Ярослава Лазарева
Поцелуй ночи

Часть первая
Гриша

   Твои глаза темнее бездны,
   Хоть неба голубей.
   Легко упасть в них и исчезнуть,
   Жить без тебя больней…
Рубиан Гарц

   Июнь в Москве выдался пасмурным, прохладным и дождливым. Но мне это даже нравилось. Я благополучно сдала сессию и была свободна до сентября. Мама по случаю окончания мной первого курса института решила устроить праздничный ужин. Она испекла мой любимый яблочный пирог, поставила на стол бутылку шампанского.
   – Мамочка, я не употребляю спиртное! – с легким укором заметила я и отодвинула от себя хрустальный фужер. – Да и тебе не советую. Мы же об этом говорили.
   – Да, Лада, говорили. И я, как медик, с тобой согласна, – немного смущенно ответила она. – Но человечество пока не нашло другого такого же быстрого и эффективного способа снимать напряжение. А лично мне уже поздно меняться!
   – Глупости! – сказала я и нахмурилась, наблюдая, как она снимает фольгу с пробки. – Меняться никому и никогда не поздно. К тому же я читала, что быстрее всего любой стресс снимает плавание.
   – Вот я и вижу, как ты сильно изменилась за последнее время, – тихо пробормотала мама, словно не слыша моего последнего замечания, и налила в фужер шампанское. – Но со мной ты не делишься своими проблемами.
   Я опустила глаза.
   У меня была проблема, одна-единственная, но зато вселенского масштаба, так мне казалось. Все мое существо поглотила сильнейшая любовь, она не давала мне дышать, спать, да и жить, по большому счету. И мой любимый оставил меня. Грег был необходим мне, как воздух. Без него я буквально задыхалась. Я чувствовала себя хорошо, только когда он был рядом. Я знала, что и он любит меня. Мы познакомились осенью прошлого года, и столько всего произошло за это время. Когда я узнала, что Грег не обычный парень, как это казалось на первый взгляд, а иная форма жизни, то шок, который я испытала, вызвал сильнейшую реакцию, и я твердо решила забыть и о нем и обо всем, что с ним связано. Грег был вампиром. Но я не очень люблю употреблять это слово, мне больше нравится формулировка – «иная форма жизни», мой любимый однозначно не был мертвецом, хотя в народе считается, что вампиры это именно ожившие трупы.
   Я так глубоко задумалась, что не заметила, как мама перестала пить шампанское и рассказывать мне о каких-то сложных родах – она работала акушеркой в частном роддоме – и внимательно на меня смотрит.
   – Лада, ау! – весело позвала она через какое-то время.
   Я вздрогнула и подняла на нее затуманенный взгляд.
   – Ты меня совсем не слушаешь, – сказала она.
   – Прости, мамочка! – виновато ответила я и взяла ее за руку.
   Она сжала мои пальцы и заглянула в глаза. Я понимала, как она волнуется из-за меня и хочет знать, что со мной происходит. Я стала более замкнутой, почти не общалась с однокурсниками и бывшими одноклассниками, старалась не заводить новых друзей, практически перестала бывать в клубах, отказывалась ходить на вечеринки и дни рождения. И мне нравилась такая жизнь. Но я никому в мире не могла рассказать о том, что происходит со мной. Не могла же я поведать маме, что люблю без памяти самого настоящего вампира, общаюсь с его семьей и даже вышла за него замуж.
   Грег, как и многие вампиры, обладал сверхспособностями и умел вводить меня в своего рода гипнотический транс. Но выглядело все по-настоящему, и я часто сомневалась, какая из реальностей более достоверна. Перед тем как мы расстались, Грег ввел меня в один из таких трансов. Мы оказались ночью на берегу моря возле какого-то белого дворца, где нас и связал узами брака отец Грегори, настоятель вампирского монастыря. Когда я очнулась, то увидела на безымянном пальце правой руки колечко. На его плоской платиновой поверхности алмазной крошкой сверкало слово «Грег». С тех пор я его не снимала.
   Я машинально покрутила колечко и постаралась принять спокойный вид, хотя мне вдруг захотелось плакать. Увидев, что мама скользнула взглядом по кольцу, я тут же убрала руки под стол.
   – Все хочу спросить, – осторожно начала она, – эту красоту Грег тебе подарил?
   Я была готова к такому вопросу, но все равно вздрогнула. Мама считала его обычным парнем, с которым я дружу.
   – Да, – кратко ответила я. – А когда у тебя отпуск? – попыталась перевести разговор на другую тему.
   Мама поджала губы и нахмурилась. Не ответив, налила шампанское и медленно выпила.
   – И почему ты такая скрытная, дочка? – с обидой поинтересовалась она. – Я стараюсь не лезть в твою личную жизнь. Но за последнее время ты окончательно отдалилась от меня. Но я же вижу, что тебя что-то сильно мучает! Да и Грег давно у нас не появлялся. Если вы поссорились, то почему бы не сказать прямо об этом? Почему бы не поделиться? Я ведь не каменная, могу понять. Сама когда-то была молодой. Это кольцо! Оно похоже на… обручальное. А эта крайне странная подвеска? – довольно раздраженно добавила она и, наклонившись, потянула за цепочку и вытащила из выреза моей кофточки кулон.
   Это тоже был подарок Грега. Кулон, и правда, выглядел необычным. Искусно выточенный в виде колбочки из крупного алмаза и наполненный кровью Грега он казался рубиновым. Вампирская кровь обладает определенными свойствами, и в кулоне она всегда оставалась свежей. Грег дал мне ее для того, чтобы в экстремальных ситуациях она служила мне своего рода защитой. И такие ситуации уже возникали. Поэтому я никогда не снимала кулон, но носила его на очень длинной цепочке, чтобы он был скрыт под одеждой.
   – Какая необычная штучка! И я заметила, что ты ее практически не снимаешь, – пробормотала мама, изучая украшение. – Бог мой, что же происходит с моей дочкой! – громко и нервно заговорила она. – И почему ты мне никогда и ничего не рассказываешь?! И куда пропал твой парень? Вы поссорились?
   Я с изумлением на нее смотрела. Мама обычно очень сдержанна. Мне всегда казалось, что от природы она мало эмоциональна. И вдруг такая вспышка. Мама раскраснелась, я видела, как она взвинчена и хочет высказать мне все накопившееся у нее на душе. Я глянула на полупустую бутылку. Тут до меня дошло, что все дело в алкоголе. Я мягко забрала у нее кулон и спрятала его в вырез кофточки, потом отодвинула бутылку на край стола и заметила, что неплохо бы уже остановиться. Мама вскочила, резко заявила, что «яйца курицу не учат», но через минуту попыталась взять себя в руки. Она села за стол и начала разрезать пирог. Мне стало жаль ее до слез. Но что я могла сделать? Оставалось прибегнуть, как обычно, к спасительной лжи.
   – Мамочка, все у нас хорошо, – ласково проговорила я. – Мы вовсе не поссорились. Просто Грег уехал на все каникулы к родным в Лондон. Поэтому у меня иногда такое плохое настроение. Я же очень по нему скучаю. А колечко он мне подарил перед отъездом. Да, оно похоже на обручальное, но мы… мы практически с ним обручены. Просто я не хотела говорить раньше времени. Сама знаешь, сегодня мы влюблены, а завтра уже все прошло. Всякое бывает… И не расстраивайся ты так по пустякам!
   – Значит, у вас все так серьезно? Но почему он тебя не пригласил? – спросила она. – Ведь ты уже ездила к ним в гости.
   Этой весной я действительно побывала в Лондоне, познакомилась с Атанасом и Порфирием. Мы жили с Грегом в его квартире в Сохо. Много чего тогда произошло. И именно тогда я поняла, насколько Атанас не хочет, чтобы мы с Грегом были вместе. Но на то имелись весьма веские причины.
   – У них какие-то семейные проблемы, – на ходу придумала я. – Грег вскользь упомянул об этом. Не буду же я сама навязываться, мама! Ведь меня никто не приглашал.
   – Да-да, это правильно, – поспешила она согласиться. – Не нужно ни в коем случае навязываться молодому человеку. Надеюсь, что все у них решится благополучно. Вот значит в чем дело, – задумчиво пробормотала она. – Бедная моя! Ты просто тоскуешь вдали от своего мальчика, и поэтому последнее время так подавлена и грустна. Я же вижу!
   – Конечно, я скучаю, – тихо ответила я. – Но мне не хотелось бы обсуждать это с кем бы то ни было. Ты уж прости!
   – Да, да… Это ты прости, – торопливо произнесла мама. – Я вот тут думала, – после паузы продолжила она, – не будешь же ты все каникулы сидеть в Москве!
   – Мне не хотелось бы уезжать, – сказала я.
   – Даже к бабушке?
   – Не знаю… Может и скатаюсь в деревню. Мама, я пока ничего не знаю! Дай мне прийти в себя. Я только что сдала сессию, чувствую себя уставшей, – немного раздраженно ответила я.
   – Ты все время бледненькая и поникшая. Ну ладно, ладно, оставим этот разговор. Поступай, как хочешь.
   Когда мы закончили ужинать, я сказала, что просто мечтаю пораньше лечь спать, и ушла в свою комнату. Мама меня не удерживала. Она устроилась возле телевизора и начала смотреть какой-то фильм.
   Наутро я проснулась в подавленном настроении. За окном было пасмурно, и я никак не могла понять, который час. Мама сегодня работала в дневную смену, и видимо, уже ушла. Я подняла с пола смартфон и глянула на дисплей. Было почти одиннадцать, значит, я спала довольно долго.
   – Грег, любимый, – прошептала я, поворачиваясь на бок и обнимая подушку, – почему ты не приходишь ко мне даже во сне? Я умираю без тебя! Я так хочу тебя увидеть! Это невыносимо… Неужели ты в состоянии разлюбить? Неужели это возможно?
   Я закрыла глаза и не смогла сдержать слез. Они брызнули из-под сомкнутых век и обожгли щеки.
   «А вот вампиры никогда не плачут, – отчего-то подумала я и всхлипнула. – Они просто не могут».
   Я разрыдалась, уткнув лицо в подушку. На сердце было так тяжело, что казалось, оно не выдержит. Тоска лежала камнем и давила смертельно. После нашей последней встречи я пребывала в постоянном страхе неизвестности. Я еще не научилась полностью доверять происходящему и принимать все спокойно.
   Грег хотел стать человеком. И я хотела этого больше всего на свете. Тогда мы смогли бы всегда быть вместе. И сколько раз мы уже пытались! Но пока все было безрезультатно. Вампир мог пройти обратное превращение, и мы оба точно знали об этом. Грег уже много лет не питался человеческой кровью, он даже практически не боялся солнечного света, постоянно пытался преодолеть внутри себя давление Тьмы. Он упорно стремился к Свету. И это тревожило его близких, особенно Атанаса – главы клана. Я не так много общалась с ним, но отлично поняла его устремления. Атанас считал бесперспективным обратное превращение, и всячески настаивал на моей инициации. И даже предпринял попытки силой обратить меня.
   Древнее поверье гласило: если вампира искренно полюбит обычная невинная девушка, и он сможет сдержаться и не укусить ее в момент первой близости, то Свет внутри него победит Тьму и превратит вампира в человека. И кажется, нет ничего проще. Но я и представить не могла, какова сила и притягательность моей крови для Грега. Он терял разум лишь от поцелуев, и обычно исчезал в последний момент. До конца мы так и смогли дойти, и Грег все еще оставался вампиром. Но он не выполнил одного из условий поверья. Вампир должен увлечь девушку, влюбить в себя, но сам оставаться холодным. И только это могло помочь ему не потерять голову во время первой близости. Но Грег без памяти влюбился в меня. И мы расстались.
   Я перестала плакать, села на кровати и прижала подушку к груди. Представив, что обнимаю моего милого, потерлась щекой о мягкую ткань и вновь закрыла глаза. Так мне было легче увидеть внутренним зрением любимое и такое прекрасное лицо. Грег, как и все вампиры, из века в век становился все более утонченным, его лицо приобретало поистине неземную красоту. Ведь чем красивее выглядел вампир, тем быстрее он мог обольстить свою жертву, заворожить ее обаянием, и легче получить то, без чего он не мог существовать – свежую кровь. Грег с первого взгляда произвел на меня неизгладимое впечатление. Он был строен, изыскан, невероятно бледен и словно отстранен от всех и вся. Густые блестящие черные волосы, всегда красиво уложенные, белая нежная кожа, казавшаяся фарфоровой, тонкие аристократичные черты лица, большие сияющие чистым голубым светом глаза, оттененные длинными черными ресницами, изящно очерченные розовые губы – мгновенно притягивали взгляд. Среди моих знакомых молодых людей Грег разительно выделялся, словно бесценный, искусно ограненный бриллиант в куче щебенки.
   – Милый, – прошептала я, – где ты сейчас? Что делаешь? Как же я хочу увидеть тебя хоть на минуту!
   Я подняла голову, вытерла глаза и прислушалась. Но в квартире было по-прежнему тихо. Я была одна.
   Последняя наша встреча произошла в конце апреля. Грег появился как всегда внезапно. Он словно материализовался из воздуха. Но он частенько так делал, и я уже начала привыкать к этому. И мне даже нравилось, что в какие-то моменты, когда я упорно мысленно звала его, он возникал рядом. А если мне грозила опасность, Грег непременно оказывался в нужном месте и в нужное время. Это придавало мне спокойствия и хоть какой-то уверенности. Но с апреля мы не виделись ни разу. Грег не подавал о себе весточки, не приходил во сне, не звонил и не писал ни в аське, ни на мейл. И я ничего о нем не знала. Перед тем, как уйти, он сообщил, что Атанас нашел единственно верное решение нашей проблемы – будто бы необходимо разлюбить меня, и тогда условия поверья легко выполнимы. Мы станем близки физически, он сдержится и не укусит меня, ведь будет ко мне равнодушен. А став человеком, снова в меня влюбится. Я и представить не могла, что изворотливый ум Атанаса может подсказать такой выход. Я была уверена, что он только и думает, как бы нас разлучить, и не верила в благополучный исход подобной затеи.
   Грегу предложили какое-то время провести в «Белом склепе». Это был единственный в своем роде монастырь вампиров, о котором практически никто ничего не знал. Даже Грег не верил в его существование до поры до времени. Монастырь находился на одной из гор северной Чехии. Настоятелем много веков являлся отец Грегори. И он тоже считал, что лучше избавиться от любви, и склеп монастыря – самое подходящее место. Попросив не забывать его, Грег исчез, а я долгое время находилась в какой-то прострации и все никак не могла принять происходящее. В глубине души я не верила, что можно по своему желанию избавиться от любви. Но Грег являлся иной формой жизни, и, возможно, ему удалось бы убить чувство ко мне.
   В гостиной раздался какой-то легкий стук, я вздрогнула, прислушалась, потом отбросила подушку и кинулась туда. Я была уверена, что Грег почувствовал мою смертельную тоску и появился. Распахнув дверь, огляделась. Но в гостиной никого не было. Я машинально подняла журнал, видимо, соскользнувший со стола и упавший на пол. Положив его, вздохнула и отправилась в ванную.
   Потом позавтракала без аппетита, выглянула в окно. Было по-прежнему пасмурно, казалось, вот-вот пойдет дождь. Но мне нравилась такая погода. Она полностью соответствовала моему тоскливому настроению. Я натянула джинсы, серую футболку с капюшоном, завязала волосы в узел и заколола шпилькой. Остановившись в коридоре перед зеркалом, внимательно на себя посмотрела. Я сильно похудела за последнее время. Лицо выглядело осунувшимся, моя и без того белая кожа еще побледнела, Серо-голубые глаза казались погасшими, под ними залегли тени. Я открыла косметичку и достала блеск для губ. Но потом передумала.
   – Зачем? – пробормотала я. – Кому это нужно? Уж точно не мне.
   Я бросила косметичку на столик и вышла из квартиры.
   Жила я неподалеку от станции метро «Пролетарская» и любила свой район. Мне нравилось гулять по улицам, заглядывать в древнее Крутицкое подворье, подниматься на Новоспасский мост и любоваться открывавшимися с него видами на монастыри и Москву-реку. И сейчас я машинально пошла в ту сторону. Низкие серые тучи закрывали все небо, не было видно ни единого просвета. Я набросила капюшон на голову и медленно двинулась к мосту. Последнее время я часто бродила по городу вот так, без всякой цели. И мне нравилось одиночество, никто не мешал вспоминать Грега, думать о нем. До него я никогда и никого не любила. Конечно, были увлечения, короткие романы, но я быстро понимала, что все это не то, и, особо не задумываясь, расставалась. И только с появлением Грега сердце вдруг проснулось. И даже когда я узнала ужасную правду, что он вампир, любовь выжила. А ведь я всеми силами пыталась избавиться от него, забыть Грега. Но тщетно, чувство осталось, ничто не смогло разрушить его.
   «Не понимаю, как можно разлюбить, – размышляла я, идя по мосту к Кожевнической улице. – Ведь любовь живет в сердце несмотря ни на что и даже вопреки всему. Я уже почти два месяца не вижу Грега, не общаюсь с ним, ничего о нем не знаю. Но разве я стала хотя бы чуточку меньше любить? Как он там, в этом «Белом склепе» пытается избавиться от чувства, которое, я точно знаю, так же сильно, как и мое? Не представляю! Грег, милый, быстрее возвращайся ко мне… Мне так плохо без тебя!»
   Я с трудом сдержала подступившие слезы и ускорила шаг. Необходимо переключить свои мысли, иначе депрессия неизбежна.
   Я спустилась с моста, дошла до конца Кожевнической улицы, обогнула Павелецкий вокзал и направилась по Новокузнецкой. Ноги словно сами привели меня к дому, где жили Грег и Рената. Я зашла в небольшой ухоженный двор и подняла голову. Высотка выглядела стройной закругленной колонной. На последнем этаже находилось всего две квартиры, в одной жил Грег, в другой – Рената. Мне невыносимо захотелось подняться. Я подумала, вдруг его сестра дома. Хотелось расспросить ее о Греге. Я подошла к подъезду. Вышедший консьерж спросил, к кому я направляюсь. Я назвала номер квартиры.
   – Вы же помните меня? – робко спросила я. – Я уже бывала тут и не раз.
   – Никого нет дома, – сухо ответил он и захлопнул перед моим носом дверь подъезда.
   Мое настроение окончательно помрачнело.
   Я вышла из дворика и невольно вздрогнула, заметив впереди осанистую фигуру. Мужчина быстро удалялся по переулку. Седые, падающие до плеч волосы, уверенная походка, черная одежда – все указывало на Атанаса, и я, не раздумывая, бросилась за ним. Но мужчина сел в черный джип и уехал.
   «Совсем с ума сошла! – подумала я, пытаясь унять волнение. – Да откуда здесь взяться Атанасу? Что ему делать в Москве? Он наверняка сейчас в Лондоне или вообще где-нибудь на севере прячется от летнего солнца. И Рената, видимо, с ними. Нужно немедленно успокоиться! А то уже мерещится, бог знает что. И лучше мне уйти отсюда».
   Я развернулась и пошла куда глаза глядят. Сама не заметила, как оказалась возле Третьяковской галереи. Попав в гущу людей, мгновенно почувствовал дискомфорт, захотелось очутиться в каком-нибудь менее оживленном месте. И я свернула в переулок.
   Заметив узорчатую красно-белую колокольню, возвышающуюся за небольшим особнячком, зашла за угол. Оказавшись в узком тупике, двинулась вдоль металлической решетки. Я поняла, что нахожусь возле церкви Воскресения в Кадашах. Давно я сюда не заглядывала. Раньше это место было заброшено, церковь и территория возле нее пребывали в запустении. А внутри древнего храма располагались реставрационные мастерские. Я медленно пошла вдоль ограды. Она была сплошь увита пышным темно-зеленым плющом. Заметив раскрытую калитку, заглянула внутрь. Здесь начали наводить порядок. Территория выглядела ухоженной. Я заметила красивые клумбы, сплошь усаженные яркими турецкими гвоздиками и пионами. Во мне проснулось любопытство, и я отправилась по дорожке вдоль старинных низких строений. В этот момент выглянуло солнце, и мое настроение сразу улучшилось. Заметив справа цветущие шпалерные розы, я приблизилась. Из-за влажной дождливой погоды розы выглядели поникшими. Но все равно они были прекрасны. Кусты сильно разрослись и сливались друг с другом. Это была какая-то сплошная масса из листьев, стеблей и небольших, но пышных цветков насыщенного темно-розового цвета. Некоторые ветки тянулись вверх и опирались на фрагмент старинной кованой решетки, стоящий у побеленной стены одноэтажного каменного строения, другие – раскидывались в разные стороны и словно провисали от тяжести многочисленных цветов. Часть роз осыпалась. Лепестки лежали на земле, на листьях и пахли одуряюще сладко. Солнце сияло, и я улыбнулась, чуть прищурив глаза от сверкающих искорок в мелких каплях водяной пыли, усыпающей и листья и цветы.
   – Красиво, правда? – раздался мужской голос.
   Я вздрогнула от неожиданности и резко обернулась. Возле меня стоял парень и ясно мне улыбался. Я чуть не бросилась ему на шею, в первую секунду смятения решив, что это Грег. Но это был не он, хотя сходство казалось поразительным. Такие же утонченные черты лица, черные волосы, большие голубые глаза. Но парень был выше Грега, его румяное лицо выглядело пышущим здоровьем. Но не вяжущееся с таким внешним видом выражение холодной отстраненности и внутреннего превосходства отталкивало. Я вгляделась в лицо незнакомца. Форма и цвет глаз оказались практически такими же, как у Грега, длинные черные ресницы делали взгляд выразительным и глубоким. Вот только волосы были намного длиннее. Я начала сильно волноваться и с трудом переводила дыхание.
   – Розы не ухожены, сильно разрослись, но есть в этом какая-то дикая прелесть, – невозмутимо заметил он. – Я первый раз забрел в этот уголок, хотя живу в Москве всю свою жизнь. И Третьяковку частенько посещаю. Но отчего-то здесь не был ни разу. Какое восхитительное местечко! Кажется, мы на машине времени перенеслись в другую эпоху.
   И словно в подтверждение его слов из-за церкви вдруг появилась женщина. Ее длинная до пола юбка, ситцевая кофта, платок, закрывающий волосы, выглядели так, будто она появилась из далекого прошлого. Женщина несла ведро. Она невозмутимо прошла мимо нас, словно мы и не существовали в этой реальности. Парень прыснул, провожая взглядом ее полную приземистую фигуру.
   – Что я говорил? – прошептал он. – Это место заколдованное, и мы оказались в восемнадцатом веке. Может, выберемся отсюда? – вдруг предложил он. – Если, конечно, удастся.
   И он, не дожидаясь ответа, схватил меня за руку и потащил к калитке. Я не сопротивлялась, все еще находясь в легком шоке от его сходства с моим любимым.
   Когда мы оказались на улице, он расхохотался. Ямочки на розовых щеках показались мне очаровательными. И его смех был настолько заразителен, что я тоже начала смеяться, сама не зная чему.
   – Тебя как зовут? – спросила я, когда немного успокоилась.
   – Гриша, – весело ответил он. – А тебя?
   Я, видимо, сильно изменилась в лице, парень перестал улыбаться и внимательно на меня посмотрел.
   – Прости, но ты вдруг сильно побледнела, – заметил он. – Путешествие во времени плохо повлияло на твое самочувствие. А давай в кафе? Тебе просто необходимо вернуться в реальность, и для начала выпить кофе со сливками. И как все-таки тебя зовут?
   – Лада, – тихо ответила я и пошла рядом с ним.
   То, что его звали так же, как и моего любимого, показалось знаком, и я решила продолжить общение.
   Мы вышли из переулка, миновали Третьяковку, завернули за угол и оказались возле кафе. Гриша галантно открыл дверь и пропустил меня. Немногочисленные посетители, полумрак, тихая приятная музыка меня обрадовали. Мы заняли свободный столик в самом углу и взяли меню.
   – Итак, что ты любишь? – спросил Гриша и ясно мне улыбнулся.
   Я машинально залюбовалась его белыми ровными зубами и ямочками на щеках. Улыбка у него была необычайно обаятельная, голубые глаза мягко мерцали в тени ресниц. Он откинул с плеч длинные пряди и прямо посмотрел мне в глаза.
   – Тебе нравятся такие длинные волосы? – невпопад поинтересовалась я. – Или, может, ты рокер?
   Гриша засмеялся.
   – Да, какое-то время я играл в рок-группе, – сообщил он. – Тогда и отрастил такой хаер. И с тех пор никак не расстанусь с длинными волосами. Но если тебе не нравится, то могу отрезать хоть завтра!
   От такого заявления я смутилась.
   – Нет, что ты! – тихо проговорила я, чувствуя, что сильно краснею, и радуясь, что в кафе полумрак. – Это твое личное дело! Я вовсе не собираюсь как-то влиять на твои вкусы. К тому же мы совсем незнакомы.
   – Недолго познакомиться ближе! – улыбнулся он. – Если, конечно, ты не против.
   К нам в этот момент подошла официантка, и я не успела ответить. Гриша заказал латте и пирог с семгой, я взяла капучино и чизкейк.
   – Может, по коктейлю? Чисто за знакомство, – предложил он.
   Но я отрицательно покачала головой и сообщила, что не употребляю алкоголь в принципе.
   – Неординарные у тебя принципы, – заметил Гриша, но улыбаться не перестал. – Сейчас все легко относятся к выпивке.
   – Я – не все.
   – Интересно, – задумчиво проговорил он и, став серьезным, посмотрел на меня пристально и внимательно.
   Я смутилась еще больше.
   Гриша волновал меня. Он разительно походил на Грега и был его тезкой, но на вид казался самым обычным парнем. И чем дольше я с ним общалась, тем яснее видела, что никаких вампирских признаков в нем нет. Я никак не могла прийти в себя. Что происходило? Неужели судьба решила вместо мучительной и обреченной на постоянные страдания любви дать мне что-то взамен? Что-то реально осуществимое, понятное, земное. Я не знала ответы на эти вопросы. Но глядя на улыбающиеся розовые губы, вдруг подумала, что могу целовать их сколько захочу и не бояться ощутить рост острых клыков, несущих мне обращение или даже смерть. Меня против воли потянуло к этим свежим теплым губам. Но я тут же опустила взгляд.
   «Это не Грег, – сказала я сама себе. – Это совершенно незнакомый мне молодой человек, поэтому не нужно очаровываться их разительным сходством, не нужно идти на поводу зрительных иллюзий».
   Официантка в этот момент принесла наш заказ. Мы начали пить кофе. Гриша болтал по-прежнему непринужденно. Он стал выяснять, чем я занимаюсь по жизни, потом спросил, есть ли у меня парень.
   – Да, есть, – спокойно ответила я.
   Но его это, как я видела, не смутило.
   – А я и не сомневался, – сказал он. – У такой красивой девушки по-другому и быть не может. И давно встречаетесь?
   – Осенью будет год, – после паузы ответила я.
   Его напор удивлял.
   – А у тебя девушка есть? Ты ведь тоже далеко не урод!
   Гриша тихо засмеялся и глянул на меня кокетливо.
   – Ты так считаешь? – задал он довольно глупый, на мой взгляд, вопрос.
   Но я списала это на счет смущения.
   – Ты же в зеркало смотришься, – улыбнулась я и начала есть чизкейк.
   – Но вот девушки у меня нет, – став грустным, ответил он.
   – Расстались? – уточнила я. – И давно?
   – Я никогда и никого по-настоящему не любил, – довольно серьезно проговорил Гриша.
   Я даже есть перестала и подняла на него глаза.
   – Были увлечения, но не любовь… такая, чтобы башню сносило, – продолжил он. – И быстро понимаешь, секс на пару раз это скучно. Одноразовые девочки просто дешевки. Полюбить такую я не смогу.
   – Откровенно, – сухо заметила я.
   – Ой, прости! – тут же спохватился он. – Я сам удивлен. Мы только познакомились, но мне кажется, что я знаю тебя давным-давно. И так легко с тобой, Лада! Ты классная девчонка. И ничего из себя не строишь. Это мне очень нравится. Но ты все время какая-то грустная. Или с парнем поругалась?
   Он внимательно посмотрел мне в глаза и осторожно взял за руку. Но я выдернула пальцы.
   – Просто мы давно не виделись, – после паузы сказала я.
   – В разлуке, значит, – констатировал Гриша.
   Но опять заулыбался.
   – А ты чем по жизни занимаешься? – решила я перевести разговор на другую тему.
   – А ничем, – беспечно ответил он.
   – В смысле? – удивилась я. – Тебе лет-то сколько?
   – В мае уже двадцать стукнуло, – сообщил он. – А тебе? Надеюсь, не шестнадцать?
   И он весело засмеялся.
   – В октябре девятнадцать будет, – сказала я.
   – Да-а? – изумился он. – Но выглядишь ты намного моложе.
   «Потому что без косметики», – подумала я.
   Но промолчала.
   – Что-то я сглупил, – добавил Гриша, – ты ведь только что говорила, что окончила первый курс универа. Клипмейкер – круто! Тебе нравится?
   – Еще бы! – ответила я. – Но почему ты ничем не занимаешься? Что-то мне не совсем понятно. А живешь на что?
   – На шее у предков сижу, – засмеялся он. – Мой папа прекрасно обеспечен. Но не хочу вдаваться в подробности. Я вообще-то пытался начать у него в компании работать и даже в универ поступил. Но вскоре меня одолела такая скука, что я все бросил. Не мое это! Отец меня понял и разрешил искать свой путь. И вот ищу.
   Я не смогла сдержать скептической усмешки. Двадцатилетний парень, здоровый на вид, ничем по жизни не занимался.
   – И как поиски? – ехидно спросила я.
   Но Гриша или не заметил моего сарказма или сделал вид. Он допил кофе и серьезно на меня глянул.
   – Неделю назад я вернулся из шаолиньского монастыря, – сообщил он. – Пытался приобщиться.
   – К чему? – заинтересовалась я, видя, что Гриша замолчал и смотрит как бы вглубь себя.
   – О, это все так необычно! – тут же отозвался он, подняв на меня глаза и вновь улыбнувшись. – Там я получил представление о буддизме, и очень многое мне импонирует в этой религии. Затем, только не смейся, освоил чисто по-ученически каллиграфию. И ты даже представить не можешь, какое это сложное искусство! Еще я изучил теорию чань, то есть медитации. Ну и конечно, пытался овладеть хотя бы начатками ушу.
   – Это какой-то восточный бой? – припомнила я, с любопытством на него глядя.
   Гриша выглядел взволнованным. Видно было, что все это его по-настоящему увлекало.
   – Типа того! Секреты боевых искусств старались сохранить, даже создали специальный институт. И традиционное название ушу, это боевые техники, заменили на чжунго ушу, то есть китайские боевые техники. А потом начали обозначать сокращено – гошу, или национальные техники. После Второй мировой китайские коммунисты, вставшие во главе, свели на нет все эти усилия. Да и многие мастера к тому времени были убиты. И вот сейчас в Шаолине вновь пытаются возродить былое искусство.
   Он говорил торопливо, сильно волнуясь и проглатывая окончания. Лицо раскраснелось, глаза горели.
   «А парень ничего! – машинально отметила я про себя. – И совсем не такой пустой, как вначале хотел казаться. Я уж решила, что он обычный мажор, пресыщенный и избалованный».
   – Ты жил в какой-нибудь крохотной келье? – поинтересовалась я.
   – Что ты! – рассмеялся Гриша. – Там есть отель. Туристов полно, и все поставлено на поток.
   – А-а, – немного разочаровано протянула я. – Ну так неинтересно.
   – Увы, и это сейчас превратили в бизнес.
   – Может, пойдем уже? – предложила после паузы.
   – Тебе куда-нибудь нужно? – явно огорчившись, спросил он. – Ты ж вроде на каникулах.
   – Ну, особо никуда, – нехотя ответила я. – Просто надоело тут сидеть.
   – Можем погулять, – обрадовался он. – Или покататься. У меня за Третьяковкой машина припаркована.
   Я не знала, на что решиться. Гриша вызывал любопытство, его сходство с Грегом будоражило, но я так привыкла находиться в своей скорлупе, что выбираться из нее совсем не хотелось.
   – Итак? – вкрадчиво спросил он. – Что ты решила?
   – Хорошо, – вздохнула я, – давай немного прогуляемся.
   Гриша тут же расцвел в широкой улыбке и попросил счет. Но я настояла, что за себя заплачу сама.
   Когда мы вышли из кафе, пошел дождь. Гриша взял из моих рук раскрытый зонт и прижался ко мне. Я не могла отодвинуться, это выглядело бы не совсем вежливо.
   – Будем гулять под дождем? – все-таки уточнил он. – Или пойдем в машину? Там хоть сверху не капает.
   – Все равно, – устало ответила я, ощутив резкий спад настроения.
   «Что я делаю с этим малознакомым парнем? – недоумевала я. – Он, конечно, так похож на моего любимого! Но мало ли одинаковых типажей! Это еще не повод разгуливать с ним».
   Когда мы подошли к его машине, я уже хотела прекратить общение и остаться одна.
   – Прошу! – сказал Гриша, вновь расплывшись в улыбке и открывая передо мной дверцу.
   – На папочкины деньги купил тачку? – язвительно спросила я, инстинктивно пытаясь вывести его из себя, чтобы быстрее расстаться.
   Но Гришу мой вопрос не смутил. Он кивнул, заметил, что для того родители и работают, чтобы обеспечить себе и своим потомкам достойное существование, и забрался в машину. Но я медлила. Гриша высунулся из салона.
   – Лада, если не хочешь со мной кататься, то я могу просто отвезти тебя домой, – спокойно произнес он. – Дождь все усиливается. Чего тебе зря мокнуть?
   – А может, я живу где-нибудь в дальнем Подмосковье? – попыталась я его подколоть. – Неужели поедешь?
   – Не вопрос, – улыбнулся он. – Садись скорей!
   И я забралась в машину.
   Когда мы тронулись, Гриша включил музыку.
   – Это что, Вика Дайнеко? – изумилась я. – Ты слушаешь такие песни?
   – Иногда, – не смутился Гриша. – И голос у нее хороший. Вообще-то я поставил этот диск для твоего удовольствия. Знаю, все девчонки тащатся от таких песенок.
   – Я слушаю doom, – нехотя проговорила я.
   – Чего?! – расхохотался он и повернулся ко мне. – Ты любишь тяжелый метал? Вот бы никогда не по-дум-ал!
   Он его резкого движения машину повело в сторону.
   – Тише ты! – недовольно заметила я. – А то аварию устроишь!
   – «Анафема» подойдет? – спросил он и поменял диск.
   – Вполне, – ответила я и откинулась на спинку кресла, закрыв глаза.
   – А вообще мы куда едем? – уточнил Гриша. – В Коломну, Клин, может, какое-нибудь Орехово-Зуево?
   – До метро «Пролетарская», – ответила я, слушая тяжелое вступление одной из моих любимых композиций «Destiny Is Dead» [1 - Destiny Is Dead (англ.) – Судьба мертвеца] группы Anathema, зазвучавшее в динамиках.
   – А ты знаешь, что при образовании в девяностом году «Анафема» носила название Pagan Angel? – после продолжительного молчания вдруг спросил Гриша.
   – Знаю, – ответила я и открыла глаза, повернув к нему голову. – И переводится это, как «языческий ангел».
   – Круто, да? – улыбнулся он. – Мне даже больше нравится старое название. Но про него уже все забыли.
   Но я не ответила и снова закрыла глаза. Мне отчего-то расхотелось общаться с ним даже на темы, связанные с любимым направлением рок-музыки. Гриша, видимо, поняв это, тактично замолчал. Когда он подъехал к «Пролетарской», то осторожно поинтересовался, где меня лучше высадить. Я внимательно на него посмотрела. Он выглядел растерянным. Я подумала, что такой красавчик вряд ли привык к подобной холодности, и не смогла сдержать улыбки. Потом назвала адрес.
   – Значит, ты живешь на Воронцовской, – задумчиво проговорил он.
   – Как видишь, да. А ты, кстати, где? – зачем-то спросила я.
   – На Коломенской, – ответил он. – Не так и далеко от тебя. А ты с кем живешь?
   – С мамой. А ты? – в свою очередь спросила я.
   – Один. И очень доволен этим. Все-таки с определенного возраста лучше находиться подальше от предков.
   – Наверное, – вяло ответила я.
   Мое настроение окончательно упало.
   Когда Гриша остановился возле моего подъезда, я сухо попрощалась и открыла дверцу.
   – Может, обменяемся телефонами? – неуверенно спросил он.
   Меня начали терзать угрызения совести.
   «И чего я, правда? – мелькнула мысль. – Веду себя, как избалованный подросток!»
   – Хорошо, – согласилась и.
   И Гриша вновь заулыбался, словно ясное солнышко.
   Оказавшись в квартире, я не выдержала и расплакалась. Забежав в ванную, рыдала и не могла остановиться. Жизнь казалась мне бесперспективной, а мое положение безвыходным. Мой любимый находился в монастыре, я понятия не имела, что с ним происходит, терпение мое было на исходе. А сегодняшняя встреча показала, как далеко я зашла в этой нереальной болезненной любви. Обычный парень мог бы сделать меня счастливой, но я окончательно перешла на темную сторону и ничего хорошего от жизни не ждала. Я видела впереди лишь мрак, боль и страдания. Но свернуть с этого пути уже не могла.
   – Грег! Грег! – звала я сквозь рыдания. – Я не могу так больше… Это невыносимо! Вернись ко мне. Или хотя бы подай какую-нибудь весточку. Иначе я сойду с ума. Любимый! Пожалуйста…
   Но мне так никто и не ответил.
   Умывшись ледяной водой, я отправилась в свою комнату и села на диван, закрыв глаза. Пыталась медитировать, чтобы хоть как-то успокоиться. По моему лицу заскользил ветерок, он охладил горящие щеки и мокрые веки. Я перестала всхлипывать и подняла голову. Я верила, что это появился Грег, ведь он всегда возникал из пустоты, когда мне было особенно трудно. Перед моими глазами пролетело туманное голубоватое облачко. Я выпрямилась и замерла, не сводя с него глаз. Вот оно сгустилось и превратилось в силуэт маленькой девочки. Она становилась все более реалистичной, словно проступала из тумана и обретала плоть. Я увидела голубое воздушное платье, затянутое под грудью атласным белым бантом, босые крохотные ноги, тонкую длинную шейку, белое лицо без признаков румянца, пепельные кудряшки, спускающие вдоль узких щек, огромные светло-голубые глаза. Девочка приблизилась и улыбнулась. Заметив маленькие, но острые и длинные клыки, я поняла, что это флайк [2 - От флай (англ. flight) – полет]. Такие существа, мальчик и девочка, присутствовали на нашем бракосочетании, и Грег объяснил мне, что они своего рода вампирские ангелочки. Некрещеные дети, укушенные вампиром, малютки, погибшие страшной смертью от руки кто-нибудь из родителей или маньяков, превращаются во флайков. Они всегда в воздухе в виде сгустков тумана. Но им не нужна кровь. Они питаются исключительно соками красных фруктов.
   Девочка-флайк приблизилась ко мне и остановилась возле кресла, в котором я сидела. Ее огромные глаза, не мигая, смотрели на меня. Мне стало не по себе от этого взгляда, но потом я поняла, что глаза не имеют зрачков.
   – Не плачь, – вдруг сказала девочка.
   Ее голосок нежно журчал, словно вода ручейка.
   – Как тебя зовут? – зачем-то спросила я и взяла ее за руку.
   Пальчики были тонкими и холодными.
   – Лила [3 - Лила – санскритский термин, который в буквальном переводе означает «игра», «времяпрепровождение». Имеется в виду творческая игра Бога.], – ответила она и улыбнулась, обнажив крохотные белые клыки.
   – А меня Лада, – сообщила я, подумав, что Лила наверняка именно та девочка, которая присутствовала на нашем бракосочетании и подносила нам кольца на белом лепестке лилии.
   Но обряд происходил в гипнотическом трансе, я сильно волновалась. И личики флайков не помнила.
   – Я знаю, – сказала она.
   И спокойно уселась на ручку кресла, побалтывая ногами. Потом вздохнула и расправила воздушную юбочку платья. Я вытерла глаза и с любопытством за ней наблюдала.
   – Сок хочешь? – поинтересовалась я. – Есть из красной смородины.
   – Хочу, – ответила Лила и вновь улыбнулась.
   Я встала, взяла ее за руку и повела на кухню. Она будто бы шла рядом, но я заметила, что ее босые ножки не касаются пола, а просто скользят над ним.
   Мы уселись за стол. Я налила сок в маленькую кофейную чашку и поставила перед ней.
   – Свежевыжатый, – на всякий случай сообщила я, – и даже без сахара. Мама мне утром приготовила.
   Лила кивнула, вцепилась в чашечку тонкими пальчиками, похожими на лапки белого паучка, и начала жадно пить. Мне показалось, я слышу дробное постукивание ее клыков о края.
   «От всего этого можно сойти с ума, – замелькали мысли. – И странно, что я все еще не в психушке. Интересно, а флайки тоже умеют читать мысли, как и вампиры?»
   Я с любопытством посмотрела на Лилу. Она закончила пить, отодвинула пустую кружку и тихо поблагодарила. Капли сока испачкали ее бледно-розовые губы, и это выглядело очень неприятно. Казалось, это капли крови. Я протянула ей салфетку. Лила поняла и тут же аккуратно вытерла рот.
   – Я рада, что ты успокоилась, – сказала она и улыбнулась, слегка приподняв кончики губ.
   – Тебя прислал Грег? – уточнила я. – Как он?
   – Нет, не Грег, – после паузы, во время которой она пристально изучала мое лицо, ответила Лила. – Ты удивишься, но меня прислал Дино. Помнишь его?
   – Еще бы мне не помнить! – прошептала я.
   Он появился в моей жизни практически одновременно с Грегом. Я думала, это обычный парень, который увлекся мной, но позже выяснилось, что Дино – дампир [4 - Дампир – рожденный от вампира и земной женщины.], к тому же охотник. И охотился он на семью Грега. Однако Атанасу он начал сильно мешать, и тот превратил его в вампира. Жажда крови помутила его разум, и Дино после превращения начал кусать всех подряд. Но Грег вовремя вмешался и отправил его в «Белый склеп».
   «Они же оба сейчас в этом монастыре!» – подумала я.
   Известие, что не Грег прислал Лилу, огорчило. Слезы вновь навернулись на глаза. Я извинилась и встала. Уйдя в ванную, тщательно умылась. Глубоко вздохнув, взяла себя в руки.
   «Что-то я окончательно расклеилась. Так нельзя! Нужно узнать, какие вести принесла мне Лила, – думала я. – Грегу строго-настрого запретили общаться со мной, чтобы он смог уничтожить любовь в своем сердце. Но может, он тоскует по мне, так же как и я по нему, может, он решил тайком от отца Грегори связаться со мной, вот и выбрал Дино».
   Эти предположения вернули мне ясность ума. Я перестала всхлипывать, вытерла лицо и вернулась в комнату. Лила сидела на диване. Меня удивило, что она держит в руках мою старую игрушку. Это была крохотная пластмассовая принцесса из киндер-сюрприза. Мама зачем-то поставила ее в книжную полку.
   – Тебе нравится? – спросила я, садясь рядом.
   Лила повертела в руках куколку. Ее лицо выражало любопытство, совсем как у обычной девочки.
   – Интересно, но бесполезно, – сказала она, но куколку из рук не выпустила. – Помню, у меня тоже такие фигурки были.
   – Хочешь, возьми себе, – предложила я. – Я ведь давно в куклы не играю.
   – Думаешь, такой, как я, это нужно? – недобро усмехнулась она.
   – Не знаю, – честно ответила я. – Но если тебе нравится, то почему бы и нет?
   Лила кивнула и засунула куколку за атласный пояс.
   – Ты успокоилась, – констатировала она.
   – Относительно, – сказала я. – Ты сказала, что Дино…
   Но Лила не дала мне договорить. Она подняла руку и коснулась моего лба холодными пальцами. Мои глаза закрылись…
   … Я оказалась стоящей возле белой каменной стены. Я привалилась к ней спиной, и ее стылая сырость пробирала до костей. Лила сидела неподалеку на каменном надгробии и казалась светящимся застывшим ангелочком. Ее глаза были опущены. Мы находились в углу какого-то старого кладбища. Я видела выступающие на поверхность каменные надгробья, дорожки между ними были выложены серыми квадратами истертых плит. Между ними пробивалась зеленая трава. Только начало светать. Легкий туман, стелющийся по земле, выглядел рваными розоватыми хлопьями, разбросанными хаотично. Слева от меня возвышался склеп. Он был полукруглым, из светло-серого камня. Вход оформляли две колонны. Густой зеленый вьюнок с крупными листьями и закрытыми свечечками сиренево-розовых цветов увивал эти колонны сверху донизу и выглядел как украшение на этом сером безрадостном камне. Я медленно двинулась к этому склепу.
   – Не ходи туда! – раздался резкий окрик.
   И я в испуге обернулась.
   – …уда-да-да, – зазвучало эхо, уносящееся в горы.
   Я вгляделась в фигуру в белом одеянии, возникшую между могил. Даже сквозь легкую дымку тумана я плохо различала, кто это.
   – Грег? – все-таки позвала я и кинулась к фигуре, чувствуя, как невыносимо сильно забилось сердце.
   Но чем ближе подходила, тем яснее понимала, что это не он. Фигура была явно ниже ростом, а увидев белые волосы, узкий разрез глаз, высокие скулы, я уже не сомневалась, что передо мною Дино. Правда, его волосы начали отрастать, и он стал зачесывать их со лба назад, что разительно изменило его простоватое лицо. Приглядевшись, я поняла, что и его чуть вздернутый, широкий нос стал тоньше, а рисунок губ выглядит более четким и выразительным.
   «Удивляться нечему, – подумала я, не сводя глаз с его лица. – Дино стал вампиром. А они с течением времени начинают меняться и приобретать совершенную красоту, чтобы приманивать свои жертвы. Так и Дино! Уже меняется…»
   Я отчего-то сосредоточилась именно на этом, старательно отгоняя мысли о Греге. Я так надеялась, что сейчас увижу его, встречусь с ним хотя бы в трансе. Но пока видела лишь Дино.
   – Здравствуй, Лада! – немного торжественно произнес он.
   – Здравствуй, – ответила я, мельком глянув на Лилу.
   Но она была все так же неподвижна. Я замолчала и ждала, что он мне скажет. Но Дино отчего-то тоже молчал. Мне даже показалось, что он к чему-то прислушивается. Вот вдали медленно прошли два силуэта в белом. Казалось, это мирные монахи совершают моцион после утренней молитвы. Но Дино схватил меня за руку и потащил к стене. Его загнутые острые ногти больно впились в мою ладонь. Меня это поразило. Обычно в трансах я ничего не осязала, была чем-то наподобие призрака.
   Мы оказались за густыми кустами. В стене было углубление в виде высокой полукруглой арки. В нем находилась каменная скамья. Дино усадил меня на нее и устроился рядом. Его лицо выглядело взволнованным.
   – Скоро выйдет солнце и мне необходимо будет спрятаться в свой гроб, – сообщил он. – Так что времени у нас немного. И я не хочу, чтобы хоть кто-то узнал, что ты оказалась здесь.
   – Да ведь это своего рода транс, – заметила я. – Грег не раз вводил меня в такие состояния измененного сознания. И я знаю, что меня сейчас никто, кроме тебя, не видит, не слышит. Хотя… я же ощутила твое прикосновение. И это странно.
   – Пока я не разобрался до конца, как это работает, – со вздохом сказал он. – Возможно, если бы я тебя сам ввел в такое состояние, то да, нас бы никто не видел. Но ведь я попросил сделать это Лилу. А ты даже представить не можешь, какими немыслимыми способностями обладают флайки! Это только вид у них такой по-детски нежный и беспомощный. Но на самом деле они невероятно сильны и умеют делать такое, что обычному вампиру и не снилось!
   – Вампирам вообще ничего не снится, раз они не могут спать, – скептически заметила я.
   – Это да! – с готовностью согласился Дино. – И я уже забыл, что такое погрузиться в сладкий сон. Но я не так давно прошел превращение, всего три месяца назад, поэтому все еще мыслю земными категориями. Но точно я не знаю, видима ли ты для остальных. Однако на рассвете вампиры начинают слабеть, и нам это на руку, – добавил он и осторожно выглянул из-за куста.
   Все это начало меня раздражать. Я чувствовала, как холод пробирает до костей, и испытывала все большее разочарование. Мне захотелось вскочить и побежать на поиски Грега, я уже не сомневалась, что нахожусь в «Белом склепе». И сознание, что он где-то здесь и я могу увидеть его, прижаться, заглянуть в глаза, сводило с ума. Дино повернулся и вперил в меня пристальный взгляд.
   – И не вздумай! – сказал он. – Грегу запретили видеться с тобой, думать о тебе, разговаривать.
   – Ты научился читать мысли, – констатировала я. – Что и следовало ожидать! Ведь ты вампир…
   Сказав это, я отодвинулась на край скамьи. Дино широко улыбнулся. Я машинально глянула на его зубы. Они стали намного белее и ровнее, но выглядели, как обычно. И неприметно вздохнула.
   – Да, да, не надо бояться, – тихо заметил он. – Грег оказался абсолютно прав, отослав меня сюда. Настоятель быстро вправляет послушникам мозги. И я сейчас совсем уже не тот, что был три месяца назад. Видишь, я даже довольно спокоен, находясь так близко от тебя. Хотя после превращения не мог пройти мимо человека, кусал всех, кто был доступен. Это был кошмар! Настоящий кровавый запой, если можно так выразиться. А тут меня из него вывели.
   – Ты для этой беседы пригласил меня? – недовольно заметила я и подняла голову.
   Край неба уже начала розоветь.
   – Как вы, люди, нетерпеливы! – пробормотал Дино и заерзал на скамье. – Конечно, ты здесь не для таких разговоров. Хотя я надеялся, ты захочешь узнать не только о своем милом, но и обо мне. Мы всегда хорошо общались и понимали друг друга.
   – Ну, допустим, понимали, – быстро сказала я, решив не пускаться в обсуждения наших прежних отношений и не всегда приятных обстоятельств, в которых мы оказывались. – Но где Грег? Я хочу увидеть его! Я изнываю от желания поговорить с ним. Помоги!
   – Он там, – прошептал Дино и кивнул на полукруглый каменный склеп с увитыми вьюнком колонами.
   Я вскочила и бросилась ко входу. Но в проеме светящимся силуэтом возникла Лила. Она отрицательно покачала головой и приложила палец к губам.
   – Лада, – тихо позвал меня Дино, который так и остался сидеть на скамье.
   Слезы брызнули и заструились по щекам. Это было жестоко! Я находилась буквально в нескольких шагах от моего любимого и не могла увидеть его. Застыв на месте, я не знала, на что решиться. Но Лила смотрела на меня не мигая, и я вдруг ощутила, как холод заползает в сердце и оно бьется все медленнее. Мне стало дурно, и я опустилась прямо на каменную дорожку. Голова кружилась, перед глазами все плыло. Я глубоко вздохнула, восприятие мира стало четче. Уловив рядом запах свежей зелени, я инстинктивно протянула руку и сорвала пока закрытый бутончик одуванчика. Растерла в пальцах и вдохнула терпкий горьковатый аромат. Он подействовал на меня словно нашатырь. В голове окончательно прояснилось. Я встала и, не глядя в сторону склепа, вернулась на скамью. Дино смотрел на меня с тревогой.
   – Скоро встанет солнце, – сказал он, – и мне нужно будет забраться в свой гроб. Поэтому быстро сообщу, что должен.
   Я замерла. Небо совсем посветлело, заря разгоралась все ярче.
   – Мог бы позвать меня ночью, – заметила я, – а то выбрал время на рассвете.
   – Ночью я еще слишком активен, – пояснил Дино, – а перед восходом солнца становлюсь заторможенным, все мои чувства притупляются. И хотя я уже совсем не тот, что после превращения, но решил, что именно в это время ты в большей безопасности.
   – Хватит на сегодня лирических отступлений! – зло проговорила я. – Говори, зачем позвал!
   – Чтобы предупредить, – быстро ответил Дино. – Я случайно узнал, что Атанас что-то затевает. Они обсуждали планы с отцом Грегори. Будь начеку, Лада!
   – А что конкретно ты узнал? – насторожилась я.
   – Я плохо понял из их разговора. Атанас, сама знаешь, хитер и скрытен. И свои планы даже настоятелю до конца не открывает. Он намекал на какую-то отличную идею, говорил, что придумал гениальный план. Это все, что мне удалось подслушать. Но можно предположить, что он по-прежнему хочет сделать тебя вампиром и не дожидаться, пока Грег пройдет послушание и избавится от любви к тебе. Наверное, Атанас решил не рисковать и опередить события. Если ему удастся обратить тебя, то проблема решится сама собой. Грег выходит из монастыря, а ты уже вампир.
   – Да, все возможно, – задумчиво произнесла я. – И Атанас неоднократно пытался инициировать меня.
   – Будь крайне осторожна! Если Атанас что-то задумал, то он не остановится, – добавил он и встал. – А мне пора.
   – Я тебе очень признательна, – тихо сказала я. – Но как все это странно…
   – Что именно? – улыбнулся Дино.
   – Ты был главным врагом Грега и всех его близких, но вдруг помогаешь нам, – ответила я и тоже встала.
   – Просто я здесь подружился с Грегом и полностью поменял свое к нему отношение. Он удивительный! Все, Лада, мне пора.
   В этот момент лучи солнца вынырнули из-за стены и осветили небо нежно-золотистыми переливами. Дино низко опустил голову, задрожал и удалился вглубь кладбища. Я глянула на Лилу. Но она спокойно сидела на одной из могил и плела венок из мелких ромашек, в изобилии росших вдоль стены. Я приблизилась.
   – А ты не боишься солнечного света? – удивилась я.
   – Нет, он мне не причиняет никакого вреда, – ответила она и улыбнулась, подняв на меня глаза.
   – А что ты делаешь? – спросила я и села рядом.
   – Домик для твоей куколки, – ответила Лила совсем по-детски.
   Она положила готовый веночек на камень, в середине примостила крупный лист лопуха и на него посадила кукольную принцессу.
   – Красиво, – заметила я. – Лила…
   Я замолчала и посмотрела на темный вход в склеп.
   – Нельзя, – не меняя тона, проговорила она, продолжая возиться с куколкой.
   – Я только посмотрю на него, и сразу можешь отправлять меня обратно, – умоляюще сказала я. – Пожалуйста! Я умираю без него.
   – Умирают не так, – заметила она. – Но я чувствую твою боль. И меня это тревожит. Тебе пора. Я выполнила просьбу Дино.
   Лила отложила куколку и подняла руку, пытаясь коснуться пальцами моего лба. Но я резко отстранилась. Слезы брызнули помимо моей воли.
   – Прошу! Хоть секунду…, – зашептала я сквозь всхлипывания. – Я больше не выдерживаю…
   – Если узнает отец Грегори, он меня накажет, – сказала она.
   – Прости, я не хочу никому причинять зла…
   Я не договорила и уткнула мокрое лицо в ладони. Меня трясло от рыданий, но я не могла остановиться.
   – А тебе не кажется странным, что Грег тебя не чувствует? – услышала я вопрос и подняла голову. – И что вы за существа такие, люди! – укоризненно добавила она. – Нет, чтобы подумать, пораскинуть мозгами.
   – Что с ним?! Говори! – закричала я и схватила ее за руку.
   – Он спит, всегда сейчас спит, – ответила Лила.
   Потом встала и повела меня к склепу.
   – Спит, – в смятении бормотала я, – но как это возможно? Ведь вампиры не спят никогда…
   – У отца Грегори есть снадобье, – пояснила Лила. – И его действие таково, что вампир погружается в состояние похожее на кому. Если в таком виде он пробудет не меньше месяца, то очнется совершенно другим. Иногда наступает полная потеря многовековой памяти, и это очищает психику. Поэтому Грег и лежит сейчас здесь, вдали от всех в полном уединении. Но не волнуйся, мне поручено присматривать за ним. И я всегда на страже.
   Мы были уже возле склепа. Я рванулась ко входу между колоннами, но Лила схватила меня за руку и провела к боковой стене. Она махнула рукой, и та словно растаяла.
   Я увидела внутренность склепа. Там царил полумрак. Посередине находился открытый гроб. Он стоял на каменном постаменте, был черным, но внутри с фиолетовой атласной обивкой. Грег лежал на спине. Его голова покоилась на маленькой плоской подушке. Он казался мертвым, такими застывшими и острыми выглядели черты. Я вскрикнула и ринулась к гробу. Но налетела на препятствие, словно ударилась о прозрачную стену. Я припала к этой невидимой стене и смотрела на любимое лицо, не отрываясь. Я видела точеный мертвенно-бледный профиль, темные густые брови, гладкий лоб, откинутые назад черные, как вороново крыло, волосы. Синеватые веки обрамляли длинные ресницы. Мне показалось, что они дрогнули от моего пристального взгляда, а бескровные губы приоткрылись, словно Грег тихо вздохнул. Но Лила каким-то неведомым образом уже оказалась внутри склепа. Она приблизилась, приподнялась в воздухе и зависла над гробом. Деловито поправила подушечку, смахнула что-то с его волос, затем приподняла руку и приблизила ладонь к закрытым векам. И лицо Грега вновь застыло в невозмутимом покое. Через мгновение Лила очутилась рядом со мной.
   – Довольна? – тихо спросила она.
   – Но… хотя бы поцеловать…., – жалобно начала я.
   Но Лила быстро прижала ладонь к моему лбу.
   Я провалилась в темноту и очнулась у себя в комнате. Я лежала на кровати, и слезы безостановочно текли по щекам. Я все еще, словно наяву, видела Грега, покоящегося в гробу. И со мной случилась самая настоящая истерика. Я рыдала безостановочно, каталась по кровати, затем упала на пол, звала Грега, у меня начались судороги. И это привело меня в чувство. Я испугалась и перестала рыдать и кричать. С трудом села и начала разминать ноги. Ступни сводило еще какое-то время, я буквально не чувствовала их. Со мной такое случилось впервые. Когда я более-менее успокоилась, то побрела в ванную и долго стояла под струями обжигающего душа. Завернувшись в махровый халат, приняла снотворное и не заметила, как провалилась в сон.

   Из блокнота Грега:

     Твое прикосновение, как шелк крыла летящей бабочки,
     задевшей случайно кожу впалых хладных щек.
     И вновь пульсирует по венам крови ток,
     и жизнь вернулась с поцелуем нежным…

   Проснулась я утром. Услышав, как мама ходит по комнате, подумала, что она меня вчера даже будить не стала.
   «Сколько же я проспала? – вяло размышляла я, глядя в потолок. – Но мне уже лучше».
   Действительно, мое настроение было хоть и подавленным, но каким-то светлым.
   – Любимый! Все-таки я увидела тебя, – прошептала я. – Бедный мой. Ты лежишь в этом темном холодном склепе… Такой беззащитный…
   Я села на кровати. В этот момент в комнату заглянула мама. Она смотрела немного настороженно, но увидев, что я улыбнулась ей, вздохнула с облегчением.
   – Лада, доброе утро! Но ты меня вчера напугала, – сказала она. – Возвращаюсь с работы, а ты лежишь без движения. Никогда не видела, чтобы ты впадала в такой глубокий сон. Я пыталась тебя разбудить, но потом решила, что не стоит. Долго же ты проспала!
   – Я вчера очень плохо себя чувствовала, была нереально взвинчена, – пояснила я. – И приняла снотворное. Может, дозу превысила?
   – Осторожнее нужно быть, дочка, с такими препаратами! – испугалась она. – Всегда читай инструкцию!
   Во время завтрака я окончательно пришла в себя. Но мама смотрела задумчиво. Я видела, что ее что-то мучает.
   – Я чувствую себя хорошо, – безмятежным тоном проговорила я. – Отлично выспалась, и все прошло.
   – Да, я это вижу, – ответила она и вновь задумалась.
   – Мама, что с тобой?
   – Да так… ничего, – неуверенно сказала она. – Чем планируешь заняться?
   – Пока не знаю. Что-то случилось? Ты какая-то странная, – заметила я.
   – Понимаешь, дочка, жизнь женщины такая сложная… особенно с возрастом, – туманно ответила мама.
   «Знала бы ты о моих сложностях! – подумала я. – Тогда все твои проблемы показались бы сущими пустяками».
   – Можешь яснее выражаться? – с нетерпением спросила я. – Ты встретила мужчину? Знаешь, я буду только рада! Нельзя же оставаться в одиночестве. Тебе чуть за сорок. По нынешним меркам молодая женщина.
   – Что ты такое говоришь? – возмутилась она, но покраснела. И после паузы добавила: – Хорошо, пусть так… и я прошу тебя сегодня к семи быть дома.
   – Познакомишь со своим избранником? – предположила я и заулыбалась, забавляясь ее смущением.
   – Вроде того, – неуверенно ответила мама.
   Когда она ушла на работу, я задумалась, чем бы заняться. Погода вроде начала налаживаться. За окном было не так пасмурно. По крайней мере, не шел дождь. Но у меня с утра не выходили из головы слова Дино о том, что он узнал. Я реально оценивала силу Атанаса, я знала, что он сделает все возможное и невозможное, чтобы Грег не прошел обратное превращение, и расслабляться мне не стоило. Я все вспоминала застывшее лицо моего любимого.
   «А если он, выйдя из этого мертвого сна, напрочь забудет обо мне? – мелькали мысли. – Атанас, видимо, на это и рассчитывает. Но что тогда станет со мной? Ведь я люблю! И буду любить несмотря ни на что».
   Настроение от этих размышлений начало стремительно падать. Но мне так не хотелось вновь погружаться в бездну отчаяния, я так наплакалась за эти дни, что усилием воли прогнала удручающие мысли и начала думать о маме. Я считала, что ей давно пора устроить свою личную жизнь. С отцом они развелись больше семи лет назад, и все это время она оставалась без пары.
   «Мама все работает и работает. Радости у нее мало в жизни. Так хотелось бы, чтобы ей повезло и нашелся достойный мужчина! – размышляла я. – И разве я буду ревновать, портить ей настроение, как это частенько делают мои подруги, если у кого-то из разведенных родителей появляется новая любовь? Да ни за что! Конечно, интересно, кого она приведет. Но даже если он мне не понравится, то я и вида не покажу. К тому же не мешает узнать человека получше, прежде чем делать выводы».
   Я окинула взглядом гостиную. Заметила пыль на столе, разбросанные на полочке диски, упавшую возле кресла книгу. И решила немедленно заняться уборкой, раз у нас вечером такой важный для мамы гость. Около двух часов я приводила квартиру в порядок. Затем подумала, что неплохо бы сходить в магазин и купить какие-нибудь деликатесы к столу, да и цветы не мешало бы.
   Я быстро оделась и вышла из квартиры. Когда оказалась на улице, резко остановилась, заметив на детской площадке Гришу. Он сидел на скамейке под грибком и внимательно смотрел на мой подъезд.
   «Вот же заняться нечем!», – с раздражением подумала я, но невольно улыбнулась.
   Мне польстило, что он так увлекся мной. Я увидела, как Гриша встает. И тут же замахала ему рукой. Он широко улыбнулся и устремился ко мне.
   – Привет, – сказала я, когда он приблизился.
   – Привет, – в тон мне ответил он.
   – Чего ты тут выжидаешь? – поинтересовалась я. – Еще вчера тебе сказала, что у меня есть парень. И почему ты не позвонил? А если бы я вообще сегодня из квартиры не вышла, так бы и сидел до вечера?
   – Погода налаживается, – сказал он и пошел рядом со мной. – Наверняка ты захотела бы прогуляться. И я тебе звонил, но ты «вне зоны».
   – И правда! – рассмеялась я. – Утром забыла включить смартфон. Но я вышла ненадолго. В магазин, купить кое-что нужно.
   – Давай, я тебе помогу? – предложил Гриша. – Хотя бы сумки до дома донесу. Ну там молоко, хлеб…
   Я остановилась и повернулась к нему. И засмотрелась в ясные голубые глаза, опушенные длинными черными ресницами. Гриша моргнул и улыбнулся немного растерянно. Его яркие красивые губы, румяные щеки с ямочками притягивали взгляд. Все-таки он был очень красивым парнем. И снова я отметила разительно сходство с Грегом. Но вспомнив мертвенно бледное лицо в гробу, помрачнела.
   – Что с тобой, Лада? – участливо спросил Гриша и попытался взять меня за руку. – Ты вдруг так изменилась в лице.
   – Давай расставим все точки над «i», – хмуро проговорила я. – У меня, правда, есть любимый человек. И я не собираюсь ему изменять! Даже с таким красавчиком, как ты.
   – Значит, ты считаешь меня красавчиком? – расплылся он в довольной улыбке.
   – Я не к этому! – отрезала я. – Просто сделай вывод. И нечего меня караулить, нечего здесь высиживать.
   – А может, я влюбился в тебя с первого взгляда? – вдруг сказал Гриша. – Такое ты не можешь допустить? И влюбился без памяти!
   – Глупости какие, – растерянно ответила я.
   Его признание звучало убедительно. Я видела, как он взволнован.
   – Ты удивительная, – после паузы, видя, что я молчу, продолжил Гриша. – Ты даже сама не понимаешь, насколько выделяешься среди обычных девчонок. Я сразу заметил какую-то тайну, сквозящую в твоих глазах, в твоих словах. И это безумно заводит. Я вижу такую глубину в тебе, что хочется утонуть в ней. Ты совсем не такая поверхностная и глупая, как все эти современные девушки, у которых в голове лишь одно – подцепить парня побогаче и таким образом устроить свою жизнь.
   – Зачем так обобщать?
   Я нахмурилась и пошла вдоль дома. Гриша пристроился рядом.
   – Это настоящие хищницы, мне ли не знать! – заметил он. – И это отталкивает. Знакомишься с девушкой, она первым делом исподволь или даже впрямую стремится заглянуть в твой кошелек. Я уже думаю, что ценности в нашем обществе сильно сместились и богатый внутренний мир мало кого волнует. Но вот ты не такая. Я это еще вчера понял.
   – Да откуда ты знаешь? – усмехнулась я. – Может, и меня интересует только твои финансы.
   – Понимаю, ты хочешь, чтобы я отстал, – задумчиво произнес он. – Лада, прошу лишь об одном: давай будем друзьями? А там мало ли! Вдруг ты разочаруешься в своем парне и обратишь внимание на меня. Что скажешь?
   Такая настойчивость импонировала. Во мне на минуту проснулось кокетство и желание нравиться кому-то помимо Грега. Но этот порыв тут же исчез. В душе я понимала, что навечно принадлежу только моему любимому.
   – Не вижу смысла, – честно ответила я. – Ты зря потратишь на меня время. Лучше найди ту, которая сможет ответить тебе взаимностью.
   – Не хочу! – упрямо проговорил он. – Мне нужна лишь ты.
   – Короче, я тебя предупредила, а там, как знаешь! – раздраженно сказала я и ускорила шаг.
   «Хочет, пусть таскается за мной, – думала я. – Все равно рано или поздно поймет бесперспективность затеи, и отстанет. А сейчас… не драться же мне с ним!»
   Обычно последнее время я более резко отшивала парней. Но в данном случае понимала, что терплю присутствие Гриши лишь из-за внешнего сходства с любимым. Возможность видеть его немного успокаивала, вносила хоть какое-то умиротворение в душу. И в то же время я осознавала, что это лишь иллюзия. Но мне было жаль расстаться даже с иллюзией присутствия Грега рядом.
   Мы дошли до ближайшего универсама, и я занялась покупкой продуктов. Гриша продолжал ходить за мной. Он был мил, болтал на самые разные темы, смешил меня и не заводил никаких разговоров о любви. И скоро я расслабилась. Подхватив пакеты, он последовал за мной и в цветочный магазин.
   – У вас сегодня какое-то семейное торжество? – предположил Гриша, наблюдая, как я старательно выбираю цветы. – Ты, смотрю, и торт, и шампанское купила. А сейчас еще и букет. День рождения?
   – Любопытной Варваре нос оторвали, – рассмеялась я.
   – Прости, – прошептал он и поник.
   «Все-таки я не права, – мелькнула мысль, и я почувствовала угрызения совести. – Нагрузила парня тяжелыми пакетами, да еще и ехидничаю».
   – Это ты прости за резкость, – виновато проговорила я, расплачиваясь за букет мелких кустовых роз. – Просто у мамы сегодня важная встреча у нас дома, понимаешь?
   – А, ясно! – вновь заулыбался он. – И ты должна присутствовать?
   – Даже не знаю, – задумчиво ответила я. – Мне кажется, мама хочет, чтобы я познакомилась с одним человеком. А вот потом я уже буду лишней.
   – Тогда может, прокатимся куда-нибудь вечерком? – предложил он. – Во сколько вы собираетесь?
   – Около семи. Но я даже не знаю…
   – У нее завелся хахаль? – грубовато спросил Гриша. – В этом дело?
   – Наверное, – нехотя ответила я.
   – Ты ведь, кажется, упоминала, что родители в разводе, – быстро заговорил он. – И хорошо, что она себе дружка нашла! Чего женщине одной жить? Это неправильно, природа этого не терпит. И ты должна быть рада за мать.
   – А я и рада! – сказала я. – Но как по-взрослому ты рассуждаешь.
   – Мне уже двадцать, если ты помнишь, – заметил Гриша. – И я вовсе не такой балбес, каким кажусь. Так что не думай!
   – Да я вообще о тебе не думаю, – засмеялась я. – Созвонимся ближе к вечеру.
   Гриша проводил меня до подъезда и даже хотел занести пакеты в квартиру, но я отклонила это предложение. Он не стал настаивать и ушел. На прощание я пообещала позвонить в любом случае.
   Мама пришла чуть раньше, в половине седьмого. Я находилась в своей комнате. Услышав, как хлопнула дверь, устремилась в коридор. И тут же поняла, что мама не одна.
   «Значит, они пришли вместе! – удивилась я. – Может, это кто-нибудь с ее работы? Какой-нибудь врач».
   Я пригладила волосы, попыталась унять волнение, навесила на лицо вежливую улыбку и открыла дверь в коридор. И застыла, увидев отца. Я просто не верила своим глазам. Как он тут оказался? Я решила, что это ошибка, возможно, мама случайно с ним встретилась, а он навязался в гости. Но увидев смущенное и, как мне показалось, испуганное лицо мамы и пышный букет в ее руках, опешила. Неужели она пригласила именно его? Но зачем?
   Я не общалась с отцом более полугода, просто не хотела ничего о нем знать. И вот он здесь. И мало изменился. Ухоженный, успешный, импозантный, уверенный в себе и красивый. Мне всегда казалось, что они не подходят друг другу. Мама была самой обычной женщиной, выглядела как простая домохозяйка, а за последнее время еще и непозволительно располнела.
   – Здравствуй, дочка, – радостно проговорил отец.
   Но я хорошо его знала и сразу поняла, как он напряжен. Я промолчала, он нахмурился и как-то беспомощно глянул на зардевшуюся маму.
   – Лада, понимаешь…, – сбивчиво заговорила она, – мы с папой решили начать все заново. Так получилось. Ты уж пойми нас, детонька…
   – И не будь ребенком, – добавил отец и улыбнулся мне одной из своих фирменных обаятельных улыбок.
   Но на меня это уже не действовало. Я испытала прилив жгучей ненависти.
   – А тем девушкам, которые по твоей милости оказывались в публичных домах Гонконга, ты тоже это говорил? – злобно поинтересовалась я.
   И увидела, как дрогнуло его лицо.
   – Лада! – вскрикнула мама. – Ты несправедлива! Все это в прошлом. Отец давно во всем раскаялся.
   – Это он тебе такое сказал? – усмехнулась я. – А ты и поверила!
   – Ну прости! Прости ты меня! – умоляюще заговорил он. – Я хочу, чтобы все было как раньше.
   – Как раньше?! – взвилась я. – А ты возьми и представь, что твою дочку вот так же продают в публичный дом и всякие мерзкие похотливые уроды используют как кусок мяса…
   – Лада, прекрати! – закричала мать и закрыла лицо руками.
   Но я уже выскочила из коридора. Залетев в свою комнату, схватила сумку, покидала в нее документы, первые попавшиеся вещи, натянула джинсы и футболку, зачем-то потрогала кулон Грега, постоянно находившийся у меня под одеждой, сжала губы и вышла из комнаты. Родители переместились в гостиную и с тревогой на меня смотрели.
   – Ты куда? – удивилась мама.
   И я увидела, как слезы увлажнили ее широко распахнутые глаза.
   – Давай поговорим! – встрял отец.
   Но я и слушать не стала и, опустив голову, прошла мимо них в коридор.
   – Лада! – позвали они вслед в один голос, но я мгновенно покинула квартиру.
   Выбежав из подъезда, помчалась, сама не зная куда.
   – Эй, погоди! – услышала крик за спиной.
   Но в смятении даже не обернулась. Слезы застилали мне глаза, и я практически ничего не видела.
   – Это предательство! Она предала меня, – бормотала я в отчаянии. – Как она могла?!
   Кто-то схватил меня за локоть, и я резко обернулась, уверенная, что это отец. Я хотела нагрубить, и тут увидела растерянное лицо Гриши. От неожиданности я уткнулась ему лбом в грудь и разрыдалась.
   – Господи, солнышко, что случилось? – испуганно заговорил он, гладя меня по голове, по плечам. – Я никому не дам тебя в обиду. Пойдем!
   Он взял сумку из моих рук и повел меня за угол дома. Затем усадил в машину, но я продолжала плакать и даже не спросила, как он тут оказался и куда мы едем.
   Гриша остановился возле какой-то многоэтажки. Но я не смотрела по сторонам. Мне казалось, что мой мир рухнул в одночасье. И я впала в беспросветное отчаяние. Гриша помог мне выйти из машины. Его квартира находилась на первом этаже. Когда он закрыл двери и включил свет в коридоре, я без сил опустилась на пуфик, стоящий возле вешалки, и уткнула мокрое лицо в ладони. Он начал расшнуровывать мои кроссовки, но я не прореагировала.
   – Вот тапочки, – мягко произнес Гриша, – правда, они мужские, но это ничего. Хочешь умыться?
   Я подняла на него глаза. Его лицо покраснело, он выглядел взволнованным и смотрел на меня с явной жалостью. Я молча кивнула.
   – По коридору налево, – пояснил он. – Сейчас принесу чистое полотенце.
   Когда я вышла из ванной, то практически успокоилась. Гриша позвал меня на кухню. Я увидела, что он заварил чай и выложил на стол коробку конфет. Сев напротив него, сделала глоток. Чай был зеленым, с каким-то лимонно-мятным привкусом, который мне понравился.
   – Я добавил мелиссу, – пояснил Гриша. – Она успокаивает нервы.
   – Спасибо, – тихо поблагодарила я.
   – Что все-таки произошло? Ты меня напугала! Я приехал к твоему дому, подумал, что по-любому тебе незачем мешать матери и лучше нам прогуляться. Я уже хотел позвонить, и вдруг ты выскочила из подъезда с таким лицом, словно за тобой сам черт гнался!
   – Не обращай внимания, – нехотя ответила я. – Это так… семейные неурядицы… Тебя это не должно интересовать.
   – Извини, – сказал Гриша и взял мои задрожавшие пальцы.
   Он легко сжал их и заглянул в глаза. Но я молчала. Мне совершенно не хотелось откровенничать с этим малознакомым парнем, к тому же я мучительно размышляла, как быть дальше. Возвращаться домой не имело смысла.
   «Где мне ночевать? – раздумывала я, прикидывая варианты. – Может, в гостиницу поехать? Может, к Лизе?»
   Но мне не хотелось сейчас общаться даже с ней. Я допила чай и решила, что могу просто снять квартиру на пару суток. А когда приду в себя, то подумаю, как мне быть дальше. Я была настолько взвинчена, испытывала такую боль, что постаралась просто забыть о произошедшем. Я вынула смартфон и вошла в Сеть.
   – Что ищешь? – поинтересовался Гриша, с любопытством на меня глядя.
   – Домой не вернусь ни за что… потом объясню. Хочу квартиру снять, – сухо ответила я. – На сайтах недвижимости полно объявлений.
   – Хочешь арендовать? – задумчиво проговорил он и достал айфон из кармана джинс.
   – Хочу, – подтвердила я.
   – Момент, – сказал Гриша и набрал номер.
   – Подожди! – попыталась я его остановить, но он приложил палец к губам, потом заулыбался и быстро заговорил: – Лех, привет! Слушай, ты еще не сдал свою квартиру? А…, тетка твоя этим занимается… Ну понятно! Что?.. Есть тут у меня хороший клиент. Да так, девчушка одна знакомая. С предками поругалась и хочет жить самостоятельно… Не знаю, сейчас спрошу…
   – Лада, мой друг интересуется, кредитоспособна ли ты, – сказал он. – Ты уж извини за такой вопрос, но сама понимаешь. Леха в Канаду на год уезжает… по работе. А квартиру решил сдать. Но рейс у него уже завтра утром.
   И он посмотрел на меня, отодвинув айфон от уха. По правде говоря, я растерялась от такого предложения, хотела снять квартиру всего на пару суток.
   «А может, это к лучшему? – лихорадочно соображала я. – Почему бы мне и не согласиться, раз так удачно все складывается. Я хочу пожить одна. А мать пусть там сама разбирается! Не желаю при всем этом присутствовать, да и вообще общаться с ними обоими».
   – Да, у меня есть деньги, – после паузы сказала я. – А сколько он хочет и за какой период?
   – Сама договаривайся, – улыбнулся Гриша и передал мне трубку.
   Алексей оказался, судя по голосу и манере общения, весьма приятным парнем и цену он запросил приемлемую. Он хотел получить деньги сразу за полгода вперед, но меня это мало волновало. Грег в свое время открыл на мое имя счет в банке, средства у меня имелись и немалые. Я привыкла пользоваться ими по своему усмотрению, и уже давно деньги не считала, снимая с карточки столько, сколько мне было нужно. Квартира Алексея оказалась тут же на Коломенской, и мы договорились, что я сейчас посмотрю ее, и если все устроит, то сразу оплачу.
   – А договор у нотариуса? – все-таки уточнила я. – Правда, я никогда квартиры не снимала, но слышала, что делается именно так.
   – А тебе он нужен? – спросил Алексей. – Мне вообще-то нет. Друзья Гриши – мои друзья. А ему я доверяю, как самому себе. Если все устроит, то бери ключи и живи себе спокойно. Ты ведь москвичка, как сказал Гриша, так что проблем, думаю, не будет.
   Закончив разговор, я отдала айфон улыбающемуся Грише и растерянно на него посмотрела. Все произошло так быстро, что я не могла прийти в себя.
   – Итак? – заулыбался он еще шире. – Что порешили?
   – Через два часа он подъедет, и мы пойдем смотреть квартиру, – сообщила я.
   – И она у него классная! – радостно произнес он. – Тебе должно понравиться. Он и ремонт всего полгода назад сделал. Мы с Лехой вообще-то в одном классе учились, – добавил Гриша. – Это один из моих лучших друзей. Вот как все удачно складывается. Он с этой квартирой уже с месяц мается, все никак сдать не может. То какие-то восточные люди с рынка звонят, то студенты хотят на троих снимать, то вообще темные личности бандитской наружности. Леха уже отчаялся, решил уехать, а ключи тетке своей оставить, чтобы она клиентов искала. Не так-то это просто сдать квартиру в Москве приличным людям.
   – Спасибо тебе, – неуверенно сказала я. – Но я и не думала на такой срок… Но все что ни делается – к лучшему!
   – Вот именно! А захочешь, то всегда можешь домой вернуться.
   – Не захочу, – хмуро ответила я.
   – Дело твое. А сейчас, может, тебе стоит прилечь и отдохнуть?
   Я с любопытством на него посмотрела. С трудом представляла, как я улягусь в незнакомом доме. Но Гриша выглядел искренним.
   «Какая забота! Неужели он и правда так сильно влюбился?», – подумала я и направилась в гостиную.
   – Можешь отдыхать в спальне, – заметил он, идя за мною по пятам. – У меня широкая и удобная кровать.
   Но я не ответила.
   Зайдя в гостиную, остановилась в нерешительности. Затем подошла к книжному шкафу. С детства мама внушала мне, что если я хочу узнать о человеке, то стоит просто посмотреть книги, которые он читает. И я машинально начала изучать полки. Книг, к моему удивлению, оказалось много. Большой шкаф занимал почти полстены и был доверху забит самыми разнообразными изданиями. Мое внимание привлекли три полки, плотно заставленные книгами о вампирах. Я невольно вздрогнула и обернулась, глядя на улыбающегося Гришу.
   «Что происходит? – напряженно размышляла я, пристально глядя в его голубые безмятежные глаза. – А может, я оказалась в какой-нибудь ловушке? Может, просто общительный паренек Гриша вовсе не тот, за кого себя выдает? Вдруг я в логове вампиров? И сейчас еще явится его друг».
   Видимо, мое лицо сильно изменилось, потому что Гриша приблизился и участливо спросил:
   – Да что с тобой, Лада? Ты так побледнела! Неужели все еще переживаешь из-за матери? А может, передумала снимать квартиру и хочешь вернуться домой? Так не проблема! Сейчас Лехе отзвонюсь и все отменю.
   Я вздрогнула и пришла в себя. Тревожащие меня предположения показались настолько необоснованными и даже глупыми, что я начала улыбаться, удивляясь разгулу собственной фантазии. Да мало ли кто в наше время увлекается вампирской литературой! По-моему выходило, что все фанаты подобных историй должны быть непременно вампирами. Мне стало смешно, я почувствовала облегчение. Я понимала, что взвинченные нервы явились причиной необоснованных опасений. К тому же Гриша излучал здоровье. Его глаза блестели, щеки пылали румянцем, он был, что называется, кровь с молоком. Ни один вампир так не выглядел.
   – Не обращай внимания, – сказала я и открыла шкаф. – Все в порядке. И не нужно ничего отменять. Я не передумала.
   – Хорошо, – ответил он, с любопытством наблюдая, как я достаю книгу Лорел Гамильтон «Лазоревый грех». – Ты любишь ужасы? В этой книжке сплошной трэш! Какой-то обезумевший вервольф. Но я читаю такие вещи с удовольствием.
   – Бывает, что и меня тянет почитать что-нибудь в этом роде, – нехотя ответила я. – Смотрю, тут у тебя целая коллекция вампирских романов. Есть и Стокер, и Райс, и Майер.
   – Я обожаю все, связанное с вампирами и тому подобным, – признался Гриша. – У меня и фильмов полно!
   – Вот как, – задумчиво сказала я, листая книгу.
   Потом поставила ее на полку и села на диван. Гриша устроился рядом.
   – И почему тебе нравится именно это направление? – спросила я.
   – Сам не знаю! Еще в школе увлекся. Даже на тематических сайтах сутками зависал. Да и сейчас, бывает, захожу.
   Он вдруг смешался, словно наговорил лишнее, и замолчал. Я внимательно посмотрела на его опущенный профиль и длинные трепещущие ресницы. Все-таки Гриша был очень красив, и меня неожиданно потянуло к нему на физическом уровне. Он это, видимо, тут же почувствовал, поднял голову и глянул мне в глаза. Его лицо выглядело растерянным, словно он о чем-то мучительно размышлял. Но увидев, что я не свожу с него глаз, обаятельно улыбнулся и взял меня за руку.
   – Ты удивительная девушка, – вкрадчиво заговорил он. – Я просто голову теряю в твоем присутствии! Никогда раньше со мной такого не происходило. Может, я люблю тебя?
   – Глупости! – сказала я и отодвинулась. – Это тебе только кажется. И мы договорились больше эту тему не поднимать. Чего ты опять завелся?
   – Извини, – грустно сказал он и пересел на край дивана. – Но я словно что-то почувствовал, что-то исходящее от тебя… какое-то пробуждение эмоций… в мою сторону.
   – Это тебе показалось, Гриш! Какие эмоции? – быстро заговорила я. – Я так устала за сегодня. И хочу лишь одного – быстрее устроиться на новом месте.
   – Ладно, не буду больше надоедать тебе своими чувствами, – удрученно произнес он. – К тому же скоро Леха подъедет.
   Гриша встал и подошел к книжной полке.
   – Знаешь, у меня есть очень редкие издания, буквально раритеты, – сказал он уже другим тоном, и я начала расслабляться.
   Я приблизилась к нему. Он открыл шкаф и перебирал книги.
   – Роман Брэма Стокера, вообще-то его звали Аврахам, о графе Дракуле вышел в свет в тысяча восемьсот девяносто седьмом. Но в Росси роман появилось лишь в девятьсот тринадцатом. Издал его Корнфельд в Питере. И у меня имеется это издание! – хвастливо добавил он и вытащил том в кожаном переплете.
   – Да ладно! – не поверила я и взяла книгу.
   Внутри оказалась оригинальная издательская обложка. Я осторожно перелистала страницы, поглядывая в текст с буквой «ять».
   – Впечатляет, – сказала я и вернула ему раритет.
   – Это еще что! – с воодушевлением заговорил Гриша. – У меня есть настолько редкое издание, что я с трепетом с него пылинки сдуваю.
   Он достал книгу, показавшуюся мне самиздатовской, настолько дешевым выглядел картонный пожелтевший переплет с плохо пропечатанным названием.
   – «Варни – вампир», – прочитала я. – Первый раз слышу.
   – Неудивительно! – сказал Гриша. – История изначально появилась в середине сороковых годов прошлого века в ста девяти еженедельных частях. Затем была собрана вся рукопись и напечатана как единая книга, аж на восемьсот страниц. Это был первый роман о вампире. Британский писатель Джеймс Малькольм Раймер, жил в девятнадцатом веке. Именно он создал сэра Фрэнсиса Варни – главного персонажа «Варни-вампир, или Праздник крови».
   – Так это было что-то типа журнальной версии? – спросила я. – Ты упомянул еженедельные части. Тогда многие так писали и этим зарабатывали на жизнь.
   – Ну да, типа развлекательного воскресного чтения для добропорядочных британцев. Но экземпляры слабо написанного романа Раймера редко сохранялись. Журналы просто выбрасывались. Книга вышла анонимно, и много позже установили подлинное авторство. Ее невозможно было достать в течение многих десятилетий, но две перепечатки опубликовали в семидесятых. Книга и по сей день остается вне печати.
   – Но ты ее сумел достать, – заметила я.
   – Говорю же, я фанат! – с гордостью заявил Гриша.
   Я с любопытством на него посмотрела. Его лицо раскраснелось, глаза горели, видно было, как он воодушевлен.
   – Думаю, что и ты не обо всех авторах знаешь, – заметила я, решив его раззадорить еще больше.
   – Обо всех! – заявил он. – Говорю же, с детства увлечен этой темой. И у меня собраны практически все издания о вампирах.
   – А Рубиан Гарц? – спросила я, начиная волноваться.
   Это имя я услышала от Грега. Гарц считался поэтом-вампиром. Грег до своего превращения тоже писал стихи, но потом утратил дар, и судьба Гарца чрезвычайно волновала его.
   Гриша улыбнулся и начал рыться на полке. Я с нетерпением ждала. По правде говоря, казалось невероятным, что он может знать о таком персонаже. И вот он достал толстый, сильно потрепанный том.
   – Думала, не знаю? – довольно проговорил он и раскрыл книгу. – Сейчас найду!
   – Но это что у тебя? – поинтересовалась я, заглянула ему через плечо и придержала страницу, которую он хотел перевернуть.

     Но перед этим из могилы,
     Тебе придется выйти в мир.
     И как безжалостный вампир,
     Под кровлю приходить родную,
     Высасывая кровь живую

   Своих же собственных детей…, – вслух прочитала я.
   – Байрон, – пояснил он, – стих написан в тысяча восемьсот тринадцатом… А вот какие интересные строчки. Это мало кому известный Генрих Август Оссенфельдер, немецкий поэт, живший в первой половине восемнадцатого века.
   И Гриша продекламировал нараспев:
   «Ну погоди, Кристианочка, ты не станешь меня любить, я тебе отомщу и сегодня токайским вином упьюсь до состояния вампира. Ты будешь сладко дремать, и я высосу пурпур твоих свежих щек. Как ты испугаешься, когда я тебя поцелую, поцелую, как вампир…»
   – А что это за сборник? – спросила я.
   – Редкое издание прошлого века, называется «Темная вечность». Можно сказать, это антология вампирской поэзии, – довольно пояснил он. – Тут практически собрано все. Вот, кстати, и знаменитая баллада Вольфганга Гете "Коринфская невеста". – Гриша перевернул страницу и уткнулся в текст. – Я раньше безумно любил эту балладу, наизусть знал! – пробормотал он. – Думаю, ты тоже про нее слышала. Вот местечко! Класс! – И он прочитал с выражением:

     Знай, что смерти роковая сила
     Не смогла убить мою любовь:
     Я нашла того, кого любила,
     Из него я высосала кровь.
     Враз покончив с ним,
     Я пойду к другим – Я пойду забрать жизнь чужую вновь!

   Я внимательно посмотрела на его взволнованное лицо. Никак не могла предположить, что Гриша настолько серьезно увлечен подобной темой. Я заметила, что он возбуждается все сильнее, видимо, эти стихи его заводили.
   – Тут даже есть «Метаморфозы вампира» Бодлера, – после паузы, во время которой он переворачивал страницы, сообщил Гриша. – Ты знаешь, что когда ему удалось опубликовать "Цветы зла", он вынужден был изъять их, потому что цензура сочла аморальными и непристойными подобные стихи.
   – Все это очень интересно, – ответила я. – Но ты отвлекся. Я же спрашивала про Гарца.
   – Да-да, – пробормотал он, – помню, он точно здесь был. Поэтому я и достал именно этот сборник. Жаль, что он без оглавления. Ага, вот же! – радостно сказал он. – Тут три его стихотворения.
   – Дай-ка я гляну, – попросила я и взяла у него книгу.
   Стихотворения были мне неизвестными. В сборнике, который подарил мне Грег, таких не имелось. Особенно меня поразило первое.

     Любовь сыграла с нами шутку злую
     Соединила нас назло и вопреки…
     Я человеком стал. Но берега реки
     Навечно разделили нас… Тоскую…
     Тянусь к тебе… но пустоту целую.
     Река – века! К тебе не перейти…

   Прочитав стих, я задумалась. Смысл этих строк ускользал от меня, хотя все, кажется, было предельно ясно. Гарц написал, что он стал человеком.
   «Неужели ему удалось выполнить условия поверья и он прошел обратное превращение? То-то Грег не мог найти его. Если он вновь стал человеком, то давно уже прожил отпущенный ему земной срок и благополучно скончался в свое время, – размышляла я. – Но когда это произошло, вот вопрос. Да произошло ли вообще? Гарц пишет, что стал человеком, но вдруг это всего лишь поэтическая метафора. Как бы узнать поточнее?»
   – Лада, эй! – тихо позвал Гриша. – Ты буквально зависла. Или на тебя такое сильное впечатление произвели стихи этого Гарца?
   – Произвели, – ответила я. – Сильно написано.
   – Да ничего уж такого особенного, – сказал Гриша. – Я даже удивлен, о чем можно так глубоко задуматься. Нет, все-таки ты неординарная девушка! Сколько раз я пытался заинтересовать своих подружек этой темой, но никто особо и не слушал. Но ты! Недаром я сразу в тебя влюбился. Почуял родственную душу…
   Гриша придвинулся. Я ощутила волнение от его дыхания, от его горящего взгляда и вида полураскрытых губ, словно ждущих поцелуя.
   – Опять ты за свое, – заметила я и слегка отодвинулась.
   В этот момент раздался звонок в дверь.
   – А вот и Леха, – недовольно проговорил Гриша и пошел открывать.
   Через пару часов я осталась одна в моем новом жилье. Мы быстро договорились с хозяином, все уладили, и он уехал. Гриша, правда, рвался остаться со мной, но я отклонила его настойчивые просьбы.
   – Ну хорошо, – наконец, согласился он, – я ухожу. К тому же живу рядом, так что если вдруг…
   – Конечно, сразу позвоню тебе, – охотно пообещала я. – Можешь, не сомневаться. И большое за все спасибо!
   Когда за ним закрылась дверь, я в первую минуту ощутила, как навалилась усталость, вызвавшая чувство безысходности. Но решила не распускаться, а начинать устраиваться на новом месте. Квартира понравилась мне с первого взгляда. Алексей недавно сделал ремонт и обустроил ее, как он мне сообщил, по своему вкусу. Планировка была стандартной – две комнаты, кухня. Все выдержано в черно-белой гамме. В гостиной стояли диван и кресло черного цвета. На полу, покрытом белым ламинатом, лежал ковер в черно-белую клетку. Подушечки в такую же клетку громоздились в углу дивана. Возле кресла находился весьма оригинальный журнальный столик. Он состоял из огромного куска серого гранита, на котором крепился стеклянный круг. На столике раскрыли черно-белую шахматную доску, с аккуратно расставленными фигурами. Напротив дивана на стеклянной подставке возвышался черный телевизор. Возле него вдоль стены расположился стеклянный стеллаж, плотно заставленный дисками с фильмами и музыкой. Портьеры были из плотного серебристо-серого материала. Мне отчего-то сразу понравилась эта серо-бело-черная гамма. Возможно, она соответствовала моему настроению. Я оглядела гостиную, подхватила свою сумку и отправилась в спальню. Там сохранялись основные цвета интерьера, но гамма была намного светлее. Даже кровать оказалась белого цвета, как и коврик на полу, а вот шторы – черными. Я положила вещи в шкаф, затем тщательно вымылась и нырнула в постель. Уснула мгновенно.
   Утром открыла глаза и вначале не поняла, где я. Потом все вспомнила и тут же помрачнела. Меня вдруг начали терзать угрызения совести за то, что я даже не попыталась вчера объясниться с мамой. Смартфон я так и не включила. И она наверняка звонила мне.
   «Господи, она не знает, что и думать! – мелькнула мысль. – И чего я веду себя, как маленькая? Могла бы поговорить с ней».
   Я села и взяла смартфон с прикроватной тумбочки. Хотела уже включить, но задумалась. Мне стало вдруг так противно на душе, что совершенно расхотелось звонить и выслушивать стандартные объяснения. Мне казалось, я заранее знаю все, что она мне сейчас скажет. Но почему, почему мама не могла понять меня? Я вспомнила разрыв с отцом, всю ту боль, которую мне пришлось перенести. И ведь все это происходило на ее глазах. Когда я выяснила о его темном прошлом, то откровенно обо всем с ней поговорила. И мама подтвердила, что причиной развода стала именно эта история. Она так и не смогла тогда принять и понять его. Так что же изменилось сейчас? Неужели родители думали, что я спокойно приму их решение снова сойтись и буду жить с ними в одной квартире? Я сжала виски пальцами и замерла. Потом положила смартфон на кровать и отправилась в ванную.
   «Пусть как хотят, – размышляла я, расчесывая волосы, – только меня в это не втягивают. У меня своих проблем полно! Еще не хватало новых. Неужели они думают, что мы снова заживем одной счастливой полной семьей? Бред! И как мне надоели мои длинные русые волосы!» – неожиданно резко поменялось направление моих мыслей.
   Возможно, психика так среагировала и переключила мое внимание. Но я мгновенно зациклилась на волосах. Я перебирала их пальцами, приподнимала пряди, изучала цвет и отчего-то раздражалась все сильнее. Я никогда не носила другой прически. Длинные волосы заплетала в косу, или поднимала их в хвост, или носила распущенные.
   – Вот возьму и отрежу коротко! – сказала я и даже начала улыбаться. – А потом уеду из Москвы куда-нибудь на юг… У меня все-таки каникулы! Чего я тут застряла? Грег все равно сейчас в монастыре.
   Я вспомнила его мертвенно бледное, застывшее лицо и с трудом сдержала слезы. Но старательно отогнала это видение и тряхнула волосами.
   Я вышла из ванной и решила позвонить Лизе. Как только смартфон загрузился, сразу пришло несколько СМС от мамы. Но я поджала губы и даже не стала их открывать. Набрав номер Лизы и услышав ее бодрое: «Ладка, салют!», я заулыбалась.
   – Ты сейчас где? – спросила я.
   – В салоне, – ответила она.
   – А ты говорила, что на каникулах хочешь отдохнуть, – заметила я.
   – Просто тут работка неплохая подвернулась, – ответила Лиза. – И салон мне нравится. Не все же в учебке пенсионеркам химию делать! Пора о приличном месте подумать. Слушай, мне твоя мать вчера просто обзвонилась. Ты куда пропала-то? – торопливо добавила она. – С тобой все в порядке? Ты вообще где?
   – Так, в одном месте, – уклончиво ответила я. – Лиз, а можно я к тебе сейчас приеду? Хочу стрижку сделать.
   – Чего?! – прыснула она. – Ты же всю жизнь с длинными! Этакая девица-краса, длинная коса…
   – Вот решила, – упрямо ответила я. – Но если не хочешь, я сейчас в первую попавшуюся парикмахерскую зайду.
   – Еще чего не хватало! – рассердилась она. – Там тебя подстригут… в первой попавшейся… Записывай адрес.
   Салон оказался неподалеку от метро «Серпуховская». Когда я вошла в зал, то сразу увидела Лизу. Ее кресло находилось возле окна. Она укладывала феном волосы пожилой полной женщине. Заметив меня, Лиза улыбнулась и подмигнула. Глядя на ее оживленное румяное лицо с красиво подстриженными в короткое каре каштановыми волосами, яркими карими глазами, я невольно тоже улыбнулась. От Лизы веяло неистребимым оптимизмом, она всегда жила легко и в свое удовольствие. Закончив укладку, Лиза выключила фен. Клиентка встала, оглядела себя в зеркало и довольно заулыбалась.
   – Я быстренько перекурю, – сказала Лиза мастеру, работавшему рядом с ней. – А потом у меня стрижка! Так что следующую, по очереди, можете себе взять, если свободны.
   – У меня по записи, – сообщила мастер.
   – Ага, – неопределенно ответила Лиза, подхватила меня под руку, и мы вышли на улицу.
   Лиза расстегнула синий форменный халатик и закурила.
   – Жарко, сегодня, да? – сказал она, пуская дым из ноздрей и поднимая лицо вверх. – Вот бы на пляж! Но у меня смена до восьми вечера.
   – Жарко, да, – согласилась я. – Ну так что, Лиз, подстрижешь? Хочу коротко. Да и цвет бы поменять. Может, в радикально черный?
   Лиза глянула на меня изумленно и прыснула. Поперхнувшись дымом, закашлялась. Едва отдышавшись, начала пристально изучать мое лицо.
   – Слушай, подруга, ты что-то бледная, – констатировала она. – Ах да, совсем забыла, ты же с матерью повздорила. Из-за чего, кстати?
   – Представь, вчера отец вернулся, – с горечью проговорила я. – Ненавижу!
   – То-то ты из дома удрала, – заметила Лиза, став серьезной. – Не хочу вмешиваться, но ведь они твои предки по-любому. Не будешь же ты от них всю жизнь бегать? Пусть живут, как хотят.
   – Да мне-то что! – раздраженно ответила я. – Пусть! Только зачем меня во все это впутывать? Не хочу. А отца я ненавижу! А сейчас еще и мать считаю предательницей.
   – Ты не права, Лада! – возмутилась она. – Чего ты так ощетинилась? Ну подумаешь, решили вновь сойтись! Радоваться нужно. Лучше, если бы она какого-нибудь левого хахаля привела? Оказался бы алкашом, да еще бы бил ее. Сколько таких случаев. Ты прямо как маленькая. Отец твой вполне приличный человек, к тому же успешный, да и красавец.
   – Много ты понимаешь, – ответила я.
   Лиза не знала причин моей ссоры с отцом, и рассказывать ей в подробностях я не собиралась.
   – Давай закроем тему, – предложила Лиза после паузы, во время которой докурила сигарету. – В общем, ты решила кардинально поменять свою жизнь.
   – Это почему еще? – улыбнулась я, глядя на ее задорный вид.
   – Если девушка меняет внешность, цвет волос и так далее, то ее судьба меняется. А уже если имя! Ну, вот замуж выходишь, почти всегда другую фамилию берешь. И судьба меняется. Это все знают. В каком-то индейском племени даже клички периодически меняли. Ну там… Соколиный глаз на…
   – Ослиное ухо, – сказала я и рассмеялась.
   Лиза глянула на меня с недоумением, но потом тоже зашлась в смехе.

   Она подхватила меня под руку и направилась к двери. Когда Лиза вымыла мне волосы и усадила в кресло, то первым делом растянула пряди в разные стороны и задумчиво посмотрела в зеркало.
   – И даже не планируй просто подравнять, – предупредила я, хотя она еще не сказала ни слова. – Хочу короткую стрижку, типа спортивной мальчишеской.
   – Ты с ума сошла? – засмеялась она. – У меня есть идея получше. Каре… короткое… затылок сильно поднят, а пряди вдоль щек резко вниз. И челка до бровей. Что скажешь?
   – Не знаю, – улыбнулась я, наблюдая, как Лиза подогнула волосы. – Но в черный цвет!
   – Зачем же в черный?! У тебя и свой очень красивый! С пепельным оттенком и слегка отгоревшими прядями… У меня есть шоколадная гамма. Что-нибудь подберем… Скажем, тон «темный шоколад». Тебе должно пойти. Но я все еще в шоке, что ты решила так поменять стиль! Сколько лет я тебя уговаривала. Но ты ж ужасно консервативна.
   Через два часа Лиза закончила работу. Я глянула в зеркало и обомлела. На меня смотрел совершенно другой человек. Романтичная девушка с открытым миловидным лицом и длинными светлыми волосами, обычно откинутыми со лба назад, превратилась в хорошенькую пикантную «штучку», другого слова я подобрать не смогла. Темно-шоколадные, нереально блестящие волосы выглядели более густыми и тяжелыми. Челка скрывала мой высокий лоб и падала до бровей. Лиза все-таки сделала каре, как и хотела. Концы прядей заканчивались возле скул, шея сзади полностью открывалась. Глаза отчего-то казались больше и глубже. Цвет радужки стал более насыщенным и отдавал не в серый, как обычно, а в синий. Овал лица выглядел утонченным, кожа – свежее и белее. Я тряхнула волосами и встала.
   – Офигенно! – прошептала Лиза. – Я сама не ожидала такого эффекта. Но сейчас, подруга, тебе придется и стиль одежды менять. А то все эти джинсы и спортивные кофты… С такой стрижкой это уже не катит.
   – Возможно, – улыбнулась я.
   «Интересно, что скажет Гриша? – вдруг мелькнула мысль. – Представляю, как он ошалеет от моего вида».
   И я невольно заулыбалась, но тут же нахмурилась и подумала, причем тут вообще Гриша. Встречаться я с ним не собиралась, хотя от дружбы пока не отказалась.
   – У тебя новый парень? – поинтересовалась Лиза, смахивая с моей шеи кисточкой остатки волос.
   – Познакомилась тут с одним, – нехотя ответила я. – Ничего так, прикольный.
   – Ты у него ночевала? – осторожно спросила она.
   Я молча кивнула.
   – Надеюсь, у тебя наконец-то будут серьезные отношения, – вздохнула она.
   Лиза по-прежнему была не в курсе моей истории любви к вампиру.
   – У меня сейчас обеденный перерыв, – с воодушевлением сообщила она. – Пошли в универмаг возле метро? Как у тебя с финансами?
   – Имеются, – ответила я. – А что?
   – Мечтаю немедленно переодеть тебя! – заявила Лиза. – Купим что-нибудь в твоем новом стиле.
   – Давай попробуем, – ответила я и улыбнулась.
   Но вначале мы зашли в кафешку возле метро. Лиза довольно плотно поела, я взяла только мороженое с карамелью и зеленый чай. Затем мы отправились в универмаг. Через час, нагруженные пакетами, вышли на улицу.
   – Нет, ну на какие наряды ты кидалась! – довольно заметила Лиза. – Я просто в ауте! Даже для меня это слишком смело. Неужели носить будешь?
   – Еще как! – задорно ответила я и рассмеялась.
   Многочисленные примерки всевозможных вещей подняли мне настроение. К тому же я успела изучить в зеркалах кабинок свою новую прическу со всех сторон. И она мне нравилась все больше. Я уже начала привыкать к новому имиджу и чувствовала себя все комфортнее.
   – Слушай, – вдруг остановилась Лиза и повернулась ко мне, – а ведь, кажется, я начинаю понимать, в чем дело.
   – И в чем же? – беззаботно спросила я, помахивая пакетом с покупками.
   – Да ведь это вызов твоим предкам! – округлив глаза, заявила Лиза. – Точно! И чего я на визажиста пошла? Нужно было на психолога.
   – При чем тут они? – сказала я и нахмурилась.
   – Ты сама твердила, что предки постоянно внушали, будто твоя красота в «милой естественности». Забыла? И ты за ними повторяла как попугай, а на мои предложения что-то изменить во внешности только бровки сдвигала. И вдруг совсем другой имидж! А уж комплекты мы тебе накупили – полный фэшн! Я бы определила это как сексуальный экстрим. Помнишь ту юбочку из белой замши за какие-то нереальные деньги? Она же тебе чуть трусы прикрывает, да еще снизу вся узорами вырезана. Даже я бы ее вряд ли надела, а вот ты купила и почти не сомневалась.
   – И что? – засмеялась я. – А может у меня заскок? На нервной почве…
   – Говорю же, все из-за предков! – повторила она. – А я-то уж решила, что из-за нового парня. Ладно, подруга, мне в салон пора. Ты куда сейчас?
   – Даже не знаю, – тихо ответила я и поникла.
   Мое настроение резко упало. Я никогда не жила вне дома и с трудом представляла, что сейчас поеду в чужую мне квартиру, буду находиться там одна. Но и вернуться домой не могла. Это было выше моих сил. Но понимала, что по-любому придется съездить, нужно было взять самые необходимые вещи.
   – Не кисни! – сказала Лиза и чмокнула меня в щеку. – Вот увидишь, все образуется. Ты позвони вечерком. Можем, кстати, куда-нибудь в клуб. А то такие улетные прикиды требуют обкатки на публике.
   – Ладно, позвоню, – пообещала я. – Спасибо за стрижку! Ты супер мастер!
   Лиза улыбнулась и быстро направилась к подземному переходу.
   Я хотела спуститься в метро, но услышала вызов смартфона. Я в нерешительности смотрела на дисплей, это была мама. Набрав воздуха в грудь и выдохнув, все же ответила.
   – Лада, да что же это такое?! – взволнованно заговорила она. – Да разве так можно? Где ты сейчас? Где ночевала? Я всех твоих друзей обзвонила! И никто ничего про тебя не знает. Даже Лиза…
   – Здравствуй, мама, – сухо сказала я, пытаясь сдержать дрожь в голосе. – Все в порядке и не нужно так волноваться. Я уже совершеннолетняя и могу сама о себе позаботиться. А с Лизой я только что виделась.
   – Ты где? – тише спросила она и всхлипнула.
   – На Серпуховке, – ответила я. – Сегодня заеду за вещами. Но не хотелось бы столкнуться с этим… сама знаешь с кем.
   И я замолчала. Мама перестала всхлипывать. Я слышала, как тяжело она вздыхает. Но жалости не испытывала. Мое сердце словно окаменело.
   – Когда ты приедешь? – более спокойным тоном уточнила она.
   – Ближе к вечеру, – ответила я. – Ты сейчас на работе?
   – Нет, я сменами поменялась, сегодня в ночь иду.
   – Ну хорошо…, – сказала я.
   И вновь замолчала, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями. Злоба буквально душила, и я боялась наговорить грубостей.
   – Доченька…, – жалобно начала мама.
   Но это было уже выше моих сил, и я быстро попрощалась. И почти бегом спустилась в метро.
   Приехав в квартиру, первым делом убрала купленные вещи в шкаф, затем стянула джинсы и футболку и отправилась в душ. Там на меня вновь накатило. Я начала рыдать, стоя под прохладным потоком воды. Мне было невыносимо жаль себя. Казалось, только что у меня было все – любящая мать, родной дом, в котором я прожила всю свою жизнь, любимый парень, пусть и вампир. И вот сейчас я словно оказалась одна в пустыне. Моя психика никак не могла справиться с этим. Я пыталась в душе найти хоть какое-то оправдание поведению матери, но не могла. Потом начала обвинять Грега за принятое решение уединиться в «Белом склепе». А ведь со мной могло случиться за это время все, что угодно. Я словно наяву увидела его лицо мертвеца в гробу и вновь испугалась, что после такой глубокой комы Грег может вообще ничего не помнить.
   – Это невыносимо, – бормотала я сквозь всхлипывания. – Это слишком жестоко!
   Наплакавшись, еще какое-то время постояла под душем, стараясь полностью успокоиться. Затем вышла из ванной и с мрачной решимостью начала перебирать вешалки в шкафу.
   «Съезжу домой немедленно, – думала я. – Чего оттягивать до вечера? К тому же так больше шансов, что я не столкнусь с отцом. Хотя вряд ли он переедет к нам. У него квартира совсем другого уровня… Все! Не хочу больше думать! – остановила я себя. – Нужно покончить со всем этим… Но мамочку ждет сюрприз. Всю жизнь я только и слышала о прелести естественной красоты, о ненужной мне косметике и элегантном выдержанном стиле. Надоело!»
   Я тряхнула чуть влажными после душа волосами и сняла с вешалки очень короткую светло-голубую джинсовую юбку с необработанным краем. После небольшого раздумья достала ярко-синий, низко вырезанный топ на тонких лямках. На груди мелким белым и голубым бисером была искусно вышита бабочка. Взяла белую кофточку из тонкого просвечивающего трикотажа. Она была на молнии, с коротким рукавом, намного выше талии, но с длинным капюшоном, отделанным голубой полосой. Этот комплект кардинально отличался от моего прежнего стиля, но я решительно его надела и остановилась перед большим зеркалом в коридоре.
   – Девочка – аниме, – констатировала я и тщательно расчесала волосы. – И пусть! Мне так комфортно.
   Я нанесла макияж. Верхние веки подвела черной линией, ресницы удлинила тушью, на щеки наложила розовые румяна. Но губы красить не стала, решив, что и так переборщила, и мое сходство с мультяшным персонажем усилилось от яркой косметики. Надев белые босоножки на высоком каблуке, я выпрямилась и залюбовалась своими длинными стройными ногами. Юбка открывала их практически полностью.
   – Ну-ну, – пробормотала я, – хоть сейчас на танцпол в какой-нибудь клуб. Но я уже начинаю привыкать к такому вызывающему виду. Главное, чтобы парни на улице не цеплялись!
   Но только я вышла из подъезда, как сразу услышала свистки и неуклюжие комплименты. Пол кустом сирени сидела компания парней. Я машинально посмотрела в их сторону, и они тут же воодушевились, встали с лавочки и замахали мне банками пива. Но я вздернула подбородок и устремилась вперед. Но чуть не подвернула ногу, ведь никогда не ходила на таких высоких каблуках. Вначале хотела доехать на метро, но решила взять такси и договориться с водителем, чтобы он подождал меня возле дома и отвез с вещами обратно.
   Я вышла возле своего подъезда, сердце колотилось от волнения, ноги казались ватными. Я надеялась, что дома никого не будет, даже мамы. Но открыв дверь, сразу услышала голоса в гостиной и замерла. Я узнала низкий тембр отца и захотела уйти. Но вновь почувствовала приступ жгучей ненависти. Это помогло взять себя в руки. Я зачем-то скинула кофточку, поправила сползшие лямки топа, который едва прикрывал грудь, и вошла в гостиную. Отец стоял возле распахнутого балкона и курил, мать сидела на диване. При моем появлении они замолчали. Мне показалось, они меня просто не узнали. Их изумленная растерянность начала забавлять, и это помогло окончательно справиться с волнением.
   – Привет, – холодно произнесла я. – Заберу кое-что.
   И быстро прошла в свою комнату. Первым делом сняла со стены картину Ренаты и упаковала ее. Затем достала большую дорожную сумку и начала складывать вещи. Когда в дверях возник отец, я не обратила на него никакого внимания.
   – Кто это? – спросил он с непонятным выражением. – Где моя милая дочурка?
   – Нет ее у тебя! – язвительно ответила я. – Пора бы уже понять и оставить меня в покое.
   – Какая ты стала… резкая, – хмуро заметил он, вошел в комнату и сел возле письменного стола.
   До меня донесся запах дорогого парфюма. Раньше я так любила его духи. У меня неожиданно защемило сердце, но я отчего-то разозлилась еще больше.
   «Расселся! – думала я. – Чувствует себя вновь хозяином. Сумел убедить маму сойтись. А сейчас уверен, что и со мной может договориться».
   Я села на диван и подтянула к себе сумку, запихивая в нее вещи.
   – Юбка не коротковата? – насмешливо спросил отец.
   Я зло глянула на него и хотела нагрубить, но поняла, что он специально хочет вывести меня из себя. И промолчала.
   – Это дурной вкус носить одновременно и мини и очень низкое декольте. Извини, но открыт или верх. или низ. Я тебе всегда это говорил, дочурка. Правило золотое, и по-другому быть не может! А иначе ты похожа на девушку легкого поведения.
   Но я вновь оставила его замечание без ответа, только сжала губы. Застегнув сумку, встала. В этот момент в комнату заглянула мама. Ее лицо выглядело страдальческим, глаза покраснели от недавних слез. Жалость шевельнулась в душе.
   – Может, чаю? – робко спросила она. – Я заварила твой любимый с жасмином.
   – Чаю? – засмеялся отец. – Нашей Ладе пора водку предлагать! Ты только посмотри на ее вульгарный вид.
   – Неправда, очень даже симпатично, – тихо сказала мама. – И прическа мне нравится. Лиза тебя подстригла?
   Я молча кивнула.
   – Доченька, ты уж нас пойми, – торопливо заговорила она, – хочется покоя, мы уже не в том возрасте, дело к пенсии. И хоть расстались, а все равно люди близкие.
   Я заметила, как недовольно поморщился отец. Он-то был мужчина «в самом расцвете сил». И вновь возникал вопрос, почему он решил сойтись с матерью. После развода в подружки он выбирал эффектных молодых девушек модельной внешности. С некоторыми я даже была мельком знакома, так как отец частенько вывозил меня в клубы и на светские мероприятия.
   Поймав мой взгляд, он выпрямился и прищурил глаза.
   – Твоя версия? Что ты мне расскажешь? – довольно грубо спросила я.
   – А должен? – улыбнулся отец, но уже более миролюбиво.
   Но в глубине его глаз мелькнула растерянность.
   – Мне все равно, – сухо произнесла я и застегнула сумку.
   – Папа тоже хочет покоя и стабильности, – быстро сказала мама.
   – Но ты этого не поймешь, – серьезно проговорил он. – И ты полна комплексов и предубеждения, несмотря на все мои наставления.
   – Сами так воспитали, – бросила я. – Мне пора!
   – Но подожди! – испугалась мама. – Куда ты? Где ты собираешься жить? Останься, нам нужно все обсудить. Так нельзя, доченька!
   Она заплакала. Я подхватила сумку и приблизилась.
   – Не нужно так расстраиваться, живите, как хотите. Мне-то что? – мягко произнесла я и погладила ее по плечу. – Я уже взрослая и самостоятельная, пора мне пожить отдельно.
   – Но как? Где? – растерянно спросила мама и всхлипнула.
   – Пока живу… у друзей, – сказала я. – Мама, не расстраивайся, буду тебе звонить.
   Я легко поцеловала ее в щеку и вышла из комнаты. Отец меня не удерживал.
   Когда я села в такси, меня начала бить дрожь. Но я сдержалась и не заплакала. Этот этап жизни подошел к концу и вряд ли я вернусь к родителям. Хуже всего было то, что мать стала казаться мне чужой.
   Таксист довез меня до подъезда моего нового дома и помог донести сумку и картину до лифта. Я поднялась в квартиру в крайне подавленном состоянии и даже не стала раскладывать вещи. Оставив сумку в коридоре, отправилась на кухню.
   – Было бы неплохо сейчас выпить чего-нибудь, – задумчиво проговорила я и распахнула холодильник.
   Но он был пуст. Продукты я еще не успела закупить.
   «Нет! Я больше не употребляю спиртное! – сказала я сама себе. – К тому же Грегу обещала. А слово нужно держать».
   Грег как-то подробно описал, что он, благодаря своим сверхспособностям, видит в мозгу выпившего человека. И это привело меня в шок. Но стереотипы устойчивы, бороться с ними сложно, а мне сейчас необходимо было снять напряжение. Легкий алкоголь хорошо расслаблял.
   «Нет и еще раз нет! – сказала я себе. – Слово нужно держать. Грег так заботился обо мне, о моем психическом и физическом здоровье… Может, кальян, как альтернатива?»
   И я невольно улыбнулась ходу мыслей. Курение никогда не привлекало меня. Я заварила чай, погрызла крекеры.
   «Не мешало бы сходить в магазин за продуктами, – подумала я. – Пора устраиваться на новом месте, раз уж я решила здесь жить».
   Но вначале занялась картиной. Сняв с нее упаковку, отнесла в спальню и задумчиво оглядела девственно белые стены. Представив, как вколачиваю гвоздь, поморщилась. Потом пододвинула тумбочку к стене напротив кровати и поставила на нее картину. Насмотревшись на бледный точеный профиль Грега, нежно погладила его, легко коснулась губами, и отошла, любуясь его сидящим силуэтом. Рената была необычайно одаренным художником. Грег выглядел живым. Казалось, он сейчас повернет голову и улыбнется. Я послала ему воздушный поцелуй и прошептала: «люблю тебя».
   Затем занялась вещами. Распаковала сумку, аккуратно разложила все на полках в шкафу. Эта монотонная работа странным образом меня успокоила. Я достала ноутбук и отнесла его в гостиную. Возле окна находился компьютерный столик. Он был небольшим, черным, но с прозрачной стеклянной крышкой. Положив ноутбук, хотела открыть его, но в этот момент раздался звонок.
   «Не иначе мать, – недовольно подумала я. – Надо вернуть индивидуальные рингтоны, зря убрала. А то даже и не знаешь, кто звонит и стоит ли подходить».
   Когда я посмотрела на дисплей, то увидела, что это Гриша. И даже обрадовалась. Мне хотелось сейчас пообщаться с этим милым позитивным парнем. Его обаяние буквально обволакивало, а нескрываемая симпатия ко мне привлекала.
   – Привет! – радостно ответила я.
   – Привет! – не менее радостно поздоровался он. – Чем занимаешься?
   – Привезла кое-какие необходимые вещи от родителей, сейчас раскладываю.
   – Значит, устраиваешься на новом месте, – констатировал он. – А ты случаем еще не проголодалась? В холодильнике-то наверняка пусто?
   – Ага, угадал! – рассмеялась я. – Как раз собиралась сходить в ближайший магазин.
   – Я вообще-то хотел пригласить тебя погулять. Погода отменная, тепло, сухо и без особой жары. Давай в Коломенское? Но для начала зайдем в кафе и перекусим. Ну а после прогулки можно и в магазин. И я помогу тебе дотащить продукты. Что скажешь?
   «Вот это напор! – подумала я, но на душе стало приятно. – И почему бы мне не принять его приглашение?»
   – Только я сейчас не дома, – продолжил Гриша. – Кое-куда смотаться нужно было. Но скоро выезжаю.
   – Хорошо, – сказала я. – Где встретимся?
   – Недалеко от метро есть отличная кофейня. Я тебе скину точный адрес. Давай там через два часа. От твоего дома она в десяти минутах ходьбы. В общем, буду ждать тебя там.
   – Ладно, – согласилась я. – Приду.
   – Надеюсь, за это время с голоду не умрешь, – засмеялся он.
   – Если вдруг опоздаешь, то закажу всего и побольше, – пошутила я.
   – Что ты, Лада! Буду вовремя.
   Но Гриша все же опоздал. Когда я вошла в кафе, то испытала легкое разочарование, хотела эффектно появиться в новом имидже и полюбоваться на выражение его лица. Я надела платье в стиле семидесятых, ажурно вывязанное из разноцветных хлопковых нитей. Под него имелся чехол, но я его отложила в сторону, решив не утяжелять наряд. Белье выбрала светло-бежевого цвета, и казалось, оно вообще отсутствует. К платью мы с Лизой приобрели и босоножки. Они были на высоких каблуках и состояли из переплетения кожаных ремешков, повторяющих желтые, красные, синие и коричневые цвета платья. На запястье правой руки нацепила разноцветные пластмассовые браслеты, такие же яркие, как и платье. Как ни странно, но я в этом вызывающем наряде чувствовала себя превосходно.
   Но вот алмазный кулон с кровью Грега совершенно не подходил под этот стиль. Я даже захотела снять его, округлые рубиновые бока просвечивали сквозь ажурную вязку платья. Но тут же отогнала эту мысль. Я никогда не расставалась с кулоном, его присутствие давало мне чувство защищенности и постоянного присутствия моего любимого. После небольшого раздумья я перевесила украшение на более длинную цепочку и спрятала его в вырез лифчика.
   И вот все мои старания произвести эффект на нового знакомого оказались напрасными. Я опоздала на десять минут, картинно задержалась в проеме двери, оглядывая зал, но Гриши не было. Усевшись за крайний столик в довольно темном углу, взяла меню. По правде говоря, я уже сильно проголодалась.
   – И чего он задерживается? – недовольно пробормотала я. – Мог бы предупредить.
   И Гриша словно услышал и в этот момент позвонил. Я вытащила смартфон из сумочки и агрессивно спросила:
   – И где тебя носит?!
   – Извини, застрял в пробке, тут авария на мосту… я не так и далеко… думал, успею, но стоим глухо. Ладушка, ты уже в кафе?
   – Вообще-то девятый час, а мы договаривались на восемь, – сказала я. – И тучи вон собираются. Как бы гроза не началась. Накроется тогда наша прогулка по парку.
   – Могу бросить машину, и пешком… Тут идти минут двадцать! – торопливо предложил он.
   – Не нужно. Вдруг гроза все же налетит? Не очень-то приятно оказаться на мосту в ливень, – ответила я. – Пробка по-любому рассосется, и ты доедешь. А я пока перекушу.
   – Вот и правильно, – сказал он и вздохнул с явным облегчением. – Думаю, скоро буду. Но ты права. Я сейчас выглянул из машины. Тучи гонит с устрашающей скоростью.
   Закончив разговаривать, я сделала заказ, решив не дожидаться его приезда. На улице, и правда, довольно быстро потемнело, и скоро я услышала приближающиеся раскаты грома. Мое настроение начало падать, и я уже жалела, что согласилась пойти в кафе и тем более надела такое платье. Я нервно крутила браслеты на руке и без конца смотрела на дверь. Но Гриша все не появлялся. Мне принесли горячие блинчики с творогом, ванильный соус, и я начала есть, но без особого аппетита, хотя блины оказались необычайно вкусными.
   Вдруг сверкнула молния, и мгновенно раздался удар грома такой силы, что казалось, раскололась крыша. Свет автоматически вырубился, некоторые девушки в кафе завизжали. Но официантки внесли горящие свечи, мило всем улыбались и успокаивали, объясняя, что всего лишь выбило пробки и сию минуту все починят. Когда на мой столик поставили свечу, я так сильно вздрогнула, что выронила вилку с недоеденным куском блина. Официантка безмятежно улыбнулась и быстр вытерла стол. Она отошла, а я, оцепенев от ужаса, смотрела на появившегося неизвестно откуда Атанаса. Он сидел напротив меня с невозмутимым видом.
   – Приятного аппетита, – сказал Атанас и улыбнулся.
   Я, не отрываясь, смотрела на его бледное лицо с выступающими надбровными дугами и прячущимися под ними светло-серыми, стальными глазами, на высокий лоб, на серебристо-седые волосы, откинутые назад и ложащиеся на плечи крупными волнами. Атанас всегда выглядел значительно, от него так и веяло силой и властью. Угольно-черная рубашка была наглухо застегнута, у ворота я заметила квадратную брошь из какого-то поблескивающего черного камня.
   Я отодвинула тарелку и вытерла рот салфеткой. Мысли метались, сердце колотилось. Я пыталась взять себя в руки.
   – Тебя и не узнать! – немного насмешливо произнес Атанас. – Смотрю, кардинально поменяла внешность. Стала этакой пикантной и весьма сексуальной штучкой. Значит, так на тебя подействовало отсутствие Грега? Развлекаешься без него?
   – Здравствуйте, – сказала я, приходя в себя. – Что вы здесь делаете? Я была уверена, что все ваше семейство находится в Лондоне. Конечно, за исключением Грега.
   – Рената сейчас в Госларе, это на севере Германии, – спокойно сообщил Атанас. – Она решила серьезно учиться живописи. И вот берет частные уроки у одного немецкого мастера. Ну, чем бы дитя ни тешилось, как говорится…
   – Она и так отлично рисует, – заметила я.
   И вновь почувствовала приступ волнения, вспомнив предупреждение Дино о планах Атанаса.
   «Неужели он явился сюда укусить меня, превратить в вампира и покончить раз и навсегда со всей этой историей? – лихорадочно думала я, пытаясь ничем не выдать смятения. – Но ведь он обещал Грегу, что не сделает этого. Хотя, чего ждать от такого существа? За десять веков жизни на земле в таком виде, он уже давно утратил что-либо человеческое. Хоть бы Гриша быстрее появился! Тогда, думаю, Атанас тут же уйдет».
   – Ты кого-то поджидаешь? – вкрадчиво спросил он, не сводя с меня острого неприятного взгляда.
   И я вздрогнула. Тут подошла официантка с подносом. Она принесла кофе и пирожное. Составив все это на столик, вежливо осведомилась у Атанаса, желает ли он чего-нибудь. Тот осклабился и сказал, что просто составил компанию юной леди, но кушать не будет. Она кивнула и удалилась.
   – Ты не ответила на мой вопрос, – настойчиво проговорил он. – Завела себе дружка?
   У меня появилось сильное искушение подтвердить его предположение. Была надежда, что в этом случае он сразу оставит меня в покое. Но хитрого, умного и проницательного Атанаса просто так не проведешь. Хорошо еще, что он пару веков назад утратил способность читать мысли людей. Как пояснил мне Грег, чем дольше вампир пьет человеческую кровь, тем меньше подобных экстрасенсорных способностей у него остается. И на этот счет я могла быть спокойна: Атанас не знал, о чем я думаю. Зато он обладал другими, ужасающими меня умениями, он легко превращался в различных животных, но отдавал предпочтение образу огромного филина.
   – Я люблю Грега, – после паузы сказала я, решив не прибегать ко лжи. – И вам это отлично известно! Как он, кстати, там?
   – Будто ты не в курсе! – злобно засмеялся он. – Но этот недоумок Дино еще поплатится за то, что ослушался отца Грегори и привел тебя в монастырь.
   «Он все знает, – подумала я. – Хотя этого следовало ожидать! Нужно быть начеку и не наговорить лишнего».
   – Но ведь в гипнотическом трансе все происходит не по-настоящему, – как можно более спокойно сказала я.
   Атанас вскинул брови и посмотрел на меня с веселым изумлением.
   – Возможно, ты уже запуталась в существующих реальностях, – заметил он, продолжая улыбаться и изучать мое лицо. – Но разве ты не чувствовала, что все настолько достоверно, будто ты во плоти, а вовсе не в трансе перенеслась в «Белый склеп»? Разве не заметила разницу с предыдущими опытами?
   «Тут он прав! – испуганно подумала я. – Обычно в трансах, меня не видели окружающие, я присутствовала в какой-нибудь ситуации, но словно меня там и не было. Я все видела и слышала, но вмешаться ни во что не могла. А в этот раз я общалась с Дино, да и Лила казалась вполне осязаемой. Но ведь я обычный человек и не обладаю способностями вампиров к телепортации».
   – Да, заметила и удивилась. Но как это получилось? – спросила я.
   – Это все Лила, – задумчиво проговорил Атанас и помрачнел. – Эти маленькие и такие невинные на вид флайки на самом деле обладают невероятной силой и такими способностями, которых никогда не было ни у одного вампира, даже самого могущественного. По правде говоря, я стараюсь с ними не связываться. А Лила отчего-то взяла над тобой опеку, – добавил он.
   – Но ведь она ухаживает за Грегом, – сказала я. – Может, поэтому и ко мне так относится.
   – Не знаю, – ответил он и заглянул вглубь моих глаз. – Но мне кажется такая причина неубедительной.
   Мне стало неприятно на душе. Атанас ничего не знал о нашем тайном с Грегом бракосочетании. И хотя оно было как бы в трансе, но я воспринимала произошедшее вполне серьезно. А сейчас вообще сомневалась, транс ли это был. Я знала, что все присутствовавшие, а это были Лила, мальчик-флайк и отец Грегори, будут молчать и хранить тайну, и на этот счет была спокойна. Но я боялась проницательности Атанаса. Опустив руки под стол, машинально повернула обручальное кольцо надписью вниз.
   «Где же Гриша? – с тоской думала я. – Да и свет никак не починят. Если загорятся лампы, может, тогда Атанас сгинет? Все-таки, что ему от меня нужно? Зачем он появился здесь?»
   – Что вам нужно? – напрямую спросила я и пристально посмотрела в его тут же прищурившиеся глаза.
   Я знала, что изворотливый ум Атанаса не выносит такой откровенной прямоты, Грег не раз говорил об этом. Но на этот раз моя прямолинейность не сработала.
   – Ничего, – усмехнулся он. – Просто решил проведать. А что, не имею права? Все-таки ты нам не совсем чужая.
   «Правду он не скажет, – подумала я. – И пытаться не стоит хоть что-то выведать».
   В кафе наконец вспыхнул свет, все радостно зашумели. Я думала, Атанас просто исчезнет, но он встал, вежливо со мной попрощался и вальяжно направился к двери. Я следила за ним, пока он не вышел из кафе. Когда он исчез в проеме двери, выдохнула. Только сейчас поняла, в каком напряжении находилась все это время. У меня все еще дрожали руки, я с трудом могла удержать чашку с уже остывшим кофе. А к пирожному не притронулась. У меня пропал аппетит. Я сидела неподвижно и тупо смотрела в матовую поверхность стола.
   «Что ему нужно? – размышляла я. – Не явился же он сюда лишь затем, чтобы просто поболтать? А Дино предупредил меня, что Атанас что-то замышляет, вынашивает какую-то гениальную идею. Но мне так и не удалось ничего толком узнать. И разве этот монстр скажет? Господи, как я его боюсь!»
   Я отпила остывший кофе и постаралась успокоиться. Сейчас придет Гриша, и мне совершенно не хотелось, чтобы он видел, в каком я смятении. Ведь все равно я не смогла бы вразумительно ответить на его вопросы.
   «Может, мне уехать? – мелькнула мысль. – Чего я в Москве сижу? Уже июль, лето в разгаре. Куда-нибудь на море! Там жарко, солнечно, а Атанас не выносит такую погоду. Хотя, если он решил что-нибудь сделать со мной, это его вряд ли остановит».
   Я вдруг вспомнила о «допинге вампиров» и помрачнела. Я знала, что Атанас является классическим вампиром, если можно так выразиться. То есть он питался исключительно человеческой кровью, не выносил солнечный свет, и поэтому активен лишь по ночам, боялся серебра, осины и чеснока. Но когда я гостила у Грега в Сохо, увидела Атанаса, разгуливающего среди бела дня. Это напугало меня, я считала солнечный свет своей неизменной защитой. Грег позже рассказал мне о допинге. Если выпить свежую кровь человека, принявшего наркотик, то она оказывает странное влияние. И вампир даже может разгуливать при свете дня безо всякого вреда для себя. Больше Грег тогда мне ничего не сообщил. Возможно, это была правда, и Атанас пользовался подобным средством.
   «Да он вампир-наркоман! – подумала я и нервно засмеялась. – Только этого мне не хватало!»
   – Лада?! – раздался изумленный голос Гриши.
   Я так задумалась, что даже не заметила, как он подошел.
   – Ты весь промок, – заметила я. – Тебе нужно обсушиться!
   – Лада? – как попугай повторил он. – Это ты? Я с трудом узнал тебя.
   Я видела, что Гриша в шоке. Это меня тут же развеселило. Настроение начало выравниваться.
   – Тебе не нравится? – лукаво поинтересовалась я. – Вот решила резко сменить имидж… чисто для настроения.
   – Это из-за ссоры с предками, – сделал он такой же вывод, как и Лиза. – Но ты выглядишь фантастически! И такой коричневый цвет волос тебе, как ни странно, идет. А какое интересное платье!
   – Может, тебе сначала в туалет? – предложила я. – Хотя бы бумажными полотенцами футболку обсушить. Плечи насквозь мокрые.
   – Хорошо, – согласился Гриша, но остался стоять возле столика, не сводя с меня глаз. – Ты просто прелесть! – невпопад добавил он и обворожительно улыбнулся.
   Мы пробыли в кафе еще около часа. Гриша взял себе лишь сок. Мы болтали на самые разные темы. Мне было хорошо с ним, к тому же доставляло удовольствие смотреть в его красивые голубые глаза, на милую, иногда смущенную улыбку. И постепенно я успокоилась. Мне казалось, только эта реальность мне подходит: я общаюсь с приятным обаятельным парнем, лишенным неразрешимых проблем и к тому же явно в меня влюбленным. Было легко с ним, и не нужно ничего объяснять, ведь для него я являлась обычной девушкой. И это меня вполне устраивало. Он, видимо, почувствовал изменение моего настроения, и стал общаться более непринужденно и даже с какой-то ноткой интимности, словно мы уже сложившаяся пара. Но и это меня не напрягало. Я устала от затянувшейся тоски и постоянных опасений за свое будущее, хотелось чего-то светлого, позитивного, простого и понятного.
   – Дождь прекратился, – заметил Гриша.
   – Пошли? – тут же предложила я. – Ты машину где оставил?
   – За мостом, на стоянке, – засмеялся он. – Решил, что быстрее пешком.
   – То-то ты промок, – сказала я.
   – Не очень, – улыбнулся Гриша. – Я успел до ливня забежать в подземный переход, там и переждал пик грозы. Звонил тебе, да связи не было. Ну в грозу это случается. А промок я от… волос, они такие длинные, хвост распустился и пряди болтались по спине, вот футболка и намочилась.
   – И чего не подстрижешься? – заметила я. – Удобнее же с короткими!
   И тут же подумала, что короткая стрижка придаст ему еще большее сходство с Грегом. Видимо, что-то промелькнуло в моем лице, Гриша взял меня за руку и ласково спросил:
   – А тебе этого хочется? Если да, то могу хоть сейчас наголо побриться!
   – Зачем же так радикально? – рассмеялась я, но стало приятно от такой решимости выполнять все мои желания. – И не нужно делать то, что тебе не хочется! Нравится с длинными волосами, так и незачем с ними расставаться.
   Гриша промолчал и сильно сжал мои пальцы.
   – Счет, пожалуйста! – громко сказала я проходившей мимо столика официантке.
   И он тут же отпустил мою руку.
   Когда мы вышли из кафе, Гриша все-таки настоял на походе в продуктовый магазин.
   – Меня напрягает твой пустой холодильник, – заявил он. – Может, пойдем ко мне? Я тебя вкусным ужином накормлю, потом фильм посмотрим или музыку послушаем.
   – А потом что? – скептически спросила я.
   – Потом спать ляжем, – не смутившись, ответил он.
   – А не торопишь ли ты события? – усмехнулась я.
   – Лада, ты меня неправильно поняла, – весело произнес он. – В прямом смысле спать… о сексе и речи быть не может. Я же не идиот!
   – А-а-а, – неопределенно протянула я. – Но вообще-то я спать лучше у себя лягу. Зачем я квартиру сняла?
   – Да вот я тоже думаю, зачем? – расхохотался Гриша. – Могла бы сразу ко мне переехать.
   Я вначале опешила от такого предложения, но его смех казался таким беззаботным и заразительным, что я начала смеяться вместе с ним.
   Но мое настроение омрачилось, когда мы, нагруженные пакетами с продуктами, приблизились к дому. Я заметила мужчину во всем черном. Он удалялся вглубь двора. Его седые волнистые волосы развевались за плечами от быстрой ходьбы. Я вздрогнула от неконтролируемого ужаса и чуть пакет не выронила. Могла бы поклясться, что вижу Атанаса. Он завернул за угол и скрылся из вида. Мы подошли к подъезду. Я все никак не могла успокоиться. Поставив пакет на скамейку и пробормотав: «Подожди здесь», я быстро пересекла двор и завернула за угол. И замерла. На тротуаре сидела огромная лохматая черная собака. Хозяина поблизости не наблюдалось, и я заметила отсутствие поводка и ошейника. Собака сидела, не шевелясь, и смотрела прямо мне в глаза. И это было жутко.
   – Лада, что случилось? – раздалось возле моего уха, но я даже не повернула голову. – Вот это пес! – добавил Гриша странным голосом.
   – Пошла вон отсюда! – немного истерично крикнула я, но собака продолжала сидеть и смотреть на меня.
   Затем она перевела взгляд на Гришу. Мне показалось, что-то промелькнуло в ее глазах, словно собака была довольна, увидев его.
   «А ведь это запросто может быть Атанас, – заметались устрашающие мысли. – Он легко превращается в животных. И чего мне ждать? А вдруг он решил, что я встречаюсь с Гришей? То-то морда такая довольная стала! Но я схожу с ума… Это самая обычная собака, а мне черти что мерещится. И незачем втягивать в мои кошмары такого милого парня. Завтра же уеду из Москвы».
   Я резко развернулась и пошла прочь. Гриша хмыкнул и поспешил за мной. Но сделав несколько шагов, я все же обернулась. Собаки и след простыл.

   Из блокнота Грега:

     Хрустальная стена нас разделила.
     «Покоюсь с миром», но живу тобой.
     И сердца жар поддерживает Лила.
     Мне не забыть, не истребить любовь.
     Но тихая холодная могила
     Приносит сон, стирая образ твой…

   Утром я отправилась в аэропорт, купила билет на первый попавшийся рейс, это был самолет до Адлера, и улетела, никого не предупредив об этом. Я чувствовала такую внутреннюю усталость, что просто была не в состоянии что-то объяснять ни маме, ни Грише, ни даже Лизе. Я просто хотела исчезнуть. Правда, уже перед посадкой, все-таки одумалась и написала маме СМС, что решила отдохнуть и улетаю с друзьями на юг.
   В Адлере я была около трех часов дня. Выйдя в здание аэропорта, огляделась по сторонам. Я чувствовала легкий испуг, что приехала вот так, спонтанно, и даже заранее не позаботилась о жилье. Но ко мне тут же устремились несколько таксистов, предлагая свои услуги. Они чуть не подрались между собой, громко оспаривая право везти меня, куда я пожелаю. В первый миг я растерялась от такого напора и агрессии, потом схватила под руку пожилого полного усатого мужчину, показавшегося мне добродушным и вполне адекватным, и сказала, что еду с ним. Он довольно заулыбался, подхватил мою сумку и на удивление быстро для его полноты устремился на улицу. Мгновенно посадив меня в потрепанные «Жигули», он стремительно отъехал от здания аэропорта. Но скоро притормозил, одарил меня широкой золотозубой улыбкой и осведомился, куда отвезти.
   – Я уехала внезапно, – сообщила я, – поэтому заранее о жилье не позаботилась.
   – О! Девушка! Это без проблем! – чему-то обрадовался он. – У меня здесь куча родни и все с радостью сдадут вам все, что пожелаете от комнаты до роскошной квартиры.
   Я растерялась еще больше. К тому же поняла, что совершенно не хочу жить в шумном многолюдном городе. Моя душа жаждала одиночества. Но за окном проносились машины, шли толпы оживленных отдыхающих, было много детей. Видя, что я молчу, таксист припарковался на обочине и повернулся ко мне.
   – Итак, что решили, милая девушка? – ласково поинтересовался он.
   – Знаете, мне не хотелось бы останавливаться в городе. Я очень устала от всего, хочу тишины, покоя и чтобы людей мало. Наверное, это нереально?
   Таксист сдвинул густые черные брови и призадумался, что-то бормоча себе под нос. Затем вновь заулыбался. Его лицо просветлело, словно он вспомнил о каком-то райском месте.
   Затем он с чувством ударил себя по лбу и возбужденно заговорил:
   – Вах! Вам нужно в Сухум! Там у меня троюродный дядя. Но квартиру в городе он уже сдал, так ведь вы и не хотите в городе, хотя в Сухуме намного меньше народу, чем в этом муравейнике. Зато у него есть чудный домик прямо на берегу моря. К тому же в десяти километрах от города. И знаете, это вам обойдется даже дешевле, чем здесь. А народу там точно нет. Подходит? – спросил он и широко улыбнулся.
   – Сухум? – удивилась я. – Так это же, насколько я помню, Абхазия. А мы в Адлере!
   – Вах! – звонко расхохотался он. – Так тут совсем рядом. Я вас мигом домчу, а дядя на границе встретит. Звоню?
   – Я даже не знаю, – окончательно растерялась я.
   – Думаем, думаем…, – сказал он и притих, глядя на меня. – Там будет вам дешево, – добавил он после паузы. – Не прогадаете! А обратно дядя вас доставит прямо до аэропорта, не сомневайтесь. Когда скажете, тогда и отвезет.
   – Ну… хорошо, – наконец согласилась я, решив, что мне терять нечего.
   Таксист тут же созвонился со своим дядей. Дом оказался пока свободен. Потом передал мне трубку, и мы обо всем договорились. Цена меня удивила. Это было, и правда, очень дешево, учитывая, что мне предлагали весь дом в мое полное распоряжение. При доме, как мне сообщил дядя, имелся еще и сад.
   Таксист довез меня до границы, ее переход оказался чистой формальностью. Меня удивило количество туристов, стремящихся на отдых в Абхазию. Целая вереница машин стояла перед таможенным контролем. Таксист оставил машину и отвел меня к какому-то подтянутому высокому мужчине средних лет. Это и был его дядя. Его звали Ахра. Я прошла контроль без проблем, села в его машину, и мы поехали. Ахра оказался чрезвычайно словоохотливым и болтал, не умолкая всю дорогу. Я и слова не успевала вставить. Но меня это даже устраивало.
   Перед тем, как поехать на место, Ахра завернул в Сухуми. Он объяснил это тем, что необходимо закупить продукты для «столь юной хрупкой девушки, а то в доме еды нет, холодильник пуст, а законы гостеприимства не позволяют…». Но как только мы въехали в город, направление речей Ахры тут же изменилось. Я узнала, что Сухуми основан в пятом веке до нашей эры греками, в окрестностях обнаружена стоянка первобытных людей, до 36-ого года говорили «Сухум», потом переименовали на грузинский манер в Сухуми и еще много всевозможных сведений, которые через какое-то время мой мозг просто отказывался воспринимать.
   Ахра подкатил к универсаму и, не слушая моих возражений, ринулся туда. Вскоре он появился нагруженный пакетами в сопровождении молодого человека, который поздоровался со мной, зачем-то сообщил, что он троюродный племянник Ахры и они случайно и «так счастливо» встретились в магазине, и одарил белозубой улыбкой. В его руках покоился огромный полосатый арбуз. Племянник сказал, что это «подарок такой очаровательной гостье его дяди». Ахра что-то быстро говорил ему, размахивая пакетами. Они загрузили багажник, молодой человек, все так же сияя улыбкой, распрощался со мной. И мы наконец поехали.
   Дом действительно оказался на берегу моря. Это была обычная на вид дача с густым садом. Низкая каменная ограда окружала территорию. Ахра распахнул ворота, загнал машину, разгрузил багажник, мгновенно занеся в дом мою сумку, пакеты с продуктами и арбуз. Затем все мне показал, без конца напоминая, чтобы я звонила при малейшей нужде, и, галантно поцеловав руку, уехал. Я опустилась на диван и сидела какое-то время в оцепенении. Никак не могла прийти в себя. Времени было почти шесть, и я решила выпить чаю, съесть пару бутербродов и лечь спать. А уже с утра на свежую голову устраиваться на новом месте и осматривать окрестности. Я открыла сумку и переоделась в короткий ситцевый сарафан. Затем все-таки решила разложить вещи.
   Дом состоял из трех комнат и маленькой кухни. Квадратное большое помещение служило, видимо, гостиной, два других, много меньше – спальнями. Обставлена гостиная была просто и удобно. Диван и кресла, сервант с посудой, тумбочка с телевизором, посередине круглый стол, на нем старые журналы и пустая ваза из коричневой обливной керамики. Пол оказался из покрашенных в бежевый цвет широких досок. В спальнях стояли одинаковые шкафы и широкие деревянные кровати. Я заняла одну из них, разложила в шкафу свои вещи, достала с нижней полки новый комплект белья в фабричной упаковке и застелила кровать. Делала я все механически и просто засыпала на ходу.
   Но когда вышла на улицу, то теплый ласковый ветерок с моря, пропитанный запахом соли и водорослей, оживил меня. Я глубоко вдохнула, ощутила примесь какого-то сладкого аромата и улыбнулась, оглядываясь по сторонам. Двор буквально утопал в зелени. Множество плодовых деревьев давали густую тень. Неподалеку от крыльца я увидела очаровательный уголок. Деревянный стол и две скамейки со спинками огораживали шпалеры из коричневых реек, сплошь увитых розами. Темно-зеленые листья заплетали рейки доверху, множество мелких малиновых розочек источали густой сладкий аромат. Я подошла и присела на скамью. И почувствовала себя словно в раю. Тишина, шум моря, крики чаек, аромат цветов, жужжание пчел, отсутствие людей умиротворяли.
   «Хорошо, что я заплатила за месяц вперед и договорилась на неопределенный срок, – подумала я. – Могу здесь прожить хоть до конца лета. Зато отдохну от всего и всех, приду в себя».
   Я улыбнулась и понюхала начавший раскрываться бутон, висящий справа от моего лица.
   В этот момент раздался стук в калитку, но я даже не пошевелилась, подумав, что кто-то ошибся. Но вот раздались шаги, и я недовольно посмотрела на дорожку. По ней робко шла девочка на вид лет десяти с каким-то узелком в руках. Увидев меня, она остановилась и зарделась.
   – Иди сюда, – позвала я.
   Приблизившись, она смущенно поздоровалась и сообщила, что ее прислал «дядя Ахра». Она поставила на стол узел, торопливо развязала его и достала пластиковую бутылку, наполненную молоком, и тарелку с лепешками, на вид еще горячими. Кроме этого в узелке была какая-то баночка, явно с вареньем.
   – Что это? – изумилась я.
   – Мы от вас тут… через два дома живем, – сбивчиво заговорила девочка. – Дядя Ахра наш родственник. Он просил… сказал, что вы тут одна, и пока обживетесь… вот горяченького я вам и принесла. Мама лепешки пекла, вот… а это варенье из кизила. Меня Эсма зовут, – тихо добавила она.
   – Спасибо огромное! – смутилась я. – А меня Лада…Но Ахра и так продуктов накупил полный холодильник. Да ты садись, Эсма! Поешь со мной.
   Я вдруг почувствовала, насколько проголодалась и отломила край лепешки. Девочка присела на край скамьи и улыбнулась.
   – Ешь! – настойчиво сказала я.
   – Спасибо, но я уже, – ответила Эсма, наблюдая, как я макаю лепешку в варенье. – А, может, вам еще бараньих котлет принести? – вдруг спросила она. – Я мигом сбегаю! Вку-у-усные!
   Я глянула в ее округлившиеся черные глаза и невольно прыснула, такой озабоченной она выглядела.
   – Что, у меня настолько голодный вид? – заметила я, продолжая улыбаться. – Не волнуйся, лепешки очень сытные. Маме своей передай от меня большое спасибо!
   Эсма заулыбалась и заерзала на скамье.
   – А что тут у вас вообще имеется? – поинтересовалась я. – Это поселок?
   – Да, это дачный поселок, – ответила она. – Тут ничего не имеется, только продуктовый ларек, но там все есть… ну колбаса, сыр, масло, молоко, кока-кола, конфеты… ну если вам надо то и пиво, и вино, и сигареты.
   – Я не пью и не курю, – улыбнулась я. – Понятно, почему Ахра закупился в городе чуть ли не на неделю вперед, – пробормотала я. – А фрукты и овощи?
   – Так это мы вам можем все давать, если хотите. У нас целый подвал со всем этим.
   – Спасибо, буду иметь в виду, – сказала я. – Но я ведь одна и ем мало, так что…
   – Все равно вы заходите. Дядя Ахра строго-настрого приказал заботиться о вас. Вы же наша гостья! – важно добавила она и тут же встала. – Я пойду. Мама велела вам не надоедать.
   Я не успела ничего сказать, Эсма чуть ли не бегом устремилась по дорожке к выходу. Я доела лепешки, выпила молоко.
   «Значит, здесь нет никаких развлечений, – подумала я. – Но это и к лучшему. Буду все дни валяться на пляже, купаться, а вечерами просто бродить по окрестностям. Но какие абхазы гостеприимные! Я слышала об этом, но даже и не представляла до какой степени».
   Следующие дней десять я бездельничала. И меня все устраивало. Главное, в голове не осталось никаких мыслей, она была пуста до звона. Наплававшись, я лежала на горячей гальке, перебирала ее, смотрела в морскую даль, слушала крики чаек и не вспоминала ни отца, ни ссору с матерью, ни Гришу, ни жизнь в Москве. Но Грега, конечно, забыть не могла. Хотя мое чувство словно уснуло, и мне казалось, все это происходило давным-давно и будто не в реальности, а в каком-то придуманном мной мире. Кулон с кровью по-прежнему был со мной, но на пляж я его уже не брала.
   Мама звонила, но я отвечала односложно, что отлично отдыхаю и всем довольна. А вот Гриша не давал о себе знать. Меня это вначале немного напрягало, ведь он столько раз признавался в чувствах, и я ожидала, что он начнет искать меня. Но потом решила, что он обиделся на мое внезапное исчезновение, ведь я даже СМС ему не отправила.
   «Все к лучшему, – рассуждала я. – Он, конечно, милый парень, но все равно у нас ничего бы не вышло. Я люблю Грега, а с Гришей мне просто приятно общаться и ничего более. Хотя… буду честной, он словно аналог моего любимого, некая временная замена. И именно это привлекает меня».
   Как-то утром я спала дольше обычного. Выйдя во двор, а было уже около полудня, увидела, что небо ослепительно синее. Я хорошо загорела и не боялась оставаться под прямыми лучами солнца.
   «Как сегодня ясно, – подумала я, потягиваясь. – Немедленно на пляж!»
   Быстро позавтракав, натянула бикини, накинула сарафанчик, захватила полотенце, журнал и отправилась к морю. Вода выглядела настолько спокойной, что казалась гладким, аквамариновым блюдом с легким серебрением по краям. Я поздоровалась с соседскими мальчишками, загорающими неподалеку, расстелила полотенце и улеглась на спину, устремив взгляд в глубокую синеву. Солнце палило, моя кожа мгновенно нагрелась, но мне это даже нравилось. Я впитывала этот жар всем своим существом, нервная система мгновенно начала расслабляться, и я буквально растекалась по гальке, словно выброшенная на берег медуза. Мне казалось, что тяжесть моей обреченной любви, которую я постоянно носила ледяным камнем в душе, под этими животворными огненными лучами медленно, но неуклонно тает.
   Я не заметила, как задремала. Очнулась от легкого холодка, сквозившего по моему лицу. Открыв глаза, увидела какую-то тень, падающую на меня. Я окончательно проснулась и села, вглядываясь. И вздрогнула от неожиданности, рядом со мной опустился на гальку Гриша. Он широко улыбался и явно забавлялся выражением моего лица. Видно было, он только что купался. Его покрасневшие плечи блестели от капелек воды, волосы были мокрыми. Я с изумлением увидела короткую аккуратную стрижку. И это придало ему еще больше сходства с Грегом.
   – Приветик! – как ни в чем не бывало сказал он.
   – Ты?! Как ты тут оказался? – пробормотала я, с трудом приходя в себя.
   Я испытывала противоречивые чувства: досаду, что мое уединение нарушено, но и радость, что оно все же нарушено. Видимо, уже надоело одиночество. и подсознательно хотелось приятной компании. И Гриша для этого подходил как нельзя лучше. Я всегда чувствовала себя с ним легко и непринужденно.
   – Еще и волосы подстриг, – заметила я.
   – А, надоели! – беззаботно ответил он и улыбнулся.
   – Но как ты меня нашел? – продолжила я расспросы, глядя на его широкую улыбку и начиная улыбаться в ответ.
   – Пусть это останется моей маленькой тайной, – после паузы ответил он и бросил в меня гальку.
   – Ах так! – вскрикнула я и толкнула его. – Тоже мне тайна! Наверняка съездил к моей маме, а она уж доложила в подробностях, где я.
   Гриша от моего толчка упал на спину и расхохотался. Я уселась сверху и начала шутливо молотить его кулаками в грудь.
   – Вот тебе, вот тебе, – приговаривала я, – не будешь шпионить за мной.
   – А нечего было вот так исчезать, – отбивался он. – Могла бы и позвонить!
   – Да кто ты такой? – смеялась я. – Вовсе не обязана перед тобой отчитываться.
   Гриша вдруг резко перевернул меня на спину и лег сверху. Его горячее тело придавило меня, я не могла даже пошевелиться. Его голубые глаза с сильно расширенными зрачками заглянули, казалось, в самую глубь моей души. Я тут же смутилась и стала серьезной.
   – Слезь с меня, – тихо сказала я.
   – Не слезу, – также тихо ответил он и приник к моим губам.
   Его поцелуй был глубоким и необычайно чувственным. Я невольно ответила. Но тут же пришла в себя, с силой оттолкнула его и побежала к воде. Он ринулся за мной.
   Мы долго плавали в серебрящейся прохладе моря, лежали на спинах, взявшись на руки и глядя в синий купол неба, затем возле берега дурачились, шутливо топя друг друга. Я не заметила, как прошло несколько часов. И когда ощутила приступ голода, поняла, что пора домой. Гриша обстоятельно доложил мне, что остановился в Сухуми, снял однокомнатную квартиру в центре города, взял машину напрокат. На ней и приехал в поселок.
   – Слушай, а тебе здесь не скучно? – спросил он, когда мы направились к моему дому. – Насколько я могу судить, тут и развлечений-то никаких нет.
   – Никаких, – подтвердила я.
   – А поехали сегодня в город? Неподалеку от моего дома имеется что-то типа ночного клуба, там вечеринки проходят. Вроде и сегодня что-то есть, точно не помню.
   – Поехали! – легко согласилась я. – Только одно условие…
   – И какое? – напряженно спросил он.
   – Ко мне больше не приставать! И тем более с поцелуями, – строго сказала я. – Забыл? У меня вообще-то парень есть.
   – И где он? – дурашливо проговорил Гриша. – Эй, мифический парень Лады! Где ты? Отзовись!
   – Прекрати! – оборвала я. – Мне неприятно.
   – Мог бы с тобой на море поехать, – ворчливо заметил он. – Ну да ладно, раз тебе так неприятно, то тема закрыта.
   Мы пришли ко мне. Гриша быстро изучил дом и сад и заметил, что я неплохо устроилась. Я накрыла на стол во дворе. Мы наскоро перекусили овощным салатом и бутербродами.
   – Ну что, поедем? – спросил Гриша, когда я вымыла посуду. – А то дело к вечеру.
   – Не знаю, – неуверенно ответила я.
   После еды меня потянуло в сон и уже никуда не хотелось.
   – Я тебе не нравлюсь ни капельки? – после паузы спросил Гриша и заметно погрустнел.
   – Ты снова за свое? Мы же договорились, эта тема закрыта.
   – Ну хорошо, хорошо, – миролюбивым тоном сказал он. – А все-таки, Лада, меня так и распирает от любопытства…, – начал он и тут же замолчал, глядя на меня немного виновато.
   – Ты о чем? – спросила я и украдкой зевнула.
   – Расскажи о своем парне, – вдруг попросил Гриша. – Извини, но меня, и правда, необычайно занимает, что в нем такого особенного, что ты выбрала именно его, да еще и хранишь, насколько я могу судить, ему верность.
   – Он единственный в своем роде, – после паузы сказала я. – Не могу тебе всего объяснить…
   Я замолчала и начала улыбаться, представив, как рассказываю этому милому парню свою историю и как у него отвисает челюсть. Возможно, он тут же изменит ко мне отношение и убежит с криками: «Спасите! Помогите!». Я так ясно представила эту картинку, что не выдержала и прыснула. Гриша посмотрел на меня с недоумением, но видя, что я с трудом сдерживаю смех, тоже начал улыбаться. Однако причину моего внезапного веселья выяснять не стал.
   – Поедем? – предложил он после паузы.
   – Хорошо! – решила я и встала. – Сейчас переоденусь. А что там за публика?
   – Понятия не имею, – ответил он. – Наверняка отдыхающие.
   Когда мы подъехали к клубу, солнце уже начало садиться. Местность окрасилась в красновато-лиловые тона, и мое короткое белое платье выглядело розовым. Вокруг головы я повязала широкую белую ленту. Отросшая челка закрывала мне брови. Я нацепила дешевые пластмассовые клипсы, которые купила в местной лавочке. Большие, белые и круглые они отлично подходили к моему наряду. Увидев афишу, на которой значилось, что сегодня проходит ретро-вечеринка в стиле 60-х, я довольно заулыбалась.
   – А ты угадала с нарядом, – заметил Гриша, окинув меня взглядом. – А вот я совсем не в стиле.
   Он был в светло-голубых джинсах с живописными прорехами на коленях и черной майке-борцовке.
   – Думаю, никто тут дресс-код не соблюдает, – хихикнула я, оглядываясь по сторонам.
   Публика выглядела разношерстной, но, как правильно предположил Гриша, в основном, это были отдыхающие. В клубе оказалось довольно уютно, и главное, работали кондиционеры. Гриша занял столик и, не спросив меня, заказал коктейли «Клубничную маргариту» и «Секс на пляже». Я задумчиво посмотрела на плоский бокал с «маргаритой». Раньше я очень любила этот коктейль.
   В этот момент закончился трек в стиле хаус, и ди-джей поставил песенку в тему вечеринки.
   «Опустела без тебя земля… Как мне несколько часов прожить?…» – услышала я и почувствовала, как защемило сердце.
   – Старая песня. Кто это исполняет? – глухо спросила я, с трудом преодолев комок в горле.
   – Майя Кристалинская, – ответил Гриша. – Я думал, ты знаешь. Это звезда эстрады шестидесятых. Моя мама обожает эту певицу. И песня «Нежность» на слуху.
   – Очень проникновенно поет, – сказала я и отпила из бокала.
   Мне захотелось любой ценой хотя бы на время забыть обо всем, что так мучило меня. И я сделала еще глоток. Это закончилось тем, что я напилась. Но и Гриша не знал меры.
   Под утро мы вывалились из клуба в совершенно невменяемом состоянии. Мы громко хохотали, повиснув друг на друге, и пытались определить, где стоит машина. Гриша упорно звал меня к себе, но я не менее упорно настаивала на возвращении в свой поселок. Удивляюсь, как он в таком состоянии благополучно довез меня до дома. Бросив машину возле ворот, Гриша помог мне выбраться, затем, к моему изумлению, достал из багажника плетеную бутыль.
   – Зачем это? – тупо спросила я и хихикнула.
   – Догнаться, – пояснил он. – Сейчас еще по стаканчику! Это отличное домашнее вино.
   – С меня хватит, – заплетающимся языком ответила я и пошла к дому.
   Гриша не отставал. Мы уселись за столик, огороженный шпалерами с вьющимися розами.
   – Тут фонарь был, – вспомнила я.
   – Зачем? – спросил он и вытащил пробку из бутылки. – Лучше стаканы принеси.
   – И фонарь включу! – упрямо заявила я. – Ты просто не видел. Это так красиво, когда свет падает… ну сквозь листья все эти… и тень на столе… такая ажурная, – попыталась я объяснить.
   – Ясно. Тебя спьяну на романтику потянуло, – с легкой издевкой заметил он. – Все вы, девчонки, одинаковы. – И Гриша глотнул из горла бутыли. – И ничего дальше своего носа не видите. Взять хоть тебя! «Люблю, жить не могу», – тоненьким голоском передразнил он. – «И буду век ему верна»… Скончаюсь сейчас от смеха! Дурочка!
   – Сам дурак, – беззлобно ответила я. – Злишься, что так любят… не тебя.
   – Эх, Лада, – засмеялся он и замотал низко опущенной головой, – знала бы ты, какая ты все-таки глупенькая… Ты же слепа. И ты… будто муха, запуталась в паутине… Дурочка! – повторил он.
   Мне не понравился его тон. Несмотря на замутненное сознание, я почувствовала, что Гриша что-то не договаривает и на самом деле он вовсе не так влюблен, как хочет казаться. Сейчас, в состоянии опьянения он открыто насмехался надо мной. Но я отогнала плохие мысли. Мне могло это просто показаться.
   – Ты надрался в стельку, – заметила я и икнула. – Пойду, фонарь включу.
   – Дался тебе этот романтичный фонарь! Уже светать начинает.
   Но я встала и, стараясь не шататься, отправилась к дому. В коридорчике находился выключатель. Но я не успела дойти до двери, меня вдруг начало сильно тошнить. Я забежала за угол дома, и там меня основательно вывернуло. Мне сразу стало легче, и даже в голове прояснило. Я не пошла в дом, а отправилась в летний душ. Долго стояла под струями прохладной воды. Затем завернулась в полотенце и вышла в сад.
   Начало светать, я видела розовеющий край неба. Возвращаться к Грише отчего-то расхотелось. Но и оставлять его в одиночестве казалось неудобным. Я медленно обогнула дом и увидела, что Гриша мирно спит на скамье. Бутыль валялась под скамейкой. Вино вытекало, и большая бордовая лужа расплывалась и впитывалась в землю. Глядя на эту темную жидкость, я отчего-то вздрогнула и окончательно протрезвела. Гриша повернулся на спину и громко захрапел. Я сходила в дом, накинула трикотажное платье, взяла подушку. Когда вернулась, он по-прежнему спал. Подложив ему подушку под голову, я вначале сидела на скамье и наблюдала за ним, мучительно размышляя, зачем мы так напились. Мне было стыдно вспоминать медленные танцы и то, как Гриша крепко прижимал меня и периодически целовал в губы. Я понимала, что позволяла ему это из-за сильного опьянения, и все равно не могла себе этого простить.
   «Лучше забыть обо всем! – думала я, глядя на его запрокинутое покрасневшее лицо. – Но что он сейчас будет обо мне думать? Может, мне вообще уехать? Как стыдно-то…»
   Но мне не хотелось сейчас отвечать на эти вопросы. Голова после буйной ночи гудела.
   Я встала и побрела в сад. Решила прогуляться немного по дорожкам, а когда встанет солнце, сбегать к морю и искупаться. Я шла медленно в угол сада. Там был небольшой розарий. Кусты разрослись, их колючие ветки сплелись. Но розы регулярно распускались. Их давно не подрезали, и они спутались в одну сплошную зеленую массу, покрытую самыми разнообразными сортами цветов. Но как раз это мне необычайно нравилось. Ярко-красные розы соседствовали с бордовыми и белыми, рядом желтели пышные соцветия махровых, между ними розовели мелкие бутончики кустовых. В углу возле каменной ограды высился куст жасмина. Под ним находилась деревянная скамья. Я любила сидеть в густой тени в жаркие полдни и вдыхать густой розовый аромат. И сейчас я машинально направилась туда. Приблизившись, замерла от открывшейся картины.
   Все разгорающаяся заря подкрасила влажный голубоватый воздух розовым светом. Возле куста жасмина ограда была с дефектом, из нее вывалился верхний, довольно крупный камень. И в выемке сидела Лила в воздушно-белом платье. Она побалтывала ногами и что-то тихо напевала себе под нос. Высокий пышный куст белых роз почти касался ее босых ступней. Фоном этой картине служило светлеющее лазорево-розовое небо. Заря подсвечивала пепельные кудряшки флайка, ложилась на белое лицо живым румянцем. Лила словно меня и не видела. Она играла крупным бутоном белой розы, толкая его ногой и наблюдая, как росинки слетают с него. Солнце поднималось все выше, и фон за спиной Лилы из туманно-розового постепенно превращался в розовато-золотистый.
   Я вышла из оцепенения, сердце куда-то ухнуло. Я ощутила все нарастающую боль, вообразив самое плохое и решив, что флайк это вестник. Глубоко вдохнув, взяла себя в руки и приблизилась. Лила перестала качать ногой розу и подняла на меня взгляд. Раньше мне казалось, что глаза флайков лишены зрачков. Но сейчас я видела крохотные черные точки, появившиеся в безмятежной голубой глади ее глаз, и они начали расти. Это выглядело очень неприятно. На ум отчего-то пришло известное высказывание Ницше: «Если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя. Готов ли ты к этому взгляду? Сомневаюсь».
   Но я была готова, и не отвела взгляда. Лила смотрела, не мигая. Ее огромные глаза выглядели непроницаемо черными из-за расширившихся до отказа зрачков. Я упорно вглядывалась в этот глубокий беспросветный мрак и надеялась утонуть в нем и оказаться рядом с Грегом. Но этого не произошло. Лила улыбнулась, обнажив крохотные белые клыки и тихо пропела:
   – Гриша, Гриша, Гриша…
   И словно потеряла ко мне всякий интерес.
   Лучи вставшего солнца осветили небо, и зелень, усыпанная водяной пылью ночной влаги, засверкала тысячами искорок. Лила засмеялась, приподняла один из розовых бутонов и тряхнула его. Вылетевшие росинки разлетелись крохотными бриллиантами. Толстый сонный шмель выбрался из сердцевины цветка и, низко гудя, с трудом оторвался от лепестка. Лила следила за его полетом с явным любопытством. Но я уже с трудом сдерживалась, чтобы не накричать на нее. Раз она явилась сюда, то должна иметься веская причина.
   – Лила! – позвала я.
   Но она не прореагировала. Я отодвинула влажные кусты и, сильно оцарапав ноги, подошла к ней вплотную.
   – Лила? – повторила я. – Что ты хотела мне сказать этим «Гриша, Гриша, Гриша»?
   – Ничего, – наконец ответила она и глянула на меня туманно. – Я не вмешиваюсь. Ты сама строишь свое будущее. А я не должна…
   – Подумаю, – пробормотала я, пытаясь вникнуть в смысл происходящего. – Но скажи мне, как там…
   Но я не успела закончить фразу. Лила исчезла. Все еще покачивался бутон, которым она только что играла, но выемка в стене была уже пустой.
   – …как там Грег?… – произнесла я в пустоту и всхлипнула.
   Мне казалось жестоким вот так исчезнуть и не ответить на мой вопрос.
   Подождав какое-то время, я развернулась и направилась к дому, вытирая слезы. Подойдя к скамье и глянув на все еще спящего Гришу, остановилась в раздумье. У меня не выходило из головы, как Лила повторяла его имя. Возможно, хотела о чем-то предупредить меня. Сев за стол, я не мигая, смотрела на него, словно пыталась найти ответ. Гриша спал безмятежно, слегка похрапывая. Я смотрела на его длинные трепещущие ресницы, на красиво изогнутые черные брови, на приоткрытый красный рот с поблескивающей дорожкой слюны в уголке, на разрумянившиеся щеки и мучительно размышляла о том, зачем этот парень появился в моей жизни.
   «Может, Лила хотела сказать, что я вольна выбирать, кого захочу? – думала я. – И если появился вот такой Гриша, который будто бы двойник моего любимого, то, возможно, судьба хочет сказать мне, что моя любовь обречена и мне лучше обратить внимание на обычного земного парня? Это хотела сказать мне Лила?»
   Я старательно заглядывала вглубь души, прислушивалась к себе, я боялась ошибиться. Мне казалось, именно сейчас чаши весов должны перевеситься в ту или иную сторону, и я сделаю выбор. Или я навсегда забываю Грега и начинаю строить отношения с Гришей, или все остается по-прежнему и я мучаюсь снова и снова. Я вспомнила поцелуи во время танцев, и легкая дрожь желания побежала по телу. Гриша был мне приятен физически, этого я не могла отрицать. Но при одной мысли, что я навсегда забуду Грега, откажусь от него и нашей любви, все внутри похолодело. Любовь жила во мне несмотря ни на что, она была сильна и являлась смыслом моего существования. Кто я без этой любви? Пустой сосуд. И в который раз я поняла, что не сверну с этого пути, без Грега для меня нет жизни. Окончательно осознав это, я почувствовала легкость и решила прервать всяческие отношения с Гришей.
   Я отправилась в дом, позавтракала и собрала вещи. Затем написала записку, в которой извинялась и просила больше не искать со мной встреч. Оставив ее на столе, вышла на улицу. Солнце заливало окрестности золотистым светом, море безмятежно синело. Я постояла на берегу, глядя в хрустальную аквамариновую даль, затем глубоко вздохнула и отправилась на шоссе. До Сухуми меня довез на мотоцикле какой-то парень. Я позвонила Ахре и сообщила, что мне нужно срочно вернуться в Москву по неотложным семейным делам. Он тут же проникся важностью задачи, не задавал лишних вопросов, мобилизовал родственников, и уже через полтора часа я сидела в поезде Сухуми – Москва. В дорогу мне дали целый мешок провизии, как будто мне нужно было ехать, по крайней мере, до Камчатки. Тут были домашние пирожки, куски запеченного мяса, овощи, какие-то местные сладости, бутыль молодого вина, гроздья винограда и огромный арбуз. Загрузив все это в вагон, Ахра расцеловался со мной и взял обещание, что я непременно когда-нибудь вернусь в Абхазию. Я смотрела на его расстроенное лицо, во влажные глаза и чувствовала грусть.

Часть вторая
Гарц

   Ищу во тьме и на свету
   Ту тропку, что ведет к любимой.
   Огонь любви неугасимой
   Кровь выжигает… Я иду…
Рубиан Гарц

   Москва встретила меня проливным дождем. Я нырнула в метро, но когда вышла на Коломенской, увидела, что здесь сухо. Оказавшись в квартире, первым делом отправилась в ванную. Затем загрузила в холодильник остатки провизии, данной мне в дорогу гостеприимным Ахрой, и разобрала сумку. Хотела позвонить маме, но передумала. Решила, что начнутся расспросы, ахи, охи, поневоле опять нужно будет что-то придумывать, а я после поезда чувствовала усталость. Гриша звонил мне несколько раз, но я упорно не отвечала, решив быть последовательной. Надеялась, что он поймет и рано или поздно оставит меня в покое.
   Я выпила чай, затем забралась в кровать. Легла на спину и, не отрываясь смотрела на картину. Бледный профиль Грега притягивал, как сильнейший магнит Я ощущала, до какой степени соскучилась по любимому. Мое сердце постоянно ныло от этой затянувшейся разлуки.
   «Хоть бы он приснился мне! – думала я, скользя взглядом по очертаниям его сидящей во тьме фигуры. – Так хочется увидеть…. Хотя бы во сне…»
   Очнулась я от звонка. Глянув на дисплей, увидела, что это снова Гриша и тут же отключила смартфон.
   «Надо же какой настойчивый! – хмуро думала я, пытаясь проснуться. – Ведь все ему написала. Неужели непонятно, что больше не собираюсь с ним общаться?»
   Я встала и побрела в ванную.
   Весь следующий день я провела в квартире, не хотелось находиться среди людей. И я уже начала жалеть, что так опрометчиво уехала из солнечной тихой Абхазии, из поселка с таким малочисленным населением.
   «Я веду себя как не вполне нормальная, – рассуждала я, бродя по квартире и не зная, чем себя занять. – Мечусь с места на место, убегаю, сама не понимая от кого, от чего. Вот уж точно – от себя не убежишь. Пора мне задуматься о том, что я буду делать дальше. До сентября еще полтора месяца, там начнется учеба и мне психологически будет легче. Но остаток лета я должна провести более осмысленно».
   Но решение так и не приходило. Хотелось лишь покоя и одиночества.
   Ближе к вечеру позвонила сильно встревоженная мама и начала выяснять, где я. Я, не задумываясь, сказала, что гуляю по берегу моря в компании друзей. Мама замолчала. Я услышала ее тяжелый вздох.
   – Ты зря так беспокоишься, – ласково проговорила я. – Я прекрасно отдыхаю. И уже такой загар красивый!
   – Ох, не лги мне, дочка, – после паузы удрученно произнесла она. – Мне ведь тут твой новый знакомый Гриша обзвонился. И он сообщил, что ты уехала.
   «Черт бы его побрал! – разозлилась я. – Лезет не в свое дело».
   А вслух сказала как можно более беззаботно:
   – Ну, да уехала. Надоело в том поселке, никаких развлечений, вот и перебралась в Сухуми. Сейчас там. Квартиру сняла.
   – Вот значит как, – задумчиво произнесла она. – Не пойму что-то…
   – Мама, просто надоел мне этот Гриша. И я от него сбежала. И зачем ты ему мой адрес дала?
   – Так получилось, – ответила она и всхлипнула.
   – Не нужно расстраиваться, – сухо сказала я. – Все хорошо!
   – Не могу больше выносить твою ложь! – взволнованно заговорила мама. – Не могу.
   – Ну, прости, – быстро ответила я. – Да, я сегодня вернулась в Москву. И пока не хотела, чтобы кто-нибудь знал об этом, даже ты! И вообще, оставьте меня все в покое! – добавила я, не в силах сдержать все возрастающее раздражение.
   – Ну что ты, милая…, – растерянно сказала мама.
   – Мамочка, прости… дело не в тебе… Хотя именно в тебе! Не хотела давать тебе никакую информацию, вдруг ты все снова доложишь этому Грише. Вот и не сообщила, что вернулась.
   – Ну и слава богу, – сказала мама уже более спокойным тоном. – Когда же домой? Папа волнуется… И как у тебя с деньгами? Наверняка много потратила.
   – Все, не могу больше говорить, – оборвала я ее.
   И положила трубку. Мама перезванивать не стала. Постепенно я успокоилась, и мне даже стало стыдно за свою резкость.
   Проснулась я довольно рано и в бодром состоянии духа. Умывшись и выпив чашку кофе, сказала себе, что хватит хандрить. Зайдя в спальню, я остановилась напротив картины и долго смотрела в лицо Грега, словно пыталась найти ответ.
   «А не поехать ли мне к Ренате? – вдруг мелькнула мысль. – Атанас сказал, что она сейчас в городе Гослар. Я хорошо запомнила это название. Это где-то в Германии».
   Я сама удивилась такому странному желанию, но анализировать не хотела. Раз оно возникло, то, возможно, интуиция подсказывала мне верное направление.
   Я зашла в Сеть. Набрав в поисковике название, прочитала: «Тысячелетний город Гослар обязан своим возникновением открытой в 968 году серебряной жиле…»
   Но дойдя до следующего абзаца, невольно вздрогнула.
   «Нижняя Саксония является второй по величине территорией Германии, она раскинулась от Северного моря до Рудных гор, гор Гарц», – сообщалось в статье.
   Волнение захлестнуло меня.
   Я просмотрела фотографии, в том числе и гор. Но не увидела в них ничего особенного, самые обычные на вид склоны, местами покрытые еловым лесом.
   «Мне необходимо туда поехать! – метались мысли. – Грег столько говорил о Рубиане Гарце, упоминал, что он родом именно из этих мест. Для него так важно было узнать, что же на самом деле произошло с поэтом. Будто он пытался повеситься из-за несчастной любви, и стал вампиром, но не утратил свой поэтический дар. Но по мнению литературоведов, Гарц всего лишь слегка помешавшийся юноша. Но это и неудивительно! Существование вампиров отрицалось во все времена…. Странно, что Рената выбрала именно это место для занятий живописью. Поеду и найду ее! Вдруг удастся узнать что-то важное для нас с Грегом? Не могу больше оставаться в бездействии. И пока он в монастыре, попытаюсь хоть что-то разузнать о поэте-вампире».
   Я полазила по сайтам туроператоров, и нашла «горящую» путевку – двухнедельный автобусный тур по городам Нижней Саксонии. Вторым значился Гослар. Я тут же созвонилась с менеджером и обо всем договорилась. До поездки оставалось несколько дней, нужно было срочно отвезти в агентство документы для оформления. Мысли о том, как я найду Ренату, мало меня тревожили. Я решила, что разберусь на месте. В Госларе группа должна была провести два дня, затем ехать дальше. Но я подумала, что договорюсь с сопровождающим, и останусь в этом городе. А там, что называется, видно будет.
   Я быстро оделась, закинула сумочку на плечо и открыла дверь квартиры. И на пороге столкнулась с Гришей. Он, видимо, только что собирался позвонить. Я опешила. Гриша молча втолкнул меня обратно, захлопнул дверь и прижал к стене. Я вначале так растерялась, что не могла сопротивляться. Он крепко обнимал меня, тискал, целовал, не отрываясь, и сбивчиво шептал, что обезумел от любви, жить без меня не может, и я должна полностью принадлежать ему. Гриша оттеснил меня в спальню, толкнул на кровать и упал сверху. Я возилась под ним, растерявшись и испугавшись, и пытаясь выбраться из-под придавливающего меня тела. Ощутив его руку под юбкой, его пальцы, тянущие кружевную резинку трусиков, пришла в ярость. Это придало сил. Оттолкнув Гришу, попыталась сесть. Но он навалился и вновь попытался снять с меня белье. Его тяжелое тело буквально вдавливало меня в кровать, руки рвали мою одежду.
   – С ума сошел?! – заорала я. – Отстань, идиот!
   – Люблю тебя, люблю, хочу, чтобы ты стала моей…сейчас…, – бормотал он.
   С ужасом поняв, что он не отступит, я сосредоточилась и решила пойти на хитрость. Перестав сопротивляться, прошептала, что сама очень хочу этого, но нельзя же так пугать девушку и лучше действовать ласково. Гриша оторвался от меня и заглянул мне в глаза, словно не веря.
   – Погладь мои ножки, поцелуй меня…. там, – не меняя тона, сказала я. – Не торопись, и будь нежен.
   Мы лежали почти на краю кровати, я – на спине и ступнями упиралась в ковер. Гриша моргнул, потом сполз на пол. Я ощутила, как он начал медленно целовать мои щиколотки, поднимаясь губами все выше. Не теряя времени, я раскрыла кулон с кровью Грега, выпрямилась и брызнула ему в лицо. Я знала, насколько она ядовита. Для кожи обычного человека кровь вампира являлась чем-то вроде кислоты и могла сильно ожечь. Гриша вскрикнул, резко отпрянул, зажмурился и прикрыл глаза рукой. Я вскочила, схватила его за воротник рубашки и подняла. Гриша тихо выл, пытаясь вытереть лицо.
   – Будешь знать, гаденыш! – зло говорила я и тащила его в ванную.
   – Жжет, не могу! Как больно! – глухо бормотал он. – Что ты сделала?
   – Быстро промой глаза, – сказала я, открывая воду. – А то еще ослепнешь!
   Гриша опустил голову и начал лихорадочно мыть лицо. Я терпеливо ждала. Как-то мне пришлось в целях защиты от вампирского укуса обмазать лицо и шею кровью Грега. И я потом болела несколько дней, кожа казалась сожженной. Но на Гришу я брызнула лишь несколько капель, поэтому особо не волновалась. Когда он вытер лицо полотенцем, я осмотрела его щеки. Осталось несколько красных пятен, но левый глаз опух и побагровел. Видимо, в него попала капля крови.
   – Что это было? – испуганно спросил Гриша, изучая себя в зеркало.
   – Средство для охлаждения озабоченных кобелей, – ехидно пояснила я. – Впредь не будешь лезть. А сейчас пошел вон!
   – Ладушка, ну прости меня, – заныл он. – Я от любви голову совсем потерял!
   – Во-о-он! – в гневе заорала я.
   Гриша вздрогнул, попятился и быстро ушел. Я услышала, как хлопнула входная дверь. Тщательно вымыв руки и постояв какое-то время в ванной, успокоилась. Я знала, что скоро уеду. И вряд ли он последует за мной в Саксонию. И тут же решила, что не буду рассказывать о своей поездке никому, даже маме.
   «А то этот идиот снова будет выяснять у нее, куда я пропала, и она ему все доложит», – подумала я.
   Гриша больше не приходил и не пытался связаться со мной. Но прислал СМС с извинениями.

   Из блокнота Грега:

     Стрела серебряная Смерти пронзает сердце длинной искрой.
     И я, очнувшийся в преддверье чужой судьбы, мелькнувшей быстро,
     Не верю разуму и взгляду. Не я стою перед вратами.
     Чужого ада мне не надо, не я расправился с врагами.
     Не я… Молю вернуть обратно! И в сердце вспыхивает искрой
     Твоя любовь – моя награда, и Жизни раздувает пламя…

   Через шесть дней я была в Госларе. Маме позвонила накануне отъезда и сказала, что собираюсь с друзьями прокатиться по Европе. Она только вздохнула и попросила звонить ей, как можно чаще. И вновь подняла тему денег. Но я не знала, как ей объяснить их наличие.
   – Тебя папа спонсирует? – осторожно спросила она.
   – Так вы же снова вместе, почему у него не выяснить? – ответила я.
   – Лада, он говорит, что не в курсе.
   Я задумалась. Понимала, что вопрос денег по-любому будет мучать родителей, ведь я была студенткой, сама не зарабатывала, а после ссоры с отцом отказалась от его помощи. Конечно, сейчас я вела самостоятельную жизнь и могла вовсе перед ними не отчитываться, но маму я любила и не хотела лишний раз ее огорчать. После моего ухода из дома она и так постоянно волновалась, считала себя виноватой во всем. В глубине души я уже ее простила.
   – Мама… ты знаешь о моем парне Греге, – начала я.
   – Да-да… Ты говорила, он сейчас в Лондоне по семейным делам, – торопливо сказала она. – Это он все оплачивает?
   – Лондон и есть Европа, – с улыбкой заметила я.
   – Так ты к нему едешь? – обрадовалась мама.
   – Типа того, – уклончиво ответила я. – И да, Грег дает мне деньги.
   – Но это как-то… неправильно, – после паузы заметила мама. – Уж лучше пусть папа…
   – Нет! Ни за что! – резко произнесла я. – Ты не волнуйся. Понимаю, как это выглядит со стороны, но у нас все серьезно, я собираюсь за него замуж.
   – Вот даже как… Значит, твое колечко типа помолвочного?
   – Конечно, мама! – уверенно ответила я.
   – Хорошо, поговорим обо всем при встрече. Доченька, будь осторожна.
   Я пообещала и положила трубку.
   В Гослар мы приехали ранним утром. Нас разместили в гостинице по двое в номере. В городе мы должны были пробыть два дня. Мне хотелось сразу отправиться на поиски Ренаты. Но задача казалась трудной. Немецкий язык я знала, но не достаточно хорошо. Я училась в школе с углубленным изучением английского, а немецкий и французский у нас были сопутствующими. Однако речь я понимала и сама могла объясниться. Я решила первый день провести вместе со всеми, а дальше сориентироваться по обстоятельствам. После завтрака нас сразу повезли на экскурсию. Высадили в центре города. Сопровождающий заученным голосом начал вести рассказ.
   – Германские императоры в раннем и позднем средневековье правили империей с коня. Они были постоянно в пути, управляя государством из нескольких резиденций, так называемых Пфальцев, – монотонно говорил он, остановившись возле какого-то древнего дворца. – Император Генрих Второй по политическим соображениям решил отказаться от Пфальца Верла и перенести свою резиденцию в Гослар, который благодаря серебряным рудникам превратился в процветающий экономический центр. И мы сейчас находимся возле этого Пфальца.
   Все повернули голову ко дворцу. Но я слушала невнимательно, меня мало интересовали исторические достопримечательности. Сопровождающий продолжал рассказывать, группа медленно передвигалась ближе к Пфальцу. Но я осталась на месте, изучая старинные дома с красивой резьбой и росписью. Казалось, время не тронуло эти сооружения. Я видела балкончики, мезонины, высоченные крыши, иногда превышающие по высоте сам дом. Но видно было, что в этих, словно сошедших со старинных картин домах, по сей день живут горожане. На многих подоконниках пышно цвела герань. На узких извилистых улочках практически не было автомобилей. Крыши покрывали какие-то черные пластины, похожие на блестящую черепицу. Как я позже узнала, это был местный сланец, и именно он много веков служил кровельным материалом.
   Наша группа удалилась во дворец, но не последовала за ними, а отправилась в ближайшее кафе. Мне хотелось окунуться в местную жизнь, послушать, о чем говорят горожане. Я села за столик на улице, ко мне тут же подошла официантка. Заказав чашку кофе и местное пирожное, я стала изучать соседей по столикам. Но разноязычная речь сразу дала мне понять, что это, в основном, туристы. Когда появилась официантка, я опешила от вида пирожного. Это был огромный заварной шар, размером чуть ли не с детскую голову, начиненный взбитыми сливками. Оказалось, это фирменное госларское лакомство. И оно оказалось настолько легким и воздушным, что я сама не заметила, как съела его целиком.
   «И как мне искать Ренату? – размышляла я, наблюдая за людьми. – Надо бы спросить у нашего экскурсовода, где здесь художественные мастерские. Хотя, откуда он может это знать?»
   В этот момент за соседний столик уселись два парня. Один был с длинными дредами, его костюм в этническом стиле притягивал взгляд необычным орнаментом. Его друг, с пышными кудрями, выбивающимися из-под банданы, был одет в рваные на коленях джинсы и футболку с разноцветными узорами, словно размазанными по ткани. Я решила, что оба парня из творческой среды, и прислушалась. Они разговаривали на английском, речь шла о музее горного дела, в котором, как я поняла, они только что побывали.
   – Простите, – сказала я и улыбнулась.
   Они перестали разговаривать и повернулись ко мне.
   – Простите, – повторила я, и парни улыбнулись в ответ.
   – Я турист из России, – продолжила я, – и очень интересуюсь живописью. Может, вы знаете, есть ли здесь какие-нибудь мастерские?
   Парни улыбнулись шире и, спросив позволения, пересели ко мне за столик.
   – Мисс интересуется живописью? – уточнил тот, что с дредами. – Рисуете сами?
   – Нет, – ответила я. – Просто хочу посмотреть, как работают мастера, и, может, приобрету что-нибудь на память.
   – За городской ратушей, – после краткого раздумья начал кудрявый, – есть узкая улочка. Если дойти до конца и свернуть вправо, то там увидишь короткий, но широкий переулок. Это наподобие парижского Монмартра. Там много картин, выставленных на мостовой. И там же работают уличные художники и рисуют портреты на заказ прямо на месте. Видимо, тебе туда.
   – Спасибо! – обрадовалась я. – Обязательно прогуляюсь до этого переулка.
   Парни вежливо попрощались и ушли.
   Я сидела в кафе, пока не показалась наша группа. Присоединившись к ним, еще какое-то время бродила по улицам, практически не слушая экскурсовода. Мы пообедали в маленьком уютном ресторанчике. Я хотела уйти, но экскурсовод сообщил, что сейчас мы отправляемся на ратушную площадь, где находится одна из главных достопримечательностей города – старинные часы.
   «Ага, ратуша! – обрадовалась я. – О ней упоминали парни».
   Когда мы подошли к площади, меня поразило количество народа, собравшегося здесь. Экскурсовод заученно рассказал нам о любимой легенде Гослара. Король, будучи здесь проездом, проголодался и послал на охоту одного из своих рыцарей. Но дичь в округе словно вымерла. Тут злой и голодный рыцарь заметил искры, которые его конь, высекал копытами из камней. И вместо дичи принес рыцарь королю серебряные камни.
   – Именно эта легенда нашла отражение в движущихся фигурках, – добавил экскурсовод и показал рукой на здание. – Ровно в три часа дня с боем часов в окошечках здания появляются фигурки короля, рыцаря, коня и рудокопов.
   Все подняли головы, часы как раз начали бить. Я понаблюдала какое-то время за движущимися фигурками, потом решила уйти. С трудом пробившись сквозь толпу, словно через лес из вытянутых рук, держащих видеокамеры и смартфоны и увлеченно снимающих фигурки, я зашла за здание ратуши и отправилась по переулку. Завернув вправо, действительно увидела что-то типа уличной выставки-продажи картин, сувениров и прочих радостей туристов. Я побродила среди всего этого красочного разнообразия. Поразило количество фигурок мальчика, испражняющегося золотыми монетами. Оказалось, что и это одна из легенд Гослара. Будто жителям всегда сопутствует удача. И к чему бы госларец ни прикоснулся, все мгновенно превращается в золото. Скульптура этого мальчика имелась на углу одного из домов на ратушной площади. Она прилепилась под внушительной статуей в римском хитоне и была очень популярна у туристов. Считалось, что «какающий золотом» мальчик приносит удачу. Мое настроение поднялось. Я не смогла сдержать смеха при виде подобного сувенира, но подумала, что в таком счастливом городе меня обязательно должна ждать удача. Полюбовавшись фигурками мальчика, я все же не решилась приобрести такой неоднозначный сувенир, а купила миленькую статуэтку прижавшихся друг к другу котят из коричневой необожженной глины.
   Побродив между прилавками, я подошла к высокому мужчине. Он стоял возле нескольких картин с видами Гослара. Взяла в руки небольшой холст, на котором узкие извилистые улочки тонули в тумане. Гамма в серых, голубых и коричневых тонах показалась мне спокойной и приятной. Мужчина, увидев меня, оживился и приблизился. Он начал говорить на вполне приличном английском. Я осведомилась о цене пейзажа. Она показалась мне высокой, но и картина, я это видела, была выполнена вполне профессионально. Немного поторговавшись, чуть снизила цену. Мужчина завернул картину в плотную бумагу и уложил в пакет.
   – Скажите, вы не даете уроки живописи? – поинтересовалась я.
   Он удивленно поднял брови и заулыбался.
   – Давно мечтаю научиться писать подобные вещи, – пояснила я. – Хотелось бы взять несколько уроков у настоящего мастера. Но мне, наверное, уже поздно начинать?
   – Что вы! Такая юная фройлен! – засмеялся он. – Если есть призвание, то никогда не поздно! Я местный, знаю всех мастеров. А сам всего лишь продавец…
   Он задумался. Затем достал из кармана смартфон и кому-то позвонил. Из разговора я поняла, что он спрашивает разрешение прислать ученицу. Я с любопытством на него смотрела. Мужчина убрал смартфон, довольно заулыбался, назвал адрес и подробно объяснил, как мне туда пройти. Это оказалось недалеко, пешком минут двадцать.
   Но я беспокоилась из-за оставленной на площади группы. Поэтому быстро устремилась обратно, решив к мастеру наведаться позже. Выйдя на площадь, увидела, что успела вовремя. Наш экскурсовод как раз закончил свой рассказ. Я приблизилась и услышала, что сейчас у всех свободное время, а завтра мы весь день проведем в музее горного дела и на рудных шахтах Раммельсберг. Как пояснил экскурсовод, эти рудники, как и средневековый центр, охраняются ЮНЕСКО.
   «Ну, там мне делать нечего, – подумала я. – Хотя этот рудник находится в горах Гарц, куда я так стремилась. Но сейчас первым делом я должна найти Ренату. А потом уже заниматься легендой о Рубиане Гарце».
   И я, не теряя времени, отправилась по адресу. Довольно легко нашла нужный дом. Он был двухэтажным, и его фасад выглядел типично для Гослара – остроконечная крыша, светло-серые стены с коричневыми четкими линиями, обводящими границы этажей, небольшие окна с горшками пышно цветущей герани. Я остановилась в недоумении, затем заметила калитку справа от дома и открыла ее. Дворик оказался невероятно чистым и сплошь усаженным цветами. Навстречу мне вышла полная пожилая женщина. Я объяснила, что мне нужно, она заулыбалась и закивала, показывая в угол двора. Там оказалось еще одно здание, и я, заметив стеклянную крышу, поняла, что это и есть мастерская.
   Войдя внутрь, увидела просторное светлое помещение с деревянным полом. На стенах висели всевозможные эскизы, полки под ними заполняли принадлежности для рисования и гипсовые бюсты разных размеров. Несколько парней и девушек стояли за мольбертами. Перед ними на высоком столике находилась плетеная корзина с горкой фруктов. Я робко поздоровалась, они не обратили на меня никакого внимания. Но сухощавый пожилой мужчина, стоящий возле одного из учеников, тут же поспешил ко мне. Он вежливо поздоровался и осведомился, что мне нужно. Он говорил на немецком, и я испытывала определенные трудности, хотя все понимала. Но изъяснялась с трудом. Тогда он перешел на вполне приличный английский.
   – Значит, вы хотите взять уроки? – уточнил он. – А сколько вы пробудете у нас?
   Узнав, что около десяти дней, он нахмурился и покачал головой, заметив, что за такой срок вряд ли можно чему-либо научиться. Я согласилась и замолчала, не зная, как перейти к интересующему меня вопросу. И вдруг заметила в углу студии картину. Она, видимо, была уже закончена, так как стояла не на мольберте, а на полке у стены. Я замерла, не сводя с нее глаз. Мастер замолчал и с удивлением на меня посмотрел. Затем проследил за моим взглядом.
   – О! – только и сказал он и двинулся к картине.
   Я поспешила за ним.
   – А ведь это вы, милая фройлен, – заметил он. – Сходство поразительное!
   – Наверное, – пробормотала я, изучая полотно.
   На нем была изображена одна из улочек Гослара. Она тянулась немного вверх и загибалась вправо. Дома терялись в голубоватой дымке тумана и казались размытыми. На переднем плане шла прямо на зрителя тоненькая девушка. Ее каштановые волосы, подстриженные в короткое каре, развевались от быстрой ходьбы, румяное лицо выглядело оживленным, красные губы улыбались, глаза сияли. Голубые джинсовые бриджи обтягивали ее стройные бедра, темно-красная трикотажная кофточка с круглым декольте красиво облегала грудь. На фоне этой яркой ткани почти терялся крупный рубиновый кулон, свисающий на металлической цепочке.
   Я растерянно глянула на свои ноги именно в таких голубых бриджах и машинально спрятала кулон в вырез красной кофточки. Я не сомневалась, что это картина Ренаты. Но она не видела меня с такой стрижкой и цветом волос. К тому же она изобразила меня на улочке Гослара. Неужели она все знала? У меня от волнения перехватило дыхание.
   – Это картина одной моей очень талантливой ученицы, – сообщил мастер, глядя на меня с явным любопытством. – И как понимаю, вы с ней знакомы.
   – И где сейчас Рената? – быстро спросила я.
   – Думаю, вы знаете, что эта фройлен из-за каких-то особенностей здоровья не любит солнечный свет, поэтому предпочитает работать вечерами и часто ночами. Она обычно приходит сюда после захода солнца. Она лучшая моя ученица, и я нередко задерживаюсь здесь ради нее.
   – А где она живет? – поинтересовалась я.
   Мастер пожал плечами и сказал, что понятия не имеет. Я приуныла.
   – Так тут Ганс! – вдруг чему-то обрадовался он и показал мне на невысокого худощавого белобрысого парнишку, сидящего у окна.
   Он расписывал какую-то маску, похожую на венецианскую.
   – Они большие друзья, – сообщил мастер, и я с любопытством посмотрела на Ганса.
   Он выглядел невзрачно, и я в душе изумилась, что Рената дружит с ним. Мастер позвал Ганса. Тот оторвался от маски, аккуратно положил ее на скамью, тщательно прополоскал и вытер кисточку, снял фартук и только потом подошел к нам. Из-за нетерпения мне показалось, что он все это проделывал очень медленно, и я даже начала раздражаться, дожидаясь, пока он соизволит подойти.
   – Тут к тебе есть вопросы, – сказал мастер, кивнув на меня. – А по поводу обучения, если все-таки надумаете, то можем обсудить.
   И он отправился к одной из учениц. Ганс хмуро на меня глянул. Я вежливо поздоровалась и представилась. Затем спросила, знает ли он английский. Ганс кивнул.
   – Ты из Москвы? – оживился он и вдруг замер, внимательно изучая мое лицо.
   Затем повернулся к картине Ренаты.
   – Да, это мое изображение, – сказала я, чтобы избежать излишних вопросов и рассуждений, Ганс все еще казался мне крайне медлительным молодым человеком и этим продолжал раздражать. – И как ты понимаешь, мы с Ренатой знакомы.
   Он глянул на меня так пристально, что мне стало неприятно.
   «А вдруг он знает, кто она на самом деле? – мелькнула мысль, показавшаяся мне абсурдной. – Иначе с чего бы они так подружились, как сообщил мне мастер? А если он знает правду, то, может, решил, что я тоже вампир? Это было бы забавно!»
   И я невольно улыбнулась. Ганс моргнул, его светло-голубые навыкате глаза приобрели более осмысленное выражение, белесые брови чуть приподнялись. Я изучала его, пытаясь понять, в каком ключе продолжать разговор. Редкие тонкие русые волосы короткими неровными прядками обрамляли маловыразительное веснушчатое лицо. Большие бледно-голубые глаза с короткими светлыми ресницами, широкий нос, большой подвижный рот, округлый и какой-то девичий подбородок, общее выражение инфантильности создавали ощущение слабой и вялой натуры. И я все больше недоумевала, что Рената нашла в этом хилом несимпатичном пареньке.
   – Ты приехала к ней? – после паузы, показавшейся мне бесконечной, спросил он.
   – Не совсем, – честно ответила я. – У меня тут и другие цели. Но мне очень хочется ее увидеть.
   – Другие цели…, – пробормотал он и вновь пристально посмотрел на меня.
   – Так ты знаешь, где она живет? – продолжила я. – Мастер сказал, что вы с ней большие друзья.
   Ганс вздрогнул и залился краской. Никогда не видела, чтобы парень так смущался. Но это шло ему, и Ганс даже стал казаться мне симпатичным и милым.
   – Знаю, конечно, – тихо произнес он и потупился. – Рената не раз приглашала меня в гости. Но ты можешь подождать ее здесь. Она сегодня точно должна прийти, мы еще вчера договорились.
   – Значит, не хочешь меня отвести к ней? – уточнила я. – А ведь она была бы рада! Возможно, ты не в курсе, но я… помолвлена с ее братом.
   Ганс широко распахнул свои и без того большие глаза. Его рот приоткрылся, и меня позабавило его изумление. Я начала улыбаться. Ганс мне нравился все больше, что-то было в нем располагающее и притягивающее. Наверное, то, что он не умел скрывать своих эмоций, и у него буквально все было написано на лице.
   – Да, Рената упоминала, что у нее есть брат, – тихо проговорил он, не сводя с меня глаз. – Но ведь он сейчас…
   Ганс осекся и глянул на меня немного беспомощно.
   – Продолжай, – сказала я.
   – Но ведь вы же не можете с ним попасть на лунный день…
   И он вновь замолчал.
   – Что еще за лунный день? – изумилась я. – О чем ты?
   – Поговори лучше с Ренатой, – после паузы, во время которой он вновь мучительно покраснел, сказал Ганс. – Она придет. Солнце скоро сядет. А ты где остановилась? – вдруг поинтересовался он.
   – Я тут с туристической группой, – сообщила я. – Нас разместили в гостинице на одну ночь. Завтра они после посещения рудников отправляются дальше. А вот я решила остаться.
   – Понятно, – сказал он.
   – Знаешь, я лучше во дворике посижу, – решила я.
   Ганс кивнул и вернулся на скамейку.
   Я вышла из мастерской и уселась в прелестном уголке. Возле стены, сплошь увитой крупным темно-зеленым плющом, была сооружена беседка. Ее деревянные реечки тоже обвивал плющ, внутри имелась полукруглая скамья с высокой спинкой. Я увидела на ней небрежно разбросанные маленькие гобеленовые подушечки. Подложив одну из них под спину, я откинулась и стала смотреть на красиво цветущую альпийскую горку, устроенную напротив беседки. Постепенно волнение сменилось умиротворением, настолько вокруг было тихо, зелено и покойно.
   «Все идет, как идет, – размышляла я, наблюдая за толстым серым котенком, охотившимся за мухой. – Сейчас увижу Ренату, расскажу ей, зачем сюда приехала, попрошу помочь хоть что-нибудь узнать о Рубиане Гарце. Надо бы и с этим Гансом познакомиться поближе, раз они такие друзья. Он, видно, из этих мест. Может, и знает что-то. И чего он там бормотал про какой-то лунный день? Разве такое бывает? Надо бы выяснить. И вообще, он какой-то странный. Интересно, что Ренату может связывать с ним?»
   Примерно через час дверь мастерской раскрылась. Я увидела, что ученики уходят. Они о чем-то оживленно переговаривались, прощались с мастером. Он остановился на пороге, и тут заметил меня. Но не стал подходить, лишь улыбнулся. Ганса среди уходящих не было, и я поняла, что он остался. Через какое-то время мастер вновь появился в двери. Он замешкался, глядя на меня. Затем все-таки подошел.
   – Ждете свою подругу? – уточнил он.
   Я кивнула.
   – Должна уже подойти, – продолжил он и поднял голову. – Туман поднимается, а сумерки все сгущаются… какой интересный фиолетово-серый тон… Ганс тоже ждет. Но для него это в порядке вещей, – добавил он после паузы.
   Мастер замолчал. Я недоумевала, почему он не уходит.
   – Я домой, – сообщил он. – Хотите, пришлю жену? Она принесет вам чаю и печенье.
   От такого предложения я слегка растерялась. Но потом поблагодарила и отказалась. Мастер ушел в дом. Ганс так и сидел в мастерской.
   Рената появилась почти сразу после захода солнца. Во дворике только зажглись фонари. Она открыла калитку и сразу направилась ко мне. Узкие черные брюки обтягивали ее стройные длинные ноги, черная шелковая блузка была стянута алым корсетом. Крупные длинные локоны пружинили при ходьбе и казались шевелящимися змеями, подпрыгивающими на ее плечах.
   – Привет! – довольно равнодушно поздоровалась она, подойдя к беседке.
   – Привет, – улыбнулась я. – Ты знала, что я приеду. Я видела картину.
   – А ты и правда стала брюнеткой, – улыбнулась она в ответ. – Но тебе это идет. Ты выглядишь так явно эффектнее и… жестче что ли. Не скажу, что я знала о твоем приезде. Просто захотелось написать тебя именно так.
   – А может, я потому и приехала, что ты захотела написать меня именно так, – задумчиво проговорила я.
   Рената вдруг звонко расхохоталась.
   – Знаешь, Лада, если бы сюжеты моих картин могли сбываться, то я была бы самой великой ведьмой на земле!
   – Кто знает…, – заметила я и встала. – Пойдем к Гансу?
   – Ты с ним познакомилась, – не удивилась она.
   Но я увидела, как ее черные глаза прищурились, словно хотели спрятать под длинными ресницами какой-то огонек.
   – Да, – ответила я. – И не пойму, что тебе нужно от такого добродушного и незатейливого паренька.
   – Это видимость, – сказала она. – Он совсем не такой, каким кажется. Знаешь, давай я тебе сейчас все скажу, чтобы потом не возникало никаких неловких ситуаций. Ведь по-любому ты все узнаешь. Присядем?
   Я в недоумении опустилась на скамью. Рената устроилась рядом. Но тут же отодвинулась на край скамьи. Я знала, что она уже давно не питается человеческой кровью, но все равно опасалась, поэтому вздохнула с облегчением, когда она пересела подальше. Желтоватый свет фонаря, висевшего напротив беседки, падал на нее, и мне было хорошо видно, как Рената вдруг погрустнела. Ее прекрасное лицо с безупречно правильными чертами исказилось, словно она раздумывала о чем-то, крайне для нее болезненном. Я со все возрастающим удивлением наблюдала за ней. Обычно Рената казалась невозмутимой и как бы отстраненной от всех и вся.
   – Ганс хочет обратиться, – сказала она, и я вздрогнула от такого известия. – Это самое сильное его желание. Но лично меня это не удивляет, – продолжила она. – Наш образ стал настолько популярен среди молодежи, так романтизирован в литературе и искусстве, что многие мечтают о том, о чем понятия не имеют.
   Она украдкой на меня посмотрела. И это тоже выглядело настолько ей несвойственным, что я вдруг словно прозрела.
   – Ты лукавишь, – уверенно произнесла я. – Дело тут вовсе не в желании Ганса стать вампиром. Ты влюбилась?
   Сказав это, я чуть не рассмеялась, настолько нелепым показалось собственное предположение. Но Рената осталась серьезной. Она пристально на меня посмотрела.
   – Ты влюбилась в этого веснушчатого паренька? – не поверила я. – И что ты в нем нашла?!
   – Не знаю, как это произошло, – после длительной паузы сказала Рената. – И разве можно сказать, за что? Вот ты за что любишь Грега?
   Я растерялась оттого, что она ничего не отрицала, и даже не нашлась, как ответить на ее вопрос. Но Рената мое замешательство истолковала по-своему.
   – Вот видишь, и ты не знаешь, – довольно заметила она. – Просто любишь.
   – Бог мой! – опомнилась я. – Да ведь все это ужасно.
   – Почему? – искренне удивилась она.
   – Угораздило тебя! Могла бы влюбиться в себе подобного. Что сейчас будет-то?
   – Ты тоже могла влюбиться в себе подобного, – парировала Рената. – Однако выбрала Грега. А за нас не беспокойся. Ганс спит и видит, как бы ему стать вампиром и жить вечно. А ведь это не проблема, ты сама знаешь. Один укус и все.
   – Господи! – вздохнула я. – И ты думаешь, что я могу спокойно все это слушать? Один укус и все…
   – Не нужно вмешиваться, – сухо произнесла Рената.
   – Вот вы где! – раздался в этот момент голос Ганса, и он выглянул из-за двери. – Идите сюда.
   – Хорошо, – ответила Рената, перейдя на английский, так как Ганс говорил на нем. – Мы сейчас.
   Она встала и серьезно на меня посмотрела.
   – Я знаю, вы с Грегом хотите быть вместе, но как обычная земная пара, – сказала она, – и не передумали осуществить это. Возможно, я всегда была против превращения Грега в человека. Но разве я хоть раз попыталась вмешаться? Разве я хоть чем-то вредила тебе?
   – Нет, и за это я тебе благодарна.
   – Потому что я уважаю решение Грега, – продолжила она. – Так будь добра, и ты уважай мое.
   – Постараюсь, – пообещала я.
   Но в душе все переворачивалось. Конечно, Ганс мне не очень-то понравился, Но при одной только мысли о его инициации начинало трясти от возмущения и хотелось помешать этому любыми средствами. Но я пообещала Ренате не вмешиваться, поэтому решила сдержать слово и пока просто присмотреться к ним. Может, между ними, и правда, возникла настоящая любовь. А это оправдывало многое.
   Когда мы вошли в мастерскую, я ее не узнала. Ганс отодвинул мольберты в угол, зажег свечи. Рената приблизилась к нему, они обнялись. Я отвернулась, но звук поцелуя расслышала.
   «Интересно, Рената тоже сдерживается, чтобы не укусить его? – подумала я, вспомнив, каких усилий это стоило Грегу, когда мы целовались. – Только непонятно зачем, ведь Ганс сам хочет, чтобы его укусили. Кстати…»
   Я развернулась к ним.
   – Кстати, если все так, как ты мне рассказала, – напрямую начала я, – то почему Ганс все еще не укушен?
   Они отпрянули друг от друга. Рената поправила сбившиеся локоны. Ганс не выпускал ее талию. Его лицо раскраснелось.
   – Это отдельный разговор, – уклончиво ответила Рената.
   Она освободилась от объятий Ганса и прошла в угол студии. Приблизившись к полотну, на котором изображалась я на улочке Гослара, она остановилась перед ним, скрестив руки.
   – Все-таки ты приехала, – задумчиво произнесла она и повернулась ко мне. – Расскажи нам, зачем. Не думаю, чтобы ты так уж соскучилась по мне и решила меня отыскать. Дело здесь в другом. Так в чем, Лада?
   – Да, дело здесь в другом, – подтвердила я и уселась на высокий табурет.
   Ганс пододвинул скамью. Они с Ренатой устроились на ней, словно им предстоял долгий разговор.
   – На самом деле я безумно соскучилась по Грегу, – начала я.
   И увидела, как Рената склонилась к Гансу и что-то зашептала ему на ухо, словно переводила мои слова с русского на немецкий. Видимо, это так и было, потому что он внимательно посмотрел на меня и закивал. Но я решила не обращать на это внимания. Ганс был практически членом семьи, раз любил Ренату и даже хотел стать вампиром, так что имел право знать.
   – Я побывала в монастыре… скажем, в трансе, хотя все было более чем реально, видела лежащего в склепе Грега… Он выглядит, как труп, – добавила я после паузы и вытерла повлажневшие глаза. – Возможно, и Атанас, и отец Грегори лучше во всем этом разбираются и хотят действительно помочь нам, но мне уже слабо во все это верится. Не понимаю, как Грег может позабыть любовь, даже находясь вот в такой коме, похожей на небытие. Но они надеются именно на это. А мне, чем больше проходит времени, тем яснее видится, что это неверный путь.
   – Грег должен забыть тебя? – изумился Ганс. – Но зачем?
   – Я же тебе рассказывала о поверье, – встряла Рената. – Это ты хочешь стать вампиром и жить со мной вечно, а вот Грег наоборот хочет стать человеком и жить с Ладой отпущенный ему земной срок. Чтобы совершить то, что он должен, ему необходимо охладеть к Ладе.
   – Рената, ты сама сейчас любишь! – сказала я и вскочила, быстро заходив перед ними. – Разве это возможно?! Ведь ты вампир, ты должна знать, что происходит внутри вас. Если вы в состоянии управлять чувствами, то позабудь Ганса ради его же блага, отпусти его.
   – А ведь мы договаривались, что ты не будешь вмешиваться, – укоризненно заметила она.
   – Это я так, для примера, – спохватилась я, останавливаясь напротив них.
   – Я не вынесу, если она меня разлюбит! – пылко проговорил Ганс, сжав руки.
   – А я вынесу? Да меня одна мысль об этом сводит с ума! – в волнении произнесла я. – И я ничего не могу предпринять. Я вынуждена просто ждать, чем все это закончится.
   – Да, ты еще не научилась ждать, – заметила Рената. – Пожила бы с мое, так какие-то там пара месяцев показались мигом. И ты решила?
   – Решила действовать, – сказала я и вновь села на табурет. – Я вспомнила легенду о поэте-вампире. И кое-что наталкивает меня на мысль, что ему удалось пройти обратное превращение. Вот решила поехать сюда, на месте узнать хоть что-нибудь. Но Ганс, наверное, не в курсе…
   – Поэт-вампир? Не иначе это Рубиан Гарц, – довольно проговорил он. – Мой земляк! Он же из этих мест. Знаешь, я посещал в школе факультатив по литературе, и наш преподаватель несколько лекций посвятил теме загробного направления, если можно так выразиться. В общем, он нам рассказывал о поэтах, воспевавших смерть во всех ее проявлениях. И о творчестве Гарца в том числе. Но он был уверен, что его вампирическая сущность всего лишь легенда и ничего более.
   – Так ты знаешь о нем, – вновь заволновалась я. – Я читала предисловие к его единственному сборнику стихов, но там буквально пара слов. И знаешь, там указано, что он из Тюрингии.
   – Нет, это напутано, – уверенно проговорил Ганс. – Он из наших мест.
   – Грег думает, он все-таки обратился в вампира после того, как повесился из-за несчастной любви, и его можно разыскать, – продолжила я. – Но я почти уверена, что он стал человеком. Совсем недавно… один мой знакомый показал в антологии его три стихотворения, которые отчего-то не вошли в сборник. «Любовь сыграла с нами шутку злую. Соединила нас назло и вопреки…Я человеком стал. Но берега реки навечно разделили нас…», – продекламировала я.
   – Интересно, – заметила Рената.
   – Четко сказано: «я человеком стал…», – взволнованно произнесла я.
   – Но их разделили какие-то берега реки, причем навечно, – тихо проговорил Ганс и сжал руку Ренаты. – Ужасно!
   – Но это всего лишь поэтическая метафора, – упрямо сказала я. – Главное, что он стал человеком! А значит, ему удалось выполнить условия поверья. Вот я и хочу узнать тут на месте все, что возможно. Ганс?
   Он оторвался от созерцания локона Ренаты и поднял голову.
   – Можно порыться в городских архивах, – предложил он.
   – И что это даст? – скептически спросила Рената. – Насколько я знаю, Гарц – это псевдоним. Давайте лучше обсудим наши планы.
   Рената повернулась ко мне. Ее черные глаза буквально жгли, мне стало неприятно, но я не опустила голову.
   – Расскажи о своих, – предложила она.
   – Да никаких особых планов и нет, – улыбнулась я. – Завтра наша группа отправляется на рудники, и сразу после экскурсии уезжает автобусом дальше. Я намерена остаться. Хочу договориться с сопровождающим… скажу, к примеру, что хочу побыть здесь… у родственников. А к группе присоединюсь на границе, когда они будут въезжать в Россию, только и всего. И у меня будет около десяти дней, чтобы провести с вами.
   – Отлично! – чему-то обрадовался Ганс.
   Но Рената промолчала. Ее лицо выглядело хмурым. Она размышляла о чем-то неприятном.
   – Лучше рассказать Ладе, – нарушил молчание Ганс.
   – Что рассказать? – встревожилась я. – О чем? Вы что-то узнали о Греге?! Как он себя чувствует?
   – Успокойся! – строго произнесла Рената. – Ты прекрасно знаешь, что Грег сейчас в «Белом склепе» и за ним присматривают. Речь не об этом!
   Ганс взял ее за руку и сжал пальцы. Его лицо зарделось. Он вдруг выпрямился и принял гордый вид, словно ему только что вручили какую-нибудь медаль. Я с любопытством за ним наблюдала, не понимая. Но Рената оставалась внешне спокойной.
   – Мы хотим заключить союз на веки-вечные, – не выдержал Ганс и даже заерзал на скамейке. – Мы хотим стать… настоящей вампирской парой.
   – Надеюсь, не здесь и не сейчас, – попыталась я пошутить, но по спине пробежал холодок.
   Мне совсем не улыбалось наблюдать за подобными вещами.
   – К тому же Рената давно не употребляет…, – продолжила я.
   – Вот поэтому не здесь и не сейчас! – перебила она меня. – Лада, ты приехала на удивление вовремя. В эту пятницу наступит единственный в году, так называемый, Лунный день вампиров. В этих горах есть одно место, оно называется Ледяная Лилия. И именно там в этот день собираются пары, чтобы скрепить союз.
   Рената замолчала и глянула на Ганса. Он обнял ее за талию и положил голову на плечо. Они выглядели странно. У меня в голове так и вертелось устойчиво выражение: «красавица и чудовище», хотя Ганса чудовищем трудно было назвать. Просто это был невзрачный инфантильный парень с некрасивым лицом и тщедушным телом. Но если бы он находился рядом с девушкой похожей внешности, то его некрасивость так бы в глаза не бросалась. Но Рената выглядела всегда утонченной, ослепительной красавицей. Я вдруг вспомнила, как начал меняться Дино, став вампиром. Его внешность до превращения тоже была далека от идеала. Но он уже приобретал более совершенные черты. Представляю, как он будет выглядеть лет через сто! И тут я начала понимать, что Рената видит несколько другого Ганса, чем я. Видимо, она представляла, как он будет неуклонно видоизменяться после превращения, и постепенно станет холодным утонченным красавцем, как и все вампиры его возраста.
   – Если бы и я могла оказаться там… с Грегом, – пробормотала я и потрогала кулон с кровью.
   – Около полудня пары съезжаются в Ледяную Лилию, – продолжила Рената, оставив без ответа мои слова. – И там все происходит.
   – И что происходит-то? – спросила я. – Массовое бракосочетание?
   – В этот день, – медленно проговорила она, – собираются не совсем стандартные пары.
   Я глянула на притихшего Ганса. Его лицо на миг приняло испуганное выражение. Тут до меня начало доходить.
   – Ты хочешь сказать, это обычные люди и вампиры? – торопливо спросила я.
   – Именно! – ответила Рената и нежно прижала к себе Ганса.
   – Но как ты его укусишь? – заинтересовалась я. – Ты же много лет ни-ни, можно сказать, ни капли!
   – Мечтаю, чтобы это была она, – вдруг заявил Ганс, словно понимал, о чем мы говорим, хотя мы изъяснялись на русском, а Рената не переводила.
   – Хотела попросить Атанаса, – задумчиво проговорила она, и я невольно вздрогнула.
   Встречаться с ним мне совершенно не хотелось.
   – А может, кого-нибудь другого? – хмуро спросила я. – Думаю, там будет полным-полно хорошеньких вампирш.
   – Я размышляю над этим, – ответила Рената. – Ладно, ты наверняка устала, – совсем другим тоном сказала она. – Не будем тебя больше задерживать.
   Я встала, подумав, что они хотят остаться одни.
   – Сегодня уже среда, – заметила я.
   – Хочешь пойти с нами на обряд? – предположила Рената.
   – Не знаю, – неуверенно ответила я.
   Ее слова о приглашении главы клана не давали мне покоя. Хотелось избежать встречи с ним. Рената, видимо, поняла. Она пристально посмотрела мне в глаза, потом сказала, что завтра я могу заниматься, чем хочу.
   – Я собирался завтра вечером сходить в клуб, – неожиданно заявил Ганс. – Но Рената упорно отказывается.
   – Не хочу знакомиться с твоими друзьями, – спокойно произнесла она. – И я тебе это говорила уже не раз. Что тут такого непонятного?
   – Лада, может, ты мне составишь компанию? – неожиданно предложил он.
   И я с опаской глянула на Ренату. Кто знал, насколько сильно она любила Ганса и на что была способна в припадке ревности. Но она выглядела невозмутимо. Видимо, ее совсем не задевало, что Ганс пригласил меня в клуб.
   – Завтра последняя ночь перед пятницей, – хмуро сказала Рената. – Ты не хочешь выспаться?
   И я невольно поежилась от ее неприязненного взгляда. Но Ганс будто ничего не замечал.
   – Выспаться напоследок, хочешь ты сказать? – весело произнес он и заливисто рассмеялся. – Дорогая моя, да ведь это будет последняя человеческая ночь для меня! Потом я стану совсем другим, словно заново появлюсь на этот свет. Почему я должен проспать эту последнюю ночь? Лучше я проведу ее с друзьями.
   Он вдруг погрустнел.
   – Ты можешь отказаться, – ласково проговорила Рената и взяла его за руку. – Еще не поздно все отменить.
   – Ни за что! – пылко ответил он и прижал ее к себе. – Ты – смысл моего существования. И я благодарен судьбе за то, что ты появилась здесь, и мы встретились. Это провидение.
   – Мне пора, – сказала я, видя, что они не отводят глаз друг от друга.
   – Так ты согласна завтра пойти со мной? – настойчиво спросил Ганс, оторвавшись от созерцания лица Ренаты.
   – Наверное, да, – неуверенно ответила я. – Если, конечно, Рената не возражает.
   – Веселитесь, – равнодушно бросила она.

   Из дневника Грега:
   Творчество – поглотитель времени. Ни один вампир так жадно не пьет живительную кровь, как творческий процесс пожирает время. Поэты, художники и композиторы отлично это знают. Их сутки, занятые сочинениями, часто сжимаются до пары часов, и им всегда катастрофически не хватает времени для выполнения задуманного.

   Наутро я договорилась с сопровождающим, что остаюсь в Госларе. Он был недоволен, но я придумала жалостливую историю о несчастной старушке, моей троюродной бабушке, которая прикована к постели и жаждет провести хоть несколько дней со мной. Когда группа уехала, я отправилась на прогулку. Побродив по улочкам, выпив чашку кофе, я подумала, что мне не мешало бы купить какой-нибудь подходящий наряд, если я вдруг решу присутствовать на обряде. Сейчас при свете дня вся эта затея казалась мне не такой уж пугающей, и даже предполагаемая встреча с Атанасом не вызывала ужас.
   Мне многое было непонятно во всей этой истории. Насколько я знала Ренату, она всегда была, в отличие от Грега, холодна и отстранена от мира. Она словно скользила по поверхности жизни и особо в нее не углублялась. Смыслом существования в последнее время для нее стало творчество. Рената рисовала то, что хотела, а затем могла спокойно войти в этот созданный ей мир и оставаться там, сколько ей было угодно. Грег не раз выказывал опасения, что в один прекрасный момент она вообще решит не появляться в реальной жизни, а останется в какой-нибудь из своих картин. И я была уверена, эти уроки живописи нужны ей лишь для того, чтобы еще более усовершенствовать свое мастерство. И тогда ее живые картины полностью заменят земное существование.
   «Но тогда зачем ей Ганс? – размышляла я. – Он действительно любит ее. Но Рената? А может все намного проще? И ей настолько надоело это вечное одиночество, что она решила завести себе друга и никогда с ним не расставаться. Но разве Ганс до конца понимает, на что идет?»
   И я решила, что обязательно пойду с ним сегодня в клуб, попытаюсь вызвать на откровенность и отговорить от превращения. Я обещала Ренате не вмешиваться, но не могла же я вот так просто смотреть, как обычный парень собирается совершить самую страшную ошибку в своей жизни. А по-другому я это не расценивала. И возможно, я могла что-то изменить.
   До обеда проходила по магазинам. Я понятия не имела о дресс-коде, если можно так выразиться, на ожидаемое мероприятие в Ледяной Лилии, и купила приглянувшееся мне алое платье из струящегося шелка. Оно красиво облегало фигуру, подол прикрывал колени. Низко вырезанное квадратное декольте немного смутило меня. И я приобрела широкий шарф из черного шифона. Кроме этого купила замшевые черные туфельки на высоком, но устойчивом каблуке. Пообедав в первом попавшемся мне кафе, отправилась в гостиницу. Примерив наряд, осталась довольна. Классическое сочетание черного и красного показалось мне подходящим для подобного мероприятия. Я вдруг ясно представила, как все будет происходить, и невольно вздрогнула.
   «Еще можно отказаться, – успокоила я себя, снимая платье. – Не думаю, что для Ренаты так уж важно мое присутствие. А уж для Ганса тем более».
   Около пяти вечера раздался звонок. Я как раз задремала и ответила довольно вяло. Ганс был очень возбужден, видимо, поэтому его английский в этот раз оставлял желать лучшего.
   – Так ты составишь мне компанию? – настойчиво спросил он.
   – Обязательно, – сказала я. – Где встретимся? И вообще, что это будет?
   – Да так…, – неопределенно ответил он, – не знаю, как ты относишься к року. Сегодня выступление твоих соотечественников.
   – Вот как? – обрадовалась я, окончательно просыпаясь. – Известная группа?
   – Не очень! – вздохнул Ганс. – Но они мне нравятся. Я даже приобрел их дебютный альбом. Они сейчас его и катают. Парни из Калининграда. Называются «Негатив-лайт».
   – Не слышала, – честно призналась я. – А какое направление?
   – Они позиционируют себя, как новый стиль, хотя мне кажется, это просто смесь. Что-то типа дум/дэт металл.
   – Ну, это я люблю! – заулыбалась я. – Дум – вообще мое любимое направление в рок-музыке. И чего мы все это по телефону обсуждаем?
   – И правда! – засмеялся Ганс. – Ты когда сможешь спуститься? Я тебя лучше возле гостиницы подожду.
   – Через полчаса, – ответила я и встала. – Устроит?
   – О’кей!
   Я не стала особо заморачиваться с нарядом и надела узкие черные джинсы и топ густого синего цвета. Он открывал мне одно плечо, был расшит на груди крупными разноцветными паетками и красиво переливался. При клубном освещении такой наряд всегда выигрышен. Расчесав волосы, чуть подкрасив ресницы и наложив блеск на губы, я вышла из номера.
   Когда спустилась, увидела Ганса в холле гостиницы. Оглядев его черные мешковатые джинсы с металлическими заклепками по шву, черную рубашку в стиле милитари, я вдруг подумала, что Ганс напоминает мне в этом наряде классического скинхеда. Но тут же отогнала эти мысли. Редкие тонкие волосы он густо намазал гелем и поднял в смешной короткий гребень. Ганс выглядел чрезвычайно возбужденным, его лицо пылало, глаза лихорадочно блестели.
   – Ты просто супер! – констатировал он, окинув меня с ног до головы пристальным взглядом. – Друзья будут в шоке.
   «Так вот зачем я ему понадобилась! – дошло до меня. – Рената отказывается знакомиться с его окружением, что и понятно, а ему, видимо, очень хочется произвести впечатление. Думаю, с такой внешностью он был всегда непопулярен среди сверстников».
   Мы вышли из гостиницы, Ганс сообщил, что до клуба пешком около получаса, но если мне лень идти, он возьмет такси.
   – Что ты! – заулыбалась я. – Лучше прогуляемся. Гослар – необычайно красивый город. А ты тут родился и вырос?
   – Да! И никуда еще отсюда не выезжал. Мне ведь всего восемнадцать.
   Мы завернули за угол. Через два здания на улице стояли большие полосатые зонты, в их тени прятались столики уличного кафе.
   – Может, по пиву? – вдруг предложил Ганс. – Для разогрева. Слушай, а может, ты голодна? Тут неподалеку есть отличная сосисочная! Ее хозяйка тетушка Агата, она кузина моей матери. У нее делают такие сосиски, что просто пальчики оближешь! И соусы к ним очень вкусные.
   – Нет, спасибо, – отказалась я. – После обеда еще отойти не могу. А спиртное я не употребляю, даже пиво. Но вот от сока не откажусь, – добавила я, заметив, как он огорчился.
   Мы подошли к кафе и заняли столик с краю возле красивой клумбы с розовыми, сладко пахнущими флоксами. Ганс взял себе литровую кружку пива, я попросила персиковый сок. Он с удовольствием отхлебнул пену и облизнулся.
   – А ведь уже завтра ты не сможешь вот так наслаждаться простыми радостями, – тихо проговорила я и внимательно на него посмотрела.
   Но Ганс не прореагировал. Он сделал большой глоток, откинулся на спинку стула. Я пила сок и наблюдала за ним. После небольшой паузы он сказал:
   – Ты красивая девушка, и вряд ли сможешь понять такого, как я. Думаешь, я не знаю, как выгляжу? Я с детства был реалистом. Меня дразнили заморышем, хиляком, даже глистом чуть ли не с пеленок.
   Я отодвинула стакан с недопитым соком и внимательно посмотрела на Ганса. Он начал сильно волноваться. Наверное, поэтому иногда переходил на родной язык. Но тут же извинялся и вновь начинал говорить на английском. Он рассказал, что его отец имеет небольшую мастерскую по ремонту бытовой техники, мать всю жизнь занимается хозяйством и детьми – у Ганса имелось две сестры – он окончил школу в прошлом году, но никто и не интересовался его планами. Родители были твердо уверены, что Ганс обязан продолжить дело отца.
   – А мне это неинтересно! – запальчиво проговорил он. – И никогда не было интересно. Но разве меня кто-нибудь спрашивает? Я всегда считался неудачником. Да и с девушками не складывалось. Еще бы! С моей-то внешностью! Влюбился без памяти еще в пятнадцать. Но она лишь смеялась, да обзывалась. Я ей и цветы, и конфеты, и букеты! И даже стихи писал. Но все напрасно. Тогда я вены перерезал. Спасли! Родители шума поднимать не стали. Городок маленький, сплетен не избежать. Но что-то со мной случилось. Понял я, что так жить не хочу. Ясно видел, что меня ждет дальше. Работал бы у отца, всю жизнь занимался нелюбимым делом. Затем женили бы на какой-нибудь хорошей девушке, но наверняка уродине. Наплодил бы детей от нелюбимой жены. Вечером пиво и футбол с друзьями. Вот и вся жизнь!
   – И что тут плохого? – спросила я, когда он замолчал и начал жадно допивать пиво. – Многие так живут.
   – А ведь ты тоже выбрала весьма неординарный путь, – довольно ехидно заметил Ганс.
   Он отодвинул кружку, подозвал официантку и заказал еще.
   – Не выбирала, – тихо произнесла я. – Все получилось само собой. Я понятия не имела, кем Грег является на самом деле. А когда полюбила без памяти, поздно было что-то менять, понимаешь?
   – А может, и я полюбил Ренату без памяти? – прошептал он и придвинул ко мне лицо, заглядывая прямо в глаза.
   – Все может быть, – сказала я и улыбнулась.
   Официантка принесла пиво. Ганс сделал несколько больших глотков.
   – Я хотел вырваться из привычного круга, – продолжил он. – Один мой приятель брал уроки живописи. Как-то я отправился с ним ради интереса и попал совсем в другой мир. Меня захватило все происходящее в мастерской, я стал постоянно заходить туда. А затем мастер предложил и мне попробовать свои силы. Я освоил рисунок. А потом пристрастился к расписыванию масок. Вначале сделал одну для карнавала, и она всем очень понравилась. И я стал заниматься этим более серьезно. Сейчас у меня уже около двух десятков разных масок. Даже заказы появились. Но родители, конечно, этим недовольны, считают, что я дурью маюсь.
   Он нахмурился и вновь начал пить пиво. Я с испугом смотрела, как быстро пустеет кружка. Но Ганс выглядел трезвым. Правда, по-прежнему очень взвинченным.
   – Родители хотели, чтобы ты все время работал у отца, – заметила я. – И это так понятно!
   – Они уверены, что я трачу время и деньги на глупости, – пояснил он. – И вот около двух месяцев назад я задержался в мастерской дольше обычного. Уже все ушли, только мастер что-то укладывал на полки. Я никак не мог прорисовать контур глаза венецианской маски и начал уже раздражаться, все время получалось не так, как мне было нужно. И я вышел из себя и швырнул маску об пол. Мастер начал выговаривать мне, дверь раскрылась и на пороге возникла девушка. Мы оба замерли. Никогда не забуду того ощущения. Меня словно молния поразила от ее совершенной яркой красоты. Ну да что говорить! Ты же сама не слепая и знаешь, как выглядит Рената. Думаю, ее братец не менее хорош, и ты тоже не смогла устоять.
   – Не смогла, – прошептала я.
   – Девушка спокойно подняла маску, укатившуюся к двери, и положила ее на лавку, улыбнувшись мне, продолжил Ганс. – Затем представилась и сказала, что хотела бы брать уроки. Пока она договаривалась с мастером, я глаз с нее не сводил. Затем вызвался проводить, заметив, что уже довольно поздно и девушке опасно одной ходить по ночному городу, даже такому спокойному как Гослар. Помню ее усмешку при этих словах. Но она неожиданно согласилась. И пока мы дошли до небольшого частного дома, где она поселилась, я уже влюбился без памяти. Она была ослепительно красива, невероятно загадочна и словно отсутствовала в этой жизни. И в этот же вечер я встал перед ней на колени и признался в любви. Она восприняла мои слова на удивление серьезно и долго смотрела мне в глаза. Но ничего не ответила. Когда она скрылась за дверью, я упал на землю и плакал, как безумный. Никогда я такого не испытывал.
   Ганс вновь замолчал. Я смотрела на его повлажневшие глаза, на дрожащие губы и понимала, что бесполезно его отговаривать от инициации. Он сгорал от любви. Это было видно невооруженным взглядом. Ганс допил и эту кружку и заказал еще.
   – Может, хватит? – робко спросила я. – А то ты сейчас упьешься, и мы не попадем на концерт.
   – Не бойся! – широко улыбнулся он. – Я могу пиво цистернами пить, и это пока еще детская доза. И все это… в последний раз. Я не знаю, как буду жить после превращения. Но Рената говорит, мы больше не будем расставаться, вместе будем путешествовать, жить, где захотим. Еще и в Москве с тобой встретимся, Лада, – весело добавил он. – Думаю, ты меня не узнаешь! Рената объяснила мне, что все вампиры рано или поздно претерпевают определенные изменения и становятся совершенными созданиями. Я еще явлюсь в свой родной городок! Пусть полюбуются на неудачника Ганса во всей красе! – с угрозой проговорил он. – Я еще отмщу кое-кому за насмешки и издевательства.
   – Но ведь ты не собираешься пить людскую кровь? – с испугом спросила я. – Ни Рената, ни Грег уже давно ее не употребляют.
   – Да, она говорила, – уже спокойнее ответил он. – Видимо, и я не буду.
   Мы замолчали. Я смотрела на Ганса другими глазами и понимала, что он видит в выбранном пути одни преимущества. И просто не знала, какие подобрать слова, чтобы он одумался.
   – Но ведь вампиры продают свою бессмертную душу тьме, – тихо сказала я, пытаясь использовать последний аргумент, – то есть сатане. Ты христианин?
   – Вся моя семья принадлежит к адвентистам седьмого дня [5 - Адвентисты Седьмого Дня – протестантская конфессия], – сухо произнес Ганс.
   По правде говоря, мне это название ни о чем не говорило. Я уже открыла рот, чтобы уточнить, как вдруг увидела, что над флоксами сгустилось белое облачко. Я замерла. Обычно из такого сгущения воздуха возникала Лила. Я быстро оглянулась по сторонам. Но народу в кафе было немного, и все посетители сидели довольно далеко от нас. К тому же я вспомнила, что Лилу могу видеть лишь я. Но Ганс вдруг замолчал и остановил взгляд на покачивающихся на ветерке флоксах.
   – Что это? – спросил он и потряс головой.
   Сгусток приобрел очертания детской фигуры. Но это была не Лила, а мальчик-флайк. Он подлетел к нам и невозмутимо уселся на край стола, побалтывая ногами.
   – Привет, – сказала я. – А где Лила?
   – Привет, – прошелестел голосок. – Лила сейчас занята. Меня зовут Лол.
   Ганс протер глаза, потом испуганно посмотрел на меня.
   – Это что, не глюки? – прошептал он. – Я уж подумал, что упился и мне видится черти что.
   – Это вампирские ангелочки, – пояснила я, глядя в безмятежные глаза Лола.
   Он очень походил на Лилу, только волосы были короче и более светлыми, почти белыми. Глаза мне показались не такими голубыми, как у Лилы, а скорее цвета лепестков сирени.
   – И нас тут уже много, – сообщил Лол.
   – Наверное, из-за завтрашнего Лунного дня, – догадалась я.
   Он кивнул и улыбнулся, обнажив крохотные клыки. Затем глянул на замершего Ганса. Тот все никак не мог закрыть рот и смотрел, не мигая. Лол, залитый лучами начавшего клониться к закату солнца, походил на светящуюся куклу. Вдруг он достал откуда-то из складок одежды рулончик белой бумаги, спокойно развернул его и четко прочитал, повернувшись к Гансу:

   – «И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним… Они победили его кровью Агнца и словом свидетельства своего и не возлюбили души своей даже до смерти» [6 - Откровение Ионнна Богослова (12:9,11)]

   Я нахмурилась, вспоминая, откуда цитата. А Ганс побледнел и так сильно вздрогнул, что уронил пустую кружку. Она покатилась со стуком по столу, он схватил ее, а когда выпрямился, Лол исчез.
   – Господи Иисусе! – с испугом проговорил Ганс и начал креститься. – Что это было?
   – Говорю же, это флайк, – сказала я. – Разве Рената тебе не рассказывала об их существовании? Понимаешь, и у вампиров бывают ангелы. Я знаю Лилу, она сейчас ухаживает за моим любимым. И тебе же объяснили, что сейчас их тут много из-за завтрашнего обряда.
   – Но зачем он мне читал отрывок из Апокалипсиса? – взволнованно спросил Ганс. – Надеюсь, его никто не видел и не слышал? – добавил он и начал оглядываться.
   Но на нас никто не обращал внимания.
   – Вряд ли! Флайки, насколько я знаю, обладают невероятными способностями. Думаю, Лол был виден лишь нам. Он и появился только из-за тебя, – решила я перевести разговор в нужное мне русло.
   – В смысле? – удивился Ганс и вытер вспотевший лоб.
   – Я как раз говорила о бессмертии твоей души, помнишь?
   – Ах, да, – закивал он. – Но как все это странно! Он читал о гибели сатаны и о крови Христа, о его искупительной жертве. А ведь такие тексты должны зачитывать скорее другие ангелы, но никак не вампирские. Не находишь, Лада? – с тоской спросил он. – Я должен обо всем подумать…
   – Вот-вот, – согласилась я. – Подумай хорошенько. Назад пути уже не будет. А то, что флайк цитирует Евангелие, не кажется мне таким уж странным. Мы ничего не знаем об истинном устройстве вселенной.
   – Это так, так, – сказал Ганс и встал.
   – Пойдем? – уточнила я. – А ты точно хочешь в клуб?
   Он глянул на меня, потом нахмурился. Я видела, что Ганс о чем-то мучительно размышляет. Но вот он поднял подбородок, его лицо приняло решительное выражение.
   – А почему мы должны отказываться от концерта? – совсем другим тоном спросил он. – Пусть все идет своим чередом.
   Он подхватил меня под руку, и мы бодро зашагали по улице.
   Когда подошли к клубу, я увидела компанию парней и девушек, стоящую у входа с банками пива. Они о чем-то оживленно разговаривали и периодически громко смеялись. Ганс выпрямил спину, зачем-то обнял меня одной рукой за талию. Приблизившись, громко поздоровался. Ребята развернулись к нам и замолчали. Я, почувствовав на себе любопытные взгляды, немного смутилась. Но потом тряхнула волосами и обворожительно всем улыбнулась. Ребята восхищенно присвистнули и выразили Гансу шумное одобрение. Он представил меня, как русскую подружку по переписке, на ходу придумав, что познакомился со мной в соцсетях. С грехом пополам, перемежая английскую речь немецкими словами, я начала общаться. Но от пива категорически отказалась. Вопросы задавали стандартные из разряда: «как дела?», «как там в России?», «как тебе Гослар и вообще Саксония?» Ганс стоял рядом, помалкивал, но смотрел на всех с нескрываемым превосходством.
   Скоро мы пошли в клуб. На сцене появилась команда «Негатив-лайт». Это были обычные на вид рокеры, с длинными «хаерами», обильными татуировками, в черных кожаных прикидах со множеством металлических аксессуаров. Я с любопытством начала слушать. Вступление к первой песне порадовало тяжелыми басами и тягучей давящей мелодией. По крайней мере, это было вполне в стиле doom. Текст был на русском, что меня чрезвычайно удивило. Но слушатели даже не обратили на это внимание, подбадривая музыкантов громкими выкриками и поднятыми вверх руками.

     И потянулся я к любимой, но со мной
     Лежал бурдюк раздутый, гниль и гной.
     От ужаса зажмурился я, содрогнулся.
     Когда ж потом в отчаяньи очнулся,
     Увидел я: исчез кошмарный манекен,
     Который кровь мою тайком сосал из вен.

   И лишь скелет лежал со мною рядом… [7 - Шарль Бодлер, «Метаморфозы вампира» («Цветы зла»)], – услышала я и содрогнулась.
   Стихи произвели на меня неприятное впечатление, стало противно до тошноты. И в тоже время отчего-то страшно. Я глянула на возбужденного орущего Ганса и решила еще раз попытаться отговорить его.
   Из клуба мы вышли около десяти вечера. Подвыпивший Ганс был чрезвычайно деятелен, взвинчен и никак не хотел расставаться с друзьями. Но я решила уйти. Понимая, что эта ночь для него последняя в облике человека, настаивать на его уходе со мной не стала. Но Ганс упорно рвался проводить меня.
   – Хорошо, – согласилась я, – доведи меня до гостиницы, а потом возвращайся в клуб.
   Я попрощалась с ребятами, постаралась сделать вид, что не слышу весьма двусмысленных шуточек и напутствий, которые они кричали нам вслед, взяла его под руку, и мы направились в сторону гостиницы. На улицах, к моему удивлению, оказалось немало народа. Но как пояснил Ганс, это были туристы, а добропорядочные госларцы довольно рано укладывались спать. Мы шли медленно, Ганса слегка пошатывало. Заметив лавочку под густыми кустами, он свернул к ней.
   – Зачем ты так напился? – укоризненно заметила я, усаживая его и устраиваясь рядом.
   – Это все коктейли, – ответил он и ухмыльнулся. – Хорошо, что Рената меня не видит. Бог мой, а ведь пить я уже не смогу, да и есть тоже…, – добавил он и перестал улыбаться.
   – Вот и я про то! Может, не стоит? – сказала я, заглядывая ему в глаза. – Рената поймет. К тому же все равно она здесь долго не пробудет, уедет в Москву или еще куда-нибудь, постепенно ты забудешь ее.
   – Что ты такое говоришь?! – возмутился Ганс и выпрямился.
   Его глаза заблестели, он даже кулаки сжал.
   – Дело я говорю, – упрямо произнесла я. – Вот мой любимый уже столько лет хочет стать человеком. Наверное, это не так сладко жить вечно! Пойми, что ты сейчас на светлой стороне, на стороне добра. А завтра перейдешь на темную.
   – Ах, Лада, это все так условно, – отмахнулся он. – Добро, зло! Кто точно знает, где кончается одно и начинается другое? Ведь все это субъективно.
   Ганс произнес это серьезно, и мне показалось, он даже начал трезветь.
   – Но ведь есть общепринятые нормы поведения, – возразила я.
   – Странно, что Лол цитировал о гибели сатаны, – пробормотал Ганс. – Вот это мне странно…
   – Почему? – удивилась я. – Ведь в Библии об этом ясно говорится.
   – Я хорошо знаю тексты, с детства у нас в семье ежедневно читают Библию вслух. Но я всегда думал, что добро не может существовать без зла, иначе как тогда определить, где оно. Ты представляешь мир, где напрочь отсутствует зло? Тогда движение остановится, а без движения нет жизни.
   Я с изумлением на него смотрела. Такие серьезные рассуждения и тем более в состоянии опьянения казались мне странными. Но, видимо, Ганс давно мучился подобными вопросами, а алкоголь настолько расслабил его, что он беспрепятственно высказывал свои мысли.
   – Но чтобы найти ответы на подобные вопросы, – заметила я после паузы, – совсем не обязательно переходить на сторону зла.
   – Дело не в этом, – ответил Ганс. – Я люблю Ренату и только поэтому хочу стать таким же, как она.
   – А мне кажется, ты хочешь заодно избавиться раз и навсегда от своих комплексов.
   – Возможно, – пробормотал он.
   Я не выдержала, вскочила и начала в волнении ходить туда-обратно вдоль скамьи. Ганс заворожено следил за мной взглядом.
   – Ты сам не понимаешь, на что идешь! – быстро говорила я. – Не делай этого! Люби Ренату, оставаясь человеком. Вампиры в основной своей массе отвратительные чудовища, бессердечные кровожадные монстры, к тому же раздираемые изнутри противоречиями намного страшнее твоих детских комплексов. Что ты знаешь об этом?!
   Ганс тоже вскочил. Я остановилась, глядя прямо ему в глаза.
   – Я принял решение, Лада, – твердо проговорил он. – И оно не изменится. Так что не трать попусту нервы.
   – Ясно, – сказала я, опустила голову и пошла прочь.
   Ганс молча последовал за мной.
   Мы без приключений добрались до моей гостиницы. Он поблагодарил меня за чудесный вечер и галантно поцеловал руку.
   – До завтра, – попрощался он. – Надеюсь, ты пойдешь с нами. Мне бы этого очень хотелось.
   Я увидела, как задрожали его губы, а лицо приняло испуганное выражение маленького мальчишки, попавшего в темную комнату. Но это длилось всего лишь миг. Ганс выпрямился и улыбнулся. Я махнула ему рукой и ушла в гостиницу.
   Приняв душ, легла в кровать, но уснуть не могла. Мне было до слез жаль Ганса. Я даже хотела поговорить с Ренатой, попытаться как-то повлиять на нее.
   – Был бы здесь Грег! – в отчаянии сказала я. – Он бы точно сумел все разъяснить ему, смог отговорить, переубедить! Но почему, почему у меня ничего не получилось?
   Я встала, накинула махровый халат и вышла на балкон. Ночь была прекрасна. Чернильное небо искрилось крохотными звездочками, теплый ветерок доносил запах травы и цветов. Я подставила разгоряченное лицо прохладному сквозняку и закрыла глаза.
   «А ведь я сюда приехала, чтобы хоть что-то узнать о Рубиане Гарце, – подумала я. – Но пока далека от своей цели. Если бы Грег был со мной! Я больше не в состоянии выносить его отсутствие».
   – Если бы Грег был со мной! – повторила я вслух и открыла глаза.
   Из-за дерева, нависающего над моим балконом, показался тонкий серебряный серп луны. Его лучи пробились сквозь листву и упали на меня. Я невольно прищурилась от этого серебристого сверкания, мне показалось, что сотни длинных тончайших игл полетели ко мне. И вот на одной из этих лунных иголок я увидела Лилу. Она соскользнула по ней ко мне, словно по перилам, и спокойно уселась на каменную балюстраду балкона. Лила тщательно расправила пышный бледно-розовый подол платья, приподняла сползшую на лоб атласную ленту и вздохнула, подняв на меня прозрачные голубые глаза. Лунные лучи падали на ее кудряшки, и они от этого освещения казались серебряными.
   – Лила! – бросилась я к ней. – Как там Грег? Я больше не могу оставаться в неведении!
   – По-прежнему, – ответила она. – Завтра Лунный день.
   – Я в курсе, – сказала я и поникла. – Рената пригасила меня на обряд, – сообщила я, хотя понимала, что Лила и без меня все знает.
   – Да, завтра великий день для многих. Хочешь пойти?
   – Даже не знаю, – честно ответила я. – Если бы Грег был со мной!
   – Твоя душа так пылает любовью, что даже мне тепло, – заметила Лила. – Я люблю игры, – не к месту, как мне показалось, добавила она.
   – Это и понятно, – улыбнулась я, – ведь ты, по сути, ребенок.
   – Это тебе так кажется, – улыбнулась она в ответ. – Но я часто играю. Мне доставляет удовольствие придумывать что-то новое, а потом пытаться осуществить это.
   Я слушала ее, не понимая, куда она клонит.
   – Когда мне скучно, – продолжила она и, поймав мой изумленный взгляд, звонко рассмеялась, – да, да, Лада, вечная жизнь это на самом деле такая скука! Так вот, когда мне становится особенно скучно, я создаю себе подружку.
   – Кого?! – спросила я и тоже рассмеялась.
   Но Лила вдруг стала грустной. В прозрачности ее голубых глаз задрожали точки зрачков. И вот они начали расти, стремительно увеличиваясь. Я словно упала в эту непроглядную черноту и оказалась в маленьком зеленом дворике. Посередине находилась детская песочница под деревянным грибком. Две девочки лепили песочные пирожки и о чем-то весело болтали. В одной из них я сразу узнала Лилу. Правда, она выглядела обычной девочкой лет пяти, пухленькой, румяной, с золотистыми кудряшками. Ее подружка была примерно одного с ней возраста, черноволосая и кареглазая.
   – Ленка, – говорила кареглазая девочка, – ты слепила кривой пирожок. Гости будут смеяться!
   – Сейчас поправлю, – ответила ее подружка и начала постукивать пластиковой лопаточкой по песочной форме.
   В этот момент я словно вынырнула обратно, и увидела бледную воздушную Лилу. Она смотрела словно вглубь себя, не мигая.
   – Значит, тебя раньше звали Лена? – тихо спросила я, но она не ответила.
   И вдруг начала пальцем рисовать в воздухе. Я чуть отодвинулась и с изумлением увидела появляющиеся контуры фигуры маленькой девочки. Она становилась все более реальной, но…даже не знаю, как точнее описать… она походила на компьютерную копию. Я поняла, что Лила каким-то неведомым мне способом создает свою черноволосую подружку из прошлого. И вот работа закончена, и девочка будто материализовалась, спокойно поздоровалась со мной, потом приблизилась к Лиле и забралась на балюстраду балкона. Она уселась рядом с улыбающейся Лилой. И они начали болтать, как ни в чем не бывало. Я смотрела, не понимая. Минут через пять Лила подняла руку, коснулась правого виска девочки, и та мгновенно исчезла.
   – Могу создать тебе такого Грега, – вдруг сообщила Лила.
   И я вздрогнула от неожиданности.
   – И что это… вернее, кто это будет? – осторожно спросила я.
   – Грег, – невозмутимо ответила она. – Можешь считать, его двойник, его фантом, его сущность. В общем, слова сама подбирай, если тебе так уж это важно. Но помни, настоящий Грег, оригинал, так сказать, сейчас в «Белом склепе», в глубоком сне, так что будь аккуратнее.
   – Я боюсь, – призналась я.
   – Могу и не создавать, – ответила она. – Просто ты так страдаешь, так зовешь его, без конца повторяешь одну и ту же фразу: «Если бы Грег был со мной!», что я решила помочь тебе, чем могу. С этим фантомом ты даже могла бы отправиться завтра в Ледяную Лилию, – добавила она. – Ты же наверняка играла в компьютерные игры?
   – Было дело, но мне это не очень нравилось, – призналась я.
   – Воспринимай это, как что-то наподобие сильно продвинутой компьютерной игры, только герой вышел в твою реальность и существует.
   – Но если…, – я замолчала, не зная, какие подобрать слова.
   Однако Лила отлично меня поняла.
   – На правом виске у него будет маленький кружочек с надписью «Delete», – сообщила она. – В любой момент нажмешь, и фантом исчезнет.
   – Но настоящему Грегу это никак не повредит? – с сомнением спросила я.
   – Знаешь, это и будет практически настоящий Грег, – сказала Лила. – Не знаю, как тебе это объяснить при помощи слов. Его тело сейчас неподвижно, разум спит, но его сущность может вылететь в любой момент.
   – Но… тогда он умрет! – испугалась я.
   – Это люди умирают, если отлетает их душа, – серьезно пояснила Лила. – Но только не вампиры. К тому же души у них нет, а есть некая сущность. И она может не только вылететь, но и вернуться обратно. А я сейчас создам оболочку, приближенную к реальной, и позову сущность. Они соединятся, и вот тебе твой любимый Грег. Начнем?
   Я замерла, не зная на что решиться. Предложенная игра казалась заманчивой и в тоже время я боялась, что увидев фантом, не выдержу и убегу, куда глаза глядят.
   – Если не понравится, – сказала Лила, – ты можешь удалить программу.
   – Хорошо, – наконец согласилась я.
   Лила подняла руки и начала «рисовать» по воздуху. Я отошла к двери балкона, прижалась спиной к стене и застыла, не сводя глаз с появляющегося силуэта. Да, это были очертания фигуры Грега. Он стоял лицом к Лиле и спиной ко мне. И становился все четче, все реальнее. Лила что-то напевала себе под нос и плавно водила руками. Вот она замерла, вглядываясь в лицо… Грега, что-то поправила, проведя пальчиком пару линий, затем довольно улыбнулась и произнесла:
   – Готово!
   – Привет, Лила, – услышала я низкий голос Грега и чуть не расплакалась от счастья.
   – Приветик, – ответила она. – Ладно, мне некогда. Обещала Лолу потанцевать вместе на лунных лучах. Счастливо оставаться!
   И она растворилась в ночи.
   Грег повернулся. Да, это был, несомненно, он! И в то же время не совсем. Я видела бледное лицо с тонкими аристократичными чертами, большие голубые глаза с черными ресницами, угольно-черные короткие волосы… Но что-то было в его облике искусственное. И все равно в первый миг я обезумела от счастья и бросилась ему на шею. Но обняла пустоту, потому что его рубашка смялась под моими руками. Я отпрянула.
   – Ой! – раздался звонкий голосок Лилы. – Прости! Недоработка. Я сейчас…
   Ее силуэт замелькал над застывшим Грегом. Я не смогла сдержать слез и уже хотела немедленно удалить программу. Но Лила исчезла, а Грег вздохнул, открыл глаза и заулыбался, глядя на меня. В этот раз он выглядел как живой.
   – Ладушка! – ласково проговорил он и шагнул ко мне.
   – Здравствуй, – дрожащим голосом ответила я и не шелохнулась.
   – Не бойся, это я, Грег, – сказал он и взял меня за руку.
   Она была ледяной. Но и в обычном виде его руки тоже всегда оставались холодными. Я машинально сжала его пальцы. Они дрогнули. Грег наклонился ко мне, потянулся губами. Я ответила на поцелуй, но очень осторожно, едва касаясь.
   «Значит, мы и целоваться можем, – отметила я про себя. – Какую странную игру придумала Лила! Но мне все еще не по себе. Видимо, к этому нужно просто привыкнуть. Но ведь это не Грег».
   – Я боюсь тебя, – призналась после паузы. – Я уже через многое прошла, но это слишком.
   Тогда он молча повернулся ко мне правым виском и приподнял прядь волос. Я заметила на коже кружочек с надписью «Delete» и даже потянулась к нему пальцем. Но я видела нежную белую кожу его щеки так близко, опущенные ресницы подрагивали, прядь волос блестела черным шелком практически возле моих глаз. И я не смогла. Проведя пальцами по щеке, прижалась к нему и вздохнула, закрыв глаза. Грег обнял меня и начал легко покачивать.
   – Я начал забывать тебя, – тихо проговорил он, – забывать… Я словно медленно погружался на дно глубочайшего океана и видел, как солнце, оставшееся за толщей воды, становится все меньше, все тусклее. Я знал, что это солнце – ты… Но начал забывать… забывать… Но это правильно! Мне все говорили, что так надо…
   – Кому? – спросила я и резко отстранилась от него. – Кому так надо?! Атанасу? Потому что он не хочет, чтобы ты стал человеком. Какая бредовая идея – забыть любовь! Я долго думала обо всем и пришла к выводу – это неверный путь. И я хочу, чтобы ты вышел из этой чертовой комы, покинул монастырь и вернулся ко мне.
   Грег задрожал и отстранился от меня. Я вдруг поняла, что он начал испытывать какой-то дискомфорт. Его буквально водило из стороны в сторону, мне показалось, что контуры его лица как бы смазываются. Я с испугом смотрела на происходящее.
   – Не нужно говорить на эту тему, – прошелестел его измененный голос, словно сбилась звуковоспроизводящая программа внутри него. – Мне становится плохо, что-то двоится внутри.
   – Прости, – торопливо проговорила я. – Хорошо, больше не буду.
   Я погладила его лицо. Грег закрыл глаза и глубоко вздохнул. И чем больше я гладила его щеки, лоб, волосы, тем четче становилось… изображение. Он словно проявлялся под моими пальцами.
   – Давай просто побудем вместе… какое-то время, – сказала я. – Мне больше ничего не нужно. Я умираю вдали от тебя.
   – Давай побудем, – повторил он. – А ты изменила цвет волос… Но тебе идет! И новая прическа… Но все равно это ты, моя Лада!
   – Да, это я, – прошептала я. – И ты даже не представляешь, какая тоска по тебе гложет меня.
   Я взяла его за руку и повела в комнату. Мы улеглись на диванчик. Грег прижался ко мне и притих. Я гладила его волосы, вдыхала их аромат, ощущала холодок его покойно лежащей на моей талии руки и была почти счастлива. Легко обмануться и поверить, что это настоящий Грег, когда так сильно хочешь его увидеть. Моя и без того бурная фантазия настолько развилась от различного рода трансов и попаданий в другие измерения, что я легко могла поверить во все, что угодно. Причем не просто поверить, а ощутить все происходящее, даже самое невероятное, как вполне допустимую реальность.
   – Рената встретила парня, – после паузы, заполненной нежными прикосновениями, сообщила я.
   Грег отстранился и поднял голову. Его лицо выглядело мертвенно бледным, глаза словно таяли, теряя цвет, губы приоткрылись. Я заворожено смотрела на его рот.
   – А у тебя в … таком виде тоже имеются клыки? – поинтересовалась я. – Или Лила сделала…
   Грег словно вышел из прострации. Его облик вновь стал четче, глаза чуть ярче. Мне на миг стало неприятно, я осознала, что это все-таки суррогат, а не настоящий Грег. И вновь захотелось «удалить программу».
   Услышав мой вопрос, он широко улыбнулся, словно хотел продемонстрировать ровные белейшие зубы без признаков клыков.
   – А я не знаю, – ответил он. – И я так странно себя чувствую.
   – Почему? – удивилась я. – Лила пояснила, что в созданное ей тело поместила твою сущность.
   – Может и так, – тихо ответил он. – Но я постоянно в раздвоенном состоянии. Я одновременно и в склепе и здесь с тобой. И иногда мне очень нехорошо.
   – Кошмар! – вздохнула я и погладила его волосы.
   – Представь, что ты пушинка на ветру, – продолжил он, – и тебя качает из стороны в сторону. И вовсе не ты решаешь, куда лететь, а ветерок, который тобой управляет. То меня сильно притягивает мой склеп, то вдруг я вновь возвращаюсь сюда, к тебе.
   – Могу удалить, – прошептала я, и с трудом сдержала слезы при одной мысли об этом.
   Чем больше я находилась с этим… фантомом, тем больше привыкала к нему, и легко внушала себе, что это мой любимый. И хотя бы так могла побыть с ним.
   – Это тебе решать, – тихо ответил Грег, но его лицо осталось бесстрастным.
   – Рената встретила парня, – повторила я.
   – И как он? – слегка оживился Грег.
   – Обычный закомплексованный, но амбициозный. Он местный, – ответила я.
   Потом вкратце рассказала их историю и сообщила, что хочу завтра пойти с ними.
   – Я так устал от всего этого! – вдруг с горечью произнес Грег, и его лицо исказилось, словно мои слова больно ранили его. – Я больше не могу так существовать, я хочу лишь одного – пройти обратное превращение. А некоторые неразумные люди не понимают своего счастья! Я уже бывал в Ледяной Лилии… с одним моим другом-вампиром… он хотел, чтобы я присутствовал на церемонии. Он тогда укусил свою невесту, и она удачно прошла превращение. Но это было так давно, – после паузы тихо добавил он. – Не знаю, стоит ли тебе при этом присутствовать. Это не совсем радостное зрелище.
   – Рената хочет, чтобы я была там с ней в такой важный для нее момент.
   – Мало ли чего она хочет! – устало произнес он и замолчал.
   Я видела, что и эта тема для него крайне болезненна. Я не понимала, почему он так остро на все реагирует, но ведь это был не совсем Грег.
   – В этом раздвоении моя сущность странно ослаблена, – словно прочитав мои мысли, сказал он. – Видимо, из-за этого я испытываю боль намного сильнее, чем в своем обычном состоянии. Словно у меня намного меньше сил.
   – Я хотела, чтобы ты завтра присоединился к нам. Но сейчас вижу, это не очень хорошая идея.
   – Ты этого хочешь? – спросил он и вновь оживился. – Возможно, я попробую побыть с вами.
   – Уже не знаю, – задумчиво проговорила я. – Может, тебе лучше вернуться в тело в склепе. Не вижу смысла продолжать твои мучения. Я побыла с тобой, пусть недолго, и мне лучше, – добавила я и с трудом сдержала подступившие слезы.
   – А зачем ты приехала в Гослар? – спросил Грег после паузы.
   – Чисто по наитию… Атанас сообщил о Ренате, о ее уроках живописи. А у меня каникулы. Вот и решила съездить к ней, будто что-то меня подталкивало. А Гослар находится возле гор Гарц. Это подстегнуло. Подумала, что смогу на месте хоть что-то узнать о Рубиане Гарце. Но он здесь типа легенды, и ничего конкретного я пока не выяснила. Не представляю, как проникнуть в эту тайну.
   – А давай попросим Лилу помочь! – вдруг предложил Грег.
   Он высвободился из моих объятий, сел, откинувшись на спинку дивана, и ясно улыбнулся мне. В этот момент он выглядел настолько реально, так походил на моего любимого Грега, что я начала расслабляться и тоже заулыбалась в ответ.
   – Лилу? Ты шутишь! – ответила я.
   – А ты разве еще не поняла всей ее силы? – спросил Грег. – И насколько я знаю, флайки достигают ее пика именно в единственный в году Лунный день вампиров. А он завтра! Думаю, их сюда слетелось огромное количество. Ведь у каждой влюбленной пары их по двое, обязательно мальчик и девочка.
   – Да, я видела флайка по имени Лол. Он в паре с Лилой, – вспомнила я.
   – Они присутствовали на нашем бракосочетании. А сейчас прилетели к Ренате, – пояснил Грег. – Неужели она сама решилась укусить? – пробормотал он. – После стольких лет воздержания… Не хочу при этом присутствовать…
   – Собирается просить Атанаса, – сообщила я, с тревогой глядя на его изменившееся и словно тающее лицо.
   Черты смещались и растворялись, будто кто-то убрал четкость изображения. Цвет становился все бледнее и слабее. Но вот Грег тряхнул головой, и вновь «проявился».
   – Все равно не хочу при этом присутствовать! К тому же Атанас будет взбешен, увидев меня даже в таком облике. Я ведь не должен покидать «Белый склеп», а уж тем более общаться с тобой, – сказал он. И громко позвал: – Лила!
   И она появилась.
   Сиреневато-розоватый сгусток тумана медленно вплыл в распахнутую балконную дверь. Он как-то странно закручивался, приобретая разные формы, словно маленькие вихри гуляли внутри него. И вот проявились очертания двух фигур. Мы увидели Лилу и Лола. Они держались за руки, беззаботно смеялись и кружились в воздухе. Я даже услышала тихую красивую музыку, словно маленькие колокольчики мелодично перекликались. Флайки остановились и глянули на нас, как мне показалось, с недоумением. Затем плавно опустились на стол возле дивана. Усевшись на краю и не разнимая рук, они безмятежно улыбались, глядя друг на друга.
   – Лила…, – тихо позвала я.
   И они оторвались от созерцания друг друга.
   – Хорошо, – ответила она, ни о чем не спрашивая. – Раз так хотите, то узнаете.
   Лила взлетела, приблизилась и зависла перед нами. Грег придвинулся и сжал мои руки. Лила смотрела не мигая, и я словно провалилась в беспросветную бездну ее до отказа расширившихся зрачков…
   …Мы оказались на одной из улочек будто бы современного Гослара. Но по нарядам горожан я определила, что это, скорей всего, начало ХХ века. А вот улица выглядела практически без изменений, все те же старинные дома с высокими островерхими крышами, все та же мощеная булыжником неровная мостовая и практически полное отсутствие транспорта. Мы находились в конце какого-то переулка. Он заканчивался тупиком. Старинная каменная ограда практически скрывалась пышными ветками. Сирень цвела, и ее нежно-сиреневые махровые гроздья густо покрывали кусты. Сильнейший пьянящий аромат заполнял воздух. Только что село солнце. Мы увидели, как высокий стройный парень в длинном черном распахнутом плаще быстро двигается в сторону этой ограды. Он прошел мимо нас, как мимо пустого места. Его рыжеватые волосы длинными прядями развевались за плечами, четкий профиль был красив, словно профиль греческой статуи и бледен, как белый мрамор. Грег вздрогнул.
   – Вампир, – определил он, следя взглядом за идущим парнем.
   В этот момент незнакомец нырнул куда-то под ветви сирени. И мы двинулись за ним. Там оказалась калитка. Грег открыл ее, но я, заметив сбоку ящик для корреспонденции, попыталась вытащить свернутую газету. Мне это удалось. Я расправила ее. Грег подошел и заглянул через мое плечо.
   «Der Angriff» [8 - «Der Angriff» («Атака», нем.) – антисемитская и антикоммунистическая газета, издававшаяся в Германии с 1926 года.], – было написано сверху, но нам это ни о чем не говорило.
   – Посмотри на дату, – сказал Грег.
   Я увидела, что этот номер за май 1927 года.
   – Вот, значит, в каком мы времени, – задумчиво проговорил Грег. – Но ведь Гарц жил в шестнадцатом веке, так, по крайней мере, указано в его биографии.
   – Но мимо нас сейчас прошел вампир. Думаю, это он и есть. А если это так, то значит, он, и вправду, после повешения превратился в вампира и прожил до двадцатого века.
   – Пошли скорее за ним! – сказал Грег и схватил меня за руку, увлекая к калитке. – Я столько думал об этом парне! Неужели сейчас все увижу своими глазами?
   Я с любопытством на него смотрела, Грег в данный момент разительно походил на настоящего. Видимо, его сущность полностью переместилась в новое, пусть и искусственно созданное тело. Хотя я все еще понятия не имела, как Лила смогла создать такое существо. Но уже взяла себе за правило особенно не задумываться над подобными вещами, иначе можно было просто сойти с ума.
   Мы осторожно вошли в калитку и оказались на узкой, выложенной серой плиткой дорожке, ведущей вглубь сада. И медленно двинулись по ней, Грег чуть впереди, я – за ним. Густые кусты скрывали от нас пространство. И вот мы услышали голоса. Остановились за пышным невысоким деревцем и переглянулись.
   – Чего мы прячемся? – вдруг сказал Грег и улыбнулся. – Мы невидимы в этом измерении.
   И он потянул меня за руку. Мы обогнули деревце и оказались перед круглой клумбой, сплошь усаженной сиреневыми и белыми тюльпанами. За ней под высокой многолетней елью на широкой деревянной скамье, застеленной клетчатым пледом, сидел Гарц. Он сжимал в объятиях хрупкую белокурую девушку, на вид лет восемнадцати.
   – Люблю тебя, люблю, Эльза, – хрипло шептал он, глядя ей в глаза.
   – И я тебя, Берт… больше жизни, – отвечала она.
   – Мы всегда будем вместе, после моего превращения мы обвенчаемся, – взволнованно говорил он и вновь начинал целовать ее. – Ты не боишься? Ты окончательно решила?
   – Не боюсь… пусть все будет, как будет…
   Парень бережно уложил ее на скамью, и мы мгновенно отвернулись.
   – Но почему она назвала его Берт? – прошептал Грег.
   – Ты же сам говорил, что Рубиан Гарц это, по всей видимости, псевдоним. Наверняка его настоящее имя Бертран или Альберт или другое подобное.
   – А-а-ах, – раздался в этот момент нежный тихий стон, – да, милый… мне хорошо… еще… а-а-а…
   Мы отошли дальше по дороже и замерли, сцепив руки.
   – Он сможет, – пробормотал Грег.
   Я почувствовала, как он дрожит всем телом, и с испугом на него глянула. Его лицо снова как бы двоилось, черты смазывались. Инстинктивно я поняла, что волнение сильно вредит ему.
   – Хочешь, я удалю? – спросила я и коснулась его виска пальцем. – Ведь тебе плохо.
   – Не понимаю, что со мной происходит, – ответил он, – но мне, и правда, все хуже. Однако я хочу все выяснить до конца. Пошли?
   – Но, может, еще рано? – смутилась я. – Мне не хотелось бы наблюдать…
   – А ты разве не слышишь? Они уже затихли, – заметил он.
   Мы вернулись к скамье. Эльза сидела, сжавшись в комок и прикрываясь платьем. Ее глаза казались двумя черными кругами на побелевшем лице. Гарц стоял в судорожной неестественной позе рядом. Его лицо, искаженное сильнейшей мукой, было поднято к небу, из распахнутого рта торчали длинные клыки. Он тихо, хрипло рычал, сжимая кулаки с отросшими ногтями. Эти когти так сильно впились в его ладони, что потекла кровь. Эльза дрожала все сильнее, мне показалось, она сейчас упадет в обморок. Грег вцепился мне в руку и замер.
   – Люблю тебя, – рычал Гарц, – люблю больше жизни… больше смерти… И это сильнее всего!
   – И я люблю тебя, – прошелестел обмирающий голос Эльзы. – И я готова ко всему.
   И она потеряла сознание. Гарц опустил голову, глядя на ее запрокинутое бледное лицо, на обнажившуюся длинную шею с пульсирующей веной, на распростертое тело, едва прикрытое платьем. И зарычав, бросился к ней. Грег сжал мою руку так сильно, что я вскрикнула от боли. Гарц приник к Эльзе. Она вздохнула и открыла глаза. Она смотрела, не отрываясь, на него. Затем прошептала:
   – Я люблю тебя…
   И вдруг Гарц отстранился от нее. Его начало трясти, клыки исчезли, рот захлопнулся. И он… исчез. Мы ждали, затаив дыхание. Но он не появлялся. Эльза пришла в себя. Она судорожно втянула носом воздух, села на скамье и оглянулась по сторонам.
   – Берт, – тихо позвала она, – милый…
   Но в саду никого не было. Она начала одеваться, потом расплакалась. Я смотрела, не понимая. Куда делся Гарц? Ведь он явно сдержался, никаких укусов не было, и Эльза выглядела невредимой. Но где же он? Я была уверена, что после превращения он станет обычным парнем, вернется к своему прежнему виду… Вернется к прежнему виду…
   «Стоп! – сказала я сама себе и вспомнила строки его стихотворения: «Я человеком стал. Но берега реки навечно разделили нас… Тоскую…Тянусь к тебе… но пустоту целую.
   Река – века! К тебе не перейти…»
   Догадка, поразившая меня, вызвала приступ ужаса. Я глянула на Грега. Он словно застыл и смотрел вглубь себя. В его глазах было отчаяние.
   Мы покинули сад, не сказав друг другу ни слова. Когда оказались на улице, перед нами возникла Лила. Она пристально посмотрела вначале на Грега, затем на меня.
   – Неправильно, – сказала она, подлетела к Грегу и, не успела я вмешаться, как она нажала на кнопку «Delete».
   Грег задрожал, начал двоиться, троиться, смазываться. Затем вмиг исчез.
   – Зачем ты?! – закричала я. – Я не могу без него!
   – Ему это вредит, – без выражения произнесла она. – И ведь это просто игра. Не воспринимай все это всерьез.
   – Игра?! – взвилась я. – Зачем ты показала нам не до конца? Что стало дальше с этой парой? Я с ума сойду! Что стало дальше?!
   Лила задумчиво на меня посмотрела.
   – Есть допустимый порог знаний, – сказала она. – К тому же знания должны приходить в свое время.
   – Ну хоть что-то?! А то я тронусь умом от неизвестности!
   Лила приблизилась, ее лицо заполнило все видимое пространство, расширенные глаза поглотили меня…
   …Я оказалась в полутемной маленькой комнатенке с низким потолком. За деревянным столом какого-то древнего образца сгорбился молодой парень. Это был Гарц. Я видела его со спины. На столе находилась глиняная плошка, в которой оплывала толстая желтая свеча. Гарц был одет в поношенную холщовую рубаху и мешковатые штаны. Его рыжеватые, коротко остриженные волосы торчали в разные стороны непослушными вихрами. Он быстро писал, что-то бормоча себе под нос.
   «Что это? – удивилась я, наблюдая за ним. – Я словно очутилась в какой-нибудь картине о древней жизни. Господи! Да мы не иначе в шестнадцатом веке! Это что, еще до превращения?»
   Я просто не знала, что и думать. Я видела точно Гарца, он выглядел как обычный паренек, простоватый на вид и явно не из высшего сословия. Обстановка комнаты соответствовала тому времени и его статусу сына плотника. Именно так было написано в предисловии к его сборнику. Все говорило мне, что я в далеком прошлом: и дощатый пол, застеленный выцветшим домотканым половиком, и топчан в углу, покрытый лоскутным одеялом, и маленькое квадратное окошко, и одежда Гарца, и даже запах. Это была непривычная мне смесь из запахов дерева, хлопковых вещей, горящего фитиля свечи и чего-то еще, мало мне знакомого. Но воздух в комнате казался затхлым.
   Я подошла и заглянула Гарцу через плечо. Я, конечно, знала немецкий, но не надеялась, что хоть что-нибудь пойму, ведь это был язык шестнадцатого века. Однако смысл того, о чем писал Гарц, каким-то непостижимым образом дошел до меня. Но я находилась в другом измерении, здесь все было возможно. Как я поняла, он пытался написать автобиографический роман, что меня удивило. Рубиан Гарц был известен, как поэт, к тому же специфической тематики. Никаких сведений о его прозе до нашего времени не дошло. Иначе Грег обязательно бы отыскал его произведения.
   Я увидела сверху страницы крупными неровными буквами «Альберт Хольц». Но эти имя и фамилия были зачеркнуты, и ниже стояло «Рубиан Гарц». Слева мелкими буквами: «Посвящается моей единственной и вечно любимой Эльзе». Дальше шло название: «Как я стал вампиром». Но и оно было зачеркнуто и заменено на: «История моей любви».
   «Разумно, хорошо, что исправил, – подумала я. – Неосторожно вот так выносить в заглавии слово «вампир». Даже упоминать об этом не стоило. Но ведь он пишет!»
   Гарц как раз закончил первую страницу, отложил ее в сторону и взял чистый лист. Я осторожно наклонилась, но он по-прежнему меня не видел и не чувствовал. Тогда я начала читать.
   «Зовут меня Альберт Хольц. Родился я в местечке неподалеку от Гослара, в семье плотника. Но не буду здесь описывать мое детство, оно было довольно обычным…
   У меня в семье из поколения в поколение передается одно предание. Оно гласит, что все самоубийцы нашего рода превращаются в вампиров. Так происходит из-за проклятия, которое наложил на нас один из предков».
   Дойдя до этого места, я вздрогнула. На род Грега тоже было наложено подобное проклятие. Я начала читать дальше с удвоенным вниманием.
   «Это произошло, как рассказала мне прабабушка, еще в IX веке. Один из наших предков по имени Жерве жил во Франции, в городе Труа, тогдашней столице Шампани, имел мастерскую по производству витражей и был довольно зажиточным. Но кто-то словно навел порчу на его семью. Двое сыновей и юная прекрасная дочь покончили жизнь самоубийством. Вначале старший повесился в сарае во дворе, не оставив предсмертной записки. Жерве долго горевал и молча сносил позор. Но через два года второй сын утопился в пруду. Решили, что это несчастный случай, но когда нашли тело, обнаружили привязанный к шее камень. Тщательно обыскав комнату сына, Жерве нашел записку, которая гласила: «Простите меня, родные! Но жизнь больше не имеет смысла без моей любимой». Как выяснилось, его недавно оставила возлюбленная. И слабый юноша не смог справиться с горем.
   Но все дети Жерве отличались необыкновенной чувствительностью. Это передалось им от матери. Жерве женился на ней, когда ей было шестнадцать. Она работала вышивальщицей парчовых риз при церкви. Была очень скромна, набожна и в то же время чрезвычайно эмоциональна. Жерве пытался повлиять на супругу, как-то изменить ее характер, но она лишь начинала плакать и замыкалась в себе. И все их дети, на удивление, походили на мать чувствительной натурой. Даже мальчики-близнецы, которым было всего по три года, часто плакали, капризничали и нередко впадали в меланхолию, так несвойственную маленьким детям».
   На этом страница заканчивалась. Я видела, что Гарц дописывает вторую, и с нетерпением ждала, когда он ее отложит в сторону. И вот он взял следующий лист, а я продолжила чтение.
   «После смерти старших сыновей Жерве глаз не спускал с пятнадцатилетней дочери. Но и ее не уберег. И как только он не уследил за ней? Но влюбленные девушки умеют скрывать свои тайны настолько хорошо, что и ангел не догадается. Гуляя в саду, она через ограду заметила юношу, внимательно наблюдающего за ней. Он тут же подошел. Они разговорились. Новый знакомый стал приходить к ограде чуть ли не каждый день. Девушка, унаследовав эмоциональность своей матери, мгновенно влюбилась. Но через какое-то время выяснилось, что ее избранник женат. В мастерской Жерве применялась довольно новая техника изготовления витражей, а именно цветное протравливание. Для него использовалась плавиковая кислота. Обезумевшая от горя девушка выкрала из мастерской отца эту кислоту, закрылась в своей комнате и выпила ее. Умерла она в страшных мучениях.
   Самоубийц закапывали за чертой кладбища. Никто из друзей Жерве не пришел на похороны. Жена лежала дома в беспамятстве от горя. Совершив погребение, Жерве заплатил могильщику и отпустил его. Потом сидел возле могилы дочери в полном одиночестве, пока не стемнело. Он рыдал, закрыв лицо руками, затем, затихнув, смотрел на уже осевшие холмики, под которыми покоились два его сына. Когда взошла луна, Жерве словно помешался. Он вдруг встал, простер руки над могилами детей и громко произнес:
   – Да будут прокляты самым страшным проклятием все члены моего рода, которые лишь помыслят уйти из жизни добровольно. Пусть их тела после совершения этого, самого ужасного из смертных грехов никогда не знают упокоения, пусть превратятся они в исчадия ада, бродят по земле в мерзком облике кровососов, существуют в муках вечно и служат предостережением для всех моих родных по крови. Да будет так!
   И едва он произнес это страшное проклятие, раздался отвратительный смех. Жерве словно опомнился, его лицо приобрело более осмысленное выражение. Он с испугом смотрел, как с неба камнем падают на могилы огромные черные птицы и начинают когтями разрывать землю. Он начал креститься, шептать молитвы, но птицы превратились в черных волков. Их красные глаза горели, с клыков капала слюна. Жерве в ужасе спрятался за ближайшие кусты. Волки мгновенно разрыли все три могилы. И вот перед остекленевшим взором Жерве встали из ям два полуразложившихся трупа его сыновей, а затем и только что закопанный труп дочери в белом платье. Сыновья встряхнулись, расхохотались, их тела обросли плотью».
   Страница закончилась. Я в волнении ждала, когда Гарц напишет третью. И вот он исписал ее донизу и отложил в сторону. Я впилась глазами в текст.
   «Они приблизились к сестре. Жерве увидел, как они вдруг подняли головы к луне и зарычали. Из их раскрытых ртов торчали длинные клыки. Он вновь начал креститься, бессвязно прося господа простить его. Проклятые дети приблизились к кустам, за которыми он прятался. Жерве с трудом держался на ногах. Ужас парализовал его. И вот они стоят перед ним. Увидев их мертвенно бледные, но живые лица, Жерве немного пришел в себя. Да, это были именно исчадия ада, и он сам приговорил их к этому, но все равно, это были его любимые дети.
   – Ты сделал, что сделал, отец, – сказал старший сын. – И пусть тебя это не тревожит! Все равно мы были в аду. И этот ад самоубийц настолько страшен по своей сути, что мы даже не знаем, где нам будет лучше. Возможно, ты совершил милосердие по отношению к нам. О, если бы мы при жизни знали, каково это, оказаться в таком невыносимо мучительном мире, где существование – бесконечная пытка, то разве мы бы сделали то, что сделали?!
   – Разве можно сравнить эти мимолетные, незначительные, так называемые страдания из-за несчастной любви, – продолжил второй сын, – с теми страшными пытками, через которые проходят потерянные души самоубийц?! Отец! Запиши проклятие на бумаге, схорони ее и накажи своим детям передавать этот документ из поколения в поколение. Может, так ты убережешь наших родных от этого ужаса»
   Я видела, что Гарц задумался и перестал писать.
   В этот момент передо мной появилось лицо Лилы. Оно заслонило все видимое пространство.
   – Подожди! – прошептала я. – Я хочу знать.
   – Не сейчас, – строго ответила она и коснулась пальцем моего лба.
   И я тут же провалилась в черноту…
   Очнулась в гостинице, на кровати. Сев, посмотрела на часы. Было почти девять. Я встала, отдернула шторы и выглянула на улицу. Утро было пасмурным. Густой голубоватый туман застилал улицы практически до крыш. Я попыталась вспомнить события прошлого вечера, появление фантома Грега, мое общение с ним, но его образ словно тонул вот в таком же непроницаемом тумане. Мне казалось, мою память плотно окутывает дымка, сквозь которую я ничего не вижу. Решив, что Лила таким образом обезопасила мою психику, я не стала особо напрягаться и вспоминать. Но периодически, пока я умывалась, одевалась, завтракала в кафе гостиницы, перед внутренним взором всплывало бледное лицо Грега, его грустные глаза. И я все слышала его печальный голос, когда он говорил, что уже начал забывать меня. Сердце сжималось от тоски, я усилием воли отгоняла это видение, но в душе окончательно поняла, что больше не могу находиться вдали от него.
   «Если Рената все-таки пригласит Атанаса на церемонию, мне нужно решительно поговорить с ним и потребовать, чтобы мне вернули Грега, – размышляла я. – Сколько может это продолжаться?!»
   Поддавшись настроению, я нанесла на лицо «боевой раскрас». Наложила белый тональный крем, глаза подвела черной линией, ресница отяжелила густой тушью, на губы нанесла ярко-красную блестящую помаду. Из-за подобного макияжа, темных волос с густой челкой, алого платья и черного шарфа, закрывающего глубокое декольте, я выглядела нарочито готично. Но менять ничего не хотелось, да и времени почти не оставалось. Мы договорились с Ренатой, что они заедут за мной около половины одиннадцатого.
   Когда она позвонила, я сразу спустилась. Волнения, как ни странно, почти не испытывала. И думала только о Греге. Мне не терпелось сообщить ему то, что я увидела в трансе. А вдруг этот самый Жерве являлся предком моего любимого? Уж очень походило то, что я узнала из рукописи Гарца, на семейное предание Грега. Но отчего-то я не хотела говорить об этом ни с Ренатой, ни с Атанасом, хотя они были членами одного рода. Но, возможно, они всю эту историю знали и без меня.

   Из блокнота Грега:

     Две сущности сливаются в одну.
     В ней борются извечно ложь и правда.
     То тянут вниз, к чернеющему дну,
     То вверх зовут к вратам святого града.
     Качаются весы… И Ангел Тьмы
     Кидает в чашу груз грехов прощенных.
     Но Ангел Света с правой стороны
     Любовью перевесит воскрешенной…

   Я вышла из гостиницы и забралась в подъехавшую машину. И с дрожью ужаса увидела Атанаса, сидящего за рулем. В черном смокинге он выглядел строго и элегантно. Рядом устроилась невозмутимая Рената. Ее белое платье походило на свадебное. Но лиф был искусно расшит мелкими красными гранатами, и казалось, что белоснежная ткань обрызгана каплями крови. Волосы она убрала в высокую прическу, украшенную лишь крупным цветком белого клематиса [9 - Цветы клематиса означают «добрая любовь»]. Сердцевина у него была багряная. И это тоже вызвало ассоциации с запекшейся кровью. Я невольно поморщилась и попыталась не думать о плохом.
   На заднем сидении находился Ганс. Он был одет в смокинг и белую рубашку. Его редкие волосы, гладко зачесанные назад, блестели от геля. Лицо выглядело взволнованным, но высокомерным. Мне показалось, что парня буквально распирает от гордости и осознания собственной значимости. Я быстро поздоровалась со всеми и уселась на заднее сидение. Когда мы тронулись, Ганс повернулся ко мне и сделал неуклюжий комплимент, заметив, что я прекрасна, но выгляжу, как «конченная готка». Я видела, насколько он взвинчен, что было неудивительно. И решила еще раз попытаться отговорить его от рокового шага.
   – Ты раньше был знаком с Атанасом? – спросила я, придвинувшись к Гансу.
   – Нет, – ответил он, – только сегодня удостоился этой чести. Личность значительная! Но не хочу, чтобы именно он инициировал меня. Я его боюсь, – тихо добавил он мне на ухо.
   – Еще бы! – прошептала я. – Я сама его боюсь. Мне он видится холодным жестоким существом. А тебе не кажется все происходящее чудовищным?
   – В смысле? – удивился он и глянул на меня расширившимися глазами.
   – Мы с тобой, обычные парень и девушка, едем в машине с двумя вампирами на какую-то весьма подозрительную церемонию, – сказала я и посмотрела на седовласый затылок Атанаса. – Еще не поздно отказаться! – добавила я и сжала руку Ганса.
   – Ты что?! – искренне возмутился он. – Да я ждал этого дня, мне кажется, всю свою жизнь! И прекратим этот разговор. Я ценю твою заботу о моей душе, но ведь и ты сама постоянно ходишь по краю пропасти.
   Я поняла, что убеждать его бесполезно, и отвернулась в окно.
   Мы уже выехали за пределы Гослара и мчались по дороге, уходящей в горы. Я заметила, что на трассе было немало машин, и практически все они ехали с нами в одном направлении. И я поняла, что это пары, спешащие на церемонию в Ледяную Лилию. На миг мне стало нехорошо от их количества. Очутиться среди множества вампиров в качестве приглашенной гостьи казалось мне небезопасным. Но я помнила слова Ренаты о сегодняшнем особом дне. Вампиры могли безбоязненно ходить при дневном свете, но в то же время они были намного спокойнее, чем в обычные дни, вернее ночи. Я исподтишка наблюдала за Атанасом, но он выглядел вполне привычно. Никакой особой заторможенности я не заметила.
   Мы приехали на место. Атанас ловко припарковался, втиснув машину между двумя джипами. На узком пятачке перед поднимающимся склоном, заросшим еловым лесом, уже практически не оставалось места. А машины все прибывали. Когда мы вышли, я увидела, что практически все девушки одеты в белые длинные платья. Но их лица при свете тусклого туманного дня выглядели мертвенно бледными. Многие, правда, нанесли румяна и накрасили губы, но от этого еще более походили на ожившие трупы. Вампиры-женихи тоже использовали макияж, и эффект был аналогичным. И, конечно, на фоне их живых спутников со свежей кожей и ясными глазами они выглядели еще ужаснее. Меня невольно передернуло от этого зрелища, душа сжалась от отвращения. Я словно по-другому посмотрела на нас с Грегом, по сути, мы были такой же неестественной парой. Но я видела, что многие вампиры обладают притягательной утонченной красотой и, возможно, макияж и дневной свет искажают ее. К тому же освещение было невыигрышным. Горы тонули в сером тумане, небо плотно укрывалось шевелящейся мутной дымкой. Я глянула на Ганса. Его лицо выглядело не лучшим образом, словно пасмурное низкое небо бросало на его кожу серый отблеск.
   – Пошли? – предложил Атанас.
   И протянул мне согнутую в локте руку. Я передернулась, но оперлась. Ганс повел Ренату. Мы медленно поднимались по узкой тропинке, практически скрытой высокими мрачными елями. Впереди и позади нас шли пары. Путь казался неблизким, и я пожалела, что надела туфли на каблуках. Атанас был молчалив и довольно суров. Мертвенный холод его руки вызывал у меня дрожь отвращения, но я терпела. Минут через пятнадцать пара, идущая впереди, исчезла из поля зрения. Оказалось, тропинка уже закончилась. Я увидела довольно крутой спуск в пещеру с высоким полукруглым входом. Атанас уверенно повел нас туда.
   Ледяная Лилия оказалась огромным полым пространством внутри горы. Я заметила, что как только пара появлялась в арке входа, возле нее тут же возникали два флайка, мальчик и девочка. Мальчик был со стороны жениха, девочка – невесты. Я посмотрела на Ганса и Ренату, вошедших под арку. Возле них уже светились воздушными силуэтами Лила и Лол. Мне сразу стало спокойнее на душе.
   Когда мы очутились внутри, я невольно подняла голову, не понимая, откуда здесь источник света. И увидела высоко вверху расколотую вершину горы. Широкие неровные трещины отходили от центра и напоминали острые лепестки какого-то диковинного цветка. Разломы закрывал слой тонкого прозрачного льда.
   «Так вот откуда название Ледяная Лилия! – подумала я. – И правда, похоже».
   – Скоро полдень, – сказал Атанас. – Все готовы?
   И он остро глянул на сжавшегося Ганса.
   – Мы готовы, – ответила Рената.
   Она была бледна, собрана и спокойна.
   – А ты? – вдруг спросил Атанас, повернувшись ко мне и больно сжав локоть.
   – А я-то тут причем? – нахмурилась я и отодвинулась. – Я подружка невесты, других целей у меня нет.
   – Может, последуешь примеру Ганса? – настаивал Атанас. – И станешь полноправным членом нашей семьи? Обещаю, укушу тебя нежно, – добавил он и рассмеялся, широко раскрывая рот.
   Показались его острые отросшие клыки. Ганс побледнел до синеватого цвета кожи, его глаза закатились. Он с трудом держался на ногах, находясь на грани обморока, и навалился на Ренату. Она крепко обняла его и что-то зашептала на ухо.
   – Не собираюсь я следовать ничьему примеру, – сухо ответила я. – Сколько можно говорить об этом?!
   – Это я так… для проформы, – невозмутимо ответил Атанас и придвинулся к Гансу. – Ну что, дружочек, ты готов?
   – Нет! – еле слышно пискнул тот и спрятался за Ренату.
   Я увидела, как она смутилась. Ее глаза с тревогой смотрели то на Атанаса, то на меня.
   – Может, мы пойдем? – предложила я и схватила трясущегося Ганса за руку, пытаясь вытащить его из-за Ренаты. – Выход знаем.
   Я с силой потянула его к себе. Но он словно одеревенел. Атанас презрительно усмехнулся. Ганс затравленно на него глянул, выпрямился и попытался взять себя в руки. Но это ему совершенно не удавалось. Я даже слышала, как стучат его зубы.
   – Пойдем, Ганс? – сделала я еще одну попытку. – Что нам здесь делать?
   – Нет! – вдруг истерично вскрикнул он и резко выдернул из моих пальцев руку. – Если я сейчас сбегу, то больше не смогу уважать себя. Да я сразу покончу с собой, лишь бы избежать мучительного позора от сознания собственной трусости. Как я потом жить буду?!
   Атанас глянул на него с любопытством.
   – Нормально будешь жить, – с уверенностью произнесла я. – Забудешь обо всем.
   – Ты меня больше не любишь? – раздался слабый голос Ренаты.
   И мы посмотрели на нее. Мне показалось, что она испытывает сильнейшую боль. Ее лицо исказилось, глаза были неподвижны и расширены. Алый рот искривился в страдальческой гримасе. Ганс перестал трястись и замер, не сводя с нее глаз.
   – Ты больше не любишь меня? – повторила Рената.
   – Ох, уж эти романтические бредни, – со вздохом заметил Атанас. – Надоело все это. Веками одно и то же. И куда мир катится!
   «А может, ты заткнешься?!» – так и рвалось с моего языка, но я промолчала и с нетерпением ждала, что ответит Ганс. Но хотелось скорее увести его отсюда и спасти от участи вампира, и это сейчас казалась вполне осуществимо. Его неподдельный ужас перед предстоящей инициацией был мне только на руку.
   Ганс не отвечал и смотрел на притихшую Ренату, не мигая. И бледнел все сильнее. Мне показалось, он сейчас упадет в обморок.
   – Решай! – сказала я. – А то начнется церемония и будет поздно.
   – Не лезь не в свое дело, – прошипел мне на ухо Атанас, и я отодвинулась.
   Я краем глаза следила за огромными стрелками, которые медленно двигались на скале прямо напротив нас. До полудня оставалось буквально пять минут. Под часами расположился своего рода природный подиум из выступающего обломка скалы, сверху на возвышение падали тусклые лучи света. И к нему стягивались прибывающие пары.
   – Я люблю тебя, – тихо проговорил Ганс. – И я не передумал.
   И Рената слабо улыбнулась. У Атанаса сверкнули глаза.
   – Но я до смерти боюсь вот его, – еле слышно добавил Ганс и кивнул на расплывшегося в улыбке вампира. – Пусть это сделает кто-нибудь другой.
   – Воля ваша, – без возражений согласился Атанас и развел руками. – Пойду, поздороваюсь со знакомыми.
   И он тут же затерялся в толпе. Я вздохнула с облегчением.
   Раздался трескучий звон, словно одна льдинка билась о другую. Наступил полдень. После двенадцатого удара в зале воцарилась мертвая тишина. Все повернулись к возвышению под часами. Там возник, словно из воздуха, величавый старец, одетый в красную тогу. Его седые прямые волосы были настолько длинными, что выглядели серебристым плащом поверх его одеяния. Он встал в поток света, падающий сверху, и поднял левую руку. Присутствующие склонились. Старец что-то громко пророкотал. Раздались ответные слова, видимо, приветствия.
   – Это самый древний из существующих вампиров, – тихо пояснила Рената. – Говорят, он видел Христа при его жизни на земле.
   – Класс! – восхитился Ганс.
   Он уже пришел в себя. Видимо, ужас, в котором он пребывал, вызывал у него именно Атанас.
   Дальше все произошло очень быстро. Я настроилась на длительную мистическую церемонию, но старец произнес буквально несколько предложений, из которых я не поняла ни слова, затем взмахнул руками и что-то громко прорычал. Над толпой взлетели флайки. В одинаковых воздушных белых одеяниях они парили над поднявшими головы женихами и невестами сонмом белых ангелоподобных существ. Из их рук полетело множество белых крохотных перышек. Это выглядело завораживающе, я не могла не оценить красоту картины. Но перышки послужили своего рода сигналом. Что тут началось! Вампиры впивались в шеи своих возлюбленных, кровь брызгала в разные стороны, белые платья «невест» покрывались кровавыми пятнами и разводами. Хрипы, стоны, крики заполнили Ледяную Лилию. Многочисленное эхо усиливало звуки, и меня от страха начало трясти. Я видела словно ожившую картину преисподней. Вонзающиеся в пока живую плоть клыки, остекленевшие глаза, руки, на которых вырастали когти, падающие без сил женихи и невесты. А сверху летели белые перышки и тут же окрашивались в алый цвет. Кровь брызгала, струилась, лилась, и от ее приторного сладковатого запаха меня начало тошнить. Я проклинала себя в душе, что согласилась пойти на эту кровавую церемонию.
   А Рената все медлила. Насмерть перепуганный Ганс смотрел на происходящее и трясся все сильнее. Я схватила его за руку, намереваясь вывести любой ценой из этого ожившего ада. Но он вдруг тонко завизжал, увидев приближающегося Атанаса. Рот монстра был распахнут, клыки – наготове. Но Рената перегородила ему дорогу. Атанас возбужденно захохотал.
   – Дорогая, ты же на диете, – язвительно заметил он. – Тебе нельзя после стольких лет воздержания пробовать человечинку. С катушек сразу съедешь. Так что предоставь это мне.
   Но Рената с силой оттолкнула его и повернулась к сжавшемуся в комок Гансу. Атанас раздул ноздри, наблюдая, как она склоняется над жертвой. Затем, словно в замедленной съемке, я увидела, как Атанас поворачивается ко мне и его рот вновь распахивается, клыки растут, стальной взгляд впивается в меня. Я не стала дожидаться его броска и побежала к выходу. Но на пути находилось множество пар, которые ни на кого не обращали внимания. Я перескочила через лежащего без движения обескровленного юношу, обогнула сцепившуюся в объятии пару, попыталась миновать еще одну, но невеста, лежащая на руках крупного высокого вампира, билась в судорогах, и было довольно трудно обойти их. Я беспомощно оглянулась. Атанас шел сзади, я видела его распахнутый рот, горящие глаза. Он решил во что бы то ни стало укусить меня.
   «Господи, помоги! – метались мысли. – Только бы уйти отсюда. Зачем, зачем я во все это ввязалась?! Подождала бы в гостинице, пока все закончится. Затем отпраздновала бы с Ренатой и даже может быть и с Гансом. Хотя неизвестно, что с ним станет после превращения. Вспомнить только Дино, который перекусал тогда чуть ли не всех жителей Сохо. Господи, помоги!»
   И тут Атанасу, видимо, надоело обходить «брачующихся». Оглянувшись, я увидела, как он взмыл над парами и стремительно полетел ко мне. Я, наступая на тела, ринулась к выходу, до которого оставалось буквально несколько метров. Услышав тяжелое дыхание и хриплый смех позади, схватилась за кулон Грега, решив прибегнуть к этому последнему средству. Я была уже в арке входа и когда развернулась, вдруг увидела Лилу. Она находилась за моей спиной и быстро рисовала пальчиками по воздуху. Под ее движениями возникал Грег. Лила работала быстро, и вот он уже во плоти и стоит перед ошарашенным Атанасом, закрывая меня. Флайк исчез. Я прижалась к Грегу сзади и выглянула из-за его плеча. Я понимала, что Лила решила помочь мне и запустила программу своей странной игры. Но Атанас явно был не в курсе. Мне доставило мстительное удовольствие наблюдать, как захлопнулся его рот и округлились глаза. Он изумленно смотрел на Грега.
   – Откуда ты тут взялся? – пробормотала Атанас, не сводя с него глаз. – Ты же на излечении в монастыре. И как отец Грегори выпустил тебя?! Да что это такое, ангел тебя побери!
   – Знаешь, я не верил, – сказал Грег, – но сейчас убедился собственными глазами. А ведь ты обещал мне не трогать Ладу. Так какого дьявола ты сейчас гонишься за ней?! Отвечай!
   Его голос звучал грозно. Даже у меня мурашки побежали по коже. А ведь я знала, что это не совсем настоящий Грег. Атанас смутился. Но только на миг. Он тут же принял невозмутимый вид и с важностью проговорил:
   – Вы очень глупые дети и сами не понимаете, на что идете. Я лишь хочу избавить вас от ненужных страданий. Вы просто многого не знаете.
   – Мне надоели все эти загадки! – ответил Грег. – Если ты действительно что-то знаешь, так прямо нам скажи. И все равно, что бы это ни было, мы сами во всем разберемся. А тебе обещаю, если ты еще раз попытаешься напасть на Ладу, то я тебя уничтожу!
   Грег взял меня за руку и вывел на улицу. Мы шли быстро, не оглядываясь. Но Атанас нас не преследовал. Я периодически посматривала на профиль Грега. Его брови хмурились, губы плотно сжимались. Когда мы оказались на площадке с припаркованными машинами, Грег открыл первую попавшуюся и отвез меня к гостинице. Он молчал всю дорогу. Мне казалось, он с трудом преодолевает дурноту. Я это нутром чувствовала. Но в чем дело, не понимала. Возможно, игра флайка была не так безобидна, как это выглядело на первый взгляд.
   Когда мы остановились возле гостиницы, Грег выключил мотор и повернулся ко мне. Он был невероятно бледен, почти прозрачен. Я даже видела сквозь его тонкую голубоватую кожу темные полоски вен.
   – Давай я удалю тебя, – тихо предложила я, с трудом сдерживая слезы. – Я вижу, как тебе плохо.
   – Я люблю тебя, – прошептал он.
   Его голова запрокинулась, глаза закатились. Я поцеловала его ледяную щеку, едва коснувшись ее губами. Затем нажала на кружочек «Delete». Грег начал подрагивать, его лицо двоилось и смазывалось. Вот я уже вижу, как сквозь его голову просвечивает обивка машины. Я зажмурилась, слезы тут же брызнули. Когда я открыла глаза, любимый исчез. С трудом взяв себя в руки, вышла из машины и поднялась в номер. Началась реакция. Упав на кровать, я рыдала, не переставая, несколько часов, пока окончательно не обессилила и не провалилась в сон, похожий на обморок.
   Проснулась я поздно и сразу подумала о Гансе. Мне хотелось увидеть его в новом облике, но страх сжимал душу. Практически всех новоявленных вампиров обуревала такая жажда крови, что справиться с ней они не могли.
   «Рената поможет адаптироваться, – успокаивала я себя. – Но черт возьми! Она, что называется, «развязала»! – испугалась я. – Ведь это она укусила Ганса. Я сама видела. И неизвестно, в каком она сама сейчас состоянии».
   Я решила пока не предпринимать никаких попыток встретиться с ними, а выждать.
   Позавтракав и увидев, что туман рассеялся и выглянуло солнце, я отправилась гулять по Гослару. Я бесцельно бродила по улочкам, рассматривала архитектуру старинных зданий, выпила кофе, присев за столик уличного кафе. Но мысли постоянно крутились вокруг Ганса и Ренаты. Вспомнив, как у Атанаса отвисла челюсть, когда он увидел двойника Грега, начала улыбаться. Атанас был сбит с толку. Я решила встретиться с ним и настоять на возвращении Грега. Почему-то была уверена, что он все еще в Госларе. Ужаса я уже не испытывала, поняв, что Лила на моей стороне и в случае чего она не даст меня в обиду.
   Вечером выяснилось, что Атанас действительно пока не уехал. Он сам позвонил мне. Услышав его хрипловатый голос, я замерла, но тут же взяла себя в руки и спокойно спросила, как дела. Он опешил и замолчал. И пауза длилась довольно долго.
   «А ты думал, я все еще трепещу от страха? – размышляла я, выжидая. – Нет, дорогой дедуля, я больше тебя не боюсь».
   – Хотел спросить, что это вчера было, – все-таки начал он.
   И меня удивил его голос со страдальческими интонациями.
   – Ничего особенного, – как можно более равнодушно ответила я. – Не пойму, что вас так изумляет. Грег пришел мне на помощь, защитил меня от вашего подлого нападения. Он любит меня, и ваш план разлучить нас на веки вечные не удался.
   – Это невозможно, – глухо произнес Атанас. – Я вчера связался с отцом Грегори. И он меня заверил, что Грег по-прежнему лежит в склепе в коматозном состоянии. В чересчур коматозном…, – тихо добавил он и вновь замолчал.
   – Что вы имеете в виду? – встревожилась я.
   – Сейчас не об этом! – оборвал он меня. – Думаю, тебе будет интересно узнать, что стало с этими идиотами.
   – Вы о ком? – удивилась я.
   – О Ренате и Гансе, – сказал он. И после паузы добавил: – Упокой дьявол его душу!
   – Что?! – вскрикнула я.
   – Да, да, он мертв, – подтвердил Атанас. – Собственно говоря, поэтому и звоню тебе. Ты бы сходила к Ренате. Я сейчас у нее. И она не в себе. А я в растерянности. Может, ты сможешь как-то повлиять на нее.
   Услышав это приглашение, я напряглась, решив, что это ловушка. Но голос Атанаса звучал непритворно печально. И я согласилась. Атанас продиктовал мне адрес, объяснил, как добраться. Рената жила в частном доме неподалеку от моей гостиницы. И я отправилась к ней.
   Когда подошла к калитке, сразу заметила осанистую фигуру Атанаса, поджидающего меня. Я приблизилась. Атанас ходил вдоль ограды, сжав руки. Заметив меня, бросился навстречу. Я невольно отпрянула. Но он выглядел растерянным и опечаленным.
   – Лада, я не силен в ваших любовных делах. И считаю, что это происки нашего злейшего врага божественного света, – торопливо заговорил он. – Но Рената мне родня, и я не могу равнодушно наблюдать за ее страданиями. Возможно, ты наслышана о депрессии вампира. И это состояние обычно крайне плохо заканчивается.
   Я слушала его, смотрела в прячущиеся под нахмуренными бровями глубоко посаженные глаза и понимала, что Атанас, и правда, испытывает какие-то человеческие чувства.
   – Но что произошло? – спросила я.
   – Рената много лет на диете, – хмуро проговорил он. – И опасно ей было касаться этого Ганса даже кончиками клыков! Но ты все сама видела. Он не захотел принять инициацию от меня. Когда Рената впилась в его шею, то свежая кровь мгновенно ее одурманила. И она уже не могла остановиться. Я был бессилен…
   – Еще бы! – не удержалась я от ехидного замечания. – Вы же за мной погнались!
   Атанас моргнул и отвел глаза.
   – Но такое часто бывает, – продолжил он более спокойным тоном. – И в Ледяной Лилии после лунного дня остаются десятки трупов.
   – Кошмар…, – пробормотала я. – Где Рената?
   – В доме, – тихо ответил он и направился к калитке.
   Я пошла следом.
   Рената сидела в углу комнаты, отвернувшись к стене. Длинное черное одеяние полностью скрывало ее фигуру. Волосы и лицо окутывала черная полупрозрачная ткань.
   – Так она сидит со вчерашнего дня, – тихо пояснил Атанас. – Я отвез ее после церемонии домой и все это время нахожусь рядом. Полночи ее рвало, потом она переоделась в этот наряд. И с тех пор не произнесла ни слова.
   Я приблизилась. Рената не шелохнулась. Я присела на корточки и попыталась заглянуть ей в лицо, закрытое черной фатой.
   – Все пройдет, – ласково произнесла я.
   Но она не реагировала. Я начала говорить ей о том, что жизнь готовит самые разнообразные сюрпризы, в том числе не всегда приятные, и нужно уметь принимать все, как есть, а время лечит и не такие раны. Я старалась произносить эти стандартные фразы искренне и от всего сердца, но на Ренату они не действовали. Она по-прежнему оставалась неподвижна и безмолвна. Я подошла к стоящему у двери Атанасу. Он выглядел поникшим и угрюмым.
   – А знаете, нужно отвезти Ренату домой, в Москву, – предложила я. – Там у нее любимая мастерская, может, рисование ее излечит.
   – Тут тоже мастерская, – хмуро заметил Атанас. – Пусть рисует хоть до одурения…
   – Но здесь ей все напоминает о Гансе, – резонно заметила я. – И лучше ей уехать из этого города.
   – Пожалуй, ты права, – согласился он. – Завтра же займусь этим. А ты не собираешься отправиться домой?
   – Собираюсь, – тихо ответила я и невольно вздрогнула.
   Ехать в компании Атанаса и обезумевшей от горя Ренаты мне совсем не улыбалось.
   Я переночевала в гостинице и уже начала собираться в путь. И тут позвонил Атанас. По голосу я поняла, что он не на шутку встревожен.
   – На улице солнце, – пробормотал он, – я не могу сейчас выйти. Лада, немедленно к нам!
   Мы должны были уезжать поздно вечером, и его звонок напугал. Я решила, что Ренате стало хуже, быстро покидала вещи в сумку, сдала номер, вызвала такси и поехала к ней. Вбежав в ее комнату, выдохнула. Рената по-прежнему сидела, отвернувшись лицом к стене. Тяжелые, наглухо задернутые портьеры не пропускали свет. Атанас расхаживал по комнате. Увидев меня, приблизился, взял за руку и молча увел в соседнюю комнату. Шторы были здесь не такими плотными, в комнате царил полумрак, и я смутно различала лицо Атанаса. Он выглядел суровым и сосредоточенным. Вежливо пригласив присесть на небольшой диван, устроился в кресле напротив.
   – Ренате стало хуже? – спросила я, не выдержав напряжения гнетущей паузы.
   Атанас вскинул голову и посмотрел на меня. Его пальцы сжались, но он тут же убрал руки между колен.
   – Грегу стало хуже, – глухо проговорил он. – И я виню в этом только тебя и… Лилу. Флайки в последнее время слишком много себе позволяют, – мрачно добавил он.
   – Что с ним?! – заволновалась я. – Что значит, хуже? Вы можете нормально объяснить?
   – Откуда я знаю? – злобно проговорил он. – Это вы затеяли какие-то странные игры! Я сам видел явление Грега, непонятно в каком виде. А ведь он все это время находился в глубочайшей прострации. Зачем было тревожить его сущность?! Вот что-то и нарушилось. Я общался с отцом Грегори. Сегодня утром Грега должны были вывести из анабиоза, допустимый срок пребывания в этом состоянии истек. Но ничего не вышло, он остается в том же виде, словно жизнь медленно покидает его, а он не сопротивляется. Он не выходит из… мертвого сна. Так-то, девочка!
   – Этого не может быть! – закричала я и вскочила. – Это вы все нарочно подстроили, чтобы не дать нам быть вместе. Я вас всех ненавижу!
   Сама не понимая что делаю, я кинулась к Атанасу и начала бить его. В первый миг он опешил. Потом отбросил меня, как пушинку одним движением руки. Я увидела ощерившийся рот и выросшие клыки. И убежала из комнаты. Меня трясло, хотелось как можно скорее покинуть и этот дом, и этот город, и даже страну.
   Я села возле неподвижной Ренаты и попыталась успокоиться. Но меня продолжало трясти, даже зубы стучали. Рената вдруг пошевелилась. Я увидела, как она медленно отводит от лица черную ткань, как ее огромные расширившиеся глаза впиваются в меня.
   – Он умер, – прошептала она, наклоняясь ко мне. – Он так бился в моих руках, так стонал, но кровь текла прямо мне в горло… я никак не могла остановиться… никак… Это оказалось сильнее меня. И он умер…
   Рената судорожно вздохнула. Я хотела предложить ей выплакаться, но вспомнила, что у вампиров нет слез. Тогда я просто обняла ее и начала тихо покачивать, шепча, что все будет хорошо, все уладится, она уедет в Москву и там забудет обо всем. Казалось, Рената внимательно слушает меня, она перестала вздыхать и дрожать.
   Тут в комнату вошел Атанас с невозмутимым выражением лица. Но я решила, что мне нужно убраться отсюда, как можно скорее.
   – Кажется, ей уже лучше, – тихо сказала я и отодвинулась от Ренаты. – Вам нужно увозить ее отсюда. Но я с вами не поеду! – решительно добавила я.
   – Боишься? – усмехнулся Атанас.
   – Вовсе нет! Просто я немедленно должна отправиться к Грегу.
   – Грег? – спросила Рената, окончательно приходя в себя. – Где он?
   – Все еще в монастыре, – ответил Атанас. – Лада намерена отправиться туда. Хотел бы я на это посмотреть! Туда вход людям заказан, – довольно ехидно добавил он.
   – Пусть едет, – прошептала Рената. – Пусть хоть у них все получится.
   – У них ничего не может получиться! Неужели вы еще не поняли?! – глухо прорычал он.
   – Это вы так думаете, – упрямо сказала я. – И я не могу оставить Грега в таком состоянии! Неужели вы полагаете, что я поеду с вами в Москву и буду там изнывать в отчаянии неизвестности?
   – Поезжай, – тихо проговорила Рената. – И привези брата.
   – При помощи Лилы я уже побывала в этом вашем закрытом монастыре, – задумчиво произнесла я. – И это совсем не походило на транс, все было словно вживую.
   – Я так и знал! – перебил меня Атанас. – Говорю же, флайки стали слишком много себе позволять. Они делают недопустимые вещи, и разрушат устои нашего мира.
   – Может, позвать ее? – предположила я, не ответив на его выпад.
   – Лила сейчас при Греге, – после паузы сообщил Атанас. – Она держит нить его жизни. И ей нельзя выпускать ее ни на миг.

   Из записной книжки Грега:
   Любовь – единственное безусловное лекарство. Она излечивает все, продляет жизнь, и даже Смерть не может ее победить. Ведь живые помнят и любят своих умерших возлюбленных до самой… смерти. А когда перейдут черту жизни, то непременно встретятся с ними по ту сторону.

   Не хочу вспоминать это путешествие. Я находилась в Саксонии, а монастырь – на одной из гор Северной Чехии неподалеку от местечка Либерец. Хорошо, что шенгенская виза позволяла беспрепятственно въехать в Чехию. Но мое нереально взвинченное состояние оставляло желать лучшего. Меня постоянно лихорадило от волнения, я боялась, что не успею, и Грег отойдет в мир иной. Доехав до Дрездена, затем до городка Циттау, я пересела в поезд, идущий в Чехию. Выйдя в Либерце, быстро сориентировалась, благодаря инструкциям Атанаса, он подробно рассказал, к какой горе следует направиться. Но от снедающего меня волнения я почти ничего не ела эти дни, мало спала и ощущала полный упадок сил. Наняв машину, поехала к подножию горы. Солнце уже клонилось к закату, а я хотела попасть в монастырь до темноты. Я прекрасно понимала, что днем я в большей безопасности, чем ночью, когда вампиры активны. Но я однозначно не успевала. Подъем наверх к монастырю должен был занять несколько часов. Увидев какое-то селение, раскинувшееся у подножия горы, я решила остановиться и передохнуть.
   «Если я хотя бы немного сейчас не посплю, то свалюсь где-нибудь в лесу, – подумала я. – Лучше провести ночь в этой деревне. А на рассвете отправиться в путь».
   Умом я понимала, что это единственно правильное решение, но сердце ныло от тоски и сознания того, что может случиться непоправимое, пока я буду отдыхать. Но иного выхода не видела.
   Я отпустила машину и постучалась в первый же дом на краю. Залаяла собака, вскоре появился дед на вид лет восьмидесяти. Он подошел к калитке, отогнал вертящегося под ногами и усердно виляющего хвостом пса и поздоровался на чешском. Я кивнула. Чешский язык очень походит на русский, и, как смогла, я объяснила ему, что туристка из Москвы, сейчас приехала из Либерца, хотела прогуляться в горы, но не рассчитала со временем. Дед кивал и внимательно меня слушал. Я достала кошелек и начала предлагать ему доллары. Но он отрицательно покачал головой. Потом сказал на вполне сносном русском, что не возьмет денег за ночлег и просит пройти в дом. При этом он произнес показавшуюся мне странной фразу:
   – Моя собака тебя совсем не боится.
   Я поблагодарила и побрела за ним. По правде говоря, я уже была без сил и буквально валилась с ног. Напряжение последних дней давало о себе знать, и я могла рухнуть прямо во дворе.
   В доме оказалось очень чисто, уютно и пахло печеными яблоками. На пороге меня встретила кругленькая румяная старушка. Она приветливо поздоровалась на чешском и, не задавая лишних вопросов, пригласила к столу. Налив чай и положив на тарелку огромный кусок яблочного пирога, она улыбнулась и ушла в комнату, плотно притворив за собой дверь. Дед сел напротив меня.
   – Как тебя зовут? – приветливо спросил он.
   Я ответила. Он представился как Зденек.
   – Откуда вы знаете русский? – из вежливости поинтересовалась я.
   Зденек тут же оживился и начал подробно рассказывать, что во время войны познакомился с отличными русскими парнями, танкистами, попал с ними в Воронеж и там прожил несколько лет. Он говорил довольно сбивчиво, путая русские и чешские слова, к тому же сообщал множество не интересующих меня подробностей. Но я поняла, что остался он в Воронеже из-за большой любви. Но не сложилось, и он вернулся на родину. И с тех пор так и живет здесь, но русский язык все еще не забыл.
   – Да и туристы любят эти места, – добавил он. – Русских много приезжает к нам, особенно молодежи. Я не удивился, увидев тебя.
   – Почему? – вяло спросила я. – Либерец, конечно, красивый город и старинный, но в Чехии есть много других не менее живописных мест. А я так, случайно… ну просто захотела горы посмотреть.
   – Ой, не хитри, девушка! – заметил он и погрозил мне пальцем. – Меня-то не обманешь.
   Я глянула с недоумением на его прищурившиеся глаза и даже начала просыпаться.
   – Я вас не понимаю, – сказала я.
   – Да ведь вы все сюда рветесь из-за наших легенд. Все знают, что в наших горах есть вампиры.
   При этом заявлении я вздрогнула.
   – И всегда они у нас были, – с гордостью продолжил он, словно наличие вампиров в этих местах являлось его личным достижением. – Еще бабушка моя легенды рассказывала. Ох, сколько она их знала! Вот послушай… В том конце деревни, если пройти через луг, наше кладбище. И как на любом приличном кладбище имеется и у нас место, где хоронят самоубийц, правда, слава богу, мало у нас их, там же некрещеных закапывают… в общем, сама понимаешь, что это за захоронения. Туда и ходить-то наши деревенские боятся, только родственники следят за могилами. И вот бабушка мне рассказывала, что каждое полнолуние из заброшенной безымянной могилы поднимается мертвец.
   – И чего ему не лежится на месте? – заметила я и улыбнулась, чтобы разрядить обстановку.
   По правде говоря, меня уже мало интересовали подобные истории. Моя жизнь была словно самая настоящая легенда, со мной происходили невероятные вещи, в которые, если рассказать их, мало кто поверит, и подобный народный фольклор казался мне детскими страшилками. Но Зденек воспринял мой вопрос вполне серьезно.
   – Так некрещеный младенец то был, – пояснил он, – и по этой причине, когда он умер, тут же забыл свое имя. Но ведь и трупу охота знать, как его зовут!
   – Это был вампир? – уточнила я и с трудом сдержала зевок.
   Мои глаза буквально слипались.
   – Он самый, дьявол его забери! У нас их тут много, только вот мы сами понять не можем, почему они так полюбили эти места. Уж и священник сколько раз землю святой водой кропил и молебны читал, но все равно, нет-нет, да и появляется какая-то нечисть.
   «Еще бы! – подумала я. – На одной из гор «Белый склеп». И как бы осторожны вампиры не были, правду не утаишь. К тому же они сюда идут обычно в крайне плохом состоянии, часто в жуткой депрессии. Видимо, были здесь случаи нападения, вот и обросло все это легендами. Дыма без огня не бывает».
   – И вот этот самый мертвец, – продолжил Зденек, – блуждает по кладбищу. А ищет он того, кто назовет его имя. Нет ему покоя, безымянному. Если не находит он никого на кладбище, то идет в нашу деревню. И начинает бродить между домами. И как только попадется ему прохожий, хватает он его за горло и спрашивает: «Какое у меня имя?!» Лучше назвать ему первое попавшееся, иначе вампир выпьет кровь жертвы и утащит ее к себе в могилу.
   – И зачем вы мне все это рассказали? – поинтересовалась я, когда Зденек замолчал.
   – На всякий случай, – ответил он. – А то человек ты пришлый, правил наших не знаешь. Вдруг решишь среди ночи уйти куда, или просто выйти на звезды полюбоваться. С заходом солнца в нашей деревне никто на улицу и носа не высовывает. Так что это тебе предупреждение.
   – А я и не собираюсь гулять ночью! – ответила я. – С чего вы взяли? К тому же я очень устала.
   – Понял, – сказал Зденек. – Там тебе старушка моя комнатку приготовила, белье постелила. Просто счел нужным предупредить тебя, – добавил он. – А то знаю вас, сколько тут молодежи перебывало, все едут и едут. В горы лезут, по ночам по деревне бродят, да еще и на кладбище прямо в полнолуние идут. Ну, словно сами на смерть напрашиваются! Угомона на вас нет никакого.
   – Я не такая, – с улыбкой ответила я. – И вот что… хочу уйти на заре, люблю рассветы в горах… так что не удивляйтесь и не беспокойтесь, если не попрощаюсь.
   – Это дело твое, – сказал Зденек. – Главное, ночью сиди в доме.
   – Хорошо, и спасибо за все, – ответила я и отправилась в отведенную мне комнату.
   Я уснула мгновенно, как только моя щека коснулась прохладной, пахнущей свежестью наволочки. Но среди ночи словно кто-то толкнул меня. Я открыла глаза, прислушалась. Но было тихо. Я попыталась вновь уснуть. Но уже не могла. Я думала только о Греге, представляла, как он лежит в склепе. Слезы подступили, дышать стало тяжело. Я откинула одеяло и села. Мне казалось, я не имею права больше медлить ни секунды. Я глянула на часы, висевшие на стене, и увидела, что уже половина третьего.
   «Скоро светать начнет, – подумала я. – Чего выжидать? Пора в путь!»
   Я встала, оделась и осторожно вышла на крыльцо. Рассказы о местных вампирах не пугали. Но я машинально сжала кулон с кровью Грега.
   Когда открыла калитку, то невольно вскрикнула от страха. По земле стелился густой туман, дома, заборы, деревья тонули в нем. И в этом мареве я заметила какую-то фигуру, сидящую на земле возле ограды. Я попятилась и решила быстро скрыться в доме. Но фигура встала и мгновенно оказалась передо мной. Над калиткой висел фонарь, и в его желтоватом свете появился Дино. Мне показалось, что он специально встал в круг света, чтобы я его узнала.
   – Как ты меня напугал! – сказала я, едва переводя дух. – Я уж решила, что ты безымянный мертвец, о котором мне тут рассказали.
   – Здравствуй, Лада, – вежливо поздоровался он. – Меня прислала Лила, и я твой проводник.
   Я глянула в его бледное лицо. Оно было спокойным, узкие глаза смотрели открыто, рот не кривился. Дино продолжал меняться. И я это не могла не заметить. Волосы уже отросли до лопаток, но по-прежнему были белого цвета, правда, казались намного гуще. А вот белые ресницы и брови альбиноса потемнели. Красная радужка поменялась на ярко – зеленую, и глаза переливались в свете фонаря, словно чистейшие изумруды. Черты когда-то простоватого лица приобрели утонченность и породистость. Дино неуклонно проходил путь вампира после превращения. Он становился все более совершенным, его загадочная красота притягивала, манила, завораживала. Но я помнила, как он однажды пытался напасть на меня, когда не смог совладать с жаждой крови. Помнила и его четыре клыка, как у всех инициированных дампиров. Кроме этого на пальцах во время нападения у него отрастали длиннющие и острейшие когти, похожие на загнутые лезвия. Поэтому я смотрела на Дино с опаской и постоянно напоминала себе, что он, прежде всего, хищник.
   – Пошли, – сказал Дино и стремительно двинулся в сторону горы.
   Но я не успевала за ним, к тому же в тумане постоянно обо что-то запиналась. Два раза я даже упала. Дино останавливался и терпеливо ждал. Но когда мы были возле пологого склона, поднимающегося вверх, он повернулся ко мне. Я видела, что он смотрит на меня с неприкрытым раздражением.
   – Ты двигаешься еле-еле, – заметил Дино. – Таким ходом мы попадем в монастырь лишь к вечеру.
   – Но я не могу быстрее, – ответила я, садясь на землю и стараясь отдышаться. – И из-за тумана совсем не вижу дороги.
   – Но сейчас вообще никакой дороги не будет, – задумчиво проговорил он. – Я мог бы отнести тебя.
   – Нет, – тут же отказалась я, представив, как Дино обхватывает меня и прижимает к себе. – Извини, но разве ты в состоянии выдержать мою близость… и не укусить?
   – Пока не знаю, – после паузы ответил он. – Но я уже приличное время в монастыре, и это дало свои результаты. И я могу себя контролировать. Давай, унесу тебя. Обнимешь меня?
   – Нет! – испуганно повторила я.
   – Подожди…, – сказал он и мгновенно исчез.
   Я вытянулась на влажной траве и закрыла глаза. Радость от скорой встречи с любимым начала разгораться в душе и согревать изнутри теплом. Я понимала, что на меня возлагаются определенные надежды. Ведь Атанас обратился за помощью именно ко мне. А значит, хотел он этого или нет, но определенно начал понимать силу любви. У меня не имелось конкретного плана, и я решила ничего заранее не загадывать, а положиться на интуицию. И была уверена в успехе. Только бы добраться до монастыря. Предположение Дино о том, что обычным шагом мы там будем лишь к вечеру, огорчало. Я уже было решила превозмочь страх, довериться и доехать верхом на вампире, но в этот момент он возник из тумана. Я села и с изумлением посмотрела на обычную деревенскую лавку в его руках. Она состояла из узкой и длинной доски и двух опор в виде обтесанных стволов молодых берез.
   – Что это? – спросила я. – Ты решил посидеть со мной на лавочке? Но я прекрасно отдохнула, лежа на земле.
   Дино усмехнулся и перевернул лавку доской вниз.
   – Вставай и крепко держись за опору, – предложил он.
   Я не смогла сдержать улыбки.
   – Это не сноуборд, а лавка-борд? – рассмеялась я. – Мы так на ней и поедем?
   – Делай, что говорю, – ответил он и занял место впереди.
   Я забралась на доску и крепко уцепилась за березовый ствол. Сверху он был примерно на полметра в свежей земле, и я поняла, что Дино позаимствовал эту лавочку возле какого-нибудь деревенского палисадника.
   – Держись крепче! – предупредил Дино.
   Лавка приподнялась, зависла примерно в метре над землей и стремительно помчалась сквозь туман. Я невольно взвизгнула, но тут же прикусила язык, решив не отвлекать Дино. Тем более мы каким-то непостижимым образом уже оказались возле леса, который, насколько я разглядела сквозь туман, находился довольно высоко на горе. Но Дино и тут не сбавил скорость. Увидев пролетающие мимо темные ели, я зажмурилась. Но Дино лавировал между ними так ловко, что ни разу не врезался, только иногда мы задевали за еловые ветви, когда проход оказывался слишком узким. И вот я почувствовала, как наша «лавка-борд» замедляет ход, и открыла глаза. Мы находились практически на вершине горы. Туман расстилался внизу и плотной голубоватой мутью укрывал ложбины и лес. Уже начало светать, небо окрасилось в сиреневато-розовые тона. И чем солнце поднималось выше, тем бледнее становился сиреневый цвет и ярче – розовый.
   – Скоро покажется солнце, – громко проговорил Дино. – Придется максимально ускориться. Держись!
   И мы взмыли вверх. Я увидела стремительно приближающийся монастырь – высокие белые стены без единого входа, центральное здание с полукруглым куполом, прямоугольники белых могильных плит. Дино ловко перелетел через высокую ограду и опустился в уже знакомом мне месте в самом углу кладбища. Я соскочила с доски и, даже не поблагодарив Дино, ринулась к склепу. Но у входа, обрамленного двумя колоннами, густо увитыми вьюнком, возникла Лила. Она была, по обыкновению, в воздушном платье, но на этот раз густого синего цвета, и я отчего-то сочла это плохим знаком.
   – Что с ним?! – закричала я, бросаясь к ней. – Он еще жив? Или я опоздала?!
   – Успокойся, – мелодично проговорила она.
   И звук ее голоска, похожего на перезвон колокольчиков, мгновенно меня утихомирил.
   Я остановилась возле входа. Лила смотрела пристально, ее тонкое нежное личико выглядело утомленным и словно истаявшим. У меня сжалось сердце, и подступили слезы.
   – Успокойся, – повторила она. – И входи.
   – А как же…, – начала я, словно ожидала каких-то инструкций.
   Но Лила словно растворилась в воздухе, освободив мне проход в склеп.
   Я осторожно заглянула внутрь. Здесь ничего не изменилось с прошлого моего посещения. На постаменте в открытом гробу, обитом изнутри фиолетовым атласом, лежал Грег. Увидев его застывший точеный профиль, я потеряла голову. Бросившись к нему, начала тормошить его тело, сжимать окостеневшие руки, сложенные на груди.
   – Любимый, посмотри на меня! – умоляла я. – Это я, твоя Лада… Пожалуйста, очнись! Не уходи! Я умру без тебя. Не оставляй меня одну в этом мире. Что мне жизнь, что мне смерть, если рядом не будет тебя? Очнись, приди в себя! Иначе я умру прямо здесь.
   Я упала лицом ему на грудь и разрыдалась. Мой разум потемнел, я была на грани обморока.
   И вдруг словно провалилась в черную дыру. Открыв глаза, поняла, что нахожусь в какой-то пещере со множеством извилистых узких коридоров. Слабый источник света, идущего неизвестно откуда, бросал отблески на каменные стены. Я замерла, не зная, куда мне идти. Ужас сжал сердце.
   «Может, я уже умерла от горя? – мелькнула мысль. – И сейчас нахожусь на том свете?»
   Я не знала, что думать. Оглядевшись, отправилась в ближайший ко мне коридор. Пахло сыростью, стены кое-где покрывала плесень, под ногами было скользко. Но я упорно шла вперед. И вот воздух изменился. Потянуло какой-то сладковатой вонью, и меня чуть не вырвало. Но я продолжала двигаться. Коридор закончился тупиком. Я оказалась на небольшой круглой площадке. У стены лежал… Ганс. Да, я не могла ошибиться, это был именно он. Я остановилась в растерянности. Страх вполз змеей в душу и сжал ее. Ганс хрипел, его глаза уже закатились, из раны на шее хлестала кровь. Возле него возникла Рената. Она смотрела на меня огромными нереально расширившимися глазами, в которых плясало безумие. Ее рот с длинными клыками был раскрыт, подбородок испачкан кровью. Я не выдержала и завизжала от страха. Ганс и Рената мгновенно исчезли, словно их тут и не было. А я опрометью бросилась обратно, крестясь и шепча все молитвы, которые только могла припомнить. Когда оказалась на площадке, из которой вело множество коридоров, то остановилась.
   – Я должна выбрать правильное направление, – бормотала я, – главное, сейчас не ошибиться.
   Я инстинктивно начала нюхать воздух в разных коридорах. Из одного, как мне показалось, шел сладкий цветочный запах. И я пошла туда. Через какое-то время коридор закончился, и я чуть не упала на огромный белый лепесток, кончик которого лежал на последнем камне оборванного пути. Я заглянула вниз. Огромная полураскрытая лилия занимала все видимое пространство. Ее сердцевина источала настолько сильный и одуряющий запах, что у меня начала кружиться голова. Показалось, что я мгновенно пропиталась этим наркотическим ароматом, он вошел в каждую клеточку моего тела и словно забальзамировал. Перед глазами потемнело, я зашаталась, не удержалась на краю обрыва и упала на лепесток. И тут же покатилась вниз по его влажной поверхности. От все усиливающейся дурноты я не могла сопротивляться этому стремительному движению. Но чем глубже я погружалась в цветок, тем сильнее становился аромат. Мне он казался вязким и полностью забившим легкие. Я не могла дышать и теряла сознание. Инстинктивно раскрутив кулон, понюхала кровь Грега. В голове прояснилось, воздух посвежел, густой дурманящий запах развеялся, и я вздохнула с облегчением, приходя в себя.
   Я скатилась в самую сердцевину к довольно толстым тычинкам, покрытым на кончиках красной пыльцой. Они казались диковинными растениями с багряной утолщенной верхушкой. Между ними я заметила силуэт хрупкой белокурой девушки.
   – Эй, – осторожно позвала я.
   И девушка выглянула из-за ствола тычинки. Не веря себе, я узнала Эльзу, возлюбленную Гарца. Я приблизилась и поздоровалась. Она глянула на меня, но не ответила. Ее тонкое одухотворенное лицо с серыми глазами и нежным румянцем выглядело печальным.
   – Привет, Эльза, – повторила я.
   – Я больше ни разу не увидела его, – тихо произнесла она. – И моя жизнь превратилась в пытку. До самой смерти я ждала, но он исчез безвозвратно.
   Крохотные слезинки побежали по ее гладким розовым щекам, в глазах застыла скорбь.
   – Ты говоришь о Гарце? – спросила я.
   – Не знаю, кто это, я тоскую по моему любимому Альберту, – ответила Эльза. – Он покинул меня… он забыл меня…
   – Нет, не забыл, – сказала я. – И он любил тебя до самой смерти.
   – Да? – спросила она, слегка оживившись. – Ты добрая девушка, раз хочешь утешить меня. Но зачем ты бродишь в этом лилейном лесу забвения? – спросила она после паузы. – Он несет удушье… но даже здесь я не могу найти успокоения, даже эти наркотические пары не одурманивают, не усыпляют меня. И я все время ищу, ищу моего любимого. И нет мне покоя. А ты уходи, уходи! Тебе здесь не место…
   Я хотела сказать ей какие-то утешительные слова, но глянув в ее затуманенные глаза, поняла, что вижу фантом. И испугалась. Но постаралась не думать и просто спросила, не видела ли она здесь черноволосого парня с голубыми глазами.
   – Да, бродил здесь такой, – задумчиво проговорила Эльза, – тоже, видно, искал успокоения. Но потом он исчез… а может, уснул навсегда. В лесу забвения такое часто бывает…
   «Она видела здесь Грега?! – разволновалась я. – И что за мерзкое снадобье ему дали? Атанас ничем не гнушается, хочет разлучить нас любым способом. Но где же любимый?»
   Я отчего-то была уверена, что попала в этот странный мир только с одной целью – отыскать его.
   Я глянула на Эльзу. Ее нежное лицо приняло отсутствующее выражение, словно она уснула с отрытыми глазами. Она сидела на согнутой тычинке и плавно покачивалась, держась за ее стебелек. Красная пыльца пачкала ее белое платье и казалась пятнами крови. Мне стало неприятно, и я отвернулась.

     – Ach, du lieber Augustin,
     Augustin, Augustin,
     Ach, du lieber Augustin,

   Alles ist hin! [10 - «Ах, мой ми́лый А́вгустин» – австрийская народная песня. Считается, что она была написана в Вене во время эпидемии чумы 1678–1679 годов. Авторство этой песни приписывается некоему Августину Н.(Ах, любимый Августин, Августин, Августин, Ах, любимый Августин, Всё пропало!)], – вдруг тоненьким жалобным голоском запела Эльза, и я вздрогнула.
   В ее голосе было столько боли и неизбывной тоски, что у меня мурашки побежали по коже и навернулись слезы. Что ждало нас с Грегом? Самые мрачные предчувствия заполнили душу. Я смотрела на Эльзу и слушала, но немецких слов не понимала. И казалось, несчастная девушка сидит здесь целую вечность и все поет и поет эту грустную песенку, не меняя интонации и покачиваясь на тычинке.
   «Каждый день был праздником. Но теперь у нас чума! Теперь у нас сплошные похороны, Все, что нам осталось. Августин, Августин, ложись и ты в могилу! Ах, любимый Августин, всё пропало!» – неожиданно зазвучал в моей голове перевод песни, и я вздрогнула.
   В этот момент лилию тряхнуло, но Эльза не обратила внимания и продолжила петь. Но я не удержалась на ногах, соскользнула с лепестка и полетела вниз, краем глаза заметив Лилу, с усилием толкавшую цветок. Я не удивилась ее появлению, но подумала, что флайк нарочно стряхнула меня с лилии, словно букашку. Может, она боялась, что Эльза расскажет мне то, что я не должна знать. Ответа на этот вопрос у меня не было.
   Я летела вниз, миновала лилейный лес и провалилась в черную бездну. Не успев испугаться, я приземлилась на дно какой-то глубочайшей ямы. И тут же увидела Грега. Он стоял у земляной стены, прижавшись к ней спиной. Я выпрямилась и бросилась к нему.
   – Любимый! – торопливо заговорила я, обнимая его. – Что ты здесь делаешь? Есть какой-нибудь выход из этой ямы?
   – Есть, – раздался сзади меня голос… Грега.
   Я резко обернулась и увидела снова его.
   «Господи! – взмолилась я. – Главное, не сойти с ума. Их двое! Что происходит?!»
   – Здравствуй, Лада, – одновременно произнесли они и приблизились друг к другу.
   Я в ужасе прижалась к стене и не сводила с них глаз.
   – Мы в растерянности, – хором проговорили они. – И не знаем, что делать, не понимаем, кто мы. Нам все хуже…
   На ум пришли слова Атанаса, что из-за затеянной флайком игры с Грегом случилось что-то страшное. И сейчас я начала понимать, что. Его сущность раздвоилась и никак не могла соединиться.
   «Но ведь я точно помню, что удалила его тогда, – размышляла я, наблюдая за двойниками. – Может, что-то сбилось… в программе?»
   Я приблизилась. Они улыбнулись мне немного беспомощно и абсолютно идентично. Это выглядело жутковато. Я заглянула на висок одного, там было чисто. Посмотрела у второго, и сразу заметила кружочек с надписью «Delete». Не задумываясь, нажала на него. Фантом начал подрагивать, размываться, распыляться. И вот он наконец исчез. Я подошла к оставшемуся… Грегу. Он смотрел на меня уже более осмысленно.
   – Любимый, – прошептала я, обняла его, приподнялась на цыпочки и крепко поцеловала ледяные губы.
   И ощутила, как он глубоко судорожно вздохнул…
   Оторвавшись, открыла глаза и поняла, что уже нахожусь в склепе и целую губы настоящего Грега. Я смотрела на его лицо и даже боялась дышать. И вот заметила, как задрожали его ресницы.
   – Любимый мой, – зашептала я, склоняясь к нему, – мы снова вместе. Игры закончились. И больше я не позволю, чтобы нас разлучали.
   – Лада, – раздался тихий голос, напоминающий шелест сухого осеннего листа.
   Серые запавшие веки медленно приподнялись, показалась бледная голубизна глаз. Я всхлипнула, но начала улыбаться. Я верила, что сейчас все будет хорошо. Грег постепенно приходил в себя, его застывшее лицо оживлялось. Наклонившись, я припала к его губам. И когда почувствовала, что он ответил, не смогла сдержать слез. Я помогла ему сесть, взяла за руки.
   – Выбирайся из гроба, – тихо сказала я. – Нам пора уезжать домой из этого кошмарного места.
   Он слабо улыбнулся.
   – Лада… люблю тебя…
   – Грег, милый…
   – Солнце уже встало, – раздался голосок Лилы. – Вампиры отправились на покой в гробы. Вы можете выйти.
   Она вылетела из склепа.
   Мы вышли за ней. Я поддерживала Грега, мне все еще казалось, что он очень слаб. Но с каждой секундой жизнь и прежняя сила возвращались к нему. У входа мы замерли, глядя на чистое голубое небо, пронизанное золотыми солнечными нитями. Я вдруг вспомнила одну из картин Ренаты, находящуюся в их родовом замке в Англии. Она висела в комнате Грега. На этой картине мы с ним были изображены выходящими из похожего склепа, я хорошо помнила нарисованный позади наших силуэтов раскрытый гроб. Но Рената «одела» нас в костюмы Ромео и Джульетты. Грег, видимо, тоже вспомнил это полотно, потому что вдруг тихо произнес:
   – Ромео и Джульетта умерли. Но мы живы.
   И ясно мне улыбнулся.
   Мы приблизились к монастырской стене. В одном месте возле нее росли густые развесистые деревья. Их склоненные ветви, густо увитые плющом, образовали зеленую живую арку. В углублении стены за этими деревьями находилась скамья. Лучше места, чтобы дождаться темноты, было не найти. Правда, мне безумно хотелось немедленно отправиться в путь, но я понимала, что обессиленному Грегу это будет не под силу, и тем более в дневное время. Грег уселся на скамью, я ног не чувствовала от усталости, напряжение начало спадать, мои глаза слипались.
   – Ложись, – мягко предложил Грег. – Тебе необходим отдых.
   Я кивнула и забралась с ногами на скамью, свернувшись калачиком и положив голову ему на колени.
   – Это было так страшно, – тихо проговорила я. – Все это походит на кошмар. Я бродила в саду из огромных, удушающе пахнущих лилий. Я встретила там Эльзу…
   – Я тоже ее там встретил, – прошептал он. – Но не хочу верить во все, что она говорит. Это вовсе не Эльза, а мираж, игра воображения. Специальное, сильное и тайное снадобье отца Грегори погрузило меня в полное забвение. Мне ввели его с одной целью: чтобы я забыл тебя, забыл мою любовь. А Эльза всего лишь в моем подсознании…
   – Но я тоже видела ее, – заметила я. – А мне никакого снадобья не вводили.
   – Загадок много, – прошептал Грег.
   – А может, это предостережение? – предположила я.
   – Не думаю. И забудь об этом, – мягко ответил он. – Тебе нужно поспать.
   – Я тут и спать-то боюсь, – созналась я. – Мало ли куда еще попаду, в другой мир… или в чье-то подсознание…
   – Я рядом, – сказал Грег, – все будет хорошо.
   Почувствовав, как его пальцы нежно, едва касаясь, гладят мои волосы, я улыбнулась и закрыла глаза. И мгновенно провалилась в сон.
   Когда очнулась, уже наступили сумерки. Воздух заволакивала голубоватая дымка. Я по-прежнему лежала на скамье. Подняв голову, увидела, что Грег смотрит на меня и улыбается. Он выглядел уже по-другому. Исчезло отсутствующее и какое-то потустороннее выражение, глаза наполнились голубым живым сиянием, черты лица стали мягче, тусклые волосы заблестели и вновь напоминали мне черный шелк.
   – Любимый, – прошептала я и потянулась к нему.
   Грег склонился и нежно поцеловал мой лоб. Я закрыла глаза и ощутила его поцелуи на ресницах, веках, щеках. И вот он коснулся моих губ. Я обхватила его за шею и притянула к себе. Поцелуй все длился, и мне совсем не хотелось отрываться. Мне казалось, что жизнь только тогда имеет смысл, когда губы любимого сливаются с моими, наши дыхания смешиваются, руки сцепляются.
   Рядом раздалось покашливание, и мы отпрянули друг от друга. Я села и поправила волосы. Возле скамьи стоял Дино. Он выглядел немного смущенным, хотя старался принять невозмутимый вид.
   – Солнце село, – сказал он. – Пора покидать монастырь. Я провожу вас до деревни.

Часть третья
Слезы Грега

   Нож истины так ранит больно!
   Зачем мне правду знать?
   Я плачу, я кричу: «Довольно
   Любовь мою терзать!
   Уж лучше сразу в сердце – колья…»
Рубиан Гарц

   Мы вернулись в Москву. Прилетели из Праги вечерним рейсом, в Шереметьево были в половине десятого. Я предложила поехать ко мне и какое-то время пожить на съемной квартире. Мне не хотелось разлучаться с любимым ни на миг. Но Грег не одобрил мой план, сказав, что не будет себя чувствовать комфортно. И предложил поехать к нему. Но я знала, что рядом квартира его сестры, и она сейчас находится там с Атанасом. Тот решил какое-то время пожить у нее, пока Рената окончательно не придет в себя. И по правде говоря, такое соседство меня пугало. Но увидев, как непритворно огорчился Грег моим отказом, все же согласилась.
   – Ты можешь проводить у меня столько времени, сколько захочешь, а потом уезжать, – сказал он, усаживая меня в такси и устраиваясь рядом.
   И мы отправились к нему.
   Но я чувствовала себя не очень уютно. Мне хотелось после долгой дороги привести себя в порядок, принять душ, отдохнуть. Но как я могла сделать это в его квартире? У меня там не было даже зубной щетки, не говоря уже о других необходимых мелочах. Я отвернулась в окно и задумалась, как мне поступить. Я однозначно хотела очутиться в квартире на Коломенской. Когда мы миновали МКАД, я решилась. Повернувшись к Грегу, улыбнулась и сказала, что все-таки вначале хочу заглянуть к себе. А потом соберу необходимые вещи и приеду к нему.
   – Но уже поздно, – заметил он и погрустнел.
   – Возьму такси, – тихо ответила я.
   Я настолько устала, что мечтала провести этот вечер и ночь в полном уединении. А утром со свежими силами поехала бы к Грегу. Но и расставаться не хотелось. Меня одолевали противоречивые чувства, но любимый все понял. А может, прочитал мои мысли, хотя утверждал, что чем сильнее он любит меня, тем труднее ему это делать.
   Грег наклонился к таксисту и сказал, что вначале мы поедем на Коломенскую. Я не стала возражать. Когда машина остановилась возле нужного подъезда, Грег поцеловал меня в щеку и сказал, что ждет меня завтра в любое время. Я улыбнулась ему, шепнула: «Люблю» и выбралась из такси.
   Но поднявшись в квартиру, чуть не расплакалась, так остро захотелось вернуть Грега или уехать с ним. Я уже взяла смартфон. Но глянув на себя в зеркало в коридоре, ужаснулась. Выглядела я отвратительно. Напряжение последних дней не прошло бесследно: под глазами залегли темные круги, щеки осунулись, кожа потеряла свежий вид. Мне показалось, что я выгляжу старше лет на десять.
   – Ужас какой! – пробормотала я. – И Грег на все это смотрел… Хорошо, что я приехала сюда. Отосплюсь, приведу себя в порядок. Да и вещи разберу…
   Выйдя из ванной, я ощутила приступ сильнейшего голода. Казалось, я смогу целиком съесть зажаренного теленка. Но в холодильнике было пусто. Перед отъездом я его почистила. Я заварила чай. Глянув на часы, увидела, что уже очень поздно.
   – Немедленно лечь спать! – приказала я себе.
   Но чувство голода буквально терзало меня. Я поняла, что уснуть не смогу.
   «Круглосуточный через два дома, – размышляла я, отхлебывая пустой чай. – Пешком пять минут. Батон хлеба, сыр, колбаса или какая-нибудь мясная нарезка – это все, что мне нужно».
   Я натянула джинсы, футболку и вышла из квартиры.
   Ночь была теплой. Во дворе сидела компания подростков. Они курили, пили пиво и весело над чем-то смеялись. По дорожкам гуляло довольно много собачников со своими питомцами. Я приободрилась и направилась в сторону магазина. Купив все необходимое, и сразу съев булочку с корицей, я удовлетворенно вздохнула и пошла обратно. Настроение поднялось, но я вдруг вспомнила Гришу, его дом находился практически за магазином. И машинально свернула к нему. Его квартира была на первом этаже, а лоджия выходила во двор. Заметив свет в комнате и распахнутую дверь на лоджию, улыбнулась. Гриша вел себя в последнюю нашу встречу грубо и настойчиво, но я оправдывала его поведение сильным и неразделенным чувством. А такая любовь всегда подкупает.
   В этот момент произошло сразу несколько событий. Навстречу мне двигалась пара с крупным догом на поводке. И он вдруг взвыл так устрашающе грозно, что я остолбенела от страха. Хозяева в первую минуту растерялись. Но дог рванул вперед. Мужчина с трудом удерживал его на поводке. Женщина попыталась успокоить обезумевшего пса, но тот зарычал на нее и снова завыл. Я невольно осмотрелась. И увидела, что на лоджию вышел Гриша. Видимо, его тоже впечатлил этот душераздирающий вой. Я уже хотела позвать его и даже махнула рукой, как вдруг в проеме двери за спиной Гриши появился… Атанас. Я не могла ошибиться. Это был именно он. Его осанистая фигура, седые волнистые волосы хорошо освещались из комнаты.
   Я метнулась за ближайший куст сирени. Пара, с трудом справляясь с завывающим догом, тащила его со двора. Когда они скрылись из виду, Гриша вернулся в комнату, дверь осталась открытой. Я, едва дыша, прокралась к лоджии. На мое счастье первый этаж здесь был низким, и мне было слышно каждое слово. Я прижалась спиной к стене и старалась ничего не пропустить.
   – А что я мог сделать?! – громко и взволнованно говорил Гриша. – Она плеснула мне чем-то в лицо, потом правый глаз неделю не открывался из-за сильного воспаления.
   – Я положился на тебя, – грозно ответил Атанас. – Я доверил тебе такое дело! А ты провалил его. Неужели так трудно соблазнить девчонку?! Тем более ты так поразительно похож…
   При этих словах я начала понимать, что за игру затеял Атанас. Меня захлестнули эмоции. Я с трудом оставалась на месте. Хотелось немедленно забраться в квартиру и избить до полусмерти этого предателя Гришу. Но я знала, насколько это глупо и даже опасно в присутствии Атанаса. К тому же мне хотелось получить больше информации. И я усилием воли взяла себя в руки и продолжила подслушивать.
   – Как ее соблазнишь? – угрюмо ответил Гриша. – Она помешана на вашем родственнике, только о нем и мечтает. И другие парни для нее не существуют.
   – Тоже мне проблема! – злобно ответил Атанас. – Мы разве говорили о любви? Ты должен был лишить ее девственности. Хоть бы и силой.
   При этих словах вся кровь бросилась мне в голову. Я буквально не верила своим ушам. Так вот как Атанас хотел решить проблему! Лишись я невинности, условия поверья стали бы невыполнимы для нас с Грегом. И я могла понять жестокого, лишенного человечности Атанаса. Но вот как милый добрый паренек Гриша согласился на такое? Что им двигало? Мне хотелось немедленно во всем разобраться, и я бросилась в подъезд.
   Когда позвонила в квартиру, довольно долго никто не открывал. Но я начала стучать ногой в дверь и орать. Наконец мне открыли. На пороге стоял бледный испуганный Гриша. Я врезала ему что есть силы по лицу и обозвала подонком, затем бросилась в комнату. Но Атанас исчез. Я опустилась без сил на диван и расплакалась. Все услышанное не укладывалось в голове. В каком мире я жила? На кого я могла рассчитывать, если белое оказывалось черным? Гриша принес мне воды и сел рядом.
   Я жадно выпила, затем глянула на его посеревшее от волнения лицо, вскочила и пересела в кресло.
   – Прости меня, Лада, – пробормотал он.
   – Простить?! Я все слышала! Ангелы хранят меня, они и привели сюда. Но Атанаса понять легко. Пока Грег лежал в беспамятстве в монастыре, он решил избавиться от проблемы таким образом. Но ты?! Как ты мог?! Зачем ты пошел на такое? И как вообще с ним познакомился?
   – Все произошло случайно…, – после паузы начал Гриша.
   – Где Атанас? – перебила я его.
   – Исчез, как только ты начала звонить в дверь.
   – Кто бы сомневался, – хмуро заметила я. – Продолжай! И не вздумай мне врать.
   – Да чего уж сейчас, – со вздохом ответил он. – Атанас нашел меня на одном из сайтов, посвященных вампирам. Я тебе раньше говорил, что со школьных времен бредил этой темой. Это стало моей навязчивой идеей. Я верил, что вампиры существуют на самом деле, и мечтал лишь об одном: встретиться с ними. А уж самому пройти превращение, казалось мне вершиной счастья. Я прочитал и просмотрел, наверное, все, созданное по этой теме. Я вошел в несколько сообществ, но понимал, что там люди занимаются какими-то глупыми играми, ничего общего с вампирами не имеющими. Я узнал, что в Китае будто бы есть настоящая вампирская школа, и отправился туда. На что я надеялся, сам не понимаю. Конечно, никто мне не мог помочь. Я даже на след не вышел. Однако я попал в шаолиньский монастырь и провел в нем какое-то время. Надо признать, пребывание там значительно разгрузило мою психику. Я стал намного меньше думать о вампирах.
   – А в наш обычный монастырь ты не пробовал обратиться? – ехидно заметила я. – Ты вообще-то крещен?
   Гриша глянул на меня и кивнул.
   – Думаю, православный священник намного быстрее вправил бы тебе мозги, – продолжила я.
   – Кто бы говорил! – не менее ехидно ответил он. – Почему бы тебе самой не обратиться к батюшке за помощью?
   – Ладно, не будем касаться религии! – отрезала я. – И у меня совершенно другая история. Продолжай!
   – И вот когда я вернулся из Китая, то чувствовал себя обновленным, – вновь начал рассказывать Гриша. – Я даже решил еще раз попробовать себя на работе у отца, хотел заняться делом. И тут появился Атанас. Не буду углубляться в подробности, как он написал мне, как предложил встретиться. Вначале я не поверил, что он настоящий вампир. Решил, кто-то меня разыгрывает или, еще хуже, пишет какой-нибудь помешавшийся на этой теме псих. А таких полно на подобных сайтах.
   – И ты с ним встретился, – нетерпеливо проговорила я. – Дальше!
   – Он пояснил, что хочет спасти своего родственника, почти что сына, от фатальной ошибки. Сообщил, что мы с ним внешне очень похожи и даже имена у нас одинаковые, и именно поэтому он обратил на меня внимание. На сайте были мои фотки.
   – Можно уточнить, про какую ошибку он говорил? – встряла я.
   – Атанас сказал, что Грег влюбился в обычную девушку и это сильно тревожит всех его родных, будто он хочет превратить ее в вампира и жить вечно вместе. Но якобы им жаль тебя, вот Атанас и придумал план. Если Грег узнает о неверности избранницы, он мгновенно разочаруется в ней, они расстанутся и все будут счастливы.
   – Бред какой! – заметила я. – Неужели ты поверил?
   – А что? – явно удивился Гриша. – Это не соответствует действительности?
   Мне совершенно не хотелось рассказывать ему о поверье и об истинной подоплеке действий Атанаса, поэтому я сказала:
   – Допустим, соответствует. Дальше!
   – Как я понял, Атанас хотел, чтобы ты влюбилась в меня и забыла Грега.
   – Ага, как же! – зло произнесла я. – Я слышала собственными ушами, как он советовал взять меня силой. И ведь ты даже пытался это сделать! Подонок!
   – Ну, прости меня! Прости! – умоляющим тоном заговорил Гриша. – Ничего же не случилось. И теперь ты знаешь все.
   – Ладно, забудем, – после паузы сказала я. – Но вот что мне непонятно… ты-то с какого перепугу согласился?
   Гриша глянул на меня затравленно, потом встал и быстро заходил по комнате. Я следила за ним, но молчала. Вот он подошел к книжному шкафу, покопался и достал прозрачный файл. Вынул из него листы формата А4. Я ждала. Гриша приблизился и протянул их мне. Я с недоумением взяла и прочитала:
   «Собранные мной реальные факты из жизни:
   1. 1911 год, Франция. Судебный процесс над Самуэлем Мазерсом. Подсудимый признался, что пил кровь людей, хотел так продлить жизнь.
   2. Итальянский бандит Гаэтано Маммоне приобрел непреодолимую привычку припадать губами к ранам своих несчастных пленников.
   3. В 1949 г. приобрел известность лондонский вампир Джон Хейг, он убил 10 женщин с единственной целью их обескровливания.
   4. ФБР объявило в розыск 42-летнего Пола Мерриота: с 1994 г. он совершил нападения на молодых девушек в 11 штатах США. Он прокусывал шеи и выпивал кровь.
   5. Широко известна история техасской женщины-вампира Кейн Пресли. Она не скрывает, что ей ежедневно требуется свежая кровь вот уже 30 лет. В качестве добровольных доноров Пресли использует своих сексуальных партнеров. С их согласия надрезает им руку и осторожно сосет кровь. Иногда ей приносит коровью кровь местная молочница.
   6. Свое первое убийство Николай Джумагалиев совершил в 1978 году. Впоследствии было доказано еще семь подобных его преступлений. Джумагалиев ел мясо и пил кровь своих жертв. Голым и залитым кровью, милиция арестовала вампира в день его рождения».
   Дальше читать я не стала и вернула листы Грише.
   – Зачем это? – сухо спросила я. – Меня мало интересуют все эти подробности. И какое отношение эти случаи имеют к настоящим вампирам? Ты собираешь истории психически больных.
   – Кто знает, кто знает, где истина… Но именно эти истории в свое время сильно меня вдохновили. Я искал материалы об этих людях в Сети, считал их настоящими вампирами, восхищался ими, думая, что они не побоялись и сделали это, а я только мечтаю. Моя самооценка упала до нулевой отметки.
   – Нет, что-то в этом мире явно не так, – сказала я, – если молодые люди увлечены подобными антигероями, если ставят их в пример. Гриша! – закричала я и вскочила. – Неужели ты сам не понимаешь, какой бред несешь?! Кому ты хотел подражать? Или все еще хочешь? Да ведь это маньяки! Это психические уроды! И они еще за все ответят, заплатят за свои преступления страшную цену!
   – Но ты любишь такого же, – сказал он, отступая в угол комнаты.
   Я замолчала. Навалилась апатия. Я чувствовала себя сбитой с толку и не знала, что ответить.
   – Грег не маньяк, – сказала я. – Он настоящий вампир, иной… А люди, про которых ты только что разглагольствовал, психически больные и им место в дурдоме.
   – А потом я нашел редчайшую средневековую книгу «Черный туман», – продолжил Гриша, не ответив на мое замечание. – На русский язык она не переводилась. Это черно-магическая инкунабула [11 - Инкунабулы (от лат. incunabula – раннее детство, колыбель, начало), первопечатные книги, изготовлявшиеся с наборных форм до 1501. По внешнему виду Инкунабулы напоминают рукописные книги]. В ней говорится, в частности, о ритуалах мистического брака. Употребляя кровь девственницы, мужчина сочетает в себе качества двух полов, приобретая свойства бессмертного андрогина. То есть он становится кем-то сродни богу.
   – Вот уж действительно, горе от ума, – заметила я и села в кресло.
   Гриша подошел и остановился напротив.
   – Сейчас ты понимаешь, что мечта всей моей жизни стать настоящим вампиром, – немного торжественно произнес он. – И Атанас предложил мне именно это.
   – Так вот, значит, какова цена! – не удержалась я от замечания.
   – Атанас пообещал, что как только я лишу тебя невинности, он лично меня укусит, а затем введет в братство, – сказал Гриша. – И я согласился.
   – Теперь мне все ясно, – глухо проговорила я. – А сейчас послушай меня. И не перебивай! Я развею твои романтические бредни.
   Гриша недоверчиво усмехнулся, но сел на диван и внимательно посмотрел на меня. Я сосредоточилась и постаралась говорить только по существу.
   Вначале я объяснила, кто такой Грег и какой образ жизни он ведет. Затем поведала о его мечте пройти обратное превращение и об условиях поверья. Я видела, как Гриша изменился в лице, поняв, какую нечестную игру вел с ним Атанас. Затем я в подробностях расписала, каково это жить вечно и пить кровь. Или не пить и мучиться еще сильнее. Упомянула и о депрессии вампиров и что в результате с ними происходит. Я живо описала, как вампиры превращаются в тупых упырей, которые пожирают полуразложившиеся трупы. Гриша сильно побледнел, я заметила, как на его лбу выступили капельки пота. Я понимала, что мои слова для него словно другая реальность и сейчас его книжные представления рушатся. Он смотрел на меня, не отрываясь, я видела, что он мне безоговорочно верит. Тогда я рассказала историю Ганса и Ренаты, и чем все это закончилось. Я провела аналогию между ним и Гансом, сделала вывод, что ими, в принципе, двигало одно и то же – их детские комплексы. Я старалась говорить сухо, без эмоций, хотя вспомнив то, что происходило в Ледяной Лилии, не смогла сдержать дрожь отвращения и слезы жалости. Я замолчала, извинилась и ушла в ванную.
   Когда вернулась, Гриша по-прежнему сидел на диване. Он нахохлился и смотрел в пол. Его губы были сжаты, лицо выглядело осунувшимся. В этот момент зазвонил мой смартфон. Это был Грег.
   – Где ты? – глухо спросил он. – Кто с тобой?
   – Потом расскажу, – быстро ответила я. – Не волнуйся, все хорошо.
   – Это Грег? – оживился Гриша и даже привстал с дивана. – Передай ему мое настойчивое приглашение гости, – опрометчиво добавил он.
   – Молчи! – быстро сказала я.
   Если Гриша настолько осведомлен обо всем, связанном с вампирами, то верхом глупости было приглашать вампира в дом и этим открывать ему постоянный доступ. Но, видимо, он в этот момент был не в себе, а возможно, просто не подумал о последствиях.
   И когда перед нами в ту же секунду появился Грег, он вскрикнул, вскочил и попятился в угол.
   – Милый, – как можно спокойнее сказала я и попыталась взять Грега за руку.
   Но у меня от страха зуб на зуб не попадал. Никогда я не видела Грега таким. Он посерел и с трудом сдерживал ярость.
   – Я получил приглашение, – каким-то механическим голосом произнес он и сделал шаг в сторону сжавшегося в углу Гриши. – И я все знаю! Значит, хочешь стать таким же, как я?! – с угрозой спросил он и сделал еще один шаг. – И готов пойти на все?
   Грег двигался неторопливо и плавно, но это было расчетливое замедление движения перед прыжком.
   – Уже не хочу! – фальцетом выкрикнул Гриша и закрыл голову руками.
   – Да-а?! – прорычал Грег и обнажил клыки.
   Гриша вжался в стену, его глаза округлились, рот приоткрылся. Он увидел не актера из фильма, а настоящего монстра. Глядя на Грега, я невольно содрогнулась. Его лицо неузнаваемо изменилось, глаза побагровели, клыки торчали белыми длинными остриями из широко разинутого красного рта. Я зажмурилась, мне не хотелось видеть его таким. Но услышав сдавленный вскрик, пришла в себя и бросилась между ними. И успела вовремя, Грег уже нацелился на «жертву».
   – Нет! – закричала я и заслонила собой трясущегося Гришу. – Не делай этого! Прошу!
   Грег на миг пришел в себя. Он вперил в мое лицо непонимающий взгляд, клыки уменьшились, рот захлопнулся. Гриша позади меня сполз на пол.
   – Уйдем отсюда, – сказала я и схватила Грега за руку.
   Он глянул на меня более осмысленно. Я потянула его к выходу, краем глаза заметив, что Гриша сидит в углу, сжавшись в комок. Он был в сознании, и это меня немного успокоило. Главное сейчас было вывести отсюда Грега. Я упорно тянула его к двери. И он перестал сопротивляться.
   Мы покинули квартиру. На улице Грег окончательно пришел в себя, и я вздохнула с облегчением.
   «Несчастный недоумок Гриша! Какая удача, что мне удалось спасти его! – думала я, быстро идя к своему дому и не выпуская руки Грега. – Но что произошло? Ведь любимый уже давно не нападает на людей. Неужели пребывание в монастыре и эта кома не прошли для него даром? Но лучше сейчас ни о чем плохом не думать. Все образуется… Главное, мы вместе».

   Из блокнота Грега:

     Не знаю ничего… и никому не верю.
     Лишь свежей розе поверяю тайны.
     Шепчу ей в лепестки свои признанья…
     Любовь цветет, шипами больно раня.
     Уколам зла противиться не смею,
     И забываю горькую потерю…

   Грег провел ночь у меня, правда, находились мы в разных комнатах. Я попросила его остаться в гостиной. Была настолько измучена, что хотела лишь одного – уснуть. И боялась, что присутствие Грега помешает мне. Я все еще не могла забыть его морду монстра, когда он напал на Гришу, и страх не отпускал.
   Но утром все выглядело по-другому. Я проснулась довольно рано и увидела Грега. Он сидел на полу возле моей кровати и смотрел на меня совсем как прежде – нежно и с любовью.
   – Доброе утро, – сказала я и улыбнулась, потягиваясь.
   – Доброе, – ласково ответил он. – Сейчас завтрак принесу, Ладушка.
   От звука его голоса я окончательно проснулась. Грег выглядел невероятно милым, и я почувствовала, как все мои вчерашние страхи улетучиваются, а радость вновь заполняет душу.
   – Спасибо, – ответила я. – Но давай я лучше на кухне поем.
   – Хорошо, – согласился он.
   Пока я находилась в ванной, Грег накрыл на стол. И войдя на кухню, я заулыбалась от удовольствия. Пирожные, фрукты, красиво оформленные бутерброды, сок, чашка дымящегося кофе, букет нежно-розовых хризантем, белоснежная кружевная скатерть придавали кухне праздничный вид.
   – Ты такой милый, – сказала я и уселась за стол.
   – Приятного аппетита, – мягко произнес Грег и устроился напротив.
   Пока я завтракала, он молчал, только смотрел на меня с нежностью, что меня немного смущало. Потом я убрала со стола. Мы отправились в гостиную и уселись на диван. Грег оглянулся по сторонам и заметил, что черно-белая гамма не в его вкусе, хотя квартира выглядит стильно.
   – Но зачем ты сюда переехала? – спросил он и взял мои руки, легко сжимая пальцы.
   Я рассказала ему о возвращении отца и о своем шоке, вызванном тем, что мать согласилась вновь сойтись с ним.
   «Надо сегодня же ей позвонить, – с запоздалым раскаянием подумала я, – и сообщить, что я уже в Москве и со мной все в порядке».
   – Мне нужно съездить к маме, – сказала я.
   – Зачем? – пожал он плечами. – Не вижу смысла. Отныне я буду твоей семьей.
   – Да, это так, – ласково произнесла я и положила голову ему на плечо. – Но мама все равно останется для меня близким человеком. И мне не хотелось бы огорчать ее.
   – Удивляюсь твоей способности всех прощать! – резко сказал Грег и отодвинулся от меня. – А ведь мир жесток. И необходимо выработать в себе железный, несгибаемый ничем и никем стержень. Почему ты не позволила проучить этого подлого парня?
   Я откинулась на спинку дивана. Суровый тон Грега меня обескуражил.
   – Думаю, он и так уже проучен, – сказала я, – и долго не забудет шок при виде твоих клыков. Это вам не картинка из инета!
   – Ты испугалась? – участливо спросил он и придвинулся. – Прости, Ладушка.
   – Да, я испугалась! Ты много лет не нападаешь на людей. И вот вдруг… Мне страшно, милый.
   – Я хотел убить его, – глухо проговорил Грег, – уничтожить, чтобы и следа от него не осталось. Как он посмел даже приблизиться к тебе!
   – Ты все знаешь, – заметила я. – И вини только Атанаса. Это его план. И хорошо, что он не осуществился.
   – А мог бы? – настороженно спросил Грег и заглянул мне глубоко в глаза.
   – Никогда! – раздраженно сказала я. – Я ведь люблю тебя.
   – А, может, Атанас прав? – задумчиво продолжил он. – И тебе лучше устроить свою жизнь с обычным парнем?
   – Что?! – взволнованно заговорила я. – Как ты можешь сомневаться? После этой комы ты изменился! Думаю, дело в этом. Тебя поместили в монастырь лишь затем, чтобы ты избавился от любви. Так может, это произошло? Только ты сам еще не понял? Мне кажется, ты относишься ко мне совсем не так, как раньше.
   Грег поморщился, словно мои слова причинили ему боль, и опустил голову.
   – Но я все пойму, – тихо добавила я.
   – Все неправда, – ответил он. – И я люблю тебя по-прежнему. Просто мне как-то не очень хорошо последнее время.
   – Но это закономерно, ты словно умер в том склепе, – уже другим тоном проговорила я и прижалась к нему. – Мы ведем себя словно дети, не хочу больше все это обсуждать. Но пообещай мне, что ты не причинишь вреда Грише. Пусть живет спокойно. Думаю, он сейчас многое переосмыслит.
   – Хорошо, – согласился Грег. – Давай просто забудем о его существовании. А вот с Атанасом я еще поговорю.
   Мы замолчали. Я прижималась к нему, чувствовала, как его пальцы гладят мои волосы, ощущала трепет дыхания на своей щеке. Я так истосковалась по нему, все мое существо жаждало любви, и я не хотела больше сложностей. Душа устала. И я решила избегать хотя бы в ближайшее время разговоров на опасные темы, а просто наслаждаться тем, что Грег вновь со мною. Он, видимо, принял такое же решение, потому что мягко поцеловал меня и начал шептать на ухо о том, как любит меня, как ему было плохо вдали, как он тосковал.
   Мы начали целоваться. Но я не чувствовала былой страсти. Мне казалось, Грег постоянно настороже, он контролирует себя и из-за этого не может полностью отдаться чувству. Но я решила ничего не выяснять. Хотя мысли о том, что он все-таки разлюбил меня, закрались и испортили мне настроение. Я вдруг подумала, что если Грег охладел ко мне, то не в его интересах рассказывать об этом, и он будет молчать до конца, до тех пор, пока не выполнит условия поверья. Это подозрение вызвало резкий спад настроения. Я вяло отвечала на его осторожные поцелуи, а затем отодвинулась на край дивана. Грег посмотрел на меня с недоумением, но ничего выяснять не стал.
   – Тебе нравится эта квартира? – задала я довольно глупый вопрос.
   – Нет, – тут же ответил он.
   – Почему? – равнодушно спросила я.
   – Потому что она очень близко от дома этого…
   – Ты опять? – начала я раздражаться. – Мы же договорились навсегда забыть о существовании Гриши.
   – Ты так ласково произнесла его имя, – хмуро проговорил Грег и скрестил руки на груди.
   – Если тебе не нравится, то могу переехать, – решила я пойти на компромисс.
   – Послушай, Лада, – оживился он, – а почему бы тебе не купить квартиру? Думаю, это отличная идея! Можно подобрать хороший вариант в Замоскворечье. Ведь тебе там нравится. Где-нибудь на соседней улице со мной. Что скажешь?
   Я так удивилась, что в первую минуту не нашлась, что ответить. Я всегда жила с матерью и как-то особо не задумывалась о собственном жилье.
   – Сколько можно жить с матерью? – добавил Грег, и я вздрогнула.
   Неужели он читает мои мысли? И впервые я подумала, что это очень плохой знак. Если Грег вновь обрел эту способность по отношению ко мне, значит, он меня разлюбил. Я не хотела верить своей догадке и уже с трудом сдерживала слезы.
   – Пойми, – продолжил он, словно не видел того, что со мною происходит, – всегда хорошо иметь собственное жилье и ни от кого не зависеть. И я не призываю тебя порвать окончательно с родственниками, – добавил он и взял меня за руку.
   Я глянула в его глаза. Они сияли прежним чистым голубым светом. И Грег выглядел очень искренним. На душе сразу стало легче. Я решила, что безосновательно взвинчиваю себя нелепыми подозрениями, и приписала это усталости.
   – Возможно, ты и прав! – ответила я и улыбнулась.
   – Может, тогда займемся этим? – предложил он.
   – Но я заплатила аренду за полгода вперед, – заметила я.
   – Ерунда! – усмехнулся он. – Я тебе не раз говорил, что денег в нашей семье более чем достаточно, а я тебя считаю ее полноправным членом. Иначе зачем бы я открыл счет на твое имя?
   – Кстати, родителей очень волнует, откуда у меня деньги на поездки, – сообщила я.
   – И как объяснила?
   – Что ты меня обеспечиваешь, что мы… типа помолвлены, – ответила я. – И все равно, это неправильно. Не так меня воспитывали, и родители недоумевают.
   – Странные они у тебя какие-то, – заметил он. – Сейчас все девушки стараются устроиться с выгодой.
   – Только не я! – упрямо проговорила я и нахмурилась. – Но так получается помимо моей воли. И меня это иногда жутко бесит.
   – Ты обращаешь внимание на совершенные пустяки, – ласково произнес он. – Все образуется…
   Грег нежно обнял меня и начал целовать. Я прижалась к нему и закрыла глаза. Мне становилось все лучше, недавние подозрения и страхи отступили. И когда он поднял меня на руки и понес в спальню, я постаралась ни о чем плохом не думать. В голове было лишь одно, что даже если он и разлюбил меня, то ловко скрывает это, и нам такая ситуация лишь на пользу. Возможно, сейчас Грег сможет сделать то, что мы пытались вот уже столько раз. Я решила больше не растравливать душу сомнениями, а отдаться течению событий. И когда Грег осторожно опустил меня на кровать и лег рядом, я обняла его и начала целовать. Он отодвинулся и распахнул мой халатик. Я вытянулась на спине и замерла, решив позволить ему делать все, что он захочет. Я чувствовала, как он гладит мои ноги, затем начинает целовать бедра, переходит к животу. Мне стало чуть щекотно от прикосновения его холодных пальцев, я поежилась и тихо рассмеялась. Грег поднял голову, но я притянула его к себе, и он вновь начал целовать мой живот. Желание усилилось и жгло меня изнутри. Грег не останавливался, двигаясь все выше. И вот он уже сжимает мою грудь. Я гладила его спину, мне невыносимо хотелось ощутить его губы на своих. Я сдвинулась вниз, притягивая его к себе. Я видела затуманенные полуприкрытые глаза, яркий рот, растрепавшуюся челку.
   – Люблю тебя, – шептала я в его губы.
   – Лада…, – обмирающим голосом ответил Грег, – милая…
   Я закрыла глаза и потянулась губами.
   И услышала сдавленное рычание. Грег резко отстранился. Все повторялось. Я не стала смотреть, отлично представляя, что сейчас происходит. Я столько раз видела его искаженное судорогой лицо, растущие клыки. Он все еще был не готов. Но в этот раз я испытала затаенную радость. Раз Грег все еще не мог с собой справиться, значит, он любил меня по-прежнему.
   «Но так трудно удержаться от укуса, – вновь начала я сомневаться. – А вдруг это обычная реакция вампира и Грег все-таки меня разлюбил?»
   Я открыла глаза. Его рядом не было. Он, как обычно, исчез в критический момент.
   – Все это невыносимо! – пробормотала я и встала. – Но мне необходимо перестать строить предположения: разлюбил или нет. Все равно правду я сейчас не узнаю. Нужно просто жить и радоваться.
   Я запахнула халат и вышла из спальни. Грега не было и в гостиной. Но я не стала пытаться связаться с ним, решив, что правильнее дать ему возможность побыть одному и прийти в себя.
   Я приняла душ, отдернула плотные портьеры и выглянула в окно. Погода была отличной. Солнце заливало двор. Я задумалась, чем заняться. Затем взяла смартфон и позвонила маме. Она долго не брала трубку, и я уже решила, что она на работе и не может сейчас подойти. Но вот она ответила, правда, голос был сонным.
   – Мам, приветик! Мы вернулись, – бодро проговорила я.
   – Лада! – обрадовалась она. – А я после ночной смены, вот уснула и не слышала звонка.
   – Ой, я тебя разбудила! – огорчилась я. – Прости, пожалуйста.
   – Ну что ты! Хорошо, что позвонила.
   И она замолчала. Молчала и я, чувствуя странную неловкость. Настроение начало снижаться.
   – Как ты? – первой не выдержала я.
   – Хорошо, – вяло ответила она и вновь замолчала.
   Пауза становилась невыносимой, а я и так была взвинчена.
   – Я хочу заехать и кое-что забрать из вещей, – неуверенно проговорила я первое, что пришло в голову.
   Мне почему-то трудно было сказать ей, что просто соскучилась и хочу ее увидеть.
   – Хорошо, – повторила она.
   – Можно сейчас? – уточнила я.
   – Конечно, о чем разговор!
   Я положила трубку и закусила губу от обиды. Но что я хотела? Я сама резко отдалилась от матери, сама приняла решение больше не общаться. Ее, в принципе, понять было можно.
   «А может, Грег прав? И пора жить самостоятельно? – размышляла я, открыв шкаф и прикидывая, что надеть. – Обратного пути нет. Разве я смогу вернуться к ней после всего? У нее своя жизнь, даже если она расстанется с отцом еще раз. Кстати, интересно, где он сейчас? Не хватало с ним столкнуться».
   Я уже не чувствовала той ненависти к родителям, которую испытывала до отъезда в Гослар. Слишком много событий произошло с тех пор. Но отца все еще не могла простить и не хотела его видеть.
   Но когда я приблизилась к нашему подъезду, сразу заметила его черный внушительный джип. И остановилась, раздумывая, не повернуть ли обратно. И в этот момент я увидела Лизу и Диму. Они быстро шли вдоль дома и о чем-то весело болтали, без конца подталкивая друг друга и периодически начиная смеяться. Они тоже меня заметили и одновременно замахали руками. Я пошла навстречу.
   – Ага! – радостно сказала Лиза, расцеловавшись со мной. – Ты уже вернулась! Но не сильно загорела. Когда прикатила? И даже не позвонила.
   Лиза была уверена, что я все это время отдыхала в Абхазии.
   – Да вчера только приехала, – ответила я.
   – Ладка, а ты, и правда, что-то без южного загара! – заметил Дима. – И какая-то бледная. Хотя, надо отметить, новая прическа тебе идет.
   – А я что говорила! – с воодушевлением сказала Лиза. – Только вот отросло уже все, – озабоченно добавила она, поправляя мою челку. – Да и одета ты опять по-прежнему: все те же синие джинсы и спортивная футболочка.
   Я решила выглядеть не вызывающе, поэтому выбрала именно такой наряд.
   – Слушай, ты домой? Или из дома? – поинтересовалась Лиза.
   – Я все еще живу у приятеля, – нехотя пояснила я. – Приехала, чтобы с мамой повидаться, да и забрать кое-что.
   – Надо же, – удивилась Лиза, – ты так и не вернулась к предкам.
   – И уже вряд ли вернусь, – хмуро проговорила я и кивнула на машину отца.
   – А он тут частенько тусуется, – сообщила Лиза. – Да забей ты на них! Пусть делают, что хотят. Слушай, а пошли ко мне? Просто руки чешутся поправить тебе форму, вон ты как обросла!
   Я глянула на их улыбающиеся лица. И поняла, что мне хочется хотя бы пару часов провести с понятными, обычными и приятными мне людьми. Я так устала от всех сложностей моей нынешней жизни.
   – Правда, Лада! Пошли, а? – сказал Дима. – Пивка попьем. Или ты все еще не употребляешь?
   – Не-а, – ответила я. – Как-то в Абхазии в одном клубе много выпила коктейлей. Очень пожалела. Лучше уж оставаться с незамутненным сознанием.
   – Тогда чай! – решительно проговорила Лиза и потянула меня за руку.
   Я не сопротивлялась.
   Когда мы оказались в квартире, Лиза сразу отправилась в ванную посмотреть, какая краска для волос имеется у нее в наличии. А Диму отправила на кухню.
   – Вот так она мной и командует, – со вздохом заметил он. – Даже и не знаю, чего ждать.
   Но я видела, как он доволен и непритворно влюблен в Лизу.
   Через час мы сидели на кухне. Лиза нашла нужную краску, освежила мне цвет, подстригла и уложила волосы. И неприкрыто гордилась проделанной работой. Ребята пили пиво, я – зеленый чай. Мы болтали на самые разные темы. Я вкратце рассказала о поездке в Абхазию.
   – Супер! – без конца восхищалась Лиза. – Офигенно! И главное, до чего дешево!
   – Так ты же в августе свободна, – заметила я, – вот и съездите туда. Там очень красиво, а народ какой гостеприимный. У меня и телефон Ахры остался. Если даже его дом занят, то он вам вмиг жилье найдет. У меня вообще сложилось впечатление, что все абхазы – родственники.
   – Не выйдет, – отказался Дима. – Мы в Поповку собрались.
   – Это где? – удивилась я.
   – Ты не знаешь?! – засмеялась Лиза. – Ну ты и отстала от жизни! Это же знаменитый Казантип!
   – Но фестиваль, насколько я помню, проходил на полуострове с одноименным названием, – сказала я.
   – Так это было раньше, – ответил Дима. – Но вот уже несколько лет как фест переехал. Поповка – небольшой поселок неподалеку от Евпатории.
   – Чумовое местечко! – с воодушевлением заговорила Лиза. – Музыка круглосуточно. На открытии крутые команды будут. Сейчас программку принесу.
   Она быстро вышла из кухни и практически тут же вернулась. Я взяла из ее рук красочный буклет. Прочитав название групп, с недоумением посмотрела на сияющую Лизу.
   – Так это все танцевальная музыка, насколько я могу судить, – заметила я. – Из этих я знаю только Пола ван Дайка.
   – Еще бы ты его не знала! – довольно проговорил Дима. – Один из ведущих мировых трансовых ди-джеев! Представляешь уровень, если такие звезды приезжают?
   – Лиза всегда любила рок, – после паузы сказала я.
   – Вкусы меняются, – засмеялась она. – И сейчас я люблю то же, что любит мой котеночек.
   И она звонко поцеловала Диму в щеку.
   – А поедем с нами? – вдруг предложил Дима.
   – Точно! – тут же восхитилась Лиза.
   – Но ведь это уже послезавтра, – заметила я.
   – Не проблема! Мы едем большой компанией на машинах. И тебе там местечко найдется, – сказал Дима.
   – И парня своего возьми, – добавила Лиза. – Давно пора нас познакомить. А то ты совсем от нас отдалилась, в компаниях не бываешь, в клуб тебя не вытащишь, даже просто по магазинам побегать отказываешься. И что только с тобой происходит? А сейчас еще, представляешь, Дим, – продолжила она, – Ладка вообще из дома ушла. С предками проблемы.
   – Это не так и плохо, – ответил он. – После восемнадцати вообще лучше жить самостоятельно.
   Лиза достала из холодильника бутылку пива. Дима открыл ее и налил в кружки. Я смотрела на их веселые разгоряченные лица, слушала весьма откровенные намеки, обращенные друг к другу, видела, с какой любовью смотрит Дима и как в ответ загораются глаза Лизы, и отчего-то начала завидовать. Я любила Лизу, но всегда считала ее простоватой, грубоватой и неразборчивой. Она рано лишилась девственности и постоянно, правда, очень мягко подшучивала над моим целомудрием. Но я в душе считала, что отдаваться без любви глупо и пошло, поэтому подсознательно ставила себя выше Лизы. И гордилась тем, что я все еще невинна. Но сейчас я подумала, что такое незамысловатое счастье, как у Лизы и Димы, намного более приятно, чем та странная и больная любовь, которой одержимы мы с Грегом. Как бы мне хотелось вот так же беззаботно проводить с ним время, подшучивая от затаенного смущения и смеясь от переполняющего счастья. А ночью, не думая ни о чем, сливаться с любимым. Но у меня свой путь, и сворачивать с него было поздно.
   «Коготок увяз – всей птичке пропасть», – вспомнила я народную поговорку, и грусть заполнила душу. Это, видимо, отразилось на моем лице, Лиза перестала обниматься с Димой и глянула на меня.
   – А ты чего такая расстроенная? – спросила она. – Из-за предков что ли? Не хочешь их видеть, так и не ходи. Оставайся с нами. Мы сегодня в кино собрались. Пошли?
   – Нет, я не могу, – тихо ответила я и встала.
   Лиза посмотрела на меня с испугом.
   – Ты куда, подруга? Мы так редко видимся! – заныла она.
   – Правда, Лада, – поддержал ее Дима. – Пошли с нами в кино?
   – Ребята, рада бы, но нет, – отказалась я. – И вообще мне пора.
   Я расцеловалась с Лизой, пообещала, что буду звонить чаще, тепло попрощалась с Димой и ушла.
   Когда оказалась на улице, была настолько расстроена, что с трудом сдерживала слезы. Мне совершенно не хотелось идти домой, смотреть на отца, что-то врать матери. По правде говоря, я от всего настолько устала, что мечтала очутиться где-нибудь на необитаемом острове и никого не видеть и не слышать. Даже Грега. Подозрение продолжало точить душу, словно червь яблоко. И я никак не могла избавиться от тяжелых мыслей.
   «Любит? Не любит? – твердила я про себя. – Как мне жить дальше? Я ничего не знаю, ни в чем не уверена».
   Но когда оказалась у двери квартиры, постаралась выбросить все мысли из головы и принять невозмутимый вид. Достала ключ, но тут же передумала и позвонила. Открыла мама с заспанным видом. Она кое-как запахнула халат и быстро поправляла растрепанные волосы.
   – Ты чего звонишь? – удивилась она. – Или ключи забыла?
   – Мало ли, – неопределенно ответила я, заходя в коридор. – А ты чего такая… неряшливая? – не смогла удержаться от замечания. – Все-таки снова замужем, могла бы соответствовать новому статусу. Тем более мой папаша еще тот альфа-самец и метросексуал.
   Мама затравленно на меня глянула и залилась краской.
   – Прости, – тут же опомнилась я. – Не хотела тебя задевать… Я ненадолго. Кое-что возьму и уеду.
   Мы зашли в гостиную. Отец сидел на диване, закинув ногу на ногу, и читал какой-то глянцевый журнал. С изумлением я заметила на нем старые тренировочные брюки с вытянутыми коленями, стоптанные тапочки и свободную футболку. Он, видимо, чувствовал себя вполне непринужденно.
   «Надо же, – подумала я, изучая его тщательно выбритую голову и холеное лицо, – папашка тоже выглядит, как средний класс. И куда весь его лоск подевался? А ведь раньше он даже дома ходил в дорогих спортивных костюмах или трикотажных комплектах. А может, ему все надоело? – мелькнула мысль. – Вот он и решил расслабиться, тем более в таком окружении».
   И я усмехнулась.
   – Здравствуй, Лада, – невозмутимо поздоровался он. – Как поживаешь?
   – Лучше всех, – ответила я и прошла в свою комнату.
   Открыв дверь, замерла. Слезы все-таки брызнули, как я ни старалась их удержать. Пока я отсутствовала, родители успели превратить мою – мою! – комнату в их спальню. Мебель, к которой я привыкла с детства, заменил семейный спальный гарнитур. Мой письменный стол отсутствовал. Я заметила в углу картонные коробки, сложенные одна на другую.
   – Ладушка, я запаковала твою одежду, все твои вещички, – виновато заговорила мама из-за моей спины.
   Я резко развернулась к ней. Как же я ее ненавидела в этот момент!
   – Удивлена? – услышала я насмешливый голос отца и вышла из комнаты.
   Он продолжал сидеть на диване.
   – Доченька, тут папа сообщил мне кое-что, – робко проговорила мама. – Даже не знаю…. Может, ты нам объяснишь?
   – Что именно? – сухо спросила я.
   При виде физиономии отца, слезы высохли, презрение заполнило душу. Отец всегда был лидером, и сейчас слабохарактерная и, в сущности, недалекая мать снова полностью попала под его влияние. Иначе чем можно было объяснить, что она так легко и даже не посоветовавшись со мной, превратила мою комнату в их спальню. Получалось, что мне уже не было места в родном доме. После ссоры я практически не общалась с ней и всячески избегала каких-либо контактов, но все равно ее решение казалось мне невероятно подлым. Ведь я оставалась ее дочерью.
   Отец встал, покопался в ящике серванта и потянул мне какой-то листок. Я с изумлением увидела, что это выписка из моего личного счета, открытого Грегом.
   – Лада, откуда у тебя такие огромные деньги? – дрожащим голосом спросила мать. – Отец мне сразу сказал, что ты у кого-то на содержании, но я совершенно не хотела верить в это.
   – А откуда у вас подобная выписка? – зло проговорила я. – Ведь это конфиденциальные сведения! Банк не мог вам выдать справку просто так, без моего присутствия.
   – Есть связи, – довольно проговорил отец. – И если я захочу, мне еще и не такие сведения предоставят! Тоже мне секрет – твой счет в банке. Все-таки ты моя дочь! И я имею право знать. Ты что, живешь с каким-нибудь олигархом? Даже у меня нет столько! Это целый капитал. Или кто-то просто вывел деньги из бизнеса и втихаря пользуется этим счетом…, – задумчиво пробормотал он.
   Глядя на его сузившиеся глаза и напряженное лицо, я поняла, что должна немедленно выдать правдоподобное объяснение. Принимать гордый вид и громко хлопать дверью сейчас не имело смысла.
   – Это деньги моего жениха, – как можно более спокойно сказала я. – Я уже говорила маме, что он из семьи богатых людей. Очень богатых и… влиятельных. Но я не могу говорить, чем конкретно они занимаются, это не мои секреты.
   И я со значением глянула на отца. Мне хотелось запугать его, чтобы он больше не совал нос в мои дела. Кажется, мои слова произвели на него впечатление, ехидная улыбка сбежала с лица, он стал задумчив и серьезен.
   – Продолжай, – после паузы сказал он.
   – А что продолжать? – мило улыбнулась я. – Говорю же, не мои секреты. У них возникли какие-то проблемы, вот Грег и попросил открыть счет на мое имя и перевести кое-какие свои средства. Но я в этом особо не разбираюсь.
   – Я же тебе говорила, – вдруг встряла мать, – это семья олигархов! У них даже есть недвижимость в Англии.
   – Но ты, дочурка, что имеешь с этого? – оживленно поинтересовался отец.
   – У нас отношения не на коммерческой основе, – ответила я. – Мы любим друг друга, и у нас все серьезно.
   – Ну хорошо, хорошо, – тут же пошел он на попятный.
   Но его лицо приняло еще более задумчивый вид. Видимо, в уме он прикидывал, что из всего этого может быть правдой.
   – И учтите, – сухо добавила я, – лучше в их дела не лезть. Это влиятельная семья. И вряд ли им понравится, что кто-то сует нос в их банковские счета. Последствия твоего опрометчивого поступка, папочка, могут быть непредсказуемыми. Раздавят, как муху, и меня не послушают.
   Слово «папочка» я произнесла иронично, и увидела, как вздрогнула мать. Отец тоже изменился в лице.
   «Вот и хорошо! Пусть боятся, – подумала я. – Может, оставят меня в покое. А отец сам имел связи с криминальным миром, и знает обо всем не понаслышке».
   Но на душе стало так противно от всего происходящего, что захотелось немедленно уйти.
   – А у вас все достаточно серьезно? – после паузы спросил отец уже другим голосом.
   Мне послышались заискивающие интонации.
   – А что? – довольно невежливо вопросом на вопрос ответила я.
   – Хоть мы с тобой последнее время в некоторых разногласиях, – вкрадчиво проговорил он, – но ты по-прежнему моя любимая и единственная дочь. Имею я право знать?
   – Некоторые разногласия? – зло засмеялась я.
   – Лада, давай не будем начинать, – сказала мама.
   Я глянула на ее расстроенное лицо и замолчала.
   – Обзавестись такими богатыми и влиятельными родственниками для нас с матерью большая честь, – продолжил отец.
   «Кто бы сомневался! – подумала я. – Всегда мечтал о богатстве. А может, он и с матерью решил сойтись для отвода глаз, а на самом деле хотел подобраться ко мне поближе, выяснить о происхождении этого счета и возможности урвать и себе кусок».
   Это предположение вызвало целую бурю в душе, я отказывалась верить своей догадке, но хорошо знала отца. И такой план действий был вполне в его стиле.
   «Но зачем он выжил меня из дома? – размышляла я, наблюдая за ним. – Не лучше ли было наладить со мной контакт и держать меня здесь, как можно ближе к себе? А он взял, да и уничтожил мою комнату».
   – Это твоя идея превратить мою комнату в спальню для нежных влюбленных? – уточнила я, не удержавшись от язвительной интонации. – И после этого ты утверждаешь, что заботишься обо мне.
   – Но ведь ты ушла из дома, – не задумываясь, ответил отец. – Мама сказала, что ты переехала к своему парню. Вот я и подумал, ты уже сделала выбор. И я вполне одобряю такого достойного кандидата!
   – И чтобы отрезать мне путь к отступлению, занял мое личное пространство, – констатировала я.
   – Ну что ты такое говоришь, дочка?! – всплеснула руками мама. – Никто тебя отсюда не выгоняет! Ты можешь вернуться в любой момент.
   – Интересно, куда? – усмехнулась я.
   – Места полно, – ответила она. – Просто у папы сейчас возникли некоторые трудности. Его бывшая девушка родила и обосновалась у него в квартире. А папа, как порядочный человек, хоть уже и разлюбил ее, уступил свое жилье.
   – Значит, у меня появился братик? Или сестричка? – спросила я, едва сдерживаясь.
   Мне хотелось запустить чем-нибудь тяжелым в голову отца.
   – Сестра, – тихо ответил он. И после паузы зачем-то добавил: – Любочка.
   – Меня все это абсолютно не касается! – раздраженно произнесла я. – И вообще мне пора уходить.
   – Понимаешь, – торопливо заговорил он, – я никоим образом не хочу ущемлять твои права. Я думал со временем купить нам с матерью другую квартиру, а эту тебе оставить. Но сейчас я действительно испытываю финансовые затруднения, бывшая обобрала меня….
   – Мне пора! – оборвала я его излияния и направилась в коридор. – Счастливо оставаться. Вещи я как-нибудь потом заберу.
   – Хорошо, можно и потом. Ты звони, доченька! – жалобно проговорила мать мне вслед. – И приезжай как можно чаще.
   Но я даже отвечать не стала. Слезы душили меня, и хотелось как можно скорее покинуть этот дом. Я быстро обулась и выскочила из квартиры. Но в подъезде не выдержала и разрыдалась. Все произошедшее казалось мне чудовищным. Немало моих приятелей вот так внезапно уходили из дома. Но разве родители тут же занимали их комнаты, лишая этим жизненного пространства? Хотя… кто знает, что на самом деле происходит за закрытыми дверями благополучных на вид квартир, в которых живут благополучные на вид семьи.
   Успокоилась я довольно быстро. Вытерла лицо и вышла из подъезда. Я решила, что послушаю совета Грега и немедленно займусь покупкой квартиры. Это был самый правильный выход из создавшейся ситуации.
   Когда поднялась из метро «Коломенское» и направилась в сторону дома, вновь вспомнила о Грише. Я уже не испытывала ни обиды, ни зла, понимая, что им двигало. Но беспокойство я ощущала. И хоть Грег пообещал не трогать парня, произойти могло, что угодно. Пару раз я позвонила утром, но Гриша не взял трубку. И сейчас я решила заглянуть к нему, все равно мой путь лежал мимо его дома. На всякий случай набрала его номер еще раз и снова безрезультатно. Я двинулась к его подъезду. На лавочке устроилась компания из двух девушек и трех парней. Они были одеты по-походному, на земле лежали большие рюкзаки. За спиной одного из парней торчал гитарный гриф. Я с непонятной завистью посмотрела на них. На самом деле я никогда не любила подобный отдых, но сейчас поймала себя на мысли, что тоже не прочь отправиться в компании друзей куда-нибудь по лесным дорогам, останавливаться, где понравится, сидеть ночью у костра, петь под гитару, и ни о чем особо не задумываться. Я даже замедлила шаг, наблюдая за ребятами. И в этот момент из подъезда вышел Гриша. Увидев, что и он одет по-походному, я поняла, что компания ждет его.
   – Привет! – громко проговорила я и замахала ему рукой.
   Гриша изменился в лице и сильно побледнел. Я подошла. Ребята вразнобой со мной поздоровались и с недоумением посмотрели на него.
   – Я сейчас, – быстро сказал он, бросил рюкзак на скамейку и отвел меня в сторону.
   – Ты решил уехать? – спросила я. – Наверное, это правильно.
   – Случайно получилось, – волнуясь, заговорил он. – Ребята ездят в каникулы волонтерами на Валаам. С одним из них я знаком. Он тут рядом живет, мы в одной школе учились, но я на класс старше. Общаемся периодически, иногда во дворе сидим. А сегодня утром я с ним столкнулся, разговорились. Он и предложил. Я сразу согласился, решив, что для меня это идеальный вариант.
   – Валаам – это что? – уточнила я. – Какое-то святое место? Что-то слышала, но точно не помню.
   – А тебе это обязательно знать? – с опаской спросил он.
   – Послушай, Гриша, не нужно больше никого бояться, – сказала я и ободряюще улыбнулась. – Грег твердо пообещал мне, что не тронет тебя и даже приближаться к тебе не будет. Думаю, что и Атанас уже потерял к тебе всякий интерес. Так что можешь жить спокойно.
   – Да? – явно обрадовался он и даже просветлел лицом. – Я до утра глаз не сомкнул. Все внутри меня перевернулось. Понял, каким дураком был. Господи, на что я шел? Кем, вернее, чем собирался стать? А когда увидел твоего Грега… В жизни такого ужаса не испытывал. И моментально мозги на место встали… Это вам не слюнявое кино о добрых влюбленных вампирах… Лада! – взволнованно сказал он и схватил меня за руку. – Беги ты от них, куда подальше! Ты же нормальная девчонка. Что тебя может связывать с такими чудовищами? На что ты надеешься? Все это закончится плохо.
   – Надеюсь, что Грег станет человеком, и мы потом будем жить долго и счастливо. И все это позабудем, как страшный сон, – тихо проговорила я и опустила голову.
   На душе стало тоскливо. Я уже сама слабо верила в это. К тому же вполне определенные догадки по поводу обратного превращения не давали мне покоя. Но пока я боялась даже думать об этом, а уж тем более обсуждать с Грегом.
   – Поедем на Валаам? – вдруг предложил Гриша. – Это остров, там находится стариннейший Спасо-Преображенский мужской монастырь. В советское время он пришел в запустение. И вот уже несколько лет туда ездят те, кто хочет просто помочь.
   – Это твой друг рассказал? – спросила я и глянула на ребят с рюкзаками.
   Они явно испытывали нетерпение и поглядывали в нашу сторону, но пока не вмешивались.
   – Ну да, – кивнул Гриша. – И я так загорелся! А то веду какое-то бесцельное пустое существование. Проматываю отцовы деньги, в монастыри какие-то китайские езжу. А на Валааме нужно работать физически, помогать монахам. Да и с батюшкой можно обо всем поговорить. В общем, хочу туда! И знаешь, тебе тоже не мешало бы… очиститься.
   – Спасибо за заботу, – сухо ответила я. – Но твои товарищи, по-моему, уже нервничают. Счастливой дороги!
   И я поцеловала его в щеку. Гриша моргнул и посмотрел, как мне показалось, растерянно.
   – Ну, если надумаешь, то приезжай! Туда любой может. Монахи только рады помощи, – сказал он. – А найти монастырь легко. Запомни название: Спасо-Преображенский, находится на острове Валаам.
   – Хорошо, я все запомнила, – сказала я и улыбнулась.
   – Гриш, поехали уже! – раздались нетерпеливые голоса. – Поезд ждать не будет!
   Гриша улыбнулся мне, отвернулся и направился к ребятам. А я пошла домой.
   «Все куда-то едут, – думала я, чувствуя, как печаль давит сердце. – Лизка на Казантип развлекаться, Гриша – волонтером, все с друзьями. И жизнь у них такая понятная. Не то что у меня. Но я так рада за Гришу! Как хорошо, что для него эта история закончилась вполне благополучно».
   Я вздохнула и открыла дверь в свой подъезд.

   Из блокнота Грега:

     Ты все молчишь… Я не читаю мыслей.
     Но я читаю взгляд твой напряженный.
     И обнимаю. Вздох твой быстрый, близкий
     Мне говорит о страхе затаенном.
     Не бойся. Улыбнись легко, беспечно.
     И поцелуй без слов тебе все скажет.
     Люблю тебя. Мы вместе и навечно!
     И даже смерть разлукой не накажет…

   Вопрос с покупкой квартиры решился довольно быстро. Я хотела приобрести что-нибудь стандартное и недорогое, но Грег настаивал на элитном жилье.
   – Кто знает, что будет дальше, – заметил он. – Возможно, мы поселимся в этой квартире вместе с тобой. Если, конечно, все случится, и я смогу сдержаться…
   Я вздрогнула, но промолчала. Последнее время мы избегали говорить на темы, связанные с обратным превращением.
   Я купила двухуровневую квартиру, занимающую пятый и шестой этаж. Мы выбрали Замоскворечье. До дома Грега можно было дойти за пятнадцать минут. Когда риелтор привел меня на показ, я обомлела. Квартира сияла эксклюзивным паркетным полом, позолоченными ручками дубовых дверей, множеством разноуровневых источников света. На первом этаже находились гостиная, кабинет и спальня, на втором – две спальни и гардеробная. Мне понравилась общая неброская гамма интерьеров. Золотисто-желтые узоры паркета, тканевые обои бежевых, желтых и белых тонов создавали уютную атмосферу. На втором этаже все было выдержано в серо-розовой гамме. Эту квартиру хотел купить сын «одного известного модельера, но не будем называть имен», так сказал риелтор, но, сделав ремонт, вдруг передумал и вновь выставил ее на продажу.
   – Так что вам повезло, – добавил риелтор. – Здесь все абсолютно новое, муха не сидела, как говорится.
   Но цена впечатляла. Я обошла комнаты, заглянула в санузлы. Внизу имелся душ и джакузи, на втором этаже – огромная квадратная ванна, напоминающая мини-бассейн. Я живо представила, как мы с Грегом валяемся в ней, и невольно заулыбалась. Риелтор обрадовался моей реакции и засуетился, показывая мне, как работает душ, унитаз, сколько режимов у крана ванны. Потом остановился напротив меня и остро глянул в глаза.
   – Мне все понравилось. Но я должна посоветоваться со своим женихом, – сказала я. – Пусть он посмотрит. И только потом я дам окончательный ответ.
   Квартира произвела на меня впечатление, но я никогда не жила в подобных домах и это пугало. Мне казалось, это далеко не мой уровень. Но Грег настаивал именно на таком жилище, он привык к роскоши и комфорту и наш общий дом по-другому не представлял.
   – Учтите, у меня много желающих, – торопливо заговорил риелтор. – Но вы позвонили первая. Когда вы сможете дать окончательный ответ?
   – Завтра, – ответила я. – Мой жених сможет ее посмотреть лишь вечером. Но если вас не устраивает, то я поищу другой вариант, – добавила я.
   Риелтор изменился в лице, но тут же вернул любезную улыбку и сказал, что «для такой милой леди» пойдет на уступки и до вечера «такую замечательную, изумительную, эксклюзивную» квартиру больше никому не покажет.
   «Ага, как же! – раздраженно подумала я. – Так очередь и выстроилась! Кризис, цены на все упали, такие квартиры мало кто может себе позволить, а ты тут соловьем передо мной разливаешься!.. Да, мало кто может позволить.… И зачем я трачу столько денег на это помпезное жилье? Можно купить простенькую двушку».
   Я попрощалась с риелтором и сразу отправилась к Грегу. Мне не терпелось рассказать ему о квартире. Днем он безвылазно сидел у себя, мы гуляли лишь по ночам. И мой режим несколько сбился. Я сейчас спала днем в квартире на Коломенской. У Грега оставаться опасалась. Я знала, что Атанас привез Ренату, но подробностей не выясняла. В наших отношениях все еще сквозил холодок, я не могла понять, чем это вызвано. Мысль, что Грег больше меня не любит, становилась все более навязчивой. Ренату я все еще ни разу не видела. Она не выходила из дома.
   Когда я поднялась на этаж, то увидела открытую дверь. Я вошла и позвала Грега. Но мне никто не ответил. Из холла отправилась в гостиную. Она была огромной, выдержанной в черно-красных тонах и тонула в полумраке, плотные черные портьеры не пропускали свет. Я замерла, вглядываясь в темноту.
   – Ты пришла, – раздался голос Грега, и он возник передо мной.
   От неожиданности я вздрогнула, но увидев его бледное лицо с ярко горящими голубыми глазами, неотрывно на меня глядящими, улыбнулась и обхватила его за шею.
   – Милый, – прошептала я, чувствуя, как он обнимает меня.
   Я подняла голову. Грег склонился и мягко коснулся холодными губами моих губ. Но тут же отстранился.
   – Ты с новостями, – сказал он.
   И мне вновь не понравилось, что он не задал вопрос, а констатировал факт.
   «Ты читаешь мои мысли? – про себя спросила я и глубоко заглянула ему в глаза. – У тебя снова появился этот дар?»
   Грег моргнул и отвел взгляд.
   «Ты все-таки разлюбил меня, – продолжила я разговор про себя. – Иначе чем объяснить вновь обретенную способность. Я умру от этой неизвестности…»
   С трудом сдержав слезы, я обошла неподвижно стоящего Грега и углубилась в гостиную. Сев на диван и включив торшер, как можно более спокойно сказала:
   – Я нашла подходящую квартиру. Но пока не дала окончательного ответа. Хочу, чтобы ты посмотрел.
   – Зачем? – улыбнулся он. – Я тебе доверяю и заранее согласен. К тому же мне не стоит общаться с риелтором.
   Я глянула на его бледное лицо и словно впервые увидела его другими глазами после возвращения. Грег сильно изменился за время пребывания в монастыре. Черты лица стали намного жестче и суше. Вампиры веками остаются в том возрасте, в котором произошло превращение. Но сейчас мне показалось, что Грег будто постарел. Что-то в скульптурной лепке его черт наводило на подобные мысли, какая-то окаменелость, словно его лицо постепенно превращалось в посмертную маску.
   «Он не любит меня, – вновь подумала я, – он меня не любит…»
   И снова Грег пристально на меня глянул, словно легко читал мои мысли.
   – Не понимаю, что тебя тревожит, – произнес он обтекаемую фразу, которую можно было отнести и к разговору о риелторе и к моим мыслям о его нелюбви.
   Но я решила существовать в реальности и ответила по теме разговора:
   – Хочу, чтобы и ты участвовал в выборе квартиры, – спокойно сказала я. – Ведь мы планировали совместную жизнь. А вдруг тебе не понравится новое жилье? А я уже купила…
   – Но тебя тревожит еще что-то, – настаивал Грег.
   Я закусила губу, преодолевая желание поговорить с ним начистоту. Если он уже не любит меня, то пусть сейчас скажет об этом.
   «Но смысл? – остановила я саму себя. – Ведь все так и задумано, чтобы он смог легко выполнить условия поверья. И если даже Грег разлюбил, то не говорит мне об этом из жалости. Но как узнать правду? Неизвестность сводит меня с ума. И это навязчивое ощущение, что он слышит все мои мысли!»
   – Да, тревожит! – начала я и осеклась, увидев, как дрогнуло его лицо.
   Его на миг исказило страдание, но Грег мгновенно взял себя в руки. Но продолжал молчать, а черты лица вновь окаменели.
   «Не буду ничего выяснять, – решила я. – Пусть все идет само собой. Он не любит, но мои чувства остались прежними. Хватит на двоих!»
   – Дело в том, – совсем другим тоном продолжила я, – что квартира кажется мне слишком дорогой. Я думала о какой-нибудь обычной двушке без особых претензий.
   – Не понимаю, зачем жить в плохих квартирах, когда есть возможность приобрести приличное жилье и в хорошем районе. Разве тебе не важно, что тебя окружает? Москва все еще крайне разнородный город, здесь районы четко не разграничены, и даже в центре во вроде бы престижных местах можно встретить семьи алкоголиков. И разве ты хочешь жить в таком доме, когда на лестничной площадке помои, за стеной орут вечно пьяные соседи, а из всех щелей лезут тараканы?
   – Нет! – ответила я и невольно передернулась от отвращения.
   – Тогда не вижу смысла в нашем разговоре. Покупай именно эту квартиру и оформляй документы. Все равно я пока не перееду, и ты устраивайся по своему вкусу. Мебель, технику, всякие мелочи для интерьера купишь сама.
   – Но ведь мы хотели вместе…, – начала я.
   – Ладушка, – ласково сказал он, – я сейчас не могу оставить Ренату. Она все еще не в себе.
   – Как она, кстати? – тихо спросила я.
   – Молчит, никуда не выходит.
   – Рисует? – поинтересовалась я.
   – Что ты! Даже не заходит в мастерскую, – грустно проговорил Грег. – Может, хочешь навестить ее?
   – Зачем? – испугалась я.
   – А вдруг это что-то изменит в ее сознании! – воодушевился он. – Рената всегда к тебе хорошо относилась. Пошли?
   Грег встал и взял меня за руку. Когда его ледяные пальцы коснулись моих, я вздрогнула и мне вновь захотелось плакать. Раньше мы, когда оказывались вместе, без конца обнимались, целовались, не могли оторваться друг от друга. Но после возвращения из монастыря Грег стал намного более сдержанным. Иногда у него бывали всплески страсти, но они мгновенно угасали, словно он усилием воли заставлял себя быть холодным. И сейчас, ощутив прикосновение его пальцев, захотелось обнять его, поцеловать. Раньше я сама бы бросилась ему на шею, но последнее время сдерживала себя, подсознательно пытаясь находиться с ним на одной волне.
   – Если это хоть как-то поможет Ренате…, – начала я, идя за ним.
   – Представления не имею, что ей может помочь! Но попытаться стоит.
   Мы вышли из его квартиры, и он открыл дверь, находящуюся напротив. Из темного холла Грег повел меня в студию. Но и там Ренаты не оказалось, и царило полное запустение. Полотна были сдвинуты в угол, мольберт прикрыт какой-то тряпицей в пятнах засохшей краски, на полу валялись коробки с гуашью, тюбики с белилами, кисточки.
   – Она не разрешает прибрать мне здесь, – почему-то шепотом произнес Грег. – Я все надеюсь снова увидеть, как сестра увлеченно пишет очередную картину. Но, как видишь, она сюда даже не заходит.
   – А где она? – спросила я и невольно прижалась к плечу Грега.
   – Ты боишься, – констатировал он и недобро усмехнулся. – И правильно делаешь. Вампир в депрессии всегда непредсказуем, а значит, чрезвычайно опасен для вас, людей…
   – Можно подумать, для вампиров это не опасность, – заметила я.
   «Раньше он всегда говорил «мы», – мелькнула мысль. – И никогда не противопоставлял людей и вампиров».
   Но я тут же постаралась выбросить эти мысли из головы.
   – Рената почти все время проводит в будуаре, – после паузы сообщил Грег.
   – А удобно мне идти туда? – уточнила я.
   Но Грег ничего не ответил, сжал крепче мои пальцы и быстро двинулся из мастерской.
   Будуар оказался квадратной, довольно большой комнатой без единого окна. Я не была здесь ни разу. Грег распахнул дверь, даже не постучавшись, но меня это не удивило. Думаю, Рената знала о незваных гостях. Она сидела на полукруглом диване с высокой спинкой. Одетая с ног до головы во все черное, она сливалась с черной кожаной обивкой дивана. И весь интерьер, начиная от обоев и заканчивая ковром на полу, оказался выдержанном в черном цвете. Рената сидела в полной темноте, но как только мы вошли, сразу включила бра, висящее над ее головой. Я не особо удивилась, увидев, что оно в виде хрустального черепа. Грег оставил меня и сел рядом с сестрой. Я огорчилась и застыла на пороге. Они смотрели на меня с одинаковым отстраненным выражением и были в этот момент разительно похожи. У меня холодок побежал по спине, и захотелось уйти. Но я отогнала невольный страх, натянуто улыбнулась, поздоровалась и сделала шаг в сторону дивана. И вдруг то, что поначалу я приняла за толстый шарф, намотанный на руку Ренаты, подняло голову и угрожающе зашипело. Заметив в разинутой пасти длинные клыки, я попятилась.
   – Тише ты, Гансик! – сказала Рената и легко шлепнула по морде это существо.
   Оно зашипело снова и кинулось на ее руку. Я отчетливо увидела, как клыки вонзились в белое запястье. И по коже потек желтоватый яд.
   – Это габонская гадюка, – невозмутимо сообщил Грег. – Она чрезвычайно ядовита. Рената решила завести себе подобное домашнее животное. И гадюка отчего-то совсем нас не боится.
   – Правда, все время пытается меня убить своим ядом, – добавила Рената и хрипло рассмеялась. – Да, Гансик? – спросила она и подняла крупную треугольную голову змеи, зажав ей пасть. – Только этим и занимаешься, что меня убить пытаешься? Ах ты, мой проказник!
   Толстое длинное туловище гадюки зашевелилось, она распрямилась и вытянулась на диване. Ее длина, как минимум метра полтора, впечатляла. А четкий геометрический узор на чешуе, состоящий из коричневых, багровых, розовых и бежевых прямоугольников, треугольников и ромбов казался очень ярким на фоне окружающей черноты.
   «Рената окончательно сошла с ума, – в страхе решила я, наблюдая, как гадюка разъяряется все сильнее. – И ей доставляют удовольствие укусы этой мерзкой твари. Хорошо, что змеиный яд не может убить вампира».
   Я глянула на сидящего Грега. Ситуация казалась мне абсурдной. Он пригласил меня сюда, а сам будто занял оборонительную позицию, сев рядом с Ренатой, держащей смертельно ядовитую змею. Я даже подойти к ним не могла.
   – А тебе он нравится? – спросила меня Рената и приподняла толстое туловище гадюки. – Правда, он милашка? Мой хорошенький… Ганс!
   – Тебе виднее, – осторожно ответила я и отодвинулась к проему открытой двери.
   – Лада злится, – констатировала Рената. – А я рада, что ты меня навестила, – добавила она ничего не выражающим тоном.
   – Надеюсь, ты себя чувствуешь хорошо, – вежливо сказала я.
   Рената оторвалась от созерцания гадюки и прямо посмотрела на меня. Маска равнодушия спала, я видела затравленную измученную девушку. А ведь всегда считала, что Рената по натуре своей холодна, эгоистична, цинична и ко всему относится легко. Но сейчас я отчетливо поняла, насколько ошибалась. Рената умела глубоко чувствовать, и история с Гансом не прошла для нее даром.
   – Спасибо, я в норме, – тихо ответила она. – Видишь, даже домашнее животное себе завела. Вот играю с ним.
   – Лучше бы ты снова начала рисовать, – не удержалась я от замечания.
   – Да что-то не тянет, – вяло проговорила она.
   – А может, дар пропал, – вдруг встрял Грег. – Всегда считал, что Ренате необычайно повезло! Она может рисовать, и при этом так хорошо.
   – Уже не могу, – сказала она и вновь начала раззадоривать змею. – Вернее, не хочу!
   – А ты нарисуй… портрет Ганса, – после паузы предложила я.
   И замолчала, ругая себя в душе за бестактность.
   – Вот этого? – засмеялась она и приподняла голову шипящей змеи. – А что, это идея! Запечатлею. А то все так не вечно в этом мире. И этот Ганс тоже… скоро умрет.
   – Ладно, мне пора! – сказала я.
   – Заходи, – ответила Рената равнодушным тоном.
   – Тебя проводить? – спросил Грег, но даже не встал с дивана.
   – Не нужно, – быстро ответила я и вышла за дверь.
   Когда спускалась в лифте, не сдержала слез. Но выйдя на улицу, постаралась взять себя в руки. Все происходящее не укладывалось в голове. Поведение Грега причиняло боль. Я покинула двор и направилась по узкому переулку, ведущему на улицу Новокузнецкую. И прямо передо мной возник Грег. Я машинально оглянулась, но мы в переулке были одни.
   – Лада, – потерянным голосом начал он и взял меня за руку, – я не хочу, чтобы ты уходила.
   – Еще солнце не село, – сказала я и отодвинулась. – Тебе лучше вернуться в квартиру.
   – Неужели ты не понимаешь, – взволновано продолжил он, – я не мог вести себя иначе. Рената не в себе. Зачем ей смотреть на наши счастливые лица? Зачем причинять ей еще большую боль?
   – А у нас разве счастливые лица? – грустно произнесла я. – Знаешь, что-то не заметила. Ты последнее время ведешь себя….
   Но я не стала договаривать, не видя смысла в выяснении отношений.
   – Я люблю тебя, – еле слышно произнес Грег.
   И вздрогнула и всмотрелась в его лицо. Оно выглядело совсем как раньше, нежным и одухотворенным. Глаза сияли голубыми переливами, бледно-розовые губы улыбались.
   – И я люблю тебя, – тихо призналась я. – В моей душе ничего не изменилось.
   – Я знаю, – сказал Грег и взял меня за руку. – Во сколько ты встречаешься с риелтором?
   – Договорилась на девять вечера. Хочешь присоединиться?
   – Сейчас всего шесть, – улыбнулся он. – Пасмурно, солнца совсем не видно.
   – Ты можешь погулять? – обрадовалась я. – Или у тебя сейчас какие-нибудь дела?
   – Ладушка, ну какие у меня могут быть дела? – засмеялся он, но лицо стало грустным. – Я ведь вечно свободен.
   – Может, отправимся в торговый центр? – тут же воодушевилась я. – Мебель посмотрим, да и все остальное для квартиры.
   – А что, это идея! – поддержал меня Грег. – А потом встретимся с риелтором, и я осмотрю наше новое жилье.
   Он подхватил меня под руку, и мы быстро пошли по переулку. Но Грег остановился.
   – Поблизости нет ни одного нужного нам магазина, – заметил он. – А пешком прогуливаться среди белого дня, даже и пасмурного, что-то не тянет. Вернемся во двор? Там машина.
   Мы направились обратно.
   И тут увидели Атанаса. Он как раз выходил из черного джипа, остановившегося возле входа во двор. Я так сильно вздрогнула, что выронила сумочку. Следом за ним из машины выбрался какой-то худой и очень бледный парень. Его опущенное лицо закрывали длинные разлохмаченные черные волосы. Атанас тоже заметил нас. Он медленно повернулся, его глаза даже на расстоянии буквально прожгли меня.
   – А разве он не вернулся в Лондон? – сорвавшимся голосом спросила я.
   – Вернулся, – удивленно ответил Грег и поднял мою сумочку.
   – А быстрее нельзя?! – раздраженно крикнул нам Атанас. – Вообще-то сейчас далеко не ночь!
   «Вот и сидел бы в своей норе! – разозлилась я. – Чего вылез?»
   – Догоняйте! – громко сказал Атанас и исчез во дворе. Парень, слегка пошатываясь, словно он был пьян, двинулся за ним. Когда мы подошли, они уже скрылись в подъезде.
   – Мы что, тоже туда? – испуганно спросила я. – Но я не хочу с ним встречаться, общаться… И что это за парень? Из ваших?
   – Нет, – тихо ответил Грег.
   Я видела, как он напрягся.
   – Ты тогда иди, – быстро проговорил он. – Встречаемся в девять и смотрим квартиру.
   И он стремительно двинулся к подъезду. Я пожала плечами, вздохнула и отправилась по магазинам.
   Время пролетело незаметно. Я изучала мебель, предметы интерьера, заглянула даже в антикварный и не смогла удержаться от покупки. Увидев напольную лампу начала XX-ого века, в стиле ар-нуво, я мгновенно поняла, что это именно то, что мне нужно, хотя спальня была еще не обставлена. Но я уже знала, что займу весь второй этаж и отчетливо представляла, как будут выглядеть мои комнаты. Лампа была в виде изящной фигуры обнаженной девушки, выполненной из матово-золотистого стекла. Девушка изогнулась в красивой позе, правая рука была поднята высоко над головой, в ней покоился матовый розовый шар-светильник, левая – опущена вниз и опиралась ладонью на такой же стеклянный шар, но зеленого цвета. Я заворожено смотрела на лампу, пока продавец самозабвенно расписывал уникальность товара. Но цена казалась мне запредельной. И все-таки я купила. Лампу упаковали и любезно вызвали такси. Время поджимало, к тому же мы попали в пробку возле Павелецкого вокзала, и я опоздала на десять минут. И когда подъехала, сразу заметила стройную фигуру Грега. Он стоял возле дома с невозмутимым видом. Риелтора все еще не было, но он звонил и предупредил, что, возможно, задержится по независящим от него причинам.
   Я вышла из такси и вытащила коробку с лампой. Грег бросился ко мне.
   – Зачем тяжести поднимаешь? – с укором спросил он. – Я же здесь!
   – Да она не очень-то и тяжелая. Осторожно, это стекло!
   – Она? – улыбнулся он и аккуратно поставил коробку возле решетчатой ограды. – Что это ты купила?
   – Лампу, – ответила я и улыбнулась в ответ. – Тебе понравится! Она изготовлена в начале века, кажется, в девятьсот первом. Чудесная!
   Я знала, что Грег со временем стал эстетом и обожал красивые и редкие вещи.
   – Не терпится посмотреть! – шире улыбнулся он и обнял меня, мягко поцеловав в щеку. – И меня радует перемена твоего настроения. Удачный поход по магазинам может излечить от любой меланхолии. Жаль, что Ренату это мало волнует, – тихо добавил он и помрачнел.
   – Зачем Атанас вернулся? И что это за парень? – невпопад спросила я.
   – Сказал, что по делам, – сухо ответил Грег. – А парень…
   Он не успел договорить, возле нас притормозила машина, и из нее выбрался потный взволнованный риелтор.
   – Ох, вы меня простите! – торопливо заговорил он. – Показывал квартиру на другом конце города, просчитался со временем.
   – Ничего страшного, – сказала я и улыбнулась. – Познакомьтесь, это мой жених, зовут Григорий.
   Я видела, что риелтор вначале протянул руку и расплылся в улыбке, но потом вдруг попятился и сильно побледнел.
   – Здравствуйте, – невозмутимо проговорил Грег.
   Риелтор кивнул, глядя на него широко раскрытыми глазами, затем суетливо начал набирать код на замке в калитке.
   Когда мы поднялись в квартиру, он был на удивление молчалив. Грег поставил коробку с лампой и пошел осматривать комнаты. Мы остались в холле.
   – Документы готовы, – сообщил риелтор.
   – Сейчас Грег квартиру осмотрит, – ответила я. – Но думаю, ему все понравится.
   – А он…, – риелтор замялся. – Лада, вы очень милая интеллигентная девушка. Но ваш жених! Я работаю с людьми и много повидал всяких типов. Вы уж простите, это не мое дело, но я испытываю инстинктивный и непреодолимый страх. Вы такая юная прекрасная девушка…
   – И что? – усмехнулась я. – Разве мой жених не хорош собой?
   – Григорий интересный молодой человек, – торопливо заговорил он и вытер потный лоб, – а его льняной костюм отнюдь не дешевой марки, да и часы, надо сказать… Швейцария? Платина с бриллиантами… Я разбираюсь в таких вещах. Только чего не подумайте, это своего рода профессиональная деформация. Я же работаю исключительно с элитной недвижимостью и с первого взгляда привык оценивать состоятельность клиента. Вы меня немного удивили своей… простотой во всем, я недоумевал, откуда деньги… Ох, простите, что-то я не в себе. А все ваш жених! Он напугал меня… Но увидев его, я понимаю, что он спонсирует. И снова прошу прощения, чужой кошелек вовсе меня не касается.
   – И я не имею привычки лезть в чужие дела, – сказала я и пожала плечами. – А бояться Грега нечего. Он приличный и вполне достойный парень.
   – Вы простите, Лада, но я… словно увидел ходячий труп. Неужели вы сами не видите? – дрогнувшим голосом сказал риелтор, вынул из кармана мятый платок и снова вытер струящийся по лбу пот.
   – Глупости! – начала я раздражаться. – Грег недавно перенес тяжелую болезнь, – придумала я, – в коме лежал долгое время.
   Я увидела, как лицо риелтора просветлело. Видимо, эта информация показалась ему вполне достоверной.
   – Великодушно прошу извинить за мою бестактность! – покаянно произнес он. – Значит, вот в чем дело. А я не знал, что и думать. У меня глаз наметанный, и я давно вывел правило, если клиент вызывает хоть малейшее подозрение, лучше отказаться от сделки. Себе дороже…
   – Вы не волнуйтесь, – сказала я. – Мы вполне добропорядочные и кредитоспособные. И мы действительно хотим пожениться. Но квартиру я на свое имя оформляю, так что Грега вы больше не увидите.
   – Это так, это так, – закивал он. – Значит, в коме был… Поэтому так ужасно выглядит. Бедный, бедный юноша! Хорошо, что все благополучно закончилось.
   В этот момент Грег спустился со второго этажа. Он подошел к нам и улыбнулся. Но риелтор, глянув на его бледное тонкое лицо, вновь заволновался. По всей видимости, Грег наводил на него ужас.
   – Все на уровне, – сказал Грег и посмотрел на риелтора насмешливо.
   – Я знала, что тебе понравится. Можем идти? – торопливо предложила я.
   – Да, да, – забормотал риелтор. – Завтра прошу Ладу в наш офис, начнем оформлять сделку.
   Он, стараясь не смотреть на Грега, пожал мне руку.
   Пока риелтор все проверял и закрывал двери, мы спустились вниз и вышли на улицу.
   – Ты сейчас куда? – спросил Грег.
   – На Коломенскую, – ответила я. – Устала, день хлопотный был.
   Риэлтор в этот момент выскочил из подъезда и, не поднимая глаз, двинулся к калитке. Мы отправились за ним. Но он стремительно попрощался и исчез. Грег тихо рассмеялся.
   – Слышала бы ты его мысли! И чего он только про меня ни нафантазировал, – сказал он, взяв меня под руку. – Да ему романы писать, а не квартиры продавать. Одна из версий, что я конченный наркоман..
   Я не ответила. Грег производил неизгладимое впечатление на обычных людей, и это не казалось мне таким уж удивительным. Но, как правило, он притягивал внимание своей необычайной красотой, утонченностью, холодностью и загадочностью. И впервые его вид вызвал такое отторжение.
   – Я не вижу, но наверняка что-то в тебе сильно изменилось, – заметила я. – Риелтор был не в себе от страха. Но я слепа от любви.
   – Я не опасен для тебя, – ответил Грег и взял меня за руку. – И ты это отлично знаешь. А все остальные пусть боятся!
   Его лицо на миг помрачнело, но я не могла понять, что он имеет в виду.
   – Ты что решила? – после паузы спросил он другим тоном. – Будешь выписываться из квартиры матери?
   Вопрос показался мне странным. Об этом я даже не задумывалась.
   – Понятия не имею, – ответила я и удивленно на него глянула.
   – Лучше выписаться и больше не иметь никаких дел с этими людьми, – жестко произнес Грег.
   – Этими людьми?! Но ведь это моя мать! – возмутилась я. – И как бы она подло со мной не поступила, все равно ею останется.
   – Она полностью под влиянием твоего отца, – хмуро проговорил он. – А он еще тот…
   – Не хочу больше ничего слышать! – оборвала я его. – Обещаю подумать, как поступить.
   Какое-то время мы шли молча. Я знала о желании Грега владеть мной безраздельно. Мне иногда казалось, что для его полного счастья достаточно поместить меня в вакуум, в который был бы доступ только ему.
   – Знаешь, – задумчиво произнесла я, – если у нас все получится и мы поженимся, то по-любому тебе придется общаться с моей мамой. Ты никогда об этом не думал?
   – Я уже давно разучился забегать так далеко вперед, – ответил он. – Я живу и живу. День проходит за днем, ночь за ночью, время для меня бесконечно. И если я буду заглядывать в будущее, в предстоящую вечность, то быстро впаду в депрессию. Я живу в отсеке одних суток. И уже давно. Понимаю, что тебе довольно трудно понять меня, ведь у нас разное время. Это покажется странным, вроде мы существуем «здесь и сейчас», но все равно эти понятия для нас несколько отличаются. Можно, я сегодня поеду с тобой? – вдруг не к месту спросил он. – Не хочу возвращаться домой.
   – Не хочешь видеть Атанаса, – предположила я.
   – Это тебя не касается, – ответил он, и мне стало неприятно.
   Я постаралась сдержаться, но так устала, что не смогла контролировать эмоции и вышла из себя.
   – Не касается?! – задрожавшим голосом произнесла я и остановилась, повернувшись к нему и глядя в глаза. – Это почему же? Твой милый родственничек не раз пытался укусить меня и превратить в вампира, он всячески досаждает мне, я постоянно боюсь, что он снова возобновит свои попытки, я не могу чувствовать себя спокойно, когда он находится со мной в одном городе. А впрочем, не только в городе, но и на одном континенте и даже на одной планете! И ты смеешь мне говорить, что это меня не касается?!
   – Не сердись, – мягко произнес Грег и поцеловал меня. – Ты же видишь, я пока не в себе. Но я стараюсь…
   Он замолчал.
   «Стараешься не показывать мне, что больше не любишь…», – подумала я и пошла рядом с ним.
   Настроение окончательно упало. На улице было тихо, тепло, тонкий серебряный ломтик прибывающей луны зависал в темном небе и казался игрушечным. Мы шли, взявшись за руки, и со стороны выглядели обычной влюбленной парой. Но мне хотелось плакать. Я видела Атанаса, это был не глюк и не мираж, однако Грег упорно не хотел говорить, зачем тот пожаловал. И его спутник, странный парень вызывал подозрения. Но последнее время я во всем видела злой умысел против меня лично.
   Мы дошли до метро «Павелецкая», и Грег глянул на меня вопросительно. Я знала, что он избегает ездить в общественном транспорте, но промолчала, все еще сердясь на него, и начала спускаться по эскалатору. Грег без возражений последовал за мной. Доехали мы благополучно, но практически не разговаривали. Когда вышли из метро, у меня возникло мимолетное желание погулять в Коломенском парке. Я хотела предложить Грегу, но глянув на его мрачное лицо, промолчала.
   «Нужно или вызвать его на откровенность, – думала я, поднимаясь в квартиру, – или научиться не обращать внимания на перепады его настроения. Дальше так общаться невозможно».
   – Мы можем поговорить, – вдруг сказал Грег, и я вздрогнула.
   – О чем? – стараясь казаться равнодушной, спросила я и открыла дверь в квартиру. – Извини, но я сразу в ванную. Мне просто необходимо немедленно принять душ.
   – Хорошо, – улыбнулся он. – Хочешь, пока чай тебе заварю?
   – Было бы неплохо, – улыбнулась я в ответ и бросила сумку на пуфик в прихожей.
   Через какое-то время мы сидели на кухне. Грег не только заварил чай, но и соорудил бутерброды.
   – Меня тревожит твое состояние, – ласково начал Грег, когда мы устроились в гостиной на диване.
   – Ты сам все знаешь, – сухо ответила я и взяла пульт от музыкального центра. – Не помню, какой диск стоит, – пробормотала я.
   И нажала кнопку на пульте. Раздался нежный голосок певицы МакSим.
   Грег поднял брови. Мне показалось, он слышит песню «Ветром стать» впервые.
   – Кто это? – явно удивился он. – Ты стала слушать попсу?
   – Мне нравится, – ответила я.
   Но музыку выключила.
   – Если нравится, слушай, – довольно равнодушно сказал он. – Но странный текст, не находишь? Что когда я умру, то стану ветром, а когда ты умрешь, ты станешь солнцем…
   – Почему странный? – удивилась я. – Это поэтическая метафора.
   – Я не про то…, – задумчиво проговорил он. – Сама мысль, что я умру. Если получится пройти превращение, то… моя жизнь конечна.
   – Тебя это пугает? – спросила я.
   – Просто непривычно, – тихо ответил он. – Впервые осознал, что буду стареть, а потом смерть. За сотню лет отвык и особо не задумывался.
   Мне не хотелось развивать эту тему, я видела, как Грег подавлен. К тому же я давно усвоила одну замечательную истину: «Не переходи мост, не дойдя до него». Пока обратное превращение не свершилось, незачем зря тратить нервы и рассуждать, что и как будет.
   Я не ответила ему и отбросила пульт в сторону. Грег глянул на меня, его лицо на миг стало грустным.
   – У Атанаса свое представление о… счастье, – начал он, тоже, по-видимому, решив сменить тему.
   Я повернулась к нему и сосредоточилась. Наконец-то Грег решил хоть что-то рассказать. И я не хотела пропустить ни слова.
   – Помнишь, ты очень удивилась, когда в свой приезд в Сохо увидела Атанаса на улице среди бела дня? – спросил он.
   – Помню! Он тогда охотился на этого несчастного Дино. А ведь тот был уверен, что Атанас, как все классические вампиры, не может выходить днем на улицу.
   – Это началось довольно давно…, – тихо произнес Грег и вдруг закрыл лицо руками.
   Я придвинулась и разжала его пальцы. Он посмотрел беспомощно. Жалость пронзила меня острой иглой, я ощутила физическую боль и поморщилась.
   – Ты так чувствительна, – сказал Грег, опустив руки и глядя мне в глаза. – И я часто стараюсь не давать тебе лишней информации, чтобы уберечь от боли. Ведь иногда лучше – не знать. Знания умножают скорбь.
   – Возможно, – ответила я, не сводя с него глаз.
   Я так истосковалась по нему, по этим полыхающим голубым пламенем глазам, по точеным чертам, по бледно-розовым губам. Мне хотелось обнять его, целовать, не отрываясь. И забыть обо всем, в том числе и об Атанасе.
   – Я могу не рассказывать, – вдруг проговорил он. – Зачем лишний раз тревожить тебя?
   – Нет, что ты! – опомнилась я. – Мне необходимо знать все, что только возможно и об Атанасе, да и вообще обо всех… твоих сородичах.
   – Это началось давно, – повторил он. – Веков пять назад, точно. Есть среди вампиров очень закрытый клан. Они называют себя Радужное племя.
   – Радужное? – удивилась я. – Какое-то слишком позитивное название.
   – Они периодически употребляют «радужную» кровь, так они ее про себя называют. Это кровь наркоманов.
   Я вздрогнула. Грег уже как-то упоминал о «допинге вампиров», но я не хотела верить. Видимо, моя психика защищалась от такой правды и просто отбросила эту информацию, как ненужную и несоответствующую действительности. Но это можно было понять. Атанас и так наводил на меня ужас. А представить, что он еще и своего рода наркоман, было выше моих сил. И вот Грег снова заговорил об этом. На этот раз открыто.
   – Помнишь, мы узнали, что случилось с Атанасом после его неудачной попытки пройти превращение?
   – Еще бы! – сказала я и содрогнулась.
   Атанас, желая отвратить Грега от мысли превратиться в человека, ввел нас в своего рода транс. И мы увидели, как он двинулся по селам и городам. Он тогда словно обезумел. После него оставался поистине кровавый след. Причем он выбирал жертв только из молодых, красивых девушек славянской наружности, похожих на его мертвую возлюбленную.
   – Когда Атанас оказался в Чехии, а он к тому времени уже практически был на грани от изобилия крови, то с ним случилось кое-что…, – тихо проговорил Грег и замолчал.
   – Но он же, насколько я помню, понял, что может окончательно свихнуться, – заметила я, – и инстинкт самосохранения привел его в «Белый склеп». Мы же тогда увидели именно это.
   – Мы увидели лишь то, что он захотел нам показать. Но кое-что он утаил… от тебя, – ответил Грег и положил мне руку на лоб.
   Мои глаза закрылись, сознание затуманилось…
   … Я очнулась в каком-то темном лесу и сразу увидела Грега. Он находился рядом и ласково мне улыбнулся. Я вздохнула и улыбнулась в ответ.
   – Смотри, – тихо сказал он и показал рукой на видневшуюся впереди полянку, заросшую травой.
   Мы приблизились и остановились. Было сыро, туман устилал землю серой шевелящейся пеленой. Но вот из-за верхушек деревьев показалась луна. Поляна осветилась переменчивым серебристым светом. И мы увидели, что посередине на невысоком холмике лежит девушка в неестественной позе. Ее голова со спутанными, разметавшимися по траве русыми волосами была свернута вправо, на шее виднелись укусы, из которых все еще сочилась кровь. Рядом сидел Атанас. Он сгорбился, его рот и подбородок темнели от пятен крови, скрюченные пальцы вцепились в волосы девушки. Он раскачивался из стороны в сторону и тихо выл. От этого воя мороз продирал по коже. Я закрыла глаза и прижалась к Грегу. Он обнял меня за плечи и прошептал, что мы можем немедленно вернуться в реальность. Но я постаралась взять себя в руки.
   – Нет, останемся, – прошептала я. – Хочу знать все.
   – Знания умножают скорбь, – вдруг снова процитировал Грег, как мне показалось совершенно не к месту.
   Я удивленно на него глянула, но промолчала.
   В этот момент над поляной появилась какая-то тень. Мне показалось, это огромная летучая мышь. Она сделала несколько кругов над Атанасом, но он ничего не замечал и продолжал раскачиваться и выть. Тень спустилась и превратилась в высокого поджарого мужчину. Грег схватил меня за руку, шепнул, что мы невидимы и неслышимы, и подвел меня очень близко к холмику. Я даже попятилась, чуть не натолкнувшись на Атанаса. Тот как раз встал и замер, глядя на мужчину. Я отступила на пару шагов. Мужчина был очень бледен, его вьющие волнистые волосы поблескивали в серебристом свете луны ярко-рыжими переливами, большие навыкате глаза неотрывно смотрели на сжавшегося Атанаса.
   – Меня зовут Джозеф, – представился мужчина. – Но я предпочитаю, чтобы меня называли Стинг [12 - Стинг – (англ. Sting) – жало]. У нас в племени каждый выбирает то имя, которое ему больше подходит.
   – Что ты хочешь? – довольно грубо спросил Атанас. – Я никого не звал!
   – Думаю, я именно тот, кто тебе нужен, – ответил Стинг и расхохотался, обнажив белые клыки.
   Атанас в ответ угрожающе зарычал, широко разинул рот и показал свои.
   – Ой, как страшно! – дурашливо произнес Стинг и вновь зашелся от хохота.
   Атанас замолчал и, как мне показалось, с интересом на него посмотрел. Затем отошел от холмика, кивнул на распростертую девушку и глухо проговорил:
   – Угощайся.
   – Сыт, – ответил тот. – А вот тебя хочу пригласить к нам. Мы сможем угостить тебя кое-чем повкуснее, чем обычная кровь.
   – Я питаюсь лишь свежей кровью, – хмуро сказал Атанас. – А вот мясо не для меня.
   – Как ты мог такое подумать?! – возмутился Стинг, но тут же заулыбался. – Мое племя не употребляет падаль. Мы же не упыри какие-нибудь. За мной!
   Он встряхнулся, и вот перед нами уже сидит огромная летучая мышь. Атанас усмехнулся и пробормотал:
   – Хочешь поиграть…
   Мышь резко и противно запищала и взмыла в воздух. Атанас филином ринулся за ней. Я подняла голову и наблюдала, как в свете луны они словно играют в догонялки. Филин так и норовил поймать мышь, но она ловко увертывалась.
   – Ишь как резвятся, – заметил Грег. – Но как бы Атанас не начал охотится взаправду. Тогда этому Стингу не поздоровится.
   – Вряд ли! – сказала я. – Ведь он наверняка захочет узнать, что ему предлагают.
   – Тут ты права, – согласился Грег, обхватил меня за талию и взмыл над лесом.
   Я и пикнуть не успела. А увидев, как быстро уходит вниз покрытая туманом полянка с лежащей на холмике девушкой, зажмурилась и крепче вцепилась в Грега.
   Когда мы спустились и я открыла глаза, то увидела, что мы находимся в каком-то древнем на вид городке.
   – Это Вышеград, – пояснил Грег. – Сейчас он является одним из районов Праги. Но во времени, в котором мы сейчас находимся, был самостоятельным городом. Можно считать столицей Чехии, именно здесь располагалась резиденция королей.
   – Ясно. По крайней мере, понимаешь, где мы оказались.
   – А вон и наши друзья, – сказал он.
   Впереди по узкому мощеному переулку, едва освещенному единственным тусклым фонарем, быстро двигались две фигуры. Они оба были одеты в длинные плащи с низко надвинутыми капюшонами, скрывающими лица. Мы устремились за ними. Пройдя до конца переулка, мужчины свернули влево. Там оказалось что-то типа кабака в полуподвальном помещении. Мы приблизились и увидели двух подвыпивших горожан, широко распахнувшись двери и о чем-то громко споривших. Они шатались и периодически наваливались друг на друга. Из проема двери падал тусклый свет, и несло какой-то вонью.
   – Придется войти, – сказал Грег и крепче ухватил меня за руку. – Но мы невидимы, бояться тебе нечего.
   – Не боюсь. Знаю, что мы не существуем в этом времени, – ответила я.
   Однако когда мы спустились по осклизлым ступеням и оказались в сизом от табачного дыма помещении с низким закопченным потолком и грязным полом, я невольно передернулась от отвращения. На вид это было заведение самого низкого пошиба. Множество посетителей в разной степени опьянения сидели за залитыми пивом деревянными столами. Они орали, смеялись, ругались, шум стоял невообразимый. Я беспомощно глянула на Грега. Он двинулся куда-то в угол. За барной стойкой возвышалась устрашающей полноты женщина с огромной грудью, чуть прикрытой блузкой. Но Грег не остановился, а обогнул бар и открыл почти незаметную в полумраке низкую дверь. Я увидела ступени, ведущие вниз. Оттуда пахнуло такой жуткой вонью, что я остановилась.
   – Куда ты ведешь меня? – жалобно спросила я. – Не хочу!
   Он повернулся ко мне. Лицо выглядело страдальческим. Но он молчал.
   – Хорошо, заглянем туда, только быстро, – согласилась я.
   Мы спустились в темный подвал и оказались в притоне наркоманов. Люди, находящиеся там, выглядели безумными. Многие лежали на полу в бессознательном состоянии. Я заметила худого, как скелет парня, привалившегося спиной к стене. Возле него горел остаток свечи, стоящий на полу. Парень набирал в шприц из глиняной плошки какую-то коричневую жидкость.
   – Это что? – едва преодолевая дрожь ужаса, спросила я. – Героин?
   – В то время героин еще не был выделен, – пояснил Грег, наблюдая за парнем. – Это ханка [13 - Ханка – (жарг) – опий-сырец, застывший коричневый сок маковых головок.] с водой. В общем, опий, если тебе это о чем-то говорит.
   – Ни о чем, – призналась я. – Всегда была далека от этого.
   – Твое счастье, – ответил Грег.
   – Я слышала о наркотиках, не в вакууме живу. Но в основном говорится о героине, кокаине. Ну и, конечно, травка [14 - «Травка» – (сленг) – гашиш, марихуана]. Ее сейчас многие курят.
   – В шестнадцатом веке в медицинскую практику в Европе широко был введен опий, – сказал он. – Но из медицины он быстро перекочевал в обычную жизнь и практически во всех столицах христианской Европы вполне легально существовали опиум-салоны, клиентами которых стали состоятельные граждане. И назревающая внутри общества болезнь оставалась без внимания.
   В этот момент парень ввел себе в вену наркотик. Он отбросил шприц, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Я наблюдала, как начинают мелко подрагивать его руки, а на губах появляется бессмысленная улыбка.
   – Фармакология развивалась, – продолжил Грег, – и в тысяча восемьсот третьем немецкий фармацевт Зертурнер научился выделять из опиума морфин. В процессе употребления он убедился, что тот в десять раз сильнее опиума-сырца. Исследователя впечатлило блаженно-сонливое состояние, появляющееся после приема нового лекарства. Поэтому он и назвал открытый им препарат морфием – в честь бога сна Морфея. Но скоро морфий распространился по всему миру, вовлекая в свой дурман миллионы людей. Так появилась новая болезнь, новый вид наркотической зависимости – морфинизм.
   Я старалась сдерживать дыхание. Мне становилось все хуже в этом подвале, наполненном отвратительными запахами и распростертыми телами. Но Грег выглядел страдающим, словно все это касалось лично его, хотя я точно знала, что сам он никогда не употреблял наркотики.
   И я решила потерпеть и выслушать эту, казавшуюся мне не совсем уместной лекцию, до конца.
   – А позже немецкий фармацевт Генрих Дрезер открыл новое химическое соединение, основанное на преобразовании морфина. Новый препарат оказался настолько мощным, что его окрестили как лекарство с "героическими возможностями", так появилось название героин. Из медицинской сферы он быстро перекочевал в обычный мир, и вызывал еще большую зависимость, чем морфин.
   – И зачем нужные ученые? – с раздражением спросила я. – Кроме пользы получается столько вреда от их открытий!
   – Таков ход развития, и этот процесс не остановить, – глухо произнес он. – И жаль бедных людишек, которые, идя на поводу стереотипов, подсаживаются на наркоту. Особенно подростки. Они плохо понимают, в каком мире живут, они подвержены стадному чувству, у них не хватает ума просто заглянуть в инет и почитать, что же такое на самом деле наркотики. А ведь наркотические вещества были, есть и будут, это неиссякаемый источник прибыли. Подросток хочет быть своим в определенной компании, и отдает деньги, здоровье, и часто жизнь. А зачем? Чтобы «дядя-торговец» процветал на вилле и наслаждался всеми благами цивилизации. Суть такова. И именно этот условный «дядя-торговец» и создает моду на наркоту.
   – Знаешь, многие мои бывшие одноклассники курили травку, – задумчиво проговорила я. – И мне часто предлагали. Хорошо, что меня такой вид расслабления совсем не привлекает. А один парень как-то и кокс предложил. Но я сразу отказалась.
   Грег усмехнулся, потом сказал:
   – Знаешь, первым научным трудом молодого Зигмунда Фрейда был трактат «О коке». Он попробовал и опознал в нем удивительные качества, так и написав в своей работе. Исходя из собственных ощущений, Фрейд поведал миру, что кокаин вызывает радостное возбуждение и длительную эйфорию. Но именно этот, нашумевший в свое время трактат вызвал волну злоупотребления кокаином.
   – Я понятия об этом не имела, – встряла я. – Жесть какая… А ведь только и слышишь – великий Фрейд!
   – Мало того, он опробовал это средство на своем друге, и тот в конечном итоге стал законченным кокаинистом. Врачом описаны все симптомы, считающиеся сейчас результатом передозировки кокаина: параноидальные галлюцинации, нестерпимый зуд, когда человеку кажется, что по нему ползают, и даже забираются под кожу, сотни насекомых или змей. В конце он впал в слабоумие. А цепочка всегда одинакова: ученые делают открытия – дельцы наживаются на этом.
   – Все так неправильно! – в волнении ответила я. – И почему в школах не преподают подобные предметы? Давно пора ввести в обязательную программу курс лекций типа… уроки бывшего наркомана.
   – А вот бывших наркоманов не бывает…, – сказал Грег, но тут же добавил другим тоном: – А вот и те, кого мы ждем!
   В подвале появились Атанас и Стинг. Они привели бледную светловолосую девушку. Она явно была не в себе. Увидев валяющийся шприц возле находящегося в забытьи парня, схватила его.
   – Сейчас я тебе помогу, – сказал Стинг.
   Он развел раствор и ввел ей в вену. Затем повернулся к молчащему Атанасу.
   – Попробуй радужную кровь, – предложил он и приподнял запястье девушки, сделав небольшой надрез ножом. – Она – мой донор вот уже несколько месяцев. У нас договор. Я покупаю ей опий, она дает мне выпить крови, когда мне этого хочется. И знаешь, это намного приятнее, чем загрызать насмерть этих овечек. Чем ты и занимался последнее время.
   – Тонко, – сказал Атанас и приблизился к беспрерывно хихикающей девушке. – Она погибнет от наркотиков?
   – Конечно! – усмехнулся Стинг. – Все наши доноры рано или поздно умирают. Но появятся новые. Сам знаешь, как слабы люди. Они бродят во тьме, хотя рядом есть источник света. Но они упорно не хотят его видеть. И это лишь на пользу моему племени. Пробуй!
   Я видела, что Атанас с минуту колебался. Потом схватил запястье девушки, поднял его и сдавил. Струйка крови потекла на пол. Атанас подставил рот и начал жадно глотать. Он пил и пил. Стинг схватил его за плечо и отвел от девушки.
   – На первый раз хватит. В ее крови сейчас полно опия.
   – Да? – тихо засмеялся Атанас. – А на вкус вполне обычная, только чуть сладковатая… О! – громко произнес он. – Какой прилив сил! Я даже видеть стал значительно лучше, хотя и так на зрение никогда не жаловался. Но краски стали много ярче. И так и переливаются… Это действует радужная кровь?
   – Именно. Не правда ли приятно? – улыбнулся Стинг и припал к запястью уже потерявшей сознание девушки.
   Но сделав пару глотков, отпустил ее. Атанас резко наклонился к наркоманке, но Стинг схватил его за руку и попытался оттащить. Атанас развернулся и угрожающе зарычал. Его клыки торчали изо рта. Стинг рыкнул в ответ и показал не менее длинные и острые клыки.
   – Хочешь позабавиться? – прошипел он, приблизившись вплотную к Атанасу. – Я готов!
   И он нагнулся к шее Атанаса. Тот мгновенно отскочил в сторону, наступив на какого-то мужчину, лежащего без движения. Мужчина, не открывая глаз, вскрикнул и тут же громко расхохотался. Атанас упал на него и начал пить кровь из его шеи. Стинг молча наблюдал, не вмешиваясь. Когда Атанас оторвался, он насмешливо спросил:
   – Ну как? Доволен? Больше не хочешь?
   Атанас, шатаясь, отодвинулся от мужчины и отрицательно покачал головой. Он вытер рот и замер, словно прислушиваясь к себе. Отяжелевшие веки прикрыли мутные глаза, лицо застыло в полном покое.
   – Но учти, – сказал Стинг, – впредь не советую употреблять кровь непроверенных доноров. Мало ли какую дрянь они принимают. Лучше всегда иметь своих и кормить их опиатами высшего качества.
   Атанас приоткрыл глаза и улыбнулся. Я никогда не видела у него подобного выражения. Его лицо разгладилось, глаза стали мягче и смотрели явно дружелюбно, улыбка лучилась добротой.
   – Жизнь-то, оказывается, прекрасна! – чуть ли не пропел он высоким, немного сорвавшимся голосом.
   – И черный мир раскрашен радугой, – констатировал Стинг, внимательно наблюдая за Атанасом.
   – Именно! – восхитился тот. – И я сейчас все вижу в радужном свете. Как глупо было убивать всех этих девиц!
   – Ну, вот и хорошо, – сказал Стинг. – Мы можем уходить отсюда.
   – А девушка-донор? – капризным тоном спросил Атанас.
   – Проспится и снова будет в нашем распоряжении, – улыбнулся Стинг.
   Они вышли из подвала.
   Грег глянул на меня.
   – Так вот почему ты так много знаешь о наркотиках! – заметила я. – Меня, по правде говоря, сильно удивила твоя обширная лекция.
   – Я знаю о них все! – ответил Грег и помрачнел. – И ты даже не представляешь, как изощренно они уничтожают организм обычного человека. Поистине это изобретение дьявола! Стоит лишь один раз попробовать какое-нибудь вещество с определенными наркотическими свойствами, и мозг запоминает этот опыт. И через какое-то время заставляет человека снова принять это же. Мозг зомбирует на прием наркотика снова и снова, и этот круг разорвать крайне сложно. Поэтому необходимо избегать попадания в организм даже атома таких веществ.
   – Но ведь Атанас, как я поняла, уже много лет на наркотиках, – заметила я и направилась к выходу из подвала.
   Оставаться там было уже не под силу.
   – Много веков, – ответил Грег и двинулся за мной…
   Я очнулась на диване и сразу увидела напряженное лицо Грега. Я лежала у него на коленях, он перебирал пряди моих волос и смотрел, не отрываясь. Я судорожно вздохнула и села. Все виденное было настолько реально, что я помнила каждое слово, сказанное мне Грегом. И правда ошеломляла. Значит, Атанас употреблял кровь наркоманов. Но судя по всему, она ему не очень-то и вредила, раз он все еще оставался в отличной форме и ясном уме.
   – Странно, что Атанас все еще…, – начала я и осеклась.
   – Да, он выглядит вполне здоровым, – сказал Грег. – Ты ведь это хотела узнать?
   – Удивительно, ведь он столько веков сидит на этой радужной крови! – задумчиво проговорила я.
   – Он и меня хотел пристрастить, – заметил Грег, и я вздрогнула. – Но не забывай – мы иная форма жизни, и для вампира процесс привыкания растягивается на века. Это как для обычного человека спиртное. Алкоголизм развивается не сразу.
   – И существует целое племя таких наркоманов среди вампиров?
   – Да, но клан закрыт для посторонних. Я тебе сейчас поведал многие тайны, – серьезно добавил он.
   – Не волнуйся, я никому не собираюсь рассказывать об этом, – заверила я. – Но подожди…
   Я вскочила с дивана и быстро заходила по гостиной. Грег напряженно наблюдал за мной. Его лицо исказилось. Казалось, он знает, что я хочу сказать.
   – Ты так спокойно сидишь здесь, – взволнованно продолжила я. – Но я уверена, что тот бледный парень, которого привез Атанас, наверняка его донор. И что получается?! – почти закричала я. – Он привез его Ренате?!
   – Да, – ответил Грег и опустил голову.
   – И ты бездействуешь?! – взвилась я. – Можешь тут сидеть и дальше! Брат называется! А я немедленно поеду к Ренате и вышвырну оттуда и этого донора и Атанаса!
   Я схватила смартфон и набрала номер вызова такси. Грег молча наблюдал за мной.
   – Хорошо, я жду, – сказала я диспетчеру и положила трубку.
   – Лада, – мягко произнес Грег, – не думаю, что Атанас хочет причинить хоть какой-то вред Ренате или мне. Он решил дать ей радужной крови, чтобы она забыла о своем горе. Он и до этого предлагал ей, но она всегда отказывалась.
   – И ты отказывался? – сурово спросила я.
   – Конечно! Ты постоянно забываешь, что мы не люди, и объясняешь наши поступки именно с позиции человека. Но это ошибочно. Мы жестокосердны и холодны. Пойми, если мы чего-то не хотим делать, нас не заставить никакими силами. Это люди слабы…
   – Не такие уж мы и слабаки, – раздраженно пробормотала я.
   – Вы легко идете на компромисс, – продолжил он, – вами легко управлять с помощью манипуляции и других психологических штучек. У вампиров все по-другому, и манипулировать нами невозможно. И если Рената захочет, то примет подарок Атанаса, если нет, то отправит донора восвояси. И Атанас настаивать не будет.
   – Все равно я не могу вот так спокойно сидеть тут и знать, что возможно сейчас Атанас уже подсадил ее на эту вашу радужную дрянь! Я должна что-то делать! Пойми, мне ее и так безумно жаль из-за трагедии с Гансом. Она мне уже… не чужая…
   Сказав это, я замолчала. Открывшаяся истина мне самой не очень понравилась. Но полюбив вампира, я поневоле оказалась втянутой в его систему.
   – Ладно, – после паузы согласился Грег, – если хочешь, то поедем. Для твоего же успокоения. Но ничего страшного не происходит, уверяю тебя!
   «Конечно, ведь ты все видишь на расстоянии, – мелькнула мысль. – Но сказать ты можешь сейчас все, что угодно. Беда в том, что я уже не всегда тебе верю».
   Грег остро глянул мне в глаза, его брови нахмурились, но он промолчал.
   Такси приехало. Мы вышли из подъезда и уселись на заднее сидение. Грег держал меня за руку, но мы всю дорогу молчали. Было почти два часа ночи, но спать совершенно не хотелось из-за снедающего меня волнения. Вся ситуация казалась чудовищной, и меня бесило спокойствие Грега.
   Когда мы поднялись на этаж, дверь в квартиру оказалась приоткрытой. Я бросилась в гостиную. Но там Ренаты не было. Грег шел за мной.
   – Она в будуаре, – сообщил он и ускорил шаг.
   Я отчего-то испугалась.
   Мы открыли дверь и замерли на пороге. Донор лежал на полу, его глаза закатились, лицо исказила судорога. Он выглядел мертвым. Рената яростно била ногой извивающуюся и шипящую гадюку. Наконец та затихла. Рената выпрямилась и злобно на нас посмотрела.
   – Явились! – констатировала она. – Это Гансик ужалил… Я не уследила.
   Она подошла к парню и пошевелила его ногой.
   – Мертв, – констатировала она и поморщилась.
   – Габонская гадюка одна из самых ядовитых змей, – тихо проговорил Грег. – Атанас где?
   Рената пожала плечами. Потом склонилась над парнем и проверила его пульс.
   – Труп, – сказал Грег. – Неужели ты не чувствуешь энергию смерти?
   – Так, на всякий случай проверила, – ответила она и села на диван. – Надо бы это все убрать отсюда.
   – Хорошо, – согласился Грег. – Я увезу подальше и труп и гадюку. Думаю, проблем с полицией не будет.
   – Да кому он нужен? – усмехнулась Рената. – Он же конченый наркоман, давно на героине.
   Грег вышел, но довольно быстро вернулся. Он принес большой черный мусорный мешок.
   Когда он закрыл за собой дверь, унося страшный груз, я подошла к Ренате, сидящей на диване в весьма напряженной позе.
   – Все к лучшему, – сказала я первое, что пришло в голову. – Надеюсь, ты не попробовала?
   – Грег уже все тебе доложил, – тихо проговорила она. – Думаю, опасно посвящать тебя во все семейные тайны.
   – Я сама попросила его рассказать. Все-таки я вам не чужая! – с обидой добавила я.
   – И это ты настояла приехать, – задумчиво произнесла Рената. – Я забыла чувство благодарности, много веков его не испытывала. Но сейчас что-то внутри шевелится, какое-то тепло. Но это не совсем приятно, надо отметить.
   – Я понимаю, что Атанас по-своему заботится о вас, – сказала я. – Но, на мой взгляд, можно обойтись и без наркотиков.
   – Да, тут ты права, – улыбнулась Рената.
   – Вот и хорошо, – обрадовалась я.
   – А знаешь, девочка, я ведь последовала твоему совету. Пошли!
   Рената привела меня в мастерскую, и я вздохнула с облегчением, увидев на мольберте довольно большой холст. Картина была в работе, наложен фон темно-синего, вечернего неба, прорисованы очертания теряющегося в сумерках большого парка. На переднем плане под цветущим кустом жасмина художница наметила скамью.
   – Никогда не демонстрирую незаконченные вещи, – сказала Рената, отступая от мольберта, но не сводя с него глаз. – Но чтобы тебя успокоить, показываю эскиз. Так что, Лада, я снова почувствовала вкус к живописи, и можешь быть уверена, скоро приду в норму.
   – Я очень рада! – взволнованно ответила я. – А что это будет?
   – Сюжет картины замечательный. И вы все очень удивитесь, когда увидите конечный результат, – загадочно произнесла она и улыбнулась.
   – Надеюсь, это будет что-нибудь красивое и позитивное, – заметила я. – Ты ведь никогда ничего отвратительного не рисовала!
   – Просто тебе не показывала, дурочка, – зло расхохоталась Рената. – Ладно, не обращай внимания, – тут же добавила она. – К тому же то, что для тебя отвратительно, для меня может быть прекрасно. И наоборот. Искусство многолико.
   – Но я вижу прекрасный парк, небо, куст жасмина, сплошь покрытый белыми цветами.
   – Да, да…, – сказала Рената и приблизилась к картине.
   Она пристально вглядывалась во что-то, видимое лишь ей. Улыбка слегка приподняла кончики ее губ. И впервые за последнее время в ее лице появился какой-то мягкой свет. Она, словно забыв о моем присутствии, взяла тюбик с краской, начала смешивать тона. Я почувствовала себя неловко и осторожно вышла из мастерской. Но на душе полегчало. Сейчас я была уверена, что с Ренатой действительно все будет в порядке.

   Из блокнота Грега:

     И снова нарисуешь ты картину, наполнишь жизнью, радостью ее.
     Но твой пейзаж затянет паутина. И выйдешь ты за рамки…
     Воронье закружит над твоею головою. Споткнешься ты о камень на пути.
     Глаза опустишь. Выбор – за тобою. Но жжет печаль.
     Назначено пройти путь до конца…

   Мы начали активно заниматься внутренним убранством нашего гнездышка. Грег днем не выходил, но как только солнце садилось, он мгновенно возникал рядом со мной. Мы купили мебель, портьеры, ковры, бытовую технику. Правда, без споров не обошлось. Грег хотел обставить квартиру в строгом классическом стиле и наполнить ее антикварными вещами. И не раз настаивал на приглашении профессионального дизайнера. Но я видела наш дом более живым, светлым и уютным. «Музейные экспонаты» казались мне холодными и непригодными для обычной жизни, и я всячески сопротивлялась намерению любимого украшать дом древними раритетами.
   Я обосновалась на втором этаже, Грег – на первом. Розовато-золотистая гамма моих комнат радовала глаз, а у Грега интерьер был выдержан в серо-коричнево-бежевых тонах. Скоро я вошла во вкус, перестала чувствовать себя чужой в чужом доме, быстро обжилась и в конце августа переехала окончательно. Но из квартиры матери пока не выписывалась, и ей не сообщала о приобретении жилья. Она так и думала, что я живу у друзей, и периодически предлагала мне вернуться домой. Но отец по-прежнему оставался с ней. Я все еще с ним не общалась, хотя он предпринимал определенные попытки наладить отношения. Грег сейчас жил на два дома. Но старался большую часть времени проводить со мной.
   Когда я окончательно переехала, решила устроить новоселье и позвала Ренату. Атанас после смерти донора исчез из Москвы, но приглашать его и этим открывать доступ в квартиру в мои планы не входило. Я спрашивала о нем Грега, но он лишь пожимал плечами. Я устроила празднование поздно вечером, украсила дом цветами, зажгла свечи. Стол накрывать не стала, это было бессмысленно для вампиров, лишь купила для себя коробку пирожных и фрукты. В девять вечера появился Грег. Он принес что-то большое, прямоугольное, завернутое в плотный картон. Но он был один.
   – А Рената? – огорчилась я.
   – Практически не выходит из мастерской, рисует одержимо, – пояснил он. – Но это ей только на пользу. Сестра просила извиниться и приготовила подарок на новоселье.
   – Этот? – спросила я, указывая на сверток.
   – Тебе понравится, – улыбнулся Грег и начал снимать обертку. – Думаю повесить в гостиной на первом этаже. Над диваном будет отлично смотреться. Только нужно подходящую раму заказать.
   Грег снял остатки бумаги и потащил картину в гостиную. Он прислонил ее к стене и отошел.
   – Вот это да! – восхитилась я.
   На картине изображались мы с Грегом. И впервые Рената нарисовала нас при ярком солнечном свете. Боком к зрителю, отклонившись друг от друга, мы держались за руки и будто кружились. Наши головы запрокинулись, глаза были обращены в голубое безоблачное небо. Подол моего сиреневого платья разлетался от быстрого движения. Под ногами зеленела трава, покрытая цветами, а над поднятыми лицами порхало множество голубых, лазоревых, розовых и белых мотыльков. Казалось, что с неба сыплется целый ворох цветочных лепестков. Наши лица выглядели счастливыми, улыбки – безмятежными. И главное, щеки Грега окрашивал румянец, черты лица казались мягче и живее. Глядя на него трудно было даже предположить, что это вампир. Грег на этой картине выглядел обычным восемнадцатилетним парнем, влюбленным и счастливым. Я вздохнула и села на диван.
   – Это было бы прекрасно, – тихо проговорила я. – Так хочется оказаться на таком вот цветущем лугу под летним солнцем. И ты уже человек, все позади….
   – Рената увидела именно это, – ответил Грег и сел рядом. – А ты знаешь, что все ее нарисованные фантазии про нас сбываются! – с воодушевлением добавил он.
   – Хотелось бы, – сказала я и положила голову ему на плечо. – Я так устала!
   Грег обнял меня, я ощутила холод губ на виске, затем на щеке. Он целовал нежно, едва касаясь.
   – Милый, – прошептала я и закрыла глаза.
   – Не нужно так много переживать, – ласково произнес он и опустил меня на диван. – Мы вместе, несмотря ни на что.
   – И любим друг друга, – сказала я, стараясь изо всех сил не допускать даже тени сомнения.
   – Любим, – подтвердил Грег.
   Он лег рядом и прижал меня к себе.
   Его пальцы медленно гладили мои щеки, затем спустились по шее до груди. Когда я ощутила, как они забираются в вырез кофточки, невольно вздрогнула. Грег так давно не позволял себе откровенных ласк. Пальцы, ощутив мою дрожь, замерли. Но я молчала и не шевелилась. Тогда они двинулись дальше. Мягко поглаживая и сжимая, его пальцы ласкали, не останавливаясь, и возбуждение захлестнуло меня. Я обхватила Грега за шею и начала целовать его губы. Он отвечал, правда, осторожно, но все равно со все возрастающей страстью. И вот он стянул мою блузку и лег на меня. Тяжесть его тела, его губы и руки, которые продолжали ласкать, вызывали эйфорию. Я так истосковалась по нему, что совершенно потеряла голову. Мне хотелось лишь одного – чтобы все наконец свершилось. Мне было уже все равно, выдержит любимый или нет, я была готова ко всему, даже к смертельному укусу.
   Но Грег отстранился, заглядывая мне глубоко в глаза. Его рот выглядел обычно, я не заметила дрожи, не увидела растущих клыков. Лишь губы стали ярче и пухлее.
   – Люблю тебя, – шепнула я и попыталась притянуть его к себе.
   – И я, – еле слышно ответил он, но встал и вдруг подхватил меня на руки. – Мне кажется, ты невероятно устала за последнее время. А тут еще эти хлопоты с квартирой. Может, отправимся в постель?
   И Грег улыбнулся. Свет его улыбки засиял в прозрачной голубизне глаз, и я засмотрелась в них. Он понес меня наверх. Мне хотелось сказать ему, что я изнываю от желания и готова пойти до конца, но я отчего-то не могла произнести ни слова, будто язык прилип к гортани. Я обняла его за шею и прижалась щекой к плечу. Так приятно было чувствовать его объятия и покачиваться на руках, словно в колыбели. Грег принес меня в спальню и уложил в кровать.
   – Ты так редко стал проводить ночи в моей постели, – сказала я, откидывая одеяло. – Может, пора постоянно быть со мной, хотя бы до тех пор, пока я не усну?
   – Конечно, Ладушка, – улыбнулся он. – Ведь у нас сейчас есть свой дом. Я не хочу больше расставаться с тобой. И буду всегда рядом.
   Я вздохнула и закрыла глаза. Мне становилось все покойнее на душе. Смятение, недоверие, подозрения последних дней куда-то улетучились. В эту минуту я была уверена, что любовь Грега не исчезла, и он по-прежнему испытывает ко мне сильные чувства.
   – Какую сказку ты больше всего любила, когда была маленькой? – вдруг спросил он, и от неожиданности я тихо рассмеялась.
   – Многие, – уклончиво ответила я, глядя сквозь ресницы на него.
   Выражение его лица стало милым и каким-то детским.
   – Дюймовочку, – после паузы все-таки созналась я.
   – Прелестная история, – ответил он. – Помнишь ее конец?
   – Конечно, – улыбнулась я и закрыла глаза, ощутив прикосновение прохладных пальцев к вискам.
   – На берегу голубого озера стоял белый мраморный дворец. Виноградные лозы обвивали его высокие колонны, а под крышей лепились ласточкины гнезда, – услышала я его тихий голос, повернулась на бок и положила ладони под щеку.
   Внизу лежали большие куски мрамора – это упала верхушка одной из колонн и развалилась на три части. И между обломками выросли крупные белые цветы. Ласточка спустилась и посадила девочку на один из лепестков. В чашечке цветка сидел маленький человечек, беленький и прозрачный, точно хрустальный. На голове сияла изящная золотая корона, за плечами трепетали блестящие крылышки. Это был король эльфов, – продолжил Грег.
   Мое сознание начало туманится, и я провалилась в сон, словно в коробочку с хлопьями ваты.
   … Я стояла на самом кончике белого лепестка ромашки и балансировала, так как цветок раскачивался. С трудом удерживая равновесие, сделала шаг к желтой сердцевине, но не удержалась и соскользнула вниз. И чьи-то сильные руки подхватили меня и подняли в воздух. Я вскрикнула от неожиданности, но не испугалась. Меня бережно опустили на сердцевину цветка. Тот, кто спас меня, остановился прямо передо мной, и я невольно засмущалась, так он был хорош. Утонченное узкое лицо с большими голубыми глазами, искрящимися как драгоценные топазы, восхитило меня. Стройное тело изящно облегал синий, расшитый золотом камзол, белая короткая мантия ниспадала с плеч, за ней трепетали слюдяные стрекозиные крылышки. Черные, как смоль волосы, сияющие на солнце, украшала золотая корона. Передо мной стоял король эльфов. Я ощутила жар волнения, кровь прилила к щекам. Я опустила взгляд и склонилась в реверансе.
   – Ты прекрасна! – сказал король. – И как только я увидел твою хрупкую изящную фигурку, раскачивающуюся на цветке, нежное лицо, напоминающее лепесток белой розы, сиренево-голубые глаза цвета фиалок, шелковые волосы, в которых играли лучики солнца… маленькие губы, похожие на бархатистые лепестки розовой герани, то мгновенно понял: только ты достойна стать моей королевой!
   Я не успела ответить, король поднял хрустальный жезл со звездочкой на конце, и тут же появилось множество эльфов. Они вылетели из цветов и зависли возле ромашки. Их прозрачные крылышки трепетали и искрились на солнце, нежные розовые лица лучились улыбками.
   – Ты согласна? – спросил король и опустился передо мной на одно колено.
   – Да, – прошептала я, чуть не теряя сознание от восторга и горячей любви, заполнившей все мое существо.
   Король выпрямился и подал мне руку. К ромашке подлетела открытая карета. Ее возницами были три белых мотылька, а сама карета искусно сделана из лепестков белых роз. Король помог мне усесться и устроился рядом. Он взмахнул жезлом, и карета плавно полетела над цветами. Эльфы сопровождали нас. Скоро мы оказались у прекрасного дворца. Его здание напоминало пять закрытых бутонов белых тюльпанов, соединенных вместе. Мотыльки аккуратно «припарковали» карету возле входа. Король помог мне выйти и торжественно повел ко дворцу. Наш путь устилала дорожка из лепестков голубых незабудок. Два кузнечика в зеленых фраках вытянулись по обе стороны входа. При нашем приближении они поклонились и распахнули двери. Внутри дворца было бело, прохладно и пахло сладким цветочным ароматом. Гладкий хрустальный пол кое-где поблескивал бусинками прозрачной росы. Король подвел меня к огромному полукруглому зеркалу и взмахнул жезлом над моей головой. По зеркалу побежала сверху волна, словно прозрачная вода омыла его. Когда поверхность вновь стала незамутненной, я невольно вскрикнула от восхищения, увидев свое отражение в новом наряде. Длинное платье, казалось, сшито из крохотных белоснежных лепестков сакуры, развевающаяся за плечами накидка была словно соткана из серебристых лунных лучей, крохотная золотая корона сияла на моих золотистых кудрях. Я подняла руку и увидела на пальце кольцо, напоминающее капельку росы, таким прозрачным был округлый камень в нем. Король стоял рядом и с улыбкой наблюдал за мной. Я повернулась к нему. Мы взялись за руки и закружились в танце по хрустальному полу дворца. Эльфы кружились вместе с нами, их голоса нежно звенели, словно маленькие серебряные колокольчики. Затем король пригласил всех за праздничный свадебный стол. Торт был белым и в виде раскрытого бутона розы, пирожные выглядели как розовые сердечки, а из напитков подавался цветочный нектар.
   Когда бал окончился, эльфы поклонились и пожелали нам сладкой ночи. Они улетели, а мы остались одни. Я смущалась все больше, но любовь опаляла меня изнутри. Король повел меня в спальню. Кровать оказалась огромным лепестком белого тюльпана, который парил в воздухе. На полу вместо ковра лежало множество розовых и голубых незабудок. Ложе усыпали белые и красные лепестки герани. Основной фон спальни был бело-розово-голубым. Поэтому красные пятнышки в нежной белизне вносили некий диссонанс. Я сняла платье и легла в лепесток. Он тут же покачнулся, и я тихо засмеялась. Король скинул одежду, и я залюбовалась его стройной изящной фигурой. Он лег ко мне и сразу начал целовать. Его нежные губы скользили по моему обнаженному телу, руки обвивали… Лепесток раскачивался все сильнее. Когда наши тела слились в завершающем акте любви, я невольно вскрикнула и тут же ощутила, как его губы приникли к моим…
   Открыв глаза, я все еще улыбалась и словно раскачивалась в лепестке тюльпана. Тело ныло, губы горели, будто бы я всю ночь целовалась. Я села и с изумлением поняла, что уже утро. Грег лежал рядом и смотрел на меня с нежностью. Легкая улыбка приподнимала уголки его губ.
   – Как спалось? – еле слышно спросил он.
   – Изумительно, – ответила я и легла, прижавшись к нему и положив голову на плечо.
   Грег обнял меня и поцеловал в висок.
   – Сейчас ты знаешь, как закончилась сказка про Дюймовочку, – прошептал он и тихо засмеялся.
   – Не хочу выходить из таких сказок, – ответила я и потерлась носом о его шею. – И мне понравилось заниматься с… королем эльфов любовью.
   – И мне понравилось любить тебя так…, – прошептал он. – Жаль, что это было не наяву!
   – Молчи, – остановила я его. – Не хочу выходить из этого чудесного состояния.
   – Молчу, – тихо сказал Грег и поцеловал мои дрогнувшие губы.
   Я крепко обняла его и притянула к себе.
   И тут из холла донесся звонок. Мы замерли. Звонок повторился и более настойчивый.
   – Странно, – сказал Грег, и я увидела, как потемнели его глаза. – Как он попал сюда? Такая система охраны! Даже в калитку с улицы просто так не войти.
   – Кто? – тут же испугалась я. – О ком ты говоришь? Кого видишь? Это Атанас? Но ведь я его не пригласила…
   В дверь продолжали звонить. Грег встал, его лицо окаменело, губы сжались.
   – Нужно положить этому конец, – пробормотал он и начал одеваться.
   И, ничего не объясняя, вышел из спальни.
   Я натянула джинсы и футболку и бросилась за ним. Спустившись на первый этаж, вздрогнула от неприятной неожиданности. В гостиной стоял мой отец и невозмутимо улыбался. Грег быстрым движением отвернул картину, подаренную Ренатой, к стене. Затем прошел к дивану и уселся, закинув ногу на ногу.
   – Чем обязаны? – ничего не выражающим тоном спросил он.
   – Здравствуй, дочурка, – приторно медовым голосом сказал отец. – И ты, зятек!
   – Доброе утро, – сухо ответила я, но осталась возле лестницы, ведущей на второй этаж.
   – Так вот значит, какие подарки делают влюбленные молодые люди, – задумчиво произнес отец, внимательно оглядывая гостиную. – Ведь тебе это подарили? – все же уточнил он, поворачиваясь ко мне. – Хотя о чем я? Квартира оформлена на тебя. Я проверил.
   – Не понимаю, какое ваше дело! – грубо сказал Грег. – И впредь не советую совать нос, куда вас не просят.
   – Ну-ну, полегче, парень! – увещевающим тоном ответил отец. – Может, ты и из семьи олигархов, а это еще проверить нужно, но не забывай, что Лада – моя дочь, а уж потом твоя жена или кто она там тебе.
   И я увидела, как прищурились его глаза. Обычно такое выражение появлялось у него, когда он начинал злиться. Я внимательно вгляделась в отца. Он видел Грега впервые, а я помнила, какое впечатление мой любимый произвел на риелтора, вызвав неконтролируемый ужас. Втайне я надеялась, что при встрече отец так же испугается моего жениха, и это охладит его пыл и заставит держаться от нас подальше. Но сейчас видела, что отец ни капли не боится, а испытывает только непонятную злость.
   – Мама, конечно, все уши мне прожужжала про необычность твоего избранника, – продолжил отец. – Все твердила, что это редкий молодой человек с уникальной внешностью. Но я вижу болезненного бледного парня, косящего под… лондонского денди.
   И он ехидно засмеялся.
   – Чего вы хотите? – спросил Грег. – Понимаю, вы пришли не просто так…
   И я глянула на его спокойное лицо. Я знала, что вампиру не составляет труда читать мысли, и была уверена, что Грег насквозь видит моего отца. И с нетерпением ждала ответа на прямо поставленный вопрос. Как бы плохо я не относилась к отцу в последнее время, но все-таки в душе надеялась на его порядочность, и верила, что им двигало беспокойство за меня без всяких задних мыслей. Ведь мать твердила мне, что он раскаялся, многое переосмыслил, стал совершенно другим человеком.
   – Чего я хочу…, – задумчиво проговорил отец и вдруг добавил. – Может, пригласите присесть?
   – Не стоит, – невозмутимо ответил Грег. – Итак?
   Я заметила промелькнувшую усмешку, но его лицо вновь приняло холодное выражение.
   – Хочу дружить с парнем, которого выбрала моя дочь, – после паузы заявил отец. – Все-таки мы сейчас родственники. И я хотел бы познакомиться с вашей уважаемой семьей. Не вижу в этом ничего предосудительного.
   Грег встал. Его лицо посерело, а верхняя губа начала приподниматься. По опыту я знала, что это грозный признак, и испугалась. Отец попятился к двери, на его лице ясно читалось изумление, в глазах появился страх. Он явно не понимал, что происходит.
   – Ты хочешь с ним общаться? – спросил в этот момент Грег, поворачиваясь ко мне.
   Я увидела, что он взял себя в руки.
   – Нет, – быстро сказала я.
   – Вот и ответ, поэтому вам лучше удалиться. И никогда, слышите, никогда здесь не появляться. А охрану я предупрежу.
   – Да кто ты такой, щенок?! – возмутился отец, приходя в себя и вновь наливаясь злобой. – Еще указывать мне будешь! Да я… да я тебя в порошок сотру…
   Я видела, как он взбешен, его лицо побагровело, пальцы сжались в кулаки. Испугавшись, что все это может плохо закончиться, ринулась к нему.
   – Папа, тебе лучше уйти, – сбивчиво заговорила я. – И немедленно! Не нужно выводить Грега из себя. Потом позвоню тебе, – добавила я, решив, что это на него подействует.
   – Но я же волнуюсь за тебя, – вполне искренно сказал он.
   Мое сердце дрогнуло, я почти поверила, что отец действительно переменился.
   – Правда? – зло проговорил Грег. – Вы… вы волнуетесь за дочь?!
   Он приблизился. Его потемневшие глаза не отрывались от отца.
   – Да, волнуюсь, – чуть охрипшим голосом сказал отец. – Я люблю свою дочь. И всегда буду ее защищать. Я не отступлю!
   – Предлагаю вам деньги, – спокойно произнес Грег, – Вам ведь это нужно? А вы взамен оставляете нас в покое. Идет?
   Я сжалась и не сводила глаз с отца. Игра, затеянная Грегом, показалась мне слишком жестокой.
   «Неужели папа продаст меня? – лихорадочно метались мысли. – Неужели такое возможно? Пусть он и гад, но ведь отец!»
   – А ты затейник, парень, – натянуто засмеялся отец. – Это прямо, как в кино, причем, голливудском.
   – Значит, отказываетесь? – уточнил Грег.
   – Да зачем мне твои деньги? – скривил губы отец. – У меня и свои имеются. Не думай, я далеко не бедный.
   – Миллион евро, – спокойно произнес Грег. – Устроит?
   Я увидела, как лицо отца заливается краской. Сумма его ошеломила. Он сглотнул, затем недоверчиво глянул на Грега. Я уже с трудом сдерживала слезы. В этот момент я ненавидела их обоих. Это было жестоко!
   Грег ушел в кабинет, но через минуту вернулся. Он держал в руках чековую книжку.
   – На предъявителя, это швейцарский банк, надежный, моя семья хранит там капитал не один век. Сможете забрать все или частями в любое время, – четко проговорил он и раскрыл книжку. – Но вы больше не приближаетесь ни ко мне, ни к Ладе… если, конечно, она сама этого не захочет. Я вас предупредил!
   – Согласен, – глухо проговорил отец и вытер пот со лба.
   Я всхлипнула и побежала по лестнице. Все происходящее не укладывалось в голове. И я не хотела ничего больше слышать. Я влетела в спальню и упала на кровать. Только что я находилась в прекрасной сказке, проснулась, наполненная счастьем, и вот все в один миг рухнуло. Жизнь казалась мне ужасной, реальность – отвратительной.
   Отец ушел, не попрощавшись со мной. Грег поднялся в спальню, я немного успокоилась, но на душе было мрачно.
   – Прости меня за это! – быстро заговорил он, садясь на кровать и беря меня за руку. – Прости! Но я сделал это только для твоего блага. Не хочу рассказывать в подробностях, о чем думал твой отец. Но уверяю, им двигали лишь соображения собственной выгоды. Я не осуждаю, понимая, что он так устроен.
   – Да, конечно, – сухо ответила я и опустила голову.
   – Тебе тяжело сейчас, – после паузы продолжил Грег. – Но ведь ты давно сделала выводы о его натуре. Должно было все переболеть.
   – Всегда надеешься на лучшее, – прошептала я. – И думаешь, есть ценности, которые не продаются и не покупаются…. даже за миллион евро…
   – Девочка моя любимая, – ласково произнес он и обнял меня, – есть такие ценности. И кому, как не мне, вечному жителю, знать об этом! Но такова уж природа человеческая.
   – Но ведь и ты повел себя не лучшим образом…, – начала я с горечью, но тут же осеклась, увидев, как лицо Грега исказило страдание.
   – Прости меня! – повторил он. – Просто я хотел, чтобы он оставил нас в покое раз и навсегда. И… скажу честно, хотел избавить тебя от ненужных иллюзий. А ведь у твоего отца был выбор. Он мог категорически отказаться от подобной сделки. Но я понимаю, что для него это огромная сумма. Вот ты сама…
   Грег замолчал. Я с недоумением на него посмотрела. Его глаза стали холодными.
   – Что я? О чем ты?
   – Представь, что ты девочка из малообеспеченной семьи, – продолжил он, – мечтаешь о многих вещах, которые можно купить за деньги, встречаешь парня и влюбляешься в него. А он из богатой семьи. Но тоже любит тебя. И вот его родные предлагают тебе эту сумму с условием, что вы расстанетесь раз и навсегда. Иначе они грозятся лишить вас обоих всего. Подумай, чтобы ты сделала. Выбрала нищую жизнь с любимым или обеспеченную, но без него? Только ответь максимально честно.
   Грег впился в меня острым взглядом. Мне стало неприятно от такого вопроса. Бурное воображение отчетливо нарисовало картинку, предложенную им. Но я представляла Грега. И в душе не возникло даже тени сомнения. Никогда, никогда я бы не продала нашу любовь даже за миллион евро. И тут я подумала о своем отце и содрогнулась от осознания его низости. Обожгло невыносимое чувства стыда за него, душу заполнили злость, презрение и ненависть. Я опустила голову, но слезы уже текли по щекам. Грег схватил меня в объятия и начал покачивать, бормоча ласковые слова. Я прижалась к нему и подумала, что отныне лишь он – моя семья.

   Из блокнота Грега:

     А за спиной волшебно светит солнце
     в прекрасном мире лета и цветов.
     Картины рама, будто бы оконце,
     зовет вернуться в мир ушедших снов…

   До начала занятий оставалось всего несколько дней, но мне было так хорошо с Грегом в нашем новом доме, что даже не хотелось идти в институт.
   Как-то утром он собрался навестить Ренату.
   – Сестра рисует целыми сутками, – сказал Грег. – Я волнуюсь за нее, она ведет себя, как безумная.
   – Хочешь, с тобой пойду? – предложила я.
   Грег на миг заколебался, но потом сказал, что лучше мне пробежаться по магазинам и развеяться. Он поцеловал меня и исчез. Я решила позвонить Лизе. Знала, что они уже вернулись с Казантипа. Мне не терпелось послушать ее рассказ о поездке. Лиза ответила не сразу и сонным голосом.
   – Приветик! – бодро поздоровалась я. – Спишь что ли? Голос какой-то вялый.
   – Ага, – ответила она и зевнула. – Я у Димона. Второй день, как приехали, а все никак из постели не выберемся. Не можем отоспаться после такого бурного отдыха.
   Она хихикнула. Послышалась какая-то возня, перешептывания.
   – Лиз? – позвала я. – Кончай целоваться!
   – А ты сквозь пространство уже видишь? – засмеялась она. – От Димки привет!
   – И ему! Слушай, я хотела сегодня встретиться, но раз ты занята…
   – Да ладно! Ничего я не занята, – оборвала меня Лиза. – А ты куда хотела?
   – По магазинам пробежаться, купить что-нибудь из одежды. А то в универ скоро. Хочу обновить гардероб. Составишь мне компанию?
   – А то! – тут же воодушевилась Лиза. – Хочешь убить сокурсников наповал своим новым имиджем?
   – Да мне вообще-то все равно, – начала я.
   Но Лиза меня не слушала.
   – Они тебя с новой прической еще не видели! – продолжила она. – Кстати, думаю, не мешало бы поправить форму. Наверняка волосы отросли, – озабоченно добавила она. – Ты вот что, приезжай к нам. Я Димку стригу периодически, так что хорошие ножницы у меня тут имеются. А потом мы можем отправиться в торговый центр тут неподалеку. Что скажешь?
   Я задумалась. Дима жил возле метро «Домодедовская», мне, по правде говоря, не хотелось так далеко ехать. Я планировала походить с Лизой по Замоскворечью, посидеть в кафе и разбежаться. Но волосы немного отросли, и их не мешало бы подстричь, особенно челку, которая лезла мне в глаза.
   – Хорошо, через часок подъеду, – согласилась я.
   – Вот и отлично! – обрадовалась Лиза. – Будем ждать.
   – Надеюсь, вы к тому времени выберетесь из постели, – заметила я и улыбнулась.
   – Обижаешь! – расхохоталась Лиза.
   Когда я приехала, сразу увидела, какой в квартире бардак. Вещи валялись, где попало, в коридоре я запнулась за батарею из пустых пивных бутылок и банок, тут же была раскидана обувь. Дверь в спальню Лиза при моем появлении плотно закрыла. Я зашла в гостиную и поморщилась от спертого вонючего воздуха. И распахнула балкон. Лиза стояла в дверях и потягивалась. Короткие трикотажные шорты и майка с узкими бретелями, едва держащимися на плечах, позволяли увидеть, как отлично она загорела. Но лицо выглядело опухшим, глаза ненормально блестели.
   – Димка сейчас из ванной выкатится и поздоровается с тобой, – сообщила она.
   – Чего стоишь? Садись на диван! Может, пивка?
   – Я же не пью, – сказала я и переложила с дивана на кресло джинсы, футболку и рубашку, освобождая себе место.
   – Ах да, – равнодушно проговорила Лиза. – Я и забыла. Даже в Абхазии винца местного не попробовала? – уточнила она и плюхнулась на диван.
   Я устроилась рядом.
   – Было один раз, – нехотя ответила я, – и то коктейли местного разлива в каком-то баре. Я же рассказывала. Забыла? Мерзкое ощущение наутро.
   – Ха! Еще бы! От коктейлей всегда жуткий бодун, – сказала она и передернула плечами. – А мы на Казантипе отрывались на всю катушку! Там вообще было улетно! Такая безбашенная атмосфера… Зато мозги разгрузились. Но чего мы только там не попробовали! Даже кокс периодически нюхали. А уж экстази…
   – Лиза! – возмутилась я. – Ты же вроде не употребляла!
   – Ага, – согласилась она и нервно захихикала, – не употребляла. Но крепкое спиртное тяжело идет, особенно на море, пиво надоело, а транса хотелось. Димка меня и уговорил. Хотя, – она снова захихикала, – и уговаривать особо не пришлось. А уж травку вообще каждый день курили. Не делай такое лицо! Ничего же страшного не произошло. Подумаешь, травка! Это же не наркотик.
   – А что это, по-твоему? – сурово спросила я.
   – Ну давай, лекцию мне прочитай о вреде, – агрессивно сказала Лиза и надула губы. – Кокс, к твоему сведению, вообще очень полезен для мозгов, вот! Димка говорил, что многие творческие люди его употребляли. И я в это охотно верю. Ох, и прочищает он мозги! Сразу такая ясность необыкновенная наступает, такой подъем, кажется, горы свернуть можешь.
   – Ты и сейчас под кайфом? – догадалась я.
   – Нюхнули с утра… для феерического секса, – сообщила Лиза и ухмыльнулась. – Хочешь тоже?
   Я не успела ответить, в комнату вошел Дима. Он радостно заулыбался и поцеловал меня в щеку.
   – Отлично выглядишь! – заметил он и сел рядом с Лизой.
   – Предлагаю Ладке чуток втянуть, да вот не хочет.
   – А чего? – удивился Дима. – У меня кокс чистейший, не думай. Без каких-либо примесей. Если немного, то бодрит. Мы же не злоупотребляем, так, чисто для расширения сознания. Хочешь?
   – Вы оба сошли с ума! – разозлилась я. – Сколько про это говорится, сколько пишется, а вы словно в вакууме живете. Или собственное здоровье не интересует?
   – Мы здоровы! – ответили они в один голос и дружно расхохотались, глянув друг на друга.
   У меня от беспомощности слезы навернулись. Я просто не знала, как с ними разговаривать. Я не могла им рассказать о путешествии в прошлое, о том, что увидела в подвале наркоманов и узнала от Грега о наркотиках. Ребята решили бы, что это я сошла с ума.
   – Может, чаю? – предложила Лиза, видимо, вспомнив об обязанности хозяйки.
   – Я торт вафельный принесла, – сообщила я. – Пакет в коридоре.
   – О! Чудненько! Сейчас будем ням-ням, – обрадовалась Лиза и вскочила с дивана.
   Когда она вышла за дверь, я повернулась к Диме.
   – Знаешь, от тебя я не ожидала! – сказала я.
   – Ты вначале от спиртного отказалась, а сейчас вообще за здоровый образ жизни, – ответил он. – Так и до полного веганства недалеко. А потом сыроедом заделаешься… Но молодость дается только раз. И как правильно говорят, это единственный недостаток, который очень быстро и бесследно проходит. Живи, пока молодой!
   – Тошно тебя слушать, – зло проговорила я. – Будто зомби повторяешь чужие слова.
   Я встала и подошла к столу, на котором лежал ноутбук. Открыв его, включила. Мне хотелось что-то делать, как-то попытаться переубедить ребят. Я не могла оставаться спокойной, хотя давно уже знала, что человек должен до всего дойти самостоятельно и только тогда приходит истинное понимание вещей.
   – Кокс, конечно, вещь забористая, – продолжил Дима, наблюдая за мной. – Но мы и не так часто нюхаем. Ну а травку все курят. Ты же знаешь, я вырос в актерско-режиссерской семье, с детства кручусь в этой тусовке и знаю не понаслышке, как любят расслабляться многие киношники. Что ты хочешь найти? – спросил он, видя, что я открываю страницы.
   Дима встал и приблизился. Он наклонился, заглядывая мне через плечо в экран монитора.
   – О вреде наркотиков, – ответила я. – А то вы, как дети малые, вам нужно все на пальцах объяснять.
   – Да читал я это все и не раз! – усмехнулся он. – Говорю же, это не героин, или там амфетамин, а безобидная трава. Ну а кокс, конечно, не так безобиден, но ведь мы по чуть-чуть, можно сказать, чисто для баловства.
   – И экстази! – сухо произнесла я.
   – Ну, это для секса, – засмеялся Дима. – Ощущения запредельные!
   – Читай, – предложила я, открыв найденную в Сети статью.
   – Читаю, – усмехнулся он, – В основе патологического пристрастия угнетение синтеза эндорфинов… наркотик как бы подменяет собой эндорфин. Действие одинаково, будь то героин или экстази… состояние острого психоза, особенностью которого является так называемый флэшбэк – повторение наркотического опыта неделю спустя после приема.
   – Именно! – сказала я, видя, как улыбка сбежала с его лица.
   – Прием вроде бы, как считает молодежь, безобидных экстази, – другим тоном продолжил Дима, – покуривание марихуаны вызывает истощение центральной нервной системы, способствует развитию депрессивных состояний. А последние, в свою очередь, требуют компенсации за счет наркотиков противоположного действия, таких, в первую очередь, как героин. Это замкнутый круг. Наркотики не могут делиться на «легкие» и «тяжелые», последствия всегда одинаковы – личностные расстройства, общая деградация и смерть.
   – Чья смерть? – раздался сзади веселый голос Лизы, и она подошла к ноутбуку. – Чего это вы тут смотрите? Небось, на порносайты зашли без меня.
   – Какие порносайты, детка! – хмуро проговорил Дима. – Лада мне тут все настроение испортила.
   Лиза быстро прочитала статью. Улыбка сбежала с ее лица. Но я не успокоилась, закрыла ссылку и зашла на другой сайт с фотографиями наркоманов со стажем. Я открыла одну из них и развернула на весь экран.
   – Некротический миозит на бедренной части, – сообщила я и глянула на Лизу.
   Она не сводила расширившихся глаз с монитора. Ее лицо неуклонно зеленело. Вывороченное через огромную язву гниющее мясо выглядело ужасающе.
   – Меня сейчас вырвет, – пропищала Лиза и бросилась вон из комнаты.
   Дима остался. Он застыл, глядя на следующую, открытую мной фотографию.
   – А это газовая гангрена на руке, – сообщила я. – Видишь, снизу подпись, что наркоман всего с трехлетним стажем.
   Дима моргнул и позеленел не хуже Лизы.
   – А вот и снимок подвала с лежащими наркоманами. И это не постановочный кадр, а реальная съемка журналиста, – заметила я. – Видишь эти гноящиеся язвы на их телах? И чем вы с Лизкой от них отличаетесь? Вы уже в этой системе! Просто вы в начале пути, а эти уже в конце.
   – Все, хватит, – прошептал он. – Считай, что у тебя получилось. И шоковая терапия сработала.
   Лиза вышла из ванной, мы отправились на кухню. Чай уже остыл, но я пила с удовольствием. Лиза разрезала торт и положила кусочек мне на тарелку. Я кивнула и принялась за еду. Побледневший Дима налил себе минеральную воду.
   – Ну ты, Ладка, и закаленная! – заметила Лиза, не притронувшись к угощению. – Конечно, у тебя мать медик, видимо, ты с детства всего наслушалась и насмотрелась. Но у меня кусок в горло не лезет, сразу тошнить начинает, как вспомню эти жуткие фотки… И я вмиг все осознала!
   – Это лишь малая часть, – невозмутимо начала я и подумала, что идеально было бы ввести ребят в транс, как это делал Грег, и отправить в притон наркоманов.
   Тогда бы уж они навсегда забыли о любой наркоте.
   – И я пришел в себя, – сказал Дима и глотнул минеральной воды. – Моментально в мозгах прояснилось. И чего мы, в самом деле? Как идиоты, идем на поводу моды!
   – А все этот Казантип! – зло заметила Лиза. – Там все как безумные, только и слышишь со всех сторон про отрыв, да кайф. И что там творится! Но с виду соблюдается благопристойность, типа музыкальный фест. Э-эх, Оранжевая республика! А ведь мне там понравилось.
   – Каждый сам выбирает, как ему жить, – сказала я. – И почему нужно обязательно идти на поводу стереотипов? Мы ведь не стадо.
   – Смотрю на тебя и удивляюсь, – после паузы задумчиво проговорила она. – Ты, конечно, всегда была девушка серьезная и какая-то несовременная что ли. Но в последнее время словно повзрослела лет так на десять. А ведь нам всего по восемнадцать, но иногда кажется, что тебе уже тридцатник, не меньше. И что с тобою происходит?
   Но я не успела ответить, услышав вызов смартфона. Это был Грег. Меня его звонок удивил и насторожил.
   – Привет, – сказала я и замолчала.
   – Лада, я знаю, ты у друзей, – торопливо заговорил он, – но дело срочное. Ты не могла бы приехать к Ренате? И как можно быстрее!
   – Хорошо, выхожу прямо сейчас, – встревоженно ответила я. – Что случилось-то?
   Но Грег уже положил трубку. Сердце сжалось от дурных предчувствий. Я встала, извинилась и вышла в коридор. Ребята с огорченными лицами двинулись за мной.
   – Мне нужно срочно уехать, – сообщила я, обуваясь. – Так что шопинг отменяется.
   – Но я даже не успела тебя подстричь! – заметила Лиза, не сводя с меня округлившихся глаз. – Что происходит? Кто звонил?
   – Так, проблемы кое-какие… семейные, – уклончиво ответила я. – Пока, ребята!
   Спустившись во двор, я подумала о такси, но решила, что могу запросто застрять в пробках. И побежала к метро. Выйдя на «Новокузнецкой», помчалась к дому Ренаты. Консьерж, ничего не спрашивая, распахнул передо мной двери и вызвал лифт. Когда я поднялась на этаж, то уже сходила с ума от волнения. Воображение рисовало самые страшные картины. Влетев в квартиру, сразу увидела Атанаса и даже особо не удивилась. Мы поздоровались. Он выглядел хмурым и смотрел с откровенной злобой.
   – Доигрались? – прошипел он. – И что сейчас делать?
   – Вы можете объяснить, что случилось?
   – Пошли! – кинул он.
   Атанас привел меня в мастерскую. Грег стоял возле мольберта со страдальческим видом. Я приблизилась. Это было полотно, которое мы уже видели, но незаконченным. Я узнала вечернее небо, очертания парка, теряющиеся в туманной дали, куст цветущего жасмина со скамейкой под ним. Но Рената дописала картину и усадила на скамью умершего возлюбленного. Ганс выглядел так реально, словно был живым. Но Рената немного изменила его внешность, изобразив таким, каким он стал бы, обратись в вампира. Его лицо уже не казалось простоватым и некрасивым. Бледный, утонченный, с густыми волосами, красиво ниспадающими на плечи, Ганс превратился в настоящего рокового красавца. Его глаза живо блестели и, казалось, следили за нами с картины.
   – Вот это да! – не выдержала я. – А Рената где?
   – Там, – сказал Грег и кивнул на картину.
   Я вздрогнула. Хотя этого следовало ожидать.
   – А все ты! – злобно проговорил Атанас. – Это ты надоумила ее вновь начать рисовать. А сейчас она не хочет выходить в реальность.
   – Еще бы! – тихо произнес Грег. – Сейчас она со своим любимым, к тому же в таком чудесном парке.
   – Но ведь можно что-то сделать? – спросила я, не сводя глаз с нарисованного Ганса.
   – Что тут сделаешь?! – взвился Атанас. – Это похлеще радужной крови! Зря вы так противились. Лучше бы Рената иногда употребляла, зато не рисовала бы… вот такие картины. Я вам плохого не пожелаю.
   – Ну, знаете…, – неуверенно начала я и повернулась к разъяренному Атанасу.
   При виде его ненавидящего взгляда меня одолел страх. Но я взяла себя в руки и как можно более спокойно продолжила:
   – Может, радужная кровь и не причиняет вам особого вреда, но ведь это по-любому наркотик. Избавиться от зависимости невозможно, потому что мозг…помнит. И в любой момент может снова заставить принять дозу.
   – И что? – усмехнулся Атанас. – Ты забыла, что вампиры бессмертны? Для нас несколько другие правила игры. И то, что людей убивает, нам лишь развлечение. Радужная кровь расцвечивает все вокруг. Это длится недолго, но психику разгружает отлично. Что ты так на меня смотришь? – вновь разозлился он. – Да, милая Лада, и у нас есть психика! Хоть и нет души.
   – Хватит вам ссориться! – встрял Грег.
   – А мы и не ссоримся, – ответил Атанас. – Просто объясняю девочке кое-какие вещи.
   – Уверена, что и для вас, бессмертных и неуязвимых, такая кровь приносит определенный вред, – упрямо проговорила я. – Просто никто не изучал последствий.
   Атанас вдруг начал смеяться. Его лицо даже приобрело более человечное выражение.
   – А ведь по большому счету тебе на меня наплевать, – сказал он. – Это ты о дружке своем заботишься. Но не волнуйся понапрасну. Грег – вырожденец, людскую кровь не употребляет, а уж радужную тем более!
   – Вот и слава богу! – воскликнула я.
   И Атанас поморщился, словно у него зуб заболел. Еще бы! Славить господа было при нем не совсем уместно.
   – Сестра! – вскрикнул Грег.
   Мы резко повернулись к картине. И увидели Ренату. Она вышла из парка, неся в руках венок из ромашек, и приблизилась к скамье. Ганс вдруг ожил, повернулся к ней и заулыбался. Она нежно поцеловала его, затем надела ему на голову венок. Он поднял глаза, в них светилась такая любовь, что у меня сердце защемило.
   – Рената! – закричал Грег. – Вернись к нам!
   Но она будто не слышала. Ганс встал со скамьи, они взялись за руки и удалились по дороге в парк.
   Атанас посмотрел на меня. Выражение его лица пугало.
   – Она не вернется, – с мукой в голосе сказал Грег. – Она счастлива в этом нарисованном ей мире. – Что ей здесь делать? Снова мучиться?
   – Не думай об этом, – хмуро посоветовал Атанас. – Пусть остается там столько, сколько захочет. Все равно мы ничего не сможем изменить.
   – Я научусь входить в ее картины, – ответил Грег. – Правда, я уже пытался, но у меня ни разу не получилось. Думал, может, Лада что-нибудь сообразит. Как-то она уже помогла в подобной ситуации.
   Действительно, однажды Рената проводила лето на одном норвежском острове и пропала в одной из своих картин. Грег тогда привез все ее полотна сюда. Мне пришла в голову счастливая мысль, и я нарисовала горящую свечу у входа в пещеру. И скоро из глубины появилась Рената и вылетела из полотна прямо на руки Грега. Но тогда она в состоянии депрессии просто заблудилась в лабиринте внутри нарисованной ей пещеры. Но сейчас все было по-другому, и я понимала, что Атанас прав. Пока Рената сама не захочет выйти в реальный мир, мы ее не выманим ничем.
   – Что тут можно сделать? – ответила я. – Пусть пройдет время.
   – Да, нужно просто ждать, – согласился Атанас. – Но у меня к вам важный разговор, – хмуро добавил он.
   Грег будто окаменел, потом затравленно на меня глянул. Создавалось ощущение, что он знает о предмете разговора.
   – Пройдемте в залу, – немного торжественно произнес Атанас и покинул мастерскую.
   – Мне страшно, – прошептала я.
   Грег не ответил. Он сжал мои пальцы, и лед его руки проник в меня. Я похолодела внутри, но внешне постаралась сохранять видимость спокойствия.
   Мы вошли в гостиную. Атанас встал возле дивана. Он держал старинную на вид книгу.
   – Устраивайтесь, – пригласил он и показал на диван.
   Мы послушно уселись. Грег прижался ко мне плечом. Я ощущала, как он напряжен.
   – Пришло время узнать вам правду, – медленно проговорил Атанас. – Я больше не могу наблюдать, как гибнет моя семья. Рената ушла в другой мир, и лишь дьявол знает, когда она вернется. Грег упорно стремится к обратному превращению. Хотя…, – Атанас замолчал и пристально посмотрел на нас. – Вы не можете не догадываться, что последует за этим.
   – Говори, мы внимательно слушаем, – сказал Грег и сжал мои пальцы. – Мы готовы к любой правде. И даже если мы и догадываемся, то хотим выслушать то, что ты решил открыть нам.
   – Это книга в единственном экземпляре, – после паузы продолжил Атанас. – Это я издал ее, чтобы потомки знали. Написал ее Альберт Хольц. Но он под этим именем неизвестен. В узких кругах его знают, как поэта-вампира Рубиана Гарца.
   Атанас сделал паузу. Грег не шевелился. У меня начало так сильно биться сердце, что казалось, его стук слышен всем присутствующим.
   – Продолжай, – глухо проговорил Грег.
   – «У меня в семье из поколения в поколение передается одно предание. Оно гласит, что все самоубийцы нашего рода непременно превращаются в вампиров. Это происходит из-за проклятия, которое наложил на нас один из предков», – прочитал Атанас.
   Дойдя до этого места, он остановился. Подняв глаза, четко произнес:
   – Рубиан Гарц – наш родственник.
   – Я так и думал! – воскликнул Грег. – Но до конца не был уверен.
   – И он не избежал проклятья, – продолжил Атанас. – В своей книге он подробно описывает, как повесился из-за несчастной любви и очнулся вампиром. До этого он был наделен поэтическим даром, но став вампиров, утратил его.
   Грег вскочил и в волнении заходил по комнате.
   – Значит, зря я мучился, – бормотал он, – значит, вампир по определению не может писать стихи… Но как же поэзия Гарца? Получается, он смог пройти обратный путь…
   Грег остановился, сжав руки. Атанас хмуро наблюдал за ним.
   – Я оставляю вас наедине с этой книгой, – после паузы тихо произнес он. – Там все ответы. И только вам решать. Лада, надеюсь, ты сейчас поймешь, что для тебя единственный путь – это инициация. Или… или оставить Грега навсегда. У тебя просто нет другого выхода.
   Атанас положил книгу на столик и исчез. Грег взял ее и беспомощно на меня посмотрел.
   – Давай сразу заглянем в конец? – робко предложила я.
   Я чувствовала смятение, слезы душили меня, мне хотелось убрать эту книгу куда подальше и забыть о ее существовании. Я догадывалась, исходя из стихов Гарца, что происходило после превращения, но упорно отгоняла эти мысли. Я видела Эльзу в лилейном лесу забвения и понимала, что она осталась в одиночестве. Но разве я была готова к такой правде? Однако пришло время узнать все до конца.
   Мы сели на диван и быстро пролистали книгу. Дойдя до нужного места, стали читать.

   «Я узнал о поверье вампиров и хотел лишь одного – стать человеком. Меня невыносимо угнетала моя так называемая жизнь. То, что я описал тут – лишь малая часть ужасов, происходивших со мной после превращения. Конечно, я давно отказался от употребления людской крови и перебивался кровью животных, я старался наносить как можно меньше вреда тем, с кем меня сталкивала жизнь, пытался не пересекаться с представителями других кланов и максимально сократить общение с Атанасом и Порфирием. Но ничего не помогало. Главное мое мучение было в том, что я утратил свой дар. Как ни пытался, я не мог сочинить ничего более-менее удачного. Это была уже не поэзия, а просто плохо срифмованные строчки. Поэтому когда я прочитал текст поверья, то словно свет забрезжил. Я решил любым путем сделать это. И вот случайно познакомился с Эльзой. Эльза! Даже сейчас не могу без слез писать об этом…»

   – Листаем дальше, – нетерпеливо сказал Грег. – Тут описание, как он с ней познакомился, как развивался их роман. Я хочу знать конец!
   – Хорошо, – согласилась я.
   Мы быстро просмотрели текст.
   – Вот! Как раз то место, где он встретился с ней в парке, – взволнованно проговорил Грег. – Помнишь, мы были там?
   – Такое разве забудешь! – ответила я и впилась глазами в страницу.

   «– Я люблю тебя, – прошептали ее губы и лишь озвучили то, что говорили ее глаза.
   Мой судорожно распахнутый рот захлопнулся, клыки исчезли. Свет словно выжег изнутри всю ту Тьму, которая вот уже столько веков владела мной.
   Вампиры, не смотрите в глаза своих любимых! Иначе вы вновь станете людьми.
   Это и произошло со мной. Ощущения были такие, словно глыба льда, постоянно существующая внутри меня, начала неуклонно таять. Процесс ускорялся. Это вызывало невыносимую ломающую боль. Но когда весь этот многовековой лед растаял, я почувствовал, как обретаю обычную человеческую плоть. Я глубоко вздохнул, счастье обретения и узнавания распирало меня, хотелось кричать, петь, хохотать. Я раскрыл глаза, желая немедленно разделить это счастье с моей любимой Эльзой, и вздрогнул. Я стоял в полутемном амбаре, в моих руках болталась веревка со скользящей петлей на конце. Я с отвращением отбросил ее в сторону и распахнул дверь. Да, это был наш убогий двор, я видел висящие на плетне холщовые, зашитые во многих местах рубахи, постиранные моей матерью, кучу досок в углу с лежащим рядом рубанком и молотком, ящичек с гвоздями.
   – Эльза! – в отчаянии позвал я.
   И с ужасом понял, что моя любимая осталась в 20-х годах XX века. Вернее, она еще даже не родилась, ведь после превращения я вновь оказался в своем времени, а это был XVI век, я вернулся в тот самый миг, когда сунул голову в петлю».

   Грег захлопнул книгу.
   – Я давно подозревал, что все именно так и происходит, – глухо проговорил он. – И я пытался охладеть к тебе, отстранялся от тебя, надеялся, что ты разочаруешься и мы расстанемся безболезненно…
   Я глянула на него с изумлением. Его странное поведение объяснилось так просто.
   – Ты решил, что нам лучше расстаться? Так вот почему ты был так холоден со мной после возвращения из монастыря! Ты рассчитывал, что я, почувствовав отторжение, разлюблю?
   – Сам не знаю, на что надеялся, – тихо ответил он. – Но выхода нет. Да, я стал холоднее к тебе относиться, даже снова иногда смог читать твои мысли, но любовь не ушла. Она затаилась внутри меня. И ты все еще любишь. Выхода нет, – повторил он с такой мукой в голосе, что я задрожала и с трудом сдержала слезы.
   – Найдем! – сказала я.
   – Как?! – вскрикнул он и уткнул лицо в ладони. – Я умру вдали от тебя… Моя мечта о превращении неосуществима. Ты только представь, что я перенесусь в начало века, а ты останешься в настоящем времени. И никогда, никогда мы не сможем быть вместе. Мы больше не увидим друг друга… Разве я смогу жить? Да я снова возьму веревку… Это замкнутый круг!
   С ужасом я заметила, как по пальцам Грега побежали красные капли. Я схватила его руки и отвела от лица. Глаза Грега повлажнели от сочившейся из них крови. Он в недоумении посмотрел на свои пальцы.
   – Вампиры никогда не плачут, – прошептал Грег. – Но оказывается, когда боль становится невыносимой, вместо слез течет кровь.
   Я отвернулась и, не выдержав, разрыдалась. Отчаяние мутило разум, я осознавала, что он прав и у нас нет будущего. Когда открыла глаза, увидела, что осталась одна.
   «Все, это конец! Он исчез и даже не попрощался. Я больше никогда его не увижу!» – подумала я и застыла.
   Время словно остановилась, мне казалось, что я уже умерла. Но вдруг услышала шаги и вздрогнула, выходя из оцепенения. Грег появился в комнате. Я ожила и с надеждой на него посмотрела. Кровавые слезы исчезли, любимый был спокоен, собран, но невероятно печален. Подойдя, он сел рядом и прижал меня к себе. Я всхлипнула и уткнулась ему в плечо.
   – У нас нет будущего, – прошептала я.
   – Успокойся, любимая, – ласково проговорил он и начал гладить мои волосы. – Главное, успокойся.
   Я перестала всхлипывать и посмотрела на него.
   – Вариантов будущего несколько, – продолжил Грег и провел пальцами по моей мокрой щеке.
   – Не вижу никаких вариантов! – с горечью проговорила я.
   – Во-первых, мы можем расстаться, – тихо сказал он.
   – Ни за что! – нервно ответила я.
   – Хорошо. Мы можем пойти до конца. Но в этом случае все равно расстанемся и уже навсегда. Я окажусь в двадцать третьем году и буду проживать отпущенный мне срок в обычном виде обычного парня.
   – Ни за что! – повторила я. Но после паузы тихо добавила: – Хотя… ведь это твоя мечта. Я могу пойти на это ради тебя. И постараюсь не умереть в вечной разлуке.
   – Как сильно ты любишь, – прошептал он и мягко поцеловал мои губы.
   Затем отстранился. Его лицо помрачнело.
   – Но ты можешь стать вампиром. И мы не будем разлучаться никогда. На это я могу пойти. И откажусь от мечты. Но вот ты… я не хочу для тебя такой участи.
   – И я не хочу, – грустно произнесла я.
   Мы замолчали и прижались друг к другу.
   – О чем ты думаешь? – спросил Грег, заглядывая мне в глаза. – Любовь охватила меня с такой силой, что я вновь не могу читать твои мысли.
   «Что я умру без тебя», – сказала я про себя.
   Но озвучивать не стала. Боль невыносимо жгла сердце.
   – Выхода нет, – тихо произнесла я.
   – Пока нет, – ответил Грег. – Предлагаю просто жить. А судьба сама подскажет. Иного не дано.
   – Значит, мы не расстанемся прямо сейчас? – с надеждой спросила я и вытерла слезы.
   – Это выше моих сил, – глухо проговорил он. – Пусть все будет, как будет. Но расставаться с тобой я не намерен.
   – Любимый…, – прошептала я.
   – Любимая, – услышала в ответ, закрывая глаза и чувствуя, как его губы касаются моих…

   Из блокнота Грега:

     Мне нельзя тебя любить… Мне – нельзя!
     Если б можно все забыть! Но дразня
     душу зовом злой тоски, пламя жжет.
     Не унять его, прости! Как ожог
     пламя глаз твоих… И я вспыхну вновь…
     Жар внутри! Но не сгорает любовь…

Ярослава Лазарева Поцелуй ночи

Часть первая Гриша

Часть вторая Гарц

Часть третья Слезы Грега

Ярослава Лазарева
Поцелуй ночи

Часть первая
Гриша

Часть вторая
Гарц

Часть третья
Слезы Грега