественно, сказывается на качестве правоприменительной практике. Учитывая это, проведенное Д.В. Добрачёвым научное исследование сущности компенсации убытков имеет большое теоретическое и практическое значение. Немаловажно то, что автор анализирует развитие указанного вида ответственности на этапе существенного реформирования российского гражданского законодательства. Научная и практическая ценность работы Д.В. Добрачёва выражается также в том, что он, не ограничиваясь исследованием общих вопросов взыскания убытков, рассматривает специфику их возмещения в основных гражданско-правовых институтах: недействительность сделок, расторжение договора, неосновательное обогащение, банкротство и т. д.
   Полагаем, книга «Развитие института возмещения убытков в свете модернизации российского гражданского законодательства» будет интересной и полезной для юристов, интересующихся проблематикой гражданской ответственности.
   Ю.В. Романец,
   доктор юридических наук

Введение

   Моим родителям – Добрачёву Виктору Павловичу,
   Добрачёвой Татьяне Михайловне,
   сестре – Алексеевой Наталье Викторовне
   ПОСВЯЩАЕТСЯ

   Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью дальнейшего совершенствования российского гражданского законодательства.
   Для изменений в целом правовой базы и в частности гражданского законодательства послужили Конституция Российской Федерации и крупные кодифицированные акты. Новый Гражданский кодекс Российской Федерации (далее – ГК РФ) возродил идеи частного права, установил рыночные принципы экономических отношений, ввел новые или давно забытые гражданско-правовые институты.
   В.Ф. Яковлев справедливо указывает, что на данный момент в нашем обществе нет ничего более важного, чем установление правового порядка, правового общества, правовой рыночной экономики. Сегодня у нас есть не только необходимость, но и возможность придания праву истинного его значения [1 - См.: Яковлев В.Ф. О системном применении права // Вестник ВАС РФ. – 2007. – № 3. – С. 4.].
   Как отмечает В.Ф. Яковлев, в России по существу появились новое государство и новая правовая система [2 - См.: Яковлев В.Ф. О правовой системе современной России // Цивилистические записки: межвуз. сб. науч. тр. – Вып. 3 – М., 2004. – С. 15.]. Это, в свою очередь, повлекло изменение содержания гражданского права. В связи с чем представляется необходимой научная, законодательная разработка и создание таких правовых механизмов, которые позволили бы наиболее полно обеспечить надлежащее исполнение обязательств, адекватные меры реагирования на их нарушение.
   Следует отметить определенную пассивность нашей науки, которая серьезного интереса к вопросам о взыскании убытков пока, к сожалению, не испытывает. Нам крайне не хватает не только судебной практики, но и научного интереса к данной проблематике.
   В результате такого традиционного взгляда при отсутствии сколько-нибудь существенных теоретических разработок в данной области и вынесении многочисленных судебных решений об отказе в удовлетворении требований о возмещении убытков наблюдается недооценка экономического потенциала данного института и, как следствие, тенденция отказа участников оборота от его использования и обращение к другим, более простым способам защиты гражданских прав.
   Напротив, например, в американской правовой системе сталкиваешься с огромным пластом судебной практики, учебниками и бесчисленным количеством научных статей, ежегодно публикующихся в сотнях научных журналах, и легко узнать, какими конкретно доказательствами следует обосновывать тот или иной вид убытков.
   Настоящая работа направлена на преодоление такой пассивности науки и призвана привлечь широкие массы научной общественности к различным проявлениям категории убытки.
   Одна из общих проблем в обязательственном праве, имеющих давнюю историю, – обоснование необходимости разграничения и разделения таких понятий, как долг и ответственность за неисполнение обязательства.
   Думается, что дальнейшее совершенствование правового регулирования денежных обязательственных отношений невозможно без исследования соотношения гражданско-правовых категорий денежного долга и убытков, чему и посвящена настоящая работа.
   Отмеченные положения предопределили выбор и разработку темы исследования, постановку его целей и задач.
   Значительное место в исследовании занимают проблемы, по которым ведутся теоретические дискуссии либо, по мнению автора, которые нуждаются в обсуждении и решении, хотя в литературе они и не вызывают споров.
   Цели и задачи исследования. Цель настоящего исследования состоит в выявлении, постановке и разрешении теоретических и практических проблем, связанных с определением правовой природы убытков и участия в гражданском обороте данной гражданско-правовой категории; соотношения гражданско-правовых категорий денежного долга и убытков.
   Задачи исследования:
   1) выявить правовую природу убытков;
   2) определить соотношение между денежным долгом и убытками;
   3) раскрыть особенности применения убытков в наиболее распространенных на практике судебных спорах, связанных с начислением процентов за пользование чужими денежными средствами по ст. 395 ГК РФ; несостоятельностью (банкротством); уступкой права требования убытков; выявить особенности применения убытков сфере земельных отношений и возмещения убытков в условиях инфляции.
   Структура исследования. Система поставленных научных задач находит отражение в структуре настоящей работы. Весь материал исследования разбит на три главы, которые подразделяются на параграфы. В конце работы приведен список использованной литературы.
   Методология исследования. Исследование проведено на основе методов диалектического, исторического, комплексного, системно-структурного анализа, а также способов толкования норм и категорий в праве, в частности посредством формальной логики и сравнительного правоведения.
   Теоретическую основу исследования составили научные труды отечественных и зарубежных цивилистов.
   В своей теоретической основе настоящая работа опирается на работы дореволюционных российских правоведов – Е.В. Васьковского, Д.Д. Грима, А.С. Кривцова, Д.И. Мейера, К.П. Победоносцева, И.А. Покровского, В.Н. Синайского, Г.Ф. Шершеневича и др.; труды известных зарубежных правоведов – В. Ансона, Е. Годэме, Г. Дернбурга, Э. Дженкса, Х. Кенца, Г. Ласка, Ф. Лормана, Ж. Морандьера, Ф.К. Савиньи, Е.А. Фарнсворта и др.
   Автором широко использованы исследования отечественных ученых-юристов: М.М. Агаркова, С.С. Алексеева, Б.С. Антимонова, В.А. Белова, М.И. Брагинского, Е.А. Васильева, В.В. Васькина, B.В. Витрянского, С.Н. Братуся, В.П. Грибанова, В.С. Евтеева, Н.Д. Егорова, Л.Г. Ефимовой, О.С. Иоффе, А.Г. Карапетова, А.С. Комарова, О.А. Красавчикова, Л.А. Лунца, Д.Г. Лаврова, О.Г. Ломидзе, C.К. Мая, Н.С. Малеина, В.П. Мозолина, И.Б. Новицкого, Л.А. Новоселовой, Е.А. Павлодского, А.Я. Пиндинг, Б.И. Пугинского, Е.С. Ращевского, М.Г.Розенберга, Ю.В. Романца, О.В. Савенковой, О.Н. Садикова, С.В. Сарбаша, В.Л. Слесарева, К.И. Скловского, Е.А. Суханова, В.А. Тархова, М.В. Телюкиной, В.С. Толстого, Е.С. Тирской, Д.О. Тузова, В.А. Химичева, P.O. Халфиной, В.А. Хохлова, Г.В. Хохловой, Л.А. Чеговадзе, В.Ф. Яковлева, К.Б. Ярошенко и др.
   Нормативно-правовая основа исследования состоит, прежде всего, из российского гражданского законодательства, гражданского и торгового законодательства ряда зарубежных стран (Германии, Франции, Англии, США и др.), международно-правовых документов, а именно Конвенции Организации Объединенных Наций о договорах международной купли-продажи товаров (далее – Венская конвенция) [3 - Конвенция Организации Объединенных Наций о договорах международной купли-продажи товаров от 11 апреля 1980. (Вена) (Документ A/CONF. 97/18, Annex 1) // Ведомости СССР – 1990. – № 23. – Ст. 428.], международных актов негосударственного регулирования, в частности таких актов, как Принципы международных коммерческих договоров (далее – Принципы УНИДРУА) [4 - Принципы международных коммерческих договоров, подготовлены международным институтом унификации частного права (Рим, май 1994.) // Принципы международных коммерческих договоров / пер. с англ. А.С. Комарова. – М.: Междунар. центр фин. – экон. развития, 1996.], а также внутренних актов Европейского союза, например, Принципов европейского договорного права (далее – Принципы ЕДП) [5 - Принципы европейского договорного права. Ч. I и II. 1999 / пер. под науч. ред. Б.И. Пугинского и А.Т. Амирова // Вестник ВАС РФ. – 2005. – № 3. – С. 125–177; № 4. – С. 152–177.].
   Эмпирическая основа исследования. Была проанализирована и обобщена как официальная, так и неопубликованная судебно-арбитражная практика по применению гражданско-правовых категории убытков, в частности информационные письма и постановления Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ, постановления федеральных арбитражных судов округов Российской Федерации (Северо-Кавказского, Северо-Западного, Волго-Вятского и др.).

Глава 1
Понятие и содержание гражданско-правовой категории убытков

1.1. Понятие убытков и их характеристика как меры гражданско-правовой ответственности

   Институт гражданско-правовой ответственности на протяжении своего существования вызывает наибольшее количество дискуссий.
   Понятие ответственности сопровождало гражданское общество на всем пути его развития и видоизменялось вместе с развитием имущественных отношений. Возникнув как личное обременение должника, ответственность переросла в определенные имущественные обременения, из данной категории практически исчез личностный элемент. Ввиду произошедших изменений возникла потребность в объяснении юридической сущности гражданско-правовой ответственности.
   В цивилистике сформировалось несколько позиций относительно правовой природы гражданско-правовой ответственности. Разнообразие мнений в определении гражданско-правовой ответственности является следствием различных целей, для которых исследуется данная категория.
   В.И. Синайский отмечал, что гражданская ответственность выражается в вознаграждении причиненного имущественного вреда [6 - См.: Синайский В.И. Русское гражданское право (Классика российской цивилистики). – М.: Статут, 2002. – С. 181.].
   В.А. Тархов ответственность рассматривает как регулируемую правом обязанность дать отчет в своих действиях, будут ли они противоправными или правомерными [7 - См.: Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву. – Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1973. – С. 6—10.].
   Существует точка зрения, согласно которой существо имущественной ответственности заключается в неизбежности возмещения причиненного вреда, в принудительности самой обязанности, возникающей из факта правонарушения, от которой правонарушитель не может освободиться иначе, как выполнив ее [8 - См.: Лейст О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву (теоретические проблемы). – М.: Изд-во МГУ, 1981. – С. 83.].
   В.Ф. Яковлев считает, что гражданско-правовая ответственность – это установленные законом или договором принудительные меры, представляющие собой имущественные лишения для правонарушителя и компенсацию потерь для лица, потерпевшего от правонарушителя [9 - См.: Гражданское право: учебник / под общ. ред. В.Ф. Яковлева. – М.: Изд-во РАГС, 2005. – С. 426 (автор гл. 13 – В.Ф. Яковлев).].
   По мнению Е.А. Суханова, гражданско-правовая ответственность – одна из форм государственного принуждения, состоящая во взыскании судом с правонарушителя в пользу потерпевшего имущественных санкций, перелагающих на правонарушителя невыгодные имущественные последствия его поведения и направленных на восстановление нарушенной имущественной сферы потерпевшего [10 - См.: Гражданское право: в 2 т. – Т. I: учебник. – 2-е изд., перераб. и доп. / под ред. Е.А. Суханова. – М.: Волтерс Клувер, 2004 (авт. гл. 13. – Е.А. Суханов).].
   Н.Д. Егоров указывает, что под гражданско-правовой ответственностью следует понимать применение к правонарушителю таких мер, в результате которых у правонарушителя изымается и передается потерпевшему имущество, которое правонарушитель не утратил бы, если бы не совершил правонарушение [11 - См.: Гражданское право: учебник / под ред. А.П. Сергеева и Ю.К. Толстого. – Т 1. – М.: ТК Велби, 2002. – С. 647 (автор гл. 27 – Н.Д. Егоров).].
   Д.А. Гришин указывает, что гражданско-правовая ответственность должна носить характер эквивалентного возмещения причиненного вреда или убытков, с одной стороны, и выражаться в каком-либо дополнительном бремени, отрицательных последствиях для нарушителя – с другой. Среди таких последствий могут быть выделены возложение на нарушителя новой (например, замена неисполненного обязательства обязанностью возмещения убытков) или дополнительной (например, обязанность возместить убытки при сохранении обязанности исполнить обязательство в натуре) обязанности [12 - См.: Гришин Д.А. Неустойка: современная теория // Актуальные проблемы гражданского права. – Вып. 2 / под ред. М.И. Брагинского. – М., 2000. – С. 129.].
   По мнению автора, наиболее предпочтительной является позиция О.С. Иоффе, определявшего гражданско-правовую ответственность как санкцию за правонарушение, вызывающую для нарушителя отрицательные последствия в виде лишения субъективных гражданских прав, либо возложения новых или дополнительных гражданско-правовых обязанностей [13 - См.: Иоффе О.С. Обязательственное право // Иоффе О.С. Избр. тр.: в 4 т. – Т. III. Обязательственное право. – СПб.: Юрид. центр «Пресс»,2004. – С. 141.].
   Все это необходимо учитывать при определении понятия убытков как одной из мер гражданско-правовой ответственности.
   Такой взгляд и сегодня главенствует в доктрине. В обобщенном виде он выражен В.А. Хохловым, который пишет: «…обязательный аспект убытков – это их жесткая связь с правонарушением, так как об убытках можно говорить исключительно в плане последствий соответствующего неправомерного деяния» [14 - См.: Хохлов В.А. Гражданско-правовая ответственность за нарушение договора: дис… докт. юрид. наук. – Самара, 1998. – С. 221.].
   А.В. Волков отмечает, что об убытках в юридическом аспекте можно говорить только как о результате соответствующего неправомерного поведения должника, т. е. в жесткой связи с правонарушением [15 - См.: Волков А.В. Возмещение убытков по гражданскому праву России: дис… канд. юрид. наук. – Волгоград, 2000. – С. 27.].
   Понятие убытков, по мнению О.С. Иоффе, неразрывно связано с понятием гражданской ответственности [16 - Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву. – М.: Статут,2000. – С. 460–508.].
   Таким образом, проблему возмещения убытков необходимо рассматривать в рамках института гражданско-правовой ответственности.
   Убытки являются наиболее распространенной мерой гражданско-правовой ответственности. Именно возмещение убытков является общим правилом наступления гражданско-правовой ответственности и применяется во всех случаях, если иное не предусмотрено законом или договором (п. 1 ст. 393 ГК РФ). Этим возмещение убытков отличается от иных мер имущественной ответственности, которые применяются лишь в случаях, предусмотренных законом или договором.
   Возмещение убытков позволяет наиболее полно реализовать все функции ответственности, в том числе компенсационную, стимулирующую, предупредительную.
   И здесь нельзя не подчеркнуть, что анализ практики показывает, что последовательное применение к контрагентам такой меры ответственности, как взыскание убытков, позволяет добиться уменьшения нарушений договоров в три-четыре раза [17 - См.: Пугинский Б.И., Сафиуллин И.Д. Правовая экономика: проблемы становления. – М.: Юрид. лит., 1991. – С. 222.].
   В этом проявляется стимулирующая функция данной меры ответственности.
   Р.О. Халфина указывает, что, рассматривая правовые средства, обеспечивающие соответствие реального поведения участников правоотношения его модели, следует остановиться на ответственности за нарушение прав и обязанностей в существующем правоотношении. Цели такой ответственности состоят в том, чтобы: а) побудить участника правоотношения к выполнению лежащей на нем обязанности; б) компенсировать управомоченное лицо за несвоевременное или ненадлежащее исполнение контрагентами своей обязанности; в) воздействовать на поведение, с тем чтобы стимулировать в дальнейшем надлежащее осуществление прав и выполнение обязанностей. Таким образом, можно говорить о компенсационной, штрафной и превентивной роли норм, устанавливающих ответственность за нарушение прав и обязанностей, в существующем правоотношении [18 - См.: Халфина Р.О. Общее учение о правоотношении. – М.: Юрид. лит., 1974. – С. 326.].
   Особенности такой меры гражданско-правовой ответственности, как возмещение убытков, заключаются в том, что ее применение предполагает дополнительное обременение неисправной стороны, т. е. такое обременение, которое влечет для нее имущественные потери, которых она избежала бы при надлежащем исполнении обязательства.
   Ю.В. Романец считает, что большое значение имеет четкое разграничение основного долга и убытков, необходимо учитывать различия между данными правовыми категориями. Убытки являются мерой гражданско-правовой ответственности. Основной квалифицирующий признак любой меры гражданско-правовой ответственности, в том числе и возмещения убытков, заключается в том, что ее применение предполагает дополнительное обременение неисправной стороны, т. е. такое обременение, которое влечет для нее имущественные потери, которых она избежала бы при надлежащем исполнении обязательства. Поэтому для того, чтобы определить, является конкретная сумма, взысканная с должника, основным долгом или убытками, необходимо ответить на вопрос, влечет ли уплата данной суммы дополнительное обременение должника [19 - См.: Романец Ю.В. Система договоров в гражданском праве России. – М.: Юрист, 2001. – С. 317.].
   Приведенные существенные различия достаточно очевидно показывают невозможность и недопустимость смешения денежного долга с убытками.
   Смешение указанных категорий повлечет для стороны неблагоприятные последствия, которых при надлежащей правовой квалификации спорной суммы можно было бы избежать.
   О.А. Красавчиков указывал: что касается содержания гражданско-правовой ответственности, то оно (в самых общих чертах) заключается в том, что в результате применения ее мер виновный правонарушитель вопреки своим желаниям и устремлениям лишается имеющихся у него определенных гражданских прав либо вынужден принять какие-то новые (дополнительные к имеющимся) обременительные обязанности безэквивалентного порядка [20 - См.: Красавчиков О.А. Ответственность, меры защиты и санкции в советском гражданском праве // Красавчиков О.А. Категории науки гражданского права. Избр. тр.: в 2 т. – Т II. – М.: Статут, 2005. – С. 260, 261.].
   В.П. Грибанов подчеркивал, что гражданско-правовая ответственность и есть поэтому возложение невыгодных имущественных последствий на лицо, допустившее нарушение гражданских прав или обязанностей [21 - См.: Грибанов В.П. Ответственность за нарушение гражданских прав и обязанностей // Осуществление и защита гражданских прав. – М.: Статут,2001. – С. 311.].
   Г.В. Хохлова считает, что отрицательность последствий состоит скорее не в их невыгодности, а в том, что имущество ответственного лица все же уменьшается (происходит отрицательное движение в имуществе) [22 - См.: Хохлова Г.В. Понятие гражданско-правовой ответственности // Актуальные проблемы гражданского права: сб. ст. – Вып. 5 / под ред. В.В. Витрянского. – М.: Статут., 2002. – С. 85.].
   В.Ф. Яковлев обращает внимание, что применение мер гражданской ответственности означает неэквивалентное изъятие имущества у неисправного должника для возмещения потерь, причиненных потерпевшему лицу именно правонарушением [23 - См.: Гражданское право: учебник / под общ. ред. В.Ф. Яковлева. – М.: Изд-во РАГС, 2005. – С. 427 (автор гл. 13 – В.Ф. Яковлев).].
   Следовательно, убытки представляют собой дополнительное обременение для должника, выражающееся в неэквивалентном изъятии имущества у неисправного должника, вследствие его неправомерных действий. Институтом, воздействующим на противоправное поведение должника, выступает гражданско-правовая ответственность в форме возмещения убытков.
   Основная роль принадлежит компенсационной (восстановительной) функции ответственности. Подтверждает это ст. 15 ГК РФ, которая предусматривает, что возмещение убытков – это расходы, направленные на восстановление нарушенного права лица. Следует отметить, что восстановление положения осуществляется за счет причинителя убытков, хотя первоочередной задачей института гражданско-правовой ответственности является не ущемление интересов виновного, а компенсация имущественных потерь потерпевшего.
   Убытки появляются в результате неправомерных действий (бездействия) одного лица, нарушающих права другого. Такие действия правом запрещаются, их причинение влечет возникновение охранительного правоотношения.
   Убытки, возникшие при неисполнении или ненадлежащем исполнении договорного обязательства, имеют производный характер от основного обязательства и никак не могут возникнуть в отсутствие последнего.
   В российском гражданском праве категория убытков подвергается исследованию достаточно продолжительное время. Вместе с тем, в юридической литературе сущность убытков раскрывается с различных позиций.
   В литературе неоднократно отмечалось, что как в теории, так и на практике присутствует определенная терминологическая разноголосица в определении понятия убытков.
   Так, Г.Ф. Шершеневич рассматривает в качестве убытков «вред, понесенный имуществом и состоящий в уменьшении его ценности» [24 - Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. – М: Спарк, 1995. – С. 396.].
   М.М. Агарков указывал, что убытки в цивилистической теории большинством авторов понимаются как «всякий имущественный вред в его денежном выражении» [25 - Агарков М.М. Понятие убытков в международном праве // Агарков М.М. Избранные труды по гражданскому праву: в 2 т. – Т. II. – М.: Центр ЮрИнфоР,2002. – С. 319.].
   В.П. Грибанов понимает под убытками «вред, выраженный в денежной форме» [26 - Грибанов В.П. Ответственность за нарушение гражданских прав и обязанностей // Осуществление и защита гражданских прав. – М.: Статут, 2000. – С. 331.].
   В.А. Тархов определял убытки как денежное выражение ущерба [27 - См.: Гражданское право России. Часть первая: учебник / под ред. З.И. Цыбуленко. – М.: Юристъ, 1998. – С. 433.].
   Вместе с тем, выдвигалась и иная точка зрения по данному вопросу. Так, В.В. Васькин, Н.И. Овчинников, Л.Н. Рогович писали: «Введение в универсальное определение убытков в качестве существенного признака денежного выражения (оценки) имущественного ущерба безосновательно сужает понятие убытков». Указанные авторы полагали, что это имеет место не во всех случаях, поскольку возможно выражение убытков «в натурально-вещественной форме, в утрате или повреждении имущества, и вовсе не обязательно в деньгах. Во всяком случае, нет необходимости оценивать в деньгах безвозмездный ремонт. Следовательно, в таких случаях денежная оценка является второстепенным способом определения убытков» [28 - Васькин В.В., Овчинников Н.И., Рогович Л.Н. Гражданско-правовая ответственность. – Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1988. – С. 111–112.].
   О.С. Иоффе отмечал: чтобы охватить общим определением все разнообразные виды убытков, необходимо отказаться от их понимания только как денежной оценки материального ущерба [29 - См.: Иоффе О.С. Обязательственное право // Иоффе О.С. Избр. тр.: в4 т. – Т. III. Обязательственное право. – СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2004. – С. 143.].
   О. Кучерова полагает, что убытки – это не денежное выражение ущерба, а сам ущерб, имущественный вред, имущественные потери, понесенные потерпевшим. Следует согласиться с мнением о том, что введение в доктринальное определение убытков в качестве существенного признака денежного выражения имущественного ущерба безосновательно сужает данное понятие и, следовательно, искажает его сущность [30 - См.: Кучерова О. Определение понятия «убытки» в гражданском праве // Арбитражный и гражданский процесс. – 2006. – № 10. – С. 46.].
   А.В. Мякинина утверждает, что встречающееся иногда мнение о том, что понятие «убытки» необходимо отличать от категорий «вред» и «ущерб», представляется неосновательным. Несмотря на то что в ГК РФ договорный вред иногда именуется ущербом (ст. 796), ст. 1082 о деликтном вреде прямо отсылает к общей норме о возмещении убытков (ст. 15 ГК РФ). Такие понятия, как «вред» и «ущерб», являются обозначением одного общего понятия «убытки», на что уже неоднократно указывалось в литературе [31 - См.: Садиков О.Н. Споры, возникающие при заключении и исполнении гражданско-правовых договоров // Комментарий судебно-арбитражной практики. – М.: Юрид. лит., 2003. – № 10. – С. 10; Васькин В.В. Возмещение реального ущерба и упущенной выгоды // Хозяйство и право. – 1994. – № 3. – С. 116.]. В связи с этим представляется желательным одни и те же виды как неимущественного, так и имущественного ущерба (вреда) именовать единым термином «убытки» [32 - См.: Мякинина А.В. Ограничение размера возмещаемых убытков в гражданском праве Российской Федерации. Убытки и практика их возмещения: сб. ст. / отв. ред. М.А. Рожкова. – М.: Статут, 2006. – С. 281.].
   Достаточно интересные мнения по данному вопросу также представлены в юридической литературе В.В. Витрянским [33 - См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. – Кн. 1. Общие положения. – 3-е изд., стереотип. – М.; Статут, 2001. – С. 637, 638.], К.Б. Ярошенко [34 - См.: Ярошенко К.Б. Понятие и состав вреда в деликтных обязательствах // Проблемы современного гражданского права: сб. ст. – М.: Городец, 2000. – С. 328–331.].
   Проблема соотношения понятий денежного долга и убытков, возникших в результате нарушения исполнения обязательства, проистекает из давней дискуссии о соотношении долга и ответственности. Данный вопрос ставился в трудах отдельных отечественных исследователей, однако подробной разработки данная проблематика не получила.
   Рассмотрим подробнее упомянутую дискуссию.
   М.М. Агарков считал, что в понятие обязательства неизбежно в качестве его элемента входит и санкция, обеспечивающая осуществление права кредитора и исполнение обязанности должника. При этом долг и ответственность являются не различными и не зависимыми друг от друга элементами обязательства, а лишь двумя аспектами одного и того же отношения. Таким образом, то, что мы обычно обозначаем словами «долг» и «ответственность по обязательству», является в целом не чем иным, как обязанностью должника в обязательственном правоотношении [35 - См.: Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Агарков М.М. Избранные труды по гражданскому праву: в 2 т. – Т. I. – М.: Центр ЮрИнфоР, 2002. – С. 234.].
   Возражая указанной точке зрения, Б.С. Антимонов отмечал, что нельзя присоединиться к другому утверждению, будто долг и ответственность – это тождество, один-единственный «элемент» обязательства, но только взятый под различными углами зрения. Прежде всего надлежащее исполнение обязательства полностью исключает гражданскую ответственность. При таких условиях нельзя говорить, что ответственность есть элемент обязательства. При нормальном исполнении ответственность остается лишь в плане возможности [36 - См.: Антимонов Б.С. Основания договорной ответственности социалистических организаций. – М.: Гос. изд-во юрид. лит., 1962. – С. 19–21.].
   М.М. Агарков указывал, что в случае неисполнения обязательства вступают в действие санкции, установленные законом. Вместо обязанности передать вещь, выполнить работу и т. д. вступает в действие обязанность возместить причиненные убытки либо (и) уплатить штраф. Можно было бы поставить вопрос, не происходит ли в этом случае в силу закона замены одного обязательства другим. Формально логически одинаково равноправны два ответа: а) первоначальное обязательство прекращается и заменяется новым; б) меняется содержание обязательства. Формально логически спор между этими двумя точками зрения был бы чисто схоластическим упражнением. Если мы предпочитаем говорить, что меняется содержание обязательства, то делаем это для того, чтобы краткой формулой выразить следующее: когда вступает в действие вместо исполнения в натуре обязанность возместить убытки, а обязательство вместо одного содержания получает другое, то все остальные элементы, индивидуализирующие данное обязательственное правоотношение (стороны, основание возникновения), остаются прежними. В частности, все возражения, которые должник мог иметь против требования кредитора в первоначальном его содержании, остаются и при изменении содержания [37 - См.: Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Агарков М.М. Избранные труды по гражданскому праву: в 2 т. – Т I. – М.: Центр ЮрИнфоР, 2002. – С. 238, 239.].
   Соглашаясь с рассматриваемой точкой зрения, И.Б. Новицкий и Л.А. Лунц добавляют, что замена натурального исполнения обязанностью уплатить денежный эквивалент не затрагивает судьбы (не погашает) акцессорных обязательств, обеспечивающих исполнение: залог, поручительство, задаток остаются в силе. Это позволяет сделать вывод о том, что было бы неправильно в такой замене видеть прекращение обязательства натурального исполнения с заменой его новым обязательством, направленным на уплату денежной суммы; с такой позицией трудно было бы согласовать сохранение в силе всех остальных элементов, индивидуализирующих данное обязательственное правоотношение [38 - См.: Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. – М.: Госюриздат, 1950. – С. 364, 365.].
   О.А. Красавчиков указывал, что наиболее сложным моментом движения правоотношения является его изменение… Говоря об изменении правоотношения, следует иметь в виду также отрицание, прекращение старого правоотношения и возникновение на его месте нового. Образование нового правоотношения может быть осуществлено на основе старого. Например, вместо возврата утраченного предмета найма должник уплачивает стоимость последнего [39 - См.: Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве // Красавчиков О.А. Категории науки гражданского права. Избр. тр.: в].
   По мнению М.А. Рожковой, в отечественной литературе отмечалось, что изменение является наиболее сложным моментом движения обязательственного правоотношения, причем решение связанных с этим вопросов не только представляет теоретический интерес, но и имеет весьма важное практическое значение. Многие авторы обращаются к вопросам изменения обязательств, однако фундаментальные исследования в этой области не проводились, а суждения, высказываемые отдельными учеными, не позволяют однозначно ответить на большинство возникающих вопросов [40 - т. – Т II. – М.: Статут, 2005. – С. 128, 129.2 См.: Рожкова М.А. Судебный акт и динамика обязательства. – М.: Статут,2003. – С. 63.].
   Как указывает Е. Годэмэ, если «наступает неисполнение в собственном смысле, полное или частичное, потому что должник сделал нормальное исполнение невозможным, например – уничтожил вещи – предмет долга… тогда возмещение вреда имеет целью заменить исполнение: это возмещение убытков, имеющее целью компенсировать. Должник должен в данном случае платить убытки во исполнение обязательства, уже ранее существовавшего между лицами, которые уже были кредитором и должником в силу определенного юридического отношения. Обязательство возместить убытки есть только продолжение этого предыдущего обязательства, у которого просто изменился предмет» [41 - Годэмэ Е. Общая теория обязательств. – М.: Юрид. изд., Образцовая тип. – тип. ВПШ при ЦК ВКП (б), 1948. – C. 388.].
   Б.С. Антимонов считает, что ни к первому, ни ко второму решению присоединиться нельзя, что существует третий вариант ответа на вопрос, поставленный М.М. Агарковым. Оба варианта решения неприемлемы потому, что наступление ответственности далеко не всегда прекращает и заменяет собой действие первоначального обязательства. Пожалуй, лучше всего представлять себе договорную ответственность как вторичное обязательство, порожденное первичным в связи с его нарушением [42 - См.: Антимонов Б.С. Основания договорной ответственности социалистических организаций. – М.: Госюриздат, 1962. – С. 21.].
   По мнению С.Н. Братуся, содержание обязанности изменяется, в случае если неисполненная обязанность заменяется требованием о возмещении убытков. В данном случае возникает новое обязательство, которое имеет своей целью компенсировать ущерб потерпевшему. Требование о возмещении убытков, по мнению автора, – это требование об исполнении новой обязанности, заменяющей прежнюю обязанность [43 - См.: Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М.: Юрид. лит., 1976. – С. 90.].
   Ж. Морандьер отмечает, что если должник по своей вине не исполняет обязательство или сделал невозможным его исполнение, то обязательство не прекращается, оно преобразуется в обязательство возместить убытки [44 - См.: Морандьер Ж. Гражданское право Франции / пер. с фр. Е.А. Флейшиц. – М: Изд-во иностр. лит., 1958. – С. 78.].
   О.С. Иоффе указывает, что, если участники обязательства нарушают хотя бы одно из условий его надлежащего исполнения, обязательство не прекращается, а трансформируется, изменяется, поскольку в этом случае к основной обязанности неисправного контрагента присоединяются новые, дополнительные обязанности – по уплате штрафов, возмещению убытков и т. д. Лишь после того как стороны совершат все вытекающие из обязательства действия, наступает момент, когда оно признается прекращенным [45 - См.: Иоффе О.С. Обязательственное право // Иоффе О.С. Избр. тр.: в 4 т.– Т III. Обязательственное право. – СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2004. – С. 229.].
   В советском гражданском праве проблема соотношения долга и ответственности рассматривалась через сущность института возмещения убытков, которая никогда не сводилась к замене исполнения.
   По мнению В.В. Васькина, назначение этого института заключается в том, что, когда должник не исполнит или ненадлежащим образом исполнит свое обязательство, обязанность по возмещению убытков возникает и существует сверх и помимо обязанности исполнения обязательства в натуре. Даже тогда, когда должник освобождается от исполнения обязательства в натуре, он обязан не только возвратить кредитору уплаченную им по договору цену, но и сверх этого возместить причиненные неисполнением обязательства убытки. Обязанности должника по исполнению обязательства в натуре и возмещению убытков имеют различные основания [46 - См.: Васькин В.В. Возмещение убытков в гражданско-правовых обязательствах: дис… канд. юрид. наук. – Саратов, 1971. – С. 94—114.].
   По мнению Б.С. Антимонова, ответственность за неисполнение договора – это не замена исполнения, не его суррогат, а юридическое последствие неисполнения. Договорная ответственность есть всегда дополнительное обязательство, содержащее в себе дополнительное правомочие кредитора и дополнительную обязанность должника, которых не было в содержании первичного обязательства до его нарушения. Ответственность должника потому и способна побуждать его к исполнению, как часто говорят, «стимулировать его к исполнению в натуре», что ответственность – это нечто дополняющее, первичное обязательство, имеющее иное содержание, чем первичное обязательство [47 - См.: Антимонов Б.С. Основания договорной ответственности социалистических организаций. – М.: Госюриздат, 1962. – С. 15–17, 21.].
   В продолжение этой позиции отдельные авторы считают понятия «долг» и «ответственность» соотносимыми, но не тождественными. В условиях нормального оборота большинство обязательств исполняется надлежащим образом, соответственно, полностью исключается гражданско-правовая ответственность. Обязанность как долг при исполнении была налицо, а ответственность не наступает. Следовательно, нельзя считать, что ответственность является элементом обязательства [48 - См.: Меркулов В.В. Гражданско-правовой договор в механизме регулирования товарно-денежных отношений. – Рязань, 1994. – С. 165.].
   Напротив, Е.Б. Осипов считает, что санкция за нарушение субъективного гражданского права (абсолютного или относительного) представляет собой дополнительное гражданско-правовое обязательство, особенной чертой которого является его имущественный характер. Именно исполнение дополнительного обязательства, вытекающее из ответственности за нарушение обязательства, имеет своим последствием дополнительные имущественные лишения для правонарушителя. К компенсационным санкциям как мерам гражданско-правовой ответственности относятся те, которые имеют своим назначением возмещение потерпевшей стороне убытков или вреда, причиненных правонарушением [49 - См.: Осипов Е.Б. Общие вопросы ответственности в гражданском праве // Цивилистические записки: межвуз. сб. науч. тр. – М.: Статут, 2001. – С. 316–318.].
   Ш.И. Будман и Е.А. Павлодский считают, что более предпочтительной является концепция, в соответствии с которой, если неисполненная обязанность заменяется требованием о возмещении убытков, то возникает новое обязательство. В отличие от предыдущего цель нового обязательства – обеспечение эквивалентности в отношениях путем компенсации ущерба потерпевшего [50 - См.: Будман Ш.И., Павлодский Е.А. Невозможность исполнения обязательств в современном договорном праве // Проблемы современного гражданского права: сб. ст. – М.: Городец, 2000. – С. 226.].
   А.С. Комаров отмечает, что обязанность возместить убытки, причиненные неисполнением, представляет собой возложение на неисправную сторону как бы нового обязательства (или трансформацию первоначального обязательства) взамен неисполненного или в дополнение к обязательству, которое было выполнено ненадлежащим образом (например, с просрочкой) [51 - См.: Гражданское и торговое право зарубежных государств. – Т. 1. – 4-е изд. / под ред. Е.А. Васильева, А.С. Комарова. – М.: Изд-во «Международные отношения», 2004. – С. 462 (авт. гл. 12 – А.С. Комаров).].
   О.В. Савенкова указывает, что обязательство по возмещению убытков может существовать как наряду с основным долгом (например, при просрочке уплаты цены договора), так и вместо него (например, при расторжении договора) [52 - См.: Савенкова О.В. Возмещение убытков в современном гражданском праве // Убытки и практика их возмещения: сб. ст. / отв. ред. М.А. Рожкова. – М.: Статут, 2006. – С. 28.].
   По мнению Е.В. Тирской, представляется возможным согласиться с позицией, в соответствии с которой в случае возмещения убытков возникает новое обязательственное правоотношение, цель которого заключается в компенсации имущественных потерь кредитора [53 - См.: Тирская Е.В. Категория денежного долга в гражданском праве России: дис… канд. юрид. наук. – М., 2004. – С. 132.].
   Е.В. Тирская считает, что обязательство по возмещению убытков и основной денежный долг являются общими по своей правовой природе и их исполнение должно регулироваться одинаковыми правилами. В частности, с момента определения объема убытков, подлежащих возмещению, на основании судебного решения или соглашения сторон данное обязательство является денежным долгом со всеми вытекающими последствиями. Таким образом, долг, возникший на основании обязательства по возмещению убытков, хотя и имеет характер производного от основного денежного долга, является самостоятельным денежным обязательством – новым денежным долгом, соответственно, к нему относятся все правила, регулирующие денежные обязательства, в том числе и положения ст. 395 ГК РФ [54 - См.: Тирская Е.В. Обязательство по возмещению убытков как денежный долг, возникающий из нарушения гражданско-правового обязательства // Судебно-арбитражная практика Московского региона. Вопросы правоприменения. – 2003. – № 1–2.].
   Мы полагаем, что отождествление долга с ответственностью должника недопустимо. Если сводить ответственность к исполнению обязанности, то ничего нового ни в правовом, ни в фактическом аспекте не появляется. Закон четко разграничивает исполнение обязанности и ответственность за неисполнение как самостоятельные, хотя и связанные между собой категории. Мы считаем, что недопустимо называть убытки, возникшие из неисполнения или ненадлежащего исполнения гражданско-правового обязательства новым денежным долгом, потому что нарушается понятийный аппарат гражданско-правовой науки, поскольку различные явления, такие как долг и ответственность, должны и именоваться по-разному. Смешение на практике гражданско-правовых категорий денежного долга и убытков ничего кроме путаницы не создает.
   Считаю, что лучше всего представлять себе возмещение убытков в договорных обязательствах как вторичное обязательство, порожденное первичным в связи с его нарушением, имеющее в своей сущности типичные, характерные черты именно гражданско-правовой ответственности.
   Возникновение такого вторичного обязательства (в порядке изменения содержания первоначального обязательства или в порядке прекращения первоначального обязательства с заменой его новым, направленным на уплату денег) может быть результатом соглашения сторон, но может вытекать и из закона.
   При подведении итогов данной части исследования нам представляется наиболее удачным понятие убытков, предложенное О.С. Иоффе.
   О.С. Иоффе писал, что убытки как категория гражданско-правовой ответственности есть вызываемые неправомерным поведением отрицательные последствия в имущественной сфере потерпевшего [55 - См.: Иоффе О.С. Обязательственное право // Иоффе О.С. Избр. тр.: в 4 т. – Т. III. Обязательственное право. – СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2004. – С. 145.].

1.2. Основания возмещения и особенности доказывания убытков. Договорные и внедоговорные убытки

   Несмотря на различия в определении понятия гражданско-правовой ответственности, традиционно выделяются общие условия ее наступления. Совокупность перечисленных условий, по общему правилу необходимых для возложения гражданско-правовой ответственности на конкретное лицо, называется составом гражданского правонарушения. Отсутствие хотя бы одного из указанных условий ответственности, как правило, исключает ее применение. Вместе с тем необходимо иметь в виду, что в гражданском праве наличие состава правонарушения требуется для привлечения к ответственности по общему правилу, из которого закон устанавливает некоторые исключения. Речь идет о таких прямо предусмотренных им ситуациях, в которых для возложения ответственности достаточно лишь некоторых из названных условий, например, в некоторых случаях не имеет гражданско-правового значения наличие вины в действиях причинителя.
   В литературе также традиционно подразделение общих условий ответственности на две группы: объективную и субъективную сторону правонарушения. При этом к элементам объективной стороны относят:
   1) противоправное поведение (деятельность или бездеятельность);
   2) вредоносный результат деяния;
   3) причинную связь между деянием и вредоносным результатом.
   К элементу субъективной стороны относят, по общему правилу, вину, а иначе – психическое отношение субъекта к своему противоправному поведению и его последствиям в форме умысла или неосторожности, а также мотив и цель правонарушения [56 - См.: Осипов Е.Б. Общие вопросы ответственности в гражданском праве // Цивилистические записки: межвуз. сб. науч. тр. – М., 2001. – С. 303; Слесарев В.Л. Экономические санкции в советском гражданском праве. – Красноярск, 1989. – С. 44–62.].
   Таким образом, лицо, требующее возмещения убытков, должно доказать: факт противоправного поведения нарушителя; наличие причинной связи между допущенным нарушением и возникшими убытками; факт и размер требуемых убытков. Доказывать вину нарушителя обязательства не требуется, так как она предполагается (п. 2 ст. 401 ГК РФ), а в некоторых случаях обязанность возместить убытки вообще наступает независимо от вины нарушителя обязательства (п. 3 ст. 401 ГК РФ).
   Возмещение причиненных убытков напрямую зависит от эффективности деятельности потерпевшей стороны по доказыванию понесенных ею убытков. Поскольку центральной проблемой возмещения убытков является проблема их доказывания, возникает задача организовать сбор доказательств. Работа по возмещению убытков должна начинаться не с момента подачи иска и прилагаемых к нему документов в суд, а, как минимум, сразу же с момента возникновения убытков.
   Важным доказательством размера убытков является письменно зафиксированный расчет убытков, который должен представляться наряду с другими документами в суд в соответствии со ст. 125 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее – АПК РФ).
   В системе англо-американского права принцип определения объема возмещаемых убытков связан с учетом интереса стороны, которая понесла ущерб при нарушении договора другой стороной. В доктрине обычно различают два подлежащих правовой защите договорных интереса – положительный и отрицательный.
   Возмещение убытков должником должно поставить кредитора в такое положение, в котором он находился бы, если бы обязательство было исполнено должником надлежащим образом. Данный подход в доктрине принято называть защитой положительного договорного интереса, в отличие от защиты отрицательного договорного интереса, цель которой состоит в обеспечении материального положения кредитора, в котором он находился бы, если бы договор не был заключен вообще, и который обычно защищается в случаях, когда договор признается недействительным [57 - См.: Гражданское и торговое право зарубежных государств. – Т. 1. – 4-е изд. / под ред. Е.А. Васильева, А.С. Комарова. – М., 2004. – С. 462 (авт. гл. 12 – А.С. Комаров).].
   Реализация этой задачи, безусловно, требует возмещения кредитору как реального ущерба, причиненного нарушением обязательства, так и упущенной выгоды.
   По всем правовым системам подлежащий возмещению ущерб включает в себя, как правило, в качестве составных частей, во-первых, положительный ущерб, т. е. те реальные затраты и потери, которые понес кредитор из-за несоблюдения его контрагентом своих обязательств, а во-вторых, упущенную выгоду (неполученную прибыль), т. е. те доходы, которые кредитор мог бы получить при надлежащем исполнении договора другой стороной (ст. 1149 ФГК; § 252 ГГУ; п. 2 ст. 2-708 ЕТК США) [58 - См.: Там же.].
   Согласно п. 2 ст. 15 ГК РФ под убытками понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода).
   Важнейшим видом убытков является упущенная выгода. Причем в коммерческом обороте упущенная выгода занимает центральное место.
   Хайн Кенц, Франк Лорман отмечают, что возмещение убытков, возникших вследствие неисполнения (так называемый позитивный интерес), охватывает все имущественные потери кредитора, связанные с отсутствием исполнения по обязательствам. Это, прежде всего, упущенная выгода: если предприниматель не поставил заказчику товар по причине его неполучения от своего поставщика, и заказчик вследствие этого отказался от исполнения договора, предприниматель причисляет к своим убыткам сумму прибыли, которую он мог бы получить, поставив товар заказчику [59 - См.: Кенц Х., Лорман Ф. Введение в обязательственное право // Проблемы гражданского и предпринимательского права Германии. – М., 2001. – С. 52.].
   Согласно § 252 ГГУ упущенной выгодой считаются доходы, которые с вероятностью могли быть получены при обычных условиях гражданского оборота (по обычному ходу вещей) или в силу особых обстоятельств, в частности ввиду уже предпринятых мер и приготовлений.
   Пункт 2 ст. 15 ГК РФ гласит, что под убытками понимаются также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода). Если лицо, нарушившее право, получило вследствие этого доходы, лицо, право которого нарушено, вправе требовать возмещения наряду с другими убытками упущенной выгоды в размере не меньшем, чем такие доходы.
   Особую сложность представляет собой доказывание убытков именно в форме упущенной выгоды. Хотя общие принципы для определения таких убытков и установлены в ст. 15 ГК РФ, но их явно недостаточно. Поэтому п. 4 ст. 393 ГК РФ специально предусматривает дополнительные условия для подтверждения расходов по возмещению упущенной выгоды: «При определении упущенной выгоды учитываются предпринятые кредитором для ее получения меры и сделанные с этой целью приготовления». Причем наличие таких подтверждений в виде доказательств является обязательным.
   Высшим Арбитражным Судом РФ, федеральными арбитражными судами округов выработан довольно взвешенный подход к удовлетворению исков о взыскании упущенной выгоды. Изученная практика по рассмотрению дел о возмещении упущенной выгоды свидетельствует о малочисленности дел указанной категории, причем требования кредиторов далеко не всегда удовлетворяются судом. Традиционно в качестве причины данного явления называется, в первую очередь, сложность доказывания упущенной выгоды.
   По мнению А.В. Егорова, наиболее типичные основания для отказа в иске о взыскании упущенной выгоды могут быть сведены в три основные группы: (1) отсутствие факта нарушения, (2) недоказанность размера убытков, (3) отсутствие причинной связи между возникшими убытками и действиями причинителя [60 - См.: Егоров А.В.Упущенная выгода: проблемы теории и противоречия практики // Убытки и практика их возмещения: сб. ст. / отв. ред. М.А. Рожкова. – М., 2006. – С. 92.].
   В судебной практике выработано такое толкование нормы ст. 15 ГК РФ, при котором, исчисляя размер неполученных доходов, истцу следует определить достоверность (реальность) тех доходов, которые он предполагал получить при обычных условиях гражданского оборота (постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 3 сентября 2003 г. по делу № Ф08-3125/2003 [61 - Официально не опубликовано (см. СПС).]; постановление ФАС Московского округа от 3 марта 2003 г. по делу № КГ-А40/5 5 9-03 [62 - Официально не опубликовано (см. СПС).]).
   При этом сложившаяся судебная практика указывает на необходимость установления факта наличия безусловной причинной связи между неполучением истцом дохода и неправомерными действиями ответчика (постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 9 марта 2000 г. по делу № Ф08-393/2000-114А [63 - Официально не опубликовано (см. СПС).]).
   Таким образом, при определении размера убытков необходимо всегда учитывать особенности доказывания, специфику такого элемента их состава, которым является упущенная выгода.
   О.А. Символоков отвечает, что доктрина континентального права определяет договорную и деликтную ответственность отдельно. Такое состояние разработанности понятия гражданско-правовой ответственности характерно, помимо Франции, и для других стран континентального права (например, для Германии, Болгарии, Венгрии, Польши, Швейцарии, Югославии и др.) [64 - См.: Символоков О.А. Выбор применимого иностранного права о гражданско-правовой ответственности предпринимателей // Юрист. – 2006. – № 12. – С. 22.].
   По мнению А.С. Кривцова, с давнего времени, как известно, в литературе нашего предмета делают различие между возмещением убытков, к которому кто-либо обязан по причине противоправного действия или упущения в области внедоговорных отношений, и возмещением убытков вследствие уже существующего и основанного на договоре обязательства. Первый случай обыкновенно называют возмещением убытков на основании деликта, а само обязательство – деликтным обязательством, второй случай обозначают возмещением убытков, основанным на договоре [65 - См.: Кривцов А.С. Общее учение об убытках. – Юрьев, 1902. – С. 20–30.].
   Г. Дернбург указывает, что такой вред может произойти либо от неисполнения договора, либо от его неполного или запоздалого исполнения, но ущерб также может быть причинен и вне всяких договорных обязательств. Обязанность возмещения вреда может представлять собой непосредственный долг, например, там, где право на такое вознаграждение основывается на внедоговорном причинении вреда. В других случаях она носит характер эвентуальный, являясь последствием нарушения договорного обязательства и обеспечивая возмещение вреда от неисполнения контракта. Здесь эта обязанность или просто заменяет исполнение по договору, или представляет собой таким образом главный интерес потерпевшего, или же выполняется как добавочный интерес вместе с главным обязательством ввиду того, что последнее было исполнено не вовремя или не полностью [66 - См.: Дернбург Г. Пандекты. Обязательственное право / пер. под рук. и ред. П. Соколовского. – 2-е изд. – Т. III. – М., 1904. – С. 145.].
   И.С. Шабунина отмечает, что мнения о юридической природе обязанности по возмещению причиненного вреда расходятся. Большинство авторов полагают, что содержание обязанности правонарушителя в обязательстве вследствие причинения вреда составляет ответственность [67 - См.: Шабунина И.С. Понятие и особенности возникновения обязательства вследствие причинения вреда: дис… канд. юрид. наук. – Ульяновск, 2004. – С. 94.].
   По мнению И.С. Самощенко и М.Х. Фарукшина, само обязательство вследствие причинения вреда «есть предусмотренная законом санкция на случай правонарушения, а его исполнение – реализация санкции, юридическая ответственность» [68 - Самощенко И.С., Фарукшин М.Х. Ответственность по советскому законодательству. – М., 1971. – С. 59.].
   По мнению Д.Г. Лаврова, возмещение вреда в денежной форме, равно как и в натуре, составляет основное содержание данного обязательства [69 - См.: Лавров Д.Г. Денежные обязательства в российском гражданском праве. – М., 2001. – С. 51, 52.].
   Р.О. Халфина отмечает, что при ответственности как юридическом факте – основании возникновения правоотношения – лицо, допускающее противоправное поведение, не находится в предшествующем правоотношении с лицом или лицами, права которых оно нарушило. Здесь непосредственно нарушается норма права, обеспечивающая охрану прав и благ, гарантированных государством, либо абсолютное субъективное право потерпевшего. При ответственности за нарушение прав и обязанностей в существующем правоотношении противоправное поведение заключается в нарушении относительного права, в отклонении реального поведения от модели, закрепленной в правоотношении. Здесь противоправное поведение, как правило, заключается именно в бездействии. Например, строительная организация своевременно не завершила строительство объекта, железная дорога не доставила груз, рабочий не выполнил указания начальника цеха и т. п. [70 - См.: Халфина Р.О. Общее учение о правоотношении. – М.: Юрид. лит., 1974. – С. 324, 325.]
   А.А. Куликов применительно к английскому праву указывает, что стороны связывают себя договором прежде всего не с целью получить исполнение, а с целью возместить потери, причиненные неисполнением, в денежной форме. Присуждение к исполнению договора в натуре обусловлено большим количеством ограничений, а, например, для такого нарушения, как отказ покупателя от принятия поставленного ему товара, вообще не предусмотрено английским законодательством [71 - См.: Куликов А.А. Определение размера убытков в английском праве: основные принципы и современные тенденции регулирования // Журнал российского права. – 2004. – № 12. – С. 112.].
   В настоящее время большинство авторов разделяют точку зрения, в соответствии с которой требование об исполнении обязательства в натуре не относится к мерам гражданско-правовой ответственности [72 - См.: Иоффе О.С. Обязательственное право. – М., 1975. – С. 97; Гражданское право: учебник / под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. – СПб., 2003. – С. 550.], поскольку ответственность всегда выражается в дополнительном обременении для нарушителя, требование же об исполнении обязательства в натуре никаких новых обязательств на нарушителя не возлагает.
   Е.В. Тирская считает, что можно сделать вывод о соотношении «основного» денежного долга и обязательства по возмещению убытков: если в связи с нарушением обязательство не прекратилось и у кредитора существует возможность заявить требование о принудительном исполнении обязательства, то основания взыскания «основного» денежного долга не изменяются, возникающее обязательство по возмещению убытков дополняет требования кредитора о взыскании основного долга, реальным ущербом в данном случае будут являться расходы, которое лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права. «Основной» денежный долг и обязательство по возмещению убытков существуют в данном случае параллельно и отражают различные части имущества кредитора. В случае прекращения обязательства и, следовательно, лишения кредитора возможности требовать от должника исполнения обязанности в натуре, имущественный интерес кредитора подлежит восстановлению только посредством заявления требования о возмещении убытков [73 - См.: Тирская Е.В. Категория денежного долга в гражданском праве России: дис… канд. юрид. наук. – М., 2004. – С. 142.].
   Э.Г. Балашова отмечает, что неисполнение обязательственного правоотношения, являясь основанием применения мер гражданско-правовой ответственности, характеризуемых государственным принуждением, отрицательными для нарушителя последствиями и общественным осуждением, имеет место исключительно в рамках этого правоотношения, что нашло свое отражение в судебной практике. Как ранее действующие (ГК РСФСР 1922 г. (ст. 117, 118), ГК РСФСР 1964 г. (гл. 19)), так и ныне действующий ГК РФ (ст. 396) по существу решают вопрос лишь о том, когда применима и когда неприменима ответственность за неисполнение, сами указанные нормы не говорят о дальнейшей судьбе обязательства ни после его реального исполнения, ни после возмещения убытков за неисполнение и не дают поэтому оснований считать, что денежное возмещение за неисполнение прекращает обязательство. На основании изложенного считаем необходимым указать в гл. 26 («Прекращение обязательств») ГК РФ в числе оснований прекращения обязательственных правоотношений уплату убытков, вызванных неисполнением обязательства [74 - См.: Балашова Э.Г. Неисполнение как стадия существования обязательственного правоотношения: дис… канд. юрид. наук. – Самара, 2004. – С. 148, 149.].
   В юридической литературе разграничивают правовые основания уплаты денежных средств в счет «основного» денежного долга и в счет убытков, возникших из неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства, являющегося мерой ответственности. Практическим последствием такого разграничения является нераспространение на требование об исполнении обязательств правил, регулирующих ответственность (например, о виновной ответственности, об обстоятельствах непреодолимой силы (форс-мажоре) и др.).
   Для присуждения возмещения убытков необходимо доказать наличие в совокупности оснований применения данной меры гражданско-правовой ответственности: факт нарушения обязательства, наличие и размер убытков, наличие причинной связи между правонарушением и возникшими убытками. Противоположные нормы определены законодателем на случай принудительного взыскания суммы основного долга, предполагается, что «основной» денежный долг может быть взыскан при любых условиях на основании нормы ст. 309 ГК РФ.
   Д.А. Бессолицын отмечает, что в ситуации, когда предметом требования выступают деньги, исполнение обязательств легко перепутать с такой формой ответственности, как возмещение убытков (например, при взыскании денежного долга). Однако в таком случае на взыскание цены пришлось бы распространять правила об ответственности, что в отдельных случаях привело бы к весьма странным результатам. Например, было бы невозможно взыскать (помимо основного долга) проценты за пользование чужими денежными средствами, так как они носят зачетный характер по отношению к убыткам. Данный вывод подтверждается решением МКАС, в котором было отмечено, что Венская конвенция 1980 г. не относит к категории убытков (ст. 74) требование об уплате цены, основанное на ст. 62 Конвенции (решение МКАС при ТПП РФ от 30 мая 2001 г. № 185/2000 15). Может возникнуть и противоположная ситуация, при которой взыскание убытков необоснованно расценивается в качестве требования о реальном исполнении обязательств [75 - См.: Бессолицын Д.А. Требование об исполнении обязательства в натуре как средство защиты при нарушении договора международной купли-продажи товаров // Юрист-международник. – 2007. – № 2. – С. 40.].
   А.С. Кривцов указывал, что если предметом обязательства является уплата определенной денежной суммы, то денежная сумма, присуждаемая верителю, не выступает в качестве объекта возмещаемых убытков, но является лишь исполнением первоначальной обязанности, лежавшей на должнике при этом обязательстве. Никакого иска об убытках, который, как потенциальная энергия, являлся бы в скрытом виде присущим юридической сделке, нет и быть не может, уже по той простой причине, что каждая сделка имеет известную строго ограниченную область юридических последствий, определяющих содержание этой сделки, тогда как иск об убытках представляется, напротив, совершенно неопределенным как по содержанию, так и по объему [76 - См.: Кривцов А.С. Указ. соч.].
   По словам А.Я. Пиндинг, под убытками не следует подразумевать само неисполнение обязательства или исполнение его ненадлежащим образом. В качестве договорных убытков можно рассматривать только материальные последствия неисполнения или ненадлежащего (в частности, просроченного) исполнения обязательств должником. Поэтому неоплата покупателем стоимости поставленной продукции, неоплата процентов, нарастающих на долг, и т. п. не приобретают значения убытка в этих обязательственных отношениях, где сама оплата является объектом обязательства. Статья 219 ГК РСФСР 1964 г. и другие статьи, предусматривающие взыскание убытков, применяются только в тех случаях, когда не имеется других законных оснований для взыскания этих денежных сумм. Если они существуют, нет места понятию убытка [77 - См.: Пиндинг А.Я. Понятие и основные виды договорных убытков по советскому гражданскому праву // Учен. зап. ВЮЗИ. – Вып. 17. – Ч. 2. – 1968. – С. 24.].
   Л.А. Лунц указывает, что возникает вопрос: можно ли вообще представить себе прекращение денежного обязательства вследствие невозможности исполнения? Уплата денег, имеющих хождение в данной стране, всегда объективно возможна. Иной характер имеют денежные обязательства. Деньги действительно всегда остаются в обороте и в этом смысле никогда «не погибают» (non pereunt) [78 - См.: Лунц Л.А. Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран // Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. – М., 2004. – С. 309, 310.].
   А.С. Кривцов указывал, что вопрос о различии между исполнением должником эквивалентной praestatio вместо первоначального предмета обязательства с одной стороны и обязательством возмещения убытков, возникшим вследствие неисполнения этого предмета, с другой стороны сопровождается некоторыми трудностями в том случае, когда должник нарушил diligentia, к которой он был обязан при договоре. Внешним признаком означенного различия является требование истцом свыше того, что согласно обычному пониманию дела лежит в основании первоначального права требования. Если этот признак налицо, то мы имеем дело уже не с эквивалентною praestatio, наступающей вместо первоначального предмета исполнения, а с обязательством возмещения убытков. При этом следует обращать особенное внимание, носит ли правоотношение между сторонами, возникшее вследствие неисполнения первоначального предмета обязательства, по-прежнему типический характер, присущий обязательству с самого начала его появления, или же, напротив, это правоотношение, потеряв такой типический характер, принимает тот вид, который имеет обязательство возмещения убытков [79 - См.: Кривцов А.С. Указ. соч.].
   Кроме того, существует различие между договорными и внедоговорными убытками, что обусловлено основаниями их возникновения и особенностями исполнения обязательств. Исполнение внедоговорных обязательств реализуется в форме ответственности, что отличает исполнение договорных обязательств от исполнения внедоговорных обязательств. С момента возникновения обязательство имеет своим содержанием ответственность, т. е. возможность применения санкции к правонарушителю. Следовательно, в данном случае ответственность не дополняет либо заменяет какое-то другое обязательство (как при договорной ответственности), она составляет основное содержание обязанности правонарушителя в данном обязательстве.
   Итак, можно также сделать вывод, что отличие убытков от денежного долга производится по особенностям доказывания. Обязательство по возмещению убытков подлежит специальным правилам доказывания как гражданско-правовая мера ответственности. «Основной» денежный долг подлежит установлению в упрощенном порядке.
   Для взыскания денежного долга ни при каких обстоятельствах не требуется установления противоправности поведения должника, его виновности, причинной связи. В то же время для взыскания убытков необходимо наличие всех оснований и условий, требующихся для возложения имущественной ответственности, в том числе вины должника, если согласно ГК РФ он несет ответственность при наличии вины.
   Размер денежного долга является определенным или определимым уже на момент возникновения обязательства, в то время как размер убытков – это всегда расчетная величина, которая устанавливается дополнительно – либо на основе соглашения сторон, либо в судебном порядке.

1.3. Убытки как особая разновидность денежного обязательства

   С развитием и усложнением торгового оборота происходит усложнение обязательственного права и соответствующая этому явлению модификация правового регулирования обязательственных правоотношений. Создано сложнейшее регулирование отношений, связанных с исполнением денежных обязательств, возросло значение обязательств из причинения вреда. Среди бесчисленного множества обязательств, направленных на передачу вещей, определенных родовыми признаками, во всех правовых системах в силу специфических свойств денег выделяют в особую категорию денежные обязательства как объект гражданских правоотношений.
   Несмотря на участившееся употребление в современном российском гражданском праве термина «денежное обязательство», легальное определение этого понятия в общих положениях об обязательствах, содержащихся в ГК РФ, отсутствует.
   Законодательное определение данного понятия появилось сравнительно недавно в Федеральном законе от 27 сентября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», ст. 2 которого определяет в качестве денежного обязательства обязанность должника уплатить кредитору определенную денежную сумму по гражданско-правовой сделке и (или) иному предусмотренному ГК РФ основанию.
   Вместе с тем, несмотря на весьма неоднозначный характер данной нормы, она применима только к отношениям, возникающим при проведении процедур банкротства предприятий.
   По мнению Л.Г. Ефимовой, денежное обязательство в широком смысле неоднородно. Из него могут быть выделены две группы обязательств, предметом которых являются деньги. Во-первых, это денежные обязательства, в которых деньги не выполняют присущих им денежных функций. Например, предметом договора хранения могут быть индивидуально определенные денежные знаки. Деньги могут выполнять роль товара, например, при совершении некоторых валютно-обменных операций или при заключении сделок купли-продажи безналичных денег за наличные. Во-вторых, денежные обязательства, в которых деньги выполняют присущие им денежные функции. Это денежные обязательства в узком смысле слова, которые, по словам Л.А. Лунца, направлены на предоставление денежных знаков в определенной сумме денежных единиц. Именно так понимают денежное обязательство российское законодательство, российская арбитражная практика и законодательство других стран [80 - См.: Ефимова Л.Г. Банковские сделки: право и практика. – М., 2001. – С. 208.].
   М.Г. Бакуева отмечает, что проблема определения понятия денежного обязательства – одна из наиболее сложных, хотя и наименее разработанная в рамках цивилистической доктрины. Применяемое российским гражданским законодательством понятие денежного обязательства легального определения не имеет [81 - См.: Бакуева М.Г. Исполнение денежных обязательств по российскому гражданскому праву: дис… канд. юрид. наук. – Тюмень, 2005. – С. 17.].
   В пункте 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 октября 1998 г. № 13/14 «О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами» (в ред. Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 34, Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ № 15 от 4 декабря 2000 г.) [82 - Вестник ВАС РФ. – 1998. – № 11; Российская газета. – 2001. – № 2.] (далее – Постановление № 13/14) говорится: имея в виду, что ст. 395 ГК РФ предусматривает последствия неисполнения или просрочки исполнения денежного обязательства, в силу которого на должника возлагается обязанность уплатить деньги, положения данной статьи не применяются к отношениям сторон, если они не связаны с использованием денег в качестве средства платежа, средства погашения денежного долга. В частности, не являются денежными обязательства, в которых денежные знаки используются не в качестве средства погашения денежного долга (обязанности клиента сдавать наличные деньги в банк по договору на кассовое обслуживание, обязанности перевозчика, перевозящего денежные знаки, и т. д.). Денежным может быть как обязательство в целом (в договоре займа), так и обязанность одной из сторон в обязательстве (оплата товаров, работ или услуг). Последствия, предусмотренные ст. 395 ГК РФ, не применяются к обязательствам, в которых валюта (деньги) исполняет роль товара (сделки по обмену валюты).
   По мнению Л.Г. Ефимовой, это определение страдает недостатком: оно не содержит упоминания о такой важной функции наличных денег, как функция средства обращения. Таким образом, оно ориентировано только на кредитные деньги, что также неверно. В настоящее время в обороте находятся как кредитные, так и наличные деньги. Следовательно, в денежных обязательствах деньги должны выполнять функцию средства обращения либо функцию средства платежа [83 - См.: Ефимова Л.Г. Банковские сделки: право и практика. – М., 2001. – С. 211.].
   ГК РФ посвятил регулированию денежных обязательств специально ряд статей (ст. 140, 317, 319, 395), поскольку они составляют самостоятельную юридическую категорию в обязательственном праве.
   Необходимость выделения денежного обязательства объясняется в первую очередь особенностями его предмета.
   Д.И. Мейер указывал, что если даже иное обязательство и не чисто денежное, т. е. предмет его не составляет производства денежного платежа, то все-таки и другие предметы оцениваются деньгами, так что каждое обязательство можно свести к обязательству денежному. Но деньги представляются предметом обязательства в разных видах [84 - См.: Мейер Д.И. Русское гражданское право: в 2 ч. – по испр. и доп. 8-му изд. 1902 г. – 3-е изд., испр. – М.: Статут, 2003. – С. 466, 467.].
   Необходимо охарактеризовать деньги как объект гражданских правоотношений. В гражданском обороте деньги могут выступать в различном качестве. Во-первых, могут быть самостоятельным предметом обязательства в случае индивидуализации каким-либо образом конкретных денежных знаков. Во-вторых, наиболее часто деньги используются в качестве предмета, используемого для осуществления платежа по обязательству. Здесь уже имеют значение их специфические свойства как особого объекта оборота.
   Как отмечал Ф.К. Савиньи, указания, находящиеся в римском праве по теории денежных обязательств, стоят ниже самых умеренных ожиданий [85 - См.: Савиньи Ф.К. Обязательственное право / предисл. докт. юрид. наук, проф. В.Ф. Попондопуло; пер. с нем. В. Фукса и Н. Мандро. – СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2004. – С. 338.].
   В английском праве Э. Дженкс выделял обыкновенные денежные обязательства (debts). Основанием возникновения debts является, как правило, договор займа или торговый договор, но возможно также их возникновение из соглашений за печатью в семейных и других формальных актах. Естественно, что такие права могут быть осуществлены только против участника в договоре; но право кредитора искать с должника обладает некоторой имущественной ценностью, которая и может быть продана, а в случае несостоятельности кредитора считаться его активом. Debts направлены на уплату определенной или определимой денежной суммы [86 - См.: Дженкс Э. Английское право / пер. Л.А. Лунца. – М., 1947. – С. 282.].
   О.С. Иоффе денежное обязательство рассматривал как обязательство, связанное с уплатой денег. Автор рассматривал деньги как имущество, передача которого погашает денежное обязательство исполнением [87 - См.: Иоффе О.С. Обязательственное право // Иоффе О.С. Избр. тр.: в 4 т.– Т. III. Обязательственное право. – СПб., 2004. – С. 134.].
   По мнению Л.А. Новоселовой, в советской юридической литературе традиционно денежное обязательство определялось как обязательство, связанное с передачей определенной денежной суммы [88 - См.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / под ред. С.Н. Братуся и О.Н. Садикова. – М.: Юрид. лит., 1982. – С. 218 (авт. коммент. – Е.Н. Егоров); Советское гражданское право. – Т. 2 / под ред. О.А. Красавчикова. – М.: Высшая школа, 1969. – С. 243.] либо с платежом определенной денежной суммы [89 - См.: Эльяссон Л.С. Деньги, банки и банковые операции. – М., 1926. – С. 27.]. При кажущейся незначительности расхождений в последнем случае вводится определенный дополнительный критерий – цель производимой передачи денежных средств. Платеж представляет собой действие, направленное на погашение существующего денежного долга. Следовательно, при отсутствии такой цели обязательство не может быть признано денежным, даже если предметом его будут денежные знаки [90 - Новоселова Л.А. Проценты по денежным обязательствам. – М., 2003. – С. 24.].
   По мнению Е.В. Тирской, главным отличием данного обязательства является цель (основание) сделки – платеж; передача денег, направленная на погашение обязательства. Для квалификации обязательства в качестве денежного требуется выполнение двух основных условий: должник передает кредитору строго определенное имущество – деньги (в юридическом смысле); передача этого имущества направлена исключительно на прекращение обязательства, существующего между должником и кредитором [91 - См.: Тирская Е.В. Категория денежного долга в гражданском праве России: дис… канд. юрид. наук. – М., 2004. – С. 30–32.].
   В учебнике по гражданскому и торговому праву капиталистических государств указывается, что законодательством, судебной практикой и доктриной всех изучаемых стран разделяется подход к определению понятия денежного обязательства как обязательства, в силу которого должник обязан передать в собственность кредитору денежные знаки в определенной или определимой сумме [92 - См.: Гражданское и торговое право капиталистических государств. – 2-е изд. / под ред. Е.А. Васильева. – М.: Международные отношения, 1992. – С. 294.].
   Содержанием денежного обязательства является обязанность должника перенести на кредитора собственность на денежные знаки в определенной сумме когда размер обязательств точно зафиксирован в момент его возникновения (например, 100 долл.), или в определимой сумме, когда в момент возникновения обязательств его размер еще арифметически точно не определен, но указан способ его исчисления (например, по рыночным ценам на день поставки).
   По мнению Л.А. Новоселовой, в силу денежного обязательства должник обязан передать в собственность кредитору денежные знаки в определенной или определимой сумме денежных единиц в целях совершения платежа [93 - См.: Новоселова Л.А. Проблемы гражданско-правового регулирования расчетных отношений: дис… докт. юрид. наук. – М., 1997. – С. 13.].
   В.А. Белов считает, что денежное обязательство представляет собой гражданское правоотношение, содержанием которого является право требования кредитора и корреспондирующая ему юридическая обязанность должника совершить уплату или платеж, т. е. действие (или действия) по передаче определенной (определимой) суммы денег (валюты) [94 - См.: Белов В.А. Денежные обязательства. – 2001. – С. 14.].
   Д.Г. Лавров полагает, что денежным является обязательство, в котором должник обязуется уплатить в пользу кредитора определенную сумму денег в качестве меры стоимости имущественного блага кредитора [95 - См.: Лавров Д.Г. Денежные обязательства в российском гражданском праве. – М., 2001. – С. 64.].
   По мнению М.Г. Бакуевой, денежное обязательство гражданско-правового содержания — это обязательство, в силу которого одно лицо (кредитор) вправе требовать от другого лица (должника) определенную сумму денежных единиц в целях погашения денежного долга, а должник обязан совершить платеж определенной валюты по гражданско-правовому договору и по иным основаниям, предусмотренным гражданским законодательством [96 - См.: Бакуева М.Г. Исполнение денежных обязательств по российскому гражданскому праву: дис… канд. юрид. наук. – Тюмень, 2005. – С. 36, 37.].
   Отдельные авторы предлагают определенную классификацию денежных обязательств.
   Например, ряд авторов выделяют регулятивные денежные обязательства и охранительные денежные обязательства [97 - См.: Новоселова Л.А. Указ. соч. – С. 47; Ходырев П. Неуловимые «чужие» проценты // ЭЖ-Юрист. – 2001. – № 44. – С. 3.].
   Д.Г. Лавров полагает, что денежные обязательства могут подразделяться на регулятивные и охранительные в зависимости от
   того, стоимость какого блага выражают уплачиваемые должником кредитору деньги – правомерно отчужденного либо неправомерно уничтоженного (поврежденного). В тех случаях, когда кредитор распоряжается принадлежащим ему имущественным благом, отчуждая его должнику либо предоставляя право временного пользования им за встречное удовлетворение в виде денег либо иным образом, имеет место регулятивное обязательство. Охранительные обязательства возникают в случае причинения вреда имущественным интересам потерпевшего, неосновательного обогащения за его счет и в других предусмотренных законом случаях. В случае если вред причинен неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, между его участниками возникает новое обязательство по возмещению вреда (убытков) [98 - См.: Лавров Д.Г. Указ. соч. – С. 39, 49.].
   Вместе с тем, в юридической литературе по оценке категории «денежные обязательства» имеется и иная точка зрения.
   В.А. Хохлов отмечает, что, вероятно, для исков о взыскании процентов правильнее было бы вообще отказаться от понятия «денежное обязательство». Ведь его законодательное определение отсутствует, а широкое применение на практике может лишь ввести в заблуждение. Когда используют указанное словосочетание, обычно имеют в виду обязательство, где должник должен уплатить кредитору денежные средства (произвести оплату). Но если даже опираться только на п. 1 ст. 395 ГК РФ, видно, что закон не ограничивает основания взыскания случаями неисполнения денежного долга. Это могут быть как кондикционные обязательства, так и другие, когда в силу титульного владения (хранение, депозит, перевозка, поручение и пр.) должник удерживает в свою пользу деньги кредитора. Поэтому в приведенном примере и иных случаях обязанность уплаты процентов возникает из факта обладания деньгами по любому, а не только так называемому денежному обязательству [99 - См.: Хохлов В.А. Ответственность за пользование чужими денежными средствами // Хозяйство и право. – 1996. – № 8. – С. 42.].
   В литературе высказывалась точка зрения о нецелесообразности построения классификации денежных обязательств.
   Так, по мнению Д.Г. Лаврова, в литературе не принято выделять денежные обязательства в самостоятельную обособленную группу гражданско-правовых обязательств при построении их научной классификации. Объясняется это тем, что деление обязательств на типы, группы, виды и формы преследует цель выявления в рамках той или иной подсистемы таких общих юридических признаков, которые свойственны всем входящим в данную подсистему обязательствам. На основе этих общих признаков и строится правовое регулирование соответствующих обязательств. Применительно к денежным обязательствам такая классификация не может решать задачу выявления юридически значимых свойств, определяющих характер и особенности их правового регулирования. Объясняется это тем, что денежные обязательства существуют в рамках каждой из выделяемых подсистем обязательств [100 - См.: Лавров Д.Г. Указ. соч. – С. 38.].
   И.А. Неруш отмечает, что одним из общепризнанных критериев деления договоров является цель договора. Цель сделки – это типичный правовой результат, на который направлены действия сторон правоотношения в связи со вступлением в него или исполнением обязанностей [101 - См.: Неруш И.А. Влияние денежного обязательства на causa договора как критерий деления денежных обязательств // Право и политика. – 2004. – № 8. – С. 124.].
   Итак, имеют ли деньги самостоятельное значение для построения классификации обязательств и выделения в качестве самостоятельной категории денежных обязательств?
   Ю.В. Романец считает, что необходимо ответить на вопрос, как соотносится рассматриваемый системный признак (как предмет исполнения основной договорной обязанности) с признаком направленности обязательства? Прежде всего, необходимо отметить относительно самостоятельное нормообразующее значение рассматриваемого предмета. Это выражается не только в наличии ряда норм, обусловленных предметным фактором, которые применимы к договорам различной направленности, но и в том, что некоторые обязательства определенной направленности могут заключаться только по поводу денег. Например, договор, направленный на оказание услуг по расчетам, касается лишь денежных расчетов. В то же время следует признать, что деньги как предмет договора играют вторичную нормообразующую роль по сравнению с фактором направленности [102 - См.: Романец Ю.В. Система договоров в гражданском праве России. – М.,2001. – С. 237, 238.].
   По мнению И.А. Неруш, справедливости ради следует заметить, что сам по себе предмет денежного обязательства (деньги) не образует договорного типа. Существуют сделки, немыслимые без участия денег, но нет сделок, сущность которых исчерпывалась бы исключительно деньгами. Например, договор банковского вклада может заключаться только по поводу денег, но сущность его проистекает из договора займа, который принадлежит к группе договоров с направленностью на отсрочку возврата вещей того же рода, количества и качества. Деньги в этих примерах, безусловно, имеют большое самостоятельное значение, которого, тем не менее, недостаточно для обоснования выделения отличного от существующих вида договора [103 - См.: Указ. соч. – С. 125.].
   Итак, учитывая изложенное, Ю.В. Романец справедливо делает вывод, что, поскольку деньги являются универсальным средством платежа, они представляют собой системный признак, позволяющий унифицировать правовые нормы, которые регулируют порядок и условия встречного предоставления. При этом необходимо учитывать, что препятствием для такой унификации могут быть другие системные признаки (направленность обязательства, предмет, субъектный состав и т. д.). В связи с этим унификация может быть общей (т. е. охватывать все типы, виды договоров) и частичной (распространяющейся только на некоторые типы или виды договоров, в отношении которых нет препятствий для унификации) [104 - См.: Романец Ю.В. Указ. соч. – С. 239.].
   В связи с изложенным считаю возможным выделение денежных обязательств в самостоятельную категорию. Однако такое выделение должно учитывать при своем построении другие системные признаки (направленность обязательства, предмет, субъектный состав и т. д.). В то же время следует сделать вывод, что деньги как предмет договора в большинстве обязательств играют вторичную нормообразующую роль по сравнению с фактором направленности. В связи с этим денежным средствам не должно приписываться излишнее нормообразующее влияние на содержание всех обязательств, не отражающее истинное положение.
   Действительно, деньги могут быть предметом исполнения основной договорной обязанности, выражающей сущность договора. Таковыми являются определенные виды договорных обязательств (кредит, банковский вклад, банковский счет, финансирование под уступку денежного требования). Однако сущность данных обязательств не исчерпывается исключительно деньгами. Более того, в таких обязательствах деньги играют зачастую вторичную нормообразующую роль, уступая фактору направленности.
   По мнению М.Г. Бакуевой, вопрос о причислении обязательств по выплате компенсации, возмещению убытков, штрафных, конфискационных санкций и кондикции к числу денежных в настоящее время является предметом дискуссий в науке [105 - См.: Бакуева М.Г. Исполнение денежных обязательств по российскому гражданскому праву: дис… канд. юрид. наук. – Тюмень, 2005. – С. 45.].
   По мнению Л.А. Новоселовой, большинство обязательств может трансформироваться в денежные путем присуждения в случае их нарушения к выплате денежной компенсации. Тем не менее в отношении «вторичных» денежных обязательств, возникающих вследствие присуждения к выплате денежной компенсации за причинение вреда (в том числе в форме убытков), единый подход в судебной практике не сложился [106 - Новоселова Л.А. Указ. соч. – С. 46, 47.].
   Л.А. Лунц считал, что обязанность платить деньги может служить санкцией за неисполнение обязательства, первоначальным предметом которого являются не деньги, а иные вещи или услуги или какое-либо иное действие: сюда, например, относится обязательство продавца возместить убытки путем уплаты денег в случае недостатка товара. Этот второй вид денежных обязательств вытекает из того, что деньги являются всеобщей формой стоимости; отсюда возникает экономическая возможность замены любого предмета долга его денежным эквивалентом. Такая замена (в порядке изменения содержания первоначального обязательства или в порядке прекращения первоначального обязательства с заменою его новым, направленным на уплату денег), может быть результатом соглашения сторон, но может вытекать и из закона [107 - См.: Лунц Л.А. Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран // Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. – М., 2004. – С. 156.].
   С.К. Май полагал, что наряду с обязательствами, возникающими с самого начала в качестве денежных обязательств (например, обязательство уплаты покупной цены, платежа занятой суммы и т. д.), имеются денежные обязательства производного характера, в которые превращаются первоначальные обязательства при их неисполнении (если не имеет или не может иметь места принудительное исполнение в натуре). Так, обязательство продавца поставить товар, определенный родовыми признаками, превращается – при неисполнении его – в обязательство возместить покупателю убытки путем уплаты соответствующей денежной суммы, т. е. в денежное обязательство [108 - См.: Май С.К. Очерк общей части буржуазного обязательственного права. – М., 1953. – С. 32.].
   По мнению П. Ходырева, отсутствуют препятствия для рассмотрения охранительных денежных обязательств в качестве денежных: при ближайшем рассмотрении становится очевидным, что деньги здесь используются в качестве средства погашения денежного долга, возникшего у нарушителя в результате совершения правонарушения. И если обязанность по возмещению вреда, – пишет П. Ходырев, – не носит однозначно денежного характера (так как возможно возмещение вреда в натуре), то обязанности возместить убытки, уплатить неустойку и проценты сразу же существуют в рамках денежных обязательств. Таким образом, П. Ходырев объединяет все обязательства, в которых реализуется гражданско-правовая ответственность, а также кондикционные обязательства, единой категорией «охранительные вторичные денежные обязательства» [109 - См.: Ходырев П. Неуловимые «чужие» проценты // ЭЖ-Юрист. – 2001. – № 44. – С. З.].
   По мнению М.Г. Бакуевой, в отношении обязательств по возмещению договорных убытков единообразный подход в судебной практике не сложился. Можно лишь констатировать, что в целом ряде случаев суды отказывали во взыскании процентов за просрочку уплаты убытков за нарушение договора, аргументируя это тем, что обязательство уплатить убытки является самостоятельным видом обязательства и денежная сумма, подлежащая уплате, определяет не размер денежного долга, а размер гражданско-правовой ответственности [110 - См.: Бакуева М.Г. Исполнение денежных обязательств по российскому гражданскому праву: дис… канд. юрид. наук. – Тюмень, 2005. – С. 48.].
   Л.А. Лунц указывает, что обязательство возместить убытки есть денежное обязательство, сумма которого остается неопределенной (но определимой) до тех пор, пока суд не установит эту сумму в соответствующем решении: в установленной судом сумме возмещения покупательная сила денег получит свое отражение, так как сумма возмещения должна быть эквивалентом определенных имущественных ценностей. Но с того момента, как состоялось судебное решение, фиксирующее сумму убытков, налицо денежное обязательство, выраженное в определенной сумме денежных единиц, к которому на общих основаниях применяется принцип номинализма [111 - См.: Лунц Л.А. Указ. соч. – С. 192.].
   B.А. Белов относит к охранительным денежным обязательствам обязательство по возмещению вреда (убытков). Он указывает, что все охранительные денежные обязательства возникают из одного основания – гражданского правонарушения, которое может выражаться в нарушении абсолютных или относительных прав. На этом основании правоохранительные обязательства нередко именуются гражданско-правовой ответственностью [112 - См.: Белов В.А. Денежные обязательства. – М., 2001. – С. 37.].
   Д.Г. Лавров полагает, что неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства влечет возникновение между его субъектами денежного обязательства, в рамках которого реализуется ответственность должника перед кредитором в форме возмещения убытков. Обязательство возместить убытки есть полноценное денежное обязательство, специфика которого состоит в том, что его сумма является неопределенной до вынесения судебного решения. С этого момента на него распространяются все общие нормы гражданского законодательства, посвященные денежным обязательствам. Возникновение указанного обязательства обусловлено тем, что деньги являются всеобщей мерой стоимости. Отсюда возникает экономическая возможность замены любого предмета долга денежным эквивалентом [113 - См.: Лавров Д.Г. Указ. соч. – С. 56, 132.].
   C.А. Кмить считает, что в отношении случаев неисполнения обязательств по возмещению убытков, в которые могут быть трансформированы любые нарушенные обязательства, единое мнение в судебной практике по вопросу применения к ним последствий, предусмотренных ст. 395 ГК РФ, до сих пор отсутствует. По его мнению, нет никаких оснований считать обязанность должника по возмещению убытков каким-либо особым видом денежного обязательства, неисполнение которого не позволяет применять к нему положения об уплате процентов, предусмотренные ст. 395 ГК РФ. Обязанность возместить убытки возникает в результате совершения должником одного правонарушения, а обязанность уплатить проценты по ст. 395 ГК РФ на сумму этих убытков – вследствие другого [114 - См.: Кмить С.А. Проценты за неправомерное пользование чужими денежными средствами в гражданском праве Российской Федерации: автореф. дис… канд. юрид. наук. – М., 2004.].
   В.А. Химичев, рассматривая вопрос о порядке удовлетворения в процедурах банкротства «производных» денежных требований, к которым могут быть отнесены и убытки, связные с односторонним отказом от исполнения договора, в частности, отмечает, что существо вопроса состоит в том, следует ли рассматривать любую трансформацию неденежного требования в денежное в качестве основания возникновения денежного обязательства (ст. 307 ГК РФ). Ответ, по мнению указанного автора, следует дать отрицательный, так как убытки, представляющие собой меру гражданско-правовой ответственности, не могут быть квалифицированы как денежное обязательство [115 - См.: Химичев В.А. Теоретические и практические аспекты установления требований кредиторов при банкротстве // Банкротство: законодательство и практика: Учебно-метод. матер. консультационного семинара. – Орел, 2003. – С. 67.].
   М.М. Агарков указывал, что вопрос о денежных обязательствах, а также о случаях и порядке замены неисполненного обязательства обязательством возместить убытки в денежном выражении является одним из серьезных вопросов социалистического обязательственного права. Однако это не значит, что то или иное отношение может регулироваться обязательственным правом лишь при условии наличия в нем интереса, оцениваемого деньгами [116 - См.: Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Агарков М.М. Избранные труды по гражданскому праву: в 2 т. – Т. I. – М.,2002. – С. 220.].
   Мы считаем, что денежное обязательство – это правоотношение, в котором одно лицо – кредитор – вправе требовать от другого лица – должника – уплаты определенной или определимой денежной суммы, а должник обязан совершить платеж.
   Необходимость формирования родового понятия «денежное обязательство» обусловлено тем, что наличие обязанности по уплате денег как таковой служит основой для унификации правового регулирования. При этом цель погашения денежного долга не является квалифицирующей для определения того или иного обязательства как денежного. В рамках родового понятия выделяются отдельные виды денежных обязательств (в частности, предусматривающие уплату долга и убытков), особенности которых требуют специальной юридической регламентации. В то же время указанный признак не является исчерпывающим основанием для изменения сущности денежного обязательства по возмещению убытков как гражданско-правовой ответственности.
   Следовательно, в обязательствах по возмещению убытков первична – ответственность, принудительное возложение дополнительной либо новой обязанности, а денежная форма возмещения вторична. Они соотносятся как содержание и форма.
   И когда пытаются подменить истинное содержание обязательства по возмещению убытков, которое заключается не в простой уплате денежных средств, а претерпевании, лишении определенных благ должника, необходимо не забывать о цели, основании такого обязательства. Цель, направленность данного обязательства – в компенсации положения потерпевшего от правонарушения, служащего основанием возникновения такого обязательства. Обязательство по возмещению убытков ни при каких обстоятельствах не может быть отнесено к обязательствам, сущность которых исчерпывалась бы исключительно деньгами.
   В.С. Евтеев указывает, что позиция Л.А. Лунца отражает его взгляды на возмещение убытков как на крайнее средство исполнения обязательств и связана с его оценкой способности денег быть универсальным суррогатом исполнения имущественных обязательств. Однако эта позиция не соответствует юридической природе убытков. Дело в том что цель возмещения убытков не замена исполнения обязательств, а формирование такого имущественного положения потерпевшей стороны, как если бы эти обязательства были исполнены. Убытки отражают в денежной форме неблагоприятные имущественные последствия, которые понесла потерпевшая сторона в результате неисполнения обязательств. Таким образом, убытки действительно являются эквивалентом, но только не эквивалентом исполнения нарушенного обязательства, а эквивалентом имущественных потерь, причиненных нарушением обязательства [117 - См.: Евтеев В.С. Возмещение убытков как вид ответственности в коммерческой деятельности. – М., 2005. – С. 10.].
   Обязательство по возмещению убытков, приобретая денежный характер, не меняет своего содержания, оставаясь ответственностью, поэтому денежная форма оплаты возмещения убытков носит вторичный характер по отношению к сущности убытков как меры ответственности.
   Итак, в обязательстве по возмещению убытков первичную роль играет, прежде всего, возложение на правонарушителя дополнительной обязанности или замена новой обязанностью, а денежная форма оплаты такой обязанности играет вторичную производную роль и целиком зависит от самой ответственности. Денежный характер возмещения не изменяет содержание убытков как мер договорной ответственности. Именно ответственность все же оказывает влияние на правила, обусловленные спецификой такой оплаты.

1.4. Новые подходы к начислению процентов по статье 395 ГК РФ на убытки: миф или реальность?

   В российском гражданском обороте особую актуальность в настоящее время приобретает определение правовой природы процентов за пользование чужими денежными средствами, применяемых на основании ст. 395 ГК РФ, их соотношение с основным денежным долгом и убытками.
   Действительно, на вопрос, относятся ли проценты за пользование чужими денежными средствам к мерам гражданско-правовой ответственности либо имеют иную правовую природу, современная российская цивилистика единого ответа не содержит.
   Думается, что правильное определение правовой природы процентов за пользование чужими денежными средствами в российском гражданском праве невозможно без соотношения указанной категории с такими гражданско-правовыми категориями, как долг и ответственность, чему и посвящена настоящая работа.
   Б. Хаскельберг, В. Ровный отмечают, что на случай нарушения денежных обязательств законодатель традиционно предусматривает весьма специфичную гражданско-правовую санкцию, общий смысл которой состоит в начислении процентов годовых на денежную сумму, уплата которой составляет содержание денежного обязательства. В германском гражданском праве, к примеру, подлежащие уплате проценты по общему правилу (если не установлено иное) взимаются исходя из твердой ставки 4 % годовых (см. § 246 ГГУ), при этом, как отмечают источники по сравнительному правоведению, аналогичный подход характерен и для других континентальных правопорядков. Напротив, системе общего права вообще неизвестно понятие законного процента, всякий раз определяемого судом [118 - См.: Хаскельберг Б., Ровный В. О правовой природе процентов годовых // Правосудие в Восточной Сибири. – 2001. – № 1–2.].
   А.Г. Карапетов указывает, что, например, в Нидерландах, где этот вопрос глубоко изучался при обсуждении проекта нового гражданского кодекса, его создатели решили сохранить действовавшее в Голландии со времен Кодекса Наполеона правило, согласно которому в случае неплатежа денег кредитор не может претендовать на большее, чем предусмотрено ставкой законного процента. Оценив все «за» и «против», в Нидерландах решили, что определенность и предсказуемость, являющиеся естественным следствием закрепления этого правила, перевешивают возможные недостатки, которые сводятся к тому, что в ряде случаев применение этого принципа может привести к «недокомпенсации» потерь кредитора [119 - См.: Карапетов А.Г. Неустойка как средство защиты прав кредитора в российском и зарубежном праве. – М., 2005. – С. 96, 97.].
   В соответствии с п. 2 ст. 395 ГК РФ, если убытки, причиненные кредитору неправомерным пользованием его денежными средствами, превышают сумму процентов, причитающуюся ему на основании п. 1 указанной статьи, он вправе требовать от должника возмещения убытков в части, превышающей эту сумму.
   Проценты за пользование чужими денежными средствами по отношению к убыткам носят зачетный характер. При наличии оснований подлежащие возмещению должником кредитору убытки уплачиваются только в части, превышающей сумму процентов за пользование чужими денежными средствами.
   В настоящее время идет дискуссия между цивилистами о юридической природе процентов по денежному обязательству. В правовой литературе выделяют четыре основные точки зрения по данному вопросу и единая точка зрения не выработана до сих пор.
   Первая точка зрения состоит в том, что проценты представляют собой форму возмещения убытков в связи с неисполнением должником денежного обязательства, которое необходимо отличать от неустойки. Такой точки зрения, например, придерживается Д.Г. Лавров, предлагая рассматривать проценты, взыскиваемые в порядке ст. 395 ГК РФ, в качестве особого рода убытков [120 - См.: Лавров Д.Г. Денежные обязательства в российском гражданском праве. – М., 2001. – С. 130.].
   Проценты, взимаемые по денежным обязательствам, предлагалось рассматривать в качестве способа возмещения убытков, причиненных просрочкой передачи (возврата) денежных средств (О.Н. Садиков [121 - См.: Садиков О.Н. Обеспечение исполнения внешнеторгового договора: учебное пособие. – М., 1979. – С. 5, 6; ГК РФ. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / отв. ред. О.Н. Садиков. – М., 1995. – С. 387.]) в виде предполагаемого размера упущенной выгоды (В.А. Белов [122 - См.: Белов В.А. Денежные обязательства. – М., 2001. – С. 106.]). Следствием такого подхода является применение к процентам годовых общих принципов возложения гражданско-правовой ответственности за нарушение обязательств (гл. 25 ГК РФ) и невозможность применения к процентам правил о неустойке как форме обеспечения исполнения обязательства (ст. 330–333 ГК РФ).
   Согласно второй точке зрения проценты за пользование чужими денежными средствами признаются неустойкой за нарушение обязательства.
   Проценты годовых за пользование чужими денежными средствами предлагалось также рассматривать в качестве неустойки (пени) за нарушение денежного обязательства (Э.П. Гаврилов, А. Попов [123 - См.: Попов А. Ответственность за неисполнение денежного обязательства // Хозяйство и право. – 1997. – № 8. – С. 80–83; Гаврилов Э.П. Ответственность за неисполнение денежного обязательства // Российская юстиция. – 1997. – № 11. – С. 13–15; Его же. Некоторые аспекты ответственности за нарушение денежных обязательств // Хозяйство и право. – 2001. – № 9. – С. 90–94.]) и, соответственно, применять к процентам общие правила о неустойке (в частности, ст. 330–333, 394, 396, 401, 404–406 ГК РФ).
   Сторонники третьей позиции считают, что проценты за пользование чужими денежными средствами представляют собой компенсацию или вознаграждение (плату) за пользование капиталом (денежными средствами). Данную точку зрения последовательно отстаивали Л.А. Лунц, И.Б. Новицкий, Н.Г. Розенберг, М.И. Брагинский [124 - См.: Лунц Л.А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. – М., 2004; Новицкий И.Б. Обязательственное право: Комментарий к ст. 106–129. – М.: Право и жизнь, 1925. – С. 28; Розенберг М.Г. Ответственность за неисполнение денежного обязательства: Комментарии к Гражданскому кодексу РФ. – М., 1995. – С. 8; Брагинский М.И. Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / под ред. С.Н. Братуся, О.Н. Садикова. – М., 1982. – С. 270.].
   Согласно четвертой позиции некоторые авторы, признавая, что проценты годовых не являются ни убытками, ни неустойкой, относят их к нетипичным, специальным мерам гражданско-правовой ответственности (В. Хохлов, В.В. Витрянский, Б.И. Пугинский [125 - См.: Хохлов В. Ответственность за пользование чужими денежными средствами // Хозяйство и право. – 1996. – № 8. – С. 48; Витрянский В.В. Проценты по денежному обязательству как форма ответственности // Хозяйство и право. – 1997. – № 8. – С. 69; Пугинский Б.И. Коммерческое право России. – М., 2000. – С. 273.]). При этом сторонники данного подхода при решении конкретных вопросов соглашались с наличием у данной меры ряда специфических черт (невозможность распространения на нее правил ст. 401 ГК РФ об основаниях ответственности и др.).
   В.Ф. Яковлев указывает, что судебная практика ближе к тому, чтобы считать, что проценты, взыскиваемые по ст. 395, являются мерой гражданско-правовой ответственности. В самом деле, на это указывает само название комментируемой статьи, ее нахождение в гл. 25 ГК РФ, посвященной ответственности за нарушение обязательств, а главное – то, что проценты взыскиваются за пользование чужими денежными средствами лишь при условии неправомерного их удержания или уклонения от их возврата либо иной просрочки в их уплате, а также в случае неосновательного получения или сбережения денег за счет другого лица. То, что взыскание процентов по ст. 395 является мерой ответственности, подтверждается и тем обстоятельством, что, как и другие меры ответственности, например неустойка, эти проценты носят зачетный характер по отношению к возмещению убытков [126 - См.: Гражданское право: учебник / под общ. ред. В.Ф. Яковлева. – М.,2005. – С. 436, 437 (авт. гл. 13 – В.Ф. Яковлев).].
   В.В. Витрянский совершенно справедливо замечает, что нельзя также абстрагироваться от общепринятых подходов в законодательной технике, полагаясь при этом на разумность действий законодателя. По этой причине, например, априори нельзя принять позицию авторов, относящих проценты к разновидности убытков. Определяя зачетный по отношению к убыткам характер процентов (так же как и в отношении неустойки) и предусматривая правило о взыскании убытков в части, не покрытой процентами (п. 2 ст. 395 ГК РФ), законодатель, действуя разумно, никак не мог исходить из того факта, что проценты являются убытками [127 - Витрянский В.В. Указ. соч. – С. 66.].
   Итак, разумно также сделать вывод, что уплата процентов представляет собой форму ответственности, которую следует применять по тем же правилам, что и нормы о гражданско-правовой ответственности в целом. На это указывает как само название ст. 395 («Ответственность за неисполнение денежного обязательства»), так и ее нахождение в гл. 25 ГК РФ, посвященной ответственности за нарушение обязательств. Проценты годовых представляют собой дополнение к основному – денежному обязательству, а потому являются несомненным обременением, которое претерпевает обязанное к их уплате лицо.
   Судебная практика пошла именно по такому пути.
   Впервые высшие судебные инстанции дали разъяснения порядка применения этой статьи в совместном Постановлении Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации». И хотя в указанном Постановлении № 6/8 данной проблеме было отведено всего два пункта, на наш взгляд, они позволили разрешить многие сомнения судебной практики по применению ст. 395 ГК РФ. Судебные органы сделали важный вывод, что предусмотренные данной статьей проценты не должны начисляться на проценты за пользование чужими денежными средствами, если иное не предусмотрено законом, и что по отношению к убыткам эти проценты носят зачетный характер, т. е. суммы убытков взыскиваются в части, не покрытой суммой процентов.
   Пункт 6 Постановления № 13/14 определяет предусмотренные п. 1 ст. 395 ГК РФ проценты как меру гражданско-правовой ответственности за неисполнение или просрочку исполнения денежного обязательства.
   Необходимо отметить, что ст. 395 ГК РФ предусматривает последствия неисполнения или просрочки исполнения денежного обязательства. Применяемое гражданским законодательством понятие денежного обязательства легального определения не имеет. Вопрос о денежных обязательств был рассмотрен нами выше.
   В связи с этим возникает вопрос, возможно ли начисление процентов по ст. 395 ГК РФ на суммы убытков?
   Г.В. Хохлова отмечает, что допущение взыскания процентов по ст. 395 ГК РФ как меры гражданской ответственности за неуплату суммы в возмещение вреда может привести к тому, что за невозмещение вреда начнут взыскиваться, например, убытки на основании ст. 393 ГК РФ: ведь имеется должник, не исполняющий или ненадлежаще исполняющий обязательство возместить причиненный вред. Очевиден сомнительный характер подхода, допускающего применение мер ответственности (проценты по ст. 395 ГК РФ) на меры ответственности (обязательства из причинения вреда). Исходя из изложенного позиция, сформулированная в Постановлении Президиума ВАС РФ от 29 сентября 1998 г. № 2959/98: «Поскольку возмещение убытков является ответственностью, а не долговым (денежным) обязательством, на убытки не должны начисляться проценты за пользование чужими денежными средствами, что также является ответственностью», – справедлива и для обязательств по возмещению вреда. В силу признака принудительности за неуплату неустойки, невозмещение убытков или вреда должник не может привлекаться к гражданской ответственности [128 - См.: Хохлова Г.В. Игра без правил // ЭЖ-Юрист. – 2004. – № 30.].
   Не соглашаясь с мнением Г.В. Хохловой, считаем, что в деликтных обязательствах возможно применение мер ответственности (проценты по ст. 395 ГК РФ) за неисполнение деликтного обязательства. В обоснование указанной позиции приведем следующие доводы.
   В науке гражданского права широко распространено деление обязательств на две группы: договорные и внедоговорные. Это деление проводится по признаку оснований возникновения обязательств: договорные возникают главным образом из договоров, т. е. по соглашению сторон, а внедоговорные – из оснований, предусмотренных законом.
   В силу обязательства вследствие причинения вреда лицо, причинившее вред личности или имуществу другого лица (физического или юридического), обязано возместить причиненный вред в полном объеме, а потерпевшее лицо имеет право требовать, чтобы понесенный им вред был возмещен. В этом обязательстве потерпевший является кредитором, а причинитель вреда – должником. Внедоговорные обязательства отличаются от договорных по основаниям их возникновения: они возникают не по воле, а преимущественно вопреки воле их участников, в силу юридических фактов, указанных в законе. Чаще всего они возникают из неправомерных действий.
   Договорная ответственность имеет вторичный характер: она как бы сопровождает договорное обязательство и вступает в действие только в случаях его нарушения. Если же обязательство исполнялось надлежащим образом, вопрос об ответственности не возникает, ответственность не проявляет себя. Договорная ответственность, являющаяся следствием неисполнения обязанности, должна выражаться либо в замене неисполненной обязанности новой обязанностью, либо в присоединении к нарушенной обязанности новой, дополнительной, как это, например, имеет место при возложении на лицо, нарушившее договор, обязанности исполнить его и возместить причиненные убытки.
   Иное дело ответственность по обязательствам из причинения вреда. Здесь обязательство возникает из факта правонарушения. С того момента, когда данное обязательство возникло, оно имеет своим содержанием ответственность, т. е. возможность применения санкции к правонарушителю. Следовательно, в данном случае ответственность не дополняет, не «сопровождает» какое-то другое обязательство (как при договорной ответственности), она составляет содержание обязанности правонарушителя в обязательстве, возникшем вследствие причинения вреда.
   Различие в существе между договорной и внедоговорной ответственностью как нельзя лучше подчеркивается высказанной О.С. Иоффе позицией, согласно которой внедоговорная ответственность осуществляется путем установления между сторонами особого обязательства – по возмещению причиненного вреда. Напротив, договорная ответственность особого обязательства не порождает и осуществляется путем присоединения к существующему между сторонами обязательству новой обязанности нарушителя (по возмещению убытков, уплате штрафов и т. п.) [129 - См.: Иоффе О.С., Толстой Ю.К. Новый Гражданский кодекс РСФСР. – Л., 1965. – С. 231; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. – Кн. 1. Общие положения. – М., 2001. – С. 624.].
   По сути исполнение деликтного обязательства реализуется в форме ответственности, что отличает исполнение договорного обязательства от исполнения деликтного обязательства.
   Благодаря данному обстоятельству в деликтных обязательствах возможно начисление процентов по ст. 395 на сумму убытков, на что справедливо указывается в п. 23 Постановления № 13/14, в котором ВАС РФ признал возможность начисления процентов годовых на сумму убытков с момента вступления в силу судебного решения или соглашения сторон, устанавливающего размер компенсации.
   Обратимся к правоприменительной практике российской правовой системы.
   В соответствии с п. 23 Постановления № 13/14 при разрешении судами споров, связанных с применением ответственности за причинение вреда, необходимо учитывать, что на основании ст. 1082 ГК РФ при удовлетворении требования о возмещении вреда суд вправе обязать лицо, ответственное за причинение вреда, возместить вред в натуре (предоставить вещь того же рода и качества, исправить поврежденную вещь и т. п.) или возместить причиненные убытки (п. 2 ст. 15 ГКРФ). В том случае, когда суд возлагает на сторону обязанность возместить вред в деньгах, на стороне причинителя вреда возникает денежное обязательство по уплате определенных судом сумм. С момента, когда решение суда вступило в законную силу, если иной момент не указан в законе, на сумму, определенную в решении при просрочке ее уплаты должником, кредитор вправе начислить проценты на основании п. 1 ст. 395 ГК РФ. Проценты начисляются и в том случае, когда обязанность выплатить денежное возмещение устанавливается соглашением сторон.
   Для договорных обязательств характерно то, что они оформляют нормальный имущественный оборот, действуют на основе регулятивных норм обязательственного права, устанавливают правила нормального функционирования товарно-денежных отношений, т. е. отношений, основанных на соглашении участников, на их свободном волеизъявлении, влекущем возникновение прав и обязанностей.
   В отличие от этого внедоговорные обязательства опосредуют отношения, возникающие на основе охранительных норм обязательственного права в случаях нарушения нормального функционирования имущественного оборота, т. е. аномальные имущественные отношения. Наиболее ярким примером могут служить отношения, связанные с повреждением или уничтожением чужого имущества лицом, с которым собственник по поводу этого имущества не состоит в договорных отношениях.
   Как известно, основными функциями гражданского права и, соответственно, его институтов являются регулятивная и охранительная.
   Деликтные обязательства являются охранительными правоотношениями в отличие от договорных, которые являются регулятивными. Деликтные обязательства призваны служить целям защиты и восстановления нарушенного права, в силу чего их относят к охранительным правоотношениям, выполняющим охранительную функцию.
   Одна из задач института внедоговорных обязательств заключается в том, чтобы воздействовать на участников имущественных отношений в целях стимулирования их к сокращению отмеченных аномальных явлений, в том числе сокращению гражданских правонарушений. В договорных обязательствах стороны все свои взаимоотношения строят на началах равенства, включая и возможность возложения дополнительной ответственности, только в том случае, если она предусмотрена законом и договором.
   В.В. Витрянский указывает, что основное же различие между договорной и внедоговорной ответственностью, как принято считать, состоит в том, что договорная ответственность наступает в случаях, предусмотренных не только законом, как это имеет место при внедоговорной ответственности, но и сторонами в договоре. При заключении договора стороны вправе не только повысить ответственность в сравнении с той, что установлена законом, или понизить ее размер (в случае если ответственность определена диспозитивной нормой), но и установить меры ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение договорных обязательств в дополнение к определенным законом [130 - См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. – С. 624.].
   В отличие от этого в деликтных обязательствах присутствует цель дополнительно защитить имущественный интерес потерпевшей стороны (компенсационная функция) и воздействовать на лицо, причинившее вред (предупредительно-воспитательная функция). Отсюда и возложение на правонарушителя дополнительной обязанности возместить потерпевшему, помимо убытков, и проценты по ст. 395 ГК РФ, начисленные на сумму убытков, с момента вступления в законную силу решения суда или заключения соглашения об их добровольном погашении. Испытывая дополнительные имущественные и иные лишения, правонарушитель должен пересмотреть и изменить свое негативное отношение к правам потерпевшего.
   B.А. Тархов справедливо отмечает, что внедоговорные же обязательства представляют собой аномалии, они являются неожиданными для обеих или одной из сторон, не предполагающих об ответственности, в них одна сторона всегда оказывается потерпевшей, заслуживающей преимущественного внимания закона, поэтому он относится к сторонам не одинаково (ст. 1166, 1083, 1107) [131 - См.: Тархов В.А. Гражданское право. Общая часть: курс лекций. – Чебоксары, 1997. – С. 286.].
   Согласно п. 2 ст. 1107 ГК РФ на сумму неосновательного денежного обогащения подлежат начислению проценты за пользование чужими средствами (ст. 395) с того времени, когда приобретатель узнал или должен был узнать о неосновательности получения или сбережения денежных средств.
   C.В. Сарбаш указывает, что судебно-арбитражная практика исходит из того, что на убытки не должны начисляться проценты за пользование чужими денежными средствами, установленные ст. 395 ГК РФ. Судебная практика, по его мнению, не отличается последовательностью в вопросе начисления процентов на убытки. Поскольку в разъяснении (п. 23 Постановления № 13/14) речь идет о возмещении вреда, следует обратиться к ст. 1082 ГК РФ, из которой с очевидностью следует, что способы возмещения вреда могут быть только двух видов: возмещение вреда в натуре или возмещение убытков. Определение судом возмещения вреда в деньгах есть не что иное, как возмещение убытков. Следовательно, высшие судебные инстанции фактически допускают возможность начисления процентов на сумму убытков. В доктрине это обстоятельство объясняется своего рода трансформацией прежнего обязательства в новое обязательство по уплате денежной суммы, просрочка в исполнении которого влечет начисление процентов. Хотя можно рассматривать этот вопрос и по-другому, имея в виду, что исполнение деликтного обязательства реализуется в форме ответственности, что отличает исполнение договорного обязательства от исполнения деликтного обязательства [132 - См.: Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. – М., 2005. – С. 620, 621.].
   Таким образом, в вопросе начисления процентов на сумму убытков практика до настоящего времени усматривала различия между договорными и внедоговорными убытками, проводя между ними границу по основаниям их возникновения.
   По мнению А.Г. Карапетова, в праве многих стран мира признается возможность начисления процентов годовых на суммы убытков. Эта возможность знакома английскому прецедентному праву, голландскому праву (ст. 207 ГКН), французскому законодательству (ст. 1153-1 ФГК РФ) и др. Основаниями для признания такой возможности являются: (1) денежный характер присуждаемой судом суммы убытков; (2) необходимость компенсировать кредитору потери от невозможности использовать причитающиеся ему денежные средства; (3) желание лишить должника соответствующего дохода, связанного с незаконным использованием чужих денежных средств; (4) стимулирующая функция начисления процентов, органически дополняющая процессуальные инструменты реализации судебного решения [133 - См.: Карапетов А.Г. Неустойка как средство защиты прав кредитора в российском и зарубежном праве. – М., 2005. – С. 118, 119.].
   Л.А. Новоселова отмечает, что в целом ряде случаев суды отказывали во взыскании процентов за просрочку уплаты убытков за нарушение договора, аргументируя это тем, что обязательство уплатить убытки является самостоятельным видом обязательства и денежная сумма, подлежащая уплате, определяет не размер денежного долга, а размер гражданско-правовой ответственности. Очевидна противоречивость такого подхода, поскольку возмещение вреда при деликте – тоже мера гражданско-правовой ответственности. Рассматриваемые денежные обязательства характеризуются определенной спецификой, что не исключает их денежного характера. По воле сторон договорная обязанность исполнить обязательство в натуре (передать вещь, произвести работы, оказать услуги) может быть заменена обязанностью уплатить определенную денежную сумму. Вновь возникшее денежное обязательство подчиняется всем правилам, регулирующим данный вид обязательств (п. 25 Постановления № 13/14) [134 - См.: Новоселова Л.А. Проблемы гражданско-правового регулирования расчетных отношений: дис… докт. юрид. наук. – М., 1997. – С. 48.].
   Недопустимость начисления процентов по ст. 395 ГК РФ на убытки была подтверждена постановлениями Президиума ВАС РФ от 22 октября 2002 г. № 6381/02 и от 18 марта 2003 г. № 10360/02.
   В Постановлении Президиума ВАС РФ от 22 мая 2007 г. № 420/07 указывается, что начисление процентов за пользование чужими денежными средствами на сумму убытков не допускается, поскольку проценты, как и убытки, – вид ответственности за нарушение обязательства и по отношению к убыткам, так же как и неустойка, носят зачетный характер [135 - См.: Вестник ВАС РФ. – 2007. – № 8. – С. 133.].
   Е.В. Тирская указывает, что в связи с изложенным не совсем понятна позиция судебной практики, которая в своих решениях упорно не желает начислять проценты за пользование чужими денежными средствами (ст. 395 ГК РФ) на сумму убытков, взыскиваемую с должника в принудительном порядке (Постановление Президиума ВАС РФ от 19 июня 2001 г. № 8279/00). В то же время компенсация кредитору, вызванная причинением вреда, производится с учетом процентов по ст. 395 ГК РФ – это правило в судебной практике даже не подвергается сомнению. Представляется логичным распространить действие указанного правила на все случаи возмещения убытков, поскольку с момента вынесения судебного решения обязательство по возмещению убытков становится денежным обязательством с определенной суммой денежных единиц, подлежащих уплате, и ничем не отличается от прочих денежных обязательств, подлежащих исполнению [136 - См.: Тирская Е.В. Категория денежного долга в гражданском праве России: дис… канд. юрид. наук. – М., 2004. – С. 115.].
   О.Н. Садиков справедливо указывает, что тезис о недопустимости возложения за одно и то же гражданское правонарушение двух мер ответственности, формулируемый Президиумом ВАС РФ в качестве исходного, в свете действующего законодательства нуждается в уточнениях. В рассматриваемых ситуациях речь идет не об одном, а о двух правонарушениях: уплата признанных должником или установленных судом убытков и просрочка в их возмещении. Поэтому ссылку на применение в данном случае двойной ответственности нельзя считать убедительной. Если обязанная сторона не уплачивает своевременно убытки, имеются достаточные основания для взыскания с нее также процентов за задержку платежа в силу общих начал гражданского права (ст. 395 ГК РФ) [137 - См.: Садиков О.Н. Убытки в гражданском праве Российской Федерации. – М.: Статут, 2009.].
   В настоящее время российская судебная практика по этому вопросу изменилась в сторону возможности начисления процентов на сумму договорных убытков [138 - Постановление Президиума ВАС РФ от 8 июня 2010 г. № 904/10, Постановление Президиума ВАС РФ от 28 июля 2009 № 6961/09.].
   В связи с этим в литературе справедливо обращают внимание, что суды, вынося решение о начислении процентов по ст. 395 ГК РФ на сумму договорных убытков, тем самым восстанавливают в полном объеме нарушенные права потерпевшей стороны, поскольку правонарушений два. Первое правонарушение, послужившее составом применения гражданско-правовой ответственности, служит основанием возникновения права на возмещения убытков. Второе – нарушение права на своевременное возмещение убытков, что также влечет ответственность в форме начисления процентов по ст. 395 ГК РФ на сумму договорных убытков. А поскольку принадлежащее потерпевшему субъективное гражданское право на возмещение убытков нарушено ненадлежащим, т. е. несвоевременным, возмещением, это и есть гражданско-правовое правонарушение, которое по логике гражданского права влечет применение ответственности к нарушителю.
   О.В. Савенкова указывает, что справедливо говорить о допустимости возложения одной гражданско-правовой ответственности на другую, имея в виду ответственность за ненадлежащее исполнение обязательства, опосредующего первую ответственность. Теперь приведенная выше цепочка отношений между кредитором и должником выглядит следующим образом: право – нарушение – ответственность (в виде права) – нарушение – ответственность [139 - См.: Савенкова О.В. Проценты на убытки: теоретические и правовые предпосылки // Меры обеспечения и меры ответственности в гражданском праве: сб. ст. / рук. авт. кол. и отв. ред. М.А. Рожкова. – М.: Статут, 2010. – С. 293–333.].
   Таким образом, принцип о недопустимости применения двух мер ответственности за одно правонарушение в данном случае не прослеживается, поскольку обязанность возместить убытки возникает в результате совершения должником одного правонарушения, а обязанность уплатить проценты по ст. 395 ГК на сумму этих убытков – вследствие другого.
   Кроме того, Ю.В. Романец справедливо указывает, что возмещение материальных потерь, причиненных неисполнением судебного акта о взыскании убытков, помогает не только восстановить имущественные права потерпевшего, но и исправить правонарушителя, упорствующего в нарушении чужих прав [140 - См.: Романец Ю.В. О восстановительной природе гражданской ответственности // Законодательство. – 2011. – № 4.].
   Не следует также забывать, что частью правовой системы Российской Федерации в силу ст. 15 (ч. 4) Конституции РФ является Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров (далее – Венская конвенция), положения которой применяются к отношениям, составляющим ее предмет, преимущественно перед нормами российского национального законодательства (ст. 1 Венской конвенции, ст. 7 ГК РФ). В соответствии со ст. 78 Венской конвенции, если сторона допустила просрочку в уплате цены или иной суммы, другая сторона имеет право на проценты с просроченной суммы без ущерба для любого требования о возмещении убытков, которые могут быть взысканы на основании ст. 74 Венской конвенции. Не может вызвать какие-либо сомнения буквальный текст Венской конвенции: требования о взыскании процентов и о возмещении убытков не являются взаимоисключающими, они могут быть применены совместно.
   Согласно ст. 7.4.10 Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА, поскольку не согласовано иного, проценты начисляются на сумму убытков, выплачиваемых за неисполнение неденежного обязательства, с момента неисполнения.
   Таким образом, исходя из теоретической разработки данного вопроса и анализа современной судебной практики проценты по ст. 395 ГК РФ подлежат начислению на сумму как договорных, так и внедоговорных убытков, а также денежного долга.

1.5. К вопросу об уступке права требования на возмещение убытков

   В настоящее время особую актуальность в судебной практики приобретают споры, связанные с уступкой права требования на возмещение убытков.
   Прежде всего, необходимо определится в приемлемости самого принципа передачи права на реализацию мер имущественной ответственности и в допустимости передачи права требования имущественных санкций в отрыве от основного обязательства.
   В настоящее время в литературе существует два основных подхода к ситуации.
   Первый подход состоит в том, что соответствующие принудительные меры воздействия ни при каких обстоятельствах не могут быть самостоятельным предметом уступки или перевода долга.
   Согласно второму подходу допускается передача права на взыскание тех или иных имущественных санкций (имущественной ответственности), в том числе и отдельно от основного обязательства.
   Противники сингулярной (частичной) уступки требований о мерах принудительного воздействия находят ее несостоятельность в том, что «обязанность по уплате санкций неразрывно связана с основным обязательством, сторонами которого неизменно остаются прежний кредитор и должник» [141 - Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / под ред. О.Н. Садикова. – М., 1997. – С. 632.].
   Существовавшая с момента принятия первой и второй частей ГК РФ судебная практика, склонялась к тому мнению, что уступка требования по любым акцессорным (дополнительным) обязательствам в отрыве от основных обязательств недействительна. Так, например, Президиум ВАС РФ признал недействительным договор цессии, по которому было передано право требования уплаты штрафа за неправильное (с просрочкой) списание банком денежных средств со счета клиента – контрагента банка по договору банковского счета. Мотивировано это решение было тем фактом, что перемены лиц в основном обязательстве (обязательстве по договору банковского счета) не произошло [142 - См.: Постановление Президиума ВАС РФ от 29 октября 1996 г. № 3172/96 // Вестник ВАС РФ. – 1997. – № 4. – С. 77, 78.].
   Судебно-арбитражная практика не признавала возможности перевода на другое лицо только акцессорного обязательства, без перевода основного долга, считая подобную сделку ничтожной в силу ст. 168 ГК РФ [143 - См.: Постановление Президиума ВАС РФ от 2 декабря 1997 г. № 3798/97 // СПС.].
   Однако такой подход представляется недостаточно обоснованным хотя бы потому, что в законодательстве не содержится императивных предписаний, который запрещали бы передавать акцессорные права без перемены лиц в основном обязательстве.
   Конечно, нельзя не видеть проблему в том, что передача отдельного правомочия на взыскание имущественных санкций может оставить основное правоотношение без охранного механизма: зачем должнику исполнять условия договора, если никаких неблагоприятных последствий за его нарушение перед кредитором ему нести не придется. Отсюда, по-видимому, исходит стремление утвердить неделимость соответствующей юридической конструкции, установить подчиненность одной ее части другой.
   Однако думается, что здесь должен реализовываться принцип свободы распоряжения кредитором своим правом требования на возмещение убытков. Если для него будет выгодна и приемлема данная цессия, то все предпринимательские риски должны нестись им без каких-либо оговорок. Необходимость уступки права требования убытков может быть связана также с реализацией права на восстановление нарушенных прав кредитора в возможно более короткие сроки. Целью применения мер гражданско-правовой ответственности является в первую очередь восстановление имущественного положения пострадавшего. Пострадавшему, как правило, безразлично, кто именно возместит ему ущерб. Для должника фигура кредитора тоже не имеет существенного значения, поскольку для него не важно, в чью пользу будет произведено отчуждение его имущества.
   A.А. Попов указывает, что если же учесть, что при использовании подобающих мер ответственности, как вследствие нарушения договорных обязательств, так и в связи с причинением внедоговорного вреда, совершаемые действия чаще всего являют собой уплату денег (т. е. предмета, делимого по своей сути), то и соответствующий «идеальный товар» становится делимым. Нет сколько-нибудь принципиальных препятствий для разъединения прав на получение денег по главному и дополнительному правоотношениям: одна часть – в виде имущественной ответственности, другая – в качестве требования основного долга. Разницу в особых случаях видит лишь законодатель (но не сам должник), руководствуясь интересами иного, как правило публичного, свойства, в связи с чем им устанавливаются специальные ограничения на передачу прав от одного лица другому [144 - См.: Попов А.А. Размер имущественной ответственности предпринимателя при уступке требований по взысканию санкций // Право и экономика. – 2001. – № 8.].
   B.В. Почуйкин полагает, что право на возмещение убытков, возникших в результате причинения вреда, может быть предано другому лицу по договору цессии [145 - См.: Почуйкин В.В. Уступка права требования: основные проблемы применения в современном гражданском праве России. – М., 2005. – С. 118.].
   Л.А. Новоселова относительно обязательственных прав придерживается мнения, что законодатель не проводит различий между уступкой права в договорных и внедоговорных обязательствах. Тем самым предполагается, что к изменению кредитора способны вообще все обязательства, так как должнику безразлично, кому произвести то действие, которое он должен исполнить. Предметом цессии может быть возникающее из правонарушения право требовать возмещения убытков [146 - См.: Новоселова Л.А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. – М., 2003.].
   Данный тезис нашел подтверждение и в судебной практике. В качестве примера приведем следующее дело.
   В Постановлении Президиума ВАС РФ от 11 мая 1999 г. № 8352/98 указывается, что истец заявил требование о возмещении убытков, причиненных неправомерными действиями органов государственного управления. Истцу право требования было передано по сделке уступки права требования.
   Суд признал договор уступки недействительным и отказал в иске, указав, что право требования возмещения убытков возникло у первоначального правообладателя не из договорного обязательства, а вследствие нарушения его права собственности, а поэтому не могло передаваться другому лицу.
   Президиум ВАС РФ признал выводы суда ошибочными, указав следующее. Согласно п. 1 ст. 382 ГК РФ другому лицу может быть передано право, принадлежащее кредитору на основании обязательства. В силу п. 2 ст. 307 ГК РФ обязательства возникают из договора вследствие причинения вреда и из иных оснований, указанных в ГК РФ.
   Убытки, причиненные юридическому лицу в результате неправомерных действий государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, подлежат возмещению в соответствии со ст. 16, 1069 ГК РФ, т. е. возникает обязательство вследствие причинения вреда. Следовательно, право на возмещение убытков, возникших в результате причинения вреда, может быть передано другому лицу по договору цессии [147 - См.: Постановление Президиума ВАС РФ от 11 мая 1999 г. № 8352/98 // СПС.].
   О.Н. Садиков отмечает, что согласно одному из разъяснений Президиума ВАС РФ право на возмещение убытков, возникших в результате причинения вреда, может быть передано другому лицу по договору цессии. Однако о бесспорности такого требования говорить, конечно, не приходится, поскольку убытки должны быть доказаны, что, как показывает практика, далеко не всегда достигается. При уступке права на взыскание неустойки (штрафа) или убытков бесспорность такого требования нередко сомнительна и может быть успешно оспорена, в частности ввиду наличия вины кредитора. Правда, в приведенном выше деле ВАС РФ признал уступку требования об убытках возможной. После вынесения комментируемого Постановления Президиума ВАС РФ решение данного вопроса становится неясным и его должна разрешить последующая судебная практика [148 - См.: Садиков О.Н. Условия уступки права требования / Комментарий судебно-арбитражной практики. – Вып. 9 / под ред. В.Ф. Яковлева. – М., 2002.].
   Таким образом, принятое Постановление Президиума ВАС РФ от 11 мая 1999 г. № 8352/98, признав уступку требования об убытках, возникших в результате причинения вреда, допустимой, явилось определенной вехой в развитии судебной практики, обозначив ряд вопросов, которые в дальнейшем должно было разрешить последующее правоприменение.
   Дисскусия по данному поводу в цивилистической литературе продолжилась.
   О.Д. Югай полагает, что возможна частичная уступка права только в отношении процентов по денежному обязательству (в соответствии со ст. 395 ГК РФ), договорной неустойки или уступки права на взыскание иных мер договорной ответственности в отрыве от основного обязательства [149 - См.: Постановление Президиума ВАС РФ от 11 мая 1999 г. № 8352/98 // СПС.].
   Как указывает Е.Г. Комиссарова, из смысла самой гл. 24 ГК РФ не следует, что передача права на взыскание санкций возможна лишь во взаимосвязи с основным обязательством. Гражданское законодательство не содержит правил, ограничивающих возможность передачи кредитором своего права требовать получения имущественных санкций путем уступки требования, при этом пределы реализации гражданских прав, установленные ст. 10 ГК РФ, не нарушаются [150 - См.: Комиссарова Е.Г. Уступка права требования в институте гражданско-правовой ответственности // Журнал российского права. – 2000. – № 8. – С. 45.].
   По мнению С.Д. Мигранова, вопрос о возможности цессии права требования уплаты неустойки, процентов и возмещения убытков без уступки права по основному обязательству не имеет выраженного в действующем законодательстве ответа. Видимых законодательных ограничений на совершение таких сделок цессии не усматривается. Иначе говоря, право требования уплаты санкций (неустойка, проценты), а также право на возмещение убытков представляет самостоятельную имущественную ценность с того момента, как должником было допущено нарушение основного обязательства, исполнение которого было обеспечено неустойкой (уплатой процентов), либо если такое нарушение причинило убытки кредитору. В связи с этим первоначальный кредитор вправе передать другому лицу требования об уплате процентов, неустойки и требование о возмещении убытков, но только после возникновения факта неисполнения (ненадлежащего исполнения) соответствующего основного обязательства должником. Таким образом, можно констатировать, что для оценки допустимости уступки акцессорного требования важными условиями являются, во-первых, самостоятельная имущественная ценность такого требования и, во-вторых, возникновение факта неисполнения основного обязательства должником [151 - См.: Мигранов С.Д. Акцессорные права как предмет договора уступки требования // Арбитражный и гражданский процесс. – 2004. – № 11.].
   Л.А. Новоселова отмечает, что возможность самостоятельной уступки требования по возмещению убытков, возникших вследствие нарушения обязательства, нередко отрицается, причем по тем же основаниям, по которым говорят о недопустимости раздельной передачи основных и обеспечительных прав. Принципиальный недостаток такого подхода состоит в смешении права на возмещение убытков с дополнительными правами и правами, связанными с основным обязательством по основаниям возникновения. Основание требования о возмещении убытков совершенно иное, чем у требования по основному долгу. Право требовать возмещения убытков возникает лишь при нарушении обязательства и реализуется как право применения имущественной ответственности (гл. 25ГКРФ), а не по правилам об исполнении обязательств. Требование о возмещении убытков принадлежит лицу, права которого нарушены [152 - См.: Новоселова Л.А. Указ. соч.].
   А.А. Попов указывает, что в то же время мало что объединяет санкции с основным обязательством: основания возникновения тех и других правоотношений различны (правонарушение – в одном случае и законные действия – в другом), неодинаковы условия применения (наличие вины нарушителя, чего не требуется для осуществления обычных гражданских прав), формат действий (добавочный характер одностороннего имущественного обременения против эквивалентности встречного предоставления) и ряд прочих качеств. Подобная непохожесть отношений, складывающихся в рамках основного обязательства и в сфере имущественной ответственности, позволяет полагать, что их обособление не является столь уж противоестественным, что единство судьбы главного и акцессорного требований не есть предопределенная данность [153 - См.: Попов А.А. Указ. соч.].
   О.Г. Ломидзе считает, что возможно в нормах ГК РФ следует закрепить правило, согласно которому уступка кредитором в отрыве от основного обязательства права из дополнительного обязательства и/или права на взыскание санкций допустима, если она не противоречит закону, договору, существу обязательства и не ухудшает положения должника [154 - См.: Ломидзе О.Г. Правонаделение в гражданском законодательстве России. – М., 2003. – С. 325.].
   И.С. Шабунина отмечает, что гражданское законодательство не содержит специальных правил, которые ограничивали бы возможность передачи кредитором своего права требования возмещения вреда, причиненного имуществу, другому лицу. В этом контексте вопрос о возможности передачи права требования возмещения вреда должен быть решен в пользу ее допустимости. Исключения из общего правила о возможности уступки права требования могут быть установлены только в случаях, предусмотренных законом. Возможность совершения сделок уступки является, таким образом, общим правилом, а случаи запретов представляют исключения; этот подход современного российского законодательства отмечается большинством исследователей. К случаям, когда уступка права требования недопустима в силу закона, относятся в первую очередь так называемые высокоперсони-фицированные требования, которые неразрывно связаны с личностью кредитора, к которым ГК РФ относит, в частности, требования об алиментах и о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью (ст. 383) [155 - См.: Шабунина И.С. Некоторые основания перемены лиц в обязательстве вследствие причинения вреда в современном гражданском праве // Юрист. —2004. – № 3.].
   Наконец, Президиумом ВАС РФ был принят Обзор практики применения арбитражными судами положений гл. 24 Гражданского кодекса Российской Федерации утв. Информационным письмом № 120 30 октября 2007 г., в п. 17 которого четко и однозначно бьло сказано, что уступка права (требования) на возмещение убытков не противоречит законодательству.
   Предприятие (цессионарий) обратилось в арбитражный суд с иском к акционерному обществу (должнику) о взыскании убытков в связи с неисполнением ответчиком обязательств по договору.
   В обоснование исковых требований предприятие сослалось на уступку обществом с ограниченной ответственностью истцу права (требования) на возмещение убытков, возникших у него в связи с неисполнением продавцом (ответчиком) своих обязательств по передаче товара.
   Как следовало из материалов дела, между ответчиком (продавцом) и цедентом (покупателем) существовали отношения по купле-продаже. В соответствии с договором продавец обязался поставить обществу с ограниченной ответственностью определенную продукцию, однако своих обязательств не выполнил. Впоследствии общество с ограниченной ответственностью (покупатель) уступило право (требование) на возмещение причиненных ему этим убытков предприятию. Во исполнение соглашения об уступке данного права (требования) истцу первоначальным кредитором (покупателем) были переданы документы, удостоверяющие наличие и размер причиненных ему убытков.
   Решением суда в иске было отказано по следующим основаниям.
   В обязательстве по возмещению убытков личность кредитора имеет существенное значение для должника. Поэтому в силу ст. 388 ГК РФ уступка таких прав (требований) без согласия должника не допускается. В данном случае согласия должника на указанную уступку не было. Более того, в отзыве на иск он возражал против такой уступки.
   В связи с этим суд признал соглашение об уступке права (требования) ничтожным (ст. 388, 168 ГК РФ) и в иске отказал.
   Суд кассационной инстанции решение суда отменил, дело направил на новое рассмотрение, исходя из следующего.
   Из статьи 15 ГК РФ не следует, что обязательство по возмещению убытков является обязательством, в котором личность кредитора имеет существенное значение для должника. Напротив, обязательство по возмещению убытков является денежным обязательством, возникшим в связи с нарушением должником по этому обязательству прав потерпевшего и обладающим самостоятельной имущественной ценностью. Кроме того, названная норма закона не содержит положений о возможности нарушения прав и интересов должника уступкой права (требования) возмещения убытков, о существенном значении личности кредитора в данном обязательстве.
   Суд кассационной инстанции подчеркнул, что право (требование) возмещения убытков может быть уступлено управомоченным лицом любому третьему лицу.
   Поскольку судом не исследовался вопрос о наличии и размере убытков, дело было направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
   Вместе с тем, принятие данного Обзора не сняло все возможные вопросы по применению уступки права требования на возмещение убытков.
   При передаче требования, касающегося применения ответственности, неизбежно возникает и вопрос о величине тех прав, которые составляют предмет подобного рода цессии.
   Статья 384 ГК РФ для данного случая устанавливает следующее правило: если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права. В частности, к новому кредитору переходят права, обеспечивающие исполнение обязательства, а также другие связанные с требованием права, в том числе право на неуплаченные проценты.
   Итак, при передаче части прав, касающихся имущественной ответственности, общий подход должен быть следующим: допускается уступка требования в отношении только тех санкций, для которых на момент перехода уже возникли основания применения.
   Таким образом, при любом варианте сингулярной уступки требований именно момент ее совершения выступает в качестве фактора, определяющего величину переходящих полномочий в сфере имущественной ответственности.
   По мнению В.В. Байбак, охранительные и регулятивные права, которые еще не возникли на момент уступки требования, могут передаваться отдельно от основного требования, если они определимы [156 - См.: Байбак В.В. Обязательственное требование как объект гражданского оборота. – М., 2005. – С. 121.].
   Данный вопрос, несомненно, заслуживает дальнейшего всестороннего анализа и обсуждения.
   Также возникает вопрос, переходят ли к цессионарию автоматически права на возмещение любых убытков одновременно с основным долгом либо данное обстоятельство необходимо специально оговаривать в договоре об уступке права требования.
   Думается, что уступка права требования на возмещение убытков как самостоятельная, так и в случае передачи наряду с основным долгом, должна специально оговариваться в договоре об уступке права требования, поскольку право требования на возмещение убытков обладает самостоятельной имущественной ценностью.
   В литературе высказаны разные мнения: как в поддержку, так и против такого подхода.
   Л.А. Новоселова пишет, что в случае нарушения должником обязанности, корреспондирующей передаваемому новому кредитору праву, до момента уступки ущерб нарушением был причинен имуществу первоначального кредитора и может быть выражен в определенной денежной сумме. Новый кредитор, приобретая нарушенное до уступки право требования, не может претендовать на возмещение убытков, которые были причинены первоначальному кредитору. Следовательно, передача новому кредитору прав по обязательству не означает одновременную передачу этому лицу права требовать от должника возмещения убытков, уже причиненных первоначальному кредитору до момента уступки. Право требовать от должника уплаты этой суммы (уже определенной или определимой) может быть передано другому лицу (как новому кредитору, так и любому другому лицу) в качестве самостоятельного имущественного права. Арбитражная практика в последнее время в целом ряде случаев основывается на этих положениях. Если право на возмещение причиненных к моменту уступки убытков не передано, оно сохраняется за первоначальным кредитором [157 - См.: Новоселова Л.А. Указ. соч.].
   Н. Шарошкина считает, что при заключении частичной уступки после совершения должником правонарушения права на начисленные с момента начала просрочки должника до момента частичной уступки суммы неустойки или проценты по ст. 395 ГК РФ не переходят к цессионарию, оставаясь за цедентом. Соответственно, не переходит и право на возмещение убытков, причиненных цеденту. При этом данные права могут быть предметом самостоятельной уступки. Такой правовой режим вытекает из того, что указанные права являются мерами имущественной ответственности, обладают самостоятельной имущественной ценностью, выражают денежный долг должника, сформировавшийся за указанный период. Кроме того, данные права являются субъективными правами (требованиями), на передачу которых необходимо выражение воли их обладателей [158 - См.: Шарошкина Н. Появление в России коллекторских агентств: веяние моды и необходимость? // Корпоративный юрист. – 2006. – № 12.].
   Напротив, считает В.В. Байбак, следует признать, что в силу ст. 384 ГК РФ к цессионарию автоматически переходят права на возмещение любых убытков. Л.А. Новоселова, как и Е.А. Крашенинников, полагает, что эти требования не переходят автоматически к цессионарию, поскольку они не являются ни дополнительными правами, ни правами, связанными с основным требованием. Л.А. Новоселова обосновывает свою позицию тем, что право на возмещение убытков возникает из самостоятельного основания – нарушения главного требования. По мнению В.В. Байбак, это как раз и свидетельствует о наличии связи охранительных прав с главным требованием. Она проявляется, например, в том, что охранительные права отпадают при недействительности главного требования. Поэтому вопрос о переходе прав на возмещение уже причиненных убытков должен решаться в соответствии с общим правилом о переходе прав, связанных с уступаемым требованием (ст. 384 ГК РФ) [159 - Байбак В.В. Указ. соч. – С. 130, 131.].
   Возникают также вопросы, вызванные чисто специфическими особенностями такой меры гражданско-правовой отвественности, какой являются убытки, – необходимостью их доказывания.
   В случаях судебных споров между новым кредитором и должником, связанных с уступкой права требования на возмещение убытков, несомненно, что к участию в деле необходимо привлекать первоначального кредитора. Кроме того, при раздельной уступки основного долга и права требования на возмещение убытков необходимо специально оговорить, кому передаются подлинные документы, послужившие основанием возникновения права требования основного долга и убытков. В случае передачи копий таких документов желательно, чтобы они были нотариально заверены. Дополнительно на всех сторонах цессии лежит обязанность обеспечить режим сохранности подлинных документов. Это обстоятельство особенно актуально исходя из того, что наличие и размер убытков всегда подлежат доказыванию, а без подлинных документов это будет практически невозможно.
   Особый интерес представляет доказывание упущенной выгоды новым кредитором, поскольку этот вопрос разрешается в судебной практике весьма не просто.
   О.Г. Ломидзе отмечает, что фактическое неудобство наблюдается применительно к отчуждению отдельно от основного обязательства права на взыскание убытков. Действительно, ведь размер убытков должен доказать именно кредитор, а при определении упущенной выгоды учитываются предпринятые кредитором для ее получения меры и сделанные с этой целью приготовления. Кредитор должен представить доказательства таких мер и приготовлений. Иными словами, если предположить возможность отчуждения права на взыскание суммы убытков, то при возникновении судебного спора между должником и цессионарием последний будет полностью зависеть от цедента, рассмотрение такого дела без участия в нем цедента практически невозможно [160 - Ломидзе О.Г. Указ. соч. – С. 324.].
   Л.А. Новоселова полагает, что подобные «неудобства» не возникают в том случае, когда размер возмещения, причитающегося потерпевшей стороне, установлен решением суда или соглашением сторон и потерпевший уступает уже определенное право на получение конкретной денежной суммы. При уступке же неопределенного, но определимого права цедент и цессионарий, действуя разумно и добросовестно, вправе определить в соглашении об уступке порядок представления доказательств причиненных убытков. Во всяком случае, практические неудобства, возникающие при реализации переданного права цессионарием, не являются принципиальным препятствием для уступки [161 - См.: Новоселова Л.А. Указ. соч.].
   Думается, что сделка уступки права требования на возмещение убытков должна считаться заключенной только тогда, когда присутствует возможность определить право на получение конкретной денежной суммы в возмещение убытков, т. е. право требования возмещения убытков должно быть определимым.
   Существуют и иные проблемы, которые могут возникнуть при раздельной уступке права требования основного долга и убытков.
   А.А. Попов, обосновывая возможность самостоятельной передачи прав по применению мер ответственности, указывает на возможность разделения этих прав между различными субъектами. По его мнению, при принципиальной допустимости такого разделения имеются и серьезные проблемы, которые могут возникнуть при раздельной уступке, например, на права на возмещение убытков и прав на взыскание неустойки (особенно зачетной). Есть реальная опасность того, что цедент, сохранивший право на возмещение убытков, заявит о соответствующих притязаниях прежде, чем цессионарий обратится за выплатой неустойки [162 - См.: Попов А.А. Указ. соч.].
   Л.А. Новоселова отмечает, что при последовательном применении норм ГК РФ, обеспечивающих защиту прав должника при уступке, интересы должника не будут затронуты. Выплатив сумму убытков цессионарию, должник вправе не исполнять требование об уплате неустойки, поскольку это требование, даже будучи обособленным, подчинено тем же условиям его реализации, какие существовали бы при отсутствии уступки [163 - См.: Новоселова Л.А. Указ. соч.].
   А.А. Попов полагает, что для решения данной проблемы вполне приемлем достаточно простой подход: возложение исключительно на самого нарушителя ответственности за отслеживание ситуации, в которой требования одного кредитора о возмещении убытков корреспондировали бы с требованиями другого по неустойке. И это вполне оправданно, поскольку именно обязанный субъект обладает всем объемом необходимых сведений о размере применяемых к нему мер воздействия – пусть он и заботится о том, чтобы цедент и цессионарий не нарушили принципы зачетной неустойки, не взыскали в совокупности сумму большего размера. Поэтому было бы полезно усилить позицию должника и на более ранней стадии, например введением обязательной досудебной процедуры урегулирования взаимных отношений при взыскании как убытков, так и зачетной неустойки на основе сингулярной цессии [164 - См.: Попов А.А. Указ. соч.].
   Э.Н. Нариманов полагает, что сделка уступки требования, в которой самостоятельным предметом выступают любые акцессорные права, должна оцениваться в каждом конкретном случае со следующих позиций:
   1) не запрещена ли законом либо договором уступка акцессорных прав без одновременной уступки прав по основному обязательству;
   2) не противоречит ли такая уступка существу акцессорного обязательства, в том числе представляет ли акцессорное требование самостоятельный имущественный интерес;
   3) не ухудшится ли в результате совершения такой уступки требования правовое положение должника;
   4) надлежащим ли образом конкретизирован предмет соглашения об уступке.
   Лишь при положительном ответе на все указанные вопросы договор, предметом которого является самостоятельная уступка акцессорных требований, имеет право на существование или, говоря юридическим языком, может быть признан действительным [165 - См.: Нариманов Э.Н. Предмет как существенное условие договора уступки требования // Юрист. – 2004. – № 2.].
   О.Г. Ломидзе отмечает, что достаточно большое значение при разрешении рассматриваемой проблемы имеет изучение вопроса о том, способна ли уступка права требования на взыскание санкции (убытков, неустойки, процентов по ст. 395 ГК РФ) ухудшить положение должника [166 - См.: Ломидзе О.Г. Указ. соч. – С. 324.].
   Э.Н. Нариманов предлагает законодательно поставить возможность уступки требования по акцессорным обязательствам в зависимость от получения согласия должника – по аналогии с п. 2 ст. 388 ГК РФ. Такое решение проблемы позволит самому должнику оценивать свое правовое положение до и после уступки требования и, проанализировав все обстоятельства, принять решение о своем согласии или, напротив, несогласии с уступкой прав требования по акцессорному обязательству [167 - См.: Нариманов Э.Н. Указ. соч.].
   Несомненно, что вопрос о дополнительном усилении правовой позиции должника при уступки права требования на возмещение убытков в отрыве от основного обязательства заслуживает дальнейшей вдумчивой проработки. В данном случае мы не должны забывать об общих принципах гражданского права – равенстве сторон и справедливости.
   Вопрос о возможности перевода мер гражданско-правовой ответственности, в частности возмещения убытков, также являлся дисскусионным.
   В литературе отмечалось, что перевод долга необходимо отличать от перевода ответственности: если первый допустим, то второй – нет [168 - См.: Научно-практический комментарий к части первой ГК РФ для предпринимателей / под общ. ред. В.Д. Карповича. – 2-е изд. – М., 1999. – С. 481.].
   Вместе с тем существовала и другая точка зрения.
   А.А. Попов указывает, что нет принципиальных противопоказаний и для передачи должником (делегантом) другому лицу (делегату) части своих обязанностей, в том числе и являющих собой меры имущественной ответственности. Как и в случае с уступкой требования, следует признать возможной передачу прежним должником новому какой-то части имущественной ответственности: будь то отдельный ее вид (неустойка, убытки) либо одна конкретная санкция или совокупность нескольких из них. В то же время могут возникнуть уже упоминавшиеся ранее практические сложности по зачетной неустойке, когда обязанность уплаты штрафа (пени) и возмещения убытков окажется разделенной между несколькими лицами. Несогласованность последних в исполнении данного бремени способна привести к неосновательному обогащению кредитора. Однако необходимые защитные механизмы имеются, а потому опасения эффекта кондикционных обязательств не должны служить основанием для отрицания принципа частичной передачи имущественных санкций в порядке, предусмотренном § 2 гл. 24 ГК РФ [169 - См.: Попов А.А. Указ. соч.].
   Согласно п. 21 Обзора практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации, утв. Информационным письмом от 30 октября 2007 г. № 120 Президиума ВАС РФ, перевод обязанности по уплате сумм имущественных санкций без перевода обязанности по уплате основного долга не противоречит законодательству.
   Акционерное общество обратилось в арбитражный суд с иском к предприятию о взыскании неустойки за просрочку исполнения обязательства.
   Основанием для предъявления требования являлся договор перевода долга, в соответствии с которым первоначальный должник (должник в части основного долга) и ответчик достигли соглашения о переводе на последнего обязанности уплатить подлежащую уплате неустойку, начисленную акционерным обществом в связи с неисполнением первоначальным должником обязанностей по оплате истцом поставленной в рамках договора поставки продукции. В материалах дела имелось письменное согласие кредитора (акционерного общества) на перевод обязанности по уплате неустойки на ответчика.
   Решением суда договор перевода долга признан ничтожной сделкой, в удовлетворении иска отказано по следующим основаниям.
   Постановлением суда кассационной инстанции решение суда отменено, дело направлено на новое рассмотрение, поскольку, как следовало из материалов дела, договор о переводе долга и согласие кредитора были совершены после нарушения обязательства должником. Отношения по уплате неустойки являются обязательственными, следовательно, на них распространяются положения гл. 24 ГК РФ. Данная глава ГК РФ не содержит запрета на перевод обязанности по уплате неустойки в отрыве от обязанности по исполнению основного долга. Поэтому вывод суда о ничтожности спорной сделки неверен.
   Таким образом, убытки, определенные соглашением сторон либо судебным решением, имеют самостоятельную имущественную ценность, и поэтому могут быть предметом уступки права требования и перевода обязанности по их уплате вместе с денежным долгом либо отдельно от него, за исключением случаев, предусмотренных действующим законодательством.

1.6. Новеллы, посвященные возмещению убытков в свете реформы гражданского законодательства

   Вопросы убытков до сих пор, к сожалению, не привлекали серьезного внимания исследователей. В отсутствие сколько-нибудь существенных теоретических разработок в данной области и ввиду вынесения многочисленных судебных решений об отказе в удовлетворении требований о возмещении убытков экономический потенциал этого института недооценен и участники оборота отказываются от его использования в пользу других, более простых способов защиты гражданских прав [170 - См.: Карапетов А.Г. Средства защиты прав кредитора в свете реформы действующего гражданского законодательства // Вестник гражданского права. – 2009. – № 4.].
   На изменение этой ситуации с учетом опыта стран, где за долгие годы рыночной экономики выработаны тысячи прецедентов, изданы сотни научных пособий и книг, посвященных возмещению убытков, были направлены усилия рабочей группы по подготовке Концепции развития гражданского законодательства (далее – Концепция) [171 - Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации (одобрена решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 7 октября 2009 г.) // Вестник ВАС РФ. – 2009. – № 11.], закрепленные затем в тексте проекта федерального закона «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации».
   Одним из наиболее значимых из ожидаемых изменений является введение в п. 2 ст. 393 ГК РФ положения о том, что возмещение убытков в полном размере означает, что кредитор должен быть поставлен в то положение, в котором он находился бы, если бы обязательство было исполнено надлежащим образом.
   Данный подход в доктрине принято называть защитой положительного договорного интереса. Реализация этой задачи требует возмещения кредитору как реального ущерба, причиненного нарушением обязательства, так и упущенной выгоды (ст. 15 ГК РФ) (защита положительного договорного интереса предполагает возмещение кредитору как реального ущерба, причиненного нарушением обязательства, так и упущенной выгоды).
   Во всех правовых системах подлежащий возмещению ущерб, как правило, включает в себя положительный ущерб, т. е. те реальные затраты и потери, которые понес кредитор из-за несоблюдения его контрагентом своих обязательств, и упущенную выгоду (неполученную прибыль) – те доходы, которые кредитор мог бы получить при надлежащем исполнении договора другой стороной (ст. 1149 Французского гражданского кодекса; § 252 Гражданского уложения Германии; п. 2 ст. 2-708 Единообразного торгового кодекса США) [172 - В праве Англии и США институт убытков – это тоже не сугубо возмещение затрат кредитора: договорные убытки представляют собой не денежную оценку имущественных потерь, а денежную компенсацию, так как возможны ситуации, когда убытки присуждаются за сам факт нарушения договора (при отсутствии имущественного вреда) (см.: Томсинов А.В. Договорные убытки в праве Англии и США: автореф. дис… канд. юрид. наук. – М., 2011. – С. 7, 13).].
   Рассматривая природу убытков и их назначение в современном праве, на наш взгляд, важно учитывать, что убытки обладают ключевым признаком денежного обязательства – обязанностью уплатить деньги, но это не исключает рассмотрение данного денежного обязательства как гражданско-правовой ответственности. Особенности такой меры гражданско-правовой ответственности заключаются в том, что ее применение предполагает дополнительное обременение неисправной стороны, т. е. такое обременение, которое влечет для нее имущественные потери, которых она избежала бы при надлежащем исполнении обязательства.
   Ошибочной мы считаем позицию, согласно которой обязательство по возмещению убытков с момента его определения на основании соглашения сторон или судебным решением становится новым денежным долгом [173 - См., напр.: Тирская Е.В. Обязательство по возмещению убытков как денежный долг, возникающий из нарушения гражданско-правового обязательства // Судебно-арбитражная практика Московского региона. Вопросы правоприменения. – 2003. – № 1–2.]. Отождествление долга с ответственностью должника недопустимо, так как закон четко разграничивает исполнение обязанности и ответственность за неисполнение как самостоятельные, хотя и связанные между собой категории, а на практике смешение гражданско-правовых категорий денежного долга и убытков ничего кроме путаницы не дает.
   Лучше всего представлять себе возмещение убытков в договорных обязательствах как вторичное обязательство, порожденное первичным в связи с его нарушением, имеющее типичные черты именно гражданско-правовой ответственности. Возникновение такого вторичного обязательства (в порядке изменения содержания первоначального обязательства или в порядке прекращения первоначального обязательства с заменой его новым, направленным на уплату денег) может быть результатом соглашения сторон, но может вытекать и из закона.
   В современном гражданском обороте первостепенное значение приобретает правовая регламентация способов защиты гражданских прав. Возмещение убытков в силу ст. 12 ГК РФ является самостоятельным способом их защиты, поэтому еще одним важным нововведением Концепции является дополнение п. 1 ст. 393 ГК РФ следующей нормой: использование кредитором иных способов защиты нарушенных прав, предусмотренных законом или договором, не лишает его права требовать от должника возмещения убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства.
   Устанавливается генеральный принцип: возможность требования возмещения убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательств, применяется субсидиарно к иным способам защиты гражданских прав, предусмотренных законом или договором, что должно служить эффективным механизмом дополнительной защиты прав и законных интересов кредиторов. Например, наряду с требованием о возврате предоплаты по договору купли-продажи покупатель не лишен права требовать возмещения убытков, возникших у него в связи с неисполнением обязательства продавцом (например, в размере процентов, уплаченных банку по кредитному договору). Можно привести в качестве примера также случай реализации данного принципа при применении последствий недействительности договора купли-продажи. Недостатки реституции как способа защиты права покупателя заключаются в том, что реституционное требование позволяет приобретателю требовать от отчуждателя возврата уплаченной цены, но не возмещения убытков. А последние могут быть значительными: если приобретатель планировал использовать купленную вещь (например, здание) в процессе производства, закупил дорогостоящее оборудование, которое сложно продать без дополнительных потерь, и т. д. Следовательно, за счет использования дополнительного универсального механизма возмещения убытков возможно будет возмещать дополнительные потери кредитора, не компенсированные другими способами защиты гражданских прав.
   В пункте 5.1 Концепции отмечено, что возмещение убытков на практике крайне редко применяется в качестве средства защиты прав, нарушенных в результате неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательств. Особенно остро (в рамках проблемы справедливого возмещения убытков) стоит вопрос о доказывании кредитором не только факта наличия убытков, вызванных нарушением обязательства со стороны должника, но и их точного размера. Широкому применению такой формы ответственности, как возмещение убытков, причиненных нарушением договорных обязательств, не в последнюю очередь мешает отсутствие в гл. 25 ГК РФ положений о «конкретных» и «абстрактных» убытках (соответствующие нормы имеются только в ст. 524 ГК РФ, распространяющей свое действие лишь на договор поставки).
   При кодификации гражданского законодательства в 1990-х годах значимой новеллой стало введение особого порядка исчисления убытков при расторжении договора поставки (как в одностороннем порядке, так и по решению суда) вследствие нарушения одной из его сторон условий договора (ст. 524 ГК РФ).
   Существо правил об исчислении убытков при расторжении договора поставки заключается в том, что если в разумный срок после расторжения договора вследствие нарушения обязательства контрагентом добросовестная сторона покупает товары у другого продавца по более высокой цене (покупатель) либо продает товары по более низкой цене (поставщик), чем было предусмотрено договором, она вправе потребовать от контрагента, нарушившего обязательства, возмещения убытков в виде разницы между ценой, установленной в договоре, и ценой по совершенной взамен сделке (конкретные убытки).
   Вместе с тем указанные убытки могут быть взысканы и если сделка взамен расторгнутого договора не совершалась. Для расчета убытков может быть использована текущая цена на соответствующий товар, существовавшая на момент расторжения договора (цена, взимавшаяся при сравнимых обстоятельствах за аналогичный товар в месте, где должна была быть осуществлена передача товара (абстрактные убытки)).
   В ГК РФ так называемые убытки от разницы цен применяются, помимо ст. 524, в ст. 995, обязывающей комиссионера, продавшего имущество по цене ниже согласованной с комитентом, возместить последнему разницу в цене.
   Согласно п. 2 ст. 995 ГК РФ комиссионер, продавший имущество по цене ниже согласованной с комитентом, обязан возместить последнему разницу, если не докажет, что у него не было возможности продать имущество по согласованной цене и продажа по более низкой цене предупредила еще большие убытки. В случае если комиссионер был обязан предварительно запросить комитента, комиссионер должен также доказать, что он не имел возможности получить предварительно согласие комитента на отступление от его указаний.
   Интересна также норма ст. 717 ГК РФ, согласно которой, если иное не предусмотрено договором подряда, заказчик может в любое время до сдачи ему результата работы отказаться от исполнения договора, уплатив подрядчику часть установленной цены пропорционально части работы, выполненной до получения извещения об отказе заказчика от исполнения договора. Заказчик также обязан возместить подрядчику убытки, причиненные прекращением договора подряда, в пределах разницы между ценой, определенной за всю работу, и частью цены, выплаченной за выполненную работу.
   В данном случае также предусмотрено возмещение разницы цен в результате отказа от исполнения договора.
   В настоящее время необходимым видится дополнение ГК РФ нормой об убытках, которая позволила бы кредитору доказывать размер убытков, не ограничиваясь только реальными потерями. Кредитор мог бы ссылаться на обстоятельства рыночного характера, на то, что другие несут в подобных обстоятельствах такой-то средний убыток от тех или иных операций.
   В проекте изменений в ГК РФ предлагается дополнить главу 25 ГК РФ ст. 393.1, которая содержит ряд принципиально новых положений, касающихся институционализации конкретных и абстрактных убытков в общих положениях об обязательствах отечественного гражданского законодательства.
   Во-первых, в случае, когда неисполнение или ненадлежащее исполнение должником договора повлекло его досрочное прекращение и кредитор заключил взамен него иную (заменяющую) сделку, он вправе потребовать от должника возмещения убытков в виде разницы между ценой, установленной в прекращенном договоре, и ценой на сопоставимые товары, работы или услуги по условиям заменяющей сделки (конкретные убытки).
   Во-вторых, если кредитор не совершил заменяющей сделки (п. 1 ст. 393.1 ГК РФ), но в отношении предусмотренного прекращенным договором исполнения имеется текущая цена на сопоставимые товары, работы или услуги, кредитор вправе потребовать от должника возмещения убытков в виде разницы между ценой, установленной в прекращенном договоре, и текущей ценной (абстрактные убытки). (Текущей ценой признается цена, взимаемая в момент прекращения договора за сопоставимые товары, работы или услуги в месте, где должен был быть исполнен договор, а при отсутствии текущей цены в указанном месте – цена, применявшаяся в другом месте, которая может служить разумной заменой с учетом транспортных и иных дополнительных расходов.)
   В-третьих, удовлетворение требований, предусмотренных п. 1 и 2 ст. 393.1 ГК РФ, не освобождает сторону, не исполнившую или ненадлежаще исполнившую обязательство, от возмещения иных убытков, причиненных другой стороне.
   Дифференциация убытков на конкретные и абстрактные содержится в актах международного частного права.
   Согласно ст. 75 Венской конвенции о договорах международной купли-продажи, если договор расторгнут и если разумным образом и в разумный срок после расторжения покупатель купил товар взамен или продавец перепродал товар, сторона, требующая возмещения убытков, может взыскать разницу между договорной ценой и ценой по совершенной взамен сделке, а также любые дополнительные убытки, которые могут быть взысканы на основании ст. 74 указанной Конвенции [174 - См.: Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров. Комментарий / отв. ред. А.С. Комаров. – М., 1994. – С. 173–176.]. В соответствии со ст. 76 Конвенции, если договор расторгнут и если имеется текущая цена на данный товар, сторона, требующая возмещения ущерба, может, если она не осуществила закупки или перепродажи на основании ст. 75, потребовать разницу между ценой, установленной в договоре, и текущей ценой на момент расторжения договора, а также возмещения любых дополнительных убытков, которые могут быть взысканы на основании ст. 74. Однако, если сторона, требующая возмещения ущерба, расторгла договор после принятия товара, вместо текущей цены на момент расторжения договора применяется текущая цена на момент такого принятия. Текущей ценой является цена, преобладающая в месте, где должна быть осуществлена поставка, или, если в этом месте не существует текущей цены, цена в таком другом месте, которое служит разумной заменой с учетом разницы в расходах по транспортировке товара [175 - Там же.].
   В Принципах международных коммерческих договоров, опубликованных в 1994 г. Международным институтом унификации частного права (УНИДРУА), имеются аналогичные положения о конкретных и абстрактных убытках. Право кредитора на возмещение абстрактных убытков закреплено в ст. 7.4.6 Принципов, согласно которой, если потерпевшая сторона прекратила договор и не совершила заменяющую сделку, однако в отношении предусмотренного договором исполнения имеется текущая цена, эта сторона может получить разницу между договорной ценой и текущей ценой, существующей на момент прекращения договора, а также возмещение любого последующего ущерба. При этом под текущей ценой понимается цена, взимаемая обычно за поставленные товары или оказанные услуги в сравнимых обстоятельствах в месте, где должен был быть исполнен договор, либо, если в этом месте отсутствует текущая цена, используется текущая цена в таком ином месте.
   В.В. Витрянский указывает, что сегодня выделение конкретных и абстрактных убытков общепринято как в странах континентальной Европы, так и в англо-американском праве. Под конкретными убытками обычно понимают фактически понесенные кредитором расходы в связи с неисполнением обязательств должником, например дополнительные расходы кредитора по сделке, заменяющей договор, не исполненный должником. Абстрактные убытки представляют собой более простой способ исчисления убытков для тех случаев, когда, например, товар, являющийся предметом договора, нарушенного должником, имеет биржевую или рыночную цену. В этом случае разница между договорной и рыночной ценами и составляет убытки, размер которых не нуждается в специальном доказывании [176 - См.: Витрянский В.В. Некоторые основные положения Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации об обязательствах // Журнал российского права. – 2010. – № 1.].
   В литературе обоснованно отмечалось, что вместо норм об абстрактных и конкретных убытках, которые могли бы быть предусмотрены в гл. 25 ГК РФ, закрепленные ст. 524 ГК РФ правила о порядке определения размера убытков, вызванных расторжением договора вследствие неисполнения обязательств одним из контрагентов, могут применяться на основании аналогии закона (ст. 6 ГК РФ) к иным видам договорных обязательств, связанных с предпринимательской деятельностью [177 - См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Договоры о передаче имущества. – М., 2002.].
   О.Н. Садиков полагает, что требование убытков в виде разницы цен надо считать особым, более упрощенным и удобным способом определения понесенных потерь. Однако без внесения соответствующих дополнений в нормы ГК РФ широкое применение категории абстрактных убытков едва ли получит поддержку судов первой инстанции, предпочитающих опираться не на аналогию закона, а на прямой текст норм законодательства [178 - См.: Садиков О.Н. Убытки в гражданском праве Российской Федерации. – М., 2009.].
   По мнению А.Г. Карапетова, при взыскании с должника абстрактных убытков кредитор может получить больше, чем его реальные потери. Российский предприниматель, пострадавший от нарушения, просто может выждать самого выгодного уровня рыночных цен на данный товар (работы или услуги) и тянуть с расторжением договора вплоть до этого момента. Необходимо серьезно задуматься над целесообразностью расширения сферы применения института абстрактных убытков, да и вообще о разумности его сохранения в правовом регулировании договора поставки. Если же законодатель все же решит это расширение поддержать, рекомендуется сдвинуть момент определения рыночной цены на момент нарушения договора и тем самым лишить кредитора стимула затягивать с расторжением и подгадывать наибольший разрыв в уровне цен для взыскания максимального размера убытков [179 - См.: Карапетов А.Г. Средства защиты прав кредитора в свете реформы действующего гражданского законодательства // Вестник гражданского права. – 2009. – № 4.].
   Принимая во внимание все критические замечания, мы тем не менее считаем, что предлагаемое в проекте изменений ГК РФ правовое регулирование абстрактных убытков рассчитано на добросовестных, действующих разумно кредиторов и позволяет им использовать дополнительный эффективный механизм возмещения убытков, доказываемых в особом, упрощенном порядке.
   Действительно, в ситуации, когда существующая на рынке текущая цена на сопоставимые товары, работы или услуги выше, кредитор вправе потребовать от должника возмещения убытков в виде разницы между ценой, установленной в прекращенном договоре, и текущей ценой (абстрактные убытки). В противном случае кредиторы, являясь потерпевшей стороной, поскольку неисполнение или ненадлежащее исполнение должником договора повлекло его досрочное прекращение, не заключив заменяющей сделки, будут вынуждены нести существенные потери, что противоречит гражданско-правовым принципам равенства субъектов гражданского оборота и справедливости.
   Стоит отметить, что не все нормы иностранного законодательства, например англо-американской правовой системы, следует слепо заимствовать, не учитывая особенностей российского права. Это касается, в частности, норм, посвященных предвидимости убытков.
   Согласно п. 5.2 Концепции в гл. 25 ГК РФ следовало бы включить положение о том, что должник, нарушивший договор, не должен возмещать ущерб, который он не предвидел или не должен был разумно предвидеть при заключении договора как вероятное последствие его нарушения. Иными словами, при доказанности факта нарушения договора, наличия убытков, а также причинной связи между ними в возмещении убытков в заявленном размере может быть отказано на том основании, что нарушившая сторона не могла их предвидеть при заключении договора. Возможен даже полный отказ в удовлетворении требования о возмещении убытков, если будет признано, что нарушившая сторона не могла предвидеть убытки столь необычного характера [180 - См.: Афанасьев Д.В. Практика Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ: критерий предвидимости убытков при международной купле-продаже товаров // Убытки и практика их возмещения: сб. ст. / отв. ред. М.А. Рожкова. – М., 2006. – С. 542.].
   Однако у западных ученых данные нормы вызывают обоснованные возражения, что в конечном счете учли российские разработчики Концепции, и в итоге нормы о предвидимости убытков не были включены в проект изменений. Поэтому важным нововведением является необходимость расширения применения судебного усмотрения при доказывании убытков, что объективно продиктовано использованием законодателем общих оценочных гражданско-правовых категорий «разумность» и «справедливость», раскрываемых при разрешении конкретного судебного спора об убытках в каждом отдельном случае с учетом особенностей юридически значимых обстоятельств. Это прежде всего ситуации, когда разумность и справедливость взыскания убытков налицо, но их точную величину установить затруднительно. В таких случаях судья не должен отказывать в иске о возмещении убытков по мотиву недоказанности их размера, а, применяя судебное усмотрение, установить размер убытков с разумной степенью достоверности. Данный подход известен в международном законодательстве и правопорядках многих развитых стран.
   В проекте изменений предлагается дополнить ст. 393 ГК РФ пунктом 5 следующего содержания: «Размер подлежащих возмещению убытков должен быть установлен с разумной степенью достоверности. Суд не может отказать в удовлетворении требования кредитора о возмещении убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, только на том основании, что размер убытков не может быть установлен с разумной степенью достоверности. В этом случае размер подлежащих возмещению убытков определяется судом с учетом всех обстоятельств дела, исходя из принципа справедливости и соразмерности ответственности допущенному нарушению обязательства».
   В.В. Витрянский отмечает, что для истца доказать в точных цифрах размер убытков представляется в большинстве случаев невозможным, и суды, несмотря на доказанность самого права на вознаграждение, на несомненное существование убытков, отказывают в иске лишь по недоказанности точной цифры убытков. Подобная несправедливость в отношении лиц, потерпевших убытки, равняющаяся для них, по сути, отказу в правосудии, должна быть устранена предоставлением суду права определять размер убытков по своему усмотрению. Разумеется, усмотрение суда не должно быть произвольным: суд обязан установить размер убытков по соображениям всех обстоятельств дела [181 - См.: Витрянский В.В. Указ. соч.].
   По мнению И.А. Сушковой, учитывая сам вероятностный характер получения прибыли в предпринимательской деятельности, являющейся рисковой по самой своей природе, можно было бы закрепить в законодательстве положение, в соответствии с которым размер упущенной выгоды определялся бы судом предположительно на основе всех конкретных обстоятельств дела, с применением расчетов по нескольким методикам, содержащим незначительно отличающиеся показатели. Аргументом в пользу данного положения может служить и использование принципов расчета размера упущенной выгоды в гражданском праве США, согласно которым объем и сумма таких убытков могут быть предметом разумного предположения, трудности установления размера убытков не являются препятствием к его возмещению, а математическая точность в установлении конкретной суммы ущерба не требуется [182 - См.: Сушкова И.А. Убытки в структуре ответственности: дис… канд. юрид. наук. – Краснодар, 2002. – С. 160.].
   А.С. Комаров отмечает, что особенностью французского права в вопросе о размере возмещаемых убытков является то, что его решение полностью лежит в сфере усмотрения суда. Кассационный суд имеет полномочия контролировать в этом вопросе решения низших судов, которые должны аргументировать свои выводы с использованием установленных в законодательстве критериев [183 - См.: Комаров А.С. Ответственность в коммерческом обороте. – М., 1991. – С. 134.].
   Усмотрение суда при исчислении размера убытков характерно и для американской правовой доктрины. А.С. Комаров указывает, что наиболее общими принципами американской доктрины «достоверности» убытков принято считать следующее:
   а) если факт ущерба достоверно доказан, его объем и сумма могут быть предметом разумного предположения;
   б) трудность установления размера ущерба не является препятствием к возмещению;
   в) математическая точность в установлении конкретной суммы ущерба не требуется;
   г) если самое убедительное свидетельство (bestevidence), которое позволяет ситуация, представлено, этого достаточно;
   д) истец может компенсировать «стоимость» своего договора, которая определена ожидаемыми прибылями (ехресted profits);
   е) «прибыли», если их потерю нельзя возместить, могут иногда все-таки рассматриваться как доказательство ущерба [184 - См.: Там же. – С. 131.].
   Рассматриваемая проблема была очевидна и для разработчиков Гражданского Уложения Российской империи: «…Если установление размера вознаграждения за убытки… по свойству требования не может быть подчинено общему правилу о подтверждении иска доказательствами, то вознаграждение может быть назначено судом по справедливому усмотрению, основанному на соображении всех обстоятельств дела» (ст. 1657) [185 - Герценберг В.Э., Перетерский И.С. Обязательственное право // Гражданское Уложение. – Кн. V. – СПб., 1914. – С. 20.].
   В статье 7.4.3 Принципов УНИДРУА отмечается, что, если размер убытков не может быть установлен с разумной степенью достоверности, он определяется по усмотрению суда [186 - См.: Принципы международных коммерческих договоров / пер. с англ. А.С. Комарова. – М., 1996. – С. 229.].
   Определенной вехой в решении данного вопроса стало Постановление Президиума ВАС РФ от 6 сентября 2011 г. № 2929/11 по делу № А56-44387/2006. В нем указывается, что суд не может полностью отказать в удовлетворении требования участника хозяйственного общества о возмещении убытков, причиненных обеспечительными мерами по необоснованному требованию (ст. 98 АПК РФ), только на том основании, что размер убытков не может быть установлен с разумной степенью достоверности. В этом случае размер подлежащих возмещению убытков определяется судом с учетом всех обстоятельств дела, исходя из принципа справедливости и соразмерности ответственности. При новом рассмотрении дела суд с учетом указанных принципов при определении размера убытков должен принять во внимание стоимость акций общества, которая могла быть достигнута при условии свободного управления деятельностью общества, не обремененного необоснованными исковыми требованиями и обеспечительными мерами.
   Мы видим в расширении судейского усмотрения вообще и усмотрения в области определения размера убытков в частности важную тенденцию, которая приобретает особое значение с возрастанием роли гражданского права как основного регулятора товарно-денежных и иных отношений. А.Г. Карапетов отмечает, что колоссально важную роль приобретает личное, субъективное усмотрение судьи, и этот фактор является неизбежным злом. В то же время предоставление судам правотворческих функций в пробельных зонах не должно означать, что усмотрение суда ограничено лишь его личным воображением и капризами [187 - См.: Карапетов А.Г. Борьба за признание судебного правотворчества в европейском и американском праве. – М., 2011.]. С.Г. Шевцов справедливо указывает, что судейское усмотрение не может быть основано только на интуиции или неуверенном мнении, поэтому предполагает наличие убеждения судьи в правильности принятого решения [188 - См.: Шевцов С.Г. Усмотрение и убеждение в правоприменении // Арбитражный и гражданский процесс. – 2011. – № 12.]. А возможность пересмотра вышестоящими судами решения, в котором применено мотивированное судебное усмотрение, должно послужить надежной гарантией против возможных злоупотреблений.

Глава 2
Особенности правового регулирования возмещения убытков в отдельных институтах гражданского права

2.1. Особенности правового регулирования убытков при несостоятельности (банкротстве)

   Критерием классификации при выделении конкурсных кредиторов выступает характер обязательства, связывающего должника и его кредиторов.
   К конкурсным кредиторам законодатель относит кредиторов по денежным обязательствам за исключением уполномоченных органов, граждан, перед которыми должник несет ответственность за причинение вреда жизни или здоровью, морального вреда, имеет обязательства по выплате вознаграждения по авторским договорам, а также учредителей (участников) должника по обязательствам, вытекающим из такого участия (ст. 2 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве)).
   Наиболее важное отличие конкурсных кредиторов от всех других кредиторов должника заключается в том, что только конкурсные кредиторы являются лицами, участвующими в деле о банкротстве, что дает им право активно влиять на конкурсный процесс (ст. 34 Закона о банкротстве). Юридический смысл выделения в Законе о банкротстве категории конкурсных кредиторов заключается в том, что из числа всех кредиторов должника по гражданско-правовым денежным обязательствам только конкурсные кредиторы наделены правом на обращение в арбитражный суд с заявлением о признании должника банкротом; на участие в собрании кредиторов с правом голоса; на представление их интересов комитетом кредиторов.
   Обратим внимание на положение кредиторов, имеющих денежные требования по возмещению убытков, вызванных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательств.
   Важной новеллой Закона о банкротстве являлось то, что к «третьей очереди, второй подочереди» относятся лишь требования по возмещению убытков в форме упущенной выгоды. Требования о возмещении реального ущерба подлежат удовлетворению наряду с требованиями в части уплаты «суммы основной задолженности» (п. 3 ст. 137 Закона о банкротстве).
   Таким образом, отличие правового положения кредиторов с требованием о возмещении реальных убытков от кредиторов с правом требования возмещения убытков в форме упущенной выгоды состоит только в том, что первые имеют право на удовлетворение своих требований как кредиторы третьей очереди по сумме основной задолженности и причитающихся процентов.
   Применительно к ранее действовавшей редакции Закона о банкротстве В.В. Витрянский отмечал, что, к сожалению, остался нерешенным вопрос о включении в число конкурсных кредиторов тех кредиторов по гражданско-правовым обязательствам (в том числе неденежного характера), которые обладают правом требования к должнику о возмещении убытков (в виде прямого ущерба) в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательств, подтвержденным решением суда или письменным признанием должника. На одном из этапов подготовки проекта Закона о банкротстве соответствующие нормы включались в законопроект, о чем свидетельствует, в частности, сохранившаяся в Законе о банкротстве норма о дифференциации требований о возмещении убытков в целях их удовлетворения на требования о возмещении прямого ущерба, которые удовлетворяются вместе с требованиями конкурсных кредиторов третьей очереди, и требования о взыскании упущенной выгоды, которые подлежат удовлетворению после полного расчета с конкурсными кредиторами третьей очереди, включая требования о возмещении прямого ущерба (п. 3 ст. 137) [189 - Постатейный комментарий к Федеральному закону «О несостоятельности (банкротстве)» / под общ. ред. В.В. Витрянского. – 3-е изд., стереотип. – М.: Статут, 2003.].
   Так, согласно ранее действовавшей редакции абз. 3 п. 2 ст. 4 Закона о банкротстве «убытки, подлежащие возмещению за неисполнение обязательств», не учитываются, наряду с иными финансовыми и (или) имущественными санкциями, при определении наличия признаков банкротства должника. Таким образом, кредитор с требованием о взыскании названных убытков не мог обратиться в арбитражный суд с заявлением о признании должника банкротом (ст. 39 Закона о банкротстве).
   С.В. Сарбаш отмечает, что долговое требование и требование, основанное на ответственности должника, юридически разнородны. Например, при банкротстве должника кредитор, требующий возмещения убытков, согласно российскому законодательству имеет более стесненное положение, чем кредитор, истребующий долг. Новый Закон о банкротстве также различает правовое положение кредиторов с требованием об уплате денежного долга и с требованием об уплате убытков, однако применительно к требованиям о возмещении ущерба это сводится к отсутствию права голоса на собрании кредиторов (п. 3 ст. 12 указанного Закона) [190 - См.: Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. – М.: Статут,2005. – С. 296, 621.].
   В соответствии с ранее действовавшей редакцией п. 3 ст. 12 Закона о банкростве 2002 г. убытки, подлежащие возмещению за неисполнение обязательства, трактуются как имущественные и (или) финансовые санкции и не учитываются для целей определения числа голосов на собрании кредиторов.
   Таким образом, недостатком ранее действовавшей редакцией Закона о банкротстве являлось невключение в состав денежных требований, учитываемых при возбуждении дела о банкротстве, требования о возмещении реального вреда. Между тем возможность участия кредиторов с требованием о возмещении реальных убытков является единственной возможностью защиты указанной категории кредиторов своих субъективных прав. В связи с чем представлялось целесообразным дополнить перечень требований, которые учитываются при возбуждении дела о несостоятельности, требованием о возмещении реальных убытков и предоставить таким кредиторам право инициировать конкурсный процесс, что мы отмечали в публикациях [191 - См.: Добрачёв Д.В. Особенности правового регулирования основного денежного долга и убытков при несостоятельности (банкротстве) // Вестник ВАС РФ. – 2008. – № 7. – С. 36–52; Его же. Взыскание основного денежного долга и убытков в гражданском праве России. – М.: Волтерс Клувер, 2010. – С. 184.].
   Изложенное нашло поддержку в юридической литературе.
   По мнению Марка Хоумана, кредиторы, договорное положение которых предусматривает возможность взыскания реального экономического ущерба, и вообще любые кредиторы, требующие не уплаты штрафа, а возмещения реального ущерба, связанного с нарушение договора (как, например, непоставка товара или невыполнение гарантийных или других послепродажных обязательств), имеют столь же полноценное требование, как и кредитор, для которого нарушением договора явился простой факт неуплаты долга [192 - См.: Хоуман М. Роль режима несостоятельности в рыночной экономике. Выступление на Российско-британском семинаре судей, рассматривающих делао несостоятельности (банкротстве) (27 ноября – 1 декабря 2000 г.) // Вестник ВАС РФ (спец. приложение). – 2001. – № 3. – С. 34.].
   А.В. Валуйский полагает, что при нанесении прямого ущерба кредитору убытки требуется отнести к той очереди, в которой находятся требования кредиторов по основному долгу. Вторая категория убытков (т. е. упущенная выгода) может рассматриваться в одной очереди наравне с экономическими и штрафными санкциями [193 - См.: Валуйский А.В. Проблемы удовлетворения требований кредиторов по законодательству о несостоятельности (банкротстве) России и зарубежных стран: автореф: дис… канд. юрид. наук. – Саратов, 2002. – С. 30.].
   Схожая позиция высказана Е.Ю. Пустоваловой, которая полагает, что кредиторы, требующие не уплаты штрафа, а возмещения реального ущерба, связанного с нарушением договора, а равно отказом арбитражного управляющего от исполнения договоров должника, имеют столь же полноценное требование, как и кредитор, для которого нарушением договора явился простой факт неоплаты долга. Такие требования должны учитываться в реестре требований кредиторов наряду с основной задолженностью [194 - См.: Пустовалова Е.Ю. Особенности исполнения обязательств в законодательстве о несостоятельности (банкротстве): автореф. дис… канд. юрид. наук. – М., 2002. – С. 16.].
   В.А. Химичев указывает, соглашаясь с предложением М.В. Телюкиной, что в качестве компенсации имущественных потерь следует наделить кредиторов, имеющих к должнику требования о возмещении реальных убытков, правами конкурсных кредиторов. Наметившаяся в Законе тенденция в уравнивании кредиторов с реальными убытками в правах с конкурсными кредиторами (пока – в части равного удовлетворения их требований) позволяет и далее развивать идею юридического равенства указанных групп кредиторов. Следующий шаг в этом направлении видится во внесении в Закон о банкротстве изменений, предусматривающих наделение кредиторов с реальными убытками правами конкурсных кредиторов [195 - См.: Химичев В.А. Защита прав кредиторов при банкротстве. – М.: Волтерс Клувер, 2005. – С. 129, 130.].
   Е.С. Ращевский полагает, что в составе компенсаторных убытков будет всегда, как минимум, присутствовать требование стоимости того, что было передано кредитором должнику и против чего со стороны последнего не последовало встречного исполнения. Данное отступление демонстрирует, что отделение требований о возмещении компенсаторных убытков от остальных денежных требований, с отнесением их к одной очереди с требованиями по мерам гражданско-правовой ответственности, не имеет под собой каких-либо достоверных теоретических предпосылок [196 - См.: Ращевский Е.С. Денежное обязательство в процедуре внешнего управления: дис… канд. юрид. наук. – М., 2004. – С. 66.].
   Принятый Федеральный закон от 30 декабря 2008 г. № 296-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон “О несостоятельности (банкротстве)”» изменил сложившуюся ситуацию, решив эту проблему. В действующей редакции Закон о банкротстве уравнял кредиторов о взыскании реального ущерба и кредиторов о взыскании денежного долга. Это вытекает из текста абз. 4 п. 2 ст. 4 Закона о банкротстве: если ранее этот абзац предусматривал, что при определении признаков банкротства не подлежало учету любое денежное обязательство по возмещению убытков, то в действующей редакции Закона речь идет только о денежном обязательстве по возмещению упущенной выгоды. Изменение позиции подтверждает и абз. 2 п. 3 ст. 12 Закона о банкротстве, который устанавливает, что для целей определения числа голосов на собрании кредиторов не учитываются убытки в виде упущенной выгоды (в ранее действующей редакции упоминались убытки, подлежащие возмещению за неисполнение обязательства).
   Мы считаем, что кредиторы по взысканию упущенной выгоды такими правами не должны пользоваться еще и для того, чтобы избежать возможности возникновения злоупотреблений. Внесение в реестр требований кредиторов сумм санкций в неадекватном размере может придать конкурсному процессу конфликтный характер вследствие ущемления имущественных интересов различных лиц, как имеющих право на получение сумм, оставшихся после удовлетворения всех требований кредиторов (в частности, акционеров, собственников), так и других кредиторов по суммам основной задолженности.
   Рассматривая проблему правового режима требований о возмещении убытков, нельзя обойти вниманием положения п. 1 ст. 102 Закона о банкротстве 2002 г., предусматривающие право внешнего управляющего в трехмесячный срок с момента введения внешнего управления отказаться от исполнения договоров и иных сделок должника.
   В соответствии с п. 4 ст. 102 Закона о банкротстве 2002 г. сторона по договору, в отношении которого заявлен отказ от исполнения, вправе потребовать от должника возмещения убытков, вызванных отказом от исполнения договора должника.
   Таким образом, из положений п. 3 ст. 95, п. 4 ст. 102 и п. 3 ст. 137 Закона о банкротстве 2002 г., в их взаимосвязи, следует, что требование лица, порожденное отказом от исполнения договора во внешнем управлении, о возмещении убытков в части реального ущерба подлежит удовлетворению в третью очередь, наряду с требованиями иных конкурсных кредиторов. В свою очередь, требование такого кредитора в части возмещения упущенной выгоды подчиняется общему правилу п. 3 ст. 137 Закона, учитывается в реестре требований кредиторов отдельно и удовлетворяется вместе с требованиями о взыскании финансовых и (или) экономических санкций.
   В настоящее время возникла проблема установления правового положения кредиторов, требования которых состоят не в уплате денежной суммы, но в выполнении работы, оказании услуги, передаче имущества в натуре. Судебная арбитражная практика столкнулась с необходимостью разграничения прав таких кредиторов относительно прав и обязанностей участников дела о банкротстве, а также установления механизма правовой защиты кредиторов с неденежными требованиями против должника, находящегося в процедуре банкротства.
   Согласно п. 5 ст. 4 Закона о банкротстве требования кредиторов по обязательствам, не являющимся денежными, могут быть предъявлены в суд и рассматриваются судом, арбитражным судом в порядке, предусмотренном процессуальным законодательством.
   Идея юридического равенства денежных и неденежных кредиторов, в первую очередь, состоит в равном и справедливом распределении конкурсной массы, которое возможно только на основе соблюдения принципов соразмерности, пропорциональности и очередности удовлетворения требований кредиторов, включенных в реестр. Изъятие имущества из конкурсной массы при присуждении к исполнению обязанности в натуре в пользу отдельного кредитора, равно как невозможность предъявления им требования о включении в реестр производного денежного требования, является нарушением указанных выше принципов. Кроме того, основная причина исключения неденежных кредиторов из процесса о банкротстве состоит лишь в том, что чисто технически установить признаки банкротства и количество голосов у денежного кредитора в процессе банкротства легче.
   Итак, вправе ли кредитор по неденежному обязательству для целей вхождения в процесс о банкротстве пересчитать свое имущественное требование (например, о передаче товара) в денежном выражении, исходя из рыночной стоимости имущества, подлежащего передаче в его пользу (требуемого к присуждению), и заявить такое денежное требование в процессе о банкротстве?
   До настоящего времени гражданское законодательство и специальные положения п. 5 ст. 4 Закона о банкротстве 2002 г. не позволяли кредитору по обязательству, не являющемуся денежным, участвовать в деле о банкротстве и добиваться удовлетворения требований в рамках процедур банкротства. Нормы, регулирующие проведение процедур банкротства, были сконструированы таким образом, что обеспечивали участие в деле о банкротстве и удовлетворение требований только кредиторов по денежным обязательствам (конкурсных кредиторов). При этом законодательство не устанавливало механизма перевода имущественных требований к должнику в денежные с момента признания должника банкротом, что являлось упущением законодателя.
   Федеральный закон от 12 июля 2011 г. № 210-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон “О несостоятельности (банкротстве)”» и ст. 17 и 223 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в части установления особенностей банкротства застройщиков, привлекавших денежные средства участников строительства» изменил ситуацию в данной области. Закон предусмотрел ведение реестра требований кредиторов и реестра требований о передаче жилых помещений.
   В пункте 1 ст. 201.1 Закона о банкротстве (ред. от 6 декабря 2011 г.) указывается, что денежное требование – требование участника строительства:
   о возврате денежных средств, уплаченных до расторжения договора, предусматривающего передачу жилого помещения, и (или) денежных средств в размере стоимости имущества, переданного застройщику до расторжения такого договора;
   о возмещении убытков в виде реального ущерба, причиненных нарушением обязательства застройщика передать жилое помещение по договору, предусматривающему передачу жилого помещения;
   о возврате денежных средств, уплаченных по договору, признанному судом или арбитражным судом недействительным и предусматривающему передачу жилого помещения, и (или) денежных средств в размере стоимости имущества, переданного застройщику по такому договору;
   о возврате денежных средств, уплаченных по договору, признанному судом или арбитражным судом незаключенным и предусматривающему передачу жилого помещения, и (или) денежных средств в размере стоимости имущества, переданного застройщику по такому договору.
   В пункте 1 ст. 201.5 Закона о банкротстве (ред. от 6 декабря 2011 г.) указывается, что открытие конкурсного производства в отношении застройщика является основанием для одностороннего отказа участника строительства от исполнения договора, предусматривающего передачу жилого помещения.
   В пункте 2 ст. 201.5 Закона о банкротстве (ред. от 6 декабря 2011 г.) указывается, что при установлении размера денежного требования
   участника строительства учитывается размер убытков в виде реального ущерба, причиненных нарушением обязательства застройщика по передаче жилого помещения, в виде разницы между стоимостью жилого помещения (определенной на дату расторжения договора, предусматривающего передачу жилого помещения), которое должно было быть передано участнику строительства, и суммой денежных средств, уплаченных до расторжения этого договора, и (или) стоимостью переданного застройщику имущества (определенной договором, предусматривающим передачу жилого помещения). Стоимость переданного застройщику имущества и стоимость жилого помещения, которое должно было быть передано участнику строительства, определяются оценщиком, привлекаемым арбитражным управляющим. Соответствующий отчет об оценке направляется арбитражным управляющим участнику строительства и в арбитражный суд.
   Таким образом, в законодательство о несостоятельности внесены изменения для кредиторов, чьи требования изначально не являлись денежными, установив особенности банкротства застройщиков, привлекавших денежные средства участников строительства. Закон банкротстве допускает возможность преобразования имущественных требований в денежные за исключением убытков ввиду упущенной выгоды. Кредиторы с денежными требованиями получили возможность участвовать в процедурах несостоятельности (банкротства) в качестве конкурсных кредиторов.
   Б.С. Бруско полагает, что категория трансформации не является достаточно исследованной в науке и может пониматься по-разному. Не пытаясь подробно изложить содержание научных дискуссий, связанных с этим понятием, определим его, во-первых, как юридическую возможность прекращения первоначального обязательства и, соответственно, возникновения на его основе обязательства нового качества (и нового правоотношения), а во-вторых, как юридическую возможность кредитора в рамках первоначального правоотношения изменить способ его исполнения [197 - См.: Бруско Б.С. Категория защиты в российском конкурсном праве. – М.: Волтерс Клувер, 2006. – С. 128–130.].
   Рассмотрим опыт в данной области зарубежных стран.
   Например, по законодательству Германии должник считается неплатежеспособным, если он не в состоянии выполнить подлежащие исполнению денежные обязательства. Понятие конкурсных кредиторов включает в себя кредиторов по личным обязательствам, которые на момент возбуждения производства по делу о несостоятельности имеют обоснованные имущественные требования к должнику (§ 38 Положения о несостоятельности [198 - См.: Положение о несостоятельности (Закон о регулировании порядка производства по делам о несостоятельности) от 5 октября 1994 г. // Германское право. – Ч. III / науч. ред. Р.И. Каримуллин. – М.: Статут, 1999 (далее – Положение о несостоятельности).]). При этом все требования к должнику подлежат пересчету в денежный эквивалент в суммах, оцениваемых на момент возбуждения производства по делу о несостоятельности (§ 45). В законодательстве Германии (§ 45 Положения о несостоятельности) предусмотрено, что требования, не выраженные в денежных единицах или денежное выражение которых является неопределенным, предъявляются суммах, поддающихся оценке на момент возбуждения производства по делу о несостоятельности.
   Анализируя § 45 Положения о несостоятельности, А.В. Валуйский приходит к выводу, что необходимо воспользоваться опытом Германии и ввести правило о пересчете имущественных требований в денежный эквивалент на дату возбуждения дела о банкротстве. Очевидно, что исключение должны составить вещно-правовые требования [199 - Валуйский А.В. Указ. соч. – С. 30.].
   Поскольку деньги в гражданском обороте являются всеобщим эквивалентом, постольку трансформация любого имущественного требования в денежное является допустимой, а в некоторых случаях даже необходимой, как показывает опыт немецкого законодателя, поскольку не позволяет иным способом защитить нарушенные субъективные права кредиторов неплатежеспособного или несостоятельного должника, не исполнившего или ненадлежащим образом исполнившего свои обязательства.
   Пункт 14 ст. 201.10 Закона о банкротстве (ред. от 6 декабря 2011 г.) указывает, что с даты вынесения арбитражным судом определения о передаче объекта незавершенного строительства требования участников строительства в соответствующей части считаются погашенными, при этом требования о передаче жилых помещений в непогашенной части преобразовываются в денежные требования. На основании определения арбитражного суда о передаче объекта незавершенного строительства погашенные в соответствующей части требования участников строительства исключаются арбитражным управляющим из реестра требований кредиторов и реестра требований о передаче жилых помещений, оставшаяся непогашенной часть требований о передаче жилых помещений исключается из реестра требований о передаче жилых помещений и включается в реестр требований кредиторов.
   М.В. Телюкиной высказано предложение, согласно которому неденежный кредитор в целях участия в конкурсных отношениях может выразить свои требования в денежной форме путем расчета убытков, вызванных неисполнением либо ненадлежащим исполнением обязательства должником, при этом кредитор должен действовать в соответствии с нормами закона или договора, предоставляющими стороне право отказаться от договора и потребовать возмещения убытков [200 - См.: Телюкина М.В. Конкурсное право: Теория и практика несостоятельности (банкротства) – М.: Дело, 2002. – С. 158, 159.].
   В юридической литературе выделяют различные формы преобразования требования кредиторов с неденежными обязательствами в денежные.
   По мнению Е.С. Ращевского, требование об исполнении обязательства, не связанное с уплатой денежной суммы, может приобрести форму денежного обязательства в случаях:
   заявления требования о возмещении убытков, причиненных неисполнением основного неденежного требования (ст. 15 ГК РФ);
   заявления требования о возврате покупной стоимости вещи, оплаченных работ или услуг (п. 1 ст. 466, п. 2 ст. 475, п. 2 ст. 480 ГК РФ, абз. 1 п. 3 ст. 503, п. 4 ст. 504, п. 5 ст. 723 ГК РФ) [201 - См.: Ращевский Е.С. Указ. соч. – С. 18, 19.].
   Например, в силу п. 3 ст. 723 ГК РФ заказчик (кредитор) вправе отказаться от исполнения договора подряда и потребовать от подрядчика (должника) возмещения причиненных убытков (если отступления в работе от условий договора подряда или иные недостатки результата работы в установленный заказчиком разумный срок не были устранены либо являются существенными и неустранимыми).
   Еще один пример описывает ситуацию, когда право отказа кредитора от исполнения договора не влечет его расторжения. Так, в силу ст. 518, п. 2 ст. 475 ГК РФ покупатель, при условии существенного нарушения поставщиком требований к качеству товара, вправе отказаться от исполнения договора поставки и потребовать возврата уплаченной за товар денежной суммы.
   В первом случае налицо ситуация прекращения гражданского правоотношения подряда и возникновения нового гражданско-правового отношения ответственности в форме взыскания убытков.
   Во втором случае требование возврата уплаченной суммы не является возмещением убытков, поскольку лишено природы соответствующей меры ответственности, а представляет собой требование о взыскании денежного долга.
   Б.С. Бруско отмечает, что преобразовательное требование представляет собой самостоятельный способ защиты прав и интересов кредиторов по неденежным обязательствам в конкурсном праве с целью наделения их статусом конкурсоспособных лиц. Указанное требование может быть выражено: а) в форме требования возмещения убытков взамен первоначального неденежного обязательства, которое прекращается; б) в форме требования замены альтернативного или факультативного исполнения новым, уже денежным исполнением, в рамках существующего обязательства, которое меняет свой характер;
   в) в форме требования восстановления положения, существовавшего до нарушения обязательственного права кредитора [202 - См.: Бруско Б.С. Указ. соч. – С. 128, 129.].
   Очевидно, что Б.С. Бруско под требованием о восстановления положения, существовавшего до нарушения обязательственного права кредитора, понимал требование о взыскании денежного долга.
   Таким образом, требования кредиторов по обязательствам, не являющимся денежными, могут быть преобразованы в требование возмещения убытков или в требование взыскания денежного долга.
   По мнению Е.С. Ращевского, перевод всех имущественных требований к должнику в денежные в конкурсном производстве должен осуществляться в силу закона и независимо от воли сторон обязательства. Для целей соблюдения критериев ст. 4 Закона о банкротстве о приемлемости требования конкурсного кредитора об этом необходима определенная юридическая фикция: срок исполнения такого «переведенного» денежного требования следует считать наступившим, а само обязательство возникшим с момента наступления срока удовлетворения неденежного требования, которое ранее принадлежало кредитору [203 - См.: Ращевский Е.С. Указ. соч. – С. 30, 31.].
   Л.А. Новоселовой было высказано предложение о том, что с момента возбуждения производства по делу о признании должника банкротом все имущественные требования к должнику должны быть переведены в денежную форму [204 - См.: Новоселова Л.А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. – М., 2003. – С. 104.].
   В.А. Химичев отмечает, что по своему характеру денежные требования, имеющие производный характер, в большинстве случаев являются убытками, право на взыскание которых возникает у кредитора в связи с неисполнением должником неденежного обязательства [205 - См.: Химичев В.А. Указ. соч. – С. 108, 109.].
   По мнению Е.С. Ращевского, поскольку такие действия кредитора, приводящие к замене предмета обязательства, представляют новацию неденежного обязательства в денежное, они не могут быть совершены кредитором в одностороннем порядке. Согласно п. 1 ст. 414 ГК РФ замена первоначального обязательства другим, возникающим между теми же лицами, возможна только по соглашению сторон. Высказанное в литературе суждение о том, что «любое обязательство может стать денежным после того, как кредитор предъявит должнику требование об уплате денежной суммы» [206 - Телюкина М.В. Комментарий к Федеральному закону «О несостоятельности (банкротстве)» / отв. ред. проф. А.Ю. Кабалкин. – М., 1998. – С. 10.], представляется не имеющим под собой достаточных правовых оснований. В данном вопросе нужно придерживаться норм Гражданского кодекса [207 - См.: Ращевский Е.С. Указ. соч. – С. 20, 21.].
   Очевидно, что производные денежные требования, возникшие, в частности, в связи с изменением способа исполнения судебного решения, не отвечают диспозиции ст. 2 Закона о банкротстве (денежное требование возникло не по гражданско-правовой сделке и (или) иному предусмотренному ГК РФ основанию, а исключительно на основании судебного акта). Опору для такого вывода мы найдем в Постановлении Президиума ВАС РФ от 6 июня 2000 г. № 5995 /99, в котором прямо указано, что «изменение способа исполнения обязательства не влечет трансформацию одного обязательства в другое (в данном случае – обязательства по передаче товара в денежное обязательство), а состоит лишь в замене одного вида исполнения другим» [208 - См.: Вестник ВАС РФ. – 2000. – № 9.].
   В.А. Химичев полагает, что как бы ни были близки по составу денежные требования, возникающие при изменении способа исполнения судебного решения и при трансформации неденежного обязательства в связи с ненадлежащим его исполнением, первые нельзя рассматривать в качестве убытков. Если это не убытки и не подлежащие применению за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства неустойки (штрафы, пени), проценты за просрочку платежа, то остается считать такие денежные требования для целей Закона о банкротстве основной задолженностью. Это дает нам основание считать кредиторов, обладающих такими требованиями, конкурсными Но все же, несмотря на различную правовую квалификацию, на суммы, присужденные кредитору в связи с изменением способа или порядка исполнения судебного акта или постановления иного органа (ст. 324 АПК РФ, ст. 434 ГПК РФ), должен распространяться такой же правовой режим, как и на производные денежные требования, представляющие собой убытки [209 - Химичев В.А. Указ. соч. – С. 110, 111.].
   В целях обеспечения равенства кредиторов правом инициирования процесса о банкротстве наряду с теми кредиторами, которые имеют это право в соответствии с действующим законодательством, должны обладать кредиторы по суммам, взысканным судом вместо исполнения должником обязательства в натуре, причитавшегося кредитору, а также кредиторы по суммам, присужденным в связи с изменением способа или порядка исполнения судебного акта или постановления иного органа.
   Аналогична позиция Высшего Арбитражного Суда РФ по данному вопросу. Пленум ВАС РФ в Постановлении от 15 декабря 2004 г. № 29 «О некоторых вопросах практики применения Федерального закона “О несостоятельности (банкротстве)”» разъяснил, что для определения наличия признаков банкротства должника могут учитываться соответствующие суммы, взысканные судом вместо причитающегося кредитору исполнения обязательства в натуре (стоимость не переданной кредитору оплаченной им вещи, стоимость оплаченных, но не выполненных должником работ или услуг и др.). Такие требования кредиторов подлежат включению в реестр требований кредиторов в качестве требований конкурсных кредиторов и удовлетворяются в порядке, предусмотренном Законом о банкротстве [210 - См.: Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 15 декабря 2004 г. № 29 «О некоторых вопросах практики применения Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» // Вестник ВАС РФ (спец. приложение). – 2005. – № 12.].
   В.А. Химичев указывает, что, видимо, не случайно проект Постановления Пленума ВАС РФ в первоначальной редакции содержал по этому вопросу два противоположных варианта решения. Первый вариант основан на положениях п. 2 ст. 4 Закона о банкротстве, по смыслу которого для определения наличия признаков банкротства должника могут учитываться суммы, взысканные судом вместо исполнения должником обязательства в натуре, причитавшегося кредитору, а также суммы, присужденные кредитору в связи с изменением способа или порядка исполнения судебного акта или постановления иного органа. Не менее аргументированна и вторая позиция, которая заключается в том, что, поскольку в связи с взысканием судом с должника денежных сумм вместо причитавшегося кредитору исполнения обязательства в натуре денежного обязательства у должника не возникает, как и в случае изменения способа или порядка исполнения судебного акта или постановления иного органа, и кредиторы с такими требованиями не являются конкурсными кредиторами, суммы денежных средств, подлежащие взысканию, не могут учитываться при определении признаков банкротства должника. Однако окончательное решение этого вопроса видится в специальном правовом регулировании, предусматривающем равный статус указанных групп кредиторов, что требует внесения изменений в Закон о банкротстве [211 - См.: Химичев В.А. Указ. соч. – С. 51, 52.].
   Подытоживая изложенное, следует отметить, что в законодательстве необходимо закрепить четкий порядок рассмотрения преобразовательных требований неденежных кредиторов в рамках производства по установлению размера требований (ст. 71, 100 Закона о банкротстве).
   В законодательство о несостоятельности внесены изменения для кредиторов, чьи требования изначально не являлись денежными, установившие особенности банкротства застройщиков, привлекавших денежные средства участников строительства. Закон о банкротстве в данной области допускает возможность преобразования имущественных требований в денежные за исключением убытков ввиду упущенной выгоды. Кредиторы с трансформированными денежными требованиями получили возможность участвовать в процедурах несостоятельности (банкротства) в качестве конкурсных кредиторов.
   Необходимо распространить механизм о преобразовании неденежных обязательств в денежные, предусмотренный в специальных нормах Закона о банкротстве применительно к кредиторам застройщиков, привлекавших денежные средства участников строительства, на все случаи банкротства должника. Следует обратить внимание на совершенствование правовой защиты кредиторов по неденежным обязательствам, исключение из законодательства противоречий, позволяющих ставить таких кредиторов в неравное положение по отношению к другим конкурсным кредиторам.
   Неденежные требования, преобразованные в денежные, должны подчиняться правовому режиму, установленному законодательством о банкротстве для денежного долга и убытков, в зависимости от того, чем являются преобразованные требования – денежным долгом или убытками. В основу данной дифференциации должен быть положен фактор дополнительного обременения.

2.2. Возмещение убытков в условиях инфляции

   Современным рыночным отношениям, как показывает опыт многих десятилетий, сопутствует инфляция, т. е. постепенное удорожание стоимости жизни и, соответственно, удешевление реальной стоимости национальной валюты, являющейся законным платежным средством (ст. 140 ГК РФ). Поскольку инфляционные процессы затрагивают все развитые общества, необходимо отметить особенности возмещения убытков в подобных условиях. В России данная проблема была особенно актуальна в начале 90-х годов прошлого столетия, но не стоит о ней забывать и сейчас. Поэтому при исполнении обязательств возникает вопрос о необходимости учета реальной инфляции.
   Необходимо дополнительно обсудить исходный вопрос: надо ли признавать за участниками рыночного оборота право на компенсацию их потерь от инфляции?
   На решение этого общего вопроса воздействуют, и притом в разных направлениях, ряд правовых и социальных факторов: принцип «номинализма» денежных обязательств, сложность определения уровня инфляции применительно к отдельным разновидностям денежных обязательств, принцип полного возмещения убытков, а также соображения социальной справедливости.
   Данный вопрос во всех его аспектах давно и обстоятельно обсужден за рубежом, где периоды резкой инфляции неоднократно имели место, на этот счет имеется обширная правовая литература и судебная практика.
   При наличии особенностей в отдельных странах и применительно к отдельным видам денежных требований общая линия в государствах как континентального, так и англо-американского права состоит в учете неблагоприятного воздействия инфляционных процессов на денежные обязательства, особенно в случае нарушения договорных условий [212 - См.: Лунц Л.А. Денежные обязательства в коллизионном и гражданском праве капиталистических стран. – М., 1958. – С. 57.].
   Л.А. Новоселова указывает, что доктрина и судебная практика большинства стран, в том числе и России, традиционно придерживаются принципа номинализма, при котором фактическое изменение покупательной способности денег в большинстве случаев не принимается во внимание для целей исполнения денежного обязательства. Кредитор обязан принять платеж в денежных знаках, являющихся законным платежным средством к моменту платежа, в количестве, равном номинальной сумме долга. Арбитражные суды в период «дикой» инфляции начала 1990-х годов достаточно строго придерживались принципа номинализма и, как правило, отвергали требования кредиторов о переоценке денежных долгов, указывая, что такой перерасчет возможен лишь в случаях, прямо указанных в законодательстве. Одновременно практика арбитражных судов допускала возможность взыскания убытков при нарушении договорных обязательств с учетом инфляционных процессов [213 - См.: Новоселова Л.А. Указ. соч. – С. 33, 34.].
   В ГК РФ термин «инфляция» не используется, но содержится ряд норм, направленных на преодоление ее нежелательных последствий. Это прежде всего статьи, связывающие платежи с МРОТ и предусматривающие их пропорциональное увеличение при его росте (ст. 318, 590, 597 ГК РФ). Ссылки на МРОТ содержатся и в ряде других законов, регулирующих отношения гражданского права.
   Более широкую формулировку, направленную на преодоление последствий инфляции, содержит п. 1 ст. 1091 ГК РФ, согласно которому суммы выплачиваемого гражданам возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью потерпевшего, при повышении стоимости жизни подлежат индексации. Проведение такой индексации предусмотрено рядом законов Российской Федерации о социальном страховании.
   В действующем гражданском законодательстве имеются нормы, которые позволяют учитывать реальные инфляционные процессы не только при взыскании убытков, но и при проведении между сторонами денежных расчетов.
   Согласно ст. 709 ГК РФ в договоре подряда может быть согласована приблизительная цена (смета), а при твердой цене в случае существенного возрастания стоимости материалов и оборудования и оказываемых подрядчику третьими лицами услуг он вправе требовать увеличения установленной цены. Эта общая норма применима в силу ст. 783 ГК РФ к договорам возмездного оказания услуг.
   Одним из способов возмещения кредитору понесенных им убытков в результате обесценения денег (инфляции) является индексация взысканных судом денежных сумм.
   Аналогичный подход выражен в ст. 183 АПК РФ, согласно которой арбитражный суд первой инстанции, рассмотревший дело, производит по заявлению взыскателя индексацию, т. е. учет существующей инфляции, присужденных судом денежных сумм на день исполнения решения суда в случаях и размерах, которые предусмотрены федеральным законом или договором.
   С момента принятия решения, которым с ответчика в пользу истца взысканы денежные суммы, до момента его реального исполнения может пройти достаточно продолжительное время, в результате чего у истца могут возникнуть потери, вызванные обесценением денег. АПК РФ, чтобы не усложнять положение истца и не провоцировать его на предъявление в общем порядке нового, а по существу того же самого иска, предусмотрел облегченный процессуальный механизм взыскания потерь, вызванных инфляцией, под названием «индексация присужденных денежных сумм».
   Этот механизм заключается в следующем: если законом или договором предусмотрена возможность индексации (например, при наличии в договоре «валютной оговорки», т. е. установления цены товара не в рублях, а в иностранной валюте, например евро, но при проведении расчетов в рублях по курсу, действующему на момент расчетов), истец, получивший решение о взыскании 1 млн евро в рублях (по курсу на момент принятия решения – 34 млн руб.) и в течение долгого времени не могущий получить присужденное, вправе обратиться с заявлением об индексации суммы 1 млн евро в рублях по курсу, действующему на момент обращения с заявлением, что составляет, например, 37 млн руб.
   На данном примере видно, что заявление об индексации по существу является заявлением о взыскании с ответчика дополнительных денежных сумм, в данном случае 3 млн руб.
   Е.С. Ращевский полагает, что индексация выступает в судебной практике как межотраслевой правовой институт, применяемый при взыскании денежного долга с целью удовлетворения денежного требования в той сумме, которая соответствовала бы покупательной способности первоначальной суммы требования на дату его возникновения [214 - См.: Ращевский Е.С. Указ. соч. – С. 80.].
   Итак, действующее законодательство позволяет лицам избежать инфляционных процессов с помощью механизмов, закрепленных в нормах права, в том числе и используя институт возмещения убытков.
   По мнению Е.В. Тирской, к неблагоприятным последствиям для должника, характеризующим возмещение убытков как меру ответственности, следует отнести, во-первых, разницу между стоимостью предмета исполнения по обязательству для кредитора на момент нарушения обязательства и на момент возмещения убытков, а также неполученные доходы для кредитора (упущенная выгода). Этими соображениями объясняется субсидиарный характер требования о возмещении убытков и его применимость по установленным правилам в любом случае нарушения обязательства должником [215 - См.: Тирская Е.В. Категория денежного долга в гражданском праве России: дис… канд. юрид. наук. – М., 2004. – С. 141, 142.].
   Таким образом, действующее право учитывает существующие в стране инфляционные реалии.
   О.Н. Садиков задается вопросом, что представляет собой инфляция как юридическая категория? При рассмотрении требований об учете инфляции Высший Арбитражный Суд РФ по ряду дел определял инфляцию как убытки [216 - См.: Вестник ВАС РФ. – 1997. – № 10. – С. 44; 1998. – № 8. – С. 49.]. Такую правовую квалификацию надо считать ошибочной, поскольку инфляция – это объективный экономический процесс, наступающий и при безупречном поведении участников обязательства. В решениях Верховного Суда РФ инфляция обоснованно характеризуется не как мера гражданско-правовой ответственности, а как потери в условиях нестабильности цен [217 - См.: Бюллетень ВС РФ. – 1999. – № 10. – С. 23.]. Действие в Российской Федерации, как и в других странах, принципа денежного номинализма, четко выраженного в ст. 140 ГК РФ (деньги обязательны к приему по их нарицательной стоимости), формально позволяет судебным органам отказывать в удовлетворении требований, принимающих в расчет инфляцию. Однако применительно к возмещению убытков ВАС РФ в своем письме от 10 сентября 1993 г. № С-13/ОП-276 признал обоснованность учета инфляции. Верховный Суд РФ также выносил решения о присуждении платежей по гражданско-правовым обязательствам с учетом инфляции [218 - См.: Бюллетень ВС РФ. – 1993. – № 11. – С. 8.]. Такой подход отвечает требованиям разумности и справедливости [219 - См.: Гражданское право: учебник. – Т. I / под ред. О.Н. Садикова. – М.,2006 (авт. гл. 23 – О.Н. Садиков).].
   Однако существует и другая позиция по данному вопросу.
   С.В. Моргунов отмечает, что действующим гражданским законодательством не предусмотрено возмещение убытков от инфляции (роста цен на товары в имущественном обороте), хотя в ст. 393 ГК РФ законодатель увязал, в некоторой степени, фактор изменения цен в гражданском обороте с возмещением убытков за нарушение обязательств [220 - См.: Моргунов С.В. Для удовлетворения требования о взыскании убытков, вызванных неисполнением договорного обязательства по поставке товара, понесенных после вступления в законную силу решения суда о взыскании убытков за нарушение того же обязательства, оснований не имеется // Комментарий судебно-арбитражной практики. – Вып. 9 / под ред. В.Ф. Яковлева. – М., 2002.].
   По мнению Б.Д. Завидова, действующее законодательство не предусматривает обязанность должника возмещать кредитору убытки, вызванные инфляцией [221 - См.: Завидов Б.Д. Основные идеи, недочеты и новации общих положенийо договоре. – М., 2007.].
   По мнению В. Хохлова, при применении ст. 395 ГК РФ необходимо учитывать и прямо не объявленную цель защиты интересов кредитора от последствий инфляции. Сегодня рассматриваемая норма практически является единственным легитимным правилом, позволяющим откорректировать (увеличить) возвращаемый долг и учесть снижение его реальной стоимости [222 - См.: Хохлов В. Ответственность за пользование чужими денежными средствами // Хозяйство и право. – 1996. – № 8. – С. 38, 39.].
   Мы считаем, что более предпочтительной является позиция О.Н. Садикова по данному вопросу.
   О.Н. Садиков отмечает, что, несмотря на наличие в России инфляционных процессов, вопрос об ее учете при исках о возмещении убытков и разрешении имущественных споров остается недостаточно выясненным. Согласно Информационному письму Высшего Арбитражного Суда РФ от 10 сентября 1993 г. № С-13/ОП-276 при соблюдении общих условий для возмещения убытков «следует учитывать фактический размер убытков, исчисленный по примененным истцом ценам и тарифам, действующим в условиях инфляции». Это разъяснение было дано со ссылкой на ст. 6 Основ гражданского законодательства 1991 г. Однако принятый позже ГК РФ принципиальный подход нашего права к условиям возмещения убытков не меняет. Нарушение договорных обязательств должно влечь полное возмещение реальных убытков, а они должны отражать и рост цен в условиях инфляционных процессов [223 - См.: Садиков О.Н. Удержание и возмещение убытков в договоре строительного подряда // Комментарий судебно-арбитражной практики / под ред.В.Ф. Яковлева. – Вып. 6. – М., 1999. – С. 190, 191.].
   Пункт 6 Письма ВАС РФ от 10 сентября 1993 г. № С-13/ОП-276 «Об отдельных рекомендациях, принятых на совещаниях по судебно-арбитражной практике» посвящен возможности взыскания убытков, причиненных нарушением договорных обязательств, в условиях инфляции.
   «Действующее законодательство не предусматривает обязанность должника возмещать кредитору убытки, вызванные инфляцией, но не связанные с невыполнением обязательств по договору.
   Если истец представит доказательства, подтверждающие, что понесенные им убытки причинены невыполнением или ненадлежащим выполнением ответчиком обязательств и что он принял все меры к предотвращению этих убытков или уменьшению их размера, фактически понесенные на день предъявления иска убытки подлежат возмещению.
   При этом следует учитывать фактический размер убытков, исчисленный по примененным истцом ценам и тарифам, действующих в условиях инфляции» [224 - Письмо Высшего Арбитражного Суда РФ от 10 сентября 1993 г. № С-13/ ОП-276 // Вестник ВАС РФ. – 1993. – № 11.].
   По мнению А. Брызгалина, огромные потери предпринимателей от инфляционных процессов и вынудили Высший Арбитражный Суд попытаться разрешить данный вопрос в Информационном письме от 10 сентября 1993 г. № С-13/ОП-276. Согласно письму действующее законодательство не предусматривает обязанности должника возмещать кредитору убытки, вызванные инфляцией, но не связанные с невыполнением обязательств по договору. Но в то же время при исчислении фактического размера убытков следует учитывать цены и тарифы, действующие в условиях инфляции. Представляется, что данная «корректная» формулировка отнюдь не убавляет количество спорных моментов как для судей, так и для юрисконсультов и не дает каких-либо широких возможностей для практического применения положений указанного документа [225 - См.: Брызгалин А. Принципиальные вопросы возмещения убытков в виде упущенной выгоды: общие положения, процессуальный аспект, методика расчета // Хозяйство и право. – 1994. – № 5.].
   В судебной практике Верховного Суда РФ указывается, что при определении убытков от инфляции размер подлежащих выплате денежных сумм может определяться с учетом индекса потребительских цен, рассчитанного государственными органами статистики Российской Федерации [226 - См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. № 9 «О некоторых вопросах применения судами законодательства о воинской обязанности, военной службе и статусе военнослужащих» (ред. от 6 февраля2007 г.) // Российская газета. – 2000. – № 39; Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2007. – № 5.].
   Г. Чернышов отмечает, что интересны различия в подходе арбитражных судов округов к оценке вопроса о том, возможно ли удовлетворить требование о возмещении вреда, вызванного инфляцией. Особую актуальность этот вопрос приобретает при оспаривании сделок приватизации, когда государство получает обратно приватизированное имущество и одновременно должно возвратить полученные за это имущество денежные средства. Понятно, что за 7–8 лет (сделки оспаривались до сокращения срока давности по недействительным сделкам) деньги существенно потеряли в цене. В то же самое время ФАС Московского округа в постановлении по делу № КГ-А40/3391-99 указал, что действующим законодательством не предусмотрено взыскание инфляционных потерь. На такой же позиции стоит и ФАС Поволжского округа. Только обоснование подобной позиции предлагает иное. В постановлениях по делам № А72-1418/00-И99 от 16 октября 2000 г., № 3744/2000-2 от 24 августа 2000 г., № А72-777/99-И62 от 19 августа 1999 г. говорится, что «действующим законодательством не предусмотрено возмещение убытков, возникших от инфляции». Таким образом, наличие убытков в данном случае судом не отрицается. Отрицается лишь возможность возмещения таких убытков. А это уже совсем другой вывод, нежели был сделан в постановлении ФАС Московского округа по делу № КГ-А40/3391-99. ФАС Северо-Кавказского округа в постановлении по делу № Ф08-2969/99 от 24 января 2000 г. указал на следующее: «При применении механизма реституции должны быть обеспечены принципы равенства субъектов и эквивалентности гражданско-правовых отношений. Для обеспечения эквивалентности отношений до и после совершения сделки приватизации следует определить уровень рыночных цен на проданное имущество в момент совершения сделки. Размер подлежащих взысканию денежных средств должен быть определен в таком же соотношении от рыночной стоимости имущества на момент проведения реституции, в каком находилась выкупная цена объекта приватизации к его рыночной стоимости на момент заключения сделки приватизации, за минусом средств, сбереженных за счет неуплаты арендной платы за время безвозмездного пользования имуществом» [227 - См.: Чернышов Г. О разнообразии судебной практики // ЭЖ-Юрист. – 2005. – № 36.].
   Одним из способов предотвращения убытков, возникших от инфляции, является включение в договор сторонами защитных оговорок и искусственных единиц расчета.
   Один из таких видов защитных оговорок – валютная оговорка – условие договора, которое указывает на то, какая валюта выступает в качестве валюты долга, в какой валюте должен быть произведен платеж и каким должно быть курсовое соотношение между указанными валютами на момент платежа.
   Так, Д.А. Узойкин считает, что последствия широкого использования валютной оговорки во внутреннем обороте неоднозначны. С одной стороны, она гарантирует кредиторов от обесценения национальной валюты. С другой – не способствует росту доверия к национальной валюте. Автор ссылается на опыт зарубежных стран, законодательство которых жестко ограничивает использование валютной оговорки во внутреннем обороте и допускает ее использование лишь для целей внешней торговли. В связи с чем автору представляется наиболее целесообразным исключить возможность использования валютной оговорки во внутреннем обороте на территории Российской Федерации [228 - Узойкин Д.А. Гражданско-правовой режим иностранной валюты во внутреннем обороте Российской Федерации // Законодательство. – 2001. – № 4. – С. 59–64.].
   Думается, что реализация данных предложений прямо противоречит потребностям развития современной экономики и принципу свободы договора.
   Начиная с 1920-х годов прошлого столетия в договорной практике зарубежных государств получают распространение индексные оговорки, которые обычно применяются в качестве защитного средства от инфляционного обесценения валюты в долгосрочных контрактах. Индексной оговоркой предусматривается, что главное обязательство должника изменяется в соответствии с изменением во время существования обязательства, указанного в договоре индекса.
   По мнению С.Л. Дегтярева, при установлении защитных оговорок необходимо помнить, что данные оговорки не должны выражаться в виде «компенсационных потерь», «инфляционных затрат», т. е. не нужно путать их с иными мерами ответственности и санкциями, устанавливаемыми законом и договором. Правовая природа их различна, следовательно, и закрепление их в договоре по юридической технике не должно быть схожим. Иначе суд правомерно будет рассматривать их в качестве неустойки, штрафных санкций, что на деятельности хозяйствующего субъекта скажется отрицательным образом. Например, в Постановлении от 24 июня 1997 г. № 5166/96 Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ, отказывая в удовлетворении компенсации инфляционных потерь, связанных с неоплатой выполненных работ по иску Производственно-коммерческого акционерного общества «Гранд» к войсковой части 54164 о взыскании основной задолженности за выполненные по договорам подряда работы, с учетом удорожания строительных работ и процентов за пользование чужими денежными средствами вследствие просрочки в их уплате согласно ст. 395 ГК РФ, указал, что установленная условиями договоров компенсация инфляционных потерь, связанных с неоплатой выполненных работ, по существу является санкцией за нарушение денежного обязательства и не подлежит применению одновременно с названной статьей ГК РФ в качестве меры ответственности за одно и то же правонарушение [229 - См.: Дегтярев С.Л. Возмещение убытков в гражданском и арбитражном процессе. – 2-е изд., перераб. и доп. – М., 2003.].
   Д.А. Гришин указывает, что условиями договора, например, может быть предусмотрена компенсация инфляционных потерь, вызванных нарушением должником своих обязательств. Однако данная компенсация была признана Высшим Арбитражным Судом РФ в качестве меры ответственности, что означает невозможность ее одновременного применения как с неустойкой, так и с процентами за пользование чужими денежными средствами, предусмотренными ст. 395 ГК РФ, если указанные потери явились результатом неисполнения денежного обязательства (Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 24 июня 1997 г. № 5166/96). Таким образом, «требование о взыскании инфляционных потерь является требованием о взыскании убытков» (Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 19 мая 1998 г. № 7770/97). В дополнение к сказанному можно отметить, что в качестве возмещения инфляционных потерь не может быть использован и показатель, составляющий коэффициент (индекс) инфляции (до недавнего времени рассчитывавшийся Госкомстатом в соответствии с постановлением Правительства РФ от 21 марта 1996 г. № 315) [230 - СЗ РФ. – 1996. – № 13. – Ст. 1367.], так как возможность требовать взыскания суммы, определенной на основе этого показателя, либо использовать его при взыскании иных денежных средств по иным требованиям (убытков, неустойки) не предусмотрена законодательством. На это было обращено внимание, например, в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 24 сентября 1996 г. № 1525/96 [231 - Вестник ВАС РФ. – 1997. – № 1.]. Коэффициент инфляции не может также автоматически использоваться и для определения размера убытков, состав которых определен ст. 15 ГК РФ. Подтверждением тому является Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 21 января 1997 г. № 45 1 7/96 [232 - См.: Гришин Д.А. Неустойка: теория, практика, законодательство. – М., 2005.].
   В настоящее время в судебной практике в данной области наметились определенные изменения.
   В обобщении судебной практики ФАС Северо-Кавказского округа по делам, рассмотренным в кассационном порядке во втором полугодии 2006 г., сделан правовой вывод о том, что условие договора купли-продажи, предусматривающего оплату товара в кредит или в рассрочку, об изменении цены в зависимости от официального уровня инфляции или дефляции соответствует положениям п. 3 ст. 485 ГК РФ. Требование продавца о взыскании долга с учетом коэффициента инфляции не является требованием о взыскании убытков.
   Общество обратилось к корпорации о взыскании долга и неустойки по договору купли-продажи.
   Решением иск частично удовлетворен. Отклоняя требование истца о взыскании долга с учетом коэффициента инфляции, суд первой инстанции исходил из того, что оно является требованием о взыскании убытков, которые истец не доказал (ст. 15 и 393 ГК РФ).
   Постановлением кассационной инстанции решение в части отказа во взыскании долга отменено, дело в этой части передано на новое рассмотрение. В остальной части решение оставлено без изменения.
   Суд кассационной инстанции исходил из следующего. В договоре купли-продажи недвижимости в рассрочку стороны указали, что платежи второго и третьего этапов будут изменяться со дня регистрации договора в соответствии с официальным размером инфляции или дефляции, но не более чем на 15 % в год. Указанное условие договора отвечает положениям ст. 485 ГК РФ, в п. 3 которой закреплено право сторон предусмотреть в договоре купли-продажи, что цена товара подлежит изменению в зависимости от показателей, обусловливающих цену товара (себестоимость, затраты и т. п.), и определить способ пересмотра цены. Из расчета исковых требований следует, что общество применяет ко второму платежу размер (коэффициент) инфляции 11,2 %, а к третьему – 11,6 %.
   Таким образом, установленный сторонами порядок изменения цены имущества (по второму и третьему платежу) не противоречит требованиям закона, а вывод суда о том, что стороны предусмотрели ответственность за просрочку платежа, противоречит указанным правовым нормам и условиям договора (постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 8 ноября 2006 г. по делу № Ф08-5685/2006).
   Л.А. Лунц отмечает, что, отстаивая принцип юридического номинализма в качестве общего начала расчетов по денежным обязательствам, однако, признаем, что в некоторых случаях в силу особых правовых оснований изменения в покупательной силе денег должны быть приняты во внимание. Сюда прежде всего относятся те случаи, когда деньги являются суррогатом исполнения обязательства, заменяя собою действительный предмет долга, например при невозможности исполнения, не освобождающей должника, либо когда деньги служат средством возмещения интереса или восстановления ущерба. Здесь взамен действительного предмета долга (взамен вещи, взамен совершения известного действия или воздержания от известного действия) передается его цена, определенная ценность, выраженная в деньгах; деньги здесь in solutione, но не in obligatione. Сюда, далее, относятся те случаи, когда основанием денежного обязательства является начало неосновательного обогащения [233 - См.: Лунц Л.А. Деньги и денежные обязательства. Юридическое исследование // Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. – М.: Статут, 2004. – С. 129, 130.].
   В настоящее время практическую сложность при неосновательном обогащении представляет собой возмещение денежного эквивалента неденежного долга (поставленные товар, выполненные работы, оказанные услуги) с учетом инфляционных процессов.
   В соответствии с п. 1 ст. 1105 ГК РФ в случае невозможности возвратить в натуре неосновательно полученное или сбереженное имущество приобретатель должен возместить потерпевшему действительную стоимость этого имущества на момент его приобретения, а также убытки, вызванные последующим изменением стоимости имущества, если приобретатель не возместил его стоимость немедленно после того, как узнал о неосновательности обогащения.
   По смыслу названной нормы размер возмещения определяется действительной стоимостью имущества на момент его приобретения в случае немедленного (после осведомленности о факте неосновательного обогащения) возмещения стоимости неосновательно приобретенного имущества. Если же приобретатель немедленно, после того как он узнает о неосновательности своего обогащения, не возместит его стоимость потерпевшему, он берет на себя риск последующего изменения стоимости имущества, так как будет обязан возместить потерпевшему убытки, которые он понесет в связи с изменением цены имущества. Причем законодатель говорит о «последующих изменениях стоимости», думается, что имеются в виду любые происшедшие после момента приобретения имущества изменения, в том числе и вызванные инфляционными процессами.
   В указанной норме как нельзя лучше можно увидеть характерный признак убытков, выражающийся в дополнительном обременении для правонарушителя. Данный вид убытков подлежит взысканию лишь в случае, когда приобретатель знал о неосновательности своего обогащения, т. е. действовал недобросовестно.
   Д. Ушивцева отмечает, что в литературе утвердилась следующая точка зрения. Когда приобретатель не знал о том, что его приобретение неосновательно, следует говорить о противоправности неосновательного обогащения, но не самого деяния приобретателя. Но после того как приобретателю стало известно, что предмет обогащения находится у него без правовых оснований либо основание, по которому было приобретено имущество, отпало, дальнейшее его удержание представляет собой правонарушение. Приобретатель должен возместить потерпевшему действительную стоимость имущества на момент приобретения. Определением «действительная», примененным к термину «стоимость», законодатель подчеркивает, что речь идет о стоимости, которую приобретатель должен был бы заплатить за имущество, если бы он его покупал у собственника. Указанное правило применимо, даже если имущество было в дальнейшем продано по более низкой цене или передано по безвозмездной сделке [234 - См.: Ушивцева Д. Возмещение по обязательству вследствие неосновательного обогащения // Российская юстиция. – 2000. – № 12.].
   В литературе отмечается, что последующее изменение стоимости имущества может вызываться как периодическими конъюнктурными колебаниями рыночных цен, так и общими инфляционными процессами. Эти факторы никак не зависят от поведения сторон. Поэтому в данном случае более точно было бы говорить в п. 1 статьи не о возмещении убытков, для покрытия которых необходимы общие условия ответственности, а о потерях потерпевшего, подлежащих возмещению [235 - См.: Комментарий к Гражданскому кодексу РФ, части второй / под ред. О.Н. Садикова. – 4-е изд. – М.: Инфра-М, 2004.].
   Д.А. Ушивцева указывает, что риск изменения цены неосновательного обогащения, не связанного с ухудшением имущества, до момента, когда приобретатель узнал о неосновательности своего обогащения, возлагается только на потерпевшего (п. 2 ст. 1104, п. 1 ст. 1105 ГК РФ). Этот факт свидетельствует о том, что, по мнению законодателя, кондикционное обязательство возникает только без вины приобретателя. В противном случае инфляционные риски и риски, связанные с изменением конъюнктуры рынка, бьли бы распределены законодателем по-иному. Законодатель прямо указал, что только в случае всякого ухудшения имущества после того, как приобретатель узнал о неосновательности своего обогащения, и ухудшения приобретателем имущества сразу после возникновения кондикционного обязательства умышленно или по грубой неосторожности, приобретатель обязан возместить потерпевшему убытки (п. 2 ст. 1104 ГК РФ) [236 - См.: Ушивцева Д.А. Обязательства вследствие неосновательного обогащения: вопросы теории и практики. – М., 2006.].
   Из данной нормы ст. 1105 ГК РФ следует, что у приобретателя имущества при невозможности его возврата в натуре, помимо возврата действительной стоимости имущества, возникает перед другой стороной обязанность по возмещению убытков, вызванных последующим изменением стоимости имущества.
   Размер подлежащих возмещению убытков во многом зависит от того, какие цены положены в основу их расчета. С учетом процесса инфляции применение цен, существовавших на день, когда обязательство должно было быть исполнено, как это имело место ранее, до введения в действие нового ГК РФ, не обеспечивало бы полного возмещения убытков, более того – в ряде случаев ставило бы должника, не исполнившего обязательство, в более выгодное положение, нежели кредитора.
   Итак, представим себе практическую ситуацию, существует неденежный долг (поставленные товар, выполненные работы, оказанные услуги). Возникает вопрос, на какой момент при неосновательном обогащении подлежат взысканию денежный эквивалент неденежного долга (ст. 1105 ГК РФ) плюс убытки от инфляции (удорожание от инфляции)? На момент прекращения обязательства, на момент предъявления требования о возврате действительной стоимости имущества и убытков либо на момент вынесения решения суда.
   В пункте 3 ст. 393 ГК РФ указывается, что если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами или договором, при определении убытков принимаются во внимание цены, существовавшие в том месте, где обязательство должно было быть исполнено, в день добровольного удовлетворения должником требования кредитора, а если требование добровольно удовлетворено не было, – в день предъявления иска. Исходя из обстоятельств, суд может удовлетворить требование о возмещении убытков, принимая во внимание цены, существующие в день вынесения решения.
   Данное правило преследует цель обеспечить справедливое возмещение убытков, причиненных нарушением обязательств. Указанная норма регламентирует, на какой момент должна определяться сумма денежного возмещения убытков, учитывая, безусловно, цель предоставить кредитору наиболее полное удовлетворение.
   По мнению С.Л. Дегтярева, данная формулировка (п. 3 ст. 393 ГК РФ) имеет большое практическое значение. В условиях инфляции срок (время) играет большое значение, так как именно за счет большого промежутка времени между моментом нарушения обязательства должником и моментом возмещения убытков она (инфляция) съедает эти средства, особенно когда речь идет о больших суммах. Данное же правило дает возможность стороне возместить и инфляционные убытки [237 - См.: Дегтярев С.Л. Указ. соч.].
   Французская практика приурочивает исчисление убытков к моменту вынесения решения. В германском праве исчисление убытков производиться с учетом всех обстоятельств дела по рыночной цене товаров или услуг на момент вынесения судебного решения. Однако, имеется определенное исключение из этого общего правила в праве Германии, а именно: если в какой-либо момент за период времени от возникновения требования и до вынесения решения стоимость соответствующих товаров, услуг и т. д. была более высокой, то кредитор может требовать, чтобы исчисление убытков было приурочено к этому моменту, если только он докажет, что при своевременном и надлежащем исполнении он мог бы извлечь выгоды из этой более высокой цены [238 - Лунц Л.А. Указ. соч. – С. 192, 193.].
   В англо-американском праве основным является правило, согласно которому убытки исчисляются на момент нарушения договора (breach day rule) или на момент совершения правонарушения (wrong day rule). Однако американская судебная практика придерживается этого принципа менее жестко, чем английская. В некоторых случаях американские суды, исходя из цен на момент причинения убытков, затем вносили в это исчисление поправки на последующее изменение покупательной силы денег. По договорам купли-продажи суды отдельных штатов неоднократно отступали от принципа исчисления убытков по ценам на момент нарушения договора и исчисляли иногда убытки на базе «высшей цены товара между этим моментом и моментом окончания судебного разбирательства» [239 - Там же. – С. 193, 194.].
   Думается, с учетом того, что указанные правоотношения всегда являются аномалией и в целях дополнительной защиты прав потерпевшей стороны суды при определении момента возмещения убытков должны исходить из того, на какой момент стоимость на указанные товары, работы или услуги была наиболее высокой. Согласно п. 3 ст. 393 ГК РФ, исходя из обстоятельств, суд может удовлетворить требование о возмещении убытков, принимая во внимание цены, существующие в день вынесения решения. Поэтому общим правилом при взыскании убытков, вызванных последующим изменением стоимости имущества, на основании п. 1 ст. 1105 ГК РФ должно стать возмещение убытков на момент вынесения решения суда, за исключением случаев, если в какой-то иной период до вынесения решения стоимость соответствующих товаров, услуг и т. д. была более высокой.
   Итак, можно сделать вывод, что российское законодательство, придерживаясь принципа номинализма, не предусматривает возможности переоценки основного денежного долга в связи с падением покупательной способности национальной валюты в условиях инфляции. Такого рода требования могут быть заявлены лишь в случаях, прямо предусмотренных в законе (ст. 1091 ГК РФ; ст. 105, 117 Семейного кодекса РФ, ст. 183 АПК РФ и т. д.). В данном случае интересы кредиторов могут быть защищены требованием о взыскании убытков с неисправного контрагента, с учетом инфляционных потерь, понесенных кредитором.

2.3. Некоторые вопросы правового регулирования возмещения убытков в сфере земельных отношений

   Особый правовой режим земли и во многом активная роль государства и других публичных образований в регулировании земельных отношений определили особенности возмещения убытков в сфере земельных отношений.
   В связи с этим представляется весьма актуальным рассмотреть особенности возмещения убытков в сфере земельных отношений, попытаться выявить, насколько эффективно правовое регулирование в данной сфере, отвечает ли оно потребностям правоприменительной практики.
   При возмещении убытков в сфере земельных отношений необходимо применять общие правовые нормы, посвященные возмещению убытков (ГК РФ), и специальные нормы законодательства, прежде всего земельного, регламентирующие специальные вопросы возмещения убытков с учетом особого правового режима земли.
   Еще в советский период вопросы возмещения убытков регулировались в специальном нормативном правовом акте. Порядок возмещения убытков землепользователям и потерь сельскохозяйственного производства при отводе земель для государственных и общественных нужд был регламентирован постановлением Совета Министров СССР от 9 августа 1974 г. № 636 [240 - Постановление Совета Министров СССР от 9 августа 1974 г. № 636 «О возмещении убытков землепользователям и потерь сельскохозяйственного производства при отводе земель для государственных и общественных нужд» // СП СССР. – 1974. – № 17. – Ст. 97.].
   В статье 49 Основ земельного законодательства было предусмотрено, что имущественные споры, связанные с земельными отношениями, рассматриваются в порядке, установленном законодательством СССР и союзных республик.
   Таким образом, имущественным спором являлся и спор, возникший в связи с уклонением от возмещения убытков и потерь, вызванных отводом земель.
   С.Н. Братусь справедливо отмечает, что имеются все основания рассматривать (поскольку иных указаний в законе нет) и требования о взыскании сумм убытков и потерь при отводе сельскохозяйственных земель в качестве гражданско-правовых требований, подлежащих в случае спора рассмотрению в суде в исковом порядке. Из всего сказанного вытекает, что нельзя согласиться с авторами, полагающими, что в этих случаях возникает не гражданская, а административная ответственность. Поэтому и правило, в силу которого лицо, причинившее убытки другому, обязано их возместить, тоже включает в себя в случае неисполнения этого предписания причинителем вреда возможность для потерпевшего прибегнуть к аппарату государственного принуждения, если добровольно убытки не будут возмещены. Следовательно, и это правило, содержащееся в ст. 6 Основ, имеет санкцию. Об этом говорит ст. 6, провозглашая, что защита гражданских прав осуществляется судом, арбитражем и другими указанными в статье юрисдикционными органами [241 - См.: Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., 1976. – С. 161.].
   Согласно ст. 126 Земельного кодекса РСФСР 1991 г. предприятия, учреждения, организации и граждане обязаны были возместить вред, причиненный ими в результате нарушения земельного законодательства.
   Возмещение причиненных убытков осуществлялось на основании постановления Совета Министров Правительства РФ от 28 января 1993 г. № 77, которым утверждено Положение о порядке возмещения убытков собственникам земли, землевладельцам, землепользователям, арендаторам и потерь сельскохозяйственного производства.
   Согласно п. 1 ст. 15 ГК РФ лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере.
   После принятия нового Земельного кодекса РФ (ЗК РФ) в решении вопросов возмещения убытков в сфере земельных отношений произошли существенные изменения.
   Согласно ст. 57 ЗК РФ убытки в полном объеме, в том числе упущенная выгода, возмещаются землепользователям, землевладельцам и арендаторам земельных участков в следующих случаях:
   1) при изъятии земельных участков для государственных или муниципальных нужд;
   2) если они вызваны ухудшением качества земель в результате деятельности других лиц;
   3) при временном занятии земельных участков;
   4) при ограничении прав собственников земельных участков, землепользователей, землевладельцев, арендаторов.
   Собственникам земельных участков убытки возмещаются во всех названных случаях, кроме случаев изъятия у них земельных участков, при котором убытки покрываются стоимостью изымаемого земельного участка, выплачиваемой данному собственнику.
   Возмещение убытков производится за счет соответствующих бюджетов или лицами, в пользу которых изымаются земельные участки или ограничиваются права на них, а также лицами, деятельность которых вызвала необходимость установления охранных, санитарно-защитных зон, что повлекло за собой ограничение прав или ухудшение качества земель.
   Согласно ст. 76 ЗК РФ юридические лица, граждане обязаны возместить в полном объеме вред, причиненный в результате совершения ими земельных правонарушений.
   Самовольно занятые земельные участки возвращаются их собственникам, землепользователям, землевладельцам, арендаторам земельных участков без возмещения затрат, произведенных лицами, виновными в нарушении земельного законодательства, за время незаконного пользования этими земельными участками.
   Возмещение убытков является общим и основным видом гражданско-правовой ответственности в гражданском обороте.
   В теории гражданского права выработаны условия привлечения лица к гражданско-правовой ответственности. Данные условия образуют состав гражданского правонарушения или рассматриваются как юридическое основание ответственности. Элементами состава гражданского правонарушения являются: наличие убытков, противоправность действий лиц, повлекших причинение убытков и их вина (в необходимых случаях), а также наличие причинной связи между противоправностью и наступившими последствиями. Отсутствие хотя бы одного из элементов состава исключает наступление ответственности лица.
   Необходимо учитывать, что возникновение убытков может быть связано и с правомерным поведением причинителя убытков (деянием, осуществляемым в рамках закона), но тогда возможность возмещения убытков должна быть прямо установлена в законе.
   Среди всех перечисленных условий ответственности важнейшим, наверное, следует признать наличие вреда, так как при его отсутствии вопрос об ответственности вообще не возникнет.
   Возмещение причиненных убытков напрямую зависит от эффективности деятельности потерпевшей стороны по доказыванию понесенных ей убытков.
   По мнению С.Л. Дегтярева, закрепление в законе понятия убытков через оценочные категории (ст. 15, 393 ГК РФ) придает этому правовому явлению свойство необходимости доказывания, поскольку невозможно говорить о наличии у лица убытков, не доказанных с соблюдением требований норм процессуального права, иначе они не приобретают правового (юридического) значения, а остаются понятием экономическим (обыденным), лишенным всякого правового смысла. Необходимость доказывания убытков всегда связана с такими оценочными категориями, как «разумные расходы», «разумные сроки», «разумная цена», «обычные условия гражданского оборота» и т. д [242 - Дегтярев С.Л. Возмещение убытков в гражданском и арбитражном процессе. – М., 2003.].
   По мнению В.С. Евтеева, существует проблема доказывания реального понесения (достоверности) убытков. Здесь важно понимать, что для суда отсутствие доказательств, подтверждающих размер убытков, по сути, равнозначно факту отсутствия убытков. Поэтому необходимо сплошное и детальное документирование последствий нарушения договора и всех мер, принимаемых для минимизации потерь, а равно расходов, понесенных в связи с этими мерами. В конечном счеты требуются документы, определяющие в конкретном денежном выражении те или иные элементы убытков. Доказывание реального понесения и размера убытков неотделимо от обоснования причинной связи, поэтому в обоих случаях могут использоваться аналогичные документы. Важным доказательством размера убытков является письменно зафиксированный расчет убытков, который должен представляться наряду с другими документами в суд в соответствии со ст. 102 (в настоящее время ст. 125. – Д.Д.) АПК РФ [243 - См.: Евтеев В.С. Обоснование реального понесения убытков // Гражданин и право. – 2001. – № 2.].
   По мнению С.Л. Дегтярева, в предмет доказывания по делам о возмещении убытков входят следующие материально-правовые факты: факт наличия убытков, проявляющийся через их размер, понятие которого раскрывается в ст. 15 ГК РФ;
   факт противоправного поведения — указывается в общей части ГК (ст. 15), но раскрытие (признаки) содержится в иных разделах (при правомерном поведении – указание на норму закона, предусматривающего, при наступлении какого факта возможно требовать возмещения убытков);
   факт причинной связи между противоправным поведением и возникшими убытками – указывается в общей части ГК РФ (ст. 15), раскрытие же (понятие) необходимо устанавливать исходя из существующей научной доктрины и действующей судебной практики;
   факт вины лица, противоправно причинившего убытки, устанавливается только в необходимых случаях (предусмотренных законом или договором), понятие содержится в специальных нормах ГК РФ. Необходимо учитывать «принцип вины» в отношении лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность, и в случаях, прямо предусмотренных законом (причинение вреда источником повышенной опасности и т. п.) [244 - См.: Дегтярев С.Л. Возмещение убытков в гражданском и арбитражном процессе. – М., 2001. – С. 80, 81.].
   В настоящее время при возмещении убытков определенную специфику имеет принцип ответственности за вину. Она вызвана особенностями регулируемых гражданским правом отношений, в большинстве случаев имеющих товарно-денежный характер, и обусловленным этим главенством компенсаторно-восстановительной функции гражданско-правовой ответственности. Ведь для компенсации убытков, понесенных участниками имущественного оборота, субъективное отношение их причинителя к своему поведению, как правило, не имеет существенного значения. Более того, по этим же причинам в целом ряде случаев вина вообще не становится необходимым условием имущественной ответственности, которая может применяться и при отсутствии вины участника гражданских правоотношений, в том числе за вину иных (третьих) лиц.
   В гражданском праве установлена презумпция вины правонарушителя (причинителя вреда), ибо именно он должен доказать отсутствие своей вины в правонарушении (п. 2 ст. 401, п. 2 ст. 1064 ГК РФ), т. е. принятие всех указанных выше мер по его предотвращению. Применение этой презумпции (предположения) возлагает бремя доказывания иного положения на указанного законом участника правоотношения. Поскольку нарушитель предполагается виновным, потерпевший от правонарушения не обязан доказывать вину нарушителя, а последний для освобождения от ответственности должен сам доказать ее отсутствие.
   Следовательно, потерпевшей стороне работу по доказыванию убытков следует проводить с учетом существующих доказательственных презумпций.
   Порядок возмещения убытков зависит в каждом конкретном случае от их характера, он может определяться специальными нормативными актами, регламентирующими возмещение убытков в определенной сфере, индивидуальными актами органов государственной власти и местного самоуправления, конкретными обстоятельствами или договоренностью сторон, либо решением суда.
   Согласно п. 5 ст. 57 ЗК РФ порядок возмещения убытков собственникам земельных участков, землепользователям, землевладельцам и арендаторам земельных участков, причиненных изъятием или временным занятием земельных участков, ограничением прав собственников земельных участков, землепользователей, землевладельцев и арендаторов земельных участков или ухудшением качества земель в результате деятельности других лиц, устанавливается Правительством РФ.
   В настоящее время порядок возмещения убытков определен в Правилах возмещения собственникам земельных участков, землепользователям, землевладельцам и арендаторам земельных участков убытков, причиненных изъятием или временным занятием земельных участков, ограничением прав собственников земельных участков, землепользователей, землевладельцев и арендаторов земельных участков либо ухудшением качества земель в результате деятельности других лиц (далее – Правила), утв. постановлением Правительства РФ от 7 мая 2003 г. № 262.
   Согласно п. 5 Правил размер убытков, причиненных собственникам земельных участков, землепользователям, землевладельцам и арендаторам земельных участков изъятием для государственных или муниципальных нужд или временным занятием земельных участков, ограничением прав либо ухудшением качества земель в результате деятельности других лиц, определяется по соглашению сторон и рассчитывается в соответствии с методическими рекомендациями, утверждаемыми Федеральной службой земельного кадастра России по согласованию с Министерством экономического развития и торговли РФ и Министерством имущественных отношений РФ. При этом споры, связанные с определением размера убытков, рассматриваются в судебном порядке.
   Согласно п. 4 ст. 57 ЗК РФ при расчетах размеров возмещения убытки определяются с учетом стоимости имущества на день, предшествующий принятию решения об изъятии земельного участка, о временном занятии участка или об ограничении прав собственников земельных участков, землепользователей, землевладельцев, арендаторов.
   Данная норма является специальной по отношению к п. 3 ст. 393 ГК РФ, определяющего цену, принимаемую во внимание при возмещении убытков. Пункт 4 ст. 57 ЗК РФ направлен на реализацию положения о предварительном возмещении убытков и распространяется на любое имущество, в том числе и на сам земельный участок. Стоимость имущества с учетом положений ст. 281 ГК РФ должна быть рыночной, т. е. такой, по какой это имущество (земельный участок, строения на нем и т. д.) могло бы быть продано при добровольном отчуждении.
   Традиционно убытки принято классифицировать на реальный ущерб и упущенную выгоду. Эта классификация нашла отражение и в российском законодательстве. Рассмотрим их специфические черты применительно к сфере земельных отношений.
   В соответствии с п. 2 ст. 15 ГК РФ под реальным ущербом понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества.
   По мнению В.С. Евтеева, реальный ущерб характеризуется уменьшением (реальным или неизбежным в будущем) наличного имущества кредитора в отличие от упущенной выгоды, когда наличное имущество потерпевшей стороны не увеличивается, хотя и могло бы увеличиться, если бы договор был исполнен. В связи с этим реальный ущерб включает: во-первых, фактически понесенные лицом расходы на момент предъявления иска; во-вторых, будущие необходимые расходы, т. е. расходы, которые лицо должно будет произвести для восстановления нарушенного права; в-третьих, утрату и повреждение имущества [245 - Евтеев В.С. Понятие и сущность возмещения убытков как вида ответственности // Гражданин и право. 2000. – № 2–3.].
   Понесенные расходы могут быть самыми разнообразными.
   Например, по делам о возмещении убытков, причиненных изъятием земельных участков, предоставленных для сельскохозяйственной деятельности, реальный ущерб определяется исходя из стоимости приобретенных семян, минеральных удобрений, посадочного материала (не использованы, пропущены сроки внесения), материальные затраты по обработке земель в виде расходов на содержание и эксплуатацию оборудования, расходы по заработной плате, амортизационные отчисления, транспортно-заготовительные расходы, по приобретению и расходованию дизтоплива, смазочных материалов, по оплате арендной платы (при авансовой оплате), расходы по уплате санкций и т. д.
   Например, по делам о возмещении убытков, причиненных изъятием земельных участков, предоставленных для строительства, реальный ущерб определяется исходя из стоимости затрат: по проведению проектно-изыскательных и других работ, по отводу земельного участка, изготовления технического паспорта на проектирование, изготовления проектно-сметной документации, оплаты экспертизы проекта, оплаты работ за разбивку осей, оплаты строительно-монтажных работ, проведенных на изъятом земельном участке, стоимости ограждения, расходы по благоустройству строительной площадки и т. д.
   Для расчета и доказательства размера понесенных расходов необходимо использовать данные бухгалтерского баланса, расходные документы по заработной плате и все другие документы бухгалтерского учета хозяйственной деятельности, в том числе и первичные, на которых эти данные основываются.
   Поскольку центральной проблемой возмещения убытков является проблема доказывания, возникает задача организовать сбор доказательств. Работа по возмещению убытков должна начинаться не с момента подачи иска и прилагаемых к нему документов в суд, а как минимум сразу же с момента возникновения убытков.
   Важнейшим видом убытков является упущенная выгода. Причем в коммерческом обороте упущенная выгода занимает центральное место.
   Пункт 2 ст. 15 ГК РФ гласит, что под убытками понимаются также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода). Если лицо, нарушившее право, получило вследствие этого доходы, лицо, право которого нарушено, вправе требовать возмещения наряду с другими убытками упущенной выгоды в размере не меньшем, чем такие доходы.
   Высшим Арбитражным Судом РФ, федеральными арбитражными судами округов выработан довольно взвешенный подход к удовлетворению исков о взыскании упущенной выгоды.
   В судебной практики выработано такое толкование нормы ст. 15 ГК РФ, при котором, исчисляя размер неполученных доходов, истцу следует определить достоверность (реальность) тех доходов, которые он предполагал получить при обычных условиях гражданского оборота (постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 3 сентября 2003 г. по делу № Ф08-3125/2003 [246 - См.: СПС.]; постановление ФАС Московского округа от 3 марта 2003 г. по делу № КГ-А40/559-03 [247 - См.: СПС.]).
   При этом сложившаяся судебная практика указывает на необходимость установления факта наличия безусловной причинной связи между неполучением истцом дохода и неправомерными действиями ответчика (постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 9 марта 2000 г. по делу № Ф08-393/2000-114А) [248 - См.: СПС.].
   Размер неполученного дохода (упущенной выгоды) необходимо определять с учетом разумных затрат, которые кредитор должен был понести, если бы обязательство было исполнено (п. 10, 11 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8) [249 - Постановление Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Г ражданского кодекса Российской Федерации» // СПС.].
   В настоящее время в судебной практике наметилась тенденция, когда суды все чаще и чаще взыскивают убытки в полном объеме, в том числе и упущенную выгоду, в порядке, предусмотренном п. 1 ст. 62 ЗК РФ, ст. 15 ГК РФ.
   Особую сложность представляет собой доказывание убытков именно в форме упущенной выгоды. Хотя общие принципы для определения таких убытков и установлены в ст. 15 ГК РФ, но их явно недостаточно. Поэтому п. 4 ст. 393 ГК РФ специально предусматривает дополнительные условия для подтверждения расходов по возмещению упущенной выгоды: «При определении упущенной выгоды учитываются предпринятые кредитором для ее получения меры и сделанные с этой целью приготовления». Причем наличие таких подтверждений в виде доказательств является обязательным.
   Игнорирование или незнание данной нормы права на практике ведет, как правило, к отказу кредитору в удовлетворении исковых требований о взыскании упущенной выгоды. Происходит это потому, что кредитор не может обосновать понесенные убытки представлением надлежащих доказательств. Упущенная выгода выражается, как правило, в форме стоимости неполученных валовых сборов зерна, других культур на основе официальных данных об урожайности. Доказательствами объемов и размеров упущенной выгоды служат предварительные договоры с заготовительными, торговыми организациями о реализации готовой продукции, иные обязательства крестьянских хозяйств перед гражданами, планы внутрихозяйственного потребления, приобретение в необходимом количестве топлива, семян, доказательства производства необходимых агротехнических работ и др.
   Приведем в качестве примера следующее дело.
   В постановлении от 13 апреля 2004 г. по делу № Ф09-950/04-ГК Федеральный арбитражный суд Уральского округа установил, что Крестьянское хозяйство (КХ) Гребенюк А.К. обратилось в Арбитражный суд Курганской области с иском к Сельскохозяйственному производственному кооперативу «Енисей» (правопреемник – ООО «Енисей») об истребовании из чужого незаконного владения земельного участка и взыскании убытков в виде упущенной выгоды в размере 221 247 руб. 20 коп.
   Определением от 10 ноября 2003 г. в связи с отказом истца от иска производство в указанной части прекращено на основании п. 4 ч. 1 ст. 150 АПК РФ.
   Решением от 27 ноября 2003 г. иск удовлетворен: с ООО «Енисей» в пользу КХ Гребенюк А.К. взысканы убытки в размере 221 247 руб. 20 коп.
   Постановлением апелляционной инстанции от 24 февраля 2004 г. решение оставлено без изменения.
   Как следует из материалов дела, на основании постановления администрации Половинского района от 26 июня 1998 г. № 191-1 за крестьянским хозяйством Гребенюк А.К. закреплен на праве собственности земельный участок общей площадью 167,3 га расположенный на землях Байдарского сельского Совета.
   В соответствии с п. 1 ст. 62 ЗК РФ убытки, причиненные нарушением прав собственников земельных участков, землепользователей, землевладельцев и арендаторов земельных участков, подлежат возмещению в полном объеме, в том числе упущенная выгода, в порядке, предусмотренном гражданским законодательством.
   В силу ст. 15 ГК РФ лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере.
   Актами обследования земельного участка от 29 мая 2003 г. и от
   28 октября 2003 г. подтверждается факт самовольного занятия и использования ООО «Енисей» части земельного участка, являющегося собственностью КХ Гребенюк А.К.
   КХ Гребенюк А.К. в 2003 г. намеревалось использовать спорный земельный участок для выращивания ячменя, поэтому истцом были приобретены семена (10 тонн), необходимое для производства сельскохозяйственных работ количество дизельного топлива (1000 литров по цене 7 руб.), отремонтирована сельскохозяйственная техника. Представленные в материалы дела бухгалтерские документы (л.д. 55–64) свидетельствуют о том, что истцом проводились мероприятия с целью извлечения прибыли от выращивания ячменя.
   Однако посев ячменя истец не произвел по вине ответчика, самовольно занявшего часть его земельного участка, на котором КХ Гребенюк А.К. планировало произвести посев ячменя.
   Учитывая изложенное, суды первой и апелляционной инстанций на основании полного и всестороннего исследования представленных доказательств, пришли к обоснованному выводу о наличии у истца убытков в виде упущенной выгоды, причиненных неправомерными действиями ответчика. Размер убытков установлен судом на основе представленного истцом расчета. Расчет, проверенный судом, является правильным, поэтому суд правомерно взыскал с ООО «Енисей» в пользу КХ Гребенюк А.К. 221 247 руб. 20 коп. убытков.
   Довод заявителя кассационной жалобы о том, что он не занимал земельный участок, принадлежащий КХ Гребенюк А.К., отклоняется, поскольку документально не подтвержден [250 - Постановление ФАС Уральского округа от 13 апреля 2004 г. по делу № Ф09-950/04-ГК // СПС.].
   Приведем в качестве примера и другое дело.
   В постановлении от 24 июня 2003 г. по делу № Ф09-1586/03-ГК Федеральный арбитражный суд Уральского округа установил, что Крестьянское хозяйство «Радэ» обратилось в Арбитражный суд Курганской области с иском к сельскохозяйственному производственному кооперативу «Победа» в связи с самовольным захватом и использованием 128 гектаров земельного участка о взыскании 205 397 руб. убытков, из которых 1600 руб. (оплата арендных платежей за земельный участок) – реальный ущерб и 203 797 руб. (неполученный истцом доход, если бы земельный участок использовался им для выращивания пшеницы) – упущенная выгода.
   Как установлено судом первой инстанции, факт самовольного занятия и использования СПК «Победа» спорного земельного участка подтвержден материалами дела. При этом судом приняты в качестве доказательств справки (л.д. 17, 42), выданные Комитетом по земельным ресурсам и землеустройству Макушинского района и Администрацией Мартинского сельского совета.
   Статьей 62 ЗК РФ установлено, что убытки, причиненные нарушением прав арендаторов земельных участков, подлежат возмещению виновными лицами в полном объеме, в том числе упущенная выгода.
   Удовлетворяя исковые требования в части взыскания упущенной выгоды, суд первой инстанции исходил из того, что для посева спорного земельного участка хозяйством подготовлена и отремонтирована сельскохозяйственная техника, приобретено необходимое количество дизельного топлива, заготовлены семена, которые в дальнейшем пришлось реализовать. Судом установлена достоверность расчета неполученного хозяйством дохода. Данные выводы суда обоснованы. Справки, представленные в дело в качестве доказательств исковых требований, оценены судом в совокупности с другими доказательствами по делу.
   Вывод суда апелляционной инстанции о недоказанности убытков в виде упущенной выгоды сделан судом без анализа указанных доказательств, представленных истцом, произведенного им расчета и факта противоправного поведения СПК «Победа» по самовольному занятию спорного земельного участка в 2001 г., в связи с чем не имеется оснований для оставления в силе постановления апелляционной инстанции.
   Кассационная инстанция исковые требования удовлетворила частично. Взыскала с сельскохозяйственного производственного кооператива «Победа» в пользу крестьянского хозяйства «Радэ» 201 507 руб. 90 коп. убытков в виде неполученной выгоды. В остальной части иска отказала [251 - Постановление ФАС Уральского округа от 24 июня 2003 г. по делу № Ф09-1586/03-ГК // СПС.].
   По нашему мнению, при рассмотрении споров о взыскании упущенной выгоды необходимо также обращать внимание и на имущественное положение лица, взыскивающего упущенную выгоду, его реальную возможность при таком финансовом состоянии (например, долговременная неплатежеспособность, отсутствие прибыльной производственной деятельности) получить упущенную выгоду в заявленном к взысканию объеме.
   Из смысла п. 2 ст. 15 ГК РФ следует, что упущенную выгоду необходимо взыскивать с учетом реальной возможности лица получить доходы при обычных условиях предпринимательской деятельности именно для данного субъекта предпринимательской деятельности, его имущественного положения.
   Указанный вывод особенно актуален при взыскании значительных сумм (на практике встречаются случаи, когда взыскиваются миллионные суммы упущенной выгоды). Поскольку наличие значительной кредиторской задолженности, убыточность деятельности организации создает препятствия в получении значительной прибыли, делает заявленную к взысканию сумму не реальной (достоверной), создает условия для незаконного обогащения одного лица за счет другого лица, злоупотребления гражданскими правами. Следовательно, при обычных условиях предпринимательской деятельности именно для него, данное лицо не могло и не должно было получить доходы в таких размерах, поскольку отсутствует причинная связь между возможными доходами и предпринимательской деятельностью при обычных условиях именно данного лица.
   В настоящее время судебная практика движется в направлении полного возмещения убытков, наиболее полной защиты ущемленного частного интереса, о чем свидетельствует увеличение судебных актов, связанных с взысканием упущенной выгоды.
   В связи с этим, следует ожидать и максимально полной защиты публичных интересов при возникновении такой необходимости, что наиболее полно проявляется при анализе судебной практики возмещения убытков, в связи с изъятием (выкупом) земельных участков для государственных и муниципальных нужд.
   В соответствии с п. 1 ст. 49 ЗК РФ изъятие, в том числе путем выкупа, земельных участков для государственных или муниципальных нужд осуществляется в исключительных случаях, связанных:
   1) с выполнением международных обязательств Российской Федерации;
   2) с размещением объектов государственного или муниципального значения при отсутствии других вариантов возможного размещения этих объектов;
   3) с иными обстоятельствами в установленных федеральными законами случаях, а применительно к изъятию, в том числе путем выкупа, земельных участков из земель, находящихся в собственности субъектов Российской Федерации или муниципальной собственности, в случаях, установленных законами субъектов Российской Федерации.
   Согласно п. 3 ст. 83 ЗК РФ земельные участки в городских и сельских поселениях могут быть изъяты, в том числе путем выкупа, для государственных или муниципальных нужд в целях застройки в соответствии с генеральными планами городских и сельских поселений, правилами землепользования и застройки.
   В соответствии с п. 1 ст. 63 ЗК РФ изъятие земельных участков, в том числе путем их выкупа, для государственных или муниципальных нужд осуществляется после:
   1) предоставления по желанию лиц, у которых изымаются, в том числе выкупаются, земельные участки, равноценных земельных участков;
   2) возмещения стоимости жилых, производственных и иных зданий, строений, сооружений, находящихся на изымаемых земельных участках;
   3) возмещения в соответствии со ст. 62 ЗК РФ в полном объеме убытков, в том числе упущенной выгоды.
   Согласно ст. 55 ЗК РФ принудительное отчуждение земельного участка для государственных или муниципальных нужд может быть проведено только при условии предварительного и равноценного возмещения стоимости земельного участка на основании решения суда. Порядок выкупа земельного участка для государственных или муниципальных нужд у его собственника; порядок определения выкупной цены земельного участка, выкупаемого для государственных или муниципальных нужд; порядок прекращения прав владения и пользования земельным участком при его изъятии для государственных или муниципальных нужд, права собственника земельного участка, подлежащего выкупу для государственных или муниципальных нужд, устанавливаются гражданским законодательством.
   При возмещении убытков в связи с изъятием (выкупом) земельных участков судам следует руководствоваться также ст. 279–282 ГК РФ.
   В зависимости от того, для чьих нужд изымается земля, выкуп осуществляется Российской Федерацией, соответствующим субъектом Российской Федерации или муниципальным образованием. Собственник и иные землепользователи земельного участка должны быть не менее чем за один год уведомлены о предстоящем изъятии. Изъятие земельного участка до истечения годичного срока для целей выкупа допускается только с согласия собственника или землепользователя этого участка.
   Поэтому в п. 27 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 24 марта 2005 г. № 11 [252 - Постановление Пленума ВАС РФ от 24 марта 2005 г. № 11 «О некоторых вопросах, связанных с применением земельного законодательства» // Вестник ВАС РФ. – 2005. – № 4.] указывается, что при рассмотрении споров, связанных с принудительным изъятием земельного участка для государственных или муниципальных нужд путем его выкупа (ст. 49, 63 ЗК РФ и ст. 279 ГК РФ), арбитражным судам следует иметь в виду следующее. Принудительное отчуждение земельного участка может осуществляться в соответствии с решением федеральных органов исполнительной власти, органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации (ст. 279 ГК РФ), органов местного самоуправления (ст. 11, 63 ЗК РФ).
   Решение об изъятии земельного участка для государственных или муниципальных нужд подлежит государственной регистрации в органе, осуществляющем регистрацию прав на земельный участок. Собственник и иные землепользователи земельного участка должны быть извещены о произведенной регистрации с указанием ее даты.
   Плата за земельный участок, изымаемый для государственных или муниципальных нужд (выкупная цена), сроки и другие условия выкупа определяются соглашением с собственником участка. Соглашение включает обязательство Российской Федерации, субъекта Российской Федерации или муниципального образования уплатить выкупную цену за изымаемый участок. При определении выкупной цены в нее включаются рыночная стоимость земельного участка и находящегося на нем недвижимого имущества, а также все убытки, причиненные собственнику изъятием земельного участка, включая убытки, которые он несет в связи с досрочным прекращением своих обязательств перед третьими лицами, в том числе упущенную выгоду.
   По соглашению с собственником ему может быть предоставлен взамен участка, изымаемого для государственных или муниципальных нужд, другой земельный участок с зачетом его стоимости в выкупную цену.
   В пункте 28 того же Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ указывается, что под равноценным возмещением понимается выкупная цена земельного участка, в которую в силу п. 2 ст. 281 ГК РФ и п. 4 ст. 63 ЗК РФ включаются рыночная стоимость изымаемого участка и находящегося на нем недвижимого имущества, а также все убытки, причиненные собственнику изъятием земельного участка, включая убытки, которые он понесет в связи с досрочным прекращением своих обязательств перед третьими лицами, в том числе упущенную выгоду.
   Согласно ст. 280 ГК РФ собственник земельного участка, подлежащего изъятию для государственных или муниципальных нужд, несет риск отнесения на него при определении выкупной цены земельного участка (ст. 281 ГК РФ) затрат и убытков, связанных с новым строительством, расширением и реконструкцией зданий и сооружений на земельном участке с момента государственной регистрации решения об изъятии участка до достижения соглашения или принятия судом решения о его выкупе.
   В тех случаях, когда собственник не согласен со стоимостью объекта, установленной в решении уполномоченного органа об изъятии земельного участка, или когда выкупная цена в нем не указана и сторонами после принятия решения об изъятии не достигнуто соглашение о выкупной цене, арбитражный суд определяет стоимость объекта, исходя из его рыночной стоимости на момент рассмотрения спора. Рыночная стоимость земельного участка согласно ст. 66 ЗК РФ устанавливается в соответствии с Федеральным законом от 29 июля 1998 г. № 135-ФЗ «Об оценочной деятельности в Российской Федерации» (ст. 9).
   Поэтому в п. 27 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 24 марта 2005 г. № 11 отмечается, что в случае несогласия собственника земельного участка с таким решением или недостижения соглашения с ним о выкупной цене перечисленные органы могут предъявить в арбитражный суд иск о выкупе земельного участка не ранее чем по истечении одного года с момента получения собственником земельного участка письменного уведомления о принятии решения об изъятии и не позднее двух лет с момента направления такого уведомления. Если иск о выкупе земельного участка предъявлен до истечения одного года с момента получения собственником земельного участка уведомления о принятии решения об изъятии либо позднее двух лет с момента его направления собственнику, исковое требование указанных органов не подлежит удовлетворению.
   Таким образом, изъятие, в том числе путем выкупа, земельных участков для государственных или муниципальных нужд возможно только при соблюдении обязательной процедуры установленной действующим законодательством, обязательного возмещения в полном объеме убытков, в том числе упущенной выгоды.
   В качестве примера приведем следующее дело.
   В постановлении от 29 октября 2003 г. № Ф03-А04/03-2/2489 Федеральный арбитражный суд Дальневосточного округа отметил, что индивидуальный предприниматель Кириллова З.В. обратилась в Арбитражный суд Амурской области с заявлением о признании недействительным постановления администрации города Белогорска об изъятии земельного участка.
   Решением суда от 10 июля 2003 г. в удовлетворении заявленных требований отказано на том основании, что изъятие произведено в связи со строительством на спорном земельном участке торгового центра, согласно Генеральному плану застройки города Белогорска.
   Как следует из материалов дела, постановлением администрации города Белогорска Амурской области от 4 апреля 2003 г. № 432 «Об изъятии земельного участка» у индивидуального предпринимателя Кирилловой З.В. для муниципальных нужд изъят арендуемый ею земельный участок с кадастровым номером 28:02:000120:0028, общей площадью 49,3 кв. м, расположенный в городе Белогорске по улице Садовая на землях поселений и используемый Кирилловой З.В. под павильон-закусочную.
   Пунктами 2, 3 оспариваемого постановления также предусмотрено, что изъятие будет произведено после предоставления равноценного земельного участка по выбору Кирилловой З.В. из трех вариантов, расположенных в центральной зоне города Белогорска, и соблюдения гарантий, установленных ст. 63 ЗК РФ.
   Названная норма предусматривает возмещение стоимости строений, сооружений, находящихся на изымаемых земельных участках, и убытков, в том числе упущенной выгоды.
   Оспаривая данное постановление, Кириллова З.В. утверждает, что при издании данного постановления нарушен порядок изъятия земельных участков, установленный ЗК РФ, чем ущемлены ее права по использованию земельного участка.
   При рассмотрении спора судом установлено, что Кирилловой З.В. постановлениями администрации города Белогорска от
   21 июня 1994 г. № 357, от 25 мая 1998 г. № 337, от 26 июня 2000 г. № 331 (параграф 2) был предоставлен земельный участок в квартале 121 по улице Садовой в аренду без права выкупа. Договор аренды земельного участка продлен администрацией 24 января 2002 г. на неопределенный срок.
   Согласно Генеральному плану застройки микрорайона «Центральный» на земельном участке в квартале 121 предусмотрено строительство торгового центра.
   Вопрос об изъятии земельного участка решен 4 апреля 2003 г. постановлением № 432. В соответствии с п. 3 ст. 83 ЗК РФ земельные участки в городских поселениях могут быть изъяты для муниципальных нужд в соответствии с генеральными планами городских поселений. Таким образом, администрация в рассматриваемом случае вправе изъять земельный участок.
   Изъятие земельного участка возможно по истечении года после принятия решения об его изъятии с учетом даты регистрации решения в органе, осуществляющем регистрацию прав на земельный участок.
   Кроме того, до предоставления равноценного земельного участка, возмещения стоимости зданий и сооружений, расположенных на изымаемых участках, возмещения в полном объеме убытков, в том числе упущенной выгоды, арендатор может пользоваться земельным участком.
   Учитывая изложенное, доводы Кирилловой З.В. о нарушении порядка изъятия земельного участка не основаны на действующем законодательстве. Оснований для отмены решения суда не имеется [253 - Постановление ФАС Дальневосточного округа от 29 октября 2003 г. № Ф03-А04/03-2/2489 // СПС.].
   Определенную специфику имеет возмещение убытков, причиненных гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, в том числе в результате издания акта не соответствующего закону или иному правовому акту.
   В соответствии с п. 2 ст. 61 ЗК РФ убытки, причиненные гражданину или юридическому лицу в результате издания не соответствующего закону и нарушающего права на землю и охраняемые законом интересы гражданина или юридического лица акта исполнительного органа государственной власти, подлежат возмещению исполнительным органом государственной власти, издавшим такой акт.
   Данное правило противоречит положениям ст. 1069 ГК РФ, по которым вред, причиненный гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, в том числе в результате издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа или органа местного самоуправления, подлежит возмещению за счет соответственно казны Российской Федерации, казны ее субъекта или казны муниципального образования. Совершенно очевидно, что указание на исполнительный орган государственной власти как на субъект возмещения вреда не только противоречит закрепленным в гражданском законодательстве основополагающим правилам, но и сужает состав властных структур, поскольку за рамками ответственности остаются другие ветви власти, включая органы местного самоуправления и должностных лиц.
   Во избежание приведенной коллизии, думается, достаточно указания на возможность возмещения данных убытков в соответствии с правилами гражданского законодательства.
   Данные статьи ГК РФ и ЗК РФ развивают положение ст. 53 Конституции РФ о том, что каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц.
   Субъектами имущественной ответственности при причинении убытков выступают соответственно Российская Федерация, субъект Российской Федерации или муниципальное образование (ст. 124 ГК РФ). Органы государственной власти приобретают и осуществляют права и обязанности не самостоятельно, а от имени Российской Федерации и субъектов Российской Федерации (п. 1 ст. 125 ГК РФ); органы местного самоуправления – от имени муниципальных образований (п. 2 ст. 125 ГК РФ).
   В этой связи ВАС РФ указывает, что в случае предъявления гражданином или юридическим лицом требования о возмещении убытков, причиненных в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, необходимо иметь в виду, что ответчиками по такому делу должны признаваться Российская Федерация, соответствующий субъект Российской Федерации или муниципальное образование (ст. 16) в лице соответствующего финансового или иного управомоченного органа (п. 12 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8).
   Однако предъявление гражданином или юридическим лицом иска непосредственно к государственному органу или к органу местного самоуправления, допустившему соответствующее нарушение, не может служить основанием для отказа в принятии искового заявления либо для его возвращения без рассмотрения. В этом случае суд привлекает в качестве ответчика по делу соответствующий финансовый или иной управомоченный орган (п. 12 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8).
   В исковом заявлении целесообразно указать в качестве ответчиков и финансовый орган, и государственный либо муниципальный орган, причинивший убытки.
   С одной стороны, убытки, причиненные гражданину или юридическому лицу, подлежат возмещению за счет соответствующего бюджета (ст. 16 ГК РФ), распорядителем которого является тот или иной финансовый орган.
   С другой стороны, вина и противоправность как основания ответственности устанавливаются применительно к органам государственной власти и местного самоуправления, причинившим убытки, а не в отношении финансовых органов, Российской Федерации, субъекта Российской Федерации или муниципального образования. Поведение финансового же органа с причинением убытков потерпевшему, как правило, не связано.
   Во избежание затягивания процедуры взыскания убытков в исковом заявлении желательно указать тот финансовый орган, который должен быть привлечен к участию в деле в данном случае. Следует учесть, что не всегда таким финансовым органом выступает Минфин России. В соответствии с п. 10 ст. 158 Бюджетного кодекса РФ, п. 2 ст. 125, ст. 1071 ГК РФ интересы казны Российской Федерации по искам о возмещении вреда, причиненного в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов и их должностных лиц, в суде представляют главные распорядители бюджетных средств по ведомственной принадлежности.
   При наличии условий для возмещения вреда, причиненного актом власти, суд должен удовлетворить требование о его возмещении независимо от предварительного признания акта власти недействительным.
   Вместе с тем, по мнению И.А. Тактаева, предварительное признание властного акта недействительным как не соответствующего закону или иному правовому акту может быть весьма полезным для потерпевшего. Предъявляя иск о возмещении вреда (убытков), причиненного незаконным актом власти, потерпевший рискует потерять значительную сумму. В частности, в иске может быть отказано по мотивам отсутствия такого условия ответственности публично-правовых образований за вред, причиненный их органами и должностными лицами, как противоправность. В то же время, первоначально обжаловав властный акт, которым ему причинен вред (убытки), потерпевший получает преюдициальное доказательство противоправности властного акта. При этом он рискует крайне незначительной суммой оплаченной государственной пошлины [254 - См.: Тактаев И.А. Отдельные виды ответственности публично-правовых образований за вред, причиненный их органами и должностными лицами // Актуальные проблемы гражданского права. – Вып. 7. – М., 2003. – С. 244.].
   В заключение следует отметить, что углубленное изучение специфики тех или иных гражданско-правовых категорий в определенной сфере позволяет совершенствовать правоприменительную практику, а сторонам гражданских отношений более точно прогнозировать последствия вступления в гражданский оборот.

2.4. Сделки о нетипичных убытках, причиненных правомерными действиями

//-- § 1. Понятие и общая характеристика сделок о нетипичных убытках, причиненных правомерными действиями --//
   Имущественные потери в условиях современного рынка часто являются следствием правомерных действий, целенаправленно совершаемых государством, его органами, а также юридическими и физическими лицами для достижения общественно полезных целей, предотвращения возникновения еще более значительных имущественных потерь, которые желательно устранять.
   Правомерные действия, по общему правилу, не должны влечь за собой возложения гражданско-правовой ответственности на совершающее их лицо, если оно действует строго в рамках права. Это сдерживало бы необходимую и полезную обществу деятельность людей и противоречило бы назначению института ответственности как меры наказательной. По общему правилу, если действие правомерно, то ущерб, вызванный такими действиями, не переносится на причинителя и остается на пострадавшем. Но в ряде случаев право считает нужным (исходя из тех или иных причин) отойти от общего правила и предусмотреть перенос части или всех убытков на того, кто своими правомерными действиями эти убытки причинил. В таком случае взыскание убытков как инструмент такого перераспределения негативных последствий выступает уже не как мера ответственности, а как своего рода генеральный механизм переноса рисков и уплаты определенной денежной компенсации. Под рисками имеются в виду в данном случае негативные последствия реализации одним из субъектов соответствующего права, возникающие у другого субъекта.
   Однако общеправовые соображения и начала справедливости требуют, как правило, компенсации неблагоприятных имущественных последствий, возникающих в результате правомерно совершаемых полезных и необходимых действий. Очевидными примерами являются имущественные потери собственника при прекращении в государственных интересах его прав собственности. Такие имущественные потери именуются в законодательстве убытками или вредом.
   Задачами настоящего исследования является изучение правовой природы убытков, возникших из правомерных действий, возможность совершенствования правового регулирования их возмещения, посредством применения гражданско-правового института сделок в данной области.
   Во-первых, в таких ситуациях отсутствует правонарушение и установленный действующим правом механизм возложения ответственности неприменим. Нет необходимости и бессмысленно выяснять наличие или отсутствие вины лица, действиями которого причинен вред.
   Во-вторых, иными являются те цели, которые решает законодатель, вводя обязательное возмещение вреда вследствие правомерных действий. В таких ситуациях не ставится задача общей правовой превенции и дисциплинирующего воздействия на лиц, действия которых повлекли имущественные потери, а в силу общеправовых соображений защищаются права потерпевшей стороны [255 - См.: Садиков О.Н. Убытки в гражданском праве Российской Федерации. – М., 2009.].
   Следовательно, в рассматриваемых ситуациях перед нами не убытки как ответственность за правонарушение, а схожий, но особый случай возмещения имущественных потерь, имеющий особенности и подчиненный специальным правилам.
   Общий подход действующего права к решению рассматриваемого вопроса выражен в п. 3 ст. 1064 ГК РФ, согласно которому вред, причиненный правомерными действиями, подлежит возмещению в случаях, предусмотренных законом.
   Ю.К. Толстой указывает, что к мерам гражданско-правовой ответственности нельзя относить обязанность возмещения вреда, причиненного правомерным действием, и правила по этому вопросу неосновательно даны в п. 3 ст. 1064 ГК РФ, закрепляющей общие условия ответственности за причинение вреда. В данном случае, по его мнению, речь должна идти о мерах социальной защиты [256 - См.: Гражданское право: учебник / отв. ред. А.П. Сергеев, Ю.К. Толстой. – 4-е изд. – СПб., 2004. – С. 13.].
   По мнению О.Н. Садикова, имеются достаточные правовые основания рассматривать потери от правомерных действий в качестве особого случая возмещения убытков. Однако общая норма по этому вопросу – п. 3 ст. 1064 ГК РФ должна быть уточнена с тем, чтобы потери такого рода трактовались законом не как гражданско-правовая ответственность, а как особый случай возмещения причиненных имущественных потерь – убытков [257 - См.: Садиков О.Н. Убытки в гражданском праве Российской Федерации. – М., 2009.].
   Возмещение убытков в результате неправомерных действий является общим правилом наступления гражданско-правовой ответственности и применяется во всех случаях, если иное не предусмотрено законом или договором (п. 1 ст. 393 ГК РФ). Возмещение убытков, возникших из правомерных действий отличается от вышеприведенного правила и применяется лишь в случаях, предусмотренных законом или договором. Данное положение заслуживает закрепления в нормах гражданского законодательства.
   Типичным результатом совершенного правонарушения является применение ответственности в форме возмещения убытков. При совершении субъектом гражданского оборота правомерных действий в силу закона или договора, влекущих возмещение убытков, ситуация перестает быть типичной. Следовательно, перед нами убытки, которые являются нетипичными.
   Практика, существующая в развитых правопорядках, показывает, что лишь небольшой процент частноправовых споров достигает стадии судебного разбирательства, так как они урегулируются «консенсуально», т. е. посредством совершения соответствующих сделок во внесудебном порядке. Так, во многих странах в 80–90 % случаев внесудебное примирение оформляется мировыми соглашениями.
   Сделки об убытках в деловом обороте России приобретают все большую актуальность. Допустимость цессии требования о возмещении убытков была отмечена в Обзоре арбитражной практики от
   30 октября 2007 г., где указывается, что нет оснований трактовать требование убытков как обязательство, в котором личность кредитора имеет существенное значение для должника и, следовательно, возможна его цессия [258 - Вестник ВАС РФ. – 2008. – № 1. – С. 84.].
   По мнению Д.Е. Богданова, специфика сделок об ответственности заключается в следующем:
   они могут быть как сделками-элементами, входящими в состав сложно-структурной сделки, так и самостоятельными сделками;
   в их особой целевой направленности на адаптацию, корректировку гражданско-правовой ответственности сообразно частным интересам сторон;
   в том правовом результате, который возникает после совершения данных сделок, – в виде трансформации общей легальной (специальной легальной) ответственности в частную модель гражданско-правовой ответственности. Само же существование данной модели ответственности обусловлено в первую очередь общедозволительной направленностью гражданско-правового регулирования общественных отношений, тем, что большинство норм, посвященных регламентации гражданско-правовой ответственности, носят диспозитивный характер, т. е. допускает корректировку общей модели гражданско-правовой ответственности, и ее трансформацию в частную модель [259 - См.: Богданов Д.Е. Сделки об ответственности в гражданском праве РФ. – М., 2007. – С. 42, 43.].
   А.С. Комаров указывает, что в англо-американском праве, как и в судебной практике, так и в доктрине, наиболее популярна идея, что юридически принятие должником на себя какого-либо обязательства по договору не столько право кредитора требовать исполнения обязательства в натуре, сколько обязанность должника возместить убытки в случае его неисполнения. В этой связи заслуживает внимания замечание одного американского автора о том, что термин «договор» часто используется для того, чтобы передать идею ответственности, которая возникает из добровольного принятия одним лицом обязанности в отношении другого лица, что отличает ее от ответственности, возникающей из правонарушений [260 - См.: Комаров А.С. Ответственность в коммерческом обороте. – М., 1991. – С. 30.].
   Д.Е. Богданов определяет сделки об ответственности как действия субъектов гражданского права, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей в целях адаптации, корректировки (т. е трансформации легальной модели ответственности в частную модель) гражданской правовой ответственности сообразно частным интересам сторон [261 - См.: Богданов Д.Е. Указ. соч. – С. 43.].
   Под сделками о нетипичных убытках понимаются действия субъектов гражданского права, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, влекущих трансформацию правомерного прекращения или ограничения права субъектов гражданского оборота в денежный эквивалент, соответствующий их компенсационной стоимости.
   Главное в данном случае – это компенсационная стоимость за отказ от права (собственности) либо ограничения права (договором) субъекта гражданского оборота.
   В данном случае речь идет о выплате субъектом гражданского права денежной суммы, являющейся первоначальной обязанностью субъекта гражданского права по выплате компенсационной стоимости в счет умаления какого-либо материального или другого блага лица и не являющейся для него дополнительным обременением. Следовательно, это особая форма денежного долга, поскольку платеж составляет существо первоначальной обязанности субъекта.
   По сути, сделка о нетипичных убытках может входить в качестве элемента в основную сделку либо иметь значение самостоятельной сделки. В первом случае сделка о нетипичных убытках является дополнительной сделкой.
   Согласно п. 1 ст. 15 ГК РФ лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере.
//-- § 2. Сделки о нетипичных убытках, причиненных правомерными действиями, затрагивающими вещные права --//
   Согласно ст. 35 Конституции РФ право частной собственности охраняется законом и принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только по решению суда и при условии предварительного и равноценного возмещения. Это важное конституционное положение повторено и получает развитие в нормах ГК РФ и дополняющего его законодательства. Эти акты предоставляют аналогичную правовую защиту не только собственнику, но и носителям вещных и близких к ним прав (землепользователям) и арендаторам (нанимателям).
   Статья 306 ГК РФ устанавливает, что в случае принятия Российской Федерацией закона, прекращающего право собственности, убытки, причиненные собственнику в результате принятия этого акта, в том числе стоимость имущества, возмещаются государством. Споры о возмещении убытков разрешаются судом.
   Согласно ст. 235 ГК РФ обращение в государственную собственность имущества граждан и юридических лиц (национализация) производится на основании закона с возмещением стоимости этого имущества и других убытков в порядке, установленном ст. 306 ГК РФ.
   В условиях наличия в Российской Федерации частной собственности на землю и массового строительства в городах и сельских регионах проблематика возмещения убытков и потерь чаще всего возникает при изъятии земельных участков для государственных или муниципальных нужд и ликвидации находящихся на них строений. Основания и порядок такого изъятия определяются нормами ГК РФ (гл. 17) и ЗК РФ (гл. VIII и IX) и изданными в их развитие актами Правительства РФ и субъектов Российской Федерации.
   Согласно ст. 279 ГК РФ земельный участок может быть изъят у собственника для государственных или муниципальных нужд путем выкупа по решению органа исполнительной власти Российской Федерации, ее субъекта или местного самоуправления. В нормах ГК РФ изъятие земельного участка именуется выкупом (п. 1 ст. 279 ГК РФ) с уплатой собственнику выкупной цены (п. 1 ст. 281 ГК РФ) и включением в нее также иных убытков (п. 2 ст. 281 ГК РФ).
   При выкупе недвижимого имущества, которое традиционно понимается как договор заинтересованных сторон, должна заключаться с собственником письменная сделка о нетипичных убытках.
   Согласно п. 2, 3 ст. 296 проекта ГК РФ при определении выкупной цены в нее включается средняя за три года, предшествующие решению о выкупе, рыночная стоимость земельного участка и находящегося на нем недвижимого имущества, а также все убытки, причиненные собственнику изъятием земельного участка, включая убытки, которые он несет в связи с досрочным прекращением своих обязательств перед третьими лицами, в том числе упущенную выгоду. По соглашению с собственником ему может быть предоставлен взамен участка, изымаемого для государственных или муниципальных нужд, другой земельный участок с зачетом его стоимости в выкупную цену.
   В данном случае мы имеем денежную компенсацию, своего рода «цену выкупа недвижимого имущества (включая цену земельного участка)».
   ЗК РФ содержит по этому вопросу более подробное регулирование, которым как специальной нормой надлежит руководствоваться (ст. 57 ЗК РФ). В качестве исходного правила установлено, что причиненные убытки подлежат возмещению в полном объеме, в том числе упущенная выгода, причем назван круг компенсируемых лиц; убытки возмещают землепользователям, землевладельцам и арендаторам земельных участков (п. 1 и 2 ст. 57 ЗК РФ).
   В силу п. 1 ст. 57 ЗК РФ убытки должны возмещаться также при временном занятии земельных участков и ограничении прав собственников, землепользователей, землевладельцев и арендаторов участков.
   Порядок возмещения убытков при изъятии земельных участков согласно п. 5 ст. 57 ЗК РФ устанавливается Правительством РФ. По этому вопросу издано постановление Правительства РФ от 7 мая 2003 г. № 262, которым утверждены Правила возмещения убытков собственникам земли, землевладельцам, землепользователям и арендаторам [262 - СЗ РФ. – 2003. – № 19. – Ст. 1843.]. Согласно п. 5 Правил размер убытков определяется по соглашению сторон и рассчитывается в соответствии с методическими рекомендациями, утверждаемыми Федеральной службой земельного кадастра РФ.
   Именно использование механизма института сделки позволит максимально защитить права потерпевшей от изъятия земельного участка для государственных или муниципальных нужд.
   Законом, регулирующим порядок и условия проведения реквизиции, в настоящее время является Сводный закон о реквизиции и конфискации имущества (далее – Закон 1927 г.), утв. постановлением ВЦИК и СНК РСФСР 28 марта 1927 г. [263 - Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 28 марта 1927 г «Об утверждении Сводного закона о реквизиции и конфискации имущества» // СУ РСФСР – 1927. – № 38. – Ст. 248.]. Указанный нормативный акт подлежит применению в части, не противоречащей Конституции РФ, действующему ГК РФ и российскому законодательству в целом.
   До революции 1917 г. опись имущества производилась полицией, а его оценка – особой комиссией под председательством уездного предводителя дворянства. Но прежде чем приступить к оценке имущества для установления размера вознаграждения, собственнику предлагалась самому назвать сумму, и если она признавалась соответствующей стоимости имущества, то совершалась купчая крепость [264 - Мейер Д.И. Указ. соч. – С. 431.].
   В настоящее время компенсация убытков от реквизиции должна предшествовать или по крайне мере совпадать по времени с принудительным изъятием имущества (ч. 3 ст. 35 Конституции РФ), но не оплачиваться в течение месяца, как предусмотрено ст. 10 Закона 1927 г.
   Особенности имеют выплата денежного возмещения или предоставление компенсации собственникам жилых помещений, являющиеся предметом жилищного законодательства. Такие ситуации возникают не только при изъятии земельных участков, но также и в случаях реконструкции и сноса жилых помещений. Законодательная регламентация в этой области является предметом актов как Российской Федерации, так и ее субъектов.
   Основополагающие нормы установлены п. 7 и 8 ст. 32 Жилищного кодекса РФ, согласно которым при определении выкупной цены жилого помещения в нее включается рыночная стоимость жилого помещения, а также все убытки, причиненные собственнику жилого помещения его изъятием, включая убытки, которые он несет в связи с изменением места проживания, временным пользованием иным жилым помещением до приобретения в собственность другого жилого помещения (в случае, если соглашением не предусмотрено сохранение права пользования изымаемым жилым помещением до приобретения в собственность другого жилого помещения), переездом, поиском другого жилого помещения для приобретения права собственности на него, оформлением права собственности на другое жилое помещение, досрочным прекращением своих обязательств перед третьими лицами, в том числе упущенную выгоду. По соглашению с собственником жилого помещения ему может быть предоставлено взамен изымаемого жилого помещения другое жилое помещение с зачетом его стоимости в выкупную цену.
//-- § 3. Сделки о нетипичных убытках, причиненных правомерными действиями, затрагивающими обязательственные права --//
   Право на односторонний отказ, не связанный с какими-либо обстоятельствами, может быть закреплено его участниками и в договоре при условии, что обязательство связано с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности (ст. 310 ГК РФ) и иное не вытекает из закона или существа обязательства. В этом случае реализация права на отказ также может быть обусловлена возмещением убытков его адресату.
   Законодатель допускает возмещение причиненных расторжением договора убытков не только при существенном нарушении условий договора контрагентом, но и в иных случаях:
   1) при расторжении договора по требованию кредитора в случае принятия должником (хозяйственным обществом) решения об уменьшении уставного капитала (п. 5 ст. 90, п. 1 ст. 101 ГК РФ);
   2) при немотивированном отказе участника соглашения от исполнения договора (в предусмотренных законом случаях), если такой отказ не связан со спецификой сделки (фидуциарная, заключена на неопределенный срок и т. п.) – ст. 717, 782, 806 ГК РФ и др.
   В данных ситуациях отсутствует противоправность действий лица, на которое возлагаются неблагоприятные имущественные последствия. В первом случае хозяйственное общество вправе уменьшить уставный капитал, что связано с объемом его правоспособности как субъекта гражданских отношений. Во втором случае законодатель предусматривает исключения из общего правила о недопустимости одностороннего отказа от обязательства (ст. 310 ГК РФ), санкционируя действия лица по расторжению договора без наличия к тому фактических оснований.
   Е.В. Оболонкова отмечает, что отказ, предусмотренный законом или договором, является правомерным действием и не может быть основанием для привлечения стороны, управомоченной на совершение отказа, к ответственности. В связи с этим возникает вопрос о природе таких убытков и основаниях их распределения между сторонами. Что касается вопроса об использовании термина «убытки», то, видимо, следует считать, что Гражданский кодекс в ряде случаев, говоря о возмещении убытков, понимает под ними не форму ответственности, а особую экономическую категорию. Иногда возникает необходимость в использовании такой категории, не являющейся при этом правовой санкцией, которая направлена на определение имущественных потерь в гражданском обороте. Исчисляются указанные убытки по общему правилу ст. 15 ГК РФ, единственное их отличие от убытков, представляющих собой форму ответственности, заключается в том, что их возникновение не связано с совершением правонарушения, а может быть вызвано иными обстоятельствами [265 - Оболонкова Е.В. Имущественные последствия одностороннего отказа от исполнения обязательства // Журнал российского права. – 2009. – № 8.].
   Р.Н. Махненко указывает, что взыскание таких убытков не может рассматриваться как применение мер гражданско-правовой ответственности. Однако законодатель признает важность затрагиваемых имущественных интересов контрагентов, ущемляемых в связи с совершением указанных правомерных действий. Поэтому убыткам в экономическом смысле придается юридическое значение. Для их возмещения следует установить факт предусмотренного законом правомерного действия (бездействия), наличие и размер убытков, причиненных расторжением договора, причинно-следственную связь между таким действием (бездействием) и возникшими убытками. Однако широкое использование законодателем категории «убытки» в экономическом смысле размывает ее юридическое содержание, определенное наукой гражданского права и указывающее на связь убытков с правонарушением. Такая некорректность юридической техники подвергалась справедливой критике [266 - См.: Хохлов В.А. Ответственность за нарушение договора по гражданскому праву. – Тольятти: Волжск. ун-т им. В.Н. Татищева, 1997. – С. 201.]. В гражданском законодательстве в случаях, когда предусматривается возмещение убытков, не связанных с правонарушением, в тексте статьи вместо слова «убытки» использовать фразу «расходы» и (или) «неполученные доходы» [267 - См.: Махненко Р.Н. Основания и последствия расторжения договора в российском гражданском праве: дис… канд. юрид. наук. – Краснодар, 2006. – С. 103.].
   Е.В. Оболонкова отмечает, что речь же в данном случае идет о необходимости распределения между сторонами неблагоприятных имущественных последствий отказа, вызванных именно правомерными действиями. Возникает ситуация, когда, с одной стороны, отсутствуют основания для привлечения к ответственности лица, управомоченного на отказ, а с другой стороны, такие последствия не могут быть возложены на адресата отказа, который и так вынужден претерпевать прекращение договорных отношений вне зависимости от своей воли. При ее разрешении закон исходит из того, что предоставление одной из сторон договора права на односторонний отказ само по себе является определенным преимуществом, что дает основания возложить на нее, по крайней мере, в части возмещение неблагоприятных имущественных последствий, вызванных таким отказом. В целом такое регулирование является выражением одного из ключевых принципов гражданского права – принципа равенства сторон регулируемых отношений [268 - Оболонкова Е.В. Указ. соч.].
   Особым случаем возмещения убытков при правомерных действиях обязательств являются правила ст. 60 ГК РФ о гарантиях прав кредиторов юридического лица при его реорганизации, которые были существенно обновлены и дополнены Законом от 30 декабря 2008 г. № 315-ФЗ [269 - СЗ РФ. – 2009. – № 1. – Ст. 23.], принятым в рамках законодательных мер, направленных на устранение неблагоприятных последствий финансового кризиса мировой экономики.
   Согласно этой норме ГК РФ кредитор юридического лица, если его права требования возникли до опубликования уведомления о реорганизации юридического лица, вправе потребовать досрочного исполнения соответствующего обязательства должником, а при невозможности досрочного исполнения – прекращения обязательства и возмещения связанных с этим убытков, за исключением случаев, установленных законом (п. 2 ст. 60 ГК РФ).
   В круг таких убытков включаются потери, связанные с поиском новых контрагентов, задержками и простоями в производственных и торговых операциях, расходы на хранение досрочно полученного товара или проценты на оставшийся период досрочно возвращенного кредита.
   В данном случае нельзя говорить, что убытки есть мера ответственности, поскольку возникновению их не предшествует правонарушение. Здесь мы имеем дело с такой категорией, как нетипичные убытки.
   Также интересно остановиться на вопросе о возможности установления в договоре уплаты нетипичных убытков за правомерное действие (например, отказ от договора), остановившись особо на тех случаях, когда закон устанавливает размер компенсации (например, ст. 782 ГК РФ) вроде бы как в императивной норме. Можно ли в таких случаях соглашением сторон поднять или опустить планку компенсации? Как правило, суды, признают изменение размера компенсации по ст. 782 ГК РФ незаконным в силу императивности нормы.
   В качестве примера приведем следующее дело из судебной практики ВАС РФ.
   Согласно Постановлению Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 7 сентября 2010 г. № 2715/10 между адвокатским бюро и кооперативом 4 августа 2008 г. было подписано соглашение об оказании юридической помощи, согласно п. 1.1 которого адвокатское бюро приняло на себя обязанности по оказанию юридических услуг, связанных с взысканием дебиторской задолженности с государственной организации научного обслуживания опытно-производственного хозяйства «Центральное» государственного научного учреждения «Тамбовский научно-исследовательский институт сельского хозяйства Российской академии сельскохозяйственных наук» (далее – хозяйство «Центральное»), а кооператив – по оформлению и выдаче исполнителю либо указанному исполнителем лицу доверенности на осуществление соответствующих полномочий и оплате услуги исполнителя.
   В случае расторжения договора кооперативом или совершения им действий (бездействия), влекущих за собой невозможность исполнения поручения (в том числе отказ от иска, отзыв доверенности), он обязан выплатить исполнителю 200 000 руб. штрафа (п. 5.4 соглашения).
   Расценивая поведение кооператива как влекущее невозможность исполнения договора, адвокатское бюро, ссылаясь на п. 5.4 соглашения, обратилось в арбитражный суд с иском о взыскании штрафа в размере 200 000 руб.
   Обращаясь в суд со встречным требованием о признании п. 5.4 соглашения недействительным, кооператив указал, что закрепленное в данном пункте положение о начислении штрафа в случае его отказа от договора является ничтожным как противоречащее п. 1 ст. 782 ГК РФ.
   Кооператив отметил, что в связи с достигнутой договоренностью с руководством хозяйства «Центральное» о внесудебном урегулировании спора он перестал нуждаться в оказываемых услугах и в соответствии с п. 1 ст. 782 ГК РФ письмом от 21 августа 2008 г. № 33/18 уведомил адвокатское бюро о прекращении договорных отношений и об отмене выданных им доверенностей.
   Суды, признавая требование адвокатского бюро о взыскании штрафа подлежащим удовлетворению и отклоняя доводы кооператива о ничтожности условия соглашения о взыскании штрафа в связи с отказом от договора, исходили из того, что п. 5.4 соглашения не содержит условия, запрещающего кооперативу отказаться от исполнения договора.
   Статья 782 ГК РФ закрепляет право заказчика и исполнителя на односторонний отказ от исполнения договора возмездного оказания услуг и условия, при которых он допускается. Согласно п. 1 этой статьи условием отказа заказчика от исполнения обязательств по договору является оплата исполнителю фактически понесенных им расходов.
   Из смысла данной нормы следует, что отказ заказчика от исполнения договора возможен в любое время: как до начала исполнения услуги, так и в процессе оказания услуги.
   Поскольку право сторон (как исполнителя, так и заказчика) на односторонний отказ от исполнения договора возмездного оказания услуг императивно установлено ст. 782 ГК РФ, оно не может быть ограничено соглашением сторон.
   Следовательно, предусмотренная п. 5.4 соглашения неустойка, ограничивающая право заказчика на расторжение договора, в соответствии со ст. 168 ГК РФ является ничтожной.
   Получается, что цену закрытия сделки по договору возмездного оказания услуг ВАС РФ не пропустил, поскольку: прямой императив. Статья выглядит как императивная – отсюда и реакция судов. Но почему она считается императивной? Потому что в ней нет сакраментальной фразы «если иное не предусмотрено в договоре»? Но такой подход контрпродуктивен, так как в ГК РФ эту дописку вставляли или не вставляли сугубо случайным образом. Никто всерьез не анализировал, какая норма должна быть императивной, а какая нет. Соответственно, мы против того, чтобы каждую норму, где нет этого атрибута «если иное не…», считать автоматически императивной. В данном конкретном случае со ст. 782 ГК РФ существуют сомнения, что есть смысл в ограничении свободы договора. По крайней мере, когда договор не очень долгосрочный и стороны прописывают денежную компенсацию.
   В этом же Постановлении суды также квалифицировали сумму штрафа за отказ от договора как неустойку, что, на наш взгляд, требует от субъектов гражданского оборота более точной формулировки условий сделок о нетипичных убытках. В указанных договорах мы только советуем не называть это неустойкой, так как она у нас в систематике права оценивается как мера ответственности, а тут правонарушения нет. Но все равно в практическом плане лучше использовать эвфемизм «компенсация» или просто «уплатить столько-то денег». В таком варианте у судов не должно быть вопросов.
   Проанализируем, почему у нас по ГК РФ заказчик при отказе от договора должен платить исполнителю только расходы, а исполнитель заказчику – все убытки. Ведь это полностью противоречит общим принципам гражданского права справедливости и равенства сторон. У субъектов гражданского оборота возникает естественное стремление справедливость восстановить и оговорить более высокую компенсацию при отказе от договора заказчика. И нет никакого резона бороться с теми случаями, когда они как минимум поднимают плату за отказ от договора до уровня убытков.
   Но вот в других видах договоров, где прямого императивного регулирования не содержится, закреплять денежную компенсацию за отказ от договора вполне допустимо. В данном случае следует учитывать характер правовой нормы, закрепляющей условие о размере убытков. Если она носит диспозитивный характер, стороны вправе в договоре исключить ее применение или установить условие, отличное от предусмотренного в ней (п. 4 ст. 421 ГК РФ). Статьи 450 и 310 ГК РФ дают сторонам право оговорить возможность одностороннего отказа. Соответственно, ничто не мешает сторонам обуславливать реализацию этого права выплатой неких сумм компенсации.
   Следует отметить, что специальное правовое регулирование ограничения размера убытков предусмотрено применительно к гражданам потребителям.
   Согласно п. 2 ст. 400 ГК РФ соглашение об ограничении размера ответственности должника по договору присоединения или иному договору, в котором кредитором является гражданин, выступающий в качестве потребителя, ничтожно, если размер ответственности для данного вида обязательств или за данное нарушение определен законом и если соглашение заключено до наступления обстоятельств, влекущих ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства.
   Возмещение убытков при правомерном расторжении договора это плата за выход из договора, своего рода «цена закрытия сделки».
   Соглашение об условиях возмещения нетипичных убытков и определение их размера может быть заключено при совершении основной сделки, когда уплата убытков является эквивалентом цены закрытия сделки либо непосредственно после отказа от договора любой из сторон по такой сделке.
   Отдельного внимания требует конструкция «заранее исчисленных убытков» («твердых убытков»), т. е. убытков в заранее определенном объеме, установленном сторонами в тексте соответствующего соглашения.
   Особый интерес требует использование конструкции «заранее исчисленные нетипичные убытки, причиненные правомерными действиями».
   Действующий ГК РФ прямо не предусматривает возможности заключения подобных соглашений, но и не запрещает.
   В развитых правопорядках также имеются правовые механизмы, направленные на недопущение чрезвычайного обогащения при формулировании условий договора.
   Так, ст. 2-718 Единообразного торгового кодекса США устанавливает, что убытки, причиненные нарушением договора, могут быть определены в соглашении, однако они не должны превышать размер который можно считать разумным в связи с предполагаемым или действительным ущербом. Несоблюдение же данного условия может даже повлечь ничтожность сделки [270 - См.: Современное зарубежное и международное частное право. Единообразный торговый кодекс США (официальный текст). – 1990. – М., 1996. —С. 102, 103.].
   В соответствии со ст. 1152 ФГК если соглашение гласит, что невыполнившее его лицо должно уплатить определенную сумму в качестве убытков, то назначаемая другой стороне сумма не может быть не больше, ни меньше суммы (понесенных убытков). Тем не менее, судья может официально уменьшить или увеличить взыскание, которое было назначено, если оно явно чрезмерно или незначительно. Всякая иная оговорка считается недействительной.
   По мнению отдельных авторов, твердые убытки сближаются с неустойкой в форме штрафа. Поэтому они предлагают в случае явного несоответствия размера твердых убытков последствиям правонарушения применять норму ст. 333 ГК РФ по аналогии закона в целях недопущения чрезвычайного внеэкономического обогащения [271 - См.: Богданов Д.Е. Сделки об ответственности в гражданском праве РФ. – М., 2007. – С. 84, 85; Евтеев В.С. Расчет суммы убытков // Законодательство. – 2003. – № 1. – С. 50.].
   Поскольку нетипичные убытки – это не мера ответственности, а денежный долг, то, соответственно, к ним не применима ст. 333 ГК РФ.
//-- § 4. Выводы --//
   Итак, можно сделать вывод, что гражданский оборот требует все новых и новых гражданско-правовых форм своего выражения. На практике особую актуальность приобрели сделки о нетипичных убытках.
   По-нашему мнению, в данном случае нетипичные убытки выступают не как мера ответственности, а как особая форма денежного долга. С момента их определения на основании решения суда либо по соглашения сторон в результате сделки нетипичные убытки являются полноправным обязательством.
   Возмещение убытков, возникших из правомерных действий, отличается от убытков из неправомерных действий по основаниям возникновения и применяется лишь в случаях, предусмотренных законом или договором. Данное положение заслуживает закрепления в нормах гражданского законодательства.
   Квалификация нетипичных убытков в качестве обязательства влечет за собой ряд важных правовых последствий: к требованию о нетипичных убытках применимы общие нормы обязательственного права, установленные ГК РФ. Требование о нетипичных убытках может быть в зависимости от защищаемого им права как долевым, так и солидарным (ст. 322), передаваться в порядке цессии и делегации (ст. 382, 391), сопровождаться способами обеспечения (залогом, поручительством, гарантией), а также подчинено общим правилам об исковой давности (ст. 195–208 ГК РФ). Наконец, возможно прекращение обязательства возмещать нетипичные убытки в силу ряда предусмотренных ГК РФ общих оснований прекращения обязательств: отступного (ст. 409), зачета (ст. 410), совпадения должника и кредитора (ст. 413), новации (ст. 414), прощения долга (ст. 415). Поскольку требование о нетипичных убытках обычно является денежным, к нему применимы также общие правила ГК РФ о денежных обязательствах, в частности о валюте денежного обязательства (ст. 317) и ответственности за неисполнение денежного обязательства при просрочке, когда должны уплачиваться проценты (ст. 395).

Глава 3
Разграничение гражданско-правовых категорий убытков и денежного долга

3.1. Денежный долг и убытки при расторжении договора

   Согласно ст. 453 ГК РФ при расторжении договора обязательства сторон прекращаются. В случае расторжения договора обязательства считаются прекращенными с момента заключения соглашения сторон о расторжении договора, а при расторжении договора в судебном порядке – с момента вступления в законную силу решения суда о расторжении договора. Стороны не вправе требовать возвращения того, что было исполнено ими по обязательству до момента расторжения договора, если иное не установлено законом или соглашением сторон. Если основанием для расторжения договора послужило существенное нарушение договора одной из сторон, другая сторона вправе требовать возмещения убытков, причиненных расторжением договора.
   Как установлено российским гражданским законодательством, изменение и расторжение договора не имеют обратной силы и изменяют (прекращают) договорные обязательства лишь на будущее время. В этом состоит принципиальное отличие изменения (расторжения) договора от признания его недействительным, при котором договор считается недействительным изначально – с момента его заключения.
   М.А. Егорова отмечает, что ГК РФ не предусматривает возможность реституции при изменении или расторжении договора. Возврат исполненного в этой ситуации осуществляется путем установления такого условия соглашением сторон о его расторжении или изменении (п. 1 ст. 450 ГК РФ) в случаях, предписываемых законом (например, п. 3 ст. 488 ГК РФ), путем предъявления требования в судебно-претензионном порядке при существенном нарушении договора одной из его сторон (п. 5 ст. 453 ГК РФ) и требования судебной защиты по признакам неосновательного обогащения (п. 3 ст. 1103 ГК РФ) [272 - См.: Егорова М. А. Аннулирование договора в российском законодательстве // Журнал российского права. – 2010. – № 1.].
   С.В. Сарбаш указывает, что, хотя в теории гражданского права неосновательное обогащение и реституция разделяются, они имеют общие корни и западной традицией права нередко ставятся в один ряд [273 - См.: Сарбаш С. Возврат уплаченного как последствие неисполнения договорного обязательства // Хозяйство и право. – 2002. – № 6. – С. 82–83.].
   В иностранных правовых системах реституция понимается как вообще любой возврат чего-либо, в том числе имущества, переданного по договору, впоследствии расторгнутому или признанному недействительным, или как возврат того, что было несправедливо получено, в том числе если такое условие зафиксировано в договоре. «Реституционные убытки» по иностранному законодательству возмещаются посредством и права реституции, и возмещения убытков [274 - См.: Савенкова О. В. Возмещение убытков в современном гражданском праве // Убытки и практика их возмещения: сб. ст. / отв. ред. М. А. Рожкова. – М., 2006. – С. 38.].
   В отечественном правопорядке реституционное право или право реституции отсутствует, за исключением возврата всего полученного по сделке в случае признания ее недействительной (ст. 167 ГК РФ). Соответственно, не развито это направление и в российской науке, ни в правоприменительной практике [275 - Там же.].
   Согласно ст. 81 Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров (Вена, 1980 г.) расторжение договора освобождает обе стороны от их обязательств по договору при сохранении права на взыскание могущих подлежать возмещению убытков. Сторона, исполнившая договор полностью или частично, может потребовать от другой стороны возврата всего того, что было первой стороной поставлено или уплачено по договору. Если обе стороны обязаны осуществить возврат полученного, они должны сделать это одновременно.
   Общее правило защиты реституционного интереса содержится также в Принципах европейского контрактного права (Принципы ЕКП): при расторжении договора сторона может требовать возврата денег, уплаченных за исполнение, которое она не получила или которое надлежащим образом отвергнуто (ст. 9:307). Если реституция полученного по договору исполнения в натуре невозможна (например, услуг), сторона, предоставившая такое исполнение и не получившая встречного удовлетворения, вправе потребовать уплаты разумной компенсации той ценности, которую предоставленное исполнение имеет для другой стороны (9:309)*.
   Защищают реституционный интерес и Принципы международных коммерческих договоров (Принципы УНИДРУА): при прекращении договора каждая из сторон может требовать возврата всего, что она поставила, при условии, что эта сторона одновременно возвращает все, что она получила. Если возврат невозможен в натуре или это неприемлемо, соответствующее возмещение должно быть произведено в денежной форме, когда это является разумным (ст. 7.3.6) [276 - См.: Принципы международных коммерческих договоров / пер. с англ. А.С. Комарова. – М.,1996. – С. 220.].
   Законодательство зарубежных стран предусматривает два варианта решения вопроса о правовой природе требования о возврате предоставленного после расторжения договора: либо требование носит характер особого способа защиты прав кредитора в рамках договорного права, урегулированного специальными нормами о возврате по расторгнутому договору, либо оно является разновидностью требования о возврате неосновательного обогащения. Поэтому целесообразным представляется установить в российском гражданском законодательстве в отношении реституции при нарушении условий договоров специальное правовое регулирование, которое в полной мере учло бы специфику данных правоотношений (такая попытка была сделана в Германском гражданском уложении (ГГУ), где в ст. 346 определен специальный порядок реституции по расторгнутым сделкам). Действующее правовое регулирование нормами о неосновательном обогащении не может, как отмечено в литературе, применяться к реституции по расторгнутой сделке напрямую, без множества оговорок [277 - См.: Карапетов А. Г Расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве. – М., 2007. – С. 738, 742, 793.].
   Возврат предварительной оплаты при непоставке товара был известен и дореволюционной судебной практике Российской империи [278 - См., напр.: Победоносцев К. Курс гражданского права. – Ч. 3. – СПб., 1896. – С. 156.].
   Наиболее оптимальный подход к закреплению реституции при расторжении договора в гражданском праве отражен в гражданском законодательстве Германии. Он состоит в следующем.
   Если заявленный одной стороной отказ от договора действителен, то каждая из сторон обязана возвратить полученное по договору (абз. 1 § 346 ГГУ). Если сторона не в состоянии это сделать, она должна возместить стоимость полученного (абз. 2 § 346 ГГУ), если только она в порядке исключения не освобождается от этой обязанности в силу абз. 3 § 346 ГГУ. В случае виновного нарушения стороной обязанности по возврату имущества она должна возместить убытки согласно § 280, абз. 4 § 346 ГГУ.
   Установлен специальный режим реституции при расторжении договора; механизмы неосновательного и реституции четко разделены.
   Каждая из сторон обязана возвратить реально полученные от пользования имуществом доходы, а также возместить доходы, не полученные по ее вине (абз. 1 § 347 ГГУ).
   Наряду с возвратом полученного по договору сторона в случае отказа от договора обязана в соответствии с абз. 1 § 346 ГГУ возместить и доходы, которые она реально получила от пользования полученным имуществом. Например, приобретатель легкового автомобиля, сам пользовавшийся им, должен возместить свои доходы от пользования в деньгах или, если он сдавал автомобиль в аренду, возвратить арендную плату.
   Помимо реально полученных доходов лицо должно возместить и доходы, упущенные им по причине нарушения правил надлежащего хозяйствования (абз. 1 § 347 ГГУ).
   В российском гражданском праве расторжение договора само по себе не аннулирует юридически значимые действия сторон, совершенные до его расторжения. При расторжении договора стороны освобождаются от исполнения не исполненных на момент расторжения договора обязательств. Однако это правило не касается притязаний, возникших вследствие неисполнения (ненадлежащего исполнения) договорных обязательств (например, взыскание денежного долга). Так, расторжение договора аренды не лишает арендодателя возможности требовать уплаты арендатором образовавшегося до момента расторжения денежного долга за несвоевременное внесение арендной платы.
   Согласно п. 1 Обзора практики применения арбитражными судами норм ГК РФ о некоторых основаниях прекращения обязательств (Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 21 декабря 2005 г. № 104), если иное не вытекает из соглашения сторон, расторжение договора влечет прекращение обязательств на будущее время и не лишает кредитора права требовать с должника образовавшиеся до момента расторжения договора суммы основного долга и имущественных санкций в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением договора.
   Как было отмечено ранее, по общему правилу, стороны не вправе требовать возвращения того, что было исполнено ими по обязательству до момента изменения или расторжения договора (п. 4 ст. 453 ГК РФ). Однако применительно к ситуациям, когда встречное удовлетворение стороной, получившей исполнение, не было предоставлено (например, предварительно оплаченная услуга не оказана) либо она предоставила другой стороне неэквивалентное исполнение, буквальное толкование правила п. 4 ст. 453 ГК РФ входит в противоречие с общими принципами гражданского права эквивалентности и справедливости.
   Вместе с тем общая норма п. 4 ст. 453 ГК РФ является диспозитивной и может быть отменена или изменена законом или соглашением сторон. По этой причине судебная практика обеспечивает возможность для стороны при расторжении договора истребовать ранее исполненное, если другая сторона неосновательно обогатилась [см. п. 1 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении – Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 11 января 2000 г. № 49 (далее – письмо № 49), п. 13 Обзора практики разрешения споров, связанных с договором мены – Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 24 сентября 2002 г. № 69 (далее – письмо № 69)].
   Нормы ГК РФ (п. 2 ст. 475, п. 3 ст. 495, п. 3 ст. 498, п. 5 ст. 565 и др.) и некоторых законов (например, ст. 9 Федерального закона от 30 декабря 2004 г. № 214-ФЗ «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации») предусматривают право стороны требовать возврата исполненного ею по договору до момента его изменения или расторжения.
   В силу п. 3 ст. 487 ГК РФ, если продавец, получивший сумму предварительной оплаты, не исполняет обязанность по передаче товара в установленный срок, покупатель вправе потребовать, в частности, возврата суммы предварительной оплаты за товар, не переданный продавцом.
   Согласно ст. 811, 813, 814 ГК РФ займодавец вправе досрочно потребовать возврата суммы займа в случае непогашения заемщиком очередного платежа, утраты предоставленного обеспечения или нецелевого использования. В такой ситуации указание на реституционное требование подразумевает расторжение договора.
   По мнению С.В. Сарбаша, п. 3 ст. 487 ГК РФ, относящийся к купле-продаже и дающий возможность требовать возврата уплаченного при неисправности контрагента, имеет общее для договорного права значение и место этого правила в общей части обязательственного права, а не в главе, посвященной купле-продаже [279 - См.: Сарбаш С.В. Указ. соч. – С. 90, 91.].
   В доктрине к возврату уплаченного при нарушении договора нередко вполне справедливо относят и аванс.
   Так, В.В. Витрянский указывает, в частности, что по законодательству советского периода сторона, выдавшая аванс, имела право требовать его возвращения практически во всех случаях неисполнения договора [280 - См.: Брагинский М. И., Витрянский В.В. Договорное право. – Кн. 1. Общие положения. – М., 2001. – С. 603.].
   Истребование исполненного возможно также на основании норм о неосновательном обогащении (гл. 60 ГК РФ). Как отмечено ранее, судебная практика признала, что при расторжении договора сторона не лишена права истребовать ранее исполненное, если другая сторона неосновательно обогатилась.
   Отмеченные положения нашли отражение в Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, одобренной решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 7 октября 2009 г. Согласно п. 9.2 раздела V «Законодательство об обязательствах (общие положения)» Концепции в существенном уточнении нуждается норма п. 4 ст. 453 ГК РФ (стороны не вправе требовать возвращения того, что было исполнено ими по обязательству до момента изменения или расторжения договора, если иное не установлено законом или соглашением сторон). В ситуации, когда договор расторгается из-за того, что одна из его сторон не исполнила договор, отказ в удовлетворении требования другой стороны, добросовестно исполнившей свое обязательство, о возврате имущества, переданного контрагенту во исполнение договора, выглядит явно несправедливым. Норма должна быть дополнена положением о том, что в случае, когда до момента расторжения или изменения договора одна из сторон не исполнила обязательство либо предоставила другой стороне неэквивалентное исполнение, к отношениям сторон подлежат применению правила об обязательствах вследствие неосновательного обогащения (гл. 60 ГК РФ) [281 - Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации // Вестник ВАС РФ. – 2009. – № 11.].
   Как уже говорилось, односторонний отказ от исполнения договора допускается только в случаях, предусмотренных законом или договором.
   В Определении ВАС РФ от 22 января 2007 г. № 14178/06 по делу № А41-К1-28380/05 содержится вывод о том, что требование покупателя о возврате суммы предварительной оплаты связано только с фактом просрочки исполнения и не обусловлено предварительным требованием о расторжении договора или прекращением между сторонами договорных отношений.
   В постановлении ФАС Поволжского округа от 9 июня 2010 г. по делу № А55-9620/2009 указано, что за пределами срока действия договора истец вправе в соответствии со ст. 487 ГК РФ требовать возврата суммы, перечисленной в качестве оплаты за продукцию, и возмещения убытков в порядке ст. 15 ГК РФ.
   Существуют разные позиции судов относительно правовой квалификации требования истца о возврате уплаченного по договору подряда аванса.
   Первая состоит в том, что при отказе заказчика от договора подряда неосвоенная сумма аванса взыскивается с подрядчика как неосновательное обогащение.
   Например, арбитражный суд удовлетворил иск о взыскании неосновательного обогащения, поскольку подрядчик обязан возвратить все полученное от заказчика для выполнения работ, в том числе денежные средства в виде предварительной оплаты, если не исполнил встречное обязательство. Следовательно, не выполнив обязательства по договору подряда и не возвратив сумму аванса, ответчик необоснованно сберег полученную от истца сумму (ст. 1102 ГК РФ) (постановление ФАС Северо-Западного округа от 22 октября 2009 г. по делу № А26-3275/2009).
   Вторая позиция исходит из того, что при отказе заказчика от договора неосвоенная сумма аванса взыскивается с подрядчика как убытки.
   ФАС Северо-Западного округа оставил без изменения судебные акты о взыскании суммы аванса как убытков истца. Кассационная инстанция указала, что по смыслу ст. 717 ГК РФ и с учетом условий контракта подрядчик должен документально подтвердить факт частичного выполнения работ, предусмотренных договором, их объем и стоимость. В соответствии с нормами, регулирующими подрядные отношения, таким доказательством служит акт сдачи-приемки выполненных работ, подписанный сторонами. Однако этот документ в материалах дела отсутствует. Доказательств извещения истца о готовности работ к сдаче и о необходимости осуществления приемки этих работ ответчик не представил. При таких обстоятельствах суды первой и апелляционной инстанций пришли к выводу об отсутствии у подрядчика законных оснований для удержания суммы перечисленного заказчиком аванса (постановление от 16 апреля 2010 г. по делу № А66-5228/2009).
   Однако данный аванс не может рассматриваться в качестве убытков, поскольку он в силу юридической природы имеет характер денежного долга.
   Представляется методологически правильным закрепить в российском гражданском законодательстве норму о том, что при расторжении договора, включая случаи одностороннего отказа от исполнения договора, в ситуации, когда до момента расторжения или изменения договора одна из сторон не исполнила обязательство либо предоставила другой стороне неэквивалентное исполнение, другая сторона имеет право потребовать возврата исполненного. При невозможности возвратить исполненное в натуре сторона должна возместить стоимость полученного в виде денежного долга. Требование о взыскании денежного долга целесообразно дополнить требованием о взыскании убытков.
   В связи с этим представляет интерес Постановление Президиума ВАС РФ от 16 мая 2006 г. № 15550/05 по делу № А32-3604/2005-50/60, в котором указано, что в соответствии с п. 3 ст. 488 ГК РФ в случае, когда покупатель, получивший товар, не исполняет обязанность по его оплате в установленный договором срок, продавец вправе потребовать оплаты переданного товара или возврата неоплаченных товаров. Значит, продавцу предоставлена возможность выбора способа защиты своего нарушенного права – требовать оплаты либо возврата товара. Эта возможность не ставится в зависимость от момента перехода права собственности на проданный товар. Цель условия договора о сохранении права собственности – обеспечить исполнение обязательств покупателя по оплате товара. Следовательно, вывод суда кассационной инстанции о том, что от ответчика можно требовать только возврата товара, но не его оплаты, не соответствует ГК РФ. В силу ст. 453 ГК РФ в случае расторжения договора обязательства сторон считаются прекращенными с момента заключения соглашения сторон о расторжении договора, если иное не вытекает из соглашения. Таким образом, последствия, вызванные расторжением договора, наступают на будущее время. В силу общих норм обязательственного права (ст. 307, 408 ГК РФ) это не освобождает должника от обязанности оплатить товар, полученный до расторжения договора.
   Возврат исполненного на основании п. 3 ст. 488 ГК РФ служит способом защиты прав одной из сторон в договоре, которая по его условиям должна осуществить исполнение другой стороне во встречном обязательстве.
   При неосновательном обогащении практическую сложность представляет возмещение денежного эквивалента неденежного долга (поставленные товары, выполненные работы, оказанные услуги). Трансформация неденежного обязательства в денежное обусловлена ст. 1105 ГК РФ в случае невозможности возвратить исполненное в натуре и по соглашению сторон. В этой ситуации действует следующий принцип: требование о взыскании денежного долга вытесняет требование о взыскании убытков.
   С момента, когда кредитор отказался от принятия товара, выполненных работ, оказанных услуг и потребовал возвратить предварительный платеж, у должника возникает денежное обязательство по возврату полученного, которое не является гражданско-правовой ответственностью вообще и возмещением убытков в частности.
   Приведу существенные признаки отличия убытков от возврата исполненного в виде денежного долга.
   Во-первых, возврат исполненного при изменении и расторжении договора носит эквивалентный характер, что существенно отличает его от различных видов ответственности, в частности убытков, главным критерием которых является «внеэквивалентный характер претерпеваемых лишений» лицом, к которому применяются меры ответственности [282 - См.: Илларионова Т. И. Механизм действия гражданско-правовых охранительных мер: учебное пособие / отв. ред. М. Я. Кириллова. – Свердловск, 1980. – С. 62–76; Малеин Н. С. Имущественная ответственность в хозяйственных отношениях / отв. ред. В. В. Лаптев. – М., 1968. – С. 12; Нам К.В. Основные направления развития института договорной ответственности в российском гражданском праве: дис… канд. юрид. наук. – М., 1998. – С. 25.]. Убытки, по своей природе являясь мерой гражданско-правовой ответственности, подразумевают возложение на нарушителя определенной дополнительной имущественной обязанности. В современной российской литературе отмечается нелогичность применения к требованию о возврате исполненного по расторгнутой сделке правил об ответственности [283 - См.: Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. – М., 2005. – С. 613; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. – С. 613.].
   Во-вторых, если признать за возвратом уплаченного характер убытков, такой возврат мог бы осуществляться лишь при наличии вины получателя средств. Конструкция убытков крайне невыгодна кредитору. Она ставит право на взыскание этой суммы в зависимость от условий и оснований привлечения к гражданско-правовой ответственности (ст. 401 ГК РФ), а также создает опасность применения иных правил, направленных на ограничение ответственности (например, ст. 404 ГК РФ), в то время как очевидна несправедливость применения данных ограничений к требованию, носящему реституционный характер. Между тем получатель средств, не предоставивший встречного предоставления по возмездному договору, ни при каких обстоятельствах не может быть освобожден от их возврата, на что обоснованно указано в литературе [284 - См.: Сарбаш С.В. Возврат уплаченного как последствие неисполнения договорного обязательства. – С. 84.].
   В-третьих, по своей правовой природе возврат предоставленного есть самостоятельный способ защиты прав в виде восстановления нарушенного положения сторон. Это мера защиты, а не мера ответственности в отличие от убытков, поскольку она не содержит в себе дополнительных обременений.
   В.П. Грибанов подчеркивал, что требование о возврате уплаченного носит характер реституционного последствия, которое не признается требованием о возмещении убытков, ибо целью этого института является возвращение сторон в первоначальное положение [285 - См.: Грибанов В.П. Ответственность за нарушение гражданских прав и обязанностей // Осуществление и защита гражданских прав. – М., 2001. – С. 311.].
   В-четвертых, в случае конкуренции правовых норм о взыскании денежного долга или убытков, при неполучении кредитором встречного удовлетворения по договору либо неэквивалентности полученного приоритет должно иметь требование о возврате предоставленного в виде денежного долга. Требование о взыскании убытков должно дополнять требование о возврате предоставленного в виде денежного долга. Например, покупатель наряду с правом требования возврата предоплаты имеет право требовать возмещения убытков, возникших у него в связи с неисполнением обязательства продавцом (например, в размере процентов, уплаченных банку по кредитному договору).
   Таким образом, независимо от того, на каких нормах основан иск о возврате денежного долга – регулирующих договорные обязательства либо обязательства о неосновательном обогащении, – долг существенно отличается по своей правовой природе от убытков.
   Истец может предъявить в суд иск о защите «реституционного интереса» исходя из того, что ответчик несправедливо получил в результате нарушения договора пользу в форме прибыли, которую в противном случае он не получил бы. В российском законодательстве этот вид интереса также подлежит защите, но уже посредством института возмещения убытков.
   В силу абз. 2 п. 2 ст. 15 ГК РФ если лицо, нарушившее право, получило вследствие этого доходы, лицо, право которого нарушено, вправе требовать возмещения наряду с другими убытками упущенной выгоды в размере не меньшем, чем такие доходы.
   О.В. Савенкова указывает, что применительно к присуждению истцу дохода, полученного ответчиком от нарушения договора, говорят о «реституционных убытках», которые, как и вообще право несправедливого обогащения, базируются на «никто не должен несправедливо обогащаться за чужой счет» [286 - Савенкова О. В. Реституционные убытки в современном гражданском праве // Актуальные проблемы гражданского права: Сб. ст. Вып. 8 / под ред. О.Ю. Шилохвоста. – М. «Статут», 2004. – С. 29, 30.].
   Реституционные убытки трудно доказуемы [287 - Савенкова О. В. Указ. соч. – С. 39; Садиков О. Н. Убытки в гражданском праве Российской Федерации. – М., 2009; Дегтярев С. Л. Возмещение убытков в гражданском и арбитражном процессе. – 2-е изд. – М., 2003. – С. 98, 99.], поскольку необходимо обосновать конкретные доходы другого лица только по одной конкретной сделке безотносительно ко всем обязательствам должника. Сложности обусловлены и тем, что подтвердить доходы лица, нарушившего право, истец может, только ссылаясь на документацию ответчика, которую тот добровольно истцу вряд ли предоставит. И здесь на первый план выступает задача суда обеспечить получение данных доказательств.
   Итак, расторжение договора может повлечь различные правовые последствия, которые необходимо учитывать при обращении за судебной защитой.
   В российском гражданском праве целесообразно закрепить специальное правовое регулирование реституции при расторжении договора, предусмотрев реституционные элементы применительно к расторжению договора, закрепив детальную регламентацию денежного долга и убытков.
   Существует также потребность в установлении общего универсального принципа, согласно которому любое лицо, уплатившее цену (часть цены) товаров (работ, услуг), вправе требовать возврата уплаченного, если оно не получило встречного удовлетворения по договору, а также возмещения убытков, если иное не установлено законом или договором [288 - См. подр.: Добрачёв Д.В. Взыскание основного денежного долга и убытков в гражданском праве России. – М., 2010. – С. 37–38.].

3.2. Реституционные убытки и денежный долг при недействительности сделки

   Общим последствием недействительности сделки является двухсторонняя реституция, под которой понимается возвращение сторонами недействительной сделки друг другу полученного по ней имущества или компенсация стоимости полученного при невозможности его возврата в натуре.
   В соответствии с п. 2 ст. 167 ГК РФ при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по ней, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) – возместить его стоимость деньгами, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом.
   В некоторых случаях (п. 1 ст. 171; п. 1 ст. 172; п. 1 ст. 175; п. 1 ст. 176; п. 3 ст. 177; п. 2 ст. 178; п. 2 ст. 179 ГК РФ) законодателем оговаривается дополнительное последствие недействительности сделки в виде возмещения реального ущерба, понесенного одной из сторон.
   Следует отметить определенную пассивность нашей науки, которая пока не проявляет серьезного интереса к вопросам взыскания убытков. Нам крайне не хватает не только судебной практики, но и научного интереса к данной проблематике. В результате этого в отсутствие сколько-нибудь существенных теоретических разработок в данной области и при вынесении многочисленных судебных решений об отказе в удовлетворении требований о возмещении убытков наблюдаются недооценка экономического потенциала данного института и, как следствие, тенденция отказа участников оборота от его использования и обращение к другим (более простым) способам защиты гражданских прав.
   В американской правовой системе, напротив, наблюдается огромный пласт судебной практики, множество учебников и бесчисленное количество научных статей, ежегодно публикуемых в сотнях научных журналов, по которым легко узнать, какими конкретно доказательствами следует обосновывать тот или иной вид убытков.
   Предлагаемая работа направлена на преодоление пассивности нашей науки и призвана привлечь широкие массы научной общественности к различным проявлениям категории убытки в гражданском обороте Прежде всего, представляется заслуживающей внимания применительно к недействительности сделок категория реституционных убытков.
   Термин «реституция» вообще неизвестен ГК РФ. Статья 167 указывает на право требовать возврата предоставленного по недействительной сделке, но не называет это право реституцией. Данный термин носит чисто доктринальный характер.
   Особенность англосаксонского права состоит в том, что основания недействительности и последствия таковой образуют единую область права (The Law of Restitution).
   Гражданское право Германии отводит притязанию о возврате исполненного по недействительной сделке центральное место среди кондикций из исполнения (Leistungskondiktion). Все переданное по недействительной сделке не имеет правового основания и подлежит возврату по правилам о неосновательном обогащении (§ 812 BGB (Германского гражданского уложения) [289 - См.: Шапп Я. Основы гражданского права Германии: учебник. – М., 1996. – С. 89, 90 и посл.].
   Интересно отметить, что в германском праве последствия недействительной сделки прямо квалифицируются как возмещение убытков. На случай ничтожного или оспоримого волеизъявления лица в § 122 ГГУ предусмотрена обязанность возмещения убытков, которые понесли другая сторона или третье лицо вследствие того, что полагались на действительность волеизъявления, однако не выше размеров выгоды, которую они могли бы извлечь в случае действительности волеизъявления.
   Согласно ст. 3.17 (2) Принципов УНИДРУА 2004 г. при аннулировании договора каждая сторона может требовать возврата всего того, что предоставила по нему (или по его аннулированной части), при условии одновременного возврата всего того, что получила по договору (или его аннулированной части), либо, если возврат в натуре невозможен, при оплате полученного [290 - См.: Тузов Д.О. Теория недействительности сделок: опыт российского права в контексте европейской правовой традиции. – М., 2007.].
   В соответствии со ст. 4:115 Принципов европейского договорного права при аннулировании (договора) каждая сторона может требовать возврата всего того, что она предоставила по договору, при условии одновременного возврата ею всего полученного. Если по какой-либо причине возврат не может быть произведен в натуре, то за полученное должна быть уплачена разумная сумма [291 - Там же.].
   Кроме того, в Принципах европейского договорного права содержится отдельное правило о реституции при недействительности договора вследствие его неправомерности (illegality). Согласно ст. 15:104 Принципов европейского договорного права, если договор стал недействительным на основании ст. 15:101 или 15:102, каждая сторона может требовать возврата всего того, что она предоставила по договору, при условии, что там, где это надлежит, произведен одновременный возврат всего полученного ею. Если по какой-либо причине возврат не может быть произведен в натуре, то за полученное должна быть уплачена разумная сумма [292 - Там же.].
   Д.О. Тузов полагает неверным признать за судом право (или даже обязанность) вынести решение как против ответчика, так и против истца одновременно, присудив их к «взаимной» реституции. В отсутствие в российском законодательстве нормы, аналогичной реституционному правилу, закрепленному в Принципах УНИДРУА 2004 г. и Принципах европейского договорного права, каждое из этих противостоящих друг другу притязаний должно осуществляться посредством самостоятельного иска: все равно, первоначального или встречного, одновременно с притязанием другой стороны в рамках одного судебного разбирательства или в двух разных процессах [293 - См.: Тузов Д.О. Указ. соч.].
   Представляется, что двухстороннюю реституцию можно отнести не к мерам ответственности, а к более широкому понятию мер защиты гражданских прав, поскольку имущественная сфера лица, передающего имущество другому лицу, не терпит дополнительных обременений. Об ответственности участников недействительной сделки можно говорить только при применении иных последствий признания сделки недействительной – односторонней реституции и взыскания убытков.
   В литературе справедливо указывается на то, что возврат сторонами друг другу полученного по недействительной сделке имущества или компенсация его стоимости в деньгах происходят в рамках обязательственных правоотношений [294 - См.: Толстой В.С. Понятие обязательства по советскому гражданскому праву // Учен. зап. ВЮЗИ. – Вып. 19. – М., 1971. – С. 120 и посл.; Михайлич А.М. Внедоговорные обязательства в советском гражданском праве. – Краснодар, 1982. – С. 12.].
   Д.Н. Кархалев считает, что реституционное охранительное правоотношение (реституционное обязательство) представляет собой правовую связь, возникающую между сторонами исполненной недействительной сделки, содержанием которой являются охранительное право на реституцию и охранительная обязанность по восстановлению имущественного положения стороны в сделке путем возврата всего полученного по ней или возмещения его стоимости в денежном выражении [295 - См.: Кархалев Д.Н. Реституционное охранительное правоотношение // Налоги. – 2009. – № 27.].
   Д.О. Тузов утверждает, что реституционные обязательства можно подразделить на две группы: обязательства, направленные на возврат переданной по сделке и сохранившейся в натуре индивидуально-определенной вещи (реституция владения); и обязательства, направленные на возмещение стоимости полученного по сделке в деньгах (компенсационная реституция) [296 - См.: Тузов Д.О. Указ. соч.].
   Д.О. Тузов приходит к выводу, что, выделяясь лишь некоторой особенностью субъектного состава (ее субъектами являются стороны недействительной сделки), реституция владения по своей правовой природе есть не что иное, как разновидность виндикации, частный случай ее применения [297 - См.: Тузов Д.О. Реституция и виндикация: проблемы соотношения // Вестник ВАС РФ. – 2002. – № 3. – С. 124.].
   Д.О. Тузов полагает, что компенсационная реституция так же, как и реституция владения, не составляет какого-то особого, самостоятельного охранительного притязания: она осуществляется посредством кондикционного иска, иска о возмещении убытков (денежная реституция) либо иска о выделе доли из общего имущества (натуральная реституция) [298 - См.: Тузов Д.О. Реституция в гражданском праве: автореф. дис…..канд.юрид. наук. – Томск, 1999. – С. 18.].
   К.И. Скловский и Ю.В. Ширвис, напротив, считают, что реституцию нельзя смешивать ни с виндикацией, ни с неосновательным обогащением. Ее отличительными чертами являются:
   взаимный характер и наличие некоторых черт обязательства;
   посессорный характер, т. е. возврат вещи лицу только в силу факта обладания ею до совершения недействительной сделки независимо от законности и добросовестности владения [299 - См.: Скловский К.И., Ширвис Ю.В. Последствия недействительной сделки // Закон. – 2000. – № 5. – С. 112, 113.].
   В соответствии со ст. 1103 ГК РФ к требованиям о возврате исполненного по недействительной сделке правила о неосновательном обогащении могут применяться, если иное не вытекает из существа соответствующих отношений.
   Мы считаем, что реституция является самостоятельной мерой, отличной от иных гражданско-правовых мер, в том числе от виндикации и кондикции, поскольку законодатель в ст. 1103 ч. 2 ГК РФ (1995 г.) указал требование о возврате исполненного по недействительной сделке в одном ряду с требованиями о виндикации, возмещении вреда, возврате исполненного в связи с каким-либо обязательством и, кроме того, установил субсидиарное применение к нему, как и ко всем указанным требованиям положений гл. 60 ГК РФ о неосновательном обогащении.
   Е.В. Тирская справедливо отмечает, что при применении последствий недействительной сделки отношения участников в форме компенсационной реституции представляют собой по существу возврат денежной суммы в размере первоначального долга, подлежащего передаче по обязательству каждой из сторон. Денежный долг по реституции – это денежная оценка встречного удовлетворения, которое подлежало предоставлению участнику недействительной сделки, определенная на момент ее совершения. При существующем правовом регулировании имущественные потери, возникшие у участника недействительной сделки, подлежат возмещению в дополнение к реституции иными правовыми способами, в частности требованием о возмещении убытков и применением норм о неосновательном обогащении [300 - См.: Тирская Е.В. Категория денежного долга в гражданском праве России: дис… канд. юрид. наук. – М., 2004. – С. 191, 192.].
   Упомянутое в ст. 167 ГК РФ право требовать возврата предоставленного по недействительной сделке имеет целью возврат предоставленного по договору. В европейской цивилистической доктрине такие требования принято называть реституцией, поскольку российская гражданско-правовая доктрина реципировала данный «латинизм» из европейского права, в рамки сферы его применения следует поместить любые требования, направленные на возврат ранее предоставленного и возмещение других потерь, на что направлено требование возмещения убытков при недействительности сделки. Такие убытки, по нашему мнению, следует называть реституционными. Но как скоординировать два вида возврата: реституцию по недействительной сделки и реституционные убытки? Представляется, что оптимальный подход состоит в признании общей реституционной правовой природы данных требований и определенной специфики каждого из них.
   О.В. Гутников полагает, что требование о возмещении реального ущерба в случаях, предусмотренных ГК РФ, является вспомогательным по отношению к основному реституционному требованию, без которого оно не может существовать. Иными словами, в процессуальном аспекте реституционный иск в таких случаях будет иметь одно основание (совершение и исполнение недействительной сделки), но два разных предмета: основной (требование о возврате исполненного по сделке) и факультативный (требование к виновной стороне о возмещении реального ущерба) [301 - См.: Гутников О.В. Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. – М., 2003. – С. 252, 253.].
   Итак, разновидностью реституционных убытков в отечественной цивилистике являются убытки, возникшие при недействительности сделки и подлежащие возмещению благодаря особому правовому регулированию.
   Следует также уточнить, что все требования реституционных убытков применяются в случаях, прямо предусмотренных законом, и ограничиваются размером реального ущерба, который необходимо доказывать (п. 1 ст. 171; п. 1 ст. 172; п. 1 ст. 175; п. 1 ст. 176; п. 3 ст. 177; п. 2 ст. 178; п. 2 ст. 179 ГК РФ).
   Отечественное правовое регулирование указанного вопроса (по крайней мере, применительно к интересующей нас теме последствий недействительности сделки) со всей очевидностью имеет существенный недостаток. Оно не в полной мере отражает специфику реституционных убытков. Далее будут подробно освещены эти специфические особенности реституции денежного долга и реституционных убытков.
   Таким образом, мы предлагаем с доктринальной точки зрения выводить реституционные убытки по недействительным сделкам как отдельный способ защиты прав, имеющий отличительные черты по своей правовой природе от реституции по недействительной сделке.
   Как мы уже поняли, в ГК РФ отсутствуют общие нормы о реституционных убытках при недействительности сделок, что является серьезным недостатком и отмечалось в литературе советского периода.
   Ф.С. Хейфец справедливо указывает, что регламентируя порядок убытков применительно к отельным основаниям признания сделок недействительными, ныне действующий ГК РФ все-таки не содержат общего условия этой ответственности, хотя и дает основания утверждать, что она ограничивается во всех случаях реальным ущербом (расходами, утратой или повреждением имущества). Целесообразно поставить вопрос о дополнении п. 2 ст. 167 ГК РФ частью второй следующего содержания: «Кроме того, виновная сторона обязана возместить другой стороне реальный ущерб (понесенные ею расходы, утрату или повреждение имущества)», – которая должна применяться во всех случаях признания сделки недействительной, в том числе по основаниям, предусмотренным ст. 169 и 179 ГК РФ, когда невиновная сторона имеет право на возврат всего исполненного ею по сделке [302 - См.: Хейфец Ф.С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. – М., 1999. – С. 142.].
   При недействительности некоторых сделок обязанность по возврату полученного лежит только на одной стороне. Таковы сделки, по которым предоставление производит лишь одна сторона: заем, ссуда, дарение и др.
   По утверждению Д.О. Тузова, то, что обычно понимают под двухсторонней реституцией, является реализацией двух самостоятельных (взаимно не обусловленных) обязательств, односторонних по своей структуре [303 - См.: Тузов Д.О. Указ. соч.].
   По мнению К.И. Скловского, напротив, при реституции встречные требования имеют тождественное основание и возникают одновременно [304 - См.: Скловский К. Некоторые проблемы реституции // Вестник ВАС РФ. – 2002. – № 8. – С. 117.].
   Е.В. Тирская справедливо отмечает, что для определения окончательного момента возникновения денежного долга по реституции следует также принимать во внимание квалификацию недействительной сделки – оспоримость или ничтожность, в связи с чем для ничтожной сделки денежный долг возникает непосредственно с момента получения стороной по ней определенного имущества (работ, услуг). Если сделка является оспоримой, возникновение денежного долга возможно только при одновременном наличии двух обстоятельств: получения имущества и вступления в силу решения суда о признании сделки недействительной [305 - См.: Тирская Е.В. Указ. соч. – С. 189, 190.].
   Требование о реституции является самостоятельным способом защиты гражданских прав, оно предъявляется в ситуациях, отличных от случаев предъявления виндикационного или кондикционного исков.
   Д.Н. Кархалев считает, что если после исполнения недействительной сделки одна сторона несет убытки по вине другой (например, вследствие гибели вещи), то возникает самостоятельное охранительное правоотношение по реализации возмещения убытков. Его необходимо отнести к числу субохранительных правоотношений, поскольку оно возникает на основе первоначального реституционного правоотношения [306 - См.: Кархалев Д.Н. Реституционное охранительное правоотношение // Налоги. – 2009. – № 27.].
   О.В. Савенкова полагает, что в зарубежной литературе компенсация за издержки и другие расходы, понесенные в надежде на договор, называется возмещением отрицательного договорного интереса (reliance interest). Недействительная сделка не может быть исполнена, так как недействительна с момента ее совершения, т. е. договора как правомерной сделки никогда не существовало. Допустить возмещение положительного договорного интереса означало бы одобрить правопорядком заключение такого рода сделок. Следовательно, основывать возмещение убытков на предположении, что договор мог быть исполнен, значит идти вразрез с интересами и целями правопорядка. Поэтому ст. 171, 172, 175–179 ГК РФ, допуская возмещение убытков пострадавшей стороне, предусматривают возмещение только реального ущерба [307 - См.: Савенкова О.В. Возмещение убытков в современном гражданском праве // Убытки и практика их возмещения: сб. ст. / отв. ред. М.А. Рожкова. – М., 2006. – С. 54, 55.].
   Обязанность по возмещению ущерба, причиненного добросовестной стороне, возникает только при наличии вины контрагента. Однако отдельные авторы считают, что сложно отыскать какой-то смысл в ограничении размера убытков реальным ущербом и правильно распространить на указанные случаи действие общего правила о возмещении убытков (ст. 15 ГК РФ) [308 - См.: Шестакова Н.Д. Недействительность сделок. – СПб., 2001. – С. 74.].
   Вместе с тем, судебная практика идет по пути взыскания только сумм реального ущерба, без учета упущенной выгоды.
   В постановлении Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 14 августа 2002 г. по делу № А56-6531/02 указано, что решением от 13 мая 2002 г. иск удовлетворен: п. 1.1 договора аренды № 13-зд-00171 от 25 июля 1995 г. признан недействительным в части площади земельного участка размером 143,4 кв. м, с учетом уточнения требований истца с КУГИ взыскано 116 660 руб. 62 коп. реального ущерба на основании ч. 2 ст. 178 ГК РФ. Суд признал, что договор в части аренды земельного участка в размере 143,5 кв. м заключен под влиянием заблуждения, и правомерно удовлетворил иск, взыскав реальный ущерб в виде излишне внесенной арендной платы со стороны по договору, которой эти платежи перечислялись истцом.
   В постановлении Федерального арбитражного суда Московского округа от 21 мая 2007 г. № КГ-А41/4317-07-П указано, что арендодатель в связи с признанием недействительным договора аренды на основании ст. 178 ГК РФ обратился с иском о применении последствий недействительности сделки, а именно выплаты убытков в виде неполученной арендной платы. Отказывая в иске, суд разъяснил, что заявленное требование о взыскании неполученной арендной платы представляло собой упущенную выгоду, а не реальный ущерб, в то время как согласно п. 2 ст. 178 ГК РФ возмещению подлежит именно реальный ущерб.
   Мы считаем, что исходя из общих принципов гражданского права, необходимо изменить гражданское законодательство с тем, чтобы можно было взыскивать с виновной стороны также упущенную выгоду в соответствии с принципом возмещения убытков в полном объеме.
   Денежный долг и убытки при недействительности сделки имеют ряд характерных признаков, отличающих их друг от друга.
   Во-первых, возмещение убытков в форме реального ущерба осуществляется в специальных случаях, прямо предусмотренных в законе (п. 1 ст. 171; п. 1 ст. 172; п. 1 ст. 175; п. 1 ст. 176; п. 3 ст. 177; п. 2 ст. 178; п. 2 ст. 179 ГК РФ), в то время как взыскание денежного долга осуществляется на основании общей (генеральной) нормы, предусмотренной ст. 167 ГК РФ.
   Во-вторых, возмещение реального ущерба является мерой гражданско-правовой ответственности и заключается в возложении дополнительного обременения на сторону недействительной сделки. Возврат исполненного при недействительности сделки носит эквивалентный характер. Денежный долг по реституции представляет собой денежную оценку встречного удовлетворения, которое подлежало предоставлению участнику недействительной сделки, определенную на момент совершения сделки. По своей правовой природе возврат предоставленного есть самостоятельный способ защиты прав в виде восстановления нарушенного положения сторон. Это мера защиты, а не мера ответственности в отличие от убытков, поскольку она не содержит в себе дополнительных обременений. Требование о возмещении убытков субъект может заявить только при наличии оснований применения ответственности.
   В-третьих, проанализировав нормы отечественного гражданского права о недействительных сделках, мы увидим, что риск несения убытков лежит на виновной стороне, в то время как при взыскании денежного долга вина не учитывается. Так, при признании недействительности сделки, заключенной с недееспособным гражданином, дееспособная сторона кроме возврата полученного по сделке должна также возместить своему контрагенту понесенный им реальный ущерб, если она знала или должна была знать о его недееспособности (п. 1 ст. 171 ГК РФ). Аналогичные дополнительные имущественные последствия в виде возмещения реального ущерба предусмотрены и для случаев признания недействительными сделок, совершенных малолетними в возрасте до 14 лет; несовершеннолетними в возрасте от 14 до 18 лет; гражданином, ограниченным в дееспособности; гражданином, не способным понимать значение своих действий (ст. 172, 175–177 ГК РФ). В сделках, совершенных под влиянием заблуждения, риск возмещения контрагенту убытков в форме реального ущерба лежит на заблуждавшейся стороне. Однако если эта сторона докажет, что заблуждение возникло по вине другой стороны, такой риск будет переложен на последнюю (абз. 2 п. 2 ст. 178 ГК РФ).
   В-четвертых, в случае конкуренции правовых норм о взыскании денежного долга или убытков при недействительности сделки приоритет должно иметь требование о возврате предоставленного в виде денежного долга, а требование о взыскании убытков – дополнять требование о возврате предоставленного в виде денежного долга [309 - См. подр.: Добрачёв Д.В. Взыскание основного денежного долга и убытков в гражданском праве России. – М., 2010.].
   Взыскивая в качестве убытков в форме реального ущерба суммы арендной платы, суды не учитывают приоритетное применение норм ст. 167 ГК РФ о взыскании денежного долга при недействительности сделки.
   Например, ошибочно взысканы денежные средства в качестве сумм убытков решением Арбитражного суда Московской области от 12 августа 2009 г. по делу № А41-12308/09, в котором указывается, что поскольку договор аренды здания № 2 от 20 августа 2008 г. является ничтожным с момента заключения, требования истца по возврату денежных средств в размере 796 900 руб. 00 коп., перечисленных истцом в качестве арендных платежей, обоснованны и подлежат удовлетворению.
   В постановлении от 2 марта 2010 г. по делу № А53-7576/2009 Федеральным арбитражным судом Северо-Кавказского округа отмечено, что строительная компания обратилась в арбитражный суд с иском к комитету по управлению муниципальным имуществом о признании недействительными договоров аренды как заключенных под влиянием заблуждения, возникшего по вине комитета; о взыскании реального ущерба в размере 4 210 600 руб. Решением первой инстанции, оставленным без изменения постановлением апелляционного суда, заявленные требования удовлетворены. Суд признал недействительными договоры аренды земельных участков, заключенные строительной компанией и комитетом, и взыскал с комитета в пользу общества 4 210 600 руб. ущерба. Реальный ущерб представляет собой уплаченную при заключении договоров сумму задатков, зачтенную в счет арендной платы. В соответствии с ч. 2 ст. 167 ГК РФ при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по ней. Таким образом, суды правомерно признали договоры аренды недействительными и взыскали 4 210 600 руб. ущерба.
   В данном случае суммы арендных платежей, квалифицированные судами в качестве реального ущерба, являются денежным долгом, поскольку дополнительного обременения для стороны недействительной сделки не происходит.
   Ошибочная квалификация характерна и для взыскания спорных сумм судами при недействительности договора купли-продажи, когда взыскиваемая сумма является денежным долгом, а не реальным ущербом.
   Решением Арбитражного суда Орловской области от 7 мая 2009 г. по делу № А48—5312/2008 указано, что до принятия судом решения истец уточнил предмет иска и просит признать недействительным договор купли-продажи транспортного средства от 28 февраля 2005 г. № 2/2005, заключенный между ЗАО «Корд» и ООО «Стройуниверсал», и применить последствия недействительности данной сделки в виде взыскания с ответчика в пользу истца убытков в размере 22 772 руб.
   Суд считает установленным факт причинения должнику и его кредиторам убытков в результате неисполнения ответчиком указанного договора купли-продажи транспортных средств в части оплаты за переданное по спорному договору имущество в сумме 22 772 руб. Довод представителя ответчика о том, что в настоящее время имущество, переданное ООО «Стройуниверсал» в рамках исполнения договора купли-продажи транспортных средств от 28 февраля 2005 г. № 2/2005, реализовано им третьему лицу и не может быть возвращено, является несостоятельным и не может быть принят во внимание, поскольку истец просит применить последствия недействительности данной сделки в виде взыскания с ответчика денежной суммы в размере 22 772 руб. ввиду отсутствия имущества по спорной сделке у ответчика и выбытия последнего из правового режима собственности в отношении спорного имущества. Данное требование истца основано на положении п. 2 ст. 167 ГК РФ.
   Следует отметить, что в юридической литературе никогда не было единой точки зрения по поводу правовой природы ответственности в форме возмещения убытков, понесенных в результате недействительной сделки.
   Дискуссия о природе ответственности в виде возмещения убытков при недействительности сделки подробно отражена в монографии О.В. Гутникова [310 - См.: Гутников О.В. Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. – М., 2003. – С. 253–255.].
   Отдельные авторы считали ответственность в виде возмещения убытков при недействительности сделки договорной [311 - См.: Иоффе О.С. Гражданско-правовая охрана интересов личности в СССР // Советское государство и право. – С. 59.] либо деликтной [312 - См.: Рабинович Н.В. Недействительность сделок и ее последствия. – Л., 1960. – С. 158; Гутников О.В. Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. – М., 2003.], либо просто ответственностью за совершение неправомерного действия, которая наступает при упречности поведения ответственного лица и причинении этим действием ущерба [313 - См.: Хейфец Ф.С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. – М., 1999. – С. 139.].
   Мы полагаем, что более правильной является третья позиция, закрепляющая широкое понимание данной правовой категории, поскольку ответственность в виде возмещения убытков при недействительности сделки нельзя сводить к договорной или деликтной.
   Н.В. Рабинович отмечала, что требование о возмещении убытков в связи с недействительностью сделки может выступать в разных формах:
   а) это может быть требование, возникающее в связи с тем, что вещно-правовое притязание нельзя реализовать из-за отсутствия самой вещи по вине того или иного лица (в первую очередь, второго участника сделки) ввиду ее повреждения, уничтожения, использования и прочего, в связи с чем должны быть компенсированы не только стоимость вещи, но и убытки, вытекающие из невозможности получения ее в натуре;
   б) это может быть требование, вызываемое тем, что возвращение недолжно полученного посредством иска о виндикации или иска из неосновательного обогащения, не покрывает убытков, виновно причиненных стороной;
   в) это может быть требование, основанное на причинении ущерба самим совершением или исполнением недействительной сделки.
   В первых двух случаях возмещение ущерба может относиться только к тем убыткам, которые не покрываются возращением вещи, уплатой компенсации за нее либо возвращением неосновательного обогащения другой стороне. В последнем случае убытки ничем покрываться не могут, а потому никакого зачета не допускают и должны быть возмещены в полном объеме [314 - См.: Рабинович Н.В. Указ. соч. – С. 160.].
   Недостатки реституции денежного долга как способа защиты права покупателя заключаются в том, что реституционное требование позволяет приобретателю требовать от отчуждателя возврата уплаченной цены, но не возмещения реституционных убытков. Последние могут быть значительными (если приобретатель планировал использовать купленную вещь (например, здание) в процессе производства, закупил дорогостоящее оборудование, которое сложно продать без дополнительных потерь, и т. д.).
   Кроме возмещения причиненного ущерба при признании сделки недействительной может быть поставлен вопрос о возврате доходов, полученных от использования имущества, переданного по недействительной сделке, а также о возмещении затрат на имущество, подлежащее возврату. Данный вопрос будет решаться по правилам ст. 1107 и 1108 ГК РФ, которые применяются на основании п. 1 ст. 1103 ГК РФ.
   Согласно п. 7 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 11 января 2000 г. № 49 «Обзор практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении» денежные средства, уплаченные за пользование имуществом, предоставленным по недействительному договору, могут считаться неосновательно полученными лишь в части, превышающей размер причитающегося собственнику имущества возмещения [315 - См.: Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 11 января 2000 г. № 49 «Обзор практики рассмотрения споров, связанных с применением нормо неосновательном обогащении» // Вестник ВАС РФ. – 2000. – № 3.].
   К.И. Скловский справедливо утверждает, что требование о реституции едино и лишь «преобразуется» из натуральной формы в денежную [316 - См.: Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. – М., 1999. – С. 105.].
   Д.В. Лоренц полагает, что натуральное требование становится денежным в рамках одного протекционного института, поэтому необходимо вести речь именно о преобразовании притязания, поскольку трансформируется только характер требования, но реституционная юридическая природа сохраняется, а значит, несмотря на возникновение притязания с новым компенсационным назначением, требование по своему существу представляет собой реституцию, обращенную все к той же самой стороне недействительной сделки. Следовательно, корректно говорить только о прекращении натурального требования, но сама реституция не прекратила своего существования, она всего лишь поменяла свою сущность, т. е. преобразовалась [317 - Лоренц Д.В. Юридическая природа реституции // Законы России: опыт, анализ, практика. – 2009. – № 12. – С. 112–116.].
   Другими словами, собственник индивидуально-определенной вещи, подающий иск о реституции, первоначально заявляет требование о виндикации, которое при невозможности его удовлетворения в силу отсутствия индивидуально-определенной вещи трансформируется в требование о возврате денежного эквивалента. Для того чтобы получить этот эквивалент, лицо должно доказать свое право собственности на утраченную индивидуально-определенную вещь.
   К.И. Скловский полагает, что в тех случаях, когда в порядке ст. 167 ГК РФ истребуются не вещи, а деньги (в том числе стоимость пользования вещами, работ или услуг), должен возникать вопрос о правах на имущество. Ведь для того, чтобы истребовать не свои деньги (а деньги всегда принадлежат владельцу как стороне недействительной сделки), нужно обосновать право на их получение. Единственным применимым механизмом здесь оказывается кондикция, так как всякое иное обязательственное основание отпадает, а вещное притязание для истребования денег в принципе неприменимо [318 - Скловский К.И. Некоторые проблемы реституции // Вестник ВАС РФ. – 2002. – № 8. – С. 117.].
   Следует дополнить, что помимо кондикции здесь также применимо требование о взыскании денежного долга на основании ст. 167 ГК РФ.
   При неосновательном обогащении практическую сложность представляет собой возмещение денежного эквивалента неденежного долга (поставленные товары, выполненные работы, оказанные услуги). Трансформация неденежного обязательства в денежное обусловлена ст. 1105 ГК РФ в случае невозможности возвратить исполненное в натуре. В этой ситуации действует следующий принцип: требование о взыскании денежного долга вытесняет требование о взыскании убытков.
   Итак, в действующем законодательстве и существующей доктрине нуждается в детальном анализе и закреплении категория реституционных убытков. Денежный долг и убытки при недействительности сделок имеют ряд отличительных черт и не подлежат смешению на практике. При внесении изменений в гражданское законодательство мы считаем необходимым дополнить п. 2 ст. 167 ГК РФ частью второй следующего содержания: «Кроме того, виновная сторона обязана возместить другой стороне убытки».

3.3. Денежный долг и убытки при неосновательном обогащении

   Согласно п. 1 ст. 1104 ГК РФ имущество, составляющее неосновательное обогащение приобретателя, должно быть возвращено потерпевшему в натуре в случаях, когда неосновательное обогащение имеет материальную форму и сохранилось у приобретателя (см. постановление ФАС Московского округа от 3 июня 2004 г. по делу № КГ-А40/4214-04).
   В соответствии с п. 1 ст. 1105 ГК РФ при невозможности возвратить в натуре неосновательно полученное или сбереженное имущество приобретатель должен возместить потерпевшему действительную стоимость этого имущества на момент его приобретения, а также убытки, вызванные последующим изменением стоимости имущества, если приобретатель не возместил его стоимость немедленно после того, как узнал о неосновательности обогащения.
   По смыслу названной нормы размер возмещения определяется действительной стоимостью имущества на момент его приобретения в случае немедленного (после осведомленности о факте неосновательного обогащения) возмещения стоимости неосновательно приобретенного имущества. Если же приобретатель немедленно после того, как узнает о неосновательности своего обогащения, не возместит его стоимость потерпевшему, он берет на себя риск последующего изменения стоимости имущества, так как будет обязан возместить потерпевшему убытки, которые он понесет в связи с изменением цены имущества. Причем в законодательстве говорится о «последующих изменениях стоимости». Думаю, что речь идет о любых происшедших после момента приобретения имущества изменениях, в том числе вызванных инфляцией (ст. 1104 ГК РФ).
   Постановлением от 2 июля 2008 г. № КГ-А40/4323-08 по делу № А40-61653/06-28-257 ФАС Московского округа удовлетворил требования истца о взыскании с ответчика суммы неосновательного обогащения в виде рыночной стоимости утраченного имущества, сославшись на п. 1 ст. 1105 ГК РФ. Суд отметил, что рыночная стоимость утраченного имущества на дату его приобретения ответчиком не может превышать сумму, за которую это имущество было приобретено истцом.
   В постановлении ФАС Северо-Западного округа от 29 марта 2005 г. по делу № А05-7027/04-3 указано, что, если приобретатель неосновательно приобретенного имущества не возместил его стоимость потерпевшему немедленно после того, как узнал о неосновательности обогащения, он должен возместить также убытки, вызванные последующим изменением стоимости данного имущества. Данный вид убытков подлежит взысканию в случае, когда приобретатель, зная о неосновательности своего обогащения, т. е. действуя недобросовестно, немедленно не возместил его стоимость. Признавая требования обоснованными, суд исходил из того, что неисполнение приобретателем обязанности по немедленному возврату неосновательно приобретенного имущества, является основанием для возмещения потерпевшему потерь, вызванных последующим изменением стоимости данного имущества. Удорожание выбывшего из владения потерпевшего имущества свидетельствует о понесенных им потерях.
   Требование о взыскании убытков, вызванных удорожанием имущества, не тождественно иску о взыскании первоначального неосновательного обогащения: оно имеет самостоятельное правовое основание – удорожание стоимости неосновательно приобретенного имущества и предмет – возмещение убытков (см. постановление ФАС Северо-Западного округа от 21 октября 2003 г. по делу № А13-7158/02-20, Постановление Президиума ВАС РФ от 10 января 2001 г. № 7309/99 по делу № А41-К1-5377/98).
   В практике возникает вопрос, за какой период определять размер последующего удорожания стоимости имущества.
   В постановлении ФАС Северо-Кавказского округа от 23 октября 2009 г. по делу № А15-68/2009 рассмотрена ситуация, когда суд апелляционной инстанции, отменяя решение суда первой инстанции об отказе в иске о взыскании неосновательного обогащения и убытков, указал, что положения ст. 1105 ГК РФ об обязанности приобретателя возместить убытки, вызванные последующим изменением стоимости неосновательно приобретенного имущества, подлежат применению в данном деле, поскольку решение суда первой инстанции ответчиком не исполнено, а стоимость имущества вновь увеличилась. Кассационная инстанция, отменяя постановление апелляционной инстанции, указала, что право на возмещение убытков, предоставленное потерпевшему указанной нормой, реализовано истцом при обращении в суд и прекратилось с принятием решения, имеющего преюдициальное значение по рассматриваемому делу, трансформировавшись в право взыскателя на принудительное исполнение судебного акта, регламентируемое процессуальным законодательством и законодательством об исполнительном производстве. Обязанность приобретателя по возмещению стоимости неосновательно приобретенного имущества с вынесением судебного акта о взыскании стоимости имущества и убытков, вызванных последующим изменением его стоимости, также прекратилась, поскольку возникла обязанность исполнить вступивший в законную силу судебный акт.
   Согласно п. 2 ст. 1104 ГК РФ приобретатель отвечает перед потерпевшим за всякие, в том числе за всякие случайные, недостачу или ухудшение неосновательно приобретенного или сбереженного имущества, происшедшие после того, как он узнал или должен был узнать о неосновательности обогащения. До этого момента он отвечает лишь за умысел и грубую неосторожность.
   Недобросовестный приобретатель отвечает за всякую (и случайную) гибель вещи. Если владелец добросовестный, на него риск не переходит. Поэтому при случайной гибели вещи он не обязан компенсировать ее стоимость. Ответственность за невозврат неосновательно приобретенного имущества (п. 2 ст. 1104 ГК РФ) применяется с момента наступления факта его осведомленности о препятствиях к совершению сделки.
   Вопрос о природе ответственности, предусмотренной п. 2 ст. 1104, п. 1 ст. 1105 ГК РФ, решается в литературе неоднозначно.
   Ю. Толстой считает природу убытков, о которых речь идет в п. 1 ст. 1105 ГК РФ, как, впрочем, и ответственности по п. 2 ст. 1104, деликтной [319 - См.: Толстой Ю.К. Проблема соотношения требований о защите гражданских прав // Правоведение. – 1999. – № 2. – С. 139.].
   Н. Агафонова рассматривает норму указанного пункта как частный случай, когда кондикционное обязательство предстает не в качестве меры защиты, а в качестве меры ответственности [320 - См.: Гражданское право. Часть вторая /под общ. ред. А.Г Калпина. – М., 1999. – С. 536.].
   Д. Тузов полагает, что по своей природе ответственность по п. 2 ст. 1104 не является ни договорной, ни деликтной, а представляет собой особый вид внедоговорной ответственности – ответственность недобросовестного получателя, известную институтам виндикации и кондикции [321 - См.: Тузов Д.О. Реституция в гражданском праве: автореф. дис… канд. юрид. наук. – Томск, 1999. – С. 17, 18.].
   По мнению М. Телюкиной, компенсация потерь кредитора в стоимости имущества может быть расценена как особая мера ответственности приобретателя, не исполнившего (немедленно и добровольно) свою обязанность в кондикционном обязательстве [322 - См.: Телюкина М.В. Кондикционные обязательства (теория и практика неосновательного обогащения) // Законодательство. – 2002. – № 3.].
   Думается, что убытки, о которых речь идет в п. 1 ст. 1105, как, впрочем, и ответственность, предусмотренная п. 2 ст. 1104 ГК РФ, непосредственно неосновательным обогащением по смыслу п. 1 ст. 1102 («неосновательно приобретенное или сбереженное имущество») не выступает. На наш взгляд, стоит согласиться с тем, что это своего рода ответственность за то, что приобретатель не возвратил полученное немедленно после того, как узнал о неосновательности своего обогащения. Но регулируется эта ответственность специальными нормами гл. 60 ГК РФ «Обязательства вследствие неосновательного обогащения».
   Для практики важно разграничение обязательств из неосновательного обогащения и деликтных обязательств.
   О. Иоффе считал, что кондикционные и деликтные обязательства должны разграничиваться по принципу наличия вины, которая обязательна для квалификации обязательства как деликтного [323 - См.: Иоффе О.С. Обязательственное право. – М., 1975. – C. 866–868.].
   Ю. Толстой полагает, что разграничение деликта и кондикции следует проводить по критерию образования на стороне правонарушителя имущественной выгоды (так, при уничтожении имущества потерпевшего мы имеем дело с деликтом, а при похищении его возникают и деликт и неосновательное обогащение) [324 - См.: Толстой Ю.К. Обязательства из неосновательного приобретения или сбережения имущества (юридическая природа и сфера действия) // Вестник ЛГУ. – 1973. – № 5. – С. 139, 140.].
   В. Рясенцев предлагал использовать в качестве критерия наличие в действиях обогатившегося правонарушения, без чего невозможен деликт [325 - См.: Рясенцев В.А. Обязательства из так называемого неосновательного обогащения в советском гражданском праве // Учен. зап. МГУ. – Тр. юрид. ф-та. – 1949. – Вып. 144. – Кн. 3. – С. 91.].
   Ю. Бозиева указывает, что если умаление имущественного блага осуществлено в форме похищения, иного неосновательного присвоения имущества правонарушителем, то в результате этого правонарушитель причиняет потерпевшему убытки и одновременно неосновательно обогащается. Обогащение «правонарушителя» за счет другого лица (потерпевшего) путем умаления имущественного блага последнего в форме причинения убытков – это пограничный случай для институтов, регламентирующих обязательства из причинения вреда и обязательства из неосновательного обогащения [326 - См.: Бозиева Ю.Г. Кондикционные обязательства в системе гражданско-правовых обязательств: дис… канд. юрид. наук. – Краснодар, 2003. – С. 16, 17.].
   Попытка разграничения требований из неосновательного обогащения и требований из причинения вреда была отражена в судебных актах ВАС РФ.
   Согласно п. 2 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении (информационное письмо Президиума ВАС РФ от 11 января 2000 г. № 49) требование из неосновательного обогащения может быть заявлено и в случае причинения вреда. То есть если в результате причинения внедоговорного вреда правонарушитель за счет потерпевшего приобрел какое-либо имущество либо неправомерно сберег свое, то речь должна идти наряду с деликтным обязательством и о возникновении обязательства из неосновательного обогащения.
   Таким образом, обязательство по возмещению убытков может появиться как наряду с обязательством из неосновательного обогащения, так и иметь самостоятельное значение. При этом возникают следующие вопросы.
   А. Каков предмет доказывания по требованию о взыскании денежного долга в форме неосновательного обогащения и убытков, вызванных последующим изменением стоимости имущества?
   В постановлении ФАС Волго-Вятского округа от 20 мая 2010 г. по делу № А31-6503/2009 указано: для возникновения обязательства из неосновательного обогащения истец должен доказать совокупность следующих обстоятельств:
   возрастание или сбережение имущества (неосновательное обогащение) на стороне приобретателя; убытки на стороне потерпевшего;
   убытки потерпевшего как источники обогащения приобретателя (обогащение за счет потерпевшего);
   отсутствие надлежащего правового основания для наступления указанных имущественных последствий.
   В постановлении ФАС Восточно-Сибирского округа от 11 декабря 2008 г. № А19-4891/08-47-Ф02-6189/08 по делу № А19-4891/08-47 отмечено, что «истец по требованию о взыскании сумм, составляющих неосновательное обогащение, должен доказать:
   факт приобретения или сбережения ответчиком денежных средств за счет истца;
   отсутствие установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований для приобретения; размер неосновательного обогащения.
   Лицо, неосновательно временно пользовавшееся чужим имуществом без намерения его приобрести либо чужими услугами, должно возместить потерпевшему то, что оно сберегло вследствие такого пользования, по цене, существовавшей во время, когда закончилось пользование, и в том месте, где оно происходило (п. 2 ст. 1105 Гражданского кодекса Российской Федерации). При этом по аналогии закона может быть использовано правило п. 3 ст. 424 Гражданского кодекса Российской Федерации о применении цены, которая при сравнимых обстоятельствах взимается за аналогичные товары, работы, услуги».
   В постановлении ФАС Центрального округа от 16 августа 2010 г. по делу № А14-428/2010/22/5 сказано, что суд первой инстанции, установив факт невозможности возвратить в натуре неосновательно полученное, руководствуясь п. 1 ст. 1105 ГК РФ, правомерно обязал ответчика возместить истцу действительную стоимость ангара, определенную исходя из потребительской ценности имущества для приобретателя по правилам п. 3 ст. 424 ГК РФ, поскольку истец не представил доказательств, свидетельствующих об ином размере действительной стоимости спорного ангара.
   Постановлением ФАС Восточно-Сибирского округа от 19 февраля 2008 г. № А74-748/07-Ф02-323/08 по делу № А74-748/07 предмет доказывания определен арбитражным судом в соответствии с ч. 2 ст. 65 АПК РФ с учетом положений ст. 209, 214, 294, 299, 1102, 1105 ГК РФ: установление факта приобретения или сбережения ответчиком имущества за счет истца, отсутствие правовых оснований для получения имущества ответчиком, невозможность возвратить приобретенное в натуре, размер неосновательного обогащения, а также наличие убытков, вызванных последующим изменением стоимости имущества.
   Б. Применяется ли к требованиям о взыскании таких убытков общий срок исковой давности?
   ФАС Волго-Вятского округа в «Обобщении практики рассмотрения споров, связанных с неосновательным обогащением» указал, что заявленное истцом требование о возмещении убытков, связанных с последующим изменением стоимости нефти, удовлетворено быть не может, так как заявитель обратился с иском почти через три года с момента составления акта передачи нефти и не доказал суду, что им принимались меры, направленные к предотвращению этих убытков или уменьшению их размера.
   В. Как упущенная выгода применяется к категории убытков по ст. 1105 ГК РФ?
   Согласно постановлению ФАС Западно-Сибирского округа от 25 октября 2007 г. № Ф04-8079/2006(37879-А75-13), Ф04-8079/ 2006(39596-А75-13) по делу № А75-2209/2007 суд не принял во внимание расчет истца, в котором стоимость здания оценивалась с учетом ставки рефинансирования, так как этот показатель не может быть применен при определении стоимости недвижимого имущества. Отказывая во взыскании убытков в виде неполученных доходов, суд сослался на их недоказанность, поскольку в деле отсутствовали данные о размере затрат на содержание здания и коммунальных услуг за указанный период, сведения о стоимости аналогичного здания.
   Г. Необходимо ли доказывать помимо факта изменения стоимости имущества основные элементы убытков: противоправность, причинную связь, вред и т. д.?
   Так, в постановлении ФАС Северо-Кавказского округа от 7 июня 2000 г. № Ф08-1273/2000 по делу № А32-14635/99-19/431 указано: в части возмещения убытков, вызванных последующим изменением стоимости имущества, необходимо доказать разницу между стоимостью имущества на момент приобретения и стоимостью имущества на момент рассмотрения дела судом.
   В постановлении ФАС Московского округа от 26 января 2005 г. № КГ-А40/12920-04 указано, что из смысла п. 1 ст. 1105 ГК РФ следует, что возмещению подлежат убытки, вызванные последующим изменением стоимости имущества, а не разница в цене на продукцию, вызванная последующим изменением ее стоимости. Истцом не доказано, что из-за несвоевременной оплаты ответчиком стоимости неосновательно полученного товара ему пришлось приобрести или будет приобретен такой же товар по возросшей стоимости, что причинит определенные убытки.
   Итак, взыскание убытков, вызванных последующим изменением стоимости неосновательно приобретенного имущества, представляет собой ответственность должника.
   Для взыскания убытков требуется наличие состава ответственности – противоправность, вред, причинная связь и т. д. Необходимо также доказать специальные условия ответственности – разницу между стоимостью имущества на момент обращения взыскания и действительную стоимость на момент приобретения имущества, т. е. последующее изменение стоимости неосновательно приобретенного имущества, если приобретатель не возместил его стоимость немедленно после того, как узнал о неосновательности обогащения.
   При отсутствии неосновательного приобретенного имущества невозможно взыскание убытков, вызванных удорожанием, последующим изменением стоимости неосновательно приобретенного имущества.

Заключение

   Большое теоретическое и практическое значение имеет четкое разграничение денежного долга и убытков. Основной квалифицирующий признак любой меры гражданско-правовой ответственности, в том числе и возмещения убытков, заключается в том, что ее применение предполагает дополнительное обременение неисправной стороны, т. е. такое обременение, которое влечет для нее имущественные потери, которых она избежала бы при надлежащем исполнении обязательства.
   Отличие убытков от основного денежного долга заключается также в особенностях взыскания. Для взыскания основного денежного долга ни при каких обстоятельствах не требуется установления противоправности поведения должника, его виновности, причинной связи. В то же время для взыскания убытков необходимо наличие всех оснований, требующихся для возложения имущественной ответственности, в том числе вины должника, если согласно ГК РФ он несет ответственность при наличии вины.
   Денежная форма оплаты возмещения убытков носит вторичный характер по отношению к сущности убытков как меры ответственности. Именно ответственность все же оказывает влияние на правила, обусловленные спецификой такой оплаты.
   В законодательстве необходимо закрепить четкий порядок рассмотрения преобразовательных требований неденежных кредиторов в денежные в рамках производства по установлению размера требований (ст. 71, 100 Закона о банкротстве). Следует обратить внимание на совершенствование правового статуса кредиторов по неденежным обязательствам. Необходимо внести изменения в Закон о банкротстве с тем, чтобы уравнять таких кредиторов с кредиторами по основному денежному долгу, предоставив им право инициировать конкурсный процесс, учитывать указанные требования для целей определения числа голосов на собрании кредиторов.
   В целях наиболее полной защиты прав и интересов кредиторов при применении п. 1 ст. 1105 ГК РФ в судебной практике общим правилом должно стать возмещение убытков, вызванных последующим изменением стоимости имущества, на момент вынесения решения суда, за исключением случаев, если в какой-то иной период до вынесения решения стоимость соответствующих товаров, услуг и т. д. была более высокой.
   Несомненно, определенные взгляды, изложенные в настоящей работе нуждаются в дальнейшем обсуждении, поскольку последующее совершенствование законодательства, развитие судебной практики позволит сделать новые выводы по этим вопросам, не обязательно совпадающие с предложенными в настоящей работе.

Библиография

Нормативные и судебные акты

   1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12 декабря 1993.) // Российская газета – 1993. – № 237.
   2. Гражданский кодекс Российской Федерации // Гражданское законодательство России: Гражданский кодекс Российской Федерации, Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик, Гражданский кодекс РСФСР. Вводный комментарий, алфавитно-предметный указатель / сост. О.Ю. Шилохвост – М.: Международный центр финансово-экономического развития, 1996.
   3 Федеральный закон от 27 сентября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» // СЗ РФ. – 2002. – № 43. – Ст. 4190.
   4. Закон РФ от 29 мая 1992 г. № 2872-1 «О залоге» // Ведомости СНД и ВС РФ. – 1992. – № 23. – Ст. 1239.
   5. Конвенция Организации Объединенных Наций о договорах международной купли-продажи товаров от 11 апреля 1980 г. (Вена) (Документ A/CONF. 97/18, Annex 1) // Ведомости СССР. – 1990. – № 23. – Ст. 428.
   6. Принципы международных коммерческих договоров / пер. с англ. А.С. Комарова. – М., 1996.
   7. Принципы европейского договорного права – Ч. I и II. 1999 / пер. под науч. ред. Б.И. Пугинского и А.Т. Амирова // Вестник ВАС РФ. – 2005. – № 3. – С. 125–177, № 4. – С. 152–177.
   8. Указ Президента РФ от 10 июня 1994 г. № 1180 «О жилищных кредитах» // СЗ РФ. – 1994. – № 7. – Ст. 692.
   9. Постановление Правительства РФ от 15 марта 1993 г. № 222 // САПП РФ. – 1993. – № 12. – Ст. 1002.
   10. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ № 6, Пленума ВАС РФ № 8 от 1 июля 1996 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» // Российская газета. – 1996. – № 152.
   11. Постановление Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 октября 1998 г.№ 13/14 «О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами» (в ред. Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 34 и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от
   4 декабря 2000 г. № 15) // Вестник ВАС РФ. – 1998. – № 11; Российская газета. – 2001. – № 2.
   12. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 15 декабря 2004 г. № 29 «О некоторых вопросах практики применения Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» // Вестник ВАС РФ (спец. приложение). – 2005. – № 12.
   13. Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. № 120 «Обзор практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестник ВАС РФ. – 2008. – № 1.
   14. Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 21 декабря
   2005 г. № 104 «Обзор практики применения арбитражными судами норм Гражданского кодекса Российской Федерации о некоторых основаниях прекращения обязательств» // Вестник ВАС РФ. – 2006. – № 4.
   15. Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 24 сентября 2002 г. № 69 «Обзор практики разрешения споров, связанных с договором мены» // Вестник ВАС РФ. – 2003. – № 1.
   16. Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 11 января 2000 г. № 49 «Обзор практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении»// Вестник ВАС РФ. – 2000. – № 3.
   17. Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации, одобренная решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 7 октября 2009 г.// Вестник ВАС РФ. – 2009. – № 11.

Литература

   1. Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Агарков М.М. Избранные труды по гражданскому праву: в 2 т. – Т. I. – М.: Центр ЮрИнфоР, 2002. – С. 163–460.
   2. Антимонов Б.С. Основания договорной ответственности социалистических организаций. – М.: Гос. изд-во юрид. лит., 1962.
   3. Байбак В.В. Обязательственное требование как объект гражданского оборота. – М., 2005.
   4. Белов В.А. Денежные обязательства. – М.: Центр ЮрИнфоР, 2001.
   5. Бессолицын Д.А. Требование об исполнении обязательства в натуре как средство защиты при нарушении договора международной купли-продажи товаров // Юрист-международник. – 2007. – № 2. – С. 36–43.
   6. Богданов Д.Е. Сделки об ответственности в гражданском праве РФ. – М., 2007.
   7. Брагинский М.И. Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / под ред. С.Н. Братуся, О.Н. Садикова – М., 1982. – С. 270.
   8. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. – Книга первая. Общие положения. – М.: Статут, 2001.
   9. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. – Книга вторая. Договоры о передаче имущества. – 4-е изд. – М., 2002.
   10. Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. Очерк теории. – М.: Юрид. лит., 1976.
   11. Брызгалин А. Принципиальные вопросы возмещения убытков в виде упущенной выгоды: общие положения, процессуальный аспект, методика расчета // Хозяйство и право. – 1994. – № 5.
   12. Бруско Б.С. Категория защиты в российском конкурсном праве (очерк теории). – М.: Волтерс Клувер, 2006.
   13. Будман Ш.И., Павлодский Е.А. Невозможность исполнения обязательств в современном договорном праве // Проблемы современного гражданского права: сб. ст. – М.: Городец, 2000. – С. 223–235.
   14. Васькин В.В. Возмещение реального ущерба и упущенной выгоды // Хозяйство и право. – 1994. – № 3.
   15. Васькин В.В., Овчинников Н.И., Рогович Л.Н. Гражданско-правовая ответственность. – Владивосток, 1988.
   16. Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров. Комментарий. – М.: Юрид. лит., 1994.
   17. Витрянский В.В. Некоторые основные положения Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации об обязательствах // Журнал российского права. – 2010. – № 1.
   18. Витрянский В.В. Проценты по денежному обязательству как форма ответственности // Хозяйство и право. – 1997. – № 8. – С. 54–73.
   19. Гаврилов Э.П. Ответственность за неисполнение денежного обязательства // Российская юстиция. – 1997. – № 11. – С. 13–15.
   20. Гаврилов Э.П. Некоторые аспекты ответственности за нарушение денежных обязательств // Хозяйство и право. – 2001. – № 9. – С. 89–96.
   21. Германское право. – Ч. I. Гражданское уложение / пер. с нем. – (Сер. «Современное зарубежное и международное частное право»). – М.: Междунар. центр фин. – экон. развития, 1996.
   22. Герценберг В.Э., Перетерский И.С. Обязательственное право // Гражданское Уложение. – Кн. V. – СПб., 1914.
   23. Годэмэ Е. Общая теория обязательств / пер. с фр. И.Б. Новицкого. – М.: Юрид. изд., Образцовая тип. – тип. Высш. парт. шк. при ЦК ВКП (б), 1948.
   24. Гражданское право: учебник / под общ. ред. В.Ф. Яковлева. – М.: Изд-во РАГС, 2005. – С. 426–455 (авт. гл. 13 В.Ф. Яковлев).
   25. Гражданское право: учебник – Т. 1 / под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. – М.: Проспект, 2002.
   26. Гражданское право: в 2 т. – Т. I: учебник. – 2-е изд., перераб. и доп. / под ред. Е.А. Суханова. – М.: Волтерс Клувер, 2004.
   27. Гражданское право России. Общая часть: курс лекций / отв. ред. О.Н. Садиков. – М.: Юристъ, 2001.
   28. Гражданское право: учебник – Т. I / под ред. О.Н. Садико-ва. – М., 2006 (авт. гл. 23 – О.Н. Садиков).
   29. Гражданское право России. Часть первая: учебник / под ред. З.И. Цыбуленко. – М.: Юристъ, 1998.
   30. Гражданское право. Часть вторая / под общ. ред. А.Г. Калпи-на. – М., 1999.
   31. Гражданское право. Т. 1: учебник для вузов (академический курс) / отв. ред. М.К. Сулейменов, Ю.Г. Басин. – Алматы, 2000. – С. 586.
   32. Гражданское и торговое право зарубежных государств. – Т. 1. – 4-е изд. / под ред. Е.А. Васильева, А.С. Комарова. – М.: Междунар. отношения, 2004.
   33. Гражданское и торговое право капиталистических государств. – 2-е изд. / под ред. Е.А. Васильева. – М.: Междунар. отношения, 1992.
   34. Грибанов В.П. Ответственность за нарушение гражданских прав и обязанностей // Осуществление и защита гражданских прав. – М.: Статут, 2000. – С. 285–356.
   35. Гришин Д.А. Неустойка: современная теория // Fктуальные проблемы гражданского права. – Вып. 2 / под ред. М.И. Брагинского. – М.: Статут, 2000. – С. 103–140.
   35. Гришин Д.А. Неустойка: теория, практика, законодательство. – М., 2005.
   36. Гутников О.В. Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. – М., 2003.
   37. Дженкс Э. Английское право (Источники права. Судоустройство. Судопроизводство. Уголовное право. Гражданское право) / пер. Л.А. Лунц // Ученые труды ВИЮН Минюста Союза ССР. – Вып. XI. – М.: Юрид. изд-во Минюста Союза ССР, 1947.
   38. Дегтярев С.Л. Возмещение убытков в гражданском и арбитражном процессе. – 2-е изд., перераб. и доп. – М., 2003.
   39. Дернбург Г. Пандекты. Обязательственное право / пер. под рук. и ред. П. Соколовского. – 2-е изд. – Т. III. – М.: Университетская типография, 1904.
   40. Добрачёв Д.В. Взыскание основного денежного долга и убытков в гражданском праве. – М.: Волтерс Клувер. – 2010.
   41. Добрачёв Д.В. Взыскание основного долга как способ защиты гражданских прав// Журнал российского права. – 2008. – № 4. – С. 70–76.
   42. Добрачёв Д.В. Возмещение убытков от инфляции // Закон. – 2010. – № 2.
   43. Добрачёв Д.В. Возмещение убытков при прекращении и ограничении прав на земельный участок // Арбитражная практика. – 2006. – № 8. – С. 25–38.
   44. Добрачёв Д.В. Вопросы применения гражданско-правовой категории основного долга // Арбитражная практика. – 2007. – № 6.
   45. Добрачёв Д.В. Гражданско-правовая категория основного денежного долга: понятие и содержание// Вестник Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа. – 2009. – № 3. – С. 65–85.
   46. Добрачёв Д.В. Иски о взыскании основного долга и убытков // Юрист. – 2007. – № 11. – С. 55–61.
   47. Добрачёв Д.В. К вопросу об уступке права требования на возмещение убытков// Хозяйство и право. – 2008. – № 6. – С. 106–112.
   48. Добрачёв Д.В. К вопросу о начислении процентов по статье 395 ГК РФ на суммы основного денежного долга и убытков // Журнал российского права. – 2009. – № 3.
   49. Добрачёв Д.В. Некоторые вопросы правового регулирования возмещения убытков в сфере земельных отношений // Закон. – 2005. – № 3. – С. 116–121.
   50. Добрачёв Д.В. Неосновательное обогащение и убытки // Хозяйство и право. – 2011. – № 8.
   51. Добрачёв Д.В. Особенности правового регулирования основного денежного долга и убытков при несостоятельности (банкротстве) // Вестник ВАС РФ. – 2008. – № 7. – С. 36–52.
   52. Добрачёв Д.В. Реституционные убытки и денежный долг при недействительности сделок // Адвокат. – 2011. – № 11.
   53. Добрачёв Д.В. «Реституционные» убытки и денежный долг при расторжении договора // Хозяйство и право. – 2011. – № 2. – С. 63–70.
   54. Добрачёв Д.В. Сделки о нетипичных убытках, причиненных правомерными действиями // Вестник Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа. – 2011. – № 4.
   55. Евтеев В.С. Возмещение убытков как вид ответственности в коммерческой деятельности. – М.: Зерцало-М, 2000. – С. 65.
   56. Евтеев В.С. Понятие и сущность возмещения убытков как вида ответственности // Гражданин и право. – 2000. – № 2–3.
   57. Евтеев В.С. Расчет суммы убытков // Законодательство. – 2003. № 1.
   58. Евтеев В.С. Обоснование реального понесения убытков // Гражданин и право. – 2001. – № 2.
   59. Егоров А.В.Упущенная выгода: проблемы теории и противоречия практики// Убытки и практика их возмещения: сб. ст. / отв. ред. М.А. Рожкова. – М.: Статут, 2006. – С. 68—137.
   60. Егорова М. А. Аннулирование договора в российском законодательстве // Журнал российского права. – 2010. – № 1.
   61. Ефимова Л.Г. Банковские сделки: право и практика. – М.: Изд-во «НИМП», 2001.
   62. Завидов Б.Д. Основные идеи, недочеты и новации общих положений о договоре // СПС.
   63. Илларионова Т.И. Механизм действия гражданско-правовых охранительных мер: учебное пособие / отв. ред. М. Я. Кириллова. – Свердловск, 1980.
   64. Иоффе О.С. Обязательственное право. – М.: Юрид. лит., 1975.
   65. Иоффе О.С. Советское гражданское право. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1958.
   66. Иоффе О.С., Толстой Ю.К. Новый Гражданский кодекс РСФСР. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1965.
   67. Иоффе О.С. Обязательственное право // Иоффе О.С. Избр. тр.: в 4 т. – Т. III. Обязательственное право. – СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004.
   68. Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. – М.: Статут, 2000.
   69. Карапетов А.Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. – М.: Статут, 2003.
   70. Карапетов А.Г. Неустойка как средство защиты прав кредитора в российском и зарубежном праве. – М.: Статут, 2005.
   71. Карапетов А.Г. Расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве. – М.: Статут, 2007.
   72. Карапетов А.Г. Соотношение принципа реального исполнения и мер гражданско-правовой ответственности // Актуальные проблемы гражданского права. – Вып. 6. – М.: Статут, 2003. – С. 311–348.
   73. Карапетов А.Г. Соотношение требования о взыскании убытков с иными средствами защиты прав кредитора. Убытки и практика их возмещения: сб. ст. / отв. ред. М.А. Рожкова. – М.: Статут, 2006. – С. 202–277.
   74. Карапетов А.Г. Средства защиты прав кредитора в свете реформы действующего гражданского законодательства // Вестник гражданского права. – 2009. —№ 4.
   75. Карелина С.А. Правовое регулирование несостоятельности (банкротства). – М.: Волтерс Клувер, 2006.
   76. Кархалев Д.Н. Реституционное охранительное правоотношение// Налоги. – 2009. – № 27.
   77. Кенц Х., Лорман Ф. Введение в обязательственное право // Проблемы гражданского и предпринимательского права Германии. – М.: БЕК, 2001.
   78. Комаров А.С. Ответственность в коммерческом обороте. – М., 1991.
   79. Комиссарова Е.Г. Уступка права требования в институте гражданско-правовой ответственности // Журнал российского права. – 2000. – № 8.
   80. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / под ред. О.Н. Садикова. – М.: ИНФРА-М, 1995.
   81. Комментарий к Гражданскому кодексу РФ, части второй / под ред. О.Н. Садикова. – 4-е изд. – М.: Инфра-М, 2004.
   82. Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / под ред. С.Н. Братуся и О.Н. Садикова. – М.: Юрид. лит., 1982. – С. 218 (авт. коммент. – Е.Н. Егоров).
   83. Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации // Вестник ВАС РФ. – 2009. – № 11.
   84. Красавчиков О.А. Ответственность, меры защиты и санкции в советском гражданском праве // Красавчиков О.А. Категории науки гражданского права. Избр. тр.: в 2 т. – Т. II. – М.: Статут, 2005. – С. 255–269.
   85. Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. // Красавчиков О.А. Категории науки гражданского права. Избр. тр.: в 2 т. – Т. II. – М., 2005. – С. 49—241.
   86. Кривцов А.С. Общее учение об убытках. – Юрьев, 1902.
   87. Куликов А.А. Определение размера убытков в английском праве: основные принципы и современные тенденции регулирования // Журнал российского права. – 2004. – № 12. – С. 112–119.
   88. Кучерова О. Определение понятия «убытки» в гражданском праве // Арбитражный и гражданский процесс. – 2006. – № 10. —
   С. 45–47.
   89. Лавров Д.Г. Денежные обязательства в российском гражданском праве. – М.: Юрид. центр «Прессс», 2001.
   90. Ласк Г. Гражданское право США (Право торгового оборота) (сокр.) / пер. с англ. Ю.Э. Милитаревой и В.А. Дозорцева, под ред. и с вступ. ст. докт. юрид. наук, проф. Е.А. Флейшиц. – М.: Изд-во иностр. лит., 1961.
   91. Лейст О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву: (теоретические проблемы). – М., 1981.
   92. Ломидзе О.Г. Правонаделение в гражданском законодательстве России. – М.: Юрид. центр Прессс, 2003.
   93. Лоренц Д.В. Юридическая природа реституции // Законы России: опыт, анализ, практика. – 2009. – № 12.
   94. Лунц Л.А. Денежные обязательства в коллизионном и гражданском праве капиталистических стран. – М., 1958.
   95. Лунц Л.А. Деньги и денежные обязательства. Юридическое исследование // Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. – М.: Статут, 2004.
   96. Лунц Л.А. Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран // Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. – М.: Статут, 2004.
   97. Май С.К. Очерк общей части буржуазного обязательственного права. – М.: Внешторгиздат, 1953.
   98. Малеин Н.С. Имущественная ответственность в хозяйственных отношениях / отв. ред. В. В. Лаптев. – М., 1968.
   99. Мейер Д.И. Русское гражданское право: в 2 ч. – по испр. и доп. 8-му изд. 1902 г. – 3-е изд., испр. – М.: Статут, 2003.
   100. Меркулов В.В. Гражданско-правовой договор в механизме регулирования товарно-денежных отношений: монография. – Рязань, 1994.
   101. Мигранов С.Д. Акцессорные права как предмет договора уступки требования // Арбитражный и гражданский процесс. – 2004. – № 11.
   102. Михайлич А.М. Внедоговорные обязательства в советском гражданском праве. – Краснодар, 1982.
   103. Мозолин В.П., Фарнсворт Е.А. Договорное право в США и СССР. История и общие концепции. – М.: Наука, 1988.
   104. Морандьер Ж. Гражданское право Франции / пер. с фр. Е.А. Флейшиц. – М., 1958.
   105. Моргунов С.В. Для удовлетворения требования о взыскании убытков, вызванных неисполнением договорного обязательства по поставке товара, понесенных после вступления в законную силу решения суда о взыскании убытков за нарушение того же обязательства, оснований не имеется // Комментарий судебно-арбитражной практики. – Вып. 9 / под ред. В.Ф. Яковлева. – М., 2002.
   106. Мякинина А.В. Ограничение размера возмещаемых убытков в гражданском праве Российской Федерации. Убытки и практика их возмещения: сб. ст. / отв. ред. М.А. Рожкова. – М.: Статут, 2006. – С. 278–329.
   107. Неруш И.А. Влияние денежного обязательства на causa договора как критерий деления денежных обязательств // Право и политика. – 2004. – № 8. – С. 122–126.
   108. Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. – М.: Гос. изд. юрид. лит., 1950.
   109. Новицкий И.Б. Обязательственное право: Комментарий к ст. 106–129. – М.: Право и жизнь, 1925.
   110. Новоселова Л.А. Проценты по денежным обязательствам. – М.: Статут, 2003.
   111. Новоселова Л.А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. – М., 2003.
   112. Оболонкова Е.В. Имущественные последствия одностороннего отказа от исполнения обязательства // Журнал российского права. – 2009. № 8.
   113. Осипов Е.Б. Общие вопросы ответственности в гражданском праве // Цивилистические записки. Межвузовский сборник научных трудов. – М.: Статут, 2001.
   114. Пиндинг А.Я. Понятие и основные виды договорных убытков по советскому гражданскому праву // Учен. зап. ВЮЗИ. – Вып. 17. – Ч. 2. – 1968.
   115. Победоносцев К. Курс гражданского права. – Ч. 3. – СПб., 1896.
   116. Попов А. Ответственность за неисполнение денежного обязательства // Хозяйство и право. – 1997. – № 8. – С. 74–81.
   117. Попов А.А. Размер имущественной ответственности предпринимателя при уступке требований по взысканию санкций // Право и экономика. – 2001. – № 8.
   118. Постатейный комментарий к Федеральному закону «О несостоятельности (банкротстве)» / Под общ. ред. В.В. Витрянского. – 3-е изд., стереотип. – М.: Статут, 2003.
   119. Почуйкин В.В. Уступка права требования: основные проблемы применения в современном гражданском праве России. – М., 2005.
   120. Принципы международных коммерческих договоров / пер. с англ. А.С. Комарова. – М.: Междунар. центр фин. – экон. развития, 1996.
   121. Путинский Б.И. Коммерческое право России. – М.: Юрайт,
   2000.
   122. Пугинский Б.И., Сафиуллин И.Д. Правовая экономика: проблемы становления. – М.: Юрид. лит., 1991.
   123. Пустовалова Е.Ю. Судьба требований кредиторов при банкротстве должника. – М.: Статут, 2003.
   124. Рабинович Н.В. Недействительность сделок и ее последствия. – Л., 1960.
   125. Рожкова М.А. Судебный акт и динамика обязательства. – М.: Статут, 2003.
   126. Розенберг М.Г. Ответственность за неисполнение денежного обязательства: Комментарии к Гражданскому кодексу РФ. – М.: Изд-во Междунар. центра фин. – эконом. развития, 1995.
   127. Романец Ю.В. Система договоров в гражданском праве России. – М.: Юристъ 2001.
   128. Романец Ю.В. О восстановительной природе гражданской ответственности // Законодательство. – 2011. – № 4.
   129. Рясенцев В.А. Обязательства из так называемого неосновательного обогащения в советском гражданском праве // Учен. зап. МГУ. Труды юрид. факультета. 1949. – Вып. 144. – Кн. 3.
   130. Савенкова О.В. Возмещение убытков в современном гражданском праве // Убытки и практика их возмещения: сб. ст. – М.: Статут, 2006. – С. 6—67.
   131. Савенкова О.В. Реституционные убытки в современном гражданском праве // Актуальные проблемы гражданского права: сб. ст. – Вып. 8 / под ред. О.Ю. Шилохвоста. – М., 2004.
   132. Савиньи Ф.К. Обязательственное право / предисл. докт. юрид. наук, проф. В.Ф. Попондопуло / пер. с нем. В. Фукса и Н. Ман-дро. – СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004.
   133. Садиков О.Н. Обеспечение исполнения внешнеторгового договора: учебное пособие. – М., 1979.
   134. Садиков О.Н. Споры, возникающие при заключении и исполнении гражданско-правовых договоров // Комментарий судебноарбитражной практики. – М.: Юрид. лит., 2003. – № 10.
   135. Садиков О.Н. Убытки в гражданском праве Российской Федерации. – М., 2009.
   136. Садиков О.Н. Удержание и возмещение убытков в договоре строительного подряда // Комментарий судебно-арбитражной практики/под ред. В.Ф. Яковлева. – Вып. 6. – М., 1999. – С. 190, 191.
   137. Садиков О.Н. Условия уступки права требования / Комментарий судебно-арбитражной практики. – Вып. 9 / под ред. В.Ф. Яковлева. – М.: Юрид. лит., 2002.
   138. Самощенко И.С., Фарукшин М.Х. Ответственность по советскому законодательству. – М.: Юрид. лит., 1971. – С. 59.
   139. Сарбаш С.В. Возврат уплаченного как последствие неисполнения договорного обязательства // Хозяйство и право. – 2002. – № 6. – С. 80–91.
   140. Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. – М.: Статут, 2005.
   141. Символоков О.А. Выбор применимого иностранного права о гражданско-правовой ответственности предпринимателей // Юрист. – 2006. – № 12. – С. 22–26.
   142. Синайский В.И. Русское гражданское право. – М.: Статут, 2002.
   143. Скловский К.И., Ширвис Ю.В. Последствия недействительной сделки // Закон. – 2000. – № 5.
   144. Скловский К. Некоторые проблемы реституции // Вестник ВАС РФ. – 2002. – № 8.
   145. Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. – М., 1999.
   146. Слесарев В.Л. Экономические санкции в советском гражданском праве. – Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 1989.
   147. Советское гражданское право. – Т. 2 / под ред. О.А. Красавчикова. – М.: Высшая школа, 1969.
   148. Современное зарубежное и международное частное право. Единообразный торговый кодекс США (официальный текст). – 1990. – М., 1996.
   149. Тактаев И.А. Отдельные виды ответственности публичноправовых образований за вред, причиненный их органами и должностными лицами // Актуальные проблемы гражданского права. – Вып. 7. – М., 2003.
   150. Тархов В.А. Гражданское право. Общая часть: курс лекций. – Чебоксары: Чувашское книж. изд-во, 1997.
   151. Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву. – Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1973.
   152. Телюкина М.В. Комментарий к Федеральному закону «О несостоятельности (банкротстве)» / отв. ред. проф. А.Ю. Кабалкин. – М.: БЕК, 1998.
   153. Телюкина М.В. Конкурсное право: Теория и практика несостоятельности (банкротства) – М.: Дело, 2002.
   154. Телюкина М.В. Кондикционные обязательства (теория и практика неосновательного обогащения) // Законодательство. – 2002. – № 3.
   155. Тирская Е.В. Обязательство по возмещению убытков как денежный долг, возникающий из нарушения гражданско-правового обязательства // Судебно-арбитражная практика Московского региона. Вопросы правоприменения. – 2003. – № 1–2.
   156. Толстой B.C. Исполнение обязательств. – М.: Гос. изд. юрид. лит., 1973.
   157. Толстой В.С. Понятие обязательства по советскому гражданскому праву // Учен. зап. ВЮЗИ. – Вып. 19. – М., 1971.
   158. Толстой Ю.К. Обязательства из неосновательного приобретения или сбережения имущества (юридическая природа и сфера действия) // Вестник ЛГУ. – 1973. – № 5.
   159. Толстой Ю.К. Проблема соотношения требований о защите гражданских прав // Правоведение. – 1999. – № 2.
   160. Тузов Д.О. Реституция и виндикация: проблемы соотношения // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. – 2002. – № 3. – С. 124.
   161. Тузов Д.О. Теория недействительности сделок: опыт российского права в контексте европейской правовой традиции. – М., 2007.
   162. Узойкин Д.А. Гражданско-правовой режим иностранной валюты во внутреннем обороте Российской Федерации // Законодательство. – 2001. – № 4. – С. 59–64.
   163. Ушивцева Д.А. Возмещение по обязательству вследствие неосновательного обогащения // Российская юстиция. – 2000. – № 12.
   164. Ушивцева Д.А. Обязательства вследствие неосновательного обогащения: вопросы теории и практики. – М., 2006.
   165. Халфина Р.О. Обще учение о правоотношении. – М.: Юрид. лит., 1974.
   166. Хаскельберг Б., Ровный В. О правовой природе процентов годовых // Правосудие в Восточной Сибири. – 2001. – № 1–2.
   167. Хейфец Ф.С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. – М., 1999.
   168. Химичев В.А. Защита прав кредиторов при банкротстве. – М.: Волтерс Клувер, 2005.
   169. Химичев В.А. Теоретические и практические аспекты установления требований кредиторов при банкротстве // Банкротство: законодательство и практика: Учебно-метод. мат-лы консультационного семинара. – Орел, 2003.
   170. Ходырев П. Неуловимые «чужие» проценты // ЭЖ-Юрист. – 2001. – № 44. – С. 3.
   171. Хохлов В. Ответственность за пользование чужими денежными средствами // Хозяйство и право. – 1996. – № 8.
   172. Хохлова Г.В. Понятие гражданско-правовой ответственности / Актуальные проблемы гражданского права: сб. ст. – Вып. 5 / под ред. В.В. Витрянского. – М.: Статут, 2002. – С. 64–85.
   173. Хохлова Г.В. Игра без правил // ЭЖ-Юрист. – 2004. – № 30.
   174. Хоуман М. Роль режима несостоятельности в рыночной экономике. Выступление на Российско-британском семинаре судей, рассматривающих дела о несостоятельности (банкротстве) (27 ноября – 1 декабря 2000 г.) // Вестник ВАС РФ (спец. приложение). – 2001. – № 3.
   175. Чеговадзе Л.А. Структура и состояние гражданского правоотношения. – М.: Статут, 2004.
   176. Чернышов Г. О разнообразии судебной практики // ЭЖ-Юрист. – 2005. – № 36.
   177. Шабунина И.С. Некоторые основания перемены лиц в обязательстве вследствие причинения вреда в современном гражданском праве // Юрист. – 2004. – № 3.
   178. Шапп Я. Основы гражданского права Германии: учебник – М., 1996.
   179. Шарошкина Н. Появление в России коллекторских агентств: веяние моды и необходимость? // Корпоративный юрист. – 2006. – № 12.
   180. Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. – М.: Спарк, 1995.
   181. Эльяссон Л.С. Деньги, банки и банковые операции. – М.: Экономическая жизнь, 1926.
   182. Шестакова Н.Д. Недействительность сделок. – СПб., 2001.
   183. Югай О.Д. Некоторые проблемы уступки права требования (цессии) // Гражданское право. – 2006. – № 1.
   184. Яковлев В.Ф. О правовой системе современной России // Цивилистические записки: межвуз. сб. науч. трудов. – Вып. 3. – М.: Статут, 2004.
   185. Яковлев В.Ф. О системном применении права // Вестник ВАС РФ. – 2007. – № 3. – С. 4—10.
   186. Ярошенко К.Б. Понятие и состав вреда в деликтных обязательствах // Проблемы современного гражданского права: сб. ст. – М.: Городец, 2000. – С. 328–341.

Авторефераты и диссертации

   1. Бакуева М.Г. Исполнение денежных обязательств по российскому гражданскому праву: дис… канд. юрид. наук. – Тюмень. 2005.
   2. Балашова Э.Г. Неисполнение как стадия существования обязательственного правоотношения: дис… канд. юрид. наук. – Самара, 2004.
   3. Бозиева Ю.Г. Кондикционные обязательства в системе гражданско-правовых обязательств: дис… канд. юрид. наук. – Краснодар, 2003.
   4. Валуйский А.В. Проблемы удовлетворения требований кредиторов по законодательству о несостоятельности (банкротстве) России и зарубежных стран: автореф. дис… канд. юрид. наук. – Саратов, 2002.
   5. Васькин В.В. Возмещение убытков в гражданско-правовых обязательствах: автореф. дис… канд. юрид. наук. – Саратов, 1971.
   6. Волков А.В. Возмещение убытков по гражданскому праву России: дис… канд. юрид. наук. – Волгоград, 2000.
   7. Кмить С.А.Проценты за неправомерное пользование чужими денежными средствами в гражданском праве Российской Федерации: автореф. дис… канд. юрид. наук. – М., 2004.
   8. Махненко Р.Н. Основания и последствия расторжения договора в российском гражданском праве: дис… канд. юрид. наук. – Краснодар, 2006.
   9. Нам К.В. Основные направления развития института договорной ответственности в российском гражданском праве: дис… канд. юрид. наук. – М., 1998
   10. Новоселова Л.А. Проблемы гражданско-правового регулирования расчетных отношений: дис… докт. юрид. наук. – М., 1997.
   11. Пустовалова Е.Ю. Особенности исполнения обязательств в законодательстве о несостоятельности (банкротстве): автореф. дис… канд. юрид. наук. – М., 2002.
   12. Ращевский Е.С. Денежное обязательство в процедуре внешнего управления: дис… канд. юрид. наук. – М., 2004.
   13. Сушкова И.А.Убытки в структуре ответственности: дис… канд. юрид. наук. – Краснодар, 2002.
   14. Тирская Е.В. Категория денежного долга в гражданском праве России: дис… канд. юрид. наук. – М., 2004.
   15. Томсинов А.В. Договорные убытки в праве Англии и США: автореф. дис… канд. юрид. наук. – М., 2011.
   16. Тузов Д.О. Реституция в гражданском праве: автореф. дис… канд. юрид. наук. – Томск, 1999.
   17. Хохлов В.А. Гражданско-правовая ответственность за нарушение договора: дис… докт. юрид. наук. – Самара, 1998.
   18. Шабунина И.С. Понятие и особенности возникновения обязательства вследствие причинения вреда: дис… канд. юрид. наук. – Ульяновск, 2004.

Д. В. Добрачёв Развитие института возмещения убытков в свете модернизации российского гражданского законодательства